Мафиози и его одержимость. Часть 1 [Лайла Джеймс] (fb2) читать онлайн

Мафиози и его одержимость. Часть 1

Пролог

Он

Запах крови коснулся моих ноздрей, и я чуть не расхохотался. Идеально. Просто идеально.

Я вонзил нож глубже и смотрел, как мужчина кричит. Он корчился на холодной, твердой, окровавленной земле.

— Чувак, ты можешь перестать играть в Джокера? — сказал Феникс за моей спиной.

— Если я покрашу волосы в зеленый цвет и накрашусь красной помадой, я буду похож на Джокера? — ответил я, прокручивая нож в плоти пленника, прежде чем вытащить его.

Он рассмеялся. — Нет. Ты будешь выглядеть как клоун.

Он издевался надо мной. Может быть, я обрею ему голову во сне. Это проучит его.

Медленно проворачивая нож между пальцами, я уставился на мужчину. Казалось, он был заворожен каждым поворотом. Я склонил голову набок, разглядывая его.

А потом я бросил нож за спину.

— Черт побери!

Мои губы изогнулись вверх от этой вспышки. Похоже, нож попал в цель.

— Ты что, блядь, серьезно? Он чуть не отрезал у меня кусок плоти! — взревел Феникс.

— Так драматично, — пробормотал Алессио, стоя у стены. — И поторопись! Айла ждет меня.

Краем глаза я заметил, как он оттолкнулся от стены. Сделав два шага вперед, он остановился позади меня. — Прикончи его.

Два слова в мертвой тишине темного переулка. Два слова, сказанные моим Боссом. Моим Королем.

И его слова были моим приказом.

Так было уже много лет.

Достав из нагрудного кармана армейский нож, я показал его пленнику. Он дрожал от абсолютного страха. Потрясение и агония в его глазах были безошибочными. Всегда были безошибочными.

Именно этим мы и питались.

Страхом. Страхом наших врагов. Выражение их глаз, когда они умирали, было тем, ради чего мы жили.

Некоторые говорят, что мы жестокие. Отвратительные человеческие существа. Бессердечные. Беспощадные.

Я бы согласился.

Но мне больше нравилось — варварские. Черствые. Садистские. Порочные.

В конце концов, мы были убийцами.

Мы родились в такой жизни. С самого начала мы дышали ею.

От первого вздоха…до последнего.

Его всхлипы вырвали меня из моих мыслей. Это что, запах мочи?

Скорее всего. Они всегда превращались в отвратительные туши, когда смерть мелькала у них перед глазами. К сожалению, для них всегда было слишком поздно.

Он открыл рот, чтобы заговорить, но я не дал ему шанса. Мои пальцы сжались вокруг ножа, прежде чем я вонзил его прямо в середину его горла.

Мужчина испустил последний вздох, когда его кровь полилась вокруг него…и на меня. С отвращением покачав головой, я плюнул на него.

— Глупо. Они знают о последствиях, но все равно пытаются нас разыграть, — улыбнулся я.

Его грудь расширилась, когда он сделал последний вдох…а затем наступила тишина. Никто не произнес ни слова, пока мы смотрели на мертвеца, его глаза все еще были открыты. Все еще глядели на меня.

Единственная разница была в том, что его глаза были пустыми, в то время как мои все еще были очень живыми, светились силой.

Вставая, я услышал, как Феникс разговаривает по телефону. Я уже достал платок из кармана, и вытер свои руки, пытаясь стереть кровь. Следующим было мое лицо. Там, где брызнула кровь, чувствовалась липкость.

Отвратительная грязь. Мне сейчас нужен гребаный душ.

Почему Алессио не сделал этого сам?

О, подожди…потому что на этот раз он не хотел пачкать руки. Его Ангел ждала его дома.

Как будто это делало его меньшим злом.

Он был так же порочен.

Мы все были в дерьме.

Но она должна была принести нам немного света. Немного счастья. Немного улыбок…иногда смех. Какие-то обрывки любви.

Она отдала нам всё, не ожидая ничего взамен. Она любила так сильно и так отчаянно, что иногда наши сердца были недостаточно большими, чтобы принять всё это.

Кто-то выругался у меня за спиной. Мои брови нахмурились в замешательстве, когда меня вернули в настоящее.

Досадно, но в последнее время я слишком часто погружался в свои мысли. Очень плохо.

Меня убьют, если я не возьму себя в руки.

— Босс, — услышал я предостережение Феникса.

О чем, черт возьми, он предупреждает Алессио? Я повернулся лицом к остальным.

Только чтобы оказаться лицом к лицу с Алессио, который направил на меня пистолет.

— Серьезно? У нас нет на это времени, — сказал я, не сводя глаз с пистолета. Он склонил голову набок, его брови удивленно приподнялись.

— Мы можем сделать это позже? После того, как избавимся от тела? Да ладно тебе.

Я закатил глаза, зная, что Алессио не будет делать глупостей. Он не станет. Не после всего.

Снова повернувшись к нему спиной, я отдал свою жизнь…всё в его руках. Я полностью доверял ему.

Это была моя первая ошибка.

Сначала я услышал выстрел. Он так громко зазвенел в безмолвном переулке. Мое сердце бешено заколотилось в ответ.

И тут я почувствовал это. Неописуемую боль и жжение, которые появились после того, как пуля пронзила мое тело.

Он выстрелил в меня.

Он действительно выстрелил в меня.

В мой зад.

Что за излюбленная хрень?

Он не просто выстрелил в меня.

Я повернулся к нему лицом, не обращая внимания на боль. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, что мне только что прострелили задницу. У меня была дыра в заднице!

Это была не просто какая-то чушь про Дэдпула. И я уж точно не какой-нибудь супер-мутант, который может вытащить себе пулю из зада.

Да…он был мертвецом.

— Айла разозлится, когда мы вернемся домой и она обнаружит, что в нас обоих стреляли, — протянул я, протягивая руку за спину.

У меня не было возможности достать пистолет. Теперь он целился мне в грудь, прямо над сердцем.

Я замер. Мои мышцы напряглись, когда я с удивлением уставился на Алессио. Он бы не стал…

Подняв руки в знак капитуляции, я сделал шаг назад. — Алессио, мы можем поговорить об этом.

По крайней мере, не в мое сердце. Он мог стрелять куда угодно, только не в сердце. И не в мой член.

— Нет. Мы не можем, — просто ответил он. Его глаза казались темнее обычного, в них блестел гнев. Алессио был сумасшедшим, когда злился.

Он размывал границы между правильным и неправильным. Ничто не имело для него значения, кроме мести. Он сделает всё…всё что угодно.

В этот момент я был на другой стороне. Не рядом с ним. А против него. Впервые за все время нашего знакомства.

Вместо того, чтобы направлять наши пистолеты на других ублюдков, его пистолет был направлен на меня. И только одна причина имела смысл.

— Неужели ты думал, что я не узнаю? — прошипел он. Я видел, как его пальцы сжались вокруг пистолета. Его указательный палец лежал на спусковом крючке, ожидая подходящего момента, затягивая ожидание.

Он любил погоню, адреналин, заставляющий других дрожать и хныкать от страха. Только я не дрожал и не хныкал.

Это, вероятно, разозлило его еще больше.

— Я как раз собирался тебе рассказать, — ответил я.

Вранье. Я не собирался.

Потому что рассказывать было нечего. Всё было не так, как казалось. Каждое действие, каждое слово имело смысл.

Ничто в нашем мире не происходило идеальным образом. Все было разбито на куски, и мы должны были собрать их вместе, чтобы найти истину. Каждый кусочек в пазле, чтобы получить полное видение.

Всё было ложью.

Все были лживыми.

Каждый гребаный день был игрой. Игра, которую мы освоили.

Ничему не верь. Все, что ты видишь или слышишь, — ложь.

Это был один из усвоенных уроков, который следовало запомнить.

— Позволь мне объяснить, — попытался я убедить его. Что угодно, только не очередная пуля в моем теле.

— Ты прекрасно знаешь, что я никому не даю шанса объясниться, — отрезал он. Направив пистолет мне в грудь, он скривил губы в отвращении. — И ты ничем не отличаешься.

— Босс, — услышал я чей-то голос. В его тоне прозвучало предостережение. Может быть, он пытался спасти меня? В конце концов, мы были братьями.

Алессио улыбнулся, только уголки его губ приподнялись, и я понял. Моя смерть только что была подписана, и у меня не было выбора.

Вены на моей шее запульсировали. Кровь прилила к моим ушам, и единственное, что я мог слышать, это биение моего сердца.

Их голоса звучали так, словно они были под водой, когда моя ужасная жизнь промелькнула перед глазами. Вот он.

Конец.

БАХ!

Я закрыл глаза, когда пистолет выстрелил, зазвучав так громко, так злобно для моих ушей. Соединение металла и моей кожи было быстрым. Таким быстрым, что я мог и не заметить.

Но когда боль пришла позже…от нее не было спасения.

Пот стекал по моему лбу, а кровь стекала по телу. Холодная пуля пробила мне грудь, и я молился, чтобы она не попала в сердце.

Это была смехотворная мысль.

У Алессио был идеальный прицел. Если он хотел убить меня выстрелом в сердце, смерти не избежать.

Он был смертью.

Мои глаза распахнулись, когда я в последний раз посмотрел на брата. Его рука опустилась, все еще держа пистолет.

Гнев в его глазах исчез, сменившись болью и агонией. Выражение его лица сменилось сожалением. — Я не хотел этого делать, но ты не оставил мне выбора. Ты облажался. Ты сильно облажался.

Я это знаю!

Мне хотелось закричать, но губы онемели. Мое горло сжалось, когда боль распространилась по всему телу. Мне казалось, что я горю изнутри, когда земля стала темнее от красного оттенка крови.

Сквозь затуманенное зрение я увидел, как Алессио снова направил на меня пистолет. Я закрыл глаза, ожидая, когда он закончит. Ожидая, когда эта неописуемая боль наконец закончится.

Выстрел, казалось, плыл в хрупком воздухе, мои уши едва уловили его. Он пронзил мою грудь без размышлений, без реального смысла или значения.

Жертва, принесенная с моей стороны. Жертва, на которую я был готов пойти. Ради моей семьи. Ради неё.

Из маленьких ран сочилась кровь, похожая на то, как из плачущих глаз текли слезы.

Я опустился на колени, мое тело было слишком слабым, чтобы держать себя дальше. Я задыхался, умоляя о глотке воздуха.

Может быть, я слышал, как он прошептал Прости. Возможно, это был мой разум, играющий со мной злые шутки, но его голос узнавался безошибочно.

Мне хотелось открыть глаза, взглянуть в них в последний раз. Последнее прощание. Но моя слабость победила.

— Единственная причина, по которой я могу сожалеть об этом, — это то, что Айле будет больно. Она будет плакать, а я ничего не смогу сделать, — сказал Алессио. Его голос звучал ближе, но все еще так далеко.

Я плыл по течению. Падая все глубже и глубже в темную бездну.

Внезапно все погрузилось в полную тишину. Все движения вокруг меня замедлились до мучительного темпа. Я чувствовал, как бьется мой пульс, а перед закрытыми глазами мелькали видения.

Образы кружились передо мной до самого конца, оставляя эту последнюю сцену запечатленной в моем сознании без кислорода, чтобы поддержать ее.

Ее улыбка. Ее смех. Взгляд, полный любви, когда она смотрела на него. Никогда — на меня. Всегда на него.

Я истекал кровью, теряя сознание все быстрее…падая все быстрее…пока не ударился о твердую землю.

Меня ударили, и боль пронзила меня. Мне казалось, что мое небьющееся сердце снова заработало, перекачивая кровь через мое тело.

Я умер. Я знал, что умер…Потом голоса…

Что происходит?

Я открыл рот, чтобы заговорить, но не смог произнести ни слова. Жжение в груди не прекращалось. С каждой секундой боль становилась все сильнее.

— У него остановка сердца!

Звуки становились все громче, перекрывая стук моего сердца.

— Не дай ему умереть!

Новые голоса. Они не принадлежали ни Алессио, ни кому-либо из наших людей.

— Черт! Он нужен мне живым, черт побери!

Нет, я был мертв.

— Он должен жить, — прошипел голос.

— Тебе нужно жить. Ты слышишь меня, сынок? — теперь он звучал ближе.

Он со мной разговаривает?

Мое тело двигали, толкали, тянули, и я окунулся в агонию.

Оставьте меня в покое! — хотелось закричать мне. Я был с ней… по крайней мере, в момент моей смерти она любила меня.

Но теперь какие — то тупые ублюдки забирали меня. Я видел, как она исчезает, отворачиваясь от меня.

Я потянулся к ней, но было уже слишком поздно. Она исчезла, растворившись в темноте. Она снова оставила меня одного.

— Вот что бывает, когда выбираешь не ту сторону.

Что?

— Чертов Иваншов. Они заплатят за это. Все они.

Нет.

— Я велел тебе присоединиться к нам, но ты не послушал. А теперь перенеси боль от того, что тебя предал твой брат. Из-за кого? Какой-то долбаной итальянской бляди.

Не называй ее шлюхой.

Гнев закружился во мне, прежде чем, наконец, пришло осознание.

Они говорили по-русски.

Ах, к черту мою жизнь.

— Не волнуйся. Ты отомстишь. Они все предали тебя. Ты будешь жить и отомстишь.

Его слова проникли в мой разум, и я крепко прижал их к себе, обволакивая себя этими словами.

Они все предали тебя.

Другие слова пробормотали, но я проигнорировал их.

Ты будешь жить и отомстишь.

Мысленно я улыбнулся. О, да я отомщу.

Я собирался жить…к черту смерть. Мое время еще не пришло.

— Доставь его в поместье. Когда он проснется, мы приведем наши планы в действие. Пришло время моему наследнику присоединиться ко мне.

Улыбка превратилась в ухмылку. Пришло время.

Прольется кровь, и выживут только сильнейшие. Победитель может быть только один. Все остальные окажутся в десяти футах под холодной твердой землей.

Обман. Предательство. Вранье. Предатели. Ненависть. Месть. Мошенничество.

Мы жили с ними каждый день. Мы дышали ими. Мы играли в них. И мы их приветствовали.

Игра началась.

Глава 1

Константин

Год спустя

— Ты что, блядь, серьезно? Мы планировали это целый год, а теперь ты хочешь изменить планы? — он взревел так громко, что задрожали стены. Возможно так и было. Потому что теперь у меня определенно звенело в ушах.

— Это единственный способ, и ты это знаешь, — спокойно ответил я.

Он стукнул кулаком по столу, и я внутренне закатил глаза. И опять всё заново. Одна из его истерик, от которой мне захотелось свернуть ему шею и сбросить куда-нибудь в канаву.

— Или ты мне не доверяешь? — я вопросительно поднял бровь.

Небольшая перемена в выражении его лица. Малейшее вздрагивание. Маленькая морщинка между его бровями. Но я все уловил.

Прямо в точку.

Скрестив руки на груди, я откинулся на спинку дивана, устраиваясь поудобнее.

— Я только что попал в точку, не так ли?

— Нет, — тихо прорычал он.

Мне не терпелось вынуть нож и отрезать ему язык за то, что он мне солгал.

Но за эти годы я овладел искусством контролировать себя.

Сейчас он был Боссом, а я — подчинённым.

Но не надолго, прошептал дьявол на моем плече. Ему нравилось бросать мне вызов, смеяться мне на ухо, напоминать об играх, в которые мы играли.

Но ох, как он каждый раз проверял мои пределы. Он и его чертово лицо сидят за этим столом.

— Ты боишься, что твой маленький план провалится. Ты боишься, что я предам тебя и вернусь к ним, — прошипел я, просто чтобы разозлить его еще больше.

Мне нравилось, когда он сердился. То, как его лицо краснело, словно он испытывал искушение пристрелить меня. Но, к несчастью для него, он не мог.

Все это было частью игры. Маленькая хитрость, которую мы выстроили вокруг себя.

— Они думают, что я мертв. Они даже устроили мне небольшие похороны. Мы держали шараду в течение года. Они понятия не имеют, что их ждет, — продолжил я, прежде чем он успел что-то сказать.

Я терпеть не мог, когда меня перебивали. Он знал это и молчал. Ничего удивительного. Он был маленьким трусом в маскировке. Без меня он был никем.

Откинувшись на спинку стула, он молча смотрел на меня, выжидая, прикидывая.

— А что ты будешь делать, когда вернешься туда?

— Снова завоюю их доверие.

Он засмеялся полным животом, и я очень надеялся, что он подавится.

К несчастью для меня, он этого не сделал. Печальная жизнь.

— Ты думаешь, что сможешь завоевать их доверие? После всего? После того, как исчез на целый год и заставил их поверить, что ты мертв, — проворчал он с явным русским акцентом.

Всякий раз, когда он был зол или расстроен, его фальшивый английский акцент растворялся в воздухе, и реальность занимала его место.

— Полагаю, теперь ты сомневаешься в моих способностях, — ответил я довольно спокойно.

— Нет, но твой план, Константин, кажется, не из легких.

Константин. Я чертовски ненавидел это имя. Каждый раз, когда оно произносилось, мне хотелось разбить чью-нибудь голову о стену.

Но он намеренно произносил его каждый раз. Способ напомнить мне, кем я на самом деле являюсь. Семья, которой я принадлежал.

Не Иваншов.

Я уже не был Иваншовым.

Я прочистил горло, пытаясь успокоить гнев, поднимающийся во мне. — Почему ты так говоришь? Артур делал это годами. Почему я не могу? Если они смогли попасть в его ловушку, представь, как легко им будет попасть в мою?

Артур играл на два фронта, проник в их дом и оставался там как член семьи. Только он был всего лишь пешкой, игроком в игре. Он был хитрым лжецом и предал семью. Он встал на сторону врага и выбрал не ту сторону. В конце концов, это привело к его смерти.

Но до того, как пролилась его кровь, он много лет хорошо играл в свою игру.

Если он мог это сделать, то и я тоже смогу.

— Они не поверят, — процедил Валентин сквозь стиснутые зубы, теряя терпение. — Алессио не поверит.

Вены на его шее вздулись от ярости, и я боролся с желанием рассмеяться. Столько гнева, но он ничего не мог с этим поделать.

Алессио не поверит, так сказал он. Конечно, нет. Но это сделает кое-кто другой.…

— Айла поверит.

Мой голос был громким и ясным. Я произнес два слова, которые заставили всех замолчать. Он глубоко вдохнул через нос, задержав дыхание.

Его глаза вспыхнули от удивления, когда я улыбнулся, чтобы он увидел. Он начал было качать головой, но я поднял руку, останавливая его тираду.

Встав, я подошел к его столу. Обе мои ладони соприкоснулись с поверхностью, когда я наклонился вперед, заключая его в клетку. — Она мне поверит. Одно слово, и она мне поверит. Айла слишком наивна для этой игры. Как только она окажется у меня в руках, у Алессио не останется иного выбора, кроме как последовать за ней. Он, как собачонка, гонится за ней. Если Алессио попадется в мою ловушку, это сделает вся семья.

Мое лицо было всего в нескольких дюймах от его, когда я выплюнул эти слова. — Знаешь что? Маленькая Королева станет их…несчастным падением.

Его губы скривились в отвращении при упоминании Айлы. — Ты думаешь, что сможешь завоевать её?

— Совершенно верно. Знаешь, я глубоко обижен твоим неверием в меня, — добавил я, прежде чем откинуться назад.

Я потянул себя за галстук, внезапно почувствовав, что вот — вот задохнусь. — Целый год я пытался заставить тебя доверять мне, но ты все еще не доверяешь.

Он быстро встал, недоверчиво качая головой. — Конечно, я доверяю. Ты мой наследник. Мое правление подходит к концу. Я делаю это ради тебя. Если мы выиграем эту маленькую игру, однажды четыре семьи будут принадлежать тебе, — пробормотал он.

Молниеносно двинувшись вперед, я схватил его за воротник и притянул ближе, так что его ноги почти оторвались от земли. — Тогда начинай обращаться со мной как со своим наследником, а не как со своим гребаным рабом. Ты не хочешь испытывать меня, потому что в тот момент, когда я буду контролировать ситуацию, твоя задница окажется где-нибудь в канаве, понял?

Он поперхнулся, его лицо стало ярко-красным. — Я знаю, — выдохнул он.

— Хорошо, — сказал я, отпуская его.

— Если ты боишься, что я снова выберу их, то твой страх неуместен. Помни, они оставили меня умирать, — проворчал я, глядя в широкие окна.

Темнота ночи окутывала все вокруг. Всякое зло в этом мире.

Меня также убили в темноте.

А потом я воскрес во тьме.

В этот раз…Я был Хозяином игры. Все остальные просто будут плясать под мою дудку.

Не оборачиваясь, я заговорил:

— Не забывай. Это моя игра. Моя война. Ты просто часть этого.

Он не ответил, но я почувствовал, как его страх вибрирует, питая мою темную душу. Такое печальное зрелище-видеть, как он прижимается ко мне. И это было только начало.

— Константин, я бы не спас тебя, если бы не доверял тебе, — медленно проговорил он. Он говорил эти слова, чтобы я поверил.

Забавно, но я им поверил. Потому что они действительно были правдой.

К несчастью для него, его первой ошибкой было спасение моей жизни.

Краем глаза я заметил, как он потирает шею. Она уже покрылась синяками. Он уставился на меня широко раскрытыми глазами, ожидая моего следующего ответа.

— Тогда покажи. Отныне я буду жить в твоём главном поместье. С тех пор как ты спас меня, мне пришлось оставаться здесь. Интересно, что ты прячешь в своем поместье? — медленно ответил я, наблюдая за каждой его реакцией через затемненное стекло.

Прежде чем ответить, он поправил галстук. — Ничего. Я заставил тебя оставаться здесь, чтобы защитить. Нам пришлось скрывать твою личность. Но если это то, чего ты хочешь, то я прикажу перевезти твои вещи в главное поместье. Ты можешь оставаться там сколько захочешь. В конце концов, оно твоё.

Я что-то промычал в ответ. Мои глаза следили за каждым движением. Он нервничал, а мне было еще любопытнее.

Это был еще один ход на шахматной доске. Каждое движение было частью идеальной уловки.

Совершенное предательство. Идеальная ложь. Идеальная месть.

Мне нравилась погоня. Добыча охотно падает в пасть хищника. Жаль, так грустно.

Без зрительного контакта с ним, я развернулся вокруг. Он остался у своего стола, глядя мне вслед ястребиным взглядом, который, как я чувствовал, обжигал мне спину.

Мои люди следовали за мной, и я упивался силой того, что все были подо мной, на коленях. Уголки моих губ приподнялись, когда я подумал о том, чем все это закончится.

Мои ноги остановились прямо перед дверью. В комнате воцарилась тишина, ожидая моих следующих слов, моего следующего шага.

Взявшись за ручку двери, я заговорил громко, чтобы все услышали. Доминирование и сила кружились вместе с моими словами, маскируя реальную угрозу.

— Если ты хочешь выиграть эту игру, то самое время довериться мне, Валентин Солоник.

Я не стал дожидаться его ответа и вышел. Мне не нужен был его ответ.

Он точно знал, что должен сделать.

И это означало сдаться.

Теперь я контролировал ситуацию.

Глава 2

Константин

Я прошел по темному длинному коридору. Было тихо, все лежали в своих постелях, все двери были закрыты.

Когда я приблизился к своей комнате, что-то или кто-то привлек мое внимание. Улыбаясь, я плавно двинулся вперед. Идеально. Как раз то, что мне было нужно.

Хороший трах перед сном.

Когда я наконец заговорил, мой голос был тихим, чтобы услышала только она. — Иди в спальню. Я хочу, чтобы ты лежала на кровати, голая, с раздвинутыми ногами и обнаженной мокрой киской.

Дело в том, что мы жили в России и общались с русскими каждый божий день, мне приходилось осваивать их язык. Но иногда английский все же выплескивался наружу. Слава богу, многие из них понимали английский.

Она кивнула, не говоря ни слова и вошла внутрь комнаты. Дверь за ней закрылась с тихим щелчком. Мои шаги замедлились, пока я не остановился перед тяжелой, темной деревянной дверью.

Секунды тикали, пока я ждал, позволяя предвкушению просочиться в нас.

После того, как прошло достаточно времени, я открыл дверь и вошел внутрь.

Как и было приказано, я нашел ее на кровати, ожидающую меня.

Она приподнялась на локтях, глядя на меня с легкой соблазнительной улыбкой. Ее язык скользнул мимо губ, медленно облизывая контур.

— Разве я сказал, что ты можешь двигаться? — спросил я с сильным русским акцентом.

Она хихикнула, и я внутренне закатил глаза. Я ненавидел, когда они хихикали без всякой гребаной причины. Как некоторые отчаянные шлюхи, ищущие внимания.

Если подумать…она была шлюхой. Что ж, у нее есть оправдание.

— Ложись, — мой голос прозвучал как лай. Ее глаза расширились, но волнение в них было неоспоримым.

— Раздвинь ноги пошире, — пробормотал я, расстегивая брюки. Они упали к моим ногам вместе с нижним бельем, и я вышел из них. Ее ноги раздвинулись шире по моей команде, и я обхватил ладонью свой твердый член.

— Я хотела тебя весь день, — прошептала она тихо. Мои глаза сузились следуя за ее рукой, когда она скользнула между ее ног.

— Ты ждала меня? — спросил я, пока она гладила себя, двигая двумя пальцами.

— Да, — ответила она, слегка задыхаясь. Я промурлыкал в ответ, наблюдая, как она доводит себя до оргазма.

Я тер свою длину быстрее и сильнее. Он был твердым, с кончика уже капало. Ее глаза скользнули ниже моего живота, и она жадно облизала губы.

— Ты хочешь его? — спросил я, придвигаясь ближе к кровати.

Она молча кивнула, ее пальцы задвигались быстрее, а большой палец теперь обводил ее маленький бугорок. Ее спина выгнулась над кроватью, оргазм был ближе, чем раньше.

Ее глаза были прикрыты, когда она ждала меня. — Ты не можешь кончить.

— Константин, — выдохнула она, широко расставив ноги, — очень соблазнительное и гостеприимное зрелище.

Мои ноги начало сводить судорогой, и я знал, что был близок. Освободив пульсирующую твердость, я присоединился к ней на кровати. Она улыбнулась со счастливым выражением на лице.

Я шлепнул ее по руке и она рассмеялась, убрав пальцы от влажного жара. Я пополз вперед, прежде чем перевернуть ее на живот.

— Ты всегда… — начала она жаловаться, но сильный шлепок по круглой попке заставил ее замолчать.

— Тебе не на что жаловаться. Мы сделаем это по-моему или никак, — прошипел я ей на ухо, прежде чем прикусить чувствительную кожу чуть ниже.

Я никогда не смотрел на лица, когда трахал их. Для меня они были безликими. Безымянными. Ничем, кроме шлюх, удовлетворяющих мой член и мои потребности.

И они знали правила. Понимали их, и все же решали подчиняться.

Мои колени раздвинули ее ноги, моя твердость проникла между ее складок. С нее капало, она уже была такой мокрой, а я едва прикоснулся к ней. — Такая грязная девочка.

— Да. Пожалуйста, — умоляла она, подталкивая свою попку обратно ко мне.

— Тебе нравится умолять? — я цокнул ей на ухо, прежде чем еще сильнее прижаться к ее влажному теплу. Она громко застонала, запрокинув голову.

Я прикусил ее плечо, но мои зубы не оставили следов. Она не была моей, чтобы я клеймил её.

Мои мысли вернулись к женщине, которую я хотел назвать своей.

Я хотел, чтобы ее губы распухли от моих поцелуев. Ее кожа вспыхнула, мои пальцы оставили свои следы от крепкого захвата, когда я входил в ее киску. Чтобы ее стоны принадлежали мне. Ее поцелуи были моими. Ее тело было моим, чтобы я любил и лелеял его. Чтобы её сердце сплелось с моим.

— Константин.

Мое имя вернуло меня в настоящее, ее образ исчез из моего затуманенного сознания.

Мои бедра двинулись вперед, мой член заполнил женщину подо мной одним длинным, жестким ударом.

Она закричала, ее бедра подались вперед под моими безжалостными толчками. Ее голова была зарыта в подушки, когда она принимала все, что я давал ей, забирал у нее.

Она подчинялась, и я брал.

Я продолжал толкаться в ее жаждущее тело, используя ее для своего удовольствия.

Закрыв глаза, я позволил себе представить невозможное.

Мой разум заменил шлюху подо мной кем-то другим.

За своими закрытыми глазами, я представлял её.

Черноволосую красавицу с зелеными глазами, похожими на тропический лес.

Зеленые глаза, такие яркие, что у меня перехватило дыхание, когда я впервые взглянул в них.

Я слышал только её стоны. Её смех. Её улыбку. Я занимался любовью с ней. Только с ней.

И она любила меня в ответ.

Мысль о ней заставила меня жестко кончить в теплое лоно шлюхи вместо женщины, с которой я хотел быть. Ее оргазм поразил ее одновременно со мной, ее крики вырвали меня из моего идеального сна.

Мои глаза открылись, когда женщина рухнула подо мной. Я перевернулся, разрывая контакт, который у нас был.

Мое дыхание участилось, кровь ревела в ушах. Мой пульс участился, когда я попытался отдышаться.

Так было всегда. Трахал других женщин, но всегда думал о ней. Всегда хотел, чтобы это была она.

Одна только мысль о ней заставляла меня кончать сильнее и быстрее. Мокрые киски, которые у меня были и подавались на серебрянном блюде, никогда не делали эту работу.

Натянув на себя черное одеяло, я закрыл глаза. — Можешь идти, — приказал я, мой голос всё ещё был хриплым от недавней активности.

— Константин, — только мое имя слетело с ее губ, прежде чем я прервал ее.

— Мы разве не прояснили, что ты не можешь произносить мое имя, когда мы не трахаемся. Я — мистер Солоник, Сэр, или Босс для тебя. — Извини, — пробормотала она, прежде чем замолчать.

— Увидимся завтра? — тихо спросила она через несколько секунд.

Я взглянул на нее одним глазом, когда она вылезла из постели. Ее глаза смотрели на меня странно невинно. Она улыбнулась, одеваясь, с довольным выражением на лице.

Мой ответ убрал эту улыбку. — Нет, не увидимся.

Она замерла, свесив руки по бокам. — Что ты имеешь в виду?

— Это мой последний день здесь. Завтра я переезжаю в главное поместье, — ответил я, расслабляясь на мягком матрасе.

Я не должен был ей ничего объяснять, но по странным, хреновым причинам я все же дал ей одно объяснение. Может быть, из-за печального выражения на ее лице. Может быть, дело было в том, как она смотрела на меня — как будто я был ее спасителем.

Я чуть не рассмеялся от этой мысли.

— Мне все равно нужна новая киска, — тихо пробормотал я. Отчасти, ей нужно было это услышать, чтобы дать понять, что всё, что у нас было, это просто забава.

И она действительно услышала. Ее судорожный вздох сказал мне, что услышала.

Я улыбнулся, ожидая вспышки гнева. Не получив ответа, я открыл глаза.

Она быстро оделась, сохраняя странное молчание. Как только ее тело было прикрыто, она завязала волосы в тугой пучок.

После этого она стояла неподвижно. Ее горло двигалось вверх и вниз, пока она глотала.

— Я думала, что я твоя любимица.

Я испустил долгий разочарованный вздох. И снова всё заново.

— Слушай, Ин… — Как, черт возьми, ее зовут?

Инесса? Инна? Анна? Подождите, нет, это были другие три.

— Ирина. Меня зовут Ирина, — тихо ответила она. Печаль в ее голосе не была ошибочной.

— Хорошо, Ирина. Слушай, у меня нет любимиц. Я простой парень, которому нужна простая вещь. И я думал, что ты знала об этом, когда связалась со мной, — начал я, теперь сидя у изголовья кровати.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но я остановил ее жестким взглядом.

— Проще говоря, мне нужен был хороший трах. Окунуться в теплую киску. Какому парню она не нужна? А ты, Ирина, твоя киска была влажной, теплой и достаточно тугой, чтобы я развлекался немного дольше. Это всё.

Да, я слышал, как у нее разбилось сердце. Жаль, так грустно. Она знала правила. Они были чертовски просты.

— Я думала—

— Ну, ты ошиблась, — быстро перебил я. — А теперь тебе пора двигаться дальше. Забудь обо мне и моей милой десятидюймовой анаконде(прим.10 дюймов- 25.4 см), которую ты так любишь. И я забуду о твоей тугой киске. Поняла, детка?

Я приподнял бровь, ожидая ее ответа. Она снова сглотнула, смаргивая непролитые слезы. Наконец она кивнула. Маленький душераздирающий кивок, прежде чем развернуться на каблуках и уйти.

Ее поникшие плечи и тихое сопение почти заставили меня почувствовать себя плохо.

Ладно, ладно. Я действительно чувствовал себя плохо, как бессердечный мудак.

Но эти слова были необходимы. Я не мог допустить, чтобы бывшая любовница пришла ко мне и думала, что мы поженимся или что-то в этом роде.

Этого не случится. Никогда никогда. Как никогда. Ноль возможностей.

Я уже говорил никогда?

Прежде чем она успела выйти из моей комнаты, я остановил ее, чувствуя себя плохо из-за того, что был слишком резок.

— Ирина, я говорю это не для того, чтобы обидеть тебя. Или быть мудаком. Я просто констатирую истину. Это не твоя вина. И дело определенно не в тебе. Просто найди хорошего парня, который действительно заслуживает тебя, — тихо сказал я. — Ты хорошая девушка.

Я услышал, как она глубоко вздохнула, а затем выдохнула. — Спасибо за сочувствие, мистер Солоник. Я ценю это. И спасибо, что уделили мне время. Я также ценю это. А теперь я попрощаюсь с Вами.

Говоря это, она даже не обернулась. В ее словах не было гнева. Они казались пустыми.

Дверь открылась, и она вышла. Я устало вздохнул и закрыл глаза.

— Я также надеюсь, что ты найдешь хорошую женщину. Ту, которая заставит быть тебя не таким бессердечным. Женщина, которая на самом деле научит тебя быть хорошим и проявлять сострадание.

Мои глаза резко открылись, но я не успел увидеть ее в последний раз, прежде чем она закрыла дверь с мягким щелчком.

Ее слова оставили зияющую дыру в моей груди, и они громко звенели в моих ушах.

Я зажмурился, борясь с болью в сердце. Я никогда не думал, что слова могут так сильно ранить.

Выстрели мне в задницу, и я смогу это вынести.

Выстрели мне в сердце, и я улыбнусь.

Но эти слова…они преследовали меня.

Мне было так больно знать, что я нашел такую женщину.

Единственная разница…она не была моей.

— К черту это дерьмо! К черту мою жизнь! К черту все мое гребаное существование! — прошипел я, сбросив больше к черту-бомб, чем мог сосчитать.

Ударив кулаком по матрасу, я натянул одеяло на голову, все еще громко ругаясь.

Казалось, что сон не придет легко.

Глава 3

Она

Мои пальцы замерли, когда я увидела, как поворачивается дверная ручка. Солнечный свет ярко светил мне в глаза, когда я, не мигая, смотрела на улицу, полностью застывшая.

Было еще слишком рано.

Солнце все еще стояло высоко в небе. Темнота еще не накрыла город, так почему же он пришел за мной?

У меня еще должно было быть время. Я должна была успеть подготовиться к сегодняшнему вечеру.

Но планы изменились. Ему было все равно.

И теперь мне придется терпеть.

Боль. Бесконечные слезы. Невысказанные слова. Невырвавшиеся на волю крики.

Новые шрамы.

Я думала, что со временем мое тело онемеет, но мне было больно осознавать, что онеметь невозможно.

Каждая причиненная боль чувствовалась.

За эти годы я усвоила урок. Я нашла способ бороться с ним. Не физически. Просто мысленно.

Дверь открылась, и я сделала глубокий вдох, ожидая неожиданного. Потому что с ним всё всегда было неожиданностью. Всегда было что-то новое, к чему я должна была привыкнуть.

Он всегда находил новые способы осквернить меня. Новые способы причинить мне боль.

Иногда моему телу. Иногда моему сердцу. А в другое время — моему разуму.

Он мастерски играл со мной. Он знал каждую кнопку, которую нужно было нажать, чтобы привести меня к краю, оставить висеть над обрывом, падать, но не достигать дна.

Чувствовать боль, но не умирать.

Лить слёзы, но не проронив ни звука.

В моем мире все было тихо. Тихо и темно.

Иногда мне хотелось, чтобы он убил меня. Смерть была бы проще, но, как ни странно, я боялась смерти.

Поэтому я боролась за каждый свой вдох. Это была битва, которую я выигрывала каждый день, когда он приходил в нашу спальню.

Мое тело, возможно, и не было оцепеневшим от его игр, но мое сердце было.

Оно было бесчувственным.

Мое сердце билось в ритме. Тук-тук. Тук-тук.

Я была жива. Но это всё.

Просто дышала. Моё сердце просто билось.

Он сформировал меня, создав оболочку живого человека. Той, которая когда-то умела смеяться, улыбаться и говорить. Но теперь…заглянув внутрь, вы обнаружите, что она пуста. Темная яма пустоты, которая приведет вас по карте в никуда.

Краем глаза я заметила, что его ноги приближаются. Шаг за шагом. С каждой секундой он приближался на шаг.

Тук-тук. Тук-тук.

Мое сердце продолжало биться. Я вдохнула. Я выдохнула.

Вдох. Выдох.

Еще один шаг вперед. Еще один шаг ко мне.

Еще один шаг, который напомнил мне о моей неволе.

Свобода.

Незнакомое слово для того, у кого её нет. В нем было так мало силы для тех, кто ею обладал. Но для тех, у кого её не было, это было то, о чем мы могли только мечтать. Желание, загаданное летящей в темноте ночи звезде.

Для нас это была лишь угасающая надежда.

Он остановился у моего кресла, беззвучно ожидая. Всегда молча.

В некотором смысле это была моя сила. Моя скрытая сила. Та, которую он не мог у меня отнять.

Тишина была моим даром.

Когда-то я её ненавидела. И теперь я упивалась ею.

Я сидела неподвижно, мои пальцы все еще сжимали пряжу и спицы. Мои глаза не отрывались от окна, наблюдая за голубым небом, прекрасным зрелищем, которое напомнило мне о том, что я потеряла.

Облака двигались так же быстро, как тикали секунды. Солнце сияло, бросая захватывающие дух отблески по земле.

В некоторых частях света люди наслаждались солнцем. Люблю его. Восхваляю его.

В других местах, мы были пойманы в ловушку только с проблеском солнца. Мы не могли — чувствовать и вдыхать.

Его движение снова привлекло мое внимание. Он отошел от моего кресла и направился к кровати. Закрыв глаза, я продолжала дышать.

Тук-тук. Тук-тук.

Я мысленно считала секунды.

Одна. Две. Три. Четыре. Пять.

Пять секунд-это все, что он мне дал. Пять секунд, чтобы подготовиться. Пять секунд, чтобы пожелать своей смерти. Только в эти пять секунд я всегда мечтала о своем конце.

Но как только эти пять секунд закончились, стальная клетка снова поднялась, сложилась и сформировалась вокруг моего сердца. Защищая меня единственным известным ему способом.

Мои пять секунд истекли.

Настало время для его развлечения и моего разрушения.

Поднявшись, твердая, напряженная и уравновешенная, как меня учили, я положила вязальные принадлежности на стул.

Расправив плечи, подняв голову, но опустив глаза, я подошла к нему.

Мои мысли улетели в другое место. Как всегда. Как сейчас. Мой взгляд скользнул по полу, и я подумала, какой уродливый ковер. Он был коричневым, и шерстяная ткань почти разваливалась. Я вонзила в него пальцы ног, чувствуя его мягкость на своей обнаженной коже.

Я усвоила урок.

Иногда уродство в мире могло принести мягкость и нежность.

В другое время самая красивая и пленительная вещь могла принести боль и слезы.

То, что мы все должны помнить, но всегда забывали. Давным-давно я забыла тоже. Я попала в темную ловушку прекрасной, пленительной твари.

Когда мои ноги наконец остановились, я на секунду закрыла глаза. Острая боль в лодыжке заставила меня опуститься на колени.

Напоминание встать на колени. Поэтому я опустилась на колени, слегка раздвинув бедра.

Мои глаза открылись от ощущения его ног, раздвигающих мои ноги шире. Я сделала так, как мне молча приказали.

Всегда слушай, даже когда не произносят слов. Всегда слушай, будет не так больно.

Мама раньше шептала мне на ухо. В последний раз, когда я ее видела.

Сначала я забыла слова. А теперь они были моей мантрой, чтобы остаться в живых.

Легкий стук по голове заставил мои глаза встретиться с его старческими. Темно — карие глаза с глубокими морщинами вокруг них-признак того, что он стареет. Уже старый.

Мой взгляд устремился на юг, желая скрыться от этого зрелища, но я не могла. Когда мой взгляд упал на его губы, я стала ждать.

Он тоже ждал, растягивая ожидание. Заставляя меня почувствовать это. Он и не подозревал, что я в совершенстве овладела его игрой.

Это была слабая уловка, чтобы ослабить меня. Но я научилась применять его игру к нему.

Он думал, что затягивает ожидание. Что касается меня, то я просто использовала каждую проходящую секунду, чтобы закалить себя к боли, которая, как я знала, приближалась.

— Иди сюда, — наконец сказал он. Щелкнув пальцами при этих словах, он только уставился на меня. Без эмоций. Таким бессердечным человеком он и был.

Я двинулась вперед, подползая ближе между его ног. Мое тело напряглось от отвращения, ненавидя каждое это мгновение. Моя кожа зудела от желания спрятаться и убежать. Раствориться в небытии.

Он схватил меня за подбородок, притягивая ближе. — Я сказал, иди сюда.

Приподнявшись, я забралась к нему на колени. Обхватив бедрами его бедра, я оседлала его, ожидая следующей команды.

— В последнее время ты слишком часто уходишь в себя, — продолжал он, старательно обводя взглядом мое лицо.

Только для того, чтобы сбежать от тебя.

Но даже в моих снах он был рядом. Всегда преследовал меня. Всегда заставлял меня плакать беззвучными слезами.

Я молча покачала головой, и его глаза сузились. Его пальцы впились в мои бедра, медленно задирая мое длинное платье.

Подол становился все ближе и ближе к моей промежности, плотно обхватывая мой живот. Каждый раз, когда он прикасался ко мне, я хотела ответить ему тем же.

Но по-другому. Мне хотелось выцарапать ему глаза и смотреть, как его кровь будет капать вокруг нас. Мне хотелось перерезать ему горло.

Мне хотелось заглянуть в его бездушные глаза.

Его прикосновение сделало меня жестокой. Единственная проблема была в том…что жестокость существовала только в моей голове, глубоко внутри. Если бы только я могла высвободить её, тогда, возможно, я почувствовала бы вкус свободы.

Но моя свобода была жаждой, которая никогда не будет удовлетворена.

Его пальцы медленно придвинулись ближе, следуя по восходящей дорожке. Я слегка задрожала, но такой мелкой дрожью, что даже он не заметил этого.

Я сильная.

Тихий шепот в моей голове резонировал в ушах. Я сильная.

Сделав глубокий вдох, я тихо выдохнула. Как только он коснулся меня там. Его большой палец надавил сильнее, слегка болезненно. Но это то, что я могла вынести.

Мне приходилось переживать и похуже.

Внезапно он переместился. А потом я оказалась под его телом. Под ним. Как всегда.

Его тело прижалось к моему, придавив меня к мягкому матрасу. Его губы двигались по моей шее, покрывая ее поцелуями. Кусая мягко, а потом сильнее.

Достаточно сильно, чтобы прокусить кожу. Он оставил там свой след, когда моя кровь заскользила вниз по шее. Как слеза, скатывающаяся по твоей щеке.

Отвращение наполнило меня до предела, но я все равно замерла.

Его влажные поцелуи продолжались вниз, к моей груди. Он помедлил, прежде чем неспеша отстраниться. Мое платьеразорвалось в считанные секунды.

Я моргнула, ожидая, когда все это закончится.

Тук-тук. Тук-тук.

Больше поцелуев…больше отметин. Еще больше отметин на моем теле. Его отметин.

Я должна была носить их с гордостью, ибо они были моей короной. Моим титулом. Они показывали, кому я принадлежу.

Я лежала под ним без одежды, мое тело было обнажено для его удовольствия. Поэтому он играл со мной, как хотел. Дергал за какие угодно ниточки. Нажимал любые ноты, какие он желал.

Мои глаза расширились от ощущения покалывания в руке. Оно было внезапным, резким, а затем исчезло так же быстро, как и появилось.

Прошло несколько секунд, прежде чем он приподнялся на локтях, нависая надо мной. Его затвердевшая выпуклость прижалась к моей сердцевине, когда он кружил бедрами, с крошечной ухмылкой на лице.

Мои глаза закрылись, когда я поняла его игру.

Вынужденное удовольствие.

Он собирался заставить меня сломаться под его руками. И как шлюха я…я сломаюсь. Как и каждый раз, когда он играл в эту игру.

Моя челюсть сжалась, когда его рука двинулась на юг между моих ног. Я отказывалась. Мое тело отказывалось. Мой разум взревел. Мое сердце слегка дрогнуло.

Но как бы я его ни ненавидела, как бы ни отказывалась хотеть, он заставлял меня хотеть.

Мое тело могло сдаться, но душа была цела. Он не станет лакомиться моей душой и сердцем. Они были моими, и я должна была их сохранить.

Его пальцы вторглись в меня, и мои зубы стиснулись вместе, сильно сжимаясь, борясь с вторжением.

Он надавил глубже. Еще один палец, открывший меня шире.

Я резко открыла глаза, когда его другая рука крепко сжала мою грудь, сжимая сосок. — Ты реагируешь на меня, как маленькая шлюха.

Я ненавижу тебя.

Его большой палец надавил на крошечный бугорок, кружа снова и снова, вытягивая удовольствие из глубины меня. Мои бедра дрожали в попытке сохранить достоинство.

Моя грудь вздымалась с каждым вздохом, зрение затуманилось непролитыми слезами. Давление его пальцев усилилось, заставляя меня почувствовать это.

Я ненавижу тебя.

Слезы беззвучно потекли по моему виску.

Я ненавижу тебя.

Его пальцы грубо двигались внутри меня, растягивая меня, ударяя по местам, которые сотрясали мои внутренности. Я сжалась вокруг него, мое тело хотело того, что он давал, но в то же время ненавидело это.

Я чувствовала, что предала себя, как всегда. Я ненавидела себя.

Я ненавижу тебя.

Он прижался ко мне всем телом, его бедра упирались в меня с движением его пальцев.

— Я хочу услышать, как ты кричишь.

Я не буду.

Пытка продолжалась, и я знала, что он не остановится, пока я не сдамся. Так я и сделала.

Я сдалась, открыв свой разум, чтобы почувствовать всё, что он давал мне. К горлу подступила желчь, и я с трудом подавила рвотные позывы.

Нет.

Мои губы задрожали, когда еще больше слез упало, подушка теперь была мокрой от моей боли.

Наконец, мое тело содрогнулось, ноги задрожали, а разум закрылся.

Я дала ему то, что он хотел.

Я ненавижу тебя.

Он ухмыльнулся, облизывая пальцы. — Прекрасно, — его глаза скользнули между моих ног, наблюдая.

Я тихо выдохнула, чувствуя, как стыд стекает по внутренней стороне бедер.

Это было все, что от меня осталось.

Стыд.

Я ненавижу тебя. Но я также ненавижу себя.

Я лежала, позволяя своему разуму кружиться от головокружения. Перед глазами у меня появились черные пятна, и я попыталась стряхнуть их.

Его тело снова накрыло мое, пока я смотрела в потолок. Он вошел в меня одним сильным толчком. Достаточно сильным, чтобы причинить боль, мое тело сотрясалось в агонии.

Он входил и выходил, но не для моего удовольствия. Для своего.

И я ему позволила.

Я сдалась мужу.

Время шло, секунды летели, минуты ползли, и, наконец, он упал рядом со мной. Я закрыла глаза, зная, что это конец.

Я ненавижу тебя.

Облегчение наполнило меня, когда я почувствовала, что он встает. Кровать сдвинулась, а потом… ничего.

Я ждала, так как мое тело болело. Так много боли. Мои бедра болели, и мое сердце резало меня, как стекло. Следы на моем теле оставляли тупую боль, которая все еще вибрировала в моем сознании.

Когда я открыла глаза, он уже вышел из комнаты.

Облегчение. Слезы облегчения и счастья.

Даже когда мое тело было осквернено, а душа измучена, я плакала тихими слезами счастья.

Он что-то взял, но в конце концов я победила.

Я не кричала. Он не слышал моих криков.

Он снова проиграл.

Я ненавижу тебя.

Наконец потянув за мужество глубоко внутри себя, я слезла с постели. Мои ноги дрожали, тело почти падало на пол.

Держась за кровать, я пыталась успокоиться, но было слишком больно. Мои колени коснулись земли, когда мое тело ослабело.

Я поползла в ванную, каждое движение вызывало толчки агонии по всему телу. Мышцы протестовали, но я все равно ползла. В ванной, с помощью стойки, я встала перед зеркалом. То, что я увидела, меня не удивило.

Такое зрелище я видела каждый день.

Следы зубов. Следы рук. Следы, которые выглядели так, будто он царапал мою кожу. Некоторые были темно-красными. Другие уже багровели.

Кровь капала из открытых ран, которые он оставлял зубами. Кровь покрывала царапины, оставленные на моем теле.

Мои глаза опустились ниже, следя за каждым следом, который он мне оставил. Мой взгляд остановился между бедер.

Кровь.

Мои трусики были разорваны в клочья и окровавленные. Он заставил меня истекать кровью. Он оставил меня истекать кровью. Это было не ново. Просто еще один день в моем кошмаре.

Красный цвет символизировал мое унижение. Подходящий цвет.

Я ненавижу тебя.

Отказываясь больше смотреть в зеркало, отказываясь смотреть в лицо своему стыду, я пошла в душ.

Сидя у стены, я свернулась калачиком, позволяя воде смыть мой стыд. Спустя долгое время я вышла.

Мое тело было чувствительно к полотенцу, и я вздрогнула, когда длинное платье покрыло мое тело. Моя кожа была исцарапана до крови, мое тело болело с каждым шагом, когда я вышла из ванной.

Ноги медленно несли меня к креслу, стоящему лицом к окну. Солнце клонилось ко сну, небо теперь было оранжевым, желтым и розовым.

Еще одна красота…во тьме моего мира.

Слезы уже давно высохли, когда я села, держа в руках пряжу и спицы. Глядя на закат, я снова принялась за вязание.

Как будто ничего не случилось.

Как будто все было идеально.

Я была идеальной женой.

Он был идеальным мужем.

Мы были идеальным обманом.

Глава 4

Константин

Мои люди последовали за мной, их шаги были рядом с моими, но все еще позади. Именно так и должно быть. Резкий зимний воздух ударил мне в лицо, и я поморщился.

Гребаная Россия и ее зима.

— Ты готов? — спросил Валентин, и его голос еще больше испортил мне настроение. Вечно тявкает. Может, мне стоит заткнуть ему рот? Сунуть ему в лицо кусок снега или еще что-нибудь.

Продолжай мечтать, дьявол, сидящий сейчас у меня на плече, рассмеялся. Мои губы скривились в отвращении, и я почти прогнал его, но это выглядело бы странно. Прогоняя то, чего даже не было. Мои люди подумают, что я сошел с ума.

Может, и сошел. Жизнь с Валентином Солоником в течение года свела меня с ума еще больше, чем когда я жил с Алессио.

Глупо говорить, но я почти скучал за бедным ублюдком.

Ты не можешь скучать за своим врагом, рассмеялся дьявол мне на ухо.

Еще одно напоминание о том, что я должен был сделать. То, для чего я был рожден. Мое наследие. Те годы, что я провел у Иваншовых, это время было взаймы, я жил не своей жизнью.

Персонаж, который был выдуман. Убийца, танцующий под чужую дудку.

Я мало что знал, я был рожден, чтобы вести семью. Я был рожден, чтобы все остальные кланялись мне.

Я родился, чтобы стать преемником Валентина Солоника.

— Константин, ты меня слушаешь?

Его голос ворвался в мои мысли, и я вскинул голову, пристально глядя на него. Он сглотнул и улыбнулся, почти нервно.

— Что? — спросил я, снова шагая. Он шел рядом со мной, подстраиваясь под мои шаги.

— Поместье готово к твоему приезду. Один из моих людей проведет тебя и покажет все вокруг, просто чтобы ознакомиться. Я должен остаться и заняться кое-какими клубными делами, — ответил он почти роботизированно, как будто репетировал это.

— Мне не нужно, чтобы кто-то показывал мне всё в округе, — приподняв бровь, я ждал его ответа.

Его молчание было ответом, когда он открыл передо мной дверцу машины. Ха. Всё на твоем лице, Валентин Солоник. Босс открывает дверь своему наследнику. Это что-то новенькое.

Скоро он тоже будет кланяться мне. Я очень долго ждал этого дня. Всего несколько месяцев, и все будет так, как должно быть.

Раньше я ненавидел игры, а теперь мне это просто нравилось. Ты можешь любить игру только тогда, когда ты Хозяин. Лидер. Когда поводья в твоих руках, ты можешь повернуться куда угодно, остальные просто должны будут следовать за тобой, молча и послушно.

Когда я сел в машину, Валентин закрыл дверцу и еще раз натянуто улыбнулся.

Опустив стекла, я жестом подозвал его. Он подошел ближе, и я прошептал так, чтобы только он мог слышать. — Тебе нужно в уборную?

— Что? — заикаясь, спросил он.

— В уборную. Похоже, у тебя запор. Не думаю, что твоим людям понравится этот отвратительный запах, как бы они тебя ни любили, — продолжал я.

Он мог только смотреть, открыв рот, безмолвно. Приподняв свою черную шляпу, я подмигнул ему. — Босс, — пробормотал я, просто чтобы немного пошуршать его перья.

Одно очко в мою пользу.

Прежде чем он успел пошевелиться, я поднял окна. Мое тело откинулось на сиденье, расслабляясь, когда машина тронулась.

Глядя вперед, я глубоко вздохнул. Еще один шаг на шахматной доске. Заиграла еще одна пьеса.

В зеркале заднего вида фигура Валентина становилась все меньше и меньше, пока совсем не исчезла.

Теперь была его очередь. Как чертовски интересно.

Закрыв глаза, я позволил себе думать о каждом моменте, ведущем к этому. Каждый мой шаг был направлен на одну цель. В конце концов, получу ли я то, чего хочу больше всего?

Игра была сыграна… могло казаться, что я стал победителем, но надолго ли?

Как скоро я упаду, ведь мы всегда падаем? Сверху все рушится под ногами, и ты снова падаешь на дно.

Должно быть, это был долгий процесс размышления, потому что в следующий раз, когда меня вернули в настоящее, машина остановилась, и мой водитель заговорил со мной.

— Сэр, мы на месте.

Я открыл глаза и увидел, что снаружи темно, солнце уже село, отбрасывая идеальную темноту для таких людей, как я.

Идеальное начало для нового начала.

Водитель открыл передо мной дверцу, и я вышел, глядя на поместье перед собой. Было темно, если не считать фонарей вокруг.

Ночью оно выглядело как те дома-призраки в фильмах про Хэллоуин. Замок, в котором скрывался Дьявол.

Мне это чертовски нравилось.

Но я знал, что утром оно будет прекрасным поместьем для самого грязного и богатого человека в России. Также известного как Валентин Солоник.

Но скоро это буду я. Константин Солоник.

Я уже упоминал, как сильно ненавижу это имя? Интересно, как сильно моя мать ненавидела меня что назвала меня в честь какого-то гребаного театрального актера. Даже больше похоже на оперного актера. Я содрогнулся от этой мысли.

— Сюда, — сказал Егор, кивая в сторону входа.

— Мне обязательно это делать? — спросил я, делая шаг вперед.

— У тебя нет выбора, Константин, — ответил он тихо, только для моих ушей.

Он был прав. Только потому, что год назад я принял решение солгать и сыграть свою роль в игре власти. И вот теперь я здесь.

Егор ободряюще хлопнул меня по спине. — Подумай об облегчении после всего этого дерьма.

Я рассмеялся, прежде чем хлопнуть его по спине тоже, может даже, слишком сильно. Он качнулся вперед, прежде чем быстро вернуть равновесие. Он что-то проворчал себе под нос, его взгляд нельзя было не заметить.

Ему повезло, что я считал его другом, иначе он был бы уже мертв, его глаза выкололи бы за одну только мысль о том, чтобы посмотреть в мою сторону. Кивнув своим людям, я направился внутрь. Холод остался снаружи, слава Богу.

Дверь за нами закрылась, и я уставился на нее. Поместье мало чем отличалось от имения Иваншовых. Почти такое же, только более стерильное.

Никакого тепла. Никаких чувств. Ни смеха, ни милых улыбок.

Иногда мне этого не хватало. В других случаях я был благодарен.

По крайней мере, теперь мне не нужно было смотреть на кого-то, кто был для меня под запретом. Я не смотрел на нее и не жаждал ее прикосновений, прекрасно понимая, что не могу обладать ею.

Однажды я допустил ошибку. Я прикоснулся к ней ранее, почти поцеловал ее…Наш маленький секрет.

— Кухня слева от тебя, но это не имеет значения. У тебя есть служанки, которые принесут еду, всё, что тебе нужно, — продолжал Егор свое бесполезное представление. Его голос прорвался сквозь мои гнетущие мысли.

— Моя комната? — спросил я, уже направляясь к главной лестнице.

— Ты чертовски нетерпелив, — пробормотал он себе под нос.

— Мне нужно хорошенько выспаться, придурок. Завтра утром я улетаю ранним рейсом, — проворчал я, топая наверх.

— Обратно в Штаты?

Я фыркнул в ответ. Назад в пещеру врага. Пора поиграть с маленькой Королевой, раздался в моих ушах голос Валентина.

Он отсутствовал, но его слова не покидали меня. Чертов ублюдок. Просто испортил мне вечер.

В наступившей тишине я пошел по коридору, пытаясь найти подходящую комнату. Может быть, последняя комната в углу? Больше уединения во время секса с кем-то.

— Стены звуконепроницаемые? — спросил я, обходя дверь за дверью.

— Нет… — начал он, но я быстро заткнул его, подняв руку.

— Просто чертовски здорово. Мне нравится это дерьмо…Нет, — прошипел я. — Я не буду виноват, если ты не сможешь спать по ночам. Просто предупреждаю. Женщины всегда превращаются в крикливых, даже если до этого не были таковыми.

Он закатил глаза. — Как скажешь, приятель.

— Ревнуешь? — он не ответил. Нет проблем, я уже получил ответ.

Я все еще шел, все еще смотрел, когда мой взгляд упал на что — то-или кого-то.

Мои ноги останавились, мое тело застыло от увиденного.

Дверь была приоткрыта, но меня заинтриговал вид за дверью.

Вопреки здравому смыслу, я подошел ближе, всего на шаг, к двери. Я наклонился вперед, заглядывая внутрь, желая лучше рассмотреть.

Свет был включен, люстра отбрасывала прекрасное сияние по всей комнате. Но не это привлекло мое внимание.

Под люстрой сидела женщина.

Мир замер на один гребаный миг. Может быть, у меня перехватило дыхание. Что бы это ни было, я мог только смотреть на нее.

На нее было приятно смотреть.

Мои брови сошлись вместе в замешательстве. — Что на ней надето?

Мой взгляд проследил вдоль ее тела. Простое темно-синее платье скрывало всё. Оно свободно обвивалось вокруг ее тела. Высокий белый воротничок закрывал ее шею. Ее руки были скрыты длинными рукавами, кроме ладоней.

Она была одета так специально, чтобы не искушать ни одного мужчину.

Пока… — Она похожа на гребаную монашку. Красивую монашку.

После того, как я был потрясен ее одеждой, мои глаза переместились на ее лицо. Она опустила голову и смотрела на свои колени. Она вязала в тишине, в то время как люстра сияла вокруг нее.

Она светилась под светом.

Ее длинные светлые волосы упали за спину. Несколько волнистых прядей свободно свисали вокруг ее лица, защищая ее от моих глаз. И мне хотелось увидеть больше.

Монахиня с соблазнительной фигурой, которая заставляла любого мужчину грешить.

Ее пальцы продолжали работать со спицами, продевая нитки в то, что было у нее в руках. Она медленно подняла голову, словно знала, что за ней наблюдают.

Наши глаза встретились на самую короткую секунду. Она склонила голову набок, пристально глядя на меня, словно запоминая мое лицо, прежде чем снова опустила глаза.

Один взгляд, такой быстрый, и все исчезло. Как будто меня там и не было.

Одного взгляда было достаточно, чтобы я захотел большего.

Мои мысли резко остановились, когда чья-то рука оттащила меня от двери. — Ты не должен быть здесь, Константин, — прошептал Егор.

— Кто она? — спросил я, мой взгляд все еще был на ней.

— Жена Солоника.

Я застыл, мои глаза расширились. Мне показалось, что мне на голову вылили холодную воду, и я проснулся. Возвращая себя в настоящее.

Забудь, что мне на голову вылили холодную воду. Мне казалось, что я тону в холодном океане, не имея возможности сделать вдох. Только темнота и пронизывающий холод, который мог заставить любого оцепенеть.

— Жена Валентина, — прошептал я. Мой взгляд был прикован к ней, и мне было трудно оторваться.

Егор подошел и встал передо мной, медленно покачивая головой. — Тебе нельзя сюда. Здесь живет его жена. Она всегда там. Никому не позволено входить сюда, кроме ее телохранителя. Он сейчас там, рядом с ней, всегда наблюдает за ней.

— Она так молода, — пробормотал я.

— Ты меня слушаешь?

Я кивнул, не отрывая взгляда от двери. — Да, я слушаю.

— Она не будет с тобой разговаривать. Не беспокойся об этом. Она всегда одна, так что у тебя не будет никаких проблем избегать ее. Просто выбери комнату с другой стороны, — сказал он, глубоко вздохнув.

— Она так молода, — повторил я, и Егор закрыл глаза.

— Константин— прошипел он, но я покачал головой. — Послушай, я не знаю этой истории. Никто не знает. В один день Валентин был холостым с вялым членом, а на следующий день они поженились.

Мои глаза встретились с его свирепым взглядом. — Ей здесь не место.

— Ты прав. Не место. Но это не наша проблема, — он практически проревел последнее слово.

— Какого хрена! Она тебя слышит, — сказал я. Мои кулаки поднялись, чтобы ударить его по уродливому лицу, но он быстро увернулся.

— Даже если и так, она не может говорить, — пробормотал он. Его глаза устремились к двери, и я почти увидел в них намек на эмоции, прежде чем он быстро вернулся к тому, чтобы быть холодным ублюдком.

Это меня остановило. — Она не может или не хочет говорить?

— Не может говорить. Она немая.

Немая монахиня, вышедшая замуж за Солоника. Ну, дерьмо стало еще интереснее.

Егор раздраженно толкнул меня в плечи. — Константин, послушай меня. Ты должен выслушать, или тебе конец. Валентин без ума от своей жены. Если он увидит тебя где-нибудь рядом с ней, твое мертвое тело найдут на следующее утро. Поверь мне, ты не будешь первым.

Я наполовину слушал его и наполовину думал, как, черт возьми, Солоник получил такую жену. Она, вероятно, была моложе меня, а Валентин годился мне в отцы.

Она была слишком молода, чтобы быть здесь. Чтобы быть в этой жизни.

— Это мое предупреждение. Больше похоже на мое полезное предупреждение. Держись от нее подальше и сосредоточься на том, зачем ты здесь. Мы зашли так далеко, и мы не можем проиграть сейчас, — продолжал он в панике.

Это привлекло мое внимание. Черт, я не мог сейчас потерять концентрацию. Он был прав.

Кому какое дело до жены Валентина? Она не была частью плана. И я должен был держаться от нее подальше.

Сделав глубокий вдох, я медленно выдохнул. — Ты прав.

Я не мог все испортить. Сейчас не время отвлекаться на женщину с красивыми светлыми волосами, одетую как гребаная монашка в монастыре или что-то в этом роде.

— Ударь меня, — прошептал я.

— Что?

— Просто сделай это.

Он ударил меня кулаком. Прямо в лицо. Черт, я не думал, что он действительно сделает это. Поэтому вместо этого я пнул его в колено. — Я, блядь, не это имел в виду.

Хотя удар привел меня в чувство.

Никаких блондинок для тебя, Константин. Держи свой член в штанах. По крайней мере, сегодня.

— Я иду спать, — крикнул я, отходя от Егора. Подальше от нее.

После нескольких минут блуждания я, наконец, нашел спальню, которая меня устроила. Не теряя времени, я лег в постель и закрыл глаза.

Завтра начнется еще одна игра.

К сожалению, сон не шел ко мне. Он держался в стороне, как чертов упрямый ребенок. Я всю ночь ворочался в постели, умоляя Луну о сне.

Но нет. Ничего. Ничегошеньки.

Когда начало появляться солнце, я был чертовски зол.

Разозлился до такой степени, что мне захотелось орать, оторвать их головы, всем, кого я увижу. Просто замечательно. Прекрасное утро.

Я избегал всех, даже своего пилота и стюардессу. Мне хватило полета, чтобы собрать всю информацию. Все было решено и готово к началу.

Когда самолет коснулся земли, я был чертовски готов начать день.

Все мысли о хорошенькой блондинке вылетели у меня из головы. Только моя цель имела значение.

Благодаря Валентину меня ждала машина. Дав адрес водителю, он отвез меня туда, где я хотел…должен был быть.

Я закрыл глаза, когда машина сделала последнюю остановку.

Один год.

Один гребаный год.

Я вернулся, ублюдок.

Вы готовы принять меня? Я так не думаю. Никто не был готов.

Я вдохнул и выдохнул. На следующем вдохе я открыл глаза и вышел из машины. Мои ноги не останавливались, пока я не оказался перед дверью, из которой вышел год назад.

Год назад она обняла меня на прощание. Прямо здесь. Прямо перед этой дверью.

Она и не подозревала, что я не вернусь. До сих пор не возвращался.

Дверь открылась. Я услышал вздохи. Я увидел потрясенные лица. Знакомые лица.

И тут я увидел ее.

Стоя на верхней ступеньке лестницы, она в шоке прикрыла рот рукой.

Одна секунда. Две. Три.

Ее следующий шаг был медленным, а затем она побежала вниз по лестнице в полную силу. Беременный живот, от чего у меня чуть не случился сердечный приступ.

Я шагнул вперед, пытаясь остановить ее от необдуманных действий. При виде того, как она бежит ко мне, в мое сердце просочилась забота.

Мои руки широко раскрылись, и она прыгнула в мои объятия, прижимая меня к себе. Ее слезы пропитали мою рубашку, когда она прерывисто зарыдала.

Я крепче прижал ее к себе, насколько это было возможно с ее округлым животом. Уткнувшись лицом в ее шею, я вдохнул ее сладкий запах.

Дом. Вот каково это-чувствовать себя дома.

Мои губы едва касались ее кожи, мой шепот был слышен только для ее ушей.

— Малышка.

Глава 5

Айла

Это был момент, когда все затихло. Мои ноги замерли на площадке над лестницей, и мне показалось, что у меня перехватило дыхание. Мое сердце дрогнуло, а потом на глаза навернулись слезы.

Мое горло сжалось, изо всех сил стараясь не заплакать, когда я бежала вниз по лестнице к нему. В глубине души я знала, что Алессио будет злиться на меня за то, что я бежала в таком состоянии. Я уже видела, как его лицо покраснело от разочарования, но он изо всех сил старался не кричать на меня.

Но в тот момент ничто не имело значения.

Один год.

Целый год с тех пор, как я видела его в последний раз.

Прошел год с тех пор, как Алессио вернулся домой и сообщил мне новость, которая разбила мне сердце.

— Айла! Алессио дома! — Мэдди закричала во весь голос.

Мое сердце подпрыгнуло, а затем ускорилось, мое лицо расплылось в широкой улыбке, которую я больше не могла сдерживать.

Я действительно ненавидела, когда ему приходилось уезжать больше, чем на день или два. Прошла почти неделя — точнее, пять дней — с тех пор, как я видела его в последний раз. Но Алессио всегда следил за тем, чтобы мы каждый день разговаривали по телефону. Даже несмотря на его плотный график, он всегда находил время для меня и Принцессы.

Я почувствовала удар в бедро и тихо рассмеялась. Кстати, о Принцессе.

Взглянув на мой сверток радости, я увидела как она ворковала, мило поджав губы. — Папа дома, милая Принцесса.

Ее крошечные ножки снова взволнованно запинали меня, как будто она понимала, что я говорю. — Давай оденемся и встретим его дома. Что скажешь? — пробормотала я, щекоча ее бока.

Она рассмеялась, и показалась её маленькая милая ямочка. У Майлы была ямочка как у папы, даже на той же щеке. Мягко понажимав на ямочку, я поцеловала ее в нос.

Принцесса снова лягнулась, ее хихиканье не прекращалось, когда она попыталась перевернуться на спину. Ее крошечное тело двигалось, пытаясь вырваться из моих рук. В четыре месяца она уже каталась по полу, едва не доведя Алессио до сердечного приступа.

— Ну, разве ты не в восторге сегодня? — я продолжала говорить, стараясь быстро одеть ее.

Убедившись, что она выглядит презентабельно, ее красивое голубое платье украшало ее крошечное тело и повязка на голове была на месте, мы обе спустились вниз.

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Алессио входит в дверь, а его люди следуют за ним по пятам. Я улыбнулась при виде этого зрелища.

Вход был наполнен такой силой и доминированием. Каждый их шаг говорил об авторитете. Костюмы делали их похожими на джентльменов, богатых миллиардеров. Но выражение их лиц, суровое и неприкрытое, которое ничего не скрывало, показывало истинных монстров под ними.

Никаких улыбок с их стороны. Никакого смеха. Бесстрастные взгляды. Крепкие тела.

Сойдя с последней ступеньки, я практически подбежала к Алессио. Он раскрыл мне объятия, и я упала в них. Он крепко прижал нас к себе, Принцесса прижалась к его груди, устроившись между ним и мной.

Его теплые объятия были как солнечный свет, стирая резкий холод, который я чувствовала во время его отсутствия. — Принцесса скучала по тебе, — пробормотала я.

— Я думаю, ты имеешь в виду, что ты скучала по мне, — ответил он с сухим смешком.

— Ты же знаешь, что да, — ответила я, когда он слегка отстранился.

К моему удивлению, он не улыбался. Мягкий нежный взгляд, который он всегда носил вокруг Принцессы и меня, исчез. На его месте был человек, которого я встретила в первый раз, когда началась наша история. В самый первый раз, когда я его увидела.

— Что случилось? — спросила я, положив ладонь ему на щеку. Он не ответил; вместо этого он обратил свое внимание на Принцессу.

Он нежно провел большим пальцем по ее носу, и ее улыбка стала шире. Она определенно была папиной дочкой. — Как поживает моя маленькая Принцесса?

Казалось, у него испортилось настроение. Не тот Алессио, к которому я привыкла. Я посмотрела назад, на других мужчин.

Каждый раз, когда они выходили из дома, мне казалось, что на сердце у меня поселялся тяжкий груз. И когда они возвращались домой, я всегда ловила себя на том, что осматриваю их, убеждаясь, что с ними все в порядке. Они были старше меня, злее, жестче…убийцы.

И все же я обнаружила, что слежу за ними, как за своими детьми.

Они стояли молча, плечи их были напряжены, тела были жесткими и готовыми к бою. Николай хмурился, а Феникс выглядел так, словно был в трауре.

Все, казалось, были в порядке…но ничего не было в порядке.

Они все были здесь, кроме одного.

— А где Виктор?

Мой вопрос был встречен молчанием. Это продолжалось несколько секунд, пока я не смогла больше выносить удушливую тишину.

— Я спросила, где Виктор? — паника в моем голосе не могла быть ошибочной.

Один из моих мальчиков пропал. Один из людей Алессио, его брат, пропал.

Я посмотрела на всех, но их лица ничего мне не сказали. Мое сердце упало в пятки. Этого не может быть.

Только не Виктор.

Это была шутка, как всегда. Они любили беспокоить меня и подшучивать в самые неожиданные моменты. Должно быть, это был план Виктора. Он был тем игроком, который мог заставить меня смеяться, даже когда мне хотелось плакать.

Но на этот раз я была не в настроении шутить.

Повернувшись к Алессио, я схватила его за руку. — Ты собираешься ответить мне, Алессио? Или просто стоять? Я задала вопрос. Где Виктор?

Его яростные голубые глаза встретились с моими, и он отдернул руку, почти заставив меня отшатнуться. — Он не вернется.

— Что ты хочешь этим сказать? Где он? — меня вдруг затошнило. Этого не может быть.

Виктор был не просто заместителем Алессио. Он был его лучшим другом. Его братом. Они были связаны не кровью, а выбором. Сердцем.

Это был тот момент, который лишил меня дара речи. А потом разозлил. Слезы затуманили мое зрение, когда я осознала всё.

— Что ты наделал, Алессио? — спросила я тихо, но уже зная ответ. Когда он не ответил, его взгляд оторвался от моего, он подтвердил то, что я уже знала.

— Я задала вопрос и хочу получить ответ.

Его взгляд мог пробить стекло. Он смотрел на меня, не дрогнув, как будто мой гнев и печаль ничего для него не значили. — И я уже ответил, Ангел, — его голос был на удивление мягким, даже когда в его взгляде читалась раскаленная ярость.

— Не называй меня так, — прошипела я, наконец покрываясь холодным потом. С каждым словом говорить становилось все труднее.

Это заставило меня осознать, что я была слепа так долго. Ничего не было идеально…Я просто так думала. Мне хотелось верить, что это так.

Идеальная семья.

Не оглядываясь, Алессио пошел прочь. Моя спина выпрямилась, когда он прямо проигнорировал меня.

— Не уходи от меня. Я обращаюсь к тебе, — сказала я теперь громче.

Майла вздрогнула в моих объятиях, и я услышала тихий всхлип, когда она начала бороться. Ее подбородок задрожал, как будто она собиралась заплакать.

Я успокаивающе покачивала ее взад-вперед. Все это время мой взгляд оставался на спине ее отца, пристально глядя на него.

— Мэдди, ты можешь взять Майлу? — спросила я, уже передавая ее. Мэдди покачала головой, пытаясь избавиться от шока, вызванного заявлением Алессио.

— Я ее держу.

Я поднялась наверх, следуя за мужем. Я нашла его в нашей спальне. Он стоял ко мне спиной и смотрел вдаль, уставившись в стену.

— Он мертв, Айла. Я оставил его истекать кровью в темном переулке. Ты его больше не увидишь, — пробормотал он. Гнев в его голосе не был ошибочным.

— Зачем ты это сделал? Как ты мог? — спросила я довольно тихо. Это был момент, когда я не знала, плакать мне или кричать. Может быть, оба варианта. Но я не могла заставить себя сделать ни то, ни другое.

— Ты знаешь почему.

— Это из-за того, что случилось? Алессио, я думала, мы уже говорили об этом. Я объяснила, что произошло!

Я подошла ближе. Алессио отступил назад, его спина напряглась. Как будто он не мог вынести, меня рядом с собой.

— Он прикасался к тебе! — прорычал он низким голосом.

Когда — то мне очень понравились бы эти слова, этот тон. Сегодня я просто ненавидела его.

— Он был пьян! — прошипела я в ответ, внезапно желая вразумить Алессио. — Он не понимал, что делает, и я остановила его, прежде чем он успел сделать что-нибудь еще.

Это случилось несколько недель назад. Посреди ночи я застала Виктора спотыкающимся в коридоре в поисках своей комнаты. Но он был пьян… он не понимал, что делает. Он попытался поцеловать меня, но ничего не вышло.

Мне казалось, Алессио это понимает.

Он повернулся, и в его голубых глазах, которые я так любила, появился опасный блеск. — Он прикоснулся к тому, что принадлежит мне. И он не имел права прикасаться к тебе.

Я сглотнула, уже зная, что проигрываю эту битву. Я никогда не побеждала.

Я отчаянно пыталась урезонить Алессио. Но, зная его, это не возымеет никакого эффекта. — Я же сказала. Он прикасался ко мне не потому, что хотел. Это была ошибка. Я остановила его прежде, чем что-то произошло. Почему ты так себя ведешь?

Он шагнул вперед, заставив меня сделать несколько шагов назад. Когда я ударилась о стену позади себя, Алессио заполнил мое пространство. Оперевшись руками о стену по обе стороны от моей головы, он заключил меня в клетку.

— Он прикасался к моей жене, — повторил он угрожающе низким голосом.

Его голова слегка наклонилась вперед, пока его губы не оказались так близко к моим. Не сводя с меня пристального взгляда, удерживая меня на месте, он продолжил: — Его губы были так близко. Его гребаные губы почти коснулись твоих, Айла. И ты прекрасно знаешь, что я не веду себя хорошо с теми, кто прикасается к тебе.

Я вдохнула, пытаясь остановить бешено колотящееся сердце. Ясно помня ту сцену, я понимала, что всё выглядело плохо. Алессио никогда не простит Виктора. Не тогда, когда дело касалось меня.

— Я остановила его, — тихо ответила я.

— Это не имеет значения.

— Он не это имел в виду.

Его губы слегка приподнялись в ухмылке. Не очень красивой. Больше похожей на злую ухмылку, которая говорила, что Алессио Иваншов собирается убить тебя, и у тебя нет выбора, кроме как принять свою судьбу.

— Ты действительно так думаешь, Айла?

Покачав головой, я попыталась оттолкнуть его. — То, что ты сделал, было неправильно. Хуже того, что сделал Виктор. Потому, что он не сделал ничего плохого. Он не поцеловал меня. Он был пьян и не в своем уме. Он не хотел причинить тебе боль.

Когда он наконец пошевелился, я отошла от стены и его яростного взгляда. — Но ты? Ты сознательно причинил ему боль.

Его руки сжались в кулаки, и я поняла, что попала ему прямо в сердце. — Ты убил его, — прошептала я. Слезы наконец-то вырвались и покатились по моим щекам.

Я видела, как его глаза следят за моими слезами, за каплями. Его челюсть сжалась, когда он стиснул зубы. Был ли это гнев, или он скрывал свою боль…Я не знала.

Я не сделала ни малейшего движения, чтобы смахнуть слезы, позволяя ему почувствовать мою боль. — Он доверял тебе, Алессио.

— И я ему доверял. Но он нарушил это доверие. В тот момент, когда он подумал о тебе как о ком-то, кого можно желать и трахать, он разрушил это доверие.

Мои глаза расширились, и я сделала шаг назад. — Ты отвратителен.

— Правда причиняет боль, не так ли, Ангел?

Когда я не ответила, он издал сухой смешок. С разбитым сердцем я даже не могла ничего сказать. Сказать было нечего.

Алессио уже принял решение. Он сделал то, что, как я думала, никогда не сделает.

Мир перевернулся, и мне показалось, что все вокруг рушится, проваливается под ноги. Алессио начал уходить, а я могла только смотреть на его удаляющуюся спину.

Прежде чем он успел выйти из комнаты, мой голос остановил его.

— Он был твоим братом.

Мои последние слова. Я надеялась, что они что-то изменят. Но что за смехотворная мысль! Эти слова не вернут Виктора.

Он…действительно исчез.

Алессио остановился в дверях. Его голос был низким и грубым, когда он заговорил.

— Ты права. Он…был.

Дверь за ним закрылась, оставив меня в тишине бури, которую он оставил позади.

Десятилетия дружбы. Десятилетия братства. Все исчезло за несколько дней.

Виктор исчез.

Человек, который мог заставить меня смеяться. Человек, который иногда утирал мои слезы. Он любил Майлу безоговорочно. Он любил Алессио.

Он был человеком, готовым на все ради своей семьи. Отдать свою жизнь за тех, кого он любил. В его глазах мы всегда были на первом месте.

Для Алессио, убийство такого человека, было просто отчаяньем.

— Как ты мог, Алессио? — прошептала я прерывисто.

Мир замедлился и остановился, когда прошлое растворилось в настоящем. В моей голове крутился каждый образ, а потом я увидела его.…

Его руки широко раскрылись, и я прыгнула в его объятия, крепко обняв его. Мои слезы пропитали его рубашку, но ему, похоже, было все равно. Он обнимал меня так же крепко.

— Ты вернулся, — выдавила я сквозь рыдания.

— Да. Я дома, малышка, — его ответ был мягким, когда он слегка пошевелился. Мое тело больше не прижималось к его, и мы смотрели друг на друга.

Он подарил мне небольшую улыбку, а потом подмигнул. — Скучала по мне?

Я отрицательно покачала головой. — Не совсем. Феникс и Николай достаточно меня развлекали.

— Ха. Эти ублюдки скучные без меня, — ответил он, заглядывая мне за спину.

— Не могу поверить, что ты наконец дома, — прошептала я, окидывая его взглядом.

Он лукаво подмигнул. — Это заняло у меня прилично времени, но теперь я здесь.

Его дразнящий смех вызвал улыбку на моем лице. Все казалось нереальным.

Виктор был дома. Спустя год он вернулся туда, где ему было самое место.

— Виктор! — я услышала визг, а потом Мэдди бросилась в его объятия.

— Ты пытаешься меня убить? — спросил он, обнимая ее так же крепко.

— Как? Я не понимаю… — она плакала на его груди.

— Не беспокойся об этом. Теперь я дома. Мы все обсудим позже.

Мэдди отстранилась, в ее глазах горели вопросы. — Но…

Его строгий голос остановил поток ее слов. — Давай пока забудем. Я не хочу говорить об этом, Мэдди.

Виктор повернулся ко мне. — Где моя Картошечка?

Как раз в этот момент я услышала бормотание, доносившееся справа. Обернувшись, я увидела Принцессу и Лену, стоявших возле кухни. Лена выглядела так, словно увидела смерть, в то время как Майла ничего не замечала.

— Вот твоя Картошечка, — объявила я, указывая на свою маленькую хлопушку.

— Она ходит, — сказал он в изумлении, его глаза практически выпучились.

— Конечно, ходит. Сейчас она не сидит дольше пяти минут.

— Мама, — сказала она своим милым детским голоском, подходя ко мне.

Наклонившись, насколько позволял мой беременный живот, я улыбнулась своему ребенку. — Иди сюда, Принцесса.

Ее улыбка стала шире, и я улыбнулась при виде слюны, покрывающей ее подбородок. Когда я раскрыла ей объятия, она побежала так быстро, как только позволяли ее маленькие пухлые ножки.

Но прежде чем она успела оказаться в моих объятиях, Виктор бросился вперед. Майла притихла, ее глаза расширились от шока и страха.

Она посмотрела на меня, потом снова на Виктора. Снова на меня, а потом на довольно странного мужчину, держащего ее на руках.

Ее подбородок задрожал, когда она начала вырываться из его рук.

— Мама, — всхлипнула она, потянувшись ко мне. — Нет. Мама.

Виктор запаниковал при виде плачущей Майлы. — Почему она плачет?

Майла практически ударила его по лицу, когда снова попыталась дотянуться до меня, рыдая от всего сердца. Я быстро взяла ее на руки, успокаивая испуганного ребенка.

— Мне очень жаль. Она просто испугалась, вот и все, — извинилась я, когда Майла наконец успокоилась, странно посмотрев на Виктора.

Она сморщила нос, прежде чем уткнуться лицом мне в шею.

— Она меня не помнит, — тихо сказал Виктор.

Кусая губы, я посмотрела на нее сверху вниз. — Она была такой маленькой, когда ты …

Слова замерли у меня в горле, и вокруг нас воцарилась тишина. Виктор молча кивнул.

Внезапно, как будто холодный воздух ударил меня. Мягкие глаза Виктора засверкали, когда он посмотрел мне за спину. Это был смертельный взгляд. Если бы он мог сжечь кого-то на месте, от этого человека сейчас остался бы только пепел.

Не оборачиваясь, я понимала, кто стоит позади меня. Мое сердце подскочило к горлу, внезапно задушив меня.

— Прошу прощения. Мне нужно кое с чем разобраться, — сказал Виктор, проходя мимо меня. Не кое с чем. Кое с кем.

Я схватила его за руку. — Пожалуйста, Виктор, — если бы мне пришлось умолять, я бы умоляла.

Краем глаза я заметила, что Алессио уже поднимается по лестнице. Виктор проследил за его движением, сжав руки по бокам. Мой голос вернул его внимание ко мне. — Пожалуйста, не ругайтесь.

— Айла…

— Я знаю, что он поступил неправильно, но, может быть, просто поговорите без драки, — быстро проговорила я.

— Я был бы тебе очень признателен, если бы ты не вмешивалась. Тебя это не касается, — сухо ответил он. Я вздрогнула от его тона. — Что бы ни случилось, это только между Алессио и мной.

Он отдернул руку и пошел прочь.

— Не навреди ему, — прошептала я.

Он продолжал идти, не оборачиваясь. Но я слышала его голос.

— Ты также умоляла сохранить мне жизнь? Или это особая просьба только для Алессио?

— Ты же знаешь, что это неправда. Я просто не хочу, чтобы вы ссорились друг с другом. Твоя преданность была тем, чем я когда-то восхищалась, — я повернулась, отчаянно пытаясь его успокоить.

Он остановился у лестницы, слегка повернувшись ко мне. — Как преданностью Алессио? Он был фантастическим братом, не так ли?

Он все глубже проникал в мое сердце своими словами, дразня меня, заставляя смотреть правде в глаза.

Это ложь, напомнила я себе. Он просто злится. Он это переживет.

Не дождавшись от меня ответа, он продолжил свой путь наверх. Мои плечи опустились в знак поражения, и я могла только надеяться.

Я просто молилась, чтобы эта встреча не закончилась тем, что кто-то из них будет застрелен.

Глава 6

Константин он же Виктор

Было трудно отвернуться от Айлы, когда всё, чего я хотел, это держать ее в своих объятиях и никогда не отпускать. Мне хотелось успокоить ее беспокойство и страх.

Мне хотелось обнять ее и сказать, как сильно я по ней скучал. По ее голосу. Ее смеху. Ее улыбке. По всему в ней.

Но сначала мне нужно было кое с чем разобраться. Кое с кем разобраться… с прошлым, которое нужно оставить позади. Еще один шаг в игре.

Еще один шаг к трону, который мог удержать только один человек.

Король может быть только один.

И в конце концов останется только один Король.

Обещание, данное ранее, обещание которое нужно сдержать. Обещание, которое будет исполнено.

Дверь в его кабинет была открыта, приглашая войти. Алессио сидел за своим столом и выглядел таким же опасным, как всегда.

Его локти лежали на столе, подбородок упирался в сцепленные пальцы. Он смотрел на меня бесстрастными глазами, но я мог сказать, что в них было много обещаний. Гнев был скрыт, но всегда присутствовал.

Алессио молчал, просто спокойно смотрел на меня. Это был его способ заставить врагов нервничать и съеживаться под ним. Я цепенел от этих взглядов много лет назад. Они больше не беспокоили меня сейчас.

— Я думаю, будет ли вежливо предложить тебе выпить.

Наконец он нарушил молчание, его слова были громкими и ясными. Пройдя вперед, я остановился возле дивана.

— Это было бы уместно, но я здесь не для того, чтобы выпить, — протянул я, скрестив руки.

Он пожал плечами. — Тогда зачем ты здесь?

Я приподнял бровь, слегка усмехнувшись. — Я удивлен, что ты вообще спрашиваешь.

— Просто пытаюсь завязать разговор. Я не видел тебя целый год, — ответил он, выпрямляясь во весь рост, выглядя больше и злее.

— Правильно. Я помню. В последний раз, когда мы виделись, ты оставил меня умирать. После того, как выстрелил мне в сердце и задницу.

Он склонил голову набок. — Значит, ты здесь, чтобы отплатить мне тем же?

— Таков план.

Алессио с невозмутимым видом налил себе бренди. Он наполнил еще один бокал, прежде чем направить его на меня.

Я взял стакан. — Я думаю, выпивка — это на пользу. Чтобы согреться. Ночь еще только начинается, — он говорил медленно, потягивая выпивку и глядя на меня.

Приподняв бровь, он наблюдал за моей реакцией. Алессио был мудаком. Всё просто и ясно. Высокомерная задница, которой я много раз испытывал искушение выстрелить в лицо.

Поднеся стакан к губам, я вылил его содержимое в рот и выпил одним большим глотком. Оно обжгло мне горло, но лишь слегка.

Хлопнув стаканом по столу, я повел плечами. Напряженные мышцы начали расслабляться, и я выдохнул.

Уголки губ Алессио слегка приподнялись в легкой ухмылке.

— Знаешь, я должен получить гребаный "Оскар" за это дерьмо. В Голливуде было бы глупо не заполучить меня на главную роль, — начал я, чувствуя, как мои собственные губы поднимаются. — Я подумываю о смене профессии.

Он поставил свой бокал рядом с моим. Ухмылка все еще была на его лице.

Алессио сделал шаг ко мне, прежде чем обернуть руку вокруг моей шеи.

Другая его рука легла мне на спину, сильно ударив. А потом он обнял меня.

Я услышал его голос сквозь рев моей крови.

— Добро пожаловать домой, брат.

Я не плакал. Клянусь, я не плакал.

Глава 7

Виктор

Братья до самой смерти.

Так учили нас наши отцы. То, чем мы жили последние тридцать лет нашей жизни. Слова, которые нужно помнить и никогда не забывать.

Я был рожден, чтобы стоять рядом с Алессио, слева от него. А жена будет стоять справа от него.

Наши судьбы были решены задолго до того, как мы сделали первый вдох. Братья до самой смерти.

То, что Валентин Солоник думал, что сможет разрушить это, все еще было для меня чертовым шоком. Неужели он настолько глуп?

Ну, это был глупый вопрос. Он был настолько глуп. Тупой ублюдок, который целый год держал меня вдали от семьи. Целый гребаный год. Ради чего?

Месть. Опасная игра, в которую он хотел играть.

Ему было все равно, что он уничтожит на своем пути. Он хотел быть Царем, Паханом. Богом мать твою.

Чего он не понимал, так это того, что пока я дышу, этого никогда не случится. Я всегда жил только с одной целью. Защитить свою семью. Сражаться за них. Убивать ради них. Черт, я бы даже лег, ожидая смерти, если бы это могло их защитить.

Как в шахматной игре, рыцарь защищает Короля. И Королеву.

Если Солоник хочет поиграть, мы поиграем. Мой взгляд встретил вновь взгляд Алессио, более темный чем обычно. Он кивнул мне, как будто мог читать мои мысли и соглашался с каждой из них.

Мои губы приподнялись, подражая ухмылке Алессио. Да, черт возьми, мы собирались устроить Солонику адскую игру. Он забыл, кто Хозяин Ринга. Мне почти…почти стало жаль бедного ублюдка.

Ему предстояло узнать, что значит испытывать ярость Иваншовых. Он совершил большую ошибку, угрожая моему брату. И моей Королеве.

И это будет его последней ошибкой. Потому что теперь мяч был на нашем поле.

— Мне следовало бы спросить, как у тебя дела. Но у меня такое чувство, что я уже знаю ответ, — заговорил Алессио, нарушая напряженное молчание.

Покачав головой, я взял полупустую бутылку и быстро осушил ее. Мое горло горело, но это был хорошее жжение. Он разбудил меня и напомнил, зачем я здесь. Что я должен был сделать.

— Я чувствую себя немного на взводе. Солоник не отступает. Он думает, что сейчас я на его стороне, но что будет, если у него появится хоть капля сомнения?

Алессио смотрел на меня тяжелым взглядом, анализируя мои слова, как всегда. — Ты просто должен правильно разыграть карту. Ты сам так сказал. Он доверяет тебе. Пока ты можешь сохранить его доверие, ты можешь дергать за ниточки в любом направлении, и он будет следовать.

— Это не так просто, черт возьми, Алессио, — огрызнулся я, чувствуя разочарование в себе. — Ты хоть понимаешь, как это было чертовски тяжело? Целый год вести себя так, будто я ненавижу свою семью? Чувствую глубокое отвращение к ним? Мне приходится изображать отвращение каждый раз, когда упоминались ваши имена. Смеяться вместе с ним, пока он называет Айлу шлюхой и гребаной сукой. Слушать, как он говорит о том, что собирается трахнуть ее и заставить тебя смотреть?

От моих слов спина Алессио выпрямилась, пальцы сжались по бокам. Он смотрел куда-то мимо меня, стиснув зубы, и его глаза были такими чертовски злыми, что любой бы обмочился.

— Что ты сказал? — спросил он, его голос был резким и перешел в низкое рычание.

— Именно то, что я сказал, Алессио. Ты слышал. Не заставляй меня повторять, — ответил я, глядя в пол и вдруг почувствовал стыд. — Это чертовски больно. И мне стыдно за себя. Хотя я знаю, что делаю это потому, что должен. Я должен сделать так, чтобы всё выглядело правдоподобно, но это все равно чертовски убивает меня, когда я должен смеяться вместе с ним и принимать его слова, не вынимая пистолет и не стреляя в его вялый член.

— Он назвал Айлу шлюхой? — снова спросил он. Я знал, что он делает. Алессио использовал эти слова, чтобы подпитывать свой гнев, и его взгляд в тот момент…он был невменяем. Почти дикий взгляд, полный обещаний заставить кого-то истекать кровью.

Он был сумасшедшим. И Солоник совершил худшую ошибку, отправившись за Королевой Алессио.

Мораль дня?

Не ходи за Королевой. Король последует за тобой.

Это было какое — то дерьмо типа Харли и Джокера.

Сделав глубокий вдох, я приготовился сделать еще хуже.

— Хуже, чем это.

— Мне нужно знать каждую гребаную деталь.

Это была плохая идея. Ты должен был держать рот на замке, придурок. — Алессио…

— Говори! — рявкнул он, решительно обрывая меня.

Я сделал, как мне было приказано, выплескивая каждое слово. Год, полный ненависти. Я жил этим. Я вдохнул его. Я стал им, чтобы играть с Дьяволом.

Алессио понятия не имел, в какой дыре я живу, пока он наслаждается днем со своим Ангелом. Как в долбаном "долго и счастливо".

Он понятия не имел. Но он узнает.

— Он все это сказал? — повторил Алессио, когда я замолчал. Я молча кивнул, потому что на этот раз не знал, что сказать.

Его дыхание стало более резким, когда он попытался взять себя в руки, гнев был очевиден в его позе. Его напряженные плечи говорили мне, что он вот-вот сорвется.

Но сейчас было не время. Нам еще предстоял долгий путь, прежде чем мы доберемся туда, куда хотели. Солоник будет лежать в десяти футах под землей, пока я буду мочится на его могилу и кричать наконец-то блять.

Протянув руку, он швырнул стакан через всю комнату. Он ударился о стену, разлетевшись на куски. — Я убью его на хрен и заставлю пожалеть, что он вообще родился, — рявкнул он, ударив кулаком по стене позади себя.

Лицо Алессио исказила всепоглощающая ярость, глаза сверкали убийственным огнем, ноздри раздувались, кулаки то сжимались, то разжимались. Он был очень похож на безжалостного человека, каким и являлся. Тот, которого все боялись и преклонялись.

— Алессио.

Мои глаза расширились. Я обернулся и увидел Айлу, заглядывающую в комнату из-за двери.

— Алессио, — повторила она мягким, как бархат, голосом. Он успокаивающе ласкал меня.

Краем глаза я заметил, что сердитое поведение Алессио мгновенно исчезло, монстр внутри него снова был скован. Только от голоса Айлы.

— Можно войти? — тихо спросила она, все еще прячась за дверью.

Алессио мило улыбнулся, заставляя мою голову кружиться от того, как он мог так чертовски быстро измениться. Протянув руку, он поманил ее к себе.

— Тебе никогда не нужно спрашивать, Ангел. Входи, — ответил он мягким, но все же немного грубоватым голосом.

Айла шагнула вперед, практически прыгнув в объятия Алессио. Они обнялись, ее крошечное тело прижалось к нему, когда он крепко обнял ее. Он поцеловал ее в макушку, его жесткие глаза на мгновение встретились с моими.

Его взгляд сказал мне всё, что мне нужно было знать. Гнев всё ещё был в нем, просто скрывался.

Алессио был опасным человеком, когда злился. Разъяренный бык, чудовище под ним, готовое вырваться на волю. Его суждения затуманила ярость. Он был из тех, кому нельзя перечить. Когда-либо.

Но был только один человек, на котором он никогда не вымещал свою злость.

Если и был кто-то, кто никогда не чувствовал жестокости его гнева, то это был его Ангел. Его женщина. Его жена.

Как говорится…Король преклоняется только перед своей Королевой.

Наблюдая за таким моментом, внезапная боль в моем сердце почти заставила меня вздрогнуть. Я чертовски ненавидел это. Наблюдать за ними двумя. Смотреть, как они так влюблены.

В их маленьком мире ничто не имело значения. Никто другой не мог сломать то, что у них было.

А я был всего лишь посторонним, заглядывающим и мечтающим о том же. Жаль, что у меня ее нет.

Айлы Иваншовой.

Жены моего брата.

От этой мысли меня чуть не вырвало. Снова почувствовав отвращение к себе, я отвернулся от них, глядя вдаль.

Она что-то прошептала ему, слишком тихо, чтобы я мог расслышать. Мне хотелось, чтобы она прошептала это мне.

Мне хотелось, чтобы она обнимала меня и изливала на меня свою любовь.

Заткнись! Мой мозг закричал, в то же время мое сердце болезненно сжалось от звука ее тихого смеха. В то время как Дьявол на моем плече вопил от смеха.

Почему я мучаю себя? Почему я не могу просто забыть ее? Каждый раз, только один взгляд в ее сторону, и мое долбаное сердце разбивалось снова и снова.

Оно знало, что я не могу заполучить ее, но тоска все еще была. Я все еще хотел ее. Так чертовски сильно, что иногда мне хотелось…украсть ее.

— Так вы, ребята, поцеловались и помирились? — громко поддразнила она. — Пожалуйста, скажите мне, что вы помирились. Я не могу справиться со всем напряжением и назревающим тестостероном, исходящим от вас обоих.

Это было доказательством того, что она слишком много общается с Мэдди.

Я не смог удержаться от смеха. Даже с тяжелым сердцем я все еще смеялся. Айла была окружена этим очарованием. Она заставляла всех чувствовать себя желанными гостями, чувствовать себя комфортно. Ее милая улыбка просто притягивала тебя, как бы ты ни сопротивлялся.

Обернувшись, я снова посмотрел на них. Она мило улыбалась мне, ее зеленые глаза практически мерцали на свету от волнения.

Я пожал плечами, прежде чем подмигнуть. — Мы помирились. Но мы еще не целовались. Для этого нам понадобится уединение, малышка. Ты же знаешь, что поцелуи приводят к другим вещам…например, к тому, что я по самые яйца погружаюсь в…

— Если ты закончишь эту фразу, на этот раз я выстрелю тебе в член, — предупредил Алессио, но я видел, что он пытается сдержать смех.

Я неторопливо двинулся вперед, шевеля бровями в сторону Алессио. — Но я думал, что тебе он нравится.

— Заткни, блять, свой рот, Виктор. Разве у тебя нет кнопки выключения? Ты находишься в присутствии леди. Веди себя как ебучий джентльмен.

На этот раз я рассмеялся, почти задыхаясь, прежде чем смог снова заговорить. — Ха. Как будто ты ведешь себя как джентльмен. Каждую ночь мы слышим, как по всему поместью звучит стук "бум-бум". Не очень-то по-джентльменски, я бы сказал.

— Ты, маленький уродец…

— Ладно, прекратите! Вы оба!

И тишина.

Алессио замолчал на полуслове, и даже я выпрямился.

Айла мило улыбнулась нам. — Алессио, веди себя хорошо. Я так рада, что ты вернулся домой, Виктор. Но мне кажется, я более счастлива видеть, как вы оба ссоритесь. Мне этого не хватало.

— Я не скучал по нему, — пробормотал себе под нос Алессио.

— О, пожалуйста. Ты скучал. Кажется, я слышала, как ты однажды плакал, — Айла подняла бровь.

Ой, она только что забрала его мужскую карточку. Дикий маленький Ангел.

Она, вероятно, шутила, но это дерьмо было забавным. На какое-то мгновение я забыл о том, что хочу жену своего брата. Я просто купался в ощущении, что снова дома.

Наконец — то я смог свободно рассмеяться. И в ответ я увидел ее улыбку. Прямо здесь, передо мной. Этого было достаточно.

— Завтрак. Нам нужен завтрак, — пробормотал Алессио, его глаза расширились в ужасе от слов Айлы.

— Именно поэтому я и пришла. Мы немного отвлеклись, — засмеялась она.

Я терпеть не мог, когда женщины смеялись без причины. Но когда Айла смеялась, это было самое милое, что когда-либо я слышал.

— Я голодна. Этот малыш… — Она погладила свой круглый живот, — … тоже голоден.

Кстати, о малыше.

— Какой у тебя срок? — спросил я, подходя ближе. Не дожидаясь, пока я попрошу, она взяла мою руку и положила ее на свой животик с малышом.

— Пять месяцев, — она улыбнулась, когда ребенок пошевелился. Легкий пинок, и я тоже не смог сдержать улыбки.

— Мальчик или девочка?

Айла посмотрела на Алессио, когда его руки обхватили ее бедра, крепче прижимая к себе. — Нет, мы хотим, чтобы на этот раз это был сюрприз, — сказал Алессио.

— Но я думаю, что это мальчик, — быстро сказала Айла.

— Ребенок может быть девочкой, — возразил он.

— Кого ты хочешь? — спросил я с искренним любопытством, потому что Алессио вот-вот взорвется.

— Это не имеет значения. Пока Айла и ребенок здоровы, — быстро ответил он, лаская ее живот. Я убрал руку, давая родителям возможность насладиться моментом.

— Значит, не имеет значения, что это еще одна девочка… — протянул я, наблюдая за его реакцией.

Алессио помолчал, только сейчас сообразив, что это значит. Когда мои слова дошли до его сознания, его глаза расширились от ужаса.

— Черт… Нет, у нас не может быть еще одна девочка. Айла, я не смогу справиться с еще одной девочкой. Нам нужен мальчик. Это должен быть мальчик, — запаниковал он.

Наклонившись вперед так, чтобы мое лицо было близко к животу Айлы, я пробормотал: — Ты это слышал? Ты должен выйти мальчиком. Если нет, ты вернешься и изменишь свой пол. Поверь мне, эта семья не сможет справиться со второй девочкой.

Если это еще одна девочка, мы могли бы с таким же успехом сменить карьеру и работать в Диснейленде, одеваясь как Прекрасные Блять Принцы. Как чудесно — нет.

Айла игриво шлепнула меня по голове. — Ты и остальные-самые глупые дяди на свете.

— Ты хочешь сказать, что мы самые лучшие дяди, — ответил я, подмигнув, прежде чем встать во весь рост. — Давай поедим. Я умираю с голоду.

Айла кивнула и быстро обняла меня. — Добро пожаловать домой, Виктор.

— Спасибо, — держа ее еще мгновение, я наслаждался ощущением того, что она в моих объятиях, прежде чем отстраниться.

— Я могу съесть целых три тарелки! — воскликнула она. — Но всё же я не смогу. Мой желудок не вместит всё, — Айла надулась, когда мы вышли из кабинета.

— Если ты еще поешь, то лопнешь, — пошутил я, шлепнув ее по заду.

Алессио угрожающе зарычал, предупреждающе сверкнув глазами. Но Айла… — она замолчала.

Она посмотрела на меня со слезами на глазах.

Какого хрена?

Когда Алессио заметил, он быстро начал трясти головой, его взгляд встрел мой в панике. — Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Он не это имел в виду, Ангел.

Он выглядел так, будто собирался убить меня, и я был совершенно чертовски потерян.

Айла шмыгнула носом и погладила ладонью свой беременный живот.

— Ты только что назвал меня толстой?

А?

А потом она разрыдалась, громко всхлипывая, как будто кто-то только что умер.

Я быстро попятился, осторожно вытянув руки перед собой. — Что?

— Я убью тебя, — прошептал Алессио, пытаясь успокоить ее.

— Он назвал меня толстой, Алессио, — простонала Айла.

— Нет, нет, нет, он этого не делал. Виктор, скажи что-нибудь!

— Я не называл тебя толстой. Я просто сказал, что ты сейчас лопнешь… — Я замолчал, когда она зарыдала громче.

— Ты опять назвал меня толстой!

Алессио вздохнул и устало потер лоб. — Ну вот, опять, — пробормотал он себе под нос.

Подождите…что? Я не называл ее толстой. Ведь так?

Глава 8

Виктор

Алессио бросил на меня через стол яростный взгляд. Он, вероятно, думал о нескольких способах как изуродовать мое тело.

И я думал о множестве способов избежать не только его гнева, но и криков Айлы.

Она уже давно перестала плакать, после того как Алессио несколько минут пытался ее успокоить. Но ее тихое сопение немного разбило мне сердце. Было много путаницы, затуманившей мой гребаный разум.

Заняв наши места, я увидел, как другие ребята вышли вперед. Феникс ударил меня сзади по голове, от чего я чуть не ударился об стол.

— Добро пожаловать домой, ублюдок.

— Хорошее добро пожаловать, придурок, — пробормотал я, потирая голову.

Он пожал плечами, прежде чем сесть рядом со мной. — Это единственное добро пожаловать, которое ты получишь. Не жди, что я буду целоваться и мириться. Я так не поступаю.

Я посмотрел на Николая, наблюдая, как он садится напротив. — Хорошо, что ты дома, — сказал он в знак признательности.

— Ну, хорошо быть дома.

Мэдди и Лена вышли вперед и присоединились к нам за столом. Бедная мама Лена. Она выглядела бледной и растерянной. Пришло время дать ей передышку.

— Не волнуйся, Лена. Я в порядке. Мы в порядке. Это был бизнес, — спокойно объяснил я. Ее глаза расширились, и она молча кивнула.

Вот и вся информация, которая ей была нужна. Это был бизнес.

С другой стороны, это было наше дело, и ей не нужно было беспокоиться об этом. Эти слова объясняли всё.

— Вы, ребята, когда-нибудь доведете меня до сердечного приступа. Дайте этой бедной старушке передохнуть, хорошо? — хрипло ответила она, свирепо глядя на нас.

— Извини, — пробормотал Феникс, прежде чем продолжить набивать рот едой.

Мой желудок заурчал при мысли о еде. Уставившись на свою тарелку, я вздохнул с облегчением.

— Я скучал по твоей стряпне, Лена.

Она кивнула и послала мне легкую улыбку. Лена не могла долго злиться на нас. Это было невозможно.

Черт, как же я был рад оказаться дома!

При этой мысли все рухнуло и замерло. Какой же я был идиот?

Это не продлится долго. Я должен вернуться к Солонику. Я должен снова покинуть свою семью и уползти обратно в адскую дыру, из которой отчаянно пытался выбраться.

Что ж, это было истинное определение "к черту мою жизнь".

Чувствуя разочарование, я сосредоточился на тарелке, пока голос Мэдди не нарушил тишину.

— Айла, почему ты не ешь?

Я резко поднял голову и увидел, что Айла уставилась на свою тарелку, но вместо того, чтобы есть, она только толкала свою еду. Мое сердце немного сжалось при виде печального выражения на ее лице.

— Я не очень голодна, — тихо ответила она, прежде чем натянуто улыбнуться Мэдди. Это никого не убедило. И уж точно не Алессио.

Алессио сидел между мной и Айлой, так что мне пришлось перегнуться через него. — Я не хотел этого говорить, малышка. Ты неправильно поняла мои слова. Я не называл тебя толстой. Ты самая красивая девушка, — прошептал я, надеясь, что на этот раз она не заплачет.

Айла кивнула, но не посмотрела мне в глаза. Алессио с тихим рычанием толкнул меня обратно в кресло. Его хмурый взгляд сказал мне, что он сильно разозлился из-за того, что я обидел Айлу своими неосторожными словами.

Все продолжали есть, но краем глаза я заметил, как Алессио наклонился вперед и что-то прошептал Айле на ухо.

Потом она покраснела.

Даже кончик ее носа покраснел — то ли от смущения, то ли от чего-то еще, не знаю.

Но когда рука Алессио исчезла под столом, а дыхание Айлы изменилось, я понял, в чем дело.

Мои руки сжались в кулаки на столе, чувство ревности снова душило меня.

Она прикусила губу, выглядя такой сексуальной и невинной одновременно. По тому, как красиво покраснели ее щеки, по тому, как слегка дрожала ее рука, когда она подносила бокал к губам, я понял всё чертовски хорошо.

Каждый раз, глядя ей в лицо, я мучил себя невозможным. Я позволил себе поверить в фантазию, где был я. Не Алессио. А я любил Айлу.

Это я прикасался к ней.

Но не мой брат.

До тех пор, пока даже эта фантазия не стала душить меня.

Фантазия всегда будет фантазией. Она никогда не станет реальностью.

В этом была моя гребаная проблема.

У меня не было той реальности, которую я хотел, поэтому я мучил себя, мечтая об этом. Каждый гребаный день. Каждый миг я видел их вместе, счастливо женатыми.

— Виктор…Виктор…

Мое имя вывело меня из задумчивости, и я повернулся на голос.

Мэдди весело улыбнулась, прежде чем заговорить снова. — Эвалин возвращается.

От имени моей сестры напряжение в моей груди немного исчезло. — А она знает? — спросил я, глядя на Алессио.

Он покачал головой. — С того дня, как я вернулся домой и объявил о твоей смерти, она ушла и больше не возвращалась. Николай, однако, не спускал с нее глаз. Чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Николай быстро кивнул, прежде чем снова сосредоточился на своей тарелке. Я напомнил себе поблагодарить его позже. Если Николай присматривал за моей сестрой, то я знал, что она в лучших руках.

— Она оплакивала твою смерть, Виктор, — прошептала Айла. Она протянула руку и положила ее на мою, успокаивающе сжав, прежде чем отстраниться.

Я сразу же соскучился по ее прикосновениям.

— Мы не могли сказать ей правду. Это было слишком опасно, — объяснил Феникс.

Кивнув, я повернулся к Мэдди. — Ты сказала ей, что я вернулся? — спросил я.

Она утвердительно кивнула. — Эва уже в городе. Она заключила деловой контракт с юридической фирмой, в которой работает. Когда я позвонила ей, она сказала, что будет здесь через тридцать минут. Я объяснила ей все, что могла, быстро, чтобы она не попыталась заколоть тебя до смерти.

Я сделал глубокий вдох, прежде чем снова выдохнуть. — Это очень полезно.

Она подмигнула. — Но я могла бы подсказать ей кое-какие идеи.

К черту мою жизнь снова.

Эти двое были психопатками.

Айла засмеялась, и я тоже поймал ее подмигивание. Ииииии…они испортили Ангела тоже.

Отлично. Просто чертовски здорово. Какая удивительная семья.

К нескольким убийцам, добавьте нескольких мафиози, затем добавьте пару сумасшедших женщин, которые, вероятно, психопатки, хорошо смешайте это с ходячей Картошечкой… и у нас получится одна большая счастливая семья.

Я бы ни на что её не променял.

— Она должна быть здесь с минуты на минуту, — продолжала Мэдди, глядя в сторону входа.

Я проследил за ее взглядом и, говоря о дерзком дьяволе, увидел ее.

— Я даю тебе фору, Виктор. Беги, пока можешь, потому что я собираюсь разрубить тебя на куски, гребаный ублюдок! — проревела она у входа, прежде чем бросить сумочку на пол.

Почему? Почему это всегда я? Мой разум закричал, когда я встал. Я изобразил дрожь от ее взгляда, когда она шагнула вперед.

Я почти испугался, что она будет верна своим словам. О, ужас!

Закатив глаза, я раскрыл объятия для сестры. Она была слишком милой, чтобы разрубить меня на куски. Эту работу надо оставить Нине, нашей маленькой убийце, с мозгами такими же порочными, как и у всех нас. И, черт возьми, она была хороша в своей работе.

Эвалин бросилась в мои объятия, и мы оба отшатнулись, прежде чем я успел снова встать на ноги. — Я тоже скучал по тебе, ёжик.

— Ах ты, маленький засранец…Я так зла прямо сейчас, — отрезала она за секунду до того, как разразиться слезами. — Я со…собираюсь… выжать жизнь из твоих яиц и…и…убить твой маленький член.

Я поморщился от этой картины. Черт, что за идеи ей подкинула Мэдди?

Она была чертовски свирепой в своих атаках, когда начала бить меня в грудь.

Я не мог удержаться от смеха, сдерживая ее сумасшедшие движения. — Пожалуйста, пощади мой член и яйца. Мне они нужны, чтобы в будущем воспроизвести нескольких Викторов. Без этого мы обречены!

— Я не шучу! — закричала она, ударив меня прямо в глаз. Ну и черт. Прямо в точку.

Никогда не стоит недооценивать силу разгневанной женщины.

Я быстро отступил назад, когда она потянулась к моему члену. — Ладно, Эвалин. Думаю, этого достаточно. Ты же не хочешь, чтобы я ударил тебя по сиськам.

Она ахнула, ее взгляд стал еще яростнее. — Ты не посмеешь.

— Я сделаю это, если ты прикоснешься к моей драгоценности.

Эвалин на мгновение замолчала, прежде чем снова заплакала. — Ты…понятия не имеешь…через что я прошла, — всхлипнула она. — Я думала…ты умер. Я думала, что потеряла тебя.

Шагнув вперед, я притянул ее в свои объятия. — Все в порядке. Я в полном порядке и очень даже жив. Мне очень жаль, Эва. Это было необходимо.

Она посмотрела на меня, ее лицо покраснело от слез. Я вытер ее слезы, шепча:

— Это было важно для семьи.

Серьезность в ее глазах вернулась после моих слов. — А семья всегда на первом месте, — прошептала она в ответ, кивнув.

Я улыбнулся, моя грудь гордо вздымалась от того, что у моей сестры были те же убеждения. Каждое слово было вбито в наши головы с тех пор, как мы были маленькими детьми.

Семья на первом месте. Всегда. Защити Короля. Защити Королеву.

— Правильно, маленький ёжик.

Она снова кивнула, и в ее глазах появилось понимание. На ее губах появилась легкая улыбка. — Но я не жалею о том, что ударила тебя, — сказала она, пожав плечами.

Смеясь, я снова обнял ее. — Я знаю, что это правда. Ад замерзнет прежде, чем ты извинишься за этот удар.

Я почувствовал руку на своей спине и, уже зная, кто это, испустил тихий хриплый вздох. Я обернулся и увидел Айлу. Но ее глаза были сосредоточены на Эвалин.

— Присоединяйся к нам за завтраком, — сказала она, улыбаясь. Эвалин шагнула вперед и заключила Айлу в объятия.

— Боже, я так скучала по тебе. Прости за то, что была полной сукой и ушла вот так, — пробормотала моя сестра, прежде чем отстраниться.

Айла покачала головой. — Нет. Все в порядке. Я понимаю.

Когда маленькое фиаско закончилось, мы снова подошли к столу. Остаток завтрака прошел как обычно.

Как и раньше. Как будто ничего не случилось.

Как будто этого года никогда и не было.

Мы снова стали семьей.

***

Я молча последовал за Алессио в его кабинет. Феникс и Николай последовали за мной и закрыли дверь.

Была поздняя ночь, и все спали. Это было идеальное время для обсуждения дел. Остаток дня был занят всеми остальными. У нас не было времени поговорить о том, почему я вернулся и что делать дальше. Был ли вообще следующий шаг.

Алессио сел за стол и глубоко вздохнул. Теперь, когда я изучил его получше, увидел, что он выглядел усталым и напряженным. Что-то тяжело давило ему на плечи.

До того, как он встретил Айлу, ничто не имело значения, кроме того, что он стал более богатым гребаным мужчиной и играл в игры с менее удачливыми душами, которые думали, что могут пресечь нас.

Но теперь…у него была жена. Дочь. И еще один ребенок на подходе.

И его идеальной маленькой семье только что угрожали.

Неудивительно, что говорят, будто любовь — это слабость. Так оно и было. Любовь была извращенной сукой, которая нас всех испортила. Мы попали в её ловушку, даже не осознавая этого.

Существовало простое правило. Не влюбляйся.

Исаак и Лев были правы. В этот момент я пожалел, что мы их не послушали.

Я снова посмотрел на Алессио и заметил, куда он смотрит. На фотографию Айлы на его столе. Она смеялась, глядя в камеру.

На заднем плане виднелся ручей.

Она была счастлива.

И я знал, что, когда Алессио сделал этот снимок, он был счастлив.

Айла учила всех нас тому, что любовь может быть слабостью и множеством оттенков разных провалов, но все же это сила.

Она научила этому Алессио.

Она научила меня этому.

— Он заплатит. За все, что он сделал, он заплатит в десять раз больше. Он заплатит за то, что даже подумал о том, чтобы причинить боль Айле, — пробормотал Алессио, нарушая молчание.

Его голос был хриплым, и в нем слышались нотки гнева. Когда его глаза встретились с моими, я увидел убийцу. Я знал, что его пальцы жаждут покончить с жизнью Солоника. Но не сейчас.

Не раньше, чем мы узнаем его настоящий план, или что там Валентин планировал за закрытыми дверьми.

Он мог считать меня своим наследником, но никогда не доверял мне полностью. Были вещи, которых я до сих пор не знал. И чтобы познать их, я должен был стать Дьяволом. Я должен был стать частью его маленьких марионеток и подыгрывать ему.

— И какой у нас теперь план? — спросил я, двигаясь вперед.

Алессио отвел взгляд от фотографии, его глаза встретились с моими. Он откинулся на спинку стула и положил правую лодыжку на колени.

— Возвращайся туда. И скажи ему, что я послал тебя шпионить за ним.

Мои брови нахмурились в замешательстве, и я услышал, как Феникс выругался себе под нос.

— Дело вот в чем. Мы должны играть в его игру. Он думает, что ты пришел сюда, чтобы снова завоевать наше доверие. Все очень просто. Я ненавижу тебя и хочу, чтобы ты показал свою преданность. Скажи Солонику, что я дал тебе возможность снова завоевать мое доверие. Все, что тебе нужно сделать, это шпионить за ним и давать мне информацию. Конечно, он подумает, что ты все еще на его стороне. Два зайца одним выстрелом. Так ты сможешь остаться с ним и выяснить, что он задумал. А пока он будет думать, что ты играешь со мной и даешь ложную информацию. Он подумает, что я стал слабее. Только все как раз наоборот, — мастерски объяснил Алессио.

— В этом есть смысл. Это может сработать, если хорошо сыграть и сделать все правдоподобно, — заметил Николай.

— В конце концов, ему нужно, чтобы ты был на его стороне. Он отчаянно этого хочет. Без тебя Солоник не сможет продвигаться вперед ни с какими планами, — добавил Феникс.

Я занимался этим дерьмом целый год и знал, что смогу сделать это снова. Мне оставалось только слегка приподнять Солонику голову и бах-бах.

— И как долго? — просто спросил я.

— Просто продолжай играть, Виктор. Игра не закончится, пока не появится победитель, — ответил Алессио, наклоняясь вперед. Его локти лежали на столе, подбородок — на сплетенных пальцах.

Яростный взгляд на его лице мог заставить любого захныкать. — И эта игра не закончится, пока один из нас не умрет.

Алессио посмотрел мне прямо в глаза, прежде чем продолжить, понизил голос:

— В конце, только один человек будет стоять и дышать. И есть только два варианта. Я или Солоник.

Я услышал тихие, невысказанные слова. Истинный смысл того, что он сказал.

В конце концов, только один человек будет стоять и дышать. И было только два варианта. Алессио или Солоник. Мой Король или мой враг.

И все зависело от того, насколько хорошо я сыграю в эту маленькую чертову игру.

Глава 9

Она

Я почувствовала его стон на своей коже, когда он снова вошел в меня. Мое тело мне не принадлежало, поскольку он использовал меня как свою игрушку.

На какое-то мгновение я предалась фантазиям. Я заменила образ Валентина кем-то другим. Кем-то, кто действительно заботился обо мне.

Вместо того чтобы брать меня против моей воли, он занимался со мной любовью. Я думала о мужчине, который любил меня.

Закрыв глаза, я представила себе кого-то помоложе моего мужа. Я представила себе кого-то привлекательного. Сильного. Красивого. Кого — то, достойного моей любви.

Вместо того чтобы оставлять шрамы, этот человек наполнял меня надеждой. Пальцы, которые касались меня, нежно ласкали мою кожу.

Губы, касавшиеся моей шеи, шептали сладкие слова.

С каждым толчком в мое тело он занимался со мной сладкой любовью.

Я представляла себе будущее, в котором меня не будут насиловать, а будут любить. Вместо того чтобы жить в страхе, я была беззаботна и улыбалась. Я все это вообразила.

И в моих снах красивый мужчина был очень похож на человека за дверями, которые разделяли нас.

Увидев мельком. Один взгляд. Наши глаза встретились, и мне показалось, что мир на мгновение замер.

Потом он исчез. Наступил момент, когда я вспомнила правила.

Но эти глаза оставались со мной дольше. Взгляд, который он бросил на меня, сильно отличавшийся от того, к которому я привыкла, остался со мной даже после того, как он ушел.

Но, как и двери, разделявшие нас, мы были разделены двумя мирами. Это был просто далекий взгляд, который преследовал меня с тех пор, но взгляд, который я должна была забыть.

Пальцы впились в мои бедра, заставляя меня зашипеть от боли. Я резко открыла глаза и увидела, что Валентин смотрит на меня сверху вниз. Его гнев заставил мои внутренности задрожать, понимая, что какая бы боль ни последовала дальше, она будет в десять раз хуже.

— Когда я трахаю тебя, я хочу, чтобы ты смотрела на меня, — прорычал он, толкаясь сильнее. — Помни, кто владеет тобой, девочка.

Я никогда этого не забуду. Не тогда, когда ты напоминаешь мне об этом каждый день.

Слов не было. Из меня не доносилось ни звука. Он жаждал моей боли, моих слез, он хотел услышать мой голос — услышать мой крик. Но он давно отнял у меня всё это.

Он забирал всё…пока у меня ничего не осталось. Но ему всегда было мало.

Мною владели. Я никогда не была на равных.

Я была платой за долг, который не смогли вернуть.

Жертва с моей стороны — я просто не понимала, что эта жертва будет стоить мне всего. Пока не стало слишком поздно.

Теперь мне оставалось только быть живой и терпеть боль. Я просто должна выживать. Просто дышать. Пока я дышу, они в безопасности.

Я просто не хотела участвовать в этой игре войны и мести. Битва, в которой я не хотела принимать участие. Как говорили, в любви и на войне все средства хороши.

С той лишь разницей, что это была просто война. Никакой любви. Никаких эмоций. Только кровопролитие и боль на пути, пока один человек восседал на могучем троне.

Моя голова дернулась в сторону, мой разум застыл, а мысли рассеялись, когда пощечина вернула меня в настоящее. Я почувствовала вкус крови на языке, и уголки моих губ защипало, доказательство, что он причинил мне боль, заставил меня истекать кровью.

Его рука обвилась вокруг моей шеи, его сила была неоспорима даже в его преклонном возрасте. Мои глаза расширились, когда его пальцы сжались вокруг моего горла, перекрывая мне доступ к воздуху. Я боролась за воздух, мое зрение затуманилось от недостатка кислорода.

Я вцепилась в его руку, отчаянно пытаясь вырваться.

Я не могу дышать! — закричала я про себя.

Прошло несколько секунд, пока он продолжал вонзаться в мое тело, оставляя шрамы внутри и снаружи. Хватка на моей шее становилась только сильнее с каждым сильным толчком, когда он набирал темп. Его освобождение было близко, и он использовал меня как свою игрушку.

Последним, что я увидела, было его напряженное лицо, его голова откинулась назад от удовольствия, когда он вошел в мое нежелающее тело. Мое зрение растворилось в пустоте.

Черная пустая яма, когда я падала все глубже и глубже в темноту, прежде чем ударилась о дно, мое тело было в руинах, сломанное и кровоточащее.

Жертва. Каждый день был жертвой. Я приняла смерть, чтобы они могли жить.

В следующий раз, когда я открыла глаза, мой разум словно онемел. Мое тело болело, болело во всех местах, и я знала, что оно было отмечено садистским удовольствием моего мужа. Именно так, как он любил.

Я заморгала от солнца, понимая, что уже утро. Еще один дневной свет во тьме моего мира.

Я попыталась пошевелиться, но горло перехватило от боли, и я задрожала, чувствуя одновременно холод и жар. В какой-то момент мне показалось, что я горю изнутри, а потом меня словно бросили в ледяную воду.

Я стиснула зубы от боли и заставила себя двигаться. Мое обнаженное тело прижалось к матрасу, и я прикусила губы, сдерживая крики.

Слезы молчали на моих ушибленных щеках, и я смахнула их.

Никаких слез, милая. Они никуда тебя не приведут. Они делают тебя слабой.

Голос звенел в моих ушах, как будто слова были сказаны мне прямо в этот момент. Только это были слова моей матери — с тех самых пор, как я видела ее в последний раз.

Она держала меня в своих объятиях и плакала, говоря мне никогда не проливать слезы.

Не плачь. Будь сильной. Обещай мне, что будешь сильной.

Глупые слова, не имеющие никакого смысла. Как я могу быть сильной, если я больше не принадлежу себе?

Она заставила меня уйти с высоко поднятой головой, как будто я была Королевой, а не кем-то, предназначенной для жертвоприношения.

Выбравшись из постели, я даже не потрудилась прикрыть одеждой свое обнаженное тело. Вместо этого я захромала в ванную, мое тело было изуродовано самым ужасным образом. Я знала, что когда посмотрю в зеркало, то увижу испорченную девушку, у которой не осталось ни мечты, ни надежды.

Хорошенькое личико с пустой душой. Глаза без жизни, просто смотрят, просто наблюдают, просто живут.

Дверь за мной закрылась, и я заперла ее, находясь в безопасности в своем убежище. По крайней мере, здесь он не станет преследовать меня. Это было место, где я могла спрятаться и попытаться очистить свое тело единственным доступным мне способом. Смыть мой стыд, плача тихими слезами. Искупаться, надеясь, что смогу смыть боль. Мои глаза встретились с отражением в зеркале, и я улыбнулась.

Как я и предсказывала. Мое отражение рассказывало настоящую историю. Мою реальность.

Я подошла ближе, мои пальцы мягко коснулись моего лица, где мой муж оставил синяк. Прикосновение переместилось к моим распухшим губам, куда он ударил меня. Кровь высохла, но они все еще болели.

Мой взгляд проследовал вниз по шее, красные отметины теперь медленно переходили в глубокий оттенок зеленого и красного. Я прикоснулась к коже, но поморщилась от того, насколько болезненной и чувствительной она была.

Он пытался задушить меня за непослушание.

Когда я трахаю тебя, я хочу, чтобы ты смотрела на меня.

Жаль, что я не слепая; по крайней мере, тогда мне не придется смотреть на его лицо и каждый раз переживать свой кошмар. По крайней мере, тогда я могла бы просто смотреть в темноту и вести себя так, как будто это был просто плохой сон.

Я выдохнула слабый смешок из своей груди, а затем вздрогнула. Бросив на себя последний взгляд, я вошла в душ и включила воду.

Она каскадом обрушилась на меня, падая, как прекрасный водопад. Я упивалась свежестью и успокаивающим ритмом, закрывая глаза и просто наслаждаясь этим легким прикосновением счастья.

Мне было все равно, сколько я там простояла, но к тому времени, как я вышла, моя кожа покраснела от горячей воды, и мне уже не было холодно. Вместо этого я почувствовала тепло, словно я плыла.

Вдох. Выдох.

Еще одна улыбка коснулась моего лица. Валентин мог пытаться сколько угодно, но он никогда не будет владеть моей душой.

Может быть, внутри я и чувствовала себя пустой оболочкой, но я все еще была жива.

Он мог ломать меня каждый день, но тот факт, что я все еще дышала, доказывал, что я сильная. Он сломает меня, и я снова встану.

Он изнасилует меня, но я очищу свое тело от его грязи.

В конце концов, я выигрывала в этой игре. Его игра состояла в том, чтобы сломить меня. Он действительно ломал меня. Каждый день. Но потому что моя сила воли — моя воля защитить их была сильнее, чем его воля сломить меня. Из-за этого я все еще была жива.

Я буду жить. И я буду защищать. Я была рождена, чтобы защищать. Я была рождена для этого. И я умру только тогда, когда выполню свой долг.

Высушив тело, я надела другое черное платье — одежду, которую он сшил для меня на заказ. Чтобы спрятать моё тело от чужих глаз. В конце концов, я была только его.

Я посмотрела в зеркало и беззвучно рассмеялась. Как глупо. Как по-дурацки. Его собственные действия противоречили ему.

Он одел меня так, чтобы никто не мог меня видеть, и все же он взял меня перед своими друзьями. Приз, который он выиграл, чтобы отпраздновать свою победу.

Я расчесала волосы, наблюдая, как шелковистые пряди струятся за моей спиной после того, как я закончила. Следы, которые он оставил на мне, теперь были скрыты.

Мы снова стали идеальной парой. Идеальная жена. Идеальный муж. Идеальная жизнь.

Единственная проблема — зеркало показывало нашу реальность. У меня возникло внезапное желание разбить его на куски. Акт бунта, просто на мгновение мне захотелось показать свой гнев. Я хотела высвободить его. Я хотела увидеть разбросанные по полу осколки — точно так же, как разбросанные осколки моей жизни.

Вместо этого я сделала шаг в сторону. И еще один. Я продолжала двигаться назад, пока дверь не уперлась мне в спину.

Акт бунта означал еще большую боль. Не только для меня.

Поэтому я не давала волю своему гневу. Я сдерживала его, глубоко внутри себя, запирая его там, пряча. Бросив еще один взгляд, я вышла из ванной и снова направилась в спальню.

Мой взгляд скользнул по комнате, все было отполировано и идеально. Кроме кровати.

Сделав глубокий вдох, я исправила это и сделала её идеальной — как и все остальное.

Солнце светило в комнату, заливая ее теплом. Я жаждала ощутить его на своей коже, и все же я была здесь, пойманная в ловушку, и могла всего лишь смотреть.

Я выбросила эту мысль из головы, прежде чем взять в руки пряжу и спицы. Усевшись на стул лицом к окну, я принялась вязать.

Шаль для моей сестры.

Шкаф слева от меня был забит ими. Шали разных цветов. С разными узорами. И все ради моей сестры. И каждую ночь я мечтала подарить их ей — в знак моей любви. Показать ей свою любовь, не будучи в состоянии сказать словами.

Молча сказать ей, что она-мое сердце и как бы я хотела обнять ее в последний раз.

Каждый день я скучала по ней. Но каждый день я радовалась, что это я, а не она. Каждый день я посылала безмолвную молитву и благодарила Бога за то, что Валентин выбрал меня.

По крайней мере, моя младшая сестра могла жить нормальной жизнью. Счастливой жизнью.

Мой взгляд скользнул по комнате, где рядом с кроватью стояла тумбочка. Я улыбнулась, зная, что лежит в ящике.

Ее фотография. Ее прекрасная улыбка. Ее мерцающие глаза. Солнце светило ей в лицо, когда она смотрела в камеру.

Но потом эта улыбка исчезла, когда я вспомнила, как получила фотографию.

Еще один кошмар. Еще один день, проведенный с Дьяволом.

Каждый год он показывал мне фотографию моей семьи — чтобы я видела, что они счастливы и здоровы. Показывал, что моя жертва не была напрасной.

И каждый год у меня было только пять минут, чтобы посмотреть на эти фотографии, прежде чем они были вырваны из моих рук, чтобы я никогда больше не могла их увидеть.

У меня было всего пять минут, чтобы повидать свою семьей. У меня было всего пять минут, чтобы увидеть их улыбки.

Но несколько лет назад, взглянув на мою счастливую сестру, я не могла ее отпустить. Пяти минут было недостаточно.

Поэтому я умоляла. Я так умоляла. Так сильно. Я плакала, прижимаясь щеками к его ногам, умоляя. Мое сердце замерло, когда я надеялась на его милосердие.

Но каждый подарок означал, что у меня что-то отнимут. В ту ночь я добровольно подчинилась ему, чтобы он позволил мне оставить сестру. Я подчинилась, отдала ему свое тело и душу.

Он попросил меня пососать его член, и я сделала это. Он вошел в мой рот, его сперма стекала помоему телу, пока он наблюдал за мной с порочной похотью. Он пометил мое тело своей грязью, заклеймив меня как свою рабыню.

Он попросил меня раздвинуть ноги пошире, чтобы он мог трахнуть меня. Я распахнула их и приветствовала его в своем теле.

Он попросил меня пройтись перед его друзьями с его спермой, стекающей между моих ног; я сделала, как мне было приказано.

Он попросил меня встать на колени, когда он трахал мою задницу, и я встала на колени, как он и хотел. В то время как он трахал меня снова, заставляя меня кричать от боли, его друзья выстрелили своей спермой на мою кожу.

Их стоны и вздохи все еще звучали в моих ушах, как будто это было всего несколько минут назад. Их смех был навязчивым, точно таким же, как мои прерывистые крики были мелодичными для них.

В ту ночь я позволила мужу делать с моим телом все, что он хотел. Я позволила ему издеваться надо мной — я позволила ему владеть мной, добровольно.

В ту ночь я стала той, кем он хотел. Отвратительной шлюхой. Грязной рабыней. Питомцем, который делал то, что ему приказывали.

Но в конце концов все это того стоило. Потому что рано утром, когда он достаточно повеселился, он вышел из комнаты.

Не раньше, чем швырнул фотографию сестры рядом с моим изуродованным, сломленным телом.

Я вспомнила, как нежно держала её в руке, лаская ее лицо. Она была моя, я могла оставить её себе. Я боролась за нее и победила.

Ящик хранил мою сестру в безопасности, и я снова улыбнулась.

Я скучаю по тебе.

Я продолжала вязать, мечтая о том, что когда-нибудь, когда-нибудь я воссоединюсь с ней. С моей семьей.

Когда-нибудь я смогу подарить ей эти шали.

Однажды я больше не буду держать в руках фотографию, но буду держать ее в своих объятиях.

Глава 10

Виктор

Майла ткнула меня в щеку, сосредоточенно поджав губы. — Привет. — Привет, — ответил я, пытаясь сдержать смех. — Привет.

Я кивнул, когда она снова ткнула меня в щеку. — Привет.

— Привет.

— Прииивет, — она затянула, чуть не ударив меня по лицу от волнения.

Мы занимались этим уже около тридцати минут, а она все еще продолжала говорить Привет. Я ни хрена не жаловался. По крайней мере, она разговаривала со мной и не плакала.

После того, как я потратил почти два дня, пытаясь завоевать ее доверие, она, наконец, почувствовала себя достаточно комфортно, чтобы позволить мне держать ее, пока ее матери не было в той же комнате.

Миссия выполнена.

Теперь ее королевское высочество была на стороне дяди Виктора. Да, черт возьми!

Давай станцуем в наших головах грязные танцы, да?

— Она все еще играет с тобой в "Привет"?”

В комнату вошла Айла. Она улыбнулась, глядя прямо на дочь. При виде матери Майла подпрыгнула у меня на коленях.

Я схватил ее, когда она попыталась дотянуться до Айлы. — Осторожнее там, — пробормотал я. Ее крошечное тело на секунду прижалось к моей груди, я вдохнул сладкий детский аромат, прежде чем передать ее Айле.

Не раньше, чем уловил запах Айлы на Майле. Он смешивался с детским запахом, и я закрыл глаза, прижимая этот момент к груди.

— Я должна уложить ее в постель, — пробормотала Айла. — Ничего, если я ее заберу?

Я кивнул с натянутой улыбкой. — Ага. Она выглядит немного измученной. Не хотелось бы, чтобы Картошечка лишилась своего прекрасного сна.

Айла рассмеялась, покачивая Майлу на руках. Малышка уже зевала, прежде чем прижалась к груди матери.

— Ты когда-нибудь перестанешь так ее называть, Виктор? Представляю, как ей захочется вырвать тебе волосы, когда ей будет пятнадцать, а ты все еще будешь называть ее Картошечкой, — тихо сказала она.

— Никогда. Она навсегда останется моей Картофельной Принцессой, — я подмигнул, прежде чем встать. Я обнял их обоих, держа в своих объятиях, прежде чем отпустить, слишком быстро, на мой взгляд.

Я попытался выбросить из головы эти дурацкие мысли — те, что шептал мне на ухо Дьявол. Вечно меня дразня. Тянув и подталкивая меня в неправильном гребаном направлении.

Каждый раз мне приходилось бороться с желанием поддаться насмешкам Дьявола. Я чувствовал, как кончик его языка скользит по моему уху, шепчет, смеется.

Я уставился на Айлу, и она одарила меня милой улыбкой, не обращая внимания на эффект, который произвела на меня. Откашлявшись, я посмотрел на открытые двери. — Мне нужно идти. Алессио назначил встречу, — наконец сказал я.

Она молча кивнула, не сводя глаз с Майлы. Знак, что пора уходить. Глубоко вздохнув и бросив последний взгляд на женщину, которая преследовала меня несколько месяцев, я ушел.

Это было лучшее, что я мог сделать. Уйти. Идти в противоположном направлении, потому что она уже была занята. Жена и мать.

Тяжелое сердце было сложно выносить, но в моей ситуации это ничего не значило, потому что я не мог позволить своему сердцу контролировать мои действия. Мой разум и мой член были сейчас предпочтительней.

И мне нужно было кого-то трахнуть — вытрахать Айлу из моего мозга.

Найти новую тугую киску и новую одержимость.

Может, на этот раз я трахну рыжую. Или блондиночку. Любую, которая будет готова.

Двери в кабинет Алессио были открыты, и я вошел внутрь, прежде чем закрыть их за собой.

Там были все, включая папаш мафиози. Ох, как чертовски мило. Я закатил глаза, когда они посмотрели на меня.

— Рад меня видеть, дорогой отец? — спросил я, подняв брови. — Удивлен, что я еще жив? Кстати, мне следовало бы поблагодарить тебя за это.

Он покачал головой, прежде чем одарить меня свирепым взглядом. Мне было наплевать. Из-за него я оказался в этой дурацкой, хреновой ситуации.

Потому что он не мог удержать свой член подальше от жаждущей киски.

При этой мысли я замолчал. Ну что ж, каков отец, таков и сын. К черту мою жизнь.

— Ты когда-нибудь забудешь об этом? — спросил он, скрестив руки на груди и прислонившись к стене.

Я пожал плечами в ответ на этот вопрос. — Забыть? Ха. Может быть, через несколько сотен… лет? Плюс-минус.

— Виктор…, - начал было Лев, но Алессио оборвал его.

— Не начинай, старик. Ты так же виновен.

— Похоже, вы оба забыли, кем мы с Исааком являемся. Ты можешь быть Боссом сейчас, Алессио. Но это не значит, что у меня нет власти. Ты не облегчаешь желание вышибить тебе мозг, — прошипел Лев.

И началось вопиющее состязание. Чертова борьба.

— И сделать Майлу сиротой? Айлу вдовой? — спросил Алессио, съеживаясь в кресле, словно отец не угрожал ему. Ну, вы знаете. Просто повседневная жизнь семьи Иваншовых.

***

Рот Льва захлопнулся, и Алессио сдержал ухмылку. — Я так и думал.

— Почему вы двое все так усложняете? Зачем идти против нас на каждом шагу? — пробормотал Исаак. — Мы пытаемся помочь!

— Ты уже достаточно помог, Исаак, — быстро вмешался я.

Он прорычал, делая шаг вперед. — Хватит с меня твоего неуважения, мальчик. Это закончится здесь, или я буду вынужден уничтожить тебя, понял? Не позорься перед своими братьями.

Игра продолжается, отец.

Его глаза вспыхнули предупреждением и гневом. Когда я сделал шаг вперед, он сорвался.

В мгновение ока его кулак коснулся моего лица, прежде чем я успел пошевелиться. Он схватил меня за горло и прижал к стене. Я вздрогнул от удара, но упрямо молчал.

Во что бы он ни верил, и какое бы неуважение я ему ни внушал, я не собирался поднимать руку на отца. Назовите меня киской и заставьте надеть чертову розовую пачку, по крайней мере, я знал, когда нужно провести черту.

Его пальцы сжались вокруг моего горла, но я не доставлю ему удовольствия снова поморщившись. Я терпел боль и смотрел ему прямо в глаза. — Это не заставит меня подчиниться…, - я напрягся, чтобы выдавить из себя слова.

Его хватка немного ослабла, давая мне достаточно возможности, чтобы говорить, не задыхаясь. — Ты облажался, и теперь я за это плачу. Еще до моего рождения ты испортил мне жизнь.

При моих словах он утратил злость. Выражение его лица стало почти печальным. — Я не думал, что до этого дойдет. Если бы я тогда знал, что делаю, я бы остановился. Я никогда не испорчу твою жизнь добровольно, сынок. Веришь или нет, но будь у меня выбор, я бы защитил тебя от этой дурацкой игры.

Он отпустил меня и сделал шаг назад. Сожаление в его голосе не могло быть ошибочным, и на мгновение я тоже забыл о своем гневе.

Исаак покачал головой, его взгляд на мгновение уставился на свои ноги, прежде чем его жесткий взгляд снова пригвоздил меня к стене. — Но мы слишком глубоко увязли в этом дерьме, и у нас нет выбора. Чтобы защитить тех, кто нам дорог, мы приносим жертвы. И это жертва, которую ты должен принести. Мне просто жаль, что мое прошлое привело тебя на этот путь.

Когда я вспомнил о той дерьмовой дыре, в которую мне пришлось залезть, гнев вернулся. В десять раз хуже.

Его прошлое испортило мое будущее, и теперь я был невольной фигурой в этой игре. В одни дни я был пешкой, в другие-конем. Сначала рабом, а потом бойцом.

— Из-за тебя теперь Солоник думает, что владеет мной. Он думает, что я тот, кого он может использовать. И все из-за тебя, Исаак. Если ты ищешь прощения, то не получишь его, — пробормотал я.

Я отошел от стены и обратил свое внимание на Алессио, который молча наблюдал за происходящим, его лицо было лишено каких-либо эмоций.

— Ты уезжаешь завтра, — сказал он, когда Исаак не ответил.

Я кивнул, выпрямив спину в ответ на его приказ. — Возвращайся к Солонику и делай все, что должен. Заставь его поверить тебе, играй осторожно, и когда придет время, он упадет, а мы снова поднимемся.

Алессио на мгновение задумался, но ничего не сказал. Я знал, что бы он ни думал, это был еще один хреновый план. Он любил игры и никогда ничего не делал без запасного плана.

— Обратно в адскую дыру, да? — пробормотал Феникс с другого конца комнаты.

— Лучше и не скажешь, — согласился я.

Выражение лица Алессио не изменилось. Никакого сочувствия. В один миг он был заботливым братом, но мог стать бессердечным сукиным сыном, когда хотел в другое мгновение.

Кстати, о том, чтобы быть бессердечным ублюдком…Здесь была большая гребаная лазейка.

— Почему Айла не злится и не удивляется, что я жив? На самом деле, Мэдди, кажется, тоже не удивлена, — спросил я.

Алессио закрыл глаза и откинул голову на спинку стула.

— О! Это история, которую ты хотел бы узнать. Эпично, чувак! — Феникс рассмеялся. Даже Николай улыбался — или полуулыбался — ну, улыбался по своим меркам.

— Пошел ты, — рявкнул Алессио, не открывая глаз. Я знал его хорошо и он, вероятно, надеялся, что сейчас откроется дыра и проглотит его целиком.

Что ж, это было что-то новенькое.

— Айла услышала наш разговор несколько месяцев назад. Она подслушивала за дверью, — начал Алессио. — Когда я вернулся в нашу комнату, она столкнулась со мной лицом к лицу. Я больше не мог лгать. Это было бесполезно. Она уже услышала наш разговор.

— Расскажи ему, что случилось потом, — настаивал Феникс, все еще смеясь, как гребаная гиена.

— Онабрсилвазувмня.

— А? — спросил я, не понимая ни слова из его тарабарщины.

— Она швырнула мне в голову гребаную вазу!

Пауза. Заливаюсь смехом, как гиена.

— У него остался шрам, чтобы доказать это, — вмешался Лев. Его лицо покраснело, когда он тоже попытался сдержать смех. — Он близко к линии его волос, так что его не видно.

— Айла швырнула вазу тебе в голову? — переспросил я, не веря им.

Он покачал головой и наконец открыл глаза. Алессио бросил на всех свирепый взгляд, заставив их замолчать. — С тех пор как она снова забеременела, у нее…гм…гормоны немного изменились. Я не понимаю, сегодня она будет плакать каждую минуту, или захочет убить меня, то ли вдруг решит, что я идеальный муж. Теперь всё переменчиво.

— Как вчера?

— Вот именно.

— Она даже выгнала его из их комнаты, — пробормотал Феникс.

— Если ты не заткнешься, я прострелю твою задницу-тогда у вас с Виктором будут одинаковые отверстия!

Кстати об отверстиях в наших задницах…

— Какого хрена ты выстрелил мне в задницу, чертов ублюдок? — наконец взорвался я. — Это не входило в план.

Алессио откашлялся и пожал плечами. — Я просто хотел узнать, каково это — выстрелить кому-то в задницу. Поверь мне, это было чертовски приятно. Тебе стоит попробовать. Средство от стресса, — его слова были встречены молчанием.

— Нам надо идти…спать, — вмешался Лев, когда никто ничего не сказал.

Николай и Феникс кивнули, а я стоял, раздумывая, не последовать ли совету Алессио. Может быть, мне тоже стоит выстрелить ему в задницу. Большое освобождение от стресса.

Исаак начал пробивать себе дорогу, но не прежде, чем остановил меня. — Это была ошибка, Виктор. Мне жаль, что ты сейчас в таком беспорядке из-за ошибки, которую я совершил много лет назад, — прошептал он.

— Ошибка? Чертова ошибка? — прорычал я.

— Это был несчастный случай, — огрызнулся он, когда я не принял его глупых извинений.

— О, как будто ты случайно выскользнул из киски одной сестры и случайно погрузилась в киску другой? Ничего себе, очень случайно, я бы сказал.

Он издал разочарованный звук, и мне захотелось еще больше взъерошить его перья. Так я и сделал.

Повернувшись, я встретился с ним лицом к лицу. — В следующий раз помни не погружать свой член в киски сестер. Или еще лучше, не погружай его в киски сестер врагов!

Он почесал затылок, сжав руки в кулаки. Держу пари, сейчас он хотел замахнуться на меня. Но я еще не закончил.

Я сделал угрожающий шаг вперед, но все еще был в футе от Исаака. Мой голос прозвучал резче, чем я хотел, но мне было наплевать. — Теперь, когда ты трахнул сестру Солоника, а я оказался результатом этого, он видит во мне своего наследника. Как же это чертовски круто, а, дорогой отец? Я следующий в очереди в семье, которая хочет нас уничтожить.

— Ладно, хватит! — наконец сказал Алессио.

— Так что да, в следующий раз придержи свой крошечный чл… — закончил я.

Это привлекло его внимание. — Пошел ты. Он Питон.

— Ха. Мой — Анаконда.

— Вы что, парни, сравниваете свои члены?

Все мы обернулись и увидели Эвалин, стоящую у двери. Отлично. Как раз то, что нам было нужно. К драме добавился еще один человек.

Она беспечно двинулась вперед. Эвалин остановилась рядом с Николаем и подмигнула ему. И она шлепнула его по заднице.

Подождите, что?

— Какой у тебя размер? — спросила она достаточно громко, чтобы ее услышала вся комната.

Глаза Николая расширились от ужаса, и я сделал шаг вперед.

Ну уж нет.

Это не произойдет. Никогда.

— Какой размер?

К нему присоединился еще один голос, и я закатил глаза. Что, черт возьми, это было? Цирк?

Вошла Айла, и ее глаза тут же встретились с глазами Алессио.

— О, они просто сравнивают размеры своих членов, — ответила моя дорогая сестра. Я собираюсь навсегда заткнуть тебя, если ты не перестанешь говорить!

Айла покраснела, ее щеки стани пунцовыми, когда она направилась к Алессио. — Оу.

— Айла, кстати, какой у Алессио размер? — спросила Эвалин. Что за черт, блять?

Айла покраснела еще сильнее. — Что? — пробормотала она.

Алессио уже отступал. Он обнял Айлу за талию и потащил прочь от хаоса. — Вот именно. Я забираю свою жену.

— Больше похоже на то, чтобы затащить ее в постель, — пробормотал я, прежде чем смог остановить себя.

Ну вот опять. Мои порочные чувства снова уродливо проявили себя.

— Ревнуешь? — усмехнулся Алессио, не понимая, какой эффект произвели его слова.

Пожав плечами, словно его насмешки ничего не значили, я ответил: — Ты всё ещё щенок.

— Ты все еще одинок.

Выстрел прямо в сердце. Прямо в точку. Мое сердце сжалось почти болезненно, и я отвернулся от счастливой пары.

Пошел ты, брат. Просто пошел ты.

— Ауч, — засмеялся Феникс. — Это должно быть больно.

Направив на него свирепый взгляд, я дал волю своему гневу. — Смотри, кто, блядь, говорит. Мэдди уже пригрозила отрезать тебе член?

Мэдди и Феникс танцуют танго уже много лет. Интересно, когда же она наконец сдастся и даст бедняге передышку?

Феникс взглянул на меня и что-то пробормотал себе под нос. — Да, так и есть. Прошлой ночью. Когда я попытался прокрасться в ее комнату.

Эта семья заслужила премию "Оскар". Прямо сейчас, блять.

Я увидел, как Феникс повернул голову к Николаю, что привлекло всеобщее внимание к задумчивому, молчаливому человеку.

— Что? — спросил он в полном ужасе. Сам образ вызвал у меня желание рассмеяться.

Эвалин захлопала в ладоши. — О, я знаю! — она мило улыбнулась Николаю, хлопая ресницами. — Ты все такой же милый плюшевый мишка.

Полная, абсолютная тишина.

— Что? — наконец пробормотал Николай.

Моя сестра, не обращая внимания на беспредел, который она только что создала, подмигнула. — Мы с девочками решили, что ты милый плюшевый мишка.

— Это хуже, чем все мы вместе взятые, — прошептал я Фениксу, который уже кивал головой.

— Мне почти стыдно за него. Ну и черт.

— Я не гребаный плюшевый мишка, — наконец прорычал он.

— Докажи это, — рассмеялась Эвалин, прежде чем снова шлепнуть его по заднице.

Быстро шагнув вперед, я схватил ее за руку и потащил прочь. — Ладно, это всё. Слишком много прикосновений.

Алессио откашлялся. — Мы уходим, — объявил он, прежде чем вытащить Айлу из кабинета.

Какое фиаско.

Но я не мог не улыбнуться. Я скучал за этим.

Быть семьей.

Исаак и Лев тоже тихо ушли. Все выходили один за другим, пока не остались только мы с Николаем.

— С тобой все будет в порядке? — он, наконец, нарушил молчание после нескольких минут, в течение которых мы не произносили ни единого слова.

— Ты имеешь в виду, вернусь ли я живым? — спросил я.

— Вернешься?

— Я постараюсь.

— Хорошо. Семья нуждается в тебе. Надеюсь, все это быстро закончится, и ты сможешь вернуться домой, где все тебя ждут.

С этими последними словами он вышел. Я остался в кабинете один, наедине со своими мыслями.

Сделав глубокий вдох, я закрыл глаза. Пора играть.

У них мог быть Король, но Туз был в наших руках сейчас.

Глава 11

Эвалин

Свет был выключен, в поместье стало темно, когда все разошлись по своим комнатам. Я услышала, как закрылись несколько дверей, а затем наступила тишина. Я лежала в постели, сердце почему-то бешено колотилось.

Погодите, на самом деле я знала причину.

Я была всего в двух дверях от Николая.

Мое сердце забилось сильнее при этой мысли, как всегда, когда я думала о нем. Когда мои глаза встречались с его глазами, мне все еще казалось, что я впервые смотрю ему в лицо. Один и тот же электрический разряд, одна и та же дрожь…Каждый раз она ощущалась как первая.

Каждый взгляд был похож на первый.

И каждое прикосновение было таким же хорошим, как и первое, если не лучше.

Та же самая эмоция вцепилась мне в горло, желая вырваться наружу. Мое сердце хотело, чтобы я почувствовала и отпустила. Он был всего в двух дверях. Я могла бы пойти к нему. Может быть, он ждал меня.

А может, и нет.

Семь лет назад он бы ждал меня. Его двери были бы открыты, его обнаженное тело наполовину прикрыто простыней, пока он ждал, когда я тихо войду в его комнату. А потом мы занимались бы любовью в темноте ночи до следующего утра.

Просто в объятиях друг друга, в коконе любви. Только мы.

И теперь он избегал моего взгляда каждый раз, когда мог. Он прятался в тени, чтобы никто не мог дотронуться до него, увидеть, удержать.

В одно мгновение у нас было все, а в следующее мы все потеряли.

Тук-тук.

Мое сердце продолжало биться для него.

Тук-тук.

Мое дыхание ускорилось от открывшихся возможностей. Оттолкнет ли он меня снова?

Он использовал меня, когда и как хотел. Николай всегда приходил ко мне в самые тяжелые минуты. Он брал меня, пользовался мной, а затем снова исчезал в тени, оставляя меня пустой посреди моей разбитой любви к нему.

Пока в следующий раз он не потеряет контроль.

Тук-тук.

Он был нужен мне сегодня. Может быть, на этот раз я смогу использовать его — как предлог, чтобы удержать, пока могу. Я хотела дать ему любовь, в которой он так нуждался, но изо всех сил пытался бороться.

Тук-тук.

Я прижала руку к груди, прежде чем сделать глубокий вдох. Я закрыла глаза, а когда открыла их снова, мое решение было принято.

Не раздумывая ни секунды, я вскочила с кровати. Вытащи свою внутреннюю крутую сучку и иди забирай своего мужчину.

Мои ноги легко ступали по деревянному полу, когда я вышла из своей спальни и направилась к нему.

Шаг вперед. Еще один шаг вперед. И повторяла, пока не оказалась перед комнатой Николая.

Тук-тук.

Мои ладони вспотели, и я нервно облизала губы. Погодите, какого хрена я нервничала?

Покачав головой, я хмуро посмотрела на его дверь. Не то чтобы это был наш первый раз. Черт возьми, нет, мы занимались этим уже давно.

Может быть, дело было в том, что я не видела его месяцами — точнее, пять месяцев. В последний раз, когда мы виделись, он трахнул меня в постели и ушел, не сказав ни слова. Как всегда.

Наша некогда прекрасная история любви теперь была испорчена. Больше не любовная история. Просто разбитые моменты между нами. Разбитые сердца, из-за которых мы оба утонули в гребаном месиве любви.

Но сегодня… всё будет по-другому.

— Ну, я чертовски надеюсь, что так будет, — пробормотала я себе под нос, все еще хмурясь на его дверь. — Боже, женщина. Возьми себя в руки и перестань вести себя как пятнадцатилетняя девственница.

Я пригладила волосы и прикусила губы, пытаясь придать им более красноватый оттенок и более пухлый вид. — Время для невыполнимой миссии, детка.

Но мои слова утонули во внезапном приглушенном крике.

Мои глаза расширились, и я сделала шаг вперед, почти прижавшись всем телом к двери. Раздался еще один крик, почти мучительный. И такой сломленный.

Мое сердце сжалось от этого звука, и я, не раздумывая, повернула дверную ручку. Я знала, что дверь будет открыта. Он терпеть не мог сидеть взаперти. Ему потребовались месяцы, чтобы наконец закрыть дверь, но он так и не запер ее.

Двери всегда были приоткрыты, но никогда не закрывались полностью.

Это давало ему ощущение свободы. Он нуждался в ней. Николай жаждал её.

Я вошла внутрь и закрыла за собой дверь. Мои глаза нашли Николая в темноте. Маленькая лампа на ночном столике почти не давала света.

Еще один крик заставил меня вздрогнуть, и мои глаза наполнились слезами при виде моего мужчины, сражающегося с невидимыми цепями — монстрами.

Его тело билось на кровати, простыня скручивалась вокруг лодыжек, когда он боролся со своими мучителями во сне.

— Нет! — его пальцы вцепились в горло, ноги отчаянно дергались. Он снова вскрикнул. Мое сердце разрывалось от того, как грубо и болезненно звучали его крики.

Не раздумывая, я рванулась вперед и подбежала к нему.

Тревожные колокольчики громко звенели у меня в ушах, напоминая, какая это была большая ошибка. Но мне было все равно.

Поставив колено на кровать, я склонилась над ним. Мои пальцы впились в его плечи, когда я попыталась разбудить его.

— Ник. Николай. Николай, малыш, открой глаза, — умоляла я, и слезы теперь бесконечными потоками катились по моим щекам. — Любовь моя.(рус. яз)

Его крики превратились в сердитое рычание, и прежде чем я успела моргнуть, его тело задвигалось быстрее и быстрее.

Я оказалась под ним, его ноги оседлали мои бедра, а пальцы обхватили мое горло.

Николай не дал мне возможности заговорить. Его пальцы сжались, перекрывая мне доступ воздуха, пока я боролась с его хваткой. Я задыхалась и отплевывалась, пытаясь закричать. Отчаянно хотелось, чтобы он услышал меня и вырвался из того кошмара, через который ему пришлось пройти.

Мое зрение затуманилось от непролитых слез, и, наконец, его глаза распахнулись. Он уставился на меня, поначалу смутившись.

— Все…в порядке. Ты…в порядке. Мы в порядке…это был просто…кошмар, — я попыталась выдавить из себя. Мои руки отпустили его и обняли за плечи. — Ты…в безопасности. С тобой все в порядке.

Мое прикосновение было легким, как перышко, мягким, нежной лаской, пока я ждала, когда он полностью придет в себя.

Он перевел взгляд с моего покрасневшего лица на руку, обхватившую меня за шею, и его глаза расширились от ужаса. — Черт! — выругался он, быстро отстраняясь от меня. Он взволнованно провел рукой по лицу, прежде чем просверлить меня взглядом.

Я держалась за шею и хватала ртом воздух, горло горело так сильно, что я едва могла глотать.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не прикасалась ко мне, когда я в таком состоянии? — рявкнул он, и его черные глаза от ярости стали еще темнее и опаснее. — Я мог причинить тебе вред! Черт побери!

Я потерла горло и покачала головой. Мое сердце забилось сильнее, как крылья птицы в клетке. Мой голос внезапно пропал, слезы просто катились по щекам, когда я смотрела на Николая.

Он выглядел таким злым…и таким измученным. Его тело было покрыто потом, дыхание становилось все тяжелее, а грудь вздымалась с каждым тяжелым вздохом.

Он выглядел так, словно только что сбежал из ада. В каком-то смысле так и было.

Большинство из нас, когда мы спим, расслабляются и просто уплывают. Николая демоны преследовали даже во сне.

Его мучители давно ушли, но все еще преследовали его. Как будто они были прямо здесь, рядом с ним, причиняли ему боль.

Было больно…не потому, что у меня болело горло, но мне было больно за него. И я просто хотела, чтобы он позволил мне обнять его. Хотя бы раз. Я хотела, чтобы он разделил со мной свою боль, позволил мне взять на себя часть бремени, но я видела, как его лицо закрылось, когда я не ответила.

Николай снова пришел в себя, выражение его лица стало холодным и мрачным. Порочным. Он выглядел почти пугающе. Его шрамы выглядели более отчетливыми и глубокими, как будто они были свежими и еще не полностью зажили.

Его глаза потемнели и казались почти бездушными.

Все остальные были бы напуганы. А я-нет.

Я радовалась этому, потому что знала, что под всеми этими шрамами и бушующим фасадом скрывался нежный человек, который когда-то называл меня Красавицей.

— Я пыталась тебя разбудить. Это был действительно ужасный кошмар, — сказала я наконец. Мой голос прозвучал хрипло и слишком тихо для моих собственных ушей. — Я боялась, что ты поранишься.

Он усмехнулся, его взгляд быстро скользнул по моей шее, прежде чем снова встретиться с моим. — Что ты здесь делаешь? — наконец спросил он, его взгляд почти заставил меня вздрогнуть.

Ошеломленная вопросом, я села, прислонившись к спинке кровати, и попыталась придумать подходящий ответ. Все, чего я хотела, просто растворилось в воздухе. Ситуация изменилась теперь, когда он только что проснулся от кошмара.

Он потер голову, прежде чем в отчаянии вонзить пальцы в неё. Его некогда коротко подстриженные волосы стали немного длиннее. Достаточно длинными, чтобы он их потянул.

Его руки снова упали по бокам, когда он опустился на колени рядом с моим телом. Его пальцы сжались в кулаки и снова разжались. Его зубы заскрежетали, и я увидела, как напряглась мышца на его челюсти, когда он сжал ее слишком сильно.

— Почему ты здесь? — снова спросил он, на этот раз громче. Я знала, что он вот-вот потеряет контроль над собой. — Отвечай на гребаный вопрос, Эвалин.

Я больше не могла смотреть ему в глаза, вместо этого мой взгляд переместился на его грудь. — Ты знаешь почему, — прошептала я.

— Ты пришла сюда, чтобы тебя трахнули? — он усмехнулся, его тело медленно приближалось к моему.

Я вздрогнула от его тона и того, как он бросил мне эти слова. — Твоя киска скучает по тому, как тебя используют, Эвалин?

— Николай… — начала я, но моя фраза оборвалась, когда он схватил меня за лодыжку и потянул.

Потрясенный вопль вырвался у меня, когда я оказалась на спине, а его огромное тело нависло над моим. У меня вдруг пересохло в горле, и я могла только смотреть в его завораживающие глаза.

Я всегда терялась в глубине этих прекрасных темных радужек.

Без особых усилий он сорвал с меня ночную рубашку.

Николай приподнялся, пока его нижняя часть тела не оказалась между моих раздвинутых ног. — Я дам тебе именно то, за чем ты сюда пришла. Я буду трахать твою хорошенькую киску до тех пор, пока ты не сможешь ходить несколько дней.

Я была бессильна против его слов, и мое тело больше не принадлежало мне. Его руки скользнули вниз по моему телу, двигаясь на юг к моей киске.

Все остальное, что произошло несколько минут назад, было давно забыто.

Мы оба погрузились в сладострастную эйфорию.

Я уже была мокрой, умоляя его. Я извивалась под его твердым телом, нуждаясь, чтобы он касался меня везде. Его пальцы коснулись моего клитора, и я откинула голову назад, мое тело сотрясалось от стона.

— Я едва прикоснулся к тебе, а ты уже такая чертовски мокрая, — прорычал он одобрительно, его большой палец теперь работал над моим клитором.

Он провел пальцем по моей киске, прежде чем его ладонь грубо обхватила меня.

— Чего ты хочешь, Эвалин? Скажи мне.

— Я…я…хочу…нет, мне необходимо…

Мои слова были потеряны, когда он взял мой крошечный бугорок между большим и указательным пальцами, мягко ущипнув меня. — Черт, — выругалась я, прижимаясь бедрами к его пальцам.

Моя рука легла ему на шею, притягивая его голову к себе. Мои губы прижались к его губам для жесткого поцелуя. Мои губы приоткрылись, и он засунул свой язык в рот, взяв под контроль поцелуй.

Я нуждалась в его прикосновениях, в его поцелуях — точно так же, как он жаждал моих.

Пока его большой палец играл с моим клитором так, как мне нравилось, он толкнул палец внутрь меня, растягивая мои стенки. Я застонала в его поцелуе, двигая бедрами на его пальцах.

Он медленно ввел в меня еще один палец, работая обоими внутрь и наружу, качая сильнее с каждым толчком.

Когда его пальцы выскользнули, он издал разочарованное урчание. Я почувствовала пустоту, но ненадолго, когда его длина уперлась в мое пульсирующее отверстие.

Я прикусила его губы, а затем поцеловала сильнее. Его влажные пальцы обхватили мои соски, пощипывая затвердевшие бутоны. Я вскрикнула от этого ощущения, мои бедра рванули вверх.

Николай водил членом по моим складкам, туда — сюда. Снова и снова, но не входил в меня. Он продолжал мучить меня, проводя своей твердой длиной вверх и вниз по моим влажным складкам. Я чувствовала, что с меня капает, и все же он отказывался дать мне то, в чем я нуждалась.

Я задрожала под его телом, когда мои ноги раздвинулись шире, его бедра прижались к моим.

— Пожалуйста…

Наконец, он оторвал свои губы от моих, и наши глаза встретились. Его кончик дразнил мое отверстие, и я вздрогнула от удовольствия.

Его рука медленно двигалась вверх, пока его пальцы не обхватили мое горло. Мои глаза расширились, и я схватила его за запястье.

Он не дал мне возможности подумать. Мощным, безжалостным толчком он вошел в мою жаждущую киску.

Я вскрикнула, мои бедра дернулись вверх, пытаясь сбросить его, когда он растянул меня почти до боли. Мои пальцы отчаянно вцепились в его плечи.

Он продолжал толкаться в меня, сильно вколачиваясь. Мои лодыжки сомкнулись за его спиной, когда я сдалась ему.

Он быстро нашел свой ритм, когда приподнял мои бедра вверх, моя задница покинула кровать, когда он продолжал врезаться в меня.

Погрузив член по самое основание, он остановился. Я была растянута до невозможности в полном объеме. Было почти больно, но мне нравилось это жжение.

— Не имеет значения, сколько раз я брал тебя. Бесчисленное количество раз, снова и снова. Твоя киска такая же тугая и сжимает мой член так же идеально, как и в первый раз, когда я трахал тебя, — его голос понизился до собственнического рычания. — Помнишь, как я сорвал твою вишенку?

Глядя на него, я почувствовала, что улыбаюсь. — Как я могу забыть? Это была лучшая ночь в моей жизни, любовь моя.

Мой любимый.

Его лицо смягчилось на секунду, прежде чем он снова потерял любящий взгляд. Николай вышел из меня, и я застонала в ответ, снова притягивая его ближе. Он снова вонзился в меня карающим толчком.

Я поморщилась, но я была такой мокрой, практически текла вокруг него, что это было не так больно. Еще один толчок, и я закричала от удовольствия, мое тело напряглось, когда он продолжал использовать меня. Обхватив рукой мое горло, он потянул меня вверх, пока я не оседлала его.

Его член выскользнул почти полностью, прежде чем снова врезаться в меня. — Тссс, тихо. Ты же не хочешь, чтобы твой брат услышал, как я трахаю твою тугую киску, не так ли?

Я зарылась лицом в его шею, мои зубы царапали его кожу, изо всех сил стараясь заглушить мои крики. Я закрыла глаза и отдалась ему…позволяя трахать меня до бесчувствия так, как он хотел.

Его пальцы на моем горле напряглись, когда он трахал меня, как животное. Его ворчание довело меня до крайности, и когда я почувствовала, как его член набухает внутри меня, я поняла, что он был близок.

Его толчки становились все быстрее и сильнее. Обхватив другой рукой мои бедра, он потянул меня вниз на свою твердую длину, одновременно толкая вверх.

— Черт. Блять. Черт! — закричала я ему в шею.

Я поняла…Николай не просто трахал меня.

Он трахал меня с ненавистью. Выплескивал весь свой гнев единственным известным ему способом. Он трахал меня грубо и глубоко…наполненный страстью, но также сильной ненавистью.

Я была бессильна, когда он продолжал вонзаться в меня. Снова и снова. Я бросилась в его объятия. Я не была уверена, хочу ли я, чтобы он остановился, или умоляю его о большем.

— Ты станешь моей смертью, — прошептал он мне на ухо, его голос был жестким и напряженным, наполненным темной похотью. Его пальцы отпустили мои бедра и двинулись на юг между нашими телами.

Я крепко зажмурилась, удовольствие было невыносимо. Сдавленный стон вырвался из моего горла, когда он сильно надавил большим пальцем на мой маленький комок нервов. Это была моя точка удовольствия. Я двигала бедрами с каждым его толчком, подстраиваясь под его движения. Я была натянута плотно, почти насильно вокруг его твердой длины, и мой клитор пульсировал.

Я была близко. так чертовски близко…

Мне просто нужно…

Мое тело затряслось, когда он снова глубоко вошел в меня с жестоким толчком. Когда я закричала, мне показалось, что меня разрывают на части, мой оргазм ударил меня сильнее, чем я могла себе представить.

Мое зрение затуманилось, и я продолжала выжимать его член, когда он тоже нашел свое освобождение. Я чувствовала, как его твердая длина пульсирует внутри меня, растягивая, когда он закачивал в меня свое освобождение.

От его стона у меня закружилась голова. Ощущение того, как он покрывает мои внутренние стенки, наполняя меня своей спермой, снова довело меня до крайности. Когда его большой палец потянул мой клитор, требуя от меня еще одного оргазма, я отдалась ему.

Я не хотела, чтобы это кончалось.

Я сжалась вокруг его члена, желая, чтобы он остался глубоко внутри меня.

Его пальцы наконец отпустили тиски на моем горле, и моя голова безвольно упала на его шею, полностью истощенная.

Я чувствовала, как наши смешанные соки капают между нами, покрывая внутреннюю часть моих бедер нашим удовольствием. Все еще содрогаясь от оргазма, я снова сжалась вокруг него.

Я ахнула, когда почувствовала, что он начинает вырываться. Мои руки крепче обхватили его спину, и я нежно поцеловала его в шею сбоку, прямо над шрамом, в то время как мои пальцы нежно обводили шрамы на его спине.

— Нет, — прошептала я. Мои бедра двигались против его, пока я продолжала работать с ним в своей киске.

Я была невероятно полна и хотела большего. Николай тихо зарычал и схватил меня за бедра, прежде чем стащить с себя.

Я всхлипнула, мои глаза скользнули между нами, где мы все еще были соединены. Я смотрела, как он стянул меня, наблюдая, как его член покидает мою киску и его освобождение стекает вниз между моих ног.

Я ахнула, когда он покинул мое тело, чувствуя странную пустоту. Николай толкнул меня на кровать и встал. Мои ноги все еще были широко расставлены, тело обмякло и слишком устало, чтобы пошевелить хоть одним мускулом.

Его взгляд скользнул между моих ног, и я увидела, как он пылко посмотрел на меня, но затем его губы скривились в гневе. Сбитая с толку, я могла только смотреть на него.

— Теперь ты можешь идти, — сказал он, его голос был грубым, глубоким и таким идеальным после нашего недавнего траха.

Но у меня не было возможности насладиться его голосом, когда его слова прозвучали в моем затуманенном мозгу. — Что? — спросила я. Какая ты чертовски глупая, Эвалин.

Я с трудом приняла сидячее положение, мое тело болело. Он жестоко использовал меня, и мне это понравилось. Но теперь…

Он перевел взгляд с моего тела на глаза. — Я сказал, что ты можешь уходить. Дверь прямо здесь, — он кивнул в сторону двери.

Я тупо уставилась на неё, прежде чем снова перевести взгляд на мужчину, стоящего передо мной во всем своем обнаженном великолепии. Мой взгляд упал на его полутвердый член, который был влажным от признаков нашего удовольствия. Покалывание в моей киске не прекращалось, и я покачала головой.

Мои глаза смущенно моргнули, когда я обернула простыню вокруг своего тела и встала. Ноги у меня подкосились, и я чуть не упала. Николай двинулся вперед, схватил меня за бедра и помог встать.

Когда я наклонилась к нему, он отступил, оставив меня холодной и пустой. Николай повернулся ко мне спиной. Я увидела свои красные резкие линии там, где свирепо царапала ногтями. Его кожа была исцарапана до крови. Я смотрела, как он быстро натягивает спортивные штаны, мой разум все еще был затуманен.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я. На самом деле я знала, что он имел в виду. Так было всегда. Он находит меня, трахает и уходит.

Разница была только в том, что на этот раз я пришла к нему. Но он все равно трахнул меня. А теперь он заставляет меня уйти.

Блаженный миг, в котором я была полностью потеряна несколько секунд назад, теперь был разрушен.

Он повернулся ко мне с таким холодным, почти смертельным выражением лица. Я вздрогнула и прижала простыню ближе к телу, ища в ней утешения.

— Ты пришла сюда, чтобы тебя трахнули, а я дал твоей жадной киске то, что ей было нужно. Теперь ты можешь уйти, Эвалин. Мы оба получили то, что хотели, — прошипел он.

Забудь о переживаниях о нем…Внезапно меня ослепил гнев, и я рванулась вперед. Его тело было напряжено, когда он стоял неподвижно.

Когда моя ладонь коснулась его щеки, он даже не вздрогнул. Уголок его губ закровоточил, и он коснулся пореза.

Его лицо исказилось от ярости, и он схватил меня за шею, прежде чем прижать к стене. — Я бы посоветовал тебе никогда больше не бить меня, Эвалин. Результат тебе не понравится. На этот раз я спущу это, — тихо прорычал он.

— Я не шлюха и не та, кого ты покупаешь в гребаном клубе проституток, Николай. Так что не обращайся со мной так, — прошипела я в ответ, борясь с непролитыми слезами.

Как он посмел? Его слова ранили глубже, чем он мог себе представить.

Ты пришла сюда, чтобы тебя трахнули, а я дал твоей жадной киске то, что ей было нужно. Теперь ты можешь уйти, Эвалин. Мы оба получили то, что хотели.

Он говорил так, как будто я была какой-то дешевкой…только для чьего-то удовольствия.

— Но разве не этим мы занимались последние два года, Эвалин? — он усмехнулся мне в лицо, его губы скривились в гневе.

Почему ты злишься? Мне хотелось кричать. Что я сделала?

— Красавица, — прошептала я, и одинокая слеза скатилась по моей щеке. Она оставляла мокрый след, и глаза Николая следили за ней.

Он стиснул зубы, и я почти слышала, как он скрежещет зубами.

— Эвалин. Я использовал тебя и ты позволила мне…кем именно это делает тебя, а? Я не удивлюсь, если ты трахаешься с кем-то еще. По-моему, это делает тебя грязной шлюхой. Так что не обижайся, когда я тебя так называю, — хрипло прошептал он мне на ухо.

Мои легкие сжались, когда я боролась за дыхание, его слова резали меня глубже.

Это был не тот мужчина, который называл меня Красавицей.

Это был не тот мужчина, который занимался со мной сладкой любовью.

— Ты чертовски упрям, Николай! Просто прекрати, — почти закричала я. — Пожалуйста, — мои слова превратились в мольбу.

Его пальцы отпустили мою шею, и я прислонилась к стене, наблюдая, как он делает шаг назад.

— Ты прекрасно знаешь, что ты единственный мужчина, с которым я когда-либо была. Единственный мужчина, который когда — либо прикасался ко мне. Ты единственный мужчина, который когда — либо занимался со мной любовью-или, в твоем случае, трахал меня, — прошептала я. Мои слова прозвучали так тихо, так надломленно даже для моих собственных ушей.

— Жаль, ты не единственная женщина, которую я трахал.

Мое сердце остановилось, и я прижалась к стене, надеясь, что она защитит меня от жестоких слов Николая.

— Что ты сказал? — пробормотала я, наблюдая за его лицом-следя за любой ложью.

— Эвалин, твоя киска не настолько особенная, чтобы я хотел трахать только её одну. За последние несколько лет у меня было много женщин, которые составляли мне компанию, — сказал он с сухим смешком.

Мои пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

— Ты лжешь, — прошептала я. — Я знаю, что ты лжешь.

Он пожал плечами. — Не важно, веришь ты мне или нет.

Я молчала, сверля его взглядом. Смахнув слезы, я открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же снова захлопнула его.

Я, у которой никогда не кончались слова, теперь потеряла дар речи.

— Уходи, — сказал он, указывая на дверь.

Я уставилась на него, прежде чем судорожно вздохнуть. — Я знаю тебя одиннадцать лет. Я люблю тебя уже одиннадцать лет, Николай. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. Когда тебя вернули к нам, я поняла, что мы уже никогда не будем прежними. Я знала это и смирилась. Семь лет, а я все еще борюсь за тебя, — прошептала я.

— Даже когда ты отталкиваешь меня, я все еще здесь. Я все еще жду тебя, как и обещала раньше, — я замолчала и вытерла слезы. — Я все еще жду. Почему ты этого не видишь?

— Я никогда не просил тебя ждать, — тихо ответил он.

Закрыв глаза, я поднесла руку к губам, изо всех сил стараясь сдержать крики. Я думала, что я сильная; я думала, что смогу быть сильной ради нас обоих.

Но с каждым днем я слабела, мое сердце становилось все более хрупким.

Пока оно полностью не разбилось.

Он отвернулся от меня и уставился в другую стену. Мышцы на его спине напряглись. Шрамы выглядели неотразимо красивыми, и я подавила рыдание.

Я любила его…даже когда он был гребаным чудовищем, я любила его.

— Тогда скажи, что не любишь меня, — прошептала я в темноту комнаты.

Его руки сжались в кулаки, плечи распрямились, словно его ударили.

— Я не люблю тебя.

Я потерла грудь, пытаясь избавиться от боли, но она не уходила.

Было больно. Это было больнее, чем я могла себе представить.

Это было больнее, чем когда я увидела его окровавленным и сломленным.

— Ты дерьмовый лжец, любовь моя. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня не любишь.

Я ждала, когда он обернется, и почти желала, чтобы он этого не сделал. Николай никогда не мог мне лгать. Он никогда не мог смотреть мне в глаза и лгать. Пока он стоял ко мне спиной и шептал эти слова, я знала, что он лжет.

Но потом он обернулся.

Его глаза встретились с моими, наши взгляды встретились. Его глаза были пустыми, темными…и бездушными.

— Я не люблю тебя, Эвалин.

В этот момент я пожалела, что не получила пулю прямо в сердце.…Я жалела, что не умерла. Это было бы не так больно, чем услышать, как он произносит эти слова, удерживая мой взгляд.

— Ты меня не любишь? — прошептала я прерывисто.

— Нет. Я не люблю тебя, Эвалин, — повторил он.

Мои легкие сжались, и я сильнее потерла грудь, пытаясь отдышаться. На сердце у меня было тяжело, а желудок скрутило, как будто меня вот-вот вырвет.

— Это твое окончательное решение? — спросила я, выпрямляя спину, хотя все, чего я хотела, это рухнуть на пол и просто исчезнуть.

— Да.

Мне хотелось встать на колени у его ног и умолять.

— Когда я выйду из этой комнаты, Николай, все будет кончено. Все закончится, понимаешь? Ты не сможешь прийти ко мне, когда снова потеряешь рассудок — когда ты снова упадешь в темноту и полностью потеряешься, ты больше не сможешь прийти ко мне. Когда твой разум снова затуманится, и даже когда твои кошмары будут убивать тебя, ты не сможешь прийти ко мне. Я занимаюсь этим уже семь лет. Ты приходишь ко мне, и я раскрываю свои объятия и обнимаю тебя, когда ты нуждаешься во мне. А когда я тебе больше не нужна, ты уходишь. Ты больше так не сможешь, — тихо сказала я.

Он не моргнул, как будто мои слова ничего не значили. Николай молча смотрел на меня.

— Я ничего тебе не дам. Ты этого хочешь? — спросила я, надеясь, что он скажет " нет"…надеясь, что он обнимет меня и извинится. Я просто хотела, чтобы он обнял меня, я просто хотела раствориться в его объятиях.

Но он ничего мне не дал.

— Да.

Одно слово. Всего одно гребаное слово, и он покончил со всем.

— Я больше не буду тебя ждать. Я больше не буду бороться за тебя, — прошептала я, мои слезы ослепили мое зрение.

Он молча кивнул.

Мы уставились друг на друга, и я надеялась, что он поймет, что натворил. Он разрушил нас. Он разрушил меня. Я смотрела ему в глаза, надеясь увидеть в них хоть каплю человечности.

Николай просто выглядел…мертвым.

Наконец, я отвела взгляд и, крепко обхватив себя простынями, сделала шаг вперед. Он не двинулся с места, когда я подошла ближе.

Его глаза не отрывались от моего лица, пока я поднималась на цыпочки. Мои губы коснулись его покрытой шрамами щеки, и я нежно поцеловала его шрамы.

Он тихо зашипел, быстрый вдох, который сломал меня еще больше.

Я отступила назад, наши глаза снова встретились. Смахнув слезы и бросив последний взгляд, я пошла прочь.

Я закрыла за собой дверь и прислонилась к ней.

Через минуту что-то ударилось о стену. Я слышала его — его гнев, его боль.

— Ты такой дерьмовый лжец, Николай.

Но это уже не имело значения. Его слова поразили меня именно так, как он хотел. Вернуть их назад было невозможно — он не мог нас вернуть.

Прижавшись к двери, я мягко коснулась ее губами.

— До свидания, любовь моя.

Глава 12

Виктор

Я пытался не обращать внимания на стоны Айлы, когда проходил мимо их комнаты, но мои ноги остановились, и я прислонился к двери, в моей груди была боль.

Кровать скрипнула, и она застонала громче — имя Алессио было на её губах.

Не в силах больше этого выносить, я зашагал прочь в конец коридора, где находилась моя комната, хлопнув дверью сильнее, чем нужно, но гнев внутри меня, скрытая ревность, теперь горели.

Я грубо стянул с себя галстук и практически сорвал рубашку, когда раздевался. Мне нужно было принять холодный гребаный душ и вытрахать Айлу из головы.

Но было уже поздно, а завтра утром у меня ранний рейс. Сегодня у меня не будет киски. Поворачивая шею направо и налево, я пытался снять напряжение. Мою кожу покалывало от желания ударить что-нибудь и трахнуть кого-нибудь. Объездить ее жестко и грубо — затрахать нас обоих до комы, чтобы я мог выкинуть из головы мысли о жене моего брата.

Я вошел в душ и переключил воду на холодную, позволяя ей просочится в мои кости, пока я не задрожал и почти не посинел. Казалось, даже зубы у меня дрожали. После того, как мой разум начал неметь вместе с телом, я включил горячую воду.

Это было болезненно и практически самоубийство, но именно то, что мне было нужно.

Мое тело начало болеть. Мне казалось, что мою кожу царапают до крови, но я терпел. Боль помогла мне очистить мой долбанный разум.

Когда мое тело достаточно согрелось и больше не болело, я прислонился к стене душа и просто закрыл глаза.

Голова болела, как у сукиного сына, и впервые в жизни мне захотелось сбежать отсюда. Я хотел избежать встречи с Алессио и Айлой.

Они были счастливы, и я действительно был чертовски счастлив за них. Никто не заслуживал большего счастья, чем эти двое. И они принадлежали друг другу. Они были единым целым. Судьба и все такое дерьмо.

И все же маленькая часть меня, которая болела каждый раз, не могла остановить это. Дьявол, щелкавший хвостом и смеявшийся у меня на плече, тоже не помогал.

Мне нужно было какое-то облегчение…и я прекрасно знал, как его найти.

Нет красивой киски…тогда моя рука должна сделать это. Это было не то же самое, но единственная замена, которую я получил.

Мне нужно было кончить, найти какое-нибудь гребаное облегчение, а потом проспать столетие. Да, этот план звучал гораздо лучше, чем то, что я дулся на кого-то, кто был для меня под запретом.

Я быстро намылил свое тело, и моя рука скользнула вниз по члену. Я погладил себя раз, другой, и мой член дернулся, когда я надавил сильнее. Этого было недостаточно.

Я крепко сжал свой член в кулак, сильно накачивая свою длину. Вода продолжала струиться вокруг меня, давая мне правильную смазку. Моя рука легко скользнула по члену, и я почти зашипел, когда давление стало сильнее.

Я прислонилась лбом к стене, мое дыхание становилось тяжелее с каждой секундой. Я закрыл глаза и понял, кто появится в моей фантазии.

Но вместо черных волос и зеленых глаз я с удивлением увидел кого-то другого.

Глаза, такие красивые следили за мной, и светлые волосы, такие гладкие, почти шелковистые.

Какого хрена?

Мои глаза резко открылись, и моя твердость дернулась в кулаке, предварительная сперма покрыла кончик, и мои яйца напряглись между ног.

Я накачал свой пульсирующий член сильнее, и боль усилилась от отчаянной потребности кончить. Я снова закрыл глаза, но видение прекрасной монахини все еще не покидало меня.

Меня преследовал каждый ее образ. Это была внезапная перемена. От Айлы к образу экзотической немой монахини.

Сбитый с толку, я потер свой член сильнее и позволил своему телу смешаться с удовольствием от того, что вызывал мой разум.

Я представил, как она лежит на кровати. Мои руки медленно снимают уродливое длинное платье, прикрывающее ее тело. Я раздевал ее, готовя к каждой из моих греховных мыслей.

Она была монахиней, созданной для греха, и я с радостью взял бы ее.

Я представил себе, какой она будет обнаженной, бледной, красивой, румяной, как она будет краснеть — просто прекрасна. Когда я увидел ее, ее тело было полностью покрыто. Видна была только ее голова.

Но в этом-то и была вся прелесть воображения. Ты можешь превратить её во что угодно.

Именно это я и сделал. Мысленно я раздел ее так, что вместо гребаной монашки она оказалась обнаженной — готовой к моему члену.

Мысль о том, что она под запретом, укрыта и защищена от моего взгляда, заставила меня хотеть ее еще больше. Мысль о том, чтобы дрочить свой член на немую запретную девушку, делала странные вещи с моей головой и, по-видимому, с моим членом, потому что ему, очевидно, это чертовски нравилось.

За моими закрытыми глазами ее обнаженное тело лежало передо мной, и я просунул колени между ее ног, широко раздвигая ее для моих глаз. Ее красивая киска блестела от ее потребности, ее влажность покрывала каждый дюйм ее половых губ и киски.

Я представил, как вонзаю два пальца в ее жаждущую киску, и она будет плакать от этого, истекая влагой, и только я смогу удовлетворить ее. Ее лицо исказится от боли из-за того, как она будет напряжена, а затем ее выражение-оно превратится в удовольствие.

Я не услышу ее стонов, но одного взгляда на ее лицо будет достаточно. Теперь я дергал свой член быстрее. Мои ноги дрожали, и я прижался к стене.

Я двигался вверх по ее телу, наслаждаясь ее красивой грудью, в то время как кончик моего члена упирался в ее тугой вход. Я вошел в ее киску одним мощным толчком.

Она закричала подо мной, царапая мои плечи. После нескольких толчков ее киска выжала мой член, когда она нашла свой оргазм.

— Черт. Блять. Черт! — выругался я, ударив кулаком по стене. Это была чертовски плохая идея, но я не мог остановиться.

Мне не хотелось признавать, что мне чертовски нравилась идея заставить немую монахиню грешить.

Дьявол нашептывал мне мрачные обещания.

О, ты возьмешь ее. И ты заставишь ее грешить…и она будет грешить так красиво.

Последний толчек, мой кулак такой крепкий, какой только может быть киска — хотя это было чертовски ничем по сравнению с реальностью. Мои яйца напряглись, когда я представил, как ее тело извивается под моим, когда я красиво наполняю ее своей спермой.

Ее киска будет полна — и она будет умолять меня о большем.

Давление наконец ослабло, и я кончил с шипением, ударившись головой о стену. Мои ноги дрожали, и я боролся, чтобы устоять. Густые струи спермы вылетали наружу, покрывая мои руки и мгновенно смывались водой из душа.

Я продолжал поддергивать свой член, пока все до последней капли не было потрачено…на красивую блондинку. Зажмурившись, я попытался взять свое дыхание под контроль.

Что за чертовщина.

Но чертовщина, которая мне, по-видимому, просто нравилась. Или, лучше сказать, мой член внезапно проникся к ней симпатией.

Я быстро смыл всё и вышел, вытираясь и обернув полотенце вокруг талии. Мои ноги волочились за мной, пока я шел к кровати. Упав на неё, я снял полотенце и забрался под одеяло.

Мои глаза начали опускаться без каких-либо проблем, усталость, наконец, взяла верх. Дрочка всегда делала свое дело.

Но когда я снова закрыл глаза, то увидел только ее.

— Она не входит в наш план, — пробормотал я себе под нос. Соберись с мыслями. Не думай своим членом, придурок.

Но мои мысли никак не могли утолить мой внезапный голод. Я жаждал девушку, которая не была предназначена для меня.

— Она не участвует в игре, — повторил я.

Я уже почти засыпал и почувствовал, как мои губы растягиваются в улыбке.

Может быть, она сможет поучавствовать… это будет наш маленький секрет.

Это была моя последняя мысль перед тем, как сон взял верх и утащил меня в темноту.

Где она ждала меня.

***

— Ты уверен, что не хочешь встретиться с Айлой в последний раз? Она будет разочарована, — сказал Алессио, когда мы подошли к главному входу.

— Нет, не буди её. Пусть Майла тоже поспит. Я увижу их — и всех остальных — когда вернусь домой, — пробормотал я.

Он молча посмотрел на меня и кивнул. Я почти слышал его мысли.

Ты вернешься домой? Что произойдет, если ты не сможешь сделать этого — что произойдет, если ты никогда не вернешься?

От этой мысли у меня закружилась голова, потому что это было правдой. Что, если я никогда не выберусь оттуда живым?

Но я быстро покачал головой. Будь оптимистом, ублюдок. Например, как ты оптимистично смотришь на то, чтобы получить киски. Именно так.

Николай и Феникс стояли позади Алессио, их лица были бесстрастны, скрывая свои истинные чувства. Быть вдали от них в течение года, а теперь возвращаться снова было тяжело. Я знал, что это будет тяжело, но не ожидал, что будет больно.

Эти ребята были моей семьей, моими братьями, и я даже не знал, увижу ли их снова.

— Готов? — спросил Алессио.

Я глубоко вздохнул и кивнул. — Настолько готов, насколько это возможно, если бы меня трахали в задницу — без смазки.

Они улыбнулись и покачали головами. Да, именно это я и хотел увидеть. Алессио проводил меня до машины. Водитель открыл мне дверцу, но я остановился.

Я обернулся и посмотрел на Алессио. Его кулаки сжались по бокам, но он кивнул, давая мне свое разрешение.

Прежде чем я успел сесть в машину, он шагнул вперед и обнял меня за шею, притягивая к себе.

Я не думая, просто положил голову ему на плечо.

Это была не слабость. Черт, нет. Это была любовь к моему брату.

— Обещай мне, что вернешься, Виктор, — сказал он тихо, только для моих ушей.

Его голос был грубым, возможно, даже немного хриплым.

Я кивнул. — Обещаю, — ответил я.

Обещание, данное моему Боссу. Моему Королю. Моему брату. Обещание, которое я должен сдержать и не нарушить.

— Просто возвращайся к нам целым и невредимым. Все будут ждать тебя. Хочешь верь, хочешь нет, но ты нам нужен. Ты мне нужен.

Его хватка усилилась, прежде чем он хлопнул меня по спине и отступил.

Его лицо снова стало бесстрастным, и я выпрямился во весь рост.

Мы оба кивнули, и, бросив последний взгляд на поместье и на него, я сел в машину.

Поездка в аэропорт прошла как в тумане. Черт, полет на самолете тоже был чертовски размытым. Я почти ничего не помнил. Я задремал, а потом снова проснулся, когда самолет приземлился.

Ну, я вернулся, ублюдки. Поверьте мне, вы еще не готовы к этой сексуальной заднице.

Я рассмеялся собственной шутке. Нам всем иногда нужно немного юмора, просто чтобы снять гребаный стресс. Мой стресс? Я был уверен, что останусь в живых достаточно долго, чтобы защитить свою семью.

Меня уже ждала машина. Я едва ощутил русскую зиму, когда благополучно и тепло забрался в машину.

На обратном пути в поместье было тихо. Валентин знал, что я приеду, но сам за мной не приехал.

— А где Валентин? — спросил я Егора.

Прежде чем ответить, он откашлялся. — Его нет в стране. Он уехал сегодня утром, и я понятия не имею, почему. Валентин просто сказал, что это бизнес, после того как приказал мне встретить тебя дома.

Наши глаза встретились в зеркале заднего вида, и он пожал плечами. Водитель молчал, не говоря ни слова.

Я откинулся на спинку сиденья и задумался, о каких делах он должен позаботиться.

Но все это было забыто, когда мы приблизились к поместью.

Валентина не было дома.

Это означало…Что она была одна.

Мои глаза расширились, когда белокурая красавица снова вошла в мои мысли. Ну, черт меня побери, но неужели эта игра только что стала настолько легкой?

Я прижал палец к губам и не смог сдержать улыбки.

Просто чертовски идеально.

Всё беспокойство испарилось. На его место просочилось предвкушение. Мои колени подскочили, и я выглянул наружу, чувствуя, как сердце забилось быстрее. Моя кровь ревела в ушах, когда мы приблизились к тому месту, где находилась молчаливая девушка во всей своей великолепной, запретной красоте.

Монахиня в башне, ожидающая своего принца, чтобы он спас ее.

Но я не был Прекрасным Принцем. Я был волком, готовым к нападению.

При этой мысли мой член дернулся в брюках, и я мысленно погладил его, прежде чем похлопать, как хорошего мальчика. Все в порядке, мальчик. Нам вот-вот повезет.

Когда машина наконец остановилась, я не стал дожидаться, пока водитель откроет мне дверцу. Я уже вышел и направился ко входу.

Дверь открылась, мужчины слегка поклонились в моем присутствии. Я даже не взглянул на них, потому что они не заслуживали моего внимания.

Мое внимание было сосредоточено наверху — в конце длинного коридора, в скрытой комнате.

Мои шаги были наполнены целеустремленностью и решимостью.

Твоя потеря, Валентин. Моя выгода.

С того самого момента, как я впервые увидел ее, она заинтриговала меня. Она заставила мое сердце замереть на один гребаный миг, завладев всем моим вниманием.

И теперь, когда она полностью принадлежала мне, я собирался выпустить своего волка поиграть.

Я собирался раскрыть все ее секреты, те, что она хранила в своем сердце. Нравится тебе это или нет, детка…но ты только что стала частью этой игры.

Она медленно раскроется передо мной, как лепестки цветка после полива.

Точно так же, как ее ноги скоро раздвинутся.

Мое сердце продолжало биться в странном ритме — быстрее и сильнее, когда я приблизился к ее двери. Она была закрыта, заслоняя ее от меня.

Мои ладони вспотели, и я уставился на свои дрожащие руки. Какого хрена? Я нервничал?

Ну уж нет.

Я уставился на свои руки, прежде чем снова посмотреть на дверь. Моя грудь внезапно сжалась, и я нахмурился. Покачав головой, я попытался разогнать тучи в голове.

Не раздумывая ни секунды, я положил руку на дверную ручку и повернул ее.

Глава 13

Она

Я положила вязание рядом с собой и уставилась на закат. Он был так прекрасен, что мне захотелось протянуть руку и схватить его, прижать к себе.

Большие окна были моим спасением от реальности. Просто вид на внешний мир. Мне нравилось. Мне этого было достаточно.

Я любовалась видом и мечтала оказаться на склоне холма рядом с сестрой. Мы обе смотрели на закат, любуясь его красотой. Только мы вдвоем. Счастливы и в безопасности.

Она любила восход и закат. Раньше я никогда не ценила их. Но теперь они напоминали мне о моей сестре, и я ценила их. Они были единственным, что у меня осталось от неё. Только так я могла чувствовать себя рядом с ней.

Я подумала о фотографии в ящике стола — о том, что было близко моему сердцу. У меня было очень мало значимых вещей в моей жизни, но я дорожила тем немногим, что имела.

Я была погружена в свои мысли и не чувствовала, что кто-то входит в мою комнату, пока не стало слишком поздно.

Пока я не ощутила чье-то присутствие рядом с собой, чье-то тепло рядом с моим телом. Застыв на стуле, я смотрела прямо перед собой.

Запах одеколона, коснувшийся моего носа, сказал мне, что это не мой муж.

Это был кто-то другой.

Кто-то, кого я не знала.

Запах был мягким. Голова от него не болела, как от запаха Валентина. Запах одеколона был достаточно мужественным, но не слишком резким.

Я почувствовала, как человек придвигается ближе, его тепло обволакивало мое тело. Облизнув губы, я старалась не шевелиться. Но было трудно не ерзать, когда тишина стала невыносимой.

Он ничего не делал. Его тело было совсем близко к моему, но не двигалось. Я могла только чувствовать его.

Мы оставались в таком положении, казалось, несколько часов, хотя это были всего лишь минуты. Пока он не пошевелился. Плавно и быстро. Его шаги были полны решимости. По тому, как он двигался, можно было подумать, что комната принадлежит ему. В его присутствии чувствовалась власть.

Он остановился передо мной, закрывая мне вид на закат. Блокируя мой прекрасный побег своим огромным телом.

Любопытство взяло верх надо мной, и мой взгляд скользнул по нему, следуя по тропинке вверх по его сильным ногам. А потом по его груди. На нем были черные брюки и серая рубашка, плотно облегавшая грудь. На нем не было пиджака, так что я могла видеть каждый мускул.

Я сразу поняла, что он молод, а не стар, как Валентин.

Он был высоким, широкоплечим, и его тело было огромным. Этот человек определенно выглядел так, будто мог переломить кого-то пополам, не сбившись с ритма и даже не запыхавшись.

Я съежилась в своем кресле, чувствуя себя запуганной, и чувство страха наполнило меня. Кто он такой? И почему он оказался в моей комнате?

В мою комнату никого не пускали — если только Валентин не разрешал.

Если в комнате не было моего мужа, то это был Игорь, мой телохранитель. И этот человек, он определенно не был Игорем.

Краем глаза я заметила, что мой телохранитель стоит у двери, скрестив руки на груди и глядя прямо перед собой, его лицо было жестким и монотонным — бесстрастным. Он был моложе Валентина, но на много лет старше меня.

Я оглянулась на мужчину, стоящего передо мной, мои глаза были на его груди. Тревожные колокольчики громко звенели у меня в ушах, но я не остановилась. Мои глаза продолжали подниматься.

Его щеки были темными от двухдневной щетины, губы полными, и на них была небольшая ухмылка.

И наконец наши глаза встретились.

Шоколадно — карие глаза-те самые, которые я не могла забыть. Как бы я ни старалась.

Те самые глаза, которые преследовали меня с тех пор, как я мельком увидела их за полузакрытыми дверьми.

Мое сердце остановилось, и на мгновение я не смогла дышать. Я могла только смотреть на него.

Когда он заметил, что мои глаза наконец встретились с его, его губы приподнялись в явной ухмылке, которую он пытался скрыть ранее.

Он выглядел…опасным, ухмыляясь. Но и игривым тоже. Я никак не могла понять. Он казался ближе к моему возрасту, может быть, на несколько лет старше. Он выглядел зрелым человеком, готовым завоевать весь мир.

— Привет, — сказал он по-русски.

Мое сердце забилось быстрее. Он говорил со мной. Никому не разрешалось со мной разговаривать.

Он сказал что-то еще, но я не расслышала. Его глаза сузились, когда он склонил голову набок, рассматривая меня со странным выражением.

Как будто он пытался понять меня.

Я стояла неподвижно, стараясь стать как можно меньше. Его присутствие было властным — это было почти слишком для меня. Было в нем что-то такое, чего я никак не могла уловить. Его глаза были жесткими и темными, и напоминали мне Валентина.

Я знала, что он не был хорошим человеком. Если он был здесь, в этом поместье, он не был хорошим. Он был таким же опасным. Еще одним мафиози. Еще одним убийцей.

Еще одним монстром.

Но он вызывал другие чувства, чем Валентин.

Даже имея страх внутри себя, он не делал ничего, чтобы причинить мне боль.

— Так ты собираешься что-то сказать? — спросил он, на этот раз по-английски. Когда я промолчала, он вздохнул и поднял бровь.

— Ты не собираешься говорить? Молчать очень грубо, когда кто-то говорит с тобой, — продолжал он по-английски. Может быть, он уловил понимание в моих глазах, когда говорил ранее.

Я все еще ничего не говорила, его взгляд был теплым на моем лице, когда я продолжала смотреть в его. Мои губы были плотно сжаты, ожидая продолжения его болтовни.

Он мог говорить, насмехаться надо мной, как хотел — я никогда не обрету свой голос. Этот дар отняли у меня прежде, чем я успела его оценить. В точности как мою жизнь. Это было похоже на поговорку—ты не ценишь, что имеешь, пока это не отнимут.

Хотела бы я, чтобы моя мать сказала мне эти слова, чтобы я ценила каждое мгновение своей жизни, потому что её могут отнять у тебя в мгновение ока.

Мужчина щелкнул пальцами перед моим лицом, возвращая меня в настоящее. Иногда я терялась в своих мыслях. Это было более безопасное место, чем жить с болью каждый день.

Он снова ухмыльнулся, не сводя с меня глаз. Как будто он не мог их отвести. Его рука потянулась к карману, и краем глаза я увидела, как он достает зажигалку.

Мои глаза скользнули вниз, когда я наблюдала, как он щелкает зажигалкой, мой взгляд был загипнотизирован, а мой разум заворожен вращением его большого пальца вокруг маленького огня. Он продолжал щелкать по ней, а затем закрыл. Он повторял этот процесс снова и снова, и мой взгляд не дрогнул.

Пока он не закрыл её полностью, и мои глаза снова не поднялись к его лицу. Он кивнул, словно одобряя мой взгляд. Мое сердце снова бешено забилось, и я прижала дрожащие руки к бедрам.

Это было странно, но так близко, он заставлял меня нервничать, и мой желудок продолжал опасно опускаться.

— Ну что? — спросил он, все еще глядя на меня со странным выражением. Я не могла понять этого человека. В течение многих лет я научилась читать лица людей и их реакции — это научило меня, чего ожидать и как подготовиться.

Но этот человек, он был большой загадкой, и я не могла понять его. Это было странное сочетание.

Мы стояли так несколько секунд, прежде чем он покачал головой, а затем усмехнулся, показав свои идеальные белые зубы.

— Ах да. Ты не можешь говорить, — сказал он, все еще качая головой. — Совсем забыл. Моя вина.

Мои глаза сузились на нем, чувствуя удар его слов почти так же сильно, как когда Валентин бил меня. Он знал, что я не могу говорить, но все же спросил. Почему? Чтобы сделать мне еще больнее? Чтобы заставить меня чувствовать потерю больше, чем я уже чувствую?

Казалось, он цокнул на меня. — Такая неудача. Мои искренние соболезнования.

В его словах не было ничего искреннего.

Его губы приподнялись в веселой ухмылке, его взгляд переместился на мои губы, затем на глаза. В его глазах не было ни сочувствия, ни заботы. Вместо этого все, что я видела, было весельем, как будто он дразнил меня.

Этот красивый мужчина издевался надо мной.

Он насмехался надо мной за то, что я не могу использовать свой голос — за то, что я потеряла прекрасную часть себя.

Его бессердечная улыбка заставила мое сердце сжаться, потому что на мгновение я подумала, что он другой. Когда я увидела его за этой дверью, он показался мне…другим. По выражению его глаз было похоже, что он хотел вбежать и украсть меня из этого темного хаоса.

Но теперь, когда он стоял передо мной, его тело было так близко к моему, казалось, что он был точно таким же, как мой муж.

Или, может быть, я просто пыталась убедить себя? Может быть, я просто пыталась вселить в себя страх, веря во что-то, чего не было.

Он наклонился вперед, и у меня перехватило дыхание. Когда он прикоснулся ко мне, мне показалось, что моя кожа была в огне — как будто меня коснулся электрический разряд. Такой сильный и живой. Одно прикосновение-и у меня в животе все сжалось. Мое тело задрожало, но я стояла неподвижно, широко раскрыв глаза, глядя ему в лицо.

Его указательный палец прошелся по моей шее, оставляя мурашки и заставляя меня снова дрожать. Он прикоснулся к моим волосам, прежде чем накрутить белокурый локон на свой указательный палец. Когда я почувствовала рывок, мое тело пошевелилось против моей воли.

Мы были так близко, наши лица почти соприкасались. Я чувствовала его дыхание, и его глаза сверлили меня, держа в плену.

Странно, но мне не хотелось бежать. Он не причинял мне боли, к чему я не привыкла. Впервые за много лет мужчина прикасался ко мне, говорил со мной, не причиняя мне боли.

Поэтому наши взгляды оставались прикованными, пока я смотрела в его шоколадно-карие глаза. Я видела в них свое отражение, видела то, что видел он.

Интересно, видит ли он слабую, сломленную девушку — или какую-нибудь грязную шлюху?

Или он видит меня, настоящую меня?

Он снова потянул меня за волосы, притягивая ближе, пока наши носы не соприкоснулись. — Что с тобой случилось, молчаливая мышка?

Я почти пропустила его слова мимо ушей. В его присутствии мое тело словно перегревалось. Его тепло просачивалось в мои поры, питая мои внутренности, пока я не переставала мерзнуть.

Он снова заговорил, но я не поняла. Мне казалось, что я погружаюсь под воду. Я не могла дышать. Я не могла думать.

Я могла только смотреть в его глаза, которые пленили меня и не были готовы отпускать.

Я хотела больше его тепла. После того, как я так долго чувствовала холод, я жаждала этого чувства, каким бы оно ни было. Мое сердце снова пустилось в пляс, забилось чуть быстрее.

Тук. Тук. Тук.

Когда я была с Валентином, это был не тот ритм.

Все было по-другому. Другая мелодия.

Я должна была остановить это. Я должна была отстраниться. Я должна помнить правила-наказания.

Тук. Тук. Тук.

Но я не могла.

Кто ты? Я хотела сказать. Мои губы умоляли произнести эти слова, прошептать их ему. У меня перехватило горло, но ничего не вышло. Голоса не было. Ни звука.

Кто ты? — завизжала я в голове, а мое сердце продолжало биться в обычной симфонии.

Он склонил голову набок, когда мое молчание было всем, что он получил. Отпустив мои волосы, он снова выпрямился и сделал шаг назад.

Момент был нарушен, и внезапно он забрал все тепло.

Мне снова стало холодно — пусто. Я осталась жаждать большего тепла, которое он давал мне.

Покачав головой, я опустила глаза на колени и глубоко вздохнула. Это было неправильно. Это было так неправильно, и Валентин причинил бы мне такую боль, если бы узнал.

И он это сделает. Он это узнает. Нет, кричал мой измученный разум. Нет, мое разбитое сердце плакало.

Мои мысли путались, и я вздрогнула еще до того, как могла прийти боль.

Мой телохранитель, Игорь, — расскажет Валентину.

Пока я терялась в глазах этого человека, терялась в этом мгновении, которое принесло мне тепло, я забыла, что Игорь стоит там, у двери, наблюдая за всем, наблюдая за нами.

И теперь мне придеться терпеть боль, из-за того, что смотрела в глаза другому мужчине, кроме моего мужа.

Мои пальцы впились в ткань платья, ногти впились в бедра, а живот скрутило, и мне пришлось бороться с желанием вырвать.

Как я могла забыть? Как я могла быть такой безрассудной и беспечной?

Смятение затуманило мой разум, и я уставилась на свои колени. Глупая девчонка. Теперь, когда Валентин причинит тебе боль, это будет твоя вина. Тебе некого будет винить, кроме себя.

Краем глаза я заметила, как его ноги удаляются. Я не осмелилась поднять глаза. Может быть, он уходит.

Внезапная мысль заставила мое сердце сжаться, а грудь заболеть — это было больно. Я еще глубже вонзила ногти в кожу, пытаясь остановить поток мыслей.

Мне хотелось броситься вперед и остановить его.

Стой! Я крепко зажмурилась.

Секунды превратились в минуты, и постепенно мое сердце начало успокаиваться. Сумасшедшая, опасная мелодия превратилась в глухой ритм.

Мое дыхание стало нормальным, и в груди больше не было так тесно. Когда он был рядом со мной, мне казалось, что он приносил хаос в мое сердце и разум.

Но теперь…все снова казалось пустым.

Мои глаза горели, потому что я не была уверена, чего хочу. Хаос, который он принес с собой, или пустоту, которую я ощущала в темноте.

Внезапно что-то упало мне на колени, и я подпрыгнула, мои мысли резко остановились.

Я застыла от страха, и мои глаза резко открылись. Я подняла глаза, и мое горло сжалось, губы пересохли.

Мое сердце снова заколотилось в том же ритмичном танце. В том же мелодичном ритме. Буря эмоций сильно ударила меня, и я могла только смотреть в его карие глаза, снова загипнотизированная. Полностью и бесповоротно захвачена его присутствием.

Как и прежде, он держал меня в плену.

Он не ушел.

Он кивнул на меня, потом на мои колени. Сбитая с толку, я проследила за его взглядом.

Там лежали блокнот и ручка.

Я осторожно коснулась бежевой бумаги, держа ее большим и указательным пальцами. После того, как я смотрела на предметы в течение добрых пяти секунд, я снова подняла глаза.

Наши взгляды встретились и застыли.

А потом он улыбнулся — настоящей улыбкой — и она красиво встретилась с его глазами.

Я перевела взгляд на его улыбающиеся губы. Он выглядел красивым — еще более красивым и таким другим, когда улыбался.

— Говори.

Одно слово-и мои брови нахмурились. Мужчина снова кивнул на блокнот и ручку.

— Говори, — повторил он, выжидающе глядя на меня.

Прервав наш зрительный контакт, я снова посмотрела на свои колени. Мое сердце снова затанцевало, тело больше не было холодным.

Он хочет, чтобы я заговорила?

Он хотел, чтобы я заговорила, но не голосом. А с помощью ручки и бумаги.

Несмотря на то, что я была наполненна тишиной, он все еще хотел услышать мои мысли. Он все еще хотел, чтобы я заговорила.

Я не думала, что мое сердце может стать еще безумнее. Но это случилось.

Этот человек…он не понимал, что только что дал мне.

Ему не нужно было мое молчание — ему нужны были мои слова.

Поэтому я дам ему свои слова.

Потому что он их заслужил. Одним простым действием он заслужил их.

Взяв ручку в руку, я поднесла ее к бумаге.

Глава 14

Виктор

Теперь, когда я был так близко к ней, мое воображение стало ничем. Так близко, что я мог видеть зеленые крапинки в ее карих глазах. Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами со скрытой невинностью, наивностью и намеком на огонь. Это были самые красивые глаза, которые я когда-либо видел.

Я немного наклонился, пока наши лица не оказались в нескольких дюймах друг от друга. Ее дыхание участилось, резкий вдох сказал мне, что на нее повлияло мое присутствие. Наше первое прикосновение — моя кожа к ее, она задыхалась, ее глаза затрепетали.

Мои пальцы покалывало от ощущения, когда я провел ими вниз по ее щеке и верхней части шеи, где заканчивался высокий вырез. Она нервно облизнула губы, прежде чем слегка прикусить их. Ее глаза все еще смотрели на меня, как будто она не могла отвести их.

Я обнаружил, что тоже не могу перестать смотреть на нее.

Накрутив на костяшки пальцев прядь ее светлых волос, я притянул ее ближе. Она пришла добровольно, без всякой борьбы. Ее тело двигалось ко мне без усилий, словно было создано, чтобы отвечать на мои прикосновения.

Я еще раз нежно потянул ее за волосы, наши тела были так восхитительно близко. Ее волосы пахли розами, аромат был таким сладким и мягким. Я вдохнул ее сладкий запах. Мы почти соприкоснулись носами, и я спросил:

— Что с тобой случилось, молчаливая мышка?

Потому что я знал, что с ней что-то случилось. Никто по доброй воле не станет женой Валентина. Особенно немая девушка, которая была на десятки лет моложе его.

Что бы с ней ни случилось, Валентин приложил к этому руку.

Она пряталась в этой башне, как запретная тайна, скрытая от всего мира — все это было по приказу ее мужа.

Было ясно, как день. Но я, будучи безрассудным ублюдком, хотел поиграть с огнем. Я хотел раскрыть ее тайны, потому что запретное всегда более заманчиво, более интригующе.

Вкус чего-то запретного всегда был более восхитительным. И я не могу дождаться, чтобы попробовать ее секреты на своих губах.

Ее широко раскрытые карие глаза не моргали. Она выглядела погруженной в свои мысли, ее грудь двигалась вверх и вниз с каждым вдохом — единственный признак того, что она что-то чувствовала. Чувствовала мое прикосновение, и я заставлю ее захотеть его — жаждать его, пока это не станет единственным, что ей будет нужно.

— Ты чувствуешь это? — спросил я тихо, только для ее ушей. В комнате был ее телохранитель Игорь. Его взгляд прожигал мне спину. Я игнорировал его, но это не означало, что он должен знать, о чем мы говорим. Наши слова — мои и ее, они были только для нас.

Немая девушка не ответила на мой вопрос, как я и предполагал. Она даже не пошевелилась. Ее тело превратилось в застывшую статую, а разум был околдован моими чарами.

Уголки моих губ приподнялись в ухмылке. Я даже не мог остановить её. Это оказалось гораздо проще, чем я думал. Я уже поймал ее в свою ловушку — она упала так легко, что мне оставалось только гадать, выиграл я уже или нет.

Или, может быть, я выиграл только этот раунд. В конце концов, нам еще предстоял долгий путь.

— Я хочу знать, о чем ты думаешь, — прошептал я, задевая ее носом. На этот раз она моргнула, приоткрыв рот, но не издала ни звука.

Ее взгляд скользнул по моим губам, а затем снова по глазам. Мой палец скользнул по ее волосам, и я выпрямился, отстраняясь.

Момент был разрушен, когда она снова моргнула, ее глаза расширились от шока. В тот же миг я увидел в них страх, прежде чем она склонила голову.

Я видел настоящий, реальный страх, ее тело слегка дрожало. Она не боялась меня. Если бы это было так — она бы попыталась сбежать раньше, а не добровольно поддаваться моим заигрываниям. Вместо этого она позволила мне прикоснуться к ней.

Ужас, который я видел в ее взгляде, был страхом перед неизвестностью. И Валентин Солоник, ублюдок, ее муж и мой так называемый любимый дядя, был единственным объяснением.

***

Отойдя от ее дрожащего тела, я секунду смотрел на нее. Ее руки взволнованно сжались на коленях, пальцы впились в бедра, когда она попыталась вернуть себе контроль.

Она многого не знала…Какой бы контроль она ни имела раньше, теперь все это исчезнет. Ее мысли принадлежали мне, нравилось ей это или нет.

Она была зудом, от которого я должен был избавиться. Я буду развлекаться, пока могу. Валентин уехал…его жена одна. А волки любят выходить и играть, так что я немного поиграю.

— Ты не должен быть здесь, Константин.

Ииииии… вот опять. Позвольте мне представиться.

Виктор Константинович Иваншов, также известный как Константин Солоник.

А теперь я снова стал просто Константином. Прощай, Виктор. Прощай. До следующего раза. Я буду чертовски скучать по тебе. Грустная реплика, драматическая музыка.

Глубоко вздохнув, я обернулся и увидел Игоря, который грубо прервал мой разговор с немой монахиней.

— Для тебя я Сэр или Босс, Игорь. Тебе лучше это запомнить. Я не потерплю никакого неуважения. Если тебе понадобится напоминание о том, каков твой ранг и где ты на самом деле находишься, дай мне знать. Я с радостью напомню тебе, — медленно произнес я, стараясь, чтобы он понял каждое слово. — И, пожалуйста, усвой, что мои методы сильно отличаются от методов Валентина.

Его горло дернулось, когда он нервно сглотнул, прежде чем склонить голову. — Мне очень жаль, Сэр. Этого больше не повторится. Просто Босс никого не пускает в эту комнату. И ты также разговариваешь с ней. Это недопустимо. Это правило поместья, — слабо объяснил он.

Я почувствовал внезапный прилив гнева от его слов. Они обращались с ней как с гребаной собакой, с кем-то недостойным. Как с самым низшим типом рабов. Черт возьми, даже с собаками в имении Иваншовых обращались лучше.

Мои руки сжались в кулаки, но я сделал глубокий вдох. Черт возьми, контролируй это, Виктор. Ты только убьешь себя. И всех остальных.

Вместо того чтобы ответить или показать свою минутную слабость, я усмехнулся и снова повернулся к нему спиной. Он не был достоин моего внимания.

Мой взгляд переместился на блондинку. Та, что с самыми красивыми глазами, с такими мягкими волосами, что мне захотелось обернуть их вокруг своего запястья, когда я бубу трахать ее хорошенькую киску.

Эта женщина…она была достойна моего внимания.

При этой мысли мой член дернулся в штанах. Я крепко зажмурился. Пока нет, парень. Остепенись.

Мне было наплевать на правила поместья. Я собирался взять то, что хотел, утолить свою жажду тем, что, как я знал, не должен брать. И все же я получу это — получу ее. И она будет готова.

Женщина, которая привлекла мое внимание, закрыла глаза, ее подбородок дрожал, как будто она собиралась заплакать. Отведя от нее взгляд, я оглядел комнату. Когда я нашел то, что искал, я отошел от нее и направился к этому.

Она была нема — она не говорила. Ее голос был тем, что я никогда не услышу.

Я не мог слышать ее голос, но я хотел слышать ее слова.

Блокнот и ручка лежали на комоде, рядом с маленькой лампой, как будто их положили туда только для этого момента. Взяв их в руки, я оглянулся на немую девушку. Ее глаза все еще были закрыты, тело все еще дрожало.

Мое сердце сжалось при виде ее измученного выражения. Она так сильно мне кого-то напоминала…

Айла, прошептал мне на ухо дьявол. Он сидел у меня на плече и смотрел шоу. Наслаждался. Смеялся надо мной. Она напоминает тебе Айлу.

Тряхнув головой, я попытался выбросить из головы мысли об Айле. Она была там…Я был здесь со своей немой монахиней. Я сжал кулаки, стиснув зубы от разочарования.

Айла тебе не достанется. Но ты можешь взять эту, продолжал шептать дьявол. Он цокнул на меня, и я снова посмотрел на женщину, сидящую напротив.

Она вся твоя. Никто тебя не остановит.

Это было правдой. В кои-то веки мы с дьяволом пришли к согласию.

— Ты не можешь говорить, но это не значит, что у тебя нет мыслей, — сказал я вслух. Подойдя ближе к ней, я тихо продолжил:

— Я хочу знать, о чем ты думаешь.

Мои брови нахмурились в замешательстве, когда она не показала никакого ответа. Ее глаза оставались закрытыми, голова и плечи опустились в отчаянии.

Казалось, она прячется в себе, прячется от всего и всех. Защищая себя от неизвестного. И это включало меня.

К несчастью для нее, у нее не было выбора. Она не могла спрятаться от меня, как бы ни старалась.

И я чертовски не люблю, когда меня игнорируют.

Может быть, я преподам ей урок…о том, что происходит, когда меня игнорируют.

Ухмыльнувшись от этой мысли, я остановился перед ней. — Ты серьезно собираешься игнорировать меня? — спросил я низким и немного грубоватым голосом. Мысли о том, чтобы научить ее моим способам, возбуждали мой член.

Она не подняла головы, но когда я уронил блокнот и ручку ей на колени, ее глаза распахнулись. Ее губы приоткрылись с тихим вздохом, когда она в шоке уставилась на меня.

Ее карие глаза были широко раскрыты.…глядя мне в глаза, она выглядела такой красивой и потерянной. По каким-то странным, хреновым причинам, моя грудь сжалась, когда я выдержал ее взгляд — полностью и добровольно потерявшись в этом моменте.

Мое сердце бешено забилось, когда она продолжала смотреть на меня, как будто я был единственным, кого она могла видеть.

Мне это понравилось…Мне это очень понравилось.

Мои губы растянулись в улыбке — моей первой настоящей улыбке с тех пор, как я ступил в это поместье. Черт возьми, с тех пор, как я ступил в Россию год назад.

Эта немая монахиня была искусительницей, от которой я не мог спрятаться. Она заставила меня почувствовать все виды гребаных эмоций.

Как и сказал дьявол…она была моей. Запретной, но я все еще могу ее заполучить.

— Говори, — сказал я, кивнув на ее колени.

Мы тратили минуты впустую, но теперь все, что мне было нужно — это ее слова. Мне хотелось узнать, о чем она думает.

Ее глаза оторвались от моих и опустились на колени. На секунду она растерялась, тупо уставившись на блокнот и ручку.

Она тихонько пощупала бумагу и сновапосмотрела на меня. Я ждал, но она не двигалась.

— Говори, — повторил я. Я знал, что она поняла мои слова — она не была глупой.

Но с каждой минутой во мне росло беспокойство и нетерпение. Время, проведенное вместе, отсчитывалось, а она все еще не произнесла ни слова.

Ее растерянные глаза снова встретились с моими, и она выдержала мой взгляд. Я не осмелился заговорить снова. Я просто ждал, позволяя ей принять решение. Решение будет за ней.

Наконец смятение исчезло из ее глаз. Бросив на меня последний взгляд, она опустила глаза.

У меня перехватило дыхание, когда я увидел, что она держит ручку в руке. Кончик коснулся бумаги, и я стал ждать. Мое сердце снова забилось, сжавшись, а затем забилось еще быстрее в странном ритме.

Я ненавидел это. Я ненавидел вещи, которых не понимал, и уж точно не понимал, что со мной не так.

Она выжидающе посмотрела на меня, ее губы приоткрылись, как будто она хотела что-то сказать, но затем она закрыла рот, ожидая.

Когда меня осенило, я откашлялся и попытался выдавить из себя еще одну улыбку. Она ждала меня.

— Как тебя зовут? — спросил я странно мягким голосом.

Не пугай ее. Будь нежен, и она будет у тебя в руках, — пробормотал дьявол. На какую-то долю секунды я представил, как он скрещивает ноги и потягивает чай из чашки, весь такой нахальный и дерьмовый.

Она снова посмотрела на свои колени, ее рука задвигалась. Я заглянул в блокнот, но увидел, что он пуст.

Я ждал, но вместо того, чтобы писать, она протянула мне ручку.

— В чем дело? — спросил я, забирая у нее ручку. — Разве она не работает?

Я не ожидал никакой реакции. Но она задвигалась. Ее голова слегка кивнула мне.

Маленькая монашка продолжала меня удивлять. Интересно. Я снова откашлялся и швырнул ручку через всю комнату.

— Ну, тогда она бесполезна, — пробормотал я.

Она снова кивнула, глядя на меня из-под ресниц, почти застенчиво. Я нашел это…милым. Одарив ее своей лучшей улыбкой, я выудил ручку, которую всегда держал в кармане.

Не раздумывая ни секунды, я протянул ее ей. — Тогда можешь воспользоваться моей ручкой.

Взяв ручку из моей руки, она уставилась на бумагу. Я наклонился ближе, пока ее колени не коснулись моих ног. Легкая дрожь тела выдала ее.

Я видел, как двигалась ручка, когда она писала для меня. Ручка остановилась, и она взглянула на меня, прежде чем показать блокнот. Буквы были написаны красивым почерком.

Вэл

Я в замешательстве наморщил лоб. — Вэл? — спросил я, прежде чем скрыть смех кашлем. — Так тебя зовут? Твои родители, что ненавидели тебя?

Она дерзко вздернула подбородок в ответ на мое оскорбление, ее глаза сузились с легким блеском. А вот и огонь, который я искал. Она скрывала его и раньше, но я хотел этого.

Снова взглянув на бумагу, она быстро что-то нацарапала и снова показала мне блокнот.

Нет, Вэл — это сокращенно. Меня зовут Валери.

Валери. Мои глаза медленно проследили каждую букву, произнося имя в своей голове.

— Валери, — прошептал я, наши глаза встретились. Ее щеки стали нежно-розовыми, когда она красиво покраснела. — Валери.

Так чертовски мило и красиво. Совсем как она.

Ее губы приоткрылись, когда она вдохнула, ее язык высунулся, чтобы пробежаться по ее трахни меня губам. Жар окатил меня, омывая огнем. Она действительно была искусительницей. Красивая монахиня — без голоса, но все же искусительница.

— Ты имела в виду Валерия? — спросил я, нарушая молчание. Это было бы правильное русское произношение. Разве что… она не русская. По-видимому, она бегло понимала английский. Может быть, она американка.

Я увидел, как она нахмурилась, и это вырвало меня из моих мыслей. Она выглядела очень несчастной, услышав имя Валерия, как будто оно ей не нравилось. Она сморщила нос, и я усмехнулся. Ну, черт возьми, немая монахиня была просто злючкой.

Нет. Меня зовут Валери. В. А. Л. Е. Р. И.

Сжав губы, я попытался сдержать смех. Но это было почти невозможно.

Она уставилась на меня на секунду, прежде чем моргнуть. Валери забрала блокнот и снова принялась писать. Наклонившись вперед, я вгляделся в бумагу.

Как тебя зо--

Она даже не закончила свой вопрос, я положил свою руку на ее, и уже говорил. Она удивленно подняла глаза.

— Виктор, — быстро, не задумываясь, ответил я.

Когда я услышал резкий вздох позади себя, я понял свою ошибку. Блять! Двойное блять.

Но так же быстро, как я понял свою ошибку, когда уголки ее губ приподнялись в легкой, едва заметной улыбке, я снова забыл об Игоре.

Она беззвучно произнесла мое имя, и мое сердце дрогнуло.

Виктор

Она перевела взгляд с меня на наши руки. Я проследил за ее взглядом, уставившись на свою руку поверх ее. Она не двигалась и не пыталась избежать моего прикосновения. Она сидела неподвижно и ждала.…

Мой большой палец ласкал тыльную сторону ее ладони, ее кожа была такой мягкой, почти шелковистой. Краем глаза я наблюдал за ней. Ее реакция была еще одним толчком к моему самолюбию.

Она казалась завороженной, напряженно следя за каждым движением моего большого пальца. Я наклонился ближе, мои губы почти касались уголка ее уха. Ее глаза закрылись, а другая рука легла на живот, пальцы сжали ткань платья.

— Ты так прекрасна, ты знаешь это? — прошептал я только для ее ушей. — И ты мне больше нравишься, когда нервничаешь, молчаливая мышка.

Моя рука крепче сжала ее, и она резко открыла глаза, наблюдая за нашими переплетенными руками. Она повернула голову в мою сторону.

Когда кто-то откашлялся позади нас, я в отчаянии стиснул зубы.

Я отпустил Валери, и она вздохнула, нахмурив брови и уставившись на свои руки. Я выпрямился, прежде чем сделать шаг назад.

Валери нервно сглотнула, прежде чем снова посмотреть на меня. — Думаю, на сегодня всё. Спасибо, что назвала свое имя, — тихо сказал я.

Она кивнула, и в ее карих глазах погасла та искорка, которую я видел раньше. Сделав еще один шаг назад, я повернулся, чтобы уйти.

Но вид ее торопливых записей в блокноте остановил меня. Валери показала мне свой блокнот, и я уставился на слова.

Спасибо, что ты тоже назвал мне свое имя, Виктор.

Я молча кивнул, потому что впервые, черт возьми, не знал, что сказать.

Когда я не ответил, она снова принялась писать.

И спасибо за ручку.

Она показала мне блокнот и протянула руку с ручкой. Я снова двинулся к ней. Я сложил ее пальцы на ручке и положил ей руку на колени.

— Теперь она твоя. Забирай её.

С этими последними словами я сделал шаг назад и пошел прочь.

Но не раньше, чем увидел, как она уставилась на ручку, словно это был ее спасательный круг. Одинокая слеза скатилась по ее щеке.

Это было последнее, что я видел.

С сердцем, застрявшим в горле, я посмотрел на Игоря сверху вниз, бросая на него угрожающий взгляд. Он быстро опустил глаза, склонив голову. Когда я вышел, он закрыл за мной дверь.

Я оставил прекрасную немую монахиню там — в ее башне.

Глава 15

Алессио

Она стояла посреди комнаты и смотрела на меня. Ее губы были сжаты в тонкую прямую линию, когда она показывала свою истинную силу моей Королевы. Моя жена злилась, и черт бы меня побрал, если мне это не нравилось.

— Ты прекрасна, Ангел. Я всегда это знал. Но, черт возьми, когда ты злишься, ты еще красивее. Так чертовски сексуальна. Твой сердитый взгляд заставляет меня твердеть, котенок. Все, что я хочу сделать, это бросить тебя на кровать и хорошенько трахнуть твою киску.

— Алессио! — рявкнула она, уперев руки в бока. Айла посмотрела на меня еще пристальнее, и я ухмыльнулся. Да, сегодня ее определенно хорошенько трахнут.

— Ты вообще меня слушаешь? — спросила она, фыркая самым очаровательным образом. Она напрягалась, крича и читая мне невероятно долгую лекцию. Ее руки легли на округлый живот, и она нежно потерла его, прежде чем сдуть с лица выбившуюся прядь.

— Да, я слушаю тебя, — рассеянно ответил я. Она стояла в нескольких футах от меня; может быть, если я притяну ее к себе, раздвину ноги и долго буду лизать ее киску…

— Алессио!

Я очнулся от своих мыслей в тот самый момент, когда подушка поцеловала мое лицо.

Слава богу, на этот раз это была не ваза.

Что случилось с моей милой Айлой?

Ах да, гормоны от беременности случились.

Бросив подушку на кровать, я снова посмотрел на своего Ангела. Она больше не сверкала и не дышала огнем. Нет, вместо этого ее глаза наполнились слезами.

— Почему ты не разбудил меня, Алессио? Я хотела попрощаться…Ты не позволил мне попрощаться, — прошептала она так тихо, что я едва не пропустил это. — Я скучала по нему.

Покачав головой, я раскрыл ей объятия. Как я и думал, она меня не разочаровала. Ее подбородок задрожал, и Айла практически бросилась в мои объятия. Я усадил ее к себе на колени, и она положила голову мне на плечи, крепко обхватив руками мою талию.

Ее круглый живот прижимался к моему животу, и я чувствовал, как наш ребенок брыкается, давая нам знать о его-или ее присутствии. Я положил ладонь на животик, чувствуя, как он двигается от очередного удара.

— Виктор велел мне не будить тебя, Ангел. Ты вчера поздно легла спать, а он ушел очень рано утром, — пробормотал я ей в волосы, лаская спину.

— Он видел Майлу перед отъездом? — спросила она, глубже зарываясь в мои объятия. Я чертовски любил, когда она делала это, как будто она не могла насытиться мной. Как будто она хотела быть ближе.

Я отрицательно покачал головой. — Нет. Не видел.

Айла несколько минут молчала. Мы просто обнимали друг друга — я обнимал ее, а она меня, и я не хотел ничего больше. Она была всем, что я хотел и в чем нуждался.

— Мне страшно, — наконец прошептала она.

Нахмурив брови, я посмотрел на своего Ангела, заставляя ее взглянуть на меня. — Почему ты так говоришь?

Айла моргнула, ее глаза покраснели от непролитых слез. — Я чувствую, что все просто…разваливается. Виктор-часть этой семьи, но я больше так не чувствую, Алессио. Его не было целый год, а теперь опять нет. Мы даже не знаем, когда он вернется — и вернется ли вообще.

Схватив ее за плечи, я слегка встряхнул. — Он вернется, Ангел.

Одна только мысль о том, что Виктор не выживет, вызывала у меня тошноту. Это оставило горький привкус во рту, и я предпочел не думать об этом.

Он был гребаной занозой в заднице— в которую я хотел выстрелить несколько раз, но он все еще был моим братом. Я никогда не сомневался в Викторе — у меня было слепое доверие к нему.

Если и был кто-то, кому я доверял достаточно, чтобы выполнить эту работу, то это был Виктор. Это была авантюра, игра — опасная, но все же игра. Солоника нужно было опустить. Лучше рано, чем поздно.

Пока он был жив, моя семья и все остальные были в опасности.

Единственная чертова проблема заключалась в том, что у него было слишком много связей. За нашими спинами он построил свою империю, мало-помалу — и теперь она стала сильнее. Мы знали только половину.

Было бы легко просто убить его — положить этому конец. Но это приведет к большой гребаной катастрофе. Все было слишком взаимосвязано. Все наши дела. Вся корпорация погрузится в хаос. Он был слишком силен, чтобы его просто убить, не замаскировав это и не узнав о его планах.

— Принцесса даже не помнит его. Надо было видеть его лицо, когда он обнял ее, но она была так напугана и начала плакать. Он был опустошен, Алессио.

Голос Айлы прервал мои мысли, и я снова посмотрел на нее. Ее пальцы нежно ласкали мои щеки.

— Я чувствую, что моя семья больше не целая, и я боюсь, что все будет только хуже, — продолжила она.

Айла оглядела комнату, погруженная в свои мысли. Ее лицо было вытянуто, взгляд ее глаз заставил мое сердце сжаться. Она выглядела такой… опустошенной.

Я знал, как много семья значит для Айлы. Она наконец нашла свое место — свою семью, и я знал, что она не может потерять никого из нас. Это сломает ее больше, чем меня.

— Ты не потеряешь нас, Ангел. Я могу тебе это обещать. С Виктором ничего не случится. После того, как он покончит с этим дерьмом, он вернется домой, где ему и место, к нам, — сказал я, целуя ее в лоб. — С ним все будет в порядке.

В моих словах был намек на неуверенность, черт, я даже не знал, было ли то, что я только что сказал, правдой. Но мне нужно было успокоить ее.

— Ты так думаешь? — спросила Айла, ее губы скользнули по моей шее. Она нежно поцеловала меня, прежде чем снова посмотреть мне в глаза.

Я смотрел в зеленые озера ее знакомых глаз — глаза, в которые я так влюбился.

Мой ответ был быстрым. — Я знаю, что так и будет.

Она молча кивнула. Я прижался к её лбу своим. — Перестань волноваться, Ангел. Это плохо для тебя и ребенка. Виктор, наверное, развлекается со всеми новыми кисками, которые у него появляются.

Айла сверкнула глазами, но это продолжалось недолго. Когда она уставилась на меня своими глазами лани, ее губы растянулись в самой красивой гребаной улыбке, я не мог не улыбнуться тоже.

Ее счастье всегда заставляло мое сердце биться быстрее.

— Я просто волнуюсь, — пробормотала она себе под нос. — Я ничего не могу поделать.

— Ну, не надо, — я возразил, оставив еще один поцелуй на ее лбу, успокаивая мелкие мимические морщинки.

Айла снова положила голову мне на плечо. Все еще обнимая ее, я потащил нас обоих вверх по кровати, пока мы не легли на бок. Положив головы на подушки, мы смотрели друг на друга.

Мой Ангел прижалась ко мне ближе, настолько близко, насколько позволял ей беременный животик. Ее рука поднялась и легла мне на щеку.

Она хрипло вздохнула. — Как же так получается, что с каждым днем я люблю тебя все больше? Я не думала, что это возможно, но каждый день я люблю тебя еще больше, чем вчера.

Моя рука крепче сжала ее талию, прежде чем улыбнуться ее сияющему лицу. Она была красива — еще красивее во время беременности.

Поцеловав ее в кончик носа, я позволил своим губам задержаться там, прежде чем ответить. — Не знаю, Ангел. Я задаю себе этот вопрос каждый день.

Со смехом она поцеловала меня в губы — быстрый поцелуй, который заставил меня желать большего. Я потянулся за новым поцелуем, но Айла уже заговорила снова. — Ты помнишь нашу первую встречу?

Я молча кивнул, желая еще одного поцелуя, но она продолжала говорить. Черт, Айла! Я просто хочу чертов поцелуй.

Подавив разочарованное рычание, я прислушался. — Ты дал мне три варианта. Что бы ты сделал, если бы я не захотела работать на тебя? Что, если бы я выбрала что-то другое? Может быть, сегодня нас бы здесь не было.

Я схватил ее за бедра и крепко прижал к себе. Она подавила смешок, но быстро растаяла в моих объятиях.

— Ангел, когда я предложил тебе три варианта, это было просто шоу. В конце концов, я знал, что ты не выберешь другие. Ты не могла вернуться на улицу. Все, что я знал, это то, что ты убегаешь от чего-то опасного и тебе нужно безопасное место. Я был единственным вариантом безопасности, который у тебя был. И ты бы не выбрала третий вариант. Почему ты решила, что я убью тебя, когда ты хотела жить? Ты спряталась в моей машине, потому что хотела свободы. Хотела жить…зачем же тогда выбирать смерть?

Она замолчала на секунду, и я подумал, что разговор окончен. Наконец-то! Опустив голову, я потянулся, чтобы поцеловать ее. Я жаждал губы моей жены — я нуждался в ее поцелуях. — Но что, если…

Черт возьми!

Она проигнорировала меня, даже когда я громко выдохнул, смешавшись с раздраженным рычанием. — А что, если бы я решила вернуться на небезопасную улицу?

Я рассмеялся, потому что она мало что знала.… - Я бы оттащил тебя назад и привязал к своей кровати, Ангел.

Наши губы были в нескольких дюймах друг от друга, почти соприкасались, и я смотрел в ее зеленые глаза.

Она смотрела в ответ, ее взгляд не дрогнул.

От синих к зеленым.

— Не важно, каков был бы твой выбор, я оставил бы тебя.

Мои слова были произнесены шепотом, только для ее ушей. Она вздрогнула, ее пальцы теперь крепко держали воротник моего костюма.

— Ты просто думала, что у тебя был выбор…но его не было.

Айла покачала головой. — Ты хочешь сказать, что это была любовь с первого взгляда? — в ее голосе безошибочно угадывалась улыбка.

— Может быть.

Я не знал, была ли это любовь с первого взгляда для нас, но все, что я знал… когда я впервые увидел своего Ангела, она привела меня в восторг. Я действительно облажался несколько раз, прежде чем, наконец, вытащил голову из задницы и принял свои чувства к ней. Но я точно знал, что в первый раз, когда я увидел Айлу, ее зеленые глаза очаровали мое сердце.

Теперь Айла широко улыбнулась, и все ее лицо осветилось. Она открыла рот, чтобы заговорить снова, но я не дал ей шанса.

Черт возьми, нет. Мне нужен мой поцелуй. Прямо сейчас, блять.

Я приподнял ее голову и прижался к ней губами, целуя в тишине. Так глубоко, что она застонала в моем поцелуе, ее руки обвились вокруг моей шеи.

Айла перекинула ногу через мое бедро и потерлась о меня. Я проиграл битву. С моим членом, твердеющим в штанах, я потянул ее за волосы, наклоняя ее голову, чтобы углубить наш поцелуй.

Когда она отстранилась, задыхаясь, мои губы не отрывались от ее кожи. Маленькие поцелуи спускались по ее подбородку и шее, нежно покусывая нежную кожу.

— Я хочу тебя, — грубо пробормотал я, уткнувшись ей в шею.

Айла откинула мои волосы со лба, прежде чем снова притянуть меня к своим губам. — Ты все время пытаешься затащить меня в постель.

Я снова поцеловал ее в губы, грубо взяв ее, прежде чем отстраниться. Только чтобы толкнуть Айлу на спину.

В ее глазах светилась жажда, когда ее ноги раздвинулись для меня. Я задрал ее платье и устроился между ее раздвинутых бедер, мое лицо было прямо над ее мокрой киской.

— И это именно то место, где ты всегда должна быть. В постели. Со мной между твоих ног, мой рот на твоей красивой киске, — сказал я, целуя ее внутреннюю часть бедер, приближаясь к тому месту, где, я знал, она хотела меня.

Айла уперлась в меня, ее пальцы потянули меня за волосы, притягивая ближе. Я поднял глаза и увидел, что ее пылающий взгляд уже смотрит на меня. Она ждала, ее грудь вздымалась с каждым ожидаемым вздохом.

— Я сейчас позавтракаю, Котенок.

Глава 16

Виктор

Я стоял перед частично закрытой дверью. Я не должен быть здесь— на самом деле, я должен быть далеко отсюда.

Но я ничего не мог с собой поделать.

Мельком увидев Валери, идущую по коридору, я последовал за ней и оказался здесь. Прямо перед ее спальней.

Я поднимался по лестнице и остановился, увидев ее стоящей посреди коридора, который вел на ее сторону дома. Она просто стояла, глядя вдаль, словно хотела сделать шаг вперед, но какая-то невидимая сила останавливала ее.

Я видел, как она спорит сама с собой, сжимая кулаки. Ее сердце хотело одного, но разум останавливал ее.

Именно в этот момент я понял, что ей никогда не позволяли выходить из своей спальни. Должно быть, это был ее первый раз. Игорь отпустил ее? Или, может быть, его не было прямо сейчас?

Это было запрещено, но она нарушала правила.

Мне оставалось только гадать почему, заинтригованный мыслью о том, что она была под запретом и делала запретные вещи. Дерзкий характер скрывался глубоко внутри молчаливой девушки.

Затем ее глаза остановились на моих. Все мысли затихли в моей голове. Я мог только смотреть на нее, наши взгляды встретились и ни разу не дрогнули.

Она замолчала, ее губы приоткрылись, глаза расширились при виде меня. Ее рука легла на живот, пальцы сжали ткань платья.

Валери сделала шаг назад, я шагнул вперед.

Она нервно прикусила губу, прежде чем сделать еще один шаг назад. Я сделал еще один шаг вперед, преследуя ее.

Я был охотником, она-добычей. И мне не терпелось поймать ее.

И точно так же, как добыча, она отвернулась и побежала, убегая от меня. Это только усилило мое желание поймать ее. Волк всегда наслаждался хорошей охотой.

Ее быстрые шаги затихли, и она исчезла в своей спальне. Я постоял секунду, наблюдая за пустым коридором, пока не сделал шаг вперед, следуя за ней — желая быть рядом.

Это было странное, гребаное чувство, но с тех пор, как я проснулся этим утром, она была единственной, о ком я мог думать. Лицо Айлы исчезло в моих снах, сменившись немой монахиней.

Я проснулся в поту, сбитый с толку внезапно изменившимся видением. И с тех пор она была всем, о чем я мог думать.

Светловолосая монахиня, молчаливая, с самыми выразительными красивыми глазами.

И вот теперь я стою здесь, за ее дверью, как потерявшийся гребаный щенок.

Алессио будет смеяться до упаду. Феникс никогда не перестанет потешаться над этим.

Черт побери!

Но вместо того, чтобы отвернуться, я толкнул дверь и вошел внутрь. Она была одна в комнате, ее телохранителя нигде не было видно. Ее комнату, должно быть, оставили незапертой. Впрочем, я не удивился. Глядя на нее сейчас, я знал, что у нее нет ни единого шанса сбежать. Что-то держало ее в ловушке. Не Игорь, не эти закрытые двери.

Валери сидела в том же кресле, лицом к окну, в той же позе, что и вчера.

Она не обернулась когда я вошел. Закрыв за собой дверь, я прошел дальше в комнату, предвкушение лизало мое тело.

Мы были одни.

Мои губы изогнулись в ухмылке. Теперь ей некуда было бежать.

Я заметил блокнот и ручку на кровати. Подойдя к ней, я схватил их и направился к ней. Она все еще не повернулась, и мои кулаки сжались от мысли, что она намеренно игнорирует меня.

Играешь в недотрогу, детка?

Я усмехнулся, качая головой. Я не тот человек, с которым можно играть в игры — она будет раздавлена в считанные секунды.

Никаких игр, молчаливая мышка. Тебе не понравятся последствия.

Только мне было позволено играть в игры. Предстояла интересная игра.

Я не собирался брать Валери. Нет, она сама попросит меня… будет умолять. Это будет ее решение. Пока я правильно разыгрываю свои карты, ее секреты будут моими, и Валери попросит меня трахнуть ее через несколько дней.

Немного усилий с моей стороны — и все просто.

Мои ноги остановились перед ней, закрывая вид из окна. Она удивленно посмотрела на меня, прежде чем скрыть выражение лица.

Положив блокнот и ручку ей на колени, я снова выпрямился. Валери посмотрела на свои колени, потом на меня.

Она сидела неподвижно, молча, пристально глядя на меня.

Я обнаружил, что тоже не могу оторвать от нее глаз.

Откашлявшись, я кивнул в сторону блокнота. — Как ты сегодня?

Ты что, серьезно, Виктор? Ты что — пятнадцатилетний девственник, пытающийся заполучить какую-то киску?

Она отвела от меня взгляд и посмотрела на свои колени. А потом она взяла ручку и приложила ее к бумаге.

Я уставился на ее лицо; оно было наполнено сосредоточенностью, когда она медленно записывала свои слова.

Я в порядке. А ты?

Я прочел эти слова, когда она показала мне бумагу. Послав ей легкую улыбку, я пожал плечами.

— Я жив — самый большой подарок дня. — Валери нахмурилась, ее лицо сменилось со спокойного на обеспокоенное.

Ты в опасности?

Быстро написав, она снова показала мне бумагу.

— Не совсем. А ты? — спросил я, отвлекаясь от темы. Ей не нужно было ничего об этом знать. Чем меньше она знает, тем лучше.

Тревожные линии были выведены под моими словами, а затем молчаливая мышка покачала головой.

Не совсем.

Я приподнял бровь, увидев ее ответ. — Это не ответ. Ответ это " да " или "нет"?

Ее губы сжались в прямую линию, прежде чем она снова принялась яростно записывать в блокнот.

Ты дал мне тот же ответ.

Я поднес кулак ко рту, пытаясь скрыть смех. А, вот и она. Дерзкая монахиня снова смотрела на меня.

Это заставило меня задуматься, был ли я единственным, кто видел эту ее сторону. Она казалась замкнутой, почти бесчувственной, но в ней был огонь. И я хотел исследовать его.

— Это единственный ответ, который ты получишь, — ответил я, вызывая ее на поединок.

Она этого не сделала. Вместо этого ее глаза встретились с моими, и мы оба снова потерялись.

Звук открывшейся двери заставил меня отвести от нее взгляд. Я уставилась на Игоря, который стоял у закрытой двери, переводя взгляд с Валери на меня.

При виде меня он нахмурился. Скрестив руки на груди, он стоял, но молчал. Он знал, что лучше ничего не говорить мне в ответ. Вчерашний день послужил ему уроком.

Я оглянулся на Валери и увидел, что она смотрит на Игоря. На ее лице был написан страх, пальцы сжимали и разжимали ручку.

Мои губы скривились в гневе. Долбаный Игорь.

Он просто испортил мне момент с моей мышкой.

Я проигнорировал ее телохранителя, ведя себя так, словно его там и не было. Он был неуместен. Я разберусь с ним позже.

Положив палец под подбородок Валери, я снова привлек ее внимание к себе. Ее глаза встретились с моими, слезы наполнили их.

Инстинктивно я провел большими пальцами по ее щекам, а затем под глазами, нежно лаская ее лицо.

Она всхлипнула, прежде чем оторвать от меня взгляд. Валери посмотрела на свои колени, и я был вынужден убрать руки.

Я смотрел, как она что — то записывает в блокнот. Когда она показала мне бумагу, я медленно прочитал слова.

Ты не должен быть здесь. Если мой муж узнает, ты будешь жестоко наказан.

Прежде чем я успел ответить, она забрала блокнот и снова начала писать.

Сюда никого не пускают. Ты должен уйти.

Я покачал головой, и разочарование сверкнуло в ее прекрасных глазах.

Пожалуйста.

Он причинит тебе боль.

Я снова покачал головой, и она стукнула ручкой по блокноту, смаргивая слезы. Она выглядела такой опустошенной, испуганной — дрожащей от страха. Причинит мне боль…ты хочешь сказать, что он причинит тебе боль, моя прекрасная монахиня?

Наклонившись вперед, пока наши лица не оказались в нескольких дюймах друг от друга, я убедился, что она смотрит на меня. — Валери, это поместье принадлежит мне не меньше, чем ему. Он не может причинить мне вред. Он даже не посмеет. И твой муж уж точно не сможет выгнать меня отсюда. Я могу приходить и уходить, когда захочу. Никто не посмеет испытать мой гнев, — прошептал я ей.

Ее губы приоткрылись, рот приоткрылся от моих слов. Смущение затуманило ее взгляд, и она только моргнула, глядя на меня.

— Никто не обидит меня. Никто тебя не обидит.

Смущение Валери заставило меня улыбнуться. Она даже не знала, кто я и что значу для семьи Солоников.

Я был их единственной выигрышной картой — хозяином этой игры. Ее гребаный муж был никем.

— Сэр, вам не подобает находиться так близко к жене Босса.

Я посмотрел через плечо Валери, подняв бровь на Игоря. Он нервно сглотнул, прежде чем отвести взгляд.

Мой взгляд вернулся туда, где он должен был стоять, и она, казалось, не обратила внимания на слова Игоря. Ответа от нее не последовало. Я думал, что это снова нарушит наш момент, но ее взгляд все еще был прикован к моему.

Хм…интересно.

Она моргнула, глядя на меня, а потом ее щеки покраснели. Ухмыльнувшись, я отстранился. О чем только думала немая монахиня?

Представляла ли она мои губы на своих — целовал ли я ее? А может, и больше?

Она покраснела еще сильнее, глядя на свои колени. Ее пальцы играли краем бумаги, и она нервно облизала губы.

Я видел, как она застенчиво смотрит на меня, ее длинные ресницы скрывают ее прекрасные глаза лани. Достав из кармана зажигалку, я щелкнул ею.

Ее взгляд мгновенно устремился к маленькому огоньку, полностью завороженная им. Я достал сигарету из маленькой коробочки, которую держал в кармане, и зажал ее между зубами. Она перевела взгляд с зажигалки на мои губы и смотрела, как я прикуриваю.

Она бросила на меня странный взгляд, словно изучала меня, запоминая мое лицо в своей маленькой головке.

Я положил зажигалку обратно в карман и затянулся, прежде чем выпустить дым через губы. Дым коснулся ее лица, и она моргнула, все еще глядя на меня.

Я подошел ближе и снова затянулся сигаретой. Глаза Валери были на моих губах — наблюдали, прежде чем опуститься на колени.

Ее внимание было приковано к блокноту, когда она начала писать.

— Терпеть не могу, когда ты не обращаешь на меня внимания, мышка, — пробормотал я только для ее ушей.

Ответа не последовало. Даже не вздрогнула. Она даже не взглянула на меня, чтобы подтвердить мои слова. Склонив голову набок, я уставился на эту красивую женщину.

В ней было так много такого, что мне еще предстояло узнать. Так много что нужно было исследовать. Так много что нужно было увидеть. Она была полна стольких тайн, что я даже не знал, с чего начать.

Валери продолжала писать, а потом показала мне свою бумагу.

Тебе нельзя курить. Это вредит твоему здоровью.

Прочитав эти слова, я разразилась смехом. Так вот о чем она беспокоилась? О моем здоровье?

Я покачал головой от ее глупых мыслей—о, детка, это последнее, о чем тебе нужно беспокоиться.

Я контролировал свою смерть, и я был чертовски уверен, что еще не готов к ней. Смерть могла трахнуть себя в задницу раскаленным прутом. Я позвоню ей, когда буду чертовски готов к тому, чтобы она утащила меня в ад.

Курение — это плохо.

Я не замечал, что она пишет, пока она снова не показала мне свой блокнот.

— Ты права. Курить — плохо, — пожал я плечами. — А я люблю делать плохие вещи.

Она резко втянула воздух, ее взгляд быстро упал на колени. Придвинувшись ближе к ней, я прижался к ней всем телом. Она оказалась в ловушке, и ей некуда было идти.

Наклонившись ближе, пока мои губы не оказались рядом с ее ушком, я прошептал: — Я люблю делать…очень плохие вещи.

Я ожидал, что она оттолкнет меня, как-нибудь отреагирует на мои слова, но я лишь уловил легкую дрожь. Отстранившись, я уставился на нее.

Она тяжело сглотнула, ее грудь вздымалась с каждым вдохом. Меня так и подмывало подразнить ее еще больше, что я и сделал.

Один палец скользнул по ее щеке, медленно двигаясь вниз, лаская ее фарфоровую кожу. Такая гладкая, такая мягкая. Я хотел укусить ее — сделать ее кожу красной от моих меток.

От этой мысли мой член задергался от возбуждения. Ложись, парень. Терпение. Обещаю, твое терпение будет щедро вознаграждено теплой киской.

Мой палец продолжал свой путь вниз— по ее челюсти, ее шее. Он задержался на секунду, щекоча ее кожу возле уха, прежде чем снова двинуться вниз.

Ее губы приоткрылись, дыхание стало громче и резче. Валери слегка склонила голову набок, приглашая меня продолжить. Я знал, что она сделала это неосознанно.

Когда мое прикосновение переместилось к ее груди, ее дыхание прервалось беззвучным вздохом. Я ухмыльнулся ее реакции — чертовски идеальна.

Мой большой палец скользнул по её левой груди, прежде чем обвел сосок. Мягкое прикосновение сквозь платье, но она подскочила, как будто в нее ударила молния.

Губы Валери шевельнулись, но она не произнесла ни слова — только молчала. Она была безмолвна.

Ее глаза затрепетали, дыхание учащалось с каждым движением моего большого пальца.

— Только моя женщина имеет право указывать мне, что делать или не делать, — пробормотал я, снова проводя большим пальцем по ее соску. Ее взгляд быстро скользнул по моим губам, а затем снова по глазам.

Она вздрогнула, ее руки слишком сильно сжали платье. — А ты, мышка, ты еще не моя женщина.

Пока.

Дьявол снова появился с одним словом, прежде чем исчезнуть, как будто это было ничто.

Пошел ты, мерзкий кусок дерьма.

Ее рука поднялась, ее пальцы обхватили мое запястье, останавливая движение. Я удивленно приподнял бровь, глядя на ее хватку.

Ее пальцы сжались сильнее, и я снова поднял глаза. Валери смотрела на меня с отчаянием — я не мог ее понять. Я знал, что ее влечет ко мне — она хотела большего, но страх был в ее глазах. И это справедливо.

Я медленно соблазнял ее, и она попала в расставленную для нее ловушку.

— Ты так соблазнительна, Валери, — сказал я. Ее взгляд был на моих губах, следил за моими словами.

Она моргнула, и печальный взгляд ее глаз заставил мое сердце сжаться. Ее взгляд снова вернулся к моим губам. Отпустив ее, я сделал маленький шаг назад.

— Кажется, всякий раз, когда я с тобой, я забываю, что правильно, а что нет, — продолжал я, наблюдая за ее реакцией.

Ее плечи опустились, взгляд оторвался от моего лица, прежде чем упал на колени. Было больно видеть выражение поражения на ее лице.

Но мне нужно было кое-что узнать, и мои подозрения только что подтвердились.

То, как ее глаза всегда переходили от моих глаз к моим губам, когда я говорил. Она отвечала только тогда, когда смотрела мне в лицо, а иногда казалось, что я вообще ничего не говорил.

Покачав головой, я уставился на нее в полном изумлении. И немного в благоговении.

Эта красивая монахиня с манящими глазами была не просто немая.

Она была чертовски глухая.

Глава 17

Валери

Его прикосновение было наэлектризованным. Каждый взмах его большого пальца, и моя кожа горела от этого ощущения. У меня перехватило дыхание, я потеряла контроль.

Вместо того чтобы двигаться навстречу его прикосновениям, я должна была оттолкнуть его. Его прикосновение должно было вызвать у меня отвращение. Но я хотела этого. Мне хотелось большего. Я хотела всего, что он делал со мной. Как мой разум опустел, и я, казалось, забыла все, кроме его прикосновений и его самого.

Он был всем, о чем я могла думать, и я никогда не хотела, чтобы это кончалось.

Каждая боль, которую я чувствовала раньше, была забыта, когда я смотрела в его карие глаза.

Раньше я пряталась, крепко запиралась в своем сознании — онемевшая для всех и всего, но с ним я чувствовала себя живой. Это было странное чувство, незнакомое мне. Но вместо того, чтобы прятаться, как всегда, я отпустила себя и просто… чувствовала.

Я позволила ему показать мне, что я должна чувствовать.

Мои глаза закрылись, когда он провел пальцем по моей шее, а затем по груди, обводя сосок. Это было неправильно, так неправильно. Но чувствовалось… правильно.

Мои пальцы вцепились в ткань платья, желая ухватиться за что-нибудь, за что угодно, чтобы удержать меня в настоящем.

Я вздрогнула, когда он мастерски коснулся меня снова, и мои глаза резко открылись, наши взгляды снова встретились. Его глаза горели, смешанные с теплом и такой страстью, что я вздрогнула. Я не могла отвести от него глаз.

Виктор контролировал ситуацию, был хозяином положения, в то время как я была всего лишь марионеткой, запутавшейся в нитях его пьесы.

Это была опасная игра, в которую мы с ним играли. Конца не будет, только захватывающий роман, который затянет нас обоих в глубины багрового адского огня.

В нем было гораздо больше, чем казалось. Он был дышащей тайной, и я хотела узнать больше о нем, его мыслях, его планах относительно меня.

Почему он здесь?

Слова крутились и крутились в моей голове, оставляя меня в туманном оцепенении. Мои пальцы оторвались от платья, и, не раздумывая, я схватила его за запястье, останавливая его движение.

Мне нужно было подумать, а когда он прикасался ко мне, я не могла даже придумать связную мысль.

Его взгляд переместился на наши руки. Мои глаза тоже следовали по тому же пути, пока не остановились на наших руках, мои пальцы обхватили его запястье, удерживая его неподвижно.

Его рука и моя были разительным контрастом. Его — загорелая, сильная и грубая, словно она никогда не знала нежных прикосновений. Моя — бледная, маленькая и мягкая, как будто её никогда не касалось солнце.

Этот человек принадлежал к тому же миру, который уничтожил меня, но я не чувствовала отвращения. Я подняла глаза, и мы просто уставились друг на друга.

Я чувствовала страх, отчаяние, желая знать, о чем он думает и чего хочет от меня.

Он соблазняет меня, но разве он не знает результатов этой игры?

Разве он не знает, кому я принадлежу?

Если Валентин когда — нибудь узнает-Виктор никогда не выберется отсюда живым. И тогда мне придется нести боль от обеих наших ошибок.

Уголки его глаз слегка сморщились, и я перевела взгляд на его губы, чтобы увидеть, как он ухмыляется. — Ты так соблазнительна, Валери, — сказал он.

Я внимательно следила за его губами, следя за каждым словом, прежде чем снова моргнула. Мое сердце заколотилось, а грудь сжалась. Что он со мной делает?

Мой взгляд снова вернулся к его губам, не желая пропустить ни одного из его слов. Это был единственный способ услышать его слова.

Мои уши были бесполезны — звук, который они слышали, был приглушен. Все голоса, чувствовались, как под одеялом, провалившись в глубокую яму.

Не было слышно ни звука, только тихий шепот, который я едва могла разобрать. Если я сосредоточусь на звуке, то, возможно, услышу пару слов. Но даже тогда это звучало странно, как будто я была погружена глубоко под воду, и кто-то шептал сверху.

Потеря слуха была моим оружием, моей силой. Мне не нужно было выслушивать всю злобу от моих мучителей. Тишина была даром, дарованным мне в этой хаотической темноте.

Это было то, чего все боялись, что причиняло боль и сожаление другим. Но что касается меня…меня благословили быть в тишине. Я восхваляла её. Я приняла её с распростертыми объятиями.

Но в первый раз мне захотелось услышать голос — его голос. Мне хотелось слышать его слова; может быть, они были бы музыкой для моих ушей.

Впервые я почувствовала, как потеря слуха глубоко ранила меня.

Виктор отпустил меня, и я почувствовала, как холод омывает меня самым болезненным образом. Моя рука упала на колени, и я перевела взгляд на его руки. Они были по бокам, с крепко сжатыми кулаками. Татуировки на тыльной стороне его ладоней выглядели более заметными с сердитыми линиями вен.

Снова подняв глаза, я уставилась на его лицо. Он странно посмотрел на меня, склонив голову набок. Виктор изучал мое лицо в течение секунды, его глаза перемещались от моих глаз к моим губам, а затем снова вверх.

— Кажется, всякий раз, когда я с тобой, я забываю, что правильно, а что нет, — сказал он. Я бы пропустила это, если бы мой взгляд уже не был на его губах.

Кажется, когда я с тобой, я забываю, что правильно, а что нет.

Он не мог произнести более правдивых слов, чем эти. Как будто он выбрал их прямо из моего сознания. Мои глаза метнулись к нему, и я поняла, что бы я ни чувствовала — он чувствовал то же самое.

Незнакомый человек, которого я никогда раньше не видела. Совершенно незнакомый человек, но он дал мне больше, чем когда-либо давал мой муж.

Он дал мне возможность использовать мои слова; его прикосновение было нежным, его глаза мягкими — каждый взгляд стрелял прямо в мое сердце. Он был всем, чего я втайне жаждала, о чем мечтала.

Я посмотрела на блокнот и ручку, лежащие у меня на коленях. Спасибо, Виктор. Я не могу отблагодарить тебя достаточно, и ты никогда не узнаешь, как я благодарна за эти украденные запретные моменты.

Но что бы между нами ни было — мы не могли этого допустить.

Я должна была выстрелить в это, всадить пулю, прежде чем что-то еще расцветет.

Не глядя на него, я взяла ручку и начала писать.

Ты не должен быть здесь. Игорь наблюдает за нами. Он расскажет Валентину, и мой муж причинит тебе боль. Ты говоришь, что он не может причинить тебе вреда, но ты так ошибаешься. Он могущественный человек. Он может делать все, что захочет…и если он захочет причинить тебе боль, он найдет способ ранить тебя так глубоко. Так что, пожалуйста, тебе нужно уйти.

Виктор, ты не должен быть здесь. Пожалуйста, уходи.

Я показала ему блокнот, и он медленно прочитал слова. Когда я не увидела никакой реакции с его стороны, я снова начала писать. Чувствуя разочарование от его непонимания, я была близка к тому, чтобы умолять.

Почему ты не понимаешь? Если мне придется умолять, я это сделаю.

Ты действительно не понимаешь. Пожалуйста.

Держа блокнот у себя на коленях, он читал слова, а потом ухмыльнулся. — Ах, как бы мне хотелось услышать, как ты умоляешь, молчаливая мышка.

Его лицо приблизилось, наши носы почти соприкоснулись. — Просто это не та мольба, о которой ты думаешь. Поверь мне, когда ты будешь умолять — ты сделаешь это по совершенно другой причине. И мне будет приятно услышать, как ты умоляешь меня.

Мои глаза расширились в шоке от его слов. Он не это имел в виду…

Его рука поднялась, и он почти грубо провел большим пальцем по моим губам, затем его пальцы переместились к моей щеке. Они медленно поползли вверх, кончики его пальцев легли чуть ниже моего уха.

Было щекотно, но тепло его пальцев заставило меня забыть обо всем.

— Ты всегда была глухой?

Я моргнула, а потом открыла рот.

Ч-что?

Как…? Нет! Никто—

Мои мысли резко остановились, когда он схватил меня за шею, притягивая ближе. Я задрожала от шока и обмякла, позволяя ему контролировать мое тело.

Что происходит? Закричала я про себя.

Его пальцы сжались вокруг моей шеи. Это не было больно — не так, как Валентин хватал меня. В руках Виктора было столько власти, но это было…мягкое прикосновение.

Я нервно сглотнула, и его большой палец мягко потер мою шею, заставляя меня снова посмотреть на него.

— Ответь мне, Валери.

Его лицо потемнело, а глаза горели почти яростно. Эти карие радужки стали темнее — теперь были почти черными. Виктор выглядел опасным, злым. Как убийца, он сосредоточился на следующей жертве. Я видела, как он стиснул зубы, сжав челюсти.

Все еще глядя ему в лицо, я молча покачала головой.

Если это было возможно, Виктор выглядел еще более разъяренным.

— Это Валентин сделал с тобой?

Вопрос заставил меня вздрогнуть, потому что, о, как мало он знал…

Я снова покачала головой. Виктор приподнял бровь, его хватка немного усилилась. Он притянул меня ближе, наши губы теперь были в нескольких дюймах друг от друга.

В таком положении мне было труднее разглядеть его губы. Я не могла понять, что он говорит. Поэтому я просто закрыла глаза. Закрыв глаза, я позволила себе почувствовать. Его прикосновения, его голос.

Я чувствовала его дыхание рядом с моим ухом, так близко. Инстинктивно я подняла руки, мои пальцы вцепились в его руки.

Две разные хватки.

Доминанство. И покорство.

Сильная. И слабая.

Мощная. И отчаянная.

Я просто держала его, а он держал меня.

Послышался шепот, мои уши изо всех сил пытались уловить слова.

— …Валери.

Мои глаза резко открылись, и мое сердце замерло на полсекунды, прежде чем снова начало биться, сильнее и громче.

Мои руки задрожали, и я крепче прижала его к себе, слезы слепили мне глаза.

Неужели я?..

Мое имя…

Он произнес мое имя…

Яуслышала его…

Он медленно повернул голову передо мной, и я просто уставилась на него.

Повтори еще раз, взмолилась я. Пожалуйста. Скажи мое имя. Я хочу это услышать.

Виктор секунду смотрел на меня, потом его губы снова зашевелились.

— Валери.

Я видела, как он говорил…Но мои уши не улавливали его голоса. Его слова упали в яму тишины и тьмы.

Закрыв глаза, я почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Я подавила рыдание. Какая жестокая судьба.

Ранее, когда я услышала его голос, он был почти беззвучным. Но я знала, что он был глубоким. Я представляла, что голос у него грубый, глубокий и сильный — совсем как он.

Я хочу услышать тебя.

Я почувствовала его прикосновение, этот большой палец скользнул по моей щеке. Он смахнул слезу, а другой рукой отпустил мою шею. Я открыла глаза и посмотрела ему в глаза.

Его карие глаза были мягкими, сосредоточенными на мне. Как будто я была единственной, кого он мог видеть.

Виктор поднял руку, и его палец коснулся губ. Мой взгляд мгновенно переместился на его губы. Он нашел другой способ общаться со мной, давая мне знать, что он собирается говорить. Он хотел, чтобы я ловила каждое его слово.

— Я не знаю, что ты скрываешь, Валери. Но я собираюсь выяснить это. Нравится тебе это или нет, но я тебя раскушу. Ты можешь скрывать всё от Валентина, но не от меня…

Он убрал волосы с моего лица. — Все твои секреты, Валери. Они будут моими. Я хочу их. Но я буду ждать, когда ты добровольно отдашь их мне.

Его лицо снова было близко к моему, и он улыбнулся, красивой, захватывающей дух улыбкой.

— Помни, я не Валентин. Я-Виктор. И от меня не спрячешься, молчаливая мышка.

С этими последними словами он выпрямился. Виктор бросил на меня последний взгляд и кивнул, как будто у нас теперь была общая тайна. Может, и так.

Наш секрет.

Он вышел из комнаты, а я осталась смотреть в широкие окна, вглядываясь в темноту ночи.

Минуты превратились в часы. Я потеряла счет времени. Когда моя спина и плечи начали болеть от долгого сидения в одном и том же положении, я, наконец, встала со стула.

Я чувствовала на себе взгляд, но не обращала на него внимания.

Игорь был в комнате — он всегда присутствовал. Интересно, много ли он расскажет Валентину?

Повернув голову в сторону, я посмотрела на него. Он уже смотрел на меня, его глаза прожигали дыры в моем теле. Игорь предупреждающе покачал головой, как бы говоря мне положить конец этой игре. Потому что это приведет только к хаосу и боли.

Я тупо уставилась на него, только потому, что не знала, как покончить с этим— что бы ни было между мной и Виктором.

Я не знала, как покончить с этой прекрасной тайной.

Не обращая внимания на обращенные на меня взгляды, я выключила свет и забралась в постель. Я поглубже зарылась в подушки и матрас и закрыла глаза.

Темнота приветствовала меня, и я провалилась в глубокий сон.

Где он ждал меня.

Во всем своем прекрасном облике, дразняще ухмыляясь, в его карих глазах было счастье — его прикосновения были нежные и мягкие.

Я почувствовала прикосновение к щекам, почти легкое, как перышко, но этого было достаточно, чтобы пробудить меня ото сна. Моргая сонными глазами, я увидела только темноту.

Что?

Я дотронулась до щеки, она не была холодной — она была теплой и покалывала, как будто к ней только что прикоснулись.

Сев на кровати, я оглядела комнату. Единственным источником света была моя лампа, но я ничего не видела. Комната была пуста.

Покачав головой, я уставилась в окно, где всего несколько часов назад стоял Виктор. Он был со мной в моих снах, и теперь я даже могла чувствовать его прикосновение.

Мое тело обмякло, и я уже собиралась повернуться на бок, когда что-то еще привлекло мой взгляд.

На моей тумбочке были ручка и блокнот. Как раз там, где я их оставила перед сном.

С той лишь разницей, что блокнот был открыт, а на бумаге неизвестным почерком были написаны слова.

Дрожащими руками я взяла блокнот и поднесла его ближе к себе.

Я медленно прочитала слова. Я перечитывала их снова и снова. Проводя кончиками пальцев по каждой букве, я просто смотрела на слова.

Мой подбородок дрогнул, и я улыбнулась. Маленькая, едва заметная улыбка, почти слезливая.

Хорошо, я ответила в своей голове.

Мои пальцы продолжали выводить слова.

Доверься мне, молчаливая мышка.

Глава 18

Валери

Я вышла из душа и обернулась полотенцем, прежде чем уставиться в зеркало. Оно было покрыто паром, но я быстро вытерла его ладонями, ровно настолько, чтобы увидеть свое лицо.

Прошло всего три дня с тех пор, как я встретила Виктора. Мы разговаривали только дважды. Но оба раза ему удавалось заставить мое мертвое сердце биться снова. Только чуть сильнее и чуть быстрее. Стук крыльев птицы в клетке. Мое сердцебиение теперь стучало в ушах при одной только мысли о нем.

Губы, много лет не знавшие улыбки, теперь приподнялись в уголках в едва заметной улыбке. При одной мысли о нем.

Я долго смотрела на свое отражение, задаваясь вопросом, было ли это только временно.

Да. Это не продлится долго, спорил мой разум с полным надежды сердцем. В конце концов вы только пострадаете. Ты замужем за Валентином. Не забывай об этом.

Но просто еще немного дольше…Мне хотелось, чтобы это чувство продолжалось еще немного. Просто немного счастья, даже если это было запрещено, я хотела почувствовать его. Даже если бы это были просто обрывки, кусочки света, я бы взяла их.

Я чувствовала себя живой после стольких лет, и это неведомое чувство быстро превратилось в зависимость.

Высушив волосы полотенцем, я расчесала их. Мой взгляд все еще был прикован к зеркалу, я все еще была погружена в свои мысли. Все они указывали в одном направлении. Виктор.

Может быть, причина, по которой я так увлеклась им, заключалась в том внимании, которое он мне оказывал. Мне много лет отказывали в нежных прикосновениях и ласковых словах. Валентин только причинял мне боль. Должно быть, я была глупа и наивна; может быть, поэтому я так легко попалась на удочку Виктора.

Даже сейчас мне было интересно, что он делает в этот момент. После прошлой ночи он исчез, и больше я его не видела. Сегодня утром, когда Игорь на минутку вышел из моей комнаты, я снова попыталась выйти, всего на шаг. Я сделала паузу, моя грудь сжалась почти болезненно.

Но когда страх начал подпитывать меня изнутри, я сделала шаг назад и закрыла дверь, снова спрятавшись от внешнего мира.

Правила были нарушены; риск потерять все теперь висел на моих плечах, как темные тучи.

Но все же я спорила со своим разумом. Я решила следовать зову сердца, как ребенок, который хочет объятий, поцелуев…Отчаянно нуждаясь в тихой любви.

Когда мои длинные светлые волосы свободно свисали за спину, я натянула на себя белую ночную рубашку. Теперь, когда я почувствовала небольшой привкус свободы, высокий воротник казался почти удушающим, длинные рукава зудели.

Странное чувство наполнило мое сердце, и я быстро покачала головой. Не думай так, Валери.

Бросив последний взгляд на свое отражение, я сделала шаг назад. Но вместо того, чтобы уйти, я остановилась.

Придет ли он ко мне сегодня вечером?

С самого утра я старалась не думать об этом. Как будто я жаждала его присутствия. Он дал мне что-то…и теперь я желала большего.

Я снова посмотрела на себя, зеркало показывало просто обычную простую женщину, погруженную в свои мысли. Это заставило меня задуматься, как Виктор видел меня?

Была ли я для него красивой?

Как только эта мысль пришла мне в голову, мой взгляд упал на туалетный столик в ванной. Я подошла ближе и открыла ящики, чтобы найти там свою косметику.

Мне не разрешалось ею пользоваться…разве что по приказу Валентина.

Когда он приходил повеселиться, то просил меня принарядиться для него.

Не разочаровывай меня, Валерия. Я хочу, чтобы ты была готова для меня так, как я и просил. Будь милой маленькой шлюшкой и жди меня на кровати.

Я ненавидела, когда он приказывал мне приготовиться. Мне приносили кружевное белье. Довольно высокие каблуки. Косметику.

Я должна была стать сексуальной, но не как его жена, а как шлюха. Куртизанка для его удовольствия.

Мой взгляд снова скользнул к косметике. Её всегда использовали, чтобы унизить меня. Но может быть, только может быть…Я могла бы использовать её по-другому.

Я хочу выглядеть красивой для него.

Мои пальцы скользили по предметам, руки дрожали от волнения. Прежде чем я успела передумать, я взяла карандаш в руку.

Еще одно правило нарушено.

Глядя в зеркало, я подкрасила глаза. Совсем чуть-чуть, отчего мои карие глаза казались еще больше. Зеленые крапинки в моих глазах стали ярче.

Вместо того, чтобы наносить больше макияжа, я просто использовала немного розового блеска для губ, придавая губам глянцевый вид с более красивым оттенком.

Закончив, я быстро и с грохотом задвинул ящик, словно скрывая какую-то тайну. Мои щеки вспыхнули от смущения.

Что я делаю?

Ты дура, Валери.

Я молча посмеялась над собой, отмахиваясь от мысли, что играю с огнем.

Бросив на себя последний взгляд, я поняла, что макияжа не так уж и много. Может быть, даже Игорь не заметит. Уголки моих губ приподнялись в легкой улыбке, и я прижала палец к губам.

Это будет наш секрет.

Улыбка все еще была на моем лице, когда я вышла из ванной. Но она ускользнула, когда я увидела Игоря, стоящего посреди комнаты.

Его ноги были расставлены в оборонительной позе, руки за спиной.

Он молча смотрел на меня, сжав губы в прямую линию.

— Твой ужин здесь, — сказал он, кивнув на тумбочку.

Я молча кивнула, нервно заламывая руки перед собой. Когда он больше ничего не сказал, я отвела взгляд.

Я подошла к кровати и устроилась поудобнее, прежде чем поставить поднос с едой на колени. От запаха макарон и чесночного сыра у меня потекли слюнки.

Не обращая внимания на Игоря, я принялась за еду. Ела медленно, стараясь, чтобы время шло быстрее. Я посмотрела на часы, потом снова на свою полупустую тарелку.

Восемь тридцать вечера. Поздно, но не слишком.

В первый раз Виктор пришел ко мне утром. Вчера он приходил ко мне ночью, но еще раньше, чем сейчас.

Может, он и не придет. Может быть, я слишком надеялась.

Я уставилась на недоеденную еду, аппетит давно пропал. Когда ко мне приблизилась пара ног, я резко оторвалась от своих мыслей и посмотрела на Игоря.

Он покачал головой, прежде чем заговорить. — Ты играешь в опасную игру, Валери.

Я это знаю! Мне хотелось кричать и плакать. Плакать, потому что это было несправедливо. Я была в ловушке здесь, и после стольких лет, я, наконец, почувствовала что-то, но я не могла этого допустить.

Я снова поставила поднос на тумбочку, прежде чем посмотреть на его губы, следя за его словами.

— Ты хоть понимаешь, как все может обернуться плохо? — продолжал Игорь. — Девчонка, я даю тебе единственное предупреждение, которое могу. О чем бы ты ни думала, не делай этого. Что бы ты ни чувствовала, оттолкни это. Так ты только наживешь себе неприятности.

Его слова проникли в мой разум, оставив крошечные раны от напоминания. Он был прав. Что бы это ни было…счастливого конца не будет.

Я хотела того, чего не могла получить.

Одно это могло все испортить.

Когда я не ответила, плечи Игоря опустились. Казалось, он вздыхает. Его брови печально нахмурились, такого выражения я никогда раньше не видела на его лице. Он всегда был таким…бесчувственным.

Когда он снова заговорил, я могла только смотреть, мое дыхание застряло в горле. — Я должен ждать за дверью, прекрасно зная, что Валентин делает с тобой. Если бы я мог что-то изменить, Валери, я бы это сделал. Но я не могу. Я знаю, что это ничего не изменит, но мне очень жаль.

Мои глаза расширились от его слов, мое сердце пропустило удар, и печаль стала почти удушающей. Все это время — я и не подозревала, что он так себя чувствует.

Игорь не был хорошим человеком, он был далек от этого. Он был неудачником, тем, кто выполнял грязную работу Валентина.

Для меня он был моим похитителем. Моим тюремщиком. Когда Валентина не было рядом, чтобы держать меня в ловушке, был Игорь.

Но впервые он позволил мне заглянуть за холодную броню.

— Когда он вернется, он спросит меня. И мне придется сказать ему правду. Что бы я ни видел между тобой и Виктором, я должен буду рассказать ему. У меня нет выбора. Ты совершила ошибку, и тебе придется ее терпеть. Так что прими мое предупреждение и прекрати это чертово безобразие, пока оно не стало еще хуже.

Мое сердце дрогнуло. Непролитые слезы жгли мне глаза и слепили зрение. Мой желудок скрутило почти болезненно, и я почувствовала тошноту.

Моя грудь сжалась, и мне стало больно. Было так больно. Я прижала руку к груди и потерла ее, надеясь облегчить боль.

Игорь сделал шаг назад, его глаза потемнели. Он выглядел немного сердитым. — Я не могу подвергать свою семью опасности, чтобы защитить тебя. Я уже рискую их безопасностью, принося тебе эти таблетки. Если Валентин узнает…

Его слова повисли в воздухе, и я вздрогнула. Мои пальцы вцепились в платье, чувство вины поглотило меня. Я знала последствия, и они были страшными. От одной мысли об этом меня тошнило.

Я медленно кивнула, надеясь, что он поймет, что я хочу сказать. Я понимаю. Мы все в ловушке. Спасения нет. Валентин-хозяин манежа. Я не виню тебя, Игорь. У тебя есть работа в качестве моего охранника. Твоя преданность Валентину. У тебя есть семья, которую нужно защищать, а у меня есть своя. Это игра на выживание.

Игорь несколько секунд смотрел на меня, потом глубоко вздохнул. — Валентин возвращается через три дня. Он попросил тебя подготовиться в соответствии с его правилами. Сначала он придет к тебе, а потом займется другими делами.

Как будто мне на голову вылили холодную воду, я задрожала и закрыла глаза. Все, что я видела, было мое измученное тело, Валентин получал удовольствие, не спрашивая. Просто брал…заставлял меня.

Сломанная кукла, с которой он мог делать все, что хотел, его точные слова.

Мои пальцы еще глубже впились в ладони. Жгучее ощущение ногтей, впивающихся в кожу, вырвало меня из моих мыслей. Мой взгляд встретился с лицом Игоря.

— Три дня. Это все, что у тебя есть, — сказал он, прежде чем развернуться и уйти.

Я наблюдала за его удаляющейся спиной. Когда он остановился, а затем снова повернулся ко мне, я только уставилась на него.

— Ты не знаешь Виктора. Он не тот, за кого ты его принимаешь.

Я склонила голову набок, любопытство жгло меня изнутри. Что ты имеешь в виду?

— Он очень могущественный человек. И ты…ты просто игра. Для таких людей, как он, кто-то запретный, как ты, это победа. Не позволяй себе увлечься его красивыми словами.

С этими словами он вышел и закрыл за собой дверь.

Я пошатнулась, его слова оставили огромную зияющую дыру в моей груди. Он…не мог так думать. Я уставилась на закрытую дверь, мое сердце болело сильнее, чем раньше.

Мне отчаянно хотелось верить, что Виктор хороший человек. Он говорил со мной, он заставил меня говорить…Он был милым. Он нежно касался меня. Виктор не причинял мне боль, как все остальные.

Доверься мне, молчаливая мышка.

Он велел мне доверять ему. Его слова вселили в меня надежду. Я не знала, в чем ему доверять, но мне хотелось верить. Мне хотелось ему доверять.

Он очень могущественный человек. И ты…ты просто игра. Для таких людей, как он, кто-то запретный, как ты, это победа. Не позволяй себе увлечься его красивыми словами.

***

Однако молчаливая правда, стоявшая за словами Игоря, говорила громче.

Действительно ли Виктору было не всё равно?

Или я просто пешка в его скуке?

Упала одинокая слеза. Я почувствовала каплю на щеке, щекочущую кожу. Смахнув ее, я выключила свет и забралась под одеяло.

Пожалуйста, не делай мне больно, Виктор.

Глава 19

Виктор

— Айла? — мой голос был громким от паники. В нем звучало отчаяние. Я был в бешенстве.

— Малышка, зачем ты мне звонишь? Что случилось? Что-то случилось? — я засыпал ее вопросами прежде, чем она успела ответить.

— А? О нет, все в порядке, — быстро ответила она.

Я прижался к стене, сердце бешено колотилось. Она не казалась испуганной, но даже тогда паника не уменьшилась.

— Тогда зачем ты звонишь, малышка? — тихо спросил я. Черт, разве Алессио не просил ее не звонить мне?

— Я хотела проверить, все ли с тобой в порядке. Ты в порядке? — отозвался ее нежный голос.

Ах, черт возьми! Это было плохо. Очень плохо.

У меня не должно было быть никакого общения с Иваншовыми в таком виде. Это выглядело бы слишком подозрительно. Айла только что здорово напортачила.

Глубоко вздохнув, я ответил:

— Не беспокойся обо мне, малышка. Я знаю, что ты волнуешься, но, пожалуйста, не надо. Помни, никакого стресса во время беременности.

Я почувствовал, как она кивнула, и почти улыбнулся. — Я знаю, но Алессио мне ничего не говорит. Если ты пообещаешь, что с тобой все в порядке, я больше не буду волноваться. Мне нужно услышать это от тебя, а не от Алессио.

Вместо того чтобы ответить то, что она хотела, я быстро заговорил: — Айла, ты не можешь мне больше звонить. То, что ты только что сделала, очень опасно.

На другой стороне была тишина, пока я не услышал ее шепот, ее голос теперь был замаскирован страхом. — Я что, все испортила?

Я отрицательно покачал головой. — Нет, малышка. Не испортила.

— Но…

— Ты просто не можешь сделать это снова. Это всё. Повесь трубку и скажи Алессио, что ты мне звонила. Он разберется с этим.

— Он будет сердиться на меня? — пробормотала она. Я почти представил, как она нервно покусывает нижнюю губу.

Тихо посмеиваясь, я покачал головой. — Нет, Айла. Алессио никогда на тебя не сердится. А теперь иди.

— Ладно.

Прежде чем она успела повесить трубку, я прошептал слова, чтобы она услышала. — Я в порядке, малышка.

А потом я повесил трубку.

Бросив телефон на кровать, я разочарованно зарычал. Чертово дерьмо! Я даже не мог нормально с ней поговорить. Вместо этого одна только мысль о том, что Валентин поймает меня, заставляла меня чувствовать холод и тошноту.

Прошло всего три дня с тех пор, как я вернулся, а я уже задыхался.

Слабый писк второго телефона вернул мое внимание. Подойдя к кровати, я поднял его, чтобы увидеть сообщение.

Я здесь.

Все было забыто, когда я прочитал сообщение. Вместо этого я почувствовал, что ухмыляюсь.

Как прекрасно.

Это правда, что я задыхался здесь…Но было что-то — или кто-то-кто мог заставить меня чувствовать себя иначе.

Нескольких минут с ней было достаточно, чтобы я забыл обо всем. Весь этот бардак и то, какой хреновой была моя жизнь, в ее присутствии — все исчезло, кроме нее.

Но я не мог заполучить ее, пока не будет сделано кое-что важное.

Я не ответил на сообщение. Вместо этого я положил телефон в карман и вышел из комнаты. Мои шаги замедлились на верхней ступеньке лестницы, мой взгляд скользнул в сторону крыла поместья Валери.

Ее комната находилась в конце коридора. Несколько шагов-и я мог бы быть с ней.

Но дала превыше всего.

Подожди меня, мышка.

Бросив последний взгляд, я ушел. Машина уже ждала меня. В темноте ночи поездка к месту моего назначения была быстрой и бесшумной.

Когда машина наконец остановилась, я вышел и посмотрел в темный переулок. Я шел вперед, шаг за шагом, пока не добрался до входа в переулок.

На улицах никого не было, и в это время все в основном спали. Была только темнота, я и он.

Я прошел вперед и остановился, увидев фигуру, стоящую у стены.

— Здравствуй, Игорь.

Он быстро отстранился, его тело было в оборонительной позиции и готово к нападению. Я видел, как он полез за спину, вероятно, за пистолетом.

Ц-ц-ц. Бедняга. Жаль, он уже попал в мою ловушку.

— Константин? — тихо спросил он.

Я прошел вперед под единственным светом лампы. Его глаза расширились при виде меня.

— Удивлен? — спросил я вместо этого.

— Что? Что ты здесь делаешь? Я думал, что встречаюсь… — он запнулся.

Я хмыкнул, а потом покачал головой. — Нет. Ты встречаешься со мной.

— Но… — он помолчал, потом выпрямился. — Чего ты хочешь, Константин?

Я вздохнул и прислонился к стене. Я достал из кармана маленькую коробочку и сунул в рот сигарету. Игорь сглотнул и посмотрел, как я прикуриваю.

Я делал это медленно, затягивая ожидание. Когда он слегка задрожал, я понял, что он там, где я хотел. — Ты действительно хочешь знать?

Он не ответил, поэтому я просто пожал плечами.

— Все просто. Я хочу, чтобы ты умер.

— Ты не можешь. Валентин…узнает. И…

— Тебе не нужно беспокоиться об этом, — сказал я, прежде чем выпустить клуб дыма.

Я не дал ему возможности ответить. Быстрым движением я выхватил нож и метнул в него. Прямо в точку.

Нож пронзил его ногу, и он вскрикнул, прежде чем упасть на колени. Игорь застонал от боли, его грудь тяжело вздымалась. Он был стариком, моложе Валентина, но все же старым.

Может быть, я буду с ним помягче.

Секунду он молчал. — Зачем ты это делаешь?

Игорь уже знал ответ, но все равно спросил. Но, учитывая то, что я собирался сделать, бедняга заслуживал ответа.

— Есть кое-что, что тебе нужно знать обо мне, — сказал я тихим голосом в темноте ночи.

Мои слова предназначались только для его ушей. Он задрожал, его глаза расширились от страха, когда я сделал угрожающий шаг ближе.

— Я всегда получаю то, что хочу. Не имеет значения, как и что мне нужно сделать, чтобы получить это. В конце концов, это будет моим, если я захочу, — продолжил я. — И мне плевать на последствия.

Он покачал головой, пытаясь молить о пощаде, но я проигнорировал его отчаянную мольбу.

— И я хочу ее.

Я видел, как его горло дернулось, когда он попытался заговорить, но он остановился, когда я вошел в его пространство. Пригнувшись вниз до его уровня, я улыбнулся. Я вытащил нож, и он упал на бок, его лицо исказилось в агонии.

Он посмотрел на мой нож, пока я вертел его на пальцах. Лезвие скользнуло по моей коже, но не пронзило.

Я поднес нож ближе к его лицу, проводя кончиком лезвия, а затем по шее, пока не взял его в плен. Одно неверное движение…и его смерть будет подписана.

Прежде чем заговорить снова, я издал какой-то цокающий звук. — К несчастью для тебя, ты стоишь у меня на пути. Чтобы заполучить ее, мне придется избавиться от тебя. Жаль.

— Когда…Валентин узнает, что ты проявил интерес к Валери… будет война, — прошептал Игорь сквозь стиснутые зубы. — Не делай этого. Помни, ты с Валентином должен быть одним целым, чтобы свалить Иваншова. Если ты пойдешь против него…

Я рассмеялся — потому что он мало что знал.

Наклонившись ближе, я прошептал ему на ухо: — О, я не могу дождаться этой…войны.

Он открыл рот, но не смог произнести ни слова, когда я вонзил нож ему в шею, пробив артерию. Вокруг нас брызнула кровь. Это не было чистым убийством — оно было довольно грязным, когда он захлебнулся своей кровью, булькающий звук его надвигающейся смерти звучал музыкой для моих ушей.

Я вытащил нож из его разодранного горла и вытер его носовым платком. Мой костюм насквозь пропитался его грязной кровью, но в черном было что-то особенное-он скрывал всю неразбериху этой прекрасной порочной жизни.

Что ж, это было достаточно мягко.

Встав, я бросил на него последний взгляд и не смог сдержать ухмылку, которая появилась на моих губах.

Своим пристальным взглядом на кровавое великолепное произведение искусства, я наблюдал, как жизнь вытекает из него, его тело содрогается и медленно замирает.

Я повернулся к нему спиной, но не раньше, чем прошептал слова, которые он услышал, когда его жизнь полностью покинула его.

— Я передам искренние соболезнования твоей жене и детям.

Глава 20

Виктор

Когда я вошел, в поместье было темно и тихо. Была глубокая ночь, все заперлись в своих комнатах и крепко спали.

И вот я иду по коридору, ведущему в комнату Валери.

Сразу после хладнокровного убийства ее телохранителя. Устранение первого препятствия на моем пути.

Я разберусь с последствиями позже, но сейчас мне просто нужно было увидеть ее. Остановившись перед закрытой дверью, я просто смотрел и дышал. Она была внутри и спала. Она не услышит, как я войду.

Она никогда не узнает, что я был там и наблюдал за ней. Прикасался к ней.

Это будет моя тайна, которую я буду хранить.

Я открыл дверь и вошел внутрь. Дверь за мной закрылась, замок щелкнул. В ее комнате было темно, ночник отбрасывал слабый свет. С того места, где я стоял, я увидел ее на кровати. Она была неподвижна, спала, покрывала скрывали ее от моего взгляда.

Я крадучись подошел ближе — мой взгляд все еще был прикован к ней.

Мои ноги остановились рядом с ее кроватью. Мои глаза скользнули по ней и встретились с ее лицом. Она красиво светилась в слабом свете. Ее светлые волосы мягкими волнами рассыпались по подушкам, и мои пальцы зудели от желания прикоснуться к ним.

Ее лицо было спокойным, пышные розовые губы слегка приоткрылись, когда она медленно дышала во сне.

Она была видением, от которого я не мог убежать — прекрасная богиня, созданная, чтобы соблазнить меня сделать что-то настолько неправильное. Но это чувствовалось…так хорошо. Это казалось более правильным, чем что-либо в моей жизни.

Я уже не в первый раз смотрел, как она спит. Три ночи подряд я стоял на этом самом месте и смотрел, как она спит. Три ночи, а я все никак не мог насытиться. Мне хотелось большего.

Наклонившись ближе, я провел пальцами по ее щекам, подбородку и шее. Ее глаза затрепетали, но не открылись. Валери лежала неподвижно, но я видел, как ее грудь двигалась, а дыхание немного ускорилось.

Одеяло было ей по пояс. Моя рука скользнула вниз по ее телу, отталкивая его. Она задрожала, но все еще не просыпалась. Хорошо.

Ее тело было прикрыто белой ночной рубашкой. Так, одетая в чистое белое и крепко спящая, она выглядела невинной.

Заманчивой.

Изысканной.

Восхитительной.

Запретной.

Это заставило меня хотеть ее еще больше.

Сегодня, никого не было здесь, чтобы остановить меня. Игорь был мертв. Валентин уехал, оставив свою красавицу жену играть с волком. Он просто еще не знал этого.

Она слегка пошевелилась, повернувшись на спину лицом ко мне. Такая чертовски красивая, что было почти больно смотреть на нее.

Я забрался на кровать, прижимаясь к ее теплому телу. Я забыл, что на моем костюме, руках и лице засохла кровь. Я забыл, что только что убил человека, чтобы заполучить ее.

Все, что имело значение, — это то, что мне нужно было быть ближе к ней.

Обняв ее за талию, я притянул ее ближе. Она охотно прижалась, ее тело было мягким и податливым к моим прикосновениям.

Я чувствовал ее дыхание на своей шее, ее губы слегка касались моей кожи. Во сне ее рука скользнула к моей груди и остановилась там, прямо над моим бьющимся сердцем.

Оно стучалало ради нее.

Предполагалось, что я соблазню ее, и все же именно я терялся в ней.

Мои пальцы сомкнулись вокруг ее руки, прижимая ее к моей груди. Она придвинулась ближе во сне, ее ноги потерлись о мои, прежде чем она устроилась глубже в моих объятиях.

Мы лежали так, казалось, несколько часов, хотя я знал, что это всего лишь минуты.

Я обнимал ее, она обнимала меня. Мы обнимались.

Впервые за долгое время я почувствовал тепло. Моя грудь сжалась от этого ощущения, сердце забилось чуть быстрее.

Я точно знал, что она никогда бы так не обнимала своего ублюдочного мужа.

Она так охотно бросилась в мои объятия, словно знала, что это я. Как будто она знала, что находится в безопасности.

Мои глаза снова нашли ее лицо, которое теперь было спрятано в изгибе моей шеи. Я почувствовал, как мои губы растягиваются в легкой улыбке. Я ничего не мог с собой поделать. Остановиться было почти невозможно.

Мои пальцы ласкали ее спину, прослеживая какие-то случайные узоры. Она вздрогнула в ответ, и моя улыбка стала шире. Даже во сне она не была невосприимчива к моим прикосновениям.

Моя рука скользнула вниз, а затем к ее груди. Когда мои пальцы коснулись ее упругой груди, она снова задрожала, ее дыхание стало прерывистым.

Ее ногти впились мне в грудь. Это только заставило меня захотеть прикоснуться к ней еще сильнее. На этот раз мой большой палец коснулся ее сморщенного соска. На ней не было лифчика — просто чертовски идеально.

Я продолжал прикасаться к ней, так нежно, так ласково, что я знал, это, должно быть, сводило ее с ума. Это сводило меня с ума.

Я не слышал ее стонов, хотя отчаянно хотел их. Ее молчание только подтолкнуло меня к желанию большего.

Смотреть на нее раньше было недостаточно. Я хотел прикоснуться к ней.

Теперь просто обнимать ее было уже недостаточно.

Она была моей.

И мне нужно было заявить свои права.

Перевернув Валери на спину, я уставился на ее спящее лицо. Я ухмыльнулся в темноте. Она все еще спала, но я знал, что она думает обо мне. Даже в ее снах я преследовал ее.

Положив руку ей на ноги, я задрал ее ночную рубашку. Мой взгляд не отрывался от ее лица, наблюдая за ее реакцией во сне.

Ее губы снова приоткрылись, а затем ее ноги двинулись, открывая мне доступ.

Мышка, сладкая мышка, ты даже не представляешь, во что ввязалась.

Обольщение всегда начинается со слов. Соблазни ее разум, и ее тело охотно последует за тобой без всякой борьбы.

Валери попалась в мою ловушку с самого начала. Ее мысли принадлежали мне в тот момент, когда мы увидели друг друга. Она и не подозревала, что я уже соблазнял ее разум в тот момент.

Мой взгляд переместился с ее лица вниз по телу, следуя медленной дорожкой. Я смотрел, как ее грудь поднимается и опускается с каждым вдохом. Сквозь ткань я увидел сморщенные кончики ее сосков. При виде этого у меня потекли слюнки.

Я не думал…Вместо этого я просто наклонился вперед и провел языком по ее платью.

Валери задрожала от внезапного нападения, и я поднял глаза и увидел, как она крепко зажмурилась. Ее пальцы сжались на простынях, когда я двинулся к другому соску, делая то же самое.

Но на этот раз я обхватил губами кончик и пососал, втягивая сосок между зубами и нежно покусывая.

Она выгнула спину, и я усмехнулся. Хм, еще…Я хочу еще, мышка. Этого недостаточно.

Я хотел, чтобы она кончила мне на губы. Только тогда я буду удовлетворен.

Скользнув вниз по ее телу, я задрал платье до самых бедер. Я раздвинул ее ноги еще шире, пока не увидел, где хочу быть.

Черные кружевные трусики, скрывали ее киску от меня.

Мои пальцы скользнули вверх по внутренней стороне ее бедер. Я видел мокрое пятно в середине кружева, но мне хотелось его потрогать.

Мой большой палец прижался к ее сердцевине, и я резко втянул воздух. Мокрая. Она была мокрая для меня.

Я провел большим пальцем по мокрому пятну на ее трусиках, и ее ноги задрожали, когда я продолжил свои мучительные прикосновения. Придвинувшись вперед, мои широкие плечи раздвинули ее ноги шире, и я устроился между ними.

Запретный плод, приготовленный для меня, — как я мог не вкусить его?

Уткнувшись лицом в ее киску, я улыбнулся. Поймал тебя как раз там, где я хотел, мышка.

Мои губы встретились с кожей на внутренней стороне ее бедра, и я запечатлел маленькие поцелуи. Все выше и выше, покусывая мягко, но не оставляя следов. Пока.

Мой язык оставлял влажные следы, пока я не оказался там, где хотел. Я взглянул на Валери и увидел, что ее глаза все еще закрыты. Они были плотно сжаты, ее дыхание было неровным, ее тело дрожало — желая большего.

Я поцеловал ее покрытую киску, мой язык очертил влажное место, прежде чем я высосал ее соки. Ее тело напряглось, а бедра сжались вокруг моей головы.

Я отодвинул ее трусики в сторону и уставился на прекрасное зрелище передо мной. Подстриженные светлые локоны прикрывали ее киску. Я провел пальцем по ее щели, раздвигая для себя розовые половые губки.

Я растер ее влагу еще больше, а затем просунул палец в ее тугое тепло. Только первый толчек, но ее ответ раздул мое эго больше, чем следовало.

Она смазала мой палец смазкой, еще больше влаги скопилось между ее бедер. Ее киска теперь красиво блестела, выглядя идеальной и готовой к пожиранию.

Иметь большой член — это впечатляюще. Но знание того, как правильно лизать и есть киску, заставлять ее чувствовать себя желанной, особенной и ценной, — это то, что делает тебя настоящим мужчиной.

Ты можешь трахать ее до боли, но в тот момент, когда ты овладеешь искусством поедать ее киску, и она задрожит, как лист, ее оргазм поразит ее так сильно, что она кончит на твои губы, рот и подбородок — тогда ты поймешь, что овладел ее умом и телом.

Именно это я и собирался сделать с этой маленькой немой монахиней.

Я собирался заставить ее грешить так сильно…и так жестко.

Мой рот накрыл ее киску, и она вздрогнула, когда я слизал её соки. Раздвинув ее половые губки, мои зубы задели ее крошечный бугорок, прежде чем пососать его. Ее спина снова выгнулась над кроватью, и я прижал руку к ее животу, удерживая ее в плену у своего рта.

Ее вкус сводил меня с ума, и я был голодным животным, желавшим большего — желавшим глубже.

Валери была сладкой на вкус, запретной— греховной.

Ее киска была набухшей, когда я продолжал трахать ее своим ртом. Она была такой чертовски влажной, ее соки стекали по моему подбородку, когда я провел языком по ее губам, а затем ткнулся в ее разгоряченную сердцевину.

Мое сердце бешено колотилось, а член ныл в штанах. Я был тверд, отчаянно нуждался в освобождении, но, черт возьми, я не кончу, пока она не покроет мой подбородок.

Я застонал в глубине горла, когда просунул язык в ее киску, облизывая и посасывая.

Так чертовски сладко и захватывающе.

Я почувствовал прикосновение к своей макушке, а затем она прижала меня к своей киске, терлась о мое лицо. Ее тело извивалось под моим, пока я продолжал поклоняться ее киске. Я потерся членом о кровать, нуждаясь в каком-то трении.

Блять. Блять. Блять.

Я трахал ее своим языком, входя и выходя, а затем кружил ее влагу вокруг ее складок.

Валери задрожала, ее тело затряслось так сильно, что я на секунду забеспокоился. Но ее киска сжалась и бедра сжались вокруг моей головы…а потом она кончила. Сильно.

Я слизывал все ее соки, лизал и сосал, пока она не дала мне все. Я слышал ее дыхание, громкое и прерывистое.

Закончив, я нежно поцеловал ее киску и увидел, как она снова сжалась. Еще один поцелуй, просто так.

Ее бедра ослабили мертвую хватку, и ее пальцы разжали мои волосы. Ее тело обмякло, мелкая дрожь все еще сотрясала ее гибкое тело.

Со своего места я поднял глаза и увидел, что самые великолепные глаза смотрят на меня. Я видел в них похоть. Но она была смешана со смятением и сном.

Валери странно посмотрела на меня, моргнув раз, другой и третий. Она пристально смотрела мне в лицо, как будто видела сон… иллюзию.

Ее губы приподнялись в легкой довольной улыбке. Ее лицо было раслаблено, но я увидел красивое замешательство…это заставило меня засмеяться.

Поцеловав внутреннюю сторону ее бедра, я подтянулся. Поставив локти по обе стороны от ее лица, я улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Валери была в таком состоянии, что оргазм оставил ее мысли туманными. Сейчас она парила в счастливом пространстве.

Густые ресницы обрамляли ее ореховые глаза, и теперь она выглядела еще красивее. Ее лицо сияло — моя прекрасная монахиня была счастлива. И от этого мне захотелось бить себя в грудь, как гребанный пещерный человек.

Мы смотрели друг на друга, наши глаза не моргали.

В ее глазах я увидел вопрос.

Ее губы приоткрылись, словно она хотела что-то сказать, но не произнесла ни слова.

Поэтому я наклонился, пока наши губы не соприкоснулись. Легкое, как перышко, прикосновение. Такое сладкое, такое мягкое, такое нежное, что мое сердце сильно забилось, а грудь заболела.

Я прикоснулся губами к ее губам в легком поцелуе, прежде чем отстраниться и снова посмотреть ей в глаза. Они были полузакрыты, и я погладил ее по щеке большим пальцем.

После нескольких минут молчания я наконец медленно заговорил: — Все в порядке. Это сон, мышка. Просто прекрасный сон.

И она улыбнулась, как будто знала, что это…сон.

Ее глаза затрепетали и закрылись, на губах все еще играла улыбка.

Она не спала, когда я трахал ее киску своим языком, но после ее оргазма, в ее сонном состоянии, было легко манипулировать ее мыслями. Заставить ее поверить во что-нибудь другое.

Это мой секрет, Валери.

То, что произошло сейчас, могло убить нас…так что, только я хотел знать правду.

Отодвинувшись от ее тела, я опустил ее платье и убедился, что она хорошо прикрыта. Аккуратно завернув ее в одеяло, я встал и посмотрел вниз.

Я просто смотрел на восхитительное зрелище передо мной.

Спустя долгое время я, наконец, заставил себя сделать шаг назад. А потом еще и еще, пока я не уперся в дверь.

Бросив на Валери последний взгляд, я вышел и закрыл за собой дверь. Мой член все еще был твердым и ноющим. Я поморщился от дискомфорта.

Оглядев себя, я покачал головой и рассмеялся.

Я был покрыт засохшей кровью мертвеца, но я только что опустошил киску женщины, о которой не мог перестать думать. Я набросился на нее, как изголодавшийся, и пошел я к черту, если не хотел сделать это снова.

Я уставился на дверь, не желая уходить.

Моя рука поднялась, пальцы коснулись губ. Я все еще ощущал ее запах, ее аромат на всем моем теле, и мне это чертовски нравилось.

Я облизал губы…Я все еще чувствовал ее вкус. Мой член болезненно пульсировал.

Мне хотелось большего.

Одного вкуса никогда не будет достаточно.

Один раз вкусив — и пути назад уже не было.

Один раз вкусив — вот и все, что мне нужно, чтобы стать одержимым.

Глава 21

Валери

Я проснулась, чувствуя себя сытой и совершенно сбитой с толку. Мой разум был дезориентирован, и я несколько минут лежала на спине, пытаясь успокоить дыхание.

Мои глаза оставались закрытыми. Я отказывалась открывать их и смотреть в лицо тому, что ждало меня ранним утром.

Мой позор.

Еще один секрет.

Я сжала ноги вместе и почувствовала, как одинокая слеза скатилась по моей щеке. Место между моих бедер было липким и влажным от удовольствия, которое я не должна была чувствовать, и все же я лежала на кровати, наполненная всепоглощающим, запретным чувством.

Я зажмурилась от этого напоминания, мой сон все еще прокручивался в моей голове снова и снова. Это было так реально. Я была так уверена, что это реально.

Его прикосновения — его губы, целующие меня, его пальцы, ласкающие мою кожу, — все это казалось таким реальным. Как будто он был прямо здесь, прикасался ко мне. Обнимал меня. Занимался со мной любовью.

Все в порядке. Это сон, мышка. Просто прекрасный сон.

Я перепутала свою фантазию с реальностью. Как это может быть нечто иное, нежели сон?

Что-то столь прекрасное и сюрреалистическое, как это, не могло быть ничем иным, нежели сном.

Мои глаза распахнулись, и я положила ладонь на свое бешено колотящееся сердце, чувствуя каждый отчаянный, одинокий удар. Я долгое время жила жестокой судьбой, поэтому Виктор занимающийся со мной любовью, был тем, о чем я могла только мечтать.

Перекатившись на бок, я плотнее прижалась к подушкам. Солнце светило в мою комнату, согревая ее прекрасным утренним сиянием. Я смотрела на пейзаж, желая так много вещей, которые не принадлежали мне.

Но сколько бы я ни загадывала на звезды, я продолжала жить той жизнью, которой мне никогда не суждено было жить.

Я продолжала жить как жена Валентина Солоника. Теперь это была моя личность.

При этой мысли моя рука поднялась, чтобы смахнуть мокрый след, оставленный моей слезой.

За несколько дней Виктор сделал меня слабой самым опасным образом.

Он сделал мое сердце и тело слабыми.

Всего лишь одним словом и мимолетным прикосновением Виктор держал меня под большим пальцем, контролируя так, как хотел, даже когда его здесь не было.

Даже Валентин не имел такой власти надо мной. Единственная причина, по которой мой муж мог контролировать меня, заключалась в том, что он использовал мою семью как мою слабость.

Их безопасность была поставлена под угрозу, и для того, чтобы они были в безопасности и дышали, я пожертвовала собой. Я вручила себя на серебряном блюде дьяволу и сказала ему, что он может делать со мной все, что захочет.

Пока моя семья в безопасности.

Я была долгом, который моя семья не могла оплатить.

Я была невольным залогом, пока не сдалась добровольно.

Много лет назад я пообещала себе, что не стану слабой. Никогда. Что бы ни делал со мной Валентин, я встану на ноги и повторю этот день снова.

Но в тот момент, когда мой взгляд встретился с Виктором, все изменилось. Какая бы решимость у меня ни была, и стена, которую я построила вокруг себя, она рушилась, пока не осталось ничего, кроме пыли и катастрофы.

Одного взгляда было достаточно, чтобы мое сердце забилось чуть быстрее.

Виктор вплелся в мое нежеланное сердце, и как бы я ни старалась, я не могла избавиться от него.

Он был так же смертоносен, как Дьявол, если не хуже.

Краем глаза я заметила движение в своей комнате. Я вздрогнула и села, прижимая одеяло к вздымающейся груди. В испуге я увидела женщину, стоявшую у моей кровати с подносом в руке.

Мои глаза обшаривали комнату в поисках Игоря. Он всегда приносил мне еду. Никого больше в комнату не пускали, кроме как по команде Валентина.

Тревожное чувство пробралось в мое сердце, и мое дыхание стало затрудненным. Женщина в моей комнате, держащая мою еду — это не было обычным явлением.

Что происходит? — мой разум кричал.

Я запаниковала, когда мой взгляд встретился с удивительно добрыми глазами женщины. На вид ей было около сорока, черные волосы собраны в пучок. Ее шоколадная кожа казалась гладкой. Когда она улыбалась, это делало ее моложе.

Она подошла ближе и поставила поднос на мою тумбочку. Я смотрела на ее губы, ожидая, когда она заговорит.

— Конс…, начала она, но замолчала. Мои брови нахмурились, когда я снова стала ждать.

— Я имею в виду, что мистер Виктор велел мне принести вам завтрак, — наконец сказала она. — Меня зовут Сара. Отныне я буду служить вам. Он сказал, что Игорь сейчас…недоступен.

В этом не было никакого смысла. Кто такой Виктор, чтобы командовать Игорем? Только Валентин командовал своими людьми.

Беспокойство просочилось в мои поры. С Игорем все в порядке? С Викторомвсе в порядке?

Виктор не пришел навестить меня вчера вечером. Мысленно я представляла себе, как он навещает меня и мы часами разговариваем. Только мы. Только наш момент. Наш секрет.

Но теперь я была ошеломлена внезапной переменой в моей повседневной жизни. Какая смешная мысль. Я говорила почти как собака — на самом деле с собаками обращались лучше.

Я уставилась на поднос и молча кивнула; в конце концов, она получит только мое молчание.

Ее ноги шаркали возле моей кровати, когда ее вес перемещался с одной ноги на другую. Я ждала, и она тоже ждала, или, может быть, она говорила?

Но я не подняла головы, чтобы узнать. Через несколько секунд она отошла от кровати, и я проследила за ее ногами, когда она вышла из моей комнаты. Дверь за ней закрылась, и я откинулась на подушки.

Еда пахла хорошо, дразня меня попробовать ее, но я не могла избавиться от этого тревожного чувства в груди. Мои глаза закрылись, и я позволила своему разуму блуждать, переосмысливая и вызывая у себя еще больший стресс. Несмотря на то, что я была прикована к этой комнате, она была одновременно моим адом и убежищем. В те дни, когда Валентин не навещал меня, я находила здесь покой. Я научилась принимать свою судьбу.

Но появление Виктора все изменило. Мои обычные занятия. Мои мысли. Я больше не была наполнена пустотой. Это было странно, и я до сих пор не знала, как к этому относиться — к этому — к нему. Нам.

Мои мысли путались, а затем резко остановились.

Я вздрогнула и замерла. Взгляд упал на мою кожу, лаская меня медленно, молча. Я чувствовала это. Кто-то был в моей комнате.

Я почти боялась открыть глаза, чтобы встретиться лицом к лицу с этим незваным гостем. Это был Валентин?

Я заставила себя не двигаться, но секунды тянулись, и я почувствовала… тепло. Воздух стал более тяжелым, насыщенным.

Всякий раз, когда Валентин был в моей комнате, я знала это чувство — стерильный холод, который приходил вместе с ним. Но на этот раз все было по-другому.

Человек, который наблюдал за мной…не был Валентином.

Я резко открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Виктор.

Он сидел на диване в углу моей комнаты, недалеко от кровати. Он удобно откинулся назад, скрестив левую лодыжку на правом колене. Виктор сбросил свой черный пиджак. Рукава его белой рубашки были закатаны до локтей. Его татуировки — такие красивые — украшали и обвивали его руки. Они завораживали.

Мой взгляд следовал за каждым его дюймом. Он был крупным мужчиной, высоким и мускулистым. Не слишком, но он придавал моему дивану изящный вид. Комната была огромной, но его присутствие переполняло меня.

И то, как Виктор смотрел на меня сейчас, заставляло меня чувствовать себя маленькой.

Когда он, наконец, снова поймал мой взгляд, он вопросительно поднял бровь. Я подалась вперед на кровати, свесив ноги.

Он кивнул в сторону ящика, где я держала его — а теперь и мои — ручку и блокнот. Сунув руку в указанный ящик, я достала их и положила себе на колени. Моя ручка быстро зашуршала по бумаге, пока я записывала свои вопросы.

Что ты здесь делаешь?

Я показала ему бумагу, и он небрежно пожал плечами. Виктор не ответил. Вместо этого он перевел взгляд на поднос с едой. Он выжидающе посмотрел на меня. Я знала этот взгляд.

Это была команда без слов.

Я не очень голодна.

Он отказался признать слова, написанные на бумаге. Вместо этого его губы сжались в прямую линию. Виктор пристально посмотрел на меня и произнес одно-единственное слово. — Ешь.

Его руки были скрещены на груди, пока он ждал, что я сделаю то, что он требовал.

Я вздохнула в ответ, понимая, что спорить бессмысленно. Я не выиграю этот бой. Но, как ни странно, вместо того, чтобы чувствовать себя слабой и беспомощной, мое сердце странно затрепетало.

Заботился ли он о том, чтобы у меня было достаточно еды, чтобы мой живот был полон и я была здорова?

Валентину обычно было все равно, есть у меня еда или нет. Он никогда не проверял меня. Голодала я или нет…

Я взяла свежеиспеченный круассан. Я проигнорировала яичницу-болтунью, бекон и тарелку с фруктами, откусывая небольшой кусочек от круассана.

Шоколад. Аромат ударил в меня сильно, и я закрыла глаза. Я любила шоколад. Он растаял в круассане, сладкий и пикантный.

Я быстро откусила еще кусочек и с энтузиазмом принялась жевать. Это было мое любимое.

Но мое жевание прекратилось, и все мое тело замерло, когда кровать зашевелилась. Тяжелое присутствие Виктора теперь было намного ближе, действительно близко. Его тепло распространялось по моей коже, погружаясь в поры и заставляя меня дышать тяжелее. Моё тело покалывало, а желудок танцевал и трепетал.

Я открыла глаза и повернулась к нему лицом. Он сел рядом со мной, близко, но не касаясь. У меня вдруг пересохли губы. Я облизала их языком, и глаза Виктора проследили за этим движением.

Он поднял руку, и желание отпрянуть сильно ударило меня. Его темный взгляд остановил меня. Эта напряженность загнала меня в ловушку. Его большой палец коснулся уголка моих губ. — У тебя там было немного шоколада, — объяснил он, прежде чем убрать руку.

Я молча кивнула.

— Ешь, — повторил он.

Я прикончила свой круассан в несколько укусов. Он не сводил с меня глаз, наблюдая за тем, как я ем, с восторженным вниманием откусывая каждый кусочек. Я заставила себя не ерзать, но это было так трудно. Мой взгляд упал на колени, когда я также доела яичницу. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Я выдохнула и почувствовала, как он вдохнул. Мы были симфонией, танцевальной мелодией и соответствующим ритмом.

Он смотрел, как я медленно съедаю каждый кусочек. Может быть, я боялась, что он уйдет после того, как я закончу есть. Я тянула время, и мы сидели молча, утопая друг в друге.

Я почувствовала, как кто-то дернул меня за голову, и заметила, что Виктор намотал на указательный палец прядь моих светлых волос. Он снова слегка дернул ее, привлекая мое внимание. Такой требовательный.

Подняв глаза, я сосредоточилась на его лице. Он улыбнулся, довольный тем, что я снова смотрю на него.

Мои губы дернулись, легкая улыбка угрожала появиться. Он производил на меня такое впечатление.

— У тебя красивые волосы, — наконец сказал он. Багровый жар поднялся по моей шее и лицу. Уголки его губ приподнялись, когда он заметил, что я покраснела. — Мои пальцы так и чесались прикоснуться к ним, почувствовать. Такие шелковистые и гладкие.

Поднеся прядь волос к носу, он вдохнул мой запах. А потом он улыбнулся. — Они напоминают мне солнечный свет.

Я была полностью захвачена Виктором.

Все еще держа мои волосы в руке, он снова кивнул в сторону моего подноса. — Заканчивай свой завтрак.

Я сделала, как мне было сказано. У меня не было сил спорить, и, честно говоря, я не хотела говорить "Нет".

Медленно откусив несколько кусочков бекона, я краем глаза наблюдала за Виктором, который продолжал играть с моими волосами.

Он потянул, и я снова подняла глаза к его губам, зная, что это был знак того, что он хочет говорить.

— Ты хорошо спала прошлой ночью?

Мое дыхание перехватило, и мое сердце замерло. Передо мной вспыхнули вспышки прошлой ночи. Виктор трогает меня…целует…ласкает между ног.

О Боже.

Теперь я покраснела еще больше, стала багровой, и это был просто полный застенчивый провал.

Он ухмыльнулся, как будто мог читать мои мысли, но я знала, что это невозможно.

Это был невинный вопрос, пока… в моей голове было все, кроме невинности. Я снова облизнула губы, а затем резко и быстро кивнула ему.

Его грудь зашевелилась, когда он засмеялся. — Я плохо спал. Я был довольно… расстроен, — сказал он.

Я пожала плечами, не понимая, что он имеет в виду. Его улыбка стала шире, и я увидела дразнящий блеск в его темных глазах.

Остаток завтрака я доела в молчании. Когда я отодвинула пустой поднос, Виктор отпустил мои волосы. Я чувствовала потерю глубоко в своем разуме.

Я наблюдала, как он встал передо мной, сунув руку в карман своих черных брюк. Он что-то вынул. Протянув ко мне руку, он разжал кулак. В середине его ладони лежало маленькое бумажное оригами. Оно было белым с оранжевым. Красивое.

Удивленно глядя на него, я ждала его объяснений. — Возьми. Оно твоё.

Мои губы приоткрылись в беззвучном вздохе. Он взял мой сжатый кулак в другую руку и заставил мои пальцы разжаться, прежде чем положить оригами на мою ладонь.

Я держала хрупкую маленькую вещицу. Она была деликатной и легко могла разрушиться. Схватив бумагу и ручку, я быстро записала свои слова.

Это ты сделал? Для меня?

Виктор кивнул. — Да. Я сделал это. Для тебя.

Подарок. Виктор сделал мне еще один подарок. Сначала его ручка, а теперь вот это.

Что это?

Похоже, это была птица, но я не была уверена.

— Это лебедь.

Бумажный лебедь. О, как красиво! Я не могла не улыбнуться.

От его слов у меня перехватило дыхание, прежде чем я снова пришла в себя. — Он напоминает мне о тебе. Элегантный и милый. Красивый. Изящный. Невысказанная поэзия.

О Боже. У меня защипало глаза, но я сморгнула слезы.

Лебеди исполняют желания?

Он на мгновение задумался, прежде чем ответить. Виктор не сводил с меня глаз. — Может быть исполняют.

Что это значит? Ты даришь мне это…?

Он склонил голову набок, как будто сам не был уверен. — Может быть, символ дружбы?

Интересно, понимает ли Виктор, что он делает с моим сердцем…со мной. Надежда пробралась в мою грудь, но тут же сморщилась так же быстро, как и расцвела.

Мы не можем быть друзьями.

Он так быстро ответил. — Ты права. Мы не можем.

Его слова поразили меня, стрелы глубоко вонзились в мое сердце, ранили меня. Я почти пропустила его крошечную ухмылку, но она исчезла так быстро, что я поверила, будто это просто мое воображение.

Посмотрев вниз на оригами, все еще лежащее в середине моей ладони, я подтолкнула его к Виктору. Я не могла оставить его.

Вместо этого он сложил мои пальцы поверх бумажного лебедя. Его рука обернулась вокруг моей, и он держал хрупкую маленькую вещь в безопасности в моем кулаке

— Нет. Ты можешь оставить его себе. Кто знает…может быть, он поймает твои кошмары и превратит их в прекрасный сон.

Я сглотнула, чувствуя себя эмоциональной и немного потерянной. Мои губы сложились в безмолвные слова. Спасибо.

Виктор отпустил мою руку, и я прижала бумажного лебедя ближе к груди. Я отвела от него взгляд и уставилась на свои колени.

Он постоял немного, прежде чем уйти. Я проследила за его движением, когда он выходил из моей комнаты. Виктор исчез так же бесшумно, как и появился. Теперь, когда он ушел, я задумалась, было ли это тоже фантазией, или действительно произошло? Был ли Виктор действительно здесь…или это был еще один сон?

Я раскрыла ладонь и увидела бумажного лебедя. Нет, это было реально. Он был здесь. Он сделал мне подарок, прекрасный, продуманный подарок. Мои пальцы прошлись по оранжевому крылу, а затем по маленькой белой головке. Он был гладким под моим изучающим прикосновением. Бросив последний взгляд на лебедя, я положила его в ящик вместе с ручкой и блокнотом. В целости и сохранности.

Минуты, наверное, превратились в часы, и я наконец встала с кровати. Липкость между моих бедер теперь была частично сухой, но все еще служила напоминанием.

Мой сон. Виктор и я. Мы… Вместе. Его сладкие исследующие прикосновения.

Даже после многих лет нежелательных прикосновений мужчин я приветствовала прикосновение незнакомца — Виктора. Я жаждала этого, и сон оставил меня желать большего.

Мне было почти стыдно признаться, что он мне нравился. Я наслаждалась этим без воздействия наркотиков, которые мой муж накачивал в мои вены, чтобы заставить меня чувствовать вынужденное удовольствие, доставляемое им.

Мне не нужны были никакие наркотики, чтобы ощутить изысканно — запретное и греховное прикосновение Виктора.

Постыдный поступок в моем сне — я согрешила, но, кажется, не возражала. Когда его губы встретились с моими в легком, как перышко, поцелуе, это было прекрасно, и я хотела наслаждаться этой красотой дольше.

В ванной я стояла под струей воды, смывая все следы прошлой ночи. Моя грудь болела, и я закрыла глаза, прислонившись к стене душа.

Я хотела снова заснуть, чтобы опять увидеть его во сне. После того момента, что мы провели сегодня утром в моей спальне, я хотела большего. Гораздо большего.

Умывшись, я оделась в такое же черное платье, которое носила большую часть времени. Длинные рукава, высокие воротники и подол до лодыжек.

Я выглядела как человек начала 1900-х. Эти жены-домоседки, были достаточно хороши, чтобы только угождать своим мужьям и носить семя мужа в своих утробах.

Валентин превратил меня в такого человека — в ту, у которой когда-то были большие мечты…теперь ничего.

Я уставилась в зеркало и представила себе прежнюю Валери.

Ту, которая умела смеяться. Ту, которая обожала и дышала танцем. Ту, которая принадлежала сцене, танцевала сердцем под прекрасный ритм музыки.

У меня были мечты, были надежды…а потом однажды ночью меня украли.

Я умерла на руках у Валентина — и теперь я просто выживала.

Бросив последний взгляд на зеркало, я пошла прочь. Моя комната была по-прежнему пуста, никаких признаков Игоря. На этот раз я решила избавиться от странного ощущения в груди.

Я наблюдала за внешним миром через свои окна, в своей комнате — в своей клетке. Весь день я вязала, а потом любовалась прекрасным закатом.

Все это время я была одна. Наедине со своими мыслями.

Наедине со своей фантазией — Виктором.

Когда наступила ночь, оставив после себя только темноту, я забралась под одеяло и закрыла глаза.

И в моих снах он снова приходил ко мне. Мы обнимались, его губы прижались к моему лбу.

В моих мечтах — в моей стране фантазий-он был моим мужем. И я была его женой.

Сон заставил мою хрупкую душу взвыть от боли.

***

Я открыла глаза, моргнула раз, другой, ресницы затрепетали. В моей комнате по-прежнему было темно, единственным источником света служила ночная лампа.

Я знала, что все еще ночь…мертвая темная безмолвная ночь.

Но причина, по которой мои глаза затрепетали и открылись — из-за тепла рядом со мной. Тепло, которое просочилось в мои поры и заставило меня чувствовать тепло внутри и снаружи.

Мое зрение, все еще затуманенное сном, наконец-то приспособилось к темноте, чтобы увидеть…его.

Виктор, человек, который прекрасно преследовал меня во сне, лежал на боку. Он лежал лицом ко мне с закрытыми глазами. Он выглядел таким умиротворенным, и на его лице не было ни единой морщинки беспокойства.

Виктор был красивым, экзотическим мужчиной. Красивый, с грубым, жестким взглядом, который он всегда носил. Не было никаких сомнений, что он был плохим человеком — не совсем героем.

Но мне нравился этот злодей, потому что в моих снах он был моим героем.

Мои глаза прошлись по его телу. Он лежал под одеялом рядом со мной, так близко. Должно быть, он снял костюм, потому что на нем была только накрахмаленная белая рубашка, которая была расстегнута сверху.

Мой взгляд вернулся к его лицу, и я не могла перестать смотреть. Я не могла перестать разглядывать.

И я не могла не коснуться его, не почувствовать.

Моя рука поднялась, нависая над его лицом, но еще не касаясь его. Мое сердце бешено заколотилось, и, наконец, мои пальцы коснулись его щеки, чувствуя под пальцами грубую щетину.

Я улыбнулась, все еще касаясь его лица, ох, так нежно.

Виктор даже не вздрогнул. Он продолжал спать. Мои пальцы двинулись от его щек к бровям, а затем к носу, прослеживая нисходящий узор к губам. Они были мягкими под моими пальцами, и я задумалась, как бы они чувствовались на моих — если бы мы целовались в реальной жизни.

Придвинувшись ближе, пока наши тела не слились воедино, я мягко прижалась губами к его губам. Всего лишь короткое прикосновение, и я отстранилась.

Это всего лишь сон. Прекрасный сон, от которого я никогда не хочу просыпаться.

Я положила голову ему на грудь и со счастливым вздохом закрыла глаза.

По крайней мере, мне приснился этот сон.

В следующий раз, когда я открыла глаза, я действительно проснулась. Больше не в моей стране фантазий. Кровать рядом со мной была холодной и пустой, как я и предполагала.

Я дотронулась до того места, где мне приснился спящий Виктор.

Если бы не слова, которыми мы обменялись, казалось бы, что его никогда и не существовало.

Как будто он был плодом моего воображения.

Но я знала, что это не так. Я знала, что это реально.

Каждый день, каждую ночь я следила за словами, которые он писал для меня.

Доверься мне, молчаливая мышка.

Я держала эти слова близко к сердцу и ждала, когда он снова придет ко мне. Оригами также было недалеко от меня. Я сбилась со счета, сколько раз держала его в руках, обводила каждый край бумажного лебедя, которого он создавал своими руками.

Это делало меня слабой и наивной — но еще какое-то время я хотела верить в этот сон.

Я встала с постели и продолжила свой день. Сара принесла мне еду. Игоря я так и не видела. После нескольких дней беспокойства я отодвинула его на задний план. К тому времени, как снова наступила ночь, я села на кровать и повернулась лицом к двери.

Я ждала Виктора — как и в прошлый раз.

На моем лице почти не было косметики, волосы были аккуратно причесаны. Я даже сделала две крошечные косички по обе стороны виска и завязала их сзади. Это делало меня моложе — красивее.

Подтянув колени к груди, я скрестила на них руки и положила туда голову.

Я ждала…и ждала…и ждала.

В тишине я ждала своего героя.

Я улыбнулась, думая о нем.

И тут дверь открылась.

Я вскинула голову, и мое сердце подпрыгнуло. Я перестала дышать на секунду, прежде чем мои легкие снова заработали, накачивая кровь в мои вены почти яростно. Мое дыхание ускорилось, а губы дрогнули в улыбке.

Дождавшись его, он наконец пришел за мной.

Радость, которую я испытывала, была слишком велика, и мне хотелось рыдать. Мое сердце забилось чуть быстрее, глухо стуча с каждым ударом. Я почувствовала…тепло.

Я не сводила глаз с двери, ожидая, когда он появится.

Он появился.

Он вошел внутрь.

Единственная разница была в том, что…он был не тем, кого я ждала.

Моя крошечная улыбка исчезла, мое сердце дрогнуло, и все тепло, которое я чувствовала, покинуло мое тело. Я снова почувствовала холод.

Такой холод и пустоту.

Потерянная и испуганная.

Сломленная.

Дверь за ним закрылась, и он запер ее. Он повернулся ко мне лицом, и у меня по коже побежали мурашки. Я боролась с желанием вырвать.

Передо мной вместо Виктора — вместо того, чтобы мои сны стали реальностью — стали реальностью мои кошмары.

Валентин стоял перед дверью, его горящие глаза злобно смотрели на меня.

Мой муж вернулся домой.

Глава 22

Виктор

Я уставился на лицо ублюдка. Он смотрел в ответ, его глаза потемнели от гнева и желания убить. Он был в ярости.

Валентин Солоник был чертовски зол.

И, может быть, я получал от этого слишком большое удовольствие.

Он вернулся домой и обнаружил, что его самый доверенный человек убит. Но чего он не знал, так это того, что человек, сидящий перед ним, был тем, кто убил его человека.

Жаль, так грустно. Но Валентин немного опоздал чтобы спасти его.

Прижав кулак к губам, я прочистил горло и попытался выглядеть серьезно. И яростно. В конце концов, Игорь тоже был моим человеком.

Убийство Игоря входило в план. Он был еще одной фигурой в этой шахматной игре.

Я сделал ход, я убрал кусочек, чтобы создать путь.

Не только для Валери, но и для моей игры — игры Алессио.

Мой Король говорил. Я слушал, а потом делал свой ход.

Он строил планы, я убивал.

— Это даже не имеет никакого гребаного смысла, — прорычал Валентин, его губы скривились в ярости. Я увидел, как его пальцы сжались на краю стола, костяшки пальцев почти побелели.

Я пожал плечами. — Игорь сказал мне, что собирается встретиться с Диего для важной встречи. Он сказал, что Диего звонил с новой информацией о сделке с наркотиками.

Валентин стукнул кулаком по столу, прежде чем яростно оттолкнуть стул и встать. — Диего не стал бы убивать Игоря. В этом нет никакого гребаного смысла. Диего работает на Карлоса. И Карлос никогда не нападет на одного из моих людей.

— То, что мы имеем дело с мексиканским картелем, вовсе не означает, что мы с ними лучшие друзья, Валентин, — мои слова вернули его внимание ко мне. Его глаза были полны ярости, и его взгляд мог убить любого на месте.

Но я был не просто кем-то.

— Если Алессио-Пахан, Король, то Карлос не меньше. Карлос-это гребаная Глава. Мексиканский картель принадлежит ему. Черт возьми, он правит половиной мира. Иваншовы имеют дела с Карлосом, но даже Алессио не хочет с ним ссориться. Это негласный договор между ними. Но ты, должно быть, по-королевски разозлил его, если он убил Игоря.

Я посадил семя и смотрел, как оно пускает корни. Конечно, Карлос не посылал Диего убивать Игоря.

Я убил Игоря.

Я также убил Диего.

Два зайца одним выстрелом. А теперь нам оставалось только сидеть и смотреть, как начинается драма.

— Наше партнерство глубже, чем ты думаешь, Константин.

При этих словах я выпрямилcя в кресле. Наше партнерство глубже, чем ты думаешь, Константин.

Ах, ну вот опять начинается.

Секреты — что бы там ни скрывал Валентин. Я, черт возьми, знал, что это связано с мексиканским картелем. Мне просто нужно было, чтобы он произнес эти слова.

Каждую фигуру, которую мы передвигали на доске, мы передвигали её старательно. Мы передвигали её с определенной целью.

Мы передвигали её для большей картины.

И большая картина была прямо здесь. Причина, по которой Валентин был таким сильным.

— Что ты имеешь в виду? Есть что-то, чего я не знаю? — медленно спросил я.

Его глаза на секунду расширились, а затем он покачал головой. — Есть много вещей, которых ты не знаешь и не понимаешь. Мы с Карлосом давно знакомы. Мы работаем вместе уже несколько десятилетий.

Я подался вперед, поставив локти на колени и бросив на него тяжелый взгляд. — А ты не думаешь, что мне пора узнать? — ответил я, приподняв бровь.

Валентин утратил свое сердитое выражение. Вместо этого на его лице появилось нервное выражение, и его глаза метались куда угодно, только не на меня. Он откашлялся и потер затылок.

— Всему свое время, Константин, — сказал он вместо этого, отклоняя мой вопрос. — К чему такая спешка?

Я открыл рот, чтобы упрекнуть его, почти отчаявшись узнать его секреты. Ярость закипала во мне, а нетерпение кипело под кожей. Играть в эту игру медленно было трудно. Еще труднее было сохранять характер Константина. И с каждым днем становилось все хуже.

Сделав глубокий вдох, я попытался успокоиться, прежде чем сорваться на него и потерять весь прогресс, которого мы добились. Валентин доверял мне достаточно, чтобы рассказать об убийстве Игоря и спросить моё мнение. Я не мог потерять это доверие.

Валентин повернулся ко мне спиной и уставился в окно, вглядываясь в темноту. — Если Диего действительно убил Игоря, ты знаешь, что это значит?

Его слова заставили меня замереть, а затем я ухмыльнулся. — Это означает войну.

Он помолчал, а потом я услышал, как он вздохнул. — Нет. Мы не можем воевать с Карлосом. И я в это не верю. Должно быть, произошло недоразумение.

Я провел рукой по лицу, взбесившись от его ответа.

Почему Валентин был так уверен, что это недоразумение? Зная Валентина, он был человеком, который не задумается дважды, прежде чем объявить войну.

Его самый доверенный человек только что был убит — и все же он залег на дно.

В этом не было никакого гребаного смысла.

Либо он был слабаком, либо у них с Карлосом действительно были отношения глубже, чем можно было увидеть.

— Игорь был моим человеком. Но таких, как он, у меня тысячи. Его смерть мне ничего не стоит, — медленно продолжал Валентин.

Я издал разочарованный звук, прежде чем откинуться на спинку стула, изображая беспечность.

— Но с уходом Игоря, Валерия…

Я замер от его слов, мои мысли запутались, а сердце заколотилось.

Валери.

Одного ее имени было достаточно, чтобы заставить меня забыть обо всем, в какую бы игру я ни играл. Я больше не был Константином, я снова был Виктором.

Блять. Возьми себя в руки.

Дьявол на моем плече снова принял свой уродливый вид, смеясь над моей слабостью.

Я целыми днями пытался выбросить ее из головы. После той ночи, когда я прикасался к ней, боготворил ее киску, пока ее соки не покрыли мои губы, я пытался забыть всё.

Я попытался избавиться от этого тяжелого чувства в груди. Я старался забыть, какими нежными были ее глаза, когда мы смотрели друг на друга.

Я старался забыть, как она таяла в моих объятиях, когда я впервые нежно поцеловал ее в губы.

Но женщины были моей слабостью.

Валери была моей слабостью.

Я знал, что в ту ночь она не спала, не спала и сознавала, что это я прикасаюсь к ней. Валери думала, что это реально, но потом я все испортил.

В то время как я держал ее в своих объятиях, зная, что полностью контролирую ее мысли в этот момент, я испортил ее разум.

Разбил ей сердце сказав, что это сон.

Но я должен был защитить ее. Даже от самого себя.

В ту ночь я узнал истинный смысл того, что означает быть чертовски одержимым.

Потому что после той ночи, как бы я ни боролся с собой, я все равно вернулся к ней.

Мне следовало держаться подальше, но утром я пошел к ней. Она была удивлена, но мое присутствие было приятным для неё. Она была объектом моей одержимости до такой степени, что я сидел молча, как гребаный псих, и смотрел, как она ест. Это был просто акт поедания пищи, но я был полностью пойман в ловушку.

Я вспомнил выражение ее глаз. Она казалась взволнованной и такой потерянной, когда я подарил ей бумажного лебедя.

Подарок для моей молчаливой мышки.

После того, как я ушел, я сказал себе, что не вернусь. Не так скоро. Но, черт возьми, я не смог остаться в стороне.

Каждую ночь в темноте я присоединялся к ней в постели. Я смотрел, как она спит. Я держал ее в своих объятиях, чувствовал ее дыхание на своей шее. Она притягивала меня ближе, прижимала к себе — и в ответ я прижимал ее к себе.

Мы просто обнимали друг друга.

Она мирно спала. Я отдавался ее объятиям и тоже спал, но всегда уходил раньше, чем она успевала проснуться.

Я больше не прикасался к ней интимно. Только потому, что знал, что в следующий раз трахнуть ее киску ртом будет недостаточно.

В следующий раз мой член должен быть в её тугой киске.

Потребность взять ее была сильной, но по каким-то странным, хреновым причинам я ждал. Эта мысль заставила меня ухмыльнуться.

Ожидание всегда делало запретный плод вкуснее — или, в данном случае, лучше.

— Забудь об этом, — сказал Валентин, отрывая меня от моих мыслей.

Мои брови смущенно нахмурились. — Что ты там говорил про Валери?

Он повернулся и посмотрел на меня тяжелым, убийственным взглядом. — Откуда ты знаешь про Валери? Ты видел ее? — прорычал он низким грудным голосом.

Я пожал плечами, стараясь вести себя так, будто она ничего не значила.

— Я наткнулся на ее комнату. Я исследовал, — медленно ответил я.

Он кивнул, снова потеряв сердитый взгляд.

Глубокое и плодотворное исследование. Просто не тот тип исследования, о котором ты думаешь, маленький кусок дерьма.

Валентин подошел к своему столу и сел на стул. Поставив локти на поверхность, он наклонился вперед, выражение его лица было серьезным— деловым.

— С уходом Игоря мне придется найти кого-то, кому можно доверять присматривать за ней, — поделился он со мной.

Я внутренне улыбнулся. Похоже, я завоевал твое доверие, когда дело касалось Валери.

— Зачем тебе нужен кто-то, чтобы охранять ее? — спросил я, изображая любопытство для него.

Он моргнул и посмотрел на меня, как на идиота. — Чтобы следить за ней.

Я рассмеялся ему в лицо. — Ты выглядишь и говоришь как слабак, Валентин Солоник. Заставлять телохранителя двадцать четыре часа в сутки наблюдать за беспомощной женщиной. Это не производит о тебе хорошее впечатление. Если кто-нибудь когда-нибудь узнает, они подумают, что ты бесполезен.

Мои слова заставили его выпрямить спину, и он бросил на меня бесстрастный взгляд. Но я знал, что попал в цель, поэтому продолжил.

— Даже я считал тебя слабым. И в тот момент, когда кто-то счатает, что ты…слаб, ты падешь, — своими руками я сделал движение падающего самолета. Просто для пущего эффекта.

Он с трудом сглотнул и промолчал. Я почти видел, как крутятся колесики в его голове, как мои слова пускают корни глубоко внутри.

— Тебе не нужен для нее охранник. Такая женщина, как она, не нуждается в охране. Мы не можем тратить на нее силы. Блять, она выглядит чертовски глупой.

Слова были горькими на моих губах, и мои пальцы впились в колени, ненавидя себя за то, что даже произнес эти слова.

И я возненавидел себя еще больше, когда снова открыл рот.

— Пожалуйста, скажи мне, что она, по крайней мере, хорошо сосет член.

Валентин рассмеялся моим словам, как будто мы были лучшими друзьями, делившимися шуткой. Мне хотелось ударить его по лицу, а потом выколоть ему глаза.

— О, она делает это хорошо. Она гребаный профессионал. Ее киска будет сосать твой член так же приятно, — он подмигнул, прежде чем встать.

Мое сердце сжалось, но я не сводил глаз с Валентина. Я не позволил ему увидеть мою слабость.

Я не дал ему понять, что Валери — моя прекрасная монахиня — была моей слабостью.

Я правильно разыграл карты. Я стал Константином и завоевал его доверие.

— Этот образ делает меня чертовски твердым, Валентин. Похоже, мне нужно найти шлюх и киску, чтобы окунуть в нее свой член, — я усмехнулся и встал. — Или зад. Я не против трахнуть несколько тугих девственных задниц.

Валентин зловеще улыбнулся и обнял меня за плечи. — Я пришлю тебе девственную киску и задницу. Повеселись сегодня, сынок, — сказал он.

Я кивнул, хотя внутри меня все дрожало от ярости. — Лучшая гребаная идея за долгое время, старина.

Он подмигнул, а затем начал уходить. — Похоже, мне тоже будет весело. Пора повидаться с женой.

Валентин вышел за дверь, а я застыл в молчании. Мое дыхание превратилось в громкий свист, а колени ослабли.

Я закрыл глаза и повернул голову к потолку, пытаясь избавиться от этого болезненного чувства внутри себя.

Мое сердце сжалось, и я не смог дышать. Мой желудок болезненно сжался, и я боролся с желанием вырвать от мысли о Валентине, прикасающемся к моей милой Валери.

Прости, молчаливая мышка.

Глава 23

Валери

Все мои надежды разбились вдребезги при виде мужа, входящего в мою комнату.

Сны, за которые я цеплялась, — прикосновения Виктора, его поцелуи, его нежные объятия-всё вспыхнуло перед моими глазами.

А потом они резко исчезли, как будто я внезапно погрузилась в холодную воду и тонула. Мысленно я задыхалась, пытаясь удержаться на плаву. Изо всех сил старалась просто дышать, но потом меня снова заталкивало под воду. Снова тонула.

Тонула в собственном страхе и печали. Я увядала в темноте.

Сквозь затуманенные глаза я наблюдала, как мой кошмар идет вперед. Он шел медленно, пристально следя за своей добычей, за своей жертвой.

Он ухмыльнулся так зловеще, что я вздрогнула, все мое тело задрожало от страха и агонии. Я ненавидела его прикосновения.

А теперь я возненавидела его еще больше. Только потому, что я знала, каково это, когда к тебе прикасаются по-другому.

Валентин остановился около кровати. Он потянул за галстук, стянул его через голову и бросил на кровать. Затем снял пиджак, закатал рукава и начал расстегивать рубашку.

Он поднял темную бровь, выжидая. Мое сердце болезненно заколотилось, и включились мои тренировки. Мой рот раскрылся в беззвучном крике, когда я поняла, что нарушила еще одно правило.

Всегда на коленях.

Меня накажут.

Быстро встав с кровати, я встала на колени рядом. Откинувшись на пятки, я натянула платье на колени и немного раздвинула бедра. Я покорно склонил голову и стала ждать.

Я сморгнула слезы и глубоко вздохнула.

Сильная. Будь сильной. Ты не слабая, Валери.

Я снова и снова повторяла эти слова в своей голове. Закрыв глаза, я заставила себя быть сильной.

Валентин сломает меня. Он сделает мне больно. Унизит меня. Причинит мне неописуемую боль.

Но я снова встану.

Я была сильной.

Одинокая слеза скатилась по моей щеке, и я не осмелилась смахнуть ее. Я не смела пошевелиться. Мои глаза открылись, и я уставилась в пол перед собой.

Валентин подошел ближе, и его ботинки коснулись моих колен, безмолвная команда. Я раздвинула бедра шире.

Я чувствовала его взгляд на своей коже, обжигающий меня своей непрошеной похотью.

Отвращение прокатилось по моей коже, но я все еще не двигалась.

Я ждала. И ждала.

Он коснулся моих волос, сначала его пальцы были нежными. Это была иллюзия, потому что через несколько секунд его прикосновение изменилось.

Валентин схватил меня за волосы, накручивая их на запястье, прежде чем откинуть мою голову назад. Моя шея заныла от внезапного грубого прикосновения, но я не дернулась и не вздрогнула. Я не доставила ему удовольствия видеть, как мне больно.

Я дышала через нос и пыталась успокоить свое дикое, ноющее сердце. От его улыбки меня затошнило, а от его прикосновения по коже поползли мурашки, словно тысячи крошечных насекомых двигались под моей кожей, зудя и оставляя синяки.

Я истекала кровью изнутри, из разбитого сердца.

— Иди исполняй свои супружеские обязанности, — сказал он.

Его слова были пощечиной, напомнившей мне, кто я на самом деле, кому я действительно принадлежу.

Валерия Солоник.

Его жена.

И пришло время доставить удовольствие моему мужу.

Страна фантазий, где я придумала свою собственную историю, где Виктор был моим мужем, — это был всего лишь сон, и это будет только сон.

Боль в сердце, вызванная этим осознанием, была болезненной. У меня перехватило дыхание. Какой же я была доверчивой и наивной.

Я позволила себе увлечься Виктором и забыла о своей реальности.

Валентин ушел, а я встала и последовала за ним в ванную. Мое горло сжалось, а язык отяжелел во рту.

Он стоял неподвижно, когда я начала раздевать его, снимая сначала рубашку, а потом брюки. Я даже помогла ему снять недавно начищенные дорогие туфли.

Валентин стоял передо мной голый, его злобные глаза смотрели, как я снимаю платье и нижнее белье.

Он не прикасался ко мне, но я должна была прикасаться к нему. Я была вынуждена прикасаться к нему.

Мы забрались в душ, вода каскадом обрушилась на нас. Он протянул руку и коснулся моей щеки, его пальцы опустились ниже, а затем ущипнули мой сосок.

Я тихо ахнула от боли, но она быстро прошла, когда он отпустил меня. Я нервно сглотнула, едва не задохнувшись от собственного горя. У меня перехватило дыхание, когда я начала мыть его.

Мои движения были медленными, чтобы убедиться, что я как следует вымою его. Я вспомнила его разъяренное лицо, когда спешила и не справилась даже с этой простой задачей. Мои уроки были усвоены самым болезненным образом.

Мои наказания были исполнены, чтобы их помнили и никогда не забывали.

Ужас, через который мне предстояло пройти, — я чувствовала его каждый раз, когда он прикасался ко мне. Даже если иногда его прикосновения были нежными, я вспоминала времена, когда он причинял мне боль.

Я вспомнила времена, когда кровь скапливалась у меня между ног после тех ночей, когда он использовал меня так безжалостно и жестоко.

Моя задача была выполнена безукоризненно, как обученная рабыня. Я опустилась на колени у его ног, омывая их. Его длина затвердела, и я закрыла глаза.

Вода продолжала струиться вокруг нас, смывая мои слезы.

Я потеряла контроль, но знала, что он не заметит моей слабости. Я вдохнула через нос и открыла глаза. Мою кожу покалывало от ненависти к тому, что будет дальше.

Мой желудок скрутило, но я продолжала выполнять свои супружеские обязанности. Взяв его твердость в свою руку, я прошлась по нему один раз, а затем второй. Хотя мои уши были бесполезны, я представила, как он шипит от удовольствия.

Я подняла глаза и увидела, что его глаза закрыты, голова откинута назад и ухмылка на месте. Моя грудь сжалась, а глаза наполнились слезами, когда я приблизилась.

Мои губы приоткрылись, и я взяла его член в рот.

Тяжесть поселилась в моем животе, и я боролась с желанием вырвать. Его пальцы обвились вокруг моих волос, и он контролировал мои движения.

Валентин крепко брал мой рот, трахая его без раздумий. Я давилась и боролась с вторжением, но ему, казалось, было все равно.

Он не дал мне возможности отдышаться, пока качал свой член у меня во рту. Он пинком раздвинул мои бедра. Я ахнула, когда он сильно толкнул меня ногой.

Я попыталась сомкнуть ноги, но Валентин резко дернул мою голову вперед и ударил меня сзади по горлу.

Головокружение поглотило меня, мир закружился вокруг. Мои глаза затуманились, перед глазами появились черные пятна. Тепло воды было почти невыносимым, мое тело нагревалось, и я плыла.

Все выше и выше, оставляя боль позади. Закрыв глаза, я сдалась.

Мое тело обмякло в его руках, пока он продолжал пользоваться моим ртом. Когда его сперма заполнила мой рот, я задохнулась и зашипела. Он выскользнул из моих губ, оставшаяся часть его спермы покрыла мое тело.

Я задыхалась, горло и грудь болели.

Сквозь затуманенные глаза я видела, как он говорит. — Умойся этим.

С трудом сглотнув, я сжала губы и сделала, как мне было сказано. Мои руки поднялись, прижимаясь к груди, и я растерла его сперму по своему телу.

Его глаза вспыхнули собственническим, почти территориальным огнем. Он удовлетворенно кивнул, давая мне понять, что доволен мной.

Я встала и позволила воде смыть его грязь. Намылив тело, я быстро ополоснулась. Его взгляд не отрывался от меня, следя за каждым моим движением. Когда я закончила, мы вышли из душа.

Валентин стоял неподвижно, пока я растирала его тело полотенцем. Даже в своем возрасте он был крепким мужчиной. В молодости было очевидно, что он очень заботился о своем теле. Его мускулы все еще были четко очерчены, хотя он немного прибавил в весе.

Его волосы были седыми на обоих висках. Уголки его глаз сморщились, и теперь он носил бороду. Он был красивым мужчиной, и я знала, что в молодости он был еще красивее.

Но иногда красота была только для глаз. Внешний вид был бессмысленным по сравнению с внутренним " я " человека.

Что такое внешняя красота, когда нет внутренней красоты?

Валентин показал мне правду. Он был замаскированным чудовищем, и пока я играла роль жертвы в этой игре, у меня был шанс остаться в живых.

Я вырвалась из своих мыслей, когда он схватил меня за щеки и притянул ближе. Его губы прижались к моим, целуя меня грубо, жестоко. Его зубы впились в мои пухлые губы, и из них потекла кровь.

Он слизывал капли, его пальцы впивались в мою кожу. Его хватка на моей челюсти усилилась до боли, и я почти испугалась, что он сломает мне кости.

Болезненная хватка не ослабла, и он повел нас назад, из ванной в спальню. Он продолжал целовать меня. Я оставалась безжизненной в его объятиях, отказываясь отвечать на его поцелуй.

Когда его губы отпустили мои, его рука легла мне на плечи. Я без раздумий опустилась на колени.

Я смотрела, как он уходит и берет что-то со стула, чего раньше там не было. Должно быть, он положил это туда, когда вошел.

Я была слишком растеряна, чтобы заметить это.

С коробкой в руках он сел на кровать передо мной. Валентин открыл ее и показал мне, что внутри. Мой выдох вышел из меня с громким свистом.

Я снова подняла глаза, и он улыбнулся. — Красиво, правда? — он понизил голос, почти соблазнительно.

Это было прекрасно. Действительно.

Но смысл сказанного заставил меня содрогнуться. Его порочные мысли были написаны на прекрасном камне.

— Оно сделано из бриллиантов и сапфиров. Самые дорогие кристаллы только для тебя, Валерия. Что-нибудь красивое, соответствующее твоей красоте, — объяснил он, доставая его из коробки.

Он держал ожерелье, чтобы я посмотрела на него.

Оно было широким, и я знала, что оно покроет большую часть моей шеи. Ожерелье было украшено бриллиантами, большими и маленькими. Вокруг них были каплевидные формы, сделанные из сапфира. В середине была маленькая кристаллизованная петля.

Это было не просто красивое украшение.

Это был ошейник.

Напоминание о том, что я всего лишь его кукла, домашнее животное. Он кормил меня. Он одевал меня. Он заставлял меня танцевать под его музыку. Не спрашивая, Валентин наклонился вперед и прижал ошейник к моей шее, защелкнув его сзади. Он отодвинулся назад и стал любоваться своей работой, его глаза опасно сверкнули.

Валентин выглядел как человек, потерявший контроль над собой, зверь внутри него был готов вырваться на волю. Его новый способ заклеймить меня пришелся ему по душе.

Его палец вошел в петлю, и он притянул меня ближе. Его следующие слова были сказаны для того, чтобы сломить меня. Полностью и окончательно сломить.

Я разлетелась вдребезги от его требования, несколько осколков, оставшихся от моего сердца, разлетелись— осколки, затерянные в пустой темноте.

— Потанцуй для меня.

Я подавила рыдание, моя грудь сжалась и горло сжалось от слез. Мои глаза горели, и я заставила себя не плакать. Как можно быть таким жестоким?

Все было напрасно. От меня ничего не осталось.

Танцы были моей мечтой, моим утешением. Моим всем. Они были самим моим дыханием.

Когда Валентин забрал меня, я оставила танцы в скрытой коробочке. Он запретил мне танцевать, и я была ему за это благодарна.

Я поблагодарила свою счастливую звезду, потому что, по крайней мере, тогда…что-то настолько прекрасное не будет запятнано этим жестоким миром.

Танец был белым и чистым.

Валентин был темным и испорченным.

Эти двое никогда не сольются, и все же он здесь — разрушает еще одну красоту.

Семь лет, я не танцевала — семь лет, и я защищала себя. Я защищала свои мечты, крылья за спиной, которые помогали мне летать, когда я танцевала.

Моя голова дернулась в сторону, щека заныла от внезапной резкой пощечины. Это вернуло меня в настоящее.

Потанцуй для меня.

Приказ, а не просьба.

Поэтому я встала и сделала, как мне было приказано.

Ятанцевала.

Я танцевала для Дьявола.

Я танцевала до тех пор, пока мое сердце не обливалось кровью, и я не осталась ни с чем — только с пустотой.

Ошейник казался тяжелым на моей шее, душил меня. Я носила его драгоценности, когда танцевала для него.

Мое тело двигалось плавно и уравновешенно. Даже без многолетней практики элегантность танца не покидала меня.

Когда — то танцы были моим искусством-внушающим благоговейный трепет. Изящным и изысканным искусством. Красотой в глазах смотрящего. Но как танцовщица я тоже чувствовала их красоту.

Я чувствовал искусство с каждым шагом. Я воображала его. Я его видела.

Но в этот момент мой танец не был искусством.

Я танцевала для обольщения. Я танцевала, чтобы соблазнить своего мужа. Соблазнительница в глазах мужчины передо мной.

Я была соблазнительницей и играла свою роль.

Валентин пожирал меня глазами, ухмыляясь, и я почти представила, как он рычит, когда я двигаюсь для него.

Меня затошнило, мое обнаженное тело покраснело от смущения и отвращения.

Слезы катились по моим щекам, тело слабело, голова становилась тяжелее. Оскорбленная и униженная до глубины души, я закрыла глаза.

Мысленно я представила себе Виктора. Я представляла себя беззвучной сиреной только для Виктора.

Я танцевала.

Но теперь я танцевала для него.

Я видела его красивую улыбку и его темно-карие глаза, светящиеся обожанием, когда он смотрел на меня, танцующую.

Мое тело двигалось легко, и я кружилась. Я кружилась кружилась и кружилась.

Я забыла про ошейник. Я забыла о Валентине.

Вместо этого я уплыла в свою страну фантазий к Виктору.

И я улыбнулась.

Еще одна слеза скатилась по моей щеке, но я беззвучно рассмеялась, танцуя и двигаясь по комнате с той же грацией.

Но сейчас…на какое-то мгновение я была счастлива. Я могла бы быть счастлива с Виктором. Мой Виктор.

Мой герой в мире злодеев.

У меня перехватило дыхание, я была под кайфом от эйфории, а потом снова рухнула.

Ударившись о твердое тело, я остановилась. Мой сон закончился. Мой танец прекратился. И я вернулась в настоящее.

Мои глаза затрепетали, открылись, и я беззвучно задохнулась. Мои щеки горели и пылали — все мое тело было теплым.

И тут я встретилась взглядом с мужем. Холод снова просочился в мое тело.

— Ты так прекрасно танцуешь, — сказал он. — Чертова соблазнительница, заставляющая меня так сильно смотреть, как движется это обнаженное тело.

Я задрожала в его объятиях, но он крепко держал меня. — Твоя киска становится влажной, когда ты танцуешь для меня вот так?

НЕТ! Я мысленно кричала и билась.

Его рука скользнула вниз по моему телу и раздвинула мои ноги. Его бедро переместилось между ними, не давая мне закрыть их.

Не сводя с меня глаз, он засунул в меня палец. Сильно.

Мои губы приоткрылись, и я закричала. Молча.

Мое тело содрогнулось, а желудок скрутило, когда он ввел еще один палец. Я не была мокрой, как он думал. Вторжение было болезненным, и это было так больно. Слишком больно для меня, чтобы вынести.

Он просунул пальцы внутрь и наружу, не заботясь о том, что я не отвечала на его прикосновения.

Он обратился ко мне. — Кричи для меня, Валерия. Нет. Я не буду кричать. Я никогда не буду кричать.

Тишина. Я продолжала молчать. И я всегда буду дарить ему молчание.

Третий палец вошел в меня. Он безжалостно пытал меня.

— Кричи для меня! — прогремел он. Мои уши уловили его слова, слабо, только потому, что его голос был громче обычного.

Я сжала губы, отказываясь доставить ему удовольствие.

Мое нутро было разрушено, ушиблено и ранено. Я не кричала. Я не вскрикнула.

На мгновение я задумалась, почему он не дает мне наркотики. Почему бы не поиграть с моими чувствами и не заставить меня кончить, используя наркотики?

Но тогда это было бы слишком просто. Он хотел причинить мне боль.

Его пальцы оставили меня, и мои глаза расширились, почувствовав облегчение лишь на короткое мгновение. Валентин схватил меня за волосы и толкнул на кровать.

Я лежала на кровати, свесив ноги вниз, а задница прижалась к нему, и он оседлал меня, как животное.

Он врезался в меня без предупреждения.

У меня перехватило дыхание, и я уткнулась лицом в матрас, мои губы открылись, чтобы беззвучно кричать и кричать.

Валентин был грубым, и я чувствовала, как кровь стекает между моих ног. Его пальцы обхватили мою верхнюю часть горла, и он сжал его.

Я вцепилась в матрас, умоляя о побеге. Умоляя о помощи.

Было так больно, мои внутренности горели и были разорваны, кровоточили. Все мое тело болело, слишком сильно, чтобы двигаться. Он болезненно вонзился в меня.

Со слезами на глазах я подавила громкое рыдание. Мой подбородок дрожал от усилий сдержать слезы.

У меня не было сил бороться с ним. Но я никогда не дралась с ним. Я позволяла ему делать все, что он хотел. Я всегда ему позволяла.

Слезы падали, смачивая матрас, пока он не стал мокрым там, где мое лицо прижималось к нему.

Когда дыхание Валентина коснулось моей шеи, я представила, как он смеется над моей болью и смертью.

С его твердым членом во мне, его пальцы прощупывали мою задницу. Я почувствовала, как он плюнул мне в дырочку, и крепко зажмурилась, когда он медленно ввел палец. А потом два пальца.

Он работал ими медленно, в то же время он продолжал врезаться в мою киску. В течение двух секунд медленная нежность исчезла, и он мучил мою задницу жесткими, грубыми толчками пальцев.

Все мое тело сотрясала дрожь, боль ослепляла. Мне казалось, что меня бьют, тысячи ударов разрывают мою кожу.

И тогда он пролился в меня, его сперма покрыла внутри мои стенки. Он замер, прежде чем выйти.

Я опустилась на пол, мои ноги были слишком слабы, чтобы держать меня. Мое тело обмякло и было разбито.

В голове у меня стучало, и я давилась, рвота теперь стояла у меня в горле. Меня трясло от боли, а потом меня вырвало, и меня вырвало на пол, где я и безжизненно лежала.

Краем глаза я заметила, что Валентин одевается. Когда одежда покрыла его тело, он пошел вперед. Он опустился на колени рядом со мной, и в его руке я увидела шприц.

Он ничего не сказал, когда игла вошла в мою плоть. Я чувствовала, как просачивается…как что-то течет по моим венам.

Валентин бесстрастно посмотрел на меня и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Я осталась одна.

С болью.

Разрушенная.

И потерянная. Такая потерянная в этом мире.

Валентин брал так много…пока у меня ничего не осталось.

Я-ничто.

Мое сердце сжалось, и я закрыла глаза, устав.

Наконец, наркотик начал действовать. Боль притупилась до такой степени, что я ее больше не чувствовала.

В ушах звенела музыка, прекрасный звук.

Мир был красочным и ярким. Таким ярким и красивым.

Идеальным.

Просто идеальным.

Я слышала щебет птиц и журчание воды. Я была в волшебной стране.

Плыла далеко-далеко.

И я закружилась, танцуя под прекрасную музыку.

— Красиво, — засмеялась я. Мои руки широко раскрылись, и я кружилась и кружилась.

— Ты прекрасна.

Этот голос.

— Ты самая красивая, молчаливая мышка.

Я улыбнулась.

— Я красивая?

Он кивнул. — Твои улыбки тоже прекрасны.

— Тогда я улыбнусь. Для тебя.

Он обнял меня, заключая в свои объятия. — Я заставлю тебя улыбаться. Обещаю.

— Обещаешь?

— Обещаю на мизинчиках, молчаливая мышка.

Я положила голову ему на грудь, и мы стали танцевать вместе. Мы обнялись.

О, как это было прекрасно!

Наполненная покоем, я погрузилась в сон — туда, где был мой Виктор.

Мы вместе улыбались.

Глава 24

Валери

Должно быть, я пролежала так несколько часов, наркотик струился по моему телу. Заставляя меня чувствовать. Странные, красивые вещи. И я хотела продолжать купаться в них.

Я не хотела, чтобы он закончился — этот прекрасный сон. Я никогда не хотела прекращать танцевать и слушать звуки природы и чарующую музыку. И его голос. Его смех.

Виктор был там. С каждым шагом, который я делала, он был рядом со мной, держал меня.

Мы были вместе, и не было ничего прекраснее этого мгновения.

Но, как и любой наркотик, эффект в конце концов исчез.

Меня вернули в реальность. Боль вернулась, мое тело болело повсюду. Я с трудом села, зрение затуманилось, голова отяжелела.

Проведя рукой по лицу, я глубоко вздохнула. Мои мышцы протестовали, но я сделала еще один глубокий вдох. Вдох. Выдох. Повтор.

Через некоторое время я наконец поднялась на ноги и захромала в ванную. Стоя под завесой воды, я смыла все следы Валентина.

Я терла кожу до тех пор, пока она не покраснела, не стала зудящей и чувствительной. Ошейник все еще висел у меня на шее. Я не осмелилась снять его. Я также не решалась посмотреть на себя в зеркало.

Этого образа в моей голове было достаточно, чтобы мой желудок болезненно сжался. Я молча желала, чтобы Валентин кормил меня этими лекарствами каждый миг— каждую минуту и секунду.

Они притупили мою боль и отправили меня в мир, где боли даже не существовало. Там я могла быть счастлива.

Здесь — я была живым трупом.

Платье, которое я носила, царапало мою чувствительную кожу. Материал был гладкий, из мягчайшего шелка, но все равно зудел.

Наконец, пошатываясь, я направилась к своей кровати. Даже забираться в нее было больно. Я с трудом дышала, чувствуя тяжесть в груди.

Валентин навестил меня и ушел. Он взял то, что хотел, и ушел.

И вот теперь я осталась наедине со своими мыслями.

Мой взгляд скользнул к двери, и я сонно уставилась на нее. Легкая улыбка пробежала по моим губам, когда я подумала о своем сне — моей стране фантазий.

Виктор.

Мои глаза начали закрываться от этой мысли, усталость наконец-то пробралась в мое тело. Сон одолел меня, и я медленно начала поддаваться умиротворению, которое он принес.

Но тут дверь открылась.

Я моргнула от внезапной перемены и быстро села в постели, прижимая одеяло к своему телу. Мое сердце бешено заколотилось, и я снова заморгала, пытаясь избавиться от сонливости.

Неужели Валентин снова пришел ко мне?

Я задрожала — я больше не могла этого выносить.

Но вместо кошмара в дверь вошел мой прекрасный сон. Точно так же, как это должно было произойти в самом начале.

У меня перехватило дыхание, и на этот раз моё дыхание замерло. Мое сердце ускорилось и забилось сильнее, чем раньше, как крылья птицы, желающей освободиться.

Свет все еще горел, так что я отчетливо видела его. Виктор закрыл за собой дверь и запер ее. В руках у него был поднос с едой.

У меня заурчало в животе; только сейчас я поняла, что на самом деле голодна. Мои глаза встретились с его неулыбчивым лицом — ничего не выражающим.

Он был одет во все черное, но, как и в прошлый раз, снова забыл пиджак. Его рукава были закатаны до локтей, обнажая длинные татуировки. Первые пуговицы его рубашки остались расстегнутыми.

С его суровым лицом он выглядел смертельно опасным, но я не боялась его.

Потому что он наконец пришел ко мне. После столь долгого ожидания он наконец-то был здесь. Его глаза были прикованы ко мне, когда он подошел ближе.

Я выпрямилась, наши глаза не отрывались друг от друга. В комнате стало не так холодно. Его присутствие окутывало комнату, создавая вокруг меня безопасный кокон.

Он согрел мое сердце, и тепло продолжало распространяться по всему телу. Когда он был рядом, я, казалось, забывала обо всем. Он был всем, что я могла видеть и о чем могла думать.

Виктор действительно был кукловодом, а я — его добровольной жертвой.

Он подошел к кровати и поставил поднос на мою тумбочку. Когда он снова встал во весь рост, он возвышался надо мной, выглядя намного больше и опаснее.

Его губы были сжаты в прямую линию, и я видела, как его глаза скользят по моему телу. Его взгляд остановился на моей шее, а затем они продолжили путь вниз. Его взгляд оставил теплый след, пока я не поняла, что краснею.

Наконец наши глаза снова встретились. Виктор шагнул вперед, и я вдохнула его, запирая этот момент глубоко внутри себя.

Он протянул руку и коснулся моего воротника. Мое сердце дрогнуло, когда я наконец поняла, что он видит.

Виктор видел последствия моего мужа.

Смущенная и полная стыда, я опустила взгляд на свои колени. Я отказывалась видеть жалость в его глазах. Это было последнее, чего я хотела от него.

Я не хотела, чтобы Виктор видел меня такой — слабой и потерянной.

Мои ногти впились в ладони, когда я смотрела прямо перед собой, желая, чтобы он ушел. Но также тайно желая, чтобы он остался — со мной.

Мои чувства превратились в клубок смятения. Но когда его пальцы коснулись моего подбородка и он повернул мою голову к себе — наши глаза встретились в молчании — мои чувства были ясны как день.

Я действительно хотела, чтобы он остался и обнял меня. Я хотела, чтобы мои сны были реальными.

Другая его рука поднялась, и он коснулся своих губ. Мой взгляд тут же устремился туда, чтобы увидеть, как он говорит.

— Ты голодна?

Я пожала плечами, ожидая продолжения. — Я принес тебе поесть. Тебе надо поесть.

Он не стал дожидаться моего ответа. Вместо этого он отпустил меня и поставил поднос мне на колени. Он кивнул в сторону еды, приподняв бровь, и ждал, скрестив руки на груди.

Виктор не был похож на человека, который ждет ответов. Он брал и делал все, что хотел, ожидая, что остальные послушаются и подчинятся. Он требовал — его слова были приказом, а не просьбой.

Слова Игоря резонировали в моих ушах. Он могущественный человек.

Я всегда знала это, но теперь я могла видеть это более ясно.

Я медленно съела то, что он принес. Виктор устроился на кровати передо мной. Время от времени наши глаза встречались, и с каждым разом мне становилось все труднее отвести взгляд.

Тишина между нами — она была прекрасна.

Иногда не хватает слов. А иногда тишина-это все, что тебе нужно.

Потому что даже в тишине я слышала его слова — его голос. И в глубочайшей тишине именно тогда мое сердце так дико заплясало по этому прекрасному, смертельно опасному мужчине.

Когда Виктор потянулся вперед, чтобы схватить меня за руку, я остановилась и судорожно вздохнула. Он провел большим пальцем по внутренней стороне моего запястья, медленно и так нежно.

Его большой палец поглаживал мои пульсирующие вены, и мое дыхание менялось, ускоряясь с каждым движением его большого пальца.

Его прикосновение было наэлектризованным, и это заставило меня нуждаться в нем. Почти как зависимость.

Эта мысль заставила меня внутренне улыбнуться. Может быть, я пристрастилась к Виктору. И от этой зависимости я никогда не хотела избавляться.

Он закатал мои длинные рукава выше локтей. Уголки его глаз напряглись, и я увидела, что выражение его лица изменилось — стало жестче и злее.

Я посмотрела вниз и увидела следы, оставленные Валентином.

Когда я попыталась вырваться, его хватка усилилась, и его глаза снова встретились с моими. Прикусив губу от его взгляда, я перестала сопротивляться.

Виктор отодвинул поднос и придвинулся ближе, пока наши колени не соприкоснулись. Я сглотнула, борясь с внезапным комком в горле.

Он достал что-то из кармана, маленький круглый контейнер. Я растерянно заморгала, когда он ничего не объяснил.

Но когда Виктор открыл его, я поняла, что это. И это заставило мое сердце сжаться.

Я подняла глаза и увидела, что он сосредоточен на своих действиях. Виктор смазал мои синяки мазью с ароматом лаванды. Он позаботился о том, чтобы покрыть все красные пурпурные отметины, его прикосновения были нежными и успокаивающими.

Никогда еще мужчина не касался меня так осторожно, словно боялся сломать.

Когда он взглянул на меня, Виктор смотрел на меня так, словно я была чем-то драгоценным. Как будто ему действительно было не все равно. И я поверила.

Я поверила его взгляду и прижала его к сердцу.

Виктор закатал рукав на другой руке, чтобы также проверить повреждения. На этой было меньше синяков, но он все еще так мило ухаживал за ними. Он не произнес ни слова — хотя в этом и не было необходимости.

Его рука скользнула вниз к моим бедрам. Его прикосновение заставило меня задрожать, хотя мне было жарко.

Виктор вопросительно посмотрел на меня, и я нервно сглотнула. Отстранившись, я порылась в ящике. Наконец-то я снова могла пользоваться его ручкой и блокнотом.

Не глядя на него, я быстро записала.

Спасибо. Остальное сделаю я.

Виктор крепче сжал мои бедра, но потом отпустил…только для того, чтобы коснуться воротника. Я знала, что там, где Валентин схватил меня за горло, сильно болело.

Виктор продолжал свою нежную заботу. Окунув палец в мазь, он поднес руку к моей шее, медленно прикладывая ее к моей зудящей, пылающей коже.

Его рука скользнула по воротнику, а глаза потемнели. Интересно, что творится у него в голове?

В моих снах он увел меня отсюда.

Сделает ли он то же самое на самом деле?

Наши глаза встретились, и я по собственной воле придвинулась ближе. Как будто наши тела больше не были нашими собственными, мы двигались навстречу друг другу — так близко, почти касаясь.

Его губы были в нескольких дюймах от моих, его пальцы задержались на моей шее, его прикосновение было легким, как перышко. Так не похоже на Валентина.

Мои глаза закрылись, но Виктор отстранился. Он провел рукой по лицу, на секунду выглядя расстроенным.

Я сразу же соскучилась по его прикосновению и покачала головой, пытаясь очистить паутину мыслей. Мыслей о нем — и о нас.

Виктор сжал руки в кулаки, его челюсть и тело крепко сжались. Ненавидя мучительное выражение его лица, я снова взяла блокнот.

Его взгляд скользнул по нему, и он ждал, что я напишу.

Почему ты здесь?

Казалось, он прочистил горло, а потом заговорил. Я следила за его губами, прислушиваясь к его словам сквозь тишину.

— Валентин вернулся, и я понял… — он помолчал и вздохнул. — Я хотел посмотреть, все ли с тобой в порядке.

Я не была в порядке, но теперь, кажется, все нормально.

С тяжелым сердцем я уставилась на свои колени, на ручку, прижатую к бумаге. Я ответила, не подумав. Правда выплеснулась наружу, и когда я подняла глаза, глаза Виктора встретились с моими — я увидела, что он действительно смотрит на меня.

Я знала, что он видит не просто лицо.

Он видел мою душу, потому что я решила открыть ее ему.

Виктор открыл было рот, но тут же снова закрыл, словно не находя слов. Желая, чтобы он продолжал говорить, я нацарапала что-то на бумаге.

Где Валентин?

Он взял мою свободную руку в свою и заговорил. — Он пьян и отключился.

Так вот почему ты здесь? Потому что он в отключке?

Виктор молча кивнул. Я тоже не знала, что сказать. Мы оба знали, что это неправильно—это неправильно. Так неправильно, но мы продолжали играть в эту игру.

Его пальцы сплелись с моими. — Валери, мне очень жаль…

Я наклонилась вперед, уронив блокнот и ручку на кровать, и закрыла ему рот свободной рукой, останавливая его тираду.

Я стояла на коленях рядом с ним на кровати. В этой позе я немного возвышалась над ним. Виктору пришлось заглянуть мне в глаза, и я надеюсь, что он увидел все мои невысказанные слова.

Его пальцы сжались вокруг моих, и он притянул меня ближе, наши тела соприкоснулись, наше дыхание стало жестче. Мое сердце бешено колотилось, когда я смотрела в его темно-карие глаза. Моя грудь вздымалась с каждым тяжелым вздохом.

Мне хотелось упасть в его объятия и забыть обо всем. Моя ладонь осталась на его губах, наши глаза смотрели, искали — говорили за нас.

Наконец он пошевелился. Матрас прогнулся под его весом, когда его тело приблизилось еще ближе. Пока другая сторона моей руки не прижалась к моим губам.

Мое тело напряглось, глаза расширились. Виктор наблюдал за моей реакцией— его внимание было сосредоточено только на мне.

Я ахнула, мои губы приоткрылись и коснулись моей собственной руки. Я почувствовала, как его губы коснулись моей ладони, запечатлев на ней едва заметный поцелуй.

На краткий миг я задумалась, а что, если бы его губы были на моих — каково бы это было.

Но так же внезапно, как и эта мысль, я быстро отогнала ее.

Я знала, что Виктор видит во мне нерешительность. Его хватка на моей руке стала крепче, и он потянул меня вперед, пока я не упала к нему на колени.

У меня закружилась голова — он был везде и во всем. Он был всем, что я могла чувствовать. И он заставлял меня хотеть этого — хотеть его.

Закрыв глаза, я глубоко вздохнула и отпустила его. Я отпустила его и отстранилась. Виктор тоже отпустил меня, его руки упали на кровать — пустые и больше не держащие меня.

Я взяла блокнот и яростно начала писать. Слезы застилали мне глаза, но я говорила только правду — свою правду.

Правда, которая может нас прикончить.

Это неправильно. Я замужем.

Глава 25

Виктор

Правда смотрела прямо на меня, сверкая глазами. Я боролся с желанием скомкать бумагу и выбросить. А потом мне захотелось вразумить Валери.

Это неправильно. Я замужем.

Я мысленно рассмеялся. Замужем? Черт, нет. Она была замужем имея только его фимилию, но это, черт возьми, ничего не значило.

Валентин только хотел испортить ее невинность — превратить в то, чем она не была.

Когда я вошел в комнату Валери, я был уже в глубокой ярости. В ее присутствии, мало — помалу, я почувствовал, что снова согреваюсь.

Но теперь я вспомнил все, что говорил Валентин.

Он ввалился в библиотеку, держа в руке бутылку рома. Вероятно, это была его вторая или третья бутылка, потому что он был достаточно пьян, чтобы упасть на свое уродливое лицо.

Его пьяные слова — что-то щелкнуло во мне. На мгновение я почти забыл, что должен быть Константином.

Самая тугая киска.

Ты должен как — нибудь попробовать.

Лучший секс в моей жизни.

Заставил ее истекать кровью. Чертовски сладкая вещь.

Может быть, завтра я трахну ее в задницу.

Надел на маленькую сучку ошейник. Сделал ее своей шлюхой.

Он подробно рассказал мне, как сломал ее и как намеревался сломать еще больше.

Я сидел, слушал, бушевал и жалел, что не могу дать ему самую страшную смерть.

Если он думал, что ад будет его конечным пунктом назначения, его окончательной смертью — тогда ему нужно было переосмыслить это, потому что к тому времени, когда я закончу с ним, ад станет его раем.

Он будет умолять меня отправить его туда, но я не стану.

Следы, которые он оставил на Валери, он должен был чувствовать эти следы в десять раз хуже.

Я знал, что моей молчаливой мышке будет больно — сердце сжималось и грудь болела от одной только мысли.

Когда Валентин впал в пьяный сон, я не мог больше ждать.

А теперь… я просто хотел обнять ее.

Я снова взглянул на написанные ею слова и на ее лицо. Ее карие глаза, они были полны такой грусти. Как будто эти слова сломали в ней что-то.

Возможно, это была правда, но мы могли бы превратить это неправильное во что — то правильное.

Только если она захочет.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — спросил я, надеясь и желая, чтобы она сказала "нет".

Валери снова посмотрела на блокнот, и я увидел, как у нее потекли слезы. Одна капля упала на бумагу, прямо над словом “неправильно".

Она подняла глаза, и еще одна слеза скатилась по ее щеке. Ее слезы погубили меня. У них была сила сломить меня.

Валери не ответила. Она прикусила губу и снова опустила глаза, сжимая в кулаках блокнот.

Я знал, что она не хочет, чтобы я уходил, но мне нужно было, чтобы она сделала выбор.

Встав, я бросил на нее последний взгляд и, развернувшись, пошел прочь.

Я пересекал середину комнаты, когда услышал шорох, а затем быстрые шаги по комнате. Я развернулся как раз вовремя, чтобы подхватить Валери на руки.

Она крепко обняла меня за талию. Я моргнул в шоке, мое тело застыло на месте. Я мог только держать ее в своих объятиях.

Это было почти как в замедленной съемке, когда она встала на цыпочки, придвигаясь ближе, пока наши губы не оказались в нескольких дюймах друг от друга.

А потом она сократила небольшое расстояние между нашими губами.

Она поцеловала меня. Медленно и мягко. Так нежно. Целомудренный поцелуй, наши губы просто соприкаснулись, встретились и занимались медленной, сладкой любовью.

Это был не тот поцелуй, к которому я привык. У меня никогда не было кого-то, кто бы так меня целовал.

Мои губы не шевелились, слишком потрясенные, чтобы ответить. Валери застенчиво отстранилась, ее щеки покраснели, красиво покраснели. Она смотрела на меня сквозь густые ресницы, кусая розовые полные губы.

Ее грудь вздымалась, губы приоткрывались, когда она делала глубокие, резкие вдохи. Ее руки крепко обхватили мою талию, а потом она отпустила меня.

Я позволил ей.

Валери отступила на шаг и поднесла руку к губам. Она, казалось, тоже была удивлена своим поступком.

Она сделала еще один шаг назад. Когда расстояние между нами увеличилось, моя рука хлестнула вперед, сжимая ее запястье и останавливая ее отступление.

Наши руки были натянуты. Моя рука скользнула вниз от ее запястья, пока наши пальцы не переплелись.

Я не думал, что она это сделает, но ее пальцы сжали мои в ответ, принимая мою хватку. Мы стояли так, как мне показалось, несколько часов, но я знал, что это секунды. Это были мы — наш момент.

— Притяни меня ближе, — сказал я, мой голос был низким и грубым для моих собственных ушей, наполненный невысказанными эмоциями. — Скажи мне, чтобы я не уходил.

Ее пальцы сжались вокруг моих, и она моргнула, ее губы приоткрылись, а дыхание участилось. — Но я хочу предупредить тебя, — я посмотрел ей в глаза. — Если ты притянешь меня ближе, я тебя поцелую. Я собираюсь по-настоящему поцеловать тебя, Валери.

Я ждал.

Она перестала дышать.

Может, и я тоже.

И когда Валери шагнула ко мне, мы вздохнули.

Она притянула меня ближе.

Еще один шаг, и мое сердце забилось сильнее.

Наконец мы оказались в нескольких дюймах друг от друга. Так близко, наши тела соприкаснулись, они слились в объятиях друг друга.

Я поднял свободную руку, обхватив ее шею и притянув к себе. Она тихо ахнула, и я поцеловал ее.

Я по-настоящему поцеловал ее.

Я поцеловал ее так, как всегда хотел.

И я поцеловал ее так, как она заслуживала, чтобы ее целовали.

Ее губы приоткрылись, и я воспользовался шансом исследовать ее. В этом поцелуе не было ничего мягкого и нежного.

Этот поцелуй невозможно было забыть. Наши языки танцевали вместе, кружась, дразня и заставляя нас желать большего.

Поцелуй — он сказал ей, что она моя.

Я углубил поцелуй, и она ответила мне тем же пылом.

Этот момент был напряженным, страстным, диким, опасным. И это было так чертовски правильно. Правильнее, чем когда-либо.

Я сжал ее волосы в кулак, держа ее лицо под правильным углом. Когда одна её рука была сплетена вместе с моей, ее другая рука поднялась к моему лицу. Она прикоснулась ко мне— ох, так нежно. Ее пальцы прошлись по моей жесткой щетине, удерживая меня в нашем поцелуе.

Мы привязали друг друга.

Валери углубила поцелуй, и я поймал ее нижнюю губу, слегка прикусив, прежде чем снова погрузить язык в ее рот.

Мы оба задыхались, когда наконец отстранились. Валери упала в мои объятия, уткнувшись лицом мне в грудь. Наши переплетенные руки оставались вместе, между нами, прямо над моим дико предательски бьющимся сердцем.

Я не верил в судьбу и предназначение. Это дерьмо не работало на нас, мафиози. Мы сами контролировали свою жизнь. Я контролировал свою гребаную жизнь. Она была в моих руках, и я решал, что с ней будет.

Но прямо в этот момент, вопреки моим собственным убеждениям, я просто знал, что это была судьба.

В тот момент, когда мы увидели друг друга — это должно было случиться.

Наши судьбы были предрешены. Вместе.

Мои пальцы прошлись по ее коже, прямо по ее гребаному воротнику. Нежно схватив ее за шею, я заставил ее посмотреть на меня.

Я прижался лбом к ее лбу, и мы задышали вместе, потерявшись в этом запретном моменте. Когда я понял, что она смотрит на мои губы, я наконец заговорил.

— Назад дороги нет, молчаливая мышка.

Глава 26

Виктор

— Груз прибудет через несколько дней, мистер Солоник. Могу вас заверить. На этот раз не будет задержек.

Человек, стоявший передо мной, нервно забормотал. Его нервозность заставила меня подавить смех. Покачав головой, я откинулся на спинку стула и положил левую лодыжку на правое колено.

Абрам был на несколько лет старше меня. Его высокая фигура, темная кожа, убийственная улыбка и шрамы на лице и шее заставляли всех съеживаться. Он был Гробовщиком. И все же он боялся меня.

— В прошлый раз Валентин дал тебе шанс. На этот раз я один наблюдаю за всеми поступающими грузами. Другого счастливого случая у тебя не будет, — небрежно ответил я.

Он был доверенным человеком Валентина. Тем, кто заботился обо всех входящих и исходящих грузах.

Абрам кивнул, прежде чем оглянуться. — Служитель, принеси мне один белый пакетик. Он обозначен ZA.

Из-за угла вышел мальчик, Служитель, мальчик-слуга, лет пятнадцати, с белым пакетом в руках. Его голова была опущена, его тощее тело выглядело слишком хрупким, чтобы жить в этом гребаном мире.

Он протянул мне пакет и попятился, по-прежнему опустив голову и лицом ко мне, пока не скрылся из виду.

Абрам слегка улыбнулся мне и кивнул на предмет, который я держал. — Наш самый ценный наркотик. Специально для наших партнеров. Черный рынок трясется под его ценой и сделками.

Уже зная эту информацию, я только поднес белый пакетик поближе к носу. — А кто ваши сообщники? — легонько спросил я, копая глубже.

— Многие. У нас их много. Мексиканский картель — Карлос-один из наших самых важных клиентов. Мы торгуем наркотиками. Это для того, что он производит. Честная торговля.

Я осторожно разорвал пакет, погрузив палец в белую мощь. Порошок был шелковистым на кончиках моих пальцев, и я поднес покрытые пальцы к носу.

Гребаное дерьмо.

— Что это такое? Это самое сильное дерьмо, которое я когда-либо нюхал, — прорычал я, делая еще один долгий вдох, чем бы это дерьмо ни было.

Абрам одарил меня отвратительной улыбкой, на его лице появилось довольное выражение. — Мы делаем все самое лучшее. Небольшое количество, но эффект длится дольше и лучше. Так больше денег. Нашим клиентам это чертовски нравится.

Как Алессио не знал об этом?

Неудивительно, что Солоник так сильно наживался. Подлый маленький засранец.

— Ты сказал, что Карлос торгует с нами. Каким видом наркотиков он торгует? — спросил я. Я все время слышал его гребаное имя. Валентин практически боготворил его член и теперь Абрам…

Абрам вопросительно поднял бровь, удивленный моим вопросом. — Ты не знаешь?

Я молчал, не подтверждая и не отрицая. Когда молчание затянулось и напряжение усилилось, Абрам наконец сглотнул и натянуто улыбнулся мне. — Афродизиак препаратов. Наркотик специально для секса. Он все еще тестируется — это новый препарат, и Карлос все еще работает над ним.

— Эффект постепенно исчезает только после множественных оргазмов, — объяснил он, когда я промолчал.

Я кивнул. Этот факт был известен всему черному рынку. Особенно преступному миру — нашим собственным гребаным людям.

Наркотики-афродизиаки. Их использовали везде и на ком угодно.

Но у меня было чувство, что наркотики, которые делал Карлос, были не такими. Было что — то еще-что-то, о чем знали только Валентин и Карлос и молча торговали.

Чувствуя разочарование, я отодвинул белый пакет и положил его на стол рядом с собой. Я вытер пальцы носовым платком и встал.

Больше, чем целый гребаный год — и я все еще был потерян. Алессио доверял мне эту работу. Меня послали сюда, чтобы получить информацию, но я даже не сделал шага в правильном направлении.

— Остальное я оставляю на тебя, Абрам. Не разочаровывай меня, — пробормотал я.

Он выпрямился и кивнул. — Не буду.

Не теряя ни секунды, я пронзил его последним жестким взглядом и ушел. Егор следовал за мной по пятам. Он всегда был на заднем плане, присутствовал и бдил.

— Куда? — спросил он, когда мы подошли к машине.

Закрыв глаза, я откинулся на спинку сиденья. — В поместье.

Наркотики были сильными, как и говорил Абрам. Я едва вдохнул это дерьмо, и эффект все еще длился в моем теле. Я чувствовал, как мои мышцы теряют все свое напряжение. Мое тело покалывало от осознания, а затем я почувствовал легкость, я почти как будто плыл.

Чувство было тихим и успокаивающим.

Пока не разразился хаос.

— Кто-то следит за нами. Две машины. Черные тонированные стекла. Я не вижу людей за рулем.

Мои глаза распахнулись от голоса Егора. — И как долго?

— С тех пор, как мы покинули склад Абрама.

Я оглянулся, и, как и говорил Егор, за нами следили. К черту все это дерьмо. Почему моя жизнь должна быть такой чертовски драматичной все время?

— Двигайся на север, подальше от поместья. Веди их к заброшенному шоссе, — быстро приказал я.

Пистолет уже был у меня в руке, и я ждал — гонка спровоцировала во мне бешеный выброс адреналина. Через несколько минут началось веселье.

Звуки зазвенели у меня в ушах, громкие и ясные.

Бах! Бах! Бах!

Взвизгнули шины, и в ночи раздались громкие выстрелы. Машины остановились, но пули-нет.

Когда я услышал, как за мной захлопнулась дверь, я понял, что люди вышли и идут за нами. Егор кивнул мне в зеркало заднего вида и вышел из машины.

Я последовал за ними, наши пистолеты стреляли в тех, кем были эти ублюдки. Высокая фигура рухнула в грязь, когда моя пуля пробила ему грудь.

Егор еще кого-то сбил. Я присел за машиной и стал ждать. Послышались крики, а затем еще один человек упал. Еще один стон агонии, когда я выстрелил в ублюдка ближе ко мне.

Я услышал, как кто — то взвыл от боли-голос, который я очень хорошо узнал.

— Егор! — взревел я, выходя из-за машины. Моя пуля пробила голову ублюдку, который застрелил моего человека.

Черт! Сколько там было людей?

Моя кровь бурлила яростно в моем теле. Я целился в следующего мужчину, когда кто-то схватил меня за лодыжку и дернул вниз.

Я прицелился из пистолета за спину, но удар, пришедший мне в голову сбоку, на секунду ослепил меня.

В воздухе прогремел еще один выстрел. Я увидел, как Егор пытается сесть, и понял, что он только что спас мне жизнь.

Зарычав, я развернулся и схватил мужчину за шею. Я притянул его тело под себя, прежде чем нанести удар в лицо. Пуля Егора пробила ему живот, но он был еще жив.

— Серьезно? — огрызнулся я, глядя на свою окровавленную одежду. — Ты что, издеваешься?

Мужчина вздрогнул, когда я перевел взгляд на него. — А я-то думал, что сегодня не буду принимать душ.

Нанеся еще один удар по его уже сломанному носу, брызнуло еще больше крови. — Но теперь, когда на мне твоя грязная кровь, у меня нет выбора.

Еще один удар в его жалкое уродливое лицо. — Ты хоть представляешь, как чертовски трудно принять душ после долгого рабочего дня, когда можно было бы заняться чем-нибудь получше? Может быть, поспать в постели.

На этот раз я ударил его по ребрам. — Или, еще лучше, есть закуски, завтрак, обед и ужин. Также известный как киска.

— Серьезно? — прохрипел за моей спиной Егор. — Сейчас?

— Итальянскую киску. Белую киску. Рыжую киску. Черную киску. Русскую киску. Черт возьми, дай мне любую киску, и я буду счастливым мужчиной, — прорычал я.

— У тебя ломка по кискам? — мой человек рассмеялся.

— Также известная как голод по киске, — пробормотал я в ответ, прежде чем снова разбить лицо моего пленника.

Я никогда так долго не обходился без секса. За последние несколько недель мой член знал только мою руку. Бедняга собирался бросить меня и, вероятно, уменьшиться на несколько дюймов в качестве наказания.

При мысли о киске перед моими глазами вспыхнуло лицо Валери.

Я покачал головой, чтобы прочистить горло. Сейчас было не время думать о моей прекрасной монахине.

Я обратил свое внимание на окровавленного человека — единственного, кто остался в этой атаке. — Кто тебя послал?

Он что-то булькнул и выплюнул кровь с двумя сломанными зубами. Ой ой ой. Бедный малыш.

— …Карлос…

Я едва расслышал это имя из-за его злобного кашля, но потом он произнес его снова. И на этот раз мое тело похолодело.

Ну, черт.

— Почему? — прорычал я ему в лицо.

Он улыбнулся — а затем поднес руку вверх. Момент был быстрым, и я не мог остановить его. Он положил таблетку между губами и откусил.

Я отреагировал прежде, чем он успел сделать последний вздох. Взяв пистолет, я выстрелил в него.

Прямо между глаз.

— Твоя гребаная смерть принадлежит мне.

Я стоял над мертвым телом и смотрел на Егора. — Валентину не нужно об этом знать.

Он молча кивнул и захромал прочь, чтобы осмотреть беспорядок.

Карлос знал. Он, блять, знал правду.

Я покрутил шеей слева направо и глубоко вздохнул. Это был момент, когда я пожалел, что не взял тот порошок у Абрама. Мне нужно было самое сильное дерьмо, чтобы пережить это.

Достав из кармана телефон, я пошел позвонить, чтобы кто-нибудь прибрался. Вместо этого мое внимание отвлеклось на что — то другое-или на кого-то другого.

Из кармана выпала бумажка. Я взял ее и уставился на красивый почерк.

Я ничего не мог с собой поделать. Легкая улыбка изогнула мои губы, когда я прочитал эти слова.

Ты меня не пугаешь.

Слова Валери.

Она записала их, когда мы разговаривали. Когда она уснула, я украл лист.

Валери была повсюду — поглощала меня. Каждый гребаный час бодрствования. В моих мыслях. В моих снах. Она была глубоко под моей кожей.

Прошло три недели после нашего поцелуя в ее спальне. Три недели с тех пор, как мы оба попали в эту ловушку и не сделали ничего, чтобы вырваться из нее.

Мы продолжали падать все глубже — пока не стало никакого гребаного спасения.

Глубоко вздохнув, я выпрямился и положил листок обратно в карман. Надежно спрятав — как всегда.

Я отошел от мертвых тел и улыбнулся осознанию. Мне не нужны были эти чертовы наркотики. Валери была моим наркотиком.

— Пора повидать мою девочку.

Глава 27

Валери

Я вышла из ванной, одновременно заплетая волосы. Ноги у меня подкосились, когда я обнаружила Виктора в своей комнате.

Он стоял спиной ко мне, лицом к широким окнам. Его руки были сцеплены за спиной, фигура выглядела очень устрашающе.

Его присутствие овладело моей комнатой, смертельное, сильное присутствие, которое заставило меня дрожать от страха и предвкушения. Виктор мог быть пугающим.

Но он не пугал меня так, как Валентин.

Только потому, что Виктор доказал, что не хочет причинить мне боль.

После нашего первого поцелуя три недели назад мы с Виктором стали ближе— ближе, чем я могла себе представить. О чем я раньше думала и могла только мечтать… постепенно стало моей реальностью. Он навещал меня почти каждый вечер.

Когда Валентин приходил ко мне, эти ночи были полны ужаса.

Но в тот момент, когда Виктор входил в двери, моя боль исчезала, и он окутывал меня своим теплом.

Его объятия придавали мне силы. Его нежные поцелуи заставляли меня чувствовать себя драгоценной. Его нежные взгляды заставляли меня чувствовать себя красивой — в конце каждой ночи он заставлял мою душу петь.

Во сне я думала, что мы прекрасны.

Но я поняла, что в реальности, вместе мы были еще прекраснее.

Виктор повернулся ко мне лицом, спиной к темной ночи. Свет был выключен, только ночник отбрасывал свет вокруг комнаты. В слабом мягком свете было видно его лицо.

Он казался темнее и злее. Более злобным. Опасным. Его лицо ничего не выражало, на нем почти не было улыбки.

Его глаза впились в мои, заставляя меня замереть. Я не могла пошевелиться. Виктор крадучись подошел ко мне. Как будто он выслеживал свою жертву в темноте.

Я облизнула губы, прежде чем нервно прикусить их. Он остановился передо мной; нас разделяло меньше дюйма. Наши тела были так близко друг к другу.

Закрыв глаза, я наклонилась к нему. Его тепло окутало меня, защищая от любого холода этого грязного мира.

Рука Виктора обернулась вокруг моей талии, и он притянул меня в своё тело. Я почувствовала его пальцы на своей шее, скользящие вверх, а затем он вытащил мою губу из-под зубов.

Он грубо провел большим пальцем по моим губам, а затем его губы опустились на мои. Виктор поцеловал меня так нежно и так сладко.

В это трудно было поверить. Такой мужчина, как он, нерушимый — целовал так, словно боялся сломать меня.

Когда он слегка отстранился, я открыла глаза, и мы уставились друг на друга.

Виктор и я — вместе мы светились. Точно так же, как лунный свет сиял в темном небе, наш свет освещал этот темный мир.

Несмотря на то, что наш финал не был гарантированным счастливым концом, мы все равно преследовали его.

Виктор слегка улыбнулся мне, уголки его губ приподнялись в легкой ухмылке. Другой рукой он обхватил меня за талию и высоко поднял.

Я беззвучно рассмеялась, держась за его плечи, пока он нес нас к кровати. Он положил меня посередине и забрался рядом. Когда он положил блокнот и ручку между нами, моя улыбка стала шире.

Это был наш момент. Мы говорили обо всем и ни о чем. Мы делились мелочами нашей жизни. Маленькими счастливыми мгновениями. Он находил способы заставлять меня улыбаться — и это все, что имело значение.

— Как ты сегодня? — спросил он.

Теперь, когда ты здесь, мне лучше.

Валентин меня сегодня не навещал. Я была благодарна ему за это только потому, что не хотела, чтобы он испортил то, что у нас с Виктором было.

Когда он приходил ко мне, я уже не была сама собой. Я знала, что Виктор ненавидел это — он испытывал отвращение. Если бы он мог, то убил бы Валентина.

Я знала это — но я также знала, что он был беспомощен.

Я не знала причин Виктора, он не хотел говорить мне, но каковы бы они ни были — я понимала.

Я понимала, потому что была тоже беспомощна.

Виктор провел пальцем по моим волосам, и я придвинулась ближе, положив голову ему на грудь. Он обнимал меня, пока я купалась в его запахе.

Вот только что — то было не так.

Отодвинувшись, я снова нашла блокнот и ручку.

От тебя пахнет кровью.

Виктор замер, и его рука сжалась вокруг моих бедер, его пальцы впились в мою плоть. Я вздрогнула, и он быстро отпустил меня. Он выдохнул, и его губы печально искривились.

— Да. Ты права. Я пахну кровью, — ответил он.

Я нервно сглотнула, глядя на него сквозьтемноту.

Ты кого-нибудь ранил?

Он прочитал мои слова и, не мигая, уставился на меня, прежде чем открыть рот, чтобы заговорить снова. — Я не просто ранил кого-то. Я кого-то убил. Не одного. Четверых мужчин.

От этой новости у меня перехватило дыхание. Я знала, каким человеком был Виктор. Он не был Прекрасным Принцем, хотя мне нравилось думать о нем как о Принце.

Он был убийцей — таким же опасным, как и криминальный авторитет.

Но я не ожидала, что он произнесет эти слова так, будто ему все равно, почти бессердечно.

— Валери, я делаю вещи, которые ты возненавидишь. Я зарабатываю на жизнь тем, что убиваю людей. Ты знала это раньше, тогда почему на твоем лице такое выражение? Почему ты только что потеряла свою прекрасную улыбку, которую я так люблю?

Его большой палец нежно погладил мою щеку, его глаза не отрывались от моих. Виктор коснулся уголка моих губ. — Улыбнись мне, молчаливая мышка.

Я представила себе его голос, мягкий и ровный, когда он произносил эти слова. Я всегда знала, он был кукловодом. И он манипулировал моим хрупким сердцем своими словами.

— Твои улыбки тоже прекрасны.

— Тогда я улыбнусь. Для тебя.

— Я заставлю тебя улыбаться. Обещаю.

— Обещаешь?

— Обещаю на мизинчиках, молчаливая мышка.

Я вспомнила эти слова — его голос звенел у меня в ушах. Сон, который приснился мне после того, как Валентин накачал меня наркотиками.

Снова взяв ручку в руку, я быстро записала.

Ты сказал, что мои улыбки прекрасны. В моем сне.

Он посмотрел на бумагу и улыбнулся. — Так и есть, Валери.

Нервно сглотнув, я записала свои следующие слова.

Тогда я улыбнусь. Для тебя.

Я уставилась на его лицо, наблюдая, как его глаза скользят по словам. Я наблюдала за его реакцией, все ждала и ждала.

Наконец наши взгляды снова встретились. Его глаза казались темнее и непроницаемее. Какое-то мгновение он смотрел на меня с таким серьезным выражением лица. Мое сердце бешено колотилось, а вены пульсировали на шее.

Возможно, это было ошибкой. Возможно, мои слова были ошибкой.

Но его пальцы запутались в моих волосах, наматывая пряди вокруг его руки. Я резко втянула воздух. Он притянул меня ближе и крепко прижался к моим губам.

Крепкий поцелуй — обещание.

Виктор отстранился, его губы были так близко к моему уху. Я почувствовала, как он заговорил, хотя слова его были беззвучны.

— …заставлю тебя улыбаться…

Мои глаза расширились, и я быстро отстранилась. Такое случалось не в первый раз. В первый день его голос был еле слышным, но я слышала.

На этот раз его голос звучал как под водой, слова будто были спрятаны под одеялом, но я их слышала. Очень тихо. Очень мягко они были сказаны.

Я снова перевела взгляд на его губы. — Я заставлю тебя улыбаться, Валери.

Мое зрение затуманилось от непролитых слез, и я тихо всхлипнула. — Я буду причиной твоих улыбок, молчаливая мышка. Обещаю.

Сквозь слезы я что-то записала в блокноте.

Обещаешь?

— Обещаю, — поклялся он.

Совсем как в моем сне. Только это был не сон. Это была реальность — наша реальность. Наша правда.

Виктор. Ты заставляешь меня улыбаться. Всегда. Ты делаешь меня счастливой. С тобой я чувствую себя в безопасности. Я чувствую себя защищенной. И ценной…и любимой. Я чувствую себя по-другому, когда я с тобой. Как будто я непобедима. С тобой легко жить в этом темном мире. Мне не больно, когда я с тобой.

Виктор читал слова медленно, словно заучивал их наизусть. Он коснулся бумаги, и наши взгляды снова встретились.

Впервые я увидела все его невысказанные эмоции. Я видела настоящего Виктора.

Не убийцу. Не Прекрасного Принца, о котором я мечтала. Не фасад, который он выстроил вокруг себя, не щит, который он всегда держал.

Я видела человека, скрывающегося за этими сердитыми взглядами. Человека со скрытой нежной душой.

Виктор был опасен. Наши жизни сплелись с друг другом на опасном пути. Дикое начало. Мы знали, что значит быть вместе, но продолжали пробираться сквозь темноту, чтобы найти друг друга.

Сердце делало то, что хотело. Слова можно заглушить. Но сердце нельзя.

Глава 28

Виктор

Я отвернулся к окну, пытаясь сдержать гнев. С каждым разом в присутствии Валентина мне становилось все труднее. Если ярость, живущая во мне, была не из-за Валери, то из-за моей семьи.

Алессио.

Айла.

Принцесса.

Люди, которых я поклялся защищать до своего последнего вздоха.

Валери не входила в мои планы — я не должен был увидеть ее, встречаться с ней, прикасаться к ней, целовать ее. Ничего из этого не должно было случиться, но все равно случилось.

Судьба — жестокая штука. Ей нравится трахать нас всех огромным гребаным огурцом в задницу.

А теперь игра изменилась.

Покачав головой, я глубоко вздохнул. Валентин все еще говорил — о новой сделке с Карлосом. И я все еще возвращался к началу.

Каждый раз, когда я задавал вопрос, Валентин менял тему. Каждый раз, когда у меня появлялась зацепка — это был тупик. Они отлично заметали следы.

Я должен был догадаться. Если Алессио был силен, то Карлос был так же силен.

Два короля друг против друга. Сражаются в одной битве.

Поскольку Валентин не был на нашей стороне, мы околачивались рядом, пока я не смогу расколоть его и его дела.

Я отвернулся от темноты и посмотрел на Валентина. Он смотрел на бумагу, лежащую на столе, но, услышав мой вопрос, резко вскинул голову.

— Абрам сказал мне, что Карлос торгует с нами афродизиаками. Для чего именно они нужны?

Валентин сглотнул, но промолчал. Шагнув вперед, я схватил его за шею, притянув к себе его лицо, прежде чем зарычать. — С меня хватит твоего дерьма. Ты хочешь, чтобы я сражался за тебя — ты хочешь выиграть эту чертову войну, но забываешь, что для победы в этой войне тебе нужен я. Ты также, кажется, забываешь, что эта война-моя.

Он свирепо посмотрел на меня, прежде чем начал брызгать слюной. Я перекрыл ему дыхательные пути, и Валентин боролся за каждый бесполезный вдох. Было заманчиво — так чертовски заманчиво покончить с его жизнью прямо здесь и сейчас.

Перед моими глазами мелькнуло лицо Валери. Ее слезы. Ее боль. Ее безмолвные крики — безмолвная мольба — безмолвный призыв стать ее темным воином.

Я крепче сжал его горло, жажда крови пробежала по моим венам. Его лицо покраснело, но он не утратил свой гребаный взгляд.

Просто продолжай играть, Виктор. Игра никогда не закончится, пока не появится победитель.

В конце, только один человек будет стоять и дышать. И есть только два варианта. Я или Солоник.

Я услышал голос Алессио в своей голове, и мои пальцы ослабили хватку на шее Валентина. Я отпустил его — потому что еще предстояла игра.

Он кашлял, отплевывался и, наконец, снова начал дышать. Это заняло у него некоторое время, но он ругался и проклинал меня.

Я пожал плечами. — Я слишком долго давал тебе поводья. Так что же, черт возьми, происходит? Я Солоник — и имею полное право знать, чем занимается моя семья и чем занимается мой бизнес.

Валентин боролся еще мгновение, прежде чем повернул свое разъяренное лицо ко мне. — Я думал, ты еще не готов к этому, но, похоже, я недооценил тебя, Константин.

А потом он улыбнулся. — В конце концов, ты мой наследник. Я ждал, что ты огрызнешься и потребуешь ответов.

Его улыбка стала садистской, и у меня появилось чертовски плохое предчувствие. На самом деле, обо всем его уродливом старом лице.

Валентин встал со стула и подошел ко мне. Он обнял меня за плечи и рассмеялся. — Афродизиак, ты об этом спрашиваешь?

Его смех утих, но не злой блеск в глазах. — Мы используем его для многих вещей. Но самое лучшее применение… — Он помолчал, а потом ухмыльнулся. — Женщины. Лучше всего они действуют на этих шлюх. Он делает их киски такими чертовски влажными. Лучшее гребаное зрелище, скажу я тебе.

Я знал это. Я, блять, это знал. Но это было еще не все. Было еще что-то.

Я молчал, выжидая. И ждал. Наконец он покачал головой.

— Как, по-твоему, я построил свою империю, Константин? Как ты думаешь, почему я до сих пор такой сильный? Если бы я следовал за Алессио, как потерявшийся щенок, Солоник не был бы таким могущественным. Тебе повезло, сын мой. Очень повезло, что я отдаю тебе все, что заработал за годы своей работы.

Кровь застыла у меня в жилах, сердце заколотилось. Мое сердце колотилось, потому что я знал, к чему это приведет. Я не хотел видеть, верить, но вот оно всё, прямо перед моим лицом. Я должен был догадаться.

— Покупка и продажа.

Его слова прорвались сквозь туман моей головы. Я сжал кулаки и глубоко вздохнул. Успокойся, Виктор. Успокойся. Блять.

— Ты имеешь в виду торговлю людьми? — медленно уточнил я.

Он кивнул, его ухмылка все еще была на месте. — За одну ночь можно заработать миллионы.

— Я думал, мы не будем этим заниматься. Алессио был против этого, — продолжал я, пытаясь понять, откуда это взялось.

— Мы занимаемся этим. Они нет. Алессио не знал, да ему и не нужно знать. Для Босса он довольно жалок, — усмехнулся Валентин.

Кивнув, я выдохнул через нос и сыграл свою роль. — Ты прав. Их потеря. Наша выгода.

Валентин снова обнял меня за плечи с гордым выражением лица — как будто он был гордым отцом, а я-его сыном. И когда он заговорил, в его голосе тоже звучала гордость. — Я всегда знал, что ты для этого подходишь. Чтобы официально поприветствовать тебя и объявить своим наследником, через неделю состоится грандиозный прием. Там будут все наши ближайшие соратники.

Я молчал, погруженный в свои мысли — погруженный в это внезапное открытие. И что, черт возьми, мне теперь делать? Подыграть? Послать к черту те невинные души— только для того, чтобы я смог убедить Валентина? Покупать их, использовать — продавать?

От этой мысли меня затошнило, и желудок скрутило. Я сжал, а затем снова разжал кулаки, отчаянно пытаясь удержать остатки своего треклятого рассудка.

— Я также пригласил Алессио.

Услышав имя Алессио, я вырвался из своих мыслей и бросил на Валентина злобный взгляд.

— Почему?

Он рассмеялся. — Мальчик. Неужели ты так его ненавидишь?

Если бы ты только знал…

— Несколько недель назад мой человек отследил звонок. Айла звонила тебе, — медленно произнес он.

Мое сердце остановилось, и мне показалось, что я перестал дышать воздухом. Я закашлялся, а затем прикрыл это смехом и пожал плечами. — Как я и сказал, она попалась. Так чертовски просто. Неудивительно, что Алессио влюбился в нее. Ее киска, должно быть, была легким доступом для него, — я сделал паузу и глубоко вздохнул. — Или, может быть, её киска была просторная. После всего времени, что Альберто трахал эту потасканную киску.

— Я опять недооценил тебя, — он рассмеялся и кивнул в ответ. Валентин выглядел довольным собой, словно наконец-то выиграл самое лучшее в мире.

Моя полная преданность — то, чего он всегда хотел.

— Я слышал новость…что итальянская блядь снова беременна. Ты ничего не сказал, когда вернулся, — пробормотал он, задумчиво потирая подбородок. Я нервно сглотнул. Блять. Мы шли по плохой линии.

— У меня были другие, более важные дела, — медленно ответил я, наблюдая за его реакцией.

Он цокнул на меня, разочарованно качая головой. — Ты ведь не понимаешь, что это значит? Нам повезло, что в первый раз была девочка.

Пушечный выстрел…прямо в сердце.

— А что, если на этот раз родится сын? Мальчик — который возьмет фамилию Иваншовых, продолжит их наследие? Мы потеряем все шансы, Константин.

Я промолчал, чувствуя, как во рту отяжелел язык. Я не мог говорить, из меня не выходили слова.

Валентин продолжал расхаживать по комнате, как зверь в клетке. Он рассказал мне о своих планах.

— Убеди Айлу прийти на вечеринку, — объявил он, злобно ухмыляясь. — Это твоя война, в конце концов…ты можешь оказать честь.

Мое тело стало холодным, а руки ледяными, когда я слушал его слова. Ребенок, невинный ребенок — ребенок Алессио и Айлы еще даже не родился, — но его смерть уже планировалась.

Я сделал единственное, что мог.

Я кивнул.

Я, блять, кивнул…на убийство ребенка моего брата.

Голова у меня закружилась от слишком многого количества информации. Валентин думал, что недооценил меня…Но это я недооценил его.

В первый раз Алессио недооценил своего противника — чертовски сильно.

Валентин выглядел удивленным и подмигнул. — Похоже, ты нервничаешь, сынок.

Покачав головой, я очистил свои мысли и тихо улыбнулся. Голос звучал злобно и холодно для моих собственных ушей.

— Нет, старина. Я не нервничаю. Я просто думаю о разных способах пролить кровь.

— Ты найдешь очень подходящий. Ты всегда находишь. Сделай это болезненным для нее— и для него. Оставь самое лучшее для семьи, верно?

Я уставился на него, прямо в глаза. — Правильно. Ты чертовски прав. Оставить лучшее напоследок.

Он кивнул. — Хорошо. Я горжусь тобой, сынок. Я знаю, что ты не опозоришь мое имя, наше имя.

Валентин повернулся и посмотрел в большое зеркало на стене. Он поправил галстук и провел пальцами по седым волосам. — Теперь, когда все это позади, я хотел бы навестить свою жену. Я уверен, что она скучала по мне.

Его слова отправили меня в темную спираль беспорядка. Мое сердце сжалось, и мне стало трудно дышать. Это чертовски…больно.

Моя прекрасная молчаливая мышка. Та, что заперта в своей башне…ждет меня.

Мне пришлось бороться с желанием потереть ноющую грудь. Откашлявшись, я оглядел комнату, стараясь казаться равнодушным.

— Она будет присутствовать на вечеринке?

Валентин покачал головой. — Она никогда не присутствует. Ей не разрешено покидать ее комнату.

— Ну, это скучно. Я думал, будет весело. Выставить напоказ свою собственность, чтобы все видели — но никто не мог прикоснуться к ней и завладеть ею. Будь я на твоем месте, я бы с гордостью представил ее всем и заставил всех этих похотливых ублюдков ревновать. Пусть знают, что она моя.

При моих словах с его губ сорвалось тихое собственническое рычание. Я ждал, наблюдая за его реакцией. Наконец он ухмыльнулся.

— Ну и черт с тобой, Константин. У тебя всегда самые лучшие идеи, — ответил он, и его смех эхом прокатился по стенам.

Я вздернул подбородок в знак признательности. — Это будет…весело.

Валентин не ответил. Вместо этого он направился к своей цели — моей цели.

И я не мог ему этого позволить.

Не сегодня. Я просто…не мог.

Я не мог позволить ему причинить ей боль.

Просто не сегодня. Не после всего, что я только что узнал.

Сегодня моя Валери не почувствует боли.

— Подожди, — крикнул я, останавливая Валентина. — Как насчет тоста сегодня вечером? Отпраздновать нашу победу немного рановато? Я уверен, что ее киска может подождать еще немного.

Он обернулся, на секунду задумавшись.

Я ждал…и ждал.…

Я перестал дышать, надеясь…черт возьми, умоляя.

Он кивнул.

Я почувствовал прилив облегчения и чуть не упал на задницу.

Моя милая Валери.

— Я принесу выпивку! Тост. За нашу победу, — он подмигнул и ушел.

Я отшатнулся и опустился на диван. Закрыв лицо руками, я откинулся на сиденье.

Валентин сбросил несколько бомб, а я все еще шатался.

Наша война.

Эти невинные женщины.

Алессио.

Айла.

Ребенок.

И…Валери.

И что, черт возьми, мне теперь делать?

Глава 29

Валери

Пятьдесят один…пятьдесят два…пятьдесят три…пятьдесят четыре…пятьдесят пять…пятьдесят шесть.

Я снова пересчитала отметки.

Пятьдесят шесть.

Ровно пятьдесят шесть.

Пятьдесят шесть дней.

Шестьдесят дней прошло с тех пор, как наши взгляды впервые встретились.

Пятьдесят шесть дней прошло с тех пор, как я встретила Виктора и обменялась с ним первыми словами.

Двадцать четыре дня прошло с тех пор, как я впервые поцеловала Виктора.

Я снова пересчитала цифры, запоминая даты.

Запоминая наши моменты снова…и снова. Они прочно укоренились в моей памяти и никогда не будут забыты.

Первый взгляд. Первое прикосновение. Первый поцелуй. Каждое прикосновение после этого. И каждый поцелуй после этого.

Каждый мягкий взгляд…первый горячий взгляд.

Жгучее желание нарастало в глубине моего живота и путешествовало до самого сердца, сжимаясь и цепляясь там — навсегда, чтобы остаться.

Я все еще смотрела на блокнот, когда почувствовала, как чья-то рука легла мне на затылок.

Мягчайшее прикосновение — но я чувствовала собственничество в том, как он сжимал меня. Я расслабилась и закрыла глаза, уже зная, кто это.

Его прикосновение — я запомнила. Мое тело знало его, и я приветствовало его.

Откинувшись на его теплое тело, я тихо вздохнула. Это был мой любимый момент. Когда он тайком входил в мою комнату и проводил все то немногое время, что у нас было…вместе.

Мы так и стояли, он обнимал меня, а я прижималась к нему. Моему якорю.

Наконец я открыла глаза и обернулась. Он смотрел на меня сверху вниз неулыбчивыми глазами. Но я знала, что эти темные холодные глаза могут быть такими нежными.

Его пальцы скользнули вверх по моей шее, и он прикоснулся большим пальцем к моим губам. Я вздрогнула от его прикосновения и наклонилась к нему. Виктор прижался лбом к моему, и мы вздохнули.

Он крепко зажмурился, словно сражался с каким-то демоном.… как будто ему было больно.

Я обхватила его руками, прижимая к себе. Я легла на спину и притянула его к себе. Кровать смягчила наш вес. Он зарылся лицом между моих грудей и просто остался там — молча и крепко обнимая меня.

Мы обнимались.

Еще мгновение, чтобы запомнить.

Наконец, он посмотрел на меня, его глаза наполнились таким количеством неописуемых эмоций. Подняв руку, я нежно погладила его по лицу. Он зарылся щекой в мою ладонь и запечатлел там поцелуй.

Виктор нежно поцеловал меня в губы. Я наслаждалась поцелуем, потому что не знала, как долго он у меня будет.

Он слегка отстранился и слегка улыбнулся мне. — Ты как-то сказала, что хочешь посмотреть что за пределами этой комнаты. Просто на мгновение тебе захотелось выйти и немного исследовать.

Я кивнула, ожидая продолжения.

— Я нашел способ, Валери.

Его слова заставили мое сердце затрепетать, а глаза расширились. Как?

Он увидел вопрос в моих глазах и ответил, не нуждаясь в моих словах. — Будет вечеринка. Я убедил Валентина позволить тебе присутствовать.

Мое сердце взорвалось, а желудок наполнился дикими бабочками. Слезы жгли мне глаза, но я сморгнула их.

С Виктором слезы были не нужны. С ним я была сильной.

— Я знаю, что это не то, что ты имела в виду. Но пока это все, что я могу тебе дать, детка.

Я погладила его по щекам, желая, чтобы он увидел мои слова. Он следил за моими губами, пока я беззвучно бормотала.

Этого достаточно.

Его лоб снова коснулся моего. Мне нравилось, когда он так делал. В этом было что — то успокаивающее-как будто мы были связаны каким-то образом. Возможно, он чувствовал то же самое, потому что его глаза всегда смягчались, когда наши лбы соприкасались.

— Когда-нибудь…Когда-нибудь, обещаю. Когда-нибудь я вытащу тебя отсюда. Я украду тебя. Навсегда.

…и я буду ждать этого дня. Я буду ждать…тебя.

Я улыбнулась и наклонилась. Наши губы встретились, и мы поцеловались. Мы просто…целовались.

***

Этот день настал.

День вечеринки.

Мое платье было положено на кровать.

Другое платье, чем моё обычное.

Я не знала, кто его выбрал и кто принес. Я вышла из ванной и обнаружила его на кровати.

Оно было длинным и белым, с красивыми кружевными узорами. Платье было также покрыто несколькими жемчужинами, что делало его немного тяжелым. Рукава у меня были длинные, но с разрезом посередине. Они сходились у меня на запястье. У него не было высокого воротника. На самом деле, вырез был довольно низким. Я показывала куда больше тела, будучи одетой за очень долгое время. Мои светлые волосы были собраны в пучок, несколько прядей падали по обе стороны лица.

Я не смотрела на себя в зеркало. Я не могла заставить себя. Закрыв глаза, я подняла руку и коснулась ошейника, который всегда был на месте.

Я громко выдохнула и снова открыла глаза.

Не думай об этом, Валери.

Подумай о Викторе.

Он ждет тебя.

Я вышла из комнаты, повторяя эти слова. Я медленно спустилась по лестнице и почувствовала на себе взгляды всех присутствующих.

Ладони вспотели, я задрожала, и ноги задрожали.

Ты можешь это сделать, Валери.

Еще несколько ступенек… Я поймала его взгляд.

У меня перехватило дыхание. У него перехватило дыхание. Только для него. Всегда для него. Мое сердце затанцевало. О, как оно танцевало для него так дико и красиво.

Его карие глаза не отрывались от моих.

Он смотрел…и смотрел…и не отводил взгляд.

Спускаясь по лестнице, я тоже не отводила взгляд.

Я поняла, что мне не нужно было смотреть в зеркало.

Глаза Виктора были зеркалом моей души. И в его глазах — я была прекрасна.

Я улыбнулась.

Любовь-это безумие. Это было прекрасное безумие. Эйфорический хаос, из которого я никогда не хотела вырываться.

Глава 30

Валери

Я сошла с последней ступени, и Виктор сделал шаг вперед. Как будто его бессознательно тянуло ко мне. Когда мы были в одной комнате— были только мы. Никто другой не имел значения.

Но наше мгновение было разрушено, как пепел после пожара, рассеянный по воздуху.

Валентин встал перед Виктором, преграждая нам путь. Я замерла, мои ноги отказывались двигаться, когда Валентин подошел ближе с ухмылкой на лице.

Он был одет в дорогой костюм-тройку, красиво причесан и держал в руке бокал с шампанским. Мои глаза блуждали по комнате, осматривая всех. Они выглядели как богатые бизнесмены — миллиардеры. Никто бы не догадался об их реальности. Самые развратные люди, когда-либо жившие на этой земле.

Никто не догадался бы, что они сделали… что они делают каждый день. Причиняют боль невинным людям. Разрушают жизни. Все это было скрыто под тщательно продуманной маской.

Мой муж остановился передо мной, его тело было близко к моему. Он наклонился и быстро, крепко поцеловал меня в губы. Его рука обвилась вокруг моей талии, как стальной обруч — мое тело стало его пленником.

Когда его губы отпустили мои, я боролась с желанием вытереть губы. Я все еще оставалась в его объятиях, когда он повернулся лицом ко всем. Мой взгляд поднялся к его губам, наблюдая, как он говорит.

— Я хотел бы представить всем-мою прекрасную жену, — сказал он, широко улыбаясь.

Мой взгляд снова скользнул по комнате. Некоторые люди захлопали. Другие подняли бокалы в знак тоста. Были видны ухмылки. Смех, который я не слышала, и я была благодарна за это.

Я не хотела слышать их унизительный смех и слова. Увидеть все это, было достаточно на всю жизнь.

Наконец мой взгляд снова встретился с Виктором. Мое сердце замерло, как всегда, когда наши глаза встречались.

Он стоял там, в тени, прислонившись к стене, со стаканом в руке. Виктор был одет очень похоже на всех остальных.

Но почему-то из всех — он выглядел самым опасным.

Он был мрачен и задумчив. Злобный взгляд и губы, сжаты в твердую прямую линию. Животное, готовое напасть. Убийца на свободе.

И его глаза были на моих. Все его внимание было приковано ко мне.

Я заметила, как его взгляд скользнул вниз и остановился на руке Валентина, обнимавшей меня за талию. Даже с такого расстояния между нами, я видела, как его рука сжала хрупкое стекло — что-то, что могло легко сломаться под его силой.

Мое внимание было отвлечено от него, когда Валентин повел меня прочь. Мы подошли к одному из стульев в углу, и он толкнул меня туда.

Страх скользнул в мое тело под его взглядом. — Сядь.

Я кивнула и сложила руки на коленях, твердо поставив ноги на пол. Было трудно не дрожать и не подпрыгивать от волнения.

Валентин стоял рядом со стулом, положив руку мне на плечо, здороваясь и болтая с людьми. Мир вокруг меня двигался и кружился — все наслаждались своей ночью, пока я сидела, снова оказавшись в ловушке.

Вокруг меня мужчины и женщины танцевали — вальсировали по комнате. Я наблюдала за происходящим в оцепенении, мое тело отяжелело, а разум онемел.

Человек, стоявший передо мной, отошел, и я увидела Виктора. Он все еще стоял там, где стоял раньше.

Наши глаза снова встретились, и он вышел из тени, крадучись двигаясь вперед. С каждым шагом я все больше нервничала.

Что он делает?

Он остановился перед Валентином и мной. Его взгляд не отрывался от меня. Мимо него прошел официант, и Виктор поставил свой бокал на поднос, не прерывая нашего зрительного контакта.

Нервно покусывая губы, я попыталась посмотреть вниз, но его напряженный взгляд остановил меня. Он поймал меня на месте.

Ирония судьбы. Я ненавидела быть пойманной в ловушку, как и то, что я находилась на этом стуле, но я не возражала быть пойманной Виктором.

Это то, что я приветствовала с распростертыми объятиями. Он мог заманить меня в ловушку, как хотел, своими глазами, словами, своим телом — и я была бы рада этому.

Он может быть кукловодом, а я-марионеткой, и все же я не буду бороться с этими натянутыми нитями.

Виктор ухмыльнулся, и я задрожала в предвкушении. Этого не должно было случиться. Только не перед Валентином. Если он узнает, что у нас с Виктором, мы потеряем всё.

От всего к ничему.

Только пустые разбитые сердца.

Мысль об этом была невыносима. Мой желудок скрутило, и я почувствовала тошноту, просто представив себя без моего Виктора.

Мои размышления были прерваны, когда я увидела, что Виктор говорит, не сводя с меня пристального взгляда. Мои глаза расширились, и я сделала глубокий тихий вдох.

— У тебя прекрасная жена, Валентин.

Мои пальцы вцепились в мягкую ткань платья. Что он делает?

Рука Валентина сжалась на моем плече, его пальцы почти болезненно впились в мою кожу. Я вздрогнула, и глаза Виктора потемнели, стали убийственными.

Но он продолжал говорить, отказываясь поддаваться гневу. Часть меня была благодарна ему за это, но другая часть — иррациональная часть — хотела, чтобы он сражался за меня.

— Если бы Айла была здесь, я бы пригласил ее на танец, учитывая, что она моя Королева. Это было бы честью, — сказал Виктор, кивая налево. — Но так как она не здесь…

Айла? Это женщина Иваншова? Того самого, на которого всегда ругался Валентин?

Но…

Смутившись, я посмотрела налево. У меня перехватило дыхание, и я замерла.

Я не видела его раньше, но он явно видел меня. Его жесткие голубые глаза смотрели на меня так же опасно, как и Виктора. Его черные волосы были аккуратно зачесаны назад, но несколько упрямых темных прядей упали на лоб.

Он был большой и очень высокий, его плечи были в два раза больше моих, и он был, вероятно, на фут(прим. 1 фут — 30,48 см) выше. Если я думала, что Виктор был большим человеком, а я карликом по сравнению с ним, то я явно ошибалась.

Виктора все время окружала темная аура, а когда он злился, то становился злобным. Но этот человек — я могла сказать, что он был тем, кому все кланялись. Этот человек был смертельно опасен.

И даже не спрашивая его имени, я уже знала, кто он.

Это был печально известный, единственный и неповторимый Алессио Иваншов.

И он смотрел на меня, как будто я была чем-то под увеличительным стеклом, и он пытался понять меня.

Он смотрел прямо мне в душу, и я вздрогнула, отпрянула и еще глубже вжалась в стул, подальше от него. Мое сердце сделало несколько сальто от страха, паника теперь пробежала по моему телу.

Я всегда представляла себе Алессио опасным человеком, но когда он так смотрел на меня, мне просто хотелось убежать.

Быстро отведя взгляд, я посмотрела на Виктора. Мой якорь. Он защитит меня.

Он все еще смотрел на меня. Все мысли об опасном человеке, стоящем рядом со мной, исчезли. На этот раз Виктор протянул мне руку.

— Будет просто справедливо, если я приглашу вас на танец. Итак, могу я пригласить вас на танец… миссис Солоник?

Я вздрогнула, но жжение в животе было только мгновением, потому что за его словами я увидела то, что он действительно хотел сказать. Я видела это в его глазах.

Можно мне этот танец, моя молчаливая мышка?

Мои губы дрогнули в легкой улыбке, прежде чем я быстро спрятала ее. Я улыбнусь ему позже. Прямо сейчас у нас была небольшая игра.

Я повернула голову направо и стала ждать Валентина. Чтобы он дал мне свое разрешение.

Валентин смотрел на меня холодными глазами, его губы сжались в прямую линию. Он растягивал молчание — ожидание — пока, наконец, не кивнул. У меня вырвался вздох облегчения, и я снова посмотрела на Виктора. Он ухмыльнулся и поднял бровь, ожидая.

Я медленно высвободила платье из своей крепкой хватки и подняла руку. Мои пальцы едва коснулись его ладони, когда Виктор крепко сжал мою руку. Его хватка была мягкой, но непреклонной.

Он поднял меня, и я упала ему на грудь. Другой рукой он обнял меня за талию.

Защитник и собственник.

Его глаза сказали мне: “Моя.”

Мои глаза сказали ему: “Твоя.”

Мое сердце сказало: “Его.”

Виктор повел нас в середину комнаты. Несколько человек сошли с нашего пути. Наконец мы остановились, и я ждала, чувствуя, как сердце колотится в груди, а желудок нервно сжимается.

Бабочки.

У меня были бабочки.

Мои губы растянулись в улыбке, и мне захотелось свободно рассмеяться.

Даже в такой момент, когда я чувствовала, как взгляд мужа обжигает мне спину, мне захотелось смеяться.

Потому что я была…счастлива.

Даже на мгновение…Я была счастлива.

Одна рука в его руке, другая на его плече и его рука вокруг моей талии, и Виктор начал двигаться.

Мои уши были бесполезны — но мне не нужно было слышать музыку, чтобы танцевать.

Я следовала за Виктором. С каждым его шагом я следовала за ним и не отставала.

Мы были единым целым.

Все и всё исчезло, остались только мы с Виктором. Как будто весь мир потемнел и свет падал только на нас.

Мы двигались по комнате, потерявшись друг в друге.

И ох, как это было прекрасно!

Слезы защипали мне глаза, и я быстро сморгнула их. Виктор улыбнулся, его рука крепче обхватила мою талию, прежде чем он притянул меня ближе. — Не плачь, Валери. Твои слезы — моя погибель. Они уничтожают меня, — моя улыбка стала шире от его слов.

Я не хотела, чтобы это кончалось.

Но в конце концов, как и любой счастливый момент, этот тоже закончился.

Наши ноги остановились, и я попыталась отдышаться. Виктор перестал улыбаться и слегка кивнул мне.

Я с трудом сглотнула, потому что знала, что это значит.

Пора было возвращаться к мужу.

Виктор взял меня за руку и повел туда, где ждал Валентин. Я села на стул, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Виктор крепче сжал ее, а потом отпустил. Мои глаза расширились, и я прижала кулак к бедрам, мое сердце бешено колотилось в груди.

Виктор отошел, и я судорожно вздохнула. Валентин положил руку мне на плечо. Я чувствовала его горячее дыхание у своего уха и знала, что он говорит со мной, но это было бесполезно. Я не слышала ни слова.

Он тоже отпустил меня и пошел прочь, присоединившись к группе мужчин, разговаривающих и смеющихся.

Я сидела неподвижно, ожидая — растерянная и потерянная. Не зная точно, что делать.

Наконец, когда я поняла, что все внимание отвлечено от меня, я раскрыла ладонь.

Там лежала маленькая смятая бумажка. Та самая, которую Виктор сунул мне в ладонь, прежде чем отпустить.

Я развернула записку и больше не была потеряна.

Потому что я знала, где мое место.

Встретимся в саду за домом-10 минут.

Мой взгляд быстро метнулся к коридору, который вел в сад за домом. Он был пуст. Все были посередине или разбросаны по комнате, болтали или танцевали.

Мое сердце бешено колотилось, и я ждала.

Я видела, как все внимание переместилось в одну точку. Мой взгляд последовал туда, и я вздрогнула от этого зрелища.

Над столом склонилась горничная. Ее поднос валялся на полу, осколки стекла были разбросаны повсюду. Ее платье было задрано до талии, и мужчина, которого я не узнала, взобрался на нее сзади.

О Боже, нет.

Мне хотелось броситься вперед и закричать.

Мне хотелось закричать и остановить его.

Я хотела спасти ее.

Все смотрели.

Никто ничего не делал.

Слезы текли по моим щекам, пока я сидела.…Я также ничего не сделала.

Я наблюдала, как мой муж обошел девушку, расстегивая штаны, прежде чем схватить девушку за челюсть и приблизить ее рот к своему ожидающему члену.

Я чувствовала во рту привкус желчи и боролась с желанием вырвать. Резко отведя взгляд, я посмотрела в сторону коридора— в сторону моего Виктора.

Он ждал меня.

Не обращая на себя внимания, я быстро встала и пошла прочь. Мои шаги были быстрыми, платье шуршало вокруг лодыжек, когда я попыталась встретиться с Виктором прежде, чем кто-нибудь успеет меня поймать.

Это было волнующе. Запретно…и мое сердце снова заколотилось.

Я вышла на улицу, всего на несколько шагов от двери. Прохладный воздух ласкал мою кожу, и я вдохнула его. После стольких лет — это было…прекрасно.

Это было единственное слово, которое я могла использовать.

Прекрасно.

Вот на что была похожа свобода.

И тогда я увидела причину своей свободы.

Виктор подошел ко мне, и я неосознанно сделала шаг в его сторону.

Мы встретились посередине и бросились друг другу в объятия.

Его губы встретились с моими, мягко, а затем жадно. Как будто он жаждал меня. Я поцеловала его в ответ с тем же пылом.

В этот момент я забыла о разврате, который творился позади нас.

Я сосредоточилась на Викторе — на этом моменте.

Мы целовались под луной, пока она отбрасывала на нас свое сияние.

Наши губы разомкнулись, и Виктор улыбнулся. Прекрасно.

Я положила голову ему на грудь и просто вдохнула. Я не знала, как долго мы так оставались, но в конце концов он отстранился, и мне пришлось отпустить его.

Нам пришлось возвращаться обратно в реальность.

Последний взгляд — и я ушла-обратно к мужу.

Войдя внутрь, я увидела, что девушка быстро берет свой поднос и осколки стекла. Они покончили с ней. Мое сердце болело за нее, но я ничего не могла сделать.

Я была беспомощна, как и она.

Быстро подойдя к своему месту, я села и посмотрела на свои колени, закрыв глаза и желая быть где угодно, только не здесь.

Ночь продолжалась. Ужин пришел и ушел, хотя я едва могла что-либо переварить.

К концу ночи я просто хотела вернуться в свою комнату.

Я лучше буду заперта там с Виктором, чем здесь.

Глава 31

Виктор

Я смотрел на пьяную задницу Валентина, когда он растянулся на кровати, храпя, как гребаная свинья.

Он был без сознания — и я был благодарен ему за это. Может, все-таки подсыпать ему снотворного в алкоголь было лучшей идеей. Он не узнает. Валентин подумает, что он просто слишком много выпил и из-за этого потерял сознание. В любом случае это будет не в первый раз.

У него были планы навестить Валери сегодня вечером, но сейчас он не мог этого сделать.

Это я буду навещать свою молчаливую мышку.

Улыбнувшись этой мысли, я повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Пора повидать мою девочку.

После ужина Валери проводили наверх, в ее комнату. Вечеринка продолжалась, и наконец, когда все начали расходиться, я снова смог дышать. Алессио кивнул мне и тоже ушел. Слава богу, я рассказал ему о безумных, гребаных планах. С этим дерьмом мы разберемся позже.

Сейчас Айла была дома, в целости и сохранности. Как и должно было быть.

Валентин, спотыкаясь о собственные ноги, пробирался в свою комнату. Он выпил еще, празднуя нашу так называемую раннюю победу.

Я вошел в комнату Валери и обнаружил ее на кровати. Она сидела, подтянув колени к груди и положив голову на руки.

Она выглядела так невинно — такая хрупкая. Такая чистая. Она казалась нетронутой развратом.

Но видя ее такой — я хотел развратить ее.

Валери вскинула голову, и наши взгляды встретились. Она сонно улыбнулась, прежде чем раскрыть мне объятия.

Ох, невинность. Она приглашала волка с распростертыми объятиями, а сама еще этого не знала.

Я подошел к ней, на ходу дергая за галстук и стягивая его через голову. Я бесцельно швырнул его по комнате. Мой пиджак последовал за ним, и в конце концов я забрался к ней в постель.

Руки Валери все еще были широко раскрыты, ожидая меня. И как гребаный щенок и животное, жаждущее прикосновения своей пары, я наслаждался ее прикосновением и заползал в ее ожидающие объятия.

Она тихо засмеялась, когда я толкнул ее на спину и лег сверху. Ее бедра раскрылись и обхватили мои бедра, когда я положил голову ей на грудь, уткнувшись носом между её формами.

Я вдохнул ее сладкий аромат и вздохнул, всё напряжение покинуло мое тело. Черт, это было именно то, что мне нужно после долгого дня.

Мы оставались так некоторое время, я лежал в ее объятиях, пока она нежно играла с моими волосами. Я знал, что давлю на нее, но она не сделала ни малейшего движения, чтобы оттолкнуть меня.

В конце концов, я поднял голову и увидел ее безмятежную улыбку, ее лицо было мягким и наполненным таким обожанием. Я не мог отвести взгляд.

Поэтому я сделал единственное, что мог.

Я поцеловал ее. Она задохнулась у моих губ, и я поцеловал ее сильнее, заставляя свой язык проникнуть в ее рот. Принимая то, что она давала.

Все началось с самого сладкого поцелуя, пока в том, как мы целовались, не осталось ничего сладкого. Наши языки яростно боролись, танцевали, и это было… всё и даже больше.

Поцелуй направился прямо к моему члену, и будь я проклят, мне это понравилось. Мне нравилось быть твердым из-за этой женщины — мне чертовски нравилось хотеть ее.

Потому что я знал, что она хочет меня так же сильно.

Поцелуй углубился, и жар между нами, вероятно, мог опалить нашу кожу. Она прижалась ко мне, всхлипывая и целуя сильнее, словно хотела зарыться в меня — в мою душу.

Пальцы Валери обвились вокруг моих волос, дергая и безмолвно умоляя. Мы были потеряны — так потеряны друг в друге. Мы тонули, и я скорее утону, чем сделаю следующий вдох.

А мне хотелось большего.

Я оторвался от ее губ и спустился вниз, целуя ее подбородок и шею, пока не коснулся ее гребаного ошейника.

Мы оба одновременно замерли, тяжело и прерывисто дыша.

Наши взгляды встретились, и я увидел горящий взгляд в ее глазах — и сквозь этот горячий взгляд я увидел ее боль и печаль.

Блять. Однажды она меня убьет.

Одного взгляда было достаточно, чтобы разбить мое холодное гребаное сердце.

Потянув Валери в сидячее положение, я придвинулся ближе, пока наши тела не слились воедино. Она посмотрела на свой ошейник, и ее мягкая улыбка исчезла.

Я приподнял ее подбородок, и наши взгляды снова встретились. Покачав головой, я прижался лбом к её лбу.

— Не думай о нем, Валери. Это мы. Только мы. Я и ты, — пробормотал я, убедившись, что она видит мои слова.

Валери слегка кивнула мне, но я не был удовлетворен этим. Моя рука легла ей на шею, и я сделал то, чего никогда раньше не делал.

Ее глаза расширились, а рот открылся в шоке.

Мои пальцы нащупали замок за ее воротником, и я расстегнул его, снимая дурацкий ошейник с ее шеи.

Валери замерла, у нее перехватило дыхание. Мое сердце тоже билось в горле, и я едва мог дышать.

Ее рука поднялась, коснувшись шеи — ее обнаженной кожи. Слезы потекли по ее щекам, еще больше разбивая мое сердце.

— Ш-ш-ш…Не плачь, мышка. Не плачь, — прошептал я грубым голосом, целуя ее слезы.

Ее руки обвились вокруг моей шеи, и она крепко обняла меня, когда я снова поцеловал ее в губы. Мы целовались, пока я медленно снимал с нее платье, наши губы расстались только для того, чтобы стянуть ее платье через голову, прежде чем мы снова поцеловались.

Ее пальцы расстегнули мою рубашку, и я позволил ей. Она медленно сняла её с моего тела, её рука коснулась моей обнаженной груди. Я резко вдохнул и поцеловал ее сильнее, покусывая ее губы, прежде чем застонал в поцелуе.

Потом я снял штаны и снова уложил ее на спину. Валери не переставала прикасаться ко мне, ее руки блуждали по моим плечам, спине, ее ногти впивались в мою кожу, отмечая меня как своего.

Я хотел вытатуировать эти знаки на своем теле, чтобы они никогда не исчезали. Я хотел носить их с гордостью и кричать на крыше, что моя женщина, блять, подарила их мне.

— Валери… — прошептал я ей в губы.

Она выгнула спину, и я медленно спустился вниз. Я поцеловал дорожку вниз по ее шее, пока не добрался до этих прекрасных круглых шаров. Я снял с нее лифчик, и мои глаза с обожанием любовались ее грудью.

Такая. Блять. Идеальная.

Маленькая, но достаточно большая, чтобы заполнить мои руки. Ее соски были темно-розового цвета. Мой любимый вид. Я хотел наслаждаться ими всю оставшуюся жизнь.

Я поцелуями проложил себе путь вниз, к долине ее грудей. Мой язык высунулся наружу, и я почувствовал вкус абсолютно возбужденного соска. Ммммм.

Я боготворил ее грудь своим ртом, дразня ее соски, превращая их в огненные точки. Я лизал затвердевшие бутоны, а затем сосал, пока она не выгнула спину и практически не вырвала мои волосы.

Мои губы продолжали свой путь вниз, пробуя кожу ее живота и оставляя влажный след. Ее ноги раздвинулись для меня, и я ухмыльнулся.

Я не хотел, чтобы между нами что-то было, но прямо сейчас ее трусики были преградой. Я пожал плечами и сорвал их.

Ну, вот и всё. Теперь мне ничто не мешает. Она была обнажена для меня— полностью в моей власти.

И я был зверем, который собирался пожирать ее сладкий нектар.

Она задрожала в предвкушении, ее ногти почти болезненно впились в мои плечи. Я представил себе, как бы это звучало, если бы она умоляла меня.

Я не слышал ее стонов, но, черт возьми, то, как она прикасалась ко мне, притягивая мое тело ближе к своему — я знал, что это было то, чего она хотела.

Я поднял глаза и увидел, что она уже смотрит на меня. Когда я заговорил, мой голос был грубым и хриплым для моих собственных ушей. Полный желания к этой прекрасной женщине, лежащей передо мной.

— У тебя есть я, мышка. У тебя есть весь я, прекрасная Валери. Просто подожди еще немного. Мне нужно убедиться, что ты готова к моему члену, детка. Мне нужно убедиться, что твоя киска достаточно влажная, чтобы принять меня глубоко в себя.

Ее губы раскрылись в беззвучном стоне, голова откинулась на подушки, глаза плотно закрылись. Мой взгляд вернулся к месту назначения.

К её сладкой киске.

Я широкораздвинул ее ноги, чтобы разместить свои плечи, и устроился между ее раскинутыми бедрами, моя голова была прямо там, где я хотел быть.

Мой член болезненно ныл, и я потерся им о матрас, надеясь, что какое-то трение поможет, но это была плохая идея. Моя длина затвердела еще больше, и все, чего он хотел, это быть похороненным глубоко в ее киске — трахать ее до забвения.

Я поцеловал ее дрожащую киску. Она извивалась подо мной, когда я медленно провел языком по ее губам, раздвигая их, чтобы я мог прощупать ее вход.

Ее бедра оторвались от кровати и сжались вокруг моей головы. Я улыбнулся в ее мокрую киску, когда она еще больше увлажнила мои губы.

Она была такая чертовски мокрая, что капала на кровать, пропитывая простыни своим желанием. Я вдохнул ее сладкий аромат и почти кончил прямо туда, облизывая ее.

Святое. Дерьмо.

Я и не знал, что киска может быть настолько увлекательной. Но, по-видимому, могла быть.

Я слизывал ее соки, а затем проник в ее вход только кончиком. Я посасывал ее клитор, нежно покусывая крошечный бутон. Когда я просунул в нее палец, она вздрогнула и схватила меня за голову, притягивая ближе к своей киске.

Погрузив в нее два пальца, я посасывал ее нежный набухший клитор— посылая ее в бешеный оргазм. Рычание вырвалось из моего горла, когда я наслаждался сладким нектаром, который она давала мне.

Она извивалась, прижимаясь ко мне, когда волна оргазма настигла ее. Влага скапливалась между ее ног, сливаясь с моими пальцами и губами, пока она не промокла и не была готова принять мой член.

Я остановился и улыбнулся ей в лицо. Ее глаза все еще были закрыты, грудь вздымалась с каждым вздохом. Ее губы были розовыми и припухшими от свежего поцелуя. Ее лицо раскраснелось, она задыхалась.

И такая чертовски красивая. И точно так же, как бумажный лебедь, которого я ей подарил, Валери была нежной и хрупкой.

Я быстро стянул боксеры и снова устроился между ее бедер. Ее губы приоткрылись, когда она вздохнула, глаза открылись. Они не были сфокусированы на моем лице, и ленивая улыбка появилась на ее губах.

— Ты такая красивая, Валери. Ты это знаешь? Я хочу смотреть на тебя вечно. Ты заставляешь мое сердце опасно болеть, — прошептал я, прежде чем нежно поцеловать ее в губы. — Я никак не могу насытиться тобой, моя милая мышка.

Я слегка отстранился, глядя в ее великолепные глаза. — Я собираюсь заняться с тобой любовью, детка.

Валери закрыла глаза, ее пальцы снова впились в мои плечи. Я снова поцеловал ее, и по ее щекам скатилась слеза.

Схватив свой член, я потерся кончиком о ее влагу, прежде чем найти ее разгоряченную сердцевину и медленно вошел внутрь, прижимаясь к ее телу.

Мои глаза закрылись от этого ощущения, полностью потерявшись в этом моменте.

Мое сердце раскололось, а затем снова слилось воедино. То, что когда-то было холодом, превратилось в тепло.

Я хмыкнул, погружаясь в ее уютную киску. Валери вздрогнула подо мной, крепко обняв меня за плечи.

Мои губы слепо нашли ее снова, когда я полностью погрузился в ее тепло. Я оставался там, наши тела слились.

Я никогда не думал, что такой момент может быть настолько прекрасным.

Я никогда не думал, что секс может быть таким захватывающим.

Но с Валери…это было всем и блять намного больше.

Она задрожала под моим телом, а потом я услышал тихие рыдания. Что за—

Мои глаза резко открылись, чтобы найти ее плотно закрытыми. Ее тело было напряжено, по щекам текли слезы.

Мои глаза расширились, а сердце дрогнуло, страх пронзил меня. Что я наделал?

Паника пробежала по моему телу, и меня внезапно затошнило. Я думал, что она хочет этого, но я неправильно понял ситуацию? Я думал…пламенная потребность в ее глазах говорила мне, что она хотела меня так же сильно, как я хотел ее. Но… Что я наделал?

Мое самообладание сломалось, я использовал ее.

Так же, как и Валентин.

Черт, я был еще хуже.

Она доверяла мне.

— Нет… Нет… о, моя милая Валери. Что я наделал? — я задыхался, поглаживая ее волосы.

Мой член все еще был глубоко внутри нее. Стыдясь и чувствуя тошноту, я попытался вырваться. Глаза Валери распахнулись, губы приоткрылись в беззвучном крике, в глазах застыла паника.

Я замер, когда она покачала головой, ее горло сжалось, когда она тяжело сглотнула и заплакала одновременно.

Еще больше слез потекло по ее щекам, и Валери… она прижалась ко мне, словно в отчаянии.

Как будто я был ее спасителем…ее якорем.…ее всем.

— Прости, — попытался я сказать, но слова вырвались из моей ноющей груди, как гул. Я закрыл глаза и прижался лбом к ее лбу.

Я не мог смотреть на нее — в ее глаза — я не мог смотреть на то, что я сломал, когда обещал исцелить ее.

Я снова попытался вырваться из ее разгоряченной сердцевины, но, черт возьми, не смог.

— …Нет…

Мое сердце замерло, а затем взорвалось хаосом.

Это было невозможно…этого не может быть. Этого, блять, не могло быть.

Я перестал дышать только потому, что не мог.

Я боролся со своим следующим вздохом, и мои глаза резко открылись.

Валери погладила меня по щеке, другой рукой обняла за плечи и притянула ближе. Она обхватила меня ногами, ее лодыжки сомкнулись вокруг моих бедер.

Она двигала бедрами, снова вводя в себя мой член.

Мой взгляд упал на ее губы.

Валери с трудом сглотнула и снова покачала головой. Она глубоко вздохнула сквозь слезы, и ее губы снова приоткрылись, словно собираясь заговорить.

Мой желудок свело судорогой, тело задрожало, в ушах пульсировала боль, и я молился о том, чтобы услышать ее. Желая, чтобы это было реально.

В ее глазах было столько боли, но я увидел в них что — то еще.

Она смотрела на меня так, словно я был для нее всем. Как будто я был всем ее миром — луной, солнцем, светом, тьмой — всем.

Когда мои уши уловили следующее слово, на этот раз я был уверен, что это не сон. Это не был плод моего воображения.

Это было реально.

Это была она.

Валери погубила меня.

Она оставила меня истекать кровью, моя душа была исцарапана и вскрыта.

Валери разрушила меня.

Ее руки сжались вокруг меня, и она свернулась в моих объятиях, врываясь в мою душу.

Валери уничтожила меня.

Ее сладкий слабый голос, непривычный и едва вырывающийся из горла…уничтожил меня.

— Пожалуйста…Виктор.

Глава 32

Валери

Я была пьяна, под кайфом от Виктора, его прикосновения доводили меня до безумия. Не было другого способа описать то, что я чувствовала.

То, что начиналось как поцелуй, всего лишь простой поцелуй, превратилось в нечто гораздо большее. Я была обнажена под ним, моя шея была обнажена от ошейника, который держал меня в ловушке — моя душа была открыта для него. Наши сердца танцевали под одну и ту же дикую, прекрасную симфонию.

Виктор доставил мне такое удовольствие, какого я раньше не знала. То, что раньше было моими мечтами, теперь стало моей реальностью. То, как он прикасался ко мне, его руки, его губы были полны уверенности, как будто он знал, как играть мной, он мастерски играл нотами моего тела.

Стон, а потом еще один. Всхлип, а затем дрожь. Мое тело жаждало того, что он давал мне, становясь зависимым от его греховных прикосновений.

Я должна была отпрянуть от него, но мои руки были широко раскрыты. Его прекрасное сердце было порочным — и я хотела, чтобы он сделал порочным моё. С каждым поцелуем я все глубже погружалась в его бездушные глаза.

С каждым укусом на моей коже, мое тело становилось мягким и податливым под его. Мои ноги раздвинулись, чтобы вместить его тело. Горящая точка между моих бедер пульсировала, почти ноя от желания.

Я чувствовала, как с меня капает влага, как мое тело работает само по себе — готовое принять его в себя, очень похоже на то, как тело женщины готовится к размножению — берет своего партнера между ног и внутрь ее сжимающейся сердцевины, чтобы ее матка впитала его семя.

Давление глубоко внизу живота нарастало, заливая мой разум и тело, как расплавленная лава. Пот стекал по моей коже, мое тело было теплым — слишком теплым. Я ощущала то, как он прижимается ко мне, трется о мою чувствительную кожу, ощущала возбуждающее удовольствие между моих бедер. Мое тело было гиперактивно от каждого дюйма моего Виктора.

В этот момент мир мог погрузиться в темный хаос, погрузив нас всех в бесконечное забвение, и все же я бы этого не заметила. Мне было бы все равно. Все, что имело значение, — это Виктор и чтобы он продолжал прикасаться ко мне.

Я поймала его лихорадочный взгляд, когда он снова пополз по моему телу. Его губы блестели от моего греха, сладости, которая капала для него, и он ощущал ее вкус на своих губах.

Мои пальцы запутались в его черных волосах, мои глаза смотрели в озера его возбужденных темных глаз. Я почувствовала запах спиртного от его дыхания. Я вдыхала его запах, мужской, древесный, и его уникальный одеколон дразнил мои ноздри. Я снова вдохнула его запах, который принадлежал только Виктору.

Я наполнила свои чувства им, в то время как мои руки не переставали исследовать каждый дюйм его груди и спины. Я запомнила каждую впадинку, каждый изгиб, каждую косточку, каждое подергивание мышц.

Его кожа была покрыта татуировками — мои пальцы прослеживали их, но когда его голова наклонилась в сторону и он снова завладел моими губами, я решила, что исследую их в другой раз.

Его губы крепко прижались к моим, поцелуй был жестким, как и у него. Мужчина, Виктор, мой. Мое сердце требовало его раньше, и теперь мое тело было готово к нему.

Искры покалывали мою кожу, и я затаила дыхание, когда поцелуй, казалось, никогда не закончится. Я чувствовала свой собственный вкус на его губах, и я наслаждалась им, когда он погрузил свой мягкий язык между моих губ, целуя меня глубже. Я закрыла глаза, целуя его в ответ с той же страстью.

Я почувствовала его твердую длину между моих бедер, когда он прижался к моей мокрой и липкой дырочке. Виктор потерся о меня кончиком, покрывая себя моим соком. Его твердость дразнила мой клитор, заставляя мое пустое ядро отчаянно сжиматься, желая чтобы он наполнил меня.

Мои пальцы согнулись, и мои бедра раздвинулись шире, когда он коснулся моего входа, слегка надавливая на него. Моя спина согнулась, и я задыхалась, ожидая на грани.

Вместо того, чтобы резко войти, как я ожидала, он медленно вошел в меня. Виктор не торопился, входил в меня медленно, позволяя приспособиться к его размеру. Он держал себя над моим телом, его поцелуи становились сладкими и нежными.

У меня перехватило дыхание. Он легко вонзил свой член, пока не оказался полностью внутри моего тепла. Все мое тело сжалось от его огромного размера, и я подавила рыдание.

Слезы текли по моим щекам, когда он продолжал целовать меня — мягко заявляя на меня свои права. Как он и сказал. Он занимался со мной любовью.

Мое сердце разбилось, осколки разлетелись в разные стороны.

Виктор погубил меня.

Как мог такой человек, как он, человек, рожденный во тьме и живший во тьме, сохранить в себе столько нежности?

Виктор думал, что он дикарь в темноте — чего он не понимал, так это того, что он был дикарем, который принес мне свет в мою собственную тьму.

Виктор разрушил меня.

Он запятнал мою душу своей собственной, поместив туда невидимую связь, которая отмечала меня как его. Он погубил меня. Для любого другого мужчины. Он сделал меня своей.

Безвозвратно его. Только его. Умом. Телом. Душой.

Впервые в жизни я отдала кому-то всё.

Виктор уничтожил меня.

В следующий раз, когда мой муж прикоснется ко мне, его прикосновение будет стерто воспоминаниями о Викторе. Он погубил меня. И я хотела большего проклятия, которое он наложил на мое сердце.

Я почувствовала, как он начал вырываться, и паника сдавила мою грудь. Мои глаза распахнулись, а губы раскрылись в беззвучном крике.

— …Нет…

Мои глаза расширились, и я зарыдала еще громче. Мое горло болезненно сжалось. Я не слышала этого, но знала, что Виктор слышал.

Он услышал меня. Я больше не безмолвная разбитая душа.

Уже не его молчаливая мышка.

Как это произошло — как я нарушила годы молчания — я не могла сказать. Но я знала, что причина была прямо передо мной, его темные глаза проникали в мои.

Сквозь затуманенный взор я видела, как он извиняется. Он думал, что причинил мне боль, но мало что знал…

Он сделал мне больно. Моя душа кровоточила из-за него, только потому, что я боялась, что наш конец не будет счастливым. Я боялась, что это будет наш последний момент.

Я подняла руку и погладила его по щекам, мои слезы оставляли мокрые следы на моих собственных. Он все еще был глубоко внутри меня. Виктор снова попытался вырваться, но я сжала его член.

Он стиснул зубы, и я представила, как он шипит, когда я снова сжала руки. Мои лодыжки сомкнулись вокруг его бедер, и я толкнула бедра вверх. Я задохнулась от этого ощущения.

— Пожалуйста…Виктор.

Виктор подарил мне нечто столь драгоценное и хрупкое, что это можно было легко сломать. И мне было страшно. Я боялась потерять его. Боялась потерять нас.

Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Его глаза были широко раскрыты, грудь вздымалась с каждым тяжелым вздохом. Его взгляд скользнул к моим губам, задержавшись там на мгновение, прежде чем снова переместиться на мои глаза.

— Валери… — начал он и покачал головой, словно не мог поверить в происходящее.

Я снова открыла рот, готовая заговорить. Мое горло болело, почти горело. После многих лет, когда я не пользовалась им, внутри казалось, что его царапают и оно кровоточит.

— …Виктор, — пробормотала я.

— Черт! — выругался он, прижавшись лбом к моему лбу и крепко зажмурив глаза, словно от боли.

Я не думала, что это причинит ему такую же боль. Я не понимала, что у меня есть сила уничтожить его.

Но в тот момент Виктор выглядел так, будто я только что оставила его сердце истекать кровью на полу.

Мы уничтожили друг друга.

Мы тонули друг в друге.

Задыхаясь и сражаясь. Друг за друга.

Мои губы коснулись его губ, нежно целуя. Он жадно поцеловал меня в ответ, и я почувствовала соленый вкус своих слез. Или это были его?

Закрыв глаза, я утонула в нашем раненом поцелуе. Моя душа чувствовала то, чего никогда не знала.

Я падала…падала…падала.…

Виктор падал…падал…падал.…

Мое сердце хотело обвиться вокруг него и никогда не отпускать, шепот крыльев рос вокруг биения моего сердца, чтобы нести нашу любовь.

Виктор разорвал наши губы, и я открыла глаза, чтобы посмотреть в его темные радужки. Они снова вспыхнули, но я увидела в них все невысказанные эмоции.

— Однажды ты станешь моей смертью, Валери.

Я быстро чмокнула его в губы, мое сердце сжалось от его слов. Но я хочу быть для тебя причиной, ради которой ты будешь жить.

Его губы накрыли мои. — Мышка. Однажды, очень скоро, я украду тебя. Но прямо сейчас мне нужно заняться с тобой любовью.

Я кивнула, обнимая его за шею. Прижимая его к себе, я улыбнулась сквозь слезы.

— Да…займись…со…мной…любовью…Виктор.

Его большой палец коснулся моих пухлых губ. — Твой голос. Блять. Твой голос-самое сладкое, что я когда-либо слышал. Чертова мелодия для моих ушей, детка.

Все мое тело гудело от энергии, когда он прижался ко мне. Виктор медленно отстранился, и я застонала от его потери. Его смех вибрировал в груди, когда он снова вошел в меня.

Как только он снова полностью вошел — его кончик коснулся входа в мое лоно— разбитые осколки моего сердца снова слились воедино. Создавая идеальное произведение. Бьющееся ради Виктора сердце.

Мое дыхание ускорилось, и желание собралось между моих бедер, пропитывая место между нами, где мы были соединены. Моя влажная сердцевина облегчала ему вход и выход из моей ожидающей киски.

Он был большой, и я чуть не захныкала от того, какой я была полной и растянутой. Легкий укол боли доставил мне удовольствие, о котором я и не подозревала.

Мое сердце трепетало, и моя киска крепко сжимала его каждый раз, когда он выходил, почти как будто ненавидела его потерю. И каждый раз, когда он входил в меня, пламя нарастало, причиняя боль и сжигая меня.

Виктор поцеловал меня в горло, покусывая кожу и посасывая. Он продолжил путь вниз и взял в рот одиноко торчащий сосок. Он сосал его, поклоняясь ему языком.

Его зубы царапали мою кожу, и ощущение его грубой щетины на моей чувствительной плоти сводило меня с ума.

Его толчки ускорились, и я вцепилась в него, мои ногти больно впились в его плечи. Он рычал, прижимаясь к моей коже, заставляя свой член снова и снова входить в мою киску. Вытесняя удовольствие, скрытое глубоко внутри меня.

Кожа хлопала друг о друга, наши тела скользили друг по другу, пот покрывал нас, наши руки обнимали друг друга, наши тела соединялись самым интимным образом — этот момент был запретным, но таким прекрасным.

Его пальцы скользили между нашими соединенными телами, где его твердый, толстый член продолжал биться внутри меня, его большой палец прикоснулся к моему крошечному бугорку, прежде чем подарить мне самый маленький щипок. Я выгнулась дугой и прикусила губы, сдерживая крик.

Я дрожала и хватала ртом воздух. Он лизнул между долинами моих грудей, прежде чем двинуться вверх. Я перевела взгляд на его губы, наблюдая, своими затуманенными, похотливыми глазами, как он говорит.

— Кончи со мной, Валери. Пусть твоя тугая киска кончит на мой член. Подари мне это, детка.

О Господи.

Он поцеловал меня, жестко, почти грубо и так властно. Положив руку мне на бедра, он впился пальцами в мою кожу. Я укусила его за губы, и он зашипел, прежде чем снова яростно завладел моими губами.

Виктор вышел почти полностью, прежде чем сильно толкнуться в меня. Я задохнулась, а потом стала падать все ниже и ниже. Интенсивная волна сильно ударила меня, боль между бедрами усилилась, прежде чем медленно превратиться в тупое чувство.

Наши глаза встретились, и мы смотрели…не отрываясь.

Бедра Виктора уперлись в мои, прежде чем он вошел в меня в последний раз. Весь его член был погружен в мое тепло, пока я продолжала сжимать и выжимать его. Я чувствовала тепло его семени, когда он наполнял меня.

Он был глубоко во мне.

Я превратилась в безвольное месиво, задыхаясь и сильно запыхавшись. Его грудь вздымалась с каждым вздохом, и мы оба молчали.

Тишина. Наше святилище. В тишине мы нашли силу — мы нашли себя.

Виктор перевернул нас на бок, лицом друг к другу, но остался внутри меня. Он откинул мои волосы с потного лба и поцеловал меня, прежде чем заговорить.

— Это было…, - он замолчал и покачал головой. — Я даже не знаю, как это описа́ть.…

Мои пальцы прошлись по его щекам. — Мы…не можем…описа́ть это.

Его глаза снова расширились, и он глубоко вздохнул. — Пройдет некоторое время, пока я привыкну, Валери. Ты хоть понимаешь, что практически только что вскрыла мне грудь и вырвала сердце?

— Всё так… плохо? — спросила я. Теперь, когда я заговорила, мне стало интересно, как я звучу для Виктора. Он сказал, что мой голос был сладок, но…

Он мягко приподнял мой подбородок. — Громче. Я тебя не слышу.

Ох. — Всё так… плохо? — я попробовала еще раз.

Он поморщился и быстро посмотрел на дверь, прежде чем снова встретиться со мной взглядом.

— Слишком громко, детка.

— Извини, — пробормотала я.

Виктор улыбнулся. — Это было идеально.

Он поцеловал меня, быстрым украденным поцелуем, прежде чем снова заговорить. — Ты само совершенство. Ты можешь говорить. Ты действительно можешь говорить, черт возьми. И прямо сейчас я пытаюсь понять. Почему?

Одно простое слово…вопрос, который так тяжело давил.

Бессознательно, моя рука поднялась, чтобы коснуться моей обнаженной шеи. Виктор заметил, потому что замечал всё.

— Почему ты перестала говорить? Из-за Валентина? Ты действительно глухая…или…? — он оставил фразу висеть, ожидая моего ответа.

— Нет…я не слышу. Но я могу…говорить.

Виктор молчал, ожидая продолжения. Глубоко вздохнув, я объяснила невысказанную историю.

— Раньше я не была глухой. Но несколько лет назад я потеряла слух.

Я замолчала, закашлявшись, мое горло горело все сильнее с каждым словом. Виктор быстро отстранился, выскользнув из моего тугого жара. Я зашипела, потеряв его, и он одновременно закрыл глаза.

— Твою мать. Я мог бы жить в тебе всю оставшуюся жизнь, — сказал он, снова открывая глаза. Отвернувшись от меня, он наклонился и взял стакан воды с ночного столика.

Я села, когда он протянул мне стакан. — Пей, — приказал он, не желая спорить.

Стакан опустел через несколько секунд, когда я выпила всю воду, как голодное животное. Свежесть успокоила мое воспаленное горло, и я глубоко вздохнула.

— Лучше? — спросил Виктор, забирая у меня стакан.

Я кивнула. — Да. Спасибо.

Виктор улыбнулся, и его пальцы коснулись моих губ. — Чуть громче. Ты говоришь слишком тихо, чтобы я мог услышать.

Я прочистила горло и попробовала снова. — Я сказала, спасибо.

Он наклонился и быстро поцеловал меня, прежде чем снова отстраниться. — Всегда пожалуйста, Валери.

Мы снова легли на бок. Виктор обнял меня за бедра и притянул к себе. Между своих бедер, я почувствовала, как капает моя влага и его семя покидает мое тепло. Я сжала бедра вместе, не желая, чтобы хоть какой-то след от него исчез.

— Валери, поговори со мной, — настаивал он, тыча меня в кончик носа.

— Это у меня в генах. Моя мать глухая с самого рождения. В одиннадцать лет мне сказали, что в конце концов я тоже оглохну. Моей сестре тогда было шесть лет, но ей тоже поставили диагноз. Они дали мне приблизительно пять лет, прежде чем я начну терять слух, и, возможно, через два года после этого я полностью оглохну, — медленно объяснила я.

Пока я говорила, Виктор не переставал прикасаться ко мне. Будь то его пальцы, рисующие случайные узоры, или его губы, скользящие по моей коже, он всегда прикасался ко мне.

— Вот почему я умею читать по губам. Моя мать тоже читает по губам. Это трудно, но я тренирую свой мозг с одиннадцати лет. Когда я не была глухой, учиться было легче. Я слушала и следила за губами одновременно, пока не привыкла к этому, и голос просто сливался с фоном, и я слушала, просто читая по губам. Я также знаю язык жестов, — продолжала я.

— Когда ты стала глухой? — спросил Виктор, нежно касаясь кончиками пальцев моего уха.

Я на мгновение задумалась, пытаясь вспомнить даты. — Года три назад, наверное. Я так думаю.

— Доктор ошибся, — сказал он с легкой улыбкой на губах.

Я кивнула. — Я слышала дольше, чем они думали. Я очень медленно теряла слух; прошло всего шесть месяцев, когда я заметила это. Но потом…

Слова застряли у меня в горле, и я с трудом сглотнула, когда воспоминания нахлынули на меня.

— Что случилось?

Я уткнулась головой ему в грудь, всхлип застрял у меня в горле. — Валентин…я почти ничего не помню. Это была плохая ночь. Он ударил меня, и случайно моя голова сильно ударилась о столб кровати. Я потеряла сознание и очнулась через два дня…Я ничего не слышала, когда проснулась. Как бы громко я ни кричала, я ничего не слышала. Ни слов. Ни звуков. Была просто тишина. За несколько дней я перешла от нормального слуха к полной тишине.

Рука Виктора сжалась вокруг меня, заключая в свои объятия. — Я знаю, что в конце концов должна была оглохнуть. Это должно было случиться. Но мне все равно кажется, что он лишил меня слуха. Может быть, если бы я не ударилась о столб кровати, мой слух продержался бы дольше…хотя бы на несколько месяцев.

Он отстранился и заставил меня посмотреть ему в лицо. — Ты страдаешь? Быть глухой…ты ненавидишь это?

Моя рука поднялась, чтобы коснуться его щеки, потирая его грубую щетину. Мое горло снова начало болеть от того, что я слишком много говорила, но я продолжала говорить. Для Виктора.

— Нет. Я научилась принимать это и быть счастливой. Я глухая…но не сломлена. Это часть меня. И в каком-то смысле я нашла в этом силу. Потому что тогда, мне не нужно было слышать его жестокие слова. Удивительно, но тишина прекрасна.

Виктор ждал…потому что он знал, он просто знал, что “но” придет.

— Но сейчас я хотела бы услышать тебя. Больно не слышать тебя. Или звука твоего сердцебиения.

Глаза Виктора потемнели, и наши лбы успокаивающе соприкоснулись. — Если бы я мог исполнить твое желание, я бы его исполнил. Черт, я бы даже отрубил себе руку, чтобы исполнить твое желание. Я бы устроил кровавую бойню — только бы исполнить твое желание, мышка.

Покачав головой, я не могла не улыбнуться его словам. — Мне не нужно, чтобы ты устраивал для меня кровавую бойню.

При моих словах Виктор улыбнулся…мрачной зловещей улыбкой. Она была быстрой, а потом исчезла, как будто её никогда и не было. Как будто она была лишь моим воображением. — Почему ты перестала говорить?

Я закрыла глаза от его следующего вопроса.

— Ему нравилось, когда я кричала от боли. Это был его наркотик. Мои крики были его властью надо мной. И после того, как я потеряла слух, моя речь тоже изменилась. Я не могла контролировать, как громко или тихо я говорила, как сейчас. Он сказал, что у меня отвратительный голос.…это прозвучало странно. В конце концов, я поняла, что моя сила заключается в моем голосе. Если я его заберу, он не выиграет. Он не сможет меня контролировать. Каждый раз, когда он умолял меня закричать, а я не кричала — я побеждала.

Виктор притянул меня ближе к себе, пока мы не прижались друг к другу. — Ты слишком долго оставалась безмолвной, когда таковой не являлась. Ты такая сильная, Валери. Ты это знаешь?

Я пожала плечами, услышав его слова. — Ты сильная, мышка, — выдавил он.

Мы оба погрузились в молчание, наслаждаясь этим моментом. У меня голова шла кругом. Столько всего произошло. Мы с Виктором… а потом я снова обрела голос.

В конце концов Виктор отстранился и пошел в ванную. Через несколько минут он вернулся со стаканом, наполненным водой. Я выпила его без всяких вопросов.

— У тебя болит горло, — констатировал он. Не вопрос, а простой факт.

Я кивнула, ставя стакан на тумбочку. Виктор снова забрался в постель и накрыл нас одеялом. Без колебаний я свернулась в его объятиях, и мы прижались друг к другу.

Наш взгляд не дрогнул, и сон медленно начал просачиваться в мое томное тело. Виктор поцеловал меня в нос, прежде чем заговорить.

— Почему ты заговорила для меня? — спросил он. Я представила, как он шепчет эти слова — наш секрет.

Я открыла рот, чтобы ответить, но горло обожгло, и я закашлялась, когда слова не выходили. Быстро выудив из ящика блокнот и ручку, я начала записывать.

Улыбка тронула мои губы, когда я держала его ручку, пока мои пальцы скользили по бумаге. Воспоминания — наши мгновения промелькнули у меня перед глазами.

С этого всё и началось. Так мы стали собой. Когда наши сердца решили танцевать друг для друга.

Потому что ты заслуживаешь моего голоса. Ты заслужил это, Виктор.

Виктор прочитал мои слова и сплел наши пальцы вместе. — Это всё, о чем ты мечтала?

Моя улыбка стала шире от его вопроса. — Это…гораздо больше.

Слова едва слетели с моих губ, когда Виктор начал целовать меня. Мы целовались, пока у нас не перехватило дыхание. А потом мы просто обнимались.

Наши глаза закрылись…и меня наполнил покой.

Это гораздо больше.

Я сказала правду.

Потому что на самом деле это гораздо больше.

Это была моя мечта. Мой первый раз.

Мой первый раз был не тогда, когда Валентин украл мою девственность и протолкнул свой член внутрь меня, прорвав мой барьер. Мой первый раз был не тогда, когда я плакала в агонии и умоляла его остановиться.

Мой первый раз был не с мужем.

Это был мой первый раз.

Глава 33

Я верю…сегодня был мой первый раз.

Виктор был моим первым.

И моим последним.

Виктор

Валери была красивой женщиной. Но она была еще красивее, когда спала. Все тревоги и боль — все они исчезли с ее лица, оставив только мягкое, умиротворенное выражение.

Ее волосы рассыпались по моей подушке, где покоилась ее щека, ее тело было как можно ближе ко мне. Обхватив рукой ее бедра, я удерживал ее на месте.

Было уже утро, но я не мог заставить себя уйти.

Валери издала сонный звук, и ее глаза распахнулись. Ее губы изогнулись и появилась легкая улыбка.

Она застенчиво, почти невинно заморгала глазами и уткнулась лицом мне в грудь. Не раньше, чем я заметил, как ее щеки вспыхнули румянцем— чертовски красивое зрелище, увидеть её такой утром.

Отстранив ее лицо, чтобы она могла видеть, что я говорю, я подмигнул ей. — Уже слишком поздно стесняться, детка.

Она надулась, а затем пожала плечами, ни разу не теряя улыбки по пути. Взяв ее еще раз посреди ночи, Валери сразу же уснула — с моим членом, все еще погруженным в ее тугую киску.

Я не спал, просто держал ее и наслаждался ее теплом вокруг моего члена, прежде чем в конце концов вышел. Она разочарованно мяукнула во сне, прежде чем сильнее прижалась.

Я почти не спал прошлой ночью, не желая упустить ни одного момента. То, как поднимались ее брови, как морщился лоб во сне. Ее сонные вздохи. Когда ее губы приоткрывались, когда она дышала. Маленькая мышца подергивалась. Или её случайные сонные улыбки, которые появлялись на ее губах. Я узнал, что у нее была привычка постукивать пальцами по подушке во время сна.

Я запоминал всё, пока они не укоренились глубоко в моей памяти.

В ее присутствии я забывал, что должен был делать — что я обязан был делать. Я забыл, зачем Алессио послал меня сюда.

А Айла…Айла исчезнет из моего сознания, как будто ее никогда и не было.

Валери была запретным плодом, о котором все меня предупреждали…Но я все равно вкусил. Я не думал, что вкус будет таким захватывающим.

Когда-то она была неприкасаемой…пока не стала моей одержимостью.

И черт меня побери, я нуждался в ней, как в следующем вдохе.

Я не был поэтом — черт, я был далек от того, чтобы быть человеком, у которого есть слова, которые я мог бы подарить ей. Но ради Валери, я стал человеком, за словами которого скрывались действия — словами, которые я никогда никому не говорил. Потому что они были предназначены только для нее.

Валери погладила меня по щекам, отвлекая от мыслей. Ее губы приоткрылись, словно она хотела что-то сказать, но тут же закашлялась. Она потерла горло и попыталась снова.

— О чем…ты…думаешь? — спросила она медленно и слишком тихо. Но я не пропустил её слова. Я не мог пропустить ее голос, ее чертовски сладкий голос и небольшую невнятность в ее речи, которая делала ее еще более совершенной.

Я все еще был потрясен тем фактом, что она могла говорить. Облегчение от того, что она могла, и гордость от того, что она выбрала именно меня.

Она определенно шокировала меня прошлой ночью, и черт возьми, если моему члену не понравился звук ее голоса. А ее всхлипы. И эти опасные сексуальные стоны.

— …Виктор?

Ах, черт возьми, вот и опять. Мое сердце делало это трепещущее дерьмо и сжималось, пока не стало трудно дышать.

Каждый раз, когда я слышал ее голос — каждый гребаный раз — у меня перехватывало дыхание.

Проглотив комок в горле, я посмотрел ей в лицо. Ее глаза были серьезны, но улыбка не исчезла. Я знал, что она могла видеть, что у меня было многое на уме — весь беспорядок, который я должен был разобрать. Все игры, в которые мне еще предстояло сыграть.

Ее пальцы нежно погладили мои губы. Бессознательно я поцеловал кончики ее пальцев, и ее улыбка стала шире.

— Покажи мне…свою душу, и я…покажу тебе свою, — прошептала она.

Тихий смешок вибрировал в моей груди. — Валери, в моей душе есть очень темные места. Ты не сможешь их увидеть…Ты убежишь немедля. Ты никогда не должна видеть её, потому что моя душа-не место для тебя, детка.

Ее улыбка сменилась хмурым взглядом, но она промолчала. Наши взгляды не дрогнули, и я мог сказать, что она хотела что-то сказать; слова были прямо на кончике ее языка.

Момент был нарушен, когда мой телефон завибрировал на прикроватной тумбочке, наши глаза оторвались и наши тела разошлись.

— Мне пора, — пробормотал я, быстро вставая с кровати. — Уже утро. Если кто-нибудь увидит, как я выхожу из твоей комнаты…

Я оставил фразу повиснуть в воздухе, но Валери поняла и кивнула. Ее глаза затуманились, брови сошлись вместе, как будто ей было больно. Она села и натянула простыню до шеи, прикрывая наготу.

Схватив с пола свою одежду, я направился в ванную, но не без того, чтобы бросить на нее последний взгляд, и увидел, как ее взгляд переместился на колени, она выглядила почти печально.

Освежившись и полностью одевшись, я вышел и увидел Валери в той же позе. Подойдя ближе, я смотрел, как она теребит простыню. Поставив колено на кровать, я наклонился и поцеловал ее в лоб.

Она сильнее прижалась ко мне, ее руки теперь сжимали мою рубашку. Но я не мог вынести этого потерянного взгляда в ее глазах.

И я поцеловал ее.

Я целовал ее глубоко и крепко, пока она не задохнулась. Когда мы оторвались друг от друга, ее глаза затуманились, губы распухли и порозовели — и вот она, та улыбка, которую я искал. Крошечная застенчивая улыбка украсила ее глаза, еще больше подчеркивая ее великолепную красоту.

— Мне нужно идти, Валери. Но я обещаю, что приду к тебе сегодня вечером.

— Хорошо, — пробормотала она, слегка запинаясь. То, как она говорила, показалось мне милым. Черт, я обнаружил, что очарован каждой ее частичкой.

Покачав головой, я продолжил:

— Но прежде чем я уйду, мне нужно рассказать тебе кое-что о себе.

Валери склонила голову набок, ожидая. Любопытство кошку сгубило.

— Я видел, как ты смотрела на Алессио, — начал я. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же захлопнула его, слегка вздрогнув от страха.

Ах, маленькая невинная мышка.

— Он не плохой парень, детка. Я помолчал, а потом со смехом покачал головой. — Ну, плохой. Но не совсем.

Валери выглядела смущенной, но терпеливо ждала продолжения. — Меня зовут не Константин Солоник, как все меня называют. Ты знаешь, что я племянник Валентина. Но, детка, я принадлежу к семье Иваншовых. Мое настоящее имя Виктор Константинович Иваншов.

Ее брови нахмурились, и она откашлялась, прежде чем заговорить. — Ты хочешь сказать…что ты не…наследник.

— Нет. Я наследник Валентина. Но я также один из людей Алессио. Его заместитель. Валентин ненавидит Иванховых, а я-нет. Они-моя семья, Валери. Алессио-мой чертов брат.

Морщинки между ее бровями стали глубже, и она посмотрела на меня так, будто у меня выросли две головы и я танцую Макарену.

— Но…как…я не…понимаю, — тихо проговорила она.

Слегка подтолкнув кончик ее носа своим, я слегка улыбнулся ей. — Все в порядке. Позже ты поймешь больше…когда всё дерьмо пойдет ко дну. Всё, что тебе нужно знать, это то, что Алессио на нашей стороне, мышка. Все, что мне нужно сделать, это… убедиться, что Валентин будет находиться в десяти футах под землей. Скоро.

Ее рот открылся от шока, и она уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Наклонившись вперед, я захватил ее губы грубым поцелуем. Она ахнула в мои губы, прежде чем поцеловать меня в ответ, нерешительно, но затем более увереннее с каждой секундой.

Я отпустил ее губы, и Валери несколько раз моргнула. Отстранившись, я подмигнул ей.

Вот так я и оставил Валери…с помутившимся рассудком. Попробуй, что ты со мной делаешь, моя прекрасная мышка.

Тихо прикрыв за собой дверь, я направился к себе. Улыбку на моем гребаном лице невозможно было стереть.

До тех пор пока…я не увидел, что Валентин ждет меня перед дверью.

Моя спина выпрямилась, и я перестал улыбаться, увидев выражение его лица.

Он выглядел счастливым. Слишком счастливым. Его глупое старое лицо светилось, и от мрачной улыбки на его лице у меня скрутило живот.

Блять. Мое сердце сжалось, потому что я знал…Я просто, блять, знал.

Я практически чувствовал, как мое сердце проваливается в огромную яму.

— Алессио только что уехал, — начал он, посмеиваясь и качая головой. — Ему позвонили.

Я глубоко вздохнул и стал ждать.…Я ждал слов, которые, как я уже знал, будут сказаны.

— С Айлой произошел небольшой несчастный случай.

Мое сердце сжалось, в груди стало тяжело. Мое дыхание вырвалось с громким свистом. Борясь с очередным вздохом, я тихонько кашлянул и прочистил горло.

Стены, которые я построил вокруг своего сердца, снова сложились, образовав клетку. Фальшивый фасад, который я создал — Константин Солоник, — вернулся на место. Идеальная иллюзия, чтобы убедить моих врагов. Испорченное зеркало. Они видели то, что я хотел им показать.

Первое правило, которое должен помнить мафиози.

Всё было ложью. Все были лживыми. Каждый гребаный день был игрой.

Ничему не верь. Вс ё, что ты видишь или слышишь — ложь.

Очевидно, Солоник не следовал тем же правилам, потому что он так чертовски легко попал в мою ловушку. Легко для него. Чертов кошмар для меня.

Моя спина выпрямилась, и я почувствовал, как мои губы растягиваются в ухмылке. Его улыбка стала шире при виде выражения моего лица.

— Я получил известие от Абрама. Он был там, чтобы увидеть это. Видел, как Айла упала, — продолжал он, отталкиваясь от стены. Заложив руки за спину, он расхаживал по коридору.

Я прислонился к двери и скрестил ноги, а руки скрестил на груди.

Дыши. Не ломайся, мать твою. Айла должна быть в порядке. Айла в порядке. Она должна быть в порядке.

Я попытался мысленно повторить эти слова, надеясь в них поверить. Но, черт возьми, я даже не знал, в порядке ли она.

Это была дикая игра — бесконечная погоня. Тьма никогда не прекращалась. Я был Хозяином. А Айла была моей невольной жертвой. — Ребенок не выжил, — его слова пробрали меня до костей.

Слова, которых я ждал.

Я просто не представлял, что они могут так сильно навредить.

Но опять же…Я был Виктором. Виктор Иваншов никогда никому не позволяет встать у него на пути. Виктор Иваншов никогда не терпит неудачи на задании. Виктор Иваншов никогда не проигрывает. Глубоко вздохнув, я выудил зажигалку из брюк и пачку сигарет. Валентин смотрел на меня с прикрытыми глазами, оценивая отсутствие реакции. Единственное, что он получил от меня, была ухмылка…игривая, полная победы.

Зажав сигарету в зубах, я прикурил и затянулся. Облачко дыма поплыло, когда я выдохнул. Зажигалка была зажжена, мой большой палец двигался над маленьким пламенем. Только не касался его. Еще одна иллюзия для игры с разумом.

Игра с огнем.

Затянувшись еще раз сигаретой, я издал смешок. Это прозвучало мрачно для моих собственных ушей.

— Только потому, что она не пришла на вечеринку, не значит, что мои планы не могут осуществиться, Валентин, — протянул я, щелкая зажигалкой. Тиканье, которое она издавала, звучало резко в пустых, безмолвных залах.

— Так это был твой план? — спросил Валентин, его глаза расширились. — Но как? Я не—

— У меня свои методы, — отрезал я, приподняв бровь. — Я же говорил тебе, Валентин. Я все делаю по-своему. Я играю не для того, чтобы проиграть.

— Теперь я это вижу, — ответил он, удовлетворенно кивая.

Оттолкнувшись от стены, я прошел мимо него. — Если бы у меня был шанс, эта сука тоже была бы мертва-но опять же, зачем убивать их так легко? Алессио должен почувствовать боль. Один убит. Ребенок должен был уйти. Лучше раньше, чем позже. Я бы сказал, что мы побеждаем.

Валентин громко рассмеялся. Когда он заговорил, его слова заставили меня стиснуть зубы от ярости.

— Мне нравится ход твоих мыслей. Я не думал, что ты сможешь это сделать, но, очевидно, я продолжаю недооценивать тебя. Хорошая работа, сынок. Впервые я горжусь тобой. Твой отец-дурак. Он не видел твоего потенциала. Они сделали тебя вторым в команде под гребаным Боссом. Но ты — ты заслуживаешь быть гребаным Паханом. И однажды ты им станешь.

Я не ответил. Мои глаза встретились с его жестким, непоколебимым взглядом. Он замер, и я отвел взгляд, заставив его замолчать.

Не удостоив его больше взглядом, я вошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Его шаги постепенно затихли, а затем наступила тишина.

Тишина вызывала у меня тошноту, и я боролся с желанием вырвать.

Мои внутренности сжались, и снова мои эмоции сошли с рельсов. Я дышал через нос, пытаясь успокоить нервы и нескончаемые спазмы в животе. Пот стекал по моей шее. Мои руки задрожали, и я сжал их в кулаки. Комок в горле рос, пока не стало трудно глотать, язык отяжелел — я онемел. Я был неподвижен.

Я чувствовал себя…изувеченным.

Что я только что сделал?

***

Неделю спустя

Половина тела Валери лежала поверх моего, покрывая меня. Она прижалась ближе, уткнувшись лицом мне в грудь. Ее пальцы рисовали случайные узоры, ее прикосновение растекалось по рисунку на моей коже.

Она любила их и, казалось, не могла перестать прикасаться к замысловатым узорам, всегда исследуя их своим прикосновением. Кожа к коже. Иногда она покрывала поцелуями дорожку моих татуировок.

В течение недели мне удавалось держать Валентина подальше от Валери. Используя различные тактики, я был тем, кто оказывался в ее спальне каждую ночь. Не гребанное лицо, которое якобы было ее мужем.

— …Виктор.

Очнувшись от своих мыслей, я посмотрел на Валери и увидел, что она уже смотрит на меня.

Что-то неописуемое всегда воспламеняло меня, когда она произносила мое имя.

Ее голос был таким сладким…все еще непривычным за годы молчания. Иногда ее голос звучал слишком тихо или слишком громко. Ее тон был низким в начале предложения, а затем повышался, пока я не говорил ей, что это слишком громко. Голос Валери был немного скрипучим, но тем не менее красивым.

Я думаю, что, возможно, я считал его более красивым, потому что он был…другим. Он был её. Он был прекрасен.

— Ты всегда…погружен в свои…мысли.

Валери села, склонившись над моим лицом. Ее голая грудь была прямо над моим ртом, и я испытывал искушение укусить…может быть, даже лизнуть. Мой член затвердел от роскошного зрелища, и я выругался себе под нос.

Она погладила мое лицо — в то время как я хотел, чтобы она погладила мой твердый член — и ее лоб опустился и коснулся моего.

— Почему ты не хочешь говорить…со…мной? Я знаю…что-то беспокоит…тебя, — прошептала она.

Ах. Ну вот. Невысказанные слова между нами. Единственное, о чем я не хотел говорить.

— Ты изменился. Ты более молчаливый…и…задумчив, — продолжила Валери, ее губы коснулись моей щеки в легком поцелуе.

— Всё нормально, — пробормотал я. Ее глаза остановились на моих губах, и я увидел в них недоверие. Ее губысжались в маленькую, разочарованную гримасу.

— Ты плохой лжец, Виктор.

— Валери… — я вздрогнул, но она шикнула на меня. Моя маленькая монашка действительно шикнула на меня.

Приложив палец к моим губам, она сказала:

— Ты просишь меня доверять тебе, и я доверяю, но…ты мне не доверяешь. Ты не хочешь…сказать мне, что…причиняет тебе боль. И я знаю, что тебе больно. Что-то тебя беспокоит.

Я смотрел в ее теплые карие глаза, полные такого понимания. Интересно, была бы она такой же понимающей, если бы знала мою правду?

Быстро перевернув нас так, чтобы она оказалась подо мной, я навис над ее обнаженным телом. — Ты права. Мне больно. Я беспокоюсь. И я сделал ужасные вещи, Валери.

Пальцы Валери запутались в моих волосах, и она приблизила мое лицо, наши губы были всего в нескольких дюймах друг от друга. — Что ты сделал, Виктор?

— Я причинил боль тому, кто очень близок мне. Я причинил ей боль, и она значит всё…но я переживаю, что сделав это, я теперь не знаю, в порядке она или нет, — наконец признался я, мой голос был хриплым от невысказанных эмоций, и мои слова застряли в горле.

Валери молчала, не отрывая от меня взгляда. Поэтому я продолжил. — Сама мысль о том, что с Айлой что-то случится, калечит меня, Валери. Но узнав, что я — причина этого…Алессио никогда меня не простит.

Ее теплые глаза смутились. — Может быть, ты…не будешь так строг к себе. Я не знаю, что сказать. Она кажется важна для тебя. Если ты думаешь, что причинил боль…ей, тогда ты…должен извиниться.

— Не думаю, что извинений будет достаточно, — признался я.

Валери покачала головой, ее брови печально сдвинулись, как будто она чувствовала мою боль. Она наклонилась и украдкой поцеловала меня. Я поцеловал ее в ответ. То, что должно было быть быстрым поцелуем, превратилось в долгий поцелуй, от которого у нас перехватило дыхание.

На какое-то мгновение я забыл о своих тревогах. Я забыл об Айле и Алессио. Я совсем забыл о ребенке.

Я наслаждался поцелуем Валери и продолжал погружаться в море любви, которое она дарила мне, глубина которого никогда не кончалась.

— Завтра будет новый день. Всё…будет… хорошо, Виктор, — пробормотала она мне в губы.

Устроившись рядом с Валери, я притянул ее в свои объятия. — Давай не будем думать о завтрашнем дне. Я хочу жить в настоящем. А сейчас я просто хочу обнять тебя.

Валери улыбнулась, и мое сердце дрогнуло, как всегда, когда она смотрела в мою сторону.

Мы пролежали так, казалось, несколько часов. В нашем собственном пузыре, где никто не мог причинить нам вред.

В конце концов она встала, чтобы принять душ. Я смотрел ей вслед, не отрывая глаз от скользкого тепла, струившегося между ее ног. Покачав головой, я сдержал смех. Она просто снова испачкается.

Прислушиваясь к шуму воды в душе, я порылся в ее ящике. На сегодня Валери сказала достаточно. Я заметил, что в конце она стала говорить менее внятно. Её вздрагивания были видны безошибочно.

Но вместо того, чтобы найти ее ручку и бумагу…я нашел коробку.

Замявшись, я достал её из ящика. В комнате Валери было только самое необходимое. Ее шкаф был забит кое-какой одеждой, но это было всё.

В ее комнате не было ничего для нее самой. Никаких личных вещей, делающих комнату по-настоящему ее.

Это была просто клетка. Прятавшая ее. Заманив ее в ловушку, как пленницу.

Сев у изголовья кровати, я открыл коробку. Что за—

Внутри я обнаружил то, чего никак не ожидал.

Держа туфли в руках, я осмотрел их. Они были плоские, очень легкие и сшиты из дорогого бежевого атласа. На поверхности были разбросаны белые жемчужины с длинными лентами, которые, вероятно, завязывались на лодыжках. Очень женственные. На самом деле они были очень милыми.

Подошвы были почти изношены. Но это была не просто обычная обувь.

Это были чертовы балетки.

Глава 34

Валери

Мои руки скользнули между ног, смывая остатки Виктора. Его семя покрыло внутреннюю поверхность моих бедер, где наш смешанный аромат капал с моего лона.

У меня болело между ног, куда он взял меня безжалостно и медленно. Сжавшись при мысли о нем внутри меня, я все еще чувствовала его. Его грубые толчки. Его губы на моей коже. Его стон вибрировал в груди.

Выйдя из душа, я с улыбкой вытерлась полотенцем. Что толку? Виктор просто снова запачкает меня. Может быть, я приводила себя в порядок только для того, чтобы он меня испачкал. Очевидно, это была его миссия.

Мой взгляд упал на мое голое тело в зеркале. Я улыбнулась при виде своей обнаженной шеи. Когда я была с Виктором, я не носила ошейник. С ним я была свободна. Были только мы, прячущиеся от остального мира.

Моя комната, то, что раньше было моей клеткой, моим адом на земле, теперь стала моим — нашим — убежищем. Именно здесь мы встретились, впервые прикоснулись друг к другу, где наши губы впервые поцеловались, и где он впервые занялся любовью с моей душой.

Надев платье, я открыла ящик и достала маленькую белую бутылочку. Ту, что была спрятана сзади, за моими аксессуарами. Опустошив бутылку, я пересчитала маленькие капсулы.

Осталось всего двадцать три. Мне нужно больше. Но так как Игоря здесь не было, чтобы принести мне еще, я собиралась попросить Виктора. Он знал о таблетках, но я сказала ему, что у меня оставалось еще. Я и не подозревала, что прошло уже столько дней.

Я положила все таблетки обратно в пузырек и снова спрятала его в ящик, подальше от посторонних глаз. Это был мой секрет. Тайна, которую я хранила много лет. Игорь не был совершенством. Он был моим похитителем вместе с Валентином, но он был достаточно хорош, чтобы дать мне то, что никто другой не дал бы.

Выйдя из ванной, я увидела, что кровать пуста. Мои глаза проследили за Виктором и нашли его рядом с окном. Он смотрел на улицу, прислонившись к стене в одних трусах.

Должно быть, он услышал мое приближение, потому что обернулся. Глаза Виктора встретились с моими, и я почувствовала, что улыбаюсь под его напряженным проницательным взглядом. Мое тело покалывало, и мой желудок перевернулся от того, как он смотрел на меня.

Мои глаза скользнули вниз, прослеживая каждую часть его широкой, мускулистой груди. Замысловатые узоры, покрывающие его обнаженную кожу, очаровали меня. Они были прекрасны, и мне потребовалось несколько часов, чтобы проследить каждую линию. Мне хотелось запомнить каждую частичку Виктора.

Но мой взгляд замер на его руках, наконец-то увидев, что он держит.

Мой мир застыл.

Мне казалось, что все вокруг потемнело и исчезло. Свет падал только на Виктора. Я видела только его и то, что было у него в руках.

Я остановилась посреди комнаты, мои ноги отказывались сделать еще один шаг вперед. Мое зрение затуманилось, и кровь закипела во мне. Я чувствовала, как пульсируют вены на шее, и отчаянно пыталась дышать.

Как?

Виктор есть Виктор, он прочитал мой невысказанный вопрос. Я осталась на том же месте, мое тело слегка дрожало от шока, когда он подошел ко мне. Он встретил меня посреди комнаты в три длинных шага, пока наши тела не оказались так близко друг к другу.

Его дыхание коснулось моей щеки, когда он наклонился. Его губы нежно поцеловали мои. Он крепко держал меня сзади за шею, удерживая меня, как якорь, пока пожирал мои губы.

Виктор нарочно заставил меня забыться.

С его поцелуем все беспокойство и боль покинули мое тело, оставив меня бездыханной и безвольной в его объятиях.

Когда мы отстранились, он прижался своим лбом к моему. Он выглядел таким же запыхавшимся. Я следила за его губами, пока он говорил, не желая ничего пропустить. — Они лежали в тумбочке. Я нашел их в твоем ящике.

Я зажмурилась от его слов. Виктор вытащил что — то из моего прошлого-то, что я хотела забыть. Часть меня, которую украли и разорвали в клочья прямо у меня на глазах.

— Валери! Валери!

Я резко вскинула голову, услышав свое имя. Обернувшись, я увидела идущего ко мне режиссера. Я помахала ему рукой, давая понять, что слышу.

Он подошел и встал передо мной, затаив дыхание, но его глаза сияли восхищением и счастьем. — Я думал, ты уедешь, и я не смогу сообщить тебе новости.

Я улыбнулась в ответ на проявление его энтузиазма. — Какие новости?

— Ты захочешь присесть от этого, — сказал он, указывая на скамью позади меня.

Мэтью Истон был мужчиной средних лет, женатым, с двумя детьми и еще одним на подходе. До него этим театром владел его отец, а теперь он принадлежал ему.

Для него мы не были его инвестициями или просто его танцовщицами. Мы были больше. Он создал нас, сделал теми, кем мы были сегодня. Идеальными личностями. Идеальными танцовщицами, которыми все восхищались. Забавно, но он любил называть нас своими маленькими лепестками. Его детьми. Вместе мы были семьей, построенной на одной почве — на одинаковой страсти, которая жила в нас.

Балет.

— Садись, — снова приказал он. Я сделала, как мне было сказано. Сев, я наклонилась вперед и начала расшнуровывать балетки.

Мои ноги болели, но я улыбнулась боли. Долгие часы танцев, занятия тем, что я любила больше всего на свете, принесли мне прекрасную боль.

— А теперь расскажи мне, что тебя так взволновало? — спросила я, приподняв бровь.

— Это очень важно, Валери. Мне почти грустно, что я потеряю тебя после этого. Но, черт возьми, я так рад за тебя, — пробормотал он, прежде чем сделать глубокий вдох.

Растерянная, я только взглянула на него молча. Мистер Истон вздохнул и протянул мне папку, которую он держал. Взяв ее из его рук, я открыла ее и прочла первую бумагу.

Я увидела свое имя, написанное жирными буквами, и мое сердце замерло, когда я продолжила читать. Ни за что! Невозможно. Я снова перечитала документ. И еще. Может быть, три раза.

— Ты лучшая танцовщица из всех, что у меня есть, Валери. В таком юном возрасте ты зашла так далеко. Только восемнадцать — не многие танцоры могут этого достичь, — продолжил он, когда я замолчала.

— Это… — начала было я, но тут же осеклась. Слезы застилали мне глаза. — Как…я не знаю.…

Я была в шоке — мое сердце разрывалось на части, когда я снова прочитала эти слова. Мое тело дрожало от силы моего счастья.

— Помнишь последний танец? Это было наше лучшее выступление. Несколько человек из Королевского Оперного Театра были нашими гостями. Они видели тебя, Валери. Они подошли ко мне после спектакля. Их директор хотел, чтобы ты стала одной из его танцовщиц. Он хочет, чтобы ты сыграла главную женскую роль, — Мэтью сделал паузу, когда я все еще не произнесла ни слова.

Я…потеряла дар речи. Это была моя мечта. И это было так нереально.

Мистер Истон вздохнул и положил руку мне на плечо. Я посмотрела на него полными слез глазами. Он одарил меня легкой нежной улыбкой, его собственное счастье было видно в его глазах. — Он сказал, что пришлет официальное приглашение. Сначала я ему не поверил. Я думал, что он просто любезничает, и не сказал тебе, потому что не хотел обнадеживать тебя. Но сегодня по почте пришло вот это. Настоящее приглашение. Твое имя золотыми жирными буквами, Валери.

— Он хочет, чтобы я танцевала для Королевского Оперного Театра в Лондоне? В одном из самых известных балетных театров? Как главная героиня? — наконец я выдохнула.

Он кивнул и коснулся бумаги у меня на коленях. — Да. Он просит только об одном представлении. Пока что. Но, как говорится в приглашении, если ты захочешь и полюбишь его театр, он хотел бы нанять тебя в качестве главной героини. Он просит одно выступление пока что — и я уверен, что если оно будет успешным, а я знаю, что так и будет, он может просто привязать тебя к официальному женскому ведущему танцу. Ты смогла бы продолжить работу в Королевском Оперном Театре.

Мистер Истон отшатнулся, когда я обняла его за талию и крепко прижала.

Он засмеялся и похлопал меня по спине. — Полагаю, это означает "да"?

Вместо ответа слезы продолжали катиться по моим щекам. Я рыдала у него на груди, чувствуя себя слишком подавленной, чтобы делать что-то еще.

— Это слезы счастья, Вэл? Ты же прекрасно знаешь, что я выпрыгиваю из окна, когда девушка плачет, — легкомысленно пошутил он.

Я отстранилась, улыбаясь, смеясь и плача. — Это моя мечта, мистер Истон! Я…я не…о Боже…Боже…, - я снова замолчала, не в силах закончить фразу, не говоря уже о том, чтобы поддержать разговор.

— Я…я…буду танцевать в… Королевском. Оперном. Театре! — воскликнула я.

Мистер Истон отошел и заглянул мне через плечо. — Это еще не все. Есть еще один сюрприз. Переверни следующую страницу, — он подтолкнул меня обратно к скамейке.

Смахнув слезы, я снова открыла папку и открыла страницу, на которую он указал.

Мой желудок снова перевернулся, бабочки весело заплясали, и мое сердце разорвалось во второй раз.

— Поздравляю, — сказал он у меня за спиной.

— Это невозможно, — прошептала я, уставившись на документ.

— Нет ничего невозможного, когда ты в это веришь, — я закрыла папку и покачала головой. — Я не думаю, что заслуживаю этого, Мэтью.

Он схватил меня за плечи и развернул лицом к себе. Его взгляд стал жестким, когда он заговорил, его тон был полон серьезности. — Ты заслуживаешь этого и многого другого, Вэл. Полная стипендия в Королевской Балетной Школе Танца в Лондоне. Почти трехлетняя программа. Плюс, работу, главную женскую роль танцовщицы на сцене Королевского Оперного Театра. Это прекрасная возможность. Оба в одном и том же месте. Ты получаешь всё, что заслуживаешь. Ты надрывалась из-за этого, Вэл.

Мое тело вырвалось из его хватки, когда я соскользнула на землю. Сидя на заднице, я уставилась в пространство. Святое. Дерьмо. Разбудите меня от этого сна прямо сейчас!

Подождите, нет — никогда не будите меня. Это было слишком прекрасно, чтобы проснуться.

— Не думаю, что смогу двигаться. Мое тело немного слабое, — пробормотала я мистеру Истону.

Он рассмеялся и сел рядом со мной. — Так что ты собираешься делать?

Я сглотнула комок в горле. — Если я скажу “да", это значит, что я оставлю вас. Этот театр-часть моей жизни, Мэтью. Все здесь, мои друзья, моя семья — я не могу представить, что оставлю вас всех.

Мистер Истон улыбнулся. — Ты мне как дочь, Вэл. Ты ведь это знаешь, верно?

Когда я кивнула в ответ, он продолжил: — Я горжусь тобой. Каждый день, когда ты жаловалась, почему я так сильно давлю на тебя…заставляю работать больше, чем всех остальных — вот причина. Я увидел в тебе потенциал, Валери. Мой театр маленький, а ты заслуживаешь большего. Я знал, что в один прекрасный день ты бросишь всех нас в погоне за этой мечтой, и я намеренно подтолкнул тебя к этому. Может, ты и не моя биологическая дочь, но сегодня я-гордый отец.

Я смахнула слезы, но было так тяжело, когда мистер Истон говорил такие вещи. Правда, из всех танцоров я была ближе всех к нему. Для него сказать, что он гордится мной, было всем.

Сегодня мой наставник гордился мной.

Завтра я заставлю его летать — за то, что он поверил в меня. В следующий раз, когда я станцую на сцене Королевского Оперного Театра, я хочу, чтобы он мог выпятить грудь и гордо сказать: — Эта девушка была одной из моих танцовщиц.

— Спасибо, Мэтью, — прошептала я, улыбнувшись ему в ответ.

— Ну и что? — спросил он, с вызовом приподняв бровь.

Я уставилась на папку, прежде чем прижать её к груди и крепко обнять. — Я сделаю это. Мой ответ-да. На всё это.

— Хорошая девочка, — Мистер Истон сказал, снова встав на ноги. — Пора сообщить родителям хорошие новости.

Я встала, и моя улыбка стала шире. — Не могу дождаться, когда расскажу им!

— Тогда поспеши домой, Вэл.

Мы снова обнялись. Он погладил меня по голове и гордо кивнул, прежде чем уйти. Я быстро переоделась и уложила все в сумку.

Уходя, я увидела мистера Истона, ожидавшего меня у входа. В руке он держал коробку.

— Это для тебя. Новые балетные туфли. Это мой подарок тебе, — сказал он немного хриплым от волнения голосом.

Взяв ее из его рук, я прижала ее к груди. — Благодарю вас, мистер Истон. За всё.

Я помахала ему на прощание. — До свидания!

— Заставь меня гордиться тобой, Вэл!

— Я так и сделаю!

Обещаю, подумала я про себя.

Пока я шла к автобусной остановке, у меня голова шла кругом. Смесь нервозности, предвкушения и головокружения. Я не могла дождаться, когда смогу сообщить родителям эту новость.

Они знали, как много для меня значит балет. Я вспомнила, как сначала они не одобряли этого, но… это заставило бы их гордиться мной.

Взглянув на часы, я увидела, что до следующего автобуса еще тридцать минут. Я пропустила свой обычный из-за разговора с мистером Истоном.

Мои ноги подпрыгивали подо мной, когда я начала бежать. Нет смысла ждать автобуса. Бегом я быстрее доберусь до дома. Ноги горели, но мне было все равно.

В небе бушевали грозы, а через несколько минут начался ливень. Перемена погоды меня не удивила. Во всяком случае, это был Нью-Йорк. Ожидайте неожиданного.

Я продолжала бежать под дождем, смеясь. Я уже представляла себе лица родителей, когда сообщала им хорошие новости. Лучший день в моей жизни!

К тому времени, как я добрался до дома, я промокла до костей. Открыв дверь, я вошла внутрь и позвала: — Папа? Я дома!

Дом был погружен в молчание. Сбитая с толку, я оставила мокрые туфли у входной двери и пошла дальше, оставляя за собой лужи.

Я застыла, увидев, что меня встретило. У нас были гости, и все повернулись, чтобы посмотреть на меня. Мне почти захотелось удариться головой о стену.

Я узнала двух пожилых мужчин. Я видела их раньше, несколько лет назад. Старший, лет пятидесяти, уставился на мою грудь. Это был тот самый человек, который ухмыльнулся мне, когда мы встретились в первый раз.

Чувствуя себя неловко и странно, я сделала шаг назад. По моей коже побежали мурашки, и я задрожала. Мне не нравилось, как он смотрел на меня.

Мама встала, закрывая мне вид на мужчину. Выражение ее лица было напряженным, и я увидела слезы в ее глазах.

— Мама…

Она покачала головой. — Иди в свою комнату, Вэл. И переоденься. Я молча кивнула. Воздух вокруг нас казался тяжелым и темным. Всё счастье, которое я чувствовала раньше, исчезло, потому что я знала, что что-то было ужасно неправильно.

Я быстро поднялась наверх и сразу же направилась в ванную. Мои губы приоткрылись в беззвучном вздохе при виде себя. Бежевая рубашка и светло-розовая юбка промокли и прилипли к телу. Это выглядело почти неуместно. Я поморщилась, вспомнив, что все внизу видели меня такой.

Вытершись полотенцем, я быстро оделась снова, на этот раз выбрав черные джинсы и блузку в тон.

Прежде чем снова спуститься вниз, я убедилась, что выгляжу прилично. Вот только на верхней площадке лестницы мои шаги замедлились.

— Я же говорил, что приеду за ней в день ее восемнадцатилетия. Вам повезло, я приехал на неделю позже.

— Пожалуйста, — услышала я, как отец умоляет. Он казался таким разбитым, таким потерянным.

— Джейкоб, сейчас не время умолять. У тебя были годы, чтобы вернуть долг, который ты взял. Ты все еще не можешь вернуть его. Я же сказал — мои деньги или твоя дочь.

Мои глаза расширились, и я прижалась к стене, прячась от посторонних глаз. О, Боже. Нет.

Нет. Нет. Нет.

Этого не может быть.

Я прикрыла рот рукой, пытаясь сдержать потрясенный крик. Моя грудь сжалась, и мне показалось, что я сейчас задохнусь.

— Мне нужно больше времени. Пожалуйста, — повторил отец. — Я найду способ расплатиться с тобой. Я обещаю. Только не моя дочь.

Я услышала, как рыдает моя мать. — Она еще так молода. Пожалуйста, дайте нам еще немного времени.

— Ты должен был заплатить мне мой долг три года назад! — прогремел голос, и я вздрогнула. Мой желудок скрутило, и я боролась с желанием вырвать.

Три года назад — мне было пятнадцать. Именно тогда я впервые встретила этого человека.

— Я уже дал тебе больше лет, жалкий ублюдок. Она должна была стать моей три года назад. Вы просили немного времени. Ты просил, пока ей не исполнится восемнадцать. Знаешь что? Ей уже восемнадцать, и я заберу ее с собой, нравится тебе это или нет. Мне наплевать, если она закричит — я вытащу ее отсюда.

Я подавила крик, и желчь подступила к горлу. Я подавилась и крепко зажмурилась, прислушиваясь к его словам. Чем больше он говорил, тем больше мое сердце раскалывалось на куски.

Он безумно расхохотался. — Не волнуйся. Я не возьму ее при тебе. Но сейчас я тебя предупреждаю. Первое и последнее предупреждение. Если ты будешь сопротивляться, может быть, я просто трахну ее прямо здесь, на твоем полу — заберу ту маленькую драгоценную девственность, которую она так долго хранила. Тебе бы это понравилось, Джейкоб? А?

Ответа отца я не услышала. Опустившись на пол, я схватилась за голову. Прижав ладони к ушам, я отчаянно пыталась забыть только что услышанные слова.

Что происходит? Всего несколько минут назад все было идеально.

Голова кружилась, а тело сотрясалось от каждого беззвучного всхлипа. — Ты хочешь, чтобы вся ее девственная кровь была на твоем полу?

Прекрати!

Я поцарапала уши и несколько раз хлопнула себя ладонью по виску. Проснись, Валери. Это всего лишь сон. Просыпайся. Проснись!

Мое горло сжалось, а грудь горела огнем, когда я боролась за каждый вдох.

А потом я услышала слова — слова, которые изменили меня, изменили все.

— Выбор есть. Я даю тебе выбор. Валери или Мэлори. Мои глаза резко открылись, и я качнулась вперед на коленях.

Нет!

Я чуть не вскрикнула, но быстро зажала рот рукой. Мои зубы злобно впились в губы, и я почувствовала вкус крови.

— Но я не буду ждать, пока Мэлори исполнится восемнадцать. Я возьму ее сейчас. Итак,

Джейкоб, выбор за тобой.

Как можно быть таким жестоким и бессердечным?

Мэлори. Моя милая сестренка. Моя драгоценная куколка. Моя маленькая принцесса.

Ее улыбка вспыхнула у меня перед глазами. Я почти слышала ее смех, когда кружила ее.

Ей было всего тринадцать.

И он возьмет ее сейчас…

Мой разум закричал, и я закрыла лицо руками, беззвучно причитая.

Я отключилась от всего, отказываясь принимать эту реальность. Когда я снова попыталась встать, мои колени ослабли и снова опустились на пол. Собрав остатки сил, я поползла в спальню сестры.

Открыв дверь, я увидела, что она мирно спит на своей кровати. Она выглядела такой невинной и уязвимой.

Слезы потекли по моим щекам, и я снова всхлипнула, целуя ее в лоб. Мои губы задержались там, и я вдохнула ее сладкий цветочный запах.

— Я люблю тебя, куколка. Запомни это. Навсегда.

До свидания, Мэлори.

Мой взгляд задержался на сестре в последний раз, прежде чем я ушла и закрыла дверь. Войдя в свою комнату, я тоже закрыла дверь. Я вытерла слезы рукавом рубашки.

Нужно было принять решение. Мой отец не смог бы этого сделать. Я приму решение.

Коробка, которую дал мне мистер Истон, все еще лежала на моей кровати. Черная папка тоже была там. Мое зрение снова затуманилось от слез.

Нового начала не будет.

Мечты, которые у меня были, — всё пропало.

Расхаживая по комнате, я пыталась дышать. Минуты, вероятно, превращались в часы. Наконец я услышала, как открылась моя дверь.

Я даже не обернулась. Вместо этого я повернулась лицом к кровати, все еще глядя на белую коробку и папку.

— Валери… — начала мама.

Я слышала, как она плачет. Я слышала, как отец тоже шмыгает носом, словно пытаясь сдержать слезы.

Закрыв лицо ладонями, я глубоко вздохнула. Мои слезы высохли, и я постаралась смахнуть остатки влаги.

Я обернулась и увидела своих родителей, стоящих перед дверью. Они выглядели полностью разрушенными. Теперь я вспомнила. У них было точно такое же выражение лица три года назад, когда этот человек посетил нас.

Но им дали больше времени.

А теперь — у нас вышло время.

— Валери…твоя сестра… — закричала мама. — Ты дол…должна спаси свою сестру. Он причинит…боль…

Отец открыл рот, чтобы что — то сказать-может быть, объяснить свое положение, свои ошибки. Но я покачала головой.

— Она…такая…молодая…, - мать продолжала рыдать, оплакивая сестру.

Мои губы дрожали, а нос покалывало от усилия не заплакать. Мой желудок снова скрутило, а пальцы сжались в кулаки.

Вместо ответа я подошла к шкафу и достала серую блестящую коробку. Внутри я обнаружила пару балеток, которые носила во время своего последнего выступления. Того самого спектакля, когда Королевский Оперный Театр решил сделать меня своей главной героиней.

Мои любимые балетки. Мой счастливый талисман.

Мой голос прозвучал как шепот, когда я наконец заговорила. — Я слышала…как вы разговаривали.

Наступила тишина. Слеза скатилась по моей щеке, и я позволила ей скатиться вниз по шее, оставляя мокрый одинокий след.

— Можно мне взять эту коробку с собой? Это все, чего я хочу.

— Вэл, — начал отец, но я оборвала его.

— Он разрешит мне взять эту коробку?

— Я думаю…

Снова закрыв коробку, я прижала ее к груди, словно она могла защитить меня. Я обернулась и увидела, что отец обнимает маму, которая выглядела бледной и почти больной от слез.

Я увидела стыд в глазах отца, прежде чем он опустил глаза. — Мне очень жаль, — прошептал он. — Мне чертовски жаль, Валери. Это моя вина…это все моя вина……моя милая девочка…

У меня перехватило дыхание, я едва не задохнулась. Я открыла рот, чтобы что — то сказать — что угодно, — но не смогла произнести ни слова.

— Все в порядке.

Мой разум кричал. Обманщица! Всё не в порядке!

Я прошла мимо родителей и вышла из спальни, все еще держа коробку, как будто это была моя спасительная благодать.

— Обещай мне, что ты никогда не позволишь, чтобы с Мэлори что-нибудь случилось, — сказала я, останавливаясь на лестнице.

— Обещаю, — ответил отец.

Мое тело задрожало от боли, и еще одна слеза скатилась по щеке. На этот раз я вздернула подбородок. И тогда я сделала шаг вперед — к человеку, который хотел овладеть мной, уничтожить меня.

— Мышка.

Я молча ахнула, когда боль пронзила мое тело. Голос Виктора. Такой мягкий — и далекий, далекий, как будто он был глубоко под водой. Я едва могла его расслышать. Может быть, я не слышала. Может быть, это был мой сон.

Рука Виктора сжалась у меня на затылке. Не настолько сильно, чтобы причинить мне боль, но в его хватке чувствовалось властное давление. Мои глаза резко открылись, мой взгляд остановился на его губах.

— Посмотри на меня, Валери.

Я посмотрела в его глубокие шоколадно-карие глаза.

Мои губы приоткрылись, и я сделала глубокий вдох, прежде чем прошептать. — Раньше я… танцевала. Пока это…не украли у меня.

Глава 35

Валери

Я и не подозревала, что мои слова способны так сильно ранить. Раньше я танцевала. Пока это не украли у меня. Правда была горькой на вкус, и я ненавидела то, что она была моей реальностью. Я ненавидела то, что когда— то у меня было всё, а потом в считанные минуты я потеряла всё это.

И я ненавидела Виктора за то, что он напомнил мне о том, что я потеряла.

Мои балетки были спрятаны. Они были напоминанием о том, что я могла бы иметь. Другое начало, другое настоящее и другое будущее.

Я хотела держать это под замком, но как долго я должна была держать свое прошлое похороненным? В один прекрасный день правда должна была выйти наружу. Но сейчас я не была к этому готова.

Виктор провел рукой от затылка к щеке, приподняв мое лицо, чтобы заглянуть мне в глаза. Он что-то искал, не отрывая от меня взгляда. Потом он вздохнул, и его лоб снова опустился на мой.

Мое сердце колотилось, как всегда, когда он прикасался ко мне. Так нежно и так сладко. Он обращался со мной так, словно я была для него драгоценной. Глядя в его глаза, пронизанные таким количеством невысказанных эмоций, я поверила в это. Я верила в него.

Виктор погладил меня по щеке, прежде чем заговорить. — Поговори со мной. Я хочу знать, Валери. Я хочу знать о тебе всё.

— Мне так много нужно сказать, Виктор. Я…не знаю…с чего начать, — ответила я. Инстинктивно мои руки обхватили его талию, мое тело прижалось к нему.

Он повел нас назад, пока мои ноги не коснулись кровати. Я села, положив руки на колени и нервно теребя ткань платья.

Вместо того чтобы сесть рядом со мной, Виктор опустился на колени.

Он приподнял мое длинное платье, пока оно не оказалось у меня на бедрах. Не дожидаясь моего ответа, он устроился между моих ног. В этом положении мы были ближе. Он опустился передо мной на колени, наши лица оказались на одном уровне, наши глаза встретились и не дрогнули.

Виктор взял мои руки в свои и слегка сжал. Его губы шевельнулись, и я быстро перевела взгляд туда, чтобы уловить его слова. — Начни с самого начала, детка.

Так я и сделала.

Я рассказала ему, как сильно люблю танцевать.

Я рассказала ему, как дышала балетом с утра до вечера. До тех пор, пока мои ноги не начинали болеть и пальцы не начинали кровоточить. Пока у меня не перехватывало дыхание и ноги не переставали ходить.

Для меня, балет и я — мы не были двумя разными понятиями. Без одного другого не существовало. Мы были единым целым. Мое тело двигалось в такт музыке, не думая, теряясь в ее ритме. Я чувствовала её в биении моего сердца. Каждый шаг глубоко врезался в мой мозг.

А потом я рассказала ему о хороших новостях. Тех самых, о которых я так и не успела рассказать родителям.

Комната наполнилась моими сдавленными криками. Слеза скатилась по моей щеке прежде, чем я смогла остановить себя. Но вместо того, чтобы оставить одинокий мокрый след, как раньше, в моей комнате — на этот раз, был кто-то, чтобы смахнуть их.

Пальцы Виктора нежно коснулись моих щек, и он большим пальцем смахнул мои слезы. Упала еще одна капля, и он поймал ее, на этот раз губами.

Его губы так нежно скользили по моей коже. А теперь я плакала совсем по другой причине. Почему он должен быть таким…милым?

Такой человек, как он, — в котором было столько тьмы и в то же время столько нежности. Он был и светлым, и темным. Он был одновременно ангелом небес и дьяволом ада. У него была сила сокрушать кости и в то же время чинить разбитое сердце, кусочек за кусочком.

— Ты такая храбрая, ты знаешь это? — пробормотал он. Мой взгляд упал на наши сплетенные пальцы.

— Я уже не чувствую себя такой храброй. Я чувствую слабость. Но пока это я…не моя сестра. Я бы никогда не смогла жить, если бы пожертвовала Мэлори ради своего собственного счастья, — ответила я, не отрывая взгляда от наших рук.

Я поймала себя на том, что заворожена тем, как его большие пальцы успокаивающе гладят мои костяшки.

Виктор легонько подтолкнул кончик моего носа, и я посмотрела на него. — Я собираюсь вытащить тебя отсюда, Валери. Просто дай мне еще немного времени. Мне нужно, чтобы ты была сильной еще немного.

Я покачала головой в ответ на его слова. В этом не было никакого смысла. Раньше я жила в фантазии — с ним, где позволила ему сбить меня с ног и унести прочь от этого жестокого мира.

Но Виктор…не мог меня спасти. Меня уже не спасти.

Только потому, что спасти меня означало втянуть мою сестру в эту тьму.

— Ты не можешь. Я — долг моих родителей. Если у Валентина не будет меня, он пойдет за моей сестрой.

— Когда я заберу тебя отсюда, я позабочусь о том, чтобы Валентин никогда не причинил вреда ни одной невинной душе, — сказал он мне. Гнев плясал в его огненных глазах. Виктор пробуждал жестокое чувство опасности.

Я молчала, отказываясь говорить " да " или "нет". Я доверяла и верила в Виктора — но если мне придеться жить в этой адской дыре, чтобы защитить Мэлори, то я бы с радостью оставила Виктора.

Виктор поднял с пола мои балетки и положил мне на колени. Он сложил мои пальцы поверх них, заставляя меня держать свои изношенные туфли.

— Ты снова будешь танцевать, — сказал Виктор.

Это были не просто бессмысленные слова, сказанные мальчиком, который не обладал властью.

Это было обещание, данное человеком, одержимым желанием спасти мою душу — вместе со своей порочной.

Мои пальцы безмолвно ласкали ленты. Мы оба замолчали на мгновение, прежде чем Виктор нарушил мое сонное оцепенение. Он взял у меня балетки и положил их обратно в коробку, прежде чем снова спрятать ее в ящик, скрывая от глаз, которые хотели повредить их.

Я залезла к себе на кровать, лежа на своей стороне, прижав колени к своей груди. Виктор забрался ко мне сзади, прижимая свое тело к моему — идеальный пазл.

Его губы были на моей шее, и он запечатлел там самый сладкий поцелуй. Мои глаза закрылись, и я глубоко вздохнула.

Хотя мое сердце болело и я чувствовала странную пустоту — Виктор медленно заполнял эту черную пустоту во мне. Он успокоил мое ноющее сердце.

***

1 неделю спустя

Легкое прикосновение к плечу пробудило меня ото сна. Я потерла глаза и открыла их, чтобы увидеть Виктора, смотрящего на меня с легкой улыбкой на лице.

Мы только что занимались любовью…Должно быть, я проспала всего тридцать минут.

Застонав, я снова закрыла глаза. Его пальцы медленно скользнули от моих плеч к бокам, прежде чем пощекотать меня.

Мои глаза резко открылись, и я быстро попыталась отодвинуться от его мучительных рук. — Виктор, прекрати! — я рассмеялась и быстро подавила смех, уткнувшись лицом в подушку.

Он остановился и потянул меня в сидячее положение, прежде чем подтолкнуть, чтобы я села на край кровати. Сбитая с толку, я сделала то, что он молча приказал. Свесив ноги через край, я с тревогой ждала.

Виктор слегка нервничал — об этом говорила его легкая улыбка. И то, как его глаза встречались с моими, прежде чем быстро опустить взгляд, было странно, но мило. Для кого-то другого я бы сказала, что они выглядели застенчивыми.

Но Виктор — слово застенчивый никак не могло ассоциироваться с ним.

Даже несмотря на нервозность, вокруг него все еще чувствовалось это властное присутствие. Он был весь суровый и альфа-самец. Поразительно уверенный в каждом действии.

Он опустился на колени у моих ног, и мои глаза расширились, когда я наконец заметила, что он держит. В его руках была белая коробка. Виктор медленно открыл крышку, показывая мне, что внутри.

Мое сердце замерло при виде того, что было внутри коробки. Почти, как будто это был зов сирены, и я была полностью загипнотизирована, ожидая, что он затянет меня в свою темную, нескончаемую глубину.

Взяв меня пальцем за подбородок, он приподнял мое лицо. Наши глаза встретились, и мир замер. Мой желудок сжался, и я внезапно задохнулась от его взгляда. Горящий со смесью сладости.

— Я хочу, чтобы ты станцевала для меня, — сказал он. Я почти представляла себе его голос у своих ушей, как мягкий бархат.

Его большой палец нежно коснулся моей щеки. Его ласки были интимными, принадлежащими мне — наши моменты. — Ты станцуешь для меня, милая Валери?

У меня перехватило горло от невысказанных эмоций. Комок рос, и я задыхалась, чтобы сделать следующий вдох. Мои руки дрожали, кровь бешено пульсировала в венах от его слов.

Достав из коробки балетки, он положил их мне на колени. — Они новые. Я сделал их для тебя.

Наконец, я оторвала свой взгляд от его и посмотрела на свои колени. Передо мной стояла самая красивая пара балеток. Они были нежно-розового цвета, сшитые из шелка. Золотые узоры виноградной лозы, уложенные сверху, с жемчугом, разбросанным по всей поверхности. Длинные ленты были розовыми и почти прозрачными.

Мои пальцы ласкали балетки, и слезы застилали мне глаза. Я посмотрела Виктору в лицо, и он смотрел на меня понимающими глазами— мой собственный ангел-хранитель в этом багровом адском огне.

— Новые. Для нового начала, — сказал он.

Для нового начала.

То, что когда-то было потеряно, вернулось ко мне.

Еще один осколок моей души приклеился к треснувшей головоломке. Виктор медленно складывал все разбросанные кусочки воедино. До тех пор, пока она не возродилась в своей старой форме — не идеально, но достаточно, чтобы действительно жить.

Но…

— Не могу, — прошептала я в ответ.

Виктор уставился на меня, не мигая и явно не удивленный моими словами. — Да, можешь.

Я отрицательно покачала головой. Я хотела — почти отчаянно, но не могла. — Я не танцевала восемь лет. Это было так давно, Виктор.

Его руки крепко сжали мои. Его глаза стали жесткими, эти черные глаза становились темнее, когда он говорил. Виктор выглядел очень злобно. — Это не имеет значения. Это все еще в тебе. Я хочу видеть тебя в своей стихии. Я хочу, чтобы ты отпустила себя и стала свободной.

— Я не могу.… - я замолчала, коснувшись ушей. — Я не могу.…Я не слышу. Как я буду танцевать, если не слышу музыки?

У меня украли еще кое-что. Еще одну драгоценность, которую многие считали само собой разумеющейся.

Виктор встал, и его губы растянулись в понимающей улыбке. Он достал из кармана телефон, быстро что-то набрал и положил его на кровать рядом со мной.

Мое сердце пустилось в пляс, потому что я просто поняла. — Что это за песня?

— Аве Мария, — ответил он, и наши взгляды не отрывались друг от друга. — Я помню. Ты говорила, что любишь танцевать под эту песню. Она твоя любимая.

Кое-что маленькое, что он запомнил. Сдавленный всхлип сорвался с моих губ, и слезы потекли по щекам. — Пожалуйста…не заставляй меня делать это. Я не могу…

Виктор обхватил ладонями мои щеки и смахнул слезы, как делал это много раз. Его слова заставили мою грудь сжаться. — Тебе не обязательно слушать эту песню. Ты знаешь её наизусть.

Его рука поднялась к моей груди, и он положил ладонь прямо на мое бьющееся сердце — оно билось для него. — Так что ты просто должна почувствовать её здесь. Почувствуй музыку и танцуй.

Он не стал дожидаться моего ответа. Взяв балетки, он наклонился и заставил меня их надеть. Он завязал длинные ленты вокруг моей лодыжки и выше икр.

Балетки на ногах выглядели еще красивее — сшитые специально для меня. Идеальная посадка. Идеальная пара. Прекрасное начало.

Виктор остановился и провел нас на середину комнаты. Мы стояли молча, просто держась друг за друга.

— Потанцуй для меня, моя милая Валери.

С этими словами он покинул мои объятия и вернулся к кровати. Устроившись на краю, он положил локти на колени, а подбородок на сцепленные пальцы. Он наблюдал за мной, его горящие глаза смотрели только на меня.

Его губы шевелились, и я смотрела, как он говорит. — Дай мне на тебя посмотреть. Покажи мне свою прекрасную душу.

Мое сердце билось где-то в горле, когда я увидела, как он взял свой телефон. — Я перезапустил песню, Валери, — сказал он, как будто это была моя реплика.

Мои глаза закрылись, и я сделала глубокий вдох. Напряженные мышцы медленно расслабились. Мое тело словно плыло, воздух вокруг меня был легким.

Мысленно я вспомнила эту песню. Мелодию и ритм. Каждый мой шаг мелькал за закрытыми веками, как будто это было только вчера. Вытянув перед собой ногу и расставив руки, как я помнила, я повернулась.

Мое тело двигалось легко, когда я танцевала для него. Я танцевала в такт своему сердцебиению — я танцевала, чтобы разбудить свою дремлющую душу, которая теперь громко пела для него.

Я открыла глаза, и наши взгляды встретились. Мир застыл, даже когда я кружилась и танцевала для него. Его взгляд не отрывался от меня.

Как сказал Виктор, мне не нужна была музыка, чтобы танцевать. Мне не нужно было слышать — я просто должна была чувствовать. И я чувствовала — музыку, шаги…танец.

С каждым ударом сердца я чувствовала Виктора.

Я не была сиреной, чтобы заманить его, или соблазнительницей, чтобы соблазнить. Я была просто сломленной женщиной, которая танцевала для сломленного мужчины, которого она чувствовала глубоко в своих венах.

Виктор встал и подошел ко мне. Его руки обхватили мои бедра, и он притянул меня ближе к своему телу. Его объятия были теплыми и крепкими— все, что я хотела и в чем нуждалась.

Его потемневшие глаза лихорадочно смотрели на меня, и когда его губы коснулись моих, так нежно и сладко, он поцеловал меня. Виктор не просто целовал меня, он пробовал на вкус мою душу. Укради её и запри, потому что теперь она принадлежала ему.

Проведя языком по моим губам, он заставил меня принять его поцелуй. Я охотно приняла и дала ему взамен еще. Его руки сжали мои бедра, удерживая меня как якорь против него. Я почувствовала, как его твердая выпуклость упирается мне в живот, и он поймал мой стон в поцелуе.

Задыхаясь, мы отстранились. Его голодные глаза заставили мои бедра сжаться в предвкушении. Мое сердце бешено колотилось, адреналин хлынул через меня без всяких размышлений.

Моя грудь сжалась от его слов. — Я знаю, ты думаешь, что это то, что ты должна сделать, чтобы защитить свою семью. Но поверь мне. Позволь мне быть твоей силой, Валери. Позволь мне нести твое бремя, твою печаль, твою боль, твой гнев. Отдай их мне, детка.

Непролитые слезы ослепили мое зрение, и я сморгнула их тихим всхлипом. — Виктор…

Он обхватил ладонями мои щеки, прежде чем продолжить. — Я знаю, что ты сильная. Я знаю, что ты можешь выжить в этом гребаном мире. Но я не хочу, чтобы ты просто выживала. Я хочу, чтобы ты жила.

Я тоже хочу жить, беззвучно плакала я.

Я не могла говорить, но Виктор продолжал. Его слов достаточно для нас обоих. — Я позабочусь о том, чтобы ты стояла на сцене и танцевала так, как всегда хотела. То, что когда-то было украдено у тебя, я отдам тебе. Они будут хлопать тебе. Зрители будут болеть за тебя. Я осуществлю твои мечты, Валери.

— Я не услышу их.… - наконец, мне удалось сказать, мое сердце разрывалось еще сильнее. Виктор нарисовал для меня такое красивое полотно, но все же…Боже, это не может быть так просто.

— Тебе не обязательно их слышать, — ответил он. Его рука снова коснулась моей груди, над сердцем. — Ты почувствуешь их прямо здесь. Твое сердце будет биться в такт их радостным крикам.

Перед глазами мелькнул образ танцующей меня. Под огнями, на сцене, в темной аудитории — я терялась в потоке своих шагов.

Прекрасный момент, который я упускала с каждым вздохом. Всё затерялось в тени, но этот человек обещал вернуть мне это.

— Позволь мне украсть тебя отсюда, Валери.

Вот он, соединяет мое разбитое сердце. — Позволь мне дать тебе то, что ты заслуживаешь, — сказал он, прежде чем снова завладеть моими губами.

Когда мы разошлись на этот раз, я не хотела отпускать его. Никогда. В его объятиях, я отдала ему то, что заперла глубоко внутри себя. Я отдала ему свое сердце.

Самый тихим шепотом я сказала:

— Укради меня, Виктор.

Глава 36

Виктор

Укради меня, Виктор.

Это все, что мне было нужно. Ее слова. Ее разрешение. В этот момент она по-настоящему отдалась мне. Телом, умом, сердцем и душой. Я был жаднымсукиным сыном, брал все, что она давала, и все еще хотел большего.

Еще несколько дней, Валери, и мы будем далеко-далеко отсюда. Назад, туда, где наше место. Вместе. С моей семьей.

Схватив ее за талию, я поднял ее с земли и отнес в постель. Она отодвинулась и упала на подушки. Ее светлые волосы рассыпались по нашим подушкам, и она раскрыла мне объятия, приглашая меня в них.

Тень и боль в ее глазах теперь стали светлее, и Валери улыбнулась мне. — Ты прекрасна в это момент. Когда ты улыбаешься. Я ненавижу, когда тебе больно, Валери. Мне хочется разозлиться и убить любого, кто приложит руку к тому, чтобы причинить тебе боль, — пробормотал я, накрывая ее тело своим.

Мои губы коснулись ее ушей, и я знал, что она не услышит моих слов. Я не хотел, чтобы она услышала это обещание. Сколько бы тьмы ни пережила Валери в этом мире, она не была готова к этому.

Тихий шепот — обещание ей:

— Будет кровопролитие. Я начну войну за тебя.

Мои губы снова нашли ее, и она поцеловала меня в ответ с голодной страстью. Одежду быстро сняли и бросили на землю. Вскоре за ней последовали ее балетки, пока наши обнаженные тела не прижались друг к другу.

Мне нужно было почувствовать ее. И я знал, что она нуждается во мне так же сильно.

Ее ноги раздвинулись, чтобы вместить меня, ее ногти впились в мои плечи, толкая меня вперед для большего. Я пососал ее нижнюю губу, прежде чем нежно прикусить. Отодвинувшись, я увидел, что она была пухлой и спелой, темно-розовой.

Валери издала гортанный стон, когда я потерся кончиком члена о ее влажную щель. Ее спина согнулась, и она отчаянно потерлась об меня. Впиваясь в нее взглядом, я дразнил ее, пока она не задохнулась и не начала умолять о большем.

Ее стоны заставили мой член дрожать от возбуждения, желая быть заключенным в ее тугой жар. Ее глаза горели голодом и желанием, которое она так долго сдерживала. Валери застонала, когда мой член скользнул между ее губами, толкаясь, но не входя в ее сжимающуюся сердцевину.

Ее рука оказалась между нами, и она взяла мою длину, пытаясь ввести меня в себя. С рычанием отбросив ее руку, я прижал ее руки над головой.

— Не прикасайся ко мне, детка, — прорычал я, обхватив ее между ног. — Эта киска моя, и я решаю, когда дать ей мой член.

Она была мокрой между своих бедер, и мой член был покрыт ее сладкими соками.

Мысль о том, как она сосет и берет мой член глубоко в горло, мелькнула у меня перед глазами. Ухмыльнувшись, я отстранился и встал у кровати. Валери, вздрогнув, села и удивленно уставилась на меня.

Я поманил ее пальцем, и она подползла к краю кровати. — Ты хочешь этого? — спросил я. Мой голос звучал грубо для моих собственных ушей, наполненный похотью к этой красивой женщине, стоящей на коленях передо мной.

Ее взгляд скользнул ниже моего живота, где я сжимал свою затвердевшую длину. Она прикусила губу, прежде чем кивнуть. Я подождал, пока ее глаза снова окажутся на моем лице, прежде чем заговорить. — Используй свои слова. Скажи мне, чего именно ты хочешь.

— Я хочу тебя, — прошептала она. Я увидел, как красиво вспыхнули ее щеки.

— Чего ты хочешь, детка? Хочешь пососать мой член? Скажи это, — настаивал я, когда она замолчала. Если это было возможно, ее щеки покраснели еще сильнее. Ее дыхание участилось, ее великолепная грудь подпрыгивала с каждым вдохом.

— Я хочу тебя…, - медленно начала она. Ее взгляд снова устремился туда, где я держал себя рукой. — Я хочу пососать твой член.

Если это было возможно, я раздулся еще больше. Черт, эти слова сорвались с ее сладких губ. С невинными глазами, горящими от жажды ко мне, она была самой красивой в этот момент. Чертова соблазнительница.

Она вся покраснела, и ее дыхание подтолкнуло меня. — Тогда возьми меня, Валери. Бери, что хочешь. Владей им, детка. Владей мной. Я, блядь, твой.

Валери подняла руку и обхватила мой затвердевший член мягкой ладонью. Она подняла голову и поймала мой взгляд как раз в тот момент, когда слегка сжала меня. Я зашипел, и ее губы изогнулись в маленькой, уверенной улыбке.

Маленькая Лисичка дразняще облизнула губы. — Черт, — выругался я, когда ее голова опустилась к моей ожидающей твердости.

В следующее мгновение мой член оказался зажат между ее охрененными губами. Ее сладкий горячий рот был на мне, посасывая и дразня. Она двигалась медленно и неторопливо.

Моя сладкая балерина не торопилась пробовать меня на вкус.

Я не смог сдержать стон удовольствия, сорвавшийся с моих губ. Валери застонала в ответ и взяла меня глубже в рот. Я сдерживал себя— стараясь быть сильным — и вонзился во все ее тугое тепло.

Но блять — это было тяжело. Так чертовски трудно, когда она была такой маленькой дразнилкой.

Она провела языком по кончику, пробуя мою предварительную сперму, прежде чем снова взять меня глубоко. Ее губы сжались, прежде чем она начала сосать. Ее зубы слегка задели нижнюю часть моего члена, и я издал еще одно шипение. Черт!

Я позволял ей играть…отдавал себя на ее милость, делал все, что ей заблагорассудится.

Пока я не начал терять терпение.

Схватив ее за волосы, я обернул их вокруг запястья и с силой притянул ее к своему члену. Я почувствовал, как кончик коснулся задней части горла, и мои глаза закатились от удовольствия, еще один глубокий стон вибрировал в моей груди.

Я слышал, как она давится вокруг моего члена, ее горло работало сверсилы, чтобы доставить мне удовольствие. — Я не веду себя хорошо, детка, — пробормотал я.

Валери подвигала подбородком, пытаясь привыкнуть к моим размерам. Держа ее за затылок, я продолжал свой безжалостный темп, накачивая ее рот — внутрь и наружу, заставляя ее брать меня глубоко и грубо.

Она жужжала вокруг моего члена, ее слюна стекала по подбородку, когда она доставляла мне удовольствие — о, как она, черт возьми, доставляла мне удовольствие.

Ее карие глаза лани покорно смотрели на меня, ее рот открылся для меня, чтобы взять его и трахнуть. Прекрасное, совершенное зрелище.

Мои ноги задрожали, и я чувствовал, как напрягаются мышцы. Когда я оказался рядом, я вырвался из ее сладкого рта. — Как бы я ни хотел, чтобы моя сперма покрыла твои красивые губы, я кончаю в твою киску, Валери.

У нее перехватило дыхание, и Валери невинно моргнула, глядя на меня. Схватив ее за плечи, я развернул ее. Она издала испуганный вздох при внезапном перемещении.

Ее колени были опущены на край кровати, и она стояла на четвереньках передо мной. Ее задница была в воздухе, и я мог видеть, как сладкий мед капает между ее раздвинутых ног. Ее половые губки были розовыми и пухлыми, соблазнительное зрелище. Она выглядела восхитительно готовой к основательному траху.

Я схватил ее за бедра и притянул к себе. Мой кончик дразнил ее отверстие, и она громко застонала, прежде чем уткнуться головой в матрас, маскируя свои звуки, вырывающиеся для меня.

Моя рука снова обернулась вокруг ее волос. Приподняв ее голову, я прикоснулся губами к ее затылку. Валери повернула голову в сторону, глядя на меня. Пока я говорил, ее взгляд скользнул по моим губам.

— Я не хочу нежной и сладкой любви. Я хочу оставить тебя дрожащей с моими отметинами по всему телу, — пробормотал я. — Я хочу владеть тобой. И я это сделаю. Я буду долбить эту сладкую тугую киску.

Она тяжело сглотнула. Вместо страха ее глаза загорелись желанием. Она доверяла мне. Валентин брал ее без разрешения.

Я буду владеть Валери, но только с ее согласия. Она будет моей— только если скажет "да". Я заставлю ее сказать "да".

— Я тебя трахну, мышка.

— Пожалуйста, — тихо попросила она. — Ты мне нужен.

Ухмыляясь, я прижался губами к ее уху и исчез из поля ее зрения. Она меня не услышит. Но мне почти хотелось, чтобы она могла.

— Вот так? — спросил я, с силой входя в нее. Валери укусила свои губы, чтобы удержаться от крика.

Ее киска отчаянно сжалась вокруг меня. Она снова застонала-звук, смешанный с болью и удовольствием. Я хотел услышать ее крики…Я хотел вытащить их из нее, заставляя ее взять мой член и слышать ее крики.

Но блять… как бы мне ни хотелось услышать ее крики, я не мог…мы не могли.

Мало того, что мы должны были держать нас в секрете — я также был собственником ее голоса. Я не хотел, чтобы кто-то еще слышал ее сладкий мелодичный голос, ее стоны или ее чертовски нуждающиеся крики.

Вырываясь, я снова вонзился в ее жаждущее тело. Ее жар снова окутал меня, и я не хотел покидать ее киску. Быть внутри нее было лучшим гребаным чувством и благословением. Она была тугой и отзывчивой, идеальной и моей.

Я застонал, когда ее киска сжалась вокруг меня. Я отстранился и толкнулся обратно. Я посасывал нежную плоть за ее ухом и на шее. Мое тело прижалось к ее спине, пока я продолжал колотиться в нее.

Наш трах был почти животным. Грубым и глубоким. Мне было все равно. Мне просто нужен был мой член глубоко внутри ее влагалища, чтобы она могла чувствовать меня в течение нескольких дней.

Я хотел, чтобы она почувствовала меня завтра утром и ее киска была влажной от ее сока только при мысли о том, что мы трахаемся.

Ее тело дрожало, и я знал, что она близка. Мой член набухал внутри ее тугого тепла. Моя рука схватила ее за шею, и я потянул ее голову назад. Прикоснувшись губами к ее лбу, я вышел из нее и в последний раз толкнулся обратно.

Валери содрогнулась от оргазма. Она прикусила губу, чтобы не закричать, и я закрыл глаза от ощущения, как она выжимает мой член, пока я закачивал в нее свою сперму.

Слышно было только наше дыхание. Наша кожа была мокрой от пота, наши соки вытекали между нами. Валери опустила на матрас своё обмякшее тело.

Мои пальцы скользнули между ее ног, где мы все еще были соединены. Ее бедра были покрыты ее соками и моей спермой. Проведя двумя пальцами по ее коже, я собрал наши смешанные соки.

Валери открыла глаза, когда я поднес пальцы к ее губам. Она уставилась на меня с легкой усталой улыбкой. — Пососи, — приказал я. Ее губы приоткрылись, и она лениво пососала мои пальцы, пробуя нас на вкус. Она что-то промурлыкала в ответ, и ее глаза снова закрылись.

Я вышел, и мы оба застонали от потери. Быстро пройдя в ванную, я вымылся и вернулся с бумажными полотенцами. Убедившись, что Валери снова удобно устроилась в постели, я вытер у нее между ног.

Я тоже забрался в постель, и Валери свернулась калачиком у меня на боку. Счастливый вздох сорвался с ее губ. Положив руку мне на живот, она прижала голову мне к плечу и устроилась поудобнее, как будто мои объятия были ее домом.

Мы долго лежали так, молча и просто купаясь в лучах заката. Я думал, что она заснула, пока не почувствовал, как она пошевелилась. Она немного соскользнула вниз и перекатилась на живот, наполовину накрыв меня своим телом. Скрестив руки на моей груди, она положила на них подбородок и уставилась на меня.

Я был ошеломлен, пойман в ловушку ее нежного взгляда. Губы Валери изогнулись в легкой улыбке, когда она смотрела на меня с полным обожанием.

Мои пальцы провели дорожку по ее щеке и убрали волосы за ухо. Ее улыбка стала шире от этого простого действия.

— Ты так мил со мной, Виктор.

Ее прошептанное признание заставило мое сердце сжаться и забиться быстрее. — Долгое время я не знал, как быть милым. Кое-кто научил меня этому. Она заставила меня понять, что значит чувствовать. Но все же я держал всё запертым внутри. Это было не мое — чувствовать. Но когда я с тобой, ты проявляешь ту сторону, о которой я и не подозревал. С тобой я могу отпустить и чувствовать всё, что захочу. Потому что ты моя.

Валери с любопытством склонила голову набок, но больше ничего не спросила. Она брала то, что я ей давал — маленькие кусочки меня. Но вот чего она не понимала…постепенно я отдавал ей всего себя.

Мы снова лежали тихо в течение некоторого времени. Смотрели друг на друга и терялись друг в друге. Я обернул руку вокруг ее талии, удерживая ее на мне. — Расскажи мне о своей сестре.

Валери вздохнула, и в ее взгляде появилось отсутствующее выражение. — Мэлори всегда была веселее. Громкая. Счастливый ребенок. Она была очень добра. Помню, как — то раз мы нашли во дворе птицу. Её крылья были сильно сломаны, и она казалась мертвой. Я сказала ей, что, возможно, мы должны похоронить её, но она настояла на том, чтобы позаботиться о ней и ухаживать. Я была совершенно уверена, что птица умрет через несколько часов, но Мэлори не сдавалась. Она нянчилась с ней…и через несколько дней у нас появилась счастливая птичка. Она больше не могла летать, но они быстро стали лучшими друзьями.

Валери продолжала рассказывать мне истории о своей младшей сестре. Как сильно она любила животных. Мэлори любила петь и обладала прекрасным голосом, но ненавидела танцы, в то время как Валери была полной противоположностью. Она была жизнерадостной, а Вэл — тихой и сдержанной. Сестры были почти во всем противоположны друг другу, и все же они были неразлучны.

— У нас одинаковые нос и брови, но в остальном мы не очень похожи. У нее ярко-голубые глаза, а волосы очень светлые, почти платиновые, в то время как у меня они более темные. У нее более полные губы. Мэлори-моя прекрасная кукла, — сказала Валери. — Она такая драгоценная.

Все было идеально для них…пока сердца не были разбиты, а жизни разрушены.

— Они любили меня.…

При этих словах моя рука крепче сжала Валери. — Этого недостаточно. Твои родители недостаточно любили тебя.

Яростный взгляд Валери встретился с моим. — Ты не можешь так говорить. Они действительно любили меня. Я знаю, что любили.

Я испустил долгий вздох. Она была права, но… — Валери, если бы они любили тебя… … они бы никогда не принесли тебя в жертву. Да, они любили тебя, но недостаточно. Не так, как ты заслуживаешь. Ни один родитель не должен был жертвовать собственной дочерью ради другой. Была Мэлори моложе или нет, ты тоже была ребенком. Ты все ещё была невинна. И все же ты стала невольным залогом.

Слезы наполнили ее глаза, и когда она заговорила, ее голос был почти шепотом. — Мой отец был бессилен против него. Он был одним из деловых партнеров Валентина, но был бессилен. Он был псом Солоника. Это была не его вина. Это был мой выбор-пойти с Валентином.

Ее голос дрогнул, как будто ей было больно произносить эти слова. Моя милая невинная Валери. Валентин взял сердце цветущей девушки и разбил его. Он заставлял ее расти быстрее, заставлял выживать в темноте, в то время как она должна была жить при свете.

Это был мой выбор-пойти с Валентином.

Я покачал головой и бессердечно рассмеялся. Что за чертова шутка.

— Нет, это был не твой выбор. Не смей так говорить. Это никогда не было твоим выбором. Ты думаешь, что сделала выбор, Валери, независимо сказала бы ты " да " или "нет", Валентин забрал бы тебя. Твои родители собирались продать тебя. Они пришли умолять тебя пойти с Валентином, чтобы спасти жизнь твоей сестры. Они не выбрали тебя точно так же, как это не был твой выбор.

Валери подавила рыдание и уткнулась лицом мне в грудь. — Я не хочу их ненавидеть, Виктор. Они мои родители, и они причинили мне боль…Но я не хочу ненавидеть их.

Я прижал ее к себе, и она выплакала свое маленькое сердечко. Сломленная девочка внутри нее плакала о том, что у нее украли. — Я…всегда…хотела, чтобы они спасли меня…но они так и не вернулись…за мной. Я ждала…и ждала.…они так и не вернулись за…мной. Они…оставили меня…с…ним. Они…не пришли за мной. Они забыли…меня.

Я закрыл глаза, чувствуя тошноту в животе. В груди стало напряженно, и мое сердце сжалось. Валери излила все свои скрытые эмоции. Все невысказанные слова она наконец произнесла.

— Мне жаль, мышка.

Мир был жестоким местом. Я жил в нем. Я преуспевал в нем. Тьма стала мной…Я двигался в тени, пока, куда бы я ни пошел, тьма не следовала за мной. Я опустошал невинные жизни. Кровопролитие следовало позади меня.

Пока… посреди этого жестокого мира жила скрытая невинность. Валери выживала. Если бы только я нашел ее раньше……Я бы ее украл.

Потому что моя тьма нуждалась в ее свете. А Валери нуждалась в хаосе, который я принес с собой.

Я продолжал обнимать ее, пока наконец ее слезы не высохли. Мы оба замолчали. Ее всхлипывания заполнили комнату, пока они тоже медленно не исчезли.

Когда она снова заговорила, голос ее звучал глухо и печально. Она казалась такой потерянной. — Я всегда была так одинока. Всегда запертая в этой комнате. Если не Игорь наблюдал за мной, то Валентин навещал меня. Иногда я была совершенно одна. Только с воспоминаниями о том, кем я была раньше. Я потеряла себя, Виктор. Я стала марионеткой…Я больше не знала, что чувствовать.

Приподняв ее подбородок, я убедился, что она смотрит на меня. Ее глаза опухли и остекленели от непролитых слез. — Больше никого не пускали в эту комнату? — спросил я.

Она еще раз покачала головой, а потом призадумалась. — Ну, вообще никого. Но была одна девушка. Она была единственной, кому разрешалось находиться в моей комнате. Приносить мне еду и убирать мою комнату. Каждое утро она помогала мне одеваться.

Я смотрел ей в глаза, ожидая продолжения. Плечи Валери поникли. — Мы стали очень близки. Каждый день она приходила, и мы разговаривали. Не так уж много. Тишина между нами была успокаивающей. По крайней мере, мы были не одни. По крайней мере, мы были вместе.

— Она была твоей подругой? — с любопытством спросил я.

Валери кивнула и слегка улыбнулась мне. — Моя единственная подруга здесь. Мы были вместе много лет. Она была самой милой, Виктор. С очень добрым сердцем. Я видела ее редко, но у нее была самая красивая улыбка. Мы были близки до тех пор, пока нас не разлучили. Она была моей сестрой, — прошептала Валери последнее слово.

Прошедшее время. Валери использовала прошедшее время…Черт. У нее была подруга, но её, вероятно, тоже украли. — Кто она? Где она сейчас?

Ее взгляд затуманился. — Она рабыня 2107.

Мое сердце сжалось, и мне показалось, что меня ударили в гребаное горло. — Что? — прошептал я.

— Ей причиняли столько боли, Виктор, — со слезами ответила Валери. — Я думала, что моя жизнь тяжелая…пока не встретила ее. По крайней мере, у меня был титул жены Валентина. Бессильная, но у меня была позиция. Но она была рабыней. Рабыней Валентина. На другую женщину он выплескивал всю свою порочность. Я получила лучший конец веревки — она получила нескончаемый кошмар.

Я молчал, только потому, что не знал, что сказать.

Рабыня. Гребаная рабыня. Еще одна невинная душа. Черт!

— Когда Валентин начал замечать, как мы близки, он увел ее. Он оторвал ее от меня за волосы и вытащил наружу.… Валери остановилась со сдавленным всхлипом. Прижав руку к губам, она попыталась сдержаться, продолжая говорить. — Я не знаю…все ли с ней в порядке. Я не знаю…жива ли она. Она этого не заслужила, Виктор. Она не заслужила того, чтобы ее использовали. Никто. Она заслужила свободу. Заслужила быть счастливой и любимой.

Я крепче обнял Валери и зажмурился.

Она этого не заслужила, Виктор. Она заслужила столько любви и счастья. Она не заслуживала того, чтобы ее использовали. Никто.

Сколько еще жизней будет уничтожено? Насколько, черт возьми, несправедливым будет этот мир?

— Где бы она сейчас ни была, надеюсь, с ней все в порядке. Валентин делал с ней всякие вещи. Иногда он проводил с ней больше времени, и я оставалась одна на несколько дней, а иногда и недель. Но после того, как он забрал ее, он стал чаще навещать меня. Сначала я волновалась и думала, что она умерла. Но я надеюсь…Надеюсь, с ней все в порядке.

Слова Валери вырвали меня из моих мыслей. Я смотрел на нее сверху вниз, и она выглядела такой грустной…такой потерянной…такой чертовски сломленной. Я ненавидел это.

Наши глаза встретились, и она вздохнула. — Валентин не приходил ко мне уже несколько недель. Интересно, кому он сейчас причиняет боль…кто несет на себе все его болезненные, порочные отметины. Я просто надеюсь, что это не она. Надеюсь, она далеко-далеко от него. От этого жестокого мира.

Я обхватил ладонями ее щеки и смахнул слезы. — Я тоже на это надеюсь, детка.

Точно так же, как я увезу тебя далеко-далеко от него.

— Она бы тебе понравилась, — сказала Валери. Наконец она одарила меня едва заметной улыбкой. Такой настолько драгоценной — я хотел запомнить её.

— Как ее зовут? — спросил я, все еще погруженный в Валери.

— Ирина. Ирина.

Ирина.

Ирина.

Почему это имя показалось мне таким знакомым? Я где-то слышал его, но не мог вспомнить.… Ирина.

Это имя…

Когда осознание, наконец, пришло, мой желудок скрутило, и я боролся с желанием вырвать. Мои легкие сжимались, пока я не задохнулся.

Я услышал голос Валери. — Виктор, с тобой все в порядке? Что случилось?

Он звучал где-то далеко. Я чувствовал тяжесть, все мое тело тонуло. Все тонуло в приливных волнах небытия. Кроме Дьявольского смеха. Его я слышал ясно и громко. Его так долго не было. Я думал, что наконец-то избавился от его насмешек, но он снова был здесь. Его появление заставило меня зажмурить глаза.

Дьявол на моем плече издевался надо мной. Он упивался моими страданиями.

Его язык выскользнул наружу, и он зашипел мне в уши. Ты опять облажался, Виктор. Я так и знал. А теперь…теперь тебе придется столкнуться с последствиями.

Блять.

Слова Ирины эхом отдавались у меня в голове.

— Я также надеюсь, что ты найдешь хорошую женщину. Ту, которая заставит быть тебя не таким бессердечным. Женщина, которая на самом деле научит тебя быть хорошим и проявлять сострадание.

Валери снова позвала меня. Я не мог ответить. Дьявол продолжал смеяться. Я хотел, чтобы он задохнулся, но вместо этого он оставался сидеть на моих плечах, скрестив ноги, наблюдая за разворачивающейся драмой. Моя жизнь была его любимой гребаной мыльной оперой.

Имя снова зазвучало у меня в голове.

Ирина.

К черту мою жизнь.

КОНЕЦ

Оглавление

Мафиози и его одержимость. Часть 1

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36