КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Теория перевода (лингвистические аспекты) [Вилен Наумович Комиссаров] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Комиссаров Вилен Наумович Теория перевода (лингвистические аспекты)


Комиссаров В. Н.

К 63 Теория перевода (лингвистические аспекты): Учеб.


для ин-тов и фак. иностр. яз. — М.: Высш. шк., 1990. — 253 с.

ISBN 5-06-001057-0

В учебнике даётся систематическое изложение современной лингви­стической теории перевода: проблемы эквивалентности, жанрово-стилистических особенностей, прагматики перевода, лексических и грамматиче­ских соответствий и других аспектов переводческого процесса. Материал основан на работах в области перевода как советских, так и зарубежных лингвистов.


4602020102(4309000000) -212


к————————————277-90 ББК 81.2 Англ-923

001 (01)-90


ОГЛАВЛЕНИЕ


Предисловие

Введение

Глава I. Предмет, задачи и методы теории перевода

Глава II. Эквивалентность перевода при передаче функционально-ситу­ативного содержания оригинала

Глава III. Эквивалентность перевода при передаче семантики языковых единиц

Глава IV. Основные виды перевода

Глава V. Особенности перевода научно-технических и газетно-информационных материалов

Глава VI. Переводческие соответствия

Глава VII. Способы описания процесса перевода

Глава VIII. Техника перевода

Глава IX. Прагматика перевода

Глава X. Нормативные аспекты перевода

Приложение

• Краткий словарь переводческих терминов

• Список рекомендуемой литературы


ПРЕДИСЛОВИЕ


Учебник «Теория перевода (лингвистические аспекты)» предназначен для студентов переводческих факультетов и факультетов иностранного языка. Тео­рия перевода является важной частью общефилологической подготовки будущих специалистов-переводчиков, преподавателей иностранного языка и языковедов других специальностей. Она изучается в тесной связи с учебными курсами по общему языкознанию, сопоставительной стилистике, лексикологии и грамматике, опирается на знания, полученные при усвоении этих дисциплин, и, в свою оче­редь, способствует успешному овладению их материалом.

Курс «Теория перевода» имеет целью ознакомить обучаемых с основными положениями лингвистической теории перевода. Ему предшествует изучение курса «Введение в теорию перевода», который может читаться либо самостоя­тельно, либо как составная часть курсов «Введение в специальность», «Введение в языкознание» или «Предпереводческий анализ». Знание теории перевода созда­ёт основу для рассмотрения более частных переводческих проблем, связанных с отдельными видами перевода и определёнными комбинациями языков, и для за­нятий практикой перевода.

Во Введении и десяти главах учебника излагаются теоретические концепции, созданные на основе многочисленных исследований советских и зарубежных язы­коведов. Особенно широко используются в учебнике теоретические разработки его автора, а также положения научных публикаций по теории перевода Л. С. Бархударова, Я. И. Рецкера, А. Д. Швейцера (включая ряд текстуальных за­имствований). Разумеется, автор несёт полную ответственность за трактовку в учебнике используемых материалов, которая не всегда совпадает с их интерпре­тацией соответствующими авторами.

Материал учебника должен служить основой для самостоятельной работы студентов над переводческой проблематикой путём углублённого изучения спе­циальной литературы (см. обзор основных публикаций по теории перевода во Введении и список рекомендуемой литературы в Приложении к учебнику).

При изучении вопросов теории перевода следует учитывать неупорядочен­ность терминологии и неодинаковое использование одних и тех же терминов у разных авторов. Рекомендуется поэтому постоянно обращаться к словарю пере­водческих терминов, прилагаемому к учебнику.

Положения курса «Теория перевода» могут излагаться в цикле лекций, а также разбираться на теоретических семинарах и коллоквиумах. Отдельные раз­делы курса могут выделяться для самостоятельного изучения с последующими сообщениями о их содержании (для самостоятельной работы рекомендуется, в частности, материал Введения и Гл. IV). Семинары по разделам курса целесообразно проводить с использованием материалов практикумов и лабораторных ра­бот по теории перевода[1].

Центральное место в курсе занимает рассмотрение проблемы переводческой эквивалентности (Гл. II и III). Изложение материала в этих главах основано на теории уровней эквивалентности, разработанной автором учебника. Это, разуме­ется, — лишь один из возможных подходов к этой сложной и многогранной про­блеме.

В учебнике излагаются лишь общие принципы классификации переводов и построения специальных теорий, раскрывающих особенность отдельных видов перевода (Гл. IV и V). При этом предполагается, что более детальное освеще­ние этих вопросов может даваться в специализированных курсах по устному пе­реводу, по научно-техническому переводу, по художественному переводу и т.п. То же самое касается и раздела «Переводческие соответствия» (Гл. VI), кото­рый предваряет детальное изучение системы соответствий между русским и изу­чаемым иностранным языком в курсе «Частная теория перевода».

Важное место в учебнике отведено проблемам описания процесса перевода и стратегии переводчика при создании текста перевода (Гл. VII и VIII). Изуче­ние материалов этих разделов следует увязывать с анализом процедуры выбора вариантов перевода при переводе специально подобранных текстов и упражне­ний[2].

Проблемы прагматики перевода, его адекватности и переводческой нормы, освещаемые в Гл. IX и X, принадлежат к наименее разработанным и наиболее сложным аспектам теории перевода. Здесь особенно уместны дискуссии и об­суждения на основе изучения специальной литературы. Следует учитывать, что в учебнике не рассматриваются такие виды работ, как составление рефератов и аннотаций, которыми, наряду с собственно переводом, часто приходится зани­маться переводчику. Вопросы, связанные с этими и другими способами передачи содержания иноязычного текста, могут рассматриваться в рамках соответствую­щих спецкурсов.

В качестве иллюстративного материала в учебнике использованы примеры англо-русских переводов и результаты сопоставительного анализа систем и пра­вил функционирования английского и русского языков. Однако общетеоретиче­ские принципы лингвистического анализа перевода, излагаемые в учебнике, со­храняют свою силу для любого сочетания языков. Поэтому материал учебника может быть использован и в курсах теории перевода с других языков при усло­вии, что будут также приведены примеры переводов с этих языков для иллюст­рации теоретических положений.

Большинство примеров в учебнике взято из опубликованных переводов, но во многих случаях в них произведены изменения, чтобы сделать их более на­глядными в учебных целях. В связи с этим фамилии авторов оригинала и пере­водчиков, как правило, не приводятся.

Терминология, отражённая в «Кратком словаре переводческих терминов», в тексте учебника выделена курсивом.


Автор

ВВЕДЕНИЕ


Среди многочисленных сложных проблем, которые изучает современное языкознание, важное место занимает изучение лингвистических аспектов межъязыковой речевой деятельности, которую называют «переводом» или «переводческой деятельно­стью».

Перевод — это несомненно очень древний вид человеческой деятельности. Как только в истории человечества образовались группы людей, языки которых отличались друг от друга, поя­вились и «билингвы», помогавшие общению между «разно­язычными» коллективами. С возникновением письменности к таким устным переводчикам — «толмачам» — присоединились и переводчики письменные, переводившие различные тексты официального, религиозного и делового характера. С самого начала перевод выполнял важнейшую социальную функцию, делая возможным межъязыковое общение людей. Распростра­нение письменных переводов открыло людям широкий доступ к культурным достижениям других народов, сделало возмож­ным взаимодействие и взаимообогащение литератур и культур. Знание иностранных языков позволяет читать в подлиннике книги на этих языках, но изучить даже один иностранный язык удаётся далеко не каждому, и ни один человек не может читать книги на всех или хотя бы на большинстве литератур­ных языков. Только переводы сделали доступными для всего человечества гениальные творения Гомера и Шекспира, Данте и Гёте, Толстого и Достоевского.

Переводы сыграли важную роль в становлении и развитии многих национальных языков и литератур. Нередко перевод­ные произведения предшествовали появлению оригинальных, разрабатывали новые языковые и литературные формы, воспи­тывали широкие круги читателей. Языки и литература запад­ноевропейских стран многим обязаны переводам с классиче­ских языков. Переводы занимали значительное место в древ­нерусской литературе, играли важную роль в становлении ар­мянской, грузинской и многих других литератур с многовеко­вой историей. Менее изучен, но не менее значителен вклад переводчиков в культуру арабского Востока, Индии, Китая, дру­гих стран Азии.

Большое значение перевода для развития просвещения и культуры народов хорошо понимали лучшие умы человечест­ва. Известно, какое внимание переводу уделяли классики марксизма-ленинизма. Маркс, Энгельс и Ленин были широко обра­зованными людьми, владевшими многими иностранными язы­ками. К. Маркс читал на всех европейских языках, блестяще владел немецким, французским и английским, хорошо знал классические языки. Он обладал выдающимися лингвистиче­скими способностями. В возрасте 50 лет он принялся за изуче­ние русского языка и уже через полгода свободно читал Пуш­кина, Гоголя, Щедрина и других русских поэтов и прозаиков. Ф. Энгельс был знатоком как современных, так и древних языков. Он писал на немецком, французском, английском, ис­панском, португальском, итальянском, знал не только литера­турные языки, но и диалекты, интересовался языковедческими теориями, написал лингвистическое исследование «Франкский диалект». Много иностранных языков знал и В. И. Ленин. Вла­дея свободно французским, немецким и английским, он изу­чал польский, итальянский, понимал чешский, шведский, знал классические языки.

Широкая лингвистическая эрудиция позволяла классикам марксизма-ленинизма квалифицированно судить о переводах, формулировать ряд принципов перевода, порой и самим вы­ступать в роли переводчиков и редакторов переводов. К. Маркс, например, редактировал французский перевод «Ка­питала», немецкий перевод книги П. О. Лиссагаре «История Коммуны 1871», переводил некоторые политические докумен­ты, многочисленные цитаты из иностранных источников, упо­минавшихся в его трудах. Ф. Энгельс редактировал английский перевод «Манифеста Коммунистической партии», внимательно следил за качеством переводов работ Маркса, написал извест­ную статью «Как не следует переводить Маркса», сформулиро­вал ряд требований к точности и стилю переводов. В. И. Ле­нин перевёл с английского книгу С. и Б. Уэббов «Теория и практика английского тред-юнионизма», с немецкого сборник статей К. Каутского и статью К. Цеткин. Он редактировал пе­реводы трудов К. Маркса «Гражданская война во Франции», мемуары Г. П. Клюзере, К. Каутского «Социальная революция», неоднократно отмечал ошибки в переводах работ Маркса на русский язык, в своих трудах показывал образцы точного пе­ревода цитируемых иностранных авторов.

В своих многочисленных высказываниях о переводе клас­сики марксизма-ленинизма прежде всего подчёркивали необхо­димость глубокого проникновения в содержание переводимого текста, понимания замысла автора и существа употребляемой им терминологии. Неточная или неполная передача содержа­ния оригинала препятствует выполнению общественной функ­ции перевода: сделать мысли автора доступными членам ино­го языкового коллектива. Критикуя перевод отрывка из «Капи­тала» К. Маркса, опубликованный в английском журнале, Ф. Энгельс приводит пример того, как переводчик (Дж. Бродхаус) превращает «немецкую мысль в английскую бессмысли­цу». «Один из тончайших анализов у Маркса — это анализ, вскрывающий двойственный характер труда. Труд, рассматри­ваемый как производитель потребительной стоимости, есть труд особого характера, отличающийся от того же труда, когда он рассматривается как созидатель стоимости. … Один есть конкретный труд, другой — абстрактный труд. Один — труд в техническом смысле, другой — в экономическом. Короче: в анг­лийском языке есть термины для того и другого, — один есть work в отличие от labour, другой есть labour в отличие от work. После этого анализа Маркс продолжает: «Первоначально товар предстал перед нами как нечто двойственное: как потребитель­ная стоимость и меновая стоимость. Впоследствии обнаружи­лось, что и труд, поскольку он выражен в стоимости, уже не имеет тех признаков, которые принадлежат ему как создателю потребительных стоимостей». Г-н Бродхаус упорно старается доказать, что он ни слова не понял в анализе Маркса, и пере­водит это место так: «Сначала мы рассматривали товар как соединение потребительной стоимости и меновой стоимости. Затем мы увидели, что труд, поскольку он выражен в стоимо­сти, обладает этим свойством лишь постольку, поскольку он является производителем потребительной стоимости». Когда Маркс говорит: белое, г-н Бродхаус не видит основания, поче­му бы ему не сказать: чёрное»[3].

В. И. Ленин неоднократно указывал, что сознательные иска­жения или случайные ошибки в переводе подчас используют­ся «критиками» Маркса, чтобы извратить подлинный смысл его учения. Так, в статье «Заседание международного социали­стического Бюро» он пишет: «А тут ещё на помощь приходят плохие переводы: недаром итальянцы говорят, что переводчи­ки — изменники (traduttori — tradittori)… У Каутского сказано, что «Рабочая партия» «становится на почву классовой борьбы» (ко­нец резолюции; в оригинале: sich …auf seinen, d.h. des Klassenkampfs, Boden stellt), а в переводе английских с.-д. вы­шло: «становится на почву международного социализма»; — в переводе английских оппортунистов (I.L.P.) вышло: «принима­ет позицию международного социализма» (там же). Подите-ка теперь, поправьте такие ошибочки в агитации перед англий­скими рабочими!»[4]

Успешное выполнение социальной функции перевода воз­можно лишь в том случае, если переводчик глубоко и всесто­ронне знает язык оригинала и отражённую в нём историю и культуру народа. Рекомендуя перевести на немецкий язык книгу Т. Карлейля "Past and Present", Энгельс пишет: «Но да не прикоснутся к ней руки наших переводчиков-ремесленни­ков! Карлейль пишет своеобразным английским языком, и пе­реводчик, не владеющий основательно английским языком и не понимающий намёков на английскую жизнь, наделал бы немало самых курьёзных ошибок»[5].

Наряду со знанием языка оригинала, высокие требования предъявляются и к языку и стилю самого перевода. В статье «Как не следует переводить Маркса» Энгельс указывал: «Чтобы точно передать этот стиль, надо в совершенстве знать не толь­ко немецкий, но и английский язык»[6]. И далее: «Выразитель­ный немецкий язык следует передавать выразительным анг­лийским языком; нужно использовать лучшие ресурсы языка; вновь созданные немецкие термины требуют создания соответ­ствующих новых английских терминов»[7].

Формирование общих требований к переводу основывается в работах Маркса, Энгельса и Ленина на анализе конкретных переводов, подробном разборе ошибок переводчика и их при­чин, тонких замечаниях и рекомендациях, отражающих глубо­кое понимание важности и высокой ответственности переводче­ского труда. В переводческой практике классиков марксизма-ле­нинизма можно найти немало интересных решений перевод­ческих задач в области перевода терминов, фразеологических единиц, афоризмов, экспрессивных эпитетов и многих других труднопереводимых элементов текста оригинала.

Большое внимание переводу уделяли и многие выдающие­ся русские писатели и общественные деятели. Общественную значимость переводческой деятельности подчёркивал А. С. Пушкин, называвший переводчиков «почтовыми лошадь­ми просвещения», важное место уделяли переводу в своих ра­ботах В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, другие революционные демократы.

Социалистическая революция открыла народу широкий до­ступ к достижениям национальной и общечеловеческой куль­туры. Известный призыв В. И. Ленина к овладению знанием всех богатств, накопленных человечеством, стал руководящим принципом политики советского государства в области культу­ры и образования. Необходимо было освоить культурное нас­ледие прошлого своего и других народов, взяв из него всё наиболее ценное, прогрессивное. Переводу и переводчикам принадлежала немаловажная роль в этой огромной работе по приобщению народных масс к сокровищам мировой культуры. Сразу же после упрочения советской власти по инициативе М. Горького было создано издательство «Всемирная литерату­ра», поставившее перед собой грандиозную задачу: издать в но­вых или заново отредактированных переводах собрание всех лучших произведений зарубежных литератур, как западных, так и восточных. В последующие годы, несмотря на многочис­ленные материальные и организационные трудности, были из­даны книги таких выдающихся писателей и поэтов, как Баль­зак, Анатоль Франс, Стендаль, Гейне, Шиллер, Байрон, Дик­кенс, Б. Шоу, Марк Твен и многие другие. К работе над пере­водами были привлечены лучшие филологические и литера­турные силы страны. Культура перевода поднимается на весь­ма высокий уровень. Сознавая свою высокую ответственность и важную роль перевода в культурной жизни народа, советские переводчики стремились донести до читателя всю идейную и художественную ценность лучших произведений мировой клас­сики. Постепенно вырабатывались принципы полноценного пе­ревода, успешно избегавшего как крайности буквализма, так и неоправданных вольностей по отношению к оригиналу. Появи­лась целая плеяда блестящих переводчиков, создавших славу советской переводческой школы. Широкое признание получи­ли достижения таких мастеров перевода, как М. Л. Лозинский, Т. Л. Щепкина-Куперник, С. Я. Маршак, Н. М. Любимов, Е. Д. Ка­лашникова, Н. Л. Дарузес, О. П. Холмская и многие другие.

Другим важным фактором, который способствовал невидан­ному развитию переводческого дела в Советском Союзе, был многонациональный характер советского государства. Народы нашей страны говорят на множестве языков, развивают свою самобытную культуру и литературу. Перевод — это важнейшее средство ознакомления одних народов СССР с достижениями культуры других, укрепления дружбы и единства всех совет­ских народов, развития единой социалистической культуры. Поэтому с самого начала образования советского государства перед советскими переводчиками встала задача перевода с языков народов СССР. А. М. Горький особо подчёркивал важ­ность этой стороны переводческой деятельности: «…Идеально было бы, если бы каждое произведение каждой народности, входящей в Союз, переводилось на языки всех других народ­ностей Союза. В этом случае мы все быстрее научились бы понимать национально-культурные свойства и особенности друг друга, а это понимание, разумеется, очень ускорило бы процесс создания той единой социалистической культуры, ко­торая, не стирая индивидуальные черты лица всех племён, со­здала бы единую, величественную, грозную и обновляющую весь мир социалистическую культуру»[8].

За прошедшие десятилетия проделана большая работа по переводу на русский язык произведений классической и совре­менной прозы и поэзии братских народов. Читающим по-рус­ски стали доступны монументальные эпические произведения грузинского, армянского, узбекского, казахского, азербайджанско­го и других народов, вышли полные собрания сочинений Т. Шевченко, И. Франко, Н. Бараташвили, О. Туманяна, Янки Купалы и многих других замечательных представителей наци­ональных литератур. Большими тиражами выходят переводы произведений современных писателей и поэтов, многие из ко­торых, благодаря переводу на русский язык, приобретают все­союзную или даже мировую известность. В качестве перевод­чиков выступают многие известные советские поэты и писате­ли. Известны переводческие заслуги таких выдающихся масте­ров, как Н. Тихонов, Л. Соболев, Б. Пастернак, Л. Гинзбург и многих других.

Много делается для развития переводческого дела и в со­юзных республиках. На национальные языки переводятся тво­рения классиков русской и советской литературы и лучшие произведения современных авторов. Весомый вклад в развитие отечественной культуры вносят переводчики Украины и Белоруссии, Грузии и Казахстана, Армении и Эстонии, всех союз­ных республик.

Как и во всём мире, всё более широкое распространение в Советском Союзе получают переводы всевозможных социаль­ных, деловых и научно-технических материалов, на долю кото­рых приходится около половины всех переводных изданий. Особое значение приобрёл научно-технический перевод с ино­странных языков на русский, дающий возможность советским специалистам быть в курсе новейших достижений мировой на­уки и техники и обеспечивающий надлежащую эксплуатацию импортируемой техники. Всё большее развитие получают и переводы научного и прикладного характера с русского языка на иностранный, отражающие рост научных, экономических и культурных контактов СССР с зарубежными странами.

Большая общественная значимость и всё увеличивающиеся масштабы переводческой деятельности не могли не привлечь внимания исследователей. На протяжении многовековой исто­рии перевода неоднократно делались попытки теоретически ос­мыслить и объяснить деятельность переводчиков, сформулиро­вать критерии оценки качества переводов, определить факторы, оказывающие влияние на ход и результат процесса перевода. Однако, как это часто бывает в других видах человеческой де­ятельности, переводческая практика значительно опередила те­орию перевода. Отсутствие теоретических работ в области пе­ревода и самой науки, в рамках которой подобные работы могли появиться, не означало, конечно, что никто не пытался размышлять о сущности, цели и способах осуществления пе­реводческой деятельности. В своей работе переводчик постоян­но сталкивался с необходимостью выбирать между различны­ми вариантами перевода, решать, что в переводимом тексте является наиболее важным и должно быть обязательно переда­но, отдавать предпочтение тому или иному способу преодоле­ния возникающих трудностей. Хотя в большинстве случаев та­кой выбор делался интуитивно, всё же порой переводчик пы­тался осмыслить и объяснить свои предпочтения. Нередко та­кие предпочтения формировались в виде «принципов перево­да», которые переводчик излагал в предисловии к своей рабо­те, либо отстаивал позднее, часто в ответ на критические заме­чания в свой адрес.

Таким образом, первыми теоретиками перевода были сами переводчики, стремившиеся обобщить свой собственный опыт, а иногда и опыт своих собратьев по профессии. Понятно, что с изложением своего «переводческого кредо» выступали наибо­лее выдающиеся переводчики всех времён и, хотя высказывае­мые ими соображения не отвечали современным требованиям научности и доказательности и не складывались в последова­тельные теоретические концепции, всё же целый ряд таких соображений и сегодня представляет несомненный интерес.

Так, ещё переводчики античного мира широко обсуждали вопрос о степени близости перевода к оригиналу. В ранних переводах Библии или других произведений, считавшихся свя­щенными или образцовыми, преобладало стремление букваль­ного копирования оригинала, приводившее порой к неясности или даже полной непонятности перевода. Поэтому позднее не­которые переводчики пытались теоретически обосновать право переводчика на большую свободу в отношении оригинала, не­обходимость воспроизводить не букву, а смысл или даже об­щее впечатление, «очарование» оригинала. Уже в этих первых высказываниях о целях, которые должен преследовать перевод­чик, можно найти начало теоретических споров нашего време­ни о допустимости буквального или вольного перевода, о необ­ходимости сохранить в переводе то же воздействие на читате­ля, которым обладает оригинал, и т. п.

Позднее отдельные переводчики пытались сформулировать некоторое подобие «нормативной теории перевода», излагая ряд требований, которым должен был отвечать «хороший» пе­ревод или «хороший» переводчик. Французский гуманист, поэт и переводчик Этьенн Доле (1509 — 1546) считал, что переводчик должен соблюдать следующие пять основных принципов пере­вода: 1) в совершенстве понимать содержание переводимого текста и намерение автора, которого он переводит; 2) в совер­шенстве владеть языком, с которого переводит, и столь же превосходно знать язык, на который переводит; 3) избегать тенденции переводить слово в слово, ибо это исказило бы со­держание оригинала и погубило бы красоту его формы; 4) ис­пользовать в переводе общеупотребительные формы речи; 5) правильно выбирая и располагая слова, воспроизводить об­щее впечатление, производимое оригиналом в соответствую­щей «тональности». В 1790 г. в книге англичанина А. Тайтлера «Принципы перевода» основные требования к переводу были сформулированы следующим образом: 1) перевод должен пол­ностью передавать идеи оригинала; 2) стиль и манера изложе­ния перевода должны быть такими же, как в оригинале; 3) перевод должен читаться так же легко, как и оригинальные произведения. Подобные требования не утратили своей значи­мости, хотя и кажутся нам сегодня самоочевидными.

Споры между сторонниками буквального и вольного пере­вода не миновали и Россию. Если П. А. Вяземский и особенно А. А. Фет настаивали на необходимости максимального подобия оригиналу, даже в ущерб смыслу и красоте стиля, то такие из­вестные литераторы и переводчики, как Н. М. Карамзин, В. А. Жуковский, А. В. Дружинин и другие, отстаивали право переводчика на создание самостоятельного произведения, вер­ного духу оригинала, но вовсе не следующего за ним в дета­лях. Особенно большой свободы требовали они для стихотвор­ного перевода. Широко известны крылатые слова Жуковского: «Переводчик в прозе есть раб; переводчик в стихах-со­перник» (т. е. соперник автора оригинала, создающий собствен­ное произведение, не меньших достоинств).

Эти две противоположные концепции перевода продолжали разделять переводчиков и в двадцатом столетии. Одни пере­водчики превыше всего ставят точность, навлекая на себя под­час справедливые обвинения в буквализме, в нарушении норм Языка перевода, в пропаганде «переводческого языка», другие, ратуя за творческий, свободный перевод, уходят порой очень далеко от оригинала и подвергаются критике за «переводче­ский произвол» и искажение оригинала.

Высказывания переводчиков по поводу принципов, которы­ми они руководствуются в своей работе, представляют несом­ненный интерес и внимательно изучаются исследователями перевода, но они не составляют сколько-нибудь последователь­ной теории перевода и не могут заменить такую теорию. Вы­двигаемые в таких высказываниях принципы и рекомендации выводились из переводческой практики и сами по себе неос­поримы, но поскольку они не основывались на какой-либо на­учной теории, раскрывающей сущность переводческой деятель­ности, они обычно затрагивали лишь частные или поверхност­ные аспекты перевода. Фактам, на основании которых выво­дился тот или иной принцип, не трудно было противопоста­вить другие факты, подтверждавшие прямо противоположный принцип. Английский исследователь Т. Сэвори, попытавшись свести воедино основные требования, предъявляемые к перево­ду различными авторами, получил любопытный список, где рядом помещены взаимно исключающие принципы: 1) пере­вод должен передавать слова оригинала; 2) перевод должен пе­редавать мысли оригинала; 3) перевод должен читаться как оригинал; 4) перевод должен читаться как перевод; 5) перевод должен отражать стиль оригинала; 6) перевод должен отражать стиль переводчика; 7) перевод должен читаться как произведе­ние, современное оригиналу; 8) перевод должен читаться как произведение, современное переводчику; 9) перевод может до­пускать добавления и опущения; 10) перевод не должен допу­скать добавлений и опущений; 11) перевод стихов должен осу­ществляться в прозе; 12) перевод стихов должен осуществлять­ся в стихотворной форме.

Первые попытки обосновать необходимость научного ос­мысления переводческой деятельности вызвали резкие возра­жения со стороны самих переводчиков, усматривавших в них стремление ограничить свободу творчества переводчика, выра­ботать какие-то нормы и правила перевода, которым перевод­чик должен будет подчиняться. Теория или наука перевода воспринималась ими как нечто в корне противоположное и даже враждебное искусству перевода. Они указывали, что та­лантливые переводчики создавали и создают шедевры перево­да, не имея понятия о какой-либо теории перевода и не нуж­даясь в ней. Да и вообще никакая наука о переводе невоз­можна, поскольку перевод — это искусство, недоступное для на­учного членения и анализа.

Но ведь то, что обычно называют искусством перевода, от­носится к области психологии переводчика, к его умению осу­ществлять переводческий процесс, создавать полноценный текст перевода, делать правильный выбор языковых средств, учитывая всю совокупность факторов, влияющих на ход и ре­зультат перевода. Отдельные переводчики в разной степени обладают этим умением, и учёт подобных факторов происхо­дит во многом интуитивно, в результате творческого акта. Творческий характер переводческой деятельности не означает, разумеется, что сама эта деятельность или воздействующие на неё факторы не могут стать объектом научного анализа и тео­ретического описания. Трудность такого изучения, как и теоре­тического исследования любых видов мыслительной и речевой деятельности, ни в коей степени не ставит под сомнение его принципиальную возможность и необходимость.

Теория перевода непосредственно связана с переводческой практикой. Любые теоретические концепции должны опирать­ся на описание наблюдаемых фактов реального процесса пере­вода, обобщать и объяснять эти факты. В свою очередь, науч­ная теория перевода оказывает обратное влияние на переводческую деятельность, облегчая и обогащая её. Это, разумеется, не означает, что любое теоретическое исследование должно обязательно иметь непосредственный «выход» в практику, что любые теоретические концепции могут быть прямо использо­ваны переводчиком в его работе. Связь теории и практики пе­ревода может носить и более сложный, опосредованный харак­тер. Всякое расширение наших знаний о процессах объектив­ной действительности имеет несомненную ценность, но далеко не всякое знание может быть тотчас же использовано для уп­равления этими процессами. Прежде чем ответить на вопрос «как надо переводить», теория перевода должна была изучить вопрос о том, «что значит переводить». Незначительная эври­стическая ценность первых попыток сформулировать общие принципы перевода и объяснялась, главным образом, тем, что они не были основаны на тщательном изучении фактического материала и подчас подменяли «то, что есть», тем, что, по мнению того или иного автора, «должно было быть».

Основы научной теории перевода стали разрабатываться лишь к середине двадцатого века, когда переводческая пробле­матика привлекла внимание языковедов. До этого времени считалось, что перевод никоим образом не может включаться в круг вопросов, изучаемых лингвистической наукой. Сами пе­реводчики полагали, что лингвистические аспекты перевода иг­рают в «искусстве перевода» весьма незначительную, чисто техническую роль. Конечно, переводчик должен был владеть как языком оригинала, так и языком перевода, но знание язы­ков было лишь предварительным условием перевода и не за­трагивало его сущность. Роль такого знания нередко сравнива­ли с ролью знания нотной записи для композитора. Без зна­ния нот сочинять музыку, конечно, нельзя, но это знание ни в коей мере не является составной частью самого музыкально­го творчества и не объясняет его.

Со своей стороны, сами языковеды не видели оснований включать переводческую деятельность в объект лингвистиче­ского исследования, коль скоро она не определялась лингви­стическими факторами. В центре внимания языкознания было изучение специфики языка, раскрытие его уникальной, непов­торимой структуры, особенностей грамматического строя и словарного состава каждого отдельного языка, отличающих его от других языков. Все это составляло своеобразие языка, его национальный «дух» и предполагало принципиальную не­возможность тождества двух текстов, написанных на разных языках. А поскольку считалось, что перевод должен исчерпывающим образом воспроизводить оригинал, то перевод оказывался принципиально невозможным по чисто лингвисти­ческим причинам, не говоря уже о невозможности воспроизве­сти неповторимое своеобразие творческой манеры выдающего­ся поэта или писателя. Отношение языковедов к переводу чёт­ко выразил В. Гумбольдт в письме к известному немецкому писателю и переводчику Августу Шлегелю: «Всякий перевод представляется мне безусловно попыткой разрешить невыпол­нимую задачу. Ибо каждый переводчик неизбежно должен раз­биться об один из двух подводных камней, слишком точно придерживаясь либо своего подлинника за счёт вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счёт своего подлинника»[9]. Подобные взгляды, получившие позд­нее название «теория непереводимости», разделялись многими лингвистами, в том числе и теми, которые сами много и весь­ма успешно выступали в роли переводчиков. «Теория непере­водимости» не оказала, разумеется, какого-либо влияния на пе­реводческую практику, поскольку переводчики продолжали вы­полнять «невыполнимую» задачу. Однако эта теория была од­ним из препятствий на пути лингвистического анализа перево­да.

К середине двадцатого столетия языковедам пришлось ко­ренным образом изменить своё отношение к переводческой деятельности и приступить к её систематическому изучению Мы уже знаем, что в этот период на первый план начал вы­двигаться перевод политических, коммерческих, научно-техни­ческих и прочих «деловых» материалов, где особенности инди­видуально-авторского стиля, как правило, мало существенны. В связи с этим всё более чётко стали осознавать, что основные трудности перевода и весь характер переводческого процесса обусловливаются расхождениями в структурах и правилах функционирования языков, участвующих в этом процессе. Ну, а если речь идёт о каком-то соотношении языков, то его изу­чением должны, естественно, заниматься языковеды. Кроме то­го, возросшие требования к точности перевода также подчёрки­вали роль языковых единиц. При переводе материалов подобного рода уже нельзя было довольствоваться верностью пере­вода «в целом», одинаковостью воздействия на читателя ориги­нала и перевода. Перевод должен был обеспечить передачу информации во всех деталях, вплоть до значений отдельных слов, быть полностью аутентичным оригиналу. Всё яснее ста­новилась языковая первооснова переводческого процесса. Необ­ходимо было выяснить, в чём состоит лингвистическая сущ­ность этого процесса, в какой степени он определяется собст­венно лингвистическими факторами, в каких пределах такие факторы ограничивают точность передачи информации.

Необходимость лингвистического изучения перевода обус­ловливалась и задачей массовой подготовки переводчиков. Те­перь уже переводческой деятельностью занимались не только особо одарённые люди, овладевшие умением переводить либо самостоятельно, либо методом «индивидуального ученичества» под руководством какого-нибудь мастера-переводчика. Для удовлетворения огромной потребности в переводчиках во мно­гих странах были созданы переводческие школы, факультеты и институты, перед которыми стояла задача обеспечить в уста­новленный срок подготовку значительного числа переводчиков достаточно высокой квалификации. Как правило, подготовка переводчиков осуществлялась на базе учебных заведений — уни­верситетов и институтов, — где изучались иностранные языки, и на долю преподавателей языков выпала задача создать рацио­нальные программы и учебные пособия для обучения перево­ду. А для этого было нужно раскрыть сущность переводческо­го процесса, уметь выделить лингвистические и экстралингви­стические факторы, влияющие на его ход и результаты. Спе­циалисты-языковеды должны были создать необходимую науч­ную базу для построения эффективного курса подготовки высо­коквалифицированных переводчиков.

Осуществление массовой подготовки переводческих кадров обнаружило недостаточность традиционной формулы квалифи­кации переводчика: «Для того чтобы переводить, необходимо знание двух языков и предмета речи». Оказалось, что факто­ры, указанные в этой формуле, сами по себе не обеспечивают умения квалифицированно переводить, что надо не просто знать два языка, но знать их «по-переводчески», т.е. в сочета­нии с правилами и условиями перехода от единиц одного языка к единицам другого. Теория перевода должна была оп­ределить эти правила и условия и показать пути создания по­добного «переводческого двуязычия».

Когда развитие переводческой деятельности в послевоенном мире потребовало от языковедов покончить с традиционным отрицательным отношением к переводу, сами языковеды были уже готовы к серьёзному изучению переводческой проблемати­ки. Само развитие языкознания подготовило почву для возник­новения лингвистики перевода. Именно в этот период в цент­ре внимания языковедов оказались вопросы синхронного опи­сания современных языков. Получило всеобщее распростране­ние признание двустороннего характера языковых единиц, на­личия у них плана выражения и плана содержания. Были до­стигнуты значительные успехи в описании структуры плана выражения языка, и языкознание приступило к изучению пла­на содержания языковых единиц, разрабатывая теории семан­тического поля, семантических множителей, глубинных семан­тических структур и т.п. Несколько позднее были заложены основы лингвистики текста, началось изучение функционирова­ния языковых единиц в составе крупных речевых единиц, их взаимодействия с различными видами контекста, разновидно­стей смысла и коммуникативных функций высказывания. Изу­чение содержательной стороны языка и особенностей функцио­нирования языковых единиц в процессе речевого общения по­зволило по-новому подойти к выявлению и описанию лингви­стических аспектов перевода.

Развитию лингвистической теории перевода способствовало и то, что языковеды быстро обнаружили, что исследование пе­реводческого процесса может дать важные результаты для ре­шения многих других языковедческих проблем. Лингвопереводческие исследования дают дополнительные сведения об ис­пользовании языка как средства общения, раскрывают харак­терные способы выражения мысли средствами различных языков, помогают разграничить языковое и когнитивное содер­жание в речевых высказываниях.

Сомнения в возможности изучать перевод лингвистически­ми методами рассеялись, как только языковеды начали рас­сматривать это явление не только как результат индивидуаль­ного творчества переводчика, но и как особый вид речевой де­ятельности, в ходе которой единицы языка перевода выбира­ются в определённой зависимости от языковых единиц, ис­пользованных в оригинале. Поэтому, как и в любом лингви­стическом исследовании, исследователи перевода занимались теперь не формулированием правил, которым должен следо­вать переводчик, а изучением соотношения языковых и речевых единиц двух языков, устанавливаемого в процессе перево­да. «Полевым материалом» для исследования служат тексты оригинала и перевода, сопоставление которых даёт объектив­ные фактические данные для последующих теоретических обобщений. Таким образом, изучение перевода ставит своей целью, в первую очередь, описание реальных переводческих фактов, т.е. носит дескриптивный, а не прескриптивный харак­тер. Выяснив действительное соотношение единиц двух язы­ков, возникающее в процессе перевода, теория перевода может затем вырабатывать рекомендации о том, какие методы целе­сообразно использовать переводчику, чтобы обеспечить пра­вильный выбор варианта перевода.

Начало серьёзному изучению лингвистических аспектов пе­ревода положили советские языковеды. В 1950 г. Я. И. Рецкер опубликовал статью[10], в которой высказал убеждение, что выбор переводчиком того или иного варианта перевода часто отнюдь не произволен, а закономерен и определяется соотношением единиц двух языков, участвующих в процессе перевода. Для многих единиц языка оригинала существуют более или менее регулярные способы перевода на язык перевода. Я. И. Рецкер назвал эти способы «закономерными соответствиями» и пред­ложил различать три типа соответствий: эквиваленты, аналоги и адекватные замены. Хотя эта классификация оказалась не вполне последовательной («адекватные замены» были фактиче­ски не особым видом соответствий, а различными типами преобразований, использовавшихся переводчиком при отсутст­вии словарных соответствий), само понятие «соответствие» прочно вошло в исследовательскую практику. Особенно важ­ным было утверждение метода сопоставления переводов с их оригиналами для выявления языковых закономерностей пере­водческого процесса. В последующие десятилетия к проблеме переводческих соответствий обращались многие авторы по от­ношению к разным комбинациям языков. Для английского и русского языков богатый фактический материал о типах и спо­собах применения соответствий содержится в книге Л. С. Бар­хударова «Язык и перевод»[11]. Этот материал широко использо­ван в главе VI настоящего учебника.

В 1953 г. вышла книга А. В. Фёдорова «Введение в теорию перевода»[12], в которой впервые былапровозглашена необходи­мость и возможность создания лингвистической теории перево­да. Книга, в целом, имела общефилологический характер: в ней значительное место отводилось литературоведческим ас­пектам перевода, но в то же время подчёркивалась важность языковедческого анализа переводческой деятельности. А. В. Фёдоров предложил различать общую теорию перевода, выраба­тывающую рекомендации для любых комбинаций языков, и частную теорию перевода, описывающую соответствия между какими-либо двумя языками, указал на необходимость изучать особенности перевода текстов различных функциональных сти­лей и жанров, обосновал классификацию соответствий на лек­сические, грамматические и стилистические (см. Гл. VI)[13], на­метил общие принципы оценки качества перевода. Хотя мно­гие положения о языковой обусловленности процесса перевода не получили в книге А. В. Фёдорова серьёзного теоретического обоснования, она сыграла важную роль в развитии лингвисти­ческой теории перевода, привлекла внимание советских и зару­бежных языковедов к проблемам перевода и положила начало широкому обсуждению этих проблем в лингвистической лите­ратуре.

За рубежом первая книга, всецело посвящённая лингвисти­ческим аспектам перевода, появилась в 1958 г. Её авто­ры — Ж. П. Вине и Ж. Дарбельне — назвали свою работу «Сопо­ставительная стилистика французского и английского языков»[14]. В книге проводится сопоставительный анализ этих языков с целью выявить единицы, которые могли бы заменять друг друга при переводе, хотя при этом не всегда указывается, про­верялись ли выделенные соответствия путём сопоставления в реальных переводах или они были выбраны лишь потому, что имеют одинаковые значения в системах двух языков. Бо­гатый фактический материал, собранный в книге, показывает большие перспективы разработки частных теорий перевода, и по её образцу были написаны аналогичные работы по другим парам языков. Важной заслугой Ж. П. Вине и Ж. Дарбельне является попытка систематизировать различные способы перевода, что было позднее использовано при описании переводче­ских трансформаций, с помощью которых осуществляется про­цесс перевода (см. Гл. VII).

В привлечении внимания языковедов к переводческой про­блематике большую роль сыграла статья Р. Якобсона «О линг­вистических аспектах перевода»[15], в которой автор высказал убеждение, что «процесс перевода должен находиться под неу­сыпным наблюдением языкознания». Р. Якобсон первым ука­зал на большую теоретическую значимость перевода для дру­гих областей языкознания. Он отметил, что практически лю­бое преобразование высказываний при сохранении инвариант­ного смысла является своего рода переводом, и предложил различать внутриязыковой перевод, межъязыковой перевод и межсемиотический перевод, где преобразуется одна знаковая система в другую.

Серьёзную попытку показать важность использования до­стижений современного языкознания для изучения перевода предпринял в 1963 г. Ж. Мунэн. Этот видный французский лингвист, опубликовавший впоследствии ряд других интерес­ных работ по теории перевода, посвятил свою книгу «Теорети­ческие проблемы перевода»[16] анализу тех ограничений, которые налагает различие в системах двух языков на полное воспро­изведение содержания оригинала при переводе. Особое внима­ние Ж. Мунэн уделил расхождениям семантических структур языков, специфике членения в каждом языке данных опыта, отражению в языке особенностей культуры и истории говоря­щего коллектива. Подчёркивая, что данные контрастивной лингвистики свидетельствуют о несовпадении в разных языках не только означающих, но и означаемых, Ж. Мунэн убеди­тельно показывает, что перевод — это не простая подстановка слов одного языка вместо слов другого языка, что он всегда связан с определёнными преобразованиями, зависящими от со­отношения языков. Вместе с тем невозможность непосредст­венного переноса содержания текста из одного языка в другой не означает для Ж. Мунэна «принципиальной непереводимо­сти» или отлучения перевода от языкознания. Напротив, он считает необходимым всесторонне изучать языковую специфи­ку перевода, чтобы определить его возможности и границы.

В 1964 г. появились две работы, значительно способствовав­шие развитию общей теории перевода. Хотя книга американ­ского лингвиста Ю. Найды «К науке переводить»[17] посвящена специфическим проблемам перевода Библии, эти проблемы рассматриваются с позиций теоретического языкознания, и многие положения, выдвигаемые автором книги, имеют отно­шение и к переводам текстов иного характера. Для Ю. Найды проблемы перевода — это прежде всего проблемы семантиче­ские, связанные с интерпретацией переводчиком содержания текста оригинала и интерпретацией рецептором (получателем) перевода содержания текста на языке перевода. В книге под­робно рассматриваются методы анализа семантики языковых единиц и способы передачи на другом языке различных ти­пов значений — референтных, эмотивных и собственно лингви­стических. Ю. Найда убедительно доказывает плодотворность использования в теории перевода различных методических приёмов лингвистического исследования: компонентного анали­за, семантических преобразований, прямых и обратных транс­формаций и т.п. Ему принадлежит заслуга введения понятия «модель перевода», с помощью которого процесс перевода представляется в виде ряда преобразований единиц оригинала в единицы текста перевода (см. Гл. VII). Большое внимание в книге уделено обеспечению необходимого воздействия на ре­цепторов перевода. Ю. Найда вводит понятие «динамическая эквивалентность», для достижения которой переводчик должен ориентироваться не на формальные особенности оригинала (что часто делали переводчики Библии), а на реакцию рецеп­торов перевода, добиваясь максимальной понятности и естест­венности перевода, соблюдения всех норм языка, на который делается перевод. В книге, как и в более поздних работах Ю. Найды, представлен богатый фактический материал, и в ней можно найти немало ценных наблюдений, касающихся техни­ки перевода, использования при переводе опущений, добавле­ний, перемещений и пр.

В этом же году появилась работа И. И. Ревзина и В. Ю. Розенцвейга «Основы общего и машинного перевода»[18], в которой рассматривается ряд принципиальных вопросов построения те­ории перевода. Авторы работы справедливо указывают, что ос­новная задача лингвистической теории заключается не в том, чтобы формулировать какие-то априорные требования к пере­воду, а в том, чтобы изучать и описывать объективную реаль­ность. Иначе говоря, теория перевода должна иметь дескрип­тивный, а не прескриптивный характер. Любые нормативные рекомендации должны быть результатом описания процесса перевода, а не предшествовать этому описанию. В книге под­чёркивается важность использования дедуктивного метода при построении теории перевода, распространения на переводче­ский процесс общелингвистических концепций. Рассматривая процесс перевода как преобразование текста оригинала в текст перевода, И. И. Ревзин и В. Ю. Розенцвейг считают необходи­мым различать два пути осуществления такого преобразова­ния: «собственно перевод», когда происходит непосредственный переход от единиц одного языка к единицам другого языка, и «интерпретацию», когда переводчик сначала уясняет, какая действительность стоит за единицами языка в оригинале, а за­тем описывает эту действительность средствами языка перево­да. Хотя противопоставление собственно перевода и интерпре­тации подверглось критике в ряде более поздних публикаций[19], идея об осуществлении переводческого процесса путём обраще­ния к действительности нашла своё воплощение в ситуатив­ной модели перевода (см. Гл. VII).

Примером успешного распространения на перевод обще­языковедческих концепций может служить работа Дж. Кэтфорда «Лингвистическая теория перевода»[20], опубликованная в 1965 г. Дж. Кэтфорд справедливо считает, что центральной проблемой теории перевода является раскрытие понятия пере­водческой эквивалентности, выявление степени смысловой бли­зости между соотнесёнными высказываниями в оригинале и переводе. По его мнению, эквивалентность должна определять­ся эмпирически, путём сопоставления реально выполненных переводов с их оригиналами. Исходя из положения, что план содержания единиц языка столь же специфичен, как и их план выражения, Дж. Кэтфорд утверждает, что при переводе отнюдь не происходит переноса или воспроизведения значений единиц оригинала, а лишь замена значений в одном языке значениями в другом языке. Применяя компонентный анализ значений слов и грамматических единиц, он показывает, что в основе такой замены лежит лишь частичное совпадение семного состава соотнесённых высказываний в оригинале и пере­воде. Проведённый Дж. Кэтфордом анализ подтвердил возмож­ность осуществления процесса перевода в рамках семантиче­ской модели (см. Гл. VII), хотя дальнейшие исследования по­казали, что эквивалентность перевода далеко не всегда основы­вается на частичной общности сем.

Большую работу по разработке принципов лингвистическо­го подхода к изучению перевода проделал болгарский исследо­ватель А. Людсканов. В фундаментальной работе «Человек и машина в роли переводчика»[21] А. Людсканов даёт обзор основ­ных направлений научного анализа переводческой деятельно­сти, определяет предмет и разделы переводоведения. Рассмат­ривая перевод как средство межъязыковой коммуникации, он видит задачу перевода в обеспечении возможности такой ком­муникации путём замены знаков одного языкового кода знака­ми другого языкового кода при сохранении инварианта переда­ваемой информации. Особо подчёркивается, что задача переда­чи инвариантной информации стоит перед переводчиком во всех случаях, независимо от цели самого передаваемого сооб­щения. Поскольку речь идёт о преобразовании знаковых сис­тем, теория перевода должна развиваться, по мнению А. Людсканова, как особая ветвь семиотики. Предлагается различать «универсальную теорию перевода», являющуюся частью общей семиотики, «общую теорию перевода», основанную на лингви­стике, которая рассматривается как семиотика естественных языков, и «специальные теории перевода», описывающие пре­образования между субкодами естественных языков, между ес­тественными и искусственными языками и между искусствен­ными языками и языками машинного программирования. Центральное место в книге А. Людсканова занимают вопросы машинного перевода и использования искусственных языков.

Значительный вклад в развитие лингвистической теории перевода внесли лингвисты Германской Демократической Ре­спублики. В 1968 г. были опубликованы материалы научной конференции по теоретическим проблемам перевода, состояв­шейся в Лейпциге в октябре 1965 г.[22] Они отразили результа­ты широкого круга исследований в области частной теории пе­ревода с различных языков на немецкий язык и с немецкого языка на другие языки, а также в области теории синхронного и технического перевода. Высоким теоретическим уровнем бы­ли отмечены работы О. Каде и А. Нойберта, которые рассмат­ривали ряд важных вопросов, связанных с коммуникативными функциями перевода. По этим работам можно судить о посте­пенной эволюции понятия «общая теория перевода». Станови­лось ясно, что она является «общей» не только потому, что охватывает любые комбинации языков, но прежде всего пото­му, что занимается фундаментальными проблемами лингви­стики перевода, раскрывает внутренний механизм перевода как средства и условия межъязыковой коммуникации. Особое вни­мание привлекла сформулированная А. Нойбертом концепция прагматики перевода, постулировавшая необходимость эксплицирования при переводе информации, которая подразумевается в оригинале, но может быть упущена рецептором перевода (см. Гл. IX). А. Нойберт предложил интересную, хотя и не бесспорную, прагматическую классификацию переводимых тек­стов, которая стимулировала дальнейшую разработку проблемы переводческой классификации текстов. Следует также отметить работу А. Флейшмана о переводе субстандартных форм, спо­собствовавшую уяснению прагматической роли отклонений от общенародной нормы языка (см. Гл. IX).

О высоком уровне лингвопереводческих исследований в ГДР в рассматриваемый период можно судить по монографии О. Каде «Случайное и закономерное в переводе», опубликован­ной в 1968 г.[23]. Эта работа во многом определила общие прин­ципы изучения перевода в современном языкознании (см. Гл. I). Перевод в ней рассматривается как преимущественно лингвистический процесс, обеспечивающий двуязычную (иначе межъязыковую) коммуникацию. Анализируя факторы, оказыва­ющие влияние на ход и результат процесса перевода, О. Каде убедительно показывает, что среди них наиболее объективны­ми и определяющими являются факторы лингвистические и прежде всего соотношение языка оригинала и языка перевода. Большое место в работе уделено рассмотрению места лингви­стической теории перевода в ряду других лингвистических дисциплин.

Многочисленные работы О. Каде сыграли важную роль в становлении современной общей теории перевода. Для этого широко образованного языковеда и талантливого переводчика было характерно стремление охватить различные аспекты межъязыковой коммуникации, рассматривать перевод как один из видов языкового посредничества, раскрыть большую обще­ственную значимость разносторонней деятельности переводчи­ков. Усилиями О. Каде и его коллег Лейпциг превратился в крупный центр лингвопереводческих исследований, где публи­куется большое число работ по лингвистической теории пере­вода. Особенно важную роль в развитии этой дисциплины иг­рает журнал «Фремдшпрахен», регулярно публикующий в каче­стве приложения монографии и сборники статей по пробле­мам перевода.

Весьма плодотворными для развития лингвопереводческих исследований оказались 70-е годы XX века. За период с 1970 по 1980 годы было опубликовано больше книг по лингвистике перевода, чем за предыдущие 20 лет. Именно в это время бы­ли разработаны и сведены воедино теоретические концепции, изложенные в данном учебнике. Ценный материал можно об­наружить во многих периодических изданиях, посвящённых проблемам перевода[24]. Ниже мы кратко остановимся лишь на некоторых, наиболее значимых работах.

Особенно большой вклад в разработку лингвистической тео­рии перевода внесли в этот период советские учёные. Для большинства их работ характерно стремление чётко опреде­лить лингвистическую основу переводческих исследований, рас­сматривать перевод как часть объекта языковедческой науки. Обычно описанию переводческих фактов предшествует изложе­ние лингвистических концепций, распространяемых автором на область перевода. Это обеспечивает рассмотрение переводче­ской проблематики собственно лингвистическими методами и делает описание переводческого процесса значительно более конкретным и доказательным. Следует также отметить, что ис­следование, как правило, ведётся на большом материале фак­тически выполненных переводов. Сопоставление таких перево­дов с их оригиналами позволило выявить особые закономерно­сти функционирования языковых систем в процессе межъязы­ковой коммуникации.

Прежде всего можно упомянуть небольшую работу Ю. В. Ванникова «О едином комплексе переводческих дисцип­лин»[25], опубликованную в самом начале этого периода. В рабо­те сформулированы общие принципы классификации основ­ных разделов теории перевода и предложены определения по­нятий общей, специальной и частной теорий перевода, кото­рые были впоследствии приняты многими авторами (см. Гл. I).

В начале 1973 г. появилась книга В. Н. Комиссарова «Слово о переводе», главные положения которой получили дальней­шее развитие и уточнение в последующей работе того же ав­тора «Лингвистика перевода» (М., 1980). В этих работах делает­ся попытка свести различные аспекты лингвистического анали­за перевода в единую теоретическую концепцию, рассматривая их как взаимосвязанные разделы лингвистики перевода. Особое внимание уделяется разработке принципов лингвистического анализа перевода (см. Гл. I) и проблеме переводческой эквива­лентности (см. Гл. II и III). Наряду с рассмотрением различ­ных способов описания переводческого процесса и моделей пе­ревода, вводятся и определяются понятия прагматической «сверхзадачи» перевода (см. Гл. IX) и нормы перевода (см. Гл. X).

Большой комплекс лингвопереводческих проблем рассмат­ривается в книге А. Л. Швейцера «Перевод и лингвистика» (М., 1973)[26]. Автор книги рассматривает возможность использования при анализе процесса перевода методов порождающей грамма­тики и семантики, а также компонентного анализа. Широко используя предложенную В. Г. Гаком классификацию моделей языкового синтеза, А. Д. Швейцер предлагает различать в про­цессе перевода грамматические трансформации, лексико-семантическое перифразирование и ситуативные преобразования. Особый интерес представляют разделы книг, посвящённые стилистическим проблемам перевода, где приводится обшир­ный материал, иллюстрирующий особенности перевода газетно-информационных текстов. Анализ этого материала реализу­ет ряд принципов построения специальных теорий перевода (см. Гл. IV и V).

В 1974 г. вышла книга Я. И. Рецкера «Теория перевода и переводческая практика» (М., 1974), в которой автор подробно изложил основы теории закономерных соответствий, намечен­ной им, как уже отмечалось, ещё в 1950 г. В книге уточняется классификация типов соответствий, описываются различные виды лексических и грамматических трансформаций при пере­воде (см. Гл. VI). Особое внимание автор уделяет вопросам перевода фразеологических единиц и передачи в переводе экс­прессивных и модальных аспектов содержания оригинала.

Серьёзным вкладом в развитие лингвистической теории пе­ревода явилась уже упоминавшаяся работа Л. С. Бархударова. В работе чётко раскрываются основные проблемы, возникающие при передаче в переводе различных типов значений языковых единиц: референциальных, прагматических, внутрилингвистических и грамматических. Особенно детально описываются различные виды переводческих трансформаций. Следует отме­тить очень удачный подбор иллюстративного материала, про­сто и убедительно раскрывающего излагаемые положения (этот материал широко использован в Гл. VI и VII).

В работе Л. А. Черняховской «Перевод и смысловая струк­тура» (М., 1976) рассматриваются различные типы грамматиче­ских преобразований при переводе, которые связаны с переда­чей с языка на язык компонентов актуального (тема-рематического) членения высказывания. Сопоставление способов смыс­лового членения высказываний в русском и английском язы­ках даёт возможность показать, что основная информационная структура оригинала должна быть сохранена при переводе, для чего в процессе перевода осуществляется ряд закономерных преобразований.

Наряду с исследованиями отечественных учёных, ряд зна­чительных работ в области лингвистической теории перевода был опубликован в этот период и зарубежными языковедами[27]. Прежде всего следует упомянуть о книге Г. Егера «Перевод и лингвистика перевода»[28], в которой анализируются социальные и коммуникативные аспекты переводческой деятельности и оп­ределяются основные понятия лингвистики перевода. Г. Егер выдвигает также оригинальную концепцию эквивалентности перевода, различая «коммуникативную» и «функциональную» эквивалентность. Реально достижимой является лишь функци­ональная, которая достигается путём передачи в переводе функциональной ценности оригинала, представляющей собой совокупность его актуального сигнификативного значения, акту­ального членения и внутрилингвистического прагматического значения. Значительное место в работе уделяется и методам лингвистического описания переводческого процесса.

Существенный вклад в разработку принципов классифика­ции различных видов перевода и методов оценки выполнен­ных переводов внесли работы К. Раис[29]. К. Раис делит перево­ды в зависимости от характера текста оригинала на: 1) ориен­тированные на содержание, 2) ориентированные на форму и 3) ориентированные на обращение (или призыв). В работе рас­сматриваются лингвистические и прагматические аспекты тек­ста, которые должны быть воспроизведены в переводе, а также некоторые виды адаптации исходного текста в процессе пере­вода.

Следует также отметить работу западногерманского лингви­ста В. Вилсса[30], где рассматривается широкий круг переводче­ских проблем, В книге сопоставляются точки зрения западных теоретиков перевода относительно принципов разработки тео­рии перевода, способов изучения процесса перевода, понятия переводческой эквивалентности, соотношения теории перевода и лингвистики текста. Существенный недостаток обзора пере­водческой проблематики, предпринятого В. Вилссом, заключа­ется в незнакомстве автора с работами советских теоретиков перевода. В то же время несомненной заслугой автора книги является рассмотрение ряда прикладных аспектов переводоведения, к которым он относит типологию переводческих труд­ностей, вопросы методики преподавания перевода, анализ пе­реводческих ошибок и критику переводов. Заключительная гла­ва книги посвящена проблемам машинного перевода.

Фундаментальный труд О. Каде «Языковое посредничество как общественное явление и предмет научного исследования»[31] впервые подробно рассматривает социальные функции перево­да и других видов языкового посредничества. Заслугой О. Каде является чёткое разграничение перевода и адаптивного транс­кодирования (см. Гл. I). Значительное место в книге уделяется проблеме переводческой эквивалентности. О. Каде формирует понятие «коммуникативной ситуации», воспроизведение кото­рой обеспечивает «динамическую эквивалентность» перевода. Он также предлагает различать максимальную, оптимальную, обусловленную и частичную эквивалентность, учитывая разни­цу между теоретически возможной близостью текстов оригина­ла и перевода, практически достижимой и реальной близо­стью, достигнутой данным переводчиком при данных услови­ях.

Среди работ более позднего периода следует отметить «Курс перевода» Л. К. Латышева[32] и книгу П. Ньюмарка «Под­ступы к переводу»[33]. В книге Л. К. Латышева делается попытка решить проблему переводческой эквивалентности на основе разграничения понятий «функция текста» и «содержание тек­ста». В различных ситуациях общения текст с одним и тем же содержанием может иметь различные функции (коммуни­кативные задания). Так, высказывание «У меня болит голова» может сообщать о самочувствии говорящего, объяснять его от­каз идти танцевать и т.п. И, наоборот, тексты разного содержа­ния могут иметь одну и ту же функцию. Предлагается разли­чать два вида эквивалентности при переводе: функциональную, когда воспроизводится лишь функция оригинала, и функцио­нально-содержательную, когда воспроизводится и функция, и содержание. В работе рассматриваются проблемы, возникаю­щие при передаче в переводе содержания иноязычного текста, в котором автор предлагает различать четыре типа содержа­ния: денотативное, сигнификативное, содержание на уровне ин­терпретатора и внутриязыковое содержание.

В книге П. Ньюмарка затрагивается большой круг вопро­сов, которые переводчику приходится решать в процессе пере­вода. Вместе с тем автор выдвигает некоторые теоретические концепции и делает ряд интересных обобщений, относящихся к интерпретации текста оригинала и к процедуре подбора оп­тимальною варианта перевода. Предлагается различать два ви­да перевода: «коммуникативный» и «семантический». Коммуни­кативный перевод стремится произвести на читателей перевода тот же эффект, который возникает у читателей оригинала. Се­мантический перевод стремится передать контекстуальный смысл оригинала так точно, насколько это позволяют семанти­ческие и синтаксические структуры языка перевода. По мне­нию П. Ньюмарка, при коммуникативном переводе переводчик улучшает оригинал, делая повествование более логичным, уст­раняя неясные и неуклюжие обороты, повторения и двусмыс­ленности, исправляя фактические ошибки и оговорки и т. п. Во многом понятие «коммуникативный перевод» совпадает с по­нятием «динамическая эквивалентность» Ю. Найды и «функ­циональная эквивалентность» Г. Егера. Однако П. Ньюмарк особо подчёркивает важность семантического перевода, обеспе­чивающего наиболее полное воспроизведение оригинала. Он полагает, что переводчик сначала должен обеспечить такое вос­произведение и лишь потом постараться сделать свой перевод более «коммуникативным», т. е. более доступным и эффектив­ным для тех, кому он предназначается (понятие коммуника­тивного эффекта подробно разбирается в Гл. IX).

Важное направление в развитии лингвистической теории перевода намечает А. Нойберт в книге «Текст и перевод»[34]. Ав­тор делает попытку переформулировать ряд переводческих проблем в свете положений лингвистики текста. Переводчик имеет дело с текстом (оригинала) и создаёт текст. Поэтому А. Нойберт считает необходимым выделять в процессе перево­да этапы создания текста определённого типа. Особое внима­ние уделяется проблеме понимания текста, созданного и живу­щего в рамках иной лингво-культурной общности. В книге подробно рассматривается роль в переводе таких факторов тек­стуальности, как «интенция», «приемлемость», «принципы сотрудничества», «ситуативность», «информативность», «целост­ность» и «связность». Ведущая роль текста в процессе перево­да подчёркивается многими переводоведами, однако возмож­ность использования понятий лингвистики текста в теории пе­ревода остаётся недостаточно исследованной. Работа А. Нойберта вносит значительный вклад в решение этой проблемы.

В большинстве работ, посвящённых разработке лингвисти­ческой теории перевода, общетеоретические проблемы перево­да рассматриваются на основе более или менее подробного описания переводческих соответствий, преобразований и тому подобных явлений, относящихся к определённой паре языков. В результате этих исследований оказалось возможным сформу­лировать основные положения не только общей, но и частных теорий перевода (см. Гл. VI). В последние десятилетия значи­тельное развитие получили и специальные теории перевода (см. Гл. IV и V), посвящённые изучению отдельных видов пе­реводческой деятельности. Такие исследования также способст­вовали более глубокому пониманию сущности перевода вообще и конкретизации ряда положений общей теории перевода. Особенно успешно развивается изучение различных видов уст­ного перевода[35] и перевода научно-технической литературы[36].

В результате работ, которые были упомянуты в этом крат­ком обзоре, и большого числа других лингвопереводческих ис­следований были созданы предпосылки для разработки после­довательной лингвистической теории перевода, основные поло­жения которой излагаются в этом учебнике.


ГЛАВА I ПРЕДМЕТ, ЗАДАЧИ И МЕТОДЫ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА


Содержание: Определение понятия «теория перевода» (1 — 5). Задачи теории перевода (6 — 9). Методы исследования (10 — 13). Некорректность «теории не­переводимости» (14). Перевод как средство межъязыковой коммуникации (15). Коммуникативная равноценность передаваемого и принимаемого сооб­щения (16 — 18). Понятие «языковое посредничество» (19 — 20). Перевод как вид языкового посредничества (21 — 25). Коммуникативная схема перевода (26 — 28). Объективно-субъективный характер деятельности переводчика (29 — 30). Виды адаптивного транскодирования (31 — 37).


1. В широком смысле термин «теория перевода» противо­поставляется термину «практика перевода» и охватывает лю­бые концепции, положения и наблюдения, касающиеся пере­водческой практики, способов и условий её осуществления, различных факторов, оказывающих на неё прямое или косвен­ное воздействие. При таком понимании «теория перевода» сов­падает с понятием «переводоведение».

В более узком смысле «теория перевода» включает лишь собственно теоретическую часть переводоведения и противопо­ставляется его прикладным аспектам.

2. Перевод — это сложное многогранное явление, отдельные аспекты которого могут быть предметом исследования разных наук. В рамках переводоведения изучаются психологические, литературоведческие, этнографические и другие стороны пере­водческой деятельности, а также история переводческой дея­тельности в той или иной стране или странах. В зависимости от предмета исследования можно выделить психологическое переводоведение (психологию перевода), литературное перево­доведение (теорию художественного или литературного перево­да), этнографическое переводоведение, историческое переводове­дение и т. д. Ведущее место в современном переводоведении принадлежит лингвистическому переводоведению (лингвистике перевода), изучающему перевод как лингвистическое явление. Отдельные виды переводоведения дополняют друг друга, стре­мясь к всестороннему описанию переводческой деятельности.

3. Теоретическую часть лингвистики перевода составляет лингвистическая теория перевода, основные положения кото­рой рассматриваются в этом учебнике. В дальнейшем изложе­нии термин «теория перевода» будет употребляться в значении «лингвистическая теория перевода» без дополнительных оговорок. В таком значении в теории перевода различаются «общая теория перевода», «частные теории перевода» и «специальные теории перевода».

4. Общая теория перевода — раздел лингвистической теории перевода, изучающий наиболее общие лингвистические законо­мерности перевода, независимо от особенностей конкретной па­ры языков, участвующих в процессе перевода, способа осуще­ствления этого процесса и индивидуальных особенностей конк­ретного акта перевода. Положения общей теории перевода ох­ватывают любые виды перевода любых оригиналов с любого исходного языка на любой другой язык.

5. Общая теория перевода составляет часть лингвистиче­ской теории перевода, наряду с частными теориями перевода, изучающими лингвистические аспекты перевода с одного дан­ного языка на другой данный язык, и специальными теориями перевода, раскрывающими особенности процесса перевода тек­стов разных типов и жанров, а также влияние на характер этого процесса речевых форм и условий его осуществления. Общая теория перевода даёт теоретическое обоснование и оп­ределяет основные понятия частных и специальных теорий перевода. Частные и специальные теории перевода конкрети­зируют положения общей теории перевода применительно к отдельным типам и видам перевода.

6. Теория перевода ставит перед собой следующие основ­ные задачи:

1) раскрыть и описать общелингвистические основы пере­вода, т. е. указать, какие особенности языковых систем и зако­номерности функционирования языков лежат в основе пере­водческого процесса, делают этот процесс возможным и опре­деляют его характер и границы;

2) определить перевод как объект лингвистического иссле­дования, указать его отличие от других видов языкового по­средничества;

3) разработать основы классификации видов переводческой деятельности;

4) раскрыть сущность переводческой эквивалентности как основы коммуникативной равноценности текстов оригинала и перевода;

5) разработать общие принципы и особенности построения частных и специальных теорий перевода для различных ком­бинаций языков;

6) разработать общие принципы научного описания процесса перевода как действий переводчика по преобразованию тек­ста оригинала в текст перевода;

7) раскрыть воздействие на процесс перевода прагматиче­ских и социолингвистических факторов;

8) определить понятие «норма перевода» и разработать принципы оценки качества перевода.

7. Помимо теоретических разделов, лингвистика перевода включает разработку ряда прикладных аспектов, связанных с методикой обучения переводу, составлением и использованием всевозможных справочников и словарей, методикой оценки и редактирования переводов, а также различными практическими вопросами, решение которых способствует успешному выпол­нению переводчиком своих функций. Особое место среди при­кладных задач лингвистического переводоведения занимает разработка методов формализации переводческого процесса с целью передачи части или всех функций переводчика автома­тическому устройству, т. е. осуществления машинного (автома­тического) перевода.

8. Лингвистическая теория перевода является, в первую очередь, дескриптивной теоретической дисциплиной, занимаю­щейся выявлением и описанием объективных закономерностей переводческого процесса, в основе которых лежат особенности структуры и правил функционирования языков, участвующих в этом процессе. Иначе говоря, теория перевода описывает не то, что должно быть, а то, что есть, что составляет природу изучаемого явления. Вместе с тем на основе описания лингви­стического механизма перевода оказывается возможным сфор­мулировать некоторые нормативные (прескриптивные) реко­мендации, принципы и правила, методы и приёмы перевода, следуя которым переводчик может более успешно решать сто­ящие перед ним задачи. Во всех случаях научный анализ на­блюдаемых фактов предшествует нормативным предписаниям.

9. Нормативные рекомендации, вырабатываемые на основе лингвопереводческих исследований, могут быть использованы как в практике перевода, так и при подготовке будущих пере­водчиков. Умение пользоваться такими рекомендациями, моди­фицируя их в зависимости от характера переводимого текста и условий и задач конкретного акта перевода, составляет важную часть переводческого мастерства. Знание нормативных требова­ний не предполагает бездумного, механического выполнения этих требований переводчиком. Перевод в любом случае пред­ставляет собой творческую мыслительную деятельность, выполнение которой требует от переводчика целого комплекса зна­ний, умений и навыков, способности делать правильный вы­бор, учитывая всю совокупность лингвистических и экстралин­гвистических факторов. Учёт подобных факторов происходит во многом интуитивно, в результате творческого акта, и от­дельные переводчики в разной степени владеют умением ус­пешно осуществлять процесс перевода. Высокая степень такого умения называется искусством перевода.

10. Будучи лингвистической дисциплиной, лингвистическая теория перевода широко использует данные и методы исследо­вания других разделов языкознания: грамматики, лексиколо­гии, семасиологии, стилистики, социолингвистики, психолинг­вистики и др. Для общей теории перевода особую важность представляет распространение на её объект общеязыковедче­ских постулатов о языке как орудии общения, о языке как си­стеме и как совокупности речевых реализаций, о двуплановости единиц языка, об отношении языка к логическим катего­риям и явлениям реального мира.

11. Перевод — это средство обеспечить возможность общения (коммуникации) между людьми, говорящими на разных язы­ках. Поэтому для теории перевода особое значение имеют дан­ные коммуникативной лингвистики об особенностях процесса речевой коммуникации, специфике прямых и косвенных рече­вых актов, о соотношении выраженного и подразумеваемого смысла в высказывании и тексте, влиянии контекста и ситуа­ции общения на понимание текста, других факторах, опреде­ляющих коммуникативное поведение человека.

12. Важным методом исследования в лингвистике перевода служит сопоставительный анализ перевода, т. е. анализ формы и содержания текста перевода в сопоставлении с формой и со­держанием оригинала. Эти тексты представляют собой объек­тивные факты, доступные наблюдению и анализу. В процессе перевода устанавливаются определённые отношения между двумя текстами на разных языках (текстом оригинала и тек­стом перевода). Сопоставляя такие тексты, можно раскрыть внутренний механизм перевода, выявить эквивалентные едини­цы, а также обнаружить изменения формы и содержания, про­исходящие при замене единицы оригинала эквивалентной ей единицей текста перевода. При этом возможно и сравнение двух или нескольких переводов одного и того же оригинала. Сопоставительный анализ переводов даёт возможность выяс­нить, как преодолеваются типовые трудности перевода, связанные со спецификой каждого из языков, а также какие элемен­ты оригинала остаются непереданными в переводе. В результа­те получается описание «переводческих фактов», дающее кар­тину реального процесса.

13. Сопоставительный анализ переводов как метод лингво-переводческого исследования основывается на допущении, что совокупность переводов, выполняемых в определённый хроно­логический период, может рассматриваться как результат опти­мального решения всего комплекса переводческих проблем при данном уровне развития теории и практики перевода. Применение метода сопоставительного анализа переводов подразумевает также, что результат процесса перевода отражает его сущность. Каждый перевод субъективен в том смысле, в каком субъективен любой отрезок речи, являющийся результа­том акта речи отдельного лица. Выбор варианта перевода в определённой степени зависит от квалификации и индивиду­альных способностей переводчика. Однако субъективность пе­ревода ограничена необходимостью воспроизвести как можно полнее содержание текста оригинала, а возможность такого воспроизведения зависит от объективно существующих и не зависящих от переводчика отношений между системами и осо­бенностями функционирования двух языков. Таким образом, перевод представляет собой субъективную реализацию перевод­чиком объективных отношений. Субъективность перевода не является препятствием для объективного научного анализа, по­добно тому как субъективность отрезков речи не препятствует извлечению из них объективных фактов о системе того или иного языка. В отдельных переводах могут встречаться ошиб­ки, искажающие действительный характер переводческих отно­шений между соответствующими единицами оригинала и пе­ревода, но при достаточном объёме исследуемого материала такие ошибки легко обнаруживаются и устраняются.

Сопоставительное изучение переводов даёт возможность по­лучать информацию о коррелятивности отдельных элементов оригинала и перевода, обусловленной как отношениями между языками, участвующими в переводе, так и внелингвистическими факторами, оказывающими влияние на ход переводческого процесса. Дополнительным методом получения такой инфор­мации может служить опрос информантов, в качестве которых используются лица, обладающие необходимым двуязычием и опытом переводческой деятельности. В процессе опроса ин­форманту предлагаются для перевода отрезки оригинала, содержащие лексические единицы или синтаксические структу­ры, представляющие определённые переводческие трудности.

14. Основой теории перевода являются общелингвистиче­ские положения, определяющие характер рассмотрения и ре­шения собственно переводческих проблем. В ходе разработки лингвистической теории перевода была продемонстрирована некорректность «теории непереводимости». Рассмотрение пере­вода с позиций языкознания чётко определило невозможность полного тождества содержания оригинала и перевода. Языковое своеобразие любого текста, ориентированность его содержания на определённый языковой коллектив, обладающий лишь ему присущими «фоновыми» знаниями и культурно-историческими особенностями, не может быть с абсолютной полнотой «воссоз­дано» на другом языке. Поэтому перевод не предполагает созда­ния тождественного текста и отсутствие тождества не может служить доказательством невозможности перевода. Утрата ка­ких-то элементов переводимого текста при переводе не означа­ет, что этот текст «непереводим»: такая утрата обычно и обна­руживается, когда он переведён и перевод сопоставляется с оригиналом. Невозможность воспроизвести в переводе какую-то особенность оригинала — это лишь частное проявление общего принципа нетождественности содержания двух текстов на раз­ных языках (а если говорить об «абсолютной тождественно­сти», то и двух текстов на одном языке, состоящих из неоди­накового набора языковых единиц). Отсутствие тождественно­сти отнюдь не мешает переводу выполнять те же коммуника­тивные функции, для выполнения которых был создан текст оригинала. Известно, что в содержании высказывания имеются элементы смысла, которые не имеют значения для данного сообщения, а «навязываются» ему семантикой языковых еди­ниц. Например, сообщение «Хороший студент не придёт на занятие неподготовленным» явно имеет в виду не только «сту­дентов», но и «студенток», и мужской род слова «студент» для него нерелевантен. Однако в русском (как и во французском и немецком) языке нельзя употребить существительное, не вос­производя значение рода, хотя это было бы не нужно для со­общения или даже противоречило бы его смыслу, как в на­шем примере. Если в переводе на английский язык указание на род утрачивается, то с точки зрения коммуникации такая по­теря не только не существенна, но даже желательна. Абсолют­ная тождественность содержания оригинала и перевода не только невозможна, но и не нужна для осуществления тех це­лей, ради которых создаётся перевод.

15. Второй вопрос, решение которого было одной из пред­посылок развития лингвистической теории перевода, заключал­ся в уточнении объекта исследования. Что собой представляет перевод как объект языкознания? Прежде всего, говоря о пере­воде какого-то произведения на русский язык, мы имеем в ви­ду какой-то текст, чем-то отличающийся от других текстов на русском языке, которые не являются переводами. Языковед может изучать особенности таких текстов, сопоставляя их как с иноязычным оригиналом, так и с «непереводными» текста­ми на том же языке. С другой стороны, текст перевода явля­ется конечным продуктом, результатом действий переводчика. Этот «продукт» создаётся в ходе этих действий, в процессе пе­ревода или путём перевода, так что «перевод» может означать определённую последовательность действий переводчика. Поэ­тому в некоторых работах начального периода развития тео­рии перевода подчёркивалась необходимость рассматривать в качестве объекта исследования именно динамический аспект перевода, перевод как процесс. Последующий анализ показал, что вряд ли правомерно противопоставлять процесс перевода его результату.Именно результат перевода представляет собой ту наблюдаемую реальность, на основании которой можно кос­венно судить и о том, как протекает процесс перевода, недо­ступный непосредственному наблюдению. Кроме того, в линг­вистическом плане под процессом обычно понимается преоб­разование одних языковых структур или единиц в другие, от­куда следует, что при его описании должны учитываться как исходные структуры или единицы, так и конечные. В процес­се перевода исходными являются единицы текста оригинала, а конечными — единицы текста перевода. Таким образом, лингви­стическая теория перевода имеет дело как с текстами на ис­ходном языке (ИЯ) и на языке перевода (переводящего язы­ка — ПЯ), так и с процессом преобразования текста оригинала в текст перевода. Но и такой подход оказался недостаточным. Переводческая деятельность по определению носит посредни­ческий характер, поскольку её цель заключается в том, чтобы сделать доступным для читателей перевода сообщение, сделан­ное автором оригинала на другом языке. Иными словами, бла­годаря переводу обеспечивается возможность общения между людьми, говорящими на разных языках, возможность межъ­языковой коммуникации. Для создания полноценного перевода переводчик должен принимать во внимание характерные осо­бенности автора сообщения (источника информации) и тех по­лучателей (рецепторов) информации, для которых предназна­чалось это сообщение, их знания и опыт, отражаемую в сооб­щении реальность, характер и особенности восприятия людей, которым адресуется перевод, и все прочие аспекты межъязы­ковой коммуникации, влияющие на ход и результат перевод­ческого процесса. Поэтому лингвистическая теория перевода рассматривает перевод в широких рамках межъязыковой ком­муникации и изучает все её аспекты и определяющие факто­ры как собственно языковые, так и внешние по отношению к языку, но прямо или косвенно влияющие на выбор языковых единиц в процессе перевода.

16. Способность обмениваться мыслями с помощью речи является важнейшим свойством человека. Без этой способности невозможно было бы само существование homo sapiens — «чело­века разумного», так как разум человека может развиваться лишь благодаря получению разнообразных знаний об окружаю­щем мире и о самом человеке — знаний, которые ему сообща­ют другие люди посредством речи. Без речи не могла бы быть создана никакая цивилизация, ибо цивилизация создаётся не отдельным человеком, а социальным коллективом, обще­ством, а общество может существовать лишь при условии, что его члены способны общаться друг с другом с помощью речи, осуществлять речевую коммуникацию. Без речевого общения немыслимы организация производства, наука, культура, сама жизнь.

17. В любом акте речи имеет место общение между Источ­ником информации (говорящим или пишущим) и её Рецептором (слушающим или читающим). Хотя при наличии всех необходимых условий существует возможность извлечения из сообщения всей содержащейся в нём информации, каждый от­дельный Рецептор извлекает из сообщения разную по объёму информацию в зависимости от его знаний, степени заинтересо­ванности в сообщении и той цели, которую он себе ставит, участвуя в коммуникации. Поэтому каждое сообщение сущест­вует как бы в двух формах, которые не вполне тождественны: сообщение, переданное отправителем (текст для говорящего), и сообщение, воспринятое получателем (текст для слушающего).

18. Для теории перевода особое значение имеет тот факт, что эти формы одного и того же сообщения находятся между собой в отношении коммуникативной равноценности, которая выражается в следующем:

1) Между ними потенциально существует высокая сте­пень общности, поскольку они состоят из одинаковых языко­вых единиц, репрезентирующих, в основном, одинаковую ин­формацию для всех членов данного языкового коллектива.

2) Между ними фактически существует достаточная степень общности, чтобы обеспечить необходимое взаимопони­мание в конкретных условиях общения. (Если такое взаимопо­нимание не достигается, коммуниканты могут обменяться до­полнительной информацией, увеличивая точность восприятия сообщения.)

3) Обе формы объединяются в акте общения в единое це­лое, и различия между ними оказываются нерелевантными для участников коммуникации, которые не осознают этих раз­личий, считая, что полученное сообщение и есть то, что пере­дано, и наоборот. Таким образом, для коммуникантов реально существует один единый текст, содержание которого в принци­пе может быть доступно всем владеющим языком, с помощью которого передаётся и принимается сообщение.

19. Речевое общение может осуществляться и между ком­муникантами, говорящими на разных языках. В этом случае будет иметь место межъязыковая (двуязычная) коммуникация. Поскольку Рецептор не в состоянии извлечь информацию из текста, произнесённого или написанного на неизвестном ему языке, межъязыковая коммуникация носит опосредственный характер. Обязательным условием общения между «разноязыч­ными» коммуникантами является наличие промежуточного звена, осуществляющего языковое посредничество, т.е. преобра­зующего исходное сообщение в такую языковую форму, кото­рая может быть воспринята Рецептором (иначе говоря, переда­ющего это сообщение на языке Рецептора). Языковой посред­ник должен извлекать информацию из текста исходного сооб­щения («оригинала» или «подлинника») и передавать её на другом языке. Поэтому эту роль может выполнять лишь ли­цо, обладающее необходимой степенью двуязычия, т.е. владею­щее двумя языками.

Помимо своей посреднической роли в процессе межъязы­кового общения, переводчик иногда выполняет коммуникатив­ные функции, выходящие за рамки языкового посредничества. Как правило, это имеет место в процессе устного перевода, когда переводчик непосредственно общается с участниками межъязыкового общения. В этом случае переводчик может быть вынужден по условиям коммуникации или по просьбе одного из коммуникантов выступать в качестве самостоятель­ного источника информации, давая дополнительные поясне­ния, делая выводы из содержания оригинала, указывая на воз­можные ошибки и т.д. Как устный, так и письменный пере­водчик может совмещать выполнение своих обязанностей с де­ятельностью информатора, редактора или критика оригинала и т.п.

20. Передача информации, содержащейся в тексте оригина­ла, может осуществляться языковым посредником в разной форме и с разной степенью полноты, в зависимости от цели межъязыкового общения. Эта цель может определяться как участниками коммуникации, так и самим языковым посредни­ком. Различаются два основных вида языкового посредничест­ва: перевод и адаптивное транскодирование.

21. Перевод — это вид языкового посредничества, который всецело ориентирован на иноязычный оригинал. Перевод рас­сматривается как иноязычная форма существования сообще­ния, содержащегося в оригинале. Межъязыковая коммуника­ция, осуществляемая через посредство перевода, в наибольшей степени воспроизводит процесс непосредственного речевого об­щения, при котором коммуниканты пользуются одним и тем же языком.

Подобно тому как в процессе речевого общения на одном языке тексты для говорящего и для слушающего признаются коммуникативно равноценными и объединяются в единое це­лое, так и текст перевода признаётся коммуникативно равно­ценным тексту оригинала. Задача перевода — обеспечить такой тип межъязыковой коммуникации, при котором создаваемый текст на языке Рецептора (на «переводящем языке» — ПЯ) мог бы выступать в качестве полноценной коммуникативной заме­ны оригинала и отождествляться Рецепторами перевода с ори­гиналом в функциональном, структурном и содержательном отношении.

22. Функциональное отождествление оригинала и пе­ревода заключается в том, что перевод как бы приписывается автору оригинала, публикуется под его именем, обсуждается, цитируется и пр. так, как будто он и есть оригинал, только на другом языке,

23. Содержательное отождествление оригинала и пе­ревода заключается в том, что Рецепторы перевода считают, что перевод полностью воспроизводит содержание оригинала, что в нём передаётся то же содержание средствами иного язы­ка.

24. Структурное отождествление перевода с оригина­лом заключается в том, что Рецепторы перевода считают, что перевод воспроизводит оригинал не только в целом, но и в частностях. Предполагается, что переводчик точно передаёт структуру и порядок изложения содержания в оригинале, не позволяет себе что-либо изменить, исключить или добавить от себя. Количество и содержание разделов и других подразделе­ний текста в оригинале и переводе должно совпадать. Если в оригинале какая-то мысль высказана в начале второго раздела, то и в переводе она должна быть обнаружена на том же месте и т. д. Если переводчик и позволяет себе какие-то отступления в отношении частных деталей структуры текста, то лишь для того, чтобы точнее передать содержание оригинала.


Схема № 1. Схема языковой коммуникации при переводе.


25. Таким образом, перевод можно определить как вид язы­кового посредничества, при котором на ПЯ создаётся текст, коммуникативно равноценный оригиналу, причём его комму­никативная равноценность проявляется в его отождествлении Рецепторами перевода с оригиналом в функциональном, содер­жательном и структурном отношении. Для пользующихся пе­реводом он во всём заменяет оригинал, является его полно­правным представителем. Коммуникативный подход к переводу — ведущий принцип современной теории перевода.

26. Процесс перевода, осуществляемый в рамках межъя­зыковой коммуникации, может быть представлен в виде сле­дующей условной схемы (см. схему № 1, с. 44).

На схеме все элементы, связанные с текстом оригинала, обозначены кружками, а элементы, относящиеся к тексту пере­вода, — квадратиками. В начале процесса межъязыковой комму­никации находится Источник информации (И), т.е. автор ори­гинала. Пользуясь исходным языком (ИЯ), единицы которого прямо или косвенно отражают реальную действительность (Д), Источник создаёт речевое произведение на ИЯ, выступающее в качестве оригинала в процессе межъязыковой коммуникации и содержащее определённую информацию. Действия Источни­ка представляют собой ряд речевых актов на ИЯ, они пред­назначены для Рецептора (ИР), владеющего тем же языком, имеющего общий с Источником культурно-исторический и лингвистический опыт (Оп) и учитывающего обстановку (Об), в которой происходит данный речевой процесс. Всё это позво­ляет ИР извлекать из созданного Источником текста содержа­щуюся в нём информацию или, попросту говоря, понимать содержание текста. На схеме всё, относящееся к ИР, изображе­но пунктиром, поскольку он непосредственно не участвует в межъязыковой коммуникации. Несмотря на это, его обязатель­но нужно отметить, так как оригинал создаётся с расчётом на языковые и культурно-исторические знания и особенности ИР и этот факт оказывает прямое воздействие на результаты пере­водческого процесса.

Продолжает процесс межъязыковой коммуникации Пере­водчик (П). Переводчику принадлежит в нём весьма важная и сложная роль, которая изображена на схеме сочетанием круга и квадрата. Переводчик участвует в качестве Рецептора в рече­вом акте Источника на ИЯ и создаёт текст на другом язы­ке — языке перевода (ПЯ), предназначенный уже для иного Ре­цептора (ПР), владеющего ПЯ и ориентирующегося на иной предыдущий опыт и обстановку речи. Понятно, что переводчик создаёт не просто текст на ПЯ, а текст, который должен будет использоваться в качестве перевода по отношению к данному оригиналу, т.е. быть его полноправной и полноцен­ной заменой. Эти отношения смыслового и структурного подо­бия оригинала и перевода изображены на схеме рядом пунк­тирных параллельных линий, соединяющих исходный и ко­нечный тексты. И, наконец, ПР извлекает из текста перевода содержащуюся в нём информацию (сообщение) и тем самым завершает как речевой акт на ПЯ, так и весь процесс межъ­языковой коммуникации.

27. Переводчик как участник сложного вида речевого общения одновременно выполняет несколько коммуникативных функций. Во-первых, он выступает в качестве Рецептора ори­гинала, т. е. участвует в акте речевого общения на ИЯ. Во-вто­рых, он выступает в качестве создателя текста на ПЯ, т.е. уча­ствует в акте речевого общения на ПЯ. В-третьих, мы отмеча­ли, что переводчик создаёт не просто текст на ПЯ, а текст пе­ревода, т.е. текст, который в функциональном, смысловом и структурном отношении выступает в качестве полноправной замены оригинала. А это значит, что переводчик объединяет речевые акты на ИЯ и ПЯ, участником которых он является. Он анализирует отрезки речи в оригинале и единицы ИЯ, из которых эти отрезки состоят, отыскивает эквивалентные едини­цы в ПЯ, строит из них эквивалентные речевые произведе­ния, сопоставляет их с исходными, выбирает окончательный вариант перевода. Выбирая речевое произведение на ПЯ в ка­честве перевода определённой единицы оригинала, переводчик тем самым утверждает коммуникативное равенство двух отрез­ков текста на разных языках. Таким образом, процесс перево­да и его результат всецело зависят от коммуникативных воз­можностей переводчика, его знаний и умений.

28. Как и при общении с помощью одного языка, в про­цессе перевода межъязыковая коммуникация осуществляется путём объединения в акте общения двух форм сообщения, ко­торые рассматриваются коммуникантами как коммуникативно равноценные. Однако при этом имеется и весьма существен­ное различие. В процессе «одноязычного» общения инвариант­ность передаваемого и принимаемого сообщения обеспечивает­ся тем, что оба коммуниканта пользуются одной и той же языковой системой, с одинаковым набором единиц с более или менее устойчивым значением, которое они одинаково интерпретируют. В переводе дело обстоит более сложно. Здесь в качестве квази-идентичных форм (ипостасей) одного и того же сообщения выступают тексты, созданные на основе разных языковых систем из единиц, не совпадающих ни по форме, ни по содержанию. Поэтому расхождение между этими ипоста­сями обусловливается уже не столько индивидуальными разли­чиями коммуникантов, сколько различиями между языками. Конечно, индивидуальные различия тоже существуют, но они отступают на задний план. Поэтому сама возможность и зако­номерности осуществления перевода определяются, в первую очередь, способностью разноязычных текстов выступать в каче­стве коммуникативно равноценных в процессе общения.

Важнейшая задача теории перевода заключается в выявле­нии языковых и экстралингвистических факторов, которые де­лают возможным отождествление содержания сообщений на разных языках. Общность содержания (смысловая близость) текстов оригинала и перевода называется эквивалентностью перевода (оригиналу). Изучение реальных отношений между содержанием оригинала и перевода позволяет установить пре­делы этой общности, т.е. максимально возможную смысловую близость разноязычных текстов, а также определить мини­мальную близость к оригиналу, при которой данный текст мо­жет быть признан эквивалентным переводом.

29. Полностью или частично эквивалентные единицы и потенциально равноценные высказывания объективно сущест­вуют в ИЯ и ПЯ, однако их правильная оценка, отбор и ис­пользование зависят от знаний, умений и творческих способно­стей переводчика, от его умения учитывать и сопоставлять всю совокупность языковых и экстралингвистических факторов. В процессе перевода переводчик решает сложную задачу на­хождения и правильного использования необходимых элемен­тов системы эквивалентных единиц, на основе которой созда­ются коммуникативно равноценные высказывания в двух язы­ках и которая не дана непосредственно, а обнаруживается лишь в ходе теоретического исследования при сопоставлении множества оригиналов с их переводами.

30. Объективно-субъективный характер имеет вся деятель­ность переводчика, и его действия никогда не сводятся к ме­ханической подстановке единиц ПЯ вместо единиц ИЯ. Суще­ствующее мнение о том, что «перевод начинается там, где кончается словарь», ошибочно предполагает, что при наличии словарного соответствия задача переводчика сводится к механическому переносу такого соответствия в текст перевода. При таком подходе переводческое творчество сводится лишь к не­тривиальным уникальным решениям, необходимым в таких «экзотических» случаях, как перевод образов, каламбуров, жар­гонизмов и т.п. В действительности, основные теоретические и практические проблемы перевода связаны не с периферийны­ми явлениями, а с использованием всех ресурсов языка для достижения задач межъязыковой коммуникации.

31. При описании переводческой деятельности теория пере­вода учитывает, что в качестве языкового посредника перевод­чик может осуществлять не только перевод, но и различные виды адаптивного транскодирования.

Адаптивное транскодирование — это вид языкового посред­ничества, при котором происходит не только транскодирование (перенос) информации с одного языка на другой (что имеет место и при переводе), но и её преобразование (адаптация) с целью изложить её в иной форме, определяемой не организа­цией этой информации в оригинале, а особой задачей межъ­языковой коммуникации. Специфика адаптивного транскодиро­вания определяется ориентацией языкового посредничества на конкретную группу Рецепторов перевода или на заданную фор­му преобразования информации, содержащейся в оригинале.

Таким образом, адаптивное транскодирование, подобно пе­реводу, представляет собой особую репрезентацию содержания оригинала на ПЯ, но в отличие от перевода создаваемый текст не предназначен для полноценной замены оригинала.

32. Перевод является основным видом языкового посредни­чества. Коммуникативная равноценность текстов оригинала и перевода предполагает высокую степень подобия соотнесённых единиц этих текстов. Возможность достижения такого подобия зависит от соотношения систем и правил функционирования ИЯ и ПЯ. Поэтому перевод в большей мере, чем другие ви­ды языкового посредничества, детерминирован лингвистически­ми факторами. Адаптивное транскодирование иноязычного оригинала носит парапереводческий характер и может быть представлено как объединение двух последовательных преобра­зований: перевод и заданная адаптация текста перевода. Раз­личные виды адаптивного транскодирования в неодинаковой степени обнаруживают отдельные черты сходства с переводом. Всех их объединяет с переводом их коммуникативная вторичность: это всегда та или иная репрезентация оригинала на другом языке.

33. В наибольшей степени переводческие характеристики сохраняются в таких видах адаптивного транскодирования, как сокращённый перевод и адаптированный перевод. В этих слу­чаях сохраняется частичное функциональное отождествление исходного и конечного текстов с учётом того, что создаваемый текст на ПЯ содержит преднамеренные отклонения от ориги­нала в структурном и содержательном отношении и не пред­назначается для полноценной коммуникативной замены ориги­нала.

Сокращённый перевод заключается в опущении при перево­де отдельных частей оригинала по моральным, политическим или иным соображениям практического характера. При этом предполагается, что переводимые части оригинала передаются коммуникативно равноценными отрезками речи на ПЯ, хотя весь оригинал воспроизводится лишь частично.

34. Адаптированный перевод заключается в частичной экс­пликации (упрощении и пояснении) структуры и содержания оригинала в процессе перевода с целью сделать текст перевода доступным для восприятия отдельным группам Рецепторов, не обладающим достаточными познаниями и профессиональ­ным или жизненным опытом, которые требуются для полно­ценного понимания оригинала. Наиболее часто подобная адап­тация связана с тем, что перевод «взрослого» текста осуществ­ляется для юных читателей или перевод сложного научного текста предназначается для широкого круга читателей-неспеци­алистов.

Сокращение и адаптация перевода могут быть взаимосвяза­ны и осуществляются одновременно при переводе одного и того же оригинала. В любом случае создаваемый текст имену­ется «переводом», хотя факт сокращения или адаптации обыч­но особо оговаривается.

35. Большинство видов адаптивного транскодирования не связано даже с частичным функциональным или структурным отождествлением исходного и конечного текстов. Они предназ­начены для более или менее полной передачи содержания иноязычного оригинала в такой форме, которая необходима для достижения цели межъязыковой коммуникации. Эта цель может заключаться либо в оказании желаемого воздействия на определённую группу Рецепторов, либо в извлечении из ори­гинала определённой части информации. В соответствии с этим конкретный вид адаптивного транскодирования определя­ется либо указанием на характер воздействия, которое должен обеспечить создаваемый текст, либо на характер и объём ин­формации, которая должна содержаться в этом тексте. В лю­бом случае для адаптивного транскодирования характерно пре­образование содержания оригинала, обусловленное определён­ным социальным заказом.

36. Примером адаптивного транскодирования, ориентиро­ванного на достижение желаемого эффекта, может служить прагматическая адаптация, осуществляемая при передаче на другом языке всевозможных рекламных объявлений, которые должны обеспечить сбыт рекламируемого товара. Изменение адресата требует порой использования совершенно иных дово­дов и иных способов убеждения, что связано с существенными изменениями при передаче структуры и содержания рекламы. Крайним случаем подобной адаптации является создание на ПЯ параллельного текста рекламы (co-writing), связанного с оригиналом лишь единством рекламируемого товара и общей прагматической задачей — побудить покупателей приобрести этот товар.

37. Адаптивное транскодирование, ориентированное на за­данный объём и характер информации, осуществляется путём составления аннотаций, рефератов (abstracts), резюме (precis) и других форм передачи информации, связанных с отбором и перегруппировкой сведений, содержащихся в иноязычном тек­сте. Для каждой из этих форм задаются примерный объём и правила изложения материала, облегчающие восприятие пере­данной информации.


ГЛАВА II ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ ПЕРЕВОДА ПРИ ПЕРЕДАЧЕ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СИТУАТИВНОГО СОДЕРЖАНИЯ ОРИГИНАЛА


Содержание: Понятие переводческой эквивалентности (38). Характеристика эквивалентности первого типа (39 — 43). Характеристика эквивалентности вто­рого типа (44 — 49). Причины изменения способа описания ситуации при пе­реводе (50 — 54). Характеристика эквивалентности третьего типа (55 — 56). Ос­новные виды семантическою варьирования в рамках третьего типа эквива­лентности (57 — 63). Роль функционально-ситуативного содержания высказы­вания в достижении эквивалентности при переводе (64 — 65).


38. Одна из главных задач переводчика заключается в мак­симально полной передаче содержания оригинала, и, как пра­вило, фактическая общность содержания оригинала и перевода весьма значительна.

Следует различать потенциально достижимую эквивалент­ность, под которой понимается максимальная общность содер­жания двух разноязычных текстов, допускаемая различиями языков, на которых созданы эти тексты, и переводческую эк­вивалентность — реальную смысловую близость текстов оригина­ла и перевода, достигаемую переводчиком в процессе перевода. Пределом переводческой эквивалентности является максималь­но возможная (лингвистическая) степень сохранения содержа­ния оригинала при переводе, но в каждом отдельном переводе смысловая близость к оригиналу в разной степени и разными способами приближается к максимальной.

Различия в системах ИЯ и ПЯ и особенностях создания текстов на каждом из этих языков в разной степени могут ог­раничивать возможность полного сохранения в переводе содер­жания оригинала. Поэтому переводческая эквивалентность мо­жет основываться на сохранении (и соответственно утрате) раз­ных элементов смысла, содержащихся в оригинале. В зависи­мости от того, какая часть содержания передаётся в переводе для обеспечения его эквивалентности, различаются разные уровни (типы) эквивалентности. На любом уровне эквивалент­ности перевод может обеспечивать межъязыковую коммуника­цию.

39. Любой текст выполняет какую-то коммуникативную функцию: сообщает какие-то факты, выражает эмоции, устанав­ливает контакт между коммуникантами, требует от Рецептора какой-то реакции или действий и т. п. Наличие в процессе коммуникации подобной цели определяет общий характер пе­редаваемых сообщений и их языкового оформления. Сравним такие отрезки речи, как: «На столе лежит яблоко», «Как я люблю яблоки!», «Дай мне, пожалуйста, яблоко», «Ты слы­шишь, что я сказал?». В каждом из этих высказываний, поми­мо значений отдельных слов и структур и конкретного содер­жания всего сообщения, можно обнаружить и обобщенное функциональное содержание: констатацию факта, экспрессию, побуждение, поиск контакта. Текст может последовательно или одновременно выполнять несколько коммуникативных функ­ций — приведённые выше высказывания могут составить еди­ный связный текст, — но он не может не иметь в своём содер­жании функциональной задачи (цели коммуникации), не утра­тив своей коммуникативности, т.е. не перестав быть результа­том акта речевой коммуникации.

40. Часть содержания текста (высказывания), указывающая на общую речевую функцию текста в акте коммуникации, сос­тавляет его цель коммуникации. Она представляет собой «про­изводный» («подразумеваемый» или «переносный») смысл, присутствующий в нём как бы в скрытом виде, выводимый из всего высказывания как смыслового целого. Отдельные языковые единицы участвуют в создании такого смысла уже не непосредственно через своё собственное значение, а опосредственно, составляя с другими единицами смысловое целое, которое служит основой для выражения с его помощью допол­нительного смысла. Воспринимая высказывание, Рецептор дол­жен не только понять значение языковых единиц и их связь друг с другом, но и сделать определённые выводы из всего содержания, извлечь из него дополнительную информацию, которая сообщает не только что говорит Источник, но и для чего он это говорит, «что он хочет этим сказать».

41. Эквивалентность переводов первого типа заклю­чается в сохранении только той части содержания оригинала, которая составляет цель коммуникации:

(1) Maybe there is some chemistry between us that doesn't mix. Бывает, что люди не сходятся характерами.

(2) That's a pretty thing to say. Постыдился бы!

(3) Those evening bells, those evening bells, how many a tale their music tells.

Вечерний звон, вечерний звон, как много дум наводит он.

В примере (1) цель коммуникации заключалась в передаче переносного значения, которое и составляет главную часть со­держания высказывания. Здесь коммуникативный эффект до­стигается за счёт своеобразного художественного изображения человеческих отношений, уподобляемых взаимодействию хими­ческих элементов. Подобное косвенное описание данной ин­формации признано переводчиком неприемлемым для ПЯ и заменено в переводе другим, несколько менее образным выска­зыванием, обеспечивающим, однако, необходимый коммуника­тивный эффект.

В примере (2) цель коммуникации заключается в выраже­нии эмоций говорящего, который возмущён предыдущим вы­сказыванием собеседника. Для воспроизведения в переводе этой цели переводчик использовал одну из стереотипных фраз, выражающих возмущение в русском языке, хотя состав­ляющие её языковые средства не соответствуют единицам ори­гинала.

И, наконец, в примере (3) общей функцией оригинала, ко­торую переводчик стремится всеми средствами сохранить, яв­ляется поэтическое воздействие, основанное на звукописи, риф­ме и размере. Ради воспроизведения этой информации исход­ное сообщение заменяется другим, обладающим необходимы­ми поэтическими качествами.

Как видно из указанных примеров, цель коммуникации представляет собой наиболее общую часть содержания выска­зывания, свойственную высказыванию в целом и определяю­щую его роль в коммуникативном акте.

42. Для отношений между оригиналами и переводами это­го типа характерно: 1) несопоставимость лексического состава и синтаксической организации; 2) невозможность связать лек­сику и структуру оригинала и перевода отношениями семанти­ческого перефразирования или синтаксической трансформации; 3) отсутствие реальных или прямых логических связей между сообщениями в оригинале и переводе, которые позволили бы утверждать, что в обоих случаях «сообщается об одном и том же»; 4) наименьшая общность содержания оригинала и перево­да по сравнению со всеми иными переводами, признаваемыми эквивалентными.

Таким образом, в данном типе эквивалентности в переводе как будто говорится «совсем не то» и «совсем не о том», что в оригинале. Этот вывод справедлив в отношении всего сообще­ния в целом, даже если одно или два слова в оригинале имеют прямые или косвенные соответствия в переводе. Например, к этому типу можно отнести перевод She lifted her nose up in the air — «Она смерила его презрительным взглядом», хотя субъекты этих предложений непосредственно соотнесены.

43. Переводы на таком уровне эквивалентности выполняют­ся как в тех случаях, когда более детальное воспроизведение содержания невозможно, так и тогда, когда такое воспроизведе­ние приведёт Рецептора перевода к неправильным выводам, вызовет у него совсем другие ассоциации, чем у Рецептора оригинала, и тем самым помешает правильной передаче цели коммуникации.

Английская пословица A rolling stone gathers no moss опи­сывает ситуацию, легко передаваемую в русском переводе, на­пример: «Катящийся камень мха не собирает» (или: «мхом не обрастает»). Однако из этой ситуации Рецептор перевода не сможет извлечь ту цель коммуникации, которая содержится в оригинале. Для него сама ситуация не указывает достаточно чётко, как следует к ней относиться, «хорошо» это или «пло­хо», что нет «мха». В то же время для английского Рецептора ясно, что в этой ситуации «мох» олицетворяет богатство, добро и что его отсутствие — явление отрицательное. Таким образом, ситуация, описываемая английской пословицей, подразумевает вывод, что следует не бродить по свету, а сидеть дома и ко­пить добро. Эквивалентным переводом будет русская фраза, имеющая ту же эмотивную установку и максимально воспро­изводящая стилистическую (поэтическую) функцию оригинала (форму пословицы). Поскольку описание той же ситуации не обеспечивает необходимого результата, приходится использо­вать сообщение, описывающее иную ситуацию. Попытка удов­летворить указанным требованиям даёт примерный перевод: «Кому на месте не сидится, тот добра не наживёт».

44. Во втором типе эквивалентности общая часть содер­жания оригинала и перевода не только передаёт одинаковую цель коммуникации, но и отражает одну и ту же внеязыковую ситуацию. Ситуацией называется совокупность объектов и свя­зей между объектами, описываемая в высказывании. Любой текст содержит информацию о чём-то, соотнесён с какой-то ре­альной или воображаемой ситуацией. Коммуникативная функ­ция текста не может осуществляться иначе, как через посред­ство ситуативно-ориентированного сообщения. Нельзя себе представить связного текста, который был бы «ни о чём», как не может существовать мысль без предмета мысли.

45. Более полное воспроизведение содержания оригинала во втором типе эквивалентности по сравнению с первым типом, где сохранялась лишь цель коммуникации, далеко не означает передачи всех смысловых элементов оригинала. Сохранение указания на одинаковую ситуацию сопровождается в переводах этого типа значительными структурно-семантическими расхож­дениями с оригиналом. Дело в том, что обозначаемая ситуа­ция представляет собой сложное явление, которое не может быть описано в одном высказывании целиком, во всём много­образии его сторон, свойств и особенностей. Каждое высказыва­ние описывает соответствующую ситуацию путём указания на какие-то отдельные её признаки. Одна и та же ситуация мо­жет описываться через различные комбинации присущих ей особенностей. Следствием этого является возможность и необ­ходимость отождествления ситуаций, описываемых с разных сторон. В языке появляются наборы высказываний, которые воспринимаются носителями языка как синонимичные («озна­чающие то же самое»), несмотря на полное несовпадение со­ставляющих их языковых средств.

В связи с этим возникает необходимость различать сам факт указания на ситуацию и способ её описания, т.е. часть содержания высказывания, указывающую на признаки ситуа­ции, через которые она отражается в высказывании. Пользую­щиеся языком способны осознавать идентичность ситуаций, описанных совершенно различными способами. А это означа­ет, что в содержании любого высказывания присутствует ин­формация, позволяющая судить как о том, какая ситуация в нём описывается, так и о том, какие признаки использованы для её описания.

46. Различие между идентификацией ситуации и способом её описания отражает своеобразие отношений между языком, мышлением и описываемой реальностью. Понятно, что в со­держании высказывания присутствуют не сами ситуации и их признаки, а лишь их мыслительные образы, передаваемые в виде каких-то сведений или информации, т. е. в виде какого-то сообщения. Характер отражения избираемых признаков и внутренняя организация информации о них составляют своего рода логическую структуру сообщения. Подчеркнём, что речь идёт именно об организации информации, а не о её конкрет­ном содержании в индивидуальном речевом акте. Выделяемые признаки конкретной ситуации описываются путём включения их в широкую понятийную категорию. Единицы смысла, отражающие отдельные признаки ситуации, представляют собой общие понятия или содержательные категории. Например, в основе описания ситуации «некоторый предмет лежит на сто­ле» могут находиться понятия: «состояние», «восприятие», «ак­тивное действие». Можно сказать: «Книга лежит на столе» (со­стояние), «Я вижу книгу на столе» (восприятие) или «Книгу положили на стол» (активное действие). Другим примером мо­жет служить возможность выбора между фразами: «Он сюда не приходит» (движение), «Он здесь не бывает» (бытие), «Я его здесь не вижу» (восприятие), «Его сюда не приглашают» (активное действие).

Различные способы построения сообщения указанного типа объединяются тождественностью описываемой ситуации. Общ­ность их содержания всецело основывается на экстралингви­стическом опыте коммуникантов. Из реального опыта нам из­вестно, что, для того чтобы человека можно было увидеть в данном месте, необходимо, чтобы он туда пришёл, т.е. там был, находился. Отсюда делается вывод, что высказывания «Она там почти не бывает» и «Мы её там редко видим» озна­чают «одно и то же». В самих же описаниях нет или почти нет общих семантических признаков (общих сем), которые бы оправдывали приравнивание их содержания.

Аналогичным образом нетрудно обнаружить реальную ос­нову общности содержания и в других случаях описания ситу­ации при помощи разных содержательных категорий, напри­мер:

Ночь уже почти миновала. — Скоро наступит рассвет.

Она никуда не выходит. — Она ведёт уединённый образ жизни.

Он хорошо сохранился. — Он выглядит моложе своих лет.

Мы такими делами не занимаемся. — Это не по нашей час­ти. К нам это не имеет отношения.

В подобных случаях между разноструктурными сообщения­ми обнаруживаются различные логические, главным образом, причинно-следственные связи.

47. Идентификация ситуации — это отражение в содержании высказывания какой-то реальной ситуации путём одного из возможных способов её описания. В свою очередь, способ опи­сания ситуации — это отражение в содержании высказывания тех признаков ситуации, которые использованы для её иденти­фикации и обобщены в виде содержательных категорий.

Для второго типа эквивалентности характерна идентифика­ция в оригинале и переводе одной и той же ситуации при из­менении способа её описания. Основой смыслового отождеств­ления разноязычных текстов служит здесь универсальный ха­рактер отношений между языком и экстралингвистической ре­альностью.

Подобно тому как говорящие на одном языке способны идентифицировать одинаковые ситуации, описанные разными способами, так и билингвы-переводчики фактически признают речевые произведения на разных языках равнозначащими на этом основании, приравнивая их при переводе, несмотря на отсутствие соответствия между их компонентами.

48. Второй тип эквивалентности представлен переводами, смысловая близость которых к оригиналу также не основыва­ется на общности значений использованных языковых средств. Вот несколько примеров переводов такого типа:

Не answered the telephone.

Он снял трубку.

You are not fit to be in a boat.

Тебя нельзя пускать в лодку.

You see one bear, you have seen them all.

Все медведи похожи друг на друга.

В приравниваемых в этих примерах разноязычных выска­зываниях большинство слов и синтаксических структур ориги­нала не находит непосредственного соответствия в тексте пере­вода. Вместе с тем можно утверждать, что между оригиналами и переводами этой группы существует большая общность со­держания, чем при эквивалентности первого типа. Сопоставим, например, переводы:

(1) That's a pretty thing to say. Постыдился бы!

(2) Не answered the telephone. Он снял трубку.

В (1) речь идёт о совершенно разных явлениях, между ко­торыми нельзя усмотреть какой-либо реальной связи. Общ­ность оригинала и перевода заключается лишь в том, что в обоих случаях можно сделать одинаковые выводы об эмоцио­нальном отношении говорящего к предыдущему замечанию его собеседника. Во (2) несопоставимые языковые средства оригинала и перевода фактически описывают один и тот же поступок, указывают на одинаковую реальность, поскольку го­ворить по телефону можно, только сняв трубку. В обоих тек­стах речь идёт о разном, но «об одном и том же». О таких высказываниях в обиходе часто говорят, что они «выражают другими словами одну и ту же мысль».

49. Для отношений между оригиналами и переводами это­го типа характерно:

1) несопоставимость лексического состава и синтаксической организации;

2) невозможность связать лек­сику и структуру оригинала и перевода отношениями семанти­ческого перефразирования или синтаксической трансформации;

3) сохранение в переводе цели коммуникации, поскольку, как мы уже установили, сохранение доминантной функции выска­зывания является обязательным условием эквивалентности;

4) сохранение в переводе указания на ту же самую ситуацию, что доказывается существованием между разноязычными сооб­щениями прямой реальной или логической связи, позволяю­щей утверждать, что в обоих случаях «сообщается об одном и том же».

50. Широкое распространение в переводах эквивалентности второго типа объясняется тем, что в каждом языке существуют предпочтительные способы описания определённых ситуаций, которые оказываются совершенно неприемлемыми для других языков. По-английски говорят: We locked the door to keep thieves out, а по-русски кажется нелепым описывать данную ситуацию подобным образом (запирать дверь, чтобы держать воров снаружи), но вполне возможно сказать: «чтобы воры не проникли в дом». Подчёркивая невозможность для себя каких-либо поступков, англичанин скажет: I am the last man to do it. По-русски невозможно воспроизвести подобное сообщение, на­звав кого-либо «последним человеком, способным сделать что-либо». Придётся описать в переводе эту ситуацию другим пу­тём, например: «Уж я, во всяком случае, этого не сделаю». Вот ещё несколько примеров описания «английским спосо­бом», неприемлемым для русского языка: Give me Beethoven any time, He came off a poor second и пр.

51. Необходимость устанавливать при переводе эквивалент­ность на уровне ситуации может быть связана и с тем, что во многих случаях члены языкового коллектива постоянно при­меняют лишь один способ описания определённой ситуации. Особенно часто это имеет место в стандартных речевых фор­мулах, предупредительных надписях, общепринятых пожела­ниях, выражениях соболезнования и т.д. Услышав просьбу позвать кого-либо к телефону, по-русски спросят: «Кто его спра­шивает?», а по-английски: Who shall I say is calling? Указать, в какую сторону открывается дверь, нужно по-английски над­писью "Pull" или "Push", а по-русски — «К себе» или «От себя». Теоретически можно по-разному предупредить о свежеокра­шенном предмете, но по-русски обязательно напишут: «Осто­рожно, окрашено», а по-английски — "Wet paint".

Если ситуация, описанная в оригинале, должна быть пере­дана в ПЯ лишь одним строго определённым способом, выбор варианта перевода происходит как бы независимо от способа описания данной ситуации в тексте оригинала, и структура со­общения в переводе оказывается заранее заданной. Естествен­но, что при этом соответствующие сообщения в оригинале и переводе могут иметь одинаковую структуру лишь в исключи­тельных случаях, когда обязательные способы описания дан­ной ситуации в обоих языках совпадают. В большинстве же случаев обязательность или предпочтительность определённого способа описания ситуации в ПЯ связана с заменой способа её описания в оригинале, с установлением в переводе эквивалент­ности второго типа. Вот несколько примеров таких замен из переводов книг английских и американских авторов:

Stop, I have a gun! (R. Bradbury) Стой, я буду стрелять. Reduction on taking a quantity. (J. Galsworthy) Оптовым покупателям скидка. Peter's face muscles tightened. (A. Hailey) Питер стиснул зубы. He left the ship on Tuesday. (J. K. Jerome) Он сошёл на берег во вторник.

Take a better man than she is, better man than I've ever met, to get away with being insulting to me! (S. Lewis)

He родился ещё тот человек, который мог бы оскорбить меня безнаказанно.

52. Отказ от воспроизведения в переводе ситуации, описан­ной в оригинале, т.е. использование эквивалентности не второ­го, а первого типа, обусловливается лишь необходимостью со­хранения при переводе цели коммуникации в тех случаях, когда описанная ситуация не связана у Рецепторов перевода с необходимыми ассоциациями. В романе Дж. Брэйна «Место наверху» герой, с презрением описывая внешность молодого человека «из низов», говорит, в частности, что у него "the face behind the requests on Forces Favourites", т.е. «лицо человека, ко­торый посылает заявки для исполнения по радио в концерте для военнослужащих». Подобная ситуация вряд ли будет вос­принята читателем русского перевода как уничижительная ха­рактеристика. Поэтому переводчики (Т. Кудрявцева и Т.Озерская) предпочли установить эквивалентность с совершенно иной ситуацией: «такие лица видишь на плакатах…».

53. Некоторые признаки определенной ситуации могут быть известны членам говорящего коллектива лучше, чем дру­гие признаки этой ситуации, русскому Рецептору хорошо изве­стна часто цитируемая евангельская история о том, как Хри­стос накормил пятью хлебами и двумя рыбами пять тысяч человек, но ему может оказаться непонятной ссылка на «пол­ные корзины», присутствующие в этой же истории, но редко упоминаемые вне Библии. Ср.:

They found him over tea and one of these fishes which cover the more ground when eaten and explain the miracle of the seven baskets full. (J. Galsworthy)

Часто это имеет место в отношении ситуаций, связанных с историей и культурой определённого народа. По-русски битва при Геттисберге неизвестна как «семидневная битва» (The Battle of the Seven Days), Наполеон как «человек судьбы» (The Man of Destiny), герцог Веллингтон как «железный герцог» (The Iron Duke), Шотландия как «страна лепёшек» (The Land of Cakes).

54. Особенно важной является способность определённой ситуации вызывать у Рецепторов одного языкового коллектива какие-то дополнительные ассоциации, на основании которых они приходят к строго определённым выводам и заключени­ям. Иначе говоря, различные ситуации могут получать в рам­ках культуры данного коллектива особое значение, отличающе­еся от того значения, которое имеют эти ситуации для членов иных языковых сообществ. Известно, что у одних народов ки­вок головой означает утверждение, а у других — отрицание. От­сюда следует, что описание этого жеста может по-разному по­ниматься представителями разных народов. Сообщение, что кто-то поехал по правой стороне улицы, свидетельствует для английского Рецептора о нарушении правил и кажется триви­альным для жителя страны, где принято правостороннее дви­жение.

Определённые ассоциации часто закрепляются за ситуация­ми, связанными с событиями или литературными произведе­ниями, хорошо известными членам одного языкового коллек­тива, но мало знакомыми другим. Говорящий по-русски не станет, как правило, сравнивать своего собеседника с сэром Галахэдом, но для английского Рецептора этот рыцарь Круглого Стола короля Артура достаточно известен, чтобы такое сравне­ние могло широко употребляться Источниками, пользующими­ся английским языком: Не rolled over and sat up, rubbing Ms eyes. "What time is it?" "Almost noon," his brother answered. "You been playing Sir Galahad?"

Рецептор, принадлежащий к иной языковой общности, час­то не может полностью извлечь информацию, содержащуюся в указании на, казалось бы, хорошо знакомую ему ситуацию, на­пример: …the usual sprinkling of those who eat mutton four times a week. (J. Galsworthy)

Для русского Рецептора, в отличие от английского (в Анг­лии баранина — самое дешёвое мясо), сообщение, что кто-то ест баранину четыре раза в неделю, идентифицирует ситуацию, не позволяющую делать какие-либо выводы о социальном или имущественном положении этого лица.

Таким образом, несмотря на экстралингвистический харак­тер ситуации, её идентификация в высказывании обладает ря­дом особенностей, специфичных для каждого языкового кол­лектива. Такие особенности оказывают влияние на характер эк­вивалентности при передаче этой части содержания оригинала.

55. Третий тип эквивалентности может быть охарак­теризован следующими примерами:

Scrubbing makes me bad-tempered.

От мытья полов у меня настроение портится.

London saw a cold winter last year.

В прошлом году зима в Лондоне была холодной.

That will not be good for you.

Это может для вас плохо кончиться.

Сопоставление оригиналов и переводов этого типа обнару­живает следующие особенности: 1) отсутствие параллелизма лексического состава и синтаксической структуры; 2) невозмож­ность связать структуры оригинала и перевода отношениями синтаксической трансформации; 3) сохранение в переводе цели коммуникации и идентификации той же ситуации, что и в оригинале; 4) сохранение в переводе общих понятий, с помощью которых осуществляется описание ситуации в оригина­ле, т.е. сохранение той части содержания исходного текста, ко­торую мы назвали «способом описания ситуации». Последнее положение доказывается возможностью семантического пере­фразирования сообщения оригинала в сообщение перевода, вы­являющего общность основных сем. Так, в первом из приве­дённых примеров в оригинале и переводе в основе описания ситуации лежит понятие причинности, но расположение и вза­имосвязь отдельных сем различны. В оригинале: Scrubbing makes me bad-tempered — А каузирует В иметь С, обладающее (признаком) D. В переводе: «От мытья полов у меня настрое­ние портится» — С, принадлежащее В, приобретает (признак) D вследствие наличия А. Общность понятийной основы означает, что в оригинале и переводе ситуация описывается путём ука­зания на одинаковые её признаки. Сохранение способа описа­ния ситуации подразумевает указание на ту же ситуацию, а приравнивание описываемых ситуаций предполагает, что этим достигается и воспроизведение цели коммуникации оригинала.

56. Отношения между содержанием оригинала и перевода в подобных случаях могут классифицироваться аналогично формально-логическим отношениям между понятиями: равно­значности, подчинения, контрадикторности, перекрещивания. Наличие подобных связей может служить дополнительным показателем большей смысловой общности с оригиналом у пе­реводов этого типа, по сравнению с разобранными выше слу­чаями. Общность основных понятий означает сохранение структуры сообщения, когда для описания ситуации в ориги­нале и переводе выбираются одни и те же её признаки. Если в предыдущих типах эквивалентности в переводе сохранялись сведения относительно того, «для чего сообщается содержание оригинала» и «о чём в нём сообщается», то здесь уже переда­ётся и «что сообщается в оригинале», т.е. какая сторона опи­сываемой ситуации составляет объект коммуникации.

57. В пределах одного способа описания ситуации возмож­ны различные виды семантического варьирования. Выбор со­держательной категории, на основе которой будет описываться ситуация, не полностью определяет организацию передаваемой информации. Варьирование семантической организации выска­зывания создаёт синонимичные структуры, связанные значи­тельной общностью наборов сем.

В связи с этим в переводах третьего типа наблюдается как полное совпадение структуры сообщения, так и использование в переводе синонимичной структуры, связанной с исходной от­ношениями семантического перефразирования, как это имело место в разобранном нами примере.

58. Сопоставительный анализ переводов показывает, что наиболее часто отмечаются следующие виды указанного варьи­рования: 1) степень детализации описания; 2) способ объедине­ния описываемых признаков в сообщении; 3) направление от­ношений между признаками; 4) распределение отдельных при­знаков в сообщении.

59. Степень детализации описания. Описание ситуации из­бранным способом может осуществляться с большими или меньшими подробностями. Она может включать прямое указа­ние на разное число деталей, характерных для данной ситуа­ции. В результате синонимичные сообщения будут различать­ся по степени эксплицитности. Некоторые признаки в одних сообщениях будут названы, а в других останутся лишь подра­зумеваемыми, легко выводимыми из сообщения, но не вклю­ченными непосредственно в его состав. Подобные признаки могут быть признаны избыточными. Ср.:

Он постучал и вошел. — Он постучал и вошел в комнату. Я не могу его сдвинуть. — Я не могу его сдвинуть с места. Она сидела, откинувшись в кресле. — Она сидела, откинув­шись на спинку кресла.

60. В приведённых примерах выбор большей или меньшей эксплицитности сообщения всецело зависел от Источника. Од­нако нередко соотношение эксплицитного и имплицитного в сообщении определяется особенностями функционирования данной языковой системы. В качестве иллюстрации можно от­метить большую имплицитность английского языка по сравне­нию с русским. В связи с этим в англо-русских переводах наиболее часто наблюдается большая эксплицитность перевода по сравнению с оригиналом. Вот несколько примеров из пере­вода романа Дж. Голсуорси «Конец главы» (Пер. Ю. Корнеева и П. Мелковой):

I saw there was a question asked. Я видел в газетах, что был запрос. They lay watching. Они лежали и следили за Ферзом.

"Will you come here, my-Miss?" Jean went. «Прошу вас, пройдите сюда, ми… мисс». Джин вошла вслед за ним.

Where Jean had been locked in Dinny waited some time.

Динни немного подождала в той комнате, где была заперта Джин.

People went into rooms as if they meant to stay there.

Каждый устраивался у себя в комнате так, словно собира­ясь обосноваться в ней навсегда.

Большая эксплицитность английского оригинала наблюдает­ся относительно реже. Как правило, опущение каких-то дета­лей в переводе не является обязательным и может быть объ­яснено стремлением переводчика добиться большей лаконич­ности изложения:

Не opened a desk drawer, took out cigarettes and offered them to Christine. (A. Hailey)

…и достав из стола сигареты, предложил Кристине.

Переводчики (Т. Голенпольский и В. Паперно) сочли воз­можным не переводить выделенную часть оригинала, выража­ющую очевидную мысль (чтобы достать что-то из ящика, нужно его открыть).

61. Способ объединения описываемых признаков в сообще­нии. Понятия, обобщающие избранные признаки ситуации, со­четаются в сообщении по определённым правилам его постро­ения. Наряду с явлениями, общими для всех языков, каждый язык налагает свои ограничения ня возможности сочетания от­дельных понятий в составе сообщения.

Различие закономерностей построения сообщений часто де­лает структуру сообщения в одном языке как бы «алогичной» с точки зрения носителей другого языка, вызывая необходи­мость семантического перефразирования при переводе. Так, в английском предложении Не was thin and tentative as he slid bis birth certificate from Puerto Rico across the desk соединение по­стоянного (thin) и временного признака (tentative) сочинитель­ным союзом необычно для русского языка, особенно в связи с придаточным времени. (Ср.: «Он был худым и неуверенным, когда протягивал…».) Английские пословицы типа It is a good horse that never stumbles, It is an ill wind that blows nobody good, значение которых можно представить как «Лошадь, которая не спотыкается, настолько хороша, что таких лошадей не бывает» и «Ветер, который никому не надувает добра, настолько плох, что такого ветра не бывает», весьма вычурно, с точки зрения русского Рецептора, выражают содержание, аналогичное русским сообщениям «Конь о четырёх ногах и то спотыкается» и «Нет худа без добра».

«Алогичным» в указанном смысле может оказаться и сое­динение отдельных частей сообщения. В английском языке нередко сочинительным союзом and объединяются разнород­ные мысли, что считается недопустимым в русском языке, на­пример: Не went into cables and died. (G. Greene) The fact that the Court was full confirmed their reflections, and they passed on into a little room to wait. (J. Galsworthy)

В следующем примере для русского языкового сознания неприемлемо объединение с помощью временного союза двух информативных отрезков почти одинакового содержания: Last month another top fugitive was captured when White Panther leader Laurence Robert Plamondon, 25, was discovered in Michigan's Upper Peninsula.

62. Направление отношений между признаками. При опи­сании ситуации с различных точек зрения синонимичные со­общения могут быть связаны отношениями конверсивности: «Профессор принимает экзамен у студентов. — Студенты сдают экзамен профессору». Крайним случаем такого различия явля­ются отношения противоположности, когда синонимичность двух сообщений основывается на утверждении признака в од­ном из них и отрицании противоположного признака в дру­гом: «Он всегда об этом помнит. — Он никогда об этом не за­бывает», «Мы всё время сидим дома. — Мы никуда не выхо­дим», «Эта задача трудная. — Эта задача нелёгкая» и т.п.

Аналогичные отношения часто обнаруживаются и между оригиналами и переводами рассматриваемого типа. Нередко конверсивное перефразирование не носит обязательного харак­тера, а избирается переводчиком по стилистическим соображе­ниям:

Не drove on. They had their backs to the sunlight now.

Он повёл машину дальше. Теперь солнце светило им в спину.

Do I look all right?

У меня приличный вид?

Will you marry me, Lady Aline?

Хотите ли вы, чтобы я стал вашим мужем, леди Элин?

Особенно часто подобный тип отношений отмечается при переводе сообщений, в которых неодушевлённые объекты вы­ступают в качестве субъектов глаголов, значение которых относится обычно к одушевлённому лицу, например: The lounge had been redecorated since his last visit, and had acquired several facilities.

Подобный способ описания ситуации гораздо чаще исполь­зуется в английском языке, чем в русском. В результате сооб­щение в переводе имеет иную векториальность:

Last year witnessed a sharp increase of production in this country.

В прошлом году в нашей стране отмечался резкий рост производства.

Как и в пределах одного языка, эквивалентные сообщения могут содержать противоположные признаки, например:

The American Railroad Union excluded Negroes from its membership.

…профсоюз железнодорожников … не принимал в свои ря­ды негров.

The mentality and methods of these "world-conquerors" need little comment.

Умонастроение и методы этих «завоевателей мира» не тре­буют пространных комментариев.

"You'll make yourself ill," said Betsey, "and you know that will not be good either for you or for my god-daughter." (Ch. Dickens)

Вы доведёте себя до болезни, — заметила Бетси, — и это мо­жет плохо кончиться и для вас и для моей крестницы. (Пер. А. Кривцовой и Е. Ланна)

63. Распределение отдельных признаков в сообщении. Эк­вивалентные сообщения, относящиеся к одному и тому же способу описания ситуации, могут отличаться друг от друга и распределением признаков по отдельным частям сообщения. Возможность объединения и последовательность описания при­знаков оказывается порой неодинаковой в разных языках. В таких случаях порядок следования признаков в тексте перевода может быть иным, чем в оригинале, например:

Remarkable constitution, too, and lets you see it: great yachtsman. (J. Galsworthy)

… Он отличный яхтсмен, великолепно сложен и умеет это показать. (Пер. Ю. Корнеева и П. Мелковой)

Особо следует отметить возможность перераспределения признаков между соседними сообщениями. Описание многих отдельных признаков обладает потенциальной нелокальностью. В связном тексте ряд высказываний, как правило, описывает ситуации, вместе составляющие более крупные отрезки дейст­вительности. Поэтому помимо выбора признаков, которые бу­дут упоминаться в сообщении, Источник нередко имеет воз­можность выбрать сообщение в тексте, где будет указан тот или иной признак. Хотя связь между отдельными признаками сохраняется, возможно перемещение некоторых признаков из одного высказывания в другое в рамках описания более слож­ной ситуации. Ср. например: «Марина долго не приходила. Светлана ждала её в лаборатории. Наконец, та вернулась. = Марина не приходила. Светлана долго ждала её. Наконец, та вернулась в лабораторию».

Возможность перемещения признаков в смежных сообще­ниях нередко используется в переводе в стилистических це­лях, например, ради достижения простоты и естественности разговорной речи:

I haven't had a joint with you, old man, since we went up to Carmarthen Van in that fog before the war. Remember? (J. Galsworthy)

Помнишь, как мы взбирались в тумане на Кармартен Вэн сразу после войны? Это была наша последняя прогулка с то­бой, старина. (Пер. Ю. Корнеева и П. Мелковой)

Как видно из приведённых примеров, семантическое пере­фразирование часто имеет комплексный характер, одновремен­но меняя способ объединения признаков, исходную точку опи­сания, порядок следования и распределение признаков и т.д.

64. В описанных выше трёх типах эквивалентности общ­ность содержания оригинала и перевода заключалась в сохра­нении основных элементов содержания текста. Как единица речевой коммуникации текст всегда характеризуется коммуни­кативной функциональностью, ситуативной ориентированно­стью и избирательностью способа описания ситуации. Эти при­знаки сохраняются и у минимальной единицы текста — выска­зывания. Иными словами, в содержании любого высказывания выражается какая-то цель коммуникации через описание ка­кой-то ситуации, осуществляемое определённым способом (пу­тём отбора некоторых признаков данной ситуации). В первом типе эквивалентности в переводе сохраняется только первая из указанных частей содержания оригинала (цель коммуникации), во втором типе — первая и вторая (цель коммуникации и описание ситуации), в третьем — все три части (цель коммуника­ции, описание ситуации и способ её описания).

Выражение «часть содержания» не означает «часть выска­зывания» или «содержание части высказывания». Указанные части содержания не расположены в высказывании линейно, друг за другом, так чтобы в одной части высказывания содер­жалась бы цель коммуникации, а в другой — описание ситуа­ции. Они выражаются всем составом высказывания, одна через другую, образуя как бы семантическую пирамиду: информация об отличительных признаках некоторой совокупности связан­ных между собою объектов даёт описание ситуации, а описа­ние ситуации выполняет определённую функцию.

65. Наличие в содержании высказывания (текста) информа­ции о цели коммуникации, ситуации и способе её описания отражает специфику речевой коммуникации, её неразрывную связь с целенаправленной деятельностью людей, окружающей действительностью и формой отражения этой действительности в человеческом мышлении. Эта связь универсальна для рече­вого общения на всех языках, и её универсальность во многом определяет возможность коммуникативного приравнивания раз­ноязычных текстов. Хотя, как было показано выше, языковая избирательность препятствует порой сохранению в переводе способа описания ситуации или даже требует замены ситуации для передачи цели коммуникации оригинала, существует принципиальная возможность в любом переводе обеспечить тождественность одной, двух или всех трёх важнейших частей содержания оригинала.


ГЛАВА III ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ ПЕРЕВОДА ПРИ ПЕРЕДАЧЕ СЕМАНТИКИ ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ


Содержание: Собственно языковые аспекты содержания высказывания (66 — 67). Характеристика эквивалентности четвёртого типа (68 — 70). Исполь­зование в переводе синонимичных структур (71). Варьирование порядка слов в переводе (72). Изменение числа и типа предложений (73 — 75). Характери­стика эквивалентности пятого типа (76 — 77). Возможные расхождения в предметно-логическом значении эквивалентных слов в оригинале и переводе (78 — 81). Особенности воспроизведения в переводе коннотативного аспекта значения слова (82 — 88). Эквивалентность при передаче внутрилингвистических аспектов значения слова (89 — 94).


66. Функционально-ситуативные аспекты содержания выска­зывания не составляют всей содержащейся в нём информа­ции. Содержание двух высказываний может быть различным, даже если они передают одну и ту же цель коммуникации, описывают одинаковую ситуацию с помощью одних и тех же общих понятий. Для полного тождества их содержания необхо­димо ещё, чтобы полностью совпали составляющие их лекси­ческие единицы (слова) и синтаксические отношения между этими единицами. Любое сообщение строится из языковых единиц, каждая из которых репрезентирует определённую ин­формацию, имеет собственное значение. Содержание высказы­вания не существует помимо значений языковых единиц, из которых оно состоит, хотя оно часто полностью не сводится к простой сумме таких значений. Кроме того что языковые еди­ницы в высказывании совместно выражают функционально-си­туативные аспекты его содержания, они вносят в это содержа­ние и дополнительный смысл, который также входит в пере­даваемое сообщение. В различных условиях коммуникации на первый план могут выступать отдельные смысловые элементы высказываний, и тогда выбор того или иного слова или син­таксической структуры приобретает важную роль в содержании всего сообщения.

67. Если в первых трёх типах эквивалентности речь шла о передаче элементов смысла, сохранение которых возможно при значительном несовпадении языковых средств, через кото­рые этот смысл выражается в оригинале и переводе, то теперь требуется найти эквивалентные соответствия значениям языко­вых единиц ИЯ. Поскольку значения единиц разных языков полностью не совпадают, замещающие друг друга элементы оригинала и перевода, как правило, не тождественны по смыс­лу. Тем не менее, во многих случаях в переводе удаётся вос­произвести значительную часть информации, содержащуюся в языковых средствах оригинала. В следующих двух типах экви­валентности смысловая общность оригинала и перевода вклю­чает не только сохранение цели коммуникации, указания на ситуацию и способа её описания, но и максимально возмож­ную близость значений соотнесённых синтаксических и лекси­ческих единиц. Здесь уже сохраняются сведения не только «для чего», «о чём» и «что» говорится в тексте оригинала, но отчасти и «как это говорится».

68. В чётвертом типе эквивалентности, наряду с тремя компонентами содержания, которые сохраняются в третьем ти­пе, в переводе воспроизводится и значительная часть значений синтаксических структур оригинала. Структурная организация оригинала репрезентирует определённую информацию, входя­щую в общее содержание переводимого текста. Синтаксическая структура высказывания обусловливает возможность использо­вания в нём слов определённого типа в определённой после­довательности и с определёнными связями между отдельными словами, а также во многом определяет ту часть содержания, которая выступает на первый план в акте коммуникации. Поэ­тому максимально возможное сохранение синтаксической орга­низации оригинала при переводе способствует более полному воспроизведению содержания оригинала. Кроме того, синтакси­ческий параллелизм оригинала и перевода даёт основу для со­отнесения отдельных элементов этих текстов, оправдывая их структурное отождествление коммуникантами.

69. Сопоставительный анализ обнаруживает значительное число переводов, у которых существует параллелизм синтакси­ческой организации по отношению к оригиналу. Использова­ние в переводе аналогичных синтаксических структур обеспе­чивает инвариантность синтаксических значений оригинала и перевода. Особенно важным оказывается обеспечение подобно­го параллелизма при переводе текстов государственных или международных актов, где перевод часто получает правовой статус оригинала, т.е. оба текста имеют одинаковую силу, явля­ются аутентичными. Стремление к сохранению синтаксической организации текста без труда обнаруживается и при сопостав­лении с оригиналом переводов произведений иного типа, в том числе и художественных. Вот, например, небольшой отрывок из романа Марка Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» и его перевод (Пер. Н. Чуковского):

One thing troubled me along at first — the immense interest which people took in me. Apparently the whole nation wanted a look at me. It soon transpired that the eclipse had scared the British world almost to death; that while it lasted the whole country, from one end to the other, was in a pitiable state of panic, and the churches, hermitages and monkeries overflowed with praying and weeping poor creatures who thought the end of the world was come. Then had followed the news that the producer of this awful event was a stranger, a mighty magician at Arthur's court; that he could have blown the sun like a candle, and was just going to do it when bis mercy was purchased, and he then dissolved Ms enchantments, and was now recognized and honored as the man who had by his unaided might saved the globe from destruction and its people from extinction.

Одно тревожило меня вначале — то необыкновенное любо­пытство, с которым относились ко мне все. Казалось, весь на­род хотел на меня поглядеть. Вскоре стало известно, что за­тмение перепугало всю Британию до смерти, что пока оно длилось, вся страна от края и до края была охвачена безгра­ничным ужасом и все церкви, обители и монастыри были пе­реполнены молящимися и плачущими людьми, уверенными, что настал конец света. Затем все узнали, что эту страшную беду наслал иностранец, могущественный волшебник, живу­щий при дворе короля Артура, что он мог потушить солнце, как свечку, и собирался это сделать, но его упросили рассеять чары, и что теперь его следует почитать как человека, кото­рый своим могуществом спас вселенную от разрушения, а на­роды — от гибели.

Перевод этого отрезка выполнен высококвалифицирован­ным переводчиком, умело пользующимся богатством средств выражения в русском языке. Повествование развёртывается легко и свободно, в нём трудно усмотреть какую-то скован­ность, подчинённость иноязычной форме и пр. И, несмотря на это, можно заметить значительную общность синтаксиче­ской организации оригинала и перевода. Общее количество предложений совпадает. Соотнесённые предложения принадле­жат к одному типу, расположение, порядок следования глав­ных и придаточных предложений одинаков. Если в оригинале в предложении имеются однородные члены, то и в переводе повторяется тот же член предложения. В подавляющем боль­шинстве случаев каждому члену предложения в оригинале со­ответствует однотипный член предложения в переводе, распо­ложенный одинаково по отношению к другим членам и т. п.

Таким образом, отношения между оригиналами и перевода­ми четвёртого типа эквивалентности характеризуются следую­щими особенностями: 1) значительным, хотя и неполным па­раллелизмом лексического состава — для большинства слов ори­гинала можно отыскать соответствующие слова в переводе с близким содержанием; 2) использованием в переводе синтакси­ческих структур, аналогичных структурам оригинала или свя­занных с ними отношениями синтаксического варьирования, что обеспечивает максимально возможную передачу в переводе значения синтаксических структур оригинала; 3) сохранением в переводе всех трёх частей содержания оригинала, характеризу­ющих предыдущий тип эквивалентности: цели коммуникации, указания на ситуацию и способа её описания.

70. При невозможности полностью сохранить синтаксиче­ский параллелизм несколько меньшая степень инвариантности синтаксических значений достигается путём использования в переводе структур, связанных с аналогичной структурой отно­шениями синтаксического варьирования. В чётвертом типе эк­вивалентности отмечаются три основных вида такого варьиро­вания: 1) использование синонимичных структур, связанных отношениями прямой или обратной трансформации; 2) ис­пользование аналогичных структур с изменением порядка слов; 3) использование аналогичных структур с изменением типа связи между ними.

71. В каждом языке имеются синонимические структуры, которые можно вывести из исходной («ядерной») структуры или, напротив, свести к ней при помощи определённых пре­образований (синтаксических трансформаций). Такие структуры обладают общностью основных логико-синтаксических связей, и в то же время каждая из них имеет и собственное синтакси­ческое значение, отличающее её от значений других структур такого трансформационного (синонимического) ряда. Так, из исходной структуры с основным значением «деятель — дейст­вие» может быть выведен ряд структур, сохраняющих это ос­новное значение и различающихся лишь дополнительными синтаксическими значениями: «мальчик читает» — «чтение мальчика» — «читающий мальчик» — «прочитанное мальчиком» и т.д.

Различия между синонимичными структурами неоднород­ны. Это могут быть различия между значениями противопо­ставленных друг другу форм в пределах одной синтаксической категории или одного типа предложения: «Мальчик бросил ка­мень» — «Камень был брошен мальчиком». That he went there was a mistake. — It was a mistake that he went there. Это могут быть и разнотипные структуры, объединённые общим смыс­лом, например, предложный оборот («При описании данной теории…»), деепричастный оборот («Описывая данную тео­рию…»), придаточное предложение («Когда описывается данная теория…») и пр.

Во всех подобных случаях содержание высказывания имеет значительную общность, отличаясь лишь дополнительной ин­формацией, содержащейся в каждой отдельной структуре. Иногда эта информация может оказаться немаловажной для содержания высказывания, особенно когда она указывает на преимущественное использование данной структуры в опреде­лённой сфере общения, т.е. определяет её стилистическую маркированность. Так, в русском языке использование страда­тельной конструкции с кратким причастием обычно характер­но для книжной и деловой речи: «Он был рождён под зной­ным солнцем юга», «Она была представлена к награде» и пр. Аналогичным образом, в английском языке к официально-де­ловому стилю относится бессоюзное придаточное предложение условия, например: Had a positive decision been taken at the General Assembly… . Напротив, аналогичное бессоюзное пред­ложение в русском языке употребляется, в основном, в разго­ворной речи: «Приди ты на часок раньше, всё было бы в по­рядке».

В большинстве случаев замена одного члена синонимиче­ского ряда структур другим не влечёт за собой существенного изменения общего содержания высказывания. Поэтому приме­нение в переводе синонимичной структуры в рамках четвёрто­го типа эквивалентности с достаточной полнотой сохраняет значение синтаксической структуры оригинала:

I told him what I thought of her. Я сказал ему своё мнение о ней. Не was never tired of old songs. Старые песни ему никогда не надоедали. It is very strange this domination of our intellect by our digestive organs. Странно, до какой степени пищеварительные органы власт­вуют над нашим рассудком.

72. Использование в переводе аналогичной структуры часто оказывается возможным лишь при условии изменения поряд­ка следования слов в данной структуре. Понятно, что речь идёт не о таких случаях, когда изменение порядка слов связа­но с коренным преобразованием субъектно-объектных отноше­ний типа «Танки закрыли кусты» и «Кусты закрыли танки», а о структурно идентичных предложениях с одинаковым спосо­бом описания ситуации.

Порядок слов в высказывании может выполнять одну из трёх основных функций: служить средством оформления опре­делённой грамматической категории, обеспечивать смысловую связь между частями высказывания и между соседними выска­зываниями (служить средством коммуникативного членения высказывания и текста) и указывать на эмоциональный харак­тер высказывания. Несовпадение способов выражения любой из этих функций в ИЯ и ПЯ может приводить к несовпаде­нию порядка слов в эквивалентных высказываниях с аналогич­ной синтаксической структурой. Сравним переводы двух анг­лийских предложений:

A meeting in defence of peace was held in Trafalgar Square yesterday.

The meeting in defence of peace in Trafalgar Square condemned the apartheid policy in South Africa.

В обоих предложениях порядок слов фиксирован правила­ми построения английских предложений подобного типа. Для указания на характер коммуникативного членения высказыва­ния английский язык использует различие в значении опреде­лённого и неопределённого артиклей. В первом предложении подлежащее оформлено неопределённым артиклем, указываю­щим на то, что оно является ремой, центром той части сооб­щения, которая содержит «новые» сведения. В русском языке при неэмфатическом повествовании такой коммуникативный центр сообщения тяготеет к концу предложения. Поэтому в переводе эквивалентное высказывание будет иметь иной поря­док слов:

Вчера на Трафальгар-сквер состоялся митинг в защиту ми­ра.

Во втором предложении определённый артикль при подлежащем указывает, что коммуникативным центром сообщения является не подлежащее, а группа сказуемого, составляющая конечную часть высказывания. Поэтому порядок слов в пере­воде может быть сохранён:

Митинг в защиту мира на Трафальгар-сквер осудил поли­тику апартеида в Южной Африке.

Относительно свободный порядок слов в русском языке по­зволяет широко использовать изменения в последовательности отдельных частей высказывания в соответствии с его коммуни­кативным членением для передачи логического развития пере­даваемой мысли от известного к новому.

Аналогичное изменение порядка слов обеспечивает и логи­ческую связь между соседними высказываниями:

Experience changed the ideas of this British officer. American airmen started the process of "brain-washing". He saw them machine-gun a road full of refugees.

Если при переводе этих предложений на русский язык бу­дет сохранён порядок слов, то результатом будет перечисление ряда изолированных сообщений, не составляющих единого по­вествования: «Опыт изменил образ мыслей этого английского офицера. Американские лётчики положили начало процессу «прозрения». Он видел, как они обстреливали из пулемётов дорогу, забитую беженцами». Эквивалентный перевод может быть достигнут лишь при изменении порядка слов во втором предложении:

Опыт изменил образ мыслей этого английского офицера. Начало процессу «прозрения» положили американские лётчи­ки. Он видел, как они обстреливали из пулемётов дорогу, за­битую беженцами.

В связи с фиксированным порядком слов в английском языке относительно редкие случаи инверсии, т.е. отклонения от обычного («прямого») порядка расположения членов пред­ложения, используются как эффективный способ выражения эмоциональной характеристики высказывания. Частое примене­ние инверсии в русском языке для указания коммуникативно­го центра сообщения делает её недостаточно действенным средством выражения эмоциональности. Поэтому в таких слу­чаях «обратный» порядок слов оригинала может не воспроиз­водиться в переводе, а для передачи эмоциональной характеристики могут использоваться иные средства, в том числе и лексико-фразеологические:

Mine is a long and a sad tale.

Повесть моя длинна и печальна.

Open flew the gate and in came the coach.

Ворота распахнули настежь, и карета уже была во дворе.

Him I have never seen.

Я его никогда и в глаза не видел.

Изменение порядка слов в таких случаях может сопровож­даться и некоторыми структурными перестройками:

Ernest Pontitex, yours is one of the most painful cases I have ever had to deal with.

Эрнест Понтифекс, вряд ли я когда-либо сталкивался с де­лом, более прискорбным, чем ваше.

73. Использование в переводе структур, аналогичных струк­турам оригинала, может сопровождаться изменением типа свя­зи между структурами в пределах более крупного синтаксиче­ского целого. Здесь возможно варьирование между простыми, сложноподчинёнными и сложносочинёнными предложениями. Различие между типами предложений имеет определённую коммуникативную значимость. Например, различие в значени­ях таких предложений, как «Начался дождь. Мы пошли до­мой», «Начался дождь, и мы пошли домой», «Мы пошли до­мой, потому что начался дождь», заключается в неодинаковом характере причинной связи между двумя событиями, в степе­ни их самостоятельности, в степени экспрессивности изложе­ния и т.п. Смысловые и стилистические функции одинаковых типов предложений в разных языках могут не совпадать, в ре­зультате чего эквивалентность при переводе будет устанавли­ваться между предложениями разных типов, но с идентичной внутренней структурой. Иначе говоря, в переводе будут отме­чаться изменения типа и числа самостоятельных предложе­ний:

There might be some small pickings left, from those who would be willing to continue, and later it would be necessary to decide if they were worth while.

Кое-что ему ещё, наверно, останется — от тех, кто захочет продолжать дело. А дальше уже придётся решать, стоит ли этим заниматься.

Для стиля английских газет и публицистических материа­лов характерно объединение в одном предложении разнород­ных, относительно независимых мыслей. Такое «нанизывание» в одном высказывании мыслей, слабо связанных логически, несвойственно русскому языку. Сохранение типа предложения при переводе в подобных случаях приводит либо к утрате ис­тинного смысла высказывания, либо к созданию громоздких фраз, неприемлемых для русского языка. В переводе такому высказыванию часто соответствуют несколько самостоятельных предложений, например:

A police Advisory Board composed of twelve representatives from police authorities, nine from the Federation, three representing superintendents, and eight representing Chief Officers with the Home Secretary or Home Office representative in the chair, has a general consultative and advisory function on police matters but the Home Secretary need not accept its advice.

Это предложение включает, по крайней мере, три самостоя­тельные мысли: (1) состав консультативного бюро, (2) роль министра внутренних дел в работе бюро, (3) функции и права бюро. Последняя мысль разбивается далее на две, относитель­но независимые идеи. В русском переводе данному высказыва­нию будут соответствовать не менее трёх самостоятельных предложений:

Существует также Полицейское консультативное бюро, со­стоящее из двенадцати представителей полицейских властей, девяти представителей Федерации, трёх делегатов от старших полицейских офицеров и восьми представителей от главных констеблей. Председателем бюро является министр внутренних дел или представитель министерства. Бюро имеет общие кон­сультативные функции по делам, касающимся полиции, но министр внутренних дел не обязан принимать его рекомен­даций.

74. В чётвертом типе эквивалентности изменение числа и типа предложений в переводе может осуществляться и в про­тивоположном направлении, т.е. в сторону уменьшения числа самостоятельных предложений:

Despite all opposition these sections have organized a powerful trade-union movement. The mass of the Civil Servants have successfully established important political rights for themselves.

Несмотря на всё противодействие, эти слои государственных служащих организовали мощное профсоюзное движение, и большая часть государственных служащих добилась для себя значительных политических прав.

Иногда изменение типа связи между структурами происхо­дит в обоих направлениях и приводит к грамматическому и смысловому перераспределению элементов высказывания:

For five years Sandino conducted a heroic struggle in the jungles against the very much better equipped United States marines. Finally, unconquered, he agreed to a peace conference.

На протяжении пяти лет Сандино вёл в лесных зарослях героическую борьбу против значительно лучше вооружённой морской пехоты США и не был побеждён. Наконец, он согла­сился на мирные переговоры.

75. Синтаксическое варьирование в рамках эквивалентности четвёртого типа может носить комплексный характер, когда при переводе одновременно изменяются синтаксические струк­туры, порядок слов и тип синтаксического целого:

And so, with sentinel in each dark street, and twinkling watch-fires on each height around, the night has worn away, and over this fair valley of old Thames has broken the morning of the great day that is to dose so big with the fate of ages yet unborn. (J. K. Jerome)

Всю ночь на каждой тёмной улице стояли часовые, и на каждом холме вокруг города мерцали огни сторожевых кост­ров. Но вот ночь прошла и над прекрасной долиной старой Темзы наступило утро великого дня, чреватого столь больши­ми переменами для ещё не рождённых поколений. (Пер. М. Салье)

76. В последнем, пятом типе эквивалентности достигает­ся максимальная степень близости содержания оригинала и перевода, которая может существовать между текстами на раз­ных языках. Этот тип эквивалентности обнаруживается в сле­дующих примерах:

I saw him at the theatre.

Я видел его в театре.

The house was sold for 10 thousand dollars.

Дом был продан за 10 тысяч долларов.

Не was sure we should both fall ill.

Он был уверен, что мы оба заболеем.

Для отношений между оригиналами и переводами этого типа характерно: 1) высокая степень параллелизма в структур­ной организации текста; 2) максимальная соотнесённость лек­сического состава: в переводе можно указать соответствия всем знаменательным словам оригинала; 3) сохранение в переводе всех основных частей содержания оригинала. К четырём час­тям содержания оригинала, сохраняемым в предыдущем типе эквивалентности, добавляется максимально возможная общ­ность отдельных сем, входящих в значения соотнесённых слов в оригинале и переводе. Степень такой общности определяется возможностью воспроизведения в переводе отдельных компо­нентов значения слов оригинала, что, в свою очередь, зависит от того, как выражается тот или иной компонент в словах ИЯ и ПЯ и как в каждом случае на выбор слова в переводе влия­ет необходимость передать другие части содержания оригина­ла.

77. Семантика слов, входящих в высказывание, составляет важнейшую часть его содержания. Слово в качестве основной единицы языка фиксирует в своём значении сложный инфор­мативный комплекс, отражающий различные признаки обозна­чаемых объектов (предметно-логическое значение слова), отно­шение к ним членов говорящего коллектива (коннотативное значение слова) и семантические связи слова с другими еди­ницами словарного состава языка (внутрилингвистическое зна­чение слова). Информация, составляющая семантику слова не­однородна, и в ней могут выделяться качественно различные компоненты. Взятый сам по себе, любой из таких компонен­тов может быть воспроизведён средствами иного языка, но не­редко одновременная передача в переводе всей информации, содержащейся в слове, оказывается невозможной, так как со­хранение в переводе некоторых частей семантики слова может быть достигнуто лишь за счёт утраты других её частей. В этом случае эквивалентность перевода обеспечивается воспро­изведением коммуникативно наиболее важных (доминантных) элементов смысла, передача которых необходима и достаточна в условиях данного акта межъязыковой коммуникации.

78. Некоторые потери информации, не препятствующие от­ношениям эквивалентности пятого типа, отмечаются в каждом из трёх основных аспектов семантики слова: предметно-логиче­ском (денотативном), коннотативном и внутрилингвистическом. Нередко оказывается, что в значениях эквивалентных слов в оригинале и переводе содержится разное число элементарных смыслов (сем), поскольку в них отражены неодинаковые при­знаки обозначаемого класса объектов.

Прямые значения русского «ошибка» и английского error часто выступают в качестве эквивалентных при переводе, но error подразумевает отклонение от какого-либо правила, прин­ципа или закона и этим дополнительным признаком отлича­ется как от «ошибки», где такое ограничение отсутствует, так и от mistake, которое тоже значит «ошибка», но связано обычно со случайным непониманием, недоразумением или «прома­хом».

Английские kill, assassinate, murder, slay эквивалентны рус­скому «убить», но kill означает прекратить существование как одушевленных, так и неодушевленных объектов (ср. — to kill an article, a plan, injustice, war, etc.), assassinate предполагает преда­тельское убийство официального лиця, murder — убийство наме­ренное и с преступным мотивом, slay — намеренное и насиль­ственное, но необязательно преступное и т. п.

При назывании процесса «плавание» в английском языке при помощи глаголов to swim или to sail обязательно предпо­лагается, что плавающий предмет самостоятельно передвигает­ся по воде, а не просто плывет по течению, что идентично значению глагола to float. В русском переводе «Лодка плывёт по озеру» английского The boat is sailing in the lake эта особен­ность значения английского слова утрачивается, и перевод мо­жет быть истолкован как воспроизведение английского The boat is drifting (floating) in the lake. При переводе с русского на анг­лийский глагола «плыть» неизбежно придётся указать в пере­воде признак самостоятельности или несамостоятельности дви­жения, отсутствующий в семантике русского слова. При пере­воде на русский язык недостающий признак обычно привно­сится в сообщение значением других слов. Так, в русских пе­реводах «Он плавает стилем брасс» и «Бревно плавает, наполо­вину погружаясь в воду» ясно видно, что в первом случае «плавает» эквивалентно английскому swims, а во втором — floats. Дополнительные признаки, различающиеописание данного яв­ления в оригинале, с необходимостью вытекают из значений слов «стилем» и «бревно», хотя эти признаки отсутствуют в са­мом слове «плавает».

79. Закрепляя в значениях слов разные признаки обознача­емых предметов, каждый язык как бы создаёт свою «картину мира». Если по-английски муха «стоит» на потолке (A fly stands on the ceiling), то по-русски неподвижное положение мухи будет описываться уже иным образом: «Муха сидит на по­толке». В результате в целом совпадающие семы в значениях слов разных языков могут различаться по характеру и числу объектов, которые обозначаются путём указания на данный признак. Русское «носить» может относиться к предметам одежды, бороде, усам, причёске и пр., но не применимо к кос­метическим средствам, в отличие от его английского эквива­лента to wear (напр., She was wearing a new kind of perfume). «Кипячёными» (boiled) вода и молоко могут быть и по-русски, и по-английски, а яйца только по-английски (boiled eggs), по-русски же они должны именоваться «варёными».

80. Значение любого слова является частью семантической системы языка, и оно зависит не только от того, какие признаки обозначаемых объектов в нём непосредственно отраже­ны, но и от наличия других слов, обозначающих те же объек­ты. Русское «лошадь» не идентично английскому horse уже по­тому, что оно делит информацию об этом объекте со словом «конь». Английское dog не тождественно русскому «собака», по­скольку оно охватывает и содержание русского «пёс» и т.д.

Английское head и русское «голова» обозначают в своих прямых значениях одну и ту же часть тела, но для англича­нина в семантике этого слова содержится отсутствующее в рус­ском языке указание на то, что в голове помещаются зубы, глаза и язык. Это делает возможным употребление в англий­ском языке таких высказываний, как: You are not expected to say anything here and you can't keep too quiet a tongue in your head. I could hear Ms teeth rattle in Ms head. I've got an eye in my head! I could bring down a running rabbit at fifty paces without a blink. При переводе таких высказываний придётся отказаться от использования ближайшего эквивалента слову head, и в рус­ском переводе «язык» и «зубы» будут находиться не в голове, а во рту, а глаза — на лице.

81. Вследствие различий в норме и узусе ИЯ и ПЯ отказ от использования в переводе самого близкого по смыслу соот­ветствия слову оригинала отмечается регулярно, препятствуя полной реализации эквивалентности пятого типа. Вот несколь­ко примеров: She knew that he had risked Ms neck to help her. Neck — это, конечно, «шея», но по-русски рискуют не шеей, а головой. The children clapped hands with joy. По-русски дети должны «хлопать в ладоши». They sat in the dock, their faces held Mgh. По-русски сидят «с высоко поднятой головой» или «высоко держа голову». She slammed the door into his face. По-русски можно лишь захлопнуть дверь у кого-нибудь «перед носом».

Нередко использование ближайшего соответствия вполне возможно, но более узуальным оказывается иной вариант. В английских оригиналах обычно «моют тарелки» после еды (wash dishes), «скребут полы» (scrub floors), «моют зубы» (wash teeth). Все эти сочетания возможны и в русском языке, но в русских переводах им, как правило, соответствуют более упот­ребительные «мыть посуду», «мыть полы» и «чистить зубы».

82. Эквивалентность отдельных слов в оригинале и в пере­воде предполагает максимально возможную близость не только предметно-логического, но и коннотативного значения соотне­сённых слов, отражающего характер восприятия говорящими содержащейся в слове информации. Наибольшую роль в пере­даче коннотативного аспекта семантики слова оригинала игра­ют его эмоциональный, стилистический и образный компонен­ты.

Эмоциональная характеристика значения слова может быть положительной или отрицательной. В любом языке существу­ют слова, совпадающие по предметно-логическому значению, но различающиеся по наличию или характеру эмоционального компонента в семантике слова. В следующих парах англий­ских и русских слов первое слово нейтрально, а второе — эмо­ционально маркировано: dog — doggie, cat — pussy, womanly — wo­manish, to attack — to accost, smell — fragrance; кошка — кошечка, буржуа — буржуй, ребячий — ребяческий, сидеть — рассесться. Об­щий характер эмоциональности, как правило, может быть пол­ностью сохранён при переводе. Обычно бывает возможным подобрать в ПЯ слово, выражающее такое же одобрительное или неодобрительное отношение к описываемому, какое выра­жено в слове ИЯ:

Sometimes I feel I'm here all by myself, no one else on the whole damn planet.

Иной раз мне сдаётся, что я один-одинёшенек, на всей этой проклятой планете больше ни души.

Передача эмоциональной характеристики, как и других компонентов коннотативного значения слова, облегчается бла­годаря тому, что реализация этого значения в высказывании распространяет соответствующую характеристику на всё выска­зывание: делает высказывание эмоциональным, стилистически окрашенным или образным. Поэтому в переводе этот элемент содержания может быть воспроизведён нелокально, т.е. в дру­гом месте высказывания, в семантике совсем другого слова:

Sometimes I feel about eight years old, my body squeezed up and everything else tall.

А иногда покажется, что я — восьмилетний мальчишка, сам махонький, а всё кругом здоровенное.

83. Сохранение в переводе эмоциональной характеристики высказывания путём использования слов с соответствующим коннотативным значением представляет исключительную важ­ность для достижения эквивалентности. Несоблюдение этого требования может сделать перевод полностью неэквивалент­ным:

Tom was in agony. At last he was satisfied that time had ceased and the eternity began. (M. Twain)

Том переживал мучительные минуты. В конце концов он с удовольствием почувствовал, что время исчезло… (Пер. К. Чуковского).

Неправильно переданная эмоциональная характеристика глагола to satisfy, употребленного в оригинале в нейтральном значении «не сомневаться, вполне увериться», исказила весь смысл высказывания. Разумеется, перепуганный до смерти Том Сойер не мог получить удовольствие при мысли о том, что его мучения никогда не кончатся.

84. Эквивалентность пятого типа предполагает сохранение в переводе и стилистической характеристики оригинала. Воспри­нимая слово, пользующиеся языком оценивают его как носите­ля дополнительной информации об уместности использования слова в определённом типе речи: разговорной, книжной или поэтической. Значительное число слов в любом языке стили­стически нейтрально, т.е. употребляется в самых различных типах речи. Нейтральная стилистическая характеристика также расценивается говорящими как компонент коннотативного зна­чения, на основании которого слово оказывается уместным или неуместным в соответствующих высказываниях. И здесь можно найти пары слов, у которых совпадает предметно-логи­ческое значение, но отличается стилистическая характеристика: to end — to terminate, to begin — to commence, to go (to a place) — to repair (to a place), bloody — sanguinary, final — ultimate, wife — spouse, husband — consort; спать — почивать, идти — шествовать, си­деть — восседать, слушать — внимать, голос — глас, хозяин — владыка, приказ — повеление, маленький — миниатюрный, уважае­мый — высокочтимый и т. д.

85. Наибольшая степень эквивалентности отмечается в тех случаях, когда слово в переводе, соответствующее переводимо­му слову по другим компонентам содержания, имеет и одина­ковую стилистическую характеристику. Часто это достигается при переводе терминов, имеющих терминологические соответ­ствия в ПЯ: radiation — радиация, cathode-ray tube — электронно­лучевая трубка, ionizing event — акт ионизации, precipitations — ат­мосферные осадки, feedback — обратная связь и т. д. Однако рав­нозначные слова, принадлежащие к одному стилю речи, мож­но найти и среди общенародной лексики: fraught with — чрева­тый, afore-said — вышеозначенный, bearer — предъявитель, bark — челн, to slay — сразить, to repose — покоиться, to retire — уда­ляться, steed — скакун, to bolt — улепётывать, to show off — рисо­ваться, to funk — трусить, gluttony — обжорство и т. д.

86. Однако нередко соответствующие друг другу по основ­ному содержанию слова двух языков принадлежат к разным типам речи, и стилистический компонент значения слова ори­гинала оказывается утраченным в переводе. В качестве приме­ра можно указать на ряд англо-русских соответствий, в кото­рых первое слово стилистически маркировано, а второе — сти­листически нейтрально: slumber — сон, morn — утро, serge — сер­жант, to swap — менять; окрутить — to marry, скоропалитель­ный — hasty, умеючи — skilfully и т.д. При использовании подоб­ных соответствий нарушается эквивалентность стилистической характеристики слов в оригинале и переводе. Такое нарушение может быть легко компенсировано, поскольку, подобно эмоцио­нальной характеристике, стилистический компонент значения слова стилистически окрашивает не только само слово, но и высказывание в целом как принадлежащее к определённому типу речи. Поэтому этот компонент может быть воспроизведён в переводе иного слова в пределах высказывания или даже в одном из соседних высказываний, обеспечивая необходимую степень стилистической эквивалентности. К такого рода ком­пенсации нередко прибегают переводчики художественной ли­тературы, где особенно важно сохранить стилистические осо­бенности оригинала. Приведём несколько примеров подобной стилистической компенсации при переводе.

Вот перевод начальной фразы из письма в «Таймс», кото­рое, по традиции, написано изысканным стилем официальных английских документов:

You will pardon me, I trust, this intrusion upon your space. (J. Galsworthy)

Льщу себя надеждой, что вы простите мою назойливость. (Пер. Ю. Корнеева и П. Мелковой)

В этом переводе есть ряд стилистических отклонений в пе­редаче значений отдельных слов. Не передана стилистическая характеристика глагола to pardon (ср. to excuse), русское «назой­ливость» не воспроизводит указание на строго официальный характер словосочетания intrusion on your space. Однако эти от­клонения коммуникативно не релевантны, поскольку принад­лежность высказывания к официальному стилю достаточно чётко передана в переводе глагола to trust напыщенным соче­танием «льщу себя надеждой».

В романе М. Твена «Янки из Коннектикута при дворе ко­роля Артура» герой, стремясь произвести сильное впечатление на окружающих, произносит грозную и торжественную тираду:

Go back and tell the king that at that hour I will smother the whole world in the dead blackness of the midnight; I will blot out the sun and he shall never shine again; the fruits of the earth shall rot for lack of light and warmth, and the peoples of the earth shall famish and die to the last man!

Эта фраза изобилует словами, в семантике которых имеется указание на их употребление в торжественной, поэтически приподнятой речи. Таковы слова smother, blackness, famish, со­четания he (the sun) shall, the fruits of the earth, lack of light и др. В переводе Н. Чуковского стилистическая характеристика воспроизведена при переводе лишь некоторых из элементов оригинала, обладающих подобной характеристикой. Однако это­го оказывается достаточно для обеспечения стилистической эк­вивалентности перевода:

Ступай к королю и скажи ему, что завтра в полдень я по­крою весь мир мёртвой тьмой полуночи; я потушу солнце, и оно никогда уже больше не будет сиять; земные плоды погиб­нут от недостатка света и тепла, а люди на земле, все, до по­следнего человека, умрут с голода!

Благодаря относительной самостоятельности стилистическо­го компонента семантики слова, стилистическая эквивалент­ность в переводе может достигаться совсем иными способами выражения, чем в оригинале. Это может быть иная часть ре­чи, стилистическая характеристика может быть выражена специальной морфемой или в корне слова совместно с другими компонентами значения слова:

It cost him damn near four thousand bucks. He's got a lot of dough, now. (J. Salinger)

Выложил за неё чуть не четыре тысячи. Денег у него те­перь куча. (Пер. Р. Райт-Ковалевой)

И английский текст, и его русский перевод стилистически маркированы как принадлежащие к разговорной речи. Однако конкретные показатели этого в оригинале и переводе не совпа­дают — стилистическая характеристика английского текста выра­жена в словах damn, bucks, dough, а в тексте перевода она со­держится в словах «выложил», «куча», не являющихся эквива­лентами указанных английских слов.

Когда стилистическая характеристика передаётся в переводе частично и нелокально, отдельным словам оригинала, в семан­тике которых имеется стилистический компонент, будут соот­ветствовать слова ПЯ, лишённые аналогичной стилистической окраски. Такие соответствия должны быть стилистически нейт­ральны, т.е. не содержать стилистической характеристики, от­личной от характеристики переводимого слова. В противном случае оригинал и перевод будут стилистически неэквивалент­ны.

87. Эквивалентность коннотативного значения у соотнесён­ных слов в оригинале и переводе предполагает также воспро­изведение в переводе ассоциативно-образного компонента этого значения. Семантика некоторых слов включает дополнитель­ную информацию, связанную с определёнными ассоциациями в сознании говорящих. Для жителей многих стран «снег» — это не просто вид атмосферных осадков, но и эталон белизны, с которым принято сравнивать другие белые («белоснежные») предметы (волосы, сахар, бельё и т.п.). «Мел» — тоже белый, но с ним можно сравнить лишь цвет побледневшего лица. Рус­ское «щепка» применяется для образного описания худобы че­ловека, а в семантике слова «иголка», обозначающего вещь го­раздо более тонкую, нет компонента, вызывающего подобные ассоциации.

В семантике слов с подобным компонентом значения под­чёркивается какой-либо признак, который по каким-то причи­нам выделяется в объекте мысли. По-русски «баня» — это не только специальное помещение, где моются, но и очень жар­кое место, в то время как английское bath — «баня» лишено подобной характеристики. Английское rake — «грабли» — это что-то очень тонкое (thin), а отличительной чертой павлина (peacock) оказывается гордость. Лиса ассоциируется с хитростью, а лев — с храбростью. Подобная особенность значения слова сви­детельствует о наличии у слова образности, закреплённой в его семантике речевой практикой.

Различные ассоциации закрепляются в значениях некото­рых слов в связи с особенностями их употребления в устном фольклоре и литературных произведениях, широко известных в данном языковом коллективе. Подобные ассоциации связаны с русскими именами «Плюшкин», «Митрофанушка», «Держи­морда», английскими Humpty-Dumpty, Mr. Hide, Sir Galahad и т. д.

88. Благодаря образному компоненту значения, слово про­изводит особое воздействие на Рецептора, его семантика вос­принимается с большей готовностью, привлекает внимание, вызывает эмоциональное отношение. Сохранение образности оригинала может быть обязательным условием достижения эк­вивалентности перевода. Здесь можно отметить три разных степени близости образных слов двух языков:

1. Соответствующие слова в ИЯ и ПЯ могут обладать оди­наковыми ассоциативно-образными характеристиками. Так, в английском и русском языках в значениях слов snow и «снег» выделяется признак белизны, stone и «камень» отличаются хо­лодностью, a day и «день» — это что-то ясное. И по-английски, и по-русски человек бледнеет «как полотно» (as a sheet), сража­ется «как лев» (like a lion), называет что-то недостижимое «зе­лёным виноградом» (sour grapes). В подобных случаях при пе­реводе достигается высшая степень эквивалентности в переда­че этого компонента семантики слова:

She was dressed in white, with bare shoulders as white as snow.

Она была вся в белом с обнажёнными плечами, белыми как снег.

And pride so moved within her that even her heart felt cold as stone.

И гордость так в ней всколыхнулась, что даже сердце у неё стало холодным, как камень.

Oh, it's all getting just bright as day, now.

Ну, теперь всё становится ясно, как день.

2. Соответствующей ассоциативно-образной характеристикой обладают разные слова, в оригинале и переводе не являющие­ся эквивалентами друг другу. Так, в английском и русском языках имеются слова, используемые для выражения крайней худобы, большой силы или большой глупости, но эти слова имеют разные предметно-логические значения. Ср. thin as a rake — «худой, как щепка», strong as a horse — «сильный, как бык», stupid as a goose — «глуп, как пробка» и т. д. В подобных случаях воспроизведение образного компонента значения до­стигается, как правило, путём замены образа:

I have never seen such an avid ostrich for wanting to gobble everything.

Я никогда еще не видал такой жадной акулы — всё готов проглотить.

3. Признак, выделяемый в образном компоненте слова в оригинале, не выделяется в словах ПЯ. Нередко бывает, что в ПЯ вообще нет образа на такой основе, на которой он создан в ИЯ. В таких случаях воспроизведение этой части значения слова возможно лишь частично, на более низком уровне экви­валентности:

Want, colder than Charity, shivering at the street corners. Нужда, промёрзшая до мозга костей, дрожала на перекрёст­ках улиц.

Иногда воспроизведение данного компонента значения ока­зывается невозможным, и в переводе образ утрачивается:

'Cat'. With that simple word Jean closed the scene.

По-английски cat употребляется для характеристики злой или сварливой женщины. Русское слово «кошка» не имеет по­добного компонента значения, и в переводе придётся отказать­ся от образа:

— Злючка, — отпарировала Джин, и это простое слово поло­жило конец сцене.

89. Особое место в отношениях между единицами оригина­ла и перевода в пятом типе эквивалентности занимает внутри-лингвистическое значение слова, обусловленное его положени­ем в языковой системе. Любое слово находится в сложных и многообразных семантических отношениях с другими словами данного языка, и эти связи отражаются в его семантике. Так, русское слово «стол» семантически связано с другими общими и конкретными наименованиями предметов мебели: «мебель, обстановка, стул, кресло и пр.». Другой тип связи обнаружива­ется между этим словом и другими словами, которые могут сочетаться с этим словом в речи: «деревянный, круглый, сто­ять, накрывать и пр.». Третий тип семантической связи выяв­ляет общие элементы смысла у слова «стол» с такими слова­ми, как «столовая, столоваться, застольный и пр.», которые объединяет общность корневой морфемы. Лингвистически обусловлена и связь между отдельными значениями много­значного слова. По-русски между значениями слов «совет» и «доска» вряд ли можно обнаружить какую-либо общность, а в английском языке они соотносятся как значения одного и того же слова board.

90. Характер воспроизведения внутрилингвистического зна­чения в переводе отличается от передачи денотативных и коннотативных значений, описанных выше. Прежде всего в боль­шинстве случаев эквивалентность слов оригинала и перевода не зависит от того, сохранено ли внутрилингвистическое значе­ние переводимых слов. Это значение, «навязываемое» слову системой языка, содержит информацию, передача которой обычно не входит в намерения Источника и на которую ком­муниканты не обращают внимания, считая её элементом оформления мысли, а не самой мыслью. Необходимость вос­произвести компоненты внутрилингвистического значения сло­ва в переводе возникает лишь тогда, когда это значение высту­пает в оригинале на первый план, когда к нему привлекается особое внимание и тем самым его компоненты становятся коммуникативно важными, доминантными элементами содер­жания. В этом случае передача таких значений становится обязательным условием достижения эквивалентности.

91. Одним из компонентов внутрилингвистического значе­ния слова является отражение в семантике слова значений от­дельных морфем, составляющих это слово. Слово может пред­ставлять собой сложное образование, составленное путём слия­ния нескольких значимых частей (морфем). Значение слова в целом редко сводится к значениям его морфем. Как правило, определённое сочетание морфем приобретает особое значение, выступая в качестве единого целого. Значение слов типа «па­роход», «самолёт», «писатель», «путник», woodman, machine-gun, aircraft, beatnik и т. д. не сводится к сумме значений составляю­щих их частей. Однако эти значения всегда присутствуют в семантике слова в целом и при желании могут быть выдвину­ты на первый план.

Поскольку морфемный (словообразовательный) компонент семантики слова оказывается в большинстве случаев коммуни­кативно нерелевантным, эквивалентность между словами ори­гинала и перевода может быть установлена независимо от их морфемного состава:

In it would be a priceless old chestnut-wood wardrobe and a four-poster bed of an excellent period.

В ней находились бесценный старинный ореховый гарде­роб и кровать с балдахином весьма почтенного возраста.

Отношения эквивалентности в одинаковой степени устанав­ливаются здесь как между словами одного морфемного строе­ния (bed — кровать, priceless — бесценный), так и между струк­турно различными единицами (old — старинный, wardrobe — гар­дероб, four-poster — с балдахином, chestnut-wood — ореховый).

Однако морфемная структура слова может играть смысло­вую роль в оригинале и составлять часть содержания, которое необходимо воспроизвести в переводе. Эквивалентное воспроиз­ведение этого элемента значения будет возможно лишь при совпадении строения соответствующих слов в ИЯ и ПЯ:

Не looked surprisingly young to Eric, who had always assumed that the nation's elders were really old.

Он выглядел очень молодо к большому удивлению Эрика, который всегда считал, что старейшины страны и на самом деле были стариками.

Достижение эквивалентности обеспечивается здесь благодаря тому, что английское elder и русское «старейшина» имеют в своей структуре равнозначные корневые морфемы: old (eld) — «стар».

92. Когда игра слов, основанная на значении входящих в слово морфем, составляет главное содержание высказывания, для достижения эквивалентности при переводе она воспроизво­дится путём обыгрывания морфемного состава иных единиц в ПЯ. Это связано с потерями в воспроизведении других эле­ментов смысла, так что эквивалентность обеспечивается лишь в отношении наиболее важной части содержания оригинала:

By-and-by, he said: "No sweethearts I b'lieve?" "Sweetmeats did you say, Mr. Barkis?" (Ch. Dickens)

В этом отрывке возчик Баркис осведомляется у маленького Дэви, нет ли возлюбленного у служанки Пеготти, но мальчик слово sweetheart воспринимает как sweetmeat — «конфета». Весь ответ мальчика имеет смысл лишь благодаря совпадению мор­фем в английских словах sweetheart и sweetmeat. Эту общность можно передать в переводе, лишь отказавшись от использова­ния прямых соответствий, так как в структуре русских слов «возлюбленный» и «конфета» нет ничего общего. При этом в переводе могут совпадать не корневые, а аффиксальные мор­фемы, например:

— А нет ли у неё дружочка? — Пирожочка, мистер Баркис?

Другой способ передачи словообразовательного значения слова оригинала заключается в воспроизведении значений со­ставляющих морфем в виде отдельных слов в переводе. Это даёт возможность передать необходимую информацию, которая отсутствует в прямом соответствии английскому слову. В рома­не Дж. Голсуорси «Белая обезьяна» Майкл Монт разговаривает с человеком, которого он хочет устроить на работу к себе в издательство:

"Do you know anything about books?" "Yes, sir, I'm a good bookkeeper." "Holy Moses! Our job is getting rid of them. My firm are publishers." (J. Galsworthy)

Обычное соответствие слову bookkeeper — «счетовод» не со­держит в себе морфемы со значением «книга», и поэтому ис­пользование такого соответствия в переводе сделает бессмыс­ленным ответ Майкла. Наибольшая степень эквивалентности может быть достигнута переводом каждой части английского слова в отдельности:

— Вы что-нибудь смыслите в книгах? — Да, сэр, я умею вес­ти конторские книги. — Ах ты, боже мой! Да у нас надо не вес­ти книги, а избавляться от них. Ведь у нас издательство. (Пер. Р. Райт-Ковалевой)

Как видно из приведённых примеров, передача этого ком­понента значения слова часто связана с определёнными поте­рями.

93. Аналогичные ограничения существуют и при передаче в переводе связи между отдельными значениями многозначно­го слова. Обычно слово употребляется в оригинале лишь в од­ном из своих значений. После того как Рецептор выбрал из значений, которыми обладает слово, то, которое воспроизведе­но Источником в данном случае, наличие у слова иных значений становится нерелевантным. В переводе предложения The Board decided to expel him — «Совет решил его исключить» на степень эквивалентности слов Board и «Совет» не влияет суще­ствование у этих слов иных значений, не эквивалентных друг другу.

Задача воспроизведения многозначности слова оригинала возникает лишь тогда, когда эта многозначность используется Источником для передачи какой-то дополнительной информации:

Не says he'll teach you to take the boards and make a raft of them; but seeing that you know how to do this pretty well already, the offer… seems a superfluous one on his part. (J. K. Jerome)

Он кричит, что покажет вам, как брать без спроса доски и делать из них плот, но поскольку вы и так прекрасно знаете, как это делать, это предложение кажется вам излишним.

Слова в оригинале принадлежат владельцу досок, грозяще­му проучить человека, взявшего эти доски без спроса. Глаголы to teach и «показывать» использованы одновременно в прямом и переносном смысле. Эквивалентность в переводе обеспечива­ется благодаря существованию подобных значений как у анг­лийского, так и у русского слова. При этом условии указание на многозначность слова воспроизводится с достаточной пол­нотой.

But their united sagacity could make nothing of it, and they went to bed — metaphorically — in the dark. (Ch. Dickens)

Но даже их объединённая проницательность не смогла по­мочь им в этом разобраться, и они легли спать, — фигурально говоря, — в потёмках. (Пер. А. Кривцовой и Е. Ланна)

Указание, что слово dark употреблено здесь в переносном смысле (metaphorically), может быть воспроизведено в переводе, если соответствующее русское слово обладает как прямым, так и переносным смыслом.

If our cannon balls were all as hot as your head, and we had enough of them, we should conquer the earth, no doubt. (B. Shaw)

Кабы наши пушечные ядра все были такие же горячие, как твоя голова, да кабы у нас их было вдоволь, мы, без со­мнения, завоевали бы весь мир. (Пер. О. Холмской)

Существование у русского слова «горячий» переносного зна­чения позволяет передать оба значения английского hot, реа­лизуемые в сочетаниях hot balls и hot head.

94. Значительно меньшая степень эквивалентности достига­ется в тех случаях, когда соответствующее слово в ПЯ не об­ладает необходимой многозначностью. При этом приходится либо отказаться от воспроизведения этого компонента, либо воспроизводить его в семантике иного слова, т.е. за счёт менее точной передачи других компонентов содержания оригинала. Для переводов художественных произведений характерно стремление добиваться возможно большей эквивалентности по­следним из упомянутых способов:

Не … said he had come for me, and informed me that he was a page. "Go 'long," I said, "you ain't more than a paragraph." '(M. Twain)

Русское слово «паж» не имеет значений (или омонима), связанных с названием какой-либо части книги. Поэтому един­ственный способ передать игру слов оригинала заключается в использовании в переводе иного слова, которое можно было бы отнести и к мальчику-пажу, и к части книги. Вот как раз­решил эту задачу переводчик Н. Чуковский:

Он сказал, что послан за мною и что он глава пажей. — Ка­кая ты глава, ты одна строчка! — сказал я ему.


ГЛАВА IV ОСНОВНЫЕ ВИДЫ ПЕРЕВОДА


Содержание: Принципиальное единство всех видов переводческой деятельно­сти (95). Основные классификации переводов (96). Жанрово-стилистическая классификация переводов (97 — 98). Психолингвистическая классификация пе­реводов (99 — 106). Теоретическое описание отдельных видов перевода (107). Основные направления теории устного перевода (108 — 113). Взаимосвязь жанрово-стилистических и психолингвистических видов перевода (114).


95. Рассмотренные в предыдущих главах характерные чер­ты перевода и типы эквивалентных отношений между исход­ным и конечным текстом обусловлены спецификой перевода как лингвистического явления, происходящего в рамках межъ­языковой коммуникации. Общая характеристика перевода, оп­ределяющая перевод как соотнесённое функционирование двух языковых систем, и вытекающие из этого определения выво­ды распространяются на любой акт перевода.

Реальная переводческая деятельность осуществляется пере­водчиками в различных условиях; переводимые тексты весьма разнообразны по тематике, языку, жанровой принадлежности; переводы выполняются в письменной или устной форме, к переводчикам предъявляются неодинаковые требования в отно­шении точности и полноты перевода и т. д. Отдельные виды перевода требуют от переводчика особых знаний и умений.

Все эти различия, какими бы значительными они ни каза­лись, не меняют сущности переводческого процесса, его обще­лингвистической основы. Любой вид перевода остаётся прежде всего переводом со всеми его особенностями, определяемыми соотношением языков.

96. Наряду с общими чертами, обусловленными единым лингвистическим механизмом переводческой деятельности, от­дельные виды перевода могут иметь и важные специфические особенности: модифицировать процесс перевода, придавать осо­бое значение достижению эквивалентности на высшем уровне или, напротив, допускать отклонения от максимально возмож­ной степени смысловой общности, включать некоторые эле­менты адаптивного транскодирования и т.п. Эти особенности вызывают необходимость научной классификации видов пере­водческой деятельности (видов перевода) и детального изуче­ния специфики каждого вида.

Существуют две основных классификации видов перевода: по характеру переводимых текстов и по характеру речевых действий переводчика в процессе перевода. Первая классифи­кация связана с жанрово-стилистическими особенностями ори­гинала, вторая — с психолингвистическими особенностями рече­вых действий в письменной и устной форме.

Жанрово-стилистическая классификация переводов в зави­симости от жанрово-стилистических особенностей оригинала обусловливает выделение двух функциональных видов перево­да: художественный (литературный) перевод и информативный (специальный) перевод.

97. Художественным переводом называется перевод произве­дений художественной литературы. Произведения художествен­ной литературы противопоставляются всем прочим речевым произведениям благодаря тому, что для всех них доминантной является одна из коммуникативных функций, а именно худо­жественно-эстетическая или поэтическая. Основная цель любо­го произведения этого типа заключается в достижении опреде­лённого эстетического воздействия, создании художественного образа. Такая эстетическая направленность отличает художест­венную речь от остальных актов речевой коммуникации, ин­формативное содержание которых является первичным, само­стоятельным.

Поскольку речь идёт о переводе отрезков художественной речи, основным отличием художественного перевода от иных видов перевода следует признать принадлежность текста пере­вода к произведениям ПЯ, обладающим художественными до­стоинствами. Иными словами, художественным переводом име­нуется вид переводческой деятельности, основная задача кото­рого заключается в порождении на ПЯ речевого произведения, способного оказывать художественно-эстетическое воздействие на ПР.

Анализ переводов литературных произведений показывает, что в связи с указанной задачей для них типичны отклонения от максимально возможной смысловой точности с целью обес­печить художественность перевода. Приведём несколько приме­ров подобных отклонений.

The mountain tops were hidden in a grey waste of sky… (A. Cronin)

Вершины гор тонули в сером небе. (Пер. М. Абкиной)

Ясно, что отказ от ближайшего соответствия английскому were hidden не случаен. Глагол «тонули» хорошо передаёт здесь и беспредельность небесного свода (waste of sky).

Dirmy waited in a corridor which smelled of disinfectant and looked out on to a back street. A fly, disenchanted by the approach of winter was crawling dejectedly up the pane. (J. Galsworthy)

Динни ожидала её в коридоре, пропахшем карболкой. Му­ха, удручённая приближением зимы, уныло ползала по окну, которое выходило на глухую боковую улицу. (Пер. Ю. Корнеева и П. Мелковой)

И здесь выбор перевода «пропахший» (smelled), «карболкой» (disinfectant), «удручённая» (disenchanted), «глухая боковая ули­ца» (back street), а также добавление местоимения «её» и пере­нос информации об окне из первого предложения в другое, несомненно, преследуют цель повышения художественного уровня перевода.

But night-time in this dreadful spot! — Night, when the smoke was changed to fire; when every chimney spurted up its flame; and places, that had been dark vaults all day, now shone red-hot, with figures moving to and fro within their blazing jaws and calling to one another with hoarse cries. (Ch. Dickens)

А какая страшная была здесь ночь! Ночь, когда дым пре­вращался в пламя, когда каждая труба полыхала огнём, а проёмы дверей, зияющие весь день чернотой, озарялись багровым светом, и в их пышущей жаром пасти метались призраки, сиплыми голосами перекликавшиеся друг с другом. (Пер. Н. Волжиной)

Переводчик руководствуется прежде всего стремлением со­здать художественное описание страшной картины ночи в представлении испуганной бездомной девочки. Для выполне­ния этой задачи меняется структура предложения («ночь в этом ужасном месте» — «какая страшная была здесь ночь»), вы­бираются соответствия отдельным словам (changed to fire — пре­вращался в пламя, spurted up flame — полыхала огнём, figures — призраки и пр.), ситуация описывается иным способом (places that had been dark vaults all day, т.е. «там, где весь день были чёрные склепы», заменяется более понятным «проёмы дверей, зияющие весь день чернотой»). Независимо от оценки результатов таких изменений, они могут рассматриваться как модификация отношений эквивалентности под воздействием доминантной функции, определяемой типом перевода.

В художественном переводе различаются отдельные подви­ды перевода в зависимости от принадлежности оригинала к определённому жанру художественной литературы. В качестве таких подвидов выделяются перевод поэзии, перевод пьес, пе­ревод сатирических произведений, перевод художественной прозы, перевод текстов песен и т.д. Выделение перевода про­изведений того или иного жанра в особый подвид перевода носит условный характер и зависит от того, насколько сущест­венное влияние оказывает специфика данного жанра на ход и результат переводческого процесса.

98. Информативным переводом называется перевод текстов, основная функция которых заключается в сообщении каких-то сведений, а не в художественно-эстетическом воздействии на читателя. К таким текстам относятся все материалы научного, делового, общественно-политического, бытового и пр. характера. Сюда же следует отнести и перевод многих детективных (по­лицейских) рассказов, описаний путешествий, очерков и тому подобных произведений, где преобладает чисто информацион­ное повествование. Деление на художественный и информатив­ный перевод указывает лишь на основную функцию оригина­ла, которая должна быть воспроизведена в переводе. Фактиче­ски, в оригинале, требующем, в целом, художественного пере­вода, могут быть отдельные части, выполняющие исключи­тельно информационные функции, и, напротив, в переводе информативного текста могут быть элементы художественного перевода.

В информативном переводе подвиды перевода выделяются на основе принадлежности переводимых текстов к различным функциональным стилям ИЯ. При этом необходимо, чтобы функционально-стилистические особенности оригиналов опреде­ляли и специфические черты перевода таких текстов. По это­му признаку выделяются в особые подвиды перевод научно-технических материалов, перевод официально-деловых матери­алов, перевод политико-публицистических материалов, перевод газетно-информационных материалов, перевод патентных мате­риалов и др.

99. Психолингвистическая классификация переводов, учиты­вающая способ восприятия оригинала и создания текста пере­вода, подразделяет переводческую деятельность на письменный перевод и устный перевод.

Письменным переводом называется такой вид перевода, при котором речевые произведения, объединяемые в акте межъязыкового общения (оригинал и текст перевода), выступают в процессе перевода в виде фиксированных текстов, к которым переводчик может неоднократно обращаться. Это даёт возмож­ность переводчику повторно воспринимать отрезки переводи­мого текста, сопоставлять их с соответствующими отрезками перевода, вносить в текст перевода любые необходимые изме­нения до предъявления перевода Рецептору, т.е. до заверше­ния процесса перевода. Классическим примером письменного перевода является такой перевод, когда переводчик восприни­мает оригинал зрительно в виде письменного текста и создаёт текст перевода также в виде письменного текста. (Отсюда и са­мо название — письменный перевод.)

Устный перевод — это вид перевода, при котором оригинал и его перевод выступают в процессе перевода в нефиксирован­ной форме, что предопределяет однократность восприятия пе­реводчиком отрезков оригинала и невозможность последующе­го сопоставления или исправления перевода после его выпол­нения. Классическим примером устного перевода является та­кой перевод, когда переводчик воспринимает оригинал в аку­стической форме («на слух») и в устной форме произносит свой перевод. При устном переводе создание текста перевода может происходить либо параллельно восприятию оригинала, либо после того, как завершится восприятие оригинала. Соот­ветственно различаются два подвида устного перевода: синх­ронный перевод и последовательный перевод.

100. Синхронный перевод — это способ устного пере­вода, при котором переводчик, слушая речь оратора, практиче­ски одновременно (с небольшим отставанием — 2-3 сек.) про­говаривает перевод. Как правило, синхронный перевод осуще­ствляется с применением технических средств, в специальной кабине, где речь оратора подаётся переводчику через наушни­ки, а сам переводчик говорит в микрофон, откуда перевод транслируется для Рецепторов. Благодаря такому устройству голос переводчика не мешает ему слушать оригинал. Разно­видностью синхронного перевода является т.н. «нашёптыва­ние», когда переводчик помещается не в кабине, а рядом с Рецептором и сообщает ему перевод вполголоса с помощью наушников и микрофона или без них. Синхронный пере­вод — сложный подвид устного перевода, поскольку он требует от переводчика умения одновременно выполнять разнородные речевые действия: слушать на одном языке, переводить на другой язык и говорить на этом языке, не отставая при этом от темпа речи оратора. Синхронизация всех трёх действий связана с большой работой памяти, напряжённым вниманием, необходимостью осуществлять речевую компрессию, прогнози­ровать следующие отрезки оригинала, корректировать неоправ­давшиеся прогнозы, принимать мгновенные решения и т.д.

101. Последовательный перевод — это способ устно­го перевода, при котором переводчик начинает переводить по­сле того, как оратор перестал говорить, закончив всю речь или какую-то часть её. Размер переводимого отрезка речи может быть различным: от отдельного высказывания до текста значи­тельного объёма, который оратор произносил 20-30 и более минут. Этот вид перевода требует удержания в памяти пере­водчика содержания значительных сегментов оригинала в тече­ние длительного времени до момента начала перевода. Если объём оригинала превышает несколько высказываний, то пере­водчик в процессе восприятия оригинала ведёт запись узловых моментов содержания, которая помогает ему восстановить в памяти прослушанное сообщение.

102. Письменная или устная форма восприятия оригинала и создания текста перевода типичны соответственно для пись­менного и устного перевода, но в каждом из них могут иногда использоваться некоторые элементы другого вида перевода. Письменный переводчик может получать текст оригинала, за­писанный на магнитную ленту, или диктовать свой перевод машинистке или в диктофон. В любом случае перевод остаёт­ся письменным, поскольку тексты оригинала и перевода со­храняются в фиксированной форме и их можно многократно просматривать, сопоставлять и вносить в перевод необходимые исправления до предъявления перевода Рецепторам. Устный переводчик может получать перед началом перевода текст уст­ного выступления и использовать его в качестве вспомогатель­ной опоры в процессе синхронного или последовательного пе­ревода. Особым видом использования письменного текста в устном переводе является т.н. «перевод с листа», когда пере­водчик устно переводит для Рецепторов письменный оригинал безотносительно к каким-либо устным выступлениям, т.е. не в процессе перевода речи оратора. И здесь сохраняется основной признак устного перевода: невозможность сопоставления и ис­правления текста перевода до предъявления его Рецепторам.

103. Важную роль в различии письменного и устного пере­вода играет фактор времени. При письменном переводе про­цесс перевода не ограничен жёсткими темпоральными рамками. Переводчик может в любой момент прервать перевод, вер­нуться к уже переведённому отрезку, потратить дополнитель­ное время на обдумывание любой части оригинала или пере­вода, обратиться к словарям и справочникам, получить совет или консультацию у специалистов и т.д. Это создаёт условия для успешного решения сложных переводческих проблем, по­зволяет успешно осуществлять перевод любых текстов как ху­дожественных, так и информативных. В письменном переводе требуется и достигается наивысший уровень эквивалентности. При устном переводе действия переводчика строго ограничены во времени темпом речи оратора и необходимостью «выда­вать» перевод одновременно с оратором или сразу же после того, как он остановился. В связи с этим у переводчика не ос­таётся времени на размышление, перебор вариантов или обра­щение к справочной литературе. Возрастает роль полуавтома­тических навыков, знания устойчивых соответствий и штам­пов, умения быстро и чётко артикулировать высказывания на ПЯ. Вместе с тем иногда переводчику приходится вводить элементы адаптивного транскодирования, опускать некоторые детали переводимого сообщения, компрессировать (сжимать и сокращать) текст перевода, довольствоваться переводом на бо­лее низком уровне эквивалентности. Необходимость особенно быстрых речевых действий в короткие промежутки времени в процессе синхронного перевода создаёт большие физические и психологические нагрузки, в связи с чем переводчик-синхронист может полноценно выполнять свои обязанности лишь в течение 20-30 мин. Поэтому при синхронном переводе каж­дую кабину обслуживают несколько переводчиков, работающих поочерёдно.

104. Немаловажное различие между письменным и устным переводом заключается в том, что, осуществляя каждый из этих видов перевода, переводчик имеет дело с неодинаковыми отрезками оригинала. В письменном переводе переводчик пе­реводит одно высказывание в оригинале за другим, но в его распоряжении находится весь текст оригинала в целом, и каж­дое высказывание выступает как единица данного текста. Пере­водчик переводит отдельное высказывание, соотнося его с со­держанием всего текста, он может искать в предыдущих или последующих частях текста дополнительную информацию, не­обходимую ему для выбора варианта перевода, следить за ло­гикой развития мысли, правильной связью между отдельными высказываниями и т.д. В устном переводе переводчик вынужден воспринимать ипереводить текст оригинала небольшими сегментами по мере их произнесения оратором и не имеет возможности (за исключением «перевода с листа», где эта воз­можность тоже ограничена) обращаться в процессе перевода к другим частям оригинала. При последовательном переводе пе­реводчик оперирует одним или несколькими высказываниями. При синхронном переводе ввиду параллельного осуществления восприятия и перевода и острого дефицита времени перевод­чик переводит отдельные сегменты высказываний в оригинале, строя из переведённых сегментов законченные высказывания в переводе.

105. Письменный и устный перевод различаются также по характеру связи с участниками межъязыкового общения. При письменном переводе, как правило, процесс перевода протекает «в кабинетных условиях», и у переводчика нет прямой или обратной связи с коммуникантами. Возможное (и весьма жела­тельное) знакомство переводчика с автором оригинала и по­тенциальными Рецепторами перевода осуществляется вне ра­мок переводческого процесса. Межличностные отношения не играют здесь роли, единственным объектом внимания перевод­чика является переводимый текст, любая оценка действий пе­реводчика (качества перевода) коммуникантами может быть дана лишь после завершения всего процесса межъязыкового общения.

При устном переводе переводчик работает в непосредствен­ном речевом (а иногда и личностном) контакте с коммуникан­тами, часто в условиях, когда возможна обратная связь с од­ним или обоими участниками межъязыкового общения. Он вынужден воспринимать устную речь, независимо от её пра­вильности, темпа, особенностей произношения или манеры ре­чи оратора, и обеспечивать взаимопонимание между говоря­щим и слушающими. Преодолению связанных с этим трудно­стей способствует присутствие переводчика при создании тек­ста оригинала, возможность учесть обстановку общения, вос­полнить упущенную информацию на основе знания предмета и цели разговора и предшествующих этапов обсуждения, лич­ного знакомства с присутствующими Рецепторами, понимани­ем ими обсуждаемого вопроса, привычными для них доводами и формулировками. При наличии обратной связи с оратором появляется иногда возможность переспросить, уточнить выска­занную мысль, выяснить значение незнакомого термина. При наличии обратной связи со слушающими возникает возможность следить за их реакцией, доходчивостью перевода, регули­ровать темп речи переводчика, а иногда и оратора и т.п. При личном контакте переводчика с коммуникантами он может прибегать к помощи жестов, наглядной демонстрации, допол­нительным пояснениям. В подобных случаях перевод нередко дополняется элементами адаптивного транскодирования, а по­рой переводчик выступает в роли дополнительного участника коммуникации, отвечая на вопросы и выполняя просьбы од­ного или обоих коммуникантов.

106. Любая речевая коммуникация (в том числе и межъ­языковая) осуществляет передачу информации в одном на­правлении: от Источника к Рецептору. Поэтому и процесс пе­ревода всегда осуществляется от созданного Источником текста оригинала до текста перевода, предназначаемого для Рецепто­ра. Переводчик переводит с языка оригинала на язык перево­да. В письменном переводе соотношение языков в процессе межъязыкового общения обычно остаётся неизменным, и пе­реводчик часто специализируется на переводе с одного опреде­лённого языка на другой. При устном переводе в условиях не­посредственного контакта с обоими коммуникантами возможна ситуация беседы, когда разноязычные коммуниканты обмени­ваются репликами, поочерёдно выступая в роли Источника и Рецептора. В этом случае переводчик осуществляет т.н. «дву­сторонний перевод», переводя то с одного, то с другого языка. Хотя и в этом случае каждый акт перевода направлен в одну сторону — от Источника к Рецептору, исходный язык постоянно меняется, и от переводчика требуется умение переводить с каждого из языков, которыми пользуются коммуниканты, быстро переключаясь с одного языка на другой.

107. В теоретическом отношении выделение отдельных ви­дов перевода связано с разработкой специальных теорий пере­вода, раскрывающих специфику каждого вида или подвида пе­ревода. В практическом плане классификация видов перевода даёт основу для специализации переводчиков на определённых типах переводческой деятельности. В зависимости от значимо­сти их специфических черт различные виды перевода требуют более или менее детального теоретического анализа.

В настоящее время ряд специальных теорий перевода раз­работан ещё недостаточно. Среди специальных теорий, связан­ных с жанрово-стилистической классификацией переводов, наи­большее внимание исследователей привлекают проблемы пере­вода научно-технических и газетно-информационных материалов, которые представляют большой теоретический и практи­ческий интерес. Этим проблемам посвящена Гл. V.

При разработке специальных теорий перевода, изучающих его виды и подвиды на основе психолингвистической класси­фикации переводов, наиболее всесторонне изучаются различ­ные аспекты устного, особенно синхронного перевода. Теория синхронного перевода выделяется в программе подготовки пе­реводчиков, и по этому курсу изданы специальные учебники и учебные пособия (см. Чернов Г. В. Основы синхронного перево­да. — М., 1987). Поэтому в рамках общего курса теории перево­да мы укажем лишь на основные принципы теоретического описания устного перевода.

Поскольку психолингвистическая классификация переводов основана на различиях в характере речевых действий перевод­чика, научное описание отдельного вида перевода включает не только (и не столько) чисто лингвистические, сколько психо­лингвистические факторы. Особенно это касается теории устно­го перевода (как синхронного, так и последовательного), где одноразовое устное предъявление оригинала и порождение тек­ста перевода в виде серии однократных актов исключает воз­можность возвращения к оригиналу или сколь-либо существен­ных исправлений перевода. Условия осуществления устного (особенно синхронного) перевода создают определённые огра­ничения для достижения максимальной эквивалентности и приводят к некоторым потерям информации как при восприя­тии переводчиком оригинала, так и при выборе варианта пере­вода.

108. Изучение специфики устного перевода осуществляется по трём основным направлениям. Первый аспект исследова­ния занимается факторами, влияющими на извлечение пере­водчиком информации, содержащейся в оригинале. Устный перевод — это перевод устной речи на ИЯ. Вос­приятие устной речи отличается кратковременностью, одноразовостью и дискретностью, в связи с чем извлечение информа­ции в процессе перевода осуществляется иначе, чем при зри­тельном восприятии текста. Полнота понимания зависит от ритма, паузации (количества и продолжительности пауз), и темпа речи; извлечение информации происходит в виде от­дельных порций по мере развёртывания цепочки языковых единиц в речи оратора, восприятие осуществляется на основе «смысловых опорных пунктов». Переводчик прогнозирует по­следующее содержание текста на основе уже воспринятых «квантов» информации, уточняя свой прогноз в процессе даль­нейшего восприятия, что предполагает накопление и удержа­ние в памяти предыдущей информации. Теория устного пере­вода описывает психолингвистические особенности и лингвистические предпосылки вероятностного прогнозирования при переводе, его зависимость от относительной смысловой само­стоятельности минимальных речевых отрезков в разных язы­ках, а также характер потерь информации при восприятии на слух значительных отрезков речи. Описываются также факто­ры, компенсирующие такие потери: знание предмета и обста­новки речи, позволяющее догадываться о содержании пропу­щенного, интонация, эмоциональная окраска речи и т.д.

109. Второй аспект изучения устного перевода связан с рас­смотрением его как особого вида речи на ПЯ. Теория устного перевода описывает специфику устной ре­чи переводчика, отличающейся от обычной «непереводной» ре­чи. Существование отличительных черт обусловливается тем, что речь переводчика ориентирована на оригинал и формиру­ется в процессе перевода. При синхронном переводе процесс говорения протекает параллельно процессу аудирования (вос­приятия речи оратора), хотя часть перевода «проговаривается» и в паузы в речи Источника. Важный аспект лингвистического описания синхронного перевода заключается в выявлении раз­меров (длительности) минимального интервала между началом порождения отрезка оригинала и началом перевода этого от­резка. Величина такого интервала определяется двумя рядами языковых факторов. Во-первых, она зависит от особенностей структуры ИЯ, которые обусловливают длину сегмента речи, в пределах которого снимается многозначность составляющих его единиц. Для многих языков такой сегмент чаще всего включает структурную основу предложения SPO (субъект — пре­дикат-объект) и, в первую очередь, глагол-сказуемое. Нередко переводчик вынужден задерживать начало перевода, ожидая появления глагола в высказывании оратора. Во-вторых, вели­чина интервала отставания зависит и от некоторых особенно­стей структуры ПЯ, определяющей степень зависимости фор­мы начальных элементов высказывания от его последующих элементов. Например, при переводе на английский язык нача­ла русского предложения «Дружбу с Советским Союзом… (мы глубоко ценим)» переводчику придётся ждать, пока Источник произнесёт подлежащее и сказуемое, чтобы начать переводить: We highly appreciate our friendship… . В то же время, переводя это же предложение на немецкий язык, он мог бы начать пе­ревод после первых же слов: Die Freundschaft mil der Sowjetunion… На величину интервала отставания влияет и су­ществование в ПЯ синонимичных высказываний, различаю­щихся по структуре. Вместо того чтобы ожидать появления в русском высказывании подлежащего и сказуемого, переводчик на английский язык мог бы сразу перевести начало предложе­ния как The friendship with the Soviet Union…, рассчитывая, что сможет применить в переводе иную структуру, например: …is of great value to us.

110. В рамках специальной теории устного перевода отме­чается и ряд других особенностей речи переводчика. Сюда от­носится более медленная артикуляция, связанная с т.н. хезитационными паузами, колебаниями в выборе вариантов, приво­дящими к резкому увеличению (в 3 — 4 раза) интервала отста­вания перед ошибочными вариантами, а также общей продол­жительности пауз по отношению к чистому звучанию речи. Речь переводчика менее ритмична, переводчик-синхронист час­то говорит в повышенном темпе, стараясь быстрее «прогово­рить» уже понятое, а при последовательном переводе темп ре­чи значительно снижается, поскольку переводчик при этом разбирается в своей записи, восстанавливая в памяти содержа­ние оригинала. Особое внимание в теории устного перевода уделяется нормативным требованиям к речи переводчика, вы­полнение которых в экстремальных условиях синхронного и последовательного перевода требует особых усилий: обеспече­нию чёткой артикуляции, равномерного ритма, правильной расстановки акцентов, обязательной смысловой и структурной завершённости фраз и других элементов «подачи» перевода, обеспечивающей его полноценное восприятие слушателями.

111. Центральным аспектом изучения устного перевода яв­ляется рассмотрение его как особого вида перевода, т.е. в противопоставлении переводу письменному. Здесь специаль­ная теория устного перевода выявляет как количественные, так и качественные особенности. В синхронном переводе объём (число слов) текста перевода зависит от длины переводимых отрезков речи. При переводе коротких фраз количество слов в синхронном переводе, в среднем, больше, чем в письменном, за счёт большего числа элементов описания, пояснения. При переводе длинных фраз эти величины выравниваются, а при переводе абзацев и более крупных отрезков текста синхронный перевод оказывается менее многословным как за счёт сознательной компрессии (сжатия) текста в процессе перевода, так и вследствие некоторого количества пропусков. Уменьшение объёма текста перевода по сравнению с письменным перево­дом того же оригинала отмечается во всех случаях и при по­следовательном переводе. Число пропусков возрастает с увели­чением темпа речи оратора. Поэтому особое внимание теория устного перевода уделяет причинам, способам и пределам ре­чевой компрессии.

112. Необходимость компрессии определяется тем, что ус­ловия устного (особенно синхронного) перевода не всегда по­зволяют передавать содержание оригинала так же полно, как при письменном переводе. Во-первых, при быстром темпе ре­чи оратора переводчику трудно успеть произнести полный текст перевода. Во-вторых, скорость речемыслительного про­цесса у каждого переводчика имеет свои пределы, и он часто не может говорить так же быстро, как оратор. В-третьих, по­спешное произнесение речевых высказываний нередко сказыва­ется на их правильности и завершённости, в результате чего нарушается их восприятие Рецептором перевода и весь про­цесс межъязыковой коммуникации.

Речевая компрессия при устном переводе — задача далеко не простая. Речь идёт не просто о пропуске части оригинала, а о таком сжатии переводимого сообщения, при котором со­храняются все важные элементы смысла. Компрессия стано­вится возможной благодаря информационной избыточности ре­чи. В высказывании часто имеются элементы информации, дублирующие друг друга, и при переводе некоторые из них можно опустить, сохранив содержание сообщения. Например, если переводчик полностью перевёл вопрос «Когда начнётся осуществление этого плана?» и ему предстоит перевести ответ «Осуществление этого плана начнётся в 1990 году», то он мо­жет сжать его до «в девяностом». В высказывании может иног­да содержаться побочная информация (формулы вежливости, случайные замечания, отклонения от темы), опущение кото­рой не помешает реализации главной задачи общения. В ряде случаев ситуация общения делает необязательной передачу ка­кой-то части информации в словесной форме и допускает, та­ким образом, сокращение информации при переводе.

Компрессия сообщений при переводе представляет собой переменную величину. Она зависит от темпа речи оратора и от соотношения структур ИЯ и ПЯ. Теория устного перевода описывает приёмы речевой компрессии для каждой пары язы­ков при помощи как структурных, так и семантических преоб­разований. Наиболее типичными способами компрессии явля­ются синонимические замены словосочетаний и предложений более краткими словами, словосочетаниями и предложениями, замена полного наименования организации, государства и т.д. аббревиатурой или сокращённым наименованием (The United Nations — ООН), замена сочетания глагола с отглагольным су­ществительным на одиночный глагол, обозначающий то же действие, процесс или состояние, что и заменяемое существи­тельное (to render assistance — помогать), опущение соединитель­ных элементов в словосочетании (the policy pursued by the United States — политика США), замена придаточного предложе­ния причастным или предложным оборотом (When I met him for the first time — при первой встрече с ним) и т.д. При быст­рой речи оратора применение различных способов речевой компрессии может сокращать текст перевода на 25 — 30% по сравнению с письменным переводом того же оригинала.

113. Важным разделом теории устного перевода является изучение характера эквивалентности, достигаемой в различных типах такого перевода. Как уже указывалось, при устном пере­воде иногда происходит потеря информации, по сравнению с уровнем эквивалентности, устанавливаемым при письменном переводе. Наблюдаемые отклонения сводятся к пропускам, до­бавлениям или ошибочным заменам информации, содержа­щейся в оригинале. Каждый вид отклонения включает более мелкие категории, различающиеся по степени важности непе­реданной или добавленной информации. Пропуски включают: 1) пропуск малозначительного отдельного слова, в основном эпитета; 2) пропуск более важных и крупных единиц, связан­ный с непониманием переводчиком части текста; 3) пропуск части текста в связи с перестройкой структуры текста при пе­реводе; 4) пропуск значимой части текста в связи с отставани­ем перевода от речи оратора. Добавления классифицируются по характеру добавленных избыточных элементов: отдельные определители, дополнительные разъяснения, уточняющие свя­зи между высказываниями и пр. И, наконец, ошибки разделя­ются по степени важности: небольшая ошибка в переводе от­дельного слова, грубая смысловая ошибка при переводе от­дельного слова, небольшая ошибка в связи с незначительным изменением структуры, грубая смысловая ошибка при значи­тельном изменении структуры и т.д. При оценке качества устного перевода учитывается специфика устной формы комму­никации: при непосредственном контакте коммуникантов уста­новление эквивалентности на более низком уровне в ряде слу­чаев не препятствует их взаимопониманию, что в определён­ной степени компенсирует потери информации в процессе уст­ного перевода.

114. Указанные два способа классификации переводов (по характеру переводимого текста и по форме восприятия ориги­нала и создания текста перевода) основаны на разных принци­пах, и выделяемые в каждой из них виды перевода, естествен­но, не совпадают. Теоретически, любой тип текста может быть переведён как устно, так и письменно. Практически, однако, специфика устного перевода налагает определённые, ограниче­ния на степень сложности и объём переводимых текстов, что в определённом отношении связано и с их функционально-жанровой характеристикой. Произведения художественной ли­тературы, в целом, не переводятся устно, хотя отдельные ци­таты из таких произведений могут приводиться в устных вы­ступлениях и переводиться синхронно или последовательно. Обеспечение художественно-эстетического воздействия в устном переводе с его жёсткими темпоральными рамками является весьма сложной задачей, особенно если цитируются поэтиче­ские произведения, перевод которых не известен переводчику заранее. Не переводятся устно и большие по объёму произве­дения информативных жанров, поскольку продолжительность устного перевода ограничена не только возможностями перево­да, но и кратковременностью устной коммуникации вообще: физически невозможно говорить, слушать и запоминать бес­прерывно на протяжении длительного периода времени.


ГЛАВА V ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИХ И ГАЗЕТНО-ИНФОРМАЦИОННЫХ МАТЕРИАЛОВ


Содержание: Принципы описания жанрово-стилистичсских подвидов перевода (115). Лексические особенности научно-технических материалов (116 — 120). Грамматические особенности научно-технических материалов (121 — 129). Лексико-грамматические особенности английских газетно-информационных мате­риалов (130 — 135). Языковая специфика газетных заголовков (136 — 141). Лексико-грамматические особенности русских научно-технических материалов (142 — 147). Некоторые специфические черты русских газетно-информацион­ных материалов (148 — 149). Стилистическая адаптация при переводе (150 — 151). Расхождение в использовании аналогичных стилистических черт в оригинале и переводе (152 — 154). Различная частотность употребления неко­торых частей речи (155). Уточнение логической связи между высказывания­ми (156). Стилистическая адаптация при переводе газетно-информационных материалов (157 — 158).


115. Раскрывая специфику отдельного подвида перевода, специальная теория перевода изучает три ряда факторов, кото­рые должны учитываться при описании переводов этого типа. Во-первых, сама по себе принадлежность оригинала к особому функциональному стилю может оказывать влияние на харак­тер переводческого процесса и требовать от переводчика при­менения особых методов и приёмов. Во-вторых, ориентирован­ность на подобный оригинал может предопределить стилисти­ческие характеристики текста перевода, а, следовательно, и не­обходимость выбора таких языковых средств, которые характе­ризуют аналогичный функциональный стиль уже в ПЯ. И, на­конец, в результате взаимодействия этих двух факторов могут обнаруживаться собственно переводческие особенности, связан­ные как с общими чертами и различиями между языковыми признаками аналогичных функциональных стилей в ИЯ и ПЯ, так и с особыми условиями и задачами переводческого процесса этого типа. Иными словами, специальная теория пе­ревода изучает воздействие на процесс перевода языковых осо­бенностей определённого функционального стиля в ИЯ, анало­гичного ему функционального стиля в ПЯ и взаимодействия этих двух рядов языковых явлений.

116. В рамках каждого функционального стиля можно вы­делить некоторые языковые особенности, влияние которых на ход и результат процесса перевода весьма значительно. Напри­мер, в научно-техническом стиле — это лексико-грамматические особенности научно-технических материалов и, в первую оче­редь, ведущая роль терминологии и специальной лексики. В газетно-информационном стиле, наряду с важной ролью поли­тических терминов, имён и названий, — это особый характер заголовков, широкое использование газетных клише, наличие элементов разговорного стиля и жаргонизмов и т. д. Помимо таких общих особенностей, в каждом языке аналогичный функциональный стиль обладает и специфическими языковы­ми чертами.

117. Характерными особенностями научно-технического сти­ля являются его информативность (содержательность), логич­ность (строгая последовательность, чёткая связь между основ­ной идеей и деталями), точность и объективность и вытекаю­щие из этих особенностей ясность и понятность. Отдельные тексты, принадлежащие к данному стилю, могут обладать ука­занными чертами в большей или меньшей степени. Однако у всех таких текстов обнаруживается преимущественное исполь­зование языковых средств, которые способствуют удовлетворе­нию потребностей данной сферы общения.

В области лексики это прежде всего использование научно-технической терминологии и т.н. специальной лексики. Терми­нами называются слова и словосочетания, обозначающие спе­цифические объекты и понятия, которыми оперируют специа­листы определённой области науки или техники. В качестве терминов могут использоваться как слова, употребляемые поч­ти исключительно в рамках данного стиля, так и специальные значения общенародных слов. Такие, например, лексические единицы, как coercivity, keraumophone, klystron, microsyn и т.п., широко употребляемые в текстах по электронике, трудно встретить за пределами научно-технических материалов. В то же время в этих текстах выступают в качестве терминов и та­кие слова, как dead, degeneracy, ripple, rope и др., имеющие хо­рошо всем известные общеупотребительные значения. Терми­ны должны обеспечивать чёткое и точное указание на реаль­ные объекты и явления, устанавливать однозначное понима­ние специалистами передаваемой информации. Поэтому к это­му типу слов предъявляются особые требования. Прежде всего термин должен быть точным, т.е. иметь строго определённое значение, которое может быть раскрыто путём логического оп­ределения, устанавливающего место обозначенного термином понятия в системе понятий данной области науки или техни­ки. Если какая-то величина называется scalar (скаляр), то значение этого термина должно точно соответствовать определе­нию понятия (a quantity that has magnitude but no direction), ко­торое связывает его с другими понятиями, содержащимися в определении (magnitude, direction) и противопоставляет поня­тию vector (a quantity which is described in terms of both magnitude and direction). Если какая-то деталь оптического при­бора именуется viewfinder (видоискатель), то этот термин дол­жен обозначать только эту деталь, выполняющую определён­ные функции, и никакие другие части данного прибора или какого-либо иного устройства. По тем же причинам термин должен быть однозначным и в этом смысле независимым от контекста. Иначе говоря, он должен иметь своё точное значе­ние, указанное его определением, во всех случаях его употреб­ления в любом тексте, чтобы пользующимся термином не на­до было каждый раз решать, в каком из возможных значений он здесь употреблён. Непосредственно связано с точностью термина и требование, чтобы каждому понятию соответствовал лишь один термин, т.е. чтобы не было терминов-синонимов с совпадающими значениями. Понятно, что точная идентифика­ция объектов и понятий затруднена, когда одно и то же име­нуется по-разному. Термин должен быть частью строгой логи­ческой системы. Значения терминов и их определения долж­ны подчиняться правилам логической классификации, чётко различая объекты и понятия, не допуская неясности или про­тиворечивости. И, наконец, термин должен быть сугубо объек­тивным наименованием, лишённым каких-либо побочных смыслов, отвлекающих внимание специалиста, привносящих элемент субъективности. В связи с этим термину «противопо­казаны» эмоциональность, метафоричность, наличие каких-ли­бо ассоциаций и т.п.

118. Большое внимание уделяется систематичности вновь создаваемых терминов. Во многих областях разработаны спе­циальные правила образования терминов для понятий или объектов определённого класса. Так, названия различных видов электронных ламп создаются по аналогии с термином electrode с указанием числа электродов, используемых в лампе (diode, triode, tetrode, pentode, hexode, heptode, etc.), ряд специализиро­ванных электронных устройств получает названия с элементом

-iron (additron, carcinotron, cryotron, exitron, ignitron, klystron, permatron, phantastron, plasmatron, platinotron, skiatron, thyratron, etc.), химические термины на -ite, -ate обозначают соли, на -/с,

-lous — кислоты и т.д.

Этой же цели служит широкое использование терминов-словосочетаний, которые создаются путём добавления к терми­ну, обозначающему родовое понятие, конкретизирующих при­знаков с целью получить видовые понятия, непосредственно связанные с исходным. Такие термины фактически представ­ляют собой свёрнутые определения, подводящие данное поня­тие под более общее и одновременно указывающие его специ­фический признак. Таким образом образуются своеобразные терминологические гнёзда, охватывающие многочисленные раз­новидности обозначаемого явления. Например, английский тер­мин impedance, определяемый как «полное сопротивление в цепи переменного тока» (импеданс), используется как основа для ряда терминов, уточняющих характер сопротивления или участок цепи, в котором оно существует: blocked impedance, biasing impedance, vector impedance, driving-point impedance, feed-point impedance, input impedance, surface impedance, etc. Десятки, а иногда и сотни подобных сочетаний создаются на основе та­ких фундаментальных понятий, как «напряжение, сила, ток, усилие» и т.п. Если прибор именуется rectifier (выпрямитель), то любые устройства, выполняющие ту же функцию, будут на­зываться путём добавления конкретизирующих признаков к этому термину (plate-supply rectifier, argon rectifier, silicon rectifier, bridge rectifier, half-wave rectifier, etc.).

119. В значительной степени способствует взаимопонима­нию специалистов и широкое употребление ими так называе­мой специальной общетехнической лексики, которая также со­ставляет одну из специфических черт научно-технического сти­ля. Это — слова и сочетания, не обладающие свойством терми­на идентифицировать понятия и объекты в определённой об­ласти, но употребляемые почти исключительно в данной сфе­ре общения, отобранные узким кругом специалистов, привыч­ные для них, позволяющие им не задумываться над способом выражения мысли, а сосредоточиваться на сути дела. Специ­альная лексика включает всевозможные производные от тер­минов, слова, используемые при описании связей и отноше­ний между терминологически обозначенными понятиями и объектами, их свойств и особенностей, а также целый ряд об­щенародных слов, употребляемых однако в строго определён­ных сочетаниях и тем самым специализированных. Такая лек­сика обычно не фиксируется в терминологических словарях, её значения не задаются научными определениями, но она не в меньшей степени характерна для научно-технического стиля, чем термины. В английских текстах по электричеству, напри­мер, the voltage is applied (ср. напряжение подаётся), the magnetic field is set up (ср. магнитное поле создаётся), the line is terminated (ср. цепь выводится на зажимы), the switch is closed (cp, переключатель замыкается). Именно так эти явле­ния описываются в самых различных случаях и самыми раз­личными авторами. Соблюдение норм употребления специ­альной лексики ставит перед переводчиком особые задачи при создании текста перевода.

120. Разумеется, в научно-технических материалах исполь­зуется отнюдь не только терминологическая и специальная лексика. В них встречается большое число общенародных слов, употребляемых в любых функциональных стилях. При переводе таких лексических единиц переводчик научно-техни­ческой литературы сталкивается с такими же трудностями и применяет для их преодоления такие же приёмы, как и его собратья, работающие в иных областях. Встречаются в научно-технических материалах и лексические элементы, более харак­терные для разговорного стиля, при переводе которых пере­водчику приходится сталкиваться с необходимостью выбора экспрессивно-стилистических вариантов. Научно-техническое изложение оказывается подчас отнюдь не нейтрально-объектив­ным. В лингвистических исследованиях неоднократно отмечались факты использования в научных статьях казалось бы инородных элементов типа:

A large part of industrial America is rushing to get on the nuclear bandwagon.

Branched chain paraffins will be the fair-haired boys in our future gasolines.

Calcium cyanamide has been getting a big play in Germany recently.

Buick has stolen a march on the rest of the industry with a cast-iron V-6 engine.

Cellulose triacetate will give other fibers a run for their money.

Очевидно, что для понимания и перевода подобных фраз переводчику научно-технической литературы недостаточно иметь познания в области терминологии и специальной лекси­ки. Как и любой переводчик, он должен хорошо владеть все­ми богатствами языков, с которыми ему приходится иметь де­ло.

121. Английские научно-технические материалы обнаруживают и целый ряд грамматических особенностей. Конечно, не существует какой-либо «научно-технической грамматики». В на­учно-технической речи используются те же самые синтаксиче­ские структуры и морфологические формы, как и в других функциональных стилях. Однако ряд грамматических явлений отмечается в данном стиле чаще, чем в других, некоторые яв­ления, напротив, встречаются в нём сравнительно редко, дру­гие — используются лишь с характерным лексическим «напол­нением».

122. Уже наиболее общие свойства научно-технического из­ложения, о которых мы говорили выше, не могут не отра­жаться на синтаксической структуре высказывания. Так, мы уже отмечали, что для подобных материалов особенно харак­терны определения понятий и описание реальных объектов путём указания на их свойства. Это предопределяет широкое использование структур типа А есть Б, т.е. простых двусостав­ных предложений с составным сказуемым, состоящим из гла­гола-связки и именной части (предикатива): The barn is a unit of measure of nuclear cross sections, A breakdown is an electric discharge through an insulator, etc. В качестве предикатива часто выступает прилагательное или предложный оборот: The pipe is steel, The surface is copper, These materials are low-cost, Control is by a foot switch, Wing de-icing is by ducting exhaust heated air through leading edge duct.

Подобные структуры используются и в отрицательной фор­ме, где вместо обычного глагольного отрицания (do not) неред­ко используется составное сказуемое, в котором предикативу предшествует отрицание non: The stuff is non-shrink, The refrigerants are nontoxic and nonirritating.

Скрытыми определениями являются и многочисленные ат­рибутивные группы, которые в большом количестве использу­ются в научно-технических материалах. Ведь назвать прибор а mechanically timed relay — это все равно, что определить его как a relay which is mechanically timed. Подобные свёрнутые опреде­ления дают возможность указать на самые различные призна­ки объекта или явления: medium-power silicon rectifiers, mercury-wetted contact relay, open-loop output impedance, etc. Число опре­делений в таких сочетаниях может быть весьма значитель­ным. (Ср.: a differential pressure type specific gravity measuring instrument.)

123. Стремление к указанию на реальные объекты, к опе­рированию вещами приводит к преобладанию в английском научно-техническом стиле именных структур, к характерной для него номинативности. Дело не только в том, что в техни­ческих текстах много названий реальных предметов. Исследо­вания показали, что в таких текстах номинализируются и опи­сания процессов и действий. Вместо того чтобы сказать to clean after the welding, специалист говорит to do post-welding cleaning; если надо указать, что частица находится вблизи ядра, говорят it occupies a juxtanuclear position; вместо The contents of the tank are discharged by a pump предпочтение отдают Discharge of the contents of the tank is effected by a pump. Съем­ная крышка в приборе существует не просто для того, чтобы его можно было легко чистить и ремонтировать, но for ease of maintenance and repair.

124. В связи с тем, что функция реального описания дей­ствия передаётся имени, сказуемое в предложении становится лишь общим обозначением процессуальности, своего рода «оператором» при имени. В научно-технических текстах отме­чается широкое употребление таких глаголов-операторов, как effect, assure, perform, obtain, provide, give, involve, entail, imply, result in, lead to, to be ascribed to, to be attributed to, etc., значе­ние и перевод которых всецело зависит от существительных, несущих основную смысловую нагрузку в предложении.

Стремление к номинативности приводит также к замене наречий предложно-именными сочетаниями. Так, accurately становится with accuracy, very easily — with the greatest ease или the easy way (Ср.: to do something the hard way), etc.

Упорно сопротивляются этой тенденции лишь усилитель­ные наречия, которые выступают в научно-технических текстах в качестве основного модально-экспрессивного средства, не вы­глядящего чуждым элементом в серьёзном изложении. Таковы наречия: clearly, completely, considerably, essentially, fairly, greatly, significantly, markedly, materially, perfectly, positively, reasonably, etc. Ср.: The amount of energy that has to be dissipated is clearly enormous. The energy loss is markedly reduced.

125. Свидетельством всё той же антиглагольной тенденции научно-технического стиля является и широкое использование вместо глаголов отглагольных прилагательных с предлогами: to be attendant on, to be conducive to, to be destructive of, to be incidental to, to be responsive to, to be tolerant of, etc. Ср.: This system is conducive to high volumetric efficiency. This type of mixing is often incidental to other stages of the industrial process, e.g. size reduction.

126. Разумеется, номинативный характер научно-техниче­ского стиля не означает, что в материалах этого стиля полно­стью отсутствуют полнозначные глаголы в личных формах. Без таких глаголов трудно себе представить связное изложение значительной длины, хотя по некоторым подсчётам число гла­гольных предикативных форм в научно-технических текстах вдвое меньше, чем в литературных произведениях того же объёма. В языковедческих работах не раз отмечались такие особенности употребления глаголов в научно-техническом сти­ле английского языка, как значительное преобладание пассив­ных форм и форм простого настоящего времени, что, несом­ненно) связано с основными характеристиками и целями науч­ного изложения. Особое внимание переводчика заслуживает широко распространённое в специальных текстах использова­ние переходных глаголов в непереходной форме с пассивным значением: These filters adapt easily to automatic processing of many materials. The steel forges well. The unit must test for adequate wiring.

127. Важная характеристика английского научно-техническо­го стиля, которая отражается в отборе и использовании языко­вых средств, заключается также в его стремлении к краткости и компактности изложения, что выражается, в частности, в до­вольно широком использовании эллиптических конструкций. Неправильное понимание этих конструкций нередко приводит к нелепым ошибкам в переводе. Встретив в тексте сочетание а remote crane или a liquid rocket, переводчик должен распознать в них эллиптические 4юрмы сочетаний a remote-operated crane и a liquid-fuelled rocket. Прочитав, что A non-destructive testing college is to open in London this October, он должен помнить, что открывающийся колледж вовсе не будет неразрушающим­ся (non-destructive) или испытательным (testing), а будет гото­вить специалистов в области неразрушающих методов испыта­ния материалов. Аналогичным образом low-pressure producers могут оказаться производителями полиэтилена методом низко­го давления.

Указанная тенденция находит отражение и в ряде других грамматических особенностей. Для научно-технического стиля характерна, например, замена определительных придаточных предложений прилагательными в постпозиции (особенно с суффиксами -ible, -able, -ive и др.): the materials available, excellent properties never before attainable, all factors important in the evaluation of, problems difficult with ordinary equipment, etc. Та же цель может достигаться и использованием в функции оп­ределения форм инфинитива: the properties to be expected, the temperature to be obtained, the product to be cooled, etc.

128. Можно также отметить многочисленные случаи опу­щения в научно-технических материалах артикля, особенно оп­ределённого, там, где в текстах другого типа его употребление считается абсолютно обязательным: General view is that…, First uranium mine in the region was… .

Артикль часто отсутствует перед названиями конкретных деталей в ТУ, технических описаниях, инструкциях и т.п.: Armstrong Traps have long-live parts, valve and seat are heat treated crome steel, lever assembly and bucket arc stainless steel.

Это же явление наблюдается перед названиями научных областей: …in such fields as work study, mechanical engineering, civil engineering, telecommunication, standardization, higher education, etc.

129. В лингвистических работах, исследующих специфику научно-технического стиля в современном английском языке, указывается и целый ряд более частных грамматических осо­бенностей, как-то: широкое употребление множественного чис­ла вещественных существительных (fats, oils, greases, steels, rare earths, sands, wools, gasolines, etc.), множественного числа в на­званиях инструментов (clippers, jointers, shears, dividers, compasses, trammels, etc.), использование предлога of для пере­дачи видо-родовых отношений (the oxidizer of liquid oxygen, the fuel of kerosene), распространённость атрибутивных сочетаний со словами type, design, pattern, grade: Protective clothing and dry-chemical-type fire extinguisher should be readily available in the area. Not only laboratories, but pilot-type manufacturing plants are included in the center.

В связи с отмечавшейся выше последовательностью и до­казательностью научного изложения наблюдается также повы­шенное использование причинно-следственных союзов и логи­ческих связок типа since, therefore, it follows that, so, thus, it implies, involves, leads to, results in, etc.

Отмеченные лексико-грамматические особенности научно-технических материалов оказывают непосредственное влияние на коммуникативный характер таких материалов, который дол­жен быть воспроизведён при переводе.

130. Специфическими особенностями, оказывающими влия­ние на процесс перевода, обладает и газетно-информационный стиль. Основная задача материалов этого стиля заключается в сообщении определённых сведений с определённых позиций и тем самым в достижении желаемого воздействия на Рецепто­ра. Содержание газетно-информационных сообщений отличает­ся от научно-технической информации, в частности, тем, что здесь речь идёт о явлениях, доступных для понимания широ­ким слоям неспециалистов, прямо или косвенно связанных с их жизнью и интересами. Поскольку однако задача заключает­ся в сообщении каких-то фактов, и здесь необходимо точное обозначение понятий и явлений. Отсюда важная роль терми­нов, имён и названий, однозначно указывающих на предмет мысли.

131. Политическая терминология, особенно характерная для газетно-информационного стиля, обладает теми же основными чертами, которые свойственны и научно-технической термино­логии. Вместе с тем они обнаруживают и некоторые отличия, связанные с меньшей строгостью и упорядоченностью терми­нологических систем в общественно-политической сфере, а так­же с зависимостью значений ряда терминов от соответствую­щих идеологических концепций. В газетно-информационных материалах нередко встречаются многозначные термины, тер­мины-синонимы, сокращённые термины и названия. Термин state в политической терминологии США может значить как «государство», так и «штат»: Both the state and Federal authorities are bent on establishing a police state. В первом случае термин state стоит в одном ряду с определением «федеральный» и не­сомненно обозначает правительства штатов в отличие от пра­вительства всей страны. Во втором случае state употреблено в значении «государство». Термин Congressman может иметь бо­лее широкое значение — «член американского конгресса» или более узкое — «член палаты представителей (конгресса США)»: Last year a number of American Senators and Congressmen visited the Soviet Union. Наряду с Congressman, в его узком значении употребляется и его синоним Representative. Уставы различных организаций могут именоваться по-английски Regulations, Rules, Constitution, Statutes или Charter. Широко известные термины часто употребляются в тексте в сокращённой форме: Youth is also virtually excluded from Congress, the average age of members of the Senate being 56 years and of the House 51 years. Здесь со­кращённое House употреблено вместо полного термина The House of Representatives.

Один и тот же термин может получать разное значение в зависимости от идейной направленности текста, в котором он использован. Термин idealism может использоваться в фило­софском смысле как название мировоззрения, противостоящего материализму, и иметь положительный или отрицательный смысл в зависимости от идейной позиции автора. Но ещё ча­ще он используется в положительном смысле, непосредствен­но соотносясь с понятием ideals — «идеалы» и означая «служе­ние (приверженность) высоким идеалам (или принципам)», например: The Foreign Secretary's most elaborate and numerous speeches seem to prove that idealism is his guiding star.

132. Широкое использование в газетно-информационном стиле имён и названий делает сообщение конкретным и отно­сит передаваемые сведения к определённым лицам, учрежде­ниям или районам. Это предполагает значительные предвари­тельные (фоновые) знания у Рецептора, позволяющие ему связать название с называемым объектом. Так, английскому Рецептору вне контекста хорошо известно, что Park Lane — это улица, Piccadilly Circus — площадь, a Columbia Pictures — киноком­пания. Названия и имена нередко используются в газетно-информационных материалах в сокращённой форме. Нередко эти сокращения могут быть неизвестны широкому читателю и их значение тут же расшифровывается в самой заметке или сообщении. Но существует немало таких сокращённых назва­ний, к которым читатели газеты давно привыкли и которые поэтому не нуждаются в разъяснениях. Обилие сокращений является характерной чертой газетно-информационного стиля современного английского языка. Ср. названия партий, профсо­юзов, различного рода организаций и должностей: AFL-СЮ = American Federation of Labor-Congress of Industrial Organizations, OOP = Grand Old (Republican) Party, DD = Defense Department, NAACP = National Association for Advancement of Colored People, DA = District Attorney; фамилии или фамильярные прозвища известных политических или об­щественных деятелей: JFK = John F, Kennedy, Rocky = Rocke­feller, Ike = Eisenhower, RLS = Robert Louis Stevenson; географи­ческие названия: NJ. = New Jersey, Mo. = Missouri, SF = San Francisco, S.P. = South Pacific, E-W = East-West, etc.

133. Характерная особенность английского газетно-информа­ционного стиля заключается в стилистической разноплановости лексики. Наряду с книжной лексикой здесь широко использу­ются разговорные и поэтические слова и сочетания:

Instead ofanswering the Minister took the line of "you're another", that other West German Ministries and the police had still more ex-nazis in them than Ms own ministry.

The Tories hope to get away with it by invoking their old familiar maxim: When in trouble, Wave the Flag.

The much-vaunted the New Frontiers, the Alliance for Progress and other similar programs have joined the snows of the yesteryear.

Gf. You're another (Сам дурак), to invoke an old maxim и to join the snows of the yesteryear.

134. В области фразеологии газетно-информационный стиль отличает широкое использование «готовых формул» или кли­ше. Здесь мы находим как многочисленные вводные обороты, указывающие на источник информации (it is reported, it is claimed, our correspondent reports from, according to well-informed sources), устойчивые сочетания со стёршейся образностью (to set the tone, to throw light, to lay the corner-stone, to give the lie), так и целый ряд политических штампов типа: government reshuffle, vested interests, an unnamed Power, generation gap, a foregone conclusion, etc.

135. В газетно-информационных материалах отмечаются и некоторые особенности синтаксической организации текста: на­личие кратких самостоятельных сообщений (1-3 высказыва­ния), состоящих из длинных предложений со сложной струк­турой (Marooned by a gale on a skeleton of a fire-gutted Wyle light-house in Morecombe Bay, with their dingey swamped, nine workmen last night decided to risk the two-mile journey back over the sands to Fleetwood), максимальное дробление текста на абза­цы, когда почти каждое предложение начинается с новой стро­ки, наличие подзаголовков в корпусе текста для повышения интереса читателей, частое использование многочисленных ат­рибутивных групп (Paris underground and bus transport services were stopped today by a 24-hour warning strike called by the CGT (French TUC) with the support of other unions). Особенно чётко лексико-грамматическая специфика газетно-информационного стиля проявляется в газетных заголовках.

136. В области лексики для заголовков английских газет ха­рактерно частое использование небольшого числа специальных слов, составляющих своего рода «заголовочный жаргон»: ban, bid, claim, crack, crash, cut, dash, hit, move, pact, plea, probe, quit, quiz, rap, rush, slash и др. Отличительной особенностью такой «заголовочной лексики» является не только частота их упот­ребления, но и универсальный характер их семантики. Слово pact в заголовке может означать не только «пакт», но и «дого­вор», «соглашение», «сделку» и т.п. Глагол hit может быть употреблён в связи с любым критическим выступлением. Red может означать и «коммунистический», и «социалистический», и «прогрессивный»; bid подразумевает и «призыв», и «пригла­шение», и «попытку достичь определённой цели» и т.д.: National Gallery Launches Bid to Buy the Titian — Национальная галерея пытается приобрести картину Тициана; Bid to Stop New Police Powers — Призыв не допустить расширения прав по­лиции; Sudan Army Regime's Bid to Crush the Left — Попытка су­данского военного режима подавить прогрессивное движение. (Ср. Soviet Peace Bid — Советская мирная инициатива.)

137. В газетных заголовках особенно широко используются жаргонизмы и другие лексические элементы разговорного сти­ля: Report Raps Lack of Law Reform, Hits GOPers Housing Stand, Dief Lends JFK a Helping Hand, etc. Даже если в самой статье какая-либо ситуация описывается в более сдержанном стиле, заголовок часто носит более разговорный характер. Ср. начало заметки в английской газете: A leading Chinese diplomat has been accused of responsibility for violence against foreign embassies с ее заголовком: China Blames Diplomat for Embassy Rows.

138. Газетные заголовки обладают и рядом грамматических особенностей. В английских и американских газетах преоблада­ют глагольные заголовки типа: Floods Hit Scotland, William Faulkner Is Dead, Exports to Russia Are Rising. Глагольность обычно сохраняется также в заголовках, состоящих из вопроси­тельного предложения: Will There Be Another Major Slump Next Year?. Специфическая особенность английского заголовка за­ключается в возможности опустить подлежащее: Hires Teen-Agers as Scabs, Want No War Hysteria in Toronto Schools, Hits Arrests of Peace Campaigners, etc.

139. Существенные отличия от других функциональных стилей современного английского языка отмечаются в характе­ре использования в заголовках глагольных временных форм. Английские и американские газеты, как правило, используют в заголовках неперфектные формы глагола. Когда речь идёт о событиях, происшедших в недавнем прошлом, обычно исполь­зуется настоящее историческое время: Russia Condemns West Provocation, Richard Aldington Dies 70, Concorde Lands at Heathrow. Это самый распространённый тип заголовков; упот­ребление настоящего исторического времени придаёт им жи­вость, приближает события к читателю, делает его как бы участником этих событий и тем самым усиливает его интерес к публикуемому материалу. The Past Indefinite Tense употребляет­ся в заголовках, относящихся к прошлым событиям, в основ­ном, в тех случаях, когда в заголовке есть обстоятельство вре­мени, либо если читателю известно, что описываемое событие произошло в определённый момент в прошлом: Husband Disappeared Two Years Ago, Why Rockefeller Couldn't Buy a Landslide Victory?, Wave of Peace Action Swept the Nation, etc.

Для обозначения будущего времени в заголовках широко используется инфинитив: America To Resume Testing, Laundry Workers To Vote on New Contract, World Unions To Fight Monopoly, etc.

140. Важной особенностью английских газетных заголовков является распространённость в них эллиптической формы пас­сивного залога с опущением вспомогательного глагола to be для описания событий как в прошедшем, так и в настоящем времени: Paris Protest March Staged by Students, 8-Year-Old Boy Kidnapped in Miami, All Piers Paralysed on East Coast, etc.

141. В газетных заголовках чётко проявляются и общие особенности газетно-информационного стиля, которые уже упо­минались. Здесь широко представлены названия и политиче­ские термины, сокращения и атрибутивные группы, разговор­ные и жаргонные элементы и т.д.

142. Как было указано в предыдущей главе, выявление языковой специфики того или иного типа речи или функцио­нального стиля производится в рамках специальной теории перевода для определения воздействия этой специфики на процесс перевода, на характер и способы достижения эквива­лентности при переводе материалов данного вида. Степень та­кого воздействия зависит не только от лексико-грамматических особенностей оригинала, но и от их соотношения с аналогич­ными явлениями в языке перевода. Ход и результат перевод­ческого процесса во многом определяется тем, какими общи­ми и отличительными языковыми чертами обладают анало­гичные виды материалов в ИЯ и ПЯ. Поэтому за описанием характерных особенностей материалов научно-технического и газетно-информационного стилей в современном английском языке должно последовать выявление языковой специфики русских текстов, относящихся к указанным функциональным стилям.

143. Многие общие характеристики научно-технического стиля, отмеченные нами в английском языке, необходимо присутствуют и в научно-технических материалах на русском языке. Это прежде всего относится к информативности текста и связанной с ней насыщенностью терминами и их определе­ниями, к стандартной и последовательной манере изложения, его именному характеру — преобладанию сочетаний, ядром ко­торых служит существительное, особенно различных видов ат­рибутивных групп, — относительно более широкое использова­ние абстрактных и общих слов-понятий, распространённость фразеологических эквивалентов слова и полутерминологиче­ских штампов и т.д. И здесь в глаголах будет преобладать на­стоящее время, сложноподчинённые предложения встречаться значительно чаще сложносочинённых, широко использоваться различные средства логической связи и т.п.

В то же время целый ряд особенностей русских материа­лов этого типа связан со специфическими структурами русско­го языка и выделяется благодаря своеобразному использова­нию таких структур, по сравнению с иными стилями русской речи. Прежде всего укажем на распространённость номинатив­ных рамочных конструкций с нехарактерным для других об­ластей порядком слов, при котором группа слов, поясняющая причастие или прилагательное, выступает вместе с ним в ро­ли препозитивного определения: «выделяемые в процессе ядерного распада частицы», «обнаруженные в ходе данного эксперимента закономерности», «неподвижное относительно земли тело», «устойчивые по отношению к внешним воздейст­виям внутренние процессы» и т.п.

144. Некоторые структуры, регулярно употребляемые в на­учно-техническом стиле, могут считаться за его пределами ошибочными, нарушающими нормы литературной речи. В других случаях можно говорить лишь о большей частотности употребления структур, достаточно типичных для любого сти­ля. Так, в научно-техническом стиле русского языка широко используются обособленные (т.н. «полупредикативные») члены предложения, особенно причастные и деепричастные обороты типа: «свойство, присущее данному элементу», «устойчивость всей системы, вызванная отталкиванием одноименно заряжен­ных частиц», «подставляя это значение в уравнение (7), нахо­дят…», «получив формулу, соответствующую эксперименталь­ным результатам для излучения абсолютно чёрного тела, Планк определил…». Такие обособленные обороты достаточно употребительны и в других стилях русского языка. Но там субъект обособленного деепричастного оборота обязательно должен совпадать с субъектом предложения. Можно сказать: «По­смотрев в окно, я подумал о предстоящей беседе», но нельзя сказать: «Посмотрев в окно, мне пришла в голову мысль о предстоящей беседе», так как в окно смотрел я, а не мысль. Использование подобных неграмматических оборотов в «обыч­ной» речи свидетельствует о незнании говорящим правил рус­ского языка (ср. юмористическую фразу у А.П. Чехова: «Подъ­езжая к станции, у меня слетела шляпа»). Однако в научно-технических материалах деепричастные обороты такого рода встречаются достаточно часто и не могут рассматриваться как нарушение нормы: «Кроме того общие теоремы позволяют изучать отдельные практически важные стороны данного явле­ния, не изучая явления в целом», «Результаты эксперимента могут быть объяснены, не прибегая к указанным выше допу­щениям».

145. Неприемлемыми за пределами научно-технического стиля оказываются и многие словосочетания полутерминологического характера. Так, в русском языке глагол «приурочить» имеет, вообще говоря, только временное значение «отнести к какому-нибудь сроку», но в научно-технических материалах этот глагол может употребляться и для обозначения места, пространства: «В этом районе выходы доломита приурочены к берегу реки». Обычно слово «миграция» относится лишь к пе­ремещениям живых существ, но геологи говорят о «миграции углеводородов» и т. п. Сравните также такие сочетания, проти­воречащие общенародному употреблению, как «прозвонить электрическую цепь», «в тропическом или арктическом испол­нении» и т. д. Для неспециалиста утверждение, что «в материа­ле р-типа ток переносится дырками» или «что дырки в зоне 1 тяжелей, чем дырки в зоне 2», представляется несомненной бессмысленностью.

146. Иногда распространённые в научно-техническом стиле структуры не считаются за его пределами нарушением языко­вой нормы, но воспринимаются как стилистически неудачные, отягощающие повествование. Сюда относятся, например, це­почки из нескольких существительных в родительном падеже, которые в научно-технических текстах бывают весьма длин­ными: «задача определения изменения направления движения частиц», «для понимания принципа устройства и действия кривошипно-шатунного механизма двигателя внутреннего сго­рания».

147. Как и в английском языке, научно-технический стиль в русском языке характеризуется не столько какими-то языко­выми особенностями, отсутствующими в иных стилях, а отно­сительно большей частотой употребления одинаковых языко­вых средств. Так, краткие прилагательные встречаются в раз­личных стилях русского языка, но значительно чаще они от­мечаются в научно-технических материалах, обозначая как вре­менные, так и постоянные признаки предметов:

Этот метод пригоден лишь в случае, когда регистрируемые события сопровождаются световыми вспышками.

Электрическая сила, действующая на частицу, равна её за­ряду.

Тепловые излучения крайне неэкономичны.

В качестве другого примера можно указать на широкое ис­пользование здесь отвлечённых существительных, особенно среднего рода (развитие, движение, отношение, измерение, яв­ление, состояние, действие, свойство, условие, множество и т. д.), глаголов на -ся (явление наблюдается, якорь притягивает­ся, наука обогатилась и т.д.), так называемого «авторского мы» (С явлением сверхпроводимости мы встречаемся не только при указанных условиях, Мы исходим из предположения, что скорость частицы постоянна) и ряд других, более частных осо­бенностей.

148. Элементы сходства и различия обнаруживаются и при анализе русских газетно-информационных материалов в сопо­ставлении с аналогичными английскими текстами. И здесь ос­новные функции материалов подобного рода — сообщение све­дений и оказание желаемого воздействия на Рецептора — обус­ловливает широкое употребление политических терминов, имён и названий. Русские газетно-информационные тексты также отличаются стилистической разноплановостью лексики, обилием клише и неологизмов, использованием аббревиатур, распространённостью настоящего времени, стремлением к бро­ским заголовкам и т. д. В то же время газетно-информационному стилю в русском языке присущи многие языковые особен­ности, не свойственные аналогичным английским материалам. В области лексики здесь можно отметить распространённость приподнято-торжественных слов (свершения, почин, труженик, предначертания, хлебороб, правофланговый, сыны народа, не­уклонный и др.), слов с отрицательной оценочностью (клика, происки, вояж, бесчинства, возня, молодчики, марионетка и др.), военных терминов в расширенном и фигуральном употреблении (фронт полевых работ, наступление на целину, борь­ба за урожай, боевой смотр резервов, огонь критики, рубежи пятилетки, сдавать завоёванные позиции, объявить беспощад­ную войну бракоделам и др.). Характерной чертой русской га­зеты является употребление слов с абстрактно-обобщённым значением, образованных при помощи суффиксов -ость (…партийность, народность, идейность, бесхозяйственность, па­радность), -изм (коллективизм, интернационализм, субъекти­визм, вещизм, экстремизм), -щина (штурмовщина, групповщи­на, вкусовщина, обломовщина, военщина) и др. Широко ис­пользуются наречные префиксально-суффиксальные образова­ния (по-государственному, по-партийному, по-рабочему, по-де­ловому, по-коммунистически), а также сложные слова (идейно-политический, партийно-комсомольский, рабоче-крестьянский, буржуазно-националистический, культурно-массовый, литератур­но-творческий и т.д.).

149. Менее чётко выражена грамматическая специфика газетно-информационного стиля в русском языке. В целом, син­таксис информационных материалов носит книжный характер с частым употреблением сложных, особенно сложноподчинён­ных предложений, причастных и деепричастных оборотов. От­мечается также использование пассивных конструкций (собран высокий урожай, открыта новая здравница и пр.), а также обобщённо-личных форм глаголов информационной семантики (сообщают, информируют, передают). Особо следует указать на именной характер газетной речи, который выражается, в част­ности, в высокой частотности отыменных предлогов (в обла­сти, в отношении, в целях, по линии, в соответствии), слож­ных отыменных союзов (ввиду того что, в связи с тем что, с тем чтобы), глагольно-именных сочетаний с ослабленным зна­чением глагола (оказывать помощь, выразить удовлетворение, находить применение, нанести визит, предпринять шаги) и т.д.

150. Таким образом, языковые особенности аналогичных стилей в ИЯ и ПЯ нередко не совпадают. Поэтому принад­лежность текстов оригинала и перевода к определённому функциональному стилю предъявляет особые требования к пе­реводчику и оказывает влияние на ход и результат переводче­ского процесса. Специфика определённого вида перевода зави­сит не только от языковых особенностей, которые обнаружива­ются в соответствующем стиле каждого из языков, участвую­щих в переводе, но, главным образом, тем, как соотносятся эти особенности между собой, насколько совпадают стилистиче­ские характеристики данного типа материалов в обоих языках. Если какие-то особенности обнаруживаются только в одном из языков, то при переводе происходит своеобразная стилистиче­ская адаптация: специфические средства изложения в оригина­ле заменяются языковыми средствами, отвечающими требова­ниям данного стиля в ПЯ. Так, для научно-технических мате­риалов английского языка характерно преобладание простых предложений, которые, по приблизительным подсчётам, состав­ляют в среднем свыше 50% общего числа предложений в тек­сте. В то же время число сложных предложений сравнительно невелико. (Как указывалось выше, в обоих языках сложнопод­чинённые предложения преобладают над сложносочинёнными). Это явление несвойственно соответствующему стилю в русском языке, где сложные предложения используются очень широко. В связи с этим в англо-русских технических переводах часто используется приём объединения предложений, в результате чего двум или более простым предложениям английского ори­гинала соответствует одно сложное предложение в русском пе­реводе. Приведём несколько примеров:

This condition, however, changes at certain critical energies of the electrons. At these critical energies the gas atoms do absorb energy, and a sudden drop in the electron current is simultaneously observed.

Однако это условие нарушается при некоторых критиче­ских энергиях электронов, когда атомы газа поглощают энер­гию, и одновременно наблюдается внезапное падение электрон­ного тока.

The success of Einstein's theory again required thinking of light as "quantified". The indivisible quantum of light is called the photon, and it has the energy hv. This success served to give further support to Planck's quantum hypothesis for black body radiation.

Успех эйнштейновской теории снова потребовал рассматри­вать свет как поток неделимых частиц, называемых фотонами и имеющих энергию hv, и послужил дальнейшей поддержкой планковской квантовой гипотезе излучения абсолютно твёрдого тела.

Classically, we should expect the stopping voltage to be different for different intensities. Furthermore we should not expect any simple direct dependence of the stopping voltage on the frequency of the light used.

С точки зрения классической теории, можно ожидать, что запирающее напряжение будет различным для различных интенсивностей, но не будет зависеть от длины волны падающе­го света.

При переводе на русский язык английских текстов, принад­лежащих к художественной литературе или к газетно-информационному стилю, преобладает противоположное явление — чле­нение предложения при переводе, когда одному исходному предложению соответствуют два или более в тексте перевода. В англо-русских научно-технических переводах приём члене­ния используется сравнительно редко:

The limitations of the existing theories must be adequately understood if they are not to be used in places where they are not valid.

Ограничения существующих теорий должны быть обяза­тельно поняты. Это поможет избежать применения этих тео­рий в тех случаях, когда они несправедливы.

151. Аналогичные явления наблюдаются при переводе газетно-информационных материалов. И здесь расхождения в языковых особенностях английских и русских текстов вызыва­ют необходимость стилистической адаптации. Если для англий­ских заголовков характерно употребление глагольных форм, а для русских — именных, то при переводе приходится произво­дить соответствующую перестройку: Floods Hit Scotland — Навод­нение в Шотландии, Exports to Russia Are Rising — Увеличение экспорта в Советский Союз, A Train Driver Dies after Locos Collide — Гибель машиниста в результате столкновения поездов. Более сложные преобразования связаны с переводом заголов­ков, в которых имеется глагольное сказуемое в личной форме, но отсутствует подлежащее: Hires Teen-Agers as Scabs — Исполь­зование подростков в качестве штрейкбрехеров, Want No War Hysteria in Toronto Schools — Протесты против насаждения воен­ной истерии в школах Торонто. То же в переводе заголовков с причастными формами: 20th Killed in Air Crash — Гибель 20 чело­век в авиационной катастрофе, Compressors Delivery Ordered by Gov't — Распоряжение правительства о поставке компрессоров, British Railways Hit by National Strike — Общенациональная заба­стовка английских железнодорожников.

152. Специальная теория перевода описывает различные формы стилистической адаптации при переводе текстов, при­надлежащих к определённому функциональному стилю. Подобная адаптация обусловливается не только языковыми различи­ями, о которых шла речь. Стилистическая адаптация при пе­реводе может оказаться необходимой и в отношении тех сти­листических признаков, которые одновременно обнаруживаются в аналогичных стилях ИЯ и ПЯ. Одна и та же стилистиче­ская черта может в различной степени проявляться в каждом из языков, и её присутствие в оригинале ещё не означает, что она может быть просто воспроизведена в тексте перевода.

Вспомним, к примеру, что для научно-технического стиля как в английском, так и в русском языке характерно стремле­ние к чёткости и строгости изложения, точному употреблению терминов, отказу от косвенных, описательных обозначений объектов, широкому использованию штампов и стереотипов специальной лексики. Однако более детальный анализ показы­вает, что строгость в употреблении терминов и привычных формулировок, в целом, более свойственна русскому научно-техническому стилю, чем английскому. Поэтому переводчик нередко чувствует себя обязанным осуществлять «стилистиче­скую правку» оригинала, вводить вместо парафразы точный термин, разъяснять, что конкретно имеется в виду, заменять авторский оборот более привычным штампом и т.д. Сравните, например, следующий перевод с его оригиналом:

Однако было обнаружено, что рентгеновское излучение, рас­сеянное на атомах, содержит не только частоту V0 падающего излучения, но также новую частоту V1; которой не было в спектре первоначального рентгеновского излучения.

It was discovered, however, that X-rays scattered by atoms exhibited not only the frequency V0 of the incident X-rays but also a new frequency V: not present in the original X-rays.

Оба текста строго научны, но переводчик счёл необходи­мым быть более точным терминологически. У него новая час­тота обнаруживается не просто «в рентгеновских лучах», а «в спектре рентгеновского излучения».

В следующем примере английский автор позволил себе вы­разиться несколько описательно и был «возвращён» в переводе к терминологически чёткому указанию на суть дела:

The time between a research idea and its translation into product is diminishing quite rapidly.

Время между возникновением идеи при исследованиях и её осуществлением в виде промышленной разработки весьма быстро сокращается.

Одно из распространенных проявлений стилистической адаптации в научно-техническом переводе — это стремление «закавычить» стилистические инородные элементы:

It is thus the trademark of the results of this new theory. Она (т.е. постоянная Планка) является как бы «фабричным клеймом» результатов этой новой теории.

При переводе следующего предложения переводчик просто опустил при переводе риторический вопрос, нарушающий сти­листическую строгость русского текста:

In the last section Schrodinger's equation was introduced. What does Ф which appears in this equation represent? Because * is complex in general, no physical significance is given to it.

Величина 4% входящая в уравнение Шредингера, в общем случае представляет собой комплексное число, поэтому физи­ческий смысл ей не придаётся.

153. Приведём теперь несколько примеров перевода, где вместо нестандартного описания в оригинале переводчик ис­пользовал стереотипные формулировки:

Its solutions must be capable of requiring under some circumstances the discreteness of energies.

Его решения должны при некоторых обстоятельствах удов­летворять требованию дискретности энергий…

We shall discover in the succeeding sections of this chapter that…

В последующих разделах данной главы будет показано, что…

Let us rewrite Eq. (1-6) as follows.

Запишем уравнение (1.6) в следующем виде.

Equations (1-8) and (1-5) may be combined as follows: …

Объединяя уравнения (1.8) и (1.5), получим: …

154. Хотя в обоих языках для научно-технического стиля характерна объективно-описательная манера изложения, ли­шённая эмоциональности и стилистических «красот», в анг­лийских научных текстах всё же подчас встречаются эмоцио­нальные эпитеты, образные и фигуральные выражения, рито­рические вопросы и тому подобные стилистические приёмы, оживляющие повествование и более свойственные разговорно­му стилю или художественной речи. Такие нарушения стили­стического единства текста меньше свойственны научно-техни­ческим материалам в русском языке. Сопоставительный анализ переводов показывает, что переводчики регулярно осуще­ствляют стилистическую адаптацию переводимого текста, опу­ская эмоционально-стилистические элементы оригинала, кото­рые кажутся им неуместными в «серьёзном» научном изложе­нии. Такие, например, оценочные эпитеты, как dramatic, successful, excellent, etc., нередко оказываются избыточными в русском переводе:

The spectral lines provide one dramatic example of the discreteness in nature.

Спектральные линии являются примером дискретности в природе.

Having successfully obtained the expression for the experimental results for black body radiation…

Получив формулу, соответствующую экспериментальным результатам для излучения абсолютно чёрного тела…

Само собой разумеется, что если мы получили необходи­мую формулу, то наши действия были успешными. Но ведь такая же логика существует и для английского оригинала. И всё же переводчик решил, что верность русскому научно-тех­ническому стилю в данном случае важнее воспроизведения этой детали оригинала.

The success of Planck's bold new theory in explaining black body radiation…

Успех новой теории Планка в объяснении излучения абсо­лютно чёрного тела…

Конечно, теорию Планка и по-русски можно назвать «сме­лой, дерзкой, новаторской», но не будет ли это нарушением норм научного изложения?

Ещё один пример подобного рода:

These conclusions, however, raised other uncomfortable questions.

Эти заключения, однако, вызвали ряд вопросов.

Аналогичная тенденция обнаруживается и в отношении «избыточной» образности:

Modern technology is growing at a very rapid rate, and new devices are appearing on the horizon much more frequently.

Современная техника развивается настолько быстро, что новые типы приборов появляются значительно чаще, чем это было раньше.

«Появляются на (нашем) горизонте», «появляются в нашем поле зрения» и т.п. — всё это возможно, но необычно образно для русского научного текста.

155. Отсутствие полного совпадения между английским и русским научно-техническим стилями можно обнаружить и при изучении сравнительной частоты употребления в них от­дельных частей речи. Как отмечалось, для научного изложе­ния в целом характерен признак номинативности, т.е. более широкое использование существительных, чем в иных функ­циональных стилях. Однако и здесь сопоставительный анализ переводов показывает, что в русском языке эта тенденция вы­ражена более чётко и при переводе английские глаголы неред­ко заменяются существительными:

The engine is the source of power that makes the wheels go round and the car move.

Двигатель служит источником энергии для вращения колёс и движения автомобиля.

The fuel system is designed to store liquid gasoline and to deliver it to the engine cylinders in the form of vapor mixed with air.

Система питания предназначается для заправки жидким топливом и подачи его в цилиндры в виде смеси паров бензи­на с воздухом.

a fuel pump, which pulls the gasoline through the fuel line

бензонасос, обеспечивающий подачу горючего по бензопро­воду

156. Таким образом, одна и та же особенность научно-тех­нического стиля, присущая и английскому и русскому языкам, может проявляться с неодинаковой очевидностью и выражать­ся разными языковыми средствами. Мы отмечали, что для научного изложения характерна высокая логичность и последо­вательность. Следующие друг за другом высказывания соеди­нены различными видами логической связи: одно высказыва­ние вытекает из другого, поясняет его, устанавливает с ним причинные, временные, пространственные и т.п. отношения. Эта особенность выявляется как в английском оригинале, так и в русском переводе. Однако в английском языке логические связи между отдельными высказываниями часто обнаружива­ются лишь в самом их содержании и особо не выражаются. Русский же язык предпочитает использовать специальные сло­ва и вводные обороты, указывающие на тот или иной тип связи. Поэтому в переводе часто обнаруживаются подобные до­полнительные уточнения, отсутствующие в оригинале. Вот не­сколько примеров:

Semiconductor theory, junction theory, and circuit theory are integrated to explain the behavior of existing devices in circuits. No prior knowledge of modern physics is assumed.

Этот пример представляет собой отрывок из введения к книге, посвящённой описанию полупроводниковых устройств. Характер связи этого отрывка с предыдущим изложением, а также связи между двумя предложениями, составляющими от­рывок, достаточно ясен. Понятно, что речь идёт о содержании именно данной книги и что именно при её изучении не тре­буется предварительного знания физики. Однако в русском пе­реводе эта связь выражена, как говорят языковеды, эксплицит­но, т.е. с помощью особых языковых средств, которые не име­ют соответствия в оригинале:

В книге для объяснения поведения существующих прибо­ров в схемах объединены теория полупроводников, теория р-п-переходов и теория цепей. При этом не предполагается пред­варительного знакомства читателя с современной физикой.

Отметим, что в русском тексте потребовалось указать, что речь идёт о знаниях «читателя», что само собой разумеется. Однако в английском тексте можно об этом не упоминать, а в русском тексте такое уточнение является уместным и естест­венным.

Ещё пример уточнения логической связи при переводе:

In the not too distant future, whole circuits will be fabricated in single crystals. The engineers who design such devices will need to know both circuits and devices.

В не столь отдалённом будущем целые схемы будут созда­ваться в одном кристалле. Поэтому инженерам, которым при­дётся конструировать такое устройство, необходимо знать как схемы, так и приборы.

157. Указанный тип стилистической адаптации присущ и переводам газетно-информационных материалов. Как уже отме­чалось, и английским и русским текстам этого типа свойствен­но включение элементов разговорного стиля. Однако в англий­ских оригиналах подобные элементы используются более сво­бодно, они подчас носят фамильярный, а то и жаргонный ха­рактер. Вследствие этого переводчику порой приходится как бы «приглаживать» текст перевода, заменяя жаргонно-фамиль­ярные слова и обороты более нейтральными:

In another 'Let's get cracking' Note, the Soviet Union today proposed next Thursday as the starting date for Ambassadors' talks in Moscow to prepare a Summit conference.

В новой ноте, предлагающей приступить к непосредствен­ной подготовке совещания в верхах, Советский Союз назвал сегодня следующий четверг в качестве даты начала перегово­ров послов в Москве.

То же мы наблюдаем и при переводе заголовков: Hip and Square Films — Ультрамодернистские и традиционные фильмы, Putting Pep Into the Palace — Интенсификация труда персонала Букингемского дворца.

158. В обоих языках газетно-информационному стилю при­суща лаконичность. Однако в английских текстах это требова­ние соблюдается более строго, чем в русском. Поэтому в анг­ло-русских переводах нередко приходится выбирать более про­странный вариант:

According to W.H.O. statistics, heart diseases were the No. 1 killer.

Согласно данным Всемирной организации здравоохранения первое место среди всех причин смертности занимали сердеч­ные заболевания.


ГЛАВА VI ПЕРЕВОДЧЕСКИЕ СООТВЕТСТВИЯ


Содержание: Понятие переводческого соответствия (159 — 162). Переводче­ские соответствия единицам ИЯ разных уровней (163 — 165). Принципы клас­сификации соответствий (166). Единичные и множественные соответствия (167 — 170). Понятие и виды контекста (171). Уяснение значения слова в кон­тексте (172 — 173). Выбор соответствия при переводе (174 — 175). Понятие ок­казионального соответствия (176 — 178), Безэквивалентные лексические и грамматические единицы (179 — 181). Принципы описания фразеологических и грамматических соответствий (182 — 187).


159. Стремление к максимальной смысловой и структурной близости перевода к оригиналу приводит к тому, что эквива­лентными оказываются не только тексты, объединяемые в процессе перевода, но и отдельные высказывания в этих тек­стах, и не только соотнесённые высказывания, но и составляю­щие их единицы ИЯ и ПЯ. Использование определённой еди­ницы ПЯ для перевода данной единицы ИЯ не является слу­чайным. Обе единицы обладают относительно стабильным значением, и то, что одна из них может заменить другую в процессе перевода, свидетельствует о значительной общности их значений. Подобная общность и создаёт предпосылки для установления между ними отношений переводческой эквива­лентности, т.е. для регулярного использования одной из них в качестве перевода другой. Единица ПЯ, регулярно используе­мая для перевода данной единицы ИЯ, называется переводче­ским соответствием этой последней.

160. Частные теории перевода изучают системы переводче­ских соответствий в разных языках по отношению к единицам данного языка или системы переводческих соответствий в дан­ном языке по отношению к другим языкам. Поскольку речь идёт о соотношении между единицами языков, для каждой пары языков существует свой набор соответствий и, следова­тельно, своя частная теория перевода. Единицы одного языка (ИЯ), имеющие в качестве переводческих соответствий некото­рые единицы другого языка, не всегда будут, в свою очередь, соответствиями этих последних, если данный язык будет ис­пользован как ПЯ, т.е. перевод будет осуществлён в обратную сторону. Иными словами, переводческие соответствия не пол­ностью обратимы, и в пределах каждой частной теории перевода отдельно изучаются отношения языковых единиц при пе­реводе на каждый из двух языков.

161. Переводческие соответствия выступают в качестве ком­муникативно равноценных единицам ИЯ, поэтому близость значений единиц ИЯ и ПЯ является лишь предпосылкой для возникновения переводческого соответствия, но недостаточным условием этого. Отношения эквивалентности устанавливаются при переводе не между изолированными языковыми единица­ми, а между единицами ИЯ и ПЯ, выступающими в составе речевых высказываний. Их способность быть коммуникативно равноценными определяется не только тем значением, кото­рым они обладают в системе своего языка, но и особенностя­ми их употребления в речи. Поэтому переводческие соответст­вия нельзя обнаружить, пытаясь сопоставлять единицы, зани­мающие аналогичное место в системах двух языков, участвую­щих в процессе перевода, а необходимо извлекать из комму­никативно равноценных высказываний, объединяемых при пе­реводе. Это и достигается при сопоставительном анализе пере­водов, в ходе которого в большом числе оригиналов и их пе­реводов обнаруживаются единицы ИЯ и ПЯ, приравниваемые друг к другу в процессе перевода.

162. В практических целях в рамках частной теории пере­вода особенно подробно рассматриваются вопросы перевода та­ких единиц словарного состава и грамматического строя ИЯ, выбор соответствий для которых связан с особыми трудностя­ми. Так, при сопоставлении текстов англо-русских переводов с их оригиналами обнаруживается значительный параллелизм в употреблении таких частей речи, как числительные и прилага­тельные, и поэтому способы их передачи в переводе детально не описываются. Напротив, весьма подробно рассматриваются русские соответствия различным категориям английского глаго­ла и глагольным словосочетаниям (синтаксическим комплек­сам). Из неличных форм английского глагола главное внима­ние уделяется инфинитиву (особенно перфектному), а при описании способов перевода инфинитива подробно анализиру­ется его употребление в функции определения, связанное со значительными переводческими трудностями. Другими слова­ми, происходит выделение переводчески релевантных явлений в системе языка оригинала. Это выделение производится, исхо­дя из характера соответствий в ПЯ, применяемых при перево­де выделяемых единиц. Отсюда следует, что совокупность пе­реводчески релевантных явлений в любом исходном языке будет каждый раз иной при изменении ПЯ, в отношении кото­рого эти явления выделяются. Для каждой пары языков суще­ствует свой набор переводческих трудностей.

163. В качестве исходного пункта анализа берутся, как пра­вило, единицы ИЯ, для которых отыскиваются соответствия в ПЯ. В принципе такие соответствия можно обнаружить для единиц ИЯ на любом уровне языковой системы: от фонемы до предложения.

Соответствия на уровне фонем: lady — леди, speaker — спикер, tribalism — трайбализм, Churchill — Черчилль, Liverpool — Ливер­пуль и т.д. В русских соответствиях каждой фонеме английско­го слова обнаруживается близкая по артикуляции и звучанию фонема русского языка. Если английская фамилия Heath пере­даётся на русский язык как «Хит», то [h] заменяется русской фонемой [х'], [i:] — русской гласной [и], а спирант [9] — русским смычным согласным [т].

Соответствия на уровне морфем: tables — столы, back-bench­er — задне-скамеечник, strict-ness — строгость и т.д. В русских переводах каждой морфеме английского слова соответствует оп­ределённая морфема русского слова. Соответствовать друг дру­гу могут как корневые морфемы, так и аффиксальные, в том числе и словоизменительные суффиксы (окончания).

Соответствия на уровне слов: he came home — он пришёл домой, I looked at her — я посмотрел на неё, my brother lives in Moscow — мой брат живёт в Москве. Здесь каждому слову анг­лийского предложения можно найти соответствующее слово в русском переводе. Пословный перевод подобного рода приме­няется и при переводе предложений более сложной структуры:


The Industrial Revolution brought into being the industrial Промышленная революция вызвала к жизни промышленный

proletariat and with it the fight for civil and political

пролетариат и вместе с ним борьбу за гражданские и политические

rights, trade-unions and the right to vote.

права, тред-юнионы и право голоса.

При пословном переводе не предполагается абсолютного со­ответствия всем элементам оригинала, поскольку в русском пе­реводе, как правило, нет прямых эквивалентов английским ар­тиклям и некоторым служебным и вспомогательным словам. Чаще всего пословные соответствия обнаруживаются лишь для некоторых слов оригинала, а остальные соответствия устанав­ливаются на иных уровнях.

Соответствия на уровне словосочетаний: to take part — при­нимать участие, to spill the beans — выдать секрет, to come to the wrong shop — обращаться не по адресу. В этих случаях словосо­четания в оригинале и переводе эквивалентны в целом, а в их составе нет слов, выступающих в качестве соответствий друг к другу.

Соответствия на уровне предложений: Keep off the grass — По газонам не ходить, There's a good boy! — Вот умница!, Will you leave a message? — Что ему передать?. В эквивалентных предложениях в оригинале и переводе нет слов или словосоче­таний, которые можно было бы соотнести друг с другом. При этом русские предложения регулярно используются для пере­дачи значений соответствующих английских предложений и несомненно являются их полноценными соответствиями.

164. Основное внимание при описании системы переводче­ских соответствий уделяется соответствиям лексических, фразе­ологических и грамматических единиц ИЯ, обладающих ста­бильным значением, которое реализуется в большом числе высказываний. Как правило, в качестве соответствия выступает единица ПЯ того же уровня. Однако речевые высказывания строятся на основе взаимодействия единиц разного уровня, и в процессе перевода не предопределяется заранее, средствами ка­кого уровня будет передаваться в переводе данная единица оригинала. Поэтому принципиально возможны и фактически нередки случаи межуровневых переводческих соответствий.

Так, ударение на обычно безударном вспомогательном гла­голе в английском предложении But he'will meet her передаётся в переводе с помощью лексических единиц: «Но он ведь обя­зательно встретится с ней» (фонетико-лексическое соответст­вие). Подобным образом могут создаваться лексико-грамматические (Give me some bread — Дай мне хлеба) и грамматико-лексические соответствия (The delegation had been received by the prime-minister. — До этого делегация была принята премьер-министром.).

165. В пределах одного уровня в качестве соответствий мо­гут выступать как единицы, занимающие в системе ПЯ место, аналогичное замещаемым единицам оригинала, так и иные единицы этого уровня. В словарном составе английского и рус­ского языков имеются слова как с более общим значением (to go, to leave, to be, to have, to come — двигаться, оставлять, быть, иметь, прибывать и т.п.), так и с более конкретным значени­ем (to fly, to slip away, to stand, to possess, to burst in — летать, удрать, стоять, обладать, ворваться). Однако, если рассматри­вать эти же слова с точки зрения их употребления в речи, то окажется, что слова с общим значением гораздо более употре­бительны в английском языке, чем в русском. Отсюда и при сопоставлении переводов английскому to be будет соответство­вать не только русское «быть», но и «стоять», «находиться», «жить» и пр., английскому to go — «идти», «ехать», «летать», «умирать» и пр. Это явление можно наблюдать при сопостав­лении переводов и в отношении иных частей речи.

Already the policy of international money-lenders is beginning to get the inevitable answer from the Latin American peoples.

Политика международных ростовщиков уже начинает встре­чать неизбежный отпор со стороны народов Латинской Амери­ки. (Ср. answer — отпор.)

My feelings then would have been even stronger had I known that Karl Stock was to be burnt in the incinerators of Majdanek.

Моё тогдашнее возмущение было бы ещё большим, если бы я знал, что Карлу Стоку суждено погибнуть в печах Майданека. (Ср. feelings — возмущение.)

166. Регулярные соответствия классифицируются по харак­теру отношения к переводимой единице ИЯ и по принадлеж­ности исходной единицы и её соответствия к определённому уровню ИЯ. По первому признаку соответствия делятся на единичные (постоянные) соответствия и множественные (вари­антные) соответствия. По второму признаку — на лексические, фразеологические и грамматические. Как было уже указано, в необходимых случаях описываются также и межуровневые со­ответствия. Фонемные и морфемные соответствия рассматрива­ются в составе единиц более высокого уровня. Соответствия на уровне предложения либо включаются во фразеологические, либо рассматриваются как речевые штампы и задаются спи­ском.

167. Единичное соответствие — это наиболее устойчивый постоянный способ перевода данной единицы ИЯ, используе­мый во всех (или почти во всех) случаях её появления в ори­гинале и в этом смысле относительно независимый от контек­ста. Являясь постоянным эквивалентом переводимой единицы, единичное соответствие наиболее полно воспроизводит её зна­чение. Единичные соответствия имеются, главным образом, у терминов, собственных имён, географических названий, а так­же у некоторых обиходных слов и словосочетаний: oxygen — кислород, capitalism — капитализм, House of Commons — пала­та общин, Roosevelt — Рузвельт, Eugene O'Neil — Юджин О'Нил, Cleveland — Кливленд, doctrinarianism — доктринёрство, contrabandist — контрабандист, dog-collar — ошейник и т.п. Единичное соответствие может быть у всего слова в целом или у слова в одном из его значений (ср. Senator — всегда «сенатор», a barrel — всегда «ствол» только в значении «часть огнестрельного оружия»).

168. Множественное соответствие — это несколько регуляр­ных способов перевода данной единицы ИЯ, выбор между ко­торыми определяется условиями контекста. В этих случаях каждое из вариантных соответствий лишь частично передаёт значение исходной единицы, аналогичной ей по значению: attitude ? отношение, позиция, политика; actual ? действитель­ный,подлинный, текущий, современный. Вариантные соответ­ствия могут иметь как однозначные слова, так и различные значения многозначного слова: trade-union ? профсоюз, трейд-юнион; Labour Party ? рабочая партия, лейбористская партия; sincerity ? искренность, чистосердечие, прямота, честность; chamber ? 1. комната, горница, апартаменты, покои; 2. зал, па­лата, конференц-зал; 3. контора, камера, кабинет и т.д. Нередко вариантные соответствия образуются синонимами или парони­мами в ПЯ: importance ? важность, значение, значимость; slander ? клевета, поклёп, навет; writing ? пишущий, письмен­ный, писчий, писчебумажный; flying ? летающий, летатель­ный, лётный, летучий.

169. Деление соответствий на постоянные и вариантные применимо, главным образом, к лексическим и фразеологиче­ским соответствиям. Иной характер носят соответствия грамма­тическим единицам оригинала. Грамматические значения име­ют обобщённый характер и информация, которую они содер­жат, конкретизируется и тесно взаимодействует со значениями лексических единиц, получающих соответствующее граммати­ческое оформление. Выбор грамматической формы в переводе нередко определяется не грамматическими единицами ориги­нала, а организацией передаваемой информации в высказыва­нии в целом. Поэтому для грамматических единиц ИЯ не об­наруживается единичных соответствий, которые постоянно или хотя бы в большинстве случаев использовались в переводе, когда в оригинале появляется данная единица. Множественные соответствия грамматическим единицам ИЯ также отличаются от лексических вариантных соответствий. Среди них следует различать однотипные (одноименные) и разнотипные соответ­ствия. Однотипные соответствия одинаково определяются в ИЯ и ПЯ, имеют аналогичное название и обладают аналогич­ным грамматическим значением в обоих языках. При исполь­зовании однотипного соответствия значение данной граммати­ческой единицы оригинала передаётся в переводе с наиболь­шей полнотой. Такого рода соответствия обнаруживаются, глав­ным образом, в языках, где, в основном, совпадают принципы выделения грамматических категорий. Таковы английское и русское существительное, английская и русская категория чис­ла и т.д. Разнотипное соответствие не совпадает с исходной по определению и названию (например, английское наречие и русский предложный оборот в функции обстоятельства).

170. Синонимичные грамматические единицы в ИЯ и ПЯ образуют отношения взаимной эквивалентности, когда у дан­ной единицы ИЯ одинаково часто обнаруживаются как одно­типные, так и разнотипные соответствия. Например, определи­тельные причастные обороты и придаточные определительные предложения в английском и русском языках образуют единую группу соответствий, в которой каждый русский компонент служит соответствием любому английскому компоненту. Иначе говоря, при переводе, скажем, английского причастного оборота в функции определения столь же часто используется прида­точное определительное предложение, как и аналогичный рус­ский причастный оборот. Рассмотрим следующее английское предложение:

Не was guest of honour at a reception given by Soviet youth for delegates to the world youth forum, which opened here last Wednesday.

В этом предложении имеется как причастный оборот, так и придаточное определительное предложение. Для каждого из них в качестве соответствия может быть использовано либо причастие, либо придаточное предложение в русском переводе. Given может быть переведено как «устроенный» или как «кото­рый был устроен», a which opened — как «открывшегося» или как «который открылся»:

Он был почётным гостем на приёме, устроенном (который был устроен) советской молодёжью для делегатов Всемирного форума молодёжи, который открылся (открывшегося) в Москве в прошлую среду.

В приведённом примере каждая из двух структур англий­ского языка имеет в русском языке как однотипное, так и раз­нотипное соответствие, которые практически являются взаимо­заменяемыми, если отвлечься от некоторых стилистических тонкостей. Подобная взаимозаменяемость будет отсутствовать, если множественность соответствий определяется многофункци­ональностью грамматической единицы ИЯ. Так обстоит дело, например, с английским причастием, которое при употребле­нии его в функции определения соответствует русскому прича­стию, а при употреблении в обстоятельственных функци­ях — русскому деепричастию.

171. Описание соответствий в рамках частной теории пере­вода не предполагает механической подстановки соответствия вместо переводимой единицы оригинала. Понятие соответствия тесно связано с понятием лингвистического и ситуативного контекста, который определяет выбор того или иного соответ­ствия при переводе или отказ от использования известных со­ответствий и необходимость поиска иных способов перевода. Под лингвистическим контекстом понимается языковое окру­жение, в котором употребляется та или иная единица языка в тексте. Контекстом слова является совокупность слов, грамма­тических форм и конструкций, в окружении которых исполь­зовано данное слово. Различается узкий контекст (микрокон­текст) и широкий контекст (макроконтекст). Под узким кон­текстом имеется в виду контекст словосочетания или предло­жения, т.е. языковые единицы, составляющие окружение дан­ной единицы в пределах предложения. Под широким контек­стом имеется в виду языковое окружение данной единицы, выходящее за рамки предложения; это — текстовой контекст, т.е. совокупность языковых единиц в смежных предложениях. Точные рамки широкого контекста указать нельзя — это может быть контекст группы предложений, абзаца, главы или даже всего произведения (напр., рассказа или романа) в целом. Уз­кий контекст, в свою очередь, можно разделить на контекст синтаксический и лексический. Синтаксический контекст — это та синтаксическая конструкция, в которой употребляется дан­ное слово, словосочетание или придаточное предложение. Лек­сический контекст — это совокупность лексических единиц, слов и устойчивых словосочетаний, в окружении которых ис­пользуется данная единица.

Ситуативный (экстралингвистический) контекст включает обстановку, время и место, к которому относится высказыва­ние, а также любые факты реальной действительности, знание которых помогает Рецептору (и переводчику) правильно ин­терпретировать значения языковых единиц в высказывании.

172. Использование переводческих соответствий всегда предполагает учёт контекста, в котором употреблены переводи­мые единицы оригинала. Соответствия — это единицы ПЯ, близкие по значению единицам ИЯ, и поэтому прежде всего необходимо установить, в каком значении выступает в ориги­нале данная единица. Большинство языковых единиц много­значно, но в контексте они, как правило, выступают в каком-то одном из потенциально возможных своих значений. Сопо­ставление потенциальных значений совместно употребленных языковых единиц позволяет определить то значение, в кото­ром каждая из них используется в данном высказывании. Обычно это оказывается возможным уже в пределах узкого контекста. Рассмотрим следующее английское предложение: The striking unions have won concessions despite bitter opposition of the employers. Все полнозначные слова в этом предложении, взятые вне контекста, имеют по несколько значений. Глагол to strike может означать «бить, ударять, найти, натолкнуться, по­ражать, сражать, пускать корни, бастовать». Существительное union может иметь значение «союз, объединение, соединение, профсоюз, работный дом, брачный союз». Глагол to win — «вы­играть, победить, добиться, получить, добывать, убедить». Су­ществительное concession — «уступка, концессия». Прилагатель­ное bitter — «горький, мучительный, резкий, ожесточённый». Су­ществительное opposition — «контраст, противоположность, сопро­тивление, оппозиция». И, наконец, существительное employer — «предприниматель, работодатель, наниматель».

Сопоставляя эти значения друг с другом в контексте наше­го высказывания, можно легко убедиться в том, что они со­вместимы лишь в случае, если первое слово взято в значении «бастовать», второе — в значении «профсоюз», третье — «добить­ся», четвёртое — «уступка», пятое — «ожесточённый» и, наконец, шестое — «сопротивление». Слово employer «предприниматель» сразу определило, о какой сфере жизни идёт речь в данном случае, и для определения значений остальных слов достаточ­но было соответствующих словосочетаний: striking unions, win concessions, bitter opposition.

173. В других случаях для определения значения слова в контексте приходится обращаться к широкому контексту. В следующем предложении из статьи Фостера о кризисе 1929 г. узкий контекст не снимает многозначности слова apparent: The period of apparent prosperity may be said to have ended in 1928. Это прилагательное может иметь одно из двух почти противо­положных значений: 1. очевидный, явный; 2. кажущийся, мни­мый. Ни сочетание apparent prosperity, ни значения других слов в высказывании не исключают возможности реализации любого из этих значений. Однако всё содержание статьи и знание критического отношения покойного Председателя Ком­партии США к пресловутому «процветанию» во времена пре­зидента Кулиджа (1924 -1928 гг.) позволяют с уверенностью ут­верждать, что слово apparent выступает здесь во втором из ука­занных значений.

174. Уяснение значения слова в контексте даёт возмож­ность отыскать ему в ПЯ постоянное соответствие или ряд ва­риантных соответствий, из которых нужно будет сделать выбор при переводе. И для этого выбора вновь понадобится обра­щаться к лингвистическому и ситуативному контексту. Вот не­сколько примеров с уже знакомым нам существительным attitude: (I) I don't like your attitude to your work. (2) There is no sign of any change in the attitudes of the two sides. (3) He stood there in a threatening attitude. (4) He is known for ?Ms reactionary attitude. Здесь узкого контекста достаточно, чтобы в первом случае выбрать русское «отношение (к работе)», во вто­ром — «позиции (обеих сторон)», в третьем — «позу (угрожаю­щую)» и в чётвертом — «взгляды (реакционные)».

Иногда, однако, для выбора одного из возможных соответ­ствий приходится прибегать и к широкому контексту. Англий­скому chair в русском языке соответствуют как «стул», так и «кресло». И когда в повести Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» переводчик находит такое предложение: Then I got this book I was reading and sat down in my chair, он не имеет в самом предложении достаточных указаний для выбора одного из соответствий. Но дальше в том же абзаце говорится об этих же предметах мебели: The arms were in sad shape, because everybody was sitting on them. Указание на «ручки» позволяет с уверенностью выбрать вариант «кресло».

175. И при выборе варианта перевода нередко приходится обращаться к знаниям реальной действительности. Если кого-либо в тексте называют abolitionist, то выбор соответствия будет зависеть от времени, к которому относятся описываемые в тексте события. Если это период борьбы за освобождение аме­риканских негров, то, следовательно, данное лицо будет назва­но по-русски «аболиционистом», т.е. сторонником отмены раб­ства в США. Если дело происходит в период существования в США «сухою закона», то речь идёт о стороннике отмены это­го закона, а в семидесятые годы и особенно в Англии — это скорее всего сторонник отмены смертной казни. Для правиль­ного выбора варианта перевода необходимо знать о соответст­вующих политических движениях, как и о том, что по-русски слово «аболиционист» имеет лишь одно значение, связанное с борьбой против рабства.

176. Перевод при помощи выбора одного из нескольких частичных соответствий является весьма распространённым способом перевода. Мастерство переводчика в значительной степени заключается в умении отыскать ряд соответствий еди­нице оригинала и выбрать из этого ряда вариант, наиболее подходящий по условиям контекста. Однако существование у единицы ИЯ одного или нескольких переводческих соответст­вий не означает обязательного появления таких соответствий в любом переводе, если в оригинале использована данная едини­ца. В ряде случаев условия употребления языковой единицы в контексте вынуждают переводчика отказаться от использования регулярного соответствия и найти вариант перевода, наиболее точно передающий значение единицы ИЯ в данном контексте. Нерегулярный, исключительный способ перевода единицы оригинала, пригодный лишь для данного контекста, называет­ся окказиональным соответствием или контекстуальной за­меной.

Условия контекста могут побудить переводчика отказаться в переводе даже от применения единичного соответствия. Так, географические названия имеют постоянные соответствия, ко­торые, как правило, создаются имитацией в переводе звучания иноязычного названия. Название американского города New Haven в штате Коннектикут регулярно передаётся на русский язык как «Нью-Хейвен». Но в переводе романа Фицджеральда «Великий Гэтсби» переводчица Е. Калашникова отказалась от использования постоянного соответствия и перевела предложе­ние I graduated from New Haven in 1915, как «Я окончил Йельский университет в 1915 году». Контекст ясно показывает, что название города употреблено в оригинале в переносном смыс­ле вместо учебного заведения, находящегося в этом городе. А знание реальности подсказало переводчику, что в Нью-Хейвене расположен широко известный в США Йельский университет. Поскольку этот факт может быть неизвестен русскому Рецеп­тору, использование постоянного соответствия не обеспечит коммуникативной равноценности перевода. (Ср. возможность сохранения подобного переноса значения в предложении «Я окончил Оксфорд в 1915 году», поскольку название этого анг­лийского городка прочно ассоциируется с Оксфордским уни­верситетом.)

177. Ещё чаще контекст заставляет переводчика отказывать­ся от выбора одного из вариантных соответствий. Во всех по­добных случаях переводчику приходится подыскивать подходя­щую контекстуальную замену. Рассмотрим несколько приме­ров:

(1) Не has a friendly attitude towards all. Мы уже видели, что у английского attitude есть ряд русских соответствий: «отноше­ние, позиция, поза, взгляд». Но ни один из них не даёт при­емлемого русского высказывания, в то время как в качестве окказионального соответствия легко использовать соответствую­щий русский глагол: «Он ко всем относится по-дружески».

(2) History has dealt with Hitler; history will deal with all would-be Hitlers. Для значения, в котором глагол to deal упот­реблён в этом предложении, словарь (БАРС) предлагает четы­ре соответствия: «обходиться, обращаться, поступать, вести се­бя». Естественно, история не просто обошлась с Гитлером, а обошлась с ним по заслугам, сурово. Необходимыми заменами могут быть слова: «расправилась, разделалась, покончила». Со­поставив их, останавливаем свой выбор на последнем.

(3) Англичанин, посетивший Советский Союз, пишет о том, какое впечатление произвело на него оживлённое движе­ние на улицах Москвы, и далее добавляет: which for a stranger is the most visible sign of a city's vitality. Для перевода слова stranger словарь предлагает три соответствия с близким значе­нием: «чужестранец, незнакомец, посторонний человек». Сопо­ставление этих слов со значением английского слова stranger в данном контексте побуждает отказаться от использования обычных соответствий. Оживлённое движение является при­знаком преуспевающего города не только для «чужестранца», да и стилистически это слово мало уместно в подобном тек­сте. Вариант «незнакомец» сразу приходится отклонить, так как он относится к человеку, который кому-либо незнаком, а здесь речь идёт о человеке, которому незнаком город, а сам он может быть всем хорошо известен. Третий вариант «посто­ронний человек» слишком сильно подчёркивает чуждость, не­заинтересованность человека, о котором идёт речь, во всём происходящем. В контексте явно речь идёт о человеке, впер­вые знакомящимся с городом. В качестве окказионального со­ответствия можно использовать слово «приезжий». «Приезжий» не является прямым соответствием английскому stranger, но в данном случае это слово обеспечивает передачу именно того смысла, который stranger имеет в конкретном высказывании.

Контекстуальная замена будет применена и при передаче значения слова vitality в этом контексте. Словарь предлагает ряд соответствий: «жизнеспособность, живучесть, энергия, жи­вость». Но в данном случае значения этих русских слов вряд ли соответствуют значению английского vitality. «Жизнеспособ­ность» и «живучесть» говорят о способности выжить в борьбе, остаться в живых, но не об этом идёт речь в тексте. Слова «энергия», «живость» непосредственно неприменимы к городу. City's vitality — это скорее свидетельство того, что жизнь в горо­де бьёт ключом, что он полон жизни, энергии. Ещё одной возможной контекстуальной заменой может быть сочетание «полнокровная жизнь»: «… что для приезжего служит явным признаком полнокровной жизни города».

178. Особенно часто окказиональные соответствия использу­ются в стилистических целях, для воссоздания художественно­го эффекта оригинала. Глагол to hide несомненно имеет ряд русских соответствий «прятать, скрывать, таить» и пр. и никак не означает «тонуть». Но в следующем примере именно «то­нуть» оказался подходящей контекстуальной заменой: The mountain tops were hidden in a grey waste of sky. — Вершины гор тонули в сером небе. Глагол «тонули» хорошо передаёт здесь и беспредельность небесного свода (waste of sky).

Таким образом, отдельные соответствия используются в пе­реводе с большей или меньшей регулярностью, и знание та­ких соответствий помогает переводчику решить, следует ли их применить в данном конкретном случае или более целесооб­разно прибегнуть к контекстуальной замене.

179. Сопоставительный анализ переводов обнаруживает, на­ряду с языковыми единицами ИЯ, имеющими единичные или множественные соответствия в ПЯ, и такие лексические и грамматические единицы, для которых в ПЯ нет прямых со­ответствий. Единицы ИЯ, которые не имеют регулярных соот­ветствий в языке перевода, называются безэквивалентными.

Безэквивалентная лексика обнаруживается, главным образом, среди неологизмов, среди слов, называющих специфические понятия и национальные реалии, и среди малоизвестных имён и названий, для которых приходится создавать окказио­нальные соответствия в процессе перевода. Таковы английские слова conservationist, baby-sitter, backlog, etc.

Безэквивалентными грамматическими единицами могут быть как отдельные морфологические формы (герундий) и ча­сти речи (артикль), так и синтаксические структуры (абсолют­ные конструкции). Как и соответствия, безэквивалентные еди­ницы выявляются только по отношению к одному из пары анализируемых языков. Единица ИЯ, безэквивалентная по от­ношению к данному ПЯ, может иметь регулярные соответст­вия в других языках.

180. Наличие безэквивалентных единиц не означает, что их значение не может быть передано в переводе или что они пе­реводятся с меньшей точностью, чем единицы, имеющие пря­мые соответствия. Мы уже видели, что соответствия могут лишь частично совпадать по значению с переводимой едини­цей и что нередко при переводе используются контекстуаль­ные замены даже при наличии регулярных соответствий. Ана­логичным образом, при переводе безэквивалентной единицы переводчик тем или иным способом создаёт окказиональное соответствие. В области перевода безэквивалентной лексики применяются следующие типы окказиональных соответствий:

1. Соответствия-заимствования, воспроизводящие в ПЯ форму иноязычного слова: tribalism — трайбализм, know-how — ноу-хау, impeachment — импичмент. Такие соответствия со­здаются с помощью переводческого транскрибирования или транслитерации, которые будут описаны в следующей главе. Во многих случаях окказиональные соответствия, созданные подобным образом, могут закрепиться в ПЯ и регулярно ис­пользоваться при переводе соответствующих слов. Таковы, на­пример, русские соответствия английским словам London — Лон­дон, Wall Street — Уолл-стрит, beatnik — битник, pop-art — поп-арт, striptease — стриптиз, General Motors — Дженерал моторс и мно­гие другие.

2. Соответствия-кальки, воспроизводящие морфем­ный состав слова или составные части устойчивого словосоче­тания в ИЯ: backbencher — заднескамеечник, brain drain — утечка мозгов, work-to-rule — работа (строго) по правилам, people of good will — люди доброй воли. И в данном случае различие между окказиональными и регулярными соответствиями часто оказывается временным. Многие соответствия, созданные пу­тём калькирования, широко распространяются в переводческой практике, а затем начинают использоваться и в непереводных материалах на ПЯ. В результате соответствующие единицы ИЯ выходят из разряда безэквивалентных, приобретая посто­янные соответствия.

3. Соответствия-аналоги, создаваемые путём поды­скания ближайшей по значению единицы ПЯ для безэквива­лентной единицы ИЯ: drugstore ? аптека, witchhunter ? мрако­бес, afternoon ? вечер. Как и во многих других случаях при­менения окказиональных соответствий, близость значений эк­вивалентных единиц в оригинале и переводе здесь далеко не полная, и подобный перевод применим лишь в определённом контексте. «Аптека» — это не вполне то же самое, что drugstore; в русских аптеках продаются только лекарства и средства гиги­ены, а в американских «драгсторах» продаются также предме­ты первой необходимости, газеты, журналы, безалкогольные напитки, кофе, мороженое, закуски и пр. Поэтому для перево­да предложения Food is awful in drugstores вариант «аптека» окажется неприменим. Witchhunter — это не просто «мракобес», а американский реакционер, организатор преследований про­грессивных лиц, «охотник за ведьмами». Для общей характе­ристики людей подобного типа «мракобес» оказывается доста­точным соответствием, в других случаях будет использован описательный перевод или калька. Afternoon, конечно, не «ве­чер», ведь существует еще evening, это — вторая половина дня после полудня, но если участники конференции проводят в день два заседания — morning session и afternoon session, то по-русски они будут называться «дневным» и «вечерним».

4. Соответствия — лексические замены, создаваемые при передаче значения безэквивалентного слова в контексте с помощью одного из видов переводческих трансформаций, ко­торые лингвистическая теория использует при описании про­цесса перевода (см. Гл. VII). При этом окказиональное соответ­ствие создаётся путём семантических преобразований значения безэквивалентного слова. Так, при переводе в различных слу­чаях на русский язык английского exposure, не имеющего пря­мого соответствия, например, в предложении Не died of exposure, в зависимости от широкого контекста могут быть ис­пользованы трансформации конкретизации или модуляции (смыслового развития): «Он умер от простуды», «Он погиб от солнечного удара», «Он замёрз в снегах» и т.д.

5. В случае невозможности создать соответствие указанны­ми выше способами для перевода безэквивалентного слова ис­пользуется описание, раскрывающее значение безэкви­валентного слова при помощи развёрнутого словосочетания: landslide — победа на выборах подавляющим большинством го­лосов, brinkmanship — искусство проведения политики на грани войны, coroner — следователь, проводящий дознание в случае насильственной или скоропостижной смерти. Нередко исполь­зование транскрипции или кальки для перевода безэквивалент­ного слова сопровождается описанием значения этого слова в специальном примечании или сноске. Это даёт возможность сочетать краткость и экономность средств выражения, свойст­венные транскрибированию и калькированию, с обеспечением полного понимания окказионального соответствия Рецептором перевода. Разъяснив однажды значение переводимой единицы, переводчик может в дальнейшем использовать транскрипцию или кальку уже без объяснений.

Таким образом, значения безэквивалентных слов в конкрет­ных контекстах передаются с помощью указанных способов столь же успешно, как и значения слов, имеющие постоянные или вариантные соответствия.

181. Не вызывает особых трудностей при переводе и суще­ствование в ИЯ безэквивалентных грамматических единиц. Как уже было указано, выбор грамматической формы при пе­реводе зависит не только и не столько от грамматической формы оригинала, сколько от её лексического наполнения, т.е. от характера и значения лексических единиц, получающих в высказывании определённое грамматическое оформление. Раз­личия в таком оформлении, как правило, не являются препят­ствием для установления отношений эквивалентности между высказываниями в оригинале и в переводе. Отсутствие в ПЯ однотипного соответствия для той или иной формы ИЯ озна­чает лишь невозможность использовать в переводе аналогич­ную форму или пословный перевод. Здесь можно отметить три основных случая:

1. Нулевой перевод, т.е. отказ от передачи значения грамма­тической единицы вследствие его избыточности. Грамматиче­ское значение нередко дублируется в высказывании с по­мощью иных лексических или грамматических средств. В таких случаях безэквивалентная единица получает в переводе «нулевое соответствие», т.е. попросту говоря, опускается:

Give me the book that you bought yesterday. Дай мне книгу, которую ты купил вчера. By that time he had already left the country. К этому времени он уже уехал из Англии.

В первом из этих предложений значение определённого ар­тикля дублируется смыслом придаточного предложения, во втором — значение предшествования, выраженное формой Past Perfect, избыточно из-за наличия в высказывании лексических указателей предшествования «к этому времени» и «уже».

2. Приближенный перевод заключается в использовании в переводе грамматической единицы ПЯ, которая в данном кон­тексте частично соответствует безэквивалентной грамматиче­ской единице ИЯ. Так, абсолютная конструкция в современ­ном английском языке не имеет русского соответствия, если её рассматривать как единицу грамматического строя. Она имеет комплексное, нерасчленённое значение, объединяющее ряд об­стоятельственных отношений. Однако в конкретном высказыва­нии на первый план может выдвинуться один или два вида таких отношений (временных, причинно-следственных, услов­ных, уступительных и пр.), что позволяет окказионально при­равнять к абсолютной конструкции в оригинале соответствую­щую русскую структуру. В следующем примере абсолютная конструкция имеет явно временную функцию:

Business disposed of, Mr. Swiveller was inwardly reminded of its being high dinner-time.

Когда с этим делом было покончено, организм мистера Свивеллера напомнил ему, что час обеда уже близок.

3. Трансформационный перевод заключается в передаче зна­чения безэквивалентной единицы с помощью одной из грам­матических трансформаций, которые наряду с лексическими трансформациями применяются при описании процесса пере­вода. В следующем примере английская абсолютная конструк­ция, вводимая предлогом with, заменяется в русском переводе самостоятельным предложением (трансформация синтаксиче­ского членения):

The old capitalists and bureaucratic managements remained the directors and managers of the new nationalized industries, with a few right-wing trade-union officials thrown in for luck.

Старые хозяева и административное руководство стали ди­ректорами и управляющими новых национализированных предприятий. Кроме того, было добавлено для вида несколько правых профсоюзных чиновников.

182. Целый комплекс проблем возникает при описании фразеологических соответствий или, точнее, соответствий фра­зеологическим единицам оригинала. В рамках частной теории перевода анализируются особенности семантики фразеологиз­мов, релевантные для их перевода, типы соответствий, кото­рые может использовать переводчик, и критерии выбора одно­го из них в зависимости от характера переводимой единицы.

Центральное место в описании фразеологических соответст­вий занимает проблема эквивалентного воспроизведения значе­ний образных фразеологических единиц. Семантика таких еди­ниц представляет собой сложный информативный комплекс, имеющий как предметно-логические, так и коннотативные компоненты. Наиболее важными из них с точки зрения выбо­ра соответствия в ПЯ являются следующие: 1) переносный или образный компонент значения фразеологизма; 2) прямой или предметный компонент значения фразеологизма, составля­ющий основу образа; 3) эмоциональный компонент значения фразеологизма; 4) стилистический компонент значения фразео­логизма; 5) национально-этнический компонент значения фра­зеологизма.

В русском образном фразеологизме «ездить в Тулу со сво­им самоваром» на основе прямого значения сочетания, пред­полагающего знание того, что именно в Туле делали самые лучшие самовары, содержится переносное значение «достав­лять что-либо туда, где этого и без того много». Фразеологизм передаёт отрицательное отношение к обозначаемому (не следу­ет так поступать), имеет разговорный характер (ср. книжно-ли­тературные образы типа «перейти Рубикон» или «Сизифов труд») и чётко выраженную национальную принадлежность («Тула» и «самовар» могут использоваться для создания образа, несомненно, только в русском языке). Указанные компоненты значения неравноценны с точки зрения их воспроизведения в тексте перевода. Наиболее важными являются компоненты 1), 3) и отчасти 4). Эквивалентное соответствие в ПЯ должно обя­зательно воспроизводить переносный смысл переводимого фра­зеологизма, выражать то же эмоциональное отношение (поло­жительное, отрицательное или нейтральное) и иметь такую же (или хотя бы нейтральную) стилистическую характеристику.

Сохранение прямого значения фразеологической единицы важ­но не столько само по себе, сколько для сохранения образно­сти. Поэтому в случае необходимости переносный смысл мо­жет быть передан в переводе с помощью иного образа, а по­рой приходится использовать и одноплановое соответствие, ли­шённое образности, чтобы сохранить главный компонент зна­чения 1). Воспроизведение национально-этнического компонен­та сохраняет национальный колорит оригинала, но порой мо­жет затемнять переносный смысл и препятствовать достиже­нию эквивалентности, поскольку Рецептор перевода может не обладать фоновыми знаниями Рецептора оригинала (не знать, что Тула славится самоварами). Существенное влияние нацио­нально-этнического компонента на выбор переводческого соот­ветствия проявляется в том, что из числа соответствий исклю­чаются единицы ПЯ, обладающие подобным компонентом значения. Вспомним, что текст перевода приписывается ино­язычному Источнику (автору оригинала), и появление в пере­воде национально окрашенных фразеологизмов обычно оказы­вается неуместным, заставляя, например, англичанина говорить о таких русских реалиях, как «Тула» и «самовар», или воскли­цать «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!», предполагая, что его собеседникам известно, что это значит.

183. Существуют три основных типа соответствий образным фразеологическим единицам оригинала.

В первом типе соответствий сохраняется весь комплекс значений переводимой единицы. В этом случае в ПЯ имеется образный фразеологизм, совпадающий с фразеологической еди­ницей оригинала как по прямому, так и по переносному зна­чению (основанный на том же самом образе). Как правило, та­кие соответствия обнаруживаются у так называемых интерна­циональных фразеологизмов, заимствованных обоими языками из какого-нибудь третьего языка, древнего или современного: The game is not worth the candles — Игра не стоит свеч, The sword of Damocles — Дамоклов меч, to play into somebody's hands — играть кому-либо на руку и т.п. Использование подоб­ного соответствия наиболее полно воспроизводит иноязычный фразеологизм.

Во втором типе соответствий одинаковый переносный смысл передаётся в ПЯ с помощью иного образа при сохране­нии всех прочих компонентов семантики фразеологизма: to get up on the wrong side of the bed — встать с постели не с той но­ги, to ton back the clock — повернуть вспять колесо истории, А bird in the hand is worth two in the bush — Лучше синицу в ру­ки, чем журавля в небе и т.п. Использование соответствий это­го типа обеспечивает достаточно высокую степень эквивалент­ности при условии, что русский фразеологизм не обладает яр­ко выраженной национальной окраской.

Третий тип соответствий создаётся путём калькирования иноязычной образной единицы: Не was not fit to carry water for her — Он был недостоин и воду таскать для неё, to put the cart before the horse — ставить телегу впереди лошади, Necessity is the mother of invention. — Необходимость — мать изобретательно­сти. Соответствия этого типа применимы лишь в том случае, если образ в исходной единице достаточно «прозрачен», и его воспроизведение в переводе позволит Рецептору перевода по­нять передаваемое переносное значение (по-русски понятно, что ставить телегу перед лошадью означает нарушить пра­вильную последовательность действий). Если же в оригинале употреблено фразеологическое сращение, где связь между пере­носным и прямым значением недостаточно ясна, то калькиро­вание образа приведёт к разрушению смысла фразеологической единицы. В таких случаях нередко приходится вообще отказы­ваться от применения фразеологического соответствия и до­вольствоваться описанием основного (т.е. переносного) смысла переводимого сочетания: to mind one's P's and Q's — соблюдать осторожность, to dine with Duke Humphrey — ходить голодным, остаться без обеда, to grin ?Шее a Cheshire cat — широко улыбать­ся. Хотя происхождение таких фразеологических единиц обыч­но может быть обнаружено путём специальных исследований, оно, как правило, мало известно самим Рецепторам оригинала, и их переносное значение не выводится из самого образа. Калькирование образа широко используется для передачи на­ционально-этнического компонента значения фразеологизма: to carry coals to Newcastle — возить уголь в Ньюкастл, Rome was not built in a day — Рим не был построен за один день (не сра­зу Рим строился), Не will not set the Thames on fire — Он Тем­зы не подожжёт. При этом, однако, переводчику приходится заботиться о том, чтобы образ был понятен Рецепторам пере­вода (а для этого необходимо, например, знать, что Нью­кастл — это центр угледобычи в Англии), и в случае необходи­мости обеспечивать полноценность понимания с помощью со­ответствующих сносок и примечаний.

184. Нередко у переводчика имеется возможность выбирать между различными типами фразеологических соответствий. В зависимости от условий контекста он может предпочесть суще­ствующий в ПЯ образ за счёт утраты национально-этнического компонента (Не will not set the Thames on fire — Он пороха не изобретёт) или, напротив, отказаться от использования русского фразеологизма из-за различия в эмоционально-стилистической характеристике: Can the leopard change ?Ms spots? — Разве может леопард избавиться от пятен на своей шкуре? (ср. более грубо­ватые русские пословицы: «Горбатого могила исправит» или «Чёрного кобеля не отмоешь добела»). Для каждой пары язы­ков частная теория перевода описывает систему фразеологиче­ских единиц в ИЯ и их соответствий в ПЯ и формулирует рекомендации переводчику о возможности и целесообразности использования соответствий каждого типа в условиях конкрет­ного контекста.

185. Аналогичным образом описываются и грамматические соответствия. И здесь в первую очередь отбираются формы и структуры ИЯ, передача значений которых связана с необходи­мостью выбора между соответствиями разного типа. Это может быть выбор между однотипным и разнотипным соответствием, между несколькими разнотипными соответствиями или между разными способами передачи значения безэквивалентных форм и структур. Во всех случаях изучаются особенности зна­чения и употребления исходных единиц, влияющие на выбор соответствия, описываются возможные соответствия и указыва­ются возможности и условия употребления каждого из них.

186. Английские формы пассивного залога по своему значе­нию аналогичны русским формам страдательного залога. В ан­глийском языке формы пассивного залога многочисленны (Не was given the book, The book was given to him, The book was sent for, etc,) и употребляются значительно чаще, чем анало­гичные формы в русском языке. Русский язык также обладает разнообразными способами передачи указания на пассивность или отсутствие действующего лица (формы с глаголом «быть», глаголы на -ся, неопределённо-личные формы глагола и т.п.). При передаче английского пассива переводчик постоянно ре­шает вопрос, следует ли использовать в переводе однотипное или разнотипное соответствие или лучше вообще заменить страдательный залог действительным:

The amendment was rejected by the majority of the Security Council.

Поправка была отвергнута большинством Совета Безопасно­сти.

This law is constantly violated.

Этот закон постоянно нарушается.

His book is sold here.

Здесь продают его книгу.

Не was followed by the whole detachment.

За ним следовал весь отряд.

Английским формам прошедшего времени глагола соответ­ствуют две формы прошедшего времени в русском языке, раз­личающиеся по своему видовому значению (формы совершен­ного и несовершенного вида). При переводе для выбора фор­мы русского глагола приходится искать в оригинале дополни­тельную информацию о характере описываемого действия:

Their appeasement policy had strengthened the fascist beast until finally it leaped upon them.

Их политика «умиротворения» увеличивала силы фашист­ского зверя, пока, наконец, он не бросился на них самих.

Поскольку здесь действие длилось в течение некоторого пе­риода до определённого момента, прервавшего его, переводчик выбирает соответствие несовершенного вида. Иногда для выбо­ра видовой формы требуется знание более широкого контекста:

When we were in London we went to hear the speakers in Hyde Park.

Когда мы были в Лондоне, мы пошли послушать ораторов в Гайд-Парке, (или: Когда мы были в Лондоне, мы ходили слушать ораторов в Гайд-Парке.)

Изучение контекста должно показать, идёт ли речь об од­нократном или многократном действии.

Независимый (абсолютный) причастный оборот в англий­ском языке не имеет соответствий среди синтаксических струк­тур русского языка. Для передачи его значения в переводе мо­гут использоваться такие разные конструкции, как придаточ­ные предложения времени, причины или сопутствующих об­стоятельств, самостоятельные предложения, деепричастные и предложные обороты. Каждый из этих способов перевода соот­ветствует употреблению исходной структуры в определённой функции, и каждый из них с большей или меньшей полнотой передаёт отдельные аспекты её значения. При использовании придаточного предложения приходится уточнять функцию не­зависимого оборота, которая может быть недифференцирован­ной в оригинале:

The weather being good, we went for a walk. Так как погода была хорошая, мы пошли погулять, (или: Когда погода была хорошая, мы ходили гулять.)

Выбор типа придаточного предложения (а также формы глагола) потребует и здесь дополнительной информации из контекста. Выделение причастного оборота в отдельное предло­жение меняет стилистический характер повествования: «Погода была хорошая. Мы пошли гулять».

Применение деепричастного оборота возможно лишь в тех случаях, когда удаётся соотнести субъект деепричастия с под­лежащим русского предложения:

This duty done, we refilled our glasses.

Выполнив этот долг, мы вновь наполнили стаканы.

Предложные обороты имеют ограниченную сферу употреб­ления:

She walked out, her head held high.

Она вышла (из зала) с высоко поднятой головой.

187. На всех уровнях языковой структуры описание соот­ветствий в рамках частной теории перевода не сводится к пе­речислению возможных способов передачи в ПЯ значения ка­кой-либо конкретной единицы ИЯ (как это, например, делает­ся в любом двуязычном словаре), а ставит перед собой задачу раскрыть типовые особенности создания и выбора соответствий для достаточно большой группы языковых единиц. Описание системы соответствий сопровождается выявлением условий, оп­ределяющих возможность использования соответствий того или иного вида. Таким образом, понятие системы переводческих соответствий имеет не статический, а динамический характер. Это не просто пары соотнесённых единиц в двух языках, а и система отношений между коммуникативно равноценными единицами, от которых зависит реальная взаимозаменяемость таких единиц в процессе перевода, а также набор способов со­здания окказиональных соответствий в тех случаях, когда ус­ловия контекста препятствуют использованию стандартных способов перевода. Описание соответствий осуществляется на основе изучения результатов переводческого процесса, и, в свою очередь, знание типов соответствий и правил их приме­нения способствует успешному решению переводческих задач в многочисленных реальных актах перевода.


ГЛАВА VII СПОСОБЫ ОПИСАНИЯ ПРОЦЕССА ПЕРЕВОДА


Содержание: Определение процесса перевода (188). Понятие модели перево­да (189 — 190). Ситуативная модель перевода (191 — 199). Трансформационно-семантическая модель перевода (200 — 205). Психолингвистическая модель пе­ревода (206). Операционный способ описания перевода (207). Понятие пере­водческой трансформации (208 — 209). Транскрипция и транслитерация (210). Калькирование (211). Лексико-семантические замены (212 — 215). Синтаксиче­ское уподобление (216). Членение и объединение предложений (217 — 218). Грамматические замены (219 — 222). Антонимический перевод (223). Эксплика­ция (224). Компенсация (225).


188. Процессом перевода или переводом в узком смысле этого термина называются действия переводчика по созданию текста перевода (собственно перевод). Процесс перевода вклю­чает, по меньшей мере, два этапа: уяснение переводчиком со­держания оригинала и выбор варианта перевода. В результате этих этапов осуществляется переход от текста оригинала к тек­сту перевода. При этом действия переводчика часто интуитив­ны и переводчик подчас не осознаёт, чем он руководствовался при выборе того или иного варианта. Это, однако, не означает, что такой выбор полностью случаен или произволен. Он во многом определяется соотношением способов построения сооб­щений в ИЯ и ПЯ. Теория перевода стремится выяснить, как происходит переход от оригинала к тексту перевода, какие за­кономерности лежат в основе действий переводчика.

189. Реальный процесс перевода осуществляется в мозгу переводчика и недоступен для непосредственного наблюдения и исследования. Поэтому изучение процесса перевода произво­дится косвенным путём при помощи разработки различных теоретических моделей, с большей или меньшей приближен­ностью описывающих процесс перевода в целом или какую-либо его сторону. Моделью перевода называется условное опи­сание ряда мыслительных операций, выполняя которые пере­водчик может осуществить перевод всего оригинала или неко­торой его части. В лингвистической теории перевода модели перевода представляют процесс перевода в виде ряда мысли­тельных операций над языковыми или речевыми единицами, т.е. в виде лингвистических операций, выбор которых обуслов­ливается языковыми особенностями оригинала и соответствую­щими явлениями в языке перевода. Модель перевода носит условный характер, поскольку она необязательно отражает ре­альные действия переводчика в процессе создания текста пере­вода. Большинство таких моделей имеет ограниченную объяс­нительную силу и не претендует на то, что на их основе мо­жет быть реально осуществлён перевод любого текстас необ­ходимой степенью эквивалентности. Задачи модели заключают­ся лишь в том, чтобы описать последовательность действий, с помощью которых можно решить данную переводческую зада­чу при заданных условиях процесса перевода. Модели перево­да раскрывают отдельные стороны функционирования лингви­стического механизма перевода. Хотя в своей практической ра­боте переводчик может добиваться необходимого результата и каким-либо путём, не совпадающим ни с одной из известных нам моделей перевода, знание таких моделей может помочь ему в решении трудных переводческих задач.

190. Описание переводческого процесса с помощью моде­лей перевода включает два взаимосвязанных аспекта: 1) общую характеристику модели с указанием возможной сферы её при­менения (объяснительной силы модели); 2) типы переводче­ских операций (трансформаций), осуществляемые в рамках модели. Модель перевода может быть преимущественно ори­ентирована на внеязыковую реальность или на некоторые структурно-семантические особенности языковых единиц. При­мером моделей первого вида может служить ситуативная мо­дель перевода, примером моделей второго вида — трансформационно-семантическая модель.

191. Ситуативная (иначе: денотативная) модель перевода исходит из того несомненного факта, что содержание всех еди­ниц языка отражает, в конечном счёте, какие-то предметы, яв­ления, отношения реальной действительности, которые обычно называются денотатами. Создаваемые с помощью языка сооб­щения (отрезки речи) содержат информацию о какой-то ситуа­ции, т.е. о некоторой совокупности денотатов, поставленных и определённые отношения друг к другу.

Если отвлечься от несущественных различий, то следует признать, что окружающая нас реальная действительность еди­на для всего человечества. Общность окружающего мира, био­логической структуры, производственных и жизненных процес­сов у всех людей, независимо от их языковой принадлежности, приводит к тому, что все люди обмениваются мыслями, в ос­новном, об одних и тех же явлениях действительности. В принципе, любая мыслимая ситуация может быть с одинако­вым успехом описана с помощью любого развитого языка.

192. Учитывая, что основное содержание любого сообщения заключается в отражении какой-то внеязыковой ситуации, ситу­ативная модель перевода рассматривает процесс перевода как процесс описания при помощи языка перевода той же ситуа­ции, которая описана на языке оригинала. При этом действия переводчика представляются следующим образом (см. схему № 2). Воспринимая текст оригинала, переводчик отождествляет


Схема № 2. Ситуативная модель перевода.


составляющие этот текст единицы с известными ему языковы­ми единицами ИЯ и, интерпретируя их значение в контексте, выясняет, какую ситуацию реальной действительности описы­вает оригинал. После этого переводчик описывает эту ситуа­цию на языке перевода. Таким образом, процесс перевода осу­ществляется от текста оригинала к реальной действительности и от неё к тексту перевода. В ряде случаев этот же процесс идёт более кратким путём, когда интерпретация текста или ка­кой-либо его части была проведена заранее, и переводчику из­вестно, что определённые единицы ИЯ и ПЯ указывают на одинаковые предметы, явления или отношения реальной дей­ствительности. На этом основании он может непосредственно заменять единицы оригинала соответствующими единицами перевода, и обращение к реальной действительности осуществ­ляется вне данного акта перевода (на схеме эти два случая обозначены соответственно сплошной и пунктирной линией). Модель перевода при этом сохраняет свою основную ориентацию: объяснение процесса перевода как обращение к описыва­емой ситуации.

193. При этом речь идёт не просто о необходимости ин­терпретировать значение языковых единиц в оригинале по от­ношению к реальной действительности, учитывать, наряду с лингвистическим, и ситуативный контекст. Как уже отмеча­лось, без соотнесения с реальной действительностью невозмож­но понять даже самое простое речевое высказывание. Англий­ское предложение The table is on the wall интерпретируется как «Таблица висит на стене», в частности, потому, что знание ре­альной действительности подсказывает коммуникантам, что из двух значений слова table — «стол» и «таблица» — в данном слу­чае реализовано последнее, так как обычно столы на стены не вешают.

Обращение к реальной действительности в рамках ситуа­тивной модели перевода имеет в виду не только уяснение со­держания оригинала, а сам процесс перевода, тот путь, следуя которому, переводчик может создать текст перевода. «Кусочек» реальной действительности, отражённый в совокупном содер­жании исходного текста, служит внеязыковой основой перевода. Предполагается, что переводчик описывает этот фрагмент ре­альности средствами ПЯ точно так же, как он описал бы этот фрагмент, если бы узнал его не из текста оригинала, а каким-либо иным путём, например, с помощью своих органов чувств.

194. Ситуативная модель перевода обладает значительной объяснительной силой. Она адекватно описывает процесс пере­вода, когда для создания коммуникативно равноценного текста на ПЯ необходимо и достаточно указать в переводе на ту же самую ситуацию, которая описана в переводе. Иначе говоря, при помощи этой модели может достигаться эквивалентность на уровне идентификации ситуации. Наиболее чётко ситуатив­ная модель «работает» в следующих трёх случаях: 1) при пе­реводе безэквивалентной лексики; 2) когда описываемая в ори­гинале ситуация однозначно определяет выбор варианта пере­вода; 3) когда понимание и перевод оригинала или какой-либо его части невозможно без выяснения тех сторон описываемой ситуации, которые не входят в значения языковых единиц, использованных в сообщении.

195. Поскольку у безэквивалентных единиц ИЯ нет гото­вых соответствий, любой способ создания окказионального со­ответствия для таких единиц связан с обращением к ситуации, которая описана с их помощью в оригинале. Даже если создаваемые соответствия (путём транскрибирования или каль­кирования) относятся непосредственно к переводимому слову или словосочетанию, они могут быть выбраны лишь на основе правильного уяснения всей ситуации:

The plan is to use a system called "dense pack" which would put the missiles into a narrow strip 14 miles long and one mile wide.

План предусматривает использование системы, именуемой «плотная упаковка», при которой ракеты размещаются на уз­кой полосе длиной в 14 миль и шириной в одну милю.

196. При описании эквивалентности второго типа (на уров­не указания на ситуацию) отмечались случаи, когда в ПЯ су­ществует лишь один способ описания определённой ситуации, независимо от того, каким образом она описана в оригинале. Переводчик может установить, что в данном случае он имеет дело с ситуативной эквивалентностью подобного вида, лишь обратившись к реальной действительности: если в английском оригинале указывается на свежеокрашенный объект (Wet paint), то в русском переводе эта ситуация будет описана с помощью предупреждения «Осторожно, окрашено», а о наличии хрупких предметов в упаковке (Fragile) по-русски предупреждают «Осто­рожно, стекло».

Аналогичным образом ситуация в значительной мере опре­деляет выбор варианта перевода и тогда, когда в ПЯ существу­ет не единственный, а преобладающий, наиболее распростра­нённый способ описания данной ситуации. Именно этот спо­соб и будет использован в переводе в большинстве случаев: Keep off the grass — По газонам не ходить, to sit up late — поздно лечь спать, to swallow the bait — попасться на удочку. Хотя ука­занные английские словосочетания и высказывания могут быть выражены по-русски и другими средствами, обращение к ситу­ации обычно подсказывает переводчику общепринятый способ её описания. Ср. Stop, I have a gun! — «Стой! Я буду стрелять» и неупотребительное русское: «Стой! У меня ружьё».

197. Решающую роль играет обращение к описываемой си­туации в тех случаях, когда содержащаяся в высказывании ин­формация недостаточна для выбора варианта перевода. Мы уже знаем, что любая ситуация описывается в высказывании не во всех деталях, а через обозначение некоторой совокупно­сти её признаков. В то же время выбор варианта перевода может порой зависеть от других признаков, которыми данная си­туация обладает в реальной действительности, но которые не вошли в способ её описания, использованный в оригинале. В этом случае переводчик обращается к описываемой ситуации, ища необходимые сведения. Рассмотрим простой пример. Предположим, нам необходимо перевести следующее англий­ское высказывание: Her aunt must be made to tell them about it. Общее содержание этого высказывания понять нетрудно, но выбор соответствия для существительного aunt и глагола made в русском переводе потребует дополнительной информации. Ведь aunt может быть и «тётя», и «тётушка», и «тётка», a must be made может означать, что её нужно «заставить», «убедить» или «попросить» (…рассказать им об этом). Для того чтобы ре­шить этот вопрос, необходимо будет выяснить, о каких людях реально идёт речь, какие между ними существуют отношения и какие методы могут быть использованы, для того чтобы по­лучить от упомянутой родственницы желаемые сведения.

Необходимые сведения о реальной ситуации могут быть порой получены из различных литературных источников и всякого рода справочников. В следующем примере переводчи­ку понадобится основательное знание истории Англии: Cromwell and Bradshaw (not the guide man, but the King Charles's head man) likewise sojourned here. (J. K. Jerome) Переве­сти выделенные слова можно лишь при условии, что перевод­чику удастся выяснить, что Дж. Бредшо был председателем суда, приговорившего к смертной казни Карла Первого, а его однофамилец — автор известного в Англии путеводителя. В са­мом же тексте ни узкий, ни широкий контекст не позволяет правильно интерпретировать сочетания guide man и King Charles's head man.

198. Таким образом, ситуативная модель перевода правиль­но отражает ряд важных сторон переводческого процесса и да­ёт возможность объяснить те особенности выбора варианта пе­ревода, которые связаны с обращением переводчика к реаль­ной действительности и последующим её описанием средства­ми ПЯ. В то же время эта модель обладает ограниченной си­лой, поскольку она охватывает лишь некоторые способы реа­лизации процесса перевода. Как известно, описываемая ситуа­ция далеко не всегда однозначно определяет выбор варианта перевода, так как в большинстве случаев она может быть опи­сана разными способами. И тогда самое подробное выяснение реальной ситуации, которую описывает оригинал, не даёт ещё переводчику указаний, какие признаки этой ситуации надо от­разить при создании сообщения на ПЯ. Не даёт знание ситуа­ции достаточных оснований и для выбора лексико-синтаксической организации высказывания в переводе в рамках опреде­лённого способа описания ситуации. И способ описания ситуа­ции, и набор языковых единиц, с помощью которых он реа­лизуется, выражают дополнительный смысл, составляющий не­маловажную часть общего содержания высказывания. Поэтому содержание высказываний, описывающих одну и ту же ситуа­цию, может, в целом, различаться весьма существенно. И для правильного выбора варианта перевода в этом случае перевод­чику недостаточно описать средствами ПЯ ту же реальную действительность, которая отражена в оригинале. Он должен ещё воспроизвести и другие части содержания исходного тек­ста, употребив эквивалентные средства описания этой действи­тельности. А для этого необходимо учитывать, не только о ка­кой ситуации говорится в оригинале, но и что и как о ней сказано.

199. Понятно, что ситуативная модель перевода не работает и в тех случаях, когда переводчику необходимо отказаться от описания той же самой ситуации, чтобы обеспечить передачу цели коммуникации оригинала. Если данная ситуация не по­зволяет Рецептору перевода сделать необходимые выводы или связана с иными ассоциациями, чем у Рецептора оригинала, то описание переводчиком той же ситуации средствами ПЯ не обеспечит возможности межъязыковой коммуникации.

Из сказанного выше не следует, что ситуативная модель неправильно объясняет процесс перевода. Она адекватно вос­производит этот процесс в тех случаях, когда для его осущест­вления необходимо и достаточно уяснить описываемую в ори­гинале ситуацию и передать её средствами ПЯ. Однако её объяснительная сила ограничена тем, что она не учитывает необходимости воспроизведения в переводе и той части содер­жания оригинала, которая создаётся значениями используемых в нём единиц ИЯ.

200. Трансформационно-семантическая модель перевода, в отличие от ситуативной, исходит из предположения, что при переводе осуществляется передача значений единиц оригинала. Она рассматривает процесс перевода как ряд преобразований, с помощью которых переводчик переходит от единиц ИЯ к единицам ПЯ, устанавливая между ними отношения эквива­лентности. Таким образом, Трансформационно-семантическая модель ориентирована на существование непосредственной свя­зи между структурами и лексическими единицами оригинала и перевода. Соотнесённые единицы рассматриваются как на­чальное и конечное состояния переводческого процесса. В рам­ках трансформационно-семантической модели процесс перевода может быть представлен в виде следующей схемы (см. схему № 3).


Схема № 3. Трансформационно-семантическая модель перевода.


Согласно указанной модели процесс перевода проходит три этапа. На первом этапе — этапе анализа (I) — осуществляется уп­рощающая трансформация исходных синтаксических структур в пределах ИЯ: структуры оригинала (А) преобразуются (сво­дятся) к наиболее простым, легко анализируемым формам (В). Предполагается, что такие простые «ядерные» (или «около­ядерные») структуры в разных языках достаточно близки и легко заменяют друг друга при переводе (В = Bj). Так, пред­ложение She is a good dancer трансформируется в более «про­зрачную» структуру She dances well; предложение The thought worried him может быть представлено в виде двух упрощённых предложений и указания связи между ними: (a) he thought, (b) he worried, (с) первое предложение (he thought) обусловливает второе (he worried).

Упрощающим преобразованиям на стадии анализа подвер­гаются и отдельные слова, в значениях которых выявляется набор элементарных смыслов (сем). Подобные элементы смысла выделяются в семантике слова при его сопоставлении со словами с близким значением и обнаружении различий между ними. У членов такого семантического ряда можно найти как общие элементы смысла, так и дифференциальные, отличающие значения каждого синонима от других членов ря­да. Так, в ряду английских слов speak, sing, whistle, whisper, hum общим (ядерным) компонентом значения будет «произне­сение звуков с использованием речевого аппарата». А значе­ние, например, whisper — «шептать» включает этот ядерный смысл плюс два дополнительных дифференцирующих призна­ка «использование звуков (членораздельной) речи» (в отличие от whistle и hum) и «отсутствие голоса» (в отличие от speak или sing).

Аналогичным образом выявляются элементарные смыслы у любых слов с пересекающимися или смежными значениями (например, run, walk, jump, hop, etc.) или у слов, значения ко­торых связаны отношением «род — вид» (гиперо-гипонимическими отношениями): animal и mammal, dog и poodle и т.д.

Элементы сходства и различия можно обнаружить и при сопоставлении близких по значению слов разных языков. Так, в русском слове «студент» компонентный анализ выявляет та­кие семантические признаки, как «мужчина» (в отличие от «студентка»), «учащийся в ВУЗе» (в отличие от «ученик»), «обучаемый» (в отличие от «преподаватель»), «единственное число» (в отличие от «студенты»). В английском student пер­вые две семы будут отсутствовать, а две другие будут совпа­дать. Именно совпадение хотя бы части сем и даёт возмож­ность словам разных языков выступать в качестве эквивален­тов друг другу.

201. Упрощение синтаксических структур и разбиение зна­чений лексических единиц на этапе анализа позволяют осуще­ствить второй этап перевода (II) — «переключение», т.е. переход к ядерным структурам и семантическим компонентам языка перевода (?В -»• В}). Как было указано, на уровне таких струк­тур и элементарных сем у разных языков обнаруживается зна­чительное сходство. Поэтому в принципе эквивалентные единицы на этом уровне отыскиваются сравнительно легко. Не­трудно убедиться, что если предложение She is a good singer может вызвать определённые трудности при переводе, если это высказывание не относится к профессиональной певице, то трансформированное высказывание She sings well переводится без труда: «Она хорошо поёт». Аналогичным образом при пе­реводе предложения Не was humming a merry tune выбор рус­ского соответствия будет облегчен, если будут учитываться та­кие семы английского hum, как to produce musical tones и without words, т.е. «напевать без слов».

202. На третьем этапе (III) — «реструктурирование» — осуще­ствляются трансформации на ПЯ с ядерного («околоядерного») уровня в окончательные структуры и единицы оригинала (?Bj —»-А1). При этом в соответствии с нормами языка меня­ются такие формальные признаки, как порядок слов, структура предложения, число и распределение семантических призна­ков. По трансформационно-семантической модели три этапа процесса перевода, в результате которого английское высказы­вание Immediate expulsion of flunked students was felt to be inadvisable было переведено на русский язык как «Считалось нецелесообразным немедленно исключать студентов, провалив­шихся на экзаменах», описываются следующим образом:

I этап: Английское предложение трансформируется в ряд ядерных структур: 1. Students flunked (examinations). 2. Somebody expels students. 3. The action (2) is immediate. 4. The action (2+3) is inadvisable. 5. Someone felt something. 6. (1) is the reason for (2). 7. (4) is the object of (5). Одновременно анализируются зна­чения лексических единиц: Student — one who attends a school, especially a higher institution of learning, flunk — to fail at an examination + colloquial style, etc. В ряде случаев нет необходи­мости отыскивать более мелкие семантические компоненты в некоторых словах оригинала, так как их семантическая струк­тура достаточна проста и они могут быть переведены методом «прямого переключения», т. е. непосредственной подстановкой русского слова: expel — исключать, immediate — немедленный и т. п.

II этап: Английские ядерные структуры и семантически уп­рощённые слова заменяются соответствующими русскими структурами и словами: 1. Студенты (или учащиеся) не сдали экзаменов. 2. Кто-то исключает студентов, 3. Это действие (2) осуществляется немедленно. 4. Действие (2 + 3) является не­целесообразным. 5. Некто чувствовал. 6. (1) является причиной (2). 7. (4) является объектом (5). В результате объедине­ния ядерных структур в соответствии с указанными связями между ними в конце второго этапа может получиться пример­но следующее русское высказывание: «Некто чувствовал, что исключить студентов (учащихся) за то, что они не сдали экза­менов и делать это немедленно, является нецелесообразным».

III этап: Окончательно синтезируется русское высказывание путём перехода к структурам и лексическим единицам, более полно соответствующим нормам русского языка и значению единиц оригинала: 1. В связи с отсутствием конкретного дейст­вующего лица неопределённое местоимение опускается и гла­гол ставится в обобщённо-возвратной форме. 2. Глагол ощуще­ния заменяется глаголом мышления, поскольку речь идёт о рациональном, а не эмоциональном отношении. 3. Развёрну­тые предикативные единицы компрессируются в именные и глагольные группы: «считалось нецелесообразным», «студенты, не сдавшие экзаменов» и «немедленно исключить». 4. Меняет­ся порядок слов. 5. Выбирается надлежащая форма слова: «ис­ключать», а не «исключить», если речь идёт о постоянной практике. 6. Отбрасываются ненужные варианты: «студенты», а не «учащиеся». 7. Уточняются коннотативные значения слов: «провалившихся на экзаменах». В результате получается ука­занный вариант перевода: «Считалось нецелесообразным не­медленно исключать студентов, провалившихся на экзамене».

203. Трансформационно-семантическая модель перевода об­ладает значительной объяснительной силой. Она позволяет описывать многие стороны переводческого процесса, недоступ­ные для непосредственного наблюдения. Особенно важно, что, в отличие от ситуативной модели, данная модель даёт возмож­ность отразить роль значений языковых единиц в содержании исходного текста и зависимость (хотя и не всегда прямую) от этих единиц средств ПЯ, используемых в переводе. Тем са­мым моделируются способы достижения эквивалентности чет­вёртого и пятого типов, где сохраняется основное значение синтаксических структур и лексических единиц исходного тек­ста. Способ представления процесса перевода, который исполь­зуется в трансформационно-семантической модели, во многом соответствует интуиции переводчика, который нередко ломает себе голову над тем, как поточнее передать ту или иную сему в значении слова оригинала. В рамках этой модели делается попытка объяснить общность содержания оригинала и перево­да на уровне микрокомпонентов семантики языковых единиц, т. е. сем. Общность сем составляет основу переводческой экви­валентности как в случае максимального совпадения состава сем в оригинале и переводе (I saw him yesterday — Я видел его вчера), так и в тех случаях, когда для осуществления межъ­языкового общения оказывается достаточным хотя бы части семантических признаков. Далеко не все семы, имеющиеся в содержании оригинала, коммуникативно релевантны для дан­ного акта общения. Задача переводчика, в первую очередь, за­ключается в том, чтобы сохранить коммуникативно релевант­ные семы. Сопоставление семного состава оригинала и перево­да показывает, что именно такие семы и воспроизводятся в процессе перевода.

204. Заменяющие друг друга семы могут не совпадать, а быть связаны отношениями семантического перефразирования, характерными для третьего типа эквивалентности:

Last year saw a rapid growth of industrial production. — В про­шлом году отмечался быстрый рост промышленного производ­ства. (А видит X у себя = X наличествует у А = X существу­ет в период, когда А.)

She was preceded by her father. — Она вошла вслед за своим отцом. (А предшествует Б = Б следует за А = Б идёт вслед за А.)

Подобное перефразирование может также сопровождаться добавлением или опущением отдельных семантических при­знаков:

McDermot spoke briefly into the telephone, then waited again. — Макдермот отдал краткое распоряжение по телефону и снова стал ждать.

As he stood there he heard a shot fired. — Вдруг он услышал выстрел.

205. Вместо с тем очевидно, что и трансформационно-семантическая модель не является универсальной и не претен­дует на моделирование любого переводческого акта. Она не предусматривает тех случаев, когда между синтаксическими структурами и значениями лексических единиц в оригинале и переводе нет отношений трансформации и эквивалентность двух текстов основывается исключительно на общности описы­ваемой ситуации. Английское Answer the telephone равноценно русскому «Возьми трубку» не потому, что у глаголов to answer и «взять» есть общие семы, а на знании того, что в реальной действительности, отвечая на телефонный звонок, надо взять телефонную трубку и что, следовательно, оба высказывания оз­начают «одно и то же», называют разные стороны одной и той же ситуации. В таких случаях во втором типе эквивалент­ности для объяснения процесса перевода лучше «работает» си­туативная модель перевода.

Не моделирует трансформационно-семантическая модель процесса перевода и тогда, когда в переводе необходимо пере­дать образные и иные ассоциации, связанные с текстом ориги­нала, когда в процессе перевода происходит замена ситуации, чтобы воспроизвести цель коммуникации. Иными словами, трансформационно-семантическая модель не предназначается для описания процесса перевода и в первом типе эквивалент­ности:

"Different brands of courage," Charles said. "Serge and barathea." — «Потому что существуют разные сорта храбро­сти, — сказал Чарльз. — Одна — сержантская, а другая — офицер­ская».

Ситуация, описываемая сообщением serge and barathea, важ­на не сама по себе, а теми выводами, которые может сделать из неё Рецептор, знающий, что это — названия двух видов тка­ни, причём первая ткань — простая, дешёвая, а вторая — доро­гая. Подобные выводы не сможет сделать русский Рецептор, в языке которого названия таких тканей отсутствуют. Поэтому в переводе названа иная ситуация, дающая возможность понять подразумеваемый смысл английского высказывания. Следует отметить, что в подобных случаях процесс перевода не моде­лируется и ситуативной моделью. Замена ситуации для сохра­нения цели коммуникации должна описываться моделью, ко­торая учитывала бы различие в фоновых знаниях и культур­но-историческом опыте ИР и ПР.

206. Ситуативная и трансформационно-семантическая моде­ли перевода дают условное изображение перевода, не претен­дуя на полное соответствие реальным действиям переводчика. Чтобы более полно отражать деятельность самого переводчика, модель должна включать описание психических процессов, обеспечивающих такую деятельность. С этой целью разрабаты­вается психолингвистическая модель перевода, использующая положения теории речевой деятельности. Известно, что в соот­ветствии с целью речевого акта у говорящего сначала форми­руется внутренняя программа будущего сообщения, которая затем развёртывается в речевое высказывание. Исходя из этого, психолингвистическая модель перевода постулирует, что, осу­ществляя процесс перевода, переводчик сначала преобразует своё понимание содержания оригинала в свою внутреннюю программу, а затем развёртывает эту программу в текст пере­вода. Поскольку внугренняя программа существует в форме субъективного кода говорящего, такое представление процесса перевода включает два этапа — «перевод» с ИЯ на внутренний код и «перевод» с внутреннего кода на ПЯ. Психолингвистиче­ская модель перевода полностью соответствует пониманию пе­ревода как вида речевой деятельности. К сожалению, объясни­тельная сила такой модели ограничивается тем обстоятельст­вом, что мы не знаем, как происходит такое «свёртывание» и «развёртывание», какие элементы содержания сохраняются во внутренней программе и как выбирается один из возможных путей реализации такой программы в тексте перевода. Даль­нейшая детализация психолингвистической модели перевода является важной задачей теории перевода.

207. Модель перевода ставит перед собой задачу предста­вить процесс перевода в целом, указать общее направление движения мысли переводчика и последовательные этапы пере­хода от оригинала к переводу. Более подробная характеристика процесса перевода достигается путём описания типов мысли­тельных операций, с помощью которых переводчик находит нужный вариант перевода. При этом предполагается, что меж­ду единицами оригинала и перевода существует непосредствен­ная связь, что из исходной единицы путём каких-то преобра­зований (трансформаций) может быть получена единица пере­вода. Представление процесса перевода как преобразования единиц оригинала в единицы перевода носит условный харак­тер. В действительности, с единицами оригинала ничего не происходит, они остаются неизменными, а переводчик просто подыскивает коммуникативно равноценные им единицы в язы­ке перевода. Этот поиск начинается с восприятия единиц ори­гинала и завершается созданием соответствующих отрезков пе­ревода. Иначе говоря, мозг переводчика получает «на входе» отрезок текста на ИЯ и «выдаёт на выходе» отрезок текста на ПЯ. Сопоставляя исходные и конечные отрезки текста, можно попытаться охарактеризовать способ перехода от первых ко вторым, «приёмы перевода», с помощью которых первые как бы преобразуются во вторые.

Операционное описание процесса перевода отличается от представления этого процесса в рамках модели перевода тем, что в нём: 1) даётся не общая схема процесса перевода, а ука­зываются способы перевода, применимые при передаче значе­ний единиц ИЯ определённого типа; 2) преобразования, с по­мощью которых описывается процесс перевода, происходят не отдельно в пределах ИЯ и в пределах ПЯ, а исключительно между разноязычными единицами, т.е. все они подразумевают непосредственное переключение от оригинала к переводу без промежуточных ступеней; 3) в связи с этим указанные преоб­разования (способы перевода) уже не сводятся к известным внутриязыковым трансформациям, а представляют собой собст­венно переводческие операции.

208. Преобразования, с помощью которых можно осущест­вить переход от единиц оригинала к единицам перевода в указанном смысле, называются переводческими (межъязыковы­ми) трансформациями. Поскольку переводческие трансформа­ции осуществляются с языковыми единицами, имеющими как план содержания, так и план выражения, они носят формаль­но-семантический характер, преобразуя как форму, так и зна­чение исходных единиц.

209. В рамках описания процесса перевода переводческие трансформации рассматриваются не в статическом плане как средство анализа отношений между единицами ИЯ и их сло­варными соответствиями, а в плане динамическом как спосо­бы перевода, которые может использовать переводчик при пе­реводе различных оригиналов в тех случаях, когда словарное соответствие отсутствует или не может быть использовано по условиям контекста. В зависимости от характера единиц ИЯ, которые рассматриваются как исходные в операции преобразо­вания, переводческие трансформации подразделяются на лек­сические и грамматические. Кроме того, существуют также комплексные лексико-грамматические трансформации, где пре­образования либо затрагивают одновременно лексические и грамматические единицы оригинала, либо являются межуровневыми, т.е. осуществляют переход от лексических единиц к грамматическим и наоборот.

Основные типы лексических трансформаций, применяемых в процессе перевода с участием различных ИЯ и ПЯ, включа­ют следующие переводческие приёмы: переводческое транскри­бирование и транслитерацию, калькирование и лексико-семантические замены (конкретизацию, генерализацию, модуляцию). К наиболее распространённым грамматическим трансформациям принадлежат: синтаксическое уподобление (дословный пере­вод), членение предложения, объединение предложений, грам­матические замены (формы слова, части речи или члена предложения). К комплексным лексико-грамматическим транс­формациям относятся антонимический перевод, экспликация (описательный перевод) и компенсация.

210. Транскрипция и транслитерация — это способы перево­да лексической единицы оригинала путём воссоздания её фор­мы с помощью букв ПЯ. При транскрипции воспроизводится звуковая форма иноязычного слова, а при транслитерации его графическая форма (буквенный состав). Ведущим способом в современной переводческой практике является транскрипция с сохранением некоторых элементов транслитерации. Поскольку фонетические и графические системы языков значительно от­личаются друг от друга, передача формы слова ИЯ на языке перевода всегда несколько условна и приблизительна: absur­dist — абсурдист (автор произведения абсурда), kleptocracy — клептократия (воровская элита), skateboarding — скейтбординг (катание на роликовой доске). Для каждой пары языков разра­батываются правила передачи звукового состава слова ИЯ, ука­зываются случаи сохранения элементов транслитерации и тра­диционные исключения из правил, принятых в настоящее время. В англо-русских переводах наиболее часто встречающи­еся при транскрибировании элементы транслитерации заклю­чаются, в основном, в транслитерации некоторых непроизноси­мых согласных и редуцированных гласных (Dorset ['dasit] — Дорсет, Campbell [?'kaerabalj— Кэмпбелл), передаче двойных со­гласных между гласными и в конце слов после гласных (Bonners Ferry — Боннерс Ферри, boss — босс) и сохранении не­которых особенностей орфографии слова, позволяющих при­близить звучание слова в переводе к уже известным образцам (Hercules missile — ракета «Геркулес», deescalation — деэскалация, Columbia — Колумбия). Традиционные исключения касаются, главным образом, освещённых обычаем переводов имён исто­рических личностей и некоторых географических названий (Charles I — Карл I, William III — Вильгельм III, Edinborough — Эдинбург).

211. Калькирование — это способ перевода лексической еди­ницы оригинала путём замены её составных частей — морфем или слов (в случае устойчивых словосочетаний) их лексиче­скими соответствиями в ПЯ. Сущность калькирования заклю­чается в создании нового слова или устойчивого сочетания в ПЯ, копирующего структуру исходной лексической единицы. Именно так поступает переводчик, переводя superpower как «сверхдержава», mass culture как «массовая культура», green revolution как «зелёная революция». В ряде случаев использова­ние приёма калькирования сопровождается изменением поряд­ка следования калькируемых элементов: first-strike weapon — ору­жие первого удара, land-based missile — ракета наземного базиро­вания, Rapid Deployment Force — силы быстрого развёртывания. Нередко в процессе перевода транскрипция и калькирование используются одновременно: transnational — транснациональный, petrodollar — нефтедоллар, miniskirt — мини-юбка.

212. Лексико-семантические замены — это способ перевода лексических единиц оригинала путём использования в перево­де единиц ПЯ, значение которых не совпадает со значениями исходных единиц, но может быть выведено из них с по­мощью определённого типа логических преобразований. Основ­ными видами подобных замен являются конкретизация, гене­рализация и модуляция (смысловое развитие) значения исход­ной единицы.

213. Конкретизацией называется замена слова или словосо­четания ИЯ с более широким предметно-логическим значени­ем словом и словосочетанием ПЯ с более узким значением. В результате применения этой трансформации создаваемое соот­ветствие и исходная лексическая единица оказываются в логи­ческих отношениях включения: единица ИЯ выражает родовое понятие, а единица ПЯ — входящее в неё видовое понятие:

Dinny waited in a corridor which smelled of disinfectant. Динни ждала в коридоре, пропахшем карболкой. Не was at the ceremony. Он присутствовал на церемонии.

В ряде случаев применение конкретизации связано с тем, что в ПЯ отсутствует слово со столь широким значением. Так, английское существительное thing имеет очень абстрактное зна­чение (an entity of any kind) и на русский язык всегда перево­дится путём конкретизации: «вещь, предмет, дело, факт, слу­чай, существо» и т. д. Иногда родовое название на языке пере­вода не может быть использовано из-за расхождения коннотативных компонентов значения. Английское meal широко при­меняется в различных стилях речи, а русское «приём пищи» не употребительно за пределами специальной лексики. Поэтому, как правило, при переводе meal заменяется более конкрет­ным «завтрак, обед, ужин» и др.:

At seven o'clock an excellent meal was served in the dining-room.

В семь часов в столовой был подан отличный обед.

Понятно, что выбор более конкретного наименования все­цело определяется контекстом и в других условиях в семь ча­сов (вечера) мог быть подан и ужин.

Конкретизация часто применяется и тогда, когда в ПЯ есть слово со столь же широким значением и соответствующей коннотацией, поскольку такие слова могут обладать разной сте­пенью употребительности в ИЯ и ПЯ. Выше (см. с. 138) уже отмечалась большая употребительность в английском языке слов с широким значением. При переводе таких слов конкре­тизация является весьма распространённым способом перевода. В романе Ч. Диккенса «Давид Копперфилд» следующим обра­зом описывается поведение матери героя, испуганной внезап­ным появлением грозной мисс Бетси:

My mother had left her chair in her agitation, and gone behind it in the corner.

Английские глаголы с общим значением to leave и to go не могут быть переведены здесь с помощью соответствующих русских глаголов «покинуть» и «пойти». Неприемлемость пере­вода «Матушка оставила своё кресло и пошла за него в угол» не вызывает сомнений, русский язык не описывает такую кон­кретную эмоциональную ситуацию подобным образом. Луч­шим способом обеспечить эквивалентность русского перевода является конкретизация указанных глаголов:

Взволнованная матушка вскочила со своего кресла и заби­лась в угол позади него.

Аналогичным способом следует перевести и другое предло­жение из того же романа:

My old dear bedroom was changed, and I was to lie a long way off.

Приехав домой после долгого отсутствия, мальчик видит, что всё в доме изменилось и стало ему чуждым. Использова­ние прямых соответствий сделало бы перевод этого английско­го предложения малопонятным. Почему кто-то должен «ле­жать вдали от спальни»? Контекст показывает, что «лежать» означает здесь «спать», а «вдали» указывает всего лишь другую часть дома. Именно так и должно быть сказано по-русски:

Моей милой старой спальни уже не было, и я должен был спать в другом конце дома.

Широко распространена конкретизация английских глаголов «говорения» to say и to tell, которые могут переводиться на русский язык не только как «говорить» или «сказать», но и бо­лее конкретными «промолвить, повторить, заметить, утверж­дать, сообщать, просить, возразить, велеть» и т. п.:

"So what?" I said.

— Ну и что? — спросил я.

Не told me I should always obey my father.

Он посоветовал мне всегда слушаться моего отца.

The boss told me to come at once.

Хозяин велел мне прийти сейчас же.

214. Генерализацией называется замена единицы ИЯ, имею­щей более узкое значение, единицей ПЯ с более широким значением, т.е. преобразование, обратное конкретизации. Созда­ваемое соответствие выражает родовое понятие, включающее исходное видовое:

Не visits me practically every week-end. Он ездит ко мне почти каждую неделю.

Использование слова с более общим значением избавляет переводчика от необходимости уточнять, субботу или воскре­сенье имеет в виду автор, говоря о «уик-энде».

Иногда конкретное наименование какого-либо предмета ни­чего не говорит Рецептору перевода или нерелевантно в усло­виях данного контекста:

Jane used to drive to market with her mother in their La Salle convertible.

Джейн ездила со своей матерью на рынок в их машине.

Не showed us his old beat-up' Navajo blanket.

Он нам показал своё потрёпанное индейское одеяло.

Более общее обозначение может быть предпочтительным и по стилистическим причинам. В художественных произведени­ях на русском языке не принято с пунктуальной точностью указывать рост и вес персонажей, если это не связано со спор­тивными соображениями, и сочетание a young man of 6 feet 2 inches в английском оригинале будет заменено в русском пере­воде на «молодой человек высокого роста».

Порой переводчик имеет возможность выбирать между бо­лее конкретным и более общим вариантом перевода и оказы­вает предпочтение последнему:

Then this girl gets killed, because she's always speeding. — А по­том эта девушка гибнет, потому что она вечно нарушает пра­вила. (Ср. более «технический» вариант: «она вечно превышает скорость».)

"Who won the game?" I said. "It's only the half." — А кто вы­играл? — спрашиваю. — Ещё не кончилось. (Ср. «более спортив­ное»: «Это же только первый тайм».)

Методом генерализации могут создаваться и регулярные со­ответствия единицам ИЯ: foot — нога, wrist watch — наручные ча­сы и т. д.

215. Модуляцией или смысловым развитием называется за­мена слова или словосочетания ИЯ единицей ПЯ, значение которой логически выводится из значения исходной единицы. Наиболее часто значения соотнесённых слов в оригинале и пе­реводе оказываются при этом связанными причинно-следствен­ными отношениями: I don't blame them. — Я их понимаю. (Причина заменена следствием: я их не виню потому, что я их понимаю). He's dead now. — Он умер. (Он умер, стало быть, он сейчас мёртв.) Не always made you say everything twice. — Он всегда переспрашивал. (Вы были вынуждены повторять сказан­ное, потому что он вас переспрашивал.) При использовании метода модуляции причинно-следственные отношения часто имеют более широкий характер, но логическая связь между двумя наименованиями всегда сохраняется:

Manson slung his bag up and climbed into the battered gig behind a tall, angular black horse. (A. Cronin)

Мэнсон поставил свой чемодан и влез в расхлябанную дву­колку, запряжённую крупной костлявой чёрной лошадью.

Контекстуальная замена здесь явно необходима, особенно при переводе сочетания behind a horse, поскольку по-русски нельзя сказать: «Он сел в телегу позади лошади». Перевод slung his bag up через «поставил свой чемодан», behind a horse через «запряжённую лошадью» и angular через «костлявая» осу­ществлён с помощью модуляции, хотя трудно точно определить, какова связь между соответствующими понятиями в ори­гинале и переводе.

В следующем примере эта связь более явная, но и здесь это скорее не «потому что», а «поскольку, постольку»:

Не would cheer up somehow, begin to laugh again and draw skeletons all over his slate, before his eyes were dry.

Он снова приободрялся, начинал смеяться и рисовал на своей грифельной доске разные фигурки, хотя глаза его ещё были полны слёз.

216. Синтаксическое уподобление (дословный перевод) — это способ перевода, при котором синтаксическая структура ориги­нала преобразуется в аналогичную структуру ПЯ. Этот тип «нулевой» трансформации применяется в тех случаях, когда в ИЯ и ПЯ существуют параллельные синтаксические структу­ры. Синтаксическое уподобление может приводить к полному соответствию количества языковых единиц и порядка их рас­положения в оригинале и переводе: I always remember ?bis words — Я всегда помню его слова. Как правило, однако, приме­нение синтаксического уподобления сопровождается некоторы­ми изменениями структурных компонентов. При переводе с английского языка на русский, например, могут опускаться ар­тикли, глаголы-связки, иные служебные элементы, а также происходить изменения морфологических форм и некоторых лексических единиц:

One of the greatest events in the period following World War I and the Russian Revolution, and closely connected with them both was the growth of the world Communist movement.

Одним из важнейших событий периода, последовавшего за первой мировой войной и социалистической революцией в России, событием, тесно связанным с войной и революцией, был рост коммунистического движения во всём мире.

При переводе этого предложения опущены артикли, опу­щены или добавлены некоторые предлоги, изменены морфо­логические формы слов, использованы некоторые слова, не имеющие прямого соответствия в английском тексте. Перевод­чик повторил слово «событие», добавил слово «социалистиче­ская», заменил словосочетание «с ними обеими» более благо­звучным «с войной и революцией». Все эти изменения не за­трагивают основной структуры предложения, которая передана с помощью аналогичной русской структуры, сохраняя одинаковый набор членов предложения и последовательность их рас­положения в тексте. Синтаксическое уподобление широко ис­пользуется в англо-русских переводах. Изменение структуры предложения при переводе объясняется, как правило, невоз­можностью обеспечить эквивалентность перевода путём дослов­ного перевода.

217. Членение предложения — это способ перевода, при кото­ром синтаксическаяструктура предложения в оригинале преоб­разуется в две или более предикативные структуры ПЯ. Трансформация членения приводит либо к преобразованию простого предложения ИЯ в сложное предложение ПЯ, либо к преобразованию простого или сложного предложения ИЯ в два или более самостоятельных предложения в ПЯ:

The annual surveys of the Labour Government were not discussed with the workers at any stage, but only with the employers.

Ежегодные обзоры лейбористского правительства не обсуж­дались среди рабочих ни на каком этапе. Они обсуждались только с предпринимателями.

Both engine crews leaped to safety from a collision between a parcels train and a freight train near Morris Cowley, Oxfordshire.

Вблизи станции Морис Коули в графстве Оксфордшир про­изошло столкновение почтового и товарного поездов. Члены обеих поездных бригад остались невредимы, спрыгнув на ходу с поезда.

В первом примере выделение последней части английского высказывания в отдельное предложение в переводе позволяет чётко выразить имеющееся в оригинале противопоставление. Во втором примере трансформация членения дала возмож­ность передать значение трудного для перевода английского сочетания leaped to safety и обеспечить более естественную для русского языка последовательность описания событий (сначала произошло столкновение, а потом удалось спастись членам бригады).

A claim for a substantial wage increase and improved conditions for about 70,000 municipal busmen in the provinces was yesterday referred to a joint wages committee of the unions and employers which will meet on January 12.

Около 70.000 водителей автобусов, находящихся в ведении провинциальных муниципалитетов, потребовали значительного увеличения заработной платы и улучшения условий труда.

Вчера это требование было передано в совместную комиссию по вопросам заработной платы, в которой представлены как профсоюзы, так и предприниматели. Комиссия будет рассмат­ривать это требование на своём заседании 12-го января.

Нам уже известно, что для английских газетно-информационных сообщений характерно стремление вместить в рамки одного предложения как можно больше информации путём ус­ложнения его структуры. Для стиля русской прессы более ха­рактерно стремление к относительной краткости предложений, содержащих информационные материалы.

218. Объединение предложений — это способ перевода, при котором синтаксическая структура в оригинале преобразуется путём соединения двух простых предложений в одно сложное. Эта трансформация — обратная по сравнению с предыдущей:

That was a long time ago. It seemed like fifty years ago.

Это было давно — казалось, что прошло лет пятьдесят.

The only thing that worried me was our front door. It creaks like a bastard.

Одно меня беспокоило — наша парадная дверь скрипит как оголтелая.

Нередко применение трансформации объединения связано с перераспределением предикативных синтагм между соседни­ми предложениями, т.е. происходит одновременное использова­ние объединения и членения — одно предложение разбивается на две части, и одна из его частей объединяется с другим предложением:

But occasionally an indiscretion takes place, such as that of Mr. Woodrow Wyatt, Labour MP, when Financial Secretary to the War Office. He boasted of the prowess of British spies in obtaining information regarding armed forces of the USSR.

Однако по временам допускается нескромность. Так, напри­мер, лейборист, член парламента Вудро Уайтт в бытность свою финансовым секретарём военного министерства хвастался ловкостью, проявленной английскими шпионами в деле полу­чения сведений о вооружённых силах СССР.

219. Грамматические замены — это способ перевода, при ко­тором грамматическая единица в оригинале преобразуется в единицу ПЯ с иным грамматическим значением. Замене мо­жет подвергаться грамматическая единица ИЯ любого уровня: словоформа, часть речи, член предложения, предложение определённого типа. Понятно, что при переводе всегда происходит замена форм ИЯ на формы ПЯ. Грамматическая замена как особый способ перевода подразумевает не просто употребление в переводе форм ПЯ, а отказ от использования форм ПЯ, ана­логичных исходным, замену таких форм на иные, отличаю­щиеся от них по выражаемому содержанию (грамматическому значению). Так, в английском и русском языке существуют формы единственного и множественного числа, и, как прави­ло, соотнесённые существительные в оригинале и в переводе употреблены в том же самом числе, за исключением случаев, когда форме единственного числа в английском соответствует форма множественного числа в русском (money — деньги, ink — чернила и т.п.) или наоборот английскому множественно­му соответствует русское единственное (struggles — борьба, outskirts — окраина и т.п.). Но в определённых условиях замена формы числа в процессе перевода может применяться как средство создания окказионального соответствия:

We are searching for talent everywhere.

Мы повсюду ищем таланты.

The invaders resorted to violence and atrocity to crush the resistance of the native population.

Захватчики прибегли к насилию и зверствам, чтобы пода­вить сопротивление коренного населения.

They left the room with their heads held high.

Они вышли из комнаты с высоко поднятой головой.

220. Весьма распространённым видом грамматической за­мены в процессе перевода является замена части речи. Для англо-русских переводов наиболее характерны замены сущест­вительного глаголом и прилагательного существительным. В английском языке имена деятелей (обычно с суффиксом -ег) широко употребляются не только для обозначения лиц опре­делённой профессии (ср. русские имена «писатель, художник, певец, танцор» и др.), но и для характеристики действий «не­профессионалов». Значения таких существительных регулярно передаются в переводе с помощью русских глаголов:

Не is a poor swimmer. — Он плохо плавает. She is no good as a letter-writer. — Она не умеет писать письма.

I am a very rapid packer. — Я очень быстро укладываюсь.

Как видно из примеров, замена существительного глаголом часто сопровождается заменой прилагательного при этом суще­ствительном на русское наречие. Глаголом часто заменяются и отглагольные существительные другого типа:

It is our hope, that an agreement will be reached by Friday. Мы надеемся, что к пятнице будет достигнуто соглашение.

Английские прилагательные, заменяемые русскими сущест­вительными, наиболее часто образованы от географических на­званий:

Australian prosperity was followed by a slump. За экономическим процветанием Австралии последовал кризис.

Ср. также the British Government — правительство Великобри­тании, the American decision — решение США, the Congolese Embassy — посольство Конго и пр. Нередко также подобная за­мена применяется в отношении английских прилагательных в сравнительной степени со значением увеличения или умень­шения объёма, размера или степени:

The stoppage which is in support of higher pay and shorter working hours, began on Monday.

Забастовка в поддержку требований о повышении заработ­ной платы и сокращении рабочего дня началась в понедель­ник.

221. Замена членов предложения приводит к перестройке его синтаксической структуры. Такого рода перестройка проис­ходит и в ряде случаев при замене части речи. Например, в приведённых выше примерах замена существительного глаго­лом сопровождалась заменой определения обстоятельством. Бо­лее существенная перестройка синтаксической структуры связа­на с заменой главных членов предложения, особенно подлежа­щего. В англо-русских переводах использование подобных за­мен в значительной степени обусловлено тем, что в англий­ском языке чаще, чем в русском, подлежащее выполняет иные функции, нежели обозначения субъекта действия, напри­мер, объекта действия (подлежащее заменяется дополнением):

Visitors are requested to leave their coats in the cloak-room. Посетителей просят оставлять верхнюю одежду в гардеробе.

обозначения времени (подлежащее заменяется обстоятельст­вом времени):

The last week saw an intensification of diplomatic activity. На прошлой неделе наблюдалась активизация дипломатиче­ской деятельности.

обозначения пространства (подлежащее заменяется обстоя­тельством места):

The little town of Clay Cross today witnessed a massive demonstration.

Сегодня в небольшом городке Клей-Кросс состоялась массо­вая демонстрация.

обозначения причины (подлежащее заменяется обстоятель­ством причины):

The crash killed 20 people.

В результате катастрофы погибло 20 человек.

и т.д.

222. Замена типа предложения приводит к синтаксической перестройке, сходной с преобразованиями при использовании трансформации членения или объединения. В процессе пере­вода сложное предложение может заменяться простым (It was so dark that I could not see her. — Я её не мог видеть в такой темноте.); главное предложение может заменяться придаточ­ным и наоборот (While I was eating my eggs, these two nuns with suitcases came in. — Я ел яичницу, когда вошли эти две мо­нахини с чемоданами.); сложноподчинённое предложение мо­жет заменяться сложносочиненным и наоборот (I didn't sleep too long, because I think it was only around ten o'clock when I woke up. I felt pretty hungry as soon as I had a cigarette. — Спал я недолго, было часов десять, когда я проснулся. Выкурил сига­рету и сразу почувствовал, как я проголодался.); сложное пред­ложение с союзной связью может заменяться предложением с бессоюзным способом связи и наоборот (It was as hot as hell and the windows were all steamy. — Жара была адская, все окна запотели. Had the decision been taken in time, this would never have happened. — Если бы решение было принято своевременно, это никогда бы не произошло.).

223. Антонимический перевод — это лексико-грамматическая трансформация, при которой замена утвердительной формы в оригинале на отрицательную форму в переводе или, наоборот, отрицательной на утвердительную сопровождается заменой лексической единицы ИЯ на единицу ПЯ с противоположным значением:

Nothing changed in my home town.

Всё осталось прежним в моём родном городе.

В англо-русских переводах эта трансформация применяется особенно часто, когда в оригинале отрицательная форма упот­реблена со словом, имеющим отрицательный префикс:

She is not unworthy of your attention.

Она вполне заслуживает вашего внимания.

Сюда относится и употребление отрицательной формы с отрицательными союзами until и unless:

The United States did not enter the war until April 1917.

Соединённые Штаты вступили в войну только в апреле 1917 г.

Additional expenditures shall not be made unless authorized.

Дополнительные расходы должны производиться лишь с особого разрешения.

В рамках антонимического перевода единица ИЯ может за­меняться не только прямо противоположной единицей ПЯ, но и другими словами и сочетаниями, выражающими противопо­ложную мысль:

The railroad unions excluded negroes from their membership. Профсоюзы железнодорожников не принимали в свои ряды негров.

Следует учитывать, что отрицание может выражаться и другими средствами, например, при помощи союза without:

Не never came home without bringing something for the kids. Приходя домой, он всегда приносил что-нибудь детям.

Применение антонимического перевода нередко сочетается с использованием иных трансформаций (лексических или грамматических):

Their house had no screen doors.

Двери у них были сплошные. (Замена отрицательной фор­мы на утвердительную сопровождается модуляцией значения сочетания screen doors.)

The people are not slow in learning the truth.

Люди быстро узнают правду. (Антонимический перевод со­провождается заменой части речи — прилагательного на наре­чие.)

224. Экспликация или описательный перевод — это лексико-грамматическая трансформация, при которой лексическая еди­ница ИЯ заменяется словосочетанием, эксплицирующим её значение, т.е. дающим более или менее полное объяснение или определение этого значения на ПЯ. С помощью экспли­кации можно передать значение любого безэквивалентного сло­ва в оригинале: conservationist — сторонник охраны окружающей среды, whistle-stop speech — выступления кандидата в ходе пред­выборной агитационной поездки. Недостатком описательного перевода является его громоздкость и многословность. Поэтому наиболее успешно этот способ перевода применяется в тех случаях, где можно обойтись сравнительно кратким объяснени­ем:

Саг owners from the midway towns ran a shuttle service for parents visiting the children injured in the accident.

Владельцы автомашин из городов, лежащих между этими двумя пунктами, непрерывно привозили и отвозили родителей, которые навещали своих детей, пострадавших во время круше­ния.

225. Компенсация — это способ перевода, при котором эле­менты смысла, утраченные при переводе единицы ИЯ в ори­гинале, передаются в тексте перевода каким-либо другим сред­ством, причём необязательно в том же самом месте текста, что и в оригинале. Таким образом, восполняется («компенси­руется») утраченный смысл, и, в целом, содержание оригинала воспроизводится с большей полнотой. При этом нередко грам­матические средства оригинала заменяются лексическими и наоборот. Героиня романа У. Теккерея «Ярмарка тщеславия» следующим образом описывает невежество своего хозяина, сэра Питта Кроули:

"Serve him right," said Sir Pitt; "him and his family has been cheating me on that farm these hundred and fifty years" … Sir Pitt might have said, 'he and Ms family to be sure; but rich baronets do not need to be careful about grammar as poor governesses must be.

Неправильное употребление формы местоимения третьего лица в оригинале играет важную коммуникативную роль и должно быть как-то отражено в переводе. Но попытка воспро­извести такую неправильность в русском языке явно невоз­можна. В то же время утраченный элемент смысла может быть успешно компенсирован, если нелитературная речь сэра Питта будет воспроизведена с помощью иных (лексических) средств русского языка:

«Он со своей семейкой облапошивал меня на этой ферме целых полтораста лет!»… Сэр Питт мог бы, конечно, выра­жаться поделикатнее, но богатым баронетам не приходится особенно стесняться в выражениях, не то что нам, бедным гу­вернанткам.

Особенно часто к компенсации приходится прибегать для возмещения утраченных стилистических и образных аспектов содержания оригинала:

All kinds of "Russian experts", specialists in slander of the Soviet Union before World War II were taken out of cold storage by their diplomatic masters.

Вновь были вынуты из дипломатических сундуков всякого рода пронафталиненные «знатоки России», изощрявшиеся в клевете на Советский Союз ещё до второй мировой войны.

Утрата английского образа cold storage компенсирована в пе­реводе метафорическим «дипломатический сундук» и ирониче­ским «пронафталиненные знатоки». Некоторые особенности ан­глийского просторечия нельзя передать на русский язык ника­кими иными средствами, кроме компенсации, например, до­бавление или опущение гласных или согласных звуков (а-singing, a-going, hit вместо it, ?'appen и пр.), отсутствие согласова­ния между подлежащим и сказуемым (I was, you was и пр.) или какое-либо иное нарушение грамматических правил. Иног­да такая компенсация достигается относительно простым спо­собом. В пьесе Б. Шоу «Пигмалион» Элиза говорит: ?Гт nothing to you — not so much as them slippers. Хиггинс поправля­ет её: those slippers. Разницу между them и those трудно вос­произвести в переводе. Но эту «утрату» легко компенсировать, обыграв неправильную форму родительного падежа «туфли». В переводе Элиза скажет: «Я для вас ничто, хуже вот этих туф­лей», а Хиггинс поправит её: «туфель». В других случаях для решения задачи придётся использовать единицы ПЯ, не име­ющие соответствий в оригинале:

You could tell he was very ashamed of his parents and all, because they said "he don't" and "she don't" and stuff like that.

Было видно, что он стесняется своих родителей, потому что они говорили «хочут» и «хочете» и всё в таком роде.

Во всех случаях в языке перевода подыскивается какое-ли­бо средство, передающее утраченный элемент содержания ори­гинала.


ГЛАВА VIII ТЕХНИКА ПЕРЕВОДА


Содержание: Перевод как эвристический процесс (226). Понятие минималь­ной единицы переводческого процесса (227 — 229). Этапы переводческого процесса (230 — 234). Техника работы со словарём (235 — 237). Поиск наи­меньших потерь в процессе перевода (238). Принципы переводческой стра­тегии (239 — 243). Технические приёмы перевода (244). Приём перемещения лексических единиц (245). Приём лексических добавлений (246 — 248). Приём опущения (249 — 250). Использование пословного перевода в переводческом процессе (251). Приём местоименного повтора (252). Троякий подход к изу­чению лингвистических аспектов процесса перевода (253).


226. Описание процесса перевода с помощью теоретических моделей и набора переводческих трансформаций является в значительной степени условным и не ставит перед собой цель всесторонне охарактеризовать реальные действия переводчика при решении многочисленных переводческих задач. Такое описание указывает лишь на наиболее общие лингвистические особенности процесса перевода, на характер отношений между текстами оригинала и перевода в целом и между отдельными единицами этих текстов, представляя эти отношения как ре­зультат определённых лингвистических преобразований. Такие преобразования могут рассматриваться как способы перевода, и переводчик может их сознательно воспроизводить, отыскивая оптимальный вариант перевода, но это лишь частный случай в сложной мыслительной деятельности переводчика.

Собственно лингвистическое изображение процесса перевода может быть дополнено психолингвистическим описанием пере­вода с позиций самого переводчика. В этом случае конечная цель заключается в раскрытии реальной стратегии поведения переводчика в процессе перевода, самой техники осуществле­ния этого процесса. С точки зрения поведения переводчика перевод представляет собой эвристический процесс, в ходе ко­торого переводчик решает ряд творческих задач, используя некоторую совокупность технических приёмов.

227. Как правило, речевая коммуникация, в том числе и межъязыковая, осуществляется путём создания Источником ре­чевого произведения — текста, состоящего из ряда высказыва­ний, связанных по смыслу. Текст составляет широкий кон­текст, в котором реализуются значения всех языковых единиц, употребляемых в речи, и именно текст оригинала является объектом деятельности переводчика. Перевод отдельного вы­сказывания или какой-либо его части будет правильным лишь в том случае, если он будет сделан с учётом места данного высказывания в тексте, его смысловых связей с другими еди­ницами текста.

228. Реальный процесс перевода развёртывается во време­ни, и, если переводимый текст представляет собой более или менее длинный ряд сообщений, его перевод не может быть осуществлён сразу, в виде единого акта. Переводчик делит текст на отдельные отрезки и приступает к переводу очередно­го отрезка после завершения перевода отрезка предыдущего. Величина такого отрезка неодинакова для разных языков и от­дельных видов перевода. В большинстве случаев подобной ми­нимальной единицей переводческого процесса будет одно выска­зывание (конкретное предложение) в тексте. Даже тогда, когда в пределах отдельного высказывания нет достаточной инфор­мации для выбора варианта перевода и для этого требуется знакомство с содержанием других частей текста, переводчик не приступает к переводу следующей единицы, пока не закончит перевод данного высказывания. Исключение составляет приме­нение приёма объединения предложений, при использовании которого переводчик одновременно переводит два соседних вы­сказывания:

One of the fundamental aspects of the greatly strengthened United States imperialism following World War I was its tightening grip upon the other countries of the Western hemisphere. This was especially the case in Latin America.

Одним из основных проявлений значительного роста сил империализма США после первой мировой войны было уси­ление его власти над остальными странами западного полуша­рия, особенно над государствами Латинской Америки.

229. Иначе обстоит дело в устном переводе. С одной сторо­ны, при последовательном переводе переводчик может начи­нать переводить, удерживая в памяти несколько высказываний, перевод которых и составит отдельную «порцию» переводче­ского процесса, включающую несколько минимальных единиц перевода. С другой стороны, при синхронном переводе требу­ется создавать текст перевода одновременно с поступлением к переводчику текста оригинала, и поэтому переводчик стремит­ся начать перевод, как только он получил информацию в пре­делах смысловой группы. Величина единицы процесса перевода определяется здесь отрезком высказывания, обладающим относительно самостоятельным смыслом и позволяющим пе­реводчику выбрать структуру предложения в переводе. Однако и в синхронном переводе минимальной единицей переводче­ского процесса нередко оказывается целое высказывание, осо­бенно если в конце его находятся элементы, существенные для понимания всего сообщения.

230. В процессе перевода переводчик постоянно сопоставля­ет единицы ИЯ и ПЯ, отрезки оригинала и соответствующие им отрезки текста перевода, переключаясь с одного языка на другой. Вся совокупность речевых действий переводчика может быть разделена на действия с использованием ИЯ и действия на основе ПЯ. Используя ИЯ, переводчик осуществляет пони­мание текста оригинала, с помощью ПЯ он создаёт текст пе­ревода. Таким образом в действиях переводчика можно обна­ружить два взаимосвязанных этапа переводческого процесса, которые отличаются характером речевых действий. К первому такому этапу будут относиться действия переводчика, связан­ные с извлечением информации из оригинала. Ко второ­му — вся процедура выбора необходимых средств в ПЯ при со­здании текста перевода.

231. Этап извлечения информации из оригинала обычно называют «уяснением значения». На этом этапе переводчик должен получить информацию, содержащуюся как в самом пе­реводимом отрезке оригинала, так и в лингвистическом и си­туативном контексте, и на основе этой информации сделать необходимые выводы о содержании, которое ему предстоит воспроизвести на следующем этапе. Содержание переводимого текста часто представляет собой сложный информационный комплекс, понимание которого требует от Рецептора значи­тельной мыслительной «работы». Эта работа должна быть вы­полнена и переводчиком, выступающим на первом этапе пере­водческого акта в качестве Рецептора текста оригинала.

232. В определённом отношении понимание оригинала пе­реводчиком — это особое понимание, отличающееся от понима­ния того же текста Рецептором, воспринимающим его без на­мерения переводить. Понимание, ориентированное на перевод, отличают две характерные особенности: обязательность оконча­тельного вывода о содержании переводимого отрезка и обус­ловленность структурой ПЯ. «Обычный» Рецептор может по­рой довольствоваться приблизительным пониманием отдель­ных элементов текста. Напротив, переводчик должен точно определить, какое содержание он будет передавать в переводе. Для понимания высказывания It is important to get clear which are the structural and institutional impediments that prevent Britain from making the best use of its resources английскому Рецептору нет необходимости уточнять значение слова institutional. Оно является производным от слова institution, и для общего пони­мания значения institutional в данном тексте можно не уточ­нять, с каким именно значением institution оно связано (уч­реждение, общество, общественный институт и пр.). Можно предположить, что здесь имеется в виду вся совокупность обы­чаев, законов, учреждений и общественных институтов Англии, влияющих на эффективность её экономики. Но для перевод­чика такого общего понимания недостаточно, поскольку он должен воспроизвести не общее представление о содержании слова, а его конкретное значение в тексте. Поэтому ему при­дётся выбрать одно из возможных толкований (организацион­ные, социальные, традиционные и пр. барьеры).

Переводя следующее предложение, переводчик также столк­нётся с целым рядом проблем, которые для «обычного» Ре­цептора нерелевантны: Since F.D. Roosevelt was baited and frus­trated by the right and adopted by the left, ?Ms political ego was enlisted in support of the popular view. Здесь переводчику при­дётся решать, какие реальные отношении выражены глаголами baited, frustrated и adopted, что конкретно обозначает ?Ms political ego — личность, систему взглядов или политические симпатии Рузвельта и т.д.

«Окончательными» должны быть и выводы переводчика о синтаксической структуре оригинала. Если эта структура может анализироваться двояким образом, переводчику придётся ре­шать, из какого толкования он будет исходить при уяснении содержания оригинала: The level of future supplies depends on the farmers' decisions taken well in advance and not always on the best information and advice. Формально, структура данного выска­зывания интерпретируется по-разному в зависимости от того, какая роль приписывается второму предлогу on. Если его рас­сматривать как выразителя связи управления глагола to de­pend, наряду с таким же предлогом в первой части предложе­ния, то получится, что уровень будущих поставок зависит от решений, принятых фермерами, а не от самой правильной информации и советов. Если же второй предлог on интерпре­тируется как часть сочетания to take a decision on the best of information, то в сообщении будет выражена мысль, что будущие поставки зависят от решений фермеров, принятых на много лет вперёд и «не всегда на основе правильной инфор­мации и разумных советов».

В следующем примере также возможна двоякая интерпре­тация синтаксических связей между членами предложения: Many remedies are suggested for the avoidance of worry and mental overstrain by the people who have to bear exceptional responsibilities for a long period of time or to perform duties on a large scale. Со­четание by the people может быть истолковано либо как выра­зитель субъекта действия при форме пассивного залога глагола to suggest, либо как наименование объекта действия, выражен­ного отглагольным существительным avoidance. В первом слу­чае в переводе будет говориться о средствах, предложенных людьми, занимающими ответственные посты, а во втором — о рекомендациях, предложенных другими людьми, но направ­ленных на то, чтобы дать возможность ответственным руково­дителям избежать чрезмерных волнений и умственного пере­напряжения. В любом случае переводчик должен принять окончательное решение.

233. Дополнительные сведения, которые оказываются нуж­ными переводчику, в отличие от «обычного» Рецептора, во многом обусловливаются системой ПЯ. Для последующего вы­бора между синонимичными средствами в языке перевода пе­реводчик вынужден искать в оригинале указания на информа­цию, несущественную для акта коммуникации, осуществлённо­го с помощью ИЯ. Английский Рецептор, прочитав предложе­ние The Foreign Secretary will make another voyage to Washington, не нуждается в какой-либо дополнительной информации, что­бы понять содержание этого сообщения. А переводчику на русский язык надо будет ещё выяснить, как относится автор сообщения к визиту английского министра в Вашингтон, так как без этого нельзя будет сделать обоснованный выбор между нейтральным «совершит ещё одну поездку» и осуждающим «совершит ещё один вояж».

Для понимания высказывания I'll get the money for you from an acquaintance нет необходимости уточнять пол человека, у которого собираются одолжить деньги, а при уяснении зна­чения в процессе перевода это оказывается релевантным, так как в русском языке придётся выбирать между «у одного зна­комого» и «у одной знакомой».

Предложение Не had his son educated at Oxford вполне по­нятно и без уточнения, исходила инициатива от отца или нет, поскольку этот вопрос возникает лишь при сопоставлении рус­ских вариантов перевода: «Он послал своего сына учиться в Оксфорд» и «Его сын получил образование в Оксфорде».

234. Второй этап процесса перевода — выбор языковых средств при создании текста перевода — представляет собой ре­чевые действия переводчика на ПЯ. Но и здесь создание пере­водчиком текста на ПЯ отличается от обычной речевой дея­тельности коммуникантов, пользующихся этим языком. Речь идёт не о нарушении норм языка перевода под влиянием структуры языка оригинала, а об особенностях, связанных с вторичностью содержания перевода. Стремление к эквивалент­ной передаче содержания оригинала не может не накладывать известных ограничений на использование средств ПЯ: Перево­ды будут отличаться от оригинальных текстов более частым использованием структур, аналогичным структурам ИЯ, боль­шим числом искусственно создаваемых единиц (соответствия-заимствования и кальки), отображающих формальные призна­ки иноязычных единиц, большим числом лексических еди­ниц, воспроизводящих содержание часто применяемых слов ИЯ. В англо-русских переводах герои клянутся Святым Геор­гием, обещают съесть свою шляпу, если окажутся неправы, ежедневно едят свой ленч, организуют тич-ины, обсуждают им­пичмент и т.д. Значительно реже, чем в оригинальных рус­ских текстах, появляются слова, не имеющие соответствий в английском языке (барбос, безлюдье, даль, ежовый, исстари и т.п.). Если в английском оригинале всегда вместо «пять суток» будет стоять «пять дней», то и переводчику не будет надобно­сти переводить five days как «пять суток». Если в ИЯ форма «историческое настоящее» неупотребительна или употребляется сравнительно редко, то в переводе на русский язык эта форма будет встречаться реже, чем в оригинальных русских произве­дениях. В результате многочисленных актов перевода в ПЯ образуется своеобразная подсистема средств, наиболее близко соответствующая системе средств определённого ИЯ и регуляр­но используемая переводчиками в переводах с данного языка.

235. В процессе перевода оба указанных этапа тесно связа­ны между собой. В поисках варианта переводя переводчик вновь и вновь обращается к единицам ИЯ в оригинале, ищет в словаре их значения и одновременно пробует, нельзя ли ис­пользовать для их перевода один из вариантов, предлагаемый в двуязычном словаре. Техника работы со словарём составляет важную часть действий переводчика в процессе перевода.

Иногда переводчик обнаруживает, что имеющийся в словаре перевод можно непосредственно использовать для перевода данного текста, и задача сводится к правильному выбору сло­варного соответствия, что уже рассматривалось в Гл. VI. Одна­ко чаще переводчик не находит в словаре такого варианта, ко­торый удовлетворяет условиям конкретного контекста. В этом случае переводчик отыскивает нужную ему единицу ПЯ, сопо­ставляя словарные варианты, определяя общий смысл перево­димого слова и применяя его к условиям контекста. Предпо­ложим, что переводчик переводит на русский язык следующую английскую фразу:

The United States worked out a formula which later came to be known as dollar diplomacy.

БАРС предлагает четыре перевода слова formula: «форму­ла», «рецепт», «догмат» и «шаблон», ни один из которых не может быть прямо перенесён в перевод данного высказыва­ния. Но переводчик может всё же использовать словарные ва­рианты следующим образом: 1) найти по данным словаря об­щее значение английского слова: «формула, рецепт и пр. — ру­ководство к действию»; 2) перенести найденное значение в конкретную обстановку (в нашем примере — это сфера полити­ческой жизни): руководство к действию в политическом язы­ке — это «программа, платформа, доктрина». Отсюда перевод:

США выработали политическую программу, которая затем стала называться «долларовой дипломатией».

236. Отнюдь не всегда существует возможность или необхо­димость отыскивать в процессе перевода общее значение пере­водимого слова:

In a few days' time this war criminal will be writing articles de­manding that the German Army be praised and not blamed for its attitude hi the last war.

Ни один из вариантов, которые англо-русский словарь предлагает для перевода слова attitude, не может быть исполь­зован в данном предложении. Но на основе первого словарно­го значения слова «позиция, отношение» нетрудно отыскать необходимый вариант перевода. «Позиция, отношение» армии во время войны — это, несомненно, её поведение, деятельность, действия:

Через несколько дней этот военный преступник уже будет строчить статьи о том, что действия германской армии в по­следней войне достойны не осуждения, а всяческих похвал.

237. Особенно осторожно действует переводчик, когда в сло­варной статье даётся лишь один вариант перевода. Он учиты­вает, что это отнюдь не обязательно означает наличие у пере­водимого слова единичного соответствия или отсутствие у это­го слова иных значений. И в данном случае словарь служит лишь отправным пунктом для поисков необходимого способа перевода слова в контексте:

The Tory leaders, skilful opportunists that they are, immediately changed the tune and began to pose as great champions of peace.

БАРС предлагает для перевода английского opportunist единственное соответствие — «оппортунист», которое явно не подходит для объяснения попыток лидеров консерваторов вы­дать себя за поборников мира. Слово opportunism в английском языке называет не только известное идейно-политическое тече­ние в рядах социал-демократии, но и любое приспособленчест­во, беспринципность, готовность идти на любые компромиссы во имя конкретных выгод или преимуществ. Отсюда перевод:

Лидеры консерваторов, эти опытные политические приспо­собленцы, быстро сменили пластинку и начали выдавать себя за поборников мира.

238. Важной частью описания второго этапа переводческого процесса является раскрытие стратегии поведения переводчика при выборе варианта перевода. Осуществляя перевод, перевод­чику постоянно приходится оценивать относительную важность отдельных элементов текста, обеспечивающих построение грамматически и семантически правильного высказывания. Выбор варианта, связанного с наименьшими потерями, состав­ляет важнейшую часть творческого акта перевода. Рассмотрим некоторые проблемы, решаемые переводчиком при переводе следующего английского предложения: The United States is confronted in world affairs with an increasing number of nations that are violently ambitious in their desires to raise their living standards.

Предположим, переводчик решил сохранить при переводе синтаксическую структуру высказывания и порядок следования его элементов. Перевод предикативного словосочетания не вы­зовет сколько-нибудь значительных потерь, поскольку можно будет использовать вполне эквивалентные соответствия: «Сое­динённые Штаты сталкиваются…». Однако далее уже приходится чем-то жертвовать, так как «в мировых делах» семантиче­ски и стилистически мало удовлетворительно. Лучше, пожа­луй, «в международных делах». А, может быть, отказаться от передачи значения английского affairs и дать привычное рус­ское сочетание «на международной арене»? Или всё же оста­вить «США сталкиваются в международных делах…»? Следую­щая группа слов оригинала может быть передана сочетанием «с увеличивающимся числом наций (стран? государств?)». По­жалуй, «число» не «увеличивается», а «растёт». Итак, «США сталкивается … с растущим числом стран»? А, может быть, осуществить замену части речи и выбрать вариант «США сталкиваются … с ростом числа стран»? А что делать с сочета­нием violently ambitious in their desires? Нельзя же перевести «яростно честолюбивы в своих желаниях повысить уровень жизни». Может быть, истолковать «честолюбивы в своих жела­ниях повысить» как «стремятся резко повысить»? Ведь често­любие означает стремление к достижению какой-то трудной цели. А «яростно стремятся» — оставить? Или отказаться от «яростно» и выбрать «всеми силами стремятся» или «горячо стремятся»? В каком случае потери будут меньше? Подобные попытки раскрыть ход мыслей переводчика в процессе перево­да всегда несколько условны, но они хорошо демонстрируют сложность выбора варианта перевода даже относительно про­стого и ясного по смыслу иноязычного высказывания.

239. Конкретная стратегия переводчика и технические при­ёмы, применяемые им в процессе перевода, во многом зави­сят от соотношения ИЯ и ПЯ и характера решаемой перевод­ческой задачи. В основе переводческой стратегии лежит ряд принципиальных установок, из которых сознательно или бес­сознательно исходит переводчик. Они кажутся самоочевидны­ми, хотя по-разному реализуются в конкретных условиях пере­водческого акта. Прежде всего предполагается, что в процессе перевода понимание оригинала всегда предшествует его пере­воду не только в качестве двух последовательных этапов, но и как обязательное условие осуществления переводческого про­цесса. Иными словами, переводчик может перевести лишь то, что он понял. Эта установка осуществляется не вполне после­довательно, поскольку, с одной стороны, само понимание мо­жет быть разной степени, а, с другой стороны, в исключитель­ных случаях переводчик может использовать в переводе еди­ничное соответствие, не будучи уверен, что означает переводи­мый специальный термин. Кроме того, оригинал может включать высказывания, намеренно лишённые смысла, вплоть до бессмысленных «абсурдных» текстов значительных размеров. «Слова-перевёртыши», лишённые смысла, но связанные с ре­ально существующими значимыми языковыми единицами, пе­реводятся аналогичными образованиями на ПЯ. Примером могут служить переводы на русский язык известной баллады Л. Кэрролла "Jabberwocky":

Twas brillig, and the slithy toves did gyre and gimble in the wabe; all mimsy were the borogoves, and the mome raths outgrabe.

Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве и хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове. (Пер. Д. Орловской)

Произведения «литературы абсурда», как правило, не подле­жат переводу. В этих случаях указанный принцип дополняется оговоркой, что то, что бессмысленно или неясно в оригинале, должно остаться таковым и в переводе. Однако в общем виде правило «не понимаю — не перевожу» сохраняет свою силу.

240. Второй принцип, определяющий стратегию переводчи­ка, обычно формулируется как требование «переводить смысл, а не букву оригинала» и подразумевает недопустимость слепого копирования формы оригинала. Формулировка не вполне точ­ная, поскольку перевод всегда является содержательной опера­цией: воспроизводить на другом языке можно лишь содержа­ние оригинала, а буква или иноязычная языковая форма мо­жет воспроизводиться лишь в особых случаях (при транскрип­ции или транслитерации) и при условии, что заимствованная форма передаёт в тексте перевода необходимое содержание. Что же касается таких элементов формы оригинала, которые определяют организацию содержания, количество и последова­тельность его частей, то воспроизведение подобных структур­ных элементов весьма желательно и в большей или меньшей степени достигается в любом переводе. Фактически установка на «смысл, а не на букву» означает необходимость правильной интерпретации значения языковых единиц в контексте, т.е. требование не довольствоваться тем мнимым смыслом, кото­рый связан лишь с наиболее употребительными значениями этих единиц. Когда переводчик переводит на русский язык ан­глийское высказывание Не is a regular ass как «Он регулярный осёл», то он всё равно передаёт не букву, а значение слова regular, но не то значение, которое оно имеет в данном выска­зывании. Влияние «буквы» сказывается в том, что форма regular способствует выбору русского «регулярный», обладающе­го иным содержанием.

241. Третий принцип переводческой стратегии заключается в том, что переводчик различает в содержании переводческого текста относительно более и менее важные элементы смысла. Предполагается, что переводчик стремится как можно полнее передать всё содержание оригинала и там, где это возможно, осуществляет «прямой перевод», используя аналогичные син­таксические структуры и ближайшие соответствия лексическим единицам оригинала. Но при этом отнюдь не всё в содержа­нии оригинала является для переводчика равноценным. Он способен распределять части этого содержания по степени их важности для данного акта коммуникации и в случае необхо­димости может пожертвовать менее важным элементом смыс­ла, чтобы успешнее воспроизвести более важный элемент. Подчас в переводе не удаётся одновременно воспроизвести предметно-логический и коннотативный компоненты содержа­ния оригинала, и переводчику приходится выбирать между ними:

The other shoe has been dropped by the company in its push into the computers market.

Компания сделала ещё один шаг в борьбе за рынки сбыта компьютеров.

При переводе этого предложения из научно-технического текста переводчик отказался от передачи коннотативного ком­понента содержания оригинала, поскольку это приводило к не­приемлемому варианту, затрудняющему понимание сути дела (Компания сняла ещё один ботинок). А в следующем примере переводчик, напротив, предпочёл сохранить коннотативное зна­чение, отказавшись от использования ближайшего соответст­вия:

The weight penalty of the automatic unit to the traditional gear box must be small.

Вынужденное увеличение веса автоматической коробки пе­редач, по сравнению с используемой в настоящее время, дол­жно быть небольшим.

В переводе не использовано прямое русское соответствие английскому слову penalty, но сохранена его отрицательная эмоциональная характеристика.

Наиболее важным (доминантным) элементом содержания может оказаться и внутрилингвистическое значение языковых единиц. Так, игра слов в оригинале может основываться на одновременной реализации в контексте двух значений много­значного слова или значений двух слов-омонимов. В этом слу­чае доминантным смысловым элементом становится наличие формальной связи (общего или сходного плана выражения) между реализуемыми значениями. Эта связь необходимо вос­производится в переводе для сохранения игры слов:

"Can you herd sheep?" "Do you mean have I heard sheep?" (O. Henry)

А не можете ли вы пасти овец? — Не могу ли я спасти овец?

Переводчик попытался передать одинаковое звучание анг­лийских слов herd и heard созвучием русских слов «пасти» и «спасти».

Коммуникативно важными могут оказаться и отдельные элементы плана выражения оригинала. В романе Дж. Брэйна «Место наверху» герой, проклиная ненавистный ему город, на­граждает его рядом отрицательных эпитетов, начинающихся с той же буквы, что и название города. Именно эта аллитерация и является средством, при помощи которого он пытается вы­разить свои чувства:

"Dead Dufton," I muttered to myself. "Dirty Dufton, Dreary Dufton, Despicable Dufton" — then stopped.

Для воспроизведения подобного эффекта в переводе при­дётся отказаться от поисков близких по значению эпитетов. Эквивалентным будет любое нелестное русское слово, начинаю­щееся с буквы «д»:

Душный Дафтон, — бормотал я себе под нос. — Допотопный Дафтон, Дрянной Дафтон, Дохлый Дафтон… — и умолк. (Пер. Т. Кудрявцевой и Т. Озерской)

Умение определить смысловую доминанту, наиболее важ­ную часть содержания переводимого высказывания, составляет важнейшую часть профессионального мастерства переводчика.

242. Четвертый стратегический принцип переводчика за­ключается в постулате, что значение целого важнее значения отдельных частей, что можно пожертвовать отдельными дета­лями ради правильной передачи целого. Фактически это убеж­дение отражает тот факт, что компоненты содержания выска­зывания, которые сохраняются в первых трёх типах эквивалентности, выражаются не отдельными частями высказывания, а всей совокупностью составляющих его элементов. Эти компо­ненты содержания являются коммуникативно наиболее важны­ми, и примат целого над частью находит своё выражение в за­мене языковых средств, значения которых рассматриваются как часть содержания, для сохранения указанных компонентов (или некоторых из них), которые и представляют «значение целого»:

"Isn't it nice here," she said. "All Dickensy. And look at that little waiter there with the funny quiff. He is utterly squoo." (J. Braine)

А здесь очень мило, правда? — сказала Сьюзен. — Что-то дик­кенсовское. Поглядите на этого маленького официанта, посмот­рите, какой у него смешной чубик. Он настоящий куксик-пупсик. (Пер. Т. Кудрявцевой и Т. Озерской)

Предполагается, что все изменения в отдельных деталях этого сообщения (включая полную замену его последней час­ти) не снижают точности перевода, поскольку сохранён смысл сообщения в целом. Утрата отдельных деталей уменьшает сте­пень общностисодержания оригинала и перевода, но не пре­пятствует установлению эквивалентности. Примат целого над частью не означает, разумеется, что не следует передавать де­тали, когда это возможно, а указывает на возможность ограни­читься, в случае необходимости, передачей лишь общего смысла сообщения.

243. Ещё один постулат, лежащий в основе стратегии пере­водчика, гласит, что перевод должен полностью соответствовать нормам ПЯ, что переводчик должен особенно внимательно следить за полноценностью языка перевода, избегать так назы­ваемого «переводческого языка» (translatese), портящего язык под влиянием иноязычных форм. В действительности, как мы видели, язык перевода обладает определёнными особенностя­ми, по сравнению с оригинальными текстами на ПЯ, но субъ­ективно переводчик видит свою задачу в том, чтобы «перевод звучал так, как его написал бы автор оригинала, если бы он писал на ПЯ». Поэтому переводчик считает, что перевод не должен отличаться от оригинальных текстов, и вносит в текст перевода необходимые изменения, чтобы сделать его более естественным:

The tire bumped on gravel, skeetered across the road, crashed into a barrier and popped me like a cork onto pavement. (Harper Lee).

Колесо наскочило на кучу щебня, свернуло вбок, переско­чило через дорогу, с размаху стукнулось обо что-то, и я выле­тел на мостовую как пробка из бутылки (Пер. Н. Галь и Р. Облонской)

В оригинале нет ни «кучи», ни «с размаху», ни «бутылки», но эти добавления (как и опущение «барьера» или, точнее, ка­кой-то преграды) помогают переводчику создать естественную русскую фразу.

244. Основные принципы переводческой стратегии допол­няются обоснованием правомерности применения ряда техни­ческих приёмов, нарушающих формальное подобие перевода оригиналу, но обеспечивающих достижение более высокого уровня эквивалентности. Наиболее общими и широко распро­странёнными из таких приёмов являются перемещение, добав­ление и опущение лексических единиц в процессе перевода.

245. Приём перемещения лексических единиц в высказыва­нии позволяет использовать ближайшее соответствие слову оригинала в другом месте высказывания, если по каким-либо причинам (главным образом, из-за лексической сочетаемости слов в ПЯ) его нельзя употребить там, где оно стоит в ориги­нале:

Having corrupt alliance with the employers the AFL leaders sabotaged all efforts to organize the workers of other industries.

Английскому слову corrupt соответствует по значению рус­ское слово «продажный». Однако по-русски «продажным» мо­жет быть какой-то человек, а не «союз» или «альянс». Поэтому дословный перевод сочетания corrupt alliance невозможен. Пере­водчик может заменить при переводе один или оба компонен­та этого сочетания, например, на «преступный сговор», но зна­чение «продажный» остаётся непереданным. Используя при­ём перемещения, эпитет «продажный» можно отнести к наи­менованию лица в том же высказывании, т.е. к слову «лиде­ры»:

Вступив в преступный сговор с предпринимателями, про­дажные лидеры АФТ саботировали все попытки организовать в профсоюз рабочих других отраслей промышленности.

Перемещение слова в предложении часто сопровождается различного рода грамматическими заменами:

Even today, after twenty centuries of Christian Enlightment, half man's family goes hungry.

Даже сегодня после двадцати столетий просвещённого хри­стианства половина рода человеческого голодает.

Неудовлетворённый сочетанием «христианское просвеще­ние» (или «просвещённость»), переводчик переставил члены этого сочетания, заменив определение определяемым и наобо­рот.

Иногда переводчик перемещает отдельные слова из одного высказывания в другое;

I put on this hat that I'd bought in New York that morning. It was this red hunting hat, with one of those very long peaks.

Я надел красную шапку, которую утром купил в Нью-Йор­ке. Это была охотничья шапка с очень длинным козырьком.

Возможность такого переноса обусловливается повторением существительного «шапка», к которому относится переставляе­мое прилагательное «красная», в двух смежных предложениях.

246. Широкое применение в процессе перевода находит приём лексических добавлений. Многие элементы смысла, оста­ющиеся в оригинале невыраженными, подразумеваемыми, дол­жны быть выражены в переводе с помощью дополнительных лексических единиц. Имплицитное понимание требует от Ре­цептора знакомства с общепринятыми способами организации информации в ИЯ или особых «фоновых» знаний. У Рецепто­ра перевода нет подобных знаний семантических особенностей текстов на ИЯ, и для него подразумеваемый смысл должен быть раскрыт переводчиком. В англо-русских переводах допол­нительные элементы особенно часто оказываются необходимы­ми при переводе атрибутивных словосочетаний:

The amendment received 3,622,000 votes, while the Executive resolution received 4,090,000. Thus the Executive majority was only 468,000 in a vote of nearly eight million.

В этом тексте, где речь идёт о результатах голосования на конгрессе английских тред-юнионов, выделенные сочетания яв­ляются семантически эллиптическими. Английский читатель без труда восстанавливает их полную форму Executive Commit­tee resolution, т.е. «резолюция, предложенная исполнительным комитетом», и Executive Committee resolution majority, т.е. «боль­шинство голосов, поданных за резолюцию исполкома». В та­ком, дополненном виде эти сочетания и будут переданы на русском языке, где эллиптические формы «исполнительная ре­золюция» или «исполнительное большинство» оказались бы со­вершенно непонятными для читателя или были бы непра­вильно им интерпретированы.

Аналогичным образом эксплицируются при переводе мно­гочисленные сочетания такого типа: wage strike — забастовка с требованием повышения заработной платы, gun licence — удосто­верение на право ношения оружия, oil countries — страны-произ­водительницы нефти.

При выборе дополнительного элемента в каждом конкрет­ном случае переводчик руководствуется как правилами сочетае­мости слов в ПЯ, так и экстралингвистическими факторами:

The Labour Movement will never forgive those who defy an overwhelming Labour Party conference decision.

Рабочее движение никогда не простит тех, кто игнорирует решение, принятое подавляющим большинством голосов на конференции лейбористской партии.

Здесь не представляет труда определить элементы, которые следует добавить в переводе. Ясно, что «подавляющее реше­ние» — это «решение, принятое подавляющим большинством голосов».

В следующих примерах переводчику для выбора добавоч­ного слова надо разобраться в сути дела: The President's energy message — послание президента о проблеме нехватки энергоре­сурсов в США, The Tory pay laws — принятие консервативным правительством закона о замораживании заработной платы, The Watergate special prosecutor — специальный прокурор, назначен­ный для расследования уотергейтского дела.

247. Приём добавления используется в англо-русских пере­водах и при передаче значения сочетаний иного типа:

The new American Secretary of State has proposed a world conference on food supplies.

В словосочетании has proposed a world conference как бы опущен компонент to call — «созвать». По нормам русского язы­ка этот компонент будет восстановлен в переводе:

Новый государственный секретарь США предложил созвать всемирную конференцию по вопросам продовольственных ре­сурсов.

В переводе этого высказывания добавлено и слово «вопросы», что представляется уместным, хотя возможно и сочетание «конференция по продовольственным ресурсам».

Семантически неполными с точки зрения норм русского языка могут быть и словосочетания с предлогом of:

The culmination of Naval hydrofoil technology, "Tucuncary" is one of the most advanced surface craft.

«Тукункари», воплощающий новейшие достижения в деле строительства военно-морских кораблей на подводных крыль­ях, представляет собой один из наиболее совершенных надвод­ных кораблей.

248. Лексические добавления могут быть связаны с необхо­димостью передачи в тексте перевода значений, выраженных в оригинале грамматическими средствами:

No one would think now that Millicent had been the prettier of the two.

Никто бы теперь не поверил, что из двух сестёр более хо­рошенькой всегда была Миллисент.

Добавленное «всегда» передаёт значение предшествования, выраженное английской формой Past Perfect.

Подобные добавления нередко используются при передаче английских форм множественного числа существительных, чьи соответствия в русском языке не имеют этой формы: workers of all industries — рабочие всех отраслей промышленности, defences — оборонительные сооружения, modern weapons — совре­менные виды оружия и т.д.

Иногда добавления обусловлены чисто стилистическими со­ображениями, и переводчик может по своему желанию исполь­зовать их или обойтись без них:

She never used scent, and she had always thought it rather fast, but Eau de Cologne was so refreshing.

Она никогда не душилась, считая это признаком известного легкомыслия, но одеколон — другое дело, он так приятно осве­жает.

Особую область применения приёма добавления составляют случаи текстуальных пояснений, обусловленных прагматиче­скими факторами (см. следующую главу). В следующем при­мере добавление вызвано стремлением переводчика указать на игру слов в оригинале, которую непосредственно передать в переводе не удалось:

"The exclusiveness, the pride, the form, the ceremony," exclaimed the general, emphasizing the articles more vigorously at every repitition. "The artificial barriers set up between man and man; the division of the human race into court cards and plain cards of every denomination — into clubs, diamonds, spades, anything but hearts. (Ch. Dickens)

Эта замкнутость, чопорность, эта надменность, эта церемон­ность! — воскликнул генерал, с каждым повторением всё силь­нее напирая на словечко «эта», — все какие-то искусственные преграды между людьми; человечество делится на фигурные и простые карты всех мастей — на бубны, пики, трефы, на всё что угодно, кроме червей! То есть кроме сердец! (Пер. Н. Дарузес)

249. Приём опущения прямо противоположен добавлению и предполагает отказ от передачи в переводе семантически избы­точных слов, значения которых оказываются нерелевантными или легко восстанавливаются в контексте. Примером семанти­ческой избыточности может служить использование в англий­ском языке так называемых «парных синонимов» — параллель­но употребляемых слов с близким значением. Русскому языку это явление несвойственно, и при переводе один из синони­мов, как правило, опускается: just and equitable treatment — спра­ведливое отношение, The treaty was pronounced null and void. — Договор был объявлен недействительным, The proposal was rejected and repudiated. — Предложение было отвергнуто, The government resorted to force and violence. — Правительство прибег­ло к насилию.

Употребление парных синонимов весьма характерно для ораторского стиля английского языка. Примером может слу­жить следующий отрывок из выступления одного из делегатов на сессии Генеральной Ассамблеи ООН:

Judging by all external appearances, this session of our Assembly is regular and normal. Yet the atmosphere is neither usual nor seasonal, for this session stands outside the pattern of the sessions held since the days of San Francisco. The fateful events that are rushing into the international area are neither of a usual character nor of an ordinary nature. It is a unique session — happily and fortunately led by a unique President.

Выделенные в тексте парные синонимы будут переданы на русский язык с помощью приёма опущения, т.е. путём заме­ны их одним словом:

Судя по внешним признакам, это — обычная сессия нашей Ассамблеи. Однако атмосфера, в которой она проходит, не яв­ляется обычной, ибо эта сессия не похожа на другие сессии, имевшие место со дня конференции в Сан-Франциско. Знаме­нательные события, происходящие на мировой арене, носят необычный характер. Это — выдающаяся сессия, которой, к сча­стью, руководит выдающийся Председатель.

Иной характер носит использование этого приёма в науч­но-техническом стиле. Здесь парные синонимы могут служить средством пояснения технического термина:

Burning or combustion is the process of uniting a fuel or com­bustible with the oxygen in the air.

В этом высказывании специальные технические термины combustion и combustible, которые могут быть непонятны чита­телю, не имеющему специальной подготовки, поясняются об­щеупотребительными словами burning и fuel. Соответствующие русские термины «сгорание» и «горючее» не требуют разъясне­ний, и при переводе этого высказывания на русский язык можно применить приём опущения:

Сгорание — это процесс соединения горючего с кислородом, содержащимся в воздухе.

Избыточные элементы в тексте не сводятся к парным си­нонимам. Опускаться при переводе могут и другие части вы­сказывания:

So I paid my check and all. Then I left the bar and went out where the telephones were.

Я расплатился и пошёл к автоматам.

Сочетание I left the bar фактически повторяет содержание слов went out и является избыточным; отсюда опущение в русском переводе, сопровождаемое объединением предложений.

250. Приём опущения может не быть связанным со стрем­лением устранить избыточные элементы оригинала. Одной из причин его применения мюжет быть излишняя конкретность английского текста, выражающаяся в употреблении числитель­ных, названий мер и весов и т.п. там, где это недостаточно мотивировано содержанием:

About a gallon of water was dripping down my neck, getting all over my collar and tie.

Вода лилась мне за шиворот, весь галстук промок, весь во­ротник.

Другим соображением в пользу приёма опущения является необходимость осуществить, по мере возможности, компрессию текста при переводе, учитывая, что в ходе процесса перевода различные добавления, объяснения и описания, используемые переводчиком, могут значительно увеличить объём перевода, по сравнению с оригиналом. Поэтому переводчик, чтобы урав­новесить эту тенденцию, стремится к сокращению общего объ­ёма текста перевода, опуская избыточные элементы, где это возможно в пределах языковых и стилистических норм ПЯ.

251. Технические приёмы, применяемые переводчиком в процессе перевода, могут относиться не ко всему процессу, а к одному из его этапов. Примером может служить использова­ние приёма пословного перевода не в качестве переводческой трансформации, в результате которой получается текст на ПЯ, а как промежуточную стадию в процессе поиска оптимального варианта перевода. В этом случае переводчик переводит до­словно отрезок оригинала, заведомо не поддающийся «прямо­му» переводу, и использует неприемлемый вариант как основу для выбора более подходящих средств выражения. Предполо­жим, переводится следующее английское предложение; A new excitement has been added to the queer race that man has run against himself throughout ages trying to produce food fast enough to feed Ms fast-growing family. (P. Lyons)

При переводе этого предложения, особенно первой его час­ти, необходимо решить ряд переводческих задач и прежде все­го определить, какая синтаксическая структура будет исполь­зована в создаваемом высказывании на ПЯ. В качестве вспо­могательного приёма переводчик может сначала попытаться перевести английское предложение дословно, хотя заранее вид­но, что это приведёт к нарушению норм русского языка. По­лученный вариант «Новое возбуждение было добавлено к странной гонке, которую человек вёл на протяжении веков против самого себя, пытаясь производить достаточно продуктов питания, чтобы прокормить свою быстро растущую семью» в целом явно неприемлем, хотя последняя часть предложения, видимо, может быть сохранена. Дословный перевод может быть использован для того, чтобы представить выраженную в оригинале мысль в более общей форме. Если возбуждение «было добавлено» к гонке, то, очевидно, раньше оно в ней от­сутствовало, а теперь эта гонка приобрела новое качество. Поскольку этим новым качеством является «возбуждение», то связь «возбуждения» с «гонкой», по-видимому, выражается в том, что гонка вызывает возбуждение (у зрителей), чего рань­ше не было. Следовательно, теперь гонка стала более напря­жённой, борьба в ней обострилась. Подобное рассуждение, ос­новой которого послужил дословный перевод, даёт возмож­ность выбрать синтаксическую структуру высказывания в пере­воде. Переводчик может выбирать между вариантами «Эта странная гонка, которую человек и т.д. … стала сейчас более напряжённой» и «В этой странной гонке, которую человек и т.д. …борьба (соперничество) стала более острой». После выбо­ра синтаксической структуры переводчик может приступить к уточнению перевода отдельных слов в пределах этой структу­ры. Он обратит внимание на то, что слово race не может быть здесь переведено как «гонка», поскольку в оригинале речь идёт о беге (has run), а по-русски «гонка» может быть ав­томобильной, мотоциклетной, лыжной и пр., но состязание бегущих людей «гонкой» назвать нельзя. Рассмотрев и отбро­сив по разным причинам такие варианты, как «забег», «пого­ня» или «бега», переводчик может остановиться на более об­щем термине «состязание» или «соревнование». Этот выбор по­влечёт за собой и соответствующие изменения других слов в высказывании: «состязание, в котором человек вёл борьбу с са­мим собой», «состязание, в котором человек выступал против самого себя» и т.п. Таким образом, дословный перевод был использован как часть стратегии переводчика в поисках вари­анта перевода.

252. Примером технического приёма ещё более частного характера может служить местоименный повтор, который за­ключается в том, что в тексте перевода повторно указывается на уже упоминавшийся объект с заменой его имени на соот­ветствующее местоимение. С помощью этого приёма удаётся решить ряд частных переводческих задач, возникающих в про­цессе перевода. В качестве примера можно указать на трудно­сти, связанные с переводом на русский язык английских вы­сказываний, в которых имеется так называемое «двойное уп­равление». Под двойным управлением понимается употребле­ние: 1) двух глаголов с разным управлением, из которых один имеет предложное, а другой беспредложное управление при одном и том же объекте: Unless such a policy for peace is fought for, and won, the post-war gains of the working class will be com­pletely lost; 2) двух глаголов с разными предлогами при одном объекте: Не was fond of, and interested in, music; 3) двух прила­гательных или существительных с разными предлогами при одном объекте: Not only Sondra but Bertine and Jill and Gertrude were to be attentive to, and considerate of, him. При передаче двойного управления на русский язык обычно используется приём местоименного повтора:

The Atlantic Pact had never been reported to, or sanctioned by, the Security Council.

Атлантический пакт никогда не был представлен на рас­смотрение Совета Безопасности и не был им санкционирован.

253. Различные способы описания переводческого процесса непосредственно связаны с определением понятия переводче­ской эквивалентности и изучением системы соответствий меж­ду данной парой ИЯ и ПЯ. Фактически речь идёт о разных подходах к рассмотрению одного и того же явления. Создание коммуникативно равноценного текста на ПЯ рассматривается как проблема обеспечения семантической близости такого тек­ста иноязычному оригиналу, как проблема выбора единиц ПЯ, обеспечивающих такую близость, и как проблема способов пе­рехода от единиц оригинала к таким единицам ПЯ в перево­де. В первом случае выявляется цель процесса, во втором — его результаты, в третьем — пути достижения этих результатов. Взятые вместе, все три указанные подхода раскрывают важней­шие лингвистические аспекты перевода, понимаемого как соот­несённое функционирование двух языков, которое осуществля­ется через речевую деятельность переводчика в рамках межъ­языковой коммуникации.


ГЛАВА IX ПРАГМАТИКА ПЕРЕВОДА


Содержание: Понятие прагматического потенциала текста (254 — 255). Воспроизведение прагматического потенциала оригинала при переводе (256 — 260). Зависимость перевода от прагматической направленности оригинала (261 — 263). Прагматические функции социолингвистических факторов (264 — 266). Передача в переводе коммуникативного эффекта оригинала (267 — 268). Прагматическая адаптация текста перевода (269). Понятие прагматической «сверхзадачи» перевода (270 — 271). Установка на воспроизведение формаль­ных особенностей оригинала (272). Черновой, рабочий и официальный пере­вод (273). Стилизация и модернизация перевода (274 — 275). Экстрапереводче­ские факторы в прагматике перевода (276).


254. Всякий текст коммуникативен, содержит некоторое со­общение, передаваемое от Источника к Рецептору, какие-то сведения (информацию), которые должны быть извлечены из сообщения Рецептором, поняты им. Воспринимая полученную информацию, Рецептор тем самым вступает в определённые личностные отношения к тексту, называемые прагматическими отношениями. Такие отношения могут иметь различный ха­рактер. Они могут иметь преимущественно интеллектуальный характер, когда текст служит для Рецептора лишь источником сведений о каких-то фактах и событиях, его лично не касаю­щихся и не представляющих для него большого интереса. В то же время полученная информация может оказать на Рецеп­тора и более глубокое воздействие. Она может затронуть его чувства, вызвать определённую эмоциональную реакцию, побу­дить к каким-то действиям. Способность текста производить подобный коммуникативный эффект, вызывать у Рецептора прагматические отношения к сообщаемому, иначе говоря, осу­ществлять прагматическое воздействие на получателя инфор­мации, называется прагматическим аспектом или прагматиче­ским потенциалом (прагматикой) текста.

255. Прагматический потенциал текста является результа­том выбора Источником содержания сообщения и способа его языкового выражения. В соответствии со своим коммуникатив­ным намерением Источник отбирает для передачи информа­ции языковые единицы, обладающие необходимым значением, как предметно-логическим, так и коннотативным, и организует их в высказывании таким образом, чтобы установить между ними необходимые смысловые связи. В результате созданный текст приобретает определённый прагматический потенциал, возможность произвести некоторый коммуникативный эффект на его Рецептора. Прагматический потенциал текста объекти­вируется в том смысле, что он определяется содержанием и формой сообщения и существует уже как бы независимо от создателя текста. Может случиться, что прагматика текста не полностью совпадает с коммуникативным намерением Источ­ника («сказал не то, что хотел, или не так, как хотел»), В той степени, в которой прагматика текста зависит от передаваемой информации и способа её передачи, она представляет собой объективную сущность, доступную для восприятия и анализа.

Прагматическое отношение Рецептора к тексту зависит не только от прагматики текста, но и от того, что собой представ­ляет данный Рецептор, от его личности, фоновых знаний, предыдущего опыта, психического состояния и других особен­ностей. Анализ прагматики текста даёт возможность лишь предположительно предусмотреть потенциальный коммуника­тивный эффект текста по отношению к типовому, «усреднён­ному» Рецептору.

256. Осуществление прагматического воздействия на полу­чателя информации составляет важнейшую часть любой ком­муникации, в том числе и межъязыковой. Установление необ­ходимого прагматического отношения Рецептора перевода к передаваемому сообщению в значительной степени зависит от выбора переводчиком языковых средств при создании им тек­ста перевода. Влияние на ход и результат переводческого про­цесса необходимости воспроизвести прагматический потенциал оригинала и стремления обеспечить желаемое воздействие на Рецептора перевода называется прагматическим аспектом или прагматикой перевода.

Переводчик, выступая на первом этапе переводческого про­цесса в роли Рецептора оригинала, старается как можно пол­нее извлечь содержащуюся в нём информацию, для чего он должен обладать теми же фоновыми знаниями, которыми рас­полагают «носители» исходного языка. Успешное выполнение функций переводчика предполагает поэтому всестороннее зна­комство с историей, культурой, литературой, обычаями, совре­менной жизнью и прочими реалиями народа, говорящего на ИЯ.

Как и у любого Рецептора оригинала, у переводчика возни­кает своё личностное отношение к передаваемому сообщению. В качестве языкового посредника в межъязыковой коммуникации переводчик должен стремиться к тому, чтобы это лично­стное отношение не отразилось на точности воспроизведения в переводе текста оригинала. В этом смысле переводчик должен быть прагматически нейтрален.

257. На втором этапе процесса перевода переводчик стре­мится обеспечить понимание исходного сообщения Рецепто­ром перевода. Он учитывает, что Рецептор перевода принадле­жит к иному языковому коллективу, чем Рецептор оригинала, обладает иными знаниями и жизненным опытом, имеет иную историю и культуру. В тех случаях, когда подобные расхожде­ния могут воспрепятствовать полноценному пониманию исход­ного сообщения, переводчик устраняет эти препятствия, внося в текст перевода необходимые изменения.

Отсутствие у Рецептора перевода необходимых фоновых знаний вызывает необходимость в эксплицировании подразу­меваемой информации, внесении в текст перевода соответству­ющих дополнений и разъяснений. Особенно часто это проис­ходит в связи с использованием в оригинале имён собствен­ных, географических названий и наименований разного рода культурно-бытовых реалий. При переводе на русский язык гео­графических названий типа американских Massachusetts, Okla­homa, Virginia, канадских Alberta, Manitoba или английских Middlesex, Surrey и пр., как правило, добавляются слова «штат, провинция, графство», указывающие, что обозначают эти наи­менования, чтобы сделать их понятными для русского читате­ля: штат Массачусетс, провинция Альберта, графство Миддл-секс и т.п.

Добавление поясняющих элементов может потребоваться и при передаче названий учреждений, фирм, печатных органов и т.п.:

The strike movement in Spain is on the increase, "Newsweek" reports.

Как сообщает журнал «Ньюсуик», в Испании растёт забасто­вочное движение.

Аналогичные добавления обеспечивают понимание назва­ний всевозможных реалий, связанных с особенностями быта и жизни иноязычного коллектива:

…for desert you got Brown Betty, which nobody ate… …на сладкое — «рыжую Бетти», пудинг с патокой, только его никто не ел.

Добавление избавляет русского читателя от необходимости ломать себе голову над значением «рыжей Бетти», которую подают на сладкое.

В некоторых случаях необходимая дополнительная инфор­мация может быть дана в специальном примечании к тексту перевода:

Against my will I felt pleased that he should have considered my remarks interesting, though I knew that it was Dale Carnegie stuff, a small apparently casual compliment. (J. Brain?)

Я был невольно польщён тем, что он находит мои замеча­ния интересными, хотя и понимал, что это был дешёвый трюк — как бы случайно брошенный комплимент по рецепту Дейла Карнеги.

К этому предложению в переводе можно дать примечание, указывающее, что Дейл Карнеги — автор популярной книги «Как приобретать друзей и влиять на окружающих».

258. В других случаях воспроизведение прагматического по­тенциала текста оригинала может быть связано с опущением некоторых деталей в переводе, неизвестных Рецептору перево­да:

There were pills and medicine all over the place, and everything smelled like Vicks' Nose Drops.

Везде стояли какие-то пузырьки, пилюли, всё пахло капля­ми от насморка.

Здесь в переводе опущено Vicks — фирменное название ка­пель, ничего не говорящее русскому читателю. Хотя это и ве­дёт к незначительной потере информации, эта информация несущественна и ею вполне можно пренебречь, для того что­бы в русском тексте не было непонятных элементов.

259. Необходимость обеспечить адекватное понимание пере­даваемого сообщения для Рецептора перевода может вынудить переводчика заменить непонятный элемент исходного сообще­ния добавочной информацией, которая лишь подразумевалась в оригинале, но была вполне очевидна для Рецептора ориги­нала. Таким образом, имплицитная информация в оригинале становится эксплицитной в переводе:

The Prime-Minister spoke a few words from a window in Num­ber 10.

Любому англичанину хорошо известно, что в доме № 10 по улице Даунинг-стрит в Лондоне расположена резиденция премьер-министра.

Русский читатель этого может не знать, поэтому в русском переводе будет произведена замена, разъясняющая смысл этого названия:

Премьер-министр произнёс несколько слов из окна своей резиденции.

Часто такого рода замена носит характер генерализации, т.е. замены слова с конкретным значением словом с более об­щим, но зато более понятным для Рецептора перевода значе­нием:

…a 'swept' yard that was never swept where Johnson grass and rabbit-tobacco grew in abundance.

…«чистый» двор, который никогда не подметался и весь за­рос сорной травой.

"The temperature was an easy ninety," he said. Жара невыносимая, — сказал он.

В первом примере в оригинале даны названия сорняков, известные жителям южных штатов США. Русскому читателю вряд ли известны такие растения, как «джонсонова трава» и «кроличий табак», поэтому в переводе эти названия обобщены в «сорной траве», тем более, что существенным в данном кон­тексте является не то, какими именно растениями зарос двор, а то, что он зарос сорняками, т.е., что за ним никто не уха­живал. Во втором примере ninety значит «девяносто градусов по Фаренгейту». Система Фаренгейта малоизвестна русским чи­тателям. Её можно было бы заменить на систему Цельсия, как это обычно делается в официально-деловых и научно-тех­нических текстах. Однако в данном случае этого сделать нель­зя, так как слова в тексте принадлежат жителю США, где эта система неупотребительна. В переводе дана генерализация, ибо опять-таки здесь коммуникативно важно не точное указание температуры, а то, что стояла сильная жара.

Генерализация часто выражается в замене имени собствен­ного (нередко фирменного названия) именем нарицательным, дающим родовое название для данного предмета:

Parked by a solicitor's office opposite the cafe was a green Aston-Martin tourer. — У конторы адвоката напротив кафе стоял элегантный спортивный автомобиль зелёного цвета.

I could see my mother going into Spaulding's… — Я представил себе, как мама пошла в спортивный магазин…

I lit a cigarette and got all dressed and then I packed the two Gladstones I have. — Я закурил, оделся, потом сложил оба свои чемодана.

Фирменные названия автомобиля, магазина и чемоданов не несут в русском тексте той информации, которая связана с ни­ми в английском оригинале, и нуждаются в замене-разъясне­нии.

Воспроизведение прагматического потенциала в переводе может вызвать необходимость применения и приёма конкрети­зации, замены слова с общим значением словом или словами с более узким, конкретным значением, раскрывающими для Рецептора перевода суть данного явления:

The British people are still profoundly divided on the issue of joining Europe.

В отличие от англичанина, русскому читателю может быть неясным, в каком смысле в данном высказывании упоминает­ся слово Europe. Поэтому в переводе целесообразно раскрыть, что реально имеется в виду в английском оригинале:

В английском народе до сих пор существуют глубокие раз­ногласия о том, стоило ли Англии вступать в «Общий рынок».

260. Указанные способы изменения текста перевода с целью обеспечить Рецептору перевода адекватное понимание переводимого сообщения используются переводчиком без учёта особенностей какого-то отдельного Рецептора или группы Ре­цепторов. Рецептор, на которого ориентирован в таких случаях перевод, является гипотетическим «усреднённым» представите­лем своего языкового коллектива. В приведённых выше при­мерах это был «русский человек», «русский читатель», и его восприятие передаваемого текста определялось не личностны­ми характеристиками, а культурно-историческими особенностя­ми данного народа, фоновыми знаниями об английских реа­лиях, которые могут иметься, в принципе, у большинства анг­личан и отсутствовать, как правило, у большинства русских людей.

Вместе с тем, воспроизводя прагматический потенциал ори­гинала, переводчик может ориентироваться на определённую группу Рецепторов перевода, обладающих некоторой совокупно­стью специальных познаний в той области, о которой идёт речь в оригинале, и способных поэтому с большей лёгкостью добиться необходимого понимания сообщения. Ориентация на подобную группу Рецепторов-специалистов позволяет сократить число прагматических разъяснений в переводе. С другой сто­роны, если перевод предназначается для группы Рецепторов, чей уровень фоновых знаний ниже, чем у большинства чита­телей (неспециалисты в данной области, читатели детского возраста и т.п.), относительно большая часть информации в оригинале может быть или не понята или понята превратно, и число объяснений и уточнений в переводе возрастает.

261. Прагматические проблемы перевода непосредственно связаны с жанровыми особенностями оригинала и типом Ре­цепторов, для которых он предназначается. С существенными трудностями при передаче прагматического потенциала ориги­нала сталкиваются переводчики художественной литературы. Произведения художественной литературы на любом языке об­ращены, в первую очередь, к людям, для которых этот язык является родным, но они имеют и общечеловеческую цен­ность и часто переводятся на другие языки. Вместе с тем, в них нередко встречаются описания фактов и событий, связан­ных с историей данного народа, различными литературными ассоциациями, бытом, обычаями, наименованиями националь­ных блюд, предметов одежды и т.д. Всё это требует внесения поправок на прагматические различия между ИЯ и ПЯ для обеспечения адекватного понимания текста Рецептором перево­да.

262. Значительно реже возникает необходимость прагмати­ческой перестройки в переводе научно-технических материалов, рассчитанных на специалистов, сведущих в данной области знаний и владеющих во всех странах примерно одинаковым объёмом фоновой информации. Такие сообщения одинаково хорошо понимаются учёными, говорящими на разных языках, и пояснения приходится давать лишь в отношении названий фирм, национальных единиц измерения, специфических но­менклатурных наименований и т.п.

263. Особые проблемы связаны с прагматическим аспектом текстов, предназначенных для иноязычного получателя. Речь идёт о различных информационно-пропагандистских материа­лах, адресованных иностранной аудитории, и рекламе товаров, идущих на экспорт. В идеале авторы такого рода текстов должны писать их с учётом характера и познаний иностранно­го читателя или слушателя. В таких случаях задача переводчика упрощается: ему не надо заботиться об обеспечении пол­ного понимания сообщения Рецептором перевода, так как об этом уже позаботился автор оригинала. Однако нередко эта за­дача оказывается в оригинале невыполненной, и переводчику, обладающему более обширными сведениями об иностранной аудитории, приходится вносить дополнительные коррективы в текст с учётом его прагматического аспекта. В этих случаях осуществление перестройки текста перевода, ориентированной на доступность для Рецептора перевода, играет решающую роль в процессе межъязыковой коммуникации.

264. Важную роль в обеспечении прагматической адекватно­сти перевода играют и социолингвистические факторы, обус­ловливающие различие в речи отдельных групп носителей языка. В частности, дополнительные трудности для обеспече­ния всестороннего понимания Рецептором перевода передавае­мого сообщения могут возникнуть в связи с наличием в тек­сте оригинала отклонений от общенародной нормы ИЯ, ис­пользование там таких субстандартных форм, как территори­ально-диалектальные, социально-диалектальные и контаминированные, имитирующие речь иностранца.

Сами по себе элементы территориальных диалектов ИЯ, обнаруживаемые в оригинале, не передаются в переводе. Ис­пользование в оригинале подобных диалектальных форм мо­жет иметь двоякий характер. С одной стороны, весь текст ори­гинала может быть написан на каком-либо диалекте ИЯ. В этом случае диалект выступает в качестве средства общения, используемого Источником, и перевод с него будет осуществ­ляться таким же образом, как с любого общенационального языка (для чего, естественно, переводчик должен обладать не­обходимой степенью владения данным диалектом). С другой стороны, диалектальные формы могут употребляться в тексте (главным образом, в художественной литературе) с целью язы­ковой характеристики отдельных персонажей, их идентифика­ции как жителей определённого района, где говорят на данном диалекте ИЯ. В этом случае воспроизведение диалектальных особенностей ИЯ в переводе ничего не даст, так как для Ре­цептора перевода они не выполняют идентифицирующей функции и будут просто бессмысленны. Если в английском оригинале персонаж говорит на лондонском диалекте «кокни», добавляя звук h к словам, где он отсутствует в стандартном языке, и опуская этот звук там, где по нормам английского языка он должен произноситься ('Е 'as a good hear вместо Не has a good ear), то попытка воспроизвести эту особенность в русском переводе, употребляя несуществующие в языке формы (скажем, «Хон хобладает 'орошим слухом»?!), явно лишена смысла. Невозможно также использовать в переводе формы какого-либо территориального диалекта русского языка, так как они будут идентифицировать совершенно иную группу (рус­ских) людей. Попытка установить эквивалентность между, на­пример, диалектом негров Миссури, на котором говорит негр Джим у Марка Твена, и каким-либо диалектом русского (или любого другого) языка теоретически не оправдана и практиче­ски не наблюдается, поскольку явно нелепо заставлять амери­канского негра говорить языком уроженца Перми или Одессы.

265. Многие территориальные диалекты тесно связаны с социальной характеристикой их носителей, и в этих случаях их использование в оригинале указывает на принадлежность данного персонажа к определённой социальной группе. Иначе говоря, они выполняют функцию социального диалекта, кото­рый характеризует речь членов какой-то социальной или про­фессиональной группы людей. Лингвистические особенности социального диалекта имеют более общий, нелокальный харак­тер, поскольку аналогичные социальные группы, а тем более аналогичные профессии, часто обнаруживаются у многих наро­дов. Поэтому передача дополнительной информации, которую содержат элементы социального диалекта в оригинале, оказы­вается в переводе возможной. Как правило, переводчик имеет возможность использовать при передаче речи английского мат­роса специфические слова и выражения, распространённые среди русских матросов, или воспользоваться русским воров­ским жаргоном для воспроизведения некоторых особенностей речи английского преступного мира.

Решение этой задачи облегчается тем обстоятельством, что социальный диалект отличается от общенародного языка лишь отдельными языковыми особенностями, своего рода «указате­лями» (markers). Присутствие в тексте хотя бы небольшого числа таких указателей обеспечивает воспроизведение данного вида информации в переводе:

Не do look quiet, don't 'e? D'e know 'oo 'e is, Sir? Вид-то у него спокойный, правда? Часом не знаете, сэр, кто он такой?

Роль совокупности грамматических (don't вместо doesn't) и фонетических ('е вместо he, 'e вместо you, 'oo вместо who) признаков, указывающих на принадлежность говорящего к простонародью, выполняется в переводе одним просторечным оборотом: «Часом не знаете?».

266. Особые проблемы связаны с передачей в переводе имитации речи иностранца, содержащейся в оригинале. Появ­ление контаминированных форм в оригинале может быть не­произвольным или намеренным. В первом случае Источник, недостаточно владея ИЯ, использует искажённые формы, по­мимо своего желания. Подобные ошибки затрудняют восприя­тие речи и обнаруживают принадлежность Источника к иному языковому коллективу. При восприятии подобной речи слуша­ющий соотносит воспринятое с правильными формами языка, догадываясь, какую форму имел в виду говорящий, и осущест­вляя таким образом «перевод» с контаминированной на пра­вильную речь. Аналогичным образом, в процессе перевода на другой язык переводчик соотносит контаминированные формы с правильными и переводит эти последние. Во втором случае контаминированные формы применяются как средство указа­ния на особенности речи иностранца и являются одним из средств создания прагматического потенциала текста. Отсюда следует, что воспроизведение прагматической функции этих форм входит в задачу переводчика. При этом переводчик мо­жет либо использовать существующие в ПЯ способы изображе­ния речи иностранца, либо бывает вынужденным изобретать новые способы передачи контаминированной речи. Во многих языках имеются стандартные, общепринятые способы изобра­жения неправильной речи человека, принадлежащего к опреде­лённой национальности и говорящего не вполне правильно на неродном для него языке. Эти способы различны для разных видов контаминированной речи, так что изображение англий­ской или русской речи немца не похоже на передачу речи ки­тайца. Приёмы передачи контаминированной речи во многом условны, хотя они могут отражать и реально существующие различия между языками. Например, ошибки в выборе гла­гольного вида характерны для всех иностранцев, говорящих по-русски, а замена синтетической формы будущего вида на аналитическую («Я буду уходить» вместо «Я уйду») свойствен­на для немца, но не для француза. При наличии в ПЯ обще­принятого способа передачи определённого типа контаминиро­ванной речи переводчик пользуется таким способом независи­мо от характера контаминированных форм в оригинале:

We blingce beer. Now you play.

Моя принесла пиво, твоя типель платить (передача контаминированной речи китайца).

Когда в оригинале изображена контаминированная речь иностранца такой национальности, в отношении которой в ПЯ не существует установившегося способа изображения, контаминированные формы в переводе вводятся переводчиком хотя и с учётом привычных способов передачи речи иностранца на ПЯ, но без обязательного следования общепринятому стандар­ту. Передача намеренной контаминации в переводе может быть сплошной или выборочной. При сплошной контамина­ции искажается вся или большая часть речи иностранца:

Eet ees the story of a leetle Franch girl, who comes to a beeg ceety, just like New York, and falls een love wees a leetle boy from Brookleen.

Этот песенка про мааленьки франсуски дэвюшка, котори приехаль в ошен большой город, как Нуу-Йорк, и влюблял в ма-аленьки малшику из Бруклин (передача контаминированной речи француза).

При выборочной контаминации наличие неправильной ре­чи указывается при помощи немногочисленных нарочитых ис­кажений:

When you see him 'quid then you quick see him 'perm whale. Когда твоя видел спрут, тогда твоя скоро-скоро видел каша­лот (передача контаминированной речи канака).

Применение контаминированных форм нередко сопровож­дается использованием элементов разговорного стиля, отказом от использования более сложных грамматических форм (при­даточных предложений, причастных и деепричастных оборотов и пр.). При этом следует учитывать, что некоторые стандарт­ные способы изображения неправильной речи могут восприни­маться не только как речь иностранца, но и как речь челове­ка малообразованного, например, русское «твоя моя понимай нету» или «мало-мало». Отбор и использование контаминиро­ванных элементов в переводе должны соответствовать прагма­тической характеристике передаваемых элементов оригинала.

267. В ряде случаев в прагматическую цель перевода вхо­дит достижение желаемого воздействия (коммуникативного эф­фекта) на Рецептора перевода. Коммуникативный эффект, ко­торый должен быть воспроизведён в переводе, может определиться доминантной функцией оригинала. Для произведенийхудожественной литературы воздействие на Рецептора зависит от литературных достоинств текста, получающих более или менее широкое признание у читателей. Основная прагматиче­ская задача перевода такого текста заключается в том, чтобы создать на ПЯ текст, обладающий способностью оказывать ана­логичное художественно-эстетическое воздействие на Рецептора перевода. Прочтя в русском переводе произведения Шекспира, Диккенса или Бернса, русский читатель должен почувствовать силу литературного таланта автора оригинала, понять, почему у себя на родине он считается великим драматургом, писате­лем или поэтом. Если переводчику удалось этого добиться, можно говорить об адекватном воспроизведении коммуникатив­ного эффекта оригинала. Более точное измерение соотношения воздействия оригинала на английского читателя и перевода на читателя русского вряд ли возможно. Может идти речь лишь о приблизительном равенстве реакций Рецептора, а фактиче­ская реакция Рецептора перевода может быть слабее реакции Рецептора оригинала (писатель пользуется большим успехом у себя на родине) или, напротив, даже превосходить её (стихи Бернса более популярны в Советском Союзе в известных пе­реводах Маршака, чем в самой Англии).

268. Доминантной функцией научно-технических материа­лов является описание, объяснение или указание по манипу­лированию объектами окружающего мира. Прагматическое воз­действие на Рецептора заключается в предоставлении ему не­обходимой информации для осуществления определённой дея­тельности научного или технического характера. Если получа­тель сообщения способен на его основе осуществить описан­ный эксперимент или произвести предписываемые операции с прибором или станком, то коммуникативный эффект текста может считаться достигнутым. Аналогичным образом, прагма­тическая задача перевода научно-технического текста состоит в обеспечении такой же возможности осуществить необходимые действия Рецептору перевода. Если Рецептор перевода может успешно использовать текст перевода в качестве руководства к определённым действиям, можно говорить о передаче прагма­тического воздействия оригинала. И здесь равенство воздейст­вия оригинала и перевода не обязательно должно быть абсо­лютным. Может случиться, что в переводе необходимая науч­но-техническая информация оказывается изложенной в более чёткой и доступной форме, обеспечивающей правильное использование этой информации специалистами, и, таким обра­зом, перевод выполняет основную прагматическую задачу даже лучше, чем оригинал.

269. Наиболее сложной является задача обеспечить необхо­димую реакцию на текст перевода со стороны конкретного Ре­цептора. Здесь переводчику приходится ориентироваться не столько на воздействие оригинала на его Рецептора, сколько на индивидуальные особенности Рецептора перевода. Только очень хорошо зная характер и психическое состояние челове­ка, можно с достаточной уверенностью предположить, какова будет его эмоциональная или поведенческая реакция на дан­ное сообщение. Как правило, переводчик не может ставить пе­ред собой задачу добиться заданного коммуникативного эффек­та. Если же такая задача ставится, её осуществление часто тре­бует прагматической адаптации текста, выходящей за рамки перевода как процесса создания текста, коммуникативно равно­ценного оригиналу. Подобная адаптация при передаче на иной язык, например, текста рекламы, который должен обеспечить сбыт данного товара, нередко приводит к составлению на ПЯ нового параллельного текста (co-writing), учитывающего специ­фические вкусы и наклонности будущих покупателей. В ряде случаев фактическое воздействие текста перевода на данную группу Рецепторов может быть проверено путём наблюдения за реакцией группы информантов, которым читают текст пере­вода, с последующим внесением необходимых изменений. При устном переводе переводчик имеет возможность наблюдать за реакцией Рецептора перевода и порой дополнительно разъяс­нять ему, каких действий ожидает от него Источник в ответ на полученную информацию. В условиях непосредственного общения Источник может непосредственно обращаться к пере­водчику с просьбой добиться желаемой реакции у Рецептора. Все подобные действия переводчика часто лежат за пределами не только процесса перевода, но и адаптивного транскодирова­ния.

270. В процессе осуществления межъязыковой коммуника­ции возникают прагматические проблемы ещё одного типа. Они связаны с возможностью появления у переводчика допол­нительных прагматических задач по отношению к Рецептору перевода. В связи с этим, переводчик может преследовать до­полнительные цели, более или менее независимые от основ­ной прагматической задачи перевода, стремиться использовать результат переводческого процесса в каких-то особых целях.

Естественно, что подобная прагматическая «сверхзадача» не может не оказывать воздействия на ход процесса перевода и оценку его результатов.

Прагматическая «сверхзадача» обусловливается факторами, не имеющими прямого отношения к тексту оригинала, как-то: стремлением переводчика оказать желательное воздействие на ПР, отношением переводчика или ПР к содержащимся в тек­сте идеям или к творческой манере автора, особой заинтересо­ванностью их в какой-то части содержания текста и т.п.

Стремясь выполнить прагматическую «сверхзадачу» конк­ретного акта перевода, переводчик может иногда отказываться от достижения максимальной эквивалентности, довольствовать­ся неполным или выборочным переводом, добиваться воздей­ствия на Рецептора перевода, не совпадающего с намерениями Источника и прагматическим потенциалом оригинала.

271. Возможность существования у переводчика прагматиче­ской цели, не связанной с содержанием оригинала, но достига­емой в процессе его перевода, связана с двойной ролью, кото­рую переводчик играет в межъязыковой коммуникации. С од­ной стороны, он выполняет функции языкового посредника, а, с другой стороны, он фактически является Источником инфор­мации, создающим текст на ПЯ для последующего использо­вания этого текста в определённых целях. Результаты любой деятельности во многом определяются её целью. Цель конк­ретного переводческого акта может не совпадать с общей целью межъязыковой коммуникации и не сводиться к созда­нию на ПЯ текста, коммуникативно равноценного оригиналу.

Существование прагматической сверхзадачи во многом оп­ределяет и оценку результатов переводческого процесса. В этом случае перевод оценивается не только и не столько по степени верности оригиналу, сколько по тому, насколько текст перевода соответствует тем задачам, для решения которых был осуществлён процесс перевода. Степень этого соответствия на­зывается прагматической ценностью перевода. При наличии достаточной прагматической ценности перевод может быть признан правильным (адекватным) даже при существенных отклонениях от коммуникативной равнозначности оригиналу.

272. Прагматическая сверхзадача переводчика может быть связана со стремлением отразить в переводе коммуникативно нерелевантные черты оригинала, которые остаются непередан­ными при эквивалентной передаче исходного сообщения. Это могут быть формально-структурные особенности ИЯ, культурно-этнографические элементы, не играющие функциональной роли в сообщении, но отражающиеся на его структуре, кон­цептуально-семантические особенности построения сообщений на языке оригинала. Подобная прагматическая установка обыч­но приводит к нарушению норм и узуса ПЯ, вследствие бук­вального воспроизведения чуждых ему особенностей ИЯ. По­пытка отразить наличие двух элементов в аналитической фор­ме английского длительного вида Не is running down the street приведёт к неприемлемой в русском языке фразе: «Он есть бегущий по улице», дословная передача английских образов Не is as cool as a cucumber или A miss is as good as a mile даёт бессмысленные русские фразы: «Он хладнокровен как огурец» и «Промах также хорош, как миля», буквальное сохранение специфической смысловой структуры английского высказыва­ния демонстрирует невозможность использовать её при постро­ении русской фразы: They locked the door to keep thieves out. — «Они заперли дверь держать воров извне». Понятно, что такие варианты исключены при «нормальном» переводе и ис­пользуются лишь для демонстрации особенностей иноязычной формы в так называемом «филологическом» или «этнографи­ческом» переводе.

273. К иным результатам приводит стремление переводчи­ка в соответствии с прагматической задачей конкретного акта перевода дать упрощённый перевод, ограничившись передачей лишь «голого смысла», т.е. предметно-логического содержания текста, не заботясь о воспроизведении эмоционально-стилисти­ческих и ассоциативно-образных аспектов оригинала. Такая за­дача нередко возникает, когда переводчику необходимо в воз­можно более короткий срок ознакомить Рецептора перевода с основным содержанием сообщения. Подобный упрощённый перевод может рассматриваться как предварительный этап в процессе работы переводчика по подготовке полноценного тек­ста перевода. В связи с этим можно различать переводы трёх разных категорий, каждый из которых соответствует опреде­лённым типам требований, а именно черновой (обзорный), ра­бочий и официальный (готовый к опубликованию). Переводы первой категории выполняются на уровне указания на ситуа­цию, т.е. передают лишь, о чём говорится в оригинале, и до­пускают порой пропуски и отклонения от норм ПЯ. Переводы второй категории полностью передают предметно-логическое содержание оригинала (на уровне способа описания ситуации), соблюдают нормы ПЯ, но могут быть неадекватны в воспроизведении коннотативных аспектов оригинала и прибегать к по­яснениям для восполнения потерь информации. И, наконец, переводы третьей группы создают коммуникативно равноцен­ную замену оригинала на ПЯ, воспроизводя все функциональ­но релевантные элементы содержания оригинала, включая его прагматический потенциал.

274. Особым видом прагматической сверхзадачи, приводя­щей к существенным изменениям текста перевода, является стремление переводчика к модернизации оригинала. Время и место перевода может сильно отличаться от времени и места создания оригинала. Переводчик нередко имеет дело с ориги­налом, созданным в иную историческую эпоху, в том числе и на его родном языке, изменившимся за этот период до такой степени, что его прежнее состояние представляет как бы иной язык. Перевод текста, отдалённого по времени, ставит перед переводчиком ряд дополнительных проблем. Тот факт, что пе­ревод делается не с современного языка, должен быть каким-то образом отражён и в тексте перевода. Возникает необходи­мость отразить в переводе хронологическую отдалённость ори­гинала путём использования слов и структур ПЯ, хотя и по­нятных для современного Рецептора, но малоупотребительных и воспринимаемых как архаические. При этом подобные арха­измы ПЯ не должны иметь резко выраженной «национальной окраски», т.е. не быть настолько характерными именно для ПЯ, чтобы исключить возможность их употребления при пере­даче иноязычного сообщения.

Помимо использования устарелых элементов лексики, «ар­хаичность» текста перевода обеспечивается также тем, что пе­реводчик избегает употреблять слова и сочетания, которые не­сут на себе отпечаток современного этапа развития языка или связаны с современной жизнью и бытом языкового коллектива и поэтому несовместимы с эпохой, когда был создан оригинал. Хотя перевод осуществляется на современный русский язык, автор оригинала, живший, скажем, в Англии XIV века, как и его герои, не может в переводе «ездить в командировку», «за­ниматься чем-либо без отрыва от производства», «работать сверхурочно», «решать проблемные вопросы», «быть узким специалистом», «проводить незапланированные встречи», «под­бирать кадры», «игнорировать специфические особенности», «осуществлять режим экономии» и т.д.

275. В нарушение требований, которым должен отвечать перевод, чтобы быть коммуникативно равноценным отдалённому по времени оригиналу, переводчик может стремиться мо­дернизировать передаваемое сообщение, изложив его таким об­разом, как это сделал бы современный автор. Выполнение по­добной сверхзадачи влечёт за собой существенные изменения в тексте перевода, отказ от малоупотребительных и архаиче­ских языковых единиц и, напротив, широкое употребление по­вседневной, современной лексики. Изменения затрагивают и способ описания ситуации, а порой и саму ситуацию. Если в английском переводе библейского текста верующие, встречаясь, обменивались благочестивыми поцелуями (greeted one another with a holy kiss), то в модернизированном варианте они уже обмениваются рукопожатиями (gave one another a hearty hand­shake all around). В некоторых случаях модернизация включает элементы стилизации, замены старых имён на современные, изменение отдельных эпизодов, наименований, предметов бы­та, обычаев и т.п. Как и в предыдущих случаях, подобная прагматическая адаптация не является, строго говоря, перево­дом, хотя выполняется переводчиком в процессе перевода.

276. Специфическая цель конкретного акта перевода может заключаться и в стремлении оказать воздействие на Рецептора перевода, непосредственно не связанное с содержанием ориги­нала или его прагматическим потенциалом. Процесс перевода может осуществляться не столько для более или менее полно­го воспроизведения оригинала, сколько для того, чтобы при помощи его достичь какой-то иной цели, связанной с намере­ниями самого переводчика или подсказанной его заказчиками или работодателями. В результате перед переводчиком стоит задача, не имеющая ничего общего ни с созданием текста, коммуникативно равноценного оригиналу, ни с намерением достичь тех целей, которые преследовал Источник, создавая оригинал. Переводчик может ставить перед собой цели пропа­гандистского, просветительского и т.п. характера, он может стремиться в чём-то убедить Рецептора перевода, навязать своё отношение к автору оригинала или к описываемым событиям, на него могут оказывать влияние какие-то соображения поли­тического, экономического или личного порядка, стремление избежать конфликта или, напротив, обострить его и т.д. Подоб­ная тенденциозность может привести к полному искажению оригинала, и, как правило, профессиональный переводчик из­бегает подобного влияния своих личных соображений и при­страстий на процесс перевода. Тем не менее, отдельные слу­чаи сознательного отказа от правильного перевода некоторых элементов оригинала, связанного с указанными выше фактора­ми, порой обнаруживаются в переводческой практике. П. Мериме, переводя «Ревизор» Гоголя, заменил в реплике городни­чего слова «чем больше сносят» словами «чем больше строят», опасаясь, что сохранение варианта оригинала может быть ис­толковано как намёк на деятельность императрицы, по воле которой в это время сносилось много домов для устройства Больших бульваров Парижа. В. Курочкин и другие переводчи­ки песен Ж. Беранже, с одной стороны, переиначивали содер­жание французских оригиналов, чтобы вложить в перевод по­литическую сатиру на порядки в царской России, а, с другой стороны, из-за цензурных условий вынуждены были опускать некоторые существенные детали, когда речь шла о боге, о ко­роне, о конституции и т.п. Примеры воздействия на результа­ты процесса перевода подобных «экстрапереводческих» сверхза­дач можно было бы легко приумножить. Понятно, что прагма­тические факторы такого рода не поддаются теоретическому обобщению и их рассмотрение выходит за рамки общей тео­рии перевода.


ГЛАВА X НОРМАТИВНЫЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕВОДА


Содержание: Прескриптивные разделы теории перевода и понятие нормы перевода (277 — 278). Основные виды нормативных требований (279 — 280). Норма эквивалентности перевода (281). Жанрово-стилистическая норма пере­вода (282). Норма переводческой речи (283). Прагматическая норма перево­да (284). Конвенциональная норма перевода (285). Роль нормативных требо­ваний в оценке качества перевода (286). Понятия адекватного, эквивалентно­го, точного, буквального и свободного перевода (287). Использование поня­тия «единица перевода» при оценке качества перевода (288 — 291). Понятие единицы несоответствия (292 — 293). Учёт сложности задач, решаемых в про­цессе перевода (294). Классификация смысловых ошибок в переводе (295). Условные критерии оценки качества перевода (296).


277. Общая теория перевода раскрывает понятие переводче­ской нормы, на основе которой производится оценка качества перевода. Лингвистика перевода включает как теоретические (дескриптивные), так и нормативные (прескриптивные) разде­лы. Теоретические разделы лингвистики перевода (т.е. лингви­стическая теория перевода) исследуют перевод как средство межъязыковой коммуникации, как объективно наблюдаемое яв­ление, которое можно описывать и объяснять. В нормативных разделах лингвистики перевода на основе теоретического изуче­ния перевода формулируются практические рекомендации, на­правленные на оптимизацию переводческого процесса, облегче­ние и повышение качества труда переводчика, разработку ме­тодов оценки переводов и методики обучения будущих пере­водчиков.

Для сознательного и правильного выполнения своих функ­ций переводчик должен ясно представлять себе цель своей де­ятельности и пути достижения этой цели. Такое понимание основывается на глубоком знакомстве с основами теории пере­вода, как общей, так и специальной и частной, применительно к той области и комбинации языков, с которыми имеет дело переводчик. Оно предполагает знание системы соответствий между этими языками, приёмов и методов перевода, умение выбрать необходимое соответствие и применить наиболее эф­фективный приём перевода в соответствии с условиями конк­ретного контекста, учёт прагматических факторов, влияющих на ход и результат переводческого процесса.

278. Для обеспечения высокого качества перевода перевод­чик должен уметь сопоставлять текст перевода с оригиналом, оценивать и классифицировать возможные ошибки, вносить необходимые коррективы. Оценкой качества перевода, выявле­нием и классификацией ошибок занимается и большое число лиц, анализирующих результаты переводческого труда: редак­торы, критики, заказчики, преподаватели перевода и т. п. Прак­тические рекомендации переводчику и оценка перевода взаи­мосвязаны и взаимообусловлены. Если переводчик должен вы­полнять какие-то требования, то оценка результатом его работы определяется тем, насколько полно и успешно он выполнил эти требования. Как сам переводчик, так и другие лица, оце­нивающие качество перевода, прямо или косвенно исходят из посылки, что правильный перевод должен отвечать определён­ным требованиям. Совокупность требований, предъявляемых к качеству перевода, называется нормой перевода. Качество пере­вода определяется степенью его соответствия переводческой норме и характером невольных или сознательных отклонений от этой нормы.

279. Нормативные требования формулируются в виде принципов или правил перевода. Нормативные положения мо­гут быть общими или частными, охватывать отдельные, част­ные случаи или относиться к определённому типу переводов или к переводу вообще. Они могут формулироваться в виде единого правила или сопровождаться указаниями на условия, в которых это правило применимо, или на большее или мень­шее число случаев его неприменимости (исключений из пра­вил). Сравним, например, разную степень обобщённости таких нормативных рекомендаций, как правила передачи безэквива­лентной лексики, правила передачи имён собственных, прави­ла передачи индейских имён типа «Хитрая лисица», «Великий змей» и правило о сохранении в переводе традиционных имён королей: Людовик, Генрих, Карл и пр. В каждом случае нор­мативные рекомендации распространяются на определённый круг явлений.

280. Результаты процесса перевода (качество перевода) обусловливаются степенью смысловой близости перевода ори­гиналу, жанрово-стилистической принадлежностью текстов ори­гинала и перевода, прагматическими факторами, влияющими на выбор варианта перевода. Все эти аспекты перевода носят непосредственно нормативный характер, определяют стратегию переводчика и критерии оценки его труда. Понятие нормы пе­ревода включает требование нормативного использования пере­водчиком языка перевода, а также необходимость соответствия результатов переводческого процесса общепринятым взглядам на цели и задачи переводческой деятельности, которыми руко­водствуются переводчики в определённый исторический пери­од. Таким образом, норма перевода складывается в результате взаимодействия пяти различных видов нормативных требова­ний: 1) нормы эквивалентности перевода; 2) жанрово-стилистической нормы перевода; 3) нормы переводческой речи; 4) прагматической нормы перевода; 5) конвенциональной нор­мы перевода.

281. Эквивалентность содержания оригинала и перевода вы­ступает в качестве основы их коммуникативной равноценности, предполагаемое наличие которой делает данный текст перево­дом. Норма эквивалентности перевода не является неизмен­ным параметром. Она означает необходимость возможно большей общности содержания оригинала и перевода, но лишь в пределах, совместимых с другими нормативными тре­бованиями, обеспечивающими адекватность перевода. В каж­дом конкретном случае тип эквивалентности определяется как соотношением единиц ИЯ и ПЯ, так и учётом прагматиче­ских факторов, воздействующих на акт перевода. Нарушение нормы эквивалентности может быть абсолютным, когда пере­вод признаётся неэквивалентным, не передающим содержание оригинала хотя бы на самом низком уровне, или относитель­ным, если установлено, что остальные нормативные требова­ния могли быть выполнены и на более высоком уровне экви­валентности, чем тот, который был реально достигнут в пере­воде. В первом случае перевод должен быть признан неудов­летворительным, а во втором — может считаться вполне прием­лемым в том случае, если максимально возможная смысловая близость не обязательна для успешной межъязыковой комму­никации.

282. Жанрово-стилистическую норму перевода можно опре­делить как требование соответствия перевода доминантной функции и стилистическим особенностям, типа текста, к кото­рому принадлежит перевод. Выбор такого типа определяется характером оригинала, а стилистические требования, которым должен отвечать перевод — это нормативные правила, характе­ризующие тексты аналогичного типа в языке перевода. Жанрово-стилистическая норма во многом определяет как необходи­мый уровень эквивалентности, так и доминантную функцию, обеспечение которой составляет основную задачу переводчика и главный критерий оценки качества его работы. Вопрос о жанровой классификации переводов и переводческой типоло­гии текстов был рассмотрен нами в Гл. IV. Следует подчерк­нуть, что подобно тому, как нормы правильной речи могут ус­танавливаться лишь с учётом стилистической и социолингви­стической дифференциации языка, так и нормативные требо­вания к качеству перевода имеют смысл лишь по отношению к определённому типу текстов и определённым условиям пе­реводческой деятельности. Было бы принципиально неверным пользоваться одинаковыми критериями для оценки перевода бульварного романа и высокохудожественного литературного произведения, перевода оперного либретто и патентного сви­детельства. Практически критика переводов, главным образом, основывается на интуитивном представлении о жанрово-стилистической норме. Перевод художественного произведения оце­нивается по его литературным достоинствам, технический пе­ревод — по терминологической правильности, обеспечивающей понимание сути дела и возможность использования текста пе­ревода в технической практике, перевод рекламы — по её дейст­венности и т. п.

283. Текст перевода — это речевое произведение на ПЯ, и для него обязательны правила нормы и узуса этого языка. Од­нако эти правила неодинаковы для всех случаев функциониро­вания языка. Они варьируются как в различных функциональ­ных стилях, так и в зависимости от разновидности общелите­ратурного языка. Среди последних обычно различают язык разговорной речи (неформального общения) и язык художест­венной литературы. В лингвистической литературе высказыва­лось мнение, что особую разновидность языка составляет и язык науки. «Вторичность» переводных текстов, их ориентиро­ванность на иноязычный оригинал выделяет такие тексты сре­ди прочих речевых произведений на том же языке. Совокуп­ность переводных текстов какого-либо языка составляет особую разновидность этого языка, пересекающую его функциональные стили и иные разновидности. Ориентированность на оригинал неизбежно модифицирует характер использования языковых средств, приводит к «расшатыванию» (другими словами, к раз­витию) языковой нормы и особенно узуса. Контакт двух язы­ков в процессе перевода неизбежно ведёт к более широкому использованию аналогичных форм, к относительному уподоб­лению языковых средств. Многие слова, словосочетания, спосо­бы описания ситуации оказываются сначала характерными для языка переводов, и лишь потом частично проникают и в язык оригинальных произведений или становятся в нём столь же узуальными. Такие распространённые ныне сочетания, как «мирные советские инициативы», «вносить инициативы», «мис­сия доброй воли», «уменьшение военного противостояния (кон­фронтации)», «действия правительства в этом контексте», «рас­смотрение альтернативных подходов» и многие им подобные, могут служить примерами расширения норм русской речи в языке переводов. Таким образом, норму переводческой речи можно определить как требование соблюдать правила нормы и узуса ИЯ с учётом узуальных особенностей переводных тек­стов на этом языке. Эти особенности реализуются переводчика­ми интуитивно в их практической деятельности.

284. Прагматическую норму перевода можно определить как требование обеспечения прагматической ценности перевода. Она не является «нормой» в полном смысле этого слова, так как прагматическая сверхзадача переводческого акта может быть индивидуальной и не свойственной переводу вообще. Од­нако модификация результатов процесса перевода в прагмати­ческих целях — достаточно распространённое явление, без учёта которого невозможна нормативная оценка переводов. Стремле­ние выполнить конкретную прагматическую задачу — это своего рода суперфункция, подчиняющая все остальные аспекты пе­реводческой нормы. Решая такую задачу, переводчик может отказаться от максимально возможной эквивалентности, переве­сти оригинал лишь частично, изменить при переводе жанро­вую принадлежность текста, воспроизвести какие-то формаль­ные особенности перевода, нарушая норму или узус ПЯ, и т. п. Прагматические условия переводческого акта могут сделать вы­нужденным полный или частичный отказ от соблюдения нор­мы перевода, заменить фактически перевод пересказом, рефе­ратом или каким-либо иным видом передачи содержания ори­гинала, не претендующим на его всестороннюю репрезента­цию.

285. Следует учитывать, что в языковом коллективе на оп­ределённом историческом этапе могут существовать строго оп­ределённые взгляды на цели и задачи перевода и пути дости­жения этих целей. В отдельные периоды истории перевода попеременно господствовали требования буквального следова­ния оригиналу, «улучшения» оригинала при переводе («испра­вительного перевода»), «свободы» переводчика по отношению к оригиналу, который признавался принципиально «непереводи­мым» и т. п.

Раньше переводы религиозных текстов отражали преклоне­ние переводчиков не только перед смыслом, но и перед бук­вой оригинала. И в наши дни требования к переводчику Биб­лии включают «непонятность» перевода с целью обеспечить необходимое воздействие на верующих. В XVIII веке француз­ские переводчики считали своей главной задачей перекраивать оригинал при переводе, приближая его к требованиям «хоро­шего вкуса». Без такой переделки переводы были бы неприем­лемы для критики и читателей. Другими словами, в опреде­лённые периоды развития общества нормой становились нару­шения различных аспектов переводческой нормы. Понятно, что в любой исторический период нормативные требования к переводу формулировались на основе этой своеобразной «кон­венциональной нормы».

В настоящее время конвенциональную норму перевода мож­но определить как требование максимальной близости перево­да к оригиналу, его способность полноценно заменять ориги­нал как в целом, так и в деталях, выполняя задачи, ради ко­торых перевод был осуществлён. Практически это требование реализуется путём выполнения всех или некоторых из указан­ных аспектов переводческой нормы.

286. В практическом плане между различными аспектами нормы перевода существует определённая иерархия. Перевод­чик и пользующиеся переводом прежде всего обращают вни­мание на прагматическую ценность перевода, на успешность решения прагматической «сверхзадачи», если подобная задача была поставлена перед данным переводческим актом. Сущест­вование прагматической сверхзадачи — явление не столь уж ча­стое, и во многих случаях требования прагматической нормы удовлетворяются путём обеспечения достаточно высокого уров­ня эквивалентности перевода.

Что касается нормы переводческой речи, то, как уже ука­зывалось, оценка выполнения её требований во многом опре­деляется жанрово-стилистической принадлежностью текста пе­ревода и предполагается, что переводчик в совершенстве вла­деет тем типом речи, который характерен для сферы его дея­тельности.

У многих профессиональных переводчиков, специализирую­щихся на переводах материалов определённого типа, жанрово-стилистическая норма также оказывается заданной для боль­шинства выполняемых переводов и не требует каждый раз за­ново анализировать стилистические особенности оригинала.

Конвенциональная норма перевода остаётся неизменной на протяжении длительного периода времени и определяет об­щий подход переводчика к своей работе, степень его стремле­ния к достижению максимальной эквивалентности.

И, наконец, норма эквивалентности представляет собой ко­нечное нормативное требование, которое должно выполняться при условии соблюдения всех остальных аспектов переводче­ской нормы. Несомненно, полнота передачи содержания ори­гинала в переводе является важнейшей характеристикой межъ­языковой коммуникации, норма эквивалентности — это наиболее «собственно переводческое» нормативное требование к перево­ду. Она полностью определяется лингвистическими факторами, и степень её соблюдения может быть установлена с макси­мальной объективностью. Эквивалентность перевода оригиналу является и наиболее объективным критерием для характери­стики результатов деятельности переводчика. Как следствие, именно этот критерий широко используется и при редактиро­вании профессиональных переводов, и в процессе обучения бу­дущих переводчиков.

Таким образом, соблюдение всех нормативных правил, кро­ме нормы эквивалентности, носит более общий характер и яв­ляется чем-то само собой разумеющимся, а степень верности оригиналу оказывается той переменной величиной, которая в наибольшей степени определяет уровень профессиональной квалификации переводчика и оценку качества каждого отдель­ного перевода.

287. Оценка качества перевода может производиться с боль­шей или меньшей степенью детализации. Для общей характе­ристики результатов переводческого процесса используются термины «адекватный перевод», «эквивалентный перевод», «точный перевод», «буквальный перевод» и «свободный (воль­ный) перевод».

Адекватным переводом называется перевод, который обеспе­чивает прагматические задачи переводческого акта на макси­мально возможном для достижения этой цели уровне эквива­лентности, не допуская нарушения норм или узуса ПЯ, соблю­дая жанрово-стилистические требования к текстам данного ти­па и соответствуя общественно-признанной конвенциональной норме перевода. В нестрогом употреблении «адекватный пере­вод» — это «хороший» перевод, оправдывающий ожидания и на­дежды коммуникантов или лиц, осуществляющих оценку каче­ства перевода.

Эквивалентным переводом называется перевод, воспроизво­дящий содержание иноязычного оригинала на одном из уров­ней эквивалентности. Под содержанием оригинала имеется в виду вся передаваемая информация, включая как предметно-логическое (денотативное), так и коннотативное значение язы­ковых единиц, составляющих переводимый текст, а также прагматический потенциал текста. По определению любой адекватный перевод должен быть эквивалентным (на том или ином уровне эквивалентности), но не всякий эквивалентный перевод признаётся адекватным, а лишь тот, который отвечает, помимо нормы эквивалентности, и другим нормативным тре­бованиям, указанным выше.

Точным переводом называется перевод, в котором эквива­лентно воспроизведена лишь предметно-логическая часть со­держания оригинала при возможных отклонениях от жанрово-стилистической нормы и узуальных правил употребления ПЯ. Точный перевод может быть признан адекватным, если задача перевода сводится к передаче фактической информации об ок­ружающем мире. Эквивалентный перевод всегда должен быть точным, а точный перевод по определению лишь частично эквивалентен.

Буквальным переводом называется перевод, воспроизводя­щий коммуникативно нерелевантные (формальные) элементы оригинала, в результате чего либо нарушаются нормы и узус ПЯ, либо оказывается искажённым (непереданным) действи­тельное содержание оригинала. К буквальному переводу приво­дят также попытки воспроизвести смысловые элементы более высокого уровня эквивалентности, не обеспечив передачу со­держания на предыдущих уровнях: It is a good horse that never stumbles. «Это хорошая лошадь, которая никогда не спотыкает­ся» (?!) — буквальный перевод высказывания описывает совер­шенно иную ситуацию (ср. «Конь, который никогда не споты­кается, конечно, очень хорош», подразумевая: «но разве такие бывают?») и не учитывает цель коммуникации, заключающую­ся в оправдании допущенной оплошности (т. е. «Конь о четы­рёх ногах и то спотыкается»). Буквальный перевод по опреде­лению неадекватен и допускается лишь в тех случаях, когда перед переводчиком поставлена прагматическая сверхзадача воспроизвести в переводе формальные особенности построения высказывания в оригинале. В таких случаях буквальный пере­вод может сопровождаться пояснениями или адекватным пере­водом, раскрывающим истинное содержание оригинала.

Свободным (вольным) переводом называется перевод, вы­полненный на более низком уровне эквивалентности, чем тот, которого возможно достичь при данных условиях переводче­ского акта. Свободный перевод может быть признан адекват­ным, если он отвечает другим нормативным требованиям пе­ревода и не связан с существенными потерями в передаче со­держания оригинала. Более серьёзные отклонения от содержа­ния оригинала делают свободный перевод неэквивалентным и неадекватным, превращая его в «переложение» или самостоя­тельное высказывание на тему оригинала.

288. Общая характеристика качества перевода в указанных выше терминах может быть связана с типом соответствий, применяемых для перевода отдельных отрезков оригинала, и понятием единицы перевода. В Гл. VIII мы использовали тер­мин «единица переводческого процесса» для обозначения от­резка текста оригинала, который выступает в процессе перево­да как относительно самостоятельный объект этого процесса. В ином плане единица перевода может определяться как едини­ца эквивалентности, т.е. минимальная единица содержания оригинала, сохраняемая в тексте перевода.

Мы уже отмечали в Гл. VII, что семантико-трансформационная модель перевода использует хорошо известную в языко­знании процедуру компонентного анализа, с помощью которо­го значения языковых единиц могут быть расчленены на эле­ментарные смыслы. Эту процедуру можно применить и для общей характеристики качества перевода. Напомним, что в эк­вивалентном переводе воспроизводится та часть элементарных смыслов, которая релевантна для данного сообщения. Кроме того, могут появиться дополнительные элементарные смыслы, обусловленные структурой ПЯ. В английском предложении I had come содержится пять элементарных смыслов: 1) «говоря­щий», 2) «прибытие», 3) «прошедшее время», 4) «наличие свя­зи с другим моментом или действием», 5) «наличие связи с другим моментом или действием в прошлом». В русском пе­реводе «Я пришёл» таких элементарных смыслов уже шесть — три из них совпадают с элементарными смыслами оригинала, а три возникают в связи с особенностями структу­ры русского языка: 1) «говорящий», 2) «мужской род», 3) «при­бытие», 4) «пешком», 5) «прошедшее время», 6) «законченное, однократное действие».

Эквивалентность содержания оригинала и перевода будет тем больше, чем больше элементарных смыслов будет в них совпадать. В то же время далеко не все элементарные смыслы в оригинале оказываются релевантными (коммуникативно зна­чимыми) для сообщения, а утрата нерелевантных смыслов не делает перевод неэквивалентным. Буквальным переводом будет перевод, воспроизводящий нерелевантные элементарные смыс­лы оригинала при нарушении норм русского языка: «Я совер­шил прибытие в прошлом в момент, предшествующий друго­му моменту или действию в прошлом (?!)». В свободном пе­реводе элементарные смыслы оригинала будут не переданы или изменены и будут добавлены необязательные дополни­тельные смыслы: «А ваш покорный слуга уже находится здесь». И при таком подходе буквальный перевод непонятен и неприемлем, а свободный перевод неоправданно отходит от оригинала.

289. Непосредственно связано с оценкой качества перевода и определение единицы перевода как минимальной языковой единицы текста оригинала, которая переводится как единое це­лое, в том смысле, что ей может быть подыскано соответствие в тексте перевода, но нельзя обнаружить в переводе единиц ПЯ, воспроизводящих значение составных частей данной еди­ницы, если таковые у неё имеются. Иначе говоря, такие еди­ницы имеют в ПЯ соответствия, но их части, по отдельности взятые, «непереводимы», т.е. в тексте перевода им никаких со­ответствий установить нельзя, даже если в ИЯ эти части обла­дают своим собственным, относительно самостоятельным зна­чением. Выделение таких единиц непосредственно связано с качеством перевода, поскольку попытка переводчика перевести отдельные элементы, входящие в более крупное целое с еди­ным значением, нарушает эквивалентность перевода. По­скольку, как известно, переводческие соответствия можно обна­ружить по отношению к единицам любого уровня языковой системы, единицы перевода этого типа также могут классифи­цироваться по их принадлежности к определённому уровню языка. Выбор переводческих соответствий должен осуществ­ляться на уровне тех единиц ИЯ, которые составляют отдель­ные единицы перевода и должны переводиться как единое це­лое. При нарушении этого требования перевод оказывается не­эквивалентным.

Отсюда следует, что эквивалентным переводом является перевод, осуществлённый на уровне единиц перевода оригина­ла в указанном смысле, т.е. такой перевод, в котором с по­мощью соответствий переданы именно те и только те единицы ИЯ разных уровней, чьи значения должны воспроизво­диться в переводе как единое целое. Это предполагает умение переводчика выделять в тексте перевода единицы ИЯ, высту­пающие в качестве единиц перевода.

290. При таком подходе буквальным переводом будет пере­вод, осуществлённый на более низком уровне языковой иерар­хии, чем тот, к какому принадлежит данная единица перевода в оригинале. Если английское словосочетание is a member в предложении The terrestrial globe is a member of the solar system перевести как «является членом», то такой перевод будет бук­вальным, ибо для правильной передачи значения этого слово­сочетания при соблюдении лексических норм русского языка требуется в качестве единицы перевода избрать не слово, а словосочетание, т.е. найти соответствие на более высоком уров­не — «входить в». В то же время остальная часть этого предло­жения может быть переведена на уровне слова: «Земной шар входит в солнечную систему». Точно так же, если английское предложение (предупредительную надпись) Keep off the grass! перевести как «Держитесь прочь от травы», то перевод будет буквальным, так как он выполнен на уровне слов, в то время как для правильной передачи смысла при соблюдении норм русского языка здесь необходим перевод на уровне предложе­ния: «По газонам не ходить». Как указывалось, при букваль­ном переводе либо искажается содержащаяся в оригинале ин­формация, либо нарушаются нормы ПЯ, либо имеет место и то и другое. Буквальный перевод по определению неэквива­лентен, отдельные элементы буквализма в эквивалентных в целом переводах встречаются на практике довольно часто, но должны рассматриваться как переводческие ошибки. Таковы нередко встречающиеся переводы sweet pea как «сладкий горо­шек» (правильно: «душистый горошек»), delicate balance как «деликатный баланс» (правильно: «неустойчивое равновесие»), cold-blooded murder как «хладнокровное убийство» (правильно: «зверское убийство»). В последнем случае перевод cold-blooded как «хладнокровный» осуществлён на уровне морфем: cold — хладно-, blood- — кров-, -ed — н-, в то время как для пра­вильной передачи значения этого английского слова требуется перевод на уровне всего слова в целом, а не составляющих его морфем.

291. Свободный перевод будет соответственно определяться как перевод, выполненный на более высоком уровне языковой иерархии, чем тот, к какому принадлежат единицы перевода в оригинале. В следующих примерах перевод осуществлён на уровне предложений, т.е. исходные английские предложения передаются как неделимые единицы, тогда как их можно бы­ло бы перевести «ближе к тексту», т.е. на уровне словосочета­ний и даже отдельных слов:

I'm lonesome as hell. — Меня тоска заела.

Some things are hard to remember. — Бывает, что нипочём не можешь вспомнить, как всё было.

Не was difficult to live with, inconsistent, moody. His appetite was appaling, and he told me so many times to stop pestering him.

С ним стало трудно ужиться, то он злился, то дулся, на­строение у него менялось пятнадцать раз на день. Ел он мно­го и жадно, даже смотреть было страшно, и всё огрызался — не приставай ко мне.

Как указывалось, при свободном переводе не имеют места ни существенные искажения смысла, ни нарушения норм ПЯ, и на практике он встречается достаточночасто, особенно в пе­реводах произведений художественной литературы, где пере­водчики нередко жертвуют близостью к оригиналу ради усиле­ния художественно-эстетического эффекта. Тем не менее, сле­дуя по этому пути, переводчик рискует перейти ту грань, где свободный перевод слишком далеко отходит от оригинала, пе­реходит в «отсебятину», многословие (ср. в последнем примере английское His appetite was appaling и русское «Ел он много и жадно, даже смотреть было страшно»). Свободный перевод со­вершенно недопустим при переводе текстов официальных, юридических, дипломатических и т.п., где требуется макси­мальная точность.

292. Более конкретная оценка результатов переводческого процесса предполагает выявление единиц текста оригинала, в отношении которых в переводе допущены необоснованные от­клонения, и классификацию таких отклонений по их важности в условиях данного акта коммуникации. Кроме того, должны быть учтены и все вынужденные преобразования разной степе­ни сложности, осуществлённые переводчиком, и оценена пра­вильность выбора и умелое применение переводчиком того или иного переводческого приёма для каждого такого преобра­зования.

Эмпирическое определение фактов отклонения перевода от оригинала осуществляется в большинстве случаев без особого труда. Квалифицированные переводчики-информанты оказываются обычно единодушными при идентификации отклонений в тексте перевода от содержания оригинала, хотя они могут расходиться при решении вопроса, какие из отклонений следу­ет считать грубыми ошибками. Сопоставление перевода с ори­гиналом позволяет вычленить единицы несоответствия, т.е. непереведённые элементы оригинала, искажения и элементы, добавленные в переводе, но не имеющие соответствия в ори­гинале. Анализ единиц несоответствия позволяет оценить важ­ность непереданных или неправильно переданных элементов оригинала и степень нарушения коммуникативной равноценно­сти в результате допущенных ошибок. В качестве иллюстра­ции рассмотрим перевод следующего информационного сооб­щения:

Just over a year ago a boycott of public transport in Barcelona hit the world's headlines.

Как раз год назад бойкот городского транспорта в Барсело­не попал в газетные заголовки всего мира.

Сопоставительный анализ перевода показывает, что в нём допущен ряд неточностей. Прежде всего в переводе неправиль­но построено сообщение, описывающее данную ситуацию. Вы­сказывание «…бойкот… попал в газетные заголовки» неприемле­мо как по нормам русского языка, так и по неуместным ассо­циациям, связанным со словом «заголовок». (Почему именно в «заголовки»? Хорошо это или плохо? Может быть, подразуме­ваются «кричащие заголовки», и речь идёт о склонности к сенсациям? Но ведь английское hit the headlines не выражает критического отношения к прессе, и подобные ассоциации не соответствуют содержанию оригинала.) Структуру сообщения в переводе следовало бы привести в соответствие с нормами русского языка (например: «…бойкот… широко освещался в пе­чати»). Неудачно выбран порядок слов (рема здесь — «события в Барселоне», а не освещение их в печати), некоторые слово­сочетания переданы либо с изменением содержания (just over a year — немного более года тому назад), либо с нарушением норм сочетаемости (заголовки всего мира). И, наконец, боль­шей точности можно было бы достичь и при передаче значе­ний отдельных слов. Поскольку речь идёт о длительной кам­пании, «бойкот» следовало бы заменить «бойкотированием»; чтобы избежать повторения двух предлогов «в», применить приём конкретизации — «население Барселоны» (in Barcelona); слово public ближе к русскому «общественный». Исходя из такого анализа, исправленный вариант перевода будет выглядеть следующим образом:

Немного больше года тому назад в печати всех стран ши­роко освещалось бойкотирование общественного транспорта на­селением Барселоны.

293. Результаты подобного анализа можно использовать для сравнительной оценки качества перевода данного оригинала, выполненного несколькими переводчиками, например, в про­цессе обучения переводу. Для этого серьёзность каждого откло­нения оценивается по условной шкале. Предположим, несоот­ветствие в структуре сообщения (в способе описания ситуации) будет оцениваться в 4 балла, неточности, связанные с переда­чей содержания синтаксических структур, — по 2 балла каждая и неточность в передаче значений отдельных слов — в 1 балл. Полученная сумма баллов (в нашем примере 4 + 6 + 3 = 13) может использоваться для сравнения с другими переводами этого оригинала: более точным будет перевод, который будет характеризоваться наименьшей суммой баллов. Сравнительная «ценность» единицы несоответствия каждого типа может быть и иной (т.е. каждой из них может соответствовать иное число баллов), но в любом случае сумма баллов даст общее пред­ставление о том, какой перевод дальше отошёл от оригинала. Следует отметить, что указанная процедура неприменима для сопоставления переводов разных оригиналов, поскольку несоот­ветствие одного и того же типа может играть неодинаковую роль для достижения адекватности по отношению к разным исходным текстам.

294. Выделение единиц несоответствия не может быть до­статочным основанием для оценки уровня профессионального умения переводчика, проявленного при переводе данного тек­ста. Необходимо также учитывать степень сложности оригина­ла с точки зрения его перевода, т.е. степень сложности тех за­дач, которые пришлось решать переводчику и при решении которых он допустил те или иные ошибки.

Сравнительная трудность для перевода различных высказы­ваний оригинала может быть оценена путём определения сте­пени сложности преобразований, осуществляемых в процессе перевода. При этом предполагается, что перевод происходит как бы в два этапа: на первом этапе осуществляется простая подстановка, а на втором — производятся необходимые измене­ния. Такая процедура анализа позволяет выявить количество и степень сложности подобных изменений, что в определённой степени может служить показателем переводческого творчества и сложности решаемых задач. Сопоставим переводы следую­щих двух высказываний:

(1) The outstanding reasons for the extension of the state apparatus are the growth of militarism and the development of the economic functions of the state on behalf of monopoly capitalism.

Основными причинами расширения государственного аппа­рата является рост милитаризма и развитие экономических функций государства в интересах монополистического капита­ла.

(2) Their leaders even hired high-priced efficiency engineers for the unions, to organize the general speed-up.

Стремясь добиться широкого распространения потогонной системы, профсоюзные лидеры даже приглашали за высокую плату на службу в профсоюзы инженеров, специалистов по ин­тенсификации труда.

При переводе второго из этих высказываний переводчику пришлось решать более сложные задачи. Это различие легко продемонстрировать путём использования указанной процеду­ры. Попробуем перевести оба предложения дословно, методом простой подстановки, выделив слова и словосочетания, кото­рые подвергнутся изменениям при переходе к следующему этапу перевода:

(1) Выдающимися причинами расширения государственного аппарата являются рост милитаризма и развитие экономиче­ских функций государства от имени монополистического капи­тализма.

(2) Их лидеры даже нанимали дорогой цены инженеров по производительности для профсоюзов, чтобы организовать об­щую потогонную систему.

Оценивая результаты перевода этих высказываний, можно выделить преобразования разной степени сложности и распре­делить их по условным группам. К первой группе сложности можно отнести замены местоимения соответствующим полно-значным словом (их — профсоюзные). Вторая группа будет включать замены слов их стилистическими и идеографически­ми синонимами (нанимали — приглашали на службу, дорогой цены — за высокую плату). В третьей группе находятся замены, связанные с изменением синтаксической структуры и порядка слов (чтобы организовать — стремясь добиться). И, наконец, к четвёртой группе будут относиться преобразования, требующие использования дополнительной информации на основе экстра­лингвистических знаний (инженеры по производительно­сти — инженеры-специалисты по интенсификации труда, общая потогонная система — широкое распространение потогонной сис­темы).

На основе такой процедуры можно сопоставлять и несколь­ко переводов одного и того же оригинала, оценивая умение каждого переводчика преодолевать переводческие трудности разной степени сложности. Кроме того, удачные решения сложных переводческих задач могут учитываться при общей оценке перевода, компенсируя в определённой степени допу­щенные ошибки.

295. Для ряда практических целей необходима такая систе­ма критериев, которая прежде всего исходила бы из градации ошибок, основанной на степени искажения содержания ориги­нала при переводе. Такая система не должна быть сугубо «арифметической», чтобы давать возможность оценивающему (редактору, преподавателю или критику) учитывать всю сово­купность нормативных требований. Вместе с тем она должна давать возможность цифровой оценки качества перевода, ска­жем, по пятибалльной шкале. Для решения подобной задачи можно использовать различные методы классификации смыс­ловых ошибок. В качестве примера приведём схему, по кото­рой в тексте перевода выделяются четыре основных типа ошибок, играющих неодинаковую роль при последующей оценке качества перевода:

1. Ошибки, представляющие собой грубое искажение содер­жания оригинала. Такие ошибки приводят к тому, что перевод указывает на совсем другую ситуацию и фактически дезинфор­мирует Рецептора. Они обычно возникают вследствие непра­вильного понимания переводчиком содержания данного отрез­ка оригинала. Хотя указанные критерии грубого искажения смысла при переводе могут показаться весьма расплывчатыми и неточными, в подавляющем большинстве случаев такие ошибки сравнительно легко обнаруживаются при сопоставле­нии перевода с оригиналом. Обычно бывает нетрудно увидеть и причину ошибки: неправильное прочтение текста оригинала, незнание каких-то грамматических или лексических явлений ИЯ, отсутствие технических сведений, необходимых для пра­вильного понимания единиц оригинала, и т.д. Предположим, английское высказывание ?Ц was, indeed, out of concern for the well-being of the eaters the world over that the United Nations Food and Agricultural Organization (FAO) was born было переве­дено переводчиком как «Продовольственная и сельскохозяйст­венная организация ООН (ФАО) была создана вовсе не из-за заботы о благополучии потребителей пищи во всём мире», вместо правильного «Продовольственная и сельскохозяйствен­ная организация ООН (ФАО) была как раз и создана ради за­боты о благополучии потребителей пищи во всём мире». Со­вершенно очевидно, что в переводе смысл высказывания фак­тически заменён на обратный, т.е. эту ошибку надо квалифи­цировать как грубое искажение содержания оригинала. Нетруд­но указать и на причину ошибки. Переводчик явно исходил из понимания союза out of как имеющего значение «вне», «за пределами» (ср. out of sight, out of bounds и т.п.), не учитывая, что в сочетаниях out of love (consideration, concern, etc.) for он приобретает совершенно иное значение.

2. Ошибки, приводящие к неточной передаче смысла ори­гинала, но не искажающие его полностью, как в предыдущем случае. В результате в переводе описывается та же ситуация, что и в оригинале, но её отдельные детали указываются недо­статочно точно. Как правило, подобные ошибки возникают вследствие неточного понимания значения некоторых слов в оригинале или неправильной оценки переводчиком степени соответствия значений английского и русского терминов. Опре­делить критерии для выявления таких смысловых неточно­стей довольно трудно, так как здесь могут быть неясные или пограничные случаи. Обычно оценивающий перевод вынужден ограничиваться общей формулой: «полной дезинформации нет, но смысл передан в данном месте неточно или не полно­стью».

В качестве примера перевода, в котором допущена подоб­ная ошибка, можно привести неправильную передачу названия периода времени в следующем высказывании: Не was one of the best British football players in 1930's. — В 1930 году он был од­ним из лучших футболистов в Англии.

Переводчик не обратил внимания на формант множествен­ного числа при наименовании года в оригинале, показываю­щий, что имеется в виду не один год, а целое десятиле­тие — тридцатые годы. Основное содержание высказывания со­хранено, но неправильная дата должна расцениваться как смысловая ошибка.

3. Ошибки, не нарушающие общего смысла оригинала, но снижающие качество текста перевода вследствие отклонения от стилистических норм ПЯ, использования малоупотребительных в данном типе текстов единиц, злоупотребления иноязычными заимствованиями или техническими жаргонизмами и т. д. По­добные ошибки связаны с установлением эквивалентности на более высоких уровнях, чем уровень ситуации, и во многих случаях не влияют на общую оценку качества перевода. Они могут по-разному оцениваться отдельными проверяющими, вызывать среди них разногласия, иногда вообще не призна­ваться ошибками перевода. Примером подобных ошибок мо­жет служить следующий перевод: If the Prime-Minister's speech made few new points on Britain's economic plight, it was a skilful exercise in rhetoric. — Если речь премьер-министра не содержала ничего нового о бедственном положении британской экономи­ки, она всё же была примером искусной риторики.

В русском переводе этого высказывания многое можно улучшить. Прежде всего переводчику следовало выбрать не ус­ловное, а уступительное придаточное предложение (Хотя речь премьер-министра…). Более правильно было бы сказать: Хотя премьер-министр в своей речи сообщил не много нового … . Слово «британский» в русском языке стилистически маркиро­вано, и ему следовало предпочесть более нейтральное «англий­ский». «Риторика» чаще означает учение о правилах ораторско­го искусства, а не само «ораторское искусство» или «красноре­чие». Вместо «примером» можно было бы сказать «образцом». Все эти исправления могли бы улучшить перевод стилистиче­ски, но они не затрагивают существа передаваемого сообще­ния. И в первом варианте перевод мог быть признан вполне удовлетворительным.

4. Нарушения обязательных норм языка перевода, не влия­ющие на эквивалентность перевода, но свидетельствующие о недостаточном владении переводчиком данным языком или его неумении преодолеть влияние языка оригинала. Ошибки этого рода дают основания судить об общеязыковой культуре и грамотности переводчика.

296. При оценке качества конкретного перевода, скажем, по обычной пятибалльной шкале ошибкам указанных типов при­писывается определённый «оценочный вес». Например, можно установить, что каждая ошибка первого типа снижает общую оценку перевода на один балл, ошибка второго типа — на пол­балла, а ошибки третьего и четвёртого типа будут влиять на оценку лишь в том случае, если они не единичны, а типич­ны, и в этом случае они по совокупности снижают оценку ещё на полбалла. Эти нормативы соотносятся с определённым объёмом переводческого материала (скажем, 2-3 машинопис­ных страницы текста), а при большем объёме делается соот­ветствующий перерасчёт.

Подобные критерии являются, разумеется, условными. В них могут вводиться дополнительные коэффициенты в зависи­мости от степени важности переводимых материалов и типа перевода (официальный, рабочий или черновой). Использова­ние таких оценок может быть вполне оправдано лишь в учеб­но-тренировочных целях.

Указанные выше методы оценки качества перевода характе­ризуют лишь общие принципы использования различных нор­мативных критериев. Более точные критерии оценок разраба­тываются для переводов определённого типа оригиналов и для различных видов переводческой деятельности. Поэтому разра­ботка подобных систем оценки переводов составляет задачу специальных теорий перевода.


ПРИЛОЖЕНИЕ


КРАТКИЙ СЛОВАРЬ ПЕРЕВОДЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ


Адаптивное транскодирование — вид языкового посредничества, при котором содержание оригинала передаётся в преобразованной форме, обеспечивающей за­данный объём и характер передаваемой информации.

Адаптированный перевод — вид адаптивного транскодирования, при котором в процессе перевода осуществляется упрощение структуры и содержания ориги­нала с целью сделать текст перевода доступным для Рецепторов, не обладаю­щих познаниями, которые требуются для полноценного понимания сообщения, содержащегося в оригинале.

Адекватный перевод — перевод, обеспечивающий прагматические задачи пере­водческого акта на максимально возможном для достижения этой цели уровне эквивалентности, не допуская нарушения норм и узуса ПЯ, соблюдая жанрово-стилистические требования к текстам данного типа и соответствия конвенцио­нальной норме перевода. В нестрогом употреблении ?Ап. — это «правильный» пе­ревод.

Антонимический перевод — лексико-грамматическая трансформация, при ко­торой замена утвердительной формы в оригинале на отрицательную форму в переводе или, наоборот, отрицательной на утвердительную сопровождается заме­ной лексической единицы ИЯ на единицу ПЯ с противоположным значением.

Безэквивалентная лексика — лексические единицы ИЯ, не имеющие регуляр­ных (словарных) соответствий в ПЯ.

Безэквивалентные грамматические единицы — грамматические формы и структуры ИЯ, не имеющие однотипных соответствий в ПЯ.

Буквальный перевод — перевод, воспроизводящий коммуникативно нереле­вантные элементы оригинала, в результате чего либо нарушаются нормы и узус ПЯ, либо оказывается искажённым (непереданным) действительное содержание оригинала.

Генерализация — лексико-семантическая замена единицы ИЯ, имеющей более узкое значение, единицей ПЯ с более широким значением.

Грамматическая замена — грамматическая трансформация, при которой грам­матическая единица в оригинале преобразуется в единицу ПЯ с иным граммати­ческим значением.

Единица несоответствия — элемент содержания оригинала, не переданный или искажённый при переводе, или элемент содержания текста перевода, непра­вомерно добавленный при переводе.

Единица перевода — 1. Минимальная единица текста оригинала, которая пе­реводится как единое целое, в том смысле, что ей можно отыскать соответст­вие в переводе, но нельзя обнаружить в переводе единиц ПЯ, воспроизводящих значение составных частей данной единицы, если таковые у неё имеются. 2. Единица эквивалентности. 3. Единица переводческого процесса.

Единица переводческого процесса — минимальный отрезок текста оригинала, выступающий в качестве отдельной «порции» перевода, в том смысле, что пере­водчик приступает к переводу каждого такого отрезка после завершения пере­вода отрезка предыдущего.

Единица эквивалентности — минимальная единица содержания оригинала, со­храняемая в переводе.

Единичное (постоянное) соответствие — наиболее устойчивый (постоянный) способ перевода данной единицы ИЯ, относительно независимый от контекста.

Жанрово-стилистическая классификация переводов — подразделение перево­дов в зависимости от жанрово-стилистических особенностей оригинала на худо­жественный перевод и информативный перевод и функциональные подвиды пе­ревода.

Жанрово-стилистическая норма перевода — требования, которым должен от­вечать перевод в зависимости от принадлежности оригинала к определённому функциональному стилю.

Информативный перевод — перевод оригиналов, не принадлежащих к худо­жественной литературе (общественно-политических, научно-технических, офици­ально-деловых и пр.), т.е. текстов, основная функция которых заключается в со­общении каких-то сведений, а не в художественно-эстетическом воздействии на Рецептора.

Источник (информации) — создатель (автор) текста оригинала, отправитель сообщения.

Исходный язык (ИЯ) — язык оригинала, язык с которого делается перевод.

Калькирование — способ перевода лексической единицы оригинала путём за­мены её составных частей — морфем или слов (в случае устойчивых словосоче­таний) — их лексическими соответствиями в ПЯ.

Коммуникативная равноценность — способность текста выступать в качестве полноправной замены (в функциональном, содержательном и структурном отно­шении) другого текста. Коммуникативно равноценные тексты являются формами существования одного и того же сообщения и объединяются воедино (отожде­ствляются) в процессе коммуникации.

Компенсация — способ перевода, при котором элементы смысла, утраченные при переводе единицы ИЯ в оригинале, передаются в тексте перевода каким-ли­бо другим средством, причём необязательно в том же самом месте текста, что и в оригинале.

Конвенциональная норма перевода — требования, которым должен отвечать перевод в связи с общепринятыми в данный период взглядами на роль и задачи переводческой деятельности.

Конкретизация — лексико-семантическая замена единицы ИЯ, имеющей более широкое значение, единицей ПЯ с более узким значением.

Лексико-семантическая замена — способ перевода лексических единиц ориги­нала путём использования в переводе единиц ПЯ, значения которых не совпада­ют со значениями исходных единиц, но могут быть выведены из них с помощью логических преобразований определённого типа.

Лексический контекст — совокупность лексических единиц, в окружении ко­торых используется данная единица текста.

Лингвистика перевода или лингвистическое переводоведение — раздел язы­кознания, изучающий перевод как лингвистическое явление.

Лингвистическая теория перевода — теоретическая часть лингвистики перево­да.

Лингвистический контекст — языковое окружение, в котором употребляется данная единица языка в тексте.

Литературное переводоведение — раздел литературоведения, изучающий пере­вод как вид литературного творчества.

Межъязыковая (двуязычная) коммуникация — речевое общение между ком­муникантами, пользующимися разными языками.

Множественное (вариантное) соответствие — один из регулярных способов перевода данной единицы ИЯ, частично воспроизводящей в ПЯ её значение.

Модель перевода — условное описание ряда мыслительных операций, выпол­няя которые, можно осуществить процесс перевода всего оригинала или некото­рой его части.

Модуляция (смысловое развитие) — лексико-семантическая замена слова или словосочетания ИЯ единицей ПЯ, значение которой является логическим следст­вием значения исходной единицы.

Норма перевода — совокупность требований, которым должен отвечать пере­вод.

Норма переводческой речи — требования, которым должен удовлетворять язык перевода.

Норма эквивалентности перевода — требование максимально возможной смысловой близости перевода к оригиналу.

Нулевой перевод — отказ от передачи в переводе значения грамматической единицы ИЯ, вследствие его избыточности.

Общая теория перевода — раздел лингвистической теории перевода, изучаю­щий наиболее общие лингвистические закономерности перевода, независимо от особенностей конкретной пары языков, участвующих в процессе перевода, спо­соба осуществления этого процесса и индивидуальных особенностей конкретного акта перевода.

Объединение предложений при переводе — способ перевода, при котором синтаксическая структура в оригинале преобразуется путём соединения двух простых предложений в одно сложное.

Однотипное соответствие — грамматическое соответствие в ПЯ, имеющее наименование, определение и грамматическое значение, аналогичное замещаемой единице ИЯ.

Окказиональное соответствие (контекстуальная замена) — нерегулярный, иск­лючительный способ перевода единицы оригинала, пригодный лишь для данного контекста.

Официальный (готовый к опубликованию) перевод — окончательный вари­ант перевода, представляемый переводчиком в качестве полноценного воспроиз­ведения оригинала.

Перевод — вид языкового посредничества, при котором содержание иноязыч­ного текста оригинала передаётся на другой язык путём создания на этом язы­ке коммуникативно равноценного текста.

Переводоведение — совокупность научных дисциплин, изучающих различные аспекты перевода.

Переводческая (межъязыковая) трансформация — преобразование, с по­мощью которого можно осуществить переход от единиц оригинала к единицам перевода.

Переводческое соответствие — единица ПЯ, регулярно используемая для пе­ревода данной единицы ИЯ.

Переводящий язык (ПЯ) — язык, на который делается перевод.

Письменный перевод — вид перевода, при котором оригинал и перевод вы­ступают в процессе перевода в виде фиксированных (главным образом, письмен­ных) текстов, к которым переводчик может неоднократно обращаться.

Прагматика перевода (прагматический аспект перевода) — влияние на ход и результат переводческого процесса необходимости воспроизвести прагматический потенциал оригинала и обеспечить желаемое воздействие на Рецептора перевода.

Прагматическая адаптация перевода — изменения, вносимые в текст перевода с целью добиться необходимой реакции со стороны конкретного Рецептора пе­ревода.

Прагматическая норма перевода — требование обеспечения прагматической ценности перевода.

Прагматическая ценность перевода — степень соответствия текста перевода тем задачам, для решения которых был осуществлён процесс перевода.

Прагматический потенциал текста — способность текста оказывать воздейст­вие на Рецептора, вызывать у него интеллектуальную или эмоциональную реак­цию на передаваемое сообщение.

Приближенный перевод — использование в переводе грамматической едини­цы ПЯ, которая в данном контексте частично соответствует безэквивалентной грамматической единице ИЯ.

Приём лексических добавлений — использование в переводе дополнительных лексических единиц для передачи имплицитных элементов смысла оригинала.

Приём местоименного повтора — повторное указание в тексте перевода на уже упоминавшийся объект с заменой его имени на соответствующее местоиме­ние.

Приём опущения — отказ от передачи в переводе семантически избыточных слов, значения которых нерелевантны или легко восстанавливаются в контексте.

Приём перемещения лексических единиц — использование ближайшего соот­ветствия переводимой единице ИЯ в другом месте высказывания в тексте пере­вода.

Приём пословного перевода — подстановка ближайших соответствий вместо лексических единиц оригинала при сохранении синтаксических связей между ни­ми в качестве промежуточной стадии в процессе поиска оптимального варианта перевода.

Процесс перевода (собственно перевод) — действия переводчика по созда­нию текста перевода.

Психолингвистическая классификация переводов — подразделение переводов на виды и подвиды по способу (речевой форме) восприятия оригинала и созда­ния текста перевода.

Рабочий перевод — предварительный перевод, эквивалентность которого огра­ничена лишь передачей на уровне способа описания ситуации предметно-логиче­ского содержания оригинала.

Разнотипное соответствие — грамматическое соответствие в ПЯ, не совпада­ющее с исходной единицей по названию и определению.

Рецептор (информации) — получатель сообщения, слушающий или читающий участник коммуникации.

Свободный (вольный) перевод — перевод, выполненный на более низком уровне эквивалентности, чем тот, которого можно достичь при данных условиях переводческого акта.

Синтаксический контекст — синтаксическая структура, в рамках которой употреблено данное слово в тексте.

Синтаксическое уподобление (дословный перевод) — способ перевода, при котором синтаксическая структура оригинала преобразуется в аналогичную структуру ПЯ с сохранением набора полнозначных слов и порядка их располо­жения в оригинале и переводе.

Ситуативная модель перевода — модель перевода, представляющая процесс перевода как процесс описания при помощи ПЯ той же ситуации, которая опи­сана в оригинале.

Ситуативный (экстралингвистический) контекст — обстановка, время и место, к которым относится высказывание, а также любые факты реальной действи­тельности, знание которых помогает Рецептору правильно интерпретировать зна­чения языковых единиц в высказывании.

Ситуация — совокупность идеальных или материальных объектов и, связей между ними, описываемых в содержании высказывания.

Смысловая доминанта — наиболее важная часть содержания оригинала, кото­рая должна быть непременно сохранена в переводе и ради сохранения которой могут быть принесены в жертву другие элементы переводимого сообщения.

Сокращённый перевод — перевод, при котором осуществляется опущение отдельных частей оригинала по моральным, политическим или иным соображени­ям практического характера.

Сопоставительный анализ перевода — анализ формы и содержания текста перевода в сопоставлении с формой и содержанием оригинала.

Специальная теория перевода — раздел лингвистической теории перевода, изучающий особенности процесса перевода текстов разного типа и влияние на этот процесс речевых форм и условий его осуществления.

Способ описания ситуации — часть содержания высказывания, указывающая на признаки ситуации, через которые она отражается в высказывании.

Точный перевод — перевод, в котором эквивалентно воспроизведена лишь предметно-логическая часть содержания оригинала при возможных отклонениях от жанрово-стилистической нормы и узуальных правил употребления ПЯ.

Транскрипция — способ перевода лексической единицы оригинала путём вос­создания её звуковой формы с помощью букв ПЯ.

Транслитерация — способ перевода лексической единицы оригинала путём воссоздания её графической формы с помощью букв ПЯ.

Трансформационно-семантическая модель перевода — модель перевода, пред­ставляющая процесс перевода как ряд преобразований, с помощью которых пе­реводчик переходит от единиц ИЯ к единицам ПЯ.

Трансформационный перевод — перевод с использованием одной из перевод­ческих трансформаций.

Узкий контекст (микроконтекст) — лингвистический контекст в пределах од­ного словосочетания или предложения.

Уровень (тип) эквивалентности — степень смысловой близости оригинала и перевода, определяемая частью содержания оригинала, сохраняемой при перево­де.

Устный перевод — вид перевода, при котором оригинал и его перевод высту­пают в процессе перевода в нефиксированной (устной) форме, что предопреде­ляет однократность восприятия переводчиком отрезков оригинала и невозможность последующего сопоставления или исправления перевода после его выпол­нения.

Художественный перевод — перевод произведений художественной литерату­ры, Т.е. текстов, основная функция которых заключается в художественно-эсте­тическом воздействии на читателя.

Цель коммуникации — часть содержания текста (высказывания), указываю­щая на общую речевую функцию текста в акте коммуникации.

Частная теория перевода — раздел лингвистической теории перевода, изучаю­щий лингвистические аспекты перевода с одного данного языка на другой дан­ный язык.

Черновой перевод — предварительный перевод, эквивалентность которого ог­раничена лишь передачей на уровне указания на ситуацию предметно-логическо­го содержания оригинала при возможных пропусках и отклонениях от нормы ПЯ.

Членение предложения — способ перевода, при котором синтаксическая структура предложения в оригинале преобразуется в две или более предикатив­ные структуры в ПЯ.

Широкий контекст (макроконтекст) — лингвистический контекст, выходящий за пределы предложения, в котором употреблена данная языковая единица.

Эквивалентность перевода — общность содержания (смысловая близость) оригинала и перевода.

Эквивалентный перевод — перевод, воспроизводящий содержание оригинала на одном из уровней эквивалентности.

Экспликация (описательный перевод) — лексико-грамматическая трансформа­ция, при которой лексическая единица ИЯ заменяется словосочетанием, экспли­цирующим её значение, т.е. дающим более или менее полное объяснение этого значения на ПЯ.

Этап переводческого процесса — часть переводческого процесса, характери­зуемая действиями переводчика определённого типа.

Языковое посредничество — преобразование в процессе межъязыковой ком­муникации исходного сообщения в такую языковую форму, которая может быть воспринята Рецептором, не владеющим ИЯ.


СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ


Бархударов Л. С. Язык и перевод. — М., 1975.

Ванников Ю. В. О едином комплексе переводческих дисциплин/Вопросы те­ории и техники перевода/Отв. ред. А. Г. Назарян. — М., 1970.

Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике: Сб. ст./Отв. ред. В. Н. Комиссаров. — М., 1978.

Комиссаров В. Н. Лингвистика перевода. — М., 1980.

Комиссаров В. Н. Лингвистические основы научно-технического перевода/Пособие по научно-техническому переводу. — М., 1980. — Ч. I.

Латышев Л. К. Курс перевода (эквивалентность перевода и способы её до­стижения). — М., 1981.

Миньяр-Белоручев Р. К, Общая теория перевода и устный перевод. — М., 1980.

Ревзин И. И., Розенцвейг В. Ю. Основы общего и машинного перевода. — М., 1964.

Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая практика. — М., 1974.

Федоров А. В. Основы общей теории перевода. — М., 1983.

Чернов Г. В. Основы синхронного перевода. — М., 1987.

Черняховская Л. А. Перевод и смысловая структура. — М., 1976.

Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика. (Газетно-информационный и военно-публицистический перевод.) — М., 1973.

Швейцер А. Д. Теория перевода. — М., 1988.

Ширяев А. Ф. Синхронный перевод. — М., 1979.


Сведения о книге
Учебное издание Комиссаров Вилен Наумович

Теория перевода (лингвистические аспекты)

Зав. редакцией Л. И. Кравцова.

Редактор Я. С. Маненок.

Художник А. И. Шавард.

Художественный редактор В. А. Щербаков.

Технический редактор А.А. Кубенина.

Старший корректор З.Ф. Юрескул.

Оператор Т.Н. Гормылева.

ИБ № 7564

Изд. № А-79. Сдано в набор 20.05.89. Подп. в печать 15.01.90. Формат 60 х 88 1/16.


Бум. офс. № 2. Гарнитура Тайме. Печать офсетная. Объем 15,68 усл. печ. л.


15,93 усл. кр.-отт. 14,99 уч. изд. л. Тираж 15 000 экз. Зак. № 156. Цена 50 коп.

Издательство "Высшая школа", 101430, Москва, ГСП-4, Неглинная ул., д. 29/14. Набрано на участке персональных компьютеров издательства "Высшая школа".

Отпечатано в Московской типографии № 8 Госкомпечати СССР. 101898, Москва, Центр, Хохловский пер., 7.


Примечания

1. В качестве примера такого практикума см. первую часть пособия: Komissarov V. N., Koralava A. L. A Manual of Translation from English into Russian. — M, 1990.

(обратно) 2. См. указ. соч. — Ч. П.

(обратно) 3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. Т. 21. — С. 243.

(обратно) 4. Ленин В. И. Полн. собр. соч. — Т. 17. — С. 240-241.

(обратно) 5. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. Т. 1. — С. 596-597.

(обратно) 6. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. Т. 21. — С. 238.

(обратно) 7. Там же.

(обратно) 8. Горький М. Собр. соч. — М., 1955. — Т. 30. — С. 365-366.

(обратно) 9. W. van Humboldt. Sein Leben und Wirken, dargestellt in Briefen, Tagebuchern und Dokumenten seiner Zeit // Федоров А. В. Основы общей теории перевода. — М., 1983. — С. 31.

(обратно) 10. Рецкер Я. И. О закономерных соответствиях при переводе на родной язык // Вопросы теории и методики учебного перевода: Сб. ?СТ. / Под ред. К. А. Ган­шиной и И. В. Карпова. — М., 1950.

(обратно) 11. Бархударов Л. С. Язык и перевод. — М., 1975.

(обратно) 12. Федоров А. В. Введение в теорию перевода. — М., 1953.

(обратно) 13. Ссылки даются на соответствующие главы настоящего учебника.

(обратно) 14. Vinai J. P. et Darbelnet J. Stylistique ?сотрагбе du ft-ai^ais et de 1'anglais. — Paris, 1958.

(обратно) 15. Jakobson R. On Linguistic Aspects of Translation // On Translation / Ed. ItA. Brower. — Cambridge (Mass.), 1959.

(обратно) 16. Mounin G. Les problemes thdoriques de la traduction. — Paris, 1963.

(обратно) 17. Nida E. Toward a Science of Translating. — Leiden, 1964. Некоторые положе­ния книги были намечены автором значительно раньше. См. статью Ю. Найды: Linguistics and Ethnology in Translation Problems // Word. — N.Y., 1945. — No. 2.

(обратно) 18. Ревзин И. И., Розенцвейг В. Ю. Основы общего и машинного перево­да. — М., 1964. Некоторые положения этой работы были ранее изложены автора­ми в статье: К обоснованию лингвистической теории перевода // В Я. — 1962. — № 1.

(обратно) 19. См.: Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика. — М., 1973. — С. 29 — 31.

(обратно) 20. Catford J. C. A Linguistic Theory of Translation. — London, 1965.

(обратно) 21. Людсканов А. Превеждат човекът и машината. — София, 1967.

(обратно) 22. Grundfragen der Ubersetzungswissenschaft: Materialien der Wissenschaftlichen Konferenz. — Leipzig, 1968.

(обратно) 23. Kade O. Zufall und Gesetzmassigkeit in der Ubersetzung // Beihefte zur Zeitschrift Fremdsprachen. — Leipzig, 1968.

(обратно) 24. См. многочисленные публикации в «Тетрадях переводчика», журналах "Fremdsprachen", "Meta", "Babel" и др.

(обратно) 25. Вопросы теории и техники перевода: Сб. / Под ред. Б. Ларина. — М., 1970.

(обратно) 26. Дальнейшее развитие взгляды автора получили в книге: Швейцер А. Д. Те­ория перевода. — М., 1988.

(обратно) 27. Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике: Сб. / Под ред. В. Н. Комиссарова. — М., 1978.

(обратно) 28. Juger G. Translation und Translationslinguistik. — Halle (Saale), 1975.

(обратно) 29. Reiss K. Moglichkeiten und Grenzen der Ubersetzungskritik. — Munchen, 1971. Reiss K., Vermeer H. J. Grundlagen einer allgemeinen Translationstheorie. — Tubingen, 1984.

(обратно) 30. Wilss W. Ubersetzungswissenschaft: Probleme und Methoden. — Stuttgart, 1977.

(обратно) 31. Kade О. Die Sprachmittlung als gesellschaftliche Erscheinung und Gegenstand wissenschaftlicher Untersuchung. — Leipzig, 1980.

(обратно) 32. Латышев Л. К. Курс перевода: Эквивалентность перевода и способы её достижения. — М., 1986.

(обратно) 33. Newmark P. Approaches to Translation. — Oxford, 1981.

(обратно) 34. Neubert A. Text and Translation. — Leipzig, 1985.

(обратно) 35. См.: Миньяр-Белоручев Р. К. Общая теория перевода и устный пере­вод. — М., 1980; Последовательный перевод. — М., 1969; Чернов Г. В. Теория и практика синхронного перевода. — М., 1978; Ширяев А. Ф. Синхронный пере­вод. — М., 1979; Seleskavitch D. Zur Theorie des Dolmetschens // Ubersetzer und Dolmetscher / Hrsg. V, Kapp. — Heidelberg, 1974; Interpretation. A Psychological Approach to Translation // Translation / Ed. R. Brislin. — N.Y., 1976.

(обратно) 36. См.: Скороходько Э. Ф. Вопросы перевода английской технической литера­туры. — Киев, 1963; Стрелковский Г. М., Латышев Л. К. Научно-технический пе­ревод. — М., 1980; Комиссаров В. Н. Лингвистические основы научно-технического перевода // Пособие по научно-техническому переводу. — М., 1980. — Ч. I; Jumpelt R. W. Die Ubersetzung natuiwissenschaftlicher und technischer Literatur. — Berlin, 1961; Maillot J. La traduction scientifique et technique. — Paris, 1969; Spezialprobleme der wissenschaftlichen und technischen Ubersetzung: [Beitra-ge]. — Halle (Saale), 1972. 2- 156.

(обратно)

Оглавление

  •   Комиссаров Вилен Наумович Теория перевода (лингвистические аспекты)
  •   ОГЛАВЛЕНИЕ
  •   ПРЕДИСЛОВИЕ
  •   ВВЕДЕНИЕ
  •   ГЛАВА I ПРЕДМЕТ, ЗАДАЧИ И МЕТОДЫ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА
  •   ГЛАВА II ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ ПЕРЕВОДА ПРИ ПЕРЕДАЧЕ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СИТУАТИВНОГО СОДЕРЖАНИЯ ОРИГИНАЛА
  •   ГЛАВА III ЭКВИВАЛЕНТНОСТЬ ПЕРЕВОДА ПРИ ПЕРЕДАЧЕ СЕМАНТИКИ ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ
  •   ГЛАВА IV ОСНОВНЫЕ ВИДЫ ПЕРЕВОДА
  •   ГЛАВА V ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИХ И ГАЗЕТНО-ИНФОРМАЦИОННЫХ МАТЕРИАЛОВ
  •   ГЛАВА VI ПЕРЕВОДЧЕСКИЕ СООТВЕТСТВИЯ
  •   ГЛАВА VII СПОСОБЫ ОПИСАНИЯ ПРОЦЕССА ПЕРЕВОДА
  •   ГЛАВА VIII ТЕХНИКА ПЕРЕВОДА
  •   ГЛАВА IX ПРАГМАТИКА ПЕРЕВОДА
  •   ГЛАВА X НОРМАТИВНЫЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕВОДА
  •   ПРИЛОЖЕНИЕ
  •     КРАТКИЙ СЛОВАРЬ ПЕРЕВОДЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ
  •     СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
  • *** Примечания ***