Следующая станция [Наташа Штайн] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Наташа Штайн Следующая станция

Глава 1. Захухря

Осторожно, двери закрываются, следующая станция “Сокольники”. Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи.

Вот люблю я этот сексуальный баритон, напоминающий мне не забывать свои вещи. Хотя бы в метро я ничего не забываю и все благодаря этому мужику с эротичным голосом. Я вечно все везде теряю, то ключи в квартире, то лифчик у женатого любовника, то очки на работе, то телефон в кафе. Забывать очки это вообще верх тупости, потому что я без них ничего не вижу. Моя рассеянность мне мстит – я здороваюсь с деревьями у подъезда, принимая их в мутном тумане за соседей. Бабушка называла меня захухря, а это совершенно несправедливо. Потому что захухрями в старинные времена называли рассеяных нерях. А я рассеяная аккуратистка. И вообще, может у меня миссия такая – все забывать? Может, мои многочисленные очки, кошельки и телефоны кого-то счастливым сделали? А может, я делаю счастливыми тех людей, которые возвращают мне мои вещи? Наученная горьким опытом, я наклеиваю на обратную сторону телефона контакт мамы для связи в случае потери. Возвращают не всегда, но когда возвращают, люди кажутся ужасно счастливыми. Дело совсем не в вознаграждении, обычно его у меня почему-то не берут. Хотелось бы думать, конечно, что из-за моей неземной красоты, но скорее всего из жалости. Телефончик у меня самый что ни на есть скромненький. Смею утверждать, что люди обожают делать добрые дела – возвращать потерянные вещи, спасать ближнего и видеть его радость на лице спасенного от причинённого добра.

Что делать с потерянным лифчиком? Может, это сознательная потеря, то бишь подсознательная?

Вот бы было хорошо, если бы такой баритон-напоминалка, как в метро, сопровождал бы меня в нужный момент.

«Уважаемая Елизавета, следующая станция «Замужество», при выходе из порочных объятий, не забывайте лифчики у женатых любовников.»

А ещё лучше если бы у меня был муж с таким вот добрым и заботливым голосом, который бы помогал мне ничего не забывать.

«Милая, мы занимались любовью на твоём офисном столе, ты ничего не забыла? Ключи, телефон, деньги, хорошее настроение, лифчик?»

Мечтательница. Таких мужиков не бывает. В моей жизни не бывает. У других бывает, а у меня нет.

Глава 2. Зато

Зато у меня есть Вова, и Вова он только для меня. А для других большой начальник, Владимир Викторович, с придыханием и опущенным долу взглядом. Ну ладно, вру. Вова он не только для меня. Он Вова ещё для жены. Но он ее не любит. Просто там дети, статус, связи, деньги, и есть риски все это потерять из-за развода. Вова, короче, не способен на подвиг ради любви, а также на напоминалки глубоким баритоном. Потому что голос у него высокий и скрипучий. Все остальное – тело, глаза, душа – красивое, а вот голос подкачал.

Хотя может способен? Притащил же он меня вчера к себе домой? Ну и что, что мы были пьяными в хлам. Ну и что, что жена в отпуске за пять тысяч километров от дома. Вчера состоялось событие. Я ждала его пять лет. Он показал мне, как живет. Хорошо живет. Как нормальный успешный человек. В десятикомнатном особняке. Только ремонт там ужасный. Дорогая безвкусица. Я тоже, может быть, в особняке на лоне природы не прочь жить с любимым мужчиной. Жалко, что никто не спрашивает, чего я хочу. В холле дома целая стена в его фотографиях. В основном с женой. Которую он не любит, как мне кажется. Потому что мне кажется, что он любит меня. Хотя по фоткам и не скажешь, что не любит. Очень даже счастливая пара как будто. Можно ли так изображать, не любя? Мой Вовка талантище, он может.

Глава 3. Завелась

– Сволочь твой Вовка, захухря ты несчастная., – выползает голос бабушки из подсознания., – едешь в метро с похмелья и что-то он не догадался тебе даже такси вызвать.

– А в метро удобней и быстрей.

– И куда это ты торопишься в таком-то состоянии?

– Тихо, бабушка, следующая станция «Замужество». Он меня вчера в свой семейный дом привёл.

– Вот радость то какая. Привёл он ее в свой дом, через пять лет отношений. На станцию «Замужество» тогда через пятьдесят приведёт. Если приведёт. Жди.

– Ну бабуль. Я же его люблю. И он несчастен в браке, он жену не любит.

– Не смеши. Все женатые гуляки рассказывают любовницам, что они в браке несчастны. Ммм, а когда это он тебе говорил, что жену не любит? Не припоминаю. Хотя даже если и говорил, за него не стыдно. Это его дело, что он там плетёт и как он себя ведёт. А про тебя… Ладно б ты только телефоны да ключи теряла. А вот то, что ты совесть потеряла, захухря, вот это плохо. Что ты потеряла в чужом доме? Напилась – веди себя прилично.

– Да это не я напилась, это он напился. И знаешь, ба, он, когда утром увидел меня у себя в спальне – испугался.

– Вот то-то и оно.

– И как-то как будто незаметно меня по быстрому из дома выставил. Но мне то все заметно, я же его как облупленного знаю. Вот чего он боится?

– Да ничего он не боится. Вон принц Чарльз на Камилле женился, которую все ненавидели. Трон мог потерять. И плевать ему на трон – потому что любовь. А у вас какая там любовь? Гульба. Ну может ещё привык к тебе. Интересно ему молодую любовницу иметь.

– А зачем он мне квартиру купил? Я же не просила.

– Чтоб ты ему должна была. Ты ж совестливая у меня. А может компенсация за молодость.

– А что с лифчиком делать?

– А ничего не делай. Поздно уже, захухря.

С кем я говорила? Со своей совестью. Совести-бабушке не стыдно рассказывать правду. Она поймёт. Пожурит, поругает, а поймёт. Что делать? Да пошло все. И Вовка в том числе. Вместе со своей женой. Брошу его. В горле ком, который прорывает поток слез. Мне жалко себя, потому что совесть-бабушка права – станции «Замужество» с Вовкой не будет. И станций «Счастливая семья», «Роддом», «Детский сад» и «Настоящая любовь», «Забота», «Стакан воды» тоже не будет. Потому что у Вовки в жизни эти станции есть с женой. Со мной ему не надо. Со мной у него станции «Похоть» и «Гулянки». А годы идут и мне уже тридцать. Ни карьеры, ни семьи, ни детей, только Вовка и трехкомнатная квартира на Сокольниках. А вдруг он меня бросит, вдруг я ему надоем, найдёт помоложе, – в похмельную голову стрелой втыкается мысль. Вдруг, вдруг, водички попей, пройдёт. Но подлая стрела подло засела и вытащить ее не получается. Что я буду делать? Кому я нужна? Да всем нужна. Я красивая, умная, образованная, да, да, по образованию я художник-иллюстратор. С пятилетним стажем работы, между прочим. Кем? Да секретаршей у Вовки. Ха-ха-ха. Далеко я пойду с такой карьерой. Я так задумалась, что не обращаю внимания на двигающиеся потоки людей в сторону двери вагона. Вот черт, мне же выходить. Вскакиваю с места, бегу, расталкиваю разные людей, возмущённые, злые, понимающие пассажиры уступают мне дорогу и я выскакиваю в двери в последний момент.

Глава 4. Забыла

Смотрю в стекло отъезжающего поезда, наполненное лицами, и среди лиц я вижу что? Свою красную сумочку. Ее держит в руках симпатичный молодой мужчина, очень симпатичный молодой бородатый мужчина. Одет он, правда, в какую-то растянутую футболку с как будто грязным принтом, короче, как хипстер, или как обсос, как сказала бы моя подруга Инна. А мне нравятся хипстеры и бородачи. Такие свободные анти-Вовки. Вовка всегда отглаженный, костюм, галстук, белая или голубая рубашечка, выбритый, даже когда пьяный или голый, гладкий до скучности. А тут полная противоположность и свобода. Хипстер делает мне какие-то знаки, показывая на сумочку, но я ничего не понимаю, и тупо машу удаляющемуся поезду. Пропала сумка в руках хипстера. Ну и ладно, подарит мою сумчонку какой нибудь девчонке. Хотя почему девчонке? Он, может быть, мой ровесник. С этими модными бородами не поймёшь кому сколько лет.

Как то на выставке в Гараже познакомилась с бородачом, взгляд умный, речи мудрые. И выставка серьезная – «Прохожий» от Люси Маккензи и Беки Липскомб, не попса какая-то, а серьёзное вдумчивое мероприятие, подходила этому мужику как антураж. Если бы Люси была бы мужчиной, я бы подумала, что этот бородач и есть переосмысливатель странных, порой диких манекенов, представленных в зале. Короче, я думала, мужику, не меньше сорока. А ему, оказалось двадцать! В одном я не ошиблась, он один из художников выставки. И где он столько мудрости набрался, в бороде? Глупый каламбур. У искусства нет возраста.

Глава 5. Загул

Буквально в тот же вечер, мы пошли с подругами в клуб. И Инка познакомилась с другим бородачом, с энергичным хохмачом.

– Ему лет двадцать пять, не больше, – поумничала я, наученная утренним выставочным опытом.

– Полтинник не хочешь?

– А что, прекрасный возраст. Вовке полтинник, горяч, свеж и бодр, как утренняя роза.

– Ну с розой ты, подруга, перебрала. Вовка, конечно, в прекрасной форме, но он не двадцатилетний мальчик. Кстати, ты слышала, говорят, женщине столько лет, сколько ее мужу.

– В смысле? Мне что, полтинник? , – я наигранно возмущаюсь.

– Ну, начнём с того, что Вовка тебе не муж.

Подколола, сучка, не удержалась.

– За это десять лет скидки? Хочешь сказать, что мне минимум сорок из-за того что моему любовнику пятьдесят?

– Это не я придумала. Так говорят.

– Говорят, что в Москве кур доят.

– Ну не дуйся, детка, ты же знаешь, что я не люблю Вовку. Ты достойна лучшего. Лучшего мужика, лучшей работы, лучшего отношения, в конце концов.

Я задумываюсь, и в задумчивости луплю мартини, закусывая оливкой. Алкоголь поступает в кровь и трезвая печаль сменяется безудержной пьяной радостью.

– Я так тебя люблю, Инка. К черту безвозрастных бородачей, к черту Вовку. Гуляем!

Глава 6. Замечталась

Я плетусь домой, растерзанная своими мыслями и потерей любимой сумочки. Парень с рыжей бородой и веселыми глазами сейчас пойдёт домой к своей невесте или жене, почему-то я уверена, что у этого парня есть именно невеста или жена, и по другому у него не может быть. У него такой взгляд. Порядочного человека, что ли. У таких парней не бывает любовниц и двусмысленных ситуаций. Хотя… Может у него нет никого, может быть он в поиске. Может? Конечно, может. Тогда он подарит мою хорошенькую сумочку сестре или маме. От этой мысли губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Я тереблю свои волосы, думая о нем. А это значит, что парень мне понравился. Как хорошо, что мне может кто-то нравится. А вдруг я ему тоже понравилась? И он будет меня искать, чтобы как будто отдать мне сумочку, а на самом деле, у него любовь с первого взгляда. Может он специально прихватил мою сумочку, чтобы познакомиться? Что там было в этой сумке? Помада, зеркало, блокнот для набросков, карандаш. Нет, ничего совершенно, чтоб можно было бы найти меня. Ничего. Жалко. Такая красивая история могла получиться. А получилась глупая потеря сумки. Как всегда. Хорошо хоть ключи с телефоном в кармане. Открываю дверь в свою белую квартиру. Иду в ванную. Смотрю на себя в зеркало. Ага, понравилась я ему. Пять раз. На голове черт знает что, невнятная наспех собранная дулька, опухшее от бессонной ночи и глупых слез лицо. Красавица, влюбляйся не хочу. Особенно с первого взгляда. Спать хочу. Телефон раздражается звонком. Владимир Викторович звонить изволят. А хоть обзвонитесь. Сегодня я занята, у меня любовь с бородатым хипстером из метро. Спать!

Глава 7. Зачем?

Сегодня Маша приезжает. Зачем я вчера так напился? Уберите солнце, бесит. Владимир Викторович сглотнул слюну, шершавый язык с трудом отправил вязкую жидкость в глотку. Во рту кошки насрали. Он усмехнулся этому выражению, возникшему откуда-то издавна, и далекой прошлой жизни. И Лизку зачем-то сюда притащил. Надо завязывать и с алкоголем, и с Лизкой. Белые простыни смяты, в пятнах. В комнате стойкий запах перегара. Вытащил себя из кровати, сделал пять приседаний. Отпускает. Сделал ещё десять. Кровь задвигалась по организму. Стало легче. Теперь в ванную, под контрастный душ. Раз – горячая. Открыл рот, заглотнул горячей воды. Гадость и наслаждение. Гадость, что из крана, гадость, что горячая, но как же вкусно залить жидкость в обезвоженный алкоголем организм. Переключил на ледяную. Уф, тело встряхнулось, мозг заработал, глаза открылись. Хорошо. Выпить бы ледяной. Нельзя, горло слабое. Болеть нельзя. Ещё восемь раз. Горячая-холодная-горячая-холодная. Три-четыре-пять-шесть-семь-восемь. Вышел свежий и бодрый. Отпустило. Прошёл в гардероб, уютное сооружение полок и шкафов, в котором аккуратными ровными рядами выложены, вывешены одежды – справа Машины, слева его. Зачем-то открыл шкаф жены – вот оно, что ему сейчас нужно – запах любимой женщины успокаивал чувство вины перед ней же. Выдернул с ровного ряда вешалок идеально выглаженную голубую рубашку. Маша любит голубой цвет, любит голубые рубашки. Когда то, когда они ещё были студентами, она сказала, что мужчины в светло-голубом выглядят благородно. И он всегда одевал голубое, когда особенно хотел ей нравится, или когда был виноват. Хотел выглядеть благородным, хорошим в ее глазах. Вернулся намытый, надушенный в чистом белье и одежде в спальню. Оглядел ее трезвым взглядом. Тьфу. Спальня, в которой живет он, Владимир Викторович Б, руководитель серьёзной компании, супруг достойной женщины, которая положила жизнь к его ногам, сделала все, чтоб он стал тем, кем стал, отец сына, который начинает звездную дипломатическую карьеру, не может и не должна выглядеть так. Так выглядела и пахла спальня его отца и мачехи. Твою мать, а это что? Из под подушки торчит что-то чёрное с золотом. Потянул. Из под льняной ткани выполз укором в разврате и пьянстве Лизкин бюстгальтер. Красивый. Внизу зажужжал пылесос. Домашняя работница Нина заступила на смену. Быстро сдёрнул наволочку с подушки, воровато, суетливо не по мужски засунул шедевр от Agent Provocateur в наволочку, запихал кое-как это добро за пазуху. Глянул на своё отражение в зеркало, поправил пиджак, прихлопнул сторону, в которой лежал завёрнутый в наволочку Лизкин лифчик, чтоб не торчало. Спустился вниз.

Глава 8. Засада

– Нина, сегодня Мария прилетает. Приберите, пожалуйста, спальню. Постель поменяйте., – кажется, все сказал. Свежие цветы она и так поставит. Это была мечта Маши тоже тогда, в студенческие годы. Чтоб каждый день в комнатах стояли свежие сезонные цветы. Любые, кроме ирисов и калов. Мрачные цветы, похоронные, согласен. У них во многом вкусы сходятся. Когда строили дом, почти не спорили, потому что хотели одно и то же, в одном стиле, и живые цветы, кроме ирисов и калов. Говорят, что счастливый брак, это не когда муж и жена смотрят на друг друга, а когда муж и жена смотрят в одну сторону. И у них так было. Хотя почему было? И есть. Если все так хорошо, то почему тогда возникла Лизка? Возникла. В нужный или ненужный момент. Маша забеременела шесть лет назад. В сорок пять лет. Второй раз за их совместную двадцатипятилетнюю жизнь. Старородящая – просто термин, который они вместе услышали у врача. Ста-ро, стар-уха и стар-ик сделали и решили родить ребёнка. Глупость, конечно, ни он ни она не чувствовали себя стариками, не выглядели как старики. Но это прилагательное старо-родящая его напугало. Он тогда посмотрел внимательно на Машу и вдруг увидел морщинки вокруг глаз, темные пятна на беременном припухшем лице.

– Есть какие-то риски, доктор?

– Сейчас многие рожают после сорока. Все будет хорошо, не переживайте.

Они переживали. Маша боялась заниматься сексом. Во время первой беременности она, двадцатилетняя, с огромным животом и опухшими пышными грудями с него не слезала, хотела любви. А сейчас боялась. И он боялся причинить ей вред. Старородящая же, не дай Бог что. Воздержание надо было как-то компенсировать. Спортзал, бег трусцой, мастурбация. Все помогало до того момента, пока секретарша Лиза не вошла в его кабинет в красной мини-юбке, обтягивающей круглые выпуклые ягодицы, не пахнула на него весенним молодым духом и он сам не понял, как закрыл дверь, поставил ее раком и оттрахал. Именно оттрахал, быстро, ярко, похотливо. И Лиза не сопротивлялась, жмурилась, стонала, получала удовольствие. Потом стыд, алкоголь, чтоб залить стыд, повторение, стыд перед женой за измену, стыд перед Лизкой за ее загубленную молодость, алкоголь, стыд, компенсации, привычка, замкнутый круг. Владимир Викторович, как честный человек Лизе ничего не обещал, про любовь не говорил, а эта скромная, но порочная в постели, как оказалось, девушка с правильным воспитанием и влюбилась в него до беспамятства , вертела бёдрами с мягкой мокрой зовущей в разврат плотью, и у него не хватало сил отказаться от ее поклонения, от ее гладких полных грудей, от теплого розового рта. Сорокапятилетная жена Маша беременная, больная, а он трахает секретаршу младше себя на двадцать лет. Все как у всех. Ребёнка Маша выкинула на шестом месяце. Старородящий организм не вытянул беременность без видимых причин и потрясений. Маша упала в депрессию ещё на год. Он терпел, ждал и лечился Лизкой. Лизка помогала. Купил ей квартиру в благодарность. Лиза художник, оформила квартиру в стильных белых тонах. Круто, а не по его вкусу. Чужая квартира, чужая баба. Но бедра…

С Машей наладилось, все стало, как раньше. Тишина, стабильность, уютный секс с привычными родными движениями и позами. И к Лизе привык. И вот допривыкался. Лифчик чужой женщины в постели его жены.

Сел в машину, выехал к ближайшей помойке, оглянулся, вынул наволочку из-за пазухи и с наслаждением зашвырнул ее в грязный зеленый бак.

Хватит. Набрал номер Лизы. Не берет трубку. Спит после вчерашнего. Дать ей отступные? Не возьмёт, порядочная. Пусть Лиза выйдет замуж, родит детей, пусть ее кто-то любит по настоящему. Не так как он – за бёдра.

Глава 9. Забота

Я ему так скажу: «Ты как грязные любимые трусы, которые по каким-то там причинам не снимаешь и не стираешь. Лень или не во что и негде переодеться, может ещё что, сам придумай. Неприятно, противно даже, но без них как будто ещё хуже.» Я проснулась с мыслью о Вове, о том, что все, хватит, мы расходимся. Звонит, схватила трубку.

– Лиза, здравствуй. , – голос напряжен, наверное, лифчик нашли.

– Здравствуй, Вова, – я напряжена ещё больше. Что-то будет?

– Лиза, ты была хорошим другом и сотрудником все эти годы.

Что я слышу? Другом? Сотрудником? Что???

– Вова, я от тебя ухожу, – выпаливаю я, – ты как старые трусы, – я начинаю мямлить и мысль, которая утром мне казалась невероятно мудрой звучит неестественно и глупо.

– Лиза, мы правильно поняли друг друга., – мягко перебивает он меня, – Если тебе нужна помощь с работой – позвони Валентину Петровичу. Я дам команду.

– Ты меня увольняешь?

– Лиза, это разумно – больше вместе не работать., – тон деликатный, даже ласковый и я благодарна за этот тон.

– Да, да, ты прав. А квартира? Кому отдать ключи?

– Лиза, что за глупости? Квартира твоя, – прямо заботливый отец родной. Жильём обеспечил, поблагодарил, работу найдёт.

– Работу не надо, сама найду.

– Хорошо. Удачи.

Я молчу в ответ. Владимир Викторович, Вова кладёт трубку и я тупо пялюсь в телефон. Экран медленно гаснет, а я смотрю и смотрю на него обалдевшим взглядом. Зависла. Кто кого бросил? Почему не звенят громы и молнии, почему я хотя бы не в обмороке и не в слезах? Почему все так скучно и обычно? Пять лет страстей закончились фразой «хорошо, удачи»? И почему мне вдруг стало хорошо и свободно, как после снятых грязных трусов? Выпить? Да я не хочу.

– Инка, привет, как дела? Слушай, мне работа нужна., – я жду расспросов про личную жизнь, но Инка деликатно молчит.

– А ты не хочешь пофрилансить? Ты же талантливый иллюстратор. Зайди на сайты, – Инна начинает перечислять, я старательно записываю – illustrators, behance, Fl, – а вот ещё новый проект Рисовальщик. Там работы миллион. Без денег не останешься., – Инка делает паузу. Выжидает. Я молчу. – Бросил?, – не выдерживает она.

– Бросил, – отвечаю я, улыбаясь.

– Значит, не совсем сволочь.

– Значит, не совсем, – соглашаюсь я.

Глава 10. Загадка

Я с азартом лезу в надиктованные сайты, регистрируюсь, смотрю на работы других художников и загораюсь. Господи, как я это все люблю. Хочу рисовать! В голове возникает образ девушки в летящем красном платье. Достаю холст, краски, кисти и с упоением рисую. Час, два, три, пять проходят незаметно. Я рисую, я наслаждаюсь жизнью, не думая ни о чем, кроме этой прекрасной с развевающимися волосами девушки, которая потихоньку материализуется на мольберте. Отхожу от картины, присматриваюсь и мне нравится результат. Чего-то не хватает. Вкладываю в руку девушки маленькую красную сумочку – точь в точь такую, которую потеряла в метро. Вспоминаю бородача из метро, улыбаюсь. Теперь картина идеальна. Выложу ее в Инстаграм. Захожу в социальную сеть и выкладываю свой шедевр на всеобщее обозрение. С замиранием сердца слежу за лайками. Я хочу сейчас, чтоб мою картину, мое настроение заметили и позитивно оценили. Мне это важно как художнику, который планирует начать новую жизнь и карьеру, и как брошенной женщине, которая рассталась со старой жизнью. Лайкают. Сообщение. В сообщении фото – моя красная сумочка. Кто это? Как? Как он меня нашёл? На аватаре фото хипстера из метро. Не верю своим глазам. Он что шпион или детектив? Или старый знакомый, которого я не узнала?

«Привет, Лиза! Ты такая молодец, что забыла сумочку в метро. Произведём обмен – сумочка на обед?

Ps. У тебя красивые глаза.»

Ну вот, захухря, поздравляю! Тебя хвалят за забывчивость. Хм, едой я ещё никого не вознаграждала за утерянные вещи.

«Как вы меня нашли? Спасибо за красивые глаза. Улыбающийся смайлик».

Никаких смайлов – девиз стерв двадцать первого века, но я не такая. Я люблю смайлы.

С нетерпением жду ответа. На экране мгновенно появляются переливающиеся точки – он печатает ответ. Точки остановились и пропали. Стёр. Печатает опять.

«Обедом накормишь – скажу.»

Шантажист. Мне радостно. Только вот настойчивое желание пообедать немного напрягает. Чужой человек явно напрашивается ко мне домой. А вдруг он маньяк?

«И чем вы желаете отобедать?»

«Пирожком с картошкой. Но и против трюфелей с марципанами возражать не буду, если ты умеешь готовить только их. Как ты смотришь на то, чтоб встретиться завтра на Сокольниках часов в двенадцать и пройтись в парк на легкий пикник? С тебя еда, с меня сумочка и напитки. Погода прекрасная. В такую погоду надо гулять в парке. С красивой девушкой.»

Как я смотрю на прогулку в парке? Господи, да с удовольствием. Вовка меня только по гостиницам и по закрытым кабинкам в рестораны водил. Я в парке пять лет не гуляла. Так, по законам стерв, надо выдержать пять минут, не отвечать сразу. Смотрю на часы, засекаю время. Секунды, двигайтесь быстрее. Не выдерживаю, отвечаю через минуту.

«Я согласна. Улыбайщийся смайлик. Люблю парки.»

«Тогда в 12 на Сокольниках. У меня в руках будет красная сумочка».

« Я тебя узнаю. Смеющийся смайлик.».

«Ой, а как тебя зовут?», спохватываюсь я, вот балда – аватарку посмотрела, а имя нет.

«Алексей»

«Приятно познакомиться, Алексей. И спасибо за сумочку.»

Быстро выхожу из чата и погружаюсь в изучение аккаунта Алексея. Да здравствуют социальные сети, сейчас мы все узнаем. Ого, какой путешественник. Бали, Австралия, Сан-Франциско, Лондон, Шанхай. Фотки сумасшедшие, веселые. Хулиган. Девушки явно нет. Фото с бабушкой. Мило. Чем он занимается? Судя по фотографиям с компьютером , что-то связанное с компьютерами. Очень логично. Ха-ха-ха. В онлайн мире это может быть что угодно – программист, писатель, художник, кибераферист. Одевается он, конечно, мама не горюй. Штаны с висящей матней, футболки с дикими принтами, растянутые свитеры. А ему идёт, думаю я, любуясь.

– И как он меня нашёл?, – спрашиваю я девушку в летящем платье с картины. Девушка беспечно улыбается.

Глава 11. Занавес

Краситься, не краситься? Одеть платье или брюки? Красное или голубое? Пожарить пирожки с картошкой или с капустой тоже? Может ещё и с луком с яйцом? Тесто подходит, пузырится в тепле солнечного света в кастрюльке на подоконнике. На белом кожаном диване разложены наряды. Выбираю легкий открытый сарафанчик в красный цветочек с разлетающейся воздушной юбкой. Сарафанчик выбивает меня из привычного офисного стиля вамп и я невольно делаюсь легкой и домашней. Жарю пирожки и по кухне тянет тёплыми запахами бабушкиного дома. Нажарила и с картошкой, и с яйцом с луком. Пробую хрустящий пирожок, обжигаюсь, вкусно. Бабушка довольно улыбается мне из подсознания. Заворачиваю пирожки в бумажные пакеты. Жалко корзинки нет.

Представляю парижский парковый пейзаж – она красивая, с корзинкой, плед в клеточку, ну мы же русские, поэтому вместо круассанов пирожки, он с бородой, влюблёнными глазами и бутылкой вина (ой, пожалуйста, не надо про русских и водку). Вокруг зеленая травка и только счастливые люди.

Не хочу краситься, буду естественной. И распущу волосы. В топку деловые дульки и спортивные конские хвосты. Одеваю открытые белые босоножки без каблука. Беру пакеты с пирожками и несусь в метро. Опаздываю. Вдруг не дождётся? Метатель диска – статуя на входе в метро смотрит на меня сосредоточенным взглядом. Останавливаюсь, перевожу дыхание, замираю на секунду. Что за суета? Я всего лишь, как обычно, что-то потеряла и мне всего лишь это вернут. Выдыхаю. Дверь метро открывается и знакомый дух подземки обвевает мое тело и юбку. Тело расслабляется, юбка развевается. Он стоит спиной у серой мраморной колонны и я узнаю его по этой спине, которую вчера затерла глазами до дыр в социальной сети.

– Привет, Алёша! , – я стою перед ним как растерянная маленькая девочка и не знаю куда девать руки с пирожками.

У него в руках … корзинка, красная сумочка и букет каких-то необыкновенных мелких красных цветочков с желтыми головками.

– Привет, Лиза!, – говорит он знакомым до боли голосом. Уютный мягкий мужественный баритон. Где я его слышала?

Алёша вручает мне букет и сумочку.

– Что в пакетах?, – деловито спрашивает он.

– В белом пирожки с картошкой, в сером – с яйцом и луком., – картошка, яйца, лук – вкусные слова, пахнущие домом, звучат как ни странно, уместно.

– Давай-ка их сюда, – он берет у меня пакеты и аккуратно укладывает их в корзинку.

– Да ты профессиональный пикникер, – я улыбаюсь, может быть глупо, но неважно.

– Какое хорошее слово – пикникер., – он улыбается в ответ и улыбка у него добрая и какая-то детская., – Пошли, – он берет меня за руку, как будто так должно быть и по-другому быть не может. Я не сопротивляюсь и моя маленькая ручка тонет в его мужской ладони.

Мы идём в парк, болтаем, кушаем, задаём друг другу вопросы и отвечаем на них, удивляемся тому, как во многом наши вкусы совпадают. Я узнаю, что он фрилансер программист, работает на американскую компанию и имеет несколько собственных проектов, любит горы, скрипичные концерты и фантастические фильмы. Он узнаёт, что я начинающий фрилансер художник, люблю горы, скрипичные концерты и фильмы про любовь. И да, он узнаёт, что я все время все теряю. Ещё мы оба обожаем пирожки с яйцом и луком, потому что нам их готовили бабушки. На разных концах материка – ему во Владивостоке, мне в Подмосковье наши бабушки в одно время готовили одинаковые пирожки. Кстати, мы ровесники.

Мы собираем остатки еды в корзинку и складываем клетчатый плед.

– Я рад, что ты все теряешь. Иначе бы мы не познакомились, – говорит он серьезно, аккуратными точными движениями складывая плед в ровный квадрат и оглядывает полянку, – Ничего на забыли? Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи.

Я вдруг понимаю, где я слышала этот голос. Он точная копия сексуального баритона диктора из метро.

Алёша провожает меня до дома, мы болтаем у подъезда ещё полчаса и расстаёмся. Я не приглашаю его к себе, он не напрашивается, и это так надо сейчас. Поднимаюсь по лестнице, захожу в свою белую уютную квартирку и встречаюсь взглядом с летящей девушкой в красном. Она смотрит на меня понимающе и нам хорошо. Только чего-то не хватает. Беру кисть и дорисовываю букет мелких красных цветочков в ее вторую руку. Выкладываю картину в Инстаграм. Лайк. От него.

Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Счастье».