Дитя дракона [Миранда Мартин] (fb2) читать онлайн

Дитя дракона

Перевод: Bad Banny

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Bad Banny

Оформление: Eva_Ber

Глава 1

КАЛИСТА

Я опаздываю.

Я переминаюсь с ноги на ногу, ожидая очереди на посту охраны.

Черт возьми, я опаздываю. Поторопитесь!

Мужчина в очереди впереди меня выглядит так, как будто ему за восемьдесят, и я думаю, что он забыл свое удостоверение, поэтому они очень медленно проверяют его.

Ему восемьдесят — какая разница! Пропустите его!

— Черт возьми, я здесь работаю. Прояви хоть какое-то чертово уважение, — ворчит старик.

— Вы здесь работаете, так что знаете правила, мистер Чемберлен, — говорит здоровенный охранник, обыскивающий его.

— Ну-ка, раз уж начал трогать товар, будь готов закончить то, что начал! — кричит старик, когда охранник похлопывает его по ноге.

Я фыркаю.

— Извините, сэр, — говорит младший охранник, Чарли.

Берт, здоровенный охранник, только хмыкает. Я качаю головой и проверяю время на телефоне. Гершом устроит мне взбучку.

Черт возьми, мне это нужно, как дырка в голове.

— Берт? — спрашиваю я, и он смотрит мимо старика на меня.

— Есть ли какой-нибудь способ пройти побыстрее?

Берт разозлился, в этом нет ничего нового, но сегодня он решил подгадить жизнь всем. Это становится совершенно ясно, когда он закатывает глаза.

— О, прости, ты думала, я попросил этого парня забыть свое удостоверение, рассчитывая потом все равно его пропустить? Неужели, выполняя свою работу, я доставляю тебе неудобства?

— Берт, я не имела в виду…

— Не хотел же он усыпить нас, бедных охранников, которые присматривают за вами, умниками?

— Я не сказала…

— Не сказала «пожалуйста»? Да, я заметил. Кстати, спасибо за уважение. Весьма убедительно. А теперь встань в очередь, пожалуйста, пока мы разберемся с этой неразберихой.

— Ты никогда не трахаешься, да? — язвит Чемберлен.

Глаза Берта расширяются, лицо багровеет, кровяное давление взлетает до небес. Он так зол, что, по-видимому, не может говорить. Его рот шевелится, он издает какой-то шипящий звук, но не произносит ни слова.

— Что? Думаешь, что можешь так разговаривать с такой красивой девушкой и ожидать, что она даст тебе отведать свой медок? — продолжает Чемберлен, и я фыркаю.

Чарли изо всех сил старается не рассмеяться, когда встает перед Чемберленом, но он вот-вот лопнет. Чемберлен смотрит на меня глазами со смешинками и улыбается от уха до уха.

— Будь я на двадцать лет моложе, я бы пригласил тебя на свидание, — говорит он. — Но черт с ним, тебе нужно хорошо провести время, а у меня кроме оборудования, больше и нечего тебе показать!

Жар приливает к моим щекам, и мне хочется заползти под охранные сканеры и спрятаться. Я не такая девушка и понятия не имею, как реагировать. Я должна быть польщена? Как насчет смущения? Это достаточно близко?

— Вы свободны, сэр, — говорит Чарли, дергая Чемберлена за плечо и заставляя его отвести от меня взгляд.

— Чертовски вовремя, — бормочет Чемберлен и уходит, не сказав больше ни слова.

— Прости, Калиста, — говорит Чарли, когда я подхожу к контрольно-пропускному пункту.

— Ух ты, — говорю я, все еще не зная, как реагировать и что сказать.

— Да, он… другой, — говорит Чарли.

— Ты часто с ним общаешься?

— Больше, чем мне бы хотелось. Он тоже постоянно забывает свое удостоверение, — отвечает Чарли.

— Ненавижу этого сукина сына, — бормочет Берт.

Берт вернулся к сканирующей машине, которая следит за каждым, кто входит в сектор. Не знаю, почему они думают, что нам нужна такая степень безопасности. Мы проводим исследования, которые на самом деле никого не интересуют. Мы же не разрабатываем оружие. Моя команда работает над новыми сортами пшеницы. Ну да! Наверное, главная мишень для терроризма, если ты ненавидишь пшеницу. Существует ли такое? Хоть кого-нибудь на самом деле волнует, что мы делаем?

Как бы серьезно я в этом ни сомневалась, служба безопасности заставила меня на двадцать минут опоздать на работу. Гершом устроит мне головомойку. Боже, какой же он придурок.

Берт и Чарли пропускают меня, и я бегу к лифту. Поездка займет еще пять минут, а потом мне придется спуститься в холл, где находится моя команда. Я опоздаю на двадцать девять минут и двадцать четыре секунды. Это чуть меньше допустимого тридцатиминутного промежутка, так что у меня нет лишней секунды. Опоздаю на полчаса, и Гершом может урезать мне зарплату за полдня. Если вложусь в эти полчаса, то отделаюсь всего лишь выговором, не то, чтобы я так уж нуждалась в них, но потеря половины моей дневной зарплаты — это хреново.

Лифт ползет вверх. Клянусь, он движется вполсилы. Я снова переминаюсь с ноги на ногу, наблюдая, как увеличивается количество этажей. Лифт достигает четвертого этажа, затем двери медленно открываются. Я ныряю, как только щели между створками становится достаточно широкой, чтобы я могла протиснуться, а затем бегу по коридору. К счастью, сегодня я надела кроссовки. Дресс-код в лаборатории довольно непринужденный, так как мы все либо носим лабораторные халаты, либо специальные костюмы, которые предотвращают перекрестное загрязнение.

— БЕГИ, ФОРРЕСТ! Беги! — кричит в коридоре высокий голос.

Я срываюсь в полный спринт, видя, как моя лучшая подруга Джоли машет мне и держит дверь в лабораторию открытой. Джоли невысокая и очень симпатичная. У нее есть намек на азиатскую внешность, миндалевидные глаза и миниатюрное тело с возможностью есть что угодно и сколько угодно, не беспокоясь о весе.

— ДЖОЛИ, ЗАКРОЙ ДВЕРЬ! — раздается бас Гершома.

— Да, сэр! — кричит она. — Именно это и делаю, закрываю дверь! — кричит она через плечо, ухмыляясь мне.

Я заскальзываю прямо за дверь, торможу, что скрипят кроссовки и нажимаю «enter» на компьютере времени. Джоли уже ввела мое служебное удостоверение и ждала. Это уловка, но не нарушение правил. Информация фиксируется как раз перед тем как истекает тридцать минуть. Я сделала это! Я тяжело дышу и наклоняюсь, когда Джоли крепко обнимает меня.

— Калиста, — говорит Гершом, подкрадываясь ко мне, как кошка к птице. Это жутко.

— Да? — спрашиваю я.

Гершом старше меня, с сединой на висках в его темных волосах. У него глубокий загар, морщинистое лицо и большие руки, которые постоянно сжимают кружку с кофе. Он потягивает его, чтобы подчеркнуть свои слова. Кажется, он думает, что это делает его крутым и модным. Подтяжки, которые он носит, убивают всю его крутость и модность. Он наш научный руководитель, но он не ученый, как все мы. Я думаю, что это делает его неуверенным в себе и является одной из причин, по которой он любит кичиться своей властью.

— Ты опоздала, — говорит он, потягивая кофе.

— Да, извините. Проблемы на посту охраны.

— Понятно, — сёрб. — Ну, у нас тут есть правила, — сёрб.

— Да, сэр, — отвечаю я.

— Правила, которые должны соблюдаться, — сёрб. — Возможно, ты вчера поздно легла?

— Нет, сэр, — говорю я.

Думаю, что он ко мне подкатывает, отчего я чувствую себя еще более неловко, чем с Чемберленом внизу. Он постоянно делает замечания или расспрашивает о том, что я делала прошлой ночью. Другим он такие вопросы не задает.

— Понятно, — сёрб. — Ну, это очень плохо, — сёрб. — Тогда у тебя была бы причина, не так ли?

— Полагаю, что так, сэр.

— Ну, зарплата за полдня, — сёрб.

— Я успела в срок, сэр, — отвечаю я.

Его глаза расширяются, и он поворачивается к компьютеру времени. Он набирает свой код безопасности и просматривает журналы. Когда он снова поворачивается ко мне, все притворство исчезает.

— Приступай к работе, — говорит он, указывая кофейной чашкой.

Я стараюсь сдержать смех, следуя за Джоли в нашу лабораторию. Гершом исчезает в своем кабинете, а мы с Джоли надеваем лабораторные халаты.

— Ты была на грани, — говорит Джоли.

— Да, — соглашаюсь я.

— Где тебя черти носили?

— Я проспала.

— Опять? Горячее свидание вчера вечером?

Я фыркаю.

— Да, конечно. Никому не нужна занудная ботанка, такое только в фильмах.

— Я называю это чушью.

— Я называю твою чушь чушью.

— Ты должна выйти в свет! Ну же, девочка, у тебя есть товар, под этой занудной улыбкой и этими очками.

— Угу. Ну а пока я собираюсь сосредоточиться на работе.

— Ба, работа — это скучно!

— Но мы близки к прорыву, — говорю я.

— Да, я правда люблю науку, — говорит Джоли и смеется. — Думаю, я такой же ботаник, как и ты.

— Я хочу посмотреть, как обстоят дела с новыми семенами. Я найду тебя после того, как закончу в стерильной комнате.

— Будь умницей, — говорит Джоли, улыбаясь.

Я иду в стерильную комнату и проверяю все новые семена. Биохимия — это весело. Ну, по моему мнению, весело. Это также жизненно важно, если мы собираемся накормить мир, нам нужно продолжать развивать лучшие сорта пищи. Я работаю, и день проносится. Я сижу за своим столом и набираю результаты последних тестов и отчеты, которые всегда заполняю в конце дня, когда Гершом снова подходит с чашкой кофе в руке.

— Ну так что? — говорит он без предисловий.

Я смотрю на него поверх очков. В лаборатории больше никого нет, и от того, как он смотрит на меня, мне вдруг становится неловко. Я убираю волосы за ухо, ожидая, когда он заговорит.

— М?

Гершом прочищает горло и оглядывает кабинет.

— Я подумал, может, ты захочешь поужинать сегодня вечером.

— Я? — от удивления мой голос звучит выше обычного.

— Ну, да, — говорит он. — Ты, я, ужин, возможно, еще какое-нибудь другое развлечение.

— Не думаю, что это будет уместно, — говорю я, мои щеки пылают.

— О, ну, хм, а почему бы и нет?

— Работать? — быстро говорю я, пытаясь отмазаться.

Что еще я могу сказать? Что нахожу тебя отвратительным и скользким? Боже, месяцы без свиданий или даже намека на него, и все, что я получаю, это Гершом.

— Ах да, конечно, — говорит он.

— Эй, Калиста, ты уже закончила? — спрашивает Джоли, подходя к нашему боссу сзади.

Он мгновенно напрягается, а затем машет своей кофейной чашкой.

— Да, очень хорошо. Убедись, что ты полностью заполнила этот отчет, — говорит он и уходит.

Мы с Джоли смотрим ему вслед. Когда он исчезает из виду, она поворачивается ко мне с улыбкой от уха до уха.

— Неужели опять? — спрашивает она.

— Боже, да, — говорю я.

— Мать, он хреново к тебе относится. Ты могла бы использовать его позже, чтобы получить прибавку или еще что-нибудь, если захочешь, — смеется она.

— Фу! Нет!

— Эй, я просто сказала, — смеется она. — Почеши этот зуд и все такое.

— Я лучше умру, — отвечаю я.

— Да, тут я тебя не виню. Ну что, день закончился, готова идти?

— Еще бы, — говорю я, выключая монитор и протирая глаза.

Мы выходим из лаборатории и проходим мимо охраны без происшествий. Выйдя наружу, мы неспешно прогуливаемся.

— Ужин? — спрашивает она. — Или сразу в общежитие?

— Ужин был бы просто великолепен. Думаешь, мы сможем попасть в «Космос»?

— Понятия не имею, но я люблю это место, — говорит Джоли. — Давай попробуем!

Мы пробираемся сквозь вечернюю толпу, когда люди направляются по своим домам или идут на вечернюю смену. Когда мы добираемся до «Космоса», там очередь, но нас пускают в бар, чтобы подождать.

— А что будешь пить? — спрашивает Джоли.

— Сегодня «Кровавую Мэри».

Она поднимает два пальца и заказывает нам выпивку. Я беру свой и выхожу из бара.

— Я хочу полюбоваться видом, — говорю я.

— Конечно! — говорит она, следуя за мной.

Мы идем через переполненный бар, пока не проходим через маленькую дверь в комнату наблюдения. Там стоят маленькие, возле которых по три высоких барных стула. Я выбираю пустующий столик, ближайший к окну, и взгромождаюсь на стул. Джоли садится напротив меня. Я поворачиваюсь и смотрю в пустую черноту. Маленькие мерцающие огоньки, такие далекие, что кажутся искорками, подмигивающими нам.

— Люси в небе с бриллиантами, — напевает Джоли, поднимая бокал и покачиваясь туда-сюда.

— Без сомнения, — говорю я, любуясь космосом.

— Что это за галактика? — спрашиваю я, указывая на туманное облако, которое, должно быть, находится в нескольких сотнях световых лет от сюда.

— Не уверена. Я не знаю, где мы сейчас находимся, — отвечает она.

Я откидываюсь на спинку стула и делаю глоток. Глядя в большую черноту, я чувствую себя маленькой и значимой одновременно. Черная пустота зияет вокруг нас, но в то же время мы победили ее. Мы — третье поколение на борту корабля и никогда не увидим места назначения. Еще два поколения будут жить здесь, прежде чем это произойдет. Я хмыкаю. Благодаря дедушке и бабушке наша жизнь ограничена кораблем.

— Ну и что ты думаешь? — спрашивает Джоли.

— О чем?

— О любви! В великом замысле всего сущего как насчет любви?

Я улыбаюсь и смотрю в темноту. У Джоли на уме только любовь. Это все, о чем она думает. Она любит смотреть романтические фильмы и мечтает о своем рыцаре в сияющих доспехах, а это значит, что она также мечтает о том, чтобы и я нашла своего.

— Думаю, — говорю я, задумчиво потягивая напиток. — Что занудной девчонке-ботанке только в кино может достаться парень.

— Ха, — говорит она. — Искусство подражает жизни, а жизнь подражает искусству!

— Не уверена, что «Ноттинг-Хилл» — это «искусство».

— О боже, разве Джулия не была великолепна в нем? И Хью, за которого можно умереть!

— Да, — говорю я, вздыхая. — Но это не про меня.

— Ты даже не представляешь, какая ты симпатичная, правда?

— Что? — спрашиваю я, удивленно глядя на нее.

— Ты симпатичная, — повторяет она. — Многие парни хотели бы с тобой встречаться.

— Конечно, — говорю я, качая головой.

Джоли закатывает глаза.

— Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

— Спасибо, но я лучше буду заниматься наукой.

— Это мы ещё посмотрим, моя дорогая, — смеясь, говорит Джоли.

Вдалеке мелькает быстрая вспышка света, которая привлекает мое внимание. Я смотрю туда, где, как мне показалось, я ее видела, но она не повторяется.

— Ты это видела? — спрашиваю я.

— Эм? Что?

— Вспышку света вон там. — Я указываю туда, где я ее видела.

— Нет, — говорит она без всякого интереса.

— Хм.

Ночь проходит спокойно, пока мы болтаем и ужинаем, а потом отправляемся в общежитие. Я моментально вырубаюсь, как лампочка при выключенном рубильнике.

Глава 2

КАЛИСТА

Утро всегда такое раннее. Тьфу. Я переворачиваюсь и потягиваюсь, затем нажимаю на выключатель на стене, который останавливает мигание моего потолочного светильника. Самый раздражающий будильник во Вселенной. Как только мои ноги касаются пола, я, спотыкаясь, иду к встроенному репликатору. Три звуковых сигнала и запах свежего кофе Cafe Verona проникает в комнату. Я сажусь на край койки и жду, когда репликатор закончит делать кофе, а потом потягиваю теплый, восхитительный напиток. Когда его тепло распространяется по моему телу, я медленно просыпаюсь. Я захожу в ванную и позволяю теплому воздуху, наполненному ионными частицами, очистить меня, затем заботиться о моих зубах и привести в порядок волосы.

Одетая и готовая, я выхожу из своей комнаты в общую комнату, которую делю с двумя другими девушками. Все общежития спроектированы таким образом, чтобы нам хватало уединения, но на колониальном корабле пространство стоит дорого. Джоли свернулась калачиком на диване, поджав под себя ноги и потягивая кофе. Она выглядит бодрой и готовой идти, черт бы ее побрал. Она всегда полна энергии, и я ей завидую.

— Доброе утро, солнышко! — улыбается Джоли.

— Угу, — говорю я и закатываю глаза. Мой кофе еще не совсем подействовал.

— Еще один яркий и прекрасный день. Пора вставать и сиять! Жги рок-н-ролл! — Джоли поднимается на ноги, напевая свою утреннюю песню.

— Ради бога, пожалуйста, заткнись! — кричит Амара, выходя из своей комнаты.

— Не ворчи, как медведь, — говорит Джоли, поворачиваясь на одной ноге лицом к Амаре.

Амара громкая, дерзкая и привыкла отдавать приказы. В ее лице есть суровая красота. У нее сильная челюсть и острый нос, которые придают ей властный вид. Ее короткие темные волосы стоят дыбом, а глаза выглядят измученными.

— Ты что, совсем не спала прошлой ночью, Амара? — спрашиваю я.

— Нет, и мисс Хэппи совсем не помогает, — ворчит она.

— А почему нет?

— Потому что она раздражает? — говорит она, сердито глядя на Джоли, которая высовывает язык. Амара закатывает глаза.

— Я имею в виду, почему ты не спала прошлой ночью? — говорю я.

— Коррекция курса, задержала нас всех допоздна, — отвечает она.

— Я думала, что это все автоматически, и все это делает компьютер сам, — говорю я.

— Да, но он обнаружил что-то, чего не смог понять, и нам пришлось настраивать вручную.

— Разве это не странно? — спрашивает Джоли.

— Да, — отвечает Амара, не вдаваясь в подробности.

— Ну, все будет хорошо? — говорит Джоли.

— Почему бы вам не заняться выращиванием сорняков или чем вы там еще занимаетесь? Оставь пилотирование тем из нас, кто в этом разбирается, ладно?

— Мы биохимики, большое вам спасибо, Ваше Высочество, — съязвила Джоли. — Если бы не наша работа, вы, великие пилоты, умерли бы с голоду.

— Да, спасибо, еда в последнее время такая замечательная, — говорит Амара, качая головой.

— Мы не повара! — говорит Джоли, заглатывая наживку, и я вздыхаю.

— Она тебя подначивает, Джоли.

— О, точно, — говорит Джоли и пожимает плечами. — Как скажешь.

Комната сильно трясется, из-за чего мы втроем теряем равновесие. Я размахиваю руками, пытаясь удержаться в вертикальном положении, а потом падаю на диван. Украшения, расставленные на полках по всей комнате, падают на пол, наполняя мои уши звоном бьющегося стекла.

— Какого черта? — спрашиваю я, когда дрожь прекращается.

— Воу! — вскрикивает Джоли.

— Черт побери, — рычит Амара.

— Амара, что случилось?

Мой вопрос обрывается, когда свет в комнате переходит от белого к красному и начинает мигать. Вдалеке звучит сигнал тревоги, эхом отдающийся в нашей общей комнате. Кровь стынет в жилах, а желудок сжимается в тугой узел.

— Амара? — спрашивает Джоли с дрожью в голосе.

Мы проходили тренировки всю нашу жизнь, но никто никогда не ожидал настоящей тревоги. Это все теоретически, потому что есть только небольшой перечень событий, которые могут вызвать сигнал тревоги. Ни одно них не сулит ничего хорошего.

— Вы знаете правила. Мы должны добраться до спасательных капсул, — приказывает Амара.

— Но что это? — спрашиваю я.

Амара смотрит на меня тяжелым взглядом.

— Не знаю.

Она лжет, и я это знаю, но спорить некогда. Сирена становится все громче. Комната снова сотрясается. Свет начинает мигать в другом ритме. Амара внимательно наблюдает за ним, пока я пытаюсь вспомнить коды, которые мы изучали в основной школе.

— Черт, — бормочет Амара, вскакивая на ноги.

Она хватает Джоли и помогает ей подняться. Комната сильно раскачивается, и я снова падаю на задницу. Я с трудом встаю и вижу, как Амара и Джоли поддерживают друг друга. Я дотягиваюсь до них, мы поддерживая друг друга пробираемся к двери. Как только она открывается, мы задыхаемся. Коридор полон едкого дыма. Другие люди заполняют пространство, плачут и кричат, пытаясь пробиться сквозь дым и удержаться на ногах. Пол прогибается и вздымается под нашими ногами.

— Амара, что это, черт возьми? Дым? Ни в одном из наших учений не было дыма, — спрашиваю я, хватая ее за плечи и заставляя посмотреть на меня.

Она поджимает губы и напрягает челюсть. Она качает головой, оглядываясь, когда другие девушки пробираются мимо нас к своим постам или спасательным капсулам, в зависимости от их заданий.

— Пираты, — отвечает мне Амара. — Мы должны добраться до наших постов. Сейчас же.

— Ты меня разыгрываешь, — говорю я. — Я думала, они как миф, как Империя или что-то в этом роде. (прим.: здесь и дальше идет отсылка к «Звездным войнам» и «Стартреку»)

— Нет, — отвечает она.

— Пираты! — три девушки, пробивающиеся по коридору, услышали слова Амары.

— Нет, успокойтесь. Идите к своим постам, — приказывает Амара.

Потом я впервые слышу выстрелы. Звук эхом разносится по коридору, отражаясь от стен и моих ушах, вызывая звон, который не прекращается.

— Что это было? — спрашивает Джоли.

— Выстрелы? — я задаю этот вопрос, потому что догадываюсь. Раньше я слышала их только в кино.

Все вокруг нас — хаос. Люди бегут и кричат. Мы втроем держимся поближе друг к другу, и Амара берет на себя роль лидера, которую я с радостью ей предоставляю. Мы выходим из общежитий на главную улицу, где все словно в кошмаре. Все потолочные светильники мигают красным в такт ревущим сигналам тревоги. Воздух наполнен густым дымом, из которого кричащие люди бегут к своим постам безопасности или просто бегут в страхе и панике. Джоли мертвой хваткой вцепилась в мою руку, в то время как я держусь за Амару, пока она проталкивается сквозь толпу. Воздух над нашими головами пронзает звенящий звук, которому предшествует голубая вспышка света.

— Черт, — ругается Амара, когда мы все трое пригибаемся.

Крики становятся все громче по мере того, как мы продвигаемся вперед к нашим спасательным капсулам. Это не так уж далеко. Мы много раз делали это во время учений, и это должно занять меньше двух минут, чтобы в чрезвычайной ситуации все добрались до своих спасательных капсул. Прошло гораздо больше времени. Дым, крики, страх — все это вносит свой вклад, но никто не ведет себя также спокойно, как во время учений. Все сошли с ума, бегают туда-сюда, плачут и причитают. Мы, кажется, тоже бежим против толпы, что не помогает.

— Беги! — кричит темноволосый мужчина, хватая Амару, когда выныривает из дыма.

— Они в той стороне!

Он отпускает ее и бежит мимо. Я смотрю ему вслед, потом снова на Амару.

— Не обращай на него внимания, они в панике, — говорит она и идет дальше.

Мы проходим меньше дюжины метров, когда леденящий кровь крик перекрывает ревущие сигналы тревоги.

— Неееет!!!!!

От этого у меня кровь стынет в жилах. Мурашки бегут по рукам. Мой желудок сжимается в тугой узел, отчего кислота обжигает горло. Дым клубится вокруг нас, когда мы медленно продвигаемся вперед. В дыму впереди нас видны три человека, но это не наши. Их кожа имеет оранжевый оттенок и кожистый вид. Их рты заполнены острыми зубами, а с обеих сторон торчат два острых выступа. Верхняя часть их голов лысая, но у них есть черные, похожие на дреды волосы или щупальца по бокам и спине. Они одеты в космическую кожу, одежду, предназначенную для двойных скафандров для коротких прогулок в холодном вакууме. Они вооружены дубинками, и у одного из них есть пистолет, который он направляет на нас троих. На земле перед ними лежит четвертый мужчина, держащий девушку, источник криков.

— Ну-ну, ребята, сегодня наш счастливый день! — на всеобщем говорит пират с ружьем, ухмыляясь, чтобы показать свои острые, мерзкие, желтые зубы.

— О нет, — вскрикивает рядом со мной Джоли.

Амара делает шаг вперед и каким-то образом умудряется отобрать у него оружие. Раздается громкий треск, затем его голова взрывается, а во лбу образуется дыра. Он падает на землю. Ботаники не ходят с оружием, но я отчаянно пытаюсь найти что-нибудь похожее на оружие. На стене рядом со мной висит огнетушитель, поэтому я хватаю его и бегу вперед, бешено размахивая им перед собой. Я кричу, переполненная яростью, которую никогда не испытывала раньше. У пирата, сидящего на девушке, штаны спущены до колен. Он просто смотрит вверх, когда я замахиваюсь и ударяю его прямо по макушке. Раздается громкий треск, а затем тошнотворная мягкость, когда его череп проламывается. На меня брызжет влага, и мой желудок переворачивается. Вся моя сила воли уходит на то, чтобы не упасть на колени и не блевануть. Вместо этого я опускаюсь на колени рядом с девушкой и вдруг понимаю, что знаю ее.

— Инга, — говорю я, протягивая к ней руку.

Она отпрянула от меня, вскрикнув, когда слезы потекли по ее лицу.

— Нет! — кричит она, глядя во все стороны и отползая назад.

— Инга, остановись! — кричу я и хватаю ее за руку.

Ее глаза останавливаются на мне, и я вижу в них осознание.

— Калиста? — произносит она дрожащим голосом.

— Ты в порядке! Пойдем, нам нужно добраться до спасательных капсул, — говорю я, желая одновременно успокоить ее и поторопить.

Она сжимает мою руку и стягивает края одежды, пытаясь прикрыться. Амара и Джоли обступают ее, и мы втроем помогаем ей подняться. Я смотрю на безжизненное тело пирата. Один глаз смотрит на меня, когда он стекленеет. К горлу подступает желчь. Я давлюсь и отворачиваюсь.

— Ты в порядке? — спрашивает Джоли, кладя руку мне на спину.

— Все хорошо, — выдыхаю я, с трудом подавляя желчь. Это ложь, но я цепляюсь за нее. Он был жив, а я просто… нет, не могу думать об этом.

— Пошли, — приказывает Амара.

Мы образуем защитный круг вокруг Инги и продолжаем свой путь. Корабль грохочет, и вдалеке раздаются взрывы.

— Мы умрем, — всхлипывает Инга, едва удерживаясь на ногах.

— Нет, это не так, — рявкает Амара, не оглядываясь.

Мы подходим к развилке, к которой не должны были дойти.

— Мы пропустили поворот, — говорю я.

— Это не имеет значения, — говорит Джоли. — В этом коридоре есть еще одна спасательная капсула.

— Хорошо, тогда пойдем туда, — говорит Амара.

— Как же нас развернуло? — спрашиваю я, но как только я это говорю, до нас доносится эхо боя.

Он близок и интенсивен. Крики боли подчеркивают звуки ударов плоти о плоть. Мы вчетвером смотрим друг на друга. Мы напуганы и не знаем, что нам делать. Ничто за всю нашу жизнь тренировок по технике безопасности не подготовило нас к атаке пиратов. Космические пираты — это миф, сказка на ночь, чтобы пугать друг друга. Они не должны существовать! Вот только они здесь. Я только что убила одного. Мой желудок сжимается и горит от желчи, когда я вспоминаю того парня, лежащего там с разбитой головой. Это сделала я. О боже, что же нам теперь делать?

— Мы должны двигаться, — говорит Амара.

— Это всего в нескольких метрах отсюда, — говорит Джоли, указывая в ту же сторону, откуда доносится звук.

— Точно, всего несколько метров, — говорю я, глядя вниз на клубящийся дым. Джоли пожимает плечами и робко улыбается.

— Ну, если ничего другого не остается, будем действовать как Хан Соло, — язвительно замечаю я.

— Что? — спрашивает Амара, глядя на меня как на сумасшедшую.

— «Звездные Войны». Когда их превосходят по численности штурмовики, так что он и Чуи просто бросаются в атаку, вдвоем против дюжины, и все солдаты убегают в страхе, думая, что их превосходят по силе?

Амара тупо смотрит на меня, но Джоли смеется. Инга тихонько хихикает, и это первая реакция, свидетельствующая о том, что с ней все будет в порядке.

— Серьезно? Ты никогда не видела «Звездные войны»?

— Я всегда предпочитала «Стартрек», — отвечает Амара.

Я качаю головой и вздыхаю.

— Вулканцы сексуальны, — говорит Инга, и Джоли смеется.

— Хорошо, конечно, согласна, но все же. У кого-нибудь есть идея получше?

Никто не произносит ни слова, поэтому мы все пригибаемся и ползем на звуки боя. Звук доносится из-за угла. Амара заглядывает, потом отстраняется и прислоняется к стене.

— Хм, — говорит она.

— Что? — шепчем мы втроем почти в унисон.

— Думаю, она побеждает, — говорит Амара.

— А? — спрашиваю я.

Амара качает головой и оглядывается вокруг как раз в тот момент, когда очередной взрыв сотрясает корабль, заставляя пол выгнуться, а затем прогнуться. Это сбивает нас всех четверых с ног. Раздается громкий свистящий звук, а затем воздух проносится мимо нас, как сильный ветер, проносящийся по коридору. Я поднимаюсь на ноги и помогаю Инге и Джоли. Амара уже встала и оглядывается. Потолок проломлен, в стене образовалась трещина, из которой торчат трубы коммуникаций. Из одной из них извергается пар, а из другой вытекает вода. Амара хватает водопроводную трубу и шатает ее взад и вперед, пока она не обламывается у нее в руке. Она смотрит на меня, потом на огнетушитель, который я прихватила с собой.

— Хан и Чуи? — спрашивает она.

Я киваю и поднимаю огнетушитель. Мы обе выходим в коридор, высоко подняв оружие, и я выкрикиваю бессловесный боевой клич. Мое сердце бешено колотится, а дыхание становится прерывистым. Страх, подпитываемый адреналином, держит меня в своих тисках. Я бегу рядом с Амарой сквозь дым. Впереди группа движущихся тел, разрывающих дыры в клубящемся тумане. Красный мигающий свет отблескивает на черной космической коже, а еще есть проблески белого. Когда мы бежим вперед, два одетых в черное тела поднимаются в воздух, а затем тяжело приземляются на спину, уже не двигаясь.

Женщина, одетая в белое, стоит в оборонительной позиции, глядя на нас поверх груды неподвижных тел. Я останавливаю свою атаку вперед, замедляясь до полной остановки. Это совсем не то, чего я ожидала. Это леди генерал Розалинда, глава боевых группы корабля. Она красивая женщина с длинными темными волосами, ниспадающими на плечи. Ее руки сжаты в кулаки, одна нога выдвинута вперед, так что она слегка приседает.

— Кто вы? — спрашивает она, не расслабляясь.

— Я Кал…

Моя попытка ответить прерывается еще одним взрывом, затем коридор ведет в сторону, и я врезаюсь в стену. Воздух проносится мимо нас так быстро, что я не могу дышать. Амара плюхается на меня сверху, и мы кубарем летим вперед. Гравитация меняется, и меня прижимает к стене так сильно, что я не могу поднять голову. Мое зрение расфокусировано. Я изо всех сил стараюсь не упасть в обморок. Я должна доставить нашу группу к спасательной капсуле. Корабль поврежден. Мы влипли. Я поднимаю голову, но тут раздается еще один взрыв, и последнее, что я чувствую, как моя голова ударяется о стену.

Глава 3

КАЛИСТА

В голове у меня стучит, как в бас-барабане, на котором играет барабанщик «Металлики».

Двойной удар, одиночный, двойной, одиночный. Вступление к «One» пронзает мой череп. Мне жарко, очень, очень жарко. Я пытаюсь открыть глаза, но это слишком большое усилие. Во рту и в горле такое ощущение, будто я ела песок, а глаза словно склеились. Я сдаюсь. Должно быть, я заперта в ловушке внутри Солнца. Здесь чертовски жарко, и я даже не хочу пытаться. Я приказываю своей руке двигаться, но мне кажется, что она находится в миллионе миль отсюда.

Кто-то стонет и плачет. Стон боли эхом отдается в моей голове, перекрывая стук. Наконец моя рука реагирует, медленно поднимаясь, пока не касается моего лба. Я тру глаза. Они все в песке, так что я вытираю их, как могу. Все кажется далеким, оторванным от меня и труднодостижимым. Простейшие задачи требуют колоссальных усилий, чтобы преодолеть пульсирующую боль в голове. Я не хочу быть здесь. Когда я заставляю себя открыть глаза, мои веки шкребут по глазным яблокам, а затем в глаза бьет яркий свет, который временно ослепляет меня.

— Хух! — вскрикиваю я.

— Калиста? — голос Джоли доносится откуда-то совсем рядом.

Я несколько раз моргаю, пытаясь прояснить зрение, чтобы увидеть свою подругу.

— Да? — мой голос звучит неуверенно даже для меня.

— Ты жива? — спрашивает она.

— Возможно? — я все еще ничего не вижу, поэтому яростно протираю глаза, и наконец мое зрение проясняется.

Лучше бы этого не было. Я лежу на спине и смотрю в красно-оранжевое небо с тонкими облаками, похожими на фиолетовые синяки. Ярко-красное солнце сверкает в вышине. Я отталкиваюсь от земли, чтобы приподняться на локтях. Как и я вся, они немного утопают.

Песок, красный песок, усеянный массивными кусками стали и телами, насколько хватает зрения. Вдалеке виднеются скальные выступы, которые поднимаются высоко над дюнами, нарушая линию горизонта и мою линию обзора. Похоже, мы находимся в какой-то долине или посреди пустыни.

— Черт, — присвистывает Амара.

Она вскакивает на ноги и, прикрывая рукой глаза, поворачивается по кругу. Я снова ложусь, голова болит еще сильнее.

— Что случилось? — спрашивает Джоли.

— Мы разбились на Татуине, — стону я.

— Это Вулкан, — говорит Амара.

— Нет, — ворчу я. — Песок, гребаный песок повсюду. Это Татуин.

— Он красный, и там горы, это Вулкан, — отвечает Амара.

— Прекрасно. — Я сдаюсь перед любительницей «Стартрека». — Пусть Скотти телепортирует меня, чтобы Боунс мог что-то сделать с моей головной болью.

— Радуйся, что на тебе нет красной рубашки, — язвительно замечает Джоли.

— Фу, — стону я.

Джоли опускается на колени рядом со мной и осматривает мою голову. Там, где она прикасается, острая боль простреливает сквозь барабанный бой, так что я вскрикиваю. Она поджимает губы и качает головой.

— Тебя здорово приложило, — говорит она.

— Даже не сомневаюсь, — говорю я, переворачиваясь и вставая на колени.

— Будь осторожна, — говорит Джоли, помогая мне удержаться.

— Конечно, куда уж спешить, — говорю я, вставая и кряхтя, как старая-престарая женщина.

Джоли поддерживает меня, а Амара подходит и помогает с другой стороны. Я благодарно опираюсь на них, пока головокружение не проходит. Мы втроем молча осматриваем местность. Совершенно очевидно, что мы потерпели крушение на планете, к тому же не слишком гостеприимной. Массивные части колониального корабля торчат из песка. Некоторые из них вполне можно использовать в качестве укрытия. Тела усеивают ландшафт, который может быть, как живым, так и мертвым. Некоторые двигаются. Несколько человек вскочили на ноги и растерянно озираются. Жара станет нашей самой насущной проблемой. Мое горло такое же сухое, как весь этот красный песок, и моя кожа горит. Я смотрю на своих друзей и вижу, что они тоже краснеют.

— Нам нужно найти укрытие, — говорит Амара. — Сейчас же.

— Да, — соглашаюсь я. — И выяснить, кто выжил.

Джоли бледнеет от моих слов, но Амара согласно кивает.

— Эта секция корабля выглядит довольно целой, — Джоли указывает на часть корабля, которая находится в нескольких сотнях метров.

— Наверное, это лучший вариант, — говорю я. — Мы можем подобрать выживших по дороге.

Мы втроем начинаем движение по горячему песку. Первый человек, лежащий на земле, к которому мы подошли, не выжил. Приличия толкают меня похоронить невыживших или сделать что-то еще, но выживание должно быть на первом месте. Следующая, к кому мы подходим, — Инга. Когда мы подходим, она внезапно вскакивает на ноги и оглядывается вокруг широко раскрытыми глазами.

— Инга! — окликаю я ее.

Она крутит головой так быстро, что у меня еще сильнее начинает болеть голова.

— Все хорошо, — говорит Джоли, подбегая.

— Где мы? — спрашивает Инга срывающимся голосом.

— Татуин, — говорю я.

— Вулкан, — говорит Амара одновременно со мной. Я хмуро смотрю на нее, и она отвечает мне тем же. — Я выиграла тот спор, помнишь?

— Верно, — соглашаюсь я, поникнув. — Вулкан.

Инга переводит взгляд с одной на другую, и на глазах у нее наворачиваются слезы. Ее светлая кожа ярко-красная и уже начинает покрываться волдырями. Мы должны добраться до укрытия и найти воду, иначе все остальное не будет иметь значения. Вместе с Ингой мы продолжаем наш путь к осколку единственного дома, который каждый из нас когда-либо знал. Инга тихо плачет, пока мы идем. Моя голова продолжает пульсировать.

Мы находим несколько других выживших, но большинство из тех, к кому мы приближаемся, не выжили. Те, кто может поддержать тех, кто в этом нуждается. К тому времени, когда мы достигаем тени корабля, у меня кружится голова, колени ослабевают, желудок сводит судорогой, и меня тошнит. Остальные чувствуют себя не лучше. Жара невероятная, слишком сильная, чтобы с ней справиться. Я еще не видела никаких признаков жизни. Мне любопытно, сможет ли хоть одно из наших растений адаптироваться, чтобы выжить здесь. Есть ли тут другая жизнь? Неужели мы одни на этой планете и обречены на смерть? Думаю, если у меня будет достаточно времени, я смогу найти способ адаптировать наши семена, если они выживут, но мне понадобится лаборатория и время.

— Наконец-то, — вздыхает Амара, когда мы наконец оказываемся в тени.

Мы пробираемся вдоль холодного металла корабля, пытаясь найти отверстие. Он огромен, вероятно, триста-четыреста метром в длину и возвышается по меньшей мере на сотню метров в небо. Похоже на треугольник с одной вершиной, погруженной в песчаную почву. Солнце светит за ним, и в тени, которую отбрасывает обломок корабля, по меньшей мере на двадцать градусов холоднее, чем под палящим солнцем, но все равно жарко. Несколько раз кто-то падает в обморок, заставляя нас останавливаться и помогать ему подняться на ноги, прежде чем мы все продолжаем движение. Мы продвигаемся медленно, слишком медленно. Если мы не найдем воду в ближайшее время, все остальное не будет иметь значения.

— По-моему, там край, — выдыхает Джоли.

Мы с Амарой киваем. Я больше не могу выносить мысли о том, чтобы говорить. У меня слишком пересохло в горле. Я работаю ртом, пытаясь заставить его увлажниться, но ничего не получаю. Мои носовые пазухи тоже горят, из-за чего мне не хочется вдыхать воздух. Я моргаю, отчаянно пытаясь хотя бы убрать песок из глаз.

Мы подходим к краю корабля, и я прислоняюсь к нему, пытаясь впитать в себя его прохладу. Амара толкается вперед и исчезает за краем. Наконец я набираюсь силы воли, чтобы последовать за ней и завернуть за угол. С каждым шагом мои ноги все больше грузнут в песке, практически сводя на нет мои усилия. Это место отстой.

Как только я выхожу из-за угла, корпус корабля тянется еще на много метров, но первое, что я замечаю, — это разлом, и людей, входящих и выходящих из него. Они останавливаются, чтобы посмотреть на нас с Амарой, а потом некоторые бросаются ко мне и обнимают. Я падаю в их объятия, и они несут меня и остальных внутрь. Здесь прохладно и темно, и это самое прекрасное чувство, которое я когда-либо испытывала.

Это прекрасно. Прохладно, нет солнца, спасибо всем звездам на небе, на меня не светит солнце!

Они заводят нашу маленькую группу внутрь, а затем появляется Розалинда, женщина в белом, которую мы встретили как раз перед тем, как все пошло к чертям. Она невероятно высокая и совершенная, как будто даже солнце не может пробить ее защиту. Она безупречна. Клянусь, она не потеет, что просто странно. Она смотрит, поджав губы, словно тщательно подбирая слова.

— Какая у тебя специальность? — спрашивает она.

Я моргаю и щурю глаза. Это не те вопросы, которые я ожидала услышать, и мне трудно найти в этом смысл.

— А? — спрашиваю я, демонстрируя полнейшее непонимание.

— Твоя специальность? В чем состояла твоя работа? — повторяет она медленнее.

Возможно, именно это и помогает, потому что слова проникают сквозь постоянную пульсацию в моей голове, даже если это не тот вопрос, который я ожидала.

— Биохимия, — отвечаю я. — Конкретней все, что касается ботаники.

— Хорошо, ты нам понадобишься.

— Хорошо? — Интересно, что она имеет в виду? А что, если бы было не очень хорошо? — Нам нужна вода, — говорю я.

Леди Генерал машет рукой, не сводя глаз с нашей группы. Некоторые из тех, кто уже был внутри, подходят к нам с контейнерами, наполненными прохладной водой. Мы все хватаем их и жадно пьем. Прохлада окутывает горло, как успокаивающий бальзам.

— Помедленнее, — приказывает Розалинда.

Желудок сводит судорогой от холода, и я сгибаюсь пополам от боли. Амара была умнее и потягивала неспеша воду, которую все остальные глотали. Боль и тошнота отступают, и моя головная боль, наконец, превращается в глухой стучащий рев, поэтому я встаю и смотрю на женщину в белом, которая сейчас переключила свое внимание на то, чтобы отдавать приказы другим выжившим.

— Что случилось? Где же мы? Как мы сюда попали?

Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, когда небольшая группа, которая пришла со мной, подходит ближе. Джоли и Инга вцепились в мои руки с обеих сторон, и даже Амара придвинулась поближе, чтобы послушать. Розалинда вздыхает и обращает все свое внимание на нас. Кое-кто из оставшихся в живых тоже замерли, чтобы послушать. Розалинда оглядывается, поджимает губы, потом принимает решение. Она отходит на пару метров, забирается на несколько ящиков с припасами и протягивает руку всем нам. Мы собираемся вокруг нее поближе, чтобы послушать.

— Хорошо, слушайте, — говорит она, и ее голос легко разносится по помещению. — Вот что мы знаем наверняка. Наш корабль, наш дом, был атакован космическими пиратами. Они повредили систему жизнеобеспечения и привели корабль в аварийное состояние. Это означает, что отсеки корабля были изолированы. Из-за нанесенного ущерба они оторвались друг от друга. Наша секция потерпела крушение на негостеприимной планете. Выживание — наш главный приоритет.

— А как насчет спасения? — спрашивает кто-то в толпе.

— Спасения не будет, — говорит Розалинда.

Вздохи и крики отчаяния исходят от собравшихся. Мой желудок сжимается в тугой узел, когда чудовищность ситуации обрушивается на меня. Я поворачиваюсь к Джоли, глаза которой наполняются слезами. Инга сжимает мою руку достаточно сильно, чтобы перекрыть приток крови к моей руке, которая покалывает и онемела.

— Черт, — тихо говорит Амара.

— Мы можем выжить, — говорит красивая блондинка, делая шаг вперед, чтобы встать перед Розалиндой. Ее волосы настолько пышные и светлые, что кажутся почти белыми и похожими на нимб в лучах красного солнца, пронизывающих тень нашего убежища. Она улыбается, и это словно охлаждающий бальзам проходит по толпе. — Мы просто должны все организовать. Работать сообща. С нами все будет в порядке. Рано или поздно нас спасут, но до тех пор мы должны быть заодно.

Розалинда смотрит на нее сверху вниз и говорит:

— Мэй права. Мы должны сосредоточиться на насущных потребностях. Собрать выживших, починить это укрытие, собрать еду и воду. После этого мы разберемся с теми, кто не выжил, но пока выжившие на первом месте. В такую жару надо быть осторожными, все ли знают признаки теплового удара?

Несколько человек признают, что да, среди рассеянного бормотания.

— Кто назначил тебя главной? — спрашивает мужчина из толпы.

Розалинда ищет источник звука, но никто не выходит вперед.

— Я Леди Генерал Розалинда, глава Службы безопасности. Если кто-то еще считает, что он болеекомпетентен, чем я, для того чтобы руководить этой миссией выживания, тогда я приглашаю их сделать шаг вперед.

Никто этого не делает, и, кажется, на данный момент все улажено.

Из толпы выходит пышная девушка с каштановыми волосами. Я помню ее по кораблю, ее зовут Лана. Она одета в рубашку с глубоким вырезом, подчеркивающим ее пышное декольте, и обтягивающие брюки. Она смотрит на толпу, потом на Розалинду.

— А как насчет пиратов? Они тоже разбились? Должны ли мы беспокоиться о них?

— Я послала несколько разведчиков, но мы не видели ни их корабля, ни их самих, — говорит Розалинда.

— Но значит ли это, что мы в безопасности? — спрашивает Лана.

— Как тебя зовут? — спрашивает Розалинда.

— Лана, — отвечает ты, уперев руку в бок.

— Лана, я назначаю тебя во главе небольшой группы, которая будет специально разведывать местность в поисках любых угроз, пиратских или иных, о которых мы должны знать.

— Я не… — говорит Лана.

— Спасибо, Лана, — говорит Розалинда, обрывая ее возражения. — Я высоко ценю твой вклад. Как тебя зовут?

Розалинда показывает на меня, и мое сердце замирает.

— Калиста, — говорю я.

— Ботаник?

— Да, — отвечаю я.

— Ладно, те трое, что с тобой, вы все работаете с Ланой. Калиста, я хочу, чтобы ты занялась изучением местной флоры. Нам нужно найти источники пищи. Наши найденные запасы ограничены, и нам нужно будет пополнить их как можно скорее. Есть еще вопросы?

Розалинда властно оглядывает толпу. Некоторые что-то бормочут, но никто не говорит.

— Хорошо, тогда за работу! У нас еще много дел. Как только мы соберем большую часть припасов, мы создадим команды, чтобы заботиться о тех, кто не выжил. Будьте осторожны, мы ничего не знаем об этой планете, и все наши компьютеры вышли из строя. Мы работаем вслепую.

Толпа расходится, а я поворачиваюсь к своим друзьям.

— Ну, это было интересно, — тихо говорит Амара.

— Да, — говорю я. — Похоже, у нас у всех есть работа.

— Кто-то должен взять на себя ответственность, — говорит Инга.

— Я не хочу, чтобы ты была одна, — говорит Джоли, глядя на меня.

— Да, я тоже, но не думаю, что Леди Генерал интересуют светлые идеи других людей, — говорю я.

Мы расходимся, направляясь по своим заданиям. Я беру немного воды, солевых таблеток и пайков, а также нахожу пончо из светоотражающей ткани, которое поможет рассеять жару. Я упаковываю все это и отправляюсь изучать местную окружающую среду.

Глава 4

ЛЭЙДОН

Стадо биво кружит, потом останавливается и зарывается в песок своими торчащими бивнями. Я жду и наблюдаю. Я зарылся в верхний слой пустыни, зернистая земля покрывает мою чешуйчатую кожу. Альфа этого стада больше, чем большинство из тех, кого я видел, с множеством шрамов и сломанных шипов, показывающих, сколько раз он отстаивал свою позицию. Мне хочется зашипеть от возбуждения, но я давно научился сдерживать этот порыв. Любой звук может оповестить стадо о моем присутствии. Это будет отличное испытание, а его мясо будет еще более сочным.

Ветер дует вдоль дюн, пока огромные животные ищут пищу. Ветер меняется. Альфа биво поднимает свою могучую, покрытую мехом голову. Он смотрит прямо на мое укрытие и роет лапами землю, яростно фыркая.

Переменчивый ветер донес до него мой запах.

Я поднимаюсь из своего укрытия, позволяя красному песку соскользнуть с моей спины. Когда я приседаю, лохабер крепко зажат в моей правой руке. Я смотрю в алые глаза своей жертвы. Он фыркает и качает головой. Я шиплю в ответ, пока его стадо уходит. Он единственный взрослый самец, и его самки не станут драться, пока я не нападу на их детенышей. Их защита лежит на нем.

Он делает четыре шага вперед, потом останавливается и снова фыркает, качая тяжелой головой. Он так близко, что я чувствую его животный запах навоза и шерсти. Он поднимает голову, насколько позволяет его массивная шея, обнажая зубы и издавая воющий рев. Я шиплю громче в ответ и готовлюсь к его атаке, встаю в полный рост и подаюсь вперед. Он превратится, по меньшей мере, в три тонны панического мяса. Если я не буду достаточно быстр, он растопчет меня, и другой захватит мою территорию и мой город. Этого я не могу допустить.

Я наклоняюсь вперед, указывая своим лохабером на альфу, и громко шиплю. На этот раз моя угроза встречена топотом. Он бросается в атаку. Земля дрожит у меня под ногами, когда он передвигается по зыбкому красному песку. Я жду, пригнувшись, размахивая хвостом из стороны в сторону, и прижимаю крылья ближе к спине.

По мере приближения, я чувствую его зловонное дыхание. Стук его копыт по земле отдается вибрацией в моих ногах. Терпение.

Его красные глаза так близко, что, когда прыгаю, я вижу их белки и песок, собравшийся в уголках. Мои крылья раскрываются, когда я бросаюсь в сторону и назад. Мой лохабер поднимается, и я замахиваюсь им, пока мой хвост хлещет по глазам биво. Двумя руками я обрушиваю лохабер на голову и шею твари. Он ревет от боли и удивления, когда острый край моего оружия прорезал его шкуру и вонзился в позвоночник.

Биво опаснее всего, когда он ранен, поэтому я не хочу рисковать.

Я опускаюсь на землю в нескольких футах от него, оставляя свой лохабер воткнутым в альфу, и жду, пока он сражается с врагом, которого не видит. Он поворачивается, фыркая, затем рычит и бросается вперед в неправильном направлении.

Кровь льется из его ран, и он замедляется. Теперь это не займет много времени.

Я вжимаюсь в песок и двигаюсь отточенными движениями, которые частично погружают меня в дюну. Она поддерживает мою температуру и обеспечивает маскировку от любых других хищников, пока я жду.

Биво бросается в пустоту и поворачивает. Его стадо еле-еле виднеется вдали, потерявшееся без вожака. Какой-нибудь другой самец придет и заберет их, и цикл будет продолжаться, так что я не обращаю на них внимания. Альфа спотыкается, падает на колени, но затем снова поднимается. Он принюхивается и, должно быть, улавливает мой запах, потому что поворачивается ко мне мордой и движется вперед.

Альфа делает пять шагов, прежде чем снова падает на колени. На этот раз он уже не встанет. Он падает на бок, а я поднимаюсь из песка.

Ухватившись за лохабер обеими руками, я рывком высвобождаю его, затем очищаю лезвие песком. Я достаю охотничий нож и свежую биво, чтобы мясо не испортилось. Этого мне хватит на многие месяцы. На освежевание и разделку требуется время. Я наблюдаю за стадом, пока работаю, убеждаясь, что они не проявляют интереса, но они решают уйти.

В небе вспыхивает яркий свет. Я встаю, прикрываю глаза, закрываю защитные веки и смотрю в красное небо. Вспыхивает еще одна вспышка, настолько яркая, что затмевает свет Солнца, а затем на горизонте появляется белая полоса. Крепче сжимая лохабер, я вскакиваю на ноги, не сводя глаз с полосы. Что-то массивное падает с небес. Я смутно помню, как такое происходило. Так давно, что моя память об этом практически стерлась, мы путешествовали и торговали со звездами. Сейчас звезды решили вернуться? Я первым заберу все сокровища, которые там есть. Никому другому они не достанутся. Это моя территория.

Оглядываясь на юг, в сторону моего города, я размышляю о том, как далеко мне придется зайти. Моя добыча собрана лишь частично, но тяга к сокровищам сильна. Я могу охотиться в любое время. Сокровища с неба ждать не станут, и я должен добраться туда первым. Приняв решение, я бегу по раскаленному красному песку. Расправив крылья, я становлюсь легче и быстрее передвигаюсь по песку.

Я соберу все сокровища, какие смогу унести, и отнесу их в свой город. Мой древний дом, где когда-то нас было так много. Интересно, что это упало со звезд? Пока я бегу, мне приходит в голову: а что, если есть выжившие?

Еще до войн, до разрухи другие приходили сюда. Я шиплю, думая о последствиях войны. Древние города превратились в руины, а мой народ — в обездоленных, понесших большие потери. Сколько лет прошло с тех пор, как я видел еще одного змая, похожего на меня? Слишком много, и среди нас нет женщин. Мой хвост напрягается и трясется, при мысли о женщинах. Моя раса вымирает. Нас осталась лишь малая горстка, живущих без цели, нашим смыслом жизни стало удержание нашей территории и сбор сокровищ, которые, не имея наследников, нам некому будет передать.

Взобравшись на вершину дюны, я вижу на горизонте какой-то объект. Солнце поблескивает на его массивных металлических боках. Он такой большой, что кажется частью целого города. Здание возвышается над дюнами и холмами вдалеке. Повсюду на песке разбросаны обломки. Я присаживаюсь на корточки и изучаю то, что вижу, прежде чем решаю подойти ближе. Какие-то… существа… двигаются по песку и смотрят на обломки. Они странно одеты, и, несмотря на расстояние, я знаю, что это не змаи. Кто они такие, я не знаю, но собираюсь выяснить.

Я крадучись двигаюсь вперед. Незнакомцы бродят по песку, борясь с ним, вместо того чтобы использовать его. Они увязают в нем, пытаясь продвинуться вперед. Когда я подхожу ближе, то вижу, что у них нет ни хвостов для равновесия, ни крыльев, чтобы компенсировать их вес. Они очень плохо приспособлены для выживания.

Укрывшись песком, я устраиваюсь поудобнее и наблюдаю, изучая их. Они бродят вокруг, собирая предметы и неся их обратно к гигантскому объекту. Ландшафт усеян их телами, по большей части неподвижными. Те, кто ходит, начинают подходить к ним по одному и тыкать в каждого лежащего. Иногда те, кто лежит, встают, но большую часть времени двое подвижных хватают павших с обоих концов и несут их обратно к объекту.

Солнце проходит над головой, а они все еще бродят. Один из них отделяется от остальных и идет сам по себе. Я смотрю, как он уходит. Когда он приближается, я впервые вижу достаточно, чтобы различить детали. Как только я это делаю, я понимаю, что это она. Черты лица утонченные, без гребней и чешуи. Нежные, как тонкое молочное стекло, но розовые от пребывания на солнце. У нее длинные волосы, спускающиеся ниже плеч. Отсутствие у нее хвоста и крыльев завораживает. От этого она двигается гораздо медленнее, чем было бы в идеале. Она идет по дюне, а я следую за ней, пригибаясь к земле, чтобы меня не заметили.

При ходьбе покачивает бедрами. Это заманчиво. Это пробуждает мысли и эмоции, которых я не испытывал десятилетиями, со времен войны. Я с большим интересом наблюдаю за каждым ее движением, когда ее бедра двигаются то влево, то вправо, то влево, то вправо, покачиваясь при каждом шаге. Она останавливается и оглядывается вокруг, затем достает бутылку из сумки на бедре и подносит ее к губам. У нее полные, красные губы, которые обхватывают горлышко бутылки, пока она пьет, и они прекрасны, как и все остальное в ней. Влага бисеринками выступает у нее на лбу и стекает вниз. Она вытирает ее одной рукой, затем прикрывает глаза и смотрит на дюны.

Почему из нее так вытекает драгоценная влага?

Она замечает растение в отдалении и говорит что-то на языке, которого я не понимаю, прежде чем быстро двинуться к нему. Ну, быстро для нее, с ее плохо спроектированным телом. Возможно, и плохо спроектированным, но завораживающим, и я хочу его. Я добавлю ее к своим сокровищам и буду заботиться о ней.

Я следую за ней, когда она приближается к растению. Она опускается на колени рядом с ним, потом тычет в него пальцами и делает еще что-то, чего я не понимаю. Явно удовлетворенная, она встает и снова оглядывается. Я стою неподвижно и позволяю ее взгляду скользить по мне, пока я сливаюсь с пейзажем. После того, как встала, ее покачнуло, на этот раз по-другому, чем когда она шла. Это выглядело не заманчиво, а больше вызвало тревогу. Ее кожа покраснела, и на лбу больше не собирается влага. Она делает большой глоток из бутылки из своей сумки, затем неуклюже кладет ее обратно.

Она поворачивается и идет, но завораживающих покачиваний уже нет. Ее пошатывает на ходу, и она едва держится на ногах. Я не решаюсь показаться ей сейчас, но решаю, что лучше подождать еще немного. Я хочу посмотреть, что она делает, и выяснить ее намерения и намерения остальных. Я хотел бы знать, почему они здесь. Они пришли за эписом? Это сулит нам начало новой войны?

Я подкрадываюсь к ней, когда она идет и спотыкается еще сильнее, но вдруг она останавливается и выпрямляется. Она вскрикивает — раненый звук, как у пронзенного биво, — и падает на землю. Мое сердце замирает. Она ранена? Это звук боли или удовольствия? Я держу свою позицию достаточно долго, чтобы увидеть, пошевелится ли она снова. Когда она этого не делает, я бросаюсь вперед. Ее глаза закрыты, лицо и руки раскраснелись. Губы у нее сухие и потрескавшиеся. Жара слишком агрессивна для нее. Она не приспособлена для выживания здесь. Я оглядываюсь вокруг и не вижу других таких же, как она. Я не могу оставить ее здесь — она на моей территории, и мне нравится, как она выглядит. Ей нужна помощь, и ее спутникам здесь не лучше, чем ей, поэтому они не смогут ей особо помочь.

Я спасу ее. Я касаюсь ее лица, потом рук. Она мягкая, невероятно мягкая, это странно. Температура ее тела такая же, как у песка. На ее коже нет чешуи, поэтому она не может эффективно распределять тепло. Я роюсь в ее сумке и нахожу бутылку, из которой она пила раньше. Я выливаю немного прозрачной жидкости ей на губы. Та стекает в рот, и наконец, она глотает. Я выливаю немного жидкости ей на лицо, затем беру на руки и направляюсь домой. Она будет моим величайшим сокровищем.

Глава 5

ЛЭЙДОН

Солнце садится. Скоро мне нужно будет найти укрытие. Вдалеке я вижу шпили моего города, но до наступления темноты я не успею туда добраться. После наступления темноты пустыня становится гораздо опаснее, и я не хочу рисковать ее безопасностью. Достигнув вершины дюны, я прокладываю курс к оазису.

Перекинув ее через плечо, я начинаю бежать к своей цели, мчась наперегонки с заходящими лучами солнца. Если я не доберусь туда до наступления ночи, мы скорее всего подвергнемся нападению. Гастеры и сисмисы коварны и охотятся стаями. Я могу противостоять им в одиночку, но я не могу одновременно защищать ее и отбиваться от стаи. Земля дрожит под моими ногами, и я останавливаюсь, опускаясь на корточки. Положив одну руку на песок под собой, я сосредотачиваюсь, пытаясь обнаружить любое движение, каким бы незначительным оно ни было. А землии — худшее, с чем я могу сейчас столкнуться. Это огромные песчаные черви, которые живут глубоко в земле и могут проглотить существо целиком.

Солнце опускается ниже, пока я жду, но это риск, на который я должен пойти. Гастеры менее опасны, чем землии.

Землия ориентируются на вибрации. Их чувства достаточно остры, чтобы обнаружить дыхание змая, если он запыхался. Осторожно, я контролирую свое дыхание и держу девушку повыше от земли, чтобы червь не обнаружил ее. Я проклинаю неуклонный заход солнца, когда тени вокруг меня удлиняются.

Ничего не происходит. Дрожь не повторяется. Я поднимаюсь с корточек и делаю шаг вперед, потом еще один, останавливаясь и прислушиваясь после каждого, ожидая предательской вибрации. Ничего не происходит. Еще несколько шагов, каждый раз останавливаясь, и наконец я удовлетворен тем, что это не землия, поэтому продолжаю идти быстрее. Я расправляю крылья и взмахиваю ими, чтобы набрать скорость. Это утомительно и истощит мою энергию быстрее, но сейчас я мчусь в полной темноте. Чем ближе я подхожу, тем больше становятся деревья баоба.

Я замедляю шаг и останавливаюсь недалеко от деревьев. Я просеиваю песок руками, позволяя ему стекать между пальцами. Я хочу убедиться, что здесь не прячутся песчаные змеи, прежде чем уложу ее здесь. Мне нужно будет разобраться с кветами, которые наверняка растут у воды. Возможно, есть и другие вещи, о которых стоит беспокоиться. Я не пойду в заросли деревьев неподготовленным. Убедившись, что земля достаточно безопасна, я осторожно укладываю ее. Ее нежная кожа приобрела еще более ярко-красный оттенок, но влаги нет. Я касаюсь ее щек и поглаживаю по линии подбородка. Она бормочет на мои прикосновения, издавая какие-то звуки, которые могут быть словами. Она горячая, слишком горячая. Я знаю, что если не охладить ее в ближайшее время, она умрет.

Я почти невольно шиплю, когда осознаю это. Ей нужен эпис. Я обхватываю ее лицо ладонями, изучая.

Сначала вода.

Я роюсь в ее сумке и достаю маленькую бутылочку с жидкостью, но она пуста. Неважно, в оазисе будет вода. Это поможет. Это необходимо; она должна выжить. Я хочу узнать о ней побольше, понять ее. Как она сюда попала? Откуда она родом? Почему она так отличается от меня и моего вида?

Я нагребаю песок на ее тело, чтобы защитить ее от угасающего солнца. Достав из сумки сетчатую ткань, я создаю щит для ее лица, который защитит ее и в то же время позволит ей дышать. Удовлетворенный тем, что сделал все, что мог, я отстегиваю свой лохабер и приближаюсь к оазису. Деревья баоба расположены в форме слезы вокруг воды.

Квет вырос у основания массивного баоба, который больше, чем я могу обхватить руками. Растение трепещет, когда я приближаюсь, его длинные листья слегка смещаются от массивного оранжево-красного центра. Я прокрадываюсь вперед, держа наготове свой лохабер. Его щупальца скользят по песку, издавая мягкий шелест. Маленькая птичка щебечет и бросается вниз, чтобы попасть в оазис, и квет атакует, когда она пролетает над растением. Длинные листья взлетают с земли и с треском смыкаются. Птица уворачивается и ухитряется избежать захвата, но щупальца длиннее, как длинные зеленые пальцы, и они взлетают вверх, хватая птицу. Она борется, отчаянно хлопая крыльями, но безрезультатно. Длинные листья раскрываются, и щупальца тянут кричащее животное в центр растения. Птица замолкает, проходя сквозь трепещущие листья цветка. Паралитический яд взял верх.

Квет отвлекается на закуску, поэтому я использую возможность нанести удар. Я подпрыгиваю, мои крылья широко расправлены, чтобы позволить мне планировать вниз, я держу лохабер двумя руками перед собой острием вниз. Как только я оказываюсь в пределах досягаемости, я вонзаю острие прямо через рот растения в его простой мозг. Квет дрожит и вибрирует, в то время как его щупальца и листья яростно хлещут вокруг, пытаясь найти меня. Два щупальца хватают меня, и один обхватывает мое горло, сжимаясь и перекрывая мне воздух. Я вытягиваю свой лохабер и замахнувшись отсекаю щупальца. Они падают, а я хватаю ртом воздух, взмахивая крыльями, чтобы взлететь над кветом. Если бы я свалился в центр растения это привело бы к тому, что я был бы парализован на несколько часов. Не особо опасно для меня, но это, безусловно, привело бы к гибели моего спасенного сокровища.

Я легко приземляюсь и поворачиваюсь к квету, пригибаясь, чтобы убедиться, что моя цель достигнута. Он вздрагивает в последний раз, потом все его листья опадают, и он замирает. Я тычу в него лохабером, чтобы убедиться, но он не реагирует. Только теперь я точно знаю, что он больше не представляет опасности. Удовлетворенный, я возвращаюсь туда, где оставил самку. Она все еще без сознания, поэтому я раскрываю ее и несу к воде. На мокром песке видны свежие следы. Биво и гастеры недавно были здесь, но это хорошо. Если они напились воды, то отправятся на охоту. На данный момент угроза от них маловероятна.

Осторожно, я укладываю ее на землю и зачерпываю рукой прохладную воду. Я медленно выливаю ее ей на лоб, а затем капаю в рот. Она рефлекторно сглатывает, тихо постанывая. Я убираю волосы с ее лица. Они мягкие, мягче, чем все, к чему я когда-либо прикасался.

Солнце садится, заливая небо пурпурно-оранжевым сиянием, опускаясь за горизонт. Я слышу первые крики сисмис, когда они поднимаются в воздух на охоту. Здесь, под тенью баоба, мы будем в безопасности.

Я собираю листья убитого мною квета, а затем срываю несколько низких веток с дерева. Используя ветки, я делаю каркас над тем местом, где она лежит, и накрываю его листьями. Это примитивное, но эффективное укрытие, достаточно большое, чтобы мы могли укрыться вдвоем. Удовлетворившись результатом от построенного навеса, я сажусь рядом с ней и время от времени по капле заливаю ей в рот воду. Ей нужен эпис, жизненная сила. Я должен буду собрать немного для нее. Опасная работа, но, если я ее не выполню, она не выживет. Ее тело плохо приспособлено к жаре.

На ней многослойная одежда. Я зажимаю ткань между пальцами и вижу, что она не дышащая. Вместо того чтобы обмениваться теплом с воздухом, она удерживает его внутри, делая воздух еще горячее. Мне нужно снять с нее одежду, чтобы подставить ее тело прохладному ночному воздуху.

Спереди на груди есть маленькие застежки. Я наклоняюсь ближе, рассматривая их.

Они блестят, поблескивая в мягком свете, когда я поворачиваю одну из них туда-сюда, чтобы определить, как она открывается.

Она прикреплена к одной стороне ткани, а затем проходит через небольшое отверстие. Интересно. Я ломаю три из них, прежде чем выясняю как правильно эти застежки раскрываются.

Когда я оттягиваю ткань в стороны, обнажается ее белая, бледная кожа. Она ровная и гладкая, без гребней, без чешуи. Захватывающее зрелище. Ее грудь находится снаружи. В отличие от женщин змай, чья грудь была защищена чешуйками, которые открывались только для кормления детей или спаривания. Эта самка защищена еще какой-то эластичной тканью. Я дергаю за нее, и она сильно оттягивается. Ремни тянутся вверх по ее плечам и вокруг спины. Я снова склоняюсь ближе, изучая и пытаясь понять, почему была разработана такая неэффективная система защиты. В ней нет никакого смысла.

Ремни, проходящие по плечам, растягиваются и щелкают, когда я их натягиваю. Нет никакой возможности их оторвать. Кажется, они пришиты прямо к чашкам, защищающим ее грудь. Я хмурюсь, исследуя. Это все должно быть как-то крепится, поскольку очевидно, что это не часть ее тела. Она снова стонет, так что я капаю прохладную воду ей в рот, а затем возвращаюсь к своему исследованию ее тела. Я провожу пальцами по холмикам ее груди. Они такие мягкие. Мое желание пробуждается, когда они упруго сжимаются под давлением моих пальцев. Ухватившись за край чашечки, я тяну ее вниз, и плоть освобождается с небольшим подпрыгиванием. В центре холмиков имеются темные круги, и мое желание растет. Мой основной пенис увеличивается и твердеет. Как ни странно, мне интересно узнать, каковы они на вкус, но я подавляю это желание.

Наклонившись ближе, чтобы рассмотреть темные круги, я провожу по ним пальцами, и средняя точка напрягается и вытягивается вверх. Дрожь пробегает по моей спине, и мой жесткий член еще сильнее твердеет, желая взять ее, но на данный момент моя цель не это. Я спасаю ее, а не беру. Я принюхиваюсь между ее холмиками, и ее запах настолько приятный, манящий, что у меня слюнки текут.

Требуется сила воли, чтобы оторвать мое внимание от ее холмиков, но она снова стонет, напоминая мне о своем состоянии. Ее нежная бледная кожа горячая на ощупь. Отсутствие чешуи делает ее уязвимой к повреждениям и жаре. Я брызгаю на нее водой, и ручейки стекают по ее груди, охлаждая кожу.

Ее бока изгибаются, а затем расширяются там, где брюки сидят на бедрах. В нижней части ее живота есть отверстие, которое не похоже на свежую травму. Это что, шрам? Он расположен чуть выше пояса ее брюк и немного углублен в ее плоть. Я тыкаю туда пальцем, и он погружается сосем на чуть-чуть. Она извивается, когда я это делаю, и я смотрю на ее лицо, предполагая, что, возможно, она очнется, но она не приходит в сознание.

Талия ее брюк эластичная, без застежек. Она все еще горит, поэтому я хватаю брюки и стягиваю их вниз. То, как ее бедра расширяются, а затем сужаются на ногах, интересно и сексуально. Когда брюки сползают вниз, в расщелине ее ног обнажается небольшой мех. Это заставляет меня задуматься. Какая она странная! Соблазнительный мускусный запах доносится до меня, когда этот мех обнажается, и мой член пульсирует от сдерживаемой потребности и желания. Сколько времени прошло с тех пор, как у меня была самка? Воспоминание нечеткое и далекое. Еще до Опустошения. А после… все самки заболели. Это все, что я помню о том времени. Есть воспоминания, которые мне не нужны.

Отбросив брюки в сторону, я провел пальцем по ее ногам. По-прежнему никаких чешуек, интересно. Ни защиты, ни системы теплообмена — неудивительно, что она плохо справляется. Эпис — единственное, что спасет ей жизнь. Я шиплю, при этом мой язык подрагивает от волнения. Сбор эписа — опасная работа, которую я должен делать в одиночку. Что мне с ней делать? Она должна проснуться. Пока она без сознания, не в силах постоять за себя, понятия не имею, как смогу обеспечить ей продолжительную безопасность, пока я буду собирать эпис. Для этого мне придется спуститься в подземелье и пройти по тоннелям землии. Спускаться дракону под землю это верх глупости, но не это единственная опасность. Сисмисы тоже живут в пещерах, и гастеры иногда используют их как место для откладывания яиц. У гастеров сейчас брачный сезон, так что шансы наткнуться на самку под землей очень высоки.

У меня нет выбора. Я должен разбудить ее, а потом добыть для нее эпис. Я буду защищать ее. Она прекрасна, совершенное сокровище. Запах ее меха манит меня. Я придвигаюсь ближе, раздвигая ее ноги, чтобы лучше рассмотреть. Плоть под мехом имеет складки, которые расходятся посередине. Это очень интересно. Я касаюсь края отверстия. Мех мягкий и кудрявый на ощупь. Легкое давление моих пальцев на место соприкосновения складочек, и они раскрываются, открывая блестящую плоть розового цвета. Я придвигаюсь еще ближе, и этот запах пьянит настолько, что я ощущаю себя почти переполненным желанием и потребностью.

Разместив пальцы с обеих сторон, я раздвигаю их, и отверстие раскрывается передо мной, как лепестки цветка. Внутри она влажная и розовая с самым удивительным запахом. Используя большой и указательный пальцы, чтобы держать «цветок» открытым, я касаюсь внутренних складочек свободной рукой. Осторожно ощупываю мягкие складки и, к своему изумлению, нахожу отверстие, ведущее внутрь. Это, должно быть, ее репродуктивный канал, не такой как у змай, но не настолько отличающийся. Менее защищенный, более открытый. Хотя все ее тело более открыто и совершенно не приспособлено к жизни на Тайссе.

Она стонет и извивается, когда мой палец входит в нее, и я надеюсь, что это заставит ее проснуться, но когда я вытаскиваю свой палец, она затихает. Это самая сильная реакция, которую мне удалось у нее вызвать, так что, возможно, если я продолжу, она проснется. Тогда я смогу спланировать, как раздобыть для нее эпис. Во мне борется желание. Я вижу, что мы были бы сексуально совместимы, и я не хочу ничего больше, чем спариться с ней, но более важно обеспечить ее выживание. Если мне это удастся, то для спаривания у нас еще найдется время. Сначала я должен ее разбудить.

Проводя пальцем по мягким складкам, выстилающим вход в нее, я продвигаюсь дальше, изучая структуру. Кусочек плоти в верхней части отверстия торчит, как кнопка, ожидающая нажатия. Неуверенный в его функции или назначении, я слегка прикасаюсь к нему. Она вздрагивает, стонет и двигает бедрами из стороны в сторону. Мой член сильно дергается, и первые капли спермы просачиваются наружу. Мой второй пенис тоже пробуждается внутри оболочки моего хвоста, готовясь к выполнению своих обязанностей на смену основному. Мой хвост непроизвольно мечется из стороны в сторону. Я делаю глубокий вдох, концентрируясь на восстановлении контроля над своими физическими желаниями.

Я легонько провожу пальцем по кнопке, и она громко стонет, а затем резко садится. Ее глаза широко раскрыты, пока она оглядывается. Увидев меня, она кричит, широко раскрыв рот, и отползает назад, пока не оказывается у задней стены укрытия, которое я построил. Она мотает головой, и ее губы шевелятся, издавая звуки, которые, я уверен, являются словами. Я поднимаю ладони вверх, раскрывая их, чтобы показать, что я не представляю угрозы.

— Ты в безопасности, — говорю я. — Я защищу тебя.

Она подтягивает ноги к груди и обхватывает их руками, оглядываясь вокруг и продолжая говорить слова, которые ни о чем мне не говорят. Я шиплю и качаю головой.

Глава 6

КАЛИСТА

Мое тело содрогается, а затем я рывком возвращаюсь в сознание со сбивающими с толку сигналами. Я сухая, такая сухая, что едва могу глотать, но что-то мне нравится. Удовольствие врезается в мой мозг, контрастируя с усталостью, сухостью и легкой тошнотой. Открыв глаза, я чувствую, как при попытке открыть глаза веки царапают мои глазные яблоки словно наждачная бумага.

Не знаю, то ли я бодрствую, то ли нахожусь в каком-то странном сне. Стон срывается с моих губ, потому что, черт возьми, это так приятно, и я так возбуждена, что не могу этого вынести. Невольно моя левая рука скользит к моей киске, отвечая на потребность потереть ее, чтобы я могла очистить голову и сосредоточиться. Потом я вижу его и кричу.

У меня между ног мужчина. И к тому же не человек. Отползая назад, я пытаюсь вырваться и натыкаюсь на твердую конструкцию. До меня доходит, что я почти голая. Моя рубашка расстегнута, лифчик спущен, а брюки исчезли. Он смотрит на меня, а затем поднимает руки ладонями вверх. Я кричу еще раз и подтягиваю ноги, затем обхватываю их руками, пытаясь как можно лучше прикрыться.

— Кто, нет, что ты, черт возьми? — спрашиваю я срывающимся голосом.

Он не человек. Я быстро моргаю и пытаюсь сглотнуть. В горле першит и болит. У меня кружится голова, и все еще тошнит. Мышцы на плечах и спине сводит судорогой, и я только что проснулась голой с этим инопланетным драконом между ног. Замешательство — это еще мягко сказано.

Он наклоняется вперед, как будто собирается приблизиться.

— НЕТ! — кричу я, тряся головой. — Не подходи, держись от меня подальше.

Я пытаюсь отстраниться, но не могу отползти дальше, чем уже сделала. Он перестает двигаться вперед и фактически отклоняется назад. Понимает ли он меня? Его рот шевелится, и появляется шипящий звук, как будто кто-то говорит шепеляво, растягивая звуки. Я качаю головой, не понимая. Он, кажется, хмурится или, возможно, просто думает о том, чтобы съесть меня. Возможно, во многих смыслах этого слова. От этой мысли моя киска снова сжимается.

— Дай мне минутку, просто стой там, не ешь меня, — говорю я скорее для себя, чем для него, понятия не имея, понимает он меня или нет.

Он принимает сидячее положение и остается на месте. Я немного расслабляюсь и пытаюсь оценить ситуацию. Это как исследование — наблюдайте, оценивайте, решайте. Эмоциям нет места в исследованиях, и здесь они мне тоже не помогут. Я нахожусь на чужой планете, столкнулась с горячим пришельцем. Горячим? Хм, да, он сексуален в каком-то странном смысле. Его лицо прекрасно сложено, идеально пропорционально с сильным носом и великолепными глазами. Нет, никаких эмоций. Сосредоточься, наблюдай, оценивай, мое исследование возобновляется. Хорошо, наблюдай.

Я нахожусь в сооружении, которое, кажется, сделано из палок, покрытых каким-то растительным материалом. Оно небольшое, размером с палатку для щенков и едва вмещает нас двоих. Значит, это временное сооружение. Скорее всего, он построил это убежище недавно в качестве защиты, так что, возможно, съесть меня — не вариант. Ладно, это хорошо. Ну, может быть, не очень хорошо. Мой клитор пульсирует. Черт возьми, сосредоточься!

Мужчина наблюдает за мной, но не двигается, поэтому я продолжаю свои наблюдения.

Почему я голая? По-моему, это очень важный вопрос. Голая, и он… Мысль обрывается, потому что не знаю, куда я могу зайди.

Я проснулась возбужденной, очень-очень возбужденной, а он был у меня между ног, очень близко к моей киске. Он… занимался какой-то прелюдией? Исследованием? Готовился изнасиловать меня?

У меня нет ответов на эти вопросы. Я могу судить лишь по тому, что вижу, а не строить предположения. Итак, сосредоточься, наблюдай и оценивай. Я голая, прекрасно. Мои штаны вон там, рядом с тем местом, где я проснулась. Хорошо, так что мне не придется беспокоиться о том, что у меня нет никакой защиты от песка и жары этой планеты.

Он, пришелец. Чешуйчатый, у него есть легкий узор из чешуек по краям его лица, который постепенно увеличивается по мере того, как они возвращаются. Они мерцают в отраженном свете, который, должно быть, исходит от луны за пределами нашего маленького убежища. Из его лба по линии волос выступают рога. Кожа под чешуей светло-коричневого цвета с желтыми и синими переливами. У него пронзительные глаза красивого зеленого оттенка, но зрачки-щелочки, как у кошки или ящерицы. Это завораживает и пугает одновременно.

А еще он большой. Очень большой, например, поставь с ним рядом Шварценеггера и тот будет казаться малышом. У него темные, прямые, почти черные волосы длиной до плеч, из которых растут небольшие рога. Они прилегают близко к голове и изгибаются вниз, скрываясь из виду. Он одет в мягкую, свободную на вид рубашку, которая не сковывает его движения. Похоже, она сделана из какого-то сетчатого материала, который позволяет ей пропускать воздух. Имеет смысл для здешней окружающей среды. Ладно, сперва наблюдай, а затем оценивай. Что я знаю? Он весьма приспособлен к жаре и песку, поэтому логика подсказывает, что он уроженец этой планеты.

Он подается вперед, и я вскрикиваю. Он замирает, смотрит на меня, потом берет мою бутылку с водой и протягивает мне. Он не подходит ближе, чем должен, бутылка находится на полпути между нами. Я внимательно смотрю на нее, переводя взгляд с него на нее, потом протягиваю руку и беру. Он кивает, когда я откупориваю ее, а затем жадно пью прохладный напиток внутри. Ничто еще не было таким вкусным. Я пью его до тех пор, пока у меня снова не начинает кружится голова, и мне приходится остановиться, чтобы вдохнуть. Вытирая рот, я возвращаю бутылку и смотрю, как он берет ее, делает глоток, затем снова закрывает крышку и отставляет в сторону. Он придвигается ближе, и на этот раз я не кричу в голос.

— Кто ты? — спрашиваю я.

Он наклоняет голову набок, затем открывает рот и произносит что-то, что содержит много звуков «с» и немного шипения. Я качаю головой, не понимая, но ясно, что он разумен и владеет языком. Он ждет, что я отвечу, и снова повторяет те же звуки. Я разочарованно качаю головой.

— Я не понимаю, — говорю я, жестикулируя руками, как будто это поможет.

На борту корабля мы все говорили на всеобщем галактическом. Все так общаются, хотя некоторые несогласные из старшего поколения также сохраняют и свой родной язык. Все в галактике говорят на всеобщем. Где, черт возьми, мы разбились, что он не знает этого языка? Вулкан, верно, ну, если бы только я была законченной ботанкой, чтобы научиться говорить по-вулкански. Но он не похож на Спока, и я уж точно уверена, что он и не капитан Кирк.

Он скользит ближе, и в этот момент мой живот сжимается, а киска снова становится влажной.

Он… изучал меня, и по правде он довольно привлекательный. Но это неправильно! О чем, черт возьми, я думаю, пялясь на пришельца? Он замирает, словно ожидая, что я остановлю его, затем протягивает руку и касается моего бедра. Его рука такая холодная, что от его прикосновения по моим нервам пробегает дрожь. Это волнующе, заманчиво и чертовски неправильно. Я не могу этого сделать. Я отстраняюсь, но задержка в моих действиях, кажется, поощряет его. Он касается обеих моих ног руками и ведет ладонями от коленей к бедрам. Электрический озноб пробегает по моему позвоночнику, а затем внутрь, когда он приближается к моим эрогенным зонам, и влага стекает вниз по моим бедрам.

Я вздрагиваю, и он останавливается, глядя мне в глаза. Он что-то говорит, но черт его знает что. Это безумие, даже больше чем безумие, я не могу позволить этому мужчине, этому пришельцу, сделать это со мной. Не могу, но и не хочу, чтобы он останавливался. Желание — это пульсирующая потребность в тугом комочке внизу живота, и я ничего так не хочу, как получить удовольствие. Неважно, насколько это неправильно. Он проводит руками вверх и вниз по моим ногам, затем вверх по рукам. Я отрывисто и часто дышу, и мое сердце бешено колотится. Я отрицательно качаю головой.

— Нет, — шепчу я. — Нет.

Он не останавливается. Его сильные руки сжимают мои колени и толкают вниз. Я хочу сопротивляться, пытаюсь, но не могу. Мои ноги выпрямляются, оставляя меня беззащитной. Я скрещиваю руки над грудью, сохраняя некоторую степень скромности. Его напряженные глаза впиваются в мои, затем он переключает свое внимание на промежность между моими ногами, пока его пальцы скользят по моей коже. Он говорит снова, и это заканчивается тихим шипением. Сильные пальцы разминают мышцы моих икр, затем поднимаются выше к коленям, затем переходят на бедра. По мере продвижения его рук Мои ноги раздвигаются, словно у них есть собственная точка зрения. Он контролирует ситуацию, и я не могу его остановить. Я должна, я должна хотеть, но это так приятно, когда он все ближе и ближе подбирается к моей киске.

— Я не могу, — протестую я. — Это неправильно.

Он поднимает глаза, останавливается и склоняет голову набок. В этот момент я могу остановить это. Возможно, мы не сможем общаться словами, но он, кажется, понимает, что я протестую, и ждет.

Я отрицательно качаю головой, но мой клитор пульсирует от отчаянной потребности, которую я не могу игнорировать. Я больше ничего не говорю, и он снова двигается. Одной рукой он большим и указательным пальцами раздвигает мои шелковистые складочки. Медленно, так медленно, что это сводит меня с ума, я смотрю, как приближается указательный палец другой его массивной руки. Когда он достигает моего влажного шелка, дрожь пробегает по мне, когда он проводит пальцем по киске, а затем слегка касается моего клитора.

Я слышу свой стон, и мои бедра двигаются вперед, желая, нуждаясь в большем. Мне нужно, чтобы в меня проникли. Он прижимается к моему клитору и потирает его круговыми движениями — идеальными, словно маэстро выводит на моем теле, как на музыкальном инструменте, симфонии своего собственного сочинения.

Его руки останавливаются и тянутся вверх, затем он гладит мои волосы, лицо, руки. Его прикосновение вызывает во мне трепет, когда он продолжает исследовать мое тело. Я отбрасываю всю свою защиту, отдаваясь его нежным ласкам. Я протягиваю руку и касаюсь его лица, и он улыбается. Его глаза загораются, когда он проводит руками по моим бокам к заднице. Он хватает меня за талию и легко поднимает, как будто я ничего не вешу. Он усаживает меня к себе на колени. Одна из его больших рук обхватывает мой затылок, в то время как другая скользит вниз по моей груди. Он дотрагивается до моих сосков, и они оба встают торчком, как маленькие бриллианты, готовые резать стекло.

Его пальцы скользят по моему животу и вниз между ног. Я мокрая и готовая, когда он потирает мои складочки. Когда он скользит по моему клитору, я вскрикиваю от удивления и радости, не в силах сдержать трепет, который толкает меня через край. Затем он погружает кончик пальца внутрь меня, продолжая давить на клитор.

Он двигает пальцем внутрь-наружу, оказывая давление на мой чувствительный бугорок, давая мне полное ощущение внутри. Это удивительно, и я двигаю бедрами в такт, позволяя ему делать со мной то, что он хочет. Мне нужно это, мне нужно кончить, очистить голову, и тогда я смогу ясно думать.

— Да! — кричу я, раскачиваясь.

Он что-то говорит в ответ. Я зарываюсь лицом в восхитительную прохладу его шеи и только тогда вижу его зад. Первое, что я замечаю, — у него есть крылья. Они сложены у него за спиной и не выглядят достаточно большими, чтобы позволить ему летать, но они, вероятно, позволят ему планировать. Второе, что я вижу, — его хвост. Он почти неподвижно стоит у него за спиной, двигаясь туда-сюда почти как гремучая змея. Он вибрирует в такт движению его руки внутри меня, и по какой-то причине, от этого зрелища, меня кидает за край. Мое тело напрягается, перед глазами вспыхивают звезды, и я крепко прижимаюсь к нему, крепко сжимая его плечи.

— Ах! — вскрикиваю я, когда оргазм пронзает меня.

Он крепко прижимает меня к себе, и я обмякаю в его объятиях, тяжело дыша и обливаясь потом. Я не двигаюсь, пока мое дыхание и сердцебиение не замедляются до чего-то похожего на нормальное, затем сажусь, чувствуя себя неловко из-за того, что только что кончила с пришельцем, с которым даже не могу поговорить. Он поднимает меня и опускает обратно на землю, потом встает на колени. На нем что-то похожее на килт, отчего у меня вырывается хихиканье.

— Ты как инопланетный дракон-горец, — говорю я своим лучшим акцентом Шона Коннери. Не то чтобы он оценил юмор.

Он склоняет голову набок, потом качает ею, явно показывая, что не понимает. Я улыбаюсь и пожимаю плечами, а потом он отводит килт в сторону. Между его ног торчит самый большой и странный член, который я когда-либо видела. Мои глаза широко распахиваются, и я отпрыгиваю назад, когда понимаю, что он хочет засунуть эту штуку внутрь меня. Я отрицательно качаю головой.

— О нет, — говорю я. — Нет, и еще раз нет, к такому я не готова.

Говоря это, я указываю на его член и качаю головой. Он не только огромен, но и имеет костяной гребень вдоль головки, словно это странная насадка на член «для ее удовольствия». Я даже не уверена, что смогу вместить такую штуковину внутри себя без серьезных повреждений. Я, определенно, не готова проверить данное предположение! Он переводит взгляд со своего члена на мою киску и обратно, явно разочарованный, но не приближается и не делает каких-либо угрожающих движений.

Он берет свой член в руку и делает несколько быстрых, отрывистых движений. Сдавленный стон вырывается из его горла, когда молочные струи орошают песок. Мой живот снова сжимается, и я почти жалею, что не позволила ему овладеть мной. Боже, это было сексуально.

Мы смотрим друг на друга, пока он наконец не поправляет килт и не садится. Он предлагает мне еще воды, которую я любезно принимаю, затем придвигается ближе. Я слегка вздрагиваю, но он отодвигается в сторону и ложится на бок. Он наблюдает за мной, прежде чем похлопать по земле рядом с собой, показывая, что я тоже должна отдохнуть. Я устала после событий дня и оргазма, поэтому ложусь рядом с ним. Он обнимает меня, защищая, и его тело дарит облегчение от палящего жара планеты. Я засыпаю, чувствуя себя в безопасности, по крайней мере, на данный момент.

Глава 7

КАЛИСТА

Я медленно просыпаюсь и потягиваюсь. Здесь прохладно и уютно, и я просто хочу натянуть одеяло на шею и поспать еще час. Я вытягиваю ноги, возвращая кровь в кровообращение, а затем поворачиваю шею. Моей спине прохладно, но спереди тепло. Когда туман сна рассеивается, я осознаю, где нахожусь и через что прошла. Я резко сажусь, дико озираясь, сердце колотится,дыхание прерывистое.

Он настоящий. Пришелец-дракон приподнимается на локте, поддерживая голову, и смотрит на меня своими странными зелеными глазами. Он что-то говорит, или я предполагаю, что говорит. Это может быть доброе утро или зевок. Что я знаю о пришельцах-драконах и их языке? Он разочарованно качает головой, а может быть, все еще думает съесть меня.

— Да, — говорю я. — Согласна.

С чем я согласна? Не знаю, но я одна на чужой планете, и просто звук моего собственного голоса приносит какое-то утешение. Мои друзья уже хватились меня? С ними все в порядке? Как они переносят жару, а что насчет еды и воды? Придут ли они искать меня? Мне нужно вернуться к ним.

— Ладно, слушай, — говорю я.

Он смотрит на меня невозмутимыми глазами. Его крылья трепещут за спиной, а хвост слегка шевелится. Я теряю ход мыслей, наблюдая за ним, и вынуждена мысленно дать себе оплеуху. Он что-то говорит. Долго, и громко шипит в конце. Я пожимаю плечами и качаю головой.

— Не понимаю, — говорю я. — Мне нужно добраться до моих друзей.

Я показываю на себя, затем замираю и оглядываюсь, понимая, что понятия не имею, где нахожусь по отношению к месту крушения.

— Черт! — восклицаю я, и он садится так быстро, что я едва замечаю, как он двигается.

Он вскакивает на корточки, вытянув руки вперед, словно готов к нападению. Он оглядывается вокруг в поисках какой-нибудь угрозы.

— Нет, нет, — говорю я, двигая руками.

Он смотрит на меня немигающим взглядом, потом на мои руки. Наконец он расслабляется, и я делаю глубокий вдох. Ладно, и что теперь? Мой живот урчит, и теперь, когда я не прижимаюсь к нему, мне снова становится жарко.

— Еда? — спрашиваю я, используя руки, чтобы изобразить, как я что-то ем.

Он внимательно наблюдает за мной, затем медленно повторяет мои движения.

— Да! — я киваю, взволнованная тем, что, возможно, мы действительно общаемся, хотя бы на фундаментальном, детском уровне.

Его рот расширяется, а глаза загораются в безошибочной улыбке. Он обнажает острые заостренные зубы. Он ест мясо. Такие зубы явно не могут быть у пожирателя растений.

Надеюсь, он не каннибал.

Хотя я думаю, что технически это не было бы каннибализмом, так как мы не одной расы. Нет, если бы он хотел съесть меня, он бы уже сделал это, и я не знаю ни одного существа в галактике, которое вступало бы в сексуальные отношения со своей добычей перед кормлением. Это слишком странно, чтобы даже думать об этом.

Мысли о сексе выводят на первый план напряженную, пульсирующую потребность. Нет, не время для этого. Еда, вода, потом добраться до моих друзей — вот что сейчас важно. Я улыбаюсь в ответ, а затем снова изображаю, как будто что-то ем.

— Еда, — медленно повторяю я.

Он кивает и выползает из нашего примитивного укрытия. Я двигаюсь следом, собираю одежду и одеваюсь. Он ныряет обратно в укрытие и достает сумку, которая выглядит так, будто сделана из какой-то кожи. Он роется в сумке некоторое время прежде чем вытащить два предмета, завернутые в нечто похожее на клеенку. Он опускается на колени и осторожно разворачивает их, чтобы показать сочные на вид куски мяса.

Он выжидающе переводит взгляд с них на меня.

Я улыбаюсь, у меня уже слюнки текут, несмотря на то, что мясо сырое. Он протягивает мне один из них, и я беру его. Красное мясо похоже на какую-то говядину, и пахнет вкусно. Я хмуро оглядываюсь. Мне нужно придумать, как его приготовить, чтобы не отравиться. Заметив две палки, лежащие рядом с укрытием, я хватаю их и, аккуратно отложив мясо в сторону, собираю в кучу немного листьев и травы. Я кладу одну палку на кучу, а затем начинаю тереть по ней другой, надеясь создать достаточно трения, чтобы зажечь пламя.

Он опускается на колени и наклоняется, наблюдая с большим интересом. Он ничего не говорит, но переводит взгляд с палочек на меня и обратно. Я продолжаю тереть, и та, что в куче, становится теплой, но я понятия не имею, достаточно ли этого будет, чтобы разжечь когда-нибудь костер или я зря трачу свое время. Я биоинженер, а не бойскаут! Мои руки устают, а горячее солнце уже напекло мне в спину.

Пот капает с моего лба и падает в трут.

— Черт побери! — кричу я и в отчаянии бросаю палки.

Мой живот громко урчит, а все, что мне удалось сделать, это то, что мне стало нестерпимо жарко и я еще более голодна, чем, когда начинала всю эту затею. Разочарование переполняет меня, и накатывают непрошеные слезы. Я падаю на задницу и шлепаю руками по земле, качая головой. Он подходит ближе и тихо говорит. Он неуверенно тянется ко мне и, когда я не отстраняюсь, вытирает слезу с моей щеки. Он держит слезу на пальце, изучает ее, потом что-то говорит.

— Я не знаю! — кричу я. — Я голодная и хочу пить, и я не могу есть это сырым!

Он смотрит на мясо, на меня, потом на мою кучу трута. Клянусь, в его глазах светится понимание. Они расширяются и загораются, потом он снова что-то говорит и показывает на мясо, потом на мою кучу трута. Он повторяет те же слова и движения еще дважды, пока я не качаю головой и не пожимаю плечами, слезы все еще текут по моему лицу. Он снова нежно вытирает слезы с моих щек и издает звук, так похожий на успокаивающее «ш-ш-ш», что я затихаю.

Затем он снова поворачивается к моей куче трута и наклоняется, с шипением выдыхая. И та загорается! На самом деле он настоящий огнедышащий дракон!

Инопланетный мужчина-дракон берет несколько веток, которые я собрала, и подкладывает их в огонь, пока не разгорается небольшой костер. Он улыбается и оглядывается на меня через плечо, затем хватает сырое мясо, насаживает его на палку и держит над огнем. Он вонзает палку в землю, чтобы она сама удерживала пищу. Через несколько мгновений воздух наполняется мягким шипением и ароматом готовящегося мяса, и мой желудок урчит еще громче.

— Спасибо, — говорю я, вытирая последние слезы. — Спасибо. Боже, если бы мы только могли поговорить.

Он говорит что-то, а потом уходит в убежище. Когда он выходит, то протягивает мне бутылку с водой. Я беру ее и с благодарностью пью. Он показывает на свои глаза, потом на мои, потом на бутылку с водой.

По интонации его слов я догадываюсь, что это вопрос, даже если я не могу его понять.

— Прости, — говорю я, извиняясь, не зная за что.

Наверное, за то, что плакала. За разочарование, за то, что вела себя как ребенок, неважно. Он был так добр ко мне. На самом деле он был самым милым, самым добрым мужчиной, с которым я когда-либо общалась. Кто знал, что я скажу такое об огромном инопланетном драконе?

Дома, на корабле, мужчины были совсем другими. Всегда существует тщательное соотношение и ожидание, что все будут спариваться и размножаться, так что следующее поколение будет сильным. Отношение гораздо более… бесцеремонное, я полагаю? Мужчины ожидают, что вы просто сделаете то, что они хотят, что вы дадите им то, что они хотят, и это именно так. Как, например, Гершом. Он приставал ко мне с тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы заниматься сексом, но ни разу по-настоящему не был добр ко мне. Просто простая, элементарная доброта. Например, принести мне покушать, предложить воды или вытереть слезы с удивительной нежностью.

Он поворачивает палку так, чтобы пламя оказалось на противоположной стороне мяса, затем протыкает второй кусок. Этот мужчина-дракон такой другой. Огромный, намного больше любого мужчины, которого я когда-либо видела. Он, наверное, больше, чем Дуэйн Скала Джонсон на пике своей карьеры. Если бы Скала был выше и пропорционально больше, он, вероятно, был бы примерно такого размера. Конечно, у Скалы нет ни чешуи, ни хвоста, ни крыльев, которые время от времени трепещут у него на спине.

Его крылья завораживают. Они выглядят почти как кожа, но имеют красивый блеск, который притягивает взгляд. Но они не могут быть достаточно большими, чтобы он мог летать. По сравнению с его размерами, они слишком малы для этого, просто следуя основным законам физики. Я изучаю их и думаю о том, что я видела на этой планете, и тут меня осенило. Они не для полетов, а для того, чтобы сделать его легче. Планета в основном покрыта песком, ну, из всего, что я видела, а пробираться по песку — это то еще удовольствие. Во время небольшого путешествия, я вязла в нем и мне приходилось бороться за каждый шаг. Если бы эти крылья просто дали ему некоторую подъемную силу, они сделали бы его легче, позволив ему гораздо легче передвигать свое большое тело по песку. Это означает, что хвост предназначен для помощи в маневрировании!

Я хихикаю, когда мои мысли обращаются к науке. Открытия всегда приносили мне самую большую радость в моей жизни, и выяснение природы его эволюции завораживает. Он оглядывается через плечо и улыбается, услышав мой смех. Я улыбаюсь ему в ответ.

— Спасибо, — говорю я.

Он кивает. Мы общаемся! Меня переполняет восторг. Я могу это сделать. Я могу поговорить с пришельцем.

Ладно, это только начало. Хорошо, хм, а как насчет имен?

— Я Калиста, — говорю я, указывая на себя. — А ты? — спрашиваю я, указывая на него.

Он хмурится, или, по крайней мере, супит брови, и его губы складываются в тонкую линию.

— Калиста, — указываю я на себя, очень медленно произнося свое имя. — Ка-лис-та.

Я произношу его и продолжаю указывать на себя. Он пристально смотрит, наблюдая, как двигаются мои губы, как будто запоминает не только звуки, но и движения. Я повторяю это десятки раз, надеясь добиться успеха. Это самая примитивная форма общения, но любой язык можно выучить, если найти отправную точку. Я повторяю и показываю, затем он кивает и указывает на себя.

— Лэй-дон, — медленно произносит он.

Мои глаза расширяются, когда я вскакиваю на ноги и кричу от радости, потрясая кулаком в воздухе.

— Да!

Он тоже подскакивает, оглядываясь по сторонам с поднятыми руками и расправленными крыльями. Его хвост мечется из стороны в сторону.

Я отрицательно качаю головой.

— Нет, все в порядке. Все в порядке.

Он еще раз оглядывается, прежде чем остановить взгляд на мне.

— Все в порядке, — повторяю я.

Он снова опускается на колени и переворачивает второй кусок мяса. Он наклоняется ближе и смотрит на первый кусок, принюхиваясь. Явно удовлетворенный, он вытаскивает палку из земли и протягивает мне еду.

— Ка-лиссс-та, — говорит он, растягивая звук «с» в моем имени.

Мое сердце подпрыгивает к горлу, и я ухмыляюсь от уха до уха. Мое собственное имя никогда еще не звучало так красиво из чьих-то уст.

— Да! — восклицаю я, взволнованно кивая и беря мясо.

Он улыбается, и сажусь и принимаюсь за еду. Это очень вкусно. Мясо влажное и сочное, с богатым вкусом, который вызывает удивление. Он выжидающе смотрит, как я ем.

— Это вкусно, — говорю я, вытирая сок с уголка рта. — Очень вкусно.

Я машу руками и улыбаюсь, и он, кажется, понимает. Он берет свой кусок мяса и, несмотря на то, что он должен быть обжигающе горячим, хватает его с палки голыми пальцами и засовывает весь кусок в рот. Он спокойно жует его, глядя вдаль.

— Лэйдон, — говорю я, и он смотрит на меня, и чешуйки над его правым глазом поднимаются, точно так же, как если бы человек приподнял бровь, чтобы задать вопрос.

Я указываю на него и медленно повторяю его имя. Он улыбается.

— Лэйдон, — говорит он, указывая на себя и кивая. — Калисссста. — Он указывает на меня, все еще растягивая букву «с».

Я испытываю сильное чувство удовлетворения. Это не глубокий интеллектуальный разговор, но мы общаемся. Я хватаю бутылку с водой и делаю глоток.

— Мне нужно к друзьям, — говорю я, вставая и оглядываясь вокруг, пытаясь сориентироваться.

Я заблудилась. Ну, возможно, это немного глупо звучит. Я потерялась с тех пор, как потерпела крушение на неизвестной планете, но теперь я понятия не имею, как вернуться к моим друзьям. Лэйдон наблюдает за мной с большим интересом.

Я прикрываю глаза от солнца и оглядываюсь вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить ориентиром. Убежище, в котором мы спали, находится в оазисе. Там есть небольшой пруд, около двухсот метров в ширину и около сотни в длину, с пышной зеленой травой с широкими листьями и толстыми, тяжелыми корнями, окружающими ее. Территория обсажена деревьями. Стволы деревьев действительно широкие у основания, некоторые из них достигают по меньшей мере четырех метров, но они становятся меньше, чем выше поднимается дерево. Вершины не больше полуметра в поперечнике. Листья — это массивные пальмы, которые растут только вокруг вершины.

— Друзья, — повторяю я Лэйдону.

Он внимательно смотрит на мой рот, потом качает головой, показывая, что не понимает. Я пытаюсь жестикулировать руками, указывая на себя, затем двигаю руками в фигуре песочных часов рядом со мной. Я понятия не имею, как донести до него понятие друзей. Он качает головой после того, как я делаю еще несколько попыток.

Лэйдон собирает те немногие вещи, которые мы взяли с собой из убежища. Он протягивает мне мою сумку и перекидывает свою через плечо. Последний предмет, который он достает из укрытия, удивляет меня. Это копье, но верхушка его — изогнутое метровое лезвие. Оно выглядит острым, как бритва, и показывает уровень мастерства и технологий, которые я не надеялась тут увидеть. Лэйдон замечает, что я смотрю на оружие. Он смотрит на него, затем снова на меня, прежде чем протянуть его мне.

— О, эм, нет, я… — заикаюсь я, поднимая руки и отмахиваясь.

Я никогда не держала в руках ничего подобного, и это пугает меня до чертиков. Он улыбается, кивает, затем легко крутит его, прежде чем развернуть и закрепить на спине. Что ж, по крайней мере, я буду хорошо защищена. Я еще раз оглядываюсь. За нашим укрытием большой цветок. Он массивный, с длинными листьями, которые растут из его красно-оранжевого глаза. В центре, похоже, есть дыра. Листья и лепестки имеют ржавый цвет и лишены какого-либо блеска, который я обычно ассоциирую с жизнью. Я направляюсь к нему, но Лэйдон кладет руку мне на плечо и тянет назад, чтобы я повернулась к нему лицом. Он качает головой и что-то говорит, указывая на растение.

Я не понимаю слов, но понимаю смысл. Он не хочет, чтобы приближалась к нему. Я пожимаю плечами, и он улыбается. Он указывает куда-то вдаль, что-то говорит и начинает идти. Он делает четыре шага, потом оборачивается и смотрит на меня. Я не знаю, что мне делать, но у меня есть выбор — остаться здесь и умереть или последовать за пришельцем-драконом. Думаю, и так предельно ясно какой вариант я выберу. Я поправляю сумку на плече, затем догоняю его и изо всех сил стараюсь не отставать.

Глава 8

ЛЭЙДОН

«Калиста», — думаю я про себя, пока мы идем.

Мне нравится, как звучит ее имя, оно женственное и приятно на языке. Она спотыкается, и я ловлю ее, придерживая, пока она не отталкивает меня. Она что-то говорит, но ее слова слишком быстры и полны сложных звуков, которые я не могу понять. Я улыбаюсь, когда она указывает на нас, потом на себя, а затем делает какое-то другое движение, которое не имеет смысла. Мне нравится ее энергия. Она полна жизни, хотя ее бледная кожа уже порозовела. Я предлагаю ей еще воды, и она жадно пьет.

Я должен как можно скорее раздобыть эпис. Он адаптирует её к жизни здесь. Я очень хочу, чтобы она жила. Мне нравится ее мягкость. Когда я чешу нос, я ловлю на пальцах ее запах, и это доставляет удовольствие. Ее мягкие складочки, ее влажность, ее запах, мягкие обнаженные холмики ее грудей — она прекрасна. Красива… странной, другой красотой. Я хочу снова доставить ей удовольствие. Со временем она доставит удовольствие и мне в ответ. Я в этом уверен. Она еще не готова, но у нас есть время. Как только у нее будет эпис, у нас будет столько времени, сколько потребуется.

Она снова спотыкается, и я ловлю ее. Она отрицательно качает головой.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Она улыбается, вытирает лоб, такой странный из-за отсутствия защитных чешуек, а затем двигает головой вверх-вниз. Ее глаза яркие и блестящие, и у них нет защитных век. Любой ветер легко ослепит ее, но ясная голубизна ее глаз великолепна, как идеальная мерцающая чешуя. Я улыбаюсь в ответ и двигаюсь дальше. Она снова спотыкается и падает на колени. Я смотрю, как она с трудом поднимается на ноги, отмахиваясь от меня. Она делает шаг ко мне, и ее ноги утопают в песке. Ей приходится бороться за каждый шаг, поднимая ногу вверх, выставляя ее вперед, позволяя ей погрузиться, а затем вытаскивая стоящую сзади. Это выглядит утомительно. Ей нужны крылья и хвост, но за неимением всего этого, возможно, она примет мою помощь. Я подхожу к ней и обнимаю за талию.

— Обними меня за плечи, — говорю я.

Она пинается, но, в конце концов, понимает, чего я хочу, когда я направляю ее руку туда, куда надо. Расправив крылья, я двигаюсь вперед, принимая на себя часть ее веса. Она все еще идет сама, но я делаю ее легче, и мы более продуктивно продвигаемся вперед. Судя по положению солнца, к тому времени, как мы доберемся до следующего оазиса, где сможем отдохнуть, уже почти стемнеет.

Мы путешествуем, и моя женщина говорит без умолку, а я стараюсь следить за ее словами. Ее язык труден для моего языка, и она быстро говорит.

Земля под нами дрожит, и я замираю, опускаясь на корточки. Она делает шаг вперед, заставляя меня схватить ее за талию и поднять с земли. Я больше не могу рисковать.

— Замри, — шиплю я.

Она произносит несколько слов слишком громко. Я отчаянно качаю головой, но она продолжает говорить. Дрожь приближается, и я закрываю ей рот ладонью, заставляя ее стиснуть зубы. Ее прекрасные глаза расширяются, и я узнаю в ее взгляде страх, но сейчас у меня нет выбора. Я постараюсь объяснить ей, когда будет время, но сейчас? Главное остаться в живых.

Она бьется в моей хватке, заставляя меня сжимать ее до тех пор, пока я не убеждаюсь, что она чувствует боль. Слезы застилают ей глаза, и ее губы прижимаются к моей ладони. Я хочу отпустить ее, объяснить, но земля дрожит сильнее. Монстр движется прямо под нами. Малейший звук мог привлечь чудовище. Я и раньше сражался и убивал землию, но это нелегко, и в прошлый раз я был тяжело ранен. Я едва выжил. Я никак не смогу защитить Калисту, сражаясь с одной из землий, поэтому я не отпускаю девушку.

Я чувствую вину. Я знаю, что она не понимает. Она, вероятно, думает, что я жесток, это прямо противоположно тому, чего я хочу, а хочу я, чтобы ей было хорошо. Я хочу слышать, как она стонет, особенно подо мной, когда я доставляю ей удовольствие. Мой хвост напрягается, когда мои мысли становятся похотливыми, но мне нужно сосредоточиться.

Я направляю все свои чувства на почву, пытаясь представить местоположение гигантского червя. Дрожь отступает. Мы почти в безопасности. Девушка сопротивляется сильнее, и моя хватка ослабевает, когда она вырывается. Она падает на землю, и я вижу это как в замедленной съемке. Если она упадет, землия точно нанесет удар. Расправив крылья, чтобы поддержать себя, я подаюсь вперед и ловлю ее, всего в нескольких дюймах над землей.

— НЕТ! — я громко шиплю, пытаясь имитировать слово, которое она произнесла, когда трясла головой.

Я думаю, что в нем правильный смысл. Я уже видел, как она это делала. Она лежит в моих объятиях, уставившись на меня с открытым ртом, явно желая что-то сказать, но я качаю головой, желая, чтобы она замолчала. Видимо у меня получается, потому что ее рот захлопывается, и она лежит неподвижно. Мои руки горят от усилий удержать ее над землей, пока я жду, когда землия уползет подальше. Дрожь пробегает по моим мускулам, когда я напрягаюсь, но не отпускаю ее. Она — мое сокровище. Я буду защищать ее. Никто и ничто не будет обладать ею.

Наконец я перестаю ощущать дрожь и осторожно опускаю ее на землю. Она лежит и смотрит на меня, не двигаясь, пока я не встаю, и она делает то же самое. Мы смотрим друг на друга, и она что-то говорит. Я смотрю, как шевелятся ее губы, но ничего не понимаю.

— Нет? — говорит она, качая головой и поднимая руку между нами, ладонью ко мне.

Я наклоняю голову набок.

— Нет.

Я повторяю это слово и качаю головой. Используя свои руки, я имитирую ходьбу, перебирая ладонями в воздухе перед собой, и говорю слово «нет». Она пристально смотрит на меня, потом понимающе кивает.

— Землия, — говорю я.

Я изображаю сказанное, держа левую ладонь горизонтально, словно это земля, затем поднимаю правый кулак и имитирую извивающиеся движения, как червь, которым и являются землии. Я открываю и закрываю кулак, чтобы изобразить рот, хватающий воздух.

— Зельм-иа? — спрашивает она, и я качаю головой.

— Зем-ли-я, — повторяю я, все еще изображая монстра.

— Землия, — правильно произносит она и вопросительно указывает на землю.

— Землия, — соглашаюсь я, кивая и улыбаясь своему энтузиазму.

Она умна и сообразительная. Я раскрываю руки и заключаю ее в объятия, показывая, что буду защищать ее, обнимая и прижимая к груди. Пьянящий аромат ее волос наполняет мои ноздри. Мои ладони лежат на ее попке, и мои мысли возвращаются к тому, чтобы доставить ей удовольствие. Она обнимает меня за шею и прижимается ко мне. Она теплая… слишком теплая. Я отодвигаю ее на расстояние вытянутой руки и пристально смотрю на нее. Она раскраснелась, и ее кожа имеет нездоровый вид. На ее мягких губах появились морщинки и трещинки, а глаза уже не такие яркие.

Достав бутылку с водой, я снова протягиваю ее ей, но знаю, что этого будет недостаточно. Ей нужен эпис. Мы должны как можно скорее добраться до пещеры, иначе мое величайшее сокровище не выживет. Я не могу этого допустить. Она моя, и я буду защищать ее.

Она жадно пьет воду, вытирает губы и улыбается. Тепло разливается у меня в груди от облегчения. Я спасу ее. Другого выхода нет.

— Землия, — повторяет она и указывает на землю.

Я киваю, затем обнимаю ее за плечи, и мы продолжаем идти к оазису. Сейчас у нас мало воды, но мне нужно гораздо меньше, чем ей. Я могу обходиться без воды несколько дней, но она не может продержаться дольше отметки солнца (прим.: местное измерение времени), прежде чем ей понадобится очередная доза, что только оттягивает неизбежное. Ее тело отключится от жары через несколько дней без эписа. Ни чешуи, ни теплообмена, мех в странных местах — это экзотично и соблазнительно, но совершенно непригодно для жизни здесь.

Солнце делает четыре отметки, прежде чем мы натыкаемся на следы стаи гастеров. Я останавливаюсь и опускаюсь на колени рядом с отпечатками, изучая их. Я бы сказал, что тут прошла стая из шести особей, но один из них тащится позади с больной ногой. Я смотрю на Калисту и улыбаюсь. Мясо гастера — редкое лакомство. Оно вкусное, а также должно помочь выиграть немного времени для ее выживания. Обычно я не охочусь на них, потому что они опасны и едят мясо, в отличие от биво. Опасность компенсируется тем, что Калисте это поможет.

Их мясо очень восстанавливает силы.

— Гастер, — говорю я, указывая на следы.

Она с интересом наблюдает и старается произнести это слово. Требуется несколько попыток, и она все еще с трудом произносит мягкие звуки, но у нее получается.

Я снимаю свой лохабер со спины, перехватываю поудобней, а затем опускаю в положение готовности. Я указываю на свой лохабер, а не на следы.

— Гастер, — говорю я, и она повторяет это, а потом произносит еще одно слово.

Я наблюдаю за ее ртом, смотрю на форму губ, когда она произносит это слово. Затем она изображает, как берет что-то с ладони и кладет в рот. Она имеет в виду еду! Я улыбаюсь и киваю, наблюдая, как она повторяет это слово. Я внимательно слушаю.

— Еееееда, — передразниваю я, и она возбужденно кивает.

— Еда! — восклицает она, и ее голос прекрасен, как звон сверкающих колокольчиков.

— Еда, — повторяю я.

Я предлагаю ей продолжить наше путешествие, и она обнимает меня за плечи. Потом мы охотимся. Следы настолько свежие, что я не думаю, что они намного ушли вперед. Судя по направлению их движения, они, вероятно, направляются в тот же оазис, что и мы, а мы должны добраться туда незадолго до наступления темноты.

Если нам удастся нагнать гастеров и убить одного из них, то у нас будет ужин, когда мы остановимся на ночь.

Я двигаю крыльями и увеличиваю скорость, принимая на себя большую часть ее веса. Ее ноги двигаются, пока я продолжаю двигаться, но большую часть времени она едва касается земли. Ее плохо сложенное тело просто не может с легкостью передвигаться по песку. Мои крылья полностью расправлены, и это помогает ей хоть частично скрыться от солнечных лучей. По мере того как мы движемся, следы становятся свежее. Раненый отстает от стаи. Его следы сейчас немного в стороне. Скоро он двинется сам по себе, чтобы умереть. Гастеры — стайные существа, но слабые приносят себя в жертву, вместо того чтобы замедлить группу. Как только они умрут, стая будет питаться ими. Хотя они и не убивают себе подобных, но не прочь поживиться останками.

Я опускаюсь на корточки, увлекая девушку за собой, когда слышу мягкий мычащий звук. Он ранен. Не знаю, как близко стая, но мы близки к тому, что мне нужно. Я убираю руку Калисты со своих плеч и жестом показываю ей сесть. Потом требуется несколько минут жестикуляции и повторения слов, но наконец она лежит на земле и смотрит на меня. Я снимаю с себя накидку и накрываю ее, чтобы замаскировать ее в песке от любых хищников, которые могут появиться на нашем пути.

Убедившись, что она спрятана так хорошо, насколько это возможно, я пригибаюсь к земле и пробираюсь к вершине хребта. Как только я добираюсь туда, я ерзаю на месте туда-сюда, погружаясь в песок с помощью своего хвоста, а затем двигаюсь вперед, пока не вижу раненого гастера. Стая находится на приличном расстоянии и входит в оазис, к которому мы направлялись. Раненый ходит по кругу, мычит.

Гастер — это большая ящерица с острыми, как бритва, челюстями, громоздкими буграми на спине и четырьмя конечностями с широкими перепончатыми лапами. Шипы торчат в разных местах на твердой коже, чтобы помочь отогнать любых хищников. Не то чтобы у гастеров были реальные угрозы. Единственные, кто охотятся на них, — это землии, и ничто не спасет его от одного из них. Шипы могут повредить глотку землии, но к тому времени для гастера все будет уже кончено.

Я стараюсь подобраться поближе, держа себя частично погребенным под песком и вне поля зрения. Ветер дует в мою сторону, отгоняя мой запах, что очень важно. Гастер возможно и ранен, но он все еще очень опасен. Возможно, даже опаснее, чем если бы не был ранен. Мое единственное преимущество в том, что теперь он один. Я нахожусь в десяти метрах, когда гастер перестает поворачиваться и смотрит в мою сторону, пробуя языком воздух. Левая задняя нога ранена. Она выглядит сломанной, судя по тому, как она вывернута и распухла. Это удержит его от атаки, их обычного способа нападения, но зубы — его главное оружие. Я замираю на месте, ожидая, заметят ли меня или он просто заподозрил мое присутствие. Он хлещет хвостом и бросается вперед. На последнем шаге раненая нога ударяется о землю, и существо вскрикивает, когда конечность подкашивается. Его задняя половина ударяется о землю, и я подпрыгиваю в воздух, замахиваясь своим лохабером. Лучшей возможности мне не представится.

Я разворачиваю оружие и целюсь вниз, расправляя крылья, чтобы замедлить и направить свой спуск. Гастер поднимает глаза, когда я скольжу. Его широкая пасть открывается, обнажая ряд за рядом длинных острых, словно лезвия, зубов. Он широко раскрывает пасть, словно хочет проглотить меня целиком. Я меняю направление так, чтобы скользить по его открытой пасти, а не прямо в нее. Проходя мимо, я провожу лезвием лохабера по его рту, разрезая сухожилия, управляющие челюстью. Нижняя половина его рта раскрывается, не в силах поддерживать напряжение, и он воет от боли.

Я приземляюсь в метре, разворачиваюсь и вонзаю оружие в бок ящероподобного существа, пробиваясь сквозь защитные шипы. Мой прицел сбился — я попал в ребро. Гастер переключается на новый источник боли, вырывая лохабер из моей хватки. Я приседаю, чтобы сделаться менее заметным, пока он ослеплен болью. Он без колебаний бросается в атаку, и в этот момент я слышу далекий крик, который привлекает мое внимание. Калиста на вершине хребта. Гастер врезается в меня, пока я смотрю на нее, а потом мое внимание концентрируется на зубах и слюне. Острые, как бритва, зубы впиваются в мою кожу, пока я пытаюсь удержать монстра.

Два длинных шипа торчат из его головы над глазами, и я хватаю их, используя как своеобразные рычаги. От инерции монстра я аж проехался назад по песку. Я использую рога, чтобы не дать зубам наделать в моей коже новых отверстий. Моя защитная чешуя помешала появлению большинства их них, но все же у меня имеется несколько небольших порезов там, где зубы оставили свой след. Я отстраняюсь, заставляя голову гастера запрокинуться назад, а затем в отчаянном движении запихиваю руку ему в горло, тем самым перекрыв дыхание. Он борется и бьется в моем захвате, не в силах дышать, пока, наконец, не падает замертво к моим ногам.

Я отшатываюсь, чтобы перевести дыхание. Калиста подбегает и проводит руками по моей груди, по бокам, по рукам, затем обхватывает мое лицо. Желание и возбуждение вспыхивают, и мой хвост встает торчком. Она смотрит на каждый маленький порез, а затем отрывает кусок ткани от покрывала, которым я прикрывал ее, того, которое должно было защищать ее, и использует его, чтобы промокнуть мои маленькие раны. Из нее льется непрерывный поток слов. Я хватаю ее за руки, заставляя остановиться. Она смотрит мне в глаза.

— Калисссста, — говорю я медленно, чтобы правильно произнести ее имя.

В уголках ее глаз появилась влага. Неэффективная, даже глупая, и все же она мне нравится.

Должно быть, это какой-то способ показать, что ей не все равно.

— Лэйдон, — говорит она, затем протягивает руку и касается моей щеки.

Я повторяю ее жест. Мягкость ее кожи поражает меня, но осознание того, что она чересчур горячая поражает меня еще больше. На самом деле она вся горит, и ее лицо покраснело. Сухость губ, отсутствие блеска в глазах — очевидно, что ей нужен эпис. Завтра. Она просто должна дожить до завтра. Я прерываю момент и поворачиваюсь к гастеру. Я свежую его и начинаю вырезать куски мяса. Сегодня мы хорошо поедим. Во время процесса я наблюдаю за оазисом, убеждаясь, что стая двинулась дальше. Они не выходят сюда, и я успокаиваюсь. Стаи гастеров никогда не задерживаются надолго на одном месте.

Калиста помогает, заворачивая мясо в клеенку, чтобы сохранить его свежим, пока я срезаю куски. Это грязная работа, но с ее помощью она не займет много времени. Мы направляемся к оазису, но, даже положив руку мне на плечо, она спотыкается и падает на колени. Она поднимает глаза и что-то говорит, с трудом поднимаясь на ноги. Я даю ей воды, но она все еще выглядит слабой и очень раскрасневшейся. Я подхватываю ее на руки и несу оставшуюся часть пути. В любом случае, так я быстрее доберусь до оазиса, не сбавляя при этом темпа.

Как только мы добираемся до оазиса, я сооружаю укрытие, развожу костер и готовлю мясо гастеров. Его запах наполняет воздух. Калиста с интересом наблюдает, как оно готовится, облизывая губы. Когда все готово, я протягиваю ей первый кусочек и смотрю, как она дует на него, а потом кладет в рот. Ее глаза расширяются, когда она жует, а затем она улыбается и при этом жует быстрее. Она произносит слова, при этом сок стекает у нее по подбородку. Я не понимаю слов, но понимаю, что она имеет в виду. Румянец на ее коже отступает, когда магия мяса гастера проникает в ее организм. Я отдаю ей и следующий кусок, ожидая, пока она не насытится, чтобы после поесть самому. Она нуждается в этом гораздо больше, чем я, и эффект получается впечатляющий. Ее кожа светлеет, возвращаясь к своему нормальному оттенку, а глаза снова становятся яркими. Но губы у нее все еще потресканные. Эффект временный. Это вызвано тем, что гастеры иногда сами едят эпис, поэтому его сущность пропитывает их мясо.

Она получает свою порцию, потом я тоже ем, прежде чем потушить огонь. Мы заползаем в укрытие, я хочу удовлетворить ее, но боюсь, что она слишком слаба. Когда я ублажал ее раньше, было так много влаги, что я уверен, что это способствовало ее обезвоживанию, поэтому я сопротивляюсь желанию. Я ложусь, не зная, чего она хочет, и поэтому стараюсь держать между нами дистанцию. Она лежит ко мне спиной, но смотрит через плечо, когда я ложусь. Она хмурится, затем придвигается, пока не прижимается ко мне. Я обнимаю ее и кладу свою голову на ее. Мы засыпаем, прижавшись друг к другу.

Глава 9

КАЛИСТА

Я просыпаюсь в спокойствии и комфорте. Прохладно, ммм, я прижимаюсь ближе к освежающей температуре, наслаждаясь ею. Это место отстой, но здесь, рядом с Лэйдоном, очень мило. Он такой прохладный на ощупь, что кажется, будто у него имеется встроенным персональный кондиционер. Он шевелится и двигается позади меня, и это приятно, но уже совсем по-другому. Черт, но он сексуальный. Я хочу его, но как только я думаю об этом, на ум приходят мои друзья. Они потерялись в пустыне и напуганы. Я должна убедить его. Я знаю, что он поможет им, если я смогу его убедить.

Он гладит меня по боку и выползает из маленького укрытия. Я переворачиваюсь на другой бок и смотрю, как он разводит небольшой костер, а потом готовит нам завтрак. Я надеюсь, что это снова то вкусное мясо. Я никогда еще не пробовала ничего такого вкусного. Вкус настолько освежающий и бодрящий, что я почувствовала себя живой и полной сил. После того как я его съела прошла моя головная боль и все прочее. Я наблюдаю, как он вытаскивает несколько кусочков, насаживает их на палки и кладет на огонь. Улыбаясь, я выползаю и присоединяюсь к нему. Он, кажется, ничуть не устал после битвы с этим монстро-ящером. Я провожу рукой по его бицепсам, а затем по груди. Он оглядывается и улыбается.

— Калисссста, — говорит он, все еще протягивая букву «с».

— Лэйдон, — отвечаю я.

Едим мы в основном молча. Солнце уже припекает, и я знаю, что с каждым днем будет только жарче. Пока мы едим, я смотрю на растения, растущие вокруг этого оазиса. Это захватывающе, и я действительно хочу потратить время, чтобы изучить, как они приспособились как к жаре, так и к почве. Мы потерпели здесь крушение, и даже если отправят спасателей, что весьма сомнительно, пройдут поколения, прежде чем они прибудут. Если мой народ хочет выжить, нам придется адаптироваться. Лэйдон заканчивает есть, упаковывает припасы и осторожно тушит огонь. Он встает, что-то говорит и делает жест в сторону деревьев. Он жестом просит меня присесть. Мне кажется, он хочет, чтобы я осталась здесь.

— Ладно, конечно, иди. Я останусь, никаких проблем, Одинокий Рейнджер, — язвительно говорю я, как будто он знает, кто такой Одинокий Рейнджер, хотя, я бы тоже не знала, если бы Джонни Депп не снял фильм. Мне нравятся старые фильмы.

Лэйдон кивает, затем направляется к деревьям и исчезает из виду. Я уверена, что в том направлении должна быть вода. Мы находимся на краю оазиса, и я намерена использовать эту возможность, чтобы исследовать и собрать некоторые растения для исследований. Первое, к чему я подошла, — это миниатюрный кактус с красным оттенком. У него острые шипы, и он реагирует на окружающую среду. Когда я приближаюсь, он дрожит и вибрирует. Когда я стою неподвижно, он замирает. Я нахожу маленькую палочку, тычу в него, и он отклоняется. Потрясающе!

Я собираю образцы, где могу, но большая часть флоры обладает интересными защитными механизмами. В своих блужданиях по оазису я совершенно потерялась во времени и пространстве, пока не слышу звук плещущейся воды. Чем ближе я подхожу к источнику воды, тем более разнообразной становится растительная жизнь. Песок уступает место пышной растительности, похожей на траву, но с более широкими листьями и более жесткими стеблями. Правда, она зеленая, и это радует глаз. То тут, то там встречаются маленькие, ярко-желтые цветы, которые растут небольшими скоплениями. Я останавливаюсь и срываю несколько.

Плеск воды становится громче, когда я натыкаюсь на новые странные деревья с массивным основанием. Обойдя один из них, я вижу бассейн, который является сердцем оазиса, и еще кое-что. Лэйдон стоит в воде и плещет ею на себя. Вода доходит ему всего лишь до бедер, выставляя на показ каждый дюйм его великолепного тела. Он красив, удивителен и потрясающ. У меня не хватает прилагательных, чтобы описать его сексуальность. Пока я смотрю, он набирает воду в ладони и выливает себе на голову. Когда она стекает вниз, солнечный свет сверкает на мокрой чешуе и великолепном совершенстве его мышц. Чешуя покрывает большую часть его тела мягкими цветными пятнами, которые варьируются от желтого до синего и образуют красивый узор.

Его член вяло висит между ног, и он впечатляет. Даже устрашает. Я никогда не видела такого большого пениса, но он выглядит соразмерным на его огромном теле. Он размером и длиной с мое предплечье, а сверху — ряд гребней. Его массивная мускулистая грудь сгибается и расслабляется, когда он наклоняется за водой, и жесткие линии его пресса напрягаются, а затем выпрямляются. Он держит воду высоко над головой, льет, потом нагибается и достает со дна две горсти песка, которыми начинает оттирать себя.

Я мокрая и очень хочу потрогать себя для облегчения. Нет, я хочу, чтобы ОН прикоснулся ко мне для облегчения, как в ту первую ночь, и я хочу большего, но о чем я думаю? Я даже не знаю, совместимы ли мы друг с другом. Конечно, у него есть член, но он большой! Слишком большой для меня, я уверена. Но я не могу отвести от него глаз. Внезапно я понимаю, что он смотрит на меня, потому что его огромный член встает по стойке «смирно». Мои щеки пылают сильнее, чем даже от палящего солнца.

— Эм… привет… эм, да… Лэйдон, эм… — заикаюсь я.

— Калисссста, — он произносит «с» в моем имени более отчетливо, чем когда-либо.

Я смущенно опускаю глаза, но слышу плеск воды, когда он направляется ко мне. Переминаясь с ноги на ногу, я не знаю, что делать. Я поднимаю глаза, и он смотрит на меня с выражением лица, которое я могу истолковать только как желание. Он хочет меня. Как такое возможно? На самом деле я никому не нужна, я просто зануда — девчонка-ботанка. Такие горячие парни, даже если они пришельцы, не могут меня хотеть.

Он уже близко. Слишком близко. Такое ощущение, что не хватает воздуха. Я не могу отдышаться. Пока я смотрю на землю в моем поле зрения появляются сперва его пресс, точеные бедра, а затем его член. Налитой, жесткий и красивый, когда солнечные блики играют на разноцветных гребнях. Он рычит, тянется и кладет ладони на мои плечи.

— Калисссста, — произносит он мое имя как мантру.

Во мне борются страх и желание. Он хочет меня, но это безумие. Он кладет пальцы мне под подбородок и приподнимает, пока я не встречаюсь с ним взглядом. Его странные, нереальные, манящие глаза, пробуждают во мне вещи, которые я даже не могу притвориться, что понимаю. Я хочу уступить ему, и он медленно кивает. Он проводит ладонями по моим рукам, мягко и нежно. Дрожь пробегает по моей спине, вызывая дрожь и трепет. Он замирает, глядя мне в глаза, потом снова начинает поглаживать. Он проводит пальцами по моим волосам, затем обхватывает мое лицо своими огромными ладонями. Он наклоняется ближе, потом еще ближе.

Я хочу его, но нет, мне страшно. Слишком страшно. Я вскрикиваю и отскакиваю назад.

Он шипит и наклоняется ко мне, протягивая руку. Мои глаза расширяются, когда страх наполняет мой желудок кислотой, и я дрожу всем телом. Он огромен, и непреодолимо накрывает желанием дать деру. Я не могу сопротивляться этому. Я разворачиваюсь и бегу так быстро, как только могу. Я бегу вслепую, продираясь сквозь деревья, а по моему лицу текут слезы. Без направления, без понятия, куда и зачем я направляюсь. Я бегу, надеясь на спасителя. Я бегу до тех пор, пока мои ноги не перестают нести меня, и я падаю, сжимаюсь в кучу и плачу.

Мое тело сотрясается от рыданий пока я лежу и плачу до тех пор, пока, наконец, не успокаиваюсь. В этот момент я понимаю, что хочу пить, и где-то в своем безумном беге через заросли я потеряла свой рюкзак, в котором была моя вода и единственные запасы, которые у меня были.

— Черт побери, идиотка, — ругаю я себя. — И что теперь? — говорю я вслух, чтобы не запаниковать.

Встав, я оглядываюсь по сторонам. Я заблудилась, окончательно заблудилась.

— Ладно, бегать вслепую по чужой планете от единственного парня, который мог бы помочь тебе, — глупо. Усекла. Заметка для себя на будущее, в следующий раз не бойся большого члена, ладно?

— Значит, у него член как у… дракона. Ну и что с того?

Я качаю головой от собственной глупости. Вон там в нескольких ярдах впереди стоят деревья. У них нет нижних ветвей, но верхние толстые и обильно усыпаны листьями, которые затеняют от солнца. Некоторые из веток нависают так низко и густо, что, возможно, я смогу протиснуться между ними, если буду осторожна, и подняться достаточно высоко, чтобы посмотреть на пустыню и сориентироваться.

— Черт, я как одна из тех глупых девочек-подростков в фильмах ужасов. О боже, чудовищный пенис, беги по лесу! Мне только не хватало для полного совпадения потерять по пути рубашку, и я стала бы идеальной приманкой для серийного убийцы.

Джоли обожает такие дурацкие старые фильмы ужасов и заставляет меня смотреть их снова и снова. Джоли. Надеюсь, с ней все в порядке, и со всеми остальными тоже. Они ищут меня? Они, наверное, списали меня со счетов как умершую. Это меня огорчает, но если они живы, то все в порядке. Если я смогу снова найти Лэйдона, я знаю, что смогу донести до него, что мне надо вернуться к остальным, и когда я вернусь, я буду героем. Он поможет моему народу выжить. Я знаю, что он поймет и поможет.

— Неужели? — спрашиваю я себя, шагая между деревьями. — Откуда ты это знаешь, Мисс Умница?

Я не знаю, но чувствую, что он поступит именно так. Я имею в виду, он был так нежен и добр со мной. Он был со мной, милым, что ли.

— Милым? — спрашиваю я в никуда. И не получив ответа, я, конечно, отвечаю сама. — Да, милым, как будто я принцесса.

Я смеюсь над собой. Возможно, это жара так на меня влияет. Я так обезвожена, и у меня снова болит голова. Не важно, сколько я пью, мне все равно не хватает влаги. Мясо, которое он дал мне вчера вечером, помогло. От моего живота к конечностям словно растеклась приятная прохлада. Это было потрясающе, и, черт возьми, чего бы я только не отдала, чтобы снова ощутить это.

— Итак, да, я принцесса Вулкана, и теперь я потерялась. Лэйдон может стать моим принцем и найти меня в любой момент.

Сбоку от меня ломается ветка, потом над головой шумит листва. Я подпрыгиваю, ища источник шума, а потом кричу, когда вижу его. Огромная, похожая на гориллу тварь выходит из-за одного из деревьев. У него массивные «руки», похожие на маленькие стволы деревьев. Егоогромные кулаки упираются в землю, когда он идет вперед, останавливается, а затем колотит землю. Густой мех свисает с плеч и верхней половины «рук», но нижняя половина — голая кожа насыщенного синего цвета. У него цепкие карие глаза, которые следят за каждым моим движением. Согнувшись и опираясь на «руки», существо почти такого роста, как и я — метр семьдесят. Я замираю, стараясь не провоцировать его.

— Эм, простите? — говорю я. — Не знала, что тут занято.

Я отступаю на шаг, но он не двигается, поэтому я делаю еще один шаг назад. Потом дерево надо мной шумит, и что-то падает. Краем глаза я замечаю, что именно, и кричу, падая на корточки, пытаясь защитить голову. За моей спиной еще один. Деревья ходят ходуном от их грохота, а затем все больше существ спрыгивают на землю, как падающие кокосы, за исключением того, что это больше смахивает на дождь из огромных приматов. Они перекрикиваются друг с другом, некоторые из них бьют себя в грудь или бьют по земле. Парочка из них толкает друг друга, но меня больше всего беспокоит то, что я окружена. Они держатся на расстоянии, но при этом я нахожусь в середине. Я медленно поворачиваюсь по кругу, пытаясь увидеть их всех.

— Черт, — бормочу я, затем первый делает шагает ближе, и я поворачиваюсь к нему лицом. — Стой на месте!

Я кричу, но это не имеет значения. Он приближается шаг за шагом. Он тянется ко мне своей массивной лапой, которая выглядит достаточно большой, чтобы раздавить мою голову, не задумываясь. Я замираю, не в силах пошевелиться. Каждый мускул деревенеет, и все, что я могу сделать, это изо всех сил стараться не плакать. Он касается моих волос и проводит по ним пальцем. Когда он отстраняется, я вздыхаю с облегчением, которое превращается в крик, когда он движется с ослепительной скоростью, хватает мои волосы в кулак и дергает. Меня с силой швыряет на землю, и мой крик не прекращается.

Глава 10

ЛЭЙДОН

— Черт побери, — шиплю я, снова натягивая одежду и собирая сумку.

Я хочу ее и знаю, что она наслаждалась моими ласками, так почему же она убежала? В этом нет никакого смысла. У нее нет здравого смысла! Без защиты, без оружия, недостаточно сильная, чтобы самостоятельно поднять ветку баоба, и она убегает вслепую. Глупо и опасно. Я должен найти ее, пока она не наткнулась на что-нибудь. Квет или ту стаю гастеров, что мы видели вчера вечером. Здесь мало что безопасно для ничего не подозревающего. Тайсс — это не такой уж гостеприимный и всепрощающий дом.

Полностью одевшись, я иду по ее следу за ней. Гнев пульсирует с каждым ударом моего сердца. Когда найду ее, я заставлю понять, что она не может поступить так снова. Она — мое величайшее сокровище, и я не позволю ей умереть. Я останавливаюсь и опускаюсь на колени. Ее следы четкие, и по ним легко идти. Глядя вперед, я вижу заросли деревьев баоба.

Черт побери, там живут маджмуны. Может быть, она свернула. Я бегу, в глубине души зная, что она этого не сделала.

Ее крик пронзает воздух, и я расправляю крылья, подпрыгивая с каждым шагом, чтобы двигаться быстрее.

— ЛЭЙДОН! — выкрикивает она мое имя, и гнев пульсирует в ответ на ее вопль.

Что бы ей ни угрожало, оно испытает на себе мой гнев. Я голыми руками разорву его на части. Она моя, никто и ничто не может причинить ей вреда. Я перепрыгиваю через упавшую ветку, добравшись до деревьев. Племя маджмунов на земле кружит вокруг нее. Их альфа держит ее за волосы и тащит по кругу, в то время как остальные колотят по земле и по груди.

— КАЛИССССТА! — реву я, подпрыгивая высоко в воздух и выхватывая из-за спины свой лохабер.

Мои ноги касаются дерева баоба на высоте нескольких футов, и я использую его, чтобы оттолкнуться и прыгнуть еще выше. Мой крик привлекает внимание маджмунов. Они смотрят вверх и кричат в страхе и отчасти в предвкушении вызова. Альфа перестает таскать Калисту. Он встает на задние лапы и колотит себя в грудь, рыча на меня. Я поднимаю свой лохабер над головой, держа его обеими руками, и опускаю вниз, намереваясь вонзить ему в череп. Я замахиваюсь на его голову, а он наносит удар — бьет меня в живот — отбрасывая назад.

Из меня выбивают воздух. Я машу крыльями, пытаясь восстановить равновесие, а мой хвост бешено мечется из стороны в сторону. Я врезаюсь в дерево баоба достаточно сильно, чтобы травмироваться, но моя чешуя спасает меня от любых повреждений. Я складываю крылья и позволяю себе соскользнуть вниз по стволу дерева и приземлиться на корточки с лохабером наготове. Альфа колотит по земле и рявкает — звук очень смахивает на смех.

— Онипиналименякакмячик, Лейдон, — говорит Калиста слова, которые я не понимаю, но в конце узнаю свое имя.

Я не спускаю глаз с альфы. Он выдвигается вперед, угрожающе колотя по земле. Я стою на месте и не спускаю с него глаз. Если я это сделаю, он будет чувствовать себя доминирующим. Он на моей территории — никто здесь не властен надо мной. Я делаю шаг вперед, он отступает, и я издаю беззвучное шипение. Альфа качает головой, бьет по земле, затем делает несколько быстрых шагов вперед, снова ударяя по песку. Я стою неподвижно, и он отступает.

Маджмуны вокруг него заулюлюкали, видя, что их альфе брошен вызов. Они стучат кулаками и подстрекают его. Он оглядывается, потом смотрит на меня. Мы долго смотрим друг на друга, потом я делаю шаг вперед, держа наготове свой лохабер. Я бы предпочел не убивать его. Они неплохие животные и не дают стаям гастеров бесконтрольно плодиться. Их мясо не годится в пищу, так что я ничего не выиграю от его смерти. Все, что мне нужно, это чтобы он сам это понял.

Он колотит по земле, потом встает на задние лапы и широко раскидывает передние в стороны. Калиста наблюдает за ним из-за спины и начинает пятиться назад.

— Лэйдон! — вскрикивает она.

Мои глаза на мгновение устремляются к ней, а затем альфа бросается в мою сторону. Я разворачиваю свой лохабер и опускаюсь на корточки, держа его перед собой, готовый принять его атаку. Он тормозит, проехавшись и остановившись практически перед оружием. Он бьет по земле. Я убираю одну руку с лохабера и стучу по земле, затем указываю на деревья. Альфа мотает головой, поэтому я повторяю движения. Он медленно пятится, потом издает какой-то звук. Он отскакивает назад, перелетает через Калисту и цепляется за одно из деревьев баоба. Остальная часть стаи присоединяется к нему, и через несколько мгновений они исчезают в кроне деревьев.

Мое сокровище бежит и обнимает меня. Я на мгновение обнимаю ее, затем хватаю за талию и решительно отстраняю.

— Тебя могли убить! — кричу я от страха за ее безопасность и от злости на маджмуна все еще бурлящую внутри. Она убежала и подвергла себя смертельной опасности. Я не понимаю этого.

Она качает головой, и в ее глазах появляется влага, что еще больше смущает меня.

— Нет! Ты не можешь так поступать, разве ты не понимаешь, насколько опасно то, что ты только что сделала? Что, если бы я не пришел вовремя? Этот альфа утверждал, что ты принадлежишь ему. Ты могла бы умереть! — Я хочу, чтобы она поняла, что не должна так больше поступать. Влага в уголках ее глаз стекает по щекам, и она отступает от меня, выставив руки вперед, чтобы защитить себя.

Я делаю шаг вперед, указывая пальцем на деревья.

— Опасность! — громко говорю я, пытаясь донести до нее смысл этого слова.

Она отшатывается назад, и тогда я вижу это.

Ей страшно, она боится.

Меня.

Я останавливаюсь и в шоке смотрю на нее. Влага стекает по ее щекам, и она качает головой, что-то повторяя снова и снова. Это одно и то же слово, поэтому я внимательно вслушиваюсь в его звучание, пока оно не становится знакомым.

— Прости, прости, прости, — говорит она, дрожа, когда капли продолжают катиться по ее лицу. Я опустошен. Весь мой гнев ушел, оставив после себя сожаление.

Она дрожит, и каждое вздрагивание ее тела ощущается так, словно мое собственное сердце разрывается на части. Она скрещивает руки на груди и смотрит в землю, все еще повторяя одно и то же слово снова и снова. Я двигаюсь медленно, чтобы не напугать ее, пока не подхожу достаточно близко, чтобы обнять. Она прижимается ко мне, кладет голову мне на грудь и продолжает рыдать. Я крепко притягиваю ее к себе и глажу по голове, издавая успокаивающие звуки. Она прижимается ко мне, пока наконец рыдания не прекращаются, и она просто крепко обнимает меня.

Я глажу ее волосы, потом спускаюсь по спине и снова поднимаюсь. Мне нравится, как она ощущается в моих объятиях. Желание пульсирует в моем животе. Я хочу ее, но не тогда, когда это снова подвергнет ее опасности. Я не понимаю, что с ней происходит. Я даже не знаю, как долго мы вот так стоим, но этого достаточно, чтобы она успокоилась.

— Мы должны вернуться в лагерь, — говорю я, глядя на солнце.

Уже поздно. Мы не успеем добраться до безопасного места до наступления темноты. Оглядев Калисту я вижу, что она вся покрыта порезами и синяками, которые нужно обработать, чтобы избежать инфекции. Я держу ее на расстоянии вытянутой руки, осматривая, пока не убеждаюсь, что серьезных повреждений нет. Она говорит, много чего говорит, поэтому я киваю, а потом подхватываю ее на руки и несу.

Мне не требуется много времени, чтобы вернуться в наш лагерь. Я усаживаю ее прямо в укрытие и жестом прошу оставаться на месте. Когда я удовлетворен тем, что она, кажется, понимает, я иду в сердце оазиса и наполняю обе наши бутылки водой. Возвращаясь в лагерь, я чувствую легкий трепет, потому что мне кажется, что она могла снова убежать. Чувство облегчения захлестывает меня, когда я выхожу из-за деревьев и вижу, что она все еще сидит там, куда я ее посадил.

Я беру свою сумку и достаю мазь, которую ношу с собой. Я делаю ее из когтей сисми. Когда я перемалываю их и смешиваю с соком из листьев квета, получается паста, которая борется с инфекциями и помогает ранам быстрее заживать. Пахнет ужасно, но очень эффективная. Я вынимаю пробку из тюбика, в котором ее храню, и опускаюсь на колени рядом с Калистой. Хотел бы я понять, что она говорит. Нескольких слов ее языка, которые я знаю, недостаточно, чтобы понять, о чем она говорит. Но она не прекращает говорить. Мне нравится, что ей есть что сказать. Прошло очень много времени с тех пор, как я разговаривал с другим существом.

Я беру ее левую руку в свою и внимательно осматриваю. Одна царапина особенно глубокая и, скорее всего воспалится. Я погружаю палец в мазь и намазываю ее на рану. Как только я дотрагиваюсь до нее, она подпрыгивает и вскрикивает. Она пытается вырваться, но я крепче сжимаю ее руку и не отпускаю.

— Это поможет, — говорю я, зная, что она не понимает моих слов, но надеясь, что поймет мои намерения.

Она быстро говорит и качает головой.

— Нет, помощь, — говорю я, используя смесь своего и ее языка, так как единственное слово, которое я знаю, это «нет». — Помощь, — повторяю я.

Она замолкает и смотрит на мой рот, поэтому я медленно повторяю это слово. Ей нужно всего шесть раз, прежде чем она сама его произносит. Я знаю, что она поняла, когда она протягивает руку и указывает на рану, а затем говорит «Помощь». Я улыбаюсь и киваю, а затем возвращаюсь к нанесению мази. Я по опыту знаю, как действует мазь. Когда впервые касается открытой раны, она обжигает, но затем приятно охлаждает. Девушка хорошо справляется с этим, и я впечатлен ее силой. Я заканчиваю с ее левой рукой, затем беру правую, ухаживая за каждым маленьким порезом. Любая открытая рана — это большая вероятность занести инфекцию.

Закончив с ее руками, я указываю на ее рубашку. Она опускает глаза, что-то говорит, потом снова смотрит на меня. Я повторяю свои движения, затем тянусь к ее рубашке и пытаюсь снять ее. Она отстраняется от меня, и я хмурюсь, шипя. Мне не нравится, когда она мне отказывает. Она говорит больше слов, но мне все равно, какие они, ее раны важнее.

— Я должен посмотреть, — говорю я, снова указывая на ее рубашку и изображая, как стягиваю ее.

Она вздыхает, смотрит в землю, затем хватает подол своей рубашки и стягивает ее через голову. Когда рубашка поднимается вверх, она проходит по ее грудям, и они поднимаются, а затем прыгают вниз. Коричневые круги на вершинках полушарий привлекают мое внимание, и я осознаю, что задержал дыхание. Мои сердца бьются в два раза быстрее, а хвост напрягается. Она очаровательна и красива. Интересно, какова на вкус ее грудь, и мне приходится бороться с желанием узнать это.

Ее грудь быстро поднимается и опадает. Точки в центре кругов напрягаются, словно встав по стойке «смирно». Мое тело реагирует на то, как она выглядит, мой член удлиняется. Под правой грудью массивный пурпурный синяк, явно указывающий на внутренние повреждения. Я погружаю два пальца в мазь и касаюсь ее кожи прямо над синяком. Она дергается, вскрикивая от боли. Я отдергиваю руку и качаю головой.

— Прости, — говорю я, держа руки ладонями вверх.

Она кивает, как будто понимает, и я снова показываю на синяк, а потом на мазь на пальцах. Она стискивает зубы и кивает. Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до нее, стараясь быть как можно нежным, нанося мазь на синяк. Влага снова собирается в уголках ее глаз и начинает стекать по щекам. Свободной ладонью я ловлю падающую каплю.

— Из-за чего? — спрашиваю я, держа ее между нами.

Она отрицательно качает головой. Я киваю, понимая, что, возможно, она тоже не знает. Я заканчиваю намазывать мазь на ее синяк, затем продолжаю осмотр. У нее есть и другие небольшие порезы, каждый из которых я обрабатываю, пока не осматриваю каждую часть ее груди, и я показываю на ее брюки. Она колеблется лишь мгновение, затем снимает их и откладывает в сторону. Когда она это делает, пьянящий запах ее тела достигает меня, и мой и без того твердый член твердеет еще больше. Это так заманчиво и волнующе, что я почти кончаю, даже не прикоснувшись к ней.

Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю, наслаждаясь ее ароматом. Мое желание пульсирует, как третье сердцебиение в моем сердце. Моя потребность обладать ею сравнима только с моим желанием доставить ей удовольствие. Я хочу ее больше, чем могу выразить словами. Это ошеломляющее чувство, потребность настолько глубокая как неотъемлемая часть того, кем я являюсь. Она прикасается ко мне, и дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда мое желание вспыхивает пламенным солнцем. Я открываю глаза и встречаюсь с ней взглядом. Красивые, сверкающие, и я падаю в них, теряя себя.

Глава 11

КАЛИСТА

Я провожу руками по его груди. Она твердая и прохладная на ощупь. Я нервничаю. Я сижу здесь голая с инопланетным драконом и всерьез подумываю заняться с ним сексом. Не знаю, смогу ли я это сделать. Не потому, что не хочу, а потому, что не уверена, что это не навредит мне.

— Калиссста, — говорит он.

Звук его голоса, произносящего мое имя, — одна из самых возбуждающих вещей, которые я когда-либо слышала. То, как он спас меня от этих животных, и то, как он смотрит на меня, как я могу не хотеть этого мужчину? И он — мужчина. Несмотря на все различия между нами, несмотря на чешую, несмотря на хвост или его странные, красивые глаза. Когда я наткнулась на него в воде и увидела его член, все сомнения в его мужественности исчезли.

Влага из моей киски скользит вниз по бедрам. Передняя часть ткани, которую он носит в качестве одежды, оттопырена его массивным членом. Мы даже не можем поговорить нормально, всего несколько слов. Это не меняет фактов. Он летел по воздуху. Он столкнулся лицом к лицу с целой стаей животных, которые хотели причинить мне боль. Он спас меня, когда я была без сознания, и ни разу не пытался принудить к близости. Всю свою жизнь я провела на космическом корабле в окружении себе подобных, и ни разу ни один мужчина так хорошо не относился ко мне.

Я провожу пальцами по линии его подбородка, а затем вниз по плечам. Он такой большой и сильный. То, как он боролся, чтобы спасти меня, было бесстрашно. Сильный, властный, с храбростью, которой я прежде никогда не видела. Я провожу руками по его бицепсам и вниз по рукам. Некоторые его части тела мягкие, в то время как другие твердые и чешуйчатые. Все его тело прохладно на ощупь, что успокаивает мою горящую кожу. Он проводит руками по моей спине и вниз, чтобы схватить меня за задницу.

— Лэйдон, — шепчу я.

Мне нравится, как он прикасается ко мне. Он сжимает, а затем поднимает меня, так что я обхватываю ногами его талию, и он легко несет меня, опуская на подстилку в укрытии, которое он построил для нас.

Наши лица в нескольких дюймах друг от друга. Он тихо шипит, потом наклоняется и покусывает мою шею. Он двигается вдоль ключицы в сторону плеча. Пока он это делает, его руки блуждают по моему животу, оставляя ледяные следы его прохладного прикосновения на моей горячей коже. Я вздрагиваю и ерзаю бедрами.

Его руки находят мою грудь, он приподнимается на локтях и смотрит вниз, в его глазах горит похоть. Одной рукой он упирается в землю удерживая себя навесу, другой хватается за ткань набедренной повязки и тянет, освобождаясь. Его массивный член выскакивает, и предвкушение смешивается с трепетом.

Но я доверяю ему. Если я не смогу его принять, он остановится. Решение за мной. Я хочу его.

Я слышу, как он глубоко вздыхает, затем опускается и накрывает холмик моей левой груди. Его пальцы легко ласкают мягкую плоть, в то время как другой рукой он зажимает мой правый сосок между большим и указательным пальцами, а после отпускает и медленно обводит ареолу. Электрический разряд пробегает по мне, и мои бедра непроизвольно поднимаются и опускаются.

— Лэйдон! — вскрикиваю я.

Он не останавливается, продолжая целовать мою грудь, пока, наконец, не берет в рот сосок. Его язык щедро одаривает его вниманием, когда он засасывает его и отпускает.

Лэйдон не устает, не останавливается, и удовольствие растет и растет, пока я не достигаю своего максимума, что больше не могу сдерживаться. Я хватаюсь за него и подтягиваюсь. Я чувствую, как его твердый член прижимается к моему животу, и извиваюсь, пытаясь потереться клитором по всей его длине.

Он прекращает то, что делает с моим соском, а затем облизывает мой живот. Он достигает паховой впадинки и целует вдоль нее, затем лобок и останавливаясь на вершине моей щелочки. Его язык, длинный, твердый и испытующий, тянуче скользит по моему клитору. Я снова теряю контроль, дергая бедрами, а он продолжает целовать меня с другой стороны. Лэйдон останавливается и смотрит на меня.

— Калиссста, — говорит он и раздвигает мои складочки своим шершавым языком.

Он делает вещи, которые я не могу описать. Он пронзает меня и дразнит мой клитор, пока я не превращаюсь в трепещущее месиво. Я чувствую, как он двигается вверх и вниз, кружит, а затем глубоко погружает свой язык. Мои руки хватаются за землю под нами, пока он продолжает доставлять мне удовольствие. Оно увеличивается по нарастающей, а потом я падаю за край. Каждый мышца напрягается, заставляя мою спину выгибаться, и направлять мою киску прямо ему в лицо. Он поддерживает меня, не вынимая языка. Мой оргазм проносится, как ураган, сметающий все, что было до него.

Когда он медленно затихает и мои мышцы расслабляются, Лейдон опускает меня обратно на землю. Его пальцы гладят мою кожу с удивительной нежностью. Он такой большой, такой сильный и властный, но есть и другая его сторона. Нежная, добрая, заботливая сторона, которая делает его идеальным. Я смотрю на него из-под полуприкрытых век.

— Черт, — говорю я. — Это было потрясающе. Мы даже не можем поговорить друг с другом, но ты искусный лингвист — мастерски владеешь языком.

Я смеюсь над собственной шуткой, зная, что он ее не поймет. Это не имеет значения, потому что он улыбается мне. Но он еще не закончил. Он перебирается через меня, держась на локтях. Я чувствую его твердый член у своего отверстия, и в тот момент, когда я это делаю, все удовлетворение оргазма, которое я только что испытала, заменяется потребностью и желанием. Я так сильно хочу его.

Он смотрит мне в глаза, а затем медленно, так медленно, что это одновременно и облегчение, и разочарование, он скользит в меня. Я нервно кусаю губу. Он останавливается и смотрит на меня.

— Калиссста?

Это вопрос. Он просит у меня разрешения продолжить. Я киваю, все еще кусая губы и закрывая глаза, готовая к боли или дискомфорту. Если будет слишком плохо, я заставлю его остановиться. Он остановится. Он может это сделать. Я верю в него.

Головка входит, и он останавливается. Зная, как он выглядит, могу с уверенность сказать, что первый гребень прижимается к вершине моего отверстия.

— Медленно, — выдыхаю я, мои глаза все еще закрыты, и либо он понимает мои слова, либо делает это инстинктивно, потому что именно это он и делает.

Первый гребень пульсирует, и меня захлестывает наслаждение. Он растягивает меня, как из-за размера, так и из-за твердой чешуи, но когда он проходит внутрь, то растягивает меня так, что мой клитор как бы скользит вниз и касается верхней части его члена. Он посылает волны удовольствия, которые проносятся во мне белыми барашками от шторма на озере. Я вскрикиваю от удивления, поражаясь шокирующей природе удовольствия. Он останавливается и снова произносит мое имя, а также еще много слов, которых я не понимаю. Я качаю головой, пытаясь дать ему понять, что все в порядке.

— Хорошо, — говорю я, кивая, нетерпеливо. — Еще, еще.

Я обнимаю его за талию, насколько это возможно, и осторожно тяну на себя, чтобы убедиться, что он понимает. Он шипит и кивает, затем медленно начинает продвигаться вперед. Каждый дюйм его тела расширяет и наполняет меня. По мере того как каждый отдельный гребень входит в мою киску, удовольствие все больше нарастает. Я чувствую эти твердые выступы внутри. Это создает непрекращающееся чувство удовольствия по мере того, как он проникает все глубже и глубже.

Наконец наши бедра соприкасаются, и он полностью внутри. Я чувствую себя растянутой до предела, что усиливается гребнями на его члена. Он замирает глубоко внутри, а затем наклоняется, чтобы прижаться своим лбом к моему. Повинуясь импульсу, я просовываю свой язык ему в рот. Его глаза расширяются от удивления, затем он реагирует, как любой мужчина. Его язык находит мой, и они танцуют.

Он двигает бедрами, и неожиданная волна удовольствия взрывается во мне. Ощущения ошеломляющие. Его член отступает, но он не выходит до конца, только до первого гребня, а затем подается вперед, погружая свой член внутрь. Это так чертовски хорошо, и природа берет верх.

Сначала он двигается медленно, потом набирает силу, и я встречаю каждый толчок его бедер своими. Он входит и выходит. Я обнимаю его за шею, прижимая его лицо к своему. Мы целуемся, наши языки танцуют, его член входит и отступает. Он стонет мне в рот, и это самая возбуждающая вещь, которую я когда-либо слышала. Я прижимаюсь к нему так сильно, как только могу, и вздрагиваю, когда очередная волна освобождения накрывает мое тело. Я выкрикиваю его имя, и вдруг он прерывает наш поцелуй. Он выгибает спину, глядя на крышу нашего убежища, и выкрикивает мое имя, погружаясь в меня.

Его член внутри меня набухает, и я вижу его хвост, стоящий прямо и жестко позади него. Он держится до тех пор, пока не завершится последняя волна оргазма, а затем опадает. Я совершенно ошеломлена тем, насколько удовлетворена. Я улыбаюсь, и он улыбается в ответ. Он встает на колени, и я приподнимаюсь на локтях. Это дает мне хорошее представление о том, что будет дальше. Его массивный, ребристый член обмякает, а затем расслаблено повисая, и в этот момент из-под его хвоста появляется другой член и возбужденно покачивается между нами.

Я перевожу взгляд с его нового члена на лицо Лэйдона в полном шоке, но затем биография колледжа врезается в мой мозг. У змей на земле есть два пениса, которые помогают обеспечить оплодотворение. Я никогда бы не подумала, что у него такая же генетика. Он переводит взгляд со своего члена на меня.

— Калиссста? — спрашивает он.

Я киваю, готовая. Я все еще мокрая и готова принять его, так что в этот раз ему не нужно медлить. Как только он входит в меня, я увлекаюсь. Не знала, что способна испытывать так много оргазмов, но чувствую, как он нарастает, когда он входит и выходит. Я обвиваю руками его шею и прижимаюсь к нему, пока он толкается в меня.

Мой оргазм нарастает и нарастает, пока не взрывается. Он толкается в последний раз, когда меня накрывает оргазмом, а затем он рычит мое имя в то же время, как я выкрикиваю его.

Глава 12

КАЛИСТА

Пока мы идем, я чувствую приятную боль. Это напоминает мне о том, как восхитителен секс с Лэйдоном. Я не могу перестать думать об этом, пока мы путешествуем, и пейзаж вокруг нас начинает меняться. Когда мы поднимаемся на вершину холма, я впервые вижу на горизонте что-то похожее на город. Я смотрю на Лэйдона и показываю пальцем. Он тоже показывает и произносит слово, которое я пытаюсь повторить. Мне требуется несколько попыток, прежде чем я произношу его правильно. Лэйдон улыбается и возбужденно кивает, затем снова указывает на горизонт.

— Домой? — спрашиваю я.

Он снова кивает, и я, кажется, понимаю. Мы продолжаем наш путь, и он помогает мне во время ходьбы. За последние несколько дней стало невероятно очевидно, насколько хорошо он приспособлен к этой среде. Его крылья предназначены не для того, чтобы он мог летать, а для того, чтобы без труда передвигаться по рыхлому песку. С каждым шагом я грузну, и мне приходится прикладывать усилия, чтобы сделать следующий шаг, а он идет легко, невесомо, как перышко.

Я знаю, что снова нахожусь на грани теплового удара. Вода не заменяет электролиты в моем организме. Моя головная боль бесконечна, в горле всегда сухо, и я перестал потеть вчера. Мясо от его добычи помогает больше, чем что-либо другое, что удивительно. Я не понимаю, как и почему, но я хотела бы провести некоторое время в своей лаборатории изучая образцы этого мяса. Оно помогает, но не полностью устраняет потребность моего организма в гидрации.

Я продолжаю идти вперед, надеясь, что все наладится. По мере приближения горизонта становится ясно, что это действительно город, но он выглядит так, как будто был разрушен войной. Когда-то высокие башни теперь стали оболочками их былой славы. Чем ближе мы подходим, тем очевиднее становится, что это место пережило трагедию. Войти в город — все равно что шагнуть из пустыни в цивилизацию после того, как она покинула это место. Улицы выстланы твердым материалом, который слегка пружинит. Это вызывает радость от каждого сделанного мной шага.

Лэйдон улыбается и ведет меня дальше. В центре города есть площадка, сделанная из чего-то похожего на бетон, поднимающаяся на несколько футов от земли. В центре этой площадки стоит статуя мужчины, ну, инопланетного мужчины-дракона, как Лэйдон, но по крайней мере вдвое больше. Крылья статуи расправлены, в одной руке он держит оружие, похожее на оружие Лэйдона, а другая поднята к небу и держит длинные пряди чего-то, похожего на водоросли. Сооружение, возможно, когда-то было фонтаном.

Лэйдон едва бросает на него взгляд, когда ведет нас к двери. Когда мы входим внутрь, там темно и прохладно, что является долгожданным облегчением от удушающей жары снаружи. Лэйдон что-то говорит и продолжает идти. Я с большим интересом оглядываюсь. Очевидно, что когда-то в прошлом здесь жила развитая цивилизация. Интересно, что случилось? Я следую за ним к лестничной площадке. Одна лестница ведет наверх, другая вниз. Он направляется к той, что ведет наверх, проводит нас по всему зданию, пока мы не подходим к двойным дверям в конце длинного коридора.

Куда ни взгляни, я везде вижу признаки технологии, о первоначальном предназначении которой я могу только догадываться. Не будучи в состоянии остановиться и осмотреть все более внимательно, я все равно уверена, что технология будет считаться передовой по стандартам моего собственного народа. Лэйдон открывает двойные двери, и от того, что я вижу, у меня перехватывает дыхание. Из комнаты льется свет, но он не горячий. На самом деле воздух немного прохладнее. Сама комната достаточно большая, чтобы вместить сотни людей одновременно. Тут ряд за рядом расположено что-то похожее на сложные станции, напоминающие кабинки, окруженные прозрачным стеклом. Многие из них полностью разрушены и разбиты. Свет, отражаясь по всей комнате, струится через потолок, который тоже сделан из стекла. Солнечный свет рассеивается и преобразуется из своего обычного красного в мягкий белый свет — холодный, а не теплый. Есть одна станция, которая до сих пор сверкает, когда свет проходит через по большей части целое стекло экранов вокруг нее. Она освещает поверхности экранов подсвечиваются, и я вижу узоры, которые, кажется, текут и движутся по стенкам.

Лэйдон проходит по комнате, не обращая внимания на окружающие чудеса. Я следую за ними, но мое внимание в основном сосредоточено на технологии. Я хочу знать больше. Это здание, кажется, находится в центре города, и у меня есть подозрение, что это был главный центр города. Интересно, есть ли здесь еще такие люди, как Лэйдон? Или он живет один? Что случилось с его народом?

Когда мы проходим мимо почти целой кабинки, ее стеклянные стены оживают, и на них начинают проступать образы. Я останавливаюсь, зачарованная, и захожу внутрь. Образы появляются как цветные вихри, затем сливаются и становятся трехмерным изображением. Хотя я не понимаю языка, на котором говорят, оно достаточно похоже на выпуск новостей, чтобы я могла догадаться о его значении. Все начинается с того, что показывается, какой должно быть была повседневная жизнь здесь до того, как что-то случилось, оставив город опустевшим. Лэйдон стоит в стороне. Он наблюдает за мной, но ясно, что он не смотрит на изображения.

— Ты не против? — спрашиваю я.

Он ничего не говорит, поэтому я поворачиваюсь и смотрю. Проходит не так много времени, прежде чем мой желудок переворачивается, и на моих глазах появляются слезы. Изображения на экране рассказывают историю, и теперь я знаю, что случилось с его народом. Это ужасно. На моем корабле все силы брошены на то, чтобы мы не повторили ошибок прошлого. История Земли вдалбливается в каждого ребенка, включая все зверства, когда-либо совершенные человеком против человека. Почему-то то, что я вижу на экранах, еще хуже.

История начинается с демонстрации жизни. Мужчины, женщины и дети, как Лэйдон, живут, работают и играют вместе. Камера перемещается по городу, давая полный обзор жизни. Очевидно, что их мир жесток, но их технологии с лихвой компенсируют это. Когда камера поворачивается, я вижу, что сам город накрыт каким-то куполом. Я делаю обоснованное предположение, что это помогало, чтобы контролировать окружающую среду внутри и защищать от суровости планеты снаружи.

Сцены продолжают сменяться, и я вижу корабли, спускающиеся с неба. Пришельцы. Они взаимодействуют и торгуют с людьми Лэйдона. Десятки разных рас приходят и уходят. Появляются космопорты, и можно видеть корабли, загруженные ящиками. Затем камеры следуют за группой инопланетных мужчин-драконов за пределы купола и пустыни снаружи. Они едут на машинах, у которых нет колес, но кажется, что они движутся на воздушной подушке. Они направляются к пещере, где мужчины высаживаются, собирают свое снаряжение и входят в темную расщелину.

Внутри пещера прекрасна. Некоторые из мужчин, похоже, стоят на страже и вооружены, в то время как другие носят инструменты. Они двигаются группой. Пещера светится мягким голубым светом, и по мере того, как они углубляются, появляются длинные нити чего-то, растущие с потолка и испускающие свечение. Мужчины с инструментами работают сообща и начинают собирать пряди. Другой мужчина стоит на страже, и вскоре я понимаю, почему. Огромные существа, похожие на летучих мышей, выскакивают из темноты и атакуют. Защитники стреляют из своего оружия, но вместо снарядов, думаю, это какой-то звук. Что бы это ни было, оно отгоняет существ, похожих на летучих мышей, и собиратели заканчивают свою работу.

Они грузят собранный урожай на машины, а потом мужчины забираются обратно. Камера следует за ними, когда они выходят из пещеры. Охранник все время остается на чеку, его глаза изучают пустыню. Внезапно земля под ними вздымается, и машина так сильно наклоняется, что мне кажется, она вот-вот перевернется. Что-то мчится к мужчинам. Земля грохочет и рассыпается, как будто что-то быстро движется под ней, стремительно прокладывая туннель. Охранники выскакивают из движущейся машины, размахивая оружием. Внезапно земля разверзается, и гигантское червеобразное существо вырывается на поверхность, возвышаясь высоко над ними. Оно раскачивается в воздухе взад-вперед, затем открывает гигантскую пасть, полную острых как бритва зубов. Червь ударяется о землю, и машину подбрасывает в воздух, выбрасывая людей и припасы. Охранники начинают стрелять, и камера перемещается.

Чудовище убивает двух человек, хватая их и проглатывая целиком. Звук их криков эхом отдается в моих ушах, когда охранники продолжают стрелять, и червь подается назад, а затем отступает. Оставшиеся мужчины собирают разбросанный урожай, грузят его обратно в машины, забираются внутрь и продолжают свой путь.

Сцены меняются, и я снова вижу улицы города, но теперь там маршируют разгневанные люди. Они несут плакаты с лозунгами, когда направляются к тому же зданию, в котором мы сейчас находимся. Над куполом в небе корабли. Протестующие достигают площади, где находится фонтан, и трое мужчин стоят перед ним с распростертыми крыльями и поднятыми кулаками. Они разговаривают, кричат, и толпа реагирует. Тот, что посередине, указывает на корабли в небе, затем сжимает руку в кулак и трясет ею. Люди отвечают, сжимая кулаки и потрясая ими в небо.

Сцена снова меняется, и люди Лэйдона вооружаются для войны. Захватчики маршируют по улицам, усеянным мертвецами. Корабли в небе стреляют вниз, и повсюду взрываются бомбы. Газовое облако заливает город, и все, до кого оно доходит, начинают задыхаться и умирать. Наконец, почти никого не остается в живых. По городу летают беспилотники, и становится очевидно, что я смотрю фильм, снятый одним из них.

Я осталась потрясенной до глубины души и опечаленной. Лэйдон смотрит в землю, ожидая, когда все закончится. Я чувствую, как мое сердце разрывается изнутри. Я не могу представить себе его боль или то, как он выжил. Я подбегаю и обнимаю его, прижимаясь губами к его губам. Он обнимает меня, и мы растворяемся в объятиях, позволяя суровым воспоминаниям исчезнуть, насколько это возможно. Я бы хотела удерживать его в своих объятиях, пока боль не пройдет, но знаю, что это невозможно. Как я могу исправить то, через что он прошел? Потерять весь свой народ? Наконец я отстраняюсь, а он тихо произносит мое имя, и я улыбаюсь.

— О, мой бедный принц Вулкана, что мне с тобой делать? Ты как Спок, потерявший свой народ, и все же выживший, совсем один во Вселенной. Я здесь ради тебя. Я знаю, ты не понимаешь меня, пока еще нет, но я здесь, Лэйдон.

Я касаюсь его щеки, и он улыбается. Мгновение растягивается, потом он поворачивается и ведет нас дальше. Мы выходим из комнаты с экранами, но по дороге я думаю о городе, который видела. Возможно, здесь еще есть энергия, и много места. Если я смогу донести до Лэйдона о моих друзьях, мы сможем привести их сюда. Целый город только и ждет, чтобы в него вернулась жизнь. Предстоит много работы, ремонт, уборка и все такое, но это не меняет того факта, что мы могли бы построить что-то удивительное вместе.

Если есть энергия, то, возможно, я смогу выяснить, как снова активировать купол. Это защитило бы нас от существ, которые бродят по пустыне, а также от экстремальных температур.

Это призрачная идея со множеством «если», но это только начало. Я могу вернуться к своим людям с надеждой.

Если они выжили. Если выживу я.

Глава 13

ЛЭЙДОН

Теперь она знает. Знает о большом провале, который привел к падению моего народа. Я удивлен ее реакцией. Я думал… Не знаю, что я думал или чего ожидал. Калиста удивляет меня. Она пришла ко мне и предложила поддержку, а не накинулась с упреками и обвинениями. Мы были глупы. Мы считали себя королями Галактики. Эпис правил миром — никто в известной галактике не мог выжить или существовать без него, и все это контролировали мы.

Никто другой не мог собирать его. Только мы. Мы были высокомерными дураками. Своей жадностью мы сами погубили себя. Когда организовались фракции и вырвали контроль над поставками, ограничив поток эписа, мы думали, что это только обогатит нас. Вместо этого это привело к восстанию всех других рас. Они объединились и почти стерли нас с лица планеты.

Я был членом фракции. Я сыграл свою роль в уничтожении моей расы.

Я заблокировал свои воспоминания о временах, предшествовавших Опустошению. Я забыл, какую сыграл роль. Спрятал, похоронил так глубоко, что я больше не думал, что это я. Я стал другим мужчиной, но, увидев повторы — это не исчезло и не забылось. Просто спряталось и ждало, чтобы вернуться. Ждало, чтобы напомнить мне, что сейчас я ничем не отличаюсь от себя тогда. Мое проклятие в том, что я пережил Опустошение.

Мое наказание — бродить по пустому городу и знать, какую роль я сыграл в его падении.

У меня нет на это времени. Я отбрасываю воспоминания и иду в город. Сегодня мы отдохнем здесь, а завтра рано утром отправимся в пещеры, и я соберу эпис для Калисты. Я смотрю, как она идет рядом со мной, и вижу, что она слабеет. Ее слабое тело не приспосабливается к жаре.

Мы добираемся до моего дома, и я разгружаю свой рюкзак, чтобы приготовить последнее мясо гастера, зная, что это придаст ей сил. Как только мы поели, я повел ее к своей кровати, в которую мы укладываемся вместе. Она прижимается ко мне, и я нежно поглаживаю ее, желая снова доставить ей удовольствие.

Жара, должно быть, сильнее повлияла на нее, чем я опасался, потому что она слишком быстро проваливается в беспокойный сон. Я обнимаю ее, надеясь, что мое тело охладит ее, и проваливаюсь в беспокойные сны.

Я просыпаюсь раньше нее и лежу очень тихо, прислушиваясь к ее дыханию. Даже здесь, в прохладном здании, ее кожа теплая. Но все в порядке, потому что сегодня я заполучу эпис. Она потягивается и перекатывается ко мне, широко раскинув руки. Я улыбаюсь в темноте, когда она проводит своей ногой по моей.

— Доброе утро, — говорю я.

Она стонет и потягивается, потом ее веки распахиваются, и я вижу ее прекрасные глаза. По мне разливается умиротворенное спокойствие. Она — мое величайшее сокровище. Она что-то говорит, и я стараюсь следить за ее словами.

— Доброе утро, — медленно повторяю я.

Она подражает звукам, которые я издаю, и через мгновение говорит.

— Доброе утро, — говорит она на моем языке, улыбаясь от уха до уха.

Я вылезаю из постели и одеваюсь, жестом предлагая ей сделать то же самое.

— Сегодня опасно, — говорю я, указывая на свой лохабер.

Она переводит взгляд с него на меня, потом кивает. Она поднимает руку ко лбу, а затем резко опускает ее, хихикая. Я улыбаюсь, не зная, что означают эти движения, но это делает ее счастливой. Я готовлю завтрак, а потом собираю припасы, которые нам понадобятся на день. Пещера находится по меньшей мере в двух мирах ходьбы. Сам я могу сделать это быстрее, но небезопасно оставлять ее одну. Защитный купол не работал в течение многих лет, и сюда часто вторгаются стаи опасных животных. Мое присутствие — единственное, что держит их под контролем.

Я закидываю припасы на спину, и мы выходим, когда солнце едва показывается из-за горизонта.

Путешествие в пещеру проходит без происшествий. Калиста говорит почти без остановки, но мне нравится слушать звук ее голоса. Я нахожу его успокаивающим, почти музыкальным. Слушая ее, путешествие пролетает быстро, и вскоре вдали вырисовывается высокий холм. За ним скрывается длинная черная расщелина, которая ведет вниз, в пещеры. Я притягиваю Калисту к себе и жестом показываю, чтобы она держалась рядом.

— Близко, — медленно говорю я. — Очень опасно. Опасность.

Она кивает, и ее губы дрожат. Я ненавижу вызывать у нее страх, но, если бы у меня был выбор, я бы не взял ее с собой вниз. Достав свой лохабер, я готовлю его и достаю из сумки маленький факел, затем дышу через внутренние горловые железы, зажигая его. Я держу его высоко над головой, чтобы его свет не ослепил нас. Мы идем в темноту. Свет дня исчезает позади нас, и факел — наше единственное освещение.

Я тщательно выбираю путь вниз, чтобы не привлекать ненужного внимания. Многие из наиболее враждебных созданий Тайсса живут в пещерах, потому что они прохладны и являются желанным убежищем от постоянной жары поверхности. Внезапно Калиста спотыкается и сбивает несколько камней. В почти безмолвных пещерах звук громогласен и эхом отражается от каменных стен. Эхо перебивает визг, потревоженных сисмисов. Воздух наполняется звуком их кожистых крыльев.

Сисмисы несутся вниз как орда — шелест крыльев, скрежет зубов и когтей. Я хватаю Калисту и падаю на землю. Сисмисы в основном слепы и охотятся, ориентируясь на звук. Какое-то мгновение она борется подо мной и замирает только тогда, когда я шиплю. Сисмисы шныряют и летают вокруг в поисках добычи, пока, наконец, не возвращаются на свои насесты под потолком.

Я откатываюсь и позволяю ей встать. Я зажимаю рукой рот, чтобы дать понять, что нужно вести себя тихо, а затем указываю на потолок. Она пристально вглядывается в тени, прежде чем кивнуть в знак понимания. Взяв ее за руку, я веду ее вглубь пещеры. Пол приобретает уклон вниз, затем проход сужается, и мне приходится поворачиваться боком, с трудом протискиваясь.

Когда мы выходим из прохода перед нами открывается просторная пещера. Пол пещеры тонким слоем покрывает вода, а по обе стороны стены покрыты красными волнистыми гребнями, уходящими вверх. Эпис растет с потолка длинными переливчатыми нитями. Мне больше не нужен мой факел, так как растение испускает мягкое бело-голубое свечение.

У входа Калиста ахает. Пещера довольно красивая. Я смотрю на нее свежим взглядом, представляя, что она должна увидеть. На Тайссе не так много мест, где изобилует жизнь, но пещера эписа — это сама жизнь. Однако красота таит в себе страшную опасность. Волокнистое растение растет только в этих подземных бассейнах, которые гигантские песчаные черви называют домом. Здесь мы подвергаемся большому риску нападения.

Девушка ходит и осматривается, ее ноги мягко шлепают по воде, пока она вытягивает шею, чтобы все рассмотреть, и все время говорит на своем родном языке. Я улыбаюсь в ответ на ее радость.

Однако мы не можем оставаться здесь долго, поэтому я забираюсь на ближайший валун и срезаю светящуюся прядь нитей. Свет тускнеет, когдаона падает на землю, и я спускаюсь вниз, чтобы осторожно собрать прядь.

Когда я опускаюсь на колени, у меня под ногами вибрирует и трескается земля.

Я поднимаю глаза, но уже слишком поздно. В нескольких метрах передо мной из земли с визгом вырывается личинка землии. Я бросаю эпис через плечо в сторону Калисты.

— Калиссста! Беги! — кричу я, вскакивая на ноги и размахивая лохабером наготове.

У меня нет времени оглядываться, так как червь нацелился на меня. Он плюется, поэтому я пригибаюсь и перекатываюсь к нему. Камень, где я был, шипит, когда слюна существа приземляется и проедает его. Размахивая лохабером, я поражаю червя прямо там, где он появляется из земли. Мой клинок едва царапает его защитную шкуру, когда я пропускаю зазор между пластинами. Черт возьми.

Я слышу, как кричит Калиста, и одно сердце перестает биться, в то время как другое начинает стучать в два раза быстрее. Все еще сидя на корточках, я поворачиваюсь на одной ноге. Она с эписом в руке отступает ко входу в пещеру, но ее крик привлек внимание монстра. Он ныряет под землю, а затем земля бугрится и рассыпается, когда он мчится к ней.

— БЕГИ! — кричу я, расправляя крылья.

Я иду по следу монстра. Земля под моими ногами вздрагивает и вздымается, когда червь норовит поднырнуть под меня. Я всего в нескольких шагах от нее, поэтому прыгаю, но как только моя нога отрывается от земли, червь появляется подо мной. Я нахожусь на нем, когда он поднимается к потолку. Он открывает пасть, и я балансирую по обе стороны, стараясь избежать падения на его острые зубы. Челюсть захлопывается, потом снова открывается. Я яростно машу крыльями, набирая как можно больше высоты, чтобы продолжить свой танец на краю смерти.

Я перепрыгиваю на кончиках пальцев ног с одной стороны его открытой пасти к другой, одновременно ударяя хвостом, причиняя ему такую боль, что его челюсти захлопываются. Я поднимаю свой лохабер над головой, прежде чем вонзить острие со всей силы. На этот раз мне удается просунуть его между перекрывающимися чешуйками защитной шкуры, найти мягкую, уязвимую плоть. Монстр бешено мечется взад-вперед от боли, отчего меня отбрасывает в сторону.

Я кубарем падаю вниз.

Расправив крылья, я пытаюсь взять под контроль свое вращение, но сила слишком велика. Мое правое крыло выворачивается, и одна из маленьких косточек ломается. Боль взрывается в моей голове, а затем и во всем теле, когда я ударяюсь о стену и соскальзываю вниз. Издалека я слышу крик Калисты.

Я трясу головой, пытаясь отогнать боль. Я безоружен, и одно крыло не функционирует. У меня будут проблемы, если этот монстр еще жив. Будем надеяться, что нам повезет и мы с сокровищем выберемся живыми из этой пещеры. Калиста опускается передо мной на колени, ее теплые руки касаются моего лица. Из ее глаз струится влага. Она расстроена, и ее эмоции, как шторм, проносятся передо мной.

— Беги, — повторяю я снова, с трудом поднимаясь на ноги.

Боль пронзает мое крыло и распространяется вверх по спине. Я весь в синяках и переломах, но за обеспокоенным лицом Калисты я вижу, как шевелится монстр. Я встаю на колени и касаюсь ее лица. Наклонившись, я целую ее мягкие губы и шепчу на ухо:

— Калиста, беги, — говорю я и указываю на расщелину.

Она качает головой, влага стекает с ее лица на рубашку.

— Нет, — говорит она. — Нет, нет, нет.

Нахмурившись, я хватаю ее за плечи и грубо поворачиваю к выходу. Я указываю жестким, резким жестом, а затем подталкивая. Как только я это делаю, червь снова поднимается, его пасть открывается и закрывается с громким щелчком. Он трясется из стороны в сторону, пытаясь сбросить мой лохабер. Калиста, спотыкаясь, делает два шага вперед, затем поворачивается и смотрит на меня, качая головой. Она движется недостаточно быстро, я должен увести монстра подальше от нее. Только так я могу защитить ее.

Она поворачивается и делает шаг ко мне. Я качаю головой и снова поворачиваюсь к землие. Широко раскинув руки, я громко шиплю, издавая вызывающий крик. Червь мечется взад-вперед, затем поворачивает ко мне свою пасть.

— Иди сюда, бесхребетный оживший навоз! Я, Лэйдон, прикончу тебя!

Он поднимается в воздух, готовясь раздавить меня своим массивным весом, поэтому я бегу к нему на полной скорости. Мои глаза останавливаются на моем лохабере, который торчит между чешуей твари. Моя цель была верной, но недостаточно глубокой. Если я смогу вонзить оружие еще глубже в монстра, это прикончит его. Если я потерплю неудачу, он раздавит меня, и я могу только надеяться, что выиграю достаточно времени, чтобы Калиста смогла сбежать. Наверняка она сама додумается, как принять эпис.

Каждый раз, когда моя нога соприкасается с землей, боль пронзает мою ногу, заставляя мое зрение затуманиваться. Я игнорирую. Я должен, ради Калисты. Я не потерплю, чтобы меня одолело безмозглое низшее существо. Я не позволю ей увидеть меня побежденным. Я буду защищать ее. Червь чувствует мои шаги, когда я приближаюсь к землие, и использует это, чтобы выследить меня. Он большой и двигается не так ловко, как я, что является моим единственным преимуществом.

Он отклоняется назад, затем качается вперед, используя свой размер и массу. Когда он с грохотом падает на землю, я пригибаюсь и откатываюсь в сторону. Он падает на землю там, где только что находился я, и сила его удара заставляет меня подпрыгнуть. Пролетая по воздуху, я инстинктивно раскрываю крылья, но боль ослепляет меня, когда я пытаюсь пошевелить травмированным плечом, поэтому я крепко сжимаю их и раскидываю руки в стороны, чтобы замедлить себя. Я приземляюсь на ноги и, проехавшись, резко останавливаюсь.

Мой лохабер прямо надо мной, поэтому я приседаю и прыгаю. Моя рука сжимает основание лохабера, и я повисаю в воздухе на нем. Я упираюсь ногами в эту штуку, а затем перемещаюсь так, чтобы оказаться на ней сверху, перемещаясь, пока обе руки не оказываются на древке. Перебирая руками, я подтягиваюсь все ближе и ближе к зверю. Он встает на дыбы и бросается вперед, поэтому я расслабляю колени и готовлюсь к удару. Когда мы с монстром летим к земле, я мельком вижу Калисту. Она отступила в проем, но не уходит.

— Беги! — кричу я.

Это все, что я могу сделать, прежде чем зверь обрушивается на землю. От шокирующих вибраций у меня немеют конечности, но я продолжаю сжимать рукоять. Средняя часть зверя выгибается, когда он прижимает голову к земле. Он уйдет под землю, чего я не могу допустить. Я вскакиваю и ставлю ноги на монстра, затем наклоняюсь к лохаберу, вонзая лезвие глубже в мозг. Пасть монстра широко открывается, затем захлопывается, наполняя пещеру звуком щелкающих острых как бритва зубов. Я вгоняю лохабер, вкладывая в это все имеющиеся у меня силы. Звук плавящегося камня достигает моих ушей, когда его кислотная слюна капает на землю. У меня есть только мгновения, прежде чем будет слишком поздно.

У меня нет выбора, поэтому я делаю единственное, что могу. Я широко расправляю крылья. Боль взрывается в моем мозгу, и все, что я вижу, это звезды, но я знаю, что я должен сделать. Что-то щелкает и лопается, когда я взмахиваю крыльями, чтобы получить толчок, который толкает меня вперед и загоняет лохабер глубже.

Я попал в цель. Чудовище содрогается, потом падает. Я тоже падаю. Не могу удержаться на ногах. Всё болит. Чернота вторгается в пределы моего зрения.

— ЛЭЙДОН!

Я слышу ее голос, как будто он доносится из-за огромной черной пропасти. Я цепляюсь за него и выныриваю обратно. Монстр побежден, но это не единственная угроза. Я должен защитить ее, а она должна съесть эпис. Горячие руки на моем лице, пробегают по груди, затем она касается моих крыльев. Острая боль привлекает ее внимание, и я смотрю в ее глаза. С них падает прохладная влага, и капля попадает в мой приоткрытый рот. Соленая. Солёная и странная, но на вкус как она. Она качает головой. Я улыбаюсь и касаюсь ее лица, затем она наклоняется и прижимается губами к моим

Ее совокупление ртом уменьшает боль, делает ее терпимой. Боль того стоит.

Глава 14

КАЛИСТА

Мое сердце колотится в груди так сильно, что я уверена, оно вот-вот разорвется. У меня кружится голова, когда я бегу через пещеру туда, где приземлился Лэйдон.

— Нет! — кричу я. — ЛЭЙДОН!

Он неподвижно лежит помятой кучей. С ним все должно быть в порядке. Должно… что я буду без него делать? Это больше, чем выживание. Он был таким добрым и заботливым, к тому же он боролся за меня. Он защищал меня так, как никогда не защищал ни один человек. Он мне нужен. Люминесцентное растение, которое он сбросил на землю, когда я убегала, почти забыто. Все, что имеет значение, — это он.

Чудовищный червь повергнутый лежит на земле, но я по-прежнему держусь от него подальше на случай, если он только притворяется мертвым. Эта мерзкая тварь похожа на гигантского дождевого червя с чешуей, но вместо закрытого конца на кончике у него массивная пасть, заполненная тысячами острых зубов, концентрическими кругами уходящих в его горло. И он плевался кислотой! Земля изрыта оспинами там, где он разбрасывал слюну.

Когда я приближаюсь к Лэйдону, я спотыкаюсь об одну из этих ям и падаю на колени, скользя в его сторону. Штаны рвутся, колени ободраны до крови, но мне все равно. Он шевелится. Я касаюсь его лица, поворачивая его голову к себе. Слезы текут по моему лицу и падают на его. Он моргает и открывает глаза. Я так благодарна, что провожу руками по его лицу, рукам, груди, просто чтобы почувствовать его. Я чувствую, как бьется его сердце, когда кладу руки ему на грудь, но ритм странный.

Я усмехаюсь про себя, потому что только сейчас до меня доходит, что у него два сердца. Нет другого способа объяснить биение, которое я чувствую под ладонями. Я наклоняюсь и прижимаюсь лбом к его лбу. Он касается моих волос, моих рук, затем делает движение, чтобы сесть. Он морщится от боли, поэтому я помогаю ему, как могу. Он намного больше и тяжелее меня, и я не уверена, помогаю я ему или мешаю, но это самое меньшее, что я могу сделать.

— О, спасибо, спасибо, я так рада, что с тобой все в порядке.

— Калиста, — говорит он и на этот раз не тянет букву «С» в моем имени.

Я улыбаюсь и целую его. Он отдыхает еще несколько мгновений, затем сдвигается и поднимается на ноги. Он оглядывается по сторонам, явно что-то ища.

— Эпис? — спрашивает он.

— Э-пис? — повторяю я, выговаривая слово.

Он указывает на растения, растущие под потолком.

— О! Я поняла, он здесь.

Я веду Лэйдона туда, где уронила эпис, и он опускается на колени и осторожно собирает пучок. Как только у него это получается, он бросает взгляд на червя, прежде чем взять меня за руку и вывести из пещеры. В дальнем конце небольшого прохода он снова останавливается и осторожно кладет растение на плоский камень. Он открывает сумку, достает маленький ножик, отрезает от растения очень маленький кусочек и протягивает его мне.

— Еда, — говорит он, шевеля растением около моего рта. — Еда.

Я смотрю на светло-голубое светящееся растение. Я неуверенно выгибаю бровь.

— Ты уверен? Я не местная. А что, если это вредно для меня?

— Еда, — говорит он более настойчиво.

Он снова делает движение, но на этот раз в его жестах есть резкость. Когда я все еще колеблюсь, он берет мою руку, держащую кусочек растения, и подносит ее к моему рту, резко кивая.

— Ладно, — говорю я, прикидывая, какого черта.

В моей голове не переставало стучать в течение нескольких дней, и я должна признаться себе, что по крайней мере, чувствую слабость. Я не дура, и чертовски хорошо знаю, что страдаю от перегрева и обезвоживания, которое только усиливается. В конце концов мое тело полностью отключится. Честно говоря, это должно было произойти раньше.

Я кладу растение в рот, просто позволяя ему полежать на моем языке. Кислый, почти пряный вкус наполняет мой рот. На вкус как… грязное карри. Лэйдон внимательно наблюдает за мной и, когда я не глотаю, изображает, что жует.

— Еда, — настаивает он.

По его настоянию я начинаю жевать. Что еще мне остается делать? Когда я прикусываю в первый раз, холодок пробегает по моему горлу, а затем взрывается в моих конечностях. Это шокирует, но не неприятно. Пока я продолжаю жевать, ощущения нормализуются, и мне кажется, что мое тело оживает. Как будто каждая клеточка моего тела разом начинает просыпаться. С тех пор, как очнулась после крушения, я чувствовала термический перегрев. Теперь я чувствую себя круто. Моя головная боль прошла. Легкая тошнота и спазмы в животе исчезают. Я изумленно смотрю на Лэйдона. Я также чувствую себя сильнее. Как будто могу поднять его над головой и легко нести.

Я вопросительно смотрю на остатки собранного растения.

— Эпис, — повторяет он снова.

— Я должна поделиться им со своими друзьями, — говорю я.

Он смотрит на меня, явно не понимая. Я хмурюсь, пытаясь сообразить, как донести мысль о друзьях. Зная историю его планеты, это понятие может быть ему чуждо. Как давно произошло то, что я видела в том видео? Жил ли он в те времена? Неужели он был одинок всю свою жизнь?

— Друзья, — повторяю я.

Я должна принести это им. Я чувствую себя потрясающе. Чем больше я жую, тем лучше себя чувствую. Покалывание пробегает по всему телу и по всему организму. Я буквально чувствую, как мое тело восстанавливается. Я качаю головой, поражаясь своим чувствам, и тут до меня доходит, как сказать то, что я хочу сказать.

— Друзья, — говорю я, но теперь изображаю, как что-то падает с неба.

Он наблюдает за моими руками. Я показываю на себя, затем поднимаю правую руку высоко вверх, складываю пальцы и изображаю падение, указывая от себя на руку, опускающуюся вниз.

— Друзья, — повторяю я.

Лэйдон улыбается. Кажется, он понимает, и во мне поднимается возбуждение. Я указываю на эпис, затем повторяю ему «друзья». Он отрицательно качает головой.

— Почему? Моим друзьям он нужен. Почему я не могу отнести его им?

Он много говорит, а я не могу понять. Я улавливаю только слово эпис и все. Он пожимает плечами и качает головой, но выглядит грустным. Он несколько раз указывает на эпис, потом на потолок, из которого он растет. Я качаю головой, не понимая, и он пытается снова. Он опускается на колени рядом с ним и указывает, двигая рукой, как будто показывает что-то мне. Прошло совсем немного времени с тех пор, как он собрал растение, но я вижу, что свечение почти исчезло. Я проглатываю кусочек, оставшийся во рту, и опускаюсь на колени рядом с ним.

Я роюсь в рюкзаке и нахожу материю, в которую он заворачивал мясо. Я осторожно сматываю эпис в маленький пучок. Лэйдон касается моей руки, и я смотрю на него. Он качает головой и снова указывает на эпис.

— Нет, — говорит он, качая головой.

— Но почему? Им он тоже понадобится. Я чувствую себя потрясающе и хочу, чтобы мои друзья выжили.

Он хмурится, и я вижу, что он так же расстроен, как и я. Он снова показывает на него и говорит «нет» вместе с несколькими другими словами, которых я не понимаю. Я должна применить к этому логику. Я снова смотрю на растение, и теперь свечение исчезло. Я беру конец нити, отрываю маленький кусочек и кладу его в рот. На вкус он совсем другой. Он никакой, и кислый пряный вкус исчез. Я жду прилива холодка, который испытывала ранее, но он не приходит.

— Черт возьми! — восклицаю я в отчаянии.

Эффект длится недолго. Это должно быть как-то связано со свежестью растения. Это значит, что у меня нет другого выбора, кроме как привести своих людей в город. Я не знаю, выжили ли они, но у них были припасы. Это больше, чем было у меня, когда меня нашел Лэйдон. Может быть, с ними все будет в порядке. Нет, с ними все должно быть в порядке. Я стараюсь не думать обо всех существах, от которых Лэйдон защитил меня. У них есть оружие. С ними все будет хорошо.

— Друзья? — спрашивает он.

— Да! — взволнованно говорю я. — Друзья.

Он кивает с явным пониманием, затем берет меня за руку и ведет к выходу из пещеры.

Солнечный свет ослепляет, но мои глаза приспосабливаются очень быстро. Быстрее, чем раньше. Следующее, что я замечаю, — это то, что мне не жарко. Ну, мне жарко, но я не горю до такой степени, что, кажется, могу умереть. Это огромное улучшение.

Я вижу вдалеке город. Если я приведу сюда своих друзей, мы сможем выжить. Источник питания в городе все еще работает, и я уверена, что мы сможем его починить. Мы можем вернуть к жизни этот мертвый город. Лэйдон отворачивается и идет. Он двигается медленнее, чем обычно, словно каждый шаг причиняет ему боль. Одно из его крыльев висит под немного странным углом вместо того, чтобы плотно прилегать к телу. Его хвост не виляет слева направо, как обычно. Он ранен и пытается это скрыть. Я пробегаю несколько шагов к нему и кладу руку ему на плечо, заставляя остановиться.

Он поворачивается и смотрит на меня.

— Друзья?

Я игнорирую его, вместо этого запускаю руку в его сумку и роюсь там. Я нахожу баночку с мазью, которой он смазывал мои раны, и вытаскиваю его, держа между нами. Я указываю на его крылья, пытаясь заставить его сказать мне, поможет это или нет. Он пожимает плечами, потом кивает. Я открываю банку и погружаю пальцы в прохладную мазь. Обойдя Лэйдона сзади, я намазываю им его крылья там, где они соединяются со спиной. Когда я заканчиваю, я возвращаю банку в его сумку, и мы продолжаем наш путь, чтобы спасти моих друзей.

Глава 15

ЛЭЙДОН

Обезболивающая мазь помогает облегчить мою боль, и мы довольно быстро пересекаем пустыню, пока я веду нас в том направлении, где я изначально нашел Калисту. Мы выбираем более прямой маршрут, и, судя по тому, как солнце движется по небу, я думаю, что к ночи мы будем недалеко от того места, где я ее нашел. Калиста разговаривает, пока мы идем, от чего время летит незаметно.

Пока она говорит, я расшифровываю новые слова. Я повторяю ее слова до тех пор, пока она не улыбается и не кивает от волнения, а затем повторяю то же самое слово на своем родном языке. Скоро мы сможем разговаривать с большей легкостью. Она сообразительна и очень быстро учится. Все в ней впечатляет.

Когда солнце садится за горизонт, я начинаю думать о том, чтобы разбить лагерь на ночлег. Мы не так близко от оазиса, так что нам придется спать под открытым небом. У меня есть немного материи, которую я могу использовать для маскировки, и достаточно маленьких кусочков дерева для небольшого костра. Я могу использовать их, чтобы приготовить немного мяса на ужин. Воды у нас тоже хватает.

Теперь, когда она съела эпис, ей стало намного лучше. Ей придется продолжать принимать его, о чем она, вероятно, еще не знает, но это нормально. Это просто означает, что она не оставит меня.

Она моя, мое величайшее сокровище.

— Темно, — говорю я на своем языке, указывая на небо.

Она говорит что-то в ответ, и мы обмениваемся словами, пока оба не понимаем, что говорим одно и то же, выучив еще одно слово. Я снимаю рюкзак и вытаскиваю материю и кусочки дерева. Проходит совсем немного времени, прежде чем я разжигаю небольшой костер и сочный запах мяса биво наполняет воздух. Это не такое лакомство, как мясо гастера, но оно питательнее и дольше позволит нам продержаться в путешествии.

Я расстилаю ткань, чтобы мы могли сесть, пока готовится мясо. Она прижимается ко мне так близко, что мы постоянно соприкасаемся. Ее руки теплые, но не горячие, как раньше. Это так волнующе, когда она прикасается ко мне. Желание расцветает, и мои яички напрягаются. Я провожу пальцами по ее нежной коже и прикасаюсь к меху на ее голове. Мы наклоняемся и спариваемся ртами, в то время как мой первый член напрягается и твердеет. Я провожу пальцами по ее ноге к средоточию ее удовольствия.

Я хочу погрузиться языком в ее странные розовые складочки и найти тот бугорок плоти, который доставляет ей столько удовольствия. Я улавливаю ее запах, и он манит меня, пока его не перебивает запах горящей плоти, и я вспоминаю о забытом мясе, готовящемся на костре. Я вскакиваю и поднимаю его, смеясь, и она тоже смеется. Одна из палочек, на которой держалось мясо, опустилась ниже и загорелась. Я дую на нее, стараясь затушить огонь, пока мясо не пропало. Она наклоняется и тоже дует, и мы вместе гасим пламя.

— Черт, — говорит она, смеясь.

— Че-еаррррр-т? — спрашиваю я.

Она качает головой и смеется, потом медленно произносит это слово.

— Че-р-т.

Она делает ударение в слове, поэтому я повторяю его, и она кивает, хлопая в ладоши.

— Да! — восклицает она.

Счастье наполняет меня, когда она смеется. Я чувствую себя легко, я чувствую себя живым. Я чувствую то, чего не чувствовал с тех пор, как произошло Опустошение. Связь с другим существом. Мы действуем сообща, чтобы обеспечить наше взаимное выживание.

Я касаюсь ее руки, затем тянусь пальцами к ее губам. Она улыбается, потом берет мои пальцы в рот и сосет. Ее рот влажный и горячий, и она двигает головой вверх и вниз, отчего меня бросает в дрожь, а мой хвост напрягается. Мой член, кажется, готов взорваться от сдерживаемой страсти.

Стон срывается с моих губ. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Она смотрит мне в глаза, двигаясь вверх и вниз по моим пальцам, скользя по ним своими губами. Ее язык двигается вокруг, облизывая, поглаживая, и это потрясающее ощущение. Она хватает мою другую руку и тянет ее к себе, кладя себе на грудь, в то время как ее свободная рука ныряет между моих ног к моему члену.

Я вздрагиваю и приказываю своему члену не реагировать, когда он пытается выплеснуть семя от ее прикосновения. Ни одна женщина змай никогда не делала ничего подобного тому, что она делает со мной. Спаривание с женщиной змай было более прямолинейным, хотя и гораздо более грубым, чем удовольствие, доставляемое Калистой. Змай не такие мягкие, как она. Их мягкие части тела защищены чешуйками и обнажаются только во время спаривания и только для этой цели. Секс был приятным, но я никогда не испытывал такого желания, такого стремления заниматься сексом просто ради удовольствия.

Калиста проводит рукой вверх и вниз, слегка сжимая мой член и посасывая мои пальцы. Мои яички напрягаются сильнее, поджимаясь к хвосту, и я не знаю, сколько еще смогу сдерживаться. Я задираю ее рубашку, обнажая ее плоский мягкий живот и восхитительные холмики грудей. Она стонет вокруг моих пальцев во рту, и я теряю контроль, мое семя с силой вырывается из меня.

Когда мой первый пенис обмякает, он складывается обратно, и из основания хвоста появляется второй, наготове. Она улыбается, выпускает мои пальцы изо рта и ложится на спину. Она стягивает с себя штаны, и восхитительный, пьянящий аромат наполняет воздух. Я не колеблюсь. Я нависаю над ней, помещая свой член у ее входа. Я двигаюсь очень медленно — она не очень хорошо приспособлена для моего размера, и я не хочу причинять ей боль, — но это предел моего контроля. Мое желание к ней слишком велико.

Я проскальзываю внутрь, и она выкрикивает мое имя, обнимая меня за шею. Я даю ее телу достаточно времени, чтобы привыкнуть, затем отстраняюсь, и она снова кричит, но это какое-то новое слово.

— Бл*!

Я не знаю, что оно значит, но я знаю, чего хочу и в чем нуждаюсь. Я отстраняюсь, а потом теряюсь в удовольствии быть в ней. Мой разум поглощен толчком и притяжением. Трение, влага и удовольствие смешиваются до тех пор, пока не исчезают все рациональные мысли. Ее тело обхватывает мой член, сжимая и вытягивая, доя его, пока ее удовольствие умоляет о моем семени. Я сдерживаюсь, прикусывая губу, сосредоточившись на ее лице. Ее рот приоткрыт, а глаза закрыты. Она выкрикивает мое имя, когда я глубоко вонзаюсь, а затем я взрываюсь, наполняя ее своим оргазмом.

Ее тело выгибается навстречу моему, и я удерживаю себя глубоко внутри, пока в последнем, дрожащем толчке не перестаю кончать. Мой член смягчается, но я остаюсь внутри, пока она не расслабляется и не опускается обратно на землю. Я целую ее мягкие, красивые губы, затем выхожу и перекатываюсь, чтобы лечь рядом с ней.

Уже совсем стемнело, на небе мерцают звезды. Интересно, откуда она взялась и как оказалась здесь. Я не могу сосчитать, сколько оборотов прошло с момента Опустошения. Годы, внезапно я вспоминаю этот термин. Годы, прошли годы. Я так давно не употреблял этого слова, что оно уже забылось. Насколько я помню, на ум приходит еще одно слово. Десятилетия. Прошло много десятилетий.

Эпис продлевает жизнь, но вызывает привыкание. Как только ты съедаешь его, то уже не сможешь без него обойтись. Если принимать его в течение какого-то периода времени, больше, чем несколько раз, это убьет при отмене приема. Если меньше, может быть, ты и выживешь, но пожалеешь об этом, потому что тебе будет очень больно. К тому же это единственное, что позволяет нам адаптироваться и выживать в таких условиях.

Я слышу, как позади нас зашуршал песок, и перекатываюсь на колени. Мы находимся у подножия дюны, которая загораживает мне обзор. Я ничего не вижу, но знаю, что нужно доверять своим инстинктам. Калиста садится и смотрит туда же, куда и я.

— Лэйдон? — шепчет она.

Я смотрю на нее и прикладываю палец к губам, затем указываю на дюну. Она встревоженно кивает. Я похлопываю ее по плечу и указываю на землю. Она снова кивает, и я сползаю с ткани. Я ложусь на песок плашмя и закапываю себя хвостом и руками. Как только я почти полностью покрыт песком, я карабкаюсь на вершину дюны. Глядя вниз, я вижу большой металлический цилиндр, почти полностью зарытый в песок. Он большой, достаточно большой, чтобы вместить человека, и пришельца.

Я держу себя в руках, оглядываясь вокруг в поисках каких-либо признаков неприятностей. Замечаю, что песок на дюне потревожен. Судя по тому, как он лежит, мне ясно, что кто-то наблюдал за нами с той стороны дюны.

— Лэйдон! — взвизгивает сзади Калиста.

Больше не беспокоясь о маскировке, я вскакиваю на ноги, красный песок ссыпается с меня, когда я поднимаюсь, чтобы увидеть, что ей угрожает. Какое-то мерзкое существо держит ее перед собой, как щит. Его кожа имеет оранжевый оттенок и кожистый вид. Его рот заполнен острыми зубами, а с обеих сторон торчат два острых выступа. Макушка у него лысая, но с нее свисают черные толстые веревки, кое-где обвитые металлическими лентами. Одной рукой он держит ее за шею, а в другой сжимает дубинку с металлическими шипами.

Он издает щелкающий звук и направляет на меня дубинку. Я шиплю, низко пригибаясь. Никто и ничто не смеет ей угрожать. Никто. Я заставлю эту тварь пожалеть, что угрожала ей. Я соскальзываю в сторону, и он поворачивается, вынуждая Калисту оставаться между нами. Оно боится — и оно должно бояться. Я разорву его на куски. Я продолжаю скользить в сторону, но не приближаюсь. Я ищу лазейку. Любая ошибка, один неверный шаг даст мне возможность, в которой я нуждаюсь.

— Лэйдон, нет, — говорит Калиста, и тварь сжимает руку у нее на шее, заставляя вздернуть подбородок.

Я шиплю и делаю шаг вперед, но он еще сжимает свою хватку. Он снова показывает мне опуститься на землю, и мне в голову приходит идея. Я подчиняюсь его движениям, присаживаясь на корточки, пока не упираюсь руками в песок. Я наклоняюсь вперед, готовясь к прыжку. Мой хвост хлещет взад-вперед. Если бы мои крылья не были повреждены, я бы прыгнул и схватил его, но сейчас я не уверен что смогу.

Я загребаю пригоршни песка и жду. Он щелкает и издает гортанные звуки. Я тихо шиплю, наблюдая за ним. Мы находимся в тупике, и он это знает. Он также, кажется, инстинктивно знает, что находится в невыгодном положении. Он подталкивает Калисту ко мне, все еще удерживая ее между нами. Ближе… уже почти достаточно близко. Еще один шаг. Мне нужно, чтобы он был еще на один шаг ближе. Он замолкает, пока Калиста борется, еще крепче сжимая ее, заставляя ее маленькое тело оторваться от Земли, и я слышу, как она взвизгивает. Адреналин бурлит во мне вперемешку с гневом в ответ на ее крик боли, затем существо заставляет ее сделать еще один шаг.

Я подбрасываю песок обеими руками и резко разворачиваюсь, размахивая хвостом, ударяя и сбивая их с ног. Он падает на землю, теряя хватку. Калиста отшатывается в сторону и падает на мягкий песок. Я продолжаю вращаться, пока не оказываюсь лицом к лицу с существом, и кидаюсь на него, пока оно пытается восстановить равновесие.

Я бью кулаком по его уродливой морде и чувствую, как ломаются кости под силой моего удара. Его голова заваливается в одну сторону, и я бью по ней другим кулаком, а затем колочу по ней. Ярость сметает все разумные доводы, когда я бью эту штуку, которая осмелилась угрожать моей Калисте. Никто не причинит ей вреда. Она моя, МОЯ, чтобы защищать и заботиться. Он не имеет права прикасаться к ней. Я бью его снова и снова, пока, наконец, моя ярость не иссякает, и я остаюсь пустым, глядя вниз на беспорядок, который я устроил.

Я встаю и поворачиваюсь как раз в тот момент, когда Калиста бросается в мои объятия. Она обнимает меня, и я заключаю ее в свои объятия. Я не знаю ни что это за существо, ни откуда оно взялось. Я оглядываюсь, поворачиваясь по кругу, чтобы посмотреть, нет ли еще таких. Удовлетворившись пониманием того, что он был один, я переключаю свое внимание на нее. Я поднимаю ее подбородок и вижу багрово-красные кровоподтеки на горле.

Я достаю немного мази и намазываю ей на шею. Я смотрю на тварь и затем указываю на Калисту.

— Ты знаешь, что это? — спрашиваю я.

Она качает головой, но я не знаю, это то ли отрицание, то ли признак непонимания. Она хмурится, потом указывает на небо. Она сжимает руку в кулак и двигает ею, как корабль, летящий по небу. Ее вторая рука поднимается, и она издает свистящий звук, когда сжимает другой кулак. Первый кулак раскрывается, и она изображает, как он падает с неба, а затем указывает на существо.

Я понимаю. Это то, из-за чего она упала с неба. Что ж, если бы я не убил его за то, что он причинил ей боль, мне, возможно, пришлось бы поблагодарить его. Ну и хорошо. Однако это означает, что вероятно где-то могут быть еще такие. Мне придется присматривать за ней, пока она сегодня будет спать.

Глава 16

КАЛИСТА

Теперь путешествовать стало намного легче, чем раньше. Жара не так страшит, песок не так сильно затягивает — все намного проще. До эписа минуты казались часами, теперь же часы пролетают как мгновения, пока мы путешествуем, и я едва их замечаю. Мы с Лэйдоном разговариваем по дороге. Ну, точнее я много говорю, а он время от времени произносит слова. Он действительно перенимает мой язык, и я чувствую, что получаю, по крайней мере, фундаментальное понимание его языка. Основные вещи, по крайней мере.

Прикрывая глаза и вглядываясь вдаль, я замечаю черную точку на горизонте. Бабочки танцуют у меня в животе. Это корабль! Я указываю на него, и Лэйдон смотрит, потом кивает.

— Друзья, — говорит он.

— Да! Мы почти на месте. Надеюсь, с ними все в порядке.

Лэйдон кивает. Я не обсуждала с ним свою идею. Моего понимания его языка и его понимания моего недостаточно для сложной дискуссии. Примитивные слова на самом деле не позволяют вам рассказать о чем-то вроде перемещения группы потерпевших кораблекрушение людей в город, который он называет домом.

Я ускоряю шаг, и Лэйдон тоже. Возможно, эпис, помог мне справиться с жарой, и мне кажется, что он сделал меня сильнее в целом, но я все еще не так хорошо приспособлена к этой среде, как он. Даже с поврежденным крылом, он с изяществом передвигается по песку. Он такой большой и мускулистый, и боже, какой же он сильный, но двигается как изящная балерина. Легко держится на ногах и быстро передвигается. Мы поднимаемся на вершину холма и смотрим вниз на корпус разбившегося космического корабля.

Когда мы спускаемся по склону дюны, видны только два человека. Они смотрят на нас и кричат. Пробоина в корпусе закрыта брезентом, и один из охранников вбегает внутрь, продолжая кричать. Другой смотрит на нас тяжелым взглядом. Мы продолжаем идти, но это уже не то радостное возвращение домой, которого я ожидала. Лэйдон молча наблюдает за всем, пока мы приближаемся, и я чувствую его напряжение

Из корабля выходит группа. Во главе идет Розалинда, все еще одетая в свое безупречное белое одеяние. Вокруг нее стоят трое незнакомых мне мужчин и Гершом. Мы не настолько близко, чтобы я могла расслышать их слова, но тут из корабля выбегает Джоли. Она прикрывает ладонью от солнца глаза, видит меня, потом начинает прыгать вверх-вниз, указывая пальцем.

— Калиста! Беги, Форрест, беги! — кричит она, все еще подпрыгивая.

— Дженни! — кричу я, подыгрывая ей и произнося фразу из ее любимого старого фильма.

Я хватаю Лэйдона за руку и тяну его за собой, пока бегу вниз по дюне к своим друзьям и другим выжившим. Лэйдон не сопротивляется, но и не спешит. Я вижу, как его глаза бегают вокруг и рассматривают, оценивая все, что он видит, и решая, друзья это или враги.

— Достаточно, — говорит Розалинда, поднимая руку, когда мы находимся примерно в тридцати футах.

От неожиданности я спотыкаюсь и останавливаюсь.

— Что? Что происходит? — спрашиваю я, когда мужчины, стоящие с ней, направляют свое оружие на Лэйдона.

Лэйдон стоит неподвижно, но я чувствую, как напрягаются его мышцы под моей рукой. Он готов к действию, гораздо более готов, чем могло бы показаться любому, кто его не знает.

— Что это? — говорит Розалинда, указывая на Лэйдона.

— Ну, «это» не «это», это «он». И он спас мне жизнь.

Розалинда сужает свои глаза, а мужчины рядом с ней крепче сжимают свое оружие. Напряжение растет, и я не понимаю, почему они так реагируют.

— Это проклятое чудовище, еще одно! — говорит Гершом рядом с ней. — Убейте его, пока он не убил нас.

— Нет! — кричу я, и рука Лэйдона напрягается еще сильнее под моей хваткой.

Он делает шаг вперед и шипит, держа одну руку на своем оружии. Дело пахнет жаренным.

— Черт возьми, Калиста, — говорит Лана, выходя из корпуса корабля.

Она оглядывает Лэйдона с ног до головы, затем, многозначительно покачивая бедрами, идет мимо вооруженных мужчин прямо к нему. Она кладет руку ему на грудь и улыбается.

— Мы приземляемся в аду, и тебе удается заполучить самый лакомый кусочек человеческой плоти, который я когда-либо видела. Как у тебя это получается? — Лана поворачивается ко мне: — Он хорош? Ты уже заявила на него права?

Я шокирована и смущена ее вопросами и открытостью. Лэйдон бросает на нее взгляд, но не сводит глаз с мужчин и их оружия. Гнев бьет меня, как удар под дых, когда она прикасается к нему, и мне приходится бороться с желанием оттолкнуть ее. Это, определенно, не поможет разрядить ситуацию.

— Отойди, Лана, — приказывает Розалинда.

— Розалинда, что происходит? Что случилось? — спрашиваю я.

— Очень многое. Где ты была все это время?

Никто не встречается со мной взглядом. Когда я подхожу к каждому, они смотрят вниз или куда-то вдаль. Лана не отводит взгляда от Лэйдона и, клянусь, облизывает губы. Джоли хмурится, когда я подхожу к ней, и начинает что-то говорить, но тут же захлопывает рот.

Они все ждут, что я скажу.

— Я потеряла сознание. Это Лэйдон, он… местный. Он… — я запинаюсь, не зная, что сказать. Я не могу просто сказать им, что у нас был секс. Они и так напряжены. Я не хочу, чтобы они предполагали что-то неверное. Мои щеки горят, слишком горят, и я не знаю, что сказать.

— Он что? — спрашивает Розалинда.

Все больше людей выходят из-под обломков. Я вижу, как Амара забирается на ящик и властно смотрит вниз на всех нас. Мэй проталкивается сквозь толпу и направляется ко мне, затем останавливается, неловко оглядываясь по сторонам. Гершом встает рядом с Мэй и в защитном жесте заслоняет ее. Все идет так неправильно!

— Послушайте, там есть город, он заброшен или… ну, в основном заброшен, и мы можем отправиться туда, и я думаю, что мы можем…

— Город? Что? Где? Там есть вода? А монстры там есть? Есть ли еще такие, как он!

Дюжина голосов звучит одновременно, задавая вопросы и восклицая. Это какофония звуков, с которыми я не могу справиться. Я замолкаю и больше ничего не хочу, кроме как найти место, где можно спрятаться. Я никогда так не скучала по своей тихой лаборатории, где никто не кричит, и никто не беспокоит меня больше, чем сейчас. Я делаю шаг назад и обхватываю себя руками. Они все говорят одновременно, и некоторые из них проталкиваются вперед, тянутся ко мне.

Это уже слишком, я в панике.

Лэйдон выступает вперед, преграждая им путь. Он шипит и раскидывает руки, его хвост хлещет из стороны в сторону, а крылья трепещут на спине. Одной рукой он сжимает рукоять своего оружия, а другой указывает на моих людей. Время замедляется. Все идет наперекосяк. Я здесь с самыми лучшими новостями, а они вот-вот собираются убить его!

— Остановитесь! — кричу я во всю глотку, мой голос срывается, когда крик вырывается из меня. Слезы текут по моему лицу, горло сжимается, и я не могу больше выдавить ни слова. Я качаю головой, и все смотрят на меня. У меня есть только один шанс все изменить, и он прямо сейчас. Я должна остановить это безумие, пока оно не зашло еще дальше. Он не чудовище, он мой друг, даже любовник, но я не могу этого сказать. Я должна заставить их остановиться.

Розалинда выходит из толпы людей, собравшихся вокруг нее. Она такая совершенная, такая властная, ее белый наряд все еще безупречен, тогда как моя одежда испачкана и порвана после моих приключений с Лэйдоном. Я чувствую себя неполноценной в ее присутствии. В ней есть все, что должно быть присуще руководителю и женщине.

Я лабораторная крыса, книжная заучка, не из тех девушек, которые нравятся парням.

Она подходит ближе, пока между нами не остается всего два фута. Мои плечи сгорблены, и я не могу заставить себя поднять взгляд. Она кладет руку мне на плечо, и Лэйдон шипит.

— Друзья? — спрашивает он на своем родном языке, желая знать, не возражаю ли я, что она прикасается ко мне.

Он защищает меня, заслуживаю я этого или нет. Во что я его втянула? Он заслуживает лучшего, чем это. Я планировала привести этих людей в его дом, не спрашивая его мнения. Я думала, что должна спасти их, но теперь не уверена. Я могла бы просто держаться подальше, остаться с ним и позволить им самим разбираться со своей жизнью.

Я оглядываюсь по сторонам и вижу Джоли. Она улыбается мне мягкой улыбкой, полной поддержки и любви. Она изображает объятие, и это наполняет меня чувством вины. Как я могла даже подумать о том, чтобы оставить ее и остальных? Я закрываю глаза и делаю глубокий, успокаивающий вдох, прежде чем попытаться заговорить.

— Друзья, — говорю я на его родном языке.

Это его не убеждает, но он хотя бы не нападает, и я не могу его винить. Я бы тоже не поверила. Это, конечно, не очень гостеприимно.

— Ты с ним разговариваешь? — спрашивает Гершом, повышая голос. — Ты разговариваешь с этим монстром? Да что с тобой такое, черт возьми? Откуда ты знаешь его язык?

— Я не знаю! Ну, разве что несколько слов — он спас мне жизнь. — Я снова в состоянии обороны, в котором совершенно не хочу находиться.

— Довольно, — говорит Розалинда, делая жест рукой и заставляя толпу замолчать.

Гершом крепче сжимает оружие и что-то бормочет, но я не могу разобрать слов. Он смотрит на Лэйдона, и я вижу в его глазах ненависть. Меня тошнит от этого. Я не понимаю, что с ним не так и как он может быть таким. Я смотрю на него, пока его взгляд не встречается с моим, и мне приходится отвести взгляд.

— У нас есть вопросы, — говорит Розалинда. — Но здесь не место их задавать. Все внутрь. Я разберусь с этим, но давай сначала уберемся с жары.

Толпа разрослась, ее наводнили практически все выжившие. Они бормочут и тихо переговариваются, но расходятся, пока не остаются только Розалинда, Лэйдон и я, а также четверо охранников. Я благодарна, что среди тех, кто остался, нет Гершома. Я вижу, как Джоли скрывается в развалинах корпуса и подглядывает из-за угла, и мне приходится подавить смешок, несмотря на серьезность ситуации.

— Розалинда, что случилось? Почему все так озлоблены?

Она смотрит на меня, потом качает головой.

— Давай зайдем внутрь, поговорим там, где прохладнее.

Она поворачивается и идет, и я за ней следом, положив ладонь на руку Лэйдона, чтобы он пошел вместе со мной. Мы вместе входим в прохладный полумрак корпуса.

Глава 17

КАЛИСТА

Только теперь, когда напряженность ситуации спала, я по-настоящему могу взглянуть на своих собратьев. Они выглядят ужасно. Их движения вялые, кожа дряблая, губы потрескались, а глаза как будто запали. Жара планеты истощает их, и для меня очевидно, что без посторонней помощи они долго не протянут.

Розалинда ведет нас в глубь корпуса. Теперь, когда я смотрю на него, я думаю, что это был один из ангаров корабля. Большое складское помещение, которое было огромным, но теперь оно накренилось и частично погребено в песке. Они все организовали, сделали перегородки из ящиков с припасами и используют одеяла вместо дверей. Но даже при все при этом выжившим приходится туго, и здесь нет настоящего уединения. Мы заходим в кабинку с письменным столом. Охранники, шедшие с нами, останавливаются у входа, а Розалинда входит, останавливается, и затем поворачивается лицом ко мне и Лэйдону.

— Ладно, я хочу знать, что происходит. Мне нужны подробности. Я хочу знать все, что произошло с тех пор, как я послала тебя каталогизировать растения.

Я сглатываю, чувствуя себя неловко под ее пристальным взглядом и от ее требовательного поведения. Лэйдон рядом со мной напрягается, его глаза сканируют окружение. Я должна оставаться спокойной, иначе я знаю, что он пойдет на преступление. Я рассказываю Розалинде обо всем, что произошло, опустив часть о том, как я проснулась с Лэйдоном между моих ног и о наших более поздних сексуальных контактах. Это личное, и я не чувствую необходимости делиться с кем-либо, о том, кого я беру в свою постель. Когда я заканчиваю, Розалинда вздыхает.

— Ладно, что ж, дела здесь шли не так уж хорошо. Мы потеряли почти дюжину, — говорит она.

— Потеряли? — спрашиваю я.

— Они мертвы, — холодно отвечает Розалинда.

— Что? Как?

— Несчастные случаи, монстры, твари и глупость. Поэтому никто не чувствует гостеприимства по отношению к еще одному странному пришельцу. — Розалинда оглядывает Лэйдона с ног до головы. — Расскажи мне больше об этом городе.

Я рассказываю ей все, что знаю. Я слышу, как люди толпятся по другую сторону ящиков, а потом шаги удаляются. Я даже не успела рассказать ей о том, что увидела, как десятки людей по ту сторону ящиков столпились, чтобы подслушать. Я не могу винить их, это наша единственная надежда на выживание на этой планете.

— Есть еще одна вещь, — говорю я.

— Только одна? — с явным сарказмом спрашивает Розалинда.

— Ну да, наверное, — говорю я, и Лэйдоншипит.

— Друзья? — спрашивает он на своем языке, переводя взгляд с меня на Розалинду.

Я пожимаю плечами, потому что не чувствую между нами с ней дружелюбия по отношению друг к другу. Черт, я едва чувствую, что сейчас я принадлежу своему народу. Но я не могу ему сказать этого.

— Друзья, — подтверждаю я.

Розалинда внимательно наблюдает за нашим обменом репликами, но ничего не говорит, поэтому я продолжаю.

— Есть растение, очень опасное в плане его добычи, и, по-видимому, оно долго не хранится, но это… я точно не знаю. Мне нужно изучить его в лаборатории, но оно делает здешние условия сносными.

— Растение? Сносными? Что именно ты имеешь в виду?

Я хмурюсь, пытаясь понять, как объяснить про эпис, когда я на самом деле не знаю, что он делает, только лишь то, что я чувствую после его приема. Я не хочу показаться какой-то наркоманкой или что-то в этом роде.

— Похоже, оно взаимодействует с телом на химическом уровне. С тех пор, как Лэйдон раздобыл для меня немного, я не… ну, мне не так уж и жарко. Голова не болит, спазмы в животе прошли, и я думаю, что больше не страдаю от теплового истощения.

Глаза Розалинды расширяются, а рот открывается в форме буквы «О».

— Ты шутишь, — тихо говорит она.

— Нет, — говорю я, пожимая плечами.

— Мы должны заполучить его. Завтра мы потеряем еще как минимум троих, если не окажем им помощь. У нас не хватает электролитов, для предотвращения обезвоживания, и не хватает продовольствия. Половина наших людей слегла, и не в состоянии ничего делать.

— Да, но, как я уже сказала, его опасно добывать, и оно долго не хранится, после того, как его сорвать. Я не знаю, как добыть достаточное количество, но дайте мне немного времени, и я думаю, что смогу что-нибудь придумать.

— Время — это то, чего у нас нет, — говорит она.

Я думаю об этом и вспоминаю мясо, которым меня кормил Лэйдон, и как мне стало лучше, когда я его съела, Я поворачиваюсь и изображаю, как ем.

— Лэйдон, еда. — Я пытаюсь вспомнить нужное слово. — Гу-с-тур? — произношу я.

Он делает жест, похожий на пожатие плечами.

— Гастер, — повторяет он.

Розалинда наблюдает за нашим обменом репликами, но молчит.

— Есть мясо одного животного, боюсь соврать какого, но Лэйдон кормил меня им пока не смог раздобыть для меня эпис. Оно может помочь сохранить всем жизнь, пока я не разберусь с растением.

— Ладно, тогда все, — говорит Розалинда и вытирает пот со лба. — У нас нет других вариантов. Мы должны довериться этому… Лэйдону. Ты сможешь отвести нас в этот город?

Я смотрю на Лэйдона, обдумывая свой ответ. Странно, но я чувствую к нему такую же преданность, как и к своему собственному народу. Надеюсь, он не будет возражать. Мне бы очень хотелось обсудить это с ним, чтобы мы могли поделиться друг с другом идеями, но языковой барьер делает это невозможным.

— Да, — наконец отвечаю я.

— Хорошо, выходим утром, — решительно говорит она, и за стеной из ящиков взрывается шум людских голосов.

Я смотрю на Лэйдона и неуверенно улыбаюсь. Он спокойно наблюдает, и я понятия не имею, о чем он думает. Отпущенные Розалиндой, мы выходим из ее импровизированного кабинета, и тут же нас окружают десятки людей. Они прикасаются к Лэйдону, толкают, тянут и толпятся вокруг нас. Лэйдон смотрит на меня, ожидая указаний, как действовать, но меня оттаскивают от него. Нас разделяет толпа. Девушки толпятся вокруг Лэйдона, прикасаясь к нему, проводя по нему руками, стягивая с него одежду.

От ревности у меня скручивает живот, когда я вижу, как эти женщины прикасаются к нему, водят руками по его сильному телу. Всю мою жизнь, все, чего я хотела, они отнимали у меня, и они собираются сделать то же самое с этим идеальным, заботливым мужчиной.

Лана выходит из толпы и встает прямо перед Лэйдоном. Она переводит взгляд с него на меня, ее глаза расширяются, а потом она улыбается от уха до уха.

— О боже, ты поимела его! — говорит она, указывая на меня, и толпа ахает.

Я отрицательно качаю головой, не в силах вымолвить ни слова.

— Ты сделала это! Вы с ним танцевали горизонтальное танго! Постельную мамбу! — продолжает она.

— Нет… нет, это не так, это… — я не могу сформулировать мысль, ложь никогда не звучит естественно.

— Ну же, расскажи нам, мы все хотим знать. Какой он там, внизу? Большой? Маленький? — продолжает она провоцировать меня, и моя кожа горит от смущения.

— Нет, я не могу, и не собираюсь говорить об этом, — говорю я.

— Она и не отрицает, — говорит Лана.

Она права, не отрицаю и сказать не могу — я не такая. Глядя, как другие девушки гладят его, я не могу отрицать, что чувствую ревность. Что это значит? Если я ревную, значит, он мне небезразличен. Я действительно забочусь о нем. Конечно, он не раз спасал мне жизнь, но мне также нравится, как он ведет себя со мной. То, что он заставляет меня чувствовать, когда смотрит на меня так, будто я — самое лучшее, что есть в его жизни. Даже здесь, когда все эти красивые женщины прикасаются к нему, он смотрит на меня, а не на них. Я с трудом сглатываю. Толпа ропщет, и я слышу несколько комментариев.

— Меня бы ни за какие деньги не уговорили трахаться с ним, — говорит кто-то.

— Черт, тебе бы даже не пришлось меня уговаривать, — говорит кто-то еще.

— Он, скорее всего, там крупнее любого из наших мужчин, — говорит другой голос.

Джоли проталкивается сквозь толпу и берет меня за руку. Я смотрю на нее, благодарная за любой предлог, чтобы убраться отсюда. Лэйдон тоже протискивается и встает рядом со мной. Он обнимает меня за плечи и начинает преувеличенно размахивать хвостом, отталкивая всех. Он тихо шипит, и я знаю, что это предупреждение, независимо от того, согласны они или нет.

— Ты можешь вытащить нас отсюда? — шепчу я Джоли.

— Конечно, — говорит она. — Я знаю место, где мы можем спрятаться.

Когда Джоли уводит нас, я оглядываюсь через плечо и вижу, что Розалинда наблюдает за всем происходящим. Я понятия не имею, о чем она думает, но по какой-то причине надеюсь, что она не думает обо мне плохо.

Глава 18

ЛЭЙДОН

Эти люди так раздражают. Они не слушают, не учатся, и их любопытство создает больше проблем, чем решает. Но это ее люди, и я помогу их спасти. Ради нее.

Их альфа-самка в белом идет рядом со мной и Калистой, когда мы ведем ее людей через пустыню к моему дому. Они двигаются так медленно, что нам, вероятно, потребуется три дня, чтобы собрать их всех. Я бы предпочел перегонять дюжину биво, чем пытаться заставить двигаться более организованней эту группу.

Мы взбираемся на вершину дюны, и все трое оборачиваемся. Люди Калисты рассредоточены почти до самого горизонта. Глупо и опасно расходиться так далеко, и только благодаря слепой удаче мы не привлекли землию.

— Слишком далеко, — говорю я Калисте, указывая на вереницу людей позади нас.

Она кивает, и я могу только надеяться, что она действительно понимает. Она поворачивается к женщине в белом и что-то быстро говорит, но вождь только качает головой, и мое раздражение растет. Глупо. Калиста пожимает плечами, затем быстро говорит и делает выразительные движения. Она, по крайней мере, осознает грозящую опасность.

Мы путешествуем весь день, пока не наступает ночь. Они тащат с собой какие-то сумки, которые превращаются в матерчатые укрытия, когда они их раскладывают. Калиста хочет, чтобы я присоединился к ней в одном из них, но я качаю головой и оттаскиваю ее. Такое убежище было бы слишком тесным, если бы на нас напали, что весьма вероятно при таком количестве шумящих людей. Они делятся со мной своей едой, у которой отвратительный металлический привкус. Я принимаю ее, не желая показаться неблагодарным, но как только большинство из них устраивается в своих маленьких убежищах, я разбиваю свой собственный лагерь на некотором расстоянии, и Калиста остается со мной. Я достаю немного мяса биво и готовлю его для нас с Калистой.

Она с благодарностью смотрит на меня.

Я смотрю на нее, не имея возможности произнести слова, чтобы она поняла. Мы заканчиваем есть и ложимся вместе. Она не прижимается ко мне, как делала всегда. Я лежу неподвижно, ожидая, но она не двигается. Она лежит на боку, спиной ко мне, и я ничего не понимаю. Я придвигаюсь к ней ближе, пока наши тела не соприкасаются, и она напрягается.

Я кладу руку ей на ногу и провожу пальцем до бедра. Она хватает мою руку и останавливает ее, затем снимает ее с себя и кладет обратно на мою ногу. Я растерян и обижен. С тех пор как мы вернулись к ее друзьям, она стала совсем другой. Мне это не нравится, и от этого они мне не нравятся еще больше. Когда я думаю об этом, то начинаю злиться. Я снова кладу руку ей на ногу и тихо шиплю ей на ухо:

— Моя, — произношу я.

— Нет, — она произносит еще несколько слов, но я не могу их разобрать.

Она сказала «нет». Что «нет»? Что она имеет в виду, говоря «нет»? Почему она отталкивает меня?

— Понять? — спрашиваю я.

Она переворачивается, пока не оказывается на боку лицом ко мне. Она встречается со мной взглядом, хмурится и качает головой, и мое разочарование растет. Эта ночь ничем не отличается от любой другой, за исключением того, что она ведет себя по-другому. Это должно быть как-то связано с этими другими. Я хочу, чтобы они все ушли. Пусть землия их сожрет, мне без разницы. Все равно от них одни проблемы.

— Нет, друзья. — Она говорит что-то еще и похлопывает себя ладонями по ушам.

Я хмурюсь, когда меня осеняет понимание. Она не хочет, чтобы ее друзья слышали, как мы развлекаемся. Я повторяю ее последние слова, и она кивает. Хорошо, хорошо, но это не значит, что мы не можем спать рядом, как обычно. Я выставляю вперед ладони и пытаюсь показать ей, что понимаю. Я медленно протягиваю руку и глажу ее по волосам, затем по лицу, и опускаюсь так, что ее спина прижимается к моей груди. Я крепко прижимаю ее к себе и продолжаю гладить по голове, пока она не расслабляется и не засыпает. 

*** 

Я просыпаюсь рано утром, чтобы поохотиться. Люди медлительны, слабы и им становится только хуже. Их неприспособленные тела не могут справиться с жарой. Единственный для них способ добраться живыми до города, — это мясо гастера.

После удачной охоты я возвращаюсь к народу Калисты с моим уловом. Я слышу спорящие голоса еще до того, как в поле зрения появляется лагерь. Когда я слышу визг Калисты, ярость захлестывает меня, и я срываюсь на бег.

Я поднимаюсь на холм и вижу Калисту в окружении других мужчин. Один из мужчин с сединой в темных волосах сердито размахивает руками и указывает на них. Калиста лежит на земле и смотрит на него со страхом на лице. Слепая ярость наполняет меня. Никто и ничто не причинит вреда моему сокровищу. Я бросаю сумку и бегу быстрее. Я почти добираюсь до них, когда они замечают меня. Когда я подпрыгиваю в воздух, отводя кулак назад, моя добыча поворачивается. Его глаза расширяются, рот открывается, и он кричит, как маленький маджмун. Он отшатывается назад и падает на землю, заставляя меня пропустить удар, когда я приземляюсь. Я следую за ним, и он пятится назад.

— Лэйдон! — кричит Калиста, но ее голос доносится до меня словно из длинного туннеля.

Она где-то далеко, по другую сторону пульсирующей ярости, которая заставляет мои сердца биться в два раза быстрее. Я сжимаю и разжимаю кулаки, готовясь уничтожить своего врага. Я сделаю из него пример, и все они будут знать, что она находится под моей защитой. Они не посмеют выступить против меня или попытаться снова причинить вред тому, что принадлежит мне. Если они собираются быть гостями в моем доме, то должны проявлять уважение.

Он что-то бормочет, царапаясь. Его руки двигаются, и он изо всех сил пытается пустить в ход свою палку. Я тянусь и хватаю его, но он откатывается в сторону. Он быстр, надо отдать ему должное. Я продолжаю преследовать того, кто осмелится поднять руку на Калисту.

— Лэйдон, пожалуйста! — кричит она, и ее голос становится ближе, а потом она оказывается передо мной, подняв руки вверх. — Лэйдон!

Я останавливаюсь и шиплю. Она подходит ближе и кладет свои теплые руки мне на грудь. Мои сердца бьются так сильно и быстро, словно хотят выпрыгнуть ей в руки. Спокойствие распространяется оттуда, где она прикасается ко мне. Я указываю на самца, который сидит на земле, и из его глаз течет влага.

— Нет, — шиплю я. Я обхожу Калисту и смотрю вниз, указывая то на него, то на нее. — Нет.

Я повторяю, как можно яснее давая понять, что он никогда больше не должен прикасаться к ней. Никогда. Он кивает, бормоча слова, которые для меня ничего не значат. Я качаю головой, а затем поворачиваюсь к Калисте. Я провожу ладонями по ее рукам, затем обхватываю ладонями ее лицо.

— Хорошо? — спрашиваю я, пытаясь понять, не ранена ли она.

Она улыбается и кивает.

— Хорошо.

Удовлетворенный, я беру ее за руку и иду обратно на холм, туда, где бросил свою сумку. Я беру ее и открываю, чтобы показать ей мясо внутри.

— Гастер? — спрашивает она, улыбаясь.

— Гастер, — соглашаюсь я, возвращая ей улыбку.

Я разжигаю костер, и мы готовим, а потом следим, чтобы все ее люди были накормлены. Мужчина избегает меня, и это прекрасно. Я все еще хочу покончить с ним, но ради нее я оставлю его в покое. Я знаю, что другие берут для него мясо, и часть меня хочет отказать ему, позволить самой планете заявить на него права, но это мало. Но я не буду малодушничать. Если я хочу победить врага, я сделаю это открыто. Калиста болтает, пока мы едим. По мере того как мы все больше узнаем язык друг друга, нам становится легче общаться.

— Он неплохой, — говорит она, указывая на мужчину.

Я шиплю, не в силах согласиться с ее оценкой. Я знавал таких, как он. Мужчин, преисполненных бравады до тех пор, пока не пришло время действовать. Мужчин, которые хвастаются и контролируют тех, кто слабее их, но сдаются перед лицом реального противника. У меня нет слов, чтобы объяснить ей это, поэтому я молчу.

Глава 19

КАЛИСТА

— Он не такой! — спорю я, пытаясь вырвать Лэйдона из его молчания.

Не знаю, понимает он меня или не хочет понимать. Я не хочу, чтобы он ненавидел Гершома, но понимаю это. Не знаю, почему меня это волнует.

Лэйдон по-прежнему не отвечает. Может быть, это и к лучшему. Я не хочу с ним спорить, особенно о чем-то подобном. В конце концов, он всего лишь защищал меня, хотя другие так не считают. Они думают, что он представляет угрозу.

— Ты действительно мой рыцарь в сияющих доспехах, — говорю я, проглатывая кусок биво.

— Хотя все как бы наоборот. Я имею в виду, что рыцарь в сияющих доспехах убивает драконов, а ты вроде как дракон. И что, черт возьми, мне остается? Неужели я принцесса? Все это зашло слишком далеко.

— Ты просто сокровище, — говорит Джоли, плюхаясь рядом.

— Что-то вроде того, — говорю я, обдумывая это.

Она смеется и кивает. Лэйдон шипит и пожимает плечами. Лана подходит к нам и садится слишком близко к Лэйдону, на мой взгляд. Она улыбается и проводит пальцами по его руке.

Я собираюсь что-то сказать, но тут подходит Инга.

— Можно мне присоединиться к вам? — робко спрашивает она.

— Конечно, можно, — говорю я ей. — Как ты?

— Это мясо, кажется, помогает, — говорит она, садясь рядом с Джоли.

— Скоро станет лучше, обещаю. — Я никому из них не говорила, как трудно будет добыть эпис. Мы преодолеем это, когда доберемся туда.

Амара и Мэй подходят вместе.

— Это частная вечеринка или любой может присоединиться? — спрашивает Амара.

— Добро пожаловать, — улыбаюсь я.

Хорошо, что мои друзья снова со мной. Хотя, думая об этом, я задаюсь вопросом, как долго Лэйдон был один. Я могу только представить, какую он понес потерю. От одной мысли об этом у меня разрывается сердце.

— Итак, сколько еще до этого вашего легендарного города? — спрашивает Амара.

— Возможно, еще один день, если поторопимся.

— Хорошо, — отвечает она. — Некоторые из нас задумались. Ты сказала, что город, кажется, достаточно продвинут. Какие-то высокотехнологичные штуки. Мы надеемся, что сможем найти способ выбраться с этой планеты.

— Боже, да, — добавляет Мэй. — Я ненавижу это место.

— О, все не так уж плохо, — говорит Джоли.

— Мне здесь тоже не нравится, — говорит Инга. — Здесь жарко, и повсюду песок. Мне нужен душ.

— О, душ был бы раем, — соглашается Мэй.

— Не знаю. Я не видела ничего подобного. Я просто подумала, что мы могли бы все восстановить и обзавестись домом.

— Какого черта мы должны жить здесь? — спрашивает Амара.

— Не знаю, мне вроде как нравится, — говорю я, глядя на Лэйдона.

— Я точно знаю, почему тебе тут нравится, — говорит Лана, проводя пальцами по груди Лэйдона.

Мои щеки горят, наблюдая, как она прикасается к нему. Он смотрит на ее руку, потом на меня. Он хватает ее руку, останавливая ее движение, затем мягко кладет ей на колени. Ее глаза расширяются, а рот приоткрывается. Я не думаю, что какой-либо мужчина когда-либо так демонстративно отказывал ей. Я подавляю смешок.

— Серьезно, — говорит Амара. — Нам здесь не место, нам нужно убираться с этой планеты.

— Наверное, — неуверенно отвечаю я.

Когда мы заканчиваем завтракать, разговор переходит в обыденную беседу. Затем весь день уходит на погрузку наших вещей и продолжение путешествия. Мы преодолеваем большое расстояние, и вскоре на горизонте вырисовывается большой город. Удивительно, но должно быть мы успеем попасть в него до темноты. Вид города воодушевляет всех, и мы входим в него задолго до наступления темноты.

Все смотрят в изумлении, пока не подходит Розалинда.

— Спасибо, — говорит она нам с Лэйдоном. — Здесь есть еще кто-нибудь?

— Не думаю, — говорю я.

— Некоторые из зданий похожи на многоквартирные дома, как вон то. Ничего, если мы устроим там свою базу? По крайней мере, разместив людей на ночь, а потом посмотрим, что можно сделать, чтобы привести это место в порядок.

Лэйдон переводит взгляд с нее на меня.

— Люди, — говорю я, указывая на себя. — Там? — я указываю на здание, которое выбрала Розалинда.

Лэйдон хмурится, потом резко кивает.

— Да, — говорит он на всеобщем.

Я смотрю на Розалинду, и она улыбается.

— Где ты остановишься на ночь? — спрашивает она, переводя взгляд с Лэйдона на меня.

Мои щеки горят, и я не могу встретиться с ней взглядом.

— Встретимся утром.

Она кивает, как будто ничего другого и не ожидала.

— Хорошо, нам предстоит много работы.

— Нам также нужно будет раздобыть эпис. Мясо, которое он принес, помогает, но это временное решение.

Розалинда кивает.

— Да, эпис есть в моем списке дел.

Она уходит, выкрикивая приказы и организуя наших людей. Я наблюдаю за ней пару минут, прежде чем Лэйдон обнимает меня за талию, и я прислоняюсь к нему. В безопасности, счастливы и вместе. Как только все они заходят в здание, которое выбрала Розалинда, мы с Лэйдоном направимся к его дому в самом центре города.

Прогулка дает мне время подумать. Они хотят уйти. Я не думала об этом с тех пор, как познакомилась с Лэйдоном. Уйду ли я? А как же он, мы? Он ведь не уйдет, правда? Хочу ли я жить без него? И уйти ради чего? Мы никогда не должны были достичь нового мира. Это не было целью нашего поколения. Мы бы жили и умерли на корабле, и я бы никогда его не встретила. Я прикусываю губу, обдумывая это. Я не знаю. Я не хочу терять своих друзей, но если они найдут способ покинуть планету, я не уверена, что пойду с ними.

Мы входим в его дом и проходим через то место, где спали раньше. Я чувствую себя замкнутой и более чем потерянной в своих мыслях. Лэйдон тоже не давит на меня. Он готовит ужин, и мы едим в уютной тишине, пока я наблюдаю за ним и думаю о последних нескольких днях.

Я помню утренний спор Гершома со мной и Розалиндой перед тем, как появился Лэйдон. Это было унизительно.

— Не думаю, что мы должны идти за этим монстром, — сказал тогда Гершом.

— У нас нет выбора, — возразила Розалинда.

— Он не монстр, — сказал я им.

Гершом повернулся ко мне с чистой ненавистью в глазах.

— Конечно, ты так говоришь. Ты спала с этой… тварью!

— Это не имеет никакого отношения к делу…

— Раньше я думал, что ты особенная, но сейчас ты просто мусор. Ты просто позорище!

— Эй! Ты не можешь так со мной разговаривать! — крикнула я.

— Гершом, отойди, — предупредила Розалинда.

— Нет! Мы все так считаем. Это животное. Это неправильно.

— Лэйдон не животное! — закричала я, подходя к Гершому.

Гершом резко повернулся ко мне, поднял руки и толкнул. Я отшатнулась назад и упала на спину. Он шагнул ко мне, и в моей груди расцвел страх. По выражению его лица было ясно, что он собирается причинить мне боль. Потом появился Лэйдон, а на земле оказался Гершом. Никто никогда раньше не вступался за меня, но Лэйдон собирался причинить ему боль, и это только бы все усугубило.

Другие люди собрались и наблюдали. Некоторые из мужчин убежали, и я видела, как они вернулись с оружием. Если бы Лэйдон не остановился, они никогда не простили бы его. Я должна была заставить его остановиться, но даже сейчас, оглядываясь назад на тот инцидент, я не знаю, как это сделать.

Теперь, когда мы ужинаем вместе в этой квартире, в нашем личном пространстве, Лэйдон поднимает глаза от еды и улыбается, и тепло наполняет мое нутро. Когда он улыбается, я чувствую, что со вселенной все в порядке. Когда я с ним, все хорошо, потому что он рядом. Могу ли я оставить его?

Я проползаю на четвереньках небольшое расстояние к тому месту, где он сидит на полу, прислонившись к стене, и забираюсь к нему на колени, кладя голову ему на грудь. Слушать, как бьются его сердца, одновременно успокаивающе и сексуально. Его рука скользит вверх и вниз по моей спине, когда он смотрит мне в глаза. Он наклоняется, и мы целуемся, один из тех долгих, мягких, нежных, прекрасных поцелуев, которые я познала только с Лэйдоном. Его рука медленно и мягко скользит по моей коже.

Я опускаю руку ему между ног и пробираюсь под одежду, чтобы найти его уже твердый как камень член. Я тру его гладкую нижнюю часть, и он стонет мне в рот, разжигая мое желание до еще больших высот. Одна его рука опускается на мою задницу и нежно сжимает, в то время как другая его рука возится с моей рубашкой, пока моя грудь не открывается его взору.

Я позволяю ему поиграть с моими сиськами в течение нескольких минут, все еще целуя и поглаживая, затем выскальзываю из его объятий. Я встаю на колени и избавляюсь его от одежды. Его член стоит прямо и свободно, как башня, поднимающаяся из его тела. Я наклоняюсь ниже и облизываю мягкую, гладкую нижнюю сторону от основания до кончика. Он издает протяжный свист удивления и что-то тихо говорит на своем родном языке. Это звучит как вопрос. Неужели никто никогда раньше не делал этого для него?

Я взорву его мозг!

Когда я достигаю конца его огромной длины, его голова откидывается назад, глаза закрыты, он стонет, и первые капли предъякулята блестят на головке его члена. Я слизываю их, мне любопытно, какой он на вкус.

Он пряный с привкусом прохладного освежающего напитка, который напоминает мне эпис. От этого во рту становится прохладно и свежо. Улыбаясь, я опускаюсь обратно и снова облизываю его по всей длине. Его бедра двигаются, затем он опускает свои длинные руки и ласкает мою грудь. Мои соски напрягаются от его внимания, когда я продолжаю ласкать его член языком и губами. Я не могу принять его полностью, так как он слишком велик для моего рта, но для большого эффекта я использую свой язык. Вскоре он хлопает ладонями по полу с обеих сторон, а затем его член дергается, и его горячая сперма заливает мой рот.

Он откидывает голову назад и издает низкий протяжный звук, который длится столько же, сколько и его оргазм. Когда это заканчивается, он открывает глаза и смотрит на меня в изумлении. Я ухмыляюсь и смотрю, как его теперь мягкий член отступает только для того, чтобы его сменил второй, который более чем готовый к продолжению. Я выскальзываю из штанов, проползаю над его телом и останавливаюсь над его членом возле моего входа. Я медленно соскальзываю вниз, позволяя нам обоим насладиться моментом первого проникновения. Каждый дюйм его тела, который скользит в меня с каждым твердым гребнем, — это маленькая кульминация. Ощущения настолько ошеломляюще приятны, как будто мой мозг отключается, на мгновение не в состоянии обработать мысль.

Его руки лежат на моих бедрах, помогая поддерживать меня, но он позволяет мне задавать темп. Я скольжу все ниже и ниже, пока он полностью не оказывается во мне, и твердый гребень у основания его члена прижимается к моему клитору. Я задерживаюсь в этом положении на мгновение, позволяя телу привыкнуть, затем подаюсь вперед и назад. Постоянное давление этого твердого гребня на мой клитор в сочетании с толщиной его рельефного члена внутри меня, и через мгновение я теряю всякий контроль.

Я раскачиваюсь взад-вперед, затем немного поднимаюсь и опускаюсь. Я теряю всякое чувство чего-либо, кроме удовольствия, когда оргазм нарастает, захватывает меня в свои объятия и уносит прочь. Огонь прожигает меня насквозь, звезды наполняют мою голову, и мое дыхание прерывается, когда я выкрикиваю его имя, и он кончает вместе со мной, наполняя меня своим семенем. Когда оргазм отступает, я падаю ему на грудь и через несколько мгновений засыпаю все так же у него на груди.

Глава 20

КАЛИСТА

— Чертовски жарко, — говорит Джоли.

Она вытирает пот с глаз. Ее волосы свисают влажными прядями, а рубашка промокла насквозь.

— Знаю, — соглашаюсь я. — Но думаю, что мы почти у цели.

— Ты говорила это час назад, — говорит она.

— Да, но это значит, что мы на час ближе, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал задорно.

— Иногда я тебя ненавижу, — смеется она.

— Может, вы обе заткнетесь? — говорит Амара. — Дай-ка мне вон тот гаечный ключ.

Джоли достает из коробки инструмент и поднимает его, размахивая им перед Амарой, чья голова торчит из-под массивной машины.

— Этот? — спрашивает Джоли.

— Тебя в детстве головой роняли? — ворчит Амара.

— Э-э, нет, я ботаник, что я могу знать о гаечных ключах? — говорит Джоли.

— По-видимому, ничего, — говорит Амара, вылезая из-под машины и сама достает инструмент, пока я смеюсь. — Над чем ты смеешься? — она целится в меня. — Ты ничуть не лучше.

— Эй, я тут вообще не при делах!

— А я до сих пор не в курсе? — говорит она.

Амара заползает обратно под машину, и тут раздается звон металла о металл, а потом что-то грохочет. Она ругается как раз в тот момент, когда в туннеле, в котором мы находимся, загорается свет.

— Мы сделали это!

— Да, и все благодаря мне, — говорит Амара, выползая. Она трясет рукой, как будто ударилась обо что-то.

— Да, ваше высочество, — язвит Джоли, насмешливо кланяясь Амаре.

Амара улыбается и вытирает грязь с лица.

— Ладно, все, хватит уже.

— Так он на самом исправен? — спрашиваю я.

— Думаю, да, — говорит Амара. — Не думаю, что он работает на полную мощность, но, по крайней мере, часть города теперь будет функционировать.

— Это потрясающе, — говорю я.

— Ну, это пока, — говорит Амара. — Уверена, что пройдет совсем немного времени, прежде чем что-нибудь сломается. Похоже, что это оборудование простояло здесь тысячу лет, если не больше.

— Очень даже может быть.

— Ты это серьезно?

— Да, — говорю я и рассказываю им о видео, которое видела.

— Где ты это видела? — спрашивает Джоли.

— В здании, где мы живем с Лэйдоном. Я думаю, это могла быть библиотека или что-то в этом роде. Казалось, что она работает на минимальной мощности.

— Библиотека? Давайте проверим! — говорит Джоли. — Может быть, теперь, когда Амара починила генераторы, он нее будет больше пользы!

— Ладно, — говорю я.

Надеюсь, она права. Я веду своих друзей в библиотеку, и как только мы входим, более-менее целые стеклянные панели оживают. Каждая из нас идет к одной и начинает пытаться разобраться как они работают. Мой научный ум хочет дать этому гораздо более формальный термин, но правда в том, что никто из нас не знает, что мы делаем. Мы просто наугад тыкаем в них. Я двигаю рукой вперед-назад, затем делаю круги, и это, кажется, вызывает реакцию. Это занимает еще некоторое время, и, наконец, в отчаянии, я прижимаю обе руки к стеклу.

Появляются две полосы синего света под ладонями с обеих сторон. Линии света сканируют вверх и вниз, а затем панель быстро мигает. Она меняет цвет так быстро, что я не могу его отследить. Цвета сливаются и проникают прямо в мой мозг. Я часто моргаю, а потом все заканчивается. Текст начинает прокручиваться по экрану, и я понимаю, что это меню. В тот же миг я осознаю это, и до меня доходит, что я это читаю. Я могу это понять. Эта машина только что научила меня языку Лэйдона!

Один из пунктов меню — эпис. Я дотрагиваюсь до нее пальцем, экран мигает и прокручивается новый текст. Я устраиваюсь поудобнее и начинаю читать, совершенно очарованная. Я даже не осознаю, как долго я сижу и изучаю, пока Амара не оказывается позади меня.

— Эй, что-нибудь выяснила? — спрашивает она.

— Ага, что я хочу есть, — говорит Джоли, стоя рядом.

Я поворачиваюсь к ним.

— Да, я кое-что поняла.

— Ну, так в чем же дело?

— Ты знаешь, что некоторые люди говорили о том, чтобы покинуть планету?

— И? — спрашивает Амара, и Джоли кивает.

— Я никогда не смогу уйти.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Джоли.

— Помнишь, я говорила с тобой о растении, которое позволяет лучше переносить жару?

— Да, — говорит Джоли, поощряя меня продолжать разговор.

— Ну, у него есть побочный эффект.

— Вот дерьмо, — говорит Амара.

— Да.

— Ну, и? — спрашивает Джоли.

— Они провели много исследований его свойств. Эпис был одним из самых ценных товаров в галактике, и он растет только здесь. Проблема в том, что он вызывает сильное привыкание. Если ты его принял, то не сможешь не принять его снова.

— Ну, значит, ты можешь пройти детоксикацию, — говорит Джоли. — Мы можем устроить для тебя реабилитацию знаменитостей.

— Если бы все было так просто, — говорю я.

— А почему бы и нет? — спрашивает Амара.

— Потому что растение меняет твою ДНК, верно? — спрашивает Джоли, когда все встает на свои места.

— Да, — говорю я. — Оно меняет вас на клеточном уровне. Оно не просто помогает вам приспособиться к жаре, оно переписывает части вашего генетического кода. Оно продлевает вашу жизнь, дает вам силы и позволяет адаптироваться к любой среде, но вы никогда не сможете отказаться от приема.

— Как часто нужно его принимать? — спрашивает Джоли.

— Сначала чаще, по крайней мере каждую неделю в течение многих лет. После этого, похоже, придется принимать его несколько раз в год, чтобы не страдать от эффекта отмены, — говорю я.

— Ну, может быть, мы сможем вырастить немного и взять его с собой, — говорит Джоли.

— Да, это бы сработало, верно? — спрашивает Амара.

— Может быть, — говорю я, не решаясь сказать им, что, судя по тому, что я вижу, вся эта галактика, с технологиями, намного опережающими наши собственные, веками безуспешно пыталась сделать то же самое. Они выяснили, что это как-то связано с чудовищными землиями, которые живут только на Тайссе. Эпис растет только в их подземных логовищах.

— Ладно, разберемся, — говорит Джоли и обнимает меня.

— Да, верно, мы это сделаем.

Мы обнимаемся, а потом у меня урчит в животе.

— Да! Я проголодалась! — повторяет Джоли, смеясь.

— Ладно, пора ужинать.

Я провожаю их из библиотеки домой. Они доложат Розалинде обо всем, что мы узнали. Восстановление генератора также должно воодушевить всех.

Я размышляю о своей жизни. Возможно, я застряну здесь навсегда, но это не так уж плохо. У меня есть Лэйдон, и он обожает меня. Я тоже обожаю его. Я никогда не была счастливее и не чувствовала себя более целостной, чем с тех пор, как встретила его.

И теперь я знаю его язык! Не могу дождаться настоящего разговора! Подумав об этом, я срываюсь с места.

Глава 21

КАЛИСТА

Когда я нахожу Лэйдона, он стоит на крыше и смотрит на пустыню.

— Итак, я ищу сексуального воина змай, который мог бы помочь мне, — говорю я на его родном языке.

Он оборачивается, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот.

— Калиста? — спрашивает он.

Я возбужденно улыбаюсь.

— К вашим услугам!

— Как? — он в замешательстве мотает головой.

Я пожимаю плечами.

— Амара включила питание, а потом я поиграла с одной из машин в библиотеке внизу. Я не знаю, как я это сделала, но она… я не знаю… загрузила твой язык в мой мозг.

— Она не работала уже очень давно, — говорит он.

— Да, но, возможно, это была случайность. — Я подхожу к нему, и он берет меня за руку.

Мы стоим рядом и смотрим на пустыню. Все, что я хотела бы сказать ему, я могу сказать сейчас, но прямо сейчас я счастлива просто находясь рядом с ним. Никаких забот, никаких проблем, только мы вдвоем. Я позволяю этому моменту растянуться как можно дольше, пока солнце опускается близко к горизонту.

— Лэйдон?

— М-м? — спрашивает он, все еще глядя вдаль.

— Ты счастлив?

Он поворачивается ко мне лицом, склонив голову набок. Я ценю, что он не дает мне легкомысленный ответ, но на самом деле обдумывает то, что я спрашиваю, хотя в то же время это заставляет меня волноваться. Что, если он несчастлив? Я не успела посоветоваться с ним, прежде чем привести всех своих друзей и других выживших в его дом. Мы не могли общаться, и если бы я не проявила инициативу, они были бы мертвы. Я не могла этого допустить, но я не хочу, чтобы он расстраивался или обижался.

— Да, — говорит он наконец.

— Даже со всеми, — я указываю на здание, которое другие люди сделали своим домом, — с ними?

Он хмурится и думает.

— Это… совсем другое. Перемены — это не легко, но и не плохо.

— Но «другому» — это к лучшему? Или к худшему?

Он отрицательно качает головой.

— Другое — это просто другое. Ты, ты делаешь все лучше.

Я киваю, принимая его простой ответ. Держа его за руку, я веду нас к краю здания, подальше от пустыни, чтобы мы могли любоваться городом.

— Я хочу это все восстановить, — делаю я размашистое движение. — Все это. Мы можем вернуть все это к жизни. Восстановить все, что было у твоего народа раньше, и объединить это с тем, что знает мой народ. Вместе мы сможем снова сделать это место прекрасным. Я так и вижу все это перед собой. Здания отремонтированы, ухожены, блестят и как новые. Купол, как я видела на видео, который защитит от непогоды и любых хищников. Он обеспечит нашу безопасность.

— Да, — просто отвечает он.

— Все будет идеально, — говорю я.

— Ты идеальна. Это будет продолжением тебя. Ты — мое величайшее сокровище, — говорит он.

Я поворачиваюсь к нему и улыбаюсь, затем тянусь на цыпочках за поцелуем.

— Нам нужно добыть эпис, — говорю я, опускаясь на ноги. — Остальные без него не выживут.

— Да, — соглашается он.

— Ты возглавишь экспедицию?

— Возглавлю? Они тоже пойдут? — он хмурится.

— И я, — говорю я.

— Нет, — говорит он, качая головой. — Ты не пойдешь.

— Я тоже пойду! — спорю я.

— Нет. Это слишком опасно. Ты останешься здесь, где твоя работа важнее.

— Я не какая-то простая домохозяйка, которой ты можешь командовать! — я ловлю себя на том, что кричу. Я не могу поверить, что в первый раз, когда мы вообще можем вести какой-либо разговор, мы ссоримся м.

— Нет, слишком опасно. Я не буду рисковать тобой. Ты должна остаться.

— Этого не будет, — парирую я. — Ты собираешься запереть меня в комнате, а потом улизнуть? — это было задумано как остроумный комментарий, но он выглядит так, словно всерьез обдумывает это. — Ты не посмеешь…

— Ты будешь в безопасности, — говорит он, склонив голову.

— И я никогда тебя не прощу.

Он хмурится, начинает что-то говорить, а потом его плечи опускаются.

— Хорошо, — говорит он. — Однако это неразумно.

— Я переживу это.

— Я прослежу, чтобы ты это сделала, — говорит он, и я не знаю, как это воспринять, поэтому никак не комментирую.

— Мне нужно объяснить им насчет эписа. Они должны принять осознанное решение, прежде чем примут его.

— Да, — задумчиво произносит он. — Однако они умрут без него.

— Да, наверное, может быть. Я не знаю. Я просто не могу обмануть их, понимаешь? Они должны знать, что если они примут его, то это все. Они застрянут здесь навсегда.

Он кивает, и мы идем к двери и спускаемся вниз. Собрать всех выживших в одном месте практически невозможно. С тех пор как мы перебрались в город, Розалинда организовывала команды людей, основываясь на их навыках, для работы над проектами, которые либо обеспечивали, либо улучшали наше выживание здесь. Они пропадают целыми днями, каждый день, уходя по своим рабочим делам. Моих друзей легче собрать, поэтому я решаю начать с них. После этого слухи должны распространяться достаточно быстро.

— Эй, Джоли! — окликаю я, когда мы с Лэйдоном проходим через библиотеку.

— Что? — спрашивает она, поднимая глаза с усмешкой на лице.

— Эй, я собираюсь проинструктировать остальных об эписе и о том, что это значит. Не хочешь пойти со мной на случай, если возникнут какие-нибудь вопросы?

— Ты имеешь в виду такие, на которые сама не сможешь ответить? — спрашивает она. — Потому что знаешь, что теперь из нас двоих ты уже не ботанка?

Джоли бросает многозначительный взгляд на Лэйдона, который, к моему величайшему счастью, не понимает ее намеков. Мои щеки пылают, когда я качаю головой.

— Да, именно так, — смеюсь я, пытаясь скрыть смущение.

— Ты покраснела! — смеется она, указывая пальцем.

— Так ты поможешь или…

— Конечно, я пойду с тобой. Знаешь, ты становишься прелестнейшего розового оттенка?

— Спасибо, — говорю я, направляясь к остальным.

Я вхожу в дом выживших и вижу, что Инга, Амара и Лана работают в команде, наводя порядок в этом месте.

— Вы двое жили в свинарнике? — рявкает Амара. — Серьезно, ты называешь это чисто?

Амара властно указывает на участок пола, который кажется мне чистым. Две другие девушки опускают головы и закатывают глаза.

— Конечно, Амара, когда ты собираешься сделать часть работы сама? — спрашивает Инга.

— О! К нам на помощь пришел большой сильный мужчина. Может быть, он сможет нам помочь? — говорит Лана, ее взгляд скользит по Лэйдону и задерживается слишком долго для моего личного комфорта.

Ревность — это зеленый монстр внутри, который хочет вырваться наружу и швырнуть ее обратно на место. Черт возьми, она такая хорошенькая. И уверенная в себе, никогда не забывая об этой уверенности. Все в ней излучает секс и самообладание, которых у меня никогда не было. Я закрываю глаза и отмахиваюсь мысленно от всего этого.

— Привет, девчонки, — говорю я, пытаясь отогнать свои ужасные чувства. — Мне нужно поговорить с вами, чтобы потом донести это всем остальным. Розалинда здесь?

— Я здесь, — говорит Розалинда, и мне приходится оглядываться, чтобы узнать, где она.

Наконец я поднимаю глаза. Она действительно что-то делает под потолком. Она хватается за край отверстия, через которое, должно быть, вошла, и прыгает вниз, чтобы грациозно приземлиться на ноги. Теперь я ревную по совершенно другой причине.

— Итак, да. Мы хотели поговорить с вами об эписе, — начинаю я.

— Ты говорила, что это растение поможет нам выжить на планете? — говорит Амара.

— Да, — отвечаю я. — Дело в том, что мы изучали его, и оно вызывает сильную зависимость.

— Насколько сильную? Каковы побочные эффекты? — спрашивает Розалинда, переходя к делу.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь собраться с мыслями.

— На все сто процентов. Кажется, на самом деле, ну, это меняет вашу ДНК. Настраивает ее так, чтобы вы идеально адаптировались к этой планете, насколько я могу судить.

— Ладно, я поняла. Однако ты чего-то недоговариваешь. Как это повлияет на нас, если мы примем такое спасение? — спрашивает Розалинда.

Остальные подчиняются ее авторитету и ждут моего ответа. Это та часть, которую я не хотела им рассказывать. Я смотрю на землю, на стены, куда угодно, только не на них, не в силах встретиться с ними взглядом.

— Мы не сможем уйти, — говорю я.

Кто-то ахает, а остальные тихо перешептываются.

— Конкретней? — спрашивает Розалинда.

— Как только вы его примете, эффект будет мгновенным. Тогда вам придется принимать его регулярно, иначе умрете от ломки, — вмешивается Джоли, спасая меня.

— Черт, — говорит Амара.

— Бред, — вмешивается Лана. — Мы просто вырастим немного и возьмем с собой. На что вы, биологи, или кто вы там, черт возьми, годитесь, если даже этого не можете сделать?

— Все не так просто… — начинает Джоли.

— Чушь собачья, — обрывает ее Амара. — Вы должны это исправить.

— Мы не можем. Эпис растет только из-за того, что землия делает с почвой, — говорю я.

— И что бы это, черт возьми, ни значило, — говорит Амара. — Исправьте это.

Я смотрю на Джоли, чувствуя отчаяние и не желая ничего больше, чем просто уйти. Лэйдон встает прямо передо мной, и я чувствую его пульсирующий гнев. Может, он и не понимает, о чем идет речь, но он улавливает интонации их слов, и это не очень хорошо.

— Все не так просто, — повторяет Джоли.

— Мне плевать! — кричит Амара, ее лицо краснеет от гнева. Остальные вместе с ней бормочут свое согласие и поддержку. — Это твоя работа — исправить это, так что исправь! Я не хочу застрять на этом втором кольце ада на всю оставшуюся жизнь! Мы будем спасены, и я хочу быть в состоянии отправиться куда-нибудь, в любое место, подальше отсюда.

— Амара, хватит, — говорит Розалинда.

Розалинда не повышает голоса, но Амара резко закрывает рот. Розалинда оказывает такой эффект на людей. Харизма, страх или просто хорошее лидерство. Что бы это ни было, люди слушают ее, даже Амара.

Я хочу либо бежать, либо сказать им «да, я все исправлю», но я не могу сделать ни того, ни другого, и я знаю это. Змай в течение многих лет пытались и преуспели только в том, чтобы найти способы дольше сохранять урожай свежим. Я даже этого не могу пока сделать. Эпис был основным экспортом планеты до войн и Опустошения. Учитывая, что наш народ исследовал эту галактику и обнаружил, что она недостойна заселения и не содержит развитых цивилизаций, это знание, вероятно, утрачено. Планеты, полные людей, которые зависели от эписа, вероятно, все погибли, когда поставки были отрезаны.

Розалинда подходит к Лэйдону и встречается с ним взглядом. Они долго молча смотрят другна друга, а затем он с кивком отходит в сторону. Затем она подходит ко мне и берет меня за руки.

Когда я встречаюсь с ней взглядом, от нее ко мне перетекает сила и уверенность.

— Делай, все что сможешь, — говорит она. — Каждый должен будет сделать свой выбор и бросить кости.

— Хорошо, — тихо говорю я. — Мы сделаем все, что в наших силах.

Глава 22

КАЛИСТА

— Я должен пойти один, — говорит он в миллионный раз, отрываясь от заточки своего лохабера.

— Мы обсуждали это.

На самом деле мы обсуждали это с ним в течение двух дней.

Он возвращается к своему занятию.

— Тогда останься здесь, — говорит он через несколько мгновений.

— Нет! — я говорю. — Я не собираюсь сидеть здесь и переживать, вернешься ты или нет.

— Я буду переживать о тебе, — говорит он, качая головой. — Я и сам справлюсь.

— Я в этом не сомневаюсь, но ответ все равно отрицательный. Сейчас я здесь, мы вместе, и мы сделаем это вместе.

Он вздыхает и встает, убирая лохабер в ножны за спиной. Он улыбается, и я отвечаю ему тем же, затем он протягивает руку, и мы выходим, чтобы встретиться с остальными.

— А есть еще такие, как ты? — спрашиваю я импульсивно.

Этот вопрос уже давно вертелся у меня в голове, но я не решалась его задать. Я прочла в библиотеке все, что могла, но с учетом деталей работы и помощи в том, чтобы другие устроились и не делали глупостей, у меня было мало времени. Он тихонько шипит, звук, который, как я поняла, он издает, когда не знает, что сказать.

— Да, — говорит он наконец.

— Где? — спрашиваю я, волнение растет.

— В других городах.

— А есть… женщины?

— Нет, — говорит он. — Лишь горстка мужчин пережила Опустошение.

Я не знаю, что на это ответить. Некоторое время мы идем молча, пока я обдумываю полученную информацию. Когда мы подходим к дверям снаружи, где мы собираемся встретиться с остальными, он останавливается и поворачивается ко мне, беря меня за обе руки.

— Они опасны. Если они увидят женщин, то украдут их. Ты — величайшее сокровище. Они захотят заполучить тебя и таких, как ты, для себя.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, и во мне кипит страх под тяжестью его слов.

— На Тайссе осталось мало прекрасного. Все было разрушено во время Опустошения, разрушено нашим высокомерием и глупостью. Если другие увидят тебя или таких, как ты… — он замолкает, проводя пальцами правой руки по моей щеке.

— Они их похитят?

Он кивает.

— Как ты сделал со мной? — я смеюсь, но его глаза расширяются от удивления.

— Нет!

— Я шучу, — говорю я. — Понимаю. Нам придется это выяснить. Предупрежу остальных, чтобы они держались поближе к городу.

Он медленно кивает, явно все еще думая об этом. Затем мы выходим на яркое солнце и видим, что остальные ждут нас у статуи-фонтана. Розалинда стоит впереди, все еще одетая в белое, которое, как всегда, безупречно. Должно быть, это какая-то магия позволяет ей быть такой совершенной. Ни один волосок не выбился из ее прически, и ни единого пятнышка на ее одежде. С ней трое мужчин, включая Гершома. Я закатываю глаза, видя его. Он такой осел. У него на бедре нож, а его седеющие волосы спрятаны под какой-то тряпкой. Он властно оглядывается по сторонам, как будто он здесь главный, и по неведомым мне причинам двое других мужчин, похоже, подчиняются ему.

— Готовы? — спрашиваю я Розалинду, демонстративно игнорируя Гершома.

— Да, — говорит она.

К боку у нее пристегнут меч. Я улыбаюсь и показываю на него.

— Идешь подготовленной?

— Лучше, чем ничего, — отвечает она, кивая на лохабер Лэйдона.

Мы идем к пещере, куда Лэйдон приводил меня раньше. Мурашки танцуют у меня в животе, пока мы едем по красному песку. В прошлый раз Лэйдон был серьезно ранен, пытаясь собрать эпис.

Конечно, сейчас с нами целая команда, но я видела, что может случиться, и беспокоюсь.

Пока мы идем, никто не разговаривает. Я позаботилась о том, чтобы все они посмотрели видеозаписи и имели некоторое представление о тех трудностях, с которыми мы столкнемся. Мы должны добиться успеха. От этого зависит выживание нашей группы. Вход в пещеру быстро приближается, и когда я вижу, как он маячит перед нами, мое сердце бьется быстрее. Я крепче сжимаю руку Лэйдона, и он кладет свою ладонь поверх моей. Он улыбается, и это успокаивает меня, хотя я знаю, что ситуация не изменилась. Его уверенность подкрепляет меня.

Мы останавливаемся у входа, и все собираются вокруг Лэйдона. Он осматривается и хмурится.

— Скажи им, чтобы они замолчали, землия охотится по звуку, — говорит он, чтобы я могла перевести.

Все кивают, и мы уходим в тишину пещеры. Все точно так, как я помню. Когда темнота охватывает нас, каждый человек зажигает факел, который прорезает черноту.

— Черт, — тихо говорит Гершом.

Розалинда берет его за плечо и поворачивает к себе. Она прижимает палец к губам и качает головой. Гершом выглядит взбешенным, но затыкается, и это все, что меня волнует. Лэйдон молча наблюдает за этим обменом репликами, прежде чем, пригнувшись, двинуться вперед, на корточках, прокладывая путь к точке, которую мы должны пройти, чтобы добраться до места, где растет эпис. Он исчезает в темноте, где я не могу его видеть. Они с Розалиндой настояли, чтобы я держалась в середине группы, так как у меня мало опыта обращения с оружием.

— Вот, черт! — вскрикивает кто-то позади меня, и звук эхом отражается от каменных стен.

Другие издают шипящие звуки, но уже слишком поздно. Воздух наполняется шелестом кожистых крыльев, когда сисмисы пробуждаются от дневного сна и нападают. Когда я пригибаюсь, чтобы стать меньшей мишенью, остальные беспорядочно размахивают оружием и кричат.

— Остановитесь! — кричу я, но они не слышат меня из-за шума.

Кто-то кричит, и я слышу, как на пол падает тело, но не вижу, кто это. Этот крик вызывает у остальных панику. Я держу одну руку на земле, сквозь которую чувствую грохот. Это очень плохо. Встав, я бегу к расщелине, надеясь быть подальше от того места, где будет проходить землия.

— Бегите! — кричу я. — Разойдитесь! Оно приближается, черт возьми!

Гершом поворачивается и смотрит на меня как раз в тот момент, когда земля под ногами расходится и из-под земли вырывается землия. Она большая, гораздо больше той, с которым Лэйдон сражался в прошлый раз. Она заполняет пространство пещеры. Людей отбрасывает прочь, и они врезаются во внешние стены.

Мой желудок сжимается в тугой узел, когда я ухожу в глубь расщелины, пытаясь добраться до Лэйдона и Розалинды. Куда угодно, только подальше от этой штуковины. Она мечется из стороны в сторону в поисках пищи, добычи или просто для того, чтобы вызвать разрушение. Ее массивная пасть открывается, а затем захлопывается снова и снова. Холодный пот бежит по моей коже, как и озноб страха, который пробегает по моим конечностям. Рука касается меня, и я вскрикиваю.

— Калиста! — кричит Лэйдон.

Его рука на моем плече, потом он прыгает передо мной из расщелины и приземляется перед землией. Несколько человек зашевелились. Они хватают свое оружие и пытаются привести его в действие, но там почти нет места, потому что монстр занимает почти все пространство. Лэйдон размахивает лохабером и наносит удар, привлекая ее внимание. Он выбирается из расщелины и исчезает из моего поля зрения, и в то же время он отступает в сторону, Розалинда перепрыгивает через меня.

— Оставайся там, — приказывает она, выходя с оружием наготове.

Она наносит удар по землие, затем поворачивается в противоположную сторону от того места, где исчез Лэйдон. Я не могу просто стоять в стороне, поэтому я бросаюсь вперед, подползая ближе к краю отверстия, пригибаясь. Землия издает звук, от которого вибрирует вся пещера, а потом кажется, что она задыхается. Она крутится по кругу, а затем из его рта вылетает комок слизистой слюны и приземляется на одного из нападающих.

Он попадает в одного из мужчин, и тот кричит. Звук такой высокий и такой ужасающий, что у меня мурашки бегут по коже, когда он буквально растворяется у меня на глазах. Я тоже кричу, не в силах сдержаться. Теперь я достаточно далеко продвинулась вперед, чтобы хорошо видеть пещеру. Лэйдон и Розалинда находятся по разные стороны от монстра. Они кружат вокруг, наносят удар по этой штуке аккуратными ударами вверх, которые скользят между защитными пластинами. Землия поднимается все выше, пока не упирается в потолок, затем отступает, уходя под землю.

Все смотрят на дыру, которую она оставила, ожидая, что будет дальше. Я боюсь даже дышать в тишине, которая царит в этом пространстве. Лэйдон сидит на корточках, держа оружие перед собой, а Розалинда могла бы быть зеркалом его позы на противоположной стороне. За вычетом хвоста, конечно.

Проходит минута, потом две. Люди Гершома поднимаются на ноги с того места, где их отбросило к стене, затем подходят и заглядывают в дыру. Лэйдон и Розалинда занимают свои позиции, готовые броситься в бой. Наконец, они, кажется, удовлетворены тем, что это безопасно, и, как один, встают.

Розалинда смотрит на выживших.

— Кто это начал? — спрашивает она. Никто не встречается с ней взглядом, и наконец она качает головой и поворачивается к Лэйдону. — Давай закончим, пока еще кто-нибудь не наделал глупостей.

Лэйдон кивает. Он ведет нас через расщелину на другую сторону. Мягкое голубое свечение эписа освещает пещеру. Она так же красива, как я помню. Несколько человек ахают и останавливаются, чтобы полюбоваться красотой, затем мы приступаем к работе. Мы собираем живительное растение и уходим без дальнейших происшествий.

Обратный путь проходит в молчании. Мы шли сюда в страхе, а теперь, возвращаясь домой, потеряли еще одного своего. Мрачное настроение ощутимо. Когда, наконец, мы добираемся до города, те, кто остался, собрались и ждут. Розалинда выходит вперед группы и забирается на фонтан. Толпа собирается вокруг, и она ждет пока они подойдут ближе. Я наблюдаю за ней, с такой легкостью держащей себя в руках, когда сама я хочу куда-нибудь спрятаться. Слишком много людей толпятся, толкаются, ищут ответы.

— У нас есть эпис, — говорит она, ее голос звучит легко. — Теперь выбор за вами. Как вам сказали, если вы примете его, то никогда не сможете покинуть эту планету.

— А если придет помощь? — спрашивает кто-то.

— Это не будет иметь значения, — говорит она. — Ты застрянешь здесь.

— Я не буду этого делать!

— У нас нет выбора!

— Я хочу убраться из этой вулканианской адской дыры!

Она позволяет им кричать и спорить, пока в их голосах не появляется отчаяние.

— Послушайте! — говорит она, но они не умолкают. — Послушайте! — все замолкают, переключая свое внимание на нее.

— Хорошо. Это ваш выбор. Вы должны сделать это. Эпис подстроит ваше тело так, чтобы вы могли выжить здесь. Это также продлит вашу жизнь. Взамен вы не сможете уйти. Так что делайте свой выбор. Добытый эпис долго не протянет.

Она спускается вниз, и люди либо выстраиваются в очередь, либо уходят. Те, кто выстраиваются в очередь, выглядят встревоженными. Я не могу винить их за это, они делают выбор. Тот, который будет длиться вечно. Это не так-то просто.

Первый из них идет вперед, держа в руке эпис. Я его не знаю, он не работал в моем отделе на корабле. Это пожилой джентльмен, с сединой на висках, с морщинками в уголках глаз. Он смотрит на кусочек растения, держа его перед лицом и поворачивая то в одну, то в другую сторону.

Никто не произносит ни слова. Мы все молча наблюдаем, как он осматривает его и приходит к согласию с тем, что собирается сделать. Когда он кладет его в рот, тишина тяжелым одеялом ложится на наблюдающую толпу. Когда он жует, его кожа теряет болезненный красный румянец, от которого мы все страдаем. Он выпрямляется.

— Неплохо, — говорит он, ни к кому конкретно не обращаясь. Толпа вздыхает с облегчением. — Немного пикантно на вкус.

Он вытягивает руки и поворачивает их, изучая.

— Что происходит? — спрашивает девушка напряженным и нервным голосом.

— Хм, — говорит он. — Немного… покалывает.

— Это нормально? — спрашивает та же девушка. — Так и должно быть?

— Это нормально, — заверяю я их.

Розалинда благодарно смотрит на меня. Мужчина делает шаг в сторону, и следующий в очереди выходит вперед. Один за другим они съедают эпис. Каждый из них, кто это делает, принимает нашу судьбу. Тайсс теперь наш дом.

Глава 23

КАЛИСТА

Столько всего нужно сделать! Теперь, когда в городе есть хотя бы минимум энергии, мы все заняты расследованиями и поисками. Большую часть дня мы с Лэйдоном проводим порознь, но каждую ночь возвращаемся домой друг к другу. Он так заботится и так защищает меня. Он ненавидит быть в разлуке днём, но его внимание необходимо, чтобы контролировать команды, исследующие город.

Часть наших с Джоли разработок была спасена из-под обломков нашего разбившегося корабля. Мы работаем над тем, чтобы понять, сможем ли мы адаптировать какие-либо семена для выращивания в этой более суровой среде. Еда — наша самая большая проблема, занимающая одно место наряду с безопасностью от монстров, которые бродят в округе.

Вчера стая гастеров вошла в город, и два человека погибли, не успев найти укрытие. Команда работает над защитным куполом, который мы видели на видео с беспилотников до Опустошения. Если мы сможем его восстановить, то, по крайней мере, у нас будет место, где мы сможем быть в безопасности.

— Знаешь, — говорит Джоли. — Это место действительно похоже на Галлифрей.

На меня накатывает волна тошноты, и я внезапно чувствую озноб. Мой желудок сводит судорогой, и позыв к рвоте настолько силен, что желчь подступает к горлу.

Джоли ошибочно принимает мой дискомфорт за смущение.

— Галлифрей, особенно если купол заработает, — смеется она.

— Я… — слова, которые я собиралась сказать, обрываются очередным приступом тошноты, и я бегу за ведром.

Меня тошнит, очень сильно. У меня такое чувство, будто желудок пытается выжать из меня все, что я съела за всю свою жизнь. Джоли подбегает и придерживает мне волосы. Как только это заканчивается, я чувствую себя лучше, как будто ничего не случилось. Я встаю и вытираю холодный пот со лба. Джоли протягивает мне клочок ткани, и я вытираюсь.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Да, это было случайно, — говорю я. — Возможно, что-то не то съела.

Джоли, нахмурившись, оглядывает меня с ног до головы. Ее взгляд падает на мой живот, и она хмурится еще больше.

— Что? — спрашиваю я.

— Ничего, — говорит она, отворачиваясь. — Так что да, Галлифрей, ты знаешь «Доктора Кто»?

— Ты так легко не отделаешься. В чем дело?

— Ерунда. Серьезно.

— Это не ерунда, и это не «Доктор Кто». В чем дело?

— Ну, просто… — она замолкает, и ее плечи опускаются. — Ты что, прибавила в весе?

— Что? Нет! С чего ты взяла?

Я взволнована ее комментарием. Это, конечно, не то, что я ожидала услышать из ее уст. Мои руки тянутся к животу, и, прикасаясь к нему, я глажу его.

— Ну, может, я немного раздалась, — говорю я.

— Угу, — произносит она, не отрываясь от микроскопа, в который смотрит.

— Ладно, выкладывай. В чем дело? — снова спрашиваю я.

— Просто… послушай… я просто спрошу, когда у тебя в последний раз были месячные?

— Мои что? Эм… — я на мгновение задумываюсь. — До катастрофы.

— Это было почти месяц назад по корабельному времени.

— Нет, этого не может быть, я имею в виду, это просто стресс, верно? Стресс от жизни здесь, от выживания. Может же давление обстоятельств иногда так влиять на девушек.

— Конечно, может, — соглашается она. — Ты же не думаешь, что только в этом дело?

— Конечно в этом! Я имею в виду, что единственный парень, с которым я была, это Лэйдон и…

Мы никогда не использовали никакой защиты. Наш рацион на корабле позволял нам контролировать беременность, не задумываясь об этом. Когда люди были готовы завести детей, они принимали таблетку, чтобы нейтрализовать химические вещества в нашем рационе. Это было так просто, что я даже не подумала о том, что больше не сижу на этой диете.

— Угу, — улыбается Джоли.

— О боже, — говорю я, мой голос падает до шепота.

Все вращается вокруг меня, а затем волна тошноты сменяется головокружением. Схватившись за стул рядом со мной, я плюхаюсь на него. Джоли подбегает ко мне и берет обе мои руки в свои.

Она сияет.

— Да! Это так захватывающе!

— Нет, это не так, — говорю я, чувствуя, как страх грозит захлестнуть меня. — Я не знаю… а что, если… как его раса…

— Ба! Мы что-нибудь придумаем. Ты гениальна, и я тоже. Будем проблемы по мере их поступления.

— Тебе легко говорить.

Мой голос едва громче шепота. Я скрещиваю руки на животе и пялюсь. Может ли такое быть? Я имею в виду, так и должно быть, верно? На глаза наворачиваются слезы, но я чувствую себя счастливее, чем когда-либо.

Я не знаю, смеяться мне или плакать. Джоли крепко обнимает меня.

— Все в порядке, — тихо говорит она. — Мы справимся.

Глубоко вдохнув, я киваю и выпрямляюсь.

— Да, это просто страшно, понимаешь?

— Да, конечно, но все в порядке. Мы справимся с этим. Кроме того, он в тебе души не чает! Черт возьми, я ревную. Мне нужен парень, который смотрит на меня так же, как Лэйдон на тебя.

— Да, он так и делает, правда? — говорю я, чувствуя себя лучше.

— Черт возьми, да! Он на седьмом небе от счастья, и ты это знаешь. Ты видела, как загораются его глаза, когда он тебя видит?

Я улыбаюсь, прекрасно понимая, о чем она.

— Я должна ему сказать!

— Да! — говорит она, взволнованная не меньше меня.

Я обнимаю ее еще раз и бегу искать Лэйдона. Сейчас только полдень, и нужно время, чтобы найти его. Когда я все-таки выслеживаю его, я нахожу его на вершине одного из высоких зданий, выходящих на пустынную пустошь. Он один, и его хвост лениво мечется туда-сюда. Я выхожу на крышу, и он оглядывается через плечо.

— Калиста, — говорит он, улыбаясь.

— Что ты здесь делаешь?

— Тишина и покой, — усмехается он. — Все эти люди, они странные и шумные.

— Они тебя беспокоят?

— Беспокоят? — размышляет он. — Больше, чем перемены.

— Хорошо, — говорю я, вкладывая свою руку в его. — Это так славно. Мы сможем все это починить и заставить работать снова.

Лэйдон пожимает плечами.

— Перемены.

— Ну, это еще не все, что изменится, — говорю я, приближаясь к тому, что мне нужно ему сказать.

— Хм, — говорит он, и это больше похоже на шипение.

— Надеюсь, ты не будешь против…

— Против? Это касается тебя или их? На счет тебя, я не возражаю. Ты делаешь меня счастливым, прогоняешь прочь мое одиночество.

— Хорошо, — говорю я. — Скоро к нам присоединится еще кое-кто.

— Кое-кто? Еще больше? — спрашивает он, указывая на то место, где другие выжившие устроили свой дом.

Я качаю головой, мое горло сжимается, и я не могу произнести ни слова. Слеза скатывается, и он осторожно вытирает ее.

— Калиста, что происходит?

— Я беременна, — выпаливаю я.

Его глаза расширяются, и он громко шипит.

— Беременна? — он повторяет это слово, склонив голову набок. — Это правильное слово?

— Да, — смеюсь я, глядя на свой живот. — Беременна.

— Ты в этом уверена? — тихо говорит он, кладя руки мне на живот.

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова, не зная, какой будет его реакция. Он водит руками по моему животу, опускается передо мной на колени, затем наклоняется и целует мой живот через рубашку. Он издает тихий звук, похожий на гул, затем до моих ушей доносятся тихие слова, и я понимаю, что он поет. Я не могу разобрать все слова, но они звучат так красиво, что на глаза наворачиваются слезы. Закончив, он поворачивает голову и прижимается ко мне, словно прислушиваясь к сердцебиению. Я кладу руки ему на голову, прижимая его к себе, и он обнимает меня. Наконец он встает и несколько раз моргает.

— Я подготовлюсь! — резко произносит он.

— Подготовлюсь?

— Да, нам еще многое предстоит сделать. Купол должен быть исправлен. Нашему ребенку ничто не будет угрожать здесь, в нашем доме. Нам понадобится больше жилого пространства. Ты больше не пойдешь со мной на охоту. Это слишком опасно, а ты будешь рисковать двумя жизнями. Я научу остальных быть полезными.

— Я не больна, — говорю я.

— Нет, не больна, а идеальна. Ты — само совершенство. — Он наклоняется и целует меня.

— Спасибо, — говорю я, чувствуя, как его любовь обволакивает меня. — Я люблю тебя, — он отстраняется и смотрит мне в глаза, словно ищет что-то.

Мое сердце отказывается биться, когда понимаю, что произнесла эти слова. Три слова, которые я так долго сдерживала. На самом деле я не хотела их говорить. Они вырвались сами, но меня наполняет чувство, что все идет как надо.

Это правда. Я люблю его!

Мне нравится, как он защищает меня, как прикасается ко мне, как заботится. Мне нравится, как он улыбается, и мое сердце екает при виде этого. Я люблю его! Он смотрит мне в глаза, потом улыбается, и улыбка озаряет его лицо, как солнечные лучи.

— Я люблю тебя, — говорит он и притягивает меня к себе.

Я прижимаюсь к его прохладному телу, и он сжимает меня в объятиях. Он кладет свою голову на мою, и мы смотрим на пустыню. Его хвост двигается из стороны в сторону, а крылья трепещут, издавая единственный звук, который нарушает нашу идиллию.

Город в развалинах, но мы можем это исправить. Мы будем работать в команде, все вместе, и мы создадим дом для нашего ребенка. Две наши расы сольются воедино, и будущее станет чем-то новым и светлым. Вот что создаст наша любовь. Я мечтаю о будущем, счастливом в его объятиях, в нашем новом городе, который будет блестящим и ярким. О будущем наших детей и мире, который мы оставим после себя.

— Мне нужно увидеться с Джоли, — говорю я, не желая покидать его объятия. — Она захочет знать, как ты все это воспринял.

— Я пойду со своей любовью, — говорит он, и мы вместе направляемся в библиотеку, где я ее оставила.

— Джоли? — окликаю я, не видя ее.

Тишина.

Мы с Лэйдоном проходим мимо интерактивных панелей, но ее нигде нет.

— Возможно, она пошла за едой, — говорит он.

— Может быть, — говорю я, и меня охватывает тревожное предчувствие.

Я останавливаюсь, когда мы выходим на улицу, чтобы дать глазам привыкнуть к яркому свету. Мэй прогуливается вокруг пустого фонтана.

— Мэй! — зову я. — Ты не видела Джоли?

Мэй останавливается и смотрит на нас.

— Нет, — говорит она. — Разве она не в библиотеке?

— Нет, я только что оттуда.

— Хм-м-м, я просто пришла сюда, чтобы посмотреть на этот фонтан, чтобы понять, откуда в него поступала вода. Жаль, но я не видела ее. Вероятно, она убежала, чтобы проверить какую-то идею. Ты же знаешь, какой импульсивной она может быть.

— Да, может, — говорю я, но беспокойство продолжает грызть меня.

— Попробуй поискать в казарме, — говорит она, пожимая плечами.

— В казарме?

— Да, так мы называем здание, в котором спим. Это еще не похоже на дом, так что, ну как-то так.

— Ладно, спасибо.

Мы идем к казарме. Впереди я вижу Амару и Ингу. Амара, как всегда, громкая и резкая, Инга идет, опустив голову.

— Все, что я хочу сказать, что если бы мы были уверены, что большая часть энергии пойдет в казармы, у нас бы не было этой проблемы.

— Эй, Амара, — окликаю я, когда мы подходим ближе.

— Что? — спрашивает она, когда Инга поднимает глаза, умоляя меня глазами избавить ее от общества Амары.

— Кто-нибудь из вас видел Джоли? — спрашиваю я.

— Нет, и мне все равно, — говорит Амара, проходя мимо меня.

— Эй! Я не могу ее найти, — говорю я, расстроенная ее отказом.

Лэйдон встает перед ней, преграждая ей путь.

— И это моя проблема, так? — спрашивает Амара через плечо.

— Ну, это не так, но, я имею в виду, вы могли бы просто немного помочь, — говорю я, чувствуя себя побежденной.

— Да, я так и сделала. Помогла, сказав, что я ее еще не видела. Что-нибудь еще, принцесса? — рычит Амара.

— Нет, это все, — говорю я. — Отпусти ее, — говорю я Лэйдону на его языке.

Он делает шаг в сторону, и Амара проходит мимо, явно расстроенная, но больше ничего не говорит.

Она проходит десять футов по улице, потом оборачивается.

— Ты идешь или как? — кричит она Инге.

— Конечно, — вздыхает Инга и спешит за ней следом.

— Что это было? — спрашивает Лэйдон, пока мы смотрим им вслед.

— Не знаю, — отвечаю я. — Моя единственная идея — проверить ее койку.

— Хорошо, любовь моя.

— Тебе не обязательно идти.

— Обязательно, — говорит он, снова оглядываясь на Амару.

Совершенно очевидно, что он старается меня защитить, но мне это в нем нравится. Мы направляемся в казарму, заходим внутрь и поднимаемся по лестнице в комнату Джоли. На дверях нет замков, но я стучу на всякий случай. Никто не отвечает, и я толкаю дверь.

— Джоли? — спрашиваю я.

Комната пуста. Нахмурившись, я поворачиваюсь к Лэйдону.

— Ты же не думаешь, что ее похитили?

— Нет, никто не осмелится, когда вы в моем городе. Это было бы оскорблением. Ни один змай не посмеет.

— Лэйдон, она моя лучшая подруга. Мы должны ее найти.

— Она, наверное, отправилась на разведку, — говорит он.

— Да, наверное, — говорю я, но меня гложет сомнение.

Он прав. Я уверена, что он прав. Все на своих местах, и ни одна из ее вещей не пропала. Она, наверное, просто увлеклась чем-то и не вернулась еще. Наконец-то мне удается себя убедить в этом.

— Если завтра ее здесь не будет, ты поможешь ее найти? — спрашиваю я.

— Да, конечно.

— Спасибо, — говорю я, и мы возвращаемся домой.

Глава 24

КАЛИСТА

Дом. Когда это место стало домом? Мысль об этом заставляет меня улыбнуться. Это мой дом, здесь, с ним. Благодаря нам, он, я и мои друзья сделаем это место чем-то замечательным. Теперь наше будущее связано воедино. Жизнь, зародившаяся внутри меня, гарантирует это. Лэйдон подходит сзади и обхватывает руками мой живот.

— Еда готова, — говорю я, когда он утыкается носом в мою шею.

— Хорошо, я умираю с голоду.

— Тогда тебе придется отпустить меня, — смеюсь я, когда его прохладное дыхание щекочет меня. — Скоро у нас будут овощи к еде.

— Хм, — говорит он с явным отсутствием интереса.

— Знаю-знаю, мой мужчина, я ем мясо, но овощи — важная часть сбалансированной диеты.

— Как пожелаешь, любовь моя, — говорит он.

— Ты цитируешь «принцессу-невесту»?

— Какую принцессу-невесту? — спрашивает он.

— Неважно, это такой фильм. Старый фильм. Интересно, уцелело ли что-нибудь из развлечений во время кораблекрушения? — размышляю я. Не то чтобы я не видела все это миллион раз. На корабле не производилось ничего нового. Все развлечения были взяты из старых книг, фильмов и телевидения с Земли, которые были загружены в память корабля, когда он стартовал.

Лэйдон улыбается, его глаза блуждают по мне, и я знаю, где витают его мысли. Мои находятся недалеко от того же места. Его сильные руки так нежно массируют мои плечи. Его мягкость, когда его сила и мощь так очевидны, ну, это никогда не перестает удивлять меня каждый раз. Удивляет меня и заводит.

— Мммм, — со стоном выдыхаю я, когда напряжение уходит из моих мышц.

Я расслабляюсь, пока не превращаюсь в желе под его прикосновением.

— Еще? — спрашивает он.

— Да! — говорю я, и прежде чем успеваю закончить хоть один слог, он подхватывает меня на руки и несет в нашу постель.

Он осторожно укладывает меня, затем жестом предлагает перевернуться на живот. Я сбрасываю с себя одежду и вытягиваюсь перед ним. Кровать из шкур и мехов колышется, когда он садится на меня верхом. Его сильные, уверенные руки работают над мышцами моей спины, начиная между лопатками, а затем двигаясь ниже.

Мои мысли путаются, когда напряжение и узлы от ежедневной работы уступают место его прикосновениям. Расслабление проходит через его пальцы и сквозь меня. Он массирует мою задницу и спускается по ногам. Медленные, долгие прикосновения, чувственные и полные любви — они заставляют меня чувствовать себя особенной. Наконец он добирается до моих ног, которым уделяет особое внимание. Пока он медленно продвигается вверх по моим ногам, я покачиваю задницей, и он шипит от удовольствия.

— Видишь что-то, что тебе нравится? — поддразниваю я, снова ерзая.

— Да, — произносит он одно из немногих известных ему слов на всеобщем.

Его руки массируют, когда он раздвигает половинки моей задницы. Влага, доказательство моего желания, стекает вниз по моим бедрам. Он наклоняется и целует меня в обе половинки, затем поднимается по моей спине к основанию шеи, выкладывая дорожки из поцелуев. Дрожь пробегает по моему позвоночнику, как электрический разряд, и я снова ерзаю. Когда он поднимается выше, я чувствую, как его член скользит по моей ноге, затем он сильно прижимается между моих бедер, стремясь к моему входу.

Я толкаюсь бедрами, пока головка его впечатляющего члена не оказывается у моего жаждущего входа. Я так готова к нему, и я сильнее оттопыриваю задницу, пытаясь поймать его внутрь, но он кладет руку мне на поясницу и толкает вниз, отстраняя меня от объекта моего желания.

— Аххх, — со стоном выдыхаю я.

— Сокровище мое, у тебя нет терпения, — тихо говорит он мне на ухо.

— У меня достаточно терпения! Мне нравится чувствовать тебя внутри. Я хочу тебя, — говорю я.

— Я хочу, чтобы в ты получила удовольствие от таких ласк. Нам некуда спешить.

Он намного сильнее меня, так что у меня нет другого выбора, кроме как наслаждаться его прикосновениями, что я и делаю. Он проводит кончиками пальцев по моему позвоночнику вниз к заднице, затем вверх к затылку. Оттуда он тянется вдоль моих рук к ладоням, а затем вниз к заднице. Я чувствую, как крошечные электрические искры следуют за его исследующими пальцами, создавая бурю во всей моей нервной системе. Мои чувства обостряются до предела. Каждое прикосновение — это красота и чудо. Я вздрагиваю, затем извиваюсь под ним, но он все еще не останавливается. Вместо этого к легким прикосновениям он добавляет свой рот и язык. Прикасается, потом целует и облизывает. Его член пульсирует у моей задницы, постоянно привлекая мое внимание и мое влажное желание, чтобы он проник в меня до упора.

— Лэйдон, — говорю я напряженным от сдерживаемого желания голосом. — Ты нужен мне прямо сейчас.

— Скоро, — шепчет он.

Еще одна дрожь пробегает по моему телу. Электрическая буря нарастает до крещендо. Словно грозовые тучи надвигаются все ближе. Волосы на моих руках и шее встают дыбом. Пульсация моего клитора подчеркивает шторм, закладывая бит под его нарастающий темп. Каждый пульсирующий, стучащий удар подчеркивает боль в моей киске, требующей наполнения.

Не в силах сдержаться, я просовываю руку под себя и скольжу вниз. Я прижимаю пальцы к верхней части моих складочек и делаю круговые движения, но вместо того, чтобы принести облегчение, это еще больше разжигает мою нужду в Лэйдоне.

— Лэйдон, пожалуйста! — хнычу я. — Ты мне нужен.

— Ты — мое величайшее сокровище, — говорит он, кладя руки по обе стороны от меня и толкаясь членом вперед, так что головка находится прямо внутри моих шелковистых внешних складок. — Ты спасла меня от пустоты и одиночества. Когда я увидел тебя, я понял, что ты мое сокровище. Я должен был заполучить тебя. Скажи, что ты выбираешь меня.

— Что? — спрашиваю я.

— Скажи мне свой выбор. Выбери меня, — говорит он, сдерживая себя от проникновения.

— Конечно, — говорю я, не понимая.

— Нет, выбор за тобой. Я выбираю тебя, Калиста, я выбираю тебя, чтобы ты навсегда была моей. Ты должна выбрать, по своей собственной воле, ты должна выбрать быть моей.

— Я не…

— Выбирай, — обрывает он меня, шепча на ухо и облизывая шею.

Я вздрагиваю и извиваюсь, но он двигается вместе со мной, чтобы не проникать дальше.

— Я выбираю тебя.

Я чувствую связь с ним на каком-то новом, более глубоком уровне. Мое желание, кажется, удваивается, становясь совершенно непреодолимым. Оно захлестывает меня, и я цепляюсь за маленький островок здравомыслия, за который держусь только кончиками пальцев, борясь за то, чтобы меня не смыло штормом, который бушует вокруг меня.

Он хочет меня. Хочет меня больше всего, что я когда-либо испытывала. Он нуждается во мне так, как я не знала, что один человек может нуждаться в другом. Когда он скользит в меня, я не просто чувствую себя наполненной, я чувствую себя полноценной. Когда он входит в меня, все в моей жизни было не чем иным, как прелюдией к этому моменту.

Это мгновение здесь и сейчас, когда я становлюсь с ним единым целым.

Когда он входит в меня сзади, его вес вдавливает меня в мягкие меха, отчего гребни вдоль верхней части его члена доставляют совсем иные непередаваемые, восхитительные ощущения.

— Ох! — вскрикиваю я от удовольствия, когда он скользит глубже.

Он входит до упора и замирает, позволяя мне привыкнуть к новым ощущениям. Гребень у самого основания его члена давит между половинками моей задницы, даря мне новые и интересные ощущения, которые я только смутно осознаю, его член занимает большую часть моего внимания. Он отстраняется, и когда каждый гребень освобождается из моих шелковистых складок, я вскрикиваю от удовольствия.

— Калиста, — простонал он, стонет он, затем скользит обратно до упора. — Мы едины.

— Да! — выкрикиваю я, когда бушующий шторм захватывает меня, и я теряю контроль над маленьким островком здравомыслия, за который держалась.

Меня смыло. Унесло дикими ветрами и опрокинуло волнами ощущений и наслаждения. Он рычит, и я вцепляюсь в него. Мне нравятся звуки, которые он издает, когда мы занимаемся любовью. Меня швыряет, как маленький кораблик в штормовом море, потом он появляется рядом, и я цепляюсь за него. Мы переплелись, слились на каком-то уровне за пределами наших тел.

Я слышу, как выкрикиваю его имя, а он стонет мое. Наши голоса сливаются, а затем становятся единым звуком. Медленно мое тело втягивает меня обратно оттуда, куда меня унесло ураганом наслаждения, и когда я возвращаюсь в свою плоть, Лэйдон наваливается сверху, а затем перекатывается на бок, и мы прижимаемся друг к другу.

Я не могу говорить. У меня слишком пересохло в горле, и слова просто кажутся мне неуместными и ненужными. Мое тело истощено, поэтому я лежу рядом с ним, закинув одну ногу на его, и позволяю всему этому просто идти своим чередом. Я сплю, минуты или часы, не знаю, но просыпаюсь, а он все еще рядом. Его грудь размеренно поднимается и опускается под моей щекой. Я шевелюсь, и он смотрит на меня, улыбаясь.

— Я люблю тебя, — говорю я импульсивно, и он улыбается шире.

— Мы едины, — говорит он. — Ты моя, я твой.

— Это… — я качаю головой и смеюсь. Меня переполняет такая радость, что я не знаю, смогу ли сдержать ее.

— Это мы, — говорит он. — Мы связаны. Мы — одно целое. Ты мое сокровище, я — твое сокровище, мы выбрали друг друга.

Я улыбаюсь, и он касается моей щеки.

— Понимаю, — говорю я.

— Знаю, — говорит он, улыбаясь. — Это любовь.

Я киваю в знак согласия. Именно об этом писали поэты и пытались вложить в свою музыку авторы песен. Это то, для чего я была рождена, чтобы присоединиться к нему и быть с ним. Теплое сияние, которое является жизнью, растущей в моем животе, распространяется, и я знаю, что наше будущее может принести тяжелые времена. Этот мир суров и полон опасностей, но пока мы вместе нет ничего, что мы не могли бы преодолеть.

— Я тоже тебя люблю.

Конец

Оглавление

Дитя дракона

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24