Часть I На полях стояла зелёная трава, где местами были слышны звуки Сверчков, которые пели уставшим солдатам после долгих изнурительных обстрелов. В окопах были дежурные, которые не сомкнув глаза, смотрели вдаль, откуда могли раздаться звуки выстрелов вражеской артиллерии.
Порой днём не было никаких обстрелов как с нашей, так и с вражеской стороны. Потому что были определенные дни, когда с обоих фронтов увозили раненных солдат и проверяли оружия, вели подсчёты и принимали добровольцев. Естественно, которые стояли выше наших генералов, были против такого перерыва, но солдатская солидарность всегда была выше приказов сверху. Однако приходилось забывать эту солидарность и вести огонь по вражескому окопу. Ведь тогда грозились расстрелять за предательство нашего генерала, которого дома ждала семья. Естественно, вражеская сторона тоже нарушала по той же причине, наверное, это нам уже не узнать.
Помню, поставили меня на дежурство ночью, ну я и согласился, думая, что днём будет отвратительная погода, а решил я так по той причине, что у моего товарища, которому было лет под 56, он Доброволец, начало гудеть колено. Ну, естественно, тот начал говорить, что завтра пойдет дождь и то, что оно никогда его не подводило. Ну я как глупец решил поверить. Поверил называется, отказался дежурить днем. Хотя в дневное время была божественная погода, ни одного облачка, лишь солнце. Ну что скажешь, в середине лета всегда красиво, особенно когда ваш окоп находится в полях.
Чистя днём винтовку, я думал каким будет мое первое дежурство, особенно ночью, что меня ждёт и что я увижу. Я долго размышлял на этот счёт, пока не начались обстрелы, а именно с нашей стороны. Нам пришел приказ быстро нанести удар, но в бой не вступать. Наш окоп был хоть длинным, но не настолько заполнен людьми, ведь у нас не хватало достаточной огневой поддержки для отброса врага, поэтому мы лишь сдерживали противника, чтобы дать время на эвакуацию приближенных поселений.
Обстрелы длились 7 часов, с перерывами, у нас были раненные и убитые, поэтому у нас наступил временный мир для почета убитых и отвозки раненных. На починку окопа и очистки его от мертвых тел у нас заняло намного больше времени и сил, чем на подготовку к обстрелу. Наступил поздний вечер и пришло время менять дневное дежурство на ночное. Я взял винтовку надел каску и пошел к своему месту. Простояв 2 часа и смотрев вдаль мне подходит один из дежурных и приглашает меня присоединиться к их беседе, ведь простоять всю ночь и, просмотрев вдаль, есть вероятность того, что сон наступит быстрее, чем враг решится атаковать. А тех, кто спал на дежурстве, у нас расстреливали, ведь ты таким методом подводишь независимость своего народа и страны, поэтому расстрел – это, наименьшая кара, которая могла быть. Присоединившись к беседе, на меня все посмотрели, представились. В нашей территории было 7 дежурных, которые заменяли друг друга по часам. Они показались довольно добрыми, грязными и грустными, поэтому я решил их как-то развеселить:
– Мужики, а что мы грустные такие? Давай анекдот расскажу.
– Да какой здесь анекдот, враг наступает, родные города за спиной, друзья гибнут, а ты выживаешь, как будто Кто-то тебя оберегает, – сказал мне человек, который сидя, опершись спиной, смотрел в небо, его зовут Павел.
– Мертвых уже не воскресить. Умерли – значит так захотел Бог, – сказал старик, который стоял боком. Одним глазом он смотрел за вражеский окоп, а другим он смотрел на нас. Так он объяснил свое постоянное положение, в котором он стоял всегда, когда был на дежурстве. Его зовут дядя Толя.
– Опять ты со своей религией. У человека друзья погибли, а ты тут про Бога ему говоришь, – резко заговорив, он достал сигару и предложил её Павлу. Человек, который предложил сигару, его зовут Андрей.
Павел(Андрею): спасибо, но не курю, не хватало мне ещё себя изнутри убивать. Я хочу умереть здоровым.
Андрей(Павлу): зачем себя так огорчать? Может ты ещё всех нас переживешь, детей настругаешь и будешь жить счастливее всех нас. Тем более, сигареты помогут тебе расслабиться. В наше время расслабиться как раз нужно, чтобы потом набраться сил.
Павел(Андрею): не вижу смысла, друг мой, всех, кого я любил и уважал -погибли, а село небось уже сожгли, как и всех в нем… Так что сигареты не помогут. Да и ты бросай, гадкое это дело. Ты своей стране здоровым нужен, как и семье своей. Небось кто-нибудь ждёт?
Андрей(Павлу): (бросая закуренную сигарету и топча её ногой) знаешь, ты прав, я ещё своей Машке нужен, не к чему себя убивать. Хочу, чтобы она мной гордилась, если я умру.
– чем она гордиться будет? Тому, что умер где-то в полях? – не дав сказать Павлу, влез в разговор Никита. Он был здесь довольно творческим, играл на гармошке, да и пел красиво. Особенно когда всех охватила мысль смерти и поражения, его пение давали надежды всем нам.
Андрей (Никите): как чем?! Тем, что с гордостью и без страха шел на врага. А после победы какие великие праздники в честь этого сделают! Так как же тут не гордиться? Посмотрит и скажет: “мой любимый помер не зря.”
—Вот оно истинное лицо войны. Шанс для многих прославиться, войти в историю, – сказал мальчик, который прибыл сюда неделю назад, он был самым молодым и звать его Сережа. Мы его звали просто: Малыш.
– Истинное лицо любой войны – это не герои и парады, а люди, которые никогда уже не вернутся с нее, – резко и с агрессией ответил Данил в сторону Малыша. Он был здесь самым начитанным. Он ещё красиво рисует и пишет достойные внимания стихи. Можно было бы назвать, что это новый Пушкин, но он до него ещё не дорос.
После этих слов все мы замолчали, потому что каждый из нас кого-то потерял, а кто-то заплакал, вспоминая утренние рассветы, крик петухов и бабушкины блины с молоком. Которых порой не хватает. Но все это проходит, и приходит новая мысль о том, что больше этого нет, теперь вместо этого только нога врага и пепел дорогих нам людей. Но вот, один из нас решил заговорить:
Никита (всем): а что, если немецкие солдаты не хотят убивать? Они, как и мы, идём лишь по указке политиков?
Данил (Никите): в таком случае, мы пешки в руках людей, которые боятся постоять за интересы своего народа.
Павел (Данилу): а на что армия? Мы и есть правая рука этих людей, которые вершат судьбу других людей. А мы лишь исполняем приказ. Мы скорее умрём от пуль, чем от старости…
Никита (Павлу): жутко.... Надеюсь, когда-нибудь в будущем идеи гуманизма будут превыше идей личных интересов. Когда человек сможет сам выбирать политиков и влиять на свою жизнь.
Данил (дополняя мысль Никиты): где людей будут ценить по внутреннему миру, а не по уставам общества и внешнему виду.
Дядя Толя (всем): вот слушаю я вас и думаю, вы ребята ещё молодые, можете изменить целый мир, а кому-то даже величает Слава… А мы все здесь, с винтовками и мыслями о том, что скоро умрём. В принципе, это так и есть, ведь мы лишь хрупкий щит, который спасает город, но рано или поздно мы нанесём удар по врагу, и он ещё пожалеет, что напал на нас. Ведь мы русские, а с нами Бог!
Андрей (засмеявшись, сказал дяде Толе): на дворе коммунизм, который пропагандирует атеизм, а ты тут про Бога речи задвигаешь.
– пусть говорит что захочет, мы тут все говорим что захотим, тем более, время уже прошло, скоро рассвет. Когда нам ещё так встретиться? – сказал с чувством грусти я.
Данил (всем): эх, верно ты говоришь. Ну что, мужики, расходимся по постам. Было приятно с вами поговорить.
Мы все попрощались и договорились встретиться в казарме, чтобы бои проживать с счастливыми мыслями.
Часть II Письмо
Кому: Виктории Сергеевне Колеснековой
Адрес: ул. Хлюстина, Мещовск, Колужская область.
От кого: Сергей Александрович Кизяковский
"Пишу письмо вам, потому что хорошо знал вашего сына. Зовут меня Сергей. Пишу вам, чтобы сообщить о том, что ваш сын сражался как герой, но он попал в плен. Мне не известно, что с ним стало, ведь нам пришлось отступить. Мы до последнего хотели освободить его из окружения, но враг контратаковал и прорвал нашу оборону. Из нашей компании, с которой общался ваш сын, остался только я. Все остальные мертвы. У меня уже нет писать сил, из-за горя и эмоций, которые я сейчас переживаю, ведь вы шестая, которой я сообщаю трагедию. Поэтому не судите строго и уезжайте вглубь страны, как можно скорей. Ведь враг уже стремительно идёт к Москве. Если вы читаете это, то знайте, что силы для мести за наших сыновей и друзей уже набираются."
