КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Гамбит. Пешки ходят первыми [Leo Vollmond] (fb2)

Leo Vollmond Гамбит. Пешки ходят первыми

Пролог. Прошлое остается в прошлом

Семь лет назад

Пятничным вечером в студенческом баре было не протолкнуться.

– Эй, Мира, мы здесь! – Хлоя поднялась из-за столика и помахала рукой Либерсон, застрявшей у самого входа.

– Бегу! – радостно улыбнулась девушка в полной экипировке для тусовок в пятницу вечером: короткая мини-юбка в обтяжку, туфли на шпильке толщиной с мизинец, вечерний макияж и распущенные волосы цвета воронова крыла. Мира была неотразима, если, конечно, бывали дни, когда она выглядела иначе – подобно окружавшим ее смертным.

– Девочки мои, у меня для вас две новости, с какой начать? – хитро улыбнулась Мира, обнажив ряд идеальных белых и ровных зубов. Девушка уселась за столик между подругами, изящно откинув волосы за спину.

– Только не говори, что бросишь нас, когда вечер будет в самом разгаре, – Хлоя закатила глаза, услышав слова Миры.

– Но зато все парни не будут смотреть только на меня, и у вас появится шанс, – подмигнула подруге Либерсон, а девочки застонали, услышав ее слова.

– Это нечестно! – возмутилась Ронни. – Мы тебя и так совсем не видим, а ты бросаешь нас в пятницу вечером, когда мы все наконец-то собрались! – девушка топнула под столом ножкой в дорогой туфельке.

– Не дуйся, Ми, но Ронни права, мы очень давно не собирались вместе. Ты со своей диссертацией совсем забросила социальную жизнь, – отчитала ее Донна – без пяти минут как дипломированный специалист-социолог.

– Ой, ну хватит, прекратите, – пыталась отмахнуться Либерсон, но понимала, что подруги правы.

– Ничего не хватит, Мира. Ни одна из сторон твоей жизни не должна страдать из-за другой, это вредит твоему душевному равновесию, – Донна затянула знакомую всем песню о гармонии, открытых чакрах и очищении сознания, на что все остальные девочки закрыли глаза и замычали, изобразив медитацию, а затем дружно рассмеялись.

– Клянусь вам, мои красавицы! – убеждала их Либерсон. – Завтра я сдаю своей профессорше практическую часть, и она на месяц от меня отстаёт, выискивая косяки и промахи в расчетах, чтобы посадить меня в огромную лужу, – девчонки неодобрительно загудели. – Но, – Мира подняла указательный пальчик вверх и погрозила им. – Ничегошеньки у нее не получится, и выпьем за это! – бокал мартини в ее руке поднялся над столом, призывая всех остальных последовать примеру Миры, что остальные девушки и сделали, радостно заулюлюкав и раздразнив парней у стола с пулом, поддержавших красоток аплодисментами и одобрительными возгласами.

Время в компании подруг пролетело с молниеносной скоростью. Мира и не заметила, как стрелки часов перевалили за два часа ночи. Веселье все продолжалось и останавливаться на отметке «2 a.m.» оно не собиралось.

– Ох, девочки, я завтра не встану! – Либерсон упала на свое место за столиком. От диких танцев на каблуках болели ноги, от выпивки шумело в ушах. Девушке срочно нужно было перевести дыхание.

– Да ладно, Ми, совсем скоро засохнешь в своей лаборатории. Сидишь там и тухнешь с это странной серой мышью, – неодобрительно фыркнула Ронни.

– Ты о ком? – Мира пыталась переключить внимание на предмет разговора, но выпитое дало о себе знать, и Либерсон не сразу догадалась о ком шла речь.

– Об этой твоей новой лучшей подружке, – Донна наклонилась к столу и заговорщически прошипела Мире, нарисовав кавычки пальцами в воздухе.

– Эээм? – Мира непонимающе переводила взгляд с одной девушки на другую.

– Мира, детка, мы тебя очень любим, но нам нужно поговорить, – пролепетала Хлоя пьяненьким голоском, уставившись на Либерсон стеклянными глазами.

– Как ты можешь общаться с ней? Она же «ку-ку», – Ронни покрутила пальцем у виска.

– Эванс? С чего вы взяли? – хихикнула Мира, посчитав, что подруги шутят. О странностях мисс Эванс знали многие, но при близком общении девушка оказалась образцом адекватности и логики, правда, с лёгким налетом здорового скепсиса.

– Ку-ку, ку-ку! – кивнули девчонки.

– Ты, конечно, вольная общаться с кем хочешь, но у нее с головой беда! Мы за тебя переживаем, – сочувственно сказала Донна и погладила Миру по руке, которую та выдернула и спрятала под стол.

– Девочки, вы не правы. Она очень умная и… – Мира пыталась подобрать нужные слова, но в голове от усталости и алкоголя все перемешалось.

– И? – постепенно надавливала Хлоя.

– И? – поддержали и подхватили Ронни и Донна.

– И.… – мялась Мира. – Да, Эванс, конечно, странная, – согласилась она с очевидным. – И с головой она дружит только по вторникам в полнолуние после дня равноденствия во время пика парада планет, – мямлила Мира заплетающимся нетрезвым языком, и, хихикнув, улыбнулась своим мыслям.

– Ну, а я что говорила, – Ронни хлопнула ладошкой по столу, и бокалы на столике подпрыгнули от ее удара.

– Зато она умная, – Мира потерялась от натиска подруг, – хоть и странная.

– Ку-куууууу, – пропели девушки и рассмеялись.

Мира рассмеялась вместе с ними, откинув за плечо длинные волосы, и застыла в смятении, столкнувшись взглядом с глазами цвета грозового Нордэмского неба.

– Вы забыли в лаборатории, мисс Либерсон, – очень тихо, но при этом весьма отчетливо проговорила стоявшая над Мирой девушка, словно скобля ножом с тонким лезвием по отполированному стеклу, и положила перед ней на стол оранжевую карту памяти с практической частью диссертации Либерсон, которую они с Эванс делали вместе. – Вам завтра сдавать работу профессору, не потеряете, – она стояла возле столика и не обращала внимания на затихших и перешептывающихся подруг Миры, уставившись на нее во все глаза.

Эванс застыла посреди бара в темно-синей куртке с желтой надписью «Coroner» во всю спину и огромной сумкой наперевес и, медленно двигаясь от лица к лицу, обвела всех присутствующих тяжелым пристыжающим взглядом, чтобы затем исчезнуть в толпе так же внезапно, как и появилась.

– Пхахахаха, – Хлоя и Ронни рухнули на стол, заливаешь смехом.

– Мисс Ку-ку влюбилась в нашу восточную красавицу, – выдавила Донна, пока девушки хохотали, как ненормальные.

Мира, не услышав их и потеряв дар речи, прожигала взглядом карту памяти перед ней. «Как давно она здесь стояла? Как много успела услышать?» – судорожно соображала Либерсон. Не нужно быть гением, чтобы понять, как именно выглядел со стороны весь этот разговор и невнятное блеяние Миры перед подругами.

– Влюбилась пооооушииии! – Ронни плакала от смеха, утирая слезы, выступившие в уголках глаз.

– Вы забыли, мисс Либерсон, поцелуйте, меня прямо сейчас, – Хлоя вытянула губы для поцелуя, и Ронни страстно ответила на него под свист присутствующих в баре парней.

– Ахахаха, френдзонишь двинутого гика! Да ты огонь, детка! – Донна ударила Хлою по протянутой ладони, продолжая смеяться.

– Ох, мисс Либерсон, я вас люблю, – продолжила играть ухахатывающаяся Ронни.

Мира сжимала и разжимала кулаки от бессилия. Внезапно слезы подкатили к глазам девушки, и она выбежала наружу.

– Правильно детка. Скажи, что ей ничего не светит! – крикнула Хлоя вдогонку выбегающей из бара подруге.

Мира бежала на высоких шпильках под многозначительные взгляды проходящих мимо парней, громко цокая по тротуару.

– Мисс Эванс, подождите! – позвала она девушку, удаляющуюся в сторону патрульной машины, припаркованной у тротуара.

– Что случилось, мисс Либерсон? – Эванс развернулась, и ее голос приобрел глубокие интонации с проскользнувшими в нем стальными нотками.

– Эй, мелкая, ты скоро там? – окликнул Эванс офицер.

Патрульная машина тронулась с места и подъехала к девушкам. Из нее выглядывал совсем еще зеленый офицер, едва примеривший полицейскую форму, но уже имевший следы не проходившей усталости на лице.

– Одно мгновение, офицер Уэст, – также резко ответила Эванс. – У вас что-то случилось? Вы выглядите встревоженной, мисс Либерсон, – слова были успокаивающими, но голос Мии был холодным, а тон раздраженным.

Либерсон осмотрела ее с головы до ног: форма судмедэксперта, усталый взгляд, лицо и одежда перемазаны бог знает чем, под серыми и выразительными глазами залегли глубокие тени. Эванс приехала сюда с осмотра места преступления, чтобы вернуть флеш-карту, на которой была сохранена работа Миры. Нет, не так. Эванс приехала сюда после ночного выезда на другом конце округа только ради нее! Все заготовленные заранее слова застряли у Либерсон в горле, осев во рту привкусом горечи и желчи. Она хотела подойти ближе и обнять маленькую девушку перед ней, сделав шаг по направлению к Эванс, но та попятилась назад, наращивая дистанцию, словно шарахаясь от Миры.

– Амелия, вы меня неправильно поняли, – сбивчиво проговорила Мира, прочистив горло.

От звука своего имени лицо Эванс перекосило от гнева и раздражения, которые выплеснулась в словах:

– О.… – удивилась Эванс. – Это вряд ли, мисс Либерсон, – ухмыльнулась она, приподняв уголок ровных обескровленных губ. – Как вы уже заметили… – последовала многозначительная пауза, – я умная.

Эванс высказала все, что хотела и, развернувшись на пятках, направилась к машине, из которой выглядывал очень уставший патрульный.

– Спасибо вам, – единственное, что смогла выдавить из себя Мира, сглатывая неожиданно подступивший к горлу ком, но ей никто не ответил.

– Мы едем, офицер? – сев в машину, Эванс пристегнула ремень безопасности и поторопила Уэста, впившегося взглядом в красотку на тротуаре.

– Да, – Коннор, оторвав свой взгляд от ног Либерсон, завел мотор. – Кто это? – осторожно спросил он у Эванс.

– Не твоего поля ягода, Коннор, – голос Эванс был пропитан ядом. – Да и не моего, – шепнула она себе под нос и в последний раз бросила взгляд в окно на девушку, смотревшую вслед отъезжающей машине, – я для нее слишком дикая.

Квартира встретила ее тишиной, что и неудивительно. На часах минуло уже три утра. Весь дом мирно спал, и ей пора было ложиться. Завтра, точнее уже сегодня, нужно было идти на занятия, благо, что подъем намечался не самый ранний. Сил ползти ни на кухню, ни в душ уже не было. Есть тоже не хотелось. Ничего больше не хотелось. Пустота, большое и жирное ничего – вот, что окружало ее в настоящий момент после обидных слов, казалось бы, друга.

Миа открыла дверь в свою комнату и, пройдя внутрь прямо в обуви по ковру, села на пол. Опираясь спиной на кровать, девушка повернула к окну бледное и худое лицо, которое выглядело неживым в синеватом и холодном лунном свете, пробивавшемся сквозь жидкие облака на небе. Тишина – вот все, что сейчас ее окружало. Тишина и лунный свет, просачивавшийся в окно. Она так и сидела в полнейшей тишине на полу своей комнаты и смотрела на Луну.

– Говорят, если долго смотреть на Луну, то можно сойти с ума, – тихо выдохнула она, не отрывая взгляда от светящегося диска. – Сойти с ума, – повторила она одними губами, закрывая глаза.

В глубине квартиры послышался шорох, после которого дверь в ее спальню приоткрылась, запуская в комнату запах табака с нотками цитрусового геля для душа. Эванс не повернулась, а лишь ближе придвинула колени к груди, когда Лиам вошёл в комнату и сел рядом с ней на пол, прислонившись к кровати спиной точно так же, как это сделала девушка. Наверное, она разбудила соседа, хлопнув входной дверью. По виду парня было заметно, что он только что оторвал голову от подушки. Из одежды на Ларссоне были только пижамные штаны, волосы после душа торчали во все стороны клоками, на лице прослеживались следы от складок на наволочке. Он прислонился к ней плечом, и обнял, положив подбородок на ее макушку.

– Что случилось, мышка, – тихо спросил он, боясь предположить худшее.

– Ничего, – Миа удобнее устроилась у него на плече, посматривая через его руку в окно.

– Совсем ничего? – переспросил он ее с недоверием в голосе.

Прошлый раз она пришла в окровавленной одежде, из которой торчали осколки стекла, и просидела так до самого утра, отвечая только пустое «ничего» на вопрос, что же произошло.

– Прости, – шепнула она, и Лиаму показалось, что девушка шмыгнула носом, обнимая его в ответ.

– За что ты просишь прощения? Ты ничего не сделала, – парень обнял ее и прижал к себе. Даже в этой огромной куртке Эванс казалась крохотной по сравнению с ним. – Шшшш, – успокаивая, прошипел он в ее волосы и погладил по ним.

– Ничего. Совсем ничего, – всхлип подруги стал громче, и Ларссон почувствовал, как горячие капли падают ему на грудь.

Они текли вниз к животу, щекоча и раздражая кожу, заставляя каждый волосок на теле встать дыбом от непонятных парнем ощущений. Смесь обиды за друга и заботы, желания помочь и утешить прогнали остатки недосмотренных снов из его головы.

– Черт, – едва слышно выдохнул Лиам, ощутив дрожь возбуждения от ее тёплого дыхания на своей груди.

Его немного дикая, но такая родная и милая девочка редко плакала. Почти никогда. Однажды – на его памяти, если быть точным. В тот раз она так и не сказала ему, что Эм больше не приедет к ней, потому что мертвые не ходят среди живых, как в тех фильмах, что они вместе смотрели по вечерам. Она вообще больше никогда не говорила о нем. Ни о нем, ни о ком-либо еще, кого когда-то потеряла.

– Совсем ничего, – Лиам осторожно стер слезы с ее лица, прогоняя из памяти тот вечер, когда она вот так сидела и молчала. Теперь это долго будет сниться ему в кошмарах, лучше бы он снился кому-то другому.

Дикая орхидея

В офисе корпорации Larsson Industries после обеда стало непривычно тихо, а к концу рабочего дня создавалось впечатление, что половина работников просто напросто растворилась и исчезла со своих рабочих мест, оставляя этаж в полнейшей тишине. Банда Зеленых Змей навела шороху в городе недавним пожаром, и улицы Нордэма под вечер пустели, будто наступал комендантский час. Начальник управления Розински все еще не вышел с больничного, и его заместитель Броуди зашивался от навалившейся на него работы, которой с уходом Кристофера стало еще больше. Заместитель начальника уползал домой полуживой, не замечая никого вокруг. К вечеру в Управлении по сопровождению международных проектов не оставалось ни одной живой души.

На пустом этаже в коридоре, ведущему к приемной офиса Розински, где самый нелюдимый сотрудник Larsson Industries просидел в излюбленной тишине весь рабочий день, раздались тяжелые шаги, и в дверь постучали очень знакомым стуком.

– Входи, здесь никого, – оповестила Эванс стоявшего за дверью человека.

После ее слов дверь со стеклянным окном в ней открылась, пропуская внутрь нежданного гостя. Человек, пришедший в пустой офис под вечер, прошел внутрь приемной, отчетливо ступая по полу размеренными шагами.

– А если бы здесь кто-то был, то мне не стоило бы входить? – удивился Ларссон и закрыл за собой дверь с тихим щелчком замка.

– Не думаю, что слухи о нашем близком с тобой общении пойдут на пользу твоей репутации, Ли, – поприветствовала она друга, махнув рукой.

Эванс тщетно пыталась разгрести стол от поручений старшего брата Лиама и их босса по совместительству за сегодняшний день, прибывавших в геометрической прогрессии и возраставших по экспоненте, но в итоге сдалась и сложила все в одну стопку.

– Моей репутации? – удивился Лиам и приподнял бровь. В серпентиновых глазах мелькнуло непонимание и что-то схожее с тем, что называется стыд, если таковой имелся у Лиама в диапазоне переживаемых им эмоций.

– Сынам уважаемого семейства не пристало водиться с челядью из промышленного гетто, – пояснила девушка, строя баррикады из бумаг на противоположном от парня конце стола.

– Говоришь, прямо как Адам, – с грустью ответил Лиам и подошел к столу. Его взгляд потух от услышанных слов, став при этом более глубоким и выразительным.

– В чем-то он прав, Bro, – Эванс не видела смысла осуждать поведение своего босса.

В кругах Ларссонов и им подобных снобизм являлся скорее нормой, чем отклонением от нее, той нормой, которую они впитывали с молоком матери. И не было совершенно никакого смысла осуждать их, коли родители воспитывают так своих детей из поколения в поколение. Моральные устои верхушки общества, выстроенные на стереотипах и предвзятом отношении к более низким социальным слоям, являлись непреложной истиной, прописными правилами и столпами власти сильных мира сего, что, собственно, являлось для них полностью оправданным. Эту систему нельзя было сломать, к ней можно было только приспособиться. Как бы ты ни ударялся о глухую стену из стереотипов и непонимания, пробиться сквозь нее ты все равно не сможешь.

– Я совершенно иного мнения, – оскорбился Лиам, нахмурившись и спрятав руки в карманы пальто. Он хотел было ей возразить, вот только аргументов в пользу его точки зрения на памяти Лиама, ни то к счастью, ни то к сожалению, не встретилось.

– Так-то да, – согласилась Эванс, расчистив угол стола, чтобы Лиам присел на него. – Вот только намного важнее мотивация твоего протеста, чем сам его факт, – продолжила она и согнала парня с края, протерев крышку стола от пыли рукавом, и только потом показала другу, что теперь можно садиться.

– Вот сейчас было сложно, – Лиам поднял ладони в защитном жесте, а Эванс откинула голову назад, прикидывая, как проще объяснить свои витиеватые измышления уставшему другу.

– Если ты действительно за свободу, равенство и братство, это, без сомнения, положительный момент и признак зрелости твоих суждений, Ли, – Эванс достала из ящика стола знакомую коробку для скрепок, поставив ее перед Ларссоном.

– Но? – он буквально предчувствовал ее «но» и не ошибся.

– Но вызвано ли это твоими, скажем так, личными мотивами, – Эванс кивнула на его ширинку, – либо ты просто настолько сильно хочешь идти вразрез с мнением и устоями твоей семьи, – Эванс достала сигареты и протянула одну парню, – открывает нам истинную картину проявления твоих столь благородных порывов.

Он взял из ее руки сигарету и задумался над словами Эванс.

– То есть, по-твоему, я либо пытаюсь доказать всем, что выбор партнера любого пола это норма, так как преследую личные интересы, что вполне логично, либо я – самодовольный козел, который трепет нервы брату и отцу, чисто по приколу, так сказать? – подытожил Лиамель и хотел уже было разозлиться на нее, накричать, сказать ей, что она не права, что все не так, как она говорит, но.… И это «но» опять повисло в воздухе.

– Угу, – Эванс прикурила свою сигарету и протянула другу горевшую зажигалку с подрагивающим пламенем. – Так что появилось в начале, Ли, курица или яйцо? – выдохнула она вместе с сигаретным дымом, быстро заполнившим помещение.

В офисе уже никого не было, так что переживать о нарушении трудовой дисциплины не было никакого смысла. Сигнал пожарной тревоги отключен, начальник в ближайшее время не явится, а к утру запах сигаретного дыма исчезнет так же, как и наваждения избалованного мажора якшаться с челядью.

– Иных вариантов, я так понимаю, ты не рассматриваешь, – фыркнул Лиам и стряхнул пепел со своей сигареты в коробку для скрепок, заполненной уже больше пеплом и окурками, чем самим скрепками.

– Я бы рада, Ли. Они потенциально возможны, и я не отрицаю их предполагаемого существования, – Эванс приложила руку к груди, подтверждая свою искренность.

– Но, – зная, что будет в продолжение, прервал он ее.

– Но, исходя из длительного анализа твоих поведенческих особенностей, они весьма маловероятны, – Эванс стряхнула пепел в коробку и развела руками.

– Другими словами – третьего не дано, – от ее рассуждений Лиама накрыл экзистенциальный кризис. – И я либо форменный эгоист, либо инфантильный выродок, – озвучил он витавшие в воздухе слова, склонив голову и искоса поглядывая на подругу тягучим, как патока, взглядом темно-зеленых глаз.

– Все мы не без греха, Ли, надо уметь это признавать, – без малейшего осуждения ответила она. – Так зачем ты пришел? – напомнила ему Эванс о цели визита, хотя сам Лиам уже сомневался, стоило ли ему сюда приходить.

– Соскучился, – пробубнил он слова вперемешку с дымом, попавшим в глаза и заставившим сощуриться всего на миг, чтобы протереть уголки глаз.

– Это-то понятно, – Эванс кивнула и уже набрала воздуха, когда Ларссон ее опередил.

– Но, – передразнил он ее, выпуская оставшийся в легких дым через ноздри.

– Но здесь мы возвращаемся к началу беседы, – хитро улыбаясь, ответила она Лиаму и затянулась, заставив уголек сигареты на мгновение вспыхнуть ярче.

– Заткнись, а, – одернул ее Лиам, слегка повысив голос, – у меня сейчас башка лопнет от твоего психоанализа!

Его уже порядком достали речи подруги о том, что есть два вида намерений: благие и истинные, о том, что он выдает желаемое за действительное, что порой приходиться брать на себя ответственность за свои поступки, что: «Лиам, ты меня совсем не слушаешь, черт возьми, я же тебе сказала – сворачивай направо!», и о том, что у всех Ларссонов врожденный топографический кретинизм и близорукость. Для единственного человека в семье, лишенного дефектов зрения, последнее было особенно обидным, но и на это мерзавка находила убойный аргумент под названием «время». «Нужно просто подождать», – пела она медовым голосом, кивая на Адама в контактных линзах.

– Ладно, спрошу на своем родном плебейском диалекте, – смилостивилась она над другом, который неожиданно стал принимать все чересчур близко к сердцу, но подкалывать не перестала. «Нечего его баловать», – прикинула девушка, исходя из того, что к хорошему быстро привыкают.

– Че надо? – с ужасным гоповским акцентом ребят из подворотни, спросила Эванс.

Лиам просиял от окончания ее занудных речей, вгонявших в депрессию любого адекватного человека. Молодой человек расправил плечи и гордо поднял голову, собираясь сообщить подруге нечто важное, и выдал:

– На пати со мной двинешь, бейба? – Ларссон быстро подхватил знакомый мотив, подпевая подруге в той же тональности.

– Четче фарцуй, я ни бельмеса, – удивленно уставилась на него девушка, которая никак не могла понять причину его визита. С одной стороны факт того, что Лиам опять зовет провести время вместе, казался крайне странным, с другой – форма преподнесения так же заставляла насторожиться и искать подводные камни.

– Ясно… – Лиам подвис, правильно подбирая следующие слова, дававшиеся ему с трудом. – Ван мэн замутил вписку на хате с четкими, прости, не знаю, как это на вашем… малявами? – на последнем слове у Лиама вырвался смешок, испортивший всю серьезность момента. – И я тащусь, если моя чика бросит там со мной свои мослы, – едва закончил он предложение и улыбнулся голливудской улыбкой, послав к чертям серьезные щи, с которыми начинал свою речь.

– Зовешь меня на ежегодный благотворительный прием в нордэмскую галерею искусств в качестве своей пары? – ошарашено спросила его Эванс, вдохнув дым так глубоко, что в горле защипало. – Тебя чё, после пожара еще не отпустило? – закашлялась девушка. – Знатно тебя торкнуло, – она подавилась дымом, поняв, что друг пытался у нее спросить. – В Санспринге походу сгорело конопляное поле! – только и смогла рассудить девушка, найдя единственное логичное объяснение вопросу Ларссона.

– Пойдешь, что ль? – заискивающе спросил Лиам и кивнул.

– Сорян, Bro, я сливаюсь, – Эванс развела руками. – Ли, Мира попросила ей помочь, а я ей торчу, – извиняющимся тоном ответила подруга, еще не полностью поменяв раскладку на человеческий английский.

– За печеньку? – с пониманием спросил Ларссон.

– Ды да, блин, – кивнула девушка в ответ, и виновато улыбнулась, заметив расстройство на лице друга, обессилено опустившим голову.

– Эванс, – осторожно спросил он после недолгого молчания, решив, что сейчас самое подходящее время для задушевных бесед: в офисе тишина, охрана, на всякий случай, неподалеку, в отличие от Гектора, которого она опять может натравить на хозяина. – Слушай, это, конечно, не мое дело, – задумчиво протянул он, отведя взгляд в окно.

– Но? – настал черед Эванс передразнивать его, на что Ларссон вернул ей гаденькую улыбочку.

– Но у тебя есть кто-то? – его голос дрогнул, и по лицу пробежала тень беспокойства.

– В смысле? – недоуменно переспросила девушка, затушив сигарету в коробку и спрятав ту под стол.

– Ну, там, парень, девушка, существо или особь твоего вида, занимающее в вашей популяции статус партнера? – Ларссон быстро переключился с деликатного разговора и начал откровенно подкалывать подругу в своей обычной манере. Вот только его взгляд оставался серьезным и сосредоточенным, внимательно следившим за каждым изменением мимики на ее лице.

– Не твое дело, говнюк, – возмутилась Эванс и решила не облегчать ему задачу, так запросто удовлетворив его любопытство.

– Значит, кто-то есть, да? – глаза Ларссона, в глубине которых зажегся озорной огонек, расширились от удивления. Он спрыгнул со стола и навис над ней, поставив руки по обе стороны от нее на подлокотники офисного кресла.

– Все-то тебе надо знать, – стушевалась девушка. – Отвали, – Эванс не собиралась сдаваться, едва смутившись от расспросов друга, что случилось с ней впервые, кажется, за… в принципе впервые.

– Не хочу объяснять Ники, почему маму нашли в канаве, мышка, – Лиам затянул знакомую изъезженную песню, заслышав которую, девушка запрокинула голову к потолку и опустила плечи.

– Ох, Ли, отвали, нет у меня никого, – Эванс отвернулась и оттолкнула неугомонного парня подальше от себя. – Я еще не нашла, как ты выразился, существо, – она нарисовала кавычки в воздухе, – своего вида, чтобы составить с ним партнерские отношения, – закончила Эванс, отъезжая на кресле подальше от любопытного поганца.

– Вреееешь, я же вижу, что врееешь, – Лиам продолжал наступать вслед отъезжающему креслу. Он склонился перед ней, пытаясь заглянуть в лицо подруге, на котором отчетливо проступило смущение.

«Очень интересно», – Ларссон оказался заинтригован. Эванс могла обдурить кого угодно, но только не его. Даже после того, как она слезла с таблеток, которыми они с Крисом ее прикармливали, в поведении девушки произошли изменения. Миа вела себя иначе, говорила иначе, приходила к тем выводам, которые раньше для нее были несвойственны из-за неспособности размышлений в плоскостях гендерных взаимоотношений. Но как бы Ларссон пристально не следил, как бы он не шпионил и не наблюдал, никого поблизости, кроме Упоротого Лиса, рядом с ней не заметил. В Уэсте же Ларссон был уверен, чуть ли ни как в самом себе. Лис, конечно, тот еще бабник и не пропускал мимо себя ни одной юбки, но спать с подругой Миры – было табу даже для него.

– Отвали, – огрызнулась Эванс, отказываясь объясняться и раскрывать ему душу.

Лиам был ее лучшим другом, прошедший с ней треть всей жизни и множество неоднозначных ситуаций, но даже ему она не могла рассказать всего. Как объяснить очень ревнивому, капризному, избалованному мальчишке, что ты находишься в весьма неоднозначных взаимоотношениях с его старшим братом, который и является причиной всех комплексов Лиама, и при этом испытываешь нечто сродни симпатии к саму мелкому говнюку. Это уже не забавное, а порой немного милое чудачество, а конкретный такой сдвиг «по фазе», признаваться в котором она не хотела и самой себе, не то, что еще кому-то.

– Ладно, дома поговорим, – Ларссон перестал наседать и решил отложить серьезный разговор для более подходящего момента. – Буду поздно, – он наклонился и поцеловал девушку в макушку, как делал всегда. – Я позвоню, – бросил он на ходу, разворачиваясь к двери.

– Дома? – окликнула она его. – В каком еще «дома», Ларссон? – опешила она.

Эванс решила, что раз ее состояние пришло в относительную норму, то возвращаться к нему в пентхаус не было никакого смысла, а коротать ночи в ее клоповнике в Северном Нордэме мажорику точно не хочется. ...

Скачать полную версию книги