КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Дешевка [Джо Пьяцца] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Люси Сайкс Джо Пьяцца ДЕШЕВКА

Мальчикам — Юану, Хитклиффу и Титусу

Джону и Трейси

Каждой Имоджин Тейт

Эта книга является плодом воображения автора. Имена, персонажи, предприятия, организации, места, события и происшествия вымышлены или использованы фиктивно. Всякое сходство с любыми реальными людьми, покойными или здравствующими, событиями и местами случайно.

Прощайте врагов ваших — это лучший способ вывести их из себя.

Оскар Уайльд
Чтобы быть неизменной, всегда меняйся.

Коко Шанель

ПРОЛОГ

5 сентября 1999 года


Симпатичная девушка — младший редактор глянцевого журнала — закинула ногу на ногу и нервно качнула повисшей в воздухе ступней. Интересно, тем, кто сидит напротив, тоже в первом ряду, не кажется ее черная трикотажная юбка-карандаш чрезмерно короткой? В общем-то, юная редакторша органично вписывалась в толпу мужчин и женщин, носивших с присущим американцам шиком черные наряды, скроенные на французский манер из лучших итальянских тканей. Она выглядела частью происходящего. Но ей все равно не верилось, что это — наяву. Она и представить себе не могла, что окажется на первом показе нью-йоркской Недели моды, да еще и в первом ряду! Девушка перевернула напечатанное на плотной бумаге приглашение, и еще раз взглянула на рельефные золоченые буквы. Никакой ошибки, ее место — 11А. Нужное место, нужное время.

С той поры как Имоджин Тейт исполнился двадцать один год, она под руководством боссов из журнала «Мода» лет пять рассматривала фотографии с модных шоу вроде этого, но на подобном мероприятии оказалась впервые.

Шанс посетить шоу Оскара де ла Рента представился ей только потому, что всех ведущих редакторов поглотила работа. В показе, кстати сказать, принимала участие одна из трех соседок Имоджин по квартире — эффектная чернокожая модель Бриджет Харт. Имоджин глянула на часы. Пять тридцать. Начало назначено на пять, но в зале было пустовато. Несмотря на заверения Бриджет, что ни одно мероприятие Недели моды никогда не начинается вовремя, Имоджин пришла в четыре сорок пять. Всегда лучше явиться заранее. Теперь девушка подумывала встать и пойти поздороваться со своей приятельницей Одри, рекламным агентом Бергдорфа Гудмана — та беседовала с репортером «Трайб» примерно в десяти креслах от нее, — но побоялась, что кто-нибудь займет ее место. Имоджин предупреждали о том, что некой светской львице — внезапно разбогатевшей дамочке — никак не удается раздобыть билет на первый ряд, и она способна захватить любое освободившееся кресло!

На лоб упала непослушная прядь, и девушка поспешно заправила ее за ухо. Неделю назад она, перебрав целую палитру броских темных оттенков, по совету нового парикмахера-колориста вернулась к натуральному тону блонд. Вышло элегантно. «Изысканность» — таким станет девиз ее жизни в США.

— Ой! — Имоджин быстро отдернула ногу и с упреком посмотрела на фотографа, который больно задел беззащитный мизинец, выглядывающий из ее лучших (и единственных) босоножек из змеиной кожи с ремешками вокруг щиколотки.

— Вы мне мешаете, не понятно, что ли? — огрызнулся парень.

— Я сижу на своем месте, — сердито возразила Имоджин, намеренно усиливая британское произношение и делая акцент на слове «свое». Место действительно было именно ее, а на приглашении значилось ее имя. Такие вещи дорогого стоят. Индустрия моды — это замкнутое сообщество дизайнеров, издателей, покупателей и избранных наследников. Доступ на подобные мероприятия строго ограничен, и лишиться возможности их посещать — раз и навсегда — можно за одну минуту.

— Значит, мне мешает ваше кресло, — раздраженно буркнул фотограф и, одним прыжком преодолев покрытый пластиком подиум, запечатлел Анну Винтур, главного редактора Vogue,[1] которая грациозно усаживалась с другой стороны дефиле как раз напротив Имоджин. Раз уж Анна заняла свое место, показ можно было наконец-то начинать. Охранники в объемных черных свитерах и с большими рациями оперативно запихнули фотографа за загородку в конце подиума: на съемки во время показа налагалось строжайшее эмбарго, все снимки утверждал сам модельер. Достать припрятанную в сумочке компактную камеру-мыльницу Имоджин не рискнула. Она вволю пощелкала снаружи, возле киосков Брайант-парка, и собиралась, возвращаясь на работу, закинуть пленку в срочную проявку.

Ассистенты, с ног до головы в черном, сняли с подиума пластиковую защиту, обнажив его белую, девственно чистую поверхность. Освещение померкло, и гомон в зале стал стихать. Имоджин беззвучно вытащила из сумочки черный блокнот. Многие гости аккуратно, стараясь не шуршать, пристраивали под кресла портфели и сумочки. Когда свет погас, все преисполнились такого внимания к грядущему действу, что перестали перешептываться и перекладывать лежавшие на коленях бумаги.

В наступившей тишине грянул хит Рики Мартина «Жить безумной жизнью», и зал залил белый свет. Модели, ни на миг не опуская глаз, одна за другой двинулись по белоснежному подиуму. Имоджин едва успевала делать заметки. Сейчас в самый раз было бы пустить в ход мыльницу, но она не осмеливалась это сделать.

Имоджин заметила сидящего напротив нее Жака Сантоса. Затянутый в брендовые белые джинсы фотограф, а ныне и арт-директор толстого журнала, поднял свой «Никон» и принялся, как одержимый, снимать дефилирующих мимо него девушек. Имоджин заметила краем глаза, как задергались на своих постах в конце подиума охранники. А когда Жак вскочил и вскинул над головой камеру, намереваясь сфотографировать дефиле сверху, они принялись действовать. Идеально рассчитав время, чтобы не помешать моделям, два здоровенных парня подошли к французу с разных сторон и, прежде чем тот осознал, что происходит, выхватили камеру и скрутили ему руки за спиной. Ошеломленный Жак рухнул лицом вниз на подиум.

Тоненькая Бриджет, приятельница Имоджин, даже глазом не моргнула при виде живой преграды. Ее ноги, обутые в кожаные сапожки до самых бедер, хладнокровно перешагнули через лежащего мужчину, и она с грацией пантеры продолжила свой путь по подиуму, слегка вытягивая носки, как балерина. Охранник, держа в одной руке фотоаппарат, вздернул Жака на ноги, отряхнул и, жестом предложив ему сесть на место, извлек из «Никона» пленку. Вручив владельцу пустую камеру, он отбыл на свой пост.

Шоу шло своим чередом.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Август 2015 года


Имоджин не сразу узнала девушку, которая вертелась в ее кресле, фотографируя собственные ножки, обутые в лиловые балетки от Тори Берч. В одной руке кокетка держала бело-золотой айфон, а другой тянулась к туфелькам, растопырив перед камерой пальцы с коготками, наманикюренными тон в тон с туфлями.

Имоджин поправила прическу, заложив выбившиеся светлые прядки за уши, и слегка щелкнула каблучком, чтобы девушка, которая теперь надула губки, намереваясь сделать селфи, поняла, что уже не одна в кабинете главного редактора.

— Ой! — захваченная врасплох Ева Мортон, бывшая помощница госпожи Тейт, испуганно вздрогнула — айфон грохнулся на пол — и обернулась через плечо посмотреть, кто пришел. И увидела Имоджин. В хрипловатом голосе девушки прозвучала нотка удивления:

— Ты вернулась?

Жеребячьим скачком Ева за несколько секунд преодолела разделявшее обеих женщин расстояние и заключила Имоджин в объятия, что показалось той излишне фамильярным. Ева вообще выглядела как-то иначе. Ее каштановые кудри будто раскрутились, скорее всего вследствие какого-то ухода с кератином. Теперь блестящие, прямые, как хвоинки, волосы обрамляли безупречно накрашенное личико с каким-то новым, более симпатичным, чем помнилось Имоджин, носом.

Отчего это Ева сидит за столом главного редактора? За моим столом?

Имоджин ломала голову в поисках причины, которая могла привести девушку в это здание в такую рань. Она же здесь больше не работает! Как два года назад ушла, так с той поры и не появлялась.

Когда-то Ева слыла исключительно компетентной помощницей и в каком-то смысле даже подругой Имоджин, но в первый после большого перерыва рабочий день ее присутствие вызывало смутное раздражение. Сейчас самое главное — успокоиться, освоиться и заказать капучино, пока не собрались сотрудники, а после попросить кого-нибудь помочь ей продраться сквозь неизбежные дебри писем в ящике электронной почты.

— Ева, дорогая, как ты здесь оказалась? Я думала, ты учишься в Гарвардской школе бизнеса, — Имоджин обошла девушку, направляясь к своему креслу. Как приятно было вновь, после стольких месяцев, утонуть в его кожаной глубине!

Устраиваясь на гостевом стуле напротив Имоджин, Ева изящно подогнула под себя длинные ноги, а не закинула одну на другую, как в былые времена.

— Я же закончила учебу в январе! Потом несколько месяцев провела в стартаперском инкубаторе в Пало-Альто, а в июле вернулась сюда.

«Что за стартаперский инкубатор?» — удивилась Имоджин. Ей представилось нечто связанное с цыплятами, но она решила не переспрашивать.

— Снова в Нью-Йорке? Это замечательно. Уверена, какой-нибудь жуткий инвестиционный банк уже в тебя вцепился, раз ты у нас теперь магистр, — с легкой улыбкой ответила Имоджин, включая питание компьютера.

Ева запрокинула голову, издавая горловой смешок, который удивил Имоджин — слишком зрелым он казался, слишком глубоким. Прежний смех был живым и нежным, а этот принадлежал незнакомке:

— Нет. Я вернулась и в Большое яблоко, и в «Глянец»! В январе отправила резюме мистеру Уортингтону. Мы с ним поговорили еще перед тем, как ты ушла в отпуск по болезни. В июле я переехала в Нью-Йорк и пришла сюда. В смысле… это же вроде как работа мечты. Уортингтон сказал, что поговорит с тобой об этом. Мне и в голову не приходило, что ты появишься раньше, чем обычно… в районе десяти. Думала, ты встретишься с Уортингтоном и он просветит тебя насчет моей новой роли.

Старая помощница. Новая роль. Ева, двадцати шести лет от роду, со взглядом, тяжелым от лиловой подводки и неприкрытых амбиций, смотрела на Имоджин, не мигая. С Картером Уортингтоном, издателем и непосредственным начальником, Имоджин за время своей полугодовой болезни общалась ровно два раза.

Впервые за это утро она отвлеклась от собственных ощущений и осмотрелась — лампы горят вполканала, и мягкий солнечный свет, льющийся в окна холла возле лифтов, кажется от этого плотнее и ярче. В глаза Имоджин бросились кой-какие перемены. Отличавшийся минималистичным дизайном зал выглядел теперь загроможденным. Просторные кабинки с низкими перегородками — на каждом рабочем месте вольготно размещались монитор, клавиатура, мышь — исчезли, сменившись сплошным рядом столов, на которых теснились, словно готовые повалиться костяшки домино, ноутбуки. Неизвестно куда делся украшавший стену фотопортрет — Кейт Мосс крупным планом работы Марио Тестино (Имоджин его очень любила). Его место заняла широкая магнитно-маркерная доска с пронумерованными списками, на которой были намалеваны разноцветные закорючки. Там и тут на светло-серых стенах висели напечатанные курсивом таблички в рамочках инфантильных расцветок: «Риск дает тебе энергию!», «Что бы ты сделал, если бы не страх?», «Чем ты хуже Бейонсе?», «Годный, Гордый, Грандиозный ГЛЯНЕЦ». А из кабинета Имоджин пропала важная вещь: ее пробковая «доска вдохновения», обычно увешанная обрывками журналов, листками, кусочками тканей, старыми снимками и всякой всячиной, которая подпитывала ее воображение и воодушевляла. «Какого черта они решили, что могут убрать мою доску?»

От смутной тревоги скрутило живот. Все фатально изменилось. Имоджин захотелось крикнуть Еве: «Вон из моего кабинета!», — но вместо этого она вежливо спросила:

— А в чем именно заключается твоя новая работа, Ева? — в тот же миг она заметила в углу комнаты большое кресло-мешок, розовое, как нижняя юбка.

— Я занимаюсь цифровым контентом на «Глянец точка ком», Glossy.com, — неубедительно улыбнулась Ева, разглядывая свой маникюр.

Сохраняя непроницаемое выражение лица, Имоджин с облегчением вздохнула. ОК. Ева отвечает всего лишь за интернет-контент. Нечего паниковать. Это не то, о чем она подумала: будто бывшая помощница заняла некий важный пост, а ей об этом не сообщили. Конечно, на дворе две тысячи пятнадцатый год, и конечно, у журнала есть веб-сайт, и, естественно, все это имеет значение. Но веб-сайт — всего лишь необходимый придаток к страницам настоящего журнала, в основном его используют как свалку для рекламы и оставшихся невостребованными историй. Так? Эта девчонка отвечает за нечто относительно несущественное. И все равно, почему никто не посоветовался с Имоджин, нанимая на новую должность ее бывшую помощницу? Это дурной тон!

Ева торопливо продолжала:

— Мне прямо не терпится поговорить обо всех новшествах. Наш сайт никогда не был таким сильным. Думаю, тебе понравится, каким он стал.

Боль, угнездившаяся в основании черепа Имоджин, грозила вырваться на волю.

— Да, отлично, что сайт наконец-то переделали. Я на самом деле рада, что ты вернулась. Здорово будет пообедать вместе, когда я закончу с делами, — Имоджин кивнула, надеясь, что девушка уже закончила постить в блог и можно будет наконец-то начать рабочий день.

Возможно, процесс удастся ускорить шуткой.

— Лишь бы новый дизайн сайта не влиял на мой журнал и, — тут она понадеялась донести до собеседницы свою основную мысль, — у меня не отобрали мой кабинет.

Ева смущенно моргнула, ее ресницы вспорхнули, как крылышки колибри:

— Имоджин, я думаю, тебе нужно поговорить с Картером.

Услышать начальственные нотки, смутно прорывавшиеся в голосе двадцатишестилетней Евы, было странно, но еще более странным показалось, что девушка, говоря об их общем начальнике, назвала того по имени. От всего этого Имоджин почувствовала, как снова зачастило сердце. Она была права с самого начала. Ева не просто занимается сайтом. Имоджин на миг испугалась, что Ева, которая когда-то так здорово предугадывала все ее потребности, сейчас легко прочтет ее мысли. Она встала и сказала совершенную неправду:

— На самом деле у меня и так назначена с ним встреча. Первым делом нужно пойти к нему. Так что мне пора.

Переступив с ноги на ногу, она повернулась и пошла прочь от Евы, миновав по дороге нескольких незнакомых молодых женщин — сотрудницы журнала как раз начали приходить на работу. Руки дрожали. В тот момент, когда она нажимала кнопку лифта, чтобы ехать вниз, в вестибюль, ее лицо ничего не выражало, на нем застыла улыбка. В таком большом здании, чтобы подняться, нужно сначала спуститься…

Когда Имоджин спешила от одного лифта к другому, из-за стойки кафе вестибюля буквально выпрыгнул Гас и сделал пару шагов в ее сторону.

— Я думал, вы уже не вернетесь! — воскликнул он, испуская сладкий запах корицы и вспененного молока. Его рыжеватые усы подпрыгивали при каждом произнесенном им слоге. — И как только журнал выживал без главного редактора целых полгода? Вас нам всем очень, очень не хватало!

Он осторожно пожал Имоджин руку. Конечно, ему известно, почему она отсутствовала. Конечно, было сделано все, чтобы скрыть причину ее ухода от прессы, но в наше время не так-то много удается утаить от репортеров светской хроники.

Полгода назад, в феврале, у Имоджин нашли рак левой груди второй стадии. Эта болезнь унесла ее бабушку и двух теток. В марте Имоджин решилась на двойную мастоэктомию и реконструкцию, чтобы искоренить болезнь и предотвратить ее распространение. Минувшие шесть месяцев заняли химиотерапия и восстановление.

— Вот я и вернулась, — Имоджин заставила себя тепло улыбнуться. Слишком много всего на нее навалилось, учитывая, что еще только девять часов утра. Но Гас по крайней мере излучал доброту и обещание дозы кофеина. Он подвел ее к кофейной стойке и, не дожидаясь, пока ему что-то скажут, принялся готовить напиток, который увенчал молочной пеной с сердечком наверху. Когда Имоджин извлекла из кошелька четыре хрустящих долларовых купюры, он отмахнулся и сунул чашку ей в руку:

— Угощаю. Сегодня особенный день. Если бы я знал, что вы сегодня выходите, попросил бы жену что-нибудь приготовить специально для вас, например фирменную пахлаву… с медом, как вы любите. Вы завтра тут будете? Она вечером приготовит, с медом.

Имоджин кивнула и поблагодарила, наслаждаясь первой волной действия кофеина — та настигла ее на пути к очередному лифту. В вестибюль стекались служащие. Красивый мужчина средних лет, в волосах которого будто смешались соль и перец, с платком в нагрудном кармане пиджака безупречного костюма, с неподдельным интересом разглядывал ноги Имоджин, когда они зашли вместе в лифт.

Поднимаясь наверх (голова все еще кружилась), Имоджин ясно вспомнила тот момент, когда пять лет назад в ее жизнь вошла Ева Мортон. Ее саму тогда только что повысили до главного редактора «Глянца», и она изнывала, которую неделю проводя собеседования с кандидатами на должность своего помощника. Кадровая служба прислала к ней практически весь выпускной класс Ле Розе (в эту швейцарскую школу-пансион богатые американцы посылают своих балованных детей, чтобы те могли познакомиться с другими богатыми американцами), молодые люди оказались скучными, безынициативными, неэмоциональными. Ни в ком из них не чувствовалось и следа темперамента, который, Имоджин знала, только и позволит новичку преуспеть в «Глянце». Имоджин лучше, чем кто-либо другой, осознавала, как важен напор, даже драйв на подобной работе. Она и сама когда-то была помощницей у своей первой начальницы и наставницы Молли Уотсон, главного редактора журнала «Мода», самой вдохновляющей личности, которая встречалась Имоджин за всю ее жизнь.

В день, когда Ева Мортон впервые явилась в офис «Глянца», она выглядела как типичная застенчивая выпускница нью-йоркского университета. Она промокла до нитки, и обвисшие волосы и мятый тренч придавали ей вид замурзанного котенка. На улице стоял один из тех дождливых апрельских дней, которые даже самых закаленных нью-йоркцев превращают в боязливых туристов, не рискующих в собственном городе перемещаться с места на место без помощи автомобиля.

Высокая, крупная Ева вопреки внешности оказалась робкой и стеснительной. Однако в глазах ее был блеск, который стал еще ярче, когда она вытащила ноутбук, намереваясь продемонстрировать презентацию в PowerPoint, содержащую странички из модных журналов с начала девяностых до наших дней.

— Я читала все журналы, в которых вы работали, — сказала Ева. Рот у девушки был немного скошен, но это выглядело довольно пикантно. — А сейчас я запросто сижу у вас в кабинете, и это самый волнующий момент в моей жизни! Честно, вы один из лучших редакторов в мире. Думаю, я нашла и изучила все, что связано с вами. Мне так нравятся эти ваши вечеринки с дизайнерами во время Недели моды, а особенно то, как вы попросили, чтобы на лондонских показах вас не сажали рядом с Ким Кардашьян! А все инициированные вами изменения в «Глянце» приводят меня в восторг! Это из-за вас я хочу работать в журнале.

Иммунитет к лести у Имоджин отсутствовал начисто, а вот весьма тонко настроенный «детектор лжи» действовал отлично. Она сильно сомневалась, что найдется хоть один человек, способный прочесть все выпуски «Глянца» за последние три года, Harper's Bazaar[2] за два года до этого и Elle[3] еще за два предыдущих. Она даже не была уверена, что может, не кривя душой, заявить, что сама прочитала все это от корки до корки. Имоджин с изрядной долей скептицизма воззрилась на девушку, с подола юбки которой на белый паркетный пол ее кабинета стекали капли дождя.

— Что ж, спасибо, но вы, кажется, слишком молоды, чтобы одолеть все мои журналы.

— О, я штудирую все о моде с тех пор, как научилась читать. Когда вы снимали коллекции от кутюр на лесах для мытья окон на семидесятиэтажке у Таймс-сквер, я на самом деле чуть не сдохла. Буквально!

Ева говорила о съемке, которую пресса позднее окрестила «Сделай или сдохни». Имоджин задумала тогда заменить мойщиков окон профессиональными моделями, а фотографов и зрителей разместить на разных этажах. Культовые девицы и юноши болтались на лесах, как насекомые, и подолы их одежд со знанием дела трепал ветер. Страховые взносы журнала взлетели до небес, но это не остановило Имоджин: в следующем месяце она арендовала под съемку станцию метро, а еще через месяц — супермаркет в Квинсе. На эту фото- и видеосессию они привезли окорок с логотипом бренда «Шанель».

— Когда я это увидела, вся моя жизнь совершенно изменилась, — сказала Ева. Эти слова, в которые Имоджин отказывалась окончательно поверить, вернули ее в настоящее.

— Я? Я это сделала? Боже мой, как?

— Я не могла выбросить эти картинки из головы. Они там застряли. Это какой-то потусторонний опыт. Тогда эта одежда прямо ожила для меня. И я поняла, зачем пришла в этот мир. Я знала, что теперь мне суждено ехать в Нью-Йорк, где издают все эти журналы. Я подала документы в Нью-Йоркский университет и в Технологический институт моды. Меня брали и туда, и туда, но я выбрала университет и поэтому могла сосредоточиться в основном на маркетинге, менеджменте и истории моды. С тех пор я хотела только одного — работать здесь, с вами. Новшества, которые вы ввели в модные журналы, — это самое потрясающее, что происходило с редакционными материалами за несколько десятилетий.

Ева наконец слегка пожала плечами, как будто теперь, когда она произнесла монолог, отрепетированный тысячу раз в общежитии перед зеркалом, заляпанным отпечатками пальцев и стеклоочистителем, вес наконец-то был взят.

Имоджин улыбнулась ей. Она умела принимать похвалы, но такое трудно проглотить даже отпетому эгоисту.

— Ну и что вы думаете теперь, когда побывали у нас и увидели все сами?

Ева оглядела комнату зелеными глазами размером с чайные блюдца.

— Тут даже лучше, чем я предполагала! Я знаю, что смогу многому у вас научиться, и сделаю все, чтобы все у вас было так гладко, как это вообще возможно. Дайте мне шанс, — добавила она. — Я изменю вашу жизнь.

Вероятно, пробежавшие по спине мурашки стали бы самой адекватной реакцией Имоджин на эти слова. Но даром Кассандры она не обладала и вообще была одержима идеей как можно скорее найти кого-то достаточно трудолюбивого и упорного.

Ева Мортон сделала именно то, что обещала. Она схватывала все на лету. Она оказалась исполнительной и проворной. Быстро училась, была трудягой, которая доказала, что полезна и в больших, и в малых делах. Весь день они переговаривались между собой через открытую дверь кабинета Имоджин.

Сынишка Имоджин, Джонни, заболел пневмонией еще до судьбоносного собеседования с Евой. После ее трудоустройства они вдвоем разработали хитрую систему, благодаря которой остальные сотрудники журнала пребывали в неведении о том, что Имоджин нередко часами отсутствует в офисе, ухаживая за ребенком. Ева охраняла вход в кабинет, перенаправляя звонки на мобильник и уверяя посетителей, что ее начальницу нельзя беспокоить, потому что она очень занята. После того как по вечерам все расходились по домам, Ева печатала новые версии макетов и привозила их в таунхаус к Имоджин. Та вручную вносила правки, и Ева доводила макеты до ума перед утренним совещанием. Ее помощь была бесценной.

С самого начала Имоджин поражало, насколько отчаянно Ева старалась соответствовать и угождать. Если кто-то упоминал, что нужно забронировать столик в ресторане, Ева присылала ему пять вариантов на выбор. Тому, кто хвалил ее браслет, она дарила такой же на день рождения. Когда Имоджин добавила в прическу прядки медового цвета, Ева тоже сделала колорирование.

Гардероб девушки постепенно менялся, с базовых моделей J. Crew она переключилась на более престижных модельеров. Покупки оплачивали в основном немолодые поклонники Евы — по вечерам эти джентльмены поочередно увозили ее из офиса в своих дорогих авто. Притязания Евы скрывались глубоко внутри, словно в матрешке. Каждый раз, когда новая матрешка появлялась на свет, Ева казалась все более уверенной и самонадеянной.

И вот как раз когда Имоджин всерьез раздумывала о том, чтобы после двух с половиной лет безупречной службы повысить Еву до заместителя редактора, та постучалась к ней в дверь. Глаза у нее были красными. Чтобы доставить удовольствие отцу, упертому тренеру школьной футбольной команды старшеклассников, одержавшей наибольшее число побед на чемпионате штата в Висконсине, человеку, который предпочел бы иметь сына, будущего банковского воротилу, а не дочь, работающую в сфере моды, Ева сдала экзамен для поступления в бизнес-школу. Она совершенно не ожидала, что ее примут, но Гарвард предложил ей стипендию для получения магистерской степени. Огорчить отца Ева не могла.

Итак, Имоджин лишилась лучшей помощницы, которая у нее когда-либо была. На прощание она подарила Еве свой винтажный шарфик от Гермеса из шелковой саржи.

Узнав, что Имоджин больна, Ева дважды посылала ей цветы. К одному из букетов прилагалась открытка со словами «Скорейшего выздоровления», изображавшая грустного котенка, подталкивающего лапкой упитанную рыже-полосатую кошку постарше.

Другой букет — любимые цветы Имоджин, кремовые магнолии в вазе — пришел вообще без открытки. Только бумажка с нацарапанной на ней надписью «от Евы», и все.

Прежде чем двери лифта открылись прямо в офис Уортингтона, Имоджин обратилась к себе с короткой мотивирующей речью. Она, Имоджин Тейт, — преуспевающий главный редактор, женщина, которая должна была вдохнуть в «Глянец» новую жизнь и провернула это, хоть все уверяли ее, что это невозможно. Она выигрывала награды и уламывала рекламодателей. За краткую поездку на лифте Имоджин решила отыграть предстоящую сцену настолько бесстрастно, насколько это вообще возможно с Уортингтоном. Босс любил и уважал ее за редкую для женщины уравновешенность. Имоджин считала, что одно из ее лучших качеств — умение чувствовать как людей, так и пространства.

Расправив плечи, она хладнокровно прошествовала мимо двух неказистых помощниц Уортингтона. На том, чтобы на эту работу брали только невзрачных, настояла четвертая жена издателя, бывшая королева красоты и бывшая же его помощница (тех времен, когда он состоял в третьем браке). Уж она-то прекрасно знала, на что способен ее муж, когда на горизонте появляется амбициозная молоденькая женщина. Одна из помощниц попыталась было преградить Имоджин путь, но запуталась в своей отстойной макси-юбке. Когда Имоджин ворвалась в кабинет через внушительные дубовые двери, Уортингтон, который всегда был ранней пташкой, а теперь, когда компания вела столько дел с Азией, и подавно являлся на работу ни свет ни заря, стоял у панорамного окна с видом на центр Манхэттена на персональной тренировочной площадке для гольфа. В кабинете царила смесь стали, стекла и темного дерева — ни дать ни взять круизный лайнер в стиле ар-деко. Немецкие медные канделябры действительно изначально украшали танцевальный зал трансатлантического судна компании «Кунард Лайн». А сам Уортингтон, застывшим в вальяжной позе — толстые пальцы сомкнуты на рукояти клюшки для гольфа, — походил на карикатурного дельца работы Гиршфельда.[4] Он был уродлив, и привлекательность его заключалась в богатстве. Нос картошкой и крохотные розовые ушки делали его похожим на выросшего в альфа-самца Хрюшу из «Повелителя мух».[5] Имоджин знала, что все женщины, на которых он был женат, описывали его как веселого, чудаковатого, сумасшедшего гения.

— Имоджин, — трубным голосом воскликнул он, — ты выглядишь превосходно. Похудела? — его взгляд гулял вверх-вниз по ее фигуре, особенно задерживаясь на груди. Пытался понять, не изменилась ли она к лучшему? «Да, Картер, этот бюст лет на десять моложе, выше и крепче. Может, и покруглее немного. Спасибо, что заметил», — сама того не желая, думала Имоджин. Когда механик меняет двигатель, ему всегда приходится чуть-чуть приспособить его под автомобиль.

Твердо решив держать себя в узде, она улыбнулась, расположилась на мягком кожаном диване справа от тренировочной площадки для гольфа и перешла прямо к делу.

— Я рада, Картер, что вы снова наняли Еву Мортон.

На стальном кофейном столике фирмы «Джемелли» лежало несколько экземпляров новой автобиографии Уортингтона. Над набранным крупно и жирно словом «Богатство» красовался двойной подбородок медиамагната — благодаря ретуши он казался четким и волевым.

— Да-да. Умная девушка эта Ева. Она, знаете ли, теперь магистр, получила степень в Гарварде… и ноги от ушей… как у молодой Сьюзен Сарандон.[6] Черт, эта подружка в свое время могла зажечь, — он подмигнул сам себе. Имоджин давно привыкла к тому, что Уортингтон делил всех женщин, включая Сьюзен Сарандон, на «подружек», «цыпочек» и «девок» и рассматривал их скорее как набор аксессуаров, красивых или не слишком привлекательных, а не как отдельных личностей — людей иного пола. Язык, которым он изъяснялся, больше подошел бы шулеру из Атлантик-сити, чем издателю с Манхэттена. Болтать попусту босс никогда не любил, однако Имоджин все же задалась вопросом, имеет ли он хоть малейшее понятие о том, что сегодня она впервые пришла в офис после болезни. И еще ей хотелось бы узнать, как, по его мнению, полученная Евой степень магистра и ее же ноги от ушей связаны с руководством веб-сайтом. У Имоджин были друзья, которые окончили бизнес-школы в конце девяностых — начале двухтысячных. Какой стала магистратура теперь, она не знала, но по рассказам большинства знакомых получалось, что обучение больше всего напоминало летний лагерь для взрослых с пивными вечеринками и экскурсиями — отложенное взросление, которое сплошь и рядом забрасывало новоиспеченных магистров в следующую налоговую категорию.

Имоджин знала, что Уортингтон довольно благожелательно настроен к Еве, поэтому подыграла ему.

— Она определенно из числа лучших. Я очень рада, что мы снова будем работать вместе, — сказала Имоджин с идеально выверенной улыбкой. — Для сайта нужны хорошие люди.

— Это будет больше, чем просто сайт, Имоджин. Честно говоря, я и сам не до конца понимаю, что из этого выйдет, но думаю, мы заработаем хренову тучу денег.

Уортингтон замолчал, словно обдумывая преимущества того, что у компании в очередной раз появятся гигантские барыши. Не так давно консалтинговая фирма Маккиттрика, Маккиттрика и Дресслера провела исследование, чтобы попытаться выяснить, почему сама компания и, в частности, ее журналы теряют деньги. Хотя вообще-то понять, куда утекают финансы, и без консультанта, который берет пятьсот долларов в час, было нетрудно. В штате состоял, скажем, обозреватель, который держал апартаменты в первом округе Парижа, чтобы проводить там выходные в обществе непрерывно сменяющихся молодых воздыхателей. Был числящийся за компанией номер-люкс в Милане, где ее руководящий состав славно проводил время во время модных показов и в выходные. В контрактах главных редакторов (в число которых Имоджин тоже входила) имелись дополнительные пункты, касающиеся автомобилей, одежды, косметики… Уортингтон вздохнул о старых добрых временах, ударом клюшки посылая мяч в сторону лунки и промахиваясь сантиметров на пять. Он продолжил:

— Я рад, что вы так доброжелательно настроены. Я-то беспокоился, что вы можете плохо принять эту новость. Я же знаю вашу преданность этим глянцевым страницам. Думал, вам не захочется переходить на электронный формат. На самом деле я даже боялся, что вы просто возьмете и насовсем уйдете от нас. Но ясно же, что пришло время, когда для компании на первый план выходит цифровая версия.

«Что за электронный формат?» Ничто из того, что вылетало из рыбьего рта Уортингтона, казалось, не имеет смысла. Конечно, она предана глянцевым страницам журнала. Это ее работа. Он что, хочет сказать, что теперь они станут выкладывать в сеть больше журнальных материалов? Может, для этого и привлекли Еву? Может, сегодня в бизнес-школах учат, как делать деньги, размещая журнал в Интернете? Имоджин не испытывала уверенности, что подобное сработает, но все так сильно изменилось за какие-то несколько лет! Издательское дело стало совсем другим, она это знала. Блоги, веб-сайты, твиты, линки и кросспостинг. Теперь все это очень интересует людей.

Уортингтон выудил из кармана новенький поблескивающий мячик и продолжил:

— Новая бизнес-модель, которую придумала Ева, не похожа ни на что, с чем я сталкивался раньше. Навороченный гибрид «Амазона» и Net-à-Porter.[7] А так подумать… мы получаем процент с каждого проданного товара. И это не считая экономии на печати и доставке.

Имоджин тонула в потоке изливающейся на нее информации, ей казалось, что на нее надвигаются стены офиса. Глазные мышцы напряглись и задергались, в голове зашумело, живот скрутило. Ногти впились в ладони. «Держи себя в руках, соберись». Хотя, конечно, глупо полагать, что можно месяцами не ходить на работу, а потом вернуться и не обнаружить никаких перемен.

Имоджин растянула губы в улыбке.

— Картер, что вы хотите мне сказать? Что случилось с моим журналом?

Он без выражения посмотрел на нее и сказал тоном, который обычно приберегал для своих пятилетних близнецов:

— Ваш журнал теперь приложение.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда она вернулась из офиса Уортингтона, на этаже «Глянца» в преддверье утреннего совещания плескалось море новых лиц. Имоджин полагала, что у нее будет больше времени на подготовку к встрече со штатом журнала. Она всю неделю репетировала речь, которую собиралась произнести в первое после перерыва рабочее утро. Сейчас, глядя сквозь прозрачную стену на тех, кто заполнял редакционный зал, она с удивлением поняла, что не узнает никого. Ее ответственный редактор Дженни Паркер и креативный директор Максвелл Тодд отсутствовали.

Имоджин вошла и опустилась на кресло во главе длинного белого стола, выискивая глазами знакомые лица. Так, пара-тройка людей из отдела продаж и маркетингового отдела, но никого из ее редакторов…

Девушка, сидевшая напротив, лучезарно улыбнулась ей. Имоджин встретилась с ней взглядом и сразу поняла, что совершила ошибку.

— Имоджин Тейт! — взвизгнула ее визави. — Я вас обожаю. Я так рада, что вы вернулись. Вы же вроде как богиня моды. Богиня! Я только что твитнула, что вы пришли на наше совещание, и уже получила пятнадцать ретвитов! Все мои подружки дико завидуют, что я дышу с вами одним воздухом.

Она протянула через стол руку (кончики неоново-розовых ногтей украшало нечто, напоминающее глазурь на ванильном тортике). Отвечая на рукопожатие, Имоджин заметила на запястье девушки черный резиновый браслет с розовой надписью «Годный, Гордый, Грандиозный GLOSSY.com!».

— Я Эшли, ваша помощница. И еще я комьюнити-менеджер сайта! — Эшли чуть повысила свой детский переливчатый голосок в конце последнего предложения, и оно прозвучало как вопрос, хотя Имоджин не сомневалась, что это было утверждением. Перед тем как уйти, Имоджин как раз подыскивала помощницу, и то, что ей не придется тратить силы на эти поиски, радовало, но она скептически отнеслась к подобному совмещению обязанностей. Как Эшли собирается одновременно помогать ей и делать то, чем полагается заниматься комьюнити-менеджеру?

— Каким именно комьюнити вы занимаетесь, дорогая? — поинтересовалась Имоджин, разглядывая длинные шелковистые волосы Эшли, всматриваясь в ее голубые глаза с абсурдно длинными ресницами, которые могли оказаться и настоящими. Пухлые губки девушки были подкрашены темно-красной помадой, которая, вопреки логике, делала их обладательницу еще красивее. Она определенно выделялась в этой толпе удивительно похожих друг на друга барышень.

Эшли засмеялась и вскочила со своего места с энергией щенка лабрадора, ее волосы заструились шелковистой волной.

— Комьюнити в широком смысле. Я работаю с соцсетями. Twitter, Crackle, Facebook, Pinterest, ScreamR, YouTube, Bloglogue, Instagram, Snapchat и ChatSnap.[8] На самом деле сейчас мы отдаем Tumblr[9] на аутсортинг в digital-агентство,[10] но я по-прежнему контактирую с ними.

Имоджин кивнула, надеясь таким образом показать, что она поняла больше половины слов.

В этот миг в помещение вошла Ева, балансируя с ноутбуком на одной руке и айпадом на другой. Она метнула в сторону Эшли уничтожающий взгляд и рявкнула:

— Девочки, мы не на собрании университетского женского клуба!

Имоджин не довелось поучиться в университете. Молли Уотсон взяла ее к себе, когда она, семнадцатилетняя, работала продавщицей, и с тех пор Имоджин трудилась, не покладая рук. А вот неприятные ассоциации, связанные с девушками из университетских клубов, у нее были. Они казались ей будущими участницами телешоу «Настоящие домохозяйки Нью-Йорка», эдакими красивыми задиристыми стервами.

Она оглядела собравшихся в зале девиц — большинству всего двадцать с небольшим. Где же ее персонал? Чувство стиля у этих девочек отсутствовало нацело, а манера следования моде имела две разновидности: каждая первая выглядела, как потаскушка, каждая вторая — как фитоняшка.[11] Или слишком узкие платья, или спортивные штаны с толстовками.

Никто из присутствующих не следовал неписанным правилам индустрии моды. Конечно, профильные журналы пестрели яркими цветами и экстравагантными аксессуарами, плеядой моделей в продуманных до мелочей нарядах из тафты, экокожи и, конечно же, мехов всех цветов радуги. Но люди, создававшие моду, по большей части сами придерживались простого, строгого стиля. Своих отличить от чужаков, прокравшихся мимо охраны на Неделю моды, не составляло труда, поскольку на редакторах модных журналах обычно можно было увидеть нечто непринужденно сочетающееся между собой — этакий лук Céline,[12] или, возможно, «Сен-Лоран», блузка с винтажным тренчем от «Гермес». Такая одежда поддерживала ощущение постоянства и невозмутимости в мировом хаосе. По этой причине Грейс Коддингтон[13] по-прежнему каждый божий день надевала черное. Большинство топовых издателей и модельеров никогда даже не красили ногти. Имоджин не разу не видела ни пятнышка цвета на ногтях рук Анны Винтур.[14] На ногах — да, может быть, но на руках — никогда.

Все в редакционном зале отбивали пальцами дробь на экранчиках айфонов и планшетов. Имоджин чувствовала себя голой и ущербной без собственного девайса, который остался лежать без дела на столе ее кабинета. Раньше она никогда не брала телефон на собрания. Это было неприлично.

Дробь по экранчикам замедлилась, но не прервалась окончательно, когда Ева хлопнула в ладоши:

— Давайте приступим! Как видите, сегодня у нас пополнение, — Ева улыбнулась Имоджин. — Некоторые из вас знакомы с Имоджин Тейт, нашим главным редактором, но многие ее еще не знают. Последние шесть месяцев она была на больничном.

«Больничный». Имоджин поморщилась, услышав это слово. Ей не хотелось, чтобы ее отсутствие объясняли именно так. Она была в отпуске! Такое объяснение устраивало ее куда больше.

— А теперь она вернулась, как раз к запуску новых замечательных продуктов: веб-сайта и приложения «Глянца». Давайте устроим ей теплый прием, как принято у нас в Glossy.com!

Но прежде чем Имоджин успела хотя бы подняться со своего места, чтобы обратиться к персоналу с речью, собрание во весь опор помчалось дальше. Эта Ева была совершенно новой, она не имела ничего общего с той, что сидела в закутке перед входом в кабинет Имоджин и отвечала на звонки. Эта Ева развернулась вовсю. Она казалась куда рассудительнее, ярче и остроумнее, чем помнилось Имоджин.

Женщина, в которой Имоджин опознала консультанта по бронированию, кратко рассказала о фотосессии, запланированной на эту неделю. Ева выступила со сложными статистическими выкладками: уникальные просмотры страницы, естественный трафик, реферальный трафик, кросс-канальный анализ. Имоджин не совсем понимала, что все это значит. На первой же свободной страничке своего блокнота «Смитсон» она записывала цифры вместе с некоторыми словами, которые ей удалось дешифровать, и на протяжении всего этого тяжкого испытания удерживала на лице улыбку. Она — Имоджин Тейт. Она все еще главный редактор. Она в числе тех первых редакторов, которые завели сайты, чтобы продвигать свои модные журналы, пусть даже никогда толком и не использовала его. Разве кто-то учил ее тому, как все это работает?

Едва закончив говорить о чем-то, именуемом коэффициентом эффективности, Ева снова хлопнула в ладоши и воскликнула с напористой настойчивостью:

— За дело, за дело, за дело!

Все одновременно поднялись из-за стола и молча бросились к рабочим местам, ловко удерживая свои макбуки в одной руке — так официантки держат подносы. Имоджин направилась к Еве, но слишком поздно поняла, что та уже говорит по телефону через гарнитуру. Ева показала на запястье, где не было часов, и, обращаясь к Имоджин, одними губами произнесла: «Минуточку».

Имоджин оставалось лишь сбежать в туалет, чтобы взять себя в руки. Сидя в кабинке, она массировала виски. Что за чертовщина тут творится? Это был совершенно новый офис, совсем не тот, из которого она уходила. Она больше не знала своего места в неофициальной иерархии журнала. Где уважение? И персонала Имоджин нигде не видно.

Возвращаясь к своему кабинету, она увидела, что там собрался народ. Как приятно! Возможно, ее хотят поприветствовать, поздравить с возвращением?

Подойдя ближе, она поняла, что новые сотрудницы расселись на всех доступных горизонтальных поверхностях, а Ева тем временем яростно чертила лиловым маркером на доске, стоящей позади стола Имоджин, какую-то схему.

Имоджин громко откашлялась, но это никак не сказалось на происходящем.

— Ева! — сказала Имоджин громче, чем собиралась.

— Имоджин, привет. Присоединяйся. Мы тут импровизируем на тему всяких новых идей.

Импровизируют?

— А импровизация всегда проходит в моем кабинете?

Ева серьезно кивнула:

— Всегда. Разработчики пахали всю ночь. Теперь они могут подремать в конференц-зале, — она пожала своими широкими плечами. — Тебя не было, так что мы занимали твой кабинет.

«Кто вообще вламывается в чужой кабинет и начинает рисовать что-то на стенах?»

— Дамы, как насчеттого, чтобы поимпровизировать попозже? Дать мне шанс немного наверстать упущенное?

Сидящие в кабинете девушки завертели головами, глядя то на Имоджин, то на Еву, не понимая, кто в данной ситуации главнее. Ева подняла бровь, возможно, собираясь вступить в борьбу, но передумала.

— Не вопрос, — она трижды щелкнула пальцами в воздухе. — Давайте переместимся к моему столу, — Ева оглянулась через плечо на выстроившихся за ней в ряд подчиненных. — Приходи, если хочешь, Имоджин.

— Ева, — окликнула ее Имоджин, — и вот это, пожалуйста, забери, — она сунула Еве в руки ужасное розовое кресло-мешок. Оно выглядело много легче, чем оказалось в реальности. — Ему здесь не место, дорогая, — добавила Имоджин твердо.

Когда Имоджин добралась до своего кресла, то увидела айфон, одиноко примостившийся поверх ее сумочки. Он жалобно заскрежетал на нее, будто зная, что девайсы остальных сотрудников были допущены на собрание. На клавиатуре лежал резиновый браслет, такой же как у Эшли: «Годный, Гордый, Грандиозный GLOSSY.com!». Сочтя, что это какой-то сувенир от отдела маркетинга, Имоджин швырнула браслет в мусорную корзину. Экран компьютера представлял собой мешанину подмигивающих уведомлений. Она кликнула правой кнопкой мыши и тихонько ахнула. Монитор светился, как будто на нем развернулась аркадная игра, иконки внизу взволнованно подпрыгивали, в левом верхнем углу одно за другим появлялись извещения о письмах. Электронная почта была забита под завязку. Имоджин почувствовала, что утратила контроль над происходящим. Глаза не знали, куда смотреть в первую очередь. Как бы ей найти Эшли, новую помощницу? Стол перед дверью кабинета теперь отсутствовал, и восторженной девушки нигде видно не было.

Быстро прокрутив последние десять писем, Имоджин поняла, что все остальные ознакомились с ними во время утреннего собрания. В то время, когда, по ее представлениям, она должна была оставить в покое всю свою электронику, чтобы вместе с коллегами участвовать в мозговом штурме и планировать день, остальные рассылали имейлы «ответить всем».

Такое впечатление, что Имоджин была на одном собрании, а все остальные сотрудники — на другом. Она упустила весь подтекст совещания. Фотосессия, которую они обсуждали, была уже спланирована, и фотографа тоже заказали — не того, которого она порекомендовала. Прически и макияж всё еще оставались под вопросом.

Стоп. Нет.

Она прокрутила страничку.

Прически и макияж тоже уже заказаны. Стоимость обслуживания чересчур высока.

Какое-то дежавю наоборот.

Она сняла трубку стоявшего на столе телефона, набрала служебный номер Евы и попала на голосовую почту человека, говорившего с сильным лонгайлендским акцентом. Конечно, у Евы уже другой служебный телефон, не тот, который был во времена ее работы помощницей Имоджин. Да есть ли у нее вообще телефон на столе? И где этот самый стол?

Имоджин сбросила звонок, нажав указательным пальцем на соответствующую кнопку, и набрала ноль, чтобы позвонить на ресепшн. Ее немедленно переключили на автоматическую систему, которая предложила набрать первые четыре буквы фамилии или имени того, кому она намеревалась позвонить. Имоджин нажала три-восемь-три — «Ева».

— Чтобы связаться с Евой Мортон, пожалуйста, нажмите и удерживайте «три» или наберите шесть-девять-шесть.

Никакого ответа. Имоджин сбросила звонок и попыталась снова.

Когда Ева наконец ответила, ее голос на другом конце линии был настороженным, удивленным, чуть подозрительным.

— Алло?

— Ева, это Имоджин. Я хотела задать тебе несколько вопросов.

— А почему ты звонишь?

Девчонка что, рехнулась? Имоджин повторила громче и чуть медленнее:

— Я хотела задать тебе несколько вопросов.

— Я тебя слыыыыышу. Чего ты мне просто не написала?

— По телефону быстрее.

— Никто не разговаривает по телефону. Пиши на имейл или в мессенджер. Я, типа, делаю пятьдесят дел сразу. Пожалуйста, не звони.

Трубка умерла. Так что, теперь никто не разговаривает по телефону? Ева вела себя так, будто Имоджин только что совершила что-то невозможно устаревшее. Вроде как послала дымовой сигнал или факс.

Ее отвлекла красная мигающая точка в верхней части монитора. Она кликнула туда. Это было извещение о сообщении на внутреннем онлайн мессенджере.

О боже! Ее помощница Эшли прислала сообщение.

«Вы такая няша! Ахаха!» Это не слишком напоминало предложение помощи. Дальше в сообщении содержалась короткая ссылка на сайт под названием Bitly.[15] Имоджин сделала вывод, что этот самый Bitly, наверно, приходился седьмой водой на киселе Etsy, сайту для продажи всякого хенд-мейда, на который вечно капали слюной другие мамаши из школы ее детей, сравнивая на своих айфонах выполненные в технике макраме кашпо от мастера из Санта-Фе, который более чем наполовину чероки.

Возможно, на Bitly[16] тоже продают что-то подобное, только размером поменьше? Миниатюрные кашпо в технике макраме, например.

Однако ссылка не привела на сайт под названием «Битли», а перенаправила на некий ресурс Keek.com.[17] Имоджин посмотрела налево, потом — направо. «Кикком» звучало как слово, вызывающее смутные ассоциации с упражнениями для таза, которым Имоджин обучили на курсах для беременных. Куда это Эшли ее послала?

Под неоново-зеленым логотипом этого самого «Киккома» обнаружилось видео. Прежде чем запустить его, Имоджин удостоверилась, что звук на компьютере выключен.

Она снова ахнула и перестала дышать.

На видео была она.

О нет! Там была она, зевающая во время собрания. И не один раз, а дважды подряд. И ее глаза на экране на миг закрылись.

Эшли сняла ее, не предупредив. На совещании. А потом выложила видео в Интернет. Чудовищное вторжение в ее личное пространство! «Как можно снимать людей без разрешения? И зачем снимать того, кто ничего не делает, а просто сидит на собрании?» Имоджин в ролике выглядела утомленной. Ее черное креповое платье от The Row[18] казалось блеклым и скучным рядом с ярко-желтым худи соседки. Камера Эшли, наверно, была на миллион мегапикселей. Имоджин могла видеть все до единой морщинки, собравшиеся возле глаз, когда она широко открывала рот. Она не могла даже припомнить, чтобы зевала, а уж тем более дважды. И подпись к видео: «ВОЗВРАЩЕНИЕ ИМОДЖИН ТЕЙТ В @Glossy #Ура #Восторг #Ледибосс #Она-вернулась».

Она посмотрела на колонку справа. Там обнаружились другие видео. Имоджин кликнула на верхнее. На нем оказалась Перри из отдела маркетинга, та, в короткой юбке, блейзере и непонятной футболке с котиком. Дело происходило на том же собрании, минутой раньше. Перри смотрела прямо на Эшли и показывала язык.

На следующем видео Адам из бухгалтерии излагал потенциальные затраты на фотосессию. Он грамотно, одним духом отбарабанил бюджет, но между расходами на оборудование и на пошив быстро посмотрел прямо в камеру, подмигнул и в ироничном жесте поднял обе руки с оттопыренными большими пальцами. Все присутствовавшие на собрании определенно были осведомлены, что Эшли ведет съемку, куски и кусочки которой потом окажутся в сети. Это значило, что и зевающую Имоджин наверняка видел весь офис.

Подтверждение того, что сотрудники уже ознакомились с роликом, пришло меньше чем через полминуты. Это было входящее сообщение от Евы: «Не выспалась? Сообщи, если решишь, что тебе надо домой. Если хочешь, можем потом связаться по чату в Гугле». Имоджин нажала «удалить», подняла взгляд и увидела, что у дверей ее кабинета стоит, покачиваясь с пятки на носок, Эшли — не девушка, а пучок нервной энергии.

— Вам понравился мой кик?

Имоджин колебалась между желанием вынести Эшли строгое предупреждение относительно забав во время собрания и желанием продемонстрировать, что сама она — тоже часть всего происходящего. Она остановилась на последнем варианте.

— Мне бы только хотелось быть готовой к крупным планам. В следующий раз предупреждайте, когда приметесь меня снимать.

Девушка явно почувствовала облегчение:

— Конечно. Сто пудов. Я дам вам знать.

— Эшли, где кабинет Евы?

— У Евы нет кабинета. Она в них не верит. Знаете, как в «Фейсбуке», там, типа, ни у кого нет кабинетов, даже у Шерил Сэндберг.[19]

Имоджин этого не знала.

— Все просто сидят за столами. Все равны, — Эшли огляделась и понизила голос. — Ева хочет превратить ваш кабинет в комнату сна.

— Во что?

— В комнату сна.

Имоджин покачала головой. Какая к чертовой матери комната сна?

— Этого не будет.

* * *
Имоджин вымоталась, но не собиралась доставить Еве удовольствие, уйдя раньше нее. Это как если бы Кеннеди поднял лапки кверху перед Кастро. Так что она работала весь день, разгребая ящик с входящими, взяв в свои руки подготовку к фотосессии и настояв на том, чтобы наняли правильного фотографа.

У Евы не было кабинета, зато имелся собственный закуток в углу между окнами. Она работала, стоя за своеобразной конторкой со столешницей на уровне груди. Под конец рабочего дня Имоджин заставила себя ее навестить.

— Имоджин, хочешь тоже такой стол? Я могу попросить Картера, он закажет. В «Гугле» у всех такие. Стоя, люди работают на семьдесят девять процентов эффективнее, чем сидя. Так мы быстрее принимаем решения, и совещания не затягиваются. Мне нравится. Такое чувство, что за ним я весь день сжигаю калории, — сказала Ева.

— Все нормально, Ева. Я ведь дома весь день на ногах. С детьми.

Ей что, орден дадут, если она весь день простоит?

Ева закатила глаза. Год назад она бы такого себе не позволила:

— Я забыла про твоих детей.

Шутит она, что ли? Этого просто не может быть.

Имоджин пыталась припомнить себя в двадцать с хвостиком, когда дети казались ей помехой. Теперь Джонни четыре, он уже не лялька. А Аннабель в свои десять лет почти со всем справляется сама, и от этого Имоджин хочется делать для нее как можно больше, например заплетать ей косы, застегивать молнии, до которых дочери не дотянуться самой, объяснять ей сложные примеры с дробями. Ей больно думать, что придет день и Аннабель будет выходить по утрам из дома, совершенно не нуждаясь в ее помощи.

Имоджин заставила себя поддерживать непринужденный тон:

— На самом деле, у детей все отлично. Не поверишь, как сильно вырос Джонни. Он просто прелесть.

Ева изобразила слабую улыбку.

— Не сомневаюсь. Так в чеееееем дело?

— Я просто хотела узнать насчет редакторов. У них что, новый скользящий график? Я сегодня почти никого из них не видела. И столько чужих лиц… Я хотела бы познакомиться с некоторыми новыми девочками.

Не отрывая глаз от монитора, Ева объяснила, что за время болезни Имоджин штат удвоился. О том, что средний возраст сотрудников понизился на двенадцать лет, ей даже не пришлось упоминать. Имоджин и сама это заметила.

— Мы сбросили таааак много балласта, — продолжала Ева. У Имоджин ушла минута на то, чтобы понять, что Ева говорит о живых людях, о людях, которых она сама нанимала. — Тут куча народа сидела чуть ли не с семидесятых и занималась неизвестно чем.

Получив в свое распоряжение заработные платы уволенных сотрудников, Ева наняла тридцать контент-продюсеров, которые могут писать «увеличивающие трафик» статьи для сайта (и нового приложения, которое вот-вот будет запущено!) весь день, всю ночь и без выходных, повышая количество материала и зарабатывая тем самым большие киберденьги на рекламе и привлекая потребителей, которые станут кликать по товарам.

— Есть в этом смысл? — Ева не дала Имоджин ответить. — Будет. Тебе понадобится несколько дней, чтобы в голове все уложилось. Ты поймешь.

Неужели в голосе девчонки звучало снисхождение? Да кто такая Ева Мортон, чтобы ей покровительствовать?

— Я давно этим занимаюсь, Ева. Это же не ракетостроение.

* * *
Имоджин наблюдала, как происходит то, что неизбежно при всякой смене власти: сотрудники приносят Еве ту присягу на верность, которую раньше приносили ей самой. Так муравьи облепляют упавший на тротуар кусочек пончика. Выпускающий редактор, красотка Дженни Пакер, полуяпонка-полуеврейка с густым техасским акцентом, которая заправляла в журнале задолго до того, как Имоджин взяли на работу, занимала теперь похожую на кладовую каморку — за кухней, без окон. На утреннем совещании она не присутствовала.

Имоджин наткнулась на Дженни случайно, когда искала блокноты и карандаши, уже начиная подозревать, что никогда не найдет их в этом царстве планшетов, смартфонов и прочих мелких гаджетов. Волосы нежно любимой коллеги были растрепаны, опухшие нижние веки синеватого цвета напоминали чересчур накачанные шины. Имоджин с облегчением сразу же обняла Дженни, отметив, что чувствует под шелковой рубашкой «Такер» ее ребра.

— Добро пожаловать в мою новую берлогу! — Дженни раскинула руки, почти касаясь стен тесной комнаты. Ее старый кабинет находился неподалеку от кабинета Имоджин, поменьше, правда, но все-таки просторный и с видом на центр города. Завязалась неизбежная светская беседа. Как самочувствие Имоджин? Над чем сейчас работает муж Дженни, Стив, благодаря которому район Бруклина Уильямсбург стал дорогим и престижным? Как Алекс, не иначе, погряз в деле МакАльвина? Ответ на последний вопрос подразумевался: безусловно, «да». Имоджин думала, что муж непременно свяжется с ней в ее первый рабочий день после болезни, но Алекс Маретти, помощник федерального прокурора, с шести утра трудился в своем кабинете над тем, что быстро становилось одним из самых громких крушений финансовых пирамид за последние двадцать лет. Марти «Кнель» МакАльвин, считался одним из крупнейших фондовых маклеров, пока федеральная прокуратура наконец не получила агентурную информацию, что весь его инвестиционный портфель — надувательство. Согласно обвинительному заключению, МакАльвин создавал фальшивые коммерческие отчеты, оформлял сделки задним числом, темнил со счетами и в конечном итоге платил вкладчикам чужими деньгами. Если Алекс выиграет это дело, оно станет важной ступенькой его карьеры.

Имоджин огляделась. В каморке было так тесно, что женщины, болтая, вынужденно соприкасались бедрами.

— Ладно, а почему ты тут? Она что, и твой кабинет забрала под комнату сна?

— Ага, — Дженни кивнула, и улыбка на лице Имоджин увяла: попытка пошутить не удалась. — Она заставляет их работать сутки напролет, но девочкам нужен сон. Я думаю, им следует проделывать это в постелях у себя дома! Но раз уж она их не отпускает, девчонкам приходится где-то спать. А тут такая замечательная возможность! — под «ней» определенно подразумевалась Ева, а по тону Дженни было ясно, что она собирается увольняться. Мгновенно прозвучало и подтверждение: — Я не собираюсь тут долго торчать.

Раз уж страниц, которые требовалось вначале планировать, а потом и выпускать, больше не было, работа выпускающего редактора, которую делала Дженни, морально устарела.

— «Вам нужно научиться коду», — Дженни мастерски пародировала новоприобретенное Евино произношение, в котором звучала смесь Бостона и старого Нью-Йорка со множеством мягких гласных, а еще — та снисходительность, с которой бывшая помощница отвечала Имоджин на вопрос о новых обязанностях. — «Вы тонете в океане, и я бросаю вам спасательный круг, чтобы помочь освоиться в цифровом будущем», вот что она мне сказала.

— До чего, мать ее, покровительственно, — покачала головой Имоджин. — Какому коду ты должна учиться? Азбуке Морзе?

Кроме морзянки, никакого кода в голову не приходило, но уже через секунду после того, как эти слова сорвались с ее губ, Имоджин поняла, что ошибается. Если бы она была честна с собой, то признала бы, что просто прятала голову в песок на протяжении последних нескольких лет, едва речь заходила об Интернете. «Это не мои проблемы» и «Это не входит в мои обязанности» — вот и все, что приходило в таких случаях на ум. Все заботы просто брали на себя другие люди.

Дженни криво усмехнулась и переместила руку на несколько разделяющих их сантиметров, чтобы похлопать Имоджин по руке.

— HTML, Ruby on Rails, все эти штуки, которыми делают сайты. Не смущайся. Я тоже раньше не понимала, о чем говорит эта глупая телка, но произвела кое-какие исследования. Тут такое дело — у меня просто душа не лежит ко всему этому. Я не инженер и не хочу им становиться. Мы со Стивом можем выбрать время и пожить в долине Гудзона. Я закончу свою книгу. Я привыкла ощущать себя в этом офисе значимой персоной, а из-за нее чувствую себя незваным гостем. Она никогда не спрашивает моего мнения, не сообщает о совещаниях. Она просто ждет, когда я уйду.

— Давай я с ней поговорю, — предложила Имоджин. — Я могу это изменить.

Почему Дженни смотрит на нее чуть ли не с жалостью?

— Спасибо, я очень тебе благодарна. Честно. Но, думаю, я уже решила. Знаешь, мне предлагают отступного, хотят избавиться от всех старых сотрудников и от их, то есть от наших, раздутых зарплат, — Дженни с брезгливым выражением лица изобразила в воздухе кавычки вокруг слова «раздутых». — И я не вижу причин отказываться.

Следующие два часа единственной заботой Имоджин было держать в узде растущую тревогу.

К тому времени, когда часы пробили шесть, а в глазах плыло от работы без очков, Имоджин разрешила себе переключиться на сайт женской одежды Women’s Wear Daily, где помимо прочего имелся раздел со сплетнями и слухами. Там она наткнулась на новость, от которой ее сердце упало. Молли Уотсон, женщина, благодаря которой Имоджин нашла дело своей жизни и начала карьеру, после сорока лет работы уволена из журнала «Мода»! Об этом написал в своей статье обозреватель Эддисон Цао.

Госпожу Уотсон заменит группа временных редакторов, культовых дизайнеров, стилистов и бывших редакторов, которые ежемесячно станут сменять друг друга на посту главного редактора, передавая бразды правления от одного прославленного деятеля к другому.

Серьезный пост Имоджин, к которому она стремилась столько лет, больше не казался таким уж значимым. Похоже, теперь кто угодно может время от времени становиться главным редактором.

Она повернулась вместе с креслом к окну позади стола, чтобы спрятаться от волны эмоций, которую всколыхнула новость об увольнении Молли. Молли, которая всегда делала правильные вещи. Молли, которая всегда придерживалась правил высокой морали в бизнесе, где в чести удары ниже пояса. Молли, благодаря которой она сейчас здесь.

Будущая наставница приметила Имоджин, когда та работала в магазине ковбойской обуви R. Soles[20] на Кингс-роад в Челси в Лондоне и было ей девятнадцать с небольшим.

Еще слегка по-подростковому нескладная Имоджин тогда красила волосы в черный цвет, высоко начесывала их и заливала литрами лака. Она не выходила из дому, не нарисовав на лице черной подводкой кошачьи глаза и не сделав рот как мишень. Она почти ничего не весила и терялась в винтажном сине-полосатом мини-платье, как карандаш в стакане. Образ довершали белые ковбойские сапожки и черные ажурные чулки.

Расти, владелец магазина, предоставил Имоджин свободу оформить все так, как ей заблагорассудится. Однажды холодным январским утром она притащила с улицы красный кожаный диван. Расти выкрасил пол в черный цвет и сделал в углу закуток, чтобы продавать там поношенные кожаные байкерские куртки, в прямом смысле поношенные, в стиле Джеймса Дина.[21] Имоджин сделала коллаж из черно-белых фотографий Элвиса Пресли — маленький мальчик с охотничьим псом, — и ни одного снимка, где Королю больше тридцати. Она целыми грузовиками продавала ковбойскую обувь одетым как битники паршивцам из школ-пансионов, говорящим с акцентом мокни.[22] Во время летних каникул они в свободное от отдыха на Барбадосе время стадами бродили туда-сюда по Кингс-Роад, покуривая «Мальборо-лайт». Они боготворили настоящее южно-лондонское произношение Имоджин и приносили ей сигаретки россыпью и чай из ресторана «Челси Китчен», располагавшегося на той же улице.

Расти по большей части был малость не в себе, он всегда ходил в спортивном костюме кислотной расцветочки фирмы Day-Glo[23] и высоких черных кедах. Он танцевал вокруг магазина под транс Пола Окенфолда, игравшего в его плеере, бешено размахивая перед собой руками. Он даже чуть было не ударил Молли Уотсон, когда та однажды проходила мимо солнечным субботним июльским деньком. Она была американкой, крутой, богатой, и ее сопровождали два молодых красивых английских племянника.

— Я возьму каждому из них по две пары, размер два и три, и вот моя визитка, — на одном дыхании сказала она Имоджин. — Кто все здесь оформил? Мне нравится. Твоя работа?

С тех пор Имоджин оказалась под крылом Молли. Да только что теперь с самой Молли?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Имоджин приехала на работу к девяти утра и обнаружила большую часть незнакомок со вчерашнего совещания в офисе. Сгорбившись над своими ноутбуками и надев гигантские наушники, напоминающие разноцветные пончики, они клацали по клавишам. Если не считать этого стука, в помещении стояла тишина. Имоджин направилась в угол, где располагалась стойка с продуктами, вроде тех, у которых перекусывают на съемочных площадках киношники. Для начала взгляд уперся в ядовито-розовую табличку, гласящую: «Мы то, что мы едим». Потом Имоджин заметила мисочки со свежими фруктами и полупрозрачные цилиндрические вазочки с орехами, семечками и мюсли.

— Это значит, нам незачем отсюда уходить, — Эшли подкралась к ней сзади беззвучно, как ребенок с лицом призрака из японских ужастиков. Возвестив таким образом о своем появлении, она — аккуратная попка и стройные ножки, затянутые в кожаные легинсы, — скользнула мимо Имоджин и показала на чиа-пудинги[24] и греческие йогурты, которые стояли на уровне глаз за стеклянными дверями холодильника вместе с восьмью разными видами напитков из чайного гриба. — Все полезное для здоровья наверху, а все вкусняшки внизу, — Эшли опустилась на колени и открыла дверцы, чтобы продемонстрировать чипсы, жевательный мармелад, сникерсы и баночки с арахисовым маслом.

— Позитивная психология. Ради еды, от которой толстеют, приходится потрудиться, и она стоит не на виду. С глаз долой, из сердца вон. Еще нам по утрам привозят завтрак, а в семь вечера — ужин. По вторникам мы едим тако по вегану. Так-то не только тако! — Эшли улыбнулась: как складно у нее это вышло! Имоджин знала, что обеды с двумя мартини прекратили свое существование еще во времена президентства второго Буша, но все равно мысль о том, чтобы питаться в офисе, ее ужасала.

Устроившись за столом, Имоджин набрала в браузере Glossy.com. В правой колонке она увидела в основном списки и тесты. Имоджин заинтриговали «Пять вещей от „Гермес“, которые необходимо купить в нашем поп-ап стор» и менее приятные «Тест: какая ты туфелька» и «10 невероятно красивых знаменитостей с очаровательными котиками, надевших этой осенью ботильоны». Наверху страницы, мелькая, сменялись снимки с фотосессии, которую Имоджин организовала перед тем, как лечь на операцию. Девушки выглядели сексапильно и почти так же провокационно, как и на страницах ее журнала. Маленькие кнопочки внизу экрана сообщали, что 12315 человек лайкнули эти фото и 5535 покупателей приобрели что-то из вещей, которые на них демонстрировались. Имоджин кликнула на нескромные колготки фирмы Wolford и увидела оригинальную пару по розничной цене чуть меньше ста долларов. Она прокрутила страницу вниз, и цены стали неуклонно уменьшаться, пока не дошли до двух долларов девяноста девяти центов за пару черных колготок L’eggs.

* * *
Неожиданно быстро оказалось, что уже пять часов, и Имоджин искренне порадовалась, что в офисе есть чем перекусить. Она проголодалась, а просить Эшли заказать что-нибудь на ланч было неловко.

Компания предоставила Имоджин новый ноутбук, но она не имела ни малейшего понятия, как он работает. В прошлом перепиской занимались в основном ее помощники. Пришла Эшли и показала ей основы работы с облаком. После десяти лет хранения материалов на жестких дисках сотрудники «Глянца» больше ничего не держали непосредственно на своих компьютерах.

— Так можно работать на чем угодно и откуда угодно, — старательно, с терпением воспитательницы детского садика объяснила Эшли то, что могло пригодиться Имоджин.

Для того чтобы попасть в четыре «фаервола» (так, во всяком случае, назвала это Эшли), существовало четыре разных пароля. Имоджин записала их в блокнот.

— Наверно, вам лучше их выучить, — заметила Эшли. — Ева помешана на безопасности.

Зачем Имоджин учиться всему этому? Как раз для таких вещей и существуют помощники. Заниматься ими — только зря терять кучу времени. Она должна обдумывать серьезные вещи, а не таращиться весь день в чертов монитор. У нее не укладывалась в голове вся эта новая, предположительно «интуитивная» база данных, которая существовала исключительно в Интернете. Она создавала и сохраняла что-то только для того, чтобы плоды ее труда исчезали где-то во Всемирной паутине? После каждого клика на экране появлялось сообщение об ошибке, а в душе росло отчаяние.

Боже, да она просто как дитя малое!

— Ладно, сейчас у меня все получится, — Имоджин кликнула по одной из папок. — Нет, погоди. Не вышло.

— Нужно время, чтобы к этому привыкнуть, — сочувственно заметила Эшли. — Завтра можем попробовать еще раз.

Имоджин потянулась и коснулась руки девушки.

— Еще одно. Помоги мне подключить принтер. Не хочу, чтобы тебе приходилось распечатывать всю мою почту.

— Давайте я сделаю это завтра? Прямо с утра, — дружелюбно ответила Эшли. — Не хотите после работы немного выпить с нами? Ева уйдет сегодня пораньше впервые за несколько месяцев. Мы думаем, нам удастся улизнуть под это дело.

Имоджин всегда нравилось проводить время с юными сотрудницами. Пестование молодых талантов было одной из любимейших частей ее работы. Хотела бы она научиться собирать их энергию!

— Я только няне позвоню.

* * *
Выпивать с двадцатидвухлетними было одновременно восхитительно и жутковато. Вначале появилось ощущение свободы — никто не поглядывает демонстративно на часы и не сетует о том, с каким недовольным видом няня соглашается поработать после девяти вечера. Потом возникла явная паника от пренебрежения «взрослыми» правилами, которыми руководствуются люди после тридцати: скажи «нет» шотам,[25] не пей ничего голубого и синего, на каждую порцию алкоголя выпивай по стакану воды. Эти правила существуют не просто так, но Имоджин все равно выпила у стойки шот текилы, а потом перебралась за столик, где ждали ее прочие участницы вечеринки. Бар был из тех, куда устремлялись после работы люди чуть за двадцать, зная, что стаканчик-другой может привести их прямиком в какую-нибудь новую постель. Разница между этим баром и теми, которые Имоджин посещала в молодости, заключалась в том, что теперь все присутствующие с головой уходили в свои телефоны, а не разглядывали толпу. Они посылали эсэмэски и твиты, проверяли «Фейсбук» и совершенно игнорировали реальность. Ну и зачем тогда находиться в одном помещении? Вся жизнь этих ребятишек заключалась в зажатых между ладонями девайсах.

В людном баре становилось жарковато, и девчонки из журнала поснимали свои короткие мотоциклетные куртки, сшитые из кожи всевозможных оттенков серого, коричневого и бежевого, явив миру безупречно загорелые плечи.

Их очень волновало новое приложение под названием «Йо».

— Что оно делает? — спросила Имоджин.

— Просто говорит «йо» всем, к кому вы захотите обратиться, — отозвалась девушка по имени Мэнди.

— И что это значит?

Мэнди коротко хихикнула.

— Это просто значит «йо», и всё, — она кивнула и помахала рукой в универсальном жесте приветствия.

— Глупость какая-то! — сказала Имоджин в полной уверенности, что это действительно глупость. Мэнди пожала плечами, а барышня Али энергично закивала:

— Ну и что? Я вот о чем — глупо или нет, но миллион в них уже вложили. Есть еще приложение, которое посылает картинки с тако.[26] Думаю, в него тоже кто-то вложился.

Раньше все ее времяпровождение с более молодыми сотрудницами заключалось в том, чтобы выпить вместе кофе или, изредка, коктейль. Сейчас все получилось невероятно задушевно. Правила приличия были оставлены. Однако девушки все равно вели себя с ней уважительно. Имоджин заметила, что все они носили те самые черные браслеты.

Когда пришло время заказывать вино, девушки положились на Имоджин. Перри из отдела маркетинга застенчиво вручила ей не блещущую ассортиментом винную карту.

— Вы, наверное, знаете о вине больше нашего, — предположила она.

Так оно и было, Имоджин знала кое-что о том, как выбрать хорошее вино из тех марок, которые никого не разорят, лишив сбережений за последние двадцать с лишним лет, но и не окажутся прямиком в желудке, миновав вкусовые рецепторы. Она заказала две бутылки Borsao rosé. В ожидании вина действие текилы немного выветрилось, и Эшли стала жаловаться, что ее мать водит машину, как сумасшедшая.

— Климакс, — недовольно буркнула она. Имоджин предпочла проигнорировать косые взгляды. Эти девчонки что, считают, что климакс приходит в тот же миг, когда тебе стукнет сорок? Да у нее дома четырехлетний сын, и по месячным часы сверять можно! Однако Имоджин решила не судить их строго. Когда ей было двадцать два, она тоже считала, что возраст, который начинается с тридцати, называется старостью. И Имоджин действительно переживала, когда ей исполнилось сорок, она заметила, что официанты на полном серьезе называют ее «мэм». Впрочем, одна подруга, разменявшая уже не пятый, а шестой десяток (о чем догадаться можно было, лишь заглянув в ее документы), говорила, что сорок лет — это «час пик жизни». Виктор Гюго называл этот возраст мудрой молодостью. Имоджин все еще чувствовала себя достаточно молодой и чувствовала, что находится в самом расцвете жизни.

— Я тоже с ума сходила, когда моя мама в самый неподходящий момент заявлялась ко мне из-за океана, — вступила она в разговор. — Она всегда привозила какие-нибудь английские подарочки вроде чая в пакетиках, саше[27] с лавандой или грелок. Она умудрилась раздобыть у управляющего ключи от моей квартиры и никогда не стучала, прежде чем войти. Поэтому, когда она приезжала, я всегда чувствовала себя неловко.

Она рассказала молоденьким коллегам, как, будучи в их возрасте, четыре дня работала на съемке знаменитостей в Лос-Анджелесе и вернулась в Нью-Йорк вечером накануне дня своего рождения, контрабандно прихватив с собой серебряное с блестками мини-платье от Версаче. А потом надела его на заднем сиденье такси вместе с серебряными танцевальными туфлями на ремешках, отгородившись от водителя тонким кашемировым палантином. Остальные коллеги из «Моды» ждали ее в дымном баре где-то в районе Гринвич-Виллидж; за давностью она не могла уже припомнить название заведения. Под конец вечеринки Имоджин явилась домой с похожим на Хью Гранта[28] типом. Когда на следующее утро мама вошла в квартиру, имея при себе булочки и лоскутное одеяло ручной работы, этот растрепанный джентльмен светил в потолок поразительно белыми ягодицами.

Девушки за столиком признательно посмеялись этой истории, но Имоджин поняла, что они не имеют ни малейшего представления, кто такой Хью Грант.

— А твои родители откуда? — спросила Имоджин у Эшли, возвращаясь к разговору про раздражающую мать.

— Мы живем на углу Восемьдесят пятой и Парк-авеню, — ответила девушка. — По крайней мере, между вами и вашей мамой был океан. Попробовали бы все время находиться вместе с родителями!

Эшли живет с родителями? Имоджин постаралась скрыть удивление.

— Ты живешь с ними, пока подыскиваешь себе жилье?

— Да, и думаю, я буду искать его еще пару лет, — сказала Эшли, предварительно откусив от рулетика, состоящего из завернутой в ветчину спаржи. Она выбрала его среди закусок, которые официант принес вместе с несколькими тарелками, на которых горкой лежала посыпанная тонким слоем тертого пармезана руккола. — На будущее лето в их доме откроют новый тренажерный зал.

Когда остальные девочки за столом в унисон закивали, Имоджин еще сильнее растерялась.

— Разве ты не хочешь жить отдельно?

— А зачем? Мы все живем с родителями, — барышни опять закивали. — Ладно, кроме Мэнди, но это потому, что ее родители, типа, в Айдахо.

— В Виргинии, — поправила Мэнди.

— Вроде того, — закончила фразу Эшли. — Твои родители все равно оплачивают тебе лофт в Уильямсбурге. Зачем нам свое жилье, если у родителей есть все, что надо? Хорошая еда, прачечная. И вообще, разве наших зарплат хватит на квартиру на Манхэттене?

Громадные сумки одного размера с легендарной сумкой Chanel 2.55,[29] висящие на плечах у каждой из девушек, теперь обрели смысл. Сама Имоджин, впервые приехав в Нью-Йорк, жила на тридцать пять тысяч долларов в год. Вместе с двумя девушками она снимала в верхнем Ист-Сайде квартиру, которую нашла по объявлению на последней странице журнала «Голоса Гринвич-Виллидж». Квартирка была так мала, что, если кто-то принимал душ, запотевало даже кухонное окно, которое находилось дальше всего от их узенькой ванной.

— Жилье с консьержем мы себе позволить не можем, — вздохнула та, которую звали Перри, — а кому охота таскаться по лестницам?

Все это изумляло Имоджин. Эти девушки казались похожими на испанцев, которых она встречала летом в Мадриде. Те стекались в общественные парки и собирались в переходах подземки для поцелуев и объятий, а порой и чего-то большего, потому что жили с родителями вплоть до создания собственных семей. А еще Имоджин жалела юных коллег. Им никогда не познать радости совместного проживания в малюсенькой квартирке с двумя другими девчонками, когда все в одной лодке и вместе пытаются свести концы с концами при помощи «принглс» и того небольшого количества снеди, которую удается стащить с фуршетов в честь открытия роскошных магазинов. Однажды ее соседка Бриджет вынесла под платьем от Кевина Кляйна целую бутылку «Дом Периньон». Они купили на улице клубнику и расплавили шоколадку на вездесущих желтых зажигалках «Бик», чтобы полить сверху ягоды и запить лакомство золотистой жидкостью с самыми мелкими пузырьками из всех, которые когда-либо касались их язычков. Тогда они не спали до рассвета и говорили о том, какими им хотелось бы стать после того, как они перестанут быть забавными девчонками, которые крадут шампанское и выкуривают по пачке «Мальборо» в день. Во время одной такой посиделки Имоджин впервые призналась, что хочет стать главным редактором модного женского журнала. Никто не смеялся. Все они были одинаково серьезны и амбициозны, пусть большинство их амбиций и превратились в ничто теперь, когда им всем уже по сорок.

Тогда их холодильник был заставлен кремами и косметикой, а кухонные полки ломились от винтажных свитеров. Вдоль стен выстроились стеллажи с одеждой. Все помещение было чуть больше, чем стенной шкаф в однокомнатной квартире с закутком для сна.

Не будь той квартирки и тех честолюбивых замыслов, которые могут родиться только в борьбе, Имоджин никогда не стала бы той, кем она является сейчас.

Но прежде чем Имоджин успела записать эту новую породу девушек из «Глянца» в капризные ничтожества, те поделились с ней продуманными бизнес-планами, один амбициознее другого. Одна в свободное время делала сайт, который позволит женщинам всего мира обмениваться вещами, одалживая их друг у дружки на короткое или на долгое время по бартеру. Другая нацелилась создать соцсеть, специально ориентированную на покупку обуви. Они не говорили о том, что хотят стать маститыми журналистами или управленцами. Разговор шел в терминах собственных средств, касался привлечения покупателей и капитала. Они говорили о миллиардах.

— По мне, успех — это когда делаешь что-то, чем ты по-настоящему увлечена. Моя цель — это, типа, собственная компания, и чтобы быть частью чего-то важного, отчего мир станет лучше. Вот почему мне интересны информационные технологии, — заявила Мэнди.

Работали ли они сейчас в области информационных технологий? Они казались такими неискушенными и инфантильными. Они всё еще жили с родителями, но при этом строили масштабные планы. Они действительно были труженицами. Имоджин ощущала в них некую энергию, но не могла объяснить, что это за энергия. Она понятия не имела, как ее журнал сможет существовать исключительно онлайн, и понимала, что эти девчонки не способны вообразить будущее, в котором, кроме Интернета, не существует никакой другой формы общения с читателями.

К концу вечера, когда три стакана вина разбередили нервную систему, Имоджин снова почувствовала тревогу. Может, эти девушки и живут детской жизнью, но идеи у них взрослые. Незрелые личностно, но с деловой хваткой. Их подкованность в сетевых технологиях и самосознание просто пугали. Новое поколение объединяла тема, которую Имоджин поняла только сейчас: каждой из этих девушек отлично жилось с осознанием собственной уникальности. Мол, такая вот я снежинка с неповторимым узором.

Ей стало легче, когда на электронную почту пришло письмо от Евы, которое давало повод извиниться и уйти.

От: Ева Мортон (EMorton@Glossy.com)

Кому: Имоджин Тейт (ITate@Glossy.com)

Им!

Ты, наверно, в ТАКОМ шоке. Позавтракаем завтра в 8:00? Расскажешь мне обо всем. Ты же меня не ненавидишь теперь, и все такое? Надеюсь, нет. ЛОЛ. Ты мне нужна в команде. Новый сайт будет ТАКИМ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМ. МЫ ВЗОРВЕМ ИНДУСТРИЮ МОДЫ!!!!!! ♥♥♥♥X★(туфелька сумочка)

обнимашки

Е.
Тут Имоджин вместо вина заказала стакан воды и вежливо попрощалась.

От: Имоджин Тейт (ITate@Glossy.com)

Кому: Ева Мортон (EMorton@Glossy.com)

Е.

8:30. «Четыре времени года». Там увидимся.

Всего хорошего.

Имодж.
Когда Имоджин извлекла из кошелька хрустящую стодолларовую купюру, Перри проговорила своим высоким голоском:

— Я хочу расплатиться кредиткой, чтобы мне баллы начислили. Может, все просто переведут мне свою долю через Venmo?[30]

Имоджин передала ей счет:

— Зачем? У меня наличка. Я дам тебе сотню.

— Мне будет куда удобнее через Venmo, — настаивала Перри. Имоджин уже не в первый раз за вечер не понимала, о чем речь. На миг она даже испугалась, не подхватила ли какое-то редкое неврологическое заболевание, которое выражается в том, что ты забываешь элементарнейшие вещи, которые знал всю жизнь.

— Это приложение такое, — пояснила наконец Перри. — Venmo. Оно переведет деньги с вашего счета прямо на мой.

— Но можно же и наличными отдать, — спокойно ответила Имоджин. Перри посмотрела на сотенную купюру так, будто та чем-то заражена.

— Ненавижу таскать наличку. Без нее тааааак просто.

— А мне кажется, куда проще будет, если я сейчас отдам тебе настоящие деньги, — Имоджин слишком устала, чтобы спорить, поэтому попыталась просто сунуть сотню в руку девушки. Эшли перехватали купюру и многозначительно посмотрела на Перри.

— Я тебе с моего аккаунта скину. А то Venmo иногда глючит. Возьмем вместе такси? — обратилась она к Имоджин.

Пройдя квартал по Мэдисон-авеню, они наконец-то смогли поймать машину.

— Сможешь подбросить меня на восток? — Эшли широко улыбнулась и принялась яростно молотить большими пальцами по клавиатуре своего айфона. Таксист включил счетчик. Имоджин кивнула и перевела взгляд на собственный девайс. Алекс отпустил Тилли, няню, уже час назад, и ждал жену в постели; он намекал в письме, что изо всех сил старается не уснуть без нее и это его сердит.

Имоджин неловко было ехать в молчании.

— Над чем работаешь? — спросила она Эшли, пытаясь завести светскую беседу. Девушка хлопнула ресницами:

— А я и не работаю! Конечно, когда приеду домой, поделаю чего-нибудь еще. Заказываю тайскую еду, чтобы ее доставили как раз, когда я войду в квартиру.

Имоджин кивнула. Возможно, выпитое заставило ее продолжить расспросы:

— Так долго?

Эшли рассмеялась:

— Нет, теперь я уже заказываю мужчин. Зашла на Fixd.

— Что-что?

— Fixd. Это приложение объединяет друзей с «Фейсбука», «Твиттера» и из «Инстаграма», а потом подбирает тех, кто находится в радиусе километра и больше всего подходит на данный момент, исходя из твоих постов, твитов и профайлов. В смысле, я не ищу мужчину на ночь, — покраснела Эшли, — не имею привычки заказывать мужиков с доставкой под дверь. Просто смотрю, с кем можно было бы потусить в выходные.

— Ну, вроде это удобно, — Имоджин не пришло в голову более умного ответа. Эшли пожала плечами, а такси притормозило, чтобы ее высадить.

— Да, я часто хожу на свидания… Но, знаешь, реально угнетает, когда каждую неделю приходится, типа, давать отставку парню или даже двум. И сообщать им об этом в эсэмэсках.

Они неловко обменялись светскими поцелуями в щечку, и Эшли вышла из такси навстречу тайской еде и гипотетическому свиданию в выходные.

Имоджин частенько окуналась в ночную жизнь. Светские обязательства, которые общество налагало на них с Алексом, каждую неделю требовали посещения всевозможных мероприятий, от коктейльных вечеринок до импровизированных ужинов с инвесторами и рекламодателями (когда дело касалось Имоджин) или политиками и юристами (если речь шла об Алексе). Но сегодняшний вечер почему-то совершенно ее вымотал. А вот девушки из офиса обладали неисчерпаемой энергией, отчасти подпитываемой голубенькими таблетками аддерала,[31] которые многие из них постоянно держали под рукой.

Живот скрутило, и пока такси покрывало кварталы между Сорок второй и Четырнадцатой улицами, Имоджин предавалась жалости к себе. Что за чертовщину она творит? И тут зазвонил мобильный телефон. Единственный человек, с которым ей сейчас хотелось поговорить, будто почувствовал, что она погружается в пучину отчаяния.

— Ciao, bella.[32]

— Ciao, bello.[33]

Четыре года назад Массимо Фразцано, будущий редактор модного отдела журнала «Мода» и один из бывших стажеров Имоджин, пробежал полумарафон в Монтауке. И после решил искупаться. Врач потом сказал, что он, по всей видимости, был слегка дезориентирован и обезвожен, потому что по ошибке нырнул с мелкого краябассейна, пропахал дно подбородком и раздробил четвертый позвонок. Он плавал лицом вниз, когда примерно через минуту его нашел Скотт, бойфренд Массимо. Его реанимировали прямо на месте и вертолетом отправили в манхэттенскую больницу, но после длившейся восемнадцать часов операции врачи сообщили друзьям и родственникам, в числе которых была и Имоджин, со дня на день ожидавшая рождения Джонни, что Массимо никогда больше не сможет ходить. Не исключено, предупредили они, что не удастся восстановить даже функции рук. Несколько дней Массимо ни с кем не разговаривал. Скотт боялся, как бы он чего-нибудь с собой не сделал. Но на пятый день Массимо собрал всех у себя в палате.

Он полулежал в постели с частично забинтованной, выбритой наголо головой. Имоджин закусила губу, чтобы не расплакаться.

— Я буду ходить, — спокойно, без тени сомнения в голосе сказал Массимо. — Я снова буду ходить.

Вот так. С того дня Имоджин ни разу не захотелось его пожалеть. Он просто не давал ей такой возможности. Он всегда был слишком весел для этого. После нередких совместных ужинов и походов за покупками Имоджин чувствовала себя обновленной и исполненной вдохновения. В результате травмы у Массимо возникли сложности с потоотделением, и он с помощью Скотта разработал линейку органических бальзамов для смягчения и увлажнения своей поврежденной кожи. Она оказалась невероятно востребованной и вскоре появилась на полках у «Барниз»[34] и Фреда Сигала.[35] Массимо все еще был инвалидом-колясочником, но благодаря отваге, целеустремленности и нейрохирургическим операциям вернул подвижность кистям и предплечьям. В прошлом году он снова стал чувствовать живот и нижнюю часть спины. В день, когда сама Имоджин отправилась на операцию, он сказал, что верхняя часть его ног стала ощущать жар и холод.

Массимо стоял рядом с Алексом, когда Имоджин впервые открыла глаза после операции в онкологическом отделении. Именно он повесил в изножье ее кровати фотографию, где она танцует на пляже со своими детьми. Фотография все время падала, сколько бы скотча Имоджин ни изводила на то, чтобы ее прикрепить. Массимо не давал Имоджин ни минутки на жалость к самой себе.

«Алекс, дай-ка я быстренько загляну под простыню. Эта пара сисек определенно поприличнее», — говорил он со своим обычным юморком, протягивая к повязке руку с безупречным маникюром. Имоджин частенько эгоистично думала, что Массимо послан ей свыше. Именно благодаря ему она никогда не позволяла себе подолгу барахтаться в мелкой луже страхов за свои жизнь и здоровье.

Сидя в такси, она рассказала другу о первом рабочем дне. Тот немного помолчал.

— Ты знаешь, что мне особенно нравится в тебе как в редакторе, Им?

— То, как мои ноги выглядят в туфлях от Маноло?

— И это тоже. Мне нравится, что ты всегда норовишь выйти за рамки. Ты никогда не уклонялась от вызова. Может, настало время, когда ты решишь попробовать что-то новенькое. Что-то на самом деле сложное и абсолютно незнакомое, что способно полностью изменить твою жизнь.

Он всегда говорил правильные вещи. В устах любого другого человека они казались бы советом из журнала для домохозяек, но в его исполнении — это был бальзам на израненную душу.

— Когда мы увидимся, дорогая? В первый день Недели моды? — спросил он.

После несчастного случая Массимо продолжал работать пишущим редактором в журнале «Мода» и часто шутил, что лучше его инвалидной коляски ничего не придумаешь, потому что благодаря ей он всегда сидит в первом ряду.

— Да, дорогой. Я просто не могу дождаться, когда снова займусь тем, в чем разбираюсь. Я смогу тебе чем-то помочь? Ты будешь с Присциллой?

Массимо нравились красивые женщины, и Присцилла, его помощница и сиделка, была лишним тому подтверждением — вылитая молодая Наоми Уоттс,[36] и таких блестящих волос Имоджин ни у кого больше не видела.

— Да. Надо бы найти ей хорошего человека, мужчину или женщину, кого там она предпочитает. Иногда ей нужно что-то еще, кроме как целыми днями возить инвалида туда-сюда по городу.

Они добродушно подтрунивали друг над другом еще с минуту, пока такси не остановилось перед домом из красного кирпича, в котором жила Имоджин. За то, что водителю пришлось слушать ее болтовню, доносившуюся с заднего сиденья, она оставила ему хорошие чаевые. Только нажав кнопку отбоя, она сообразила, что не спросила у Массимо, что случилось с Молли.


Алекс явно предпринимал героические усилия, чтобы не уснуть, однако сейчас сидел в постели в очках в тонкой оправе, но с открытым ртом и опущенными веками. Он даже похрапывал! Имоджин поцеловала обоих детей, а потом осторожно, так чтобы не разбудить Алекса, помогла ему улечься и обняла его. Ей приятно было ощущать под рукой мягкую фланель пижамных штанов, которые муж носил уже десять лет. Сзади они так вытерлись, что сквозь ткань просвечивала кожа. Алекс ненавидел выбрасывать вещи, и Имоджин догадывалась, что рано или поздно ей придется всерьез продумать, как заменить эти штаны на идентичные. Она опустила голову мужу на спину, и тот пошевелился.

— Я в восторге от того, что после двенадцати лет беспорочного брака моя жена все еще возвращается домой с запахом текилы, — пробормотал он, поворачиваясь к Имоджин лицом и поднося ее руку к губам. — День прошел? — проговорил он сквозь ее пальцы. После ее операции Алекс перестал спрашивать у нее: «Как твой день?»

— Я так устала, Ал, — прошептала она, уже чувствуя, как наступающие сутки наваливаются на нее всей своей тяжестью.

— Я знаю, малышка. Знаю. Рад бы сказать тебе, что завтра будет легче, но не хочу врать.

— Нет, лучше соври. Пожалуйста, соври.

Он улыбнулся, а Имоджин сняла с него очки, поцеловала и свернулась калачиком. Она уснула не сразу, но сон все-таки пришел.

* * *
Эшли Арнслейл продолжала печатать на телефоне, проходя через вестибюль дома номер семьсот сорок по Парк-авеню, того самого дома, куда родители принесли ее двадцать четыре года назад, через два дня после рождения. Она ненадолго остановилась перед стойкой, и Джей Пи, ночной консьерж, вручил ей коричневый бумажный пакет с безглютеновой едой из тайского заведения «Золотой Лотос» на Восемьдесят четвертой улице.

В лифте она переключилась с Fixd на AngelRaise, свеженькое приложение, которое считалось прямо-таки ангелом инвестиций.

Остальные девчонки с работы так откровенно рассказывали за выпивкой Имоджин о своих побочных проектах! Это звучало диковато. Эшли не хотелось, чтобы ее новая начальница думала, будто она только и делает, что отвлекается во время работы на какие-то сторонние дела. То есть, конечно, она отвлекалась немного, но когда она в «Глянце», то и сосредоточена на «Глянце». Она же действительно любит свою работу. И очень рада работать с Имоджин Тейт. Эта женщина — просто нечто. А Ева… на ее счет у Эшли бродили такие мысли… Фууу.

Она открыла дверь в квартиру. Совершенно темно и пусто. Констанс и Арнольд, папа с мамой, уехали на неделю в Палм-Бич. Жить с родителями не так уж плохо, когда их вечно нет дома.

— Ессс! — воскликнула Эшли, абсолютно ни к кому не обращаясь, прокрутив AngelRaise вниз. Она получила очередные десять тысяч баксов инвестиции для своего сайта «Кое-что старенькое», SomethingOld.com. Девушка закружилась по квартире, включая повсюду свет — ненавидела сидеть в темноте. Десять тысяч долларов помогут покрыть затраты на разработку и создание приложения и сайта для ее нового проекта. «Кое-что старенькое» являлось подобием Netflix,[37] здесь также было предусмотрено ежемесячное абонентское обслуживание, но только в сфере винтажной одежды.

С тех самых пор, как Эшли разрешили самостоятельно ездить на шестом маршруте метро в Ист-Виллидж, она больше всего на свете полюбила выискивать в винтажных магазинах всевозможные уникальные вещи. Ее коллекция не умещалась в двух шкафах. На сегодняшний день у нее имелось шесть небольших складских ячеек, полных замечательных вещей, носить которые она не собиралась. «Кое-что старенькое» будет знать вкус каждого клиента, а также размер его одежды. Да, какие-то шмоточки уже есть у него в шкафу, а потом Эшли станет каждые четыре недели посылать ему винтажные товары. Это все равно как иметь личного консультанта по покупкам, который каждый месяц отправляет тебе что-нибудь стоящее. Очень крутое и совершенно сумасшедшее, принадлежащее абсолютно иному времени.

Положив половину тайской еды в холодильник, чтобы завтра взять с собой на работу, Эшли попыталась представить, что Имоджин скажет про «Кое-что старенькое».

Размышляя на эту тему, девушка разделась до мальчишеских шортиков и маечки и вышла на терраску за спальней, где своими руками разбила маленький сад. После потной духоты бара приятно было очутиться на легком холодке. Она почувствовала себя несколько глупо, когда Имоджин спросила, где она живет. Ну и ладно. На самом деле, в этом есть смысл. У родителей большая старая квартира, а ей нравится простор. И ей по душе ее садик. Дочь Имоджин, кажется, любит готовить? Эшли собрала горстку листочков перечной мяты, чтобы утром взять их на работу.

* * *
Жизнь Имоджин и ее мужа давно обросла множеством мелких традиций. Обычно Алекс уходил в шесть тридцать утра потренироваться в боксерском зале, а к Имоджин пару раз в неделю приходила инструктор по пилатесу, Эвангелина… Как раз сегодня Имоджин собиралась позаниматься, но та в последнюю минуту все отменила под предлогом болезненных месячных. Кажется, пришло время поискать нового тренера.

Оказавшись в одиночестве, Имоджин дала волю своей новой дурной привычке. Совершенно голая, она встала перед зеркалом размером с человеческий рост, располагавшемся на внутренней стороне двери ванной, и смахнула конденсат с того места, на которое приходилось отражение туловища. Ее талия была толще, чем хотелось бы, но все равно пока еще скорее тонкая. Тощий жир, так это называла ее мать. Имоджин посмотрела на свои новые сиськи. До операции она никогда не использовала этого слова применительно к себе, предпочитая «грудь» или даже «буфера» (этот вариант сопровождался легким хихиканьем), но теперь казалось правильнее говорить «сиськи», раз уж эти фрагменты ее плоти на самом деле изначально ей не принадлежали. Они были круглее и определенно тверже на ощупь. Имоджин прошлась взглядом по симметричным вертикальным шрамам, которые тянулись от сосков книзу. Что-то в этом ежедневном сличении, если, конечно, оно не слишком затягивалось, помогало ей обрести равновесие. Имоджин разрешила себе три минуты подобного времяпрепровождения, перед тем как начать новый день, а затем принялась одеваться.


Через час Имоджин не спеша шла по ресторану «Четыре времени года», наслаждаясь шуршанием красивого черного платья по колено от Шанель и стуком убийственно высоких каблуков черных кожаных лодочек от Маноло Бланика.

«Я восприимчива и непредвзята», — твердила она про себя, словно мантру, пока не заметила в фойе Еву с ее длинными висячими сережками и красными, как пожарная машина, ногтями. У Евы просто нет стиля. Что там Ральф сказал ей однажды за ужином после парижских показов? «Стиль — это очень личное. Он не имеет ничего общего с модой. Мода переменчива. Стиль — навсегда».

Бледно-голубое бандажное платье, которое Ева выбрала сегодня, было слишком открытым для столь раннего времени суток, и Имоджин подметила, что выставленные напоказ широкие плечи девушки покрылись гусиной кожей.

Несмотря на большое гулкое фойе, в «Четырех временах года» было нечто задушевное и располагающее. Персонал всегда помнил, как зовут Имоджин, и Фредерик, метрдотель, без всяких вопросов приносил ей очень горячий капучино с обезжиренным молоком. Однажды она использовала его в качестве статиста для фотосессии «Глянца», и Фредерик смог насладиться своим кусочком славы. Сейчас он слегка поклонился ей, продемонстрировав идеально круглую лысину на макушке. Он знал, как заставить человека почувствовать себя самой важной персоной в помещении, полном политиков, олигархов от программного обеспечения и именитых дизайнеров.

— Королева вернулась! — он улыбнулся. Имоджин получила удовольствие от мимолетного испуга, на миг исказившего Евины черты. Девчонка заметно ощетинилась и немедленно заговорила о работе, проигнорировав все те маленькие ритуалы, к которым непременно прибегают перед началом делового общения люди, действительно искушенные в бизнесе. Подкрепляя свою точку зрения, Ева яростно жестикулировала и нечаянно опрокинула стакан с молоком. Лужица цвета слоновой кости быстро росла и чуть было не пролилась Имоджин на колени, но тут подоспел Фредерик и промокнул молоко салфеткой. Ева на миг замолчала и уставилась на запястье Имоджин.

— А где твой браслет?

— Какой браслет, Ева?

— Твой браслет Glossy.com. Я оставила его у тебя на столе.

Имоджин поежилась, вспомнив гладкую черную резинку, которую она зашвырнула в мусорную корзину.

— Это очень мило с твоей стороны, Ева, но он совершенно не в моем стиле.

Лицо Евы покрылось румянцем раздражения.

— Мы все носим такие браслеты, Имоджин. Мы — команда.

— Не думаю, чтобы он сочетался с платьем от Шанель, Ева.

— Он черный. Он со всем сочетается. И это не просто безделушка, это фитнес-браслет! Он подсчитывает шаги, калории и уровень метаболизма, — распалялась Ева. Все больше нервничая, она дергала свой собственный черный браслет, и тот впивался ей в кожу.

Примерно десять минут бывшей помощнице потребовалось на то, чтобы добраться до гвоздя программы — до причины, по которой они встретились за завтраком в дорогом ресторане, а не в офисе за мюсли с сухофруктами, глядя в компьютерные экраны вместе с другими пчелками-труженицами.

— Без тебя мне не привлечь к сотрудничеству модельеров, — робко призналась Ева. — Боже, можно подумать, что они все ненавидят Интернет. Слышат слово «приложение» и сразу отказываются иметь с нами дело. А ты знакома с этими людьми. Ты знаешь, кто нам нужен, и знаешь, что им сказать, чтобы заполучить их в наши ряды.

Имоджин действительно пользовалась уважением практически всех кутюрье от Манхэттена до Милана, и к ней действительно прислушивались. Звездный час главных редакторов пришелся на девяностые, перед тем как роли дежурных знаменитостей заняли шеф-повара, которые готовили свои коронные блюда во время телешоу, а потом их уже сменили миллиардеры от информационных технологий и персональные тренеры. Но Имоджин по-прежнему была любима и теми, кто имел отношение к индустрии моды, и теми, кто не имел, по одной простой причине: она умела и любила общаться. Это был ее главный козырь, и поэтому она до сих пор оставалась достаточно знаменитой. Каждое интервью с ней начиналась с разных вариаций одного и того же утверждения: «Имоджин Тейт настолько безупречна, что ее хотелось бы возненавидеть, но это невозможно, ведь она такаааааая славная!» Почему бы не вести себя мило? Это ничуть не сложнее, чем быть злючкой.

Мироздание немедленно продемонстрировало, насколько ценными могут оказаться знакомства Имоджин — к их с Евой столику устремилась на всех парах Адриен Веласкес, представительница модной элиты. Она поцеловала Имоджин и спросила, как поживает Алекс. Адриен, директор раздела моды журнала Elle, недавно превратилась в телезвезду, став судьей в реалити-шоу «Браво», на котором еще не оперившиеся модельеры соревновались в создании эпатажных моделей, используя для этого в основном лоскутки тканей из мусорных контейнеров. С ней в ресторан пожаловали бывшая супермодель Гретхен Копф и глава Технологического института моды Макс Маркс.

Ева густо покраснела.

— Так ты знакома с Адриен Веласкес?! — взвизгнула она, когда Адриен отошла, чтобы воссоединиться с Гретхен за столиком в углу, залитом солнцем.

— Конечно, — сказала Имоджин, не понимая, почему Ева так удивлена.

— Просто я так ее люблю! Она самая моя любимая личность из мира моды. Оооооо, я никогда не пропускаю выпусков «Модного проекта». Никогда! Как думаешь, тебе удастся снова ее сюда зазвать? — Когда Ева приходила в такое состояние, подозрительно напоминавшее истерику, Имоджин становилось за нее неловко, и эта неловкость лишь росла. Имоджин приходилось напоминать себе, что мир моды сильно изменился. Адриен регулярно мелькает в телевизоре, она настоящая знаменитость. Ева не виновата в том, что не понимает, насколько запредельно непрофессионально будет сейчас попросить у Адриен автограф. Адриен — директор раздела моды. Да ради всего святого, Имоджин и сама раньше занимала эту должность!

Имоджин удостоила Еву широкой улыбкой и мгновение наслаждалась своим превосходством.

— Давай перекусим, а когда будем уходить, подойдем ее поприветствовать.

Остаток завтрака по большей части прошел за обсуждением логистики Недель моды. «Мероприятия» на следующий месяц — как выразилась Ева, набрасываясь с ножом на омлет каждый раз, когда она произносила слово «мероприятия», — заключались в том, чтобы дать в сеть онлайн-репортаж с показов в Нью-Йорке, Париже, Лондоне и Милане. В этом году Имоджин впервые не поедет на европейские показы, потому что у Glossy.com, очевидно, «нет бюджетирования» на такие вещи. В семье, где выросла Имоджин, не водилось больших денег, но она быстро привыкла к удобствам, которые они дают, когда у нее появилась привилегия рабочих поездок по миру. Они с Бриджет всегда занимали соседние номера и каждый вечер во время Недели моды устраивали вечеринки, причем за чужой счет. Платил всегда кто-нибудь другой. Она думала, что Алекс бросит ее через полгода после начала их отношений, когда он сюрпризом нагрянул в Париж и обнаружил, что каждое утро парикмахер делает ей укладку в уединении ее номера. Это был образ жизни, в который легко соскользнуть, ведь это так замечательно — ощущать себя важной персоной. Когда Имоджин вернулась, ей стоило немалых усилий доказать — она действительно та самая прочно стоящая обеими ногами на земле девушка, в которую влюбился Алекс. Несколько дней ей пришлось убеждать в этом даже саму себя.

Другая сенсационная новость заключалась в том, что Ева хотела, чтобы Имоджин устроила в конце Недели моды вечеринку «Глянца» и непременно пригласила на нее всех своих замечательных знаменитых друзей. При этом она совершенно не скрывала, что хочет завязать знакомство со всеми, кого знает Имоджин.

Когда принесли счет, Ева сменила тему.

— А теперь познакомь меня с Гретхен, — бесцеремонно сказала она.

Адриен была, как всегда, любезна, когда Имоджин представила всем заикающуюся Еву, которая немедленно попросила всех сидевших за столиком с ней сфотографироваться. Гретхен Копф грациозно поднималась из-за стола, чтобы поцеловать Имоджин в щеку, когда Ева вдруг обняла ее за плечи и вытянула руку с телефоном.

— Улыбочку! — приказала она Гретхен, Адриен и Максу. Все трое привыкли к таким вещам, поэтому немедленно сделали самые подходящие для селфи лица, а потом отвернулись от Евы и ее камеры, чтобы взять свои вещи.

Но Еву было не остановить.

— Я отмечу вас на фотке, ладно? Гретхен, мы хотим, чтобы вы вошли в команду нашего нового приложения, — Еву прорвало, как икринку. — И вы должны прийти на нашу вечеринку!

— Ева, возможно, сейчас не самое подходящее время, — Имоджин попыталась мягко приобнять девушку за талию. Гретхен и Макс переглянулись, а потом посмотрели на Имоджин. Они не хотели показаться невежливыми, но также не хотели, чтобы их посреди завтрака вынуждали отказываться от нелепого бизнес-предложения.

— Очень даже подходящее. Мы запускаем новый сайт! Гретхен, Макс и Адриен такие замечательные, их непременно надо вовлечь, — Ева вела себя, как упрямый ребенок, и Гретхен, как всегда, идеально сгладила неловкую ситуацию. Ей нередко приходилось справляться с поклонниками, вначале заставляя их поверить, что им тут очень рады, а потом ненавязчиво переключаясь на кого-то другого, и она весьма преуспела в этом искусстве. Улыбнувшись, она легко коснулась Имоджин и Евы:

— Я, наверное, не должна вас больше задерживать, — мурлыкнула она таким тоном, что можно было подумать, будто она сделала им необычайно приятное предложение. — Мы тебе позвоним, дорогая, — добавила она с сексуальным немецким акцентом. — Позволь нам это сделать.

— Спасибо, — прошептала ей Имоджин и мягко, как собственного малыша, повлекла Еву к выходу.

В девять утра движение в центре города было напряженным. Имоджин зря вскидывала руку, пытаясь поймать свободное такси. Ева возилась с айфоном, пытаясь понять, не выручит ли их «Убер». Имоджин открыла было рот, но не издала ни звука.

Наконец перед ними возник «Линкольн». Ева поддержала подол платья и плюхнулась на сиденье.

— Ты садишься?

— Нет, — отрезала Имоджин и захлопнула дверцу машины, возможно, чересчур сильно. Ева едва успела втянуть ноги в салон.

* * *
С тех самых пор, как за неделю до начала занятий в колледже Ева приехала в Нью-Йорк, она хотела стать одной из тех, кто сплошь и рядом ездит в такси, не поглядывая постоянно на счетчик и не думая о том, сколько придется заплатить за лишнюю милю. Такси, которые она брала в свой первый нью-йоркский год, можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Сейчас, когда она зарабатывала вполне прилично, хотя ее доходы и рядом не стояли с абсурдно высокой заработной платой Имоджин Тейт (кто и когда решил, что редакторам журналов надо платить, как нейрохирургам?), Ева с удовольствием смотрела, как крутится счетчик, зная, что может позволить себе это недешевое удовольствие. Ей реально не хватало прежде таких вещей, как поездки на хорошем такси, ей нравилось, что в этом черном лощеном автомобиле плата за проезд автоматически переводилась с ее кредитки без всякого участия переходящих из рук в руки банкнот.

Ева лучше кого-либо другого знала, что Имоджин не разбирается в информационных технологиях. В качестве помощницы Имоджин ей приходилось распечатывать письма, которые приходили на «мыло» начальнице, а потом и отвечать на них. Тогда это было довольно распространено. Однако Ева полагала, что за те два года, пока она получала образование, ее бывшая начальница как-то поладила с технологиями. Весь остальной мир ведь поладил!

Она подумала, что завтрак прошел вполне продуктивно. Хотя ситуацию с Адриен Веласкес Имоджин разрулила совсем уж погано. Как будто Ева не может подружиться с Адриен, раз ей этого так хочется! Имоджин ведет себя очень странно и даже нелепо. Люди вроде нее вечно трясутся над своими драгоценными знакомствами, над тем, как и когда ввести человека в свой круг. Слава богу, в ее поколении все иначе. Еве нравилось, как строились отношения в среде ее сверстников. Если уж она кого зафрендила в «Твиттере», то это уже означало, что они закадычные друзья в реальной жизни. И никакой дискриминации. У старой гвардии мира моды столько дерьмовых иерархических предрассудков и неписаных правил, это так отстойно!

По крайней мере, Имоджин (если она, конечно, согласится с такой программой) может быть полезна в том, чтобы Ева научилась ориентироваться среди всех этих ограничений. У нее ключи от королевства нового приложения «Глянец» — вот бы они оставались у нее подольше.

Ева глянула в экран телефона и увидела письмо, которое заставило ее подскочить. Вот это да! Но надо спешить.

Она бросилась писать на электронную почту Имоджин.

От: Ева Мортон (EMorton@Glossy.com)

Кому: Имоджин Тейт (ITate@Glossy.com)

Тема: ТЕХНОРУШЬ!

Завтра после обеда мы должны лететь в Сан-Франциско. Одобрено наше участие в конференции стартапов «ТЕХНОРУШЬ!» ОК. Подробности смотри по ссылке

✈ (ракета)☺ ★

www.Disrupttech.com

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

На следующий вечер Имоджин прижималась лбом к холодному плексигласовому иллюминатору в салоне эконом-класса и глядела вниз на огни Манхэттена, похожие на ювелирные украшения, в художественном беспорядке разбросанные по темному холсту прихотливой рукой.

На Имоджин был ее проверенный временем многослойный наряд для путешествий; в нем она дважды в году летала на международные показы — невесомый кашемировый джемпер с длинными рукавами, черный кардиган, вязанный резинкой, большая серо-черная шаль от «Гермес», которую можно использовать как дополнительное одеяло, если в самолете холодно, и джинсы-бойфренды Rag & Bone с низкой посадкой. Вместо ободка она использовала классические черные очки Ray-Ban, которые не давали волосам упасть на лицо. Последние пятнадцать лет перелеты помогали ей восстановить силы после многочасовых деловых переговоров — ни тебе телефонных звонков, ни эсэмэсок, ни писем на электронную почту. Имоджин знала, что все меняется, но все еще цеплялась за представление о полете как о нескольких сладких часах, которые можно провести в отрыве от цифровых технологий, листая припасенные в заначке дурацкие журналы с рассказами о знаменитостях.

— Ты не взяла ноутбук? — спросила Ева, как только самолет перестал набирать высоту, со щелчком открывая собственный девайс, мгновенно выведший на экран приветствие.

— Нет, мы же всего на день, — сказала Имоджин, запустив руку в сумку и выудив оттуда еженедельный журнальчик.

— В самолете есть wi-fi, — недоверчиво добавила Ева, словно не могла вообразить, что кто-то способен хоть на минуту отказаться от такого драгоценного дара цивилизации, как Интернет.

— Очень мило со стороны самолета, — ответила Имоджин, не позволяя молодой спутнице втянуть ее в спор, — она намеревалась погрузиться в чтение статьи под названием «Секреты пластической хирургии Голливуда». Имоджин помедлила минуту. Может, сейчас самое время вновь наладить добрые отношения с Евой? Какой смысл начинать с фальшивой ноты? Имоджин закрыла журнал, положила его на колени и коснулась локтя Евы.

Та раздраженно вытащила из уха проводок наушника, и он повис вдоль шеи:

— Что такое? — спросила она.

— Расскажешь мне о бизнес-школе?

Ева изумилась, но, начав рассказывать, поняла, что ей приятно поговорить о том, как сильно изменила ее учеба в Гарварде.

— Если бы я осталась в «Глянце», то сейчас была бы просто еще одним скромным младшим редактором, — серьезно сказала она. — Но ты только посмотри, чем я сейчас занимаюсь! Я в буквальном смысле переделываю нашу компанию. На самом деле, бизнес-школа — это лучший проект моей жизни.

С этими словами Ева снова переключилась на компьютер.

Имоджин с тоской посмотрела в сторону бизнес-класса. Будь она повнимательнее, сидела бы сейчас в плюшевом кресле, благополучно потратив на это собственные мили, и ждала бы, пока ей подадут настоящую, нормально сервированную еду, а не вот это в пластиковом контейнере.

— Лететь в бизнес-классе на такое короткое расстояние как-то глупо, тебе не кажется? — фыркнула Ева, заметив направление взгляда Имоджин. — В смысле, ты же пять часов в день сидишь за столом на работе, почему бы тебе не удовлетвориться вот этим креслом? В прошлом году я летала в Сан-Франциско десять раз.

Имоджин снова раскрыла журнал.


Только самолет приземлился (это произошло в начале десятого), как Ева сообщила, что им предстоит делить номер в дешевой сетевой гостинице, расположенной возле конференц-центра.

— Это будет вроде пижамной вечеринки, — как ни в чем не бывало пояснила Ева, когда они сели в такси.

— А сколько в номере кроватей, Ева?

— Одна двуспальная. Мы же теперь, типа, стартапы, Имоджин, ну и бюджет у нас соответствующий.

— Но там есть какой-нибудь раскладной диван? — с ложной надеждой в голосе выдохнула Имоджин.

Ева перестала обращать на нее внимание, сосредоточившись на очередном селфи. На этот раз поза копировала знаменитые снимки фотографа Бена Уоттса, где модели подносят палец к губам — «тсс», мол. Ева втянула щеки и в универсальном международном жесте коснулась кончиком указательного пальчика накрашенного рта. При этом она очень старалась сделать такой выразительный взгляд, будто ее на самом деле снимал Бен Уоттс. Имоджин должна была признать, что получилось хорошо.

— Ева?

— Знаешь, Имоджин, самое главное в удачном селфи — глаза. Люди думают, что все дело в улыбке, но это не так. Очень важно правильно смотреть, — серьезно сообщила Ева, совершенно игнорируя вопрос Имоджин.

— Постель? — повторила Имоджин.

— Нет. Не думаю, что там есть диван.

Прежде чем Имоджин успела спросить о чем-то еще, такси притормозило перед захудалым мотельчиком. Свет фар выхватил из темноты потрепанную бродячую кошку. Ева выскочила из машины и горделиво прошествовала в здание, к стойке регистрации, оставив Имоджин расплачиваться. Ну и манеры у этой девчонки! Можно подумать, она в хлеву росла.

Имоджин глубоко вздохнула. Ночной воздух здесь был свежее и прохладнее, чем в Нью-Йорке.

Едва зайдя в мотель, она снова попыталась заговорить с Евой.

— Так мы будем спать в одной кровати?

— Конечно. Как сестры! — Ева слишком сильно сжала руку Имоджин ближе к предплечью. Она уже стояла у стойки регистрации и улыбалась, как чеширский кот, прыщавому ночному администратору, который хотел только одного: вернуться к просмотру очередного эпизода сериала «Хватай не глядя».

Взрослые люди не ложатся в одну постель, если не состоят или не собираются вступить в сексуальные отношения! Имоджин уже больше десяти лет не делила постель ни с кем, кроме мужа и детей.

— Мы не будем спать в одной кровати.

Но у Имоджин не оказалось права голоса. К ее удивлению, гостиница оказалась забита под завязку, как и большинство куда более приятных мест поблизости. Конференция, на которую они приехали, пользовалась растущей популярностью, прежде всего за счет того, что в прошлом году в ней поучаствовали артисты первого эшелона, из тех, что отказались от типичной для знаменитостей тенденции инвестировать в японскую косметику и массовые одежные бренды в пользу технологических стартапов.

Эта гостиница была дешевой во всех смыслах. За двоих они заплатили треть тех денег, которые отдали бы за номер в любом отеле на Юнион-сквер, будь то Fairmont или Le Méridien.[38]

Когда они в третий раз провели облезлой магнитной полосой ключ-карты по считывателю, дверь в маленькую комнатку наконец открылась. Имоджин срочно требовалось отдохнуть.

— Завтра будет очень круто, Имоджин, — заявила воодушевленная Ева, сидя рядом с ней на постели. Сама Имоджин тем временем пыталась улечься поудобнее. — Мы всех порвем на конференции, — она подняла ладонь с растопыренными пальцами, мол, дай пять, но потом подумала, опустила руку и оттопырила мизинец. — Давай поклянемся в этом на мизинцах, и выйдет вообще зашибись.

Имоджин пребывала в полной растерянности насчет того, что ей следует делать. Она тоже оттопырила мизинец, Ева зацепилась за него своим и энергично потрясла рукой.

— Я клянусь в этом на мизинцах, — сказала Ева, больше обращаясь к запущенному номеру, чем к Имоджин. — О-о, я должна это твитнуть, — Ева набирала слова на клавиатуре, одновременно проговаривая их вслух: — Клянусь на мизинцах. Вот так! — с этими словами она надвинула на глаза маску для сна, перевернулась на другой бок и уснула.

Имоджин вымоталась и страдала из-за смены часовых поясов, ведь сбивались биоритмы, но мысли не давали ей уснуть.

«Неужели я только позавчера вернулась на работу?» Ей трудно было осознать, сколько изменений произошло за такое короткое время. Она едва успела обсудить их с Алексом за тот единственный час, который они выкроили на общение накануне перед сном. Муж-законник хотел, чтобы она немедленно поговорила с адвокатом по трудовому праву.

— У тебя есть права, — сказал он ей.

Права на что? Ее не уволили и даже формально не понизили. Просто ситуация изменилась, и земля будто ушла у Имоджин из-под ног. Утром она собрала вещи, наскоро попрощалась с детьми, и вот теперь она уже в Сан-Франциско. Это же Кремниевая долина, ведь так?

Имоджин ерзала в кровати, пытаясь устроиться поудобнее на грубой простыне. Она была совершенно ошарашена, словно женщина, муж которой закрутил интрижку прямо у нее под носом и притащил любовницу к ужину, представив ее своей протеже. Как же так, почему она даже не знала, что творится с ее журналом?

Во всем виноват этот проклятый рак. Операция далась ей нелегко. Потом — дети и новое дело Алекса. Все это время Имоджин не появлялась на людях, предпочитая проводить выходные в их коттедже в Саг-Харборе. Она, трудоголик, много лет работала, не покладая рук, и теперь должна была дать организму возможность исцелиться. Все произошло так быстро! Да, просто стремительно разворачивались события: Ева окончила бизнес-школу в июне, вернулась в «Глянец» в июле, а журнал станет приложением на следующей неделе.

Перед рассветом Имоджин проснулась от шума, источником которого был автомат, производящий кубики льда, — он явно сбрасывал их в какую-то совершенно не подходящую для этого емкость вроде полиэтиленового пакета. Плюх, хлюп, плюх, хлюп. Плюх, хлюп. Имоджин открыла один глаз, потом другой. На другом краю кровати храпела Ева, ее глаза подергивались под расшитой блестками пурпурной маской для сна.

Сквозь дешевые нейлоновые занавески просачивался свет, позволяя разглядеть пузатый телевизор на фанерном комоде, этакий реликт девяностых.

«Вроде меня», — с ухмылкой подумала Имоджин, припомнив свою предыдущую рабочую поездку — в феврале прошлого года она четыре дня провела в Италии, на миланском показе. Те дни уже стали казаться старыми добрыми временами. Тогда блестящий черный автомобиль забрал ее из дома и отвез в аэропорт. Она летела в бизнес-классе, ей вручили бокал шампанского, пушистое полотенце и мягкое одеяло. Стюардессы обращались к ней по имени и желали приятных снов. Она проспала шесть часов, после чего ее проводили в другой блестящий черный автомобиль, в салоне которого пахло свежестью, и отвезли чуть ли не в лучшие апартаменты отеля «Четыре времени года». Там было так комфортно и роскошно, что она не возражала против того, чтобы отсиживать все тридцать ежедневных презентаций коллекций готовой одежды. Имоджин до сих пор ощущала нежность белых простыней, на которых красовалась великолепная белая орхидея с маленькой карточкой из веленевой бумаги. Надпись, сделанная на ней прекрасным почерком от руки, черными чернилами, гласила: «С любовью, Том Форд»,[39] и вычурная завитушка у буквы «Ф».


Имоджин встала с постели и потянулась, и в этот момент ее ноздри дрогнули от просочившегося в комнату запаха краски. Она побрызгала своими любимыми духами от Джо Марлона, чтобы перебить отвратительную вонь из коридора, и открыла стенной шкаф в поисках банного халата, но обнаружила только несколько проволочных вешалок.

— Оденься как нерд, — посоветовала Ева, выйдя через двадцать минут из душа в одном обмотанном вокруг бедер полотенце. На ее левом бедре обнаружилась татуировка — веселый дельфин с улыбающейся задранной мордой. Имоджин почувствовала, как ее щеки заалели. Она не была ханжой. Многие годы она видела моделей, которые прохаживались вокруг нее в полуодетом виде. Но Ева — не модель, и тут не фотосессия. Ее идеально круглые торчащие голые сиськи не были белее остального тела, что говорило об автозагаре, и они нацелились прямо на Имоджин.

— Давай включим какую-нибудь бодрящую музыку! — Ева прыгнула на кровать. Имоджин не успела возразить, как из переносного динамика в форме сердечка полилась песня Бейонсе «Пьяна и влюблена».

Эта новая Ева, которая больше не работала помощницей Имоджин, не была щедра на объяснения. Похоже, она считала, будто все остальные знают, что она думает в данный момент, и потому Имоджин даже не стала утруждать себя вопросом, что значит «одеться как нерд». Самой «нердской» одеждой в своем дорожном гардеробе она сочла черный клубный пиджак и слегка потертые черные мальчишеские джинсы (вообще-то изначально Имоджин собиралась надеть их, когда полетит обратно). Очки в роговой оправе не столько служили для создания образа, сколько требовались для чтения. Собирая волосы в хвост перед обшарпанным зеркалом ванной комнаты и нанося на губы каплю вазелина, Имоджин думала, что идет по стопам Дженны Лайонс.[40] Этот классический образ из серии «вам никогда не догадаться, сколько моих денег уходит на то, чтобы выглядеть так, будто я не пользуюсь косметикой» в совершенстве освоили дамы определенного возраста, имеющие отношение к индустрии моды. На лице Имоджин появилось несколько мимических морщинок, которых не избежать, если не хочешь с возрастающей регулярностью ложиться под нож хирурга. Вместо этого она прибегла к трюку, которым много лет назад как-то поделилась за коктейлем ее приятельница Донна Каран.[41] «Тугой хвостик — это мгновенная подтяжка», сказала тогда она. Имоджин превратила это в свой фирменный стиль.

* * *
«ТЕХНОРУШЬ!» расползся по всему городу, но сегодня утром они направились в зону промышленных складов, располагавшуюся южнее Маркет-стрит. Бетонные стены здания, где собрались участники форума, оживляли броские вывески да лампы дневного света. Всюду виднелись сосредоточенные лица парней, взгляды которых были устремлены в планшеты. Раньше Имоджин никогда не оказывалась самой старшей в помещении, и сейчас испытывала неловкость, оттого что она, без сомнения, единственная здесь, кто помнит крушение коммунизма. Куда ни посмотри, сплошь юные лица. Еще у входа она почувствовала себя посторонней и, чтобы приободриться, вступила в диалог с собой. Какое ей дело до того, что тут одна молодежь? Абсолютно всё с годами становится лучше, и людей это тоже касается. Почему же тогда бурлящая в этом помещении молодая энергия заставляет ее неосознанно вжимать голову в плечи?

Накануне вечером Ева объяснила, что они здесь, чтобы познакомить с новым приложением «Глянец» тысячи участников «ТЕХНОРУШЬ!». Сегодня Ева будет презентовать его, а Имоджин должна представить публике Еву. От подобной перспективы Имоджин почувствовала себя так, словно ей предстояло выпрыгнуть из самолета с заведомо неисправным парашютом. Она совершенно не контролировала ситуацию, но при этом делала вид, будто тоже хочет быть в числе тех, кто разрушает существующий порядок вещей, кто собрался в этом ярко освещенном блочном корпусе, чтобы воспеть технологии и будущее. Имоджин им подыгрывала. Она помнила старые добрые времена (на самом деле не такие уж и старые), когда «разрушать» считалось чем-то нехорошим, да и само слово вызывало ассоциации с тем, как ведут себя в самолетах едва научившиеся ходить детишки. Когда оно успело стать лозунгом предпринимателей и новоиспеченных миллиардеров?

Пока приложение «Глянец» не запустили, о нем следовало говорить с использованием тайных кодовых слов. Ева называла его «Лебедем», имея в виду созвездие и подразумевая, что преобразование журнала в приложение или в веб-сайт подобно превращению гадкого утенка в прекрасного лебедя. Во время выступления Имоджин полагалось олицетворять этого самого гадкого утенка, старую гвардию «Глянца». Ее роль заключалась в том, чтобы рассказать аудитории о создании журнала и заглянуть в его будущее. «Глянец» появился еще в пятидесятые годы двадцатого века, но лишь в шестидесятые действительно стал потрясателем основ модных традиций. Он был первым журналом, поместившим на обложку мини-юбку во время молодежного модного бунта шестидесятых, а потом, уже в семидесятые — снимок Дика Аведона[42] из парижского хаммама, изображающий Верушку[43] в бикини. С «Глянца» началась карьера супермоделей восьмидесятых — Линды, Кейт, Наоми и Кристи.

А теперь ему предстояло стать первым журналом мод, с готовностью раскрывшим свои объятия цифровому будущему. Имоджин не понимала половины слов, которые произносила Ева во время второй части презентации, озаглавленной

МОДА 3.0: РЕЛЕВАНТНОСТЬ В РЕАЛЬНОМ ВРЕМЕНИ В СМИ
Предприниматель и шеф-редактор Ева Мортон проанализирует основные технологические тренды в модной индустрии, а потом впервые представит широкой публике новый потребительски-коммерческий интерфейс «Глянца». Ее цель заключается в том, чтобы внедрять инновации, бросив вызов традиционной модели модного журнала. Ева начала свою карьеру в «Глянце» еще до получения магистерской степени в бизнес-школе Гарварда. В презентации участвует также Имоджин Тейт, нынешний главный редактор журнала.

Имоджин, значит, только сбоку припеку.

С утра Ева была еще рассеяннее обычного и не последовала своему же совету одеться «как нерд». Она надела сильно обтянувшее ее бандажное кремовое с черным платье французского модного дома Hervé Léger и теперь вся словно состояла из ног и бюста. Лавандовые тени для век идеально совпадали по цвету с шеллаком.

— У меня своя роль, — будто защищаясь, сказала она, то скрещивая руки на усыпанном веснушками декольте, то снова их опуская. — Я — молодая гвардия модных технологий, а ты — старая гвардия модных СМИ. И нам нужно будет сыграть это, когда мы выйдем на сцену.

Имоджин вежливо улыбнулась. Она вытащила из сумочки «Биркин»[44] айфон, чтобы сделать пометку и продемонстрировать добрую волю. Блокнот остался погребен глубоко в недрах сумки — она не могла допустить, чтобы ее заметили на таком мероприятии с карандашом в руках. Это все равно что добывать огонь трением. Она забросила свой верный BlackBerry[45] лишь перед самой болезнью, и приспособиться к этому по ощущениям было все равно что перейти с текстового процессора на персональный компьютер. Никто не мог отправить электронное письмо так же быстро, как это делала со своей старой трубки Имоджин, но с айфоном она копалась подолгу и вообще два дня не могла переключить его клавиатуру с японского. Девайс издавал требовательные звуки, причем это были вовсе не входящие звонки, а какие-то трески, перестуки, жужжания и, кажется, даже лай. На западном побережье легче не стало. Телефон разряжался, а от тех, кто остался в нью-йоркском офисе и мог бы помочь, ее отделяло несколько часов лёту. И двести семь непрочитанных писем.

— Как я выгляжу в этом платье? — спросила Ева. Новая версия этой девчонки постоянно нуждалась в комплиментах. Она то и дело спрашивала Имоджин, нравятся ли той ее платье или туфли. В ней причудливым образом смешивались крайняя самонадеянность и отчаянная неуверенность в себе.

— Очень мило, Ева.

— Ты хочешь сказать, секси?

При этомЕва зевнула. Чтобы выспаться, ей требовалось куда больше трех часов сна, но именно столько ей удалось отдохнуть сегодня ночью.

Несмотря на раннее утро, все на «ТЕХНОРУШЬ!» выглядели усталыми, может, даже еще более усталыми, чем сама Имоджин.

— Прошлой ночью был мозговой штурм, и сотрудники не спали целые сутки, — объяснила Ева, закатывая глаза. Имоджин не собиралась выяснять, в чем именно заключался этот самый штурм, но Ева сама объяснила: — Есть два типа мозгового штурма. Либо ты сразу приходишь со своей командой, либо набираешь людей на месте. Дается инструкция, типа, у вас есть столько-то часов, чтобы сделать то-то. В основном дают сутки, иногда меньше. Идея в том, чтобы за это время создать МЖП — минимально жизнеспособный продукт.

Имоджин постаралась ответить так, чтобы ее голос звучал заинтересованно, даже вопреки тому, что в ней нарастали недоумение и раздражение:

— Они изобретают продукт? Создают что-то всего за вечер? Это какая-то вещь?

Ева рассмеялась, словно раскудахталась, так широко раскрыв рот, что стали видны незалеченные кариесы в ее дальних зубах. Этот смех предназначался для того, чтобы смутить Имоджин и подчеркнуть ее невежество. Ева знала, как заставить Имоджин почувствовать себя полной дурой.

— Они создают приложение или веб-сайт. Либо новую фичу для уже существующего приложения или сайта. Они создают код. Они всю ночь сидят за компьютерами.

Так вот почему тут полно почти что настоящих зомби, которые глушат энергетические напитки из холодильников! Имоджин до смерти хотелось глотнуть макиато, но она не видела никого, кто пил бы кофе. Они тут что, все живут пост-кофейными жизнями? Кофе настолько вышел из моды?

— Это всё дэвы. Большинство из тех, кто занимается бизнесом, на ночь не остаются. А дэвам нравится. Это такой выпускной бал для гиков. Вчера для них играли «Эдвард Шарп и Магнетические Ноли»,[46] а Бобби Флай[47] делал в полночь барбекю из целой свиньи, — Ева с явным удовольствием называла прибывших на конференцию компьютерщиков нердами, гиками и дэвами. Она декларировала приверженность к чему-то новому и иному, но даже Имоджин понимала, что слова у нее расходятся с делом. Одна лишь Ева пришла сюда в туфлях на двенадцатисантиметровых каблуках, и очень этим выделялась. Сама Имоджин надела элегантные лофтеры от Рида Кракоффа.

У стойки регистрации Имоджин прокашлялась и назвала себя, надеясь, что ее голос звучит авторитетно:

— Имоджин Тейт, главный редактор «Глянца».

Когда никто даже глаз на нее не поднял, она сообразила, что у всех, кто сидит за стойкой, в ушах маленькие белые наушники, подключенные к ноутбукам, на экранах которых лось прыгает в бассейн с ребенком.

Прошла целая минута, и волоокая девушка с прямыми черными волосами наконец-то их заметила.

— Извините, бейджики выдавали вчера.

Тут вклинилась Ева:

— Перед тем как вылететь, я звонила вашему боссу и сообщила, что мы опоздаем. Меня зовут Ева Морган. Проверьте еще раз. Наши бейджики должны быть где-то тут.

Девушка закатила глаза под прямой черной челкой и принялась рыться в коробках под столом.

— Ой, вот они, — бесцветным голосом произнесла она наконец. — Вы будете регистрироваться на турнир по пинг-понгу?

Ева покачала головой:

— Мы тут столько не пробудем. Может, в следующем году.

— Очень жаль, в этом году он будет реально представительным, — с легким азартом сказала девушка.

— Турнир по пинг-понгу? — прошептала Имоджин себе под нос.

— Каждая компания посылает на турнир двух человек. Стыд и срам, что мы не участвуем, — ответила Ева, глядя в конец стола, где громоздились столбики бумажных именных наклеек на липучке. Все они были пусты, если не считать символа @. Хоть Имоджин и постаралась скрыть недоумение, оно было громадными буквами написано на ее лице. Она чувствовала нетерпение Евы.

— Это для «Твиттера», — произнесла та, закатывая глаза. Толкая Имоджин локтем, она жирным красным маркером вывела на наклейке @GlossyEvie.

Имоджин сморгнула.

— Ох, у меня пока что нет «Твиттера». Всё еще не поддалась соблазнам технологической революции, — она засмеялась и получила в ответ лишь пустой взгляд. Не надо было этого говорить. — Я знаю, пора уже завести «Твиттер», но мне все кажется это необязательным, — она снова попыталась объясниться, в то время как внутренний голос вопил: «Да! „Твиттер“ — это глупо. Я права!» Парни за стойкой регистрации теперь обратили внимание на происходящее. Все они, как один, склонили головы набок, явно прислушиваясь к разговору.

Лишь Евины глаза выдавали горькие чувства, которые она сейчас испытывала.

— Пусть будет просто @Glossy — это «Твиттер» нашего сайта, — ровно сказала Ева. Потом она лично написала это на наклейке, словно Имоджин была маленьким надоедливым ребенком.

Возбужденная толпа собралась в углу вокруг джентльмена лет двадцати с чем-то, одетого в толстовку на молнии поверх комбинезона. На ногах у него красовались грязные кроссовки-конверсы. У джентльмена был орлиный нос, угреватые щеки и могучая бровь, которая сплошной линией тянулась через весь выпуклый лоб.

— Это Рид Бакстер, основатель «Базз», — объяснила Ева. — Тут с ним обращаются, как с Джастином Тибмерлейком.[48] Ходят слухи, что он спит стоя, знает тринадцать языков, и не возражает, чтобы его хипстерская невеста — ее зовут Луговой Цветок — каждый день приходила к нему в офис и зависала там топлес, медитировала и постигала высшее сознание, пока весь персонал работает двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю… Они планируют свадьбу в стиле «Игры престолов». Он просто огонь!

Энтузиазм Евы от созерцания такого известного человека зашкаливал.

— «Базз» — это следующее поколение соцсетей. Он объединяет сто сорок символов «Твиттера», видео из приложения Vine, фильтрованные фотки «Инстаграма» и снапы из «Снапчата». Рид сделал миллиарды на своей первой компании, которая давала возможность оплачивать покупки онлайн в один клик. Нужно постараться пообщаться с ним. Я буду в отпаде, если он примет какое-нибудь участие в нашем сайте.

Подростковая физиономия Рида Бакстера сочилась самодовольством. По обе стороны от него на одинаковом расстоянии держались две яркие женщины. Только они помимо Евы позволили себе некоторую откровенность в нарядах. Когда он стоял, то стояли и они. Когда он садился, они тоже садились.

Имоджин никогда не видела никого похожего на Рида, но понимала этого парня куда лучше, чем Ева. Она по опыту знала, что, получив деньги и власть, все мужчины, независимо от возраста и интеллекта, по большей части хотят одних и тех же вещей — секса и внимания.

Ева продолжала показывать помещение. Так гид, проводящий экскурсию по колледжу, объясняет возбужденным шестнадцатилеткам, почему выход во взрослую жизнь в идеале должен обходиться им и их родителям в сто тысяч долларов ежегодно.

Некоторые участники «ТЕХНОРУШЬ!» выглядели так, будто они еще не закончили колледж и уж тем более не были готовы к началу трудовой деятельности. Тут преобладали мальчишки — одна девушка приходилась на пятерых парней. Самой распространенной одеждой были джинсы и свитшоты. Имоджин оказалась не единственной, кто носил очки в роговой оправе. Она впервые за долгое время находилась в одном помещении с дурно одетыми людьми, здесь даже собственные джинсы казались ей удивительно неуместными. Ее айфон заурчал. Пришла эсэмэска от Алекса:

«Держись там. Я тебя люблю. Постарайся не совершать актов насилия, реального или цифрового».

«Калифорния благосклонна к совершившим преступление впервые, особенно к сорокадвухлетним матерям двоих детей», — написала Имоджин и попыталась добавить к тексту подмигивающий смайлик, который почему-то превратился в хмурый в момент отправки сообщения.

В помещении из оборудования обнаруживались только экраны. Светодиодный, за сценой, светился зеленым, как монитор старого компьютера, и на нем сияла надпись: «РУШЬ!». В зале рядами выстроились пластмассовые стулья с жесткими спинками, штук, наверное, пятьсот. Тут тусовалась публика, одетая во что-то, подозрительно напоминающее пижамы. Два молодых человека, которые сидели рядом с Имоджин, отпускали грязные шуточки насчет каких-то «хвостов». Имоджин заметила, как один из них содрал корочку с прыща на щеке и тут же отправил ее в рот. Ее затошнило.

Ева отправилась на поиски диетического «Ред Булла», а Имоджин тем временем уселась на неудобное сиденье, зевнула, и тут кто-то похлопал ее по плечу. Обернувшись, она увидела молодого человека невероятно эпатажной внешности. Где-нибудь на Манхэттене его внешность вовсе не показалась бы выдающейся, но на «ТЕХНОРУШЬ!» парень выглядел полнейшей аномалией. Его длинные черные волосы были стянуты в пучок, а односторонний полу-ус под носом казался похожим на детеныша гусеницы. Имоджин подумала, не означает ли прическа парня, что он — религиозный сикх, но потом заметила кавычки, выбритые по бокам его головы, и решила, что нет. Одет молодой человек был в застегнутую до самого подбородка рубашку цвета электрик и широкий галстук с маленькой кнопочкой на конце, в целом производящий впечатление восклицательного знака. Имоджин опустила глаза и увидела струящиеся желтые шелковые брюки, которые заканчивались над лодыжками, и великолепные белые кожаные туфли, явно итальянские, ручной работы. Носки отсутствовали. Имоджин немедленно пришла от него в восторг.

— Простите, что зевнула прямо вам в лицо. Вы, наверно, решили, что я ужасно невоспитанная. Я просто немного устала. Мы вчера поздно приехали, — ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать грохот электронной музыку.

Миндалевидные глаза молодого человека расширились, и он восторженно стукнул себя по колену. В другой руке он держал полусъеденное тако.

— Вы живете в Лондоне?

Дело, конечно, было в ее акценте.

— Нет-нет, в Нью-Йорке. Уже двадцать лет. Я теперь амеробританка. Бритоамериканка, — она часто прибегала к этой шуточке, потому что люди смеялись, услышав ее, но это всегда был вежливый смех.

Он кивнул недоверчиво, будто не мог постичь, как можно было переехать куда-то двадцать лет назад, и лишь слегка разочарован тем, что Имоджин больше не живет в Англии. Кто ж не любит настоящее лондонское произношение?

— Я похлопал вас по плечу, потому что увидел, как вы зеваете. У меня есть решение проблемы вашего недосыпа, — сказал парень. — Вы готовы его узнать?

Имоджин энергично кивнула, подавив еще один зевок — готова, мол. Ей очень нравилось встречать в разных уголках мира людей такого типа. Она знакомилась с ними почти в каждой поездке и коллекционировала их. А потом они десятилетиями фигурировали в ее записных книжках и в списках приглашенных на ужин.

— Я живу по формуле «восемь плюс восемь плюс восемь». Я разбил день на восьмичасовые блоки, — объясняя, молодой человек покрутил головой влево-вправо. — Вернее, на семичасовые блоки плюс еще три часа в гибком режиме. Обычно я просыпаюсь в одиннадцать утра. Иду в офис и семь часов подряд провожу рабочие встречи. Потом я трачу один час на дорогу, а второй использую для общения или ужина с друзьями. Потом разбираюсь с почтой и решаю деловые вопросы еще семь часов. В три ночи я иду спать, а потом все начинается сначала. По выходным у меня такой же график, только по вечерам я не пишу электронных писем, а иду по клубам. Это весьма эффективно, — лишь закончив объяснения, он вспомнил о принятых в обществе правилах. — Меня зовут Рашид, я основал «БЛАСТ!». Попозже будет наша презентация, — его взгляд скользнул по гладкому хвостику Имоджин, по ее простым, но дорогим туфлям и чересчур прямой спине. Он почти незаметно кивнул в знак одобрения.

Имоджин должна была признать, что приверженность такому графику произвела на нее впечатление. Весьма примечательное свойство для парня, которому вряд ли больше двадцати. Название «БЛАСТ!» он произнес так, будто она должна прекрасно понимать, о чем речь. Так говорят о работе в Sony или в Bank of America.

— Я попробую, — она чарующе улыбнулась и добавила — Отлично звучит — «БЛАСТ!», — что за «БЛАСТ!» такой, черт его дери?! Он может оказаться чем угодно — приложением, сайтом, компанией, поролоновой подушечкой, которая ночью согревает вашу шею в соответствии с колебаниями температуры тела, а потом записывает ваши сны.

— А вы знаете, что такое «БЛАСТ!»?

Она могла убедительно соврать, но решила, что в этом нет смысла.

— Не имею ни малейшего представления!

Рашид потер руки.

— Мы превращаем мечты в цифровую реальность. Я могу с нуля создать приложение, сайт или даже целую компанию. Мы — консультанты. Мне нравится думать о нас, как о Маккинзи[49] технологий… Строго говоря, в последние пару лет мы сманили у Маккинзи кучу братишек, — он продолжил: — Вы идете сегодня на «Самое улетное пати»?

— Что за пати? — спросила Имоджин, польщенная, что ее пригласили на вечеринку.

— «Самое улетное пати».

— Ясно, а это КТО?

Рашид засмеялся ее неосведомленности и свежей версии бородатой шуточки «Кто на первой базе?».[50]

— Главная вечеринка «ТЕХНОРУШЬ!». Сегодня вечером. И она на самом деле называется «Самое улетное пати», — Ева в подобной ситуации заставила бы Имоджин почувствовать себя дурочкой, но Рашид, кажется, находил ее незнание реалий этой конференции совершенно очаровательным.

— Не знаю, приглашена ли я.

— Вы сможете пройти туда по бейджику конференции.

— Тогда я обязательно постараюсь сходить. Как можно приехать сюда и не сходить на «Самое улетное пати»?

— Разве не забавно произносить такое название? — улыбнулся Рашид, сверкнув двумя рядами белых зубов, о которых явно заботился дорогой дантист.

Пусть это глупо, но Имоджин пришлось признать, что звучало это действительно забавно.

Она собралась было задать следующий вопрос, но рядом возникла Ева, которая определенно подслушивала.

— Заводишь знакомства, Им? Очень мило, — она тряхнула волосами, бюст ее качнулся. — Я совсем не спала, — похвасталась она Рашиду, будто пренебрежение отдыхом придает ей какой-то вес.

Имоджин протянула Рашиду визитку и проговорила:

— Позвоните мне, — слишком поздно сообразив, что следовало сказать «напишите мне на мыло» или даже «твитните мне», хоть она и не была уверена, уместен ли в данном случае последний вариант и вообще говорят ли так.

Естественно, Ева не могла промолчать.

— У тебя визитки? Прелестно! Я даже не знала, что ими до сих пор пользуются, — она выхватила визитку из руки Рашида и принялась демонстративно рассматривать ее, будто это какой-то артефакт, а потом уронила на пол.

Презентация Имоджин и Евы оказалась частью «Битвы стартапов». Юридически они входили в состав большой корпорации, медиаимперии Роберта Маннеринга, но сам Маннеринг отделился от нескольких менее прибыльных активов (в основном журналов), чтобы укрепить позиции более прибыльных (в основном потокового видео в Китае), поэтому «Глянцу» было разрешено зарабатывать и действовать так, как будто они на самом деле стартап.

В «Битве стартапов» участвовали тридцать компаний, выбранных из сотен кандидатов. После презентаций и нескольких раундов вопросов судьи — венчурные инвесторы, опытные предприниматели и представители прессы, которая освещает технологии, — наградят победителя чеком на пятьдесят тысяч долларов и неким Рушь-кубком — трофеем, сделанным из расплавленных дискет.

Когда Ева объяснила этот аспект Имоджин, та не могла удержаться от вопроса, что именно случилось с дискетами. Она не могла припомнить, когда в последний раз видела их, но все еще не понимала, что пришло им на смену и когда. Дискеты худо-бедно умещались у нее в голове. Их можно было потрогать и понюхать, в точности как страницы журнала. Интернет и крошечные компьютеры, на которых все работали теперь, имели для нее меньше смысла. Новый Glossy.com пощупать, будь он хоть приложением, хоть онлайн журналом, хоть еще чем, никак не удавалось. Даже мысленно.

Презентация «Глянца» шла четвертой по списку и должна была уложиться максимум в семь минут. Когда третья презентация закончилась, Имоджин закрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула. Поднявшись на подиум, она впервые за утро почувствовала себя уверенно. Во всяком случае, взять себя в руки она умеет. Умеет блестяще. Она провела много лет, умасливая рекламодателей самых известных модных домов мира. Она давала обеды миллиардерам и наносила визиты главам государств.

Имоджин начала со своей любимой цитаты из Оскара Уайльда:

— Мода — настолько невыносимая форма уродства, что ее приходится менять каждые полгода, — а потом присовокупила одну из своих проверенных шуточек: — Мистеру Уайльду пришлось бы пересмотреть свои слова, если бы он знал, что мне позволено менять моду каждый месяц.

На этом месте обычно слышалось несколько смешков. У нее, как правило, не бывало проблем с публичными выступлениями. Но сейчас наградой Имоджин стали лишь пустые взгляды. На миг ощутив изнеможение, она взглянула на свои записи и пустилась в разъяснения, касающиеся истории «Глянца», параллельно ломая голову над тем, как ей завоевать аудиторию. Есть ли у нее что-то общее с этими ребятами? И кто у них в авторитете?

— Я встретилась со Стивом Джобсом через несколько лет после того, как он выпустил первый прототип айфона, — стала импровизировать Имоджин. — Он сказал, что это может изменить всю мою жизнь. Как запоздалый адепт технологий, я хотела бы иметь возможность сказать мистеру Джобсу, что так и произошло на самом деле. Даже в самых смелых своих мечтах я не представляла, что у меня такой талант расстреливать диких свиней злыми птицами.

Это сработало. Аудитория засмеялась, спасибо Алексу. Он придумал эту шутку накануне вечером, когда Имоджин заранее оплакивала предстоящее выступление на конференции. «Будут сомнения, шути насчет Angry Birds. Они любят Angry Birds». Слава богу, она замужем за человеком, который регулярно защищает в суде представителей поколения миллениума.

— Спасибо, Имоджин, — сказала Ева, выступая вперед. Она прямо-таки жаждала перехватить аплодисменты. — Если бы Оскар Уайльд жил в наши дни, ему пришлось бы признать, что мы вынуждены изобретать моду онлайн каждые шесть минут.

Публике это понравилось. Новые аплодисменты последовали за криками и улюлюканьем.

Ева вытащила увесистый сентябрьский номер «Глянца», все его семьсот шестьдесят восемь страниц.

— Тут много бумаги. Много деревьев, — с деланой серьезностью сказала Ева, которая никогда прежде не выражала интереса к проблемам окружающей среды. Имоджин увидела, как голова бывшего вице-президента Эла Гора кивает в знак согласия с задника сцены, на который шла Skype-трансляция, судя по всему, из Антарктиды.

— Изобретать моду каждые шесть минут — это именно то, что мы намерены делать. И мы будем это делать без вреда для экологии.

Широко размахнувшись, Ева швырнула журнал за спину, едва не угодив его твердым корешком в лицо Имоджин.

— В следующем месяце «Глянец» станет первым традиционным ежемесячным журналом мод, который выйдет полностью в цифровом формате. Истории будут обновляться в режиме реального времени. Хотите репортаж с красного ковра премии Американской киноакадемии? Мы включим трансляцию, как только начнется церемония вручения. Хотите увидеть, что Кейт Миддлтон надела на празднование дня рождения принца? Мы вам покажем. На то, чтобы завладеть чьим-то вниманием в сети, у вас есть ровно пятьдесят миллисекунд. Наш контент так хорош, что нам хватит и половины этого времени. Но мы пришли сюда не для того, чтобы сказать вам это. Это не удивительно. Этим ничего не разрушишь. Блогеры занимаются этим уже много лет.

Услышав слово «разрушить», кто-то в зале заорал:

— Блин, даааа!

Хотя Имоджин и слышала накануне, как Ева репетирует свое выступление, все эти слова до сих пор звучали для нее как-то неорганично. Новая бизнес-модель «Глянца» и детище Евы были грандиозной миссией, направленной на создание идеального брака индустрии моды и красоты с сетевой коммерцией. Сайт станет по сути зеркалом страниц журнала, за исключением того, что все статьи будут теперь упакованы в оболочку скрытой рекламы и брендированного контента. Если кто-то потеряет голову при виде некой фотографии, он сможет одним кликом купить изображенный на ней наряд вместе с аксессуарами.

Частью контента по-прежнему станут прекрасно оформленные фотосессии прямо с журнальных страниц. Но появятся и новые элементы. Списки, списки, списки. Те, кому от восемнадцати до тридцати, буквально их пожирали. На этот факт первым наткнулся сайт BuzzFeed,[51] и теперь все остальные просто обезьянничали: «11 ОШИБОК В СТИЛЕ, КОТОРЫЕ ВЫ СОВЕРШАЛИ, НЕ ЗНАЯ ОБ ЭТОМ», «17 ЗЕЛЕНЫХ СВИТЕРОВ, КОТОРЫЕ ИЗМЕНЯТ ВАШУ ЖИЗНЬ», «13 ПОЛУБОТИНОК С КОТИКАМИ, КОТОРЫЕ ЗАСТАВЯТ ВАС МУРЛЫКАТЬ».

Поколение миллениума, новая целевая аудитория, жило в суровом мире. Они взрослели в тени одиннадцатого сентября. Рынок труда был в плачевном состоянии, когда они окончили колледжи, а когда они получали степень магистра, ситуация лишь ухудшилась. Им нужен забавный, оптимистичный контент, на усвоение которого требуется не больше двух минут. Они не станут тратить по несколько часов на томное пролистывание журнала. Они свайпали, они лайкали, они тапали, они шерили. И им не было дела до упомянутых в контенте брендов, лишь бы он заставлял их lol, или, иначе говоря, хохотать до настоящей ржачки.

Новое приложение обеспечит оптимальное сочетание опыта журнала с полностью интегрированной платформой, позволяющей совершать покупки. Это даст возможность наконец-то получать доход с того, во что компания так долго вкладывалась.

Да, конечно, модные дома всегда платили за рекламу на страницах журнала, но это не идет ни в какое сравнение с прибылью, которую даст Евин план, когда любую вещь можно будет купить в один клик.

Технологию разработал друг Евы из гарвардской бизнес-школы. Вместе они придумали, как наложить модное издание на код интернет-магазина.

Ева попросила всех присутствующих достать планшеты, в чем в общем-то не было необходимости — у большинства они и так лежали на коленях. Потом она предложила каждому зайти на Glossy.beta.test под своей фамилией и паролем «Лебедь».

— Сейчас покупки онлайн совершают сто шестьдесят семь миллионов человек. В будущем году они потратят на сетевой шопинг на сто миллионов долларов больше, чем в прошлом. Эти сто миллионов только и ждут, чтобы кто-то их забрал. Если вы делаете поиск и приобретение своего продукта суперсложным делом, покупателям будет супертрудно его купить.

Имоджин была потрясена тем, как много раз Ева может на одном дыхании произнести приставку «супер».

— Мы делаем поиск и приобретение супер простым делом — после того как сегодня утром вы зарегистрировались на конференции, наши операторы создали учетную запись для каждого из вас и на каждый счет мы внесли по сто долларов. А теперь можете позабавиться с сайтом.

На экране за спиной Евы появился обновленный Glossy.com.

Все стали кликать на обувь с котиками. На черные конверсы с кошачьими мордочками, на бордовые сапоги с крошечными кошачьими хвостиками на каблуках. Над каждым товаром висела яркая лучистая звезда с надписью: «КУПИ СЕЙЧАС».

Ева широко улыбнулась.

— КУПИ СЕЙЧАС! — выкрикнула она.

И все двести человек в зале одним кликом совершили покупку.

— Вся необходимая информация о вас уже в системе. Мы передали ее вашему индивидуальному ритейлеру. Мы знаем ваши желания. Знаем, куда отправить покупку. Знаем, какой способ доставки вы предпочитаете. Вам не нужно выходить со страницы. Чек будет отправлен вам на электронную почту. Вы можете продолжать просмотр, зная, что покупка будет отправлена вам в течение восемнадцати часов.

Аудитория была в восторге, но тем, что произошло дальше, Ева купила ее с потрохами. Именно от таких вещей у инвесторов слюнки текут.

Ева выводила на гигантский экран график за графиком. Самый смак начнется после того, как пройдет год с момента запуска приложения, когда можно будет использовать данные о том, когда, где, почему и как были совершены покупки. Бренды отвалят миллиарды за сбор, хранение и обработку этих данных.

Еве аплодировали стоя. Даже Имоджин против воли была потрясена представлением, которое устроила эта девчонка, и ее харизмой. Она была одновременно восхищена и напугана. Покуда у руля «Лебедя» Ева и «Лебедь» горит желанием расправить крылья над «Глянцем», Имоджин не понимала, зачем компании она сама и почему она вообще до сих пор в штате. Рядом с Евой она чувствовала себя чем-то вроде закатившейся под стул кнопки, а ее бывшая помощница превратилась в огромную сияющую звезду, направлявшую свои лучи по залу, полному молодых людей, которые вовсе не испытывали страха перед будущим. Ева любила информационные технологии, а технологии любили Еву.

Имоджин продолжала аплодировать и улыбаться. Господи, как же ей было неуютно! Им еще не пора заканчивать?

— «Маленькое видео для подростков — громадная сила воздействия», «Жизнь — огонь, свой бренд не проворонь» и «Оргазм — высокоскоростной канал связи между людьми», — читала Ева названия стендов, которые она хотела сегодня посетить, чиркая ноготком по расписанию конференции на планшете. Кое-где она проходила по ссылкам, чтобы посмотреть, кто именно будет выступать.

— Буэ! Этот парень — мудила. Реальный мудила. Блин, кто его вообще сюда пустил? Почему стенд дали ему, а не мне?

Шнурок бейджика зацепился за волосы, когда Имоджин попыталась снять его через голову.

— Не снимай бейджик, — рявкнула Ева, поднимая голову. Хамского тона оказалось достаточно, чтобы Имоджин почувствовала, что она на грани. Никому и никогда не удавалось воздействовать на нее грубостью. Она уже дважды пережила со своими детьми кризис двухлетнего возраста и не имела никакого желания проходить через него в третий раз.

— Бейджик только для сегодняшнего дня, а я возвращаюсь в гостиницу, — сказала Имоджин.

— И что? Чем больше бейджиков, тем значительнее ты выглядишь, — Имоджин только теперь заметила, что Ева теперь вся увешена разноцветными пластиковыми прямоугольничками, а на руке у нее красуется множество пластмассовых браслетов. Она набрала их, посещая разнообразные станции и кабинеты на конференции.

— Ева, я устала.

— Вот отстой! Ты должна использовать пребывание здесь по максимуму.

Она что, сказала «отстой»?

— Я вымоталась, и тут совершенно не моя публика, — постоянная мелочная опека Евы просто достала Имоджин.

Поражало, как мало здесь женщин. Имоджин никогда прежде не бывала на мероприятиях, настолько пышущих тестостероном, или среди людей, которые выглядели так, словно предпочли бы оказаться в одиночестве в прохладной темной комнате. Людей было много, но при этом каждый сам по себе.

Ева сузила глаза и сжала губы, готовая вновь объяснять, как важно присутствовать на такой серьезной конференции. Потом она повернула голову и воскликнула:

— Ой, здесь Джон Бретман из «Модной Бомбы»! Мы списывались с ним насчет сотрудничества. Пойду перехвачу его, — с этими словами Ева устремилась в погоню за кем-то более важным, обеими руками толкнув двойные двери и не потрудившись попрощаться.

Когда двери закрылись, Имоджин испустила вздох облегчения и снова попыталась избавиться от бейджиков и именных наклеек.

— Имоджин?

Она обернулась на оклик, который вполне мог относиться к ней, и увидела ярко-голубую рубашку, которая при дневном свете казалась еще ярче.

— Я Рашид. Мы уже встречались.

Имоджин удивилась тому, как сильно обрадовало ее знакомое лицо.

— Конечно. Привет. Рада снова видеть вас.

— Какие у вас планы на остаток дня? — Рашид с выжидательной улыбкой сцепил руки за спиной.

— Пытаюсь сообразить, как взять такси и вернуться в гостиницу. Нам завтра рано лететь, — пока Имоджин произносила эти слова, мысль о том, чтобы вернуться в затрапезную комнатку отеля, с каждой секундой становилась все менее привлекательной, даже если оказаться там означало провести несколько благословенных часов без Евы.

— Какая жалость! Я надеялся, что вы будете где-то тут. Не хотите немного повеселиться? Есть же «Самое улетное пати»…

Имоджин глянула на часы и подумала о звуках, который издает автомат, производящий кубики льда… Что она теряет?

— Может, я и составлю вам компанию на часок-другой. А что там делать?

— О-о, чего только там ни делать, все будет здорово! Сударыня, я намереваюсь показать вам «ТЕХНОРУШЬ!» во всей красе, — Рашид опустился на одно колено. — Готовы ли вы к этому?

Имоджин покачала головой:

— Подозреваю, что на самом деле нет.

Молодой человек сунул ей в руку нечто, похожее на бумажный пакет молока.

— Вот, возьмите для начала пачку воды.

— Пачку? — Имоджин повертела ее в руках.

— Не так вредно для планеты. Целиком сделано из пригодного для вторичного использования биологически разлагаемого картона на конопляной основе, — надпись на пачке гласила: «Я вам не бутылка воды».

Рашид представил Имоджин двух своих коллег. ЭйДжей, главный инженер, самый высокий азиат из всех, кого Имоджин когда-либо встречала, нарядился в линялую футболку с двумя мультяшными картинками на груди. На первой был изображен наклонившийся мужчина, на второй этот же мужчина гладил цыпленка. Над картинками красовалась надпись: «Как цеплять цыпочек». Исполнительный директор, Нейтан, оказался сладкоречивым двойником Оуэна Уилсона[52] с взлохмаченными волосами, усталыми глазами и носом с горбинкой и вмятинкой, благодаря которым этот парень выглядел диковато, но симпатично.

В течение следующих трех часов они сделали 3D-селфи в палатке «Глубинных нидерландских технологий», где, как какой-нибудь симпатичный предмет обстановки, топтался без дела неповоротливый голландский паренек со светлыми глазами и волосами. Они съели по конфетке, изготовленной на ЗО-принтере, хоть Имоджин и сжалась от страха, кладя в рот еду, которую только что напечатали у нее на глазах. Конфетка с яблочным вкусом оказалась более сладкой, чем следовало, но в ней все равно было что-то совершенно восхитительное. Они прослушали у одного из стендов лекцию о том, как глобализация в области цифровых технологий помогает детям, живущим в странах, где идет война, использовать смартфоны, чтобы прокладывать по утрам безопасные маршруты в школу. Имоджин сочла это потрясающим, хоть ей и пришлось прибегнуть к помощи Рашида, который перевел ей половину услышанного. Они отстояли длинную очередь, чтобы сфотографироваться с двумя знаменитыми карликовыми кошками: изо рта одной лениво свешивался язык, а другая выглядела перманентно разочарованной. Они отказались от того, чтобы попрыгать в надувном замке Nest.com, но согласились на бесплатный массаж в павильоне туалетной бумаги «Коттонелле». Имоджин прихватила для Джонни и Аннабель парочку черно-желтых худи «ТЕХНОРУШЬ!».

— А где же все девушки? Женщины? — спросила она, направляясь от павильона обмена идеями относительно страховки «Шевроле-ЗМ» к «Биореактивам Ylencn#MediaFuture Plaza», где развернулось гульбище с бесплатным баром, живым диджеем и бассейном, полным надувных касаток. Ну кто в таких условиях может отказаться от вечеринки в воде?

Пучок волос на голове Рашида качнулся вверх-вниз, когда он помахал парню на сегвее и в шлеме с видеокамерой.

— Это скорее такой пацанский мирок. В сфере технологий есть какое-то количество отпадных женщин, но на таких конференциях мужиков всегда гораздо больше.

— А почему у меня такое чувство, будто все на меня смотрят? Потому что я им в матери гожусь?

— Думаю, на самом деле это потому, что они не привыкли видеть здесь красивых женщин, — он покраснел, и его кожа цвета кока-колы приобрела оттенок пыльной розы. — Вы здесь не самая старшая. Эта конференция еще молода. Сходите на TED,[53] и вы увидите тот же «ТЕХНОРУШЬ!», но в версии для миллиардеров, где Сандра Дэй О’Коннор[54] за крем-брюле беседует с Натаном Майрволдом[55] об археологии, барбекю и вопросах законности цифрового маркетинга.

Имоджин подумала с минутку.

— Сейчас я очень голодная красивая женщина. Интересно, можно ли в последнюю минуту забронировать столик где-нибудь на Юнион-сквер?

— Незачем, — улыбнулся Рашид. — Можно пойти в передвижной ресторанный дворик «Samsung-БЛАСТ!».

Прежде чем Имоджин успела возразить, Рашид свернул за угол на большую парковочную площадку, напоминавшую стоянку для трейлеров. Имоджин увидела, что тут во много рядов выстроились передвижные закусочные.

— Они съехались сюда со всей страны, — гордо сказал Рашид. — Идея одного из членов моей команды.

В очередь за жареным кимчи они успели втиснуться перед здоровенным круглым мужиком в кислотно-джинсовой жилетке поверх бирюзовой застегнутой толстовки, черных джинсах и остроносых черных сапогах из страусовой кожи.

Имоджин победно улыбнулась ему.

Когда наконец пришло время заказывать еду, Рашид спросил, какой кимчи ей больше по вкусу.

— Страшно признаться, но я давно уже не ем жареного, — робко проговорила Имоджин.

— Ясно, — начал Рашид, проглядывая меню под комментарии и неприличные замечания очереди, призывавшей поторопиться, — но давайте-ка немножко попрактикуемся со мной в эржэ.

— Эржэ?

— Это значит «раз живем».

— Эржэ, — Имоджин покатала на языке незнакомое сокращение. — О’кей. Возьму самый простой кимчи, который у них есть.

— Хорошее решение. Если перестараться с топ-пингами, вкус становится странным, — Рашид обратился к парню за стойкой. — Два простых жареных кимчи, — потом он прижал серый, как пушечный металл, пластиковый браслет к стене передвижной закусочной.

— Вам нужна наличка? — Имоджин полезла в кошелек и извлекла оттуда несколько купюр.

Рашид засмеялся.

— Нет, все отлично. Я только что все оплатил.

— Оплатили?

— Да, — он продемонстрировал ей запястье. — Безналичная валюта. У меня в браслете есть чип, который коннектится с кредиткой и платит за все операции, которые я совершаю на конференции.

— А его можно использовать где-то в реальном мире? — Имоджин была восхищена этой простой гладкой поверхностью.

— Пока нет. Всё лишь бета-версия. Мы тестируем ее здесь и на паре других фестивалей, которые прошли в стране в этом году.

* * *
Хотя Имоджин провела время даже веселее, чем ожидала, она с радостью вернулась в пустую комнату гостиницы, пусть даже такую угнетающую.

Она позвонила Эшли, чтобы отметиться, и хотя на восточном побережье было уже около полуночи, помощница сказала, что все еще находится в офисе.

— Ты повеселилась на «ТЕХНОРУШЬ!»? — спросила Эшли. — Я выхватила с «Инстаграма» Евы жуткий эсэнпэ, так она там отжигает. Ты была с ней в бассейне с этими большими надувными китами?

— Не была, только издалека видела. Что ты такое выхватила? Эржэ? — опробовала новое словечко Имоджин.

Эшли хихикнула.

— Лучше бы эржэ! — пропела она. — Нет-нет, это был эсэнпэ, страх не получить. Это типа когда ты смотришь фотки друзей или людей, которые вроде как крутые и делают всякие крутые вещи, на «Фейсбуке» или в «Инсте», и ты такая вся в напряге и психуешь, ну и выхватываешь эсэнпэ, потому что ты не там и не делаешь что-то клевое, как они. Я постоянно его выхватываю.

— Это нездорово, — сказала Имоджин, а Эшли только вздохнула:

— А то я не знаю!

* * *
Когда-то потом, много часов спустя, по ступням Имоджин в изножье кровати забарабанили чьи-то руки, и она резко проснулась.

— «Розенберги, бомба водородная, Шугар Рэй, панда-мама, Брандо, „Над пропастью во ржи“, „Король и я“, дом горит, гуд бай, но мы не разжигали огня, он горел всегда, с тех пор, как крутится Земля, он горел всегда…» Подпевай, Имоджин!

Имоджин села, протерла глаза, которые еще туманил сон, и увидела Еву. Та, ссутулив плечи, взад-вперед мотала головой, так что волосы хлестали воздух в такт ублюдочной версии песни «Мы не разжигали пожар»,[56] которая жила в ее сознании.

— Что происходит, Ева?

— Мы взяли на вечеринке «Базз» караоке-трейлер, и Рид Бакстер заплатил тысячу долларов, чтобы сгонять до Марины[57] и обратно, так что можно было петь.

— Ева, у нас рейс в шесть утра. Сколько сейчас времени?

— Три часа. «Дэви Крокетт, Питер Пэн, Элвис Пресли, Диснейленд…» Ладно тебе, Имоджин, это старая песня. Ты должна ее знать.

Имоджин действительно ее знала и даже пела как-то раз вместе с автором в его доме на пляже в Сагапонаке.

— Тьфу! Я бы поспала еще полчаса, — она попыталась присмотреться к зрачкам Евы, но так и не поняла, под кайфом девчонка или просто в восторге от самой себя.

— Ты какая-то вообще не прикольная, Имоджин, — Ева надула губки, когда Имоджин перевернулась на другой бок и накрыла голову тонкой подушкой, чтобы не слышать бывшую помощницу.

— Ты права, Ева. Я не прикольная.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Ева не понимала, почему она должна убрать ноутбук на время взлета. Эти правила насчет того, чтобы выключать мобильники и убирать компьютеры, явно устарели.

Ева ни в какую не хотела убирать ноутбук.

— Вы что, не понимаете, сколько у меня работы? — попыталась она вразумить бортпроводницу.

— Мисс, правила есть правила. Если вы не будете их соблюдать, мне придется попросить вас покинуть самолет, — бортпроводница вздохнула, нервно поглядывая на коричневый занавес, отделявший кабину экипажа от пассажиров эконом-класса.

— Вы попросите меня выйти? — Ева вызывающе понизила голос на последнем слове, прижимая к груди тонкий макбук и одновременно одним глотком допивая диетический «Ред Булл». — Покинуть самолет? Это просто смешно. Это настолько смешно, что я должна этим поделиться. Думаю, нужно твитнуть это для всех подписчиков сайта Glossy.com. Что вы на это скажете?

Имоджин коснулась ее локтя:

— Ева…

Та стряхнула руку Имоджин. Эта старая стюардесса, наверно, думает, что она тут шутки шутит. Или, может, даже не знает, что такое «Твиттер», вон как Имоджин. Не знает, какой силой обладает один-единственный маленький твит. «Я ей покажу, — думала Ева. — Это ее научит со мной не связываться».

«Вот прямо сейчас в самолете @JetEasy. Авиалинии у меня пытаются насильно отобрать компьютер и мобильник, как будто это бомба, — о’кей, подумала она, теперь ещё разок: — ДА! @JetEasy ведут себя так, как будто я пронесла на борт бомбу. Как будто я — террористка! Серьезно!»

Вот, теперь будут знать.

Службе воздушных маршалов не потребовалось бы много времени, чтобы ссадить пассажирку, которая пишет в «Твиттер» про бомбу на борту и шутит насчет террористов. Чтобы вернуться в Нью-Йорк следующим рейсом, Имоджин пришлось бы израсходовать почти все премиальные мили и провести два часа в обществе агентов нацбезопасности.

К счастью, Ева сидела впереди, через два ряда от нее. Позволив реву двигателей заглушить пульсацию в голове, Имоджин достала блокнот, чтобы составить список причин, по которым ей не следует оставаться на посту главного редактора сайта Glossy.com.

1. Не совсем ясно, как размещать что-то на сайте.

2. «Фейсбук» только с прошлого года, и за все время всего три статуса.

3. Нет «Твиттера», «Инстаграма» и «Пинтереста».

4. Недавно перепутала Интернет со Всемирной паутиной, а это неправильно, так ведь?

5. Покупаю книги в магазине, а не онлайн.

6. Наверно, нельзя и дальше так тесно взаимодействовать с социопаткой.

В аэропорту Ла-Гуардия Ева заглотила две тонкие синие таблетки аддерала, прыгнула в такси и понеслась прямо на работу, хотя было уже четыре часа дня. Имоджин поехала домой. Стены старого таунхауса приняли ее в свои объятия, как мать, которая истосковалась в разлуке со своим ребенком. Дети Имоджин гуляли с Тилли, муженек, как водится, был на работе. Имоджин рухнула в облако свежевыстиранных простыней, опустила голову на пуховые подушки и закуталась в теплое кашемировое одеяло. Вскоре она провалилась в глубокий сон, даже не успев завести будильник.

Во сне Имоджин была школьницей, но не готовилась к экзаменам, не знала даже, какое у нее расписание и где его искать. Она вдруг оказалась на уроке алгебры, на парте перед ней лежала брошюрка с контрольными заданиями, но она понятия не имела, какое нужно делать. Учительница повернулась к классу из-за своего большого деревянного стола. Это была Ева Мортон. Зазвенел звонок, и Имоджин проснулась.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Сентябрь 2015


Запуск нового улучшенного сайта Glossy.com и мобильного приложения прошел как по маслу. Коммерческий раздел «Таймс» назвал его триумфом инкорпорации Маннеринга, а Уортингтона хвалили за содействие молодым талантам. И хотя везде в прессе упоминалось, что Имоджин Тейт по-прежнему стоит у руля «Глянца», репортеры желали беседовать с Евой и только с ней.

Имоджин стала внимательнее приглядываться к Еве. Шли недели, и она поняла, что поведению Евы присуща некоторая шизофреническая цикличность. На совещаниях она была харизматична и полна энергии. При личном общении один на один — сдержанна, холодна, «как змеюка», но в электронной почте и соцсетях лучилась теплом, стремясь доказать адресатам и всему миру, какая она веселая, справедливая, вдохновенная и прекрасная. Под конец недели Ева рассылала письма, где присуждала кому-нибудь из персонала титул «Королевы офиса». Имоджин пока не видела, чтобы этот титул давал какие-то особые преимущества, если не считать отправляемого с утра по четвергам письма, полного щедрых похвал и написанного языком школьницы средних классов, и пластмассовой тиары, которой каждая очередная счастливица владела в течение недели. А присуждался он лучшему, по мнению Евы, игроку команды. В этот четверг им стала Эми из отдела изучения потребностей клиентов.

От: Ева Мортон (EMorton@Glossy.com)

Кому: Всем (GlossyStaff@Glossy.com)

Привет всем, я с огромной радостью короную Королеву офиса этой недели. УРА! На счету этой прекрасной дамы больше 40 постов в блоге (да, мы считаем!). Мы можем назвать ПОБЕДИТЕЛЯ! Она превзошла саму себя, занимаясь менеджментом, и великолепно организовала наш традиционный еженедельный парный бег, когда мы все работали допоздна в среду. Да она просто красотка! Наша королева трудяга, умница исокрушительно прекрасна в своем втором размере одежды packs a major punch in her size two frame (в хорошие дни размер у нее нулевой — ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОКОВАЯ ДИЕТА). Прошу вместе со мной поздравить нашу новую и самую милую (ЛОЛ!) победительницу… мисс Эми «Розовые трусики» Доксон.

Вперед, гламурные девочки! ★♔♥ (губки, бантик) Обнимашки,

Ева.
Письмо пришло через час после того, как Ева, стоя на столе посреди офиса, яростно бранила сотрудников, которые не пользуются в частной жизни приложением «Глянец».

— Мне стало известно, что кое-кто из вас не удосужился даже скачать наше приложение, — говорила Ева; ее глаза сузились, а голос источал презрение. — Это абсолютно неприемлемо. Все вы должны использовать наш продукт. Это единственный способ становиться все лучше и лучше. Если вы из тех, кто отказался инсталлировать приложение или не использует его для покупок, сделайте одолжение — поищите другую работу, — Ева ожидала, что после этого ее выдающегося заявления раздадутся аплодисменты. Но вместо этого головы опустились, и Имоджин заметила по крайней мере трех девушек, которые, возвращаясь к своим столам, судорожно стали скачивать приложение. Ева была явно разочарована, ведь она ожидала, что провозглашение Королевы офиса все исправит и сделает рабочую обстановку радостной и праздничной.

Имоджин пыталась освоиться с тем, что было написано в письме, когда над ней нависла реальная Ева, без всяких лолов и обнимашек.

— В общем, я хочу, чтобы ты начиная с завтрашнего дня вела «Твиттер». Мне нужны твои твиты с Недели моды. Я могу прислать Эшли, чтобы она помогла тебе его завести. Ты же еще там не зарегистрировалась, верно?

У Имоджин был только «Фейсбук», да и тот она завела лишь потому, что школа, где учились ее дети, размещала в этой соцсети информацию (важные новости о сборе денег, изменении расписания и днях, когда ученики должны прийти на занятия в зеленом, вроде Дня святого Патрика). Ну и еще для того, чтобы не упускать из виду Аннабель, которая становилась все взрослее и отдалялась от нее. Имоджин замутило при мысли, что ей придется проявлять остроумие, укладываясь при этом в сто сорок символов. Идиотское времяпрепровождение, можно подумать, ей больше нечем заняться. Имоджин не то чтобы ненавидела технологии, она просто не понимала их, они ее ошарашивали. Она тосковала по тем дням, когда взгляды всех и каждого не были приклеены к маленьким экранчикам, когда принято было, входя в лифт, улыбнуться незнакомому человеку или поболтать с таксистом… И получить просто удовольствие от обеда без непременного желания твоего спутника выложить в «Инстаграм» натюрморты из главного блюда и букета пионов. Имоджин иногда задумывалась, не подчинили ли люди свои жизни соцсетям? Не выбирают ли между двумя вечеринками ту, которая будет лучше смотреться в «Инстаграме»? Не читают ли книги только для того, чтобы сообщить об этом в «Твиттере»? Не стали ли все одержимы страстью расшаривать все события своей жизни, вместо того чтобы просто ею наслаждаться?

— Это полезно для бренда, — надавила Ева, почувствовав нежелание Имоджин связываться с «Твиттером». — Если ты как следует справишься, то на следующей неделе сможешь даже стать Королевой офиса.

Что и говорить, предел мечтаний. Но Имоджин не собиралась потерпеть поражение в этой схватке.

— Я как раз собиралась там зарегистрироваться, — Имоджин улыбнулась. — Уверена, ты сможешь научить меня кое-каким уловкам.

Тут в дверях, словно по заказу, появилась Эшли. Балансируя на пятнадцатисантиметровых каблуках, она собиралась сделать следующий шаг. Придет день, и Эшли, как и подобает леди, освоит искусство хождения на высоких каблуках. Но не сегодня. Сегодня она косолапила на ходу, отчего ее колени при каждом шаге касались друг дружки. Имоджин поражало, каким хамелеоном была эта девушка во всем, что касалось моды. Сегодня она одета в духе Ива Сен-Лорана семидесятых годов, завтра — в стиле Версаче девяностых. В один день ее образ наводил на мысли о бохо и Талите Гетти,[58] а на другой она превращалась в лос-анджелесскую цыпочку-серфера. Она была предана идее. Чтобы создать ее идеально неидеальную прическу и макияж, требовалось по меньшей мере два часа, и так каждое утро.

— Давай это сделаем! — Эшли радостно хлопнула в ладоши. — Пришло время «Твиттера».

Приобщение Имоджин к Твиттеру прошло сложнее, чем они ожидали. Неистовый поклонник «Глянца», трансвестит из города Сант-Паула, что в Миннесоте, который при помощи макияжа и белокурого парика добился сверхъестественного сходства с Имоджин, позаимствовал заодно и ее имя: @ImogenTate.

— Я свяжусь с «Твиттером», может, у нас получится деактивировать его аккаунт, — быстро сказала Эшли, покраснев, словно ей стало неловко за Имоджин.

Трансвестит @lmogenTate оказался забавным, он имел твердое мнение насчет моды, сериала «Настоящие домохозяйки округа Ориндж» и восковой депиляции на дому. Проще было бы нанять его, чтобы он писал в «Твиттер» с Недели моды. Имоджин произвела мысленные подсчеты: перелет из Миннесоты, номер в «Сохо Гранд», пара обедов там-сям. Новый парик за пять тысяч баксов, ни одним чертовым пенни меньше… И ему надо будет выплатить все эти деньги!

— Ладно, неважно. Нам все равно нужно слово Glossy. Ева у нас @GlossyEvie, я — @GlossyAshley. А ты станешь @GlossyImogen, — Эшли несколько раз кликнула мышкой, набрала нужные символы. — @GlossyImogen, готово. Ты зарегистрирована.

Имоджин уставилась на экран, где было выведено имя и красовался голубой квадрат с одиноким яйцом внутри.

— Нам понадобится фото.

Имоджин повозилась с телефоном и нашла фотографию с какого-то мероприятия за пару месяцев до ее операции. Там ее лицо выглядело чуть полнее и здоровее. Волосы были собраны в хвостик а-ля «Дневная красавица», красиво уходивший под черный меховой воротник.

— Эта сойдет?

Эшли сморщила нос, и вокруг ее губ появились маленькие ложбинки.

— На первое время. Еве нравятся более естественные снимки, которые, как она говорит, выглядят доступнее. Смотри, вот ее фотка.

И Эшли перешла в аккаунт Евы, чтобы продемонстрировать ее последний поясной снимок в любимой позе: сплошь буфера и зубы, рот широко раскрыт, голова запрокинута, как у ревущего осла. Имоджин была готова держать пари, что Ева тренировалась, снова и снова принимая эту позу и делая снимок за снимком, пока не добилась в точности того, чего хотела. Ничем естественным там и не пахло.

— Я этим займусь, — улыбнулась Имоджин. — Такой же фотографии не обещаю, но найду что-нибудь классное. А пока пусть стоит эта, чтобы место не пустовало.

— Расскажи мне, что ты знаешь о «Твиттере».

— Вроде все довольно очевидно. Я набираю текст и нажимаю «отправить».

— Да, так и есть. Давай составим твою краткую биографию. Какая у тебя сейчас должность?

— Все еще главный редактор, — Имоджин почувствовала, как обрушивается ее самооценка.

— О’кей, так что мы пишем?

— Главный редактор «Глянца».

— Сайта «Глянец-точка-ком».

— Хорошо, «Глянец-точка-ком». Что еще я должна сказать?

— Гм, у меня вот так, — Эшли кликнула на свой профиль в «Твиттере». — Крутышка, красотка, худышка. В твитах вся Я! АХАХА, — Эшли покачала головой. — Пожалуй, тебе это не подойдет. Давай найдем кого-то ближе тебе по возрасту, — она в раздумье прикусила губу, яростно набирая текст большими пальцами. — Нашла! Вот, Хиллари Клинтон: «Жена, мать, юрист, защитница женщин и детей, первая леди Арканзаса, первая леди США, сенатор США, госсекретарь, литератор, собачница, икона парикмахерского стиля, поклонница брючных костюмов, разрушительница стеклянного потолка[59] и так далее.»

— Этого мне не переплюнуть, — засмеялась Имоджин. Хиллари Клинтон собиралась рулить всем свободным миром, но все равно находила время для твитов и для того, чтобы сочинить идеальную забавную биографию. Это заставило Имоджин почувствовать себя бездельницей. — Что если вот так: главный редактор сайта «Glossy-точка-ком», мама, жена, дочь, сторонница любви, а не битв в безумном, безумном мире моды.

Эшли склонила голову набок; так золотистый ретривер думает о том, где оставил свой любимый мячик.

— Мне нравится, — сказала она со своим обычным хлопком. — Ну, раз ты знаешь, что делать, я тебе больше не нужна. Когда начнешь, сразу втянешься по полной программе. Я уже подписана на всех в журнале, и мы твитнули с главного аккаунта, так что ты теперь тоже тут, и все два миллиона наших подписчиков могут быстренько на тебя подписаться. Круть!

Оставшись наедине со своей учетной записью в «Твиттере», Имоджин почувствовала, как вспотели ее ладони. Интересно, это очень трудно? Пишешь фразу или две, потом жмешь на отправку, вот и твитнула. Какое смешное слово — «твитнуть». Каждый раз, слыша что-то подобное, она воображала себе путешественника во времени, явившегося из недавнего двухтысячного года, который отчаянно пытается понять все эти новые глаголы вроде «твитнуть», «загуглить», «лайкнуть»…

Она набрала строчку… О нет, она хотела сказать совсем не это. Ничего, можно отредактировать. Только непонятно, как редактировать твиты. Или они не редактируются? Тогда надо удалить и набрать заново. А как тут удаляют? Имоджин отчаянно не хотелось просить совета у Эшли. Старого твита не видно, так что, может, она его уже удалила. Надо попробовать сделать новый.

@GlossyImogen: Привет, Твиттер! У меня тут тверкинг.

@GlossyImogen: Привет, свитер! У меня тут Твиттер.

@GlossyImogen: Я хотела сказать совсем другое. Твиттер, а не свитер. Простите, новые подписчики.

@GlossyImogen: Я тут новичок. Еще не разобралась.

@GlossyImogen: Клянусь, я не пьяная. Просто учусь.

@GlossyImogen: Вот дерьмо. Я сдаюсь.

Так, медленно отползаем от «Твиттера». Ничего хорошего не выйдет, если она и дальше будет с ним упражняться. Он никуда не денется и после обеда, а сейчас у нее аж целых четыре подписчика. Эшли, Ева и еще какие-то двое, она их не знает, и вместо фотографий у них зловещее яйцо на голубом фоне. Что ж, по крайней мере никто не видел ее эпичного провала. А после обеда она позвонит Массимо и спросит, как удалить эти твиты. Массимо в «Твиттере» — самозванная рок-звезда, чья священная миссия набрать больше подписчиков, чем у Леди Гаги.

«Хреново, если вы не следите за парнем в инвалидной коляске», — всегда говорит он.

Следующий час был отмечен телефонными переговорами с креативным директором модного дома Каролины Эрреры. Имоджин расписывала эволюцию «Глянца», превратившегося в «Glossy-точка-ком», и то, как Каролина могла бы поучаствовать в новом проекте.

— Посмотрим, — такой ответ получила она в конце разговора. Имоджин никогда в жизни не говорили «посмотрим» так часто, как сейчас. Едва она повесила трубку, как в идеально прозрачные стеклянные двери кабинета вломилась Эшли, лишь чудом не рухнув со своих каблуков.

— Прекрати твитить!

— Эшли, я уже двадцать пять минут как прекратила. Но все равно еще не отошла.

— Ты. На. Тек. Блабе.

— Что это такое?

— TechBlab-точка-ком. Это такой сайт со сплетнями вокруг технологий. И там выложены все твои твиты. Нужно с этим разобраться, пока Ева не видела.

Имоджин ввела название сайта в браузер. Что вообще за название такое, «ТекБлаб»? Звучит как-то искусственно.

Она негромко ахнула, увидев на сайте свою фотографию. Хорошую фотографию, где она стоит на красной ковровой дорожке во время какого-то мероприятия. Присмотревшись, Имоджин поняла, что это фрагмент снимка с мартовской просветительской конференции, посвященной раку молочной железы, на котором она снята вместе со Стивеном Спилбергом.

СТАРУШКИ В ТВИТТЕРЕ
Астрид Паркинсон

Нужно, чтобы кто-нибудь нанял менеджера по соцсетям для сорокапятилетней Имоджин Тейт из «Glossy.com» (что она вообще делает там в наше-то время?). Кажется, бывшая главредша пытается освоить «Твиттер», но только никто не объяснил ей правил. Что-то похожее делала и моя мама… четыре года назад. Имоджин уверяет, что она не пьяна, но мы-то с вами знаем, как старушки хлещут за ланчем мартини…

Начать с того, что ей сорок два, а не сорок пять.

К Эшли неожиданно присоединилась Алексис из отдела связей с общественностью.

— Имоджин, нам так жаль! Я понятия не имею, как Астрид Паркинсон вышла на твой аккаунт, но уверяю тебя, мы до этого докопаемся.

У Имоджин было два варианта. Показать, в каком она ужасе, или рассмеяться.

Она закатила глаза и изобразила свой лучший грудной смех в стиле Джоан Кроуфорд.[60] Возможно, получилось слишком громко.

— Могло быть гораздо хуже. По крайней мере, я не твитнула ничего по-настоящему неприличного, — она кликнула на свою страничку «Твиттера». — И посмотрите, сколько у меня подписчиков благодаря этому инциденту, их уже стало больше пяти тысяч пятисот, а это, как она знала, на пятьсот больше, чем у Евы. — Я теперь немножко прославилась в Интернете. Эшли, посиди со мной, пока я наберу еще парочку твитов для моих новых подписчиков.

Было видно, что Эшли и Алексис несколько расслабились. Если Имоджин не считает, что это кризис, у них тоже нет причин так считать.

@GlossyImogen: Спасибо @TechBlab за моих новых подписчиков. Добро пожаловать! Надеюсь, я смогу вас порадовать.

@GlossyImogen: Я пытаюсь подписаться на маму @BlabAstrid. Слышала, она опытный пользователь Твиттера. Мне нужна учительница.

В течение следующего часа на нее обрушилась лавина новых подписчиков и ретвитов. Кто-то создал хэштег #ЗаИмоджин. Имоджин наконец-то поняла, почему вокруг социальных сетей столько шуму. Замечательно, когда оттуда идет такая поддержка. Ей всего-то и нужно как следует научиться твитить с телефона, и завтра утром на показе мод ее будет не остановить. Правда, ее все еще смущало, что в каждом твите она должна блистать остроумием. Это так утомительно!

Выходя из офиса через несколько часов, она чуть не столкнулась с Евой.

— Полегче с «Твиттером», Имоджин, — хмыкнула та. — Нельзя допустить, чтобы инвесторы решили, что наши редакторы пьют на работе.

— Думаю, все идет нормально. Я начинаю получать от этого настоящее удовольствие. Плюс на меня сегодня подписалось почти десять тысяч пользователей, — Имоджин заметила, что Ева потрясена этим числом, и ее прямо-таки раздуло от гордости.

— Постарайся не оконфузить нас завтра, когда будешь твитить с показа, — буркнула Ева и посмотрела на свой фитнес-браслет. — Думаю, спущусь по лестнице. Мне нужно сделать еще десять тысяч шагов.

Двери лифта уже закрывались, но Эшли успела в последний момент в него протиснуться. Она выглядела встревоженной и, кажется, хотела что-то сказать Имоджин. После того как Эшли в четвертый раз искоса посмотрела на нее, издала какой-то тихий звук, а потом закрыла рот и пугливо отвела взгляд, Имоджин решила ее подтолкнуть:

— Эшли, что случилось?

— Ооох, не знаю, нужно ли тебе знать.

— А ты просто возьми и расскажи. Если это насчет «Твиттера», то после сегодняшнего я переживу любую жесткую критику.

— Это насчет «Твиттера», но не насчет тебя. На самом деле я не должна рассказывать, но тебе надо это знать. Ты моя начальница. Прости, Имоджин.

Девушка выглядела так, как будто вот-вот расплачется. Имоджин удостоила ее самым теплым взглядом, на который только была способна.

— Эшли, пожалуйста, расскажи мне все, что считаешь нужным. Обещаю, что не буду на тебя злиться.

— Я боюсь не за себяяяяяя, — Эшли то сжимала, то разжимала ладони и нервно облизывала губы. — Ладно. Тут такое… В общем, я дружу с Астрид из «ТекБлаб». Ну не то чтобы совсем уж дружу… Можно сказать, с такой подругой и врагов не надо. Мы были в одном женском клубе в универе, и все такое, короче, я была в шоке, когда прочла ее пост. Она ведь тебя даже и не знает. Я не понимала, чего она так с тобой. И я ей написала, типа: «Эй, что за хрень?» — а она такая: «Привет, никого не касается, что я там запостила, если Ева мне это прислала».

Сперва Имоджин не уловила связи, но к тому времени, как лифт спустился в фойе и двери открылись, она поняла, что произошло. Ева пыталась ей напакостить. Ева подстроила этот мерзкий пост на «ТекБлабе». Ева — вероломная предательница… Корова! Имоджин почувствовала, как краснеет, но важно было, чтобы для Эшли она выглядела невозмутимой.

— Ева наверняка решила, что это сделает нам отличную рекламу, я уверена. Так и вышло. Смотри, сколько у меня подписчиков. Она на самом деле гений маркетинга.

Эшли явно стало легче. Теперь она выглядела довольной тем, что поделилась с Имоджин своими новостями.

— Так ты не сердишься? Я так и надеялась, что, может, ты не разозлишься. Ты всегда такая спокойная и клевая, не то что Ева, — сообразив, что она явно зашла слишком далеко, Эшли быстро заключила Имоджин в неловкие объятия и выскочила на улицу.

И что же, черт возьми, представляет собой Ева Мортон? Имоджин чувствовала, как ее охватывает ярость. В крови бушевал адреналин. Захотелось позвонить этой девчонке, наорать на нее, вырвать у нее из ушей эти кошмарные серьги-висюльки.

Нужно идти вперед. Дышать.

Дышать. Идти.

* * *
Кухонный стол Имоджин был завален фруктами и овощами. Тилли, семейная няня, в которой Имоджин нашла вдобавок младшую сестру — такую, о какой всегда мечтала, — вскинула руку, подавая знак, чтобы она пока не заходила и не шумела. Тилли снимала ролик, где Аннабель подробно рассказывала, какие ингредиенты нужны, чтобы приготовить идеальный авокадно-капустно-мятный смузи. У дочери было собственное чувство стиля — она надела слегка урезанную версию школьной формы, добавив к ней винтажный мужской блейзер, что делало ее похожей на миниатюрную модель Тома Брауна[61] или на диккенсовскую сиротку, следящую за модой. Имоджин это нравилось.

В прошлом году дочь до одержимости увлеклась приготовлением органических смузи. И настояла на том, чтобы процесс снимали на видео. В результате получались видеорецепты, где она была вроде молодой Алисы Уотерс.[62]

Аннабель долго упрашивала, умоляла, задабривала родителей, обещая им сделать блестящую карьеру на кулинарном поприще (порой не верилось, что ей всего десять), и в результате Алекс с Имоджин сдались и разрешили ей выложить свои видеорецепты на Youtube. В течение года они пытались сделать то, о чем постоянно твердили другие мамочки — заставить дочь лимитировать время, которое та посвящает хобби. Например, готовить и снимать час в день и уже после того, как сделано домашнее задание.

У них ничего не вышло.

— Это моя страсть. Это станет моей работой. Что, если бы тебе разрешали работать над твоим журналом только час в день? — протестовала дочь. И Имоджин капитулировала.

К ее удивлению, ролики Аннабель пользовались популярностью среди девочек, не достигших подросткового возраста. Дочка объяснила, что ее ровесницы по всей стране тоже выкладывают в сеть кулинарные видео и все они подписаны друг на друга. Такое хобби не укладывалось у Имоджин в голове, но если говорить о том, чему могут посвятить себя несовершеннолетние дочери, то видео про приготовление полезных для здоровья смузи представлялось ей довольно безвредным занятием.

— И это все на сегодня, такая вот петрушка, друзья! — дочь жизнерадостно помахала в камеру.

— Такая вот петрушка? — Имоджин подняла бровь и улыбнулась.

Такая уверенная перед камерой, Аннабель вдруг смутилась.

— Я подумала, что это смешно, — робко сказала она.

Имоджин стало стыдно. Зачем она поддразнивает девочку?

— Это было очень мило. Я шучу. Думаю, это просто чудесно.

Аннабель закатила глаза и удалилась в гостиную.

Имоджин рухнула на один из кухонных стульев.

— Она сегодня обидчивая, — сказала Тилли.

Имоджин давно привыкла к тому, что няня знает о настроениях ее детей больше, чем она сама, и вопросительно посмотрела на Тилли.

— Я уверена, что беспокоиться не о чем, но сегодня на страничке Аны в Youtube появились совершенно гнусные комменты.

Она так и знала, что не следовало разрешать дочери выставлять себя на всеобщее обозрение в Интернете! Наверно, какой-нибудь старый извращенец в сыром подвале смотрел и пересматривал, как Аннабель делает смузи, а потом писал всякие мерзости, чтобы дать выход возбуждению.

Но Тилли успокоила Имоджин прежде, чем та успела хорошенько накрутить себя:

— Я уверена, их написала другая девочка. Язык совсем детский. Вот тут, смотри.

Тилли подвинула ноутбук к Имоджин. Вверху экрана улыбалась сияющей улыбкой дочь в фартуке и поварском колпаке. Тилли промотала вниз и развернула комменты под одним из роликов. Все они действительно были написаны детским языком со множеством исковерканных слов и смайликов. Те, что сверху, казались довольно-таки приятными:

Ты агонь милашка ☺ и делаешь крутые смузи

Если бы мы жили в одном городе были бы подружки.

У тебя красивые волосы.

Приготовь что-то из манго. Много манго. Много-много. Я ♥♥♥ манго.

А потом вот этот:

Ты уродка. Не ешь свои смузи не помогут. Ты жыыыыр буэ.

И подпись:

Чоткая Конфетка.

Имоджин ахнула. Что за черт? И кто вообще так пишет «жир»?

Тилли покачала головой.

— Прежде чем делать скоропалительные выводы, вспомни, что девочки — самые гнусные существа из всех, кого Господь поместил на эту планету. Они дразнили и задирали друг дружку с начала времен и будут делать это, пока человечеству не придет конец. Этот коммент выглядит ужасно, потому что выложен тут на всеобщее обозрение, но на самом деле ничем не хуже тех записочек, которыми девчонки обмениваются на уроках.

— Говорила же я, не надо это выкладывать в Интернет!

— Да ладно, Имоджин. Все дети ходят в сеть, сейчас жизнь такая. Ана любит делать видео про смузи и читать комменты. Там их сотня, в основном про то, какие это классные ролики. Наверное, лучше не показывать тебе еще один.

— Покажи.

— Блин.

Это была гифка. На ней голова Аннабель была приделана к жирному телу из тех, что, кажется, ни за что не пролезут в обычную дверь. Ее красивый ротик в форме сердечка открывался и закрывался, словно бы чавкая. Имоджин стало совсем не по себе.

— Я должна с ней поговорить.

— Пока не надо. Серьезно. Она ведь мне их даже не показала. Я только знаю, что сама она их видела и разозлилась. Если такое повторится, я тебе скажу.

Тилли — голос разума. Тилли, которая без труда регулировала настроение всей семьи, сменила тему, одарив Имоджин сочувственным взглядом:

— Ты тоже сегодня злая. Опять адская Ева? Что она снова выкинула? Запихнула в мешок слепых котят и утопила их в фонтане Линкольн-центра? — среди прочих причин, по которым Имоджин любила Тилли, было и пристрастие последней к соленым шуточкам.

— Пока нет.

Тилли полезла в холодильник.

— Держись. Тебе нужен бокал вина. С бокалом в руке ты будешь меньше раздражаться.

Так и вышло. Имоджин почувствовала, что ее ярость стала утихать, когда она пригубила сансерское вино. Она разом выложила Тилли всё: и про фиаско с «Твиттером», и про то, что Ева сдала ее «ТекБлабу», и про то, что она узнала обо всем от Эшли (возможно, это было самым неприятным).

— А завтра будет только хуже! Предполагается, что я весь день буду зависать в «Твиттере» и вести репортаж с показов. А я не умею импровизировать. Мне нужно обдумать то, что я хочу сказать. Очень хорошо обдумать. Мне никогда не удавалось сострить экспромтом. Мне надо, чтобы мысль дозрела, прежде чем я поделюсь ею с аудиторией. Кстати об аудитории — подписчиков у меня теперь больше, чем у Евы.

Женщины отметили это дело, стукнувшись раскрытыми ладошками.

Тилли вся состояла из приятных округлостей, у нее была зубастая улыбка и несколько веснушек на вздернутом носике. Битых пять минут она давала волю своему пылкому ирландскому темпераменту. Тирады, которые Тилли произносила в адрес Евы, заставили бы покраснеть даже шлюху. Прихлебывая вино, она накручивала на мизинец прядь рыжеватых волос, и шестеренки у нее в голове при этом явно активно вращались.

— Расскажи еще разок, что тебе надо целый день твитить?

Поднеся бокал к губам, Имоджин обдумала вопрос Тилли.

— Ева говорит, это идет на пользу бренду. Порождает близость, позволяя читательнице из Висконсина почувствовать себя так, словно она сидит рядом с нами на показе, — Имоджин дословно воспроизвела то, что говорила Ева. — В наше время все стало гораздо более интимным. Уверена, Ева хотела бы, чтобы с утра я твитнула, какие надену трусы.

— Гм-м… — Тилли продолжала размышлять. При этом она налила еще по бокальчику, и Имоджин почувствовала, что очень ей за это благодарна. Она готова была поклясться, что печень Тилли сделана из угля. Ей не раз удавалось во время званых ужинов перепить и Алекса, и Имоджин, те чуть ли не под столом засыпали, а Тилли хоть бы что. — Дошло! — она с такой силой хлопнула по гранитной столешнице, что Имоджин чуть не вскрикнула. На месте столешницы ей было бы больно. — Слова — не твой конек. Ты визуал. Потому-то ты так гениально творишь у себя в журнале. Ты заставляешь снимки с фотосессии танцевать на его страницах.

Имоджин улыбнулась комплименту.

— А что может быть интимнее фотографий, особенно тех, которые сделала ты своим прекрасным точным глазом?

— Разве можно выкладывать фотографии в «Твиттер»? Кажется, это еще сложнее, чем писать.

— Нет-нет, ты должна использовать «Инстаграм». Ты раньше не пробовала? Это замечательная штука.

Имоджин кое-что знала об «Инстаграме» с тех пор, как Карл Лагерфельд[63] поднял шум вокруг того, что завел аккаунт и наводнил его фотографиями своей надменной белой кошечки Шуппет, но сама никогда не пыталась там зарегистрироваться так же, как и в «Твиттере». Не понимала она всего этого.

— Там все совсем просто. В «Инсте» хорошо еще и то, что ты можешь привязать ее к «Твиттеру», поэтому все, что ты там запостишь, немедленно твитнется. «Инстаграм» гораздо проще, и там можно вообще не париться со словами. Ты можешь сосредоточиться на том, чтобы делать прекрасные снимки и ставить к ним эмоциональные подписи. Все это пойдет прямо в «Твиттер», и все будут счастливы. У твоих подписчиков и читателей Glossy.com действительно будет создаваться впечатление, что они сидят рядом с тобой на показе.

Тилли вытащила свой мини-айпад из красного кожаного футляра с золотым кантом, кликнула на приложение с миниатюрной коричневой камерой и стала печатать.

— Какое возьмешь имя?

— А можно такое же, как в Твиттере?

— Конечно, так еще проще будет.

— Тогда, думаю, пиши @GlossyImogen, — сказала Имоджин, скосив глаза и состроив гримасу. — Звучит как имя порнозвезды семидесятых с удачно эпилированной зоной бикини. Глянцевая Имоджин к вашим услугам, — она так удачно изобразила акцент калифорнийской гламурной кисы, что Тилли фыркнула, возможно, громче, чем следовало.

— Так, @GlossyImogen, порядок. Давай покажу, как этим пользоваться, — Тилли была отличным учителем, и через пятнадцать минут Имоджин уже вовсю использовала фильтры и обрезала фотографии. Тилли показала, как делать все это, не выкладывая в сеть, так что утреннего фиаско с «Твиттером» удалось избежать. Фильтры оказались совершенно волшебной штукой. Имоджин пришла в восторг от того, как Rise смягчает картинку, что очень полезно, когда делаешь крупный план любого человека старше двадцати пяти лет. X-Pro II превратил все в живое и теплое, a Sutro подчеркнул серые и коричневые оттенки на мордочке ее кошки Коко, наделив животное зловещей чеширской улыбкой.

— Вот это сохрани, — сказала Тилли, заглядывая через плечо Имоджин. — Весь Интернет любит котиков.

Фильтр Valencia заставлял снимки выглядеть так, будто они сделаны полароидом в восьмидесятые. Имоджин использовала его, чтобы обработать фотографии кривляющихся детей — тех, где Джонни пытается встать на голову, а Аннабель высунула язык из уголка рта. Тилли показала, как переключаться с фото на видео, снимать короткие ролики и добавлять их в «Твиттер». Имоджин и не подозревала, что ее телефон может не только рассылать эсэмэски и получать электронные письма, но и совершать кучу самых разных вещей.

Наконец-то она почувствовала радость от соцсети. «Инстаграм» запечатлевал более яркую, более продуктивную версию жизни. Имоджин нравилось думать о себе как о профессиональном ретушере. Фильтры «Инстаграма» были как интернетовский ботокс. Благодаря им все становилось прекрасным. Она сделала снимок своих туфель с подписью «Я люблю вас, туфельки!».

Имоджин заключила Тилли в объятия. У обеих от вина кружилась голова.

— Матильда Престон,[64] могу ли я просить вас отныне учить меня всему, что связано с Интернетом? — спросила Имоджин. Тилли сделала книксен:

— Вне всякого сомнения, миледи! — и все четверо, две женщины и двое детей, покатились от смеха.

— Пришло время селфи! — воскликнула Аннабель.

— Что? — переспросила Имоджин. — Нет. Не думаю, что мне следует делать селфи и выкладывать их в сеть. Это… это не мое, — она не могла избавиться от образа Евы, надувающей губки, чтобы снять себя крупным планом.

Аннабель скорчила гримаску:

— Давай, мам! Все делают селфи.

— Они так надоели…

Аннабель умоляюще скрестила руки на груди. Имоджин сдалась:

— Хорошо. Одно селфи. Давай ты тоже со мной, чтобы я не чувствовала себя дурочкой.

Дочка позировала, выставив вперед одно плечо и показывая зубки. Джонни сбегал в гостиную и притащил сопротивляющуюся кошку. Имоджин вытянула руку со смартфоном:

— О’кей… скажите «чеддер».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Выпрыгивая из постели в первое утро Недели моды, Имоджин чувствовала прилив энергии. Расписание показов уже утрясли, начало в девять утра. Сидя в такси, которое везло ее в Линкольн-центр, она просмотрела страницы ярко-красного «Модного календаря» и обвела кружочком пятьдесят семь из трехсот с лишним мероприятий, которые она намеревалась посетить в следующие восемь дней.

В воздухе уже ощущалась осень. Имоджин плотнее запахнула куртку, вдыхая хрустящий воздух с запахом палых листьев и дизтоплива, приправленный вдобавок чем-то таинственным и сладким, вроде кленового сиропа. Выйдя из такси и направляясь к фонтану перед комплексом, она огляделась. Везде кружили фотографы, высматривая знаменитостей или вычурно одетых людей. За их спинами ошивались позеры, адепты уличной моды, умолявшие, чтобы их тоже сфотографировали. Если и существовала в мире полярная противоположность конференции «ТЕХНОРУШЬ!», то она находилась именно здесь. Вместо расплывшихся мужчин с начесом и в кофтах тут преобладали статные женщины на шпильках и в темных очках.

Тот, кто был своим на Неделе моды, шел вверх по лестнице прямиком к начальнику охраны Максу Яблонскому и его людям, чтобы сразу предстать перед их очами. Цитадель охранялась бригадой из рожденных в Квинсе и Бруклине крутых парней, словно сошедших со страниц книги Ника Пиледжи.[65] Яблонский знал, как вычислить безбилетников, которые, не поднимая глаз, в поисках чего-нибудь напоминающего приглашение, но на поверку оказывающегося квитанцией из маникюрного салона, утыкались в айфоны или долго копались в сумках.

По бокам от Яблонского стояли братья Том и Майк Карни, бывший судебный пристав и бывший офицер транспортной полиции, Розенкранц и Гильденстерн у врат Недели моды. Они, по десять часов выстаивая «на пункте пропуска», безжалостно подшучивали над всеми гостями.

Макс заключил Имоджин в медвежьи объятия и так сильно прижал к себе, что на нее обрушился запах его сигар, пота и одеколона «Олд спайс».

— Ну, как поживает моя любимая модная девочка? — спросил он. Имоджин с удивлением поняла, что ей ужасно приятно услышать, как ее называют «девочкой». И не важно, что эти слова произносит мужчина, который годится ей в отцы.

— Все отлично, Макс. Как ваши детишки? — Яблонский, исключенный из школы в старших классах, определил своих четверых детей в университеты Джорджтаун и Нотр-Дам, после окончания которых они работали в ведущих охранных организациях, обеспечивающих порядок на всех мероприятиях Нью-Йорка, связанных с миром моды. Имоджин обожала Макса, но поняла, что, упомянув детей, совершает ошибку, из-за которой может застрять теперь здесь минут на пятнадцать.

— Покажете мне их фотографии на обратном пути, хорошо, дорогой? — она сжала руку Макса. — Хочу убедиться, что успею занять место.

— Имоджин Тейт! Вы же знаете, что вас всегда ждет место в первом ряду.

Она подмигнула Максу и прошествовала мимо братьев Карни.

У «ТЕХНОРУШЬ!» и Недели моды «Мерседес-Бенц» все-таки была одна общая черта — реклама брендов. Везде, куда ни посмотри, висели баннеры от потолка до пола и стояли рекламные стенды. Тут был неведомо откуда взявшийся косметический салон MAC. Два новых «Мерседеса» — седана S-класса — с моделями, небрежно восседавшими на их капотах, стояли по обе стороны от маленького бара, где продавались миниатюрные бутылки шампанского по семнадцать долларов за штуку и эспрессо по восемь долларов. Тут и там торчали контейнеры с питьевой водой и крошечными баночками диетической кока-колы. В одном углу стена из планшетов Samsung Galaxy транслировала показы. На второй «умной» стене в режиме реального времени появлялись картинки из «Инстаграма». «На этой стене должны появиться мои фотографии», — подумала Имоджин. Она уже начинала видеть мир по-новому.

В середине нулевых годов двадцать первого века регистрация на Недели моды стала производиться исключительно при помощи айпадов. Десяток барышень с папочками, которые отмечали приглашенных, сменили легионы девиц с айпадами, которые прокручивали списки гостей на их сияющих экранчиках. Множество GPS-навигаторов считывали штрих-код и позволяли узнать, какое место вам предназначается. Там, где раньше перед одним-единственным входом толпились редакторы модных журналов и покупатели, теперь была налажена такая же эффективная система регистрации, как в аэропорту. Имоджин подошла к GPS-терминалу и уверенно отсканировала штрих-код своего приглашения на показ Серби Фаршид. Ожидая, пока распечатается ее билет, она оглядывалась по сторонам, отыскивая знакомых. Вот в окружении телохранителей в двери вошли Оливия Уайлд[66] и Джессика Честейн,[67] на обеих — полный лук от Марка Джейкобса.[68] За ними появилась София Коппола,[69] как всегда, элегантная и красивая. Пока молодые репортеры осаждали двух кинозвезд, Коппола проследовала прямо к терминалу и быстро распечатала свой билет. Толпа еще активнее, чем предыдущая, бросилась ко входу. Кого, интересно, они увидели, гадала Имоджин. Может, Гвинет Пэлтроу?[70] Нет, это Леандра «Распугай-мужик», знаменитая блогерша и обладательница безупречного стритстайла.

Звезду виртуальной реальности задержала съемочная группа, ее лицо сияло гордостью от того, что она приглашена на Неделю моды, хотя всего год назад была скучной невестой знаменитого калифорнийского ортопеда. Маленькие женщины с большими сумками работали локтями, чтобы опередить мужчин-азиатов в больших черных пальто. Везде, куда ни посмотри, мелькал мех, настоящий и искусственный, хотя на улице было больше десяти градусов тепла.

Имоджин не удосужилась даже взглянуть на маленький листок бумаги, выскочивший из слота, будто лотерейный билет. Там должны значиться первый ряд, одиннадцатое место, разве нет? Все редакторы журналов сидят в первом ряду, так чтобы модели оказались от них на расстоянии вытянутой руки. Выхватить образ с подиума, потом объединить его со другим, увиденным на следующем шоу, совместить их в одной фотосессии для журнала — и вот уже установлена планка, и ясно, как предложить этот лук женщинам всего мира. Одежду невозможно оценить по фотографиям. Нужно посмотреть, как она выглядит в движении, на модели, какого она цвета при искусственном освещении и какова на ощупь ткань, из которой она сшита. Нужно сосредоточиться на деталях, важна даже музыка, под которую шествуют девушки. Все вместе создает эмоциональное и визуальное послание. Только так можно понять, что должно попасть на страницы журнала. Это таинственный и сложный процесс, который, по убеждению Имоджин, начинается в кресле первого ряда.

Вдобавок так модельеры могут шпионить за редакторами и издателями. Сквозь отделявшую подиум от закулисья черную ткань — прижавшись к ней лицом — они рассматривают зал. Если издатель не улыбается, оскорбленный модельер может отозвать из его журнала всю свою рекламу. Когда показ закончится, Имоджин нужно будет пойти за сцену, чтобы произнести там положенные охи и ахи. Тому, что после каждого шоу обязательно следует поздравлять модельера, ее научила еще Молли Уотсон.

— Господь знает, что тебе не хочется по три часа сидеть на их показах, — говорила она Имоджин. — Но нужно, чтобы они по крайней мере видели твое лицо и знали, что ты там была.

Почти все модельеры после показа совершенно выматывались, но все равно устраивали прием для своих верных почитателей. Исключением был Валентино.[71] Этот знаменитый итальянец обычно в одиночестве сидел в углу, не спеша потягивая из фужера шампанское.

Имоджин шла на показ Сенби, но была застигнута врасплох: две руки схватили ее за ягодицы и крепко сжали.

— Ах ты, дерзкая кокетка!

Она повернулась и увидела Бриджет Харт.

— Когда ты вернулась? — обняла ее Имоджин.

— Три часа назад прилетела ночным рейсом.

Старинная подруга, соседка, а ныне — самый востребованный стилист по костюмам Голливуда, она две недели провела в Лос-Анджелесе, подбирая платья для очень популярной семнадцатилетней старлетки, которую, как ожидалось, должны были вот-вот номинировать на «Оскара». Бриджет всегда устанавливала с клиентами дружеские отношения. Она была не просто их стилистом, она становилась их подругой.

— Мне приходится видеть голыми самых прекрасных, самых закрытых и самых опасных женщин мира, — однажды сказала она Имоджин. — Нужно, чтобы у них возникало чувство, будто в комнате вместе с ними находится их лучшая подруга.

Перелет никак не сказался на внешности Бриджет. Она была чемпионкой по сну в самолетах. А после того как в 1999 году подруга открыла для себя кислородные косметические процедуры три раза в неделю и хитрый способ ежегодно при оформлении налогов списывать заплаченные за них деньги как рабочие траты, Имоджин ни разу не видела ее усталой. Агент нашел Бриджет в пригороде Торонто и привез ее в Нью-Йорк. Первый год она жила с Айлин Форд, а потом вдруг вмиг обрела популярность. Как модель Бриджет стала известна под прозвищем Птаха, и не потому, что в ее внешности было нечто птичье — просто она так нервничала перед показами, что почти не могла есть.

Имоджин впервые встретила ее на фотосессии для «Моды», вскоре они съехались и стали жить вместе.

Бриджет была первой чернокожей девушкой, ставшей лицом косметики Cover Girl beauty и оказавшейся на обложке журнала Vogue. Ее тело обезоруживало, и в Victoria Secret[72] умирали от желания заполучить его пленительные изгибы для своего каталога (несмотря на то, что Бриджет регулярно им отказывала).

Любая камера сходила с ума от ее кошачьих зеленых глаз. Но самой яркой чертой все равно оставалась теплая широкая улыбка Бриджет. А вот моделью ей быть категорически не нравилось. Она ненавидела долгие часы ночных перелетов, ненавидела гнусных фотографов, которые постоянно хотели с ней переспать. Она призналась Имоджин, что никогда не собиралась становиться стилистом знаменитостей, это просто стало вторым актом ее карьеры. За те годы, пока ее постоянно фотографировали, она прекрасно усвоила, что украшает женское тело, а что его портит. Вскоре после того, как она начала этим заниматься, ее стали приглашать серьезные компании, включая Версаче, Валентино и «Макс Мара». Ее любили итальянцы. Она была красива и вдобавок талантлива. Ральф Лорен[73] умолял ее пойти к нему на полную ставку креативщицей, но Бриджет всегда считала, что один клиент — для нее слишком просто.

На заре карьеры Бриджет председатель LVMH[74] как-то отозвал ее в сторонку, чтобы дать несколько финансовых советов. Она сделала все, как он сказал, и стала одним из первых акционеров этой компании, сколотив небольшое состояние.

Подруга Имоджин была воплощением человека, который живет полной жизнью даже в самых прозаических ее аспектах. Она по сей день посылала Имоджин открытку из каждого нового города, куда доставлял ее самолет. С ней, искренней и эксцентричной, всегда было чертовски весело. Вдобавок она отличалась удивительной преданностью, даже излишней, особенно если это касалось мужчин, которые ее не заслуживали.

— Думаю, я буду иметь удовольствие сидеть с тобой рядом? — сказала Имоджин, беря Бриджет под руку.

— На меньшее я не согласна, — улыбнулась Бриджет. Их годами сажали на соседние места в первом ряду.

— Какое у тебя место, дорогая? — спросила Имоджин.

— Двенадцать «А».

— А у меня должно быть одиннадцать «А». Отлично. Жду не дождусь послушать про Голливуд.

— А я жду не дождусь послушать про Еву! — При упоминании последней обе женщины рассмеялись, как те девчонки, которыми они были, когда познакомились двадцать лет назад. Бриджет, конечно, уже знала, что творится на работе у Имоджин, из ее коротких электронных писем, но там ведь всего не расскажешь.

Они непринужденно проскользнули мимо одного из ведущих специалистов по рекламе в центральный коридор. Перед выходом к главной сцене, к подиуму, где всегда проходили основные показы, малорослая девушка с айпадом окидывала ленивым взглядом толпу.

— Билетики? — прогнусавила она в нос, посмотрев на экран. Обе женщины протянули ей выданные терминалом бумажки. — Госпожа Харт, следуйте за мной на место двенадцать «А». Госпожа Тейт, пожалуйста, подождите, сейчас кто-нибудь проводит вас в стоячий VIP-сектор.

Эти слова не имели для Имоджин никакого смысла. У нее билет в первый ряд, a VIP не имеет ничего общего со стоянием. Она никогда не смотрела шоу на ногах, а тут — всем показам показ! Она вообще выкроила время и пришла, чтобы оказать любезность — поддержать подругу. Имоджин первой поставила модель из коллекции Сенби на обложку своего журнала. Помогла ей добиться известности.

— Сенби что, решиламеня разыграть? Я всегда сижу на месте одиннадцать «А», не только на этом показе, а вообще на всех. Пожалуйста, немедленно проводите меня к моему месту.

Бриджет, которую отовсюду снимали папарацци, была уверена, что Имоджин идет за ней.

Девушка с айпадом провела по экрану своим коротким пальцем.

— Мне представляется, что на месте одиннадцать «А» сегодня Орли. Вы ведь знаете Орли, она лучшая из фэшн-блогеров на FashGrrrrrl-точка-ком. Правда. Ой, Орли, привеееет!

За спиной Имоджин появилась вышеупомянутая Орли — девчонка, которой не могло быть больше двенадцати лет. Ее ярко-голубые волосы длиной до подбородка круто завивались на концах, как будто она — плод любви летающей монахини[75] и Кена Кизи. Девочка, одетая в зеленый плащ с капюшоном поверх оранжевого пижамного комбинезона от Сенби и туфли от Стеллы Маккартни на восемнадцатисантиметровой платформе, выглядела одновременно прекрасной и пугающей. На эльфоподобном личике сидели очки без оправы с маленькой камерой на правой линзе.

— Мне нравятся ваши работы, — сказала, обращаясь к Имоджин, эта Дюймовочка Орли, а девушка с айпадом тем временем вилась вокруг нее, умоляя об автографе. Орли наклонилась и поцеловала экран, оставив на нем вместо подписи ярко-розовый отпечаток губ, а потом уверенно проследовала к месту 11 «А».

— Имоджин Тейт никогда не стоит! — чей же это голос? Низкий, хрипловатый, слегка покровительственный. Ах да, это Ева. Сколько же времени она торчала тут и слушала? — Она может занять мое место в первом ряду! — громко произнесла Ева. Потом повторила еще разок: — Я хочу отдать мое место в первом ряду Имоджин Тейт.

Нет уж, она лучше постоит, чем примет помощь от Евы, которая теперь тяжело дышала прямо ей в затылок.

— На этот раз я намерена постоять, Ева. Я так взволнована возможностью… постоять. Именно сегодня, — Имоджин выпрямилась во весь свой рост, который вместе с каблуками составлял метр восемьдесят сантиметров. — Мы существуем для покупателей, а они все в стоячем секторе. Я хочу быть там, где мои читатели. Хочу видеть, как они реагируют на наряды. А после показа все равно зайду за кулисы к Сенби, так что потом увидимся.

Девушка с айпадом, которая до сих пор не могла отойти от того, что ей довелось соприкоснуться с Орли во всем величии последней, забыла об этикете обращения с теми, кому достался билет в стоячий VIP-сектор.

— Отойдите к стеночке. Вас впустят перед началом показа.

Осторожно пробираясь в конец прохода, Имоджин услышала крик охранника:

— К стене! Отойти к стене!

«Наверно, это как в тюрьме, — подумала она. — Такое впечатление, как будто я попала в сериал „Оранжевый — хит сезона“».[76]

Толпа обладателей билетов в VIP-стоячку выглядела чуть похуже, чем колонна тех, кто проходил мимо них в зал. Внешность каждого тут была чуть менее безупречной, линия век чуть тяжелее, а наряды от известных дизайнеров сидели менее элегантно, что свидетельствовало о приобретении их по сниженным ценам во время распродажи. Те, кто просачивался мимо девушки с айпадом, обладали не только лучшей одеждой, чем та, что была на публике стоячего VIP-сектора, но и лучшими чертами лица вкупе со строением скелета.

Имоджин опустила голову, чтобы никто из обладателей сидячих билетов не заметил, как она послушно жмется к стенке. Людей становилось все больше, а в коридоре — все жарче. Имоджин чувствовала, как на висках выступает пот. До нее долетали обрывки звучавших там и сям разговоров:

— Я впервые на шоу и ужасно взволнована.

— Вы слышали о человеке, который разделся догола на показе Прабала?[77]

— Что тут происходит?

— Сколько нам еще ждать?

— Ты послала эсэмэску Александре? Если она узнает, что мы тут, то облезет от зависти.

— А тут, типа, никого не пускают?

— И это не кого-то там, а именно вас не пропускают!

Имоджин вытянула шею, но не разглядела, кого там не пропускают.

— Съесть мне этот кренделек?

— Он с йогуртом или с шоколадом?

— С шоколадом.

— Тогда лучше не надо.

Женщина с кучерявой шевелюрой уронила на ногу Имоджин бутылку с водой. Она как раз принялась яростно извиняться, когда девушка с айпадом подошла и сказала, что им наконец-то позволено войти. Взгляд Имоджин немедленно устремился к рядам возле подиума.

Бриджет сидела напротив Орли, с Дженнифер Лоуренс, своей клиенткой номер один, по левую руку и Анной Винтур и Андре Леоном Телли[78] по правую. Всего за несколько мест от них расположились Джессика Честейн[79] и Оливия Уайлд.[80] Напротив них места в первом ряду были забиты девчонками возраста Орли, может, лет на пять постарше, в одинаковых забавных очках и с ноутбуками на коленках. В самом конце ряда Имоджин заметила Еву, в таких же, как у всех, очках с желтыми дужками, подходящих по цвету к ее канареечному коктейльному платью. По соседству в своей инвалидной коляске сидел шокированный Массимо; по его выражению лица Имоджин поняла, что именно он думает о происходящем в этом зале.

— Блогеры и звезды «Ютьюба», — услышала Имоджин откуда-то сзади. Обернувшись, она увидела Изобель Харрис, давнюю закупщицу «Барни». Чтобы обнять ее, дотянувшись через море стоящих тел, Имоджин пришлось перебросить сумку на другое плечо. Боже, Изобель должно быть уже за пятьдесят, но в черном блейзере и серых брюках-дудочках она выглядит невероятно круто. Имоджин знала ее еще до замужества — ныне ее супруг стал известным драматургом, а тогда он трудился официантом в ресторане «Балтазар». А сама Изобель, которая на десять лет его старше, работала маркетологом в «Шанель». Он принес ей очередной бокал шампанского, а она обернулась посмотреть на его задницу. Он это заметил, и все сложилось как нельзя лучше для них обоих.

— Наши места узурпировали, дорогая. Все дизайнеры теперь хотят, чтобы в первом ряду сидели эти детишки. Посмотри, как они рассовали народ! — Изобель указала прекрасно вылепленным пальцем, ноготь которого был, однако, не покрыт лаком, на ряд, где сидели Анна, Андре, Бриджет, Дженнифер, Джессика и Оливия. — С одной стороны сидят те, чье присутствие стоит того, чтобы его задокументировать. А напротив посадили тех, кто как раз и будет документировать. Они в режиме реального времени транслируют показ на свои сайты при помощи Гугл-стекла.

— Что за Гугл-стекло? — Имоджин решила не пытаться больше вести себя так, будто она имеет хоть малейшее представление о том, что тут происходит.

— Это вот те смешные очочки, которые сидят у них на носах. Называются «Гугл-стекло». Не «стекла», а «стекло». Это смартфоны в виде очков. Они делают фотографии и снимают видео, если дать им команду голосом или нажать на них сбоку. «Гугл» раздал их на время Недели моды тридцати фэшн-экспертам.

— Откуда ты все это знаешь?

Изобель пожала плечами.

— Об этом все лето писали в Women’s Wear Daily, — сказала она, но потом спохватилась, вспомнив, как Имоджин провела лето. — Какая же я идиотка! Как ты себя чувствуешь? Я должна была спросить об этом в тот же миг, как тебя увидела.

— Прекрасно. Нет, на самом деле. Я отлично себя чувствую. Только у меня появилось такое ощущение, будто я играю в догонялки, — Имоджин впервые призналась кому-то, кто не входил в ее ближний круг, что неспособна понять происходящее в индустрии моды.

Изобель обняла ее еще раз. Пока обе они стояли в этой толчее, Имоджин заметила тут еще кое-кого из ветеранов-закупщиков и модных обозревателей, людей, которые обычно занимали сидячие места. Когда свет мигнул, сигнализируя, что показ начнется через пять минут, Изобель увидела, что на них уставился Эддисон Цао, коварный светский обозреватель из Women’s Wear Daily.

— Чтооо Имоджин Тейт делает в стоячем сектореее? — влез он, повышая голос в конце каждого слова.

— А ты похудел, — сказала Имоджин, игриво потянувшись, чтобы пощекотать пузико Эддисона. В модной индустрии позволить себе лишний вес могли только те, кто отвечает за колонку слухов и сплетней. Их-то никто не осудит и не опубликует их фотографию на странице журнала.

— Я сбросил три кило на соковой диете, — сказал Эддисон, произнося «диета» как «диэта» и разглаживая ладонями перед своих отутюженных брюк.

Они начали обмениваться традиционными жалобами на организацию Недели моды:

— График в этом году слишком плотный.

— Никогда ничего не начинается вовремя.

— После показов я непременно уйду в ашрам.

Имоджин изящно потянулась к Эддисону, очутившись так близко к нему, что ощутила исходящий от него запах дезодоранта и картофельных оладий, и шепотом мурлыкнула прямо ему в ухо:

— Хочешь знать, почему я здесь на самом деле?

Вообще-то Эддисон определенно отдавал предпочтение молодым азиатам мужского пола, но сексапильный шепот на ушко всякому приятен.

— Хочу, — пропыхтел он.

И Имоджин накормила его тем же враньем, которым до этого уже потчевала Еву. Она сказала, что хочет увидеть показ с точки зрения потребителя, а не редактора.

— Я провела в первом ряду пятнадцать лет, и мне стало скучно. Пусть теперь это хотя бы раз в жизни испытают все Орли мира, — тут Имоджин позаимствовала кое-что их монолога Евы на «ТЕХНОРУШЬ!». — «Глянец» — мультимедийный бренд, обслуживающий потребителей, которые любят моду так же сильно, как и мы сами. В наше время редакторам журналов необходимо посмотреть на фэшн-мир с другой точки зрения, — она понятия не имела о значении половины произносимых ею слов, но те продолжали вылетать у него изо рта. Эддисон не стеснялся пользоваться бумагой и ручкой, он яростно строчил в своем репортерском блокноте.

— Я просто обожаю тебя, Имоджин Тейт, — он захлопнул блокнот. — Сделаем совместное селфи?

Имоджин улыбнулась и кивнула, обвив, насколько ей это удалось, рукой талию Эддисона. Он посильнее вытянул руку с телефоном, чтобы сделать снимок чуть сверху, и сказал:

— Если так снимать, не будет двойных подбородков.

— Очень умно, Эддисон.

К тому времени, когда погас свет, Имоджин, как и все присутствующие, держала наготове свой айфон. Интересно, что подумал бы какой-нибудь путешественник во времени, прибывший из недавнего прошлого, отстоящего от этого момента лет на десять, увидев, как все эти люди делают совершенно одно и то же, держа светящиеся телефоны на уровне лица и игнорируя реальность в пользу их экранчиков. С тех пор как неписанные протоколы модных показов запрещали даже доставать фотоаппараты, прошло слишком много времени.

Стоячий VIP-сектор мог оказаться местом и похуже. По правде говоря, отсюда просто отлично было снимать как сам подиум, так и лица знаменитостей, сидящих в первом ряду. Имоджин стала фотографировать первую модель. Тилли рассказала ей о хэш-тегах, напомнила, что она должна будет делать пометку @Glossy, чтобы фотографии оказывались в «Твиттере» и «Инстаграме» их сайта, использовать тэги #НеделяМодыМерседесБенц и обобщающий — #Мода. Тилли также велела ей проявить творческий подход: «Поразвлекайся с тэгами. Подписчики „Инстаграма“ любят креативность».

Поэтому Имоджин придумала тэг #видсгалерки и выложила тридцать фотографий, по одной на каждую проходящую по подиуму модель. Она комментировала крой и цвета, используя в зависимости от освещения и расстояния три разных фильтра, которые придавали белому подиуму магическую ауру. Наверно, Ева наткнулась на ее снимки в своем «Твиттере», а может, краем глаза заметила что-то через свои диковинные очки. Имоджин видела, как она вытягивает шею, пытаясь рассмотреть, где стоит Имоджин, но свет у подиума сиял слишком ярко, а весь остальной зал был погружен во тьму.

Имоджин не стала ждать последнего аккорда показа, когда все модели появятся на дефиле и Сенби выйдет на поклон вместе с ними. Как Тезей, блуждающий в лабиринте, она проложила путь из стоячего VIP-сектора в общий, а потом туда, где стоять вовсе не положено, и, тихонько скользнув за занавес, стала пробираться к задней части сцены. Тут же подоспел охранник, один из ребят Макса, чтобы посмотреть, что случилось.

— Миссис Тейт, почему вы просто не зашли через подиум?

Она приобняла охранника за талию.

— О, я хотела избежать толпы. Хотела оказаться первой, кто поздравит Сенби.

— Конечно, миссис Тейт.

К тому времени когда Ева присоединилась к толпе поздравителей, явившихся через подиум, Имоджин болтала и смеялась с Сенби, которая, похоже, понятия не имела, где ее подруге пришлось ютиться во время показа. Каждый раз, когда они встречались, Имоджин восхищалась красотой этой женщины. В ней безупречно соединились вьетнамские и египетские гены, наделив ее миндалевидными глазами и кожей цвета золотистого какао. Ева уставилась на обеих женщин, которые разглядывали шаговый шов широких дамских брюк. За их спинами парикмахеры и художники по гриму судорожно готовили моделей к следующему показу. Потом девушкам придется напялить на головы черные мешки вроде тех, что мучители надевали заключенным в тюрьме Абу-Грейб, — в них можно было переодеться, не пачкая одежду косметикой. Один из парикмахеров решительно сооружал из светлых, темных, рыжих и сияюще-белых волос сложные прически высотой сантиметров тридцать, используя для этого фрагменты сеточки и заливая все это бутылками лака для волос, чтобы зафиксировать конструкцию. Имоджин наблюдала, как художник-визажист сосредоточенно создавал модели идеальные глаза, вначале нанеся бежевые тени с отблеском, а потом — всё более и более темные линии контура и наконец нанеся черную подводку вдоль линии роста ресниц.

Имоджин не успела закончить очередную фразу, как Ева ткнула локтем одну из блогерш, чтобы отодвинуть ту в сторону.

— У тебя телефон сломался? — рявкнула она на Имоджин.

— Я ничего об этом не знаю, дорогая, — Имоджин посмотрела на свой айфон впервые за последние семь минут. Там оказалось семь эсэмэсок от Евы:

«Ты идешь за кулисы?»

«Я иду за кулисы».

«Мы встретимся за кулисами?»

«Ты уже за кулисами?»

«Черт подери, где ты?»

«Как мне попасть за кулисы?»

Такое впечатление, что Ева думала, будто ее эсэмэски поступают непосредственно в мозг Имоджин. Ладно, до поры до времени это лучше проигнорировать.

— Ева, не знаю, имела ли ты уже удовольствие быть представленной моей дорогой подруге Сенби, но если нет, то я очень рада вас познакомить, — слово «подруга» не было натяжкой. Сенби и ее возлюбленная усыновили первого ребенка как раз, когда родился Джонни, и они вместе ходили в бассейн для грудничков.

— Сенби, я так счастлива наконец-то с вами познакомиться! — тут же заверещала Ева. — Вы такая замечательная!

Сенби более чем холодно посмотрела на Еву.

— Мне знаком ваш голос.

— Ева раньше отвечала на мои звонки, — пояснила Имоджин, нежно улыбаясь Еве.

— Сейчас я — шеф-редактор сайта Glossy-точка-ком, — попыталась реабилитировать себя Ева. — Это потрясающе! Мы будем счастливы сотрудничать с вами на новой платформе «Глянца». Это мультимедийное приложе…

Сенби оборвала ее:

— Имоджин мне рассказывала. Если она за главную, то я участвую, — и модельер трижды расцеловала Имоджин в щеки. — Я должна выйти на поклон к галерке.

Имоджин заметила Орли, осторожно пробирающуюся к ней, и этот голубой шлем волос девчонки колебался при ходьбе вверх-вниз.

— Мне понравился хэштег #видсгалерки. Гениальная идея. Я вас перепостила и кинула линк на FashGrrrl. Это именно то, что я чувствовала на своем первом показе мод. Вы реально это передали, — Орли неожиданно отошла, влившись в рой других блогеров, а Имоджин забеспокоилась: вдруг их очки окажутся слишком близко друг к другу, произойдет короткое замыкание, и все закулисье охватит пламя, как в сцене выпускного в «Кэрри»?

Весь остаток дня Имоджин, независимо от того, что значилось у нее в билете (вариантов было только два — стоячий VIP-сектор и первый ряд), прошел в стоячке. Эддисон беспрерывно ей подмигивал. Имоджин заметила, как Орли, нацелясь на нее, жмет на дужки своих очков, транслируя видео в «Инстаграм» в режиме реального времени. Ева куксилась в первом ряду. Бриджет прислала эсэмэску:

«Ты ушлая и сексуальная сучка».

Имоджин ответила:

«Сегодня да. А завтра посмотрим».

Собравшись уходить после финального показа, Имоджин вновь обнаружила себя в обществе Цао Эддисона.

— Имоджин, у меня к тебе вопрос. Тут мне один друг кое-что нашептал на ушко, и я пытаюсь уместить это у себя в голове для завтрашней статьи. Что ты знаешь о Еве Мортон и Эндрю Максвелле?

Это имя, произнесенное вслух, покоробило ее. До прошлого года Имоджин искренне думала, что Эндрю Максвелл исчез с лица земли, и она с удовольствием позволяла себе в это верить. Эндрю был, пожалуй, худшим из мужчин, с которыми она когда-либо встречалась. Ах, если бы в свои двадцать с небольшим она умела вычислять самовлюбленных нарциссов так же хорошо, как сейчас, когда ей за сорок! Увы, тогда он просто заворожил ее своей уверенностью, шармом и манерой назначать свидания лишь самым блестящим девушкам Манхэттена. Выпускник престижной школы, представитель золотой молодежи, он так часто носил розовые рубашки, что Массимо и Бриджет стали звать его между собой не иначе как Розовая Рубашка. Эндрю — всегда Эндрю, ни в коем случае не Энди — с его мягкими светлыми волосами и вечной суточной щетиной напоминал молодого Роберта Редфорда.[81] Его родители были нуворишами, разбогатевшими в восьмидесятые на ипотечных инвестициях, и их пентхаус на Мэдисон-авеню был под завязку набит дорогими, но безвкусными художественными поделками. Деньги родителей означали, что Эндрю незачем утруждать себя чем бы то ни было, поэтому он и не утруждал, заполняя жизнь избыточным количеством кокаина и в течение двух лет обществом Имоджин. Ради обладания привлекательными мужчинами молодые девушки часто мирятся с совершенно отвратительными вещами, и Имоджин в те дни не являлась исключением из общего правила. За широкой улыбкой и шальной харизмой Эндрю скрывалась полная неопределенность того, каким мужчиной хочет стать этот мальчик, когда наконец-то вырастет.

Тогда Имоджин только что сняла студию на Четвертой улице и переехала туда. Третий этаж в доме без лифта, места едва хватает, чтобы поставить кровать, зато огромные двустворчатые окна от пола до потолка выходят на усаженную деревьями Вест-Виллидж стрит.

Когда он еще только ухаживал, после полночной встречи в дорогом ресторане Эндрю прислал ей десять букетов за день. Два из них были доставлены на частном самолете его родителей и пролетели полмира. Он не мог вынести существования вдали от нее, и вскоре она разрешила ему переехать в ее крошечную квартирку. Всего за несколько месяцев совместной жизни Эндрю разжирел. Он стал просто гротескно толстым. Целыми днями ему нечем было себя занять, и поэтому в отсутствие Имоджин, которая каждый день ходила на работу (она была тогда младшим редактором), он спал с похмелья да заказывал еду на вынос в сомнительной китайской забегаловке по соседству, где вокруг кассового аппарата вечно паслись бродячие коты. Иногда Имоджин приходила домой среди дня после особенно изматывающей утренней фотосессии и обнаруживала его в студии этажом ниже за просмотром сериальчиков в обществе обитавшей там старой армянки.

— Между прочим, тебе следовало бы уже познакомиться с соседями, — выговаривал он Имоджин, когда она практически на себе волокла его тушу по лестнице, — но ты такой сноб!

Однажды Имоджин пришел счет на тысячу триста долларов за услугу «секс по телефону». Родители Эндрю были миллионерами, и вот, пожалуйста, — она живет в крошечной квартирке, которую едва может себе позволить, а он наговаривает по телефону на сумму, более чем в два раза превышающую квартплату. Он явился глубокой ночью с синяками под каждым глазом и все отрицал. Потом он на двадцать минут засел в туалете, прикончил там лежавший у него в кармане пакетик кокаина и во всем признался. Его мать, увешенная драгоценностями и благоухающая бурбоном пополам с отчаянием, забрала сынулю с утра, чтобы определить в пафосный реабилитационный центр для наркоманов посреди пустыни Невада. Спустя три месяца Имоджин встретила Алекса. Однажды ранним воскресным утром она открыла дверь, одетая в одну из старых, пошитых на заказ и застегивающихся на кнопочки розовых рубашек Эндрю, шортики и украденные в гостинице белые тапочки. Тогда она все еще зализывала свои боевые раны от несложившихся отношений и вдобавок мучилась с похмелья, вызванного избытком коктейля «Французский 75». Сколько же сейчас времени, подумала она, сперва имея в виду нью-йоркское время, а потом переключившись на невадское, ну или куда там еще упекли Эндрю.

В дверях, протягивая пачку документов, стоял роскошный мужчина. Его черные кудри пребывали в живописном беспорядке и были достаточно длинными для того, чтобы касаться боксерской челюсти. Имоджин неприлично уставилась на него, но поняла это только тогда, когда слегка обветренных полных губ мужчины коснулась улыбка.

— Простите, не могли бы вы еще раз повторить то, что сейчас сказали? — спросила она симпатичного незнакомца. Оказывается, тот принес судебные документы Эндрю. Какой-то подонок, с которым Эндрю подрался в баре, должно быть, сообразил, что у его обидчика водятся деньжата, и подал на него в суд за нападение и побои.

— Он тут больше не живет. Отправился на просушку в пустыню.

Алекс не мог уйти, не вручив документы непосредственно Эндрю или не получив его нового адреса. Имоджин пригласила нежданного гостя на чай и побежала в ванную, чтобы собрать растрепанные со сна волосы в тугой хвост, мазнуть под глазами тональником, провести по губам блеском и пшикнуть в рот мятным спреем. Она ничего не смогла с собой поделать и ухмыльнулась, увидев, как Алекс неловко примостился в крошечном, обитом ситцем кресле, а потом позвонила невменяемой матери Эндрю, чтобы узнать нынешний адрес ее сыночка. Та перезвонила только через час, и за это время Имоджин узнала, что молодой юрист первым в семье поступил в колледж, а потом продолжил учебу в Йельской школе права. Ему было плевать на тряпки — драпироваться во что-то выигрышное ему не приходилось с тех пор, как он стал регулярно поддерживать фигуру — ростом он был сто девяносто сантиметров, — боксируя в зале своего отца в Нижнем Ист-Сайде. «Но стиль — это гораздо больше, чем имя модельера на спине», — заметила Имоджин. Этот парень отличался от всех, с кем она до сих пор встречалась. Чертовски умный, он верил в равенство и демократию, и эти ценности заставляли его трудиться долгими вечерами и вступаться за права тех, кто не может за себя постоять. Вообще он намеревался заняться политикой, но пока что был счастлив тем, что делал, и благодарен за такую возможность. Казалось, особенно благодарен он был за возможность оказаться в квартире Имоджин.

После того как Имоджин раздобыла адрес неуловимого Эндрю, Алекс, отправив курьера в западную часть страны, профессионально откланялся. Имоджин расстроилась, что ждать звонка с приглашением на ужин пришлось целых девять дней. На том первом свидании в итальянском ресторане на Десятой западной улице они несколько часов хихикали за малюсеньким деревянным столом в тесном подвале, заполненном сигаретным дымом, запахом жареного чеснока и негромким голосом Дина Мартина, льющимся из динамика, спрятанного за книжной полкой в углу. Прежде чем их вечер закончился, воск свечи успел пробежать весь путь до верхнего ободка бутылки кьянти, на которую она была установлена.

Имоджин заметила, как Алекс медленно прихлебывает вино: сначала, подняв бокал, вдыхает аромат, а потом делает маленький глоток и держит его во рту, наслаждаясь букетом напитка. Этим он очень отличался от Эндрю, который пил большими глотками, больше ради опьянения, чем ради вкуса. Алекс смотрел на нее, пока они ели, да что там говорить, просто пялился, не сводя с нее голодных глаз. Он разглядывал ее фигуру, не скрывая того, что наслаждается видом молочно-белой кожи с довольно низким декольте кашемировой кофточки. Впервые с тех пор, как Имоджин подростком начала ходить на свидания с мальчишками, она не почувствовала нервных спазмов в животе. Наоборот, ей было очень спокойно с этим мужчиной. «Вот оно, — думала она про себя. Все так, оказывается, просто. — Вот оно».

Она держалась так долго, как только могла, но через несколько недель у них случился волшебный секс в его маленькой студии в Ист-Виллидже, основную обстановку которой составляли книги и гигантская кровать. Он медленно раздел ее и поцеловал каждый уголок ее тела. Из всех ее любовников он меньше всех думал о себе.

Алекс к тому же оказался из той редкой породы мужчин, которые ладят с твоей бабушкой не хуже, чем с твоим лучшим другом, то есть полной противоположностью Эндрю. Когда люди из мира моды приглашали Имоджин к обеду, то непременно интересовались, сможет ли Алекс ее сопровождать. Имоджин была так горда, входя в комнату с высоким красивым мужчиной! Его небрежная элегантность и то, что он жил будто бы в сериале «Закон и порядок», делали его желанным гостем.

Об Эндрю Имоджин просто забыла. Тогда не было «Гугла», а, вернее, она ничего не знала о его существовании. И уж конечно, тогда не было «Фейсбука». К тому времени, когда такие вещи прочно вошли в повседневную жизнь каждого, Имоджин счастливо вышла замуж. После этого их с Эндрю пути редко пересекались даже на общественном поприще. Год назад Имоджин прочла, что он стал конгрессменом, а последнее, что слышала о нем, — что он баллотируется в сенат.

Имоджин и вообразить не могла, что когда-нибудь услышит его имя в связи с Евиным, но признаваться в этом Эддисону не хотела.

— Уверена, дорогой, ты знаешь больше моего.

— Ой, да я, как всегда, знаю не слишком много. Я знаю, что Ева положила на него глаз где-то в июле, а еще в прошедшие три недели ее шесть раз замечали выходящей из дома на Пятой авеню, где он живет.

— В этом доме полно народу, Эддисон.

— Да, но у этого народа нет собственной лестницы в гараж.

— Как насчет того, чтобы я произвела для тебя маленькое расследование, а ты за это опубликовал бы малюсенькую заметочку о новом фантастическом начинании в «Инстаграме» Glossy-точка-ком — хэштеге «взглядсгалерки»?

— Тейт, мне нравится, как ты ведешь переговоры. Пришлю тебе завтра эсэмэску, — Эддисон явно возомнил себя Дж. Дж. Хансекером[82] с планшетом вместо телефона в «Клубе 21».

Имоджин оказалась абсолютно никудышным источником информации, но вот о Бриджет сказать этого было нельзя.

— Ничего не слыхала о Розовой Рубашке и Розовом Платье в Облипочку, но я поспрашиваю у тех, кто должен знать, — сказала она, когда Имоджин ей позвонила. Бриджет на ближайший час застряла за кулисами, она давала интервью и фотографировалась для итальянского журнала «Экстра».

Но прежде чем хоть одна из них смогла помочь информацией Эддисону, Имоджин увидела оповещение с сайта «Шестая страница», посвященного жизни знаменитостей: «Конгрессмен от Девятого округа Нью-Йорка Эндрю Максвелл вступил в новые романтические отношения. Нам стало известно, что сорокадевятилетний политик встречается с двадцатишестилетней Евой Мортон, шеф-редактором Glossy.com.»

Имоджин кликнула на ссылку, чтобы читать дальше, и была вознаграждена фотографией Эндрю и Евы: ее волосы собраны в низкий пучок а-ля первая леди, его — аккуратно уложены в напоминающую шлем прическу, как у кукольного Кена. Он был в смокинге, она — в красном макси-платье модного дома Badgley Mischka.

Фото новоиспеченной пары было сделано, когда она вышла из резиденции мэра после обеда в честь Его Королевского Величества короля Таиланда. Максвелл, который два года назад прошел в Конгресс, проводит время с молодой предпринимательницей, вернувшейся в Нью-Йорк после окончания Гарвардской школы бизнеса, чтобы запустить и возглавить цифровое приложение корпорации Роберта Маннеринга.

Раньше Максвелл и, Мортон уже были замечены вместе в Хэмптоне, что и породило слухи об их отношениях. Говорят, что, несмотря на двадцатитрехлетнюю разницу в возрасте, они выглядели очень влюбленными и что они, несомненно, пара. «Они держатся за руки и целуются по углам», — сообщил один из наших тайных агентов, наблюдавший за ними во время их регулярных летних рандеву в Восточном Хэмптоне. Другие агенты отмечают, как прекрасно эти двое смотрятся вместе. «Он в такой великолепной форме! Он похож на белокурого Джона Ф. Кеннеди-младшего», — сказал один из них. Пара продемонстрировала свои отношения, когда во время вчерашнего мероприятия позировала фотографам, держась за руки. Когда всего через час после съемки мы обратились к ним за комментариями, фото исчезло с веб-сайта светского фотографа Билли Фаррела лишь для того, чтобы снова появиться там спустя несколько минут. Мы думаем, это связано с тем, что лица, отвечающие за публичный имидж Максвелла и Мортон, не могут прийти к единому мнению, особенно если учесть, что Максвелл когда-то встречался с нынешней коллегой Мортон по «Глянцу» Имоджин Тейт.

Бр-р-р! Ее-то зачем в это впутывать?

Телефон чирикнул, возвестив о сообщении от Бриджет, а потом — от Массино.

«Ева и Розовая Рубашка фууууууу»

«Власть и трезвость явно помутили разум Розовой Рубашки»

И еще одно сообщение, от Эддисона.

«Вот все и прояснилось».

Эта маленькая сучка крадет ее жизнь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Ева не считала себя слишком требовательной, но что за херня такая происходила на показе Сенби? Она же, типа, раз пятьдесят написала Имоджин, чтобы понять, как пройти за сцену. Как можно не проверять телефон, кто вообще так делает? И почему Имоджин во время всех показов тусила на задних рядах, как какой-нибудь хипстер отстойный? Чего она добивается?

Было пять утра второго дня Недели моды, и, как и каждое утро перед восходом солнца, Ева сидела в постели, разложив вокруг себя девайсы, как будто это какой-то центр управления, и попивала диетический «Рэд Булл». Она улыбнулась, увидев, что фотография #СоннаяЯ, которую она выложила, перед тем как лечь, собрала пятьсот тридцать шесть лайков. Она перепостила снимок на официальный аккаунт «Глянца». Подпись гласила: «Как умилительна наша шеф-редактор перед сном!!» Спокойной ночи.

Ей всего-то требовалось, чтобы Имоджин стала врубаться в суть вещей. Вчера поздно вечером она написала Имоджин на «мыло» и вежливо попросила, чтобы та создала гугл-документ со списком всех модельеров, которых она пытается привлечь к сотрудничеству в приложении «Глянец». Имоджин в ответ спросила, что такое гугл-документ. Серьезно? Она что, прикалывается?

Тогда Ева попросила ее сообщить адрес личной почты и — представьте себе! — у нее не оказалось аккаунта на Gmail. Для личной переписки у нее Hotmail. Да Ева еще не родилась, когда люди перестали его использовать!

И как только Эндрю умудрился столько времени встречаться с этой женщиной? Ясно, Имоджин Тейт — блестящий модный редактор, но как ей удалось сделать такую карьеру и так тупить во всем, что касается технологий? Это в буквальном смысле взрывало Еве мозг. Нет, серьезно. Ерунда какая-то.

Она знала, что Имоджин станет плохо думать о ней и Эндрю, решит, что они стали встречаться из-за нее. Конечно, Еве было все известно об Эндрю и Имоджин. В свое время она всесторонне изучила жизнь Имоджин — так всегда поступают хорошие помощники. Поговорила с несколькими репортерами, несколькими старыми друзьями, прочла почти все электронные письма, когда-либо написанные этой женщиной. Это помогало ей оптимально организовывать жизнь начальницы. Ну ладно, вдобавок это было весело и интересно. Она знала, что Эндрю относился к числу бывшеньких Имоджин.

Когда прошлым летом он впервые подошел к ней на благотворительном вечере «Молодых друзей Эндрю Максвелла» в хэмптонском доме Элспет Пеппер, он и понятия не имел, что Ева знакома с Имоджин и уж тем более что она когда-то работала на его бывшую. На вечере было полно людей моложе тридцати, которые имеют вес в обществе. В основном ее окружали отпрыски богатых семейств с давней историей и отличной репутацией. Ева могла и хотела произвести впечатление. Она больше не была малюткой из Кеноши. Она окончила Гарвард, а это кое-чего стоит! Ева взяла в баре бокал белого вина, но не пила его. Она никогда не пила. Ненавидела терять контроль над собой. Она бросала на Эндрю кокетливые взгляды, пока тот обходил собравшихся, пожимая руки. Один раз он попытался подчеркнуть, что тоже был когда-то молодым и крутым, изобразив на импровизированном танцполе танец с газонокосилкой. Закончив, он встретился с Евой глазами, она игриво показала ему язык и вышла на каменную террасу с видом на теннисный корт.

— Вы играете? — спросил он, не представившись.

— Не профессионально, — Ева повернулась к нему лицом, высокая и стройная в своих лабутенах, приобретенных именно для этого момента. — В гольф я играю куда лучше.

На следующий день он прислал ей эсэмэску, приглашая сыграть в восемнадцать лунок.

Ева не потрудилась просветить Эндрю насчет своей серьезной новой работы в «Глянце», пока не убедилась, что тот у нее на крючке. Это ведь не вранье, а просто умалчивание, а когда Эндрю сказал, что был знаком с Имоджин, Ева прикинулась дурочкой.

Мужчины глупы.

Эндрю определенно относился к тем, у кого в золотые денечки молодости было множество женщин, может, даже, больше одной за раз. Теперь ему нужна жена. Для карьеры нехорошо, если политик — холостяк, так недалеко и до неприятных слухов о постукивании носком ботинка по полу в туалете аэропорта.[83]

Ева кликнула на вкладку с «Нью-Йорк Пост», чтобы перечитать статью о них с Эндрю. Прошло почти полдня, но она до сих пор чувствовала возбуждение от вида своего имени в разделе сплетен. Потом она открыла свою вторую электронную почту, чтобы удалить «письмо с намеком», которое некоторое время назад сама же и отправила колумнисту газеты. Ева считала, что фрагмент с «Он в такой прекрасной форме! Он похож на белокурого Джона Ф. Кеннеди-младшего» ей особенно удался. Ее мама всегда с ума сходила, когда разглядывала фотографии Кеннеди в журнале People.

Теперь, когда ими заинтересовалась пресса, надо было решить, где им сегодня поужинать, чтобы произвести фурор. В «Карбоне»? Вчера там были Мишель Обама и Ким Кардашьян, правда, не за одном столиком, но достаточно близко друг к дружке, чтобы оказаться на одном снимке. Наверняка папарацци появятся там и сегодня.

Идеально.

Она схватила свою электронную книгу, чтобы прочесть цитату дня. Сунь-цзы, «Искусство войны»: «Высшее мастерство в том, чтобы сломить сопротивление противника без боя».

* * *
У Имоджин оставалось меньше недели на подготовку вечеринки, и почти не было персонала, чтобы помочь ей в этом. Она листала потрепанные страницы своего старенького органайзера, сосланного теперь в недра кухонного стола — там-то уж никто не посмотрит на него с осуждением. Корешок органайзера деформировался под тяжестью скопившейся за два десятка лет информации о знакомствах Имоджин начиная от ее портнихи и сапожника и заканчивая главами администрации двух бывших первых леди США, каждая из которых прибегала к помощи Имоджин, подбирая туалет для инаугурационного бала. Пролистывать странички было все равно что совершить прогулку по обеим собственным жизням, личной и профессиональной. В процессе Имоджин поняла, что, когда дело касается контактов, она подвержена синдрому накопительства, пусть и в легкой форме. Она считала, что отправить в мусорную корзину карточку умершего человека не к добру, поэтому просто загибала уголок страницы. Она никогда и никому не признавалась в этой своей странной причуде. Конечно, контакты тех, с кем она общалась постоянно, были сохранены в памяти телефона, как и у всякого, кто живет в двадцать первом веке, но для составления списка приглашенных на мероприятия она по-прежнему предпочитала прибегать к помощи этого динозавра.

Так, ладно. Ева хотела модельеров. Имоджин знала, что ей несложно будет заполучить своих верных друзей по бизнесу — Каролину, Майкла Корса,[84] джентльменов из Rag & Bone[85] — и некоторое количество начинающих модельеров, предпочитающих посещать подобные вечера, чтобы попиариться. Конечно, парни из знойной азиатской мафии — Александр Ван,[86] Прабал, Джейсон Ву,[87] Такун[88] и Питер Сом[89] — тоже не откажутся прийти.

Здорово было бы заманить боссов Proenza Schouler,[90] но Имоджин знала, что можно даже не утруждаться: теперь они появляются лишь на тех мероприятиях, которые, теоретически, могут помочь заручиться расположением итальянского Vogue. Для Америки они слишком уж круты. На миг она призадумалась, не пригласить ли Каролину Эрреру,[91] но ясно было, что она тоже не придет, поэтому Имоджин просто написала ее неподражаемому менеджеру по связям с общественностью, Мерседес. Никто не может так хорошо твитнуть с вечеринки, как она. Эта девушка прямо-таки Пруст хэштегов.

Все это было затеяно слишком уж в последнюю минуту. Имоджин привыкла по полгода согласовывать планы ежегодного мероприятия «Глянца» «Женщина в моде», которое всегда, независимо от обстоятельств, проводилось в последнюю неделю марта. Противную мысль о том, что Ева надеется на провал, Имоджин старательно отгоняла. Идеальный бюджет для подобных мероприятий — сто пятьдесят тысяч долларов на вечеринку и ужин в «Вейверли-инн». Очевидно, на этот вечер из коктейлей следует выбрать «Французский 75» в винтажных стаканах. В идеале для сервировки столов и цветочного оформления Имоджин пригласила бы Энтони Тодда.

Она позволила себе на минутку предаться воспоминаниям об одной из лучших вечеринок Недели моды, которые ей когда-либо довелось посетить. Париж, две тысячи четвертый год. Народу немного. Все лучшие мероприятия такого рода небольшие. Агент по рекламе Валентино пригласила гостей всего за несколько часов до начала, чтобы сохранить интригу. «Не говорите никому», — предупреждала она по телефону, доверительно понизив голос.

Все началось в одиннадцать часов в неимоверно гламурном цокольном этаже отеля «Ритц», среди дымчатых зеркал, низких черных лаковых столиков — их выхватывали из полумрака маленькие лампы — с резных стульями, инкрустированными перламутром. Все здесь выглядели невозможно сексапильными, как будто сошли со страниц французской версии Vogue. В этой дымке модели перемещались маленькими кучками под слишком громкую музыку «Роллинг Стоунз». Тут было несколько актрис, фотограф Брюс Вебер, горстка неприятных британских псевдоаристократов того типа, что встречаются исключительно с моделями (вроде Джонни Ротшильда) и парочка музыкантов из «Дюран-Дюран». Никто не разговаривал друг с другом. И никаких закусок, лишь бесконечный парад официантов, разносящих на серебряных подносах вкуснейшее розовое шампанское.

Ладно, довольно грезить наяву.

Ева выделила на это мероприятие пять тысяч долларов (при этом ясно дав понять, что считает это аттракционом невиданной щедрости). Пять тысяч на аренду помещения, обслугу, бесплатные напитки, закуски, развлечения и цветы! При двух сотнях гостей выходило по двадцать пять баксов на душу, что на пять баксов меньше, чем она потратила на празднование дня рождения Аннабель в гончарной мастерской на Кристофер-стрит.

— Найди алкогольного спонсора! И давай устроим все это в твоем доме, он определенно достаточно большой, — отрезала Ева, когда Имоджин, узнав о сумме бюджета, рискнула поднять одну бровь.

В общее вознаграждение, которое получила Имоджин, когда начала работать на Роберта Маннеринга, входил совместный с компанией ипотечный заем на таунхаус стоимостью семь миллионов долларов на Джейн-Стрит. Ее договор с дьяволом. Сара Брей, бывший креативный директор ныне не существующего журнала и старинная подруга, дети которой учились вместе с дочерью Имоджин, помогла с внутренним убранством дома, создав продуманное сочетание элегантности, комфорта и уюта. Светло-зеленая краска покрывала стены просторной изящной гостиной, главной комнаты первого этажа таунхауса. Работы современных художников, включая ценные, но очень маленькие наброски Сая Твомбли,[92] соседствовали тут с марокканскими коврами, которые Алекс сторговал на ночном рынке в Танжере. Большой старинный граммофон с широким синим рупором, купленный Имоджин в антикварном магазине в Новом Орлеане, расположился в углу. Супруги сохранили лепнину и рифленый жестяной потолок, но выкрасили их матовой краской. По восточной стене карабкались книжные стеллажи, на полке действующего камина стояли семейные фотографии. Смесь антиквариата с современными предметами декора и уютными мягкими креслами устраивали и Имоджин с ее потребностью в ностальгии и комфорте, и Алекса, обожавшего чистые, выверенные линии. Французские двери из древесины грецкого ореха открывались в сад с тщательно подобранной мебелью от Вернера Пантона. Ограду увивали глициния и гирлянда с крошечными белыми волшебными огоньками, которую Имоджин повесила, чтобы зажигать во время вечеринок.

В разделе моды «Нью-Йорк таймс» как-то появилась фотография Имоджин, расположившейся на серой бархатной кушетке в гостиной; рядом, на синем кофейном столике от Ива Кляйна разложенные в художественном беспорядке экземпляры «Глянца» соседствовали с Grazia[93] и Vogue. Подпись гласила: «Она носит Prada, но не называйте ее дьяволом».

Имоджин любила устраивать приемы и вечеринки. За пять лет с момента подписания чудовищного ипотечного договора она организовала у себя уже с дюжину встреч разного калибра: по большей части — мероприятий для журнала, еще — дни рождения подружек. А однажды она собирала тут средства на избирательную кампанию сенатора штата Нью-Йорк! Половина этих приемов имела шумный успех. Вторую половину можно было считать удавшейся на том основании, что гости собрались и обед им понравился. В один поистине незабываемый вечер Имоджин на полчаса опоздала на собственный званый ужин и прибыла уже после того, как гости покончили с первым блюдом. Иногда работающая мать пытается справиться со всем на свете, и порой ей это даже удается!

Эшли отрядилиискать алкогольного спонсора. Эта девушка каждый день удивляла Имоджин. Она справлялась с поставленными задачами, находила изящные и экстравагантные решения, направляла свой творческий потенциал в технологии. Имоджин чуяла в ней настоящий талант. Эшли напоминала ей саму себя в молодости — если бы ей тогда приходилось укладываться в сто сорок символов. Это Эшли придумала использовать для запоздалых приглашений Paperless Post.[94] Текст как нельзя лучше отражал характер мероприятия, на которое гостей созывали в последнюю минуту: «Самым продуманным планам не сравниться с атмосферой внезапного каприза. Приглашаем вас присоединиться к Имоджин Тейт и Еве Мортон на празднике Glossy.com в доме главного редактора». Она убедила своего друга Дэнни, многообещающего шеф-повара, из тех, кто способен приготовить что-то вкусное из пенопласта и молекул, помочь ей накормить народ меньше чем на четыре тысячи пятьсот долларов. Мужчины-модели прямиком с автобуса из Де-Мойна бесплатно поработают официантами и барменами, лишь бы получить шанс пообщаться со светилами моды.

Она сможет все это провернуть.

* * *
Все школьные мамаши отчаянно хотели разжиться приглашением на вечеринку в честь Недели моды у Имоджин.

— Может, это будет самое интересное, что я увижу в этом году! — воскликнула Сара, мама Джека, когда они с Имоджин миновали железные ворота начальной школы Кантри-Виллидж и шли по зеленому оазису: вдоль дорожки росли нарциссы, дальше тянулся ряд деревьев.

Маленькая, с огромными черными глазами и короткой стрижкой под пикси, Сара была налоговым адвокатом и при этом ужасно застенчивым человеком. Ее сынишка Джек походил на уменьшенную копию родительницы: такие же глаза и почти такая же стрижка, а голова напоминает по форме земляной орех. Мамаши в школе, где учились дети Имоджин, были двух типов — те, что работают, и «предпринимательницы»: эти сидели дома, но имели мужей, которые финансировали их линии изготовления органических продуктов по уходу за кожей или кашемировых сумок. За те несколько месяцев, что Имоджин не ходила на работу, восстанавливаясь после операции, ей довелось испытать, каково это — быть частью племени сидящих дома мамаш. Сначала, первые несколько недель, ей нравилось — она даже попыталась приготовить всё, что нашла в кулинарной книге Джессики Сейнфелд.[95] На четвертой неделе такой жизни Имоджин с растущей тревогой всерьез задалась вопросом, не заняться ли ей тоже производством органических бальзамов для губ.

Мамаши-предпринимательницы, всегда с головы до пят затянутые в черный спандекс (больше похожий на костюм Женщины-Кошки, чем на тот, который надевают, чтобы пропотеть), подчеркивающий линии их подкачанных на велотренажерах тел, свободно распоряжались своим временем. Работающие мамы, обычно в спешке приводившие детей и убегавшие, озабоченные тем, чтобы не опоздать на работу, сегодня, в связи с распространившимися слухами о Неделе моды, были не прочь задержаться. Няни держались особняком.

— Думаю, ты ошибаешься насчет значимости мероприятия, но, безусловно, буду рада, если ты придешь, — сказала Имоджин. Сара радостно вскрикнула, и в это время к ним подошла Бьянка Уайлдер, мама-актриса, обладательница «Оскара». Удивленные на голливудский манер брови Бьянки напоминали изогнутые дуги. У нее были крошечный ротик-бутончик и кожа, которая от семестра к семестру натягивалась все туже.

— Похоже, ты немного потемнела, — прокомментировала идеальный Бьянкин загар Сара. Рука актрисы вспорхнула, коснувшись щеки, а на лице появилось выражение ужаса. Имоджин помнила девяностые — дни, когда заметить чей-то загар считалось хорошим тоном, ведь это означало, что его обладатель только что вернулся из сказочного путешествия в Сен-Бартелеми. Теперь упоминание о загаре стало оскорбительным.

— Когда мы были в Терксе, я носила шляпу, — защищаясь, сказала Бьянка.

— Идеальный загар, как раз в меру, — вмешалась Имоджин. — Такое золотистое свечение.

С тех пор как Бьянка получила «Оскара» за роль пораженной параличом нижних конечностей женщины-биолога, живущей в Конго среди больших обезьян, прошло всего три года, но Имоджин была уверена, что самая успешная роль госпожи Уайлдер — «нормальная мама». Несколько недель после получения награды она считала нужным появляться на школьной парковке в идеально всклокоченном виде. Если кто-нибудь поздравлял ее, она считала себя обязанной сказать что-нибудь вроде «О, мне пришлось переступить через себя», закатывая глаза и смеясь так, как проделывают это только обладательницы «Оскара». Потом она понижала голос и добавляла: «Моя настоящая работа — быть мамой Софи. В смысле, я работаю в Голливуде, но я ему не принадлежу».

Бьянка прилагала много усилий, культивируя искусственную близость с остальными школьными мамашами, и стояла во главе небольшой армии молодых дам, которые повсюду сопровождали ее, постоянно предлагая оказать ей какую-нибудь любезность, например поразвлекать в выходные ее детей и няню, пока она слетает в Лондон на церемонию вручения премии Британской академии кино и телевидения, или три раза в день кормить ее кошку во время фотосессии на Морее.

Актриса собрала волосы в небрежный хвостик.

— Как работается, куколка? — она опасливо обняла Имоджин. Примерно в это время в прошлом году снимок Бьянки появился на обложке «Глянца». Имоджин не присутствовала на съемке, но слышала по сарафанному радио, что термин «дива» для описания поведения Бьянки казался грубым преуменьшением. Некоторые таланты хотят оставить себе юбку или серьги, которые были на них на фотосессии. Бьянка хотела оставить себе все, от нижнего белья до шпилек с брильянтиками… и вдобавок тот же наряд еще в трех цветовых вариантах.

— Когда возвращаешься, все по-другому, — нейтрально сказала Имоджин. — Как-никак, журнал стал приложением, это огромная перемена. У нас теперь новый шеф-редактор. Молодая, амбициозная, иногда несколько тяжела в общении. Заставила меня завести «Твиттер», это просто катастрофа.

Кара, мамаша из свиты Бьянки, испустила стон, и остальные матери вопросительно посмотрели на нее.

— Кара, у тебя же замечательный «Твиттер», — удивилась Сара.

— Да, но его веду не я. Мне пришлось нанять кое-кого, чтобы твитить.

Имоджин поняла, что не может не задать неприличный вопрос:

— И сколько ты за это платишь?

— Мы платили ей сто двадцать тысяч в год, — буднично заявила Кара, — но на прошлой неделе она подорвалась и уволилась. Сказала, ей нужно заниматься чем-нибудь более важным. Думаю, она теперь твитит для какой-нибудь службы интернет-знакомств. А какая она, ваш шеф-редактор, Имоджин? Приятная?

Имоджин подумала. Особого смысла смягчать краски не было.

— Она может быть очаровательной, надо отдать ей должное, — решительно сказала Имоджин. — Но — нет. Она неприятная. Она совершенно неприятная.

— Могу понять, — вступила в разговор Марианна. Она была финансовым консультантом и недавно поменяла насиженное место в большом банке на мир стартапа. Ее новая компания MEVest занималась программным обеспечением, позволяющим без труда управлять частными капиталовложениями. Зимой и летом Марианна ходила в идеально сидящих на ней черных брючных костюмах, стриглась под боб, носила солнцезащитные очки в темной оправе и источала ауру спокойствия и успешности. — Главный управляющий нашей компании — махровая мелкая сучка, — продолжила Марианна. — И «приятная» — это тоже совершенно не о ней.

— Она тоже закончила бизнес-школу в Гарварде? — засмеялась Имоджин.

— Нет. Она пришла к нам практически сразу из колледжа экономики и информатики — начала управлять средствами других студентов еще на старших курсах. Я могу вам всякого о ней порассказать. Чувство собственной значимости зашкаливает. Она искренне верит, что каждое изреченное ею слово все равно что Евангелие. И что она — самый умный человек на планете.

Это заставило Имоджин рассмеяться.

— Да что творится с этими девчонками? Интересно, это возрастное?

Сара застонала:

— Они вроде той соплячки двадцати с чем-то лет, которая после полугода работы у нас в фирме возжелала собственный угловой кабинет.

Вмешался Кэмпбелл, администратор на кабельном телевидении, который редко участвовал в разговорах мамочек:

— У нас таких несколько штук. И все убеждены, что сразу после колледжа им полагается зарплата, выраженная шестизначным числом.

— Может, это действительно возрастное. Поколение «миллениум», — Марианна нарисовала в воздухе кавычки, произнося слово «миллениум». — Говорят, родительские вертолеты и избыток похвал превратил этих детишек в чудовищ. Но то же самое говорили про бездельников из «Поколения X», а я думаю, с нами все вышло отлично. — Марианна посмотрела налево, потом — направо, и заговорщически понизила голос: — Ты не одинока.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Имоджин.

— У тебя есть «Фейсбук»?

Имоджин вздохнула:

— Поневоле.

Мимо них, не обращая внимания на болтающих взрослых, в школу шли детишки. Некоторые всё еще держались за руки родителей, другие сбивались в стайки.

— Ты должна вступить в группу «ТЕХНОСТЕРВЬ», — поскольку кругом были дети, Марианна произнесла нехорошее слово почти беззвучно, одними губами.

— Что это? — спросила заинтригованная Имоджин. — Что за техностервы? Это группа поддержки?

— «Техностервь» — это вроде глагола. Примерно как: «Давай, техностервь все вокруг!». Но это, наверно, и существительное тоже, потому что есть много людей, подчиняющихся законченной техностерви. Вроде моей начальницы… и твоей, — Марианна широко улыбнулась. — В эту группу можно попасть только по приглашению, и там люди, по работе связанные с информационными технологиями, могут выпустить пар. Думаю, приглашать можно кого угодно, но в основном там женщины вроде нас, которым технологии в новинку, и вдруг им на голову сажают двадцатидвухлетнего вундеркинда-начальника…

— Ева мне не начальница, — перебила Имоджин, но Марианна отмахнулась от ее замечания, как от чего-то совершенно не имеющего значения.

— Неважно. Люди рассказывают там совершенно удивительные вещи. Одна женщина поехала в командировку в Майами и была вынуждена из экономии спать в одной кровати с главной управляющей и техническим директором. Она проснулась между ними!

Имоджин прижала руку ко рту:

— Со мной такое случилось! Ева решила, что мы с ней вполне нормально переночуем в одной постели. Мне пришлось сказать, что ничего нормального в этом нет. Лично я считаю, что мне незачем видеть, как коллега расхаживает в одних трусах.

Собеседница в ужасе посмотрела на нее.

— Мне попадались еще забавные истории о руководителях, которые заставляют сотрудников учить танцевальные движения, а потом совместно исполнять все это в офисе, — будничным тоном сообщила Марианна. — Одна начальница требует, чтобы по пятницам все надевали одежду одного и того же цвета, а другая заставляет сотрудников ежедневно делать с ней селфи. И еще много смешного. Тебе понравится.

— Это все анонимно?

— Ага, имена авторов постов скрыты.

Все работающие мамаши сбились вокруг них в кучу. Имоджин была удивлена.

— А у кого из вас молодые боссы? — около половины женщин подняли руки. Имоджин задала новый вопрос: — А у кого на работе есть хоть одна техностервь?

Тут уж поднялись все руки. Господи Боже, а Имоджин-то думала, что ее случай — уникальный! Она и понятия не имела, что нечто подобное происходит во всех сферах, и была заинтригована.

— Как мне вступить в группу?

— О, я скину тебе приглашение, — сказала Марианна. — Но будь осторожна. Клянусь, там можно на весь день зависнуть.

— Ну, теперь я уже не могу дождаться, чтобы посмотреть. Зайду туда сегодня днем, — улыбнулась Имоджин. Она точно не знала, как вступить в новую группу на ФБ, поэтому сделала себе мысленную пометку заскочить в Genius Bar магазина Apple Store на Принс-стрит и поинтересоваться, не проконсультируют ли там ее наскоро. Эти посещения были ее маленькой грязной тайной. Парни, которые там работали, знали ее по имени. Удивительно, но они никогда не важничали, а всегда с веселой готовностью учили ее чему-то новому. Например, завести аккаунт на «Фейсбуке» ей помог тамошний консультант Майк с кольцом в носу и пронзительными глазами, который вечно тихонько напевал популярные песенки. Создавая ее учетную запись, он мурлыкал «Сохрани лучшее напоследок» Ванессы Уильямс. Слух у него был великолепный. Имоджин предпочитала заходить туда с утра пораньше, когда в магазине находилась лишь группа пожилых дам с подсиненными волосами, жаждущих узнать лучшее приложение для скрапбукинга.

Марианна вытащила свой айфон.

— Какой у тебя личный имейл?

— Шли просто на мой аккаунт в «Глянец», — сказала Имоджин.

Марианна ухмыльнулась:

— Ни в коем случае не используй рабочую почту. Если ты уволишься, они смогут прочесть все, что у тебя там есть.

Имоджин этого не знала. Она никогда особенно не задумывалась над тем, с какой почты лучше писать в том или ином случае, что рабочая, что личная — все едино. Она дала Марианне свой адрес на Hotmail, точно зная, как нелестно он ее характеризует. Спасибо, Марианна даже бровью не повела, когда это услышала.

— Пришлю тебе приглашение в «ТЕХНОСТЕРВЬ», когда доберусь до работы. Тебе точно там понравится.


Разумеется, приехав в редакцию, Имоджин обнаружила среди писем, сулящих увеличение члена, и сообщений о грядущих онлайн-распродажах в Crew послание от Марианны. Тело письма представляло собой предупреждение: «Я разрешаю себе заходить сюда только на полчаса в день. Клянусь, стоит мне расслабиться, и группа сжирает весь мой день. Наслаждайся!!!!» Имоджин почувствовала укол возбуждения, зная, что собирается совершить нечто сомнительное, кликая на ссылку, которая привела ее на защищенную паролем страницу. Она посмотрела поверх своего макбука сквозь стеклянную стену кабинета, проверяя, не подглядывает ли за ней кто-нибудь. Совершенно иррациональное действие, потому что увидеть с той стороны ее экран было невозможно. Зайдя на страницу, она рассмеялась: фото профиля представляло собой женщину примерно ее лет, она сидела перед компьютером и рвала на себе волосы. На лице — смесь разочарования, злости и отчаяния. Именно это Имоджин ощущала по десять раз на дню.

Марианна оказалась права, всё в этом паблике было анонимным. Имоджин могла читать посты и комменты, но не видела, кто их оставил. Некоторые из постов оказались смешными, некоторые — печальными, некоторые — откровенно горькими. И абсолютно все находили отклик у Имоджин.

«Иногда я чувствую себя призраком в своем офисе. Я работаю в сфере туризма двадцать лет. Считаю себя экспертом в этой области, но настоящая звезда нашего недавно созданного турагентства — его двадцатитрехлетняя основательница, она же гендиректор. На совещаниях сотрудники игнорируют меня и прислушиваются к ней, несмотря на мой многолетний опыт. Это больно, но я начинаю понимать, что должна смириться. Я не могу тратить силы на злость каждый раз, когда кто-то переговаривается у меня через голову или интересуется ее мнением о том, о чем, я уверена, она и понятия не имеет».

«Моя начальница разговаривает со мной, сидя в кабинке туалета».

«Наша директор по маркетингу ходит по офису и заплетает всем косы, независимо от того, нравится им это или нет».

«Наша двадцатишестилетняя гендиректор закатывает глаза каждый раз, когда я говорю ей, что должна уйти пораньше (в семь часов!), чтобы накормить детей ужином».

«Мой босс не знает, кто такие „Дюран-Дюран“».

«Я не знаю разницы между Java и JavaScript, и мне нормально».

Это было так захватывающе — вглядываться в чужую офисную жизнь и видеть людей, находящихся в аналогичном положении, знать, что она — не единственная живая душа, мучимая на работе сотрудницей двадцати с чем-то лет. Среди кошмарных комментариев попадались мудрые советы.

«Не забывайте говорить своим работодателям поколения миллениум, какие они крутые… каждый божий день».

«Не утруждайтесь исправлением их грамматических ошибок».

«Никогда, ни при каких обстоятельствах не пускайте их родителей в кабинет».

«Не звоните им по телефону. Это их пугает».

От мысли о том, что она могла бы внести свою лепту в это сообщество, Имоджин испытывала одновременно страх и возбуждение. Но она боялась что-нибудь напутать. Что, если в ее настройки вкралась ошибка и она одна в группе окажется у всех на виду? Как бы не повторился позор с дебютом в «Твиттере»! А еще она не совсем понимала, о чем именно написать. Какая из ее историй достойна того, чтобы оказаться в группе «ТЕХНОСТЕРВЬ»? Можно было бы рассказать, как Ева слила ее первые беспомощные твиты на «ТекБлаб» или как ей пришлось делить с Евой постель. Или о том, как Ева упорно натягивает на каждую деловую встречу крохотные платьишки от Hervé, при этом пытаясь заставить Имоджин одеться так, словно та — ее мамочка.

Определенно, у нее не было недостатка в историях, которые можно тут поведать. Марианна оказалась права. Прежде чем Имоджин обратила внимание на время, сорок пять минут прошли за чтением комментов и размышлением о гипотетическом собственном посте. В эту кроличью нору можно было падать весь день напролет. Падение затягивало, и не случайно — впервые за долгое время Имоджин почувствовала, что не одинока. Возможно, ей никогда больше не доведется произнести эти слова, но, закрывая окно с «Фейсбуком», она прошептала: «Господи, благослови Интернет».

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На цветы для предстоящей большой вечеринки у Имоджин было пятьсот долларов. Заказ такого объема в люксовом цветочном магазине обойдется никак не дешевле пяти тысяч. Ева высказалась на эту тему предельно внятно:

— Нахер цветы. Они не повлияют на окупаемость инвестиций.

А Имоджин верила, что цветы могут как создать, так и убить атмосферу приема. Их запах влияет на настроение и делает обстановку совершенной. Когда они только начали встречаться, Алекс сразу подметил ее любовь к цветам, ей не понадобилось даже упоминать об этом. Раз в неделю он непременно приносил ей прекрасные композиции из лилий, гортензий и роз, позволяя верить, что это он сам так гениально составляет букеты. Годы спустя она узнала, что Алекс подружился с хозяйкой маленького цветочного магазина в корейском квартале, очаровав ее теми несколькими фразами, которые знал на корейском, и теперь его зарплаты помощника федерального прокурора хватало на то, чтобы без особого ущерба для себя покупать цветы каждую неделю. Сонг Ли до сих пор владела этим магазином в ныне процветающем районе, известном своими флористами. Имоджин скрестила пальцы на удачу в надежде, что Сонг согласится пойти ей навстречу.

Она отправилась в магазин из Линкольн-центра во время обеденного перерыва за день до вечеринки и с удовольствием прошла пешком двадцать пять кварталов, предварительно сменив ботильоны на высоком каблуке на балетки.

Она испытала смятение — Сонг в магазине не оказалось. Одетая в оранжевую обтягивающую маечку навыпуск и коричневые кожаные легинсы красивая девушка, высокие скулы которой намекали на родство с Сонг, стояла за кассой и что-то набирала на своем айпаде.

— Мама несколько месяцев назад уехала в Корею ухаживать за бабушкой. Если вы планируете что-то типа свадьбы, то она вернется в октябре, — не поднимая глаз, сообщила девушка на прекрасном английском. Разительный контраст с очаровательно ломаной речью Сонг. Бейджик над правой грудью гласил: «Элен».

Имоджин улыбнулась.

— У вашей мамы глаз-алмаз, мне будет его не хватать. Она всегда знала, как помочь мне сэкономить, когда нужно было оформить мои мероприятия, но, может быть, вы тоже сумеете мне помочь? Завтра вечером Glossy.com устаивает вечеринку в моем доме.

Глаза девушки расширились:

— Я люблю «Глянец»! Недавно поставила ваше новое приложение, — Имоджин заинтересованно склонила голову набок. — Оно просто отличное. Вчера заказала там тапочки Charlotte Olympia с котиками. КУПИ СЕЙЧАС! — она вскинула кулак в воздух, выкрикнув слоган сайта.

— Да, КУПИ СЕЙЧАС, — в знак солидарности Имоджин слегка качнула сжатой в кулак рукой, а потом даже стукнулась кулаками с Элен, чувствуя себя при этом довольно глупо.

— Я помогу вам подобрать что-нибудь. Вы дотянули до последнего, верно? Большинство навороченных компаний делают заказы за несколько месяцев. Придется работать с тем, что есть на складе. Скока вы готовы потратить?

Имоджин не хотела говорить «скока». Стыдно было признаваться девчонке, которая только что потратила пятьсот сорок пять баксов на тапочки с котиками от Charlotte Olympia, что бюджет ее «навороченной» вечеринки даже меньше этой суммы. Так что она слукавила:

— Прием будет довольно камерный… гостей мало, очень тесный круг. В прошлом месяце мы уже делали огромный заказ на цветы. Я хотела тогда заказать всё у вас, но пришлось обратиться к крупным поставщикам нашей компании. А сейчас цветы нужны, только чтобы расставить акценты. Мне так неловко, что я не сообразила сделать это заранее. На самом деле, — Имоджин подмигнула, — мне придется заплатить наличными из собственного кармана, чтобы никто не заметил моего упущения, — и она вытащила из кошелька хрустящую пятисотдолларовую купюру.

— Ваша вечеринка завтра вечером?

— Да!

— Я могу помочь. Вам идеально подойдут остатки.

— Остатки?

— В цветочных магазинах стоооолько потерь! — Элен закатила глаза. — Мы всегда заказываем с излишком и никогда не продадим клиенту цветы, которые не простоят неделю после того, как были куплены. Иначе будет казаться, что мы торгуем некачественным товаром. Нехорошо, ага? Так вот, остатки — это цветы, которые отлично смотрятся сегодня, но вероятнее всего завянут, скажем, ко вторнику. Они просто чуть более старые, чем последние поступления. Иногда мы по сходной цене продаем их владельцам небольших магазинчиков, но по большей части просто выбрасываем. Идемте, покажу.

Элен провела Имоджин по узкому магазинчику мимо красивых холодильников с орхидеями, пионами, георгинами, амариллисами, тюльпанами и суккулентами. Через низенькую дверь (Имоджин пришлось нагнуться) они вошли в подсобку — сердце магазина, где никогда не бывают покупатели. Цементный пол был покрыт тонким слоем опилок. Справа стоял еще один холодильник со стеклянными дверями, погрязнее и более старый, слышался приглушенный гул разговора двух женщин.

— Вот, смотрите, это остатки. Продам по отличной цене все, что захотите. Я вас теперь вспомнила. Мама иногда о вас рассказывает. Она говорит, ваш муж прямо душка.

Имоджин до сих пор радовалась, когда кто-то говорил, что находит Алекса привлекательным. Не то чтобы она нуждалась в подтверждении, она и так знала, что ее муж — душка. Ей просто было приятно, что именно она его заполучила, пусть и в результате странного выверта судьбы с участием экс-бойфренда, подверженного наркотической зависимости.

— Да, он такой. Я невероятно везучая женщина, — «Я-б-дала», как сказала однажды насчет Алекса одна поддатая мамаша во время школьного рождественского праздника.

Старенький, в подтеках чего-то неаппетитного холодильник казался Имоджин сокровищницей, полной прекрасных цветов. На глаза попадались то побуревший листик, то подвявший лепесток, но по большей части всё имело вполне товарный вид. Имоджин очень им посочувствовала, потому что срок их годности вышел до того, как они успели встретить свою судьбу, украсив собой чью-то свадьбу.

Имоджин зарылась лицом в магнолии, пьянящий аромат которых напомнил ее первую фотосессию в Новом Орлеане. Они с Молли приехали туда через несколько месяцев после того, как Имоджин перебралась в Америку. Она никогда не видела города, хотя бы отдаленно похожего на этот. Странные ароматы, разрушающиеся старые особняки, причудливая смесь коричневых, белых и черных лиц, звуки джаза, доносящиеся из-за деревьев… это было все равно что очутиться в фильме. Там никогда не прекращался праздник. О боже… а местная кухня! По утрам она ела бенье — пончики из «Кафе дю Монд». От сочетания воображаемого запаха сладкого теста с реальным ароматом цветов захотелось немедленно взять билет на самолет. Сначала она выгребла из холодильника все магнолии.

Когда Имоджин подошла к Элен с «остатками» в руках, та уже снова уткнулась в свой электронный девайс. Девушка осмотрела цветы и сказала:

— Уступлю вам все за четыреста пятьдесят долларов. Еще пятьдесят, и я организую доставку.

Имоджин дала свой адрес и послала эсэмэску Тилли, чтобы та ожидала курьера.

* * *
Ева сидела на диване в кабинете Имоджин.

— Что ты наденешь завтра вечером?

Имоджин до сих пор вздрагивала, когда Ева так фамильярно к ней обращалась. Она знала, что это неправильная реакция, что, будь на Евином месте любой другой человек, который так продвинулся по службе, ей было бы стыдно все еще думать о нем как о подчиненном… но что-то внутри нее до сих пор ожидало, что Ева станет обращаться к ней с той же почтительностью, что и в первые два года их совместной работы. Имоджин не хотелось, чтобы девчонка сидела развалясь на ее диване — платье задрано до самых бедер, длинные ноги посреди комнаты, руки закинуты за голову.

— Я попросила Зака дать мне что-нибудь из его новой коллекции, — ответила Имоджин и уселась, положив ногу на ногу.

— А можно мне тоже?

— Боюсь, уже поздно, но если хочешь, я ему позвоню.

— Он придет на наш прием? Я так его люблю!

— Я пока не знаю.

Ева надулась, прижав тонкую нижнюю губу еще более тонкой верхней.

— Ты не можешь его заставить?

Имоджин засмеялась:

— Я вообще никого не могу ничего заставить.

— Мы можем забанить его на нашем сайте.

— Мы не станем лишать одного из лучших модельеров женской одежды доступа к нашему приложению. Какая нам от этого выгода?

— Кто-нибудь вообще придет? Боже, твоя работа — совершать чудеса. Можешь ты все это провернуть?

«Сколько еще я буду терпеть такое обращение от этой мелкой паршивки?»

— Эта вечеринка войдет в историю как ночь, о которой нельзя забыть. Все будет прекрасно, Ева. Какой у тебя сейчас размер, второй? Дай-ка я позвоню быстренько, тогда нам привезут что-нибудь после обеда, и ты сможешь выбрать наряд.

* * *
Перед сном Алекс повел детей в кино, дав Имоджин возможность свободно расположиться с только что доставленными цветами в гостиной, разложив их вокруг себя на газетах. Тилли велела ей зайти на «Пинтерест» и посмотреть там новый хипстерский тренд #DeliFlowers — это когда составляют композиции из цветов и дешевых покупных стебельков и черенков.

Процесс компоновки букетов становился странно медитативным. Имоджин подбирала их по цвету, потом — по форме, потом находила сочетания цвета и формы, и эти действия подпитывали все ее чувства, заставляя впервые за много месяцев ощутить в себе сильнейший творческий потенциал. Сжав в правой руке букет из белых магнолий, бледно-розовых пионов, ландышей и ромашек, она маникюрными ножницами срезала несколько побуревших листочков, прежде чем туго обмотать стебли черной лентой. Она как раз добавляла в высокую банку для консервирования ветви странной формы и зеленые побеги, когда зазвонил мобильник. Зажав в зубах широкую белую ленту, Имоджин поставила Массимо на громкую связь.

— Дорогая, чем ты занята? — промурлыкал он.

— Составляю композиции из цветов для завтрашней вечеринки.

— Ты ведь знаешь, что для этого можно нанять специально обученных людей?

— А разве не приятнее сделать это самой? — Имоджин знала, что Массимо и без слов поймет, что ее нынешнее занятие каким-то образом связано с Евой.

— Тогда не буду тебя отвлекать. Просто хотел сказать, что мы увидимся завтра в семь.

— Ох, я так рада, что ты сможешь прийти. Я знаю, что завтра миллион других вечеринок.

— Но ни на одной из них не будет Имоджин Тейт, — она рассмеялась, услышав это. — Ладно, отпускаю тебя.

— Ну спасибо, что позвонил, дружочек. Отрадно знать, что хотя бы один человек точно придет.

— Ой, прекрати. Присцилла прикатит мое кресло, так что два гостя тебе гарантированы! — как же все-таки Имоджин его любила! — О, и вот еще что, Им. Не знаю, слышала ли ты, что сейчас последний писк моды — включать в цветочные композиции травы и всякую зелень. Просто намек!

«Травы. И что это должно значить? Какие именно травы? Зелень?»

Имоджин побрела в садик на крохотном заднем дворе, которым она когда-то начала было заниматься, потом бросила, потом снова начала и снова бросила, и так раз десять, не меньше. Она получала огромное удовольствие, копаясь в земле, но жизнь неизменно складывалась так, что на серьезное садоводство времени не оставалось. На задах у малюсенького пруда с золотыми рыбками Аннабель устроила аккуратную овощную грядку, а рядом безумно разрослись пряные травки — розмарин, тимьян и мята. Имоджин выдрала пучок. «Какого черта!» — думала она, добавляя зелень в каждую композицию.

Час спустя Имоджин любовалась десятью букетами, и сердце ее наполнялось гордостью.

— У меня так здорово не вышло бы! — Алекс подкрался сзади, обнял, поцеловал в плечо. — Это Сонг выручила?

Имоджин покачала головой и потянулась к мужу.

— Сонг в Корее. Я познакомилась с ее дочерью Элен.

— Когда я в последний раз видел Элен, ей было лет двенадцать, — сказал муж, почесывая голову. Имоджин засмеялась.

— Значит, ты слишком давно не дарил мне цветов. Наверно, ты видел ее лет шесть назад, потому что теперь она — очень красивая молодая женщина и у меня нет сомнений, что ты ее заметил бы.

— Я не замечаю никаких красивых женщин, кроме моей жены, — он прижался лицом к ее шее, и отросшая за день щетина приятно-знакомо царапнула кожу.

— Где дети?

— Наверху. Я перекормил их попкорном. У них пищевая кома, и оба готовы идти на боковую, — Алекс зевнул. — И я тоже. Присоединишься?

— Только закончу тут, ладно? Я быстро.

— Конечно, — Алекс снова обвел взглядом цветы. — Эта Элен почти так же талантлива, как ее мать, женщина, которая помогла мне завоевать мою жену.

Имоджин не знала почему, но ей хотелось утаить свой новообретенный талант. Хотелось, чтобы некоторое время никто, кроме нее, не знал, как хорошо она может составлять букеты.

— Да, она талантливая девушка! Я поднимусь буквально через несколько минут. Начни пока читать детям, а я приду сразу, как закончу.

* * *
О, как же она тосковала по тем дням, когда в офис являлось целое гламурное войско, чтобы разом привести всех девушек — редакторов и рекламщиц — в полную боевую готовность перед надвигающимся большим мероприятием. Парикмахеры, маникюрши и визажисты приходили тогда в корпорацию Роберта Маннеринга на весь день, предшествующий вечеринке, превращая офис в гигантский спа-салон.

А сейчас Имоджин просто попросила Эллисон, свою любимую стилистку, подготовить ее к празднику на дому.

— Кто сегодня придет? — Аннабель сидела на оттоманке рядом с кроватью Имоджин, а в ногах у нее стоял оранжевый рюкзак, уже собранный для ночевки у живущей по соседству Сары Абрахам.

— Кто свободен вечером, тот и придет, — рассеянно ответила Имоджин, стараясь не слишком нервничать из-за списка гостей. Через считанные минуты после того, как были отправлены приглашения в Paperless Post, на Эшли обрушился шквал ответов, набранных старательными помощниками, но Имоджин лучше, чем кто-либо, знала, что во время Недели моды все соглашаются на что угодно, но в результате оказываются там, куда занесут их капризные ветра и отвезут роскошные автомобили. Она старалась никогда не приходить на свои приемы слишком рано, но в этот раз чересчур задерживаться тоже не стоило.

Имоджин пришлось проигнорировать лавину эсэмэсок от Евы.

«В чем ты будешь?»

«Как мне причесаться?»

«Кто будет?»

«Ты мне НЕ ОТВЕЧАЕШЬ!!!!!!!»

Она поцеловала дочь на прощание и медленно пошла вниз по лестнице, упиваясь видом комнаты. Цветочные композиции в банках выглядели прекрасно.

Входная дверь была открыта, и Эшли приветствовала гостей на крыльце. Свет предвечернего солнца причудливо накладывал тени на толпившихся у входа эффектных мужчин и женщин, в большинстве своем с ног до головы одетых в черное либо белое с яркими цветовыми акцентами, приходящимися на обувь или украшения.

Имоджин легко скользнула губами по щеке Эшли в знак приветствия и тут услышала за спиной голос Евы, от которого волосы на загривке встали дыбом. Наверно, они отдали бы Еве честь, если бы могли.

— Вроде я говорила тебе не тратиться на цветы, — рявкнула Ева.

Эшли, которой явно стало неловко, переключилась на свой миниатюрный айпад и стала сверяться со списком гостей.

— Я и не тратилась. Они нам даром достались.

К сожалению, неприкрытая ложь была лучшей политикой при общении с Евой, которая посмотрела на бесплатные цветы совершенно новым взглядом.

— A-а. Тогда ладно, они красивые. Мне нравится. А когда все придут? — спросила Ева, как будто комната, где собралось уже изрядно народу, была совершенно пуста.

Уютную гостиную уже наполнял звон бокалов и праздная болтовня хорошо одетых гостей. Подносы с закусками тоже прибыли: тонко нарезанные помидоры, увенчанные кусочками молочно-белого сыра буррата с вкраплениями пармезана, неправдоподобно огромные креветки возле серебряной мисочки с коктейльным соусом и прозрачные ломтики красной рыбы с наструганным трюфелем в розетках глубиной лишь в два раза больше наперстков.

Краешком глаза Имоджин заметила Донну Каран в красивом черном комбинезоне и кашемировой оранжевой накидке, погруженную в бурную дискуссию с актером-оскароносцем и его женой-моделью. В другом конце комнаты Адриана Веласкес[96] из «Модного проекта» болтала с симпатичной барменшей с ирокезом на голове. Модель Кара Делевинь, шепталась в уголке со своей последней симпатией, нежно сжимая ее руку. Салман Рушди[97] вскинул руку вверх, приветствуя жестом Лили Олдридж и Стейси Бендет из «Элис & Оливия». Имоджин увидела, как явившийся прямиком с бродвейского проекта актер Алан Камминг, одетый в укороченный твидовый костюмчик (мало кто из мужчин с чистой совестью может позволить себе носить нечто подобное), подкрался сзади к Александре Ричардс[98] и поцеловал ее в щеку. Анжелика Хьюстон[99] болтала в углу со своим импозантным племянником Джеком. Через всю комнату к Имоджин летела искрящаяся воодушевлением Бриджет, и вокруг ее длинных ног плескались радужными плавниками шелковые шаровары.

— Мне только что пришла в голову идея создать свое собственное приложение, — обращаясь к Имоджин, она заговорщически понизила свой и без того вкрадчивый голос.

— Расскажи мне о нем, дорогая. Я уверена, ты замечательно придумала, — Имоджин потянулась снять пушинку с черного кашемирового жакета подруги.

— Ну, мне хотелось бы сделать что-то такое, что можно установить на телефон и это помогало бы моим клиентам подбирать по утрам одежду. Я хочу, чтобы они могли загрузить туда содержимое своих шкафов, а приложение станет сообщать им, как комбинировать вещи между собой, каждый день создавая свежий лук.

— А ты не боишься, дорогая, что сама ты им после этого не понадобишься? — спросила Имоджин, по сей день убежденная, что технологии создаются, чтобы делать людей ненужными.

Бриджет на миг задумалась.

— Нет, не боюсь. Я все равно буду нужна им, чтобы подсказывать, что надеть. А еще я думаю, что такое приложение поможет мне привлечь новых клиентов из тех, у кого не хватает денег или времени, чтобы часто со мной видеться, или кто живет в других концах страны.

Теперь пришлось задуматься Имоджин, и она решила, что все так и есть. Если Бриджет поселится в телефонах, ее клиентская база раскинется от Беверли-Хиллз до Капитолийского холма.

— Мне очень нравится твоя идея, — сказала Имоджин. — Думаю, ты непременно должна воплотить ее в жизнь, — она знала, с кем именно Бриджет следует обсудить эту тему. Этот человек, идеально вписавшийся в общество королей моды, как раз вошел в комнату, и его фирменный пучок на макушке жизнерадостно заколыхался в воздухе. На нем был костюм-тройка с завышенной талией от Тома Брауна[100] (красновато-коричневый верх, простой белый низ на пуговицах) и в тех же безупречных мокасинах, что и на «ТЕХНОРУШЬ!». Когда он проходил мимо, Имоджин подхватила его под руку.

— Бридж, я хочу познакомить тебя с Рашидом. Рашид — основатель «БЛАСТ!». Я думаю, вам найдется о чем поговорить, — Рашид поцеловал ей руку, и Имоджин отошла, оставив его беседовать с Бриджет о приложениях.

Палома Беттс, главная закупщица сети Barneys — красотка с легкими пепельными волосами, обрамляющими овальное лицо, и в черном креповом мини-платье, украшенном затейливой бисерной вышивкой, — неверной походкой шла к Имоджин.

— Эта та самая диджей, что я думаю? — поинтересовалась она, добравшись до цели. — Она прямо зажигает.

Диджей Челси (сейчас она выступала только под именем, без фамилии), вращающаяся в светских кругах барышня в камуфляжном комбинезоне, расположилась за маленьким столиком в углу под портретом двоюродного деда Имоджин, Альфреда.

Имоджин улыбнулась с напускной скромностью:

— Та самая, — она не стала упоминать, что всего пять лет назад Челси подрабатывала, сидя с Аннабель, и сейчас выступала на вечеринке бесплатно.

— Ты такая продвинутая, — Палома покачивала головой в такт ремиксу Питбуля, навевающему ностальгию по Лайонелу Ричи.

«Была», — подумала Имоджин.

— Ладно тебе. Я просто внимательная, — она пожала плечами. — Я дам тебе все ее контакты.

Палома поймала взгляд барменши и бочком двинулась к ней заказать бокал розового вина.

На столах были разложены подарочные карты Glossy.com, каждая добавляла на приложение «КУПИ СЕЙЧАС» по пятьдесят долларов. Рядом лежали презренные черные браслеты.

Имоджин почувствовала, как ее обнаженной спины коснулась чья-то теплая рука. Спереди у ее платья был высокий монашеский воротничок-стойка, зато спина оставалась открытой почти до ягодиц. Она грациозно повернулась, думая, что это Алекс, и впервые почти за десять лет оказалась лицом к лицу с Эндрю Максвеллом.

— Имми! — ее давно уже никто так не называл. Годы были добры к Эндрю — так, как они всегда бывают добры к состоятельным мужчинам. Его виски только-только посеребрила седина, но это ему шло. Волосы уложены идеальным шлемом — распространенная у политиков прическа, костюм безупречно скроен, а воротник неизменной розовой рубашки безукоризненно отглажен. Он окинул взглядом комнату. — Отличается от той маленькой квартирки, где мы когда-то жили, верно?

«Мне кажется, или он сказал это слишком громко?» — встревожилась Имоджин, а вслух произнесла:

— Эндрю, как я рада тебя видеть! Спасибо, что пришел.

— Как я мог упустить возможность увидеть неподражаемую Имоджин Тейт в своей стихии? — его зубы больше не уродовал желтоватый налет от курева. Теперь они сияли слишком ярко, отражая свет. Он улыбнулся непринужденной улыбкой, и вокруг его глаз собрались морщинки, которые старят женщин, а мужчинам лишь добавляют привлекательности.

Шестое чувство подсказало Имоджин, что за ними наблюдают.

Разумеется, это была Ева. Она спикировала на Эндрю, повисла у него на шее и звучно поцеловала в губы. Еву не вдохновил ни один из нарядов, которые раздобыла для нее Имоджин. Вместо этого она остановила свой выбор на очередном бандажном платье, черно-белом, и ее грудь соблазнительно выпирала из нескромного выреза. Сколько же у нее однотипных тряпок? Эндрю уставился на бюст Евы без тени смущения.

— Тебе не понравились платья, которые мы для тебя достали, Ева?

— Они слишком взрослые. Консервативные. Идеальные для тебя, не для меня.

— Ну, выглядишь ты прекрасно, — вежливо сказала Имоджин.

— Правда? — ответила Ева, развернулась на каблуках и прошествовала в угол, который облюбовала вместе с тремя блогершами. Имоджин закатила глаза и отправилась обходить гостей.

Она поздравила Веру Ванг с успешным показом, который состоялся утром, и стала переходить от гостя к гостю — к знаменитой балерине, которую звали как-то на «О», к известному искусствоведу, изо рта которого вечно разило кошачьим туалетом, к креативному директору Prada. Ненадолго остановившись в задней части комнаты, она с изумлением обнаружила малолетнюю блогершу Орли, которая сидела в одном из белых модерновых кресел и методично размазывала фуа-гра по тосту так, чтобы оно доходило до самых краешков. Потом она добавила сверху солидное количество горчицы и откусила от получившегося бутерброда. Девочка казалась Имоджин до невозможности похожей на эльфа с голубыми глазами, такими же волосами и чуть великоватой головой, будто парящей над тоненьким телом.

Она была совсем ненамного старше Аннабель, и Имоджин захотелось коснуться ее головы, спросить, хорошо ли та проводит время, и дать ей кусочек торта, но, прежде чем она успела подойти, Орли подняла глаза и похлопала рукой по соседнему креслу, мол, присаживайся, и это получилось у нее совсем по-взрослому.

— Никогда не знаю, что делать на таких сборищах, — заговорила она, и маленькие ручки запорхали у лица, как крылышки.

— Боюсь, это я тебя подвела, — ответила Имоджин, стараясь, чтобы ее слова звучали не снисходительно, а так, будто она беседует со взрослым человеком. — В мои обязанности хозяйки входит все тебе показать и со всеми познакомить. На самом деле никто толком не знает, что делать на вечеринках, так что ты не одинока.

Эта девочка была так не похожа на Еву! Совершенно бесхитростная и прямолинейная, она не пыталась заискивать перед Имоджин, потому что никто ее этому не учил.

— Давай немного пройдемся, — Имоджин предложила Орли руку.

В центре комнаты Массимо собрал вокруг себя самых красивых женщин. Ему нравились красивые люди обоих полов. Присцилла удобно устроилась между ручек его инвалидной коляски. Имоджин осторожно уселась ему на колени, позаботившись о том, чтобы большая часть веса все-таки приходилась на ее собственные ноги, и при этом зная, как ему нравится привлекать внимание тем, что красивая женщина так себя с ним ведет. Она поцеловала его в губы и сказала с делано сердитым взглядом:

— Мы с тобой почти не виделись во время Недели моды.

— Это потому, что я по-прежнему сижу в первом ряду, а ты всю дорогуускользаешь куда-то на зады, как продувная маленькая простолюдинка, и постишь оттуда в «Инстаграм» эти свои чудесные фотографии.

— Массимо, познакомься с Орли. Я уверена, ты все о ней знаешь, но все равно не сомневаюсь, что она может научить тебя паре-тройке трюков, — лицо Орли засветилось от удовольствия.

Металл звякнул о стекло, и Имоджин увидела, как Ева лезет на стул. Два официанта бросились ей помогать, заодно одегивая ее задравшееся выше бедер платье.

— ПРИВЕЕЕТ! — обратилась Ева собравшимся. Это шло вразрез с их планом. Они собирались дать людям пообщаться около часа, чтобы потом Имоджин и Ева вместе поприветствовали всех и немного рассказали о новом Glossy.com. То же, что сейчас происходило, определенно было Евиным бенефисом, к которому Имоджин не имела никакого отношения. Три блогерши, с которыми Ева шепталась в углу, сейчас устремились к центру комнаты, локтями расталкивая гостей. Раз уж они явно были Евиными персональными летописцами, Имоджин стала называть их про себя селфирацци.

— Мы ДОЛЖНЫ там быть, — пронзительно выкрикнула одна из них.

— Это, типа, наша работа, — сказала другая, отпихивая Синтию Роули[101] так, что миниатюрная модельер чуть не впечаталась в стенку.

Одна из блогерш проделывала манипуляции со своими гугловскими очками. Две другие подняли поставленные на запись смартфоны, не заботясь о тех, кому они застят обзор.

— Определенно в этом году на нью-йоркскую Неделю моды вернулся гранж, — Ева сделала паузу. — Либо так, либо в Линкольн-центре теперь полно бездомных, — это задумывалось как шутка, но подача подкачала, и прием, соответственно, тоже. По рядам гостей пробежал неодобрительный шепоток. Ева ничего на замечала. — Я рада приветствовать всех на замечательной вечеринке, которую мы устроили в последнюю минуту.

Ева на миг замолчала, глядя, как по комнате идет в ее сторону звезда «Модного проекта»:

— Ку-ку, Гретхен, — она помахала рукой, а супермодель натянуто улыбнулась и кивнула. — Вы даже не представляете, как я рада тому, что запустила «Glossy-точка-ком». Забудьте о старых скучных журналах. За нами будущее.

Когда Ева заговаривала на эту тему, ее голос всегда звучал уверенно, но улавливать настроение аудитории она не умела. Ей не хватило сообразительности понять, что тут любили журналы, выросли на журналах и до сих пор были преданы журналам. Поэтому она продолжала разглагольствовать в том же стиле, что и в Сан-Франциско. Имоджин слышал нарастающее шуршание — это люди вокруг нее от неловкости переступали с ноги на ногу.

— Я счастлива видеть здесь стольких замечательных модельеров. Я хочу поблагодарить Тимо Вейланда, Оливье Тейскенса, Ребекку Минкофф, Фиби Фило. Александр Ван, на мне сейчас ваши туфельки, — Ева показала на Такуна. Александра вообще не было на вечеринке, и этих двух модельеров не объединяло ничего, кроме азиатского происхождения. — Моя цель — вновь сделать моду захватывающей. Моя цель — привести всех вас, — она раскинула руки, будто пытаясь обнять комнату, — в цифровую, мать ее, эру, и я не успокоюсь, пока не сделаю этого.

Ева не сомневалась, что ругнуться на публике — верный способ завладеть всеобщим вниманием. Вместо этого гости поморщились.

— Я знаю, каков Интернет. Он любит котиков, сиськи и женские письки. Мы собираемся найти способ использовать все это во благо Glossy.com, чтобы поколение миллениума совершало все покупки именно у нас.

Имоджин никогда раньше не слышала, чтобы кто-то произносил вслух словосочетание «женские письки». Она набрала в грудь побольше воздуха и подождала, пока Ева закончит, а потом осторожно пробралась вперед. Коснулась рукой талии Евы, таким образом сообщая той о своем присутствии, улыбнулась и знаком спросила: «Можно мне?»

— Думаю, Имоджин хочет вам что-то сказать, — проговорила Ева определенно раздосадованная тем, что ее речь не вызвала ответного энтузиазма.

Даже Имоджин, порой до неприличия самоуверенная, сейчас не понимала, как выкручиваться после такой кошмарной речи. Она откашлялась.

— Спасибо, Ева. Ева у нас гений технологий. Сколько бы я ни благодарила ее за упорный труд и за все, чему я у нее учусь, все будет мало, — Имоджин знала, что должна разрядить напряжение, повисшее в воздухе после Евиной речи. — Мы живем в новом мире, напоминающем безумный Дикий Запад. Кто еще полгода назад мог предположить, что мой журнал превратится в приложение? Если бы я знала, то, может, продлила бы свой отпуск.

Раздалось несколько смешков.

— Все вы приглашены сюда потому, что мы считаем вас частью семьи «Глянца» и хотим держать вас в курсе всех наших планов на будущее. Нам известно, что сегодня у вас не было недостатка в приглашениях на вечеринки, поэтому мы очень признательны за то, что вы выбрали нас. Я знаю, как в наши дни важны хэштеги, поэтому не стесняйтесь, если сочтете нужным твитнуть отсюда или запостить что-то в «Инстаграм». У нас есть идея, как заставить эту вечеринку стать настоящим хитом сезона, так что не расходитесь, ждите сюрприза. Пожалуйста, угощайтесь! Спасибо, Дэнни, ты замечательный повар. Да, и не забывайте пить побольше воды, вам ведь не хочется завтра мучиться похмельем, — Имоджин подняла бокал, и собравшиеся успели немного похлопать, прежде чем Челси заглушила аплодисменты рефреном песни Игги Азалии. Пока Имоджин говорила, Ева сумела-таки слезть со стула.

Звуки вечеринки — светская болтовня и жевание — возобновились.

— Что это было? — зашипела на ухо Имоджин Ева. — Это все, что ты можешь сказать? Мы что, потратили пять тысяч долларов, чтобы обеспечить всем этим людям отсутствие похмелья? Мы пригласили их, чтобы заполучить их в наше приложение.

Интересно, а что именно, по мнению Евы, она должна была сказать?

— В этом мире так дела не делаются, Ева, — громко зашептала в ответ Имоджин, раздраженная самоуверенностью Евы, шею которой она только что пыталась спасти. — Для таких вещей нужно время, терпение и связи. Думаю, мне известно об этом больше, чем тебе.

— Эти люди нужны нам сейчас. Они нужны нам вчера. Ты даже список гостей не смогла правильно составить. С большинством из них я уже знакома.

Оглядевшись, Имоджин поняла, что это неправда. Ева не могла знать и половины гостей, разве что несколько лет назад отвечала на их звонки в качестве помощницы Имоджин.

— Я хотела увидеть тут новых людей, а ты их не позвала.

И Ева удалилась в ванную, оставив Имоджин с открытым ртом.

Пока Имоджин обращалась к гостям, в задней части комнаты успел появиться Алекс. Он поднял руку и помахал Имоджин, а потом заметил, что она расстроена, и поспешил к ней.

— Прекрасная речь. Коротко и по существу. Пусть люди выпьют вечером, а днем займутся делом, — напомнил он Имоджин фразу, которую когда-то сказал ему Картер Уортингтон. Дело было на одном из его рекламных праздников, во время которого Алекс, несколько перебрав с «Маргаритами», спросил у босса жены, зачем выбрасывать на подобные мероприятия столько денег.

— Я должна договорить с Евой, — Имоджин быстро поцеловала мужа и улизнула в направлении ванной. Она услышала Еву раньше, чем увидела, — тяжелое дыхание той разносилось по коридору. Имоджин постучала в дверь собственной уборной:

— Ева, это Имоджин. Можно войти? — она услышала, как щелкнула щеколда.

Евы была вся в поту. Ее глаза оставались сухими, но судя по тому, как исказилось лицо девушки, пожалуй, слезы принесли бы ей облегчение.

— Кажется, у меня сердечный приступ, — выпалила Ева. Ее грудь вздымалась, и все тело дрожало.

Имоджин выхватила из черепаховой коробочки бумажную салфетку и протерла края раковины, прежде чем осторожно к ней прислониться. Ей приходилась сталкиваться с паническими атаками. Их нужно просто переждать. Когда они с Бриджет еще жили вместе в дрянной маленькой квартирке, с той по крайней мере раз в неделю делался такой припадок, причиной которого могло быть что угодно, начиная от тяжелого рабочего дня и кончая крысой, которую она встретила в метро, пока наконец врач не подобрал ей целебное сочетание медикаментов.

Ванная была маленькой, тесной. Имоджин стояла так близко к Еве, что легко могла бы до нее дотронуться. Вытянув руку всего на несколько сантиметров, она могла бы успокаивающе коснуться ее плеча, но одна мысль о том, что она ощутит под пальцами кожу Евы, заставила Имоджин отшатнуться. Она держалась от девчонки так далеко, как только позволяло ограниченное пространство, но все равно слышала, как та скрежещет зубами — такие звуки издают тяжелые ботинки при ходьбе по гравию.

Ева дышала неестественно глубоко.

— Они все меня ненавидят, — стонала она, дергая себя за кудри и наматывая их вокруг подбородка. Потом она, как ребенок, потянула прядь волос в рот. — Все здесь меня ненавидят. Я сегодня провалилась.

Имоджин стала тревожиться, не доведет ли Ева себя до гипервентиляции. Наконец пришли слезы, и Ева потянулась к подолу платья Имоджин и ухватилась за него, как утопающий за спасательный круг. На ее левом глазу потекла тушь. С каждым словом, которое произносила Ева, удовольствие от вечеринки улетучивалось.

— Дыши, — Имоджин выплеснула из бокала свое шампанское и набрала холодной воды. — Выпей, — она сунула Еве два таблетки ксанакса. — Прими это и вытри слезы, — не звучит ли это чересчур по-матерински?

Ева продолжала глубоко и часто дышать, ее лицо побагровело.

— Ты хотела, чтобы эта вечеринка провалилась, да?

У Имоджин упало сердце. Что бы она ни делала, ничего не помогало. Ева вела себя как психопатка. В такие моменты она напоминала Имоджин джек-рассела, который был у нее в детстве. Наткин прекрасно вел себя в лондонской квартире, но во время однодневной поездки в Кент показал свою истинную сущность. Он выпрыгнул из открытого окна машины и рванулся через поле к ягненку, который запутался в колючей проволоке на краю выпаса. Нога бедного животного была вывернута под прямым углом и кровоточила. Наткин учуял кровь, и стало ясно, что это агрессивный зверь, до поры скрывавшийся под маской благовоспитанной городской собаки. Сын пастуха выпалил в него из своего дробовика вскоре после того, как пес убил ягненка. Такая уж судьба была у Наткина. Он таким родился. И Ева тоже такой родилась. Она смотрела на Имоджин, и гнев туманил ее взгляд:

— Зачем я вообще тебя держу?

Имоджин устремила на заносчивую маленькую сучку ответный жесткий взгляд и сказала, понизив голос:

— Следи за словами, Ева. Я не меньше твоего хотела, чтобы вечеринка удалась, и до сих пор хочу. В этой комнате собрались люди из числа самых влиятельных в индустрии моды, и они рады поговорить с тобой о Glossy-точка-ком. На твоем месте я бы не упустила такую возможность.

Ева подняла голову и тупо уставилась в никуда, потом выпрямилась и повернулась к раковине. Имоджин едва успела отскочить, и девчонку вырвало. Потом Ева залпом выпила воду из бокала и кинула в рот таблетки.

— Уйди. Мне надо несколько минут.

Имоджин недоверчиво покачала головой.

— Пожалуйста, соберись, прежде чем вернуться к гостям, — холодно сказала она и боком пробралась к двери. Там она столкнулась с Эндрю Максвеллом, единственным, кто стоял сейчас в коридоре, ведущем из гостиной к внутреннему дворику.

— С ней все в порядке?

— Как с человеческим существом — нет. Но сию секунду, думаю, с ней все будет нормально. У тебя определенно теперь хлопот полон рот, Эндрю.

Он потянулся было к волосам, явно намереваясь их взъерошить, но потом передумал и снова сунул руку в карман.

— Она просто перфекционист, Имоджин. Она хочет успеха этому проекту.

Имоджин прикусила нижнюю губу.

— Она хочет не этого. Она хочет, чтобы этот проект целиком и полностью принадлежал только ей, и больше никому, — она тут же пожалела об этих словах, зная, что Ева, наверно, их услышала, а даже если нет, то Эндрю определенно ей донесет.

Вернувшаяся из ванной Ева выглядела далеко не блестяще. Имоджин старалась игнорировать ее. Девчонка держалась на периферии и что-то яростно набирала у себя на телефоне, прервавшись ненадолго лишь один раз, чтобы шепнуть что-то Эддисону Цао, как всегда, одетому в синий помятый бархатный костюм. Потом она, не попрощавшись, вылетела за дверь и прыгнула в черное такси.

Вскоре после того, как она удалилась, прибыл обещанный Имоджин сюрприз. Тут хозяйка дома, конечно, здорово рисковала, но рассчитывала, что шанс на успех у нее есть, поскольку начала понимать, как сделать какое-то событие хитом Интернета. Ее подруга Джиннифер (одна из компании школьных мамаш и давний волонтер общества против жестокого обращения с животными) явилась ровно в девять с коробкой, полной копошащихся, активно себя ведущих спасенных щенков. На самом деле это придумала не Имоджин. Идея принадлежала Аннабель. Накануне вечером, когда Имоджин сокрушалась по поводу того, что вечеринка может не задаться, дочь подняла голову от айфона и будничным тоном сказала:

— Просто притащи им побольше щенков.

Это звучало совершенно нелепо.

— Зачем, дорогая?

Аннабель покачала головой и беззаботно бросила, удаляясь в свою комнату:

— Для Интернета.

Конечно, дочь оказалась права.

Гости просто сошли с ума от восторга. Сколько видео для Инстаграма было снято, сколько аккумуляторов разряжено! Ради того чтобы пообщаться с одним забавно-свирепого вида бульдожкой по имени Чемп, народ только что в рукопашную не шел. К нарядам от кутюр пристала собачья шерсть, но никого это не беспокоило, и девять очаровательных щенков обрели дома, о которых никогда и мечтать не смели.

Вечеринка продлилась до полуночи. Стоило Еве уйти, все наладилось, гости оживились, зашумели. Может, Имоджин показалось, но обстановка стала жизнерадостней и несерьезней. Мебель сдвинули к стене, чтобы дать волю ногам, которые уже поймали ритм и сами шли в пляс. Люди танцевали так, будто оказались в том самом цоколе отеля «Ритц».

Мода и собаки

Статья Эддисона Цао, обозревателя Women’s Wear Daily

Мода протянула руку помощи собакам вчера вечером на вечеринке Glossy.com, приуроченной к очередной Неделе моды. Возвратившаяся на свой пост главный редактор Имоджин Тейт собрала в своем прекрасном доме старых и новых королей и королев моды, в том числе Донну Каран, Такуна, Тимо Вейланда и Каролину Эррера. Однако к концу вечеринки никто не обращал внимания на этих блестящих особ. Серьезно! Все внимание присутствующих было отдано щенкам. Боже, благослови Интернет! Ни одна вечеринка Недели моды не была так широко представлена в «Инстаграме», как эта, ведь Имоджин Тейт принесла на нее целую коробку очаровательных малышей, ищущих свой дом.

#Безупречность

Однако не все пришли в восторг. Новый шеф-редактор «Глянца» Ева Мортон ускользнула с тусовки задолго до ее окончания…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Октябрь 2015


Как-то свежим осенним пятничным вечером Имоджин обнаружила, что не сводит глаз с румяного лица Санта Клауса. Рон Хобарт, экстрасенс и мозгоправ Имоджин (такой вот пакет услуг предоставлял этот человек) походил на рождественского деда, как его брат-близнец. Под его крылышком жили и умирали модные издатели и дизайнеры. Среди своих он был известен под прозвищем «Медиум моды». Не проходило ни одного сезона, чтобы Донна и Том не обратились к Рону с просьбой подобрать наилучшие дни для своих показов. А вот того, что помимо предсказания счастливых дат и моделирования карьер он, являясь лицензированным психотерапевтом и доктором медицинских наук, оказывает людям квалифицированную помощь, большинство его клиентов не знало. К тому же он был сертифицированным мастером рейки и с удовольствием давал сеансы, если кто-то просил его об этом.

Когда Имоджин впервые пришла к нему как к экстрасенсу (дело было больше десяти лет назад), он сказал ей, что она выйдет замуж за высокого темноволосого мужчину с необычным родимым пятном. Она только посмеялась, ведь в то время искренне считала, что ее мужем станет светловолосый Эндрю Максвелл. Спустя шесть месяцев она познакомилась с Алексом, на левом бедре которого обнаружилась родинка, напоминающая плюшевого мишку.

С того самого мгновения, как Имоджин вошла в кабинет Рона, по ее щекам обильно потекли слезы. Рон дал ей выплакаться, поочередно поглядывая сквозь очки со стеклами в форме полумесяца то на нее — сочувственно, то в книгу Халиля Джебрана «Пророк».

Они сидели друг против друга в уродливых зеленых креслах, стоявших на ворсистом ковре от стены до стены. У дальней стены в фальшивом камине пылал фальшивый огонь. На каминной полке стояли фотографии кумиров хозяина кабинета — Дирака Чопры и Опры. Имоджин наконец успокоилась настолько, что смогла говорить, и выложила все, что касалось Евы. На предыдущих сессиях они обычно разбирали взаимоотношения Имоджин с семьей и с друзьями, речь о работе заходила редко.

— Что сильнее всего тревожит вас в этой ситуации? — спросил ее Рон. Он сложил указательные пальцы домиком и оперся на них подбородком. — У вас же больше нет фантазий насчет Эндрю, правда? О том мужчине, которым Эндрю теперь стал?

— Нет, — решительно качнула головой Имоджин, не сомневаясь, что говорит правду. — Но у меня есть другие фантазии. Я мечтаю снова стать нужной. Мечтаю, чтобы люди обращались ко мне, принимая серьезные решения, и считались с моим мнением так, как считаются с Евиным, — она издала не то смешок, не то всхлип. — Я чувствую себя невидимкой, невидимой старухой. Я вхожу в комнату, и никто этого не замечает. Никто не поднимает на меня глаз. И я начинаю испытывать чувство вины, оттого что хочу, чтобы меня заметили.

— Вы не кажетесь мне невидимкой.

— Это потому, что вы не были у меня в офисе.

— Вы знаете, что вам следует делать?

— Быть благодарной, — сказала Имоджин, сомневаясь, не забрела ли она в ловушку. — Я и так благодарна. У меня есть дневник, куда я записываю благодарности и все такое.

— Вы сейчас говорите, будто Гвинет Пэлтроу, которая отчаянно пытается выглядеть скромной и смиренной.

Имоджин попыталась проглотить разочарование.

— Каждый божий день я чувствую себя долбаной самозванкой, и меня это бесит. Ради всего святого, мне уже сорок два, я слишком стара, чтобы ощущать себя дурочкой.

Рон поморщился.

— Думаю, вам нужно сопоставить то, что вы получаете от этой работы, и то, насколько вы способны справиться с тем, что вас изводит женщина, которая в вашем описании выглядит социопаткой, — он на минуту замолчал, закатил глаза, и все его тело стало трястись.

— Что вы узнали? — с опаской спросила Имоджин, желая, и уже не в первый раз, чтобы ее медиум и ее психотерапевт все-таки были разными людьми.

Рон подергивал пальцами, демонстрируя, что сейчас вселенная общается с ним напрямую.

— Все должно стать гораздо хуже, прежде чем исправится, — сказал он неохотно. — Многое должно измениться.

Имоджин неестественно выпрямилась, позвоночник будто в кол превратился.

— Что должно измениться?

Рон посмотрел на нее почти безумным взглядом. Он всегда уверял, что выматывается, когда заглядывает в будущее.

— Не думаю, что вы останетесь в Нью-Йорке. Во всяком случае, не насовсем. Я вижу вас на юге. И еще будет какая-то свадьба.

— Евы и Эндрю?

— Думаю, да, — медленно кивнул Рон.

— Они же только что познакомились!

Ее психотерапевт пожал плечами. С ним говорила вселенная. Таймер на его айфоне пискнул, сессия окончилась. Он потер виски, потянулся, подняв руки над головой. Имоджин смотрела, как длинная борода подпрыгивает над его животом, который вздрагивает, как желе в мисочке.

Оставалась еще одна вещь.

— Рон, у вас есть «Твиттер»?

Он поднял кустистую бровь:

— Конечно, есть.

— Подпишетесь на меня?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Имоджин не могла игнорировать жжение, возникшее у левого соска. Оно накатывало волнами, заставляя сильно прикусывать губу. Имоджин не хотела будить Алекса, потому что ее захлестывало чувство вины. Разве она достаточно занималась своим здоровьем в последние несколько месяцев? Нет, ее настолько поглотили проблемы, связанные с Евой и работой, что она перестала обращать на себя внимание. В первые дни после операции она выбросила из головы всё, кроме собственного выздоровления, была внимательна к каждой мелочи, к хирургическому дренажу и к тому, чтобы каждые пару часов избавляться от жидкости. Она регулярно упражняла руки, поддерживая их мышцы в тонусе, но перестала это делать с тех пор, как вернулась в журнал. Врачи предупреждали ее, что ей нужно внимательно относиться к своему самочувствию, чтобы предотвратить рецидивы и инфекцию. Она определенно не станет будить Алекса и жаловаться.

— Мамочка!

— Привет, Джон-Джон. Почему ты так рано проснулся в субботу?

— Мне приснился страшный сон.

Она опустила крышку стульчака, села и взяла мальчика на колени. Боль в груди от этого лишь обострилась.

— Расскажи, что за сон. Там была ведьма? — головка с белокурыми кудряшками качнулась вверх-вниз. — Могу поспорить, она была страшной. И что ты делал?

— Прятался.

— Храбрый, умный мальчик. А где ты прятался?

— На дереве!

— От ведьм лучше всего прятаться на деревьях, — испуг на лице Джонни сменился гордостью. — Знаешь, что я хочу, чтобы ты сделал, если противная ведьма еще раз явится в твой сон, дорогой?

— Что, мамочка?

— Тебе не нужно прятаться. Можешь встать напротив нее, прямо перед ее лицом, — Имоджин заглянула прямо в лицо мальчика, оказавшись нос к носу с ним, и Джонни захихикал, — и сказать: «Ты не отсюда. Это я отсюда. Это мое дерево и мой сон».

— Ты такая умная, мамочка. Такая умная и такая мягкая, — малыш уткнулся лицом в кружева ее ночной рубашки как раз там, где у нее болело, но она терпела, понимая, что ему нужно прижаться к ней.

— Мне всегда так приятно это слышать, дорогой! Как думаешь, ты сможешь пойти еще поспать?

Сын снова кивнул, его глаза стали закрываться. Имоджин опять сильно прикусила нижнюю губу, поднимая его и стараясь, чтобы нагрузка в основном приходилась на правую руку. Малыш слегка засопел, когда Имоджин положила его в кроватку. Потом она заглянула в комнату Аннабель. На кровати дочери стоял ее ноутбук. Имоджин взяла его, чтобы не возвращаться в их с Алексом спальню за их общим девайсом и не разбудить мужа.

Когда экран засветился, возвращаясь к жизни, Имоджин закрыла двенадцать вкладок с мгновенными сообщениями, видео с котом Саймона, Reddit[102] и страничку с фанатским пабликом музыкальной группы, состоящей из трех парнишек с асимметричными стрижками.

Осталось закрыть только вкладку с «Фейсбуком». Именно из-за дочери Имоджин когда-то заставила себя зарегистрироваться в этой соцсети в надежде, что та будет поответственнее в своей сетевой жизни, раз мама где-то рядом, пусть даже и нечасто. Ей нравилось фото, которое Аннабель поставила на профиль, замечательный снимок, на котором она старается удержать у себя на коленях одновременно Джонни и Коко. Имоджин не хотела шпионить за дочерью ни сейчас, ни вообще, но ничего не смогла с собой поделать, потому что заметила у нее на странице новый коммент:

«ЧО С ТОБОЙ НЕ ТАК? Почему не плачеш когда смотриш в зеркало и видиш такую УРОДКУ?»

Имоджин в буквальном смысле согнулась пополам, будто ее ударили в живот. Снова Чоткая Конфетка. Конечно, это не могло быть настоящим именем, но Имоджин все равно решила посмотреть, что знает о владелице этого имени «Гугл». Ответом на запрос стал лишь фейсбучный профиль с фотографией самодовольной маленькой брюнетки, обладательницы идеальной кожи, если не считать маленького шрама в форме полумесяца на подбородке справа. Сучка. «Я что, назвала сейчас сучкой десятилетнюю девочку?»

Вопреки исповедуемой Тилли стратегии невмешательства первым инстинктивным побуждением Имоджин было броситься на защиту дочери, такой ласковой и дружелюбной, оградить ее от этих слов, швырнуть компьютер через всю комнату, дать окорот «Фейсбуку» или хотя бы удалить оскорбительный комментарий. Она стала кликать вокруг него, желая найти кнопку, где будет ясно сказано: «Нажми, и все это удалится навсегда». Проклятье, почему такой кнопки не существует? Так же, как и кнопки «удалиться навсегда из Интернета».

Ощущая собственную беспомощность, Имоджин сжалась. Наконец она нашла в правом верхнем углу над комментарием стрелочку, при нажатии на которую вылезло меню, где была опция, позволяющая скрыть оскорбление. Сделав это, она почувствовала облегчение. Не исключено, что она все-таки сможет защитить дочь от зла во всемирной паутине. Потом Имоджин переключилась и набрала в «Гугле»: «Рак груди и боль». Первый же результат привел ее на хорошо знакомый бледно-розовый сайт со статьей «Признаки рака молочной железы». Восьмым признаком там значилась «вновь возникшая и не проходящая боль в одной и той же части груди». Ну вот, у нее все началось снова. Ей удалили не всю опухоль. Она знала, что такая опасность существует. Именно этого она боялась в первые дни после операции. Боялась, что ей придется снова и снова проходить через операции и периоды восстановления, постепенно утрачивая шанс вернуться к нормальной жизни.

Ей хотелось кричать. Плакать. Она проклинала себя. Проклинала свой журнал. Проклинала Алекса, два года назад отказавшегося от высокооплачиваемой работы в корпорации. Это позволило бы ей перестать тащить на себе заботу по содержанию семьи. Хотя, конечно, она сама тогда уговорила его отказаться. Проклинала Уортингтона за превращение ее журнала в треклятое приложение, в котором ей никак не разобраться.

Какое-то время она просто смотрела в никуда. За окном на противоположной стороне улицы ей был виден невысокий мужчина, выгуливающий крупного датского дога. Джонни с самого раннего детства любил догов. Он относился к ним как к пони Вест-Виллиджа (до прошлого года он называл этот район «Весь Билидж»), Имоджин отчаянно хотелось сигарету. Она понимала всю иронию ситуации — рак вернулся, а ей приспичило покурить, — но какое теперь это имеет значение? Интересно, не осталось ли в доме припрятанной пачки? Она хранила одну пачку в глубине морозильника, когда только бросила курить, — на всякий случай. Но это было год назад, и теперь там ничего нет. С тех пор она держалась, ну разве что на вечеринке после коктейля-другого могла стрельнуть у кого-нибудь сигаретку.

Сейчас ей нужно позвонить врачу.

Еще не было семи. До девяти все равно никто не ответит. Она накинула свой любимый поношенный кардиган от Ланвин и отправилась в «Кофейню Джека», недалеко от дома. Там, пристукивая ногой от нетерпения, она стояла в хвосте очереди, состоящей из двух женщин в твидовых брюках, обсуждавших, как хорошо добавлять в кофе лаванду. Школьные мамаши везде добавляли настой лаванды. Люди станут покупать что угодно, если убедить их, что это полезно. И станут платить дополнительные деньги, если это красиво. Нынче настал звездный час лаванды.

Снова выйдя на улицу, она поздоровалась с Джеком, владельцем кофейни, который сидел на скамейке перед ярко-красной дверью с газетой «Таймс» на коленях и прихлебывал крепчайший кофе по-эфиопски. Раньше Джек был банкиром и использовал родительские деньги, чтобы заработать еще денег, а потом потерял почти всё на неудачной сделке с недвижимостью. Кофейня стала его второй попыткой, вместе со второй женой и их новорожденным ребенком.

В воздухе разлился аромат кофе, суля вторую после никотина лучшую вещь на свете — кофеин. Имоджин потихоньку начинала чувствовать себя человеком.

— Я вас сто лет не видела, — Имоджин потянулась поцеловать Джека в небритую щеку.

— Мы нигде не бываем с тех пор, как родился Кип.

— Бедненькие. Потом будет легче, правда, — по ее лицу пробежала тень.

— Имоджин, у вас все хорошо?

Она сдержала слезы, которые грозили вот-вот хлынуть из глаз.

— Всё отлично, дорогой. Немного не выспалась. Надеюсь, ваш замечательный кофе меня спасет.

Джек понимающе кивнул.

— Не могу дождаться, когда снова смогу спать нормально, — он вздохнул. — Может, ближе к восемнадцати годам Кипа?

Имоджин засмеялась и кивнула с деланной серьезностью. Они подняли, будто чокаясь, свои стаканчики, и Имоджин направилась домой.

На крыльце она снова почувствовала, что в груди вспыхнул пожар. С серьезными болеутоляющими она рассталась через неделю после операции. От них она становилась дурной, будто не в себе, но сейчас у нее не было сил выносить боль. Трясущимися руками она достала маленький оранжевый пузырек. Его крышка сначала отказалась открываться, и Имоджин беззвучно разрыдалась. Потом она быстро проглотила три таблетки подряд и легла рядом с Алексом.

…Проснулась она от легкого хлопка по щеке.

— Ну наконец-то! Я тебя и пододвигал, и тискал, и трогал неприлично, а ты все глаз не открывала. Я волнуюсь! Имоджин Тейт никогда не спит за полдень.

Она закинула руки за голову, при этом снова почувствовала боль и вскрикнула. В этом возгласе смешались удивление и страх.

— Что с тобой, малышка?

Ей больше не хотелось держать весь этот ужас в себе.

— Рак вернулся, — прошептала она.

Выражение лица Алекса изменилось. Милый муженек исчез, появился юрист.

— Что? Этого не может быть.

— Это так. Мне очень больно, это один из симптомов. Боль говорит о том, что не вся опухоль удалена. Я чувствую боль в новом месте, там, где никогда раньше не болело. Там как будто все огнем горит.

Алекс схватил с прикроватного столика очки.

— Покажи.

— Показать сайт, где я это прочла?

— Грудь покажи. Покажи, где болит.

— Ты же не врач, — Имоджин сильнее прижала к груди кофточку.

Алекс вздохнул.

— Я просто хотел попытаться помочь. Не знаю, что еще делать. Ты врачу уже позвонила?

— Нет, приняла таблетки и завалилась спать, — будто защищаясь, сказала Имоджин.

— Я сам ей позвоню. Лежи, — Алекс снова стал милым. Она ничего не смогла с собой поделать и снова задремала, оставшись одна в спальне. Сон избавлял от боли.

— Твой онколог уехала на все выходные на пляж, отмечает день рождения дочки. Вернется завтра поздно вечером. А примет тебя в понедельник утром. Сможешь продержаться до этого времени? — спросил ее возвратившийся Алекс.

Имоджин кивнула, потом помотала головой:

— Вот дерьмо! В понедельник я встречаюсь за завтраком с Евой и Люсией.

Люсия ван Арпельс была самым известным на сегодняшний день модельером дамской одежды и женщиной, создавшей в семидесятые платье с запахом и возродившей его в начале двухтысячных. Без этих платьев стоимостью более четырехсот долларов за штуку не мог обойтись гардероб ни одной деловой женщины. Люсия еще не дала согласия на то, чтобы на Glossy.com продавались ее вещи, и Имоджин знала, как она упряма при выборе тех, кому дозволено торговать ее платьями — хоть в реальности, хоть в сети. А еще Имоджин знала, что сможет ее убедить, и даже предложила Еве разобраться с этим в одиночку, но девчонка была непреклонна. Наверно, она хотела попытаться сделать селфи с Люсией.

— Ты не можешь туда идти!

— Я не могу туда не идти.

Она засмотрелась на борозды, которые пролегли на лбу Алекса, пока тот что-то обдумывал.

— Запишу тебя к врачу на одиннадцать, — сказал он. — Поедешь к ней прямо со своего завтрака.

Тилли не возражала против сверхурочной работы в выходные. Остаток субботы и воскресенье Имоджин провела, стараясь ничего не поднимать и даже лишний раз не шевелиться. Дети были невероятно милы, они притащили к ней в постель свои айпады, чтобы смотреть на них фильмы, пока она то проваливалась в сон, то снова возвращалась к реальности, стараясь не тревожить грудь.

* * *
Люсия ван Арпельс всегда являлась на встречи за пятнадцать минут до их начала, поэтому, чтобы ее опередить, нужно было оказаться на месте за полчаса. Люсия приходила заранее, дабы иметь возможность осмотреться, выбрать лучший столик, а потом и лучшее место за этим столиком. Она предпочитала контролировать ситуацию. Таким образом, когда приехала Имоджин, эта элегантная женщина уже пила второй кофе. Из-за высоких скул она казалась строже, чем на самом деле. Ее прямые каштановые волосы ниспадали до горловины простой кашемировой кофточки кремового цвета.

Молли Уотсон давно познакомила Имоджин и Люсию, и с тех пор они были на дружеской ноге. Да и вообще жизнь то и дело сводила их на разных мероприятиях. Внучка Люсии училась в одной школе с Джонни.

Женщины рассматривали фотографии, когда в дверях показалась Ева в ярко-желтом запашном платье от «ЛвА». Никто другой не надел бы на встречу с модельером платье этого модельера. Прежде чем усесться, Ева щелкнула пальцами перед носом проходившего мимо официанта.

— Можете принести мне лимон? Хочу добавлять в воду.

Тут запищал телефон Люсии. Извинившись взглядом, она взяла трубку.

— Простите, я отвечу. Мы собираемся начать серьезную кампанию в Японии, а там все вот-вот разойдутся по домам, — Люсия отошла от стола.

Имоджин кивнула.

— Это невежливо, — рявкнула Ева. Официант поставил на стол кофейник и блюдечко с нарезанным лаймом.

Имоджин смотрела, как Ева размешивает в своем кофе низкокалорийный сахар.

— Все мы принимаем за едой звонки, такая уж у нас жизнь. Кому, как не тебе, это знать.

Ева с презрением воззрилась на блюдечко:

— Я просила лимон. Этот придурок считает, что лимоны и лаймы — одно и то же?

Имоджин поежилась, а Люсия тем временем вернулась к столу.

— О’кей, дамы, я вся внимание.

Первым делом Ева толкнула через стол полоску черной резины. Это был браслет «Годный, Гордый, Грандиозный GLOSSY.com!»

— Итак, Люсия, это для вас. Такие носят все девочки в офисе «Глянца».

Женщина взяла браслет и обернула вокруг руки, в замешательстве щурясь на него.

Затем Ева огласила список своих добродетелей. Она доложила о том, что начала работать с Имоджин (слово «помощница» при этом не прозвучало), что выучилась в Гарварде на магистра делового администрирования, оказавшись в числе лучших выпускников. Потом она принялась с жаром излагать свои планы.

— Позволив нам торговать вашим товаром, вы получите розничные продажи, органично интегрированные в контент журнала. Каждый день нас видит миллион пар глаз, и большинство из них принадлежат молодым женщинам с высокими заработками.

Деловой напор Евы был по-своему великолепен. «Да, ей никак не откажешь в уме и живости речи. Но все остальное…» — пронеслось в голове у Имоджин.

Люсия сделала знак официанту и заказала йогурт с фруктами и небольшим количеством мюсли.

— Там очень много сахара, — шепнула она соседкам по столу. — Все считают, что мюсли — здоровая еда, но мой диетолог говорит, что именно мюсли меня доконают.

Имоджин заказала то же самое, а Ева попросила еще один кофе. Она всю прошлую неделю сидела на беспищевой диете.

— Мы уже продаем товары на миллионы долларов, — продолжила она.

— Ваш сайт произвел на меня впечатление, — Люсия вступила в разговор. — Серьезно. Я уделила ему некоторое время на выходных. Но я не знаю, подходит ли он, чтобы продавать бренд «ЛвА». Я пока не вижу реальных преимуществ, которые он мог бы нам дать. Я против того, чтобы наш бренд растворился среди других.

Ева без всякого предупреждения с важным видом подалась вперед и протянула руку через стол. Прежде чем Имоджин поняла, что произошло, пятерня девушки с ярко-красными ногтями закрыла рот Люсии.

— Тише, — сказала она, прижимая руку к губам иконы моды. Имоджин в ужасе отшатнулась, оказавшийся поблизости официант уронил кофейное блюдечко. Ева только что на людях цыкнула на Люсию ван Арпельс. — Люсия, — Ева не смогла скрыть звучавшую в голосе снисходительность, — у меня магистерская степень гарвардской бизнес-школы. Вы должны мне довериться. Я лучше вас знаю, что хорошо для вашего бренда.

Глаза Люсии зажглись гневом, но она давно жила на свете и умела держать себя в руках. Быстрым движением убрала пальцы Евы от своего рта.

— Спасибо, что просветили меня, Ева, — она потянулась назад и взяла накидку. — К сожалению, мне пора на другую встречу. Мы скоро поговорим, — и Люсия четкой, уверенной походкой направилась к выходу.

Чтобы избежать разговоров о том, что произошло, Имоджин сделала официанту знак принести счет.

— Думаю, она в деле, — сказала Ева, когда Люсия отошла достаточно далеко, чтобы не слышать. Телефон Имоджин зажужжал, оповещая об эсэмэске.

«Избавьте меня от этой маленькой паршивки. Я никогда не стану вести с ней дела. Не знаю, кто ее воспитывал, но с ней явно что-то не то».

— Ева, я не думаю, что все так просто. Ты только что совершила возмутительно невежливый поступок. Ты же понимаешь это, да?

— Я только что убедила Люсию ван Арпельс продавать у нас свои платья, вот что я сделала, — Ева не выказывала никаких признаков раскаяния.

Имоджин на секунду задумалась, не показать ли Еве эсэмэску, но отказалась от этой идеи. Если уж выбирать между Люсией и Евой, она скорее остановится на первой.

— Ева, я думаю, ты только что совершила огромную ошибку.

— Да что ты вообще об этом знаешь, Имоджин? Ты нашего сайта в глаза не видела, — Ева поднялась, оставляя ее за столом в одиночестве. — Увидимся в офисе.

— У меня еще одна встреча, — сказала Имоджин. — Я приеду после обеда.

Ева пожала плечами:

— Как знаешь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Смотровой стол в кабинете врача оказался на удивление мягким и наводил на мысли о спа. Имоджин с удовольствием расслабилась бы на нем, если бы не напяленный на нее бумажный балахон, который кое-как завязывался спереди и грозил распахнуться от любого чиха.

Чтобы отвлечься, Имоджин залезла в «Инстаграм» и почувствовала легкую эйфорию от того количества лайков, которыми отметили ее фотографии за вчерашний день. Она лайкнула фотографию Бриджет, которая стояла посреди Седьмой авеню в потоке машин. Одному Богу известно, как она умудрилась сделать такой снимок. Она лайкнула фотографию Эшли с тегом #ТакаяЯсУтра — глаза девушки без подводки и туши были голубее обычного, пол-лица скрывалось за светлыми волосами. Она лайкнула фото Ральфа, миниатюрного йорка, любимца Массимо. Она лайкнула изображение женщины с затейливыми коктейльными кольцами и ярко-красными ногтями, которая держала в руках клатч от Céline того же цвета. Проверив, чье это фото, она прочла: «Эйрин2006». Имя было незнакомым, но она мало кого знала в «Инстаграме», просто попросила Тилли подобрать для нее интересные аккаунты.

Имоджин как раз собиралась посмотреть остальные фотографии Эйрин2006, когда в комнату тихо вошла доктор Клаудия Фонг — женщина неброской внешности в небольших очках и с совершенно прямыми длинными черными волосами ниже пояса. Она шаркала при ходьбе и говорила тихо. Она была мягкой и доброй и, по версии прошлогоднего журнала «Лучшие врачи Нью-Йорка», считалась лучшим онкологом Манхэттена.

Доктор мягко ощупывала правую грудь Имоджин вокруг соска.

— У меня болит с левой стороны, — излишне нетерпеливо сказала Имоджин.

— Я знаю, Имоджин, — улыбнулась Клаудия, привычная к тревожным пациенткам. — Вначале нужно осмотреть здоровую грудь, а уж потом приступать к той, которая беспокоит.

Имоджин кивнула, решив помалкивать и не мешать врачу делать свое дело.

Когда Клаудия перешла к левой груди, предупредив, что может быть больно, она заговорила на свою любимую тему: о том, что Нью-Йорк не подходит для жизни.

— Почему мы все живем в Большом яблоке, Имоджин? Почему? Я не устаю спрашивать себя об этом каждый Божий день. Люди не должны так жить, и я не только о том, что тут холодно. Мы все время работаем. Нам вечно не хватает денег. Мы не делаем ничего такого, благодаря чему Нью-Йорк якобы является таким прекрасным местом для жизни, — рассуждая о «прекрасном месте», она нарисовала в воздухе кавычки. — Я все уговариваю мужа перебраться в Санта-Фе. У меня там тетя жила. Там сухо и тепло.

Имоджин одобрительно кивала, даже когда почувствовала боль оттого, что доктор пальпирует мягкую ткань вокруг соска. Боль пронзала ее от каждого нажатия, и потому Имоджин была потрясена, когда доктор Фонг улыбнулась и перестала рассуждать о Санта-Фе, переведя его до поры до времени в область смутных мечтаний.

— Я ничего не нахожу, Имоджин, но хочу направить вас на маммографию, просто чтобы убедиться. Давайте сразу пройдем в рентгенкабинет. Надеюсь, мне удастся рассеять ваши страхи.

Это невозможно! Имоджин знала, что рак вернулся. Она чувствовала его, чувствовала, как он растет внутри и перехватывает контроль над ее жизнью. Маммограмма докажет, что доктор Фонг ошибается.

Но она не ошибалась. Имоджин сидела в кабинете доктора, разглядывала на плоском экране свои груди изнутри и вынужденно признавала, что ткани обеих выглядят здоровыми. Доктор Фонг водила по изображению светящимся курсором.

— Смотрите, вот это импланты. Они отличаются от натуральных тканей меньшей плотностью. Но у вас остались и собственные ткани вокруг сосков и под имплантами, — она показала на неровно окрашенные участки. — Тут ткани плотнее, но они тоже выглядят совершенно здоровыми. Имоджин, я думаю, вас мучает фантомная боль.

Имоджин почувствовала себя истеричкой.

— Вы думаете, я все сочиняю?

Доктор Фонг покачала головой.

— Нет, я ничего подобного не думаю. На самом деле фантомные боли совершенно реальны, это просто название такое паршивое. Порой они возникают у пациента в голове, но в основном появляются потому, что нервные окончания замыкает, как во время операции, и они шлют мозгу неверные сигналы. Боль — штука полезная. Она сигнализирует, что с нашим телом что-то не так. Считайте боль своего рода спортивным судьей с маленькими красными флажками. В вашем случае она возникла по ошибке. С вами все в порядке, Имоджин, ручаюсь.

— А что мне делать?

— Попытайтесь не тревожиться на эту тему. Пропишу вам кое-какие обезболивающие. И продолжайте упражнения для груди и рук, — доктор Фонг закончила делать пометки в планшете и стала выписывать рецепт. — Чем сильнее будут эти мышцы, тем скорее вы полностью восстановитесь. Могу к этому только добавить, что я очень довольна тем, как у вас идут дела.

Имоджин ощутила разом облегчение и досаду. Ей не слишком-то хотелось рассказывать дома о фантомных болях. Она боялась показаться психованной дурочкой:

— Что мне сказать Алексу?

Доктор Фонг отлично поняла, что диагноз Имоджин не понравился.

— Скажите ему правду. Что нервы привыкают к новым тканям и выдают учебную боль. А слово «фантомная» произносить вовсе не обязательно.

Иногда подделка кажется такой реальной!

Имоджин откинулась на спинку кресла и набрала сообщение Алексу:

«Здоровье в порядке. Пока я никуда не денусь».

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Может, вся эта история с Люсией ван Арпельс — плод воспаленного воображения Имоджин? Зайдя за лекарством в аптеку и потом, по дороге в офис, она снова и снова вспоминала, как рука Евы медленно движется над столом. Как расширяются глаза Люсии, которая пытается понять, что происходит. Это невозможно, это слишком похоже на сцену из какого-то фильма. Однако эсэмэска от Люсии занимала свое место во «Входящих» в телефоне Имоджин.

Когда она зашла на кухню сделать себе эспрессо, там за столом сидела Ева и рассказывала сотрудникам о встрече.

— И тут я такая говорю ей: «Я лучше вас знаю, что хорошо для вашего бренда». Видели бы вы ее лицо!

— Да уж, видели бы, — Имоджин хотела бы перестать удивляться самообладанию Евы, но это удивление настигало ее минимум дважды в день. — Ева, давай поговорим об этом у меня в кабинете.

Ева выскочила из-за стола и изобразила несколько танцевальных па, прикусив нижнюю губу и покачивая окороками. У Имоджин не было выбора, и она показала Еве эсэмэску.

— Она не хочет с тобой работать, Ева. В мире Люсии ван Арпельс твой поступок превращает тебя в техностервь.

Слово «стервь» нисколько не обескуражило Еву. Раз уж на то пошло, оно ее взбодрило. Девчонка принялась наматывать на палец прядь волос.

— Я не виновата, если она не видит, что за нами будущее. Мы ей нужны.

— Нет, Ева, на данный момент она нужна нам больше, чем мы ей. Нам нужно, чтобы люди вроде Люсии хотели продавать через нас свои модели. Платья Люсии из тех вещей, которые наши читательницы действительно захотят купить.

Ева пожала плечами.

— Ну так позвони ей. Назначим новую встречу.

— Она не хочет больше с тобой встречаться, Ева. Именно это я и пытаюсь до тебя донести.

— Ясно. Что будем делать?

Имоджин вздохнула.

— Деньги решают все, Ева. Предложим ей оптовую закупку ее товара на два миллиона, чтобы подтвердить серьезность наших намерений.

Ева нахмурилась.

— Два миллиона — это безумие. Это около тридцати процентов нашего капиталооборота.

— Это единственный способ наладить отношения с Люсией. И вот что я еще тебе скажу, Ева. Сама Люсия не сплетница, но среди ее персонала полно болтунов, и если ты не хочешь, чтобы нас стали бойкотировать, нужно найти возможность исправить ситуацию.

Ева подняла взгляд и с выражением крайнего недоумения уставилась на Имоджин. А та совсем расклеивалась, когда ей приходилось делать по работе нечто подобное. Когда она расписала Массимо, чем вынуждена заниматься, тот сказал, что это вроде как раздеваться за деньги. Как будто тебе платят за то, что ты распахиваешь свое кимоно. Теперь Имоджин приходится делиться своими связями с Евой. Нет, ей приходится делиться своими связями с «Глянцем», вот как нужно к этому относиться. Она делает то, что полезно для компании. Да, но цена? Сколько она еще сможет защищать репутацию «Глянца» от Евиных выходок?

— Ну тогда заплати этой стерве, — Ева встала. — Я ничего плохого не сделала. На этой встрече я действовала в наших интересах, Имоджин. Если бы я была мужчиной, Люсия назвала бы меня сильным игроком.

«Если бы ты была мужчиной, Люсия назвала бы тебя абьюзером», — раздраженно подумала Имоджин. Она всегда соглашалась с гипотезой, что мужчина на руководящей должности может быть полным ублюдком и при этом получить повышение, а женщину за малейшую провинность склонны обзывать коровой. Однако то, что отмочила Ева, не сошло бы с рук даже Дональду Трампу.

— Наверно, на следующей встрече тебе лучше бы не давать волю рукам, Ева.

* * *
Чат Евы и Эшли

GlossyEB: Мне надо немедленно выпустить пар. Насчет Имоджин. В СМЫСЛЕ, СЕРЬЕЗНО?

Эш: ??

GlossyEB: Почему она НИЧЕГО не умеет? Клянусь, у нее вечно какие-то траблы то с компом, то с трубой, то с айпадом. Она клянется, что ни при чем. Всегда какие-то технические неполадки. Я ПРЯМ ЩА слышу, как она пыхтит у себя в кабинете.

Эш: Она уже получше.

GlossyEB: Бред, как можно сделать карьеру и не уметь пользоваться никакими технологиями. Я пытаюсь ей помочь. Правда. Я ж хороший человек. Ты знаешь, что хороший. Просто это обламывает. Я не могу постоянно повторять одно и то же. «Дорогая, скажи мне еще раз пароль», и хихикает, можно подумать, это так мило, что она все забывает, как будто у нее Альцгеймер.

Эш: *пожимает плечами*

GlossyEB: А как она орет в экран, будто тупой американец, который первый раз в Европе. Просто пойми ты это УЖЕ. Не знаю, как ты ее выносишь. Ты с ней так мила.

Эш: *пожимает плечами*

GlossyEB: ахаха

Эш: Она учится. У нее уже лучше выходит.

GlossyEB: Недостаточно быстро.

Ева выскользнула из туфель — реплики лабутенов, которую она заказала в Корее, — чтобы размять икры. Несколько раз поднялась на цыпочки и снова перекатилась обратно на пятки. Это подтверждает, что люди быстрее соображают, когда работают стоя. Кто угодно разленится, если будет целый день сидеть за столом.

Ева полюбовалась своим безукоризненно чистым столом: только девайсы — ноутбук, айпад-мини, айфон и «Самсунг» на андроиде. Она обожала порядок. В детстве комнаты всех девчонок были завалены школьными кубками, грамотами и наградными розетками. Ева же хранила все это в хорошенькой маленькой коробочке под кроватью. Она гордилась, что у нее в комнате такой же порядок, как в номере люкс. И с Люсией она была в должной мере напориста. Тут совершенно нечего стыдиться. Она сделала рукой ласковое движение, вот и все. Имоджин пора завязывать с этими ее слишком эмоциональными реакциями.

И вообще, как еще долго им будет нужна Имоджин Тейт? Мило, конечно, что она по-прежнему в штате как дань традиции, но чего от нее больше — пользы или вреда? Вот только что взяла и спустила кучу денег. Уортингтону она реально нравится, но если Ева докажет, что Имоджин не стала командным игроком в обновленном Glossy.com, может, он больше не захочет ее держать. Он из того же теста, что и сама Ева, мыслит категориями денег, а не эмоций. Что, если он даст немного воли рукам под столом во время какой-нибудь деловой встречи? Она бы не возражала, если бы он хоть целый день лапал ее обнаженные бедра. Может, пригласить его на той неделе на обед, влезть в декольтированное платье «Алайя» (конечно же, заказанное на их сайте!) и посмотреть, что он тогда запоет относительно будущего Имоджин в их компании?

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Ноябрь 2015


Отдел кадров концерна Роберта Маннеринга получил распоряжение о том, что при увольнении кого-то из сотрудников рядом должны находиться минимум два человека, на случай, если этот сотрудник устроит сцену или позднее обвинит компанию в нарушении условий увольнения. Приказ вышел после того, как Ева выгнала троих, просто послав им эсэмэски. Вторым человеком, который присутствует при увольнениях, Ева без видимых причин решила сделать Эшли Арнслейл. И теперь в обязанности девушки входило быть свидетельницей на этих происходящих раз в две недели казнях, как она их про себя называла. Об этой своей обязанности Эшли никому не рассказывала.

Однажды летом две тысячи девятого года она была уволена из лавочки под названием «Мороженое старого Тайма» в Монтауке, где у ее родителей была дача.

— У вас талант к великому множеству вещей, — сказал тогда мистер Уилсон, много лет владевший магазином, — но вы совершенно не умеете наполнять рожки мороженым.

Так оно и было. Эшли не столько обслуживала покупателей, сколько болтала с ними о мороженом. Во всяком случае, мистер Уилсон сопроводил увольнение недельной зарплатой и доброй улыбкой. Ева тоже улыбалась, указывая людям на дверь, но ничего доброго в этом не было.

— Я просто не вижу, чем вы можете быть полезны нашему сайту, — сказала она молодому инженеру, который сидел напротив нее в комнате совещаний. Дело было ближе к одиннадцати вечера. Интересно, есть ли какие-то правила насчет того, чтобы увольнять людей в такое позднее время? — Серьезно, — продолжила Ева, — докажите, что вы нужны на своей должности, несмотря на то что в последние три недели ваши сотрудники работали по меньшей мере на десять часов дольше вас.

Ну елки-моталки. Эшли захотелось спрятаться под большой белый стол, за которым все сидят во время совещаний. Или обнять этого парня. Или сделать и то и другое сразу. Люди не должны так обходиться с другими людьми. Хуже просто быть не может.

— Я тут каждый вечер до полуночи, — кротко возразил парень.

— А все остальные члены команды тут и ночуют, — сказала Ева, скривив губы. — Вы не командный игрок. Вы не хотите добиться успеха. Плюс… — Ева сделала паузу, демонстративно окинув взглядом его грязноватые кроссовки-конверсы и клетчатую рубашку, надетую поверх выцветшей серой футболки с картинкой из «Звездных войн». Парень был высоким и одутловатым, с брюшком, явно обязанным своим существованием ночному поеданию фастфуда. Вдобавок он слегка косил. — Не думаю, что вы соответствуете корпоративной культуре нашей компании.

Парень выглядел, как любой компьютерщик, которого когда-либо видела Эшли. Такая одежда — кроссовки, джинсы, рубашка с длинным рукавом — была их униформой. Еве просто нравилось произносить слова вроде «соответствие корпоративной культуре». Она научилась этому в бизнес-школе. На подобном птичьем языке разговаривал бойфренд Эшли времен ее учебы в колледже. Потом он тоже поступил в бизнес-школу, хотя был полнейшим мудаком.

Правильного ответа на изречение о «несоответствии корпоративной культуре» не существовало, пусть даже Ева и не заявила напрямую: «Ты одет как неудачник или бомж». В любом случае, увольняла она парня не поэтому. Она намеревалась отдать все инженерные работы в подряд на Балканы, где с недавних пор появилось множество талантливых технарей. Эшли постаралась сосредоточить все свое внимание на мотыльке, который отчаянно бил крыльями по стеклу. «Понимаю тебя, приятель», — подумалось ей.

Эшли отчаянно хотелось пошутить, чтобы разрядить обстановку, но она не осмеливалась. Шесть увольнений назад она научилась не перебивать Еву. Если ее перебить, она переключается на того, кто это сделал. Поэтому лучше всего сидеть тише воды, ниже травы. Она совершенно не годилась для такой работы, не умела делать каменное лицо. Когда Эшли понимала, что Ева на что-то отвлечена, то одними губами говорила бывшему сотруднику «Ничего-ничего» и «Мне очень жаль». Завтра на сеансе терапии, которую она посещала с августа два раза в неделю, нужно будет сказать об этом. Эшли отдала за сеансы достаточно денег, чтобы дальше за них платила ее страховая компания. И теперь она посещает терапевта трижды в неделю. Бесплатная терапия! Ура!

— Вы просто недостаточно хороши, чтобы работать в Glossy.com, — заключила Ева, встала и без единого слова вышла из комнаты.

Инженер перевел на Эшли взгляд усталых неверящих глаз.

— Я помогу вам собрать вещи, — сказала она, а потом понизила голос и сунула ему листочек с номером своего мобильного телефона. — Возможно, у меня найдется для вас работа в одном совершенно секретном проекте.

* * *
Имоджин боялась стать еще более невидимой. Она все отлично понимала. Каждый день в должности главного редактора мог стать последним. Индустрия моды беспощадна. В ней ты всегда хорош лишь настолько, насколько хороша твоя последняя коллекция, последняя фотосессия или последний материал. Можно назвать этот мир склонным к резким суждениям, и это прозвучит еще слишком мягко. Имоджин очень давно все делает правильно. Она может создать блестящую концепцию обложек, которые, без сомнения, будут способствовать продажам. И они поспособствуют. Она может найти молоденькую худышку и превратить ее в следующую Кейт Мосс или связать талантливого, но безвестного модельера с популярным массовым лейблом, и модельер прославится. По роду деятельности ей так часто приходилось выбирать, что способность делать выбор превратилась в черту характера.

А этот новый мир заставлял ее чувствовать себя каким-то манекеном. Злоба и глупость — не самая выигрышная комбинация для главного редактора. Ева кивала на статистические показатели, которые приносили приходившие в ее кабинет девчонки, но с тем же успехом это мог быть клубок бессмысленных цифр, которые Имоджин не могла распутать в своей голове. Правила перестали существовать. Карьера утратила присущую ей линейность. Ева доказала это, прыгнув из помощниц на вторую по значимости должность. А возможно, и на первую. Ева каждый день изыскивала способы, чтобы заставить Имоджин почувствовать себя в подчиненном положении. Она проводила совещания без Имоджин, принимала, не совещаясь с ней, важные решения, в том числе касающиеся найма новых сотрудников.

Конечно, в этом новом мире существовали и полюбившиеся Имоджин вещи. Возможность в любой момент пообщаться с целой кучей новых людей в «Инстаграме» и «Твиттере» превратилась в такую же зависимость, как от кофеина. Лайки и ретвиты странным образом повышали самооценку и вызывали чувство уверенности в себе, не имевшее ничего общего с тем, что происходило в реальной жизни. В золотом гламурном мире, в который она окуналась при помощи «Инстаграма», все выглядело настолько идеальным, что ей иногда трудно было вспомнить, как дышать. Наверное, нечто подобное испытывали работники во времена индустриальной революции, когда их жизни внезапно круто изменились. Буквально вчера ты владел небольшим семейным бизнесом, делал сыры или подковы, продавал их соседям, а сегодня уже вынужден идти на завод и производить там что-то для безликих, безымянных покупателей. Похожие чувства вызывал у Имоджин и Интернет. Конечно, она никогда не встречала большинство читателей своего журнала, но ощущала, что связана с ними. Она их понимала. А вот молодых женщин, кликающих на заголовки вроде «20 необходимых элементов, чтобы сделать сбор тыкв накануне Хеллоуина неповторимым» или «10 силовых тренировок с бутылкой воды, не выходя из машины», — нет. Но она отчаянно хотела проникнуть в мысли поколения миллениума, подергать за ниточки, покрутить шестеренки, понять, как устроены их мозги.

Каждое утро, стоило только Имоджин проснуться, на нее первым делом наваливалась тяжесть. И ей приходилось выбираться из кровати, невзирая на эту тяжесть. Как бы рано она ни поднялась, ее электронный ящик буквально распирало от писем, большинство которых содержало аббревиатуры слов и фраз и было написано в духе потока сознания Джойса. Их писала и отправляла Ева, причем произойти это могло в любой час ночи. Когда находишься на вершине мира, встать с постели очень просто. А если жизнь потекла не в то русло, нет ничего сложнее, чем стянуть с себя одеяло. «Я хочу лежать, и всё», — шептал голос в голове Имоджин, и она зарывалась лицом в подушку. И так каждое утро. Вдобавок раньше она уходила с работы в шесть, а теперь обнаружила, что пытается незаметно улизнуть, чтобы приехать домой к девяти. В один из таких вечеров она столкнулась в лифте с плачущей девушкой. Это мог быть вечер любого дня недели. Теперь расписание никогда не менялось. Больше не существовало той ритмической игры, когда ближе к концу месяца перед выходом очередного номера журнала все вдруг оказывались бешено заняты, потом расслаблялись, прежде чем вновь собраться и начать все сначала. Имоджин отчаянно старалась сохранить хоть какой-то редакторский контроль над публикациями, хотя бы проглядывать то, что выкладывают на сайт, иногда внося серьезные правки, утверждая или удаляя фотографии.

Она никогда по-настоящему не занималась построчным редактированием, но и столько ошибок тоже никогда за свою жизнь не видела.

— Кто это вычитывал? — спросила она Еву в то утро.

Ева едва оторвала глаза от ноутбука и пожала голыми плечами:

— Никто. Все идет прямо на сайт. Это же Интернет. Всегда можно все исправить.

— Тебе не кажется, что это как-то небрежно?

— Мне кажется, чем больше материала, тем лучше.

На этом разговор закончился.

Все процессы шли беспрерывно. Сайт круглосуточно обновлялся, контент определялся трафиком. Если какая-то знаменитость обручилась, на сайте могло появиться тринадцать связанных с модой постов о стиле этой знаменитости, о стиле ее жениха или невесты, стиле их будущего ребенка и в обязательном порядке о стиле свадебной церемонии. Сейчас они выкладывали на сайт больше сотни единиц контента в день, и каждая из них заканчивалась неизменной строкой тега, наводящей на мысли о творчестве несовершеннолетних:

«Убедитесь, что не пропустите ничего из наших отличных (ЛОЛ) материалов! Подпишитесь на рассылку „Глянца“ сегодня!»

Уход в восемь вечера теперь казался роскошью, ведь в офисе еще заседала целая армия девушек, которые колотили по клавишам, поедали суши, заказанные Евой на ужин, и запивали их органическими соками жизнерадостных расцветок или диетическим «Ред Буллом». Имоджин в любом случае преследовало чувство вины — и когда она оставалась подольше, и когда уходила домой. Она не выключала свет у себя в кабинете. Оставляла кофточку в рабочем кресле, и ее компьютер продолжал работать, чтобы создавалось впечатление, будто она где-то тут, в здании, просто отошла. К концу дня она понимала, что ей не удалось обдурить Еву. Что-то говорило ей, что Ева точно знает, где она находится в каждый отдельно взятый момент. Возможно, ее оповещало об этом какое-то приложение.

Когда Имоджин зашла в лифтовый холл, девушка уже была там. Она стояла, повесив голову, ее плечи дрожали. Лифт прибыл, девушка тихо вошла в него и остановилась, глядя в стену, вместо того чтобы повернуться к дверям. Лишь после того, как двери плотно закрылись, она испустила стон, как животное, которое ведут на бойню, — просто существо, искорка жизни с волосами медового цвета. Она показалась Имоджин смутно знакомой, но сейчас офис наполняло столько новых лиц! Запомнить каждое ей никак не удавалось.

В подобные моменты Имоджин убеждалась, что не напрасно до сих пор носит в сумочке белый вышитый носовой платок. Бумажные платочки из тех, что все матери покупают целыми упаковками, там тоже нашлись. Имоджин легонько похлопала девушку по плечу и протянула носовой платок. Та приняла его, не глядя, вытерла со щек потеки туши, высморкалась и снова испустила стон, будто ее черти в аду мучили.

— Все не настолько плохо, — Имоджин снова неуверенно похлопала девушку по плечу. Зачем только она это сказала? Кому, как не ей, знать, насколько плохо обстоят дела в офисе!

— Настолько. Ведьма эта Ева! — девушка наконец-то подняла на Имоджин измученные глаза. — Я делала все, что она велела. Я работала три дня напролет, а потом заснула за столом. А она сказала, что сон нужен только лузерам. Вот так вот. И что с нее хватит. И она просто меня уволила. Прямо на глазах у всех. Сказала, чтобы я собрала вещи, шла домой и завтра не приходила.

Теперь Имоджин опознала в девушке одну из редакционных помощниц, которых Ева наняла, чтобы те исполняли обычные секретарские обязанности: вели записи, расшифровывали стенограммы, отвечали на звонки, организовывали встречи — в общем, делали то, чем она сама занималась несколько лет назад.

— Но почему ты три дня не была дома?

— Разве вы не получали внутренний документ? Ева сказала, что мы все должны оставаться на работе, чтобы к концу месяца выйти на трафик, который она пообещала инвесторам. Она поставила в подсобке надувные матрасы, чтобы мы спали там по очереди, но я не могла уснуть из-за шума.

Теперь Имоджин увидела вокруг глаз девушки темные круги, из-за которых та казалась гораздо старше.

— Я видела, что людей постоянно увольняют, — продолжила девушка. — Это типа соревнования, кто дольше всех продержится.

Имоджин не знала, что можно на это сказать. Она слышала шепотки о том, как Ева увольняет сотрудников, но сама никогда при этом не присутствовала. Наверное, это происходит поздно вечером. Ева так лихо расправлялась с кадрами, что Имоджин едва успевала отслеживать, кто появляется в офисе, и уж совсем не замечала, когда кто-то исчезал.

— Мне очень жаль, — вот все, что она придумала. — Никто не заслуживает такого увольнения, — Имоджин даже не знала, разрешено ли подобное законом. Сама она за всю жизнь уволила только троих работников, предварительно огласив каждому список его преступлений за месяц, и все это происходило в присутствии представителя отдела кадров.

Мгновение девушка смотрела на Имоджин полными жалости глазами, словно допуская, что та может оказаться следующей женщиной, которая станет рыдать в лифте. Им оставалось проехать всего несколько этажей.

— У меня нет никаких сбережений. В следующем месяце я не смогу заплатить за квартиру.

Она не жаловалась. Молодая женщина просто констатировала факт, словно ставя вселенную в известность о свершившейся несправедливости. Видимо, сказать ей было больше нечего. Девушка вышла на улицу, не удосужившись даже оглянуться. Имоджин вышла в холл, а потом вернулась обратно в лифт, нажала на кнопку двадцать седьмого этажа, посмотрела, как та засветилась…

Войдя в офис, она сразу увидела возвышавшуюся посреди комнаты Еву.

— Пошли! — рявкнула та.

У противоположных стен в ряд стояли двенадцать молодых женщин, каждая держала серебряную ложку с белым яйцом. После Евиного крика они побежали по комнате, яйца слетели с половины ложек и размазались по полу. Комната наполнилась тревожным возбуждением планового веселья вроде того, что накрывает офисы на праздновании Нового года или Хэллоуина, когда все играют, танцуют, выпивают и бегают с яйцами по помещениям. Ты делаешь это, потому что то же самое делают все остальные и потому что кто-то когда-то сказал тебе, что именно это называется «хорошо проводить время».

Но эти девушки выглядели очень усталыми. Имоджин знала, что они предпочли бы сидеть на своих рабочих местах и заканчивать то, что мешает им немедленно уйти домой и отдохнуть там с друзьями или с семьей.

— Перерыв окончен! — Ева хлопнула в ладоши, и все устремились обратно к своим столам. На полу остались разбитые яйца.

Ева заметила Имоджин, как только та вошла, но заговорила с ней лишь после окончания игрищ.

— О, привет, Имоджин. Я думала, ты ушла домой.

— Нет, я спускалась сварить себе кофе.

— И где же он? — многозначительно улыбнулась Ева.

— Выпила, пока поднималась. Можем мы поговорить у меня в кабинете?

Ева пожала плечами и пристроилась в кильватер. Свет в кабинете Имоджин был выключен, крышка ноутбука закрыта. Десять минут назад, когда Имоджин уходила, все выглядело иначе.

— Это ты выключила мой компьютер?

— Конечно, нет! — Ева демонстративно закатила глаза. — Я никогда не захожу в твой кабинет. Наверно, это кто-нибудь из уборщиц.

— Что за девушку ты сейчас уволила? Она рыдала в лифте.

Ева отмахнулась.

— Это просто помощница. Я сегодня их всех поувольняла.

Имоджин заговорила медленно, стараясь не наговорить лишнего:

— Нам нужны помощницы. Ты предупредила отдел кадров, чтобы завтра они наняли новых?

— Незачем. У меня есть план. Мы сэкономим кучу денег и сможем вместо помощниц нанять контент-продюсеров.

Имоджин подняла брови, демонстрируя Еве, что той следует продолжить объяснения.

— Я передаю все секретарские обязанности в офшор. Один мой друг по бизнес-школе как раз организовал изумительную компанию с помощниками онлайн. Всего за пять долларов в час туда можно передать всю неквалифицированную работу, которую обычно делают помощники. Там нам расшифруют интервью, назначат встречи, закажут канцелярские принадлежности и даже еду с доставкой. Это настоящий прорыв. Это гениально.

Имоджин покачала головой.

— Помощницы нужны для того, чтобы постепенно поручать им все более сложные вещи. Так они растут. Я начинала помощницей. Ты и сама начинала помощницей, вспомни, — Имоджин вздохнула так глубоко, что даже уловила запах «Мисс Диор», духов Евы.

Ева снова отмахнулась:

— Да, но мы в них больше не нуждаемся. Они требовались нам раньше, а теперь я создаю новую систему, — Ева смотрела волком. — Почему ты не хочешь принять перемены, Имоджин? Я привела «Глянец» в двадцать первый век и хочу, чтобы ты была там со мной, но ты не помогаешь мне в этом.

— Ева, некоторые старые системы вполне себе работают. Мы не должны просто за здорово живешь разрушать все бесцельно.

Ева продолжила:

— Ладно тебе! Дай мне делать мою работу. Я дам тебе делать твою. Иди домой, проведи время со своими детишками. Я ведь знаю, что ты не ходила за кофе. Ты просто вернулась, чтобы прочесть мне лекцию. Аргументы приняты. Увидимся завтра.

Все девушки уже возвратились за свои столы и надели гарнитуры. Их пальцы яростно мелькали над клавиатурами. Имоджин была ошеломлена, но ей не хотелось устраивать сцену. Она двинулась к лифту, стараясь не наступать на разбитые яйца.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Имоджин добралась до дома и долго лежала в своей античной ванне с ножками в виде когтистых лап, добавив в воду немного лавандового масла — лаванда в ванне куда уместнее, чем в кофе. Они с Алексом купили эту ванну в крохотном антикварном магазинчике на севере Финикии, потом последовали долгие переговоры о доставке, а уже дома в ней обнаружилась жуткая течь. Починка обошлась в небольшое состояние, но Имоджин очень ее любила и считала, что она стоила всех этих хлопот. Ванна была достаточно глубокой, чтобы без труда целиком погрузиться в воду. Вот и сейчас Имоджин лежала по шею в воде настолько горячей, насколько вообще могла терпеть.

Когда она вернулась домой, Аннабель уже спала. Имоджин все думала о тех комментариях на фейсбучной странице дочери. Это ж какой же гадюкой надо быть, чтобы писать такие вещи маленькой девочке? Она не знала, как поднять эту тему, чтобы дочь не подумала, что за ней шпионят — в таком случае разговор закончится, толком не начавшись, в этом сомневаться не приходилось.

Все шло наперекосяк. Дочь третировали в Интернете, ее саму третировали на работе. Каждое утро она просыпалась, и живот сводило от одной мысли о том, что надо тащиться в офис и встречаться там с Евой. Не проходило и дня, чтобы Ева ее не критиковала. Она прислала документы не в том формате. Что значит, она не понимает, как получить доступ к фотографиям? Они теперь хранятся в облаке, а не на сервере. Она не должна отвечать на электронные письма! Она должна отвечать на электронные письма гораздо чаще! Почему так мало ее твитов?

Теперь вся жизнь четко разделилась на две части: до Евы и после Евы. Казалось бы, логичнее было бы делить ее на «до рака» и «после рака», но Имоджин сомневалась, что болезнь повлияла на жизнь сильнее, чем вторичное появление в ней Евы. У каждого из нас в голове порой возникают навязчивые мысли. До Евы Имоджин постоянно думала о том, как стать безупречным главным редактором, способным побить конкурентов и продать как можно больше журналов. Внутренний голос ей вечно твердил, что «Глянец» можно сделать лучше, просто если чуть-чуть еще постараться. Теперь внутренний голос пел другую песню. Теперь он говорил, что она недостаточно хороша для своей работы. Теперь он убеждал ее сдаться, потому что ей там просто не выжить.

Она вытянула ногу, что доставило ей удовольствие, и пошевелила пальцами. Десятилетиями она ходила на пятнадцатисантиметровых каблуках, не давая ногам никаких поблажек.

Горячая вода лилась из крана с приятным плеском, а Имоджин предавалась новой фантазии. Почему бы им просто не уехать? Почему бы не отказаться от безумно дорогого таунхауса и частной школы? Почему бы не упаковать вещички и не двинуть в Новый Орлеан? Она сделала большой глоток вина и решительно вспомнила, что она любит, она обожает Новый Орлеан, черт возьми! Интересно, во что обойдется там жизнь? Может, это раз в пять дешевле, чем в Нью-Йорке? Она взяла телефон на винтажном бамбуковом столике, стоявшем возле ванны, и мокрыми руками открыла приложение по недвижимости, которое установила Тилли. Старательно держа трубку над водой, Имоджин ввела параметры: Новый Орлеан — Гарден Дистрикт — спальни (4+).

Сколько вариантов! Она стряхнула капельки воды с больших пальцев и стала прокручивать вниз ленту. А потом влюбилась в дом.

Исторический особняк девятнадцатого века в Гарден Дистрикте. Необычный и прекрасный, с белыми стенами и нежно-голубой отделкой, обнесенный внушительной кованой оградой. Увеличив изображение, Имоджин разглядела даже ветхие подвесные качели на веранде. И эта жемчужина стоила в пять с лишним раз меньше того, что они заплатили за таунхаус.

Там, на Юге, Алекс мог бы работать адвокатом, заниматься делами о вождении в нетрезвом виде и разводами. Дети пошли бы в бесплатную школу. А чем бы занималась она? Ну, она бы придумала. Может, фотографией или дизайном интерьеров. Обе эти профессии изменились, и теперь в них не обойтись без хитроумной техники, но у нее верный глаз. Новый Орлеан был единственным местом в мире, не считая Нью-Йорка, где она могла бы развиваться как творческая личность.

В животе порхали бабочки. Имоджин чувствовала радостное возбуждение. Жить в Новом Орлеане — это так свежо, так здорово! Конечно, это вызов судьбе, но вызов абсолютно новый. Проклятье, неужели жизнь всегда должна идти по прямой? Она не возражала против перемен. Вот сейчас Алекс придет, а она просто возьмет и скажет: «Да брось ты свою чертову работу!» У нее есть выбор! Имоджин допила вино. И что только помешало ей принести сюда целую бутылку?

Телефон выскользнул из руки и упал на коврик.

Тебе кажется, что Нью-Йорк для тебя всё, пока ты вдруг не осознаешь, что это не так.

Имоджин вздохнула. На самом деле все это только мечты. Конечно, они вздохнут свободнее, избавившись от затрат на дом и частную школу, но у Имоджин и Алекса есть престарелые родители, у которых неважно с пенсионными накоплениями. А еще есть целая куча ее собственных медицинских счетов, которая постоянно растет, а значит, не обойтись без страховки от корпорации Роберта Маннеринга.

Груз ответственности за всю семью лежит на ее плечах. И неважно, что ванна была полна горячей воды — Имоджин почувствовала озноб, по коже побежали мурашки.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Декабрь 2015

Отрывок из «Теории каникул» Аксельрода МакМюррея:

«Чтобы быть продуктивными, мы должны быть счастливы. Мы должны расширить границы рабочих мест и позволить каждому взрослому установить связь со своим внутренним ребенком. Только тогда мы добьемся максимального успеха и сможем раскрыть свой инновационный потенциал. Важно, чтобы в течение рабочего дня взрослым сотрудникам была предоставлена возможность неструктурированного творческого общения, и ответственность за это возлагается на руководство. У игры не должно быть какой-то конкретной цели. Час игры, должным образом организованной на рабочем месте, в конечном счете в разы увеличит вашу продуктивность».

В две тысячи тринадцатом году низкорослый, лысеющий профессор гарвардской бизнес-школы по имени Аксельрод МакМюррей, получивший докторскую степень в Стэнфорде и закончивший Гарвард, написал книгу, в которой представил публике свою «теорию каникул». Она базировалась на авторских исследованиях, которые сам доктор МакМюррей производил в течение нескольких лет, и они доказывали, что даже взрослым нужен час «неструктурированной игры», который может повысить продуктивность других сфер их жизни.

В две тысячи четырнадцатом году Ева стала посещать занятия МакМюррея и очень быстро стала его самой преданной студенткой, а потом, на какое-то время, компаньонкой. Возможно, именно их мимолетное, но, безусловно, наполненное играми и продуктивное совместное времяпрепровождение вдохновило Еву устроить для всего офиса вылазку в «Духовный велоцикл» на тренировку. Все школьные мамаши восхваляли «Духовный велоцикл», этот нью-эйджевский способ кардионагрузки, который предположительно должен был обеспечить единение души и тела. Имоджин думала, что это какая-то чушь собачья. Она с двадцати лет и почти до сорока занималась бегом, а сейчас по большей части лишь правильно питалась и занималась пилатесом с тренером. В начале двухтысячных она пропустила диету Аткинса, по которой тогда все с ума сходили, и сейчас ее также миновало всеобщее увлечение вращением педалей.

Тем не менее возможность уйти пораньше из офиса порадовала. Студия «Духовный велоцикл» находилась недалеко от ее дома, поэтому Имоджин планировала вернуться домой сразу после тренировки. У нее поднялось настроение, когда она вошла в темную студию с ярко-желтыми велосипедами и воодушевляющими надписями на стенах.

В студию ворвалась Ева, этакое воплощение «Духовного велоцикла» в желтых штанах и топике, с собранными в высокий хвостик волосами.

— Ура, «Велоцикл»! Люблю сюда ходить. Тут мы взбадриваем дух.

Она стукнулась пятерней с инструкторшей, а остальные девушки из офиса тем временем вскарабкались на велосипеды. На входе Имоджин надела забавные туфли с металлическими зажимами на подошве и процокала в них до велосипеда, но, забравшись на него, поняла, что не имеет ни малейшего понятия, как же прицепить чертову обувку к педалям. Она попыталась посильнее прижать к ним ногу в надежде, что это произойдет само собой, но нет, ее обувь по-прежнему продолжала цокать, в то время как со стороны соседних велосипедов доносилось ритмичное пощелкивание. Имоджин разволновалась, что все делает неправильно, и каждый раз, когда нога соскальзывала с педали без характерного щелчка, тревога лишь усугублялась.

Эшли расположилась по одну сторону от Имоджин в первом ряду, Ева — по другую. Эшли наклонилась к Имоджин и проворно направила ее ступню куда надо. Раздался щелчок.

Инструкторша прохаживалась туда-сюда по возвышению, освещенному только ароматизированными свечами с запахом грейпфрута.

— Хей, сестры в духе! — воскликнула она в гарнитуру, надетую поверх белых дредов.

Ева наклонилась к Имоджин и прошептала:

— Ее зовут Ангелина Старр. Она, типа, богиня вращения педалей.

«Ангелина Старр? Явно псевдоним, — подумала Имоджин. — С каких пор инструкторам понадобились сценические имена?» Ангелина была чересчур загорелой и с таким слоем косметики на лице, что лучше бы ей не потеть. Ее наряд составляли микроскопический желтый топик и крохотные черные эластичные шортики.

Ева и остальные девушки определенно относились к здешними завсегдатаям, потому что они закричали в унисон:

— Хей, Ангелина!

— У всех всё есть?

— Мне бы хотелось воды, — вежливо подняла руку Имоджин, и Ангелина презрительно ухмыльнулась:

— Ой, неужели? Может, я должна вам еще и обезжиренного молока принести? С низкокалорийным сахаром? Может, мне подойти и заплести вам косы?

Рот Имоджин открылся от удивления, а Ангелина вмиг переключилась на остальных присутствующих.

— Кто готов взбодрить свой ДУХ? — воскликнула она.

— Мы готовы, — слаженно, певуче прозвучало в ответ.

Скрытые динамики взорвались «Черным альбомом» Джея Зи, инструкторша взобралась на велотренажер и начала монолог:

— Мы тут ради нас самих. Мы тут ради друг друга. Во время занятий никто не разговаривает. Мы все вместе едем на велосипедах. Вы здесь ради себя и ради своих сестер по духу. Мы все едины. Прежде чем мы начнем крутить педали, вы должны написать имя своей сестры по духу. Той, что справа. Напишите ее имя и положите себе в туфлю.

Появились одетые в желтое сотрудницы студии и обнесли всех маленькими карандашиками и листочками бумаги. Ева нацарапала на нем свое имя и протянула его Имоджин.

— Вот, положи себе в туфлю, — скомандовала она лишенным эмоций голосом.

Кажется, более глупой просьбы Имоджин в жизни не слышала.

— Теперь имя вашей сестры по духу даст энергию всему вашему телу от ступней до самого сердца, — продолжала инструкторша. — Поехали. Первый ряд, вы воины духа. Вы должны показывать пример своим сестрам. Ни за что не сбавляйте темп, лучше получить от вас пощечину, чем это.

Что случилось с температурой воздуха? Имоджин вдруг бросило в жар, по шее потек пот. Определенно кто-то включил обогреватели посильнее, чтобы создалось впечатление, будто вы выкладываетесь больше, чем на самом деле. И туфли как-то вдруг расшатались. Наверно, они все-таки не до конца закреплены. Имоджин сбавила темп и завертела ступней, пытаясь найти правильное положение, но Ангелина Старр чуть дырку в ней глазами не просверлила.

— Первый ряд, держите ритм! — крикнула она, определенно обращаясь к Имоджин. — Левой. Правой. Левой. Правой.

Работая ногами в заданном темпе, Имоджин размышляла, какого хера мамочки в школе, где учатся ее дети, выкладывают по пятьдесят баксов за каждое такое занятие. Эти хореографически точные движения прикованных к бесконтрольно вращающимся педалям ног казались чем-то неестественным, вроде пытки. Люди платят большие деньги, чтобы над ними издевались?

Свет погас. Все погрузилось во тьму, остались только огоньки свечей вокруг инструкторши. От происходящего создавалось жутковатое ощущение какого-то сектантства.

— Правую руку на голову!

— Втянуть живот!

— Будешь зевать, в лицо ПЛЮНУ!

— Задницу подобрать! Подобрать задницу!

Естественно, Ева была профи. Ее высокий хвост качался влево-вправо, влево-вправо, а ноги накручивали и накручивали педали. Она еще и подпевала доносящемуся из колонок хип-хопу с энтузиазмом пацанки из Гитлерюгенд.

— Вы лучшие, потому что вы здесь! Вы успешны! Вы невероятны! Вы лучшие, потому что можете быть здесь и сейчас. Вы полны любви к себе. Жизнь — бардак! Мы тут, чтобы его разгрести! — возопила инструкторша, и Ева, вскинув кулаки в воздух, заорала:

— ВАУУУУУ!

Это был не просто фитнес. Это была психотерапия через потение. Приходишь ради кардионагрузки, остаешься ради афоризмов. Имоджин испытывала все больший дискомфорт. Ближе к концу занятия волосы взмокли от пота. Болело то, что не должно было болеть. Все это напомнило текст песни Леонарда Коэна «Башня песен». Имоджин почти забыла о листочке с именем Евы в ее туфле. Поневоле она вместе с остальными поднималась к последнему рывку, к финишной линии.

— Быстрее. Вы уже видите ее вдали. Вашу цель. Ради нее вы пришли сюда сегодня. Сейчас вы становитесь улучшенной версией самих себя. Прямо сейчас. Сию секунду.

Имоджин сильнее и сильнее нажимала на педали, и ноги слегка вышли из-под контроля. Она уже видела внутренним взором финишную черту. Педали закрутились еще быстрее, Имоджин не обращала внимания ни на Еву, ни на Эшли, ни на остальных женщин, находящихся в этой комнате.

Щелк. Правая нога соскользнула с педали, и Имоджин завалилась набок. Никто и бровью не повел. Имоджин сидела на полу, зажатая между велосипедами, своим и Евиным.

Немного отдышавшись, она огляделась. Евина педаль мелькала прямо возле ее лица, как лезвие газонокосилки.

— Сестра по духу… помоги? — пискнула Имоджин. Но ничто не могло остановить сестру по духу на пути к финишу. Ева продолжала крутить педали.

Эшли, втихаря надевшая наушники, вообще не заметила, что случилось.

Никто тут ей не поможет. Пока перед лицом со свистом мелькают Евины педали, подняться, не получив увечий, практически невозможно. Имоджин обнаружила, что по-пластунски ползет к возвышению. Потом она смогла наконец выпрямиться.

Она подошла к дверям и бросила в контейнер свои отвратительные, дефективные туфли, а все остальные продолжали крутить педали.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В «Инстаграме» Имоджин особенно любила «четверг воспоминаний». Когда Тилли рассказала о традиции постить раз в неделю старые снимки, Имоджин принялась шерстить стоявшие под кроватью коробки с вышибающими слезу карточками с Недель моды и фотосессий, которые накопились у нее за двадцать лет. В понедельник она обнаружила дивный снимок примерно двадцатилетней давности с Наоми Кэмпбелл, Кристи Тарлингтон и Линдой Евангелиста, потягивающими шампанское в ванной.

Края глянцевой фотографии истрепались, один уголок надорвался. Женщины на снимке хихикали. Наоми прикрывала лицо, и на тонком пальчике у губ сиял бриллиант в восемь каратов. Кристи почти скрывалась за своими товарками, виднелся лишь фрагмент ее красивого необычного лица. Полфотографии занимал клубок длинных ног, и непонятно было, где чьи. Имоджин сфотографировала моделей после показов в номере люкс парижского «Ритца». Идеальный момент, пойманный «полароидом»; в наши дни снимок наверняка стал бы куда более знаменитым, но до появления Интернета подобные приватные сценки мог видеть лишь узкий круг избранных. Имоджин пересняла фотографию на телефон и запостила ее, попивая утренний кофе перед работой. Поставила соответствующие теги и подписала: «Одно слово — СУПЕР». Имоджин улыбалась. Это взорвет «Инстаграм».


— Имоджин, вы выложили такое замечательное старое фото, — сказала белокожая Натали, когда Имоджин брела к своему кабинету мимо выстроившихся рядами столов. Одетая в кремовый свитер крупной вязки с кожаными заплатками на локтях, кожаные легинсы и остроносые шлепанцы, она являла образец англо-саксонской барышни.

— Большое спасибо, дорогая. Словами не передать, как я обожаю этих девушек. Это был чудесный день! Заскочите потом ко мне в кабинет, я вам об этом расскажу.

— Вашу фотку только что перепостил BuzzFeed.[103]

Имоджин сделала удивленный взгляд:

— О боже! Это хорошо или плохо?

— Это круто! Теперь ваш снимок будет везде. Если вы не против, я размещу его у нас на сайте.

— Конечно, я не против. Надеюсь, с трафиком у нас будет все хорошо, — Имоджин была почти уверена, что правильно использовала слово «трафик». Она вскинула руку, мол, дай пять. Натали лишь на миг смущенно замешкалась, а потом старательно хлопнула по руке начальницы ладонью. Остальные члены команды, которые вначале наблюдали за происходящим в гробовом молчании, теперь сообщнически заулыбались. Направляясь к своему кабинету, Имоджин чувствовала себя чуть лучше обычного. День начался неплохо.

Она увидела Еву, стоявшую у себя за столом в гугловских очках. Взгляд девушки яростно метался между экраном компьютера и айфоном. К счастью, она не заметила проскользнувшую мимо Имоджин, потому что была слишком поглощена своим занятием. Расположившись у себя за столом, Имоджин проверила «Инстаграм». Ее фото собрало девять тысяч восемьсот семьдесят два лайка — на девять тысяч восемьсот лайков больше, чем всё, что она постила раньше. Определенно, этот BuzzFeed в своем деле дока.

Телефон Имоджин ожил. Она сразупоняла, что ей пришла какая-то рассылка.

Это оказался коллаж из четырех изображений. На первом две руки чокались бокалами с шампанским. На втором красовалась ваза с тремя дюжинами белых роз. На третьем — кольцо с гигантским бриллиантом огранки «принцесса», а на четвертом — целующиеся Эндрю и Ева, причем левая рука девушки касалась щеки мужчины так, что бриллиантовое колечко буквально искрилось.

«Эндрю сделал предложение Еве. Ева выходит за Эндрю. Ева выходит за моего бывшего бойфренда», — эти мысли пронеслись в голове Имоджин прежде, чем она успела сообразить, что Ева разослала коллаж всему списку контактов. Слышно было, как взвизгивают собравшиеся возле стола Евы сотрудницы. Имоджин знала, что тоже должна пойти туда. Ее станут осуждать, если не увидят среди радостной толпы. Но ноги словно налились свинцом. С тех пор как Имоджин встретила Алекса, ей не было дела, с кем встречается Эндрю, ну разве что она жалела этих бедняжек. Без сомнения, Эндрю из тех мужчин, которые никогда не изменятся окончательно, как бы ни преуспели и какого бы высокого положения ни достигли. Однако сейчас она сочувствовала именно Эндрю. Ревность? Нет, скорее противное, неотвязное ощущение, что Ева затеяла этот брак исключительно для того, чтобы досадить ей. Имоджин не могла позволить, чтобы эта мысль оформилась окончательно, и уж тем более не могла ни с кем ею поделиться, чтобы не показаться человеком, который считает себя пупом земли. Возможно, помолвка не имела к ней никакого отношения. У Евы был пунктик относительно влиятельных немолодых мужчин, и Эндрю идеально подходил под это описание. Ему всегда нравились молодые умные женщины, и в Нью-Йорке их было полным-полно. Либо вселенная сыграла злую шутку, сведя этих двоих, либо Ева приложила немалые усилия, чтобы… что? Насолить Имоджин? Ждать больше нельзя, и так прошло уже много времени. Она достала из холодильника бутылку винтажного розового шампанского «Дом Периньон» — его прислал Марк Джейкобс в честь ее возвращения на работу после болезни.

Тем временем вокруг Евы столпились полтора десятка девушек, и все наперебой восхищались ее кольцом.

— Я сказала ему, что хочу огромный бриллиант, — хвасталась Ева. — Это страховка такая. Вложившись в такое кольцо, он уже не сможет отступить, — и Ева громче всех засмеялась собственной шутке.

Стоя за стеклянной стеной, Имоджин хлопнула пробкой шампанского. Хотя в ее голове и бродили темные мысли, она постаралась, чтобы шампанское не выстрелило в сторону Евы.

— Твое здоровье, дорогая! Похоже, у нас есть что отпраздновать.

Ева, казалось, была удивлена, и Имоджин это порадовало. Ева не ожидала ее увидеть, думала, что она станет дуться. Чудесно, Имоджин не доставит девчонке такого удовольствия.

— Не знаю, есть ли тут нормальные фужеры для шампанского, но уверена, мы найдем что-нибудь, чтобы поднять тост за Еву и Эндрю. И какой милый коллаж ты сделала, Ева! Надеюсь, ты расшарила его по всем соцсетям? — ее щеки уже болели от натянутой улыбки, но она все равно смогла пошутить: — Кольцо доступно в приложении «КУПИ СЕЙЧАС»?

— Расшарила, Имоджин, — медленно повторила Ева, покручивая кольцо на пальчике. — Я как-то сомневаюсь, что многие наши читатели могут позволить себе такое кольцо, но идея неплохая. Может, я выпишу несколько имитаций.

Она так и стояла, оторопев, будто ожидая, что Имоджин сейчас врежет ей по голове бутылкой, и выглядела несколько разочарованной. Казалось, Ева рассчитывала, что Имоджин станет на нее нападать.

— Посмотрю, какая посуда есть на кухне, — сказала Имоджин и подмигнула собравшимся девушкам. — И никаких твитов о том, что мы выпиваем в офисе, когда еще десяти утра нет.

О том, что они выпивают в офисе до десяти утра, твитнули четверо, но Имоджин не обратила на это внимания. Она продолжала неискренне хлопотать вокруг Евы.

Около полудня Ева созвала всех в конференц-зал. Она положила руки на стол, и по их движениям Имоджин поняла, что девчонка ищет положение, в котором ее бриллиант сверкнет особенно ярко.

— Я хочу поблагодарить всех, кто поздравил меня сегодня утром, — начала Ева. — Не могу сказать, что предложение Эндрю стало для меня сюрпризом. Я уже несколько недель его ждала. В смысле… на самом деле я практически взяла все в свои руки. Поэтому я решила сделать так, чтобы моя свадьба пошла всем нам на пользу. Мы с Эндрю планируем пожениться в течение месяца. В буквальном смысле. Я знаю, что вы думаете: «Как она собирается организовать свадьбу за месяц? Она что, с ума сошла?» — и Ева покрутила пальцем у виска. — Уверяю, я не чокнулась. У меня есть план. Наша свадьба будет транслироваться на сайт в режиме реального времени. Круто же? Все, что читатели увидят на сайте, можно будет купить, начиная от нарядов подружек невесты и кончая одеждой гостей и моим платьем! Они смогут приобрести все это, не сходя с места. Представляете, как круто для какой-нибудь девушки, которая сидит у себя дома в Висконсине, смотрит в экран компьютера и ощущает себя частью изысканной нью-йоркской свадьбы, потом купить реплику того, что она только что увидела. Не хочется себя нахваливать, но это гениально!

Имоджин пыталась придумать, что ей сказать. Идея действительно была гениальной. Да, Ева предельно нескромна, но Имоджин не могла не признать, что это умно — подобный трюк сделает приложению отличную рекламу. Конечно, какие-то СМИ непременно раскритикуют Еву, но столь открытая свадьба привлечет к ней кучу внимания. Имоджин в свое время поступила с точностью до наоборот.

Тогда они с Алексом тайно бежали в Марокко и принесли клятвы в присутствии Бриджет и брата Алекса Гено в Марракеше, в самом романтическом отеле мира под названием «Ла Мамуния». Имоджин никогда не видела мужчины красивее, чем ее будущий муж, одетый в голубой льняной костюм — последний писк летней моды, который она позаимствовала у Ральфа. Она шла к нему по проходу в потрясающем белом шелковом платье на тонких бретельках от своей подруги модельера Веры Вонг и открытых туфлях на очень высоком каблуке, а единственным украшением служило маленькое бриллиантовое кольцо, антикварное, в стиле ар-деко, некогда принадлежавшее бабушке Маретти. Этот день она провела в райских кущах.

Потом, чтобы порадовать маму, Имоджин согласилась на вторую, очень камерную церемонию в лондонской церкви, где собралось около сорока маминых друзей и соседей. Венчание состоялось в старом храме в Челси с увитыми плющом стенами и фантастически веселым священником.

А вытянув шею и заглянув за угол, можно было увидеть мамин дом.

Имоджин втайне радовалась возможности второй раз надеть свадебное платье. Массимо и Бриджет привезли множество пакетов конфетти. Ее любимая фотография с того дня была черно-белой: повсюду конфетти, и они с Алексом широко улыбаются на крыльце храма. Выкладывать этот снимок в «Инстаграм» не имело смысла: он и так отчетливо запечатлелся в ее памяти.

Потом подавали чай и сэндвичи. Приехали родители Алекса, но больше никто из родни не заинтересовался праздником, ради которого требовалось перенести шестичасовой перелет из Квинса в Лондон. Настоящим героем дня стал торт: безе со взбитыми сливками, а сверху сплошной слой клубники. Для Имоджин это был настоящий торт мечты, и они потратили на него больше, чем на все остальные свадебные мероприятия, вместе взятые. Целых двадцать минут он оставался самым красивым тортом из тех, какие когда-либо видела Имоджин: пять ярусов похожего на облака безе, а поверх — самая спелая клубника, какую только можно достать в Англии. Все охали и ахали над ним, потом отвернулись сфотографировать невесту, а когда снова посмотрели на торт, оказалось, что тот просел внутрь, как будто в черную дыру рухнул. Не зря же обычно безе не украшают клубникой — в ней содержится кислота, которая разъедает коржи. И хотя торт растаял прежде, чем новобрачные успели отрезать от него первый кусок, он все равно был съеден — ложками, как суп.

Улыбаясь воспоминаниям, Имоджин видела, как хмурится, глядя на нее, Ева.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Имоджин пила на кухне утренний кофе и думала, нормально ли следить в «Инстаграме» за человеком, которого ты не знаешь. Тилли, инструктируя ее, сказала, что она может подписаться на кого угодно, даже на незнакомцев, вернее, особенно на незнакомцев.

«Инстаграм» Эйрин2006 был восхитительным, и Имоджин никак не могла насмотреться на ее фотографии. К тому же там все было довольно умно устроено. Например, если кликнуть на какой-нибудь из ее снимков, то как по волшебству появлялись имена модельеров, в одежде от которых снята владелица аккаунта. Интересно, как вообще это делается?

Что за личность скрывалась за этими тщательно отобранными снимками? Аккаунт определенно принадлежал женщине, потому что половина фотографий сопровождалась тегом #ПД, что значило «прикид дня». Фотограф всегда искусно скрывала свое лицо. Большинство снимков было сделано с большой выдумкой на заднем сиденье такси, скорее всего по пути на работу. Имоджин нравились и фото косметических средств, которые Эйрин2006 раскладывала на фарфоровой раковине в ванной. Радовал ее и другой кадр: на офисном столе выстроились ряды разноцветного и аппетитного с виду печенья «макарон», а рядом список самых деликатесных вкусов, какие только можно было вообразить, вроде соленой карамели, лавандового меда и розы личи. Это сопровождалось тегами #ShoppitОфис и #ПерекусВОфисе. Гугл сообщил Имоджин, что Shoppit — это относительно новая коммерческая платформа, которая пытается конкурировать с «Амазоном» в сфере моды.

«Инстаргам» Эйрин2006 походил на ручей с чистой водой, прорезающий толщу предсказуемых фотографий младенцев, котиков, собачек и красиво сервированной еды в ленте Имоджин. Этот аккаунт отличался от всех. У него было пятьсот шестьдесят семь тысяч подписчиков и всего девяносто семь подписок. Имоджин ощутила радостное возбуждение, когда получила извещение о том, что Эйрин2006 на нее подписалась.

Ей захотелось выпить еще чашечку кофе, и она мрачно посмотрела на кофеварку «Неспрессо», загромоздившую угол гранитной столешницы Эта машина считалась своего рода «Феррари» в мире кофеварок, ее подарил Алекс, чтобы Имоджин могла по утрам удовлетворять свою потребность в макиато. Но управляться с этим агрегатом было нелегко — проще воспользоваться старомодным металлическим френчпрессом, который мама подарила Имоджин на первое в ее жизни новоселье на съемной квартире. Он служил ей верой и правдой уже почти двадцать лет. А новый агрегат с его подогревателем для чашки, капучинатором и шестью кнопками всякий раз выдавал что-то неожиданное.

Имоджин вытащила потемневший старый френчпресс и поставила на плиту чайник.

Дожидаясь, пока закипит вода, она прокомментировала один из снимков Эйрин2006, на котором модель держит над головой громадную сумку от Валентино, стоя бок о бок с хоккеистом, поднявшим в воздух Кубок Стенли.

«Победители!» — написала она, вполне довольная собой.

Она закончила набирать буквы и собралась проверить электронную почту, когда в кухню спустилась Аннабель. Сегодня дочь появилась на пятнадцать минут раньше обычного. Она была одета в один из рыбацких свитеров крупной вязки, принадлежащих Алексу, и школьные брючки цвета хаки.

— Это меня полнит? — спросила она.

Имоджин, услышав, как ее прекрасная дочь произносит эти слова, ощутила себя так, словно ее пырнули ножом в живот. С раннего детства Имоджин бережно культивировала в дочери позитивный образ тела, ведь когда мама работает редактором модного журнала, усомниться в своей внешности очень легко. Аннабель была объективно красивой девочкой, копией Алекса. Джонни с его белокурыми кудряшками и нежными чертами бледного личика походил на Имоджин, но Аннабель пошла в отца — темного, знойного. И худышкой, как многие девочки в ее школе, она не была, выделяясь на их фоне здоровым атлетическим телосложением — результатом многих лет футбольных тренировок и хорошего питания.

— Радость моя, ты выглядишь очень мило.

При слове «мило» Аннабель поморщилась. Определенно, десять лет — это слишком почтенный возраст, чтобы считаться милой. Имоджин продолжила:

— Ты очень красивая. Хочешь, заплету тебе косу?

Аннабель помотала головой, и темные кудряшки взметнулись вокруг лица.

— Уверена? Можно сделать красивую круговую косичку, такую, как я видела на прошлой неделе у Селены Гомес[104] на премьерном показе ее фильма. Я специально на «Ютьюбе» посмотрела, как ее заплетать, подумала, что тебе очень пойдет.

Аннабель скрестила руки на пока еще плоской груди и скептически посмотрела на мать. Имоджин знала, что мысль о круговой косе показалась ей теперь невероятно привлекательной. Может, самое время попытаться разузнать о Чоткой Конфетке?

— Может, хочешь еще о чем-то поговорить?

Девочка покачала головой и шлепнулась на табуретку напротив Имоджин. Так она без слов дала понять, что хочет косу.

Имоджин с трудом удержалась, чтобы не наклониться и не понюхать дочкины волосы. Она очень любила запах детских головок еще с тех пор, как Аннабель и Джонни были младенцами. Сперва ей казалось, что это пройдет, как только ее дети выйдут из пеленок, но очарование аромата никуда не делось ни когда они сделали свои первые шаги, ни даже теперь, когда Аннабель стояла на пороге подросткового возраста. Сейчас Имоджин запустила пальцы в мягкие кудряшки дочки, стараясь вспомнить, как там плели косу на позавчерашнем видео. Результат оказался на удивление хорош, и Имоджин спросила, нельзя ли ей выложить снимок прически в «Инстаграм».

— Лица не будет видно, обещаю.

Дочь разом поникла.

— Думаешь, я слишком страшная, чтобы показать на «Инсте» мое лицо?

— Нет, зайка. Вовсе нет. Я просто не хочу нарушать твои личные границы. Если ты не против, снимем так, чтобы было видно лицо, — кто посеял в дочкиной голове семена этих кошмарных мыслей? Почему она, раньше такая уверенная в себе, вдруг совершенно утратила эту уверенность?

— Нет, — ответила Аннабель, — не надо с лицом. Только красивую косичку.

Имоджин согласилась и, прежде чем помочь дочери со сборами в школу, сфотографировала свернувшуюся на ее затылке косу. Когда они были уже готовы к выходу, Имоджин заметила, что Эйрин2006 лайкнула этот снимок, оставив в комментах смайлик, и улыбнулась.


Сегодня перед работой она собиралась выпить кофе с Рашидом. Он пообещал ей курс молодого бойца по трафику. Именно об этом Имоджин попросила его в эсэмэске.

«Можешь рассказать мне про трафик?»

«Ты прелесть».

Когда Имоджин прибыла, он уже сидел за одним из шести столиков у Джека, поглощенный своим айпадом, но сразу отложил девайс, стоило ей войти. Поднялся, расцеловал ее в обе щеки и заключил в объятия. Имоджин очаровала цветовая гамма его одежды. Сегодня на Рашиде было ярко-желтое шерстяное пальто поверх свитера вроде тех, что носят на флоте, идеально сочетающееся с оливковыми брюками по лодыжку и полуботинками на шнурках. Интересно, он вообще носки носит?

Рашид снова уселся. Помимо всего прочего, Имоджин нравилось в нем, что во время встреч он откладывал в сторону электронные устройства, полностью переключаясь на собеседника, в отличие от Евы, в присутствии которой вечно приходилось чувствовать себя помехой, отвлекающей девчонку от ее гаджетов.

Имоджин предложила Рашиду угостить его, но тот отмахнулся, давая понять, что уже заказал макиато для них обоих и его можно забрать у стойки. Имоджин снова восхитилась оперативностью молодого человека. И конечно, два кофе с облаком взбитого молока дожидались, чтобы она их забрала.

— Рашид, ты знаешь кого-нибудь из Shoppit?

— Конечно. Учился в Стэнфорде с их главным инженером.

— Это что, вчера было? — поддразнила его Имоджин.

Рашид ощетинился, и она вспомнила, что шуточки о слишком молодом возрасте так же невежливы, как и насмешки над старостью.

— Шесть лет назад это было, спасибо тебе огромное. Но он-то по-любому такой фрик-вундеркинд, знаешь?

— Такой же, как ты? — спросила Имоджин.

— Куда мне до него! Эрик поступил в Стэнфорд в четырнадцать и провел там восемь лет, потому-то мы и познакомились. За это время он получил бакалаврскую степень и две магистерских.

Имоджин никогда не училась в университете и поэтому не знала, что и сказать.

— А почему ты спрашиваешь? — золотые глаза Рашида с любопытством смотрели на нее.

— Пытаюсь вычислить кое-кого оттуда. Я на нее в «Инстаграме» подписалась и лайкаю все ее фотки, а она лайкает мои, вот мне и интересно, кого я лайкаю.

Рашид кивнул.

— Наверно, это Эйрин Чанг.

— Да, Эйрин2006. Это ее аккаунт. Кто она?

— Она там генеральный директор. А у тебя хороший вкус. У нее изумительный «Инстаграм», правда?

Имоджин снова кивнула.

— И ей вроде как десять лет? — опять эти шуточки про возраст!

— Думаю, она закончила университет в две тысячи шестом году, — ответил Рашид. Имоджин произвела мысленные подсчеты. Выходит, ей где-то тридцать. Тридцатилетний гендиректор! — Она тоже из Стэнфорда, училась на пару курсов старше. Она невероятная. Непременно надо вас познакомить.

— Сможешь это сделать как-нибудь на днях?

Рашид кивнул.

— Конечно. Вы отлично поладите. Она любит моду и модельеров, действительно их уважает, не то что некоторые балованные девочки, которые занимаются онлайн-коммерцией, — Имоджин поняла, что речь о Еве. — И она знаток своего дела. А теперь объясни, зачем ты позвала меня сюда. Ведь не для того же, чтобы помочь тебе в киберслежке за Эйрин Чанг?

Имоджин засмеялась и покачала головой. Проблема заключалась в том, что она не знала, как сформулировать вопрос. Не понимала, что именно ей нужно узнать и чего, собственно, она хочет от Рашида. В офисе постоянно звучало слово «трафик», о нем говорили, как будто это какая-то знаменитость. Имоджин знала, что это о том, чтобы к ним на сайт приходило побольше народу, и что для них это хорошо. А не понимала она других вещей, которые Ева постоянно упоминала в связи с трафиком.

— Ты ведь знаешь, что люди это в вузах изучают, да? И что книги на эту тему продаются? — в глазах Рашида замелькали хитрые искорки.

Имоджин была рада принять это на веру.

— Думаю, я хочу узнать, как бы мне во время совещания по поводу презентации сайта выглядеть так, как будто я понимаю, о чем я говорю.

— Ну, дорогая, это просто. Давай поговорим о вашем коэффициенте преобразования.

— О чем?

— О вашем коэффициенте преобразования. Преобразование — это когда посетители сайта или приложения превращаются в покупателей. Это самый важный компонент трафика. Я часто говорю моим клиентам, с которых, кстати, беру куда больше, чем стоимость приличного кофе, — тут он изобразил злобный взгляд в сторону Имоджин, — что чем дольше посетитель задержится у них на сайте, тем больше шансов что-нибудь ему продать. Никому не хочется остаться с ощущением, что он только время зря потратил. Все хотят что-то купить. От тебя требуется лишь заставить людей не отводить взгляда от экрана, а когда они попадутся, сделать процесс покупки простым.

Имоджин начала понимать.

— Так вот почему «КУПИ СЕЙЧАС» так здорово работает!

Пучок волос на голове Рашида качнулся, когда он кивнул.

— Именно. Там четко говорится, что надо делать. Людям такое нравится.

— Так какие предложения я могу внести, чтобы повысить наш коэффициент образования?

Рашид вздохнул.

— Коэффициент преобразования, дражайшая моя, а не образования. Имоджин, ты меня просто убиваешь. Но раз уж ты свела меня с Бриджет с ее невероятной идеей насчет приложения, которое может принести «БЛАСТ!» целую кучу денег, я буду рад помочь тебе безвозмездно. Вот что мне известно. У вас на сайте действительно очень легко совершать покупки. Вы храните информацию всех пользователей. Вы превратили приобретение в очень простой процесс, который близок к покупке за один клик настолько, насколько это вообще возможно. А улучшить вам нужно выявление потенциальных потребителей, которые только дозревают до того, чтобы совершить покупку. Тот, кто находится на сайте больше трех минут, наверняка подумывает о каком-то приобретении. Как вы можете подтолкнуть его к этому?

Имоджин поднесла кофе ко рту, предварительно погоняв ложкой по поверхности молочную пену, и отпила глоточек, размышляя, что именно может заставить ее купить что-нибудь не откладывая.

— О-о-о, я придумала! — сказала она чуть громче, чем требовалось, и пара за соседним столиком неодобрительно покосилась на нее. — Пускай у каждого, кто находится на сайте дольше трех минут, выскакивает купон с десятипроцентной скидкой.

Рашид застонал:

— Неееет. В смысле, да, купон, конечно, хорошая идея, да только это все тот же старый надоевший купон. Это, как втюхать обычный блендер тому, кто хочет «Витамикс».

Ну что ж, она хотя бы на правильном пути.

— Думай, Имоджин, — Рашид встал и воздел руки к небу, с треском распрямив тонкие пальцы. — Как вы можете привлечь клиента? Как заставить его увидеть, что ему необходимо купить что-то на вашем сайте?

Увидеть. Вот! Она вспомнила, как в Сан-Франциско Ева рассуждала о том, что ключ к успеху селфи — в глазах.

— Мы хотим увидеть лица тех, кто хочет попасть на нашу распродажу, на наш сейл! — выпалила Имоджин. — Их сейлфи! Это купон, который получит лишь тот, кто поделится своим лучшим сейлфи — фотографией, где на его лице написан восторг от наших скидок. Ты выкладываешь в «Инстаграме» фото для «Глянца» с хэштегом «сейлфи», и мы высылаем тебе купон. Это вообще возможно?

На миг ей показалось, что Рашид сейчас схватит ее в объятия, таким возбужденным он выглядел.

— Это. Просто. Безупречно.

— Правда? Слово-то придуманное. Это очень глупо — придумывать слова? — Сама-то Имоджин как раз считала, что это глупо.

— Весь Интернет — одно большое придуманное слово, — улыбнулся Рашид. — Откуда, по-твоему, взялись «Гугл» и «Твиттер»? Это все детский лепет. Вопрос в том, есть ли у тебя прерогатива на детский лепет, — и Рашид прищелкнул пальцами при слове «прерогатива».

Для Имоджин все это было очень важно. Ее восхитило, как легко Рашид навел ее на идею, которую можно использовать на совещании, чтобы произвести впечатление на Еву и ее команду. Она встала и обняла его.

— Я твоя должница.

— Ничего подобного. Ты сама додумалась до хэштега «сейлфи», я только подтолкнул тебя к этому. Так что ничего ты мне не должна, — он ухмыльнулся, продолжая методично потягивать кофе. — Строго говоря, я подумаю на тему, нельзя ли купить домен сейлфи-точка-ком. Из этого что-то может выйти. Думаю, в твою прекрасную головку может просочиться вдобавок идея сайта или приложения, и когда это произойдет, я помогу тебе ее воплотить.

Имоджин покачала головой.

— Ой, нет. Если честно, я даже не знаю, с чего начать.

— Узнаешь. Я могу сделать тебе миллион баксов на самой крохотной задумке. Лучшие приложения — те, которые заполняют какую-то лакуну рынка. Подумай о Airbnb. Что они сделали? Обнаружили, что множество людей никак не используют свое второе жилье. Или первое, когда куда-нибудь уезжают, например в отпуск. Они восполнили этот пробел и помогли людям зарабатывать на своей собственности, которой те уже владели, но не знали, как извлечь из этого прибыль. Есть в этом смысл?

Имоджин кивнула.

— Я действительно могу сделать приложение или что-то в этом роде? Если я, например, знаю человека с запасом товара, который можно использовать еще только три дня? — спросила она, думая о холодильнике, забитом скоропортящимися цветами.

— Да, самое то, — сказал Рашид, потирая руки, как будто это были две палочки. Имоджин с удовольствием посмотрела на ямочки у него на щеках, которые никуда не делись, даже когда исчезла улыбка. — Подумай об этом, — и он, поднимаясь, легонько постучал себя по виску, потом надел свое желтое пальто, поочередно засунув руки в рукава, толкнул дверь и умчался на следующую встречу.

* * *
Имоджин никогда в жизни не слышала о паре, которая приглашала бы гостей на свадьбу, используя для этого Paperless Post.[105] Но, само собой разумеется, именно такое приглашение она обнаружила у себя во входящих. Там говорилось, что ее ждут на бракосочетании мистера Эндрю Максвелла и мисс Евы Мортон, которое состоится лучезарным вечером пятнадцатого января в большом зале торжеств отеля «Плаза». Гостям предлагалось зайти на сайт Glossy.com за «рекомендациями» относительно их туалетов.

Имоджин подняла глаза, чтобы посмотреть, не получили ли все остальные в офисе приглашение одновременно с ней. По идее, это было бы логично, учитывая ту суету, которую Ева устроила среди сослуживцев вокруг своей свадьбы, и предполагаемую прямую трансляцию этого события на сайт. Тут и там молодые женщины за выстроенными в ряд столами перешептывались друг с дружкой, показывая на экраны. Имоджин знала, что они вдобавок, как одержимые, обмениваются сообщениями. Она смотрела, как ее подчиненные переходили (вне всякого сомнения!) на сайт, где целая колонка с пометкой «Свадьба!» была посвящена одежде, которую Ева желала видеть на своих гостях. Имоджин и самой стало любопытно, какой Ева представляет себе собственную свадьбу. Она кликнула туда и перешла на новую страницу, которая оказалась разделена на четыре секции: «Невеста», «Гости со стороны невесты», «Дамы», «Джентльмены». Вначале Имоджин кликнула на «Невесту» и обнаружила шестнадцать разных платьев с возможностью проголосовать за то, которое тебе больше всего понравится. Ева обещала, что учтет при выборе все голоса. Имоджин кликнула в браузере «Назад» и перешла к разделу «Дамы». Нечего удивляться, что она обнаружила там несметное множество бандажных платьев от Эрве Леру в цветовой гамме, наводящей на мысли о фруктовом мороженом. «Просто идеально для зимней свадьбы», — не без сарказма подумала Имоджин.

В течение дня стало ясно, что Ева пригласила не всех. На лицах юных женщин, которыми она пренебрегла, читалась боль. На торжестве шеф-редактор хотела видеть своих фавориток и девушек, которые, как догадывалась Имоджин, производили на Еву благоприятное впечатление: они были привлекательны и имели богатых и известных в высших кругах женихов или родителей. Понять, кто из сотрудниц придет на свадьбу, не составляло труда. Даже те, что ненавидели начальницу, но получили приглашение, не могли скрыть радости просто оттого, что их позвали туда, куда не допустили других.

— Что ты думаешь? — Ева томно склонилась над столом Имоджин. Когда она заправляла за ухо рыжий локон, Имоджин заметила у нее новые бриллиантовые серьги-гвоздики размером с тарелку для фрисби — не иначе как очередной подарок Эндрю.

— Насчет чего? — Имоджин предполагала, что речь о приглашении на свадьбу, но когда дело касалось Евы, вполне могло оказаться, что та говорит об отправленном пять минут назад электронном письме.

— Насчет моего приглашения, глупышка.

Теперь Имоджин поняла, что сейчас Ева будет вести себя так, будто они — подружки, а не коллеги, которые находятся не в лучших отношениях, и по опыту знала, что лучше ей подыграть. Тогда все окончится куда быстрее.

— Гениальная идея с Paperless Post, Ева. Я бы до такого никогда не додумалась. И для экологии очень хорошо.

— Правда же? Знаешь, я думаю точно так же. В смысле, помимо того, что свадьба слишком скоро, а рассылка всех этих приглашений в бумаге заняла бы кучу времени. Плюс мне нравится поддерживать другие информационно-технологические компании. Меня это радует, — и она потерла ладонями предплечья, видимо, чтобы продемонстрировать теплые чувства, которые у нее все это вызывает.

Имоджин кивнула и перевела взгляд на компьютер, недоумевая насчет того, сколько можно кудахтать про эти приглашения.

Ева прищурилась и подозрительно посмотрела на Имоджин:

— А тебя раньше приглашали на свадьбу при помощи Paperless Post?

— Никогда, Ева. Ты точно единственная в своем роде.

Это было правильным ответом.

— Да, точно. Хотя попробовала бы ты заикнуться об этом Эндрю! Я думала, он помрет, когда я заговорила с ним на эту тему. Кому, как не тебе, знать, какой он консервативный.

Имоджин кивнула, мол, она действительно об этом знает, а сама думала, как бы не ляпнуть лишнего. Такое впечатление, будто Ева пытается вынудить ее сказать о своем бывшем бойфренде что-нибудь еще, что-нибудь очень личное, отчего их разговор сделался бы отчаянно неловким. Имоджин решила, что пора сменить тему.

— Кого из офиса ты пригласила?

— Ну, типа, тех, с кем я ближе всего по работе и кто тут особенно долго. Думаю, приглашение на мою свадьбу надо заслужить. Ты согласна?

Имоджин не знала, как быть — согласиться с Евой или сказать, что она думает на самом деле — что всех девушек следовало бы пригласить хотя бы на коктейль, раз уж де-факто эта свадьба стала мероприятием Glossy.com.

— Я думаю, это твоя свадьба, поэтому кого хочешь, того и приглашай. Ты уже выбрала платье или действительно будешь ждать, как проголосуют на сайте? — такое ощущение, что этот аспект свадьбы позаимствован из какого-то реалити-шоу.

Ева запрокинула голову и расхохоталась.

— Конечно, я не собираюсь надевать то, за которое там проголосуют. Девушки которые висят на нашем сайте, скорее всего, проголосуют, типа, за самое страшное. Большая часть трафика у нас из глубинки, — Ева коснулась пальцами шеи. — Это просто чтобы их заинтересовать. Когда можно проголосовать, люди дольше задерживаются на сайте, а это помогает привлекать рекламодателей. Я пока только сужаю круг выбора. Некоторые модельеры должны прислать мне кое-что на той неделе, перемеряю всё и тогда решу. Думаю, в такой важный вечер переоденусь как минимум два раза.

— Это же твоя свадьба! Меняй платья столько раз, сколько тебе захочется, вот что я думаю, — Имоджин улыбнулась. Она надеялась, что получилась такая вроде бы материнская улыбка, хоть мысленно поклялась себе, что ее собственная дочь никогда не вырастет такой наглой эгоисткой.

Такой ответ Еве понравился.

— А сколько у тебя было свадебных платьев?

— Только одно.

Ева несколько секунд обдумывала этот ответ.

— Тогда все было по-другому. Это же было давно, — сказала она так, будто Имоджин выходила замуж не в две тысячи четвертом, а на сто лет раньше.

Имоджин стало ясно, что Ева может бесконечно говорить о своих свадебных планах, поэтому она решила переменить тему и осторожно заметила:

— У меня есть кое-какие идеи для нашего сайта.

Настала Евина очередь выглядеть заскучавшей.

— Ну да. Про фотосессии и длинные отстойные статьи, которые тебе так нравятся, и всякую такую фигню?

Имоджин не дрогнула.

— На самом деле нет. Я хотела поговорить с тобой о нашем коэффициенте преобразования и о том, как, мне кажется, мы могли бы превращать читателей в покупателей.

Теперь ей удалось завладеть вниманием Евы, пусть даже и несколько недоверчивым.

— О’кей, — сказала Ева, явно подбирая слова, — расскажи мне об этом.

Имоджин открыла сайт на компьютере, втайне радуясь, что Тилли сделала его стартовой страницей.

— Средний покупатель обычно приобретает что-то после того, как пробыл на сайте три минуты. Если кто-то находится на сайте дольше трех минут, значит, он обдумывает покупку, но, вероятно, не может решиться. Думаю, мы можем таких подтолкнуть. Сделать всплывающее извещение о сейле. Но чтобы получить скидку, нужно будет запостить в «Инстаграм» восторженное селфи из серии «ах, как я рад сейлу» — и поставить хэштег «сейлфи». А после этого мы вышлем код скидки.

Имоджин в точности записала в свой блокнот основные тезисы того, что говорил ей Рашид, а потом перечитала это не меньше двадцати раз, поэтому знала, что все сказала правильно. После того как она столько раз прочла этот текст, слова, которые слетали с ее губ, действительно имели смысл.

Ева возилась с клавиатурой Имоджин, бесцельно кликая то на одну ссылку, то на другую. Имоджин не знала точно, как она отнесется к этой информации.

— Как ты до этого додумалась?

— Слушала целый день, как об этом говорят девочки из команды изучения потребителя, вот и додумалась.

— Ты с кем-то еще об этом говорила?

— Нет пока. Решила вначале с тобой обсудить.

Тут Ева протянула руки и сжала Имоджин за плечи.

— Это замечательная идея. И… я сначала поговорю с командой разработчиков, но думаю, мы сможем это сделать.

Такая версия Евы не угнетала Имоджин. Глядя на растущее возбуждение девушки, она понимала, почему есть люди, которые действительно хотят работать с Евой. Эта версия Евы была умна, изобретательна, полна творческой энергии и легко шла на контакт. Минуту они посидели бок о бок, дорожа этим моментом сотрудничества.

— Позволь мне еще немного над этим подумать, Имоджин, — проговорила Ева, отсутствующе подергивая в ухе бриллиантовый гвоздик. — Никому ничего не говори. Но мне очень это нравится.

Имоджин позволила Еве еще раз сжать ее плечи, не напрягаясь от ее прикосновения так сильно, как раньше. Выходя из кабинета, Ева, казалось, была совершенно погружена в свои мысли.

Как только она скрылась из виду, Имоджин вытащила свой айфон и послала Рашиду эсэмэску:

«Мы это сделали. Ты — моя королева бала!»

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Когда Имоджин в девять вечера уезжала с работы, она знала, что детей уже не застанет, они будут спать. Алекс же заранее предупредил, что ему всю неделю придется работать допоздна, так что Тилли опять была на подхвате. Имоджин знала, что муж сейчас в эпицентре серьезного процесса, но когда он исчезал так надолго, задумывалась, может, она чего-то о нем не знает. Вдруг на самом деле он шпион? Честное слово, он вполне справился бы.

Имоджин попросила таксиста высадить ее за несколько кварталов от дома, чтобы зайти в европейский шоколадный магазин за своими любимыми темными шоколадками с кофейными зернами. Этот шоколад оставался ее единственной слабостью, и, черт возьми, после такого дня она имеет право себя порадовать. Деревья вдоль Джейн-стрит золотились мерцающими рождественскими огоньками. В этом году она отменила традиционную семейную поездку в Паррот-Кэй[106] между Рождеством и Новым годом — прежде в это время в журнале традиционно были выходные. «Интернет работает без выходных. Я даже медовый месяц себе устраивать не собираюсь!» — голос Евы звучал в голове Имоджин, когда она с неохотой переписывала забронированный номер на маму и отчима.

Подходя к магазину, Имоджин едва не столкнулась с высоким мужчиной в темно-сером пальто. Он показался ей знакомым, и она сделала шаг назад, чтобы увидеть его лицо.

— Имми!

— Эндрю.

Он не был пьян. Пока. Хотя уже определенно пропустил рюмашку-другую. Теперь его уложенные идеальным шлемом волосы чуть сбились набок, легкая улыбка казалась немного придурковатой.

— Я только что получила приглашение на твою свадьбу, — сказала Имоджин.

— Ты имеешь в виду пригласительный имейл? — с легким раздражением отозвался он.

— В наши дни многие используют Paperless Post, Эндрю. Я так на детские дни рождения всегда приглашаю. Это экономит кучу денег.

Он хмыкнул.

— Ой, да ладно, Имми, ты же знаешь, плевать мне на деньги. Вот ты стала бы приглашать на свадьбу через Интернет? Не стала бы. Ты никогда не сделаешь ничего подобного. У тебя есть класс.

Вздрогнув от уменьшительного имени, Имоджин предусмотрительно решила не замечать второго дна в словах Эндрю — из них следовало, что у Евы класса нет. Она натянуто улыбнулась. Большую часть времени она просто жаждала пожаловаться кому-нибудь на Еву, но жених Евы, он же собственный экс-бойфренд, явно не подходил для этой цели.

— Я ведь на днях видела тебя в новостях, правда?

Это сработало. Эндрю заглотил наживку — разговор о себе, любимом, он всегда предпочитал всем остальным темам. Он выпрямился во весь свой немаленький рост и сделал мину серьезного политика:

— Вполне могла. Я много работал, чтобы отменить в нашем городе запрет на продажу сладких газировок в больших стаканах. Он противоречит федеральным законам и ущемляет личную свободу граждан. Мы можем победить в этой борьбе, да и избирателей действительно волнует эта тема.

Теперь Имоджин припомнила, что видела Эндрю вовсе не по телевизору. «Нью-Йорк пост» опубликовал карикатуру, на которой голова Эндрю торчала из литрового стакана с газировкой. Надпись на вылетающем изо рта пузыре гласила: «Лайкни меня». Имоджин кивнула, изображая заинтересованность, и посмотрела в сторону, обозначая тем самым, что разговор исчерпан и она готова идти домой, но Эндрю проигнорировал намек.

— Эй, а пойдем, может, выпьем по чуть-чуть?

Имоджин покачала головой:

— Не сегодня, Эндрю. Я совершенно вымоталась.

— Ладно тебе, всего по одной. Мы сейчас как раз в местах нашей боевой славы. Быстренько выпьем и разойдемся. Пожалуйста, — он повесил голову. — Мне пока не хочется домой.

Имоджин точно не знала, живет он вместе с Евой или нет, но догадывалась, что наличие в доме такой женщины — интересно, часто ли она появляется в спальне? — может вызвать нежелание туда возвращаться. Такому не грех и посочувствовать. И она вопреки здравому смыслу согласилась.

— Но только по одной.

Эндрю настоял на посещении какого-нибудь ностальгического места и поэтому отвел ее в один из баров Вест-Виллидж, где они провели много времени, когда им было по двадцать с небольшим и Имоджин слишком много пила и курила, а Эндрю волочился за официантками и нюхал кокаин в туалете. Они спустились по лесенке, поскольку все подобные заведения — с лучшими в городе музыкальными автоматами и запредельно дешевым пивом, несмотря на то что аренда в окрестностях астрономическая — расположены чуть ли не в подземелье.

— Что ты пьешь, Имми?

— Мне просто бокал розового вина.

— Бокал розового для дамы и неразбавленный двойной бурбон мне, — Эндрю швырнул на стойку стодолларовую купюру. — И не уходите далеко, — сказал он татуированной барменше с лицом модели и руками бодибилдера.

— Эндрю, я действительно выпью только один бокал, и все. Хочу посмотреть на детей, пока они не легли спать.

Он коснулся указательным пальцем губ Имоджин.

— Тише. Чего уж там, даже я знаю, что дети Имоджин Тейт в девять уже в кроватках. Мы оба это знаем.

Да, она определенно допустила ошибку. Пришлось смириться с фактом, что она согласилась выпить с Эндрю по одной, поэтому, каким бы неловким ни было все происходящее, теперь придется выпить, выдержать двадцатиминутный разговор и ретироваться.

Эндрю разделался со своей порцией, стоило той появиться на стойке, и сделал барменше знак «повторить». Эндрю всегда быстро напивался, у людей, зависимых от спиртного, это обычное дело: ненавидя себя за то, что он вообще начал пить, алкоголик тем не менее старается свести к минимуму перерывы между рюмочками ради их такого желанного эффекта.

— Ну и как там Адам? — заплетающимся языком начал Эндрю. Имоджин вздохнула и глянула на его профиль. Некогда волевая челюсть обрюзгла и казалась теперь сделанной из папье-маше.

— Алекс, дорогой. Моего мужа зовут Алекс.

— Да какая, на фиг, разница, Адам или Алекс? Тот мужик, за которого ты вышла, предпочтя его мне.

Не было никакого смысла напоминать Эндрю, что он не звал ее замуж и не пытался связаться с ней, когда мать привезла его из реабилитационного центра, от которого, судя по сегодняшнему вечеру, все равно оказалось мало толку.

— С Алексом все хорошо. Он работает сейчас над большим делом, финансовая пирамида.

— Ах да, старина Марти! — Эндрю шлепнул себя по ноге. — Мой старик тоже вложил туда некоторое количество баксов. И потерял все до последнего пенни, когда в дело вмешался твой муженек, — тут он рассмеялся. — Никогда не участвую в таких безумных схемах. Предпочитаю вкладываться в недвижимость, чтобы видеть, на что идут мои денежки, но папа влез в аферу Марти, — Имоджин успела забыть о неприязни, которую Эндрю питает к своему отцу. — Ты бы посмотрела на лицо старого паскудника, когда он узнал, что Марти прихватили. Могу поспорить, ему хотелось пришить твоего мужа.

От этих слов Имоджин заерзала на стуле.

Подошла барменша и спросила, не надо ли им чего. Эндрю был слишком занят, проверяя свой телефон, и не услышал ее, поэтому Имоджин слегка покачала головой, повертела в пальцах ножку бокала и снова переключилась на своего спутника:

— Давно я не видела твоих родителей! Наверно, встречусь с ними на свадьбе.

Эндрю расхохотался, потом запрокинул голову, чтобы влить в глотку свой бурбон, и заказал следующий. Имоджин уставилась на коротенькие бело-желтые волоски на костяшках его пальцев, когда он вцепился в стакан, как утопающий в спасательный круг. Она знала, что с каждой следующей порцией эта хватка будет слабнуть, пока пальцы совсем уже не утратят силу. Имоджин хотела было коснуться его руки и попросить притормозить, но быстро сообразила, что это давно уже не ее дело. Что ей на самом деле нужно, так это допить свое вино и убраться отсюда.

— Наверно, ты их там увидишь. Они не слишком возражают против Евы. Находят ее немного вульгарной, но им нравятся ее достижения. Гарвардская бизнес-школа, то, се, — он произнес «гааааарвардская». — Бизнес-школа, в которую их сын-оболдуй так и не поступил. Да, думаю, она нравится им достаточно, чтобы прийти на свадьбу.

Имоджин подумала, что если бы у них с Эндрю дошло до свадьбы, его родители вряд ли бы там показались, она-то уж точно не нравилась им до такой степени, но смолчала.

— Она хороша для предвыборной кампании… Ева. И здорово помогает с молодыми избирателями. Умная, молодая, предприимчивая. Другим молодым женщинам такие нравятся. Занимается бизнесом. Она привлекает девиц и тех, кто работает с информационными технологиями, а это важная часть электората, так мои ребята говорят, — он помолчал, глаза его теперь покраснели и казались усталыми. — И на фото хорошо выходит. Мои орлы хотели подольше прятать ее от публики, но она классно работает на камеру.

Имоджин взяла бокал и как следует отпила из него. Теперь от того, чтобы встать, вежливо извиниться и уйти, ее отделяло лишь несколько глотков. Эндрю по-прежнему был на взводе и заливался соловьем, виндзорский узел его галстука у кадыка постепенно слабел.

— Но она — не ты, Имоджин. Определенно не ты. В ней нет абсолютно ничего классного. Вот ты всегда такая классная! Иногда я думаю, что Ева может оказаться роботом. Тебе никогда не казалось, что она — робот? — он очертил в воздухе перед собой контуры тела, сплошь состоящие из прямых углов, его глаза впились в собеседницу, страстномоля о согласии. Имоджин коротко рассмеялась, потому что Эндрю не был совсем уж неправ. Иногда она задавалась вопросом, не киборг ли Ева из числа тех, что присылают из будущего для коррекции настоящего.

Имоджин старательно подбирала слова:

— Иногда я действительно думаю, что она немного механистичная.

— Думаю, у нее вовсе нет чувств.

Имоджин допила вино. Эндрю возбудился еще сильнее, теперь он руками выделывал вокруг головы резкие механические движения, смутно напомнившие Имоджин танец роботов из восьмидесятых.

— Я — Ева. Я — робот. Я — Ева. Сейчас я хочу у тебя отсосать. Тебе это подходит? — монотонно приговаривал он.

Как бы Имоджин ни была настроена против Евы, от слов Эндрю ей стало печально и за него, и за его невесту.

— Тебе не следует говорить мне это.

Он посмотрел на нее, как нашкодивший щенок, потом хихикнул, по-бабьи прервав смешок на середине, отчего его напускная самоуверенность стала еще менее убедительной. Прежде чем Имоджин поняла, что происходит, Эндрю качнулся к ней, дыша бурбоном. Она не смогла отойти, пока его губы не ткнулись твердо в ее рот. То ли от шока, то ли оттого, что ей польстило происходящее, Имоджин ощутила на кратчайший миг, как волна возбуждения поднимается в ее теле. Потом она как по щелчку вернулась в реальность.

— Что, черт тебя побери, ты творишь, Эндрю?

— А ты что творишь, Имоджин Тейт? — он выпрямился, будто короткий поцелуй заставил его очнуться от пьяной дремоты, и вытер лоб концом шелкового галстука. — Мне представляется, ты ответила на мой поцелуй.

— А мне представляется, ты только что использовал в своих интересах друга, который сидит тут с тобой и выслушивает рассказ о твоих бедах, — Имоджин встала, чувствуя отвращение и к нему, и к себе за то, что допустила подобие поцелуя. Она подхватила сумочку и стала надевать пальто, но Эндрю потянул ее за рукав.

— Может, выпьешь со мной еще по одной?

Имоджин мотнула головой.

— Не могу, Эндрю. И тебе, пожалуй, тоже не стоит больше пить. Поезжай домой, отдохни. Все это может плохо отразиться на твоей кампании. Ты это и сам понимаешь.

— Я только выпью еще разок, а потом двинусь домой, — тупо проговорил он. — Мне просто нужен еще стаканчик перед тем, как я смогу туда пойти.

Выйдя на улицу, Имоджин жадно ловила ртом холодный воздух. Будь она женщиной другого типа, то непременно позвонила бы сейчас одной из подружек и пересказала той все в подробностях. Но вместо этого она плотнее запахнула пальто и зашагала в сторону дома.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

О, как же она тосковала по тем дням, когда приходила на работу к десяти! Сейчас те времена казались какими-то декадентскими. В восемь тридцать, когда Имоджин прибыла в офис, он деловито гудел, гудел, гудел. Пробираясь меж рядами производящих это гудение пчелок-тружениц, она заметила прибавление в интерьере. Кресла-мешки были небрежно свалены в углу. Кто-то распечатал и прикрепил на стену табличку, гласящую «Дремать тут». Сию секунду там вроде бы никто не дремал, но Имоджин разглядела на креслах отпечатки не то одного, не то двух тел, доказывающие, что вечером это место использовалось по назначению.

— Доброе утро, Имоджин, — необычно дружелюбно для первого утреннего контакта помахала ей из-за своего стола Ева.

Имоджин подняла брови и замахала в ответ, чувствуя, как живот сдавило, будто тисками, и прикидывая, добрался ли Эндрю до дома и рассказал ли Еве, что выпивал со своей бывшей. Не в силах выносить подобную неопределенность, она ответила:

— Доброе утро! Как прошла ночь?

— О, я тут до четырех утра просидела, — сказала Ева, которая вовсе не выглядела как человек, который поспал всего три часа.

Имоджин заставила себя изобразить короткий смешок:

— Тебе хоть удалось добраться до дома и немного поспать?

Ева тряхнула головой:

— Мне незачем. Спустилась в зал, позанималась немножко на тренажерах. Приняла душ. Если надо будет, следующей ночью посплю.

Ева действительно была каким-то роботом. Имоджин почувствовала, как ее омывает волна облегчения.

На утренней летучке Ева выглядела необычно возбужденной. Как только все расселись, она широко улыбнулась.

— Ночью у меня появилась блестящая идея, я еле дотерпела до утра, чтобы ею с вами поделиться. Я не спала всю ночь, думала, как все реализовать, и теперь это должно стать настоящим прорывом с точки зрения продаж.

Имоджин улыбнулась. Предвкушение как будто толкнуло ее изнутри. Ева собирается рассказать о сейлфи. Только вот почему она заявила, что это ее идея?

— И вот что я придумала. Для юзера, который находится на сайте дольше трех минут, у нас будет всплывающий купон с информацией об акции. Тем, кто выложит в «Инстаграм» селфи с хэштегом «сейлфи», мы дадим скидку десять процентов. Сейлфи! Это такая специальная фотография для сейла. Как вам, здорово же? Я обсудила это с разработчиками, они трудились всю ночь, чтобы внести нужные изменения, и я рада объявить, что уже к утру коэффициент преобразования удвоился.

Все в комнате зааплодировали. А где же упоминание о ней? Имоджин не знала, чего она ждала. Во рту пересохло. Она хотела заговорить, но не понимала, с чего начать. Ева впервые пала так низко. Пока Имоджин стояла, готовясь высказать ей все раз и навсегда, Ева в своей фирменной манере резко хлопнула в ладоши, распуская собрание.

— О’кей, народ, работы много. За дело!

Когда Имоджин нагнала Еву, та уже цокала по коридору на своих высоченных каблуках.

— Ева! — воскликнула Имоджин, возможно, слишком громко. Ева обернулась с выражением полной и всеобъемлющей невинности на лице — будто это маска, которую она приберегла специально для этого разговора.

— Да, Имоджин? — ласково спросила она.

— Нам надо поговорить.

— Конечно. У тебя в кабинете?

Ева расположилась на диване, а Имоджин тем временем закрыла за собой дверь.

— Это моя идея.

— Что — твоя идея? — Евины глаза недоверчиво расширились.

— Сейлфи, вот что. Я рассказала тебе об этом вчера перед уходом, и ты это знаешь.

Ева склонила голову набок.

— Разве? Я могла бы поклясться, что это одна из моих идей, которые я записала несколько недель назад. Думаю, она родилась во время мозгового штурма с отделом изучения потребительских потребностей на тему того, как увеличить коэффициент преобразования.

У Имоджин возникло ощущение, что она находится в параллельной вселенной.

— Мы говорили об этом вчера вечером.

Ева продолжала озадаченно смотреть прямо ей в лицо.

— Имоджин, я каждый день обсуждаю с разными людьми множество идей. Мое дело — убедиться, что все они эффективно реализуются, и в данном случае я с ним справилась. Уверена, твои слова вполне могли как-то помочь мне в этом, — теперь на лице Евы было написано нечто похожее на жалость.

— Это низко, Ева. Красть идеи — низко.

Ева продолжала улыбаться.

— Все идеи принадлежат всем, Имоджин. Мы ведь команда.

У Имоджин не осталось слов. Она может распинаться на эту тему еще двадцать минут, но Ева все равно загонит ее в угол.

— У меня встреча, — солгала она так твердо, как только сумела. — Вернусь через пару часов.

Ева уже переключилась на свой телефон.

— Не беспокойся, Имоджин. Мы тут прекрасно без тебя справимся.

* * *
Имоджин грустно щурилась на тусклое зимнее солнце. Ей надо было подумать.

Сейчас Имоджин хотелось поговорить с одним-единственным человеком, и стоило ей выйти на улицу, как она достала телефон и по памяти набрала номер квартиры Молли Уотсон в Верхнем Ист-Сайде. Молли обходилась без мобильника. Сонм ассистенток всегда знал, как ее найти, а если вдруг нет, то на городском телефоне у нее стоял автоответчик, который она аккуратно проверяла по вечерам. «Никому нельзя предоставлять возможность связаться с тобой в любой момент, — сказала она Имоджин однажды утром, вымотанная одиннадцатичасовой фотосессией. — Всегда оставайся немного недоступной. Это только заставит остальных еще больше хотеть твоего внимания». Сколько же времени Имоджин не разговаривала со своей бывшей начальницей? По крайней мере, пять месяцев. Та еще летом перестала отвечать на звонки.

После третьего гудка кто-то снял трубку. Голос был тихим, и Имоджин решила, что это одна из многочисленных Моллиных подручных.

— Это Имоджин Тейт, хочу поговорить с Молли Уотсон, — представилась она.

Молчание на том конце линии.

— Им, дорогая, это я.

Прежде Молли без труда распоряжалась в помещении, полном моделей, каждая из которых обладала самомнением размером с алмаз Хоупа.[107] Стоило ей зашептать, как все присутствующие на фотосессии замолкали из страха пропустить нечто неимоверно важное.

Голос, который доносился сейчас до Имоджин, был слабым и тревожным.

Сперва Молли колебалась, когда Имоджин сказала, что хотела бы заскочить к ней до обеда, но после недолгого раздумья уступила.

— Возможно, моя дорогая, это хорошая идея, — сказала она. — И сразу поднимайся наверх. Я предупрежу Айзека, что ты уже едешь, — Айзек, швейцар, уже тридцать лет нес в белых перчатках вахту в холле дома на восточной Восемьдесят седьмой улице. Он уже работал там, когда Молли приобрела эту квартиру с тремя спальнями, широкой террасой и библиотекой, где расположилась одна из самых дорогих во всей Америке коллекций книг о моде.

Молли никогда не была замужем. Она бы умерла, если бы услышала, что кто-то называет ее одной из бесчисленный «модных вдов» Нью-Йорка, но относилась именно к этой категории женщин — настолько преданных модной индустрии, что ни одна из них не могла поставить на первое место мужчину, и лишь на второе — работу. За исключением этого холостяцкого положения, Молли на протяжении многих лет оставалась идеалом с набором качеств, которыми хотела бы обладать Имоджин, — она была строгой, но справедливой, требовательной, но готовой выслушать собеседника, заражая его своей энергией. А больше всего она вдохновляла Имоджин тем, что нашла себе работу, которую просто обожала. «Люби то, что ты делаешь, дорогая, иначе какой, нахер, в этом смысл», — снова и снова повторяла она Имоджин.

В мраморном холле одетый в накрахмаленную форму Айзек приветствовал ее, назвав по имени. Когда она вошла в лифт, чтобы подняться на двенадцатый этаж, его губы шевельнулись, словно он хотел ей что-то сказать.

Двери лифта открылись прямо в холл квартиры Молли. Обычно тут было полно друзей, на столах стояла черная икра и клубился сигаретный дым, но сейчас в нос резанул затхлый запах, как от книги, слишком долго простоявшей на полке. Имоджин слышала, что где-то в глубине квартиры бормочет телевизор, но не могла определить, откуда именно идет звук. Ни разу за все их знакомство Имоджин не видела, чтобы Молли смотрела передачи или шоу. Примечательно, что Лулы, давней домработницы, а иногда и кухарки Молли, в холле не оказалось. Имоджин привыкла, что та всегда где-то тут, принимает пальто и шали, подает чай, кофе, а порой и успокоительное, если гость попадется слишком экзальтированный.

Имоджин пошла туда, откуда доносились звуки телешоу «Сегодня»,[108] безошибочно узнаваемого по голосам Кэти Ли Гиффорд[109] и Ходы Котб.[110] Квартира Молли была воплощением уюта. Вдоль стен выстроились стеллажи с книгами на всевозможные темы, начиная от искусства и заканчивая модой и историей. Среди них стояли и биографии великих модельеров двадцатого века. Между полками проглядывали сделанные на заказ обои с викторианскими розами. На полу слоями лежали персидские ковры, но скрытый ими паркет все равно слегка поскрипывал под каблуками. Старинные напольные часы красного дерева остановились, их стрелки торчали в разные стороны. Не прищуриваясь, Имоджин не могла понять, показывают они шесть часов или половину первого. На чудесной кованой каминной полке стояли старые полароидные снимки со старых фотосессий, прислоненные к длинным белым свечам. Над ними располагалась самая любимая картина Имоджин в этой квартире, подлинник Эдварда Хоппера[111] «Прямой путь» — провинциальный проезжий тракт, отлого поднимающийся в пасторальный городок, написанный маслом. Последние полтора года картина выставлялась в музее американского искусства Уитни, и Имоджин обрадовалась тому, что она вернулась. Вдобавок название этого художественного произведения было извечной мантрой Молли: «Всегда выбирай прямой путь». Каждый раз, глядя на картину, Имоджин открывала в ней для себя что-то новое. Сегодня ее вдохновило то, что эта дорога вела прочь от суеты большого города. Прочь от Евы.

Большую часть комнаты занимала огромная, обитая темно-зеленым бархатом тахта «Честерфилд», на которой лежало не меньше двадцати диванных подушек. В обществе шептались, что есть человек, который каждый день приходит их взбивать. Дочь школьной учительницы Имоджин всегда этому поражалась. Только представьте, специальный человек, нанятый исключительно для того, чтобы взбивать подушки!

Среди этих больших подушек обнаружилась Молли, устремившая взгляд на то, что, судя по тонкой прозрачной пленке, все еще прилепленной к экрану, было относительно новым, очень тонким и плоским телевизором. Чтобы привлечь к себе внимание, Имоджин шаркнула ногой и кашлянула, и Молли, повернув в ее сторону голову с серо-стальными волосами, собранными в элегантную прическу-пучок, как у балерины, неуверенно улыбнулась. Даже в семьдесят ее лицо оставалось гладким благодаря тому, что она полвека неукоснительно избегала солнца. Молли была, как всегда, одета в черное — пижама из магазина Olatz отличалась таким кроем, что походила на сшитый на заказ брючный костюм, броский, классический, очень крутой. Его дополняло единственное цветное пятно — винтажное колье от Шанель: четыре расположенные близко друг к другу нити красного бисера.

Прославленная прямая осанка Молли, выработанная еще в школе-пансионе, оставалась все такой же идеальной. Имоджин показала глазами на картину:

— Вам ее вернули.

— Да, — сказала Молли с заученным восхищением. — Комната без нее выглядела незавершенной, правда? Ну не глупо ли — верить, что картина может придать завершенность помещению… или личности? Эдвард Хоппер любил писать маслом. Он никогда особо этим не зарабатывал, но любил. Деньги ему приносили в основном рекламные иллюстрации, ты знала об этом? Он ненавидел их делать, зато мог платить по счетам. А вот писать подобные картины он действительно любил.

— Вы прекрасно выглядите, — сказала Имоджин, слегка покривив душой. Молли выглядела усталой. Темные полукружья под глазами были единственным несовершенством ее лица, в остальном совершенно безупречного. Имоджин ощутила ее запах — смесь дорогого табака и аромата «Джой» от Жана Пату. — Я вам звонила, — настойчивее, чем собиралась, произнесла Имоджин.

Молли потянулась и накрыла ее руку своей.

— Выкурим по сигаретке? — спросила она тем же тихим голоском, который Имоджин слышала по телефону.

Имоджин покосилась на свою грудь, думая о раке, слегка покачала головой, сообщая Молли, что той предстоит курить в одиночестве, и опустилась на невозможно большую тахту. Просто оттого, что Имоджин сидела рядом с Молли, она чувствовала себя спокойнее — ей казалось, что все в мире еще может наладиться и войти в правильную колею.

Старшая из женщин придвинула к себе переполненную окурками лиможскую фарфоровую пепельницу, бледно-зеленую, с золотыми листьями, достала откуда-то из складок тахты помятую пачку «Данхилла». Окно было приоткрыто, чтобы в него мог уходить дым, и роскошные тяжелые сиреневые занавески из плотного ситца колыхались на легком ветерке, как бурлескные танцоры. Они молчали, пока Молли не выдохнула после первой затяжки. Им было спокойно в этом невесомом привычном молчании. Имоджин мысленно распахнула объятия потянувшемуся в ее сторону дыму, будто он — давно потерянный друг, с которым, возможно, ей не суждено встретиться вновь.

— Как у тебя дела, дорогая? — спросила Молли.

Конечно, она знала, что случилось с «Глянцем», и знала, что Имоджин знает, что ее уволили из «Моды». Имоджин не хотелось углубляться в вызывающие неловкость детали, но она ничего не смогла с собой поделать. Она выложила Молли все: и про шок от возвращения в журнал, и про ужас, который вызывало у нее беспардонное поведение Евы, и про то, как та помыкает персоналом.

— Не думаю, что я смогу это вынести, Молли. Возможно, мне вообще надо уйти из «Глянца» в другой журнал. Около года назад меня звали в «Элли»…

Она собиралась продолжить перечисление изданий, куда ее просто обязаны взять, но Молли впилась в нее взглядом.

— Продолжай работать, Имоджин, — сказала она с нажимом, — держись за свой журнал.

— Но… — начала Имоджин.

— Сейчас уже не девяносто пятый год. И не две тысячи пятый. Сейчас две тысячи пятнадцатый, и мы с тобой — вымирающий вид в вымирающем мире. Я не смогла получить новую работу. Никто меня не наймет. Я всем звонила. Всем в этом городе, кому долгие годы оказывала бесконечные любезности, ничего не прося взамен. А когда мне что-то понадобилось, эти люди просто перестали отвечать на мои звонки. Я — динозавр. Я никому не нужна. А тебе, моя дорогая девочка, это пока еще только угрожает. Ты можешь спастись. Продолжай работать. Делай, что тебе говорят. Не хочу, чтобы ты закончила, как я.

Имоджин не знала, что и сказать.

— Что Ева о себе возомнила? Она думает, что я не выдержу? Что я уйду? — ее голос дрожал.

— Именно. Совершенно ясно, Ева считает, что классических редакторов вроде нас с тобой нужно гнать с пастбища, как старых кобыл.

Имоджин сидела, ошеломленная, но по-прежнему готовая сражаться.

— Меня больше всего огорчает то, как она на меня набрасывается. Я же ее наставляла когда-то. Я хотела, чтобы она добилась успеха, а она обдурила меня и всадила нож в спину.

— Да, дорогая. Именно это она и сделала. Неблагодарная корова, ничтожество, — глаза Молли потускнели. — Ты хороший человек, Имоджин. И в тебе еще есть страсть, — Молли ласково похлопала ее по колену. — Мне надо отдохнуть.

Когда Молли встала, Имоджин впервые заметила ее возраст в легкой сутулости спины, в том, как противится ее тело самой идее движения, будто даже такие небольшие перемещения причиняют ему боль. Она медленно побрела в соседнюю спальню, затем чуть-чуть повернула голову, посмотрела на Имоджин через плечо и произнесла вместо напутствия:

— Не сдавайся, дорогая, — а потом, словно в голову ей пришла запоздалая мысль, добавила: — Удачи.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Когда телефон ожил и стало ясно, что это звонит директор школы, где учится Аннабель, Имоджин испытала чувство облегчения. Обычно родителей не радуют подобные звонки, но это означало, что у нее появится реальная причина не возвращаться на работу.

— Миссис Тейт, нужно, чтобы вы немедленно пришли в школу, — раздался строгий голос мисс Оглторп, женщины с повадками сержанта, который только что съел какую-то гадость. От этого голоса на том конце линии в голове Имоджин заметались страшные мысли, худшей из которых было предположение, что один из бывших преуспевающих клиентов Марти МакАльвина спятил, пришел за ее детьми и похитил Аннабель, а теперь требует выкуп, чтобы возместить деньги, которые он потерял, когда Алекс упрятал авантюриста за решетку.

— Аннабель в порядке?

— С ней все хорошо. Могу заверить, она не пострадала, но вы должны приехать и забрать ее.

— Пожалуйста, мисс Оглторп, не могли бы вы рассказать, что с моей дочерью? — но едва эти слова сорвались с губ, Имоджин поняла, что ничего не узнает по телефону. Мисс Оглторп обожала торжественно сообщать родителям о том, как она разочарована поведением их отпрысков, исключительно во время личных встреч.

* * *
Сидя во внушительного размера кресле перед кабинетом мисс Оглторп, Аннабель выглядела очень маленькой. Она болтала ногами, и казалось, эти механические движения ее успокаивают. Девочка низко наклонила голову, но не плакала, хотя когда Имоджин пальцем приподняла подбородок дочери, чтобы заглянуть ей в лицо, то увидела, что ее глаза покраснели.

— Прости, мамочка, — это были первые слова Аннабель. — Я только хотела узнать, кто это делает. Мне просто нужно знать, кто из них говорит обо мне все эти ужасные вещи, — и по круглым, как яблочки, щекам девочки потекли слезы. Что же все-таки натворила ее дочь?

Мисс Оглторп, между глубоко посаженными глазами которой залегла жесткая бороздка, вышла из своего кабинета и откашлялась.

— Миссис Тейт, пройдите, пожалуйста, в мой кабинет. Мисс Маретти вполне может посидеть тут еще немножко.

Усаживаясь в кресло напротив принадлежащего мисс Оглторп стола из красного дерева, Имоджин почувствовала себя ребенком.

— Уверяю вас, Аннабель не из тех девочек, кто ищет неприятностей. Должно быть, произошло какое-то недоразумение.

Мисс Оглторп сложила перед собой руки с узловатыми, красными костяшками пальцев. Она обошлась безо всяких реверансов в адрес Аннабель.

— Прежде всего, вам известна политика нашей школы касательно запрещения смартфонов во время занятий? Мы понимаем, что вы, родители, чувствуете себя обязанными покупать своим детям айфоны, айпады и подобные вещи, начинающиеся на «ай», причем со все более раннего возраста, но во время уроков, когда учителя пытаются чему-то обучить ваших над, они недопустимы. Слишком сильно отвлекают.

Имоджин кивнула. Все друзья и подружки Аннабель получили смартфоны задолго до того, как справили восьмой день рождения. Они с Алексом смогли продержаться до девятилетия дочери. С Джонни это произойдет еще раньше. Он уже пытается проводить пальцем по книжке с картинками, чтобы перевернуть страницу.

— Вы вызвали меня потому, что Аннабель в классе смотрела в свой телефон?

Абсурдное предположение даже для такой школы, как эта.

— Нет. Я лишь хотела привлечь ваше внимание к тому, что у Аннабель был телефон, когда она закричала и швырнула свою еду в Харпер Мартин и других юных леди за столом.

Имоджин знала мать Харпер Мартин, Эллу, светскую тусовщицу и четвертую жену Георга Мартина, владельца «Бруклин Нетс». Если молодая мисс Мартин хоть в чем-то похожа на свою заносчивую мамашу, Имоджин могла понять желание накричать на нее, но чего она до конца не понимала, так это почему Аннабель так себя повела. Разве что именно Харпер слала дочери все эти мерзкие сообщения?

— Мисс Оглторп, я уверена, этому есть объяснение. Вы спросили Аннабель, почему она так поступила?

— Спросила. Она не захотела мне ничего объяснять.

Имоджин вздохнула:

— Не возражаете, если я немного поговорю с дочерью? Попытаюсь выяснить, что случилось? Этому должны быть причины.

— Я бы предпочла, чтобы вы забрали ее домой. Она отстранена от занятий на сегодня и на завтра.

Имоджин не знала, что и сказать. Ее дочь отстранили от занятий!

Когда она вышла из кабинета, Аннабель выглядела напуганной. Она встала и взяла мать за руку, хотя уже пару лет отказывалась это делать. Шесть кварталов до дома они прошли в молчании. Там Имоджин велела Аннабель идти наверх, умыться и через пятнадцать минут спуститься в кухню. Та молча подчинилась, а Имоджин пока занялась приготовлением чая.

Спускающаяся по лестнице Аннабель была одета в пижаму с маленькими пингвинчиками, из-за которой она выглядела гораздо младше своих десяти лет. Имоджин сделала ей знак в сторону стола, где стоял чай English Breakfast, ее самый любимый. Дочь уселась, обхватив кружку обеими руками.

— Расскажешь мне, что случилось? — Аннабель кивнула. — Тогда начинай.

— Я получила эти послания, — Аннабель беспокойно заерзала на стуле. — Вначале они появились на стене в «Фейсбуке», а потом стали приходить в мессенджер. И еще в комменты в «Инстаграме» и «Ютьюбе».

— Детка, могу я их посмотреть?

— Я многие стерла. Не хотела, чтобы кто-то еще их видел. Но несколько осталось.

Аннабель отодвинула стул от стола, достала ноутбук из розового школьного рюкзачка, подключилась к вайфаю и открыла свою страничку на «Фейсбуке». Разумеется, сообщения пришли все от той же девочки, Чоткой Конфетки.

Во входящих сохранилось четыре сообщения. Прочтя их, Имоджин ахнула.

«Мальчики тя не полюбят у тя рожа как у обезьяны» «Спроси у своей модной мамы толстая ли ты. Спорим она скажет да»

«Ты всегда плачеш когда смотриш в зеркало?»

«Эй жиртрест ты отстой!»

Имоджин содрогнулась.

— Почему ты решила, что это от Харпер?

Аннабель пожала плечами.

— Харпер и ее подружки дуры набитые. Они меня не любят. Они надо мной смеются. Я увидела у Харпер телефон в столовой. Она его туда пронесла. И открыла на моей страничке в «Фейсбуке». Они с подружками пялились и смеялись.

Аннабель снова была в слезах, и как Имоджин могла винить ее за это? Сейчас она лучше, чем кто-либо еще, понимала, как легко можно дойти до предела, когда тебя высмеивают. Она подошла к противоположному краю стола, подняла дочь со стула и села на него сама, усадив Аннабель на колени, чтобы та могла выплакаться у нее на груди. Вдыхая запах дочкиных волос, Имоджин испытывала сердечную боль.

— Я считаю, мы должны рассказать мисс Оглторп, что Харпер, похоже, тебя дразнит. — Аннабель отчаянно замотала головой. — Нужно. Ты должна это ей рассказать.

— Я уже не знаю, Харпер ли это. Когда я заорала на нее, она сказала, что ни при чем. Вот почему я бросила в нее смузи.

— Попала?

Аннабель кивнула:

— В лицо.

Имоджин постаралась не улыбнуться. Все-таки есть свои плюсы в том возрасте, когда можно решить вопрос, швырнув в лицо обидчицы большую порцию овощного смузи. А дочка продолжала:

— Не похоже, что она поняла, о чем я говорю. Вначале я подумала, что она мне врет, но, по-моему, она паршивая врунья. И я теперь не знаю, она ли это делала.

— Ладно, Аннабель. Ты же знаешь, что отстранение от занятий — это очень серьезно, правда? Знаешь, как папа расстроится?

Аннабель снова спрятала лицо на груди матери.

— Знаю, — ее ответ звучал глухо. — Пожалуйста, не говори ему.

— Ана, я должна, — учитывая нагоняй, который, как знала Имоджин, дочери предстоит получить сегодня вечером от Алекса, и растрепанные чувства Аннабель, Имоджин решила побыть хорошим полицейским. — Да, похоже, мы с тобой сегодня обе прогуливаем. Давай используем это время по полной программе и устроим женский день? Я могу попросить Тилли, чтобы она на несколько часов взяла Джонни.

— А что мы будем делать?

— Почему бы нам не пойти в салон и не сделать прически, как подобает истинным леди?

Аннабель никогда не была вся такая девочка-девочка, но затейливые прически ей нравились. Она кивнула.

— Тогда тебе надо переодеться.

Аннабель помчалась вверх по лестнице, а Имоджин снова уставилась на мерзкие послания в мессенджере.

Закрыв «Фейсбук», она быстренько проверила свою электронную почту: шесть посланий от Евы с вопросом, где она, градус нарастает от письма к письму. Отвечать совершенно не хотелось, да только что толку в молчании? Это всего лишь заставит Еву написать еще больше писем.

«Ева, я беру отгул. Увидимся завтра на работе».

Остальная корреспонденция могла подождать до утра. Когда Имоджин отложила телефон и встала со стула, Аннабель уже сбегала по лестнице, сменив пижамку на узкие джинсы и яркий лиловый свитерок и стянув длинные темные волосы узлом на макушке.

— Знаешь, Ана, иногда люди бывают ужасны. Я бы хотела ошибаться, но некоторые из них просто злобные придурки.

Зачем ей врать дочери? Аннабель кивнула и обняла ее. Имоджин удивилась, какая дочка уже высокая.

— Ты ведь знаешь, какая ты прекрасная, зайка, правда? Просто потрясающе красивая, — проговорила Имоджин.

Аннабель скривилась:

— Тебе полагается так говорить, ты ведь моя мама.

Имоджин продолжала:

— Еще важнее то, что ты хороший человек. Ты прекрасна внутри и снаружи. Я, конечно, твоя мать, но я не вру. Я общалась с самыми знаменитыми супермоделями мира и могу объективно сказать, что самые красивые человеческие существа из всех, с кем я знакома, в точности такие же, как ты… те, кто по сути добрые и хорошие.

Аннабель засмеялась.

— Ты говоришь, как Опра.

Имоджин воздела руки и, имитируя Опру Уинфри, постаралась изобразить ее голос:

— А сейчас — по машинам!

Во всяком случае, ей до сих пор удавалось вызвать дочкин смех. Время лекций окончилось. Теперь им обеим нужно немного отвлечься.

— Давай поедем в салон, наделаем там селфи и посмотрим, кто после этого посмеет назвать нас уродками.

* * *
Поеживаясь от холода, Аннабель шаркала ногами по тротуару, стараясь не наступать на трещины и корни деревьев, которые иногда пробивались через бетон в центре старого города. Это был хороший день с мамой. Действительно замечательный. Мама очень постаралась, но никто из родителей не понимает, каково это — быть в наше время ребенком. Когда маме было столько, сколько ей, Интернет еще даже не изобрели. Все было по-другому.

Чоткая Конфетка, может, даже не из их школы. Это может быть кто угодно. Может, это Зелень Гррл, у которой такие крутые гифки, мемы, и графика четкая, и вообще. Она никогда не встречалась с Зеленью Гррл, которой тоже десять лет и которая тоже живет с родителями. Только она из Флориды, не из Нью-Йорка. Они подписаны друг на дружку, и когда Зелень Гррл в прошлом году тоже стала делать видосы про смузи, она прислала Аннабель сообщение, предлагала делиться рецептами. Но с тех пор они вроде как соперничают, и отношения стали какими-то странными.

Да и ладно.

Аннабель не хотела об этом думать. Но ведь это полный отстой, когда кто-то постит о тебе всякие гадости, которые может увидеть любой в их школе. И все потом над ней смеются. Аннабель подумывала отфрендить или заблокировать Чоткую Конфетку, но ведь куда хуже не знать, что говорят о тебе люди.

А хуже всего, когда они говорят то, о чем ты, типа, и сама уже начинаешь догадываться. Она чувствовала себя толстоватой. Все в ее семье — и мама, и папа, и Джонни — тонкие, как подсохшая руккола. Когда Аннабель была маленькой и у нее было еще больше щенячьего жирка, чем сейчас, она думала, что появилась прямо из животика своей бабушки, Мамы Маретти, женщины, которая влюблялась в каждую лазанью, которую встречала на своем жизненном пути.

Аннабель никогда не считала себя красивой, поэтому как-то странно было слышать, когда мама со своим неизменным британским акцентом называла ее прекрасной. У нее выходило «пере-крас-ная», и это вовсе не было правдой. Ее глаза слишком широко расставлены, а нос слишком тонкий. Волосы вообще делают, что хотят, совсем не считаясь с желаниями Аннабель, и вдобавок на подбородке недавно выскочила целая куча прыщей.

Вот мама всегда ухоженная и красивая. По сравнению с ней Аннабель чувствовала себя неопрятной, как тот персонаж в комиксах про Чарли Брауна, вокруг которого вечно грязные брызги. Она любила маму. Она не возражала против того, что мама не сидит все время дома, как матери некоторых ее подружек. Мама всегда находит время для нее и Джонни. Плюс к тому у мамы суперская работа. Прошлым летом она принесла Аннабель новое брендовое платье и туфли и в качестве сюрприза устроила поход на несколько телешоу Марты Стюарт[112] и даже, вот круть-то, представила ей Аннабель. Самой Марте Стюарт!!! Мама рассказала все о ее роликах на «Ютьюбе» и овощных смузи, как будто это очень важные вещи. А потом Аннабель и сама поговорила с Мартой, и так здорово было узнать, что у них одинаковое мнение насчет капусты — что она всегда прекрасна!

Еще около месяца назад мама смотрела видосики Аннабель, только если вывести их ей прямо на монитор. Потом она обычно отсутствующе взмахивала рукой и говорила что-то вроде: «Обязательно покажи мне на днях, как это делается». И в следующий раз, когда они снова смотрели очередной ролик, опять говорила то же самое. Хотя в последнее время с этим стало получше, теперь мама быстрее все схватывает.

Аннабель слышала лишь обрывки разговоров о том, что случилось у мамы на работе, но судя по ним, там творилась какая-то фигня. У мамы появилась новая начальница, и она какая-то придурочная. Аннабель подняла глаза на мать, на ее прекрасные белокурые волосы, подрагивающие над белоснежным воротничком. Жаль, что она не может просто взять и швырнуть в физиономию своей начальницы большую порцию овощного смузи. Аннабель решила сказать это маме. И мама улыбнулась.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

На следующее утро Имоджин проснулась с больным животом. Она чувствовала себя так плохо, что даже подумала, не позвонить ли ей на работу и сказать, что заболела, но потом поняла, что просто не может позволить Еве взять над ней верх. Она потянулась, лежа на спине, потом встала в постели на четвереньки и прибегла к йоге, несколько раз проделала связку «кошка — корова», надеясь, что это поможет ослабить узел в животе. Когда это не сработало, Имоджин попробовала дыхательные упражнения, которые рекомендовал Рон. Она вдыхала, считая до восьми, потом задерживала дыхание, считая до десяти, и выдыхала, снова считая до восьми. Каждый раз, когда она задерживала дыхание, перед глазами вставала Евина ухмылка.

Ева выиграла этот раунд. До недавнего времени Имоджин все-таки верила, что Ева играет честно. До вчерашнего дня она считала, что, несмотря на все Евины недостатки, они все-таки в одной команде. Теперь же ей стало ясно, что от этого предположения до истины далеко, как до Луны.

Она потерла рукой то место в постели, где всего час назад лежал Алекс. По ее подсчетам, он спал где-то часа четыре. Суд начнется на следующей неделе, и это означало, что режим мужа, возможно, несколько нормализуется.

В последнее время Имоджин обращала меньше внимания на то, как она одета. Годами она методично продумывала каждый свой образ, но сейчас просто надевала то, что доставили из химчистки. Ей по-прежнему нравилось, как она выглядит в юбке-карандаше, водолазке и туфлях-лодочках, но это же совсем не то, что раньше, когда она каждый вечер выделяла время на обдумывание своего образа. Она привыкла ощущать, что одевается для успеха и для тех, кто присутствует в офисе. Теперь она конкурировала с бандой девчонок в обтягивающих платьях и на высоких каблуках. Большинство ее коллег ушло. Теперь одеваться как следует ей оставалось лишь для себя самой.

* * *
На работе явно что-то произошло. Там и всегда можно было услышать, как муха пролетит, но сейчас офис окутала мрачная, зловещая тишина. Сотрудницы, не поднимая глаз, щелкали пальцами по своим макбукам, но не так яростно, как обычно. И Евы нигде не видно, а уже полдевятого. Вскоре после того, как Имоджин включила свой компьютер, в дверь ее кабинета постучала Эшли.

— Что-то случилось? — напряженно спросила Имоджин.

Эшли кивнула.

— Вчера, когда ты ушла, приходили инвесторы. Они долго сидели с Евой в комнате переговоров. Я уловила только, что трафик на сайте не достиг тех показателей, которых следовало ожидать по первым месяцам, и они разочарованы.

— Ты подслушивала? — Имоджин постаралась, чтобы это не прозвучало как обвинение.

Эшли робко посмотрела на нее, став вдруг чем-то похожей на Аннабель.

— Ага, с кухни. Там все слышно.

— И что теперь?

— Ничего. У нас по-прежнему много денег. Это все вообще недолго длилось. Инвесторы просто дали ей понять, что не настолько счастливы, как им хотелось бы. И она это тяжело восприняла.

— А почему ты так думаешь?

— Потому что она вышла оттуда и стала на всех орать, говорила, что никто из нас не выполняет как следует свою работу. Требовала, чтобы все работали ночами напролет, обеспечивали больше контента с лучшим качеством. Совсем обезумела. А потом умчалась куда-то. Это было поздней ночью, все остальные с тех пор так тут и сидят, поспали вот по очереди на креслах-мешках.

— Бедные девочки. У нас есть кофе?

— Кончился несколько дней назад.

Имоджин вручила Эшли свою кредитку.

— Можешь позвонить в «Старбакс» и заказать с доставкой кофе с молоком — или черный, или капучино — для всех сотрудниц? И пусть привезут что-нибудь перекусить.

— Не думаю, что «Старбакс» делает доставку, — сказала Эшли.

— Все делают доставку, если заказ достаточно большой, дорогая.

Имоджин решила, что если она собирается произнести в этом офисе зажигательную речь, то сейчас самое время. Она провела рукой по волосам, которые могли чуть-чуть растрепаться, когда она вышла из такси. Теперь эти девочки — и ее подчиненные тоже. Может, она и не выбирала большинство из них, но они работают под ее началом, и ее дело о них позаботиться. Она хлопнула в ладоши. Едва ли кто-то поднял глаза. Имоджин поняла, что у всех в ушах гарнитуры. Эшли не отходила, стояла рядом. И что-то набирала на своем айфоне.

— Я написала им, что ты собираешься сделать объявление. Это привлечет их внимание.

И действительно, когда сообщение дошло до адресатов, из-за столов выглянули десятки голов.

— Доброе утро, дамы. Я знаю, что вы устали. После того как я закончу, нам привезут кофе. Те, кто просидел тут всю ночь и чувствует необходимость пойти домой и поспать, а остаток дня работать из дома, вполне могут и даже должны это сделать, — Имоджин с хлопком соединила ладони. — Все вы очень много трудились в последние три месяца, и все заслуживаете похвалы.

Женщины смотрели на нее глазами зомби, не веря, что кто-то в этом офисе может похвалить их вслух.

— Серьезно. Запуск нового продукта — всегда дело нелегкое, но вы целиком отдаете себя работе, и я горжусь каждой из вас, — наконец-то она увидела ответные улыбки. — У нас по-прежнему множество задач. У нас есть цели. И я знаю, мы их достигнем.

Имоджин услышала несколько вздохов облегчения. Она посмотрела на Эшли, и та показала ей большой палец. Никто не снимал ее на видео и не фотографировал — ни у кого просто не осталось на это сил. Имоджин не знала, как закончить, и поэтому снова хлопнула в ладоши.

— Давайте еще ненадолго вернемся к работе. Потом можно будет перекусить, а потом те, кому это требуется, поедут домой.

На этом девушки снова уткнулись в свои девайсы. Имоджин вернулась в кабинет, опасаясь, что вот-вот появится Ева и набросится на нее за то, что она осмелилась отпустить персонал домой в такую рань. Но Ева не показывалась.

Многие юные дамы в офисе ожили после кофе, и только две или три из них, которые выглядели так, будто они испытывают острую потребность в собственной постели, действительно поехали домой. Перед этим каждая из них сунула голову в кабинет Имоджин и сообщила о своей готовности вернуться на работу уже сегодня вечером.

— Отдохните. Завтра будет новый день, тогда и увидимся.

Впервые за долгое время Имоджин снова ощущала себя руководительницей. Евы не было, поэтому сотрудницы обращались с вопросами к ней. Она отвечала, когда могла, а если не знала ответа, обращалась к кому-нибудь с просьбой о разъяснениях. Этот день стал для нее самым продуктивным за все время с тех пор, как она вернулась сюда в августе.

Только подумать: она руководит веб-сайтом!

Ева вернулась в районе пяти и выглядела не хуже обычного. Она определенно выспалась этой ночью и, судя по румяным щекам, перед тем как явиться на работу, побывала в тренажерном зале или у «сестер по духу». Оглядевшись, она заметила несколько пустых столов и заорала, не дойдя метров пять до кабинета Имоджин:

— Ну и где они?

Одна из оставшихся девушек осмелилась ответить:

— Имоджин сказала, что можно пойти отдохнуть.

Все, кто ожидал подобия извержения вулкана, были разочарованы. Ева просто прошла в кабинет Имоджин и закрыла за собой дверь.

— Завтра нам нужно будет уволить шесть человек, — ровным голосом произнесла она.

— Что?

— Завтра мы должны избавиться от шести наемных работниц.

— Я услышала тебя, Ева. Но почему? Почему ты хочешь избавиться от кого бы то ни было, если те сотрудницы, которые у нас есть, работают круглосуточно? — спросила Имоджин.

— Потому что мне нужно удвоить штат. Мне нужно избавиться от большинства девчонок, которые получают пятьдесят и больше тысяч в год, чтобы нанять людей на тридцать пять-сорок тысяч. Больше работников равно больше контента равно больше трафика.

— А разве качество контента не имеет значения? Некоторые из этих женщин на самом деле здорово делают свою работу.

Ева посмотрела на нее с жалостью, которая должна была означать, что она и не ждала от Имоджин понимания.

— Больше — всегда лучше.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Десять часов спустя Имоджин обнаружила себя в маленьком французском бистро отеля «Джейн» с бокалом двойного мартини в руках. В завершение дня, подобного сегодняшнему, вкус этого напитка казался волшебным. Покончив с обсуждением дерьмовой работы Имоджин, они перешли к личной жизни Бриджет.

— Я встречаюсь с потрясающим парнем, — буднично проинформировала подруга.

Имоджин могла представить себе этого парня. За годы, что они жили вместе, она изучила вкусы подруги не хуже, чем собственные. Бриджет увлекалась более взрослыми, известными, богатыми и успешными мужчинами. Такое впечатление, что в последнее время все, кроме Имоджин, снова одиноки и ходят на свидания. Большинство ее незамужних подружек и школьных мамочек-разведенок, успевших вкусить прелести онлайн-знакомств, врали насчет своего возраста — но Бриджет оставалась исключением, она гордилась тем, что ей сорок с лишним, и считала выкладывание на сайты знакомств размытых снимков или фотографий десятилетней давности, которым грешили профили почти всех ее знакомых, не чем иным, как лживой рекламой. Одна из их общих подружек как-то выложила свое изображение, сделанное лет пятнадцать назад. Но когда она встретилась в баре с потенциальным кавалером, тот посмотрел на нее ровно один раз, встал и ушел. Не проронив ни единого слова.

Бриджет не выглядела ни на день старше тридцати пяти лет, поэтому, встретившись с ней вживую, все мужчины дружно осыпали ее комплиментами, восхищаясь тем, как молодо и прекрасно она выглядит.

— Зачем бы мне врать? — всегда говорила она воркующим голоском. — Пусть лучше на первом свидании парень будет охать и ахать и скажет: «Вау, ты так молодо выглядишь!» Не хочу никого разочаровывать.

Мужчины проглатывали это за милую душу. Ее последний бойфренд, второй человек в «Сони Пикчерс», несмотря на рост метр пятьдесят семь, мог заполучить любую приглянувшуюся ему женщину в Лос-Анджелесе. Ему пришлось на собственной шкуре прочувствовать все неврозы Бриджет, и чем больше она сходила с ума, темпреданнее он становился. Так продолжалось до тех пор, пока в Дубай более молодая и, вероятно, более невротичная актриса не похитила его любовь на съемках боевика с бюджетом сто миллионов долларов. Но он, во всяком случае, оказался так любезен, что завершил их с Бриджет отношения по скайпу, а не отделался электронным письмом или эсэмэской. «Так мило, что я видела при этом его маленькое лицо», — объясняла тогда Бриджет.

— Я знакома с этим парнем? — поинтересовалась Имоджин, зная, что такие новости из подруги надо тянуть клещами.

— Да, знакома.

— У меня был с ним роман? — пришлось спросить ей.

— Не думаю.

— Будем в угадайку играть, или ты мне все-таки расскажешь?

На это Бриджет распахнула свой кардиган, демонстрируя мягкую серую футболку с надписью «БЛАСТ!»

— О, очень мило. Это Рашид их делает?

— Рашид, — сказала Бриджет и ласково похлопала Имоджин по руке. Ее карие глаза сияли.

— Чудесная вещь! В следующий раз, когда его увидишь, скажи, что мне нужна парочка таких для Аннабель и Джона. Они очень симпатичные. Вы ведь скоро увидитесь, чтобы обсудить твое приложение?

Бриджет посмотрела на нее как на скудоумную.

— Имоджин, у меня роман с Рашидом.

Имоджин этого не ожидала.

— Но я думала, он…

— Гей?

— Да, гей.

Имоджин улыбнулась и отправила в рот кусочек сыра буррата с добавлением сушеных оливок.

— Уж ты-то могла бы не спешить с выводами. Он просто хорошо одевается, следит за собой и правильно говорит. Я знаю, это неожиданно, но натуралы с хорошими манерами и стилем еще не перевелись.

Имоджин прикинула, что разница в возрасте у этих двоих, наверно, лет пятнадцать, и ей тут же стало стыдно за то легкое осуждение, которое она при этом почувствовала. Потому она изо всех сил постаралась порадоваться за друзей. Рашид ведь чудесный. Он замечательный и добрый, как раз такой человек, которого заслуживает Бриджет. Если Деми Мур, Хейди Клум и Мадонна хоть чему-то научили человечество, так это тому, что молодых мужчин ужасно привлекают сильные, уверенные в себе женщины постарше.

Убедившись, что ей удалось потрясти подругу, Бриджет полезла в сумочку Имоджин.

— Что ты делаешь?

— Не возражаешь, если я посмотрю твои медикаменты?

— Что?

— Разрешишь мне взглянуть на твои лекарства?

— Прямо тут, на столе?

Бриджет окинула взглядом тускло освещенный зал.

— Никому до нас дела нет, — сказала она, вытаскивая из «Биркина» подруги маленькую мягкую косметичку и разглядывая лежащие в ней витамины, пищевые добавки и четыре пузырька с таблетками.

— Вот это для чего? «Нейпоген»?

Имоджин забрала у нее пузырек.

— Это онкологическое.

— А вот эти, большие?

— Витамины, — Имоджин забросила в рот один из крупных цилиндриков.

— О-о-о, «Золофт».[113] Отлично, я возьму одну.

— Бриджет! — теперь пришла очередь Имоджин закатывать глаза и улыбаться. — Ты не можешь просто так взять одну таблеточку. Это же не просто успокоительные!

Подруга отмахнулась:

— Ой, не начинай. Я принимаю их еще с тех пор, когда ты и не знала, что такое панические атаки. Завтра должна получить новый рецепт. Все нормально, я просто свои таблетки в офисе забыла. К тому же я немного нервничаю, как пройдет тройственная встреча, на которой будешь ты, я и мой новый кавалер.

И в тот же миг, словно они наколдовали его появление одним лишь упоминанием, в дверях появился Рашид, одетый в красный свитер и серые брюки. Он расцеловал Имоджин в обе щеки, а потом коснулся губами губ Бриджет.

— Думаю, все тайное уже стало явным, иначе этот поцелуй наверняка бы ужасно смутил Имоджин, — он уселся в кресло рядом с зардевшейся Бриджет. — Ну, Имоджин, появились идеи для приложения?

— Я едва дышать успеваю, где уж мне создавать новые компании.

Рашид засмеялся.

— Сейчас, пока дышишь, приходится изобретать идеи для новых компаний. Я знаю, это тебе по плечу, Имоджин, — он понизил голос и заговорил с монотонными механическими интонациями: — Сквозь тебя струится сила.

Обе женщины тупо уставились на него.

— Йода? — сказал Рашид, адресуя им вопрошающий взгляд. — «Звездные войны»?

Бриджет заговорила:

— Это же не зависит от возраста?

Рашид покачал головой:

— Нет, это зависит от того, нерд ты или нет.

Словечко «нерд» привлекло внимание Имоджин, потому что Ева часто употребляла его в смысле «специалист по технологиям». Она так и сказала Рашиду. Тот тяжело вздохнул.

— Ева ведь — полная противоположность нердам, да?

Имоджин только пожала плечами.

— Я никогда не пыталась классифицировать Еву, она каждый божий день разная.

Рашид захотел объяснить:

— Сейчас информационными технологиями занимается много умных женщин, взять хотя бы Эйрин Чанг. Она охрененно умная, у меня просто в голове не укладывается насколько. У нас в «БЛАСТ!» сейчас половина программистов — женщины. Это много, учитывая, что мы существуем всего два года. Я люблю женщин-технарей. Но женщин вроде Евы в сфере технологий не терплю. Хотя в колледже она определенно была популярной девушкой.

Имоджин кивнула, подтверждая его правоту.

— Знаете, чем занималось в старших классах и в колледже большинство парней-гиков? — продолжал Рашид. Обе женщины покачали головами. — Мы много играли в настолку «Драконы и подземелья» и в компьютерные игры. Девочки вроде Евы ходили на концерты Бейонсе и попивали винцо, пока мы изучали коды, писали коды, играли в игры и создавали игры, и все это в основном потому, что у нас тогда было не слишком-то много друзей. У нас были прыщи. Мы были низкорослыми. От многих из нас пованивало. Нашими футбольными стадионами были подвалы родительских домов. Я думал, что навсегда останусь таким смуглым парнишкой с придурью. Мы не шли в информационные технологии, потому что это круто. Мы шли туда, потому что только в них и были круты. И тут торжественно появляются женщины типа Евы, которые бросаются на очередную крутую тему. Она же пошла в нее не из-за любви к тому, чем мы занимаемся, а чтобы делать деньги, — он помолчал. — Само по себе это заслуживает уважения. Я люблю деньги. Но Ева ведет себя высокомерно по отношению к нам, к тем, кто в этой теме всю жизнь.

Имоджин понимала, о чем он. Ева была высокомерна и по отношению к ней, к человеку, который всю свою жизнь работает в модных журналах, так же как и к Рашиду, который знает об информационных технологиях столько, сколько Еве и не снилось. Ева просто всегда высокомерна. Это не информационные технологии сделали ее стервой, она стерва сама по себе.

Телефон Имоджин запищал, как птенчик.

— Какой забавный сигнал, — заметил Рашид.

Имоджин вспыхнула.

— Я пока не разобралась, как поставить нормальный.

Рашид потянулся через стол и взял ее телефон, повозился с ним и вернул обратно.

— Теперь на сообщения у тебя будет звонить колокольчик. Коротко и торжественно.

— Спасибо, — Имоджин забрала телефон.

— Да, и похоже, девушка, в которую ты влюблена, отвечает тебе взаимностью?

Имоджин непонимающе склонила голову набок.

— Если не ошибаюсь, ты только что получила письмо от единственной и неповторимой Эйрин Чанг.

Заходя в свой почтовый ящик, Имоджин старалась не выглядеть слишком уж возбужденной. Разумеется, первым среди непрочитанных входящих было письмо, отправленное с адреса Aerin2006@gmail.com.

От: Эйрин Чанг (Aerin2006@gmail.com)

Кому: Имоджин Тейт (ITate@Glossy.com)

Тема: Как насчет кофе?

Привет, Имоджин.

Надеюсь, вы не сочтете мое письмо бесцеремонным. Я большая поклонница «Глянца» и лично ваша. После того как я подписалась на вас в Инстаграме, мой мозг просто взорвался. Я была бы рада поговорить с вами о «Глянце» и о том, что мы делаем у себя в Shoppit. На самом деле я просто люблю посидеть за кофе с умной женщиной, и мне кажется, у нас много общего.

Вы позволите мне купить вам макиато?

Всего доброго, Эйрин.
Эйрин позвала ее на макиато! Должно быть, на лице Имоджин возникла идиотская улыбка, потому что Рашид и Бриджет заухмылялись.

— Она хочет встретиться и попить кофе, — объяснила Имоджин и обратилась к Рашиду: — Это ты попросил ее мне написать?

— Нет, — ответил тот. — Я собирался после нашего разговора, но не срослось. Так что вперед, девушка. Выпей с ней кофе, а потом перебирайся в Shoppit. Хватит тебе работать с этой ведьмой.

— Она вовсе не собирается предлагать мне работу. Во-первых, у меня нет опыта со стартапами. Во-вторых, она меня практически не знает. С чего бы ей вдруг возжелать нанять меня? И в-третьих, мне нравится моя работа.

— Я могла бы возразить по всем пунктам, — сказала Бриджет, — но не буду. Я думаю, вам надо встретиться.

— А это не странно, что мы сначала вроде как подружились в «Инстаграме», а теперь решили встретиться? — поинтересовалась Имоджин.

Бриджет и Рашид синхронно покачали головами.

— Так в наше время все и делается, — сказал Рашид. — Многие сперва знакомятся онлайн, — он счел нужным продолжить — До поры до времени люди общались только в Интернете, но теперь в моду вошли личные встречи, так что сетевые друзья становятся друзьями вне сети. Всем хочется затусить в реале — то есть в настоящей жизни.

Хотя Бриджет и продолжала кивать, Имоджин сомневалась, что старая подружка понимает все это лучше нее. Она просто лучше притворяется.

— Я должна ответить сразу или лучше выждать немного?

Бриджет расхохоталась.

— Ты же не пытаешься затащить ее в постель, просто отвечаешь на письмо и договариваешься о встрече. Не думаю, что тут нужно ломаться.

— Ты права. Конечно, — тем не менее Имоджин сунула телефон в сумочку, чтобы потом, когда она останется одна, найти правильные слова для ответа. Она и сама не понимала, почему ей так важно нравиться Эйрин Чанг.

Она посмотрела долгим взглядом на старую подругу и нового друга.

Странная они, конечно, парочка, но тут, в Нью-Йорке, она видала сочетания еще удивительнее. Важно то, что вместе они счастливее, чем были поврозь.

— Я люблю вас, ребята.

Они поднялись, чтобы обнять ее.

Возвращаясь домой, Имоджин сочиняла в голове письмо Эйрин.

От: Имоджин Тейт (ITate@Glossy.com)

Кому: Эйрин Чанг (Aerin2006@gmail.com)

Тема: Буду рада встретиться!

Дорогая Эйрин, ваше письмо вовсе не бесцеремонно. Я пока только обживаюсь в «Инстаграме», но обожаю все, что вы там постите. Буду рада выпить с вами кофе или посидеть за рюмочкой. Можете дать знать, когда на той неделе вам будет удобно со мной встретиться? И станем исходить уже из этого.

Обнимаю, Имоджин.
Ответ пришел немедленно.

От: Эйрин Чанг (Aerin2006@gmail.com)

Кому: Imogen Tate (ITate@Glossy.com)

Тема: RE: Буду рада встретиться!

Как здорово! На самом деле у меня есть время завтра днем. Это слишком скоро, и я уверена, вы чертовски заняты, но, может, вас заинтересует предложение прийти в обед к нам в Shoppit? Можно будет заказать ланч с доставкой. Универсальный вариант. Напишите, как вам.

Обнимаю.

Эйрин.
«А почему бы и нет?» — спросила себя Имоджин. Пообедать с Эйрин Чанг в Shoppit — очаровательная перспектива. В животе порхали бабочки, как будто она собиралась на первое свидание.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

— Это не платье, а дерьма кусок! — первым делом услышала Имоджин, войдя на следующее утро в офис. — Кто-нибудь, уберите от меня эту дрянь!

Свернув за угол, Имоджин увидела, что вся эта суета происходила вокруг трех металлических стоек у Евиного стола, на которых висели плечики со свадебными платьями. Наплевав на приличия, Ева занималась примеркой, одетая в комплект из трусиков и красного лифчика без бретелек, равнодушная к тому, что ее бесстыжая нагота может кого-то смутить. Имоджин посмотрела на лейблы: «Вера Вонг», «Дэннис Бассо», «Пнина Торнай», «Рим Акра», «Ланвен» и «Темперли». Каждое платье стоило от десяти тысяч долларов, значит, на каждой стойке товара на сто с лишним тысяч, а Ева обращается с ним так, словно похватала все это в распродажном контейнере сетевого магазина. Вывернувшись из платья с юбкой-годе от Моник Люлье, она швырнула его через всю комнату.

— Ничего не подходит! — Ева злобно уставилась на стойки.

Имоджин старалась смотреть куда-нибудь еще, а не на подтянутое Евино тело — шесть кубиков на животе, скульптурные маленькие трицепсы, напоминающие продолговатые киви, и ни грамма целлюлита. Каково это — жить с такой самоуверенностью? Без сдерживающих барьеров, без опасений, что о тебе подумают? Подойдя к Евиному столу, Имоджин постаралась отвлечься и взяла с него единственный бесполезный предмет — пластмассового игрушечного динозавра. Судя по длинной шее, это был бронтозавр. Джонни выпрашивал динозавриков каждый раз, когда она водила его в Американский музей естественной истории. Занять чем-то руки было приятно. Она провела пальцем по гладкой поверхности игрушки.

— Имоджин, — вернул ее в реальность Евин окрик, — какое из этих платьев тебе нравится?

Подходя ближе к стойкам, Имоджин старалась не поддаваться ощущению, что она выполняет приказ, и притворилась, что ей действительно интересно разглядывать платья.

— Ну, Ева, — медленно начала она, — это зависит от того, какой образ ты хочешь создать. Когда ты была маленькой и думала о свадьбе, какой ты себе представлялась? Принцессой? Гламурной невестой? Сексапильной?

Ева выпятила нижнюю губу и слегка ее прикусила. Уперла руки в бока.

— Мне нравилось свадебное платье Кейли Куоко…[114] И то, в котором была Крисси Тейген,[115] когда выходила за Джона Ледженда.[116] Да, и еще платье той оторвы из телешоу «Холостяк», которая в прямом эфире свадьбу сыграла. И платье Пиппы на венчании Кейт Миддлтон. Думаю, мой стиль лучше всего назвать «принцесса секси», — заявила она с безапелляционностью судьи соревнований по фигурному катанию на Олимпиаде.

Имоджин представила себе, как встряхивает девчонку и говорит ей, что из-за таких, как она, невесты и пользуются такой дурной репутацией. Вместо этого живущий в ней редактор модного издания азартно прикидывал варианты, сравнивая платья и ощупывая ткани. Она любила свадебные наряды, любила ощущение оказии, приводившее к их созданию, сочетание бусин, кружев, ручной работы. Любое свадебное платье само по себе событие, для некоторых женщин оно важнее всего в день бракосочетания, может, даже важнее присутствия самого жениха.

— О’кей, думаю, нам понадобится пышная юбка, но не слишком, и топ без бретелек, — Имоджин вытащила платье от Александра Маккуина с лифом-сердечком из шелкового атласа, приталенное, с вышивкой бисером, и протянула его Еве. — Только будь осторожна, не зацепись ни за что, а то весь бисер посыплется.

Ева закатила глаза и неуклюже ступила в платье, скользнув ногой вдоль внутреннего шва. Имоджин постаралась не слышать, как что-то рвется. Ева подтянула платье поверх бюстгальтера и махнула Эшли, чтобы та его застегнула. Какое великолепное платье, подумала Имоджин, элегантное и при этом сексапильное, оно подошло бы для особы королевской крови и демонстрировало ровно столько голого тела, сколько нужно.

Ева сморщила нос.

— Оно не слишком старомодное?

— Думаю, свадебные платья и должны быть чуть-чуть старомодными, — сказала Имоджин.

— Уж конечно, ты так думаешь, — Ева издала жалкий смешок. — Оно мне нравится. Добавим его к тем, которые «может быть», — она протянула руку за спину, изогнула ее так, что больно было смотреть, дернула молнию вниз и дала платью упасть на пол.

— Ева, осторожнее, — предупредила Имоджин.

— Если я испорчу это, мне пришлют другое. Благодаря этой свадьбе у них будет много прессы, — Ева вышла из платья, осевшего скомканной кучей, и стукнулась бедром об угол стола. Потирая ушибленное место, она так уставилась на несчастную мебель, будто та нарочно на нее напала. Потом отошла в угол, при каждом шаге покачивая идеальной задницей, и натянула узкую черную юбку и кофточку с глубоким вырезом.

— Я говорила тебе, что, кажется, мы заключаем сделку с журналом «Марта Стюарт. Свадьбы»?

Имоджин покачала головой.

— Не говорила.

— Ну, вчера вечером я встретила на «Духовном велоцикле» одну из тамошних редакторш и пригласила ее на свадьбу. Сама понимаешь, если ее пригласить, она напишет о том, что увидит. Это заставит ее почувствовать себя особенной, ведь у меня реально будет, типа, свадьба года.

Последнее заявление было не совсем точным, но Имоджин не сомневалась, что эта свадьба действительно станет значимым событием.

— Я рада за тебя.

Стоило этим словам сорваться с ее губ, как Имоджин вспомнила совет, который дала ей Молли. Тогда, на пороге тридцатилетия, она мечтала о замужестве. Ее наставница обладала отменной интуицией, ей не требовалось задавать вопросы, чтобы знать обо всем, что происходит в жизни ее подчиненных. Это был период, когда Имоджин встречалась с Эндрю, когда шесть ее подружек сообщили о своих помолвках, и она думала, что ей-то никакой хеппи-энд в любом случае не светит. Во время обеда в Ла-Гренуй Молли почувствовала ее тоску и сказала: «Самое лучшее — радоваться всем свадьбам… всем помолвкам, всем новорожденным, всем карьерным подвижкам. Непременно постарайся на самом деле радоваться всему этому».

Светские разговоры не были Евиным коньком, но Имоджин подумала, что все равно стоит попытаться.

— Кто поведет тебя под венец? Папа?

— Папа умер, — ровно сказала Ева, а потом, как бы решив, что может показаться совсем бессердечной, добавила: — Скончался прошлой осенью, когда я училась в бизнес-школе. Сердечный приступ во время последнего футбольного матча сезона.

Ну что на это скажешь? Будь на месте Евы кто-то другой, Имоджин принялась бы извиняться, наверное, обняла бы. Но Ева уже схватила телефон, может, используя его в качестве эмоционального щита, и теперь делала твиты стоек с платьями.

— Очень сочувствую, — сказала Имоджин.

— Все нормально. Он умер, занимаясь самым любимым делом, — на миг Евина стальная непоколебимость дрогнула. — Он бы мной сейчас гордился. Он всегда хотел, чтобы я стала руководителем, — Ева быстро перевела разговор. — Мы можем вычеркнуть это платье из списка, — сказала она Эшли, которая собирала с пола оставшиеся платья, изо всех сил стараясь разгладить складочки на атласе и органзе, прежде чем повесить наряды на стойку и откатить ее в другой угол офиса, и вернулась к своему столу.

— Ева, у меня сегодня встреча в обед, — начала Имоджин.

— О, круто. Ты уже познакомилась с новыми сотрудницами?

Имоджин еще не познакомилась. Сегодня утром в офис пришло двенадцать новеньких девиц вместо тех шести, которые были уволены накануне.

— Пока еще нет, днем познакомлюсь.

— Хорошо. Контента уже стало больше. Трафик увеличился. Значит, все правильно. Я приняла верное решение, можно не сомневаться, — Ева помолчала. — Это жесткий город, — она досадливо сглотнула. — Не для всякого годится.

— Иногда нужно давать людям шанс.

— Так, а я что делаю, когда нанимаю их на работу?

Имоджин решила снова сменить тему.

— Когда я вернусь, давай обсудим детали большой зимней фотосессии.

Зимняя модная фотосессия казалась Имоджин чем-то вроде возможности устроить переворот. Она знала, что Ева ненавидит тратить деньги, особенно на фотосессии, но новаторский показ модельеров и их работ в неожиданном ракурсе все еще оставался для «Глянца» весьма значимым событием. Можно сказать, его сердцем. Имоджин вдохновили на эту съемку ее же собственные сотрудницы. Молодые женщины, работающие в онлайн-издании, предстанут на ней в нарядах от прекрасных модельеров. Конечно, они пригласят нескольких моделей, но в основном задействуют реальных девушек, которые едут в метро, уткнувшись в свои айпады, разгуливают по городу в гугловских очках, разговаривают по конференц-связи во время пробежки и сидят за ноутбуками в самых разных местах Нью-Йорка. Это будет одновременно красиво и воодушевляюще, и Имоджин уже знала, кому можно доверить такую съемку — ее хорошая приятельница Элис Хоббс идеально справится с этой работой. Тоже британка, Элис росла в Лондоне и Швейцарии. В двухтысячных годах она на два года исчезла из мира моды, чтобы поснимать женщин-аборигенок Намибии и выпустить первую книгу фотографий под названием «Отважная». Элис обходилась недешево, но Имоджин знала, что она отработает каждое пенни. Ей удалось как-то убедить Еву, что им нужна именно Элис. Ева неохотно тратила деньги на то, что имело значение для Имоджин, зато весьма вольно обходилась с ними, когда дело казалось вещей, которые имели значение для нее лично. Эшли проговорилась, что Ева заплатила по десять-двадцать тысяч долларов нескольким старлеткам за то, чтобы они хоть на полчасика пришли на свадьбу и засветились на фотографиях. А еще Ева вела переговоры со своим кумиром, поп-певцом Кларисом — хотела, чтобы тот исполнил серенаду, когда она пойдет к алтарю.

Ева пожала плечами.

— Да забей, это всего лишь фотосессия. По мне так отлично, если кто-нибудь поснимает на айфоны. Может, так даже лучше будет, а? Больше правды жизни! Слушай, может, нам об этом подумать?

— Мы уже пригласили Элис, помнишь?

— Ладно, тогда в следующий раз. Посмотрим, сколько дополнительного трафика у нас будет, если вместо, ну, допустим, «второго стажера» съемку сделает «знаменитая Элис Хобб», как ты ее называешь, — потом Ева пробормотала в сторону, скорее себе, чем кому-то из присутствующих: — Нам нужно больше стажеров. И вот еще… давай поговорим о праздничных гифах.

— Да, ты права как никогда, — согласилась Имоджин. — Я так занята, что совсем забыла про гиды по подаркам. Думаю, в этом году лучше мыслить нестандартно. Можно сделать традиционные гиды по подаркам для мамы, для папы, для босса, но давай смотреть шире. Сделаем гид по подаркам для лучшего друга-гея, для заклятой подруги. Может получиться очень весело. Ну и традиционные гиды тоже, конечно, нужны — по подаркам для мамы, для папы, для начальника.

Почему Ева хохочет? Она расхохоталась так сильно, что даже похрюкивала.

— Гифы, Имоджин, а не гиды. Они же гифки. Я хочу сделать гифки, знаешь, такие движущиеся картинки, вроде как на BuzzFeed… Гиды по подаркам! Ты меня убила просто. Можно я это твитну? Это просто нельзя не твитнуть.

Чувствуя себя последней идиоткой, Имоджин начала пятиться к своему кабинету, не замечая, что по-прежнему держит пластмассового бронтозавра, пока Ева не крикнула:

— Эй, отдай мне его.

Имоджин сконфуженно посмотрела на свои руки и сказала:

— У меня просто привычка подбирать игрушки, их дети везде разбрасывают. Я даже не заметила.

Пристраивая динозаврика на его законное место, Имоджин повертела игрушку в руках и увидела, что на боку аккуратными крупными буквами толстым черным маркером написано ее имя: «ИМОДЖИН». Что бы это значило?

Ева заметила ее замешательство и, кажется, на миг лишилась дара речи. Однако, этот миг оказался совсем коротким. Потом она взяла бронтозавра и сказала:

— Я назвала его Имоджин, — держа игрушку на весу, она быстро качнула ею взад-вперед, — потому что ты — наш офисный динозавр, — Евины губы изогнулись в жестокой улыбке. И что ей на это ответить? На ее лице не было заметно и следа раскаяния. Она смотрела прямо на Имоджин.

«Перевести в шутку. Я должна перевести все это в шутку».

— Пожалуй, я считаю себя скорее тираннозавром, чем бронтозавром, — сообщила Имоджин, отходя от Евиного стола.

* * *
Ева не хотела, чтобы кто-то вел ее к алтарю. Это ее день. Был бы жив отец, наверняка перетянул бы одеяло на себя и оказался бы в центре внимания. Он всегда так делал. Такой отстой — быть нежеланной дочерью самого популярного человека в городе.

Большой Джон Мортон вместе с круглыми ушными мочками и большим ртом передал дочери и свое упрямство. Этот человек был самым невезучим везунчиком в городе Кеноша, Висконсин. Футбольный тренер в старшей школе с лучшими показателями в штате, он никогда не получал приглашений, благодаря которым его карьера пошла бы в гору, и всё из-за проблем во взаимоотношениях, проблем настолько серьезных, что никто в верхнем эшелоне университетской среды не хотел с ним работать. Не секрет, что Большой Джон хотел сына, он даже не пытался скрыть свое разочарование Евой. После смерти Евиной мамы положение только ухудшилось. У Евы было материнское телосложение и такие же рыжие кудри; все это заставляло Большого Джона поеживаться при виде дочери, о которой он регулярно говорил как о «всего лишь девчонке», вместо того чтоб назвать по имени, несмотря на все ее старания ни в чем не отставать от мальчишек.

Девочки в начальной школе относились к ней скверно. Отец настаивал на покупке бесполой одежды вроде полосатых рубашек для регби и мешковатых шорт цвета хаки. Он и стриг ее под мальчика. В средних классах она в конце концов восстала, ударилась в моду, одеваясь максимально по-девчоночьи, отрастив волосы и слишком усердствуя с тенями для век, помадой и тушью. Она стала нравиться мальчикам, а если ты им нравишься, другие девочки тоже начинают хорошо к тебе относиться. Или, во всяком случае, притворяться, что это так.

Участие в школьной команде по плаванию и высокий средний балл аттестата не искупали в глазах отца отсутствие у дочери игрек-хромосомы. Предметом отцовской гордости стало лишь поступление дочери в Гарвард. А потом папы не стало. Ева знала, что от нее ожидали сильных переживаний, но на похоронах ей пришлось изображать те чувства, которые хотели видеть окружающие, и это оказалось нелегко. Она вообще не хотела туда ехать, но тогда навсегда стала бы девушкой, не явившейся на похороны отца, и это опозорило бы ее на весь «Фейсбук». Она уехала и показала всем этим лузерам, которые не знали, что за пределами Висконсина тоже есть жизнь. Им следовало бы посильнее восхищаться тем, чего она достигла в Нью-Йорке и потом, в Кембридже. Но никто даже не упомянул Гарвард или «Глянец», как будто они вообще не следили за ней в соцсетях. Однако она пригласила кое-кого из них на свадьбу. Так они хотя бы фотки запостят, и люди в родном городе увидят, что Ева Мортон (которая скоро станет Евой Максвелл) — Победительница-По-Жизни.

* * *
Обнаружив через пару часов в своей почте письмо от Лесли Докинз, Имоджин удивилась — девушка, которую она видела плачущей в лифте, казалась сломленной и на какие-либо протесты неспособной. Собственно, электронное послание было адресовано Еве, а Имоджин, явно не по ошибке, получила копию, как и двадцать других сотрудников «Глянца» и некоторое количество журналистов, начиная от корреспондентов газет вроде «Пост», «Нью-Йорк Дейли Ньюс» и язвительного «Обсервер» и кончая авторами, пишущими для сайтов типа Gawker,[117] BuzzFeed,[118] «ТекБлаб»[119] и Daily Beast.[120] В письме содержалась критика того, как Ева обращалась с его автором и как продуманно ее уволила.

От: Лесли Докинз (Leslie. Dawkins@LeslieDawkins.com)

Кому: Ева Мортон (EMorton@Glossy.com)

Привет, Ева, может, ты меня и не помнишь. Два месяца назад ты наняла меня в качестве помощницы в Glossy.com, а вчера вечером внезапно уволила.

Безо всяких объяснений. Под конец я работала дни и ночи напролет. Я уставала, но не позволяла усталости помешать мне делать мою работу.

Ты получала удовольствие, когда увольняла меня. Ты все время улыбалась. Я знаю, у меня есть все, что нужно, чтобы справляться с этой работой. У меня двойной диплом университета Пенсильвании в области информатики и английского языка. Это работа СОЗДАНА для меня. Тебе нужны умные молодые женщины вроде меня. А сейчас ты просто выводишь у себя в офисе расу роботов, которые способны только на то, чтобы исполнять твои приказания.

Ненормально заставлять подчиненных становиться твоими друзьями. Ненормально заставлять нас задерживаться на работе для того, чтобы ты могла развлечься. И дико, что ты заставляла нас играть в «игру на интерес». Мы не сестры. Не родственницы. Я хотела быть твоей сотрудницей и подчиненной.

Ты приняла неправильное решение. Думаю, я могу говорить от имени всех уволенных тобой девушек.

Ты не можешь обращаться с людьми, как будто они — какие-то расходники.

Ты не можешь заставлять людей работать по двадцать четыре часа в сутки.

Ты не можешь называть людей тупыми, отсталыми и ленивыми и ожидать, что им захочется с тобой работать.

Ты не можешь затыкать людей, когда они спрашивают, почему их уволили после того, как они задницу рвали на работе.

Я не хочу больше у тебя работать, но хочу, чтобы ты знала мое мнение о том, как плохо ты руководишь Glossy.com.

Я рада, что сожгла за собой мосты, потому что мне никогда не захотелось бы вновь их пересечь в обратном направлении.

Я заслуживаю право на последнее слово.

Лесли Докинз.
Имоджин стало неловко за эту молодую женщину. Она что, спьяну такое разослала?

«Это что вообще?» — написала она Эшли и приложила копию письма.

Эшли ответила хмурым смайликом, а через минуту появилась в кабинете Имоджин, вздыхая и выглядя не такой бойкой, как обычно.

— Я удивлена, что это случилось только сейчас. Такие штуки вроде как в тренде. Когда людей увольняют или не берут на работу, они начинают распинаться на публике. Уверена, это в ближайшее время попадет на сайт.

Имоджин пришла в ужас. Как можно выносить такие вещи на всеобщее обозрение, вместо того чтобы спокойно двигаться дальше? Эшли правильно истолковала выражение ее лица.

— Мы часто перебарщиваем с откровенностью. Уверена, ты уже это заметила, — сказала она, и Имоджин поняла, что под «мы» она подразумевает поколение миллениума, а не белых англосаксов Восточного побережья, которые, как раз наоборот, слыли людьми сдержанными. Имоджин кивнула, мол, продолжай. — После таких выходок люди обычно получают новые предложения о работе. Рискованно, конечно, но может, в конце концов, пойти кому-то на пользу.

— Например?

— Некоторые стартапы предпочитают сотрудников, которые не боятся совершать сумасбродные поступки. Написать такое — все равно что послать резюме миллиону работодателей. Непременно кто-нибудь да откликнется.

— Но это же унизительно, — возразила Имоджин.

— Понятие унижения в наши дни стало относительным. Может, унизительно, а может, и нет. В письме сказано только, что Ева дерьмовая руководительница и что поэтому девушку и уволили. В Интернете встречаются истории и похлеще.

— Так, и что мы будем делать?

— Ой, да просто проигнорируем, и все. Если кто-то попросит прокомментировать ситуацию, скажем, что не обсуждаем своих сотрудников, настоящих или бывших. Такие истории живут всего сутки… даже если попадут на другой сайт, — будничным тоном сказала Эшли.

— Черт, я на ланч опаздываю, — Имоджин встала и подхватила свое кашемировое верблюжье пальто. — Надеюсь, люди просто удалят это письмо, и все. Может, никто и не станет его репостить? Это же глупо.

* * *
Утром, перерыв гардероб в поисках идеального наряда для обеда в Shoppit, она остановилась на юбке-карандаше медного цвета от Chloé и вышитой блузке, темно-красной сумке Mulberry и черных лодочках от Веры Вонг. Элегантно и консервативно, но без намека на чопорность или, как любезно назвала это Ева, «старомодность». Сидя за столом, Имоджин провела расческой по волосам, радуясь, что в выходные подкрасила корни. Она могла поклясться, что седина вылезала теперь быстрее, чем полгода назад. Некоторых женщин седые волосы делают элегантнее, но Имоджин не думала, что она из их числа. Она намерена оставаться блондинкой до гробовой доски.

Офис Shoppit располагался в центре города, в лофте. Рашид сказал, что в следующем году компания собирается переехать в Бруклин, в здание бывшего сахарного завода «Домино», а пока в ее распоряжении — половина дома на Гринвич-стрит. Стойка администраторов Shoppit находилась на первом этаже.

— Здрасьте, Имоджин, — сказала бодрая девушка-азиатка с яйцевидной головой и в больших красных очках, стоило Имоджин появиться в дверях.

— Здравствуйте, — ответила она, должно быть, с совершенно ошеломленным видом. Разве они знакомы? Девушка хихикнула.

— Иногда мы застаем людей врасплох, просто обратившись к ним по имени, — с улыбкой проговорила она. — Но тут нет никакого волшебства, вообще ничего подобного. Вы пришли к Эйрин, и ваше имя есть у нас в системе вместе с фотографией, которую мы нашли в «Гугле». Нам кажется, это так симпатично и располагающе — называть гостей по имени, вот мы так и делаем, когда время есть, — она понизила голос. — Правда, некоторые пугаются.

Имоджин отступила на полшага и рассмеялась вместе с девушкой.

— Определенно, я тоже немного напугалась.

— Вы не могли бы отметиться вот тут? — девушка показала на тонкий белый агрегатик перед ней на столе. — Он распечатает вам бейджик. Ваше имя и все такое у нас уже есть, но он хочет еще сфотографировать ваше удостоверение личности. Просто поднесите права к красному огоньку.

Имоджин достала водительские права и поднесла к мигающей красной точке. Откуда-то сбоку из агрегатика выскочил маленький именной бейджик. Девушка вручила Имоджин кусочек серой пластмассы размером не крупнее большого пальца, напоминающий брелок вроде того, которым она открывала дверь в тренажерный зал в здании корпорации Роберта Маннеринга.

— Он будет сообщать вам, куда идти. Он издает звуки и слегка вибрирует. Хотите воды на дорожку? — девушка указала на холодильники, забитые коробочками с водой вроде той, что Рашид дал Имоджин на «ТЕХНОРУШЬ!».

Имоджин провела пальцем по гладкой пластмассовой поверхности, чувствуя, что несколько выбита из колеи. Ощущение усилилось, когда маленький серый предмет заговорил с ней с прекрасным оксфордским произношением: «Пожалуйста, пройдите в правый лифтовый холл. Вам нужно подняться на четвертый этаж». Девушка за столом восхищенно подняла брови:

— Это новинка. Они программируются так, что знают, к кому вы пришли и как туда пройти. И кто вы, они тоже знают. У них есть GPS, поэтому, если вы забредете куда не надо, они дадут знать. И откроют двери по всему маршруту. Мне кажется, это просто огонь.

— Огонь, — кивнула Имоджин.

Она прошла в правый лифтовый холл и поднесла умное устройство к лицу. На вид — совершенно ничего примечательного, просто кусок пластмассы с тремя дырочками на одной стороне, это, наверно, динамик. Когда Имоджин вошла в лифт, устройство вежливо посоветовало ей нажать кнопку четвертого этажа. Потом лифт остановился, и Имоджин вышла в ярко декорированное помещение, похожее на холл, с несколькими низенькими диванчиками, но без стойки администратора. Стены тут были исчерканы маркером, направо и налево вели стеклянные двери.

— Пожалуйста, пройдите в правую дверь.

Имоджин сделала, как ей сказали. Мягкий голос звучал достаточно громко, чтобы ей не требовалось подносить устройство к уху, но, думается, те, кто оказался бы дальше чем в двух шагах от Имоджин, услышать его не могли. Когда Имоджин подошла к стеклянным дверям, что-то коротко пискнуло, и замок щелкнул, открываясь. Определенно все это происходило благодаря волшебству ее маленькой пластмассовой безделушки.

— Пожалуйста, идите прямо.

Открытые, просторные офисы с видавшими виды бетонными полами подтверждали все городские легенды о современной организации рабочих мест, которые только доводилось слышать Имоджин. Энергичные молодые люди сидели за бесконечными рядами столов, такими же как в Glossy.com, а также на диванах и бескаркасных креслах. Некоторые, как Ева, стояли за своими столами. Другие продвинулись еще дальше и, кажется, использовали беговые дорожки прямо на рабочих местах. Кто-то пролетел мимо на скутере, и никому не было до этого дела. Имоджин тоже, в общем-то, никто не интересовался. «Поверните направо», — сказал ей девайс, когда она почти уперлась в стену. Послушавшись, Имоджин прошла еще мимо четырех кабинетов и оказалась у пятого, углового. Тут ей было предложено остановиться.

— Вы на месте, — сообщило устройство. Это прозвучало веско.

Имоджин подняла взгляд и увидела Эйрин Чанг, сидевшую в кресле в дальнем углу кабинета. Спинка кресла касалась стекла, и казалось, женщина в нем в любой момент может упасть в реку, которая течет где-то внизу. Эйрин улыбнулась радостно, приветливо, сделала жест в сторону столика с печеньем «макарон» и поманила Имоджин внутрь. Потом поднялась, пошла навстречу, раскинув руки для объятий, и рассмеялась.

— После вашего «Инстаграма» у меня такое чувство, будто мы знакомы и нужно обняться. Но я вспомнила, что на самом деле мы никогда раньше не встречались.

Имоджин тоже засмеялась, понимая, что чувствует в точности то же самое.

— Я просто не могу смотреть ваш «Инстаграм», мне завидно, — сказала Эйрин.

— Нет, это мне завидно, когда я смотрю ваш, — улыбнулась Имоджин.

У Эйрин был продуманно небрежный вид: повседневные легинсы, футболка с принтом, кожаная куртка от Изабеля Марана и проклепанные сапожки. Черные волосы до плеч, шляпа-федора Rag & Bone. Миниатюрная, она, несмотря на десятисантиметровые каблуки, едва доставала до плеча Имоджин. На среднем пальце ее левой руки красовалось изумительное кольцо с изумрудом в стиле ар-деко. На безымянном пальце — тонкая темная полоска.

— Перед вашим приходом я попросила помощницу занести сюда «макарон» из нашего киоска. Вспомнила, что вы их лайкнули, — Эйрин выудила из кармана измятый листок бумаги. — Она пишет, что тут «Лимонные меренги», «Фисташковая мечта» и «Мокко малиновый фраппе».

Имоджин потянулась и взяла бледно-желтое печеньице.

— Это «Лимонная меренга», — Эйрин радостно хлопнула в ладоши.

Имоджин откусила кусочек, и по языку растеклась сладость. Одновременно она почувствовала, как все тревоги относительно этой встречи исчезли, просочившись сквозь красивый деревянный паркет.

— Они из вашего киоска? — спросила сбитая с толку Имоджин.

— Да. Превосходно, правда? В помещении Shoppit есть настоящий магазин с «макаронами». У нас тут в общей сложности девять этажей со всякими приятностями. «Макароны» не бесплатные, но очень-очень дешевые. А барбекю и тако бесплатно, и кафетерий, конечно, тоже. У нас есть парикмахерская, там бреют за пять долларов и стригут за десять. На третьем этаже — игровые автоматы, на крыше — тренажерный зал и солярий. Лапшичная вот скоро будет. Все от этого в полном восторге.

Это напоминало Мейн-стрит в «Дисней Ворлде».[121]

— Садитесь-садитесь, — сказала Эйрин. — Я так рада, что вы пришли! Я попросила, чтобы нам принесли что-нибудь из салат-бара в кафетерии. Мы недавно сманили сюда шеф-повара из «Фейсбука»! Он такоооой классный! Но, если хотите, можно куда-нибудь сходить.

Имоджин покачала головой.

— Мне бы хотелось остаться тут.

Эйрин устроилась в кресле напротив.

— Хорошо-хорошо, — она быстро набрала что-то на своем айфоне. — Еду принесут через пять минут.

— Итак, я должна вас спросить, — Имоджин откашлялась, — почему вам захотелось со мной встретиться?

— Я знаю, мое приглашение показалось вам странным, — Эйрин уткнулась лицом в ладони. — Я чувствую себя какой-то извращенкой.

Но Имоджин точно знала, что Эйрин на самом деле не чувствует себя извращенкой. Она излучала спокойную уверенность во всем, что делала. Оценивающий взгляд ее карих глаз был направлен прямо на Имоджин.

— Сама я очень люблю знакомиться с новыми людьми, — Имоджин подкрепила свои слова жестом. — На самом деле, мой друг Рашид собирался нас познакомить, просто до сих пор не успел.

— Рашид из «БЛАСТ!»? — Глаза Эйрин широко раскрылись. — Он рулит. Такой супергений со странностями и самым лучшим вкусом в одежде.

— Он то же самое сказал о вас.

— Неееет, — отмахнулась от комплимента Эйрин. — Это он — гений. Он может взять малюсенькую идею и вырастить из нее многомиллиардную компанию. Клянусь.

Имоджин осмотрелась.

— Такое впечатление, что вы уже управляете многомиллиардной компанией.

— Не миллиардной… пока еще.

Эйрин вела себя непринужденно — не многим женщинам настолько органично это удается. Она была скромна, но не тушевалась, слыша комплименты в свой адрес. Она выпрямилась, стала строже, когда речь зашла о ее компании, рассказала Имоджин, как она начинала в Shoppit в качестве четвертого сотрудника, когда все они работали в квартире одного ее приятеля в Лонг-Айленде.

— Я выросла в пригородах Сен-Луиса, где «модный» означало «одетый в вещи фирмы Gap». Я люблю Gap, но мне хотелось иметь возможность выбора. Я сейчас говорю не только о дорогих вещах. Мне хотелось разглядывать товары в лавочках китайского квартала и найти там сандалии за два доллара или купить на прилавке уличного торговца в Сохо десятидолларовое ожерелье. Для этого-то и нужен Shoppit. Мы стараемся создать в прямом смысле всемирный модный рынок, который пойдет на пользу и большим брендам, и малым. И молодежь, скажем, в Миссури сможет просто выбирать там аксессуары. Индустрия моды вечно строит стены, а я против этого. Я за то, чтобы сносить их. Теперь мода — это стиль жизни. А на протяжении веков она была недоступна.

Имоджин понимала, что Эйрин упрощает, чтобы ей было понятнее, но все равно такое положение вещей произвело на нее огромное впечатление. Ей нравилось, что эта женщина ни разу не упомянула трафик, или доходы, или технические характеристики. Она говорила о креативной концепции, и ей нравилась эта концепция. Много лет назад чем-то подобным для самой Имоджин был «Глянец» — журнал являлся способом продемонстрировать лучшее из мира моды людям, которые не могли день за днем в нем жить. Имоджин сказала об этом Эйрин.

— Я знала, что в этом мы похожи, — ответила та.

— А вас никогда не тревожило, что мы слишком многое рассказываем о себе в соцсетях? Когда столько постим о своей частной жизни? — неожиданно для себя спросила Имоджин и не пожалела, что осмелилась задать этот вопрос.

Эйрин задумчиво жевала «макарон».

— Раньше модельеры были легендами, мифологическими персонажами. Коко Шанель. На самом деле, я не знаю, какой она была. Всего несколько лет назад люди понятия не имели, что делает дома по вечерам Карл Лагерфельд и как он при этом выглядит. Теперь он выкладывает в «Инстаграм» свою кошку, а Прабал постит фотографии из тренажерного зала или с курорта. Людям больше не нужны мифы. Они хотят покупать вещи у других живых людей, и я думаю, соцсети помогают бывшим мифическим фигурамстать реальными, — ответила она, и тут в кабинет вошел привлекательный молодой человек в ярко-зеленой клетчатой рубахе с двумя подносами, уставленными салатами, овощами и лимонадом.

— Чак, это Имоджин Тейт.

— Привет, Имоджин, — улыбнулся ей Чак.

— Чак — один из специалистов по анализу данных… и иногда спонтанно салаты приносит.

— Очень приятно с вами познакомиться, Чак. Я понятия не имею, чем занимаются специалисты по анализу данных, — честно сказала Имоджин.

— Бывают такие дни, когда я тоже.

Они непринужденно рассмеялись.

— Чак — настоящий гуру статистики. Хочешь к нам присоединиться? — с искренней сердечностью спросила его Эйрин.

Молодой человек покачал головой.

— Слишком много работы. Но потом я к вам подтянусь. До свидания, Имоджин, — он подмигнул и вышел из кабинета.

— Какой славный!

— И отлично знает свое дело, — кивнула Эйрин, водружая емкость с салатом на колени. — Не возражаете, если мы перекусим прямо тут, в стиле пикника? Уверена, вы привыкли к по-настоящему шикарным обедам.

— Бывали у меня и куда менее шикарные пикники, так что все хорошо.

Некоторое время обе молча жевали.

— Я искренне сказала насчет того, что просто хочу познакомиться с вами в реальности, — начала разговор Эйрин, с удовольствием одолев несколько кусочков капусты. — Я с детства люблю «Глянец».

— Я очень рада, — ответила Имоджин.

— Я видела имейл, который Лесли Докинз послала Еве, — продолжила Эйрин.

Имоджин так хорошо проводила время, что пресловутое письмо напрочь вылетело у нее из головы.

— Как? Он же пришел минут за двадцать до того, как я отправилась сюда.

— Письмо появилось на «ТекБлабе» за пять минут до вашего появления. Я не буду спрашивать, каково это — работать сейчас там, где вы работаете, и так могу себе представить. Я знаю женщин вроде Евы. Но я знаю и других молодых людей из вашей сферы: они ни черта на нее не похожи и просто умерли бы от счастья, получив возможность поработать с кем-то вроде вас.

Имоджин вздохнула.

— Мне приходится в довольно экстремальном режиме осваивать сетевую жизнь, — подумав секунду, она раскрыла свою маленькую грязную тайну: — Я стала завсегдатаем Genius Bar в магазинах Apple.

Эйрин тепло улыбнулась.

— Тогда вам должны понравиться наши «Клиентские окна». У нас в Shoppit есть служба техподдержки, куда можно обратиться в любое время дня и ночи. Там вам помогут решить почти любой вопрос, касающийся девайсов и жизни в сети, — она на миг прервалась, чтобы забросить в рот вилочку салата. — Дело в том, что все это в новинку для подавляющего большинства людей. Десять лет назад ничего подобного просто не было. Девяноста процентов современных технологий не существовало еще пять лет назад. Многое из того, что мы сейчас используем, появилось только что. Новинки возникают и исчезают с головокружительной скоростью. Всем нам каждый божий день приходится приспосабливаться.

Имоджин никогда не смотрела на ситуацию под таким углом, потому что слишком зациклилась на оплакивании того, какая она отсталая и несовременная.

— Могу я открыть вам секрет? — понизила голос Эйрин, и Имоджин кивнула. — Люди создали Интернет, но они его толком не понимают. Даже я не верила, что все эти айтишные штуки так быстро пойдут в гору. А мои родители и вовсе считали меня сумасшедшей. Почему я не иду в банковскую сферу или, еще лучше, учиться на адвоката? Почему не хочу работать в журнале вроде вашего? В самом начале, когда я перескакивала из одного стартапа в другой, я даже не догадывалась, что из этого может получиться. Я каждый год сдавала вступительные экзамены в юридический колледж, медицинский колледж и колледж менеджмента и планировала стратегию, как из всего этого выпутаться. И только два года назад завязала с этим. Теперь я знаю, что на своем месте, и получаю удовольствие от того, что делаю.

Имоджин улыбнулась и взяла еще один «макарон». Ей было комфортно с Эйрин. Правда это ощущение подвыветрилось, когда та спросила:

— А что вам не нравится в сайте «Глянца»?

Имоджин безумно захотелось довериться этой женщине, умной и не мелочной. Ее вопрос прозвучал искренне. У нее не было неприкрытых Евиных амбиций — или, во всяком случае, они не выражались у нее так, как у Евы. Прежде чем Имоджин сообразила, что делает, она выложила все, что сводило ее с ума на сайте «Глянца»: ошибки, подростковый контент, одержимость трафиком, то, что в стори сливаются фото и видео, которые вообще сбоку припеку и не имеют прямого отношения к делу, дешевый дизайн, невозможность сделать такую фотосессию, благодаря которой одежда словно выпрыгивала бы с экрана. Эйрин кивала, не сводя глаз с Имоджин, она ни разу не проверила свой телефон и не связалась с помощницей. Она просто слушала, и все. Закончив, Имоджин почувствовала, что у нее гора с плеч свалилась, а Эйрин сказала:

— Нужно очень сильно любить бренд, чтобы суметь правильно обновить его. Я просто думаю, что Glossy.com может стать гораздо лучше. Я думаю, что это просто блестящая идея — объединить онлайн-торговлю и журнал со статьями. Думаю, это можно осуществить действительно по-умному и великолепно. И не уверена, что Glossy.com с этим справляется, — она снова помолчала. — Если я перебарщиваю с критикой, скажите, — Имоджин слегка покачала головой. — Я соврала бы, если бы не призналась, что хотела бы найти возможность посотрудничать. Есть у меня такая мыслишка в голове.

— И как вам это видится?

Эйрин поставила тарелку обратно на столик между кресел и уперлась локтями в коленки.

— Еще не знаю. Может, как партнерство. Может, как нечто большее. Я знаю, что Shoppit не хватает четкого редакторского руководства. Нам нужен взгляд творческих глаз. Нам нужно работать с большим числом людей, которые знают моду и любят ее. Я просто пока не понимаю, какая именно должность это должна быть. Думаю, я сейчас пытаюсь таким образом спросить, не возникало ли у вас когда-нибудь мысли уйти из «Глянца».

Могла ли она знать, что такая мысль возникает у Имоджин по крайней мере дважды в день — когда она просыпается и когда вечером отправляется в постель?

— Спрошу прямо, — продолжала Эйрин. — Вы когда-нибудь рассматривали возможность поработать в компании вроде Shoppit? Скорее всего, нет, правда же? Наверно, мы должны казаться вам бандой нердов, — должно быть, она почувствовала, что Имоджин не знает, что и сказать. — Не обязательно отвечать прямо сейчас. Я хотела только заронить эту идею вам в голову.

С одной стороны Имоджин хотелось подпрыгнуть и заорать: «Да! Заберите меня из этого ада, в котором я торчу каждый день!» — а с другой она вопреки всему происходящему тревожилась о журнале и была настроена хранить ему верность.

— Я очень благодарна вам за предложение. Конечно, после письма Лесли Докинз можно подумать, что у нас в «Глянце» все совсем уж плачевно, но дела не настолько плохи. Я люблю мой журнал, — Имоджин надеялась, что ее слова звучат не слишком уж эмоционально. — Я хочу, чтобы все в нем было на уровне, даже если это значит, что теперь он должен существовать в сети. Сейчас я должна остаться на своей работе, но я даже не найду слов, чтобы выразить, как мне польстило ваше приглашение.

Имоджин подумала о Молли. Может быть, для нее найдется место в Shoppit? Потом она подумала о бронтозавре на Евином столе:

— Серьезно, я знаю, что не так много людей вроде вас ищут людей вроде меня, и хочу, чтобы мы были друзьями и продолжали общаться, если это возможно.

— Я тоже хочу именно этого. А теперь вы поможете мне доесть эти «макароны»? — Эйрин сделала паузу. — Я должна еще рассказать вам, что, пока вы были не в сети, кроме письма Лесли тут еще одно просочилось на «ТекБлаб».

Имоджин застыла. Вдруг это какое-то из ее писем?

Эйрин встала и взяла со своего письменного стола свой тонкий черный айпад. Набрала на нем сетевой адрес. Там оказалось электронное письмо, которое Ева отослала в бангладешскую аутсорсинговую компанию.

От: Ева Мортон (EMorton@Glossy.com)

Кому: Рупа Чери (RChary@Zourced.in)

Дорогая Рупа, как поживает моя любимая помощница из Бангладеш? Можете составить табличку с размерами одежды всех свадебных гостей?

У большинства девушек, которых я пригласила, второй или четвертый размер. Они будут хорошо выглядеть на фотографиях.

Мы сделали одно исключение для дамы с шестым размером. Ее муж — очень известный телеведущий. Думаю, у нее аллергия на растительный белок, так что она не виновата.

Я также пригласила седовласку, мою бывшую начальницу Имоджин. Нужно позаботиться, чтобы во время свадьбы она не путалась под ногами, поэтому, пожалуйста, сообщите мне, где она будет сидеть, как только это станет известно.

И еще одно, последнее. Пожалуйста, разошлите всем гостьям напоминание, чтобы они НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не надевали на мою свадьбу черное. Мне нужно, чтобы все вышло ПОТРЯСНО! Надеюсь, там у вас не слишком жарко.

Е.
Имоджин суетливо провела рукой по волосам и сказала:

— Она думает, что я старуха.

— Она имеет в виду не ваши волосы, — не промедлив ни секунды, ответила Эйрин. Имоджин забыла, что та на нее смотрит. — «Седовласка» — это вроде титула. Название такое, его используют те, кто инвестирует в сетевые технологии. Любой знающий свое дело ВК… — Эйрин притормозила. — Любой знающий свое дело венчурный капиталист не только вкладывается в кучку ребятишек со светлыми идеями в области технологий или в одинокого одаренного айтишника. У айтишников бывает по миллиону идей на дню. Инвесторы требуют, чтобы они привлекали седовласок, людей, у которых есть опыт в данной области, которые смогут ввести этих ребятишек в курс дела и держать их в узде. Вы могли бы стать седовлаской «Глянца», — Эйрин виновато посмотрела на нее.

Имоджин стало немного легче, когда она поняла, что никто не намекал на неудачно покрашенные волосы.

— А у вас в Shoppit есть седовласки? — спросила она.

Эйрин рассмеялась.

— У нас есть фиолетовласки. Наши инвесторы настолько консервативны, что у нас тут целый эскадрон ветеранов отрасли. Если вы к нам переберетесь, будете считаться малышкой.

От этих слов на лице Имоджин появилась слабая улыбка.

— Ладно, а кто сливает информацию в «ТекБлаб»?

— Да все, кому не лень. Я больше никогда не отсылаю письма, если в них есть что-то такое, за что мне пришлось бы стыдиться перед президентом Соединенных Штатов… или моим папой. Всегда приторможу на минутку и подумаю об этом.

Имоджин вздохнула.

— Так жить просто невозможно.

— Зато мы волей-неволей остаемся высоконравственными, — Эйрин протянула Имоджин руку. — Мы еще встретимся?

Имоджин приняла руку. Ладонь Эйрин оказалась мягкой, а рукопожатие — твердым, но не агрессивным.

— Конечно, встретимся. К тому же у нас по-прежнему остается «Инстаграм».

— Так и есть, — ответила Эйрин. — Так и есть.

Возвращаясь на работу, Имоджин чувствовала себя заряженной энергией. Эйрин Чанг хочет с ней работать! Может, она и седовласка, но тем не менее молодая и крутая Эйрин, гендиректор такой компании, как Shoppit, видит в ней потенциал. Пройдя полпути, она поняла, что не вернула маленький гладкий навигатор. Имоджин провела по нему большим пальцем и переложила в сумочку в качестве сувенира.

* * *
Вечером, когда дети уснули в своих кроватях, Имоджин просмотрела мириады писем, которые пришли за день. Фотосессия Хоббс в «Четырех временах года» была согласована на семь утра.

Эшли занималась с ней организацией съемок, пообещав заранее встретить Коко Роша,[122] Кэролин Мерфи,[123] Хиллари Рода[124] и еще трех более юных моделей. Рашид по просьбе Имоджин помог ей выбрать четырех перспективных женщин-айтишниц, молодых учредительниц компаний и гендиректоров, чтобы они поучаствовали в сессии в роли самих себя. Одежду предоставили почти все известные американские модельеры, от Майкла Корса и Марка Джейкобса до Люсии, Донны Каран и Кевина Кляйна. Как только съемки окончатся, все фотографии появятся в «КУПИ СЕЙЧАС», но Имоджин так нравилась сама концепция фотосессии, что даже это ее не огорчало. Ей так хотелось снять молодых могущественных гендиректоров с модными высокотехнологичными аксессуарами вроде гугловских очков, сумок с Bluetooth и сенсорными ювелирными изделиями, меняющими цвет в зависимости от настроения владелиц, которые работают на своих планшетах! Во время фотосессии на сумочках у дам будут работать экшн-камеры. Эту идею подала Эшли. В результате получится своеобразный видеоотчет из закулисья. Еще Имоджин донимали слова Евы о том, что следовало бы снимать всю сессию на простой айфон, и ночью до нее вдруг дошло — Элис тоже может это сделать! И почему бы для всей этой истории не использовать «Инстаграм», это креативное бесплатное приложение, добавив к нему изысканный острый взгляд Элис? До Имоджин доходили слухи, что Марио Тестино[125] обсуждал возможность подобной съемки с Numero.[126] Отличный способ сделать фотосессию одновременно творческой и бюджетной.

Убедившись, что фотосессия вполне может пройти так, как задумывалось, Имоджин разрешила себе зайти в паблик «ТЕХНОСТЕРВЬ» на «Фейсбуке». Развлекаясь таким образом, она каждый раз испытывала чувство вины, поэтому старалась не наведываться туда ежедневно, но уж больно веселили ее тамошние комменты.

«Мой босс попросил, чтобы никто не смотрел ему в глаза».

«Моя руководительница пишет мне все выходные напролет, начиная с шести утра субботы».

«Я сорок пять дней подряд заказывала себе ужин в офис».

«Я записалась на онлайн-курсы программирования Codecademy! Ну, кто теперь техностервь?!»

В считанные минуты этот пост получил четыре комментария:

«Полный вперед, девочка!»

«Я занимаюсь на этих курсах, и это круто. Сейчас прохожу JavaScript! Я теперь айти-ниндзя».

«Это изменит вашу жизнь».

«Мне это нравится».

Имоджин зевнула. Она продержится еще максимум пять минут, и все. В адресной строке она набрала www.codecademy.com, ожидая увидеть кучу всяких манерных наворотов и прибамбасов, но сайт выглядел скромно и просто.

«Бесплатное интерактивное обучение программированию. Люди по всему миру используют Codecademy». Тут было можно создать проект, присоединиться к сообществу и показать свой профиль другим юзерам. Все оказалось совсем не так страшно, как воображала Имоджин. Она кликнула на кнопку «подписаться», ввела в соответствующие графы свои имя, фамилию, адрес электронной почты (на «Гугле»!) и пароль. Она всегда использовала один и тот же пароль, хоть и знала, что в эпоху кражи персональных данных это верх глупости. Он был таким: «ДжонниАннабель1234». Имоджин сделала себе мысленную пометку о том, что на днях его нужно сменить.

На экране появилось предложение записаться на первый курс HTML & CSS. Эти аббревиатуры не вызывали никакого отклика в мозгу Имоджин. Она позволила себе пофантазировать минутку на тему, что они могли бы означать. Хорошая Темная Мягкая Лайка, Цельнокроеные Сезонные Сандалии… Имоджин хихикнула собственному легкомыслию, зевнула и решила выяснить завтра или на неделе, что эти сокращения значат в действительности.

Сбоку на экране появилась реклама Shoppit, и Имоджин на нее кликнула. Сайт был очень грамотно разделен на тематические сегменты, и казалось, тут продают все, чего только можно пожелать. Имоджин перешла в раздел «Мода»: просто, утилитарно, без необходимой для этой сферы сексапильности, которой жаждала ее душа. Эйрин права, ее сайту не помешало бы добавить немного глянца. Имоджин задумалась. Что, если Shoppit шел встречным курсом по отношению к «Глянцу»? Что, если он превращается из коммерческого сайта в журнал? Или это безумно? Или теперь уже ничего безумного вообще не осталось?

Она достала из ящика прикроватной тумбочки блокнот и принялась рисовать макет страниц.

Эйрин не шутила, когда говорила, что на их сайте представлен широчайший спектр товаров. Там, например, имелся целый раздел, посвященный украшениям, которые продают уличные торговцы на Принц-стрит в Сохо. Что, если сделать журнал, где появятся истории обо всех этих вещах? Можно брать интервью у ювелиров и ремесленников и рассказывать о них. Может быть, объединять эти украшения с прекрасной одеждой? Разве это не вдохновляет на создание чего-то вроде «КУПИ СЕЙЧАС»? Она начала копировать свои заметки в ноутбук.

Она могла сделать это для Shoppit. Но ей следовало делать это для «Глянца».

Она заснула, едва успев выключить компьютер.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Как и было обещано, фургон для фотосессии — хлипкий трейлер, чтобы в нем причесываться, делать макияж и питаться, — стоял в семь утра у «Четырех времен года». Эшли поднялась по его ступенькам в шесть пятьдесят девять, ее волосы были стянуты на макушке в высокий хвост и каскадом крупных кудрей падали по обе стороны лица.

— Я опоздала? — девушка, одетая в оригинальные кроссовки «Адидас», драные джинсы Rag & Bone и белую рубашку вроде тех, что надевают под смокинг, высмотрев в телефоне, который час, гордо улыбнулась. — He-а, я пришла на минуту раньше, — сказала она, отпивая из большого старбаксовского стаканчика с нацарапанной на нем надписью «Эш». Второй стакан она сунула в руки Имоджин: — Макиато на обезжиренном молоке.

Имоджин заметила, что в одном ухе Эшли сегодня красовалась огромная, инкрустированная драгоценными камнями серьга от Марни, а в другом и вовсе ничего не было. Ни на ком другом это не смотрелось бы, а вот на ней, поди ж ты…

Благодарная за дозу кофеина, Имоджин отшатнулась, услышав снаружи вой сирены. Возможно, скорая помощь или пожарные… Но когда сирена взвыла во второй, а потом и в третий раз, Имоджин высунула голову в дверь трейлера и увидела двух полицейских, которые как раз собирались постучать.

— Здравствуйте, джентльмены, — сжав зубы, улыбнулась она им.

— Здравствуйте, мэм. Мы должны посмотреть разрешение на транспортное средство.

— Конечно. Это абсолютно не проблема. Подождите секундочку.

Она прикрыла дверь и понизила голос:

— Эшли, у тебя есть копия разрешения на фургон? — ответом ей был лишь пустой взгляд. — Ты же не забыла сделать для нас разрешение на парковку трейлера в этом месте, правда?

Голова Эшли мотнулась из стороны в сторону.

— Ева сказала, что возьмет это на себя, — девушка напряглась, будто приготовилась к драке. Задумчиво поднесла ко рту стаканчик с кофе и отпила глоток. — Там было столько всего. Я договаривалась с моделями, заказывала парикмахера, визажиста, а потом Ева решила сменить и того, и другого. Она захотела Элисон Грандольфо из салона Джона Барретта, но никак не могла с ней связаться, а потом я заказала этот фургон и позвонила в «Четыре времени года», а Ева сказала, что все с этим решит…

Имоджин оборвала ее:

— То есть у нас нет разрешения?

— Я сейчас напишу ей на «мыло». Она не присылала мне никаких подробностей, — Эшли застонала. — Я могла и пропустить ее письмо. Я же круглые сутки писала в «Твиттер», «Фейсбук» и другие соцсети!

Имоджин не удивлялась, что Эшли приходилось так тяжело: выступать в ролях идеальной помощницы и идеального менеджера по соцсетям ужасно сложно. Она была ужасно загружена и физически не успевала делать обе работы. Вместо этого ей бы сосредоточиться на какой-то одной… Имоджин глубоко вздохнула. Она никогда раньше не делала того, что собиралась сделать сейчас, и, если честно, понятия не имела, как к этому подступиться.

Быстро просмотрев почту, Эшли покачала головой.

— Она ничего мне не присылала.

Имоджин открыла дверь.

— Офицеры, могу я пригласить вас на кофе?

— Мэм, нам нужно только ваше разрешение, и все.

— Я такая невежливая. Позвольте представиться, меня зовут Имоджин Маретти, — она назвалась фамилией мужа, но произношение при этом у нее было самое что ни на есть британское. — Мы раньше не встречались? Вроде бы мне знакомы ваши лица, может, мы виделись на полицейском балу? Мой муж, Алекс, работает в прокуратуре США, он очень любит и уважает полицию. Он просто бредит вами, он постоянно говорит о том, какую трудную работу вы делаете. Зайдите, пожалуйста, и выпейте кофе, пока мы ищем разрешение.

Полисмены поднялись следом за Имоджин по ступенькам и выдвинули стулья из-под маленького непрезентабельного столика в хвосте трейлера.

— Мы знаем вашего мужа, мэм, — произнес красивый парень лет под тридцать, которому пошло бы что угодно, в том числе и форма полицейского. На его бейджике значилась фамилия Кортес. — Он хороший мужик, этот ваш Алекс Маретти. В прошлом году посадил пару-тройку наркодилеров, которых я поймал.

— Хотя я не знал, что его жена работает в кино, — лысый крепыш-полицейский с черными густыми бровями и тяжелой нижней челюстью проговорил это с таким видом, будто он тут главный весельчак. При этом он явно понятия не имел, что щеголяет с расстегнутой ширинкой, подметила с некоторой долей удовлетворения Имоджин. Она выбрала момент, когда никто, кроме него, на нее не смотрел, подмигнула и коснулась молнии на собственных брюках. Крепыш смутился и одарил ее благодарной улыбкой.

— Как это мило с вашей стороны! Нет, я работаю не в кино, а в журнале, я редактор. Подождите всего секундочку и позвольте мне поискать разрешение, — она вернулась к Эшли. — Сходи в ту маленькую булочную по соседству и принеси коробку пончиков.

Девушка наморщила носик при упоминании источника ненасыщенных жиров и сахара, но подчинилась без единого слова. Имоджин стала делать вид, будто ищет в своем ноутбуке какое-то конкретное электронное письмо или документ. На самом деле она писала Еве, чтобы спросить у нее, как обстоят дела с разрешением на парковку трейлера там, где он сейчас стоит.

— Уверена, я смогу быстро его найти, — Имоджин посмотрела на полисменов поверх монитора. — Мне очень-очень жаль, что я заставляю ждать таких приятных мужчин. Я же знаю, сколько у вас дел в этом городе. Это моя первая фотосессия после болезни. Не знаю, делился ли Алекс этим со своими коллегами, но я лишь несколько месяцев назад вернулась из отпуска по состоянию здоровья и пока еще заново учусь ходить, — Имоджин тошнило от роли девы в беде, но с мужчинами определенного типа только так и можно добиться своего. От того, что должно было произойти дальше, ее тошнило еще сильнее, но она все-таки понизила голос и проговорила: — Рак.

— Как печально это слышать, мэм. Мне очень жаль.

— Пожалуйста, зовите меня Имоджин, — она помедлила, а потом сделала потрясенное лицо и воскликнула: — Какая я дурочка! Не могу поверить, что я так ошиблась. Просто не могу поверить.

Кортес склонил голову набок и вопросительно уставился на нее. Имоджин продолжила:

— Мы запросили разрешение на другой день.

Лысый коп слегка покачал головой, но Кортес умоляюще поглядел на него.

— Обычно мы так не делаем, Имоджин, но сейчас могли бы закрыть на это глаза.

Имоджин вообще-то не ожидала, что это сработает. Кортес накрыл ее ладонь своей.

— Вы в таком стрессе, — снова заговорил он. — Серьезно. Мы хотим помочь. Ваш муж каждый божий день помогает нам убирать с улиц плохих парней. Мы можем натянуть вокруг трейлера полицейскую ленту, и тогда весь остаток дня вас никто не побеспокоит.

Имоджин потянулась обнять полицейского.

— А еще, офицер, не могли бы вы не рассказывать об этом Алексу, пожалуйста! Мне будет ужасно неловко, если он узнает, что я не смогла справиться с таким простым делом. Не хочу, чтобы он обо мне тревожился.

Тут как раз вернулась Эшли с коробкой из булочной. Едва та оказалась на столе, как к ней потянулась упитанная рука.

— Что это? — спросил лысый коп, не донеся угощение до рта и с удивлением уставившись на него. Так бассет-хаунд смотрит на салат-латук, почему-то оказавшийся в его миске.

— Это донноли, — объявила Эшли. — Полупончики, полуканноли. Типа современный вариант, — она была очень горда, что нашла в центре города такой изысканный деликатес.

Коп только головой покачал.

— Ладно, я попробую, — сказал он и откусил покрытый глазурью кусочек, топорща во все стороны усы.

Наблюдавший за своим напарником Кортес чуть закатил глаза и кивнул Имоджин:

— У нас с вами сегодня будет общая маленькая тайна.

Большинству мужчин нравится иметь общие секреты с красивыми женщинами.

Спустившись по ступенькам трейлера, копы стали натягивать вокруг него полицейскую ленту, будто это место преступления. Имоджин послала мужу эсэмэску:

«Представляешь, забыла разрешение. Пришлось поплакаться копам и воспользоваться твоим именем. Надеюсь, это ОК».

«Используй, что имеешь. Покажи им».

Электронное письмо от Евы, которое пришло через несколько секунд, содержало одну лишь строку:

«Разве делать разрешение для ТВОЕЙ фотосессии — не ТВОЯ работа?»

По счастью, все остальные опоздали минут на двадцать. Коко и Хиллари чудесным образом явились одновременно, обе без макияжа и со свежевымытыми волосами — чистые холсты, ожидающие, когда на них напишут картину.

— Ладно, Эшли, теперь расскажи, что там за новый визажист, которого потребовала Ева? — повернулась Имоджин к своей помощнице. Та постила какой-то твит. — Я думала, у нас будет Пэт Макграт.

Отвечая, Эшли едва посмотрела в ее сторону:

— Ева хотела подешевле и сама договорилась с визажистом.

Имоджин постаралась скрыть злость.

— Ты не знаешь с кем?

— С кем-то, кто в конце концов согласился работать даром.

— Эшли, пожалуйста, сосредоточься. Нам нужно сделать так, чтобы эта фотосессия прошла без сучка без задоринки. В твои обязанности входит решение таких вопросов.

— Постить в «Твиттер» тоже входит в мои обязанности, — Имоджин поняла, что Эшли сразу же пожалела об этих словах. — Извини, — выдохнула она, — я просто немного не в себе.

«Двигайся дальше, — думала Имоджин, — дыши». В конце концов, и визажист, и парикмахер имеются, в отличие от разрешения.

И Хиллари, и Коко хотели есть, но уж, конечно, не донноли.

— У вас есть безглютеновое печенье? — спросила Коко.

Ей вторила Хиллари:

— Можно мне протеиновый коктейль?

Имоджин посмотрела на Эшли, которая пожала плечами и подняла руки, мол, сдаюсь. Значит, придется заниматься еще и вопросами питания. На этот раз Эшли не ждала распоряжений, просто вышла из трейлера и отправилась на поиски магазина с органическими продуктами, а Имоджин тем временем сообразила, что никто не озаботился принести паровой утюжок для одежды, которая помялась при перевозке.

Элис прибыла вовремя, ровно в девять тридцать, ее миниатюрная фигурка была обернута четырьмя слоями кардиганов и кашемировых палантинов в серых тонах.

— Не могу поверить, что действительно пришла на съемку с одним телефоном, — недоверчиво сказала она. — Мне радостно, но нервно.

Из того, что Имоджин когда-либо слышала от Элис Хобб, это больше всего походило на светскую беседу. Модные фотографы славятся неумением взаимодействовать с другими людьми, во всяком случае, на вербальном уровне. Им каким-то фантастическим образом удается донести до других свое видение той или иной фотографии парой междометий, жестами и притоптыванием, но разговоры — определенно не их конек.

— Думаю, на айфон ты снимешь так же гениально, как на эту свою камеру за двадцать тысяч долларов, — улыбнулась Имоджин. — Прости, я отвлекусь на секундочку, надо кое-что уладить.

Она послала эсэмэску Тилли и попросила ее найти способ доставить из дому паровой утюжок. С макияжем и прическами дела обстояли неплохо, не идеально, но неплохо. Имоджин пришлось немного вмешаться, чтобы показать одной из парикмахерш, какую именно круговую косу нужно заплести Хиллари. Ей хотелось, чтобы Коко причесали, как Риту Хейворт в фильме «Гильда», там, где она в платье без бретелек, сплошь крупные локоны и высокая грудь. Хиллари будет стоять в гугловских очках, соблазнительно прислонившись к стене, и держать электронную сигарету вместо настоящей. Когда Имоджин упомянула Риту Хейворт, обе парикмахерши тупо уставились на нее. В трейлер вошла Эшли с паровым утюжком.

— Эшли, ты же знаешь, кто такая Рита Хейворт, правда?

— Конечно, знаю. Все мои кумиры умерли… или им за пятьдесят.

Эшли часто говорила в стиле твитов, лаконично и с использованием сокращений. Имоджин вывела на экран телефона фотографию Риты Хейворт.

* * *
Следующие пять часов прошли в исступленной деятельности. Приехали остальные модели, в числе которых были генеральный директор MeVest,[127] директор по развитию бизнеса «БЛАСТ!» и женщина, придумавшая высокотехнологичные штаны для йоги, которые сами избавляются от пота и запахов и потому не нуждаются в стирке. Причесанные и накрашенные, они в процессе съемок сновали в ресторан и обратно. Имоджин наняла двух художниц по имиджу, чтобы те помогали наряжать женщин. Обе они были фрилансерами и настоящими профессионалками, поэтому работа у них шла как по маслу. Имоджин пришлось дать Эшли урок того, как пользуются паровым утюжком, удивляясь и недоумевая, неужели она правда это делает?

— С этим столько возни, — устало сказала Эшли, держа в левой руке утюжок. Вода капала с него на пол трейлера.

— Ты — моя помощница, Эшли, и это твоя работа. Знаешь, что мне приходилось выносить, когда я была помощницей? В самом первом журнале, где я работала, креативный директор как-то швырнула в меня туфлей от Стьюарта Вайцмана,[128] потому что ей не понравилось, как я что-то там отпарила, и задела мне глаз, — это звучало вроде истории «Когда я была маленькой, то ходила пешком в школу за четыре мили под снегом, все в гору и в гору», но Имоджин все равно рассказала ее Эшли. — А когда стала помощницей в «Моде», то приходила на съемки за два часа, чтобы привести одежду в порядок.

— Я пришла помочь, дорогая, — услышала Имоджин голос, в котором явственно звучал юг, обернулась и увидела хорошо одетую пышную блондинку. Просто Пола Дин[129] в очень-очень дорогом наряде.

— Мааам, — бледная кожа Эшли покраснела, как подошвы лабутенов, — я же просила тебя не светиться.

— Эшли, — чуть улыбнувшись, сказала Имоджин, — не хочешь нас познакомить?

Эшли, которая явно ужасно смутилась, пробормотала:

— Имоджин, познакомься с моей мамой Констанс. Мама, это моя начальница Имоджин Тейт. Имоджин, извини, пожалуйста. Мама очень любит работы Элис и просто хотела поприсутствовать.

— Я могу помочь, — вставила Констанс, — я же знаю, как вы, девочки, заняты. Поручите мне какую-нибудь черную работу. Что я могу делать?

Она выглядела так, будто никогда в жизни не делала никакой черной работы, но выхватила из рук Имоджин паровой утюжок и взялась за дело. Констанс определенно была женщиной со средствами и, как стало ясно из когда-то оброненного Эшли замечания, карьеру никогда строить не пыталась.

— Она типа одержима моей работой, — однажды сказала Эшли в разговоре с Имоджин, — и живет моей жизнью.

Имоджин двинулась к следующему пожару, который требовалось потушить. Мина Эквензи, нигерийская модель, которая появилась лишь несколько месяцев назад, оказалась обладательницей ног несуразно громадного размера. Еще один нюанс, в который не удосужились посвятить Эшли.

— Ничего, — сказала Мина, впихнув ногу одиннадцатого размера в туфлю девятого, — иногда можно и пострадать за искусство. — Имоджин сокрушенно качала головой, наблюдая, как модель ковыляет ко входу в ресторан.

До того, как все окончилось, Имоджин едва ли могла выкроить минутку, чтобы присесть и собраться с мыслями. В четыре часа Элис триумфально вышла из ресторана, держа айфон высоко над головой. Она широко улыбнулась Имоджин.

— Может быть, это одна из моих лучших съемок. К тому же на телефон, — она перевела взгляд на упомянутый телефон, а потом снова посмотрела на Имоджин. — Спасибо, что дала мне такую возможность.

Вряд ли ей удалось бы заметить вырулившего на тротуар велокурьера. По идее, ему нечего было там делать, но трейлер, обнесенный полицейской лентой, перегородил велодорожку. Время стояло послеобеденное, до того момента, когда из стеклянных высоток на улицы выплеснется людской поток, оставался примерно час, и полупустой тротуар для поездки выглядел предпочтительнее проезжей части. Курьер спешил. Имоджин едва успела заметить его и сразу поняла, что уже ничего не успеет сделать. Взвизгнули протекторы — это велосипедист затормозил избегая настоящего столкновения, — но его колесо все же задело бедро женщины-фотографа, и та упала на землю. Говорят, когда происходит нечто ужасное, время замедляется. Имоджин видела, как телефон описывает в воздухе дугу, приземляется на тротуар, дважды подскакивает и падает прямо в водосток, наполненный машинным маслом и застоявшейся водой. И в считанные секунды тонет.

— Не-е-ет! — закричала Имоджин и нырнула в водосток так, что на ее черную кашемировую водолазку брызнуло жидкой грязью. Выловив телефон, она принялась в нем ковыряться, прекрасно сознавая, что стоит на коленях посреди грязного нью-йоркского тротуара на глазах толпы. Экран был разбит, но Имоджин подумала, что телефон, возможно, все же удастся включить, и нажала на кнопку питания. Телефон зажужжал и засветился. Как старый пес, который желает лишь одного — в последний раз услужить хозяину, он сделал доблестную попытку загрузиться. Имоджин молча внушала ему, чтобы он заработал, обещала всю оставшуюся жизнь искоренять в себе даже самые мелкие недостатки, если некая высшая сила просто позволит телефону включиться, чтобы перекачать фотографии. Но именно в тот миг, когда она клялась никогда больше не ругаться и не грешить и ни в коем случае не есть темный шоколад с кофейными зернами, телефон издал последний стон и умер в ее руках.

Больше ста тысяч долларов только что утонули в луже! Имоджин боялась даже посмотреть на Элис, которая вопреки всему, казалось, не слишком пострадала.

— С тобой все нормально? Да? — спросила Имоджин.

Элис кивнула.

— И ты снимала только на эту трубку? — спросила Имоджин, по-прежнему глядя на темный экран.

— Ага.

Поднимаясь на ноги и направляясь к трейлеру, Имоджин старалась сохранить непроницаемое выражение лица. Она зашла в трейлер, заперлась, а потом, забыв о приличиях, бросилась вниз лицом на маленький диванчик и принялась колотить кулаками в пластмассовую стенку. Господи, она просто разваливалась на части! Бывало ли прежде с ней такое? Нет. Никогда.

Когда врачи впервые нашли у нее опухоль, Имоджин игнорировала это на протяжении шести дней. Почти неделю она никому ничего не говорила, просто продолжала заниматься своими делами. Она знала: стоит признать реальность того, что что-то не так, и мир навсегда изменится. Она не ошиблась. Сейчас ей хотелось расплакаться, но ситуация казалась слишком незначительной, чтобы лить из-за нее слезы. Какого хера все это творится в ее жизни, к чему она пришла? Она за все платила сполна. Она отпаривала одежду. Она скребла полы в студии. Она договаривалась о моделях и добывала разрешения пятнадцать, мать их, лет. И эти пятнадцать лет означали, что ей не придется это делать снова. Она рвала задницу и заработала счастливую возможность сидеть за письменным столом, говорить «да» или «нет», заключать сделки, посещать обеды… а вовсе не стоять на коленях у края тротуара и шарить руками в мерзкой луже. Она больше не может этого делать. Не может и не хочет. Ева победила. Ева сломала ее. Фотосессия, ради которой она так старалась, в буквальном смысле утонула в дерьме. Нечто подобное случалось с ней прежде лишь однажды, десять лет тому назад. Тогда она делала фотосессию с Памелой Хансон на Статен-Айленд Ферри.[130] За одну только аренду парома на два часа им пришлось отдать громадные деньги в городской бюджет. Десять лет — не такой уж большой срок, но профессионалы тогда еще предпочитали снимать на пленку. Они отстрелялись с головокружительной скоростью, поздравили себя с отлично проделанной работой и открыли бутылку шампанского, едва причалив к пристани Манхэттена. И только когда все уже были слегка навеселе, выяснилось, что пленки в фотоаппарате не было. К счастью, тогда у них нашлись деньги, чтобы отснять все заново на следующий день. Сейчас такой возможности нет.

Имоджин не слышала стука в дверь и не сознавала, что рядом с ней стоит Эшли, пока та не коснулась ее плеча. От прикосновения ее передернуло.

— Здесь есть кто-то кроме тебя? — прошептала Имоджин.

— Нет. Дверь заперта.

— А как ты вошла?

— У меня второй ключ.

— Кто-то еще меня видел?

— Нет. Я вошла осторожно.

Имоджин все еще не хотелось поднимать глаза.

Когда Эшли снова заговорила, ее голос звучал спокойно и уверенно, как никогда.

— Думаю, я смогу все это исправить, — произнесла она.

— Тебе удалось включить телефон? — Имоджин повернулась на бок и приподнялась на локте. Она еще не настолько взяла себя в руки, чтобы сесть и расслабиться.

— Телефон Элис накрылся окончательно и бесповоротно. Но есть другой телефон, — сказала Эшли.

Имоджин снова захотелось лечь.

— Нет другого телефона. Элис снимала только на один. Она сама мне об этом сказала.

— Да, это так. Но ты же знакома с ее ассистентом Маком?

Имоджин смутно припомнила великолепного молодого гея, у которого все, от легинсов до карандаша для глаз, было черным. Нагруженный тоннами осветительной аппаратуры, он все время держался в кильватере у Элис. Высокий худощавый парень выглядел так, словно нуждается в том, чтобы его каждое утро заставляли одеться в свежее.

— Нас не знакомили, — сказала Имоджин.

— Он чудесный. Мы немного поболтали, когда он помогал мне с глажкой. Как бы там ни было, каждый раз, когда Элис снимала, он стоял у нее за спиной. И телефон у него есть. Думаю, он тоже снимал.

Это заставило Имоджин сесть.

— У нас есть дублирующие снимки?

— У нас могут быть дублирующие снимки.

Мак выступил в роли героя поневоле, вовсе не расположенного к тому, чтобы затмить свою работодательницу и наставницу. Благословенны сферы человеческой деятельности с четко выстроенной иерархией. Эшли удалось выманить у него телефон. Она просматривала фотографии, и по ее лицу Имоджин понимала — они хороши. Пришлось подойти к помощнице и заглянуть ей через плечо.

Не Элис Хоббс, конечно, но чертовски близко. Мак не просто снимал из-за спины Элис, он работал с пространством, находя ракурсы, до которых не додумалась даже его наставница. Одну фотографию он сделал сверху, запечатлев моделей в такой неожиданный момент, что Имоджин немедленно в нее влюбилась.

К чести Элис, та повела себя так, словно фотографии Мака просто дар Божий. Вывести ее из равновесия могла, наверное, только ядерная война, но Имоджин знала, что эго старинной приятельницы нанесен довольно чувствительный удар.

— Он очень талантлив, — сообщила она Имоджин. — Он работает со мной три года, я взяла его прямо от Аманды Пратт. Могу поспорить, теперь я его потеряю.

Имоджин посмотрела на Мака, который по-прежнему сидел в уголке, ожидая распоряжений.

— Пока нет, но, черт, ты непременно должна начать его продвигать, — Имоджин подошла к молодому человеку и заключила его в объятия. — Мак, вы спасли мой день.

Тот чуть улыбнулся кривенькой, но симпатичной полуулыбкой, приподняв левый уголок рта.

— Вам нравится?

— Нравится? Да я влюблена в ваши работы. И не изменила бы своего мнения, даже если бы уцелели снимки Элис. У вас, мой дорогой, настоящий талант. Вы из тех, кто видит!

Теперь его улыбка стала шириной во всю Атлантику. Сзади подошла Эшли и обняла их обоих за плечи.

— Мы должны вернуться в офис?

— Да, должны.

— Мак, мы будем на связи с вами и Элис.

— Конечно, мэм, — улыбнулся Мак, слегка распрямляя ссутуленные плечи. — Спасибо, мэм.

От этого обращения Имоджин до сих пор слегка передергивало.

— Эшли, вызови машину на Uber, — попросила Имоджин. — Хотя нет. Думаю, я могу это сделать сама. Uber у меня загружен.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Снежные дни в Нью-Йорке могут быть волшебными, а могут оказаться филиалом ада на земле. Каждый раз во время снегопада горожане заново изумляются этому природному явлению, а когда толщина снежного слоя достигает пяти сантиметров, это в обязательном порядке парализует деятельность городских служб, отменяет занятия в школах и останавливает движение транспортных потоков.

Все так и случилось во время бурана, получившего имя «Зевс». В тот день Эшли и Имоджин допоздна засиделись в офисе. Интересно, мэр отменит занятия в школах с вечера или придется подождать утра? Метеорологи давали разнообразные прогнозы. Канал «Погода» грозил, что Манхэттен будет погребен под тридцатью сантиметрами снега, в то время как на CNN обещали, что город лишь слегка припорошит и беспокоиться абсолютно не о чем.

В шесть тридцать утра все вокруг укутывал сорокасантиметровый слой снега, и снегопад прекращаться не собирался. Припаркованные у тротуаров машины превратились в подобие снежных холмов, да и ехать им было совершенно некуда. Когда Имоджин открыла глаза, Джонни уже сидел по-турецки в ногах ее постели.

— В школу не пойдем? — спросил он, и светлые кудряшки взлетели над его головой.

— А что там за окном, малыш? — поинтересовалась Имоджин, притягивая сынишку к себе.

— Дай телефон, — потребовал тот. Имоджин потянулась за трубкой к тумбочке. Мальчик подошел к окну, умело включил камеру, сфотографировал улицу, вернулся и залез на кровать ближе к головам родителей. Алекс на соседней подушке громко всхрапнул.

— Видишь, в школу не пойдем, — Джонни показал на сугробы, которые уже успело намести.

Имоджин кивнула в знак согласия.

— Да, в школу не пойдем. И на работу, возможно, тоже.

Она проверила входящие — ничего нового. Ни слова о том, будет ли открыт их офис. Однако в прошлый раз, когда три года назад в городе бушевала метель, весь офис корпорации Роберта Маннеринга не работал три дня. Вообще-то, если разобраться, решать ей. А она не хотела, чтобы подчиненные пробирались через этот хаос, подвергая себя опасности за рулем автомобиля или застряв где-нибудь в парализованном общественном транспорте. Все равно они теперь работают онлайн. Разве прелесть Интернета не в том, что кто угодно может работать откуда угодно? Вчера вечером они с Эшли вернулись в офис, просмотрели все снимки Мака и сошлись на том, что из них выйдет отличный материал, нопублика увидит его лишь через несколько недель. Время есть.

Имоджин села и прислонилась к спинке кровати, усадив Джонни себе на колени.

От: Имоджин Тейт (ITate@Glossy.com)

Кому: всем сотрудникам Glossyff@Glossy.com

Тема: Снежный день

Боги решили даровать нам снежный день. Сегодня мы работаем из дома. Конечно же, свяжитесь как можно скорее со своим непосредственным начальством и удостоверьтесь, что вы успеете все сделать в срок, но сейчас всем лучше сидеть по домам, где тепло и сухо.

Всех обнимаю, Имоджин.
Когда она слегка задела локтем Алекса, тот испустил стон. Джонни взъерошил волосы отца и заныл:

— Па-а-а-а-а-а-ап, пора вставать!

Имоджин мазнула губами по колючей щеке Алекса:

— Может, тебе захочется проверить, открыт ли сегодня суд?

Муж опять застонал, а потом перекатился прямо на Джонни и принялся щекотать его. Мальчик взорвался смехом, а муж ловко и целомудренно обмотался простыней, как тогой, и направился к окну.

— Сегодня в этом городе все закрыто, — заметил он.

Джонни принялся скакать на кровати:

— Надо сделать блинчики! — его щеки разгорелись от восторга. — Надо обязательно сделать шоколадные блинчики!!!

— Бенье, — сказала Имоджин, вдохновившись. Внезапно она отчаянно, так что рот наполнился слюной, захотела этих дающих утешение, посыпанных сахарной пудрой пончиков в ново-орлеанском стиле. — Я приготовлю бенье.

Муж посмотрел на нее с изрядной долей скепсиса, но проявил мудрость и промолчал.

В такую погоду Тилли никак не могла добраться до центра города из своей квартиры в Верхнем Вест-Сайде. Снег все валил, наметая сугробы по всей Джейн-стрит и перед дверями домов. Имоджин увидела нескольких особенно решительных соседей из тех, чья работа не зависит от того, снег на улице или не снег, которые пробирались к метро, отвоевывая шаг за шагом у снега и ветра. Никакие снегоочистители до Вест-Виллиджа не добрались, и поэтому даже самые отчаянные таксисты сюда не заезжали.

В следующие шесть часов на электронную почту пришло несколько писем, но ничего выдающегося в них не нашлось. Похоже, все вняли ее совету полениться. Те, кто отвечают за контент, конечно, продолжают выкладывать материалы на сайт из дома. Но приятно все же иметь возможность дать девочкам передышку.

Оставив Алекса в одиночестве работать удаленно, Имоджин отвела детей в Вашингтон-Сквер парк, где шла грандиозная баталия — бросание снежками. В дальнем конце парка дети постарше слепили огромного снеговика, кажется, Имоджин никогда не видела таких больших снежных фигур. Снег до сих пор шел такой сильный, что уже через полчаса оба ее ребенка отчаянно запросились домой, в тепло, им не терпелось напиться горячего шоколада.

Возвращаясь домой и держа сына с дочкой за руки, довольная Имоджин немного помечтала о том, чтобы засесть дома с детьми, но очень скоро отказалась от этой фантазии. Тогда ее жизнь будет вовсе не такой, как сейчас, когда она на острие событий. Если она не отправится на работу, а дети, наоборот, уйдут на целый день в школу, ей станет отчаянно скучно.

Из-за снежинок на ресницах все вокруг казалось покрытым тонким слоем мерцающих блесток. Мимо них, низко опустив голову, прошел рассыльный, его непромокаемый плащ хлопал на ветру Он нес шесть пакетов, по три в каждой руке, напоминая этой симметричностью весы статуи Правосудия, и двигался в два раза быстрее, чем Имоджин с детьми, преисполненный намерения доставить заказчикам пищу, пока та еще теплая. Это напомнило Имоджин, что у некоторых людей нет выбора, идти или не идти на работу, и когда снаружи такое, возможность работать дома — просто подарок судьбы.

Пока дети переодевались, Имоджин авторизовалась на страничке паблика «ТЕХНОСТЕРВЬ».

«У моего босса степень магистра по бизнес-администрированию, но нет реального опыта работы. Иногда я думаю, что на самом деле его создали в лаборатории… как киборга».

«На днях мы получили финансирование, пятьдесят миллионов долларов, и на следующее утро в сети появились фотографии нашей генеральной директрисы, которая нагишом катается по деньгам. А я едва могу заплатить за квартиру».

«Кто-нибудь тут писал что-то о своей работе на Glassdoor.com?»

«Я ОБОЖАЮ Glassdoor.com почти так же, как этот паблик!!!!!»

Что за Glassdoor.com такой, интересно? Имоджин ткнула на ссылку. Похоже, компании могли размещать тут объявления о вакансиях. Покликав туда-сюда, она обнаружила, что и работники могут оставлять тут отзывы о местах, где они работают, и ввела в поиск «Глянец». Результатов не оказалось. Тогда она ввела Glossy.com. Система оценки тут была, как у отелей, звездочками. Из пяти возможных звездочек Glossy.com в среднем имел две и еще двадцать пять отзывов. Автор первого из них оценил свое место работы лишь одной звездой. Заголовок звучал так: «Когда гадкие девочки вырастают, они работают тут».

Плюсы — удобное расположение в центре Манхэттена в фешенебельной высотке корпорации Роберта Маннеринга. Сотрудникам предоставляются бесплатные здоровые закуски (и не очень здоровые тоже ☺). Минусы — безумные часы работы.

Очень все кланово, как в школе.

Не работает как издательская компания. Шеф-редактор хмурится, если вы едите «нездоровую» пищу, и заставляет ходить с ней на «Духовный велоцикл». Кое-кого уволили за отказ. Нет, это НОРМАЛЬНО!?????

Кому захочется ходить на «Духовный велоцикл» со своей начальницей?

Тяжело делать свою работу, когда девушка за соседним столом все время плачет.

Ужасный психологический климат.

Совет руководству: руководители должны научиться обращаться с работниками, как с человеческими существами. Мы не роботы.

Может, не стоит сидеть на соковой очистительной диете, если от этого ты делаешься такой злющей, что начинаешь увольнять людей.

Нет, я не порекомендую эту компанию другу — у меня нет оптимизма насчет ее перспектив.

И еще один отзыв: «Самый кошмарный сон Леди Технаря»

Плюсы — Как бы не так!

Хотя нет, прошу прощения. В офисе есть хорошие места, чтобы съесть там ланч.

Минусы — здесь совершенно нет никаких инноваций в области информационных технологий. Все содрано с других сайтов — и дизайн, и функции.

Айтишники ищут способ бежать с корабля. Кое-кто из руководства (зачем, собственно, скрывать тут, что это шеф-редактор) сказала мне, что если я не смогу извлечь пользу из сокоочистительной диеты, она будет называть меня пузатым технарем… прямо в глаза. Та же шеф-редактор вечно просит у разработчиков (у МЕНЯ!) пароли своих сотрудников, чтобы влезать к ним в почту, в их аккаунты, их документы и их соцсети. ЕЙ НРАВИТСЯ ИЗОБРАЖАТЬ БОГА! Она ужасна. Когда я отказываюсь, она говорит, что уволит меня. Думаю, есть кто-то еще, кто сдает ей пароли.

Совет руководству — ХВАТИТ СЛАТЬ НАМ СВОИ СЕКСУАЛЬНЫЕ СЕЛФИ. МЫ ЗНАЕМ, КТО ВЫ. А еще для компании плохо, когда ее упоминают в СМИ по скандальным поводам. Сделайте свою личную жизнь действительно личной, не выставляйте ее на всеобщее обозрение. Хоть вы и притворяетесь, что вам это не нравится, совершенно очевидно… вам это нравится.

И еще: «Это не работа, а АД!!!!!!»

Плюсы — может, после этого меня возьмут в Vogue? Работать с Имоджин Тейт замечательно.

Минусы — начальница вынуждает подчиненных прийти на ее свадьбу, потому что друзей у нее нет. Это ужасно нелепо. И очень плохо, что Имоджин Тейт скоро не будет тут работать.

Совет руководству — пожалуйста, просто дайте нам делать нашу работу. ПОЖАЛУЙСТА!!!! Кто-нибудь может помочь мне выйти на Vogue?

Остальные отзывы сообщали примерно о том же. В одном Ева упоминалась персонально и была названа Стервеллой де Виль сетевых продаж. «Все мы ее щенки, которые должны сидеть, стоять и гадить по ее команде».

«Имоджин Тейт скоро не будет тут работать? Что за чертовщина?» Что известно этой недовольной сотруднице? И кто она вообще, эта недовольная сотрудница? Имоджин задумалась на миг, не Эшли ли это.

Ее айфон на столе завибрировал. Звонили со скрытого номера.

— Какого черта, Имоджин? — раздался в трубке злой женский голос.

— Простите, с кем я говорю?

— Это Элис.

«Почему Элис Хоббс на меня орет?»

— Элис, дорогая, как чудесно, что ты позвонила. Что случилось?

— Я знаю, вчера мы лишились фотографий с моего телефона, и я рада, что мой ассистент спас ситуацию, но выкладывать его снимки на сайт, не указав меня как соавтора, после того как я неделями планировала с тобой концепцию съемки, выстроила и подготовила большинство кадров, которые ты использовала, — это дерьмовый поступок. По-настоящему дерьмовый. А помимо того, что я даже не упомянута… меня не предупредили, что сегодня что-то появится в сети. Я полагала, мне есть что сказать по поводу выбора фотографий, ретуширования и компоновки. Что вы там такое проворачиваете?

Имоджин бросилась на поиски какого-нибудь устройства, с которого можно выйти в сеть. Она попыталась знаками показать сидящим на диване Алексу и детям, что ей нужен ноутбук, но те лишь в замешательстве развели руками, а потом просто замахали на нее. Наконец она обнаружила на полу айпад и схватила его. Разряжен.

— Элис, дорогая, пожалуйста, повиси всего минуточку.

Имоджин сбежала вниз, подхватила ноутбук, и тот упоительно загудел, возвращаясь к жизни. Она услышала, как Элис на том конце линии испустила глубокий вздох.

— Я думала, у нас с тобой определенный уровень взаимного доверия и профессиональной вежливости. За всю мою работу с журналами, сайтами, коммерческими брендами меня ни разу так не подставляли.

«Почему сайт грузится так долго?»

— Имоджин, ты там?

— Я здесь, Элис.

Имоджин ахнула. Вот черт! Элис права. Кто же выложил эту съемку?

Вот она, броская история на главной странице Glossy.com. «Все переходим на техно!» — вопил заголовок. «Фото Мака Шварца», — гласил подзаголовок. И это на самом деле всего лишь галерея снимков в окружении атрибутики «КУПИ СЕЙЧАС». Совсем не то, что они планировали. Вся суть этой фотосессии заключалась в том, чтобы превратить фотографии в прекрасно скомпонованный вдохновляющий разворот. Но снимки даже не были обработаны.

Имоджин кликала на фотографии.

— Ты могла бы хоть как-нибудь меня предупредить.

— Элис, прости, пожалуйста. Это ошибка. Я не утверждала всего этого. Клянусь, я никогда не сделала бы ничего подобного, не обсудив с тобой. Позволь мне выяснить причину, по которой это произошло.

— Предполагается, что ты там главный редактор. Потому-то я в первую очередь и вписалась в этот проект. Думаешь, я соглашаюсь работать с каждым встречным-поперечным блогером? Если ты не контролируешь того, что у вас происходит, кто тогда контролирует?

Имоджин собралась было перебить ее, но поняла, что ответа у нее нет.

— Элис, прости, пожалуйста.

— Уничтожь это. Выложи исправленную версию. И удостоверься, что чек отослали мне, а не моему ассистенту.

В трубке стало тихо. Имоджин пыталась сообразить, как поступить. Кто опубликовал эти фотографии? У кого есть к ним доступ? Они были у Эшли, которая просто не имела права выкладывать их, не поговорив с Имоджин. Кто оказался в офисе? И, чёрт, как? Она набрала номер Эшли. В трубке загудело. Имоджин опустилась на паркетный пол семейной гостиной в нижнем этаже. Они переоборудовали это полуподвальное помещение два года назад, и с тех пор оно стало самым обжитым местом в доме после кухни. Имоджин бездумно смотрела на книжные полки, где стояли книжки для детей самого разного возраста вперемешку с семейными фотографиями.

После пятого гудка включился автоответчик: «Привет, это Эш. Вы правда собираетесь оставить мне голосовое сообщение? Вы прямо приверженец старой школы. Если хотите, чтобы я перезвонила, лучше пришлите сообщение». Имоджин поднялась и стала расхаживать по гостиной, пытаясь понять, что ей делать. Может, залогиниться на сайте и попытаться убрать все фотографии? Тут ее окликнул Алекс, который наконец-то разобрался со своей работой.

— Имми, сыграешь с нами в «Монополию»?

— Начинайте без меня.

Она уже собиралась набрать номер Евы, когда ее телефон зазвонил и на экранчик выскочила фотография Эшли: широко раскрытые глаза и слегка склоненная набок голова. Как она там очутилась? Наверно, сама Эшли и поставила.

— Привет, Эшли, а я как раз пыталась до тебя дозвониться.

Голос девушки звучал приглушенно, как будто ее рука прикрывала микрофон.

— Я видела, потому и перезваниваю. Что случилось?

— Где ты? Я тебя почти не слышу. Можешь говорить громче?

— Я у Евы вместе со всеми остальными.

— С кем?

— Да со всем офисом.

— Что ты такое говоришь?

— Ева сказала, чтобы мы пришли работать к ней домой.

— Я ничего об этом не слышала.

— А она велела тебе не говорить. Сказала, что тебе, наверно, придется присматривать за своими детьми, поэтому нет смысла тебя дергать.

— Как вы туда добрались? Ничего ж не ходит.

— Пешком по большей части. Папа Сабины разрешил ей взять его большой внедорожник, и она подобрала часть народа из Верхнего Ист-Энда, но они застряли в сугробе и поэтому сильно опоздали.

Имоджин не знала, что и сказать. Не может быть, чтобы Ева вдруг просто раздобрилась и дала ей возможность провести снежный денек с детьми. Скорее, хотела выставить ее ленивой дурой, которая не работает сейчас вместе с остальными, а сидит дома.

— Я с утра сделала рассылку всему штату, ты ее получила?

— Через две минуты после твоего письма Ева написала нам всем, велела его игнорировать и ехать или идти к ней, кто как может. Она сказала, — и Эшли заговорила чуть гнусаво, пародируя Еву, — мы не можем допустить, чтобы наша продуктивность упала из-за нескольких снежинок.

— Эшли, почему фотосессия выложена на сайте?

Девушка начала отвечать чуть громче, но тут же сообразила, что ей следует говорить шепотом.

— Гм. Да. Я знаю, это отстой. Это Ева с утра заставила меня запостить фотографии.

— Что?

— Она сказала, что сегодня, когда все на восточном побережье сидят по домам из-за снега, нам нужен оригинальный контент. А мы делаем специальный выпуск снежного дня, и куча народа прибегает к нам за покупками. И в конечном итоге это же хорошо, да? — теперь Эшли, кажется, смутилась и попыталась, как говорит молодежь, отмазаться. — Ева дала добро, а ведь вы с ней типа одно и то же, так? Если она говорит что-то сделать, значит, все в порядке?

— Эшли, мы с ней не одно и то же. Я много работала над этой съемкой, и тебе об этом известно. Ты и сама много работала над ней вместе со мной, и то, что сейчас выложено на сайте, не имеет ничего общего с нашим замыслом. Мои отношения с Элис и ее отношения с Glossy.com на этом закончились.

— Вот дерьмо! Имоджин, я должна идти. Там Ева что-то орет, — Эшли сильнее понизила голос. — Она говорит, что мы должны устроить тут пижамную вечеринку снежного дня. Не думаю, что хоть кому-то удастся смыться домой… хотя не факт, что нам удалось бы добраться до дома, даже если бы она не возражала…

Трубка замолчала.

Ну и какой смысл теперь писать Еве? У нее сейчас весь персонал собрался, развалились, наверно, на полу в ее квартирке с одной спальней. Если Имоджин туда позвонит, выйдет совсем глупо.

Она уставилась на телефон. Слишком сбитая с толку, чтобы попытаться поговорить с Бриджет или Массимо, Имоджин прокручивала список контактов и в конце концов добралась до буквы «Р». Раньше в экстренных ситуациях ей никогда не приходилось звонить Рону. Она попала на голосовую почту. И каков протокол для таких ситуаций? Следует ли ей оставить голосовое сообщение? Когда это люди вдруг перестали отвечать на телефонные звонки?

Все еще сидя по-турецки на полу, Имоджин получила от своего психотерапевта эсэмэску:

«Будьте в сети. Сейчас свяжусь с вами по „Скайпу“».

Помедлив немного, она ответила:

«ОК».

Он прислал ей улыбающийся смайлик. Скайп-психотерапия? Конечно, почему нет? Имоджин добавила смайлик, чтобы продемонстрировать, что она не совсем уж в отчаянном положении. Тем, чье положение действительно отчаянное, обычно не до смайликов.

Мобильный телефон засветился. Она приняла вызов, и на экране замаячила борода ее психотерапевта.

— Имоджин? О чем вы хотите поговорить?

Имоджин впервые пыталась воспользоваться видеосвязью с трубки и не знала, куда лучше пристроить телефон. Решив, что издалека ее будет видно лучше, она вытянула руку с телефоном. А Рона совершенно не волновало, что она там видит, поэтому с экрана на нее смотрело две его ноздри.

— Простите меня, пожалуйста, Рон. Вы, наверно, подумали, что я совершенно чокнулась.

— Имоджин, я как раз и работаю с чокнутыми.

— Тоже верно, — засмеялась она. — Тут такое дело… кажется, у меня переломный момент. Не знаю, сколько еще я смогу выносить ее игры и все это дерьмо, Рон.

— Что Ева сделала на этот раз?

— Это так глупо звучит, когда начинаешь объяснять… как будто какие-то школьные подростковые прикольчики, но вот до чего я докатилась, — и она принялась объяснять Рону про снежный день и про то, что Ева собрала у себя весь штат офиса, кроме нее, Имоджин.

Прежде чем ответить, Рон мгновение помолчал, а потом очень дипломатично заговорил:

— Вы не допускаете, что есть шанс, хотя бы один малюсенький шанс, что Ева на самом деле подумала: «О, Имоджин, у нее же дома двое деток, может, ей нужен отгул… может, лучше ее не беспокоить?»

Ох, такого просто не могло быть. Если бы дела обстояли именно так, Ева не стала бы принимать решение в одиночку. Она предложила бы Имоджин выбор — работать вместе со всей остальной командой или остаться дома с детьми. Ева созвала всех, обойдя Имоджин специально, чтобы ей напакостить. Ева — девушка умная, она прекрасно понимала, что делает, выкладывая на сайт фотосессию. Она знала, что это испортит отношения Имоджин и Элис. Когда Ева работала ассистенткой Имоджин, ей приходилось иметь дело с Элис Хобб и ее фото-сессиями, и она прекрасно знала, что представляет собой эта женщина-фотограф.

У Рона, должно быть, устала рука, потому что экран дрогнул и изображение поехало вниз. Имоджин увидела здоровенный кусок белой-белой кожи.

— Боже, Рон, вы вообще одеты?

— Нет, Имоджин. Не одет. Я на севере штата, на замечательном голом ретрите. Удивительно раскрепощает. На самом деле я думаю, вам бы он тоже пошел на пользу.

— Рон, вы с ума сошли? Не хочу я ни на какие голые ретриты. Пожалуйста, держите телефон на уровне глаз.

— Конечно. Прошу прощения, — продолжал Рон. — Вам нужно сделать выбор. Вы действительно занимаетесь тем, чем хотите заниматься? Вы — женщина, которая любит сложные задачи. Вы любите побеждать, но вы также прошли через рак, а еще у вас двое маленьких детей и муж с невероятно напряженной работой. Вы хотите каждый день убивать себя, подчиняясь девушке, которую ненавидите?

Она задумалась. Сейчас дальнейшее развитие журнала походило на дорогу, которая заканчивалась пропастью, да такой глубокой, что дна не видать. Однако ей казалось, что навыков помимо тех, что нужны для руководства журналом, у нее нет.

— Рон, вы говорите со мной как мозгоправ или как медиум? Потому что если вам известно, на самом деле известно, что-то важное о моем будущем, сейчас самое время об этом сказать.

— Я говорю с вами как друг, сняв и костюм мозгоправа, и костюм медиума. Оцените, действительно ли эта работа стоит того, чтобы делать ее и дальше? Нужна она вам?

Голос Имоджин стал слабым:

— Я боюсь.

— Чего вы боитесь?

— Что никто больше даже не позвонит мне. Что я закончусь.

— Я не могу сказать вам, что делать, Имоджин, но могу спросить: вы хотите, чтобы каждый ваш день напоминал сегодняшний?

Она промолчала.

— Сами знаете, жизнь — штука занятная. Она не похожа на бегущую строку, в ней есть главы. И у этой главы может быть совсем другой конец, не такой, как вам видится.

— Я знаю. Мне надо подумать.

— О’кей. Можете в любое время звонить мне по «Скайпу». Я весь ваш.

«И притом в чем мать родила», — подумала Имоджин, а вслух сказала:

— Я знаю, Рон.

Она послала экрану воздушный поцелуй в знак прощания и рухнула на диван среди подушек. На низком кофейном столике перед ней стояла ваза с розами, которые на неделе купили Тилли и Аннабель. С тех пор прошло дня четыре, и персиковые лепестки начали буреть по краям и одрябли в середке. Без всяких мыслей Имоджин взяла телефон, сняла букет и загрузила картинку в «Инстаграм». Почему все постят в соцсети только о радостном? Где «Инстаграм», в котором можно погрустить?

«Умирающие розы», — подписала она.

Когда Имоджин вернулась к семье, игра в «Монополию» была в самом разгаре, но она не включилась в общее развлечение.

— Хочу немножко подремать перед ужином.

Аннабель обзавелась отелями на оживленном авеню и на площади. Джонни контролировал все четыре железные дороги. Все трое так увлеклись, что едва подняли головы.

Имоджин легла в кровать, на спину, пытаясь задействовать все те трюки с медитацией, которым научил ее Рон. Почувствовать кончики пальцев ног и расслабить их. Почувствовать сами ноги, постепенно поднимаясь по ним все выше. Дать своим мыслям уплыть на облаке. Считать в обратном порядке начиная от ста. Дышать — десять секунд вдох, двенадцать секунд выдох. Но мысли в голове так и бегали по кругу, как будто белка раскручивала свое колесо.

Имоджин не знала, сколько времени делала упражнения на релаксацию, прежде чем ей действительно удалось уснуть. Должно быть, во сне она перевернулась на бок, потому что проснулась, лишь когда почувствовала, что за спиной свернулся Алекс.

— Пора ужинать?

— Еще нет. Дети пошли во двор, часок в снегу поиграть.

Тело оставалось негибким и напряженным. Алекс водил ладонью по ее шее, разгоняя напряжение.

— Детка, что стряслось? Это всё те телефонные звонки? Что еще выкинула злая ведьма из Нижнего Ист-Сайда?

Это заставило Имоджин слабо улыбнуться. Они стали называть Еву злой ведьмой из Нижнего Ист-Сайда, когда общий знакомый сообщил, что та переехала в фешенебельную квартиру над гастрономом Whole Foods на Хьюстон-стрит. Предположительно, основатель «Фейсбука» Марк Цукерберг где-то там снимал лофт, и именно потому Еву приводило в такой восторг новое место жительства. Ей нравилась близость к знаменитостям.

— Ева настояла, чтобы сегодня весь персонал пришел работать к ней домой, и не сказала мне об этом, — с каждым произнесенным словом Имоджин чувствовала себя все более и более инфантильной девочкой.

К счастью, муж решил отнестись ко всему серьезно.

— Ты говорила об этом с кем-нибудь? С кадровой службой, например? Обращалась к Уортингтону? Такое поведение ни в какие ворота не лезет.

— А что я им скажу? Что Ева собрала у себя дома всех, кроме меня? Ладно тебе, Алекс, не настолько я мелочна.

— Дело не только в этом… хотя, думаю, против того, чтобы начальница заставляла подчиненных прийти к себе домой, могут быть серьезные возражения правового порядка. Я имею в виду все эти увольнения и вербальное насилие в офисе. Всё вместе. Нужно, чтобы кто-то помимо тебя вмешался и разобрался в ситуации.

Имоджин не хотелось говорить об этом Уортингтону. Начать такой разговор значило признать поражение. Она перевернулась к Алексу лицом.

— Я должна.

Муж взял ее лицо в ладони.

— Что ты должна?

Боже, он что, действительно хочет заставить ее сказать это вслух? Нет, это унизительно, невозможно! Имоджин так его любила, что даже мысленно не могла бросить ему в лицо нечто подобное.

Алекс и так это знал.

— Ты не обязана кормить семью, Им.

— Обязана.

— Нет.

Она крепко зажмурилась, разочарованная идеализмом мужа.

— Открой глаза, Имоджин.

Она не могла.

— Я серьезно, открой, — голос Алекса звучал мягко. — Мы можем изменить множество вещей, не прямо завтра, но можем. Перестроить жизнь так, чтобы нам не нужна была твоя элитная редакторская зарплата. Скажем, почему бы нам не продать дом и не переехать в квартиру? Так живут очень многие люди. Мне ничего не стоит перейти в большую юридическую контору. Дети пойдут в обычную школу. Мы можем вообще переехать в другой город. Мы не пропадем. У нас за плечами хорошее образование и серьезная карьера. Для меня нет ничего важнее семьи. Мы всегда сумеем прожить, хоть с твоей работой, хоть без нее.

Имоджин не понимала, что на это сказать. Она всегда знала, что Алекс готов ее поддержать, но такого определенно не ожидала.

У них обоих было твердое намерение заняться сегодня ночью любовью. Но все же истощение, физическое и эмоциональное, победило, и, как обычно, они предпочли сон супружескому сексу.

* * *
Работая с Евой, Эшли довольно быстро поняла, что существует прямая связь между тем, сколько ты постишь ее лестных фоток в «Инстаграм», и тем, насколько ты ей нравишься. Поэтому она взяла за правило ежедневно выкладывать как минимум два хорошенько обработанных снимка своей начальницы, не забывая о комплиментарных хэштегах (#КлассныйБосс, #МилаяИлиМилейшая?).

Это давало ей иммунитет во время регулярных Евиных вспышек ярости. Лучше всего выглядел Евин правый профиль, и поэтому в снежный день Эшли выложила фотографии Евы, снятые справа: как она в спортивном костюме готовит соус гуакамоле и как притворяется, будто медитирует на заснеженном балконе со скрещенными ногами, большой и указательный палец на каждой возлежащей на колене руке старательно сведены колечком.

Эшли не могла сказать, что злится, это слово тут не слишком подходило: она просто чувствовала, что ее используют как пешку в Евином матче-реванше против Имоджин, и это выводило ее из себя. В жуткой квартире Евы хозяйка обходилась с ней хреново. Когда она сказала, что ей нужно уединиться, Ева скрепя сердце указала ей на совмещенный санузел при своей спальне, который оказался белым-пребелым, как палата в психбольнице, и немедленно стало ясно, почему Ева никого сюда не пускала. Совершенная белизна стен маленькой чистенькой ванной делала еще заметнее понавешанные там и тут желтые стикеры. На них выверенным Евиным почерком были написаны напоминания самой себе, которые, наверно, предполагалось читать по утрам: «Будь милой», «Благодари», «Будь вежливой», «Помни о зрительном контакте», «Не забывай улыбаться». Таким инструкциям должен следовать социопат, чтобы казаться человечнее. Под ними красовался девиз, выведенный ярко-розовой помадой: «Ты заслуживаешь всего!»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

От: Ева Мортон (EMorton@Glossy.com)

Кому: Прослушивание@Ted.com

К сведению всех заинтересованных лиц.

Я пишу вам, чтобы выразить свою заинтересованность в выступлении на ежегодной TED-конференции[131] с TED-докладом. Я ОБОЖАЮ ваши передачи и смотрю их еще с тех пор, как поступила учиться в бизнес-школу Гарварда.

В настоящее время я руковожу одним из наиболее влиятельных в мире модных брендов, Glossy.com (в прошлом — журнал «Глянец»). Последние двадцать четыре часа я провела с моим персоналом, захваченная метелью, и в это время ко мне пришло озарение, которым я хочу поделиться с вами.

Мое предложение такое: я хочу выступить у вас на конференции с лекцией под названием «Адаптируйся или умри». Броский заголовок, правда? Думаю, мое выступление по значимости может потягаться с лекцией Тони Роббинса[132] о том, почему мы делаем то, что делаем, или с выступлением Стива Джобса о том, как следует жить эту жизнь.

Моя концепция основана на собственном опыте. В настоящее время я работаю в среде, где много людей, которые старше меня на два поколения. Их неспособность пойти дальше азов сетевых технологий и осознать будущее бизнеса и то, как они цепляются за старые принципы нашей отрасли, приводят к их профессиональной кончине. Это настоящий дарвинизм во всей красе. Возможно, я первый человек, который это установил.

АДАПТИРУЙСЯ ИЛИ УМРИ НА РАБОЧЕМ МЕСТЕ. Эти динозавры предупреждены о приближении астероида, но все равно продолжают жить, как жили, как будто не боятся вымереть. Между тем на сцену быстро и жестко выходит мое поколение, готовое принять руководство. Точно вам говорю, ЭТО БУДЕТ ПРОСТО БОМБА!

Буду рада возможности обсудить с вами подробности. Пожалуйста, не стесняйтесь писать на этот электронный адрес.

Желаю вам Годного, Гордого, Грандиозного дня с «Глянцем»!!!

Ева Мортон, шеф-редактор Glossy.com.
От: Эми Теннант (Aten@ted.com)

Кому: Ева Мортон (EMorton@Glossy.com)

Уважаемая госпожа Мортон, спасибо за Ваше обращение в TED. Как Вы наверняка понимаете, еженедельно мы получаем тысячи заявок на участие в ГЕО-докладах. В настоящее время мы не можем принять Ваше предложение. И хотя мы редко комментируем предложения, которые нам присылают, потому что в TED искренне верят, что креативность и новаторство заявляют о себе множеством разных способов, хочу заметить, что предложенная Вами тема оскорбительна и идет вразрез с этикой TED, который проводит скорее инклюзивные, чем эксклюзивные конференции. Как обладающая чувством собственного достоинства женщина пятидесяти трех лет я считаю, что подобную идею следует держать при себе.

С наилучшими пожеланиями,

Эми Теннант, директор по работе с дарованиями, TED.
* * *
За ночь магическая армия снегоочистителей и грузовиков с солью сделала свое дело, и утро Имоджин оказалось удивительно гладким. Она последовала совету мужа и запланировала на одиннадцать аудиенцию у Уортингтона. Она не станет там злопыхательствовать, просто изложит факты. Ее сотрудницы исчезают одна за другой. Репутация «Глянца» в мире моды падает и скоро упадет ниже плинтуса. Ева оскорбляет модельеров, и те не хотят больше сотрудничать. Психологический климат в коллективе никуда не годится независимо от того, сколько классов «Духовного велоцикла» посетили работники или сколько жонглеров и диджеев международного класса привела Ева.

Имоджин не нервничала. Она еще с вечера подготовилась ко всему, пусть Уортингтон хоть с кулаками на нее бросается. Если он велит убраться к чертовой матери из его кабинета и скажет, что деятельность Евы идет на пользу бизнесу, Имоджин уйдет, удостоверившись, что возвращаться ей незачем. Она осталась невозмутимой, даже когда Ева с самого утра заявилась к ней в кабинет и бросилась на диван, закинув ногу на ногу. На ней были истерически-оранжевые спортивные штаны из магазина Juicy Couture и простая белая футболка с жирной черной надписью «Не парься, будь yoncé».[133] Все, чего хотела Имоджин, это сделать обычные утренние дела, проверить почту и пробежаться по графику появления на сайте статей.

— Где ты была вчера? — спросила Ева лукаво. Вот ведьма!

— Дома.

— А ко мне чего не пришла? — Ева немедленно отбила подачу.

— Я до вечера не знала, что кто-то к тебе пришел. Никто мне не сообщил.

— Это неправда, — продолжала Ева, которая, как отлично понимала Имоджин, с трудом подавила улыбку, — я первым делом с утра написала тебе на «мыло» и послала эсэмэску.

— Я не получала от тебя ни эсэмэски, ни письма, Ева.

Да уж, в наши дни благодаря развитию технологий всегда можно все валить на связь, которая вдруг подвела, и поэтому ваши сообщения просто исчезли. И никто ни в чем не виноват.

— Ничего ты мне не посылала, Ева.

— Совершенно точно посылала. Странно, что ты ничего не получила. Как бы там ни было, у нас получился по-настоящему продуктивный день. Тебе бы тоже стоило прийти.

— Девочки у тебя допоздна сидели?

— О, они остались ночевать. Мы устроили пижамную вечеринку. Все расположились на полу. Пекли замороженную безглютеновую пиццу. Танцевали. Придумали целую хореографическую постановку на песню Бейонсе «Без ума от любви». Хочешь посмотреть?

Прежде чем Имоджин успела сказать, что у нее нет ни малейшего желания это видеть, Ева уже оказалась с ее стороны стола и, держа телефон горизонтально, нажала на воспроизведение. Глядя на лица персонала, Имоджин поняла, что никаким весельем там и не пахло. Такое могло бы быть снято в Гуантанамо. Ева на переднем плане горланила песню, расставив ноги на ширину плеч, она упиралась кулаками в талию, качала бедрами влево-вправо, а потом скрещивала руки на груди. Остальные девушки повторяли ее движения, понимая, что их снимают, и явно не ощущая от этого никакой радости. Вероятно, мотнув головой, отчего волосы взметнулись и описали круг, и повернувшись к камере раскачивающейся задницей, Ева могла бы заметить, что сотрудницы не пылают энтузиазмом, но ее слишком захватил сам процесс.

— Разве это не самое замечательное из всего, что ты когда-нибудь видела? — гордо улыбнулась Ева. — Я думаю, мы должны выложить это на сайт.

— А я так не думаю, — отрезала Имоджин, отталкивая Евин телефон, закрывающий экран ее собственного компьютера.

Не желая, чтобы ее игнорировали, Ева взгромоздилась на стол Имоджин, пиная его ногами в кроссовках.

— А че ты думаешь про фотосессию Мака?

— В смысле, фотосессию Элис?

— Ну нет, фотки-то Мак делал. И знаешь, что это доказывает? Это доказывает, что нам незачем каждый раз платить по маленькому состоянию кому-то типа Элис.

Если бы Имоджин не видела своими глазами, как сбитая велосипедистом фотограф выронила телефон, то поклялась бы, что это Ева нашла способ вывести из игры и ее саму, и Элис, и всю фотосессию целиком.

— Ева, нам повезло.

— Нет. Просто Мак моложе, сообразительнее и проворнее. Элис принадлежит к вымирающему виду, который обречен на исчезновение. — «Так же, как я, Ева?» — подумала Имоджин. Вслух она не сказала ничего. Ева стала пинать ее стол сильнее. Тук, тук, тук. — По-любому, тебе стоило бы прийти вчера. Для морального духа плохо, когда ты во всяком таком не участвуешь.

— Ева, я уже говорила: мне никто ничего не сообщал. Можешь даже поклясться, что отправила мне электронное письмо, но я думаю, что ты ничего подобного не делала. Более того, я велела сотрудницам сидеть дома. Они вполне могли работать и там. В тот день так поступил весь Нью-Йорк. Тащиться к тебе и разучивать групповой танец под Бейонсе — зачем?

Глаза Евы стали узкими, как щелки.

Имоджин посмотрела сквозь стеклянную стену кабинета на своих подчиненных — ни одна не выглядела счастливым членом какой бы то ни было команды. Они казались измотанными людьми, которые провели ночь вне своих кроватей. Кое-кто, как она заметила, пришел в офис в Евиной одежде — в изобилии присутствовали спортивные костюмы сочных цветов и странно обтягивающие платья от Эрве.

— Это не товарищество, Ева. Это каторга.

— Тебе этого не понять. Ты никогда не преуспеешь в сетевом мире, Имоджин. Не выйдет у тебя. Так создают сообщество, команду. Тут нет места людям вроде тебя, одиноким волкам!

Иллюстрируя свое заявление, Ева подняла голову к воображаемой луне, испустила вой и, крутнувшись на резиновых подошвах, двинулась из комнаты. Шесть месяцев назад такая схватка потрясла бы Имоджин до глубины души. Сейчас она отнеслась к этому хладнокровно. Она залогинилась на странице «ТЕХНОСТЕРВЬ» и написала коммент:

«Моя техностервь только что заставила весь офис разучить групповой танец под песню Бейонсе „Без ума от любви“. А потом завыла, как волчонок».

За несколько минут она получила шесть смайликов, четыре «лола», четыре «ахаха» и гифку с подпрыгивающей в восторге обезьяной. Имоджин почувствовала прилив любви к друзьям по несчастью, выживающим в мире техностервей.

За четверть часа до встречи с боссом она вытащила зеркальце проверить, в порядке ли макияж, провела расческой по волосам и подумала: «Боже, я выгляжу усталой».


Стол двух помощниц Уортингтона пустовал, и Имоджин на миг подумала, не уволил ли он их под влиянием Евы, отдав предпочтение виртуальным зарубежным ассистентам. Но нет, они сидели прямо в кабинете Уортингтона и печатали на своих макбуках со скромным и деловитым видом.

— Имоджин Тейт, — загремел голос Уортингтона, и Имоджин обратила внимание на нависающий лоб «большого босса», на его зачесанные на лысину волосы. Лишь усевшись на диване возле его письменного стола, она заметила выстроившиеся вдоль задней стены картонные коробки. Уортингтон был не в деловом костюме, а в чиносах лососевого цвета из коллекции Nantucket Red и хорошо скроенном блейзере с подходящим по цвету стильным платком в нагрудном кармане.

— Косметический ремонт? — поинтересовалась Имоджин. — Могу сделать пару звонков, если вам нужен дизайнер.

Он фыркнул от смеха и шлепнул себя по бедру.

— Помните денечки, когда декораторов нанимали за счет компании? Да-а, мы тогда славно веселились, верно? Нет, Имоджин, это не ремонт. Переезд.

Волоски на загривке Имоджин вздыбились. Неужели дела так плохи, что компания Роберта Маннеринга вынуждена продать здание и переехать туда, где подешевле… в Нью-Джерси, к примеру. Она поежилась.

— И куда мы переезжаем?

— Не «мы», Имоджин, а только я. Очень рад, что вы попросили о встрече, я хотел переговорить с вами лично, перед тем как сделать объявление всем сотрудникам журнала. Я ухожу из компании Роберта Маннеринга.

Имоджин внезапно захотелось отпустить шуточку о том, что, наверно, теперь место Уортингтона займет Ева, но она прикусила язык.

— Куда вы пойдете? Почему вы уволились?

— Я не просто уволился. Взял отступного. Вообще планируется предложить отступного всем старым псам вроде нас, высшему руководству. Компания жаждет молодой крови. Дешевой крови. Я продержался, сколько смог. Я нанимал людей вроде Евы, но знаю, что и сам я — вовсе не тот, кого хотела бы видеть на этом посту компания.

Имоджин лишилась дара речи, но при этом поняла, что удивилась не так сильно, как должна была бы.

— Так куда вы пойдете?

— На месяцок-другой отправлюсь в Таиланд. Женщины там… — он присвистнул. — Они такое вытворяют, вам, наверно, даже не вообразить. Серьезно. Конечно, жена едет со мной, но никогда ведь не знаешь… — он поиграл бровями, двигая их вверх-вниз. Сделав над собой усилие, Имоджин сохранила нейтральное выражение лица.

— Похоже, у вас выйдет замечательная поездка. Но вы же не можете устроить себе бесконечный отпуск. Или можете?

Уортингтон присоединился к Имоджин на диване, резво забросив одну толстенькую ножку на другую. Их бедра соприкоснулись, и Имоджин почувствовала, как по коже побежали мурашки.

— Ну, компании же не сошло это с рук просто так. Я получил великолепный компенсационный пакет, с которого можно будет выплачивать все мои многочисленные алименты как минимум целый год. Я могу преподавать. Я все еще котируюсь в бизнес-школе Колумбийского университета. У меня столько мудрости, которую нужно передать, — он говорил очень серьезно; лицо его покачивалось меньше чем в десяти сантиметрах от лица Имоджин, изо рта пахло сигарами и мятными таблетками. — Избавлюсь от квартиры в городе или сдам ее, поеду на побережье и буду проводить время со своими детьми. Конечно, это не идеал. Я лучше бы до гробовой доски руководил журналами, но нашим директорам журналы больше не нужны, во всяком случае, такие, которыми занимался я. Все изменилось, и я не уверен, что хочу идти в ногу с этими переменами.

Имоджин впервые видела своего босса таким человечным.

— Когда вы скажете всем остальным?

— Сделаю объявление сегодня после обеда. Скоро соберется правление, чтобы решить, кому еще предложить, образно говоря, маленький золотой парашют.

— Люди какого типа получат такое предложение?

— Думаю, все, у кого шестизначная зарплата где-нибудь тысяч от четырехсот, которая теперь, в новом издательском мире, считается неоправданной. И вам в том числе, Имоджин. Но вы не должны его принимать.

— Не должна?

— Да, — он кивнул. — Я вижу, что за последние несколько месяцев вы адаптировались лучше, чем я за последние десять лет. Вы начинаете входить в тему.

— Тогда почему мне предложат отступного?

Он вздохнул.

— У вас высокая зарплата, и вам за сорок. Дискриминация по возрастному признаку жива-здорова. Отступные — это просто такая красивая обертка на милых прощальных подарках. Подумайте о таком варианте. Как я сказал, вы отлично справляетесь с работой. У вас есть все, чтобы продолжать рулить сайтом, но вы также можете воспользоваться случаем попробовать что-то новенькое.

— Пока я не хочу брать отступного, — выпалила Имоджин с убежденностью, о которой до сих пор даже и не подозревала.

— Будь по-вашему. Я передам ваши слова наверх. Так о чем вы хотели поговорить, когда пришли ко мне?

Имоджин на миг задумалась. Какой смысл пытаться сейчас перевоспитать Еву? Вопрос казался чисто теоретическим. Уортингтон скоро даже не будет ее боссом. Его место скорее всего займет кто-нибудь более евоподобный. Чтобы осознать это, потребовалась целая минута, но Уортингтон высоко оценил ее, сказал, что она адаптируется. И это правда. За последние три месяца она узнала о цифровом мире больше, чем за предыдущие десять лет. Не обошлось без боли и жертв, но она сможет удержаться на своей работе, если сама того пожелает. Однако ее заинтриговала новость о том, что можно получить отступного и взяться за что-нибудь новенькое.

— Что станет с «Глянцем»? Он по-прежнему останется собой?

— Мне видится, что в той или иной форме «Глянец» будет существовать вечно. Это известный бренд, и это семейный бренд. Женщины знают «Глянец». Они доверяют «Глянцу». Но, между нами, дела сайта идут не так хорошо, как предполагала Ева. Поговаривают… хотя мне, наверно, не стоит сейчас поднимать эту тему.

— Ладно вам, Картер, — она редко называла босса по имени. — Скажите мне.

— Почему бы и нет? Рано или поздно вы все равно узнаете. Поговаривают, чтобы продать Glossy.com IT-компании, там свое дело знают получше и смогут обеспечить все, что Ева лишь обещает: трафик, продажи, сбор информации. Эта девушка предложила гениальную концепцию, но я не уверен, что она справляется с реализацией. И она убивает моральный дух коллектива.

Конечно, Уортингтон знал о том, что творилось на нижних этажах. Невнимательный человек до его поста не дослужится. Непонятно, что за глаза и уши были у босса в их офисе, но они существовали и действовали. Если он знал об успехах Имоджин, то знал и о Евиной некомпетентности.

— Компания Роберта Маннеринга создала «Глянец». Неужели она так легко его продаст?

— Имоджин, это же не ребенок. Это бизнес. Я уже говорил: «Глянец» — бренд сильный. Если за него дадут хорошую цену, правление пойдет на продажу.

Принять такое было тяжело. Не то чтобы она всегда общалась с Уортингтоном с глазу на глаз. На самом деле,Имоджин получила от него несколько самых серьезных в своей профессиональной жизни нагоняев, но уважала его как бизнесмена в среде людей творческих, человека, способного принимать жесткие решения, в то время как его подчиненные витали где-то в облаках. Имоджин посмотрела на его луноликих помощниц, которые дружно взирали на босса влюбленными глазами.

— А вы что планируете делать?

Та, что пониже, широко улыбнулась. Имоджин стало неловко, что она так и не удосужилась узнать их имена.

— Наш стартап только что получил финансирование!

Та, что повыше, подхватила:

— Мистер Уортингтон был так добр, что представил нас своим друзьям, которые занимаются венчурными капиталовложениями, и мы совсем недавно получили первую часть денег.

Имоджин и хотела, и не хотела спросить, в чем заключается проект. Впрочем, спрашивать не пришлось, потому что Уортингтон с гордостью заявил:

— У Тесс и Марни возникла замечательная идея, — те просияли. — Они разрушают схему ожидания в ресторанах. Их приложение «БезОчереди» позволит узнать, сколько длится время ожидания в любом из ресторанов мира. Поэтому никому больше не придется стоять в очередях.

Та, что повыше, добавила:

— Если нужно, полученные из внешних источников данные подскажут следующий по рейтингу ресторан с такой же кухней, но без очередей.

— Я инвестировал туда кое-что из карманных денег, — признал босс.

Та, что пониже, пожала плечами:

— Мы арендуем рабочее место в пространстве для коворкинга «МыРаботаем» и учредили компанию. Это замечательно.

Прав был Рашид: всякий, кто мечтает основать свою компанию, в наши дни может это сделать.

— Кто покупает «Глянец.ком»? — спросила Имоджин, переключаясь.

Уортингтон поскреб голову.

— Пока все на уровне предварительных разговоров. Большинство из них так разговорами и останутся. Но я знаю, что сделкой заинтересовалась какая-то китайская компания. Плюс ребята из компании Shoppit, которая занимается онлайн-продажами, тоже несколько раз заводили об этом речь.

Имоджин почувствовала, как по спине побежали мурашки.

— Shoppit? Вы знакомы с Эйрин Чанг?

— Чанг. Именно с ней мы и встречались. Умная девчонка эта Чанг. Любит журналы. И вас тоже любит. Хвалит.

Почему Эйрин Чанг не сказала, что ищет способ купить ее сайт? Это же серьезнейшая сделка. Может, их встреча была всего лишь просчитанной игрой, затеянной чтобы больше узнать? Имоджин почувствовала себя использованной.

— Когда приходили из Shoppit?

— Пару недель назад. Правление думает, что это несерьезно, но, черт, если в результате оно получит двести пятьдесят миллионов долларов, думаю, ему будет плевать, что эта маленькая кореянка сделает со своей покупкой.

Эйрин всерьез рассматривала возможность купить «Глянец»! Теперь их недавняя встреча все больше и больше казалось попыткой добыть у Имоджин информацию. И этот вопрос Эйрин о том, что Имоджин не нравится в журнале. Это же совершенно очевидно! Никакое это не начало дружбы, а промышленный шпионаж.

Значит, Эйрин ничем не лучше Евы?

Имоджин собралась было пожать Уортингтону руку, но в последний момент раскрыла вместо этого объятия. Тот казался изумленным, но тут же обнял ее в ответ, уткнулся носом ей в шею и простоял так чуть дольше, чем следовало бы.

— Мы славно поработали тут, детка, — шепнул он ей на ухо. — Подумайте об отступном. Оставьте в прошлом Имоджин Тейт, принадлежавшую «Глянцу», и станьте новой Имоджин Тейт. Напишите роман, откройте пекарню. Начните второй акт. Это Нью-Йорк. Если не обновишься, отстанешь.

— Возможно, это самое верное, что вы сказали за всю свою жизнь, Картер.

— Плюс, — и он подмигнул с намеком, — я больше не буду вашим боссом.

Имоджин улыбнулась и потрепала его по плечу. Сердиться на старого охальника смысла не имело.

— Да, не будете.

Обе ассистентки, яростно печатавшие на своих макбуках, теперь с новой силой излучали почтительность. Имоджин улыбнулась им, сделав легкий прощальный жест, а сама направилась к дверям, рассыпаясь в обещаниях Уортингтону — они-де непременно соберутся с детьми и супругами, возможно, прямо будущим летом, и где-нибудь на побережье.


Спускаясь в офис на лифте, она обдумывала имеющиеся у нее варианты. Можно, например, позвонить Эйрин и сказать, что ей все известно. Что тут вообще можно сказать? «Как вы посмели пригласить меня в свой офис, кормить „макаронами“ и не сказать, что хотите заполучить мой журнал?»

В кармане завибрировал телефон. Имоджин, глубоко погруженная в размышления и поэтому слегка неуклюжая, полезла за ним. Эшли.

«Твоя дочка в офисе».

Еще от силы полдень, в начальной школе время ланча.

Добравшись до своего этажа, Имоджин едва дышала. Тут было, как всегда, тихо, только наманикюренные ноготки мягко постукивали по клавиатурам. Глаза Имоджин сканировали помещение. Высокий стол Евы пустовал.

Они сидели в ее кабинете. Ева с дочкой Имоджин.

На этот раз в рабочем кресле за столом устроилась Аннабель, она смеялась, а Ева взгромоздилась на столешницу, как на насест. Имоджин пригладила рукой хвостик на голове и провела указательными пальцами под глазами на случай, если вдруг тушь потекла.

— Аннабель Тейт Маретти, ради всего святого, что ты тут делаешь?

Это прозвучало так властно, что и Ева, и Аннабель в удивлении переключились на Имоджин.

— Мам, — подняла глаза обескураженная дочка, — я хотела с тобой повидаться.

В этом взгляде было что-то совершенно честное и невинное. Оборачиваясь к Еве, Имоджин заметила, что та словно в чем-то виновата, но скрывает это.

— Пожалуйста, Ева, оставь меня наедине с дочерью.

Ева издала неестественный смешок:

— Да что тут такого? Она просто пришла тебя навестить.

— Оставь нас, Ева.

Имоджин прямо-таки почувствовала, как Ева закатывает глаза, а посмотрев на нее, увидела, что та пытается обменяться с Аннабель заговорщическим взглядом. Дочка, со своей стороны, никак этого не поощряла, смотрела в пол.

— Почему ты не в школе? Как ты сюда попала?

— Хотела тебя увидеть, — хлюпнула Аннабель. Теперь по ее щекам текли слезы. Она позволила Имоджин себя обнять. Соберись, сказала себе Имоджин. Слова дочки едва слышались сквозь рыдания. — Она такая мерзкая. Чоткая Конфетка такая мерзкая. Она разослала это всем в школе, — Аннабель держала свой айфон так, будто он — источник опасной болезни.

Еще одно изображение дочери. Оно было наложено на тело тучной женщины, красующееся на имитации обложки «Глянца». Подзаголовок гласил: «Даже моя мама думает, что я уродка». Пост собрал триста сорок пять лайков. Им поделились пятьдесят семь раз.

Чоткая Конфетка просто манда.

Глаза дочери молили о сочувствии. Сильная, уверенная в себе молодая женщина, представляющая на канале «Ютьюба» органические витаминные смеси, исчезла. Осталась испуганная маленькая девочка, которой нужна мама.

— Доченька, ты по-прежнему думаешь, что это Харпер Мартин?

Аннабель мотнула головой из стороны в сторону.

— Нет. Харпер противная, но она с компом не очень. Ей такого не сделать.

— А есть мысли, кто это может быть?

— Нет. Харпер, типа, самая противная из девчонок в классе, но не настолько противная. А потом пришло сообщение, и оно еще хуже.

— Что там написано?

— Там написано: «Твоя мама думает что ты уродка потому что не похожа на нее».

Имоджин пришлось приложить все силы, чтобы не заорать, не сходя с места. Но она, наоборот, только смягчила голос.

— Ты же знаешь, что я так не думаю, правда?

Аннабель не кивнула. Вместо этого она посмотрела в сторону:

— Иногда я думаю, ты хотела бы, чтобы я была такая же красивая, как ты.

— Аннабель, прекрати. Ты не такая красивая, как я. Ты еще красивее. Ты прекрасна. Знаешь, что я отдала бы ради таких прекрасных вьющихся волос, как у тебя, или ради твоей безупречной оливковой кожи? А у меня — ужасная, белая, как макаронина, кожа, она сразу краснеет, когда я оказываюсь на солнце. Ты самая красивая девочка из всех, которых я видела. Я не знаю, кто тебя дразнит. Но мы разберемся. Обещаю.

Пусть уж Алекс будет плохим полицейским. А дочь надо увозить.

— Поехали домой.

После того как вышли из офиса, Аннабель позволила Имоджин взять ее за руку.

Когда они уходили, Ева демонстративно пялилась на них, а с ее губ медленно исчезала странная улыбка. И Имоджин по пути домой все пыталась понять, что это значит.

* * *
Стоило Имоджин убедить дочь, что в словах Чоткой Конфетки нет ни капли правды, та забеспокоилась, что родители отлучат ее от «Ютьюба».

— Пожалуйста, не запрещай мне. Это мое самое любимое занятие в мире.

— Аннабель, я не хочу, чтобы сейчас ты вот так выставляла себя перед всеми. Ты еще слишком мала.

— Все так делают! Ты выставляешь себя в «Инстаграме». Ты выставляешь себя в журнале. А это — мое любимое дело. Пожалуйста, не запрещай мне его. Люди, которые смотрят мои ролики, — мои друзья. Может, я и не знаю их в реале, но они все равно мои друзья, а друзья мне нужны. Вы же с папой не всегда рядом.

Это задело, потому что было правдой. Теперь их обоих вечно нет дома. Как ей наказывать дочь, когда та обвиняет ее в том, что она — вечно отсутствующая мать? И каковы вообще на сегодняшний день ее приоритеты? Дурацкий модный журнал или собственный ребенок?

Она решила оставить все, как есть, и погладила по голове засыпающую Аннабель.


Лишь уложив детей, Имоджин вспомнила о разговоре с Уортингтоном. Теперь казалось, что он был целую жизнь назад.

— Уортингтон уходит из корпорации Роберта Маннеринга, — сказала она Алексу куда спокойнее, чем ожидала от себя.

— Что? — спросил он и выпрямился, сидя на кровати.

— Он взял отступного. И сказал, что многим в руководстве журнала тоже предложат отступного, чтобы снизить зарплаты.

— Что он собирается делать?

Имоджин рассмеялась абсурдности того, что говорил ей босс.

— Он свихнется через две недели, если не сможет руководить компанией.

— Знаю. Уверена, его быстро кто-нибудь перехватит. Он сказал, я тоже могу взять отступного.

— Правда? А как думаешь, что тебе предложат?

— Что-нибудь в районе годовой заработной платы.

Алекс присвистнул.

— Я не стал бы над этим смеяться.

— Я знаю, — тихо сказала Имоджин.

— Согласишься?

— Тут еще одно есть. Они могут продать «Глянец».

— Кому? Китайцам?

— Может быть, — ответила Имоджин. — А еще может быть — Shoppit. Помнишь, я рассказывала тебе про эту девушку, Эйрин Чанг? Я ходила встречаться с ней в офис Shoppit, — хоть Алекс и кивнул, Имоджин не сомневалась, что он понятия не имеет, о ком идет речь. — Я подозреваю, что она могла только притворяться дружелюбной, чтобы добыть информацию о моем журнале и купить его.

Алекс застонал.

— Похоже на вторую Еву.

— Я так не думаю. Правда, у меня не создалось такого впечатления, — Имоджин почувствовала, что ей хочется вступиться за Эйрин и ее мотивы.

— Ну я не знаю, детка. Я знаю только, что предпочел бы никогда не вести дел ни с одной из этих двадцати-с-чем-то-летних женщин поколения миллениума. Они зло, — Алекс вздохнул.

— Как думаешь, должна я с ней поговорить? Или написать по электронке? Что, если она купит журнал? Что, если мною будут командовать целых две Евы?

— Тогда, может, возьмешь отступного?

Теперь пришла очередь Имоджин вздыхать.

— Пока все это даже не укладывается у меня в голове.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Январь 2016


Эшли не хотелось становиться на весы в присутствии всего офиса. Это было унизительно.

— Пятьдесят четыре с половиной килограмма. Ты только посмотри на себя, подружка! Настоящая победительница. Сбросила почти семь кило, — Ева хлопнула в ладоши, и Перри сошла с весов, а Эшли скрепя сердце заняла ее место. Ей пришлось зажмуриться, когда Ева сильно ущипнула ее за ляжку. — О-о-о, ты набрала больше двух кило. Может, тебе лучше на соках посидеть, — Ева хихикнула и с головы до ног окинула ее взглядом. — Ты лучше выглядела, когда только начинала здесь работать.

Она повернулась к следующей девушке в очереди. Эшли не чувствовала такого унижения с тех пор, как вступала в женское студенческое объединение «Каппа Тета» — тогда старшие «сестры» раздели новичков до нижнего белья и обвели в кружочки все их жировые отложения. Но это взвешивание проводилось как часть программы «„Глянец“ — вызов телу», трехнедельного комплекса соковых чисток и физических упражнений, призванного «дать каждому волшебный пендель в новом году».

— Это просто для того, чтобы к ее свадьбе все стали нулевого размера. Она хочет, чтобы все там выглядели, как анорексички, — проворчала Эшли после унизительного взвешивания, обращаясь к Имоджин, когда они вдвоем засели в кабинете последней. Сама Имоджин не участвовала ни в тренировках, ни в очищении. Ева избавила ее хотя бы от этого.

— Знаешь, что она разослала некоторым девочкам на выходных? — Эшли стала рыться в телефоне в поисках фотографии, которая пришла ей в эсэмэске. Ева снялась перед зеркалом в лифчике и трусах — живот впалый, ляжки, как прутики и подпись: «СВАДЕБНАЯ ГОТОВНОСТЬ, СУЧКИ! Стройняшки, стройся!».

От одного вида снимка Имоджин закатила глаза.

— Скажи ей, что считаешь это неуместным, — на губах Имоджин заиграла улыбка. Она знала, что Эшли никогда не осмелится сказать Еве ничего подобного.

— Может, и скажу, — девушка закинула ногу на ногу и стала играть подвеской, маленьким золотым якорьком на цепочке, засовывая его в рот и прикусывая зубами. — Я работаю над тем, чтобы стать повреднее. Это одно из моих новогодних решений. Стать более вредной!

Теперь Имоджин рассмеялась.

— Пожалуйста, не надо. Может, лучше решишь стать более твердой? Или научишься стоять за себя?

За стеклянной стеной Эшли видела, как отвечающие за контент девушки тихонько распихивают дисконтные карты «Глянца» по белым подарочным пакетикам и завязывают их огромными красными бантами — шла подготовка к Евиной свадьбе.

— Может, вечером я подхвачу кишечный грипп и не смогу прийти на свадьбу, — сказала Эшли, издав такой звук, как будто собирается блевануть, и тут же пожалела об этом.

К счастью, Имоджин рассмеялась.

— Она тебе зарплату урежет.

— Это даже не смешно, потому, что так оно и будет.

Ей очень хотелось поделиться с Имоджин своими хорошими новостями. Порадуется ли та за нее? Или решит, что Эшли глупостями занимается? Она смотрела, как Имоджин печатает на своем сияющем макбуке. Ушла почти постоянная подавленность, заставлявшая начальницу хмурить брови, когда та пару месяцев назад вот так же сидела за этим же самым компьютером. Эшли не бросит работу — пока нет. Инвестиции в сто тысяч долларов и близко для этого недостаточно. Нужно нанять менеджера по продукту, инженеров и человека, который станет заниматься развитием бизнеса. Нужно создать новый продукт и лишь потом подумать о том, чтобы полностью посвятить себя работе в «Кое-что старенькое». К тому же Имоджин все еще в ней нуждается.

— В общем, хочу рассказать вам кое-что радостное, — сказала Эшли, чувствуя себя девочкой, которая хвастается маме пятеркой.

— Что, дорогая?

— Я, типа, создала компанию, о которой все время думала. Ну, я ее запустила. Она на самом деле есть. И нам удалось привлечь инвестиции. Я получила на нее сто тысяч долларов.

Имоджин закрыла ноутбук и поставила на него локти, подперев ладонями подбородок.

— Это замечательно. Рассказывай.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

В день большой свадьбы в «Глянце» на кухню к Имоджин буквально ворвалась Тилли. Она едва переводила дух.

— Ты что, с самого Верхнего Вест-Сайда бегом бежала, Тил? — Имоджин опытной рукой перевернула на сковороде гречишно-банановый блин.

— Нет, только от магазина на углу. Я не в форме, можешь подать на меня в суд. Ты видела первую страницу газеты «Пост»?

— Еще нет. Мы все утро как сумасшедшие готовимся к Евиной свадьбе.

— Не знаю даже, состоится эта свадьба или нет! — фыркнула Тилли, изобразив пару движений ирландской джиги.

— Не говори глупостей. Сегодня в «Плазе» будут все журналисты и светские тусовщики, что живут к востоку от Гудзона.

— Нет, если жених вовлечен в большой и толстый сексуальный скандал, — и Тилли швырнула газету на кухонный стол. Справа на первой странице красовалась фотография Эндрю. Выражение шока на лице — будто он нарвался на засаду, выйдя из собственной квартиры. Имоджин ощутила всплеск радостного возбуждения: когда понимаешь, что тебя ждет порция сплетен о твоих врагах, это всегда бодрит. На левой стороне таблоида красовался снимок роскошной блондинки в нижнем белье. Заголовок орал: «ОТШЛЕПАЙ МЕНЯ, Я ПЛОХОЙ!»

— Что это вообще значит? Ты уже прочла?

Тилли махом осушила стакан воды, который Имоджин поставила на столешницу.

— Последние полгода Эндрю обменивался с этой девушкой секс-сообщениями. Ее зовут Бри-Энн, она из Квинса, и ей восемнадцать… на прошлой неделе исполнилось. Если вкратце, то он занимался секстингом с несовершеннолетней, познакомившись с ней на Tinder.[134]

Имоджин развернула газету. История оказалась именно такой сальной, как обещали слова Тилли. Очевидно, телефон Эндрю взломали, зашли к нему на Tinder и слили содержание переписки в «Пост».

— Ты только посмотри на текстовые сообщения, — сказала Имоджин, читая и не веря своим глазам.

— Сексты. Они называются сексты.

— Да неважно.

«Я хочу, чтобы ты меня наказала. Я плохой, плохой мальчишка».

«Очень плохой?»

«ТАКОЙ плохой, что ты должна меня отшлепать и сказать, что я непослушный».

«Что еще ты хочешь?»

«Хочу, чтобы ты оделась, как моя мамочка, и сунула **** мне в ****».

Имоджин поспешно сложила газету.

— Я больше не могу это читать.

По лицу Тилли текли слезы. Ее плечи тряслись от беззвучного смеха.

— Когда ты встречалась с Эндрю, он просил тебя одеться в мамочку и сунуть свои четыре звездочки в его четыре звездочки?

— Конечно, нет! — впрочем, по зрелом размышлении Имоджин припомнила, что он как-то раз просил отшлепать его, когда явился домой особенно пьяным, но на том их жесткие сексуальные игры и закончились. — Так свадьба, думаешь, не состоится? — она снова раскрыла газету. — Там ничего об этом не сказано. Никаких комментариев от Евы или Эндрю.

Имоджин сбегала в гостиную за айфоном, который стоял там на зарядке. От Евы — ничего.

Приготовившись набрать номер Эшли, она заметила, что та уже ей звонила. Они заговорили разом, не тратя время на любезности и приветствия.

— Ты читала газету? — спросила Имоджин.

— Ты получила гугловское оповещение? — спросила Эшли.

— Нет… да. В смысле, я в курсе этой истории. Ты с ней разговаривала?

— Нет, она трубку не снимает.

— Наверно, никакой свадьбы теперь не будет.

— Наверно. Но — оооох, все это выйдет так неловко.

На миг Имоджин стало жалко Еву.

— Погоди, мне эсэмэска пришла. Повиси… вау. В смысле просто вау.

— Что? Что там написано?

— Это от Перри. Пишет, что свадьба будет. Что надо как можно скорее ехать в «Плазу».

Имоджин услышала, как в трубке что-то пискнуло, и посмотрела на экран.

— Мне тоже эсэмэска пришла.

— От кого?

— От Эддисона Цао. Он пишет: «РАССКАЖИ МНЕ ВСЕ!»

* * *
— Ну и кем надо быть, чтобы идти под венец с мужиком, который попал на первую страницу «Нью-Йорк Пост», потому что просил семнадцатилетнюю девчонку его отшлепать? — рассуждала Бриджет, схватив бокал шампанского с подноса проходившего мимо официанта.

Дело происходило в большом бальном зале отеля «Плаза». Главный вход перекрыла полиция, выгородив кусок площади и, по иронии судьбы, фонтан Пулитцера, чтобы удерживать в этом загончике толкущихся репортеров и фотографов — тех немногих, что не получили приглашения на ставшую скандальной свадьбу. Бриджет, Имоджин и явившийся поневоле Алекс умудрились избежать давки снаружи, проскользнув через заднюю дверь.

— Почему он до сих пор не арестован? — поинтересовалась Бриджет у Алекса, понизив голос до конспиративного шепота. — Думаете, он заплатил копам?

— Скорее всего, пока просто недостаточно свидетельств, — ответила вместо мужа Имоджин. — Девушке теперь восемнадцать, и никто не доказал, что это действительно телефон Эндрю.

— Думаешь, она правда за него пойдет? — обронила Бриджет. Обе женщины плыли по грандиозному холлу. Только Бриджет могла одеться в белое на чужой свадьбе, отвергая традицию, которая говорит, что белый — только для невесты, как патриархальную и уверяя, что в ее шкафу не нашлось ничего, за исключением платья-футляра цвета слоновой кости от «Ланвин». Имоджин, презрев все инструкции, надела простое черное платье от Джейсона Ву. Если все, что происходило сейчас внутри роскошного отеля, этой городской достопримечательности, что-нибудь да значит, Ева настроена на то, чтобы шоу продолжалось.

Невесту никто не видел, зато все о ней говорили. Имоджин с Бриджет не слишком-то хотелось болтать, тем более что подслушивать других гостей оказалось гораздо интереснее. Девушки из «Глянца» в гугловских очках бродили по помещению, снимая и транслируя в сеть гостей в праздничных нарядах, полностью и абсолютно доступных в «КУПИ СЕЙЧАС!». По воздуху плыли стоны струнного квартета, подчеркивающие шелест элегантных (и ярких!) платьев.

Имоджин обозревала предсвадебный прием от стойки бара знаменитого зала с террасой. Она всегда находила «Плазу» чересчур ванильной. Это в духе Евы, а вот ей приторность не по вкусу. Хрустальные люстры как-то по особому отбрасывали тени на игривые потолочные фрески в стиле ренессанса. Казалось, интерьеры зала подмигивают гостям, предлагая им вместе похихикать над свеженьким анекдотом. Расходов не пожалели. Скорее всего, это трастовый фонд Эндрю не поскупился. Высокие столы были покрыты отороченными кружевом скатертями, в центре каждого высились хрустальные вазы с гигантскими лилиями. Перед церемонией Ева запланировала час коктейлей с живой трансляцией на сайт «Глянца» — ради нее все и затевалось. Имоджин это не огорчало. Ей всегда казалось, что лучше сначала немного порадовать гостей, а уж потом усаживать их смотреть, как приносят клятвы верности. Почти британский штрих в этой слишком уж американской свадьбе.

В другом конце зала Имоджин заметила Эйрин Чанг, которая болтала с группой симпатичных азиатов во фраках. Она выглядела великолепно в скроенном по корой платье цвета морской волны, которое шло к ее миниатюрной изящной фигуре, и белой кашемировой шали. Эйрин подняла руку и восторженно помахала Имоджин, едва лишь заметив, что та смотрит в ее сторону. В ушах Эйрин красовались крупные золотые серьги. Она поглядела на Имоджин, на стоявшего справа джентльмена, который обращался к ней с пламенной речью, и вежливо перед ним извинилась.

— Бриджи, дорогая, сможешь чуть-чуть присмотреть за моим мужем? Чтобы он не слишком набрался в свой выходной? — обратилась Имоджин к Бриджет, направляясь через зал. Алекс чуть встревоженно посмотрел на жену, сигнализируя, что не хочет оставаться тут надолго. Имоджин чмокнула воздух между ними. В конце концов, он же все-таки пришел сюда с ней.

Она нагнулась расцеловать Эйрин в обе щеки и опасливо сказала:

— Не знала, что вы тут будете, — немного помолчала и решила, что здесь не лучшее место, чтобы выпытывать у Эйрин информацию о покупке журнала.

— Похоже, Ева пригласила половину Нью-Йорка, — заговорщически хихикнула Эйрин.

— Так вы с ней подружки? — не могла не спросить Имоджин.

Эйрин покачала головой.

— Нет. У нас есть общие приятели, так что я с ней знакома, но определенно не могу назвать ее своей подружкой. Я очень рада вас тут видеть. Как раз собиралась писать вам, спросить, не пора ли нам снова устроить совместный ланч, — Эйрин понизила голос и осмотрелась. — Не узнали ничего сенсационного?

«О чем? О продаже? О свадьбе?»

— Нет, — Имоджин вскинула руки.

Эйрин зеркально повторила ее жест.

— Я тоже, но, кажется, есть смысл тут поспрашивать, правда? Ясно же, отменить свадьбу трудно. Вот помолвку разорвать легко, но когда гости уже знают, где им предстоит сидеть, и за все уплачено, приходится просто идти к алтарю, несмотря ни на что.

— Это точно.

Бриджет как-то разорвала помолвку с магнатом-судовладельцем, который был в два раза старше нее, за полгода до свадьбы, а потом устроила разнузданную вечеринку с парой сотен ближайших друзей в отеле на Кап-Эден-Рок на юге Франции, поскольку вернуть деньги за предзаказ оказалось невозможно. Конечно, бывший нареченный приглашения не получил.

— Пока вы получаете удовольствие? — спросила Имоджин.

Эйрин улыбнулась и вздохнула.

— Честно говоря, приятно нарядиться и поболтать с мужчинами, которые не связаны со мной по работе. Шесть месяцев назад я пережила тяжелый развод.

Имоджин не знала, что на это сказать, поэтому произнесла то, что первым пришло в голову:

— Простите, я понятия не имела. Конечно, я не слишком хорошо вас знаю. В «Инстаграме» ваша жизнь кажется такой безупречной.

— В «Инстаграме» все выглядит лучше, правда? — Эйрин улыбнулась. — Ведь все это, чтобы… чтобы создать улучшенную версию самих себя. Таких нас, какими бы нам хотелось быть. Должна сказать, вы выглядите там еще идеальнее. Я смотрю ваш «Инстаграм» и думаю, что вы, наверное, самая собранная женщина в мире.

— Я — нет, — открестилась Имоджин, скорее для самой себя, чем для Эйрин Чанг.

— У меня есть… — молодая женщина сделала паузу, — ощущение, что скоро мы снова поговорим. Есть кое-что, о чем мне действительно надо вам рассказать.

«Не сомневаюсь, что есть», — подумала Имоджин. Она еще раз вежливо поцеловала свою собеседницу в щеку и удалилась, объяснив свой уход необходимостью сидеть рядом с Алексом во время церемонии. Она двинулась к нему, слыша на ходу обрывки разговоров — сплошь рассуждения о том, выйдет Ева за Эндрю или все-таки нет. Болтовня продолжалась, пока не вспыхнули огни и не раздался удар колокола, оповещая гостей о том, что пора занять свои места. Шоу должно было вот-вот начаться. Муж Имоджин ласково положил руку ей на бедро. Бриджет лениво слала Рашиду #СЕКСИСЕЛФИ. Пока свет не потускнел, Имоджин скользила взглядом по белым лакированным креслам. Мобилизованная половина персонала «Глянца» была разбросана по всему помещению: девушки держались за руки с такими же прекрасными, как картинка, кавалерами: реальными бойфрендами или откровенными геями из числа лучших друзей, которые не могли упустить возможность потусить на самом скандальном мероприятии года. Жуткая мамаша Эндрю сидела в первом ряду, на ее накачанном ботоксом лице застыла гримаса непреходящей озабоченности. Кучка модельеров нижнего эшелона смешалась с толикой светских личностей, молодых и старых.

Имоджин услышала жужжание. Наверху, над головой. Она подняла глаза и впилась ногтями в руку Алекса. Тот покрутил головой и, обнаружив источник шума, прошептал:

— Нас атакуют, — а потом добавил — Это дроны с камерами.

— Что?

— Дроны с видеокамерами, — повторил Алекс.

Глаза присутствующих устремились к потолку. Гости показывали на потолок и опасливо вскрикивали.

— Такие, как у военных? — с подозрением спросила Имоджин.

— Именно, — ответил ее невозмутимый муж, на которого это явно произвело впечатление. Он вытащил телефон, чтобы сфотографировать происходящее. — Как думаешь, можно видео снять? — Алекс больше не утруждал себя шепотом.

И никто не утруждал.

— Думаю, на таком мероприятии это просто необходимо, — ответила Имоджин и неохотно добавила: — Не забудь поставить тег собака-Glossy.

Уж конечно, Ева не допустит, чтобы какой-то сексуальный скандальчик или эскадрильи фотографов-беспилотников испортили ей праздник. Сегодня был ее день. Все происходящее транслировалось онлайн на весь мир, и, черт подери, она оставалась заявленной звездой шоу.

Кто-то повернул выключатель, и зал погрузился во тьму. Обескураженные дроны застыли на месте, и тут яркий прожектор выхватил из мрака двери красного дерева. Казалось, это начало прохода. И да, Еве предстояло шагать навстречу судьбе по ярко-красному ковру. Зазвучал канон Пахельбеля, и в сиянии прожекторов возникла невеста. Все внимание было обращено к ней. На миг даже у Имоджин перехватило дыхание от того, как красиво смотрелась Ева в пятне света: ее плечи и декольте буквально сияли, волосы были собраны в идеальный узел, платье ниспадало вдоль узких бедер, а сзади струился шлейф.

Когда снова вспыхнул свет и Ева уверенно сделала первый шаг, зал погрузился в хаос. Над головой деловито зажужжали дроны. На месте лиц возникли телефоны, поднятые, чтобы запечатлеть момент и потом запостить его в «Твиттер», «Фейсбук» и «Инстаграм», сопроводив заявленным в программе хэштегом #ГлянецСвадьба. Ева, оставаясь под прицелом лазерных прожекторов и тысяч камер, неторопливо шла к своему жениху с улыбкой, которая, казалось, была нарисована на ее лице яркой красной помадой.

Имоджин заметила, что по шее Эндрю побежали струйки пота. Он выглядел почти как во времена их короткого романа. На его лице, одутловатом и блестящем (несомненно, из-за принятого для храбрости стаканчика-другого), застыло выражение ужаса. Имоджин вообразила, какой разнос устроила ему с утра Ева. На самом деле, она никак не могла понять, почему он не сбежал. Впрочем, удар по социальному статусу и затруднения, с которыми ему пришлось бы столкнуться, оставив город, наверняка оказались бы невыносимыми для его уязвленного самолюбия. «Вот же болван», — подумала она. Лицо Эндрю подергивалось; это означало, что он вернулся еще к одному своему старому пороку — кокаину и, возможно, нюхнул его перед самой церемонией. Он вздрагивал, а Ева шла к нему.

Вот она одолела половину пути, и тут музыка оборвалась на полуноте. «Вот оно, — подумала Имоджин. — Сейчас она его бросит. Сейчас она пойдет в другую сторону». На миг она даже зауважала Еву, пусть даже та и устроила театральную постановку «Я — твоя невеста!».

Но нет.

Из спрятанных колонок зазвучала поп-музыка. Что же это за песня? Какая-то знакомая, но Имоджин не могла окончательно узнать ее. С ближайших к проходам мест повскакивали и окружили Еву девчонки из «Глянца», все в ярко-розовых платьях и страшно худые. Они стояли, расставив ноги на ширину плеч, скрестив руки на груди и качая бедрами влево-вправо, и тут вступил хор:

— Я выгляжу так, будто с ума сошла, из-за тебя я от любви сама не своя.

Конечно, Бейонсе. Тот самый танец, который девушки разучивали у Евы в снежный день. Дроны закружились над головами в такт, будто являлись частью хореографической постановки. Интернет не упустит ни секунды из этого искусно срежиссированного якобы спонтанного момента. Ева изобразила потрясение, будто не могла поверить, что подчиненные устроили такой перформанс в день ее свадьбы. Она даже чуть приподняла очи горе и усмехнулась, демонстрируя, что, мол, находит все происходящее чуть-чуть глупым, но Имоджин, даже не спрашивая Эшли, которая вертела в проходе задницей с выражением ужаса на лице, знала: всё шоу до распоследнего движения ягодиц поставлено Евой лично.

Девушки проводили Еву весь оставшийся до Эндрю путь. Его мамаша обмахивалась яркой розовой свадебной программкой. Не было гарантий, что она не грохнется в обморок.

Сама церемония оказалась краткой и светской, без каких-либо религиозных элементов. Имоджин заметила, как Ева ущипнула Эндрю под ребрами, чтобы тот не отвлекался. Едва лишь судья апелляционного суда второго округа США собрался объявить новобрачных мужем и женой, Ева вскинула руку так, что ладонь оказалась прямо у него перед лицом. «Только не это», подумала Имоджин.

— Секундочку, — сказала Ева, выуживая айфон откуда-то из пышных складок платья, — я должна обновить статус в «Фейсбуке», — она нажала несколько клавиш и подняла трубку над головой, как трофей. — Пока нет статуса, все не вполне официально, — крикнула она гостям. — И раз уж я тут, — добавила она, — позвольте мне подобрать что-нибудь из одежды для второй части праздника.

«Ох, нет!» Даже в такой миг Ева решила показать рекламный трюк.

Она делала вид, что бормочет себе под нос, но у нее был микрофон, поэтому каждое слово громко и отчетливо разносилось по всему залу.

— Хочу что-нибудь короткое, беленькое и от Тадаши. И как быть? Наверно, зайти в «КУПИ СЕЙЧАС!».

Стоило ей нажать на клавишу, как мужчина двадцати с чем-то лет в безупречном фраке, казавшийся куда лучшей парой для Евы, чем стоявший рядом с ней наркоман со слезящимися глазами, вошел в большие двойные двери, неся белую коробку, перевязанную атласным бантом размером с целый фольксваген.

— Похоже, платье для продолжения банкета у меня есть, — хихикнула Ева, обращаясь к собравшимся, которые аплодировали если не ей самой, то моменту.


Никакого формального приема не было. Эндрю закатился в бар, а Ева принуждала к совместным селфи разнообразных звезд, которым было заплачено в общей сложности больше ста тысяч долларов лишь за то, чтобы они засветились на свадьбе. Кругом курсировали официанты с шампанским, белым вином и светлыми закусками — Ева постановила: вся подававшаяся снедь должна быть анемичных цветов, чтобы ее платье нечаянно не заляпали ничем ярким. Она пригласила нескольких бывших бойфрендов: и мужчин, существенно старше ее, и ровесников — типаж «банкир обыкновенный» с торчащим из кармана пиджака платочком и вычурными дорогими галстуками. Парни сбились в кучки и разглядывали друзей Эндрю по Дальтону — таких же, как они сами, мужиков, просто старше на двадцать лет и пару разводов и тяжелее на десяток килограммов.

Обеденные столы были искусно расставлены вокруг танцпола, образуя подобие ресторана. На сцене играла группа, довольно известная в кругах бруклинских яппи-хипстеров.

Перед объявленным обедом из пяти блюд Имоджин пробралась сквозь толпу и присоединилась к небольшой очереди в туалет. Женщины, стоявшие перед ней, определенно знали Еву еще по Висконсину. Одетые по дресс-коду, они все-таки выглядели не такими лощеными, как остальные в толпе. У всех трех на пальцах поблескивали золотые обручальные кольца. Из их разговора стало ясно, что они не поддерживали тесной связи с Евой.

— Эрин, ты рада, что мы здесь?

— Я рада, что Ева прислала нам бесплатные авиабилеты и мы можем на выходных посмотреть Нью-Йорк! — женщины засмеялись и стукнулись раскрытыми ладонями.

— Внешне она изменилась, — одна кивнула в сторону экрана, на котором Ева обвивала рукой талию рыжеголовой звезды подросткового вампирского сериала. Фотографу было велено сделать еще один кадр.

— Могу поспорить, ведет она себя так же. Наверняка злая, как кошка, которой дверью хвост прищемили.

Самая низенькая и пухленькая из трех вступилась за Еву.

— Ладно вам, девочки. Не совсем уж она плохая. Помните, как она развеселила комитет по подготовке выпускного бала?

— И перед этим подделала результаты голосования, чтобы стать королевой этого бала, — скривилась самая крупная женщина. — А теперь посмотрите вокруг. Похоже, и замужество свое она устроила таким же образом, — дама широко раскинула руки, словно пытаясь охватить огромное помещение, а потом понизила голос: — Хоть она и выходит за какого-то ушлепка, по всему видно — Чоткая Конфетка снова в строю.

Чоткая Конфетка. В устах молодой женщины прозвище прозвучало как настоящее имя. Как будто это ее подружку так зовут. Или кого-то, кого она давным-давно знает. Имоджин пробил озноб — ведь так называет себя та, что издевается над ее дочерью. Но, должно быть, она ослышалась, откуда трем женщинам из глубинки знать малолетнюю хулиганку?

Маленькая хлопнула себя по бедру и хмыкнула:

— Ой, я совсем забыла про Чоткую Конфетку.

Имоджин нужно было узнать, правильно ли она расслышала то, что говорят эти женщины. Возможно, она просто не понимает их толком из-за сильного акцента жительниц Среднего Запада.

Она похлопала по плечу самую крупную:

— Простите, я нечаянно услышала, что вы говорите о какой-то Чоткой Конфетке. Вы ее знаете? Кто она?

— Кто такая Чоткая Конфетка? — две другие женщины с сомнением посмотрели на Имоджин, но крупная была рада слушательнице: — Вы с ней уже знакомы. Вы сейчас на ее свадьбе.

— Не уверена, что правильно вас поняла.

— Ева использовала это прозвище еще в старших классах — в мессенджерах, чатах и всяком таком. Она тогда сглупила. Хакнула школьную голосовалку, чтобы сделаться королевой выпускного, но как следует не справилась. Ее засекли, потому что все поданные за нее голоса исходили от персоны по имени Чоткая Конфетка, а не от разных учеников.

И три женщины, каждая из которых казалась куда старше Евы, возможно, потому, что они уже были замужними дамами и выросли в небольшом городке, сморщились от смеха, да так, что по их щекам побежали слезы от воспоминания о Евиных неприятностях.

От внезапного кристального понимания всей ситуации внутри у Имоджин все заледенело.

Чоткой Конфеткой была Ева. Это она донимала ее дочь, невинную девочку. Имоджин припомнилось кое-что из тех ужасных вещей, которые она прочла у Аннабель в Фейсбуке: «Ты никогда не будешь такой красивой как твоя мама»; «Ты уродливая маленькая свинья и все это знают»; «Я не знаю как ты можешь выносить свое отражение в зеркале». Имоджин старалась соблюдать спокойствие, но на миг все вокруг для нее будто застыло. Все обрело ужасающий смысл. Тысячи обрывков мыслей пронеслись у нее в голове. Всего несколько месяцев назад Имоджин ни за что бы не поверила, что подобное возможно — взрослая женщина третирует и оскорбляет ребенка. Но, зная о Еве то, что ей открылось за эти месяцы, Имоджин не сомневалась: так оно и есть.

— Ну и история, девочки! Уверена, у вас еще много таких про Еву, но мне нужно найти мужа, пока не началась вечеринка, — Имоджин развернулась и отправилась обратно, к Алексу.

На ходу она вытащила телефон и послала дочке эсэмэску:

«Просто хочу, чтобы ты знала, что я очень тебя люблю».

Ответ пришел почти мгновенно. Имоджин могла поклясться, что Аннабель постоянно ходит с трубкой в руке, будто та приклеена к ладони.

«Аууууу… Я знаю, мама ☺»

* * *
Ева не могла понять, как ей избавиться от свадебного платья. Девочки из офиса помогли ей застегнуть больше ста крошечных пуговичек на спине, но теперь ей требовалось посетить туалет, и она не могла с ними справиться. Она думала, что расстегнет их сама, и в результате стояла теперь в раззолоченной уборной Большого бального зала в сковывающем платье и с переполненным мочевым пузырем.

«Не могу поверить, что она за него вышла». «Это брак по расчету». «Как она могла пойти с ним под венец?»

Ева слышала буквально все, что говорили о ней люди. Слышала, как они закрывают рты и обрывают сплетни на полуслове, когда она проходит мимо. При ее приближении они быстренько превращались в записных сладкоречивых подхалимов, поздравляли и восхищались красотой новобрачной.

Суки.

Завернув руку за спину, она почти дотянулась до верхней пуговки. Если бы с ней удалось справиться, дальше дело, возможно, пошло бы куда легче. Ева почти достигла успеха, но атлас выскользнул из пальцев.

Всем хотелось знать, почему она сыграла эту свадьбу. Почему не пошла на попятный, когда утром увидела выпуск «Нью-Йорк Пост». Хотелось знать, было ли ей известно обо всем заранее. Конечно, да. Она с самого начала знала, во что ввязывается с Эндрю. Боже, да он еще на третьем свидании попросил ее нарядиться школьницей и отшлепать его ритуальной жопобойкой студенческого братства «Сигма Чи». Она знала обо всем, но правда заключалась в том, что ей на это насрать. Ева не видела причин отменять свадьбу. Наоборот, она считала, что выйти замуж в Нью-Йорке — это как получить повышение по службе. Ты рвешь задницу, добиваясь цели, а добившись, используешь ее для того, чтобы подняться на следующую ступень, будь то рождение ребенка, улучшение жилищных условий, повышение социального статуса или подготовка к браку номер два. Брак — это альянс. Посмотрите на Хиллари Клинтон. На Хуму Абедин.[135] На Силду Уолт Спитцер.[136] Ева многое может стерпеть. К тому же свадьба — прекрасная реклама для Glossy.com. Сию секунду все гости были как под микроскопом. Тут кружили акулы. Назревало что-то серьезное. На свадьбу пришла Эйрин Чанг. Это наверняка что-то да значит.

Эндрю — просто муженек для затравки, который забросит ее на новый уровень социума и бизнеса (что на самом-то деле одно и то же). Иметь известное имя хорошо для общения с инвесторами, а Ева знала, что многие из них станут ее обхаживать. В конце концов она разведется (разумеется, никаких детей, уж об этом-то она позаботится). Вскоре после тридцати можно будет снова выскочить замуж, лучше за кого-то из мира информационных технологий. Когда «Нью-Йорк Пост» станет описывать ту свадьбу, там наверняка будет сказано о восхитительном соединении сердец «двух любящих технарей».

Может, удастся стянуть платье через задницу. Ткань прилегала к бедрам очень плотно, но, может, если скрестить ноги…

Мраморную уборную наполнили звуки рвущейся ткани. Нутвоюжематъ.

* * *
Полуослепшая от гнева Имоджин прокладывала себе путь через кордоны гостей. Все вокруг продолжали непринужденно сплетничать. Толпа несла Имоджин, как река щепку, а она, словно во сне, наблюдала за этим со стороны. Наконец ей удалось заметить мужа и лучшую подругу.

— Я слышала кое-что пикантное, — сказала Бриджет, когда Имоджин до них добралась, и вручила ей бокал. Имоджин пригубила розовое шампанское, во рту стало кисло. Бриджет продолжала: — Одна из подружек Евы по биз-школе сказала, что та даже не дрогнула, когда прочла эту историю в «Пост». Она приняла все как должное — дескать, шоу должно продолжаться — и велела Эндрю все-все-все отрицать перед журналистами, чтобы можно было сыграть идеальную, как картинка, свадьбу. Нет, это нормально?

— Я могу рассказать тебе кое-что и похуже, — лицо Имоджин смертельно побледнело.

— Детка, что с тобой? — подхватил ее под руку Алекс.

— Она просто дьяволица. В прямом смысле. Гораздо хуже, чем мне казалось до сих пор.

Все, что делало Имоджин матерью и крылось в ее теле, жаждало отыскать Еву и порвать в клочья за Аннабель.

— Нужно немедленно выбираться отсюда к чертовой бабушке.

* * *
Когда Имоджин рассказала, что сотворила Ева, Алекс предложил связаться с властями, а Бриджет — с разделом сплетен и слухов какой-нибудь газеты.Имоджин хотела или никогда больше не видеть Еву, или разбить ей физиономию чем-нибудь тяжелым. В этих колебаниях она провела несколько часов.

Алекс уехал на работу, а его мать, «мама Маретти», собрав обоих внуков, увезла их на выходные в Куинс, и в воскресное утро Имоджин обнаружила, что она одна-одинешенька во всем доме, взвинченная, мстительная, злая. Ее компьютер завис, как раз когда она собралась написать на «ТекБлаб» хлесткое разоблачительное письмо, в котором Ева предстала бы во всей красе.

— Дерьмо! — огласила она криком пустой дом, нажав на кнопку питания в надежде уговорить паршивый девайс перезагрузиться. На экран тут же выскочил миллион окон, оповещавших, что такой-то и такой-то файл не были должным образом закрыты. Бордовые документы появлялись один за другим. Восстановить. Восстановить. Восстановить!!!

Так, а это что у нее тут? ShoppitMag.doc (восстановлен).

Все выходные Имоджин даже не думала о тех идеях, которые возникли у нее после встречи с Эйрин. Должно быть, она не сохранила как следует документ с предложениями для Shoppit относительно журнала. Идеи были хороши. Возможно, ей следует уделить больше времени тому, чтобы их конкретизировать, но и в таком виде в них попадались крупицы золота. Имоджин вздохнула и отнесла ноутбук на кухонный стол. Она теперь умела, балансируя, таскать его на ладони одной руки не хуже своих товарок из офиса. Никому не будет вреда, если она немного отшлифует свои предложения.

Именно этим она и занималась последующие шесть часов. Работа над предложениями вытеснила из головы и Еву, и жажду мести, и «Глянец», и мысли об отступном. Имоджин сама не поняла, как расписала манифест на двадцать листов. И все о том, каким должен быть сетевой журнал. Конечно, интерактивным. Располагающим к себе и адаптированным под юзера. Он должен вдохновлять читателя словами, изображениями, видеороликами и сообщениями в соцсетях. Не огорошивать его аршинными буквами «КУПИ СЕЙЧАС», такое вряд ли кого-то заинтригует, а поощрять вдумчиво рассмотреть гипотетическую покупку. Имоджин обрисовала реальных женщин всех цветов кожи, разного роста, с разными формами и размерами. Можно снять видео с закадровой историей каждого снимка. Можно дать на сайт стоп-кадры того, как модельеры в действительности творят свою одежду. Она предоставила бы им аккаунты Shoppit в «Инстаграме» и «Твиттере». И постоянным читателям — тоже. Так можно создать настоящую модную демократию. Имоджин сосредоточенно рылась в старых журналах. К полуночи кухонный стол был завален вырезками, фотографиями и листами бумаги, исписанными всевозможными идеями — и дурацкими, и вполне удачными. Действительно удачными. Имоджин годами не испытывала такого азарта, такого творческого подъема. Она делала карандашные наброски и снимала их на айфон, а потом сохраняла как Гугл-документы.

Так, и что теперь? «Да пофиг что». Нужно просто стиснуть зубы и отослать все это Эйрин Чанг. Пора перебороть себя. Не давая себе времени передумать, Имоджин приложила свою памятку к письму Эйрин и нажала кнопку «Отправить». Она нерешительно тыкала в телефон, размышляя, не позвонить ли Бриджет или Массимо с рассказом, что она сделала, когда на электронную почту пришло письмо.

От: Роберт Маннеринг (RMannering@ManneringCorp.com)

Кому: Имоджин Тейт (ITate@Glossy.com)

Дорогая Имоджин, жду вас на общем собрании завтра в 10:00.

Искренне ваш, Роберт Маннеринг-младший.
Никто не видел вечно отсутствующего президента компании во плоти уже по меньшей мере года три, с тех самых пор как тот женился на наследнице богатой авиакомпании, большой поклоннице серфинга на собственном острове в форме сердечка у берегов Сейшел.

Приезжал ли он, когда Уортингтон согласился взять отступного? Имоджин его не видела.

Вот, значит, когда ей предложат отступного? Завтра в десять утра?

Вот так окончится ее карьера в журналах?

Имоджин уснула, не понимая, волнует ли ее это.

* * *
На следующее утро по пути в офис Имоджин снова и снова прокручивала в голове, что она скажет Еве. Вывалит все, что ей известно, а потом подаст Маннерингу заявление об уходе, или он сам ее уволит. В любом случае, это будет последний разговор с Евой.

Имоджин успела заскочить в лифт, когда двери уже закрывались. Тонкая рука цвета слоновой кости придержала для нее дверь.

Эйрин Чанг подняла глаза и вздрогнула, увидев, кто именно вошел в лифт. Генеральный директор Shoppit заправила темные волосы за крошечные ушки.

— Что вы здесь делаете? — спросила Имоджин. — Вы получили имейл, который я отослала вам вчера поздно вечером?

Эйрин ответила не сразу.

— Получила. И хотела написать вам ответ, но сегодня с утра все так закрутилось…

До Имоджин дошло, что Эйрин проигнорировала ее первый вопрос.

— Так почему вы здесь? — снова спросила она.

— У меня встреча с Робертом Маннерингом.

Эйрин тщательно подбирала слова. Ее лицо ничего не выражало. Имоджин внезапно с кристальной ясностью поняла, в чем причина визита госпожи Чанг.

— Это насчет продажи «Глянца»?

Лифт распахнул дверцы — до редакции «Глянца» еще ехать и ехать — на ничем не примечательном этаже, где располагались отделы продаж, бухгалтерия и отдел кадров, Эйрин шагнула вперед.

— Имоджин, сейчас я не могу это обсуждать. Но хотела бы. Я хочу поговорить с вами о вашем вчерашнем письме. И вообще обо всем.

Тут двери закрылись, и оставшиеся три этажа Имоджин преодолела в одиночестве.

Прежде она никогда не сомневалась в собственных суждениях о том или ином человеке, во всяком случае, до возвращения Евы. Ева поставила под вопрос способность Имоджин разбираться в людях и в их мотивах. Эйрин Чанг нравилась Имоджин с тех самых пор, как они подписались друг на дружку в «Инстаграме», и добрые чувства к ней после личной встречи лишь возросли. Эйрин казалась такой искренней, настоящей. А Ева, как стало ясно теперь, по прошествии времени, только притворялась открытой и сердечной, в ней жили лишь жажда успеха да голые амбиции. Все это проявилось, когда она дорвалась до власти.

Маннеринг продал «Глянец». Это ясно. Отсюда и общее собрание.

Возможно, ее и не собираются увольнять. Она догадывалась, что Эйрин Чанг хотела бы с ней работать. Но опять же, сдюжит ли она еще хоть день работы с Евой? Сносить пытку от общества этой кошмарной девицы придется независимо от того, кому принадлежит компания. Продажа пойдет «Глянцу» на пользу, в этом-то Имоджин не сомневалась. Эйрин — отличный администратор с головой на плечах и верным глазом. Но Рон прав. Нужно воспользоваться случаем. Имоджин хочет избавиться от Евы. Значит, она поздравит Эйрин с покупкой и возьмет отступного.

Имоджин оглядела офис в поисках Евы, чтобы высказать той все перед большим собранием. Нужно поскорее с этим покончить.

Злость дала о себе знать, когда Имоджин увидела паршивую девчонку, подводящую надутые губки красной помадой перед камерой своего айфона. На шее у Евы красовался шарф от «Гермес», тот самый, который Имоджин подарила ей на прощание два года назад, он идеально подходил по цвету к помаде.

«Дыши», — подумала Имоджин. Нельзя забывать дышать.

Но прежде чем она добралась до Евы, ее перехватила Эшли.

— Мне нужна помощь, — девушку трясло, словно в приступе лихорадки.

— Эшли, мы можем поговорить чуть попозже?

— Нет, надо прямо сейчас, — она потянула Имоджин в ее кабинет. — Там комментаторы на сайте разошлись после свадьбы, хамят ужасно. Я не хочу говорить об этом Еве. Ты знаешь почему. Нужно, чтобы ты помогла мне с этим разобраться.

— Да я даже понятия не имею, с какого конца к этому подступиться.

— Я тоже. Комменты ооочень плохие.

Имоджин не стала спрашивать у Эшли, чем они так уж плохи, просто посмотрела сама.

«Это самый безрадостный танец белых девушек под Бейонсе, что я видела за всю свою жизнь. Они выглядят так, словно их только что выпустили из тюрьмы!» «Нельзя было как-то поизящнее все устроить? Вульгарщина!»

«Я видела в углу козявку лет трех. Наверно, жених привел свою возлюбленную».

«УЖАСНО!»

«Я не хочу КУПИТЬ СЕЙЧАС ничего из этого. Я хочу все это забыть».

«Невеста меня пугает… вспоминаются СТЕПФОРДСКИЕ ЖЕНЫ».

Имоджин взглянула на часики. У нее всего десять минут.

— Сейчас быстренько позвоню, и станет ясно, что я могу сделать.

«Может, оно и ладно», — подумала она, опускаясь в свое кресло. Пусть себе народ обзывает Еву ведьмой, она ведьма и есть. Так ей и надо. Пусть сайт «Глянца» завалят отрицательными отзывами. Она через пару часов все равно уволится. Но в то же время это был ее журнал, и никто пока не сказал ей обратного. Разве ей все равно, что станет с «Глянцем»?

Рашид ответил после первого же гудка.

— Привет, красотка.

— Можешь мне помочь кое с чем техническим?

— Конечно.

— Надо убрать комментарии в блогах о Евиной свадьбе.

Он на миг задумался.

— Вы на каком движке?

К собственному удивлению, Имоджин смогла сразу ответить на этот вопрос.

— На WordPress.

— Ага, тогда все просто. Зайди под админом и выдели посты с комментариями, — Имоджин так и сделала. — Должно появиться контекстное меню с опциями. Можно просто скрыть комментарии.

Это оказалось очень просто. Но еще три месяца назад Имоджин не смогла бы сделать ничего подобного. Она выдохнула с облегчением — она теперь уверенный пользователь Интернета! Имоджин вместе с креслом отодвинулась от стола.

— Рашид… можно еще одну вещь? Трудно взломать аккаунт в «Твиттере»?

— Обычному человеку?

— Тебе.

— Мне — легко. Неэтично, но легко. Тебе нужен аккаунт Евы?

— Может понадобиться.

— Для тебя — все что угодно, Имоджин.

Теперь ее план окончательно сформировался. Сейчас нужно идти на собрание. А потом она разберется с Евой и Чоткой Конфеткой.

Евы в ее углу уже не было. Имоджин решительно направилась к Эшли и шепнула ей на ухо:

— Спасибо.

— За что? — от удивления Эшли широко раскрыла глаза.

— За всё с того момента, как я вернулась. Словами не передать, как я тебе благодарна.

Девушка вспыхнула.

— Это моя работа. Я тут, чтобы помогать.

— Я знаю, дорогая. Но и не только для этого. Уверена, люди это ценят.

В глазах Эшли появились слезы, угрожавшие подпортить ее безупречный макияж. Имоджин потянулась ее обнять.

— Мистер Уортингтон прав, — сказала Эшли ей в плечо.

— Насчет чего?

— Уходя, он сказал мне постараться проводить с тобой как можно больше времени. Сказал, что мне нужно постараться стать похожей на тебя, когда я вырасту.

Имоджин улыбнулась комплименту бывшего босса.

— Думаю, ты уже выросла.

Телефон Имоджин пиликнул, оповещая о входящем электронном письме.

От: Eve Morton (EMorton@Glossy.com)

Кому: Персонал Glossy@Glossy.com

Прошу всех через час присоединиться ко мне, чтобы отпраздновать со мной мое большое повышение по службе. Также у нас есть ВАЖНОЕ объявление о журнале!!!! Скоро мы станем ВЕСЬМА УСПЕШНЫМИ ДАМАМИ!

Сегодня Годный, Гордый, Грандиозный день «Глянца»!!!

Ева.
* * *
Бежевые стены коридора, ведущего в большой конференц-зал для руководства, были увешаны увеличенными обложками журналов, изданных за всю историю корпорации Роберта Маннеринга: «Спорт», «Шик», «Часы премиум-класса», «Красивый дом», «Яхтсмен» и, наконец, «Глянец». На обложках первых выпусков модного журнала красовались великолепные иллюстрации, изображающие хорошеньких домохозяек двадцати с небольшим лет в платьицах до середины икры и шляпках. Они сменились фотографиями, которые с каждым годом становились все горячее и сексапильнее, и обнаженных участков тела на них появлялось все больше и больше. В нескольких шагах от дверей конференц-зала обложки закончились. Имоджин рассмеялась — веб-сайт на стенку не повесишь.

В светлом и просторном помещении за столом красного дерева сидели одиннадцать седовласых членов правления. Все они яростно печатали на своих смартфонах BlackBerry. Бриджет любила шутить, что лишь управленцы, которым за шестьдесят, позволяют BlackBerry до сих пор оставаться в деле. Имоджин с вожделением поглядела на их такие удобные клавиатуры. Огромные, от пола до потолка окна прорезали две стены зала, и в ясный денек из них можно было увидеть Кони Айленд и Атлантический океан.

Во главе стола с одной стороны сидела Эйрин Чанг, а с другой — Роберт Маннеринг-младший. К несчастью, единственное свободное место осталось рядом с Евой, на широком лице которой играла самодовольная улыбка. Она не сомневалась, что пришел ее звездный час.

С независимым видом Имоджин прошла к пустому кожаному креслу с высокой спинкой — именно на таких пристало сидеть руководящим работникам. Опускаясь в него, она почувствовала, как что-то кольнуло филейную часть. Аккуратно, чтобы никто не заметил неладного, глянув вниз, она увидела там Евиного пластмассового динозавра.

— Р-р-р-р-р, — почти беззвучно зарычала Ева, растянув красные, подкачанные коллагеном губы и растопырив, будто когти, пальцы с синими отполированными ногтями. Сейчас она была похожа на рептилию больше, чем эта игрушка.

Кто-то это видел?

В такую игру можно играть и вдвоем. Имоджин поставила динозаврика перед собой на стол. Да, она старше Евы. И что? Ее года — ее богатство. Сейчас Евина незрелость казалась просто смешной. Чтобы не дергать нервно ногами, Имоджин сложила руки на коленях.

Стоило ей усесться, поднялась Эйрин. Стильная, в обтягивающем брючном костюме с тончайшими полосочками от Тома Брауна, уверенная в себе. Она заправила волосы за уши, глубоко вздохнула и улыбнулась Имоджин.

— Имоджин, я очень рада, что вы пришли. Не хотела без вас начинать.

Тут встал и Маннеринг-младший, загорелое лицо которого выглядело так, словно босса против его воли вытащили с пляжа. Он бросил ленивый взгляд на Имоджин.

— О, здрасьте, Имоджин. Рад вас видеть.

Когда Роберт заговорил, члены правления один за другим оторвали глаза от своих телефонов.

— Во-первых, я знаю, что незачем это говорить, но все равно скажу, — проговорил президент компании, теребя галстук, как будто тот был затянут так туго, что ему жал воротничок рубашки. — То, о чем я собираюсь рассказать, должно остаться в стенах этой комнаты и в строгой тайне до тех пор, пока мы не сделаем заявление для прессы.

Все демонстративно повыключали свои девайсы.

Ева смотрела только на Имоджин, наглаживая красный шарфик.

— Я хочу поблагодарить всех присутствующих за благоразумие, проявленное ими в то время, когда мы работали над тем, что я рад сейчас назвать самой грандиозной сделкой в истории корпорации Роберта Маннеринга. Мне незачем ходить вокруг да около. Мы продали бренд «Глянец» новой компании Shoppit, этому Интернет-гиганту, за двести девяносто миллионов долларов, — Маннеринг улыбнулся и кивнул, как королева праздника, а его слушатели выдали вежливые, но сдержанные аплодисменты.

Закончив, босс сел обратно в кресло. Его работа на этом закончилась, а чек, вероятно, уже находился в банке.

Грациозный молодой человек с иссиня-черными волосами, скорее всего ассистент Маннеринга, в красивом черном костюме и очках, которые закрывали большую часть его лица, скользнул в комнату с серебряным подносом свежих пончиков.

— Они еще теплые, — сообщил он собравшимся, как будто думал, что они из числа тех, кто регулярно перекусывает на собраниях чем-то подобным. Сладкий запах горячего теста достиг ноздрей Имоджин, напомнив о «Кафе дю Монд». Новый Орлеан по-прежнему оставался одним из вариантов. Он никуда не делся.

Эйрин улыбнулась и со знанием дела перехватила контроль над собранием.

— Спасибо вам за то, что я здесь. Я знаю, вам может показаться непривычным то, что наша компания приобретает средства массовой информации. Я уже некоторое время назад положила на вас глаз и подумывала о покупке еще до того, как Ева Мортон изменила формат «Глянца», — она встала и принялась расхаживать по комнате, вынудив собравшихся вертеть головами, следя за тем, как она движется вдоль окон. У ее ног раскинулись просторы Манхэттена. — Я — поклонница журналов, — Эйрин вскинула руки. — Я их люблю. Большинство из вас это знает. Я люблю бумажные журналы. И цифровые журналы люблю тоже.

Она подошла к стеллажу в углу, где хранились экземпляры всех изданий корпорации Маннеринга, и вытянула последний напечатанный номер «Глянца». Провела рукой по блестящей обложке.

— Они могут существовать вместе. Мне видится, что мы интегрируем невероятный, неповторимый дух «Глянца» во все платформы Shoppit. Я хочу, чтобы наше издание возродилось онлайн таким же, каким было в свою журнальную пору, — она помолчала, сделала еще шаг и оказалась перед столом прямо напротив Имоджин. — Вдобавок я хочу, чтобы «Глянец» снова печатался. Пожалуй, нам не нужно, чтобы он немедленно начал выходить двенадцать раз в году, но мы можем раз в три месяца публиковать прекрасно изданный бумажный журнал в качестве дополнения к сайту Shoppit. Наши модницы трепетно относятся к печатной продукции. Нам незачем делать в цифре то же, что мы делаем в бумаге. Разный, но равнозначный материал не даст нашим покупателям заскучать.

Вот уж чего Имоджин совершенно не ожидала услышать. «Глянец» снова будет печататься? Имоджин понимала, что Эйрин остановилась напротив, чтобы видеть ее лицо, когда она услышит эту новость. Имоджин чуть склонила голову набок и сделала легкий вежливый жест рукой, мол, все хорошо, она готова слушать дальше.

Ева закашляла, ее губы искривились, она издала какой-то звук, будто собираясь перебить Эйрин, но та продолжила свою речь:

— А теперь я хочу представить вам свою команду, которая станет руководить этим гигантским проектом. Я ее очень тщательно подобрала. Мы начинаем большую и дорогостоящую игру, и мне нужны для нее самые лучшие люди.

Ева в своем кресле рядом с Имоджин казалась выше ростом, она покосилась на свою бывшую начальницу и ухмыльнулась. Shoppit — информационно-технологическая фирма. Конечно, Ева получит в ней ведущую роль, возможно, даже более значительную, чем Имоджин. Поэтому Имоджин не сможет остаться. Хотя ей очень сложно будет сообщить Эйрин, что им не придется работать вместе.

Кореянка указала рукой на стол, где лежал простой коричневый пакет.

— Имоджин, в этом конверте содержится наше предложение. Я была бы рада, если бы вы прочли, что мы предлагаем, прежде чем я продолжу.

«Что такое?»

Когда Имоджин потянулась через стол за конвертом, глаза Евы забегали по сторонам в поисках второго такого же.

Скользнув ногтем под металлический зажим, Имоджин вытащила стопку контрактов с письмом-предложением наверху. Внизу листа она увидела размашистую, замысловатую подпись Эйрин Чанг. Это невероятно!

— Имоджин Тейт, мы счастливы предложить вам пост художественного руководителя Shoppit. Когда правление поинтересовалось моим мнением на этот счет, я ответила, что в модной индустрии нет другого человека, обладающего таким верным глазом, как у вас, и пользующегося в своей среде таким уважением. Если вы примете это предложение, то встанете во главе обновленного «Глянца» и будете контролировать запуск других издательских проектов и портфолио на нашей платформе.

Рты Евы и Имоджин одновременно открылись. Если бы дело происходило в мультфильме, из Евиных ушей вдобавок повалил бы пар.

Эйрин продолжила, будто не обратив внимания на изменившийся микроклимат:

— Ева Мортон будет работать в непосредственном подчинении у Имоджин Тейт в должности заместителя главного редактора.

И Эйрин посмотрела на Еву.

Ожидала ли она, что та окажется довольной такой новостью? Заместитель главного редактора — все-таки серьезный пост. Очень серьезный для того, кто всего три года назад исполнял обязанности помощника. Но никто лучше Имоджин не знал, что Еве этого мало. На виске у Евы забилась жилка, а Эйрин тем временем нажала на кнопочку пульта, и на экране за ее спиной появилось изображение. Это был фрагмент файла, который Имоджин послала ей прошлой ночью.

— Новый «Глянец» будет посвящен моде и реальным женщинам. Модельеры не живут больше в своих башнях из слоновой кости, и модные журналы тоже не могут себе этого позволить, — заявила Эйрин. — Новый «Глянец» станет целиком и полностью интерактивным. Читатели смогут наслаждаться им во всевозможных вариантах. Хоть в бумажном виде, хоть с телефона, планшета или компьютера. А Имоджин Тейт — та женщина, которая поможет нам создать журнал будущего.

Издав странный звук, нечто среднее между хрюканьем и фырканьем, Ева оттолкнула кресло от стола. Постояла мгновение, уставившись на Имоджин сверху вниз, а потом без единого слова удалилась.

Эйрин продолжала называть имена тех, кто войдет в команду развития нового бизнеса от Shoppit, кто будет работать, чтобы внедрить в цифровую версию «Глянца» скрытую рекламу. Потом она повернулась к Имоджин:

— Имоджин, я не сомневаюсь, вы сможете создать коллектив высококлассных редакционных специалистов, которые займутся журналом, — и она тепло улыбнулась. Имоджин попыталась изобразить ответную улыбку. Ничего подобного она не ожидала.

Она кивнула:

— Смогу.

— Отлично, — Эйрин обернулась к женщине в черном. — Сара приготовит пресс-релиз, который отправится в печать сегодня во второй половине дня.

Эйрин уселась, демонстрируя тем самым, что собрание окончено, но встала снова, когда Имоджин поднялась с кресла. Пока члены руководства хлопали друг друга по спинам, радуясь тому влиянию, которое эта продажа окажет на стоимость резко упавших в цене акций компании, обе женщины отошли в уголок подальше от посторонних ушей.

Имоджин хотелось обнять Эйрин, но вместо этого протянула руку.

— Я вас недооценивала. Когда я услышала, что Shoppit покупает наш журнал, то подумала, что вы меня использовали. Я прошу прощения.

— Вам не за что извиняться. Мне бы очень хотелось, чтобы я могла с самого начала открыто говорить с вами об этой продаже.

Имоджин покачала головой.

— Я понимаю. Правда.

Эйрин улыбнулась.

— Мне хотелось узнать, правда ли вы та Имоджин Тейт, которую я себе вообразила. И способны ли вы принять вызов и взяться за такую работу.

Имоджин кивнула.

— Мне придется многому научиться, но я смогу.

— Ну и хорошо. Мы вас научим. А вы научите нас руководить журналом. И я должна сообщить вам об одном важном преимуществе, которое дает работа в компании вроде нашей.

— «Макароны»? — полушутливо спросила Имоджин.

— Нет. Современные технологии. Мы легко можем устроить так, что вы сможете работать из любой точки. Наши сотрудники живут чуть ли не по всему миру.

Имоджин хотела эту работу. Но обманывать Эйрин она не могла.

— Я не буду работать с Евой.

Имоджин показалось, что щеки Эйрин слегка зарделись.

— Я с вами согласна. Маннеринг счел, что мы должны что-то ей предложить, но я-то знала, что она никогда не станет работать заместителем. Если дойдет до того, что придется делать выбор между ней и вами, я выбираю вас.

— Я очень это ценю.

— Хотите, я с ней поговорю?

— Я бы предпочла сама, — Имоджин услышала, как ее телефон на столе зажужжал. — Не хочу показаться невежливой, но не могли бы мы продолжить этот разговор чуть позже? Мне нужно кое-что сделать внизу.

Даже когда Имоджин прокручивала в голове все те ужасные вещи, которые ей хотелось сотворить с Евой, ее не покидало ощущение спокойствия. Такое спокойствие не посещало ее очень давно, с тех пор, как она узнала о раке. И уж определенно ни разу за то время, как вернулась на работу. Теперь у нее была эсэмэска Рашида:

«Миссия выполнена. Я в Евином „Твиттере“. Жду инструкций».

Ситуация изменилась, но первоначальный план можно и пересмотреть. Имоджин подумала секунду и набрала ответ, объясняя, чего именно хочет от Рашида.


Когда Имоджин вернулась к себе на этаж, Ева стояла за своим столом, и что-то яростно кричала в затерявшуюся среди кудрей гарнитуру.

Имоджин позвала ее, стоя в дверях своего кабинета.

— Ева, зайди ко мне в кабинет. Немедленно.

По ее начальственному тону было ясно, что для Евы пришло время подчиниться. Та что-то пробормотала в микрофон гарнитуры, а затем вообще сняла ее и медленно двинулась к кабинету. Имоджин сидела в своем рабочем кресле, том самом, в котором Ева так манерно вертелась несколько месяцев тому назад.

Ева вошла в кабинет с вызывающим видом. Имоджин посмотрела на девчонку долгим взглядом. Ева так развернула плечи, что казалась угловатым подростком. Глаза ее сузились и превратились в щелочки, а одна из бровей изогнулась сильнее другой, отчего вид у Евы стал особенно зловещим.

— Какая-то полная херня на собрании произошла, — выпалила Ева, упираясь ладонями в край стола Имоджин и наклоняясь вперед, вид у нее был готовой к броску кобры. И разразилась целой тирадой: — Ну что ты, к чертовой матери, можешь знать о руководстве веб-сайтом? Ничего. Это меня должны были сделать главной. Ты даже в колледже не училась, а я, блин, закончила Гарвард!

Имоджин выпрямилась и оборвала ее движением руки.

— Сейчас же закрой рот, Ева, — боже, да она бы с удовольствием заткнула этот рот ладонью. — Сядь, — скомандовала Имоджин, прежде чем продолжить.

Ева подчинилась. Продолжая испепелять Имоджин взглядом, она примостилась на краешке дивана.

— Я скажу это один раз. Ты для меня всего лишь злобная завистливая хулиганка. Я знаю, что Чоткая Конфетка — это ты, Ева. Знаю, что это ты третировала мою дочь. Ты больная на всю голову подлая стерва, и я не уверена, что тебе удастся когда-нибудь измениться. Думаю, ты давным-давно продала свою душу. Именно поэтому ты вышла за человека, которого не любишь. Я знаю, ты вернулась в «Глянец», чтобы отобрать мою работу, а не для того, чтобы сотрудничать со мной. Ты никто, ты всего лишь дешевая подделка.

— Я не обязана это выслушивать! — Ева оскалилась на Имоджин и сложила руки на груди. Ярость бушевала у нее в глазах, и Имоджин снова вспомнила Наткина. Но на этот раз она не даст Еве возможность зарезать ни одной овцы.

— Не обязана. Но выслушаешь, — отрезала она.

Ева верила, что неуязвима, что ее никогда не разоблачат. Имоджин казалось, что именно так эта девчонка чувствовала себя и много лет назад, во время выборов королевы выпускного бала, пока ее не поймали за руку.

— Ты просто гений зла, Ева, и во многом умнее меня. Ты разбираешься в информационных технологиях так, как я никогда не смогу. Но ты заставила меня учиться. И за это я должна быть тебе благодарна. И я действительно благодарна тебе за это. Теперь в моей жизни открывается новая глава. И в твоей тоже… но не в «Глянце» и не в Нью-Йорке. Я не хочу, чтобы ты работала моей заместительницей, и вообще не хочу, чтобы ты имела что-то общее с этим бизнесом. Поезжай в Кремниевую долину. Или на Кремниевое побережье.[137] Можешь основать что-нибудь кремниевое у себя на родине в Висконсине. Мне до этого нет дела. Множество народу в других частях страны просто умирает от желания тебя нанять. Но видеть твою физиономию на этом побережье я не желаю больше никогда. Держись от меня подальше, держись подальше от моей семьи и, черт возьми, держись подальше от моего журнала.

Евина нижняя челюсть почти отвалилась. Выражение ее лица изменилось и стало как у маленькой девочки, которую наказала мама. Она осела обратно на диван и ссутулила плечи. Ее голос стал тише:

— Я делала это, только чтобы позлить тебя. Я не хотела обидеть Аннабель. Это был просто способ тебя достать.

Имоджин снова вскинула руку. Она не желала этого слышать. Ни единого словечка. Конечно, теперь Ева будет искать оправдания тому, что издевалась над десятилетней девочкой.

Имоджин хранила молчание.

Ева, казалось, заняла оборонительную позицию и выглядела испуганной.

— Что ты собираешься теперь делать? Ты сейчас пойдешь и все про меня расскажешь? Все, что я делала? — телефон Евы зажужжал, это пришло оповещение. — А это что за херня?

Имоджин улыбнулась.

— Что такое, Ева?

— Это не мой твит! Я этого не писала.

Имоджин проверила «Твиттер» на собственном компьютере.

@GlossyEve: Тепло прощаюсь с @Глянцем и #НЙ. Впереди новое приключение. C’est la vie!

Рашид быстро управился. Теперь, после такого твита, пути назад нет.

Глаза Евы сузились.

— Я этого не писала, — сказала она снова.

Имоджин изобразила изумление.

— Ну надо же! Интересно, кто бы мог это написать?

Она встала, подошла к двери кабинета, открыла ее и жестом предложила Еве выйти.

Медленно бредя к двери, Ева снова спросила:

— Ты расскажешь всем, что я делала?

— Нет, Ева. Никому я ничего не расскажу. Не весь мир крутится вокруг тебя.

ЭПИЛОГ

Первое августа 2016


Кто сказал, что журналам пришел конец?

Компания Shoppit намеревается устроить встряску индустрии моды, представив публике обновленный журнал (ДА, ИМЕННО ЖУРНАЛ) «Глянец»

Статья Эддисона Чао Сао

А говорили, это невозможно! Новичок в сетевой коммерции, компания Shoppit представила на этой неделе первый выпуск журнала «Глянец». Этот издательский бренд был приобретен ею в январе за кругленькую сумму. На обложке первого номера фотография потрясающей супермодели Шанель Имам в гугловских очках и платье бренда Balenciaga. Ожидается, что журнал будет выходить четыре раза в год, в то время как веб-сайт ежедневно обновляет свой контент, включающий статьи, фотографии и видеоролики. Художественный руководитель проекта Имоджин Тейт заявила, что есть все основания надеяться, что рентабельность нового продукта в первом квартале продаж превзойдет все ожидания.

«У нас по-прежнему есть рекламодатели, которые всегда были лояльны к традиционной печатной рекламе, но сейчас мы способны при помощи скрытой рекламы в сети творить для розничных партнеров Shoppit настоящие чудеса».

Госпожа Тейт беседовала с нами на свадьбе техномагната с детским лицом Рашида Дэвиса и сверхзнаменитого стилиста Бриджет Харт, которая сейчас на седьмом месяце беременности. Это неординарное событие состоялось на принадлежащем Ричарду Брэнсону частном острове Некер.

Последний год путь журнала был весьма тернист. В то время когда «Глянец» еще принадлежал корпорации Роберта Маннеринга, он был перепрофилирован в веб-сайт и приложение. Руководила им главным образом шеф-редактор Ева Мортон, печально известная своим отношением к персоналу. Госпожа Мортон покинула компанию и в настоящее время работает под руководством (ха!) генерального директора «Базз» Рида Бакстера директором внешних продаж. Недавно она порвала с находящимся в местах лишения свободы конгрессменом Эндрю «Я был непослушным» Максвеллом. Сорока принесла нам на хвосте новость о том, что, возможно, Ева стала причиной, по которой Бакстер и Луговой Цветок отменили в прошлом месяце свою свадьбу в стиле «Игры престолов».

Сообщают, что бывшая помощница госпожи Тейт и комьюнити-менеджер «Глянца» Эшли Арнслейл (да-да, та самая, чьи наряды появляются в блогах, посвященных уличной моде, и выглядят при этом ВЕЛИКОЛЕПНО) работает сейчас под эгидой Shoppit над сверхсекретным проектом, имеющим отношение к винтажной одежде.

Произнося тост на приеме в честь госпожи Харт и господина Дэвиса, Имоджин Тейт сказала, что приветствует новую эру, где идут рука об руку цифровые технологии и печатные издания.

«Мир еще не готов отказаться от бумажных журналов, — сказала она, поднимая бокал. И со смехом добавила: — Вдобавок Интернет позволяет мне половину времени работать удаленно, что является бонусом». В настоящее время госпожа Тейт с семьей проживают то в квартире в Трайбеке,[138] то в находящемся в процессе реконструкции доме в ново-орлеанском районе Гарден Дистрикт. В следующем месяце госпожа Тейт примет участие в конференции TED с лекцией под названием «Не называйте меня динозавром: принимая новую эру».

Сидя на опоясывающей дом террасе и наслаждаясь легким летним ветерком, напоенным запахом магнолии, Имоджин Тейт с удовлетворенной улыбкой дочитала статью и со щелчком опустила крышку ноутбука.

БЛАГОДАРНОСТИ

От Люси — Джо: спасибо тебе, Джо Пьяцца, за то, что показала мне, как работает мой айпад, и за огромную радость совместной работы, и за то, что ты такая замечательная подруга и Полезная Стерва, которая все время меня вдохновляет.


От Джо — Люси: Спасибо тебе, дорогая Имоджин… то есть Люси, за твои замечательные идеи, безграничную творческую изобретательность, заразительный энтузиазм и вдохновляющее использование смайликов.


Невероятными людьми, которых мы хотим поблагодарить за то, что они помогли этой книге пройти весь путь от спонтанной идеи до полок в магазинах, можно было бы заселить целую деревню. Спасибо Люку «Геймчейнджеру» Дженклоу за то, что увидел перспективы, когда их не видел еще никто. Спасибо Александре Мэшинист, лучшему, черт возьми, суперагенту, которого только могут пожелать начинающие авторы. Мы не смогли бы справиться без неимоверно талантливого редактора, консультанта-оптимистки Дженифер Джексон. Ваши комментарии — одна из причин, по которым мы так любим «Инстаграм». Уилл Хейворд заслуживает нимб и коктейль за то, что продрался через все наши рукописные правки. Нам повезло, что на нашей стороне была Максин Хичкок и вся британская команда издательства Penguin Books. Благодаря вам мы всегда чувствовали себя как рок-звезды даже в те дни, когда все шло наперекосяк.

Спасибо Франческо Кларку, рядом с которым нам всегда хотелось быть лучше. Наш писательский тандем ни за что бы не состоялся без постоянной поддержки Хлои, самой лучшей, самой продвинутой в цифровых технологиях няне планеты (вдохновившей нас на образ несравненной Тилли). Плам Сайкс, Том Сайкс, Элис Сайкс, Валери Сайкс, Фред Сайкс, Джош Сайкс, Элистер и Аннелиза Рейли, Джемима Рейли, Кати Дэне, Лукаста и Кевин Камминг — без вас список благодарностей был бы неполным. Юэн Рейли удостаивается двух почетных званий: лучшего мужа и лучшего книжного промоутера всех времен и народов.

Невозможно переоценить поддержку с ресурса The Li.st. Вы помогли нам обеим поверить, что у нас есть будущее в этом прекрасном новом мире технологий.

Спасибо всем, кто поддерживал нас своей дружбой, спасибо нашим наставникам и вдохновителям (и сетевым, и из реальной жизни):

Макси Глосс, Сандре Эллис, Шарлотте Кларк, Саре Костелло, Клауди Каплан, Леоноре и Шону Махони, Джин Боевик, Подо, Люси Гиннес, Каре Лиотт, Бену Уиддикомбу, Коллин Кертис, Глиннис Макникол, Эллисону Гандольфо, Лиа Черникофф, Трейси Тейлор, Тоби Янгу, Аманде Форман, Мари-Элис Стивенсон, Аманде Росс, Энн Карузо, Ллойлу Нейтону, Бетси Родес, Дональду Робертсону, Дженнифер Шарп, Мэри Шанахан, Полу Кавако, Пауле Фролих, Жаклин Боскетти, Памеле Фьори, Гленде Бейли, Рейчел Скляр, Бобу Моррису, Хейли Лустиг, Джейн Фридман, Натали Массне, Тристану Скайлеру, Ди Поку, Патрику Демаршелье, Памеле Хэнсон, Оберто Гили, Теду Гибсону, Синтит Роули, Кристиану Лубутену, Верн Вонг, Майклу Дэвису, Тому Брауну, Барту Болдуину, Заку Позену и Грейс Чанг.

Спасибо спортзалу Flybarre и нашему тренеру (да, у нас общий тренер) Эмили Кук Харрис за упражнения с большой нагрузкой, за которыми следовали бесчисленные и вкусные поздние совместные завтраки в Cafe Cluny.

ОБ АВТОРАХ

Люси Сайкс работала в сфере моды в качестве стилиста, журнального редактора отдела мод и директора раздела мод. На протяжении шести лет она была директором раздела мод в ежемесячном женском журнале Marie Claire, а совсем недавно — директором раздела моды в онлайн-сервисе Rent the Runway. Ее линия детской одежды «Люси Сайкс Нью-Йорк» продавалась более чем в сотне универсальных магазинов по всему миру. Вместе со своей сестрой-близнецом Плам она переехала из Лондона в Нью-Йорк в тысяча девятьсот девяносто седьмом году и до сих пор живет там с мужем и двумя детьми.

Джо Пьяцца — управляющий редактор Yahoo Travel и постоянный автор «Уолл Стрит Джорнал». Ее статьи появлялись в «Нью-Йорк Таймс», «Нью-Йорк», «Гламур», «Готэм», на порталах Daily Beast и Slate. Она автор книг «Корпорация знаменитость», «Как делают деньги знаменитые люди», «Если бы миром правили монахини: десять сестер для миссии» и романа «Реабилитация от любви: роман в двенадцати шагах». Живет в Нью-Йорке со своей громадной собакой.

Примечания

1

Vogue — французский женский журнал о моде, издаваемый с 1892 года издательским домом Condé Nast Publications.

(обратно)

2

Harper’s Bazaar — первый в мире женский журнал о моде, стиле и обществе. В США издается с 1867 года.

(обратно)

3

Elle (с фр. — «Она») — французский еженедельный женский журнал о моде, красоте, досуге и здоровье, издающийся с 1945 года.

(обратно)

4

Эль Гиршфельд (1903–2003 гг.) — один из старейших карикатуристов США. Его рисунки регулярно публиковались в газете «Нью-Йорк Таймс».

(обратно)

5

Роман-притча английского писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе (1983), Уильяма Голдинга, вышедший в 1954 году. Странная, страшная история мальчиков, попавших волею судьбы на необитаемый остров и заигравшихся в жестокость и войну.

(обратно)

6

Американская актриса, лауреат премии «Оскар».

(обратно)

7

Net-à-Porter — интернет-магазин по продаже одежды премиум-класса, основанный в июне 2000 года.

(обратно)

8

Twitter («Твиттер», от англ. to twitter — «чирикать, щебетать, болтать») — социальная сеть для публичного обмена сообщениями, или твитами, длиной до 140 символов. Подобный формат сообщений получил название микроблогинг. // Crackle («Кракл») — мультиплатформенная видеоразвлекательная сеть, принадлежащая Sony Pictures Entertainment. Имеет приложения, доступные для iOS и Android-систем, а также нескольких платформ. Содержит полноразмерные фильмы и телевизионные шоу из библиотеки Sony и оригинальный контент, созданный для Интернета (в том числе Always On — линейный, поддерживаемый рекламой интернет-телевизионный канал). // Facebook («Фейсбук») — самая крупная международная социальная сеть, позволяющая вести объемные блоги, обмениваться фотографиями, видеороликами и сообщениями. // Pinterest («Пинтерест») — социальный интернет-сервис, фотохостинг, позволяющий пользователям добавлять в режиме онлайн изображения, помещать их в тематические коллекции и делиться ими с другими пользователями. Загруженные на сервис изображения называются «кнопками» (англ. pin). // ScreamR («Скримр») — интернет-портал о моде. В настоящее время закрыт. // YouTube («Ютьюб») — платформа для хранения и распространения видеозаписей, на которой пользователи могут комментировать и оценивать ролики, а также делиться ими друг с другом. // BlogLogue («Блоглог») — женский испаноязычный интернет-портал о моде и жизни с элементами социальной сети, позволяющей пользователям вести объемные блоги, обмениваться фотографиями, видеороликами и сообщениями. // Instagram («Инстаграм») — бесплатное приложение для обмена фотографиями и видеозаписями, позволяющее снимать фотографии и видео, применять к ним фильтры, а также распространять их через свой сервис и социальные сети. // Snapchat («Снепчат» — от англ. snap — «моментальный снимок») — мобильное приложение обмена сообщениями с прикреплёнными фото и видео. Для просмотра они доступны в течение нескольких секунд непосредственно после загрузки и через 24 часа. // ChatSnap («Чатснап») — публичный интернет-сервис, позволяющий обмениваться голосовыми сообщениями и аудиозаписями, а также прослушивать их онлайн (сжатие аудио spx).

(обратно)

9

Tumblr («Тамблер») — служба микроблогов, включающая в себя множество картинок, статей, видео и gif-изображений по разным тематикам и позволяющая пользователям публиковать посты в их тамблелог.

(обратно)

10

«Диджитал-агентство» — организация, занимающаяся разработкой и продвижением интернет-ресурсов в медиапространстве.

(обратно)

11

Фитоняшки — девушки, следящие за своей фигурой и активно занимающиеся фитнесом. Слово образовано от слияния двух слов «фитнес» и «няшка» (милашка).

(обратно)

12

Céline — французский дом моды, основанный в 1945 году. В нашем веке благодаря руководству британского модельера Фиби Фило его фирменными знаками стали женственность, минимализм и лаконичность.

(обратно)

13

Невероятно популярная британская модель, в 27 лет получившая травму, но оставшаяся в мире моды как креативный директор журнала Vogue.

(обратно)

14

Главный редактор американского журнала Vogue.

(обратно)

15

На самом деле это сервис сокращения ссылок.

(обратно)

16

Bitly (англ.) — небольшое количество.

(обратно)

17

Соцсеть для видеороликов, которые называются там «кики».

(обратно)

18

The Row — британский бренд. Вещи марки отличают простота, элегантность, сдержанная чувственность, высочайшее качество тканей, идеальный крой и незаурядные цены.

(обратно)

19

Член совета директоров компании Facebook, ее исполнительный директор.

(обратно)

20

Магазин с таким названием действительно существует.

(обратно)

21

Американский актер театра и кино, идол молодежной субкультуры 50-60-х годов XX века. Родоначальник стиля cool, превративший самоистребление в религию. Погиб в 24 года.

(обратно)

22

Искусственная манера речи, имитирующая диалект британских кокни.

(обратно) name=t57>

23

Фирменное название ярких красок, которые особенно интенсивны при обычном освещении.

(обратно)

24

Органический десерт, в основе которого комбинация семян чиа и любого вида молока.

(обратно)

25

Алкогольный коктейль в небольшом количестве, который выпивается одним глотком.

(обратно)

26

Традиционное блюдо мексиканской кухни.

(обратно)

27

Подушечка с ароматизаторами.

(обратно)

28

Британский актер, известный своим амплуа сердцееда — как в жизни, так и на киноэкране. В основном снимается в романтических комедиях и мелодрамах.

(обратно)

29

Модная сумка фирмы Chanel, длиной 25,5 см, высотой 16 см и глубиной 7,5 см.

(обратно)

30

Социальный платежный сервис.

(обратно)

31

Психостимулятор.

(обратно)

32

Привет, красотка! (итал.).

(обратно)

33

Привет, красавчик! (итал.).

(обратно)

34

Barneys New York — популярная американская сеть магазинов по продаже модной одежды.

(обратно)

35

Модный магазин одежды, где часто устраивают вечеринки, стригут и делают косметические процедуры.

(обратно)

36

Англо-австралийская актриса и продюсер, двукратная номинантка на премию «Оскар».

(обратно)

37

Американский сервис, предоставляющий пользователям возможность смотреть онлайн на различных устройствах фильмы и телепередачи.

(обратно)

38

Отели класса люкс двух международных гостиничных сетей.

(обратно)

39

Прославленный американский дизайнер и кинорежиссер. Получил широкую известность во время работы в доме моды Gucci.

(обратно)

40

Известный американский модельер, которую журналисты называют «человек-стиль».

(обратно)

41

Американский модельер и бизнесмен. Создала всемирно известные торговые марки Donna Karan и DKNY (Donna Karan New York).

(обратно)

42

Легендарный американский фотограф, мастер черно-белого снимка.

(обратно)

43

Графиня Вера Готлибе Анна фон Лендорф, немецкая модель и актриса.

(обратно)

44

Известная и дорогая модель женской сумки фирмы «Гермес».

(обратно)

45

Беспроводной коммуникатор, впервые представленный в 1997 году компанией Research In Motion.

(обратно)

46

Edward Sharpe and the Magnetic Zero, лос-анджелесская группа, работающая в стиле пауэр-поп.

(обратно)

47

Знаменитый шеф-повар и ресторатор.

(обратно)

48

Американский композитор, певец и актер.

(обратно)

49

McKinsey&Company — международная консалтинговая компания, специализирующаяся на решении задач, связанных со стратегическим управлением. Клиентами компании являются три из пяти крупнейших мировых корпораций, две трети компаний из Fortune 1000, правительства разных стран и другие некоммерческие организации.

(обратно)

50

«Кто на первой базе?» — американская комедия; «Кто» в данном случае — фамилия игрока на первой базе.

(обратно)

51

Сетевая новостная медиакомпания.

(обратно)

52

Американский актер.

(обратно)

53

Американский некоммерческий фонд, широко известный своими интеллектуально-просветительскими конференциями.

(обратно)

54

Судья Верховного Суда США, первая женщина, получившая такой пост.

(обратно)

55

Бывший технический директор Microsoft, друг Билла Гейтса.

(обратно)

56

Песня Билли Джоэла.

(обратно)

57

Район Сан-Франциско.

(обратно)

58

Икона стиля и киноактриса.

(обратно)

59

В своих речах Хиллари Клинтон использует образ стеклянного потолка, когда речь идет о негласном запрете на высокие должности для женщин.

(обратно)

60

Американская актриса, пик популярности которой пришелся на тридцатые годы двадцатого века, сопоставимая по известности с Гретой Гарбо и Марлен Дитрих.

(обратно)

61

Американский модельер, основатель одноименного бренда.

(обратно)

62

Знаменитый американский ресторатор и шеф-повар.

(обратно)

63

Известный немецкий модельер и фотограф.

(обратно)

64

Англо-австралийская журналистка, ресторанный критик, телеведущая.

(обратно)

65

Американский писатель, сценарист, продюсер, автор романов «Умник» и «Казино», по которым были сняты фильмы Мартина Скорсезе «Славные парни» и «Казино».

(обратно)

66

Американская актриса, популярность которой принесли съемки в знаменитом медицинском драматическом сериале «Доктор Хаус».

(обратно)

67

Американская актриса и продюсер. Ее прославили «Прислуга» Тейта Тейлора и «Древо жизни» Терренса Малика.

(обратно)

68

Американский модельер, создатель одноименного бренда.

(обратно)

69

Американский режиссер, продюсер, актриса Френсиса Форда Копполы.

(обратно)

70

Американская певица и актриса.

(обратно)

71

Валентино Гаравани — известный итальянский дизайнер одежды, основатель модного дома Valentino и модных марок Valentino Garavani, Valentino Roma и R.E.D. Valentino.

(обратно)

72

Одна из наиболее известных в мире американских компаний по продаже женского белья.

(обратно)

73

Американский модельер, дизайнер и предприниматель, один из богатейших людей США и мира.

(обратно)

74

Французская компания, которая производит предметы роскоши.

(обратно)

75

«Летающая монахиня» (Flying Nun) — американский комедийный сериал 1967–1970 гг.

(обратно)

76

Американский комедийно-драматический сериал о нелегкой жизни в тюремном заключении.

(обратно)

77

Прабал Гурунг — сингапурский модельер.

(обратно)

78

Шеф-редактор американского журнала Vogue, один из законодателей мод.

(обратно)

79

Американская киноактриса и продюсер.

(обратно)

80

Американская актриса.

(обратно)

81

Американский продюсер, кинорежиссер и актер.

(обратно)

82

Персонаж широко известного фильма «Сладкий запах успеха» (1957 г.), влиятельный публицист. Персонаж широко известного фильма «Сладкий запах успеха» (1957 г.), влиятельный публицист.

(обратно)

83

Отсылка к делу сенатора Ларри Крейга, который в 2007 году был задержан по обвинению в нарушении общественного порядка. Согласно показаниям свидетеля, Крейг подавал ему знаки, в том числе стучал по полу носком ботинка.

(обратно)

84

Модный дизайнер из Америки, совладелец одноименного бренда аксессуаров, одежды и парфюмерии.

(обратно)

85

Американский бренд женской и мужской одежды. Для него характерно сочетание британского стиля, известного своей строгостью и классическим кроем, с эстетикой Нью Йорка.

(обратно)

86

Молодой американский модельер с тайваньскими корнями.

(обратно)

87

Молодой тайваньский модельер.

(обратно)

88

Американский модельер тайского происхождения.

(обратно)

89

Модельер, создатель одноименного бренда модной одежды.

(обратно)

90

Марка одежды.

(обратно)

91

Предприниматель и модельер.

(обратно)

92

Американский художник и скульптор-абстракционист.

(обратно)

93

Итальянский еженедельник о моде и звездах.

(обратно)

94

Сервис онлайн-приглашений и открыток.

(обратно)

95

Супруга популярного комического актера, основатель благотворительной организации, которая занимается помощью малообеспеченным матерям, и автор популярной поваренной книги о детском питании.

(обратно)

96

Американская киноактриса.

(обратно)

97

Британский писатель индийского происхождения, автор нашумевшей книги «Сатанинские стихи», за которую Аятолла Хомейни проклял его и заочно приговорил к смерти, призвав мусульман всего мира привести приговор в исполнение. Долгое время вынужден был скрываться от религиозных фанатиков.

(обратно)

98

Американская художница, модель и диджей.

(обратно)

99

Американская актриса и режиссер.

(обратно)

100

Американский дизайнер, основатель и арт-директор бренда Thom Browne. С 2009 года является креативным директором линии Moncler Gamme Bleu. Коллекции Тома Брауна выполнены в стиле «неоклассицизм».

(обратно)

101

Основательница одноименного бренда модной одежды.

(обратно)

102

Новостной сайт с возможностью при наличии регистрации размещать на нем ссылки на интересную информацию.

(обратно)

103

Сетевой медиапортал.

(обратно)

104

Американская певица, актриса, модель, модельер, продюсер и филантроп.

(обратно)

105

Сервис виртуальной «почтовой бумаги».

(обратно)

106

Роскошный отель, расположенный на территории частного острова в Атлантическом океане.

(обратно)

107

Один из самых знаменитых американских бриллиантов, обладающий большим размером и глубоким синим цветом.

(обратно)

108

Ежеутреннее телешоу на американском телевидении.

(обратно)

109

Телеведущая, актриса и певица.

(обратно)

110

Американская тележурналистка.

(обратно)

111

Известный американский урбанист прошлого века.

(обратно)

112

Американская бизнесвумен, телеведущая и писательница, получившая известность и состояние благодаря советам по домоводству.

(обратно)

113

Антидепрессант.

(обратно)

114

Американская актриса.

(обратно)

115

Американская телеведущая и модель.

(обратно)

116

Музыкант, аранжировщик, певец, работающий в стиле ритм-энд-блюз.

(обратно)

117

Американский интернет-таблоид, запустившийся в 2003 году в формате блога о знаменитостях и массмедиа. Издание позиционировало себя как «ресурс дневных манхэттенских медиановостей и сплетен».

(обратно)

118

Кроссплатформа, являющаяся одновременно медиакомпанией, технологической компанией и рекламным агентством.

(обратно)

119

Американский интернет-таблоид, в настоящее время закрыт.

(обратно)

120

Американское новостное и аналитическое интернет-издание, освещающее события в политике и поп-культуре.

(обратно)

121

Дисней Ворлд (Disney World) — «Всемирный центр отдыха Уолта Диснея», самый большой по площади и самый посещаемый центр развлечений в мире.

(обратно)

122

Канадская супермодель.

(обратно)

123

Американская топ-модель.

(обратно)

124

Американская супермодель.

(обратно)

125

Британский фотограф перуанского происхождения, один из известнейших мастеров модной фотографии.

(обратно)

126

Женский журнал об искусстве и моде.

(обратно)

127

Компания, занимающаяся сетевым финансовым планированием бюджета частных лиц.

(обратно)

128

Известный американский обувной дизайнер.

(обратно)

129

Шеф-повар, телезвезда, владелица ресторана южной кухни в г. Саванна.

(обратно)

130

Паромная переправа в Нью-Йорке.

(обратно)

131

Ежегодная конференция частного некоммерческого фонда TED, где читаются лекции, посвященные уникальным идеям в самых разных областях человеческой деятельности. Лекции записываются на видео и выкладываются на сайт конференции.

(обратно)

132

Американский писатель и предприниматель, автор бестселлеров по лайф-коучингу.

(обратно)

133

В оригинале don’t worry, be yoncé, последние два слова созвучны с именем американской актрисы и певицы Бейонсе.

(обратно)

134

Приложение для знакомств.

(обратно)

135

Американская политическая активистка, помощница Хиллари Клинтон как государственного секретаря и в период президентской кампании 2016 года.

(обратно)

136

Все эти жены известных политических деятелей примирились, окончательно или на время, со своими мужьями после сексуальных скандалов.

(обратно)

137

Побережье Тихого океана неподалеку от Лос-Анджелеса, где находятся офисы многих компаний, занимающихся информационными технологиями, в том числе таких, как YouTube, Facebook и Google.

(обратно)

138

TriBeCa — престижный район Манхэттена.

(обратно)

Оглавление

  • ПРОЛОГ
  • ГЛАВА ПЕРВАЯ
  • ГЛАВА ВТОРАЯ
  • ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  • ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  • ГЛАВА ПЯТАЯ
  • ГЛАВА ШЕСТАЯ
  • ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  • ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  • ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  • ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  • ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
  • ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
  • ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
  • ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  • ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
  • ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
  • ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
  • ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
  • ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
  • ЭПИЛОГ
  • БЛАГОДАРНОСТИ
  • ОБ АВТОРАХ
  • *** Примечания ***