========== 1. Матти делает шаг к своей мечте ==========
Бесшумный поезд компании VR плавно остановился на перроне Хельсинского вокзала. Двери распахнулись, выплюнув наружу десятки пассажиров. Мужчины, женщины, дети, собаки – все они прошествовали к зданию вокзала, прежде чем диктор успел объявить на финском, шведском и английском о прибытии поезда из Тампере на платформу номер четыре. Лишь один парень остался стоять, устремив мечтательный взор больших синих глаз в небеса. Он втягивал прохладный утренний воздух, слегка улыбался чему-то и совершенно не замечал, что стоит прямо на пути у людей, спешащих на следующий поезд, что у него развязался шнурок на одном из кед, да ничего из происходящего вокруг. Матти Хассельгрен сейчас был полностью погружен в свои мысли, и реальность для него отдалилась. Такое за ним водилось часто.
За спиной у него висела гитара, и когда Матти чуть покачнулся от порыва ветра, лямки чехла натянулись. Это немного встряхнуло его, возвратило на землю. Ещё пару секунд он стоял на месте, и выражение его лица было таким растерянным, что можно было подумать, этот парень понятия не имеет, где он и как он сюда попал. А затем он, словно придя в себя, протянул: «охо» и, чуть поежившись, направился к ближайшему кафетерию.
Ветер ерошил его длинные светло-русые волосы, они лезли в лицо, закрывая обзор. Матти хотелось закурить, но рукам было холодно без перчаток, и он поспешно спрятал покрасневшие ладони в карманы.
«Проклятый стади!»* − подумал Матти недовольно. − «Вечно тут дует с залива».
Застегнуться он, впрочем, не додумался и лишь ускорил шаг, визуализируя в голове большой картонный стакан с горячим кофе. Чертов промозглый стади…
Две огромных чайки у входа в кафе яростно сражались за кусок недоеденной пиццы. Матти поглядел на них, и почему-то ему тоже захотелось есть.
Вчера ночью ему не спалось, а бессонные ночи часто вдохновляют на подвиги или на творчество. Кто-то сочиняет песни или стихи, кто-то идет в бар и там напивается так, что внезапно оказывается на другом конце города в неожиданной компании. Матти пытался совершить все из вышеперечисленного, но песня не клеилась, а после нескольких порций «лонкеро» и «яловиины» в ближайшем баре он по-прежнему оставался трезв. Ему вдруг стало как-то тоскливо, и он пошел домой.
Подперев рукой щеку, он разглядывал на мерцающем мониторе (компьютер доживал последние дни после того, как был залит пивом на вечеринке в честь «маленького Рождества») страницы форума для музыкантов.
Мысль о том, чтобы создать свою группу или присоединиться к уже существующей, была для финнов чем-то врожденным, подсознательным. Не родился еще такой житель страны Суоми, кого эта мысль ни разу не посещала. Вот и Матти думал об этом. Его не смущало, что даже в его маленьком городке под Тампере на несколько тысяч человек имелась дюжина рок-команд, чего уж там говорить обо всей стране. Почти у каждого второго была своя группа. Инженеры, строители, рестораторы частенько собирались после рабочего дня или в выходные в чьем-нибудь гараже, чтобы поиграть. Молодежь не оставляла надежд пополнить ряды рок-звезд. Как и Матти.
Но он был довольно амбициозным, этот юноша. Его не прельщало выступать в родном селе на ежегодном летнем карнавале (хотя приходилось, летом деньги были нужны как никогда). У него совершенно не было желания играть в какой-нибудь местной группе: они все были на редкость отстойными и совершенно не достойными его таланта (хотя приходилось, тут больше не с кем было тренироваться, а Матти вовсе не хотелось потерять сноровку). Ему хотелось поразить весь мир, нанести свой городок на карту мира, выступать на крупнейших фестивалях перед многотысячной толпой, и халявного пива на бэкстейдже тоже хотелось. Последнее казалось особенно соблазнительным. Ну и фанатки, конечно же, как он мог забыть про фанаток!
Вот, решение есть, осталось только собрать группу и начать покорять мир.
Свою мечту Матти обдумывал несколько лет, но почему-то время шло, а он так и не сокрушал Вселенную, попивая халявное пиво…
А в эту бессонную ночь его что-то потянуло посмотреть объявления на музыкальном форуме. Поначалу, правда, он собирался было глянуть, не продает ли кто усилитель, но внимание его привлек раздел «поиск музыкантов».
Матти считал себя в некотором роде экстрасенсом, или провидцем, как угодно. Вот смотрел он эти объявления и сразу видел, какие группы ему не подходят, какие недостойны его:
«Мы позиционируем себя как мелодик дет фьюнерал…» − задроты терминологические.
«Выпускники училища Сибелиуса…» − это сразу нет, пафос в каждой строчке. Будут, чуть что, на свое крутое образование ссылаться. А он, Матти, неограненный алмаз, не обусловленный строгими музыкальными педагогами.
«Наша концепция…» − а здесь у него не будет голоса. Он слишком хорош, чтобы тупо следовать чьей-то концепции, это за ним должны следовать, за его концепцией!
«Стоп. А какая там у меня концепция?» − подумал вдруг он. Но тут глаза его наткнулись, наконец, на подходящее объявление:
«Группа из Хельсинки ищет гитариста. Приходите».
Коротко и ясно. Писавший объявление не стал разглагольствовать о стиле, о том, какую уникальную музыку они играют, предоставляя заинтересовавшимся возможность убедиться в этом самим. Мудрый шаг. Матти почувствовал уважение. Его экстрасенсорные способности тоже подсказывали ему, что нашлись те счастливцы, что разделят с ним славу. Он решил не терять время и сразу же позвонить.
Почему-то трубку долго не брали. Матти недоуменно бросил взгляд на часы − четыре утра, в доме должно быть тихо, неужели телефон можно не услышать? На двадцатом гудке он слегка потерял терпение, и когда простуженный сонный голос, наконец, ответил, Матти не очень-то дружелюбно рявкнул:
− Я гитарист, давай адрес!
На том конце провода вроде бы слегка поперхнулись. Наверное, давно ждали этого звонка. Погодите, скоро все именитые продюсеры будут обрывать вам телефон: если с вами Хассельгрен, значит, с вами успех.
− Я уже завтра утром буду у вас. Но мне нужен адрес, − он нетерпеливо постучал карандашом по столу. Господи, как же долго этот чувак соображает. Пока он думает, другие группы плавно завоевывают мир… Матти и так ждал слишком долго, теперь он это осознал.
Наконец, адрес ему продиктовали. Он выразил желание приехать первым же поездом и быть на месте в семь, но собеседник его снова поперхнулся и заявил, что лучше хотя бы к десяти.
Все ясно. Поспать любят. Когда он присоединится к ним, он прекратит подобное разгильдяйство. Пока они спят до полудня, другие забирают их славу. Но, так и быть, он милостиво согласился приехать позже.
Жаль только, что дешевые билеты были лишь на ранние поезда, поэтому пришлось сразу же отправляться в путь. Но Матти не унывал и, поглядывая на проплывающие за окном заснеженные поля, с удовольствием примерял на себя новую роль молодой, подающей надежды рок-звезды, жизнь которой поначалу была полна трудностей и лишений. Ранние поезда, бессонные ночи… Вот еще и долгие блуждания по улицам столицы в ожидании прослушивания. Неплохой материал для будущей биографии.
А стакан с горячим кофе все сделает куда более приятным. Даже полную лишений жизнь пока никому не известного музыканта. Он сделал большой глоток и сильно обжег себе небо и язык, но все равно победно ухмыльнулся, увернувшись от снежного вихря. Ох уж эта столица, ну и погодка тут. Но ничего! Бури с залива, ураганы, а он храбро шагает навстречу своей новой жизни.
Вот и нужная улица. Ему сюда. В их будущей биографии, наверное, будет написано так:
«Двадцать седьмого декабря, когда к ним в дверь постучался молодой и талантливый гитарист Матти Хассельгрен, жизнь группы кардинально изменилась».
Или:
«Жизнь группы кардинально изменилась в тот день, двадцать седьмого декабря две тысячи шестого года, когда в студию к ним постучался…»
Тьфу, о чем он думает. Пусть кто-то другой мучается над их биографией, с какой это стати он ломает себе голову. Он лучше, наконец, сделает то, про что потом в этой истории напишут.
Двадцать седьмого декабря две тысячи шестого года, без пяти десять, Матти Хассельгрен уверенно постучал кулаком в дверь.
Комментарий к 1. Матти делает шаг к своей мечте
*Стади(Stadi), фин. сленг. - столица, Хельсинки.
========== 2. Памела, Лате и амбиции ==========
− Заходи! − донесся до Матти голос, в котором он узнал своего вчерашнего сонного собеседника. Теперь голос вроде был бодрее, но все еще казался простуженным.
«Не хватало только бацилл подхватить», − недовольно подумал Матти. − «О чем люди думают вообще? Спят до полудня, болеют… А в это время другие покоряют чарты MTV!»
Он осторожно спустился в темное полуподвальное помещение. Живое воображение Матти тут же подсунуло ему несколько красочных кадров из фильмов ужасов, где в похожих подвалах обитали маньяки, которые только и охотились на таких, как он, молодых, красивых и всеми любимых. Но на первой попавшейся двери обнаружился плакат с полуголой Памелой, и он облегченно рассмеялся. Не вешают маньяки на стены Памел. Да и вообще, увидел он эту пышногрудую красотку, и настроение сразу стало лучше. Как будто старого доброго родственника встретил. Впрочем, все может быть: говорят, у Андерсон дедушка был финном…
− Входи, входи! − вновь позвал его простуженный голос. Матти придал своему лицу, как ему самому казалось, драматичный и в то же время располагающий и приветливый вид, распахнул дверь с Памелой и, наконец, узрел свою будущую армию, своих боевых товарищей, с которыми он будет шагать к славе бок о бок, тех, кто будет оправой для бриллианта его таланта.
На армию они, правда, были не очень-то похожи. За исключением рослого бородатого парня в бандане, они выглядели не очень-то воинственно и угрожающе. Да и этот тоже, вроде такой здоровый, а выражение лица какое-то укуренное, добродушное. Грязные патлы неопределенного серого цвета, борода топорщится во все стороны, не первой свежести майка с Джимми Хендриксом, под которой скрывался оформившийся пивной живот − лицо Джимми Хендрикса было слегка искажено.
Рядом с ним на раздолбанном диване сидел худой парень со слегка отросшими рыжеватыми волосами, аккуратно стянутыми в хвост, лицо его было серьезным и чуть напряженным, хотя он тоже нацепил на себя приветственную улыбку. Тонкие руки, тощие ноги − прямо скелетон Джек какой-то! В представлении Матти его будущие соратники все должны были быть секс-символами, не такими красивыми, конечно, как он сам, но все же и не такими обычными.
А вот третий парень ему понравился − он был похож на эльфа: очаровательное патлатое создание, большеглазое и с улыбкой от уха до уха. Лицо − совсем юное, свежее, слегка наивное. Небольшое колечко в изящно изогнутой брови и еще одно − в носу. Вот он − то, что надо, в самую точку. И сразу видно, славный чувак. Они с Матти явно станут самыми близкими друзьями в группе, будут доверять друг другу свои тайны, брать в туре один номер на двоих, бухать как черти и, тайком пробираясь к остальным участникам группы, писать им на лбу неприличные слова несмываемым маркером.
− Йуусо, − представился бородатый простуженным голосом.
− Антти, − протянул ему руку тощий парень, поднявшись с дивана.
− Матти, − ответил Матти, не спуская глаз с «эльфа». Его воображение всегда любило забегать вперед на сто километров, а то и больше. Он уже видел, как они вместе с этим симпатягой дают интервью каналу Yle, дружески подшучивают друг над другом, хохочут, ерошат друг другу волосы…
− Лаури, − эльф улыбнулся еще шире и заправил темную, явно крашеную прядь за ухо. − Ла́те.
Когда они станут близкими друзьями, они смогут звать друг друга Ла́те и Ма́те. Отлично.
Но для начала надо расставить все умляуты над ä.
− Это ты вчера звонил? − хохотнул Йуусо, пожимая руку новоприбывшему. − Мы, честно говоря, не ожидали…
«Ну а как же. Иногда сложно поверить в такую удачу», − подумал Мате, то есть пока что Матти. И, чтобы не терять время даром, он извлек гитару из чехла и вдохновенно ударил по струнам. Играл он великолепно, в своей голове он прямо-таки видел их мысли − огромные неоновые буквы «ВОТ ЭТО ДА»…
Он исполнил немного старой доброй рок-классики, а под конец даже сыграл невероятно красивую песню своего собственного сочинения. Названия у песни пока не было, но была мелодия, цепляющая, оригинальная. Матти все ждал, что вот-вот придут и слова под стать этой великолепной музыке. Но пока единственное, что пришло, это:
− That’s what I need! Your cold bloody lips!
Впрочем, и эти слова ему казались вполне подходящими. Просто их было слишком мало, чтобы считать это полноценной песней, и поэтому ничего он петь не стал. Он закончил и остановился, давая ребятам прийти в себя для выражения восхищения.
Но Йуусо был так сдержан в своих эмоциях!
− Ничего так, а петь-то ты можешь? − он почесал затылок и уселся за барабанную установку.
− Что? Петь…− растерялся Матти.
Лате подхватил бас:
− Йуусо что, не написал, что нам еще и вокалист нужен? Наш Рейнард, ха, он кончился…
Вот черт, к такому он не был готов. Матти как-то не задумывался о том, чтобы петь. Он был уверен, что и это у него выйдет на все сто, но… Он собирался быть лидером, фронтменом, сонграйтером, идеологом, богом и царем, но никак не вокалистом!
− Нет, − промолвил молчавший до сих пор Антти. − Вы же решили, что никто не придет, если узнают, что у нас даже петь некому. И я сразу сказал, что это очень тупо…
Йуусо перебил его:
− Хэй, Матти, петь-то будешь?
А с него от неожиданности вдруг слетела вся уверенность. И навалилось полное разочарование. Все-таки он вчера был не в себе. Притащился вот в столицу, ничего толком не разузнав, а тут выясняется, что даже группы-то никакой нет. А куда ему с такими амбициями деваться, если он даже петь не желает?
− Хэй, − Лате подошел поближе и участливо посмотрел на него снизу вверх своими яркими зелеными глазищами. Прелестный маленький эльф, но, очевидно, не бывать им Лате и Мате…
− Ты совсем не поешь, да? − грустно спросил он. − Наверное, надо было быть точнее в том объявлении. Но мне понравилось то, что ты играл, ну вот эта, в конце…
А, какого черта. Приехал, так зажигай! К тому же, никогда не знаешь, какие скрытые таланты скрыты в тебе. «Талантливые люди талантливы во всем», так, кажется, говорят.
Матти прошел к микрофону. Он обхватил стойку руками, встряхнул волосами, сверкнул своими синими очами на воображаемый зрительный зал, выдержал эффектную паузу. Затем с нежностью приник к микрофону, почти целуя его, как это делал Вилле Вало на своих ранних концертах, прикрыл глаза, еще раз встряхнул головой, стараясь унять волнение. Наконец, губы его шевельнулись:
− That’s what I need! Your cold bloody lips!
И неважно, сколько слов было спето, главное − как.
Он посмотрел на остальных сияющим взглядом.
− У вас есть вокалист, ребята!
− И это вся песня? − хмыкнул Антти.
− Зато очень подходит к нашему названию! А Матти ее еще допишет, правда? − Лате восторженно захлопал в ладоши.
Нет, все-таки какое у него шикарное чутье на людей! Сразу определил себе в этом дурдоме родственную душу. Вон Лате тоже понимает, что его песни гениальны, даже если они не закончены.
− А как вы называетесь? − поинтересовался он у своего нового лучшего друга.
− «Dead Pam», − охотно ответил Лате. − Видел, у нас там висит Памела? Она − наш талисман. Один раз она приснилась мне, только лицо ее было бледным, губы – синими, она была так хороша, куда лучше, чем живая…
Лицо эльфоподобного басиста вновь озарила радостная улыбка до ушей.
Кажется, Матти ошибался: маньяки все-таки вешают на двери Памел.
− Я иногда размышляю о красоте смерти и увядания, ведь это так вдохновляет, правда? − жизнерадостный голос Лате и его энергичный тон совершенно не вязались с тем, что он говорил. − Я думаю, мертвая Памела должна быть у нас на обложке.
− А давайте выпьем! − воскликнул Йуусо, перекрывая этот поток готических фантазий.
Они накинули куртки и высыпали на улицу, где уже начался самый настоящий буран. Массивная фигура барабанщика уверенно устремилась вперед, прокладывая путь для всей команды сквозь сугроб, худощавый Антти держался рядом, словно опасаясь улететь на Аландские острова от очередного порыва ветра, а Лате, продолжая чарующе улыбаться, ухватил его под руку. Все равно быть им Лате и Мате, ну и что, что его новый лучший друг малость странноват?
В «Илвесе» было очень уютно сидеть и накачиваться пивом, особенно когда за окном творился этакий снежный апокалипсис. Группа «Dead Pam» была укомплектована полностью и теперь наслаждалась жизнью. Матти уже видел памятную табличку, что скоро будет висеть над этим столом.
«Вот тут они решили собраться!» − будут восклицать люди, показывая на нее. − «И вот тут Матти Хассельгрен и Лате Лааксо сделали эту фотографию!»
Фотография, кстати, была чудо до чего хороша. Матти и Лаури сидели на полу, крепко обнявшись и показывая в объектив «козу». Лица их излучали уверенность в завтрашнем дне и просто сияли. Перевернутый стол делал фотографию более живой. На заднем плане виднелся Антти, закрывший зачем-то лицо ладонью, и охранник, спешащий к ним со всех ног.
Комментарий к 2. Памела, Лате и амбиции
Переименовала их в Dead Pam.
Это как-то проще орать во время кульминации…
========== 3. Матти переезжает в столицу ==========
Переезд Матти Хассельгрена в Хельсинки проходил довольно эмоционально. Он прожил в своем городке всю жизнь − почти двадцать пять лет. Покидать родные края было непросто − как будто выдергиваешь корни из земли, со скрипом, с болью. Но Матти понимал, что это необходимо. Да, он уезжает в столицу, зато его город в скором времени окажется на карте мира! Все будут славить место, где появился на свет сам Матти Хассельгрен.
Он подумал и решил, что не стоит перед отъездом делать уборку − пусть все останется на своих местах, когда из этой квартиры решат смастерить музей памяти великого рок-музыканта… Хотя почему памяти? Матти же будет жив, молод и прекрасен, когда этот музей решат открыть! Музей славы Матти Хассельгрена, вот как он будет называться. А может, взять себе сценический псевдоним? Никки Сикс… Мате Хасс… Ладно, об этом он подумает потом.
А сейчас ему нужно было проститься не только с квартирой. Все по нему здесь будут тосковать, это точно. Он как будто освещал это унылое местечко своим присутствием, сиянием своего таланта, своим добрым и отзывчивым характером, своей красотой и скромностью. Как они тут все будут без него? У Матти даже сжалось сердце, ему вовсе не хотелось видеть убитые горем лица. Хорошо, что он никому не сказал о своем отъезде. Правда, одного горюющего лица ему не избежать…
− Эмми, − осторожно начал он. − Не нужно сцен, и, пожалуйста, никаких слез! Я должен уехать, чтобы…
Чуть полноватая блондинка, не отрываясь от ноутбука, что стоял у нее на коленях, кивнула:
− Ок.
Она делает вид, что поглощена разглядыванием фотографий какого-то качка на «майспейс», но он-то знал, что она готова броситься к нему, повиснуть на шее и, заливая слезами его плечо, умолять остаться. Ну почему великим людям суждено доставлять простым смертным столько страданий? Он вовсе не выбирал себе такой судьбы.
«Господи, ну чего он стоит?» − нетерпеливо думала Эмми. − «Хотела сказать ему на неделе, чтобы выметался, а тут вот оно как удачно вышло…»
− Может быть, тебе такси до вокзала вызвать? − спросила она, по-прежнему не отрываясь от компьютера.
Он покачал головой, возвращаясь из возвышенных дум о нелегкой судьбе великих творцов.
− Лате за мной приедет… А вот, кстати, и он! − воскликнул Хассельгрен, увидев черную машину, въезжающую к ним во двор. Он сразу же заметно повеселел.
− Не нужно провожать, я не выношу долгих прощаний, дело не в тебе, дело во мне! − скороговоркой произнес Матти, подхватывая свою гитару, поспешно надевая рюкзак и поднимая коробку с дисками. Затем он так же торопливо поцеловал Эмми в губы (она продолжала смотреть на экран) и полетел к двери на крыльях счастья.
− Эмми, − торжественно бросил он на прощание. − Ты можешь остаться жить тут… Потом будешь смотрителем в музее славы!
− В каком еще музее? Это вообще мой дом, придурок, − хмыкнула девушка, но Матти уже был на улице.
− Лате! − радостно завопил он, взволновав всех окрестных собак.
− Мате! − так же радостно воскликнул Лаури, распахивая дверь машины.
Они тут же бросились друг другу в объятия, словно братья, разлученные в раннем детстве и нашедшие друг друга спустя долгие, наполненные тоской и одиночеством, годы. Хотя нет, даже такие братья и то вели бы себя куда сдержаннее, чем Лате и Мате, которые расстались всего-то пару суток назад. Но когда у двух людей происходит такое единение душ, такое удивительное понимание, разве стоит указывать им, как себя вести? Они кричали как ненормальные, растревожив еще спящий городок, в порыве чувств разбросали все вещи Матти по заснеженной лужайке и сами чуть было не свалились на землю.
В машине Лате участливо дотронулся до его руки и спросил:
− Как твоя девушка?
Матти вздохнул.
− Конечно, ей было трудно пережить расставание. Женщины… Я надеюсь, Эмми не будет сходить с ума и не сядет на иглу.
Но когда они уже въезжали в вечерний Хельсинки, нелегкие судьбы великих людей и их спутниц, вынужденных отпускать этих вольных птиц в большой полет, были давно позабыты. Лате притормозил у «Р−Киоски» и вернулся с парой ящиков пива и пиццей. Затем они поехали домой. Вернее, на квартиру, которую снимал Лате, но Матти уже заранее определил ее как свой дом.
Был чудесный зимний вечер, один из таких, которые особенно приятно провести в хорошей компании. Ребята посидели в сауне, выпили пива, порадовали немного соседей, подражая Тарье Турунен и отчаянно завывая на балконе, и наконец, усталые, завалились на кровать Лате. Матти поначалу собирался спать на диване, но до него было слишком далеко идти. К тому же в такую холодную финскую зиму куда уютнее, когда рядом валяется Лате, горячий как печка.
− Я во сне кусаюсь и выкручиваю соски, − предупредил Матти его милый басист, пододвигаясь ближе.
Матти хотел было уточнить, кому он их выкручивает, себе или соседу по койке, но Лате уже спал.
За окном снежинки исполняли свой плавный танец под луной. Стояла небывалая тишина, лишь легкий сквозняк катал жестяную банку «Золота Лапландии» по полу, и она издавала приятный мелодичный звук. Матти тоже вскоре одолел сон, и спал он крепко, несмотря на то, что Лате действительно всю ночь хватал его за грудь и норовил укусить за плечо.
========== 4. Dead Pam заявляет о себе миру ==========
Их демо. Казалось бы, просто кругляш в пластиковой упаковке, но для них − сокровище. А Матти уже считал, что вскоре этот диск станет сокровищем не только для них, но и для всего мира. Для каждого, кто ценит настоящую музыку. Великую музыку. Это открытие, откровение…
− Эй, толкните нашу звезду кто-нибудь, пусть выйдет из транса, да пойдем, отметим! − воскликнул Йуусо. Они только-только закончили работать над записью, и теперь, наконец, могли вздохнуть с облегчением. Это было непростое время для них всех.
Кто бы мог подумать, что Матти, с его-то эго, с его-то несгибаемой самоуверенностью, окажется таким перфекционистом и тираном? Что он будет изводить и себя, и всю группу, заставляя их дневать и ночевать в студии?
Никто, даже благоразумный Антти, и не пытался намекнуть их фронтмену, что он слегка не прав. Что человеку, который присоединился к команде в последнюю очередь, вовсе не позволительно строить из себя этакого царя-самодержца. Но синие глаза Матти так бешено сверкали, что ему не решались перечить. Лишь Лате, на правах ближайшего друга и соратника Мате-властелина, мог немного повлиять на него.
Каждый раз, когда происходящее в студии начинало смахивать на картину «Неистовство Ахиллеса» − кромешный хаос, куча перепуганного, полураздетого (обогреватели в студии работали на совесть), сильно озадаченного народа, а на первом плане − безумный парень с глазами убийцы, Лате, словно верный Патрокл, подходил к своему Ахиллесу и говорил то же самое, что, наверное, говорил и соратник знаменитого древнегреческого воина своему товарищу, когда тот терял рассудок, обуреваемый страстями:
− Пиво, прямо из холодильника… Вот, возьми!
Матти все еще крепко сжимал копье, то есть микрофонную стойку, и все еще испепелял взглядом уборщика, который осмелился заявить, что здание должно было уже два часа как быть закрытым, но при виде Лате и пива лицо его смягчалось. Он протягивал руку к банке. А после того, как ее содержимое выпивалось, перед ними являлся прежний Матти, только очень усталый. Все хором заверяли его, что сегодня они прилично продвинулись, и на следующий день будет только лучше, дружно хватали его под руки и почти выносили из студии.
− А что же будет, когда мы начнем записывать альбом? − качал головой Антти, глядя, как Мате безмятежно посапывает на пассажирском сидении, то и дело норовя завалиться к Лаури на плечо.
− Тс-с-с! − шипели Лате и Йуусо, всерьез опасаясь, что, услышав слова «альбом» и «записывать», злобное маттино альтер-эго проснется и погонит их назад в студию.
Непростые это были дни, очень непростые. Но результат того стоил. Они стояли и любовались своим детищем. Обложку сделал Лаури − он умел неплохо рисовать на компьютере. Мультяшная девушка-зомби, немного похожая на Бёртоновскую мертвую невесту, только блондинка и очень грудастая, а вместо глаз темные провалы. И логотип группы − кроваво-красные буквы − зияющая рана на горле красотки. Китч, но при этом такой стильный. Для тех, кто понимает, конечно.
Оформление сингла напоминало о старых фильмах ужасов с их атмосферой, с их наивными клише, с их прекрасными жертвами в прозрачных сорочках, реками бутафорской крови. И со зрелищностью, с лихвой компенсирующей отсутствие дорогих спецэффектов. Дань классике, помноженная на современную вычурность. Лате очень много времени проводил с Мате и теперь тоже мог часами распинаться о том, какой глубинный смысл содержится во всем, что он делает.
Как бы то ни было, обложка понравилась всем. Даже Йуусо, который совсем не разбирался в искусстве, оценил. Потыкал пальцем в картинку и одобрительно произнес:
− Гы-ы… Зомби с сиськами…
И, конечно же, песни. Пять будущих хитов. Каждый из них вскоре станет…
Тут Матти, к счастью, вылетел из мира своих мечтаний, возвращенный на землю тяжелой рукой барабанщика, и не успел додумать, чем же станет каждая песня с этого диска.
− Выжрем! − воодушевленно воскликнул Йуусо, еще раз хлопнув его по плечу.
Он так много барабанил в последнее время, что даже слегка похудел. И голова Джимми Хендрикса на его футболке больше не деформировалась так, что великий музыкант походил на Арнольда из одноименного мультфильма. Йуусо заслужил адекватный расслабон. Они все заслужили.
Антти хотел было пойти домой, чтобы наконец-то выспаться − с утра у него еще была смена, но ему не дали этого сделать. Он жаловался и сетовал на свою судьбу и коллег по группе, в особенности на тирана Матти, крепко обняв вешалку в «Тавастии». Вешалка сочувственно слушала, не перебивая.
Лате узнал одного ведущего с Радио Сити и тут же, улыбаясь широко, как Чеширский кот, предложил ему присоединиться к их компании.
Правда, вскоре все упились так, что забыли, для чего, собственно, они притащили этого парня к себе за столик. Он был несколько заносчивым, этот ведущий, и вскоре уже всем надоел. Йуусо даже собрался набить ему морду, но тут всеобщее внимание отвлек Матти: ему не терпелось явить миру себя, и он вылез на сцену. Выступающая там группа этого не оценила. Как и охрана. Кажется, и в этот клуб восходящим звездам финского металла вход скоро будет заказан…
− И вот так всегда, понимаешь? − рассказывал Антти, доверительно склонившись к вешалке.
На следующий день ведущий Радио Сити обнаружил у себя в кармане пальто неизвестный CD с кричащей трэшовой обложкой, а также слово из пяти букв на руке, выведенных каллиграфическим почерком Лаури Лааксо. Несмываемым маркером, конечно же.
К счастью, воспоминания о прошедшем вечере были слишком туманными, а
владелец почерка остался инкогнито. Иначе диск окончил бы свое существование на помойке. А так он отправился вместе со страдающим от похмелья ведущим на радио: парень решил, что случайно утащил его с работы, и решил вернуть на место.
Лаури Лааксо у себя на кухне ждал, пока сварится кофе, и аккуратно вырезал из свеженького номера «Helsingin Sanomat» презабавную заметку о компании неизвестных, что похитили дорожные знаки со всей улицы. Вырезал он ее для будущего архива.
Матти Хассельгрен спал на кровати Лаури, прижимая к себе один из упомянутых в статье дорожных знаков. Ему снился музей славы рок’н’ролла имени себя. На полу среди остальных трофеев, включая сомнительного вида существо женского пола, валялся Йуусо.
Ведущий радио Сити уже выпил не одну таблетку от похмелья, но лучше ему не становилось. Руки тряслись, голова раскалывалась и отказывалась соображать.
И, может быть, именно поэтому случилось так, что вместо того, чтобы порадовать слушателей старым добрым Оззи, он поставил в эфир незнакомый диск. Тот самый, что он нашел у себя утром в кармане пальто.
− Вот это да! − воскликнул Лате, который как раз в этот момент тоже включил радио. − Похоже, вчера кто-то с кем-то переспал!*
Комментарий к 4. Dead Pam заявляет о себе миру
*Когда первые песни группы HIM попали на радио и в чарты, их фронтмен, Вилле Вало, шутил, что это произошло, потому что кто-то с кем-то переспал.
========== 5. Клип, часть 1 ==========
− Зачем нам встречаться с этим чуваком? − уже в четвертый раз переспросил Антти.
− Ну как ты не понимаешь! − Лате весь прямо-таки светился нездоровым энтузиазмом. − Он сделает нам отличный клип! И бесплатно!
− Отличный клип и при этом на халяву? − недоверчиво уточнил гитарист.
Но никто его не слушал, все, как всегда, загорелись очередной безумной и наверняка заранее провальной идеей.
− Лате, ты такой молодец! − от Матти редко можно было услышать такое, но, обращаясь к своему приближенному, он не скупился на комплименты. − Нам просто необходим клип, это же очевидно!
− Нам необходимы новые песни и хоть один нормальный концерт, − попытался возразить здравомыслящий Антти.
− Клип! Мы всех покорим! И все благодаря нашему Лате, − Матти обнял донельзя довольного собой приятеля за талию. Тот улыбнулся ему своей фирменной лукавой улыбкой и добавил:
− А еще я продлил договор аренды студии и сегодня приготовлю нам индейку!
− Ты просто прелесть!
− Ты тоже прелесть!
Антти и Йуусо обреченно переглянулись, остановились и стали ждать, пока их коллеги, наконец, вдоволь навосторгаются друг другом. Прервать эту идиллию не представлялось возможным. Она всегда состояла из трех действий: сначала они долго выясняли, кто из них больший молодец и лапочка, затем начиналась песня «мы круты не только по отдельности, мы еще и круты вместе», и, наконец, наступал черед суровых мужских (ну, по крайней мере, они так думали) объятий.
А на деле это смотрелось как невесть что: два патлатых парня − Матти в армейских штанах и видавших виды «мартенсах», весь в нашивках с блэкушной символикой, и Лате, ярый приверженец стиля «Влад Цепеш собрался на Вэйв Готик Треффен» − с идиотски счастливыми лицами изо всех сил прижимались друг к другу, чуть ли не воркуя. И вид у обоих был какой-то блаженный.
− Ты лучший, бро, нет, я отпущу, если ты отпустишь! − радостно вопили они на всю округу. Многие на них оборачивались, а некоторые туристы даже фоткали эту дивную парочку.
Именно из-за очередного приступа нежности между вокалистом и басистом группа и опоздала на встречу с режиссером. Молодой человек − студент кинематографического отделения − уже пятнадцать минут как ждал их в кафе, нетерпеливо поглядывая на часы.
− Со-о-ори-и-и, − запыхавшийся Лаури подскочил к нему и протянул руку. − Я − Лате, это я с тобой связывался.
− Мате, − фронтмен тут же нарисовался с другой стороны.
Режиссер вдруг развеселился:
− А вон те двое кто, Эрл Грей и Капучино?
Студента кинематографического отделения звали Яри, и музыкальный клип был его курсовым проектом. Вообще-то клипы были не его профилем, куда больше Яри интересовало независимое кино и артхаус, именно этим он собирался заниматься в дальнейшем. Он назвал несколько своих любимых режиссеров, и только Лаури знал некоторых из них. Антти хмыкнул на слово «артхаус», но его, как обычно, никто не послушал.
Матти слегка ревниво следил, как Лате и Яри все больше погружались в пространственную дискуссию о независимом кино. Наконец, он не вытерпел и заявил, что они согласны на все, готовы прийти в любое время и место на съемки, но сегодня им, к сожалению, пора. Уж очень он не любил, когда разговор заходил о том, в чем он, Матти, не разбирался. И не быть в центре внимания тоже. А уж когда Лаури кого-то столь заинтересованно слушал и этот кто-то был не Матти… Вот такое он вообще ненавидел. Поэтому фронтмен быстренько сгреб свою группу в охапку, второпях накорябал на салфетке телефон и мыло, сунул это Яри и потащил всех к выходу.
− Хэй, Эрл Грей, если у тебя есть пояс и чулки − захвати, ладно? Я тут кое-чего набросал в голове… − на прощание режиссер очень сильно озадачил Йуусо.
В квартире у Лате был тут же собран военный совет.
− Я не думаю, что нам стоит работать с этим парнем, − сказал Антти. − Артхаус… Студент… Да там же выйдет такой трэш, что людям стыдно будет показать!
− Я не хочу быть в чулках! − категорически заявил Йуусо. − Что у него за идеи такие?
− Нам нужен клип, − Лате продолжал излучать нездоровый энтузиазм. − А других режиссеров у нас все равно не предвидится. Да вы представьте, мы же просто всех порвем − молодая талантливая группа в тандеме с молодым независимым режиссером!.. Ну, а если получится дерьмо, то… Не порвем никого, и все, какая разница, нам же не надо платить!
− А то, что если это дерьмо будет гулять по интернету и там засветятся наши рожи, все будут ржать, и нас уж точно не пригласят играть на «Руисроке», да вообще никуда не пригласят!
− Да брось, народ во всем мире любит психов, правда, Матти? − Лаури заглянул в лицо необычно притихшему фронтмену в поисках поддержки.
Но тот внезапно вскочил на ноги. Глаза его бешено сверкали.
− Антти прав! Мы не можем допустить, чтобы наша музыка произвела неправильное впечатление из-за клипа!
И только гитарист обрадовался, что в команде начали появляться проблески здравого смысла, как Мате продолжил:
− Я сам напишу сценарий.
− Это чудесная идея! − обрадовался Лате, и они с вокалистом снова изобразили «медвежьи объятия». − У нас будет самый шикарный клип, «Nightwish» соснет! Ради нас снова запустят «Jyrki»!*
Антти в этом сильно сомневался. Теперь он был еще больше уверен в провальности этой затеи. Но вслух ничего не сказал − кто знает, что еще могут придумать эти двое. Он вздохнул и засобирался домой, и Йуусо тоже.
Что касается Лате и Мате, они уже забыли об остальных и от обсуждения клипа перешли на ужин:
− Я знаю, что ты любишь тот соус.
− Я люблю, как готовишь его ты…
− У нас мало пива.
− Я потом схожу.
− Вместе сходим!
− Хэй, чуваки, найдите себе баб уже! − хохотнул Йуусо из прихожей.
Комментарий к 5. Клип, часть 1
*Jyrki − популярная передача, посвященная музыкальным видео, транслировалась в Финляндии с 1995 по 2001 год. Многие известные финские рок-группы впервые засветились именно там.
========== 6. Клип, часть 2 ==========
− Йуусо, мне все это УЖЕ не нравится, − проговорил Антти, поднимаясь вместе с барабанщиком по полутемной лестнице. Йуусо пыхтел сзади, не отвечая, но выражая молчаливое согласие.
Честно говоря, они думали, что безумной затее с клипом пришел конец − Матти и Лаури не заговаривали об этом несколько недель. У Антти, правда, были некоторые подозрения: вокалист больше не третировал их на репетициях, и они уходили из студии вовремя. Басист то и дело появлялся с какими-то подозрительно большими пакетами, никому, кроме Матти, не давая в них заглядывать. Один раз гитарист с удивлением заметил выглядывающий кончик красного мехового боа.
Оба где-то постоянно пропадали вместе (хотя это как раз было совсем не удивительно), и им то и дело кто-то названивал по мобильнику. Однако Антти наивно считал, что все в порядке, что «псих один» и «псих два» всего лишь нашли себе какое-то новое увлечение. Но увы…
Еще пару часов назад гитарист сидел у себя дома и собирался последовать своей любимой финской традиции − заказать тайской еды и пялиться в телевизор, пока не накроет сон, но звонок от Матти вырвал его из этого рая.
− Целлюлозно-бумажный завод! − сообщил вокалист.
− Чего? − Изумился Антти.
− Чтоб в восемь был там! Лате еле-еле договорился… − на заднем плане послышался возбужденный голос басиста, тот кричал что-то про сидр и какую-то Луизу.
У гитариста в голове пронеслось несколько картин, одна нелепее другой. В каждой из них присутствовали целлюлозно-бумажный завод, Мате, Лате, убийственное количество алкоголя и неизвестное существо по имени Луиза. Каждая из увиденных картин грозила штрафами, арестами, международными скандалами, уничтожением Вселенной и прочими неприятностями, отвечать за которые пришлось бы именно ему, Антти.
− Что вы опять натворили? − уточнил он, нехотя ввинчиваясь в джинсы.
− Да клип же! − радостно воскликнул Матти. − Заедь за Йуусо, он тебя уже ждет, и живо давайте сюда!
− Сидр для Луизы! − прокричал Лате перед тем, как вокалист положил трубку.
Антти в который раз поразился тому, как эти двое умудряются подписать его на очередную идиотскую затею и попросту не дать ему время на то, чтобы отказаться. Тут нужен был особый талант. И ведь он вполне мог перезвонить этому ненормальному Хассельгрену, сказать, что он останется дома, и вообще, не дело это − сообщать все в последний момент, нужно все планировать, согласовывать с другими… Но тут до Антти дошло, что эту мысль он додумывает, уже сидя в машине и руля по направлению к дому Йуусо.
На заводе было темно и безлюдно, и, шагая темными коридорами, парни чувствовали себя взломщиками.
− Хо-хо, надеюсь, мы тут хотя бы легально, − отдышавшись, проговорил барабанщик.
Антти стало еще больше не по себе.
Наконец, до них долетела музыка, в которой они узнали ускоренную минусовку к «your cold bloody lips», и, вздохнув, поспешили на знакомые звуки.
Лате и Мате обнаружились в одном из цехов сидящими на большом рулоне из обоев в компании ярко накрашенной леди с ядерным автозагаром. Она была одета в майку, но, очевидно, считала ее платьем, так как кроме ажурных черных колготок на ней больше ничего не было.
Ногти у нее были такой длины, что позавидовала бы и Мартиша Адамс, подобие которой из этой девы, судя по макияжу, и пытались слепить. Но уж больно она была оранжевая от загара и к тому же пьяная в салат. Как, собственно, и их коллеги, которые тоже выглядели крайне экстравагантно: на Лате был фиолетовый сюртук на голое тело, на шее болталось множество разнокалиберных цепей, глаза его, густо подведенные черным карандашом, весело сверкали, он активно жестикулировал, разговаривая с Луизой по-английски.
Мате, в своих неизменных армейских штанах, решил обойтись безо всякого верха. Лишь небольшой анкх сиротливо покоился между ключицами. Зато лицо у него было вымазано белым гримом, что создавало впечатление, будто их драгоценный вокалист упал в муку.
«Или, скорее, мешком с мукой по голове заехали», − подумалось Антти.
Матти активно пытался подключиться к разговору, но, так как он был явно пьянее всей собравшейся компании, то постоянно забывал английские слова.
− Матти, − прошипел Антти, словно киношный злодей, − А МОЖНО ТЕБЯ НА ПАРУ СЛОВ?
− There are our colleagues, − Лате показал на них c Йуусо пальцем. И, чтобы Луиза уж точно поняла, добавил:
− Musicians.
А Матти проигнорировал испепеляющего его взглядом Антти, вскочил на ноги, кивнул вошедшим и объявил, как ни в чем не бывало:
− Начинаем.
Лате принялся заботливо обматывать хихикающую Луизу красным меховым боа, Яри хотел было поправить камеру, но рулон, на котором она стояла, рухнул. Техника чудом уцелела. Матти повесил на себя гитару и случайно смазал грим на носу.
− Что тут вообще происходит? − Антти тщетно пытался добиться от него ответа. − Вы же… сколько вы выпили вообще? Вы, наверное, еще и дунули? А это вообще кто?
− А Луиза приехала из Италии! − радостно сообщил Лате. − Она тут учится! Почему вы забыли купить ей сидра?
− Тсс, − шепнул Йуусо, разглядывая бюст их «приглашенной модели». − Сейчас все быстренько снимем и пойдем, бухнем….
− Вот, правильно, Эрл Грей, − одобрил режиссер, тщетно пытаясь удержать падающий обойный рулон. − Первое правило современного искусства: один день – один шедевр!
Полчаса ушло на споры − прибывшие коллеги отказывались переодеваться и обмазываться гримом, «чтобы соответствовать концепту группы». Еще спустя час Лате застегивал на сдавшемся и от этого хмуром, как небо в феврале, Йуусо атласный зеленый пиджак. Мате деловито раскладывал по полу реквизит − обрывки обоев, инструменты, какие-то шляпы, и, внезапно, горящие лампады.
Луиза флегматично курила, игнорируя запрещающую табличку. Антти с затаенным злорадством наблюдал, как камера и ее импровизированная подставка все норовили упасть, и втайне надеялся, что ничего они сегодня не снимут. И завтра, и послезавтра, и вообще ничего не будут снимать, пока в головах остальных членов группы не проснутся хотя бы зачатки разума.
Но все-таки они сняли. И как сняли! Яри, явно принявший в этот день не только алкоголь и потому просто светящийся энтузиазмом, заверил, что займется монтажом очень скоро, сгреб камеру и отчалил вместе со «съемочной группой».
За окном занималось утро. Пришел начальник смены, с которым Лате не успел ничего согласовать. Йуусо сориентировался быстрее всех, цапнув совершенно осоловевшую «модель» за руку и поспешно раскланявшись. Лате клевал носом и грустил о потере боа, полностью растеряв все свои дипломатические навыки. Так как вокалист был занят его утешением, объясняться пришлось Антти…
Через неделю они увидели результаты своих мучений. После просмотра они еще долго сидели в абсолютной тишине.
Это была какая-то вакханалия среди рваных обоев. Перемазанные парни в нелепой одежде, не в такт мотающие головами, полуодетая Луиза, которая не стояла на ногах, но очень убедительно облизывалась в объектив… Матти с белым лицом, простирающий руки к ней и завывающий о холодных губах.
«Что за…» − сказал бы любой нормальный человек. − «Ну нет, ребята, давайте не будем позориться и никому это не покажем!»
Но Матти, этот удивительный человек с его способностью видеть потенциал там, где другие видят лишь шлак, после долгого и томительного молчания вынес крайне неожиданный вердикт:
− Фантастика!
А Лаури, второй удивительный человек с не менее уникальной способностью видеть потенциал там, где его видит Матти, вскочил на ноги, выхватил диск с клипом из проигрывателя и куда-то умчался, что-то воодушевленно крича о том, что знает людей, которым это нужно показать, прежде чем его успели остановить два оставшихся, не обладавших «особым видением», участника.
Подробностей они так и не узнали. Просто Лате кому-то показал их шедевр. А потом еще кому-то.
Как ни странно, ради них не запустили «Jyrki». И вообще реакции на видео не было никакой, что радовало Антти и Йуусо и крайне огорчало Мате и Лате.
Но спустя несколько недель им внезапно предложили сыграть на одном зимнем фестивале. Они так и не узнали, имел ли клип к этому какое-либо отношение, но очень сильно обрадовались − на этот раз все вместе.
Комментарий к 6. Клип, часть 2
* Мы играем ооттакенный рок! (финглиш)
========== 7. Под северной звездой ==========
Все финны в своем отношении к зиме и холоду подразделялись на две категории. Одни выходили на улицу одетыми как полярники. Под пуховиками, рассчитанными на сорокаградусный мороз, и такими же защитными брюками скрывалось несколько слоев одежды.
Вторые же, наоборот, даже в самые минусовые температуры бодро расхаживали в джинсах или кожаных штанах и беспечно распахнутых легких куртках. Они преспокойно пили пиво из алюминиевых банок и не приклеивались к ним вопреки всем законам физики. Они бодро разъезжали на велосипедах с летними шинами по голому льду. Они радостно выбегали из сауны и ныряли прямо в сугроб. Они не позволяли зиме указывать, как им одеваться и что делать. Если им хотелось открыть купальный сезон в феврале, они открывали его и вовсе не собирались потом помирать от воспаления легких.
Вторых, как ни странно, было больше, и они гордились собой. Именно их героические лица появлялись в туристических проспектах о Финляндии. Широкие безумные улыбки, раскрасневшиеся от мороза тела и лица, купальные костюмы, а то и вовсе костюмы Адама на фоне сугробов.
Конечно же, весь состав группы «Dead Pam» принадлежал именно ко второй категории. Но конкретно в данный момент они уже утратили всю свою морозоустойчивость и весь гонор. И им было не до смеха и веселья. Все-таки Оулу − ужасно холодное место, совершенно не подходящее для прогулок в футболках и косухах.
И уж тем более это было далеко не лучшее место, чтобы застрять тут с машиной, набитой аппаратурой, и впавшими в некоторый неадекват коллегами по группе. На пустынном шоссе, где кроме них были лишь олени. Северные олени, то и дело перебегавшие шоссе небольшими группами. Их глаза жутковато светились в ночи. Олени казались хищными мифическими созданиями, сошедшими со страниц «Калевалы», созданиями, которые только и ждали, когда уставших путников одолеет мороз, чтобы отведать их плоти…
Последняя мысль, конечно же, принадлежала Матти Хассельгрену. Его долгие и пространные рассуждения об оленях-людоедах сейчас были просто вишенкой на торте для всей компании.
Но как же они оказались в этом положении?
Виной всему была ранняя весна, наступившая в Хельсинки. Она заставила их совершенно позабыть о том, что на дворе еще февраль, как и о том, что страна их по европейским меркам велика, и на севере, в непосредственной близости от полярного круга, может быть намного холоднее.
Виной всему были долгие сборы, стресс, волнение от предстоящего выступления. Виной всему был хронический недосып от бесконечных репетиций, где их вокалист особенно зверствовал. Было ещё множество причин, но, пожалуй, стоит вернуться назад, чтобы прояснить ситуацию. Ведь до того, как они очутились в этом ледяном аду, случилось одно знаменательное событие.
Они явили себя миру. Они дали свой первый концерт.
И именно этим себя сейчас утешал Лате, закутавшийся в свой стильный, но совершенно не подходящий по сезону кожаный плащ. Он пытался уверить себя в том, что это было именно «явление», а вовсе не обычное выступление на маленьком зимнем фестивале вместе с десятком других местных групп. И посему смерть его не будет столь обидной. Ведь он уже стал рок-звездой. Ведь у многих великих век был недолог. «Вспыхнуть ярко и сгореть дотла». Вот только у них получается скорее «вспыхнуть ярко и заледенеть». «Сгореть дотла» звучит куда поэтичнее. И теплее…
***
Десять часов назад
− Ну почему, почему именно сейчас?! − Лаури печально и как-то укоризненно смотрел на свою машину, служившую ему верой и правдой еще со школы. Вся их аппаратура уже была уложена в кузов, настало время отправляться, и тут этот гроб на колесах отказывается заводиться…
«Надо было ехать на поезде», − хотел было сказать Антти, но промолчал. Он прекрасно знал, что сейчас они не могли себе позволить билеты на всю группу. Плюс еще инструменты, техника… Они и так задерживали с оплатой студии. Но упускать шанс выступить на фестивале, пусть даже в такой дали, совершенно не хотелось.
− А ну живо всем успокоиться! − внезапно прикрикнул Матти, хотя ребята стояли молча, грустно поглядывая на безвременно почивший автомобиль. − Йуусо, я знаю, что у тебя есть фургон…
− Да я на нем уже лет пять не ездил… − забормотал барабанщик. − Да он же у меня как бар на колесах… Я на нем не катаюсь, мы туда с мужиками с работы приходим дунуть…
Матти выразительно смотрел на Йуусо. Глаза у него были синие-синие. И очень недобрые.
− Там даже печка не работает! Примерзнем задницами к сидениям еще на полпути!
Матти глубоко вздохнул. Прикрыл на секунду глаза. Правая щека у него заметно дергалась.
− Ну хорошо! − Йуусо в сердцах пнул машину Лате в переднее колесо. − Но я предупреждал! Сейчас я пригоню…
Хассельгрен открыл глаза. Сейчас ничего в его лице не напоминало о вспышке гнева. Он безмятежно улыбался, как человек, решивший сложную проблему и посему искренне довольный собой.
− Может, тогда термос с кофе взять? Раз печка не работает? − осторожно спросил Лате.
− И одежду теплую…
− Да вы что? Нет времени, надо инструменты выгружать! Так доедем, водка же у нас с собой…
***
Семь часов спустя
− Говорят, чтобы согреться, надо раздеться догола и потереться друг об друга…
− Нам через час на сцену, − с досадой ответил Мате. − Нет, нет, пока не вставай, с тобой теплее…
Йуусо, уже вполне пришедший в себя − он больше всех по дороге прикладывался к бутылке, бодро вошел на бэкстейдж с подносом в руках. На подносе стояло с десяток шотов «яловиины».
− Мы будем после «Plastic Tears» − объявил он.
− Это кто такие? − поднял на него глаза вокалист.
− Ну, эти… Глэмеры. Тоже из Хельсинки… − Лаури хихикнул. − На педиков похожи.
Он высвободил одну руку из-под Маттиной кофты, где грел ладони, взял с подноса шот, выпил его, вернул руку на место и умиротворенно прикрыл глаза, завалившись головой на грудь вокалисту. Матти пил свою порцию «яловиины» медленно, точно смакуя, с нежностью глядя на макушку Лате.
− Надо бы через полчаса это… распеться… − сонно проговорил он.
***
Как всегда, момент, которого долго ожидаешь, из-за которого психуешь, волнуешься, выносишь мозг всем окружающим, обрушивается неожиданно, словно снег на голову. Время попросту сходит с ума. Так и было с их выступлением.
Час до выхода на сцену тянулся бесконечно. Мате даже успел задремать, уж больно расслабляла кудрявая голова, лежащая на его груди. Потом он распевался. Ну как распевался, просто поорал немного, заставив лампу мерцать. А потом они таскали инструменты, вешали свое лого, которое так и норовило упасть.
Потом был дикий мандраж, их трясло, хотя они уже видели публику и выходили на сцену, когда настраивались. Народу было откровенно немного − большинство сидело в баре, дожидаясь хедлайнеров. Но все равно было почему-то страшновато.
Матти долго стоял, не двигаясь, обхватив микрофонную стойку так сильно, что костяшки его пальцев побелели. Собственные руки внезапно напомнили ему птичьи лапы, и от этого ему стало не по себе. Но стоило Мате взглянуть на своего басиста, этого жизнерадостного эльфа, что смотрел на него с радостным ожиданием − Лате верил в него как никто, Лате нисколько не сомневался в их успехе − и всю нервозность как рукой сняло.
− HYVÄÄ ILTAA, OULU! − заорал он. Да так, что даже люди, сидящие в баре, его услышали. Пусть знают, что на сцене новые боги. − Me ollaan Dead Pam Helsingistä!*
Он даже сам не подозревал, что может так классно вопить.
А потом он прижался губами к микрофону и инфернально прошипел:
− That’s what I need! Your cold bloody lips!
Как Вилле Вало, только круче.
И началось шоу.
Они уже не были теми обычными парнями из начинающей группы, что ехали в такую даль и мечтали о горячем кофе. Они преобразились, истинные сущности их вылезли наружу. Вот кто бы мог подумать, что Антти, этот вечно чему-то недовольный и почти всегда молчащий чувак, может рубить такие шикарные соло? Йуусо − просто зверь ударных, он обрушивается на несчастную установку как псих. Их песни звучат куда лучше, чем в записи − ярче, выразительней.
Матти так хорош со своей блестящей каштановой гривой, рассыпавшейся по спине, с огромными синими, как предзакатное небо, глазами. И его голос определенно обращает на себя внимание, и нет, это не просто его фантазии − народ действительно подтягивается к сцене, чтобы послушать их. Он видит, как в зале люди переглядываются и кивают друг другу головами − таково оно, восхищение суровой сдержанной северной публики. Нелегко заставить их визжать и бесноваться. Впрочем, очень скоро настанет и такой день.
А вот кое-кто в зале уже набрался и даже пытается устроить слэм. Матти подбадривает их, забравшись на усилитель и хлопая в ладоши. Спрыгивает оттуда, чуть было не навернувшись со сцены − не страшно, эпичные падения − это рок-н-ролл! Они с Лате синхронно мотают головами, улыбаются друг другу, сходятся, столкнувшись гитарами. Лате, кстати, ведет себя раскованнее всех − он улыбается коварно, как-то плотоядно, но в то же время мило, этакий эльф-вампир. Он мелькает то тут, то там, и постоянно заигрывает с аудиторией.
Это определенно стоило мучений в студии и долгого путешествия в холодной машине.
Но чудо имеет свойство быстро заканчиваться. Счастье − в мгновении, и вот, оно уже промелькнуло. Матти, допев последнюю песню, обессилено падает на колени. А ведь сет у них был совсем небольшим. Ничего, скоро он будет вытягивать и двухчасовые перфомансы.
− Ei pahaa!** − кричит кто-то из зала.
Он устало улыбается, откинув намокшие волосы с лица. Можно было, конечно, выразить свой восторг и более красочными эпитетами, но такова уж она, наша сдержанная северная публика. «Сдержанная, но искренняя», − думает он, пока они все поднимаются, обнимаются, кланяются толпе и уходят, уступая сцену хедлайнерам. Уходят насладиться холодным, нет, ледяным пивом. Неужели каких-то пару часов назад они замерзали? Теперь им жарко, как в сауне.
***
Но когда волна эйфории отступает, когда фестиваль потихоньку сворачивается, приходится спускаться с небес. И думать о более земных вещах. Например, где им спать.
Большинство групп осталось в спа, там же, где фестиваль и проводился. Но отель был забит под завязку, да и не могли они себе пока позволить такого. Было принято стратегическое решение ехать до ближайшего мотеля в пригороде. За руль посадили Антти, как самого трезвого из компании. Но «самого трезвого» не означало «трезвого вообще». И, конечно, никто не вспомнил о необходимости заправиться. К тому же они явно свернули куда-то не туда. И стоило им понять это, как машина встала.
И вот они одни на шоссе, и ни одной машины, как назло. Лишь олени. А мороз все крепчает.
Спустя час они поняли, что отсидеться до утра − это вовсе не вариант. Так их и найдут, примерзшим к сидениям фургона. Поэтому они вылезли из машины и пошли пешком. Но предполагаемый мотель все не показывался. И тогда в коллектив прокралось отчаяние. А потом его верный спутник − безумие.
Матти уже рассуждает о плотоядных оленях, что вскоре растерзают их хладные тела, а Лате спрашивает, будет ли вокалист держать его за руку в его последние минуты. Йуусо шагал молча, стиснув зубы, но казалось, еще немного, и он тоже поедет крышей.
Мороз стоял такой, что телефоны сразу выключались. Антти озябшими пальцами тыкал в кнопки своего коммуникатора, но тот безмолвствовал. Антти хотелось устроить своим коллегам полный разнос, но он сдерживался из последних сил.
− А я хотел нанести свой город на карту мира… − услышал он обрывок разговора. И опять пошло что-то про оленей. Это бесило его еще больше. Вот какого черта нужно обязательно помирать так нелепо? В компании сбрендивших на всю голову…
И в этот момент экран его телефона засветился. Буквально на пару секунд, но он успел разглядеть карту их местоположения. Что-то щелкнуло у него в мозгу.
− Сейчас же все заткнулись! − сказал он. И неожиданно для самого себя отвесил вокалисту пощечину. Кажется, так полагается приводить в чувство.
− Никаких… оленей!
И без того большие глаза Матти расширились почти вдвое.
− Приходите в себя, сейчас же! − он так же хлопнул по щеке Лате, отчего тот замолк и почти испуганно уставился на него.
− Эй, а мне-то за что? − обиженно воскликнул Йуусо.
Наконец-то они его слушали. И очень внимательно. Это был его звездный час.
− Значит, так! Примерно в километре отсюда есть один коттедж. Мы тут когда-то отдыхали с родителями. Сейчас мы все сворачиваем с шоссе в лес и идем туда. Идем быстро. Там разбиваем окно, ломаем дверь, как получится, разводим огонь, и сидим, греемся, хорошо проводим время… пока не приедет полиция. Всем ясно?
Они стояли, опешив. Никогда еще они не видели, чтобы Антти был так зол и так решителен. И никогда не слышали от него столько слов сразу.
Под северным небом, под ясными северными звездами они долго смотрели друг на друга. А потом вдруг все дружно захохотали как ненормальные, даже Антти.
И бодро зашагали к лесу, согреваемые новой идеей, подстегиваемые внезапно открывшимся вторым дыханием. Матти даже запел:
«Täällä Pohjantähden alla, korkeimmalla kukkulalla katson kauas kaukaisuuteen, tulet uniin uudestaan…»***
И все подхватили. Это было странно, но даже красиво − глубокие мужские голоса, хрустящий под ногами снег, удаляющиеся фигуры в ночи. Если бы Лате напряг память, он бы смог вспомнить фильм, на который это было похоже, а может, даже и не один. Они все углубляются в лес, и голоса становятся все тише. Вот уже зрителям и не видно ничего. Только дорогу, лес и звезды.
Доберутся ли они благополучно до коттеджа? Отнесется ли полиция понимающе к восходящим звездам финского металла? А может, они на самом деле встретят плотоядных оленей? Или, снова свернув не туда, выйдут к морю, на отколовшейся льдине обогнут Скандинавский полуостров и прибудут, уже не очень живые, в Копенгаген?
Последние варианты маловероятны, но все же, когда речь идет о группе «Dead Pam», не следует сбрасывать их со счетов… И что вообще будет с ними дальше? Не затеряются ли они среди сотен других финских групп, которые, словно грибы после дождя, начали появляться в двухтысячных годах?
Этого никто не знает. Но все же то, как они дружно и весело ломятся через лес, распевая «Под северной звездой», позволяет поверить в благополучный исход этой истории.
