Порядочные люди – Женечка, вы дома? – доносится сквозь шум воды дребезжащий голосок.
Чертыхнувшись, наскоро смываю ароматную пену и выскакиваю из душа.
– Здравствуйте, Наина Ивановна! – кричу я через дверь ванной, натягивая на мокрое тело Сережкину футболку вместо банного халата, всё равно по длине почти одинаково будет.
Наина Ивановна, подозреваю, что она и есть та самая, пушкинская, – наша квартирная хозяйка. Маленькая моторная старушка с задатками мирового лидера.
Меня она не одобряет, считая совершенно не серьёзной, ветреной девицей, а вот Серёжу просто обожает – даже как-то организовала ему «случайное» знакомство с собственной дочкой. Еле ноги унёс.
Распахнув ногой дверь, прислушиваюсь, пытаясь определить в какую часть квартиры направила стопы железная леди. Тишина. Двигаюсь в направлении кухни, на ходу наматывая на голову полотенце. Если бы я пришла в дом в качестве ревизора, первым делом обследовала бы именно её – вероятность обнаружить то, что по мнению Наины Ивановны является бардаком, выше всего именно там.
Дедукция не подвела – прообраз сказочной ведьмы обнаруживается около крошечного кухонного стола. Брезгливо разглядывает пачку овсяных хлопьев.
– Доброе утро, – как можно дружелюбнее улыбаюсь я, – Не слышала, как вы вошли. Хотите кофе?
– Добрый день, – поджав сморщенные губы, ответствует Наина Ивановна, – Скоро полдень.
Ну да, забыла. Порядочные люди не спят до обеда, они встают с рассветом, чтобы успеть задолбать как можно большее количество окружающих.
– Так вы будете кофе?
Я улыбаюсь ещё дружелюбнее, кажется, только что установив в этом деле мировой рекорд. Не дожидаясь ответа, ставлю на плиту старенький, с вечно закопченным бочком чайник и достаю из шкафа ярко-жёлтую, в крупных ромашках, керамическую банку.
Подумав несколько секунд, Наина Ивановна благосклонно кивает и устраивается на табуретке, как птичка на жердочке.
– Мне без сахара, – важно сообщает она, – С молоком.
Киваю и лезу в холодильник за пакетом молока, гадая про себя, за каким таким экзотическим корнем принесла нелёгкая мою собеседницу на этот раз.
В прошлый свой визит, не далее как неделю назад, Наина Ивановна читала мне пространную лекцию об энергосбережении, суть которой сводилась к тому, что порядочные люди спать ложатся рано, а не сидят при электрическом свете полночи, наматывая на счётчике киловатты почём зря. Ещё раньше я получила выговор, за то, что мыла посуду под проточной водой. Оказывается, порядочные люди для этих целей пользуются тазом, чтобы не расточать природные ресурсы и, самое главное, сократить расходы на коммунальные платежи.
Тот факт, что за коммунальные услуги мы с Серёжкой платим самостоятельно, для Наины Ивановны не аргумент. «Вы, девонька, так считаете, потому что не знаете, что такое труд! Знали бы как деньги порядочным людям достаются – умели бы экономить!» – с видом оскорбленного достоинства заявила мне она тогда. На мои попытки объяснить, что я точно так же, как и другие люди, работаю, только удалённо, Наина Ивановна лишь презрительно фыркнула. Подозреваю, что слово «фриланс» она приняла за ругательство.
Надрывно свистит закипевший чайник. Гашу огонь и рассыпаю по чашкам арабику, под цепким взглядом выцветших серых глаз.
– Как поживает Антон Павлович? – интересуюсь я, чтобы как-то заполнить затянувшуюся паузу.
– Здоров, – отвечает Наина Ивановна, принимая кружку.
Прежде чем пить, она внимательно разглядывает ободок несчастной посуды, принюхивается и, только потом, осторожно отхлебывает.
Да уж, прав был знаменитый тезка её мужа, краткость – поистине сестра таланта.
Впрочем, этой замечательной формулой Наина Ивановна пользуется, к сожалению, нечасто. Когда дело доходит до её авторитетного мнения, она бывает весьма многословна в своих рассуждениях о том, как поступают, или не поступают порядочные люди. Под порядочными людьми подразумевается сама Наина Ивановна и пара-тройка столь же достойных личностей, включая президента.
Мне, разумеется, до возведения в этот статус далеко.
– Кофе у вас кислит, – морщит нос Наина Ивановна, – Небось, храните неправильно.
«Так это, наверное, ваш яд привкус даёт», – мысленно парирую я, но вслух предлагаю представительнице ада шоколад. Горький.
– Так вы зашли счётчики проверить или цветочек забрать? – не особо изящно пробую я выяснить причину её визита.
Да изящество тут и не к чему.
Как показывает практика, намеков Наина Ивановна упорно не понимает, так что, вести с ней светскую беседу и пытаться что-либо узнать обходными путями – дело гиблое. Поэтому я сразу озвучила наиболее подходящие, на мой взгляд, варианты. Особенно меня обрадовал бы второй.
Облупленный горшок с чахлым растением, зовущимся непроизносимым латинским словосочетанием, Наина Ивановна притащила нам на второй день после заселения с ненавязчивой просьбой «подержать у себя несколько деньков» этот выкидыш Флоры. Мы с Серёжкой имели неосторожность согласиться. С тех пор обитатель глиняной посудины стал железобетонным поводом для вторжения его хозяйки в любое время суток.
Уход за подлой растительностью оказался делом сложным и ответственным, так что доверить это дело такой не серьезной барышне, как я, у Наины Ивановны и мысли не возникло. Она самолично каждую неделю рыхлит, опрыскивает и удобряет бледные побеги, громко сетуя, что у неё в квартире «неблагоприятное солнце» большую часть года. Но, как только активность светила придет в норму, она непременно заберёт свой драгоценный цветочек обратно.
Честно говоря, всерьёз опасаюсь, что если этот благословенный момент не настанет достаточно скоро, мои нервы не выдержат и забирать ей будет нечего…
– К сожалению, ещё рано, – лишает меня радужных надежд Наина Ивановна, – Сегодня день полива. Надеюсь, вы не вылили воду из баночки?
Очень хотелось, но я сдержалась…
Когда Наполеон местного значения удаляется на лоджию, ворковать над драгоценной растительностью, я с облегчением вздыхаю и топаю в ванную – сушить волосы. От этого занятия меня отвлекает истеричный вопль, такой сделал бы честь любой пожарной сирене.
Спотыкаясь, бегу на звук, лихорадочно соображая, что могло повергнуть благообразную Наину Ивановну в такой первобытный ужас. Неужели я трусы на батарее оставила?
Я успеваю как раз вовремя, чтобы подхватить оседающую на пол старушку, уже прекратившую издавать душераздирающие звуки. Примостив худенькое тело на перевёрнутый таз, ею же принесённый несколько недель назад, чтобы безалаберная я постепенно приобщалась к быту порядочных людей, не без удовольствия выплескиваю в лицо Наины Ивановны ту самую отстоянную воду, предназначавшуюся для полива растения.
Помогает.
– Что случилось?!
На всякий случай, осторожно встряхиваю её за плечи, для усиления эффекта.
– Бусик, – шепчет Наина Ивановна бледными губами, прижимая правую руку к груди, – Там…
Следуя вялому жесту, выглядываю в окно. Только сейчас замечаю, что с улицы раздается безудержный басовитый лай и не менее басовитый кошачий боевой клич.
Бусик – матёрый серо-бурый кошак самого разбойного вида, наверное, единственное существо в мире, к которому Наина Ивановна питает нежную привязанность. Не скажу, что абсолютно взаимную, но она единственная, кому этот шерстяной говнюк милостиво позволяет чесать себя за остатками ушей, изрядно потрепанных в дворовых поединках. Взамен Бусик получает всю нерастраченную старушкину любовь и полный пансион. Кормит Наина Ивановна его, как кормила бы любимого внука – так, что кошачья хитрая морда уже не проходит в форточку.
Выглянув во двор, сразу понимаю, что именно стало причиной волнений Наины Ивановны. Задиристый Бусик нашёл себе достойного противника – соседского мастифа Джона. Мгновенно оценив расстановку сил, прихожу к выводу, что на Джона я бы не поставила…
– Бусик! – тихонько стонет, сидящая верхом на тазике, Наина Ивановна, – Это чудовище его сейчас сожрёт! Мой бедненький котёночек!
Если во дворе и есть чудовище, то это собственно, сам Бусик, но это мнение я благоразумно решаю оставить при себе.
Хозяин мастифа беспомощно мечется вокруг поля боя, явно не зная как спасать загнанного в угол питомца. Парень, похоже, напуган не меньше Наины Ивановны, даром, что не орет дурниной.
Действую я не раздумывая, интуитивно выбрав из всех возможных зол меньшее.
Схватив, первое, что оказалось под рукой, а именно – облупленный горшок, прицельно мечу импровизированный снаряд во двор. Пролетев с десяток метров, посудина ударяется о землю прямо перед носом Бусика, как раз собиравшегося проводить контратаку, и с глухим треском рассыпается на осколки. Не ожидавший такой подачи котяра, отпрыгивает назад. Воспользовавшись заминкой противника, мастиф Джон стартует к спасительному подъезду со всех четырех лап, едва не сбив с ног оказавшегося на пути хозяина. Бусик, осознав, что добыча ушла, яростно набрасывается на виновника данной неприятности – лишившееся горшка растение.
– Не вставайте! – кричу я Наине Ивановне, и выбегаю из квартиры прямо в пушистых комнатных тапочках.
Завывающего над остатками цветка Бусика, я накрываю захваченным по пути с дивана покрывалом и, как получилось, в это покрывало завернув, тащу хозяйке.
Вернувшись, нахожу Наину Ивановну на том же месте, всё ещё пребывающую в прострации. Выпустив из рук брыкающийся, и шипящий как сотня змей узел, на всякий случай отхожу подальше. Спустя миг, из-под покрывала появляется корноухая морда с пучком увядающих листьев в зубах.
– Бусик! Хороший мой! – кидается к нему плачущая Наина Ивановна, – Цел! Слава Богу! Цел!
Кот, воинственно вякнув, выбирается наружу, выплёвывает зелень и обводит помещение мрачным взглядом. Не найдя никого подходящего, чтобы запустить в него когти, больше напоминающие кривые кинжалы, он похоже, расстраивается. Но времени, чтобы предаваться грусти у Бусика всё равно не оказалось, потому как, рыдающая от избытка чувств хозяйка, резво вскочив с насиженного таза, моментально сгребла свою лохматую драгоценность в охапку и принялась расцеловывать офигевщую от такого поворота событий кошачью морду.
Бусик попытался было оказать сопротивление, но семидесятишестилетняя Наина Ивановна – это вам не какой-то там мастиф, от неё так просто не отбиться.
В этом я вслед за горемычным Бусиком убеждаюсь через полчаса, когда выпущенный, наконец, из цепких старушечьих объятий котяра справляется со стрессом, лакая под столом молоко, щедро пожертвованное мной ему как потерпевшему, а его счастливая хозяйка в сотый раз благодарит меня за спасение питомца.
Тот факт, что во время спасательной операции геройски пал её драгоценный цветочек, конечно, несколько омрачает радость Наины Ивановны, но не настолько, чтобы перестать умиляться и охать.
Допив третью чашку чая и аккуратно собрав останки цветка, («Поставлю в водичку, они пустят корешки, тогда я и вам, Женечка, отросточек дам, посадите!» – обнадежила она в процессе.), Наина Ивановна начинает прощаться. Напоследок, бросив умильный взгляд на меня, всё ещё рассекающую по квартире в футболке на пять размеров больше, она сообщает:
– Думаю, я вам могу Бусика иногда оставлять. Вижу, вы поладите. Раз уж вы спасли жизнь беззащитному котёночку, значит, и присмотреть за ним сможете. Видно же, что люди вы порядочные.
Переглядываюсь с Бусиком, уныло свисающим с хозяйкиной руки, и согласно киваю.
– Оставляйте, конечно, чего уж там.
Порядочные люди не отказывают в невинных просьбах милым старушкам.
Бытовая магия Мне часто кажется, что Серый – потерявшийся в нашем мире добрый волшебник, выросший среди маглов и сам не знающий о своих магических способностях. Необъяснимым образом он всегда оказывается в нужное время в нужном месте. В смысле, нужном для кого-то.
А ещё, у него совершенно случайно будет именно то, что этому кому-то в текущий момент совершенно необходимо, будь то домкрат, мелкие деньги для размена, рог единорога, зонт, запаска, зуб дракона, или просто совет. И каждый раз, глядя изумленными глазами на только что решившего его проблему Серёжу, кто-то произносит: «Спасибо. Вы прям волшебник!»
Ситуация показалась бы мне надуманной, если бы я не наблюдала её повторение по несколько раз в месяц, последние десять лет.
Даже возле озера, в дебрях, где ближайшее жильё находится за несколько десятоков километров, нашлись товарищи, скромно попросившие у Сереги кусочек проволоки.
И вот что смешно, проволоки у него не оказалось.
Поэтому он, обведя взглядом местность, жестом фокусника выудил кусок нужной длины и прочности из-под ближайшего куста. Парни, слегка офигевшие от такого проявления магии в обыденной реальности, произнесли стандартную форму благодарности и, схватив вожделенный кусок металла, помчались прикручивать, что там у них от «копейки» отвалилось.
Надо сказать, что эти сверхспособности проявляются исключительно по надобности посторонних людей.
То есть в жизни самого Серёжи ничего под кустами не материализуется, всё достаётся трудом и потом.
Даже обидно за него иногда.
Поэтому я, по мере возможностей, пытаюсь добавить волшебства в жизнь самого Серого. Тем более, что ему много и не нужно. Например, купить плюшек. Он их обожает, почти как Карлсон варенье. Каждый раз как ребенок радуется, обнаружив дома пакет из булочной.
Говорит: «Надо же, полдня хотел купить, нигде не попадались! А они дома, оказывается, ждут!»
Ну и всё в таком духе. Мелочи. Ничего особенного. Правда, Серый, почему-то, каждый раз говорит, что я читаю его мысли. Говорит, я ведьма, наверное. Добрая.
А я смеюсь и отнекиваюсь. Будь я ведьмой, наш сосед-меломан, живущий сверху, уже весь бы в бородавках ходил.
– Иди,– говорю – пока не опоздал.
У меня сегодня тоже дел куча.
Ещё и метлу из сервиса забирать…
Зоопарк – Алло! Привет, малая! – бодрый голосок Алины врывается в моё полусонное сознание, как метеор в атмосферу, в смысле, вызывает вспышки перед глазами.
Малая – это я. Это милое прозвище со мной последние двенадцать лет, именно столько мы с Алиной знакомы. Хрен его знает почему, то ли из-за роста, то ли потому, что Алинка старше аж на целых три года, а может быть вообще просто так.
– Привет, – булькаю я, уткнувшись в пол-литровую кружку с кофе, – Какие планы?
В том, что какие-то планы у Алинки в девять утра воскресенья, определённо есть, я убеждена так же твердо, как в том, что Земля круглая. Для моей подруги девять утра – середина дня.
– Поехали в «Детский парк»?
– Сына будешь выгуливать?
– Ага. Давай, собирайся! Я уже еду, через полчаса буду у тебя! Воздухом подышим, на карусели покатаемся, в зоопарк сходим, – с воодушевлением перечисляет все предстоящие развлечения Алина.
– Женщина, а ты точно уверена, что это всё нужно рассказывать мне, а не ребёнку?
– Точно, – вздыхает подруга, – Ребёнку я уже рассказывала.
– И что он? – Интересуюсь я.
– Хочет домой, играть в компьютер. На прогулке ему скучно, – сокрушается Алина, – Ладно, собирайся! Отбой!
***
Нетерпеливый звук клаксона под окном звучит одновременно с новым телефонным звонком.
– Выбегаю, – рапортую я подруге, прыгая по прихожей на одной, обутой, ноге, одновременно удерживая плечом телефон и зубами ключи от квартиры, потому что во второй руке второй кроссовок, только что добытый мной из-под шкафа, куда его спрятала кошка.
– Давай-давай! – торопит Алина.
Раза три ещё вернувшись в комнату, где я оставила сначала очки, потом кошелек и наконец, пока бегала за кошельком, ключи, я покидаю-таки квартиру.
У подъезда блестит Алинкин «Микра». Бабушки на лавочке навострили ушки, поджидая того за кем прикатилась незнакомая машина, но им сегодня не повезло, новой сплетне не быть.
На заднем сиденье, уткнувшись в планшет, грустит восьмилетний Вовка.
– Привет, мужик! – здороваюсь я с ним.
Сын подруги, не отрываясь от чёрного зеркала, поднимает вверх растопыренную лапку, вероятно, в знак приветствия.
– Вова, помнишь, о чём мы договаривались? – Алина делает серьёзное лицо в зеркало заднего вида, – Нужно здороваться.
Вовка бросает исподлобья взгляд, в котором читается вся безысходность бытия. Почёсывает упрямый вихор на круглой русой головёнке, вздыхает, и сдаётся.
– Привет, – тянет он.
И добавляет себе под нос:
– Вот выдумали тоже, здороваться! Зачем? И так же видно, что человек пришёл.
Я вынуждена признать, что логика в его словах железобетонная.
***
Прослонявшись по парку часа полтора, изрядно замерзнув на ещё прохладном апрельском ветру и посадив батарею на планшете, наша компания отправляется в зоопарк.
– Мам, может домой? – осторожно зондирует почву Вовка, – Там воняет…
Тётенька в окошке кассы презрительно фыркает, мол, слабаки! Вот в наше время! Вовка переминается с ноги на ногу, понимая, что визита в живой уголок не избежать и грустно сопит.
Честно говоря, я с ним полностью согласна. Зоопарки недолюбливаю по многим причинам, начиная с озвученной честным пацаном, заканчивая моральными муками по поводу ужасных условий содержания зверей. Я бы сейчас с большим удовольствием бросила якорь в каком-нибудь уютном кафе, но, поймав взгляд подруги, достаю из кармана мятую купюру и протягиваю в окошко кассы. Просто Алина тоже грустно сопит и её мне жалко больше.
Вкалывая, как и большинство матерей-одиночек, от рассвета до заката, Алина очень переживает, что мало внимания уделяет сыну. Поэтому, старается, по возможности, разнообразить совместный досуг, чтоб у того было счастливое детство и яркие воспоминания. Тот факт, что для счастья Вовке достаточно компьютера и холодных котлет её несказанно печалит. Какие, скажите на милость, яркие воспоминания могут остаться от котлет?
Она бы могла сейчас валяться на диване с вязанием и сериалом, но вместо этого придумала культурную программу и всех организовала, а организация прогулки Вовке задача не из лёгких – парень отчаянный домосед.
Тётя из окошка протягивает нам три кусочка картона с бледными от некачественной типографской краски жирафами.
– Зверей своим не кормить! – грозно сдвинув нарисованные брови, предупреждает она. И тут же добавляет она тоном опытного менеджера – Но можно купить овощи и зерно в ларьке у входа!
Возглавляемые Алиной, мы нестройной вереницей тянемся к решетчатым воротам, выкрашенным пьяненьким завхозом в жизнерадостный бирюзовый цвет.
Облезлая лама с грустными влажными глазами меланхолично жуёт протянутый Вовкой капустный лист. Из соседнего вольера на неё завистливо поглядывает одногорбый, весь в катышках верблюд. Его редко вот так с руки кормят, только если заезжие. Местные посетители зоопарка знают, что у Васи, так зовут верблюда, на редкость сволочной характер и неисчерпаемый запас пенистой вязкой слюны. Так что, близко к его обиталищу мало кто подходит.
Алина переписывается с кем-то в Вайбере, прислонившись к забору крошечного загона для пони. Я меланхолично глазею по сторонам и стараюсь, по возможности, дышать ртом.
– Отлично, – сообщает подруга, оторвавшись наконец от изобретения Стива Джобса, – к нам сейчас Наташа с малым присоединится! Сразу станет веселее!
– Это да, – поддерживаю инициативу я, – Наташа делает мир веселее.
Упомянутая барышня, Алинкина приятельница и, по совместительству, маникюрша, как раз появляется в конце неровной бетонной дорожки, что ведёт от птиц к копытным.
Павлин, мимо обиталища которого она только что продефилировала на двенадцатисантиметровых шпильках, впился в неё округлившимися глазами, распахнув клюв и зашипел по-змеиному, но не был удостоен и взгляда… Прижавшись к решетке всем телом, он недоверчиво поглядел Наташе вслед, а после, повесив голову и сложив хвост, поплёлся прятаться в угол клетки – вероятно, рыдать. Его курочки, горестно кудахтая, проводили возмутительницу спокойствия ненавидящими взглядами и поковыляли утешать господина, только что получившего мощный удар по самооценке, возможно, даже заработавшего комплекс неполноценности/
В сером свете пасмурного дня Наташа прекрасна. Своим сиянием она вполне компенсирует недостаток солнца, так что страшно даже представить, что будет в ясную погоду. Вполне вероятно, эпитет "ослепительна" применительно к ней станет буквальным определением.
Папы, сопровождающие на прогулке своих карапузов, до того лениво позевывающие, отбывая воскресную повинность, при виде вышагивающей по дорожке в ульра-мини и на лубутенах Наташи, оживляются. Один, с недельной щетиной и трогательным котиком на мятой футболке, даже плечи расправил и попытался живот втянуть. Провел пятерней по рано поредевшим волосам, сверкнул на цокающую мимо каблучками нимфу орлиным взором, чем здорово напомнил мне запойного генерала Радлова из любимого нами с Алинкой «Сибирского цирюльника».
Наташа стрельнула в его сторону томным взглядом из-под наращённых ресниц, сверкнула приклеенным к веку стразом и грациозно отбросила с лица прилипшую к блеску для губ белокурую прядь, тоже наращённую. Остановилась на миг, почесала розовым коготком переносицу, и двинулась дальше. То ли забраковала потенциального кавалера, то ли просто не в настроении сегодня – кто её знает.
Ослёпленная Наташиным великолепием не меньше горемычного павлина, я не сразу заметила смешного круглоголового мальчика, так похожего на человечка из желудей, что руки чешутся приподнять серую кепочку с пшеничной макушки и проверить, не пробивается ли росток сквозь темя. Это Миша, сын Наташи. Миша семенит ножками, то забегая вперед, то отставая от своей блистательной матери и что-то лопочет на смеси марсианского с русским. Он младше Вовки года на три, но это совершенно не мешает пацанам мгновенно найти общий язык. Всё-таки детство – прекрасная пора, когда разум человека ещё не отравлен предубеждениями, а чтобы найти точки соприкосновения достаточно вместе промчаться по дорожке парка наперегонки.
К сожалению, у меня эта пора давно закончилась, так что, мне соприкасаться с некоторыми людьми совсем не хочется.
***
Примостившись на облупленной лавочке, вкопанной в землю напротив детской площадки, больше похожей на тренировочный комплекс для начинающих космонавтов, тяну из бумажного стаканчика какао и наблюдаю за белками. Задорные рыжие проныры сортируют оставленное им гуляющими угощение прямо посреди дорожки. Вовка подвешивает товарища вверх ногами на лесенке, а его мать и моя подруга внимает рассказу Наташи о неразделённой любви какой-то их общей знакомой к творению Michael Kors.
– Так вот, она эти туфли всё-таки купила, – Рассказывает Наташа, – Ни разу обуть не успела, их собака сгрызла.
– Нифига себе, – сочувствует Алина, – Собака-то жива после этого?
– А что ей сделается, – машет рукой Наташа, – Видимо, решила сожрать этот бабкин ужас, чтоб хозяйка не позорилась!
Маленький подленький циник, живущий в самом тёмном уголке моей души и вечно не вовремя оттуда высовывающийся, на этом месте рассказа чувствительно пинает меня под ребра.
Я шикаю на него и стараюсь отвлечься на белок и напиток.
Наташа заливается переливчатым смехом, довольная своей шуткой.
Снова пинок, куда сильнее чем предыдущий. Ну да, ладно, в этот раз ты прав…
– Я так понимаю, у тебя собаки нет, – оглядев Наташу, констатирую я, не отрываясь от какао.
Над лавочкой повисает напряжённое молчание.
– Нет, – наконец, перезагрузившись, отвечает Наташа, – А как ты догадалась?
Она хлопает ресницами и смотрит на меня с выражением священного трепета, как на живого восьмихвостого шестилапа.
– Интуиция, – салютую я стаканом в ответ.
Алинка за её спиной делает мне страшные глаза.
– Ааа.... Тогда ясно, – понимающе кивает Наташа, – Алина мне говорила, что ты немного этот, как его… Который людей насквозь видит…
– Мизантроп, – мрачно подсказываю я.
– Во, точно! – щёлкает пальцами Наташа.
Кажется, мне пора откланяться… Ну, или всем нам перекусить – еда решает почти все проблемы, даже во взаимопонимании. Я, по крайней мере, точно после еды добрею.
– Девчонки, может по пицце? – озвучивает мои мысли Алина.
Вот кто сегодня экстрасенс! Причем в действии.
Идея принимается единогласно. Особенно горячо поддерживают её мальчишки.
Оставив ламам и верблюду Васе купленную про запас капусту, наш подросший отряд двигается на поиски приличного кафе.
***
Спустя два чайника вкуснейшего облепихового чаю, мир за окном общепита кажется мне куда прекраснее, чем с утра. Даже бесконечная Наташина болтовня о ноготках и тряпочках переходит в фоновый шум, перестаёт напрягать. Сытые Вовка с Мишей в детском уголке осваивают не то многоуровневый домик, не то лабиринт и увлечённо делятся опытом прохождения различных игр. Идиллия, да и только.
– Ой, девочки, а мне, наконец, кредит одобрили! Забыла сказать совсем, – прерывает сама себя Наташа, вспомнив, что собиралась поделиться радостью.
Озвучиваю, вслед за Алинкой, поздравления и снова принимаюсь лениво листать ленту, в пол уха слушая историю Наташи о перипетиях её отношений с банком. Однако уже через пять минут я откладываю телефон, и нарастающим удивлением и интересом внимаю Наташиному рассказу. Кредит ей понадобился не для покупки модного гаджета, как я сперва предположила, девушка решила открыть собственное дело – салон красоты, где собирается работать сама и, заодно, дать возможность заработка четверым нынешним коллегам и подругам, тоже специалистам в разных бьюти-сферах. Сообща они уже нашли помещение, условились с его собственником об аренде, собрали часть необходимых инструментов, подали заявку на получение лицензии, прошли дополнительные курсы, каждая повысила квалификацию в своей области, придумали название и даже дизайн вывески разработали. Не хватало только N-ной суммы для внесения арендной оплаты за полгода и улаживания прочих, сугубо материальных вопросов.
– Вот, смотрите, я тут кое-что прикинула, – Наташа вытряхивает из сумочки пухлый блокнот и принимается перелистывать его страницы, подтверждая свои предыдущие тезисы цифрами. Она увлечена. Глаза её горят, щёки раскраснелись без всяких румян, речь утратила жеманность; так выглядит только человек, которому по-настоящему нравится его дело, настолько нравится, что он даже говорит о нём со страстью.
За обсуждением перепланировки помещения, нюансов оформления уголка потребителя и зоны отдыха, способов продвижения страниц салона в социальных сетях, обменом контактами грузчиков, сантехников, типографий и мастерских наружной рекламы, следующие два часа пролетают незаметно. К реальности кафе мы возвращаемся только когда Вовка, потянув Алинку за рукав, сообщает, что его новый приятель не выдержал обилия впечатлений и уснул, уютно свернувшись клубочком в углу домика-лабиринта.
Приходится собираться.
***
Уже у подъезда, прощаясь с подругой и её сыном, благодарю их за прогулку.
– Было здорово, – говорю я, ни на секунду не покривив душой.
– Это точно! – неожиданно поддерживает Вовка, – Надо ещё как-нибудь повторить!
Мы с Алинкой недоверчиво поворачиваемся к нему с немым вопросом на лицах, но пацан в ответ только плечами пожимает.
– Гулять классно, – невозмутимо сообщает он, – Но только когда компания хорошая. Иначе не интересно.
И я второй раз за этот день не могу с ним не согласиться.
Недостатки Десять лет назад, когда наши Серёжкой отношения только начинались, я наивно удивлялась: «Неужели у него нет недостатков?»
В смысле, таких, которые реально влияют на качество совместной жизни.
Когда я уже напряглась и, собралась было, поискать у своего избранника крылья, мы оказались вместе на рыбалке с ночёвкой. Тут я и выяснила, почему этот ангел оказался вдруг среди нас, смертных…
В ту ночь, на берегу озера не спал никто.
Никто кроме Серёжи.
Он, отработавший накануне ночную смену за рулём, вырубился на свежем воздухе довольно быстро, после заката. Вскоре, окрестности огласил басовитый раскатистый храп. Даже не так. ХРАП.
Проходящая мимо парочка, подозрительно покосившись на машину, из которой раздавались Серёгины рулады, осторожно поинтересовалась что за зверь там прячется и надёжно ли заперты двери.
Через пару часов на звук пришёл сторож. Убедился, что никакой лодки у нас нет, тем более с мотором. Повзлыхал. Ушёл.
Ещё через пару часов умаявшиеся рыбаки, которые пытались всё это время уснуть, игнорируя децибелы, признали, что их попытки потерпели фиаско и начали, тихо матерясь, выползать из своих автомобилей и палаток, по-новой разматывать снасти.
Я сидела на берегу, смотрела на отражённые в чёрной воде звёзды и ждала, когда из глубин озера всплывёт водяной, дабы взмолиться о пощаде. Ну, или оглушенная рыба.
Я почти уверена, что бородавчатая лысина местного Ихтиандра уже показалась над водой в тот момент, когда громовые раскаты вдруг смолкли.
Над озером как раз задрожала предрассветная дымка.
Серый выполз из машины, потянулся с видом отлично выспавшегося человека и, оглядевшись, спросил:
– А вы все что, всю ночь ловили?
Ответом ему были хмурые взгляды не сомкнувшихся за ночь глаз.
– Ну вот, а говорили, здесь ночью клёва нет, – огорчился Серёжа, – Получается, я всё проспал.
– А его и нет, – улыбнулась в ответ я.
Настроение у меня было, в отличие от других, прекрасное, несмотря на бессонную ночь.
К тому моменту я поняла, что мало найти недостатки, надо к тому же понять, готов ли ты с ними мириться.
А ещё поняла, что привыкну.
День рождения Кто бы мог подумать, что приборов для измерения давления на прилавках окажется такое разнообразие!
Когда Нелька попросила меня заскочить на секундочку в аптеку, взглянуть сколько стоит сейчас тонометр, я и не предполагала, что производители означенных приборов обновляют модели с такой же периодичностью, как компания «Apple». Теперь фотографирую по очереди продукцию неугомонных конструкторов, стараясь захватить в кадр ценники, и отправляю подруге. Зачем он ей понадобился, ума не приложу! Может бабушке решила купить?
В аптеке прохладно и пахнет свежестью. Девушка-провизор искоса поглядывает на меня сквозь стекло, но ничего не говорит – должно быть привыкла уже к странностям покупателей. У неё вообще контингент специфический…
Закончив фотосессию, выхожу из полумрака и прохлады в яркий солнечный день. В разогретом воздухе уже вовсю ощущается лето, хоть по календарю до него ещё целых две недели. Смахиваю с лица вездесущий тополиный пух и не спеша спускаюсь к набережной, где в нашем любимом кафе уже ждут меня девчонки.
Алина и Нелька трудятся на благо финансовых ресурсов родных фирм, по счастливому стечению обстоятельств, арендующих офисы в зданиях, расположенных по соседству. Так что, девочки имеют отличную возможность посплетничать в обеденный перерыв. Я в нашей компании единственный свободный художник, но оказываясь поблизости от центра города в середине дня, с удовольствием присоединяюсь к подругам за обедом.
***
– Представляете! – возмущается Нелька, яростно тыча ложечкой подтаявший пломбир, – Статья на самом читаемом женском портале и вдруг такое!
Мы с Алиной сочувственно вздыхаем, не отрываясь от кофе. Не то чтобы пить сильно хочется, просто Нельку сейчас лучше не прерывать. Она в запальчивости, как скорый поезд на разгоне.
– "Как прилично одеваться женщинам после 30-ти", – цитирует Нелька, закатывая глаза.
– Что хоть советуют? – осведомляется Алина, похрустывая салатным листом.
Копчиком чую, спрашивает не просто так – она у нас девушка практичная, вдруг да обнаружится крупица смысла в сотне бессмысленных советов?
– Ну, коротко смысл данного опуса сводится к тому, что после тридцатника надо потихоньку начинать готовиться к погосту и выбросить все стильные вещи, заменив их «элегантными» и «классическими».
У нашей Нельки талант, она может резюмировать в четыре строчки даже «Войну и мир»
– Понятно, – киваю я, – Выбрось кеды, свободные джинсы и все юбки-платья выше колен. Из макияжа позволительны только стрелки и красная помада, что до тридцати было ни в коем случае нельзя.
– Именно! Вот интересно где, в каком нафталином пропахшем справочнике, автор статьи почерпнул информацию?! – кипятится Нелька, – Ведь есть сотни женщин, которые, блин, действительно последуют этим идиотским советам! Интересно, у них в редакции в курсе, что на дворе двадцать первый век?
– Мне кажется, ты заморачиваешься, – скептически поднимает бровь Алина, – какое тебе дело до тех, кто последует глупым советам в журналах? Ты же так не делаешь, значит, порядок.
Нелька как-то странно сопит, размешивая ложечкой остывший кофе.
– Чего тебя вообще на этот сайт понесло? Ты ж такой фигнёй сроду не интересовалась, – Я всё же задаю мучающий меня весь обед вопрос.
– У меня день рождения через три дня, – подозрительно блестя глазами, шепчет Нелька, – Тридцать лет исполнится…
– Всё, отбегала старушка, – хлопает её по плечу Алина.
Шмыгнув носом, Нелька отмахивается и тяжело вздыхает. Мне её становится жаль, уж больно расстроенной она выглядит.
– Ты, кстати, фотографии получила? – я решаю перевести разговор в русло побезопаснее, – Их там с десяток разновидностей.
Нелька кивает и, снова горестно вздохнув, отправляет в рот ложечку пломбира.
– Кого "их"? – интересуется Алинка.
– Тонометров этих, – поясняю я.
Алина округлившимися глазами взирает поочередно, то на меня, то на Нельку.
– Зачем он вам?
Молча пожимаю плечами.
Нелька усиленно делает вид, будто занята остатками пломбира на дне креманки. Наконец, когда под нашими с Алинкой взглядами её макушка почти начинает дымиться, подруга поднимает голову и, глядя на нас кристально-честными голубыми глазами, выдаёт.
– Ну а что? Я прочитала на одном сайте, там профессор медицины, между прочим, не какой-нибудь литературный негр пишет! Так вот, он утверждает, что стареть человеческий организм начинает уже после двадцати пяти лет, а после тридцати изменения начинают проявляться явственно. Первые ласточки – это метеочувствительность и скачки давления. Он там и советы разные даёт… – голос Нельки звучит с каждым словом всё тише.
Нехорошо смеяться над чужими тараканами, но удержаться нам с Алинкой не удаётся. Ржём так, что из-за соседних столиков начинают оглядываться.
– Ну вот, – ввздыхает Нелька, – подруги называется! Я, между прочим, вам тут душу наизнанку выворачиваю, а вы ржёте, как кони.
– Не обижайся, – вытирает слёзы Алина, – конечно, это всё очень серьезно, раз профессор написал! Слушай, а давай мы тебе на день рождения полное обследование подарим? Хочешь?
Ответить Нельке не даёт внезапно возникший у нашего столика официант, с букетом белых роз наперевес. Он с профессиональной улыбкой оглядывает нашу компанию и аккуратно сгружает цветы на столик.
– От молодого человека за пятым столиком, – заговорщицким тоном шепчет официант Нельке, водружая рядом с букетом кремовое пирожное.
Мы трое синхронно поворачиваемся к месту, где, по словам официанта, сидит даритель роз.
– Да, мать, рано ты на покой собралась, – тянет Алина, легонько пиная под столом совершенно зависшую Нельку.
За указанным столиком, улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба, допивает фруктовый смузи гора мышц, обтянутая белоснежной же футболкой. Горе, на первый взгляд, не больше двадцати.
– Симпатичный, – возвращаясь в исходное положение, замечаю я, – Только вот беда, за близкое знакомство с ним и под суд можно ненароком угодить.
Алинка давится смехом, но делает мне знак молчать.
– А знаете что, девочки, – тихо произносит раскрасневшаяся Нелька, осторожно поглаживая нежные лепестки,– Подарите мне лучше, абонемент в SPA. Ну, или духи… Я тут присмотрела одни, «Passion», называются.
Лекарь Говорят, если кошка ложится на ваше больное место – она вас лечит.
Не знаю, кто и когда это придумал, чем этот некто руководствовался и пробовал ли такое лечение сам.
Матильда всё время пытается улечься мне куда-нибудь, на поверхности, для лежания не предназначенные. Не знала, что у меня столько больных мест.
Серый говорит, чтобы я её не гнала. Она меня лечит. Особенно когда мигрени.
Она забирается под одеяло, где я прячусь от света и звуков внешнего мира, залезает мне на голову, забивая шерстью дыхательные пути и выпуская когти, когда соскальзывает. На больное место бывает не просто попасть. Но она упорная.
Я начинаю ругаться и сбрасывать с себя этот комок шерстяной нежности. Накрываюсь одеялом с головой и наглухо блокирую подходы. Нежность в ответ кусает меня за пятки, они в результате манёвра остаются открытыми.
Я втягиваю ноги под одеяло, как черепашка. Однако Мотю это не дезориентирует. Она просто взбирается сверху на получившийся бугор и садится туда, где находится моя голова, прямо поверх одеяла, для надёжности фиксируя положение тела когтями.
Серёга верит в экстрасенсорику. Он убеждает меня потерпеть и не дёргаться, пока Матильда проводит процедуры. Говорит, уж на что древние египтяне были умные ребята и те поклонялись кошкам.
Я верю в физику. И бубню из-под своего одеяла, что ежедневная уборка лотка вполне засчитывается, как обряд поклонения. А ещё, мы, видимо, не правильно дали этой кошке имя. Нужно было назвать её Пластырем или Подорожником.
На худой конец, Нимесилом.
Когда дышать окончательно становится нечем, приходится снять оборону.
Матильда забирается ко мне под одеяло, укладывается на груди и прижимает лапу к моему лицу, где-то в области третьего глаза. Она мурлычет мне на ухо.
Я незаметно засыпаю.
Проснувшись через пару часов, обнаруживаю, что мой Подорожник давно убежал по своим делам. Серый в кресле пьёт чай и что-то смотрит на Ютубе про древний Египет.
Голова не болит.
Думаю, надо попробовать прикладывать кошку к кошельку.
Яблочный пирог – Я просто не выдержал, – вздохнул Вадик, обнимая ладонями красную кружку в легкомысленный горошек.
Я молча положила на его тарелку ещё один кусок яблочного пирога.
– Вкусно, – блаженно зажмурился он, – Сто лет не ел домашнего.
Сто не сто, а полгода старый друг на моей кухне не появлялся. Я искренне радовалась этому факту, потому как, появление на пороге грустного Вадика с пакетом провизии всегда означало одно – мой друг расстался с очередной девушкой.
Вадик хорош собой, умён, обладает отличными манерами и неплохо зарабатывает, но в личной жизни ему катастрофически не везёт. Нет, девушки не обходят его вниманием, скорее наоборот. Только вот, к третьему-пятому свиданию с очередной красоткой, обычно выясняется, что им совершенно не по пути. Непременно всплывают различной степени тяжести «непреодолимые разногласия».
– Не ну что я забыл на концерте Бузовой? – вопрошал как-то вечером Вадик, сидя на шатком табурете и поглощая приготовленные мной сочники, – Я предложил, сходи с подружкой, раз такое дело, но нет. Обиделась. Разрыдалась. Извинения принимает только с новым Айфоном… Или всё-таки надо было пойти?
Тогда я с полной искренностью уверила его, что он поступил правильно. И после, ещё раз тридцать.
Вадик хочет чистой любви и большую семью, но почти отчаялся встретить ту самую. Поэтому, когда в его жизни появилась Инна – умница и такая красавица, что даже девчонки на неё восхищённо заглядывались, все друзья Вадика мысленно держали за них кулаки.
Вадик водил Инну в театры, рестораны и на выставки, возил на выходные в Париж и на Ибицу. Инна цитировала Пруста на французском и брала главный приз в конкурсе «Мисс Бикини» на всех пляжных вечеринках.
Через три месяца Вадик перевез Инну вместе с её многочисленными чемоданами в свою квартиру и начал присматривать семейный автомобиль.
Его друзья с облегчением выдохнули и, разжав изрядно затекшие мысленные кулаки, занялись своими делами. Разумеется, я была в их числе.
Натыкаясь время от времени в лентах соцсетей на яркие фото счастливой пары, я умиленно вздыхала, ставила трехсотый лайк, и листала дальше. Видно же, что всё у ребят хорошо.
Поэтому, когда однажды вечером раздался настойчивый звонок в дверь, меньше всего я ожидала увидеть на пороге Вадика.
– Ничего что я без предупреждения? – прижимая к груди объёмистый пакет, спросил он.
В духовке как раз поспевал пирог с яблоками и корицей, а на плите закипал пузатый старенький чайник.
– Конечно ничего, – улыбнулась в ответ я.
И Вадик потопал на кухню.
***
– Но она же такая замечательная! – Я никак не могла взять в толк какая кошка пробежала между этими двумя.
– Замечательная, – кивнул Вадик, запивая чаем выпечку, – Во многих отношениях Инна настоящий образец. Умна, фантастически красива, а её целеустремленности и самодисциплине можно только позавидовать. Я по сравнению с ней самый настоящий разгильдяй.
– Так, что не так? – продолжала удивляться я.
– Да всё это, в общем-то, – развел руками Вадик, – Понимаешь, как бы это объяснить… Последние полгода я жил не просто по расписанию, по уставу. В жизни с Инной нет места экспромту, пусть и самому маленькому. У неё даже секс расписан в ежедневнике на месяц вперёд. Можешь представить?
Я честно попыталась, но не смогла.
– Вот и я не мог, – Грустно глядя в окно, вздохнул Вадик, – Пока с ней не познакомился.
За окном уныло, как опытное привидение, завывал холодный ветер, дёргая за полы и рукава поздних прохожих.
Я долила нам чаю и открыла принесённые Вадиком конфеты.
– Я думал, станем жить вместе, будем больше времени проводить вдвоём. Хотя бы по вечерам и в выходные, ну знаешь, просыпаться вместе и всё такое…
Я понимающе кивнула. Совместные ужины и завтраки, просмотр старых фильмов под общим одеялом и прочие милые мелочи семейной жизни, простые и понятные, вот на что рассчитывал Вадик, уговаривая Инну на переезд. Не такие уж завышенные ожидания, если честно.
– Три месяца мы жили под одной крышей и знаешь, что изменилось? Ничего. Я по прежнему просыпался в одиночестве, ужинал и обедал тоже один, в кафе, а по вечерам неприкаянно слонялся по квартире, пиная стиральную машину, в ожидании чистых носков.
– А Инна? – Я уже не удивлялась, я недоумевала.
– А Инне было некогда. У неё пилатес. И йога. И тренировка в зале три раза в неделю. А ещё маникюр, педикюр, косметолог, парикмахер, курсыфранцузского, ну, и работа, конечно, – вздохнул Вадик, – Всё расписано по минутам.
– Так ведь у тебя тоже график плотный, – включила женскую солидарность я, – К тому же, будь она социально пассивной домоседкой, ты и внимания на неё бы не обратил. Хотя нет, обратил бы. Чтоб не заметить такую красавицу надо быть слепым.
– Так-то оно так, – согласился поникший Вадик, – Только её активность, как бы это сказать… Очень избирательна и напрямую связана с её красотой.
Я честно призналась, что ничего не понимаю.
– Вот, например, – начал объяснять Вадик, – Зовут нас Кирилл с Леной в поход. Два дня на природе, среди потрясающих пейзажей, ночёвка в палатке, вечером костер, гитара. Круто?
– Очень круто, – Согласилась я, потому как в упомянутый поход ходила лично.
– Нет, – вздохнул Вадик ещё тяжелее, – Чтобы пойти в лес Инне понадобилось бы отменить десяток записей и две встречи, а ещё собрать два рюкзака – один обычный, второй с косметикой. К тому же, нужно ехать в торговый центр и покупать одежду и обувь, так как в туфлях в поход не пойдешь. Да и вообще, идти в него ей кажется не лучшей идеей: кожа может обветриться, от солнца появляется пигментация, насекомые кусаются, от костра она пропахнет дымом, а спать нужно ложиться вовремя, вместо того чтобы устраивать ночные посиделки с гитарой. И вообще, нельзя, что ли, найти отель? Обязательно спать в этих ужасных палатках?
– Ну, не любит девушка походы, – пожала плечами я, – Бывает. У всех свои интересы.
– Походы, дикие пляжи, горы, поездки в деревню, домашнее хозяйство, волейбол, теннис, велосипеды, детей, готовку, – перечислил Вадик, загибая пальцы – Кроме того, у неё аллергия на обыденность.
– Это как? – не поняла я.
– Утомительно, – мой друг страдальчески возвел глаза к потолку, – Всё время в поиске эксклюзива. Во всём. Ты бы видела её лицо, когда я себе футболку на распродаже купил! Обычная такая футболка, серенькая хлопковая, очень, кстати, удобная. Никак не могла понять, зачем человеку, у которого в шкафу висят рубашки от Валентино, нужна «эта тряпка». Нет, я понимаю, она знает, что достойна самого лучшего, но, ведь если каждый день есть только фуагра – однажды просто стошнит.
Иногда так хочется обычных котлет. С пюре, например. Или борща, Вадик вздохнул, – Я, кстати, как-то заикнулся об этом – она на меня тааак посмотрела. «Какие котлеты?», – говорит – «Это ж два часа на кухне! И маникюр ещё испорчу! Закажи себе пиццу, если так хочется нездоровой пищи». Вот я и заказывал, пока не почувствовал – всё, не могу больше.
Вадика стало жаль, так что, я не стала читать ему лекцию о женской эмансипации, а подвинула конфеты поближе к нему.
– Что будешь делать? – Спросила я.
Вадик в ответ пожал плечами.
– Возьму отпуск, поеду в Индию. Я давно хотел, но всё как-то не складывалось. Инне вот предлагал, – грустно улыбнулся он, – Но куда там… «Жара, перенаселение, антисанитария. Поедем лучше в Швейцарию или Грецию», – процитировал Вадик.
***
В Индию он всё-таки уехал, через пару дней после того памятного разговора на кухне.
А через месяц вернулся оттуда вместе с Олей – маленькой улыбчивой блондинкой с россыпью золотистых веснушек на вздернутом носике. Они встретились на развалинах храма в Хампи и с тех пор не расстаются.
Некоторые наши знакомые считают Олю простушкой. Возможно, в чём-то они по-своему правы.
Оля не знает французского и даже по-английски изъясняется с помощью онлайн-переводчика, да и на «Мисс Бикини» не слишком похожа. Зато она пишет невероятно тёплые картины и иллюстрирует детские книжки. А ещё Оля с энтузиазмом исследует вместе с Вадиком горы и долины, поет у костра под гитару, ловко удит рыбу и может приготовить потрясающую уху прямо на берегу реки.
Они с Вадиком собираются пожениться в апреле. Потом, наверное, рванут куда-нибудь на Камчатку, за новыми впечатлениями. А по возвращении непременно заедут в гости, на чай с пирогом. С удовольствием испеку к их приезду тот самый, яблочный, с корицей.
Тропинка Я ещё лежала полусонная в обнимку с кошкой, когда услышала полный неподдельного восхищения голос:
– Мам, смотри какие камни! – малыш остановился на тропинке под моим окном.
Тропинка, протоптана многими поколениями жильцов прямо посреди газона, давно одичавшего и используемого для выгула чихуахуа и прочей собачьей мелочи – им там лес. Камни там – битые кирпичи и щебень, насыпанные кем-то из жильцов дома, чтоб в дождь не увязать в грязи.
Так вот, эти красно-коричневые пыльные осколки и показались маленькому человеку прекрасными.
Может быть, в тот момент в его голове зарождалась новая концепция современного искусства, которая в будущем может стать откровением для человечества – кто знает? Он увидел красоту, почувствовал её и попытался поделиться с родным человеком.
– Мам, смотри какие камни!
Даже я, улыбнулась, хотя его возглас и разбудил меня окончательно.
– Лёша, – раздался в ответ недовольный женский голос – Ты понимаешь, что мы опоздаем в садик?! Что ты стал, Лёша?
Я встала и подошла к окну, посмотреть на юного, но уже непонятого художника.
– Но мам, камни! Смотри какие!
– Лёша, мы опоздаем!
И Лёша пошел. Бросил через плечо грустный прощальный взгляд на увиденное им великолепие и поплелся за спешащей в садик мамой.
Я натянула джинсы, толстовку и вышла на улицу. Остановилась там, где подпрыгивал от избытка чувств будущий Дали.
Утренние лучи подсвечивали умытые росой кирпичные обломки, придавая им яркость, мрамором блестели кусочки белого кварца. Кто-то высыпал на тропу мелкие осколки старой фарфоровой чашки с синими цветами и позолотой. Всё это вместе блестело и играло красками как самоцветы.
Действительно красиво… Раньше я не замечала. Тысячу раз ходила и не видела под ногами этой радужной мозаики.
Спасибо тебе, Лёша.
Женихи – А мартышка ему и отвечает: «Выйдешь тут замуж, когда вокруг одни крокодилы!»
– Вот-вот, – усмехается Эля в ответ на рассказанный мной бородатый анекдот, – Так и буду отвечать на вопросы родственников.
– Совсем достали?
Подруга только вздыхает и, махнув рукой, наливает мне кофе из изящной медной джезвы.
– У папы день рождения через неделю, сама понимаешь, все соберутся. Юбилей. Я их всех люблю, но… Понимаешь, тётки мои опять начнут охать и ахать, что, мол, такая хорошая девочка и до сих пор не засватана. Они так смотрят на меня, словно я неизлечимо больна! Сочувствуют. Головами качают. Советы дают.
– Как выйти замуж?
– Ага. Все сходятся во мнении, что я слишком переборчива. Эля подвигает ко мне блюдо с квадратиками медовой пахлавы.
Я понимающе киваю, отправляя в рот это восьмое чудо света.
Вообще-то, Эльвира не переборчива, а избирательна. Потому что твердо знает, чего хочет и на меньшее не согласна. Она всегда такой была.
С Элькой мы знакомы с младших классов, так что, эта история мне хорошо известна. Подруга всегда отличалась редким упорством, доставшимся ей от отца вместе с ростом, статью, раскосыми агатовыми глазами и монгольскими скулами.
Ещё в школе, пока бунтующая я, перещеголяв даже отчаянных «отпетых», курила прямо в кабинете химии, используя в качестве пепельницы горшок бегонии, и прогуливала алгебру, загорая на стадионе с томиком Есенина, Эля усердно училась, не нарушала дисциплину, а на каникулах работала и деньги копила. На поездку в Нью-Йорк, в музей современного искусства.
После подруга блестяще окончила высшее и осталась в родном ВУЗе преподавать. Замуж Эля не торопится, чем ужасно огорчает многочисленную родню, вот уже несколько лет развлекающуюся квестом «познакомить Элю с хорошим парнем». Парни, надо сказать, проявляют к Эльке живой интерес, что при её исходных данных не удивительно. Яркая внешность, папино упорство, помноженное на привитое бабушкой эстетство, плюс, невесть от кого взятое, подчеркнутое правдолюбие и собственный Элин высокий IQ – коктейль и впрямь получился взрывной. Только вот, всё как-то не складывается.
– Ну, вот как, скажи, пожалуйста, можно не быть придирчивой в таком вопросе? – вопрошает Эля, сдвигая в сторону армию вазочек наполненных вкусностями, чтобы поместить на столе ещё пару таких же – Даже выбирая микроволновку, сначала параметры изучаешь и сравниваешь, а тут целый спутник жизни!
– Рациональный подход, – соглашаюсь я, – Жаль к мужикам не прилагается такой книжечки, как к бытовой технике. Понравился – заглянула в техпаспорт и сразу всё понятно, все достоинства и недостатки как на ладони, а ты уже думай.
– И ценник, – фыркает в ответ Эля, – Во что тебе обойдется данный экземпляр. Например, этот запрет тебя дома, превратив твою жизнь в бесконечный декрет, а этот наоборот, будет играть в танчики и строить воздушные замки, пока ты будешь платить кредит за его новый игровой компьютер и покупать ему пивко… А вот с этим ты даже поговорить не сможешь нормально, потому что у него словарный запас включает тридцать слов, из которых пятнадцать матерные.
– Да уж, – я зажёвываю грусть засахаренными орешками.
Сказать тут больше нечего.
У Эли огромный круг общения и насыщенная жизнь, но её родственники искренне считают девушку несчастной и не оставляют попыток устроить её личную жизнь на свой лад. Поэтому её номер телефона периодически попадает в руки личностей, мягко говоря, странных. Некоторые из них проявляют завидное рвение в попытке наладить контакт со строптивой красавицей и бывают очень разочарованы тем фактом, что она не разрыдалась от радости, когда ей наконец-то позвонил такой шикарный мужчина.
– Вот, – Эля протягивает мне смартфон, – Ты меня поймёшь.
На экране открыта страница «ВКонтакте». Очередной пылкий Элькин поклонник, взирающий с аватарки скучающим взглядом хозяина жизни, одет в плохо выглаженную рубашку и костюм, явно из магазина «Сударь», что на Центральном рынке. На щеках его клочковатая трёхдневная щетина, а запястье украшают массивные часы из ярко-жёлтого металла, очевидно символизирующего золото.
– Ух, какой! – Проникшись серьёзностью взгляда неизвестного мачо, я даже жевать перестала.
Подруга, хмыкнув, открывает переписку.
– Читай, – улыбается она, – Это пострашнее романов Стивена Кинга будет.
Я утыкаюсь в экран.
« Привет красавица! Хочю с тобой пазнакомиться.» – гласит первый месседж, отправленный подруге обладателем наручных курантов.
Страдальчески возвожу глаза к потолку.
Эля только подмигивает, пряча улыбку за малюсенькой кофейной чашкой.
«Что ни отвичаеш?» – начинает через некоторое время удивляться красавец, – «Какетка?»
Давлюсь смехом, по инерции попытавшись подобрать в уме проверочное слово. Почему-то, это оказался глагол.
«У тибя паринь есть?» – не унимается сражённый Элиной красотой и молчаливостью Ромео, – «А то я девушку ищю, ты мне панравилась», – видимо, решив взять быка за рога, сообщает он.
Примерно через час, придя, по всей видимости, к выводу, что глупенькая девица не поняла заманчивый намёк, интернет-кавалер приступил к плану «Б», написав теперь без обиняков: «Я ищю девушку чтобы жинится. Тибе вобще сколько лет? Чем по жизни занимаешся?»
Тут Эля, очевидно, не выдержав натиска, вежливо ответила, что весьма польщена, но брачное предложение её не интересует, чем вызвала у поклонника волну негодования. Не стесняясь более в выражениях, он сообщил ей в десяти последующих сообщениях что «такая старая ни замужем досихпор потаму что никаму ни нужна» и выразил сомнения в Элином последующем счастливом будущем, поскольку, по его мнению, «ни один настаящий мужик такую жену ни захочит».
– Что там Кинг! – Я возвращаю подруге смартфон, утирая выступившие от смеха слёзы, – Тут сам Шекспир бы от зависти извёлся! Такая драма!
– Тринадцатый за месяц. Думаю, надо собрать все эти эпистолярные шедевры и написать книгу, – улыбается Эля, – Хоть какая-то польза от них будет.
– Не забудь подписать экземпляр для родственников, – говорю я, – Пусть тётки почитают.
Эля наливает нам ещё кофе.
– А знаешь, – тихо говорит она, – Я тут, на днях, была в библиотеке и совершенно случайно познакомилась с одним парнем… Представляешь, он тоже любит Ремарка и Бродского. А ещё Моне и Клее, – загадочно блестя чёрными глазами, рассказывает подруга, – Мы три часа с ним проговорили. Сегодня утром сообщение прислал, зовёт в Художественный музей, на выставку местных авангардистов.
– Пойдешь?
Подруга вместо ответа делает большой глоток кофе.
– Что? – нетерпеливо спрашиваю я, – Что с ним-то не так?
– Я была в своих синих туфлях, ну тех, помнишь? Он мне макушкой едва до плеча достал, – вздыхает Эля.
Я даже начинаю нервничать, воскрешая в памяти упомянутый предмет гардероба, прибавляющий к Элькиной стати ещё сантиметров десять.
– И что? Опять от ворот поворот?
Эля в ответ пожимает плечами.
– А ничего… Пойду на выставку в балетках. Всё равно я не очень-то люблю обувь на каблуках.
Прикладная нутрициология Серый ест арахис.
Ничего особенного, просто он его ест полкило за раз. Говорит, иначе не наедается.
Я нервничаю и пытаюсь объяснить ему, что так нельзя. Это не еда, а перекус. Есть его много вредно. Живот будет болеть. Натриево-калиевый баланс нарушится и так далее.
Он пожимает плечами и говорит, что всегда так делает.
Я нервничаю ещё больше. Говорю, что сосед этажом выше начинает утро с чекушки и мочится в окно, и его не оправдывает тот факт, что он всегда так делает.
Серёга невозмутимо продолжает жевать арахис. Ему видите ли вкусно. Перспектива расстройства желудка, повышения уровня натрия, задержки жидкости в организме и смерти от анафилактического шока его не волнует.
Я ещё больше нервничаю и мстительно предвещаю, что за "Мезимом" в аптеку не пойду, кефир в палату носить не буду и цветов на могилу тоже. Пусть делает, что хочет. Он взрослый человек и его здоровье – это его ответственность.
Подключается кошка.
Она с таким раскладом категорически не согласна, потому что кто её тогда будет баловать?
Матильда влезает на руки к Серёжке, обнаруживает по пути пакетик с орехами и начинает вымогать попробовать.
Сережа не умеет отказывать в просьбах женщинам и кошкам, он делится с Матильдой. Та угоняет добычу под кресло, пока я не отняла с возмущенным возгласом: «Ей нельзя такое!» Вряд ли она станет его есть, конечно, но плюс один к бардаку в квартире выводит меня на орбиту.
Серый откладывает пакет с перекусом и обнимает меня. Обещает пропылесосить после того, как доест. И в случае трагического исхода по вине жаренного арахиса, передавать мне из Вселенной сводки на биржевые котировки.
Из-под кресла появляется кошка и тоже приходит обниматься.
Я говорю, что биржа не моё, поэтому в случае чего, мой максимум – ставки на спорт, а значит, в моих интересах, чтобы послания из Вселенной мне начали приходить как можно позже.
Так что, доесть арахис я ему помогу.
Друг В доме, где я живу, очень высокая слышимость, как, собственно, в большинстве панельных домов. Слышен каждый чих.
Поэтому, соседи поневоле в курсе не только чужих музыкальных вкусов, разговоров собачников во дворе, семейных ссор и детских капризов, но даже кто когда занялся сексом или смыл унитаз.
Секретов нет. Этакая большая семья в отдельно взятой девятиэтажке. Практически, община хиппи. Не хватает только лозунгов, призывающих к всеобщей любви, те, что украшают стены подъезда, не в счёт.
Так вот, каждое утро и каждый вечер я слышу через стену умилительные разговоры соседа с его домашним питомцем. Питомца зовут Сеня и у них с хозяином явно глубокая связь, что называется, беззаветная любовь.
Слушая, как здорово смахивающий на сира Григора Клигана мужик, каждый вечер с нежностью произносит: «Спокойной ночи, Сеня!», поневоле начинаешь верить в лучшее в людях.
Кем же Сеня, собственно, является, я долгое время не знала. Поразмыслив, вспомнила, что ни разу не видела соседа с питомцем на газоне. Наверное, кот – решила я.
Поэтому, когда Серёжа принёс домой пачку неподходящего Матильде кошачьего корма, я без тени сомнения постучала в соседскую дверь. Подумала, подарю Сене, чего добру пропадать? Вдруг ему подойдёт.
***
Сенин хозяин, недоуменно моргнув, уставился на меня, стоящую с пакетом корма в обнимку, сверху вниз.
Выслушав моё предложение, сосед сильно смутился. Покраснел даже. А потом, понизив до шёпота рокочущий бас, признался, что Сеня никакой не кот. Он… паук. Даже не из зоомагазина, а просто из-под ванной.
– У меня рука не поднялась его пылесосом, – вздохнул этот Гора – А потом как-то привык к нему, привязался даже… И, знаете, он ведь всё понимает! Честно!
– Верю, – серьезно кивнула я в ответ.
И не погрешила против истины. Сложно не поверить, я ведь слышала.
Литература Мне прислали приглашение на курс для писателей.
Пробный разбор текста бесплатно.
Я решила попробовать и отправила ссылку на свой рассказ. Тот, что про бабушку и кота.
Так я узнала, что сюжет, взятый из жизни, неправдоподобен, юмор в тексте выглядит натужным, а персонаж, от лица которого ведётся повествование – поверхностен. К тому же, в рассказе отсутствует структура и неявно обозначен финальный вывод.
Дальше следовало приглашение на вебинар, где можно все эти ошибки проработать и научиться, наконец, писать качественные тексты. Всего за пять тысяч.
Я задумалась.
Деньги не большие, но отдавать их за результат, столь же неявный, как финальный вывод моего рассказа, не хотелось от слова совсем. Жаба на шее смотрела снизу-вверх грустными глазами и тихонечко квакала на ухо что-то про новый флакон духов. Конечно, я сдалась ей без боя. С такими-то аргументами!
Через месяц пришло повторное письмо, с призывом не упустить свой шанс и ссылкой на прошлогодний разбор текста в рамках всё того же вебинара. В конце была пророческая приписка: «Вам надо!»
–Ну ладно, – подумала я, – это, и впрямь, может быть пинок от Вселенной, – и решила посмотреть демоверсию.
По ссылке сидел перед камерой щуплый дядечка с усами Боярского, глазами Николаева и залысинами Мягкова.
Дядечка представился писателем, коучем и автором курса, на который, собственно, всех желающих и нежелающих активно приглашает. Это вступление заняло всего-ничего, минут 30.
Потом он, весело подмигнув в объектив, объявил, что разбирать будет свой собственный рассказ, дабы зрители учились на хорошем. Прочитав пару абзацев, писатель, автор курса и коуч, скромно сравнил свою персону с Набоковым.
Я поперхнулась чаем.
Владимир Владимирович перевернулся в гробу.
Поисковик, как я его не пытала, о дяденьке из видео ничего не знал.
Обнаружить свидетельства каких-либо заслуг перед русской и мировой литературой коуча, писателя и автора курса, кроме коротенькой рекламы из ВК и того самого видео, мне не удалось. Так что, мы с жабой снова и окончательно решили остаться при своём. Без руководства опытных специалистов, с моим натужным юмором и поверхностными персонажами. Без шанса на личностный рост. Зато с новым парфюмом.
В общем, писать я так и не научилась. А могла бы…
Девичья память Телефон настойчиво требует внимания. Приходится отвлечься. На экране жизнерадостно улыбается с фотографии Ляля, давняя моя приятельница и совершенно эпичная, в смысле количества связанных с ней забавных случаев и баек, личность.
Я на всякий случай сохраняю незаконченную презентацию и поспешно тычу в дисплей, чтобы ответить. Лялька в последнее время появляется нечасто, чему я и одновременно огорчаюсь, постольку успеваю за ней изрядно соскучиться, но и радуюсь, зная, что плотная занятость подруги главный залог её благополучия, не только материального, кстати. Просто Ляля из тех людей, кому совершенно противопоказано бездействие. Стоит ей зависнуть «в моменте», как кипучая Лялькина энергия, не находя выхода, начинает толкать свою хозяйку навстречу приключениям, что нередко приводит к проблемам на Лялькину же голову, а если период бездействия по каким-то причинам затягивается, подруга и вовсе, тускнеет и вянет, что цветок без воды, начинает изводиться сама и виртуозно изводить домашних. В общем, чем насыщеннее Лялькина жизнь, тем спокойней окружающим.
– Привет! Ты чего не отвечаешь? Я тебе фотки скинула в Вайбере, а ты не смотришь и не смотришь, вот, решила набрать, – обрушивается на меня из трубки вихрь по имени Ляля, – Ты только глянь, что я нашла! Совершенно исторические вещички!
Со вздохом лезу в мессенджер, посмотреть, что такого исторического обнаружила эта неугомонная женщина. Приложение загружает присланные Лялей кадры, и я невольно расплываюсь в улыбке. На них пёстрая от наклеек и разноцветных гелиевых ручек тетрадь-анкета, кривоватая надпись поперёк обложки трижды обведена неоново-розовым маркером, сама норовит раскрыться на сложенных треугольником страницах со строгими надписями: «Секрет!!! Не читать!!!», которые, конечно же, всегда разворачивались первыми. Бисерные фенечки, сплетённые когда-то в подарок, нитяные «браслеты дружбы», фантики от жевательной резинки «Love is…», альбом с гербарием, который мы вместе собирали целое лето, а после так и не оформили под стекло, потемневший кулон сердечко, журнальные вырезки, бусины чешского стекла, выцветшие от времени Полароидные снимки, где мы позируем в обнимку на фоне памятников и цветущих деревьев, открытки и магнитики из дальних и не очень путешествий – вся история нашей дружбы, начиная со школьных лет, упакованная в коробку из-под обуви и заботливо хранимая подругой все эти годы. Милые памятные мелочи, частички безоблачного детства и беззаботного девичества.
– Лялька, ты где это всё откопала?
Подруга смеётся в ответ.
– Да вот, вещи перебирала, нашла на антресолях. Скажи здорово? Час уже сижу перебираю. Столько воспоминаний…
– Это да, – хмыкаю я, – Вспомнить нам действительно есть что, жаль, внукам нечего будет рассказать. А с чего это тебя на антресоли понесло посреди лета? Ремонт что ли затеяла?
Ляля вздыхает в трубку.
– Не ремонт. Переезд.
– Квартиру меняешь? Здорово! Поздравляю! Ты ж давно хотела перебраться.
Снова вздох. Тревожное предчувствие стискивает рёбра.
– Да, вот и перебираюсь. В…
Она называет город и у меня вдруг перехватывает дыхание.
– Это же три тысячи километров, – выдавливаю я, наконец.
Лялька печально сопит.
В голове вихрем проносятся сотни мыслей, обрывки воспоминаний, словно в калейдоскопе, выстраиваются в причудливые узоры и рассыпаются на части, тут же сменяясь другими. Вот Лялька учится кататься на велосипеде, а я её страхую, у обеих сбитые в хлам коленки и счастливые улыбки – получается! До конца улицы проехала сама!
Первый звонок, волнуемся обе. Держимся за руки, плотно переплетя чёрные от ореховой кожуры пальцы, бант у Ляльки сбился набок, нос за лето облупился, и вообще, вид самый что ни на есть боевой, перед школьными воротами она оборачивается ко мне и залихвацки подмигивает, мол, не бойся, прорвёмся!
Зима, красная от мороза и обиды Лялька пылает праведным гневом и жаждет мести, её только что «намылил» снегом одноклассник Димка. Я подговариваю ещё четверых девчонок и после уроков мы организуем засаду. Противник пойман, повержен в сугроб и от души выкатан в снегу. Ликуем, справедливость восторжествовала, Лялька отмщена!
Дача Лялькиных родителей, напоенный весенними ароматами воздух, свежевскопанные грядки. Серьёзная Лялька, надвинув панаму на глаза (облупившийся нос теперь проблема, а не признак крутизны) усердно втыкает в землю семечки подсолнечника из купленной в ларьке пачки. Лялькин отец, выяснив что к чему, покатывается со смеху, подруга дуется. Кто ж знал, что жареные они для посадки не годятся?
Седьмой класс, Димка теперь каждый день таскается за нами следом от школы до Лялькиного дома, носит её портфель гордо, словно рыцарь подвязку на копье, угощает нас на переменах краснобокими яблоками, выпытывает у меня какие Ляльке нравятся песни и когда у неё день рождения. Разумеется, прежде чем предоставить ему стратегические разведданные, я всё согласую с подругой.
Каникулы. Мы с Лялькой заперлись в моей комнате, экспериментируем с её причёской. Чёлка получилась немного короче, чем планировалось, но подруга настроена оптимистично, отрастёт – будет супер. А вот с пепельными прядями что-то не задалось, на светло русых Лялькиных волосах предательский краситель проявился отчётливой зеленью. Но она и тут не унывает, говорит, так даже интересней вышло, теперь ещё бровь надо проколоть, и курить научиться. Идею с бровью я отметаю сразу, колоть Ляльку у меня рука не поднимется. Зато приношу с кухни сигареты отчима. Обеих после них ещё сутки тошнило…
Выпускной. Мы страшно красивые, путаемся в платьях, непривычно длинных, нарядных, как у принцесс. Лялька с Димкой танцуют вальс. Какая милая пара, говорит кто-то рядом, и я смотрю на них с такой гордостью, будто собственноручно вчера вылепила этих двоих из глины.
– Всего каких-то три тысячи километров – нарочито бодро произносит трубка голосом Ляли, – Тут же лететь всего ничего! Можно гонять друг к другу в гости хоть каждые выходные!
Я что-то мычу в ответ, соглашаясь. Действительно, в наше время расстояние не препятствие, всё равно обе заняты по горло, живя в одном городе, не чаще чем пару раз в месяц видимся, только вот по телефону или в переписке и общаемся. Так какая разница? Но горло сжимает невидимая рука и на глаза невольно наворачиваются слёзы. Смахиваю их поскорей, пока не проявились в голосе.
– Работу предложили, да?
– Да. Место отличное, грех упускать.
Мы болтаем ещё немного, обещаем друг другу непременно встретиться пару раз до Лялькиного отъезда, вспоминаем, что из старых нереализованных планов необходимо наверстать, смеёмся и перешучиваемся, как обычно. Ляля подробно рассказывает о своих планах на новом месте, а я искренне желаю ей всех возможных удач. Наконец, попрощавшись, конечно же, до скорого свидания, кладу трубку.
Открываю шкаф.
До верхней полки я не достаю даже в прыжке, так что сначала приходится сходить на кухню за табуретом, но в конце концов мне удаётся извлечь из дальнего угла заваленную всевозможным нужным хламом коробочку. Сажусь на пол рядом с распахнутым шкафом, бережно стираю пыль с розовой картонной крышки, развязываю потрёпанную ленту. Под ней пёстрая от наклеек и разноцветных гелиевых ручек тетрадь-анкета, блокнот, куда переписывались от руки стихи, свои и чужие понравившиеся, бисерные фенечки, сплетённые когда-то в подарок, нитяные «браслеты дружбы», фантики от жевательной резинки «Love is…», альбом с гербарием, который мы вместе с Лялькой собирали целое лето, а после так и не оформили под стекло, потемневший кулон сердечко, журнальные вырезки, бусины чешского стекла, выцветшие от времени Полароидные снимки, открытки и магнитики из дальних и не очень путешествий – вся история нашей дружбы. Вся наша с Лялькой память.
