Эта история случилась в начале нулевых, когда на Северном Кавказе продолжалась вторая контртеррористическая операция, многочисленные беженцы жили в палатках на территории Ингушетии, а иностранные журналисты постоянно летали в те края освещать гуманитарные миссии многочисленных международных организаций…
Будильник взвыл, как загулявший котяра, и Жанна с трудом удержалась, чтобы не швырнуть его об пол. В ту же минуту в ее голый локоть ткнулся мокрый нос Лисбет. Юная корги была на редкость настырной особой, и Жанне пришлось открыть глаза. Похоже, рассвет на этот раз отменили. Привычно протянув руку в темноту, она включила радио, вяло пошевелила под бодрую музыку пальцами рук и ног и, к восторгу Лисбет, лениво изобразила ногами «велосипед» и «ножницы». Игривая псина попыталась тяпнуть за голые пятки, но Жанна вовремя столкнула ее на пол. Потянувшись до хруста в суставах, хозяйка собаки решила: на сегодня с зарядкой покончено. Поежившись, откинула одеяло, завернулась в потрепанный, но такой уютный махровый халат, отдернула штору и обмерла…
Земля, вчера еще грязная и расхристанная, как лохмотья привокзальной бомжихи, теперь сверкала и искрилась под фонарем, словно наряд преуспевающей дамы – бухгалтера или маркетолога, приодевшейся на новогодний корпоратив. Деревья застыли белыми диковинными цветами, а на окне фантастическими вензелями красовались морозные узоры.
"Хорошо, хоть пейзаж за окном иногда меняется, – подумала Жанна, – коль скоро в жизни перемен не предвидится. Знать, судьба моя такая: крутить целыми днями педали, как велосипедист-шоссейник, аж до черных кругов в глазах. Чуть-чуть притормозишь – тут же соперники обойдут на повороте или сама вылетишь из седла. Конкуренция, пес ее задери! Капитализм драный! Впрочем, когда зарплату платят в твердой валюте, грех жаловаться».
Жанна окончательно проснулась и мысленно перешла к более конкретным планам:
«О боже, на носу очередная командировка, а домашних проблем, как всегда, немеряно. Вчера Сережка очередную контрольную по алгебре завалил. Придется, вернувшись в Москву, репетитора искать. У Киры через неделю школьная дискотека, надо срочно вытащить ее в магазин – хотя бы кофточку новую купить. В ее возрасте шмотки так много значат! О, господи, еще и Лисбет пора прививку делать! И на работе, как обычно, полный завал…"
Жанна давно была единственным добытчиком в семье и каждые полгода молила Бога, чтобы с ней продлили контракт в ее солидной международной конторе. Бывший муж Костик в середине девяностых отбыл искать счастье за океан. С тех пор он слал семье красивые поздравительные открытки к Рождеству и обещания прислать денег чуть позже, когда все наладится. Зная Костика, Жанна была уверена: это "чуть позже" не наступит никогда.
"Не забыть бы перед уходом из дома будильник завести, чтобы дети школу не проспали».
Раздались радиосигналы, и Жанна взглянула на ненавистный будильник.: Так и есть, опять, подлец, зазвонил раньше обычного! Ну и ладно, зато остается несколько свободных минут, можно просмотреть электронную почту. Что там у нас? Ага, новые сообщения!".
Журналисты во всем мире одинаковы. Язык их электронных посланий был совсем не похож на канцелярский стиль, принятый в стенах международного ведомства, где Жанна возглавляла отдел по связям с общественностью. Не удивительно, что она взяла за правило сообщать приятелям-репортерам адрес домашнего е-мэйла. Зачем провоцировать чересчур любопытных чиновников, тех, кто время от времени навещает ее служебный электронный почтовый ящик? Кстати сказать, это случалось не так уж редко. В их ведомстве считали, что "прозрачность и доступность информации" – основа здоровой атмосферы в коллективе и залог успешных проектов.
Жанна уселась за домашний ноутбук, и, читая почту, не заметила, как начала улыбаться.
"Дорогая Жанна! Когда мы готовили с тобой телевизионный репортаж из Питера, внезапно пошел снег. Каким же прекрасным тогда стал город! До сих пор вспоминаю снежинки на твоих ресницах. Надеюсь на новую встречу. Клаус, Мюнхен".
"Жанетта! Хочу с тобой снова слетать в Чечню, мечтаю оказаться в гуще настоящей, живой, а не скучной буржуазной жизни. Ян, Стокгольм".
"Многоуважаемая госпожа Белявская! Наш официальный ужин в Париже был незабываемым. Абдалла-ибн Фаттах-Хусейн, Арабские Эмираты".
"Жанка! Как ты там, старая перечница? Небось забыла, как мы с тобой в Сибири мерзли? Вот это была командировка! Чего молчишь целый месяц? Твой однокашник, беглый писака Василий, Нью-Йорк".
"Очаровательная коллега Жанночка! Всегда рады видеть Вас на Тамбовщине. Коллектив журнала "Тамбовская купчиха" и лично главный редактор Михаил Маркович".
Многие из Жанниных подруг дорого бы дали, чтобы заполучить подобную переписку. Впрочем, если честно, завидовать было нечему. Все ее международные романы, увы, оставались виртуальными – из-за официального статуса Жанны, огромного расстояния между корреспондентами, а, главное, из-за нехватки времени. В их серьезном ведомстве на поездки и встречи с коллегами обычно отводилось не больше двух-трех дней. Похоже, начальство внимательно следило за тем, чтобы у сотрудников не оставалось свободного времени в командировках. В Чечне и в Ингушетии, куда Жанна регулярно летала с коллегами-журналистами, их группу повсюду сопровождали охранники. При этих молчаливых терминаторах не поговоришь толком и не пофлиртуешь. В последней командировке телохранители ее просто достали. Особенно подполковник Аслан Гутериев. Еще тот фрукт! Стоило их веселой журналистской братии собраться вечером на прогулку, как рядом тут же вырастал. словно из-под земли, этот красавчик и принимался орать своим зычным баритоном:
– Предупреждаю господ журналистов: никакой самодеятельности! Самостоятельные выходы в город охраняемых объектов запрещены инструкцией. Если с иностранными журналистами что-то случится, вы, гражданка Белявская, за это ответите – как руководитель группы. Сказано везде ходить в сопровождении охранников – значит, так и будете поступать! Хоть в магазин, хоть в ресторан, да хотя бы и в туалет". Этот Гутериев, словно лазерами, пронзал ее своими необычными глазами, удивительно подходившими к его маскировочной форме. Жанна ни у кого раньше не видела таких глаз – цвета хаки. Хорошо, что у них там, в горячих точках, туго с Интернетом, а то подполковник Гутериев и сейчас, перед командировкой, забросал бы ее инструкциями…
"Надо бы поменьше времени тратить на этот бесполезный, хоть и приятный компьютерный треп", – в очередной раз с досадой подумала Жанна, выключая компьютер. С одной стороны, болтовня в интернете скрашивала будни и отвлекала от бесконечных проблем с детьми. Если к этим проблемам серьезно относиться, можно сойти с ума. Но, с другой стороны, привычный компьютерный флирт вызывал у Жанны легкую досаду. Сколько можно играть в придуманную жизнь? Тем временем настоящая стремительно несется мимо, словно скорый поезд, летящий без остановок, минуя не только полустанки, но и большие станции. А ведь ей уже сорок…
Молодой блеск почти черных, как перезревшие вишни, глаз, густые иссиня-черные волосы, свежий румянец и веселый нрав, помноженный на легкий характер, неизменно притягивали к ней мужчин, в какой бы точке земного шара Жанна ни находилась. Она моталась по свету чуть ли не каждую неделю и давно считала гостиницы, самолеты и поезда рутинной частью работы, а не досадной помехой или, напротив, отдушиной в будничных заботах. Друзья называли ее везучей и откровенно завидовали: командировки заграницу, семинары по обмену опытом в лучших гостиницах в России и за рубежом, презентации в престижных залах, приемы в дорогих ресторанах – все это входило в круг ее служебных обязанностей. Однако главной причиной зависти друзей и знакомых было то, что ей платили в международной организации такую зарплату, какая большинству россиянок и не снилась. Правда, судача о ней, друзья обычно забывали о теневой стороне Жанниной работы. Между тем, негатива хватало: постоянные командировки в лагеря беженцев, сопровождение конвоев с гуманитарной помощью в горячие точки, посещение приютов и хосписов, общение с наркоманами, с людьми, больными СПИДом, с малолетними преступниками. Словом, жизнь постоянно являла Жанне не только свою глянцевую сторону, но и весьма неприглядную изнанку. Кстати сказать, это помогало ей философски относиться и к собственному относительному материальному благополучию, и к темным полосам жизни, которые у нее тоже время от времени случались.
Подобная работа по-разному действует на людей. Кто-то, ежедневно сталкиваясь с чужим горем, черствеет душой и становится закоренелым циником, кто-то психологически выгорает и увольняется, несмотря на хорошую зарплату, а кто-то, напротив, взваливает на себя тяжкое бремя сострадания. Жанна всем сопереживала, всех жалела и все делала для того, чтобы крупные суммы, выделяемые различными международными организациями, попадали именно к тем, кто в них действительно нуждался. Подобное рвение нередко вызывало раздражение коллег, да и в каком коллективе любят тех, кому больше всех надо? Кстати сказать, в их солидной международной организации процветали интриги похлеще, чем в каком-нибудь провинциальном театре, где новой приме перед выходом на сцену могут подсыпать битого стекла в туфельки. Коллеги бдительно следили друг за другом, и если командировок в горячие точки, не дай Бог, было меньше, чем в Париж или в Лондон, незамедлительно подставляли выскочку под гнев начальства…
Жанна выгуляла Лисбет, основательно продрогла и решила согреться чашечкой кофе.
«О, черт!! Опять упустила кофе на плиту! А все потому, что думаю не о том, что делаю в данную минуту», – привычно обругала себя Жанна.
Как всегда, по утрам ее посещали невеселые мысли.
«Итак, завтра очередная командировка на Кавказ. Опять холод, грязь, палатки беженцев, открытые всем ветрам, откровенно недобрые взгляды людей, попавших под колесо истории. Господи! А их несчастные дети! Им не до учебы, родители стараются, чтобы только были сыты и здоровы, не подхватили в антисанитарных условиях какую-нибудь желудочную инфекцию. Впрочем, своих «спиногрызов» тоже жалко. Вечером они еще скажут матери пару «ласковых» слов. Мол, не успела приехать – и снова бросаешь нас одних дома. Зачем, дескать, рожала, если мы тебе не нужны…
Надо, пожалуй, после работы вкусный обед приготовить. И пусть Вера Петровна с ними в эти дни поживет, последит за их питанием. А то в школе булочки и батончики хватают, а вечером весь класс домой притаскивают, чтобы чипсами с кока-колой животы набить».
Соседка Вера Петровна работала у Жанны, вкалывавшей на службе по двенадцать часов, помощницей по хозяйству и в любой момент с готовностью бросалась грудью на очередную бытовую "амбразуру". Старушка частенько путала ее распоряжения, с недоверием относилась к микроволновке и прочим “ненужным глупостям”. Жанне нередко приходилось все переделывать самой. Зато Вера Петровна искренне любила Киру и Сережку и переживала за них так, как может волноваться о детишках родная бабушка.
«Надо список срочных дел написать и на дверцу холодильника прилепить», – подстегивала себя Жанна, обжигаясь кофе. Она потянулась к авторучке и нацарапала на листке: «Вещи – в химчистку, белье – в стиралку. Купить: новые колготки, зубную пасту, стиральный порошок и посудное жидкое мыло. Оплатить: мобильник. Покрасить волосы. Хорошо, что вчера схватила по дороге краску цвета "баклажан"»…
В день вылета Жанны снег валил не переставая.
"Интересно, почему трудные командировки всегда выпадают на самые мерзкие дни в году?" – с тоской думала Жанна, глядя в окно машины, которую вел такой же хмурый, как раннее октябрьское утро, офисный водитель. Рассвет едва брезжил, снег летел на лобовое стекло большими хлопьями, "дворники" мелькали, как лопасти вентилятора и все равно плохо справлялись с работой.
"Как бы не пришлось сутки в аэропорту куковать", – забеспокоилась Жанна. Такое в ее жизни, увы, случалось нередко.
К счастью, самолет взлетел вовремя и быстро набрал высоту. Можно было вздремнуть пару часиков на вполне законном основании. Жанна закрыла глаза и постаралась вспомнить что-нибудь хорошее. Но в голову, как назло, лез лишь проклятый список с дверцы холодильника. Наконец усталость взяла свое, и она задремала. Во сне Жанна увидела своих иноземных поклонников. Они толпились в ее квартире, кричали каждый на своем языке, перебивая друг друга. Здесь были и лощеные европейцы, и цветисто разодетые чиновники из африканских стран, и высокие медлительные скандинавы, и поджарые и смуглые жители Средиземноморья. Отталкивая друг друга, они наперебой протягивали ей факсы, мобильные телефоны, ноутбуки и галдели, требуя немедленного ответа на предложение руки и сердца. В комнате вспыхивал резкий свет, раздавались странные звуки. Жанна проснулась от головной боли и поняла, что самолет пошел на посадку.
– Наш самолет приземлился в аэропорту Назрани, – объявила стюардесса, окончательно вернув ее к реальности.
– Здравствуйте, уважаемая Жанна Белявская.
У выхода с летного поля ее поджидал здоровяк в камуфляжной форме.
«А вот и Гутериев, – с досадой подумала Жанна. – Выскочил, как черт из табакерки. Не могли кого-нибудь другого прислать, поспокойнее и попокладистее».
– Доброе утро, товарищ подполковник, – устало откликнулась она. – Надеюсь, в этот раз вы не будете выполнять ваши обязанности столь рьяно? Передо мной не обязательно выслуживаться.
– Я всего лишь следую инструкциям, – невозмутимо ответил Гутериев, смерив Жанну своим фирменным взглядом цвета хаки. – С этой минуты вы, госпожа Белявская, и группа журналистов, руководимая вами, будете передвигаться лишь в сопровождении двух машин с охраной. И никакой самодеятельности, ясно?
– Мы приехали работать, – холодно ответила Жанна, – и, если появится служебная необходимость, отправимся в город хоть днем, хоть ночью, а будет ли эта прогулка входить в ваши планы, господин Гутериев, мне безразлично.
Гутериев, видимо, решил, что препираться с женщиной недостойно воина, и молча указал ей на машины, ожидавшие их маленькую делегацию у выхода из аэропорта.
Телевизионщики шустро погрузили свою громоздкую технику в машины, и кортеж, состоявший из старенькой «волги», «жигуленка» и двух «нив» с охраной помчался в город по разбитой дороге, неохотно тормозя на светофорах, и на оживленных перекрестках.
К вечеру Жанна валилась с ног от усталости. Целый день они с журналистами провели в палаточном лагере, телевизионщики, установив «тарелку» на крыше автомобиля, сделали несколько сюжетов о раздаче гуманитарного груза, газетчики передали репортажи в свои редакции, а Жанна все еще бегала, организовывала, утрясала, согласовывала.
Осень пришла в эти края совсем недавно и теперь то и дело напоминала о себе дождем, словно пожилая родственница, которая пытается слезами обратить на себя внимание очерствевших душой и замотанных москвичей. Жанна смотрела под ноги, чтобы не шлепнуться в грязь под насмешливым взглядом Гутериева, который не отставал от нее ни на шаг.
– Согласно инструкции, – проворчал подполковник, заметив ее недовольный взгляд.
Вечером, сообразив, что вся съемочная группа осталась без обеда, Жанна попросила водителя остановить машину возле небольшого базарчика на обочине. Купив воды. хлеба и сыра, она протянула тяжелые пакеты охраннику.
– Во-первых, я с оружием и при исполнении, а, во-вторых, у нас мужчины кошелки с рынка не носят, – процедил сквозь зубы «Терминатор». Взгляд его сделался еще жестче, а на лице заходили желваки.
– Как хотите, – пожала плечами Жанна. – Я тоже тяжести не привыкла таскать, предпочитаю, чтобы это делали мужчины. Хорошо, подполковник, раз вы не хотите выполнять «женскую работу», давайте оставим эти кошелки здесь.
Жанна поставила пакеты на дощатый прилавок и, развернувшись, направилась к машине.
– С голодными журналистами будете разбираться сами, – бросила она через плечо Гутериеву.
Телохранитель издал львиный рык, подхватил пакеты с водой и снедью одной рукой и двинул за строптивым «охраняемым объектом».
Наступил третий, последний день командировки. Все журналисты успели управиться с работой до вечера. Оставалось несколько часов перед вылетом в Москву, и их маленькая «коммуна» решила отметить успешное окончание командировки. Посидеть решили в ресторанчике при гостинице. Журналисты отправились в зал, а охранники, действуя по инструкции, остались ждать их в холле.
Шумная компания с трудом разместилась за двумя сдвинутыми столами в тесном прокуренном зале. Здесь были наши бравые репортеры, прошедшие не одну и не две горячие точки, снявшие и передавшие в свои редакции не один сенсационный репортаж. Плечом к плечу за столом с ними сидели иностранные журналисты, тоже немало повидавшие на своем веку: и военные перевороты в Африке, и землетрясения в Южной Америке, и разрушительные цунами в Юго-Восточной Азии, и политические заварушки в Южной Европе.
– Ну, за успешное окончание нашей командировки! Прозет!
Рюдигер Мюнх, рыжий здоровяк из Германии, провозгласил тост и оглядел коллег, приглашая поднять бокалы.
– Уррра! – заорали луженые репортерские глотки, и веселая пирушки помчалась вскачь, как застоявшаяся в конюшне молодая лошадка.
Вскоре разноязыкая речь заглушила остальные ресторанные звуки. Каждый старался перекричать других, чтобы рассказать свою «потрясающую историю», случившуюся с ним в одной из бесконечных командировок.
– Предлагаю тост за нашего доброго ангела Жанну, благодаря которой мы хорошо и плодотворно поработали!
Американец Джимми сделал нетвердый шаг вперед и попытался обнять Жанну, но вместо этого опрокинул на скатерть бутыль с красным вином.
– Эй, полегче, это вам не в Ираке! – крикнул с другого конца столика оператор Муса Каримов. Он тоже изрядно принял на грудь и решил поставить янки на место.
– Повтори, что ты сказал? – тихо попросил Джимми. Лицо его побагровело и стало ярче пятна, медленно растекавшегося по белой скатерти.
– Хочешь, чтобы я повторил? Что ж, повторяю: ты тут не в Ираке. И не в Югославии. – отчеканил Муса. Когда он нервничал, в его голосе появлялся легкий восточный акцент.
Ваза с фруктами, пролетев над столом, разбилась в нескольких сантиметрах от лица Мусы. Тот напружинился и мягко, как пантера, в один прыжок оказался около Джимми и Жанны.
– Эй, ребята, а как же тост? Джимми предложил выпить за меня! я ведь могу и обидеться – театрально возмутилась Жанна, пытаясь все свести к шутке, но ее никто не услышал.
Муса с размаху ударил Джимми в лицо. Огромный американец издал хищный звук, распрямился, схватил тщедушного Мусу за карманы жилетки и с глухим стуком припечатал к стене. Джимми случайно задел Жанну плечом, и она тоже больно стукнулась о стену.
Муса что-то гортанно крикнул, и местные джигиты, до этого спокойно сидевшие за дальним столиком, поднялись с мест и медленно двинулись к ним.
– Гутериев! На помощь! – закричала Жанна во всю мощь своих легких, заглушив и ресторанную музыку, и крики разгоряченных водкой коллег, и гортанные возгласы джигитов.
– Всем занять свои места! – рявкнул Гутериев, стремительно продвигаясь к сдвинутым столам. Он появился в зале так стремительно, что Жанна не сразу его заметила. Джигиты нехотя вернулись на свои места, репортеры растащили по разным углам Мусу и Джимми.
Жанне стало неловко. Ее страх и ее крик были неадекватны рядовой разборке перепивших мужчин. И чего она так разоралась? Нижняя губа ее дрогнула. Еще чуть-чуть, и она заплачет. Только этого сейчас не хватало! Она не маленькая девочка, взвалившая на себя непосильный груз, а ответственный работник гуманитарной миссии! Ей положено сохранять лицо в любой ситуации.
– По инструкции я не должен был покидать холл, – услышала она глухой голос Гутериева. – Но вы, Жанна, взвыли, как сирена «Скорой». Я за дверью чуть не оглох. В общем, подумал, что случилось что-то действительно серьезное! А тут – обычные разборки перепивших журналистов.
– Извините, я… я просто испугалась, – пробормотала Жанна и жалобно попросила: – подполковник, останьтесь, пожалуйста, так будет спокойнее.
– Извините, но по инструкции я обязан находиться в холле, – неожиданно мягко ответил Гутериев. Неожиданно он погладил ее по плечу и, пристально взглянув в глаза, покинул зал. Жанна сделала глубокий вдох и улыбнулась. Теперь она знала: Аслан Гутериев может быть хоть в космосе, но в нужную минуту и даже секунду обязательно окажется рядом с ней.
В самолете Жанне не спалось, хотя за бортом была уже глубокая ночь.
«Прощайте, глаза цвета хаки! – с грустью подумала она. – вы так не похожи на глаза избалованных и капризных столичных мужчин, в которых почти не осталось ничего мужского. Мы с вами из разных миров. Как жаль, что этим красивым кавказским с длинными ресницами нет места в моей суматошной московской жизни»
Наутро Жанна, как обычно, решила просмотреть почту. Первое. что она увидела, было письмо от начальства:
«Жанне Белявской: срочно готовить новую командировку в Ингушетию. Будет серьезный информационный повод. Вылет через неделю. Ответственный за охрану группы журналистов – подполковник Гутериев».
