Перевод: Rosland
Редактура : Rosland
Русификация обложки: Rosland
Посвящается Элли
Хотелось бы мне сделать больше, быстрее.
Хотелось бы мне пронести тебя через всё это.
До того дня, как мы встретимся вновь
Где-то в Золотистом Океане
Пролог. Дейфилиус
Голод.
Холодный. Лишённый чувств. Безжалостный.
Вечно таящийся где-то там, вечно ждущий возможности дать о себе знать.
Это первое… и это последнее.
В итоге это единственное, что они помнят.
Голод прикасается к ним длинными щупами, напоминая им, притягивая их, чтобы получить желаемое, слегка жаля их, чтобы предостеречь, когда они слишком близко подбираются к горячим краям.
Избегание голода требует дисциплины. Это требует структуры и формы. Голод принуждает к поиску решений, ибо голод неспособен на компромиссы. Он не способен остановить собственный марш вперёд. Голод нельзя урезонить.
Голоду плевать на средства.
Голоду есть дело лишь для того, чтобы его утолили.
Теперь они голодны. Они не были такими голодными за всё то время, что они помнят, а ведь они помнят очень долгое время. Их умы становятся лихорадочными от этого голода. В то же время он фокусирует всю их энергию, их волю, их хитрость на одной-единственно точке. Потеря контроля, страх неподвижности и изобилия, страх боли от света…
Всё это ждёт их, когда питание закончится.
Они не могут питаться друг от друга. Это всё равно что песок будет поглощать песок.
Они не могут питаться солнцем или другими звёздами.
У них больше никого не осталось, так что они призывают верных.
Они призывают тех, что слушают во тьме.
Они призывают Рыцарей Последних Дней.
Те верные слуги — единственная чистая вещь, что осталась в падшем, провалившемся мире. Они — единственное, что может спасти их от поглощения забвением.
Всё, чему их учили, готовило их к этому дню.
Дейфилиус открыл глаза, хмуро посмотрев на изогнутый белый потолок.
Голоса остались на заднем плане, когда он почувствовал, что пробуждается. Как будто они постепенно приглушились, но вместо того чтобы исчезнуть полностью, как они сделали бы это даже несколько недель назад, они остались там, шепча в его голове и не уходя.
Теперь они стали громче.
Теперь они были как никогда громкими.
Они стали громче даже по сравнению со вчерашним днём.
Дейфилиус никогда не слышал, чтобы они были такими громкими… или испытывали столько боли.
Скрестив мускулистые и слегка волосатые руки поверх мощной груди, Дейфилиус, или «Дей», как называли его самые близкие друзья и коллеги в ордене, позволил своему разуму погрузиться в пассивность. Он держался открыто и ждал, надеясь, что это приведёт его учителя к нему.
Сейчас он нуждался в нём.
Он нуждался, чтобы ему сказали, что делать.
Очевидно, что что-то пошло ужасно, ужасно не по плану.
Голоса хотели его помощи; они нуждались в его помощи. Что бы ни произошло, это встревожило его ангелов, Серебристых Стражей, и весьма сильно. Дейфилиус не помнил, чтобы когда-то ранее они взывали к своим воинам на Земле в такой целеустремлённой и отчаянной манере.
Однако пока он лежал там, в предрассветном свете, его учитель не пришел.
Молчание сделалось тяжёлым, более подавляющим.
Призвав терпение, Дейфилиус подождал ещё немного.
Его тело лежало на чистой белой простыне, на единственной кровати в комнате с пустыми стенами без украшений. На этих стенах не было мониторов, синтетических ламп, зеркал, украшений, личных вещей или панелей доступа. Если не считать самой кровати, в комнате не находилось ничего, кроме нескольких духовных текстов в оригинальных переплетах из кожи и бумаги, стоявших на простых деревянных полках.
Люк в потолке обеспечивал освещение в камере, когда солнце находилось на небе, или же когда луна или звёзды ночью были особенно яркими.
В остальных случаях Дей использовал свечи. Он зажигал их главным образом для чтения, или когда чувствовал потребность в свете во время медитации, или просто чтобы увидеть лица его отцов.
Это была не тюремная камера. Такая жизнь не была формой наказания, наложенного на него добровольно или как-то иначе — хотя Дейфилиус знал многих, кто счёл бы это наказанием.
Он считал это монашеской кельей, не слишком отличной от того, как он жил в детстве. Будучи ранним рекрутом ордена, избранным самим El Patrón, он получил маленькую комнатку возле апартаментов главы-настоятеля. Только потом он узнал, насколько это большая привилегия.
В детстве он был слишком мал, чтобы понимать.
В детстве он сосредотачивался на неправильных аспектах своего воспитания в тех заснеженных горах Аргентины. Как и все дети, он хотел, чтобы жизнь была лёгкой и лишенной жертв. Как и все дети, он вынужден был повзрослеть прежде, чем сумел по-настоящему оценить данные ему дары, колоссальную услугу, оказанную ему, когда его вот так выделили — и самое главное, он не успел оценить, что на самом деле значили те ранние годы страданий.
Конечно, ему помогли понять эти вещи.
За годы ему оказали так много помощи.
El Patrón был щедр. El Patrón говорил с ним, даже в раннем возрасте.
То бормотание становилось громче по мере взросления Дейфилиуса; он подозревал, что отчасти это вызвано тем, что он научился активно слушать их.
Он также научился прислушиваться к их советам.
Он научился позволять ангелам направлять его.
Когда ему исполнилось девятнадцать, голос его Патрона стал самыми важными отношениями в его жизни. Он заполнял все паузы тишины, уберегал от одиночества и смятения. Он оставался его постоянным спутником вплоть до взрослой жизни — учил его, советовал, направлял, отчитывал, подталкивал к действиям, когда это требовалось.
Он показывал ему повадки и обманы безбожного хаотичного мира.
Он показывал ему разруху, тёмную изнанку всего, что в его юных глазах выглядело прекрасным.
Дейфилиус принял эти уроки близко к сердцу, как только он стал достаточно зрелым, чтобы осмыслить их.
Даже сейчас он старательно работал, чтобы не забыть, кто он такой. Он усердно трудился, чтобы поддерживать свою дисциплину и осознание опасностей мира.
Эта комната была наглядным примером.
Вопреки тому факту, что последние сорок лет он мог бы лежать на простынях с золотыми нитями, Дей спал в простоте, чтобы лучше видеть лицо его Бога. Он избавился от личной роскоши в пользу неразвращённого места, чтобы думать и молиться.
Всё в его жизни — абсолютно всё — было выстроено вокруг потребностей El Patrón, вокруг серебристых ангелов, которые говорили через него, вокруг Единственного Истинного Бога. Он силился различить их голоса во всём, что он делал, в каждом принятом им решении, в каждом отданном приказе.
Их молчание теперь беспокоило его.
За последние несколько лет случилось много всего.
Всё началось с чумы, убивающей людей и показавшей человечеству его истинное лицо. Маска была содрана, фасад оказался стёрт. Дейфилиус ощущал лишь радость в сердце, наблюдая за погружением обычных людей в хаос и безнадёжность. Он знал, что это первый и необходимый шаг для его братьев и сестёр на их пути к Единственному Богу.
Сначала они должны осознать глубины собственной развращённости.
Дейфилиус понимал это. В результате он никогда не отчаивался. Ни разу за всё это время он не чувствовал, что события, которым он стал свидетелем, шли против священного плана Бога.
Никогда до сегодняшнего момента.
Пусть даже развращение Святых Моста и Меча имело прецеденты в священных текстах. Пусть даже это печальное и разочаровывающее предательство запечатлелось на гобелене истории. Падение человечества было необходимо, чтобы человечество эволюционировало на следующих этапах. Мир сгорит, гласили все священные тексты и людей, и видящих. Но он может возродиться как Феникс.
И всё же El Patrón не раз предостерегал Дея, что не надо недооценивать силы, живущие во тьме. Эти силы могут полностью подорвать прогресс истории, если им позволить бесконтрольно расти и распространяться. Они могут подорвать всё, что Серебристые Стражи тысячелетиями подготавливали для вознесения человечества.
Дей страшился, что эти силы сейчас вступили в работу.
Он собирался встать и по-настоящему начать день, когда голос, который он сильнее всего желал услышать, голос, ради которого он жил и умирал, наконец-то раздался в его сознании.
«Ты мудр, брат Дейфилиус, — слова звучали в его сознании тихой лаской. — Ты очень, очень мудр. Я знал это ещё тогда, когда впервые нашёл тебя много лет назад, и ты остаешься мудрым по сей день. Это твоё восприятие никогда тебя не подводит».
Голос помедлил, но его присутствие не отступило.
Когда он заговорил в следующий раз, он был нежным.
«Как ты и догадался, пришло время. Пора сделать то, для чего тебя учили, брат Дейфилиус».
Дей застыл, открыв глаза и глядя в потолочный люк.
Свет, лившийся через стеклянную панель, сделался ярче за те несколько минут, что он пролежал здесь. Глядя на первые мазки солнечных лучей, он сделал вдох, и облегчение боролось со страхом, когда он почувствовал тревогу в свете своего учителя.
«Это была та, кто ты думал? — спросил Дейфилиус. — Это она?..»
«Да, — перебил его Патрон. — Это была она. Она и её супруг. Мне больно отмечать, как сильно она его извратила. Теперь для него не осталось надежды. Его душа уже не оправится».
Дей вздрогнул, чувствуя эту боль вместе со своим господином.
— Да ощутит она на себе костры ада за то, что она отняла у нас, — пробормотал он, показывая символ креста. — Пусть боги милосердия минуют её этой ночью.
Серебристый свет замерцал вокруг него холодным шепотком любви за его преданность.
«Не всё потеряно, Брат Дейфилиус, — пробормотал он, по-прежнему посылая те ободряющие завитки серебристого света. — Святой Дракон оказал нам последнюю милость перед тем, как покинуть это измерение. Он расчистил дорогу к раю, убрав последнее препятствие на нашем пути…»
В своём сознании Дейфилиус увидел паттерны сияющих огней, светящихся яркими точками по всему земному шару. Они сияли как звёзды, полыхая всё ярче и ярче.
Его сердце подскочило к горлу.
— Двери, — выдохнул он. — Он их открыл.
«Он их открыл».
— Тогда рай наконец-то уже у нашего порога…
«Если ты сумеешь удержаться за него, мой преданный брат. Если ты сумеешь проявить себя достойным».
Повернувшись на бок, Дейфилиус сел, используя тугие мышцы пресса, чтобы поднять себя в сидячее положение. Сидя голышом в свете раннего утра, он думал о словах своего господина, убирая с лица тёмные вьющиеся волосы. Он хмуро посмотрел на свои босые ступни, на которых тоже имелся лёгкий покров чёрных волосков.
— Тогда она наступила, — сказал он вслух. — Финальная Война.
Голос его господина был будничным, лишённым эмоций.
«Да, мой верный, возлюбленный друг. Они сделают всё в своих силах, чтобы остановить тебя. Ты должен не тратить время впустую, иначе они уничтожат всё, за что ты боролся и страдал, — его голос сделался более нежным. — Боюсь, мы не смогли предотвратить это происшествие и его необходимость. Войны уже нельзя избежать. Настоящая война наконец-то наступила».
Существо помедлило, и его разум был неподвижным, как озеро в безветренную погоду.
«Ты возьмешь факел, возлюбленный брат? — мягко спросил его господин. — Ты сразишься в этой войне ради меня? Ради спасения твоей расы?»
Глядя во тьму пустых стен комнаты, Дейфилиус улыбнулся.
Ему не нужно было отвечать.
На этот, как и на многие другие вопросы в его жизни, ответ был дан ещё до его рождения.
Глава 1. Спасение
Думаю, мы оба сомневались, что переживём это.
Апокалипсис, имею в виду. Что мы доживём до конца.
Ревик и я, имею в виду.
Мы никогда не говорили об этом. Мы никогда не признавались в этом друг другу.
Мы притворялись, будто верим, что выживем, что после всего этого у нас будет жизнь — друг с другом, с Лили, с Мэйгаром, с нашей семьей и друзьями. Мы вели себя так, будто бежим совместный марафон, будто надо всего-то продержаться до финишной черты, а потом всё будет хорошо.
Конечно, наш марафон состоял из войны, смерти, эпидемии, разрушения, разлуки, боли, предательства, потери надежды.
Но у него был конец. У каждой гонки, какой бы ожесточённой она ни была, имелся конец.
Вопреки игре в притворство, в которую мы играли годами, если оглянуться, то легко можно увидеть, что у нас обоих имелись сомнения. Ещё даже до ночи нашей свадьбы, когда мы заглянули в будущее посредством тортов Тарси, у нас всегда были сомнения.
Я знаю, что они были у меня.
Я также знала Ревика.
Мой муж, король подстраховки, приверженец вторых и третьих запасных планов, мужчина, прятавший деньги на чёрный день, рассматривавший операции через увеличительные линзы пессимизма худших сценариев, потому что именно это годами помогало ему выживать.
Зная его так хорошо, я понимала, что у него наверняка тоже были сомнения.
В итоге я даже не была уверена, что пережить это всё: финальную войну, Менлима, Касс, убивающий людей вирус, Миферов, Шулеров… было нашей конечной целью.
Нашей целью было остаться вместе.
Нашей целью было вместе сойти с этого самолёта.
Несмотря ни на что, мы хотели этого.
Для нас это было бы победой.
Во всяком случае, это что-то да значило бы.
Когда изрешечённый пулями и измазанный в копоти русский вертолёт впервые появился в поле зрения, скользя над поверхностью разлившейся реки Вэньюй, я могла лишь таращиться на него и мечтать, чтобы он был реальным.
К тому времени я настолько устала, что сомневалась во всём — в своей памяти, в своих физических ощущениях, в своём свете, и бодрствовала я вообще или же находилась в каком-то лихорадочном сне.
К тому времени я убедила себя, что голоса, которые я слышала в моей гарнитуре, не реальны.
Я начала думать, что вообразила себе Балидора, Джона, Врега и остальных, просто чтобы справиться с тем фактом, что я опоздала и не сумела остановить ядерную атаку на Пекин.
Я начала думать, что также вообразила себе, будто Ревик пережил эту атаку.
И всё же я послушно ждала их, когда Балидор сказал, что они в пути. Я совершила жалкую попытку перевязать огнестрельную рану на бедре, которая к счастью выглядела не очень серьёзной, хотя болела очень сильно. Пожалуй, показательным было то, что в данный момент я больше беспокоилась об инфекции, чем о самой ране.
Учитывая все обломки, мусор и трупы животных на берегах реки где-то к юго-западу от Пекина, инфекция казалась мне очень даже вероятным риском.
Сидя на полусгоревшем пеньке, я вообще не пошевелилась, когда вертолёт приземлился.
Думаю, увидев лица, выглядывавшие сквозь стекло, я сделала первый настоящий вдох с тех пор, как оставила Ревика возле наружной стены Запретного Города. Облегчение, накрывшее меня вскоре после этого, эхом отразилось в светах, которые я ощущала внутри кабины пилотов.
Они заглушили двигатель меньше чем в двадцати метрах от места, где я кое-как поднялась на ноги.
Пока они возились с дверцей, я уже бежала в их сторону, прихрамывая, вздрагивая от пореза на стопе и от раны в ноге, аккуратно выбирая дорогу, чтобы избегать осколков стекла и ржавого металла, поскольку ранее я потеряла ботинки.
Руки и ладони помогли мне преодолеть последние несколько шагов.
А потом я оказалась в объятиях Джона… затем Врега… затем Балидора.
Кажется, те первые несколько минут они не переставали прикасаться ко мне, а я — к ним.
Я не помню, чтобы кто-то из нас говорил.
Мы все смотрели друг на друга со слезами на глазах, словно впитывали присутствие и свет друг друга. Джон гладил меня по спине, Балидор приобнял рукой за талию. Врег стискивал мои плечи двумя массивными ладонями. Крупный китайский видящий опять затащил меня в медвежьи объятия прежде, чем я сумела успокоить свой свет, и на сей раз поднял меня в воздух.
Он едва не потерял равновесие и бухнул меня на ближайший ряд сидений, когда пилот — Варлан, как я узнала позднее — поднял вертушку в воздух и полетел прочь от берегов Вэньюй.
В итоге именно это и разрядило напряжение.
Я упала на его широкую грудь, и мы оба расхохотались. Следом к нам присоединился и Балидор, взъерошивший мои мокрые волосы, и Джон, который постоянно вытирал слёзы.
Мы вместе сели на ряд из четырёх сидений и пристегнулись, когда вертолёт поднялся выше.
Я невольно силилась увидеть Пекин, но теперь мы летели в другую сторону, прочь от красных, золотых и чёрных облаков, которые до сих пор затмевали большую часть города. Я находилась вне радиуса взрыва, но понимала, что надо как можно скорее убираться отсюда.
Облако осадков скоро доберется до Вэньюй.
Сглотнув, я отвела глаза от порушенных пейзажей и быстро темнеющего неба. Я повернула голову и встретилась с теми же тремя парами глаз — ближе всего был Врег, затем Джон и наконец 'Дори.
Потянувшись, я сжала мускулистую татуированную руку Врега и послала ему импульс тепла.
— Где он, Врег? — спросила я.
Улыбка Врега померкла, но лишь немного.
Он глянул на Джона перед тем, как перевести взгляд обратно на меня.
На одно беглое мгновение я ощутила в его свете противоречие, словно он испытывал искушение ответить мне с сарказмом или с менее едким юмором. Я ощущала там порыв, желание уколоть меня, но что-то в моём лице или свете, должно быть, заставило его передумать.
В любом случае, он прекрасно знал, кого именно я имею в виду.
— Мы прямо сейчас везём тебя к нему, принцесса, — заверил он, гладя меня по плечу. Мы изменили место встречи, чтобы удалиться от облака радиации. Мы направляемся обратно в море, по крайней мере, пока что. Но они знают, что мы в пути. За счет изменения и нашего, и их курса мы доберёмся на имеющемся топливе.
— Долго ещё?
— Три часа, — быстро ответил он. — Максимум три с половиной.
Выдохнув, я кивнула и откинулась на спинку своего сиденья.
Я старалась не думать о том, к чему возвращаюсь.
Одна лишь мысль о том, какова теперь численность наших рядов, вызывала у меня головную боль, не говоря уж о боли в сердце. Я ни разу не чувствовала себя готовой к тому, чтобы переварить эмоциональные последствия операции. Я даже не была уверена, что готова услышать имена всех наших погибших. Мой разум и свет кричали в знак протеста при мысли о том, чтобы почувствовать что-либо, будь то хоть подсчёт потерь, хоть то, что мне надо решить, когда я вновь увижу Ревика и Даледжема.
Я не спрашивала о Лили. Я знала, что она с Кали и Уйе, а также с Мэйгаром.
Пока что этого было достаточно.
Я закрыла глаза, думая, что могу вздремнуть хотя бы на протяжении какого-то участка пути, но тут заговорил Джон, и мой взгляд метнулся к нему.
— Выпей это, — ворчливо сказал он.
Он протягивал бутылку воды.
Я поколебалась, глядя на неё и видя, как капли конденсата стекают по бокам.
Жажда резко накатила на меня, и я осознала, что он прав, и мне нужно это, даже если мне холодно. Взяв бутылку из его пальцев, я открутила крышку и запрокинула голову. Я пила как будто несколько минут, даже не делая вдохов.
Допив остатки содержимого, я слегка ахнула и вернула ему пустую бутылку.
— Спасибо… — начала я.
Он быстро протянул мне вторую бутылку, такую же полную.
— Я принесу тебе одеяло, — проворчал он. — Тебе нужна вода, Элли.
Я взяла бутылку, а он встал.
Я послушно пила, наблюдая, как он проходит в заднюю часть вертолёта, чтобы найти мне одеяло. Тем временем Врег показал на мою ногу и импровизированную повязку, всё ещё перетягивавшую моё бедро, показав просящий разрешения жест на языке видящих.
Кивнув и сделав ещё несколько глотков воды из новой бутылки, я улыбнулась 'Дори, увидев, что он смотрит на меня со слезами на глазах.
— Ты в порядке, Высокочтимый Мост? — спросил он.
Я улыбнулась в ответ.
— Меня потрепало, — печально ответила я, показав на своё тело. — Определённо потрепало, но всё нормально. Думаю, в целом я легко отделалась.
Балидор кивнул, но беспокойство не уходило из его взгляда.
Поудобнее устроив спину на сиденье и приподняв подол платья, чтобы Врег мог осмотреть рану, я вздохнула и смирилась с фактом, что поспать мне не удастся.
Я взяла одеяло, принесённое Джоном, и с благодарностью набросила его на плечи. Я уже чувствовала себя лучше, отпив ещё один большой глоток воды.
— Так что? — сказала я, слегка вздрогнув, когда Врег стал возиться с моей перевязанной ногой. — Вам нужно, чтобы я объяснила? Или вы уже выведали что-то у Ревика?
— Он рассказал нам большую часть, — хмыкнул Врег.
Его взгляд не отрывался от моей ноги, губы слегка поджались, пока он осматривал рану, теперь уже, видимо, используя свой свет. Закончив сканировать меня и продолжая хмуриться, я он наклонился и достал водонепроницаемый ящик из-под сиденья. Отстегнув крышку, он вытащил бутылочку чего-то вроде перекиси водорода.
Я осознала, что это походный медицинский набор. Ещё раз покопавшись в ящике, он выудил небольшой пакетик с ватками и металлическим пинцетом.
— Думаю, пинцет тебе не понадобится, — сказала я ему. — Кажется, она прошла навылет. Пуля.
Он поднял взгляд от ящика.
— Я почувствовал дерево в ране. Это шрапнель?
Подумав, я покачала головой.
— Наверное, нет. Я приплыла сюда верхом на бревне.
Джон издал хрюкающий смешок. В этом звуке не было веселья.
Врег встал, и в его свете я почувствовала, что он собирается забрать наладонник из кабины пилота вместо того, чтобы полагаться только на свой свет видящего. Медицинский сканер сообщит ему, какой урон нанесла пуля и перечислит всё остальное, что со мной не так. Я чертовски надеялась, что он не покажет ничего, кроме синяков от ударов о бревна и плавающие обломки. Сейчас у меня нет времени отлеживаться с внутренними повреждениями.
Осознав, что устройство наверняка сообщит ему кое-что ещё, и я не готова была рассказывать им об этом, я напряглась и стиснула бутылку воды.
Я колебалась, пытаясь решить, стоит ли отозвать его обратно.
Затем я поняла, что уже слишком поздно.
Прикусив губу, я вместо этого отпила ещё воды.
— Мы уже знаем, — сказал Джон.
Подпрыгнув, я повернулась и увидела, что мой приёмный брат смотрит на меня, слегка нахмурившись.
Немного придя в себя, я опустила бутылку.
— Знаете? — переспросила я. — Что именно вы знаете, младшенький?
Он проигнорировал мою шутку про возраст, его ореховые глаза изучали меня.
— Мы знаем, что ты беременна. Джем сказал нам, — помедлив при виде моей гримасы, он пожал плечом в манере видящих. — Ну. Он сказал Ревику. Остальные просто присутствовали там, пока они орали друг на друга.
Вздрогнув по-настоящему, я сделала ещё один большой глоток воды, затем закрутила крышку и поставила бутылку на полу у сиденья.
Молчание сгустилось.
— То есть, это правда? — не унимался Джон. — Ты беременна, Эл?
Я повернулась, хмуро посмотрев на него. Увидев, что Балидор наблюдает и ждёт моего ответа, сидя по другую сторону от Джона, я почувствовала, что моё раздражение усиливается. Я уже хотела попытаться ответить, когда Врег опустил свою тушу на соседнее сиденье, держа наладонник.
— Ты не против, принцесса? — вежливо спросил он.
— Валяй, — я глянула мимо него, на сей раз на Балидора. — Полагаю, на этой штуке нет выпивки покрепче воды, 'Дори?
Джон помрачнел.
— Эл…
— Вообще-то, — Балидор поднял руку в примирительном жесте для Джона. — Есть.
Джон перевёл сердитый взгляд на него.
— Она беременна, Балидор. Ей нельзя пить.
Врег вздрогнул, но не заговорил и не поднял взгляд от наладонника, с которым возился.
Балидор бросил на Джона предостерегающий взгляд.
— Алкоголь — не проблема для женщин-видящих в положении, — он заговорил более резким тоном. — Здесь нет ничего страшного, Джон. Мы иначе перерабатываем алкоголь, и он выводится из нашего организма иными темпами, — глянув на меня, он сделал свой тон вежливым. — У нас есть бутылка в заднем помещении. Мне принести?
Я хмыкнула, мягко прищёлкнув языком.
Я по большей части шутила, но теперь, подумав об этом, махнула Балидору.
— Да. Пожалуйста, — я хмуро глянула на Джона. — Если ты собираешься принудить меня к этому разговору, мне точно надо выпить.
Джон нахмурился, но я видела, как дрогнули его глаза, когда он окинул взглядом меня в изорванном платье, заляпанном кровью и грязной речной водой. Дольше всего его взгляд задержался на пулевом ранении, всё ещё прикрытом окровавленной тряпкой, которой я перевязала ногу, чтобы замедлить кровотечение.
— Нам необязательно говорить об этом сейчас, Эл… — отрывисто начал Джон.
— Поздно, старшенький, — сказала я, бросив на него предостерегающий взгляд, и посмотрела на Балидора. — Неси, 'Дори. Возможно, сейчас нам всем не помешает выпить.
— Вот уж точно, — пробормотал Врег, не поднимая взгляда от моей ноги.
Балидор отстегнул свой ремень безопасности и направился в заднюю часть вертолёта. Я выглянула между сиденьями и увидела, как он копается в сумке на скамье в салоне. Посмотрев на Джона, я увидела, что он всё ещё хмурится, и его глаза выражали какое-то сердитое неверие, словно он вообще меня не знал.
Поджав губы, я постаралась не обижаться на этот взгляд.
Нарочито пожав плечами, я вместо этого посмотрела на Врега, сделав свой тон ровным.
— Так что, брат Врег? Каков вердикт? У Лили и Мэйгара будет новый братик или сестричка?
Врег проводил наладонником над моим туловищем, но теперь покраснел, подняв взгляд тёмных глаз. Увидев там ответ, я кивнула, прикусив губу. Когда я посмотрела на Джона, его глаза снова переполнились злостью и ещё большим неверием.
Я усилием воли сохраняла лёгкий тон.
— Gaos, Джон. Ладно. Больше никаких шуток про беременность. Я не хотела задеть твои деликатные чувства.
Я наблюдала за Врегом, который теперь водил устройством над моей грудью.
— Наверное, хорошо, что мы делаем это сейчас, — сказала я, бросив на Джона очередной раздражённый взгляд. — Попрактикуюсь в выслушивании воплей. Учитывая, что Джем не смог держать свой бл*дский рот на замке и не дал мне самой поговорить об этом с моим проклятым мужем.
Джон заметно вздрогнул, но так ничего и не сказал.
Врег бросил на меня мрачный взгляд, но в отличие от Джона его злость, похоже, адресовалась не мне.
Всё, что я чувствовала от Врега — это раздражение на Джема, и даже оно казалось куда более сдержанным по сравнению с тем, что я ощущала от него в последний раз при упоминании меня и Джема. Он явно частично смягчился, по крайней мере, в отношении меня.
Это наверняка вызвано тем, что он узнал, что всё это было военной операцией.
Зная Врега, этого могло оказаться достаточно. Узнав, что мы с Ревиком не были верны друг другу не по собственному желанию, а в рамках прикрытия для проникновения в ряды Менлима и уничтожения сети, он наверняка изменил свой взгляд на всю ситуацию.
Вероятно, не повредило и то, что всё это сработало.
— Действительно, не повредило, принцесса, — пробормотал Врег. Выключив наладонник, он бросил устройство в раскрытый ящик с медицинским набором и выдохнул. — Хотя мне всё равно хотелось бы раз двадцать долбануть вас головами друг о дружку за то, что вы сделали нечто настолько колоссально глупое.
Когда я встретилась с ним взглядом, он слегка улыбнулся.
Увидев там тепло, я слегка расслабилась.
— Переломов нет, — объявил он, изогнув губы то ли в хмурой, то ли в веселой гримасе. — Никаких значимых внутренних повреждений. Только дырка от пули, которая не поломала кости и не задела артерии. Ну и масса синяков, порезов, царапин… маленьких частиц, которые надо очистить. Карме придется отыскать тебя в другой день, принцесса, — он помрачнел ещё сильнее. — То, что сделали ты и твой mak rik'ali муж, было безумным, ilya. Это сумасшествие, это глупо… это чертовски опасно. Это легко могло привести к гибели вас обоих. Не думай, что вы так легко будете прощены.
Проведя пальцами по своим тёмным волосам, он вздохнул.
— Но если честно, — признался он. — Я не уверен, что нечто менее безумное помогло бы обрушить эту сеть. Те из нас, кто работал под началом этого сосуда ridvak яда во время войны, понимают это. Даже если нам не нравится то, что вы сделали.
Я уловила его косвенный посыл Джону и знала, чего ему наверняка стоило встать на мою сторону, а не на сторону его партнёра. В этот момент мне хотелось его обнять. Не за то, что он встал на мою сторону, а потому что позволил своему военному мышлению воспринять это всё в нужном свете.
Врег бросил на меня мрачный взгляд.
— Не вовлекай меня в проблемы, принцесса, — пробормотал он. — Это тоже не поможет твоей карме.
Я рассмеялась. Ничего не могла с собой поделать.
Джон хмуро посмотрел на нас обоих.
В этот самый момент вернулся Балидор, принёсший бутылку чего-то вроде рисового вина. Я смотрела, как он сдирает фольгу, потом откупоривает крышку. Я взяла открытую бутылку, когда он передал её мне, показала жест благодарности видящих и сделала большой глоток.
Я ахнула от жжения алкоголя и прикрыла глаза.
Несколько долгих секунд я просто наслаждалась жжением, пока оно опускалось по моему горлу и дальше, в желудок. Я знала, что мне нельзя пить много, иначе я за считанные минуты опьянею в хлам. Я не помнила, когда в последний раз ела… или спала, если уж на то пошло.
И всё же я сделала ещё один глоток, смакуя вкус на языке.
Открыв глаза, я повернулась обратно к своему брату и передала бутылку Врегу. Я наблюдала, как Джон смотрит на меня, всё ещё хмуро поджимая губы. Теперь он также выглядел немного обиженным, возможно, отчасти из-за слов Врега.
Главным образом я чувствовала, как факт моей беременности нависает над всеми ними.
Посмотрев на эти три лица, я раздраженно выдохнула.
— Эй, — сказала я. — Ребята! Соберитесь, ладно? Отец не Джем.
Врег вздрогнул, едва не выронив бутылку, из которой пил в данный момент. Я повернулась к Джону и мельком глянула на Балидора, которому лучше удавалось сохранять нейтральное лицо, чем двум другим. Однако я чувствовала шок в их светах.
Я также чувствовала, что все трое гадают, с кем ещё я спала.
— Ребёнок не может быть от Джема, — пояснила я. — Мы с Джемом относительно недавно начали спать так, открывая свой свет. Это была последняя часть операции, предназначенная для того, чтобы Ревик слетел с катушек в правдоподобной манере. Эта беременность на слишком давнем сроке. Так что ребёнок либо от Ревика… — сглотнув, я на мгновение стиснула зубы. — …либо от Дракона.
— От Дракона.
На сей раз не Джон. Балидор.
— От Дракона, Высокочтимый Мост? Это возможно?
Я встретилась с ним взглядом. Увидев там потрясённое выражение, я медленно кивнула.
— Это возможно, да, — призналась я. — Учитывая хронологию и случившееся в тот день, я бы сказала, что это очень даже вероятно. Скорее всего, так и есть. Мы с Ревиком в последнее время не делали этого — не занимались сексом вот так, имею в виду. В ту ночь на крыше мы оба были довольно сильно открыты, но это не то же самое.
— Ты открыла свой свет с Драконом? — переспросил Балидор ещё более шокированным тоном. — Зачем, Элли?
Я фыркнула, потянувшись через Врега, чтобы забрать у Джона бутылку вина. Сев обратно, я вздрогнула, когда Врег начал разматывать окровавленную тряпку на моей ноге и сдвигать ткань платья в сторону, чтобы та не мешала ему работать.
Я сделала ещё один большой глоток рисового вина и охнула.
Мой взгляд вернулся к Балидору.
— Нельзя сказать, что у меня был выбор, 'Дори, — сказала я, глядя поверх мускулистого плеча Врега. — Если хочешь знать детали, я их предоставлю. Скажем так, это была не моя идея.
Я видела, как Джон и Балидор переглянулись.
Теперь они оба выглядели побледневшими.
Я почувствовала, как сидевший ближе ко мне Врег отреагировал, но постарался сосредоточиться на очищении раны на моём бедре. Теперь он использовал перекись, и я зашипела, когда он стал проникать глубже в рану. Его пальцы и свет были на удивление нежными, но это не особенно помогало.
Забыв о своём намерении быть осторожной, я сделала ещё один большой глоток вина.
Затем Врег поддел меня, и я передала бутылку обратно ему.
Он сделал ещё более крупный глоток, чем я, и передал бутылку Джону, который тоже отпил ощутимое количество и отдал вино Балидору.
— Джем сказал Ревику, что ребёнок от него? — прямо спросила я.
После секундного колебания Балидор убрал бутылку от губ и кивнул.
— Да.
Прежде чем я успела ответить, вклинился Джон, и его голос по-прежнему окрашивался неверием и шоком.
— Он не знает? Джем? — переспросил он. — Он думает, что ребёнок от него, да?
Я прикусила губу, затем отпила ещё один большой глоток вина, когда Балидор передал бутылку обратно.
— Мы толком не обсуждали это, — сказала я, передавая бутылку обратно Врегу. — Подозреваю, что он знал. Про беременность, имею в виду. Я начинаю слепнуть. Я вынуждена была в некоторой степени полагаться на его зрение видящего, как я делала это с Ревиком, когда была беременна Лили.
Увидев, как Джон поморщился, я пожала плечами.
— Я думала, он знает, что ребёнок не его, по тем же причинам, по которым это знаю я. Но может, он никогда раньше не имел дело с беременной видящей. Может, он не сообразил, что даты не сходятся. Может, делёжка светом на протяжении последних нескольких недель сбила его с толку, — я пожала плечами, прикусив губу и наблюдая, как Балидор пьёт вино. — …Может, он просто зол на Ревика.
Ощутив импульс злости от Врега, я проигнорировала это.
— Что касается меня, полагаю, я откладывала разговор, пока всё это… — я неопределённо взмахнула рукой. — …не закончится. Ну, вы понимаете. Пока всё не решится так или иначе.
Подумав об этом, я ощутила, как то ощущение тошноты возвращается в мою грудь и нутро — это могло быть стыдом, но смешанным со злостью, которую я не могла объяснить даже самой себе.
Я силилась придумать, как спросить и стоит ли спрашивать.
Я правда не хотела.
Но всё равно спросила.
— Как Ревик это воспринял? — спросила я.
Воцарилось молчание.
Затем Джон фыркнул, и из его света выплеснулась боль.
— Бл*дь, а как ты думаешь, Эл?
Мои челюсти сжались ещё сильнее. Я кивнула, запрокинув голову для очередного глотка рисового вина, когда Джон передал бутылку мне. Я отдала её Врегу, а Балидор нарушил молчание.
— Не очень хорошо, — сказал лидер Адипана, будто Джон ничего и не говорил. — Было бы лучше, если ты дала ему знать, что ребёнок не от Джема. Они оба должны это узнать, Элисон. Как можно скорее.
Я кивнула, подавляя боль в груди и наблюдая, как Врег пьёт.
Он передал бутылку Джону, и я заметила, что мы вылакали уже половину.
— Знаю, — сказала я.
А что тут ещё скажешь?
Глава 2. Рыцари Последних Дней
Должно быть, я всё же уснула.
Я не помню, как закрыла глаза, или даже как мы вчетвером перестали говорить, или что мы вообще тогда обсуждали. Я помню, что мы допили ту бутылку рисового вина, глядя через окно на землю под вертолётом. Я помню, как Врег бормотал, что может, где-то там завалялась ещё одна бутылка, затем…
Ничего. Я больше ничего не помню.
Пока я не очнулась от резкого толчка.
Громкий крик раздался справа, прямо возле моего уха. Я рванулась вперёд, и мою ногу пронзило болью, когда ремни безопасности натянулись, удерживая меня. Горячая вспышка адреналина выбросилась в кровь, стирая сознательные мысли в пользу чего-то неудержимого, острого, почти безмолвного.
Мой свет вспыхнул, хлынув в структуры, которые я использовала для телекинеза.
Я открыла глаза в тёмном вертолёте.
Мой разум включился в работу, анализируя детали.
Русский вертолёт. Мы ещё не вернулись. Мы были на пути обратно.
Туда, где находился мой муж.
Я ощутила опасность, когда структуры моего aleimi наполнились светом, сделав верхние мысли кристально ясными. В какой-то момент я ощутила Ревика, и во мне зародилась боль, но этого оказалось недостаточно, чтобы замедлить меня.
Повернувшись, я посмотрела в окно, тяжело дыша.
Я увидела это своим светом задолго до того, как мои глаза вычленили это из темноты.
Реактивный снаряд направлялся точно на нас.
Он с идеальной точностью устремился в фюзеляж вертолёта.
Я слышала, как через несколько сидений от меня Балидор громко говорит в гарнитуру. Рядом со мной Врег крикнул в кабину, и после небольшой паузы Варлан прокричал что-то в ответ. Джон стиснул подлокотники сиденья, тоже что-то заорав то ли Врегу, то ли Варлану, то ли обоим. Я видела, как шевелятся их губы, видела страх в их глазах, но как будто не осмысливала ничего, кроме спешки, нехватки времени.
Всё это как будто происходило не в том измерении, где находилась я.
Это случилось далеко, в замедленной съёмке… слова были слишком медленными, чтобы на них отвечать, слишком далёкими, чтобы их осмыслить.
Вместо этого мой свет взялся за дело, заструившись из какого-то места над моей головой.
Я ощутила Варлана, но лишь крошечными фрагментами.
Ровно настолько, чтобы он сказал то, что мне надо знать.
«Две секунды, — сообщили мне его мысли. — Столкновение через две секунды. Нет времени увернуться».
Мой свет обернулся вокруг снаряда и внутрь его устройства.
Где-то в моём разуме раздался голос.
«Элли, подожди…»
Но я уже нашла средство воспламенения. Нагрев атомы в боеголовке, я заставила их врезаться друг в друга точно так, как учил меня мой муж.
В ту же миллисекунду я резко дернула снаряд с траектории, отводя его в другом направлении.
Последовало ещё несколько долгих единиц времени, затем…
Снаряд взорвался.
Я вздрогнула, посмотрев в овальное окно слева от себя. Взрыв вызвал вспышку в ночном небе, которая находилась на расстоянии более сотни метров от нас.
Последовала тишина.
Я ощутила вокруг себя неверие, затем облегчение.
Врег сжал мою руку, и тепло сочилось через его пальцы, когда он тряхнул меня в грубом выражении любви и сказал что-то, другой рукой обняв Джона за шею. Джон выдохнул, наполовину прислонившись к своему мужу и наполовину — к спинке своего сиденья.
Балидор улыбнулся мне, переключившись на гарнитуру и сообщая, что я позаботилась о проблеме и разобралась со всем ещё до того, как они сообразили, что я проснулась.
Я откинулась на спинку сиденья, стискивая подлокотники и тяжело дыша.
Адреналину, который всё ещё курсировал в моём организме, потребовалось несколько секунд, чтобы начать выветриваться. Его остатки не лучшим образом смешивались с рисовым вином, и я сновавыдохнула, стараясь успокоиться, унять дрожь в руках, утихомирить желудок.
Я до сих пор что-то чувствовала. Не ещё один снаряд, но… что-то.
Затем я вспомнила голос и нахмурилась.
Он звучал почти как…
«Они искали нас», — сказал другой голос.
Я застыла, открыв глаза. Я окинула взглядом трёх мужчин, сидевших рядом со мной, но уже знала, что не они заговорили со мной в моём разуме.
Полностью притихнув, я слушала.
На сей раз голос звучал иначе, но всё равно знакомо.
«Так говорит Реви', — продолжал он. — Он говорит, что они искали нас. Но ничего не поделаешь, сестра. Ничего не поделаешь. Ты должна была сделать это. Да, да. Не было выбора. Не было другого варианта».
Существо прищёлкнуло языком в Барьере, источая сожаление.
Явственнее ощутив присутствие за теми словами, я выдохнула.
«Фигран? — послала я. — Это ты?»
«Да, да. Конечно, да. Твой муж говорит, что они искали нас. Искали тебя. Разве нам не нужно поговорить об этом? О том, что он сказал?»
«Ранее это был он? — послала я. — Ревик? Его я услышала в своей голове перед тем, как детонировать боеголовку?»
В пространстве воцарилась тишина. Я не могла понять, то ли мой вопрос сбил его с толку, то ли Фигран просто не хотел мне отвечать. Я попробовала ещё раз.
«Ты сейчас разговариваешь с Ревиком, Фигран? Он сейчас с тобой?»
«Нет, нет… не со мной. Не на самом деле. В ошейнике. Они надели на него ошейник, чтобы он не убил хорошенького с зелёными глазами».
Я вздрогнула, поморщившись, затем осознала, что подавляю раздражение.
— Ошейник, — пробормотала я. — Они надели на него ошейник, бл*дь. Кто бы мог подумать.
«Где он, Фигран? Где Ревик и Джем? Они же не вместе, нет?»
«Думаю, он спит, прекрасная сестра. Я думаю, он спит».
Я нахмурилась ещё сильнее. «Ревик спит? Или Джем?»
«Реви', Реви', — Фигран щёлкнул языком так, будто я задавала дурацкие вопросы. — Реви' спит, дорогая сестра. Он попросил о наркотиках. О сне без сновидений. Сне без его жены, без его жены и её нового ребёнка и без хорошенького с зелёными глазами».
На сей раз я тоже непроизвольно вздрогнула от слов Фиграна.
Фигран, похоже, не заметил и продолжал болтать.
«Поздравляю с ребёночком, сестра Элли. Множество приветствий и празднеств ребёночку, растущему в твоём животике. Это изумительные новости, даже если зеленоглазый был злюкой».
Я помрачнела ещё сильнее.
«Счастливые, счастливые новости… — нараспев продолжал Фигран. — Счастливые, счастливые новости. Счастливый, счастливый ребёночек…»
«Ладно, — перебила я. — Ладно, Фиг. Я поняла. Довольно. Спасибо. Спасибо тебе за пожелания. Давай сейчас не будем говорить о ребёнке, ладно?»
Я убью Джема.
Я точно, точно убью его.
Отбросив эту мысль в сторону, я сосредоточилась обратно на Фигране, чтобы найти смысл в его словах.
«Как ты общаешься с Ревиком, если он спит? — вспомнив, с кем я говорю, и кем был Фигран, я поморщилась. — Забудь. Что ты имеешь в виду, говоря, что они искали меня? Кто меня искал? Дренги?»
«Нет, нет. Ну… да и нет. Нет и да. Не внизу. Здесь внизу всё обрушилось. Но они шепчут, да. Они шепчут вещи. Реви' знает. Реви' мне сказал…»
«Да, — перебила я. — Я понимаю. Реви' тебе сказал. Но кто здесь внизу? Кому они шепчут теперь, Фигран? — вспомнив, как Уте смотрела на меня после того, как я спрыгнула в реку, я нахмурилась. — Разве большинство их людей не погибло? Как они могут уже сейчас искать нас, когда они стольких потеряли в Пекине? Я думала, в большинстве городов Тени теперь царит хаос».
«Не те же самые, не те же самые…»
«Что не те же самые? Хочешь сказать, теперь другие люди ищут нас?»
«Да, да, — нетерпеливо послал он. — Последние. Воины. Рыцари Последних Дней. Они ищут вас. И другие тоже. Те, кто остался, сестра Элисон. Все. Все до единого. Теперь настоящая война, все сражаются, все убивают. Он хотел, чтобы я сказал тебе. Он хочет, чтобы ты знала».
Я нахмурилась ещё сильнее. «Кто хочет, чтобы я знала? Ревик?»
Фигран щёлкнул языком во тьме Барьера. «Да, да, Реви'! Конечно, Реви'! Он хотел, чтобы я передал тебе. Я же сказал тебе, что это был Реви'. Разве мы только что не говорили о Реви'? Я сказал тебе, что он передал мне сообщение, разве нет?»
Я моргнула, до сих пор стараясь осмыслить всё это.
Ревик никогда прежде не говорил со мной через Фиграна. У него не возникало необходимости.
С другой стороны, он также никогда не говорил со мной, будучи в ошейнике, накачанным наркотиками и спящим. Я даже не думала, что такое возможно. Это потому, что сеть разрушена? Что-то изменилось в свете Ревика, когда Менлим наконец-то был изгнан из его aleimi?
Я сглотнула. Это ощущалось правдивым.
Его свет был теперь другим… изменившимся. Я чувствовала это даже отсюда.
Я никогда не знала Ревика без Дренгов в его свете. Я думала, что знала, но после Дубая мы оба осознали, что этого так и не случилось. Я даже сомневалась, что сам Ревик помнил, каким был его свет до тех пор, как им завладел Менлим. Может, никто из нас не знал, на что он способен теперь, когда все тайные ходы и переключатели Менлима наконец-то захлопнулись и отключились.
Возможно ли, что теперь, когда Менлим больше не имел возможностей манипулировать им, непосредственные способности Ревика тоже изменились?
Вот каков свободный Ревик? Он теперь больше похож на Фиграна?
Если так, то что это означало? Для него? Для нас?
Всё ещё хмурясь, хотя в моей груди промелькнул проблеск надежды, я сосредоточилась на Фигране.
«Ревик спит, — уточнила я. — Он спит, но он почувствовал, как я активировала телекинез и хотел предупредить меня не использовать его, потому что-то стреляет снарядами по случайным вертолётам, самолётам и лодкам, пытаясь найти, где на борту есть видящий-телекинетик. Вот что ты пытаешься мне сказать, брат Фигран? К этому сводится сообщение Ревика?»
«Да, — мысли Фиграна переполнились облегчением. — Да, да… именно это, прекрасная, мудрая, хитрая сестра. Очень хорошо. Реви' подумал, что тебе стоит знать. Он беспокоился, видишь ли. Он хотел, чтобы ты знала, что теперь они наверняка смогут отследить тебя из-за того, что ты сделала. Они наверняка отследят тебя до дома. Видишь? Это хорошо знать, да?»
Теперь я видела Фиграна, его янтарные совиные глаза мигали, глядя на меня в темноте.
Эти совиные глаза не шевелились, пока он продолжал говорить.
«Реви' говорит, что они ищут тебя. Они ищут тебя прямо сейчас. Он говорит, что после сделанного тобой вам надо приземлиться. Сменить самолёт. Сменить всё. Он говорит не отправляться сюда, пока вы не сделаете этого. Иначе может быть плохо. Очень, очень плохо».
Фигран сделал в моём сознании изображение ещё одного взрыва, только больше.
На сей раз взрывался корабль.
«Бум! — послал Фигран. — Бум! Бум! Бум! Видишь?»
Я уставилась на него в темноте своего сознания.
Я понимала. Его посыл был предельно ясным.
«Сколько времени у нас есть, Фигран? Нам стоит сразу же ожидать ещё одну боеголовку? Мне нужно сказать моим людям, чтобы мы решили, что делать».
Фигран пожал плечами в темноте.
«Я не знаю, — послал он. — Откуда мне это знать?»
Разрываясь между весельем и нетерпением, я прикусила губу. «Спроси Ревика, — послала я. — Спроси Ревика, пожалуйста, брат. А потом возвращайся и передай мне, что он сказал».
Последовала очередная пауза.
Как только она закончилась, присутствие Фиграна усилилось.
«Реви' говорит, что нет. Он говорит — нет, скорее всего, они не станут нападать сейчас».
Я озадаченно нахмурилась. «Почему нет?»
Фигран моргнул. Он склонил голову набок, словно прислушиваясь.
«Реви' говорит, они захотят проследить за вами до базы. Он говорит, они захотят найти нас всех, убить нас всех. У них будет лучший шанс нанести по нам настоящий удар, если они сумеют уничтожить множество мишеней в стационарной локации. Они наверняка готовят ядерную атаку…»
Умолкнув, Фигран помедлил.
«Тебе нужно, чтобы я продолжал, сестра Элисон? Или этого достаточно?»
Мою грудь сдавило, но я покачала головой.
«Нет, Фигран. — послала я. — Этого достаточно. Я поняла. Передай Ревику спасибо за предупреждение. Я ценю то, что сделали вы оба. Скажи ему, что мы найдём обходной путь. Мы не приведём их обратно».
«Он говорит, будь осторожна, — вклинился Фигран. — Он говорит, что они очень, очень злы, — он заговорил более низким голосом с немецким акцентом, весьма похоже изображая произношение Ревика. — "Ярость — даже не подходящее слово. Это хуже ярости, хуже иррациональности. Тепер они отчаялись, и это делает их чрезвычайно опасными. Скажи моей жене быть осторожной"».
Я слегка вздрогнула от того, как он меня назвал, и боль распалила мою грудь.
Фигран склонил голову набок, словно слушая.
Он снова изобразил голос Ревика.
«"Они покончили с этим, жена. Они хотят нашей смерти. Уничтожения. Убить тебя. Меня, если я переживу твою смерть. Фиграна. Мэйгара. Балидора. Тарси. Врега… Даже Касс и Лили. Убить всех, кто ещё не завербован или не хранит верность. Всех в Списках. Для них теперь началась настоящая война. Уже нет долгосрочной игры. Вообще нет никаких игр. Только убийство. Только смерть. Только истребление"».
Фигран помедлил.
«Вот что он говорит, сестра, — добавил он своим нормальным голосом. — Это его слова, не мои. Ты хотела его слова, да? Не мои?»
Я глянула в окно, сглотнув.
«Да, — послала я. — Спасибо, брат. Мы доберёмся к вам, когда сможем».
Отключившись от пространства, я хмуро посмотрела на свои ноги в темноте.
Когда я услышала, что Балидор говорит кому-то на другом конце линии, что мы будем там через час с лишним, я резко повернула голову.
— Нет, — сказала я. — Скажи им изменить курс. Немедленно. Скажи им, что это мой приказ, и пусть не говорят тебе, куда они отправляются. Затем обрывай контакт, Балидор. Немедленно.
Балидор моргнул, уставившись на меня в темноте.
Затем я услышала, как он передаёт сообщение.
Менее чем через минуту он договорил и оборвал связь, даже не попрощавшись с собеседником.
Теперь все трое смотрели на меня.
— Мы тоже меняем курс, — объяснила я. — Мы не можем снова обмениваться сообщениями с кораблём, пока не скроемся полностью с их радаров. Мы введём их в курс дела, когда это будет безопасно. Тем временем скажи Варлану лететь ниже трёх тысяч метров, чтобы радар не мог нас засечь.
Врег встал и без колебаний пошёл в кабину пилота.
Я услышала, что он заговорил с Варланом сразу же, как только отодвинул занавеску, и передал мой приказ.
Джон лишь уставился на меня.
— Меняем курс? Эл, куда мы направляемся?
— Я позволю вам самим сказать мне, когда я расскажу остальное, — мрачно ответила я.
Мой желудок слегка взбунтовался, когда нос вертолёта накренился вниз. Врег вернулся на сиденье и пристегнулся, когда Варлан направил вертолёт к воде.
Я без промедления передала им всё, что сообщили мне Ревик и Фигран.
Как и Фигран, я передала им сообщение Ревика слово в слово.
В итоге первым заговорил Джон.
— Кто такие Рыцари Последних Дней? — спросил он, хмуро глядя на остальных в темноте. — Серьёзно существует ещё одна группа придурков, управляемая Тенью?
Я пожала плечами.
— Видимо.
— Этих вы уже знаете, — мрачно сказал Балидор.
Мы все повернулись и посмотрели на него.
— Знаем? — переспросила я. — Кто они, 'Дор?
Он посмотрел на меня в тусклом освещении, и его губы поджались в твёрдую линию.
— Один из них не так давно пытался убить Джема, Элли. На том самолёте по дороге в Китай, — выдохнув, он провёл ладонью по волосам, откинувшись на спинку сиденья. — Их группировка пыталась сжечь тебя заживо в Нью-Йорке, давным-давно. Если я не ошибаюсь, ты также находилась вблизи как минимум одной террористической атаки, организованной ими.
— Миферы, — я уставилась на него. — Ты имеешь в виду этот культ? Человеческий?
— Ты хотела сказать, бл*дские религиозные фанатики-террористы, — пробормотал Джон. Откинувшись на своё сиденье, он выдохнул, резко жестикулируя, и его свет источал злость. — Ну естественно, их спонсируют Дренги. Ну то есть… само собой. Они всего-то последние сорок лет убивали невинных гражданских с помощью своего расистского дерьма про превосходство рас.
Врег нахмурился, тоже посмотрев на Балидора.
— Ты имеешь в виду придурков со спиралями? — уточнил он, всё ещё хмурясь.
— С трискелями, да, — сказал Балидор, один раз кивнув. — Это их символ. Три спирали. Обычно они изображаются золотым цветом на чёрном фоне, но я также видел чёрное на белом, красное на белом.
Врег продолжал хмуриться.
— Но нам поручали контролировать их. Салинс называл их бредящими ложными пророками, почитателями видящих, худшими еретиками. Он поручал нам использовать их как отвлекающий фактор, чтобы прикрыть кое-какую нашу работу. Наше кодовое обозначение для них было… — он умолк, глянув на Джона, и его тон сделался виноватым. — …Пушечное мясо.
Джон хмыкнул, скрещивая руки на груди.
— Ни капельки не удивлён.
— Сколько их, 'Дори? — спросила я, посмотрев обратно на лидера Адипана. — Фигран так говорил, будто нам правда стоит об этом беспокоиться. Как будто они «активизировались» или типа того, чтобы занять место армии Тени.
Балидор продолжал хмуриться совсем как Врег.
— Я честно не знаю, — ответил он, показав неопределённый жест рукой. — Мы годами присматривали за ними, как и Повстанцы, но мне мало что известно.
— А что тебе известно? — настаивала я. — Нам нужно что-то знать? Из того, что не сообщалось в человеческих новостях?
Скрестив руки на груди, Балидор выдохнул, поудобнее устраиваясь на сиденье.
— Их основным фокусом была вербовка, — сказал он мгновение спустя. — Мы также давно считали, что у них имеются крепкие связи с главными человеческими религиозными институтами, в том числе и финансовые связи. Конечно, лидеры этих религий и сект держали эти узы по большей части в тайне, главным образом по политическим причинам, но также и по легальным.
Он посмотрел на меня, и его лицо ожесточилось.
— Многие наши разведчики, которые присматривали за человеческим религиозным экстремизмом, чувствовали, что ключевые христианские общины втайне поддерживали их финансово и политически… время от времени даже вмешивались в юридические вопросы ради них. Некоторые более консервативные мусульманские и еврейские общины также поддерживали их. Мы видели признаки связи с некоторыми ответвлениями буддизма, а также с отдельными элементами в религиозной иерархии индуизма.
— Супер, — буркнул Джон, всё ещё хмурясь. — То есть, все религии согласились в этом. В том, что терроризм против видящих — это прикольно.
Балидор глянул на него.
— Миферы очень хорошо создавали ответвления от своей иерархии, разработанные таким образом, чтобы ориентироваться на конкретные человеческие религии и гармонировать с ними. Ядро Миферов в Израиле прекрасно слилось с иудаизмом. То, что работало в Ватикане — с католицизмом. То, что в Индии, стало совместимым с индуизмом… и так далее.
Посмотрев обратно на меня, Балидор снова скрестил руки на груди и вздохнул.
— Конечно, во всех разновидностях доктрины Миферов есть элемент превосходства человеческой расы. И тем не менее, у них есть несколько ячеек, управляемых видящими. О них мы знаем немного меньше… и их определённо ничтожно мало по сравнению с целым движением, наверное, примерно 1 % от общей численности.
Выдохнув, он провёл ладонью по своим каштановым волосам.
— В центре доктрины Миферов — идея о раздельных сферах, родословных и исторических ролях для каждой из трёх основных рас. Они не проповедовали невмешательство как традиционные видящие; они скорее считали видящих развращёнными с рождения. Они называли их детьми Нефилима и считали их животной, бездушной и переполненной грехом версией человечества.
Глянув на меня, Балидор добавил:
— Элерианцев считали более старшей версией сарков; якобы они произошли от куда более тёмных и могущественных падших ангелов по сравнению с теми, что дали начало саркам. Это дополняется странным элементом почитания, в рамках которого они воспринимали видящих почти как мистических наставников, пророков или каких-то вестников… но мы также неизменно развращены. Доктрина Миферов считает людей исправлением той «фундаментальной ошибки», допущенной с сарками и элерианцами. Вместо того, чтобы уродиться от падших ангелов или других низших существ, люди считаются прямыми потомками Единственного Истинного Бога.
Раздражённо взмахнув рукой, Балидор хмыкнул.
— Иронично, но многие приравнивают посредника «Дракона» к их Единственному Истинному Богу. То есть, имеется и значительная примесь религии видящих. Часть этой примеси очевидно, например, название «Миферы», данное этой группе. Однако многие эзотерические элементы религии сообщаются лишь высшим членам в иерархии Миферов.
Теперь я тоже морщилась.
Кивнув в ответ на слова Балидора, я посмотрела на троих мужчин.
Врег и Джон явно раздумывали над тем, что сказал Балидор.
Джон до сих пор выглядел рассерженным, но я это понимала. Когда мы были маленькими, Миферы были довольно активны в Сан-Франциско. Они организовывали протесты, донимали видящих на улицах, пикетировали организации, которые использовали видящих в том или ином качестве и, естественно, пикетировали фетиш-клубы видящих.
Им также приписывались десятки террористических атак в одних лишь Соединённых Штатах.
— И они были придурками, — раздражённо добавил Джон, явно уловив часть моих мыслей. — Видимо, раз они группировка Дренгов, это объясняет, почему федералам и СКАРБу так и не удалось накрыть эту лавочку… несмотря на то, что их офисы и центры вербовки были вообще везде, а их придурки-ораторы постоянно выдвигали угрозы в адрес групп, которые им не нравились. Я просто думал, что у них есть могущественные покровители, ведь они нравились многим богатым придуркам.
Балидор серьезно кивнул, всё ещё держа руки скрещенными на груди.
— Действительно, — сказал лидер Адипана своим чёканящим тоном. — И да, это тоже правда… по поводу «богатых придурков». Однако даже до короткого периода славы Миферов в Штатах всегда было ясно, что у них имеется какая-то внешняя помощь. Мы просто полагали, что большая часть этой помощи исходит от людей.
В нашей группе воцарилось молчание.
Моя голова снова начала слегка пульсировать. Не знаю, что было тому причиной — отголоски рисового вина, разговоры о религиозных фанатиках, стресс, моя нога, усталость… беременность.
В любом случае, я была благодарна за то, что несколько минут никто не нарушал молчания.
Мы скользили над тёмным океаном, направляясь обратно к материковой Азии, когда взошла луна, отразившаяся от поверхности моря. Я наблюдала, как мы возвращаемся в том же направлении, откуда прилетели, удаляемся от друзей и семьи, и я подавила волну горя. Как бы я ни понимала необходимость этого, каждой фибре моей души казалось, будто мы движемся не в том направлении.
Я хотела вернуться домой.
Больше всего на свете я просто хотела отправиться домой.
Однако пока что с этим опять придётся повременить.
Глава 3. Два мужчины
Ревик проснулся, резко дёрнувшись.
Он тут же напрягся, его свет вспыхнул.
Он забыл про ошейник на своей шее. Поморщившись от боли, когда механизм активировался, он заскрежетал зубами и осмотрелся по сторонам в поисках того, что его разбудило.
Но в камере было тихо.
Он поймал себя на том, что смотрит на Джема, который был прикован к противоположной стене.
Другой мужчина теперь спал, лёжа на спине на кушетке. Его ладони покоились на рёбрах, скованные запястья располагались по обе стороны груди.
В отличие от Ревика, на Джеме не было ошейника.
С другой стороны, в отличие от Ревика Джем не мог свернуть Ревику шею, просто посмотрев на него.
Ни один из них не хотел делить пространство друг с другом.
Ревик начал спорить с ними в то же мгновение, когда очнулся здесь впервые — после того, как они приказали накачать его наркотиками. Он сказал, что оставлять их вдвоём — ужасная идея, бл*дь. Он предупредил, что в какой-то момент найдёт способ обойти ошейник. Он сказал, что в таком случае наверняка убьёт старшего видящего, хоть намеренно, хоть нет — особенно если они не найдут способ как-нибудь заткнуть Джема.
Они его проигнорировали.
Даже Джон игнорировал его, пока ещё был здесь; а потом он, Врег, Балидор и Варлан улетели на том побитом русском вертолёте Ми-8/17, чтобы забрать его жену.
В представлении его друзей это поможет им «решить свои проблемы».
Ревик подозревал, что за такую форму пытки надо было поблагодарить Балидора или Врега.
Или же Кали, мать Элли.
От кого бы ни исходил приказ, последней с ними говорила Кали, уже направляясь к двери.
— Решите это меж собой, — сказала она.
Её голос сделался нехарактерно жёстким, когда она выразительно показала пальцем сначала на одного, затем на другого. Она посмотрела им в лица своими тёмно-зелёными глазами, и в её обычно прозорливых и неестественно спокойных радужках стояла настоящая злость.
— Решите это, иначе ты проторчишь здесь дольше пары дней, Прославленный Брат.
Её тяжёлый взгляд остановился на Ревике, в глазах виднелось откровенное предупреждение.
— Твоя жена возвращается сюда, — она показала на Даледжема, не сводя глаз с лица Ревика. — Если брат Джем говорит правду… если твоя жена, Высокочтимый Мост, снова носит в себе ребёнка… и этот ребёнок должен быть на первом месте. Вы это понимаете, не так ли, братья? — она наградила Джема таким же тяжёлым взглядом. — Ты это понимаешь, брат?
Ревик заметил, что её калифорнийский акцент становился сильнее, когда она злилась.
Учитывая, насколько это походило на произношение его жены, он невольно находил это обезоруживающим.
Сердито посмотрев на них обоих, Кали добавила:
— Мы в разгаре бл*дской войны. Это всё ещё важно для вас? — её акцент стал сильнее, когда она адресовала своё раздражение Ревику. — Вы оба заключили эту дьявольскую сделку, думая, что сможете выйти из неё невредимыми. А теперь вам просто придется жить с этим.
Джем открыл рот, словно собираясь заговорить, но Кали гневно перебила его, сверля сердитым взглядом.
— …Когда-то вы любили друг друга. Вы братья. Вы друзья. Я это помню, даже если вы забыли. Неужели вы действительно настолько хотите убить друг друга, что готовы мериться членами в разгаре чёртовой войны? Вы оба забыли о том, ради чего всё это делается? Чем мы все пожертвовали с тех пор, как всё это началось? Что мы все теряли близких?
Её красиво очерченные губы хмуро поджались, опять жутко напоминая губы Элли.
— Позврослейте, бл*дь! — рявкнула она. — Оба!
Ревик ей не ответил.
И Джем тоже.
Через несколько минут она ушла и заперла за собой дверь.
После этого последовали, пожалуй, худшие двадцать четыре часа в жизни Ревика.
Он старался просто заблокировать большую часть, но он не мог заблокировать всё.
Честно говоря, ему не удавалось игнорировать большую часть.
Он до сих пор слышал в сознании голос Даледжема.
— …Бл*дь, ты сдал её напрокат как шлюху! Свою собственную жену, чёрт возьми! Не смей сваливать всё на меня, ты gaos d’ jurekil’a кусок дерьма! Если верить её словам, ты переспал с каждой куртизанкой в Запретном Городе…
Поначалу Ревик ничего не говорил.
Он чертовски долго ничего не говорил.
В итоге он всё же несколько раз нарушил молчание.
— Джем, тебе нужно послушать меня. Сейчас. Пока я не могу ничего предпринять. Мне нужно, чтобы ты меня услышал. Операция закончилась. Теперь тебе надо отвалить нахер. Держись подальше от моего брака, держись подальше от моего ребёнка, держись подальше от моей чёртовой жены…
— Это ты затащил меня в это… маленький брат. Ты попросил меня сделать это, помнишь? Ты попросил меня трахнуть твою жену. А теперь ты бесишься из-за того, что я трахал её слишком хорошо?
Ревик заставил себя не отвечать.
Он заскрежетал зубами, не зная, то ли он благодарен за наличие ошейника, то ли он вот-вот сломает его голыми руками.
— Ты собираешься отрицать? Ты…?
— Нет.
— Ты будешь отрицать, что перетрахал половину бл*дской Азии, пока был там?
— Она знает, что я там делал. Она знает, почему я это сделал.
— Знает ли? — Джем хмыкнул, глядя на него в тусклом освещении их общей клетки, в которой их заперли так называемые друзья Ревика. — Ты в этом так уверен… Шулер? Или ты просто тот же самовлюблённый и зависимый от секса кусок дерьма, который я помню по Бразилии? На сей раз прячешься за своей дочерью? Притворяешься, будто причина в этом…
— Тебе лучше помалкивать про нашу дочь, — на сей раз голос Ревика сделался холоднее и настолько охрип от злости, что его немецкий акцент взял вверх. — Заткнись немедленно, Джем. Ошейник на меня надели не навечно. Я не хочу вредить тебе, бл*дь. Я благодарен за то, что ты сделал…
— Благодарен? — голос Джема переполнился презрением. — Ты мне «благодарен»? А хочешь, я скажу тебе, за что была благодарна твоя жена, когда дело касалось меня?
Ревик снова заставил себя умолкнуть.
Но Джем не мог закрыть тему.
Он просто не мог закрыть тему, бл*дь.
— Мне всё равно, зачем ты это сделал, — рявкнул зеленоглазый видящий, натягивая цепи, которые удерживали его у стены. — Мне всё равно, какими мотивами ты объяснил это себе. Всем плевать, Дигойз. Всем. Ты понимаешь? Ты правда думаешь, что это делает тебя хорошим отцом? То, что ты сделал?
На это Ревик тоже не ответил.
Он чувствовал, что Джем пытается уколоть его, хочет, чтобы он орал в ответ, ссорился с ним. Ревик слышал это, понимал, откуда это исходит, чувствовал основание, биологическую тягу, и всё равно знал, что убил бы этого сукина сына, если бы его кто-нибудь отпустил.
Он попытался закрыть свой свет, отключить свой разум.
Он пытался отрешиться от разговора и просто не слушать.
Он не мог это сделать. Он ничего из этого не мог сделать. И теперь, глядя на спящего на кушетке Джема, он знал — это лишь вопрос времени, когда видящий проснется, и всё начнётся сначала. От одной лишь мысли об этом у него невыносимо болела голова.
Когда замок в металлической двери лязгнул, он уже морщился.
Он знал, что это охранники, наверняка принёсшие еду.
Тем не менее, он посмотрел на кушетку, до боли стиснув зубы, когда увидев, что Джем проснулся и сел, потирая глаза. Они уже разбудили его, бл*дь. У Ревика было всего три минуты спокойствия в тот период, когда он сам не спал, и теперь они лишили его и этого.
К тому времени, когда охранники закончили отпирать овальный металлический люк, Джем уже сверлил его сердитым взглядом с кушетки.
Ревик уже напрягся настолько, что головная боль усилилась.
— В чём твоя проблема? — жёстко спросил Джем. — Ты не спал?
— Спал, — коротко ответил Ревик. — Просто недостаточно долго.
Джем щёлкнул языком, его тон сделался холоднее.
— Что такое, Шулер? Беспокоишься о возвращении Элли? Беспокоишься, кого из нас она может выбрать теперь, когда у неё было время подумать над вариантами?
Стиснув зубы, Ревик отвёл взгляд.
Повернувшись к двум охранникам, которые теперь входили с подносами и бутылками воды, он невольно сердито уставился на них, заметив их лица. Он невольно винил их за нарушение тишины, за пробуждение Джема, за возвращение этого кошмара, когда ему хотелось всего лишь несколько часов тишины.
— Накачайте меня наркотиками, — прорычал он, глядя в лица Порэша и Викрама. — Оставьте мне что-нибудь перед уходом. Проклятье, Вик… хотя бы дайте мне варианты! Пока этот кусок дерьма не начал болтать, и я не убил его голыми руками.
Даже тогда Джем не смог удержать свой бл*дский рот на замке.
— Наркотиков ему подавай, — пробормотал он.
Когда Ревик перевёл взгляд, Джем фыркнул, и его голос сочился отвращением.
— Самое то. Возвращаешься к старым привычкам, да, Шулер? Снова развил зависимость, пока был в Запретном Городе? — поморщившись, он показал на тело Ревика одной из рук, закованных в наручники. — Вот как ты сумел поиметь так много проституток? Нюхал кокаин с их голых задниц до самого утра?
Ревик сердито посмотрел на него.
— Просто заткнись нахер, Джем.
— Кажется, я задел больную мозоль.
— Да Господи Иисусе, бл*дь, — рявкнул Ревик. — Заткнись! Ты вообще можешь молчать?
— А тебе-то какое дело? — рявкнул в ответ старший видящий. — Кто дал тебе право строить из себя разъярённого и оскорблённого? Это я сидел с ней каждую ночь, пока она рыдала из-за того, что ты делал с ней. Это я её утешал. Это мне она открывала душу. Это я её трахал. В моих глазах она уже не твоя жена, ты это понимаешь? Она моя девушка, чёрт возьми. И теперь она беременна моим ребенком, ты covic mila’te davos…
Вик и Порэш оба остановились как вкопанные, когда он сказал это.
Ревик заставил себя молчать. От комментария про девушку жар вспыхнул в его свете ужасающей волной, а потом…
Ничего.
Паника и боль полоснули его сердце, а разум онемел. Он просто сидел там, купаясь в молчании и боли, которая наступила после слов Джема.
Затем голос Джема сделался ещё более хриплым, возможно, от выражения, появившегося на лице Ревика.
— Вот посмотрим, сможешь ли ты теперь держать меня подальше от неё, — выплюнул он. — Она уже использует мой свет, чтобы компенсировать слепоту. Ты планировал занять моё место, Дигойз? Ты собираешься лишить моего ребёнка его настоящего отца, чёрт тебя дери?
— Gaos, — Порэш уставился на Джема, и его тёмные глаза смотрели убийственно. — Прекрати говорить, ты mak rik'ali кусок дерьма. Ты кем себя возомнил, бл*дь? Ты же говоришь об его жене, мать твою! Не только он будет убивать тебя, если ты не научишься манерам…
Он уже шагал в сторону Джема, прикованного к стене, но Вик остановил его, положив ладонь на его грудь.
— Пори, нет, — он обеспокоенно повернулся к Ревику, затем к Джему. — Может, нам и правда лучше накачать его наркотиками. Одного из них, во всяком случае.
— Почему бы мне просто не избить этого мудака? — сказал Порэш, всё ещё глядя на Даледжема так, будто не мог поверить в его слова. — Показать ему, что мы думаем о крадущем жён ridvak, который не может держать рот на замке?
Он собирался сказать больше, но тут от двери донёсся другой голос.
— Братья, я хотел бы поговорить.
Все четверо повернулись и посмотрели в сторону двери.
Ревик повернулся вместе с остальными. На пороге камеры стоял видящий, которого он ожидал увидеть в последнюю очередь, но возможно, именно его стоило ожидать в первую очередь.
Там стоял Уйе, биологический отец Элли.
Он посмотрел на всех четверых своими глазами цвета океана, дольше всего задержавшись взглядом на Ревике. Затем он глянул на Викрама, который явно пытался контролировать происходящее здесь.
— Я хотел бы предъявить свои права, — сказал он.
На сей раз его голос прозвучал твёрже, громче.
Ревик услышал там боль и вздрогнул.
— Как отец, — пояснил он. — Я здесь, чтобы предъявить права.
Он посмотрел на Ревика в упор.
— …Я получил разрешение от старейшего члена твоей семьи. Я не могу спросить свою дочь, поскольку связи с ней всё ещё нет, но моя жена знает, что я здесь. Это даёт мне согласие от старейших членов обеих наших семей, пусть и не от той, что соединяет эти семьи.
Он помедлил, его челюсти сжались.
Ревик видел боль, которая проступила в этих синих глазах, не отрывавшихся от него.
— Как отец твоей жены, я хотел бы предъявить свои права, — сказал Уйе. — Ты даёшь мне это право, брат?
Ревик почувствовал, как в его горле встаёт ком. Он машинально глянул на Даледжема, затем обратно на Уйе, который оставался на пороге и теперь внезапно казался Ревику как никогда высоким. Эти синие глаза не дрогнули и не изменили выражения.
Он спросил у Тарси разрешения находиться здесь. Тарси ответила согласием.
Он также спросил Кали. И Кали тоже согласилась.
После затянувшегося молчания Ревика Уйе в итоге отвернулся, скользнув взглядом к Даледжему, и его полные губы хмуро поджались.
— У меня есть право, — пробормотал он, глянув на Викрама, затем на Порэша. — У него нет отца. Я вправе обсудить определённые вещи с супругом моей дочери, — он снова посмотрел на Ревика, и та злость проступила ещё жёстче. — В любое время, когда он пожелает признать это моё право, он должен меня послушать. Он должен меня выслушать. Это не имеет цели причинить ему боль. Но он обязан послушать.
Викрам бросил на Ревика нервный взгляд.
— Брат, — сказал он дипломатичным тоном. — Я не оспариваю эти права. Но его жены здесь нет. Не может ли это подождать до тех пор, пока…
— Всё нормально, — выпалил Ревик. — Всё хорошо. Я признаю его право.
Он глянул на Вика, затем на Порэша, после чего его взгляд скользнул мимо Даледжема.
— Всё хорошо, — повторил он, прочистив горло. — Я его выслушаю. Я признаю, кем он мне приходится, и признаю его права в отношении меня. Он может делать всё, что захочет.
Когда он посмотрел в сторону двери, Уйе пристально смотрел на него с жёстким огнём в глазах.
— Сейчас, — сказал Уйе. — Я хочу сделать это сейчас.
Поколебавшись лишь долю секунды, Ревик кивнул, открыв свой свет. Он сделал его нарочито покорным и показал уважительный жест.
— Как я и сказал. Всё, что захотите, отец.
Бегло глянув на него, Уйе один раз кивнул, словно удовлетворившись.
Положив руки на бёдра, он посмотрел на Викрама.
— Я хочу, чтобы с него сняли ошейник, — он мотнул подбородком в сторону Ревика. — И наручники. Сейчас.
Викрам побледнел, но под бесстрастным взглядом Ревика сглотнул и кивнул. Видящий из Восточной Индии приблизился к нему, достав ключи из кармана, и снова кивнул, словно до сих пор уговаривал себя сделать это и твердил, что всё будет хорошо.
Викрам уже открывал первый наручник, когда голос Уйе зазвучал громче.
— Его тоже освободите, — рыкнул он, указав на Даледжема взмахом запястья.
Ревик напрягся. Он покосился туда и увидел, что Джем поднял взгляд, и его глаза выражали озадаченность.
Джем перевёл взгляд с Ревика на Уйе. Затем нахмурился.
— Брат, — пробормотал Порэш. — Я не думаю…
— Они понимают, — перебил Уйе, и его голос напоминал рычание. — Мне не обязательно спрашивать разрешения у своей дочери, чтобы поговорить с ними. И уж точно не надо спрашивать видящего, с которым она совершила измену, — он бросил на Ревика жёсткий взгляд. — Приковать их здесь как животных, будто ни один из них не имеет самоконтроля… это принижает мою дочь и мою семью. Я не стану говорить с ними вот так.
Сглотнув, Порэш кивнул.
Ревик знал, что они не захотят вмешиваться в ситуацию, когда старший видящий заявил о семейных правах, даже если они считали, что Ревик убьёт Даледжема. И всё же он стиснул зубы, когда Порэш достал другой комплект ключей, подошёл к Даледжему и упёрся коленом в кушетку.
Он жестом показал Даледжему вытянуть руки.
— Ты сможешь продержать свой рот на замке достаточно долго, чтобы остаться в живых, брат? — пробормотал он, расстёгивая первый наручник. — Или нам потом придётся хоронить твоё тело в море?
Даледжем не ответил. Он лишь сверлил Ревика сердитым взглядом.
Ревик отвёл глаза, когда Викрам постучал по его плечу и жестом показал повернуться, чтобы он мог деактивировать ошейник.
Как только Ревик изменил позу на кушетке, Викрам склонился над его шеей.
Он щёлкнул переключателем и с помощью сканирования радужки деактивировал механизм, сдерживавший способности видящих. Вскоре раздался щелчок, и ошейник раскрылся. Ревик сделал вдох, чувствуя, как органические нити удаляются от его позвоночника.
Затем он был свободен.
Он сидел там, склонив голову и тяжело дыша, пока его свет возвращался к телу.
Он не мог пошевелиться, пока света метались вокруг него, вплетаясь в него с жаром и интенсивностью, от которых перехватывало дыхание. Он почувствовал Лили, Мэйгара…
Элли. Он почувствовал Элли сильнее всего.
Он ощутил в её свете облегчение, горе, тоску по нему.
Любовь. Он чувствовал так много любви.
На мгновение боль ошеломила его, вызвав слёзы на глазах. Он молча сидел там, вытирая слёзы ладонями и силясь контролировать себя, пока ещё не расклеился по-настоящему.
Викрам посмотрел на Уйе, хмурясь.
— Не дай им поубивать друг друга, — сказал он. — Пожалуйста. Мост будет чрезвычайно недовольна нами, если ты позволишь им…
— Они не посмеют, — сказал Уйе, и его голос напоминал жёсткое бурчание, пока он сверлил их гневным взглядом.
Никто не произносил ни слова, пока Порэш отпирал второй наручник на запястье Даледжема и вставал, присоединяясь к Викраму в центре камеры.
Теперь Даледжем и Ревик оба были свободны, но не сдвинулись со своих кушеток.
— Вставайте, — холодно сказал Уйе. — Идите за мной. Я не стану говорить с вами здесь.
Он не ждал, чтобы посмотреть, подчинятся ли они. Повернувшись спиной к ним обоим, он зашагал, выйдя из камеры и не оборачиваясь назад.
Выйдя за овальный люк, он свернул налево в сером коридоре.
Ревик слышал, как звуки его шагов начинают удаляться.
Несколько секунд он просто сидел на тонком матрасе кушетки, пытаясь контролировать свой свет без ошейника. Он не позволял себе смотреть на Джема или на кого-то ещё, так что несколько секунд просто сидел и смотрел в пол.
Затем, почувствовав, что Викрам и Порэш ждут и гадают, что он сделает, он натянуто поднялся с кушетки, вздрогнув и выпрямившись в полный рост.
Уйе послал в его свет предостерегающий импульс.
На сей раз Ревик стал двигаться быстрее.
Он пошёл, торопливо переставляя ноги, чтобы догнать отца своей жены.
Глава 4. Отеческий совет
«Знай, что я люблю и тебя тоже, брат мой. Так же сильно, как я люблю нашего прекрасного Моста. Знай, что я оставил ей подарок. Подарок для вас обоих…»
Слова Дракона, произнесённые в том подземном бункере, эхом отдавались где-то в сознании Ревика.
Теперь они тревожили его так же сильно, как и тогда.
Он знал недостаточно, чтобы сложить всё воедино. Он не мог спросить ни у кого, кроме Джема, словам которого сейчас нельзя было доверять.
Нахмурившись, он вытолкнул эту мысль из разума, наблюдая за спиной своего тестя, пока старший мужчина шёл перед ним.
Он знал, что его ждёт.
Он знал, что наверняка заслужил это.
И всё же он не был уверен, что поступил бы иначе, если бы ему снова пришлось делать этот выбор. Для более практичной и стратегической части его натуры это казалось правильным выбором в море неправильных, извращённых, ужасных вариантов, в операции, которую Ревик ненавидел от и до, в ситуации, где у него и его жены вообще не было хороших вариантов.
Менлим заставил бы его убить его жену.
Он понимал это домозга костей.
Элли согласилась с этим.
Для неё это было так же ненавистно, как и для него, но она согласилась, что это надо сделать, что это не может ждать, и что только Ревик способен это сделать. Она пыталась взять вину на себя в те ночи, когда он пытался её отговорить, а не наоборот. Она говорила, что они просто воспользуются советом Тарси, используют Ревика так, как его можно использовать — и в военном плане, и в плане света, а также психологически, учитывая его прошлое с Менлимом.
Это последний шанс, которым они едва смогли воспользоваться, и ничего ещё не закончилось.
Они потеряли Чандрэ. Они потеряли Брукс.
Они понятия не имели, что Дренги сделают дальше, как они нанесут ответный удар. Они понятия не имели, всё ещё ли Менлим представлял для них угрозу здесь, или угроза уже изменила облик, обрела другое лицо, которое им снова придётся идентифицировать.
И это ещё не говоря об эмоциональных последствиях последних десяти месяцев.
Сейчас он даже не мог смотреть на Джема, хотя осознавал, что старший мужчина идёт позади него, призрачно тихими шагами передвигаясь по металлическому полу. Ревик знал, что снова будет иметь с ним дело через несколько минут, а то и секунд, и свет Даледжема сейчас был достаточно бесконтрольным, чтобы он продолжал задирать Ревика, даже когда на том не было ошейника.
Он чувствовал, как свет другого мужчины хаотично искрит — ревность и злость, боль разделения с Элли, наверняка усиленная её беременностью.
Злость из-за того, что Ревик жив.
Злость из-за того, что он вернулся к своей семье.
Последние две вещи были похоронены намного глубже, разум Джема не признавал их открыто, но Ревику не казалось, что ему это померещилось.
Просто от физической близости видящего Ревику сложно было не реагировать на нереальное количество собственничества, которое источал Даледжем — в адрес бл*дской жены Ревика. Он чувствовал, что Даледжем хочет рассказать ему больше деталей их сексуальной близости, словно последние двадцать часов он не посвятил именно этому.
Вероятно, на этом этапе Даледжем уже ничего не мог с собой поделать.
Он наверняка продолжит говорить глупости, пока Ревик не слетит с катушек по-настоящему. Будучи видящим, он испытывал инстинктивное желание бороться с Ревиком за неё, но если ему удастся растравить Ревика по-настоящему, у этой драки возможен лишь один финал.
Он не хотел убивать Даледжема.
Он хотел поговорить со своей женой.
Что бы ни было нужно услышать им троим о текущем положении дел и о случившихся переменах, он хотел услышать это от неё. Ни от кого другого.
Пока этого не произойдет, он собирался приложить все усилия, чтобы не вредить другому мужчине. К сожалению, это означало, что Ревику придётся дать выбить из себя всё дерьмо, если они с Джемом реально сцепятся. Ему придётся закрыть свой свет и терпеть, повторять в голове священные тексты, как в детстве, и надеяться, что Джем не попытается убить его.
Он не станет убивать отца ребёнка Элли.
Вздрогнув от этой мысли, Ревик закрыл глаза и вытолкнул этот образ из мыслей.
Сейчас он не мог об этом думать.
Он не мог думать об этом здесь, пока отец Элли тоже хочет выбить из него всё дерьмо. Чёрт, да когда дело касалось Уйе, Ревик даже не мог быть уверен, что не удовлетворит это его желание.
Какая-то его часть почти приветствовала это с готовностью.
Всё это время его свет продолжал сбивать его с толку.
Он едва мог думать сквозь то бл*дское облегчение, которое всё ещё струилось в его aleimi с тех пор, как ошейник сняли с его шеи, и он по-настоящему почувствовал свою жену. Он понимал, что это иррационально. Он знал, что в этом не было никакого смысла, и он понятия не имел, что она чувствует, и чего она хочет теперь, когда носит в себе ребёнка другого мужчины.
И снова боль ударила его в грудь при этой мысли.
И всё же теперь, когда он чувствовал её, чувствовал Лили и Мэйгара, ему практически не было дела до всего остального.
Он просто хотел, чтобы она вернулась домой.
Он хотел, чтобы она вернулась домой, хоть беременная ребёнком Джема, хоть нет.
Конечно, когда он достаточно глубоко погружался в это чувство, убийство Даледжема начинало казаться реально приемлемым исходом, бл*дь, так что Ревик сомневался, что стоит так глубоко впускать в свой свет те базовые семейные инстинкты видящих — во всяком случае, пока что.
И всё же облегчение не рассеивалось.
Каким-то образом в гуще этих событий все они до сих пор живы. Его жена жива.
Его дети живы.
Ревик сумел выдохнуть при этой мысли, когда Уйе, биологический отец Элли, свернул налево в другой коридор и остановился перед третьим по счету овальным люком. Использовав ключ-карту, чтобы отпереть замок, он распахнул люк на глазах Ревика и без преамбул зашёл внутрь, оставив тот открытым.
Ревик настороженно окинул взглядом коридор перед тем, как последовать за ним.
Оказавшись внутри, он так же настороженно осмотрел комнату, но это оказалась обычная каюта для персонала. Чуточку тесноватая для него, учитывая его проблемы с замкнутыми пространствами, но Ревик вытолкнул эту мысль из головы, входя в комнату без окон.
Даледжем вошёл следом.
Уйе резким жестом показал ему закрыть дверь.
Как только Даледжем сделал это и запер замок, Уйе по очереди посмотрел на них. Первым он обратился к Даледжему.
— Ты это сделал? — прямо спросил он.
Даледжем моргнул, глянув на Ревика. Затем он поклонился, сделав свой тон официальным.
— Прошу прощения, отец? — вежливо переспросил он. — Что именно я сделал?
Ревик заскрежетал зубами, подавляя прилив иррациональной злости из-за того, как Джем обратился к другому видящему. Прежде чем он успел что-то произнести, Уйе всё сказал за него.
— Не называй меня так, — Уйе показал рукой отрицательный жест. — Не сейчас. Не перед её мужем. Я не стану посредником в каких-то инфантильных попытках раздразнить его на драку. И я пальцем не пошевелю, чтобы спасти твою жизнь, если ты добьёшься успеха в этих попытках, — он помедлил, и его голос зазвучал холоднее. — Ты соблазнил мою дочь? Или публичные сексуальные отношения с ней — это часть «операции», которую вы втроём проводили?
Даледжем моргнул. Он во второй раз посмотрел на Ревика.
Его непонимание показалось Ревику искренним.
Очевидно, этот разговор начался не так, как ожидал Джем. Когда Ревик не ответил на его взгляд, Даледжем посмотрел обратно на Уйе. Он до сих пор не ответил на вопрос, и это, похоже, разозлило отца Элли по-настоящему.
— Ты соблазнил её? — рявкнул Уйе. Его тон заставил Ревика и Даледжема подпрыгнуть. — Это было зарождение попыток переманивания партнёрши? Ты воспользовался её уязвимым состоянием, пока её муж отсутствовал и считался завербованным или хуже того?
Воцарилась многозначительная пауза, затем его холодный взгляд метнулся к Ревику.
— …Или тебя просили сделать это, брат?
Ревик открыл рот, собираясь ответить, но Уйе поднял палец, наградив его беглым жёстким взглядом.
— Я тебе слова не давал.
Ревик закрыл рот.
Он почувствовал, как к щекам и шее приливает румянец, словно он снова стал ребёнком, но он ничего не сказал. Он также не сдвигался с места и даже не пытался изменить положение ног.
— Он попросил меня, — Даледжем скрестил руки на груди, внезапно выглядя и ощущаясь моложе, чем привык воспринимать его Ревик. Тот жёсткий панцирь нападок и бравады спал с его света. — С тех пор ситуация изменилась, брат Уйе. Всё изменилось в моём сердце, в моей верности и ему, и ей. Я хочу оспаривать права. Я хочу сейчас заявить права, несмотря на их связь. Хоть то была военная операция, хоть нет, он бросил её во всех отношениях и…
Уйе покачал головой, громко прищёлкнув языком.
Даледжем умолк, крепче скрестив руки на груди.
Уйе так же пристально посмотрел на него, и его поразительные светло-голубые глаза приобрели оттенок стали.
— Можешь прислушаться к совести относительно своего желания разрушить семью, — сказал Уйе, и его голос казался более твёрдым, чем его глаза. — Обсуди это с моей дочерью, брат. Наши дела здесь закончены.
Последовало молчание.
Когда Джем не сдвинулся с места, тон голоса Уйе похолодел.
— Уходи, брат. Я бы хотел наедине поговорить со своим сыном.
Ревик вздрогнул, чувствуя, что снова краснеет.
Называть его так было правильным в соответствии с законами видящих. Но прежде Уйе никогда этого не делал. И Кали тоже.
Однако Ревик подозревал, что у них имеются абсолютно разные причины не называть его таким обращением.
В случае с Кали Ревик подозревал, что она избегала этого слова по причинам, связанным с Элли, а не с ним. Элли так злилась на них обоих, особенно на Кали, и поэтому любое упоминание Кали как её матери, даже с уточнением «биологическая», разъяряло Элли на несколько часов.
У Уйе наверняка были другие причины.
Он предельно ясно дал понять, что не доверял свою дочь Ревику.
Чёрт, да он не доверял Ревику даже общаться с его женой, что уж там говорить про дочь. И раз Уйе теперь назвал его сыном перед Даледжемом, это определенно что-то значило.
Ревик лишь понятия не имел, что именно.
Почему-то он сомневался, что это комплимент.
Эти голубые глаза не отрывались от лица Даледжема, пока другой мужчина не вздохнул.
Даледжем наградил Ревика жёстким взглядом, явно давая понять, что их обсуждение данной темы только начинается, но Ревик не потрудился ответить. Джем подчинится просьбе Уйе. Это всё, что сейчас было важно для Ревика.
Вежливо поклонившись Уйе, Джем развернулся без единого слова. Он отпер замок с тихим щелчком, вышел, затем закрыл за собой люк.
На сей раз замок активировался автоматически.
Несмотря на внешнюю вежливость Даледжема к Уйе, Ревик чувствовал, что отец Элли раздражал его. У него также снова сложилось впечатление, что слова Уйе оказались не тем, что Джем ожидал услышать здесь — во всяком случае, от Уйе.
Ревик также почувствовал там нечто иное — нечто, заставившее его стиснуть зубы. Даледжем был осторожен с Уйе из-за Элли. Он хотел будущего с женой Ревика, и потому не желал злить или оскорблять её семью.
Это осознание вызвало у него желание нанести физический вред другому мужчине.
Снова.
Вытолкнув эту мысль из головы, он настороженно повернулся к Уйе. Он не чувствовал себя оправданным против «желания Даледжема заявить права» (во всяком случае, Уйе определённо его не защищал, что бы он ни говорил об его семье), но Ревик был рад, что он отпустил Даледжема.
Он осторожно всматривался в глаза старшего мужчины. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Уйе один раз качнул головой, громко прищёлкнув языком.
— Сядь, — он показал на стул, болтами прикрученный к полу. — Немедленно.
Ревик поколебался, но это продлилось недолго.
Это не было просьбой.
Он сел.
Стоя перед ним, Уйе скрестил руки на груди, и теперь его голубые глаза выражали больше эмоций. Больше, чем когда он отпускал Даледжема. Но Ревик подозревал, что видит далеко не всё, и ему пришло в голову задаться вопросом о ранге Уйе как видящего.
Его разум впервые попытался оценить выучку отца его жены, его прошлое… хотя на деле Ревик практически ничего о нём не знал.
Этот мужчина был отцом его жены. Он приходился дедом дочери Ревика.
Осознание этого ударило по нему, возможно, впервые.
Почему-то это заставило Ревика открыть свой свет и позволить ему сделаться покорным. Он до сих пор и не осознавал, насколько агрессивным и закрытым стал его свет. Теперь он ослабил воздвигнутую стену, как тогда, когда Уйе впервые обратился к нему в камере.
Сделав это, Ревик поднял взгляд и послал старшему мужчине импульс извинения.
Если Уйе почувствовал это, он не отреагировал.
— Ты помнишь, что я сказал тебе, — жёстко произнес он. — В Бразилии.
Ревик вздрогнул. Он кивнул.
— Скажи мне, — потребовал Уйе. — Повтори, что я сказал.
Ревик прочистил горло. Он мгновенно вспомнил точную формулировку, несмотря на то, что его разум и свет до сих пор ощущались путанными после того, что с ним сотворил Менлим, и что пришлось сделать Элли, чтобы это исправить. Вспомнив её у той стены, и сколько счастья он ощущал в ней — счастья более сильного, чем горе и смятение — Ревик сглотнул, подавляя ком в горле.
Она была рада его видеть. Она была рада, что он жив.
Она хотела прикоснуться к нему. Он уворачивался при каждой возможности.
Бл*дь.
— Вы сказали «Если ты когда-нибудь причинишь моей дочери боль, я открою на тебя охоту», — сказал он, вытирая слёзы рукой. Он смотрел в пол, произнося эти слова, но когда другой мужчина не ответил, он поднял взгляд и увидел, что глаза Уйе тоже заблестели.
— Ты знаешь, что она беременна? — сказал Уйе.
Ревик снова кивнул.
— Да.
— Отец — ты?
Ревик сглотнул, затем покачал головой.
— Отец — Даледжем?
Ревик медленно выдохнул.
— Я не знаю.
Уйе кивнул. В его глазах проступило понимание.
— Ты не думаешь, что это он. Что это Даледжем, — когда Ревик посмотрел на него, Уйе указал в его сторону рукой. — Не бойся озвучить это подозрение. Ты не единственный, кто это почувствовал.
Ревик ощутил, как его челюсти напряглись. На мгновение задумавшись, он покачал головой, уставившись в пол.
— Мне нужно поговорить об этом с женой, — произнес он. — То, что я думаю, не имеет значения.
Уйе, похоже, обдумал его слова. Затем один раз кивнул.
— Возможно, ты прав. Возможно, я не вправе делиться дополнительной информацией. Возможно, ты должен подождать и спросить свою жену о том, кто ещё может быть отцом.
Тут Ревик резко поднял взгляд и нахмурился, но Уйе не смотрел ему в глаза.
Прищёлкнув языком, старший мужчина изменил позу, и Ревик невольно вздрогнул, не сумев себя остановить.
— Я не собираюсь тебя бить, — сказал Уйе.
— Я извиняюсь, я…
— Не извиняйся, я хочу тебя избить. Но много месяцев назад я обещал своей дочери, что не причиню тебе вреда. Так что я этого не сделаю.
Ревик кивнул, сглотнув.
Шумно вздохнув, Уйе позволил настоящей злости просочиться в его голос.
— Я понимаю, что ты потерял родителей в юном возрасте. Я понимаю, что ты вообще не получал никаких наставлений, кроме как от Вэша… а он был монахом. Он большую часть жизни провёл в целибате, несмотря на его отношения с твоей тётей. Он также погиб и уже не может наставлять тебя.
Ревик кивнул, ничего не говоря.
— Ты примешь совет от меня? — спросил Уйе. — От того, кто женат и образовал связь? От старшего?
Ревик почувствовал, как та боль возвращается в центр его груди.
— Конечно.
— Конечно? — Уйе фыркнул. — Gaos. Я хочу врезать тебе только за этот ответ, — далее Уйе по-настоящему зарычал на него. — Посмотри на меня, Дигойз.
Ревик поднял взгляд, стараясь, чтобы его глаза и выражение лица оставались неподвижными как стекло.
— Ты понимаешь, о чём я спрашиваю тебя, — холодно сказал Уйе.
Ревик кивнул.
— Понимаю.
— Тогда обращайся ко мне как подобает, бл*дь, иначе я забуду, какое обещание дал своей дочери.
— Да, отец. Я принимаю вашу помощь. Я вверяю вам право наказать меня. Безусловно.
Жёсткий блеск в глазах Уйе погас. Он один раз кивнул.
— Хорошо.
Снова выдохнув, он провёл ладонью по выгоревшим на солнце волосам, затем грузно опустился на другой прикрученный болтами к полу стул, напротив места, где сидел Ревик. Когда он заговорил в следующий раз, его голос звучал ниже, и Уйе впервые открыл свой свет.
— Ты хочешь сохранить брак? — спросил Уйе.
Ревик почувствовал, как его грудь сдавило. Его омыло таким количеством боли, что в те несколько секунд он ничего не видел.
— Да, — выдавил он.
— А она?
Ревик смотрел в пол. Он помнил, какой она была у стены, как ощущался её свет. И как бы ему ни хотелось прочесть в этом посыл… как бы он ни чувствовал её желание, чтобы он прочел там посыл… он не мог отвечать за неё.
— Я не знаю.
— Dugra drahk. Ты знаешь. Связанные партнёры всегда знают.
Ревик почувствовал, как сжались его челюсти.
— Да.
— Она хочет воспитывать с тобой её детей?
Ревик кивнул.
— Да.
Сказав это, он ощутил, как та жёсткая боль в его груди ослабла. Не полностью, но достаточно, чтобы он снова смог дышать. Он смотрел в пол, вытирая слёзы. Он не чувствовал, чтобы другой мужчина сдвигался с места. Он настолько затерялся в том, что Уйе заставил его озвучить вслух, что резко дёрнулся, когда тот наклонился и положил ладонь на его руку.
— Ревик, — сказал Уйе с открытым предупреждением в голосе. — Если ты ещё раз вытворишь нечто подобное… если ты ещё раз используешь свою жену и брак в какой-то операции подобным образом, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы разлучить вас.
Ревик кивнул, чувствуя, как его горло сдавливает ещё сильнее.
— Единственное, что делает всю эту историю хоть капельку простительной — это то, что вы сделали это для освобождения вашей малышки, — добавил Уйе ворчливым тоном.
Ревик не ответил.
— Я знаю, что ты любишь свою жену, — Уйе мягко прищёлкнул языком. — Я знаю, что вы оба уже через многое прошли, — он поморщился. — Я также в курсе, что твой «дядя» пугает тебя. Я знаю, что ты боялся за жизнь своей жены. Я знаю, что ты боялся за свою семью. Но всё равно… gaos, сын.
Ревик хотел заговорить, но Уйе послал ему лёгкое предостережение, и Ревик закрыл рот, сделав свой разум неподвижным. Он не мог остановить свой свет от реакции на то, как назвал его другой видящий. Не столько из-за слова, сколько из-за того, что он почувствовал в нём в этот раз.
— Что ты намереваешься сделать? — спросил Уйе. — Сейчас, Ревик. Что ты собираешься делать сейчас?
Ревик издал невесёлый звук, вытирая лицо.
— Помимо заглаживания вины?
— Да, — Уйе фыркнул. — Помимо этого.
— Я не знаю, — Ревик нахмурился, глядя в пол. — Я знаю, что хочу сделать.
— Да, и что же это?
Ревик настороженно поднял взгляд. Увидев спокойное выражение на лице другого мужчины, он немного расслабился. Его голубые глаза снова напоминали океан, большая часть того жара погасла.
Ревик выдохнул, отчасти от облегчения, но также и задумчиво.
— Я хочу завершить связь, — честно сказал он. — Я хочу увезти её куда-нибудь и закончить связь.
Помедлив, он снова посмотрел в пол.
— Я знаю, что наверняка не смогу её никуда увезти. Не сейчас. Учитывая всё остальное, что здесь происходит. Мы не можем остановить операции, пока хотя бы не оценим угрозу, не поймаем Чандрэ и не вернём американского президента. Нам надо знать, какого отпора ждать… и ожидается ли ещё одна война. Но мне хотелось бы всё равно найти способ завершить связь. Как можно скорее.
Проблеск света промелькнул в глазах Уйе, когда Ревик поднял взгляд. Затем он удивил Ревика, кивнув. Он кивнул лишь раз, но в этом жесте опять жило много смысла.
— Да, — сказал он, и в его голосе звучало открытое одобрение. — Думаю, это лучше всего.
— Она его любит, — сказал Ревик, всё ещё наблюдая за лицом собеседника.
Он сказал это, отчасти прося совета.
Другой мужчина, похоже, почувствовал это.
— Ах, — сказал Уйе, выдыхая. Он подумал несколько минут, затем пожал плечами. — Ты позволил этому случиться. Ты знал, что такой риск возможен, — он встретился взглядом с Ревиком, и в его голубых глазах проступил тот лёгкий взгляд. — Отпусти это, — посоветовал он. — Позволь ей это. Не требуй от неё ответа за это.
Ревик подумал над этим, затем выдохнул.
— Да, — только и сказал он.
— Ты бы никогда не сделал этого, если бы вы двое были полностью связаны, — добавил Уйе. — Ты же это понимаешь, верно? Этого бы даже не пришло тебе в голову, Ревик, если бы вы двое завершили связь.
Глядя на него, Ревик нахмурился, затем медленно кивнул.
Это ощущалось правдой.
— Я больше никогда этого не сделаю, — просто ответил он.
Глава 5. Рассвет
Солнце поднималось.
Две ночи миновали с тех пор, как мы развернули русский вертолёт, и теперь я смотрела на вздымающиеся тёмно-синие волны с океанскими гребнями и наблюдала, как жёлтый диск солнца поднимается над водой. Оно заливало золотистыми лучами руины того, что когда-то было районом Токио, и отражалось от стекла и стали.
Это были очень долгие три дня.
Поговорив о том, что сказали мне Ревик с Фиграном, и о том, что Балидор знал про культ Миферов, мы обсудили, как лучше всего вернуться на корабль так, чтобы никого не убить.
К счастью, никто из них не усомнился, действительно ли я говорила с Ревиком через Фиграна, и стоит ли нам прислушаться к этому предупреждению и найти более окольный путь к кораблю. Балидор даже размышлял над тем же вопросом, которым задавалась я — не изменились ли способности Ревика теперь, когда Менлим больше не душил отдельные аспекты его света.
Однако по большей части мы сосредоточились на текущей проблеме.
Мы подключили Варлана через коммуникатор, чтобы он смог участвовать в этом обсуждении.
В итоге, вопреки некоторым перепалкам между Вегом и Балидором, они довольно быстро определили дальнейший курс действий.
Балидор, Джон, Врег и я надели парашюты и спрыгнули сразу же, как только мы оказались над материковым Китаем. Все мы скрывались за плотными щитами, спускаясь к земле, тогда как Варлан направил вертолёт в сторону Гонконга.
Мне пришлось прыгать в паре.
Они сказали, что это из-за моей травмы ноги, но я понимала, что это не единственная причина. Я ощущала их осознание беременности, почти удушающее осознание в сочетании с тем фактом, что моё зрение видящей уже слепнет.
Я знала, что они также берегли мою ногу, и даже до сих пор мокрое куртизанское платье, в которое я была одета (не лучшая одежда для прыжка, особенно со всеми царапинами и синяками), но это казалось деталями.
Вместо того чтобы разбирать по кирпичикам их мотивы, я не стала спорить, когда они сказали, что мне нельзя прыгать одной, несмотря на парашют.
Врег прыгнул со мной. Меня это устраивало.
Приземлившись, мы вчетвером нашли грузовик.
Большую часть следующих полутора дней мы ехали по бугристым петляющим дорогам, направляясь вдоль побережья Китая в Северную Корею. Миновав границу с Южной Кореей, мы проехали ещё несколько сотен миль, чтобы обогнуть столицу Сеул, и в итоге отправились на север, когда напоролись на несколько баррикад и организованные группировки.
Под конец мы вернулись в Северную Корею, но уже в восточную часть страны, где была в основном глушь и горы. Мы нашли военный аэропорт, который искал Врег — он помнил его по времени американо-корейской войны.
Большую часть следующего дня мы посвятили починке и заправке древнего военного самолёта — наименее рискованного из всех, что мы нашли в ангаре.
Только тогда мы посчитали, что безопасно будет связаться с Юми и остальными на корабле.
Даже тогда мы приняли меры предосторожности и не пользовались полуорганическими передатчиками. Вместо этого мы поговорили с ними посредством транзисторов на мёртвых технологиях в контрольной вышке, которые Врег сумел привести в рабочее состояние с помощью аккумулятора джипа и кучи ржавых инструментов.
Он утверждал, что только в Северной Корее имелись рабочие допотопные технологии такой давности, что видящие даже не знали, как их распознать.
Послав команду с корабля, чтобы они нашли и забрали Варлана, мы назвали Вику и остальным новую точку встречи, где они смогут нас найти.
Затем мы каким-то чудом подняли северокорейский военный самолёт в воздух.
Это воздушное судно было древним — настолько старым, что я списываю лишь на силу воли Балидора и Врега тот факт, что оно не взорвалось во время взлёта или приземления, или пока мы летели над высокими плато и джунглями. К счастью, военная база находилась в уединённом районе посреди заброшенной части страны, и именно поэтому Врег выбрал её, а не какой-то из крупных городов.
Если бы база не располагалась так далеко от Китая и Сеула, то всё топливо слили бы ещё месяцы назад, а самолёты украли бы.
А так мы не видели вокруг заброшенной базы ни живых людей, ни живых видящих.
Врег был нашим пилотом.
Он взлетел с первой попытки, но не поднимался слишком высоко над джунглями. Летя через долины, между горами с плоскими вершинами, он держал самолёт настолько низко, что едва не задевал деревья и крыши домов на Корейском полуострове, полностью избегая городов, чтобы оставаться вне радаров.
Когда он направил нас к воде, мы полетели так низко, что мне казалось, будто я могу протянуть руку вниз и ощутить брызги волн.
Он держал нас вне радаров буквально на протяжении всего полёта.
Примерно в четыре утра мы добрались до международного аэропорта Ханэда в Токио.
Посадка была непростой.
Никто из нас не продумал логистику, текущую ситуацию в Японии в целом и уж тем более состояние токийского аэропорта… пока мы не оказались прямо над ним.
Уверена, это наглядно демонстрирует, в каком стрессе мы все пребывали к тому времени, и как нам не терпелось вернуться на корабль, поскольку по прибытию мы сразу осознали очевидность проблемы. Мы попросту не подумали, что такой аэропорт наверняка окажется по большей части под водой, учитывая, что последние месяцы Япония страдала от отключения полей и коротких замыканий.
Мы подумали лишь о том, что в Японии присутствие Дренгов было слабым.
После того, как поля отказали, Тень и его люди практически забросили Токио, а вместе с тем и живущих здесь богачей. Из сканов спутника, полученных от Вика, мы также знали, что в Тихом океане плавает совсем немного судов.
Несмотря на сильное затопление и тот факт, что мы не видели работающих посадочных огней или вообще какого-то освещения возле аэропорта, Врег решил попытаться сесть, а не искать нам новую точку встречи.
Думаю, к тому времени ему было просто всё равно.
В своей типичной манере Врег матерился примерно пять минут без остановки, когда увидел состояние взлётно-посадочной полосы своим светом видящего. Затем он сказал нам сесть нахрен и пристегнуть сраные ремни безопасности, иначе наши головы очень тесно познакомятся с крышей этой летающей жестянки, когда он нас посадит, бл*дь.
Он не ошибался.
Удар о воду был сильным.
Меня резко дёрнуло, отчего ремень безопасности натянулся; мой желудок ухнул вниз, точно меня ударили кулаком в грудь. Моей раненой ноге тоже пришлось несладко. Это заставило меня ахнуть от боли, затем схватиться за свежую повязку, которую Балидор наложил на моё бедро ранее, промыв рану.
Самолёт с силой подпрыгивал, оставляя за собой огромные клубы выбросов.
Честно, я думала, он сломается или пропашет носом цемент под водой после того, как уткнётся в полосу.
Благодаря Врегу и огромному количеству мата мы приземлились более-менее целыми и невредимыми.
Мы открыли выходы вскоре после того, как самолёт остановился.
К счастью, вода была не настолько глубокой, чтобы захлестнуть нас с головой, но волны уже раскачивали самолёт туда-сюда. Мы воспользовались северокорейскими шлюпками с самолёта и гребли руками, добираясь до здания достаточно высокого и широкого, чтобы вломиться внутрь и по лестницам подняться на крышу.
В здании мы также не увидели ни единого человека или видящего.
Мы заметили океанских птиц, нескольких пингвинов, крыс и насекомых, но на этом всё.
Тут я и находилась в данный момент — сидела на той же крыше на окраине Токио, того самого города, который мне всегда хотелось посетить, пока я жила в Сан-Франциско.
Сейчас он немного разочаровывал.
Я сидела на холодном цементе, дрожащая и абсолютно промокшая, и наблюдала за Врегом, который расхаживал туда-сюда. Джон лежал на спине, стараясь согреться и вздремнуть, пока мы ждали, когда нас заберёт лодка.
Балидор сидел рядом со мной и смотрел на тот же вид, что и я.
Даже с такой высоты, когда солнце озаряло соседние здания, мы не видели людей в окнах или на крышах. Когда солнце встало, я увидела больше морских птиц, в основном чаек и бакланов, но также нескольких пеликанов, цаплю и парочку пустельг. Я даже заметила несколько бабочек и стрекоз над крышей.
Но никаких людей. Мы не видели никаких людей с тех пор, как добрались сюда.
Казалось странным, что здесь всё такое тихое и неподвижное.
Через несколько минут я почувствовала на себе взгляд Балидора и посмотрела на него в ответ.
Несколько секунд он изучал мои глаза. Затем он взял мою руку и удивил меня, поцеловав тыльную сторону. Его свет выражал привязанность и сделался почти свирепым.
— Это было чертовски глупым — то, что вы сделали, — сказал он. — Вы оба, — на его глаза навернулись слёзы, пока он продолжал всматриваться в моё лицо. — Но спасибо тебе, сестра. Не думаю, что я когда-либо ощущал мир таким. Даже если они убьют нас, возможно, это того стоило — сделать так много, избавить мир от такой огромной тьмы, пусть и ненадолго.
Несколько секунд я лишь смотрела на него.
Затем моё лицо медленно озарилось улыбкой.
— Ох, 'Дори, — произнесла я, щёлкнув языком с притворным прискорбием. Я похлопала его по руке своей ушибленной и исцарапанной ладонью, улыбаясь ещё шире. — Ещё ничего не закончилось, мой ужасно, ужасно оптимистичный друг.
Несколько секунд он лишь смотрел на меня.
Затем, словно не сумев сдержаться, он расхохотался в голос.
Он всё ещё смеялся, когда в моём сознании раздался голос.
«Он говорит, отличная работа, сестра, — сказал Фигран. — Он говорит, вы оторвались от них. Это хорошо сработает, по крайней мере, пока кораблю не придётся вернуться на сушу».
Я мысленно кивнула, сохраняя нейтральное выражение лица для Балидора.
«Почему Ревик теперь не говорит со мной напрямую, Фигран? — послала я. — Он же бодрствует, не так ли? Я почувствовала, что с него сняли ошейник. Почему бы мне не услышать это от него напрямую? Почему ты исполняешь роль посредника?»
Фигран пропал на несколько секунд.
Вернувшись, он мягко щёлкнул языком, и его ментальный голос содержал сожаление.
«Этот Ревик пока не хочет говорить с тобой, сестра. Но ты скоро с ним увидишься».
Я нахмурилась, чувствуя, как мою грудь сдавило. Этот Ревик? Он имел в виду сознательную часть Ревика? Ту часть, что непосредственно жила здесь, внизу? Моего мужа, Ревика?
Так с каким Ревиком я разговаривала теперь?
Я прикусила губу, и мои руки, поддерживавшие верхнюю часть туловища, напряглись.
«Ладно», — послала я, не зная, что ещё сказать.
Фигран с сожалением вздохнул.
«Не грусти, сестра. Рассвет прекрасен, не так ли?»
Я вытерла глаза и прочистила горло. «Ты его видишь?»
«Через тебя, да».
Я кивнула, подавляя жёсткую боль в груди и сдерживая эмоции, которые хотели накатить от его слов.
«Спасибо тебе, брат Фигран, — послала я. — Мы будем ждать здесь».
«Я это передам. О! И скажи брату Балидору, что по нему здесь скучают, — добавил Фигран. — Очень, очень скучают. Чрезвычайно агрессивно и ревниво скучают. Он поймёт, что я имею в виду».
Я озадаченно нахмурилась. Я собиралась спросить, но присутствие Фиграна уже развеивалось вокруг меня как дым. Осознав, что не могу притянуть его обратно, я забила на этот вопрос.
Когда мои глаза сфокусировались обратно, я почувствовала, что Балидор смотрит на меня, и повернулась.
— Кто это был? — он слегка пихнул меня в плечо, и в его серых глазах проступило любопытство. — Кто-то с корабля?
Я слегка качнула головой, но не в знак отрицания.
Затем, подумав о Фигране, я фыркнула и закатила глаза.
— Поверь мне, — сказала я, издав полусмешок. — Ты не хочешь знать.
После небольшой паузы Балдор закрыл тему и снова повернулся лицом к восходящему солнцу.
— Подозреваю, что ты права, — дипломатично пробормотал он.
Я обдумывала сообщение, которое Фигран сказал мне передать, и слегка хмурилась, пытаясь понять, почему это не даёт мне покоя. Изучая лицо Балидора в профиль, я гадала, о ком мог говорить Фигран. Я знала, что Балидор и Ярли расстались много месяцев назад, и разрыв вовсе не был мирным.
Они снова сошлись? Или теперь он встречался с кем-то другим?
Если так, то с кем? И к чему такая секретность?
Решив, что я никак не могу передать сообщение, не вторгаясь в личную жизнь Балидора, я решила закрыть тему.
Кто бы ни скучал по 'Дори так ужасно, скоро он или она его увидят.
Мы всё ещё молча сидели плечом к плечу, когда на горизонте появилась первая лодка, покачивавшаяся на волнах и направлявшаяся к японскому побережью.
Увидев Тензи, присевшего на носу рядом с Иллег и Холо и державшего у глаз бинокль, чтобы найти нас, я невольно расплылась в широкой улыбке.
Глава 6. Приём
Когда мы добрались до места, нас ждало много людей. Я видела их через бинокль, когда мы были ещё довольно далеко.
Они собрались прямо возле контрольной вышки небольшого авианосца, который наша команда наверняка украла у китайской армии.
Где бы они его ни достали, авианосец явно пережил уже не одну стычку. Подпалины и дырки от пуль покрывали палубу и контрольную вышку вместе с несколькими более крупными чёрными пятнами, наверное, оставленными ракетными снарядами. Судя по форме этих подпалин, похоже, они атаковали вертолёты или маленькие самолёты, когда-то закреплённые на данной части палубы.
По мере приближения я видела всё меньше и меньше просто из-за того, под каким углом мы находились на маленькой лодке в сравнении с крупным судном. Под конец я видела лишь крутую стену корабля, когда мы оказались в тени авианосца и скрылись от утреннего солнца.
Карабкаясь по лестнице с тяжёлой резиновой моторной лодки, я видела пятна сажи на серых боках судна, разбитые иллюминаторы и подъёмный кран, который, похоже, пережил пожар.
Следы от автоматных выстрелов также украшали наружные части корпуса.
Я знала, что буду подниматься медленнее всех, так что хотела пойти последней.
Несмотря на мои протесты, Иллег поднималась после меня, но я слышала крики, когда Балидор, затем Врег, Джон, Тензи и Холо забрались на борт передо мной.
Моя нога ужасно болела на лестнице, но я не позволила им поднимать меня на носилках, учитывая, что был вопрос дискомфорта, а не настоящее увечье. В любом случае, я могла компенсировать это руками, просто получалось медленно. Но это всё равно лучше, чем двадцать-тридцать минут торчать в лодке, пока они готовили бы оборудование для моего подъема.
Я услышала оживлённые голоса, когда поднялась примерно на половину высоты. Я различила громогласный голос Врега, хохот. Пару раз я даже слышала Балидора.
Признаюсь, наконец-то добравшись до верха, я надеялась, что никто не станет устраивать шумиху.
Но высунув голову из-за края борта, я первым делом встретилась взглядом с одной парой глаз.
Прозрачные как хрусталь, они смотрели только на меня.
Он стоял в стороне от встречающей толпы, ни с кем не говорил, но и не подходил к боку судна, по которому я поднималась.
У меня перехватило дыхание при виде его высокого тела, широких плеч, волос, которые отросли как никогда длинными. Выражение его лица не изменилось, но он и не избегал смотреть на меня, как у стены в Запретном Городе.
Его глаза не отрывались от моего лица.
Сглотнув, я подавила боль в груди и внезапно осознала, что все остальные на палубе притихли.
Мой взгляд вернулся к встречающей толпе.
Шутки, смех и разговоры прекратились. Они все уставились на меня.
Все люди, которых я видела, были одеты в ветровки и плотные куртки, заставив меня осознать холодный ветер, продиравший тонкое платье, в которое я была одета даже три дня спустя. Большинство лиц принадлежало людям, от которых я ожидала, что они придут встречать нас. Некоторые меня удивили.
Например, мой отец — то есть, мой биологический отец.
Уйе стоял практически впереди всей остальной небольшой толпы, всего в нескольких метрах от Ревика. Не знаю, то ли дело в выражении его лица, в позе, в проблеске его aleimi, промелькнувшем перед моим наполовину слепым светом, или в чём-то ещё, но я поняла, что он пришёл сюда не для того, чтобы помахать ручкой и обняться.
Я также знала, что он в некотором роде присутствует здесь из-за меня.
Я забыла, что они все будут здесь. Я забыла, что Балидор вызвал всех обратно. Всех, кроме Тарси, которая увезла куда-то Лили, и никто не знал, куда.
Мысль о Лили снова вызвала ком в горле.
Перекинув ногу через край и поставив босую ступню на палубу, я снова остро осознала, во что одета. Во время прыжка с русского вертолёта на мне были парусиновые туфли Врега, и я позволила Врегу взять на себя приземление, когда мы долетели до земли.
Врег такой Врег, он приземлился практически на ходу, так что мои ноги даже не соприкоснулись с землей.
После этого я пробовала ходить в тех парусиновых туфлях, но они были слишком большими, натирали мозоли, и я постоянно спотыкалась. Мы несколько раз пытались отыскать мне обувь на армейской базе в Северной Корее, но ничего не нашли, так что я в итоге пошла босиком.
Честно говоря, это не казалось приоритетом.
Так что да… я до сих пор была босая.
Как раз когда я подумала об этом, я увидела, что взгляд моего отца опустился к моим ступням, и он нахмурился.
Ещё не успев отреагировать, я почувствовала движение и машинально повернулась, не подумав, кто мог так быстро привлечь моё внимание.
Ревик приближался ко мне.
Выражение его лица не изменилось.
Немного выпрямившись, я похромала вперед, отходя от лестницы и борта корабля, чтобы Иллег смогла вскарабкаться следом.
Мои глаза при этом не отрывались от Ревика.
Я просто стояла там, наблюдая за его приближением, на мгновение затерявшись в его обычной кошачьей грации, затерявшись в его свете, лице, поджатых губах. Он не замедлился, подходя ко мне, и когда он навис надо мной, я невольно вздрогнула, не зная, чего ожидать.
В моей голове промелькнул образ того, как он выкидывает меня обратно за борт…
И тут его рука обвила мою талию.
Он дёрнул меня к себе, прижимая в объятии.
Я втянула воздух, опешив и подняв взгляд.
Прежде чем я успела переварить выражение на его лице, Ревик опустил голову.
Эти губы нашли мой рот. Он поцеловал меня, поначалу осторожно.
Но только поначалу.
Он углубил поцелуй. Затем он поцеловал меня крепче, размыкая мои губы своими, используя язык. Я осознала, что целую его в ответ, поначалу почти не осознавая, затем, когда его свет открылся и вплёлся в мой, я сдавленно ахнула. Мой свет открылся в ответ — возможно, впервые с тех пор, как он оставил меня у той стены.
Боль заполнила мой свет, мою грудь, моё горло.
Это полностью опустошило мой разум.
Его пальцы сильнее сжались на моей коже, затем он рывком крепче прижал меня к себе.
И снова мой разум словно отключился. Я обхватила его руками, вцепилась в его длинные волосы пальцами, и Ревик наполовину поднял меня над палубой, крепче обнимая за талию и снова целуя.
Его свет был таким открытым, что я не могла дышать, не видела ничего больше. Его боль душила меня, сбивала с толку мой свет, моё тело, воспламеняла телекинез.
Зелёный свет переполнил мои глаза, затмевая авианосец, небо, даже его лицо.
Я не знаю, как долго продлилсяпоцелуй после этого.
Я чувствовала, как он вплетается в мой свет. Я ощущала в этом целеустремлённость, посыл, и стиснула его крепче, вцепившись в волосы и шею.
Когда мы наконец-то оторвались друг от друга, я могла лишь смотреть на него.
Мой свет переполнился болью, смятением, облегчением, озадаченностью, возможно, даже надеждой. Несколько долгих секунд я могла лишь дышать, стараясь думать вопреки этому, контролировать свой свет. Я не могла решить, стоит ли мне расслабиться и поддаться чувствам, тому, чего хотел мой свет. Я не могла решить, позволить ли себе почувствовать то, что исходило из света Ревика… могла ли я позволить себе посчитать это настоящим.
Это не ощущалось как прощание. Чем бы это ни было, это не ощущалось как прощание.
Должно быть, Ревик услышал часть этих мыслей. Он крепче прижал меня к себе, на сей раз свирепо, с чрезмерным собственничеством.
Я сжала одной рукой его волосы, а другой крепко обнимала за шею и плечи. Мои ноги за последние неизвестно-сколько минут успели обвиться вокруг него, и он легко удерживал мой вес обеими руками, глядя мне в лицо.
Я посмотрела на него и увидела, что он всматривается в мои глаза. Его глаза тоже слегка источали зеленоватый свет.
Поцеловав его в губы, на сей раз бегло, я сжала его в бессознательном объятии, крепче стиснув руки и ноги. Я ощутила, как у него перехватило дыхание, когда я сжала его рёбра.
Когда он посмотрел мне в глаза на этот раз, его тонкие губы изогнулись в лёгкой кривоватой улыбке.
Только тогда я услышала смех.
Посмотрев поверх его плеча, я увидела, что все видящие во встречающей толпе наблюдают за нами.
Некоторые, например, Джон и Врег, лишь ошеломлённо улыбались и качали головами, будто мысленно закатывали глаза. Уйе, мой отец, наблюдал со сложной смесью эмоций на лице — что-то вроде беспокойства, смешанного с удовлетворением, горем и, возможно, сожалением.
Моя биологическая мать, Кали, поразила меня тем, что оказалась в числе смеющихся. Радость и неверие стояли в её глазах, пока она смеялась и вытирала слёзы вместе с Иллег, Викрамом, Холо, Порэшем, Пимой и Джасеком, видящим из Списка, которого я встретила в Англии.
Рядом с ними стояла Данте. Её лицо сделалось розовым, и она выглядела так, будто ей хотелось находиться где угодно, только не здесь. Её мать, Джина, наблюдала за нами с нескрываемым весельем, сунув руки с кольцами в карманы и слегка сгорбившись, чтобы защититься от ветра.
Затем я увидела Мэйгара, стоявшего с моей подругой по художественной школе, Анжелиной, и обнимавшего её мускулистой рукой за плечи. Возле их стоял Сасквоч вместе с Фрэнки, ещё одной подругой из тату-мастерской на Гири-стрит.
Я по-прежнему смотрела вокруг, подмечая лица, когда Ревик аккуратно опустил меня, и мои босые ноги снова соприкоснулись с палубой. Он не отпускал меня, крепко обнимая за талию, а другой рукой сжимая мою ладонь, когда я повела его к остальным.
Я ещё не дошла до них, когда они снова шокировали меня до чёртиков.
Как раз когда я вытерла лицо, улыбнувшись им всем…
Они разразились аплодисментами.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что они хлопают нам.
И ещё несколько минут, чтобы понять, почему.
Я знала, что они хлопают не только потому, что нам удалось наконец-то сделать то, что считалось невозможным — обрушить сеть Дренгов. И всё же я знала, что дело во многом сводилось к этому. Вопреки всему, что мы потеряли, вопреки даже бомбам, упавшим на Пекин, мир всё равно ощущался легче без сети.
Он ощущался намного легче.
Я впервые позволила себе по-настоящему почувствовать это.
Вместо просвета в облаках солнце взошло по-настоящему.
Мы понятия не имели, как долго это продлится. Мы понятия не имели, выживет ли кто-то из нас в конце, и сколько времени Менлиму и Дренгам понадобится, чтобы нанести ответный удар… но пока что солнце снова сияло. Мы наконец-то совершили настоящий прорыв, который я и представить не могла, когда мы столько лет назад обрушили пирамиду Галейта.
И только намного позже я поняла, кого не было в толпе.
Одного лица я не видела нигде среди лиц моих друзей, хлопающих мне и Ревику под солнцем на юге Тихого Океана.
Даледжема нигде не было видно.
— Дочь? Могу я поговорить с тобой?
Голос потряс меня, и к щекам прилило тепло ещё до того, как я повернула голову.
Я встретилась с этими голубыми как океан глаза, на удивление засмущавшись.
Ревик по-прежнему обнимал меня одной рукой, его пальцы покоились на моей талии. Он собирался завести меня внутрь корабля, но теперь повернулся на голос вместе со мной и слегка напрягся, крепче стиснув меня рукой.
Я чувствовала там собственничество, но не только. Неохота в его свете смешивалась с настороженностью, дополняясь тягой, желанием, потребностью остаться со мной наедине.
Я чувствовала, что он хочет поговорить. Я чувствовала, что он очень сильно хочет поговорить со мной.
Из-за исходившей от него тяги мне было сложно сосредоточиться на старшем мужчине, который прикоснулся к моей руке с другой стороны.
Уйе, мой биологический отец, похоже, почувствовал то же самое.
— Я не отниму у неё много времени, сын, — сказал он Ревику.
Я слегка подпрыгнула от того, как он назвал Ревика.
Мгновение спустя я заметила тон его голоса и то, что в нём скрывалось.
Что-то между ними определенно изменилось.
Его слова не были подчёркнуто вежливыми, как у незнакомца, говорящего с незнакомцем — и там даже не было особенно неловкой вежливости знакомого незнакомца. Скорее, там присутствовал элемент утверждения власти, но такой, который намекал на понимание, на нечто, что уже обсуждено и решено между ними.
Я посмотрела на Ревика, приподняв бровь в безмолвном вопросе.
В ответ я получила бесстрастное выражение лица, но каким-то образом почувствовала его через ладони, руки и пальцы.
Он передал что-то в духе «мне многое тебе нужно рассказать» вперемешку с «твой отец, возможно, объяснит это отчасти», словно он сам был не уверен.
— …Но она нужна мне сейчас, — добавил Уйе чуть более суровым тоном.
Ревик тут же меня отпустил.
Я всё ещё чувствовала там неохоту, но в то же время полную готовность подчиняться.
У меня складывалось ощущение, что он нависает надо мной, испытывает глубинное нежелание оставлять меня одну — даже ненадолго, даже с Уйе. Казалось, что та часть Ревика ведома скорее светом, болью разделения, компульсивным порывом, и я осознала, что это влияет и на меня. Моё сердце колотилось в груди просто от того, что я стояла рядом с ним.
Ревик, похоже, не был уверен, то ли его просят полностью уйти, то ли он может находиться где-то рядом, пока мы не закончим.
Если Уйе это почувствовал, на его лице не отразилось изменений.
Мой биологический отец лишь протянул мне руку и показал на свободную часть палубы.
После секундного колебания я вложила руку в его ладонь и пошла с ним к носу судна, пока мы не оказались возле ограждений у взлётно-посадочной полосы авианосца.
Я оглянулась и увидела, что Ревик стоит у ограждения в нескольких десятках метров от нас и смотрит на океан. Он определённо оставался вне зоны слышимости, даже если бы не было ветра, но меня странно успокаивал тот факт, что я могу его видеть.
— Прости, что я увожу тебя сейчас, — начал Уйе.
Я повернулась к нему, и ветер бросил мои волосы мне в лицо. Я убрала их и посмотрела ему в глаза.
— Всё хорошо, — сказала я.
Почему-то от одного взгляда на него мой свет смягчился.
Вспомнив, что я хотела связать его и мою биологическую мать с Лили, когда думала, что Ревик мёртв, я ощутила, как в горле встаёт ком. Я невольно поражалась собственной эмоциональности. Я гадала, то ли это вызвано Ревиком, то ли отсутствием сети Дренгов, то ли знанием, что с Лили всё хорошо, то ли комбинацией всех этих вещей.
Я честно не могла сказать, но от этого становилось сложно не реагировать на каждую мелочь. Мой свет был более открытым и ощущался таким уязвимым, каким я никогда его не помнила.
Возможно, он не был таким с детства.
Я старалась думать о практических вещах, о том, что мне в какой-то момент придётся уложить в голове. Все разговоры с Врегом, Джоном и Балидором по дороге сюда кружили в моей голове, когда меня снова накрыло осознанием реальности.
Мы все согласились, что надо в ближайшем будущем ожидать удара.
Мы согласились, что надо разделиться и перегруппироваться поэтапно и только после того, как мы все некоторое время поработаем отдельными и полностью функциональными группами, чтобы охватить больше задач. Мы согласились, что Кали, Уйе, Юми и Мэйгар — лучшие кандидаты для защиты гражданской группы. Им понадобится найти безопасное место для укрытия, желательно такое, где они смогут спрятать всех или большинство наших людей под землёй, если случится очередная атака.
Мы знали, что они могут по отдельности нацелиться на нас ядерным оружием, вне зависимости от того, что мы будем делать и удастся ли нам отследить Менлима или Чандрэ.
Это ещё одна вещь, в курс которой ввели меня во время полёта в Токио… Чандрэ.
Признаюсь, в тот момент я не могла переварить это.
Она убила пятерых видящих. Пятерых.
Я не могла поверить, что вдобавок ко всем остальным жертвам мы потеряли пятерых своих людей.
Гибель Ниилы ранила сильнее всего. Мы также потеряли Сурли и Талей, вместе с Ике и Марой, которые были из Адипана. Я заметила, что последние две смерти сильно ударили по Балидору, особенно гибель Мары.
Врег тяжело переносил потерю Ниилы, и я знала, что это также сильно ранило Ревика. Они знали её десятки лет, ещё с первого восстания, до и во время Первой Мировой Войны.
Я немного удивилась тому, как Балидор тоже расстроился из-за Ниилы.
Никто из нас толком не знал Талей, бывшую видящую из вашингтонского отделения СКАРБа.
Никто в команде не был знаком с Сурли, кроме меня. Я не могла уложить в голове тот факт, что он мёртв, но по многим причинам ничего не могла об этом говорить.
Чандрэ также едва не убила Рэдди. Она бросила Джорага с переломом ноги и сотрясением… которое оказалось достаточно серьёзным, чтобы он впал в стазис видящих. Он мог не выйти из него ещё несколько дней, а то и недель, так что он выбыл из строя в обозримом будущем.
Кэт оказалась ранена в живот, и выстрел повредил ей одну почку, кишечник, печень и желудок. По словам Деклана, прогноз для неё был совсем неутешительным. Они сумели сделать ей переливание крови, но недостаточно быстро, и она уже была на пороге гибели к тому времени, когда им удалось найти подходящего донора.
Деклан сказал, что она наверняка не доживёт до завтрашнего дня.
Тогда число погибших от руки Чандрэ возрастёт до шести.
Шесть видящих. Почему-то эта цифра казалась мне более реальной, чем все те потери в Пекине.
Мы не теряли так много людей разом со времени цунами в Нью-Йорке.
На той крыше в Токио Балидор бормотал что-то про похоронные ритуалы, и я сказала ему и Юми позаботиться об этом, но не стала спрашивать детали и не хотела знать. Я практически уверена, что Балидор это почувствовал. Бросив на меня долгий и проницательный взгляд, он просто кивнул и больше ничего не сказал.
Некоторые вещи стали немедленными приоритетами.
Мне надо знать, жива ли президент Брукс.
Я не могла бросить её после всего этого. У нас до сих пор имелись люди в Штатах. Большинство и так уже искало Чандрэ.
Я пока не могла заставить себя подумать о том, что делать с самой Чандрэ.
Я знала, что Деклан может убить её вне зависимости от того, какой приказ я отдам.
Я понимала, почему, но не могла чувствовать то же самое. Мы позволили предательству Дорже остаться загадкой и мрачным вопросом, который до сих пор висел над нашей группой. Мы так и не оправились от того, что он сделал, и я не хотела, чтобы с Чан получилось так же.
Слишком многие из нас любили Чандрэ.
Я любила её. Даже сейчас я любила её.
Вытолкнув из головы образ её лица, я сосредоточилась на мужчине, который теперь был единственным отцом, имевшимся у меня здесь. Я видела, как он наблюдает за мной, словно какая-то его часть следила за моими петляющими мыслями и позволяла им петлять как угодно.
Даже после этого мы оба просто молча стояли и смотрели друг на друга. Затем он опустил взгляд. Я увидела, что он смотрит на повязку на моей ноге, на мои босые ступни, на порезы и царапины, покрывавшие большую часть обнажённой кожи.
Затем он встретился со мной взглядом этих поразительных голубых глаз.
Исходившие от него эмоции не ослабли после оценки моего состояния.
Они сделались значительно хуже.
Я сглотнула, видя, что эти эмоции достигли его неподвижных глаз. У меня возникло всепоглощающее желание прикоснуться к нему, чего не случалось с моего воссоединения с ним и моей биологической матерью на том пляже Шри-Ланки.
Честно говоря, по большей части я злилась на них.
Теперь, при взгляде на него, всё это казалось мне ребячеством.
— Ты в порядке? — спросила я у него.
Его голубые глаза жёстко сфокусировались. Он встретился со мной взглядом, затем выдохнул. Выражение его лица смягчилось, но лишь в отношении меня.
— Нет, — сказал он.
Он переступил с ноги на ногу, затем снова посмотрел мне в глаза.
— Ты не воспитывалась как видящая, дочь, — сказал Уйе.
После его слов воцарилась тишина. Я чувствовала, что он хочет, чтобы я как-то это признала, может, согласилась или опровергла.
Я один раз кивнула в манере видящих.
— Нет, не воспитывалась, — подтвердила я, заговорив на прекси.
Не знаю, почему я ответила ему так официально. Может, я среагировала на какой-то намек, который прочитала в нём. А может, это гордость, и я показывала ему, что не отстаю от видящих. Но я не чувствовала себя особенно гордой. Думаю, я просто старалась следовать за тем, к чему он вёл разговор.
Когда в следующие несколько секунд он ничего не сказал, мне снова пришлось сдерживать себя, чтобы не прикоснуться к нему.
— Что такое… — я поколебалась, осознав, что не знаю, как его называть. Затем я осознала, какая это глупость, и вздохнула. — Отец, ты недоволен мной? Потому что я хотела бы поговорить с тобой. Правда, хотела бы. И с мамой тоже. Но столько всего происходит, и…
Его энергия ринулась вперед, застав меня врасплох.
Когда я посмотрела ему в лицо в этот раз, его глаза сделались яркими.
Я сглотнула, испытав вспышку тревоги — может, страха — когда он вытер слёзы. Уже не раздумывая, я схватила его за руку и сделала свой тон более смягчённым. Я сильнее открыла свой свет.
— Что такое? — тихо спросила я. — Ты можешь мне сказать?
Он тихо прищёлкнул языком, вытирая лицо ладонями. Теперь я ощущала в нём смущение, но в то же время решительность.
— Я подумал, что должен тебе сказать. Я вмешался в ситуацию с твоим супругом, — его голос сделался жёстче, содержа в себе почти злость, но в то же время интенсивную боль. — …Как твой отец. Я заявил свои права по старым обычаям. В рамках этого он предложил мне право его наказания, а также принятие моего наставничества. Я бы хотел получить твоё разрешение продолжать это наставничество, дочь.
Я почувствовала, как в горле встаёт ком.
Проследив за его взглядом, я осознала, что он смотрит на Ревика, который до сих пор стоял у ограждения и смотрел на океан. Наблюдая, как ветер треплет длинные чёрные волосы моего мужа вокруг его лица и шеи, я ощутила очередной прилив эмоций.
Когда я посмотрела обратно на Уйе, выражение его лица было суровым, глаза всё ещё не отрывались от Ревика.
Мой свет охватила настороженность.
— Он не возражает против этого, пап? — спросила я.
И снова я сказала это, не подумав. Я ощутила, как моё сердце замерло от вспышки жара, выплеснувшегося из него из-за того, что я использовала такое обращение. Теперь Уйе держал меня за руки, и от него исходило столько тепла, что это влияло и на меня. Я знала, что моя беременность наверняка не помогает делу.
— Он согласился на это, — ворчливо сказал он. — Он мог соврать?
Я подумала об этом, глянув обратно на Ревика.
— Нет, — ответила я после небольшой паузы. Повернувшись, я встретилась взглядом с Уйе, всматриваясь в его лицо и всё ещё пытаясь прочесть, что я там видела. — Если он согласился на это, тогда это действительно между вами двоими. Я тут не вправе что-либо говорить.
Я видела, как то напряжение в глазах моего отца ослабло.
Он кивнул мне, но не отпустил мои руки.
— Я не наврежу ему, — ворчливо сказал он. — Хотя время от времени, возможно, мне будет этого хотеться.
Я рассмеялась. Не сумела сдержаться; смех вырвался из меня так же, как слова, слёзы, эмоции и всё остальное вырывалось из меня с тех пор, как я увидела всех их живыми.
Затем, не раздумывая, я обхватила его руками и обняла.
Это был первый раз, когда я обняла кого-либо из своих биологических родителей.
Его мускулистые руки окружили меня и обняли в ответ так крепко, что у меня перехватило дыхание. И всё же я умудрилась издать очередной смешок.
Когда он отпустил меня, я снова рассмеялась, посмотрев ему в лицо.
Уйе улыбнулся в ответ, снова вытирая слёзы с щёк.
— Есть ещё кое-что, дражайшая дочь.
Я улыбнулась.
— Что? Ты тоже посадишь его под домашний арест?
Уйе фыркнул, словно не сумел сдержаться. Слегка улыбнувшись, он покачал головой, но его голубые глаза оставались неподвижными и серьёзными.
— Это по поводу твоей матери, — прямо сказал он.
На мгновение всмотревшись в мои глаза в поисках реакции, он продолжил, когда я не заговорила.
— У неё было видение. Тебе надо его увидеть, дочь. Тебе и твоему супругу, — он глянул на Ревика, и его губы слегка поджались, но не от злости. — Возможно, мы сможем встретиться сегодня попозже? Думаю, я сейчас испытываю терпение твоего супруга.
Я нахмурилась.
— Но это ведь важно, верно? Типа, вопрос жизни и смерти…
— И это тоже, — твердо сказал Уйе. — Поговори со своим супругом. Затем скажи нам, где встретиться с тобой. Есть время и для того, и для другого. Возможно, мы могли бы поужинать вместе?
Я моргнула, невольно опешив.
Затем я медленно кивнула.
— Ладно. Без проблем.
На мгновение его голубые глаза снова заблестели.
— Я люблю тебя, — сказал он.
В его голосе звучала свирепость, от которой в моём горле снова встал ком.
Я думала, он скажет больше, но ничего не последовало.
Вместо этого Уйе развернулся на пятках и пошел прочь.
Я видела, как он направляется прямиком к Ревику, и постояла там ещё несколько секунд, провожая его взглядом и чувствуя, как сердце громко грохочет в груди.
Но я не могла распутать все эмоции, плохие или хорошие.
Я всё ещё смотрела им вслед, когда ко мне подошли Врег и Джон, буквально окутавшие меня своим светом. Я даже не видела их в этой части палубы, так что это выбило меня из колеи на несколько секунд, и я отвела взгляд от Уйе, который остановился и говорил что-то Ревику, возможно, просто сообщая, что мы пришли к согласию.
Врег и Джон подхватили меня с обеих сторон, настаивая и словами, и светом, чтобы я пошла с ними и показала медикам свою ногу.
К тому времени моя нога болела. Такое чувство, будто вся та сторона моего тела горела.
Я также знала, что Врег и Джон подошли не из-за моей ноги.
Я видела, как Врег проследил за моим взглядом до Уйе, который до сих пор стоял с Ревиком и говорил что-то, чего я не улавливала ни глазами, ни светом.
Я видела, как Ревик вежливо поклонился, внимательно глядя на него.
Его манера держаться не была подчинённой, но я определенно чувствовала между ними соглашение, к чему бы оно ни сводилось.
Врег посмотрел мне в лицо, когда почувствовал, что я наблюдаю за ними. Он ободряюще улыбнулся и поцеловал меня в щёку.
— Всё хорошо, принцесса. Порэш рассказал мне об этом.
Он легко закинул руку на мои плечи, согревая меня своим светом. Лёгкость и привязанность, с которой он сделал это, поразили меня и вызвали желание прислониться к его успокаивающей туше. Я снова осознала, как сильно устала во многих отношениях.
Если Врег и заметил, то никак не отреагировал, лишь сильнее открыл свой свет.
— Такие вещи — это традиция видящих, — заверил он. — Уйе подошёл к этому как полагается. Он попросил разрешения у Тарси… и у твоей матери. Он даже заранее поговорил с Джоном, позвонив ему, пока мы летели забирать тебя.
Заметив мой удивлённый взгляд, Врег фыркнул.
Глянув на Джона, он нахмурился от чего-то, что я не видела, затем встретился взглядом с Джоном, и его глаза смягчились. Не отпуская меня, он протянул руку и помассировал плечо своего супруга мускулистой ладонью, как будто сам того не замечая.
Джон просто наблюдал за ним, и его лицо оставалось нейтральным, но в то же время передавало многое.
— …И давно пора, бл*дь, если хочешь знать моё мнение, — пробормотал мне Врег, всё ещё массируя Джона.
Я посмотрела на Врега, изучая его почти чёрные глаза.
Я смотрела на него, и в глубине души мне хотелось спросить.
Однако я этого не сделала.
Глава 7. Новая религия
Локи смотрел с цементной крыши на площадь внизу, наблюдая, как они одного за другим выводят людей, на поиски которых он приехал. Он нахмурился ещё сильнее, сверив их света с отпечатками, которые он хранил в своем aleimi.
Пока что все они были людьми.
Все, за исключением двух, молодые — лет двадцать или даже моложе.
Все были в Списке. На него была возложена ответственность найти их всех, защитить и доставить к его вышестоящим офицерам, чтобы они могли присоединиться к остальным, кто есть в Списке.
Тем не менее, когда он смотрел на армию людей и видящих, стоящую у наружных стен мечети напротив него, им овладевало тяжёлое чувство беспомощности.
Они носили странные униформы, каких Локи никогда не видел.
Вместо хаки, бежевого или какого-то другого цвета, который сливался бы с пустынным ландшафтом, они были одеты в белоснежно белые брюки и кофты с длинными рукавами, покрытые чёрными пластинами брони на плечах, руках, локтях, бёдрах, коленях и ногах. Их головы украшались чёрно-белыми шлемами.
На нагрудных пластинах брони сиял белый символ трискеля из трёх спиралей.
Вот этот символ был знаком Локи.
Более того, площадь, на которой они собрались для этого мероприятия, также была знакома Локи.
Раньше здесь размещался рынок под открытым небом, где на столах продавались фрукты, рыба, выпечка, чаи, замысловатые лампы из дутого стекла, вручную расписанные тарелки, замысловатые местные человеческие украшения, более простые украшения видящих и зажимы для волос. Египетские ковры, безделушки, открытки, краденая органика, картины великих египетских богов и богинь, фотографии и картины великих пирамид, статуи из бронзы, железа и меди, шарфы и ковры, заклинатели змей, специи из разных районов Азии и Ближнего Востока — всё это тоже было здесь.
Конечно, многое из этого являлось мусором.
Особенно в современной эпохе многое было продуктами массового производства, которые продавались туристам как подлинные реликвии и рукодельное искусство.
И всё же, глядя на обгорелые пеньки пальм, на разбомблённые и сожжённые останки мечети Аль-Хусейна, Локи ощутил укол боли.
На его глазах умирала история.
На его глазах умирала целая цивилизация.
Он мог лишь стоять там, наблюдая, как всё разваливается и меркнет, и документируя эту кончину в воспоминания, которые хранились в его свете видящего.
— На колени! — сказал мужчина первому из тех, кого они вывели.
Человек в чёрных одеждах сжимал в одном кулаке меч.
Локи уже почувствовал, что он здесь является лидером.
В отличие от солдат в чёрно-белой униформе он носил местную одежду. Чёрные одеяния окутывали его высокое тело, спереди виднелся бело-золотой символ трискеля.
Что-то в его одежде, в кожаных ботинках и ремне на талии, в том, как он носил меч, вызывали ассоциации скорее со средневековым рыцарем, нежели с последователем Мухаммеда, хотя он вроде соблюдал все местные традиции в одежде.
Локи видел, что мальчишка — а это действительно был мальчишка — смуглый, с тёмными волосами, в одежде крестьянина, тут же встал коленями на землю.
Мужчина с мечом показал на следующих.
Девочка с тёмными волосами и большими глазами, одетая в западную одежду и сохранявшая непокорное выражение на лице, опустилась на колени без требований.
У Локи возникало очень дурное предчувствие.
Он взглядом сканировал толпу, заполнявшую площадь прямо под ним. Они также стояли лицом к рыцарю в чёрном и его пятачку земли с пленниками. Они также стояли лицом к армии в чёрно-белой униформе и с автоматическим оружием, которая стояла перед мечетью.
Тысячи людей стояли там под жарким египетским солнцем. Судя по одежде, большинство относилось к человеческой расе, но Локи подозревал, что среди них затесались видящие, притворявшиеся людьми. В любом случае, их было слишком много для такой тишины.
Их определенно слишком много, и потому нельзя провернуть то, за чем Локи сюда приехал.
Он повернулся к Мике, Прииле, Манску и Рексу, которые расположились справа от него на цементной стене.
Они были не совсем одни здесь, но по большей части не вызывали подозрений — по крайней мере, пока что.
Закутанные в традиционные для Ближнего Востока человеческие белые халаты и кожаные поясные ремни, надевшие контактные линзы и вооружившиеся винтовками, они определенно были замечены, но не в том смысле, который имел значение, и никто не подходил слишком близко.
Люди пришли сюда, чтобы стать свидетелями той же сцены, что и они, так что Локи и его люди вызывали лишь второстепенный интерес. Люди сбились в кучи на других участках крыши, тихо переговаривались на арабском и наблюдали за мужчиной в чёрном и с мечом, пока тот ходил по утоптанной земле.
Судя по тому, что Локи уловил из мыслей вокруг него, они все посчитали, что люди Локи были частью команды охранников, которые работали на людей, заправлявших шоу внизу.
По той же причине никто не хотел к ним лезть.
Миферы уже оставили здесь неизгладимое впечатление, всего-то за три дня.
Армия внизу была лишь частью той, что вторглась в город и завоевала Каир. Они убивали несколько дней подряд, но в основном это делалось в ходе обычного сражения, пока они расправлялись с египетскими солдатами и местными криминальными авторитетами.
Это — чем бы это ни было — это нечто новое.
Хмуро глядя на рыночную площадь, Локи видел, что большинство людей в строю теперь стояло на коленях. Другой человек связывал их запястья и лодыжки верёвкой. Всем, кроме одного, заметил Локи. Этим одним был самый старший мужчина в группе, с вьющимися седеющими волосами, может, лет сорока пяти. Он был одет в старомодную западную одежду, носил очки в тонкой металлической оправе; у него были большие карие глаза, доброе и приятное лицо.
Локи настороженно наблюдал, как они толкали и тащили его к деревянному Х-образному кресту, торчавшему из земли, и начали привязывать его к этому кресту бечёвкой.
Локи вздрогнул, когда они стали срезать с него одежду изогнутым ножом.
— Это что такое, бл*дь? — пробормотал Рекс рядом с ним.
Локи бросил на него беглый взгляд, но не ответил.
Скрестив руки под своими одеждами, поверх ремня винтовки, который висел на его плечах, Локи смотрел вниз и пытался решить, какие у них имелись варианты.
Сказать, что они уступали в численности — это вообще смехотворное заявление.
Мужчина, одетый во всё чёрное, повернулся к толпе вокруг участка земли, который они освободили. Локи помнил былые времена — куда более давние времена — когда он сидел недалеко от того места на травянистом газоне, вместе со своей человеческой подругой, в тени пальмовых деревьев.
Они устроили там пикник, наблюдали, как люди проходят мимо и торгуются у разных прилавков. Они говорили часами, ели финики и мясо, хлеб, злаковые и растительные пасты с рынков, которые ему нравились. Потом он отвел её в свой отель, и они занимались сексом.
Это был хороший день — настолько хороший, насколько это возможно в военное время.
Это было во время его первой крупной человеческой войны, проходившей в этой части света. Он был в увольнительной от Британской Армии.
Вытолкнув воспоминание из своей головы, Локи наблюдал за мужчиной в чёрной одежде.
Он не мог проникнуть сквозь щит, который его братья и сестры видящие воздвигли вокруг его света, но он знал, что это определённо человек. Большинство присутствовавших там, внизу, были людьми и отличались от видящих не только светом, но даже одеждой.
Видящие-Миферы носили только чёрное, с кроваво-красными символами на наплечной броне, и потому выделялись даже с большого расстояния. Они также стояли отдельным строем с более внушительной армейской мощью, в основном по краям моря человеческих солдат.
Личные охранники-видящие, приставленные к чёрному рыцарю, одевались иначе.
Вместо армейской униформы они носили кроваво-красные халаты в пол, но не соответствующие местному стилю людей-египтян. Халаты этих видящих казались Локи более простыми, похожими на монашеские, несмотря на яркий цвет. Честно говоря, по стилю они напоминали одеяния из Памира, только цвет и пошив изменили для театральности.
Они носили чёрные пояса, покрытые белыми символами, которых Локи не знал.
Как и солдаты, они также носили на груди символ трискеля из трех спиралей.
Локи теперь жалел, что не уделил больше времени изучению этого маргинального культа Миферов.
Хотя глядя на тех, кто собрался на площади внизу, он гадал, так уж ли термин «маргиналы» подходил для описания тех, кто теперь захватил Каир.
Видящие на участке утоптанной земли, в отличие от солдат-видящих, носили ошейники, но Локи таких никогда прежде не видел. Ошейники вызывали у них кровотечение и подобно коронам шипов оставляли ручейки высохшей и ещё влажной крови на их шеях сзади.
Локи мог лишь предположить, что ошейники должны были причинить боль, а не подавлять зрение видящего.
Судя по поведению тех видящих с застывшими лицами, он также гадал, вдруг ошейники как-то изменяли их сознание. Это явно не были ошейники сдерживания видящих в классическом понимании, учитывая силу щита, который поддерживался их коллективным aleimi.
Вне зависимости от точного предназначения ошейников, эти видящие казались Локи рабами.
Он заметил, что у видящих в чёрной военной форме были такие же ошейники, и у них был такой же странно остекленевший взгляд. В отличие от их товарищей-солдат, которые были людьми, они не носили оружия. Вместо этого они стояли неподвижно и ровно по краям военного строя, защищая его другим щитом, слишком плотным, чтобы Локи или его люди не могли проникнуть через них.
Человек в чёрном одеянии теперь заговорил.
Локи перевел взгляд туда, где он кричал толпе египтян, стоявшей перед ним огромным полумесяцем. Его голубые глаза сверкали ярким контрастом по сравнению с тёмной одеждой. Он был не из этой части света.
Когда он заговорил, его голос искусственно умножился, скорее всего, за счёт виртуального эффекта от гарнитуры, которую он носил под капюшоном одеяния.
— Братья и сестры! — прокричал он. — Мы отвоевали этот славный город для Единственного Бога! Мы забрали его у стервятников, преступников, садистов, грешников и дегенератов! Вы все станете свидетелями рассвета новой эпохи!
Он поднял изогнутый меч, его голубые глаза полыхали.
— Это королевство не для всех, друзья мои, — его голос сделался предостерегающим, эхом разносясь между камнями мечети и цементными стенами и тротуарами площади. — Те, кто жаден, кто развратит чистоту этого мира так же, как они делали это в предыдущем, те, кто решительно хочет владеть вами и вашими, разделять блага в наши времена ужаса… эти земли надо очистить от таких людей. Они должны быть принесены в жертву ради всеобщего блага! Наши времена, времена простого народа, времена простых людей, простых солдат Единственного Истинного Бога… наконец-то настали. Наше время, братья и сёстры, наконец-то пришло!
Он помедлил, держа меч поднятым, пока толпа в целом пыталась решить, как реагировать.
Некоторые выкрикнули что-то в знак поддержки, но в их светах и голосах жила неуверенность.
Локи чувствовал много страха. Он видел, как люди в толпе переговариваются, настороженно глядят на строй человеческих солдат, вытянувшийся вдоль каменных стен мечети. Их глаза возвращались к мужчине, чья худая голая грудь теперь была обнажена ножами охранников, а его руки и ноги были привязаны к Х-образному кресту посреди участка утоптанной земли.
Кровь стекала из нескольких мест на груди мужчины там, где нож задел его кожу при срезании одежды. Он тяжело дышал, глаза были широко раскрыты… но он ничего не говорил. Он смотрел на молодых людей на земле, и Локи чувствовал, что он за них волнуется.
От этого Локи ещё сильнее проникся к нему симпатией.
— Это будет нашим соглашением, — сказал мужчина в чёрном, обращаясь к толпе. — Я знаю, вы все впустили коварство в свои сердца! Я знаю, вы помогали нашим врагам. Я знаю, что желали видящих, ваших сестёр и братьев. Я знаю, что вы желали власти и денег…
Он описал мечом большую арку, указывая на всех них.
— …Возможно, вы пошли на компромисс с теми, кто заправлял старым порядком, — сказал он, останавливая свой взгляд на отдельных лицах в толпе. — Возможно, вы лишь хотели получить возможность продавать свои души. Возможно, вы лишь мечтали, чтобы и вы могли извратить себя в такой же манере, в какой это делали паразиты и отбросы, правившие этими землями.
Мика подвинулась к Локи, втиснувшись между ним и Рексом.
— Может, нам стоит вмешаться? — тихо спросила она.
Локи глянул на неё, нахмурившись. Он понимал её слова и вложенный в них подтекст.
Он также понимал, что вот-вот случится на открытом пространстве перед ними.
Они вот-вот станут свидетелями казни.
Тем не менее, взглянув на ряд видящих с кровоточащими шеями на площади, на армию людей в чёрно-белых одеждах за ними, на снайперов, которых он заметил на окружающих зданиях, и все они носили символ трискеля.
— Нас убьют, — тихо ответил он ей. — А наши друзья там всё равно умрут, вот только некоторые из нас присоединятся к ним, — он бросил на неё ровный взгляд. — Или мы сами окажемся в красных халатах и окровавленных ошейниках.
Мика нахмурилась. Он чувствовал её согласие, хотя она закусила губу и явно была не в восторге от реальности, которую описывали её слова.
Чёрный рыцарь продолжал говорить с толпой, и его голос эхом отражался от камня.
— Покайтесь! — сказал он. — Покайтесь, мои братья и сестры по крови! Покайтесь, и Единственный Бог простит ваши слабости! Он покажет вам место среди трёх рас, как он показал тем, кто истекал кровью Нефилима! Он покажет вам правосудие. Он покажет вам милосердие. Он покажет вам мир. Он поможет вам эволюционировать на следующий этап нашего пути к Свету, где ждет нас Единственный Истинный Бог!
Локи мрачно переглянулся с Микой.
Затем они оба перевели взгляды на зрелище перед ними.
Люди-охранники, стоящие за чёрным рыцарем, снова приближались к человеку на кресте. Хотя к тому времени Локи знал, что этого следует ожидать, он бессознательно вздрогнул, когда они вытащили ножи, сразу втроём приближаясь к связанному мужчине.
Он наблюдал, как они начали работать, прислушиваясь к толпе, издающей крики страха и ужаса, а чёрный рыцарь стоял над ними всеми, и в его голубых глазах отражалось безмятежное удовлетворение, которое пугало Локи больше, чем гнев, который он видел в них раньше.
У этого человека не было сочувствия. У него не было души.
Крики мужчины с добрым лицом, привязанного к кресту, продолжались долго.
Дольше, чем Локи мог терпеть, дольше, чем он мог вынести.
И всё же он оставался до конца, заставляя себя смотреть.
И в конце, спустя три с лишним часа, когда в мужчине на Х-образном кресте едва можно было узнать человека, они облили его какой-то медленно горящей жидкостью, и Локи смотрел, как они его поджигают.
Он думал, что к тому времени в мужчине не осталось сил кричать.
Он ошибался.
И всё же Локи не отворачивался.
Он по-прежнему наблюдал, когда душа человека наконец-то покинула его.
Только тогда он отвёл взгляд от висевшего там тела.
Только тогда он отправился в Барьер, чтобы попробовать помочь своему человеческому кузену найти дорогу домой.
— Иерусалима больше нет.
Джон смотрел, как Локи вытирает пот со лба и смотрит на какую-то сцену, разворачивающуюся справа от него и слева от экрана. Прищёлкнув языком, видящий с Ближнего Востока посмотрел обратно в камеру, встроенную в парящий беспилотник.
— Они полностью его уничтожили. Мы до сих пор точно не знаем, почему. Возможно, это даже было символично. Они использовали как минимум одну ядерную боеголовку, превратив Святую Гору в обломки. Ничего не осталось, судя по изображениям, которые мы получили с флаеров.
Качая головой и прищёлкивая языком, он добавил:
— Мы не осмеливаемся отправляться туда лично. Нам сообщили, что они до сих пор убивают сопротивляющихся на улицах. Остальных они сгоняют сюда, чтобы проводить эти извращённые ритуалы. Не только израильтян и палестинцев, но всех, кто попадётся им по дороге между Израилем и Каиром. Они ведут их по дорогам. Они безжалостно ведут их через открытую пустыню. Тех, кто падает или не может поспевать, убивают на месте и бросают там.
Последовало молчание.
Сделав ещё один вдох, Локи выдохнул.
— Честно говоря, у меня очень дурное предчувствие, — признался он. — Ритуалы, которые мы видели в Каире, даже если не считать того, что сделали с Израилем… они вызывают тревогу во многих отношениях. Дело не только в убийствах, но и в словах, которые используются, чтобы их оправдать. Верования, которые они вызывают, сводятся не только к апокалипсису…
— Они убили людей из Списка? — с неверием перебил Врег. — Именно их? Всех?
— Они прямо сейчас этим занимаются, — сказал Локи, и его очерченные губы поджались в гримасе. — Но да. Люди из Списка были выделены в очень очевидной манере. Их называют агентами тьмы… отродьем демонов. Использованные выражения могут разниться, но посыл ясен.
В тоне Врега по-прежнему жило неверие.
— И ты говоришь, что они сами люди? Ты в этом уверен?
— Да, брат. Видящие, которые у них есть, кажутся какими-то загипнотизированными. Человеческие лидеры и священники притворяются, будто их видящие — добровольные последователи их Единственного Истинного Бога, но с ними что-то решительно не так. Я ещё не видел ни одного, кто действовал бы полностью по своей воле.
Помедлив, Локи красноречиво пожал плечами.
— После вторжения в Каир они освободили рабов, удерживаемых Дренгами, и видящих, и людей. Они также освободили тех, кого удерживали местные деспоты, и положили конец рабским рынкам. Они утверждают, что когда они завершат свою работу, с работорговлей будет полностью покончено. Они открыли ворота в Дубай и Египет. Они убивали, да… много. Вначале это было такое же поведение, какого ожидаешь от любой вторгающейся силы. Солдаты убивали ружьями и другим оружием, а те старались не впускать их. Это были схватки за территорию внутри городских стен.
Помедлив во второй раз, он добавил:
— Казни в Дубае и Каире начались этим утром. Они продолжаются до сих пор, братья и сёстры. Учитывая, как они это делают, это затянется на несколько дней.
— И они казнят только Списочников? — уточнил Врег.
По неподвижности его лица Джон понял, что Локи говорил с ними по субвокалке, что объясняло отсутствие фонового шума, хотя ветер трепал одежду Локи и его головной убор.
Джон ещё сильнее уверился в этом, когда заметил скопление людей позади Локи на крыше, которые показывали пальцами и таращились на что-то справа от Локи.
— Не только Списочников, нет, — продолжал Локи. — Первая группа состоит из Списочников. Однако мы уверены, что это наверняка лишь сегодняшнее шоу. Они утверждают, что будут казнить всех, чьи души решительно хотят быть «развращёнными». К ним относится довольно много видящих и людей Дренгов, если судить по содержимому тюремных камер здесь и в Дубае.
Снова раздался голос Врега.
— Видящие Дренгов? Тогда они убивают и видящих Тени?
После небольшой паузы Локи кивнул.
— Да, брат, — сказал он. — Мы предполагаем, что в свете бывших видящих Дренгов есть нечто, что усложняет их вербовку. Возможно, их свет слишком поломан сетью и не подчиняется этому их гипнозу через ошейники, которые мы видим на видящих Миферов. Или они правда считают видящих Менлима своими врагами. Сложно сказать.
Красиво очерченные губы Локи хмуро поджались.
— Средства убийства ужасны, друзья мои. Одни из самых уродливых, что я видел. Они используют огонь, но лишь под самый конец. Они как можно дольше сохраняют их в живых. Пленников режут, избивают, поливают кислотой. Их чуть ли не свежуют заживо. Их вынуждают признаться в своих грехах, присягнуть Единственному Истинному Богу. Их подвергают какому-то экзорцизму. Затем их накачивают наркотиками, чтобы они оставались в сознании, поливают медленно горящей жидкостью…
Джон поморщился, чувствуя, как к горлу подступает желчь.
Видимо, Локи чувствовал то же самое.
В его выражении проступило отвращение, заметная тошнота.
— …Зрелище неприглядное, братья и сестры, — повторил он. — И это дополняется какой-то религиозной порнографией.
— Они убивают Списочником таким образом? — сказала Юми. В её голосе звучало изумление в сочетании с тем же отвращением, и она скрестила мускулистые руки на груди. — Даже молодых?
— Да, — просто ответил Локи.
— Ты это видел? — сказал Врег.
Фиолетовые глаза Локи скользнули к нему.
— Это продолжается, пока мы говорим, брат. Если бы я изменил настройки этой трансляции, вы бы услышали крики их нынешней жертвы. Это человеческий ребёнок, лет шестнадцати, девушка. Они уже срезали ей большую часть лица.
Джон ощутил, как желчь ещё резче подступила к горлу.
Отвернувшись, он прикрыл рот ладонью, заставляя свой свет успокоиться.
На линии со стороны авианосца воцарилась тишина.
Они все стояли в затемнённой комнате коммуникации возле командного центра. Трёхмерная проекция ближневосточного видящего висела в воздухе перед ними, показывая дымящийся пустынный город за спиной мужчины-видящего на крыше белёного здания.
Локи стоял на переднем плане, его кожа сделалась очень смуглой от солнца, большая часть тела была укрыта халатом и шарфом как у местных людей.
Джон невольно подумал, что несмотря на печаль в глазах и скривившиеся от отвращения губы, Локи выглядел ещё привлекательнее обычного. Пустынный стиль шёл ему к лицу, даже с винтовкой HK33, висевшей за плечом.
Врег бросил на него притворно-раздражённый взгляд и любя хлопнул по плечу.
Джон хмыкнул, затем его глаза вернулись к Локи. Он знал, что Врег по большей части пытался отвлечь его от того, что говорил им ближневосточный видящий.
И всё же Джон не мог отделаться от тошноты и ужаса из-за того, что прямо сейчас происходило за кадром.
Он улавливал схожие чувства в видящих вокруг него.
Более тяжёлое отвращение окутывало Юми, и оно было достаточно сильным, чтобы Джон подозревал — она уловила от Локи кое-какие сенсорные детали вдобавок к его словам.
Джон старался не позволять, чтобы эти образы, запахи или звуки дошли до него. Ему не нужно было видеть это в красках. Если сделать это ещё более ярким, это ничему не поможет; он и так видел, как сильно потрясён Локи.
Учитывая, сколько войн видел этот видящий, это знатно тревожило Джона.
Ревик и Элли отправились в лазарет, чтобы её ногу обследовали.
Джон сильно подозревал, что после этого они скроются в каюте Ревика — скорее всего, на долгое время.
Он гадал, не стоит ли попытаться опередить их.
Зная Элли, она захочет услышать это в реальном времени.
«Нет, — тут же непреклонно послал Врег. Он повернулся, встретившись взглядом с Джоном и хмуро поджав полные губы. — Оставь их в покое, брат».
Подумав над словами Врега и ощущая полную бескомпромиссность в его свете, Джон вздохнул и кивнул. Он покосился на Юми, которая всё ещё хмурилась, глядя на проекцию Локи, и Анале, которая стояла рядом с ней. Её тёмно-зелёные с синим глаза напоминали ястребиные и как всегда были непроницаемыми.
Когда никто не нарушил молчание, заговорил Джон.
— Но Миферы ведь существовали десятилетиями, верно? — сказал он, стараясь вывести группу из того тяжёлого состояния. — У них давно имелись террористы и экстремисты. В чём разница между этими Миферами и теми, кто закладывал бомбы в Соединённых Штатах, Европе и Ближнем Востоке последние пятьдесят-сто лет? И почему это хуже того, что происходило в Дубае до их прибытия?
Сглотнув и вспомнив кое-какие образы из того города, которые он видел, Джон прочистил горло и заговорил твёрже.
— Они казнили людей на улицах Дубая, — напомнил он им всем. — До того, как Миферы добрались туда, это уже происходило, верно? Разве это не связано с обрушением сети? Последователи Дренгов сходят с ума и убивают без разбора? Может ли это быть частью того же феномена? Те же Миферы, что и ранее, но более сумасшедшие и экстремальные?
Локи посмотрел на него своими фиолетовыми глазами, и его привлекательное лицо оставалось серьёзным.
— Ты говоришь правду, маленький брат, — признал он. — Убийства происходили с момента падения сети. Но данная ситуация с Миферами не кажется мне убийствами без разбора. Это не кажется результатом иррациональности. Тут присутствует цель. И они кажутся невосприимчивыми к потере сети, чего мы не видели ни в одной другой группе, даже среди наших союзников. Они действуют как армейская боевая группа на задании, а не как рехнувшаяся банда. Здесь есть религиозное рвение, да, но они методичны. Придерживаются стратегии. Атаки в Дубае, здесь, в Ираке, в Египте определённо не были спонтанными. Они явно планировались и подготавливались до прибытия сюда.
Джон нахмурился. Он собирался заговорить, когда вмешалась Анале.
— Ты слышал о Нью-Дели, брат? — спросила она, обращаясь к Локи.
Последовала пауза, подобная задержке в трансляции.
Затем Локи кивнул, выдохнув и повернувшись к ней.
— Да, возлюбленная сестра. Я слышал об этом. Брат Деклан связался со мной. Он узнал об этом через их сохранившиеся правительственные контакты в Штатах.
Джон нахмурился, покосившись на Врега в немом вопросе.
Его супруг выглядел таким же озадаченным, хмуро поджав губы со шрамом и сосредоточившись на Анале. О чём бы ни говорила разведчица-хакер, они явно пропустили это, пока забирали Элли и везли её обратно на авианосец.
Анале не среагировала на их вопросительные взгляды.
Как и Юми, которая хмурилась рядом, отчего тёмно-синяя татуировка, покрывавшая большую часть её сурово красивого лица, морщилась.
— Это может быть та же самая группа? — спросила Юми прямым и армейским тоном. — Могут ли они захватывать те подземные бункеры Тени? Вдобавок к тем военным мерам, которые ты описывал в Африке и Ближнем Востоке, к закрытию карантинных городов?
Локи нахмурился, словно размышляя.
— Я видел кое-какие кадры из Индии, — сказал он. — Аспекты атаки в Нью-Дели кажутся… схожими… с тем, что мы видим здесь. Сложно сказать наверняка, уважаемая сестра. Эта группа, похоже, не имеет связей, которые мы ранее отслеживали, и мы ещё не нашли способ проникнуть в их конструкции. В их группе больше людей, чем видящих, и в некотором роде это сложнее. Видящие, которых мы видели, действуют преимущественно как телохранители и Барьерная охрана. Они явно также выполняют символическую роль, как видящие на «причитающемся им по праву месте», как дети Нефилима.
Слегка помедлив, он грациозно пожал одним плечом.
— Все лидеры группы пока что кажутся людьми, как и 90–95 % солдат, с которыми мы сталкивались. Мы не встречали доказательств союза между культом Миферов и видящими Дренгов. Они убили людей из Списка, потому что утверждали, что их души развращены тёмным духом… а не потому, что они люди.
Последовала очередная пауза.
Тошнотворное чувство в груди Джона подступило ещё выше.
— Нам надо поскорее выяснить это, — сказала Юми. — Если они захватывают те бункеры вдобавок к древним городам, это указывает на то, что они готовятся к ещё одной атаке на поверхность. Возможно, к серии атак. Это также говорит, что они пешки Дренгов… пусть и другие по сравнению с теми, что работали на Менлима. Возможно, мы видим какой-то запасной план. Подстраховка на случай, если их первая попытка завоевания мира провалится.
Подумав об этом, Джон почувствовал, как кровь отливает от его лица.
Если их конечной целью было скрыться в бункерах, построенных Менлимом, то они наверняка планировали уничтожить большую часть Земли.
Сглотнув, он подавил импульс потянуться к Врегу.
— В твоём Списке есть ещё кто-то? — спросила Юми. — Они захватили всех, кого ты должен был найти и привезти, брат Локи?
Ближневосточный видящий тяжело вздохнул.
— Насколько мы знаем, всех. Нам больше ни о ком неизвестно, сестра.
— И вы никак не можете забрать этих пленников? Так, чтобы не подвергнуть риску себя самих и эту кампанию?
Локи потёр лицо рукой, словно размышляя.
После небольшой паузы он выдохнул и снова посмотрел на них через виртуальную проекцию.
— Мы чрезвычайно уступаем по численности, сестра, — признался он, посмотрев вправо от себя. Его взгляд метнулся к развернувшейся там сцене и как будто сделался мёртвым. — Мы можем остаться. Мы можем подождать какой-то возможности. Но похоже, они намерены убить людей из Списка сегодня…
— Нет, — твёрдо перебила Юми. — Нет, брат Локи. Слишком поздно обдумывать такие подвиги. Мы не добавим новых членов к их армии порабощённых братьев и сестёр видящих. Что насчет видящих из Списков в той зоне? Есть такие?
Локи снова вздохнул.
— В этой части света было лишь несколько видящих. Один работал на местную группировку. Он погиб в сражении. Было ещё несколько среди видящих Дренгов…
— И ты уже сказал, что они все мертвы, — перебила она. — То есть, это все из Списка, брат Локи? Люди и видящие? Даже те, на кого ты ещё не нацеливался?
Локи кивнул, и внезапно его фиолетовые глаза сделались ещё более усталыми.
— Да, уважаемая сестра, — сказал он. — Приношу свои извинения, если не выразился ясно. Определённо создается впечатление, что у них есть доступ к своим копиям Списков. Это уже почти гарантированно, учитывая, что мы видели в Дубае и теперь здесь, в Каире.
Юми глянула на Анале, затем на Джона и Врега.
— Чандрэ, — просто сказала она.
Джон ощутил, как тошнота в его нутре усиливается, но лишь кивнул.
Балидор и Элли знали про Чандрэ уже почти год. Они как минимум сильно подозревали её и использовали её для передачи неверной информации Менлиму всё то время, что Ревик жил в Запретном Городе.
Они месяцами наблюдали за ней ещё до того, как она сделала то, что сделала.
И всё же они не сумели её остановить.
Они должны были предвидеть это. Все они должны были это предвидеть. Они должны были остановить её, учитывая, что они знали… но не сделали этого.
Они даже планировали взять её под стражу примерно в то время, когда Элли работала над обрушением сети с помощью Ревика, находясь возле Запретного Города.
Чандрэ сумела ускользнуть от них, затем застать врасплох и убить пятерых видящих, а также больше дюжины человек, включая и остатки федерального правительства Соединённых Штатов. Она нанесла почти смертельные раны как минимум шестерым, прежде чем покинула комплекс в Лэнгли, забрав с собой президента теперь уже рухнувших Соединённых Штатов, Мойру Брукс.
Поежившись от этой мысли, Джон заставил себя вернуться в настоящее.
Тут Юми снова заговорила.
— Возвращайся домой, брат Локи, — сказала она. — Собери по дороге те разведданные, что удастся, но привози с собой своих людей. Вы нужны нам здесь.
На сей раз её тон был нежным.
Глянув на неё, Джон посмотрел на Локи.
На сей раз он заметил то, что видела Юми, но сам Джон пропустил.
Локи справлялся не лучшим образом. Он не просто пребывал в шоке от увиденного. Он выглядел излишне бледным, несмотря на загар. Его свет казался опустошённым. Он находился или на грани серьёзной депрессии, или уже оказался в её гуще.
Он выглядел так, словно чувствовал себя беспомощным и выпотрошенным.
Зная Локи, дело не только в том, свидетелем чего он стал в Каире и Дубае, но и в потере людей из Списка, которых он должен был забрать. Джон осознал, что потеря детей, которых он должен был защитить, тяжело ударила по нему.
Глядя на его красивое лицо, Джон поймал себя на мысли, что они услышали лишь часть того, что на самом деле происходило там.
Он всем своим существом желал, чтобы Локи вернулся домой.
В те же несколько секунд Врег потянулся к нему и крепко сжал его руку.
Глава 8. Новое соглашение
Он сидел у постели, возле моей головы. Он держал меня за руку, и его прозрачные глаза оставались сосредоточенными.
Его взгляд ни на секунду не отрывался от докторов или от моего бедра и того, что доктора с ним делали. Они обезболили это место, пока очищали рану, так что я почти ничего не чувствовала, но замечала, что периодически глаза Ревика вздрагивают, а губы едва заметно поджимаются.
— Не беспокойся, — сказала я ему.
Он повернулся, посмотрев на меня.
— Пуля прошла навылет, — сказала я, наблюдая, как он изучает моё лицо. — Мы можем встретиться позже, если тебе нужно что-то сделать.
Его глаза дрогнули. Я увидела промелькнувшую неуверенность.
— Ты хочешь, чтобы я ушёл? — спросил он.
Посмотрев на него, я опешила, внезапно осознав, насколько открытым он ощущался.
— Нет, — без раздумий сказала я, всё ещё наблюдая за его прозрачными глазами. — Я просто пыталась быть вежливой.
Слабая улыбка скользнула по его лицу, возможно, сочетаясь с облегчением. Ничего не говоря, он поцеловал мою ладонь и крепче переплёл наши пальцы.
Переведя взгляд, он продолжил наблюдать, как доктора работают над моей ногой, и тщательно следил за их движениями.
Я наблюдала за ним, не скрываясь, поскольку он не смотрел на меня.
Я не уверена, что я думала в те минуты, пока он смотрел, как доктора зашивают мою рану. Преимущественной эмоцией, которую я ощущала, было смятение и, возможно, изумление.
Я также невольно мучилась любопытством касательно того, о чём же он говорил с моим отцом.
— Я могу идти сама, — заверила я его. — Правда. Всё в порядке, Ревик… Я ходила с такой ногой последние четыре дня, и теперь рану почти полностью обезболили.
Он нахмурился, но не спорил.
Однако по его свету и выражению лица я понимала, что он не был убеждён. Он отошёл от кровати, критическим взглядом наблюдая, как я перенесла вес на здоровую ногу, одёрнула платье на бёдрах и полностью встала. Я слегка вздрогнула, наступив на больную ногу, но не сильнее, чем в последние несколько дней.
— Что насчет трости? — предложил Ревик. — Это поможет?
Я рассмеялась, посмотрев на него.
— Почему бы пока что не опереться на твою руку вместо трости? — парировала я.
Он тут же подошёл ближе, словно сдерживал себя усилием воли. Предложив руку для опоры, он встал вплотную ко мне, чтобы я могла прислониться к его телу. Невольно улыбнувшись, я взяла его под руку и сжала его предплечье ладонью.
— Куда мы идём? — спросила я, сделав первый шаг и невольно слегка вздрогнув.
— Тебе надо отдохнуть, — сказал он. — Переодеться. Принять душ… если хочешь, — он помедлил, слегка нахмурившись и размышляя. — Я могу оставить тебя в моей каюте. Оставить, чтобы ты привела себя в порядок. А я пойду найду нам еду. Принесу поесть нам обоим, когда ты закончишь.
Я подумала об этом, кивнув.
Я осознала, что меня нервирует перспектива остаться с ним наедине.
Я чертовски нервничала перед разговором с ним, а он явно хотел поговорить.
Я также хотела остаться с ним наедине.
Я хотела поговорить с ним, даже не имея ни малейшей бл*дской идеи, что хочу сказать.
Всё ещё думая об этом, я снова кивнула.
— Ты знаешь, где моя одежда? — спросила я.
Последовало молчание. Затем Ревик крепче сжал мою ладонь, лежавшую на его руке, и легонько обхватил другой рукой моё запястье. От контакта по моему свету пробежала рябь, на мгновение затмившая мой разум. Я осознала его слова лишь после задержки в несколько секунд.
— …я её найду. Сначала займусь этим. Оставлю тебе одежду в ванной. Или где ты захочешь. А потом найду нам еду.
Кивнув, я постаралась улыбнуться, но не совсем могла встретиться с ним взглядом.
— Спасибо. Было бы здорово.
Он отвёл меня в свою каюту.
Несколько минут он показывал мне вещи, которые не было необходимости показывать, но почему-то ни один из нас не прекратил этот тур.
Ревик занимал меньшую версию капитанской каюты вроде той, в которой мы оба спали на гораздо более крупном американском авианосце, где мы располагались ранее. Здесь находилась двуспальная кровать с простой мебелью, прикрученной болтами к полу или встроенной в стены: складной столик, складная скамейка с виниловой обивкой, письменный стол, несколько сидений, убиравшихся в стену.
Здесь определенно недоставало некоторых удобств американской версии, но почему-то в данный момент мне это подходило. Мне было бы странно оставаться в каком-то роскошном месте, учитывая то, что я видела снаружи в последние несколько месяцев.
Ревик, похоже, считал так же.
На самом деле, казалось, ему и сейчас было некомфортно из-за того, какую роскошь предоставляла эта комната. Он неуклюже объяснил, что не просил об этом, но ему не оставили выбора, поскольку именно тут для него построили конструкцию.
Он не говорил, предназначалась ли комната для нас обоих.
Зная Врега, который стоял во главе охраны, она предназначалась для нас обоих.
На самом деле, зная Врега, отведение этой каюты Ревику наверняка содержало в себе намёк… ну или как минимум расчищало путь.
Никто и никогда не обвинил бы брата Врега в излишней деликатности.
Ревик показал мне душ, горячую воду, полотенца, мыло, шампунь.
Всё это время он не смотрел на меня.
Казалось, он также не знал, как уйти.
Только когда я включила горячую воду и потянулась к лямкам платья, он поспешно попятился из душевой и забормотал что-то про то, что он вернётся.
Через несколько секунд я услышала, как закрылась дверь каюты.
Душ был божественным. Это также дало мне возможность впервые со времени отъезда из Лондона по-настоящему посмотреть, в каком состоянии я находилась. Я поймала себя на мысли, не тогда ли я в последний раз принимала душ, и осознала, что наверняка так и было.
Слои грязи и речного ила потекли с меня, как только я встала под горячую воду. Думаю, я четыре раза наносила на волосы шампунь, и только потом они показались достаточно чистыми, чтобы я перестала.
Наконец-то выйдя минут через сорок и замотавшись в полотенце, я обнаружила, что Ревика по-прежнему нет в каюте. Он явно возвращался как минимум один раз, поскольку на полу прямо возле двери в душевую я обнаружила очень знакомую сумку с одеждой.
Покопавшись в сумке несколько минут, я остановилась на простом: трусики, лифчик, чёрные армейские штаны, эластичная зелёная футболка, никакого макияжа. Я села на складную скамейку и стала расчёсывать волосы после того, как полотенцем отжала излишки воды.
Я практически закончила, когда в дверь постучали.
Слегка нахмурившись, я бросила гребешок в сумку, затем подошла к двери вместо того чтобы отвечать словами. Взявшись за ручку, я открыла дверь и увидела Ревика, который в одной руке держал поднос, а в другой — пакетик с чем-то.
Отойдя в сторону и шире распахивая дверь, я озадаченно нахмурилась, но так, чтобы он не видел. При этом меня накрыло осознанием того, что только что случилось.
Он постучал.
Он постучал в дверь.
Я не помню, чтобы он когда-либо вообще стучал в дверь, если по другую сторону находилась я. Даже когда мы только-только познакомились. Я помнила, как подкалывала его по этому поводу, когда мы делили нашу первую совместную комнату, каюту на корабле у побережья Северной Америки.
Однако я ничего не сказал. Я просто пошла за ним, когда он направился к столику и поставил туда поднос и пакетик. Когда он открыл пакет, оттуда повалил пар, и я почуяла что-то, похожее на свежий хлеб, может, даже…
— Это… бейглы? — с неверием переспросила я.
Ревик обернулся через плечо, кивнув.
— Они нашли в морозилке несколько упаковок. Видимо, кто-то здесь был большим их любителем.
Мой желудок заурчал, пока я смотрела, как он снимает крышку с подноса, открывая миску с жареными яйцами, две тарелки, творожный сыр, жареные грибы, помидоры и сардельки, маленький брусочек сливочного масла, сливки, сахар. На другой стороне подноса стояли два стаканчика, накрытые крышками. Должно быть, это кофе, судя по запаху, который как-то пробился через крышки.
— Gaos, — сказала я, когда мой желудок снова заурчал. — Это какое-то jurekil’a фудпорно.
Ревик издал изумлённый смешок.
Снова обернувшись через плечо, он слегка улыбнулся, и эта улыбка явственно виднелась в его глазах, когда он показал мне на раскладное сиденье рядом с местом, где я стояла.
Я села напротив него, всё ещё чувствуя себя странно.
Я пыталась решить, стоит ли прокомментировать эту странность просто чтобы заверить его — ему не нужно было делать это всё: находить мою одежду, отдавать мне свою каюту, стучать в собственную дверь, приносить мне свежий кофе, бейглы и творожный сыр. Однако я не могла найти слова так, чтобы не сделать это ещё более неловким.
Я также не хотела показаться неблагодарной.
Ревик опустил сиденье напротив меня и сел.
Передав мне один стаканчик с кофе, он заглянул в пакетик и достал бейгл, который явно был горячим судя по тому, как он его держал. Положив его на тарелку, он добавил рядом яйца, грибы, жареные помидоры, сардельку, творожный сыр, затем передал всё мне.
Я взяла тарелку, до сих пор чувствуя себя растерянной.
— Спасибо, — сказала я. — Ревик, ты не обязан делать это всё…
— Я знаю.
Он бегло поднял взгляд, затем продолжил накладывать еду на свою тарелку, и его щёки слегка окрасились румянцем.
— Мне хочется это сделать, Элли. Мне не трудно, — слегка улыбнувшись, он кивнул в сторону моей тарелки, и его немецкий акцент слышался отчётливо. — Ешь своё фудпорно. Пока не остыло.
Издав хрюкающий смешок, я взяла вилку и набрала на неё жареные яйца.
И это оказалась не порошковая смесь, как я ожидала. На вкус это напоминало настоящие яйца.
Я на мгновение закрыла глаза, отчасти от неверия.
— Чёрт возьми, — сказала я, мягко прищёлкнув языком и взяв свой стаканчик кофе.
Ревик рассмеялся, разрезая сардельку чем-то вроде ножа для стейка.
Мы не разговаривали, пока ели. Я начала гадать, может, я ошиблась, может, Ревик всё же не хотел говорить… во всяком случае, не сейчас. Может, он хотел сначала поспать, попытаться несколько нормализовать ситуацию между нами или просто привыкнуть к нахождению в свете друг друга.
Или же ни один из нас не знал, как начать.
В любом случае, скоро я умяла всё, что было на тарелке.
Я откинулась на спинку складного сиденья, всё ещё периодически накалывая на вилку грибы и кусочки сардельки, при этом потягивая остатки кофе.
Ревик доел первым и теперь тоже откинулся на спинку, попивая кофе.
Я подумывала спросить, не хочет ли он вздремнуть… и тут он нарушил молчание.
— Я хочу поговорить с тобой, Элли, — он поколебался, оценивая мои глаза. — Ты бы предпочла сначала поспать?
Я почувствовала, что краснею от серьёзного взгляда его глаз.
Я довольно давно не видела, чтобы он так на меня смотрел. Может, даже никогда. Дело не только в открытости, которую я до сих пор чувствовала в нём, и даже не в разнице в наших светах в целом. Там было нечто ещё.
Я не могла определиться, что это.
Может, решение? Возможно, решительность.
— Я говорил с твоим отцом, — сказал Ревик прежде, чем я успела понять, что вижу и чувствую в нём. — Надеюсь, ты не против. Он предложил это, но если честно, я принял это с распростёртыми объятиями. Мне это было нужно. Мне был нужен его совет.
Я наблюдала за ним, не то чтобы затаив дыхание, но определенно ожидая. Я снова нервничала, но если честно, понятия не имела, почему.
Выдохнув, Ревик провёл пальцами по волосам и поставил стаканчик с кофе на стол.
Однако он не заговорил, и когда молчание затянулось, я поёрзала на своём месте.
— О чём ты с ним говорил? — спросила я наконец, когда он не продолжил.
Он взглянул на меня, и я снова поразилась свету, который видела в его хрустальных глазах.
Они действительно выглядели другими.
Я всё ещё потерялась там, когда он ответил мне.
— Я спросил у него, как мне сохранить мой брак, — ответил Ревик. Его голос и глаза были искренними.
Я моргнула. Несколько долгих секунд я не могла сформулировать ни слова.
Я наблюдала, как он склоняется над складным столом и своими длинными пальцами слегка толкает стаканчик кофе туда-сюда, глядя на него и поджимая губы. Видя отрешённость в его взгляде, я посмотрела на остальное его тело, возможно, впервые за месяцы.
Ревик выглядел другим даже по сравнению с тем немногим, что я помнила из нашего времени вместе возле Запретного Города. Его руки и грудь были более мускулистыми, чем я помнила, а тело — более мощным, нежели поджарым. Его лицо также выглядело худым, скулы казались более высокими, чем обычно. На нём была надета белая рубашка с расстёгнутым воротником — я часто видела его в такой одежде первое время после нашего знакомства, но редко в последние годы.
Что-то в сочетании белой рубашки и загорелой кожи заставляло его хрустальные глаза ещё сильнее выделяться.
Вспомнив тот поцелуй на палубе, я подавила тяжёлый трепет где-то внизу живота. Я подавила его, пока он не расцвёл в нечто большее… и уж тем более пока это не перешло в интенсивную боль.
И всё равно было достаточно больно, чтобы я вздрогнула, прикусив губу и не отводя взгляда от его лица.
Когда Ревик не заговорил в следующие несколько секунд, я поднялась на ноги.
Я почувствовала, как он напрягся, и импульс нервозности выплеснулся из его света, когда я обошла стол, приближаясь к его месту. Поколебавшись долю секунды, я положила ладонь на его плечо. Когда он не отодвинулся и вообще никак не отреагировал, я скользнула этой ладонью по его шее и груди в распахнутом вороте рубашки.
Его кожа напрягалась и покрывалась мурашками под моим прикосновением, словно мои пальцы несли с собой электрический заряд. Ревик задержал дыхание, глядя в свой стаканчик с кофе, но когда я начала медленно массировать его, он поймал мою руку и убрал от себя.
Он посмотрел на меня с болью в глазах, и его дыхание сделалось рваным.
— Gaos, Элисон… мы можем сначала поговорить? Пожалуйста?
Я посмотрела ему в лицо, не зная, хотел ли он, чтобы я отодвинулась.
Ревик не отпустил мою руку и теперь смотрел на меня в облегающей футболке и армейских брюках. Несколько секунд он лишь пялился. Затем его рука обвилась вокруг моей здоровой груди и бедра, привлекая меня поближе к нему.
Когда Ревик на сей раз поднял взгляд, боль на его лице и в глазах была нескрываемой. Настолько явной, что по моему свету тоже пронеслась боль, и я прикрыла глаза, когда он встретился со мной взглядом. Когда я вновь открыла их, он всё ещё наблюдал за моим лицом.
— Я хочу заключить новое соглашение, — сказал он хриплым голосом, словно до сих пор отчасти задерживал дыхание. — Мы можем это сделать? Мы можем поговорить об этом?
Я посмотрела на него, слегка нахмурившись.
Когда он не отпустил моё бедро и не ослабил хватку, я осторожно протянула руку и убрала его длинные волосы с лица.
Я снова заметила, какими длинными они стали. Я никогда не видела, чтобы он так их отращивал. Густые и чёрные пряди почти задевали его плечи, и с одной стороны он заправил их за ухо.
Честно говоря, это было охеренно сексуальным.
Его глаза прикрылись, и из его света выплеснулось облако боли.
Ревик крепче сжал мою ладонь, потом поднял на меня взгляд.
— Элли, — помедлив, он всмотрелся в мои глаза. — Мы можем поговорить? Пожалуйста. Я не смогу сделать это в одиночку… и я правда думаю, что нам сначала надо поговорить.
Осознав, что он просит меня уже не в первый раз, я ощутила очередной укол боли.
Я пыталась соблазнить его, чтобы избежать разговора?
Через несколько секунд я отбросила эту идею. Честно говоря, это не ощущалось таким уж сложным. Честно говоря, это вообще не казалось сложным. Мой свет буквально кричал, чтобы я прикоснулась к нему, вплелась в его свет. Это не избегание. Это полное отсутствие силы воли.
Прикусив губу, я кивнула.
Когда он и тогда меня не отпустил, я крепче сжала его ладонь и сделала шаг назад, так что он был вынужден отпустить моё бедро. Я во второй раз шагнула назад, без слов уговаривая его последовать за мной и ведя его за руку.
Ревик поднялся со стула.
По-прежнему сжимая его ладонь, я подвела нас к его кровати. Сев на край матраса, я похлопала по месту рядом с собой, оценивая выражение его лица.
Я наблюдала, как его взгляд скользнул по постели, челюсти сжались.
Я почти ощущала его мысли, хотя и не слышала их словами. Он гадал, хорошая ли это идея — разговаривать на кровати. Он гадал, насколько это хорошая идея, учитывая, сколько боли мы уже испытывали, как часто мы уже прикасались друг к другу. Он гадал, вдруг если он откажет или попытается поговорить со мной, то я снова начну прикасаться к нему.
Он чувствовал себя чуть более уверенно, если нас разделял стол.
— Ты хочешь вернуться за стол? — спросила я. — Мы можем сделать так, если хочешь.
После очередной паузы Ревик нахмурился, все ещё не встречаясь со мной взглядом.
Затем он покачал головой.
Всё ещё держа меня за руку, он подошёл к той части матраса, на которую я указала. Он сел, но примерно в тридцати сантиметрах от того места, по которому я похлопала изначально.
Он не отпустил моей руки.
Я смотрела, как он кладёт мою руку себе на колени, всё ещё держа её обеими ладонями. Я наблюдала, как он сосредоточился на моих пальцах, а затем стал массировать их основание и мою ладонь.
Я прикусила губу, стараясь не заострять внимание на том, что он тоже не упрощал эту задачу.
Я как раз собиралась сказать что-нибудь, попробовать нарушить молчание, когда Ревик сам заговорил.
— Ты собираешься рассказать мне про метку? — спросил он нейтральным тоном. — На твоём бедре? Это не выглядит как ранение. Это похоже на клеймо.
Несколько секунд я не понимала, что он имеет в виду.
Я просто сидела наполовину в трансе от его пальцев, которые продолжали массировать мою руку.
Затем я вспомнила.
— О, — я выдохнула, наблюдая, как он массирует мою руку. — Да. Дракон. Дракон сделал это в Денвере. Я забыла.
На мгновение подняв взгляд, Ревик поколебался, изучая мои глаза. Затем, как будто передумав, он просто кивнул. Я увидела, что на его лице отразилась боль, когда он снова сосредоточился на моей руке.
— Твой отец сказал, что причина, по которой мы не связались полностью, заключается не только в нашем свете, — на сей раз его голос звучал низко и хрипло. Он выразительно пожал плечами. — Он сказал, дело не только в том, что я был Сайримном… и не только в том, что ты развивалась как Мост… и не только в том, что наши света так менялись на протяжении брака.
Он поднял взгляд, и его бесцветные глаза смотрели настороженно.
— Он сказал, что когда они познакомились, Кали не знала, кто она такая, — объяснил он. — Он сказал, что их света сильно изменились. И его свет тоже. Он сказал, что это часть брака с элерианцем.
Он тщательно всматривался в мои глаза, когда добавил.
— У них не было таких проблем как у нас, Элли. Это не помешало им полностью образовать связь. Им не приходилось заново связываться. Даже когда у неё начались видения. Даже когда они ссорились из-за тебя. Их связь ни разу не дрогнула.
Опустив взгляд, Ревик помедлил, словно размышлял, и хмуро поджал свои тонкие губы.
— Он считает, что изменения в нашем свете могли усугубить проблему, — всё ещё глядя на мою руку, всё ещё массируя мою ладонь и теперь запястье, он пожал плечами в человеческой манере. — Косвенно — да. Когда мы обрели больше воспоминаний о том, кто мы, это усугубило разлад, но он сказал, что причина не в этом.
Я снова всматривалась в его лицо, может, даже более пристально, чем он всматривался в моё. Ревик не смотрел на меня в ответ и продолжал разглядывать мою ладонь на его коленях. Его свет и пальцы продолжали терпеливо прорабатывать кожу, мышцы и кости.
Я прочистила горло.
— Тогда в чём причина? — спросила я. — Почему мы не образовали полную связь?
Ревик несколько секунд не отвечал.
Теперь мы находились достаточно близко, чтобы я почти чувствовала, как он пытается смягчить свои слова. Не помогало и то, что он до сих пор массировал мою руку, что чертовски отвлекало.
Он поднял взгляд, осторожно посмотрев мне в глаза.
Изучая мое выражение, он послал мне интенсивный импульс тепла.
— Он говорит, что мы были недостаточно честны друг с другом, — прямолинейно ответил он. — Он сказал, что мы слишком многое друг от друга скрываем. Что мы утаиваем секреты. Что мы, как он выразился, «не завязали с этим дерьмом», — всматриваясь в мои глаза в поисках реакции, он продолжал массировать мою руку. — Он говорит, что мы недостаточно доверяем друг другу, Элли.
Прикусив губу и посмотрев ему в глаза, я кивнула.
Когда молчание затянулось, Ревик снова посмотрел на мою ладонь, разминая мышцы и кожу умелыми пальцами.
— Подозреваю, что это моя вина, — сказал он. — Изначально, имею в виду.
Помедлив, он пожал плечами.
— Разница в ранге между нами пугала меня, — признался он. — Я боялся, что если ты слишком многое узнаешь обо мне, то одумаешься и поймёшь, что могла бы получить любого. Я не знал, кем и чем я был, но это не оправдание. Я не доверял тебе достаточно, чтобы понять — это всё не имеет для тебя значения.
Выждав ещё мгновение, Ревик хмуро посмотрел на мои руки.
— Были и другие вещи. Вещи, которые я не мог тебе сказать…
Я фыркнула, на сей раз ощутив прилив раздражения.
Когда он бросил на меня вопросительный взгляд, я поджала губы и заговорила саркастичным тоном.
— Ты имеешь в виду те вещи, которые мой отец и мать запретили тебе говорить? — сказала я. — Вещи, которые Вэш приказал тебе не говорить? Вещи, которые Совет приказал тебе не рассказывать? Эти вещи? — нахмурившись, я покачала головой. — Думаю, ты взваливаешь на себя слишком много вины за это, Ревик.
После очередной паузы, во время которой он изучал мои глаза, Ревик кивнул.
— Я указал на это Уйе…
— Вот и правильно, — фыркнула я.
— …и он согласился, — добавил Ревик, перебивая мою злость. — Он также был прав, подметив, что я усугубил эти вещи, Элли.
Когда я подняла взгляд, он посмотрел мне в глаза.
— Есть вещи, которые я до сих пор тебе не рассказал, — произнес он. — Даже сейчас. Даже со времен наблюдения за тобой в Сан-Франциско. Есть вещи о моём прошлом, которые я тебе не рассказывал, — помедлив, он добавил: — Ты сама сказала, что я постоянно удивляю тебя фактами из своего прошлого. Ты говорила, что чувствовала себя застанной врасплох, когда я не рассказывал тебе такие вещи… когда я скрывал от тебя то, что ты хотела бы знать. То, что ты иногда узнавала от других людей.
Глядя на него и видя настороженность в его глазах, я постаралась расслабиться.
Однако мне не удавалось, и не только из-за того, что он делал с моей ладонью.
Наверное, как бы глупо это ни было, на каком-то уровне я говорила себе, что теперь всё вернётся в норму. Я почти убедила себя, что мы вернёмся к тому, как всё было до кошмара с Драконом, до того, как Ревик был в Китае, а я была с Джемом.
Я знала, насколько это безумно нереалистично… и не только потому, что я была беременна.
И всё же это магическое мышление оставалось, пусть и на подсознательном уровне.
Когда Ревик не заговорил в следующие несколько секунд, я обдумала его слова.
Я почувствовала, как от этого мои челюсти поджались.
— Ты говоришь про Джейдена, — сказала я, когда он так и не заговорил.
Ревик поднял взгляд, взгляд его хрустальных глаз сделался более резким.
— Про Джейдена?
Я уставилась на него, раздражаясь, хотя какой-то части меня хотелось прикоснуться к нему даже сейчас.
— Я не настолько дура, Ревик. Я знаю, что между тобой и Джейденом что-то произошло. Что-то, чего ты мне никогда не рассказывал.
Ревик открыл рот, словно собираясь заговорить.
Затем он передумал, вместо этого кивнув.
— Да, — сказал он. — С Джейденом кое-что произошло. Кое-что, чего я тебе не рассказывал.
Я фыркнула.
— Вот уж действительно.
Боль шёпотом пронеслась по моему свету, когда я посмотрела на него.
Внезапно я уже сдерживала слёзы и столь сильное раздражение, что поначалу я не могла думать. Мы говорили о Джейдене. Я беременна ребёнком другого мужчины, а мы не могли честно поговорить даже о Джейдене — об отношениях, которые завершились настолько окончательно, что я даже не помнила, каково мне было с ним.
Он ещё даже не упоминал Джема.
Мы ещё даже не приблизились ни к одному из сложных разговоров, которые нам предстояли.
Я понятия не имела, знал ли он вообще, что Дракон сделал со мной в тех пещерах.
Посмотрев на него и чувствуя, что эмоции склоняют меня туда, куда я не готова была отправиться, я осознала, что боюсь. Я и раньше боялась за свой брак, но глядя на Ревика сейчас, я чувствовала себя почти так, как тогда в резервуаре с ним, когда он в последний раз заявил, что хочет развода.
Ревик резко поднял взгляд.
— Я не хочу развода, Элисон.
Он крепче сжал мою ладонь, стискивая пальцы, пока я не посмотрела на него.
Встретившись со мной взглядом, он один раз непреклонно качнул головой.
— Я не хочу развода, — повторил он. — Это последнее, чего мне хочется, Элли. Этот разговор вообще не про то. Для меня это полная противоположность.
— Ты знаешь, что я беременна, — выпалила я. — Я знаю, что ты в курсе. Они передали мне, что Джем тебе сказал. Они говорили, что вы оба орали из-за этого.
Последовало молчание.
Затем Ревик кивнул.
— Да.
— Вот в чём дело? — я прикусила губу, чувствуя, как тот страх отражается в моём голосе. — Вот о чём ты говорил с Уйе? Ты не думаешь, что сможешь жить с этим?
Он медленно покачал головой.
— Нет, Элли. Дело не в этом. Об этом я тоже хочу поговорить. Просто я не уверен, что с этого стоит начинать, — помедлив, он поднял взгляд, сновавсматриваясь в моё лицо. Его глаза были неестественно неподвижными. — После разговора с Уйе я подумал, может, нам стоит начать намного раньше. Я подумал, может, нам нужно начать с самого начала.
Я нахмурилась, скорее сбитая с толку, нежели успокоенная.
С начала? С начала чего?
С нашей первой лжи друг другу?
Осознав, что мои эмоции намного нестабильнее, чем должны быть, особенно в свете того, каким спокойным был Ревик, я осознала, что беременность наверняка выбивает меня из колеи гормонами. И не только — я не могла хорошо его читать. В отличие от беременности Лили, на сей раз моя слепота распространялась и на Ревика, как минимум в отношении его нижнего света — той части, с которой я взаимодействовала на земле.
Осознав, что эта слепота вызывает у меня неуверенность в отношении него — ещё большую неуверенность, во всяком случае — я постаралась думать, успокоить свой свет.
— Ты скучаешь по Джему, — просто сказал Ревик.
Когда я подняла взгляд, стиснув зубы, он мягко отмахнулся от меня пальцами.
— Это не обвинение, Элли. Это факт. Твой свет использовал свет Джема, чтобы компенсировать беременность. Теперь, когда я здесь, а Джема нет, твой свет сбит с толку. Ты сбита с толку. Ты не можешь прочесть меня, и здесь нет Джема, чтобы он помог тебе, и это заставляет тебя не доверять мне на некотором уровне. Это нормально. Это нормально, когда ты беременна… не вини себя за это.
Сглотнув, Ревик протянул руку и осторожно убрал мои волосы с лица.
— Чего ты хочешь? — его голос сделался хриплым. — Хочешь, я отведу тебя к Джему? Хочешь сначала поговорить с ним?
На мои глаза навернулись слёзы. Я покачала головой.
— Нет, — сказала я. — Нет, я этого не хочу.
Он стиснул мою руку, затопляя мою грудь и живот теплом.
— Элли, всё хорошо. Я ожидал этого. Я ожидал этого, ладно? Я говорил серьёзно, когда сказал, что это не обвинение, — он снова стал массировать мою руку обеими ладонями. — Уйе, похоже, считает, что это будет временным, если мы сможем говорить, снова открываться друг другу. Похоже, он думает, что эта роль передастся мне, если ты того захочешь.
Моя боль усилилась, ослепив меня.
Когда Ревик перечислил это всё, спросил, хочу ли я присутствия Джема, предположил, что он не тот, с кем я хочу делить беременность, у меня возникло желание ударить его. Я знала, что он пытается сделать всё правильно. Я чувствовала, что он пытается… прикладывает усилия, чтобы дать мне время, не делать предположений.
Но я всё равно хотела ударить его просто за то, что он вообще задал этот вопрос.
Но я не могла заставить себя заговорить. Я не могла ничего сказать.
Возможно, Ревик тоже это почувствовал. Он умолк, всё ещё терпеливо массируя мои пальцы.
Слёзы продолжали катиться по моему лицу. Чувство вины захлестнуло меня, когда я осознала, что чувствую то, о чём он говорил. Я чувствовала, как какая-то часть моего света звала Джема, хотела его присутствия здесь. Я ненавидела себя за это.
Ревик скользнул поближе ко мне.
Прежде чем я успела поднять взгляд, он обнял меня рукой и привлёк к своей груди. Я почувствовала, как мои мышцы напряглись, но я хотела, чтобы он меня обнял. Чёрт, мне хотелось его ударить, но мне также хотелось, чтобы он меня обнимал. То чувство в моей груди усилилось — сомнение в себе и всё, что я пыталась сделать и забыть за последние несколько месяцев, промелькнуло перед моими глазами.
Дракон в тех пещерах. Джем, когда он сказал мне, что сбит с толку.
Даже в те моменты я никогда не забывала, что я делала, и как я туда попала.
Чем дольше я думала об этом, тем хуже становилось то интенсивное чувство в моей груди.
Как Ревик мог до сих пор так влиять на меня? Никто больше не мог.
Джем не мог. Даже в самые смятенные моменты с Джемом я не чувствовала себя так.
Даже когда дела обстояли хуже всего во время отсутствия Ревика, я делала свою работу.
Я делала это всё без него, месяцами, и всё же этот примитивный ужас от потери его не ослабевал. С тех пор, как мы с ним познакомились, какая-то часть меня пребывала в ужасе от мысли, что он бросит меня, если я скажу или сделаю что-то не то…
— Я никуда не уйду, Элли, — Ревик крепче стиснул меня, сильнее прижимая к своей груди и боку. — Элли, я никуда не денусь. Нам надо начать там. Нам обоим надо начать там. Вот почему я хочу, чтобы мы заключили новое соглашение.
Его голос понизился, превратившись в едва слышное бормотание.
— Элли, я клянусь богами, я никуда не уйду. Мне даже в голову никогда не приходило уйти. Я ужасно боялся, что ты уйдёшь от меня. Я ни разу не подумал о том, чтобы уйти от тебя. Думаю, нам надо признать, что этот страх — часть проблемы между нами.
Помедлив, он заговорил ещё тише.
— Думаю, этот страх вызван тем, что мы не завершили связь. Это от той нехватки доверия, о которой говорил Уйе. Вот почему я хочу, чтобы мы нашли какой-то способ начать с начала. Я надеялся, что мы сможем заключить соглашение… разложить всё по полочкам, чтобы было предельно ясно, чего хотим мы оба. Думаю, нам обоим будет проще доверять друг другу, если мы всё увидим. Без фильтров. Так, чтобы наши страхи не изменяли историю, чтобы мы не умалчивали вещи, которые нужно увидеть, чтобы понимать друг друга. Я хочу, чтобы мы увидели это всё глазами друг друга и больше не принимали что-либо по ошибке за другое.
Подумав над его словами, я медленно кивнула.
Уткнувшись лбом в его грудь, я нахмурилась.
— То есть, это соглашение… оно о том, чтобы говорить? Рассказать друг другу всё?
Последовало молчание.
Затем Ревик мягко прищёлкнул языком.
— Я не думаю, что нам стоит только говорить, — сказал он после паузы. — Я не думаю, что разговоров будет достаточно. Разговоры всё равно будут идти через мириады фильтров, сознательных и бессознательных. Люди говорят, говорят, говорят, а в их отношениях всё равно царит бардак.
Ревик помедлил, гладя меня по затылку, пока я прислонялась к нему. Я осознала, что сосредотачиваюсь на биении его сердца и наконец-то расслабляюсь под его руками.
— Я подумал, что мы могли бы делиться воспоминаниями, Элли, — он прочистил горло, продолжая массировать мою шею сзади. — Я подумал, что мы могли бы начать с самого начала. С того момента, где, как нам кажется, начались наши отношения. Для меня будет проще определить этот момент, чем для тебя.
Он помедлил, оценивая моё лицо, когда я подняла взгляд.
— Мы можем также говорить, — пояснил он. — Мы можем говорить обо всём, о чём ты захочешь. Но я подумал, что может, нам стоит действительно увидеть это. Я подумал, мы должны испытать это друг с другом, чтобы мы знали, что мы чувствовали, что думали в то время, чего мы не знали друг о друге. Я подумал, что мы могли бы продвигаться от прошлого к настоящему. Посмотреть, как всё разворачивалось в действительности. Для нас обоих.
Я посмотрела в его прозрачные хрустальные глаза.
Там мелькала нервозность, но я также видела там решимость.
Наблюдая, как я смотрю на него, Ревик склонил голову в жесте, который у видящих означал уступку.
— Мы могли бы чередоваться, — сказал он. — Одну ночь ты, другую я. Или мы можем делать это последовательно, чтобы наблюдать за ходом событий. Как ты сама захочешь, Элли.
Помедлив, он добавил низким голосом.
— Я хотел бы увезти тебя куда-нибудь. Я хотел, чтобы мы связались так, как начали связываться в хижине. Уйе, похоже, считает, что тогда всё сложилось бы, если бы мы сумели закончить, — нахмурившись, он пожал плечом. — Но сейчас мы не можем это сделать. Из-за всего происходящего. Но мы можем сделать это. Мы можем сделать это, даже продолжая работать, не отстраняясь от операций. Мы можем выкраивать время каждый день.
Подумав над этим, я фыркнула.
В этом звуке не было много юмора.
— Это не пройдёт гладко, знаешь ли, — сказала я, поднимая взгляд. — Полагаю, ты помнишь, какими мы были в последний раз, когда образовывали связь. Если мы будем смотреть на всё это в прошлом друг друга, со всеми уродливыми деталями, мы будем периодическим срываться друг на друга. Ты знаешь, что это случится.
Глаза Ревика сделались задумчивыми. Он кивнул.
— Да, — сказал он. — Я думал об этом. Мы будем злиться друг на друга… обижаться. Поначалу наверняка будет больше непонимания, а не понимания. Уйе тоже предупреждал меня об этом. Он говорил, что в хижине мы так и не добрались до сложной части образования связи. Он думает, что поэтому мы с тех пор так не доверяем друг другу. Более того, он сказал, что разрыв на полпути значительно повредил связь. Видимо, во многом поэтому видящие уединяются для образования связи. Дело не только в приватности, хотя именно так обычно говорят молодым видящим или парам, которые в этом заинтересованы. Для видящих действительно опасно вот так останавливаться на середине пути.
Я обдумала его слова, хмурясь, пока он массировал мою шею.
Это многое объясняло.
Это также заставило меня задаться вопросом, почему Тарси и Вэш ничего не сказали.
С другой стороны, Вэш постоянно поощрял меня делать всё возможное, чтобы образовать связь с Ревиком. Даже когда Ревик был Сайримном, он поощрял это. Может, он думал, что всё само собой устаканится, если мы проведём достаточно времени вместе.
Может, так оно и было бы, если бы нас с Ревиком не разлучали так много раз — то мы сами, то Менлим и Дренги, то Териан.
Посмотрев на него, я нахмурилась.
— Я думаю, это хорошая идея, Ревик. Правда. Но ты действительно считаешь, что нам стоит делать это сейчас? Нам нужно отправиться за Брукс. Нам нужно разобраться с Чандрэ. И ещё Дренги. Возможно, Менлим.
Встретившись со мной взглядом, он кивнул.
— Я знаю, что это не лишено риска, — сказал он. — Но в то же время я думаю, что если мы будем находиться в гуще всего этого с незавершённой связью, это тоже несёт в себе риски. И лично мне такие риски нравятся намного меньше. С другой стороны, я понимаю, что смотрю на это предвзято. Я не хочу ждать. Я вообще не хочу ждать. По личным причинам.
Он помедлил, изучая меня своими совершенно неподвижными глазами.
— И это всё равно не главный вопрос, Элли, — мягко сказал он. — Во всяком случае, не первый вопрос. Я сказал тебе, чего я хочу. Я хочу наладить наш брак. Я хочу завершить связь. Я говорю тебе, как, по моему мнению, мы можем это сделать, если мы оба этого хотим, — он помедлил. — А чего хочешь ты, Элисон?
Посмотрев на Ревика, я почувствовала, как мою грудь сдавило.
Я подумала о том, что он говорил, и отбросила детали вроде «как» и «зачем». Я снова осознала, что какая-то часть меня злится на него за то, что он вообще задает этот вопрос, даже после Джема и всего, что было за последние десять месяцев.
Всё это напоминало решение, которое я приняла давным-давно.
Как будто даже в прошлой жизни.
Моя неуверенность сводилась не ко мне и даже не к тому, что я могу узнать, если мы начнём делиться воспоминаниями. Моя неуверенность никогда не сводилась ко мне или к моим чувствам.
Моя неуверенность сводилась к нему.
Он прав. Мой отец прав.
Я ему не доверяла.
Но это не имело никакого отношения к тому, чего я хотела. То, чего я хотела, вовсе не изменилось за всё то время, что я его знала.
— Я хочу это наладить, — я прикусила губу, жестикулируя той рукой, что не сжимала его рубашку. — Я хочу это исправить, Ревик. Я хочу завершить связь. Я хочу воспитывать наши детей вместе. Я хочу, чтобы это был наш ребёнок. Не только мой. Наш.
Последовало очередное молчание, во время которого я просто сидела и смотрела вниз.
— Я нервничаю из-за того, что ты предлагаешь, — призналась я.
Я подняла взгляд, посмотрев ему в глаза. Моё сердце подскочило к горлу, когда я увидела, как блестят его глаза. Я заставила себя продолжать и усилием воли отвела взгляд.
— …Но я думаю, что ты прав. Думаю, нам нужно это сделать. И я не хочу ждать. Может, это глупо, но я не хочу ждать ни дня. Мы ждали достаточно долго.
Ревик кивнул, вытирая глаза основанием ладони.
Несколько долгих секунд ни один из нас не говорил ни слова.
Затем я подалась вперёд, опустив голову на его грудь и упёршись лбом.
— Ребёнок не от Джема, — почувствовав резкую реакцию в свете Ревика, я закрыла глаза и покачала головой. — Джем сказал тебе, что он отец? Я не уверена, знает ли он сам. Но ребёнок не от него.
Воцарилось очередное молчание.
Я почувствовала, что свет Ревика сделался абсолютно неподвижным.
Осознав, что он мог подумать, я покачала головой во второй раз, чувствуя, как тот жар в груди усиливается.
— Я не спала ни с кем другим, — пояснила я. — Думаю, ребёнок от Дракона. С того раза, когда мы были в пещерах в Колорадо. Не знаю, рассказывал ли тебе Джем об этом… или кто-то другой.
Всё ещё уткнувшись лбом в его грудь, я прикусила губу.
— Ребёнок должен быть его, — сказала я. — Дракона. Или твой. С Джемом даты не сходятся… учитывая то, на каком я сроке.
Всё ещё раздумывая, я покачала головой, не отрываясь от груди Ревика.
— …Ребёнок никак не может быть от Джема. Мы никогда не делали этого. Даже когда делили свет. Если он так думает, то он либо хочет, чтобы ребёнок был его, либо он просто никогда не пытался зачать ребёнка. Может, он сбит с толку, потому что мой свет опирался на него, как ты и сказал. Судя по словам 'Дори о том, как он себя вёл, подозреваю, он просто сбит с толку. Раньше он принимал тот факт, что я собиралась вернуться к тебе.
Ревик не ответил.
Он гладил меня по волосам, но я вообще не чувствовала, о чём он думает.
— Ты не хочешь об этом говорить? — я сглотнула, всё ещё глядя на его колени. — Это кажется довольно важным, верно? Что у нас будет ещё один ребёнок? Разве мы не должны сначала поговорить об этом? Или ты предпочтёшь подождать, пока мы не дойдём до этого по порядку?
Боль выплеснулась из его света, и у меня перехватило дыхание.
Я чувствовала, как он пытается контролировать это, но не совсем одерживает успех.
Что касается источника боли, мне потребовалось несколько секунд, чтобы отследить это до моих слов.
— Ты хочешь, чтобы ребёнок был твоим? — спросила я по-прежнему тихим голосом. — Нашим, имею в виду? Полагаю, нам нужно поговорить об этом. Сначала, имею в виду. До того, как мы сделаем всё остальное.
Ревик крепче стиснул меня руками. Я чувствовала, как он несколько долгих секунд пытается подобрать слова. Затем его пальцы вплелись в мои волосы, и он крепче обнял меня.
— Элли, — его голос звучал хрипло, с болью. — Я хочу этого больше всего на свете. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась об этом. Даже если бы ребёнок был от Джема, я бы всё равно хотел этого. Даже теперь, если это означает делить какую-то роль с Джемом, я целиком и полностью готов работать над этим с вами обоими. Тебе не нужно беспокоиться об этом. Клянусь тебе, жена, у тебя нет никаких поводов для беспокойства…
Ревик умолк, словно растерявшись.
Когда я подняла голову, слегка отстранившись от его объятий, я увидела в его глазах слезы. Он вытер их, и я осознала, что обхватываю пальцами его предплечья, легонько дёргая за рубашку и сильнее переплетаясь с ним своим светом.
Он без колебаний полностью открылся для меня.
Что-то в простоте этого жеста значительно усилило мою боль.
Ревик на моих глазах сделал вдох и выдохнул, вытирая слёзы.
— Я хочу спросить тебя о Драконе, — произнес он тихим голосом. — Но я правда думаю, что нам стоит подождать. Но я не хочу, чтобы ты о чём-то беспокоилась. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась о беременности, или о том, что придётся воспитывать ребенка одной, или о том, что я не буду тебя поддерживать. Я всегда буду рядом в этом плане. Я никуда не уйду. Я никогда и никуда не уйду, Элли.
Я обдумала его слова, кивнув.
— Хорошо, — сказала я.
Сосредоточившись на его коричневатой смуглой коже, я погладила татуировку на внутренней стороне руки — первую из всех, что он показал мне, штрих-код с буквой Н чёрными чернилами. Я всё ещё мягко гладила его кожу, когда снова кивнула и посмотрела ему в глаза.
— Хорошо, — я наблюдала, как Ревик изучает моё лицо с пытливостью, которая вызвала очередной импульс боли. — Кто первый? Или ты хочешь сделать это последовательно, как ты предлагал?
Когда он озадаченно моргнул, я вскинула бровь.
— Нам стоит начать прямо сейчас, верно? — сказала я. — Пока не наступил конец света? Пока не рухнула какая-нибудь бомба? Или пока мы не нашли способ снова отвлечь друг друга?
Он вытер своё лицо, издав хриплый смешок.
Подумав над моими словами, он кивнул.
— Нам стоит начать прямо сейчас. Я надеялся на это.
— Хочешь бросить монетку? — предложила я. — Проигравший будет первым. Чур, я выбираю решку.
Крепко сжав мою ладонь своими, Ревик издал очередной смешок, казавшийся непроизвольным. Он наклонился ближе, целуя меня в губы, и по нашим светам прокатилась боль. Он не затягивал поцелуй и даже не пустил в ход язык, но я прочувствовала это до самых пяток.
Когда он отстранился, его глаза содержали столько эмоций, что та боль усилилась.
— Я буду первым, — сказал Ревик, удерживая мой взгляд. — Думаю, мне это нужно. Пока я не передумал.
На сей раз я лишь кивнула.
Казалось, тут больше нечего было сказать.
Глава 9. Аномалии
— Это что за херня?
— Эй! — раздражённо заговорил другой голос. — Следи за языком, Дани!
Данте с изумлением посмотрела на свою мать.
— Следить за языком? — возмущённо переспросила она. — Ты же шутишь, верно? Ты знаешь, что наступил конец света. Ты знаешь, что мы окружены вечно матерящимися видящими…
Викрам слегка вздрогнул, не сумев сдержаться.
Однако мать Данте невозмутимо перебила свою дочь.
— …Это ещё больше причин придерживаться относительной цивилизованности, — сказала Джина, окинув взглядом видящих и на мгновение сердито задержавшись на Джейдене. — И не все они видящие, — она снова посмотрела на свою дочь. — Но все взрослые. В отличие от тебя.
Данте помрачнела, и Викрам невольно спрятал улыбку.
Мать Данте ему очень нравилась.
Она также значительно изменила динамику в компьютерной комнате, причем в лучшую сторону, по мнению Викрама. До появления её матери Данте уж слишком хорошо наезжала на всех них. Её мать практически с первого дня показала, что не станет такое терпеть, и более того, что она знала все способы своей дочери добиваться желаемого.
На глазах Викрама стройная темноволосая женщина вернулась к строкам кода, с которым она в настоящее время возилась, и слегка хмуро поджала губы.
Он не впервые ощутил мимолётную зависть в адрес Локи, её бойфренда-видящего.
Мать Данте была очень красивой женщиной, и с весьма мощным aleimi, хоть человек она, хоть нет. С каждым днем он всё сильнее ценил её мозг.
— Ты же знаешь, что здесь я твой босс, да? — спросила Данте.
Джина Васкез, мать Даниэллы «Данте» Аниты Васкез, подняла взгляд. Её тёмно-ореховые глаза посмотрели в карие глаза её дочери и обрели жёсткий блеск, и этот взгляд был весьма красноречивым, несмотря на неподвижность её сердцевидного лица. Судя по выражению лица Данте, она не в первый раз видела такой взгляд.
В любом случае, Данте явно прекрасно знала, что это означало.
Сдав назад, она мельком заметила беглую улыбку на лице Викрама и наградила сердитым взглядом уже его.
— Ты слишком этим наслаждаешься, Вик-мэн, — она помрачнела, обращаясь к нему на языке жестов видящих. — Чьей гениальной идеей вообще было включить мою маму в ряды техников?
— Моей, — тут же сказал Викрам. — Она явно обладает навыками в данных искусствах. И в то время ты это одобрила, насколько я припоминаю. С немалым энтузиазмом.
— Ага, — фыркнула Данте, потирая свою руку перепачканной в чернилах ладонью. — Валяй. Накажи меня за это, учитывая, что я не видела её типа год. Ты сделал это чисто для того, чтобы помучить меня.
Викрам не мог скрыть своё веселье и улыбку, игравшую на губах, но сделал свой тон нейтральным, когда указал на её виртуальный портал несколькими взмахами пальцев.
— О чём ты только что восклицала, кузина? У тебя были для нас новости, прежде чем твоя мать поправила тебя… что там?
Данте нахмурилась, словно совершенно забыла о том, что изначально породило спор. Затем на её лице появилось более взрослое выражение, которое показывало, что она о чём-то думает — обычно о чём-то технологическом. Её взгляд обратился внутрь, показывая, что она сосредоточилась на чём-то внутри дополненной реальности её гарнитуры.
— Данте… — раздражённо начал Викрам.
— Погоди, Холмс, — пробормотала она, поднимая руку в жесте терпения. — Просто проверяю кое-что.
И снова Викрам заметил на её пальцах чернила.
Должно быть, она сегодня утром возилась со щупальцами — так они называли органические компоненты для аппаратуры, которые выращивались в задней части компьютерной комнаты. На этом корабле они хотя бы сумели отгородить их, чтобы они не провоняли все рабочие места техников, но запах всё равно сохранялся на их одежде.
В последнее время Данте заинтересовалась техникой выращивания щупалец.
Викрам уже некоторое время наблюдал за ростом данного интереса, но это превратилось в настоящее помешательство с тех пор, как Дигойз-Меч вернулся из Китая и описал органическую машину, с которой он столкнулся в том подземном хранилище и бомбоубежище.
Мысль об этом напомнила Викраму, что они ещё не установили контакт с видящими Лао Ху, которые оказались в ловушке в том же самом учреждении. Вытащить их оттуда по-прежнему было приоритетом, как только радиация спадёт до таких уровней, которые можно перенести в костюмах.
В данный момент создавалось впечатление, что ждать придётся месяцы, если не дольше.
Он всё ещё думал об этом, хмурясь, когда глаза Данте сфокусировались обратно.
Это случилось так быстро и точно, что Викрам моргнул.
В этот момент она выглядела почти как видящая. Она также начинала быстрее управляться с машинами, временами пугающе быстро, словно они являлись продолжением её разума.
— Те карты, которые нашёл Локи, — сказала она, посмотрев на него. — Ты помнишь? Они были в том сейфе в Вашингтоне.
Викрам нахмурился.
— Которые именно? В том сейфе было много карт, кузина.
— Ты знаешь, — она щёлкнула пальцами, словно заставляя его вспомнить. — Те, что по твоим словам как-то связаны с магнетическим полем земли. Вы не знали, что они означают. Вы подумали, что это какие-то энергетические горячие точки? Что-то, в чём президенты Кейн или Веллингтон могли быть заинтересованы? А потом Врег и та лысая цыпочка хотели, чтобы мы проверили, не связаны ли они с сетью Дренгов?
Викрам кивнув, поняв, что она имела в виду.
— Юми. Да. Я знаю, какие ты имеешь в виду. И что с ними?
Говоря это, он развернулся к своему терминалу, используя клавишу прокрутки, чтобы найти эти карты в файлах, содержавших всё, что команда Локи привезла из Вашингтона.
Данте встала позади него, по-прежнему используя свою гарнитуру.
— С ними что-то происходит. Несколько необычных электрических сигналов попадали в спутники со стороны Земли. Мне показалось, что схема выглядит знакомой, так что я наложила карту из Вашингтона на компиляцию спутниковых карт, и там прослеживается взаимосвязь. И ещё, — мрачно добавила она. — Мы кое-что упустили, Холмс. С этими картами.
Викрам смотрел на её находки, которые она только что сбросила со своей гарнитуры на его монитор. Он всё ещё с трудом поспевал за тем, как быстро она временами манипулировала данными на машинах.
И он также понял, что она имела в виду, когда говорила, что они кое-что упустили.
И это была отнюдь не маленькая деталь.
— Ты узнала это? — ошеломлённо переспросил он. — Ты увидела эту схему в записях с двухсот с лишним спутников?
— Ну… поначалу нет, — в голосе юной человечки зазвучали оправдывающиеся нотки. — Они все начали приходить разом, так что я соединила сигналы вместе, чтобы получить карту без накладок. Вот тогда всё показалось мне знакомым. И я вспомнила, что ты говорил про то, что эти магнетические места сродни «воронкам» или типа того. Я не видела связи с городами Тени, пока не наложила всё на обычную карту вместо топографической.
Она прервалась на полуслове.
— Я ведь права, да? — сказала она. — По поводу карты Локи? И этих городов.
Всё ещё пытаясь осмыслить сборные спутниковые данные из пяти или шести слоёв, которые она ему послала, Викрам кивнул, ещё несколько секунд изучая показатели и поджимая губы.
— Корреляция наблюдается во всех горячих точках? — спросил он. — Они все близки к одному из городов Тени? Или только некоторые?
Вздохнув, Данте убрала с лица отросшие пряди своих тёмных волос.
— Не все, — призналась она, неопределённым жестом указывая на виртуальный дисплей. — Вот эта, — она показала на светящуюся точку в северной России. — Это какая-то ржавая фабрика, которая делает центрифуги или типа того. Какая-то мёртвая технология, имеющая отношение к оружию. На снимках спутников она выглядит наполовину развалившейся, но там есть рабочие, так что она может охраняться.
Она показал на другую светящуюся точку в Англии.
— Тут вообще ничего нет, — сказала она, пожав плечами. — Ничего, что я смогла бы уловить на спутнике. Поле. Коровы. Несколько деревьев. Я сейчас настроила сенсоры на более глубокое сканирование. Я уже уловила больше форм жизни, чем должно быть, так что возможно, там находится ещё один бункер вроде того, что в Денвере.
Она постучала по карте Соединённых Штатов, в точке над Денверским аэропортом.
— Мы уже знаем про него. Это не город Тени, но Мост сказала, что там бункер, верно? И там внизу держали Дракона.
Она показала пальцем в другую сторону, примерно в сотне миль от Солт-Лейк-Сити.
— Сама горячая точка у Солт-Лейк практически безлюдная, — добавила она. — Если смотреть на само место, там ничего нет. Во всяком случае, ничего сделанного рукой человека. Снимки показывают утёс или типа того… протяжённость пустыни. Я сканирую и эту зону тоже, но если там что-то под землей, нам может понадобится эхолокатор. То есть, Деклану или кому-то ещё придётся сделать это на месте…
— То есть, это может быть природным феноменом? — перебил Викрам.
Данте нахмурилась, сосредоточившись на Викраме.
— Возле всех городов Тени?
Викрам покачал головой, поджав губы.
— Нет, — пояснил он. — Я имею в виду, что горячие точки носят природный характер. А Тень и его люди завладели городами, которые близки к одной из таких энергетических аномалий. Тебе так не кажется, кузина?
Данте задумчиво нахмурила брови.
— В этом есть смысл, — признала она, пожав плечами. — Во всяком случае, что касается самих локаций, а не того, что теперь их провоцирует.
— Что это значит? — переспросил Викрам, хмурясь.
— Я хочу сказать, что это не природный феномен. Что-то их активирует, — как будто не замечая хмурое лицо Викрама, она показала на Манхэттен, снова постучав по его экрану. — Смотри. Даже в Нью-Йорке есть такая, возле Клойстерса, — она поморщилась. — Ну то есть да, сейчас там всё под водой, поскольку поля отказали. Не знаю, есть там бункер или нет… и можно ли туда попасть, если он там имеется. Но эта горячая точка активировалась точно так же, как остальные.
Джина подошла к ним двоим, тоже слушая.
Викрам осознал, что излишне остро осознаёт её присутствие, когда она прислонилась к спинке его стула по другую сторону от Данте. Глянув за них обеих, он увидел, что Джейден тоже смотрит с интересом.
Судя по тому, как он надел гарнитуру, он явно слушал их разговор.
Викрам снова посмотрел на Данте, нахмурившись.
— Ты говоришь, что их провоцирует не природный феномен. Ты говоришь это с большой убеждённостью, кузина. Почему ты так уверена?
Снова выдохнув, Данте склонилась над его экраном, вывела ещё один ряд показателей и наложила их на карты.
Когда ни он, ни её мать ничего не сказали, Данте снова вздохнула.
— Ты же видишь это, да?
— Нет, — Викрам озадаченно покачал головой. — Нет, кузина. Что я должен видеть?
Закатив глаза в манере человеческого подростка, Данте подсветила данные показатели и передвинула их мысленной командой так, чтобы они расположились над каждой светящейся точкой на карте.
— На что я смотрю, кузина? — Викрам даже сам слышал непонимание в собственном голосе.
— Это Барьерная карта. Стандартное Барьерное сканирование местности с помощью людей 'Дори, — сказала она, явно сдерживая нетерпение в голосе и подчёркивая параметры упомянутой карты.
Она подсветила следующий наложенный слой данных.
— …Это тепловая карта. В смысле температуры, — она подсветила третий слой. — А это расположение горячих точек. С карт, которые Локс привез из Вашингтона.
Она подсветила четвёртый слой.
— …Плюс сенсорные данные со спутников, где я получила первые скачки энергии.
Она добавила пятый слой.
— … и расположение каждого из городов Тени.
Викрам уставился на наложенные друг на друга слои. Слегка отступив в Барьер, он использовал обе версии своего зрения, чтобы оценить проделанную ей работу по объединению слоёв.
Теперь он это видел.
— Gaos, кузина! — поджав губы, он продолжал просматривать показатели перед собой. — Ты уверена, что всё это правильно? Ошибки быть не может?
— Практически уверена, — тон подростка отражал нечто среднее между гордостью и оборонительными нотками. — Это ведь единственное, что имеет смысл, верно? Эти точки живые.
— Живые? — Джина оторвалась от экранов и уставилась на свою дочь, широко раскрыв глаза. — Что-то живое генерирует столько энергии, что эти скачки уловили спутники в космосе?
Подумав над словами своей матери, Данте пожала плечами, показав жест «более-менее» на языке видящих.
— По сути да, — сказала она. — Но я подумала, что это должно быть машиной, чтобы источать так много мощи. Если только те слухи про спонтанное самовоспламенение людей не окажутся правдой.
— Живая машина? Испускающая такую Барьерную сигнатуру? — Викрам нахмурился, всё ещё глядя на виртуальные показатели.
Выведя её наложенные слои на отдельный экран в гарнитуре, он сравнил их с другими aleimi-сигнатурами в файле, не отправляя на дисплей. Он нахмурился, не сумев найти совпадений.
Он вынужден был признать, что в логике Данте имелся смысл.
Это могла быть какая-то органическая машина. Но это должно быть нечто, с чем они никогда прежде не сталкивались, во всяком случае так, чтобы изучить. Это была отрезвляющая теория, особенно в свете того, чем Дигойз поделился с ними после Китая.
— Ты уверена, друг мой? — настаивал он. — Все данные верны?
— Ты сомневаешься в моих нереальных навыках, Вик? — Данте нахмурилась. — Данные верны, старик. Я знаю, что сейчас ты всё равно перепроверяешь всё сам, так зачем у меня тогда спрашиваешь?
Поморщившись, поскольку он практически этим и занимался, Викрам сказал:
— Ты рассматривала другие теории? Помимо органической машины?
— Что, например? — она скрестила руки на груди и выпрямилась, посмотрев на экран. — Что ещё это может быть? Разве есть видящий, который испускает такие импульсы? Потому что я сверилась со всем, что есть у нас в файлах. Ничего настолько большого.
Всё ещё хмурясь и теперь уже говоря слегка оскорблённо, она добавила:
— Я сравнила это с тем, когда Меч и Мост зашкаливали в Дубае… во время их маленькой вспышки телекинеза. Это примерно в двадцать раз мощнее.
— То есть, это не видящий-телекинетик, — пробормотала Джина, глядя на карту.
Данте покачала головой.
— Я очень в этом сомневаюсь. Это должен быть какой-то нереальный видящий-телекинетик. Однако я не смогла достать Барьерные записи по тому парню Дракону. Если это что-то вроде него, то мне не с чем сравнивать.
— А что стало с Драконом? — заговорила Джина, по-прежнему сжимая спинку стула Викрама. — Кто-нибудь знает?
Викрам пожал плечами.
— Меч сказал, что он исчез. Он был внутри той живой машины, на которую Меч наткнулся под Запретным Городом, а в следующую секунду его просто не стало. Меч так выразился, будто он превратился в чистую энергию. Может, он стал частью машины?
Викрам всё ещё обдумывал это и гадал, может ли Дракон быть источником этих вспышек энергии, когда новый голос прервал его размышления.
— Что они делают?
Викрам повернул голову и посмотрел в голубые глаза Джейдена. Он тоже подошёл и теперь стоял прямо за Данте, глядя на тот же монитор, над которым склонились они все. Почёсывая пальцами свои недавно остриженные чёрные волосы, которые теперь были длиной всего около сантиметра, Джейден хмуро смотрел на те же показатели.
— Все эти исходящие сигналы, — сказал Джейден. — Они что-то делают? Хоть что-нибудь?
Данте повернулась и посмотрела на него.
— В каком смысле?
Он перевёл хмурый взгляд на неё.
— Ну, если это машины, то они образуют какую-то сеть, верно? Карта показывает, что все точки связаны. И теперь они разом активизировались. И это как-то связано с магнетическим полем Земли… и с городами Тени, верно?
Умолкнув, он покосился на Викрама.
— Так что? — сказал Джейден, пожимая плечами. — Что они делают? — он помедлил и обвёл всех взглядом, когда никто не заговорил. — Машины выполняют какие-то функции, верно? Сеть — это просто способ умножить энергию множества машин и синхронизировать их.
Он снова помедлил.
— Так что? Что они делают?
Викрам уставился на него, хмурясь.
Затем Джина, Викрам и Данте все хмуро переглянулись.
Прищёлкнув себе под нос, Викрам покачал головой.
— Думаю, пора подключить к этому разговору брата Балидора, — пробормотал он.
Произнося эти слова, он уже набирал сигнальный код лидера Адипана.
— Это определённо какая-то органика, — сказал Балидор, скрещивая руки на груди. — …Если её вообще можно так назвать, учитывая то, насколько развиты ментальные процессы, — мрачно добавил он. — Это не похоже на любую органику, с которой сталкивался кто-либо из моей команды. Тем не менее, это наиболее вероятная гипотеза. Мне не кажется возможным, что это группа живых индивидов, элерианцев или кого-то ещё. Одно лишь их единообразие делает всё чрезвычайно подозрительным, даже если не считать уровень aleimi-энергии, который исходит от этой сети в целом.
Он вздохнул, и его аватар показал, что он проводит пальцами по волосам. Затем он продолжил ворчливым голосом.
— Нам правда надо показать это Мечу, — признался он. — Судя по тому, что он рассказывал нам о той живой машине под Запретным Городом, скорее всего, только он сталкивался с такой штукой прежде.
— Мы можем его подключить? — спросил Викрам. — Знаю, уже поздно, но обычно он хочет быть в курсе таких вещей. Даже посреди ночи…
— Нет, — на сей раз заговорил Врег, стоявший позади Балидора. — Нет, брат. Меч недоступен. Мы обсудим это с ним завтра.
Викрам глянул на Балидора, нахмурившись.
Судя по выражению глаз видящего из Адипана, он был согласен с Врегом.
— Продолжайте изучать, — сказал Балидор. — Отслеживайте любые изменения. Моя команда разведчиков займётся тем же самым. Мы до сих пор ещё узнаём эту штуку и то, как работает её сознание. Мы сделали несколько открытий относительно мета-структур мысли с некоторым упором на физику и время, но пока что это лишь гипотеза.
— Физику? — переспросил Викрам, хмурясь. — Время? Что это значит?
Балидор встретился с ним взглядом через виртуальный экран.
— Если ты хочешь ознакомиться с первичными находками подразделения разведки, тебе лучше спросить у брата Варлана. Он может дать тебе настоящие детали того, что замечено на сей день. Он возглавляет исследование этой штуки, хотя мы с братом Врегом скоро к нему присоединимся.
Когда Викрам кивнул, Балидор добавил:
— Судя по тому, что он мне сказал, это почти сродни инопланетному сознанию. Нечто большее, чем просто разум. Нечто, с чем мы никогда не сталкивались. С другой стороны, также очевидно, что это нечто запрограммировано действовать в очень конкретных рамках.
— Что за рамки, брат? — спросил Викрам.
Балидор выдохнул и показал жест, который означал «лишь боги знают наверняка, брат».
— Опять-таки, тебе лучше поговорить с Варланом, — ответил он. — Я могу лишь передать то, что он сказал мне — похоже, это оперирует почти как групповое сознание, и оно сосредоточено исключительно на очень конкретном наборе чрезвычайно сложных задач, которые, похоже, как-то связаны с концепциями, лежащими в основе изучения физики. Как будто множество существ независимо думают на высших абстрактных уровнях, вместе с тем действуя как одно единое сознание с одной централизованной направляющей силой.
— Эта централизованная сила. Она исходит из какой-то точки? — Викрам помедлил, переводя взгляд между Балидором и Врегом. — Что-то вроде лидера?
Взгляд Балидора сделался пронизывающим.
— Ты думаешь о чём-то конкретном?
Викрам поколебался, затем пожал одним плечом.
— Этим лидером может быть Дракон? — он поморщился, продолжая размышлять. — Или Менлим? Или другие Дренги?
— Ты думаешь о том, что Меч рассказал нам о Пекине? О том, что Дракон исчез внутри той живой машины?
— Это приходило мне в голову, — сказал Викрам. — И это может сойтись. Может ли он контролировать всё это? Как коллективный разум? — он поколебался. — …или как сеть видящих? Сродни тому, что мы видели в Пирамиде? С Главой наверху и множеством движущихся частей внизу?
Балидор медленно кивнул; глаза и поджатые губы выдавали его задумчивость.
— Это заслуживает рассмотрения, брат, — задумчиво начал он. — Я поручу своим людям взглянуть на это под таким углом…
Данте выпалила слова, перебив их обоих.
— Солнце, — сказала она. — Гравитация.
На стороне Викрама он сам, её мать, Джейден, Холо, Иллег и Порэш все повернулись и уставились на неё. Её лицо слегка покраснело, но она повернулась к виртуальному звонку и команде разведки на другой стороне, поджав губы.
— Простите, — сказала она сдержанно. — Но вы же говорили про физику, верно? Типа они могут делать что-то, что влияет на физический мир? Я пыталась ответить на вопрос, который был задан с нашей стороны — почему сеть активировалась сейчас, и отслеживается ли она до чего-то другого, что происходит в данный момент. Я кое-что нашла. Я ещё изучала, но аномалии определённо имеются.
Она посмотрела по сторонам, заметив адресованные ей взгляды.
— …с солнцем, — пояснила она.
Взгляд Балидора сделался пронизывающим. И его голос тоже зазвучал резче, несмотря на тщательное уважение в его словах.
— Что за аномалии, уважаемая кузина? — спросил он.
Она слегка сгорбилась как подросток — она всегда делала так, когда все взгляды обращались на неё. Викрам заметил, что Балидор в особенности заставлял её нервничать.
И всё же её голос ни на секунду не дрогнул и не утратил уверенности.
— Мне нужно больше времени на изучение, — сказала она. — Но я отследила мощные вспышки на Солнце, происходившие вскоре после каждого всплеска, который я засекала на карте Локи. Пока что ни одна из них не случалась на той стороне, что лицом к Земле, так что они не нанесли урона спутникам и тем более самой Земле. Но это объясняет, почему все спутники среагировали, когда это началось. Что бы ни происходило, это кажется направленным на космос, — задумчиво нахмурившись, она добавила: — Ну, или побочный эффект этого просто влияет на Солнце. Может, они балуются с чем-то, что провоцирует резонансную цепную реакцию. Гравитация. Магнетическое поле. Движение Земли вокруг Солнца. Тёмная материя. Это может быть много чего.
Похоже, заметив тишину, вызванную её словами,Данте окинула взглядом остальных, испытывая явный дискомфорт, когда они лишь продолжили смотреть на неё.
— Как ты это нашла, кузина? — изумлённо спросил Викрам.
Она удивлённо моргнула.
— Вспышки на Солнце? Это в базах данных для…
— Нет, — Вик покачал головой, хмурясь. — Я не спрашиваю, где ты нашла данные. А как ты вообще установила связь с солнечным феноменом?
Она пожала плечами, её щёки до сих пор оставались порозовевшими. Сунув руки в карманы джинсов, она снова пожала плечами и глянула сначала на свою мать, потом на Джейдена перед тем, как ответить.
— Джей дело говорит, — сказала она. — Похоже, нам стоит знать причину всего этого… что на самом деле делает сеть. Когда я не смогла найти на Земле ничего, что коррелировало бы с всплесками горячих точек, я расширила зону поиска.
Викрам ещё несколько секунд таращился на неё, потом взглянул на Балидора.
Балидор тоже серьёзно смотрел на Данте.
— Развивай эту линию расследования, сестра… эмм, кузина Данте, — сказал Балидор, как будто на мгновение забыл, что она не видящая — сам Викрам всё чаще и чаще забывал об этом в последнее время. — Посмотри, повторятся ли всплески, и документируй любые найденные изменения. И пусть твои люди рассмотрят значимость солнечного феномена с человеческой стороны. На случай, если это как-то связано с культом Миферов, я бы хотел знать, если у них есть религиозные верования, связанные с такими вещами. У многих религиозных сект они имеются.
Он бросил на Данте более выразительный взгляд.
— Я был бы очень благодарен, если бы ты докладывала об этих находках напрямую мне.
Данте кивнула, всё ещё держа руки в карманах. Затем её глаза раскрылись шире, и она воскликнула.
— О! И бункеры. Ну… подземные штуки, — она посмотрела на Викрама. — Ты ему сказал, Вик? Про бункеры?
Теперь все уставились на Викрама.
— В данный момент это лишь теория, — сказал Викрам, переводя взгляд на Балидора. — Данте предполагает, что в каждом карантинном городе есть бункер, схожий с тем, что Мост видела в Денвере, и тем, что Меч нашёл в Пекине. Она считает, что они как минимум отчасти построены для того, чтобы вмещать эти органические машины.
Когда Балидор посмотрел на Данте, она добавила.
— Я просто заинтересовалась. Та карта, которую Локс привёз из Вашингтона, изображала горячую точку в Запретном Городе. Она не показалась на этом всплеске из-за ядерной атаки. Весь город Пекин сейчас является гигантской белой точкой на каждой тепловой карте, что у нас есть…
Викрам кивнул, поддерживая её слова.
— Да, — сказал он. — Мы обсуждали это с Мечом до его внедрения в сеть Тени. Мы рассматривали тот факт, что присутствие Пекина на карте могло служить ещё одним подтверждением, что Пекин изначально должен был стать карантинным городом.
— Но к чему тогда Денвер? — спросил Порэш. — Зачем аэропорт?
Нахмурившись, Викам посмотрел на Данте, затем на Порэша.
— Денвер тоже есть на карте, — сказал он, думая, что это очевидно. — Там был всплеск вместе со всеми остальными во время недавней вспышки. Возможно, что эти горячие точки — естественный природный феномен, и города выбирались, чтобы подстроиться под них, а не наоборот. Некоторые прямо в центре городов, а некоторые в нескольких милях от них.
— Вы думаете, что бункеры построены в местах горячих точек? — резко переспросил Балидор.
Викрам и Данте снова переглянулись.
— Это всего лишь теория, Холмс, — озадаченно сказала Данте. — Мы не будем знать наверняка, пока кто-нибудь на месте не проверит это. Но в этом есть смысл, не так ли?
Викрам кивнул, снова соглашаясь с её словами.
Когда он перевёл взгляд на Балидора, лидер Адипана смотрел на них двоих, словно замечая что-то между ними или видя что-то в их светах.
Викрам прочистил горло.
— Конечно, Денвер и Пекин могут быть аномалиями, — сказал он. — …Или, возможно, прототипами. Но если Тень хотел, чтобы люди и видящие в его карантинных городах пережили то, что грядёт, то логично, что бункеры как-то связаны с их выживанием. Отсюда вытекает, что бункеры были построены первыми, в городах в пределах досягаемости. Если они построили бункеры, подстраиваясь под горячие точки, то возможно, что они тоже как-то связаны с выживанием. Или со «следующей фазой» в этом их апокалиптическом плане.
Балидор кивнул, внимательно следя за ходом мысли Викрама.
— Да, — сказал лидер Адипана мгновение спустя. — Возможно, вы наткнулись на что-то важное. Меч был очень заинтересован в том, почему Тень передумал в отношении Пекина, учитывая его стратегическую значимость. Похоже, он считал, что инцидент с Мостом, когда она убила того версианца, был лишь предлогом, чтобы не выполнить его договоренность с Лао Ху — возможно, предлогом, чтобы вторгнуться в Запретный Город и захватить прямой контроль.
— Меч думал, что изначально это была сделка, которую он заключил с Дитрини, верно? — перебил Пагодж, стоявший на стороне разведки. — Какое-то око за око?
Окинув взглядом остальных, Пагодж обратился ко всем.
— Теория такова, что Дитрини привёл более половины вышестоящих разведчиков Лао Ху к Тени с обещанием, что он сможет контролировать Мост. Тень взамен пообещал Дитрини Запретный Город. Дитрини должен был заменить Вой Пай — Меч считал, что Тени такое понравится. Что касается мотивов Дитрини, Меч назвал чудом тот факт, что Дитрини ещё не пробовал провернуть подобное, учитывая, что этот endruk et dugra не слишком любил сильных женщин. Действия Вой Пай в отношении Моста лишь сильнее разъярили его.
Балидор закивал.
— Логичная теория. Тень не имел большого количества экономических связей с человеческим населением Пекина. Он мог подождать, пока вирус не убьёт большую часть сопротивления вторжению, а потом привести своих людей и разобраться с Лао Ху.
— Что Меч практически и сделал для него, — пробормотал Делек с другой стороны.
Викрам кивнул, размышляя.
— Затем они открыли и вернули себе подземную постройку, которую они создали, готовясь к этим событиям, — продолжая рассуждать, он спросил у Балидора: — Данте может быть права? Нам стоит предполагать, что подобная постройка находится в каждом карантинном городе или рядом с ним?
Балидор так же задумчиво кивнул, стиснув зубы.
— Это увязывается со всем остальным, — сказал он. — Мы по возможности постараемся проверить это на местах, как предлагает Данте. Возможно, нам придётся сделать это лишь с выборочными городами, учитывая то, насколько их много, и наши люди и без того разбросаны и завалены работой… но этого должно быть достаточно, чтобы составить представление о закономерности.
Тон Балидора сделался мрачным.
— Эти армии Миферов также следят за карантинными городами. Нам не стоит полагать, что эти две вещи не связаны.
Выдохнув, Балидор положил руки на бёдра, не сводя взгляда с Викрам.
— Подозреваю, что если учитывать спешку, с которой Миферы вторгаются в эти города, мы должны полагать, что причина ещё впереди, несмотря на разрушение сети Тени. К чему бы это ни сводилось, они ещё не отказались от своих конечных целей.
Викрам почувствовал, как от этих слов по его свету пронеслась дрожь дурного предчувствия.
При этом он осознал, что Балидор прав.
Он ощутил эту правильность костями и самим его светом. Срочность, вибрировавшая в его aleimi, казалась ему животной по натуре, словно он уловил это из воздуха.
Вместе с тем пришла уверенность: что бы ни надвигалось, это всё ещё надвигается.
Что бы там ни было, это скоро наступит.
Глава 10. Суровая правда
Мои глаза резко распахнулись, глядя в никуда в абсолютной темноте.
Я тяжело дышала, вся вспотела.
Боль выжигала мой свет с такой силой, что я не могла думать и дышать. Раскалённые добела стеклянные волокна боли скользили по венам моего aleimi, заставляя ныть конечности, язык, пальцы, горло, кости.
Такое ощущение, будто меня медленно раздирали на части.
Я не могла пошевелиться.
Несколько долгих секунд я даже не пыталась.
Я чувствовала его свет вокруг своего, он одновременно успокаивал и сводил с ума. Успокаивал тем, что он нагло вторгался в меня, проникая так глубоко, как хотелось моему свету… нет, так, как ему было нужно, словно вода при ошеломляющей и иррациональной жажде. Сводил с ума тем, что этого было недостаточно; этого не могло быть достаточно в нашем положении.
Теперь я понимала, что Ревик пытался мне сказать.
Я понимала, что он имел в виду, когда сказал, что мы связаны не полностью, что нам надо продвигаться поэтапно, и некоторые стадии будут причинять адскую боль.
Съев завтрак, мы договорились, что сделаем всего одну сессию, лишь один раз по очереди поделимся воспоминаниями и дадим друг другу перерывы между этим.
Мы говорили, что лишь немножко «окунём ножки в водичку».
Мы говорили, что будем начинать постепенно.
Мы решили идти в хронологическом порядке, и это означало, что воспоминания будут в основном принадлежать Ревику, потому что его хронология со мной начиналась на несколько десятилетий раньше. Задумка была в том, чтобы посмотреть на всё, на каждый кусочек наших воспоминаний друг о друге и друг с другом, хоть мы осознавали друг друга в тот момент, хоть нет.
Мы собирались начать постепенно, но так не получилось.
Мы хотели посмотреть всего один момент, но и этого не получилось.
Я не знаю, во сколько именно мы начали.
Когда-то поздним утром? Ну максимум в полдень.
Я была практически уверена, что прошел как минимум целый день.
— Два дня, — пробормотал голос рядом со мной.
Тёплая мускулистая рука обвила мою талию и спину, притягивая меня ближе. До меня дошло, что мы оба голые, но я не помнила, чтобы снимала одежду.
Я также не помнила, как Ревик снимал одежду.
— Ты до сих пор хреново определяешь время, любовь моя, — сказал он всё так же тихо. Покрыв поцелуями моё лицо, он прильнул ко мне щекой, затем посмотрел на меня. — По крайней мере, когда в деле замешан Барьер.
Я чувствовала, как он изучает выражение моего лица. Я ощущала настороженность, просочившуюся в его свет, пока он пытался понять, как я настроена, что я чувствую к нему и в отношении всего этого.
— Нам скоро придётся вернуться, Элли, — пробормотал Ревик, целуя меня в щёку. — Они спрашивают о нас.
Я кивнула, ничего не говоря.
Наполовину склонившись надо мной, он стал целовать меня в шею, пока я думала над реальностью его слов и над тем фактом, что скоро я снова буду в окружении других людей. Мне снова придётся вести себя нормально, разговаривать, принимать решения, быть лидером.
Я вздрогнула, когда Ревик продолжал покрывать поцелуями мою шею, и боль усилилась. Мои пальцы обхватили его руку, прижимая её крепче к моему телу.
— Ты ненавидел меня, — мои слова прозвучали тихо и сипло. Они окрасились неверием. Это неверие пропитало мой свет. Более того, там жило непонимание. Я даже не знала, что именно чувствовала, пока не сказала это вслух. — Ты реально ненавидел меня.
Боль шепотом пронеслась по его свету, удушающая и притягивающая меня.
Ревик обнял меня крепче, согревая своей кожей.
Его грудь прижималась к моей всем весом.
На мгновение это сделало боль невыносимой и вызвало ком в горле.
— Я не знал тебя, Элли, — напомнил мне Ревик. Он поцеловал меня в губы, играя с моими волосами. — Я вообще тебя не знал. Ты была ребёнком. Ненависть и негодование, которые я испытывал, не имели совершенно никакого отношения к тебе.
Я повернула голову, посмотрев на него в темноте.
Я не видела его, хотя он находился так близко. Темнота в комнате была почти абсолютной. Хотя я чувствовала его дыхание на своей шее, его губы, язык, я не видела его самого.
Это сводило меня с ума, бл*дь.
— Я это чувствовала? — спросила я. — Я чувствовала, что ты ненавидел меня всё то время, что я росла?
Молчание.
Я не могла разглядеть его в темноте, но почувствовала, как боль в его свете усилилась.
Я ощутила, как Ревик думает над этим вопросом, пытается на него ответить.
— Я не знаю, — медленно произнёс он. — Вэш однажды задал мне этот вопрос, и я почувствовал себя куском дерьма, если честно. Думаю, тогда я впервые попытался выдернуть себя из этого. Я знал, что все мои чувства, которые я проецировал на тебя, были неправильными. Я понимал, что это не имеет никакого отношения к тебе.
— Это действительно из-за того, что Даледжем бросил тебя? — я продолжала пытаться рассмотреть его во тьме, хотя для этого просто не было света. — Ты поэтому меня ненавидел? Ты винил меня в том, что Даледжем ушёл от тебя?
Своим светом я увидела, как он одной рукой вытирает слёзы. Он покачал головой.
Его голос прозвучал сипло.
— Элли, я думаю, дело было во всём и ни в чём. Я винил тебя в ситуации с Даледжемом. Я винил тебя в своём одиночестве. Я винил тебя в том, что я стал изгнанником. Мне нужно было оставаться ненавидимым, чтобы никто не обращал на меня пристального внимания, и ты была в безопасности. Я ненавидел тебя за то, насколько ты была защищена. Насколько ты была любима.
Ревик прочистил горло, и я ощутила, как из его света вышел очередной укол боли вместе с таким сильным стыдом, что я стиснула его руки.
— Твои родители так сильно тебя любили… человеческие родители. Родители-видящие. Когда ты подросла, всё стало не так просто. Я видел, как тебе было тяжело. Тогда я понял, каким я был ублюдком. Это заставило меня посмотреть в глаза тому факту, что всё это было в моей голове. Это всего лишь выдумка, к которой я привык, чтобы не чувствовать ничего.
Его пальцы сжались в моих волосах, после чего я почувствовала его губы и язык на своём подбородке. Ревик проложил дорожку поцелуев до уха, и его голос понизился до тихого бормотания.
— Я почувствовал себя ещё хуже, когда осознал, почему нацелил всё это на тебя, — сказал он. — В глубине души мне казалось, что ты можешь это вынести. Какая-то часть меня верила, что ты дала мне разрешение. Ты сжигала это. Ты просто… не знаю. Такое чувство, будто ты каким-то образом искупила меня.
Покачав головой, он снова стал целовать моё лицо.
— …На каком-то уровне я вообще никогда не воспринимал тебя как ребёнка, Элли. Та же часть меня никогда не относилась к тебе как к ребёнку. Я относился к тебе скорее как к Вэшу. Как к учителю.
Я подумала об этом.
Я подумала о том, что чувствовала в нём.
Я подумала о том желании ударить что-нибудь, что угодно. Когда я в детстве чувствовала себя так, я вымещала это на отце. Я вымещала это на Джоне… и на своей бабушке.
Я вымещала это на людях, которых любила сильнее всего.
Я вымещала это на людях, которые позволяли мне почувствовать себя в безопасности.
Как и Ревик, я вымещала это на людях, которые могли это вынести.
— Ты защитил меня в тот день, — сказала я. — На детской площадке.
Он взял ладонью мою руку и крепко сжал.
— Элли, — его голос сделался хриплым. — Элли, я любил тебя. Я любил тебя с того момента, как впервые тебя увидел. И до того, когда впервые ощутил твой свет ещё до твоего рождения. Я чувствовал себя чужаком. Мне казалось, будто у тебя есть всё, а я оставался в стороне, заглядывая украдкой. Мне казалось, будто я для тебя невидим. Я чувствовал себя наёмной прислугой. Я не хотел быть таким для тебя. Я не хотел вечно оставаться в стороне, украдкой заглядывать внутрь, как бл*дский вуайерист. Я не хотел быть твоим чёртовым телохранителем. И я не хотел быть твоим бл*дским учеником-последователем.
Когда я почувствовала в этих словах боль, искренность, что-то в моём сердце раскрылось.
И всё же мой разум не переставал обдумывать его слова.
Подумав об этом ещё несколько секунд, я нахмурилась.
— Но Кали уже сказала тебе, что ты будешь для меня кем-то большим, — я повернула голову, пытаясь увидеть его в той непроницаемой темноте. — Она сказала тебе, что во взрослом возрасте мы будем знать друг друга, и мы будем близки. Она сказала, что ты реагировал на неё, потому что чувствовал меня… что у нас с тобой будет будущее вместе. Она намекнула, что мы будем не просто друзьями.
— Я ей не поверил.
Я повернулась, потерявшись в темноте комнаты.
Я по-прежнему не видела его.
— Почему? — спросила я. — Ты же знал, что она пророчица. С чего бы ей врать?
Ревик фыркнул, и его голос зазвучал ниже.
— С чего бы ей врать? Ты задаешь этот вопрос тому, кто всю жизнь проработал разведчиком. Тому, кто всю жизнь манипулировал людьми… и терпел их манипуляции на своей шкуре. Я могу придумать десятки причин, по которым она могла мне соврать. Чтобы убедить меня посвятить свою жизнь тебе. Чтобы я был более заинтересован в оберегании тебя. Чтобы убедить меня рисковать вещами, которыми я иначе не стал бы рисковать для твоей защиты. Чтобы я оставался бдительным, внимательным и верным, присматривая за тобой.
Он помедлил, поглаживая меня по руке.
Его тон сделался более тяжёлым.
— Элли, тогда каждый видящий в Азии ненавидел меня, да и на Западе тоже большинство меня презирало. Я не мог ходить в бары для видящих в России. Я знал, как высока вероятность, что я не выйду оттуда живым. Даже учитывая то, насколько я был изолирован, на меня не раз нападал кто-то, кто меня узнавал. Я ни на секунду не верил, что Совет подпустит меня к тебе в каком-то другом качестве, кроме наёмника. Твой отец буквально угрожал мне, даже когда ты была ещё ребёнком. Я показал тебе, что он мне сказал…
— Знаю, — я прикусила губу, посмотрев в потолок. — Просто… просто сложно это чувствовать, — я повернулась и посмотрела на него в темноте. — Это кажется знакомым. Будто на каком-то уровне я знала. Я знала, что ты был где-то там. Я помню это чувство. Это вызывало у меня грусть.
Я почувствовала, как Ревик вздрогнул, но его пальцы не перестали ласкать мою кожу.
Несколько секунд никто из нас не говорил ни слова.
Прикусив губу, я постаралась разглядеть его и не смогла.
— Ты действительно так сильно ненавидел Россию? — спросила я. — Твою жизнь там?
В своём сознании я видела орлов, круживших в небе, Ревика, закутавшегося в шкуры и шагавшего по пушистому снегу на снегоступах. Его дыхание клубилось возле рта. У него была чёрная борода. Его волосы были длинными, почти такими же длинными, как сейчас, и он держал винтовку, приставленную к плечу.
На другом плече висели какие-то две птицы, болтавшиеся за его спиной.
Место, где он жил, было прекрасным.
Прекрасным и заброшенным.
Я гадала, что бы я делала, проживая вот так.
— Там было прекрасно, — сказал Ревик, целуя мою ладонь. — Я не ненавидел то место, Элли. Временами оно даже даровало успокоение. Мне нравилось охотиться. У меня даже имелись животные, о которых я заботился.
— Тогда почему?
— Почему? Хочешь спросить, почему я был так несчастен? — он пожал плечами.
Я чувствовала, что он снова смотрит на меня, но не видела его лица.
— Я думаю, Вэш поместил меня туда как в какое-то убежище для медитации, — сказал он, и его немецкий акцент сделался более выраженным. — Знаю, ты мало занималась медитацией, но это вовсе не сводится к улыбающимся буддам и золотистому свету, жена. Я всё ещё справлялся со всеми теми вещами, которые я сделал, будучи Шулером. Сложно было так долго находиться в одиночестве. Сложно было не иметь отвлечений. Чёрт, да в некоторые из тех лет сложно было оставаться трезвым вне монашеских пещер. Я и не осознавал, как сильно опирался на них… на их свет. Понял только тогда, когда ушёл.
Подумав над его словами, я медленно кивнула, снова мысленно видя те заснеженные леса. Я чувствовала то, что он говорил.
Это казалось правдивым.
Я ощущала его одиночество, ужас от мысли о том, чтобы быть одному.
Я чувствовал, как он хочет убить это чувство любым возможным способом — сексом, алкоголем, наркотиками, которые он употреблял, будучи Шулером, и показал мне сейчас.
— Ты всё ещё был зависим? — спросила я, поворачиваясь к нему. — Это была ломка?
Ревик медленно покачал головой. Затем показал одной рукой жест «более-менее». Я скорее почувствовала это своим светом, нежели увидела глазами.
— Формально нет, — сказал он, — …в смысле, физически нет. Они провели мне детоксикацию, когда я впервые приехал в Сиртаун. Я пережил ломку, холодный пот, галлюцинации, полный комплект. Я был абсолютно чист к тому времени, когда они послали меня жить с монахами в Памире. Но в России я впервые остался один с тех пор, как ушёл из Шулеров. Мой мозг всё ещё был зависим, если ты понимаешь, о чём я.
Я знала много зависимых в Сан-Франциско. Я прекрасно понимала, что он имел в виду.
Я услышала, как Ревик снова выдохнул, и глянула в его сторону в темноте.
— Для тебя это странно, да? — спросил он. — Что я употреблял наркотики?
Нахмурившись, я подумала и об этом тоже.
Через несколько долгих секунд я покачала головой.
— Не знаю, успокоит ли это тебя, — сказала я. — …Но нет. Это не то чтобы странно. Странно лишь то, что я никогда не знала этого о тебе. Ты никогда не рассказывал мне ничего о том, что ты делал и каким ты был, пока работал на Шулеров. Так что это странно лишь как новая информация. Но не могу сказать, что это расходится с моим представлением о тебе.
Ревик хмыкнул, проводя ладонью по лицу.
— Из-за других моих выдающихся качеств?
Я невольно издала тихий смешок, покачав головой.
— Нет, — я повернулась к нему лицом. — У тебя в некотором роде характер зависимого человека, муж. Я никогда прежде не замечала этого из-за того, что в других моментах ты совершенно не похож на других зависимых, которых я знала. Я даже не могу описать это словами, правда… но скажем так, фаза зависимости от наркотиков не противоречит остальным частям тебя, которые я видела. Это даже не противоречит тому, каким ты бываешь со мной.
Я почувствовала, как он обдумывает мои слова.
Мы оба некоторое время просто лежали и смотрели в темноту, затем Ревик выдохнул, словно отпуская то, о чём он думал.
— Ну, потом это закончилось, — ворчливо сказал он. — После России это не было проблемой. Может, после Пирамиды мне просто надо было снова научиться быть одному. А может, мне просто нужно было время принять то, кем я был под началом Шулеров, и какой след это оставило на мне.
— След?
Я почувствовала, как он повернул голову, посмотрев на меня.
Я гадала, может ли он меня видеть.
— Это до сих пор живёт во мне, Элли. Абсолютно всё. И всегда будет жить, — он погладил меня по шее пальцами. — Сначала я пытался изгнать это всё из себя, потом переживал депрессию, когда осознал, что это никогда не уйдёт полностью… а потом в некотором роде подружился с этим.
Ревик выдохнул, и на мгновение я почувствовала злость в его свете.
Его голос сделался хриплым.
— Даледжем помог мне с этим.
Почувствовав, как сжимаются мои челюсти, я кивнула. Я ещё не отошла от того, что он показал мне про себя и Даледжема. Честно говоря, я не хотела об этом думать.
Вытолкнув образы из своего сознания, я покачала головой, посмотрев обратно в потолок.
— После этого ты отправился в Лондон? — спросила я нейтральным тоном. — Ведь это я увижу следующим, верно? Лондон?
Ревик поколебался, затем скользнул рукой в мою ладонь. Поднеся её к губам, он поцеловал мою ладонь.
— Да.
— Ты всё ещё ненавидел меня там?
Боль выплеснулась из него. Он подавил это чувство, но я ощутила, как он силится удержать всё за щитом. Я чувствовала в нём сожаление и вину.
— Отчасти, — тихо ответил Ревик. — Но не большую часть того времени. Тогда мои чувства уже начали меняться. В Лондоне я сознательно начал видеть вещи иначе. Честно говоря, я начал иначе смотреть на вещи и раньше… пока ещё был в России. Но толком не признавал этого, пока не переехал в Лондон.
— Почему? — я повернула голову. — Что изменилось?
Последовало очередное молчание. Затем Ревик выдохнул, снова источая сожаление.
— Ты знаешь, что изменилось, — сказал он.
Подумав над его словами и хронологией событий, и о том, сколько мне было лет в образах, которые он показывал до сих пор, я кивнула.
Постепенно я осознала, что понимаю.
— Мой отец умер, — просто сказала я.
Последовало молчание.
Ревик сделался таким тихим, что я гадала, не задержал ли он дыхание.
Затем он перекатился на спину. Я почувствовала, как он выдыхает и качает головой, но не в знак отрицания. Ещё больше боли выплеснулось из его света, затем он мягко прищёлкнул языком, поворачиваясь ко мне.
— Это могло послужить началом, — признался Ревик. — Но дело не только в этом, Элли. Я определенно больше проникся сочувствием к тебе и Джону после случившегося… и к твоей матери тоже. Я также осознал, каким я был ублюдком. К тому времени ненависть полностью ушла. Моё время, проведенное в одиночестве в Сибири, привело к этому. Оно заставило меня увидеть, насколько я проецирую на тебя свои проблемы. Но по-настоящему мои чувства изменились позднее. Как минимум через несколько лет.
Я нахмурилась, глянув в сторону его лица.
— Почему? — спросила я.
Боль выплеснулась из него очередным облаком, голос сделался хриплым.
— Ты выросла, Элли.
Я смотрела на него в темноте и чувствовала, как где-то в моей груди зарождается боль.
Я ощущала частицы того, что жило в его словах, стыда, смятения, когда он осознал, что я уже не ребёнок, и непонимания, как теперь относиться ко мне.
Я открыла рот, собираясь заговорить…
Прозвучал сигнал моей гарнитуры, оборвавший мои несформулированные слова. Я припоминала, как бросила её на встроенную полку со своей стороны кровати.
Звук донёсся оттуда.
Буквально мгновение спустя раздался сигнал гарнитуры Ревика, на сей раз со стороны складного столика, за которым мы оба ели завтрак как будто сто лет назад. Осознав, что именно означал данный сигнал, я сглотнула, полежав ещё секунду, хотя знала, что надо ответить.
Ревик сжал мою ладонь и поцеловал костяшки пальцев, после чего отпустил мою руку.
— Пошли, жена, — мягко сказал он. — Пора немножко разобраться с апокалипсисом.
Проследив за его голосом в темноте, я улыбнулась, качая головой.
Прежде чем я успела придумать ответ, Ревик уже выбрался из постели.
Мы официально вновь заступили на смену.
Глава 11. Твёрдая грань
— Gaos, — пробормотал Джон.
Он смотрел, как два элерианца входят в комнату с низкими потолками, прилегавшую к Операционной Комнате или Командному Информационному Центру (КИЦ). Комната, которая походила на аналогичное помещение на их первом авианосце, U.S.S. Вэшентаренбуул, также была покрыта экранами. С раннего утра позавчерашнего дня больше половины экранов показывали Барьерные карты и спутниковые трансляции разных частей света.
Большинство карт показывали различные итерации той, что Данте использовала для мониторинга энергетических горячих точек возле карантинных городов.
Многие члены отряда компьютерных задротов Данте перебрались сюда вместе с ней. Все они в настоящий момент сгорбились над экранами и смотрели на показатели каждого из таких мест. Насколько мог сказать Джон, они просидели так много часов. Джон вообще сомневался, что они покидали это помещение, не считая периодических вылазок в туалет или на поиски еды, которую можно съесть на рабочем месте, и даже не пытались размяться.
Даже сейчас Сасквоч уминал что-то, что оставляло оранжевые следы на его губах и козлиной бородке, а взгляд не открывался от экрана перед ним. Гарнитура отрезала его от остального помещения. Анале рядом с ним выглядела практически так же, хотя она пила чай с молоком и жевала что-то вроде вяленого мяса.
Сейчас Джон почти и не видел их, разве что подметил, что они не сдвинулись с места по сравнению с прошлым разом, когда он бывал в этой комнате.
Только Данте стояла и расхаживала между экранами и своими приятелями-хакерами, словно не могла одновременно думать и сидеть спокойно.
Джон и на неё почти не смотрел.
Вместо этого Элли и Ревик удерживали его внимание — и его взгляд, и его свет.
Джон следил за ними, когда они прошли через комнату, подметил выражения их лиц, взгляд их глаз, пока они шли, держась за руки и в целом находясь излишне близко друг к другу, хотя и не соприкасаясь телами.
Он продолжал наблюдать за ними, когда они разошлись как будто с большим трудом, хотя помещение было не таким уж просторным.
Ревик поцеловал её в щёку и выпустил её ладонь.
После небольшой паузы, во время которой мужчина-элерианец смотрел, как его жена идёт к Данте у противоположной стены, Ревик оторвал от неё взгляд и посмотрел по сторонам глазами, в которых жило слишком много света, и которые были не совсем сфокусированными.
Оценив окружение, Ревик подошёл к Балидору, который сидел во главе длинного стола, который они использовали для совещаний, чтобы разведчики делились своими находками. Опустившись на стул рядом с тем, что занимал лидер Адипана, Ревик склонил голову к Балидору и пробормотал что-то, что Джон не расслышал.
Джон глянул через плечо, бегло покосившись на Врега, затем снова стал наблюдать за своей приёмной сестрой и её мужем.
— Они выглядят обдолбанными, — тихо сказал он. — Что, бл*дь, с ними не так? Это же не от секса, нет? Чем они там занимались два дня?
Врег поднял взгляд от монитора, за которым работал — там показывалась карта, которую Джон видел в числе трансляций, присланных Локи с Ближнего Востока.
Джон знал, что все они относительно скоро окажутся на суше, ещё несколько раз отклонившись от курса. Первое такое отклонение будет сделано, чтобы подобрать Локи в Турции — это произойдёт буквально через несколько дней, если не случится ничего неожиданного.
Отчасти Балидору нужно было мнение Элли и Ревика как раз по поводу того, где пристать к суше — в смысле, где высадиться всей команде. Велись споры относительно того, какой континент и регион был наиболее логичным выбором. Также велись дебаты на тему того, насколько сильно стоит дробить команду.
Врег и некоторые другие считали, что возможно, армейскому подразделению стоит разделиться на небольшие отряды, а команда разведки пусть защищает их людей, включая беженцев, оставшихся членов Совета, религиозных лидеров и Списочников. И Врег, и Балидор хотели обсудить возможность отправки небольших отрядов в менее опасные города Тени, особенно в те, куда ещё не вторглись армии Миферов.
Они все начинали верить, что рано или поздно Миферы утвердятся в каждом из городов Тени.
Но Джон знал, что Балидор хотел как можно скорее вернуть их на сушу.
Лидер Адипана не скрывал своего мнения, что рано или поздно Миферы или какое-то другое ответвление от людей Тени опознает этот корабль и взорвёт его на воде. Похоже, он считал, что их время теперь на исходе.
Врег посмотрел туда, куда уставился Джон.
Сначала он глянул на Элли, потом на Ревика, который по-прежнему говорил с 'Дори.
Он слегка нахмурился, и его обсидианово-чёрные радужки расфокусировались, давая Джону знать, что он сканирует их и смотрит на их света.
— Они делали что-то с их светом, — сказал Врег так же тихо и хрипло, после чего перевел взгляд на монитор. — Что бы там ни было, это больше сближает их, — бросив на Джона резкий взгляд, он приподнял бровь. — Они выглядят так, будто образовывают связь, брат.
— Образовывают связь? — Джон фыркнул, подавляя желание закатить глаза. — И что тут нового? Разве они не всегда образовывают связь?
Врег покачал головой, мягко прищёлкнув языком. Всё ещё деликатно сканируя Ревика и Элли, мускулистый видящий продолжил ещё тише.
— Это кажется настоящим. Однако не знаю, как, чёрт возьми, они собираются делать это и продолжать руководить операциями, — он кивнул в сторону Ревика. — Он вообще не сдерживается. Если они будут так продолжать, это сделает их обоих безумными.
Его глаза снова сфокусировались, после чего он слегка нахмурился, глядя на Джона.
— Адипан согласен. Но он также считает, что мы мало что можем с этим поделать. Они определённо связываются. Не так, как прежде, с тем, что этот jurekil’a mak rik’ali Фигран сделал с ними, когда они постоянно трахались, чтобы не дать Фиграну разлучить их свет. Это иное… больше похоже на то, что мы с тобой делали на том корабле.
Джон моргнул, нахмурившись и осмыслив слова Врега.
Покосившись на Элли, затем на Ревика, он ощутил проблеск боли внизу живота, когда вспомнил образование связи со своим мужем. Он пропустил через себя это чувство достаточно, чтобы вызвать воспоминания, даже образы. Его язык разбух во рту, и Джон подавил это чувство, зная, что это будет видно в конструкции, если он позволит данному чувству проступить в его свете.
Врег бросил на него понимающий взгляд, слегка улыбнувшись.
— Даже не думай, брат. Адипан хочет получить от меня план высадки по этим бл*дским горячим точкам к концу дня, — его взгляд метнулся к Элли и Ревику. — В любом случае, они ещё не дошли до той части. Думаю, они пока не занимаются сексом.
Джон проследил за его взглядом, пытаясь понять, что его муж видел в этих двоих.
— Не занимаются сексом? — пробормотал он. — Как, чёрт возьми, они будут образовывать связь без этого?
Врег пожал одним мускулистым плечом, склонив голову набок.
— Я не говорю, что у них не будет секса, — пояснил он, по-прежнему говоря тихо. — Я хочу сказать, что по-моему, они ещё не дошли до этого. Зная Ненза, он чертовски осторожничает.
Джон подумал над его словами.
Зная Ревика, он вынужден был согласиться с Врегом.
Никто и никогда не мог обвинить Ревика в отсутствии плана, когда дело касалось чего-то дорогого ему. И его нельзя было винить в отсутствии внимания к деталям. В этом отношении зять Джона обладал почти нервирующей, а то и откровенно обсессивно-компульсивной сосредоточенностью.
Чем сильнее Ревик заботился о чём-то, тем более выражена бывала эта его черта.
Всё ещё следя за ними взглядом, Врег помедлил, явно до сих пор озадаченный и заинтригованный тем, что он видел в светах элерианцев.
— Не знаю, что именно они делают, — признался он мгновение спустя. — Но я ощущаю много решительности в них обоих… особенно в Нензе. Что бы там ни было, Ненз понимает риски и настроился всё равно это сделать. Судя по тому, что только что послал мне Адипан, брат Ненз готов подраться с любым, кто хоть поставит это под сомнение. Балидор сказал, что просто задал вопрос, а Ревик посмотрел на него так, будто готов был оторвать ему башку, если тот скажет хоть слово.
Джон фыркнул.
Это вполне в духе Ревика.
Вспомнив разговор Ревика и Даледжема, когда они впервые подобрали Ревика в Пекине, Джон осознал, что вовсе не удивляется, думая о том, как Врег описал психическое состояние Ревика.
Судя по тому, что он различил в своём зяте во время полёта на том русском вертолёте, Ревик откровенно считал, что его брак подвергся атаке. Он не просто думал, что перед ними встало испытание из-за Даледжема, или из-за того, что сам Ревик сделал в Пекине, или даже из-за беременности Элли.
Ревик вёл себя как мужчина, который боится за свою жизнь.
Не только Джон беспокоился, что он убьёт Даледжема. Чем тише становился Ревик на том вертолете, тем сильнее Джон убеждался, что он убьёт Даледжема.
С другой стороны, он испытал такое облегчение, что Ревик не направляет эту злость или этот страх на саму Элли, что ему было почти плевать на Даледжема.
Даледжем и сам не был святым в той перепалке. Красивый видящий с зелёно-фиолетовыми глазами, казалось, из кожи вон лез, чтобы спровоцировать Ревика. Его слова становились всё более жестокими и откровенными по мере того, как Ревик притихал.
Джон должен был догадаться, что Ревик полностью сосредоточится на том, чтобы вновь завоевать Элли.
Он должен был догадаться, что он возьмётся за это с такой же одержимой сосредоточенностью, с которой он делал всё, что касалось его семьи, и особенно самой Элли. Его приветствие Элли, когда она вскарабкалась на борт корабля, лишь сделало приоритеты Ревика ещё яснее.
Что бы ни делали эти двое теперь, Ревик явно не собирался допускать, чтобы кто-то встал между ним и его попытками наладить брак.
Он вошел в откровенный режим ухаживания… или в режим семейной психотерапии… или в какой-то одержимо-собственнический аналог и того, и другого среди видящих.
Врег издал фыркающий смешок, глянув на него.
— Осторожнее с расистской критикой, брат. Ты теперь один из нас, — он посмотрел на Ревика, и его полные губы слегка поджались. — Однако ты не ошибаешься. Думаю, Нензи сейчас с удовольствием бы жевал стекло, если бы посчитал, что это поможет его браку.
Подумав об этом, Джон окинул взглядом комнату и снова нахмурился.
— Где Даледжем? — спросил он ещё тише. — Они переместили его на другой корабль? Gaos, я надеюсь на это. Мне не нравятся его шансы на выживание, если он вдруг войдёт сюда сейчас.
Врег бросил на него косой взгляд, затем один раз кивнул.
— Юми отдала такой приказ до того, как мы вернулись с Элли. Полагаю, охрана заперла их вместе на большую часть того времени, что мы отсутствовали… в одной камере, если можешь в такое поверить. По словам Пагоджа, они надеялись, что эти двое поговорят обо всём. Но это ни к чему не привело, и не только из-за Ненза, который вообще почти ничего не говорил. В итоге вмешался Уйе.
Врег мотнул головой через плечо в сторону Ревика.
— Должно быть, тогда-то Уйе и занял твёрдую позицию в отношении Ревика, — сказал крупный видящий. — Судя по тому, что я слышал, он практически потребовал, чтобы ему дали родительские права, но Порэш сказал, что Ненз не особо сопротивлялся. Видимо, Уйе также поговорил с этим dugra-te di aros, Джемом.
Джон покачал головой.
— Джем тут не виноват. Если верить словам Элли.
Врег фыркнул, выгнув бровь и глядя на Джона.
— Ты уверен, что хочешь защищать этого мудака, ilyo? Он сказал Уйе, что хочет оспорить их брак… что хочет выдвинуть конкурирующее заявление о правах. Он также утверждал, что ребёнок, которого она носит — от него.
Джон поморщился.
Глянув на Ревика, он положил руки на свои бёдра и мягко прищёлкнул языком, после чего снова посмотрел на своего супруга.
— Этому парню жить надоело, бл*дь, — пробормотал он.
Врег рассмеялся, с любовью погладив его по спине, после чего полуобнял за плечи. Отпустив его, он заговорил серьёзнее.
— Он правда может думать, что ребёнок от него, — признал он со взмахом руки. — Уйе не показалось, что он намеренно врёт. Не знаю, говорила ли Элли с Даледжемом. Я вообще не уверен, что она говорила с кем-то после возвращения, если не считать Уйе и её мужа… если только они с Нензом не придумали что-то.
Посмотрев обратно на Ревика, на его стиснутые зубы и избыток света в его радужках, отчего те казались почти размытыми, Джон прищёлкнул языком.
— Я всерьёз сомневаюсь в этом, — сказал он, бросив на Врега ровный взгляд.
Он собирался продолжить, но тут в конструкции поднялась какая-то шумиха вместе с жаркой вспышкой света.
И то, и другое было настолько интенсивным, что взгляд Джона тут же метнулся к Ревику.
Он повернулся быстро, без секундного колебания, но не успел увидеть, как Ревик покидает своё место, и не засёк его прежде, чем тот уже пересёк половину комнаты.
Стоило Джону разок моргнуть, а Ревик уже оказался возле Элли.
Тогда-то Джон вспомнил, что Джейден тоже здесь.
Но Ревик не смотрел на Джейдена.
Вместо этого он стоял возле Элли, вплетаясь светом в её свет, пока она смотрела на экран.
Поначалу Джон толком не видел, что с ними не так. Он озадаченно пошёл в их сторону, обернувшись и убедившись, что Врег идёт следом.
Только подойдя ближе к экрану, он понял, что Ревик среагировал на какую-то эмоциональную реакциюЭлли, а не на то, что произошло в самом помещении.
«Он реально заводится с пол-оборота, — согласился Врег, заговорив в его сознании, но тихо и через связь, которую они делили. — Она что-то увидела на экране и дёрнулась от неожиданности, а он бросился через всю комнату так, будто её жизни угрожает опасность. Всё станет ещё хуже, брат».
«Что она видела? — послал Джон. — Ты знаешь?»
«Нет».
Затем они оказались под монитором. Прежде чем Джон различил картинку там, Балидор подошёл к Джону справа. Лидер Адипана несколько секунд настороженно наблюдал за Элли и Ревиком, после чего глянул на Джона и многозначительно приподнял бровь.
Джон сдержал желание рассмеяться, хотя это было вовсе не смешно.
Затем он посмотрел на монитор и нахмурился.
Там виднелась большая группа людей, которые брели по песку.
— Что это? — спросил он.
Он не обращался к кому-то конкретному, но Элли повернулась и посмотрела ему в глаза. В её радужках было столько света, что он слегка опешил, моргнув. Её глаза не светились тем радужным светом, как это бывало, когда она применяла телекинез. Вместо этого свет был более деликатным, усиливая естественный нефритовый цвет её радужек.
— Они ведут их в Дубай, — сказала она.
Джон нахмурился, переводя взгляд с экрана обратно на неё.
— Кого ведут в Дубай? — переспросил он.
Она посмотрела на монитор, затем выразительно пожала одним плечом и вздохнула. Манеры и даже то, как она стояла, настолько напоминали Ревика, что Джон невольно уставился на неё.
— Всех, — сказала она, потом, помедлив, поправилась: — Ну, всех на Ближнем Востоке. Начиная с Каира и двигаясь вниз, насколько мы можем сказать. Они ведут их всех в карантинный город Дубай. Всех, кого они ещё не убили.
Джон хмуро посмотрел на экран, затем на неё.
— Пешком?
— Не только пешком, — на сей раз заговорил Ревик, стоявший рядом. Он не сводил взгляда с монитора. — Пешком, в грузовиках, на лодках. Наверное, и на самолётах тоже. Любыми возможными средствами. Видимо, они не готовы ждать, когда в их распоряжении будет достаточно транспорта.
Джон уставился на экран.
Он смотрел на разнообразие лиц и возрастов.
Он видел стариков с тростями, явно беременных женщин, больных людей, защищавшихся от солнца зонтиками и платками.
— Но ведь многие умрут, вот так пересекая пустыню, — сказал он.
Элли повернулась и бросила на него ровный взгляд.
— Не думаю, что их приоритет — сохранить им всем жизни.
— Чей приоритет? — переспросил Врег, стоявший рядом с Джоном. — Кто это делает, Высокочтимый Мост? Это те мудаки Миферы, которых показал нам Локи?
Она глянула на него ровно настолько, чтобы один раз кивнуть.
Последовала очередная долгая пауза, пока все они смотрели на экран.
Беспилотник видеонаблюдения, который команда Данте, должно быть, взломала, поднялся выше в небо, показывая густую змеящуюся реку людей, шагавших по пустыне. Затем Джон увидел грузовики, ехавшие в том же направлении, а вместе с ними машины, мотоциклы, даже велосипеды. Видимо, не всем хватило колёс или даже бензина.
— Зачем? — наконец, выпалил Джон, посмотрев на Балидора. — Зачем, чёрт возьми, они делают это? Зачем вообще помещать всех этих людей в бункеры?
Балидор нахмурился, но не ответил ему напрямую.
Вместо этого он повернулся к Данте, которая стояла по другую сторону от Врега и хмуро смотрела на тот же монитор. Навороченная органическая гарнитура обхватывала её затылок, а наладонник обвивал ладонь и запястье.
— Кузина Данте, у тебя есть возможность следить за другими локациями? — спросил Балидор. — За какими-то другими карантинными городами? Или за Денвером? — он мрачно глянул на Джона. — Думаю, можно предположить, что они пока не связываются с Пекином. Скорее всего, они перенаправят многих из Китая в то, что находится под Шанхаем.
— Как они могут делать это так быстро? — пробормотал Джон. Он раздражённо прикусил губу, всё ещё чувствуя, будто обращается ко всем и ни к кому. — Прошла всего неделя с тех пор, как обрушилась сеть. Они за неделю завоевали все континенты? Группа, которая вообще не привлекала нашего внимания до этого времени? Как такое возможно?
На сей раз ему ответила Данте.
— Нет, док, — сказала она, бегло глянув на него перед тем, как её глаза расфокусировались и вернулись к тому, на что она смотрела — или что делала — в виртуальном интерфейсе. — Они не захватили все. Пока что нет. Подозреваю, что они делают максимум возможного с имеющимися отрядами. Они наверняка укрепят эти позиции, затем двинутся к следующим.
Далее она посмотрела на Балидора.
— Есть движение вокруг Нью-Дели. И возле Сингапура тоже.
— В Сингапуре не так много… — начал Врег, но Данте его перебила.
— Они захватили Бангкок точно так же, как Каир. Они ведут людей через Таиланд и Малайзию.
— Столько много людей, бл*дь? — Врег изумлённо посмотрел на Джона, затем на Балидора. — Неудивительно, что им посрать, если многие из них умрут.
— В Нью-Дели они тоже так сделали? — спросил Джон, поворачиваясь к Данте. — Они также завоевали близлежащие города?
Последовала небольшая пауза, затем она покачала головой.
— Нет.
Джон нахмурился, глядя на Врега.
— Почему они выбирают одни места и пропускают другие? С чего бы…
Но его перебил другой, более низкий голос.
— Скорее всего, у них достаточно людей в Нью-Дели, — сказал Ревик, и его взгляд оставался приклеенным к экрану. — У них не было необходимости привлекать больше людей или видящих из других мест, во всяком случае, пока что. Подозреваю, что они пытаются достичь некой квоты. Большая часть Куала-Лумпура была стёрта с лица земли. Как и огромная часть Ближнего Востока. Они направляются к ближайшим нетронутым центрам популяции и сгоняют туда больше людей.
Балидор нахмурился, глядя на Данте.
— Что насчет Денвера? Солт-Лейк? Где наши люди?
— Там пока что только ничего. Деклан только что передал мне сообщение.
Воцарилось молчание. Затем Врег посмотрел на Балидора.
— Где находится их руководство? Твоя команда сумела определить, откуда исходят приказы?
Балидор один раз кивнул, не отрываясь от экранов.
— Не наши люди. А люди Джасека, — он покосился на Элли и Ревика, затем перевёл взгляд серых глаз на Врега. — Рим. А точнее, Ватикан. Это один из карантинных городов, но значительно более изолированный по сравнению с остальными и надежнее укреплённый. У нас вообще нет там наблюдения. Дренги, похоже, превратили его в настоящую крепость. Охрана не сравнится с тем, что мы видели в Гонконге, Нью-Йорке, Сингапуре… даже в Дубае.
Молчание сгустилось.
Балидор продолжал хмуро смотреть на Джона и Врега.
После небольшой паузы он посмотрел на спины Элли и Ревика.
Они как будто не почувствовали его взгляда. Два элерианца смотрели только друг на друга, будто говорили где-то вдалеке. Взглянув на их лица и на свет в их глазах, Джон сомневался, слышали ли они хоть слово из ответа Балидора.
Балидор прочистил горло.
Он говорил вежливо, его слова были почти осторожными, но Джон чувствовал острые нотки. Он чувствовал там нарастающую спешку.
— Высокочтимая Сестра, — сказал Балидор. — Прославленный Меч. Нам бы очень пригодился ваш совет в этом отношении. У нас явно мало времени, чтобы предпринять что-то в отношении этого… — он показал грациозный жест. — Чем бы это ни было.
На сей раз два элерианца оторвались друг от друга. Элли повернула голову и посмотрела на Балидора так, будто только что вспомнила про присутствие остальных.
Затем она покосилась обратно на Ревика, который так же серьёзно ответил на её взгляд.
Спустя несколько долгих секунд, в течение которых они, должно быть, снова переговаривались меж собой, Элли прочистила горло и сосредоточилась на Балидоре.
— Мы высадим большую часть наших сил в Северной Америке, — сказала она. — Когда мы пристанем к берегу, чтобы забрать команду Локи в Стамбуле, мы посмотрим, не удастся ли найти воздушный транспорт для всех оттуда. Как можно больше людей мы отошлём по воздуху, в зависимости от размеров и количества самолётов, которые удастся найти. Мы посмотрим, не удастся ли использовать грузовики для транспортировки резервуаров Фиграна и Касс, а также для тех, кого по практическим причинам не получится переправить по воздуху, включая и часть людей из Списков, если придётся.
Нахмурившись, словно всё ещё погрузившись в раздумья, она добавила:
— Скорее всего, у нас есть очень небольшое окно, чтобы переправить их через Европу, пока Миферы не начали вторгаться в города Тени там, так что нам нужно сделать это немедленно. Или же посадить их на новый корабль прямиком из Стамбула, но я думаю, что это довольно рискованно. Нам стоит попытаться перевезти их через Северную Европу. Нам всё равно стоит разделить Списочников, чтобы все они не подвергались опасности одновременно.
Балидор нахмурился, вскинув бровь.
И снова он покосился на Джона и Врега, прежде чем поклониться в сторону Элли и Ревика.
— Значит, мы бросаем Дубай, Высокочтимая Сестра? — вежливо спросил он. — Вместе с Нью-Дели и Сингапуром? Кажется, они должны стать нашим приоритетом, учитывая, что…
— Мы никого не бросаем, — резко сказала Элли. — Но мы должны сделать своим приоритетом Списочников, и мы знаем, что эти Миферы казнят людей из Списков в каждом регионе, в который они вторгаются. Мы сначала отошлём всех в Северную Америку, попытаемся спасти всех, кто остался, поскольку Миферов там пока что нет, насколько мы знаем. Прямо сейчас мы не можем рисковать своими людьми в Азии, учитывая уровень радиации.
Всё ещё хмурясь, она мягко щёлкнула языком и добавила:
— У Деклана осталось всего пять активных разведчиков. Это недостаточно. И мне не нравится оставлять наших раненых в Лэнгли, учитывая всё происходящее.
Не дожидаясь ответа, она перевела взгляд на Врега.
— Работай с Данте, — сказала она. — Если у нас есть разведчики и Списочники в любом регионе, который наверняка будет захвачен Миферами в ближайшие дни или недели, пошли команду, чтобы их попытались эвакуировать. Я хочу, чтобы все карантинные зоны и возможные места расположения бункеров отсортировали в порядке приоритетности. Количество Списочников, близость к одной из армии Миферов, сложность доступа, близость к нашим людям, риски и прочее. Я хочу увидеть этот список прежде, чем мы доберёмся до Стамбула.
Врег один раз кивнул, коротко поклонившись. Выпрямившись в полный рост, он украдкой глянул на Джона и вскинул бровь.
Если Элли и заметила, то на её лице ничего не отразилось.
Её взгляд вернулся к Балидору, лицо по-прежнему оставалось почти лишённым выражения.
— Я хочу получить как можно больше разведданных по этим Миферам, всё, что у вашей команды есть по ним — в прошлом или в настоящем. Я также хочу услышать мнение Кали и Фиграна, в особенности всё, что они могут сказать нам об этой группе и о том, что они могут делать.
Помедлив, она слегка нахмурилась, глянув на Ревика.
Послушав несколько секунд, она кивнула и посмотрела на Балидора.
— Скажи Тарси, пусть тоже встретит нас там. Скажи ей привести всех, с кем она сейчас, — её горло шевельнулось при глотании. — Скажи ей привести Лили. Теперь мы с Ревиком не видим особой пользы от разделения, учитывая происходящее с Миферами и тот факт, что сеть обрушена. Если они атакуют нас ядерным оружием, то сделают это после того, как все их люди окажутся в бункерах. Они уничтожат всю поверхность планеты.
Слегка нахмурившись, она добавила:
— Нам нужно знать, что, бл*дь, означает эта карта, и почему эти места так важны для Дренгов. Спросите у Кали и Фиграна про карты и вспышки на Солнце. Я хочу получить рабочие теории на этот счёт… скоро… и касаемо того, зачем они могут сгонять этих людей в бункеры. Почему-то я сомневаюсь, что это всего лишь для их защиты.
Как и Врег, Балидор коротко кивнул, принимая её слова с отрывистым поклоном и уважительным жестом.
— Конечно, Высокочтимый Мост.
В его словах Джон слышал такую же приподнятую бровь, какую он получил от Врега.
Джон всё ещё хмуро наблюдал за её лицом, когда Балидор вновь вежливо заговорил.
— А куда вы собираетесь поехать, Высокочтимая Сестра? — спросил он. — Вы поедете с нами в Северную Америку, чтобы сопроводить основную массу Списочников в…
— Нет.
Балидор умолк, посмотрев на неё. Джон и Врег сделали то же самое.
Элли слегка озадаченно таращилась на них, словно не могла осмыслить, как это они ещё не знают ответа на вопрос Балидора.
Когда молчание затянулось, Балидор попытался ещё раз.
— Тогда куда вы собираетесь направиться, Высокочтимый Мост?
Её деликатная хмурая гримаса вернулась. Она повернула голову, посмотрев в лицо своему мужу. Джон только тогда осознал, что Ревик ни слова не сказал вслух после этой паузы. И теперь он тоже не заговорил, просто взял Элли за руку, словно ничего не мог с собой поделать.
Повернувшись к остальным, Элли выдохнула.
Крепче сжав руку Ревика, она прижала его ладонь к своему животу и задержала пальцы там, будто сама того не замечая.
Её тон не изменился.
— Мы с Ревиком поедем в Рим, — сказала она. — Мы хотим сами взглянуть на этих лидеров Миферов.
Глава 12. Узнать последней
— Где брат Балидор? — я окинула пост охраны озадаченным взглядом.
Каждый, кому я смотрела в глаза, отворачивался.
Ещё более озадачивало то, что все они выглядели странно виноватыми, будто я застала их мастурбирующими на виртуальное порно или типа того.
Изучая лица, подмечая сходства в выражениях лиц и свете, я нахмурилась.
Я спустилась вниз именно для того, чтобы найти Балидора.
Мне нужно было поговорить с ним о карте высадки, которую предоставил Врег, и о том, как это повлияет на команды разведки. Я также хотела поговорить с ним о передаче, присланной Локи из Каира, а также о том, что Балидору и его команде удалось нарыть на Миферов. Особенно меня интересовала их структура руководства, поскольку мы уже определили, что они не использовали такую сеть, которую мы привыкли видеть у Дренгов.
По-прежнему стоял вопрос, означало ли это, что они оперировали полностью без сети, или же это просто другой вид сети, с которым мы пока что не знакомы.
По словам Врега, его люди склонялись к тому, что сети вообще нет. То есть, Миферы полагались на нормальные малоформатные конструкции, базы и щиты, которыми пользовалось большинство видящих, включая нас.
Ничего глобального определённо не существовало, то есть, не было повторения того, что мы видели с Тенью и Галейтом.
Получив несколько настороженных ответов от команды разведки наверху, я наконец-то узнала от Юми, что 'Дори внизу, на станции охраны, которая надзирала за оставшимися отделениями резервуара Барьерного сдерживания. Что-то в том, как Юми сказала это, показалось мне странным, но я не стала докапываться. Я также не пыталась её читать.
Какой бы ни была причина, мой вопрос как будто почти разозлил её.
Однако эта злость не казалась направленной на меня.
Я задалась вопросом, может, она злилась на Балидора, но я никогда не видела, чтобы у них были какие-то значимые разногласия и уж тем более ссоры. Они были определённо близкими друзьями, но эти отношения не казались мне излишне интимными.
Юми по факту была заместителем Балидора. Она часто надзирала и руководила разведкой, пока он занимался стратегической работой с Врегом и остальными.
Она также не сказала мне, зачем Балидор сюда спустился.
Я предположила, что он пошёл поговорить с Фиграном, который по-прежнему размещался в половине резервуара. Фигран, может, и безумен, но он всё равно был провидцем, и насколько я понимала, провидцы не всегда могли контролировать, что и когда к ним приходило.
Поэтому логично, что многое из увиденного Фиграном Кали могла не увидеть или увидеть как-то иначе, и наоборот.
Следовательно, вполне нормально было проверять любые большие открытия через Фиграна, а потом пытаться интерпретировать тот безумный ответ, который слетит с его губ. Я посчитала, что Балидор спустился сюда поговорить с Фиграном о картах, как я и предположила. Теперь, когда Лили и Мэйгар уже не содержались в резервуарах, здесь и видеться-то было не с кем.
В последнее время у нас и не было других особо важных пленников.
Ну, если не считая…
Мой мозг на мгновение замкнуло.
Затем он снова включился в работу с резкой сосредоточенностью.
Мои глаза сфокусировались в то же мгновение.
Только тогда я осознала, что невидящим взглядом смотрю в направлении ближайшей двери резервуара. Вентиль снаружи, запиравший Барьерную печать органическими зажимами внутри двери толщиной почти в метр, резко сделался центром моего внимания.
Но то, о чём я думала… это невозможно. Это не имело смысла.
Зачем, чёрт возьми, Балидору могло понадобиться или захотеться поговорить с Касс?
Я знала, что время от времени он проделывал с Касс кое-какую Барьерную работу с памятью — ту же работу в резервуаре, которую я делала с Ревиком, когда он ещё был Сайримном. Я уже несколько месяцев не получала отчётов о прогрессе, так что почти и забыла.
Учитывая тишину в этом отношении, я предполагала, что он зашёл в тупик.
Я вроде как и забыла, что Касс с нами, если честно. Согласно изначальному плану, она была с Кали и Уйе, когда те увезли группу Списочников, Лили, Тарси и Мэйгара, чтобы сберечь их от рук Тени.
Балидор приказал им вернуться, когда к Кали пришло видение, что люди Тени следят за ними. Теперь лишь Лили и Тарси были где-то там сами по себе — опять-таки, на основании того же видения Кали. Я была благодарна за то, что они сберегли мою дочь, пока мы с Ревиком проводили ту операцию, и что сейчас с ней находилась Тарси.
И всё же меня беспокоило, что они где-то там одни. Я знала, что Тарси чертовски более могущественна, чем притворяется, но всё равно, она всего лишь одна видящая.
И я невольно хотела, чтобы наша дочь была со мной… с нами обоими.
Но это лишь вернуло мои мысли к Касс и к тому факту, что она здесь, в другой половине резервуара с Фиграном. Уставившись на запертый люк, я как-то поняла, что Балидор говорил не с Фиграном. Он пришёл к ней.
Я повернулась к консоли охраны, где стояли Мэйгар и Гаренд.
— Где брат Балидор? — спросила я чуть жёстче. — Кто-нибудь мне скажет?
Я переводила взгляд с одного лица на другое.
На сей раз и Гаренд, и Мэйгар посмотрели мне в глаза, но оба явно не хотели отвечать на мой вопрос.
Мэйгар даже немного вздрогнул, глянув на меня.
Когда молчание затянулось, и они продолжили смотреть скорее друг на друга, чем на меня, мои челюсти сжались.
Я и так боролась с болью разделения и усиливавшейся головной болью. По дороге сюда до меня дошло, что головная боль может быть вызвана голодом; мы с Ревиком ничего не ели после того завтрака в утро моего возвращения.
Но если честно, основные сложности были вызваны разделением с Ревиком.
С тех пор, как мы покинули его каюту, я едва могла сосредоточиться, если мы не находились в поле зрения друг друга. Я осознавала иррациональность этого, и мне хотелось слишком остро реагировать на всё, что сбивало меня с толку, надоедало или раздражало — например, на странную настороженность видящих, которую я замечала в охранниках передо мной.
Я нацелила это раздражение на сына Ревика.
— Мэйгар? — произнесла я. — Можно просто покончить с этой ерундой, пожалуйста? Где 'Дори?
Видящий с азиатской внешностью вздохнул.
Глядя, как он сидит на кресле, откинувшись на спинку и забросив ноги на край консоли, я невольно заметила, что со временем он всё сильнее походил на Ревика. Его тело стало более худым, когда он прибавил в росте, и его широкие плечи теперь составляли такую же пропорцию относительно остального тела, как и у Ревика. Его лицо всё равно было более азиатским, чем у Ревика, губы выглядели более полными, но что-то в форме глаз и скул определённо выглядело похожим.
Сходство проявлялось и по мере того, как лицо Мэйгара постепенно становилось более взрослым.
Я видела ещё больше черт Ревика в груди и руках Мэйгара и в его ногах, особенно теперь, когда он стал выше по сравнению с нашей первой встречей.
Честно говоря, взгляд на полу-клона моего мужа вовсе не помогал с болью разделения в данный момент.
«Эй, — пробормотал голос в моей голове. — Прекрати пялиться на моего сына».
Я мысленно закатила глаза, фыркнув.
Я не потрудилась отвечать на его непосредственные слова.
«Где 'Дори? — послала я вместо этого. — Ты знаешь? Все ведут себя как-то странно, бл*дь. Сначала Юми наверху. Теперь команда здесь, внизу. Включая твоего сына».
«'Дори? — в своём сознании я увидела, как Ревик нахмурился. Последовало несколько секунд, в течение которых я чувствовала, как он его ищет. — Ты на станции охраны? В главном трюме?»
Я послала импульс подтверждения.
«Юми сказала, что он здесь внизу», — добавила я.
«Тогда он должен находиться в одном из отделений резервуара. Он не виден в конструкции. Если только он по какой-то причине не прячется от конструкции, — он помедлил. — Но с чего бы ему это делать?»
Я нахмурилась.
Кивнув про себя, я отключилась от Барьера.
Во второй раз сосредоточившись на Мэйгаре, я спросила:
— Он с Фиграном? — я закусила щёку изнутри. — …Или он с Касс, Мэйгар?
Мэйгар покосился на Гаренда, который заметно покраснел.
— Мэйгар, — предостерегла я.
— С Касс, — ответил Мэйгар, посмотрев на меня и подняв руки в жесте капитуляции. — Он с Касс, ясно? Он просил не беспокоить. Видеонаблюдение отключено.
— Ладно, — я скрестила руки на груди. — Вы можете дать ему знать, что я сейчас войду?
Гаренд и Мэйгар снова переглянулись.
— Да во имя богов… открой бл*дскую дверь, Мэйгар, — рявкнула я, потеряв терпение. — Мне нужно немедленно поговорить с 'Дори, пока он не начал выполнять план высадки, составленный Врегом. Это не может ждать. Мы будем в Стамбуле через три дня, и у меня нет времени искать его каждый раз, когда он отключает гарнитуру.
— Высокочтимый Мост! — Мэйгар поднял руку в успокаивающем жесте. — Я понимаю. Правда. Но брат Балидор подчёркнуто просил не беспокоить его. Он работает над памятью Касс в Барьере. Это деликатная работа. Ты как никто другой должна это понимать, учитывая всё, через что ты прошла с моим папой. Мы должны сначала поговорить с ним.
— Нет, — рявкнула я. — Не говори с ним. Не спрашивай его. Не давай ему никакого предупреждения. Ты со своим приятелем свели на нет такую любезность. Открывай бл*дскую дверь. Немедленно. Это приказ.
«Что происходит? — пробормотал Ревик. — Ты заставляешь Мэйгара ужасно нервничать».
«Балидор там с Касс. Они вешают мне на уши какую-то лапшу про работу с памятью, но они явно не хотят пускать меня туда. Я сказала им открыть бл*дскую дверь. Немедленно».
«Я сейчас спущусь», — послал он.
Он отключился прежде, чем я успела решить, хорошая ли это идея. В конце концов, предыдущий опыт общения Ревика с Касс был вовсе не выдающимся.
Однако я не могла заставить себя переживать по этому поводу.
Если честно, я испытывала лишь облегчение.
Я всё равно уже решила, что пойду на поиски Ревика после того, как поговорю с Балидором. Я собиралась проследить, чтобы мы оба что-то поели — что бы он ни делал, даже если для этого придется физически тащить его телекинезом в столовую.
Гаренд и Мэйгар уже вводили в систему безопасности последовательность для открытия двери, так что мои слова, видимо, всё же достучались до них. Я видела, как Мэйгар потянулся к панели коммуникатора на панели, и нахмурилась, осознав, что он сейчас наберёт команду, которая пошлёт в резервуар предупреждающий импульс. Хотя я сказала ему не предупреждать Балидора о моём приходе.
Я послала ему импульс своим светом. Весьма жёсткий импульс.
Осознав, что я увидела и почувствовала его намерение, он смущённо глянул на меня, убрал руку от панели и пожал плечами, нахмурившись в духе прежнего Мэйгара — то есть, Мэйгара несколько лет назад, который казался вечно злым на весь мир.
Того, кто не встречался с одной из моих лучших подруг из прежней человеческой жизни.
Того, кто определенно не имел вполне прочных отношений со своим отцом, моим мужем.
— Серьезно, Мэйгар? — спросила я. — Серьезно?
— Просто дай мне возможность предупредить его, — сказал Мэйгар, явно раздражаясь и волнуясь. — Ну мать твою, нет ни единой причины не говорить ему, что ты сейчас зайдёшь внутрь…
— Помимо того факта, что ты отчаянно не хочешь впускать меня внутрь? — парировала я. — Ты хочешь предупредить его, Мэйгар? Скажи мне, почему. Скажи мне, почему я должна предупреждать его заранее, и я предупрежу. Только на сей раз назови мне настоящую причину.
Увидев его взгляд и безмолвно хмурую гримасу, я раздражённо выдохнула, затем подошла к вентилю на двери ближайшего отделения резервуара и стала ждать, когда они закончат свою часть протокола.
Я всё ещё стояла там, когда Мэйгар настороженно подошёл ко мне.
Он показал несколько извиняющихся жестов на языке видящих, показывая, что ему надо подойти к панели у двери, и я нахмурилась, махнув ему продолжать.
— Просто сделай это, чёрт возьми, — рявкнула я. — Иисусе, Мэйгар. В чём твоя проблема? Почему ты просто не скажешь мне, что происходит?
Губы Мэйгара поджались в жёсткую линию. Открыв наружный корпус на панели безопасности, он бросил на меня взгляд искоса, и его лицо выражало ещё больше раздражения.
— Ты ведёшь себя весьма стервозно… Высокочтимый Мост.
— Я есть хочу, — рявкнула я. — У меня голова болит. Я три дня не спала. И я не в настроении для всякого дерьма, а вы все врёте мне, бл*дь. Ты. Юми. Гаренд. Более того, я здесь главная, и я не обязана объясняться перед тобой. Я делаю это только из-за того, кто ты. В противном случае я бы тебя самого швырнула в камеру за неподчинение.
Он на мгновение стиснул зубы.
После небольшой паузы, во время которой он не переставал работать с панелью, он бросил на меня ещё один косой взгляд. На сей раз он осмотрел меня настороженно, словно заметил в моём лице и свете то, чего не видел прежде.
— Почему ты не спала? — осторожно поинтересовался он.
Я стиснула зубы и скрестила руки на груди.
— Почему ты мне врёшь?
Он выдохнул. Его мощные плечи приподнялись в человеческом пожатии плечами. Он не делал пауз, набирая последовательность кодов для отпирания люка.
— Я дал обещание, — ворчливо сказал он.
— Что за обещание?
Мэйгар не ответил, но его губы поджались ещё сильнее.
Затем лампочка над панелью погасла.
Я наблюдала за ним, подавляя желание наорать на него, пока он набирал последнюю череду кодов. Он разместил Барьерный ключ в верхнем узле охранной конструкции и одновременно наклонился над сканером сетчатки, позволяя идентифицировать его физически.
Как только всё было принято, он набрал финальный код и прижал ладонь к панели, позволяя идентифицировать его во второй раз, через сканер крови и отпечатка пальца.
Лампочка над дверью сменила цвет с синего на красный.
Я схватила вентиль и начала открывать его, поворачивая.
Мэйгар задержался ещё на несколько секунд, наблюдая за мной, после чего заговорил.
— Эй, Мост, послушай. Ты полегче с ним, хорошо? — он сказал это тихо, так что Гаренд за консолью охраны не услышал. — Он не планировал этого.
Я помедлила с вращением вентиля ровно настолько, чтобы бросить на Мэйгара изумлённый взгляд.
— Полегче с кем? — спросила я нормальным голосом. — Кто этого не планировал?
Он раздражённо глянул на меня.
— А ты как думаешь, бл*дь? Балидор.
— Балидор? — мой голос ещё сильнее переполнился неверием. — Почему, во имя богов, мне понадобится полегче обходиться с братом Балидором?
Сунув мускулистые руки в карманы, Мэйгар лишь поджал губы, качая головой.
Раздражённо выдохнув, я резко дёрнула наружный вентиль и продолжила отпирать печать на двери. Через несколько поворотов красная лампочка над овальным люком начала мигать, показывая, что печать вскрыта.
Я не медлила и дёрнула тяжёлую дверь.
Я не стала говорить что-либо. Я даже не ждала, когда освещение в резервуаре зажжётся от того, что я переступила порог. Как только проход стал достаточно широким, я скользнула внутрь и зашагала вперёд, зная, что Мэйгар закроет за мной дверь.
Мне и не приходило в голову задаться вопросом, почему тут так темно.
Когда освещение включилось, я прошла примерно треть камеры.
Как только стало светло, я остановилась как вкопанная.
Я могла лишь таращиться на зрелище передо мной.
Какая-то часть меня поначалу не могла это осмыслить.
Ничто в этой сцене не было неясным, но я всё равно не могла переварить. Наконец, заставив себя сообразить, я не могла в это поверить.
Лицо Балидора превратилось в жёсткую маску, но не это заставило меня таращиться.
Он надевал брюки. Тёмно-синяя распахнутая рубашка висела на его плечах, обнажая голую грудь, пока он засовывал ногу во вторую штанину и подтягивал тёмные армейские брюки на бёдра. Застегнув верхние застёжки, он наклонился к полу за ремнём.
Он ничего не говорил.
И я тоже.
Мой взгляд скользнул влево от него, к женщине, которая сидела на матрасе, лежавшем на полу. Она кое-как прикрыла одеялом часть ног. Она также ёрзала, натягивая штаны — в её случае эластичное подобие леггинсов, которые она надевала под длинную рубашку, казавшуюся мужской.
Её длинные чёрные волосы были взъерошены, красные кончики образовывали какой-то пятнистый узор на плечах и спине на фоне белой рубашки. Она не поднимала взгляда, пока не натянула штаны по самую талию. Я мельком увидела её голый живот, прежде чем она одёрнула рубашку и прикрыла торс до самых бёдер.
Затем она посмотрела вверх и застыла.
Я заметила, как её глаза широко раскрылись, уставившись на меня с чистым неверием.
Почему-то это выражение на её лице лишь ещё сильнее парализовало меня.
Это не было выражение Войны, сушества, которое усмехалось в доме моей матери в Сан-Франциско. Это даже не было лицо той, кто орала на меня в этой самой ячейке резервуара и угрожала убить меня, если я не дам ей увидеться с моей дочерью.
Шокированное и сгорающее со стыда выражение лица принадлежало той, кого я знала до всего этого.
Оно принадлежало той, кто была моей лучшей подругой большую часть наших жизней… пока она не решила уничтожить мою жизнь.
Не сумев выдержать взгляд женщины, сидевшей на том матрасе, я стиснула зубы, внезапно силясь сдержать слёзы, силясь дышать, думать.
Я перевела взгляд на Балидора.
Он не смотрел на меня со смущением, стыдом, беспокойством, страхом или какой-то ещё эмоцией из тех мириад чувств, что пронеслись на лице Касс, когда она увидела, кто вошёл в резервуар.
Он определённо не выглядел виноватым из-за того, в каком виде я их застукала.
Казалось, он даже не был шокирован тем, что я здесь.
Он выглядел разъярённым.
— Какого хера ты тут делаешь, Высокочтимый Мост? — спросил он, едва скрывая враждебность. — Я оставил команде охраны весьма детальные инструкции не беспокоить меня. Что-то из этого осталось непонятым? Или ты просто решила всё равно нарушить моё уединение?
Я моргнула, уставившись на него.
Балидор редко матерился. Я не была уверена, что он хоть когда-то матерился в мой адрес.
Я посмотрела на Касс, затем обратно на него, чувствуя жар, разгоравшийся в моей груди, и интенсивность эмоций, которые я не могла осмыслить. Я даже не пыталась. Я задышала тяжелее, подавляя ярость, куда более сильный и иррациональный взрыв интенсивности в своём свете. Это вызывало прилив адреналина и вспышку более жаркого света. Это вызывало у меня желание навредить одному из них или обоим, подраться с ними физически.
Балидор обратился против меня.
Балидор обратился против меня ради Касс. Он защищал Касс от меня.
Комната озарилась зеленоватым свечением, отчего мне казалось, будто перед глазами всё померкло, а мой aleimi включился в работу, пытаясь компенсировать это.
Я даже этого не могла сделать.
Беременность делала меня слепой.
Я моргнула, силясь рассмотреть что-то сквозь то зелёное свечение, сквозь прилив адреналина и инстинкта борьбы в крови. Я старалась контролировать свой свет, удушающий жар в горле и груди. Я смотрела на Балидора и поначалу видела лишь его силуэт. Когда я сумела сморгнуть большую часть того зелёного свечения, я увидела, что он настороженно смотрит на меня, забыв про одежду.
Его рубашка всё ещё была распахнута, грудь оставалась обнажённой, и он поднял ладонь.
— Успокойся, — рявкнул он. — Успокойся, мать твою, Элли! Я могу это объяснить!
Я покачала головой. Я не отворачивалась от него.
Я не могла формулировать слова.
В моё сознание скользнули воспоминания.
Я помнила, когда в последний раз была в этой камере. Я помнила, как Касс рассказывала мне о сексе с Ревиком. Я помнила, как она описывала всё, что они делали в той пещере в Карпатах, где Териан держал её, Джона и Ревика; обо всех вещах, что Териан заставил их сделать друг с другом. Я вспомнила, как она хвасталась, что переспала с моим мужем раньше, чем я сама.
Я вспомнила, что она рассказывала, как часто она делала ему минет, и как ему это нравилось.
Пленка воспоминаний дернулась, прогорев в центре.
Я вспомнила, как лежала на кровати моей матери — на той же кровати, из которой Териан вытащил её, затем разбил ей голову и оставил медленно истекать кровью, пока он расписывал её кровью стены дома моего детства. Я помнила, как смотрела с той же постели на Касс, женщину, которую я любила большую часть своей жизни и считала своей семьей. Я вспомнила её улыбку, когда она сказала, что вырежет из меня моего ребёнка, и что я не заслуживаю быть матерью.
Я вспомнила её, когда мы впервые заперли её в резервуаре.
Я вспомнила, как она кричала, что Лили принадлежит ей.
Пленка снова моргнула, прогорая.
Я вспомнила её в моём доме, когда она была ещё ребёнком.
Я вспомнила, как она проводила там все праздники, помогала моей маме наряжать елку на Рождество. Я помнила, как мы вдвоём теснились на моём потрепанном футоне после того, как она пришла посреди ночи, сбежав от своего отца и братьев…
— Элисон!
Балидор встал между мной и Касс, приняв почти боевую стойку.
— Элли! — его голос впервые сделался не таким холодным. — Элли! Послушай меня! Теперь она не такая! Она другая. Теперь она другая! Тебе надо успокоиться! Успокойся и дай мне объяснить! Дай мне объяснить, мать твою!
До тех пор я и не осознавала, что перестала смотреть на него.
Я уставилась на Касс, не в силах видеть её сквозь свет в моих глазах, сквозь слёзы, которые текли по моему лицу, но в то же время не в силах отвернуться. Я не переставала смотреть на неё, пока Балидор не встал между нами, вынуждая посмотреть на него.
Теперь он стоял там в распахнутой рубашке, тяжело дыша, и его свет источал страх.
Он поднял руку, и его тон прозвучал резким приказом.
— Выйди отсюда! — рявкнул он. — Элли! Выйди! Сейчас же! Мы поговорим снаружи!
Я могла лишь таращиться на него.
Та боль в моей груди усилилась, когда воспоминания в моём сознании так и не прекратились. Каждое воспоминание ранило ещё сильнее предыдущего. Каждое как будто откалывало что-то от моего сердца, отчего невозможно было дышать.
Я видела её, меня и Джона; мы смеялись на Бейкер-Бич.
Я видела, как мы вместе плакали, когда они с Джеком расстались, когда я узнала, что Джейден изменил мне, и что он изменял мне месяцами.
Я видела, как мы вместе работали в той закусочной. Шрам на её лице после Териана…
Руки обняли меня сзади.
Тёплые мускулистые руки привлекли меня к тёплой груди, к высокому мускулистому телу. Он крест-накрест обхватил меня руками, положил ладони на мои плечи, согревая моё сердце и крепче прижимая к себе. Я впервые нормально вдохнула и только тогда осознала, что совершенно перестала дышать.
Я вдохнула ещё раз. И ещё раз.
«Правильно, детка, — пробормотал он в моём сознании. — Дыши, детка. Просто дыши».
Он увлекал меня назад. Нежно, осторожно.
Я сделала то, на что уговаривали меня его руки, что говорил мне его разум, и постаралась вернуть себе равновесие, вспомнить, что вообще выбило меня из колеи. Я знала, что я не в порядке. Я была не в порядке ещё до того, как пришла сюда. Я наполовину бредила от недосыпа и того, что мы с Ревиком делали в его каюте.
Мне нужно было поесть. У меня болела голова. Я вела себя иррационально…
«Всё хорошо, — заверил он меня. — Всё хорошо, жена. Не думай сейчас обо всём этом. Мы поговорим об этом попозже, ладно? Мы пойдём куда-нибудь и поговорим. Только ты и я».
Я кивнула, закрыв глаза.
Он продолжал мягко уводить меня задом наперёд, прижимая меня к себе.
Боль снова ударила по мне, когда я вспомнила, когда образы попытались накатить на меня из тёмных уголков моего сознания. Я смутно осознавала присутствие Балидора, Касс…
«Элли, — пробормотал Ревик. Он поцеловал меня в шею, обнимая крепче. — Дорогая, давай поедим что-нибудь. Мы можем это сделать? Мы можем поесть? Я голоден».
Боль заискрила и закружила в его свете в ответ на его собственные слова, в ответ на поцелуй, в ответ на то, что моё тело прижималось к нему.
В отличие от голоса и слов, эта боль не казалась тем, что он делал намеренно.
Он подавил это, крепче обнимая меня.
«Бл*дь, я просто умираю с голода, жена, — пробормотал его разум. — Gaos. Нам лучше поесть. Нам лучше пойти и немедленно поесть, иначе я утащу тебя обратно в каюту».
Я стиснула его руки ладонями, кивая.
Я тоже ощущала боль, но мне было почти всё равно.
Я просто была рада, что он здесь.
Меня переполнило облегчение — больше облегчения, чем я могла почувствовать за раз; столько облегчения, что я не могла думать. В глубине души мне просто хотелось свернуться калачиком и прижаться к нему, вернуться в его каюту, в его постель и снять одежду, чтобы мы смогли прильнуть друг к другу.
Я не хотела думать о Касс.
Я не хотела думать о Балидоре и о том, что он делал с Касс.
Больше всего мне не хотелось думать об его словах, что Касс теперь другая. Я не хотела думать о выражении в её глазах, когда я впервые встретилась с ней взглядом… о вине, страхе, надежде, которые я увидела в её глазах.
Я не хотела думать о том, какой обеспокоенной она выглядела, сидя на полу в чёрных леггинсах и белой рубашке Балидора.
Я не хотела думать о том, как сильно она походила на мою подругу.
Я не хотела думать об этом.
Поэтому я не думала.
Глава 13. Нью-Мехико
Последний президент Соединённых Штатов, Мойра Брукс, настороженно наблюдала за женщиной, сидевшей по другую сторону костра. Запястья Мойры были связаны друг с другом и привязаны к лодыжкам.
Её желудок заурчал, пока она наблюдала, как видящая помешивает что-то, что выглядело и пахло как мясное чили, в маленьком органическом горшочке, который она поставила на камень в костре.
Второй контейнер, также складной и органический, содержал в себе жидкость с пряным запахом, которая не была знакома Брукс, но смутно напоминала сидр.
Теперь они были тольковдвоём.
Они остановились на ночь.
Видимо, как минимум одна из них получит удовольствие от настоящей еды.
Сама Брукс почти пять дней не ела нормальной пищи, не считая перекусов армейскими пайками да воды.
Честно говоря, Брукс удивилась тому, что они вообще остановились, хотя время было уже за полночь. Видящая в последнее время ускорилась, хотя и бросила их последнее транспортное средство, в котором, к сожалению, был старый гибридный двигатель, работавший на электричестве и бензине, а не на солнечной энергии.
Вместо того, чтобы найти новую машину или держаться у дороги либо на ней, видящая свернула в сторону и остановила грузовик у края обрыва.
Затем она достала из грузовика всё, что ей было нужно — армейскую винтовку, контейнер с магазинами, большую флягу воды, две сумки и саму Брукс.
Снаружи, под палящим солнцем Нью-Мехико, она объявила, что дальше они пойдут пешком.
Она заставила Брукс помочь ей столкнуть грузовик с края обрыва, как только достала всё необходимое. Вместе с видящей Брукс смотрела в овраг, пока грузовик бешено нёсся по крутому обрыву. Она наблюдала, как грузовик скрылся в гуще кустарников и весьма прочных с виду деревьев, которые могли быть лесом, когда в этой части реки ещё имелась вода.
Затем женщина-видящая повела их в пустыню Нью-Мехико.
Она взяла себе более тяжёлую сумку, взвалив её на плечо вместе с винтовкой, будто та весила как пушинка. Она заставила Брукс нести воду и большую часть их еды во второй сумке и оставляла её запястья скованными за исключением тех случаев, когда руки были нужны ей для карабканья.
Так они передвигались большую часть четырёх дней.
Теперь они ушли дальше на север, в земли, которые отличались от того, что Брукс видела из окна грузовика, пока они ехали по шоссе. Во-первых, зданий стало меньше, или они вообще отсутствовали. Она не видела ни одной живой души, хотя то тут, то там они натыкались на кости, и некоторые из них выглядели человеческими.
Погода была жаркой и сухой, особенно по меркам октября.
И всё же она не могла сказать, что сами земли были неинтересными.
Плато, утёсы и драматичные горы виднелись на горизонте вдалеке. Некоторые встречались прямо на их пути, и приходилось перебираться через них или обходить. Гигантские скалистые образования, необычные и иномирные, сурово и красиво выделялись на фоне бледно-голубого неба, которое тянулось как будто бесконечно.
По ночам было так много звёзд, что чёрная чаша неба напоминала какую-то виртуальную картину.
Временами Брукс сложно было воспринимать это зрелище как нечто реальное, даже при свете дня.
Такие ландшафты существовали только в её воображении да в фильмах.
Она слышала койотов, сов, лис, даже летучих мышей. Некоторые звуки тревожили её, поскольку большую часть жизни она редко бывала на природе. Она определённо раньше никогда не спала под открытым небом и не пересекала пустыню, лишённую любых признаков человеческой цивилизации.
Даже теперь, сгорбившись у открытого костра, она время от времени подпрыгивала о звука, раздававшегося за пределами кольца света, отбрасываемого огнём. Она чувствовала себя измождённой и обезвоженной, хоть видящая и давала ей воду всякий раз, когда она просила.
Но судя по тому, как видящая встала на колени и связала её перед тем, как развести огонь, Брукс не ожидала, что ей дадут отоспаться.
Честно говоря, Брукс гадала, почему видящая попросту не убила её.
Она наверняка замедляла её движение.
С другой стороны, Брукс вообще не понимала, что они в данный момент делали, если только женщина не намеревалась где-то здесь встретиться со своими друзьями-видящими.
Должно быть, видящая услышала её.
Она подняла взгляд от горшка, содержимое которого она помешивала палочкой, и её тёмно-красные глаза отражали свет от костра. Чёрные косички свисали по обе стороны от её лица, обрамляя угловатые скулы и нечеловечески красиво очерченные губы.
— У меня осталось мало друзей, кузина, — мрачно сказала видящая. — Однако если ты ждёшь подкрепление для себя, возможно, ждать осталось недолго.
Брукс не ответила.
Тем не менее, она невольно заметила, как хмуро поджались губы видящей, и как на её лице мельком пронеслось печальное выражение. Брукс всегда хорошо умела читать лица. Отчасти это делало её хорошим переговорщиком и хорошим политиком.
Наблюдая, как видящая помешивает содержимое горшка, она выдохнула и послала всё к чёрту.
— Зачем ты это сделала? — спросила она.
Этот вопрос она не осмеливалась задавать до сих пор.
Глаза видящей сощурились, не отрываясь от чили в органическом горшке.
— Мост тебе что-то сделала? Или Меч? — Брукс поджала губы. — Или люди умирали недостаточно быстро по твоим меркам?
На сей раз взгляд этих красных глаз скользнул вверх. По-прежнему помешивая содержимое горшка, видящая уставилась на Брукс так, будто она была каким-то нетипично умным видом животного. Брукс невольно гадала, что с точки зрения видящей, возможно, так и было.
После очередной паузы видящая надула щёки и шумно выдохнула, издав тот тихий щёлкающий звук, который все видящие периодически издавали. Брукс так и не разобралась, что именно значит этот звук, хотя много лет работала с видящими. Она слышала, как видящие в Белом Доме издавали такой звук, когда они думали, когда были раздражены, когда подчёркивали какие-то свои слова, когда выражали смятение или сочувствие.
Конечно, не все эти щелчки издавались с одинаковой тональностью.
Когда красноглазая видящая сделала это у костра под небом Нью-Мехико, похоже, она была раздражена. А может, печалилась и раздражалась одновременно.
— Тебе не понять, кузина, — только и сказала она.
Брукс фыркнула.
В ответ красноглазая видящая нахмурилась, поднимая взгляд.
— Ты достаточно высокомерна, чтобы предполагать, что поймёшь меня? — холодно спросила она. — Может, мне тогда называть тебя сестрой? Не кузиной?
Брукс открыто фыркнула от этих слов.
— Не знаю, высокомерие ли это, — сказала она с невольным лёгким презрением в голосе. — Но я не считаю, что наши виды так уж сильно различаются, как ты, похоже, думаешь. Мои люди тоже предают друг друга по куче разных причин, «кузина». Всё, начиная от личной мести и заканчивая сексом, деньгами, властью, религией, их детьми, славой, страхом, идеологией… даже мелочными обидами. Сомневаюсь, что твои причины настолько загадочны, и я не сумею их понять.
Несколько секунд видящая лишь пристально смотрела на неё.
Судя по интенсивности этого взгляда, Брукс невольно почувствовала, что собеседница наверняка читает её мысли. Вспомнив, как легко она убила каждого человеческого члена администрации Брукс, остававшегося в той контрольной комнате в Лэнгли, Брукс подавила укол нервозности.
— Почему я до сих пор жива? — она прикусила губу, не давая себе сказать больше. Когда видящая так и не подняла взгляд от горшка, она всё равно выпалила больше. — Я же сделала, что ты хотела, верно? Я слышала трансляцию в грузовике. Я знаю, что мы сделали с Китаем.
Приступ тошноты накатил на неё от собственных слов.
Закусив губу, она подавила это чувство и образы, которые вызвала трансляция, пока она слушала её в кабине того грузовика.
Молчание между ними сгустилось.
Затем видящая снова прищёлкнула языком, уже мягче.
— Да, кузина, — сказала она. — Видимо, мы обе выполнили своё предназначение.
Брукс нахмурилась, слыша в словах видящей горечь.
Она также слышала кое-что другое.
— И на достижение какой цели ты работала? — Брукс нахмурилась ещё сильнее. — Поскольку здесь бомб не упало, я вынуждена полагать, что твоей целью был Пекин… что ты не пыталась заставить Китай напасть на нас в отместку. Либо ты достигла лишь половины своей цели.
Видящая ничего не говорила и не поднимала взгляд от горшка.
— Ты убила Мост и Меча? — парировала Брукс. — Это тоже было твоей целью, не так ли? По последним данным, что я слышала, они оба были в Пекине.
На сей раз Чандрэ подняла взгляд, и её глаза были холодными, несмотря на их цвет.
— Не знаю, — в её английском с сильным акцентом зазвучало предупреждение. — И ничто из этого не придумала я, кузина. Ничто, — в её словах послышались более тяжёлые нотки. — Но подозреваю, что ты права относительно цели бомбёжки. В обоих отношениях.
Последовало молчание.
Брукс продолжала хмуро смотреть на неё, изучая её скуластое лицо в отсветах пламени.
Она имела в виду, что ею как-то манипулировали и заставили сделать это?
Как кто-то может манипулировать видящей вроде неё? Её шантажировали? Они забрали кого-то, кто ей дорог? Или это реально какая-то загадочная форма принуждения видящих?
До того дня в совещательной комнате в Лэнгли Брукс никогда не видела, чтобы кто-то из видящих убил людей, просто посмотрев на них… ну, если не считать самой Элисон Мост, которую засняли в момент применения телекинеза во время атаки на штаб Чёрной Стрелы в Бразилии. Она думала, что обычные видящие на такое неспособны.
Эта Чандрэ тоже была телекинетиком? Или ей помогли?
Чандрэ фыркнула, но когда Брукс посмотрела на неё, она лишь отвернулась.
Через пару секунд она перевела взгляд на Брукс.
— Касаемо того, почему ты жива, хочешь верь, хочешь нет, но я не хочу твоей смерти, — грациозно пожав плечом той руки, что не помешивала чили, видящая склонила голову набок. — Ты в Списке. Возможно, за тобой всё ещё охотятся. Я не могла просто оставить тебя там после случившегося.
Брукс лишь смотрела на неё. Её глаза взглянули на танцующий и искрящий огонь, затем обратно на чили, пока она думала над словами видящей.
После очередной паузы она фыркнула.
— Рычаг давления, — она подняла взгляд, снова посмотрев в эти красные как раскалённые угли глаза. — Ты надеешься использовать меня как рычаг давления. Против кого? Людей Моста? Они единственные из знакомых мне, кто пытается защитить тех людей в Списке.
Подумав и всматриваясь в глаза видящей, она презрительно фыркнула.
— Я права, не так ли? Ты хочешь использовать меня, чтобы заключить какую-то сделку. С чего бы, чёрт возьми, им слушать тебя после того, как ты убила их священного лидера и её супруга?
Чандрэ нахмурилась.
На мгновение отвернувшись от огня, она пошарила в большой сумке, которую несла в тот день, и достала два диска из органического металла. Брукс наблюдала, как она надавила на дно каждого по очереди и превратила их в миски.
Убрав горшок с камня в костре, она стала раскладывать чили по двум мискам, деля на примерно равные порции.
Миски стояли на двух камнях, которыми Чандрэ обозначила границы костра, и затем видящая грациозно поднялась на ноги. Она обошла огонь, и Брукс инстинктивно отпрянула.
Видящая это проигнорировала, присев возле неё точно так же, как в прошлый раз, когда она приковала её запястья к лодыжкам. Достав цепочку из-под своей рубашки, она обнажила узкий, ничем не помеченный цилиндр, который болтался на конце, и потянулась к оковам Брукс.
Вставив цилиндр в отверстие, которое Брукс едва видела, она повернула его.
Оковы на её лодыжках раскрылись.
Мгновение спустя оковы на её запястьях также открылись.
— Столовых приборов нет, — буркнула видящая. — Тебе придётся есть руками.
Брукс потирала свои запястья, лишившись дара речи от удивления, а видящая снова грациозно поднялась и обошла костер в обратном направлении. Взяв одну миску с чили, она вернулась ровно настолько, чтобы передать её Брукс.
Брукс её взяла, всё ещё настороженно наблюдая за собеседницей, но Чандрэ не задержалась, чтобы оценить её реакцию. Прошагав к другой стороне костра, она села, скрестив ноги, и взяла свою миску.
Не дожидаясь ничего, она принялась пальцами загребать чили себе в рот. Миска была горячей, и пальцам Брукс было даже больно её держать, но видящая не колебалась, а просто продолжала есть.
Брукс нерешительно последовала её примеру.
Первая проба обжигала — и из-за горячей температуры, и из-за острых специй. Однако как только первый кусочек мяса растаял у неё во рту, она жадно загребла пальцами ещё немножко.
Примерно через минуту она ела так же рьяно, как и видящая.
Еда закончилась слишком быстро.
И всё же желудок Брукс был даже слишком набитым к тому времени, когда она доела.
Её организм поглощал еду так быстро, что она уже чувствовала сонливость, когда опустила миску. Ещё несколько минут она пыталась по возможности привести руки в порядок с помощью куска ткани, которым она ранее вытирала пот днём.
Ей потребовалось какое-то время, чтобы стереть масло чили с рук, и её пальцы стали ощущаться относительно сухими.
Она сонно смотрела на огонь, когда видящая поднялась во второй раз, обошла костёр и протянула ей высокий цилиндрический стакан.
Внутри оказался тот напиток с запахом сидра.
— Спасибо, — сказала Брукс.
Она слышала в своём голосе настоящую благодарность.
Видящая бросила на неё ошарашенный взгляд, но не прокомментировала.
Вернувшись на свою сторону костра, она опустилась в позу со скрещенными ногами и взяла свой стакан.
Воцарилось очередное молчание, пока они обе потягивали свои напитки и смотрели в огонь.
Затем, слегка прищёлкнув языком, видящая подняла взгляд. Посмотрев в глаза Брукс, она наклонила ладонь в воздухе, как птица в полёте.
Значение этого жеста Брукс не знала.
— Высока вероятность, что они меня не послушают, кузина, — сказала она, продолжая их разговор до ужина, словно перерыва и не было. Тёмно-красные глаза видящей скользнули выше, глядя на Брукс. — Скорее всего, они не станут слушать. Но ты — это всё, что у меня есть, кузина. Я должна попытаться.
— Зачем? — Брукс уставилась на неё, испытывая странное раздражение. — Зачем вообще говорить с ними? Почему нельзя просто сбежать? Оставить меня где-нибудь, где они наверняка меня найдут?
Последовало очередное молчание.
Затем видящая вздохнула, убирая косички с лица.
— Я должна попытаться, — повторила она.
Помедлив, она описала рукой грациозную волну и смягчила свой голос.
— У меня нет иллюзий, что твоя жизнь сохранит мою жизнь. Но это может дать мне аудиенцию. С Адипаном. Возможно, даже с Советом. Возможно, меня выслушают… перед тем, как я буду убита.
— Перед тем, как ты будешь убита, — с неверием повторила Брукс.
— Да, — видящая посмотрела ей в глаза, и её тёмные радужки оставались неподвижными. — Я не боюсь смерти.
— Ты не боишься смерти, но желаешь получить отпущение грехов? — Брукс не сдержала нотку насмешки, просочившуюся в её голос. — Или ты просто хочешь получить трибуну, чтобы высказать свою идеологию и мотивы всем, кто захочет послушать?
Те глаза цвета красных углей сделались холодными.
— Как я и говорила, — сказала видящая. — Ты не поймёшь.
Брукс фыркнула.
— Я всё прекрасно понимаю, — сказала она. — Это эго. Тебе невыносимо покидать этот мир, пока они плохо думают о тебе. Как будто после твоих действий слова будут иметь какой-то эффект.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящего дерева.
Видящая не поднимала взгляда от огня.
Всё ещё хмурясь, Брукс смотрела на её скуластое лицо.
— Тогда зачем меня связывать? — спросила она после очередной паузы. — Само собой, ты не питаешь иллюзий о том, что я якобы могу сбежать от тебя здесь? — она показала на пустыню вокруг. — Или перехитрить тебя, или одурачить… учитывая, кто ты и кто я?
Когда видящая не ответила, она помедлила.
Она смотрела, как Чандрэ делает большой глоток из высокого цилиндра, теперь уже глядя на ночное небо, будто она только теперь заметила море звёзд над головой.
— Почему бы не дать мне поспать ради разнообразия? — настаивала Брукс. — Я не так сильно буду замедлять тебя, если нормально посплю. Несколько часов. Могу начать прямо сейчас, пока ты ещё бодрствуешь.
Видящая не смотрела на неё.
Опираясь на ладонь свободной руки, она просто смотрела на звёзды, изредка моргая.
Брукс сдалась, вздохнув.
Она сделала ещё один глоток сидра и вынуждена была признать, что он вкусный. Он согревал её от горла до живота, прогоняя почти весь холод ночи в пустыне. Глядя в огонь, она медленно допила напиток, затем поставила стакан на красную землю рядом с тем местом, где она сидела со скрещенными ногами.
Опираясь на руки, она тоже посмотрела на небо, снова подавляя изумление, когда увидела количество и яркость звёзд над головой.
Она посмотрела вниз, собираясь снова заговорить с Чандрэ, но тут опешила от неожиданности и широко раскрыла глаза, внезапно обнаружив, что видящая нависает над ней.
Она подошла так тихо, что Брукс не слышала её движений.
Опустившись коленями на землю неподалеку от ней, Чандрэ взяла какой-то металлический штырь, который тоже наверняка был органикой, и с силой вогнала в жёсткую землю. Встав, она посильнее потопала по нему ботинком — такие были частью униформы американской армии. Только тогда Брукс заметила, что к нему крепилась тоненькая цепочка.
Она отпрянула, когда увидела, что видящая приблизилась к ней, затем поморщилась при виде наручника на конце цепочки.
— Только одно запястье, — сказала видящая. — Цепочка достаточно длинная. Тебе стоит поспать.
Относительно расслабившись, Брукс обречённо протянула правую руку.
Видящая защёлкнула наручник на её запястье, затем встала и пошла обратно к своему рюкзаку. Вытащив свёрнутое одеяло, она вернулась к Брукс и расправила его взмахом рук, сделав из него тонкую подстилку на земле.
— В твоей сумке есть термальный плед, — буркнула видящая, похлопав по одеялу. — На твоём месте я бы его достала. Через несколько часов станет холодно.
Брукс поморщилась, но лишь кивнула.
Это была не первая её ночь здесь.
Потянувшись к сумке, она пошарила внутри в поисках термального пледа, пока видящая стелила себе постель по другую сторону костра.
Найдя на дне нейлоновой сумки свёрнутый материал, с одной стороны прошитый чем-то вроде фольги, Брукс вытащила его и набросила на плечи, после чего легла на одеяло, которое Чандрэ постелила для неё. Наручник на запястье раздражал, но штырь был достаточно близко к одеялу и позволял ей устроиться удобно.
Земля была жёсткой. И холодной к тому же.
Термальный плед помог. Чем дольше она лежала, глядя на звёзды и наблюдая за клубами пара от своего дыхания, тем теплее становилось.
Через считанные минуты она отрубилась как мёртвая.
Она проснулась как от рывка.
Дёрнувшись под пледом, она посмотрела вверх, дыша тяжело и посылая густые клубы пара в небо. Она напрягала слух, вслушиваясь в тишину.
Было холодно. Холодно как перед рассветом.
Что более важно, по крайней мере, в данный момент — что-то её разбудило. Она не знала, то ли это сон, то ли она что-то услышала в пустыне.
Всё ещё дыша тяжелее обычного, она повернула голову и посмотрела туда, где видящая постелила себе постель.
Костёр почти полностью прогорел. Между тёмных поленьев виднелось несколько угольков, но она почти не чувствовала тепла, и пар, валивший от её губ, теперь был гуще. К счастью, термальный плед отражал всё тепло обратно к её телу, так что она дрожала совсем немножко.
Она видела видящую. Та лежала на спине, рядом с винтовкой.
Судя по дыханию, она спала.
Что бы ни разбудило Брукс, это не разбудило видящую.
Что-то в этом простом факте успокоило её. Она не могла представить, чтобы что-то опасное разбудило её, но не видящую.
Заведя руку поглубже под плед, она вспомнила про наручник, когда тот остановил её движение из-за цепочки. Должно быть, во сне она откатилась дальше от штыря; цепочка давала меньше свободы, чем в тот момент, когда она только легла.
Повернув голову, она посмотрела через плечо туда, где цепочка скрывалась в земле.
Уставившись на неё, она нахмурилась.
Её взгляд вернулся к видящей, лежавшей на спине и ровно и глубоко дышащей под таким же пледом.
Брукс говорила серьёзно, когда сказала видящей, что не рассчитывает убежать от нее, особенно здесь, в такой глуши, где на расстоянии крика не было ни следа человеческой цивилизации.
Чандрэ найдёт её за считанные часы.
Ну, при нормальных обстоятельствах нашла бы.
Взгляд Брукс вернулся к месту, где видящая ногой загнала металлический штырь в утрамбованную землю, оставив её посаженной на цепь у места их лагеря, как ненадёжную собачку.
Штырь был длинным… и острым.
Брукс осторожно и как можно тише сняла фольгированный плед со своего тела.
Перекатившись на бок, она встала.
Она похудела просто от того, что пробыла здесь последнюю неделю. Это, в сочетании с килограммами, потерянными после вспышки С2-77, когда ей пришлось залечь в укрытие, сделало её такой худой, какой она не была с колледжа.
Она также нарастила мышцы.
Она подошла к штырю, периодически поглядывая на лежавшую видящую и убеждаясь, что та не шевелилась. Двигаясь как можно тише, она осторожно осмотрела место, где штырь встречался с жёсткой красной землей. Для эксперимента потянув за цепочку обеими руками, она посильнее навалилась на неё, когда та не поддалась.
Через несколько секунд она навалилась всем весом.
Упираясь ботинками в землю, она прикладывала ещё больше усилий, дёргая обеими руками и откидываясь назад под углом… стискивая зубы, чтобы не издать ни звука и контролировать своё дыхание.
Она уже начала поддаваться отчаянию…
Когда штырь шевельнулся.
Немного, но она почувствовала рывок.
На мгновение помедлив, она перевела дыхание и глянула на видящую, пыхтя как можно тише. Она вспотела от усилий, и холодный воздух ощущался даже приятно, пока она стояла там и просто позволяла лёгкому ветерку обдувать её.
Она отдыхала недолго.
Во второй раз потянув за цепочку и вкладывая в это весь свой вес, она напрягла руки и упёрлась ногами.
На этот раз цепочка стала поддаваться всего через несколько секунд.
Она смотрела, как металл стал постепенно скользить вверх. Когда штырь примерно наполовину вылез из земли, Брукс стала тянуть послабее, чтобы не грохнуться на землю, когда кончик полностью освободится. Она беспокоилась не столько о падении, сколько о том, что шум может разбудить видящую.
На последнем этапе она опустилась на одно колено и руками окончательно вытащила штырь из красной земли.
Через несколько секунд она держала его в руке.
Она беззвучно и часто дышала, глядя на острый конец штыря.
Затем она повернулась, глянув через плечо на спящую видящую.
Аккуратно намотав цепочку на руку, чтобы та не тащилась по земле и не издавала ненужных звуков, она нетвёрдо поднялась на ноги. Стиснув зубы, она крепко обхватила пальцами штырь и задержала дыхание, подходя ближе.
Она держала свой разум пустым и не сводила глаз с видящей.
Она прислушивалась, выискивая перемены — в её дыхании, в положении её ладоней или головы.
Встав на колени рядом с телом видящей, она закусила губу так сильно, что почувствовала вкус крови.
Едва дыша, она высоко занесла штырь над головой. Она повернула голову, посмотрев на лицо видящей, на её закрытые глаза, на косички, разметавшиеся по тёмно-синему одеялу.
Она подержала его несколько секунд, часто дыша.
Затем, приняв решение…
…она со всей силы вонзила штырь в бедро видящей.
Её поразило то, как легко он вошёл в плоть.
Она не встретила сопротивления, пока штырь не наткнулся на кость, и к тому времени видящая уже забилась всем телом.
Она пиналась, кричала, широко раскрыв глаза, и отбросила Брукс в сторону, содрогнувшись всем телом. Повалившись назад, Брукс споткнулась о камень у костра, свалилась в сам костёр, завизжала и тут же вскочила.
Всё ещё отступая назад, она оказалась по другую сторону от углей, ближе к своему одеялу.
Тяжело дыша, она подняла голову и посмотрела на видящую в темноте.
Чандрэ обхватила бедро обеими руками, хватая ртом воздух, и её лицо исказилось от боли.
Она на глазах Брукс схватила оружие с одеяла, подняла его и прицелилась в неё. Брукс подняла руку, тяжело дыша.
— Нет! Остановись! — крикнула она.
— Остановись? — прохрипела видящая, и её голос был переполнен болью. — Остановись?
Она выругалась на своём языке видящих, выпалив почти мелодичную череду слов, которые наверняка были матерными.
— …di'lanlente a' guete. Остановись? D’gaos! Да мне пристрелить тебя надо! — видящая помедлила лишь для того, чтобы перевести дыхание, всё ещё сжимая своё бедро и торчащий оттуда штырь. — Мне надо застрелить тебя прямо в лицо, бл*дь! Мне надо немедленно убить тебя, ты ridvak червячья пи*да! И это благодарность, которую я получила? За то, что дала тебе достаточно длинный поводок и возможность поспать на спине?
— Я не пыталась тебя убить! — Брукс продолжала держать ладонь поднятой, тяжело дыша и глядя в дуло винтовки. — Я лишь хотела тебя замедлить!
— Замедлить меня? — видящая уставилась на неё. — Ты убила меня, кузина. Более того, ты убила себя! Мы обе трупы. Ты понимаешь? Или ты ещё не догадалась, что за нами есть хвост? Кто, чёрт возьми, по-твоему, попрётся за тобой сюда, если не люди Тени?
— Может, твои люди? — парировала Брукс. — Или ты забыла, что они тоже хотят тебя убить?
Голос Чандрэ сделался ещё холоднее.
— Мои люди не идут за нами… кузина. Я оставила их с ранеными. Я оставила их с видящими, которые погибнут без лечения и ухода. Я оставила им операционный кошмар, с которым надо разобраться прежде, чем идти за мной.
Она сглотнула, и её голос сделался хриплым.
— Я оставила их без лидеров. Раз Мост и Меч мертвы, Балидор прикажет им возвращаться. Ему понадобится их помощь, чтобы защитить оставшихся видящих из Списков.
После её слов воцарилась тишина.
Несколько секунд Брукс могла лишь смотреть на неё, различая её силуэт во тьме. Звёзды были такими яркими, что она видела видящую даже без луны.
Она поверила ей. Она не могла сказать, почему, но поверила.
Она медленно опустила руку.
— Я сожалею… — начала она.
— Да иди ты нах*й со своими сожалениями! Что мне делать с твоими сожалениями, чёрт тебя дери…
Она повернула голову и резко умолкла. Её глаза широко раскрылись, белки стали заметными даже в темноте у прогоревшего костра.
Брукс проследила за её взглядом и напряглась ещё до того, как поняла, на что реагирует.
Они были уже не одни.
Из темноты появились фигуры, образовавшие кольцо вокруг их лагеря и вокруг них двоих. Они двигались тихо, так тихо, что Брукс моргнула и гадала, не призраки ли это.
Несколько долгих мгновений они не говорили. Они лишь стояли, глядя на них.
Затем Чандрэ подняла винтовку, целясь в ближайший к ней силуэт.
Он шагнул вперёд, поднимая ладонь.
— Нет, — только и сказал он. — Не надо. Иначе нам придётся убить вас обеих.
Последовала пауза.
Затем, с явным поражением в движениях, не говоря уж о выражении лица, Чандрэ медленно опустила винтовку на красную землю. Как только дуло легло на одеяло, она выпустила рукоятку и медленно подняла руки в универсальном жесте капитуляции, всё ещё хрипя от боли. Металлический штырь слегка поблёскивал, торча из её ноги.
Видя мрачное и болезненное выражение на лице Чандрэ, Брукс осознала, что у неё нет выбора, кроме как поступить так же. Аккуратно подняв руки над головой, она опустилась на колени, глядя по сторонам, когда из темноты появилось ещё больше лиц.
Они должны быть видящими.
Должны, иначе Чандрэ уже надавила бы на них.
Глядя в эти мрачные лица, видя, как безнадёжно они уступают в численности, Брукс осознала, что Чандрэ права.
Они обе уже покойницы.
Глава 14. Последние люди
Торек медленно поднялся с корточек, оглянувшись на остальных.
Пыль покрывала его лицо и руки, придавая его лицу пыльный, красноватый цвет в зеркальных солнцезащитных очках Деклана, даже если не считать солнечных ожогов и загара, которые темнели на его коже от солнца пустыни.
Он вытер лицо клетчатой тканью, которую носил на шее. Сначала он надевал её во время случайных пыльных бурь, с которыми они здесь сталкивались, но теперь осознал, что каждое утро повязывает её на шею. Даже без пыльных бурь как таковых песок болезненно царапал кожу всякий раз, когда ветер дул в нужном направлении.
— Далеко ещё? — холодно спросил Деклан.
Голос Деклана почти не менялся с тех пор, как они впервые нашли тела их друзей в том здании разведки в Лэнгли.
— Мы нагоняем, — сказал Торек, слегка нахмурившись. — Но у неё есть помощь.
Он показал на слабые следы на глине и камнях, которые даже ему сложно было различить, учитывая, что сильный ветер сдул их почти начисто.
— С ней как минимум десять, а то и пятнадцать спутников. Я не знаю, откуда они взялись, — он показал на восток в направлении солнца, которое до сих пор лишь наполовину поднялось по небу. — Где-то там.
— Кто они? — спросил Деклан.
Торек вздохнул и прищёлкнул языком, положив руки на бёдра.
— Брат, я не знаю, — сказал он, по-прежнему с сожалением прищёлкивая языком. — Они могут быть людьми. Местными, на которых она надавила, чтобы расширить или скрыть их численность, обеспечить ей дополнительную безопасность… или просто чтобы заставить нас колебаться. Они могут быть видящими, высадившимися здесь, чтобы обеспечить ей более конкретную поддержку. Они могут быть патрульной группой Тени. Никак нельзя сказать, когда остались лишь физические отпечатки. И то едва заметные.
Он показал на ещё один слабый след на камне, но не мог сказать, видел ли Деклан, на что он показывает.
— Кто-то из них ранен, — добавил он. — Они несут этого кого-то на своеобразных носилках. Выглядит чем-то самодельным. Наверняка коровья шкура и палки.
Джакс нахмурился.
— Что ты имеешь в виду?
Торек повернулся, стоя по другую сторону от Деклана, и встретился взглядом с Джаксом.
Видящий из Восточной Индии выглядел так, будто похудел на пять килограммов за последнюю неделю, и наверняка так и было чисто за счёт веса воды. Среди них он один выглядел более бледным, а не смуглым, вопреки палящему солнцу.
Как раз когда Торек подумал об этом, Джакс вытер лоб красновато-смуглой рукой.
— Ну? — повторил Джакс. — Почему ты так сказал?
Торек одарил его мрачной улыбкой.
— Раньше это была резервация коренных индейцев, брат. Навахо, думаю. Может, зуни. Или хопи, — его взгляд вернулся к ним. — Но я думаю, что навахо. Земли зуни находились южнее, за Галлапом.
Джакс кивнул. Его тёмно-фиолетовые глаза казались размытыми из-за измождения, так что Торек точно не знал, что из его слов он усвоил.
— Есть ли вероятность превратить людей с ней в своих? — прямо сказал Деклан и глянул на остальных. — Знаю, нас всего пятеро… но по последним сведениям с ней была только Брукс, верно?
Торек кивнул, нахмурившись.
— Верно.
— То есть, если они люди, мы можем перевести их на свою сторону, да?
— Возможно, — Торек вытер лоб и смахнул пот с пальцев. — После обрушения сети у неё нет доступа к другим видящим Тени здесь. Она не сможет сделать то, что сделала в Лэнгли. Самостоятельно уже не сможет. Если только она не телекинетик.
Деклан покачал головой.
— Не телекинетик. Я уже обсудил это с Балидором.
Торек кивнул. Он никогда и не считал всерьёз, что она может быть им.
Положив руки на бёдра, он продолжал смотреть на землю и думать. После очередной паузы он осознал, что Деклан всё ещё ждёт от него ответа, и поднял взгляд.
— Нам стоит забраться выше, — сказал он. — Несмотря на слабые следы, я считаю, что они близко. Думаю, Чандрэ делает всё возможное, чтобы стереть aleimi-отпечатки. Или это делают те, что с ней, при условии, что они видящие. Ливень прошлой ночью размыл их следы, но на самом деле прошло не так много времени. Я всё равно думаю, что они остановились и провели часть ночи там.
Он показал назад, на маленький лагерь, который они нашли под утёсом несколькими часами ранее, вскоре после того, как сами встали утром.
— По стечению обстоятельств, там к ним и присоединились другие, — добавил Торек, бросив на Деклана мрачный взгляд. — Они подобрали их из того лагеря. Вот почему поначалу я не был уверен, что это они.
Выдохнув, он посмотрел на горизонт.
— Так что мы поднимемся выше, — решительно сказал он. — Здесь местность такая ровная, что мы должны увидеть их прежде, чем окажемся достаточно близко, чтобы подвергнуть опасности нашу команду — достаточно близко, чтобы опознать их как людей или видящих. Я не видел, чтобы один из них был ранен в лагере. Возможно, они просто несли эту персону какое-то время, и только потом соорудили носилки.
Он снова показал на землю, подчеркивая явные линии, которые видел.
— Это объясняет, почему они движутся так медленно, — добавил он. — Это также объясняет, почему Чан могла привлечь подкрепление.
— Не называй её так, — сказал Джакс.
Его голос прозвучал холодно. Холоднее, чем у Деклана.
Торек повернулся, глядя на него с лёгким удивлением.
— Как мне её называть, брат?
— Мне похер. Называй её «та изменническая пи*да», если тебе нужно дать ей прозвище, — голос Джакса сделался жёстким. — Называй её Шулером или Пешкой Дренгов, или как тебе хочется, чёрт возьми. Просто не используй то прозвище, которым мы все звали её, пока считали её нашей сестрой и другом. Не говори о ней так, будто она всё ещё та Чандрэ… будто она не перерезала больше половины наших людей во сне и не убила несколько миллионов наших братьев и сестёр в Азии.
Торек стиснул челюсти, но лишь дипломатично кивнул.
— Верно.
Во второй раз стерев тряпкой пыль и пот с лица, он выдохнул, пытаясь прогнать часть той пыли из его горла.
Он чертовски жалел, что у них не было боевого беспилотника. Сейчас он спас бы их от нескольких дней головной боли. Особенно если бы на нём имелось оружие.
Чёрт, да нормальное транспортное средство спасло бы их от этой головной боли. Им чертовски повезло, что Деклан почувствовал Чандрэ достаточно хорошо, чтобы понять, когда она бросила автомобиль и продолжила пешком. Конечно, им пришлось вернуться немного назад, но хотя бы он заметил это примерно через двадцать миль. Они пытались следовать за ней по пустыне в грузовике, но он не предназначался для езды по бездорожью, и у них не было достаточно запасного бензина, чтобы уехать далеко.
В итоге им тоже пришлось бросить машину, когда закончился бензин.
К том времени у них также пробило шину. Они ехали на ободе из мёртвого металла.
Подняв свою винтовку с камня, Торек перебросил ремень через плечо и голову, чтобы тот по диагонали пересекал его грудь. Несколько секунд сканируя горизонт в свете позднего утреннего солнца, он задержался на другом каменистом образовании, примерно в десяти милях слева от них — оно выделялось, в одиночку возвышаясь на равнине, которая в остальном была ровной и безликой.
Кивнув туда, он глянул на Деклана.
— На него заберёмся? — спросил он. — Не самый ближний, но самый высокий, и вид оттуда ничем не заслоняется. Мы должны увидеть оттуда большую часть долины.
Деклан проследил за его взглядом. После небольшой паузы он кивнул, и выражение его лица не изменилось.
Глянув на остальных, он рукой показал сигнал трогаться в путь.
Чтобы добраться до вершины утёса, им понадобилось больше времени, чем рассчитывал Торек.
Он чувствовал, что это заняло больше времени, чем хотелось бы Деклану.
Они двигались быстро, размеренной армейской трусцой бежали по старой виляющей тропе, затем быстро и методично стали карабкаться, когда тропа закончилась примерно на 3/4 пути к самому утёсу. Даже так продвижение могло быть медленным; утёс был высоким, временами сложно было найти опору для рук и ног. У них не имелось верёвок, так что приходилось карабкаться без помощи, изо всех сил стараясь распределиться так, чтобы если один упал, он не свалил остальных.
Никто не упал. К счастью, все они были опытными скалолазами.
Теперь Деклан и Торек лежали на плоской скале, которая подходила к самой высокой части скалистого образования.
У них было лишь четыре бинокля.
Один был у Деклана. Остальные три члена их группы — Джакс, Оли и Калги — держали остальные три и смотрели в три другие стороны, сканируя горизонт на предмет Чандрэ и её людей.
Деклан, похоже, был относительно уверен, что они по-прежнему движутся на север, так что Торек остался с ним.
После того, как они забрались на скалу, Деклан долго ничего не говорил.
Торек щурился от яркого солнца, тоже пытаясь смотреть вперёд, но тени играли с ним даже на относительно плоской равнине.
— Там, — показал Деклан, протягивая Тореку бинокль.
Торек поднёс его к глазам и проследил за рукой Деклана.
— Ты был прав, брат. У них есть компания. Как минимум один видящий.
— Люди Тени? — спросил Торек, щурясь и глядя на тёмные фигуры, которые мог различить благодаря сильному увеличению. Глядя на группу, он сначала опознал Брукс, американского президента. Затем он нашёл Чандрэ и нахмурился. — Она ранена. Чандрэ.
— Я это видел, да.
Торек передал бинокль обратно ему.
— Не знаю, союзники ли это для них, брат, — сказал он. — Они выглядят пленницами. Запястья Чандрэ связаны. её винтовку несёт один из новоприбывших. И может, с ними есть видящий, но клянусь, что большинство из них люди.
Деклан поднял бинокль, хмурясь и повторно оценивая сцену.
— Думаю, ты прав, — сказал он.
— Что нам делать? Если там всего один видящий, мы должны достаточно просто пересилить их. Достаточно хорошо, чтобы вернуть с нами Чандрэ и президента. Балидор захочет поговорить с одной из них. Мост захочет другую.
Деклан медленно кивнул, поджав губы.
— Пока что будем держаться в укрытии, — сказал он. — Подождём до темноты.
Торек кивнул, ничего не говоря и изучая лицо собеседника с некоторым опасением. Судя по его выражению, Торек сомневался, доживёт ли Чандрэ до допроса Адипаном Балидором или кем-либо ещё.
В этот самый момент в его сознании раздался голос.
«Нет необходимости ждать до темноты, братья, — слова были спокойными, размеренными, гладкими как бархат. — Вы берете ответственность за этих непрошеных гостей? Одна носит метку Дракона. Она тоже принадлежит вам?»
Торек посмотрел на Деклана, который глянул на него в ответ.
Судя по выражению видящего, он тоже услышал голос.
После небольшой паузы Деклан ответил.
«Та, что на носилках… она убийца, сестра. Я бы соблюдал чрезвычайную осторожность с ней, хоть ранена она, хоть нет. Она убила много наших людей, — голос Деклана был ровным, но вежливым. — Она также похитила человеческую женщину, которая сейчас в вашем распоряжении. Обе имеют ценность для меня и моих людей, пусть и по разным причинам. Вы готовы вести переговоры?»
«Мы будем вести переговоры, — ответил голос так же вежливо, пусть и капельку развеселившись. — Вы не планировали скрывать тот факт, что эта ваша "человеческая женщина" — последний лидер павшего человеческого режима Соединённых Штатов Америки?»
Торек издал лёгкий хрюкающий смешок, сухо улыбнувшись Деклану.
Деклан покачал головой, улыбаясь в ответ.
«Я не хотел ввести тебя в заблуждение, уважаемая сестра, — послал он, позволив лёгкому веселью тоже отразиться в егомыслях. — Признаюсь, лично я сфокусирован на убийце. Возможно, мы сможем обсудить детали за едой и напитками?»
«Вам не интересно, кто мы? — послала она, и её мысли снова зазвенели весельем. — Лично я предпочитаю знать имена людей, которым предлагаю разделить хлеб. Или апокалипсис стёр такие условности?»
Деклан и Торек переглянулись.
Затем Торек хрюкнул, не сумев сдержать веселье.
После всего, через что они прошли за последнюю неделю, встреча с очаровательной женщиной в такой глуши, да ещё и с их добычей в комплекте, казалась ему забавной.
«Кто ты?» — послал Торек, и его мысли отражали это веселье.
«Я Луриаал из Цоханоаи. Я говорю от лица оставшихся племён этого региона».
«Навахо?» — предположил Торек.
«По большей части да. Также несколько хопи… и зуни. А также несколько мелких кланов. Здесь тоже многие умерли, брат. Те, что выжили, объединились вместе, чтобы пережить то, что грядёт дальше. У нас тут есть несколько племен пуэбло с востока, а также другие с севера. Скоро придет ещё больше зуни. На самом деле, — сухо добавила она, — мы наткнулись на ваших людей, когда возвращались с дипломатической миссии в том районе. В нынешние дни наши союзы не перестают развиваться. Но нам повезло, и мы готовы помочь тем, кто любит мир и нуждается в нашей помощи».
Торек глянул на Деклана, задавая безмолвный вопрос.
Другой мужчина нахмурился, затем кивнул, давая разрешение.
«Я Торек, — сказал Торек, снова сосредотачиваясь на женщине-видящей. — Мой спутник — Деклан. С нами ещё трое. Мы говорим от лица Моста и Меча».
Воцарилось молчание.
Торек гадал, то ли она говорит с другими, то ли просто переваривает его слова. Когда молчание затянулось, он глянул на Деклана, но другой мужчина, похоже, тоже слушал.
Затем раздался голос женщины, звучащий точно так же, как и прежде.
«Спускайтесь. Мы подождём вас на следующей остановке, братья».
Она послала кадр точного места, и Деклан кивнул, глянув на Торека. Он понимал карту и то, как долго туда придётся добираться.
«Понял, — сказал ей Торек. — И мы очень это ценим, сестра».
Торек увидел в своём сознании пару ярко-серебристых глаз и слегка кривую улыбку.
«Мне не терпится поговорить лично. Увидимся, братья».
Прежде чем Торек успел ответить, присутствие скрылось из его света.
Торек послал сигнал их света вперёд, задолго до того, как они оказались в радиусе видимости от лагеря.
Он повторно послал вежливый сигнал, когда они перебрались через последний кряж из красных скал.
К тому времени солнце опускалось за горизонт.
Он видел, что внизу горит большой костёр. Шагая в ряд по одному, он и остальная его команда спустились по узкой крутой тропе, которая была высечена в камне скорее козьими копытами, а не людскими ногами. Даже цепляясь за камень антигравитационными ботинками, им приходилось быть очень осторожными, спускаясь по скале.
Всё это время Деклан держал их света видимыми в непосредственной близости Барьера.
Торек до сих пор понятия не имел, сколько с ними было видящих.
Он полагал, что это не имело значения. Он не намеревался вредить этим людям, если только на них не нападут. Если это какой-то трюк, то получилось убедительно. Всё в этих людях говорило о готовности решить вопрос цивилизованно.
Днем Деклан созвонился с базой, пока они спускались с утёса, который использовали как точку обзора.
Торек слушал тот разговор вместе с Оли, Джаксом и Калги. Однако никто, кроме Деклана, почти ничего не говорил, пока Деклан говорил с Балидором и Юми больше двадцати минут, детально описывая всё, что они пережили с тех пор, как сошли с шоссе.
Приказы лидера Адипана были предельно ясными.
Доставить Чандрэ живой.
Торек задавался вопросом, возможно, Деклан позволил им услышать разговор, чтобы он с большей вероятностью подчинился данным приказам.
Балидор также сказал им оставаться более-менее на прежнем месте, поскольку высока вероятность, что они встретятся с ними или в Денвере, или где-то поблизости.
Это невольно показалось Тореку любопытным.
Когда они добрались до низа узкой тропы, он спрыгнул вместе с остальными на более ровный участок, усыпанный булыжниками.
Увидев приближающуюся высокую женщину с серебристыми глазами и оттенком света, который он узнал, Торек расплылся в улыбке. Их взгляды на мгновение встретились, и она склонила голову набок; её глаза содержали в себе тот блеск озорства и веселья, который он помнил по её сознанию.
Он невольно заметил, что она была прекрасной видящей с весьма необычной внешностью.
Длинные серебристые волосы спадали ниже плеч, будучи того же цвета, что и её глаза, причем они явно не были крашеными и не обладали тем более насыщенным, грубым серым цветом седины от старости. Она была одета в том же стиле, что и люди вокруг неё — пыльные синие джинсы облегали её худые бёдра, на ногах ковбойские сапоги, чёрно-красная бандана на шее плюс фланелевая рубашка с длинным рукавом. Под фланелью была чёрная майка, позволявшая мельком увидеть изгибы её тела.
Её волосы и рост (на добрых десять сантиметров превышавший самого высокого из её человеческих спутников) подчёркивали её отличия сильнее всего. Даже что-то в её свете резонировало со светами людьми вокруг неё.
Посмотрев на них, на сей раз с помощью aleimi, а не только зрения, Торек осознал, что они особенно яркие по меркам людей. Он улавливал резонанс со здешней землей и более высокую связь, которую он не знал, но она напоминала большую белую птицу.
— Да, — она улыбнулась, подходя к нему и грациозно перебрасывая волосы через одно плечо. — Они здешние попечители. Они, а до них и их предки, тысячами лет охраняли конструкцию над этими землями.
Торек посмотрел через Барьер на высокую структуру, которую она показала своим светом. Как только она сделала это, он осознал, что чувствовал это уже много дней, с тех пор, как они миновали последний город к северу от шоссе.
Он задумчиво кивнул, затем встретился с ней взглядом и поклонился.
— Я Торек, — он точно не знал, как вдруг стал говорить от лица их группы, но Деклан держался позади, как светом, так и телом, так что Торек машинально перенял его роль. Он показал сначала на Деклана. — Это наш командир, Деклан из клана Уришде, который стал зваться Адипан Деклан. Он обучался непосредственно под началом брата Балидора…
Таким же образом он перечислил остальных троих, официально представляя их через их кланы и прежние военные связи.
— …Теперь мы все служим Мосту, — закончил он, вновь переводя взгляд на неё. — И опосредованно Мечу. Брат Балидор теперь с ними, как и брат Врег, который служил армейским генералом в обоих восстаниях видящих под началом Syrimne d’Gaos.
Луриаал кивнула, глянув на своих спутников, после чего вернула взгляд своих серебристых глаз к нему.
Видимо, им не собирались давать такое же официальное представление обо всех их людях, во всяком случае, пока что.
Вместо этого она слегка улыбнулась ему, и её взгляд впервые сделался резче.
— А наши возлюбленные посредники, Мост и Меч. Они всё ещё ходят по этому миру? Когда я прочла её…
Кивок её головы указал вправо, и Торек проследил взглядом.
Он впервые осознал, что Чандрэ лежит возле них на тех же носилках из сосновых веток и коровьей шкуры, которые он видел через мощный бинокль. Она смотрела на него с напряжённым лицом, в тёмно-красных глазах виднелся нескрываемый страх, а её грудь тяжело вздымалась под бронированной рубашкой.
— …Она, похоже, считает, что убила их обоих в Пекине.
Торек перевёл взгляд на Луриаал, нахмурившись.
Он глянул на Деклана и обнаружил, что большой видящий сверлит Чандрэ убийственным взглядом.
— Это правда? — настаивала Луриаал. — Ибо мы не допускаем убийств на этих землях. Если вы пришли сюда по этой причине — отомстить за ваших посредников — нам придётся просить вас уйти. Ибо мы не можем передавать пленников, зная, что они будут убиты; это всё равно, что совершить убийство самим или наблюдать за ним без попыток вмешаться. Вам придётся справиться с вашим горем иным способом.
Деклан повернулся, уставившись на неё и хмуро поджав губы.
Предугадав то, что там назревало, Торек встал между ними и поднял ладонь в жесте мира.
— Мост и Меч живы. Если она намеревалась убить их обоих, то потерпела неудачу.
Он глянул на Чандрэ и с удивлением увидел, что по её лицу и свету пронеслась волна чего-то вроде искреннего облегчения. Она закрыла глаза, прижав ладонь ко лбу и бормоча что-то вроде молитв себе под нос. Хмуро посмотрев на неё ещё пару секунд, он отвел взгляд от ряби в её свете и повернулся к Луриаал.
— …Они оба живы, — повторил он. — Таким образом, мы всё ещё отвечаем перед ними. Они сказали, что хотят, чтобы обеих пленниц доставили живыми.
Торек снова посмотрел на Чандрэ, не сумев сдержаться, когда опять ощутил в ней облегчение. Всё ещё хмурясь, скорее от озадаченности, нежели от чего-то ещё, он посмотрел обратно на Луриаал.
— Однако она совершила грех убийства, — сказал он. — Она убила шестерых наших людей в общей сложности. Пятерых — хладнокровно. Шестая жертва вскоре скончалась от смертельной раны. Она ранила двух других наших братьев. Она также убила множество людей… как минимум двадцать, насколько нам известно. Что бы она ни сказала вам о том, кто она или каковы её мотивы, есть причины остерегаться её.
Луриаал задумчиво кивнула. Взгляд её серебристых глаз тоже скользнул к Чандрэ, помедлив на несколько секунд, после чего она настороженно посмотрела на Деклана, затем обратно на Торека, которого она, похоже, до сих пор признавала как их лидера — или хотя бы как контактное лицо.
— Сестра Чандрэ в настоящий момент под нашей защитой, — сказала Луриаал, и её взгляд не дрогнул. — Она также ранена. Так что хоть мы и ценим вашу заботу, нам кажется, что мы хорошо справляемся с ней и с её безопасностью.
Повернувшись к Деклану, она искусно приподняла бровь, и её серебристые глаза выражали явный посыл, после чего она глянула на Торека.
— Но вы тоже наши гости. И потому мы приглашаем вас поесть с нами, чтобы более детально обсудить эту проблему.
Торек открыл рот, чтобы ответить, но Деклан перебил его, и его голос напоминал рычание.
— Вы предполагаете, что имеете власть над этими персонами? После того, что сказал вам Торек? — видящий из Адипана наградил её гневным взглядом, затем снова посмотрел на Чандрэ. — Даже после того, как мы сказали, кто мы? И перед кем мы отвечаем?
Если Луриаал смутило поведение Деклана или угроза, прозвучавшая в его словах, это не отразилось на её лице. Её серебристые глаза оставались прозорливыми, пока она оценивала его.
— Я слышала, как брат Торек сказал, что Мост и Меч хотят, чтобы эти пленники вернулись к ним живыми, — спокойно ответила она. Посмотрев на Торека, она мотнула головой, указывая своим острым подбородком на Деклана. — У этого в свете желание убивать. Я понимаю, что потеря друзей и любовников может быть болезненной. Я вам сочувствую. Всем вам. Но мы не можем такого допустить.
Она посмотрела на остальных, бегло задержавшись на Джаксе, затем снова на Деклане. Её взгляд сместился к Тореку, тон голоса стал резким.
— Если вы не можете его контролировать, это придётся сделать нам.
Джакс с неверием фыркнул, но Торек бросил на него предостерегающий взгляд, во второй раз подняв руку между Луриаал и Декланом.
— Мы пока что готовы слушать, — сказал Торек, посмотрев на Луриаал. — Мы верим, что вы готовы сделать то же самое. И что вы будете открыты для обсуждения деталей с Мостом и Мечом лично, если они прибудут сюда.
После его слов воцарилось молчание.
На сей раз Луриаал слегка нахмурилась, глянув на своих человеческих спутников. Торек впервые осознал, какими они были тихими, не только из-за молчания, но и в их сознаниях, которые были неподвижными как озеро в безветренную погоду. Их глаза также оставались неподвижными и проницательными на протяжении всего разговора.
Они даже не егозили, как обычно делали люди.
— Нас это устроит, — сказала Луриаал, когда пауза завершилась. Возможно, тем временем мы поможем наладить диалог между сестрой Чандрэ и вашей командой здесь. Думаю, мне стоит поделиться с вами несколькими вещами, которые я нашла, пока прощупывала разум сестры Чандрэ. Вещи, о которых вам захочется расспросить её поподробнее.
Торек переглянулся с Декланом, затем с Калги, ещё одной бывшей видящей из Адипана.
Калги слегка нахмурилась, и её светло-янтарные глаза на мгновение метнулись к Деклану, словно пытаясь оценить его психическое состояние, не читая его откровенно. Очевидно, она тоже беспокоилась, что он может сделать нечто поспешное в отношении сестры Чандрэ.
Однако лицо Деклана вновь было лишено выражения. Похоже, его выучка Адипана полностью включилась в работу.
Но глядя на него, Торек задавался вопросами.
Он услышал скрытый подтекст в словах Луриаал про потерю друзей и любовников.
Неужели после рейда Чандрэ Деклан потерял больше, чем говорил?
Вытолкнув мысль из головы, Торек показал уважительный жест Луриаал, поклонившись и её человеческим спутникам, которые продолжали стоять с такими же каменными лицами.
— Как скажешь, сестра, — пробормотал он. — Подозреваю, мы все готовы к еде и дружелюбному разговору после того, через что все мы прошли за последние дни.
Слегка улыбнувшись ему, Луриаал повернулась, жестом показывая следовать за ней.
Она беззвучно пошла к их основному лагерю.
Торек глянул на людей, которые стояли по обе стороны от дыры, которую Луриаал оставила в их рядах.
Люди не двинулись, чтобы пойти за ней. Выражения их лиц не изменились.
Они просто стояли там, опираясь винтовками на землю.
Когда Торек пошел за видящей с серебристыми глазами к костру, проходя между этих безмолвных людей, они продолжали стоять там и следить за ним взглядом. Они также наблюдали за другими членами группы Торека, пока четыре видящих шагали за ним. Люди не улыбались и не хмурились, но, похоже, всё равно оценивали их.
И ни разу Торек не почувствовал ни единой мысли в тишине их сознаний.
Снова гадая, что здесь происходит, и кем им приходилась видящая с серебристыми глазами, и какое сообщество они создали в почти пустой пустыне, Торек перевёл взгляд на удаляющуюся фигуру грациозной и стройной женщины-видящей.
Он лишь раз обернулся через плечо, когда два человека подняли носилки из сосновых веток и коровьей шкуры, чтобы отнести Чандрэ обратно в лагерь.
Глава 15. Семейный ужин
Я забыла, что пообещала своему отцу, что мы поужинаем с ним и моей матерью.
Я забыла, как Уйе рассказывал мне, что у Кали было видение, которое она хотела мне показать.
Я забыла, хотя Уйе сказал, что это нечто важное, и им обоим казалось, что нам стоит это знать. Я понятия не имела, поделилась ли Кали этим видением с кем-то другим — с Балидором, Тарси, Юми или кем-то ещё из команды разведки или Совета.
Я знала, что забыла даже сказать Ревику.
На деле же, как ни посмотри, я их практически продинамила их.
Нам оставался примерно день пути до Стамбула, когда Уйе, должно быть, утратил всякую надежду на то, что я свяжусь с ним и сдержу слово.
Он послал сигнал в мою гарнитуру, спросив, можем ли мы договориться на сегодняшний вечер.
Пять дней прошло после нашего разговора на палубе авианосца.
Я тут же почувствовала себя ужасно. Я намеревалась встретиться с отцом тем же вечером, а вместо этого увязла во всём происходящем между мной и Ревиком. Я погрязла в проблемах с Миферами, с командой Локи, со спутниковыми трансляциями Данте. Я погрязла в ситуации с Касс и Балидором, с Декланом и Тореком в Нью-Мехико.
Я позволила пройти почти неделе, не сказав ни слова своим родителям.
Конечно, моя концентрация в эти дни была не лучшей.
Даже если не брать в расчёт Ревика, мне до сих пор тяжело было принять ситуацию с Касс и Балидором.
Я знала, что это наверняка должно быть в самом низу списка моих приоритетов, но почему-то это продолжало подниматься наверх. Ревик поднял данную тему с руководящей командой, и я попыталась подойти к этому рационально… но я не уверена, помогало ли моё присутствие или только мешало. С обеих сторон раздалось немало криков прежде, чем я получила от Балидора полную историю о том, как это случилось, и что на самом деле происходило между ним и Касс.
Ревик был на удивление спокойным на протяжении всего этого.
Пусть в прошлом это он впадал в убийственную ярость от упоминания Касс, но сейчас он казался почти безразличным.
У меня определённо не сложилось впечатления, что он простил Касс за содеянное.
Скорее, было такое чувство, будто сейчас она просто не была для него приоритетом.
Честно говоря, казалось, будто она мертва для него до тех пор, пока она не представляла активной угрозы для меня или Лили. Большинство его вопросов Балидору касалось рисков для безопасности. Он хотел знать, почему Балидор уверен, что им не манипулируют. Он хотел детальных фактов о развитии их отношений и любых отклонений от протоколов безопасности, которые он совершил ради неё. Он настоял на Барьерных проверках света Балидора, проведённых каждым из наших разведчиков с высокими рангами, включая Врега, Юми, Тарси, Кали, Даледжема, самого Ревика, Варлана, меня.
Он хотел получить заверения, что Балидор не делится информацией намеренно или ненамеренно и не даёт своей «девушке» какой-либо доступ к нашим конструкциям.
Мой подход был куда менее рациональным.
Честно говоря, главным образом мне хотелось врезать Балидору по лицу.
Даже практичный подход Ревика ко всей ситуации разъярял меня.
Несколько минут я по сути просто орала на Балидора, а потом позволила остальным вести беседу. Было очевидно, что я не добавляла ничего продуктивного, и я слишком сильно злилась, так что вообще не позволяла себе говорить что-либо.
Остаток своего времени в той комнате я смотрела на свет Балидора.
Надо отдать ему должное, Балидор полностью открылся, когда почувствовал, что я сканирую его, и дал мне разрешение увидеть всё, что я хотела. Конечно, это при условии, что я вообще узнала бы, если бы он что-то скрывал; Балидор по-прежнему был разведчиком с самым высоким рангом среди нас, если не считать Тарси… и, может, Варлана.
И всё же я почувствовала больше, чем хотела почувствовать.
Балидор считал, что он влюблён в неё.
Более того, он был убеждён, что Касс влюблена в него.
Он был убеждён, что она изменилась, что он «залечил» урон, нанесённый её свету… хотя признавал, что у неё до сих пор оставались шрамы, и от травмы, и от чувства вины.
Я с максимальным терпением и непредвзятостью слушала, как он объясняет Совету и нашей руководящей команде, как он работал с ней почти так же, как я работала с Ревиком в том резервуаре в горах. Прикусив губу, я ничего не говорила, пока он объяснял, как нашёл корень травм, которые Менлим использовал, чтобы сломать её разум, и как он работал с Касс, чтобы залечить их.
Он объяснил, что сексуальная и эмоциональная часть отношений появились по чистой «случайности», но по его свету я чувствовала, что это не совсем правда, что бы он ни говорил себе.
Он хотел её.
Он хотел её ещё в Сиртауне.
Более того, между ними имелась своего рода предварительная связь света, и это не могло появиться «случайно».
Такая связь требовала намерения.
Неудивительно, но Касс также оказалась настоящей причиной, по которой Балидор и Ярли расстались.
Ярли чувствовала в нём это желание. Она всё сильнее злилась из-за того, что Балидор упорно продолжал попытки помочь Касс и не передавал эту работу кому-то другому. Услышав, как Ярли говорит об этом сейчас, я многое поняла, в том числе и некоторые частично подслушанные ссоры, свидетелем которых я нечаянно становилась до того, как они с Балидором расстались.
Для галочки, тут я целиком и полностью была на стороне Ярли.
В любом случае, для Касс это едва ли в новинку.
Начиная со школьных интрижек и заканчивая взрослыми браками и помолвками, в Сан-Франциско она практически славилась тем, что рушила отношения. Этичное уважение к отношениям едва ли попало бы в список, если бы меня попросили перечислить сильные стороны Касс.
Что касается самого Балидора… gaos.
Я не могла поверить. Я правда не могла в это поверить, бл*дь.
Во-первых, я не могла поверить, что он может быть настолько глупым.
Я даже не могла поговорить об этом с Ревиком. Я не могла выразить свои мысли достаточно связно, чтобы выговориться по этому поводу.
Более того, всё это воспринималось как личный удар по мне.
Балидор был тем, на кого я полагалась во всех тяготах. Он был рядом во время всего этого бардака с Ревиком-Сайримном, даже когда Ревик сидел в резервуаре, хотя Балидор в некотором роде был против этого процесса. Он гениально спланировал нашу атаку на Тень в Аргентине. Это он помог Ревику, когда тот был один в Сан-Франциско.
Всё это время он оберегал мою дочь. Он защищал Тарси и Джона. Он проводил операции, управлял командой разведки, предоставлял надёжные и практичные советы.
Балидор был надёжным, бл*дь.
Именно он должен был быть лучшим из всех нас.
Балидор не терпел компромисса в моральных или этических вопросах. До всего этого я бы сказала, что у Балидора больше чести, чем у всех, кого я знала в этой жизни — может, за исключением Джона.
Может, даже больше, чем у Джона.
А теперь мне казалось, будто я его вообще не знаю.
Мне казалось, что я ни в чём не могу на него рассчитывать. Мне казалось, что он всего лишь очередной тупой придурок, который повёлся на манипуляции Касс; ещё один парень, который поставил свой член превыше мозга, превыше своих принципов, превыше всего, что ему было дорого.
Я чувствовала себя обманутой.
Я ловила себя на том, что ставлю под сомнение всё, что он говорил мне на протяжении последнего года.
Ситуация с ним и Касс продолжалась месяцами. Это началось до операции в Дубае. Это началось до того, как Ревик уехал, чтобы внедриться в ряды людей Тени. Это продолжалось всё то время, что я проводила операцию с Даледжемом. По словам Балидора, они начали заниматься сексом примерно с Рождества. Тогда мы ещё даже не добрались до Таиланда, а значит, он «встречался» с Касс, когда у нас была та связующая сессия в Бангкоке.
Он привнёс туда Касс, прямо или косвенно.
Уже из-за этого я чувствовала себя преданной.
Балидор прекрасно знал, что она со мной сделала. Он был там, в Сан-Франциско… может, не в момент, когда они впервые нашли меня, но он видел все последствия. Он видел, в каком состоянии она меня бросила, и как в последующие месяцы я была едва жива. Он видел, что это сделало с Ревиком.
Он знал, что она вырезала из меня нашего ребёнка.
Он знал, что она забрала всё у меня и у Ревика.
Как мог один из моих самых близких друзей влюбиться в ту, которую сотворила со мной такое?
В итоге я встала и ушла.
Я почувствовала, как отреагировал Балидор. Я почувствовала, как другие за столом тоже отреагировали. Только Ревик, похоже, не удивился, когда увидел, что я покинула своё кресло и вышла за дверь.
Я не могла заставить себя успокоить их или хотя бы придумать отговорку. Может, всё то, что происходило между мной и Ревиком, не помогало. Может, моя беременность не помогала. Может, в тот момент я была недостаточно стабильна, чтобы смотреть на вещи ясно. Может, утрата приглушающего воздействия конструкции Дренгов делала меня более эмоциональной, чем обычно.
Я даже не была уверена, что злюсь. Я вернулась в каюту Ревика и плакала. Я ненавидела её и плакала, и в глубине души обдумывала идею открытой конфронтации с ней.
Этого я тоже не сделала.
Я также не сумела с тех пор остаться наедине с Балидором.
Когда в ту ночь Ревик вернулся в свою каюту и нашёл меня там, он дал мне знать, что команды охраны и разведки проведут тщательную оценку aleimi их обоих. Он сказал, что они уже начали, и что он приказал докладывать обо всех находках непосредственно ему. Он сказал, что будет делиться всем с Советом.
Он заверил меня, что разберётся со всем, и мне никак не нужно участвовать.
Похоже, он понимал, что я не хочу говорить об этом подробнее.
Наблюдая за мной чуть более пытливо, чем обычно, он стоял у кровати и снимал всю одежду, вешая её на стул. Закончив, он поддел мой свет, чтобы я сделала то же самое.
Когда он забрался под одеяло со мной, мы вернулись к работе над нашим личным проектом. Мы всё ещё смотрели его воспоминания, ещё не добравшись до момента, когда мы действительно встретились в реальной жизни, так что мы до сих пор были погружены в его свет.
Эти сессии также становились более напряжёнными.
Вопреки тому, что я много раз просила его прямым текстом, в том числе и в ту ночь, мы по-прежнему не занимались сексом.
К тому времени я чувствовала, что он этого хотел.
Я также чувствовала его решительный настрой подождать до тех пор, пока наши света не станут более открытыми.
Я знала, о чём он беспокоился на самом деле. Он ожидал, что мы оба слетим с катушек, когда доберёмся до меня и Даледжема, а также до него и тех наложниц в Пекине. Старые моменты были достаточно плохими, но всё станет в миллион раз хуже, как только мы будем иметь дело со свежими отпечатками в свете друг друга и с проблемами, которые были более актуальными для нас сейчас.
Я уже с трудом справлялась со многим, что он мне показывал.
Мы подбирались к моменту моего первого воспоминания о нём. Мы подходили к той точке, где, как мне казалось, наши хронологии впервые по-настоящему пересеклись.
Я постаралась вытолкнуть всё это из мыслей, пока помогала Тензи накрыть на стол для ужина с моими родителями.
Мы находились в дальней части палубы у левого борта, недалеко от входа в контрольную вышку и на нижние уровни корабля. В каюте Ревика не было достаточно места, да и погода сегодня была хорошая. Бонусом стало то, что этим вечером должен был быть красивый закат, так что я предложила Ревику поужинать здесь и побыть несколько часов на свежем воздухе.
Я понятия не имела, что они готовили для нас внизу из еды.
Тензи предложил позаботиться обо всём этом — подозреваю, по просьбе моей матери. Я заметила, что у неё имелась та же особенность, что и у Лили — вить верёвки из других видящих, когда ей это было нужно.
Или так, или я в принципе была настроена с какой-то горечью в адрес всех женщин.
У Касс тоже имелась такая особенность.
Выбросив из головы лицо моей бывшей лучшей подруги, я стиснула зубы, изо всех сил стараясь держать мысли пустыми, пока раскладывала столовые приборы и расставляла бокалы.
Нам потребовалось всего несколько минут.
Тензи налил мне бокал вина — вероятно, потому что я его нервировала, но он был слишком вежлив, чтобы сказать об этом. По его настоянию я села на мягкое палубное кресло и стала ждать появления остальных. Вскоре он ушел проверить, что там с едой, и я повернула кресло, чтобы закинуть ноги на перила палубы и смотреть, как солнце опускается по небу.
Я даже по какой-то причине постаралась приодеться, пусть и в повседневном стиле.
У меня не было большого ассортимента одежды, но я выбрала длинную чёрную юбку с разрезами по бокам и тёмно-зелёный топ с бусинами, которые появились у меня после нашей последней вылазки за одеждой в Нью-Дели, случившейся как будто несколько лет назад. Туфли на высоких каблуках обвивали мои лодыжки ремешками, а волосы были по большей части убраны в прическу.
Опять-таки, я не могла сказать, почему так утруждалась.
Учитывая ситуацию в нашей группе в последние несколько месяцев, я подозревала, что никто бы и бровью не повёл, если бы я явилась в драных армейских штанах и бронированной рубашке.
Может, влияние родителей вбито в меня сильнее, чем я осознавала.
А может, нервозность Ревика во всём, что касалось моих биологических родителей, начинала сказываться и на мне.
В любом случае, я пришла почти на сорок минут раньше, так что не ожидала, что кто-то появится на палубе прямо сейчас. Я потягивала вино, налитое для меня Тензи, и смотрела, как небо начинает менять цвета — золотистые узоры мерцали над волнами, пока корабль плыл на север.
Я изо всех сил старалась очистить свой разум и сосредоточиться на настоящем моменте. Я сфокусировалась на дыхании, на вдохах и выдохах, следя за ритмом волн и корабля….
И тут голос заставил меня резко повернуть голову, едва не расплескав вино.
— Мы пришли слишком рано, дочь? — осторожно спросила Кали.
Я убрала ноги с перил, чувствуя, что краснею.
Глядя, как она стоит там в элегантной зелёной юбке и свободной белой рубашке в крестьянском стиле, я осознала, что меня омывает волной противоречивых чувств.
С момента нашей первой встречи я вовсе не старалась быть вежливой с моей биологической матерью. Возможно, впервые я восприняла её как мою мать, а не как какую-то незнакомую религиозную фанатичку, которая бесчувственно оставила меня под мостом, когда я была ещё ребёнком.
Может, дело во всех тех вещах, что Даледжем рассказывал мне о ней.
Может, просто в последние дни я на многое смотрела иначе.
Как бы там ни было, я поймала себя на том, что не знаю, как вести себя с ней.
Поднявшись на ноги, я постаралась нормально улыбнуться.
— Всё нормально, — сказала я. — Я тоже пришла рано. Хотите что-то выпить? Я могу поручить Тензи или кому-то ещё принести что-нибудь.
Она улыбнулась в ответ.
Облегчение и надежда в её улыбке и свете заставили меня слегка вздрогнуть.
Очевидно, она тоже не знала точно, чего от меня ожидать.
— Было бы здорово, — сказала она достаточно тёплым тоном, чтобы вызвать очередной укол чувства вины в моём свете. — Я буду то же, что пьёшь ты, если можно.
Я кивнула и натянуто улыбнулась, затем взглянула на Уйе, который смотрел за борт на закат, скорее всего, давая нам с Кали эти несколько секунд для обмена репликами. Он был одет в схожем с Кали стиле — новые с виду джинсы и рубашка с воротником. Я заметила, что они оба надели сандалии.
Забавно, но глядя на них, я могла думать лишь о том, как они походили на жителей Калифорнии. Легко было представить, как они сливались с местным населением в горах Санта-Круз.
Взгляд Уйе скользнул ко мне в то же мгновение, когда он почувствовал, что я смотрю на него. Услышав вопрос про напитки, он глянул на мой стакан и поджал губы.
— Я предпочел бы что-нибудь покрепче, если есть, — сказал он.
— У них есть бурбон, — предложила я. — Мой муж пьёт его, так что у них обычно имеются запасы. Наверняка есть также водка и текила, поскольку это предпочтения Врега и нескольких Повстанцев. У нас обычно мало рома и более сладких видов алкоголя…
— Бурбон подойдёт. Безо льда.
Я кивнула, невольно слегка улыбнувшись.
Подняв свою гарнитуру, оставленную на столе, я попросила Тензи принести напитки и прихватить третью порцию для Ревика. Отключив гарнитуру, я снова улыбнулась своим родителям.
— Ревик на пути сюда, — объяснила я, всё ещё почему-то подавляя нервозность. — Он сказал, что придёт более-менее в назначенное время. Он заканчивает кое-какую работу по безопасности с Адипаном Балидором.
Должно быть, что-то проскользнуло в моём свете, когда я это сказала.
Или они уже слышали последние сплетни об Адипане Балидоре и его новой возлюбленной, Кассандре Джайнкул.
В любом случае, я заметила, как моя мать вздрогнула и глянула на Уйе, который на мгновение поджал губы. Затем я видела, как Кали поколебалась, почти как будто подумывала спросить меня об этом, но не знала, как.
Похоже, через несколько секунд она передумала — то ли из-за чего-то, что чувствовала в моём свете, то ли просто из-за здравого смысла.
В любом случае, её взгляд скользнул к закату.
— Здесь так красиво, — сказала она.
Выдохнув, я подошла к перилам и сжала их обеими руками.
Воцарилась тишина, пока мы втроём смотрели, как солнце постепенно опускается к тёмно-синей воде.
— Я сожалею, — сказала я, поворачиваясь и глядя сначала на Уйе, затем на Кали. — Мне стоило связаться с вами обоими ещё несколько дней назад. Просто времена какие-то безумные. И я была сама не своя…
Уйе поднял руку, открыв рот, чтобы заговорить, но Кали вмешалась первая.
— Всё нормально, дочь. Мы целиком и полностью понимаем, — её глаза заблестели, после чего она улыбнулась. — Большое спасибо, что нашла для нас время.
Глядя на них, я чувствовала, как та боль в моей груди усиливается в разы.
Я ощущала себя самой чёрствой и бесчувственной дочерью в мире.
Gaos… Я чувствовала себя ужасным человеком.
От мысли о Лили стало только хуже. Представив, что мне придется умолять Лили о встрече, когда она будет в моём возрасте, что Лили будет ненавидеть меня за то, что я сделала с Касс, или за миллион других неправильных поступков, которые я уже совершила за её короткую жизнь, я ощутила тошноту в нутре.
Осознав, что на мои глаза навернулись слёзы, я смущённо смахнула их, затем жестом показала им садиться, поначалу не в силах заговорить.
Я села после них.
Воцарилось очередное молчание, пока мы все смотрели или на стол, или на наши руки на столе, или на садящееся солнце. Я попыталась вспомнить, почему они хотели поужинать, старалась помнить о цели нашей встречи, но это было непросто.
Я хотела спросить Кали о видениях, но не знала, как это сделать.
Балидор сказал мне, что видения Кали были болезненными, и теперь этот факт тоже маячил в моей голове вместе с сильным чувством вины, хотя в этот раз я даже не знала, за что виню себя. Я гадала, почему видения как будто не вредили Фиграну.
— Для каждого из нас это по-разному, — тихо сказала Кали.
Я подняла голову.
Когда наши взгляды встретились, я увидела в её глазах слёзы, выступившие заметнее, чем раньше. Я импульсивно потянулась через стол и сжала её ладонь. Она стиснула мою руку в ответ, и её миниатюрные пальцы были на удивление сильными. Она сжала мою руку так сильно, что это причинило боль.
— Прости, — сказала она, издав отрывистый смешок и ослабив хватку.
Я всё ещё пыталась придумать, что сказать, когда движение позади них привлекло моё внимание к лестничному пролёту, который вёл под палубу. Там появился силуэт.
Это оказался не Тензи, как я ожидала.
Это был Ревик.
Он тоже приоделся, что, возможно, не должно было меня удивлять, но заставило уставиться на него на несколько секунд. Он надел тёмный костюм без галстука, его длинные волосы опускались уже ниже ушей, но явно были расчесаны и слегка уложены назад с помощью какого-то средства. Это придавало ему почти сходство с моделью-манекенщиком, и этого оказалось достаточно, чтобы я пялилась на него.
Он подошёл прямиком ко мне, улыбаясь.
Коротко и вежливо поклонившись каждому из моих родителей, он наклонился и поцеловал меня в щёку, после чего занял своё место. Честно говоря, думаю, я ещё никогда не испытывала такое облегчение от его появления, даже если не считать того, как хорошо он выглядел… и пах теперь, когда он оказался ближе. Что-то в его присутствии позволило каждой напряжённой мышце в моём теле расслабиться.
Ревик с улыбкой глянул на мой бокал вина.
— То есть, выпивка полагается только тебе? Это… удобно.
Я пихнула его в руку, невольно улыбнувшись.
— Ваши напитки сейчас принесут. Не волнуйся.
Наклонившись поближе, Ревик снова поцеловал меня. Я почувствовала, что он собирался поцеловать меня в третий раз, но потом опомнился и откинулся на спинку кресла, слегка покраснев и словно сообразив, что слишком много целует меня перед моими родителями.
Уйе заговорил первым.
— Как всё прошло? — спросил он. — С Адипаном Балидором?
Ревик поколебался, бросив на меня взгляд.
Я послала в ответ лёгкий импульс, давая ему знать, что всё хорошо, и я не против, чтобы они обсудили это, и он мог говорить Уйе и Кали всё, что захочет.
Ревик посмотрел обратно на Уйе.
— Мы не нашли ничего, что связывало бы брата Балидора с Дренгами… или с Тенью, — глянув на дверь (возможно, убеждаясь, что нас не подслушивают), он посмотрел на Уйе, и его глаза сделались серьёзными. — Свет Касс действительно другой. Я имею в виду, по сравнению с тем временем, когда она действовала как Война. Я почувствовал эту разницу. И все члены Совета тоже, причём некоторые из них обучались у Тарси или работали под её началом в Адипане. Варлан также чувствует эту разницу. Они сейчас оценивают её и пытаются понять, что это значит.
Бегло покосившись на меня, он посмотрел обратно на моего отца.
— У Касс и Балидора развилась предварительная связь, что и было замечено в ходе первичных допросов Балидора. Куда большей проблемой является скрытность брата Балидора… и тот факт, что он намеренно скрывал связь. Это было бы проблемой при любых обстоятельствах, учитывая законы Адипана и его обязательства как члена Совета. Учитывая риски, с которыми мы имеем дело, многие в Совете посчитали, что этому нет оправдания, и восприняли это как основание рассматривать его в качестве возможного вражеского агента, хоть добровольного, хоть нет.
— Не может быть, чтобы он оказался очередным шпионом, — сказала Кали, слегка нахмурившись.
Она произнесла это не как вопрос, но я слышала неверие в её голосе.
Ревик склонил голову набок в уклончивом жесте, но не ответил словами, и его взгляд скользнул к двери, которая вела в корабль.
На сей раз дверной проём не пустовал. Я проследила за его взглядом и увидела Тензи, приближавшегося к нам с Ситой и Ванай; все трое несли нагруженные подносы.
Никто из нас не произносил ни слова, пока они расставляли бокалы с водой и алкоголем, затем корзинку с хлебом, тарелочки с маслом и джемом. Далее появилась миска с овощами на пару, блюдо из каких-то злаков с орехами, медом и сушёными фруктами. В третьей миске был тайский салат с сырой рыбой и крабами, рядом с ним оказалась полная миска черники и клубники. Последней они поставили тарелку с нарезанным манго, миску клейкого риса и небольшой кувшинчик сладкого кокосового соуса.
Глядя на всё это, я осознала, что это лишь «закуски».
Я знала, что у нас имелось в запасах, и они наверняка давали нам слишком много.
— Мы скоро окажемся на суше, Высокочтимый Мост, — сказала Сита, улыбнувшись и погладив мои волосы рукой с кольцами. — Нам лучше всего использовать скоропортящуюся еду.
Кивнув, я улыбнулась ей в ответ.
Я не хотела показаться неблагодарной, и если честно, их заботливость трогала меня.
Большинство видящих обращались со мной деликатно (и это ещё мягко говоря) после моего возвращения из Пекина. Я заметила, что с Ревиком они тоже были мягкими.
Они также давали нам много личного пространства — и индивидуально, и вместе как паре.
Когда трое видящих с подносами ушли, Ревик на мгновение всмотрелся в моё лицо, погладив моё бёдро поверх длинной юбки под столом.
Его взгляд вернулся к Уйе и Кали, но он не отпустил мою ногу.
— Никто и не верит, что Балидор когда-либо стал бы добровольным шпионом, — сказал он, продолжая их предыдущий разговор. — Мы вынуждены оценить вероятность того, что Касс манипулировала его светом. Она посредница… и одна из Четвёрки. Но в данный момент мы не нашли подтверждений этому. Как я и сказал, её свет явно изменился, и в такой манере, которую она, по моему мнению, не смогла бы симулировать. Конечно, она во многом опирается на свет Балидора, поскольку некоторые её структуры повреждены Менлимом и Дренгами так же, как это было у меня и Лили.
Ревик бросил на меня очередной настороженный взгляд, после чего его глаза вернулись к Кали.
— Но некоторые в его команде не на шутку разозлились нанего. И Совет посчитал, что это заслуживает наказания. Некоторые поговаривают, что его надо снять с должности Главы Адипана. Он уже потерял своё место в Совете.
Я вздрогнула, потрясённо глянув на Ревика.
Они вышвырнули Балидора из Совета?
Признаюсь, это немного шокировало меня.
Пальцы Ревика ободряюще массировали мою ногу, пока он продолжал спокойным тоном.
— У него были сообщники, — добавил он, обращаясь к Кали и Уйе. — В его команде были те, кто знал о связывании и регулярно работал на станции охраны по приказу Балидора, чтобы помочь ему держать всё в тайне. Гаренд. Мэйгар. Порэш. Юми подозревала, что что-то происходит, но похоже, её подозрения были относительно недавними, и она пыталась решить, что с этим делать, как только начала улавливать признаки романа. В настоящее время решается, какое наказание будет уместным для тех, кто непосредственно помогал ему.
От этого я тоже нахмурилась, глядя на стол.
Мне не нравилась идея о том, что Мэйгара накажут.
Подозреваю, что Ревику это тоже не нравилось, но его голос не изменился, когда он назвал его имя вместе с остальными.
Вздохнув, Ревик откинулся на спинку кресла, всё ещё поглаживая мою ногу, затем взял свой бокал и сделал глоток.
— Честно говоря, наказание чисто символическое, — добавил он, поставив бокал. — Мы не можем позволить себе отстранить Балидора от работы. Если только не найдём реальное подтверждение тому, что он как-то скомпрометирован. Основным фокусом будет оценка и очищение его света. Поскольку сеть разрушена, мы даже не можем понять, могут ли люди Дренгов получать информацию от тех, кем они манипулировали ранее.
— А что насчёт Кассандры Джайнкул? — сдержанно спросила Кали, тоже бросив на меня осторожный взгляд. — Что будет с ней? Или её статус останется прежним?
Ревик выдохнул, глянув на меня.
Подтянув меня ближе к себе за ногу, он продолжил поглаживать моё бедро, согревая своим светом.
— Ведутся разговоры о том, чтобы выпустить её и Фиграна из резервуара, — признался Ревик.
Почувствовав, что я застыла, он глянул на меня, затем сделал грациозный жест одной рукой.
— Во-первых, это делается для того, чтобы оценить их свет и посмотреть, как они будут вести себя теперь, когда сеть обрушена. Во-вторых, мы подумали, что можно использовать их, чтобы определить, есть ли здесь присутствие Дренгов, с которыми они могут связаться. В-третьих…
Он снова покосился на меня, глотнув бурбона.
— …Мы скоро высадимся на сушу. Будет лучше, если нам не придётся тащить с собой резервуары, и можно будет послать их в Соединённые Штаты. Если Дренги теперь не имеют доступа к их свету, тогда им будет безопаснее путешествовать с нами.
Уйе посмотрел на меня, и его голубые глаза пронизывали насквозь. Затем он взглянул на Ревика.
— Ты имеешь в виду, с тобой и Элисон? — уточнил он.
— Это ещё не решено, — сказал Ревик, по-прежнему поглаживая меня по ноге. — Это будет решение Высокочтимого Моста. Но да, — признался он. — Мы обсуждали это. Есть вероятность, что воссоединение Четвёрки на длительный период времени может помочь восстановить свет и Касс, и Фиграна… а также Лили и остальных, на кого негативно повлияли Дренги.
Я продолжала напрягаться, и Ревик послал тепло в моё сердце.
— …В Мифах, — добавил Ревик, наверняка ради меня. — Мост не может выполнить свою миссию здесь без трёх других членов Четвёрки. Раньше мы исходили из предположения, что у нас нет выбора, и надо попытаться. Теперь у нас имеется потенциальный вариант действовать дальше всей Четвёркой. При условии, что Балидор прав, и свет Касс действительно изменился.
Краем глаза я заметила, что он снова взглянул на меня.
Я чувствовала, что он нежно притягивает мой свет, пытаясь сделать так, чтобы я расслабилась, доверилась ему. Я чувствовала, как он заверяет меня, что они ничего не сделают без моего одобрения, то есть, пока я сама не посмотрю на Фиграна и Касс.
Я также знала, почему он говорит это тут, где я с меньшей вероятностью отреагирую остро, учитывая, что здесь присутствуют оба моих биологических родителя.
— В любом случае, — Ревик отпустил мою ногу и подался вперёд, чтобы положить себе на тарелку немного злаковой смеси, несколько ломтиков манго, несколько ложек клейкого риса и маленькую лужицу кокосового соуса. — Я бы хотел подождать до встречи с Тарси, и только потом что-либо рекомендовать Высокочтимому Мосту.
Выдохнув, я кивнула в основном про себя.
Хорошо всё обыграл, муженёк.
Я подождала, пока Кали и Уйе наполнят свои тарелки, затем зачерпнула себе клубники и черники, добавила смеси злаков и орехов и немного овощей на пару.
Откинувшись на спинку кресла, я стала тыкать в каждую из кучек вилкой, слушая, как Уйе спрашивает у Ревика, насколько Миферы преуспели с перенаправлением своей численности к карантинным городам в Дубае, Сингапуре и Нью-Дели.
Я чувствовала, что моя мать, Кали, наблюдает за мной, пока они говорили.
После небольшой паузы она заговорила в моём сознании.
«Хочешь, я поговорю с Касс вместо тебя? — робко послала она. — От твоего лица, имею в виду? Ты можешь подсказывать мне вопросы. Ты всё равно сможешь читать её из будки охраны, но тебе не придётся разговаривать с ней лицом к лицу».
Я посмотрела на неё.
В её зелёных глазах стояло беспокойство. Глядя на неё и думая на Касс, я ощутила боль в груди. На мгновение я лишилась возможности дышать.
Она импульсивно потянулась к моей руке и сжала мои пальцы.
«Прости, — послала она тише. — Я могу чем-то помочь?»
Подумав, я медленно покачала головой.
«В конечном счёте мне придется встретиться с ней лицом к лицу», — просто сказала я.
Когда Кали не ответила, я покачала головой, продолжая раздумывать, затем во второй раз взглянула на неё и сильнее открыла своё сердце.
«Думаю, я убедила себя, что мне не придётся иметь с ней дело, — призналась я, вилкой играя с ягодками. — Во всяком случае, не в такой манере, где она по-настоящему будет собой. Ну то есть, где бы я видела, что сама Касс делала все те вещи со мной».
Подавив очередной прилив эмоций и пытаясь найти слова, я покачала головой. Однако казалось важным выразить это, сказать правильно.
«Не в такой манере, где бы… ну, знаешь…»
«Не в такой манере, где это причинило бы боль, — мягко закончила Кали. — Я понимаю, дочь. Правда».
Я посмотрела на неё, кивнув и испытав странное облегчение, потому что почувствовала, что она действительно понимает.
«Думаю, я боюсь вновь впустить её, — призналась я, мельком глянув на Ревика, после чего снова посмотрела на Кали. — Я боюсь, что какая-то часть меня просто хочет сказать, что на самом деле это была не она, что она не делала все эти вещи со мной. Что всё может быть по-прежнему. Но я не вижу, как это может быть возможно, и тогда я просто хочу держать её подальше от себя. Я хочу держать её подальше от Ревика, от меня, от Лили и Мэйгара, от Джона и Врега… от любой дорогой мне части моей жизни».
Кали снова сжала мою ладонь, кивнув.
Я чувствовала, что она тронута тем, что я рассказываю ей эти вещи.
Подумав об этом, я подняла взгляд и увидела, что её глаза слишком блестят.
Она натянуто улыбнулась, вытирая слёзы.
«Как дела у вас с Ревиком? — послала она потом, может, почувствовав, что я отчаянно хотела сменить тему. — Он сказал Уйе, что вы просматриваете воспоминания?»
Я кивнула, слегка расслабившись.
Затем, переключив разум на её вопрос, я нахмурилась.
«Это тяжело», — призналась я, подумав о прошлой ночи.
Я толкнула его (скорее из-за смущения, нежели из-за чего-то другого) за то, что он смотрел, как мы с Джейденом занимаемся сексом, пока он меня охранял. Он наблюдал за нами вместе и дрочил, хоть и злился на меня, и в целом ревновал из-за того, что я с Джейденом. Он сказал, что именно тогда впервые осознал, что его чувства ко мне становятся более запутанными.
Тогда же Вэш начал предостерегать его, чтобы он не забывал о своей миссии в отношении меня.
Ещё сильнее сбивало с толку то, что Ревик показывал мне воспоминания о нас с Джейденом, которых я сама не помнила. Сессия прервалась, когда Врег вызвал нас наверх, чтобы посмотреть на прямую трансляцию того, как Миферы вторгаются в Дубай, так что я до сих пор не знала, почему у Ревика есть воспоминания обо мне и Джейдене, которых нет у меня.
По словам Ревика, мы с Джейденом впервые встретились на вечеринке в честь Хэллоуина.
Я помнила, как мы познакомились в одном из первых ресторанов, где я работала с Касс — ещё до того, как получила работу в «Счастливом Котике».
Ревик сказал, что после сегодняшнего вечера всё станет понятнее.
Он казался нервничающим, когда говорил это, и потому я тоже нервничала. Что бы он ни собирался показать мне, он явно ожидал, что мне это не понравится.
«Это тяжело, — повторила я, глянув на Кали. — Я многого не знала».
Она сочувственно кивнула, всё ещё держа меня за руку.
«Но я думаю, что он прав, — нерешительно сказала она. — Эта делёжка ближе к тому, что испытывает большинство связанных партнёров».
Я глянула на неё поверх бокала, отпив ещё один глоток вина. «Во время изначального образования связи, имеешь в виду?»
Она кивнула, немного поколебавшись, затем добавила:
«Нетипично иметь столько секретов от партнёра, сколько вам двоим пришлось скрывать друг от друга. Я знаю, что отчасти это наша вина, дочь, — виновато добавила она. — Честно говоря, я не ожидала, что твой муж сохранит наш секрет так долго. Я ожидала, что всё это всплывёт, когда вы образовали связь. Я думала, такое вообще невозможно».
Поколебавшись и всё ещё всматриваясь мне в глаза, она добавила:
«Такие секреты, особенно касающиеся друг друга и прямо влияющие на ваши отношения, не приводят ни к чему хорошему, дочь. Только не для связанной пары. Если секретов слишком много, то доверие, настоящее доверие становится невозможным. А доверие чрезвычайно важно для такой связи».
Я кивнула, слегка хмурясь от этой мысли. «Но разве у вас с Уйе нет своих секретов? Своей жизни? Вы действительно знаете абсолютно всё друг о друге?»
Она тоже нахмурилась, размышляя над этим.
Её глаза постепенно прояснились.
Она покачала головой, сжав мои пальцы.
«У нас есть секреты, — признала она. — У нас есть секреты, которые мы храним друг от друга, личные мысли и воспоминания. Но это не касается наших отношений. Это не касается нашего времени вместе. Ведь это является фокусом вашей делёжки воспоминаниями, разве нет?»
Всё ещё раздумывая и ощущая прилив нервозности, я кивнула.
Обдумав эту нервозность, я вздохнула.
«Наверное, это ощущается чем-то большим, — послала я. — Он видел очень многое из моей жизни. До всего этого, имею в виду. Когда я ещё не знала, кто он, он уже видел практически всё. Вещи, которых никогда не знали даже мои лучшие друзья. Вещи, которых никогда не знали мои родители и брат. У меня такое чувство, будто у меня вообще нет никаких секретов».
«Но ты видишь, что в этом и кроется проблема? — мягко послала она. — В том, что он знал всё это, видел всё это, а ты была не в курсе данного факта. И сейчас ты не делишь эти вещи с ним. Он ничего не видит впервые. Это ты видишь всё впервые. Он уже знал всё это о тебе. Теперь ты тоже знаешь то, что знал он».
Выдохнув и осознав, что она права, я кивнула.
Встретившись с ней взглядом, я снова кивнула, когда её слова отложились в сознании.
Я знала, что она права.
И всё же у меня складывалось ощущение, что мы с Ревиком ещё не столкнулись с худшим.
Кали сжала мою ладонь, посылая мне пылкий импульс жара.
«Подозреваю, что ты права, дочь, — послала она. — Но вы справитесь с этим. Вы оба справитесь. И когда вы образуете нормальную связь, всё станет намного проще».
«Откуда ты знаешь? — я прикусила губу, не сумев смягчить резкость своих мыслей. Сглотнув, я бессознательно показала жест одной рукой. — Как ты можешь знать, что мы справимся с этим? Ты не знаешь ни одного из нас достаточно хорошо, чтобы говорить так. Хоть с какой-то уверенностью».
Кали понимающе улыбнулась и отпустила мою руку.
Откинувшись на своё сиденье, она глянула на Ревика, затем обратно на меня.
«Ты права, — признала она. — Пока что я ни одного из вас не знаю очень хорошо. Определённо не так хорошо, как мне хотелось бы».
Помедлив, она убеждённо добавила:
«И всё же я не знаю ни одной связанной пары, которая прошла бы через то, через что прошли ты и твой супруг. Я не знаю ни одной связанной пары, которая пожертвовала бы тем же, чем и вы — ради друг друга, ради ваших детей — и уж тем более лишь с полусвязью».
Она встретилась со мной взглядом, и её зелёные глаза смотрели резче, содержа в себе ум и тепло, которое ударило меня прямо в то больное место в моём сердце.
«После всего этого, — послала она. — Почувствовав, что твой свет переплетён с Даледжемом, поверив, что ты носишь в себе ребёнка Даледжема и полюбила другого… твой супруг думал лишь о том, как спасти ваш брак. Он задавал Уйе вопросы о том, как вернуть тебя, как помочь тебе с беременностью, как быть для тебя лучшим супругом. Он пребывал в отчаянии, Элисон. Да и до сих пор пребывает».
Помедлив, она добавила:
«И ты кажешься мне такой же, дочь, хотя ты скрываешь это лучше, чем твой супруг. У тебя также больше причин не доверять ему. Даже с этими фактами мне кажется, что после возвращения из Пекина ты думаешь только о том, как спасти свой брак с ним. Даже зная, что он сделал, пока вы были в разлуке, и всё то, что ты вытерпела от него, ты всё равно сделала всё, о чём просил тебя твой супруг. Если это не любовь, то я не знаю, что это».
Встретившись с ней взглядом, я кивнула; моё лицо и шея полыхали жаром.
Почувствовав ту боль, снова зарождающуюся в груди, я глотнула вина.
Я думала, что Кали договорила, но оказалось, что нет.
«Я знаю, что ты не говорила с Даледжемом из чувства вины, — мягче добавила она. — Ты винишь себя за то, что могло бы случиться, если бы твой муж не вернулся; за то, что ты рассматривала Джема как его замену… но это естественно, дочь. Любая чувствовала бы себя так же, особенно с ребёнком в чреве. Ты должна простить себя за это. Ты должна простить себя за то, что полюбила Джема. Я говорю это не только как мать, но и как сестра… и как связанная женщина».
Я поднесла бокал вина к губам, сделав большой глоток.
Тошнота с силой вернулась в мой свет и грудь, лишив возможности дышать и едва не ослепив. Отвернувшись от её серьёзного взгляда, я закрыла глаза и открыла их лишь для того, чтобы посмотреть на солнце, повисшее над самым краем океана.
Не думаю, что я в итоге ответила ей.
Но всё же её слова задержались, эхом отдаваясь в моём свете.
Глава 16. Видения будущего
К тому времени, как мы закончили есть, на улице полностью стемнело.
Звёзды усеивали небо, и их было так много, что я запрокинула голову, откинувшись на кресло и для равновесия упираясь ногой в перила. Сделавшись приятно сонной от еды и вина, я поймала себя на мысли, что здесь не хватает только джакузи.
Ревик, сидевший рядом, издал фыркающий смешок.
Я так наелась, как не наедалась несколько месяцев.
Они подали нам мексиканскую кухню — возможно, по просьбе моей матери или моего мужа, учитывая, что он знал, как я люблю такую еду. Буррито со свининой и зелёным чили, тако с говядиной, фаршированные перцы, фасоль с петрушкой и томатной сальсой.
Я поверить не могла, сколько здесь было еды.
Я не спрашивала, как они это организовали, и не говорила ничего, кроме благодарного «спасибо», когда Тензи и Сита принесли очередные порции напитков.
Вот ещё один плюс во всей этой еде — это слегка уменьшало опасность того, что я по-настоящему опьянею.
Ревик подвинул своё кресло поближе к моему и положил руку на спинку моего кресла, давая моей голове некое подобие подушки, пока я смотрела на звёзды. Другой рукой он курил hiri, старательно выдыхая дым в сторону от меня и столика, хотя я никогда не возражала против дыма hiri.
После того, как мы все просидели там несколько минут, и я со вздохом выпрямилась, чтобы отпить ещё вина, Ревик нарушил молчание, посмотрев на Уйе и Кали.
— Вы сказали Элли, что было какое-то видение? Нечто, что вы хотели бы обсудить с нами?
Он помедлил, глядя на моих родителей по очереди.
— Сейчас подходящее время? — вежливо уточнил он.
Уйе и Кали переглянулись, затем Кали кивнула.
— Да, — ответила она серьёзным тоном.
Снова взглянув на Уйе, она показала приободряющий жест.
— Я точно не уверена, что означает видение, — призналась она. — И такие видения… всё, что включает истинное предвидение… вещи, увиденные мной, склонны несколько изменяться. Мне говорили, что обычно мы видим наиболее вероятную хронологию развития событий, с точки зрения верхнего уровня закономерностей, развивающихся на протяжении длительных периодов времени.
Я уперлась локтем в другую свою руку, делая глоток вина и обдумывая её слова.
— Насколько длительных? — спросила я. — И насколько эти закономерности неизменны?
Её взгляд скользнул ко мне.
— Это варьируется, дочь, — призналась она. — Иногда это месяцы. Иногда годы или десятилетия, в зависимости от движущей силы, которая управляет событием. Иногда появляются более длительные закономерности. Вещи, которые веками прятались в нитях времени… даже тысячелетиями. Такие видения склонны менее всего изменяться с ходом времени. Они также наиболее редкие.
— И к какому типу относится данное видение? — спросил Ревик. — Вы знаете?
Её глаза помрачнели.
— Боюсь, это одна из более длительных закономерностей. Тем не менее, намерение в ней казалось несколько односторонним. По одной лишь этой причине я подозреваю, что это всё равно лишь один из возможных исходов, а не нечто, высеченное на камне.
Я сглотнула, глянув на Ревика. После небольшой паузы я снова посмотрела на неё.
— Ты расскажешь нам, что видела? — спросила я.
— Расскажу, — ответила она. — Однако я бы хотела сначала показать вам. А потом я скажу, как я интерпретирую увиденное, и что мы с Уйе обсуждали. Так будет приемлемо для вас? Так вы будете менее предвзяты из-за призмы моих взглядов. Однако отчасти это, конечно, просочится и в самом воспоминании.
Я кивнула, подумав. Это казалось логичным.
— Ладно, — я стиснула подлокотники, выпрямившись в кресле.
Бросив на Уйе слегка нервный взгляд, Кали посмотрела мне в глаза и один раз кивнула.
— Ладно, — сказала она. — Прямо сейчас я покажу вам.
Последовала небольшая пауза.
Затем пространство сместилось.
Столик, уставленный нашими напитками и остатками карамельного пудинга, который мы ели на десерт, обеспокоенные глаза моей матери и её поджатые губы, настороженность моего отца, флаги, развевавшиеся над контрольной вышкой прямо за креслами моих родителей…
Всё это исчезло из моего поля зрения.
Почти не было пробела, перехода между состояниями сознания.
Образы бомбардировали моё сознание, сочетаясь с чувствами, эмоциями, мыслями, ощущением времени и безвременности, которое ударило по мне со странной знакомостью. Оно не казалось знакомым так, как сама Кали — скорее, эти образы воплощали нечто, о чём у меня имелось смутное воспоминание; я знала, видела, может, даже чувствовала это прежде.
Я старалась поспевать, просеивать всё, что поступало в мой разум, осмысливать это.
Я чувствовала, как Ревик рядом силится сделать то же самое.
Затем картинка внезапно выправилась.
Передо мной поднялось солнце, заполонившее всё перед моими глазами.
Массивная оранжево-золотая сфера беззвучно висела на тёмном, практически чёрном ночном небе, и во все стороны от него расходились волны жара, затмевавшие далекие звёзды. Всё перед моими глазами было заполнено кипящей, бурлящей, живой, дышащей поверхностью.
Я парила рядом с ней, не в силах отвернуться.
Её мощь струилась сквозь меня, вибрировала в моём aleimi гулкими ударами расплавленного света. Оно висело там, огромное и ослепительно яркое — поразительные оранжевые, жёлтые и золотые вспышки пульсировали, дышали, вращались так, отчего всё это казалось дремлющим, но живым.
Вспышки отлетали в стороны величественными арками, беззвучно парили в космосе, после чего изгибались обратно, чтобы слиться с кипящей поверхностью. От каждой арки исходил жар с таким количеством энергии и яркости, что я приподняла перед собой свою световую руку в Барьерном пространстве.
Ощущалось всё не так, будто мы смотрели на Солнце; казалось, будто мы почти были в нём, резонировали с каждой его частицей, ощущали его как отдельное существо.
Такое чувство, будто мы парили над ним в космосе, только Ревик и я.
Нечто физическое привлекло моё внимание. Нечто не в Солнце и не в нашем местоположении в космосе. Пульсирующая и ослепляющая боль силилась тисками сокрушить мою голову. Мой череп ощущался так, будто он сгибался, трескался…
Я осознала, что чувствую Кали.
Я чувствовала, как она сдерживает эту боль, старается скрыть её от нас — и от меня, и от Ревика. Я мельком видела, как она кричала в серо-зелёной комнате в глубине корабля, крепко зажмурив глаза. Из её носа шла кровь, и она лежала на полу, а Уйе обхватил её руками и пытался успокоить её своим светом.
Её сознание аккуратно подтолкнуло мой разум обратно к самому видению.
Я повернулась к тому поразительному виду на солнце, на пылающую сферу в космосе, на звёзды, видимые вдалеке по обе стороны.
При этом я осознала, что мы с Ревиком не одни.
Я слышала голоса.
Поначалу далекие, но они становились громче, когда я на них сосредоточилась.
После безмолвного отрезка времени я осознала, что эти голоса находились не в космосе, как мы.
Я обернулась назад и увидела сине-зелёный мир, который был моим домом и ярко освещался жарким светом Солнца. Я наблюдала, как Луна продолжает свой ход вокруг планеты, вращаясь в космосе. Я видела, как свет меркнет с одной стороны и тут же появляется на другой, постепенно открывая взору каждый дюйм поверхности Земли.
Голоса доносились оттуда.
Теперь я видела их, похожие на пылающие костры, искрившие и вспыхивавшие по всему земному шару.
Голоса взывали к Солнцу.
Они отдавались эхом в унисон, но не были разными голосами — это не походило на обычную толпу со всевозможным разнообразием тонов, тембров и звучаний. Голоса звучали зловеще одинаковыми, словно углеродные копии друг друга, эхом возносящиеся к небесам.
Голоса также звучали знакомыми.
Когда они стали громче, по моему свету пронёсся шок. Голоса звучали реально знакомыми. Они звучали настолько знакомо, что моё сердце болело.
Голоса звучали как Ревик.
Я слышала голос Ревика…
Это был он, но не он.
Это была искажённая версия его, или тысяча искажённых версий его… словно его разбили на тысячу, миллион фрагментов, каждый из которых был сломленным и одиноким, каждый состоял из резкого, поразительно яркого пламени. Такое чувство, будто каждая из этих копий его кричала на Солнце, их света отличались от его света, а голоса были пугающе похожими.
Их слова отдавались эхом, снова и снова умножаясь, становясь неразборчивыми. В итоге они совершенно сливались вместе и становились одним монотонным напевом. Там были дюжины его версий, может, сотни, может, даже тысячи — и все повторяли что-то, обращаясь к Солнцу.
Это звучало как молитва.
Чем громче становился этот напев, тем более яркие вспышки исходили от Солнца.
Эти вспышки с каждым разом расходились всё дальше, описывая всё более драматичные арки, подобные нимбам вокруг звёзды. Я смотрела, как эти арки всё дальше вырываются во тьму космоса, становясь диаметром самого Солнца и заставляя звезду выглядеть так, будто вокруг неё имелись кольца из золота и расплавленного огня.
Напевы становились громче.
Голоса нарастали, становясь интенсивнее.
Я чувствовала, как они притягивают Солнце, манят его ближе, кричат все вместе, притягивают его и внутрь, и наружу.
Я осознала, что они используют телекинез.
Они притягивали звезду в Землю… а может, Землю в звезду.
Свет наполнял их голоса, бесконечный свет.
Я чувствовала, как они устремляются глубже, их свет вплетается в атомы, тянет и разрывает структуру живой звезды передо мной. Я почувствовала, что изнутри начинает зарождаться дрожь, прокатившаяся эхом по всей Солнечной системе, пославшая облака жара на Землю, вращавшуюся всё быстрее. Я чувствовала силу, направляемую от звезды в те крошечные языки пламени на поверхности планеты.
Я чувствовала, как они впитывают эту силу, притягивают её…
Но она была нестабильна. Они втягивали слишком много.
Я почувствовала, когда началось обрушение.
Что-то внутри Солнца ломалось.
Я чувствовала, как это ломается…
Я закричала в том пространстве, не замечая жара, врезавшегося в меня, прошедшего сквозь меня, раздиравшего моё тело на куски в Барьере.
Это был не жар; это было сродни тому, будто само Солнце живое, а они убивали его, и его aleimi вырывался наружу живыми взрывами света. Радиация раздирала мой живой свет, разрывая меня на куски, разрывая Ревика на куски, рассеивая всё, чем мы являлись.
Это всё равно что наблюдать за смертью бога.
Это всё равно что наблюдать за смертью сознания столь далекого, столь обширного и неизвестного мне, что я могла лишь оплакивать его кончину, не имея возможности осмыслить, что я потеряла. Я понимала, что его смерть убивает и меня тоже, но почему-то это беспокоило меня меньше, чем смерть самого гиганта.
Крики на земле становились громче.
Они делались триумфальными, превращались в волну ликования.
Всюду вокруг меня начали открываться двери.
Я почувствовала их вдалеке. Знакомость эти дверей, тяги, их обрушивающаяся сила создавала впечатление, будто всё это происходило во мне или прямо рядом со мной. Я почувствовала, как триумфальная дрожь света на Земле становится ярче.
Двери были на Земле.
Эти голоса открыли двери, используя Солнце, чтобы дать им силу. Они заставили эти двери открыться за счет грубой силы, жестокого раздирания самой их материи.
Я почувствовала, как существа проходят сквозь и исчезают в воронке, засасывающей свет.
Я почувствовала там Дренгов.
Я ощутила их удовлетворение.
Не радость. В этих серебристых извивающихся нитях не было радости. Но я чувствовала их удовлетворение, их триумф, какой-то злорадный прилив силы и знания. Я чувствовала мщение, финальную победу в битве, в которой они сражались сотнями, тысячами, даже миллионами лет.
Двери наконец-то открылись.
Они наконец-то свободны.
Они пинком распахнули двери, без Моста, без Меча, без богов или Предков.
Они наконец-то свободны.
Глава 17. Двери на другую сторону
Свет погас.
Я осознала, что согнулась в своём кресле, одной рукой обхватывая живот.
Каким-то чудом я всё ещё стискивала бокал вина в другой руке. Теперь я поставила его на стол, и вся моя рука тряслась. Я не сомневалась, что сокрушу стекло пальцами, если не выпущу его.
Я посмотрела на Ревика и увидела в его глазах боль, какое-то неверующее горе.
Он стискивал спинку моего кресла, на которую ранее положил руку, и крепко вцепился в металлическую опору кресла ладонью.
Другая его рука выронила hiri, которая теперь тлела на палубе, и потухший кончик потемнел от смолы. Я чувствовала в нём импульсивное желание дотронуться до меня. Может, это было не просто желание дотронуться до меня. Боль шёпотом выплеснулась из его света, после чего Ревик закрыл глаза.
Затем он отвернулся от меня, как будто с большим трудом.
Впервые с тех пор, как мы вернулись из Пекина, я почувствовала в нём такое интенсивное влечение к сексу, что это вызвало волну тошноты, за которой последовала боль в горле и груди. Его боль становилась всё острее, пока его свет как будто изучал мой, замечая мой свет в нём.
Через несколько секунд Ревик усилием воли сдержал свой свет и боль и закрылся от меня щитами, потянувшись к выроненной hiri.
Я тоже убрала от него свой свет, но с нежеланием, которое граничило с негодованием. Я заставила себя отвести взгляд от его лица, но шок боли снова заставил моё тело напрячься и стиснуть зубы.
Честно говоря, мне так надоело это целибатное дерьмо между нами.
Однако мне не казалось, что я могу сказать ему это.
В конце концов, всё, что он предложил, всё, что мы делали и пытались сделать вместе, было попыткой наладить наши отношения и завершить связь. Более зрелая часть меня ценила это. Я ценила, как сильно он старался. Я даже соглашалась с ним, зная, что это правильный подход.
Менее зрелой части меня было просто наплевать.
Заставив себя перевести взгляд на родителей, которые наблюдали за нами обоими с лёгким беспокойством во взглядах, я взяла свой бокал вина, сделала большой глоток и аккуратно поставила его обратно на скатерть. Моя рука до сих пор дрожала.
Я прочистила горло.
— Что это было? — спросила я. — Что это значит?
Кали продолжала осторожно наблюдать за мной с тревогой в глазах.
Уйе заговорил первым. Его тон был прямолинейным и деловитым.
— Что ты из этого поняла, дочь? — спросил он.
Я нахмурилась, думая об увиденном. На мгновение я отступила в воспоминание, в услышанные голоса, в то чувство присутствия, не имеющее отношения к голосам, в их свет. Я подумала об ощущении тех дверей и воронок, которые я чувствовала за ними.
— Телекинетики, — сказала я, глянув на Ревика. — Это телекинетики делали это с Солнцем, не так ли? Они звучали как…
Я глянула на Ревика, всё ещё стискивая подлокотники своего кресла.
Покачав головой, я посмотрела обратно на Кали.
— Они ощущались совершенно не как он. Даже если бы его каким-то образом разломали на куски, как Фиграна, они всё равно не ощущались как Ревик. Их свет был совершенно не таким. Если бы меня просили предположить, я бы сказала, что они были клонами. Может, такими, как Дракон.
Бросив на Ревика мрачный взгляд, я добавила:
— Они были откровенно пропитаны светом Дренгов. Может, они были сделаны как Лили, их свет и aleimi-структуры искажены, чтобы резонировать с Дренгами с рождения. Скорее всего, даже до рождения, если их вырастили в лаборатории.
Когда никто не заговорил, я продолжила размышлять, хмурясь.
— Их было много. Они находились не в одном месте, но как-то были связаны. Я видела те света в скоплениях, но скопления были разбросаны, расположены на разных континентах по всей Земле.
Я посмотрела на своих родителей.
— Это те горячие точки? — спросила я. — Это те огоньки на карте Локи? Это те же места, куда Миферы приводят всех людей?
— Свет, — заговорил Ревик.
Я повернулась, взглянув на него.
Уйе и Кали тоже посмотрели на него.
Ревик нахмурился, его взгляд обратился внутрь, глаза сосредоточились на столе, но не видели его. Всё ещё уставившись в никуда, он покачал головой.
— Вот зачем им нужны все те бл*дские люди, — пробормотал он.
Его тонкие губы хмуро скривились. Он затянулся hiri, но его взгляд оставался прежним.
— Они — свет. Батарейки для его армии телекинетиков. Дренгам надо, чтобы они питали это… — он неопределенно взмахнул рукой. — Чем бы это ни было. Им нужно огромное количество живого света, чтобы питать то, что они собираются сделать. Ту штуку с Солнцем, которую мы видели… двери.
Он посмотрел на меня, и его выражение оставалось мрачным, а глаза — обеспокоенными.
Я наблюдала за его лицом, хмурясь.
Он выдохнул сладко пахнущий дым hiri, взмахом руки отгоняя его от меня и отворачиваясь. Изучая его лицо, я подумала, что он смотрит на видение Кали верхними уровнями своего света.
Я видела, как там проступает ожесточенное выражение.
Когда Ревик не продолжил в следующие несколько секунд, я снова сосредоточилась на своих родителях.
— Зачем? — сказала я. — Зачем они хотят разрушить Солнце? — я переводила взгляд между ними. — Ведь это они делают в видении, верно? Выглядело всё именно так.
Уйе слегка нахмурился, глянув на Кали.
Выражение лица Кали продолжало казаться мне обеспокоенным. Она также бросила встревоженный взгляд на Ревика, но я увидела в её глазах согласие ещё до того, как она кивнула.
— Не совсем, — поправилась Кали, снова взглянув на Уйе и сжав его пальцы на столе. — Я подозреваю, это лишь побочный эффект от того, что они на самом деле пытаются сделать. Им нужны люди, чтобы питать телекинетиков, как и говорит твой муж. Но им нужна энергия Солнца, чтобы питать нечто более грандиозное и куда более сложное.
Я нахмурилась, переводя взгляд между ними.
Но я уже понимала. Я помнила то ощущение дверей, воронок.
— Открытие дверей, — пробормотала я.
Когда они оба не сказали ни слова, я посмотрела на Ревика.
— Так что это за двери? — спросила я.
Какая-то часть меня уже знала — хотя я не понимала, откуда я знаю, или почему они кажутся мне такими чертовски знакомыми. Но я знала эти двери. Как бы странно это ни звучало, я помнила их. Я помнила то ощущение, как они открывались.
Ревик бросил на меня резкий взгляд.
Судя по его глазам, он определённо меня услышал. Он посмотрел на меня с понимающим озарением во взгляде, хотя то ожесточённое выражение никуда не ушло.
— Это твои двери, Элли, — сказал он. — Вот почему они тебе знакомы.
Я нахмурилась, собираясь спросить, что он имеет в виду, но Ревик уже отвернулся. Он не посмотрел на меня, когда я уставилась на него. Вместо этого он смотрел на океан, поджав губы в жёсткую линию за исключением тех моментов, когда он делал затяжку hiri.
Я посмотрела на всех них.
— Какой смысл разрушать Землю? — спросила я тверже. — Какой смысл уходить? Зачем они построили все эти бункеры, если хотели лишь уничтожить Землю и уйти? И если это «мои» двери, тогда почему вообще Дренги их открывают?
— Я не уверена, что в данном возможном будущем мы видим их абсолютный успех, дочь, — мягко сказала Кали. — Я подозреваю, что Дренги надеются получить господство над этими дверьми, контролировать их, возможно, даже использовать Землю как своеобразную промежуточную станцию между мирами. Эти бункеры, скорее всего, должны вмещать следующее поколение людей, которые станут попечителями. Им понадобится оставить здесь кого-нибудь, пусть даже только ради предоставления света телекинетикам.
— То есть, они терпят провал? — я нахмурилась, глядя на всех них. — Это видение о провале Дренгов? Потому что это не ощущалось как провал. Ощущалось всё так, будто они получили именно то, чего хотели.
Уйе показал жест уступки.
— Возможно, это и то, и другое, дочь, — осторожно сказал он. — Мы с твоей матерью обсудили это и считаем, что их главная цель — открыть дверь и пройти самим. Возможно, в настоящее время Дренги верят, что смогут сделать это исключительно с помощью клонированных телекинетиков и света их человеческих рабов.
Уйе взмахнул рукой в уклончивом жесте.
— …Возможно, они попробуют провернуть это, и это не сработает, — добавил он. — Или, возможно, они получат дополнительную информацию о дверях и о том, как они работают. В любом случае, в какой-то момент Дренги наверняка прикажут своим телекинетикам черпать энергию напрямую из Солнца. Возможно, они посчитают это приемлемым вторичным сценарием, если это позволит им пройти через двери и оставить позади разрушенную Землю.
Глаза Ревика сфокусировались.
Его губы хмуро поджались, пока он смотрел сначала на Уйе, затем на Кали.
После небольшой паузы я почувствовала, как ещё один проблеск понимания выплеснулся из его света.
— Двери, — сказал он. — Я читал об этом сто раз. Несколько сотен раз, наверное. Я читал комментарии к священным текстам о дверях, обо всём, что они якобы символизируют. Небеса. Мир среди многих миров. Разные плоскости существования.
Он посмотрел на меня. Его тонкие губы хмуро поджались.
— Что, если это вообще не символические двери? Что, если предки говорили о настоящих дверях? Что, если они говорили о настоящих мирах?
Я непонимающе нахмурилась, глядя на него.
Я понимала, что он ссылается на что-то в Мифах или, возможно, в комментариях, но я не настолько хорошо была знакома с текстами, чтобы знать, что именно он имеет в виду.
Посмотрев на Уйе и Кали, я увидела, что они наблюдают за Ревиком с искрой согласия, возможно, даже поощрения в их глазах. О чём бы ни говорил Ревик, это согласовалось с теми выводами, к которым они пришли.
Мой взгляд скользнул к моему мужу.
— Всё сводится к Мифу, — сказала я. — Что-то про разные Смещения и расы, и что случится в конце? Та штука с дверями… это тоже из комментариев? Что-то, чему тебя обучал Менлим? — я поколебалась. — Поэтому ты думаешь, что те двери как-то связаны со мной?
Ревик покачал головой, но не совсем в знак отрицания.
— Не только из комментариев, — сказал он, продолжая хмуриться. — Не только из священных текстов, Элли, хотя там это тоже есть. Это присутствует всюду в текстах, которые описывают тайны Дракона. И Моста, — его глаза встретились с моими, губы хмуро поджались. — Я забываю, что ты не была погружена во всё это, как остальные из нас. Но ты ведь слышала Миф, верно? От начала до конца? Ты знакома с изначальным текстом?
Прежде чем я успела ответить, Ревик принялся цитировать.
Я никогда прежде не слышала, чтобы он пересказывал Миф.
Почему-то когда он говорил это, вкладывал свет в слова, в свой низкий лиричный голос, это влияло на меня сильнее, чем в те разы, когда я слышала это от Тарси.
«Дыхание любви вспыхивает в бассейнах золота, но оно не первое…
…И не последнее, и даже не начало. Люди плывут по поверхности Муулда, в мире, отмеченном садом для избранных. Мы пронзаем просто плоскими хвостами и пальцами ног, упиваемся яркостью молодого света.
Численность прибывает, наши конечности простираются, пробуждая нежные волны. Мы завоёвываем миры пугающе быстро. Мы покрываем созидание нашими работами, одновременно уродливыми и чудесными. Время приносит новое, как и каждый цикл рождения, и хаос начался…
Это не может длиться. Первая раса поглощает себя внутри себя. Она взывает к Смерти, и Смерть слушает. Но Смерть не может быть оставлен в его одиночестве, как и первый в нашей боли. Сострадание вызывает слёзы, заставляет чудесный Мост прикоснуться к небу. Они смотрят, боясь.
Для неё Смерть оставляет кости, чтобы накормить новое. Любовь смягчает Смерть, дарует надежду между ними. Приходят другие, чтобы сплести следующее, и…
Те из нас, кто остается, должны расти или погибнуть. Мы творим магию за гранью того, что любой видит потом. Но боги закрыли двери в те другие миры…»
Ревик посмотрел на меня, мрачно поджав губы и подчёркивая эти слова. Отвернувшись, он продолжал цитировать по памяти, и его низкий голос по-прежнему был напитан светом.
«…И им остаётся лишь одно, и это одиноко. И в этом рождается Вторая раса, из деревьев и из-под камней.
Они вырастают по нашему подобию, и всё же верят, что они одни. Их работы покрывают тот одинокий мир, пока они не встречаются с нами и не страшатся. Огни горят чёрным во второй раз, вторая жизнь. Смерть слушает, когда Мост опускается по спирали, освещает путь к небу.
Песнь любви манит, оставляет их одних. Золотой океан закрывает все раны.
Вторая раса следует по пути первой, и те, что остались позади, обречены смотреть, как огни вновь горят. Ибо время ускоряется, и все истории разворачиваются в самих себе.
Что касается первых, самых молодых и глупых, самых волшебных и самых ребяческих, боги призывают нас из камня. И великий плач раздался, когда заговорили боги, ибо дверь в то другое место должна быть потеряна, а те, что на другой стороне, забыты.
Ибо когда приходит Третья Раса, они приносят с собой звёзды. Мы оставляем их, наши Стражи Середины. И Мост простирает свой свет…
…пока наша жизнь здесь не закончится».
Ревик почти не медлил и продолжил с более резким светом в своём голосе.
— Видишь, Элли? — сказал он. — Что, если это никогда и не было символическим? Что, если это не должно быть только религией или каким-то средством понимания наших отношений с другими расами? Что, если это история, бл*дь? то, если они принесли это с собой, чтобы помнить?
Увидев мой, должно быть, ничего не понимающий взгляд, он продолжил.
— «Люди плывут по поверхности Муулда, в мире, отмеченном садом для избранных», — повторил он. — Понимаешь? Миф говорит не об этом месте… не о Земле. «Муулд» — это не ещё одно название для этой планеты. Это совершенно другой мир, Элли.
Покачав головой, Ревик уставился на стол, и его взгляд снова обратился внутрь.
— Всегда существовали разногласия о значении некоторых строк, — сказал он. — О завоевании многих миров… о разных звёздах и созвездиях, увиденных в различных отпечатках воспоминаний с тех разных времен. Всегда существовали теории, что изначальные расы могли быть путешественниками в пространстве, что старая технология потеряна. На самом деле никто не знал, что это значит. Есть лишь предположения.
Не дожидаясь моих комментариев, он продолжил, цитируя:
— «…Но боги закрыли двери в те другие миры, и им остаётся лишь одно, и это одиноко. И в этом рождается Вторая раса, из деревьев и из-под камней».
Ревик посмотрел на меня, затем на Уйе и Кали.
— Видите? Это тоже может быть не метафорой. Что, если они реально отправились во второй мир? Что, если сарки родились не в том же мире, что и элерианцы? Что, если в конце их Смещения они отправились в другой мир?
Он посмотрел на меня, поджимая губы.
— Помнишь? На том круизном лайнере? Тот мир, который мы видели в отпечатках, показанных нам Вэшем? Насколько иным он выглядел? Всё там было другим, кроме самих существ, которые всё равно выглядели более-менее как мы. Помнишь, каким иным было небо? Помнишь, что солнце было другого цвета? Оно было синим, Элли. Это было сине-белое солнце, как на оригинальном символе Syrimne d’Gaos.
Я сглотнула, думая над его словами.
Я помнила то видение.
Я помнила всё, о чём он говорил.
Ревик не замолкал, и в его голосе по-прежнему звучали те нотки открытия.
— Это всё объясняет. Я гадал, почему небо было настолько другим. Я поражался растениям, даже в сравнении с местными ископаемыми находками. Я гадал, как хронология событий увязывается с тем, что нам известно об истории этого мира… о динозаврах, о разных временных периодах, отмеченных геологами. Я интересовался странной технологией, имевшейся у тех элерианцев. То, как они строили, вообще не похоже на антропологические данные здесь, даже в древних цивилизациях.
Повернувшись ко мне, он добавил:
— Это также объясняет, почему обычным видящим так тяжело увидеть те отпечатки, Элли. Это потому что исторические данные вовсе не с Земли. Элерианцы хранят воспоминания о том первом мире. Возможно, также и о втором мире. Некоторые мастера вроде Вэша могли это видеть. Но большинство видящих не может. Это был совершенно иной мир, ты понимаешь? Другая история. Абсолютно другая цивилизация. Параллели существуют, потому что мы здесь. Параллели существуют в том генетическом материале, который мы принесли с собой… но сама планета — не та же самая.
Я сглотнула, видя те же образы, что проносились в его сознании.
Я помнила, как видела Кардека и Халдрена.
Я помнила оружие, которое носили люди, необычную одежду, то бело-синее солнце на просторах тёмного неба… менее крупное, но более жаркое солнце по сравнению со здешним.
Даже темнота там ощущалась другой.
Создания, которых я посчитала Дренгами, тоже ощущались иными.
Я смогла взломать сеть Галейта, потому что мы делили общее воспоминание из совершенно иного мира. Я смогла обойти защитные меры Пирамиды, поскольку то, что мы делили, жило вообще в другой реальности, в другой галактике, может, даже в другом измерении.
Я прекрасно понимала, что говорил Ревик.
Я также понимала кое-что ещё.
— Мост, — я прочистила горло. — Мост открывает эту дверь? Поэтому ты сказал, что это мои двери? Потому что я их открываю?
Ревик помедлил, посмотрев на меня.
Я видела, как он думает о моих словах, прокручивая Миф в своих мыслях.
Через несколько секунд он медленно кивнул, и его тон был осторожным.
— Думаю, да. Миф определённо указывает на это.
Он нахмурился, всё ещё размышляя и глядя на свои ступни.
Когда он заговорил в следующий раз, в его голосе слышалась неохота.
— Если мы будем трактовать Миф буквально… скорее как карту и летопись истории, а не символический и религиозный текст, то логично, что каким-то образом именно Мост связывает предыдущее поколение со следующим, старый мир с новым. Может, именно так она спасает каждую расу, чтобы та могла эволюционировать в следующую форму. Она посылает их в новый дом, где Дренги ещё не существуют. Где они могут начать заново. Когда позднее приходит новая раса, она, скорее всего, является так или иначе местной для мира. Возможно, эта новая раса даже призывает Дренгов на планету, как только они достигают определенной стадии своей эволюции.
Продолжая хмуриться, Ревик смотрел на пол палубы.
— Возможно, каждый раз это новая версия того же мира, но в каком-то доисторическом периоде. Так что они родственны на генетическом уровне, но старшее поколение выступает почти как путешественники во времени. Они приходят в альтернативную версию своего мира, заново заселяя то, что они оставили позади… но только в далёком прошлом, в другом историческом потоке.
Продолжая размышлять вслух, он стал цитировать:
— «…Мост опускается по спирали, освещает путь к небу», — покачав головой, он встретился со мной взглядом, мрачно поджимая губы. — Я не совсем понимаю, Элли. Я не понимаю, что такое двери, как во всё это вписываешься ты, или что подразумевают другие миры на самом деле. Но что-то во всём этом ощущается правильным. Это сходится, Элли. Логично, что дверь должна открыть ты.
Его глаза переполнились беспокойством, пока он продолжал размышлять.
— Если мы трактуем Миф буквально, то не все пройдут через них. Миф намекает, что некоторые остаются позади, то ли нечаянно, то ли намеренно. Похоже, дверь или двери открыты лишь на протяжении ограниченного времени.
Подумав над этим, я фыркнула, скрестив руки на груди.
Бросив на Ревика ровный взгляд, я заговорила твердо.
— Хочешь сказать, шестьсот сорок восемь человек? — сказала я. — И двести двадцать девять видящих? Может, ещё щепотка посредников для разнообразия?
Последовала пауза.
Я только что назвала точное количество людей и видящих в Списках Смещения.
Ревик откинулся на своё кресло. Выдохнув, он провёл пальцами по своим чёрным волосам. Всё ещё глядя на меня, он поднял свой бокал и отпил глоток.
— Может быть, — признал он, проглотив немного бурбона.
Я нахмурилась. Взглянув на моих родителей, которые молча наблюдали и слушали это все, я осознала, что между ними наверняка состоялось схожее обсуждение всего после того, как у Кали было то видение. Всё ещё наблюдая, как мои родители смотрят на нас с обеспокоенными лицами, я взяла свой бокал и сделала несколько глотков вина.
— Gaos, — пробормотала я, проглотив.
На сей раз я не поставила вино обратно.
Продолжая размышлять, я помрачнела ещё сильнее.
— Что насчёт Дренгов? — спросила я. — Это всё равно не объясняет полностью, что они делают. Или почему в конце они были так счастливы. Если они в той или иной форме существуют во всех мирах, то почему прохождение через двери для них так важно?
Я посмотрела на Ревика, затем на Кали и Уйе.
— Почему они идут на риск, разрушая Солнце? Контроль над дверьми — я понимаю. Убийство меня — тоже понятно. Но почему просто не оставить остальных людей здесь? Зачем полностью разрушать планету? Что именно это им даёт?
После моих слов воцарилось молчание.
Его нарушил Уйе, и его тон был таким же осторожным, как у Ревика.
— Ты здесь, — просто сказал он.
Я посмотрела на него, нахмурившись, и он вздохнул.
— Ну то есть, — сказал он. — Вы представляете для них риск, так? Твой муж и ты… Четвёрка в целом. Вы один раз уже обрушили их сеть. Дважды, если считать Галейта. Если ты вот-вот откроешь двери и отошлёшь некий процент людей и видящих из этого мира в какой-то другой мир, а их оставишь позади, для них это риск, не так ли?
Я нахмурилась, глянув на Ревика, затем на своего отца.
— Какой именно? — спросила я. — Они должны понимать, что я не могу провести их всех. Возможно, пройти могут лишь определённые персоны… например, видящие и люди из Списков. Почему нельзя просто отпустить нас? Они могли бы остаться здесь, размножить оставшихся людей и видящих, продолжать мир в такой манере. Мы им не нужны.
Уйе пожал плечами.
— Возможно. А возможно, они не могут это сделать. Возможно, мир не может выжить после открытия дверей. Возможно, открытие дверей завершит здешний цикл, как бы это ни произошло. Возможно, они хотят сорвать этот цикл… или каким-то образом контролировать его. Возможно, Мост винят в конце света, потому что она в буквальном смысле провоцирует конец света?
Пожав плечами, он посмотрел на бокал, который держал в руке.
— А может, для них этого попросту уже недостаточно, — сказал он, поигрывая бренди на дне бокала. — Возможно, они тоже хотят отправиться в те другие миры, создать свои цивилизации. Может, они устали быть в ловушке цикла, который они не контролируют, который ограничивает их власть одним миром… или, возможно, одним миром за раз. Может, они хотят иметь доступ ко многим мирам. При их рождении, а не когда-то позднее.
Ревик посмотрел на него, и в его свете промелькнула боль.
На сей раз это была не секс-боль.
Я чувствовала там понимание, резонанс с каким-то аспектом сказанного Уйе.
Уйе пожал плечами, отпив ещё бренди.
— Возможно, все мы так или иначе находимся в ловушке этого цикла, дочь, — добавил он. — Возможно, они больше не желают терпеть ограничения естественного порядка. Возможно, они предпочтут создать новый порядок. Тот, который они контролируют. Тот, что воздвигнут исключительно для них.
Когда Ревик посмотрел на меня с ожесточённым выражением на лице и в глазах, я поняла, что он согласен с моим отцом.
Хуже того, он понимал это даже лучше, чем Уйе.
Как раз когда я подумала об этом, Ревик выдохнул, и его голос сделался мрачным.
— Он прав, — сказал он. — Мне неизвестен их точный мотив, но я подозреваю, что они по какой-то причине не могут сделать то, о чём говоришь ты. Или они просто не хотят оказываться в ловушке или оставаться позади до тех пор, пока не эволюционирует новый цикл.
Помедлив, он бросил на Уйе мрачный взгляд, затем посмотрел на меня.
— Вполне очевидно, что они не могут самостоятельно пройти через двери, — сказал он. — Дверь, которую открывает свет, этот буквальный «мост» между мирами… подозреваю, что это предназначается только для живых существ, для тех, кто несёт свой собственный свет. Я помню, что читал нечто подобное в одном из священных текстов о Старом Боге, в той версии Мифов, которую преподавал Менлим. Конечно, я подумал, что это символизм. Что-то в духе рая/ада, где лишь достойные могут пройти через ворота в момент суда.
Он бросил на меня мрачный взгляд, после чего добавил:
— Что касается Солнца… я помню строки и об этом, Элли.
Всё ещё хмурясь, Ревик снова начал цитировать по памяти.
На сей раз свет, сочившийся из его слов, заставлял меня вздрагивать, вынуждая какую-то часть меня отшатываться от каждой строки.
Ибо свет должен умереть, когда мы переродимся.
Звёзды должны низвергнуться, когда восстанет Тысяча.
Конец должен наступить прежде, чем вернётся Солнце.
Ибо в конце открывается новая дверь,
Дверь, освобождающая Тысячу светов.
Ветер в паруса, Великий раскрывает свои крылья.
Он несёт их в зеленеющие земли.
Земли новой Земли, нового Солнца, новой Луны,
Где сияют новые звёзды, новые океаны кишат жизнью и смертью.
Новые земли цветут Тысячью цветов,
Сад новый, Бог перерождённый.
Тысяча светов покрывает свою Тысячу берегов.
Голос Ревика стих, после чего он поморщился, словно эти слова оставили дурной привкус во рту.
Он посмотрел на меня, и в его прозрачных глазах по-прежнему оставалась та лёгкая горечь и нотки злости, смешивающаяся с глубинным пониманием.
— Я слышал это в детстве, — сказал он. — Менлим говорил мне это. Он сказал, что однажды я увижу этот день. Он сказал, что я буду инструментом в том, чтобы приблизить этот день. Он сказал, что я буду жить как король многих миров, а не только этого.
Я всматривалась в его глазах, пытаясь прочесть то, что скрывалось за тем глубинным пониманием.
Я силилась прочесть вспышки эмоций, до сих пор вырывавшиеся из его света.
— Тысяча, — пробормотала я, мысленно прокручивая его слова.
Ревик взглянул на меня, но я на него не смотрела.
Это я тоже уже слышала ранее.
Я слышала, что Дренгов так называли — «Тысяча». Я слышала это где-то высоко в своём свете, когда Галейт умер, и Тысяча пришла, чтобы забрать его.
Должно быть, Ревик услышал часть этого.
Его челюсти напряглись, голос сделался более низким.
— Они не могут использовать Мост, чтобы пройти, — прямо сказал он. — Я готов поспорить, опираясь на их действия до сего момента, особенно в отношении этих дверей.
Он посмотрел на Кали и Уйе, затем обратно на меня.
— Если бы мне пришлось предположить, я бы сказал, что они завладели этими дверьми отчасти для того, чтобы не дать тебе воспользоваться ими. Может, Уйе прав, и они на самом деле не намереваются разрушать мир. Может, эта часть не подчиняется их контролю… может, они всё херят и разрушают нечаянно. В любом случае, они считают, что те телекинетики могут провести их через порталы и высвободить из цикла. Они не думают, что ты можешь сделать это для них.
Продолжая размышлять, он добавил:
— А значит, возможно, тебе придётся найти способ первой открыть эти двери, Элли.
В тишине, воцарившейся после его слов, Ревик смял hiri каблуком ботинка.
Я стиснула зубы, обдумывая его слова.
Я не позволяла себе слишком задумываться о том, чего он не сказал.
А именно о том, что в процессе открытия этих дверей я наверняка положу конец всей Земле. Я, скорее всего, убью всех, кто остался позади.
Я посмотрела на Ревика, поджав губы.
— Если ты прав, мы не можем допустить, чтобы Дренги прошли через те двери, — сказала я. — Мы не можем послать их в тысячу других миров… что бы ни случилось с нами. Даже если не брать в расчёт спасение Списочников и нас самих, мы не можем этого допустить. Просто не можем.
Ревик медленно кивнул, стискивая зубы.
Глянув на Уйе и Кали, я по их глазам видела, что они согласны.
Затем Ревик мягко прищёлкнул, качая головой, и в его голосе зазвучало предупреждение.
— Они попытаются открыть эти двери раньше тебя, Элли. Вот почему сейчас всё ускоряется… сеть обрушена, я для них потерян, и их время на исходе. Вот почему они перегоняют всех тех людей. Вот почему они истребляют Списочников.
Он помедлил, глянув на Уйе и Кали.
— Если видение Кали верно, миру придёт конец, когда они сделают это. Но Дренги могут этого не знать. Конечно, возможно, им просто всё равно, но они могут правда не знать.
Ревик посмотрел на меня, и его лицо оставалось серьёзным.
— Мы забрали у них Фиграна. У них больше нет ручного провидца. Мы не знаем, что Фигран уже рассказал им по этому поводу… но едва ли он сообщил много. Фигран сказал мне, что Менлим усиленно пытался получить от него видения, пока держал его у себя. Он спрашивал каждый день. Он пытался погрузить его в транс. Он пичкал его наркотиками, подключал к вайрам, пытал, давал секс-компаньонов. По словам Териана, образы по какой-то причине приходили к нему… во всяком случае, касающиеся того, что хотел знать Менлим.
Продолжая размышлять, Ревик нахмурился.
Он сделал уклончивый жест, словно отметая неприятную мысль или что-то, что почувствовал во мне. Он глянул на меня с мрачным выражением, всё ещё держа в руке бокал бурбона.
— В любом случае, у нас мало времени, жена, — сказал он. — Теперь они будут действовать быстро. Очевидно, что предназначение этих Миферов… воплотить в жизнь финальную часть их плана.
После его слов воцарилось молчание.
На сей раз тишину долго никто не нарушал.
Глава 18. Ещё одна ложь объяснилась
Я снова с ним, и теперь мы одни.
Мы одни в его комнате, в темноте, и я испытываю боль.
Боль вплетается в мой свет, заставляет мою спину выгибаться, и всё моё тело сжимается, пока я силюсь отстраниться любым возможным способом.
Он близок ко мне.
Он слишком близок, бл*дь… и он слишком, слишком далёк, бл*дь.
Думая об этом, я чувствую на себе его руки.
Он прикасается ко мне, поначалу настороженно, затем более грубо, его пальцы обхватывают мои запястья, после чего он своим телом заставляет мои ноги раздвинуться. Моя боль усиливается, моя спина выгибается. Я чувствую, как он смотрит на меня, после чего его боль сразу врывается в меня подобно горячей жидкости.
Она вплетается и вливается глубже в меня, когда я позволяю, и ослепляет меня.
Однако он не двигается.
Он не трахает меня, он даже меня не целует.
Он лежит там, открываясь мне, открываясь боли, позволяя ей быть там.
Его боль хуже моей… а может, она просто усиливает мою боль и боль нас обоих. Наши света зеркально вторят друг другу, отражают, резонируют, умножают. Это превращает невыносимое в пытку, делает всё более острым, более настойчивым, как будто более умышленно жестоким.
Мой свет делается животным, когда он так и не делает ничего с этим.
Это отсутствие, это ожидание… оно превращается в злость, в агрессию, в нежелание идти на компромисс и даже выслушивать его отговорки.
Я так устала от его аргументов. Я так устала от аргументов нас обоих.
Он крепче стискивает меня руками.
Затем он опускается ниже по мне, заставляя шире раздвинуть ноги.
Я чувствую его пальцы…
Затем я чувствую его язык.
Он целует меня там как будто бесконечно долго.
Я чувствую жёсткую боль внизу живота, словно бриллиант света, которым он является, настаивает, притягивает, трахает какой-то частью его разума и света. Он словно проник в меня, в какую-то часть, которую я знаю, но не могу объяснить физически, не могу даже осмыслить на том уровне.
Он нашёл какой-то способ полностью обойти моё тело, ударив прямиком в тот источник боли и света, где больно чувствовать даже самый край всего этого, но он жёстко давит, обвивает своим светом, заставляет меня вскрикивать и отказывается отступать.
Я вот-вот кончу…
Его свет отстраняется, силясь удержать контроль, и становится как будто жарче, влажнее.
Он снова начинает целовать меня, лизать, целовать и притягивать, пока я не стону, запутавшись пальцами в его волосах. Мой разум пустеет, когда он не унимается. Его язык как будто полностью проник в меня, так же далеко, как hirik его члена, так же далеко, как он проникает телекинезом.
Моя боль снова усиливается, заставляя его свет проникать глубже в меня, душа меня, пока он продолжает трахать и целовать меня языком и губами. Он вплетается выше в мой свет, глубже в моё тело, пока не начинает казаться, что тиски его рук обхватили мою грудь.
Я чувствую на себе его вес, его пальцы в моей киске и попке.
Он стонет, и я ощущаю этот звук всем телом.
Он старается сдерживать меня, но контроль ускользает… ускользает от нас обоих…
Он снова стонет, чувствуя, как я срываюсь…
Я разбудила сама себя, забившись всем телом и кончая.
Я не могла думать. Я не могла остановить конвульсии своего тела, подавляя приглушённый крик, задерживая дыхание, чтобы не издать больше ни звука. Я вспотела. Моя голова пульсировала, боль душила мой свет, искрила в моём теле, отчего я видела звёзды.
Казалось, это продолжалось долго.
Спазмы не хотели заканчиваться, даже не утрачивали интенсивности.
Это продолжалось как будто целую вечность, но в реальности, наверное, прошло несколько минут.
Когда всё наконец-то стихло, я задрожала всем телом, и мне казалось, что я полностью лишилась рассудка на протяжении того отрезка времени, когда не могла контролировать своё тело или свет. Я могла лишь лежать там, чувствуя себя так, будто меня избили.
Я должна была почувствовать себя лучше.
Я должна была ощутить… облегчение. Пусть даже небольшое облегчение.
Однако я не испытала облегчения. Если уж на то пошло, боль стала хуже.
Всё ощущалось хуже, бл*дь. Всё казалось безнадёжным, будто я никогда не могла получить его так, как только что. Он был не моим. Он до сих пор был не моим, сколько бы он ни твердил об обратном.
Я заставила себя повернуть голову.
При этом я увидела в темноте глаза, отражающие свет как кошачьи зрачки.
Он не спал.
Я просила его оставить какое-нибудь освещение в комнате, чтобы я могла его видеть. Я попросила его об этом после первой сессии, после которой я вообще его не видела.
Теперь я его видела, но это не особенно помогало. Он был как всегда непроницаемым.
Ревик лежал на спине, повернув голову набок и изучая своими светлыми глазами моё лицо. Хоть я всё равно могла различить лишь его очертания в тусклом свете комнаты, я готова была поклясться, что видела боль в его выражении. Настороженность и боль… я чувствовала это в его свете, в эмоциях, исходивших от него.
Я всё ещё смотрела на него, на его свет, когда он перевёл взгляд на потолок. Лёжа там, он потёр лицо ладонью, натужно выдохнув и закрыв глаза.
Я ощутила в нём шёпот воспоминания, боли, жара и жидкого пламени. Ответная рябь выплеснулась из моего света, хоть я и пыталась это подавить.
— Ты был в сознании? — потребовала я. — Ты бодрствовал в процессе?
Ревик покачал головой. Больше боли выплеснулось из его света облаком.
— Нет.
Я стиснула зубы. Я ему верила, но почему-то моя злость полыхнула лишь ярче. Я не знала, то ли злюсь сильнее из-за того, что он сделал это со мной во сне, то ли из-за того, что он не делал этого, пока мы оба бодрствовали.
Затем я вспомнила, что он показал мне ранее той ночью, и моя ярость расцвела ещё жарче. Когда воспоминание омыло меня каскадом, злость на мгновение вышла из-под контроля, и я сжала руки в кулаки, стискивая матрас, чтобы не ударить его.
— Валяй, — сказал Ревик, всё ещё частично прикрывая лицо рукой. — Ударь меня, Элли. Ударь, если хочешь.
— Не стану я тебя бить, — рявкнула я. — Нот вот из него всё дерьмо выбью.
Ревик повернул голову, посмотрев на меня.
Он не спрашивал, кого я имела в виду.
Выдохнув, он уронил руку обратно на матрас и повернулся, чтобы снова смотреть в потолок.
— Он этого не вспомнит, Элли, — сказал он устало. — Он даже не поймёт, почему ты злишься.
— И что, бл*дь? — взорвалась я. — Как, мать твою, ты мог так со мной поступить? Как ты мог позволить мне вернуться к нему после такого? Как ты мог?
Ревик вздрогнул. Я видела боль в его глазах — не боль разделения, другую — но мне было всё равно. Это лишь снова вызывало у меня желание ударить его.
Конечно, я знала ответ на свой вопрос.
Знала, просто мне было плевать.
Совет не дал ему права голоса.
Они даже не оставили ему выбора.
Совет, включая Вэша, решил, что это какая-то кармическая штука, что нам с Джейденом суждено провести время вместе, что они не могут вмешиваться, и нельзя допускать, чтобы Ревик вмешался. Они решили, что в вопросах моих отношений с человеческим населением они будут вмешиваться по минимуму, вне зависимости от того, кто бы это ни был, и какой бы ни была природа этих отношений.
Иными словами, они не помогли бы мне, и неважно, каким бы мудаком, куском дерьма и насильником ни был мой бывший бойфренд.
И Ревик согласился с этим.
Он, бл*дь, согласился с этим.
Он вернулся в Англию и топил печали в кисках и алкоголе.
— Ну, хотя бы теперь я знаю, почему ты всегда ненавидел Джейдена, — рявкнула я. — Хорошо, должно быть, было испытывать такой праведный гнев. Иметь это против нас обоих.
Ревик не ответил.
Он ничего не сказал, и от этого я лишь сильнее захотела ударить его.
Он отказывался оправдываться, хотя он мог бы кое-что сказать и отстранить себя от случившегося. Я видела его воспоминания о том периоде, в том числе и ту часть, где Вэш и Совет угрожали полностью отстранить его от обязанностей по моей охране, если он ещё раз приблизится к Джейдену и тем более навредит ему.
Я знала, что его принудили принять плохое решение.
Как бы он ни поступил, я бы всё равно оказалась с Джейденом, и из моей памяти стёрли бы все грехи Джейдена… во второй раз. Единственная разница заключалась бы в том, что Ревик перестал бы меня охранять. Его заменили бы кем-то другим.
Может, Балидором. Может, даже Даледжемом.
Ревик вздрогнул, отвернувшись.
— Элли. Не надо.
Я прикусила губу, осознав, что намеренно громко подумала об этом.
Но я не могла почувствовать вину за это, хоть это и было несправедливо.
Я знала, что Ревик ничего не мог поделать.
Я это знала.
Мне просто было всё равно.
Прикусив язык, я с силой ударила его по груди. Я лишь хлопнула раскрытой ладонью, но в жест было вложено достаточно злости, чтобы он вздрогнул, рефлекторно подняв руки.
Я не позволила себе ещё раз ударить его.
Перекатившись на бок так, чтобы лежать к нему спиной, я уставилась на свет, пробивавшийся из-под двери в ванную — свет, который я попросила оставить включённым, чтобы темнота была не абсолютной, и я его видела. Глядя на этот свет, я старалась дышать, как-то выпустить эти чувства, двинуться дальше или хотя бы решить, что с ними сделать.
Его чувства всё ещё плавали в моём свете вместе с болью из-за того, что мы трахались в Барьере, а также из-за всего, что он показал мне в предыдущие часы.
Мне казалось, будто я задыхаюсь от этого.
Через несколько секунд тёплая ладонь стала гладить меня по спине, посылать свет через мою кожу, кровь, позвоночник… посылая искру любви в моё сердце.
Часть меня хотела повернуться и оттолкнуть руку.
Но я этого не сделала.
Я не шевелилась. Я даже не повернула голову, чтобы посмотреть на него.
Вместо этого я лежала там молча и чувствовала, как слёзы катятся по щекам.
Я не плакала так, чтобы он услышал. Я пока что не хотела делиться этим с ним — и может, никогда не захочу. Я просто знала, что он не мой. Он не мой, бл*дь.
Он отказался от меня. Он послушался Вэша, Совета, бл*дского Торека, его «друга» в Англии, которому мне тоже хотелось врезать по лицу, хоть я и знала, что он сейчас в Америке, помогает Деклану выслеживать Чандрэ… хоть мне и всегда нравился Торек.
Ревик послушался их всех, но не прислушался к своему сердцу или к моему.
Он бросил меня там.
Бл*дь, он бросил меня там с Джейденом и уехал в Лондон.
Должно быть, Ревик слышал часть моих мыслей, но ничего не говорил. Он не отодвигался, а продолжал поглаживать мою спину, пальцами другой руки ласково убирая волосы с моей шеи, массируя затылок.
Я всё равно не поворачивалась.
Я не шевелилась, пока его пальцы нежно разминали мышцы и кожу, напитывали теплом каждый кусочек меня, что я уступала ему.
Я лишь смотрела на свет, пробивавшийся в щель под дверью ванной, и старалась не закричать.
— Вставай, — грубо сказал голос.
Поначалу я не пошевелилась. Я даже не открыла глаза.
Рука обвила мою талию, подняв с матраса и грубо вырвав из состояния бессознательности. Я ахнула, открыв глаза, и меня ослепило потолочное освещение, которое уже включил какой-то садист.
Я вполне догадывалась, кем был этот садист.
Однако я ещё не дошла до того, чтобы переживать по этому поводу.
Я была ещё на том этапе, когда мне хотелось зарыться обратно под одеяло. Мой свет и тело визжали, что ещё слишком рано.
Бл*дь, слишком рано, чтобы вставать.
Я ощущала в своём организме вино, нехватку сна, опухшие глаза, боль разделения от того, что мой муж-кусок-дерьма пытался трахнуть меня в наших снах…
— Мне плевать, — сказал он ещё грубее, чем раньше. — Поднимай свою задницу, Элисон. Немедленно. Иначе я сам тебя вынесу.
На сей раз я повернулась и частично перекатилась на бок.
Щурясь от света, я посмотрела на него, одной ладонью прикрывая глаза.
Посмотрев на Ревика, увидев, что он недавно принял душ и завязал волосы в полухвостик, я нахмурилась. Я не помнила, чтобы раньше видела у него такую причёску, но она ещё сильнее удлиняла его высокие скулы и угловатое лицо, заставляя бледные глаза выделяться.
Хотя стиль прически не сильно отличался от того, что иногда носил Врег и некоторые другие Повстанцы, на Ревике это выглядело иначе, и к сожалению, не в плохом смысле слова.
Думаю, учитывая предыдущую ночь, меня раздражало, что он выглядел хорошо.
Он фыркнул, но я не слышала в этом звуке много веселья.
— Давай, жена. Это была не пустая угроза. Я реально сам понесу тебя.
Когда я перекатилась, чтобы отодвинуться от него, он шлёпнул меня по заднице.
Больно.
— Вставай! — прогремел он.
Всё ещё хмурясь, я перевернулась, сердито посмотрев на него и потирая ушибленную задницу. Увидев невозмутимое выражение на его лице, я выдохнула с настоящим раздражением, осознав, что уже проснулась. Сердито отбросив одеяло, я встала с постели и выпрямилась перед ним, будучи абсолютно голой.
— Что? — рявкнула я. — На какую чрезвычайную ситуацию я реагирую теперь?
— Надень одежду, — сказал Ревик. — Такую, в которой удобно двигаться.
— Могу я сначала принять душ, о ваше Прославленное Высочество?
— Нет, — он одарил меня кривой улыбкой, слегка поклонившись. — …Высокочтимый Мост. Не можете.
Когда я всё равно начала протискиваться мимо него в ванную, он встал на моём пути, преградив дорогу. Я в ярости уставилась на него, но он не сдвинулся с места.
— Если тебе надо в туалет, иди, — сказал он. — Но если включится душ, я вытащу тебя оттуда. Я серьёзно. Тебе не нужен душ там, куда мы направляемся.
Помедлив, Ревик посмотрел на меня ещё пару секунд.
Когда я не сдвинулась, он уступил мне дорогу, отойдя к военной вещевой сумке с моими вещами, которая лежала на полу с тех пор, как я наполовину съехалась с ним.
Словно услышав это, он снова фыркнул, принявшись шариться в сумке и выбирая понравившуюся ему одежду.
— И это мы сегодня тоже распакуем, — сказал он снова грубым тоном. — Ты не «остановилась со мной», Элли. Это не моя каюта. Это наша бл*дская каюта. Это наша бл*дская постель. И ты официально заселяешься и в первую, и во вторую. С сегодняшнего дня.
— Вот как? — парировала я. — А может, я найду в этом ржавом ведре каюту, в которой не будет психопата, будящего меня в четыре утра.
Выпрямившись, Ревик подошёл ко мне с охапкой одежды и сунул её мне в руки, заставив взять. Он отодвинулся не сразу, а возвышался надо мной, выгнув бровь и глядя на одежду в моих руках.
Я лишь хмурилась в ответ, и после небольшой паузы он заговорил жёстче.
— Одевайся, жена. Иначе я сам тебя одену.
— Посмотрела бы я, как ты попытаешься… — сердито начала я.
— Да что ты? — парировал он. — Ну ты потрогай свою шею, прежде чем разбрасываться угрозами, милая. Я решил уравнять наши шансы в этом маленьком упражнении.
Уставившись на него, я внезапно осознала, что моя шея ощущалась странно.
Я почти не заметила, будучи полусонной и слепой в нижних структурах от беременности. Я в целом сейчас не так замечала изменения в своём свете, а значит, я часто упускала детали касаемо своего тела, если не использовала верхние структуры aleimi или не тянулась к самому Ревику. Но сейчас я была слишком раздражена для этого, потому что он растолкал меня как ребёнка, опаздывающего в школу.
Бросив одежду, которую он в меня швырнул, на незаправленную постель, я потянулась к шее и замерла, когда мои пальцы встретились со странно холодным, но вибрирующим металлом органического ошейника.
Стиснув его пальцами, я сердито посмотрела на него, всерьёз разозлившись.
— Ты надел на меня ошейник? — я заскрежетала зубами. — Пока я спала?
— Да.
— Зачем? Зачем, мать твою?
— Потому что мне жить пока не надоело, жена, — фыркнул он.
Вернувшись к моей вещевой сумке цвета хаки, Ревик согнул колени, грациозно опустившись на корточки. Не глядя на меня, он выдвинул нижний ящик встроенного комода, который он то ли освободил, то ли никогда не занимал. Подтащив ближе мою сумку, он начал перекладывать мою одежду из сумки в пустой ящик, даже не глянув на меня, чтобы спросить разрешения.
— …Я не позволю тебе подавлять это дерьмо, пока не сорвёшься, — прорычал он. — Как ты делала тогда, когда появились твои родители. Или как ты делала с Касс и Балидором ранее. Или на корабле, плывшем на Аляску, когда умерла твоя мать. Или когда ты уехала в Пекин после того, как я в резервуаре повёл себя как мудак.
Захлопнув ящик и открыв второй, он повернулся и сердито посмотрел на меня.
— Мы идём на ринг. Немедленно. И мы останемся на проклятом ринге, пока ты не выпустишь это. Всё это, Элисон.
Я в неверии смотрела, как Ревик заканчивает распаковывать мою вещевую сумку.
Грациозно поднявшись на ноги, он пинком закрыл второй ящик с моей одеждой. Затем он уставился на меня, и в его светлых глазах стояла настоящая злость.
— Так что если ты не хочешь драться в таком виде, — парировал он, изящным жестом указав на моё обнажённое тело, — я бы на твоём месте оделся, Элисон. Как бы мне это ни нравилось, высока вероятность, что там мы будем не одни.
Проследив за его жестом глазами, я стиснула зубы.
После нескольких секунд размышлений я повернулась и схватила спортивный лифчик из кучи одежды на постели. Натянув его через голову, я одёрнула его ниже плеч и поправила материал на груди. Ничего не дожидаясь, я схватила укороченную футболку, выбранную им, и накинула её поверх лифчика.
Никто из нас не произносил ни слова, пока я одевалась.
Но под конец я была вполне готова побить его.
— Вот и хорошо, — пробормотал он.
— Ты надел на меня ошейник, — сказала я, сердито глядя на него с постели, пока натягивала носок вдобавок к эластичным армейским штанам. — Ты надел на меня бл*дский ошейник. Я припоминаю, что ты угрожал моей жизни, когда я сделала такое с тобой.
Ревик лишь на мгновение нахмурился, глядя на меня.
Я не видела ни капли сожаления ни на его лице, ни в глазах.
Вместо этого он лишь жестом ладони показал мне вставать, как только я закончила надевать обувь для боевых искусств. Как только я оказалась достаточно близко, он взял меня за руку и повёл к двери, наклонившись, чтобы отпереть замок.
К тому времени я уже не ждала от него ответа.
Однако когда мы уже почти покинули комнату, он всё же ответил.
— Я не хочу, чтобы ты что-то сдерживала или утаивала, — только и сказал он.
Глава 19. Супружеская терапия
— Какого чёрта тут происходит? — пробормотал Джон, слыша раскатистые крики и смех, пока спускался по лестнице в главный трюм.
Он не то чтобы адресовал этот вопрос именно Врегу, но Врег всё равно покосился на него, ответив мрачным взглядом и хмурой гримасой.
Им сказали, что Элли и Ревик здесь, внизу.
Это показалось Джону странным, учитывая, что они вот-вот сойдут на берег в Стамбуле, но он посчитал, что два элерианца просто решили выпустить пар, прежде чем команды снова приступят к работе.
Зная Элли, она наверняка испытывала стресс из-за множественных высадок. Они склонны были терять больше людей, когда высаживались на местности маленькими группами, по сравнению с тем, когда команда высаживалась вместе. Это также провоцировало кошмары с логистикой и расстановкой приоритетов у команд разведки и компьютерщиков, поскольку они оказывали централизованную поддержку.
Ещё один крик раздался в тот самый момент, когда Джон добрался до низа металлической лестницы.
Он ступил на пол главного трюма — ну, или его половины, поскольку часть они отделили под резервуары Барьерного сдерживания и основную станцию охраны.
Вопреки здешним высоким потолкам, поднимавшимся на высоту пяти уровней с кучей мостков на разных этажах, помещение казалось влажным от пота. Воздух ощущался спёртым из-за всех людей, собравшихся вокруг квадратной зоны, приподнятой над основным полом.
Тут было так много людей, что Джон даже не сразу различил приподнятый боксерский ринг. Сам ринг остался от предыдущих владельцев авианосца. Китайцы, должно быть, сами построили платформу, оградили канатами и покрасили в белый цвет.
Джон замечал, что рингом активно пользовались с тех пор, как они заселились на корабль, но он никогда не видел здесь столько людей разом.
Затем, взглянув вверх, он хорошенько присмотрелся к двум фигурам, кружившим друг вокруг друга на ринге.
— Иисусе, — Джон нахмурился, всё ещё взглядом следя за фигурами. — Похоже, они дерутся по-настоящему. Не просто спарринг. А полноценная контактная схватка.
Он глянул на Врега. Увидев, что взгляд Врега не отрывается от кружащих фигур, Джон тоже посмотрел на приподнятый ринг. Заметив синяки на них обоих, струйку крови, стекавшую по лицу Ревика сбоку, от линии роста волос, Джон помрачнел.
Похоже, она как минимум один раз сбила его с ног.
— Нет, — Врег покачал головой. — Думаю, она сумела хорошенько его пнуть. Видишь его подбородок? Там начинает проступать синяк. Думаю, она рассекла его кожу своей обувью.
— Зачем, чёрт возьми, на ней ошейник? — рявкнул Джон.
Врег пожал плечами, но не в том смысле, будто он не знал.
Скорее, он считал причины очевидными.
Увидев лицо Элли, Джон осознал — он понимает, что имел в виду Врег.
Как раз когда он подумал об этом, Элли резко развернулась, застав Ревика врасплох, и ударила его тыльной стороной кулака по лицу. Он отшатнулся от удара, затем парировал, пнув её в солнечное сплетение, чтобы оттолкнуть назад. Наблюдая за ними, Джон заметил, что Ревик дерётся намного осторожнее, чем Элли.
Когда она совершила обманный манёвр, затем во второй раз оказалась ближе к нему, он не стал пинать её в живот, а вместо этого пнул по бедру с такой силой, что её нога едва не подкосилась.
Она сердитопосмотрела на него, обходя его по кругу с другой стороны.
— Что он делает? — пробормотал Джон. — У него тут был настоящий шанс.
Врег с неверием уставился на него.
— Ты думаешь, Нензи сейчас пнёт свою беременную жену в живот, маленький брат? Серьёзно?
Джон моргнул.
Затем, когда слова Врега отложились в сознании, он ощутил, как к лицу приливает тепло.
Он и забыл, что она беременна. Естественно.
— Тогда это не совсем справедливая схватка, так? — пробормотал он, скрещивая руки на груди.
— Во многих отношениях, маленький брат, — Врег слегка улыбнулся, обняв одной рукой Джона за талию и подтолкнув его свет к ошейнику сдерживания видящих. — Она слепа, не забывай. Нензи говорит, что даже без ошейника она сейчас почти полностью слепа в её нижних структурах. По одной лишь этой причине он не может драться с ней в полную силу. Но я подозреваю, что смысл всё равно не в этом.
Джон нахмурился, бросив на него взгляд.
— Тогда в чём? — выразительно спросил он. — Думаешь, Ревик позволяет ей избивать его?
— Позволяет ей? — Врег показал одной рукой уклончивый жест. — Уж не знаю, насколько он ей «позволяет». Твоя сестра — чертовски хороший боец, Джон… даже когда она слепа. Если он слишком расслабит булки, она его в лазарет отправит.
Снова пожав плечами, он добавил:
— …Тем не менее, я бы сказал, что он поощряет эти её попытки.
Всё ещё хмурясь, Джон прошёл дальше в комнату, и Врег последовал за ним.
Он прошёл вперёд до конца, проталкиваясь до самого ринга. Некоторые хмурились и поворачивались, но увидев, кто идёт, давали им дорогу. В итоге Джон встал прямо под рингом, где видел их обоих, тяжело дышащих и кружащих друг вокруг друга.
Учитывая, что они оба были абсолютно мокрыми, включая и серую укороченную футболку Элли, и волосы Ревика, должно быть, это продолжалось уже какое-то время.
Но выражения их лиц были абсолютно разными.
Лицо Элли выражало едва сдерживаемую ярость.
Она наблюдала за каждым движением Ревика, холодная злость проступала в её глазах, челюсти стискивались так, что на щеке подёргивалась мышца. Что-то в этом выражении показалось Джону почти диким… как минимум, излишне агрессивным.
Она двигалась не так, как помнилось Джону, зеркально вторя кошачьим шагам Ревика и расхаживая перед ним как хищное животное.
Ревик, напротив, выглядел настороженным.
Его прозрачные глаза сосредоточились на его жене с чрезвычайной пытливостью.
Джон чувствовал, что он оценивает её лицо, её тело, её свет… хотя внимание его бледных глаз сосредоточилось преимущественно на первых двух. Зная Ревика, частью своего внимания он наблюдал за её руками и ногами, чтобы не получить удар из ниоткуда.
Джону потребовалось ещё несколько секунд, чтобы осознать, что они мысленно разговаривают друг с другом.
Он заметил, как глаза Элли слегка размылись, после чего она нахмурилась ещё сильнее.
Ревик сделал шаг назад, и его хмурая гримаса сделалась более настороженной.
— Ну? — сказал он вслух. — Чего тогда ты ждёшь?
Она, похоже, собиралась ответить, но тут её взгляд неожиданно метнулся к Джону, и она остановилась.
Поначалу Джон не был уверен, что она действительно увидела его.
Затем её радужки обратно сфокусировались. Лицо помрачнело.
Она повернулась к Ревику.
— Ты сказал Джону? — рявкнула она. — Он знает, что ты стирал его? Дважды?
Джон напрягся. Он глянул на Врега, но тот нахмурился, поднимая руки и показывая, что понятия не имеет, о чём они говорят.
Джон помрачнел, посмотрев обратно на ринг.
— Ты сказал ему, что ты оставил меня с Джейденом… дважды? — сказала она громче, всё ещё пытаясь добиться реакции от Ревика. — Ты сказал ему, как ты просто бросил меня там, бл*дь, потому что ты был слишком трусливым, чтобы противостоять Совету?
Нахмурившись, Ревик бегло проследил за её взглядом, слегка глянув через плечо и увидев стоящих там Джона и Врега.
Он сделал это быстро, едва повернув голову, но не успел он обернуться обратно, как Элли уже атаковала. Ревик увернулся от неё, избежав удара рукой и кулаком — приема из чой ли фут, которому Джон её вроде бы не учил.
Всё ещё пытаясь увернуться от неё, когда она продолжила атаку апперкотом, Ревик извернулся, оказавшись позади неё, и во второй раз сильно пнул по бедру.
На сей раз Элли заметно вздрогнула.
Её колено подкосилось, но она почти не медлила и выпрямилась.
— Ты даже не стараешься, — обвинила она его. — Какого хера мы тут делаем, Ревик? Если ты не собираешься по-настоящему драться со мной, я пошла отсюда. Позавтракаю… — её челюсти сжались. — …Или найду кого-нибудь другого, кто меня развлечёт. Кого-нибудь, кто не будет постоянно говорит мне «нет» только для того, чтобы попытаться потом трахнуть меня во сне.
По наблюдающей толпе прокатилась рябь реакции — смущение, но в то же время какое-то восторженное веселье.
Джон нахмурился, глянув на Врега.
Врег тоже посмотрел на него, вскинув бровь, но явно не от веселья.
Ревик и вовсе не выглядел развеселившимся.
— Хочешь и дальше играть в эту игру, жена? — холодно спросил он. — Хочешь сделать из нас обоих публичный спектакль? Пытаешься опозорить меня? Угрожаешь мне?
— А почему бы и нет, бл*дь? — рявкнула она. — Всё остальное не работает…
— Может, нам стоит привести сюда Джейдена? — огрызнулся Ревик. — Спросить у него, что он помнит? Думаешь, это поможет, милая? Встреча с твоей прошлой любовью?
Воцарилась тишина.
Затем её губы изогнулись в лишённой веселья улыбке, а глаза оставались холодными как лёд.
— А тебе бы это понравилось, да? Тебе бы понравилось привести его сюда и торжествовать из-за того, что ты всегда называл его мудаком и оказался прав.
Джон ощутил реакцию в ком-то позади себя и повернулся.
Увидев Данте среди моря других лиц, он поморщился.
Викраму это не понравится. И Джине, её матери, тоже.
Слава богу, он не видел здесь Джейдена и не ощущал его света.
Ревик двигался вокруг Элли осторожными шагами, пока она приближалась. Однако теперь он выглядел разозлившимся, и это не казалось притворством. Злость исходила из его света вместе с глубинным раздражением и чем-то вроде чувства беспомощности.
Его челюсти сжались, голос понизился до рычания.
— Ты трусиха, — сказал он, указывая жестом видящих на Элли. — Мы могли бы позавтракать час назад, жена, но ты слишком, бл*дь, трусишь, чтобы перестать швыряться в меня этими пассивно-агрессивными подколками и вместо этого по-настоящему прочувствовать то, что ты чувствуешь. Неужели так сложно, бл*дь, быть честной со мной? С собой? Потому что я так могу продолжать весь день, любовь моя.
Она скользнула вперед и атаковала его пинком в грудь.
Ревик заблокировал пинок, но это оказалось обманным маневром.
Извернувшись в воздухе, она легко спружинила на пятках, подпрыгнула и использовала свой вес и инерцию, чтобы с силой ударить его по лицу.
Она начала отступать, но он оправился быстрее, чем она рассчитывала, скользнул вперед и подкосил её ноги подножкой.
Он не отпрыгнул за пределы досягаемости её рук и ног, а последовал за её падением прежде, чем она успела восстановить равновесие или убраться подальше.
Она упала на спину, резко выдохнув.
Он приземлился на неё, оседлав, пока она хватала воздух ртом от резкого падения.
— Слезь с меня, бл*дь! — зарычала Элли, всё ещё тяжело дыша и ударяя по нему.
Ревик блокировал как минимум половину её ударов и подвинулся ближе, чтобы уменьшить силу тех ударов, которые не удавалось пресечь. Она извивалась под ним, пытаясь выбраться, но его вес пригвоздил её к мату, что явно разъярило её, когда она не смогла освободиться.
— У тебя фонарик в кармане, или ты просто рад меня видеть? — рявкнула она, стискивая зубы. — С тебя станется получать от этого кайф…
— Это мой член, — прорычал он в ответ. — И да, он твёрдый. Хочешь посмотреть, любовь моя?
— Воздержусь, — она сверлила его гневным взглядом. — Думаю, я насмотрелась на него прошлой ночью… в тех бл*дских шоу фриков в секс-клубах Лондона, — она снова стала бить его, и он заблокировал первый удар, приняв второй удар по груди. Всё ещё тяжело дыша, она закусила губу, и её глаза сверкали. — Видимо, твои эксгибиционистские тенденции никуда не делись, да, муж? Раз ты хочешь сделать это здесь, перед всеми этими людьми…
— А почему бы и нет, бл*дь? — прорычал Ревик. — Раз ты угрожаешь уйти от меня, если я тебя не трахну… угрожаешь спать с другими мужчинами… тогда, наверное, мне стоит тебя трахнуть, не так ли, жена? Разве не этого ты от меня хочешь?
Когда Элли заизвивалась под ним, хрипя от ярости, он сдвинулся выше по её телу, придавив бёдрами её бёдра и ноги.
— Ну же, любовь моя. Нельзя сказать, что мы прежде никогда не делали этого со зрителями. Не будь скромницей. Не только я научился устраивать хорошее шоу.
— Да отъе*ись ты!
— Я и пытаюсь пое*аться, — сказал он холодно, но с лёгким весельем. — Открой ротик, милая. Ведь так ты делала в Пекине, верно? Это была твоя специальность? — помедлив мгновение, он добавил уже холоднее: — Может, тренировки Джейдена прошли не совсем впустую. Это ведь он познакомил тебя с групповым сексом, не так ли, любовь моя? Может, ты права. Может, я слишком суров с ним. Чёрт, да мне надо быть благодарным. Может, мне стоит купить ему пива за то, что подготовил тебя для нас остальных…
Она застыла, уставившись на него.
Джон тоже напрягся, чувствуя, как его сердце замерло в груди.
Он не до конца понимал, что сказал Ревик, и на что он ссылался, но он чувствовал расчётливость в его словах, просчитанность этой подколки.
Он ощутил, как дрогнуло сердце Элли, противореча злости на её лице.
На мгновение эта злость отступила, и Джон увидел там обиду. Он увидел это достаточно ясно, чтобы это выпотрошило его, заставив отвернуться.
Она знала, что Ревик задел её намеренно. Она знала, что он пытается вывести её из себя, но этого знания было недостаточно, чтобы смягчить его слова или свет, который он в них вложил.
Джон и Элли были не единственными, кто ощутил этот удар.
В толпе воцарилось молчание.
Посмотрев по сторонам, Джон увидел, что все люди и видящие стоят там, ошарашенно глядя на двух элерианцев.
Но никто не отворачивался.
В те несколько секунд Элли лишь смотрела Ревику в лицо, тяжело дыша.
Затем её глаза вспыхнули, засияв ярко-зелёным светом. Джон почти видел, как она пыталась использовать телекинез… а потом её лицо исказилось от боли. Ошейник сработал, заставляя её остановиться, и теперь она просто лежала там с напряжённым лицом, тяжело дыша.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы оправиться.
Как только это случилось, её лицо исказилось от слепой ярости.
Элли замахнулась на него по-настоящему, рванувшись всем телом прежде, чем он успел отреагировать, и резко ударила в челюсть. Ахнув от удара, Ревик поймал её за запястье, когда она замахнулась во второй раз. Она угодила ему по шее сбоку, когда он увернулся от третьего замаха. Затем он схватил её второе запястье.
На сей раз она так сильно забилась под ним, что Джон забеспокоился, как бы она не навредила себе.
— Ну же! — рыкнул Ревик. — Я знаю, что ты не настолько слабая, бл*дь!
Ощутив импульс света и в этих словах тоже, Джон вздрогнул.
Он снова увидел, как злость на лице Элли исчезает ровно настолько, чтобы Джон ощутил резкую боль в сердце, ещё сильнее, чем прежде.
Рефлекторно стиснув свою грудь, он посмотрел на Врега, сжимая челюсти.
«Нам стоит уйти, — послал он. — Всем нам. Всем, кто здесь. Оставить их одних нахер».
Помедлив при виде встревоженного выражения на лице Врега, он добавил:
«Всё хорошо. Думаю, я знаю, что делает Ревик. Понятия не имею, сработает ли это, но мы не помогаем им, находясь здесь. Мы лишь упрощаем ей возможность избегать того, что он пытается заставить её прочувствовать. Если бы он мог запереться от всех нас, подозреваю, он так и сделал бы. Я предлагаю вышвырнуть всех отсюда и поставить охранников у двери… даже если охранниками будем мы сами».
Врег на мгновение поджал губы, затем кивнул.
Послав резкий сигнал через конструкцию, он подождал, пока все взгляды и лица обратятся в его сторону. Как только достаточно людей посмотрело на него, он сделал рукой резкое круговое движение и показал на лестницы, приказывая всем уходить.
На лицах многих сразу появилось понимание.
Некоторые почувствовали приказ Врега через конструкцию и пошли к лестницам, не поворачиваясь. Тёмные глаза Врега сурово посмотрели на тех, кто колебался, чьи выражения лиц и света показывали, что им не хочется уходить.
В итоге они все повернулись к выходу.
Джон видел затылок Данте в толпе, пока она уходила, скрестив руки перед собой.
Слегка хмурясь, он проводил её взглядом и напоследок глянул на боксёрский ринг, где Ревик всё ещё прижимал свою жену к мату.
Ревик по-прежнему пригвоздил её своим телом, но теперь Элли плакала.
Слёзы катились по её лицу, но она не издавала ни звука. Она как будто обмякла, хотя не переставала бороться с ним, пытаясь скинуть его с себя.
Джон собирался отвернуться, но тут свет вырвался из неё ударной волной.
Её спина выгнулась, словно это исходило откуда-то из глубин её груди.
Она задыхалась, несколько раз тихо всхлипнув.
Ревик ахнул, сильнее навалившись на неё своим весом, опустив своё тело так, что их груди соприкоснулись. Он склонился к её уху, и Джон видел, что он что-то шепчет, говоря слишком тихо, чтобы это можно было расслышать.
Несколько долгих секунд казалось, что она просто дышала с закрытыми глазами, пока он говорил. Джон не мог сказать, слышит ли она его, и присутствует ли она вообще в комнате.
Затем она сделала глубокий вдох.
Джон увидел, как она кивнула, и ещё больше слёз покатилось по её лицу. Она всё ещё тяжело дышала, но теперь вдохи становились глубже, втягивая влажный воздух в лёгкие, и она закрыла глаза, пока Ревик продолжал шептать ей что-то, отпустив её запястья, лаская её лицо…
На сей раз Джон отвернулся по-настоящему.
Он пошёл за Врегом к верху лестницы, чтобы встать там на страже и не пускать никого, пока это — чем бы это ни было — не закончится.
Джон осознал, что буквально год назад он захотел бы узнать, в чём дело, что имела в виду Элли, говоря о стирании его памяти, и что Ревик говорил о Джейдене.
Теперь Джону даже не хотелось знать.
Это было не безразличие.
Он честно считал, что это не его дело.
Нахмурившись от этой мысли, он невольно пожалел, что не мог так отнестись к Балидору и Касс.
Но сейчас не время думать об этих двоих.
Через несколько часов они высадятся в Стамбуле.
Как только это случится, всё для них снова изменится.
Глава 20. Награда за голову
Несмотря на то, что я сказала вчера вечером, я не отправилась на поиски Джейдена после того, как во второй раз покинула каюту. К тому времени я приняла душ, и Ревик нанёс антисептик, похоже, на треть моего тела и вызвал команду по наложению протезов.
Пока они работали надо мной, он всё это время маячил рядом, бурчал и расхаживал туда-сюда, пока я оставалась вне Барьера практически 24/7 с тех пор, как мы высадились на сушу.
Когда они закончили маскировать меня и взялись за него, даже моё похмелье по большей части прошло.
К сожалению, это также означало, что боль разделения усилилась.
Теперь, спустя примерно час после того, как я закончила завтракать с ним, Джоном, Врегом, Юми, Иллег, Стэнли, Кали и Уйе, я стояла на старом с виду деревянном пирсе, засунув побитые руки в карманы и наблюдая, как все вокруг меня разгружают ящики, коробки, экипировку и сумки, бросая их в кучу там, где заканчивались доски пирса.
Для некоторых вещей они нашли подъёмные краны.
Некоторые члены нашей команды отправились на поиски грузовиков, мотоциклов и других способов перемещения людей и припасов по земле. Врег отбыл сразу после завтрака, возглавив команду по поиску воздушного транспорта — преимущественно для группы, которая отправится прямиком в Северную Америку, но также для нескольких меньших отрядов, которые направлялись в карантинные города Северной Европы, Южной Америки, Африки и Азии.
Мы с Ревиком собирались ехать на машине.
Ну, на машине и, наверное, на лодке, чтобы перебраться из Монтенегро в Италию, если получится сделать это безопасно. Нам сказали, что каждый дюйм итальянского побережья (не говоря уж об их воздушном пространстве) находится под усиленным наблюдением.
Плыть на авианосце исключалось, как и лететь на самолёте.
Тем не менее, по словам Данте, они, похоже, полностью игнорировали маленькие лодки, особенно спортивные и те, что управлялись местными.
Однако возникли дебаты относительно того, стоит ли нам с Ревиком выбирать этот способ… и относительно нашего путешествия в Рим вообще, поскольку теперь мы узнали о видении Кали.
Это стало серьёзной проблемой.
После того, что показали нам Кали и Уйе, время поджимало.
Хоть Ревик и озвучил беспокойство по поводу того, что нам надо действовать быстро, он всё равно считал, что нам стоит отправиться в Рим. Послушав, как он больше часа препирается с Врегом и Юми, я осознала, что согласна с ним. Не только касаемо необходимости отправиться в Рим, но и касаемо того, что надо взять маленькую команду и не привлекать внимания… и даже касаемо того, кого брать с нами, хоть это и сложнее было принять.
Я согласилась с ним, хоть и не могла сказать, почему.
Нам что-то было нужно в Риме.
Может, нам надо что-то увидеть там.
В любом случае, лететь туда — не вариант.
Нам всё ещё нужно было время, чтобы обсудить смысл видения Кали с остальной руководящей командой (то есть, с Врегом, Джоном, Балидором, Юми, Тарси, Декланом, Виком и так далее), но мы решили проделать большую часть этого через виртуалку, находясь в пути и не прекращая операций. Кали поделилась своим видением во второй раз, с пятнадцатью видящими в командном центре перед тем, как мы покинули корабль, чтобы хотя бы все были в курсе, когда мы станем это обсуждать.
В итоге все более-менее согласились с нашими приоритетами — моими и Ревика.
Нам нужен доступ как минимум к одной из горячих точек. Близкий доступ.
Нам нужно знать, сколько у нас осталось времени до того, как Дренги сделают свой ход и попытаются открыть двери. Нам нужно намного больше узнать о самих дверях — как они выглядели, из чего состояли, как функционировали.
Что более важно, нам надо выяснить, как я могу сама открыть одну из этих дверей, или, если это возможно, найти способ в достаточной мере нейтрализовать телекинетиков Дренгов, чтобы они не сумели открыть двери без меня.
Скорее всего, придётся провернуть какую-то комбинацию первого и второго.
Никто из нас толком не говорил о последствиях всего этого — то есть, довольно велик шанс того, что в обоих сценариях наступит конец света, а наша лучшая надежда — отослать большинство наших людей через какой-то межпространственный портал в совершенно незнакомый мир, который может не менее быстро убить нас.
В обсуждении мы придерживались практических и наиболее срочных моментов, хотя я заметила, что Джон, Иллег и Стэнли определённо побледнели к концу разговора.
Я всё равно ощущала уверенность в том, что нам надо отправиться в Рим.
Отчасти это было рациональным желанием, основанным на стратегии, касающейся мест горячих точек. Отчасти это был чистый инстинкт.
С Джоном, Врегом и Ревиком я поделилась лишь рациональными причинами.
Это место происхождения Миферов и их руководства; это как минимум могло дать нам представление об их графике и планах. Это также карантинный город и место расположения одной из горячих точек. Если мы сумеем найти зону, где Данте видела вспышки света на спутниковых трансляциях, возможно, мы сможем взглянуть на одни эти ворота или «дверь».
А так мы понятия не имели, что вообще ищем.
И хоть он не сказал это прямым текстом, я знала, что Ревик верил — это одно из наиболее вероятных мест хранения тел Менлима, при условии, что он вообще имел тела здесь, и они не находились в каком-нибудь высокотехнологичном бункере на дне Атлантического Океана.
Его теория имела смысл.
Они явно оборудовали Ватикан как план Б на случай апокалипсиса. Они разместили в Риме свой культ Миферов-фанатиков, превратили город в настоящую крепость.
Вполне логично предположить, что тела Менлима тоже хранились там.
Вспомнив видение Кали о том, как живое и дышащее солнце раздирается на куски, я подавила тёмный страх в своём свете. На пирсе в Турции было тепло, даже жарко и влажно, но мне было на удивление холодно стоять здесь. Я замечала, что много дотрагиваюсь до живота, чисто рефлекторно, хотя и не позволяла себе думать, почему так делаю.
Ни я, ни Ревик не были указаны в Списках Смещения как часть «Второй Волны».
Я вынуждена была полагать, что Вторая Волна подразумевала тех, кто выживет.
Выбросив эту мысль из головы, я обхватила руками свои рёбра, стараясь думать о том, куда мы направляемся, с чем столкнёмся в Риме, как мы туда попадём. Мне надо думать о деле, бл*дь, а не строить догадки о вещах, о которых я ничего не знала.
Мои волосы снова были красновато-каштановыми и спадали на спину.
Контактные линзы делали мои глаза почти чёрными. Мне изменили форму лица, сделав щёки более полными, добавив более выдающийся лоб, подбородок и нос. Каждое отдельное изменение казалось небольшим, но когда они закончили, я посмотрела в зеркало и едва узнала себя.
Волосы Ревика теперь были довольно длинными, и их не стали менять.
Сделав их чуть светлее, его волосы оставили распущенными и покрыли лицо протезами, сделав его менее узким. Глаза ему сделали зеленовато-синими, и это заставляло меня пялиться на него сильнее, чем перемена черт лица.
Сейчас он говорил с Балидором о перемещении Касс и Фиграна.
Я обменялась от силы парой слов с Балидором с тех пор, как застала его с Касс, а теперь мы будем путешествовать с ним по Южной Европе, скорее всего, в тесной обстановке. Мы будем ехать с ними обоими и с Фиграном, поскольку Ревик был убеждён, что Четвёрка должна оставаться вместе… и как бы, бл*дь, я ни ненавидела это, я была с ним согласна.
Эта поездка будет просто нереальной весёлой.
Мысль о том, чтобы десять часов сидеть в грузовике с ним и Касс вызывала у меня желание снова побить что-нибудь, и наверное, поэтому я не лезла в эту часть разговора, только озвучила своё согласие с Ревиком и дала ему добро на все приготовления. Поэтому я позволяла Ревику сейчас улаживать эти вопросы и наблюдала издалека, пока он обсуждал логистику с Балидором, Врегом, Юми и остальными.
Однако я невольно думала об этом.
Когда сеть Тени обрушилась, впервые появилась возможность взять их с нами. Согласно Мифам, они мне для чего-то нужны. Не только Ревик, но и Фигран с Касс. Может, они понадобятся мне, чтобы открыть двери.
Может, они нужны мне для убийства клонов-телекинетиков.
Может, они нужны мне, чтобы не дать Дренгам уничтожить Землю.
Могла ли я рисковать и не брать их с собой просто потому, что у меня имелись к ним какие-то претензии?
Раздражённо выдохнув, я посмотрела на доки, стискивая зубы.
Хотелось бы мне сейчас иметь какую-то работу. Сейчас любая работа устроила бы меня, даже таскание коробок вместе с беженцами-людьми и видящими.
Но меня ни о чём не просили.
Ревик прямым текстом попросил меня не помогать с разгрузкой.
Врег из шкуры вон лез, прося не вмешиваться в миссии по поиску транспортных средств, пусть мои волосы были покрашены, а лицо маскировалось протезами.
Я не знала, что чувствовала из-за того, что все внезапно начали нянчиться со мной, но решила, что не стоит затевать спор… только не тогда, когда все мы через несколько часов выйдем на территорию боевой операции.
Вместо этого я торчала с Данте, которую тоже не допустили к разгрузке, и с Джиной, которая помогала своей дочери следить за записями со спутников и беспилотников через наладонники, пока их более крупное компьютерное оборудование переносили видящие из Списка.
Пока мы ждали, Данте поделилась со мной кадрами из Рима и Ватикана, спросив моё мнение об увиденных мерах безопасности. Она также показала мне кучу записей со взломанных беспилотников в Ватикане и возле него.
Увидев высокие стены из обломков с колючей проволокой, которые они воздвигли вокруг Ватикана, подкрепив их противовоздушным оружием и ОБЭ-трансформаторами… вдобавок к настоящему рву вокруг карантинного анклава Рима… я вовсе не обнадежилась. Данте также доложила мне о высокотехнологичных беспилотниках и голографических мерах безопасности, показывая мне военные беспилотники с радарами, способными уловить разницу в сердцебиении между видящими и людьми, а также обычное программное обеспечение по распознаванию лиц и походки, рентгеновские технологии, способные просканировать расположение органов и костную структуру, чтобы установить личность.
Некоторые из их как будто безобидных рекламных голограмм были оборудованы различным ультразвуковым оружием вдобавок к обычным сигналам тревоги и средствам наблюдения.
Я всё ещё смотрела на периметр главной стены вокруг Ватикана через виртуальный дисплей гарнитуры, подмечая слабые места и любые зоны, не охваченные непосредственным наблюдением, когда тёплая ладонь сжала мою руку.
Отключившись от виртуального пространства, я обнаружила, что Ревик стоит рядом, не сводя с меня странных сине-зелёных глаз и улыбаясь поджатыми губами.
Глядя на его лицо, я осознала, что хмурюсь, затем прикоснулась к его подбородку, где синяк был всё ещё виден даже с лицевыми протезами.
Его глаза заметно дрогнули, когда я дотронулась до этого места, но он не отстранился.
— Ты прикладывал лёд? — спросила я у него.
Он небрежно мотнул головой в сторону.
— И так нормально.
Я встретилась с ним взглядом и увидела, что он смотрит на мои губы.
Моя боль разделения вспыхнула, отчего мой живот заныл. Его пальцы крепче сжали мою руку, затем Ревик привлёк меня ближе и склонился к моему уху.
— Эй… не надо, — мягко поцеловав меня в шею, он на мгновение прижался щекой к моей щеке. — Я тут пытаюсь быть хорошим. Если ты не хочешь, чтобы я снова домогался к тебе во сне…
— Я не возражала, — резко перебила я.
Подняв голову, Ревик фыркнул, и его губы изогнулись в полуулыбке. Но я не чувствовала в нём веселья и не видела юмора в его глазах.
— Ранее ты определённо возражала, жена. Ты не раз это упоминала, бл*дь. Не только на ринге, но и…
— Потому что этого было недостаточно, — сказала я, перебив его во второй раз.
Осмотревшись по сторонам, я понизила голос, чтобы ни Данте, ни Джина не услышали.
— …Раздражаться из-за того, что меня это не удовлетворило — это не то же самое, что злиться из-за того, что это вообще случилось, — тихо сказала я. — Я теперь в принципе много злюсь. Это называется «беременность»… и «перевозбуждение».
Он вздрогнул, всё ещё всматриваясь в мои глаза. Ещё один шепоток боли покинул его свет.
Затем он уклончиво наклонил голову и руку.
— Ну, это хорошо, что ты не возражаешь, — сказал Ревик. — Поскольку я не могу обещать, что этого не случится, пока мы с этим не закончим. Особенно если ты и дальше будешь открывать свой свет для меня, пока мы спим.
Я издала невесёлый смешок. Когда он приподнял бровь, посмотрев на меня, я мягко прищёлкнула языком, затем снова хмуро посмотрела на синяк на его лице.
— Мы больше не будем этого делать, — сказала я ему, наблюдая, как его взгляд опускается к моим губам, затем обратно к глазам. Я прикоснулась к синяку на его подбородке, на сей раз легонько. — Я не хочу снова делать это… только не так. Я не хочу, чтобы мы били друг друга.
Он моргнул, и в его глазах отразилось лёгкое удивление.
— Элли, — сказал он. — Это был моя идея. Чёрт возьми, да я тебя практически заставил.
Я кивнула.
— Знаю. Но я не хочу повторять это. Я не хочу снова бить тебя… только не вот так. В сексе — ладно. Мне всё равно. Мне плевать, если это происходит, пока мы просто устраиваем шутливый спарринг и дурачимся. Но ранее ты говорил мне, что нам не стоит бить друг друга со злости, и я согласна с этим. Я не думаю, что нам обоим стоит повторять такое. По какой бы то ни было причине.
Я глянула вправо, чувствуя и видя, что Данте отходит от нас, встав по другую сторону от её матери.
Поправив гарнитуру, она на моих глазах снова вошла в виртуальное пространство.
Судя по лёгкому румянцу на её щеках, я поймала себя на мысли, что она услышала мой комментарий про секс, и вздохнула, осознав, что сказала это не так тихо, как раньше.
Я посмотрела на Ревика.
Его глаза всё ещё изучали моё лицо.
— Я бы предпочёл, чтобы мы открыто разбирались с такими вещами, — сказал Ревик осторожным тоном. — Я не возражаю против нескольких синяков, Элли. Если мы согласились на это заранее, я не возражаю.
Помедлив, он убрал несколько прядей прямых красновато-каштановых волос с моих глаз. Нежно отодвинув завесу волос от моего лица, он поцеловал меня в висок, затем снова встретился со мной взглядом, и его глаза под цветными контактными линзами смотрели серьёзно.
— В общем и целом я согласен с тем, что ты говоришь, — продолжил он всё ещё осторожным тоном. — Но я бы предпочёл, чтобы ты была открытой со мной практически во всём. Я беспокоюсь, когда ты всё закупориваешь в себе. Это не идёт тебе на пользу. Это не идёт на пользу нам обоим. Я с радостью сделаю практически что угодно, чтобы помочь с этим, лишь бы мы оба на это согласились.
Я кивнула, нахмурившись и думая над его словами.
— Может, после этого нам и не понадобится, — ободряюще добавил он. Прижавшись щекой к моему лицу, он пробормотал: — Может, как только мы завершим связь, нам и не понадобится снова делать нечто подобное.
Всё ещё слегка хмурясь, я снова кивнула.
Я знала, что он прав. Я также не думала, что он сделал что-то неправильно.
Но я была уверена, что я тоже права.
Может, это решение мы не должны принимать вместе. В конце концов, Ревик никогда не бил меня со злости. Этим утром он тоже не бил меня со злости, как и в последний раз, когда он пытался использовать физические меры, чтобы не дать мне закрыть от него мой свет.
Только я так делала. По той же причине, возможно, только мне надо принять решение прекратить это.
Всё ещё размышляя, я кивнула, на сей раз скорее про себя.
Я подняла взгляд, собираясь снова заговорить…
Когда Ревик стиснул мою руку, напрягшись.
Его свет полностью переключился в боевой режим меньше, чем за долю секунды.
«Тихо», — пробормотал он в моём сознании.
Я сделала свой разум абсолютно тихим, сливая свой свет с нашим окружением.
Повернув голову, он посмотрел вверх на стопку ящиков, которые возвышались за краем деревянного пирса. Повернувшись, он сместил своё тело так, чтобы стоять прямо между мной и местом, куда он смотрел. Мои глаза проследили за его взглядом, но я ничего не увидела.
Учитывая чёртову слепоту моего света, я также ничего не чувствовала, хотя мне сказали, что конструкция с корабля должна защитить меня здесь.
«Беги, когда я скажу тебе, — послал он. — Спрячься за ящиком. На семь часов от тебя».
Мои мышцы напряглись, готовые броситься прочь.
Мой взгляд продолжал сканировать ящики, ища то, что заметил он, хотя я уже знала, что он увидел это не физическим зрением.
Судя по тому, что установила наша команда во время первичного прочёсывания доков, ящики уже разграбили. В некоторых обнаружилась гнилая еда, в некоторых одежда, верёвки, плавучие средства, ткани и другие относительно бесполезные материалы, но основная масса пустовала. Их взгромоздили здесь главным образом в качестве барьера от доков.
Хмуро взглянув на Ревика, я увидела, что его глаза не отрывались от того же сегмента ящиков.
Я собиралась спросить у него, что он почувствовал…
Но тут в доках раздались выстрелы.
Ревик руками толкнул меня назад и в сторону, держа меня перед собой, чтобы защитить своим телом, не отпуская. Его хватка помогла мне устоять на ногах, и я ощутила горячую вспышку его света, когда он сделал что-то телекинезом.
Пуля просвистела у моего уха так близко, что я ахнула, ощутив смещение воздуха.
Ещё больше выстрелов разносилось над доками.
Ревик атаковал быстрыми вспышками своего света.
Затем он стал сильнее толкать меня, заводя нас обоих за ящик, за которым он приказал мне спрятаться ранее.
Тяжело дыша и проклиная слепоту своих нижних структур, я начала выглядывать из-за края ящика, но Ревик дёрнул меня обратно за рубашку.
— Дай мне самому разобраться! — прорычал он. — Ты слепа, мать твою!
Я прикусила губу, зная, что он прав, но всё равно раздражаясь. Я ненавидела быть бесполезной.
— Ты не бесполезна, — пробормотал он. — Бл*дь, мне бы очень хотелось, чтобы ты была бесполезной, Элисон. Тогда ты бы не была постоянной мишенью, чёрт возьми.
Я умолкла, всё ещё стискивая его руку и позволяя ему стоять передо мной.
Я услышала, как раздался очередной залп выстрелов, на сей раз с авианосца.
Свет Ревика вспыхнул ещё несколько раз, и я почувствовала, что он перенаправляет пули, и не все они метили в нас двоих. Вспомнив, что Данте и Джина где-то там, я во второй раз попробовала выглянуть из-за него и мельком увидела, как они вдвоём прячутся за ящиком поближе к океану и кораблю.
Ещё больше пуль полетело со стороны корабля — наши люди пытались устранить стрелков, находясь примерно на таком же возвышении, что и ящики.
Затем Ревик заговорил в гарнитуру, в основном используя субвокалку.
Он поддел меня, подсказывая слушать, и одними губами произнёс частоту канала.
Я переключила свою гарнитуру на ту же линию.
— Вы засекли их всех? — спросил Ревик. Я слышала на другом конце лишь выстрелы, затем он продолжил: —…Я насчитал пятерых. Две снайперские винтовки. Три автомата. Они определённо узнали Элли. Они, бл*дь, знали, кто она, даже с протезами, и пока она находилась под щитом конструкции. Я почувствовал это прямо перед тем, как…
— Мы занимаемся этим, сэр, — перебила Юми, перекрикивая выстрелы с их стороны. — Мы сейчас отслеживаем их передачи. Врег сумел лично опознать одного из наёмников. Фрилансер-охотник за головами, работает в основном в Азии и Африке. У них имелись световые и идентификационные маркеры Моста, в том числе и тот факт, что она носит в себе ребёнка.
Я ощутила прилив ярости, выплеснувшийся из света Ревика.
— Не на нас обоих? — спросил он. — Только на неё?
— Вы указаны как вторичная мишень, и ваша дочь тоже… — начала Юми.
— Они определённо нацелились на Мост, — сказал Врег, перебив её и тоже перекрикивая выстрелы. — Мы засекли уже шестерых. Двое, похоже, относятся к группе Миферов. Остальные наёмники. Награды за голову охеренно высоки, laoban. Также указано временное ограничение, с огромными бонусами, если достать её в следующие несколько недель…
— Как, бл*дь, мы это пропустили? — прорычал Ревик. — Это было на Ринаке? На других сайтах охотников за головами?
— Данте и Вик сейчас ищут… и я не знаю, как, бл*дь, мы это пропустили, босс. Наши люди 24/7 мониторили те каналы. Балидор сейчас с Виком, просматривает списки на Ринаке и других двух каналах… но они пока ничего не нашли. 'Дори предположил, что теперь у них могут иметься каналы только для анклавов, вещающие из карантинных городов и публикующие заказы для местных наёмников. Я никогда прежде не видел таких больших вознаграждений за чью-то голову, laoban. Согласно парню, конструкцию которого мы взломали, они рассылают уведомления со всеми деталями отслеживания, и это направляется через зашифрованный сайт, прикреплённый непосредственно к данному заказу… так что по факту это публично. Учитывая обещанные деньги, за дело возьмутся и любители.
Он помедлил, читая что-то или разговаривая с кем-то другим.
— Есть, — сказал Врег. — Люди Балидора нашли исходный сайт. Это какой-то публичный канал, созданный этими мудаками Миферами. Данте ещё не выцепила это по своим каналам, поскольку у них есть свои спутники. Так что все в карантинном городе уже видели это к данному моменту. Более того, они в прямом эфире транслируют всю информацию о последнем известном местонахождении твоей жены. Анале говорит, что на каналах только что сообщили о Стамбуле…
— Можешь поручить Вику и остальным, чтобы изменили идентификатор отслеживания? — сказал Ревик.
— Девчонка уже работает над этим.
Я заскрежетала зубами, бесшумно прищёлкнув языком.
С Данте станется попытаться взломать канал Миферов, о котором она узнала буквально пять минут назад. Этот чёртов ребёнок, наверное, разъярена на саму себя из-за того, что изначально упустила это.
— Я прикрою Данте, — рыкнул Ревик, глянув на меня через плечо. — Оставайся позади меня, Элисон… и не лезь в Барьер, бл*дь. Мы ещё не всех нашли.
Я проигнорировала его, заговорив с Юми через субвокалку.
— Откуда исходит награда за мою голову? — спросила я. — Это всё из какого-то карантинного города? Или оттуда просто вещает сам канал?
— И то, и другое, Высокочтимый Мост, — на сей раз ответил Балидор, заговорив отрывистым и деловым тоном. — Я подозреваю, что Ринак и небольшие каналы чёрного рынка скоро подхватят. Когда такое случается, новости распространяются быстро, и за пределами анклавов на тебя тоже будут нападать наемники. Однако изначальное размещение осуществлялось из одного места.
— Дай угадаю, — пробормотала я.
— …Рим, — закончил он, говоря громко, чтобы заглушить выстрелы с его стороны. — У них имеется невероятно подробная информация для опознания тебя, Высокочтимый Мост. Протезы оказались практически бесполезными для тех, кто использует сетевое отслеживание личности. У них имеется индивидуально распознаваемый ритм сердцебиения, особенности расположения органов из-за того, что ты росла среди людей, тепловые сигнатуры, точный рост и вес, плотность костей, точный возраст эмбриона, которого ты носишь в себе, а также изображение твоего лица под различными комбинациями протезов. Честно говоря, многого из этого не было даже у нас.
— Я захвачу одного из Миферов живым, — перебил Ревик. — Я сброшу его на палубу. Постарайтесь не дать остальным пристрелить его.
Он послал снимок своим светом.
Я находилась достаточно близко, чтобы почувствовать это, но была слишком слепа, чтобы увидеть это.
— Есть, сэр, — подтвердила Юми.
Я ощутила, как свет Ревика снова вспыхнул, на сей раз ярче.
Через него я проследила за видящим, пока тот падал с одного из верхних ящиков на пирс. Ревик достаточно смягчил его падение, чтобы не убить, но я всё равно вздрогнула, когда почувствовала, как он грохнулся на деревянные доски.
Я ощутила реакцию в свете Ревика и стиснула его руку.
— Что? — спросила я на сей раз вслух. — Что такое?
Ревик бросил на меня мрачный взгляд, затем ответил на мой вопрос через субвокалку для всей команды охраны.
— Надо было вырубить его нахер, — сказал он мне. — Думаю, он что-то принял. Сразу же, как только осознал, что я делаю. Возможно, от него мы мало что получим.
Осознав, что он имеет в виду, я стиснула зубы, не отвечая.
Выстрелы постепенно стихали.
Ещё одна вспышка света выплеснулась от Ревика. Я услышала последовательность резких взрывных звуков, эхом прокатившихся между стеной ящиков и кораблей.
Вскоре после этого я услышала через гарнитуру, что Ревик уничтожил четыре единицы их оружия.
Врег подстрелил одного наёмника со своего высокого места, и Ревик начал смягчать его падение, как с тем Мифером. Видящий находился ещё на полпути к пирсу, когда Ревик вдруг отпустил его и позволил упасть.
Поначалу я не понимала, а потом сообразила, что выстрел Врега уже убил его.
Ревик попытался захватить другого Мифера, затем выругался, когда тот сунул дуло себе в рот и выстрелил прежде, чем Ревик успел его вырубить.
— Чёртовы фанатики, — рявкнул он.
Я не потрудилась ответить.
Я слышала, как команда охраны переговаривается меж собой, подтверждая всё, что они нашли в Барьере. Я услышала жужжащий завывающий звук и осознала, что Врег выпустил четыре флаера, которые мы украли с военной базы в Нью-Йорке.
Ревик держал меня за собой, крепко сжимая мою руку ладонью, пока мы ждали сигнала, что всё чисто.
Вдалеке раздались ещё выстрелы… затем более высокий и пронзительный звук, когда флаер выстрелил в ответ взрывающимися дротиками.
Когда стихло эхо того последнего взрыва, в моей гарнитуре раздался усталый голос Врега.
— Всё чисто, — сказал он. — Это был последний.
— Проверьте ещё раз, — прорычал Ревик.
— Трижды уже проверили, брат. Мы не убивали его, пока не прочесали всё место три раза, чтобы ненароком не предупредить остальных. Всё чисто.
Воцарилась тишина, затем Ревик повернулся и посмотрел на меня.
Его глаза сияли сквозь сине-зелёные линзы, и я впервые осознала, что его радужки светятся от телекинеза.
Прежде чем я успела осмыслить его выражение, он шагнул ко мне и отпустил мою руку ровно настолько, чтобы обвить другой рукой мою талию.
Он дёрнул меня к себе, отчего у меня перехватило дыхание. Его губы накрыли мой рот сразу же, как только он опустил голову, и я осознала, что целую его в ответ почти без колебания. Обхватив ногой его ногу, я привстала на носочек другой ноги и обвила руками его шею, чтобы привлечь его ещё ближе. Только потом я осознала, как крепко я обвила его своим телом, и как сильно прижималась к нему.
Когда я начала притягивать его своим светом, глубже вплетаться в него, Ревик издал низкий стон.
Боль выплеснулась из него резким облаком, но он не отпустил меня.
Вместо этого он обхватил меня и второй рукой, буквально стискивая в объятиях.
— Gaos, жена, — он покрывал поцелуями моё лицо, сильнее вжимаясь членом в мою ногу. — Смилостивься… пожалуйста.
— Ты первый начал, — напомнила я ему.
— И сейчас закончу, — сказал он. — Прямо в штаны, бл*дь, если ты продолжишь делать это своим светом… если только ты не хочешь сделать в реальной жизни то, что я сделал с тобой в Барьере прошлой ночью.
Я прищёлкнула с настоящим раздражением.
— Если бы я хоть на секунду подумала, что ты реально позволишь мне сделать это, я бы не притягивала тебя всё время, не так ли?
Боль выплеснулась из света Ревика густым облаком.
Я ощутила там шепоток противоречия, возможно, раздражения.
— Элли…
В моей гарнитуре раздалось деликатное покашливание.
Я отпрянула, в основном рефлекторно.
…и в моём ухе заговорил голос.
— Эй, — сказал Врег то ли раздражённо, то ли забавляясь. — У вас у обоих включены микрофоны. Может, отключите их перед публичным сексом, а? Мы тут работать пытаемся. Главным образом для того, чтобы сберечь ваши несчастные задницы, na?
Я услышала, как где-то на фоне Джон расхохотался в голос.
Глава 21. В дороге
Я положила руку на край окна у переднего пассажирского места и выдохнула, глядя через пыльное стекло и силясь разглядеть сквозь слой грязи ландшафт по обе стороны дороги.
Последние окраины Стамбула остались позади всего час назад.
Несколько баррикад на дороге, с которыми мы столкнулись, потребовали довольно серьёзного ментального воздействия, в основном от грузовика, следом за которым мы ехали — от огромного армейского автомобиля с пятью разведчиками, за рулем которого сидел Варлан. Остальными четырьмя были Холо, Иллег, Стэнли и Далай.
Я глянула на Ревика, смотря на его профиль, пока он вёл наш грузовик.
Он бросил на меня взгляд искоса и улыбнулся, затем протянул руку и помассировал моё бедро. Он оставил руку на моей ноге. Его ладонь была тёплой и тяжёлой, сочилась светом.
Даже такой контакт пробуждал неудовлетворение, но в то же время я не хотела, чтобы он убирал руку.
Вместо этого я накрыла его ладонь своей, поглаживая его пальцы и руку.
Я почувствовала, как Ревик несколько раз вздрогнул, но не убрал руку и не сказал мне перестать. Через несколько минут я почувствовала, как он поддаётся ритму движений моей ладони и пальцев, открывает свой свет, пусть и из-под легкого щита.
Он уже сказал мне, что хотел бы продолжить работу с воспоминаниями, пока мы находимся здесь, даже если придётся утаскивать свою постель в другую комнату или позволять Варлану или кому-то ещё наблюдать за нашими светами.
Вздохнув от этой мысли, я прислонилась к рваному сиденью и смотрела через ветровое стекло на заднюю часть армейского грузовика перед нами. Пока что за пределами населенных зон смотреть было нечего. Если не считать брошеных машин на шоссе, я видела только кустарники и холмы, а в остальном пейзаж был однообразным.
— Через какое-то время мы поедем вдоль океана, — сказал Ревик, поглаживая мою ногу.
От этого я улыбнулась, ничего не сумев с собой поделать.
Честно говоря, несмотря на мои ворчливые мысли касаемо нашего полу-добровольного целибата, будь мы одни в грузовике, я бы наверняка забралась к нему на колени. Из-за жары он снял бронированную рубашку и теперь был одет лишь в армейские штаны и футболку цвета хаки, повторявшую оттенок самого грузовика.
Зеркальные очки-авиаторы скрывали его глаза. Посмотрев на его грудь в V-образном вырезе футболки, я слегка поморщилась, когда в моём свете вспыхнула боль.
Ощутив ответную рябь в его свете, я снова стала гладить длинные мышцы его предплечья, глядя в окно.
Я не смотрела назад или в зеркало заднего вида.
Ну, я не делала этого, пока настойчивая рука не потянула за рукав моей бронированной рубашки.
Слегка нахмурившись, я повернула голову и встретилась с серьёзным янтарным взглядом.
Он оказался ближе, чем я ожидала, и я вздрогнула, стиснув зубы.
Фигран лишь моргнул в ответ.
Он просунул всю свою голову между нашими с Ревиком сиденьями, выглядывая поверх руки Ревика и его ладони, лежавшей на моей ноге. Он ещё несколько раз моргнул, глядя на меня с расстояния всего нескольких сантиметров. Его лицо было серьёзным, но в выражении явно улавливалось любопытство.
Заметив последнее, я вздохнула, не зная, то ли мне раздражаться, то ли смеяться. Я также не знала, стоит ли задавать очевидный вопрос.
В итоге он продолжил глядеть на меня и моргать, поэтому я спросила.
— Что такое, Фиг? — произнесла я.
Эти совиные глаза снова моргнули.
— Я голоден, — сказал он.
Я нахмурилась.
— Ты только что поел. Ревик дал тебе два бутерброда. И протеиновый батончик. Всё правда съедено? Уже?
— Я съел.
Я помрачнела.
— Всё-всё? Ты говоришь правду, Фигран?
Он поколебался, затем его голова скрылась. Через несколько секунд он снова появился между сиденьями, держа протеиновый батончик, от которого был откушен один кусочек.
— Гадость, — он аккуратно положил протеиновый батончик на ту мою ногу, которую Ревик поглаживал ладонью — буквально в нескольких сантиметрах от пальцев Ревика.
— Отвратительно, — проинформировал он меня, деликатно нахмурившись. — На какашки похоже.
Я услышала позади себя смех.
Он звучал так знакомо, что я невольно вздрогнула и поморщилась.
— На какие какашки, Фиг? — весело спросил женский голос.
Намек на улыбку, зарождавшуюся на моём лице, угас.
Я отвела взгляд от Фиграна и задней части грузовика, когда он повернулся, чтобы ответить голосу.
— На кенгуриные какашки, — задумчиво сказал он. — Может, на бизоньи.
— А ты ел много кенгуриных какашек, Фиг? — спросила Касс всё таким же весёлым тоном. — Это весьма, эмм… детальные сведения.
Я смотрела в окно, поджимая губы.
Ладонь Ревика на моём бедре сделалась теплее, подпитывая меня светом.
Вторая ладонь поменьше снова потянула меня за рукав.
На сей раз я не повернулась и не оторвала взгляд от окна.
— Тебе придется подождать, Фиг, — сказала я. — В данный момент у нас с собой нет другой еды. И ты не получишь мой бутерброд. Я сама хочу его съесть.
— А можно мне печенье?
Я нахмурилась. Затем, осознав, что у нас правда было печенье, ведь Сита закинула его в нашу сумку, я прищёлкнула языком. Я не была уверена, что хочу знать, откуда Фиграну известно про печенье. С таким же успехом он мог учуять его сквозь пластиковый пакет под сиденьем Ревика.
Или он просто уловил это в моём сознании, как это всегда бывало с ним.
Прежде чем я успела решить, стоит ли давать ему чёртово печенье, Ревик убрал руку с моей ноги. Запустив её под своё сиденье, он достал пластиковый пакет и бросил мне на колени. Улыбнувшись уголком губ, Ревик приподнял бровь.
— Можешь отдать ему моё печенье. Я заберу протеиновый батончик.
Слегка фыркнув, я открыла пакет, затем протянула печенье Фиграну.
Он взял его так же деликатно, как и положил протеиновый батончик на моё бедро.
Я передала протеиновый батончик Ревику, тот откусил и принялся жевать, как будто не обращая внимания на то, что Фигран его уже попробовал.
Слегка закатив глаза в адрес этих двоих, я со вздохом вернулась на своё сиденье.
Фигран так и держал голову в проёме между мной и Ревиком, хрустя печеньем в нескольких сантиметрах от моего уха. Когда я невольно повернулась и взглянула на него, он тупо смотрел через грязное ветровое стекло и методично жевал печенье с арахисовым маслом.
— Я хочу печенье, — проворчал женский голос из-за сиденья.
Я это проигнорировала.
Однако Фигран потянулся назад и отдал половину своего печенья, которую не успел съесть. Затем протянул руку ко мне, молча прося добавки.
Сдавшись с раздражённым выдохом, я шлёпнула на его протянутую ладонь уже четыре печеньки с арахисовым маслом. Серьёзно кивнув мне, Фигран аккуратно передал две из них людям на сиденье позади него, затем продолжил жевать те две, что остались в его руке.
Балидор не сказал ни слова с тех пор, как мы забрались в грузовик.
Ну, он не сказал ни слова так, чтобы я это слышала.
Я не сомневался, что он общался со своей подружкой-для-потрахушек через их свет, особенно учитывая то, что он выиграл спор на тему того, надевать ли на его девушку-психопатку ошейник.
Ревик дал им добро снять ошейник… хотя она была телекинетиком и пыталась убить меня в те разы, когда я оказывалась в её присутствии без ошейника.
Ревик наклонился ближе, вручную переключив передачу, и снова стал поглаживать мою ногу. Бросив на меня взгляд, он приподнял бровь, затем стал жестикулировать на языке видящих — легонько и на моих коленях, наверное, чтобы Фигран не увидел.
«Всё хорошо, детка, — показал он. — Я смотрел на её свет раз пятьдесят. И Варлан тоже. И Юми. И двадцать других разведчиков. Даже Тарси высказалась, войдя в глубокий транс, чтобы посмотреть на неё с далекого расстояния. Никто не нашёл ни капли враждебности в адрес кого-либо из нас, и уж тем более какой-либо связи с Дренгами. Похоже, она испытывает искреннее раскаяние».
В ответ на моё изумлённое фырканье и косой взгляд, он улыбнулся, дотронувшись до моего лица.
«Поверь мне, дорогая, — добавил он на языке жестов. — Если она хоть подышит в твою сторону как-то не так, я сверну её чёртову шею».
Я не ответила, на сей раз даже не закатив глаза.
В том, что они с нами, мне было некого винить, кроме самой себя.
Хотя под конец даже Врег согласился, что Четвёрка должна объединиться, так что, возможно, я возлагала на себя слишком много ответственности. Пока мы ещё обсуждали план в командном центре, Врег внезапно перестал настаивать на мерах безопасности и согласился со мной и Ревиком.
— Слушайте, — сказал он после долгого задумчивого молчания. — Может, это безумие, но мне это тоже кажется правильным, — он серьёзно посмотрел на меня своими тёмными глазами. — Может, мне это и не нравится, но я думаю, что ты права, Высокочтимый Мост. Что бы сейчас ни происходило, мы все это чувствуем. Мы все ощущаем, как что-то приближается. Учитывая это, думаю, Четвёрке лучше быть вместе. Думаю, Мосту нужна остальная её команда.
После его слов воцарилась тишина.
Я видела, что Джон смотрел на меня, хмурясь.
Я понимала — ему не нравится идея того, что я отправлюсь куда-либо с Касс. Мне не нужны были мои способности видящей, чтобы видеть это на его лице или в его глазах, когда он наградил Балидора тяжёлым взглядом.
— В любом случае, — сказал Врег, глянув на остальных. — Думаю, вам всё равно нужно сопровождение более крупной группы, Высокочтимый Мост… laoban.
После этого он перевел серьёзный взгляд на Ревика.
— Эти бл*дские награды за её голову — не шутка, брат. Это уже не то же, что и раньше, когда мы думали, что вы сможете проскользнуть незамеченными. Теперь вы уже не можете передвигаться только вдвоём, поскольку половина бл*дского континента охотится за твоей женой… а твоя жена беременна и слепа… а у всех имеется её Барьерная и физическая идентификация.
Повернувшись, он всмотрелся в моё лицо, словно стараясь прочесть, как я воспринимаю его слова.
Затем, резко выдохнув, он посмотрел обратно на Ревика.
— Что бы вы ни решили в отношении Четвёрки, вы не можете отправляться одни. Тут Совет точно проголосует против… и вы сами дали им возможность, предоставив право решать вопросы, касающиеся жизни и безопасности любого из Четвёрки. Это касается и вас двоих.
Нахмурившись, я переглянулась с Ревиком.
Я забыла об этом, но Врег абсолютно прав.
Мы передали Совету такие полномочия через несколько месяцев после Дубая. Я сделала это в попытке спасти жизнь Касс, и при других обстоятельствах сейчас это могло бы показаться забавным.
Я ни разу не подумала о том, что это правило будет применено в отношении жизни Ревика или моей собственной.
Скрестив мускулистые руки на груди, Врег посмотрел на нас обоих.
— Они уже сердятся на вас из-за того, что вы не проконсультировались с ними по поводу того дерьма с сетью Дренгов, — он сделал уклончивый, но в то же время красноречивый жест в пространстве над своей головой. — …Ну, вы поняли. Касаемо Китая. Касаемо того внедрения, из-за которого мы едва не лишились вас обоих.
Нахмурившись, он глянул на Балидора, затем посмотрел на меня.
— Ты не можешь отправиться в это бл*дское логово гадюк в одиночку, принцесса. Вы оба не можете. Только не сейчас. Они этого не позволят, бл*дь, и честно говоря, будут правы. На кону стоит слишком многое. Если вы захотите взять вторую половину Четвёрки, они потребуют больше охраны, а не меньше.
— Ладно, — выдохнув, я скрестила руки на груди. Обведя взглядом собравшихся за столом, я заметила всеобщее молчание, в том числе и Балидора. — Кого ты предлагаешь добавить к нашей команде, брат Врег? Какая численность удовлетворит Совет, чтобы мы могли взять всю Четвёрку?
Врег кивнул.
— Я спрашивал их об этом, — ответил он. — Они сказали, что один старший разведчик с высоким действительным рангом — это абсолютная необходимость, бл*дь. Под началом этого разведчика должно работать как минимум четверо. Они предпочли бы шестерых, но понимают проблему с нехваткой персонала.
— Кто именно? — выразительно потребовала я.
Врег поколебался. Он покосился на Ревика, затем обратно на меня.
— В нашей команде есть лишь один эксперт по Ватикану, Высокочтимая Сестра, — осторожно ответил он. — Только один вдоль и поперёк знаком с туннелями под городом, абсолютно осведомлён обо всей архитектуре города…
Он глянул через стол, заметно нахмурившись.
Я проследила за направлением его взгляда и увидела, что он смотрит на Балидора.
Снова скрестив руки на груди, я зеркально повторила его позу с широко расставленными ногами, уже раздражаясь.
— Кто? — повторила я.
Врег открыл рот, но заговорил Ревик позади меня.
— Ты уже знаешь, кто, жена, — сказал он. — Нам нужно взять с собой брата Балидора. И нам нужно, чтобы он сам выбрал свою команду.
Мои челюсти сжались.
Повернув голову, я взглянула на Ревика, и увидела, что его глаза изучают меня. Когда выражение моего лица не изменилось, он нахмурился, показав одной рукой жест «ну, а что ты хочешь от меня в данной ситуации?», затем той же рукой указал на Балидора.
— Это правда, — выразительно сказал он. — Ведь так, брат?
Я неохотно повернула голову и обнаружила, что Балидор хмуро смотрит на меня, скрестив руки на груди.
Он не отводил от меня взгляда, отвечая Ревику.
— Всё верно, laoban. Я провёл там несколько десятилетий, примерно в эпоху Ренессанса. Это было давно, но основная архитектура не изменилась.
Я невольно взглянула на него с некоторым удивлением.
Далее заговорил Врег, привлекая к себе моё внимание.
— Это ещё не всё, принцесса, — сказал он, выдыхая во второй раз. — Я бы рекомендовал для этой поездки Варлана. Он хорошо справляется с Фиграном. Он поможет ему оставаться спокойным…
Когда я поморщилась, Врег поднял руку.
— Я не только в этом смысле, — предостерегающе сказал он, бросив на Варлана слегка виноватый взгляд. — Вам в любом случае нужен кто-то, хорошо знакомый с сообществом наёмников. Варлан знает об этом больше всех остальных в нашей команде, даже больше твоего мужа. Больше Стэнли и Рекса. Больше Локи.
Я кивнула, но не могла полностью стереть с лица гримасу.
Я не имела ничего против самого Варлана.
Чёрт, да он мне вроде как даже нравился, пусть я и не очень хорошо его знала, и он был весьма странным даже по меркам видящих.
Тем не менее, я помнила, как как-то раз застала его «успокаивающим Фиграна», и до сих пор не сумела стереть эти образы из своей памяти.
— У нас есть их одобрение по этим кандидатурам? — спросила я.
Я глянула на Варлана, и тот кивнул, зачем-то подмигнув мне и слегка улыбнувшись. Я не смотрела на Балидора и ощутила, как из его света вышел резкий импульс раздражения, но вместе с тем почувствовала его согласие.
Он всё равно озвучил это вслух, и его слова были ровными, лишёнными эмоций.
— Я уже начал подготовительную работу по разведке, чтобы помочь тебе и твоему мужу с проникновением в Священный Город, Высокочтимый Мост. Само собой, я счастлив помочь и на местности любым возможным способом.
Поколебавшись, я почувствовала, как он покосился на Ревика, затем взглянул на меня.
— …При одном условии, Высокочтимая Сестра.
Я нахмурилась и повернулась прежде, чем осознала своё намерение.
Встретившись взглядом с этими серыми глазами и увидев там настороженность, я почувствовала, как злость рябью прокатывается по моему свету, а Ревик обхватил меня рукой, на мгновение согрев своим aleimi. Я знала, они все считали, будто я веду себя безумно, но если честно, мне было насрать.
Посмотрела бы я, как бы они вели себя «рационально» после того, как кто-то близкий вырезал их ребёнка непосредственно из их чрева и оставил лежать овощем на кровати их матери.
Глаза Балидора заметно дрогнули.
Если бы этого не случилось, я бы ни черта в нём не прочла, как и во всех остальных, не считая Ревика.
Я снова почувствовала себя слепой женщиной в комнате, полной света.
«Никто не считает себя сумасшедшей, жена, — пробормотал Ревик в моём сознании. — Они могут посчитать Балидора чокнутым из-за того, что он поедет с тобой».
Я фыркнула, бросив на него беглый взгляд, затем повернулась к Балидору.
— И что это за условие, брат Балидор? — вежливо поинтересовалась я. — Ты мне скажешь? Думаю, мы уже выдержали достаточную паузу для напряжения.
Балидор нахмурился, но я на мгновение увидела в его глазах нерешительность.
После небольшой паузы его челюсти сжались.
— Она останется со мной, Высокочтимый Мост, — прямо сказал он. — На протяжении всего времени.
Посмотрев на него несколько долгих секунд, я невольно фыркнула.
Сделав широкий жест рукой, я пригвоздила его взглядом.
— Ладно, — сказала я. — Значит, она на твоей ответственности. Во всех отношениях, брат.
Я видела, как его глаза дрогнули.
К сожалению, я также увидела там такое сильное облегчение, что это заставило меня снова разозлиться на него. Честно, я до сих пор не могла поверить.
Бл*дский Балидор, из всех возможных кандидатур.
Как он может быть таким слепым?
«Тебе хуже, придурок, — подумала я так громко, что все за столом наверняка услышали. — Gaos di'lalente. Видящие невероятно тупы, когда дело касается их членов».
Воцарилась тишина.
Затем я услышала смешки, скрываемые за покашливанием, в том числе и от Ревика… и от Юми, которая сидела по другую сторону от Ревика. Открыто усмехнулась лишь Тарси, с которой мы поддерживали контакт по виртуальной связи.
Даже Джон криво улыбался, когда я глянула на него; хотя я заметила, как он хмуро покосился на Балидора.
Скрыв улыбку за мускулистой ладонью, Врег поклонился мне и показал уважительный символ Моста.
— Очень хорошо, — сказал он. — Мы немедленно приступим к приготовлениям, Высокочтимая Сестра.
Балидор держал свой чёртов рот на замке — мудрый поступок с моей точки зрения.
Глава 22. Старые раны
Мои глаза распахнулись. Я корчилась на жёсткой земле, вся вспотев, несмотря на ледяной воздух, и из моего рта валил пар.
Поначалу я не могла думать, не могла вспомнить, где нахожусь.
Мерцающие зелёные стены перекатывались рябью перед моими глазами. Они были забрызганы водой и кровью; образы улыбки Териана искажались столь сильной болью депривации, что она как будто разрывала меня на куски изнутри. От этой боли невозможно было думать, дышать… она притягивала меня из места в моём разуме и сердце, о котором я почти забыла.
В той боли было так много тоски.
Так много тоски и, боги… так много любви.
Я забыла, как же плохо было в самом начале. Я забыла глубину той боли, как она словно раздирала меня надвое просто из-за дыхания.
Я забыла, каково это — верить, что я одна это чувствую.
Тогда я думала, что влюбилась в призрака.
Более того, я думала, что любила того, кто ко мне совершенно ничего не испытывал.
К тому времени я была отвергнута им на стольких уровнях, столькими способами. Я знала, какой я была идиоткой, оплакивая его с такой силой, но ничего не могла с собой поделать. Не гордость заставила меня попытаться оттолкнуть его. Это был ужас перед мыслью, что я никогда не выберусь из этой ситуации, что он никогда не перестанет причинять мне боль, даже после смерти.
Я была так уверена, что я для него никто.
Я была так уверена, что я для него — лишь религиозный символ, да и к тому же весьма разочаровывающий. Слишком несведущая, чтобы знать что-то о видящих. Слишком слепая, чтобы стоящим образом использовать свой свет. Возможно, иногда я бывала другом или знакомой, но в основном являлась лишь грузом ответственности, той, кто по-детски запала на него, и он не мог развеять эти чувства, как бы часто ни отталкивал меня. Он не хотел секса со мной или даже настоящей дружбы.
В то время он лишь пытался избегать меня на протяжении всего того периода, что я его знала.
Затем я вспомнила, каково было в Индии. Я вспомнила, как лежала в доме Вэша на тюфяке, застеленном шкурами, и прокручивала в голове воспоминание о том, как он трахал женщину на корабле, пыталась убедить себя, какой я была тупой и заблуждающейся.
В тот период я так усиленно пыталась отпустить его.
Я старательно пыталась жить дальше, найти своё место среди видящих, даже если они обращались со мной как со священным артефактом, а не как с живой личностью.
Я была уверена, что если Ревик жив, то он продолжит бежать от меня.
Чувствуя, как он тяжело дышит рядом со мной, а его свет кружит безудержными арками, я закрыла глаза, перекатившись на бок. Думая о том, что он показал мне, о боли, которую он испытал из-за меня, из-за убеждения, что оттолкнул меня и навеки разрушил наши отношения, я прикусила язык до крови.
Всё время своего отсутствия он был откровенно помешан на мне.
Он был откровенно помешан на всех вещах, которые сделал неправильно в отношении меня.
Ревик и раньше рассказывал это, но увидев это теперь, я осознала, что какая-то моя часть не верила ему. Когда я увидела его в Лондоне, стало ясно, что что-то изменилось, но если честно, я думала, что дело в заточении. Я думала, что он передумал насчёт меня, пока был в плену — может, потому что провёл столько времени с двумя моими лучшими друзьями.
Если честно, я не знала, что в нём поменялось. В тот момент я была так до умопомрачения влюблена в него, что не позволяла себе слишком задаваться вопросами.
Подумав об этом теперь, я вздрогнула и сильнее прикусила язык. Я вспомнила, какой беспомощной в этом отношении я ощущала себя, и как я это ненавидела. Я никогда и ни к кому такого не испытывала. Я никогда не была не в силах контролировать свои чувства или сдержать своё сердце.
Закрыв глаза, я постаралась взять под контроль свой свет, свой разум.
Но это казалось почти невозможным.
Я снова чувствовала его. Я ощущала, что Ревик позади меня и наблюдает за мной.
Ощутив его свет в своём, его боль, вплетающуюся в меня и притягивающую, я подавила жёсткий и резкий укол боли, как будто пронзивший мою грудь.
Прикусив губу, я заставила себя заговорить, хотя бы чтобы отвлечься от тех ранних дней, от того, что я помнила и ненавидела.
Я почти ненавидела его за то, что он напомнил мне это.
Я ненавидела то, что чувствовала в те месяцы, думая, что он погиб. Я ненавидела вспоминать, какой я тогда была — какой слабой, полностью пребывающей в его милости я была.
— Зачем тебе понадобилось показывать мне это? — я вытерла лицо, и мой голос звучал хрипло. — Сейчас? Когда Касс едет с нами?
Подумав об этом аспекте, о котором, честно говоря, и не задумывалась, я ощутила ком в горле. На глазах выступили слезы вопреки моему желанию.
Я постаралась заблокировать образы, но не могла.
Я не могла это заблокировать. Чем сильнее я подавляла, тем сильнее накатывали воспоминания, только теперь они принадлежали Ревику, а не мне. Я видела, как он лежал там, дрожал в темноте, терял сознание, потом пробуждался и хотел меня так сильно, что кричал и звал меня в темноте.
Я видела, как Джон и Касс пытались успокоить его, чтобы он заснул.
Я чувствовала боль в его сердце, ту сокрушительную, нескончаемую боль, его плач, когда Териан говорил, что я мертва, или что он насилует меня в соседней камере… или что другие Шулеры забавляются со мной, готовя для Галейта.
Почему-то эти эмоции переносились сложнее всего… даже сложнее наблюдения за тем, как Териан избивает его, раздевает догола; даже сложнее тех частей, где Териан принуждал его к сексуальным актам с моими друзьями ради собственной забавы.
Моё горло болело от жажды, которая была не моей, а желудок скручивало от голода.
Всё это было пропитано болью разделения, делавшей голод и жажду ещё более невыносимыми… но именно боль в его сердце ощущалась так, будто это реально может меня убить.
Я чувствовала, как он лежал там и мечтал, чтобы это правда убило его.
Я всё ещё не шевелилась, когда Ревик потянулся через меня в темноте. Мягко дотронувшись ладонями до моей талии, он светом подтолкнул меня поднять голову и передал флягу с водой.
Я подумывала сказать ему, что мне это не нужно.
Я подумывала сказать ему, что я знаю — это всё в моей голове.
Я знала, что на самом деле не испытываю жажды и просто резонирую с его воспоминаниями, чувствуя, как он лежал в той камере и чувствовал такую жажду и голод, что не мог нормально думать.
Но я этого не сделала.
Вместо этого, открутив крышку, я сделала несколько больших глотков.
Его рука тем временем обвилась вокруг меня.
Я чувствовала в этом тягу, нежелание отпускать меня, переставать прикасаться ко мне.
— Прости, — сказал Ревик. — Я стараюсь идти в хронологическом порядке. И мы дошли до этого момента.
На мгновение убрав флягу от рта, я кивнула, прикусив губу.
Я это понимала. Я знала, что мы делаем.
Я сделала ещё один большой глоток воды.
Думаю, в том, что он показал мне это сегодня ночью, не было скрытого подтекста или мотива. Я знала, что это получилось случайно, но увидев его с Касс и чувствуя её свет позади меня весь день, я почти не могла с этим справиться.
Его пальцы пробрались под мою эластичную футболку, погладив живот.
— Если из всей ситуации ты извлекла это, думаю, ты упустила смысл, Элли, — тихо сказал Ревик.
Я повернулась. Нахмурившись, я изогнулась так, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Я не упустила смысл, — сообщила я ему.
Посмотрев на моё лицо, он подвинул меня ближе, притягивая своим светом. Я позволила ему, но мои глаза на мгновение закрылись, когда от его света боль накатила резкой вспышкой.
Если он и заметил, это не помешало ему ещё сильнее затащить меня под себя.
— Ты уверена? — пробормотал Ревик, крепче обхватывая пальцами моё тело. — Или мне надо ещё раз показать тебе… что к тому моменту я любил тебя уже несколько лет, жена. Или как я с ума сходил, бл*дь, скучая по тебе и понимая, как сильно я похерил всё между нами практически с самого начала.
Он опустил лицо, томительно целуя меня в губы, затем в подбородок. Он опускался поцелуями по шее, глубже запустил руки под рубашку, лаская мои рёбра, затем поясницу. Тепло исходило из его света, губ, пальцы и языка, чувственный и жидкий жар вплетался в мою грудь, вызывал ком в горле… сводил меня с ума.
Моя боль усилилась, глаза сами собой закрылись.
Мы ещё даже не дошли до самых тяжёлых вещей в нашем браке.
Мы даже близко не подошли к самым недавним вещам, которые были ещё свежими, о которых даже думать больно, а я уже пребывала в раздрае.
— Ты понимаешь, — тихо сказал Ревик. — Ты понимаешь лучше, чем притворялась, — потёршись щекой о мою щёку, он на мгновение сжал мои волосы в кулаке и выдохнул. — Gaos, Элли. Я чувствую разницу. Это сводит меня с ума, чёрт возьми… но нам надо это закончить.
Я напряглась в его объятиях, под его ладонями.
— Какую разницу? — резко переспросила я. — В смысле ты чувствешь разницу?
Он поднял голову, посмотрев на меня своими прозрачными, похожими на хрусталь глазами. Глядя на него, видя его угловатое лицо в тенях, я сглотнула.
Я постаралась смягчить тон, успокоить свой свет.
— Какую разницу ты чувствуешь? — спросила я тише.
— В тебе, — просто ответил Ревик. — Я чувствую разницу в тебе.
В глубинах его радужек мерцал свет.
— Ты начинаешь доверять мне, — он наклонился, томительно целуя в губы. Прежде чем я успела ответить, он издал тихий стон, снова целуя меня, запутываясь пальцами в моих волосах. — Ты начинаешь по-настоящему доверять мне, Элли. И это ужасает тебя до безумия. Ты делаешь всё возможное, чтобы убедить себя в том, что ты неправа. Что ты не можешь доверять мне. Что я вру тебе. Что я как-то манипулирую своими воспоминаниями.
После его слов воцарилась тишина.
Я просто лежала там, пока он покрывал поцелуями моё лицо, опускался вниз по моему горлу.
Я невольно задумывалась об этом.
Я не могла не обдумать его слова.
Ревик крепче обхватил меня руками, теснее прижимая к своему телу.
— Это работает? — спросила я.
Я почувствовала, как к лицу прилило тепло, когда я взглянула на него.
Я прикусила губу, подавляя резкий иррациональный страх от выражения его глаз, которые я видела в свете оплывшей свечи на каминной полке полуразрушенного дома, где мы спали. Я не помнила, когда он в последний раз смотрел на меня так.
А может, я не помнила, когда в последний раз позволяла себе по-настоящему заметить это.
— Это работает? — повторила я, сглотнув. — Я убеждаю себя?
Ревик улыбнулся, и то другое выражение ни на секунду не уходило из его глаз.
Он склонился ниже, поцеловав моё ухо, затем тихо забормотал, и его слова притягивали, уговаривали.
— Когда всё это закончится, — пробормотал он, — я буду делать с тобой очень плохие вещи, жена. Очень, очень плохие вещи… до тех пор, пока ты мне позволишь.
Он обхватил руками мою спину, стиснув пальцами мои плечи. Целуя меня в шею, он сжал объятия так крепко, что я едва могла дышать.
— И нет, жена, — сказал он с глубинным удовлетворением в голосе и с такой нежностью, что моя грудь заныла. — …Это них*я не работает.
— Какого чёрта вы двое делаете всю ночь, если поутру выглядите вот так? — она слегка усмехнулась, но я видела в её глазах неуверенность. — Вы оба выглядите дерьмово. Вы всю ночь в лесу практикуете mulei или что?
Искоса улыбнувшись Балидору, она стиснула его ладонь и пробормотала потише:
— …Мы все знаем, что вы не трахаетесь.
Подняв взгляд от маленького костра, где я наливала себе похожий на грязь кофе, который мы сумели сообразить из кофейных зёрен, найденных Врегом в Стамбуле, я невольно наградила её сердитым взглядом. Пока что я за четыре дня умудрилась не сказать ей ни слова, да и Балидору тоже, по сути.
До сего момента я также умудрялась не смотреть на неё, во всяком случае в упор.
Однако теперь я уставилась на неё прежде, чем успела себя остановить.
Я пыталась подобрать слова, подавить желание огрызнуться в ответ на её дерьмовую подколку и намёк, будто она что-то знает о нас с Ревиком или о нашем браке.
В итоге я стала сверлить сердитым взглядом кофейник, стиснув зубы.
Я продолжила наливать густую жидкость через импровизированный фильтр, сооружённый из тонкой ткани, которую я нашла в грузовике и постирала. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы отфильтровать большую часть — во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы получить две чашки жидкости, более-менее напоминающей кофе.
Касс и Балидор сидели на обветшалом диване с разводами от воды, прямо перед входной дверью в дом почти без крыши, где мы провели ночь. Я примерно знала, где они спали — в одной из спален поменьше. К сожалению, я знала это потому, что той ночью просыпалась несколько раз и как минимум однажды слышала, что они занимались сексом.
Касс ничуть не стала тише по сравнению с тем, какой она была в колледже.
Подумав об этом теперь, я поморщилась и подула на свой кофе, чтобы остудить. Я старалась не смотреть на них обоих, пока они сидели на диване и разговаривали друг с другом, хотя я их не слышала.
В отличие от предыдущих дней, сегодня их почему-то было почти невозможно игнорировать.
В глубине души мне хотелось развязать с ней ссору.
А может, мне просто хотелось получить повод врезать ей по лицу.
Вспомнив, что Ревик сказал мне прошлой ночью — что часть меня противится этому, старается не доверять ему и отказывается видеть случившееся между нами в другом свете — я гадала, может, моя злость на Касс была тем же самым.
Если честно, сложно было переживать по этому поводу, даже если это правда.
Но я знала, что сосредоточиться на Касс — это простой способ продолжать злиться.
Я чувствовала уязвимость, которая скрывалась за этим. Я чувствовала едва маскируемое желание избежать этой чёртовой уязвимости и более интенсивных чувств, от которых я не могла отделаться после обрушения сети Дренгов. Сосредоточиться на Касс — это лёгкий способ прятаться за своими щитами, и я чувствовала, что в глубине души мне хочется этого.
Для какой-то части меня это казалось выживанием.
Я не могла быть настолько открытой теперь, когда мы сталкивались с подобными вещами. С тем, что Кали показала в своём видении. Я просто не могла провалиться во всё это, иначе буду бесполезна для них.
Краем глаза я видела, как Балидор поцеловал Касс в щёку, затем наклонился ближе к ней и тихо заговорил ей на ухо. Видя серьёзность в его глазах, смешавшуюся с более мягкой эмоцией, когда он заправил прядь её волос за ухо, я нахмурилась.
Она держала тарелку на коленях, ковыряя вилкой порошковый омлет, кусочек протеинового батончика и ломтики яблок.
Я видела, что Балидор принёс это ей и только потом взял еду себе.
Мне хотелось бы просто проигнорировать их.
Мне хотелось бы хотя бы считать их жалкими или смешными… но почему-то мне это просто не удавалось.
Похоже, в этот раз Касс заметила мой пристальный взгляд. Я почувствовала, что она смотрит на меня в ответ, и когда я нечаянно встретилась с ней глазами, она робко улыбнулась мне. Должно быть, она что-то заметила в моем взгляде, потому что я увидела, как она силится сохранить эту улыбку, а в её выражении проскакивает сомнение, страх и, возможно, смущение.
— Эм, то, что я сказала ранее… я не пыталась быть стервой. Про секс, имею в виду, — она глянула на Балидора, затем на меня. — Это была довольно дерьмовая шутка. Прости.
Встав с кружкой кофе в руках, я повернулась к ней спиной.
Я собиралась зашагать обратно к грузовику и посмотреть, как там у остальных дела с приготовлениями, но тут из-за дома вышел Ревик. Его волосы были мокрыми и липли к лицу, покрасневшему от холодной воды, но чистому. Он надел другую футболку — выцветшую серую, которую я ранее видела на авианосце.
Он подошёл прямиком ко мне и улыбнулся при виде кружки кофе в моей руке.
Обвив рукой мою талию, он посмотрел вниз и увидел, что вторая кружка стоит на камне у костра.
— Значит, ты всё-таки справилась с фильтром? — наклонившись, он поцеловал меня в губы, ласково убирая волосы с моего лица и погладив по щеке. Снова поцеловав меня, он послал заряд жара в мою грудь, заставив меня вцепиться в него.
— Вторая для меня? — спросил Ревик, целуя раковину моего уха.
Тихо прищёлкнув, я невольно улыбнулась.
— Нет, — ответила я. — Моя. Я жадина. Захотела две.
Он издал низкий смешок.
Отпустив меня с неохотой, которую я прочувствовала до кончиков пальцев на ногах, Ревик наклонился и взял свою кружку. Боль всё ещё исходила из его света, влияя на меня, но он, похоже, вообще не пытался сдержать её или приглушить. В глубине души мне хотелось врезать ему уже за это, но вместо этого я уставилась на него.
Он снова начинал выглядеть иначе в моих глазах.
Я помнила, как это сводило меня с ума, когда я только познакомилась с ним.
В Сиэтле, после ночи, когда мы начали первичную связь света, Ревик стал выглядеть совершенно иначе в моих глазах. Затем снова на корабле, после того, как он помог мне пережить ситуацию с моей мамой, я осознала, что снова замечаю его, особенно его тело и губы. В Лондоне я не могла не пялиться на него, и не только из-за веса, который он сбросил в плену у Териана. Я пялилась на Ревика-Сайримна, пока он работал на Салинса.
Я снова пялилась на него в Нью-Йорке после того, как его свет изменился.
Теперь он снова выглядел для меня иначе.
Его тело выглядело по-другому, даже его лицо.
Мне нравилась лёгкая щетина, длинные волосы и то, какими мускулистыми выглядели его руки и грудь после всех упражнений по поднятию тяжестей, которые он проделывал с Врегом на корабле. Мне нравилось, каким загорелым он стал после ежедневных пробежек по палубе. Мне нравилось, как выделялись его глаза на фоне смуглой кожи.
На каком-то уровне он выглядел абсолютно прежним, но в то же время мнеказалось, будто я смотрю на того, кого едва знаю… а может, на того, кого только начинаю узнавать.
Закусив губу, я отвела глаза, когда почувствовала, что Ревик заметил мой пристальный взгляд.
Он всё равно подошёл ко мне и поддел своим светом.
— Эй, — мягко позвал он. — Лицевые протезы? — он сделал глоток кофе, слегка поджав губы от горечи, затем проглотил жидкость, не сводя с меня взгляда. — Как бы мне ни хотелось весь день смотреть на твоё настоящее лицо, тебе стоит надеть их.
Когда я не пошевелилась, он снова поддел меня светом, и я выдохнула.
— Какая разница? — сказала я, жестом показывая лёгкое раздражение. — Врег же сказал, что это почти бесполезно, учитывая сведения для моей идентификации, которые у них имеются.
Он снова поддел меня.
— Это всё равно поможет против любителей. Это поможет против всех, у кого нет доступа к флаеру с системой распознавания личности, — Ревик снова глотнул кофе. — Что более важно, это поможет, пока мы в грузовике. Иначе местные могут узнать тебя и сообщить о твоём местоположении властям в надежде на награду, — снова подтолкнув меня, он поцеловал меня в щёку. — Сделай мне уступку. Я помогу тебе надеть их.
Выдохнув, я кивнула.
Я ненавидела носить лицевые протезы. Они заставляли меня потеть, чесаться, и мне казалось, будто они раздражали мой свет в каждой частичке кожи, с которой соприкасались.
Я всё ещё стояла там, когда Фигран вышел из-за дома в том же месте, откуда появился Ревик, и его волосы тоже были влажными. Однако в отличие от Ревика, Фигран был без рубашки, и его туловище и штаны тоже были мокрыми.
Он окинул взглядом лагерь, затем его глаза зажглись при виде кружки в руках Ревика.
— Ооо! Кофе! — он мгновенно выхватил кружку из рук Ревика, пока тот делал глоток.
Ревик помрачнел, попытавшись отобрать кофе обратно, но Фигран увернулся, сгорбившись над кружкой, и убежал за диван, чтобы Балидор и Касс отделяли его от нас.
Ревик посмотрел на меня, вздёрнув бровь, и я рассмеялась, протянув ему свою кружку.
— Я поделюсь, — сказала я ему.
— Нет. Садись, — сказал он, показывая на пенёк, на котором я сидела ранее. — Я надену на тебя лицевые протезы. А ты пей.
Раздражённо прищёлкнув языком, я закатила глаза.
И всё же я подчинилась.
Следующие пять минут или около того я сидела, периодически попивая кофе, пока Ревик аккуратно накладывал на меня кожные протезы. Я дала ему сделать несколько глотков, но он не раз отмахивался, вместо этого хмуро косясь на Фиграна, который пил его кофе как можно быстрее — наверное, чтобы Ревик не стащил его обратно.
— Не ной, Фиг, — сказала Касс, глянув на него через плечо. — Нам тоже никто не предложил кофе.
— Мы же не за рулём, — мягко напомнил ей Балидор.
— Она тоже, — проворчала Касс.
Ревик бросил на меня ровный взгляд, видимо, заметив, что я заскрежетала зубами.
Всё ещё поджимая губы, он в последнюю очередь передал мне кейс с контактными линзами, и я надела их самостоятельно.
В это время Ревик подошёл к Фиграну и выхватил кружку из руки видящего сразу же, как только оказался достаточно близко. Убирая кейс от линз в сумку из-под лицевых протезов, я слышала, как он материт Фиграна за пустую кружку.
Убрав всё в свою вещевую сумку, я достала расчёску и расчесала волосы.
Когда я закончила, Ревик уже завёл двигатель грузовика.
Бросив расчёску в сумку, я взвалила её на плечо и пошла к грузовику. Балидор стоял там с кучей сумок у ног. Он забросил ту, что, наверное, принадлежала ему или Касс, затем протянул руку, предлагая забрать мои вещи.
Я протолкнулась мимо него и сама забросила сумку в кузов грузовика.
Я ощутила рябь раздражения от Балидора.
— Ты когда-нибудь смиришься с этим? — проворчал он мне в спину.
Я развернулась и посмотрела на него.
— Нет, 'Дор. Я никогда с этим не смирюсь.
Отвернувшись от него, я схватила с земли сумку Фиграна и закинула её тоже в кузов грузовика.
— Ты ведёшь себя реально по-детски, — сказал он, скрестив руки на груди. — Ты одна из моих самых близких друзей, Элли. Я был верен тебе с тех самых пор, как мы познакомились. Да, мы поссорились. Друзья ссорятся. Но я никогда не давал тебе ни одной причины…
— Ага, — сказала я, бросив на него холодный взгляд. — Она мне тоже причин не давала. Пока не попыталась убить меня.
Отвернувшись, я стиснула зубы и закинула в грузовик сумку Ревика.
Воцарилось молчание, пока Балидор наблюдал за моими действиями.
Когда я глянула на него в следующий раз, его губы скривились в сердитой гримасе.
— То есть, это обвинение за компанию? — спросил он. — Ты и я, наше общее прошлое, наша дружба, всё это теперь не имеет для тебя значения? Всё это — ничто? Всё то, через что мы прошли вместе за последние годы — всё это стёрто? Просто из-за того, в кого меня угораздило влюбиться?
Я открыто поморщилась, с неверием покосившись на него и захлопнув одну из металлических дверей в задней части грузовика. Оставаясь спиной к нему, я опустила L-образный засов в отведённую ему выемку, затем заперла его органическим ключом.
Я не смотрела на него, отвечая.
— Балидор, тот факт, что ты можешь сказать мне подобное, будто это не вызывает у меня желание блевануть тебе на ботинки, лишь сообщает мне, что ты понятия не имеешь, что эта сука-психопатка сделала со мной.
Повернувшись, я наградила его жёстким взглядом и захлопнула вторую дверь.
Отвернувшись от его хмурой гримасы, я фыркнула и закрыла вторую дверцу.
— …Или ты чрезвычайно погрузился в бредовые заблуждения, — сказала я, покачав головой и прищёлкнув языком. — Иисусе, 'Дор. Проснись уже? Касс ещё со старших классов манипулировала мужиками, водя их за члены. Если ты хоть на секунду подумал, что она не использует тебя, чтобы наладить контакт с остальными…
— Ох, просто очаровательно, Элисон. Ну спасибо тебе большое за это. И за твою льстящую веру в мои способности, — его лицо исказилось от настоящей злости. — Ты даже не смотрела на её свет, Элли. Ты отказываешься даже признавать тот факт, что её свет изменился. Ты ни черта не знаешь о том, в каком она состоянии, и через что она прошла, чтобы прийти в эту точку…
— Я понятия не имею, через что прошла Касс? — я развернулась к нему, впервые сдерживая настоящую ярость. — Ты, бл*дь, издеваешься?
— Сайримн был массовым убийцей, — парировал Балидор, и его лицо ожесточилось. — Ты ожидаешь прощения и искупления грехов для него, но ни для кого другого? Почему? Потому что это было личным для тебя? — его голос понизился до рычания. — Сайримн был чертовски личным для меня, Высокочтимый Мост. Но я смирился с этим.
— После того, как год с лишним уговаривал меня убить его? — рявкнула я.
— Да! — ответил он. — Но потом я смирился, чёрт подери, — его челюсти сжались. — Более того, я смирился с этим ради тебя, Элли.
Ревик высунул голову из-за корпуса грузовика и нахмурился, взглянув на нас.
— Эй. Вы двое готовы ехать?
Когда мы оба промолчали, лишь сверля друг друга гневными взглядами, он выдохнул.
— Можете дальше ссориться в грузовике, — сказал он, стукнув кулаком по металлу и улыбнувшись. — Нам пора выдвигаться в дорогу. Варлан уже всех посадил. Они ждут.
Сердито выдохнув, я развернулась и пошла прочь от них обоих, к пассажирскому сиденью грузовика. Не оборачиваясь и не смотря, последовал ли за мной Балидор, я открыла дверцу, забралась внутрь, затем захлопнула и заперла дверцу.
Кажется, почти два часа после этого никто не произносил ни слова.
Ну, никто, кроме Фиграна, который бесконечно трещал о том, каким невкусным был кофе, и как ему хочется добавки, и смогу ли я приготовить ему ещё кофе.
Затем он продолжил рассказывать нам, какой вкусный кофе он пробовал в других местах.
Думаю, только Ревик посмеивался над ним.
Глава 23. Дубровник
Мы решили попробовать найти путь в Хорватию по воде.
Дубровник был старым средневековым городом, до сих пор остававшимся более-менее нетронутым даже после зачисток, последовавших за вспышкой С2-77. Большая часть стены вокруг центра города оставалась на месте, главный порт более-менее функционировал, пусть и служил местной мафии да тем, кто работал из Восточной Европы, Турции и районов Ближнего Востока.
Нам сказали, что местные криминальные боссы жили за стеной в старом городе, вместе с запасами вина, изобилием еды, большей частью молодого женского населения Дубровника, а также с многочисленными рабами, набранными из местных и соседских общин.
Мы избегали той части города, что находилась за стеной.
Вместо этого мы поехали на грузовиках через старые южные районы, заканчивавшиеся на северном полуострове Бабин Кук с пригородом, который раньше вмещал роскошные отели и маленькие доки для частных лодок и яхт.
Варлан взял один из грузовиков для обмена. Они с Иллег ушли, чтобы найти нам лодку.
Я хотела взглянуть на рынок и попробовать обменять второй грузовик на какую-нибудь приличную еду, но Ревик был не в восторге от этого плана. Это также поднимало вопрос о том, что нам делать с Касс и Фиграном… и реально ли мы можем рискнуть и оставить их без присмотра хотя бы одного видящего-телекинетика.
Ревик, конечно, отказывался оставлять меня даже ради охраны Касс.
В итоге мы все поехали. Все, кроме Далай, которая осталась присмотреть за нашей одеждой и оружием в сгоревшем роскошном отеле у воды — его мы использовали как точку встречи.
Вместо Ревика за руль села я. Вдобавок к лицевым протезам и контактным линзам, я покрыла голову тёмным платком и хлопковой шалью, которую нашла для меня Иллег. Моё туловище скрывалось под армейской броней, а руки и бёдра прятались под длинной шалью.
Естественно, броня была идеей Ревика. Он включил контроль температуры в органике прежде, чем я забралась на водительское место — в надежде, что это помешает флаерам опознать мои органы, скелет и сердцебиение.
Холо и Стэнли сидели в кузове грузовика, вооружившись снайперским оружием и боеприпасами, которых хватило бы на несколько перестрелок.
Все остальные — то есть, я, Ревик, Балидор, Касс и Фигран — втиснулись на передние сиденья небольшого грузовика.
Я пыталась игнорировать тот факт, что Касс прислонялась к моему сиденью сзади и выглядывала в окна вместе с Балидором, который сидел посередине, и Фиграном, который расположился справа от него, прямо за Ревиком на пассажирском сиденье, и наполовину залез Балидору на колени, пытаясь высунуться за сиденье и посмотреть через заляпанное мошками ветровое стекло.
Я везла нас по новым районам города.
Остальные смотрели в окна и искали признаки рынка, а также читали людей на эту же тему, когда они нам попадались.
— Вон там! — наконец сказал Ревик. — Те люди. Они только что пришли откуда-то.
Он кивком указал на группу из шестерых пожилых женщин в шалях, не слишком отличавшихся от моей. Две из них толкали тележки по мостовой. Тележки были наполовину заполнены овощами, хлебом, сушеными семенами или бобовыми, пустыми бутылками из-под воды, тканями, растительным маслом, поношенными теннисными туфлями, пряжей, свечами и, похоже, только что убитыми кроликами, завернутыми в листья.
— Ты получил от них точное место? — спросила я, глянув на Ревика, когда мы проехали мимо их группы.
Пожилые женщины остановились и с разинутыми ртами уставились на наш грузовик.
— Секунду, — пробормотал он.
Балидор заговорил позади меня в тот самый момент, когда я понизила передачу, подстраиваясь под более крутой участок узкой мощёной улочки.
— Я нашел, — сказал он. — Это у гавани. К югу отсюда… обратно в сторону материка.
Он послал мне кадр, показав длинный растянувшийся рынок под открытым небом, расположенный рядом с остатками парка развлечений у воды. Он показал его мне сжатым набором кадров с нескольких точек обзора, в том числе и сверху, чтобы это напоминало подобие карты.
— Поняла. Спасибо.
Ревик бросил на него раздражённый взгляд.
Заметив его искренне уязвлённое самолюбие, Балидор закатил глаза.
— Виноват, ваше Прославленное Королевское Высочество, — буркнул он себе под нос. — В следующий раз непременно дам вам поиграть в героя перед вашей краснеющей невестой.
Ревик медленно повернулся, наградив его изумлённым взглядом… затем от души расхохотался в голос.
Думаю, я удивилась ещё сильнее Балидора. От этого звука я подпрыгнула и дёрнула руль, а оправившись, ошарашенно посмотрела на Ревика.
Он улыбнулся мне в ответ.
Внезапно меня накрыло сильным импульсом понимания.
Сегодня он был искренне счастлив. Он был счастливым с самого утра.
На самом деле, подумав об этом, я осознала, что он был счастлив с тех пор, как мы вышли из нашей сессии прошлой ночью.
Он не имел права быть настолько счастливым, учитывая всё происходящее… учитывая то, куда мы направлялись далее, а также тот факт, что мы можем вообще не добраться до берега Италии, и уж тем более не проникнуть в Ватикан. Но я даже не могла раздражаться на него.
Я ни на что не могла раздражаться, когда он был таким счастливым.
Должно быть, Ревик услышал меня. Его улыбка сделалась шире.
Он скользнул по сиденью и обнял меня руками, пока я продолжала вести машину. Когда я рассмеялась от неожиданности, заёрзав в его объятиях, он лишь крепче стиснул меня и принялся целовать в шею.
— Эй, эй, — сказала Касс. — Не доводи до аварии! Я не хочу ломать ногу просто потому, что вы оба чокнутые.
Балидор расхохотался, снова удивив меня.
Ревик не отпустил меня, а наклонился и впился зубами в мою шею, заставив меня взвизгнуть. Силясь пробраться к рычагу между его рук, я переключила передачу, когда мы снова выехали на прямой участок дороги.
Когда Ревик продолжил обнимать меня, наполовину притягивая к себе на колени, отчего я еле дотягивалась до педалей, я шлёпнула его по рукам, невольно рассмеявшись.
Фигран высунул голову между сиденьями, подняв руку так, будто находился на школьном уроке и ждал, когда его вызовут.
Когда никто из нас не разрешил ему говорить, он прочистил горло.
— Ставлю на то, что Прославленный Меч и Высокочтимый Мост скоро займутся сексом, — серьёзно заявил он. — Они весьма отвлекают в таком состоянии, — он посмотрел в лицо каждому из нас, и его янтарные глаза были серьёзными. — Весьма. Отвлекают.
Касс расхохоталась так, словно ничего не могла с собой поделать.
Её смех звучал так похоже на смех прежней Касс, что я вздрогнула и непроизвольно обернулась через плечо. Я глянула на Ревика, когда он тоже рассмеялся, поцеловал меня напоследок, а потом отпустил и сдвинулся на свою сторону переднего сиденья.
Прищёлкнув языком, я снова переключила передачу, направляя грузовик в поворот на дорогу, которая вела на юг к прибрежному району.
— Нет, — я нахмурилась, показывая отрицательный жест одной рукой и адресуя его видящему с тёмно-синими глазами и нацистским шрамом, образовывавшим диагональную линию на его сильно загорелом лице. — Этого недостаточно, брат. Грузовик в идеальном состоянии. В нём нет неисправностей.
Видящий щёлкнул языком, склонив голову в театральном сожалении.
— Дело не в грузовике, прекрасная сестра, — сказал он на прекси с сильным акцентом и показал отрицательный жест обеими руками. — Нет бензина. Нет бензина, и грузовик не стоить ни хера… простить мой язык. Мог быть новенький грузовик, na? Та же разница. Что толку от новый грузовик для меня? Этот грузовик без бензин?
Я закатила глаза.
— Gaos di’lalente. Кончай заливать, брат. Мы знаем, что живёт чуть дальше по улице, в том Старом Городе. Ты можешь продать грузовик тамошним боссам. Ты прекрасно знаешь, что у них есть топливо. Или у них есть люди, которые могут переделать его на солнечные батареи.
— Мне об этом ничего не известно, очаровательная сестра. Вообще ничего, — затем взгляд его тёмных глаз пробежался по моей фигуре, и он улыбнулся. — Женщины прекрасно проходят за стену, — сказал он. — Ты могла бы пойти туда со мной… мы придумать цену. Может, там у тебя подработка. Им всегда нравятся новые лица. Платят много денег. Денег нам обоим.
Закатив глаза уже по-настоящему, я сделала шаг назад.
— Нет, спасибо, брат. Предложу свой товар в другом месте.
— Подожди, сестра! Подожди…
Он схватил меня за руку, и тут из ниоткуда появился Ревик, который раньше разглядывал оружие через несколько палаток отсюда. Он схватил руку видящего с синими глазами, хмуро поджав губы.
— Тронешь её ещё раз, брат, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — и лишишься своей бл*дской руки.
Синеглазый резко повернулся, выдавая более жёсткий характер за этой улыбкой.
Я смотрела, как он оценивает Ревика.
Даже под маскировкой протезов что-то в лице Ревика, похоже, передало ясный посыл другому видящему. Поколебавшись мгновение, он тут же отступил, подняв руки в жесте капитуляции.
Масляная, неискренняя улыбка вернулась на его загорелое лицо.
— Извиняюсь, брат! Извиняюсь! Я просто не хотел, чтобы недопонимание положило конец многообещающей сделке с твоей прекрасной подругой, вот и всё…
— Думаю, она прекрасно тебя поняла.
Ревик отпустил его руку, практически швырнув её в мужчину.
Обвив рукой мою талию, он привлек меня к себе и задвинул за своё тело. Всё ещё наблюдая за другим видящим частью своего света, он склонился к моему уху, тихо пробормотав:
— Возле скота есть дилер оружия. Можем обменяться с ним.
Я закатила глаза.
— Детка, нам не нужно ещё больше оружия. Этого у нас предостаточно. Нам нужна еда, чёрт возьми.
Ревик улыбнулся, но его лицо по-прежнему оставалось напряжённым после общения с торговцем. Поцеловав моё лицо, он крепче обнял меня за спину.
— У него есть партнёры по обмену, — сказал он. — Я уже спрашивал его об еде. Он сказал, что проблем не будет.
— А что за еда? — настороженно спросила я.
Взглядом я следила за Балидором и Касс, которые стояли у стола с деревянными предметами, явно вырезанными вручную. Касс смотрела на шахматную доску с кремовыми и зелеными квадратиками, фигуры для которой были сделаны из какого-то резного камня и лежали в красном войлоке. Она потрогала одну фигурку, затем глянула на меня.
Заметив, что я смотрю на неё, она покраснела и отодвинулась от шахматного набора, как будто её обожгла та фигурка.
Затем я увидела, как Балидор наклонился к ней. Он взял её за руку и сказал что-то на ухо.
На сей раз отвернулась уже я.
Ревик крепче прижал меня к своему боку.
— Ты вообще меня слушаешь? — пожаловался он.
Я весело прищёлкнула языком, поднимая взгляд.
— Оливки, — сказала я, слово в слово повторяя то, что он говорил мне. — Приготовленный картофель. Хлеб. Сушеная крольчатина, свинина и курятина. Какие-то местные тортики с ягодной прослойкой. Рагу с ягненком на сегодняшний вечер… а можно оставить его до поездки на лодке, смотря когда мы отчалим. Мы также можем взять свечи, ещё несколько платков и шалей, которые я смогу носить в Италии.
Посмотрев на него, я прильнула к его груди.
— Я что-то пропустила? — невинным тоном поинтересовалась я.
Ревик крепче стиснул меня, собираясь ответить, затем внезапно дёрнул меня назад.
Я ахнула, сделав шаг назад и встав прямо за ним, а его руки взметнулись вверх, образовав почти Х-образный крест и поймав руку мужчины в ловушку. Не успела я сообразить, что случилось, как Ревик скользнул всем весом назад и в сторону, прижав запястье другого мужчины к правому боку.
Я увидела, как нож блеснул на солнце за спиной Ревика, после чего Ревик сразу ударил локтем вниз, попав мужчине по лицу и наверняка оглушив его, а затем схватил того за шею, своим весом вынуждая его опустить голову и плечо, пока он не завизжал от боли.
Мгновение спустя Ревик уже повалил его за землю, придавил коленом спину, всё ещё зажимая его запястье под своей правой рукой, несмотря на неестественное положение относительно тела другого мужчины.
Я уже выхватила пистолет, чтобы прикрыть его.
Я прятала оружие в складках шали, но когда два других крупных и мускулистых видящих с ножами шагнули вперёд, я без колебаний выстрелила одному из них в плечо рабочей руки. Он вскрикнул и выронил нож, отшатнувшись и схватившись за плечо.
Я перевела прицел на второго, но следила за первым, пока он не слился обратно с толпой. Я послала Балидору сигнал проследить за ним, но будучи слепой от беременности и не надев гарнитуру, лежавшую в кармане, я понятия не имела, услышал ли он.
Потеряв из виду первого, я перевела взгляд и посмотрела в лицо второго видящего, обеими руками сжимая пистолет.
Он смотрел на меня, тяжело дыша и широко раскрыв тёмно-пурпурные глаза. Как и у мужчины, пытавшегося надуть меня с грузовиком, у него имелся нацистский шрам на лице.
— Только шевельнись, и ты труп, — сказала я на прекси.
Затем над головой зажужжал флаер, заставивший меня взглянуть на него.
Он начал опускаться по прямой линии, быстро двигаясь через толпу. Что более важно, он направлялся прямиком ко мне и Ревику.
Я не ждала… даже не раздумывала.
Активировав телекинез, я взорвала его в воздухе.
Он разорвался на куски шаром дыма и пламени.
Всё произошло за доли секунды — здоровяк с ножом, двое последовавших за ним, взорвавшийся над головой флаер.
Ревик всё ещё был на земле с первым парнем.
К тому времени он успел выхватить нож — длинный изогнутый клинок с замысловатой рукоятью, уже украшенный чьей-то кровью. Видя, как красные струйки стекают по руке Ревика, его запястью и руке, я чертовски надеялась, что это не его кровь.
Его взгляд метнулся вверх, когда флаер загорелся. Он вздрогнул и пригнулся, когда обломки полетели во все стороны над толпой. Я слышала несколько криков. Некоторые люди отпрыгнули, как минимум один упал, потому что куски флаера ударили ему в лицо.
Затем Ревик посмотрел на меня, тяжело дыша, и его глаза под сине-зелёными контактными линзами сверкали на солнце.
Молчание сгустилось.
Такое чувство, будто все в толпе теперь смотрели на меня.
Ревик посмотрел на всех них. Я ощутила, как из его света выходит импульс тревоги, затем ужаса.
Его взгляд метнулся обратно ко мне.
— Беги! — прорычал он. — Уходи!
Я не думала.
Я сделала в точности так, как он сказал.
На бегу я во второй раз послала сигнал Балидору, проклиная свою слепоту, потому что я понятия не имела, услышал ли он, ответил ли он, находились ли Фигран, Иллег и Холо всё ещё у грузовика.
Петляя в толпе и придерживая платок на голове, я бежала со всех ног, очень надеясь, что Ревик следует за мной.
Я услышала ещё несколько взрывов и стрекот выстрелов, покинув открытое пространство оживлённого рынка и побежав по газону возле улицы.
Через несколько секунд я услышала нечто вроде автоматного залпа откуда-то вверху и справа от меня.
Выругавшись себе под нос от осознания, что выстрелы доносятся примерно оттуда, где мы оставили грузовик, я посмотрела через плечо, ощутив жёсткий сигнал из Барьера. Сделав это, я увидела, что Балидор и Касс бегут прямо за мной, но ещё по траве, петляя между семей с одеялами для пикника и кучками детей, пытающимися продать бутылки с водой, мясо на шпажках и пакетики фруктов.
Они бежали в ту же сторону, что и я. Касс несла что-то под рукой в бумажном пакетике, а у Балидора был рюкзак.
Увидев, что я смотрю в его сторону, Балидор жестом показал, что они присоединятся ко мне на улице. Я сменила направление и тоже направилась влево, к прилавкам, на которые он показывал.
Мы втроём пересекли разбитый тротуар и оказались по другую сторону ряда деревьев, которые обрамляли в прошлом, до вируса С2-77, умиротворённую улочку с магазинами. Теперь в выгоревших магазинах остались лишь барыги, продававшие различные безделушки, электрические провода, кастрюли и сковородки, куски труб, иногда столы с ножами, мечами и другим оружием… нашелся даже старый с виду пистолет.
За другими прилавками я видела семьи, готовившие еду на открытых дымящих кострах с комьями углей или на плитах, работавших на солнечных батареях.
Балидор и я теперь бежали бок о бок, Касс не отставала по другую сторону от него.
— Где Ревик? — почти выкрикнула я.
— Он за нами… — голос Балидора слегка срывался от топота его ног. — Он сказал заводить мотор…
Я кивнула, глянув влево, и увидела группу мужчин в тёмно-синих униформах, стоявших на входе в переулок и наблюдавших, как мы пробегали мимо. У двоих из них имелось огнестрельное оружие, и как минимум у одного было какое-то подобие изогнутого меча на поясе.
Сменив направление, я снова пересекла дорогу и бросилась в гущу деревьев, направляясь к маленькой боковой дороге, где я припарковала грузовик, и к самому прибрежному району.
Через несколько секунд мы выбежали из-за деревьев, и я увидела зад грузовика.
Стэнли и Холо стояли на его крыше, удерживая позиции с обеих сторон и держа оружие наготове. Я увидела, как лицо Стэнли исказилось от облегчения при виде нас, и в этот самый момент ещё один флаер начал быстро опускаться позади него с большой высоты.
— Пригнись! — завопила я, замахав на него руками. — Ложись! Быстро!
Его глаза широко раскрылись, но он не оборачивался.
Он плюхнулся животом на крышу грузовика, затем стал сползать по ближнему к нам боку, спрыгнул на траву и пошатнулся, когда его же оружие ударило его по затылку. Я увидела, что Холо в передней части грузовика увидел флаер и побледнел.
Услышав, что я сказала Стэнли, он тоже скатился вниз, съехал по ветровому стеклу на капот. Я услышала, как он выругался при приземлении, свалившись на землю.
Круглый глаз флаера загорелся красным, метнувшись ко мне.
Осознав, что он вооружён, я активировала телекинез.
Я оказалась недостаточно быстрой. Он выпустил первый залп снарядов прямо по мне.
Они врезались в мою грудь прежде, чем я успела перевести дыхание, и отбросили меня спиной на траву. Взрыв боли вспыхнул в районе моих рёбер и солнечного сплетения. Сосредоточившись на беспилотнике, я своими верхними структурами нашла батарею питания в его основании.
Я послала разряд своего света, подорвав реакцию и разломив корпус.
Он взорвался, вспыхнув в воздухе.
Я услышала, как Стэнли хрипло ахнул, увидела, как он вздрогнул, когда что-то угодило ему в бок.
Лежа на газоне и хватая воздух ртом, я не сводила глаз с беспилотника, смотря, как чёрный дым вырывается из остатков корпуса, после чего он врезался в воду возле пришвартованной лодки.
Я услышала топот шагов позади себя.
— ЭЛЛИ!
Моя голова повернулась сама собой.
Ревик бежал ко мне, уставившись на меня этими жутковатыми сине-зелёными радужками. Почувствовав страх в его свете, я улыбнулась, пытаясь приободрить его. Я посмотрела на свою грудь, которая, благодаря ему, была прикрыта органической броней под шалью.
Сжав руку в кулак, я стукнула по броне, чтобы он понял — я в порядке.
Выражение его лица не изменилось.
Ревик резко затормозил на траве где-то в десяти метрах от меня, едва не упав. Он стоял там, тяжело дыша и глядя куда-то поверх моей головы.
Я повернулась, проследив за его взглядом.
Только тогда я услышала звук.
Низкое гудение раздавалось от круга беспилотников, которые парили в воздухе над крышей грузовика. Как минимум десять штук. Все их круглые красные глаза светились и были наведены на меня, а значит, их оружие тоже нацелено на меня.
Ужас ударил по свету Ревика, дотянувшись и до меня.
— Элли! Не двигайся, бл*дь!
Мой взгляд не отрывался от флаеров.
Я ощущала Ревика позади меня; свет хлынул в его структуры телекинеза, свет исходил из него хаотичными импульсами, пока он пытался решить, что делать. Я почти чувствовала, как он просчитывает, сколько из них он сможет взорвать разом, или стоит ли попытаться оттолкнуть их одной волной, сбить с курса, а потом взорвать одного за другим.
Мы всё ещё смотрели вверх, застыв на месте, когда из беспилотника в центре, парившего чуть выше остальных, донесся голос.
Этот голос говорил на прекси с акцентом, его произношение было чётким и образованным.
— Высокочтимый Мост, — сказал он. Низкий мужской голос говорил будничным и вежливым тоном, но в манере, указывавшей на то, что он привык, чтобы ему подчинялись. — Брат Меч. Мы бы хотели поговорить с вами. Прошу, скажите своим людям, чтобы опустили оружие.
Я осмотрелась по сторонам, почувствовав перемену вокруг вопреки слепоте своего света.
Солдаты показались из-за деревьев и припаркованных машин, все вооружённые автоматическими винтовками.
Их было много.
Глянув на Ревика, я увидела то же понимание в его глазах.
— Мы вам не навредим, — сказал голос из беспилотника. — Если бы мы хотели получить лишь награду за голову твоей жены, Прославленный Меч, мы бы уже убили вас обоих. Прошу, опустите оружие и позвольте моим людям сопроводить вас.
Вновь Ревик посмотрел мне в глаза этими жуткими сине-зелёными радужками.
Я нахмурилась, но могла лишь мрачно кивнуть в ответ.
По сути, у нас не было выбора.
Глава 24. Старый Город
Ревик крепко стискивал мою руку, пока мы следовали за солдатами, отходя от грузовика. Напряжение вибрировало в его свете, провоцируя у меня выброс адреналина. Я шагнула поближе к нему, открыв свой свет на ходу и пытаясь его успокоить.
Я знала, что моя беременность, проблемы с нашим светом и стрельба по мне несколько минут назад совсем не помогали.
Моя грудь до сих пор болела, поэтому я делала неглубокие вдохи. Я сумела выковырять большинство пуль из брони, но это лишь заставило Ревика сильнее нахмуриться, пока он наблюдал, как я бросаю на траву смятые кусочки органического композита.
Теперь его взгляд на ходу метался по сторонам, подмечая количество охранников, высоту средневековых каменных стен, оружие, которое держали охранники, признаки наблюдения, возможные позиции снайперов, охрану на различных воротах. Я видела, как он ищет проёмы в стенах, входы и выходы. Почувствовав, что агрессия в его свете усиливается, я протянула руку, бегло дотронувшись до его лица и подбородка.
На сей раз я заставила его посмотреть на меня.
— Эй, — тихо сказала я по-английски. — Успокойся, ладно? Мы живы. Сначала попробуем поговорить. Как он и сказал, они могли убить нас обоих. Но не сделали этого.
— Они выстрелили в тебя, — холодно ответил Ревик.
Я пожала плечами, сохраняя свой свет спокойным.
— Давай будем надеяться, что через сканирования беспилотника они видели органику брони. Они выстрелили прямо в центр моего тела, в самую прочную часть брони. Они не стреляли в голову. Они даже не пытались выстрелить мне в ногу. Может, они просто надеялись сбить меня с ног. Если так, то миссия выполнена.
Его глаза заметно смягчились, встретившись взглядом с моими. Ревик осмотрел меня, сосредоточившись на груди, где шаль была разодрана пулями.
— Ты уверена, что ты в порядке?
— Это я должна задавать тебе этот вопрос, — сказала я, слегка прищёлкнув языком. — Это у тебя ножевые раны по всей руке и спине.
— Я-то не беременный, — сказал он. — В меня-то не стреляли, Элисон.
— Я в норме, — я уныло потёрла грудь, всё ещё глядя вокруг и подмечая количество видящих с оружием, количество бронированных автомобилей, припаркованных вдоль мощеных улиц. — …хотя завтра будет очень болеть.
Я услышала жужжание очередного беспилотника и подняла взгляд вверх.
Честно говоря, они сильнее всего беспокоили меня в плане наших шансов на побег.
Даже сейчас я насчитывала вокруг нас пятнадцать чёртовых беспилотников, и все их глазки были нацелены на меня и Ревика. Я подозревала, что не все они целились в части наших тел, покрытые бронёй, но надеялась, что ошибаюсь.
Я гадала, какое ещё оружие может быть наведено на нас — оружие, которое мы не видели. Я знала, что некоторые беспилотники оснащены оружием дальнего радиуса действия. Судя по направлению взгляда и света Ревика, он также подозревал (или знал), что снайперы-люди и видящие навели на нас прицелы с опорных валов и смотровых вышек сверху.
Из плюсов — похоже, они не знали, кто такие Касс и Фигран.
Мы также имели доступ к своим способностям видящих и телекинезу.
У грузовика, когда они только захватили нас, Ревик сказал голосу в беспилотнике, что мы не согласимся на ошейники. Он прямым текстом сообщил, что атакует телекинезом, если они попытаются надеть ошейники на кого-либо из нас.
Он также сообщил им, что имеет устойчивость к наркотическим препаратам, и пусть в итоге они сумеют его уложить, он сумеет убить чертовски многих прежде, чем это случится. Он также сказал, что если этого не случится, то он спалит весь их бл*дский город за то, что они вообще попытались.
Голос из флаера, похоже, поверил нам на слово.
Он сказал своим людям сопроводить нас в его дом в Старом Городе, без ошейника сдерживания видящих.
Я снова глянула на Ревика, наблюдая, как он сканирует окружение глазами и светом. По его выражению я понимала, что мысленно он продолжал просчитывать вероятности, расстояния, оружие, потенциальные отвлекающие факторы и количество точек побега. Я знала, что в верхних структурах своего света он наверняка формирует множество планов, чтобы вытащить нас отсюда… вдобавок к запасным планам, альтернативным сценариям, примерным потерям и оценкам рисков.
Я гадала, общаются ли они с Балидором.
— Да, — сказал Ревик, идя рядом со мной.
Когда я покосилась на него, он бросил на меня быстрый взгляд. Я поймала себя на мысли, что они наверняка также говорят с Варланом, который всё ещё находился за пределами этих стен.
— Да, — тише сказал Ревик.
Солдаты повели нас по улице, вымощенной диагонально расположенными светлыми камнями. Впереди находилась высокая средневековая часовая башня и нечто вроде площади. Нигде не было людей, кроме нас.
Я посмотрела на каменные здания с обеих сторон, и мне казалось, будто мы провалились в какую-то дыру в мире и приземлились в абсолютно другой эпохе. Тут было так тихо. Я не видела обычных людей или видящих, которые ходили бы по улицам или населяли бы дома и витрины, даже если архитектура была построена несколько сотен лет назад.
В отличие от более новых районов Дубровника, внутренний город казался совершенно нетронутым разрухой после вируса… но также не задетым человечеством извне.
Когда мы приблизились к часовой башне, Ревик поддел мой разум и показал мне картинку Адриатического моря прямо по другую сторону зданий, которые находились перед нами. Он продолжал показывать мне океан, пока мы сворачивали направо в конце улицы и проходили мимо средневековой церкви по очередной узкой каменной дорожке с каменными зданиями по обе стороны.
— По ту сторону этой стены — Гаррисон, — пробормотал Ревик после того, как мы повернули.
Он опустил губы к моему уху, кивая, чтобы указать вперед и слева от нас.
— В конце улицы — старая крепость. Она располагается прямо над водой. Прямо за ней небольшой залив. У них имеется как минимум две вооружённые армейские лодки. На них хорошие двигатели. Балидор чувствует за стенами четыре анклава видящих. Два в старой обители и монастыре, там, где мы вошли. Третий в одном из зданий возле церкви, которое мы только что миновали — какой-то маленький дворец, построенный несколько сотен лет назад. Четвёртый в крепости. В монастыре самый крупный, но многие из тех видящих, похоже, размещены вдоль стен.
Он бегло осмотрелся по сторонам, подмечая, какие видящие наблюдают за нами.
Казалось, им было всё равно, что мы переговариваемся меж собой, хотя я гадала, сколько они могли подслушать, учитывая, что слух видящих был гораздо более чутким, чем человеческий.
Я не слышала, чтобы они говорили на английском (на языке, который использовал Ревик), но это не означало, что они им не владели.
Внезапно я осознала, что я едва ощущаю здесь конструкцию. Не только нижними структурами… верхними я её тоже едва ощущала.
— Да, — наклонившись ближе, Ревик поцеловал меня в щёку, затем продолжил шептать мне на ухо. — Это может ничего не значить. Балидор говорит, что после обрушения сети Дренгов все конструкции ощущаются легче. В том числе и наши.
Я слегка нахмурилась, но не ответила.
Это было по-своему логично, но странно осознавать, насколько сеть Дренгов влияла на весь наш свет и его использование. Это влияло даже на то, как мы строили дома в Барьере, чтобы защитить себя от этой самой сети.
Я вспомнила, как Вэш когда-то сказал мне, что в Памире конструкции ощущались совершенно иначе. Он намекнул, что это было, когда человеческие цивилизации ещё не начали покрывать земной шар, а видящие не были вынуждены пойти на Первый Контакт со своими человеческими кузенами.
Мне никогда не приходило в голову, что он по факту имел в виду время до того, как Дренги пришли в этот мир.
Я гадала, когда именно это случилось.
Если их прибытие как-то связано с развитием человеческой цивилизации, как предполагали Балидор, Ревик, Кали, Уйе и Совет, тогда я гадала, какая из человеческих цивилизаций или регионов ответственна за призыв их сюда.
Были ли это римляне? Или египтяне ещё до них?
Была ли это одна из массивных цивилизаций Нового Света? Одна из тех, что практически исчезли к тому времени, когда европейцы перебрались через великие океаны?
Было ли это намного позже? В конце концов, я не помню, чтобы особо слышала о них до периода прямо перед Первой Мировой Войной. Это как-то связано с индустриализацией? Или планета просто достигла определённой численности населения, которая приманила сюда Дренгов?
Какова бы ни оказалась правда, думать об этом было странно.
Солдаты вокруг нас замедлялись.
Перестроив свои ряды, они развернули нас к высокому каменному зданию слева, которое занимало большую часть городского квартала. Мужчина, который казался лидером охраны видящих, вежливо указал нам на вход в здание — высокую округлую дверь, расположенную в центре ряда каменных арок.
По обе стороны от двери стояли охранники.
Я также чувствовала на нас и другие взгляды, в том числе и из окружающих зданий.
Должно быть, хозяин ждал нас там.
Ревик взял меня за руку.
Крепко сжимая мои пальцы, он повел нас к тёмному дверному проёму, находившемуся между теми арками.
Картины и гобелены покрывали стены во внутреннем фойе.
Замысловатый персидский ковёр застилал этот участок каменного пола.
Я осознала, что сосредотачиваюсь на солдатах, замечая охранниках в тенистых дверных проёмах и альковах у окон с каменными рамами. Замысловатые решётки из каменного железа располагались сразу за толстым вспузырившимся стеклом, создавая впечатление одновременно и крепости, и дворца.
Плитка пола казалась мне мраморной, но это мог быть песчаник, как на наружных улицах. Когда мы прошли глубже на территорию хозяина, я услышала как минимум два беспилотника, следовавших за нами, отмечавших наши шаги и не сводивших с нас своих круглых красных глазков.
Я была так занята светом Ревика, флаерами и солдатами, что почти не замечала само здание… пока пространство вокруг нас не раскрылось.
Мы вышли во двор — или, возможно, в атриум — в центре четырёхэтажного дома.
С одной стороны до второго этажа изгибалась лестница, кажется, из мрамора. Красные и золотые гобелены висели на стенах. Я видела символ Меча и Солнца, висевший под циферблатом, вырезанным на высокой мраморной стене в двух этажах над ним.
Вцентре широкой площадки под лестницей стоял резной мраморный стол. Каменная глыба была того же цвета, что и полы, стены и лестница, а также фонтан в форме львиной головы, вделанный в одну стену. Белый камень был заставлен тарелками, блюдами и мисками с едой, бутылками вина и бокалами. В центре стояло вычурное украшение стола из цветов, папоротников, плетёных декораций и мраморных статуэток.
Стулья были с низкими спинками и толстыми небесно-голубыми подушками. Камень в спинках и ножках стульев был покрыт резьбой в виде птиц, лоз, цветов, драконов и рыбок.
На противоположной стороне стола от нас сидел мужчина.
Я сразу же узнала в нём видящего, и не только благодаря бледным золотисто-карим глазам.
Глядя на его привлекательное лицо, я подумала, что это глаза огромного кота. Его радужки были пятнистыми, точно испещрёнными солнечными зайчиками. Он улыбался точёными губами, в уголках миндалевидных глаз над высокими скулами залегли маленькие мимические морщинки. Поднявшись на ноги, он, наверное, был ростом примерно 213 см, как минимум на несколько сантиметров выше Ревика.
Его длинные тёмные волосы были убраны заколкой с драгоценными камнями.
Он гостеприимно протянул к нам руки, и его улыбка сделалась шире.
— Друзья мои! — официально поклонившись, он взмахами рук подозвал нас вперёд, пальцами показывая присоединиться к нему и садиться за длинный стол. — Мои охранники сказали мне, что ваши света ощущаются голодными, так что я взял на себя вольность приготовить еду. Надеюсь, вы не возражаете.
Я услышала, как заурчал желудок стоявшей рядом Касс.
Я перевела взгляд. Покосившись за неё, я увидела, как Фигран жадно уставился на еду, и его ноздри раздувались.
— Прошу! — наш хозяин снова просиял. — Прошу, друзья мои… присаживайтесь! Здесь всем хватит. Вы можете набить желудки, пока мы обсуждаем свои вопросы.
Мы с Ревиком переглянулись.
Он, как и я, наверняка задавался вопросом, будет ли безопасно есть или пить здесь.
Он, как и я, мог вспоминать последний предложенный нам банкет в аргентинском шато перед тем, как мы узнали, кто такой Тень на самом деле.
И всё же я не видела, какой смысл этому парню отравлять нас — как и тогда, когда мы приняли приглашение Тени в Патагонии.
Он легко мог застрелить нас на улице.
И вообще, если они подумали, что Ревик блефует относительно своей невосприимчивости к большинству наркотиков, то их ждет гаденький сюрприз, когда они попытаются его вырубить. Если они используют обычную для видящего дозу, он сравняет это здание с землёй ещё до того, как вещество попадёт в его кровоток.
После очередной паузы Ревик крепче сжал мою ладонь.
Он молча повёл меня вокруг стола, чтобы занять место справа от хозяина, предположительно местного короля этих районов. Перед тем как сесть, он выразительно кивнул мне, показывая садиться слева от него, чтобы Ревик располагался между мной и хозяином.
Балидор и Касс последовали, сев слева от меня.
Холо и Стэнли подошли к другой стороне стола. Они сели примерно посередине, и Фигран расположился между ними.
Глянув на Фиграна, я вздрогнула.
Я надеялась, что он не скажет и не сделает ничего слишком безумного.
После его времени с Тенью он выглядел гораздо более нормальным.
Во-первых, он стал более крупным, широкоплечим. Его более выдающийся подбородок, слегка пополневшее лицо и скулы, более нормальный для взрослого мужчины вес делали его менее подозрительным по сравнению с его предыдущим обликом худобы с совиными глазами. И всё же он потерял много веса в те месяцы, что провёл с нами.
Я знала, что он похудел не столько из-за недоедания, сколько из-за того, что поднятие тяжестей и здоровая пища интересовали Фиграна намного меньше, чем его альтер-эго, Териана.
Он также вернулся к большинству своих фиграновских причуд.
Я надеялась, что он не привлечёт слишком много внимания к себе и не вызовет в умах этих людей слишком много вопросов о том, кто он, и почему может путешествовать с нами.
До меня впервые дошло, что я натворила.
Благодаря мне, Ревику и нашему «чутью», вся Четвёрка теперь находилась в заложниках местного криминального босса, о котором мы совершенно ничего не знали. Мы все сидели за одним столом в средневековом замке/гарнизоне, и только относительно небольшой промежуток воды и суши отделял нас от штаб-квартиры группы Миферов, которые готовы были заплатить огромные деньги за мою гибель.
Ревик, сидевший рядом, фыркнул и крепче сжал мою ладонь на своих коленях.
Он повернул голову и посмотрел на видящего с пятнистыми кошачьими радужками.
— Мы будем представлены? — спросил он на прекси.
Ревик говорил формально, и видящий улыбнулся, показывая другому видящему, стоявшему в тени, подойти и налить нам напитки. Я настороженно наблюдала, как слуга берет абсолютно новую бутылку красного вина с деревянной полки под лестницей. Он принес её, показал нашему хозяину, который кивнул, затем пальцем показал мужчине открыть её.
Я наблюдала, как он откупоривает бутылку, и повернулась только тогда, когда заговорил хозяин.
— Конечно, конечно… я прошу прощения за свою грубость, Прославленный Брат. Признаюсь, я немного ошеломлён столь престижными гостями, — он просиял, глядя на меня, затем посмотрел обратно на Ревика. — Я Атвар. Сын Аталана из клана Парете. Мы много лет жили в этой части света. До этого бардака с вирусом я был бизнесменом, но теперь, можно сказать, являюсь благотворителем нашего скромного города.
Мой голос прозвучал куда более прямолинейно, чем голос Ревика.
— Ты когда-либо клялся в верности существу, называющему себя Тенью, брат Атвар? — спросила я.
Он выгнул бровь, глянул на Ревика, затем слегка улыбнулся и опустил бокал. Всего один раз отпив только что откупоренного вина, он проглотил и склонил голову, словно задумался на несколько секунд.
Затем кивнув, он показал, что вино достаточно хорошо для подачи, и стал смотреть на меня, пока слуга принялся один за другим наполнять наши бокалы.
— Я не клялся в верности этому индивиду, Высокочтимая Сестра, — любезно ответил он мне. — Несмотря на некоторое давление и склонение к этому. И я не торговал с ним или его союзниками. На самом деле, я пригласил вас сюда, поскольку считаю, что у нас могут быть общие интересы.
Ревик бросил на меня беглый взгляд, приподняв бровь.
— Ты в курсе назначенных наград за их головы, — сказал Балидор по другую сторону от меня.
Я глянула на него. Я знала, что он, должно быть, уловил надежду Атвара использовать эти награды в качестве рычага давления, иначе он вообще не стал бы их упоминать. Балидор подтвердил мои подозрения беглым взглядом, поджав губы, затем снова посмотрел на Атвара.
— Мы просим прощения за нашу прямоту, брат, — добавил лидер Адипана. — Но ты должен осознавать, что нам важно понять суть твоих намерений, с которыми ты привёл сюда наших посредников в такой манере. Их существование в последние дни вызывает противоречивые реакции. И нам сообщили, что эти новые награды… щедры. Настолько, что я невольно задаюсь вопросом, вдруг сейчас ты подсчитываешь, действительно ли то, чего ты хочешь от наших возлюбленных Моста и Меча, стоит больше, чем твои соседи в Италии предлагают за их головы.
Атвар улыбнулся, откинувшись на спинку стула.
Слегка усмехнувшись, он показал уважительный жест видящему из Адипана, дотронувшись кончиками пальцев до лба, губ и сердца.
— Брат Балидор, — сказал он, под конец более драматично стиснув своё сердце. — Должен сказать, для меня невероятная честь принимать и тебя здесь с нами. Я огромный твой почитатель… тебя и твоих великолепных солдат Адипана. На самом деле, одна из твоих тут возглавляет наши армейские силы.
Балидор нахмурился.
— Одна из моих? Кто?
— Калаши.
В серых глазах Балидора отразилось удивление.
— Калаши здесь?
— Да, брат.
Атвар глянул на Касс с лёгким любопытством в глазах, словно гадая, кто она. В итоге он пожал плечами, видимо, решив не поднимать эту тему — во всяком случае, пока что.
Он перевёл взгляд на Балидора.
— Я прослежу, чтобы она узнала о твоём прибытии, — сказал Атвар. — Я вполне уверен, что она захочет как можно скорее поговорить с тобой. По многим причинам.
Он бросил на Касс очередной беглый взгляд, и на сей раз я увидела, как Касс нахмурилась и раздражённо покосилась на Балидора. Глотнув ещё вина, Атвар сделал размашистый жест одной рукой с кольцами.
— …Что касается твоего беспокойства о том, что я якобы страдаю от внутреннего конфликта из-за большой награды, ныне предлагаемой за смерть Моста, тебе не нужно беспокоиться, Адипан Балидор, — он глянул на Ревика, и его кошачьи глаза смотрели серьёзно. — Как и её супругу. Ибо в этом отношении в моём сердце не живет конфликта. Мне не нужно принимать данное решение. Оно уже принято.
Он перевёл взгляд обратно на меня и Ревика.
— И оно не было особенно сложным, — добавил он с улыбкой. — Даже если бы я не страдал от излишней практичности. В конце концов, какую же сумму эти фанатики могут предложить, чтобы ради этого стоило рискнуть половиной моих людей? Не говоря уж о жизни меня самого, а также большей части моего дома и владений. Я никогда не буду настолько глуп, чтобы попытаться самостоятельно нейтрализовать одного видящего-телекинетика… и уж тем более двоих.
Он проницательно посмотрел на Ревика, и его глаза выражали уважение вместе с лёгким любопытством, когда он украдкой покосился на меня.
— В этой части света мы помним Syrimne d’Gaos, брат, — серьёзно сказал он. — Мы хорошо его помним. Никакие деньги в мире не искусят меня поднять клинок на такое существо… даже если бы ему и его паре не было суждено принести лучший мир всем нам, видящим и людям.
Воцарилась тишина, во время которой мы все лишь смотрели друг на друга.
Только Ревик не сводил взгляда с лица Атвара. После небольшой паузы он поднял бокал в ответ на комплимент и сделал большой глоток тёмно-красного мина.
Мы пристально наблюдали за ним.
Ревик сделал ещё один большой глоток и поставил бокал возле своей тарелки.
Спустя несколько секунд, просканировав свой свет, он послал явный сигнал нашей группе о том, что как минимум вино (и, видимо, бокалы для вина) в порядке. Я почувствовала, как все за столом расслабились.
Холо поднял свой бокал, глянув на Стэнли, который сделал то же самое.
Я подняла бокал, собираясь глотнуть, но тут Ревик бросил на меня взгляд.
«Не ты, жена. Пожалуйста».
Я медленно опустила бокал, поставив его как можно небрежнее.
Атвар улыбнулся нам, словно заметил все эти обмены информацией и нисколько не оскорбился. Скорее, он считал их причудливыми.
— Так вот, — сказал видящий с тигриными глазами, снова откинувшись на спинку и небрежно держа бокал вина в руке. — Если только между нами и нашими друзьями Миферами не возникло огромного непонимания, я подозреваю, что любые богатства, которыми они пытаются соблазнить меня, вскоре будут совершенно бесполезны.
Допив остатки своего вина, он показал в сторону блюд с едой.
— Прошу, — сказал он. — Угощайтесь. Мой шеф-повар — видящая, и она поистине самая изумительная создательница блюд, которую я когда-либо встречал.
Фигран не колебался.
Подавшись вперед, он схватил ножку, должно быть, индейки с блюда перед ним. Взяв ложку, он наполнил свою тарелку каким-то зелёным сливочным соусом, затем грибами, потом добавил хлеба, масла, картошки и подливки.
На его тарелке образовалась настоящая гора еды к тому времени, когда он закончил.
Ревик сначала наполнил мою тарелку, затем свою, при этом разговаривая с нашим хозяином и используя сервировочную вилку и черпак, пока я подталкивала его к блюдам, которые мне хотелось попробовать.
— Ты думаешь, деньги Миферов бесполезны? — спросил Ревик, бросив на Атвара взгляд искоса. — Почему ты так решил? Значит, вы здесь полностью перешли на систему натурального обмена?
— Да, — сказал Атвар, принимая от слуги тарелку с небольшим круглым тортиком, украшенным карамельной помадкой, маленькую миску с чем-то вроде медового масла, и кучку ягод с сахарной пудрой. — Но я не это имел в виду.
— Тогда что ты имел в виду? — спросил Балидор.
Он положил в рот ложку чего-то вроде тыквенного пюре и запил несколькими глотками вина. Рядом с ним Касс ела кусок белой рыбы с каким-то винным соусом и маслом.
— Всё весьма просто, — сказал Атвар, держа вилку над помадковым тортом. — Мы наблюдали за действием этих фанатиков Миферов, и вполне ясно, что их цель — мировое доминирование. Я не желаю помогать им в этой цели. Будучи соседями, мы знаем, что мы уже на их радарах. Они пока что не действовали в нашем направлении, но в северной части Италии собираются отряды. Мы подозреваем, что они планируют перевести остальных в карантинные города Франции и Швейцарии.
Ревик посмотрел на него, слегка нахмурившись, когда закончил наполнять свою тарелку и поставил её перед собой.
— Значит, ты знаешь про Каир, — прямо сказал он. — И Дели.
— Да, Прославленный Брат, — взгляд Атвара сделался холоднее. — И про Дубай. Мы в курсе, насколько занятыми были наши соседи-фанатики. У меня был кровный брат в Нью-Дели. Он ежедневно сообщал нам о том, что происходит там, а также в территориях к северу от города, вплоть до того, что раньше было Сиртауном. Он был весьма встревожен увиденным. Он передавал нам сообщения несколько раз в день… пока всё внезапно не прекратилось.
Глянув на всех нас, Атвар поджал губы.
Впервые на его лице проступила едва сдерживаемая ярость.
— Его супруг сообщил мне, что его захватили те Миферы, — твёрдо сказал он. — Теперь он носит какой-то ошейник, заставляющий его кровоточить… он не узнаёт Тулеша, своего супруга. Этот ошейник практически за ночь сделал его рабом фанатиков и убийц.
— Мне очень жаль слышать об этом, — сказал Ревик, проглотив кусочек какого-то мяса, которое показалось мне олениной. Голос Ревика был вежливым, почти настороженным. — Что насчёт его супруга? Он сумел освободить его? Возможно, если снять ошейник, его эффект нейтрализуется.
Атвар помедлил, стиснув зубы от какой-то интенсивной эмоции.
Он глянул на Ревика, и его кошачьи глаза ожесточились.
— Нет, — сказал он. — Его невозможно освободить. Его супруг пытался. Он нанял группу наёмников-видящих себе в помощь. Я даже помог профинансировать его попытку. Мне сказали, что большая часть тех наёмников теперь тоже стала рабами. Что касается моего брата, он убил собственного супруга по приказу этих Миферов. Они говорят, что теперь он сам умирает в какой-то яме… из-за разорванной пожизненной связи.
После его слов воцарилась тишина.
Меня тошнило.
Несмотря на слепоту, я также ощутила реакцию Балидора и более сильную реакцию от Ревика. Холо и Стэнли смотрели на Атвара так, будто от его истории их тоже тошнило. Глянув на Касс, я увидела, что она смотрит на меня, словно оценивает мою реакцию.
Лишь Фигран ничего не замечал и счастливо жевал индюшачью ножку.
Посмотрев обратно на Атвара, я увидела, что он тоже изучает моё лицо.
— Я был очень близок с моим братом, Высокочтимая Сестра, — сказал он. — Я слышал, что у тебя тоже есть брат, с которым ты близка.
Подумав о Джоне, я кивнула, чувствуя, как сжимаются мои челюсти.
— Да, — просто ответила я.
— Тогда ты понимаешь, — сказал он. — Ты понимаешь, зачем мне нужно знать, почему мой брат больше не со мной в этом измерении… почему его ребёнок теперь остался без обоих родителей. Ты понимаешь, почему я желаю знать больше об этих человеческих фанатиках и их планах в отношении нас остальных. Особенно учитывая их близость к моим людям здесь.
На сей раз я кивнула более медленно.
— Они убивают и многих из своей расы, брат. Людей убито намного больше, чем видящих.
Атвар поморщился, сделав отмахивающийся жест рукой.
— Не пойми меня неправильно, сестра, — сказал он, промокнув рот небесно-голубой тканой салфеткой, затем положил её обратно на колени. — В этом городе я правлю и людьми, и видящими. Они тоже мой народ и моя ответственность. В здешнем руководстве людей не меньше, чем видящих. Я не тот, кто стал бы подавлять наших кузенов просто из-за их расы. И я не стану убивать их чисто по этой причине.
Его золотистые глаза сделались более твёрдыми, более животными.
— Но признаюсь, я хочу знать, что вам известно об этих Миферах. Подозреваю, что вы здесь неслучайно, учитывая, что находится напротив нас.
Поджав губы, он посмотрел на Ревика, затем обратно на меня.
— Что именно ты предлагаешь, брат? — произнес Ревик гладко вежливым тоном.
— У меня нет причин лукавить, — сказал Атвар, снова останавливая на мне взгляд этих янтарных глаз. — Я также подозреваю, что у нас нет времени на дипломатические танцы друг перед другом. Таким образом, я просто скажу, чего хочу, и буду надеяться, что вы простите мне прямолинейность. Мне интересно, какой информацией об этой группе Миферов, в том числе об их лидерах, вы поделитесь со мной в обмен на мою помощь с проникновением в Священный Город и их уничтожением.
Я моргнула, уставившись на него.
Не сумев скрыть своё удивление, я глянула на Ревика. В его глазах я увидела озадаченность вместе с чем-то вроде облегчения.
Несколько секунд мы лишь смотрели друг на друга.
Я не могла прочесть его так, как могла бы при нормальных условиях, но я чувствовала его свет. Свет Ревика со временем как будто становился всё яснее для меня, и почти не было важно, что я не слышала самих слов как раньше.
В данном случае посыл, который я читала в его эмоциях и свете, был предельно ясным.
В любом случае, Мост во мне уже составила своё мнение.
Посмотрев обратно на Атвара, я кивнула, улыбнувшись.
— Брат Атвар, — сказала я. — Мой муж и я будем очень рады обсудить такой обмен. Очень рады, воистину.
Глава 25. Розовые сердечки и звёздочки Будды
Менее двадцати четырёх часов спустя я сидела в кабине быстро движущегося тримарана — типа парусного судна, о котором я ничего не слышала до сих пор.
Я вообще мало плавала на парусных судах, в основном с богатыми друзьями в бухте Сан-Франциско, у родителей которых имелись парусные лодки, на которых они катались по выходным или праздникам. Думаю, один или два похотливых папаши сажали меня к себе на колени в бикини, пока «учили меня рулить», но в остальном я не имела никакого отношения к управлению подобной лодкой.
Оказывается, у Атвара имелся целый флот по сути гоночных парусных лодок, оставшийся от богатых европейцев, которые пришвартовали их в гаванях за стенами Дубровника. Ещё несколько он припрятал в прибрежных районах новой части города.
Когда случилось заражение С2-77, они конфисковали и спрятали лодки, подумав, что те понадобятся для эвакуации. Лодки фактически служили планом Б на случай, если масштабы заболевания станут совсем плохими или стены города штурмуют.
С тех пор они превратили эти лодки в свой личный армейский флот для рейдов, поскольку те были быстрыми и могли практически бесшумно плыть вдоль побережья.
Я сидела на мягком сиденье, изо всех сил стараясь выглянуть в узкий иллюминатор позади меня. Они не хотели, чтобы я находилась снаружи, даже в сумерках. Ревик был там, помогал им управляться с лодкой, но он надел лицевые протезы и закрыл лицо платком.
Учитывая, что я никак не могла помочь с управлением лодкой или даже в плане способностей видящих из-за беременности, я спустилась вниз с Касс и Фиграном. В результате мне пришлось смотреть через иллюминаторы, как мы покидаем Дубровник.
Касс, наверное, могла бы помочь.
Она умела плавать под парусом; её бывший бойфренд, Джек, увлекался этим, и у него был богатый отец, который давал Джеку лодку практически в любое время. Касс также имела доступ к нижним уровням своего света. Но мы не хотели привлекать к ней внимание или дать им повод заинтересоваться, кем и чем она была, так что она спустилась со мной.
Мы не поделились всем с Атваром и его людьми.
Он прямо спросил нас, кто такие Касс и Фигран, и мы сообщили им заранее продуманные ответы.
Касс была девушкой Балидора, поэтому он захотел взять её с собой.
Фигран обладал небольшими способностями провидца, так что мы взяли его в надежде на то, что он поможет нам разобраться с проблемами, которые возникнут в ходе операции. Провидцы славились легким безумием, так что мы решили, что лучше всего придумать Фиграну наиболее правдоподобное объяснение.
Похоже, оба ответа удовлетворили Атвара.
Ревик давным-давно, ещё во время наших первых уроков по разведке, предупреждал меня, что при создании лжи или прикрытия надо как можно больше придерживаться правды. И это вдвойне актуально, когда ты врёшь кому-то столь проницательному, как Атвар.
Глядя через забрызганное водой стекло, я видела недалеко от нас ещё одну лодку на воде — буквально очертания в сумерках после заката.
В общей сложности двадцать лодок отчалили от этих берегов менее получаса назад.
Все они были с чёрными корпусами и чёрными шёлковыми парусами. Все отключили наружное освещение на корпусе, и всеми управляли опытные люди.
Я всё равно нервничала из-за нашей численности.
Атвар, похоже, не беспокоился.
Он заверил нас, что когда мы доберёмся до берега Италии, всё равно будет абсолютно темно, и у него имелось место, где мы можем спрятаться в течение дня.
Как выяснилось, они уже планировали эту операцию. Атвар начал замышлять проникновение в Рим вскоре после того, как услышал новости о своём брате. Он сказал, что как минимум хотел узнать, чему противостоит… что не так уж отличалось от нашей цели, честно говоря.
Учитывая это, я не могла винить их за восторг от того, что к их арсеналу прибавились два видящих-телекинетика и лидер Адипана, не говоря уж о Варлане.
Однако, несмотря на все заверения Атвара и планирование, я невольно гадала, вдруг Миферы имеют доступ к такому же количеству военных беспилотников, как и сам Атвар. Двадцать лодок — это большое расхождение с нашим изначальным планом, согласно которому наша маленькая группа проскользнула бы на берег с восточной стороны Италии и, не привлекая внимания, двинулась через страну.
Атвар предложил направиться прямиком в Рим.
По его словам, пересекая Италию по суше, мы наткнёмся на гораздо большее количество опасностей, чем на воде.
Даже если плыть со скоростью более тридцати узлов, это означало две ночи в море с остановкой где-то возле побережья Сицилии — там у Атвара имелись союзники в сообществе видящих.
Мы провели лишь одну ночь в Дубровнике.
В тот первый день, после того, как мы все поели и обсудили предварительные детали, Атвар жестом подозвал одного из слуг, и тот положил на мраморный столик возле его локтя вскрытый свёрток.
Продолжая улыбаться, Атвар заговорил бодрым тоном.
— Прежде чем мы перейдём к более серьёзным вопросам, я гадал, не скажет ли мне кто-нибудь, кому это принадлежало? — его лучистые глаза улыбались, когда он грациозным жестом показал на свёрток. — Мне сказали, что один из моих людей бездумно сломал это, пока вас сопровождали сюда. Я хотел извиниться лично.
Я посмотрела на развёрнутый бумажный свёрток слева от тарелки Атвара и поломанные кусочки чёрно-белого дерева внутри. Уставившись на это, я осознала, что, должно быть, это несла Касс, пока бежала по лужайкам возле рынка.
— Кто любитель шахмат? — поинтересовался Атвар, вскидывая бровь. — Ну же, не стесняйтесь. В этот самый момент мои люди занимаются поисками замены.
— Это было моё, — выпалила Касс справа от меня.
Я повернулась, взглянув на неё. Мои губы поджались.
Касс не играла в шахматы. Касс ненавидела шахматы.
Это был подарок Балидору?
Она глянула на меня, покраснев.
— Не беспокойтесь о замене. Всё нормально.
— О, но я настаиваю! — сказал Атвар, улыбаясь. — Я не могу допустить, чтобы мои люди ломали вещи прекрасных видящих, пришедших сюда в качестве гостей, — он глянул на Балидора, и в его глазах снова промелькнуло то любопытство, а губы изогнулись в кривой улыбке.
— Каким же я буду хозяином, если допущу такое? — продолжал он, посмотрев на Касс, и его кошачьи глаза блеснули. — И всё равно, этим уже занимаются, как я и сказал.
Помедлив, он заговорил более вежливо.
— Возможно, мы могли бы попозже сыграть партию, сестра? Ибо я тоже люблю шахматы. К сожалению, моя пара не играет.
Касс покраснела ещё сильнее, покосившись на меня.
— Вообще-то, я не играю, — сказала она после затянувшейся паузы. — Это был подарок. То есть… это предназначалось кое-кому другому.
Я помрачнела ещё сильнее.
Увидев, какими взглядами мы обменялись, Атвар улыбнулся.
— Ах, — сказал он. — Понятно, — склонив голову передо мной, он заулыбался более понимающе. — Тогда, возможно, Высокочтимый Мост сыграет со мной партию попозже? Когда мы получим замену этому набору?
Всё ещё хмуро косясь на Касс, я позволила себе взглянуть на Атвара.
После небольшой паузы я один раз кивнула.
— Конечно, — сказала я. — Хотя если ты хочешь по-настоящему испытать себя, тебе стоит сыграть с моим мужем. Он играет намного лучше, чем я.
— Неправда, — пробормотал Ревик, сжимая мою ладонь под столом и улыбаясь мне. — Раньше было так, жена. Но теперь неправда.
Пожав плечом в манере видящих, я посмотрела на Атвара.
— Боюсь, мой муж скромничает. Он определённо более сильный игрок. Но я тоже с радостью сыграю с тобой.
Атвар усмехнулся, глядя на нас.
— Может, тогда матч? — он широко улыбнулся. — Победитель сыграет против победителя? Тогда мы определим, кто именно тут скромничает?
Ревик вскинул бровь, улыбнувшись мне, затем Атвару.
— Согласен.
Оказалось, что времени на шахматы у нас было мало.
Через несколько секунд Атвар вежливо сменил тему, и остаток дня и вечера мы говорили о деле. Ещё до того, как мы допили кофе и встали из-за мраморного стола, мы пришли к достаточному согласию относительно общих целей и методов, чтобы Балидор и Ревик решили, что пора вызвать Варлана и Иллег.
Варлан вместе с Иллег встретился с нами у ворот с водной стороны за пределами каменной крепости менее чем через час, и оба выглядели изрядно настороженными. Я наблюдала за их лицами, пока они смотрели на ряд солдат в тёмно-синих униформах с винтовками позади нас.
Я также видела, как они изучили наши света и глаза, заметили отсутствие ошейников на наших шеях, и после этого неохотно опустили оружие.
Следующие двадцать четыре часа мы пялились в карты и обсуждали различные подходы. Большая часть дискуссии проходила между Атваром, Балидором и военным командиром Атвара, той женщиной-видящей Калаши, которую Атвар упомянул за обедом. Они втроём, похоже, лучше всего знали Рим, в том числе и различные способы проникнуть незамеченными.
Калаши и Атвар вдобавок знали многое о мерах безопасности, введённых после вспышки С2-77, когда Рим стал карантинным городом. Они не были уверены в том, как протоколы изменились после того, как Миферы захватили контроль над городом, и когда именно это случилось, но мы сумели предоставить кое-какие разведданные со спутников, чтобы восполнить пробелы.
Калаши теперь находилась на одной лодке с нами, Балидором, Атваром и парой Атвара, мужчиной-видящим по имени Джусеф. С нами также плыли ещё два видящих, чьих имён я не знала. Насколько я могла сказать, они выполняли роль личных охранников Атвара.
Варлан, Иллег, Стэнли и Холо плыли на другой лодке.
Я понимала, что Касс не в восторге от присутствия здесь Калаши.
То, как Калаши приветствовала Балидора в том каменном атриуме дворца Атвара, пожалуй, не помогало делу. Подойдя прямиком к лидеру Адипана и широко улыбаясь, высокая, мускулистая и светловолосая видящая обняла его сразу же, как только оказалась рядом.
Затем она страстно поцеловала его в губы.
Я буквально видела пар, поваливший из ушей Касс, когда она скрестила руки на груди и сверлила их обоих убийственным взглядом.
Балидор не затягивал поцелуй, но оторвавшись от неё, он рассмеялся, продолжая обнимать одной рукой, и повернул её, представив нам. Насколько я поняла, Калаши ушла из Адипана по семейным причинам, чтобы помочь своим родителям, братьям и сестрам. Оказывается, вся её семья до сих пор жила в одном из монастырей Дубровника.
По причинам, в которые она не углублялась, она так и не уехала.
Балидор не поделился их личной историей, но пока мы корпели над картами, сама Калаши упомянула несколько случаев. Эти случаи происходили с перерывами как минимум в сотню лет и затрагивали те моменты, когда Балидор обучал её, так что они явно давно знали друг друга.
Подумав об этом теперь, я сообразила, что сейчас Калаши и Балидор оба находятся на палубе и практически совместно управляют нашим маленьким флотом.
— Ты, должно быть, в восторге от этого, — проворчал голос за небольшим деревянным столиком в центре каюты.
Нахмурившись, я повернулась прежде, чем успела себя остановить.
— Не то чтобы я тебя винила, — пробормотала она, скрестив руки на груди. — Но я знаю, что ты можешь меня понять, учитывая чёрную дыру прошлого Ревика. Готова поспорить, у него имеется список бывших девушек-видящих, и этот список длиннее моей руки. Или всех моих рук и ног вместе взятых, — фыркнув, она добавила: — Даже представить себе не могу, насколько это очаровательно.
Я продолжала смотреть на неё, чувствуя, как медленно стискиваю зубы.
Она сидела боком на скамейке напротив, крепко скрестив руки и тем самым выпятив грудь. Она смотрела не на меня, а в иллюминатор со своей стороны каюты. Я наблюдала, как она щурится, всматриваясь в забрызганное водой стекло, и осознала, что она видит там Балидора, работавшего вместе с видящей из Адипана, Калаши.
Фыркнув, я закатила глаза.
Не знаю, почему, но я ей ответила.
— Если ты беспокоишься из-за Балидора, то у тебя проблемы с головой, — сказала я, глянув в свое окно.
Воцарилось молчание.
Я почувствовала, как она поворачивается ко мне.
— В смысле? — парировала она. — Он слепой? Или не мужик? — её тон сделался холоднее. — Или ты просто имеешь в виду, что он не изменяет, как твой?
Я стиснула зубы, но лишь пожала плечами, не сводя глаз со своего иллюминатора. Со своей стороны лодки я видела лишь часть корпуса лодки, легонько и ритмично ударявшегося о воду, пока мы плыли, уносимые сильным ветром.
Мне сказали, что эти лодки быстрые, особенно по меркам парусных судов.
Я ощутила, как из света Касс выплеснулся шепоток раскаяния.
— Прости, — сказала она, и её тон сочился чувством вины. — Я не хотела такое говорить.
Глядя обратно в иллюминатор, она помрачнела.
— Я просто не понимаю, почему все эти бл*дские женщины видящие выглядят как супермодели. Ну то есть, Иисусе… серьёзно? — она показала на иллюминатор и светловолосую фигуристую видящую по ту сторону. — Она выглядит так, будто сошла с подиума в Милане. Эти волосы вообще настоящие?
Я хмуро глянула на неё, испытывая искушение отпустить очередную подколку.
Вместо этого мой взгляд упал на подаренные Атваром шахматы, лежавшие на столе между нами. Он сказал, что это «замена» тем, которые вроде предназначались мне, но я до сих пор точно не знала. Однако вместо резных фигур из песчаника, которые Касс купила на уличном рынке, Атвар вручил мне и Ревику набор, полностью сделанный из зелёного и кремового мрамора, с футляром, обитым заячьим мехом, который удерживал фигурки на месте.
Подняв взгляд, я увидела, что Касс заметила, куда я смотрю.
Её щёки сделались ярко-красными.
Она так и не признала прямым текстом, что купила это для меня или Ревика.
Я не могла осмыслить тот факт, что она покупает подарки для кого-то из нас, но после того неловкого разговора за ланчем не позволяла себе слишком задумываться об этом.
Рядом с ней Фигран расплылся в волчьем оскале.
Он сидел на том же диванчике-скамье, что и она, умудряясь делать это в самой неуклюжей позе, какую только можно себе вообразить. Наклонившись вперёд и вниз, положив руку на спинку скамьи, он всматривался в лицо Касс сквозь завесу своих длинных рыжеватых волосы и улыбался как придурок.
Продолжая смотреть на нее, он затарабанил голыми пятками по низу скамьи с мягкой обивкой, издавая глухой ритмичный стук.
Я посмотрела обратно в свой узкий иллюминатор.
— Ты собираешься когда-нибудь поговорить со мной? — спросила она чуть резче. — Ну то есть, я знаю, вы с Ревиком меня ненавидите. Я это знаю… и я понимаю, поверь мне. Но ты не думаешь, что нам стоит хотя бы попытаться разрядить атмосферу? Хоть немножко?
Она умолкла, когда я повернулась и посмотрела на неё в упор.
Фигран теперь уставился на меня, его полные губы растянулись в улыбке.
Стук-стук-стук-стук-стук-стук.
Я перевела взгляд на Касс.
Мой голос прозвучал на удивление спокойно.
— Нет, — сказала я. — Я не собираюсь с тобой разговаривать.
— Почему? — спросила она. — Почему мы не можем выяснить отношения? Ты просто будешь вечно играть в молчанку? Почему не покончить с этим?
— Потому что я не хочу свернуть тебе шею, бл*дь, — сказала я.
Воцарилось молчание, во время которого она лишь смотрела на меня.
Затем она откинулась на спинку скамьи-дивана, прикусив губу.
— А почему бы и нет, в таком случае? — она крепче скрестила руки на груди, уставившись на меня. — Иисусе, Элли. Если ты правда этого хочешь, просто сделай это, бл*дь. Прекрати угрожать и покончи с этим.
Я отвернулась, чувствуя, как к лицу приливает жар.
— Ты не сделаешь этого, — сказала она, прищёлкнув языком. — Ты знаешь, что не сделаешь этого. Иначе ты бы уже сделала это к данному моменту. Ты бы сделала это, как только захватила меня в плен. Не знаю, почему ты до сих пор притворяешься, будто можешь сделать это. Тебе духу не хватит, Эл…
— Тебя защищает брат Балидор, — перебила я, наградив её холодным взглядом. — Тебе повезло, что мне всё ещё есть до него дело.
Но на сей раз она не отступила.
Её полные губы хмуро скривились.
— Хрень собачья, — сказала она. — У меня не было 'Дори, когда ты взяла меня в плен в Нью-Йорке. У меня не было его большую часть того времени, что ты держала меня в камере на корабле. Я говорила тебе ужасные вещи, Эл. Каждый раз, когда ты приближалась ко мне, я говорила худшее, что только могла придумать. Я помню, как пыталась заставить себя сорваться и просто убить меня… но ты этого не делала. Ты даже не вредила мне, Эл.
Я старалась сосредоточить своё внимание на иллюминаторе, не думать над её словами, но осознала, что всё равно поворачиваюсь к ней.
— Какого чёрта ты от меня хочешь? — спросила я. — Хочешь, чтобы я извинилась за то, что не сломала тебе шею, пока у меня была возможность, Кассандра? Бог ты мой, — саркастично произнесла я. — Мне очень, очень жаль, что ты до сих пор жива и вынуждена мелочно комплексовать из-за бывших твоего нового бойфренда, Касс. Я чувствую себя просто ужасно из-за того, как неправильно я поступила с тобой…
Она продолжала так, будто я ничего не говорила.
— 'Дори говорит, что ты защищала меня, — сказала она, крепче обхватив руками свои рёбра. — Он сказал, что ещё до того инцидента с Ревиком ты не давала другим навредить мне. Он сказал, что угодив к вам в плен, я ежедневно получала угрозы убийства. Он сказал, что другие видящие хотели насиловать меня, пытать, лишать еды. Он сказал, что ты не позволяла им. Он сказал, ты им запретила. Ты даже не разрешала забрать оттуда постель и одеяла.
Когда я не ответила, она крепче стиснула зубы.
— Я знаю, что ты защитила меня от Ревика, — сказала она. — Я была там. Я слышала.
Она прикусила губу, всё ещё глядя на меня.
— Почему, Эл? Почему ты не дала ему просто убить меня?
Отвернувшись, я снова постаралась сосредоточиться на окне, полностью заблокировать её — её свет, её голос, всё, что я слышала и чувствовала в ней.
Боковым зрением я видела, как она указала на мой живот.
Я также видела, как она вытерла глаза, и её голос стал сиплым.
— Я едва не убила тебя, — сказала она. — Я едва не убила тебя, Эл. Я оставила тебя там практически овощем…
Её голос надломился. Последовала пауза, во время которой я слышала лишь её дыхание.
— Почему? — спросила она. — Почему ты просто не убила меня, Эл?
Когда я не ответила, она помолчала и сглотнула.
— Я бы убила тебя, — сказала она тихо. — До того, как 'Дор начал работать со мной, я только об этом и могла думать. Я хотела вернуть Лили. Я хотела забрать её у тебя. Я бы в мгновение ока убила тебя, Эл. Тебя и Ревика.
Я не сводила взгляда с иллюминатора.
Я стискивала челюсти с такой силой, что это причиняло боль.
Тут появился разум Ревика.
«Эй, — послал он. — Детка, что происходит? Ты в порядке?»
Слегка оттолкнув от себя его свет, я покачала головой. «Я в норме. Правда, ничего страшного. Не волнуйся».
«Это не ощущается как ничего страшного».
Услышав тихий всхлип с другой стороны каюты, я повернула голову.
Я прикусила губу до крови, когда увидела, что Касс плачет. Стиснув руки под грудью, она сгорбилась, и по её лицу катились слёзы. Она вытерла щёки ладонью, глядя в иллюминатор со своей стороны. Я чувствовала, как от неё исходит боль, смешивающаяся с ненавистью к себе и таким осязаемым горем, что я невольно вздрогнула.
Каким-то образом мой взгляд вернулся к Фиграну.
Он снова улыбался мне как ненормальный.
Повторно окинув взглядом его абсурдное выражение лица, я мрачно покосилась на него.
Он заулыбался ещё шире.
— Ты любишь её, — восторженно протянул он нараспев. — Большие, тёплые, пушистые чувства. Розовые сердечки. Счастье-счастье. Рождественские елочки, красно-синие велики. Звёздочки Будды. Вот почему. Вот почему. Ты её любишь. Большие, счастливые, розовые сердечки…
Я прикусила губу до такой степени, что реально ощутила вкус крови.
Отвернувшись, я попыталась закрыть своё сердце. Я скрестила руки на груди, пытаясь опустошить своё сознание, но воспоминания всё равно скользнули на передний план.
Я помнила розовые сердечки.
Это было после того, как она в первый раз рассталась с Джеком. Я сделала это в попытке подбодрить её, рассмешить. Она всё повторяла, что больше никого не полюбит после Джека.
Так что я забила её шкафчик в раздевалке, её комнату и её машину сотнями розовых сердечек. Стеклянных сердечек, бумажных сердечек, из папье-маше, керамики, пластика, некоторые мой отец даже вырезал для неё из дерева.
Открыв шкафчик и обнаружив это всё, она рассмеялась. Она засмеялась ещё сильнее, увидев, что я сделала с её машиной. Но позвонив мне после возвращения домой, она плакала, увидев, что я пробралась в её комнату и сделала там, пропустив два первых урока.
Она сказала, что любит меня, и без меня давно уже была бы мертва.
Сердито вытерев слёзы, я резко встала на ноги.
Я не смотрела на них обоих, а прошла через каюту к носу лодки, мимо маленькой кухоньки и холодильника к двери в конце общего помещения. Потянувшись к ручке, я вошла в единственную спальню на лодке, которую отдали нам с Ревиком.
Я захлопнула за собой дверь и села на кровать.
Всё ещё вытирая слёзы, я уставилась на синее покрывало.
Звезду Будды я тоже помнила.
Звезда Будды была делом рук моей мамы.
Она пыталась сделать так, чтобы Касс почувствовала себя более желанной, частью нашей семьи. Моя мама ничего не знала о буддизме, но она любила Касс, а Касс воспитывали в буддизме. Так что моя мама купила на уличном рынке маленькую глиняную статуэтку Будды и приклеила её к звезде, которую мы надевали на верхушку нашей рождественской елки.
Увидев это, Касс тоже плакала. Кажется, тогда ей было семь или восемьлет.
Тогда буддизм ещё был для неё важен.
Думаю, с тех пор она позабыла некоторые ключевые догмы.
Снова вытерев слёзы, я прикусила губу, стараясь контролировать свой свет.
Часть меня хотела вернуться туда и ударить её кулаком по лицу. Часть меня хотела вернуться и наорать на неё, но я даже не знала, что хочу сказать.
Что толку от слов? Что слова вообще могли исправить сейчас?
«Эй, — на сей раз голос был тише, нежнее. — Эй, я спускаюсь, хорошо?»
«Нет, — я вытерла лицо, качая головой, хоть он и не увидит. — Всё хорошо. Правда. Ты занят. А я в порядке».
«Я спускаюсь», — только и сказал он.
Глава 26. Фундамент
Я очнулась, дыша с трудом.
Как и каждую ночь, когда мы делали это, мне казалось, что я не могу думать сквозь боль в моём свете. Я не могла думать от того, как сильно болела моя грудь, всё моё тело, даже моя кожа.
Но на сей раз дело было не только в боли.
Не только в ней.
Дело было даже не в том потерянном, сбитом с толку ощущении, которое я помнила по другим ночам с тех пор, как мы начали то. Я чувствовала так много Ревика. Я чувствовала нынешнего Ревика, которого я знала… и я чувствовала его прежнюю версию, которую я едва помнила — версию из Сиэтла, круиза по Аляске, Сиртауна.
Я чувствовала Ревика, с которым впервые переспала в той хижине в Гималаях.
Тот прежний Ревик всё ещё имел способность причинить мне боль. В некоторых отношениях он теперь казался мне почти незнакомцем, но я помнила, какие чувства он во мне вызывал. Я помнила, как сильно он сбивал меня с толку, как часто я чувствовала себя отвергнутой им, как часто я чувствовала, будто он отгородился от меня.
Я говорила себе, что важна лишь новая версия Ревика.
Тот первый Ревик, которого я знала, даже не был цельной личностью. Он был созданием Вэша, Шулеров, Менлима, когда они разделили его разум на части. Тот, кого я знала теперь, был настоящим Ревиком, который имел значение. Он тот, кто ощущался настоящим для меня. Он казался цельной личностью, куда более большой и трёхмерной по сравнению с другой версией, которую я знала.
И всё же я помнила всю эту боль.
Я помнила, какой одинокой чувствовала себя в те недели и месяцы.
Между двумя версиями было достаточно общего, чтобы мне казалось, будто я задыхаюсь в нём. Я видела, где линии накладывались друг на друга, где они становились незначительными. Я пыталась видеть правду того, где он жил, где мы жили вместе.
Я видела его той ночью в хижине, когда мы впервые переспали и заключили брак.
Он был таким открытым… таким, бл*дь, открытым, даже тогда.
От уязвимости у меня перехватывало дыхание. Честно говоря, это вызывало во мне ужас.
Какая-то часть меня до сих пор потерялась там, парализованная тем, насколько иначе я всё видела теперь, насколько иначе я видела ту ночь его глазами.
Я думала, что сумею проще справиться с теми воспоминаниями. Мы смотрели на часть нашего брака, которую я помнила и которую мы пережили вместе. Мы находились в той части, где должно быть меньше шока и сюрпризов.
Это должна быть лёгкая часть.
И тем не менее, я оказалась сильнее сбита с толку, сильнее напугана, сильнее погрузилась в отрицание и избегание по сравнению со всем остальным, что он мне показывал.
Я всё ещё лежала там и пыталась собраться с мыслями, когда Ревик поднялся со своей половины кровати. Даже то, как он двигался, влияло на меня. Я помнила, как видела это в то время, какой чужеродной и от природы сексуальной мне казалась эта манера двигаться.
Я пялилась на него теперь, наблюдая за ним таким, каким я видела его тогда.
Он двигался бесшумно, как животное, и мышцы скользили под татуированной кожей.
Он забрался на меня. Нет, не забрался; «забрался» — неподходящее слово для того, что он сделал. Он разлился надо мной, чувственно передвигая всё тело, просунув ногу между моих и окутав меня своим светом. Он вплетал в меня свой aleimi, пока в моей груди и животе не зародилась боль… такая сильная, что я не могла дышать.
Он сделал это так быстро, что я могла лишь смотреть на него, чувствуя, как сердце подскочило к горлу.
Я не могла вскрикнуть или сказать ему остановиться.
— Ты хочешь, чтобы я остановился? — пробормотал Ревик.
Посмотрев на него, я силилась подумать, хотя бы увидеть его.
Я пыталась вспомнить, где мы, кто я теперь.
Я чувствовала, как лодка покачивается подо мной, быстро скользя по волнам в сторону итальянских берегов. Я знала, что Балидор и остальные управляют лодками даже ночью, подводя нас вплотную к побережью и союзникам Атвара на юге Италии, южнее места, где начиналось наблюдение вокруг лагеря Миферов в Риме.
Но сейчас сложно было думать обо всём этом.
Звезды светили в иллюминаторы с обеих сторон, освещая лицо Ревика, его шею, голую грудь, руки, пока он нависал надо мной.
Боль в моём нутре усилилась, заставляя меня закрыть глаза.
Я хотела его. Я хотела его так сильно, что не могла нормально думать, но мысль о сексе с ним сейчас ужасала меня. Это заставило меня усомниться во всем относительно меня самой. Я помнила, как тогда тоже хотела его. Я помнила, как не знала, хотел ли он меня, и почему он хотел меня, даже когда это было очевидным.
Я помнила, как чувствовала, будто вечно притягиваю его, давлю на него, пытаюсь удержать его рядом. Я помнила, что это сопровождалось чувством стыда и вины.
Я знала, что поступаю неправильно.
Даже зная это, я как будто никогда не могла перестать.
Ревик ласково убрал волосы с моих глаз, глубже вплетая в меня свой свет, всё ещё двигаясь с той чувственной грацией. Он ничего не говорил, даже в нашем сознании, но я чувствовала, что его свет согревает мой, пытается подманить меня к себе, уговорить открыться, расслабиться.
Но я не могла расслабиться. Не могла.
Мой разум всё ещё силился осмыслить то, что он показал мне, что я чувствовала с его стороны, пока мы были в той хижине в Гималаях.
Конечно, он начал не оттуда.
Он начал с Сиртауна, с того первого поцелуя после его возвращения из Каира. Он провёл меня через то, как он узнал о поступке Мэйгара, через его поездку в Сикким с Балидором. Он позволил мне увидеть его мысли и чувства на протяжении всего этого, в том числе и тот момент, когда он пошёл за мной в пещеру Тарси, и всё то время, что мы провели в хижине после этого.
Я всегда думала, что это я за ним гоняюсь. Думаю, какая-то часть меня верила, будто я даже уговорила его хотеть брака со мной.
Когда я думала об этом теперь, по моему лицу катились слёзы.
Я старалась думать сквозь это, сквозь боль в моей груди.
Я старалась впустить это, действительно увидеть то, как мой разум интерпретировал тот первый год нашего брака… все те месяцы и годы, что я верила, будто он ничего этого не хотел.
Какая-то часть меня позабыла всё это, но не забыла на самом деле.
Те убеждения окрашивали то, как я интерпретировала всё между мной и Ревиком.
Они окрашивали то, как я видела его на корабле всё то время, когда я думала, что он мёртв; может, даже вплоть до Нью-Йорка, где мне сложно было убедить себя, что он изменился, что мы оба изменились, что его чувства изменились, что мы наконец-то можем быть вместе как равные.
Те ранние убеждения сформировали фундамент нашего брака в моём сознании, некое основополагающее предположение о том, что происходило между нами и всегда будет происходить.
Я знала, что он любит меня.
Я это знала.
Но я никогда не верила, что он любит меня так же сильно, как я люблю его.
Боль в моей груди усилилась, пока Ревик нависал надо мной, гладя моё лицо. Он не говорил, но теперь полностью лежал на мне, опустив свой вес и открыв свой свет.
— Я хочу увидеть твоё, — сказал он с болью в голосе. — Можно мне увидеть твоё, Элли?
Тот огненный осколок в груди встал комом в горле.
Боги. Я не могла показать ему это.
Даже после того, что он показал мне, я испытывала ужас при мысли о том, чтобы показать ему это.
— Элли, — он опустился грудью на меня, целуя в щёку. Его голос сделался убаюкивающим, его тёплый свет обвивался вокруг меня, притягивая в него. — Элли, gaos. Пожалуйста. Пожалуйста, доверься мне.
Я осознала, что стискиваю его волосы, его руки, смотрю на него.
Мой свет раскрылся сильнее.
Я чувствовала в этом просьбу.
От этой мысли меня накрыло стыдом. Я чувствовала там избегание, желание сменить тему. Я всё равно невольно хотела этого, хотела секса, хотела его… даже зная, что это идёт вразрез со всем, что мы оба пытались сделать.
Я осознала, что не только он использовал секс, чтобы не думать о неприятных фактах наших отношений. Я всегда думала, что только он делал так, что это какая-то его одержимость, зависимость от секса, привычка решать проблемы через трах… но теперь я осознала, что может, я здесь виновна ещё сильнее, чем он.
Его боль усилилась, его глаза закрылись.
Ревик стиснул зубы, но покачал головой.
— Я не стану заниматься с тобой сексом, Элли, — сказал он. — Покажи мне. Пожалуйста, покажи мне. Или скажи, почему не хочешь показывать.
Чувствуя, как от его слов моя боль усиливается, я прикусила губу, подавляя импульс попытаться убедить его по-настоящему.
Когда я потянулась к нему, он взял меня за запястья и крепко прижал их к матрасу.
Во второй раз покачав головой, он встретился со мной взглядом, и его хрустальные глаза остекленели.
— Чем быстрее закончим, тем быстрее сможем сделать это, — сказал он. — Если не хочешь показывать мне это, можешь сказать, почему?
Прикусив губу, я подумала над его словами.
Я знала, что он прав. Я знала, что он поступает правильно, а я — неправильно. Я осознала, что всё ещё верила в то старое убеждение, даже увидев его суть. Я всё ещё верила в то убеждение, цеплялась за него, может, просто чтобы избежать боли.
В то же время я не хотела получить подтверждение этого убеждения.
Я отчаянно, отчаянно не хотела подтверждения.
Из-за этого какая-то часть меня до сих пор избегала, боясь узнать то, во что я в глубине души уже верила. Та же часть меня думала, что мы посмотрим это вместе, и я увижу все свои страхи относительно нас двоих. Я увижу, что я правда люблю его сильнее, что он правда меньше хочет меня, что я заставляю его, что я силой удерживаю его в нашем браке.
Какая-то часть меня не могла вынести такого подтверждения.
Хотела бы я сказать, что это из-за этических причин… или даже из-за стыда.
Но дело не в этом. Во многом я просто защищала себя от того, что разобьёт мне сердце; от того, что, возможно, втайне разбивало мне сердце с тех пор, как я познакомилась с ним.
Подумав над этим, я осознала, какой я была трусихой.
Прикусив губу, я неохотно кивнула.
Когда я подняла взгляд вновь, Ревик наблюдал за мной, и его хрустальные глаза сделались совершенно неподвижными, животными в этой неподвижности. Он не шевелился, не менял выражение лица, не позволяя мне понять, о чём он думает, но каким-то образом я поняла, что он меня услышал.
Увидев это выражение, я сглотнула и снова кивнула.
— Ладно, — обреченно сказала я. — Ладно, Ревик. Я тебе покажу.
Выражение его лица не изменилось. И всё же я ощутила, как из его света вышел распалённый завиток облегчения такой силы, что я избегала его взгляда.
Ласково убрав мои волосы с лица, Ревик поцеловал меня в шею, чувственно поднимаясь к подбородку. Всё ещё притягивая меня своим светом, всё ещё лаская меня тёплыми пальцами, губами, щекой, ладонями, он крепче стиснул мои волосы.
— Не бойся, Элли, — сказал он.
На сей раз я не смогла ответить.
Глава 27. Рабочее лицо
Я вышла из каюты, глядя на запад, на садящуюся луну.
Время было ранним. У нас оставалось несколько часов до тех пор, как мы доберёмся до итальянского побережья к западу от Рима и наконец-то вернёмся на сушу.
Полтора дня прошло с тех пор, как мы взошли на борт лодок.
Как и все, светлое время этих полутора дней я провела в каюте, пока мы стояли в доках Сицилии.
Большинство видящих спустились с палубы и жадно ели, теснясь вокруг стола в единственной каюте лодки. Они съели половину наших запасов еды, выпили столько свежей воды, сколько весили сами, затем улеглись спать, заняв большую часть каюты после того, как достали раскладную кровать и развалились туловищами и конечностями на диванчиках, напоминавших скамейки.
К счастью, стол опускался и превращался в импровизированное основание кровати, а два дивана-скамьи напротив превращались в один матрас, занимавший всю ширину каюты.
Ревик тоже спал.
Я проспала с ним большую часть времени, поскольку всю прошлую ночь мы не спали.
За завтраком мы наслушались про это.
Даже Балидор ворчал о том, как мы «часами заливали конструкцию своей чёртовой секс-болью и Барьерным трахом». Насколько я могла сказать, половина видящих на борту испытывала раздражение и недовольство, не говоря уж об откровенном негодовании из-за того, что мы использовали нашу приватную каюту, чтобы мучить остальных, пока они не спали всю ночь и работали.
Я не могла их винить.
Примерно через два часа после захода солнца все снова встали.
Они разбрелись в разные стороны как выводок щенят, выспавшихся на одной подушке, приготовили ещё один приём пищи из запасов, принесённых хорватскими видящими, затем также энергично поели, как и прошлым утром. Даже тогда его Атвар и его супруг несколько раз пошутили про то, что не стоило отдавать нам с Ревиком единственную настоящую кровать на борту.
Как только солнце село, мы вновь пустились в путь.
Я могла бы спать дальше, как Касс и Фигран, но не сделала этого.
Стараясь настроиться на работу и хотя бы частично войти в стратегический режим, я стала проецировать трёхмерные карты на простыню, изучая детали охраны, которые Данте прислала нам через наладонники. Я наложила карты Атвара на то место, где по предположениям Данте находилась горячая точка Рима, и попыталась сообразить, где и как они совпадали.
Насколько я могла сказать, горячая точка наверняка находилась под землёй.
Учитывая проблемы Ревика с клаустрофобией, я надеялась, что она не слишком глубоко под землёй.
Когда мы начали приближаться к суше, я достала новый комплект органических лицевых протезов, полученный от людей Атвара, и начала накладывать их на лицо. Я также заплела свои рыже-каштановые крашеные волосы в замысловатый набор косичек, схожий с прическами, которые носили видящие из Хорватии и Монтенегро.
Наконец, я разделась до нижнего белья и надела броню, а поверх накинула обычную одежду — опять-таки полученную от одной из женщин-разведчиц Атвара.
Когда я полностью оделась, моими остались только ботинки и броня.
Я только закончила зашнуровывать второй ботинок, когда Ревик послал мне сигнал, что можно подниматься.
Он сам провёл там уже несколько часов.
Пока мы огибали западные берега Италии, они хотели, чтобы Ревик был на палубе, главным образом для того, чтобы помочь им со сканированием близлежащего Барьерного окружения, поскольку он был единственным элерианцем с полностью функционирующими структурами.
Ну, по мнению хорватских видящих он был единственным.
Мы по-прежнему не хотели, чтобы они знали про Касс… или про Фиграна.
Теперь, когда Ревик провёл эти сканирования, они хотели, чтобы я покинула конструкцию, построенную вокруг каюты лодки. Они хотели проверить, засечёт ли меня итальянское наблюдение, и только потом рисковать, выводя меня на берег.
Что более важно, этого хотел Ревик.
Честно говоря, я нервничала подниматься наверх, но не из-за конструкции.
Если раньше я едва могла вынести разлуку с Ревиком, то теперь, после прошлой ночи, я нервничала перед встречей с ним.
«Поднимайся сюда, — пробормотал он в моём сознании. — Поднимайся, пока я не спустился и не притащил тебя сам».
«Я тебя не избегаю», — сказала я ему.
Он рассмеялся. «Я тебя слышу, жена. Я знаю, что ты меня избегаешь».
«Я просто хочу сказать… Я не избегаю тебя в том смысле, о котором ты думаешь, — поколебавшись, я добавила: — Мне сложно находиться в твоём присутствии, когда рядом есть другие. Не знаю, смогу ли я справиться со всей операцией, чувствуя себя так, ведь мы должны быть просто коллегами-друзьями».
Я буквально слышала, как Ревик прищёлкивает языком.
«Мы не коллеги-друзья, — послал он. — Мы коллеги-супруги».
Помедлив в ответ на моё молчание, он лишил свои мысли эмоций.
«Элли, они знают, что мы проходим через что-то. Они могут ворчать из-за этого, но они понимают. Они знают, что это как-то связано с нашим браком».
Когда я не заговорила, Ревик добавил:
«Мы пообещали помочь друг другу с этим, верно? Нам надо сосредоточиться, чтобы это нас не убило. Не беспокойся о том, что подумают другие. Это неважно, бл*дь. Нам нужно стабилизировать друг друга, чтобы не подвергнуться опасности, когда это действительно важно».
Я сглотнула, кивнув.
«Да. Хорошо. Я понимаю. Но мы всё равно не обязаны тыкать их в это носом».
«Они и так тычутся в это носом, — послал он, и его мысли сделались чуть жёстче. — Хоть тебе нравится это, хоть нет, они тычутся в это носом, Элли. Мы ничего не можем с этим поделать».
Он помедлил, выждав очередную паузу, пока я молчала.
Когда я ничего не сказала, он послал более прямо. «И я не реагирую так же, как ты. Мне нужна твоя помощь. Мне сложно находиться здесь без тебя. Так что если настоящая причина в этом, то, возможно, так мы ещё хуже отвлекаем их. Во всяком случае, я».
Почувствовав боль, которую он мне показывал, я прикусила губу.
Честно говоря, разлука с ним и мне была ненавистна.
Разница в том, что Ревик контролировал себя намного лучше, чем я.
Что бы я ни говорила себе здесь, я знала: высока вероятность, что как только поднимусь наверх, я буду склонна вести себя неприлично в отношении него. Мне было сложно не вести себя неприлично в отношении его света, даже когда мы были не вместе.
«Gaos, — раздражённо послал Ревик. — Я надеялся, что если мы сделаем это, ты будешь больше мне доверять. Теперь я начинаю думать, что из-за этого ты доверяешь мне меньше».
«Нет, — я покачала головой. — Нет, неправда…»
«Тогда поднимайся сюда, чёрт возьми! Пока я не сорвался и не устроил сцену!»
После небольшой паузы я вздохнула, признав поражение.
Но теперь, поднявшись, я его не видела.
И не чувствовала.
Окинув взглядом палубу в темноте, я различила Атвара и его супруга, Джусефа. Я видела одного из двух телохранителей, видящего, чьё имя я до сих пор не знала — он работал с парусами…
— Высокочтимый Мост?
Я повернулась и оказалась лицом к лицу с Балидором. Его тон был вежливым, но я улавливала в его свете лёгкие нотки веселья, словно он прекрасно знал, кого и что я ищу.
— Твой муж с нами, — сказал он, подтверждая мои мысли. — Ты не против последовать за мной? Здесь ты всё ещё внутри конструкции каюты.
Кивнув, я отошла от входа в трюм и пошла за ним к правому борту лодки. Я впервые заметила, что там имелось небольшое ограждение, возле которого присели как минимум три фигуры в куртках, слегка покачивающиеся на волнах.
Ветер стал хлестать меня по лицу и волосам, как только мы отошли от относительно защищённой зоны вокруг каюты, и я вновь осознала, насколько быстро мы плыли.
Ревик не посмотрел на меня, когда я добралась до него.
Он, Калаши и второй охранник Атвара присели на правом борту лодки, которая всё ещё напоминала мне крыло чайки.
Я невольно нахмурилась, увидев, что Калаши смотрит на него, и не только на лицо, пока сам Ревик всматривался в берег. Она присела рядом с ним, ближе необходимого, сжимая ограждение рядом с его руками. Её бедро в водонепроницаемых рыбацких штанах задевало его ногу.
Теперь я находилась достаточно близко к Ревику, чтобы с трудом контролировать свой свет.
Он по-прежнему не смотрел на меня, не сводя взгляда с берега, проплывавшего справа от нас.
Когда Калаши не отодвинулась от него, я обошла Ревика на белом крыле из стекловолокна и послала ей импульс подвинуться.
Когда она посмотрела на меня с изумлением и почти раздражением, я стиснула зубы.
«Шевели своей бл*дской задницей, если не хочешь оказаться в чёртовом океане».
Когда она разинула рот, уставившись на меня с изумлением и лёгким весельем, я невозмутимо уставилась в ответ, предельно ясно давая понять, что не шучу, бл*дь.
Мгновение спустя её фиалковые глаза широко раскрылись. Веселье ушло с её лица и света, после чего она отодвинулась, оттолкнув личного охранника Атвара дальше по белому крылу.
Я присела рядом с Ревиком, стиснув то же ограждение.
Теперь он смотрел на меня, вскинув бровь.
«Что? — сердито рявкнула я. — Она смотрела на тебя. Не притворяйся, будто этого не было».
«Эй, — мягко послал он. — Жена. Успокойся. Я прошу прощения».
«Не эйкай мне тут. Ты хотел, чтобы я поднялась. Я предупреждала тебя, бл*дь, но ты всё равно настаивал, чтобы я поднялась. Если ты хотел флиртовать с какой-то горячей сучкой постарше с модельной внешностью, надо было сказать мне оставаться внизу».
Его рука обвила мою спину, крепко прижимая меня к себе.
Жар хлынул в мою грудь, в моё горло и живот.
Ревик поцеловал меня в щёку, крепче прижав к себе.
«Прости, — пробормотал его разум. — Я не обратил внимания. Я был слишком занят попытками не слететь с катушек, потому что моя жена меня игнорировала».
Я постаралась успокоиться, позволить его словам и свету перевести меня в менее сердитое состояние.
Но я всё ещё тряслась, адреналин заставлял мои конечности напрягаться и дрожать.
«Я едва не сбросила её с лодки», — сказала я ему через минуту.
Он крепче обнял меня, посылая больше жара в мой свет.
«Она не привлекательнее тебя, — послал он едва слышно. — Вообще ни разу не привлекательнее, жена».
Боль скользнула по моему свету, когда его пальцы стиснули мои рёбра.
«Gaos, Элли. Должен признать, я даже не замечал её, бл*дь, пока ты не начала ей угрожать. Я был в раздрае с тех пор, как поднялся сюда. Я могу думать лишь о прошлой ночи».
Его боль на мгновение усилилась, и он теснее прильнул ко мне.
«Я хочу ещё поговорить с тобой об этом, — послал он. — Но, пожалуй, не стоит делать это здесь».
Прищёлкнув языком, я кивнула.
Сделав это, я перевела взгляд и увидела, что Балидор наблюдает за нас с лёгким весельем в глазах. И всё же я понимала, что он слышал, как я угрожала Калаши. Он настороженно наблюдал за мной, окидывая взглядом в такой манере, которая говорила мне, то он сканирует мой свет.
Затем он посмотрел на неё. Судя по выражению его лица и её хмурой гримасе, они с Калаши обменивались чем-то в Барьере, но я не слышала.
Я подозревала, что Балидор сообщал ей, насколько она была близка к свернутой шее.
Балидор фыркнул, глянув на меня.
— По сути да, — громко сказал он, перекрикивая шум ветра и брызги.
Улыбнувшись уголком губ, он перевел взгляд на Ревика.
— Я ничего не чувствую, — сказал он, всё ещё говоря вслух. — А ты?
Ревик прищёлкнул себе под нос, показав отрицательный жест рукой.
Балидор один раз кивнул.
— Не думаю, что они могут её засечь. Главное держать её в мобильной конструкции и поддерживать иллюзии, чтобы скрыть наиболее выдающиеся части её aleimi-структуры. Возможно, нам все равно нужно придерживаться мер предосторожности из-за беспилотников, — он бросил на меня краткий напряжённый взгляд. — Беременность становится заметной. В Барьере, имею в виду.
Ревик кивнул, глядя на меня.
Вспомнив, что я здесь делала, я крепче стиснула ограждение и прильнула к теплу Ревика. Я осознала, зачем они вышли для этого к борту лодки. Должно быть, они использовали это место как опорную точку для мобильной конструкции, поскольку тут они дальше всего могли уйти от каюты, при этом не покидая лодку.
Чувствуя, что Балидор изучает мой свет, я постаралась открыться для него и позволяя им почувствовать, не уловили ли меня какие-то меры безопасности на берегу или в окружающем Барьерном пространстве.
Я тоже ничего не чувствовала.
Во всяком случае, в этом отношении.
Но слова Балидора заставили меня заметить нечто иное.
Я впервые позволила себе признать дополнительное присутствие, которое я иногда ощущала рядом.
Он прав. Я чувствовала это. Оно приходило и уходило, и в последнюю неделю или около того было более заметным. Но возможно, сейчас я ощущала это как никогда сильно.
Может, я просто позволила себе почувствовать.
От этой мысли Ревик сильнее прижал меня к своему боку.
«Я тоже его чувствую, — мягко послал он. — Я чувствовал его прошлой ночью».
«Его?»
Он глянул на меня. «Ощущается как мальчик. Не так ли?»
Прикусив губу, я обдумала его слова.
Через несколько секунд я неохотно кивнула.
Это и правда ощущалось как мальчик.
До меня дошло, что какая-то часть меня не хотела полностью признавать его, по крайней мере, пока что. Не знаю, то ли это из-за обстоятельств его зачатия, то ли из-за того, что первые месяцы беременности мой свет сплетался с Джемом, то ли из-за того, что я едва не потеряла Лили.
Помедлив из-за последнего, я осознала, что сейчас мой срок, наверное, на несколько недель больше того срока, на котором Касс похитила меня с крыши отеля.
Ревик крепче обнял меня, и мышцы его предплечья и бицепса превратились в камень, а его свет окружил меня оберегающим плащом.
«Как скоро мы прибудем туда? — послала я Балидору, осознавая, что все три остальных видящих теперь смотрят на нас. — Мы уже близко, так? Я отсюда чувствую Рим».
«Меньше часа», — подтвердил Балидор, посмотрев на берег, словно он только после моих мыслей осознал, что смотрит на нас двоих.
Но когда он снова взглянул на нас, я ощутила в нём шепоток нервозности. Судя по выражению его лица и тому проблеску нервозности, я осознала, что он не верит в нашу способность провести операцию сейчас, вместе.
Я не могла винить его в этом, поэтому не прокомментировала.
Но это заставило меня приложить больше усилий, чтобы контролировать свой свет.
«С нами всё будет хорошо», — тихо послал Ревик.
«Как ты можешь так говорить? — раздражённо послала я в ответ. — Посмотри на нас, ради всего святого. Они все ожидают, что нас там убьют. И я даже не могу успокоить их и заверить, что этого не случится».
«Не случится, — твёрдо послал он. — С нами всеми всё будет хорошо. Нам придётся быть в порядке, поэтому всё будет хорошо».
Я ему не ответила, стиснув зубы и глядя поверх белого борта лодки.
«Я тебя знаю, жена, — послал он тише. — Так что натяни рабочее лицо. Немедленно».
Он прав.
С нами всё будет хорошо.
Придётся, иначе всё это было впустую.
Глава 28. Клаустрофобия
Я сидела поверх сложенного крыла тримарана, держа в руке весло.
У всех у нас в руках имелись вёсла, в том числе у Касс и Фиграна, которые сидели на той же стороне лодки, что и я, Ревик и Балидор.
Несмотря на склонность Фиграна временами грести слишком энергично и поднимать слишком много брызг, пока Ревик не предупредил его не шуметь, мы умудрялись неплохо координировать свои движения с людьми Атвара, которые гребли с другой стороны лодки.
Мы разделили нашу команду, как только добрались до побережья немного южнее Рима.
Остальная наша группа направилась в частные доки примерно в сотне миль выше по северному берегу. Пассажиры тех лодок, включая вторую половину нашей команды, к этому моменту уже должны были ехать в город на поезде, который отъезжал от океана каждые три часа.
Если они всё верно рассчитали, то должны были добраться до доков и вокзальной станции так, чтобы спокойно успеть на первый поезд в этот день.
Что касается нашей лодки и ещё трёх, сопровождавших нас, мы находились в подземном туннеле, соединявшемся с масштабными грузовыми и санитарными доками примерно в четырнадцати милях к западу от городской стены.
Честно говоря, это казалось слишком близким, учитывая все обстоятельства.
Следуя карте, нарисованной людьми Атвара и подтверждённой Данте, мы должны были войти в рукотворный приток севернее реки Тибр — реки, которая рассекала сам Рим практически надвое и протекала прямо возле границы Ватикана.
По словам Атвара, Тибр представлял собой главную торговую артерию несколько сотен лет назад, когда Ватикан был скорее политической столицей, нежели религиозной, а Рим практически являлся центром цивилизованного человеческого мира.
Атвар объяснил, что Тибр до сих пор служил важным торговым и грузовым каналом, особенно с наступлением карантина из-за человеческого вируса.
По этой причине, если мы попытаемся открыто войти в город и приплыть на флоте Атвара по реке к воротам, то определённо окажемся в камерах. Даже попытка проникнуть в город на одной-единственной лодке без официальных бумаг с приглашением приведёт к тому, что нас арестуют.
Речные ворота оберегались усиленными охранными мерами и армейскими силами Рима, отчасти потому, что это был единственный канал для внешней торговли.
Атвар сообщил нам, что Хорватия всё ещё вела такую торговлю с Римом.
Они продавали вино, сыры, козье мясо и говядину, курицу, злаки и пиломатериалы.
По той же причине у него имелись связи в торговых доках, и он прекрасно понимал протоколы безопасности, с которыми мы столкнёмся.
Чтобы поместиться в подземный туннель, мы убрали боковые крылья лодки-тримарана и превратили её судно с одним корпусом.
Атвар объяснил нам, что туннели были построены ещё до карантина и существовали с периода Первой Мировой Войны. Тогда они использовались как бомбоубежища и пути побега во время зачисток под началом немцев и Сайримна после сражения в Капоретто в Словении. Я не настолько хорошо знала историю Первой Мировой, чтобы прокомментировать последнюю часть, но я заметила мрачное выражение, промелькнувшее на лице Ревика.
Он явно прекрасно помнил то, что имел в виду Атвар.
Грузовые доки полностью находились в компетенции римской армии, но туннели были известны в основном местным, особенно тем, кто работал в доках.
Все остальные вошли в грузовые доки через главный вход, где были сосредоточены основные меры безопасности. Хотя на другом конце туннелей имелись охраняемые ворота, подкреплённые армейскими беспилотниками, охрана не могла сравниться с той, что на главном входе в доки, и уж тем более на воротах Рима.
Отчасти это было практичным.
Туннели были такими узкими, что не представляли большой угрозы проникновения, ибо лодки, способные проплыть по ним, были слишком маленькими и не могли провезти значительное количество видящих или людей. Более того, грузовые доки могли заблокировать свой главный вход и вход в туннели с побережья, по факту заточив вторгшихся видящих или людей внутри бухты, пока их не найдут флаеры или команды разведки, следившие за этим местом.
По словам Атвара, их единственным поводом для беспокойства был риск потерять груз из-за атак террористов, обычно подразумевавших взрывчатку. Поэтому их армейские беспилотники очень чутко реагировали на любые субстанции, считавшиеся взрывными или нестабильными.
Если такие субстанции не были заранее зарегистрированы и подтверждены как запрошенные в Рим, то любые суда с такими материалами конфисковывали, а членов их команды убивали, после чего на борт поднимался армейский персонал и проводил обыск.
К счастью для нас, мы не везли с собой взрывчатку.
По той же причине мы даже не везли с собой оружие.
Атвар также предупредил, что у него имеются связи на этом пути проникновения, пусть и несколько ограниченные. Он казался уверенным, что этих связей окажется достаточно, чтобы провести нас и, что более важно, дать нам доступ к длинным баржам, проходившим через римские ворота.
Во время наших планировочных сессий Атвар уже сообщил, что не сможет протащить нас с Ревиком через главные ворота и меры безопасности так, чтобы нас не опознали.
Однако он мог провезти нас на санитарной или грузовой барже, если мы готовы несколько часов потерпеть сильный дискомфорт.
Я чувствовала, что Ревик не очень-то в восторге от такого подхода.
В особенности из-за меня.
Он не говорил этого прямым текстом, но у меня определённо сложилось впечатление, что беременность сыграла большую роль. Хотя, честно говоря, сложно было сказать, учитывая то, насколько наши света в целом были нестабильны в отношении друг друга.
Тем не менее, Ревик согласился с Атваром, что мы двое никак не можем проникнуть через основные точки входа, хоть по воде, хоть по суше. Похоже, он считал, что если до такого дойдёт, то нам лучше поддержать остальных из-за стены.
А так мы должны были готовы переключиться на лобовую атаку, если в какой-то момент всё пойдёт не по плану, и мы не сможем отступить… или просто по какой-то причине решим не делать этого.
Если это случится, всё ляжет на плечи Ревика. Он по-прежнему был нашим самым смертоносным оружием, особенно в данный момент. Я дам ему доступ к моим верхним структурам и опущу щит с этих же верхних структур.
Но оружием будет Ревик.
Сейчас он сидел позади меня, оседлав сложенное крыло тримарана, и тихо грёб веслом, направляя нас по каменному туннелю.
Своим светом я ощущала, что мы миновали больше половины пути.
«Возможно, я не сумею с этим справиться», — пробормотал он через нашу связь.
Я повернулась к нему, не переставая грести.
«Что ты имеешь в виду?»
Он бросил на меня косой взгляд, затем после кратчайшей паузы послал мне сжатую коллекцию образов, эмоций, мыслей. Почувствовав, как мою грудь сдавило от резонанса с показанным, я снова обернулась к нему.
Ревик страдал от клаустрофобии.
Ревик страдал от очень сильной клаустрофобии.
Я осознала, что ему уже было тяжело находиться в этой подземной реке с низким потолком и каменными стенами по обе стороны. То, как Атвар планировал протащить нас с Ревиком через грузовые ворота, будет ещё хуже.
Мысленно отпинав себя за то, что до сих пор я даже не подумала об этом, я снова обернулась через плечо, продолжая размеренно грести с другими.
«Ты можешь использовать меня? — послала я. — Могу я что-то сделать? Как-нибудь закрыть тебя щитом?»
Губы Ревика поджались, когда он глянул на каменные стены. Переведя на меня взгляд своих хрустальных глаз, он выдохнул, продолжая грести мощными движениями рук и плеч.
«Нет. Я по-прежнему не считаю, что нам стоит рисковать и использовать щиты до того, как мы попадём внутрь, — послал он. — Во всяком случае, твои. Я бы предпочёл полагаться на людей Атвара, если не возникнет крайней необходимости».
Я кивнула, подумав об этом.
Я всё ещё чувствовала себя куском дерьма из-за того, что даже не вспомнила про его клаустрофобию в контексте этой части плана. Я думала о ней в отношении тех подземных пространств, в которые нам, возможно, понадобится войти — горячая точка Данте, катакомбы Ватикана, вероятно, ещё один бункер, подобный тем, с которыми мы сталкивались в Денвере и Пекине. В целом я сосредоточила своё беспокойство на том, что случится, как только мы попадём за стены города.
Я беспокоилась о том, как открыть Барьерную дверь по другую сторону горячей точки Данте, при условии, что мы её вообще найдём её. Я беспокоилась о том, что мне, возможно, придется открыть дверь в кратчайшие временные рамки.
Я также беспокоилась о том, с чем мы можем столкнуться в живой машине, которую описывал мне Ревик, не говоря уже о генетически созданных телекинетиках Менлима.
Я так сосредоточилась на этой стороне проблемы, что позволила ему, Балидору и Атвару думать о том, как провести нас за стены города. Конечно, меня держали в курсе, но я не особенно высказывала своё мнение. Я посчитала, что раз мои нижние структуры почти полностью слепы из-за беременности, я всё равно не смогу помочь им в этом отношении.
Я чертовски жалела, что Ревик ничего не сказал.
Он пожал плечами. «У нас не было вариантов получше. Это просчитанный риск».
Когда я бросила на него очередной обеспокоенный взгляд, он послал мне импульс заверения.
«Всё будет хорошо, Элли, — он слегка улыбнулся, посылая мне больше тепла. — Возможно, мне просто понадобится, чтобы ты поговорила со мной. Или как-то отвлекла».
Я кивнула, послав ему импульс заверения.
Но, прикусив губу, я скрыла от него своё беспокойство за щитом.
Знакомый Атвара встретил нас у глубинных ворот.
Эти ворота находились в изогнутой секции подземного туннеля на расстоянии примерно тридцати метров, в тёмном участке, где не было ничего, кроме камня и холодной воды. Здесь нас было совершенно не видно из основной грузовой бухты.
Мы, в свою очередь, тоже не видели бухту или то, что в ней находилось.
В данном случае название «ворота» было вполне буквальным — тяжёлая стена из кованого железа отделяла нас от последнего сегмента водного канала, и в ней имелись отверстия такого размера, в которые могла бы протиснуться только кошка или небольшая собака.
В такое отверстие не поместилась бы даже голова взрослого человека, что уж говорить про плечи.
Атвар называл своего знакомого, стоявшего по ту сторону ворот, именем Погро.
Погро, видящий средних лет с явно ближневосточными чертами лица, открыл ворота вместе с тремя своими друзьями, используя ручной рычаг с толстой ржавой цепью толщиной с руку Ревика.
По другую сторону ворот находился маленький деревянный док, где Погро и его друзья присели в маленькой низенькой лодке, освещённой лишь факелами. Как только мы стали грести и проплыли через проход, они забрались на борт и начали общаться с нами на языке жестов видящих, рассказывая нам, что будет дальше.
Погро предоставил нам документы и разрешение на работу, рабочие комбинезоны, а также в некоторых случаях шапки и заколки для волос, чтобы сделать нас менее подозрительными. Видимо, волосы Балидора были слишком короткими, а волосы Калаши — слишком светлого оттенка.
Что более важно, он предоставил нам идентификационные бейджи с чипами, которые должны работать по обе стороны ворот. Эти документы предписывали большинству наших людей работать на одной из римских грузовых барж.
Эта баржа отправлялась меньше чем через час.
Погро сказал нам, что остатки груза с баржи сейчас грузят на иностранные корабли поменьше — в основном скот, еда и вино. Оказывается, Рим пропускал через городские ворота лишь ограниченное количество барж, которые все принадлежали и управлялись персоналом и охраной, лично отобранными охранниками и армией Рима.
Вся погрузка и разгрузка происходила в этой бухте и в ещё одной, к югу от реки Тибр, на побережье Италии. Охрана и персонал этих бухт также относились к юрисдикции Рима.
Сам Погро работал на Рим.
Благодаря ему, большая часть наших людей будет выполнять функции персонала баржи.
Для людей Атвара, координируемых Виком и Данте, их фальшивые личности уже согласовали с биометрическими данными, введёнными в базы данных охраны, которыми пользовались римская армия и таможня. Балидор, Атвар, Джусеф, два охранника Атвара, Калаши, даже Фигран и Кассбыли зарегистрированы в системе как работники, которым разрешалось трудиться в доках.
Если всё пройдёт хорошо, они сохранят эти личности, когда мы пройдём через охраняемые ворота, ведущие в Рим.
Мы с Ревиком будем путешествовать иным путём.
Для нас они тоже достали бейджи и удостоверения личности, но наши псевдонимы предназначались для последующего использования — то есть, когда мы уже окажемся по ту сторону карантинных ворот.
Погро, знакомый Атвара в доках, жестом позвал нас двоих за собой, пока его люди взяли на себя управление лодкой и забрали у нас вёсла. Как только наши люди и люди Атвара спустились на маленький деревянный причал, команда Погро погребла на тримаране по туннелю, в сторону грузовой бухты перед нами.
Я понаблюдала за ними всего несколько секунд, и тут Погро слегка ткнул мой свет, пытаясь привлечь наше с Ревиком внимание. Он приготовил для нас ящик, находившийся в центре длинной плоской лодки, пришвартованной в доке. Я впервые осознала, что вторая лодка ждала Балидора, Атвара и остальных.
Два работника дока стояли возле ящика на первой лодке и держали крышку открытой.
Посмотрев на это, я невольно глянула на Ревика.
Моей первой мыслью было… он прав.
Он не сможет с этим справиться.
Ящик был приличных размеров. Честно говоря, он был даже крупнее, чем необходимо, чтобы вместить нас двоих, и поэтому я подумала, что раньше они перевозили большее количество людей.
Похоже, ящик делал именно то, что заявил Атвар. Даже будучи по большей части слепой, своими верхними структурами я чувствовала био-электро-органическое поле, которое генерировал ящик.
По словам Атвара и Калаши, это поле должно блокировать и искажать не только стандартное биометрическое сканирование, но и любые Барьерные сканирования, проводимые охранниками, которые работали на воротах. Органические стенки были толстыми, и когда я настроилась на них своими верхними структурами, я наткнулась на голую стену.
Это не было пустым местом в Барьере, которое всё равно привлекло бы внимание как какая-то аномалия… я действительно ничего не видела.
Я даже не заметила отсутствия чего-либо.
Кто бы ни разработал этот ящик, он запрограммировал органическое поле, чтобы оно резонировало с окружающим Барьерным пространством. В результате всё было даже менее подозрительным, чем щит видящего.
Ящик бесшовно сливался с Барьерным пространством, в котором он находился.
Но всё это не было проблемой.
Проблемой было то, что хоть он и такой большой, он недостаточно большой, бл*дь. В нём не было окон, видимых дверных ручек или замков на внутренних панелях, никакого освещения внутри.
Ревик слетит с катушек.
Атвар хмуро посмотрел на нас обоих, сверившись со временем в гарнитуре.
— Какие-то проблемы? — спросил он. — Нам надо пошевеливаться. Я хочу, чтобы вас погрузили с остальными контейнерами, чтобы наши люди не выделялись.
Ревик просто стоял там, глядя в глубокое прямоугольное пространство.
— Забирайтесь, — сказал Атвар. — Сейчас же.
Я почувствовала, как Ревик позади меня задышал тяжелее.
Я также чувствовала, что Балидор и Касс наблюдают за нами. Я почувствовала, как у них словно загорелась лампочка над головой, когда они поняли, что не так, и почему мы с Ревиком просто стоим на месте.
— В чём проблема? — резко спросил Атвар.
Я посмотрела на Ревика, мягко поддев его своим светом.
Он бросил на меня беглый взгляд, затем его глаза снова вернулись к органическому ящику.
«Будет проще, если я залезу первой?» — спросила я у него.
Он бросил на меня очередной беглый взгляд.
Осознав, что все на небольшом причале теперь уставились на нас, я взяла его за руку и повела за собой, пока мы не оказались перед открытым контейнером.
Я отпустила его только тогда, когда взялась за край ящика и аккуратно переступила через бортик, поочередно перекинув ноги. Оказавшись внутри, я подвинулась к дальней части ящика, оставив Ревику место, чтобы последовать за мной. Я заметила, что материал слегка проседал под моими ботинками, как толстый губчатый коврик. Это стало ещё заметнее, когда я опустилась на колени, а затем легла на органический металл.
Улёгшись на спину, я посмотрела на Ревика, снова поддев его своим светом.
«Давай, — я сохраняла свои мысли нейтральными, почти деловитыми. — Как ты и сказал, это единственный способ. И я помогу. Обещаю».
Я почувствовала, как верхние уровни его света искрят от паники.
Ничего не отразилось на его лице или, наверное, в его нижних уровнях его света, когда он перебросил ногу через край ящика. Он сделал один шаг, затем опустился одним грациозным движением, улёгшись на спину рядом со мной.
Клянусь, я слышала его сердцебиение, даже лежа в полуметре от него.
— Готовы? — спросил Погро сверху.
— Просто закрой крышку, — твердо сказала я. — Сейчас же.
Ревик рядом со мной напрягся, словно всё его тело превратилось в камень. Я посмотрела на него, наблюдая, как его лицо скрывается в тени, когда они опустили над нами зеленовато-зеркальную крышку.
Ревик тут же схватил меня за руку.
— Бл*дь, — произнес он. — Бл*дь… Элли.
Я крепко стиснула его пальцы в ответ.
— Всё хорошо, — сказала я ему. — Эй. Всё хорошо. Ревик… сосредоточься на мне. Сосредоточься на моём голосе, ладно?
Он задышал тяжелее, пыхтя и глядя в потолок.
Я вообще не видела его своим физическим зрением, но достаточно чувствовала через связь между нами и почти могла вообразить, будто вижу его. Чувствуя панику, кружившую в его свете, я поймала себя на том, что радуюсь звукоизоляции ящика.
И всё же я почти видела, как он прикусывает язык, чтобы не нарушать тишину.
Повернувшись на бок, я начала гладить его по рукам и бокам. Я чувствовала, что его дыхание становится тяжёлым, сердце гулко колотится под моими пальцами. Его кожа покрылась лёгким слоем пота, сделавшись нехарактерно прохладной, почти липкой.
Я чувствовала, что мои прикосновения сбивают его с толку, завладевая его вниманием, отвлекая его.
Я осознала, что вообще не чувствую движения за пределами ящика.
— Амортизированный, — сказал Ревик, и его голос напоминал хрип. — Ящик должен быть амортизированным. То если, если они включат глушители, мы можем сколько угодно двигаться, но не сдвинем ящик, и нас не услышат, что бы мы тут ни делали…
Я перебила его, чувствуя, куда он ведет с этим всем.
— …То есть, если они нас уронят, мы не пострадаем, — сказала я с лёгким весельем в голосе. — Это успокаивает.
Он умолк, всё ещё глядя в темноту и тяжело дыша.
— Ревик, мы по-прежнему на лодке, — сказала я ему. — Мы в лодке. Они погрузят нас на баржу, помнишь? Затем они понесут нас. Мы наверняка этого не почувствуем. Мы наверняка ничего не почувствуем, пока они не откроют ящик на той стороне…
— Элли, — перебил он. — Это не помогает.
Я кивнула, сохраняя свой свет и голос спокойными.
— Ладно. А что поможет?
— Разговоры не помогают, — сказал он, как будто задыхаясь. Он протянул руки, дотронувшись ладонями до потолка ящика и ощупав гладкую поверхность. — Разговоры не помогают, Элли. Это вызывает стресс. Я стараюсь думать о другом…
— Ладно, — я схватила его за руку, найдя его запястье и опустив обратно. Переплетя наши пальцы, я прижала наши руки к его боку, подвинувшись ближе и гладя его живот другой рукой. — Хочешь, я помассирую тебе спину? — предложила я. — Ты мог бы перевернуться, и…
— Нет, — перебил он. — Нет, Элли.
Его другая рука теперь ощупывала бок ящика.
Я гадала, осознает ли он вообще, что делает.
— Эй, — я потянулась к его подбородку и повернула лицом к себе. — Эй, сосредоточься на мне. Сосредоточься на мне, хорошо? Забудь про дурацкий ящик.
Я чувствовала, как Ревик пытается, силится прислушаться ко мне. Сжав руки в кулаки, он слегка повернулся на бок, всё ещё дыша слишком тяжело, и закрыл глаза, пытаясь заблокировать любое осознание того, где он находится. Я чувствовала, как он пытается медитировать, опустошить свои мысли, считать вдохи, сосредоточиться на сердцебиении, на звуке моего дыхания.
Его ладонь нашла моё сердце. Он прижал ладонь к моей груди, стараясь почувствовать каждый удар.
Но я ощущала панику, гложущую его разум.
Она была слишком стремительной и не подчинялась разуму.
Она не подчинялась логике или какой-то внятной нити повествования, и уж тем более какому-либо подобию будничности. Я даже не чувствовала в нём много воспоминаний или сознательных травм, или даже образов, сопутствовавших страху.
Такое чувство, будто какая-то его часть просто покатилась под откос.
И чем дольше это продолжалось, тем сильнее нарастало напряжение, и вот уже его дыхание начало застревать в лёгких, а сердце заколотилось так быстро, что я забеспокоилась, как бы у него не случился сердечный приступ.
Когда я попыталась почувствовать его свет, в этом свете жило нечто почти биологическое.
Такое ощущение, будто его накачали наркотиками.
Полежав там ещё несколько секунд, я начала задаваться вопросом, может, нам стоило накачать его наркотиками. Я не беспокоилась, что кто-то может нас услышать, даже если он закричит. Но если он по-настоящему слетит с катушек, он может использовать телекинез и попытаться силой вырваться из ящика.
До меня впервые дошло, что это может стать крупной проблемой, бл*дь.
Не столько для самого Ревика, как я беспокоилась изначально. Это может оказаться большой проблемой для всей операции. Мы все могли погибнуть.
Я почувствовала, что его сердце колотится всё быстрее и быстрее, пока он смотрел в темноту. Я пыталась успокоить его своим светом. Я посылала тепло, заверение, любовь, спокойствие. Я посылала образы Лили, нас втроём при нашей последней встрече в том отделении резервуара на корабле.
Казалось, вообще ничто не пробивалось сквозь его панику. Всё как будто соскальзывало с поверхности его aleimi, не задевая его и не влияя на заряд в его свете.
Я положила ладонь на его член.
Ревик дернулся всем телом.
Повернувшись в темноте, тяжело дыша, глядя на меня, он покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Нет, Элли.
Я нахмурилась, но не убрала руку.
Его паника усилилась, когда я продолжила массировать его там.
Она усилилась, но изменилась.
Я почувствовала, что фокус его внимания сместился с ящика, темноты и нашей неспособности выбраться. Вместо этого его сознание разделилось, и в его свете зародился новый конфликт, когда он начал беспокоиться о том, что я делала, и стоит ли ему позволять мне делать это. Две вещи воевали в его свете и разуме, и это сумело разрядить большую часть того напряжения, которое назревало в верхних структурах его света.
Скользнув поверх него, я стала расстёгивать пряжку его ремня.
Ревик издал стон, стиснув мои волосы в кулаке.
— Чёрт возьми, — он крепче сжал ладонь. Я ощутила, как по его свету пронеслась жаркая волна агрессии, от чего его спина и тело напряглись, и он умолк. Я чувствовала, как ему хочется наорать на меня, обозвать, говорить дерьмовые вещи, но и этого он не сделал.
Он даже не пытался сбросить меня с себя.
Подвинувшись ближе, я просунула свою ногу между его ног и открыла свой свет.
Ревик издал надрывный стон.
Когда я сильнее открыла свой свет, его рука обвила мою талию, крепко прижимая меня к нему. Его спина непроизвольно выгнулась, когда я сильнее навалилась своим весом.
— Бл*дская сука… — пробормотал он.
Он сказал это тихим, хриплым голосом, но я уже чувствовала, как его свет начинает смещаться.
Что касается самих слов, по какой-то причине они меня не беспокоили.
Я чувствовала там злость, но она всё равно казалась направленной не на меня. Вместо этого я ощущала некую капитуляцию, беспомощность, смешанную со злостью на нас обоих и в то же время не на нас. Ревик ненавидел то, что со мной чувствовал себя беспомощным. Он хотел доверять мне, но тоже не мог этого сделать.
Честно говоря, почувствовать это в нём стало почти облегчением.
Я ощущала там агрессию, недоверие, обиду, неудовлетворённую сдержанность, с которой он жил, наверное, с тех пор, как мы стояли у той стены возле Запретного Города в Китае.
Наконец-то почувствовать это стало облегчением.
Облегчением стало то, что он не скрывал этого от меня.
Ревик просто лежал там, тяжело дыша, пока я расстёгивала его ремень, а затем и брюки.
Он не шевелился, не пытался остановить меня, пока я сдёргивала брюки по его бёдрам, наполовину улёгшись на него, чтобы отделить его от безликого потолка органического ящика.
— Элли, зачем? — спросил он. — Зачем? Разве ты не хочешь сделать это правильно?
— Мы делали всё правильно, — сказала я. — Но мы также почти полностью сосредоточились на мне. Ты злишься на меня, — добавила я, когда он стиснул мои бёдра через армейские штаны. — Ты злишься на меня ещё с Китая.
— Нет, — боль скользнула по его свету, и он стиснул меня ещё сильнее. — Нет. Это неправда.
— Правда, — сказала я. — Может, ты чувствовал не только это, но эту часть ты мне не показывал. Эту часть ты прятал, пока играл в идеального мужа.
Его боль резко усилилась, ударив по мне с такой силой, что у меня перехватило дыхание.
На сей раз это не ощущалось как боль разделения.
Он казался уязвлённым.
Не просто уязвлённым. Лёжа там, он ощущался впавшим в уныние, подавленным. Даже опустошённым. Как будто я только что сказала ему, что всё, что мы делали, было ложью, или всё это было впустую, напрасной тратой нашего времени.
— Ревик, — я сделала свой тон мягким, убаюкивающим. — Ревик, детка. Я не оскорбляю тебя. Я ни в чём тебя не обвиняю. Я не это имела в виду. И это работает. Это работает для меня. Обещаю тебе, это так. Но это не может полностью сводиться ко мне.
Я по-прежнему массировала его член. Я почувствовала, как его тело смягчается подо мной, хотя он противился своим разумом и светом.
Я заговорила тише, нежно притягивая его своим светом.
— Муж, ты вёл себя изумительно. Абсолютно изумительно. Я серьёзно. Но ты не можешь тащить всё на себе. И ты не можешь взвалить на себя всю вину. Мы вместе приняли решение. Мы вместе составили план. Твой отъезд к Менлиму, ситуация с Даледжемом… мы сделали это вместе.
Но Ревик покачал головой, его свет сильнее закрылся.
— Нет, — он снова покачал головой, обхватив пальцами мои бёдра. — Нет, это не то же самое. Не то же самое, Элли. Это я должен был прийти к тебе…
— Почему? — раздражённо спросила я. — Почему это всегда должен быть ты, Ревик? Почему это твоя работа — налаживать всё между нами? Постоянно иметь дело с моим безумием? Это потому, что я беременна?
Он покачал головой, и ещё больше боли вышло из его света.
— Нет.
— Тогда почему? — спросила я. — В чём дело?
— Не я собирался уходить от тебя, Элли, — сказал он, задышав тяжелее. — Не я думал об уходе. Я не хочу никого другого. Я не люблю никого другого, — его голос сделался более тяжелым, хриплым. — Я должен это исправить. Я должен это исправить, Элли. Разве ты не понимаешь?
От боли в горле встал ком, мешавший дышать и на мгновение лишивший меня возможности ответить.
Всё ещё глядя на него, оставаясь слепой в темноте, я покачала головой.
— Нет, — только и смогла сказать я.
На мои глаза навернулись слёзы.
Несколько долгих секунд я просто сидела на нём в темноте, чувствуя эмоции, искрившие в его свете и моём. Я чувствовала, из чего он исходит, и пусть на каком-то уровне я это знала, я понимала его чувства и то, что он считает себя ответственным за всё это и за решение проблемы, чувствовать это в его свете — совсем другое дело. Совсем другое дело — ощущать его страх, ту его часть, которая верила, что уже слишком поздно, что он не сумеет спасти ситуацию для меня, для его семьи.
Мой разум обдумывал все те вещи, что я могла сказать.
Я подумывала поспорить с ним.
Я подумывала поговорить с ним о Даледжеме, от которого он держал меня подальше, хоть и не признавался в этом мне или даже себе. Я ощущала его чувство вины за это, понимание в глубине души, это убеждение, что он должен держать Даледжема подальше от меня, иначе потеряет меня навсегда.
В итоге я ничего не сказала.
Скользнув ниже по его телу, я удерживала Ревика в лежачем положении, упёршись рукой в его грудь, а другой обхватив его член. Я не ждала, когда он отреагирует, а взяла его в рот. Я не позволяла себе думать о том, зачем я это делаю, с каким мотивом, и не возражает ли он, учитывая всё, о чём мы говорили за последние несколько недель.
Я не думала о нашем споре касательно того, чтобы мы подождали и не делали ничего излишне интимного, пока не просмотрим все воспоминания вместе.
Я не думала об его клаустрофобии и о том, почему я изначально затеяла это.
Боль дрожью пронеслась по нему, затмив мой разум.
Она волнами ударяла по моему свету, становясь всё более интенсивной, и его пальцы вплелись в мои волосы. На мгновение я ощутила в нём сомнение, ещё более беглые проблески былого страха, ящика и темноты нашего убежища, того, о чём я его просила, соглашений, которые я нарушала.
Я ощущала его горе из-за нас двоих, его злость на себя за то, что подверг риску наши отношения.
Я чувствовала его злость на себя за то, что он выбрал для меня Даледжема.
Я ощущала его обиду на Даледжема за то, что тот обратился против него.
В итоге всё это стало смутной безымянной нервозностью в его свете, которая сначала ранила его, потом сбивала с толку, потом невнятно отвлекала… пока всё не померкло.
К тому времени я сомневалась, что Ревик вообще помнит, где находится.
Боль была сильнее, чем в тот момент, когда мы проснулись на лодке Атвара. Она была сильнее, чем до Дубая, когда Фигран шалил с нашим светом. Она была сильнее, чем в период его отсутствия, пребывания с Менлимом в Китае.
Даже когда воспоминание о нашем изначальном связывании было свежо в наших светах, это все равно было хуже.
Я не позволила ему кончить.
Может, это к лучшему. Как бы сильно его свет ни притягивал меня, я не была уверена, что Ревик хочет этого. В то же время я не могла сказать, что с моей стороны это было полностью рациональным решением, основанным на какой-то ясной мысли или на том, чего он хочет.
Это было скорее инстинктивным.
Ревик бывал близок. Я чувствовала, как его свет сливался с моим. Я чувствовала, как мой свет реагировал, хотел погрузиться вместе с ним в это, так сильно хотел этого…
А потом я слегка отступала.
Отчасти это могло быть связано с Даледжемом.
Я чувствовала, как он борется с отпечатками, крепче стискивая меня. Он застонал, когда я притянула его, прося быть грубым. Он снова застонал, когда я открыла свой свет и позволила ему почувствовать меня. Я чувствовала, как он хочет кончить, но это было животное желание, а не рациональное, не основанное на каких-то мыслях или чувствах, и уж тем более не на том, чего он хотел ранее.
И всё же его свет и тело притягивали меня так сильно, что я едва не отключалась.
В какой-то момент Ревик физически оттащил меня от себя, дёрнув за руку, за волосы, требуя мой рот, требуя поцелуя. Я скользнула вверх по его телу, и его руки пробрались под мою рубашку, лаская грудь, спину, как будто каждый дюйм моей кожи.
Его рот нашел мои губы.
Я лежала на нём, целуя его, пока Ревик продолжал изучать меня руками.
Его боль как будто просачивалась сквозь кожу и мышцы его груди и живота, пока он прижимался ко мне. Я чувствовала каждый вдох, каждый удар его сердца, каждое движение его губ и языка. Его пальцы снова сжали мои волосы, и я ощутила их кожей головы; его свет притягивал меня, и Ревик углубил поцелуй.
Всё ещё чувствуя то горе в его сердце, я испытала вспышку раздражения.
Когда его эмоции ожесточились, становясь более острыми, я уже не смогла терпеть.
Отстранив нас друг от друга, я посмотрела на него в темноте.
Мы оба тяжело дышали, наши ладони не отрывались от обнаженной кожи друг друга.
Я снова не могла видеть его.
Я лишь чувствовала его, видела своим светом.
Почему-то это ещё сильнее раздражало меня.
— Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, — сказала я, всё ещё переводя дыхание. — Ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, Ревик. Ты постоянно просишь меня об этом. Ты постоянно хочешь этого.
Он крепче обхватил меня рукой.
— Да.
— Тогда ты должен доверять мне. Ты должен доверять мне.
Когда мои слова повисли в воздухе, воцарилось молчание.
Ощущая его сомнение, я стиснула его волосы в кулаке.
— Ревик, я выбрала тебя, — в мой голос просочилась почти злость. — Тебя. Не его. Я выбрала тебя ещё до того, как ты прошёл через ту дверь в стене Запретного Города. Я сделала это ещё до того, как ты поговорил с Уйе; до того, как ты отослал Даледжема; до того, как ты начал эту штуку с нашими воспоминаниями. Я никогда не выбирала не тебя. Это всегда был ты. Джем это знал. Он даже понимал это, когда не реагировал на наш свет… или на мою беременность. Почему он знал это так абсолютно и бесповоротно, а ты не знаешь?
Ревик всё ещё дышал тяжело. Его рука крепче сжала меня.
Но он по-прежнему ничего не говорил, и те сомнения не рассеялись.
— Ревик, — сказала я. — Тебе нужно услышать меня. Ты можешь? Ты можешь меня услышать?
Боль выплеснулась из его света, но пальцы стиснули мою спину.
— Я всё похерил, — сказал Ревик с болью в голосе. — С самого начала я лишь херил всё подряд в наших отношениях, Элли.
Я уставилась на него, до боли прикусив язык.
— Ты много лажал, — сказала я наконец. — И я тоже, — всё ещё стискивая его длинные волосы, я посмотрела на него, хоть и не видела. — Я всё ещё здесь. И ты тоже.
Боль пронеслась по его свету.
Его ладонь стискивала мою спину, вплотную прижимая меня к нему.
Я чувствовала, как он противится моим словам. Я также чувствовала, как он соглашается с ними.
Я чувствовала, как он пытается отпустить ситуацию с Даледжемом, пытается решить, способен ли он на это реалистично, сможет ли он сделать то, что советовал Уйе, и просто позволить мне это, принять тот факт, что я любила их обоих. Я почувствовала, как он думает о сексе со мной, хочет этого и знает, что почувствует там Джема. Я почувствовала, как он думает о Лили, о моей беременности…
— Ревик, ты тоже любишь Джема, — сказала я, слегка тряхнув его от раздражения. — Вот почему ты попросил именно его. Вот почему ты втянул его в это. Вот почему ты выбрал его. Ты тоже его любишь.
Я почувствовала, как Ревик вздрогнул от моих слов.
Я ощутила, как он ненавидит то, что я сказала это, и не только потому, что я впервые произнесла это вслух. Я также почувствовала, как он соглашается с моими словами.
— Я пока что не хочу это делать, — сказал он. — Пока что нет, Элли.
Боль змеилась в его свете, и он крепче стиснул меня.
— Мне хочется, — сказал он. — Gaos. Мне очень хочется, Элли…
Я покачала головой.
— Меня это не волнует. Ну то есть… мне не всё равно. Мне совсем не всё равно. Но когда дело касается нас с тобой, меня не волнует, сделаем ли мы это сейчас. Я понимаю. Всё хорошо.
— Я услышал тебя, — сказал Ревик. — Касаемо остального, Элли. Я услышал тебя по всем пунктам. Но я не представляю, чтобы смог двинуться дальше, пока мы не пройдём всё остальное.
Подумав над его словами, я нахмурилась.
— Ты имеешь в виду, что ты хочешь это увидеть?
— Нет. Я не хочу это видеть, — его челюсти напряглись под моими пальцами. — Я ничего из этого не хочу видеть. Но думаю, мне это нужно. Мне нужно увидеть это через тебя. Тогда я смогу это отпустить.
Всё ещё лежа на его груди и животе, я кивнула.
Я понимала. Как он и сказал, я не хотела, но понимала.
Я осознала, что в отношении меня правдиво то же самое.
То есть, не только в отношении наложниц в Городе, где Ревик провёл последние десять месяцев или около того. А в отношении тех вещей, которые он мне уже показал. Просто увидев его с Рейвен, я смогла отпустить нечто, за что до сих пор цеплялась в отношении неё и того факта, что у Ревика есть общий ребёнок с ней. Это убрало какое-то назойливое сомнение, хоть мне и было ненавистно смотреть на них вместе.
Когда я увидела его с Джемом, с Тореком и с теми женщинами, с которыми он спал, пока я встречалась Джейденом… и даже когда я увидела его с Кэт в Сиэтле… это сорвало покров тайны с чего-то, за что я цеплялась, сама того не осознавая.
Я гладила Ревика по лицу в темноте, моя ладонь скользила по его подбородку и шее, по угловатым скулам, в волосы, за которые мне хотелось дёрнуть так же, как он дёргал за мои. Я вновь осознала, что длинные волосы по какой-то причине сводили меня с ума.
Я даже не знала, почему — во всяком случае, осознанно.
Мне нравился Ревик с короткими волосами. До этого я бы даже сказала, что предпочитала короткую стрижку на нём… но не теперь. Теперь он определённо нравился мне таким. Каким-то образом это подходило ему — образ, более свойственный для видящего. Может, он просто перестал быть разведчиком в этом отношении.
Он прекратил попытки слиться с толпой.
Он прекратил попытки походить на человека.
— Ты хочешь, чтобы я оставила тебя в покое? — спросила я у него.
Боль пронеслась по нему, когда Ревик подумал над моими словами.
Он не хотел этого, но также не мог решить, как далеко хочет зайти.
Он хотел, чтобы я довела минет до конца.
Он хотел, чтобы я опустилась ниже по его телу и сосала его, пока он не кончит.
Какая-то часть его света и разума просто не могла забыть. Ревик поиграл с этой идеей в закоулках разума, пытаясь сказать себе, какая это ужасная идея, и как мало силы воли у него имелось, когда дело касалось меня и орального секса.
Он знал, что если попросит меня, то я могу это сделать.
Он знал, что если я сделаю это, он наверняка трахнет меня в ящике, а ведь он только что сказал мне, что нам не стоит трахаться. Он говорил серьезно, он правда не считал, что нам стоит это делать, но он знал, что может забить на всё после того, как кончит мне в рот.
Осознав, как много его я слышала и чувствовала, я постаралась немного закрыться, просто чтобы дать ему немного уединения, но мой свет всё же прострелило резкой болью. Я сумела подавить это чувство, но моё тело сильнее прильнуло к нему, хотя я сама этого почти не осознавала.
— Мы можем поговорить об операции, — предложила я, всё ещё стискивая пальцами его волосы. — Если разговоры о работе вызовут у нас стресс, или если клаустрофобия вернётся, то минет может быть нашим запасным планом. Ну, знаешь. На случай чрезвычайной ситуации.
Несколько секунд Ревик лишь смотрел на меня в темноте.
Затем, словно ничего не сумев с собой поделать, он расхохотался в голос.
Глава 29. Дурное предчувствие
Амортизация органического контейнера была невероятной, но нам это не шло на пользу.
Мы не почувствовали, когда контейнер перенесли на баржу. Это означало, что мы также не ощущали движения волн или речной воды, когда баржа отчалила от торгового дока. Мы не почувствовали, когда она остановилась, чтобы пройти через охрану на воротах, ведущих в город.
Мы не имели никакого представления о графике и времени, в которое должны произойти эти моменты, поскольку, по словам Атвара, всё сильно зависело от того, сколько других судов ждало у водных ворот в то же время.
Более того, он предупредил нас, что баржу не направят на отведённый ей причал, пока охранники-пограничники не дадут нам добро — ещё одна мера предосторожности, чтобы разведчикам по разные стороны стены тяжелее было координировать свои действия.
По словам Атвара, на время прибытия сильно повлияет то, в какой док нас направят.
Это при условии, что мы вообще пройдём охрану.
Таким образом, когда контейнер начал открываться, мы с Ревиком не знали, увидим ли мы дружеские лица или же окажемся в разгаре схватки.
Ревик натянул брюки обратно, застегнул ремень.
Мы оба наполнили светом свои структуры телекинеза.
Он по большей части адаптировался к пребыванию в контейнере, так что клаустрофобия не так отвлекала. Тем не менее, я практически не переставала прикасаться к нему, пока крышка не начала подниматься. Я откатилась от него буквально за несколько секунд до того, как печать на дверце контейнера вскрылась.
Где бы ни находился контейнер, тут было темно.
Как только крышка поднялась, включился фонарик, и я моргнула от резкого света, подняв руку перед глазами и вплетаясь в свет Ревика в надежде через него увидеть, кто там.
— Всё в порядке, — сказал он мне. — Балидор.
Он сам уже садился.
Он выбрался из ящика ещё до того, как я успела подняться на ноги. Балансируя вне контейнера на маленькой, похожей на баржу лодке, я взяла руку Ревика, когда он протянул её с причала. Он привлёк меня к себе и окинул взглядом тускло освещённое факелами пространство, где мы находились.
Я увидела, что Балидор смотрит на нас обоих, слегка хмурясь и как будто проверяя наш свет.
— Хочу ли я вообще знать, чем вы двое развлекались внутри? — пробормотал он. — Мы в разгаре военной операции, знаете ли.
Закатив глаза, я выразительно посмотрела на Касс, затем наградила Балидора ровным взглядом.
— Я бы на твоём месте не поднимала эту тему, 'Дор, — сказала я.
Он фыркнул, но не совсем от веселья.
И всё же я чувствовала его облегчение от того, что я вновь с ним разговариваю.
Выбросив это из головы, я окинула взглядом нашу небольшую команду и нахмурилась.
— Где Атвар?
— Он встретится с нами позже. Они наткнулись на каких-то знакомых в доках. Он сказал, что будет менее подозрительно, если он и его люди пойдут с ними сейчас, повидаются со своими контактами, выяснят политическую ситуацию. Он предложил, что в плане прикрытия логичнее подходить к этому как к бизнес-поездке. Это объясняет то, почему он прибыл лично. Он намеревается прощупать почву под предлогом расширения торговли своих людей в Рим.
Я кивнула, подавив неожиданный импульс облегчения.
Ревик почувствовал это и повернулся, посмотрев на меня.
Он ничего не сказал, но я ощутила там вопрос.
Я никак не ответила.
Честно говоря, это в первую очередь было инстинктивным чувством. Атвар мне вполне нравился, но я не хотела, чтобы мы отвлекались на его мотивы. Я не была убеждена, что он полностью раскрыл нам свои мотивы даже сейчас.
В любом случае, люди, поставившие себе цель отомстить, обычно оказываются не самыми надёжными в ходе операции.
— Согласен, — пробормотал Балидор рядом со мной.
Касс нахмурилась, глядя на нас, затем скрестила руки на груди, отчего её грудь слегка приподнялась.
— Согласен? С чем ты согласен? — спросила она.
Он бросил на неё беглый взгляд, затем обнял её одной рукой и поцеловал в щёку. Это первый раз, когда он открыто сделал это в моём присутствии.
Я невольно поморщилась и отвернулась.
Вместо этого я окинула взглядом каменные туннели, в которые нас привезли.
Массивный органический контейнер стоял на ещё одной похожей на баржу лодке, не слишком отличавшейся от той, на которой люди Атвара привезли нас к торговой барже. Видимо, Балидор и остальные увезли нас на лодке из того дока, где они остановились в Риме, и вывезли нас в этот подземный водный канал.
Зная Балидора, я предполагала, что мы в катакомбах — во всяком случае, в одном из входов в них.
— Верно, — сказал он, протягивая пистолет Ревику, который надевал кобуру поверх органического жилета. — В шести милях к юго-востоку от Ватикана. Данте нашла для нас это место посредством одного из беспилотников, которые ей удалось взломать. Она уже составила карту этого сегмента туннелей.
Я кивнула, тоже пристёгивая кобуру на талию, затем наклоняясь, чтобы завязать ремни вокруг бедра. Они посчитали, что нас лучше оставить без оружия и электроники, пока мы были в ящике — предположительно на тот маловероятный случай, если сканер что-то уловит.
— Насколько далеко от горячей точки? — спросила я.
— Пять с половиной миль на северо-запад, плюс-минус. Она находится чуть в стороне от Ватикана. Однако сеть её защищает. Флаер Данте влетел в стену ОБЭ, пока разведывал местность примерно в миле от ватиканской стены.
Я кивнула, хмурясь.
Я всё ещё оглядывалась по сторонам, пока Ревик пристёгивал ремень второй кобуры себе на пояс, а также ненадолго доставал пистолет, чтобы проверить магазин.
Туннели здесь выглядели куда более древними и сильнее пахли плесенью по сравнению с теми, в которых мы плыли на лодках сегодня ранее днем. Посмотрев на низкие потолки и замшелые камни, я сглотнула, глянув на Ревика.
Это ему тоже не слишком понравится.
— Прошу прощения за это, — сказал Балидор, посмотрев на Ревика и скрестив руки на груди. — Я посчитал, что лучше привезти нас как можно ближе к месту горячей точки по данным Данте. Это ведь по-прежнему является нашим приоритетом, верно? До того, как мы разберемся с Миферами? Или с вероятностью того, что здесь держат Списочников?
— Да, — сказала я.
Я глянула на Ревика, который хмуро смотрел по сторонам.
Судя по его выражению лица, я даже не была уверена, что он услышал вопрос Балидора.
Я проследила за его взглядом, во второй раз посмотрев на темную, неприятно пахнущую воду подземной реки, а затем на деревянную платформу, где мы стояли. Речные туннели по обе стороны, похоже, имели ещё более низкие потолки по сравнению с помещением, в котором мы стояли сейчас.
Оглянувшись назад и параллельно засовывая складной нож в боковой карман бронежилета, я увидела каменную дорожку, которая вела в сухой туннель, уходивший глубже в землю.
Под сухим, конечно, я имею в виду, что это была не река, а дорожка, по которой мы могли бы пойти. Там тоже вода стекала с потолка и стен. Я видела в камне дыры и трещины, и в некоторых из них блестели глазки.
Крысы. Ну естественно, в таком месте будут крысы.
Gaos. Ревик будет в восторге.
Я гадала, что ещё может здесь обитать.
Я посмотрела на остальную нашу группу. Мы хотя бы воссоединились со всеми нашими людьми. Я невольно считала это успокаивающим. Мой взгляд задержался на Варлане, Стэнли, Холо, Иллег.
В последнюю очередь я посмотрела на Далай, женщину-видящую из Адипана, которую я знала меньше всего из группы, но теперь я знала её ещё и по воспоминаниям Ревика о ней в Южной Америке. Несмотря на содержание некоторых воспоминаний, я не могла заставить себя испытывать к ней антипатию. Ревик помнил её как задумчивую и сострадательную персону, одарённого разведчика с хорошим чувством юмора.
Более того, она была добра к нему в то время, когда он очень в этом нуждался.
Ревик, стоявший рядом, взял меня за руку.
Когда я вскинула бровь, он улыбнулся уголком губ, но лишь крепче сжал мою руку, стиснув пальцы. Я также заметила, каким прищуренным взглядом он окинул меня, наверняка убеждаясь, что на мне достаточно брони и оружия, чтобы удовлетворить его пожелания.
Фигран стоял возле Варлана, слегка пружиня на носочках и широко улыбаясь мне. Восторг на его лице, пожалуй, должен был немного встревожить меня.
Но как и обычно в последние дни, это лишь забавляло меня.
— Ладно, — сказала я. — Первым делом горячая точка. У нас есть карты в режиме реального времени?
Балидор передал мне гарнитуру, и я вставила её в ухо.
Ревик отпустил мою руку ровно настолько, чтобы убрать свои волосы в полухвостик, отчего он снова стал ещё сильнее походить на видящего и выглядел почти диким.
Сделав это, он тут же вставил в ухо протянутую Балидором гарнитуру и бросил на меня косой взгляд, когда я продолжила пялиться на него.
Клянусь, даже его лицо выглядело иначе.
Я всегда считала его красивым, но что-то в его внешности в последние дни откровенно ударяло по мне каждый раз, когда я позволяла себе это заметить. Его хрустальные миндалевидные глаза как будто выделялись сильнее прежнего, даже здесь, в тускло освещённой факелами пещере. Его кожа сделалась более смуглой после полутора дней пути на лодке. Отросшие чёрные волосы сильнее подчёркивали скулы, подбородок казался более вытянутым. Его плечи выглядели шире…
«Жена, — Ревик поддел меня локтем, убрав руку от своего уха. — Прекрати. Если только ты не пытаешься отвлечь меня от того, что мы опять находимся в какой-то чёртовой подземной дыре».
Я бросила на него бесстрастный взгляд. «Естественно, именно это и было моим намерением».
Он фыркнул. «Восхитительно. Теперь у меня стояк. Очень помогает от клаустрофобии. Не очень поможет в перестрелке…»
— Дети, вы закончили? — сухо поинтересовался Балидор.
Он передал мне компьютер-наладонник, который я быстро зафиксировала на запястье.
— У нас есть небольшой доступ к спутникам, — добавил он. — Данте думает, что она смогла настроить его на обход местных сканирований, но я предлагаю использовать это только в чрезвычайной ситуации. Нам стоит сначала попробовать найти дверь самим. Данте сказала, нам стоит быть готовыми к тому, что охрана в какой-то момент всё равно засечёт наше местоположение… но не стоит упрощать им задачу.
Я кивнула, соглашаясь.
Я бросила на Ревика мрачный взгляд, и он ответил тем же, включая свой компьютер-наладонник после того, как закрепил его на руке.
Мы с самого начала знали, что это может перерасти в телекинетическое сражение.
Ревик нажал несколько кнопок на ровном экране, и над его запястьем поднялась и развернулась трёхмерная проекция с сине-зелёной сеткой карты, где красным показывались все наши люди, стоящие возле визуальной репрезентации подземной реки.
Более яркая бело-золотая метка светилась на карте примерно там, где, по словам Балидора, находилась горячая точка. Прямо за ней, примерно на высоте двадцати этажей, если верить трёхмерной графической проекции Ревика, я увидела изображение Ватиканской стены. Даже стена, похоже, уходила глубоко в землю.
Здесь мы находились как минимум на три этажа ниже обычных ватиканских катакомб и нижней границы той стены.
Горячая точка, похоже, располагалась как минимум на пятнадцать этажей ниже, чем мы. То есть, примерно на двадцать три этажа ниже уровня места, где находился Святой Престол. Хотя я уже догадывалась об этом, я нахмурилась, заметив, что водные каналы не смогут подвести нас ближе. Золотистое свечение располагалось перпендикулярно к ним всем.
Я нахмурилась, глянув на Ревика, губы которого изогнулись в невесёлой улыбке.
«Очаровательно», — послала я.
Он склонил голову набок, пожимая плечом в манере видящих.
— Видимо, пойдём пешком, — сказал он с полуулыбкой. — Значит, коридор Б.
Не сказав больше ни слова, Ревик отключил карту и повернулся, направившись по каменной дорожке, которая уходила в покатый туннель.
Выдохнув, я стиснула кобуру одной рукой и последовала за ним.
Варлан и Стэнли шагали за нами, и шаги их ботинок эхом отражались от мокрого камня. Они зажгли два органических yisso-факела и держали в руках, пока те шипели и плевались зелёным пламенем, отбрасывая на стены странные тени.
Я подавила очередную дрожь дурного предчувствия, невольно хмуро косясь на Фиграна. На мгновение я испытала искушение задать ему вопрос.
Из всех здесь Фигран мог знать, на что я реагирую.
Но опять-таки, зная Фиграна, наверняка это и было причиной, почему его лицо озарялось ослепительной улыбкой.
Слегка поморщившись, я крепче стиснула пистолет и решила не спрашивать.
Вместо этого я прибавила шагу, чтобы догнать Ревика.
Пещера неособенно беспокоила Ревика, пока мы не прошли почти два часа.
Продвижение было медленным.
Каменная дорожка от подземной реки и доков привела нас в туннель с низкими потолками, который пересекался множеством подземных каналов. Некоторые из них были настолько глубокими, что нам приходилось перебираться через них с помощью верёвок. Один такой поток спадал с обрыва вверху и потому напоминал скорее подземный водопад.
Переход через него подразумевал опасное балансирование на мокрых замшелых камнях, пока двое наших людей держали верёвки, находясь на противоположных сторонах. Обычно это были Балидор и Холо, которые в нашей группе являлись лучшими скалолазами, и у них имелись верёвки и топорики с органическими крючками.
Однако не везде были подземные водопады, крутые утёсы и пещерные реки.
Некоторые участки состояли из чёрной, дурно пахнущей и засасывающей грязи.
Кое-где её глубина составляла почти тридцать сантиметров, и приходилось прикладывать огромное количество усилий, чтобы идти по ней дольше нескольких минут. В итоге мы делали паузы для отдыха, выглядя весьма комично и сбиваясь в кучки у стен, пока наши армейские ботинки увязали в грязи.
Мы также натыкались на несколько сегментов, заполненных глубокой стоячей водой.
Один из них по факту являлся подземным озером, которое воняло ещё хуже грязи.
Мне, Касс и Далай, которая была относительно невысокой по меркам видящих, пришлось идти по грудь в этой воде и держать оружие над головой, чтобы не намочить.
Другие сегменты нашего пути прерывались обломками обрушившегося каменного потолка, земли и стен, развалившихся наверняка из-за водной эрозии. Нам снова пришлось использовать верёвки, когда мы дошли до узкого выступа, который рушился под нашими ногами, и нам приходилось изо всех сил поддерживать тех, кто падал, с помощью металлических крючков, которые Холо загнал в камень.
Ревик, похоже, справлялся даже лучше, когда нам приходилось решать какие-то проблемы в том или ином сегменте туннеля.
Он справлялся не так хорошо, когда туннель начал сужаться.
Ещё хуже стало, когда этот сузившийся туннель начал крениться вниз под более сильным наклоном.
К тому времени я шла бок о бок с ним, присматривая за его светом.
Я чувствовала, что Ревик пытается скрыть от меня худшие проявления — может, просто чтобы отвлечься, может, чтобы я ненамеренно не умножила проблему своим светом.
Я бы предположила, что он захочет идти позади, не смотреть на этот уходящий всё глубже туннель, но он настоял на том, чтобы быть впереди.
Стискивая один из yisso-факелов, он вёл нашу группу, а я шла рядом с ним, давая ему пространство, но всегда находясь в пределах физической досягаемости.
Варлан шёл в нескольких ярдах позади нас, держа второй факел.
Мы миновали очередной поворот, и я почувствовала, как свет Ревика опять начинает дестабилизироваться.
Потолок как будто опустился ещё на несколько дюймов. Через свет Ревика я ощущала, что наклон туннеля также потихоньку усиливается.
— Сверься с картой, — сказала я, вплетая больше своего света в него.
Он покосился на меня, хмурясь.
— Я в порядке.
Сжимая его руку свободной ладонью, я пожала плечами.
— Ладно. Сама проверю.
Всё ещё прислоняясь к нему на ходу и позволяя своему свету сливаться с ним, я нажала несколько кнопок на наладоннике, не выпуская руки Ревика. Слава богам, наладонник по-прежнему работал, хоть я и стукнула его об утёс, когда оступилась на рушащемся выступе. Когда это случилось, Ревик рванулся вниз, чтобы поймать меня, но это заставило меня лишь сильнее врезаться в край утёса, поскольку он схватил меня за жилет и дёрнул на себя.
Видимо, наладонник был прочным.
Карта развернулась над моим запястьем совсем как раньше.
Повернув её несколько раз с помощью гарнитуры, я увеличила карту и вывела примерные расчёты, выполненные компьютерными системами.
— Если всё верно, нам осталось меньше мили, — сказала я. — Нам стоит искать ОБЭ, — я обернулась через плечо на Балидора. — Данте сказала, почему флаер его не заметил? Ты же сказал, что флаер поджарился, так?
Балидор кивнул.
— Я прямо сейчас ищу поле, Высокочтимый Мост. Она смогла дать мне почти точные координаты места, где она потеряла контакт, так что я могу сказать тебе, что нам шагать её почти полмили. Как бы они ни замаскировали поле, едва ли оно будет абсолютно не видно из Барьера, но мы замедлимся, когда окажемся ближе.
Я кивнула, но слегка нахмуренное выражение так и не уходило с моего лица.
Поколебавшись ещё мгновение, я посмотрела на Варлана.
— Присматривай за коридором позади нас, — сказала я ему. — Пусть Балидор сосредоточится на туннеле впереди.
Старший видящий вскинул тёмную бровь и переглянулся с Балидором.
— Ты считаешь, что нас кто-то преследует, Высокочтимая Сестра? — вежливо уточнил Варлан.
— Я не знаю, — я нахмурилась, неосознанно покосившись на Фиграна, затем встретилась взглядом с фиолетовыми глазами Варлана. — Что-то не даёт мне покоя. В данный момент я просто хочу присмотреть за всеми направлениями.
Ревик взглянул на меня вместе с остальными, нахмурившись.
Я видела, что он тоже покосился на Фиграна и поколебался, а затем как будто передумал и не стал ничего говорить. Снова сосредоточившись на туннеле, он повыше поднял yisso-факел, чтобы тот лучше освещал стены туннеля.
— Хотя бы под ногами сухо, — пробормотал он. — Я чувствую запах воды.
Я заметила, что он воспламенил структуры телекинеза. Лёгкие полумесяцы бледно-зелёного света подсвечивали его прозрачные радужки изнутри.
Кивнув в ответ на его слова, я глянула на стены, где вода и грязь стекали поверх ила. Эта вода скрывалась в дырках между камнями внизу, отчего я задавалась вопросом, что же находится под нами.
Есть и преимущества — от этого пол туннеля оставался по большей части сухим.
Когда мы продолжили идти, я почувствовала, что дыхание Ревика становится более тяжёлым. Я держала свой свет переплетённым с ним, но понимала, что ощущение смыкающихся стен усиливается, хоть мой свет и компенсировал это.
Мы прошли ещё минут двадцать, а потом я увидела это.
Я снова стиснула руку Ревика.
— Стой, — сказала я.
Он тут же подчинился.
— Не делай больше ни шага, — предостерегла я.
Всё его тело напряглось, но он не пошевелился, даже не взглянул на меня.
Глядя на искажённые фрагменты металла, раскиданные по полу туннеля, я просканировала пространство, чувствуя, как в кровь выбрасывается адреналин. Я посмотрела на Балидора.
— Флаер Данте, — сказала я.
Балидор подошёл, встав рядом со мной и Ревиком. Когда он как будто захотел пройти мимо нас и направиться к ближайшим обломкам сломанного флаера, я подняла руку, останавливая его.
— Не надо, — предостерегла я. — Я хочу точно знать, где находится это поле, и только потом можно будет сойти с места, бл*дь.
Балидор бросил на меня озадаченный взгляд.
Затем, как будто увидев что-то в моих глазах или почувствовав что-то в моём свете, он кивнул.
Присев на корточки, он осмотрел куски флаера с того места, где все мы выстроились в линию. Касс, Варлан и Холо тоже подошли ближе, но не пытались пройти мимо нас и даже старались не прижиматься ко мне, Балидору и Ревику. Вместо этого они держались позади, глядя на куски изломанного флаера, освещённого факелом, который держал Ревик.
— Отдай факел Холо, — сказала я ему.
Ревик покосился на меня, нахмурившись.
Затем, похоже, догадавшись, зачем я хотела освободить ему руки, он один раз кивнул и передал факел другому видящему, стоявшему позади от него, правее.
— Я не чувствую поле, — сказал Балидор, оставаясь на корточках. — И мы всё ещё далеки от места, которое назвала мне Данте, — он поднял взгляд, посмотрев мне в глаза. — Я понимаю, почему поле тебя беспокоит. Но я не понимаю. Ты сейчас чувствуешь нечто конкретное, Высокочтимая Сестра?
— Нет, — прямо ответила я.
Я не вдавалась в детали и продолжала попытки просканировать окружающее пространство лишь верхними структурами своего света. Я силилась увидеть нижние уровни через свет Ревика, но и он, похоже, в данный момент полагался в основном на свои верхние структуры.
Я чувствовала, как часть его ищет здесь Менлима, какой-то признак или запах тех более высоких частот Дренгов.
— Я не понимаю, — сказала я мгновение спустя, всё ещё обращаясь главным образом к Балидору. — Как обломки попали сюда, если флаер подлетел ближе к горячей точке? Могло ли ОБЭ поле выбросить обломки сюда?
Балидор посмотрел на меня, помрачнев.
— Аж на четверть мили? — сказал он.
— То есть, это невозможно? — уточнила я.
Он нахмурился, снова посмотрев на сломанный флаер.
— Не знаю. Данте утратила контакт с ним намного ближе к горячей точке. Возможно, обломки отбросило назад… — он неопределенно указал рукой вперёд, по-прежнему оставаясь за линией, которую я обозначила. — …Но туннель изгибается. Это кажется мне маловероятным без какого-либо вмешательства. Разве что кто-то или что-то перенесло обломки сюда.
— Это твоя лучшая гипотеза? — спросила я. — Тебе кажется логичным, что кто-то или кто-то мог перенести обломки? Или же более вероятно, что координаты Данте ошибочны?
Он нахмурился, не отвечая мне и продолжая сканировать туннель.
Я понимала, что его что-то беспокоит, ещё до того, как он прищелкнул себе под нос.
— Я не знаю, могу ли дать тебе лучшую гипотезу без дополнительной информации, Высокочтимый Мост, — сказал Балидор. — Что-то тут не так.
Я была согласна. Однако не потрудилась озвучивать это во второй раз.
Ревик нахмурился, переводя взгляд между нами.
— Мы пойдём вперёд? — спросил он. — Или по-прежнему ждём?
Мы с Балидором переглянулись.
Прикусив губу, я посмотрела на Ревика.
— Думаю, нам нужно двигаться вперёд. Но, пожалуй, стоит полагать, что мы вот-вот войдём во что-то.
Ревик один раз кивнул.
— Достать оружие, — он посмотрел на остальных. — Мы все нервничаем. Это означает, что мы наверняка ощущаем нечто реальное. Не дёргайтесь настолько, чтобы пристрелить меня в спину, но будьте готовы. И снимите оружие с предохранителя.
Я кивнула, соглашаясь с ним, достала свой пистолет и дважды щёлкнула курком, чтобы снять с предохранителя, затем снова положила палец вдоль ствола. Выставив пистолет перед собой, я глянула на Ревика и подождала, пока он закончит осматривать нашу команду и посмотрит обратно в туннель.
Затем мы вместе пересекли ту невидимую линию, которую я практически нарисовала на каменном полу.
Как только мы это сделали, я ощутила, как по шее пробежали мурашки.
Двигаясь более осторожно, тихой военной походкой, Ревик продолжал вести группу через следующий сегмент туннеля, смотря вперёд и держа Глок-17 вместо факела. Холо и Варлан позади нас освещали туннель факелами и свободными руками держали пистолеты вдоль боков.
Но моё внимание оставалось сосредоточенным в основном на Ревике.
По его глазам я понимала, что он, как и Балидор, сканирует, но тот резкий страх в его свете превратился в полноценную агрессию.
Его радужки также светились более резким оттенком зелёного.
Направив больше света в свои телекинетические структуры, я подстроила свой темп под него, идя на полшага позади него и вторя его армейской манере двигаться. Я двумя руками держала поднятый пистолет, дуло которого было наведено на каменный туннель.
Я впервые заметила то, о чём Ревик говорил ранее.
Я снова улавливала запах воды, и не только от тонкого её слоя, стекавшего по каменным стенам и оставлявшего за собой след оранжевого и коричневого ила.
Впереди было больше воды… намного больше. Я полагала, что это очередная подземная река или водопад, но я ничего не слышала, так что, наверное, это просто ещё один затопленный сегмент туннеля.
Я невольно поморщилась при мысли о том, чтобы опять метров сто идти вброд, когда вонючая вода доходит до груди.
Мы миновали последние обломки разбитого флаера, когда я это почувствовала.
Лёгкий, едва уловимый ветерок.
Он был невесомым, таким невесомым, что я бы и не почувствовала, если бы не напрягла каждую унцию своего существа, ища, что не так, что дрожало в верхних участках моего света. Это было едва осязаемое, слабейшее движение воздуха по тем участкам моей кожи, которые не скрывались под бронированной одеждой или длинными волосами.
Как только я это ощутила, страх, от которого шли мурашки, резко усилился.
Всё моё тело затопилось светом.
— Ревик! — выкрикнула я.
— Знаю!
Он уже активировал телекинез.
Я чувствовала, как он ищет способ прекратить это, как-то подорвать источник энергии, какой-то элемент механизма, питавший то, что надвигалось на нас.
Я в панике посмотрела на остальных.
Мы погибнем через несколько секунд, если он не найдёт это.
Я даже не могла сказать остальным упасть на пол.
Если повалиться на пол, это ничему не поможет.
Теперь это было уже ближе.
Я чувствовала это, видела в своём сознании — беззвучное и неумолимое поле скользило по камню, облегая каждый дюйм туннеля, наэлектризовывая воду, стекавшую по камням, и убивая всё, к чему прикасалось.
В панике я вскинула щит — не Барьерный, а телекинетический.
Почувствовав, что я сделала, Ревик швырнул туда свой свет, превратив этот щит в тридцать сантиметров плотной энергии.
Этого было недостаточно. Я чувствовала, что этого недостаточно.
Но время было на исходе. Всё случилось так быстро, что я не могла придумать других вариантов.
— Ты нашёл источник? — спросила я Ревика, перекрикивая гудящий звук, который, возможно, существовал лишь в моём сознании.
— Нет.
Меня омыло ужасом… а потом внезапно в меня врезалось ещё больше света.
Вздрогнув от присутствия за ним, я невольно обернулась.
Там стояла Касс, и её глаза источали ярко-жёлтое свечение.
Находившийся рядом Фигран стискивал её руку.
Его глаза не светились, как у неё, но я чувствовала, как он питает её светом где-то в верхней части его структур — слишком высоко, чтобы я могла увидеть. Он словно поливал её этим светом сверху, и я ощутила, что поток, который она направляла в нашу сторону, начинает усиливаться.
Сосредоточившись обратно на воздвигнутой мною стене, я открыла своеобразные шлюзы над своей головой, вливая ещё больше своего света в телекинетический барьер.
Теперь он искрил светло— и тёмно-зелёным, жёлтым и красным.
Я чувствовала, как это надвигается…
ОБЭ-поле врезалось в телекинетический щит, вызвав сноп белых, красных и зелёных искр. Это напоминало почти взрыв, и Иллег закричала от ужаса. Она грохнулась на каменный пол туннеля вместе с Далай. Варлан заорал нечто неразборчивое, и факел позади нас хаотично заметался.
Я чувствовала большинство этих вещей через свой свет или слышала ушами, но не оборачивалась.
Я ни на секунду не отвлекалась от изогнутой стены света и энергии, которую мы вчетвером держали, чтобы остановить ОБЭ. Все мы продолжали питать светом щит, поддерживая изогнутую частицу энергии так, чтобы она заполнила устье пещеры.
ОБЭ заискрило жарче, посылая ещё больше искр.
Стиснув зубы, я попыталась с помощью стены оттолкнуть его обратно, но оно оставалось на прежнем месте, отбрасывая искры назад, вперёд и во все стороны от кипящего щита.
Мы удерживали его на месте и все хватали ртами воздух от контакта.
В самых близких точках щит удерживал ОБЭ на расстоянии менее метра. Два поля искрили и шипели, извергая жар и свет, заставляя меня потеть. Я еле могла дышать от этого жара, пот стекал по моей спине, кожа горела.
Затем, когда я уже начала беспокоиться, что всё это тщетно, и мы никак не сможем вечно сдерживать его, что мы устанем прежде, чем оно отрубится…
Раздался взрыв.
Искры превратились в вулкан света, на мгновение превратив ночь в туннеле в яркий дневной свет и ослепив всех нас. Вспышка сделалась ещё ярче, превратившись в стену пламени в туннеле перед нами, застилая всё перед глазами зелёно-синим пламенем, похожим на расплавленный свет.
Я начала беспокоиться, что это спровоцирует вторую реакцию, ещё более мощную, чем первую, или это как-то отбросит нас назад вместе со щитом…
Но тут всё померкло, и туннель погрузился во тьму.
Глава 30. Четыре света
Я слышала лишь тяжёлое дыхание.
Когда свет Ревика быстро метнулся по тёмному пространству, я почувствовала, что все в нашей группе по-прежнему живы, что вызвало интенсивный прилив облегчения. Через свет Ревика я чувствовала их всех вокруг нас — стоящих, присевших, лежавших на камне… и все мы тяжело дышали в темноте.
Yisso-факелы погасли.
Затем голос Ревика рявкнул в темноте.
— Элисон? Ещё что-то осталось?
Повернувшись в направлении его голоса, я простёрла свой свет наружу, пытаясь почувствовать, не приближается ли что-то ещё. Я сфокусировала своё сканирование преимущественно в том направлении, где в последний раз видела туннель, в направлении, откуда пришло изначальное ОБЭ-поле. Посканировав несколько секунд и чувствуя, как остальные света вокруг меня делают то же самое, я сглотнула, осознав, что чувствую Касс почти так же сильно, как Ревика… и определённо сильнее, чем Балидора или Варлана.
Фиграна я также чувствовала сильнее, чем остальных.
Почему-то это казалось менее странным, чем чувствовать Касс и её свет, пульсирующий в моём свете золотисто-бело-зелёным потоком.
— Я ничего не чувствую, — повернувшись в ту сторону, где я ощущала её, затем обратно к Ревику, я прикусила губу, затем всё равно сказала это. — Касс? Ты что-нибудь улавливаешь?
— Нет, — в её голосе звучало удивление, наверное, потому что я спросила её первой. — Нет. Я ничего не чувствую. Ревик?
— Нет, — ответил Ревик. — Ничего. Фигран?
Я практически увидела, как последний из нас покачал своей золотисто-каштановой головой.
— Нет плохого огня, — сказал элерианец. — Больше нет.
Я чувствовала нити, связывающие нас четырёх вместе, словно искрящие разряды света.
Я противилась родству, которое ощущала там. Я противилась ему, хоть какая-то часть меня и сильнее устремилась туда, чувствуя, как всё встаёт на место, словно любимый комплект одежды. Я чувствовала облегчение в светах всех нас четверых, словно некое место покоя стабилизировало нас всех.
Сглотнув и позволив своему зрению простираться дальше, вытянуть меня из слепоты сильнее, чем это мог сделать один Ревик, я позволила своему свету дотронуться до остальной нашей группы.
— Вы все в порядке? — спросила я.
— Да, Высокочтимый Мост, — тут же отозвалась Иллег, находившаяся ближе, чем я ожидала. Я услышала, как она и Далай, похоже, поднимаются с каменного пола.
— Да, Высокочтимый Мост, — эхом отозвалась Далай.
Остальные в нашей группе повторили эти слова следом за ними разрозненным хором, тронувшим все четыре наших света, словно они только теперь осознали, что произошло. Я ощущала в них благодарность и вместе с тем некое благоговение, когда они почувствовали связи между нами.
Затем я услышала, как Фигран бормочет в темноте:
— Чёрная вода, — сказал он. — Надо идти. Чёрная вода… найти дверь.
Нахмурившись, я повернулась на его голос.
— Мы в опасности, Фиг? — спросила я. — Что-то идёт сюда?
Он на мгновение умолк.
Затем, будто я ничего не сказала, он продолжил бормотать себе под нос, словно размышлял вслух. Несмотря на кромешную темноту в туннелю, я почти видела, как он отсчитывает что-то на пальцах.
— Фиг? — подтолкнула я. — Мы в порядке? Нам стоит двигаться дальше?
— Да, да, — сказал он, всё ещё бормоча. — Да, да, сестра… должны двигаться дальше. Ждёт нас. Ждёт нас в темноте.
Последовало молчание.
Затем Ревик взял меня за руку, притянув поближе к себе.
— Можно нам света? — сказал он. — Моя гарнитура не работает. И наладонник тоже. И фонарик на пистолете.
Я услышала возню в темноте, когда остальные стали проверять свою экипировку.
Свободной рукой я попробовала активировать свою гарнитуру, когда та не среагировала на мысленную команду. Когда это не сработало, я постучала по наладоннику, пытаясь активировать сенсор и включить устройство. Всё оставалось тихим и тёмным.
— Ничего, — сказал Балидор позади меня, и по голосу было понятно, что он хмурится. — Вся моя электроника и органика отрубилась. Я даже не могу вызвать ни единого заряда.
— У меня то же самое, — отозвалась Касс.
— И у меня, — сказала Иллег. — В моём пистолете органика тоже не работает.
Когда последствия слов Иллег отложились в сознании, молчание сделалось более мрачным.
Отпустив руку Ревика, я достала из кобуры свой пистолет и попыталась включить механизм прицела, которым я почти никогда не пользовалась, поскольку мой свет был более точным. Пистолет оказался таким же неактивным, как и моя гарнитура.
Прицелившись в коридор, я заговорила громче:
— Я сделаю пробный выстрел из пистолета. Никому не двигаться.
Все замерли.
Им не стоило утруждаться.
Мой пистолет не выстрелил. Я нажала на курок, а он даже не щёлкнул.
— Бл*дь, — выругался Ревик.
Все остальные тоже проверили своё оружие и другую экипировку. Когда вся команда доложилась о безуспешности попыток, я снова начала тыкать в свой наладонник, пытаясь добиться ответа. Он оставался инертным и тёмным вместе с органическим светом в моём пистолете Пустынный Орел.
Моя гарнитура сделалась абсолютно мёртвой, не реагируя даже на устные команды.
Несколько секунд мы все просто стояли там и возились со своими различными девайсами.
— ЭМИ?1 — предположил Варлан. — Могло ли ОБЭ испустить какой-то импульс, вырубивший электронику? Нельзя сказать, что такого никогда не случалось прежде.
Я нахмурилась в темноте.
— У нас есть обычное оружие? — спросила я. — Не органика?
— Две единицы, — подтвердила Иллег. — Одна винтовка и один пистолет. Мы берём их на случай, если нашу органику взломают. СОП. Винтовка была со мной с тех пор, как мы покинули Стамбул.
Я кивнула. Я знала, что СОП означает «стандартная операционная процедура».
— Этого недостаточно, — пробормотал Холо в темноте.
Последовало молчание.
Как и все, я гадала, что нас разоружило и почему. Я также гадала, было ли это некой стандартной мерой безопасности, или они активировали это, потому что знали, что мы здесь.
— Это неважно, — сказал Ревик. — Вы все слышали Фиграна. Мы идем вперёд. Верно?
Подумав над его словами, я кивнула.
Он прав. Более того, нам надо было пошевеливаться. Мы и так слишком долго простояли на месте, учитывая то, что мы только что сделали с их ОБЭ. Фигран не говорил этого прямым текстом, но я чувствовала в его свете спешку, желание, чтобы мы все поторапливались.
Должно быть, Ревик тоже уловил это.
Не сказав больше ни слова, он потянулся к моей руке и сжал мои пальцы в темноте.
— Мы с Элли пойдем первыми, — сказал он. — Держитесь вместе. Опирайтесь на своё зрение видящих. Все следите за тем, что вы чувствуете, и докладывайте группе обо всём необычном. Мне плевать, что это будет: новая конструкция, чей-то незнакомый разум, электрические или органические поля, другие живые света… даже если вы подумаете, что это просто крыса. Поделитесь этим с группой. Пусть кто-то перепроверит найденные вами отпечатки или следы, какими бы безобидными они ни казались. Иллег… вы с Далай возьмите оружие, которое у нас осталось.
Пока он говорил, я осознала, что его свет ощущался более стабильным.
Все следы его клаустрофобии исчезли.
Я гадала, не потому ли это, что он больше не мог видеть туннели или низкие потолки… как тут до меня внезапно дошла правда.
Это Четвёрка.
Это из-за того, что мы четверо соединились. Что-то в этой матрице света стёрло те тёмные участки в его aleimi или как-то сделало их незначительными.
Глядя на его свет, я вновь сильнее почувствовала Фиграна и Касс, как будто мы четверо стояли вместе в ряд, а может, кругом и держались за руки.
Я видела всех нас в темноте, раздельных и разных, но в то же время образующих некое целое из замысловато переплетённого света. Я видела посреди этого света некую схему, красочную матрицу, подобную прекрасной картине. Идеальная симметрия заставляла моё сердце раскрываться просто от взгляда на неё.
Что-то в этой увиденной схеме, в этих геометрических и наполненных светом фигурах напомнило мне картины, которые я видела на одной из каменных стен Памира… или их копии в книгах Врега.
Сложно было не реагировать на ощущение в этих переплетённых крест-накрест нитях.
Часть меня хотела провалиться глубже в тот свет, всматриваться в узоры, выстраиваемые и перестраиваемые в нём на моих глазах. Часть меня была убеждена, что там жил более глубокий след, нечто столь прекрасное, что это изменило бы всё, если бы я это увидела.
Сложно было не делать это личным.
Я чувствовала Касс, силившуюся не реагировать на те же ощущения. Я чувствовала, как она старается не реагировать на то же ощущение родства, принадлежности.
Мой разум тоже противился этому.
Насколько я могла сказать, Ревик и Фигран вообще не боролись с этим чувством.
Они плавали в нём и сквозь него, вплетаясь в этот прекрасный узор света и далёкий звук… и основным ощущением, которое я от них улавливала, было облегчение. Как будто какая-то их часть наконец-то смогла выдохнуть — та часть, которая боролась и царапалась, силилась и искала столько, сколько они себя помнили.
Те взаимосоединяющиеся кусочки пазла встали на место, и они смогли наконец-то расслабиться.
Они расслабились в этом чувстве, в этом ощущении поддержки, словно это самое всецелое удовлетворение, что они когда-либо испытывали.
Ощутив ту капитуляцию в Ревике, я испытала вспышку страха, сомнения в себе.
Мне пришло в голову, что всё это может быть уловкой. Они оба могли до сих пор работать на Менлима, на Дренгов… вся эта штука с Четвёркой могла быть ещё одной дерьмовой игрой, которую они вели перед тем, как снова попытаться убить нас с Ревиком.
Ревик обдал мой свет жаром и заверением.
«Нет, — послал он, и его свет был безумно мягким. — Нет. Я так не думаю, жена».
Глядя в эти замысловатые узоры света, я не знала, как ответить.
Глава 31. Тёмная вода
Теперь я слышала воду.
Я продолжала сверяться с Фиграном и Ревиком, убеждаясь, что вода не направляется в нашу сторону в такой манере, которая могла оказаться опасной.
Они оба так не считали.
В то же время их впечатления не были согласованными.
— Большая вода, — бормотал Фигран про себя. — Большая, тёмная вода. Падает на камни.
«Мне вода кажется неподвижной, — сказал Ревик, и его мысли сделались хмурыми, когда он повернулся в мою сторону в темноте, по-прежнему крепко сжимая мою ладонь. — Она кажется глубокой и неподвижной. Более глубокой, чем то, с чем мы столкнулись в последнем затопленном туннеле. Более глубокой, но не такой застоявшейся. Менее зловонной».
Мне сложно было увидеть её не так, как видел Ревик, поскольку мой свет по-прежнему сильнее всего переплетался с его светом. Чтобы увидеть и почувствовать материальность воды, мне были нужны мои нижние структуры, так что без него я была совершенно слепа.
Попытки настроиться на Фиграна и посмотреть, что он видит, лишь забросили меня в его верхние структуры, которые по факту являлись разрозненным, быстро движущимся водоворотом образов, впечатлений, даже запахов… и всё это налетело на меня так быстро, что я едва могла осмыслить их по отдельности и уж тем более не могла расположить их в каком-то логичном порядке.
Я чувствовала, что сам Фигран мечется вокруг и сквозь них, прочерчивая связи и рисуя из этих фрагментов более крупные картины. Некоторые образы показались мне ужасающими, другие — прекрасными, но я не могла подобраться ни к одному из них достаточно близко, чтобы понять смысл. Я определённо не могла проследить за тем, что он делает, и уж тем более за тем, как он это делает.
Я не могла заставить себя связаться напрямую с Касс.
Она также ничего не говорила, пока эти двое описывали свои впечатления.
Однако я могла слышать воду, так что думала, что Фигран как минимум отчасти прав. Вода определенно падала на что-то сверху.
— Там наверху кто-то есть, — сказал Балидор.
Ревик напрягся, крепче сжав меня.
— Кто-то? — переспросил он.
— Да. Но на солдата не похоже… и я чувствую всего лишь одного.
Он шел прямо за Фиграном и Варланом, держа руку Касс так же, как Ревик держал мою.
В темноте мы образовали более тесный строй, но в то же время и более узкий, состоящий из пар, следовавших вплотную друг за другом в темноте. Большинство из нас держало в руках оружие, пусть и дулом вниз, а у некоторых оружие было примитивным.
Все мы сканировали назад и вперёд по туннелю, пока шли.
Мы с Ревиком по-прежнему возглавляли группу.
Варлан и Фигран шли прямо за нами, настолько близко, что я чувствовала их дыхание шеей. Балидор и Касс шли прямо за ними. Иллег и Далай шагали за ними, и Далай несла единственную работающую винтовку, тогда как Иллег несла пистолет.
Холо и Стэнли замыкали шествие.
Я убрала свой органический пистолет в кобуру. Вместо него я держала в свободной руке складную дубинку, которую прихватила напоследок, пока мы ещё собирались на корабле. Я также знала, что в заднем кармане у меня лежит складной нож, а на ремне висит моток верёвки, который тоже можно использовать в качестве оружия.
Ревик в свободной руке держал длинный нож — нож, который подарил ему Атвар и который ранее лежал в ножнах на его поясе.
Я знала, что у него имеются и другие ножи поменьше, в том числе и в ботинке.
Однако если дело дойдет до перестрелки, у нас имелся телекинез. Это единственное оружие дальнего действия, которое у нас осталось.
Я всё ещё слушала далёкие звуки падающей воды, пытаясь определить расстояние до места, где она разбивалась о камни и падала в какой-то глубокий водоём, и тут я с плеском ступила в жидкость, доходившую мне до лодыжки.
Я крепче сжала руку Ревика, когда он отдёрнул меня от края.
Стоя на краю или берегу этой длинной затопленной зоны, я внезапно осознала, что здесь сильное эхо.
— Бл*дь, — пробормотал Ревик рядом со мной.
Через его свет я видела, что пространство сделалось открытым.
Мы стояли уже не в туннеле, а в какой-то подземной пещере.
Каменный потолок тянулся высоко над нашими головами. Я стояла уже не посередине узкого туннеля; я стояла на берегу того, что ощущалось и выглядело как подземное озеро. Свет Ревика отскакивал от краёв этой пещеры и воды как звуковой сигнал, рисуя в моём сознании такую живую картину, что я резко втянула воздух, изумленно осматривая это заполненное светом пространство.
Мои глаза, конечно, рассказывали иную историю.
Я ни черта не видела в темноте, но через Ревика чувствовала сами объёмы воды и слышала, что вдалеке вода врезается в другую воду, и звук эхом отражается от каменных стен.
Через свет Ревика я видела массивный водопад на другом конце того озера, намного крупнее всех тех, что мы видели до сих пор. Свет Ревика отследил источник водопада и нашел его на несколько уровней выше нас.
Озеро было глубоким. Небольшие накатывающие волны касались каменного берега, буквально лёгким поцелуем.
Я также чувствовала подземную реку, вытекавшую отсюда с другой стороны пещеры и уходившую на более низкий уровень под нами, что было логично, учитывая количество воды, лившейся с верхних уровней.
Я не чувствовала никаких троп или сухих туннелей, выходивших из пещеры, не считая того, через который мы пришли.
Внимание Ревика переключилось на Балидора.
— Насколько мы далеки? — спросил он. — От горячей точки?
Балидор вздохнул, мягко прищёлкнув языком.
— Я не знаю, брат. Мы же лишились карт.
— Но ты ведь считал, да? От места, где мы сверились с ними в последний раз.
Я почувствовала, как Балидор признал его вопрос волнообразным жестом.
— Мы должны быть близки, если верить тому, что я видел на наладонниках до того, как мы их лишились.
— Насколько близки? — спросила я, повернувшись в темноте.
— Близки, — сказал Балидор. — Осталось примерно 220–270 метров, если я правильно вёл подсчёт. И если я правильно учёл изменения направления при поворотах и изгибах туннеля.
Я знала, что он наверняка подсчитал правильно. И направления он тоже верно учёл.
Это означало, что дверь находилась где-то в этой пещере.
Учитывая названные им расстояния, скорее всего, она находилась на другой стороне пещеры. До водопада, похоже, как раз было около 180 метров.
— Больше, — сказал стоявший рядом Ревик. — Около двухсот, я бы сказал.
Все мы просто стояли там и смотрели по сторонам с помощью своего aleimi-света, не имея возможности увидеть что-то глазами, чёрт возьми.
— Может ли она быть внутри озера? — спросил Холо с сомнением.
Все мы задумались о возможных последствиях такого варианта. Я нахмурилась, чувствуя запах воды вокруг меня, думая о необходимости нырять в это озеро в темноте и пытаться отыскать некую штуку, в наличии которой мы не были уверены и вообще не знали, где она и как она выглядит.
Мы даже не знали, есть ли в озере нечто живое.
— Вода, вода, падает на камни, — бормотал Фигран. — Тёмная вода. Тёмная вода, света нет. Завеса дождя. Плюх-плюх. Плюх-плюх…
— Водопад, — пробормотала Касс. — Он имеет в виду водопад.
Молчание сгустилось.
Мы все смотрели на водопад своим светом. Я использовала верхние структуры своего aleimi и нижние структуры Ревика, чтобы посмотреть вместе со всеми.
Я чувствовала там что-то. Это было слабым, но определенно присутствовало там.
Балидор первым нарушил молчание.
— Это не крыса, — буркнул он, прищёлкнув языком себе под нос.
— Это человек? — спросила Далай.
— Это как минимум некая сложная форма жизни, — высказался Варлан. — Я согласен, что это не может быть крысой, как и сказал брат Балидор. Как минимум человек. Но более вероятно, что это видящий.
— Может ли это быть одно из существ, которых мы видели в видении Кали? — спросила я, повернувшись, хоть и не видела их всех. — Один из телекинетиков, о которых предупреждала нас Кали? Я не стопроцентно уверена в своей интерпретации этого видения, но похоже, что Дренги расположили телекинетиков на входе в так называемые «дверные проёмы» или горячие точки. Создавалось впечатление, что эти телекинетики каким-то образом связаны… со всеми дверями. Может, у них какие-то симбиотические отношения с органическими машинами? Вроде той, что Ревик нашёл в Пекине?
После моих слов воцарилось молчание.
— Здесь нет защиты, — сказал Стэнли.
Я чувствовала, как он смотрит по сторонам, и его свет отмечает контуры пещеры, воду озера.
— Что бы там ни находилось, они не приставили охрану, — сказал он. — Я даже не чувствую ОБЭ. Я не чувствую здесь конструкцию. Я не чувствую ничего электронного. А вы?
Последовало очередное молчание.
Затем Ревик фыркнул.
— А зачем им охрана? — сказал он, озвучивая то, что мы все только что осознали. — Если у них есть телекинетик, стоящий на страже, что ещё им нужно?
Я осмотрелась по сторонам, по-прежнему ничего не видя в темноте.
— Но они ведь не могут держать здесь телекинетика, так? — сказала я, поджимая губы. — Что им делать? Каждый день плавать туда-сюда на лодке и кормить его? В этом нет смысла. Он же умрёт. И как они контролируют его, чтобы он плясал под их дудку? Если на нём ошейник, он не может нам навредить, верно?
Все умолкли, обдумывая мои слова.
Затем Ревик вздохнул, прищёлкнув языком.
— Нам надо пойти туда, — сказал он. — Нам надо посмотреть, что там такое. Найти ответ хоть на некоторые из этих вопросов. Здесь нет охраны. Другие порталы могут оказаться не такими тихими. Там может быть такая же ситуация, как в Пекине.
После небольшой паузы, в течение которой он продолжал осматриваться по сторонам, он выдохнул.
— У кого-нибудь есть возражения?
— Нет, брат, — сказал Балидор.
Я почувствовала, что все вокруг нас также согласились с ним.
— Так как нам попасть туда? — спросил Ревик. — Идеи есть?
— Хочешь сказать, все ли мы поплывём? — пробурчала я. — Или некоторые останутся на берегу?
— Лодка, — пробормотал Фигран. — Возьмите лодку. Лодка хорошая. Лодка лучше.
Я повернулась на его голос, нахмурившись.
Я уже просканировала протяжённость берега в поисках какого-нибудь способа пересечь воду. Я нигде не почувствовала лодки. Конечно, я пользовалась нижними структурами Ревика, но он же был элерианцем. Это означало, что он мог видеть материальные объекты с помощью своего Барьерного зрения.
Он бы не пропустил лодку.
— Она в стене, — объяснил Фигран, словно услышав меня. — В стене.
— Покажи мне, — сказала я ему.
Отпустив пальцы Ревика, я протянула руку в сторону Фиграна. Должно быть, он увидел, как я это сделала, или почувствовал своим светом, потому что другая, более маленькая рука робко сжала мои пальцы. Эти пальцы были более влажными и мягкими, чем у Ревика.
Обойдя меня сзади, Ревик схватил меня за другое запястье, повыше кисти, которой я держала складную дубинку.
— Я тоже пойду, — пробормотал он.
— Нам всем стоит пойти, Высокочтимая Сестра, Прославленный Меч, — произнёс Балидор с предостережением в голосе.
Осознав, что он прав, я не ответила.
Фигран повёл нас по каменному полу, по-прежнему держа меня за руку. Он повёл нас назад почти по прямой линии, и я осознала, что он ведёт нас обратно в туннель, через который мы пришли… но тут он резко остановился.
— Там, — сказал он почти шёпотом.
— Где там? — спросила я.
— В стене.
Я чувствовала, что он показывает в темноте, но не видела, на что он показывает, в отличие от того, как это бывало с Ревиком.
— Осторожно, — тихо добавил Фигран. — Осторожно, осторожно. Большая боль. БУМ!
Когда он повысил голос, я подпрыгнула и врезалась плечом в Ревика.
Фигран снова вернулся к тихому бормотанию.
— …Осторожно, — повторил он. — Осторожно, осторожно. Ой-ой. Большое бо-бо.
Я нахмурилась, глядя на Ревика.
— Что он имеет в виду? — спросила я.
Несмотря на кромешную тьму, я буквально видела, как Ревик хмуро смотрит на меня.
Затем он сосредоточился на остальной нашей группе.
— Встаньте за меня, — сказал он. — В туннель. Спрячьтесь за стеной.
Через Ревика я почувствовала место в каменной стене; это была та же стена, которая образовывала наружный край туннеля. Осознав, что он собрался сделать, я сдвинулась влево, следуя за движением его руки в темноте. Фигран потянул меня за руку, заставляя описать более широкую арку.
Остальные последовали за нами, отступая обратно в туннель.
Я попыталась затянуть и Ревика тоже, но он отпустил моё запястье, приблизившись к краю каменной стены — предположительно там, куда показывал Фигран.
— Осторожно! — сказала я. — Следи, чтобы ты сам не оказался на пути этого, что бы там ни было.
Ревик мягко щёлкнул языком.
— Небойся, жена. Я тоже не хочу получать себе «бо-бо».
Я невольно фыркнула.
Мгновение спустя я спросила:
— Ты это видишь?
— Ага. Думаю, я уловил это. Я не совсем вижу, что это делает, или что там находится, но там имеется некая панель, — его голос зазвучал резче, когда он обратился к Фиграну. — Я достаточно далеко, брат? Я не на пути?
— Да, да. Хорошо. Это хорошо. Цел и невредим.
— Да уж, этому голосу можно доверять, — буркнул Балидор.
Стоявшая рядом с ним Касс весело фыркнула.
— Ладно, я сейчас опущу рычаг, — сказал Ревик.
Мы все напряглись. Я крепче стиснула руку Фиграна, не замечая этого, пока элерианец не заёрзал, жалуясь, что я делаю ему больно.
Я отпустила его пальцы в тот самый момент, когда раздался громкий раскатистый удар.
Последовало несколько секунд тишины.
Затем я услышала громкий плюх.
— Иисусе, — пробормотал Ревик.
— Что случилось? — спросил Холо.
— В стене была какая-то панель, — сказал Ревик. — Она открылась, когда я надавил на рычаг, и выбросила что-то в озеро.
— Это что-то достаточно крупное, чтобы быть лодкой? — поинтересовался Балидор.
— Не знаю, — сказал Ревик и отвёл взгляд от озера, которое сканировал. — Брат, сейчас безопасно пойти туда? — спросил он у Фиграна.
— Да, да. Безопасно, безопасно. Мягко, безопасно, сухо и плавуче.
Прищёлкнув языком, я покачала головой.
— Похоже на описание шлюпки, — сказала я.
Я ощутила согласие Ревика. Затем он внезапно протянул руку назад и схватил мою ладонь. Я не осознавала, что он подошёл ближе, и потому вздрогнула, подпрыгнув, затем узнала его пальцы и сжала их в ответ. Он сразу же притянул меня ближе к себе, затем обнял рукой за талию.
Мы все осторожно подошли обратно к краю воды.
Отпустив мою талию, Ревик снова взял меня за руку, шагая вдоль воды. Я чувствовала, что он сканирует поверхность и ищет то, что спровоцировало плюх ранее… и тут он споткнулся обо что-то и выругался. Стиснув его руку, чтобы помочь не упасть, я прикусила язык.
— Что? — спросила я. — Что такое?
— Верёвка, — в его голосе отразились хмурые интонации. — Нет. Ну… да. Но она какая-то органическая.
Взяв мою руку, он опустил мою ладонь на материал, который оказался выше, чем я ожидала — может, в метре над каменным берегом. Верёвка была упругой как губка, на ощупь напоминала кожу, а толщиной была примерно как два моих пальца.
Она была натянутой, словно с обеих сторон крепилась к чему-то.
— С её помощью мы должны её достать? — спросила я с сомнением в голосе. — Лодку, шлюпку или что там?
— Нет, я так не думаю, — сказал Балидор, подойдя к нам справа. — Мне кажется, она приведёт нас туда. К водопаду.
Снова посмотрев через Барьерное зрение Ревика, я увидела лёгкие очертания верёвки, начинавшейся в стене позади нас и тянувшейся через всю чёрную воду. Я увидела, что в нескольких метрах от берега на воде болтается некий восьмиугольный объект.
В этот самый момент раздался громкий плеск.
И снова я подпрыгнула, не сумев сдержаться в темноте.
Через зрение Ревика я увидела световое тело одного из наших людей, идущее вброд через воду.
— Касс, — Балидор казался раздражённым. — Ты же понятия не имеешь, что ждёт в этой бл*дской воде!
— Кто-то же должен её притащить, — крикнула она в ответ. — Я уверена, что всё хорошо. Писец как холодно, но пахнет нормально. И вообще, мы бы увидели морских тварей, верно? У нас тут сколько… десяток видящих? Или ты решил, что тут вампиры? Без жизненной энергии? С телами комнатной температуры?
Мысленным взором я увидела, как Балидор помрачнел.
— Не позволяй, чтоб вода попала тебе в рот, — сказал он.
Тем же мысленным взором я увидела, как Касс закатила глаза.
Я также видела улыбку на её лице.
Через несколько минут она вернулась, таща за собой восьмиугольную штуку.
— Это шлюпка, — объявила она, с плеском преодолевая последние полметра воды. Слегка запыхавшись от холода, она выбралась обратно на каменный берег, затем развернулась, ощупывая штуку, которую притащила с собой.
— Не знаю, хватит ли места нам всем, — сказала она с сомнением.
— Мы не будем разделяться, — предостерегла я. — Кто-нибудь из нас поплывёт самостоятельно, если придётся.
— Все влезем, — нараспев пропел Фигран. — В тесноте да не в обиде, все влезем.
Последовало очередное молчание.
Затем Ревик издал фыркающий смешок.
— Вы слышали нашего чокнутого, — сказал он. — Залезаем, — помедлив, он повернул голову предположительно в сторону остальной группы. — Оставьте всё, в чём нет стопроцентной необходимости, — он обратился к Иллег и Далай. — Это не касается двух единиц оружия, которые реально работают.
Я услышала, как люди сбрасывают рюкзаки, избавляются от органических пистолетов и винтовок, которые несли в кобурах или на ремнях за плечами и спинами. После небольшого колебания я отложила свой пистолет и кобуру, затем сняла толстую куртку и гарнитуру. За ними последовали наладонник, пояс с боеприпасами и органические очки, которые я захватила для использования в пещерах.
Поскольку электроника поджарилась, я посчитала, что от них не будет проку.
Я оставила при себе складной нож, бронированный жилет и верёвку. После секундного колебания я бросила складную дубинку на берег вместе с сигнальными ракетами, органическими гранатами и дымовой шашкой из карманов моего бронежилета.
Я слышала, как Ревик рядом со мной снимает две кобуры с пистолетами, наладонник и гарнитуру, два ножа и небольшую сумку с гранатами и запасными магазинами. Он оставил при себе длинный нож, но убрал его в ножны и пристегнул к бедру, чтобы тот прилегал к его ноге вдоль. Он также оставил нож в ботинке.
За считанные секунды кучки вещей выросли, и мы все были более-менее готовы.
Словно по безмолвному сигналу, мы все начали забираться в шлюпку. Касс села первой. Балидор, Фигран и Варлан последовали за ней. После них залезли Иллег, Далай, Стэнли и Холо.
Мы с Ревиком сели последними.
Было тесно.
Я сидела практически на Ревике. Я чувствовала, что и остальные устроились довольно тесно.
И всё же, несмотря на нашу численность, шлюпка не опустилась ниже в воду, и не создалось впечатления, что мы рискуем её опрокинуть.
Ревик схватился за верёвку, и все видящие на той стороне шлюпки стали с её помощью тянуть нас вперед по поверхности воды. Насколько я понимала, работали сам Ревик, Варлан, Холо, Далай и Стэнли. Остальные просто сидели и слушали, как шум водопада становится громче по мере нашего медленного приближения.
Я продолжала сканировать пещеру, которая казалась больше теперь, когда мы оказались в той части, где потолок высоко поднимался над водой.
Вода также ощущалась чертовски глубокой.
Я поймала себя на том, что сканирую вперёд, пытаясь различить больше деталей о присутствии за водопадом. Я уже ощущала его более отчётливо, но это скорее озадачивало, нежели проливало свет на что-то.
В сознании, которое я там ощущала, определённо имелось нечто странное.
Я даже не могла с уверенностью сказать, одиночное это сознание, или их там множество. Я также не могла понять, чувствует ли оно наше приближение, видит ли в нас угрозу, и готовится ли оно как-то защищать себя.
Я гадала, связана ли моя неспособность разобрать хоть что-то ценное со слепотой от беременности.
«Нет, — послал Ревик, продолжая тянуть за верёвку слева от меня. — Нет. Я тоже ничего не чувствую. С ним что-то не так».
Я почувствовала, как он хмурится в темноте.
«Что? — послала я. — Что ты недоговариваешь?»
«Ничего, — послал он после небольшой паузы. По его голосу и свету я понимала, что он всё ещё сканирует. — Просто это кое-что мне напоминает. Кое-что, чего я не чувствовал уже давно. Поначалу я не был уверен, но чем ближе мы подбираемся, тем сильнее я это чувствую. Но я не могу сказать, какова точная связь…»
«Что? — спросила я. — Что это тебе напоминает?»
По другую сторону от меня Фигран похлопал меня по ладони, лежавшей на моих коленях.
Я не до конца осознавала, что это он сидит рядом, и потому подпрыгнула.
— Лаборатории, — прошептал он серьёзно. — Руки и ноги неправильные, сестра. Сломанные. Сердца снаружи. Глаза внутри. Зубы снаружи. Умирающие. Срущие. Кровоточащие. Кричащие, — я слышала, что он улыбается мне в темноте. — Так много прекрасных криков…
— Шшшш, — сказал Балидор где-то справа от Фиграна. — Не говори вслух, брат.
Фигран переключился на мой разум, не сбиваясь с мысли.
Однако вместо слов он показывал мне картинки, заставляя вздрагивать.
Я увидела вещи, которые помнила по воспоминаниям Ревика о Второй Мировой и после неё, когда он ещё работал на Галейта. Я видела лаборатории, заполненные блестящими органическими металлами и стенами, зеркальными и изменяющимися вокруг существ в клетках.
Как и сказал Фигран, некоторые из них были абсолютно неправильными.
Руки крепились к ногам или полностью отсутствовали. Шеи отсутствовали или не могли поддерживать головы. Некоторые беспрестанно кричали, не в силах ничего с собой поделать. К некоторым, похоже, прикрепили части тела животных или машин. У одной женщины была перепончатая рука и перепончатый фрагмент кожи, крепивший эту руку к её боку. Все они были голыми. Некоторые вообще не могли шевелиться, только лежали или сидели на корточках в своих клетках и издавали звуки.
Я видела мужчину, сидевшего на полу своей клетки и отрывавшего собственную кожу длинными полосами с помощью зубов и бритвенно острых когтей на одной руке.
В клетке рядом с ним женщинам с огромными зубами, принадлежавшими какому-то животному, грызла решётки своей клетки, пуская слюни и широко улыбаясь учёным. Я видела, как один из них подошёл слишком близко, видела, как её рука метнулась, и она откусила ему два пальца и часть руки. Его вопль был истерическим, и его попытались оттащить. Женщина напала и на второго мужчину, затянув его руку в свою клетку. Она широко улыбнулась им обоим, всё ещё рыча, и впилась этими бритвенно острыми зубами в его предплечье…
«Да, — послал Ревик, и его мысли были окрашены тошнотой. — Да, это напоминает мне именно те вещи».
В моём сознании встал другой образ.
Я увидела Ревика, стоявшего над этими клетками с гримасой на лице и с болью в свете. Ревик был одет в форму немецкой армии, его лицо исказилось от шока, а в глазах отражалось неверие, пока он смотрел на существ в клетках.
Я видела, как он расстёгивает кобуру, достает пистолет.
Я видела, как учёные кричали, махали руками, чтобы помешать ему, но Ревик лишь гневно глянул за них, а потом начал расстреливать несчастных существ за решётками из зеленого металла, избавляя их от страданий пулей в голову, затем ещё одной в грудь.
Я видела, что некоторые существа благодарят его, умоляют сделать это.
Я увидела, что Териан, одетый в лабораторный халат, схватил его за руку. Я слышала, что Териан пытался его успокоить, говорил Ревику, что он ведёт себя глупо, что они всё ещё представляют ценность как подопытные объекты.
Я видела, как Ревик с силой оттолкнул его, и Териан врезался в органический шкафчик и упал на пол. Его янтарные глаза широко распахнулись, в шоке уставившись на Ревика. Я видела, как Ревик повернулся к нему, и его лицо превратилось в мрачную маску, пока он орал на другого видящего, говоря, что он бл*дский психопат, что он хуже тех червяков, которые работали на Гитлера в лагерях, резали своих же людей и экспериментировали над ними.
Прежде чем образ померк, я увидела, как Ревик повернулся обратно к клеткам и застрелил женщину с пугающе огромными зубами, пока она гоготала над ними обоими.
Тьма стерла лабораторию из моего сознания, но не из памяти.
«Думаешь, мы увидим это? — послала я Ревику, подавляя тошноту в своём свете. — Ты думаешь, мы увидим существ, подобных тем, что Териан делал для Галейта во время войны?»
«Я не знаю, что мы там найдём, жена, — мрачно послал Ревик, с силой дёргая органическую верёвку, чтобы шлюпка продолжала скользить по воде. — Но я думаю, что те вещи наверняка послужили началом. Началом того, что ждёт здесь».
Кивнув, я сглотнула.
Я чувствовала, что Фигран всё ещё наблюдает за мной, наверняка видя меня в темноте своим зрением видящего. Я старалась не связывать это заинтересованное рвение, исходившее из его света, с тем, что только что увидела в тех лабораториях.
Я старалась вообще не думать о нём.
Вместо этого я слушала звуки, с которыми лодка подтягивалась ближе к водопаду. Четверо видящих резко дёргали за верёвку, напрягая мышцы и подтягивая нас к вершине тёмной воды.
Я слушала шум водопада, становившийся громче.
Я вспомнила женщину с гигантскими зубами, грызшую решётки клетки, пока из её дёсен не потекла кровь. Она шипела на мужчин в белых лабораторных халатах, стоявших там с безразличными лицами. Я подумала о том, как могли выглядеть её потомки — существа, которые появились после неё.
Я подумала о том, зачем Галейт изначально захотел создавать их. Я подумала о том, зачем Тень мог отдать ему такой приказ.
Я старалась вытолкнуть её лицо из своего сознания, чертовски надеясь, что Ревик ошибается.
Глава 32. Дурная кровь
Казалось, пересечение того тёмного озера заняло целую вечность.
В то же время я испытала шок, когда край шлюпки ударился о камни справа от оглушительного шума водопада, который, судя по звукам, теперь находился более-менее прямо над нами. Конечно, в реальности белая вода, врезавшаяся в булыжники, заканчивалась примерно в десяти метрах левее и в двадцати метрах выше линии озера.
Я чувствовала её там и видела через свет Ревика. Я видела, как она падает из зияющей дыры в каменном потолке на высоте примерно трёх этажей, но звук был таким оглушительным, что в темноте легко было запутаться в расстояниях.
Затем я почувствовала, как шлюпка покачивается, ритмично опускаясь и поднимаясь, пока наши люди выбирались с другого края. Используя свой свет, я смотрела, как Далай и Холо как-то привязывают её к камням на берегу — предположительно чтобы течение от водопада не отнесло её прочь.
Мы с Ревиком выбрались последними.
Как только Фигран и Касс вышли из шлюпки и ступили на берег, Ревик взял меня за руку, помогая перебраться через губчатый материал, а затем мы стали карабкаться по скользким камням, пытаясь подобраться ближе к краю водопада, где мы все отчётливо ощущали то присутствие.
Путь был нелёгким. Камни и булыжники покрывались слоями слизи разной толщины — судя по запаху, это были водоросли или мох. Даже мои ботинки с трудом могли хорошо упереться во влажные поверхности так, чтобы я не скатилась в воду.
Балидор и Варлан карабкались первыми.
Я сообразила, что это может быть не очень умно или безопасно для них… затем осознала, что Касс была с Балидором и говорила им, где приблизиться к стене. От Балидора я почувствовала, что Касс уже делала это прежде и каким-то образом находила эти проёмы в прошлом.
«В Азии, Высокочтимый Мост, — подтвердил Балидор. — Она нашла пещеру с пультом управления космической капсулой Фиграна, помнишь? В то время мне показалось странным, что она так много знает, но она убедила меня, что узнала это всё, изучая дневник Галейта».
Помедлив, он добавил:
«Мы бы никогда не спустили брата Фиграна без неё. Я помог ей, да. И Багуэн тоже, который был с нами. Но именно Касс знала, что делать».
Вспомнив это всё, я нахмурилась.
«Не волнуйся, Высокочтимый Мост, — послал Балидор. — Мы найдём дорогу. Касс думает, что вход здесь схож с тем, как они маскировали ту пещеру в Азии».
Прикусив губу, я попыталась решить, стоит ли мне отозвать их назад или хотя бы сказать, чтобы подождали нас с Ревиком. Но не успела я решить, как ощутила, что свет Балидора сместился.
Его aleimi-отпечаток исчез прямо передо мной, скрывшись от моего сознания. Я поискала Касс, используя свет Ревика, и осознала, что она тоже пропала.
Последовала небольшая пауза.
Затем Варлан исчез следом за ними.
— Чёрт подери, — пробормотала я, но этого не было слышно за шумом водопада.
Ревик крепче сжал мою руку. Помогая мне преодолеть последний булыжник, он вытащил меня за собой на плоский участок камня, усеянный маленькими кусочками камешков и обломков. Тут всё равно было скользко, но не так, как на камнях ближе к озеру.
Через несколько секунд мы стояли вместе с остальными видящими нашей группы перед каменной стеной, где я только что видела исчезнувших Балидора, Касс и Варлана.
«Куда, бл*дь, они делись?» — спросила я у Ревика.
Он протолкнулся через группу, по-прежнему держа меня за руку и приводя нас к тому самому сегменту стены, где я в последний раз чувствовала Касс, Балидора и Варлана.
Затем мы встали прямо перед этим местом.
Никто в нашей группе не говорил ни слова.
Честно говоря, мы толком и не могли говорить друг с другом из-за того, насколько громким был водопад слева от нас — оставалось лишь общаться в Барьере. Теперь, когда мы находились почти под водопадом, вода била по камням с оглушительным рёвом, который эхом отражался от каменных стен, и из-за этого сложно было думать. Я задрожала, используя свет Ревика, чтобы понаблюдать, как он свободной рукой ощупывает влажную каменную стену.
Даже здесь, где имелась массивная дыра в потолке, создающая водопад, не было никакого физического освещения, насколько я могла сказать. Если бы мы не имели Барьерного зрения, мы оказались бы полностью слепы. Каменистый выступ, на котором мы стояли, и скользкая каменная стена скрывались бы в кромешной темноте, как и озеро, и противоположный берег.
Нам приходилось бы полагаться только на слух и осязание.
Честно говоря, я не представляла, как люди смогли бы зайти так же далеко, как мы.
Им пришлось бы переплывать всю протяжённость озера, что непросто сделать в темноте, даже если не считать того, насколько холодной была вода. Более того, они бы понятия не имели, куда направляются, и где вообще заканчивалось озеро на другой стороне.
Наблюдая, как Ревик использует своё зрение элерианца и рассматривает каменную стену, я задрожала, вытирая с лица брызги, долетавшие до нас от водопада.
Я собиралась спросить, может ли он почувствовать Касс или Балидора на другой стороне…
И вдруг его рука исчезла.
Я смотрела через его Барьерное зрение и видела, как его рука наполовину погрузилась в камень. Я пыталась использовать свои верхние структуры и присмотреться, но не смогла. Я снова переключилась на нижнее зрение Ревика и опять увидела, как его рука наполовину скрылась в скользком камне. Его ладонь и большая часть предплечья попросту отсутствовали.
Я крепче сжала его ладонь.
«Эй! Будь осторожен».
Ревик бросил на меня беглый взгляд. Затем я ощутила его улыбку.
Всё ещё держа меня за руку, он потянул меня за собой к стене…
Затем сквозь неё.
Мы оказались по другую сторону, и я хватала воздух ртом от шока, осматривая сухое пространство. Я собиралась спросить его об остальных, и тут из стены позади меня показалась рука, хватавшая воздух. Я схватила её, и она сжала мои пальцы, затем начала двигаться в мою сторону.
В этот момент я осознала, что могу здесь видеть.
То есть, я могу видеть своим физическим зрением.
Стены светились какой-то золотисто-жёлтой фосфорной субстанцией.
Что бы это ни было, оно источало достаточно света, чтобы я могла видеть Ревика, стоявшего рядом со мной и выглядевшего абсурдно высоким в вытесанном из камня коридоре. Его длинные волосы намокли и прилипли к шее, всё ещё частично убранные каким-то шнурком. Золотистый свет озарял и подчёркивал его высокие скулы, делая его ещё менее похожим на человека, чем обычно.
Я повернулась обратно к стене, и теперь там появилось лицо, широко улыбавшееся мне.
Это был Холо.
Другая его рука оставалась в скале, но теперь он потянул её вперед.
Чужая ладонь сжимала его руку — оказалось, что эта ладонь принадлежала Далай.
За ней последовали Фигран, Стэнли и Иллег.
Таким образом, здесь очутилась вся наша группа, учитывая, что Варлан, Балидор и Касс шли где-то впереди.
Пока все стояли в коридоре, дрожащие и мокрые, тяжело дышащие, сбившиеся в кучку в узком коридоре и уставившиеся на золотистые светящиеся стены, я взглянула в проход, расположенный ближе всего к нам с Ревиком.
Посмотрев на пол почти сухой пещеры, я увидела мокрые следы, уходившие в тот коридор. Две пары больших ботинок и одни значительно меньшего размера.
Я посмотрела на остальную нашу группу.
— Все готовы?
Они посмотрели на меня, и их глаза отражали тусклый золотистый свет.
Не дожидаясь их ответа, я начала идти по влажным следам на полу пещеры, всё ещё держа за руку Ревика, который следовал за мной.
«Почему они не подождали нас?» — проворчала я в сознании Ревика.
«Прежде чем скрыться в стене с Касс, Балидор сказал мне, что они проверят всё там. Разведают обстановку. Они должны были послать нам сигнал, когда будет безопасно заходить, или вернуться за нами, если не смогут связаться с нами через стены и ту конструкцию, что может ждать внутри».
Я фыркнула, бросив на него раздражённый взгляд. «Ну вообще логично. Давайте оставим позади двух прекрасно натренированных телекинетиков».
Ревик слегка пожал одним плечом.
«Он этого не говорил, но я подозреваю, что это была идея Касс».
Я прикусила губу. «Кто бы мог подумать».
И снова это лёгкое пожатие плечом от Ревика.
«Может быть, — послал он. — Я уловил от 'Дори легкое впечатление, что она пытается проявить себя. Принести какую-то пользу группе, — он поколебался. — Точнее, именно тебе. Это единственная область, в которой у неё объективно больше опыта, чем у кого-либо в нашей группе. Только она и Балидор сталкивались с чем-то подобным прежде».
Я не ответила сразу же.
В итоге я вообще не ответила на его комментарий про Касс.
«Так почему ты всё равно пошёл за ними сюда? Разве Балидор не сказал ждать? — я просканировала коридор перед нами, не замедляя шага. — Почему ты не сказал мне это снаружи?»
«Мне было холодно, — сказал он, улыбаясь через свой свет и сжимая мои пальцы. — Моей жене было холодно. И вообще, я не видел смысла. Мы сказали, что сделаем это вместе. Я бы так и ответил Балидору, но он прошёл через стену прежде, чем я успел что-то сказать».
Я кивнула, прикусив губу.
Я поколебалась, пытаясь решить, сказать ли это.
Затем я всё равно послала эти слова.
«Почему ты благосклонен к ней? — я посмотрела на него, взглянула в его прозрачные глаза, отражавшие золотистый свет. — К Касс? Я думала, ты ненавидишь её ещё сильнее, чем я».
Удивление рябью пронеслось по свету Ревика.
«Я не "благосклонен" к ней, жена, — послал он, и то удивление по-прежнему жило в его свете. — Но за счёт того, что ты сделала для меня в резервуаре, ты дала мне шанс измениться. Ты дала мне шанс быть другим без Дренгов. Вся наша команда дала мне шанс… даже Балидор, хотя у него больше всех причин ненавидеть меня, учитывая то, что я сделал с ним в течение войны, и что я сделал с тобой. В итоге даже он простил меня за то, кем я был прежде. Даже пока ты была в Пекине, он принял меня. Чёрт, да он и Вэш сделали меня главным, когда осознали, что мой свет действительно изменился».
Его мысли сделались ворчливыми, когда он помедлил и добавил:
«Я посчитал, что я в долгу перед ним. Перед Балидором».
Я удивлённо посмотрела на него.
Я и не осознавала, что для него эта ситуация будет сводиться к Балидору, но чем дольше я об этом думала, тем более логичным это казалось. Вспомнив, как сильно мне приходилось спорить с Балидором из-за Ревика в то время, и как я опешила, когда они приехали за мной в Пекин и вели себя уже как друзья… я поначалу не ответила.
Затем, подумав о Касс, о том, как я лежала на кровати в доме моей матери, я ощутила глубинную боль в нутре — достаточно резкую, чтобы я прикусила язык.
«А как же я? — послала я. — Мне ты ничего не должен, муж? Лили ты ничего не должен?»
Свет Ревика сделался раздражённым, но в то же время смягчился.
«Она теперь другая. Я это чувствую. И ты тоже… хоть и не хочешь знать. Хоть ты и не хочешь верить тому, что чувствуешь. Она не та, кем была с Тенью. Она уже не та, кто поступил так с тобой, Элли».
Когда я обернулась и наградила его изумлённым взглядом, его губы поджались.
«Я не говорю, что всё прощено, — послал он. — Не говорю, ясно, бл*дь Но каким лицемером мне надо быть, чтобы не допускать возможность такой перемены? Она защищала меня. И она, и Джон. А тогда я не отличался от неё…»
«Ты был другим», — перебила я, бросив на него предостерегающий взгляд.
«С тобой — да, я был другим, — его мысли сделались более жёсткими, но в то же время более терпеливыми. — Я любил тебя. Бл*дь. Я обожал тебя до безумия, жена, даже тогда. Я был охеренно зол на тебя, но каким бы преданным я ни чувствовал себя, я никогда не забывал, кем ты мне приходишься. Я сосредоточил большую часть своей ненависти на Балидоре».
Он слегка фыркнул.
«В то время он чертовски упростил мне задачу».
Когда я глянула на него, он посмотрел на меня в упор.
«Так что да, я не навредил тебе так, как Касс… но бл*дь, я был массовым убийцей, жена. Про Касс такое нельзя сказать, как бы сильно она ни ранила лично нас. Её проблемы в отношении тебя были личными. Менлим подогревал их, искажал. Он связал это всё с травмой и насилием, которое она пережила в детстве. Он использовал это, чтобы обратить нас друг против друга. Но она не совершала того, что совершил я. Она даже близко не подошла к масштабам моих деяний».
«Бл*дь, она наслаждалась этим, — рявкнула я, бросив на него холодный взгляд. — Она наслаждалась этим, Ревик. Она не сделала это ради какой-то высшей цели, как ты. Она не верила в пророчества, которые якобы направляли её. Она ловила кайф, делая это со мной…»
Он прищёлкнул языком, перебив меня своими мыслями.
«Элли, ты знаешь, как работают Дренги. Менлим сломал её. Он убедил её, что она страдала ради высшей цели, что всё в её жизни случилось ради какой-то цели. Он дал ей нечто, чего она, наверное, хотела всю жизнь — бл*дское предназначение. Причину, по которой её родители так с ней обращались. Причину, по которой никто не любил её в детстве. Он превратил всё это в благодетель, в признак её превосходства. Он убедил её, что она даст Лили лучшую жизнь. Он льстил ей, говорил те вещи, которые она, наверное, хотела услышать с детства».
Поколебавшись, Ревик добавил:
«Всё то время, что вы росли, она считала себя куском говна, какой-то тёмной силой в твоей жизни. Менлим извратил всю эту историю. Она впервые почувствовала себя отмщённой. Она почувствовала, будто пришло её время выйти на свет».
Я стиснула зубы. «Ну да, конечно, это всё оправдывает…»
«Я этого не говорил, — раздражённо послал он. — Я говорю, что всё это не столько злонамеренно, сколько грустно. Балидор говорил, что самой сильной помехой в работе с ней была её ненависть к самой себе. Её абсолютная убеждённость в том, что если она посчитает слова Менлима ложью, то опять станет ничем. Опять станет куском дерьма».
Я не ответила.
Я знала это свойство Касс. Я знала его с детства.
Я пыталась изменить эту её убежденность. И Джон тоже.
Толку было как от козла молока.
Подумав о Лили, я ещё сильнее стиснула зубы, но не потрудилась озвучивать это вслух. Я знала, что он скажет. Я даже была согласна с ним… в теории.
Я всё равно не могла простить её за похищение моего ребёнка.
Он сжал мою ладонь так крепко, что это причиняло боль.
«Я это понимаю, детка, — мягко послал он. — Gaos, я понимаю. Правда, правда понимаю. И я не пытаюсь указывать тебе, что делать или чувствовать. Я просто говорю тебе, почему я сам пытаюсь примириться с этим. Ради Балидора. И ради тебя».
Когда я продолжила шагать по коридору, кусая губу, Ревик крепче сжал мои пальцы.
«Ты всё ещё любишь её, — мягко послал он. — Ты всё ещё очень сильно любишь её, жена».
На это я тоже ничего не ответила.
И всё же от его слов в горле встал ком, и я даже не пыталась ни о чём думать, пока мы не прошли шагов десять.
К тому времени мы подходили как будто к тупику.
Я посмотрела вниз. Мокрые следы ног заканчивались прямо перед ним.
А может, не заканчивались… но они не развернулись и не пошли в обратном направлении. Перед стеной было место, где они помедлили, и следы накладывались друг на друга. А потом они просто исчезли.
Ревик уже ощупывал камень ладонью.
— Здесь, — сказал он, найдя проём.
Я наблюдала, как его пальцы исчезли, а потом он снова отдёрнул их. Он повернулся, взглядом оценивая моё лицо, и его тонкие губы слегка поджались.
— Ты готова? — спросил Ревик.
Почувствовав, что его свет осторожно наблюдает за моим и пытается определить, не перегнул ли он палку с Касс, я выдохнула. К тому времени все собрались вокруг нас.
Глянув на остальных, я взяла Иллег за руку, поскольку она стояла ближе всех.
— Возьмите друг друга за руки, — сказала я.
Переведя взгляд на Ревика, я сглотнула и один раз кивнула.
— …Мы идём внутрь.
Глава 33. Первая дверь
Я проскользнула сквозь каменную стену следом за Ревиком, ахнув, когда материя перестроилась вокруг меня. Другой рукой я сжимала пальцы Иллег, утягивая её за собой.
Затем я прошла на другую сторону.
Последовала краткая пауза, пока я осматривалась в хорошо освещённой пещере…
Затем возникло такое чувство, будто мне врезали кулаком в живот.
Боль и шок были столь интенсивными, что я согнулась пополам, хватая ртом воздух.
И всё же я знала, что ощущения не физические.
Вскинув руку, я воспротивилась резкому удару по моему aleimi, резкому, внезапному осушению моего света, которое этому сопутствовало. Я подняла щит, и тут же мой разум заполнился злым, полным ужаса криком, который был таким громким, таким безумно звучащим, что заставил вскрикнуть и меня. Звук оглушал меня, будто кто-то истерично орал прямо мне в ухо.
Хуже того, я знала этот голос. Я знала его тембр, низкие интонации, хоть никогда и не слышала, чтобы он звучал вот так.
Я знала этот голос лучше, чем свой собственный.
Паника переполнила мой свет. Слёзы текли по щекам от боли, звучавшей в голосе в моей голове, от удушающей конструкции, опустившейся на мой свет. Я старалась видеть сквозь неё, найти его.
Каждой унцией своей силы я искала Ревика.
К счастью, мне не пришлось искать долго.
Он стоял всего в нескольких шагах от меня, хватая ртом воздух и подняв руки, словно защищаясь от тех же звуков, тех же ударов, что и я. По его выражению и вздымающейся груди я сразу поняла, что крики исходят не от него. Он вздрагивал от той же боли и эмоций, что и я. Его кожа под загаром сделалась бледной как мел, скорее всего, из-за того же осушения в его живом свете и конструкции, обернувшейся вокруг нас.
Подумав о видении Кали, я вспомнила.
Я вспомнила, почему голоса звучали как голос Ревика.
Отвернувшись от Ревика, я просканировала внутренности пещеры своими глазами, наполненными светом, стараясь увидеть их, определить местоположение телекинетиков, которые должны быть здесь. Я искала существ, которые выглядели как Ревик, но ничто из увиденного не вписывалось в картину, которой я ожидала.
Быстро сощурившись и посмотрев по сторонам своим физическим зрением, я увидела, что наши люди тут одни. Касс. Балидор. Фигран. Позади себя я видела и чувствовала больше.
Я не видела ничего, похожего на Ревика, кроме самого Ревика.
Судя по звукам, их должно быть много.
Я не могла определить местоположение ни одного из тел. Я не могла их видеть.
Я постаралась вспомнить видение Кали, как выглядели эти существа, кричащие в ночи, и я осознала, что в её видении я тоже не видела их по-настоящему. Я их слышала. Я чувствовала их разумы, их свет. Я чувствовала их ужас, их панику, их отчаяние, пока они раздирали на куски солнце, разламывали его, осушали для Дренгов.
Всё в них казалось чужеродным, связанным с Ревиком лишь через его голос.
Их масса, казалось, исходила откуда-то над моей головой, но я чувствовала их всюду вокруг меня, подо мной, внутри меня. Это было подобно утопанию в улье жидких разумов. Их биология сливала их воедино, силилась вырваться, проникнуть в мой свет; они кричали в унисон, словно ничего не могли с собой поделать.
— В стене! — крикнул Ревик. Он показал рукой, и его голос был едва различим. — В стене, Элли!
Когда я попыталась проследить за его показывающим пальцем, перед глазами всё во второй раз побелело.
Я не могла видеть. Я не могла чувствовать или слышать что-то помимо криков.
Моя рука оставалась поднятой. Я продолжала прикрывать лицо и хватать воздух ртом, словно отгораживаясь от атаки. Я утратила всякое осознание Ревика, того, где я находилась и была ли я вообще одна.
К тому времени, когда я достаточно оправилась, чтобы видеть, я прижималась спиной к каменной стене.
Вокруг меня видящие вцепились в меня, вцепились в Ревика, который по-прежнему стоял в нескольких шагах от меня. Передо мной оказались исказившиеся лица, широко раскрытые от страха глаза. Губы указывали на то, что они орали, пытались достучаться до меня, добиться, чтобы я ответила на их слова.
Глядя на них, я осознала.
Это не влияло на них. Они понятия не имели, что с нами не так. Что бы я ни слышала, что бы ни заставило Ревика пошатнуться в пещере передо мной, остальные видящие этого не слышали и не чувствовали.
И всё же их света как-то стабилизировали меня, позволили мне дышать.
Я посмотрела мимо них и наконец-то увидела, на что показывал Ревик.
Передо мной находился подрагивающий круг сине-зелёного света, который пульсировал вокруг тёмного зеленоватого проёма в скале. Я никогда прежде не видела металл, насыщенный таким количеством органического материала. По проёму прокатывалась рябь, напоминавшая живую плоть под гладящими пальцами. Это походило скорее на животное, нежели на пещеру, будто кто-то разрезал животное, и я видела, как пульсируют его органы, как сердце и лёгкие расширяются и сжимаются, как отверстия открываются и смыкаются.
Я наблюдала, как проём расширился, затем стал более узким.
Он расширялся сильнее, подобно пульсирующему сердцу или, может, глотающему горлу.
Я чувствовала там тягу. Я ахнула, когда тяга усилилась, и ощутила тошноту в животе.
Я осознала, что крик исходил из той расщелины в скале.
Чем бы ни было это существо, куда бы ни вела дверь, она была живой.
При этой мысли она потянула меня сильнее. Я ахнула, схватившись рукой за живот; мне казалось, будто меня подцепили невидимым тросом, крепившимся прямо над моим пупком. В моём свете возникла тошнота. Я противилась тяге, подавляя подступившую к горлу желчь. Затем я ощутила эту тягу в Ревике, и он тут же упал коленями на камень, упираясь руками, чтобы удержаться на месте.
Недалеко от Ревика, буквально в нескольких метрах от того пульсирующего проёма в скале, Касс уже лежала на каменном полу и хватала ртом воздух. Кровь из носа стекала по её лицу. Её глаза выпучились от ужаса, губы шевелились, пока она визжала что-то Балидору.
Балидо был с ней, обхватил её руками, стиснул ладонями до побеления костяшек.
Лицо Балидора выражало ещё больше ужаса, чем её лицо.
Он тянул её со всей своей силой, его мышцы напрягались под бронированной рубашкой, стараясь оттащить её назад, подальше от проёма в стене. Его антигравитационные ботинки упирались в камень, и он своим всем весом удерживал её за талию и грудь. Я видела, как напряглись мышцы на его шее, как взбугрились мускулистые руки и плечи, когда он потянул ещё сильнее.
Поначалу мне показалось, что она противится ему, пытается вырваться.
Затем я осознала, что она изо всех сил цепляется за Балидора и вопит, прося его о помощи. Что-то отдирало её руки от него, но она снова хваталась за него, держалась, как только могла, и по её лицу катились слёзы.
Несмотря на все вопли и визг Касс, тот низкий, более мужской крик всё равно заглушал её, отчего её крики казались далёкими, словно доносившимися из-под воды или через несколько футов искажённого стекла. Мне приходилось напрячься, чтобы вообще её услышать.
Она скатилась на несколько метров ближе к проёму в камне, утащив Балидора за собой, и я встревоженно вскрикнула. То же, что тянуло меня, притягивало и её, но намного сильнее.
— Касс, — прохрипела я, пытаясь обратиться к видящим вокруг меня, но не слыша собственного голоса. — Хватайте Касс… помогите ей… помогите Балидору. Оставьте меня и помогите им!
Я оттолкнула от себя руки, когда эта мысль окрепла. Я толкала их, пытаясь заставить посмотреть не на меня, а туда, пойти за ней, помочь Балидору.
Я силилась найти своим светом Ревика.
«КАСС! ОНИ ПЫТАЮТСЯ ЗАБРАТЬ КАСС!»
Ревик резко повернул голову. Он смотрел на меня с каменного пола, тяжело дыша, и его лицо исказилось от боли. Судя по его глазам, по отрешённости и свету, который я там видела, он толком не слышал меня, но почувствовал, что я его притягиваю. Он почувствовал отчаяние и ужас в моём свете.
Я показала на Касс, на то, как она вцепилась в шею Балидора.
Затем я увидела Фиграна.
Он съёжился в углу пещеры, справа от меня, и его рот раскрылся в беззвучном крике, а ладони зажимали уши. Его янтарные глаза встретились с моими, умоляя помочь, и они словно смотрели сквозь меня на нечто вне моей видимости.
Я видела, что Стэнли встал перед ним на колени, пытался говорить с ним, сжимал его руки. Мужчина старался сделать так, чтобы Фигран посмотрел на него, услышал его, но Фигран лишь смотрел на меня, ещё сильнее зажимая уши ладонями.
«ПОМОГИ! — закричал он в моём сознании, снова издалека, так далеко, что это походило на шёпот в темноте. Лишь его паника говорила мне о том, как громко он кричал. — ПОМОГИ МНЕ! ЗАСТАВЬ ПЛОХИХ ЛЮДЕЙ ОСТАНОВИТЬСЯ! МОСТ! ТОЛЬКО ТЫ МОЖЕШЬ ОСТАНОВИТЬ ЭТО! ТОЛЬКО ТЫ МОЖЕШЬ ОСТАНОВИТЬ ЭТО! ОТКРОЙ ДВЕРЬ! ОТКРОЙ ДВЕРЬ!»
Страх в моём сознании достиг крещендо, когда я поняла, что понятия не имею, что делать.
Образы мелькали и проносились в моём сознании, и я осознала, что они тоже пришли от Фиграна.
Я увидела, как невидимая сила схватила Касс и потащила её прочь от 'Дори, пока он кричал. Она тянула её по камню, сквозь ту сине-зелёную ауру света, в пульсирующую пещеру за ней. Я увидела, как она потом схватила Ревика, оторвав его от скалы, поглотив его. Когда Ревик исчез, она схватила Фиграна… затем меня.
Образ был слишком ярким. Слишком реальным.
Он также вывел меня из транса.
Полыхнув всем своим оставшимся светом, я со всей силы ударила вверх и наружу, прорвавшись сквозь конструкцию, душившую мою голову. Потянувшись к структурам над моей головой, я использовала их, чтобы найти источник света, дернуть связь с самым высоким источником, который я могла найти в эти доли секунды.
Свет хлынул на меня сверху.
Нормально вдохнув впервые с тех пор, как прошла через ту стену, я притянула ещё больше, используя свет и ту верхнюю связь как щит против более тёмного света внизу. Зная, что мне это удалось, я повернулась лицом к остальной пещере.
Я не нацелила этот свет на Ревика, хотя сложно было этого не делать.
Я нацелила его на Касс.
«КАСС! — завопила я ей, бездумно бросая ей свой свет и вспоминая ту связь, что мы образовали в туннеле. — КАСС! СЮДА! СЮДА!»
Её глаза резко дрогнули и вспыхнули, когда наши взгляды встретились.
Её бледно-золотистые радужки резко засветились, пока она стояла коленями на камне, и это сделало её зловеще прекрасной, напоминая мне о том, насколько она опасна. В то же время, глядя на неё, я невольно воспринимала её как родственное существо.
Появилась золотистая линия света, связывавшая меня с ней, светившаяся в темноте. Вместо того чтобы крепиться к моему или её животу, как свет из органической машины, эта линия связывала нас через центр груди, сердце к сердцу.
Я крепко держалась за неё. Затем я стала подпитывать эту линию своим светом.
Как только я это сделала, соединение заискрило и разделилось, связав всех нас четверых. Эти ответвления на моих глазах вспыхнули, испуская золотистые, зелёные, красные и синие искры.
Линии света полыхали всё ярче, пуская корни. Я видела те же символы и узоры, что видела в туннеле, те же золотистые и зелёные, меняющиеся, искажающиеся геометрические узоры, словно я находилась в гигантском телескопе. Они изменялись у меня на глазах, искря в тех связях между нами, усиливая их, превращая их в свою собственную структуру.
Линия, удерживающая меня с Касс, усилилась.
И не только та, что между нами — все они усилились, связывая меня, Касс, Фиграна и Ревика своеобразным многомерным щитом из света.
Я почувствовала каждого члена Четвёрки. Я инстинктивно вплеталась в них, без колебаний, без мыслей, даже без какого-то плана.
Используя эту связь, я глубже вплетала свой живой свет в Касс. Я чувствовала, как она отчаянно схватилась за меня в ответ, вцепилась так крепко, что я почти чувствовала её руки, сжимавшие мои, её пальцы на моих руках, её объятия на моей шее и плечах.
В моём сознании внезапно промелькнул образ того, как мы вдвоём пошли потанцевать в Сан-Франциско. На сей раз это было не видение и не картинка из чужого разума.
Это было воспоминание.
Удары кулаками. Опьянение, вкус крови, ощущение проступавших и темневших синяков, но почему-то никакого желания уходить. Мы держали друг друга под руки, использовали наш общий вес, чтобы толкать и пинать людей вокруг. Касс хохотала в голос, пока драка бушевала, хоть мы по сути стали её причиной.
Мы были в «Гекконе».
Тогда там выступало много панковских и метал-групп, что привлекало дилеров мета и кокаина, много людей, которые таким интересовались, людей, которые с такими людьми встречались, людей, которые жаждали драки или движухи, людей, которые сами пели или играли в группах, прихлебников, политиканов, недобайкеров, которые просто имели байк и любили бывать в таких местах, студентов, местных, знакомых с участниками групп, скучающих хипстеров, жуликов.
Это была одна из настоящих кулачных драк, в которые я ввязалась в то время.
Касс бросила Джека в четвёртый раз, который оказался последним.
После ссоры с криками из-за украденных денег, принудительного минета и просто мудачества с его стороны, она перетащила все свои вещи в нашу с Джейденом квартиру. Мы с ней пошли праздновать и соболезновать вместе, поскольку Джейден разозлился из-за того, что она пришла, а я разрешила ей остаться.
И Джона с нами не было.
Джон был на свидании. Поэтому, когда Джек заявился в «Геккон» примерно в час ночи со своими дружками (обдолбанными в хлам, и не только алкоголем), при нас не оказалось нашего обычного кунг-фу телохранителя.
Джек даже не пытался поговорить с Касс. Он просто подошёл к ней, схватил за талию и понёс из клуба так, будто она принадлежала ему.
Я нагнала их примерно посередине танцпола.
Я не думала — возможно, именно поэтому мне сошло это с рук.
Я не помедлила, чтобы подумать, а не пострадаем ли мы из-за этого. Были лишь я и она. Никто здесь нам не помог бы. Копы нам не помогли бы и вообще не приехали бы вовремя. Джон тоже не добрался бы сюда вовремя.
Той ночью она тоже смотрела на меня с ужасом.
Она смотрела на меня, чтобы я спасла её.
В то время я не знала, откуда мне известно, как это делается. Я никогда ничего подобного не проворачивала. На тот момент Джон едва показал мне основы кунг-фу.
Используя руку и плечо Джека для опоры, я забралась на него спереди. Он так опешил, и я двигалась так быстро, что у него даже не было времени воспротивиться. Бросившись на него всем своим весом, я врезала ему кулаком по лицу, и он издал сдавленный изумлённый крик, после чего уронил Касс, и мы трое грохнулись на танцпол.
Я не уверена, что случилось после этого.
Следующее, что я помню — весь танцпол охвачен дракой.
Мы с Касс оказались спина к спине, отталкивая парней.
Я всё ещё помню, как Касс смеялась. Она хохотала на протяжении всей драки. Я видела, как она врезала по лицу одному из дружков Джека, затем рассмеялась, когда он ударил её в ответ.
К тому моменту, когда вмешались копы и вышибалы, у нас обеих были разбитые носы и фингалы, и половина наших тел покрылась синяками. Джейден был в ярости. В три часа ночи мы с Касс слушали тираду про то, что Касс оказывает дурное влияние, и она будет втягивать меня в проблемы до тех пор, пока мне «хватает дурости общаться с ней».
Я помнила, что всё то время, пока он говорил, Касс смеялась.
Я помнила нас на танцполе. Я помнила, что когда какой-то парень сграбастал меня, она схватила меня за руку, развернулась вокруг меня и пнула его по лицу.
Я помнила, как гадала, почему это так весело.
Думаю, из лекции Джейдена я услышала лишь горстку слов. Мы с Касс просто улыбались друг другу с противоположных концов дивана и периодически смеялись, пока Джейден расхаживал перед нами и бесился из-за того, что мы не воспринимаем его всерьёз.
Всё это пронеслось в моём сознании быстрой вспышкой.
Затем я схватила её телекинезом.
Подхватив её под руки, обхватив её грудь своим светом, я оплетала её и вплеталась в неё так сильно, что почувствовала её всюду вокруг себя. Убедившись, что держу её, я без раздумий дёрнула её назад, протащив по каменному полу.
В процессе я потащила вместе с ней Балидора.
При этом крики в моём сознании сделались более громкими, более злыми.
Голоса нарастали, пытаясь привлечь мое внимание, пытаясь увлечь её от меня. Теперь те сознания ощущались более близкими, и я осознала, что не все голоса кричат. Крики были самыми громкими. Крики сильнее всего заставляли меня вздрагивать и отшатываться, но другие голоса как будто тревожили ещё сильнее. Они шептали, угрожали, уговаривали, убеждали, обещали, лгали.
Я узнала этот убаюкивающий, уговаривающий голос, так сильно похожий на Ревика.
Я почувствовала тянущие пальцы света, тот трос в моём животе, отчего мне стало сложнее оставаться у стен. Те крики становились громче, вызывая резкую ослепительную боль в голове, но шепотки пробирались в моё сознание, пытаясь уговорить меня отпустить Касс, отпустить Ревика, отпустить Фиграна, отпустить их всех, пойти с ними.
Я уже вплелась в свет Ревика, почти сама того не зная. Я удерживала его на месте, дёрнув Касс назад и разделив свой свет достаточно, чтобы крепко держать их обоих, будто от этого зависела моя жизнь.
Третьей частью своего света я удерживала Фиграна у каменной стены.
Ревик оправился первым, почти в то же мгновение, когда почувствовал в себе мой свет.
Я ощутила, как он осознаёт некий элемент происходящего.
Как только он понял, что я держу его, его свет вспыхнул, нацелившись на саму дверь, на ауру холодного голубого и зелёного света. Я почувствовала, как он борется с тем присутствием, что жило за той дверью.
Притягивать к себе Касс сразу стало легче.
Удерживать тело Ревика на месте также стало проще. Я подтянула его поближе к себе, дёрнув по каменному полу так, чтобы он распластался недалеко от места, где стояла я.
Боль в моей голове несколько отступила, и я смогла думать.
Я чувствовала, что Ревик борется. Я чувствовала, что ему больно. Он помог нам обоим, отвлекая то, что мне противилось, то, что затаскивало Касс в ту открытую, обрамленную органикой дверь. Теперь он хватал воздух ртом, ослепнув, и его голова раскалывалась от боли.
Разделив своё сознание в четвёртый раз, как только я подтянула Касс прямо к своим ногам и поближе к остальным, я послала сигнал Стэнли, Иллег, Далай, Холо.
«Ловите её! Не отпускайте её! Привяжите её к бл*дской скале, если придётся. Сделайте то же самое с Ревиком, если можете. Ни за что не подпускайте их обоих к тому проёму в стене».
Я не дожидалась их ответа.
Убрав большую часть своего света от Касс, я сосредоточилась на Ревике.
Он всё ещё стоял коленями на камне, недалеко от того места, где Иллег и Холо буквально пригвоздили Балидора и Касс к полу.
Кровь из носа текла по лицу Ревика.
Он издал болезненный хрип, ослабив часть своей концентрации теперь, когда я помогала ему. Боль резко пронзила мою голову и шею, пульсируя в висках и затылке. И всё же я ощутила лишь облегчение, когда почувствовала благодарность Ревика.
Я осознала, что он едва держался.
Теперь, когда я помогала ему, его структуры вновь включились в работу, окружив мои и укрепив нас вместе. Прежде чем я успела перевести дыхание, aleimi Касс вплёлся в наш с Ревиком свет. Я едва передохнула и тут же почувствовала свет Фиграна, укреплявший мандалу света, которая до сих пор формировалась над нашими головами.
Затем телекинетические структуры Касс вспыхнули над её головой подобно газовому пламени.
Через считанные секунды, даже меньше, чем через секунду, кран света в моём свете вновь открылся. Я едва замечала, насколько я опустошилась; но теперь свет вновь заполнил каждую часть моего aleimi.
Хрипло вздохнув, я ударила своим светом наружу, в тот проём в стене пещеры.
На сей раз существа полностью отпустили Ревика, заставив его шумно ахнуть, и он повалился назад, упёршись ладонями в каменный пол.
Как только он освободился, я притянула ещё больше света, используя всё, что я могла найти, любой источник вокруг нас четверых.
Сделав это, я ударила по живому существу в той пещере. Я не сдерживалась.
Я ни капельки не сдерживалась.
Используя свет, привлечённый нами четверыми, я ударила как можно сильнее, метя в тот пульсирующий и дышащий проём в камне. Я швырнула туда ещё больше себя, чем в момент сражения с Драконом. Я швырнула туда даже больше, чем считала возможным.
Я ударила с силой. Возможно, даже слишком сильно.
Крики стали громче, наполнились болью.
Последовала яркая вспышка…
Затем на мой свет опустилось странное телескопическое чувство, подобное падению в чёрную дыру. Это почти напоминало то чувство, когда я применяла телекинез, но всё же не в точности оно. Но оно было знакомым. Таким знакомым. Мой свет рефлекторно открылся, капитулируя, без колебаний, без раздумий сдаваясь этому чувству.
В то же время мощь этого ужасала меня.
Однако это угасало. Что бы я ни сделала, это не продлилось долго. Я уже чувствовала, как то телескопическое ощущение складывается обратно. Я осознала, что это каким-то образом было вызвано приливом света. Весь этот свет породил данную реакцию, но для её поддержания света не хватало.
Проём уже закрывался.
Он уже сужался, удлиняясь в другом направлении.
Я вскинула щит, сначала окружив им Ревика, инстинктивно защитив его белым и золотистым светом. После чего я окружила этим щитом Касс и Фиграна, затем остальную группу. Я держала свой свет разделённым, наблюдая за дверью и пытаясь решить, стоит ли снова ударить её нашим объединённым светом, или это только подвергнет нас опасности.
Моё тело всё ещё ощущалось согнувшимся пополам, но теперь мой кулак упирался в камень. Я нависала над Касс, мой свет укрывал Ревика и Фиграна плотной бело-золотистой сеткой, напитанной теми символами и многомерными геометрическими фигурами.
Я чувствовала себя рычащей матерью-волчицей, заслонившей собой волчат.
Но это заканчивалось. Я чувствовала. Когда то свечение сделалось ослепительно ярким, боль в моей голове уже начала отступать.
Дверь продолжала закрываться, извергая облака рассеивающегося света.
Та тяжёлая конструкция, которую я ощущала с тех пор, как вошла в пещеру, начала рассеиваться, позволяя мне вновь мыслить более-менее связно.
Я вновь смогла видеть, когда свет померк.
Первым делом я глянула на Ревика.
Я повернула голову, ища Фиграна. Мой свет скользнул назад, во второй раз проверив Касс и Ревика, затем снова Фиграна, затем опять Ревика, затем Касс. Что бы ни стискивало наши тела и света, это теперь отпустило нас.
Выдохнув, я только тогда повернулась к остальной группе.
— Все в порядке? — спросила я.
Все посмотрели на меня так, будто я пробудила их от транса. Увидев моё лицо, они кивнули — все, кроме Ревика, который до сих пор вытирал лицо и хрипел от боли.
Хмуро покосившись в его сторону, я посмотрела на всех остальных.
— Предложения есть? — спросила я, всё ещё говоря громко и резко.
Никто не ответил. Я осознала, что все в нашей группе до сих пор пребывали в шоке. Некоторые из них тупо смотрели на меня, а другие снова уставились на расщелину в стене, на сине-зелёное пламя, на пульсирующий и дышащий проём в стене.
Тот свет начал медленно гаснуть и отступать.
Постепенно светящаяся аура вокруг дверного проёма стала меркнуть.
Я увидела, как аура замигала, пульсируя то темнее, то ярче и как будто переживая короткое замыкание. Я наблюдала, как кожа органической машины пульсирует подобно последним ударам умирающего сердца.
Что ещё тревожнее, я наблюдала, как тёмная зелень металлического проёма начинает менять цвет.
Эта тёмная зелень начала уходить. Поверхность металла становилась странно светлой, из тёмно-зелёного как лес становясь ярко-зелёным оттенком молодой листвы. Она на моих глазах продолжала светлеть, вообще теряя цвет по мере того, как металл становился всё более и более инертным.
Что бы там ни было, чем бы ни было это присутствие, я ощущала его уход.
Они уходили. Может, они уже ушли.
Крики, которые я слышала, бормотание, стоны, уговоры, соблазнение, всё это отступало во тьму. Шёпот обещаний и угроз, их попытки образумить меня, уговорить отдать Касс и остальных, всё это отступало. Я почувствовала, как присутствие становится всё меньше, исчезая как будто в длинной матрице света с множеством ответвлений.
Я наблюдала, как этот цвет трепещет и пульсирует, становясь всё слабее.
Я почувствовала, как свет утягивается за ними по мере их ухода.
Прежде чем я успела осмыслить это, всё в той стене сделалось безмолвным.
Все остальные звуки в той пещере сделались поразительно громкими. Я слышала хрип своих лёгких, гулкий стук своего сердца в груди. Я чувствовала пот на своей коже, боль в ладонях, упиравшихся в камень, пульсацию в ногах и руках от того, как сильно я напрягала мышцы.
Холо одной рукой держал моё запястье. Наполовину присев передо мной, он другой рукой сжимал руку Касс. Он тоже хватал воздух ртом, потея вопреки прохладе.
Балидор обнимал Касс, и его волосы прилипли к вспотевшей шее сзади, руки дрожали. Иллег и Далай держали его и Касс, чуть ли не усевшись на них. Ревик всё ещё наполовину распластался по каменному полу, тяжело дыша, но теперь он вытирал кровь с лица и носа, пытаясь подняться обратно на колени, наверное, чтобы потом встать на ноги.
Стэнли стоял прямо за Фиграном, держа его за плечо и глядя на теперь уже тёмный проём в скале. Его сердце билось так громко, что я готова была поклясться — я слышала его через всю пещеру. Он стоял зловеще неподвижно, выражение лица застыло, словно он не мог поверить, что он только что увидел, что только что случилось со всеми нами.
Иллег и Далай теперь ощупывали Касс и Балидора, словно убеждаясь, что они действительно здесь, что они реальны, что их не затащит обратно в дверь. Далай сжимала рукой ногу Касс, не отпуская, тогда как Иллег держала её за плечо, стоя передо мной на коленях, словно пытаясь одновременно защитить и удержать нас обеих.
— Все в порядке? — повторила я. — Со всеми всё нормально?
Никто мне не ответил.
Никто даже не посмотрел на меня в тот момент.
Балидор гладил ладонью лицо Касс, облегчение виднелось в его взгляде и на лице, а его размытые радужки говорили мне, что они говорят друг с другом в Барьере. На моих глазах он ласково убрал её волосы с глаз, поцеловал в щёку, прислонился к её лбу своим вспотевшим лбом, и я даже здесь чувствовала его облегчение.
Только тогда я осознала, что Касс одной рукой стискивала мою лодыжку.
Она даже сейчас крепко сжимала её, улыбаясь Балидору. Она подняла другую руку, чтобы дотронуться до его лица в ответ, затем поцеловала его в губы. Когда они углубили поцелуй, я отвернулась, внезапно осознав, что пялюсь, сама того не замечая.
Окинув взглядом маленькую, теперь уже тихую и тускло освещённую пещеру, я впервые осознала, что кое-кого не хватает.
— Где Варлан? — спросила я.
Мои слова прозвучали резко, натужно в гулкой акустике пещеры.
— Где брат Варлан? — повторила я громче. — Почему он не здесь?
Опять-таки, никто ничего не сказал.
Лишь Фигран повернулся, отведя взгляд от двери, которая теперь казалась мёртвой.
Не сказав ни слова, он показал на проём в стене.
Глава 34. Серебряная бомба
Мы вернулись на шлюпку.
Я сидела рядом с Ревиком, втиснувшись вместе со всеми остальными, но на сей раз он не был в числе видящих, тянувших шлюпку по верёвке. И меня среди них тоже не было.
Он держал меня за руку, как будто не желая отпускать даже на несколько секунд. Несмотря на это, я изо всех сил старалась стереть остатки крови с его лица с помощью своей рубашки и воды из озера.
Мне тоже было сложно не прикасаться к нему.
Теперь, когда мой свет не пребывал в режиме активной паники от попыток защитить его и всех остальных в нашей небольшой группе, часть меня хотела убедиться, что он в порядке, что с ним ничего не случилось.
Та же часть меня хотела снять с него всю одежду и полностью осмотреть его, но я знала, что мои импульсы были сбитыми с курса, и это ещё мягко сказано.
Они также не лучшим образом смешивались с рядом других факторов — например, с тем фактом, что мы едва не умерли, а столкновение со смертью даже в благополучные времена вызывало у видящих желание делить свет. Это вызывало желание открыть свой свет, прикасаться, делиться привязанностью, трахаться… даже у тех видящих, у которых не было проблем с этим в данный момент.
Вместо этого я постаралась сосредоточиться на том, чтобы сохранить нам всем жизнь.
К этому времени мы практически ожидали, что окажемся не одни. Мы вернулись в основную пещеру, держа наготове две единицы работающего оружия и передвигаясь армейским строем.
Ревик вёл нас вперёд.
И даже так, Касс, Балидор и я следовали прямо за ним.
Мой свет до сих пор оставался в режиме боевой готовности, и я чувствовала, что свет Ревика в том же режиме. Даже теперь он смотрел на воду, пока я оттирала его кожу, а его глаза слегка светились изнутри, пока он сканировал каждый дюйм пещеры.
Я знала, что наша команда до сих пор пребывала в шоке, и не только мы четверо, которых едва не затянуло в тот органический проём в стене.
Когда всё стихло и стало ясно, что дверь и органическая машина нейтрализованы, вся команда на мгновение превратилась в паникующий хаос.
Спешные желания убраться оттуда нахер, но в то же время найти Варлана, определить, что с ним случилось, схлестнулись и сбивали с толку всех.
Мы были уверены, что Миферы настигнут нас в любую секунду.
Балидор, Иллег и Далай искали в пещере признаки газа, Барьерных полей и конструкций, камер наблюдения, ОБЭ-поля, всего, что могло представлять угрозу или заточить нас внутри. Тот факт, что мы ничего не нашли, не особенно успокоил нас.
Это лишь чертовски усилило спешку убраться отсюда поскорее.
Осознание того, что если мы окажемся в ловушке, они не станут держать нас в плену, а просто пустят пулю в башку каждого из нас, тоже не помогало.
Как не помогало и то, что если мы умрём (то есть, я, Ревик, Касс и Фигран), то каждое живое существо на Земле наверняка погибнет или будет порабощено Дренгами, и мы выпустим Дренгов в бесчисленное множество других миров.
Вид той двери в действии заставил меня осознать это так, как я не чувствовала это до сих пор. Теперь я активно переживала за свою жизнь, возможно, впервые с тех пор, как Ревик вытащил меня из Сан-Франциско.
Я была в ужасе от того, что случится, если я умру… если Ревик умрёт.
Как только я достаточно успокоилась, чтобы убрать щит, я высвободила лодыжку из хватки Касс и прошла к месту, где Ревик всё ещё стоял коленями на каменном полу. Он запрокинул голову, хватая воздух ртом и пытаясь рукой и рубашкой остановить кровотечение из носа.
Это было примерно тридцать минут назад.
Если не считать моего гипер-усиленного желания защитить Ревика, я замёрзла, испытывала голод, почти злость и измождение. Я чувствовала, что мой свет был опустошён.
Больше всего на свете я хотела выбраться отсюда.
Я не просто хотела покинуть те подземные пещеры, или Рим, или даже Италию — я хотела вообще покинуть Европу и Азию.
У меня не было никаких рациональных причин думать об Америке в таком смысле, но я всё равно думала так в какой-то части своей психики — я хотела отправиться домой.
Я хотела домой, бл*дь, обратно на земли Соединённых Штатов, даже если самих Соединённых Штатов уже не было. Может, это потому что большинство наших людей уже находились там — Джон, Врег, Лили, Тарси, мои родители, Мэйгар, Викрам, Локи, Данте, Юми. Может, это было желание оказаться именно в том месте, ибо я знала, что конец близок, и хотела находиться на знакомой территории, смотреть на землю, которая всё ещё вызывала во мне отклик.
Я знала, что это чувство иррационально.
По той же причине я не потрудилась озвучивать его вслух.
Варлан пропал. Сначала надо сосредоточиться на этом.
Мы все откуда-то знали, что он не вернётся. Никто из нас не хотел озвучивать это вслух, но я чувствовала это в каждом видящем в пещере.
И всё же просто уйти отсюда и от него было непросто.
Я не так уж хорошо знала Варлана, но он пробыл с нами больше года. Он стал одним из нас, интегральной частью нашей извращённой и своеобразной семьи. Я невольно гадала, как Фигран адаптируется к тому, что его «друг» пропал… и отложилось ли это вообще в его странно структурированном разуме.
Варлан также был одним из лучших наших разведчиков.
Его имя было в Списке.
Как только мы заметили его отсутствие, Касс, Ревик и я проголосовали за то, чтобы отправиться внутрь расщелины.
Остальные не разделяли наш энтузиазм.
Балидор хотел немедленно уйти.
Он напомнил нам, что органика была компьютером, несмотря на безумное количество живого материала и света. Он подчеркнул вероятность того, что она как-то связана с системой безопасности Миферов, и если так, то вероятно, они уже знали, что мы здесь. Раз мы, похоже, «сломали» их машину-питомца, с точки зрения Балидора, нам здесь вовсе не становилось безопаснее; это означало, что над землёй ревут сигналы тревоги.
В его словах был смысл.
Правда такова: что бы мы сейчас ни сделали, мы рисковали нарваться на настоящее телекинетическое сражение под Римом, чтобы вырваться наружу.
Но эта чёртова штука забрала Варлана. Она едва не забрала Касс, Ревика… и меня.
Я не собиралась уходить, хотя бы не взглянув на эту штуку.
Холо, Стэнли и Иллег громко жаловались, поддерживая позицию Балидора.
Далай мало что говорила, но оставалась у каменной стены вместе с остальными, держась как можно дальше от проёма в стене пещеры.
В итоге ещё до того, как мы закончили спорить, Фигран забрёл в тот проём, как будто не замечая нашу дискуссию. Наблюдая, как посредник небрежно заходит в ту мёртвую с виду расщелину, держа руки в карманах и разглядывая металлические стены, Касс, Ревик, Балидор и я переглянулись.
Затем, не сказав ни слова, мы последовали за ним.
Холо и Стэнли не отходили от противоположной стены ни на секунду.
Далай и Иллег тоже решили остаться снаружи, но они целились в проём из пистолета и винтовки, пока мы пошли внутрь. Я не совсем понимала, что там можно пристрелить, кроме нас, но жест оценила.
В любом случае, всё оказалось тщётным.
Пещера пустовала.
Она не просто пустовала, но и оказалась полностью мёртвой внутри. Осталось лишь безликое помещение с серебряными стенами из явно мёртвого металла.
— Они прежде были зелёными, — пробормотал Балидор, глядя по сторонам. — Они были тёмно-зелёными… я никогда прежде не видел столько органического металла в машине. Я никогда не чувствовал столь живой машины, — глянув на меня и Ревика, он нахмурился. — Я же не вообразил это, нет?
Я наблюдала, как он хмуро смотрит на зеркальную панель цельного металла.
Он стискивал руку Касс до побеления костяшек, словно до сих пор волновался, что что-то может выдернуть её из его хватки. Я старалась не замечать это, а также то, как Касс прислонялась к нему, держа его руку обеими ладонями и словно успокаивая.
Вместо этого я проследила за его взглядом.
Я видела то, что видел он. Цвет пропал, оставив лишь серебристые зеркальные панели. Я не видела швов; ничто не нарушало это расплавленную панель металла. Казалось, она покрывала не только стены, но и потолок с полом.
Мёртвый металл не выглядел вот так. Мёртвый металл не ощущался вот так.
Такой бывала лишь органика.
Но пульсация прекратилась. Свет, который я ощущала вокруг входа, исчез. Даже не используя свой свет, я знала, что он абсолютно умер.
В некоторых местах казалось, будто оно умерло на середине движения. Большая часть металлической поверхности была относительно тонкой, всего несколько дюймов покрывало скалу, которую я чувствовала под ней. Но в некоторых местах металл выгибался наружу, его толщина доходила до нескольких футов, перекатывалась волнами, словно в момент смерти она двигалась и перестраивалась.
— Ты это не вообразил, — сказал Ревик, запоздало отвечая Балидору и сканируя взглядом стены. — Они были зелёными. Тёмно-зелёными, как ты и сказал. Полностью сознательными. С телекинезом.
Он хмуро смотрел на выстеленную металлом утробу, и его взгляд скользнул к серебряному потолку, затем вниз к полу. По лёгкому размытию его радужек я понимала, что он пользуется своим светом видящего.
— Я никогда не видел ничего подобного, брат, — сказал Ревик мгновение спустя. — А ты?
Балидор покачал головой.
— Нет.
— Я тоже не видел, — вклинился Фигран.
Ревик бросил на другого элерианца взгляд, затем посмотрел обратно на Балидора.
— Живая часть машин… она просто исчезла, — он покачал головой, хмурясь. — Не умерла. А была извлечена. Словно живую ткань полностью вырвали из мёртвого металла.
Балидор повернул голову, бросив на Ревика жёсткий взгляд.
Затем он посмотрел туда же, куда и Ревик. То жёсткое выражение в его глазах проступало всё отчётливее.
— Такое возможно? — сказал он. — Как такое возможно?
Он глянул на меня, словно ожидал ответа.
У меня его не было.
Ревик продолжал сканировать стены.
— Это сознание, этот крик… то, что мы почувствовали, когда вошли во внешнюю пещеру, — он продолжал поворачиваться в разные стороны, продолжая поиски своим светом. — Это звучало идентично телекинетикам, которых нам показала Кали. Это звучало в точности как они. Это ощущалось в точности как они. Машина явно сделана из частей тела тех мёртвых видящих-телекинетиков и была каким-то образом напитана их aleimi-структурами. Сама машина обладала телекинетическими способностями.
Балидор кивнул, и в его глазах читалась нервозность.
— Знаю. Пугающее ощущение, брат.
Ревик глянул на него, затем на меня, вскинув бровь.
— Но Кали говорила так, будто они не могут сами открыть дверь. Так как они открыли эту? — он крепче сжал мою руку. — Есть идеи? Если они уже могут открывать двери, у нас определённо проблемы.
Воцарилось молчание.
Затем я стиснула зубы.
— Я не думаю, что они это сделали, — прямо сказала я. — Не думаю, что это они открыли дверь.
Ревик повернулся, уставившись на меня.
— Тогда кто это сделал?
Я поджала губы, посмотрев на него в ответ.
— Мы, — сказала я. — Мы открыли дверь. На короткий период, — добавила я, подняв ладонь, когда увидела, что Балидор хочет заговорить. — Она не осталась открытой. Чтобы сделать это или стабилизировать проём, было всё равно недостаточно света. Но я думаю, что я — мы — открыли её. После того, как Четвёрка во второй раз соединила свой свет, я ударила по двери, используя связи всех нас и структуры, которые мы построили меж собой. Я практически уверена, что именно тогда она и открылась.
Глянув на Ревика, я добавила:
— Органические части машины не совсем ушли. Их засосало в дверь, как ты и сказал.
Я осмотрелась по сторонам, замечая побледневшие лица и широко раскрытые глаза у всех, кроме Фиграна, который, кажется, пребывал в своём собственном мире на другом конце пещеры.
— Может, двери транспортируют лишь живую материю, — сказала я, размышляя вслух. — А может, поскольку мы не видим здесь одежду Варлана, они не могут транспортировать именно мёртвый металл. Может, это дверь отделила живую часть от металла.
После моих слов воцарилось молчание.
Затем Фигран поднял что-то и показал мне, улыбаясь.
— Мёртвый металл, — сказал он. — Да. Мёртвый металл остаётся здесь. Он остаётся позади. Да, да… очень умно. Очень умно, сестра Элли. Очень умно.
Я глянула на него, затем на предмет, который он держал в руке.
Это был изогнутый узорный нож. Я узнала его — он принадлежал Варлану.
— Это было на полу? — Балидор пошёл к Фиграну, ведя за собой Касс за руку. — Где? Где ты его нашёл?
— Да, да, — сказал Фигран, улыбаясь. Он показал в угол возле самой толстой части серебряного метала. — Там. Там это было. На полу. Я нашёл.
Балидор протянул руку к ножу, но Фигран отдёрнул его назад и поджал губы.
— Моё, — сказал он. — Кто нашёл, берёт себе. Теперь моё. Мой друг. Мой нож. Блестящий. Я его хочу. Ты его не получишь, жадный, жадный Адипан.
— Я не заберу его навсегда, — раздражённо сказал Балидор. — Я просто хочу посмотреть на него.
— Дай ему нож, Фиг, — сказала Касс. — Я прослежу, чтобы его вернули тебе. Обещаю.
Фигран настороженно передал изогнутый нож и наблюдал за Балидором так, будто ожидал, что другой видящий развернётся и убежит из пещеры вместе с ним.
Отвернувшись от этих троих, я нахмурилась, продолжая размышлять.
— То есть, дверь забрала и Варлана тоже, — пробормотала я. — Но почему он вообще находился здесь? Почему машина забрала его? Она посчитала его угрозой из-за его высокого ранга видящего или…?
— Он пытался помочь Касс, — перебил Балидор, посмотрев на меня.
Он передал нож обратно Фиграну, который выхватил клинок из его пальцев и стиснул обеими руками, прижав к груди. Проигнорировав его, Балидор подошёл ближе к нам.
Его тон сделался мрачным.
— Варлан первым из нас уловил угрозу машины. Он увидел, что с Касс что-то не то, что это влияет на неё сильнее, чем на остальных, — он глянул на Касс, сжал её пальцы, затем посмотрел обратно на меня. — Когда она начала кричать, он попытался вывести её обратно из пещеры, через стену и в коридор.
Нахмурившись, Балидор показал неопределённый жест ладонью.
— …Машине это не понравилось. Она дёрнула его в проём. И это был последний раз, когда мы его видели. Я не знаю, был ли он жив в тот момент, когда открылась дверь. Наверное, нет, но будем надеяться, что он был жив. Будем надеяться, что он выжил.
Сглотнув, я кивнула. Посмотрев на них двоих, я нахмурилась.
— Почему она не атаковала тебя, 'Дори? За помощь Касс?
— Она его атаковала, — сказала Касс, всё ещё сжимая ладонь Балидора обеими руками.
Посмотрев на нас, она издала невесёлый смешок.
— После случившегося с Варланом я смогла среагировать быстрее. До того момента мы не знали, что машина была телекинетиком, — она посмотрела на меня в упор. — Мне приходилось закрывать его щитом. Всё это время. Вот почему я не могла помешать машине затащить меня в проём. Я не могла делать и то, и другое, но я знала, что если опущу щит, она определённо убьёт его.
Глянув на Балидора, она пожала плечом, прикусив губу.
— В результате мой свет иссякал. Если бы вы, ребята, не подоспели в тот самый момент, мы бы оба погибли.
Всё ещё кусая губу, она посмотрела на Балидора. Он ответил на её взгляд, погладив её щёку пальцами.
Когда они уставились друг на друга, я отвела взгляд и кивнула, снова принявшись рассматривать стены. Я глянула на Ревика, который наблюдал за мной с неподвижным выражением лица.
— Ты открыла дверь, — сказал он. — Ты знала, как это сделать.
Посмотрев на него в ответ, я покачала головой. Затем, подумав, я поколебалась и показала жест более-менее.
— Ну то есть, да… думаю, я её открыла, — сказала я. — Но это было не совсем намеренно, и я понятия не имела, что делаю, пока это не случилось, — бросив на него более серьёзный взгляд, я добавила: — Мне определённо была нужна Четвёрка. Все мы, имею в виду.
Я посмотрела на Фиграна, затем на Ревика.
— Наверное, это полезные сведения, но это не решает проблему с питанием, из-за которой дверь так быстро закрылась. Если мы всерьёз собираемся использовать двери, чтобы уйти в какой-то другой, более новый мир, это немаленькая деталь. Я не смогла долго держать её открытой, и там успела бы пройти лишь горстка людей. Это несоизмеримо с количеством Списочников, не говоря уж о беженцах и всех остальных. Так что в плане использования дверей мы не очень-то продвинулись.
Тут Балидор повернулся и посмотрел на нас.
Хмуро посмотрев на меня проницательными глазами, он покачал головой.
— Напротив, Высокочтимый Мост, — сказал он. — Из этой ситуации мы узнали довольно многое. Во-первых, никакого металла, — он показал на Фиграна, который всё ещё прижимал к груди свой коротенький меч.
Посмотрев обратно на меня, Балидор добавил:
— Во-вторых, оказывается, ты можешь открыть одну из этих дверей, при этом не спровоцировав автоматическое разрушение мира. Это немало.
Глянув на Ревика, он стиснул зубы.
— В-третьих, похоже, каждая отдельная дверь открывается лишь раз. По крайней мере, те двери, что оснащены телекинетическими машинами. Возможно, здесь есть какое-то живое вещество помимо машины, которое требуется для управления дверью. А может, Менлим и его люди как-то навредили дверям, покрыв их органическими машинами. В любом случае, данная дверь теперь кажется мёртвой. Вы оба согласны?
Посмотрев по сторонам и нахмурившись, я кивнула.
— Согласна, — сказала я.
Ревик тоже кивнул, прищёлкнув языком.
— Согласен.
— Согласен! — сказал Фигран у стены, подняв одну руку.
Продолжая хмуриться, Балидор глянул на Касс, после чего добавил:
— Сегодня мы узнали кое-что ещё, Высокочтимый Мост. Учитывая то, что мы пережили здесь, я подозреваю, что нам будет практически невозможно пройти через двери, которые Менлим извратил этими машинами… по крайней мере, в значимой манере, не потеряв много людей, — он мрачно посмотрел на серебряный металл. — Как ты и сказала, если мы пошлём через дверь много людей, это станет проблемой.
Ревик тоже посмотрел на меня.
Встретившись с ним взглядом, я осознала, что он пришёл к тому же выводу, что и Балидор.
Страх и беспокойство сияли в его бледных радужках и его свете.
Оба чувства безошибочно адресовались мне. Посмотрев на него, я осознала, что он даже сейчас борется с гиперсильным желанием защитить. Беспокойство за меня, беспокойство за ребёнка в моей утробе, беспокойство, что это мне пришлось вытаскивать их из этого хаоса с органической машиной.
Беспокойство из-за того, что я, возможно, единственная из ныне живущих, кто мог контролировать Барьерные двери, а значит, я буду подвергаться риску при каждой попытке.
Беспокойство из-за того, что Менлим, возможно, уже перехитрил нас.
Я видела страх в выражении его лица.
Прежде чем я успела подвинуться к нему ближе, Ревик взял меня за руку и подтянул к своему боку. Я ощутила в нём некоторое смущение, но он не отпустил и крепче сжал мои пальцы.
Прочистив горло, Балидор указал на серебряные стены.
— Я никогда бы не поверил, что можно вытянуть саму жизнь из органически созданного металла, — сказал он. — Я бы сказал, что такое невозможно.
Нахмурившись, я подумала над его словами.
— Но разве Дракон не сделал нечто подобное? — я повернулась, посмотрев на Ревика. — Ты же сказал, что он тоже опустошил машину? В Пекине?
Покачав головой, Ревик бросил на меня беглый взляд.
— Нет. Он этого не делал. После ухода Дракона живая часть той машины осталась нетронутой. Исчезло лишь сознание… разумная её часть.
Слегка задрожав, он крепче сжал мою ладонь.
— Эта штука была злобной, бл*дь, — сказал он, поморщившись. — В то время я просто испытал облегчение от того, что Дракон её убил. Именно конкретную личность органики, имею в виду, ту часть, которая была такой живой. Осталось лишь примитивное живое вещество. Он как будто стёр разум этой штуки, оставив лишь органическое вещество, бесструктурный aleimi и сам металл.
Нахмурившись, будто только что осознал кое-что, он наградил меня долгим взглядом.
— На самом деле, та дверь может всё ещё работать, жена. При условии, что это дверь, а не просто комната, заполненная органической машиной.
— Ты думаешь, он открыл дверь? — спросила я. — Дракон. Вот как он исчез?
Ревик нахмурился, словно размышляя. Он медленно покачал головой.
— Я честно не знаю, — ответил он. — Говорят, Дракон скорее сродни богу, нежели обычному посреднику. В то время я подумал, что он просто превратил себя в чистую энергию. Я подумал, что он закончил с материальным существованием и потому решил уйти.
Посмотрев на меня, он нахмурился, и его задумчивый взгляд сделался отрешённым. Я не читала его, но поймала себя на мысли, что понимаю, что он имел в виду.
— Ты думаешь, нам стоит попытаться получить доступ к той двери, — сказала я. — В Пекине.
Он нахмурился, но не покачал головой.
— Такая вероятность есть, верно? — сказал он мгновение спустя. — На той двери больше нет разумной машины, жена. Возможно, ты сумеешь её открыть, — потянув меня за руку, он добавил: — Ты слышала, что сказал Балидор. Мы не сумеем получить доступ через двери, охраняемые телекинетическими машинами. Они убьют половину наших людей, даже если ты сумеешь открыть дверь и как-то её стабилизировать.
Нахмурившись, я просто уставилась на него.
Затем, мягко прищёлкнув языком, я покачала головой.
— Как нам вообще попасть туда, Ревик? — спросила я. — Большинство из нас погибнет ещё при попытках пробраться туда, учитывая уровень радиации и то, во что сейчас превратился Пекин. Нам придётся везти с собой сотни людей, надеясь, что костюмы смогут защитить от радиации, и они не умрут до того, как мы проведём их внутрь. Мы заполним подземные помещения радиацией, если оставим вход открытым достаточно долго, чтобы все прошли, — прищёлкнув языком, я добавила: — Мне говорили, что пройдут годы до тех пор, как можно будет безопасно открыть дверь того бункера.
Подумав над этим, я помрачнела.
— …Возможно, отчасти поэтому Менлим разбомбил Пекин. Может, для этого и нужны бункеры. Чтобы отрезать доступ к дверям.
Я глянула на Ревика, когда он вытер нос и посмотрел на пальцы, проверяя, что кровотечение остановилось. Посмотрев на остальных, я увидела, что Балидор наблюдает за мной и Ревиком, настороженно переводя взглядмежду нами. Очевидно, он уловил некоторый элемент гиперактивного желания Ревика защитить меня.
Его также, похоже, обеспокоил наш разговор.
Словно услышав меня, он кивнул, глянув на меня.
— Тут я согласен с Мостом, — осторожно сказал он, бросив на Ревика извиняющийся взгляд. — Прости. Я не считаю Пекин разумным вариантом в данное время, брат. По крайней мере, пока мы не изучили другие вероятности.
— Какие такие вероятности, брат? — Ревик нахмурился в ответ. — Есть ли такие, которые не убьют мою жену? Вместе со всеми остальными?
Губы Балидора поджались, но он не ответил.
После небольшой паузы, показавшейся неловкой, он посмотрел на меня.
— Что нам делать теперь, Высокочтимая Сестра? — спросил Балидор сдержанным тоном. — Куда нам отправляться после этого? В другие города Тени? Мы всё равно попытаемся получить доступ к другим дверям, рискуя с машинами? Ты, похоже, обладаешь наибольшими сведениями об этом. Похоже, ты наш единственный источник сведений, не считая видения Кали. Что нам делать дальше?
Последовало очередное молчание.
В это время свет Ревика ожесточился. Его пальцы стиснули мою руку, словно защищая.
Не глядя на меня, он чуточку шагнул вперёд, вставая передо мной, между мной и Балидором, и наградил Балидора отнюдь не деликатным предостерегающим взглядом. Он также стиснул зубы, как будто сдерживаясь, чтобы не сказать что-то неприличное.
Я чувствовала, как желание защитить вспыхнуло в нём и на сей раз сделалось излишне агрессивным.
Он боялся за меня.
Он боялся, что в следующий раз я окажусь одна.
Послав тепло и свет в руки Ревика, я перевела взгляд на Балидора.
— Думаю, нам надо найти дверь, которую Менлим не заполнил органической машиной, — сказала я будничным тоном. — Если такое возможно.
Тут я ощутила, будто какое-то напряжение в комнате сдулось.
Думаю, раз я не сказала, что нам надо отправиться прямиком в Дубай — или в Гонконг, или в Цюрих, или в Нью-Дели, или в Лхасу, или в Сингапур — и в одиночку столкнуться с армией Миферов или Дренгов, этого оказалось достаточно, чтобы ослабить часть бдительности в свете Ревика.
Я бросила на него беглый взгляд, осознавая наэлектризованный заряд в его aleimi.
— Я не думаю, что мы в следующий раз сможем рассчитывать на фактор неожиданности, — сказала я, снова посмотрев на Балидора. — Подозреваю, что машины общаются меж собой… включая и эту до того, как мы её убили. Они будут знать, что мы придём. Даже если не брать в расчёт машины, нам будет почти невозможно попасть к более усиленно охраняемым дверям в крупных городах Тени. Нам придётся привести с собой армию, и если мы пойдём таким путём, потери будут большими. Нам стоит ожидать, что Миферы усилят охрану, узнав, на что мы нацелились.
Выдохнув, я провела пальцами по волосам, продолжая размышлять вслух.
— Тень не просто приставил телекинетиков для охраны дверей. Он слил их с дверьми. Они были соединены с ней в некой манере, скорее всего, через какое-то живое существо в самой двери. Если 'Дори прав, и двери тоже живые, то вероятно, что все они тоже связаны. Не через машины, имею в виду. Как сеть.
Положив руки на бёдра, я нахмурилась.
— Честно говоря, я согласна с Балидором. Я не представляю, что мы можем сделать с дверьми, которые усиленно охраняются Дренгами. Возможно, у нас не останется выбора, и придётся попытаться, но я предлагаю сначала отправиться в место, где шансы на успех выше. Ну хотя бы где шансы не приравниваются к самоубийству.
— Например, куда? — ворчливо спросил Ревик.
Я подняла взгляд и увидела беспокойство в его глазах.
— Денвер, — тут же ответила я. — Может, даже Солт-Лейк. Какое-нибудь место, где Миферы ещё не захватили контроль и не начали миллионами сгонять людей и видящих. Какое-нибудь место, которое не убьёт нас радиацией. Какое-нибудь место, где мы сумеем урезонить органическую машину, охраняющую дверь. С помощью, скажем, Данте. Или Вика. Или Джема. Или всех троих.
Балидор скрестил руки на груди, нахмурившись и переглянувшись с Касс.
Он отпустил её ладонь, но она по-прежнему обнимала его рукой за пояс.
После того, как между ними явно состоялся какой-то обмен репликами, Касс заговорила.
— Я согласна с Элли, — сказала она. — Это кажется наиболее логичным. Наши люди всё равно уже в Штатах. Нам стоит отправиться к ним. Сила в численности. Так у нас в одном месте будут все необходимые наборы навыков.
Я слегка нахмурилась, может, из-за удивления, что Касс первая со мной согласилась.
— Я тоже согласен, — сказал Балидор. — Я всё равно чувствовал, что нам надо отправиться туда.
Посмотрев на него, я выдохнула, сама не осознавая, что задержала дыхание.
Глянув на Ревика, я увидела, что он тоже кивает.
Я также увидела облегчение в его глазах.
— Да, жена, — сказал он, поднося мою руку к своим губам для поцелуя. — Я согласен.
Когда в следующие несколько секунд никто ничего не сказал, я глянула на Фиграна, который как будто не замечал всего этого обсуждения. Он убрёл к дальней части похожей на утробу пещеры и гладил серебряные стены кончиками своих длинных пальцев. Другой рукой он всё ещё держал рукоятку короткого меча Варлана и прижимал её к груди.
Почувствовав на себе мой взгляд, он повернулся в мою сторону и улыбнулся.
— Я тоже согласен, прекрасная сестра.
Вздохнув, я посмотрела обратно на Балидора и Касс.
После паузы, показавшейся затянувшейся, я прочистила горло.
— У нас есть ещё один вопрос, на который придётся когда-нибудь дать ответ, — сказала я. — Хотя я первая скажу, что сейчас определённо не время.
Балидор нахмурился.
— Что это за вопрос, Высокочтимый Мост?
Я сухо усмехнулась.
— Вопрос на миллион долларов, естественно. Куда они все ушли?
Когда остальные непонимающе уставились на меня, я жестом указала на серебристый металл.
— Телекинетики. Дракон. Возможно, Варлан. То существо, которым была эта дверь. Где они теперь? Что с ними стало?
Всё ещё сжимая ладонь Ревика, я положила другую руку на кобуру.
— Мы же по-прежнему предполагаем, что они отправились в другой мир, верно? — сказала я. — Или в другое измерение? В другое время? Мы предполагаем, что они все отправились в одно место? Или в разные места? Может, пятьдесят на пятьдесят, поскольку разные двери ведут в разные места?
Посмотрев на всех них, я поджала губы.
— Откуда нам знать, какая дверь подходящая? — добавила я.
Ревик нахмурился, переглянувшись с Балидором.
Я чувствовала, что они оба обдумывают мои слова. Мы все посмотрели на серебряную пещеру, вспомнив, что мы почувствовали, когда присутствие тех существ начало отступать.
В итоге Балидор выдохнул и озвучил то, что все мы наверняка думали.
— В конце может ждать некое подобие смерти, Высокочтимый Мост, — сказал он. — Мы можем и не узнать, пока не пройдём через дверь сами.
Я выгнула бровь.
— Весьма фаталистично, 'Дор, — сказала я, слегка улыбнувшись. — Даже по твоим меркам.
Проигнорировав мою шутку, он ответил мне серьёзно.
— Я имею в виду… — поколебавшись, он глянул на Касс. Взяв её за руку, он сжал её пальцы. — В итоге это может оказаться актом веры. Для всех нас.
Через несколько секунд мы вышли из похожего на утробу проёма.
Далай и Иллег продолжали стоять на страже возле этой небольшой расщелины в скале, держа оружие поднятым. Стэнли и Холо ждали нас у каменной стены. Когда мы сказали им, что уходим, они выглядели облегчёнными. Когда я сообщила, что мы отправимся в Соединённые Штаты, чтобы встретиться с остальной нашей командой, они готовы были разразиться ликующими воплями.
За последние несколько недель я ни разу не видела у них такой радости и облегчения.
Что ещё лучше, к нам пока не заявилось никаких Миферов. Никто не ждал нас, когда мы вышли в пещеру… или в каменный коридор за ней.
Водопад по-прежнему спадал сверху, ничего не ведая.
Никто из нас ничего не видел своим светом, не улавливал присутствия кого-то новых.
И всё же я остро чувствовала отсутствие света Варлана, пока все мы забирались в шлюпку.
Теперь мы снова подтягивали себя по верёвке через озеро. Я стёрла последние следы крови с лица Ревика, а он держал меня за руку. Никто из нас почти ничего не говорил с тех пор, как мы забрались в шлюпку. Стэнли, Иллег и Холо проделывали большую часть работы, перевозя нас через озеро. Далай сидела впереди, наша работающая винтовка была приподнята к её плечу и нацелена вперед.
Через свет Ревика я видела, что Балидор и Касс заняты практически тем же, что и мы с Ревиком: Балидор очищал царапины и порезы на теле Касс, которые она получила тогда, когда мне пришлось протащить её по полу пещеры, а Касс ощупывала его на предмет травм в темноте, и её пальцы осторожно шарили по его лицу и груди.
Опять-таки, я не заметила, что пялюсь на них, пока кто-то не нарушил молчание.
— Куда мы отправляемся теперь? — спросил Холо, слегка запыхавшись. Он не переставал тянуть за верёвку, подтягивая нас к берегу, и говорил отрывистым тоном. — Я не про Америку. Я имею в виду прямо сейчас. Будем искать Атвара и его людей? Или просто найдём лодку или самолёт и уберёмся отсюда нахер?
Помедлив, я почувствовала, что он смотрит на меня и Ревика в темноте.
— Нам ведь больше не нужно оставаться здесь, нет? — сказал он. — Ну то есть, что толку от разведданных по Миферам? Мы уже знаем, чего они хотят. Они хотят нашей смерти. Они пытаются организовать конец света. Они хотят убить всех, кто не является частью их фанатичной религии.
Через свет Ревика я видела, как напрягались мышцы Холо, пока он дёргал верёвку.
Я уже заметила, что мы направляемся к другому концу озера намного быстрее, чем плыли в обратном направлении. Холо, Иллег и Стэнли определённо были мотивированы.
Ощутив проблески клаустрофобии, прокравшейся обратно в свет Ревика, я знала, что они не одни такие. Честно говоря, нам всем хотелось убраться отсюда подальше.
Но это не совсем отвечало на вопрос Холо.
Я посмотрела на Ревика во тьме, чувствуя, как он хмурится и обдумывает слова Холо. Я чувствовала, как он пытается отделить свой более аналитический от ум от того, что ему хотелось сделать — немедленно убраться к чёртовой матери из Рима и отправиться на поиски нашей дочери и его сына в Америке.
Я всё ещё смотрела на него, когда заговорил Балидор.
— Мы не можем уйти, — сказал лидер Адипана, обращаясь ко всем нам, но главным образом ко мне и Ревику. — Я знаю, что мы все этого хотим. Я этого хочу.
Я почувствовала, что он крепче стиснул Касс, затем посмотрел на меня в темноте.
— Но мы не можем, — просто сказал он. — Пока не узнаем, кто у них тут в тюрьмах. Если они убивают Списочников в других городах Миферов, как сказал Локи, и они делают это на публичном ритуале, тогда они наверняка убивают их и здесь. Мы должны хотя бы проверить. Мы не можем находиться так близко и просто бросить их.
Я нахмурилась, всё ещё удерживая взгляд Ревика в темноте.
Осознав правоту Балидора, я один раз кивнула.
— Да, — сказала я, увидев в своём сознании проблески видения Кали. — Мы никого не бросаем. Если можем что-то предпринять.
Ощутив импульс эмоций от Ревика, я прижалась щекой к его груди и закрыла глаза, хотя и с открытыми глазами было так же темно.
Он крепче стиснул мои пальцы.
— Да, — просто сказал он. — Я согласен.
Мне была ненавистна идея остаться. Я знала, что Ревик испытывает то же самое.
Но Балидор прав. Мы не могли бросить ещё больше наших людей.
Я только подняла голову с его груди, и тут внезапно…
Включилось освещение.
И это не было постепенным освещением.
Прожекторы включились с громким щелчком, омыв пещеру светом, озарив тёмную воду, шлюпку, все наши лица, водопад, скалистые образования и стену позади нас. Все мы вздрогнули и подняли руки, защищая глаза, щурясь и моргая от ослепительного света.
Мой взгляд непроизвольно метнулся к берегу.
Звук и свет исходили оттуда.
Прежде чем я успела увидеть что-то за округлыми лучами ослепительного сине-белого света, который как будто озарял весь каменистый пляж, к которому мы направлялись, я уже активировала телекинетические структуры над головой. Я почувствовала, что Ревик сделал то же самое.
Из громкоговорителя раздался голос, эхом разнёсшийся над водой.
Он говорил по-английски с сильным итальянским акцентом.
— Стоять, враги и осквернители Единственного Бога, — произнес он. — Вы и ваш отряд арестованы по приказу Святой Троицы Республики Рим.
Глава 35. Военное решение
Я смотрела на примерно двадцать метров воды между нами и каменистым берегом. В свете прожекторов вода выглядела зловеще чистой и синей, словно она лилась прямиком из тающего ледника, а не под городом, история которого насчитывала тринадцать сотен лет.
Теперь, когда мои глаза адаптировались, я видела, что ждало нас на том берегу.
Люди полностью заполонили всё пространство.
По сути, мы смотрели на почти-армию, должно быть, из тысяч солдат в чёрной броне с символом трискеля (три спирали), вышитым на каждом бело-чёрном нарукавнике, который я видела на руке каждого солдата.
Они держали автоматические винтовки.
Я заметила, что на некоторых видящих имелись те кровоточащие ошейники, а выражения их лиц были пустыми и неподвижными.
Должно быть, сильное aleimi-поле отделяло нас от того берега. И всё же я опешила от того, что так много человек могли находиться в такой близости, и никто в нашей команде не почувствовал, не услышал и не увидел их… даже Балидор и Ревик.
Я снова сосредоточилась на видящих с кровавыми ошейниками.
Вот зачем они здесь. Насколько я могла сказать, Миферы не использовали видящих в сражениях, может, потому что тогда пришлось бы дать им оружие. Они использовали видящих для защиты от других видящих. Они строили конструкции, щиты, иллюзии.
Я глянула на Ревика, который бесстрастно каталогизировал факты своими глазами и светом.
Я уже чувствовала, что его разум находился в том высоком месте и прогонял сценарии.
Я ощущала за этим интенсивность и стиснула зубы.
Мы не могли допустить, чтобы нас захватили живыми. Не могли.
Он глянул на меня, и его прозрачные глаза были жёсткими как стекло.
Ревик это знал. Он знал это даже лучше, чем я.
Дело сводилось уже не только к нам.
Мои глаза нашли того, кто обратился к нам через громкоговоритель. Человеческий мужчина стоял примерно в центре солдатского строя и немного впереди, возле накатывающей на берег озёрной воды. В отличие от солдат с чёрными униформами, нарукавниками и оружием, он был одет в тёмное монашеское одеяние с капюшоном.
Он также казался безоружным. Символ трёх спиралей сплетался белой нитью на передней части халата.
Затем я заметила того, кто стоял рядом с ним.
Атвар стоял там, положив руки на бёдра, и не сводил глаз с нашей шлюпки. Рядом с ним находился его супруг Джусеф, и Калаши, та бывшая воительница Адипана, которая так волновала Касс.
Голос из громкоговорителя сделался громче.
— Вас обвиняют в преступлениях против превосходящей расы, — монотонно произнес похожий на монаха человек. — Вас обвиняют в преступлениях против Бога и в необратимом уроне священной Римской Империи… чья власть устанавливается верховными мудрецами нашего ордена.
Он помедлил, пока эхо его слов разносилось над водой.
Повысив голос, он отчеканил следующие слова.
— Довожу до вашего сведения, что мы можем нейтрализовать ваши противоестественные и нелегальные силы. Прошу не предпринимать никаких угрожающих или агрессивных действий, иначе мы убьём каждого в вашем отряде. Прежде чем вы решите, что это невозможно, или что вы сумеете нас пересилить, мы можем подтвердить свои слова.
И снова многозначительная пауза.
— Мы предлагаем… демонстрацию.
Прежде чем мой разум сумел переварить его слова, позади меня раздался душераздирающий крик. Я резко повернула голову, узнав голос.
Касс закричала снова, ещё громче.
Извиваясь в агонии, она сползла на дно шлюпки, царапая ногтями собственную голову.
Балидор повалился на неё, оседлав и схватив за запястья.
Её крики становились отчаянными, паникующими, как у животного, угодившего в силки. Она билась в хватке Балидора, выгибаясь и содрогаясь всем телом. Её лицо исказилось от такого количества боли, которое я ни у кого и никогда не видела… по крайней мере, вне Барьера. Её свет полыхнул, и она снова закричала, её глаза закатились.
Балидор беспомощно смотрел на неё, и его свет паниковал, выплёскиваясь из него жаркими импульсами ужаса. Он удерживал её, пытался успокоить, но было очевидно, что толку нет.
Он бросил на меня лихорадочный взгляд.
— Элли! Помоги ей! Помоги ей, чёрт возьми!
Я уставилась на него, затем на неё.
— ЭЛЛИ! — закричал он. — ЭЛЛИ, СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!
Мой свет зазмеился наружу, ища источник боли.
Я чувствовала, что нечто застряло в её голове — нечто, что ощущалось органическим. Оно ярко полыхало во тьме её черепа и мозга, сверкая ярко-красными, как будто электрическими импульсами. Это было маленьким, таким маленьким, что я легко понимала, как наши техники это пропустили.
Это было размером с божью коровку… или даже с клеща.
И это определённо была органика. Я могла бы посчитать это частью Касс, пока это не активировалось.
Менлим. Должно быть, он поместил это в неё.
Может, это его подстраховка на случай, если она взбунтуется.
Я посмотрела на Ревика, ощутив тёмную вспышку страха. Менлим сделал то же самое с ним? Он больше месяца фактически являлся его марионеткой в Пекине.
— ЭЛЛИ! — закричал Балидор. — Она нужна тебе! Она нужна всем нам!
Я знала, что он прав.
И всё же мне сложно было думать, решить, что делать. Если я попытаюсь сломать ту штуку в ней, это может убить её. Я недостаточно много знала об органических машинах. В ней мог иметься некий взрывной элемент, и тогда она окажется в реальной заднице.
Я всё ещё беспомощно смотрела на неё…
Когда Ревик медленно поднялся на ноги.
От его роста и веса шлюпка покачнулась, отчего Холо и Стэнли пришлось схватиться за органический трос, чтобы мы перестали раскачиваться. Они зажали трос подмышками, уставившись на Ревика с разинутыми ртами.
Я проследила за их взглядами.
Радужки Ревика пульсировали светом. Я ощутила проблеск страха из-за его физической уязвимости, когда он стоял вот так, затем я осознала, что это не имело значения. Учитывая количество солдат, целившихся в нас из оружия, они могли убить всех нас в темноте задолго до того, как мы вообще почувствовали их присутствие.
Они явно намеревались захватить нас живыми.
Вероятно, для того, чтобы потом убить нас как можно более публично.
Я всё ещё смотрела на него снизу вверх, когда осознала, что именно он собрался сделать.
Мой разум включился в работу, обретя ясность, которой не было прежде.
— Балидор! — рявкнула я, поворачиваясь к нему. — Свет! Дай ему свет… СЕЙЧАС ЖЕ! Как можно больше!
Он озадаченно уставился на меня.
— Что? Элли, Касс…
— Дай ему свет, чёрт возьми, иначе она труп!
Не дожидаясь реакции, я дёрнула структуры над своей головой и как можно быстрее накрыла щитом шлюпку.
Я лишь наполовину справилась с этой задачей, когда первый взрыв сотряс берег.
«У нас не было выбора», — говорила я себе.
Мы не могли допустить, чтобы они взяли нас живыми.
Эта мысль повторялась эхом.
Время компромиссов прошло. Это финальная битва для всех нас. Мы не могли допустить, чтобы кто-то из Миферов или их приспешников захватили нас живыми.
Ревик понимал это лучше, чем кто-либо из нас.
Я держала щит над ним, над всеми нами, наблюдая за его работой с благоговением и страхом и повторяя это понимание в своём мозгу.
Не знаю, ради кого я пыталась оправдать эти вещи. Полагаю, на деле это не имело значения. В этот момент мы с Ревиком работали как единый организм
И всё же, наблюдая за ним сейчас, я осознала, что на самом деле вообще не знала своего мужа.
Он делал вещи, которые я не считала возможными. Он делал вещи, которые не делал ни один другой видящий из всех, что я видела, даже в тех немногих воспоминаниях о войне, которые он мне показывал. Я осознала, что он очень многое мне не показывал — то ли из страха перед моей реакцией, то ли из страха, что я буду осуждать, начну бояться его, а может, с его стороны это было какое-то извращённое чувство скромности.
О некоторых из этих вещей я читала в школьных учебниках истории, даже тогда наполовину веря, а наполовину не веря.
Познакомившись с видящими и познакомившись с Ревиком, я считала, что многие истории были преувеличены: из-за расизма, по политическим причинам, или потому что люди склонны преувеличивать всё, что касалось видящих. Истории о том, как он обрушивал огненный дождь, испарял людей, просто посмотрев на них, создавал гигантских монстров, сделанных из света… я посчитала, что всего этого на самом деле не было. Большая часть должна была оказаться бредовыми россказнями.
Теперь я наблюдала за ним и осознавала, что те истории были правдой.
Ревик воспламенил воздух.
Вьющееся, зелёное, искрящее, выглядящее живым пламя взорвалось в пещере словно дыхание дракона из сказки. Он в мгновение ока воспламенил строй людей. Я смотрела, как они превратились в пепел прежде, чем я своими глазами и светом успела сообразить, что он вообще делает.
Я ахнула, когда почувствовала, как атомы вокруг него трещат, и ещё один завиток того живого света выходит из него.
Я почувствовала, как Балидор подпитывает его светом, посылает ему стабильный, пусть и уменьшающийся поток aleimi от тех самых людей, которых он убивал. Затем Ревик взорвал один из прожекторов облаком сине-белого пламени, убив людей вокруг того места.
Касс всё ещё кричала и извивалась на дне шлюпки.
Я понятия не имела, сколько времени прошло.
Казалось, будто время полностью остановилось.
Я изо всех сил держала щит над нами, делая его наиболее плотным вокруг Ревика, который продолжал стоять в шлюпке и работать. Я отводила пули, нацеленные в его голову и сердце, не рассчитывая, что щит выдержит, хотя я пропустила несколько пуль, и щит выстоял. Они палили по нему так быстро и сильно, что я не могла уловить их все, и в итоге я влила большую часть своего света в щит.
Через несколько секунд я взорвала нечто более крупное, вылетевшее из ствола какого-то более крупного артиллерийского орудия. Что бы это ни было — ракета или граната, при детонации это спровоцировало фейерверки белых и оранжевых вспышек над прозрачной голубой водой.
Ревик даже не вздрогнул. Я не была уверена, что он вообще осознавал мои действия.
Мой свет метнулся вокруг шлюпки, проверяя остальную нашу команду.
Я чувствовала, что Иллег и Холо помогают Балидору направлять свет, черпая его из города, чтобы заменить тех людей, которые погибли на берегу. Стэнли стоял на коленях возле Касс и делал что-то с её светом — ну, хотя бы пытался.
Фигран сидел на другом конце шлюпки, наблюдая за Ревиком и слегка подпрыгивая на сиденье с широкой улыбкой на лице. Он не смотрел на берег и даже на лицо Ревика. Он смотрел в место над головой Ревика, и его глаза выражали восторг.
Далай лежала в шлюпке возле меня. Она целилась из винтовки в берег и устраняла видящих группы Миферов, чтобы обрушить щиты.
Затем я увидела, как она попала в лоб первому видящему с кровавым ошейником на шее. Она не медлила, а прошлась по всему строю, отбрасывая гильзы и вставляя новые пули, продолжая убирать их одного за другим.
Постепенно Барьерное поле над берегом дрогнуло… затем пало.
Я больше не видела Атвара, Джусефа или Калаши.
Как только щит пал, я почувствовала, что Далай, Стэнли и Холо тоже присоединились к сражению, используя свой свет на рядах человеческих солдат. Где-то в верхних структурах своего света я чувствовала, как они давят на людей, заставляя их стрелять друг в друга, наводить оружие на своих.
Это заставило меня вздрогнуть, но я знала, что тут ничего не поделаешь.
Мы пошли ва-банк.
Я подпрыгнула и повернулась, когда с другой стороны пещеры прогремел взрыв.
Через свет Ревика я почувствовала, что он нашёл скопление газа. Он использовал его, чтобы вынести одну сторону пещеры, и теперь камни и булыжники посыпались на ту часть группы, заставляя их полностью отвлечься от нас. Я смотрела, как они бегут, крича и падая под обломками обрушившейся стены пещеры. Из проёма, созданного Ревиком, хлынула вода, и я впервые вспомнила про водопад и про тот факт, что мы находились прямо под каким-то массивным слоем воды, а то и под частью реки.
Я с неверием и почти страхом смотрела, как Ревик извлёк длинное струящееся облако того газа из проёма в пещере. Собрав его в плотно упакованный шар, он воспламенил его и развернул как хлыст или огнемёт, направленный на бегущих солдат.
Их крики сделались оглушительными, пока они спасались бегством, ломанувшись в стену пещеры, ища выход, любую возможность сбежать.
Идти было некуда.
Ревик извлёк ещё больше газа, пока горела первая группа.
За считанные секунды он разделался с преимущественной частью оставшихся солдат.
Монах, который предостерегал нас ранее, уже лежал ничком на земле.
Как только я осознала, что сражение завершилось, мой взгляд по какой-то причине вернулся к нему.
Он лежал на тёмных мокрых камнях на берегу озера. Часть его одеяния у ног горела. Его лысая голова обнажилась, когда спал капюшон, и и её форма в ярком освещении выглядела неестественно исказившейся. Его шея и часть лица были заметно забрызганы кровью. Я видела странную форму его черепа, контраст крови и бледной белой кожи рук и ладоней.
Я видела, как Ревик сокрушил его череп в те первые секунды своей атаки.
Балидор закричал на него, когда он сделал это.
— НЕТ! — голос лидера Адипана дрожал от ужаса. — НЕТ, проклятье! Как, чёрт возьми, нам остановить то, что он с ней сделал? Бл*дь, ты только что убил её, Ненз! Ты убил её, бл*дь!
Ревик даже не повернул голову.
Если слова Балидора потревожили его, я не ощутила в его свете даже проблеска.
Опять-таки, я не была уверена, что Ревик всё ещё полностью с нами. Стоявший там мужчина, который вёл войну на берегу с помощью каждого инструмента в своём распоряжении, на сто процентов был Syrimne d’Gaos.
Я наблюдала, как он разделался с последней группой людей, которые пытались протиснуться мимо двух обломков тёмного камня, которые блокировали единственный вход в пещеру и выход из неё. В начале сражения Ревик оторвал эти куски камня от стен и заблокировал туннель, чтобы не дать им сбежать.
Вспыхнуло последнее облако газа. Ревик швырнул его в группу у входа в туннель, воспламенив последних оставшихся людей. Как только он отпустил это облако, я услышала меньшие взрывы, когда он стал систематически взрывать винтовки, которые в основном были обычными — как та, из которой Далай всё ещё целилась в берег, устраняя беглецов.
Крики сделались громче, эхом разносясь над водой.
И всё же теперь их стало намного меньше.
Я смотрела, как они горят. Я заставила себя смотреть… не позволяла отвернуться.
Всё закончилось через несколько секунд.
Затем единственными криками остались вопли Касс.
Ревик повернулся ко мне, почувствовав, как умер последний человек.
До меня дошло, что я тоже ощутила это теперь, когда щит Миферов рухнул.
— Всё закончилось, — прямо сказал он. — Опусти щит, Элли. Побереги свой свет.
Я без раздумий и колебаний сделала так, как он сказал.
Ревик едва бросил на меня беглый взгляд. Он не медлил, а перебрался по шлюпке туда, где Балидор и Касс лежали на дне лодки.
— Тащите нас к берегу, — сказала я Холо, следуя за Ревиком по шлюпке.
Как и я, Холо и Иллег не колебались. Они схватились за органический трос и начали со всей силы тянуть нас к берегу. Два из изначальных восьми или около того прожекторов на берегу всё ещё работали, так что теперь мы могли видеть всё.
Я также чувствовала запах горящих тел.
Ревик опустился на колени возле Касс.
Балидор сердито посмотрел на него, его лицо покраснело и исказилось от злости.
— Бл*дь, ты убил её, — прорычал он. — Почему, бл*дь, ты сначала не завладел его разумом? Не заставил отключить эту чёртову штуку?
Ревик едва бросил на него беглый взгляд.
— Они закрывали его щитами, — сказал он.
— Тогда видящие! — сердито начал Балидор. — Почему, бл*дь, ты не…
— Не было времени, — сказал Ревик, и его тон был предостерегающим, но в то же время пренебрежительным. — Держи её. Удерживай на месте. Ты тоже, — добавил он, на мгновение повернувшись к Стэнли. Посмотрев на меня, он кивнул в сторону её ног. — Ты тоже держи её, жена.
Я стиснула лодыжки Касс, снова без раздумий подчинившись ему.
Я почувствовала, как его свет устремился в Касс.
Он действовал аккуратно, скользя завитками своего aleimi в её череп. Я почувствовала, как те похожие на пряди нити оборачиваются вокруг крошечного органического объекта, который я почувствовала в ней ранее. Затем он стал экспериментировать с объектом с помощью телекинеза. Поначалу я подумала, что он пытается выключить эту штуку.
Внезапно Касс закричала ещё громче. Она забилась в нашей коллективной хватке и заорала так, будто её облили кислотой.
Я думала, что прежде её крики были громкими.
Теперь она реально орала так, будто умирала.
Она не могла дышать достаточно глубоко, чтобы справиться с болью. Она втягивала вдохи, всё её тело изгибалось в неестественных позах, пока мы силились пригвоздить её к дну, удержать неподвижно. Сначала я держала её руками, но теперь стала давить коленями, руками и всем своим весом на её лодыжки, и всё равно не могла удержать. Когда Касс едва не сбросила меня пинком, Далай подоспела на помощь и буквально улеглась на её правую ногу, тогда как я занялась левой.
Я осознала, что Ревик пытается извлечь органику из её черепа.
Должно быть, Балидор осознал то же самое.
— Нет! — закричал Балидор. — Проклятье! Ты убьёшь её!
— Заткнись нахер, — прорычал Ревик.
Даже тогда он едва удостоил лидера Адипана взглядом.
Я почувствовала, как усилилась его сосредоточенность, и я окружила его своим светом, защищая от нестабильных эмоций Балидора и криков Касс, давая ему наполненный светом пузырь, в котором можно работать. Не знаю, заметил ли он, учитывая степень его сосредоточенности, но я ощутила, как его свет стабилизировался, и ещё больше света хлынуло в него от людей в городе над нами.
Наблюдая за его работой, я с потрясением осознала, насколько иным всё стало после того, как пропала сеть Тени. Даже будучи слепой в некоторых аспектах, даже здесь, в Риме, городе Миферов, даже в присутствии такого количества мёртвого света людей после того, что сделал Ревик… Барьерное пространство ощущалось на удивление чистым, как вода по сравнению с маслом.
Я с пугающей детальностью могла видеть, как Ревик двигал крошечную мигающую органику через мозг Касс. Он двигал её мучительно медленно, вытаскивая похожий на камешек объект из места над её бровями почти по прямой линии к её носовой полости.
Я ахнула и вздрогнула, наблюдая, как он делает это, и испытывая сочувственную боль, даже если не считать волн агонии из света Касс.
Казалось, это длилось вечно.
В итоге все мы, кроме Фиграна, молча собрались возле неё, пригвождая разные части её тела к дну лодки, пока она извивалась и кричала, пытаясь вырваться. Даже Балидор перестал фокусироваться на Ревике. Пока Ревик работал, Балидор полностью сосредоточился на Касс и бормотал что-то то ли ей, то ли богам. По его щекам катились слёзы.
Он всё ещё сидел верхом на ней, удерживая одну её руку и плечо, пока Стэнли прижимал другую её руку и плечо к органическому коврику в шлюпке.
Молчание затянулось.
Я стиснула зубы, наблюдая, как Ревик двигает крошечную штучку…
И внезапно всё закончилось.
Я почувствовала, как этот объект покинул её мозг.
Затем Касс закашлялась, выгибаясь на дне лодки и хватая ртом воздух. Мы все слезли с неё, давая ей свободу — даже Балидор, хотя лидер Адипана оставался рядом, наблюдая за ней и держа руку на её спине, пока её тело содрогалось в приступах кашля.
Через несколько секунд маленькая тёмно-зелёная бусинка выпала на её ладонь, покрытая кровью. Я поморщилась, отвернувшись, а Касс зажала свой рот, и всё её тело содрогнулось, словно она подавляла рвотный позыв.
Прежде чем кто-то успел заговорить, она швырнула эту штуку в озеро.
Затем Балидор обхватил её обеими руками, и она разрыдалась.
Откинувшись назад, я полностью выпустила её ногу, и Далай сделала то же самое.
Холо и Иллег, которые, как я только сейчас осознала, перестали тащить нас к берегу, снова двигали шлюпку быстрыми рывками, подводя нас ближе к запаху горящих тел и крови.
Я ещё несколько секунд смотрела на Касс и Балидора, пока он гладил её по волосам и лицу, прижимал к своему плечу, а она обхватила руками его спину.
Ревик взглянул на меня, и я впервые осознала, что он побледнел.
Он очень сильно побледнел.
Он выглядел совершенно осушенным.
И всё же его разум был абсолютно ясным, когда он мысленно заговорил со мной.
«Жена, как только они немного отправятся от эмоциональной части, посмотри, сможешь ли ты что-то сделать для неё. Исцеление тебе даётся лучше, чем мне. Её ждёт несколько дней адской головной боли, если ты не восстановишь нервные окончания».
Я кивнула, обхватив ладонью его руку.
Дотронувшись до него, я начала подпитывать его своим светом.
Его глаза закрылись на несколько секунд. Повернувшись, Ревик бросил на меня благодарный взгляд и привалился обратно к борту шлюпки. Снова закрыв глаза на какое-то время, он затем посмотрел на меня и слегка улыбнулся.
Его пальцы переплелись с моими.
Мы вдвоём просто лежали на дне шлюпки, пока Иллег и Холо тащили нас к берегу.
Глава 36. Хлеба и зрелищ
— Ты начал чёртову войну, — огрызнулся Балидор, сердито жестикулируя рукой и быстро шагая по каменному коридору рядом с Ревиком. — …Не говоря уж о военном преступлении, которое ты только что совершил в колоссальных масштабах. Ты серьёзно утверждаешь, что это был самый взвешенный способ справиться с ситуацией?
Ревик бросил на него холодный взгляд.
— Это единственный способ, которым мы могли с этим справиться, брат, — сказал он.
Ревик глянул на меня, и его свет скользнул по моему, оценивая моё тело и свет, после чего отключился. Не медля, он снова убрал в кобуру неорганический пистолет, подобранный у мёртвого человеческого солдата у озера, и помрачнел.
— Тебе надо трезво посмотреть на ситуацию, в которой мы сейчас оказались, брат, — Ревик наградил Балидора жёстким взглядом, не замедляя шага. — Они вот-вот организуют конец света. Это означает конец для всех. Для людей и для видящих. Более того, если мы позволим им преуспеть, Дренги сумеют пройти через эти двери. Они в теории могут уничтожить следующий цикл людей и видящих. Или исказить его до неузнаваемости прежде, чем ему представится шанс развиться.
Он бросил на меня очередной беглый взгляд, и его тон сделался ворчливым.
— Элли — единственная известная нам персона, у которой есть хоть какие-то шансы остановить это. Нам может понадобиться вся Четвёрка просто для спасения горстки людей и видящих — при условии, что мы вообще хоть кого-то сумеем спасти, — он бросил на Балидора ещё один взгляд. — Сейчас мы должны быть реалистами, чёрт возьми. Мы не можем позволить себе играть по старым правилам. Мы также не можем рисковать, позволяя им захватить кого-то из нас живым или мёртвым.
Продолжая хмуриться, он посмотрел вперёд по коридору.
— Наше время также на исходе, — прорычал он. — Эти мудаки Миферы систематично убивают всех Списочников, которых им удаётся найти. Они сгоняют всех остальных к этим воротам. Если видение Кали верно, они попытаются открыть двери сразу же, как только получат то количество живого света, которое посчитают достаточным. Они могут получить его через несколько недель… или даже дней. Если мы потерпим провал, все погибнут. Понял? Включая и тех придурков с промытыми мозгами, которых я только что убил.
Он сердито смотрел в туннель перед собой, крепко держа меня за руку, затем зашагал быстрее.
— Ну, если только ты не считаешь видение Кали ерундой, — сердито пробормотал он. — В таком случае мы просто прём вслепую, и все наши действия сомнительны.
— Все наши действия? — парировал Балидор. — Ты только что совершил массовое убийство!
— И спас твою бл*дскую жизнь, — прорычал Ревик, поворачиваясь к нему, но не замедляясь. — Или ты забыл, что эти придурки сделали с нашими людьми в Каире? Ты тоже в Списке, брат Балидор, — он мотнул подбородком в сторону Касс. — И твоя бл*дская подружка. И Холо. И Стэнли. И Иллег. И Далай. И моя жена.
Я вздрогнула, стискивая зубы от злости, исходившей из его света.
Я знала, что на деле это адресовалось не Балидору.
Отчасти дело в том, что на самом деле ему не нравилось убивать, что бы он ни говорил. Ему никогда не нравилось убивать, хоть телекинезом, хоть оружием… и неважно, насколько он был хорош и в том, и в другом.
К тому времени я утратила счёт тому, как долго мы шли.
Я также утратила счёт тому, как долго спорили Балидор и Ревик.
С другой стороны, эти две вещи продолжались практически параллельно. Балидор спорил с ним даже тогда, когда мы пересекали подземные реки, и перекрикивал шум воды. Он спорил с ним, когда мы использовали органические верёвки, чтобы перебраться через тот рушащийся выступ, когда мы вброд переходили застоявшуюся воду одного из подземных прудов, которые пахли смертью.
Я могла бы отследить по своим внутренним часам и предположить, какую часть туннеля мы преодолели к тому моменту, но я не утруждалась. Важно то, насколько мы близки к поверхности. Моему свету казалось, будто мы прошли всего тридцать минут от той подземной реки, где мы оставили лодку.
Одно было ясно точно: направляясь вверх, мы шли намного быстрее, чем вниз.
У того озера мы также почти не тратили время впустую.
Как только мы добрались до берега, мы с Ревиком использовали телекинез, чтобы расчистить нам дорогу в туннель.
Сначала мы убрали те каменистые барьеры, которые он обрушил на входе в туннель, затем убрали мёртвые тела, чтобы расчистить путь. Мы сделали ровно столько, чтобы наша команда могла пройти, но я вымоталась к тому времени, когда мы закончили.
Я даже не могла представить, как чувствовал себя Ревик.
Остальная наша группа тем временем искала работающие электрические факелы, оружие, полные магазины, даже дополнительные предметы вроде наполненных фляжек, сигнальных ракет, комплекта из двух работающих раций, настроенных на каналы Миферов, аптечки, мешка с протеиновыми пайками.
Никто из нас почти ничего не говорил, пока мы не пошли в обратный путь.
С тех пор наш единственный «разговор» сводился к спору Балидора и Ревика.
Я знала, что Балидор до сих пор переживал эмоциональные последствия, ведь он думал, что смотрел, как Касс умирала на его глазах. Я знала, что на нём тяжело сказалось то, что ему пришлось увидеть её в таких муках боли и не иметь возможности что-либопредпринять.
Я также понимала, что Балидор в некотором отношении прав — или был бы прав, если бы мы жили в другом мире или в другое время.
А так я была целиком и полностью на стороне Ревика.
Я также невольно раздражалась на него из-за того, что он орёт на Ревика, хотя Ревик вытащил нас из того бардака, не говоря уж о том, что он единолично спас жизнь Касс.
Касс, надо отдать ей должное, оставалась невероятно тихой.
Думаю, она и пары слов не сказала с тех пор, как мы сошли с той шлюпки.
Хоть частью своего разума я и слушала Балидора с Ревиком, большая часть моего внимания сосредоточилась на том, что ждало впереди. Я чертовски надеялась, что у реки нас не подстерегает ещё одна встречающая делегация, но я знала, что мы сделаем, если она там окажется.
В связи с этим я изо всех сил старалась влить в Ревика как можно света, тайком вытягивая его из людей, которых я чувствовала в городе над нашими головами.
Я знала, что это тоже рискованно, учитывая, что над городом имелась какая-то конструкция, и неважно, насколько скудной она была в сравнении с тем, что мы привыкли видеть в городах Тени. Высока вероятность, что эти кровоточащие рабы-видящие как-то присматривали за конструкцией. Также высока вероятность, что какой-то общий сигнал тревоги сообщил о том, что мы в Риме.
С другой стороны, похоже, Атвар заключил сделку с Миферами либо до, либо после того, как мы сюда пробрались, так что они, возможно, с самого начала знали, что мы здесь.
Признаюсь, ситуация с Атваром до сих пор беспокоила меня.
Несмотря на его высокомерие и грандиозность, он мне нравился. Джусеф мне нравился ещё больше, поскольку в их паре он определённо был весёлой половинкой.
Более того, я ему поверила. Я поверила Атвару, когда он рассказал нам историю об его брате, которого поработили в Нью-Дели. Я поверила, что он искренне хотел помочь нам остановить Миферов и не допустить конца света. Я поверила в его злость и горе, в его желание защитить людей и видящих от вторгающихся фанатиков с запада.
Более того, печально было видеть, что видящие до сих пор обращаются против других видящих, даже теперь, в свете того, что Миферы, похоже, делали с нашим видом. Мне сложно было принять, что он мог так убедительно сказать нам подобные вещи с одной лишь целью привести нас сюда.
Какой бы ни была его настоящая история, полагаю, теперь это не имело значения.
Нам нужно найти Списочников. Затем нам надо убраться отсюда к чёртовой бабушке.
Это всё, что сейчас имело значение.
Несмотря на все риски, я, как и Ревик с Балидором, не могла заставить себя оставить Списочников позади, и не только потому, что в таком случае их ждала уродливая смерть. Если мы правда могли послать через те Барьерные двери только Списочников, то мы не могли бросить ни одного из них.
Тень и Миферы и так убили слишком многих.
И всё же я бы соврала, если бы сказала, что эта идея не пугала меня до усрачки. Что бы ни служило тюрьмой в этом городе, я знала, что это будет кошмар в плане мер безопасности, и это здание наверняка охраняется теми видящими с пустыми глазами и кровавыми ошейниками.
Я так сосредоточилась на этих мыслях, используя другую часть своего сознания, чтобы стягивать свет от людей в Риме и восполнять запасы Ревика, что даже не заметила, когда Касс подошла ко мне с другой стороны. Прежде чем я полностью осознала, что она приближается ко мне, она наклонилась и заговорила тихим голосом, вероятно, чтобы не отвлекать Ревика и Балидора.
— Есть прогресс в их поисках? — спросила она.
Осознав, что она услышала часть моих мыслей, я нахмурилась.
Затем, подумав над самим её вопросом, я осознала, что вопрос-то хороший. Я пока не искала Списочников, а должна была искать — или приказать кому-нибудь другому. Всё ещё раздумывая над этим, я бросила на неё беглый взгляд, затем выдохнула с поражением.
Мне пора отбросить своё дерьмо. Я не могла и дальше дуться на неё, учитывая всё происходящее и только что случившееся. Только не сейчас.
— Ты можешь поискать? — попросила я, глядя вперёд в коридор. — Мой свет всё ещё в полной жопе из-за беременности.
Когда Касс промолчала, я невольно снова покосилась на неё.
Её глаза раскрылись шире, словно она не могла поверить моим словам.
Затем, поджав свои полные губы, она кивнула.
Я заворожённо наблюдала, как её радужки расфокусировались.
Я невольно таращилась на неё.
Я никогда не видела Касс как видящую. Она была у Менлима всё то время, что проходила трансформацию из моей человеческой лучшей подруги в Сан-Франциско в Грозную Войну, бич свободного мира и ручную собачку Дренгов. А после этого мы постоянно держали её в ошейнике и в отделении резервуара.
С начала этой вылазки я то тут, то там дозами ощущала её свет, но всё равно странно было видеть, как она действует как полноценная видящая.
Через несколько секунд её глаза сфокусировались обратно.
Касс взглянула на меня, нахмурившись.
— Ты их нашла? — спросила я.
Она один раз кивнула.
— Ага, — слегка помрачнев, она посмотрела мимо меня.
Поначалу я подумала, что она смотрит на Ревика, но потом осознала, что она уставилась на Балидора.
— Он это возненавидит, — кисло добавила она, выдохнув и сдув со лба прямую чёлку.
— Нах*й этих бл*дских дерьмовых свиноё*ов, — едва слышно пробормотал рядом со мной Холо.
Я перевела взгляд, вскинув бровь.
Холо не потрудился ответить на мой взгляд.
Он также не смотрел на Касс по другую сторону от меня, которая тоже покосилась на него. Пальцы Холо до побеления костяшек сжимали каменную скамейку, на которой мы сидели, пока он смотрел на земляной пол арены под нами. Он мрачно уставился на движущиеся там фигуры, и его губы поджимались всё сильнее.
Я прекрасно понимала, что он чувствует.
Но, честно говоря, я не могла позволить себе поддаться этому.
Мы примерно два часа назад вышли из подземных пещер.
Слава богам, никто не ждал нас возле лодки.
Возле устья той подземной реки нас тоже никто не ждал, когда мы выбрались из-под того же опустевшего здания вдоль берега Тибра.
Все мы были на нервах, несмотря на наш спонтанный и определённо рискованный операционный план, придуманный главным образом Ревиком с помощью Балидора и моей, а также Иллег и Далай. Мы посвятили подготовительной работе примерно час, избегая отрядов на улицах и оттачивая свой подход, в том числе готовя маскировки и походки, которые не совпадали с псевдонимами, подготовленными для нас Атваром.
Затем мы разделили команду.
Мне достались Холо, Касс и Фигран.
Я честно изумилась, что Ревик позволил мне пойти куда-то без него, особенно теперь. Я ещё сильнее поразилась тому, что он позволил мне прийти сюда практически в одиночку. Если не считать Холо, я практически охраняла остальную половину Четвёрки.
Касс, сидевшая рядом со мной на каменной скамейке, фыркнула.
Нахмурившись от осознания, что она услышала мои мысли, я повернула голову. Это раздражало меня, хотя я и понимала, что это иррационально. Сидя так близко ко мне, она наверняка невольно подслушивала меня, если только я не закрывалась от неё активным щитом.
— Что? — спросила я.
— Ты. И Ревик. Вы оба — те ещё кадры, — выдохнув, она вскинула подрисованную карандашом бровь и изогнула полные красные губы. — Он не оставил тебя одну. Я твой телохранитель, Эл… нравится тебе это или нет. Твой муженёк предельно ясно дал это понять.
Я сама фыркнула в ответ.
— Ну конечно.
Ревик доверил бы Касс мою охрану примерно в тот момент, когда ад замёрзнет.
Касс закатила глаза в манере видящих.
— Он не то чтобы давал право выбора, — фыркнула она. — Он сказал, что если я тебя не защищу, он сломает шею Балидору, — нахмурившись, когда я резко глянула в её сторону, она отвернулась и пробормотала: — Кажется, дословно он сказал: «Мы проведём небольшой эксперимент над этой вашей зарождающейся связью света. Посмотрим, умрёшь ли ты вместе с ним».
Повернув голову, она наградила меня бесстрастным взглядом.
— Так что да… практически уверена, что «доверие» тут не играет никакой роли, Эл.
Я разинула рот, не сумев ничего с собой поделать.
Ревик не убил бы Балидора. Никогда. Ни по какой причине.
Касс снова фыркнула, на сей раз ещё громче.
— Потому что он такой рассудительный, когда дело касается тебя? Ну конечно, Эл. Продолжай твердить себе это. Не то чтобы ты вышла замуж за массового убийцу или типа того.
Опустив на глаза розоватые солнцезащитные очки, она откинулась на широкую каменную скамейку, опираясь на локти и свесив ноги с края.
На сей раз она не потрудилась отвечать на мой взгляд.
Продолжая хмуриться, я заставила себя отвести от неё глаза и посмотрела на покрытую песком арену ниже уровня наших мест.
Благодаря нашей охоте на маскировку ранее, я обзавелась толстовкой, густым макияжем глаз, сапогами на высоком каблуке и несколькими примитивными лицевыми протезами, чтобы изменить костную структуру моего лица. Мы с Ревиком захватили несколько запасных протезов, подумав, что они могут пригодиться, если наше прикрытие будет разоблачено, ведь мы с большей вероятностью засветимся на охранных каналах, чем остальные члены нашей группы.
Некоторые из тех протезов я наложила на лицо Касс в туннелях под Римом, поскольку существовала вероятность, что её личность к этому времени тоже просочилась в сеть.
Ревик сделал то же самое с Фиграном.
Благодаря этому и кровяным патчам, мы хотя бы позаботились о Четвёрке.
Остальные члены нашей команды пользовались более базовыми средствами — краска для лица, контактные линзы с виртуальной реальностью, парики и местная одежда. Все эти вещи мы смогли купить или выбить из местных торговцев, как только добрались до одного из торговых районов в центре Рима. Ревик также надавил на одного из торговцев, заставив продать нам новые гарнитуры вместе с нелегальной виртуальной программой, которая должна помочь замаскировать наши внутренние органы, походки и скелеты достаточно, чтобы одурачить большинство сканеров в флаерах.
Похоже, чёрный рынок жил и здравствовал в столице Миферов.
Холо даже без протезов едва можно было узнать.
Он носил парик со светлыми и чёрными прядями, контактные линзы цвета индиго под голубыми зеркальными солнцезащитными очками, макияж на глазах и губах, а также тёмно-синий костюм с металлическим отливом. В целом создавался образ, в котором я никогда прежде не видела Холо.
Всё это настолько не походило на видящего, что я невольно таращилась.
Он выглядел как молодой хипстер-биржевик или технарь-предприниматель, особенно учитывая дорогой наладонник на запястье, новенькую гарнитуру, несколько золотых колец в ушах и пурпурные кожаные итальянские туфли с ярко-голубыми носками.
Я скорее походила на великовозрастную любительницу катания на роликовых коньках, которая на досуге раздвигала ноги за деньги.
Касс замаскировалась в схожем, но более клубном и дорогом стиле — туфли на высоком каблуке, брюки из красной кожи, тёмный кружевной топ и укороченная кожаная куртка. Она надела светлый парик и огромные серьги-кольца вдобавок к органическому браслету, который обвивал её руку ниже локтя.
Фигран в сравнении с нами странно напоминал старомодного итальянца.
Он также выглядел странно нормальным.
Может, в противовес его безумию Балидор и остальные одели его более консервативно — тёмно-коричневый костюм, красные кожаные туфли, бриллиантовая булавка для галстука, коричневые носки, кремовая рубашка и тёмно-красный галстук. Его волосы покрасили в чёрный цвет каким-то спреем, который нашёл Ревик, и уложили назад, а в дополнение к булавке для галстука он носил бриллиантовую сережку в ухе.
Никто не наложил ему макияж, если не считать лицевых протезов.
Только теперь до меня дошло, что Касс мониторила его свет, а также мой, Холо и свой собственный. Я не могла спорить, поскольку не могла достаточно хорошо видеть сама, но я также не находила это успокаивающим, сколько бы угроз ни озвучил Ревик в её адрес.
Я всё ещё не знала, как именно и насколько хорошо обучена Касс.
По этой причине и многочисленным другим я продолжала мониторить нас четверых с помощью своих верхних структур, насколько это было возможно.
Что касается того, где мы были, я всё ещё адаптировалась к этому факту где-то в своём разуме и свете.
Я чувствовала, что и Касс тоже адаптируется, хотя это она направила нас сюда.
В отличие от того, что предположила бы я, Списочники не были заточены в недрах Ватикана, не были закованы в какой-нибудь пещере под Собором Святого Петра в окружении человеческих черепов, могил мёртвых священников или чего-то такого.
Вместо этого они были заперты в железной клетке на главной арене Римского Колизея.
Они реально заново отстроили эту штуку, бл*дь.
Теперь, когда мы были здесь, когда я видела это своими глазами, я невольно таращилась на всё это, теряясь в деталях стадиона вокруг меня и в его новизне, вопреки возрасту оригинальной постройки. Если проигнорировать флаеры, стили одежды, голографические рекламы и гигантские жидкокристаллические экраны, то такое чувство, будто нас телепортировали в прошлое.
Люди заполняли трибуны вокруг нас — их было где-то пятьдесят-шестьдесят тысяч.
Большинство, казалось, устроилось тут на круглые сутки.
Они принесли подушки для сидения, подушки под головы, одеяла, кулеры, наладонники, бутерброды, фрукты, бутылки вина. У некоторых имелись зонтики и ручные вентиляторы от жары. Некоторые привели с собой домашних собак. Другие принесли большие свистки, надели широкополые шляпы. Все, похоже, пребывали в отличном настроении, и чертовски многие выглядели пьяными, хотя сейчас ещё не было и четырёх часов дня. Большая часть алкоголя казалась домашним, даже вино.
Мы сидели не совсем на галёрке, а примерно посередине, поближе к высоким трибунам, но всё равно относительно близко к овальной арене, засыпанной песком. Нам удалось получить места прямо напротив от того, что раньше было ложей императора — может, потому что большинство дневных «развлечений» исполнялось в основном для зрителей в ложе, отчего места вокруг них и за ними пользовались большей популярностью.
Из-за этого мы иногда смотрели на представления под странным углом.
Конечно, дни императоров и их королевских дворов давно миновали.
Теперь на тех плюшевых сиденьях восседали лидеры культа Миферов. Они отдыхали на подушках, созерцая события дня.
Даже теперь, спустя час нашего бдения здесь, масштабность стадиона и сам факт, что он вообще существовал, всё ещё привлекали моё внимание. Конечно, в новой версии имелись современные штрихи. Жидкокристаллические экраны висели в воздухе над самыми верхними сиденьями, подвешенные под тёмно-красным тентом, который перекатывался рябью как органика и блокировал самые жаркие лучи послеобеденного солнца. На входе сюда мы прошли через турникеты с проверкой крови и сканирование флаерами, миновав ещё больше экранов.
Мы купили билеты через гарнитуры в каменном здании в парковой зоне, прямо за главными воротами. От владельца магазина, на которого надавил Ревик, мы узнали, что они по-прежнему использовали систему кредитов, хотя она по большей части ограничивалась официальными транзакциями.
Всё остальное делалось за крупицы золота или за бартер.
Войдя в сам колизей, мы прошли через широкий парк, где они возвели каменную статую колосса подобно тем, что существовали в римские времена, и поставили её в центре овального газона в конце тенистой аллеи, обрамлённой деревьями.
Однако вместо императора Нерона или бога Солиса, которые существовали в оригинале, теперь статуя изображала голого мужчину с изогнутым драконьим хвостом. Его широко раскрытые драконьи глаза смотрели на нас из-под массивных каменных крыльев, а его ноги были слегка расставленными. Я невольно подметила, что они сделали статуе до странного большое мужское достоинство.
Войти в колизей было всё равно что войти в другой мир.
Каменные арки, выстроенные одна за другой, образовывали круглые коридоры.
На каждом уровне эти коридоры были заполнены торговцами, предлагавшими всё, от сувенирных футболок и браслетов ручной работы до изумительного ассортимента домашней еды и напитков. В отличие от зоны самого стадиона, киоски с едой и прилавки уличных торговцев были примитивными; многие из них состояли из одеяла, расстеленного на низеньком столе или даже на полу.
Это скорее напоминало мне тот рынок под открытым небом в Дубровнике.
В основном старухи и дети продавали куски мяса и фруктов, сушёные сливы, попкорн, бутерброды с сыром и мясом, вино и злаковый алкоголь в бумажных стаканчиках, небольшие порции салатов, квадратные ириски, хлеб, пиццу, картошку фри и небольшие пирожные с розовой или шоколадной глазурью. Я не видела никаких холодильных аппаратов, и все прилавки с готовящейся едой использовали газовые или даже угольные костры.
В результате коридоры под трибунами становились задымлёнными, жаркими и провоцировали клаустрофобию. Несмотря на дым, в воздухе кишели насекомые, привлечённые едой.
Из-за близости туалетов тут также воняло.
Когда мы добрались сюда, стадион был почти полностью заполнен. Чтобы лучше представлять, куда идём, мы купили виртуальную программку у потного мужика, отдав за неё крупичку золота. Используя ту же валюту, мы также купили четыре пары виртуальных очков, управлявшихся через гарнитуру, а также сушёное мясо, воду, фруктовый сок, хлеб, сыр и сушёные яблочные дольки.
Холо говорил и читал на итальянском, так что он смог перевести программку для меня и Касс. По его словам, первое мероприятие начиналось в восемь утра, а последнее тянулось до глубокой ночи. Убийство Списочников произойдёт за ужином.
После этого значился какой-то современный цирк с акробатами и животными. Потом начнутся матчи по рукопашному бою между людьми. Это продлится до тех пор, пока не пройдут все схватки и не будет объявлен последний победитель — по словам Холо, программка обещала это примерно к полуночи. Я заметила, что главным призом в человеческих боях было стадо из пятидесяти голов скота и некое количество кредитов, ценности которых я не знала.
Хоть это и не было последним пунктом в расписании, убийство Списочников значилось как главное событие.
Мы видели, что среди сувениров продаётся намного больше вещей, связанных со Списочниками, нежели с бойцами, атлетами или артистами. В коридорах под стадионом торговцы предлагали всё, начиная от кусочков одежды Списочников и заканчивая сосудами с их кровью и прядями их волос — видимо, граждане Рима считали это священными реликвиями. Миниатюрные самодельные помосты, дополненные столбами для порки и цепями, стояли на столах рядом с полноразмерными копиями кнутов, медных кастетов и ножей, которыми пользовались палачи.
В одном ларьке даже продавались капюшоны палачей вместе с шляпами от солнца и солнцезащитными очками.
Я видела, как дети носятся вокруг них и восторженно визжат.
Используя свой свет, чтобы заставить продавца отвернуться, я схватила пару медных кастетов и кнут, с лёгкостью спрятав их в сумку.
Я видела, что Касс заметила и нахмурилась, но ничего не сказала.
Согласно программке, после убийства Списочников состоится церемониальный уход лидеров Миферов.
Предположительно в отсутствие их религиозных лидеров ночная толпа будет смотреть цирк вместе со своими детьми, а затем напьётся до отупения, на протяжении остатка ночи наблюдая, как люди избивают друг друга.
Я лишь надеялась, что большинство детей заснёт прежде, чем начнутся финальные мероприятия.
С другой стороны, учитывая остальную программу дня, может, это и не имело значения.
Списочники уже были выставлены напоказ, голышом в старомодной железной клетке прямо под ложей с лидерами Миферов. Возле них и прямо напротив императорской ложи стоял помост с деревянными шестами, украшенный железными цепями.
Голодные и исхудавшие львы охраняли клетки Списочников, будучи прикованными так, чтобы иметь возможность дойти прямо до железных решёток. Львы расхаживали туда-сюда, периодически рыча. Они бросались на Списочников всякий раз, когда кто-то высовывал руку или ногу за решётки, а иногда и безо всякой причины.
Что касается мест в ложах, они были украшены красной и золотой тканью, уставлены рядами широких мягких стульев, перемежавшихся низкими столиками. Вдоль стен стояли видящие с безвыразительными лицами, одетые во всё чёрное и носившие кровавые ошейники. Я уже проверила ту зону своим светом и почувствовала ОБЭ-поля вокруг самой ложи, а также какое-то поле, которое, судя по ощущениям, имело больше Барьерного компонента.
Используя виртуальный бинокль, я могла видеть, как слуги ходят вокруг тех широких мест, наполняют бокалы и кубки, приносят тарелки с пиццей, бутербродами, начос и пастой, даже обмахивают потные лица лидеров, массируют им ступни или плечи.
Похоже, все люди в тех ложах были мужчинами, одетыми в тёмно-коричневые или чёрные монашеские одеяния. Как и мужчина, который вёл солдат под землёй, все они носили одеяния, украшенные огромным символом трискеля из трёх спиралей.
Возможно, неудивительно, но все слуги, похоже, были женщинами.
Пока что я не узнала никого из тех, что мы видели в ложах.
Я также не узнала никого из Списочников, но заметила, что как минимум некоторые были видящими. Я насчитала четверых, которым не могло быть больше восемнадцати, если бы они были людьми.
— Там есть Барьерное поле, — тихо сказал мне Холо, подбородком указав на ложу. — Подобное тому, что мы видели в доках Нью-Йорка.
— Тогда к чему все видящие? — спросила я так же тихо. — Они здесь ради шоу?
Холо нахмурился.
— Не ради шоу. Но они здесь и не для поддержания щита. Я почти задаюсь вопросом, может, они сканируют толпу из-за того щита. Ищут шпионов. Неверующих, — он одарил меня невесёлой улыбкой, но глаза оставались жёсткими. — …Безбожников. Богохульников. Ну, ты поняла.
— Он прав, — сказала Касс так же тихо, наклонившись ко мне с другой стороны. — Это поле сильно. Оно также работает против телекинеза. Я немножко надавила, просто чтобы проверить. Должно быть, это та странная технология видящих, о которой рассказывала нам Данте. Та же, которую они используют для охраны городских ворот.
Я глянула на неё, слегка нахмурившись, но кивнула.
Мы знали, что могут быть части Рима, где наш телекинез не сработает. Данте предупредила нас об этом во время нашей последней связи с ней и Виком.
— У тебя есть доступ к профилям Списочников? — спросила я у Холо, наклонившись к его уху. — В твоей гарнитуре. Ну, к тому, что собрала Данте.
Холо покачал головой.
Он ни на секунду не сводил взгляда с покрытой песком арены.
Выдохнув, я кивнула. Нам пришлось оставить большую часть наших разведданных позади, на лодках Атвара. Я помрачнела ещё сильнее, подумав об этом и о том, какой информацией мы уже поделились с его людьми в Хорватии.
Подражая позе Касс и опираясь локтями на спинку широкой каменной скамьи, я поправила свои солнцезащитные очки и сосредоточилась на арене, изо всех сил стараясь выглядеть как нормальный человеческий зритель. В данный момент нам демонстрировали рукопашные бои, в которых видящие убивали других видящих. Пусть это было, пожалуй, последнее, на что мне хотелось смотреть в данный момент, я испытывала облегчение из-за того, что убралась из тех коридоров внизу, с их густым мясным запахом, вонью мочи и горелого пластика.
В тени тента, который изредка колыхался лёгким ветерком, трибуны ощущались откровенно божественными в сравнении с коридорами. Я то потягивала холодный ягодный напиток, то жевала сушёное мясо и пыталась притворяться заинтересованной, пока четыре пары видящих внизу нападали друг на друга с оружием и щитами, которые выглядели так, будто им несколько сотен, а то и тысяч лет.
Конечно, всё в сражениях было неправильным.
Все видящие поверх своей брони в стиле Древнего Рима носили те кровавые ошейники.
Ещё сильнее ошейников тревожило пустое выражение в их глазах и на лицах, пока они замахивались друг на друга массивными мечами, иногда топорами или более замысловатыми древними орудиями из железа, покрытого шипами. В последних раундах боёв мы видели, как два видящих сражались пылающими мечами. Они дрались бездумно, как будто зациклившись на убийстве друг друга и не переживая, победят они сами или проиграют.
Они также сражались медленно, переставляя ноги размеренными шаркающими шагами.
Это ни капли не походило на схватки mulei между видящими, которые я видела за последние годы. В mulei умелые бойцы часто двигались так быстро, что мои глаза не успевали за ними следить. Их зрение было зорким, их света были зоркими, а выражения лиц — сосредоточенными.
А это напоминало драку зомби.
За своими солнцезащитными очками я стала наблюдать за монахами в ложе, и тут толпа вокруг нас восторженно взревела, и люди со всех сторон вскочили на ноги.
Глянув на крепко сложенного итальянца лет пятидесяти, который вскинул кулак в воздух по другую сторону от Фиграна, я слегка поморщилась при виде ослепительной улыбки на его лице. Я увидела, что Фигран тоже смотрит на него, скривив губы так, словно он увидел особенно уродливое животное.
Когда Фигран не отвернулся, я щёлкнула его своим светом.
Нам меньше всего надо, чтобы Фигран начал мутузить кулаками пьяного итальянца.
Провидец моргнул, затем повернул голову, посмотрев на меня.
«Весьма странно, — заметил он в моём сознании. — Не так ли, прекрасная сестра? Это цирк крови. Они все должны быть голыми… покрытыми кровью. Трахаться и есть в ней».
Слегка нахмурившись, я слегка прищёлкнула языком.
Я решила проигнорировать его последние слова.
«Это правда странно, Фиг, — пробормотала я, используя верхние части своего света, чтобы пообщаться с теми частями его, которые жили в том же месте. — И да, люди здесь ведут себя странно. Но не говори вот так со мной здесь, ладно? Нам надо оставаться неприметными. Это подразумевает и Барьер тоже».
Он моргнул, глядя на меня с непонимающим выражением.
Судя по его лицу, я не была уверена, осмыслил ли он хоть что-то из моих слов.
Когда он снова уставился на улыбающегося итальянца, Касс раздражённо вздохнула.
Она была более прямолинейной, чем я. Когда он не перестал пялиться, она с силой треснула его ладонью по бедру.
Он подпрыгнул и перевел на неё взгляд.
— Да, моя прекрасная подруга?
— Не будь грубияном, Тони, — предостерегла она, заговорив по-итальянски. — Оставь славного мужчину в покое.
Я слегка моргнула, удивившись. Внезапно я вспомнила, что в старших классах она изучала итальянский. Я выбрала испанский. Честно говоря, я подумала, что итальянский был странным выбором для жительницы Калифорнии, но она всегда хотела приехать сюда.
Подумав об этом сейчас, я снова нахмурилась.
Я не потрудилась посмотреть на арену, чтобы узнать, из-за чего толпа ревела и завывала. Мы пробыли здесь достаточно долго, чтобы я знала, что именно означали крики и улюлюканье. Кто-то получил серьёзный удар… наверняка смертельный.
Или ход схватки резко переменился.
В любом случае, мне не нужно было знать детали.
— Бл*дские куски ё*аного дерьма, — пробормотал Холо рядом со мной, крепко поджав губы и глядя через свои зеркальные голубые очки.
— Эй, — пробормотала я, наклонившись к его уху. — Не позволяй этому влиять на тебя, брат. Нам нужно оставаться неприметными.
— Ни один из этих ridvak червей не чувствует меня, — он фыркнул с отвращением, оглядываясь по сторонам. — Они слишком заняты, дроча в попкорн, чтобы заметить мои слова. Я наверняка мог бы прокричать об этом, и они бы не заметили.
Я уже давно не слышала, чтобы он использовал такие слова. Раньше, когда Ревик работал на Салинса и Дренгов, а Холо работал на Ревика, я слышала такое постоянно.
— Они видят твоё лицо, — сказала я, взяв его за руку. Послав лёгкий импульс тепла в его грудь, я попыталась успокоить его злость. — Эй. На тебе надеты солнцезащитные очки. Не смотри, если не можешь с этим справиться. Я не смотрю.
Холо помрачнел.
— Я всё равно буду это слышать. Я всё равно буду это чувствовать.
— Мы не можем спасти их всех, — сказала я тише, с лёгким предупреждением в голосе. — Сохраняй веру, брат. Ты знаешь брата Меча. Он сделает всё, что сможет.
Я почувствовала, что Холо услышал это.
Когда мои слова отложились в сознании, я также ощутила, как он предпринимает попытку успокоить свой свет.
Через несколько секунд он кивнул, сжимая мою руку в ответ.
Он оторвал взгляд от боя, за которым наблюдал, и вместо этого сосредоточился на мне, хотя его глаза оставались невидимыми за зеркальными солнцезащитными очками.
— Как думаешь, Джакс в порядке, Сестра Элли? — сказал он.
Я моргнула.
Джакс был в Соединённых Штатах с Декланом.
Я вроде как забыла об этом в свете всего происходящего. Холо и Джакс были близки всё то время, что я их знала. Временами я воспринимала их почти как единое целое, а не двух раздельных личностей. Я всё ещё не знала точную природу их отношений, но знала, что время от времени они бывали любовниками, а также являлись практически неразлучными друзьями.
— Я уверена, он в порядке, брат, — сказала я после затянувшейся паузы. — Последнее, что я слышала — Деклан сообщил, что они где-то в Нью-Мехико. Он никого не потерял после отъезда из Вирджинии. Включая и Джакса.
— Их осталось совсем немного, — пробормотал Холо, почти не слыша меня. — Эта covic jurekil’a сука убила большинство из их группы, так что лишь немногие выжили, чтобы преследовать её.
Я мягко прищёлкнула языком, лишь слегка вздрогнув от того, как он назвал Чандрэ.
Но я ничего не сказала.
Продолжая хмуриться, Холо снова посмотрел на арену.
— Она едва не убила Джорага, — добавил он, по-прежнему говоря тихо. — Gaos d’lanlente. Джор же ходячая гора, бл*дь. Очень хороший боец. Я бы подумал, что только босс или ты могли бы убить Джора. Может, Врег, — он повернулся, глядя на меня. — А Джакс маленький по меркам видящих.
— Их застали врасплох, — напомнила я ему, крепче сжимая его руку. — Он с Декланом. И Тореком. Они присмотрят за ним.
Вспомнив, что я узнала про Торека за последние недели в ходе деления воспоминаниями с Ревиком, я нахмурилась.
— В любом случае, — сказала я, вытолкнув Торека из мыслей. — Врег, Джон, Мэйгар и многие другие скоро встретятся с ними. Может, они уже с Джаксом и остальными.
После очередной паузы Холо вздохнул.
— Надеюсь, — опираясь локтями на каменную скамейку, он выпустил мою руку и снова глянул на меня через голубые солнцезащитные очки. — Он справлялся не очень-то хорошо. Джакс. Ну, ты понимаешь. После Нью-Йорка.
Я слышала это, но не знала детали.
Я не была с ними в Нью-Йорке — не в тот момент.
Нахмурившись, я невольно подумала, что Джаксу дерьмово не везло на операции в последний год. Сначала он сопровождал Ревика в Нью-Йорке, потом отправился на вылазку в Вашингтон с Локи, где они угодили в засаду и потеряли Онтари. Затем он застрял со мной в Денвере, после чего оказался в том кошмаре в Лэнгли, где Чандрэ прикончила больше половины команды.
Должно быть, Холо услышал какую-то часть этого. Он выдохнул.
— Ага, — сказал он. — Вот это я и имею в виду.
Глянув на него, я кивнула.
— Я понимаю. К сожалению, сейчас у нас нет безопасного места, где брат Джакс мог бы расслабиться, — подумав об этом, я фыркнула. — Если честно, он, пожалуй, сейчас находится в лучшем месте из возможных… учитывая всё остальное.
Холо кивнул.
Медленно выдохнув, он кивнул ещё раз.
После этого мы долго просто сидели там и притворялись, будто смотрим бои видящих, а на деле изучали Колизей, Списочников и монахов в ложах.
Я также заставила себя посмотреть часть самих боёв. Я знала, что в конечном счёте кто-то заметит, если я вообще не буду смотреть. Я даже заставила себя встать и покричать несколько раз вместе с остальными людьми на трибунах.
— Долго ещё? — пробормотал Холо, когда я только что села после одного из таких разов.
— Не знаю. Они отстают от графика боёв? Такое чувство, будто отстают.
Я подождала, пока он просмотрит список боёв.
— Может, минут на двадцать, — признался он после небольшой паузы. — Может, чуть больше. Мне приходится угадывать имена, и я точно не знаю, какой бой проводился, когда мы пришли. Они ещё не вывели финальные пары видящих, так что я предполагаю…
Его речь оборвалась.
Выпрямившись, он приподнял солнцезащитные очки, показывая поразительно голубые контактные линзы и золотисто-голубой макияж глаз.
Уставившись на покрытую песком арену, он пробормотал себе под нос на прекси.
— Gaos, — сказал он. — Что он творит, бл*дь?
Я проследила за его взглядом.
Когда я увидела стоявшего там мужчину, по мне пронёсся страх.
Я ожидала, что это будет Ревик, что он не выдержит порочности колизейских развлечений и выйдет, чтобы положить всему конец… но перед императорской ложей появился не Ревик.
Это был Балидор.
Рядом со мной Касс резко втянула воздух.
Должно быть, он вышел из одной из дверей-люков в полу стадиона.
На нём была полная боевая броня в стиле Древнего Рима — такая же, как у других видящих на арене. Но после этого сходство между ними заканчивалось. На нём не было ошейника, и его серые глаза оставались ясными, а шаги — уверенными и грациозными. Он проигнорировал дерущихся видящих, проходя между ними, прямиком к императорской ложе и монахам, сидевшим внутри.
Я наблюдала, наверняка с разинутым ртом, как он с мрачной решительностью идёт к пустому участку песка прямо под ложей. Я заметила, что монахи отреагировали, перестав нежиться и болтать меж собой. Они сели прямо, их взгляды не отрывались от Балидора.
Они наблюдали за его приближением, явно будучи заинтригованными и встревоженными. Они испытывали любопытство при виде видящего без ошейника перед ними. Я не могла понять, узнали ли они, кто он.
Я невольно заметила саму ложу, пока всматривалась в лица людей.
Постройка была прекрасна в той манере, которая никогда не устареет.
Целиком сделанная из тёмного дерева и белого песчаника, она выделялась на фоне окружающих трибун деревянной крышей, охранниками с копьями, гобеленами, мраморными стенами, высокими вазами и фонтанами. Полупрозрачные белые занавески трепетали на бризе с обеих сторон вместе с кроваво-красными флагами с символом трёх спиралей. Флаги висели на чёрных шестах, которые держали охранники, стоявшие на страже в передней части ложи, которая выходила на арену.
Балидор без колебаний шёл к ним, сжимая в руке меч.
Он выглядел до странного естественно и в этой одежде, и со старинным оружием. Он также странно напоминал короля в своей типично балидоровской манере.
Касс, сидевшая рядом со мной, совсем не обрадовалась этому зрелищу.
Я почувствовала, как её свет реагирует смятенной массой эмоций, ожесточаясь и искря, источая густое нестабильное напряжение, которое заставило меня стиснуть зубы. Я буквально ощущала, как она задержала дыхание, сжала руки в кулаки и прикусила губу, словно заставляя себя хранить молчание. Как Холо и монахи в ложе, она выпрямилась и подалась вперёд, уставившись на мужчину-видящего, пока тот грациозно шёл по песку.
Глядя на неё, я осознала — по-настоящему осознала, возможно, впервые.
Она была влюблена в Балидора.
То есть, по-настоящему влюблена.
Почему-то потрясённая этим открытием, я прикусила губу, стараясь не реагировать. Мой взгляд вернулся к арене, губы хмуро поджались.
Что бы это ни было — что бы ни задумал Балидор, бл*дь — это не было частью плана. По крайней мере, это не было частью нашего плана, о котором мы договорились перед тем, как разделиться.
По мере того, как всё больше и больше людей замечало одинокого видящего, шагавшего к ложе, толпа вокруг нас постепенно притихла.
Не шевелясь, они наблюдали, как Балидор идёт по песку; его движения явно выдавали в нём видящего — дикие, почти хищные повадки. Когда рядом не было Ревика или Варлана, лидер Адипана выглядел даже выше обычного, выше любого человека в той ложе. Походка Ревика была не совсем такой, но достаточно похожей, чтобы я внезапно вспомнила, насколько хорошо Балидор умел драться.
Видящие на арене перестали сражаться друг с другом и наблюдали за ним.
Они следили глазами за его продвижением, словно будучи озадаченными.
Что-то в виде настоящего видящего, который двигался как видящий, убирал волосы как видящий, выглядел как видящий, и имел несломленный свет, как будто вызвало короткое замыкание в программе других видящих. Они перестали убивать друг друга и уставились, наблюдая за Балидором так, будто увидели в нём призрак прежних себя.
Не дойдя до радиуса досягаемости исхудалых львов и их цепей, Балидор остановился.
Посмотрев на монахов, он прочистил горло.
Должно быть, при нём имелось какое-то усиливающее устройство, поскольку мы все это услышали. Звук его покашливания эхом разнесся по Колизею.
— Я бы хотел поговорить с вашим лидером, — сказал он.
Он говорил по-английски, сохраняя официально вежливый тон.
Пока он говорил и после этого, его серые глаза не отрывались от лиц в ложе. Он не разжимал хватки на рукоятке тяжёлого меча. Выражение его лица оставалось спокойным, но суровым.
— Я Балидор из Адипана, — сказал он после паузы, во время которой никто не вышел вперёд и не сказал ни слова. — У меня есть послание для того, кто возглавляет эту банду убийц, истязателей, еретиков и поработителей, которая в нынешнее время засела в благородном и священном городе Рим… послание от моего возлюбленного посредника, приходящегося братом Дракону… от Прославленного Меча.
Глава 37. Ультиматумы и запросы
Когда он договорил, молчание сгустилось.
Такое чувство, будто все в Колизее задержали дыхание.
Затем я готова была поклясться, что услышала смещение одежды, костей, мышц и кожи, когда все головы повернулись, а взгляды метнулись к той ложе из тёмного дерева и песчаника, а также к сидящим там монахам, чтобы увидеть, как ответят лидеры Миферов.
Мой взгляд тоже устремился туда.
Используя виртуальный бинокль, я сканировала каждое лицо в той ложе.
Моё сердце уже гулко стучало в груди, дыхание учащалось.
Я знала, что отчасти это реакция на свет Касс, паникующей рядом со мной, но по большей части это чисто из-за того, что наши с ней мужья, видимо, вычеркнули изначальный план, а мы понятия не имели, чем они его заменили.
Изначально Балидор, Ревик, Иллег, Стэнли и Далай должны были проникнуть на нижние уровни, устранить достаточно охранников, чтобы расчистить дорогу, и прийти за Списочниками, как только Миферы приготовятся начать казнь. Идея сводилась к тому, чтобы дождаться повода для открытия клеток и быстро вытащить их… и они сделали бы это, пока мы с Касс отвлекали всех телекинетическим световым шоу.
Ревик и его команда должны были вывести пленников через двери-люки. Ревик взял бы на себя наступление, тогда как Балидор занялся бы обороной, отчасти используя свой свет, чтобы контролировать крупных животных и с их помощью отогнать человеческих охранников.
Касс, Холо, Фигран и я выбрались бы с бегущей толпой.
Мы назначили точку встречи в заброшенном доме недалеко отсюда.
План был отнюдь не безупречным, но мы решили придерживаться принципа простоты.
Наше единственное преимущество сводилось к фактору неожиданности, поскольку они меньше всего ожидали, что мы явимся сюда, ведь это такая безрассудная выходка.
Я куда сильнее беспокоилась о том, как вытащить нас всех из города.
По этой же причине мы решили прибегнуть к относительно незамысловатому плану по освобождению Списочников. Вместо армейского подхода мы решили полагаться на отвлечение, перенаправление, фактор неожиданности. Мы решили, что не сможем устранить лидеров Миферов; мы знали, что у них имеется подстраховка от телекинеза.
В то же время нам пришлось бы спровоцировать некоторую конфронтацию просто из-за того, где держали Списочников. Но идея сводилась к быстрой атаке — одна нога здесь, другая там.
Что бы ни делал Балидор в данный момент, это определённо не было быстрой атакой.
Это не был фактор неожиданности. Это противоположность неожиданности. Конфронтация с лидерами Миферов, предупреждение о том, что мы здесь, в Колизее, информирование прямым текстом, что Ревик возглавляет наши силы… всё это не вязалось с нашим изначальным планом.
Это была практически полная противоположность нашего плана.
В императорской ложе зародилось движение, и я повернулась.
Мой разум включился в работу, глаза сфокусировались, и я осознала, что какая-то часть моего света искала Ревика верхними фрагментами моего aleimi.
Я резко перевела взгляд в сторону императорской ложи.
С центрального места в переднем ряду встал монах с тёмными кудрявыми волосами. Он сделал несколько шагов вперёд, чтобы его тело оказалось на освещённом солнцем участке за пределами крыши ложи. Он посмотрел на Балидора, сцепив руки поверх чёрного одеяния. Два видящих с кровавыми ошейниками молча встали по обе стороны от него, оставаясь в тени.
Моей первой мыслью было то, что он молод.
Ну то есть, не так уж молод, но и не настолько стар, как большинство людей в той ложе. Учитывая седые и лысые головы монахов позади него, которые все выглядели лет на шестьдесят-семьдесят, а то и старше, его относительная молодость бросалась в глаза. Если этот мужчина был человеком, он едва ли был старше сорока с чем-то лет.
Если бы меня попросили угадать, я бы сказала, что ему где-то сорок четыре или сорок пять лет.
Его телосложение также отличало его от других монахов.
Его коллеги относились либо к одному, либо к другому концу спектра — либо тощие как скелеты, либо мягкие, округлые и с двойными подбородками, отчего их тела в монашеских робах словно растекались по плюшевым креслам.
Мужчина впереди обладал телосложением тяжелоатлета.
Широкая как бочка грудь определяла очертания его монашеской робы. У него были широкие плечи, тёмно-карие глаза, полные губы, узкая талия под тканым монашеским пояском. Мускулистые волосатые кисти руки и предплечья выглядывали из рукавов. Он не носил украшений, даже чёток.
Сделав ещё несколько шагов вперёд, он остановился на самом краю платформы, а монахи, сидевшие вокруг него, напряглись, и их лица отражали нервозность. Посмотрев на Балидора, молодой монах с тёмно-карими глазами снова скрестил руки на груди, помедлив лишь для того, чтобы поправить пояс, украшенный символом трискеля.
— Я Дейфилиус, — сказал он.
Его голос был мелодичным, обладал той манящей, лёгкой для слуха тональностью, которая свойственна актёрам и натренированным ораторам. Он смотрел на Балидора без страха, его глаза оценивали.
— …ваш Прославленный Меч здесь? — произнес он далее.
Несколько театрально оглядевшись по сторонам, он развёл руками в безмолвном вопросе, а полные губы хмуро и озадаченно поджались. Его слова зазвучали громче, становясь более высокопарными.
Я осознала, что его голос также чем-то усиливался.
— Могу я поговорить непосредственно с ним? — спросил монах, опустив руки и снова сцепив их перед собой. — Ибо я бы очень хотел обсудить с Прославленным Мечом то, что он сделал ранее сегодня, в недрах нашего славного города. Я бы хотел услышать его объяснение, почему он посчитал необходимым истребить буквально тысячи наших братьев и сестёр… все они были верными подданными Единственного Бога и Святого Дракона. Существа, которое ваш Меч теперь… удобно… называет братом.
Он помедлил, и его губы скривились ещё сильнее.
— Далее я бы хотел спросить у него, — продолжал монах. — …В лицо… каково это — убивать истинных мучеников Смещения, да ещё и в такой трусливой манере. Я бы хотел знать, каково это — осквернить такое святое место… место почитания, священное для моего народа и вашего… превратив его в кладбище.
Толпа вокруг нас загомонила.
Я услышала гул неодобрения, шипение, сердитое бормотание.
Гомон становился всё громче, волнами расходясь по Колизею. Рядом с нами встал крепко сложенный итальянец, который приложил ладони ко рту, чтобы вместе с остальными проорать «Фуу! Убийцы!»
Монах не отреагировал. Он смотрел на Балидора, и выражение его лица оставалось неизменным.
Я услышала, как Фигран, сидящий через два места от меня, бормочет себе под нос.
— Отец, — он взволнованно прищёлкнул языком. — Отец. Отец. Отец здесь. Он смотрит. Он слушает. Он наблюдает…
Я повернулась, уставившись на него.
По моей спине пробежала холодная дрожь.
Повернувшись обратно к ложе императора, я нацелила верхние структуры своего света на монаха, стоявшего на краю платформы. Я не могла пробиться. Я вообще ничего не чувствовала, наверное, из-за того анти-Барьерного поля, о котором упоминали Холо и Касс, не говоря уж о том, что делали видящие, стоявшие позади Дейфилиуса.
Однако поднявшись выше, я уловила нить… нить, поднимавшуюся к знакомому мне облаку, хотя я не позволяла своему свету подходить слишком близко. Свысока, с очень большой высоты я смотрела на это плотное спутанное облако, наполненное быстро движущимися, резкими, серебристыми светами.
После нескольких секунд сканирования я осознала, что Фигран прав.
Менлим.
Менлим был здесь… каким-то образом.
Я отключилась, уставившись на молодого монаха с кудрявыми тёмными волосами.
Менлим был здесь посредством этого мужчины. Конечно, я никак не могла знать это, не имела ничего конкретного, чтобы подтвердить это ощущение, но ловила себя на том, что чем дольше смотрю на него, тем сильнее убеждаюсь в своей правоте. Этот молодой лидер культа Миферов имел прямую связь с Менлимом, и эта связь была сильна.
Менлим действовал через него.
Возможно, Менлим даже говорил через него.
Но почему-то я сомневалась, что у него есть такая необходимость.
Менлиму не нужно было делать этого мужчину своей марионеткой в буквальном смысле слова. Брат Дейфилиус был истинным верующим. Добровольным мучеником, который с готовностью умрёт во имя высшей цели.
Я гадала, не он ли отдал приказ сжечь меня заживо в Нью-Йорке.
Я гадала, не он ли отдал приказ убить Даледжема на том самолёте.
Я не могла чувствовать его или других монахов в той ложе. Я даже толком не могла почувствовать Менлима. Я уловила отголосок его света и почувствовала связь с Дренгами. Я не осмеливалась подбираться ближе, зная, что Менлим и охраняющие Дейфилиуса видящие почувствуют меня.
И всё же я знала, что это правда.
Я также хорошо представляла себе, почему Ревик поменял планы.
Ещё одна дрожь дурного предчувствия пронеслась по моему свету. Зная Ревика, его реакция на влияние Менлима здесь могла быть не совсем взвешенной. Если Ревик почувствовал здесь Менлима… пусть даже Менлим не присутствовал здесь физически, пусть это всего лишь прямая линия с Дейфилиусом и его приятелями-фанатиками… это меняло всё.
Как минимум, это меняло всё для Ревика.
— Бл*дь, — пробормотала я.
Касс повернулась. Прежде чем я успела подумать об этом, мы с ней обменялись мрачными взглядами.
Затем мы снова посмотрели на арену, где Балидор стоял перед лидером армии Миферов, сжимая в правой руке тысячелетний меч.
Если Балидора испугали слова другого мужчины, то никакого намёка на это не отразилось на его красивом лице.
— Послание Меча простое, милорд, — вежливо сказал Балидор. — Оно также краткое. Он желает, чтобы вы передали опеку над каждым существом — человеком и видящим — в этих клетках.
Балидор взмахнул мечом, чтобы указать острием на голых Списочников, съёжившихся за железными решётками.
— …Если вы сделаете это, — добавил Балидор, вернув меч обратно и опустив его вдоль своей ноги. — Он не сожжёт весь ваш город дотла и не убьёт всех в нём.
Моргнув, я почувствовала, что мои челюсти сжались до боли.
— Бл*дь, — снова пробормотала я.
Я почувствовала, как сидящая рядом Касс соглашается.
«Фигран? — прошептал голос. — Брат? Ты меня слышишь?»
Голос скользнул в его сознание.
Мягкий, манящий, такой знакомый.
Фигран склонил голову набок, прислушиваясь. Он забыл про каменный стадион с развевающимися флагами, пропитанными кровью и костями. Он забыл о голубом небе и клочках облаков, которые он видел сквозь перекатывающийся органический тент. Он забыл о лимонном напитке со льдом, который он смаковал на языке, и о пряном мясе, которое жевал. Он забыл про потного, пахнущего вином мужика, который сидел рядом.
Он забыл про сероглазого видящего на песчаной арене — про красивого как кинозвезда видящего с мечом, который выглядел весьма сексуально в броне из органической стали и птеругах из металлических шипов и органических пластин.
Вместо этого Фигран слушал своего брата, слышал слова и видел, как они плывут в золотисто-розовом свете, кружащем вокруг него и сбивавшем с толку его физическое зрение.
Такой прекрасный голос. Низкий, мужественный, звучный, раскатистый.
Такой знакомый. Такой успокаивающий.
Фигран знал этот голос лучше, чем свой собственный.
«Фигран, — мягко повторил голос. — Брат… мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу. Ты можешь оказать мне услугу, брат мой? Я буду так благодарен».
Фигран улыбнулся.
Он любил оказывать услуги. Он обожал оказывать услуги своим друзьям. Ещё больше он любил оказывать услуги своей семье. Честно говоря, он испытывал легкую меланхолию. Он сидел тут, жевал свой кусочек пряной курочки и вспоминал высокого, серебристо— и черноволосого с фиолетовыми глазами.
Старшего видящего затянуло в ту пещеру из живого металла, и он уже не вернулся.
Он был его другом. Другом Фиграна.
У Фиграна было мало друзей.
«Знаю, брат, — голос вздохнул. — Мне жаль насчёт Варлана. Я знаю, что вы были друзьями. Мы не хотели его бросать. Ты же понимаешь это, верно?»
Фигран улыбнулся. Конечно, он понимал.
Варлан ушёл.
Варлан провалился через дверь в одно из других мест.
Дверь закрылась. Варлан ушёл. Всё вот так просто.
Нельзя просто пожелать попасть в другое место. Нужна дверь. Даже тогда дверь могла послать тебя туда, куда захочет, вне зависимости от того, что ты просил. Она не всегда посылает туда, куда ты хочешь пойти. Иногда она посылает туда, куда ты, по её мнению, хочешь пойти.
Это не всегда одно и тоже. Далеко не всегда одно и то же.
Не. Всегда. Одно. И. То. Же.
Фигран ощутил рябь интереса в свете своего брата. Он почувствовал, как его брат колеблется, желая спросить больше об этом, о дверях, о том, как они работали и куда вели.
Затем Фигран почувствовал, как его брат вспомнил какую-то другую, более срочную вещь.
Что-то, связанное с границами, временными ограничениями, неоспоримыми сроками.
Что-то, что правда не могло ждать.
Его брат оттолкнул в сторону тот интерес к дверям — по крайней мере временно, пока та более срочная штука не закончится.
«Что тебе нужно от меня, брат?» — послал Фигран, улыбаясь шире.
Его брат был добрым. Он всегда был таким добрым. Он всегда был с ним таким милым и добрым, даже когда Фигран был злым. Даже когда Фигран делал Плохие Вещи.
«Я сделаю что угодно, само собой, — добавил Фигран. — Абсолютно всё, что смогу. Ты же знаешь это, да?»
Облегчение вышло из света его брата густым импульсом, согревшим грудь Фиграна.
«Спасибо тебе, брат. Я это знаю. Поэтому я пришёл к тебе, и ни к кому другому, — благодарность его брата выплеснулась во второй раз, тёплым импульсом привязанности и света. — Скоро я кое-что сделаю, — сказал голос. — Мне нужно, чтобы ты в этот момент оказал мне услугу. И пожалуйста… не говори моей жене. Я очень скоро свяжусь с ней, но не хочу, чтобы она как-то подвергла свою жизнь опасности. Я не хочу, чтобы она беспокоилась обо мне. Ты понимаешь, да?»
Фигран широко улыбнулся. «Воистину, понимаю. Я рад помочь, брат! Всегда! — затем он помедлил, подумав над словами другого мужчины. — Само собой, ты знаешь, что это раздосадует её? Ей не нравятся такие вещи. Ей не нравится, когда ей говорят ложь. Особенно ты».
«Я не намереваюсь лгать ей, — послал его брат чуть резче. — И я подозреваю, что она и так разозлится на меня за некоторые вещи, — он вздохнул, и Фигран уловил образ того, как он проводит своими длинными пальцами по ещё более длинным чёрным волосам. — Я бы ей сказал, брат. Я бы сказал. Но она склонна плохо реагировать, когда считает, что я подвергаю себя опасности. Я просто не хочу, чтобы она беспокоилась. До тех пор, пока я не смогу убедить её, что всё хорошо. Ты понимаешь?»
Фигран усмехнулся.
Тем самым он заслужил слегка хмурый взгляд от его сестры с тёмными волосами, Войны, которая сидела слева. Она окинула его взглядом, всё ещё хмурясь, затем хмыкнула и снова сосредоточилась на арене.
Фигран понизил свой мысленный голос, зашептав в тех верхних пространствах.
«Так верно, брат мой. Так верно, — послал он. — Это ей нравится намного меньше, чем ложь».
«Так может, ты смог бы сделать первое для меня? — послал другой так же тихо. — Ты мог бы сделать эту первую вещь, брат, а затем я свяжусь с ней и скажу ей прийти к тебе на помощь? Когда я буду иметь лучшее представление о том, как они отреагируют на то, что я сделаю?»
Фигран проследил за логикой своего брата в красочных картинках, витавших в золотых и розовых пространствах над ним. Он смотрел, как эти образы проплывают мимо, и постепенно его улыбка становилась шире.
«Конечно, мой любимый брат, — сказал он секунду спустя, всё ещё улыбаясь небесам. — Да… я полностью понимаю. Предоставь это мне».
И вновь облегчение выплеснулось из сине-белого света другого мужчины.
«Спасибо, брат мой. Спасибо».
Я задержала дыхание, сидя абсолютно неподвижно в тишине, воцарившейся после слов Балидора.
Рядом со мной Касс сделала то же самое.
Холо также подался вперёд, и его глаза не отрывались от лидера Адипана внизу.
Сам Балидор не шевелился. Он стоял совершенно неподвижно, но вместе с тем абсолютно расслабленно. На нём были органические щитки на голенях, характерные для униформы римских воинов, а также бордовый плащ, спадавший с одного плеча. В руке он сжимал длинный меч, и ему недоставало лишь церемониального шлема.
Взгляд его серых глаз ни на секунду не отрывался от монахов в императорской ложе.
Когда молчание затянулось, он продолжил стоять там со спокойным выражением лица.
Затем Дейфилиус, кудрявый монах с телом атлета и теми пронизывающими карими глазами, сделал последнее, чего я от него ожидала.
Он расхохотался.
Это не был смех коварного злодея, как в каком-нибудь фильме ужасов прямо перед тем, как всё катилось псу под хвост. Это был мощный, на удивление заразительный смех, который как будто исходил из самих глубин его груди и живота.
Я видела, что монахи в ложе позади него улыбаются, словно ничего не могут с собой поделать. Некоторые из сидевших на трибунах вокруг нас тоже начали посмеиваться.
— Ты находишь это смешным? — спросил Балидор, и его тон сделался холодным. — Вне зависимости от твоей веры в способность одержать над нами победу, ты, само собой, должен понимать, что очень большое количество твоих людей погибнет, если мой посредник исполнит свою угрозу?
Мужчина отмахнулся от него, улыбаясь.
— О да, конечно, Адипан Балидор. Я не хотел недооценивать доказанный талант Прославленного Меча к хладнокровному убийству ни в чём не повинных граждан. Просто его наставник сказал мне, что он так поступит. Он сказал, что он именно так и поступит… практически слово в слово.
Качая кудрявой головой, Дейфилиус улыбнулся ещё шире.
— Боюсь, он обвинил нашего некогда любимого посредника в склонности к некоторому драматизму, — он виновато развёл руками. — Полагаю, Прославленный Меч просто не в силах сдержать себя? Не может не ворваться сюда и не угрожать всем от лица его жены? Возможно, спустя столько времени, он всё ещё пытается завоевать её?
Он помедлил, и его тон сделался холодным.
— Это такое жалкое качество для мужчины, не так ли, Адипан Балидор? Быть столь подотчётным женщине? Той, которой Бог и священные книги предписывают служить ему? Я поражаюсь, как такое существо вроде Меча могло позволить себе пасть так низко? Стать таким позором для своей расы и пола?
Балидор не закатил глаза, но что-то в его полуулыбке и качании головой определённо передавало схожий посыл.
— Подозреваю, Мечу вполне комфортно в его отношениях с его супругой, — сказал Балидор, мягко прищёлкнув языком и глядя на Дейфилиуса. — Ты же, напротив, только что сообщил мне о себе и своей «мужественности» больше, чем намеревался.
Балидор пожал плечом свободной руки, той, что не держала меч.
— Полагаю, это спасение от неуверенности в себе — раздувать грудь, силой выбивать «уважение»… даже благоговение… там, где это не нужно. Даже прописывать принудительное подчинение пожизненных супруг в священных книгах и притворяться, будто это слова вашего бога.
Он покрепче перехватил рукоятку меча, добавив:
— Я предпочитаю обычаи Меча, милорд. И Моста. И моих богов, которые не несут такой ерунды. Подозреваю, большинство моих братьев и сестёр также предпочитают это…
— И где же она? — перебил монах, и всё веселье ушло из его слов. — Высокочтимый Мост? Ибо он не оставил бы её одну, так? Только не в её деликатном положении.
Позволив его словам на долю секунды повиснуть в воздухе, он добавил:
— Из достоверных источников мы уже узнали, что она была с ним, когда он ранее убил наших людей… скорее всего, всё это время нашёптывала ему на ухо, — он презрительно фыркнул. — Наши давние союзники с материка предостерегли нас, что она по-прежнему держит Брата Меча на поводке. Нам стоило серьёзнее отнестись к этому предупреждению.
Я фыркнула. Ничего не смогла с собой поделать.
Я почувствовала, что Касс рядом со мной улыбнулась, а потом пробормотала себе под нос:
— …Не так уж крепко она держит его на поводке, как ей хотелось бы прямо сейчас.
Глянув на неё, я невольно издала искренний фыркающий смешок.
— Что, чёрт подери, нам делать? — прошептал Холо по другую сторону от меня. В отличие от меня и Касс, он ни капельки не казался развеселившимся. — Они похерили всё. Как нам теперь вытаскивать их отсюда?
Я один раз качнула головой, бросив на него предостерегающий взгляд.
— Мы ничего не делаем. Пока что. Мы ещё даже не знаем, в чём состоит их план.
В этот самый момент Дейфилиус повысил голос.
Его усиленные слова эхом разнеслись над Колизеем.
— …Это правда, что ребёнок, которого она носит, зачат от семени другого мужчины, брат Балидор? — спросил монах. — До Рима дошли слухи, что она отбилась от постели Прославленного Меча. Что она завела другого любовника. Что она была с ним месяцами, не в силах дождаться своего мужа, пока он выполнял её приказ в другой части света.
Выражение лица Балидора показывало, что это не произвело на него никакого впечатления.
— У тебя есть ответ для Меча, брат Дейфилиус? — спросил он. — Это предложение не имеет неограниченного срока годности. У нас есть дела в других уголках мира.
— Ах да, — улыбка Дейфилиуса вернулась. — Я слышал.
Лицо Балидора превратилось в деликатную хмурую гримасу.
Я тоже нахмурилась, невольно покосившись на Касс с беспокойством.
— В Америках, не так ли? — улыбка Дейфилиуса сделалась шире, когда он помедлил и оценил лицо Балидора. — Мы уже занимаемся приготовлениями, чтобы разобраться с этим, Адипан Балидор. Признаюсь, именно поэтому сегодняшним утром в пещерах мы проявили себя не лучшим образом. Наши телекинетики уже готовятся отбыть и заняться тем другим вопросом… вопросом уничтожения остатков вашего жалкого сопротивления Богу и истории.
Дейфилиус сцепил ладони на пояснице, глядя вниз на Балидора.
— Будет интересно, справится ли ваш возлюбленный «Меч» так же хорошо против армии себе подобных, — он произнёс титул Ревика с презрением. — Против армии, которая имеет те же преимущества и особенности с рождения, которыми наделён он. Полагаю, если он вскоре не попадёт в Америки, то мы никогда и не узнаем, да?
Сделав грациозный, почти похожий на язык видящих, жест рукой, он добавил:
— На случай, если ты усомнишься в подлинности моих слов, я окажу тебе услугу и выскажусь конкретно. Нам сказали искать вашу плачевную банду изменников в пустыне из красного камня, среди останков предков дикарей тех земель. Нью-Мехико, кажется? Да? Там ведь есть священные камни? Какой-то иной языческий бред?
Фыркнув, он пренебрежительно махнул рукой.
— Мои хозяева были достаточно добры, чтобы дать нам очень точные указания. Наши основные силы уже покинули Рим и подберут подкрепления из других наших армейских подразделений по дороге к океану.
Когда Балидор промолчал, Дейфилиус вскинул бровь.
— Полагаю, ваши люди не смогут убраться оттуда достаточно быстро, чтобы спастись, брат Балидор? Они же все передвигаются пешком не так ли? Или ты думал, что ваши драгоценные Меч и Мост спасут их? Сами вывезут своих верных подданных наперёд нас? И куда? С какой целью?
Он издал очередной звук и жест, выражавшие презрение.
— Это их жалкое притворство практически подошло к концу, — сказал он, качая головой. — У вас заканчиваются двери. У вас определённо заканчивается время.
— Dugra-te di aros… u’hatre davos… — матерился Холо себе под нос.
Я положила ладонь на его руку, но мое сердце всё громче стучало в груди.
— Твои хозяева? — на сей раз в голосе Балидора отразилось презрение. — Какой интересный эвфемизм.
Несмотря на его злость, по его голосу я понимала, что слова Дейфилиуса его потрясли.
— Здесь нет никакого эвфемизма, Адипан Балидор, — улыбка Дейфилиуса сделалась шире. — Я не раб, если ты намекаешь на это. Я отдаю себя им добровольно, свободно, с любовью, покорностью и привязанностью. Я делал это даже в детстве. Хотя, надо признать, тогда я не понимал важность их взглядов. В те годы достаточно было чувствовать их правдивость. Понимание пришло позже.
Голос Балидора переполнился ожесточённой жалостью.
— Ты понимаешь намного меньше, чем думаешь, кузен.
Улыбка Дейфилиуса не дрогнула.
Она оставалась тёплой, дружелюбной, как и выражение его глаз.
— И всё же, — сказал он, — за все те годы мне не давали повода усомниться в этом решении. Напротив, моя решительность и благодарность растут с каждым минувшим днём, Адипан Балидор. Чем более опытным в мире я становлюсь, тем сильнее я ценю их мудрость…
— Тогда я искренне жалею тебя, — перебил Балидор резким тоном. — Но ничто из этого не отвечает на вопрос моего Прославленного Посредника, Дейфилиус.
Последовало очередное молчание.
В это время Дейфилиус сложил пальцы домиком перед грудью, словно размышляя.
Я почувствовала, как из света сидевшего рядом Холо, выплеснулся импульс раздражения.
— Что, бл*дь, они делают? — пробормотал Холо. — Играют в гляделки? 'Дори разве не слышал, что этот мудак только что сказал? Нам надо убираться отсюда!
— Они тянут время, — пробормотала Касс прежде, чем я успела ответить. — Во всяком случае, один из них.
— Ага, — фыркнула я. — Но кто именно?
Они оба посмотрели на меня.
Затем мы оба снова уставились на песчаную арену.
Я впервые заметила, что все те видящие, что сражались один на один, теперь собрались позади Балидора, образовав вокруг него разрозненный полукруг — может, чтобы не дать ему сбежать. Я ничего не могла сказать по их пустым лицам или глазам, которые оценивали Балидора так, точно он был опасным животным или инопланетной формой жизни.
— Вы дадите нам пройти? — спросил Балидор, заговорив громче.
Дейфилиус вздохнул, скрестив руки поверх груди, покрытой одеянием.
После небольшой паузы он покачал темноволосой кудрявой головой.
— Нет, — сказал он. — Боюсь, угроз вашего Меча недостаточно, чтобы пошатнуть верность Ордена Трёх. Страх смерти не влияет на нас, Балидор. И неважно, кем вызван этот страх — мясниками, изменниками, трусами, падшими ангелами, суками-посредницами и их супругами-подкаблучниками… или самим Единственным Истинным Богом.
После его слов воцарилось молчание.
Затем Балидор совершил безупречный поклон, и его голос оставался невозмутимо вежливым.
— Хорошо, — сказал он.
Когда он выпрямился в свой полный рост…
Он исчез.
Глава 38. Освобождение львов
Аудитория потрясённо ахнула, когда Балидор исчез.
Я тоже моргнула.
Мне ни разу не приходило в голову, что он может быть голограммой. Я гадала, может, я пропустила это из-за слепоты на нижних уровнях света или…
Холо и Касс оба покачали головами.
— Не голограмма, — пробормотала Касс. — Это было что-то другое.
Я посмотрела на неё, нахмурившись.
— Что-то другое? Например?
Чуть шире раскрыв глаза для выразительности, Касс пожала одним плечом.
— Понятия не имею. Полагаю, тебе придется спросить своего муженька, когда мы с ними воссоединимся. Это обладало чем-то квази-физическим. Не только Барьер. Нечто было напрямую связано с его физическим телом…
— …Но определённо и сильный Барьерный компонент, — сказал Холо, подкрепляя её слова. — Но она права. Он влил туда что-то, какой-то элемент физического.
— Ревик, ты имеешь в виду, — сказала я, нахмурившись.
— Предположительно да…
Прежде чем Холо договорил, Колизей сотряс взрыв.
За ним быстро последовали два других — гулкие раскатистые толчки, которые сотрясли каменную арену, и на мгновение перед моими глазами всё размылось.
Ахнув, я вцепилась в камень, выпрямившись. Осмотревшись по сторонам, я не увидела дыма или какого-то указания на то, где произошёл взрыв. Но амфитеатр переполнился криками, и люди вскочили на ноги.
Мы тоже встали, ища выходы, затем посмотрели на арену.
Я уже видела, как люди на трибунах напротив бегут к тёмным аркам, которые вели на нижние уровни Колизея.
— Тут сейчас будет бл*дская давка, — пробормотала Касс рядом со мной, оглядываясь по сторонам и хмурясь. — Возможно, нам придётся убираться отсюда.
— Что, если нашим понадобится помощь? — запротестовал Холо.
Прогремел очередной взрыв, и он рефлекторно пригнулся, а крики вокруг нас становились ещё громче и пронзительнее.
Выпрямившись в полный рост, Холо осмотрелся по сторонам, бегло просканировав наше окружение и убеждаясь, что никто нас не подслушивает.
— …Мы не можем просто уйти, — сказал он, подвинувшись ближе и заговорив тише, но достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь крики. — Не без какого-то сигнала или представления о том, что они делают…
— Холо, — Касс бросила на него жёсткий взгляд. — Возможно, нам понадобится вытащить её отсюда.
Она многозначительным кивком показала в мою сторону, и я увидела, как в глазах мужчины-видящего проступает понимание, и они широко распахиваются.
Я невольно заметила, что Касс стояла слегка передо мной, вытянув руку и словно заслоняя меня, хотя не от чего было заслонять.
По крайней мере, пока что.
Честно говоря, вся эта ситуация заставила меня закатить глаза.
— Давайте пока что останемся, — сказала я.
Кто-то врезался в мой бок и плечо, и я охнула, изменив позу так, чтобы прижаться к каменным ступеням, пока крепко сложенный итальянец и его семья проталкивались мимо нас к выходам, схватив одеяла, корзинку с едой и рюкзаки. Два сонных ребёнка лет одиннадцати и восьми протолкнулись следом, за ними шла его жена, которая помедлила, чтобы открыто и без объяснений наградить нас с Касс хмурым взглядом.
Посмотрев им вслед, я мрачно глянула на Холо и Касс.
— По чему, бл*дь, он ударил? — пробормотала я.
Я снова начала осматривать стены Колизея.
Холо дотронулся до своей гарнитуры, нахмурившись.
— Ватикан. Они разрушили Базилику.
— Господи Иисусе, — Касс посмотрела вверх и назад, побледнев. — Ты шутишь?
Холо один раз качнул головой.
— Судя по кадрам местных новостей, он практически сравнял её с землёй. Дым скоро будет видно…
Земля под нашими ногами зарокотала от очередного взрыва.
За ним быстро последовали три других.
Ещё больше криков раздалось над трибунами.
Я ахнула, схватившись одной рукой за Холо, а другой за Касс. Мы втроём стояли там, тяжело дыша, когда земля снова затряслась.
— Это был Дворец Губернаторства, — сказал Холо, говоря громко, чтобы перекричать крики. — Он также уничтожил большую часть катакомб под Ватиканом.
— Господи Иисусе… — ахнула Касс.
— Они не могут добраться до него, — сказал Холо. — Он воздвиг какую-то световую стену…
Он умолк, когда в него с другой стороны врезались люди, потоком хлынувшие со ступеней сверху; большинство из них теперь забросили свои вещи, кричали и бежали к проёмам, которые вели в арочные коридоры внизу.
Забравшись на каменную лавку в попытках избежать самой толчеи, я отталкивала людей, оказывавшихся слишком близко и устремлявшихся к выходу.
— Нам нужно убираться отсюда нахер! — завопила я. — Начинается давка!
Я посмотрела в сторону стен, пытаясь найти место, где никто не бежал и не напирал на выходы, но людей до сих пор было слишком много.
Затем до меня дошло кое-что ещё.
— Фигран! — заорала я, поворачиваясь к Касс. — Где Фигран? Он с тобой?
Я увидела, как распахнулись её глаза, когда она осознала мои слова.
Мы обе разом повернулись, посмотрев за неё.
Я смотрела через плечо Касс, стискивая её руку.
Я видела бегущие, толкающиеся и кричащие тела, устремлявшиеся в нашу сторону. Я видела людей, протискивавшихся по каменным проходам, пытавшихся пробиться к выходам над нами и под нами, слева и справа от нас. Теперь я также видела чёрный дым, расползавшийся по голубому небу над Колизеем, видневшийся сквозь красные панели тента и между ними.
Я чуяла запах дыма, потных тел, алкоголя и парфюма, пока люди протискивались мимо нас с паникой в глазах.
Чего я не видела, так это Фиграна.
Провидца-посредника с крашеными чёрными волосами и бриллиантовой серёжкой, в коричневом костюме и красных туфлях, нигде не было видно.
Фигран пропал.
— Бл*дь, — только и выдавила я.
— Куда? — сказала я, запыхавшись. Я спрыгнула на следующую ниже каменную скамейку, не оглядываясь. — Куда дальше? Касс? По-прежнему в этом направлении?
Касс, двигавшаяся за мной, казалась такой же запыхавшейся.
Она также казалась раздражённой.
— Я точно не знаю. Думаю, да, — проворчала она. — Его чёртов свет так сложно уловить. Он как будто превращает это в игру, пытаясь сбить меня с толку.
— Продолжай отслеживать его! — рявкнула я, спрыгнув на следующую скамейку, затем на ту, что находилась ещё ниже. — Нам нужно его найти. Немедленно. Кто-то скоро заметит, что мы не уходим вместе с остальными. Как минимум они пошлют флаеры. Мы не можем позволить себе такое подозрительное поведение. Пока не узнаем, где остальные.
Я почувствовала, что она понимает и кивает в ответ на мои слова.
Я также ощутила, что она соглашается со мной.
Её разум обдумал тот факт, что Миферы будут отчаянно искать нас — искать особенно меня, поскольку я была лучшим рычагом давления на Ревика, а Ревик уже обозначил себя в качестве главной угрозы для них.
С другой стороны, Ревик привлёк всё их внимание к Ватикану, в том числе и внимание всей их охраны и армии.
Я глянула на императорскую ложу, которая теперь полностью опустела.
Я уже заметила, что она опустела быстро, намного быстрее других мест. Я понятия не имела, как они покинули стадион, но явно не через те же выходы, которыми воспользовалась остальная толпа.
Видящие, участвовавшие в схватках один на один, тоже все исчезли.
Остальной Колизей ещё находился в процессе опустошения.
К сожалению, это означало, что Касс, Холо и я протискивались против потока практически всех зрителей, что остались в нашей секции каменного стадиона. Все они бежали прочь от песчаной арены, а не к ней. Они все направлялись к ближайшему выходу, который удавалось найти, а это означало, что они или бежали вверх по ступеням, по которым мы спускались, либо вдоль них, по проходу в сторону выхода в их ряду.
Никто не бежал к арене.
Никто, кроме нас.
Я не чувствовала Холо так хорошо, как Касс, поскольку у него не было тех верхних структур, уникальных для света элерианцев, и, скорее всего, потому что он не был одним из Четвёрки. Однако глянув на него, я увидела хмурое выражение на его потном лице, пока он спрыгивал вниз по скамейкам справа от меня.
Конечно, я тоже пыталась найти Фиграна.
Всё, что я получила — это эквивалент того, что Фигран напевал себе что-то в мыслях, совершенно довольный тем, где он и что он делает.
Так что да… я понимала, почему Касс раздражалась.
Толпа на стадионе наконец-то начинала редеть. Стало проще спускаться по ступеням, зато сложнее сделать наше присутствие здесь не таким очевидным. Теперь нам оставалось около десяти рядов до ограждения вокруг основной арены Колизея. Прямо внизу и левее я видела львов, расхаживавших перед железной клеткой Списочников.
В этот момент я увидела кое-что ещё.
Я остановилась как вкопанная, прямо посередине каменной лавки.
Холо врезался в меня, а Касс остановилась на скамейке прямо под нами.
Когда она посмотрела вверх, обернувшись ко мне, я показала на одинокую фигуру, стоявшую передо львами.
Он был одет в коричневый костюм и тёмно-красный галстук с бриллиантовой булавкой, гармонировавший с красными туфлями из итальянской кожи. Его чёрные волосы стильно опускались до плеч уложенными волнами, и туфли и низ штанин запылились от песка на арене.
На моих глазах он протянул руку одному из самцов львов, позволяя большому коту с любопытством понюхать его.
— Господи Иисусе, — Касс уставилась на мужчину-видящего, затем взглянула на меня, и её лицо побледнело. — Что нам теперь делать, чёрт возьми?
Я покачала головой, хмурясь.
Оглянувшись по сторонам, я увидела охранников, по-прежнему стоявших в углах арены. Некоторые из них теперь смотрели на Фиграна, держа руки на оружии.
Если мы спустимся туда, то привлечём к себе взгляды всех, кто тут остался.
Как бы там ни было, если мы хотели вернуть Фиграна живым, нам с Касс, возможно, придется поиграться с телекинезом, чтобы вытащить нас отсюда. Но я не была уверена, как это повлияет на то, что делал Ревик… особенно учитывая то, что я до сих пор не имела ни малейшего бл*дского представления, к чему вообще сводится его план. Если он намеренно привлекает всю их охрану и армию к Ватикану, я не хотела помешать этому. Я также не хотела, чтобы они узнали о моём присутствии здесь.
С другой стороны, мы не могли допустить, чтобы Фиграна подстрелили.
Нам также нужны были те Списочники в клетке, напротив которой он сейчас стоял.
— Что нам теперь делать, чёрт возьми? — сказал Холо, повторив слова Касс и всё ещё силясь перевести дыхание. — Мы спустимся туда?
По-прежнему хмурясь, я увидела флаер, просвистевший мимо и устремившийся ближе к Фиграну — предположительно, чтобы присмотреться к нему. Я гадала, хватит ли лицевых протезов, чтобы скрыть его от сканирования личности.
Учитывая то, что он делал со львами, они наверняка распознали в нём видящего.
Я без раздумий замкнула способность флаера к сканированию.
К счастью, это была одна из тех моделей, которые я изучила по чертежам Данте. Лишив его возможности видеть что-либо, кроме видимого спектра света, я перенаправила аппарат и послала его наблюдать за толпами, которые всё ещё толкались, кричали и протискивались через слишком узкие коридоры.
— Это сделала ты? — спросила Касс, глядя на улетающий флаер.
Я кивнула, скрестив руки на груди.
— Выиграла нам время, — пробормотала я, прищёлкнув языком. — Ты пробовала говорить с ним? С Фиграном?
Касс закатила глаза.
— Типа того? Он просто начал рассказывать мне, какой мягкий лев на ощупь, — она фыркнула, скрестив руки на груди и наблюдая, как он гладит гриву самого крупного из восьми львов. — Кажется, он совсем не заинтересован возвращаться.
Я собиралась ответить ей, но тут в моём сознании раздался голос.
«Детка?»
Я вздрогнула…
Затем тут же расслабилась.
«Ты где, чёрт возьми? — послала я, не сумев скрыть облегчённое и укоризненное раздражение из своих мыслей. — Иисусе. Ты пытаешься наградить меня чёртовым сердечным приступом? Ты хоть представляешь, что бы ты сделал со мной, если бы я вытворила такое?»
«Прости, — он послал мне импульс тёплого извинения и вплёлся в мой свет достаточно, чтобы у меня на мгновение перехватило дыхание. — Ты можешь помочь Фиграну переместить Списочников? Стэнли говорит, что они зачистили большую часть нижних уровней. Возможно, вам с Касс придётся разделаться с несколькими охранниками, но там рукой подать до парковки на подвальном уровне, поскольку их лидеров уже эвакуировали. Конечно, проследи, чтобы Касс и Стэнли поискали возможные вторичные системы вроде ОБЭ или…»
«Стэнли зачистил нижние уровни? — мой разум сфокусировался, полностью сосредоточившись. — Где ты, чёрт возьми? Где Балидор?»
Тишина.
Затем он послал ещё более виноватую волну света. «Мы с 'Дори в Ватикане, — когда я промолчала, он помедлил. — Я вроде как надеялся, что ты сможешь забрать нас, жена».
Я начала мысленно материть его на прекси, но он меня перебил.
«Нет, это хорошо, — послал Ревик. На мгновение он показался почти радостным. — Ты не поверишь, что мы заполучили. Ты просто офигеешь, жена».
«Я не уверена, что хочу ещё больше сюрпризов, — проворчала я. — Тебе не хватило просто взорвать одно из самых старинных и переполненных предметами искусства мест в мире, муж?»
«Мы оставили музей нетронутым».
«Ох, ради всего святого…»
«Просто забери нас отсюда, — увещевал он. — Нам надо выбираться, жена. Это и так будет опасно».
Вспомнив, что монах Дейфилиус сказал не-голограмме Балидора про Америку, я мрачно кивнула. Я также вспомнила, почему вскоре наверняка будет неважно, какие артефакты или картины сохранились в Риме или любом другом музее мира.
Не могла.
— Ага, — пробормотала я себе под нос. — Скоро будем.
Ревик был прав.
Нижние уровни арены практически пустовали.
Касс уничтожила четыре или пять флаеров, пока мы с Холо возились с открытием дверей и выводили Списочников через лабиринт коридоров под ареной. Мы сумели найти для большинства из них одежду и одеяла, хотя некоторые всё равно оставались голыми по пояс, и лишь для одного нашлась подходящая пара сандалий.
В общей сложности их было девятнадцать.
Когда они назвали свои имена, возраст, национальность и расу, я узнала лишь половину из них по Спискам видящих и людей. Некоторые сказали нам, что их сочли «еретиками» и забрали с улиц или из дома за то, что они возражали против захвата Рима Миферами. Один из них был репортёром, который активно выступал на каналах на тему прав людей и видящих и необходимости помощи итальянцам, которые жили за воротами.
Я пыталась связаться с Данте и Виком через гарнитуру, чтобы подтвердить их личности, но в итоге мы всех, кроме одного, убедили пойти с нами, сказав, что, скорее всего, случится с Римом в ближайшем будущем.
Некоторые спросили, можем ли мы забрать их семьи, и в тот момент я не могла заставить себя возразить, так что ответила согласием.
Мне оставалось надеяться, что Ревик и Балидор согласятся.
Ну, это при условии, что после того, что Ревик сделал с Ватиканом, за нами не погонится вся армия Миферов.
Ревик прислал мне координаты встречи вскоре после того, как мы добрались до арены и пошли по песку к клетке под императорской ложей. Я невольно замечала следы ног и лап на песке, а также пропитавшиеся кровью участки там, где падал какой-то незадачливый участник состязаний.
К тому моменту, когда мы добрались до клеток, Фигран гладил львов и мурлыкал им, почесывал их подбородки и приглаживал их гривы. Я невольно усмехнулась, наблюдая, как самец-лев любовно трётся своей огромной головой о живот Фиграна и издает раскатистые звуки, которые, видимо, были львиной версией мурлыканья.
Я оставила Касс разбираться с этим.
Она стояла на страже с Фиграном, следя, чтобы он не освобождал львов, и высматривая флаеры, которые могли направляться в нашу сторону.
Буквально через несколько минут мы все направились вниз через дверь-люк. Касс снова пошла первой, учитывая мою слепоту, и все Списочники последовали за ней. Я заставила Фиграна шагать передо мной, а после меня шёл только Холо. Мои телекинетические структуры были наполнены светом.
Холо схватил органический люк и уже собирался его закрыть, но тут Фигран схватил меня за руку и заверещал. Я нахмурилась, глянув на него, и он показал мимо моего лица.
— Сестра! Львы!
Я нахмурилась ещё сильнее.
— А что с ними? Они в порядке, Фиг.
— Нет! Нет! Они не в порядке! Сестра! Ты не можешь оставить их так! Не можешь!
Осознав, что он прав, я подавила вздох.
В его словах был смысл. Посмотрев на их пыльные коричневатые шкуры, я видела очертания рёбер и тазовых костей, на которых висела одна кожа. Может, нескольких Миферов стоило бросить сюда за то, что они морили голодом животных, которых использовали для своего чёртова развлечения.
И всё же мне не нравилась работа палача.
— Сестра! — заскулил Фигран. — Пожалуйста! Пожалуйста!
Приняв решение, я бросила на него быстрый взгляд, затем кивнула.
Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы разорвать звенья цепей.
Всё то время, что я занималась этим, Фигран стискивал мою руку и бдительно следил, чтобы я ничего не пропустила. Когда я закончила, он заулыбался во все тридцать два, похлопывая меня по руке. Как только они все оказались на свободе, он поцеловал мою ладонь, сам издавая урчащие звуки. Судя по лёгкому размытию его радужек, он даже тогда мог общаться со львами.
Я позволила ему посмотреть до того момента, когда львы осознали свою свободу и начали рычать, трясти гривами и расходиться от клетки.
Некоторые побежали, совершая длинные размашистые скачки и наверняка направляясь к выходам.
Я надеялась, что они выберутся.
Затем Холо потянул меня за другую руку, торопя спуститься по крутой лестнице.
Как только мы вернулись в туннель, я услышала, что Касс и Стэнли зовут нас снизу, спрашивая, почему мы так долго возимся.
Бросив последний взгляд на убегавших львов, мы с Фиграном скрылись с залитой солнцем арены, и Холо со звучным стуком захлопнул за нами люк.
Подземные туннели, освещённые органическими факелами, представляли собой нервирующую комбинацию современного и древнего, как и большинство того, что мы видели в Колизее. Животные рычали и бросались на нас из клеток — большинство из них было крупными дикими кошками, хотя мы также видели клетку с волками, с медведями, и даже аквариум и клетку с аллигаторами.
Я гадала, не забрали ли они их из какого-то итальянского зоопарка.
Я вырубила нескольких смотрителей и охранников, тогда как Касс сосредоточилась на средствах наблюдения и вторичных мерах безопасности вроде ОБЭ и других полей.
Мы добирались до конца похожих на лабиринт туннелей, и я видела впереди лифт со стальными дверьми… и тут мы прошли мимо последней клетки, полностью построенной из органических и полуорганических металлов.
Она была заполнена видящими.
Я остановилась как вкопанная, уставившись на них.
Холо, Касс и Фигран остановились вместе со мной, всматриваясь в те же лица.
Все видящие в клетках носили те кровавые ошейники. Они смотрели на нас из-за решёток, их лица и глаза оставались пустыми.
Затем я увидела знакомое лицо в толпе, ближе к задней стенке. Мгновение спустя я увидела возле него ещё двух знакомых и резко вдохнула.
— Атвар, — я посмотрела на видящего рядом с ним, тоже в кровавом ошейнике. — Джусеф. Калаши. Gaos d’lanlente…
Всё ещё глядя на них и пытаясь осмыслить, как они могут быть здесь после всего того, что мы видели под землёй в тех пещерах… я внезапно осознала.
Я не видела, как они упали. Я не видела, чтобы Атвара, Джусефа или Калаши подстрелили. Я не видела, чтобы они кричали, горели или поднимали на нас оружие.
Они просто исчезли, когда пало Барьерное поле.
Практически как Балидор исчез с арены несколько минут назад.
Выругавшись, я подошла к органической клетке.
Эти трое смотрели на меня точно так же, как и остальные видящие в клетке. Лица Атвара, Калаши и Джусефа были такими же пустыми и неморгающими, как и остальные. В их глазах или выражениях лиц не было никакого признака того, что они знакомы со мной или как-то узнали меня.
Я не могла оставить их здесь. Это не обсуждалось.
В то же время я не имела ни малейшего понятия о том, что именно делали эти ошейники, и могли ли мы безопасно снять их, не убив видящих, на которых они надеты, или нас самих. У нас было мало времени, и мы не могли позволить себе бороться с ними, если они станут сопротивляться или нападут на нас, как только мы откроем дверцы клетки.
Я обернулась через плечо, посмотрев на толпу Списочников и других людей и видящих.
— Вы все, — сказала я наконец, заговорив на прекси. — Что вам известно про эти ошейники?
Темноглазый видящий с оранжевыми кольцами вокруг радужек шагнул вперед, кивнув мне, затем бросив более настороженный взгляд на Касс и Стэнли.
Затем он посмотрел обратно на меня.
— Высокочтимая Сестра… это colletti di sangue.
— Ошейники крови, — пробормотала Касс рядом со мной.
Я нахмурилась, глянув на неё, затем обратно на видящего со странными глазами.
— Как тебя зовут?
— Хограс, Высокочтимая Сестра.
Я кивнула в сторону клетки и ошейников.
— Что делают ошейники? Они отличаются от обычных ошейников сдерживания видящих. Мы видели, что с ними видящие могут пользоваться своими навыками. Мы видели, как они строили щиты, читали других…
— Да, Высокочтимый Мост, — подтвердил Хограс. — Это не столько ошейники сдерживания видящих, сколько ошейники контроля мыслей, — увидев что-то на моём лице, он нахмурился, словно ему было неловко. Он глянул на Касс, затем на Стэнли, затем на Фиграна, затем опять на меня.
Я заметила, что теперь он явно нервничал.
— Монахи называют их colletti di penitenza, — объяснил он. — Ошейники греха… наказания. Они говорят, что это для нашего блага. За то, что родились нечистыми. Они делают наши мысли…
Он умолк, поколебавшись. Он нервно глянул на Стэнли, который тоже хмуро смотрел на него. Его глаза слегка расфокусировались, пока он сканировал странного видящего.
— …Чистыми, — неловко закончил Хограс. — Они делают наши мысли чистыми. Они делают так, чтобы мы могли думать только об Единственном Боге, о служении слугам Бога. Нам есть дело только до служения Дейфилиусу и его Священной Гвардии. До служения Смещению.
Вскинув бровь, я глянула на Касс, которая тоже нахмурилась.
Она скрестила руки на груди, пошире расставив ноги и глядя на крупного мужчину.
Я перевела глаза обратно к мужчине-видящему и поймала себя на том, что тоже присматриваюсь к нему. Окинув его рост одним взглядом, я осознала, что он довольно высок. В нем было около 195–198 см роста, широкие плечи, рыжевато-каштановые волосы и мускулистая грудь. Украденные штаны, в которые он был одет, кое-как натянулись на мускулистых ногах и животе. Его тёмная кожа блестела от грязи и пота, но он обладал привлекательным лицом и мускулистым, хорошо сложенным телом.
— Почему на тебе нет такого? — спросила я. — Ошейника, имею в виду? Почему они вообще утруждаются и сажают видящих за решётку, если способны контролировать их мысли?
— Я носил такой ошейник, Святая Сестра, — сказал он, склонив голову.
Он снова нервно покосился на Стэнли, затем на меня.
— Человеческая женщина влюбилась в меня, Высокочтимый Мост, и снимала с меня ошейник, когда мы оказывались наедине. Мы с ней много месяцев были любовниками, но в итоге наш роман раскрыли. Как только я осквернил душу одного из людей Дракона, меня нельзя было оставлять в живых. Меня предписывалось убить огнём.
Я нахмурилась ещё сильнее, затем озвучила свои мысли на этот счет.
Холо, стоявший по другую сторону от меня, фыркнул в знак согласия.
— А женщина? — спросил Стэнли. — Что стало с ней?
Хограс повернул голову, посмотрев Стэнли в глаза.
— Они также сожгли её заживо. На моих глазах. На глазах её сестёр. А также её родителей.
Я поморщилась.
Несколько секунд мы все просто молча стояли там.
Затем я кивком головы указала на клетки.
— Мы можем освободить их?
Поколебавшись, мужчина-видящий посмотрел на видящих в клетках.
— Да.
— Это безопасно для нас? — уточнил Холо. — Там нет никаких ловушек или взрывчатки? Если мы срежем ошейники, это не убьёт самих видящих?
Очередная пауза, затем видящий медленно покачал головой.
— Нет.
— Тогда что? — нетерпеливо спросила я. — Ты что-то недоговариваешь. В чём дело?
Странные, похожие на тёмный шоколад с апельсином, глаза видящего посмотрели на меня.
— Просто… они могут быть сбиты с толку, Высокочтимая, — виновато сказал он. — В зависимости от того, как долго они носили это устройство, они могут быть не в себе. Я всё ещё иногда испытываю смятение, — он нервно облизнул губы, глядя на всех нас. — Они могут быть опасны для тебя, Святая Сестра. Я бы не спешил открывать их клетки, если ты решишь освободить их.
— Это вызывает зависимость? — спросила Касс. — Как вайры?
Я мрачно глянула на неё. Ничего не смогла с собой поделать.
Словно почувствовав мой взгляд, она покраснела, но не сводила взгляда с мужчины-видящего с оранжевыми ободками вокруг радужек. Хограс тоже посмотрел на неё. Как будто на мгновение задумавшись над вопросом, он медленно покачал головой, и его губы хмуро изогнулись.
— Нет, — сказал он. — Это не вызывает зависимости, Грозная. Но collare del sangue… он меняет тебя. Он перенаправляет что-то в твоём сознании.
Он легонько дотронулся до своего виска, посмотрев на меня.
— Это изменения того, как ты думаешь. Того, как ты объясняешь себе вещи и как переживаешь события. Это изменения в том, как ты воспринимаешь других видящих и их свет. Я не могу объяснить. Если они недавно надели ошейники, это не будет проблемой.
Глянув на Фиграна, который теперь стоял рядом с ним, он заметно вздрогнул и сделал полшага назад. Фигран даже не моргнул. Шагнув вперёд, чтобы сократить расстояние, он продолжал смотреть на Хограса каким-то далёким взглядом, точно рассматривал молекулы и атомы большого видящего.
Сглотнув, Хограс посмотрел обратно на меня.
— Если они долго носили ошейник, им потребуется какое-то время, чтобы адаптироваться, Высокочтимый Мост. Мне говорили, что некоторые так никогда и не оправляются. Эти colletti di sangue призваны перепрограммировать нас. Сделать нас… другими.
Я продолжала хмуриться. Честно говоря, моя слепота чертовски раздражала меня.
Я хотела видеть то, что видит он.
Более того, я хотела знать, как эти видящие в ошейниках воспринимают нас.
— Как опасность, — сказал Стэнли, отвечая на мой неозвученный вопрос. — Они воспринимают нас как опасность, Высокочтимая Сестра. вот почему он смотрит на нас так. Он нас боится, — в голосе Стэнли прозвучала лёгкая нотка презрения, и он нахмурился. — Он практически считает нас другим биологическим видом. Для него мы опасны и склонны убить его в любой момент. Людей он воспринимает как безопасных, как его правомерных хозяев. А нас он считает смертной угрозой.
Я посмотрела на видящего с оранжево-карими глазами.
— Это правда? — спросила я.
Высокий видящий слегка покраснел, но кивнул.
— Да. Это правда, Высокочтимая. Я сожалею, — он глянул на Стэнли, и теперь я видела, что он старательно старается ослабить бдительность, контролировать свой страх перед другим мужчиной. — Нас заставляют воспринимать вас как своего рода демонов. Как дикарей, — он посмотрел на меня. — Как угрозу.
В моём свете вспыхнула злость.
Прикусив губу, я посмотрела на видящих в клетках.
Теперь я видела их страх.
То отсутствующее выражение никуда не делось, но я видела напряжение в их телах и то, как они сбились вместе в центре клетки, словно для защиты. В то же время я знала, что Хограс наверняка прав. Если они боялись нас, то могли попытаться убить, чтобы защитить себя.
Я знала, что они мало что смогут сделать против нашего с Касс телекинеза, но я не хотела, чтобы нам пришлось их убивать.
— У нас есть режущий инструмент? — спросила я, не сводя взгляда с их лиц.
Краем глаза я заметила, как Стэнли кивнул.
— Да, Высокочтимый Мост.
Я кивнула.
— Ладно. Мы их всех освободим. Посмотрим, с чем мы будем иметь дело после этого, — слегка поморщившись, я кивнула в сторону Атвара, Калаши и Джусефа. — Мы хотя бы знаем, что они недолго носили ошейники. Что касается остальных, мы можем лишь надеяться на лучшее.
Стэнли кивнул.
Запустив руку в карман жилета, он достал светло-зелёный инструмент из органического металла. Я смотрела, как органика трансформируется под его пальцами после того, как он, должно быть, послал ей команду своим светом. Через несколько секунд она превратилась в режущий инструмент с притупленной носовой частью.
Как только это произошло, Стэнли шагнул к решёткам клетки, сжимая рукоятки кусачек.
Все видящие внутри сделали шаг назад.
Наблюдая, как они шарахаются от нас, смотрят на наши лица, вжимаясь спинами и боками в дальнюю стену, я вздохнула. У нас не было на это времени.
Выбрав случайного видящего, я схватила его телекинезом и грубо подтащила к решёткам клетки. Когда он забился и завопил, я впечатала его в железные решётки, прижав ноги и руки к телу
Все остальные по нашу сторону решёток сделали шаг назад.
Все, кроме меня и Касс.
Обездвижив видящего, втиснув его голову и шею в пространство между двумя органическими прутьями, я посмотрела на Стэнли.
— Давай, брат, — сказала я. — Режь.
Глава 39. Апокалипсис
Ватикан горел, и его облака затмевали небо среди бела дня.
Глядя на клубящийся чёрный дым, поднимавшийся вверх и пронизанный золотистыми и оранжевыми отсветами всё ещё бушующих пожаров, я невольно не могла отвести глаз. В моём нутре поднималась тошнота, когда я думала о предметах искусства, находившихся в тех стенах.
От этой мысли мне становилось плохо и грустно.
Я знала, что это место, как и многие другие в мире, обладало смешанной историей, и ощутимая её часть была вовсе не хорошей. Я могла оправдывать это миллионом разных способов, но правда в том, что за этими стенами горела история. История единственной известной мне цивилизации клубами поднималась в небо и заслоняла солнце завесой из тёмных частичек горящего пепла.
Апокалипсис действительно наступил.
Реальность этого факта накрыла меня, возможно, впервые.
На протяжении всех месяцев, всех лет, прошедших после моей жизни в Сан-Франциско, в глубине души, в каких-то дальних закоулках своего разума я лелеяла надежду, что всё это лишь временно.
Даже не осознавая этой веры, я правда думала, что однажды мы одержим победу в этой войне, и всё постепенно вернётся в норму.
Вирус, Тень, Дренги, даже падающие на Пекин бомбы… всё это не пересекало ту невидимую грань в моём сознании, которая привела бы к осознанию неизбежного конца всего, что когда-либо существовало. Сама того не осознавая, я говорила себе, что всё это ещё не миновало точку невозврата.
В глубине души я верила, что ситуацию до сих пор можно исправить.
Я говорила себе, что потребуется много работы, чертовски много работы, но однажды мы справимся. Всё снова станет так, как прежде.
Может, не всё, и не на моём веку, но Лили определённо застала бы этот момент.
И ребёнок, которого я теперь носила в себе, тоже застал бы.
Глядя на горящее небо и всё ещё прокручивая где-то в своём свете образы из видения Кали, я осознала, что уже не верю в это.
Мы никогда не вернёмся.
Всё это… всё это скоро закончится.
Всё закончится, и пути назад никогда не будет.
В моём горле встал ком, глаза всё ещё не отрывались от облаков горящего пепла.
Затем кто-то врезался в пассажирскую дверцу фургона. Я подпрыгнула, повернув голову, и увидела Ревика, стоявшего там и улыбавшегося. Прежде чем я успела оправиться и врезать ему, он просунулся в окно и поцеловал меня в губы. Когда он оторвался глотнуть воздуха, я шлёпнула его по руке, и он рассмеялся, снова целуя меня.
Когда он наконец-то отстранился, я вытерла глаза, разрываясь между желанием улыбнуться и нахмуриться, между радостью от встречи с ним и раздражением из-за того, что он задумал.
— Ты, возможно, реально психопат, ты это знаешь? — сказала я.
Ревик выгнул тёмную бровь, всё ещё опираясь руками на край окна.
— Это задокументированный факт, — сухо ответил он. Снова улыбнувшись, он убрал руки с окна и открыл дверцу. — Пошли. Мы нашли альтернативное средство передвижения.
Прежде чем я успела запротестовать, он обвил меня рукой и вытащил с сиденья. Я едва успела обернуться и глянуть на водительское место, где Стэнли улыбнулся и закатил глаза.
Балидор уже открывал задние дверцы грузовика, на котором мы приехали.
Прежде чем я успела предупредить его обо всех людях, которые ожидали его внутри, Ревик стиснул меня в очередном объятии, окружив своим светом и вплетаясь им в мой свет. От него исходило так много жара, света, привязанности, любви и желания, что мой разум на мгновение опустел. Я осознала, что стискиваю его руки, затем спину, и поняла, что его aleimi до сих пор переполнен светом от работы с телекинезом. Ревик ощущался усталым, но в то же время взвинченным. Он чуть ли не пружинил на месте, а его глаза слегка остекленели, когда он наконец отпустил меня и встретился со мной взглядом.
— Хочешь увидеть сюрприз? — спросил он, слегка улыбаясь. — Или ты всё ещё злишься на меня?
Прищёлкнув языком, я покачала головой.
Глянув вправо, я наблюдала, как люди и видящие выбираются из задней части фургона. Увидев, как Балидор удивлённо вскрикнул при виде Атвара, Джусефа и Калаши, я с улыбкой смотрела, как он обнимает сначала одного, потом другого. Калаши он обнимал дольше всех и буквально просиял.
Затем я увидела, что к Балидору бежит кое-кто ещё, и резко отвела взгляд, но всё же успела увидеть, как Балидор подхватывает Касс в объятия и крепко прижимает к себе.
Выдохнув, я посмотрела на Ревика.
Он тоже уставился на Атвара и остальных с изумлением в глазах. Поддев его плечом, я вскинула бровь, когда он повернул голову.
— На твоём «альтернативном средстве передвижения» хватит места для всех нас? — поинтересовалась я.
Он улыбнулся, прищёлкнув языком.
— А ты времени даром не теряла, жена.
— Действительно, муж. Ты мне выбора не оставил.
Ревик повернулся к толпе видящих и людей, нахмурившись. Судя по его взгляду, на сей раз он оценивал группу в целом, а не смотрел на отдельных видящих. Его бледные глаза сканировали их, а брови хмурились, будто он проводил мысленные расчёты.
После короткой паузы он решительно кивнул.
— Да, — сказал он. — Проблем быть не должно.
Я закатила глаза, шлёпнув его по груди, и Ревик улыбнулся, крепче стискивая меня в объятиях. Прежде чем я успела возразить, он потащил меня к ватиканской стене. Я только тогда осознала, что Иллег стояла там и придерживала дверь открытой, чтобы мы могли пройти.
Когда мы подошли, она закатила глаза и улыбнулась, одарив меня коротким уважительным поклоном.
— Высокочтимый Мост, — произнесла она учтиво.
— Привет, Иллег, — я кивнула ей и пихнула локтем Ревика, который рассмеялся и обнял меня сзади обеими руками за талию. — Рада видеть тебя целой и невредимой. Подозреваю, что за это тебе надо благодарить богов и чистое везение.
— Совершенно точно, сэр, — ответила она мне, улыбаясь шире. — …И вас тоже.
— Эй! — возмутился Ревик, притворно нахмурившись. — На чьей ты стороне?
— Вашей жены, — тут же ответила Иллег. — Я определённо на стороне вашей жены.
Я рассмеялась, а Ревик подтолкнул меня к открытой двери.
Я и не осознавала, что в стене есть технологии подавления шума, пока не переступила порог… и не очутилась в грохоте резкого и раскатистого гула от лопастей вертолётов. Я уставилась на них, замечая чёрно-золотую покраску фюзеляжа, украшенную символом Святейшего Престола в хвостовой части. Должно быть, эти вертолёты имелись тут ещё до того, как Миферы вторглись в Ватикан.
И вновь я ощутила резкий укол боли из-за разрушения Базилики.
Ревик обнял меня крепче. «Прости за это, любовь моя, — послал он. — У меня имелась весомая причина. Я старался свести количество жертв к минимуму. И я их предупреждал».
Я кивнула, вздохнув и прислонившись к нему.
«Предупреждал», — признала я.
«Мы кое-что нашли, — добавил он. — Внизу, — обернувшись через плечо на группу видящих и людей, которых я привезла, он нахмурился. — Их больше, чем было в клетках Списочников по словам Стэнли. Где, чёрт возьми, ты нашла Атвара и остальных?»
«Под ареной. Там мы освободили группу видящих. Примерно десять из них поехали с нами. Они все носили те кровавые ошейники».
Я скорее почувствовала, нежели увидела, как Ревик нахмурился.
«Ты уверена, что это безопасно? Я говорю не про Атвара, Джусефа и Калаши. Я про остальных. Нам рассказали, что делают ошейники. Техники, с которыми мы общались, не уверены, обратим ли урон».
«Техники?»
«Я расскажу, — заверил он. — Мы выяснили, где они хранили остатки тел».
Он снова подводил меня к вертолётам, и все они, похоже, находились на той или иной стадии подготовки к взлёту. Теперь, когда мы оказались ближе, я щурилась и пыталась разглядеть через тонированные органические окна фигуры, которые я видела сидящими на местах пилотов.
Вспомнив, что все наши люди при делах и определённо не находятся в этих вертолётах, я нахмурилась, подняв руку, чтобы защитить глаза от сильного ветра.
— Я их знаю? — спросила я, слегка повернувшись и повысив голос, чтобы Ревик услышал меня сквозь ветер, поднимаемый вертолётами. — Пилотов. Я их знаю?
Он рассмеялся.
— Да! — ответил он.
Нахмурившись и пытаясь понять, что, чёрт подери, тут такого смешного, я последовала за ним к ближайшему из четырёх вертолётов на квадратной вертолётной площадке.
Ревик дёрнул передо мной дверцу и широко распахнул её, положив ладонь на моё плечо, чтобы я держалась ниже вращавшихся над головой лопастей. Я знала, что он просто осторожничает, но в этом жесте чувствовалось столько желания оберегать, что я невольно смягчилась.
На мгновение сжав его пальцы, я забралась в вертолёт, миновав первый ряд сидений, расположенных прямо за кабиной пилота.
Когда я добралась до сиденья у окна с дальней стороны, пилот повернулся ровно настолько, чтобы я смогла увидеть весь его профиль, глаза и большую часть лица.
Я отпрянула в шоке, глянув влево на Ревика, который забирался в вертолёт за мной. Увидев его лицо, заколотые длинные волосы и прозрачные глаза, я резко повернулась обратно к пилоту. Сама того полностью не осознавая, я застыла на месте на полпути к сиденью, куда я собиралась сесть.
— Какого i’thir li’dare? — почти проорала я, перекрикивая звук лопастей и двигателя.
Ревик расхохотался.
— А ты как думаешь? Из всех возможных вариантов именно такое, да?
Я со щелчком захлопнула рот, даже не осознавая, что открыла его.
— Это не смешно, — сказала я, глядя на него, затем на пилота. — Какого хера, Ревик? Ты где это нашёл?
Я не могла заставить себя называть эту штуку «он».
Пилот моргнул, глянув на него. Удивление, отразившееся на его лице, встревожило меня ещё сильнее. Стиснув зубы, я посмотрела обратно на Ревика.
— Что это такое?
— Клон, очевидно же. Мой клон.
— Ты украл клон себя самого?
— Шесть клонов, на самом деле, — он широко улыбнулся мне. — Я подумал, что они могут пригодиться.
— Ты подумал, что они могут пригодиться? — я стиснула зубы, а затем всё же взорвалась злостью. — На*уя? Для чего они могут пригодиться, Ревик? — я не могла контролировать ярость, нараставшую в моём свете, и в то же время не до конца её понимала. — Чем, бл*дь, ты думал? Господи Иисусе, Ревик!
Он расхохотался, словно ничего не мог с собой поделать.
Повернувшись, я снова уставилась на пилота, подмечая те пугающе знакомые угловатые черты, бледные, похожие на кристаллы глаза, чёрные волосы, тонкие губы, длинную шею. Пилот выглядел в точности как мой муж, если не считать длины его волос (которые были подстрижены по-армейски коротко), отсутствия шрамов, другой одежды и состояния его тела, которое было более худой версией по сравнению с тем, как сейчас выглядел сам Ревик.
Его свет, слава богам, ни капли не походил на свет Ревика.
— Ага, — сказал Ревик, явно услышав меня, и опустился на соседнее с моим сиденье. — Странно, да? Он совершенно другая личность.
Честно говоря, это не приходило мне в голову.
Глядя на пилота, наблюдая, как он хмурится и периодически поглядывает на нас, щёлкает переключателями и завершает предполётную подготовку, я нахмурилась.
— Откуда берётся его свет? — спросила я наконец. — Ну типа, это подобно рождению обычного ребёнка?
Ревик пожал плечами.
— Понятия не имею. Должно быть, что-то подобное. Но он и структурно отличается от обычного видящего. У него имеется тот же aleimi-потенциал, что и у меня, в плане телекинеза и прочего, но его действительный свет — то есть, та часть, которая составляет его сущность… его душа или как тебе угодно это называть… она абсолютно другая. По словам техников, многие из них умерли главным образом из-за того, что душа слишком несовместима с биологическим веществом, в том числе с aleimi-структурами, которые есть у меня как у телекинетика. А ещё клоны связаны между собой каким-то странным образом. Есть вероятность, что они сделали это, чтобы помочь себе выжить.
Я всё ещё таращилась на пилота.
— Это реально, бл*дь, пугает, Ревик.
Он рассмеялся.
— Всё нормально, — он схватил мою руку и крепко сжал. — Главное, не перепутай одного из них со мной, и всё будет в порядке.
— Как, чёрт возьми, ты можешь доверять кому-то из них? — на сей раз мой голос прозвучал громче, заставив пилота повернуться. Когда он уставился на меня, и эти слишком знакомые хрустальные глаза прищурились в манере, которую я знала слишком хорошо, я прикусила губу и повернулась к Ревику.
— Gaos di’lalente. И ты ещё что-то говоришь мне из-за того, что я освободила видящих. Ты даже не знаешь, что представляют из себя эти штуки, Ревик. Разве их не вывели для того, чтобы убить нас? И чтобы открыть двери и уничтожить остатки человечества?
Ревик пожал плечами, его глаза оставались спокойными.
— По сути да. Их также вывели, чтобы подчиняться приказам. Балидор, похоже, считает, что их сделали чрезвычайно податливыми в этом отношении, не имеющими никакого собственного идеологического кодекса…
— То есть, ты просто командуешь ими с помощью своего света? — я нахмурилась ещё сильнее. — И это твоя мера подстраховки, чтобы они не убили нас всех?
— Вообще-то, это делает Балидор, — Ревик улыбнулся и поцеловал тыльную сторону моих пальцев. — Мы подумали, что будет лучше, если их будет направлять он.
— И он не возражает против этого? Балидор?
Ревик мягко щёлкнул языком, пожав плечами. Он переключился на мой разум.
«Да, — послал он. — Он согласился со мной в том, что они могут оказаться полезными. Либо так, либо убивать их всех. Мы избавились от самой лаборатории… вот почему Базилику пришлось уничтожить».
Он помедлил, пожав тем же плечом.
«Вдобавок к куче тех органических машин-гибридов, — добавил он. — У них имелось подкрепление Эддарда и нескольких других колонн сети».
Его губы мрачно поджались.
«У них также имелись клоны Менлима. От них мы также избавились, — он помедлил, показав неопределённо грациозный жест рукой. — Ну… ты понимаешь».
«Ну… я понимаю что? — послала я, хмурясь. — Не говори мне, что один из них ты тоже сохранил?»
Повернувшись, он улыбнулся уголком губ и виновато пожал плечом.
— Господи Иисусе, — откинувшись на сиденье, я посмотрела в потолок, сжав подлокотники и стиснув зубы. — Иисусе.
Ревик крепче сжал мою ладонь. Когда я перевела взгляд, всё ещё хмурясь, он постучал по гарнитуре, с помощью языка жестов видящих сказав мне, какой канал они используют. Как только я переключилась на нужную частоту, его голос снова раздался в моих ушах, но теперь уже через гарнитуру.
— Балидор и Касс полетят в другом вертолёте. Фиграна и Стэнли мы посадили в третий. Мы посчитали, что лучше разделить нас, поскольку мне неизвестно, что у них имеется из противовоздушной обороны, — помедлив, он сжал мою ладонь. Когда я подняла взгляд, он более осторожно оценивал моё лицо. — Возможно, мне понадобится твоя помощь, когда мы поднимемся в воздух.
Я фыркнула, осознав, что он имеет в виду.
— Тут малым количеством жертв не обойдёшься, муж, — сказала я, предостерегая.
— Да, — прямо ответил он. — Не обойдёшься. Но мы и не можем позволить себе такое в данный момент, — бросив на меня мрачный взгляд, он крепче сжал мою руку. — Они придут за нами, жена. Тот монах, Дейфилиус… я видел его свет, пока Балидор говорил с ним. Он не врал про Америку.
Его прозрачные глаза встретились с моими и приобрели более серьёзное выражение.
Он дотронулся до моего лица той рукой, что не сжимала мою ладонь.
— Это финальная битва, жена. Выжженная земля. Мы не можем позволить им победить. Потому что тогда мы потеряем всё. Хуже того, мы выпустим Дренгов в одни-лишь-боги-ведают сколько других миров, — всё ещё оценивая моё лицо, он добавил: — Конечно, главная здесь ты… и мы это не обсуждали. Но я чувствовал в твоём свете то же, что чувствую я. Мы оба знаем, что грядёт. Мы оба чувствуем видение Кали. Мы оба знаем, что она показала нам правду.
Помедлив, Ревик стиснул моё плечо.
— Поэтому ты не возражала против того, что я сделал в той пещере. Теперь у нас осталось меньше вариантов выбора. Возможно, так мало их не было ещё никогда.
Посмотрев на него, я неохотно кивнула.
Я не могла спорить с его словами.
Но я до сих пор не могла заставить себя осознать весь масштаб последствий.
Ревик крепче сжал мою ладонь… так крепко, что это причиняло боль.
Он не разжал хватку, когда послал Балидору сигнал через гарнитуру, изменив частоты и в то же мгновение послав мне открытый канал.
— Касс готова? — спросил он у лидера Адипана. — Мне сказать ему взлетать? Или ты будешь направлять вертолёты со своей стороны?
Последовала краткая пауза.
Затем раздался голос Балидора.
Я услышала в его голосе облегчение и вновь осознала, как сильно они с Ревиком волновались за нас с Касс, оставшихся в Колизее без них.
— Мы готовы, — подтвердил он. — Я могу направлять флот вертолётов отсюда. Так вы все будете свободны для работы. Ты же поручил Элли поставить щит и направлять свет, верно?
— Верно, — сказал Ревик, глянув на меня и вскинув бровь.
Я нахмурилась, но ничего не сказала.
Должно быть, Ревик всё равно что-то почувствовал. Он поколебался, всё ещё всматриваясь в моё лицо, затем повернулся к передней части вертолёта и обратился к Балидору через гарнитуру.
— Как обстоят дела со связью с клонами? Проблемы есть?
— Пока что никаких, — сказал Балидор. — Они все связаны друг с другом посредством относительно простого механизма в свете. Это логично. Полагаю, они и не задумывались для работы в качестве отдельных индивидов, только как отряд, управляемый самими Миферами… или, возможно, Менлимом, если они создавались именно для его использования. Подозреваю, именно поэтому их свет так отличается.
Я слушала, пытаясь увидеть то, что видел он.
Ревик глянул на меня, затем открыл свой свет.
Через серию кадров он показал мне световые кадры общей aleimi-структуры между клонами, в том числе и с версией Менлима. Из-за слепоты я не видела это своим светом, но теперь, посмотрев на это через Ревика, я почувствовала, что расслабляюсь.
Я видела, где и как подсоединились Балидор и Ревик, и как Балидор посылал через ту же структуру импульсы и «запросы».
Выглядело всё так, будто они запрограммированы быть рабами.
— Так и есть, — подтвердил Балидор, явно почувствовав, что я на это смотрю. — Более-менее. Но скорее «более».
— Что, если они это поймут? — фыркнула я. — Как думаешь, копия Ревика будет в восторге от такого?
Балидор усмехнулся, но его слова прозвучали буднично.
— У них нет света твоего мужа… слава богам свыше и внизу.
— У них есть аспекты его света, — резко поправила я, всё ещё глядя на карты, которые показал мне Ревик. — Решение проблем. Высоко структурированное аналитическое мышление. О… и телекинез, — добавила я, позволив сарказму просочиться в мой голос. — Как же можно забыть про телекинез.
И снова ни Балидор, ни Ревик не выразили особого беспокойства.
— Всё будет хорошо, сестра, — заверил меня Балидор. — Может, они и выглядят как он, но поверь мне, эти штуки — не твой муж.
— Ты бы видел выражение её лица, — сказал Ревик Балидору, смеясь. Когда я пихнула его локтем, он снова заржал, словно ничего не смог с собой поделать. — …Gaos. Как бы мне хотелось иметь возможность запечатлеть это изображение.
Балидор расхохотался.
— У Касс была такая же реакция.
— Где клон Менлима? — перебила я, всё ещё не находя в этом ничего смешного. — Он с тобой, 'Дори?
— Нет, — сказал Балидор чуть более серьёзным тоном. — Иллег везёт его в другом вертолёте. Не волнуйся, Элли… правда. Твой муж его вырубил. Он также связан, и на нём надето несколько ошейников. Мы хотели сохранить его в живых ровно настолько, чтобы допросить его. Мы убьём его, как только исчерпаем его как ресурс. Я надеялся, чтобы ты, Фигран и Кали взглянули на него первыми. Я бы хотел провести полное сканирование и допрос, когда доберёмся в Америки.
— То есть, эта часть была твоей идеей? — фыркнула я.
— Да, — признал Балидор. — Ты не одобряешь? Можем выкинуть его из вертолёта над городом, если ты предпочтёшь такой вариант, Высокочтимый Мост.
Нахмурившись, я размышляла, обдумывая эту идею и пытаясь решить, что я чувствовала на самом деле.
Я видела логику в том, чтобы сохранить клон Менлима. Я даже видела логику в том, что сохранить несколько клонов Ревика. В то же время мне сложно было поверить, что мы получим от кого-то из них настоящие разведданные.
Балидор вздохнул на линии.
— Согласен, — сказал он чуть более тяжёлым тоном. — Но я посчитал, что мы не в том положении, чтобы отклонять любые возможные преимущества, которые нам подвернутся. К тому же, — признался он. — Я думаю, твой муж прав. Дейфилиус говорил правду. Они придут за нами, а значит, нам потребуется вся огневая мощь, которую мы сумеем заполучить. В том числе и клоны-телекинетики.
Я кивнула, снова видя логику в ходе их мысли.
— Что насчет Атвара? — спросила я. — Где он? Мне ещё не представилось возможности поговорить с ним. Мы слишком спешили убраться оттуда.
— Он полетит с нами, — сказал Балидор. — У нас тоже пока не было шанса поговорить, но он сказал нам, что их забрали с улиц вскоре после того, как мы расстались с ними. В тех пещерах мы видели определенно не их… на них надели ошейники и посадили в ту клетку под Колизеем с тех пор, как они пришли в сознание.
Его тон сделался мрачным.
— Похоже, Миферы часто такое проворачивают, — добавил он. — Пока мы были в той лаборатории под Ватиканом, мы видели фейковые трансляции, на которых ты и твой муж хладнокровно убивали Атвара, его супруга и Калаши. Скорее всего, эти записи предназначались для людей в Дубровнике. Они, наверное, надеялись, что их смерти обеспечат поддержку для высылки разведчиков за нами в Америки. Город и королевство Атвара, может, и невелики, но его видящие хорошо обучены, и у них имеются союзники по всей Восточной Европе и Средиземноморью.
Стиснув зубы, я кивнула, но ничего не сказала.
Это логично. Также облегчением стал тот факт, что наши инстинкты не ошиблись в том, что касалось Атвара и его мотивов.
Я также видела логику Дренгов во всём этом. Дренгам всегда нравилось морочить головы людям и извращать их восприятие. Им особенно нравилось заставлять нас думать, будто мы никому не можем доверять, и нам не к кому обратиться за помощью.
— Его надо высадить в Дубровнике? — спросила я через передатчик.
Балидор явно улыбнулся.
— Не совсем. Но да, первым делом мы отправимся туда. Оказывается, у них есть несколько самолётов. Он намеревается присоединиться к нам в Америках. Со всеми людьми, которых ему удастся убедить поехать с нами.
Мои брови взлетели вверх. Я глянула на Ревика, и он улыбнулся, склонив ладонь и голову в жесте, который сообщал мне, что для него это тоже стало новостью.
Это определённо не было нежеланной новостью… для нас обоих.
— Это здорово, 'Дори, — сказала я, выдохнув. — Передай ему спасибо. Его помощь очень ценится. Он считает, что ему хватит транспорта перевезти нас всех?
— Он, похоже, весьма уверен в этом, да. И я передам ему.
Последовало очередное молчание.
Я не осознавала, что все они ждут меня, пока Ревик не положил тёплую ладонь на моё бедро.
«Ты готова, детка?» — мягко послал он.
Посмотрев на него и увидевбеспокойство в его светлых глазах, я невольно улыбнулась. Положив затылок на подголовник сиденья, я вздохнул и мягко прищёлкнула языком.
«Готова. Давай свалим отсюда».
Ревик широко улыбнулся, затем переключился на свою гарнитуру и послал Балидору импульс, что пора отправляться. Через считанные секунды я услышала, как шум вертолётных двигателей изменился. Вертолёт, который стоял на площадке перед нами, уже медленно поднимался в воздух.
Но я продолжала смотреть на Ревика, изучая его глаза и черты лица.
«Ты отлично справился, — сказала я ему. — Я упоминала это? Или опять забыла?»
Его улыбка сделалась шире, уголки рта приподнялись. «Должно быть, забыла».
Я один раз кивнула.
«Ну, это так. Ты отлично справился».
Он улыбнулся, поцеловал мои пальцы и отпустил, чтобы пристегнуться к сиденью с помощью холщовых ремней и пряжек из мёртвого металла.
«Так ты займёшься щитами? — небрежно послал он. — И светом? Для следующего этапа».
Я издала тихий смешок.
Откинувшись на сиденье, я поудобнее устроила своё тело, затем скопировала движения Ревика, пристегнувшись рядом с ним. Бегло протестировав свои структуры телекинеза, затем гарнитуру, затем щиты, и наконец пистолет — на случай, если клон вытворит нечто безумное, и придется его пристрелить — я повернулась к Ревику и один раз кивнула, слегка улыбнувшись.
«Да, муж, — послала я. — Я позабочусь о щитах. И о свете. Не волнуйся. Просто делай своё дело».
Повернувшись, он одарил меня одной из тех неотразимых улыбок.
К тому времени наш вертолёт тоже начал подниматься.
Повернув голову, я посмотрела в окно и наблюдала, как по мере нашего взлёта мне открывается вид на Ватикан. Дым заклубился вокруг нас, как только мы покинули защищённое пространство вертолётной площадки. Я позволила себе посмотреть на горящие постройки лишь в то время, пока мы взлетали.
В эту короткую паузу я увидела, как купол Собора Святого Петра обрушился внутрь. При этом пламя взметнулось вверх, и из новой дыры повалил чёрный дым.
Я отвернулась.
При этом мой разум устремился в те верхние уровни света, готовясь к работе.
Глава 40. Священная земля
Чандрэ осторожно хромала вокруг костра с помощью трости, которую дал ей один из людей, и аккуратно ступала ногами в темноте.
Обойдя кругом брёвна и тела, она подмечала, где сидят другие видящие и люди.
Она увидела человеческого президента Соединённых Штатов, Мойру Брукс, зажатую между двумя местными людьми на бревне, которое выглядело так, будто его полировало слишком много задниц и ног. Брукс тихо говорила со своими спутниками, жестикулируя руками, а два местных, мужчина и женщина, слушали и кивали.
Сидевшая возле Брукс женщина была одним из врачевателей своего клана, и она же дала Чандрэ трость. Теперь она подалась вперёд, слушая, и её длинные чёрные волосы спадали как завеса, а загорелые предплечья опирались на обтянутые джинсами бёдра.
Будь она видящей, Чандрэ с уверенностью сказала бы, что она сканирует Брукс.
А так она подозревала, что некоторые из этих людей чувствовали и замечали больше остальных.
Одно лишь ощущение качества света в этой долине говорило Чандрэ, что они имели некоторые знания о манипуляциях светом. Как ни странно, здесь имелась конструкция, и не абы какая. Она была очень давней и хорошо поставленной, тщательно управляемой и поддерживаемой на протяжении долгого времени — возможно, она столетиями передавалась из поколения в поколение.
Здешние видящие наверняка помогали, возможно, укрепляли её и оттачивали различными способами, но конструкция была создана руками человека и определённо существовала ещё до них. Луриаал сама сказала это Чандрэ, сообщив, что отчасти именно это привлекло её и её людей к данной долине.
И всё же у Чандрэ сложилось впечатление, что Луриаал с тех пор взяла на себя задачу культивировать эту осознанность, и даже обучать их более эффективному её использованию.
В любом случае, конструкция, наверняка являлась причиной, почему в эту зону пришло так мало людей, несмотря на её относительную безопасность от человеческого вируса. Конструкция делала так, что большинству людей долина казалась неприметной, заброшенной, возможно, даже опасной. Она отпугивала тех людей, которые не резонировали с этими более высокими и ясными частотами света.
Чандрэ почувствовала эту стену, когда впервые прошла через неё где-то к северу от места, где они бросили машину в стороне от шоссе.
В то время она задавалась вопросами насчет стены, но слишком отчаянно желала оторваться от выслеживающих её видящих и потому не слишком задумывалась.
Теперь, узнав, что охотниками были Деклан, Торек и остальные, она испытала ещё большую благодарность за то, что они сначала встретились с местным племенем людей и видящих. Погибнуть от рук людей Тени было бы плохо.
Погибнуть от рук своих же людей было бы в разы хуже.
При мысли о Деклане Чандрэ настороженно просканировала круг брёвен возле костра. Всё ещё опираясь на трость, чтобы передвигаться по периметру, она легко нашла его, несмотря на ошейник — отчасти потому, что он её уже заметил.
Крупный мужчина-видящий сидел на другом бревне, стиснув зубы и следя за Чандрэ тёмными глазами, пока она сильно опиралась на трость.
Джакс сидел рядом с Декланом на том же бревне, но в отличие от старшего видящего как будто не замечал присутствие Чандрэ и всех остальных людей и видящих вокруг костра. Его бледно-фиолетовые глаза тупо смотрели на огонь, и его свет казался странно пустым.
Чандрэ увидела пожилого человека, находившегося прямо за пределами освещённого костром круга и наблюдавшего за ним со слегка хмурым лицом. Его она тоже узнала.
Она слышала, как кто-то называет его «Медведем», как животное.
Чуть дальше на том же бревне сидели Торек и Луриаал, видящая с серебристыми волосами и серебристыми глазами, которая возглавляла видящих племени. Чандрэ смотрела, как Торек говорит с улыбкой на лице, прищёлкивая и урча на прекси, подчёркивая жестами рук слышимые слова и наверняка слова, посылаемые через Барьер. Судя по его свету и глазам, он безумно увлёкся женщиной-видящей, которая пригласила их в свой лагерь.
Чандрэ до сих пор очень мало знала о Луриаал, хотя находила её довольно дружелюбной, особенно при таких обстоятельствах.
Она знала, что видящие и люди здесь не доверяли ей.
Луриаал сказала Чандрэ, что обязана здешним людям жизнью и кровью, так что должна защищать их, в том числе и от неё. Она не рассказала историю, скрывавшуюся за этим долгом, и Чандрэ не спрашивала, но видящая с серебристыми глазами явно относилась к этому серьёзно. Она также серьёзно относилась к человеческому моральному кодексу — намного серьёзнее, чем большинство видящих относилось к Кодексам Видящих, особенно после гибели Вэша.
Чандрэ подверглась допросам и здешних людей, и самой Луриаал.
Вопросы были справедливыми, но конкретными. Они хотели знать, что именно она помнила о резне в Лэнгли — до, во время, и после. Они заостряли внимание на времени, конкретных воспоминаниях, других провалах в памяти, которые она могла испытывать, на её эмоциональных реакциях в отношении содеянного, на её чувствах до нападения и после. Они устраивали обычные и перекрёстные допросы, проверяли точность, постоянство, детали, которые она могла упустить.
Деклан слушал всё, не говоря ни слова.
И Торек тоже.
А также Калги и Оли.
В итоге Луриаал решила, что в лучших интересах для всех них надеть на неё ошейник. Она сказала, что итоговое суждение о судьбе Чандрэ вынесут Мост и Меч, но она поделится своими находками с посредниками, когда они прибудут сюда. Тем временем, объяснила она Чандрэ, это её право оберегать её людей.
Поскольку это была более чем разумная просьба, Чандрэ без протестов согласилась на ошейник.
Они, похоже, всё равно считали её какой-то одержимой.
Чандрэ видела, как многие люди показывали в её сторону оберегающие жесты, защищаясь от какого-то демона, который, по их мнению, имел власть над её светом.
Чандрэ всё ещё смотрела в сторону Луриаал, когда почувствовала на себе взгляд (в смысле, помимо взгляда Деклана) и повернулась. При этом она увидела, что за ней наблюдает тот самый старик, который несколько секунд назад хмуро косился на Джакса.
Когда их взгляды встретились, он показал ей жест сначала рукой, потом кивком головы.
Он хотел, чтобы она подошла к нему.
Слегка нахмурившись, Чандрэ поколебалась всего несколько мгновений.
Затем, отведя от него взгляд, она оперлась на трость, чтобы опуститься в сидячее положение, вытянув ноги. Вздрогнув от боли в ещё не зажившей ноге, она на мгновение сжала бедро через повязку, закрыв глаза. Она не хотела заставлять кого-то из видящих или людей подвигаться и давать ей место, так что уселась прямо на землю, в стороне от кольца вокруг костра.
Ей не хотелось находиться в компании.
На самом деле, ей хотелось лишь тепла, а также провести несколько минут вне хижины, в которой она находилась большую часть времени. Даже окружение видящих, которые ненавидели её и желали смерти, было лучше, чем вообще не бывать в окружении её братьев и сестер.
Закрыв глаза, Чандрэ оперлась на ладони и постаралась расслабиться, насладиться костром, подышать свежим воздухом, светом конструкции вокруг неё.
Прошлой ночью её разбудила стая койотов.
Поначалу это напугало её, а потом привело в восторг. Они казались такими скорбящими, но в то же время сострадательными по отношению друг к другу, как семья.
Ей здесь нравилось.
— Вот, — сказал голос прямо перед тем, как мощная рука пихнула её.
Глаза Чандрэ распахнулись, и она напряглась, повернув голову.
Старик улыбнулся, передав ей жестяную миску с чем-то, пахнущим насыщенно и пряно, с мясом и бобами.
— Вот, — повторил он на английском с акцентом.
Он явно хотел, чтобы она взяла миску.
После краткой паузы Чандрэ протянула руку и аккуратно взяла у него еду.
Она надеялась, что после этого он уйдёт.
Вместо этого он сел рядом с ней, плюхнувшись прямо на землю. Это несмотря на его возраст, который равнялся где-то 70–80 годам, поскольку он был человеком, и несмотря на то, что он был одет в джинсы и ковбойские ботинки — не самую свободную для движений одежду в мире.
Перебросив длинную седую косичку через плечо, чтобы не мешалась, он поставил себе на колени вторую миску и быстро начал есть, зачерпывая месиво из бобов и мяса с помощью лепёшки и кушая его прямиком из миски.
Он ничего ей не сказал, и после небольшой паузы Чандрэ сдалась, вздохнув.
Положив трость у своего противоположного бедра, она поднесла к носу миску и настороженно понюхала. Она уже собиралась помешать содержимое пальцем, но тут мужчина снова пихнул её рукой. Когда она перевела на него взгляд, он запустил руку в мешок рядом с ним и достал ещё две лепёшки. Он передал их Чандрэ.
— Горячо, — он показал с помощью пальцев и лепёшки, как надо кушать, словно она была младенцем и не видела, как он сам только что ел. — Горячо. Ешь.
Мысленно вздохнув, Чандрэ сдержала желание закатить глаза, затем взяла первый кусочек хлеба. Нахмурившись и понаблюдав, как он сгибает лепёшку в подобие ложки, она скопировала его действия (будучи уверенной, что он опять наорёт на неё, если она не сделает так, как он) и зачерпнула немного бобов в лепёшку.
Взяв еду в рот, она стала медленно жевать.
Было вкусно.
Очень, очень вкусно… особенно по меркам человеческой пищи.
Пожилой мужчина рядом с ней усмехнулся.
Когда Чандрэ повернула голову, он приобрёл очень довольный вид. Он показал на её рот и лицо, почти как на языке жестов. Когда она лишь нахмурилась и покачала головой, давая ему знать, что не понимает, он постучал по виску одним пальцем.
Осознав, что он имеет в виду, она вздрогнула, опешив.
Затем нахмурилась. Поддев пальцем ошейник сдерживания видящих, надетый на неё, Чандрэ оттянула его от своей шеи, показывая мужчине.
Хмыкнув в знак понимания, он кивнул. Отставив в сторону свою миску чили и куски лепёшки, он подвинулся по земле ближе к ней, пальцами показывая повернуть голову. Когда она лишь нахмурилась, не шевелясь, он повторил жест, на сей раз более непреклонно.
Вздохнув, она подчинилась.
Повернувшись к нему спиной, Чандрэ продолжала хмуриться, пока мужчина наклонялся над ней. Когда он хмыкнул и снова обратился к ней жестами, она раздражённо вздохнула, затем повиновалась и убрала свои густые косички от ошейника.
Она повернулась к нему во второй раз.
Он наклонился ближе.
Чандрэ посчитала, что он просто хочет осмотреть ошейник. Может, он не знал, как работают такие штуки. Откуда ему знать, если он жил здесь?
Вместо этого она услышала знакомое лёгкое гудение в ухе — работа сканера сетчатки. Нахмурившись ещё сильнее, она собиралась повернуться и спросить, что он делает, но тут услышала звучный щелчок.
Ошейник расстегнулся.
Чандрэ ахнула от шока, чувствуя, как нити отпускают её позвоночник. Затем старик раскрыл ошейник, снимая его с её шеи.
Повернувшись, она уставилась на него, затем на Луриаал, которая сидела по другую сторону костра. Луриаал наблюдала за ними двоими, сощурив серебристые глаза сильнее обычного, но в них не отражалось тревоги. Казалось, она вообще не беспокоилась из-за того, что ошейник сдерживания Чандрэ сейчас находился в руках старика.
Чандрэ повернулась обратно к старику.
— Нет, — сказала она, показывая отрицательный жест рукой. — Нет. Надень его обратно.
Она потянулась к ошейнику, но старик убрал его подальше, усмехнувшись.
Он снова постучал по виску, показав на её голову.
Несколько секунд она раздражённо смотрела на него.
Затем, осознав, что у неё нет выбора, она открыла для него свой свет.
Его мысли тут же раздались в её сознании.
«Всё хорошо, náshdóítsoh. Мне дали разрешение снять его с тебя сегодня вечером».
«Тебе не стоило, — послала она тут же. — Тебе не стоило его снимать…»
Старик отмахнулся от её слов, показав на её миску чили.
— Ешь, — сказал он по-английски. «Расслабься, красноглазая. Я тебе не наврежу».
Чандрэ уставилась на него, затем на ошейник, который он всё ещё держал на вытянутой руке подальше от неё. В голове промелькнула абсурдная мысль отобрать ошейник силой и надеть его самой. Осознав, что без помощи не сможет его активировать, даже если захочет, она раздражённо выдохнула и села обратно на землю.
Она подняла свою миску чили и поставила себе на колени.
Положив её органический ошейник на землю с другой стороны от себя, старик сделал то же самое.
Какое-то время они оба ели в тишине.
Затем вновь раздались мысли старика.
«Видела бы ты своё лицо, — весело послал он. — Ты думала, я отравлю тебя, красноглазая? Или ты надеялась на это?»
Она покосилась на него. Увидев то веселье в его тёмных глазах, она посмотрела обратно на еду, зачерпнув ещё кусочек лепёшкой.
«Большая часть человеческой еды — хрючево, — послала она в ответ. — Я не ожидала яда. Я всего лишь ожидала, что это будет на вкус как экскременты».
Расплывшись в улыбке, он усмехнулся, качая головой, зачерпнул побольше бобов и мяса, засунул в рот большой кусок и принялся энергично жевать.
«Тебе не очень-то нравится мой народ, да? — подумал он в ответ. — Почему нет?»
Чандрэ фыркнула.
Бросив на него ещё один бесстрастный взгляд, она зачерпнула чили лепёшкой.
«Твоему народу я тоже не нравилась, кузен, — послала она, жуя. — Им не нравилась моя семья. Или семьи моих друзей. Иногда мы им слишком нравились… а когда они не нравились нам в ответ, они решали, что мы им тоже не нравимся».
Старик не казался оскорблённым. Он пожал плечами, и его мысли оставались будничными.
«Возможно, это правда. Но твои теперешние проблемы не из-за моих людей».
Чандрэ прожевала очередную порцию лепёшки и чили. Обдумывая его слова, она кивнула.
«Верно», — послала она, продолжая жевать.
Между ними воцарилось молчание.
Чандрэ тем временем продолжала есть. Каждые несколько секунд она поднимала глаза, глядя на звёзды. Ночь была ясной. Даже с костром было видно столько звёзд, сколько она не видела уже лет сто… может, за исключением тех нескольких месяцев, что она провела с Элли в Памире.
Эта мысль вызвала боль в её сердце.
Боль была настолько резкой, что глаза защипало.
Чандрэ и не осознавала, что её свет до сих пор открыт для старика, пока он не послал ей очередную мысль. Она не осознавала этого отчасти потому, что его разум был тише разума любого человека, с которым она когда-либо сталкивалась… может, за исключением монахов с высоких азиатских плато. У него был такой разум, который легко отдыхал, когда он им не пользовался — он не был рабом своего разума.
«Тебе стоит позволить мне отвести тебя в киву, — подумал он в её адрес. — Тебе может пойти на пользу. Позволит проработать некоторые вещи».
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы переварить его слова.
Затем она пренебрежительно нахмурилась, не сумев сдержаться.
«Конечно, старик, — проворчала она в его сознании. — Будто если я увижу твоих тотемных животных, сгоню с потом треть своего веса и несколько часов посмотрю галлюцинации, это всё исправит, — она посмотрела на него в упор, и её мысли сделались холоднее. — Твои боги тоже не любят меня, кузен. И я не представляю, как они убедят Деклана не вырезать мне сердце однажды ночью, когда твоя Луриаал и её друзья не увидят».
Кивнув в сторону видящей с серебристыми глазами, которая сидела на бревне с Тореком и улыбалась ему, пока тот говорил, Чандрэ хмыкнула.
«Например, сегодня, если Торек успешно затащит её в постель».
Старик усмехнулся, снова не смутившись от её злости.
«А какие ещё у тебя есть дела? — подумал он в ответ. — Или это, или снова ошейник. Почему бы не пойти со мной? Отпугнёшь волков ещё на одну ночь. А завтра, может быть, этот твой брат сможет вырезать тебе сердце».
Раздражённо выдохнув, Чандрэ съела ещё несколько кусочков чили, запив водой из кружки, которую передал ей старик. Осушив кружку, она вернулась к чили, энергично жуя лепёшку и куски мяса.
Он накормил её. Он хорошо накормил её. Чили из оленины и бобов было лучшей едой, что она ела за последние месяцы. Даже лепёшка была вкусной — домашняя, хрустящая снаружи, мягкая внутри, с приятным привкусом дымка. И всё стало ещё вкуснее, когда её свет освободился от ошейника.
И что ещё важнее еды, он был первым из этих людей, кто вообще попытался поговорить с ней, не считая допросов.
И, как он и сказал, у неё не имелось дел поважнее.
Только лежать в её хижине, смотреть в потолок и надеяться, что этой ночью Деклан не придёт за ней.
«Ладно, старик, — послала она, глянув на него искоса. — Я соглашусь на твоё вуду на одну ночь. Если твои боги решат меня убить, так тому и быть».
Усмехнувшись, старик ласково шлёпнул её по колену.
— Хорошо, — сказал он вслух, улыбаясь ей.
Старика звали Макс.
Когда Чандрэ нахмурилась и спросила, почему другие зовут его Медведем, он признался, что это тоже его имя. Он сказал, что в детстве его звали Злым Медведем отчасти потому, что он вечно ввязывался в драки.
Он усмехнулся, добавив:
— Теперь слишком старый, чтобы драться. Теперь просто Медведь.
Чандрэ фыркнула, но не потрудилась ответить.
Теперь она сидела напротив него, вытянув ноги перед собой, поскольку она не могла сидеть со скрещенными, как остальные. На ней были те же армейские штаны и майка, что она носила на улице, но без куртки, ботинок, носков и плотной фланелевой рубашки, что она надевала для защиты от холода ночной пустыни. Луриаал дала ей эту рубашку, но она выглядела мужской, так что Чандрэ подозревала, что она принадлежала кому-то из людей.
В подземной постройке уже было жарко.
Стены состояли из брёвен, покрытых глиной.
Дверной проём и ступени, ведущие на нижние уровни восьмиугольной постройки, состояли из высушенных на солнце глинобитных кирпичей. Дыра в потолке находилась прямо над открытым огнём — квадрат, через который Чандрэ видела крошечные точки звёзд, хотя теперь они затмевались дымом от горячих углей внизу.
Вокруг огня лежали раскалённые камни, светившиеся почти белым.
Чандрэ наблюдала, как человек ещё старше Макса выливает черпак воды на один из этих горячих камней, порождая шипение и водяной пар.
Другой человек, сидевший рядом, пихнул её в руку и передал слегка помятую металлическую кружку.
— Пей, — сказал он. В отличие от Макса, у него почти не было акцента. И всё же он, похоже, посчитал, что она не говорит по-английски. Он стал жестикулировать рукой, изображая процесс питья из жестяной кружки. — Пей всё, светящиеся глаза.
Слегка вздохнув, Чандрэ несколько секунд посмотрела на жидкость, помедлив, чтобы по привычке понюхать. Что бы там ни было, пахло плохо, как плесень, которую обмакнули в лошадиный навоз.
Мужчина снова пихнул её.
— Пей всё, — он опять изобразил процесс. — Всё. Пора.
Пробормотав себе под нос короткую молитву на прекси, Чандрэ вздохнула, затем залпом осушила кружку, запрокинув голову.
Поначалу она не ожидала ничего, кроме дурного запаха и вкуса, но когда она опустила подбородок, по ней ударила волна головокружения. Когда сидевший рядом мужчина протянул руку, она отдала ему кружку. Улыбнувшись ей, он кивнул, затем налил себе кружку этой субстанции из бурдюка из коровьей шкуры и тоже выпил залпом.
Чандрэ наблюдала, моргая от дыма и пара, как он передал бурдюк с дурно пахнущей жидкостью следующему человеку в круге.
Она осознала, что была здесь единственной женщиной.
Она также была единственной видящей.
Отбросив этот факт, она настроилась ждать.
Но её разум рассматривал вероятность, что эти люди обратятся против неё — может, по привычке. Она пожалела, что не потрудилась добыть себе нож или другое оружие. Конечно, они отобрали у неё всё оружие, когда Луриаал и остальные впервые наткнулись на неё в пустыне.
Деклан всё равно потребовал бы этого, если бы Луриаал сама этого не сделала.
Вытерев пот со лба, Чандрэ уставилась на бело-красные угли в костре.
Она не ожидала, что что-то случится.
Человеческие организмы были слабыми. Что бы они ей ни дали, скорее всего, доза недостаточно сильна, чтобы как-то на неё повлиять.
Но в киве стоял жар и сильная влажность.
Она уже просидела здесь слишком долго. Старик рядом теперь вообще не смотрел на неё, а уставился прямиком в огонь. Его карие глаза отражали золотистое и красное пламя. Что-то в его неподвижности нервировало Чандрэ.
От пара она начала испытывать клаустрофобию.
Её майка насквозь промокла от пота. Каждый вдох ощущался горячим и влажным в её лёгких, отчего казалось, будто она тонет. Чандрэ отодрала майку от влажной кожи, пытаясь вызвать какое-то движение воздуха, но тут ничего не было.
Может, так они собирались её убить.
Накачать наркотиками. А потом задушить влажным воздухом и запахом своих тел.
Они с самого её детства хотели её смерти.
Однако она не могла уйти. Она не могла выбежать отсюда. Больная нога ей не позволит, даже если она захочет. Они помогли ей спуститься по лестнице, забрали трость.
В любом случае, Чандрэ подозревала, что они этого и хотели.
Если она уйдёт, это послужит дополнительным доказательством.
Доказательством, что она зло. Доказательством, что она несёт в себе «тёмный дух», о котором говорила Луриаал, когда они её нашли. Тот же дух был причиной, по которой старые червяки делали жест защиты от зла, когда видели её. Как будто она была чумой. Как будто что-то в ней было заразным.
Она посмотрела на огонь, и на долю секунды зрение сыграло с ней шутку. В клубящемся белом пару она увидела танцующих духов — мужчину, держащего перья; его руки были покрыты перьями, он шаркал ногами вокруг костра, а его голову покрывала гигантская маска птицы.
Чандрэ сморгнула пот с глаз, и человек-птица исчез.
Теперь она мало что видела.
В глубине души ей хотелось закричать.
Жёсткий узел душил её, давя на грудь. Она хотела прокричаться, орать и рыдать в ту дыру в крыше. Этот крик казался более давним, чем Лэнгли, чем события в тех зданиях, которые она не помнила и не хотела помнить. Это казалось давнее её сознательной памяти, первобытным в своей ярости, бездонным в своём горе.
Она хотела умереть.
Пар клубился, ослепляя её, искажая её зрение.
Всюду вокруг неё был свет. Золотистый свет, сиявший вместе с углями на дне костра. Она видела света людей, сидевших с ней вокруг костра. Она вообразила, будто слышит, как они напевают вместе с мужчиной в маске орла, но в подземном помещении царила тишина, если не считать шипения пара и потрескивания костра.
Старая рука взяла черпак, вылила ещё воды из деревянного ведёрка, послав ещё больше облаков пара, заставляя Чандрэ задыхаться от горячего влажного воздуха. Её руки липли к бокам, её ноги и босые ступни потели на земле.
Она умрёт здесь.
Она умрёт.
Возможно, это и было той услугой, что оказал ей старик.
Она закрыла глаза…
Капитулируя перед этим подарком.
Глава 41. Тигрица
— Она слишком тёмная, — сказал крепко сложенный мужчина, трогая пальцами её подбородок, поворачивая лицо то в одну сторону, то в другую. — Её глаза слишком странные. Она слишком выделяющаяся.
Нахмурившись, он посмотрел на мужчину, стоявшего рядом, в тени дерева с толстыми ветками, увитого зелёными лианами.
У второго мужчины была аккуратно постриженная чёрная бородка, большие, красивые карие глаза и светлая золотистая кожа. Он носил тюрбан, подходивший по цвету под эту кожу, и у тюрбана имелось драгоценное украшение с пером, приколотым к месту над его глазами.
На нём была надета самая прекрасная курта, что девочка видела в своей жизни. Материал цвета павлиньих перьев и золотой листвы сиял даже в тени сада, где они стояли.
От него хорошо пахло. Он пах цветами — гардениями, розами и лимонным льдом — в отличие от мужчины, который трогал её сейчас и пах в основном потом. Его дыхание представляло собой тошнотворную смесь кофе, сладостей и сахара.
— Ты не мог найти другую? — спросил потный мужчина на хинди, всё ещё трогая её лицо пальцами. — Она не вызовет симпатии у англичан. Она слишком экзотична. Они не подпустят её достаточно близко, чтобы она была эффективна. Она же чёрная как африканка!
Её владелец, мужчина, который привёл её с собой в сад богача, улыбнулся.
У него были седые волосы, длинная седая с каштановым борода и тёмные глаза, которые могли казаться добрыми и даже сострадательными, когда он того хотел. Он был одет в орехово-коричневую курту с красными штанами — простая одежда в сравнении с шёлком цвета павлиньих перьев у другого мужчины, но вещи были сотканы из отличного хлопка, украшены замысловатым зелёным и золотым шитьём спереди.
Он не имел королевских кровей, но и бедняком не был.
Его также, похоже, не тревожили слова крепко сложенного мужчины.
— Она особенная, — заверил седоволосый мужчина, опустив тяжёлую ладонь на её плечо. Когда она обернулась и посмотрела вверх, то увидела, как он одним пальцем дотронулся до места под глазом, открыв его пошире и улыбнувшись белыми зубами. — У неё есть способности видеть.
Девочка увидел, как оба мужчины вскинули брови и переглянулись.
Седоволосый мужчина улыбнулся шире, своей самой располагающей улыбкой.
— …Она может попасть в те места, куда не пройти никому из нас. Она умеет убеждать. Она умеет очаровывать. Они подпустят её достаточно близко. Поверьте мне в этом. Вы не найдёте никого лучше моей маленькой коричневой воительницы. Она детёныш тигра. Она сделает работу.
Два других мужчины переглянулись во второй раз.
Их удивление от слов её хозяина сменилось скептицизмом.
Девочка чувствовала, как этот скептицизм шёпотом витает вокруг неё, словно к её телу прикасаются десятки крохотных пёрышек. Говорить о «способности видеть» было нормально для йогов и мистиков из ашрамов и храмов. Но ненормально для чернолицых девочек с животными глазами.
И всё же она чувствовала, что они отчаялись.
Они хотели сделать это сегодня.
Им был нужен кто-то, кого нельзя отследить до них.
Это означало, что они не могли использовать слуг из этой части Бенгалии, имеющих связи с дворцом. На деле они хотели чужестранку, которой она явно являлась; просто они хотели чужестранку, которой могли посочувствовать англичане.
Толстяку не понравилось выражение глаз девочки.
Он посчитал, что она выглядит как демон.
— У нас есть всего одна из тех китайских игрушек, — пробормотал толстяк, глянув на своего господина в павлиньей тунике. — Мы не можем позволить себе ошибку, если хотим привлечь внимание англичан. Потребуются недели, чтобы сделать или добыть ещё одну.
Седовласый мужчина улыбнулся.
— Она вас не разочарует, — заверил он их. — Я использовал её для многих деликатных вопросов. Она хорошая девочка. Послушная. Она сделает так, как ей скажут. Она знает, что будет с ней в противном случае… и ей нравится ублажать меня.
Последовала очередная пауза.
Мужчина в павлиньей тунике показал одной рукой деликатный жест толстяку, склонив голову в знак признания. Крепко сложенный мужчина, который пах потом и сладостями и явно работал на мужчину в павлиньей тунике, вздохнул, но не в адрес господина. Покорно поклонившись мужчине в синей тунике, он как будто смирился с неизбежным.
Повернувшись к её хозяину и его седой бороде, он нахмурился.
— Лучше бы ей сделать так, как ты сказал, — предостерёг он, глядя в её красновато-чёрные глаза. — Или мы скормим её королевским тиграм живьём. Мы заставим тебя смотреть, старик.
Хозяин девочки лишь улыбнулся, склонив голову в знак понимания.
Коробка, которую несла девочка, была красивой.
Квадратные углы были обернуты розовым шёлком, разноцветными ленточками и побрызганы парфюмом. Сверху находился бледно-кремовый бант, а в ленточки и шёлковую ткань вплетались веточки маленьких голубых и розовых цветов. Коробка пахла цветами и корицей, и девочка несла её аккуратно, не желая как-то испортить её идеальный вид.
Старик показал девочке, кому именно отдать этот идеальный подарок.
Он сделал это, представив персону в точности так, как она выглядела. Он это хорошо умел. Девочке легко было выудить образ прямиком из его разума, когда он приказал ей.
Они одели её в новую одежду.
Это всё равно была одежда слуг, но богаче всего, что девочка когда-либо надевала. Она даже носила украшенный драгоценными камнями ободок поверх своих густых, курчавых и тёмных волос — в основном для того, чтобы удержать на голове шёлковый покров, спадавший до самой спины. На ней были серебряные браслеты на обеих руках, серебряное ожерелье поверх яркого нефритово-зелёного сари, и новые сандалии.
Она аккуратно шла в новой одежде, держа подарок перед собой так, словно он был сделан из тончайшего стекла.
Она нашла другую маленькую девочку, для которой предназначался подарок — она сидела на резном деревянном стуле на газоне. Она выглядела как принцесса. Рыжевато-золотистые волосы, кремовая белая кожа, рыжеватые веснушки — она выглядела как рисунок из книжки со сказками про волшебных существ, которую девочка-служанка как-то раз пролистала.
Её одежда была странной.
И в то же время такой красивой, что девочке-служанке захотелось плакать.
Белые пушистые юбки пышно расходились ниже широкого розового пояса на талии. Вырез платья состоял из кружевных белых цветов, в которые вплетались зелёные и розовые нити. На ней была широкополая шляпа с настоящими розами, её рыжевато-золотистые волосы лежали идеальными локонами. У неё были самые яркие тёмно-синие глаза, что девочка-служанка видела с тех пор, как попала в эту часть света.
Девочка-служанка могла лишь таращиться на них, потерявшись в этих синих глубинах.
Она не видела глаз такого цвета с тех, пор как её забрали от родителей вблизи горных городов Лех и Ладакх.
Эти глаза были цвета лазурита.
Вокруг девочки в красивом белом платье («не девочки, принцессы», — прошептала в своём сознании девочка-служанка) широким кольцом сидело несколько десятков других детей, смотревших, как она открывает подарки. Другие девочки, сидевшие на стульях на газоне, тоже носили пышные платья, но не такие красивые и вычурные, как у девочки на центральном месте.
Мальчики носили короткие брючки, кепки и жилеты поверх хлопковых рубашек. Несмотря на жару, они все выглядели такими чистыми. Девочке-служанке эта чистота казалась поразительной, как и пухлость их рук и ног, их мускулистые светлокожие тела.
Никто не выглядел таким красивым, как девочка с рыжеватыми волосами и цветами на шляпке, но все они принадлежали к её миру.
На фоне стук копыт раздирал на ошмётки траву и землю, иногда прерываемый замахом и ударом клюшки по газону, криками зрителей, следивших за матчем. Взрослые сидели на садовых стульях, их обмахивали маленькие девочки в сари служанок, но они всё равно потели от индийской жары. Девочка-служанка видела, как они принимают напитки со льдом от мужчин-слуг в полностью белых куртах и белых тюрбанах.
Девочка-служанка стеснительно подошла к девочке с рыжевато-золотистыми кудрями.
Увидев, что эти синие глаза с любопытством посмотрели на неё, девочка-служанка улыбнулась.
Вспомнив, чему её учили, она сделала реверанс на манер англичан.
— Для вас, thoda maalakin2, — пробормотала девочка-служанка.
Она аккуратно протянула коробку, держа глаза опущенными.
Мужчина-слуга шагнул вперёд, нахмурившись.
— Позвольте мне забрать это, юная мисс, — нетерпеливо сказал он.
Он потянулся к коробке, но те тёмно-синие глаза посмотрели вверх, а идеальные губки-бантиком изогнулись.
— Это мой подарок, — огрызнулась она раздражённым тоном. — Я возьму его, узкоглазый.
Девочка-служанка вздрогнула, её взгляд от шока метнулся вверх. Она никогда не слышала, чтобы ребёнок так обращался к взрослому мужчине. С другой стороны, она не привыкла к английским детям.
Может, они все так разговаривали со взрослыми.
Богатая белая девочка посмотрела своими синими глазами на девочку-служанку.
— Отдай мне, — приказала она, протянув руки. — Я открою его следующим.
Девочка-служанка осторожно передала ей розовую коробку.
Как только девочка в белом платье поставила её себе на колени, девочка-служанка на долю секунды поколебалась, затем снова сделала реверанс и начала вежливо отходить.
Она пятилась назад, как её научили, держа голову слегка опущенной, пока не очутилась в стороне от круга остальных детей, которые все были примерно одного возраста с ней. Достигнув достаточно вежливого расстояния от них, она развернулась и ушла обычным образом, в ту же сторону, откуда пришла. Она не смотрела на девочку с рыжевато-золотистыми волосами, зная, что это тоже будет порицаться.
Она хотела бы остаться, посмотреть, что внутри коробки.
Однако её хозяин дал ей очень четкие инструкции не оставаться.
— Отдай девочке коробку, моя маленькая bhoore shikaaree3, — сказал он, гладящими движениями убирая её волосы от лица. — Отдай ей коробку, а затем возвращайся сразу ко мне. Поняла? — он предупреждающе поднял палец, и его губы и слова были суровыми. — Сделай в точности так, как я скажу. Не мешкай. Не возись с англичанами или их слугами. Возвращайся прямиком сюда. Я буду смотреть.
Она кивнула, поклонившись.
Она точно знала, в каком скоплении деревьев он будет ждать её.
Она не прочла его, чтобы определить причину таких указаний.
Согласно её выучке, ей не разрешалось читать его, если только он не отдавал такого приказа. Этот урок она давным-давно выучила на своей шкуре, после множества бессонных ночей боли и горя. Хотя теперь она стала старше и лучше скрывала такие вещи от него и других представителей его вида, она всё равно старалась не нарушать это правило.
Ну, если только не было серьёзных причин.
Например, если она боялась за свою жизнь. Или если она опасалась, что он причинит ей сильную боль, если она не поймёт его правильно.
Она прошла почти через весь газон и только тогда увидела его в тени деревьев. Он стоял с двумя другими мужчинами, они пили чай и курили.
Она изменила направление так, чтобы идти по прямой к ним, зная, что теперь он увидел её, каким бы занятым ни казался.
Она услышала крик позади неё, на поле для поло, затем восторженный смех группы женщин, которые сидели на садовых стульях у трибун…
И тут над газоном прогремел взрыв.
Девочка-служанка ахнула от ужаса, развернувшись.
Долю секунды она смотрела на облако чёрного дыма.
Затем она бросилась бежать.
Поначалу она не понимала, от чего бежала, но слышала вокруг крики, когда остальные тоже побежали. Она обернулась на бегу и едва не упала, увидев завиток чёрного дыма, поднимавшегося в небо с места, откуда она только что ушла.
Затем она увидела их.
Стул, где сидела девочка в белом платье, теперь горел вместе со стульями детей, которые сидели вокруг неё. Девочка-служанка увидела горящие участки травы рядом с дырами в газоне. Она видела тёмные силуэты, лежавшие странными фигурами на траве. Она осознала, что смотрит на тела детей, разбросанные кусками по аккуратно подстриженному газону.
Некоторые тела шевелились. Многие — нет.
Многие горели.
Девочка-служанка видела оторванные ноги и руки, проломленные и кровоточащие грудные клетки.
Она слышала крики.
Одна девочка сжимала обеими руками своё пухлое бедро и кричала. Её ступня и лодыжка были изувечены и кровоточили под бледно-голубым платьем. Девочка снова закричала, широко раскрыв глаза, и синий бант сбился на её тёмно-каштановых волосах.
Девочка-служанка смотрела на них, парализованная шоком.
Поначалу она не видела тело девочки с рыжевато-золотистыми волосами.
Затем она заметила, как что-то горит за стулом, на котором сидела маленькая принцесса. Это тлело на газоне, не шевелясь, и девочке-служанке показалось, что она различила туфельку из белой кожи, выглядывавшую из-под низа некогда пышного кружевного платья.
Затем она увидела, как горят золотисто-рыжеватые кудри, превращаясь в пепел.
Она не могла пошевелиться.
Она стояла там, застыв и глядя на горящий газон, на кричавших английских женщин и мужчин, скакавших на их лошадях с крошечными седлами, выглядевших странно разодетыми в плотной красной, коричневой и чёрной одежде с круглыми кожаными шляпами.
Она не осознавала, что застыла на месте, пока кто-то не схватил её за руку.
— Ты что творишь? — прошипел голос. — Пошли со мной, идиотка! Пока кто-нибудь не сообразил поискать тебя!
Девочка-служанка посмотрела вверх и увидела сердитые глаза её хозяина.
Когда она сглотнула, не сумев оторвать от него взгляд или заговорить, он помрачнел. Раздраженно выдохнув, он потащил её за руку за собой.
Она не сопротивлялась, но спотыкалась, пытаясь поспеть за его длинными ногами.
Только тогда она заметила, что пока бежала по газону, потеряла одну из своих новеньких сандалий — новеньких сандалий, которые дал ей принц.
Она обернулась через плечо, продолжая быстро переставлять ноги.
Онанигде не видела сандалию.
Однако она увидела кое-что другое.
Между ней и горящими останками девочки в красивом белом платье стоял мужчина. Седовласый, с идеально подстриженной короткой седой бородкой, он наблюдал за ней своими странно светлыми глазами — глазами цвета грязной воды в отхожем месте.
Он смотрел прямо на неё.
Он не смотрел на её хозяина.
Он не смотрел на бегавших вокруг англичан, которые кричали и вопили.
Он не смотрел на горящие останки самых чистых, самых толстых и самых красивых детей, которых малышка видела в своей жизни. Он не смотрел на пожары или на мужчин, которые скакали на пони для поло и кричали от шока при виде детей.
Он смотрел лишь на неё.
Всё его тело оставалось абсолютно неподвижным, пока он пристально смотрел, словно старался заглянуть в саму её душу. Его ладонь сжимала трость костяного цвета. Он был одет в тяжёлую и плотную одежду англичанина, но она осознала, что смотрит сквозь одежду, сквозь высокую чёрную шляпу, также похожую на английскую, сквозь короткую странно подстриженную бороду и тёмные кожаные ботинки.
Он стоял там, осунувшийся и зловещий, наблюдая за ней.
Он выглядел очень по-английски. Костюм был идеальным, без изъянов, вплоть до того, как он излишне напряженно стоял там с натянутым лицом и бледной кожей. Она не видела ни единой ошибки в его манере держаться, ничего конкретного, но всё равно осознала, что видит сквозь иллюзию.
Кем бы ни был этот мужчина, он не англичанин.
Он также не походил на индийских людей, африканцев или тибетцев, китайцев или арабов, или других людей, которых девочка видела за свои годы. Он не походил на людей, потому что на самом деле не был человеком.
Он был таким, как она.
Он мог видеть её. Он видел сквозь её костюм, как и она видела его насквозь.
Эта мысль должна была принести облегчение.
Она должна была вызвать прилив восторга, надежды, даже радости. Вера, что однажды она сможет найти таких, как она — это единственное, что поддерживало её ночами.
Люди её хозяина убили её родителей. Они разграбили её деревню, насиловали и убивали. Он забрал её из жалости, увидев, что они сделали, и девочка пошла с ним, зная, что у неё нет выбора, ведь не осталось людей её крови, к которым она могла бы обратиться.
И всё же однажды она надеялась, что другие придут за ней.
То воссоединение с её людьми, с её расой было её грёзами наяву столько, сколько она себя помнила.
Она должна была испытать облегчение при виде этого мужчины.
Она должна была воспрянуть духом, увидев мужчину-видящего в Индии, как бы он ни одевался, как бы он ни наткнулся на неё, как бы он ни смотрел на неё… зачем бы он здесь ни очутился.
И всё же при виде его девочка испытала совсем не то, что ожидала.
Это не вызвало надежды, радости, чувства родства, семьи или возвращения домой, как она представляла.
Вместо этого по её спине пробежала холодная тёмная дрожь.
Её глаза распахнулись, сердце гулко стучало в груди, ужас раздирал её кровь и свет. Она силилась контролировать свой страх.
Она не могла.
Паника стиснула её до такой степени, что она не могла думать.
Это смешивалось с головокружением, затруднённым дыханием, жаром, близостью других светов в тёмной киве. Она почувствовала старика рядом с ней, и того, что напротив огня — он пригласил её сюда. Она чувствовала все их света, искрившие и извивавшиеся вокруг неё, и вновь ей пришлось приложить усилия, чтобы не закричать.
Жёлтые глаза светились и смотрели на неё в темноте.
Холодные глаза цвета мочи пронизывали её насквозь.
Комната закружилась, затерявшись в белом паре и лицах, похожих на маски.
Она насквозь промокла от пота, дышала сиплыми затруднёнными хрипами, чтобы получить кислород.
Она стиснула больное бедро, в которое Брукс пырнула её органическим штырём. Держась там, в абсолютно мокрой от пота одежде, она хватала ртом воздух и пыталась успокоить свой разум, напомнить себе, кто она и где находится.
Она видела маленькую девочку с тёмно-синими глазами, рыжевато-золотистыми локонами, в идеально белом платье…
Те глаза приобрели бледный, нефритово-зелёный оттенок.
Она увидела Элли, свой возлюбленный Мост. Она увидела, как та целится в неё из пистолета, и её лицо исказилось от ненависти. Она подняла дуло на уровень лица Чандрэ и нажала на курок.
Чандрэ разрыдалась.
Она не знала, откуда это взялось. Она не осознавала физические проявления этого, обхватив руками свои рёбра и торс, словно пытаясь сдержать всё в себе. Она закрыла глаза, но те жёлтые радужки вернулись, заставив её вздрогнуть и вернув весь тот ужас.
Могло ли это действительно быть воспоминанием?
Она помнила Раджида, мужчину, которому она принадлежала в те годы.
Она не помнила бомбу. Она не помнила маленькую девочку.
Она не помнила силуэт Менлима на том английском газоне в Калькутте.
Могло ли это быть реальностью? Действительно ли это случилось?
Прижавшись лицом к влажной ткани своих штанов, она втягивала вдохи между коленей, опустив лоб на скрещенные руки.
Она снова закрыла глаза и увидела жёлтые радужки. Она увидела его лицо вблизи к своему и сильно вздрогнула, подавив подступившую к горлу желчь. Она видела его скулы как у черепа, ввалившиеся глаза, лёгкую улыбку на губах, пока он шептал ей.
Она слышала его голос, говоривший с ней ритмичными волнами, тихо бормочущий…
— …Ты тигрица, — пробормотал Раджид, убирая волосы с её лица. Его пальцы были тёплыми, ласковыми. — Моя маленькая тигрица. Ты сегодня так хорошо справилась. Такая хорошая. Такая сильная…
Он гладил её как животное.
Она почти не замечала.
Она стояла с закрытыми глазами. Она подавила ком в горле, и крики всё ещё отдавались эхом в её голове. Её грудь болела, отчего сложно было дышать, думать. Она крепче зажмурилась, пытаясь оттолкнуть вид окровавленного белого платья, рыжевато-золотистые кудри, дымившиеся на газоне.
Она не считала тела.
Она не знала, скольких она убила. Она не считала и даже не смотрела на всех; так она твердила себе.
Она не знала, скольких она убила.
Она никогда не узнает.
Её память видящей боролась с её разумом, отказываясь признавать, сколько человек погибло.
От принца, его слуг и её хозяина, Раджида, она узнала, что девочка с тёмно-синими глазами была дочерью Кого-то Важного.
Её отец был англичанином, который не поступал так, как хотелось принцу; который был «наглым», как сказал принц, и «вторгся границы их королевства». Он хотел, чтобы англичанин знал своё истинное место в мире и помнил, кому на самом деле принадлежала Индия.
Тот красивый бело-розовый подарок был посланием.
Принц Бенгалии хотел послать англичанину сообщение посредством идеальной розовой посылки, принесённой маленькой девочкой с красными глазами и слишком тёмной кожей.
Принц в его расшитой драгоценными камнями павлиньей курте был очень ею доволен.
Когда Раджид и девочка вернулись в его дворец, и слуги доложили о том, что она сделала, принц просиял. Он подарил ей маленькую статуэтку тигра, сказав, что считает очаровательным прозвище, которое дал ей Раджид.
Безделушка была маленькой, длиной всего лишь с один её палец, но она была полностью сделана из лазурита. Тигр был изумительным, каждая полосочка тщательно вырезана из камня, каждый зуб, ухо и мягкая лапа воссозданы с поразительными деталями.
В любой другой день девочка была бы в восторге.
А так она могла лишь таращиться на эту маленькую вещицу, лишившись дара речи.
В итоге Раджиду пришлось поблагодарить принца вместо неё.
Девочка не могла отвести взгляда от пасти маленького ревущего тигра, зажатого в её руке. Ей казалось, будто тигр кричит. Синий цвет лазурита в точности повторял оттенок глаз девочки в белом платье… и он кричал на неё.
Теперь, оставшись наедине с Раджидом в его комнате, она лишь стояла там, терпя его прикосновения.
Эта часть их ритуала не была новой.
Обычно она не говорила, находясь в его частных спальных апартаментах с ним. От неё не ожидалось и не требовалось отвечать на его слова.
Он наверняка и не хотел этого.
Синий тигр оставался в её кармане всё то время, что она пробыла там.
Её пальцы время от времени потирали его, напоминая себе.
Она говорила себе, что душа той маленькой девочки с рыжевато-золотистыми волосами теперь жила в синем тигре. Она будет охранять фигурку ради неё.
Она будет беречь её до своей смерти.
Она плакала.
Девочка-служанка теперь лежала на своём тюфяке, в своей маленькой комнатушке возле спальни хозяина. Постелью ей служил соломенный матрас, но она не возражала — здесь было достаточно тепло, чтобы сон на земле не был проблемой.
Единственным её настоящим страхом были змеи, которых она до смерти боялась с тех пор, как в детстве увидела их в полях над Ладакхом.
Шмыгнув носом в подушку из утиного пуха, она вытерла нос рукавом, сжимая в руке резного тигра. Она не могла заснуть.
Она знала, что должна поспать, ведь завтра они снова найдут для неё какую-нибудь работу, но она не могла заставить себя закрыть глаза дольше, чем на несколько секунд. Она смотрела на синего тигра в темноте, гладила большим пальцем мелкую резьбу на боках, морде и лапах.
«Чандрэ-ла, — прошептал голос в её голове. — Чандрэ-ла… проснись, маленький тигренок».
Она застыла, задержав дыхание.
Уставившись на заднюю стену маленькой комнатки, в которой лежала, она несколько долгих секунд не шевелилась. Она лежала там, сдерживая короткие, болезненные вдохи и выдохи.
«Чандрэ… — уговаривал голос. — Иди ко мне, маленькая сестра. Иди ко мне».
Она медленно повернула голову и посмотрела назад в темноте.
В её комнате никого не было.
Она была совершенно одна в темноте.
Всё ещё тяжело дыша и почти давясь собственным дыханием, она крепко сжала в ладошке маленького синего тигра и повернулась на соломенном матрасе. Она убрала босые ноги из-под грубого одеяла, аккуратно приподняв край. На ней была лишь длинная рубашка — обноски её хозяина — сшитая из тонкого, но мягкого белого хлопка.
Она сидела там, стараясь контролировать биение своего сердца.
«Не бойся, — послал голос. — Ибо я никогда не наврежу тебе, дражайшая, дражайшая маленькая сестра. Малышка-тигрёнок… не бойся…»
Чандрэ дёрнулась на месте, поперхнувшись собственным дыханием.
Боль переполнила её грудь, её голову.
Дым переполнил всё перед глазами, ослепив её.
Её голова так сильно болела.
Затылок раскалывался, и каждый импульс отдавался раскалённой, испепеляющей болью.
Такое чувство, будто ей в череп вонзили осколок стекла, начиная с затылка и до самого места прямо за глазами. Она опустила веки, ахнув от боли, но стало только хуже. У неё закружилась голова, рот переполнился слюной. Змеи извивались в её сознании.
Боль усилилась, ослепляя её, заставляя рыдать и всхлипывать.
Она хотела умереть.
Gaos di’lalente u’hatre davos… она так сильно хотела умереть.
Она хотела, чтобы это закончилось. Она просто хотела, чтобы это закончилось прямо сейчас.
В своём сознании она видела, как Элисон Мост стоит над ней, держа пистолет, и щёлкает курком, чтобы снять с предохранителя. Её лицо выражало отвращение, омерзение, холодное безразличие. Это не было лицо друга, убивавшего своего друга, или даже врага, убивавшего врага.
Это было лицо человека, избавлявшегося от бешеной собаки.
С самого начала, с самого детства она терпела неудачи.
Она провалилась ещё до того, как узнала о начале войны.
Она издала сдавленное рыдание. Слёзы катились по её лицу.
Змеи извивались в её сознании, вызывая у неё тошноту, делая то бремя в её груди тяжелее, жёстче, толще, гнилостнее. Она умирала, тонула во влажном воздухе комнаты, гибла в черноте собственного сердца. Она силилась застонать, но даже это причиняло боль. Змеи извивались всё быстрее, то проникая в её череп, то выбираясь из него. Их движения порождали парализующую волну дурноты, тошноты, от которой она потела сильнее, от которой её кожа становилась холодной и липкой, и влага выступала из её пор.
Бездна открылась под её ногами.
В какой-то момент она осознала, что слышит напевы.
Всюду вокруг неё червяки ритмично педи.
Она не понимала их слов.
Ахнув, когда напевы стали громче, она закрыла глаза, пытаясь отгородиться от этого, но звуки становились лишь громче, эхом отражаясь в её черепе.
Змеям не нравились напевы.
Они им вообще не нравились.
Они извивались быстрее, шипели в пространстве её головы, их тела и зубы были из серебристого металла, глаза — цвета тёмной мочи. Они шипели на неё, и она чувствовала их холодные укусы, их острые как бритва зубы, впивавшиеся в её разум.
Напевы становились громче, вибрируя в костях её лица, черепа.
Она стискивала голову руками, пытаясь сдержать это, удержать внутри.
Она больше не могла удерживать это внутри.
Она не могла удерживать это внутри.
Как только это по-настоящему ударило по ней, как только это отложилось в её мозгу, каждая её часть захотела прогнать это. Она хотела прогнать это любым возможным способом. Она чувствовала, как напевы притягивают её… притягивают её свет, её затылок, и на сей раз она отдалась этому, стараясь не противиться.
Ахнув от боли, она силилась блевануть, закричать.
Что угодно. Что угодно, лишь бы прогнать это из неё.
Она знала, что умрёт, когда это уйдёт.
Она знала, что умрёт, но ей было уже всё равно.
«Пусть это заберёт меня, — прошептала она в своём сознании безмолвной молитвой. — Пусть это заберёт меня. Пусть я больше не причиню вреда. Если я не могу принести пользы, заберите меня, и хотя бы я не причиню больше вреда».
Напевы сотрясали её тело, её уши, зубы, язык, и она больше не могла слышать свои мысли. Напевы сотрясали её грудь, и она уже была уверена, что у неё случится сердечный приступ, что её сердце взорвётся, и она умрёт на месте. Она застонала, позволяя дрожи сотрясать весь её скелет вперед-назад, как молот, ударяющий по колу.
Пар становился гуще, им сложнее было дышать.
Напевы становились громче…
Затем, словно из ниоткуда, пришла тигрица.
Она выплыла из огня перед ней, синяя с тёмно-красными глазами.
Чандрэ смотрела на неё, тяжело дыша и не в силах пошевелиться. Она пришла за ней.
Она убьёт её. Уже не крича, она рычала на неё, ревела в темноте похожего на пещеру пространства. Она рычала на неё, и её тёмные глаза сияли в свете огня. Затем, пока она смотрела на тигрицу, та взревела, обнажив зубы цвета слоновой кости.
Она бросилась на неё…
И Чандрэ больше ничего не помнила.
Глава 42. Отходняк
Я смотрела на землю через овальное окно, испытав наплыв эмоций, когда различила ландшафт, на который наш самолёт отбрасывал тень.
Мои пальцы отрешённо гладили черноволосую голову, лежавшую на моих коленях.
Облака периодически заслоняли мне вид — белые, размером с гору, и их яркий контраст делал темнее синеву неба, которое я видела через окно справа от себя, а также оттенял кроваво-красную землю, которая появилась, когда я посмотрела прямо вниз.
Ревик заворочался на моих коленях. Его пальцы обхватили моё бедро и сжали крепче, а из его света вышел жаркий импульс боли. Его лицо напряглось. Я смотрела, как он терпит эту волну боли и желания, подавляя её, пока та не начала постепенно отступать.
Когда это произошло, он расслабился, и его ладонь тоже разжалась, но не отпустила меня полностью. Он продолжал крепко держать моё бедро через бронированные штаны, уткнувшись головой в мой живот.
Я подавила свою боль, посмотрев на него.
Он отошёл от кайфа телекинеза примерно через четыре часа после начала нашего трансатлантического перелета в Лэнгли, Вирджиния. К счастью, Балидор предупредил меня, что у Ревика может быть очень жёсткий отходняк, иначе я была бы в шоке, когда его настроение и свет резко изменились.
Вскоре после того, как мы закончили групповую проверку, лидер Адипана послал сигнал в мою гарнитуру, сделав послание приватным.
Увидев сообщение, которое он приложил к сигналу, я нахмурилась.
«ЗАПРАШИВАЮ ПРИВАТНЫЙ КОНТАКТ, — говорилось там. — ПРЕДЛАГАЮ СУБВОКАЛКУ».
Всё ещё хмурясь, я глянула на Ревика, который по-прежнему держал меня за руку, но говорил с одним из новых видящих на сиденье рядом с ним. Поколебавшись долю секунды, я переключилась на субвокалку, затем набрала приватный ID Балидора, вызвав виртуальный экран.
Лидер Адипана ответил сразу же.
— Я просто хотел предупредить тебя насчёт Ненза, — сказал он, говоря натянуто, но быстро, будто не был уверен, не брошу ли я трубку. — …Мне пришлось накачать его большим количеством света. Чтобы обрушить Базилику и все те пещеры внизу, ему понадобилось много, — добавил он, не ожидая моего ответа. — Чертовски много, Элли. Те стены были толщиной почти два метра в некоторых местах. Ему пришлось взорвать их изнутри. Я никогда в жизни не направлял столько света в одного видящего. Чёрт, да я не направлял столько света в целые эскадроны своих людей.
Поколебавшись, Балидор добавил:
— Он также настоял, чтобы мы нашли и убили все тела Менлима. Ну… все, за исключением одного, которое я убедил его взять с нами. Он потратил достаточно много света, убеждаясь, что эта цель достигнута. Он уничтожил всё их биологическое вещество, чтобы нельзя было извлечь образцы. Он также отыскал образцы в генетических хранилищах — не только для клонов Менлима, но и для всех клонов его самого, и биологическую материю, которая у них имелась на тебя. Затем он разрушил каждую конструкцию, которая имела в себе отголосок Дренгов. И всех эмбрионов, которые мы нашли.
Слегка поморщившись от образов в свете Балидора, я кивнула.
— Ладно, — сказала я. — Он в порядке?
— Он в норме. Но сейчас он практически под кайфом от света. И просто от применения телекинеза, я подозреваю. Но до того, как мы доберёмся в Штаты, у него начнётся отходняк; скорее всего, в следующие три-четыре часа. Скорее всего, его эмоции будут нестабильными. Думаю, большая часть его деяний за сегодняшний день ещё не отложилась в его сознании. У него была ослепительная улыбка на лице, пока он уничтожал армейские бараки в Ватикане. Он постоянно твердил мне, как прекрасно посылать все эти души «домой». Возможно, после отходняка он иначе посмотрит на вещи…
К тому времени я уже сообразила.
Теперь я полностью понимала, что пытался сказать мне лидер Адипана.
— Поняла, — перебила я. — Я всё понимаю, 'Дор. Спасибо за предупреждение.
— Дай нам знать, если понадобится помощь, — сказал Балидор. — Я не знаю, насколько сильными бывают эти отходняки. Я мало имел с ними дело.
— Я разберусь, — я послала ему импульс тепла. — Спасибо, 'Дор. И за то, что вытащил его оттуда живым. Я знаю, что в таком состоянии с ним приходится нехило нянчиться.
Лидер Адипана фыркнул.
— Скажем так, теперь я понимаю, почему Менлим всегда приставлял к нему несколько кураторов, — помедлив, он добавил: — Знаешь, ты никогда не рассказывала мне, каково это. Полагаю, ты тоже становишься такой, когда используешь телекинез. Я знаю, что…
Он поколебался, оборвав себя на полуслове.
У меня сложилось отчётливое впечатление, что он собирался упомянуть Касс.
— …Вы, элерианцы, как будто наполовину развоплощаетесь, чтобы творить телекинез, — продолжил он мгновение спустя. — Вы оставляете большую часть своего тела позади, хоть и используете его материальность как своеобразный якорь и канал, который трансформирует свет в материю. Должен сказать, с технической точки зрения это поистине поразительно. Но, похоже, это помещает вас в совершенно иную реальность, возможно, схожую с религиозным трансом…
Я рассмеялась. Не сумела сдержаться.
— Это такой вежливый способ сказать, что это делает нас чокнутыми, 'Дор? — поддразнила я. — Всё хорошо, ты можешь это сказать. Это делает нас рехнувшимися. И не супер-надёжными.
— Это подобно наркотику, не так ли?
— По сути, да, — призналась я. — Проблема в контроле. Сохранять сдержанность — это серьёзная проблема. Сложно смотреть на вещи логически. Ещё сложнее видеть вещи так, как они проявятся здесь, внизу. Смерть реально выглядит иначе в том пространстве, — помедлив, я добавила. — Вот почему я потеряла контроль в Бразилии. Ревик осыпал меня комплиментами за то, что я лучше контролировала себя, чем он в начале пути, но правда в том, что я практически истратила все силы перед тем, как остановилась.
— Ах.
Я ощутила, как на Балидора снизошло иное понимание.
— Я всё гадал, что там случилось, — сказал он. — На кадрах ты не выглядела испуганной. Ты не выглядела терзаемой противоречиями. Ты выглядела… счастливой, — в его голосе прозвучали лёгкие виноватые нотки, когда он признался: — Должен сказать, в то время я подумал, что это означает, будто ты полностью покорилась Дренгам. На тех кадрах ты выглядела социопаткой. Я не видел отходняка, так что просто предположил, что ты наслаждалась этим.
— Ну, в некотором смысле я наслаждалась, — призналась я. — Но я по-настоящему «поняла» всё лишь позже. Вот тогда я была близка к сумасшествию. Ревик меня успокаивал. По его словам, я справилась хорошо просто потому, что не убила Врега и всех остальных наших видящих вдобавок к команде охранников «Чёрной Стрелы». Полагаю, его первым разом в настоящей операции было то сражение в Сербии, которое принесло ему скандальную известность… то, в котором он уничтожил обе армии, а не только ту, с которой он пришёл сразиться. Менлим и Дренги проследили, чтобы у него имелся неограниченный запас света, и он совершенно утратил контроль. Только через несколько часов он понял, что случилось, и скольких он убил.
— Ах.
И снова я ощутила понимание в видящем из Адипана. На сей раз это было другое понимание, а может, то же понимание на более глубинном уровне.
Его голос сделался задумчивым.
— На самом деле, это многое объясняет, — сказал он. — Это определённо объясняет религиозный фанатизм Сайримна в Первую Мировую Войну и его догму касаемо более жестоких версий текстов. Я всегда знал, что там присутствует некий элемент самооправдания, но конфликт намного сильнее, если человек не может полностью примирить свои поступки с тем, кем он является в обычном состоянии.
Явно размышляя вслух, он добавил:
— Я также понимаю, почему Менлим сначала обучил его убивать оружием и голыми руками вместо того, чтобы учить убивать только телекинезом. Ему надо было ожесточить его, и один телекинез вряд ли сделал бы это. Телекинетическая версия убийства наверняка казалась Нензи почти безобидной в сравнении.
Продолжая размышлять, он добавил:
— И наоборот, это также объясняет, почему сама война травмировала его намного меньше, чем его личные переживания в тот же период. Он наверняка почти не помнит войну, если не считать эмоциональных отголосков, которые Менлим несомненно смягчал различными способами. Телекинетическая работа Нензи наверняка откладывалась в его сознании более отрешённо, возможно, даже в отрыве от остальных его ментальных процессов.
Я кивнула, обдумывая его слова.
— Логично, — признала я.
— В такой ситуации приходится искать способ примирить две реальности и оправдать их исходы. Для этого нужна крепкая идеология, — добавил Балидор. — Дать ему религиозную структуру для осмысления всего этого, на самом деле, гениально.
— Ага, — фыркнула я. — Менлим много кем был, но идиотом его точно не назовёшь.
— Само собой.
Между нами воцарилось молчание.
Осознав, что это мой самый нормальный разговор с Балидором с тех пор, как я узнала, что он спит с Касс, я умолкла, внезапно почувствовав себя неловко.
Проблеск чувства вины проскользнул в мой свет, когда я подумала о том, как я с ним обращалась. Часть меня гадала, стоит ли пошутить над этим, затем осознала, что определённо слишком рано шутить об его отношениях с моей бывшей лучшей подругой и почти-убийцей.
Слишком рано для нас обоих.
Я задалась вопросом, может, вместо этого стоит извиниться.
В особенности я гадала, стоит ли извиниться за те слова, что я сказала в резервуаре, когда впервые застала их вместе.
— Нет, Высокочтимый Мост, — мягко сказал он. — Всё хорошо. Я полностью понимаю, — помедлив, он добавил тише: — Мне стоило рассказать тебе.
В ответ на это я фыркнула, почти смеясь.
Не смогла сдержаться.
— Вообще не представляю, что заставило тебя колебаться, — сухо ответила я.
Он расхохотался, словно ничего не сумел с собой поделать.
Сдержав свой свет, словно поняв, что, может, смех — неправильная реакция на мои слова, он сказал:
— Надеюсь, ты знаешь, что я правда понимаю, Элли. Я правда понимаю. Я ужасно чувствую себя, когда оглядываюсь назад и смотрю на объективную реальность того, что она сделала с тобой и твоим мужем. И с Лили. Я правда не могу объяснить, почему…
— Пожалуйста, не надо, — перебила я, поморщившись. — Правда. Между нами всё хорошо, 'Дор. Но ничего не объясняй. Я пока не готова услышать это. Правда не готова.
После моих слов воцарилось молчание.
Я почувствовала, что он снова колеблется, то ли сказать что-то, то ли нет.
Выдохнув в знак поражения, я снова поморщилась.
— Ладно, — сказала я, вздохнув и позволив ему услышать. — Если ты очень хочешь объяснить, бл*дь…
— Нет, — перебил он. — Нет, ничего такого. Просто… — снова поколебавшись, он неохотно сказал: — Касс. Она сейчас очень счастлива.
Его голос сделался ещё тише, и я почувствовала, как он закрывается щитом, возможно, от самой Касс.
— Она думает, что в ситуации с тобой наступил переломный момент, — сказал он. — Она думает, что может быть, в конце концов всё будет хорошо. Что между тобой и ней всё может быть хорошо.
Я посмотрела в окно, увидев, как стая птиц летит V-образным клином параллельно самолёту. Яркая синева неба подчеркивала их силуэты, в унисон хлопавшие крыльями и вытянувшие шеи в полете.
Я слышала надежду в голосе Балидора. Я чувствовала это через коммуникатор.
— 'Дор… — начала я, выдохнув.
— Знаю, — сказал он, перебив меня прежде, чем я успела собраться с мыслями. — Я знаю, Элли. Правда. Я просто подумал, что стоит тебе сказать. Я не говорю, что ты должна что-то с этим делать. Я ни о чём тебя не прошу. Богами клянусь, не прошу.
Последовала пауза.
Затем, подумав об его словах, я невесело фыркнула.
— Хрень собачья, — буркнула я. — Хрень собачья, 'Дори.
На связи воцарилось очередное молчание.
Затем Балидор вздохнул, и из его света исходило поражение.
Но он мне не ответил.
Как и сказал 'Дори, у Ревика случился мощный отходняк.
Он также сделался эмоциональным.
Не помогло и то, что мы делились воспоминаниями в тот период, когда наступил его отходняк. На самом деле, это сделало всё намного хуже.
К тому времени мы находились на настоящем самолёте.
Атвар не шутил про количество самолётов.
У него имелось более чем достаточно самолётов для всех людей и видящих в его анклаве в Дубровнике, пожелавших поехать с нами, и осталось предостаточно места для двух с лишним сотен людей и видящих, которые жили за пределами Старого Города и тоже захотели поехать.
Многие решили остаться, и полагаю, это неудивительно.
Атвар не настаивал, только сообщил оставшимся лидерам о возможных рисках и сказал, что они могут найти убежище в одном из городов Тени, если найдут такой, который ещё не захватили Миферы.
Но, похоже, он беспокоился об этом, когда я увидела его на взлётно-посадочной полосе в Хорватии.
Но у нас оказалось предостаточно самолётов.
Их хватило даже для того, чтобы выделить нашей маленькой команде свой небольшой самолёт.
Когда мы поднимались на борт, Ревик взял меня за руку и повёл в заднюю часть салона, что едва ли было для него нетипичным.
Однако вместо того чтобы занять сиденье посередине, как он сделал бы, если бы мы планировали военную операцию, он привёл меня к ряду с правой стороны самолёта. Показав подбородком на последний ряд сидений, он вопросительно вскинул бровь, глянув на меня.
Меня всё устраивало.
Более чем устраивало, правда, поскольку я могла откинуть сиденье назад.
На самолёте имелась конструкция, но примитивная и предназначавшаяся только для целей военных операций.
Вместо этого Ревик поставил щит, чтобы обеспечить нам уединение, снял гарнитуру, положил её в карман куртки и бросил куртку на свободное сиденье в конце нашего прохода.
Затем он откинул спинку своего сиденья и поднял подлокотник. Растянувшись на месте у окна, он несколькими взмахами пальцев показал мне присоединиться к нему.
Меня не нужно было просить дважды.
Я устроилась у него под боком, и он запустил пальцы в мои волосы, осторожно вплетая в меня свой свет. В тот момент он до сих пор был весьма наэлектризованным, и я подпрыгнула, подавив резкую вспышку боли, когда мой свет сильно отреагировал на него. Я почувствовала, как он вздрогнул в ответ, но не отпустил меня и не отстранил свой свет.
— Мы можем это сделать? — пробормотал Ревик мне на ухо. — Хотя бы быстренько.
Поначалу я думала, что он имеет в виду секс.
А может, я просто очень, очень хотела, чтобы он имел в виду секс.
Моя боль сделалась жидкой, когда его слова отложились в сознании, и сложно было дышать в те несколько секунд, пока я неправильно поняла его.
Затем я ощутила тычок от его разума и света и осознала свою ошибку.
Признаюсь, было очень сложно не ударить его, бл*дь.
— Я хочу покончить с этим, — уговаривал он, ласково убирая волосы с моей шеи, водя пальцем по моему лицу и подбородку. — Я хочу покончить с этим, Элли.
Он притягивал меня своим светом, предельно ясно давая понять, почему он становился нетерпеливым, почему он заставлял меня работать над этим дерьмом сейчас, когда мне хотелось лишь поспать или потрахаться.
Ревик усмехнулся, и его грудь под моей щекой шевельнулась.
— В этом ты не одинока, — пробормотал он, целуя моё лицо. — Всего разочек, — уговаривал он. — Мы можем сделать эту сессию короткой. Ну… коротковатой. Мы всё равно не сможем потрахаться здесь, в присутствии их всех. И я не хочу тратить двенадцатичасовой полёт впустую, если можно в это время проделать кое-какую часть работы.
— Как романтично, — раздражённо проворчала я в ответ.
Ревик крепче обнял меня рукой за спину.
— Ты хочешь сначала поспать? — спросил он. — Ворчливая возбуждённая беременная леди?
Подумав над этим, я заскрежетала зубами.
— Нет. Я сейчас не смогу уснуть.
— Ага, — он вздохнул. — Я тоже.
Последовала очередная, более долгая пауза.
Учитывая всю ситуацию, сказать было нечего.
Конечно, к тому моменту я ещё не начала думать о деталях самой сессии. Я толком не продумала, на чём мы остановились после последней сессии на лодке Атвара, и к какому моменту нашей общей хронологии мы подошли. Я не осмыслила реальность проведения этой сессии здесь, где у нас были зрители, пусть и относительно немного.
Наверное, я бы изначально намного сильнее разозлилась на него, когда он предложил такое, если бы я успела подумать обо всём этом… особенно о том, на что мы будем смотреть.
Как только я вспомнила, что случилось после того, как мы впервые переспали в той хижине в Гималаях, я сказала Ревику, что буду показывать первой. Я сказала, что мне нужно показывать первой. Я сказала, что в противном случае не уверена в своей способности справиться со всем этим.
И добавила «иди ты нахер», потому что это никак не могло стать коротенькой сессией.
Ревик не спорил… ни с чем.
Я также почувствовала, как он послал Балидору сигнал и предупредил о том, что последует дальше. Я ощутила, что Балидор прислал подтверждение и дал добро, сказав, что он и остальные по возможности будут поддерживать щиты над остальной частью салона.
Охотно или неохотно, я понимала логику Ревика. Нам предстояло убить одиннадцать часов.
Ни один из нас не сможет проспать одиннадцать часов, или даже семь часов, или хоть пять часов, что бы мы себе ни говорили. С таким же успехом мы могли провести это время с пользой.
У нас наверняка будет намного меньше свободного времени, как только мы доберёмся до другого конца океана.
Так что я стала показывать воспоминания первой.
И это было так же отстойно, как и при переживании этого в первый раз.
Честно говоря, он чувствовал намного больше во время всего этого опыта, чем я ожидала.
Поначалу я думала, что это лишь остаточные реакции от того, что он услышал, увидел, почувствовал и испытал мои переживания. Мои переживания были сложными для нас обоих. Я чувствовала, что это причинило Ревику боль. ещё до того, как он начал плакать, я чувствовала боль, которую он испытывал, пока смотрел моими глазами на всё, что случилось со мной в Вашингтоне.
Не только конец, когда я вошла и увидела, как он играл роль видящего-проститутки с Кэт и Уллисой и бог весть кем ещё, но и всё, что творил со мной Териан до этого. Я показала ему, как боялась, что он умер, будучи прикованным цепями к ступеням той хижины. Я показала ему, как они держали меня прикованной в подвале, и всё, что я вытерпела от людей, от Териана, от Рейвен.
Я показала ему тот день, когда Териан едва не убил меня. Я показала ему всё, хоть и не позволяла себе думать обо всём этом или вспоминать это с тех пор.
Я позволила ему увидеть всё, что сделал Териан.
Я позволила ему услышать всё, что говорил мне Териан.
Я показала ему, как Нензи, детская, сайримновская версия самого Ревика, пытался спасти мне жизнь, и как Мэйгар пытался помочь.
Я позволила ему увидеть всё.
Возможно, в этом был какой-то садистский элемент.
Может, я злилась на него за то, что он заставлял меня снова чувствовать и испытывать это всё. Может, на каком-то уровне я до сих пор винила его за всё, что случилось со мной в Вашингтоне, и не только потому, что я вошла и увидела, как он трахает Кэт. Может, я до сих пор считала себя какой-то мученицей, раз прошла через всё это и забыла… а может, я никогда и не забывала.
Может, я до сих пор злилась из-за всего этого на каком-то уровне, не признаваясь в этом самой себе.
Я чувствовала, как Ревик принимает это всё.
Я ощущала, что он чувствует до сих пор жившую во мне злость из-за этого — из-за того, что застала его с Кэт, из-за того, что это ощущалось абсолютным предательством после того, как я сделала всё в своих силах, чтобы выжить ради него. Я чувствовала боль в его сердце, пока смотрел на это всё, а когда я толком не знала, как его утешить, он заплакал.
Я всё ещё слишком злилась, чтобы утешать его. Я больше не хотела притворяться, будто не злюсь.
Я чувствовала, что он не хочет, чтобы я притворялась, так что он плакал один, а я практически наблюдала за ним, всё ещё негодуя, что он каким-то образом вопреки всему оказался жертвой в этой ситуации.
Я понимала, что все мои чувства не совсем рациональны.
Я знала, что сам Ревик сейчас не был рационален.
Я знала это потому, что все в моём окружении — мой брат, Чандрэ, Балидор, Врег, Касс, Вэш — говорили мне, что тогда Ревик не вёл себя рационально. Мне в тщательных подробностях рассказывали, насколько иррациональным был Ревик, пока я сидела взаперти в Белом Доме Териана.
Они все хотели, чтобы я простила его — начиная с Вэша и заканчивая Джоном. Они все хотели, чтобы я видела его жертвой, отчаявшимся, обезумевшим от беспокойства за меня. В следующие несколько лет я таким его и видела. Я делала это логически… но я также видела его таким, потому что заставила себя смотреть на ситуацию с такой стороны.
И в процессе всё случившееся со мной как будто потерялось.
Я ощутила, что теперь Ревик это чувствует.
Я ощутила, что он осознаёт это на уровне, который, возможно, не осознавала я сама, и честно говоря, если бы не это, я вряд ли бы так злилась. Ему понадобилось увидеть, как все мои переживания были стёрты, и только потом он понял, что они были стёрты.
Он увидел, как я подавила это и снова свела всё к нему.
Так что когда мы поменялись местами и стали смотреть его версию событий — его воспоминания обо всём, что случилось, когда Териан похитил меня из хижины и после этого — я не была уверена, что из чувств, которые я в нём ощущала, было отголосками эмоций от моей сессии, а что было его чувствами.
Я ожидала, что его эмоциональные реакции будут несколько приглушёнными, по крайней мере, в сравнении с моими. По словам Джона, к тому времени, когда они покинули Азию, Ревик уже был подключён к конструкции Салинса, работал с Врегом и полностью привязался к Дренгам. Я знала, что в тот период он действовал несколько жестоко и безумно, но я думала, что это скорее безжалостное безумие, а не безумие в духе эмоциональных американских горок.
Я ошибалась.
Не знаю, то ли это отчасти вызвано его близостью с мальчиком, Нензи, или из-за того, что его свет и разум уже были разделены Дренгами и Салинсом. Не знаю, то ли это потому, что он уже терял жену, которая погибла, и теперь испытывал почти парализующий страх (осознанный или нет), что он станет причиной смерти каждой женщины, с которой начнёт отношения или вообще как-то привяжется.
Само собой, мы оба страдали от того, что нашу связь прервали на середине.
Какой бы ни была точная смесь причин, породившая состояние Ревика, Джон не преувеличивал то, каким он был нестабильным.
Когда я побывала в его разуме в тот период, почувствовала и увидела то, что видел он, а также его попытки держать себя в руках, будучи максимально логичным и безжалостным, его решения, принятые в то время, показались мне почти рациональными. Я чувствовала искажённое восприятие из-за конструкции, в которой он жил, её кошмарность для него, её знакомость, то, как она отбросила его к прежней манере мышления и восприятия мира, которой он придерживался в юности.
Не знаю, то ли всё это заставило меня подумать, что ситуация реально сводилась к нему, то ли что он был в этой ситуации большей жертвой, чем я… но это определённо погасило худшую мою злость.
Наблюдая за ним на той перевалочной базе, которую они организовали в клубе видящих в Вашингтоне, за его яростью из-за того, что Уллиса привела Кэт, за тем, как он постоянно пил, пытаясь контролировать свою психическую нестабильность и нехватку сна… мне казалось, что я смотрю, как кто-то сходит с ума.
Я думала, что наблюдение за тем, как он играет роль проститутки в Белом Доме, снова пробудит мою злость, но этого толком не случилось.
Вместо этого я смотрела, как он беспокоился, что сорвётся и поубивает всех в той комнате.
Я видела, как он ненавидел Кэт и хотел её убить, ненавидел Уллису за то, что она пыталась облегчить ему процесс… безумно боялся, что я убью его или, хуже того, разведусь с ним из-за этого его поступка.
Под конец я не знала, что и чувствовать.
Я видела, как он застрелил мальчика Нензи, видела, как он схватил меня, снова теряя меня, умоляя меня не позволять, чтобы это случилось… и моя злость на него полностью испарилась.
Не знаю, почему.
Я не особо пыталась понять, что я чувствовала в плане логики иотдельных способов оправдать или не оправдать поступки, которые он совершил или не совершил. Я просто почувствовала это через него — его отчаяние, его готовность сделать всё что угодно, чтобы вытащить меня оттуда, и почему-то этого оказалось достаточно.
Наконец-то достаточно.
Странно, что в итоге сессия и воспоминания, которых я боялась больше всего, оказались самыми простыми.
Ну, может, не в процессе их просмотра, а после.
Когда мы закончили, Ревик долго говорил со мной, но многое из того, что мы сказали друг другу, словно размылось. Думаю, он тоже испытал облегчение, что этот этап закончился, но больше всего из-за того, что я чувствовала по этому поводу.
— Ты долго злилась на меня, — сказал он, когда мы помолчали несколько минут.
Свернувшись на откинутых сиденьях и прижимаясь к нему, я лишь кивнула.
— Я этого не осознавала, — призналась я. — Толком не осознавала.
— Теперь это всплывает сильнее. Даже до всего этого, — я слышала, что он улыбается, хотя его голова лежала на подушке повыше моей головы. — С самого Китая. Может, беременность делает тебя более честной.
Слегка вздрогнув, я снова кивнула.
— Прости.
Ревик покачал головой, крепче обняв меня рукой.
— Не извиняйся, — пробормотал он, послав мне импульс жара. — Нет, всё хорошо, Элли. Правда, хорошо. Если честно, это стало облегчением, — он покрыл поцелуями моё лицо, прижавшись щекой.
В тот момент у него ещё не начался отходняк.
Не знаю, сколько часов полёта прошло, потому что я забыла следить за временем. Я забыла, что он под кайфом от телекинеза и избытка света. Я забыла о вероятности отходняка, когда это случилось.
Я просто хотела покончить со всем этим, чтобы мы смогли оставить всё в прошлом… поэтому и предложила.
Я предложила продолжить. Сделать ещё одну сессию.
Он согласился — возможно, слишком охотно, как и я предложила это слишком охотно.
Не думаю, что мы оба хорошо подумали о следующем участке нашей хронологии вместе.
— Господи Иисусе! Ревик! Ревик! Отпусти его! Отпусти его, бл*дь! Немедленно!
Я держала Касс за руки сзади, шлёпая по её свету, отвлекая и сбивая её aleimi с курса всякий раз, когда она начинала наполнять свои структуры телекинеза.
Я чувствовала, что ей завладевает иррациональность, паника.
Я чувствовала в её свете искренний страх, и её глаза не отрывались от Ревика, наблюдали за его лицом и руками, пока он удерживал Балидора прижатым к передней перегородке в самолёте, недалеко от места, где они сидели, пока Ревик не прошёл в переднюю часть самолёта.
Я чувствовала, что она тоже просчитывает — просчитывает, насколько крепко Ревик держал его, вредил ли он ему, как сильно он мог его навредить, насколько серьёзно он хотел ему навредить.
Остальные видящие стояли вокруг Ревика, Касс, Балидора и меня разрозненным полукругом. Большинство из них находилось позади меня. Я чувствовала, что они понятия не имеют, что делать.
— Ревик! — рявкнула я. — Отпусти его, бл*дь! Иначе мне придётся тебя вырубить!
В ответ на это он повернулся, уставившись на меня.
Его глаза слегка светились зелёным.
Они искрили то ярче, то слабее, полыхая хаотичными зарядами, словно умирающая батарейка, терявшая энергию, и я видела, как его свет то вздымается, то проседает, и за потерей контроля стояло настоящее горе. Глядя на него, я поняла, что дело не только во мне и не в воспоминаниях, которыми мы только что поделились.
Он отходил от телекинеза.
Всё, что он сделал в Риме, ударяло по нему.
Почувствовав это, я открыла свой свет.
— Эй, — мягко произнесла я. — Ну же, детка. Отпусти его. Ты пугаешь его пару. И меня. Всё это не уже неважно. Это не имеет значения.
Подержав его несколько секунд в своём свете, подпитывая его свет и удерживая его взгляд, я увидела, что он по-настоящему увидел меня. Я заметила, как он подмечает моё лицо, свет, вспоминает меня, вспоминает себя, вспоминает, где мы.
Я почувствовала, как он осознает то же, что и я — о Риме, об его действиях там.
На мгновение он как будто вернулся. Искры, исходившие из его света начали выравниваться, затем смягчаться. Что-то на его лице заметно расслабилось.
Его пальцы разжались, и он сделал шаг назад от места, где удерживал Балидора. Боковым зрением я увидела, как лидер Адипана приземлился на ноги, затем тут же прислонился к перегородке, хрипя и втягивая глубокие вдохи, пока неверие, злость и облегчение воевали в его свете.
Я не сводила глаз с лица Ревика, с его взгляда, не отрывавшегося от меня.
Я собиралась подойти к нему, полностью увести от Балидора, но тут Ревик посмотрел за меня, поверх моего плеча.
Всё, что я в нём видела, без предупреждения вернулось обратно. Поток холодной ярости покинул его свет. Его лицо потемнело, тонкие губы поджались в линию.
Я повернула голову.
Я уже хмурилась, гадая, кто или что его спровоцировало.
Увидев стоявшего там Фиграна, я помрачнела ещё сильнее. Я почувствовала, как в Ревике нарастает ярость, пока смотрел на другого элерианца и вспоминал, что Териан сделал со мной в Вашингтоне.
Повернувшись к Ревику, я подняла ладонь.
— Нет, — твёрдо сказала я. — Нет. Мы не будем это делать.
Подойдя к нему, я взяла его за руку. Когда Ревик посмотрел на меня, я качнула головой, удерживая его взгляд.
— Нет, — повторила я. — Это Фигран… не Териан. Теперь всё уже не то. Всё не то. И тебе нужен свет. Тебе нужен свет, прежде чем тебе будет дозволено избивать кого-то из наших друзей за то, что случилось много лет назад и теперь вообще не имеет значения. Особенно если это вообще не их вина. Ты знаешь ситуацию с 'Дори. Ты знаешь, что он теперь с Касс. А Териан мёртв. Так что мы вернёмся на наши сиденья, и я дам тебе свет. Потом мы поговорим.
Только заговорив вслух, я осознала, что и мои слова звучали странно.
Мы реально говорили так, будто находились под действием наркотиков.
Вместо того чтобы озвучивать это всё, я просто удерживала взгляд Ревика. Я смотрела, как он старается услышать мои слова, и его челюсти сжались, а из его света выплеснулось ещё одно облако гнева.
Повернувшись, он наградил Фиграна сердитым взглядом.
— Ублюдок, — прорычал он. — Надо было убить тебя.
Фигран выглядел опешившим.
— Возлюбленный брат, если я как-то тебе навредил…
Я подняла руку сначала перед Фиграном, потом перед Ревиком.
Фигран умолк, но то опешившее выражение ушло, и теперь он ощущался как побитый щеночек. Глянув на него, я увидела, что он грустно смотрит на Ревика, и нахмурилась.
— Фигран, почему бы тебе не пойти к Стэнли? — предложила я.
Фигран испустил густой импульс душевной боли, но не спорил.
Повесив голову, как расстроенный школьник, он побрёл в другую часть самолёта, обошёл Стэнли и плюхнулся в сиденье у окна возле передней перегородки. Сидевший там Стэнли напряжённо смотрел на меня.
Я сосредоточилась обратно на Ревике.
— Пошли, — мягко сказала я. — Тебе нужен свет.
Потянув его за руку, я увела его подальше от Балидора, в сторону дальнего прохода, чтобы мы не прошли возле Касс и не оказывались в непосредственной близости к Фиграну.
Я чувствовала на нас взгляды, пока уводила его в заднюю часть самолёта.
Я чувствовала, что Касс всё ещё злится, но в то же время испытывает облегчение и сердито ревнует, поняв, из-за чего сорвался Ревик. Судя по её свету, она с трудом контролировала свой страх из-за того, что Ревик может сломать Балидору шею.
Я старалась не чувствовать всё это и не сопереживать.
Честно говоря, это давалось непросто.
Я знала, что отчасти мой выброс адреналина вызван её реакцией и ужасом, который я почувствовала в её свете, когда она подумала, что жизни Балидора угрожает опасность.
Выбросив это из головы, я привела Ревика обратно к нашим сиденьям и подтолкнула его к месту у окна, чтобы ему как минимум пришлось перебираться через меня, если он во второй раз слетит с катушек.
Как только он уселся, я забралась к нему на колени, заставив его резко подпрыгнуть.
— Нет, — Ревик отвернул лицо, и боль выплеснулась из него облаком. — Нет, Элли. Не надо, — стиснув зубы, он покачал головой. — Я сейчас не сумею ответить отказом. Не дави на меня, пожалуйста. Пожалуйста, Элли.
— Я просто хотела целоваться, — сказала я ему, обвив руками его шею. — Мы можем просто поцеловаться? Я буду питать тебя светом, и мы будем целоваться, — я показала жест видящих, означавший клятву. — Обещаю, что не буду пытаться подтолкнуть тебя к чему-то ещё. Обещаю.
Он бросил на меня взгляд искоса, его глаза и свет выражали скептицизм.
Я не могла винить его, учитывая то, как я вела себя в последнее время, но я говорила серьёзно.
Я также чувствовала, что его свет до сих пор реагирует на то, что он увидел нас с 'Дори.
Если честно, я вообще не ожидала этого. Я не думала, что ситуация с Балидором как-то повлияет на него после всего этого времени — они с тех пор так сблизились, и Ревик знал все причины, по которым я так поступила.
Но он, похоже, реагировал не столько на мою сторону ситуации.
Его разъярило то, что он почувствовал через меня от Балидора.
Он выбрался из сиденья и направился в переднюю часть самолёта ещё до того, как я осознала, что он не шутит и всерьёз взбешён.
Половина того, что он сказал Балидору до того, как схватил его за горло, вообще не имела смысла. Это не имело смысла для меня, и я сомневалась, что это имело смысл для Ревика. Это определённо показалось бредом Балидору или Касс. Я слышала невнятные обвинения в духе:
— Ты был моим другом, бл*дь… я тебе доверял! Я, бл*дь, доверил её тебе! Чёртов переманиватель партнёров!
Я видела совершенно непонимающее выражение на лице Балидора. Судя по его лицу, он понятия не имел, о чём вообще говорит Ревик.
Касс, похоже, поняла лучше Балидора. Она как минимум сообразила быстрее. Она вскочила на ноги быстрее 'Дори, шагнула вперёд, пытаясь встать между ними, но Ревик отодвинул её так, будто её вообще там не было.
Затем Ревик схватил 'Дори за горло, и лидер Адипана не мог даже ответить.
Подумав об этом теперь, когда я оседлала Ревика, я ласково убрала его волосы с лица.
Затем я осознала.
Дело вообще не в Балидоре.
— Нет, — Ревик резко поднял на меня взгляд, и его прозрачные глаза смотрели холодно. — Нет, Элисон. Если ты сейчас упомянешь Джема, у нас начнётся трёхчасовая перепалка и ор во всём самолёте. Поверь мне, сейчас не время. Я слечу с катушек, бл*дь, если мы сейчас затронем эту тему…
— Не затронем, — перебила я, уже поднимая руки в умиротворяющем жесте. — Не затронем, Ревик. Мне даже в голову не приходило обсуждать это. Прости, что ты это услышал.
Снова обвив руками его шею, я помассировала его мышцы и открыла свой свет, согревая центр его груди.
Его ожесточённое выражение превратилось в хмурую гримасу, но он не ответил.
Положив голову на спинку самолётного сиденья, он закрыл глаза и натужно выдохнул, стараясь отдаться ритму движений моих рук.
Я, в свою очередь, изо всех сил старалась держать разум пустым.
Всё ещё разминая его шею сзади одной рукой, другую ладонь я положила на его грудь, питая его своим светом. При этом я почувствовала щит, который Балидор поставил для полёта за неимением полноценной конструкции. Он включил туда резервуар света, наверняка чтобы Ревик воспользовался им во время отходняка. Резервуар черпал свет из остальной нашей команды, как это делалось в армейских отрядах, чтобы помочь восстановить свет раненого товарища.
Хоть я и оценила этот его поступок, я пока туда не лезла, используя только свой свет, чтобы восполнить Ревика. Я решила, что воспользуюсь резервуаром, когда мой свет начнёт исчерпываться, или когда Ревик немножко устаканится — смотря что из этого случится первым.
Ревик фыркнул подо мной.
Его пальцы обхватили мои бёдра, притягивая меня ближе к нему на колени.
Когда я посмотрела вниз, он изучал моё лицо. Моя ладонь всё ещё лежала на его груди, вливая в него свет. Я чувствовала, что эффект уже сказывается на нём.
— Я думал, мы будем целоваться, — ворчливо сказал он. Его взгляд встретился с моим, голос сделался ниже. — Так мы будем целоваться? Или ты решила, что не хочешь целовать своего сумасшедшего мужа?
Я рассмеялась. Не сумела сдержаться.
Я почувствовала, как мой свет рябью прокатился по Барьерному пространству самолета и ослабил повисшее там напряжение. Оно не исчезло полностью; я до сих пор ощущала отголоски реакций Касс и Балидора, но почувствовала, что большинство видящих выдохнуло с облегчением.
Я также чувствовала, что многие из них думали, что я наверняка использую секс, чтобы успокоить Ревика.
Ревик снова фыркнул.
Но он не оттолкнул меня. Вместо этого его пальцы крепче сжали мои бёдра.
Посмотрев на него, я обеими руками обвила его шею и запустила пальцы в его волосы. Когда он поднял взгляд, я наклонилась и поцеловала его в губы, нежно притягивая его светом через губы и язык.
Я почувствовала, как он тут же расслабился.
Ну, не расслабился… не совсем.
Его тело расслабилось, но свет открылся вместе с губами. Его пальцы скользнули с бёдер на мою задницу и крепче прижали меня к нему. Мои губы едва соприкоснулись с его губами, а из него уже выплеснулся импульс боли такой силы, что это ощущалось как удар под дых.
Стиснув его волосы, я прильнула к его груди, углубив поцелуй.
Ещё через несколько секунд Ревик издал низкий стон.
Обхватив рукой мою спину, он ладонью сжал моё плечо, подался навстречу, чтобы поцеловать меня крепче, притянул так, чтобы я полностью лежала на нём. Его свет открылся настолько, что у меня перехватило дыхание. Он начал вкладывать свет в свои губы и язык, чтобы притягивать меня. При этом он замедлился, вплетал свой свет в мой и притягивал томительно, чувственно, используя всю свою концентрацию, и я ахнула, задыхаясь.
После этого я потеряла счет тому, как долго мы целовались.
Его сдержанность никогда не уходила полностью.
Моя тоже, но я осознала, что больше сосредотачиваюсь на нём, на том, как он переживал острые эмоции, не поддаваясь ни одной из крайностей.
Но его боль становилась всё хуже. И моя тоже.
Я забыла, как он целовался.
Или, точнее будет сказать, я долго не позволяла себе думать об этом. Не думаю, что я позволяла себе сосредоточиться на этом с тех пор, как он уехал в Гонконг и Китай.
Когда я подумала об этом, его пальцы запутались в моих волосах, и он стал целовать меня крепче, притиснув меня к себе. Когда он той же рукой отстранил меня, разлучив нас на мгновение, я силилась перевести дыхание и посмотреть ему в глаза, прислоняясь к его груди.
— Ладно, — сказал Ревик, на мгновение стиснув зубы. — Скажи мне одну вещь.
Я почувствовала, что моё дыхание застряло в горле, но не позволила себе колебаться.
— Ладно, — ответила я. — Что именно?
— Я знаю, что тебе нравилось трахаться с ним, — сказал он тихим ворчливым голосом. — Я почувствовал это в Китае, — глубже запустив пальцы в мои волосы, он крепче сжал ладонь. — Я знаю, что ты любишь его, Элли.
Когда я сглотнула, собираясь ответить, он покачал головой, глазами предупреждая меня не спорить, не затрагивать эту тему, вообще ничего не говорить.
— …Я не об этом спрашиваю, — сказал он, и то предупреждение отчётливо слышалось в его голосе. — Я хотел знать насчёт этого, — помедлив, он мотнул подбородком, указывая на моё лицо. — Когда ты целовала его. То, как это с нами… как это всегда было между нами. С ним было так же?
Осознав, о чём он спрашивает меня, я нахмурилась.
Затем, подумав над его вопросом, я скользнула в верхние части своего света, заставляя себя вспомнить. Я хотела быть точной. Казалось, что смертельно важно быть точной в этом.
Я всё ещё сканировала воспоминания, когда медленно покачала головой.
Облегчение накрыло меня неожиданной волной.
— Нет, — сказала я.
Я слышала в своём голосе абсолютную уверенность.
Я почувствовала, что Ревик это тоже услышал.
Он не спрашивал меня, уверена ли я. После небольшой паузы он лишь кивнул.
— Ладно, — сказал он.
Я выгнула бровь, не сумев сдержаться.
— Ладно? — переспросила я, улыбаясь.
Ревик покосился на меня достаточно долго, чтобы увидеть мою улыбку, но не стал удерживать мой взгляд. Вместо этого он слегка улыбнулся уголком губ и посмотрел в сторону.
Несколько секунд мы оба не говорили ни слова.
Я пропускала его длинные чёрные волосы между пальцев, массировала его шею, увидела, как он прикрыл глаза, когда я стала сильнее разминать мышцы пальцами. Я осознала, что наблюдаю за ним, осторожно пытаясь оценить его свет. Я чувствовала, как он думает об этом вопросе, не представляя, куда именно отправился его разум.
Затем его прозрачные глаза встретились с моими, чуть ожесточившись.
— Хорошо, — ворчливо сказал он.
Его рука крепче обвила мою спину, дёрнула меня ближе.
— Хорошо, — повторил он, всё ещё всматриваясь в мои глаза. — Это хорошо, жена.
Его подбородок приподнялся, а свет притягивал меня, прося об ещё одном поцелуе.
Опустившись на его грудь, я с радостью подчинилась ему.
Глава 43. Парии
— Мне сказали, что ты теперь исцелилась, сестра. Энергетически. Духовно.
Чандрэ подпрыгнула, повернувшись.
Увидев, кто это, она нахмурилась. Она хмуро уставилась на его лицо ещё до того, как его вопрос вызвал более негативную реакцию в её разуме или свете.
Если её хмурая гримаса обеспокоила его, он этого не показал.
Мужчина-видящий кивнул в её сторону, его жест был вежливым, но во взгляде сохранялась более жёсткая пытливость, пока он деликатно сканировал её свет.
— Они сказали, что тебя подвергли некой форме магии. Магии, которую творят наши кузены… а не техническим навыкам видящих. Это правда?
Взгляд его светло-зелёных глаз со странными фиолетовыми ободками во второй раз скользнул по её лицу, и они были достаточно расфокусированными и напряжёнными, чтобы она почти видела, что он её сканирует… хотя его выучка в Адипане означала, что она не могла это почувствовать.
— Я не наврежу твоему драгоценному Мосту, — проворчала она холодным тоном.
Если её слова смутили его, это не отразилось на его лице.
Он вёл себя так, будто почти не слышал этого.
Он определённо притворился, будто не понял полного смысла её фразы.
— Мне просто интересно понять механизм, — сказал он всё так же вежливо. — Я пытался расспросить об этом местных шаманов, но они не могли или не захотели давать мне ответы, в которых имелся бы смысл. Я видел в их сознании лишь красочные света. Картинки, которые не образовывали связного повествования.
Он сделал паузу, словно ждал, что она как-то объяснит.
Когда она этого не сделала, он вновь подтолкнул её.
— Они теперь зовут тебя «тигрицей», — добавил он. — …ну или так это звучит и выглядит в их сознании. Это я вижу, когда они теперь смотрят на тебя. Большая, полосатая, оранжевая с чёрным кошка, рычащая и покрытая светом, крадущаяся через джунгли с лианами и зелёными лиственными деревьями. Старик, их мистик, говорит мне, что «ты тигрица», а также то, что «тигрица съела змею». Я почувствовал тут некоторую связь с Дренгами…
В ответ на её резкий взгляд он поднял руку в примирительном жесте.
— …В аспекте про змею, — пояснил он. — В той части, которая, по их мнению, теперь ушла. У меня сложилось впечатление, что твоя связь с Дренгами разорвана, но я не понимаю, как это произошло. Наши самые величайшие мудрецы испытывали бы сложности с тем, чтобы очистить твой свет в достаточной мере и разорвать подобную связь. Особенно если она имелась у тебя с детства.
Помедлив, он ждал, что она пояснит.
Она не заговорила.
Ещё через несколько мгновений он выдохнул с некоторым нетерпением.
— Это правда, сестра? — сказал он. — Ты теперь свободна от их влияния?
Она смотрела на него так же настороженно, как он на неё.
Конечно, она знала, кто он.
Теперь все в их команде знали лицо этого видящего.
Как и остальные, Чандрэ лишь смутно была в курсе его существования до отъезда Меча в Китай. До этого она знала его как одного из разведчиков Кали, одного из многих «Детей Моста». Она знала этот ярлык, но толком не понимала, что он означает, и что подразумевает их миссия под началом Моста.
Чандрэ слышала и другие слухи о данном видящем — включая и то, что он сыграл роль в том, как Мост оказалась в её человеческой семье.
— Это правда, — сказал он по-прежнему формально вежливым голосом.
Она кивнула один раз, её взгляд и свет по-прежнему оставались настороженными.
— Знаю, — только и сказала она. — Элли говорила мне.
Конечно, это было раньше.
До того, как Меч уехал в Китай, когда Элли ещё рассказывала ей разные вещи, Мост как-то раз за выпивкой упомянула, что именно Даледжем оставил её под эстакадой по приказу биологических родителей Элли, когда та была ещё младенцем.
Тогда никому не было особого дела до видящего Даледжема в отдельности.
Он, как и все Дети Моста, был окутан тайной вокруг пророческой матери Элли, Кали, и вокруг оставления Моста среди людей. То, что сама Мост, похоже, винила и отстраняла свою биологическую мать именно из-за этого оставления (даже сильнее, чем она отстраняла своего биологического отца, Уйе), лишь подпитывало эти слухи.
Однако теперь, как и все остальные, Чандрэ знала этого видящего в отдельности. Конечно, знания едва ли были позитивными. Большинство видящих в этом лагере ненавидело его так же сильно, как и саму Чандрэ.
Он пытался разрушить брак Моста и Меча.
Он пытался переманить Моста из постели Меча.
Хуже того… на какое-то время он преуспел.
Даледжем нахмурился, но уже не так вежливо.
Она ощутила импульс настоящей злости из его света, прежде чем он отвернулся, скрестил на груди обнажённые мускулистые руки и посмотрел на ту же долину из красного камня, на которую смотрела она. Солнце теперь поднималось над далекими плато, заливая красную пустыню золотом.
— Возможно, нам стоит бросить монетку, — сказал он.
Лишившись прежней вежливости, его голос прозвучал жёстко. Он не смотрел на неё, крепче скрестив руки на груди.
— Можем заключить более детальное пари, если хочешь, — сказал он. — На то, кого из нас с большей вероятностью первым изгонят или убьют члены нашей же группы.
Он повернулся, посмотрев на неё, и в его глазах отразилось поднимающееся солнце. Эти зелёные глаза, которые на мгновение напомнили ей глаза Элли, внезапно уже ни капельки не походили на глаза Моста.
— Думаешь, тот факт, что я трахнул Мост, с большей вероятностью приведёт к смерти, чем действительное убийство? — сказал он. — Даже убийство более десятка наших людей?
Когда она невольно вздрогнула, он фыркнул, глядя на долину и чуть шире расставив ноги на краю обрыва.
— Если так, то наша раса предстаёт не в лучшем свете, — холодно сказал он.
Выдохнув с некоторым нетерпением, она поправила ремень винтовки на плече.
— Зачем ты пришёл сюда? — раздражённо спросила она. — Ты думаешь, что наш общий остракизм сделает нас естественными союзниками? Или тебе просто скучно находиться на самом низу, и ты ищешь, кого бы скинуть?
Последовало молчание.
Затем он сам раздражённо прищёлкнул языком.
Бросив на неё прищуренный взгляд, он поморщился.
— По правде говоря, я не знал, что ты здесь. Я искал уединения. Любования рассветом. Вот и всё.
— Но почему ты вообще здесь? — сказала она, тоже скрестив руки на груди и качнув головой, чтобы убрать косички с лица. Неопределённым жестом руки указав на долину, она поджала губы. — Почему ты просто не уедешь? Присоединился бы к одной из колоний в Азии… или к нашим командам, которых послали наблюдать за городами Тени в Европе или Южной Америке.
Она глянула на него. Её тон сделался откровенно сердитым.
— Меч и Мост скоро приедут сюда. Ты правда думаешь, что они примут тебя с распростёртыми объятиями? — она бросила на него пренебрежительный взгляд. — Или тебе жить надоело, брат Даледжем? Возможно, ты надеешься, что брат Меч ускорит твою кончину?
— Сама-то на то же самое надеешься? — парировал он.
— Едва ли. Но я не могу бежать. Я совершила преступления. Это другой вопрос… и я обязана позволить моим посредникам вынести решение.
Он уставился на неё, и в его свете промелькнул проблеск удивления, несмотря на плотность его щитов. Впервые она увидела мужчину-видящего, скрывавшегося за этой мрачной маской.
Удивление пропало мгновение спустя, и снова вернулась хмурая гримаса.
Он фыркнул.
— Ах, — сказал он. — Ты одна из этих.
Она напряглась.
— Из каких этих?
— Одна из тех видящих, которым нравится прибивать себя гвоздями к кресту ради крови и богов, — теперь уже он удостоил её пренебрежительного взгляда. — Неудивительно, что вы с Дигойзом так хорошо подружились. Однако ты кажешься староватой для того, чтобы предаваться таким детским повадкам, сестра. Когда я знал брата Ревика, он был намного моложе. Ему и сотни лет не было.
Её челюсти сжались. Она колебалась, то ли сказать ему, что она не настолько старая, то ли послать его нахер. В итоге она посмотрела обратно на солнце.
Она заставила себя пожать плечами и крепче скрестила руки на груди.
— Я слышала, он изо всех сил ухаживает за женой, — сказала она ровным голосом, лишённым эмоций. — Если так, он не обрадуется сопернику. Тебе правда стоит поискать убежища с другими нашими сородичами, брат. Я понимаю искушение остаться и бороться, но ты выбрал не обычное состязание. В этом сражении ты не можешь победить.
Молчание между ними сгустилось.
После небольшой паузы его свет сделался более сдержанным.
— Прости, — он выдохнул, не сводя глаз с солнца и далёких розовых облаков. — Я сам гадаю, зачем я здесь. Вопреки тому, что ты могла подумать, я не хочу умирать. В то же время кажется, что я не в состоянии просто уйти, бл*дь.
Он бросил на неё взгляд, и на мгновение его свет показался почти открытым.
— Тем не менее, я не планирую бороться, как ты выразилась, — добавил он. — И не только для того, чтобы сберечь свою жизнь. Я знаю, чего хочет Мост. Она никогда не пошатнулась в своих желаниях. На протяжении всех наших отношений она была честна относительно её верности супругу. И я прислушался к этому её желанию, даже когда мне этого не хотелось. Даже когда мои личные чувства к ним обоим оставались противоречивыми.
Пожав одним плечом, он добавил:
— В любом случае, её оглушительное молчание в мой адрес после возвращения её супруга — достаточно красноречивый посыл.
Услышав искренние эмоции в его голосе, она повернулась, удивившись во второй раз.
— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила она.
Он бросил на неё взгляд, фыркнув.
— А почему нет? — сказал он мгновение спустя. — Ты сама сказала, мы оба парии. С кем мне ещё говорить? С кактусом?
— Мне всё равно, — сказала она. — Но со мной не говори. Мне не нужна эта информация.
— Так уходи, — ответил он, пожав плечами. — Я поведаю свои проблемы ветру.
Когда она просто осталась стоять на месте и кусать губу, он выдохнул.
Его руки оставались скрещенными на груди, но он показал одной ладонью жест уступки, по-прежнему глядя на солнце, которое теперь почти полностью поднялось над горизонтом.
— …В любом случае, — продолжил он. — Как я и сказал, ходят слухи, что у тебя был духовный опыт с теми людьми в их пещере для потения. Очищение, так сказать. Возможно, у тебя найдутся мудрые слова для брата, которому не послали такого благословения?
— Нет, — прямо сказала она. — Не найдутся.
Последовала пауза.
Он покосился на неё и издал фыркающий смешок, словно вопреки собственному желанию.
— Справедливо, — сказал он, крепче скрещивая руки на груди и глядя на солнце.
По причинам, которые она не могла объяснить, Чандрэ всё ещё не ушла.
Она оставалась с ним, глядя, как солнце поднимается выше по небу.
Никто из них не говорил ни слова. Они даже не смотрели друг на друга.
И всё же что-то в этой тишине в свете брата-видящего заставило её расслабиться так, как она не могла расслабиться с тех пор, как очнулась от того помутнения возле Лэнгли, Вирджиния.
Глава 44. Прекрасная Америка
Двигатели самолёта уже почти стихли, когда мы с Ревиком встали. Даже два пилота вышли из кабины перед нами и удивлённо обернулись, когда услышали нас в задней части салона. Я увидела, как их глаза видящих отразили солнце прямо перед тем, как они вышли через открытую дверцу.
Это были двое людей Атвара. Логично было продолжать использовать пилотов, натренированных летать именно на данных самолётах.
Я чувствовала нервозность толпы, ждавшей нас снаружи. Эта нервозность лишь усиливалась потому, что мы до сих пор не вышли. Я чувствовала, что они ждут прямо у низа трапа за кабиной пилота, и я ощутила укол чувства вины из-за своих смешанных чувств.
На самом деле, это просто нервозность. Я испытывала не столько неохоту, сколько напряжение.
Странно, но я нервничала сильнее, чем когда забиралась на борт того корабля после Пекина. Конечно, Ревик делал всё проще, но всё равно чисто с логической точки зрения это должно стать бОльшим шоком для моего организма.
Половину из этих людей я видела совсем недавно, поскольку мы оставили их в Турции несколько недель назад.
Тем не менее, мы все воссоединимся впервые за месяцы. Сказать, что мои чувства были смешанными — это смехотворное приуменьшение.
С одной стороны, мой свет был совершенно взвинчен и ликовал.
Бл*дь, я умирала от желания увидеть Лили.
Каждая капелька моей крови гудела от желания увидеть её, услышать её голос, услышать её смех. Моим ладоням хотелось гладить её волосы, моим рукам хотелось обнять её, я хотела осыпать её поцелуями и слушать про то время, что она провела с Тарси в горах. Больше всего моему свету хотелось обвить каждую частичку её света и привлечь её в меня.
Хоть желание увидеть Лили стёрло практически все остальные приоритеты, она была не единственной, с кем мне не терпелось увидеться.
Я хотела увидеть Тарси.
Там будет моя тетя Кэрол. А также дядя Джеймс, кузина Кара, кузен Маркус, кузены Грегор, Миранда и Том. Я толком не проводила с ними время с тех пор, когда мы все были в Нью-Йорке — да даже со свадьбы, несмотря на мои попытки периодически навещать их на корабле перед Дубаем. Мои друзья по художественной школе, Дезмонд и Криста, тоже должны быть здесь вместе с Сасквочем и Фрэнки из Сан-Франциско. Я знала, что они тоже жили на авианосце вместе с Джейденом и остальными из Сан-Франциско.
Мне не терпелось нормально пообщаться с Джоном и Врегом.
Я виделась с ними относительно недавно, если сравнивать с Лили, тетей Кэрол и некоторыми остальными, но я мало виделась с ними за последние месяцы.
Я скучала по их свету, по их наставлениям… и просто по ним самим.
Я знала, что Ревику не терпелось повидаться с Мэйгаром.
Он относительно недавно общался с ним на корабле, но ему почти не удавалось проводить время с сыном после его возвращения из Китая.
Что забавно, мне тоже не терпелось увидеть Мэйгара, хотя ещё сильнее хотелось повидаться с девушкой Мэйгара, Анжелиной, которая была одной из моих самых давних подруг.
Странно было думать о том, что они вместе уже больше года.
Мне не терпелось пообщаться с Локи и Чиньей. Мне не терпелось увидеть Джину, Фрэнки, Данте, Анале, Хондо, Джакса, Деклана и Вика.
С другой стороны, мы привезли не лучшие новости.
Там будет Чандрэ, и я до сих пор не до конца уложила этот факт в голове.
Балидор также подтвердил (во всяком случае, мне, в приватном разговоре), что Даледжем также в Нью-Мехико.
Страннее всего будет видеть Торека после того, что показал мне Ревик.
Кэт приехала с нами. Мы остановились в Лэнгли, чтобы забрать остаток нашей команды, так что где-то в середине самолёта на откинутых сидениях расположились Кэт, Джораг и Рэдди. Все они чудом выжили после того, как Чандрэ их едва не убила.
Кэт удивила нас сильнее всего. Она была так близка к смерти, когда уехали Деклан и его команда, что все предположили, что она умрёт. На самом деле, из-за недопонимания в сообщении от одного из видящих-врачей в Лэнгли Деклан считал, что она правда мертва.
Она всё ещё была очень слаба и проспала весь перелёт из Вирджинии в Нью-Мехико, но она была жива и даже относительно могла передвигаться. Балидор извинялся за то, что её посадили на наш самолёт, но если честно, это меня не смутило. Мы не могли оставить её в Лэнгли, зная о надвигающихся событиях, и возможно, наш рейс станет последним, улетевшим оттуда.
В любом случае, я испытала искреннее облегчение от того, что все они живы — даже Кэт.
Как ни крути, наша странная семья собралась здесь вместе.
— Ты готова к этому? — пробормотал Ревик, наклонившись к моему уху.
Посмотрев на него, я слегка фыркнула.
— Сам-то готов?
Его глаза заметно напряглись. Он не совсем успокоил меня своим ответом, состоявшим из небрежного пожатия плечом.
Я уже знала, перспектива какой встречи взвинтила его сильнее всего.
Ну, в плохом смысле.
— Эй, — сказала я, потянув его за руку. — Серьёзно. Ты готов к этому? Я могу послать сообщение вперёд. Поручить им оставить некоторых людей подальше от нас.
Он вскинул бровь, глядя в мою сторону.
Он знал, кого именно я имела в виду.
— Нет, — сказал Ревик после небольшой паузы. — У нас нет времени мудохаться с этим дерьмом. Нам нужно решить вопрос и двигаться дальше. Или отослать его… что не кажется мне реалистичным вариантом. Он один из лучших наших специалистов по органической технологии. Он нам нужен.
Я нахмурилась.
— Нам необязательно делать всё сегодня, знаешь ли.
— Со мной всё будет хорошо, — сказал он.
Я продолжала скептически смотреть на него.
— Нормально всё со мной, — повторил он. — Я готов не в плане готов убивать. Так что, возможно, мне надо перефразировать — с ним всё будет хорошо. Я ничего ему не сделаю, Элли. Не сделаю.
Опять-таки, не особо успокоил, но я невольно фыркнула.
— Свет помог, — сказал Ревик чуть более ободрительно. — И свет тоже.
Я кивнула, всё ещё изучая его свет.
— Ладно.
— Не нянчись со мной, жена.
— Не буду.
— Ты нянчишься прямо сейчас, — заметил он, направляя меня лёгкой рукой на моей пояснице. — Это происходит в этот самый момент.
Я обернулась на него через плечо.
— Я перестану нянчиться, когда ты действительно докажешь, что ты не готов в плане готов убивать… муж.
Бросив на меня очередной взгляд, он издал фыркающий смешок.
К тому времени мы очутились на пороге.
Повернувшись к солнцу, я впервые посмотрела на пустынный ландшафт. Стоя лицом к кроваво-красной пустыне, к бороздчатым цветам ближайшего утёса, чувствуя ветер на своей коже, лёгкий запах дыма от костра и аромат какого-то цветка, смешивающийся с пылью и густым кактусовым запахом… моё сердце едва не замерло в груди.
Я всегда любила пустыни.
Это было общим у меня и моей мамы. Моя мама тоже любила пустыни.
Джон и папа больше любили пляжи и горы.
Они считали нас странными, раз мы хотели отправиться куда-то, где не было воды и стояла такая жара, что растительность не вырастала или умирала. Но моя мама побеждала в нескольких спорах, и они с папой возили нас в Аризону, Юту и Нью-Мехико, чтобы ходить в походы, покупать индейские украшения, ковры и куколки качина, а также полированные камушки, брелки и футболки с изображением каменных образований.
Следующая поездка обычно совершалась в какое-нибудь зелёное и изобилующее водой место, или на один из пляжей, усеивавших побережье севера и юга Сан-Франциско.
Ревик обвил меня за талию, вызвав сильную тягу боли.
Я прикрыла глаза, слегка стиснув зубы, и он поцеловал мою шею сзади.
— Пошли, — пробормотал он. — Пора совещаться, жёнушка. Грядёт война.
Я знала, что он прав.
Я это знала.
Но я предпочла бы ещё несколько минут посмотреть на пустыню, вспоминая моих человеческих отца и мать.
— Ладно, — сказала я. — Нам лучше начинать.
Я стояла на слегка приподнятой поверхности камня у одного из бороздчатых утесов, на которые я смотрела с самолёта. Подо мной, растянувшись примерно в форме полумесяца, сидела и стояла большая толпа людей. Она была настолько большой, что Балидор уговорил меня использовать усилитель голоса, поскольку я намеревалась обратиться ко всем.
Мы находились в месте, которое можно было назвать ящикообразным каньоном, но более широким — примерно в десяти-двенадцати милях от места, где мы оставили самолёт. Из-за крутых стен утёса мы стояли в тени, отбрасываемой скалой и деревьями, прямо за пределами лагеря, разбитого в долине.
Ручей огибал внутреннюю сторону противоположной стены утёса, оставляя небольшой оазис из сосен и пустынных ив, колючих кустарников. Там даже росла какая-то пустынная трава с крохотными голубыми цветочками. Сама вода была глубиной всего несколько футов, но прозрачной как голубой лёд, и я видела полированные камешки на дне русла ручья — синие, пурпурные, чёрные и тёмно-серые, вдобавок к слою красного песка. Кое-где я видела рыбок, пусть и маленьких — они сливались с тенями и камнями, сбиваясь в стайки.
Отполированные водой камни покрывали землю там, где мы стояли и сидели, хотя местные расчистили территорию для палаток и спальных мешков, чтобы люди могли спать и сидеть.
Сейчас большая часть каньона занималась этими палатками.
На более возвышенных участках каньона стояло несколько деревянных хижин; мне сказали, что до вспышки С2-77 тут жили владельцы ранчо.
Теперь это походило на импровизированный городок, странную мешанину Дикого Запада и современных технологий в виде портативных спутниковых тарелок наших техников, органических палаток и укрытий.
Справа от меня, ближе к ручью, находился ряд костровых ям, каждая из которых была окружена почерневшими камнями. Утёс защищал их от солнца и наверняка от ветра.
Здесь было красиво и намного прохладнее, чем на плоской долине, где мы изначально приземлились.
— Всё это раньше было рекой, — сказал мне один из местных, когда они показывали мне лагерь. Он обвёл жестом всю территорию. — А осталось лишь это, — он посмотрел на меня тёмными, зоркими глазами. — Раньше было глупо разбивать здесь лагерь. Когда приходили дожди, тебя смывало. Теперь дождей нет. Здесь нет. Вода приходит от снега. С севера.
Он показал на далекий пик, видимый за самой нижней частью каньона. У неё не было белой верхушки.
Я знала, что сейчас может быть не то время года, но это тревожило.
— И ещё снизу, — добавил он без объяснения.
Он показал вниз на ржавый песок и камни, предположительно на какой-то водоносный слой, который наверняка существовал там миллионы лет.
Я гадала, надолго ли его хватит.
Глядя на ровную поверхность, покрытую гладкими, отполированными водой камнями, я мельком увидела реку, которую он описывал. Я чувствовала, как она прокладывала свой путь сквозь скалы, наверняка создав каньон, в котором я теперь стояла — это сделала либо река, либо ледник до неё.
Скользнув в его свет и саматого почти не осознавая, я ещё яснее увидела это его глазами. Вся долина трансформировалась, сделавшись роскошно зелёной. Мимо текла тёмная река, глубокая и сильная, белые струи пены показывали её мощь под ветром, который дул между утесами. Её воды текли быстро, делая воду местами белой — настолько быстро, что люди, дети, собаки легко подхватывались ею, терялись в ней, тонули.
Река кишела рыбой. Вокруг неё вили гнезда птицы, несмотря на то, что здесь жили люди.
Я видела кугуаров, рысей, койотов, лис, зайцев, змей.
Деревня на дне каньона исчезла.
Слева от меня и чуть выше на утёсах стояла другая деревня, расположившаяся в верхней тени утёсов. На высоком плато росли посевы. Дети играли у воды, кидая камешки и визжа, пока их матери стирали одежду и развешивали рыбу сушиться на солнце.
Отключившись, я нахмурилась, подавляя боль в сердце.
Я посмотрела на оставшийся журчащий ручеёк, и та боль усилилась.
И всё же даже та небольшая часть, что осталась, была прекрасной.
В любом случае, мы с Ревиком находились здесь не для этого.
Всё это относительно скоро не будет иметь никакого значения.
Выбросив эту мысль из головы, я посмотрела на лица, окружавшие нас. Я до сих пор не поговорила с большинством знакомых мне людей. Я едва успела увидеть знакомых людей в толпе, просто посмотреть на них, что уж говорить о том, чтобы тепло обнять их или сжать их руки.
Лили даже теперь цеплялась за мою талию, и я погладила её по тёмным волосам, стоя перед ними и думая о том, что надо сказать и как это сделать. Позади меня Ревик прислонялся к одному из больших камней у основания скалы.
Он сказал, что эту часть должна рассказать им я.
Он сказал, что первая часть должна исходить от меня.
— У нас нет хороших новостей, — сказала я.
Я наблюдала и ждала, пока отставшие закончат усаживаться, найдут места в тени, или на камнях, или прямо подо мной на пыльной земле.
— Я не знаю, с чего именно начать, — добавила я. — Так что я просто скажу вам то, что нам известно. Начиная с видения о будущем, которое случилось у моей матери, Кали. Сначала я расскажу вам, что я увидела. Потом я расскажу, что, по нашему мнению, это значит.
Сделав ещё один вдох, я продолжила рассказывать им.
Эту часть я толком не планировала.
Я просто начала с самого начала, добавляя вещи и возвращаясь назад, чтобы объяснить упущенные моменты, подробнее рассказать вещи, которые вспоминались на ходу.
Я попыталась рассказать им достаточно, чтобы это показалось им реальным.
Я поведала им видение Кали от начала до конца. Я рассказала им про Миферов и то, как они сгоняли людей и видящих к горячим точкам на карте Локи. Я рассказала им о самих горячих точках и о том, что теперь мы считали их расположением Барьерных и физических дверей между мирами, которые служили своего рода кульминацией самого Смещения.
Я рассказала им о том, что большинство этих горячих точек совпадало с местоположением одного из карантинных городов Тени.
Некоторые горячие точки, не связанные с городом Тени, обычно находились в городе или местности, защищённой другой группировкой. Например, в Денвере поблизости был бункер противовоздушной обороны, в Риме были Миферы, а Пекин контролировали Лао Ху.
В любом случае, мы были относительно уверены, что Менлим и его люди проследили, чтобы у них имелся контроль над каждой горячей точкой, найденной на карте.
Я также сообщила им, что по нашему мнению, Менлим построил телекинетические органические машины, чтобы управлять каждой дверью и охранять её.
Я не делала пауз, чтобы попытаться оценить их реакции на это всё. Я не давала им времени, чтобы задавать вопросы или просить разъяснить что-то.
Я не позволяла себе задуматься о том факте, что описываю конец света.
Я почти не позволяла себе думать об этом факте.
Продолжая рассказывать, я всё же пыталась оценить реакции на отдельных лицах. Я видела, что тетя Кэрол и дядя Джеймс держались за руки и выглядели бледными. Я видела, что мои кузены и кузины сидели на земле возле них и казались скорее измотанными и сбитыми с толку, нежели напуганными.
Я посмотрела на Данте и Вика, сидевших в самой густой группе видящих, и наблюдала, как они отреагируют на новости о телекинетических органических машинах.
Я смотрела на Кали и Уйе, которые сидели на плоском булыжнике прямо под скалой, где стояла я. Мои родители также держались за руки, глядя и мрачно слушая мои слова. Но их лица отражали меньше удивления, чем у остальных.
Я глянула на Тарси, которая сидела на втором плоском булыжнике по другую сторону от них, рядом с Балидором и Касс. Тарси тоже не выглядела особенно удивлённой. Однако выражение её лица было наиболее воинственным из всего, что я за ней замечала ранее.
Я также видела в толпе президента Брукс, её волосы были распущены и, пожалуй, выглядели как никогда естественно. Она была одета в пыльную белую футболку с синими джинсами и сидела среди местных людей недалеко от Торека, который уже начал встречаться с одной из местных видящих, женщиной по имени Луриаал.
Я не смотрела влево, где чувствовала наблюдавшего за мной Даледжема или Чандрэ, которая сидела рядом с ним и наблюдала за мной так же напряжённо, как и он.
Мне могло бы показаться странным, что эти двое сидят вместе, но по словам Деклана и Торека, Джем практически назначил себя охранником Чандрэ с тех пор, как местные люди решили отпустить её. Если верить Балидору, Джем поручил себе задачу проследить, чтобы она ничего не натворила.
Он также поручил себе задачу расправиться с ней, если она хоть пальцем шевельнёт не в том направлении, особенно теперь, когда в лагере присутствовала Четвёрка.
Странно было видеть, что Чандрэ никак не нейтрализована — хотя я заметила ошейник сдерживания видящих на её шее. Она также явно была ранена и ходила с тростью, которая теперь лежала возле неё на красной земле.
На самом деле, странно было то, что она жива, и Деклан её не убил.
Видимо, местные люди по-прежнему имели здесь власть в отношении наказаний и заточения. Это было логично, и я с радостью уступила им это право, учитывая всё, чем мы были им обязаны. И всё же меня немного нервировала безопасность наших людей, особенно учитывая то, что старейшины племени, будучи людьми, могли не так ясно видеть проблему.
Торек и его новая девушка Луриаал, похоже, считали, что всё нормально.
Луриаал сказала, что старейшины племени обладали собственным зрением, которому мы могли доверять.
Они также явно сделали что-то с Чандрэ, что позволило им посчитать её «безопасной». Мне ещё не рассказали всю историю, но Торек, кажется, считал, что они перерезали или изъяли ту связь с Дренгами, которую она получила в детстве.
Старейшины племени говорили об этом скорее как о «демонах» и «злых духах», но Торек с уверенностью сказал, что они имели в виду Дренгов и в особенности Менлима.
Он хотел, чтобы я взглянула на неё попозже, и я согласилась. Поскольку это я опознала её как возможную шпионку, было логично, что они хотели, чтобы я проверила её свет.
Сейчас я не задумывалась над этим.
До тех пор, пока она не стреляла в меня, или в Ревика — или в кого бы то ни было, если уж на то пошло — решение старейшин племени меня устраивало.
Я пока что даже не поздоровалась с Джемом, не говоря уж о Чандрэ.
Я практически уверена, что Ревик этого тоже не сделал.
Я заметила, что он держался физически как можно дальше от Даледжема. Я также замечала, как он то тут, то там смотрит на Джема, словно ничего не мог с собой поделать.
Я не раз чувствовала, что Даледжем тоже смотрит на Ревика.
И снова я выбросила всю нашу личную драму из головы.
Сделав глубокий вдох, я повернулась к толпе в целом. Начиная с нашей вынужденной встречи с Атваром в Дубровнике, я описала всё, что мы увидели в Риме.
Я рассказала им про дверь, про телекинетическую машину.
Я рассказала им про потерю Варлана.
Видящие ахали при описании двери.
Некоторые открыто расстроились из-за того, что мы потеряли Варлана — особенно те, кто тесно работал с ним в команде разведки. Я рассказала им про армию, с которой мы столкнулись, когда выходили из пещер, и что сделал Ревик, чтобы вытащить нас оттуда.
Некоторые аплодировали, победоносно вскидывая кулаки при описании того, как Ревик истребил армию Миферов… и того, что он сделал с Ватиканом.
Я рассказала им про Дейфилиуса.
Я рассказала им об его угрозах.
Я поведала им о том, как мы нашли Атвара и других видящих в клетке под Колизеем. Я рассказала им о кровавых ошейниках и о том, что они делали с видящими. Я сказала им, что люди Атвара скоро присоединятся к нам здесь — скорее всего, через несколько дней, если не часов.
Я рассказала им, что сюда движется армия Миферов.
Я также сообщила им, что в следующий раз Ревику не удастся так просто уничтожить их, поскольку при них будут собственные телекинетики.
Я видела, как видящие поворачиваются и пялятся на клоны Ревика, пока я рассказывала про телекинетиков.
Все шесть «наших» клонов носили ошейники сдерживания видящих, и этот факт их не беспокоил. Они уселись вместе на одном булыжнике возле ручья, и это было чертовски странное зрелище.
Ревик видел, как я несколько раз косилась на них перед началом собрания. Должно быть, у меня было странное выражение лица, поскольку он расхохотался после того, как я посмотрела на них в третий или четвёртый раз. Судя по выражениям лиц других членов нашей группы, это смущало определённо не меня одну.
Другой наш клон, Менлим, воспринимался как больший риск для безопасности.
Сейчас он стоял коленями на земле, и на нём было надето не один, а два ошейника сдерживания видящих. Команда безопасности Врега связала его по запястьям, лодыжкам, рукам и ногам. Прямо сейчас его охраняли Стэнли, Чинья и Иллег, и двое из них держали винтовки.
Честно говоря, мне даже смотреть на него не хотелось.
Даже зная, что он на самом деле не «вмещал» в себе Менлима, которого мы знали, его худощавое тело, жёлтые глаза и похожее на череп лицо были материалом для кошмаров. Я уже сказала Балидору, чтобы до того, как мы покинем каньон, от него избавились и сожгли тело.
Закончив рассказывать свою половину римского погрома, я отошла назад и посмотрела на Ревика, чтобы он поведал о своей стороне вещей.
Кивнув мне, Ревик встал.
Лили последовала за мной к булыжнику, на котором сидел Ревик. Я села, а она встала рядом со мной, опустила голову на моё плечо и прижалась телом к моему боку, чтобы смотреть, как Ревик говорит.
Я поверить не могла в то, какой она стала высокой.
Будь она человеком, она бы выглядела на тринадцать-четырнадцать лет.
При этой мысли в моём горле встал ком. Я обвила рукой её талию и притянула почти к себе на колени. Она позволила мне, сильнее прильнув к моему телу.
Её глаза не отрывались от Ревика, пока он расхаживал перед нами.
Он уже переключился, и его свет обрёл те агрессивные, воинственные характеристики, которые я помнила по временам, когда мы планировали операции в Дубае и в Риме.
— Ладно, — сказал он, неосознанно повторив мои слова. Он окинул взглядом свою аудиторию, сделав лёгкий жест ладонью, после чего положил руки на бёдра. — Вам нужно знать ещё несколько вещей вдобавок к тому, что сказала вам Высокочтимый Мост. Брату Балидору и мне удалось взломать органические компьютеры в той подземной лаборатории в Риме.
Его глаза мельком скользнули к Даледжему, который, пожалуй, теперь был нашим лучшим компьютерным хакером, не считая Данте. Губы Ревика на мгновение поджались.
Он посмотрел на остальную группу, выровняв свой свет.
— …Мы не знаем, сколько именно у них есть живых телекинетиков, но мы знаем приблизительную численность, с которой они начинали. Судя по тому, что Адипану Балидору и мне удалось узнать из расшифрованных данных, они изначально вывели несколько сотен видящих. То есть, несколько сотен видящих-телекинетиков с использованием преимущественно моей ДНК.
По группе прокатились шепотки, вспышки тревоги в aleimi-светах.
Ревик продолжал говорить, подняв руки.
— …большую часть их они наверняка использовали как органический материал в машинах, которые они построили вокруг дверей, обозначенных на карте Данте. Эти двери и машины, охраняющие их, явно являлись приоритетом, если судить по текстовым приказам и заметкам, которые мы видели.
Помедлив, он добавил:
— Они лишь недавно завершили данный проект… в течение прошлого года, возможно, даже в последние несколько месяцев. Им потребовались десятки лет, чтобы отточить процесс клонирования элерианца, и их субъекты продолжали умирать. Самые недавние образцы они получили от меня, пока я был с ними в Пекине. Я предполагаю, что именно поэтому они клонировали копии только моей ДНК и не имели клонов Элисон, Касс, Лили или Мэйгара.
Он обвел взглядом группу, нахмурившись.
— Очевидно, что они хотят открыть двери, — добавил он. — Видение Кали в некоторой степени подтвердило это. Мы видели множество формул с попытками просчитать количество света, которое, по их мнению, требуется для стабилизации одной двери, и как они могут связать разные машины, чтобы концентрировать силу. Судя по заметкам, которые мы нашли, они определённо считали, что если они сумеют открыть одну дверь и удержать её открытой, то это должно спровоцировать открытие всех дверей.
Помедлив и давая время переварить этот факт, он добавил:
— Мы уже знаем, что Элли может сама открыть дверь с помощью Четвёрки. Мы видели, как она сделала это в Риме.
Он глянул на меня, мрачно поджав губы, затем посмотрел обратно на группу.
— Чего мы не знаем, так это того, сможет ли она достаточно хорошо стабилизировать проход, чтобы спровоцировать открытие остальных дверей. Ученые в Риме, похоже, считали, что одна дверь должна быть полностью открыта и стабилизирована, чтобы возникла цепная реакция.
Сделав паузу, он взмахнул рукой в сторону.
— Мы до сих пор точно не знаем, что случится с этим миром, когда все двери будут открыты, — признался он. — Видение Кали говорит нам о вероятности, что вся планета будет уничтожена — по крайней мере, если это будет дозволено сделать Дренгам.
— Так почему мы здесь? — перебила Данте.
Когда все повернулись и уставились на неё, она покраснела, глядя то на Ревика, то на Вика, сидевшего справа от неё. Она сглотнула, но её голос не дрогнул.
— Типа, разве нам не нужно быть там? — она показала на пустыню, не сводя взгляда с Ревика. — Пытаться остановить их? Если есть шанс, что они могут уничтожить всю планету, то почему мы не там, почему мы не мешаем Дейфилиусу открыть одну из тех дверей?
Ревик выразительно пожал плечом.
— Ты видела карты, кузина, — мягко сказал он. — Ты знаешь, как много есть горячих точек. Ты как никто другой знаешь меры безопасности, введённые в каждом из городов Тени. Мы только что сказали тебе о телекинетических машинах. Как думаешь, какова вероятность остановить их таким способом? Учитывая количество горячих точек, которые они уже контролируют? Они ясно дали понять, что намереваются так или иначе завершить этот цикл.
— Но зачем вообще открывать двери? — спросила моя тетя Кэрол. — Зачем им это изначально понадобилось? Куда ведут двери?
Ревик перевёл взгляд на неё.
Я понимала, что ему сложнее было сообщать плохие новости ей. Я также чувствовала, как ему не нравится, что он пугает её и моего дядю Джеймса.
— Мы до сих пор не знаем о дверях достаточно, чтобы хоть с какой-то точностью предположить это, тетя, — вежливо сказал он, склонив голову. — Согласно комментариям к Мифам (книгам, написанным верховными мудрецами, которые медитировали на эти концепции, иной раз столетия подряд), есть различные теории, связанные с дверьми. Некоторые говорят, что двери пошлют тебя туда, куда лично тебе больше всего нужно или хочется пойти. Согласно данной теории, двадцать человек может пройти через эти двери и оказаться в двадцати разных местах. Теоретически.
Он пожал плечами. Его тон был терпеливым, напоминая голос профессора колледжа.
— Некоторые говорят, что двери открываются только в один мир за раз, посылая всю группу в одно место, особенно если эти люди связаны. Неясно, имеются ли в виду энергетические или физические связи, но может быть какая-то комбинация того и другого.
Снова пожав плечами, он продолжал:
— …Некоторые говорят, что двери работают скорее как компьютеры, которые можно запрограммировать на желаемое направление, и оно остаётся запрограммированных до тех пор, пока его кто-нибудь не изменит. Некоторые утверждают, что через двери могут пройти только «достойные». Нет единого мнения о том, что может означать «достойность», или что случится, если тебя сочтут «недостойным». Нет единого мнения даже о том, куда именно ведут двери в плане диапазона миров. Некоторые говорят, что прошедшие отправляются в разные места и планеты нашей вселенной. Другие утверждают, что двери открываются в миры в иных измерениях. Некоторые считают, что они ведут в нашу же вселенную, но в другие временные периоды, как в будущем, так и в прошлом.
Моя тетя Кэрол нахмурилась, переглянувшись с дядей Джеймсом.
Я видела, что другие в толпе также хмурятся и переговариваются с соседями.
Данте хмуро покосилась на Вика, а тот ободряюще похлопал её по руке.
Ревик выждал мгновение, может, дожидаясь дополнительных вопросов, затем продолжил.
— Как я и сказал, тех телекинетиков изначально вывели не для защиты дверей, а для их открытия. Другие телекинетики… — он рукой указал на своих клонов, и все повернулись, проследив за его жестом. — …Они наверняка предназначались для тактического использования.
Пожав плечами, он снова сосредоточился на видящих и людях, расположившихся ниже каменной платформы.
— Весьма вероятно, что Дренги надеются сделать Землю некой промежуточной станцией для этих дверей, которые они рассчитывают открывать и закрывать по своему желанию. Подземные бункеры, люди, выводимые с целью предоставления света, чтобы питать телекинетиков… всё это указывает на идею использования Земли как промежуточной станции между другими мирами для Дренгов и их последователей.
Ревик положил руки на талию, наблюдая за группой.
— Но если видение Кали верно, они ошибаются, — прямо сказал он. — Они не смогут пройти через двери таким образом. В результате им придётся разрушить Землю для достижения своей цели, в процессе убив практически всё человечество.
Выдохнув, он прищёлкнул языком, и его тон сделался мрачным, когда он положил руки обратно на пояс.
— Если мы это допустим, мои братья и сестры, кузены и кузины, то возникнет несколько проблем. Во-первых, мы все умрём. Все наши братья и сестры в других частях света умрут. Что, пожалуй, более важно, мы позволим чуме Дренгов распространиться по бесчисленному множеству других планет, миров, даже плоскостей существования. Если мы не остановим их, то поможем им поработить миллиарды, а то и триллионы других рас и существ.
После его слов воцарилось молчание.
Ревик осмотрелся по сторонам, оценивая лица.
После очередной паузы он продолжил тем же размеренным голосом.
— В грядущие дни мы должны подготовиться к тяжёлому сражению, — показав рукой на своих клонов, он добавил: — Как и сказала вам Высокочтимый Мост, сюда идёт армия Миферов. У них будут телекинетики и видящие. У них также много людей и продвинутого оружия. Их единственная цель — не дать нам как-либо помешать их планам.
Его голос сделался жёстче, чеканя слова.
— Можете не сомневаться — они идут убивать нас. Они не заинтересованы в нашей капитуляции или каких-то переговорах. Они придут убить Мост, поскольку она представляет наибольшую угрозу для них. На самом деле, она представляет единственную угрозу… единственную, которая сейчас имеет значение.
Он обернулся ко мне, бросив на нас с Лили мрачный взгляд.
Повернувшись обратно к толпе, он скрестил руки на груди.
— Если я знаю Менлима, то он наверняка создал куда больше телекинетиков, чем могло понадобиться по его мнению. Как и все Дренги, он не любит справедливые и честные сражения. У него нет романтических представлений о схватке на равных условиях. Ему не нравится рисковать.
— Сколько? — на сей раз заговорил Локи. Он сидел на земле, обнимая рукой Джину, которая прислонялась к его боку. — Какую численность предположил бы ты, Прославленный Меч, учитывая твои обширные знания разума и тактических предпочтений твоего бывшего опекуна?
Ревик нахмурился, обдумывая вопрос, и его глаза показывали, что он находится в Барьере.
Прищёлкнув языком, он склонил голову набок.
— Отчасти зависит от того, сколько именно времени ушло на отрабатывание процесса клонирования. Адипан Балидор и я осмелились предположить, опираясь на найденное в Риме, но мы не можем с уверенностью сказать, когда это произошло. Это также зависит от того, существовали ли другие лаборатории, не делившиеся данными с той, которую мы обнаружили.
Всё ещё размышляя, он во второй раз склонил голову.
— Зная Менлима, — сказал он, — я бы предположил что-то около сотни.
Ещё больше шепотков и ахов раздалось в группе.
На сей раз они казались более встревоженными, чем прежде.
Ревик поднял руки.
— Эй, — сказал он, и его тон сделался предостерегающим, когда он слегка повысил голос. — Мы знали об этом. Братья и сестры… кузены. Мы знали. Каждая книга, написанная с самого начала времен, с самых первых мудрецов видящих и людей, все они рассказывали об этом конце. Это и не должно было быть просто. Это и не должно было пройти без множества смертей. Это и не должно было оставить наш мир прежним.
Помедлив, он напитал свои слова светом.
— …Всё, что имеет начало, имеет и конец.
После его слов воцарилась тишина.
Лица, расположившиеся перед нами, теперь побледнели.
Они молча наблюдали за Ревиком, и в их разноцветных глазах отражался страх. Aleimi Ревика засиял ярче, пока он принимал их в себя, черпая тот его сине-белый свет, исходивший сверху. Я сглотнула, наблюдая за ним.
Я вновь осознала, что эта правда, эта возможная реальность и исход, дошли до него намного явственнее, чем до меня.
Подумав об этом теперь, я крепче прижала к себе Лили, и она послала мне завиток тепла. Я гадала, стоит ли ей слышать это, не слишком ли она маленькая, а затем осознала, что мы больше никого из них не сможем защитить, если Ревик прав относительно того, что надвигается на нас.
Раздался голос Ревика, напитанный ещё большим количеством света.
— Мы сделаем всё возможное, чтобы подготовиться к этому, — сказал он теперь уже более низким, резонирующим голосом. — Мы составим свои планы войны, как только это собрание завершится. Но мне нужно, чтобы вы все поняли одно. Это. Отвлекающий. Фактор. Мы не можем забывать об этом. Война, сражение… даже телекинетики, которых будут использовать против нас. Это всего лишь средства занять нас, пока они будут воплощать в жизнь свой настоящий план с дверьми.
Обернувшись через плечо на меня и Лили, Ревик сглотнул.
Он посмотрел обратно на толпу видящих и людей перед ним.
— Цель не может… и не будет… сводиться только к тому, чтобы одержать над ними победу на поле сражения. Мы сделаем всё возможное, чтобы сдержать их, выиграть себе время, но помните — они пришли сюда, чтобы остановить нас. Они больше всего хотят занять нас, чтобы мы не сумели помешать их планам. Убить нас — лишь средство достижения этой цели. Их защита — не дать нам напасть.
Голос, который я не слышала очень давно и не ожидала услышать после того, что случилось в Лэнгли, нарушил тишину.
— И какова наша стратегия нападения, Брат Меч? — нахмурившись, Джораг глянул на Рэдди, который тоже только недавно выписался из лазарета и сидел рядом с ним на земле. — Ведь ты только что сказал Данте, что невозможно закрыть все двери вовремя? — он помедлил и помрачнел ещё сильнее. — У нас вообще есть стратегия нападения?
Ревик во второй раз глянул на меня.
Стиснув челюсти, он посмотрел на Джорага и остальных.
— Наша стратегия нападения — это Элли, — прямо сказал он. — Элли должна открыть двери прежде, чем Дренги сумеют сделать то, что мы увидели в видении Кали. Прежде чем они попытаются обуздать солнце, чтобы пропустить Дренгов через эти порталы.
Бросив на меня очередной взгляд, он добавил:
— Мы должны помочь ей… любыми возможными способами. Более того, мы должны защищать её, пока она совершает свои попытки. Они сделают всё в своих силах, чтобы убить её и тем самым остановить. Мы не можем подпустить их достаточно близко для покушения. Мы начнем с Денвера, поскольку он ближе всего. Мы прямо сейчас занимаемся приготовлениями, чтобы отправиться туда.
— Когда? — сказал Локи.
— Скоро, — тут же ответил Ревик. — Скорее всего, сегодня ночью. Самое позднее — завтра утром.
Чинья нахмурилась.
— Но к чему это приведёт? — спросила она, покосившись на меня. — Открытие дверей? Или даже одной двери? Разве это не поможет им?
Я знала, о чём она спрашивает.
Я также знала, что она уже понимает.
Все они понимали, но глядя на их лица, я осознавала — им всё равно нужно, чтобы мы это произнесли. Нам нужно дать им время переварить и принять этот факт.
Я знала, что Ревик также понимает вопрос Чиньи. Я видела, как он колеблется, пытаясь решить, как ей ответить, и снова оборачивается ко мне.
Мягко столкнув Лили с колен, я поднялась на ноги.
— Скорее всего, нам придётся уйти, — просто сказала я.
Оранжевые глаза Чиньи широко раскрылись.
Как я и сказала, я знала, что она уже понимала, как и большинство людей и видящих, сидевших вокруг неё. Я также знала, что это станет сложной частью.
Это будет частью, где всех придётся убеждать.
Это также будет частью, в необходимость которой не захочет верить никто… включая меня.
— Уйти? — шок Чиньи сменился раздражением, уже отстраняясь от того, что я сказала. — Что это значит, Высокочтимый Мост? Покинуть Америку? Покинуть…
Я покачала головой, поджимая губы.
И снова я знала, что она понимает. Она просто не хотела это принимать.
Я глянула на Ревика, подсознательно скопировав его позу — расставила ноги, положила руки на пояс.
— Нет, — сказала я. — Не Америку. Покинуть этот мир. Это измерение… возможно, этот временной период.
Когда после моих слов воцарилось молчание, я сглотнула.
Сканируя лица, я чувствовала, как они отстраняются от моих слов. Я чувствовала, как они отрицают услышанное и, возможно, тот факт, что в глубине души они осознавали мою правоту.
Что странно, я ощутила, как моя уверенность в необходимости этого лишь укрепляется.
— Если я сумею открыть двери, — произнесла я, всё ещё сканируя лица. — Если я смогу разобраться, как открыть хоть один портал вопреки телекинетикам, вопреки Дренгам… и если я сумею его стабилизировать… мы пройдём через него.
Подумав, я поправилась:
— Ну, точнее говоря, пройдут те из нас, кто примет решение пройти. Никто не обязан идти по пути, оставленному нам Предками. Никого не будут принуждать, ни на кого не будут давить. Но я должна предупредить вас — подумайте об этом сейчас. Всё может стать совсем иным, когда сюда доберётся армия Миферов.
Посмотрев вниз, я увидела, что Лили опять стоит рядом со мной. Потянувшись к ней, я крепко сжала её ладонь, затем подняла взгляд к лицам в толпе.
— Те из нас, кто выберет такой выход… мы покинем этот мир навсегда, — сказала я. — Посеем семена новой жизни там, куда отведут нас порталы. Совсем как наши Предки сделали до нас. Совсем как их Предки сделали до них.
Глядя на их лица, видя страх и непонимание в глазах, я прикусила губу, чувствуя себя странно виноватой из-за того, что это я им говорю.
Затем я поймала взгляд одного из старейшин племени.
Странно, но увидев спокойствие, жившее в его тёмных глазах, я почувствовала, ка расслабляюсь.
Он не выглядел испуганным или сбитым с толку. Он выглядел скорее как Тарси, словно он знал, что это случится… или как минимум такая вероятность не шокировала его.
— Никого не будут заставлять идти с нами, — повторила я, отведя взгляд от его лица и покачав головой. Я подняла свободную руку в знаке клятвы. — Никто не утверждает, что это будет просто или безопасно. Всем вам придётся сделать свой выбор, вместе с семьями и близкими. Вы должны следовать велению своих сердец или разума — и в этом, и во всём.
Помедлив, я заговорила сдержанным голосом.
— Если это поможет вам принять решение, я скажу вот что. Я искренне верю, что данные двери — это конечные точки, созданные для нас Предками. Я думаю, что именно к этому всё сводилось всегда. Открытие этих дверей — и есть функция Моста. Вот почему Дренги хотели переманить меня или убить. Вот почему Дренги хотят убить Списочников. Вот что должно случиться дальше, чтобы наши люди эволюционировали. Вот для чего были избраны те из вас, кто есть в Списках.
Я посмотрела на Джона, встретившись с ним взглядом. Он сидел на земле рядом с Врегом.
Джон тоже выглядел бледным, сжимая двумя руками мускулистую ладонь своего мужа. Он также выглядел смирившимся. По его лицу я понимала, что он до сих пор толком не принимал такую вероятность, но в то же время это его не удивило.
Я также понимала, каким наверняка будет его решение.
Несколько долгих секунд никто не говорил ни слова.
Затем из всех возможных людей именно Сасквоч нарушил молчание.
— Но, типа, Элли-кинс, — сказал он. — Есть же вопросы, знаешь?
Посмотрев на меня, он поправил старомодные очки в чёрной оправе.
Я никогда прежде не видела его в очках, но они подходили ему, делая его старше и по-странному серьёзнее, хотя я не воспринимала его ни взрослым, ни серьёзным.
— Типа, если ты откроешь двери, — сказал он. — Или они откроют двери. Если кто-то откроет двери. Какая разница? Они открывают, ты открываешь… двери открываются, верно? Все двери открываются. Почему не найти дверь, не подождать, пока они откроют двери, и не пройти через них? В любом случае двери открыты, верно? В любом случае мир, возможно, сделает бабах… если я правильно читаю между строк.
Я снова поймала себя на мысли, что манера Сасквоча говорить всегда обезоруживала меня и сбивала с толку. Он был чертовски умнее, чем мне обычно помнилось.
— И ещё, — добавил он, оглядываясь по сторонам. — Может, они, типа, не сумеют открыть двери. Может, они облажаются, сломают все двери. Тогда нам не обязательно уходить, верно? Мы можем остаться здесь. Прожить ещё один день и сразиться… и всё такое.
Я встретилась с ним взглядом, слегка нахмурившись и переваривая его слова.
Я замечала, как люди и видящие вокруг него кивают. Я видела, что им нравятся его слова, нравится, что он дал им сценарий, при котором нам, возможно, не придётся всем вместе входить в эту бездну.
— Как и сказал Ревик, возможно, что если откроется одна дверь, с ней откроются все, — признала я, выдохнув. — Мы не знаем этого наверняка, но теоретически это наиболее логично. Вероятно, поэтому Дренги удостоверились, что они контролируют все двери, а не только одну-две. Они не могли рисковать — вдруг кто-то откроет дверь, скажем, в Африке, пока они работали над дверьми в Азии или на Ближнем Востоке. Им также надо было пресечь любые попытки кого-то другого открыть дверь наперёд них. Скорее всего, это и есть настоящее предназначение сети, которую они создали органикой.
— Но хэй, Элли-кинс. Я вовсе не это имел в виду…
— Я знаю, — перебила я. — И ты прав.
Помедлив, я обвела глазами все лица и снова остановила взгляд на Сасквоче.
— Согласно мифам видящих, Мост разрушает мир, — сказала я. — Если честно, я никогда толком не понимала, что это означает. С тех пор, как я узнала, что я видящая, я слышала разные интерпретации; некоторые противоречили друг другу, некоторые полностью отменяли другие трактовки. Я никогда не знала, которая из них правдива, и правдиво ли что-то вообще.
Слегка нахмурившись, я посмотрела Сасквочу в глаза и добавила:
— Но, возможно, именно это подразумевал Миф… о конце света, об эволюции. Возможно, они говорили о дверях Данте, — нахмурившись, я показала на Кали, не глядя на нее или Уйе. — Возможно, когда я открою двери, случится то же самое, что мы видели в видении Кали. Возможно, что сам акт открытия дверей спровоцирует цепную реакцию, которая разрушит мир.
Вновь воцарилось молчание.
Сасквоч прочистил горло.
— Тогда, типа, зачем это делать? — сказал он, поправив очки на переносице. Он сделал неопределённый жест своими большими руками. — Почему просто не подождать, как я сказал? Может, эти мудаки Дренги не справятся. Может, будет уже не важно. Мы попробуем сначала это, ладно? Затем если они смогут открыть двери, или всё будет выглядеть так, словно тебе придётся их открыть, тогда ты сделаешь это. Но скорее как запасной сценарий.
Я кивнула, обдумывая его слова.
— Это будет рискованно, — сказала я мгновение спустя. По-прежнему размышляя, я пожала плечами, признавшись: — Но если честно, я не по этой причине считаю, что мы не можем так поступить, Сас. У меня нет для тебя рационального ответа. Я просто знаю, что мне надо открыть двери первой, иначе будет слишком поздно.
— Но, типа, почему, Элли-кинс?
Стиснув зубы, я глянула на Ревика, затем на Лили.
Мой тон голоса ожесточился вопреки моему желанию.
— Потому что Дренги не хотят, чтобы я сделала это, — сказала я. — Я чувствую это очень отчётливо и осязаемо, особенно сейчас. Дренги сделают всё возможное, чтобы не дать мне сделать это, — помедлив, я добавила: — Должна существовать довольно сильная разница между тем, что случится, когда их открою я, и когда их откроют они. Если бы разницы не было, они бы не утруждались с дверьми, органическими машинами и клонами. Они просто сделали бы то, что предлагаешь ты.
Я неопределённо взмахнула рукой, глянув на Ревика.
Судя по выражению его лица, он не возражал, так что я продолжила.
— …Они бы просто похитили меня, похитили Ревика, похитили Лили. Или Джона. Или нескольких других людей, — сглотнув, я продолжила. — Они использовали бы их, чтобы заставить меня открыть двери и поддерживать их открытыми, пока они не пройдут. Тот факт, что они не сделали этого, и что люди Менлима вместо этого пытались убить меня, говорит мне, что всё не так просто.
Подумав об этом, я добавила:
— Дренги всегда действуют простым способом. За исключением случаев, когда это невозможно.
Ревик глянул на меня.
Встретившись со мной взглядом, он мрачно кивнул.
Забавно, но пока он не сделал это, я и не осознавала, насколько я уверена в своих словах.
Однако увидев на его лице абсолютную уверенность во всём, что я сказала, я внезапно тоже осознала, что уверена целиком и полностью, на все сто процентов.
Глава 45. Потайная дверь
Совещание закончилось более активно, чем началось.
Ревик перенял инициативу после того, как я по сути перепугала всех до усрачки.
Он за считанные секунды перевёл всех обратно в рабочий режим, разбив разные части нашей команды на отряды, раздав назначения и приказы, поручив каждому ту или иную часть стратегии относительно того подхода, который лучше будет применить к ближайшей горячей точке возле Денвера.
Многие люди разошлись через несколько минут, сразу приступив к работе.
Что касается того, на какой горячей точке мы сосредоточимся и будем оборонять, это привело к более оживлённой дискуссии, чем мы ожидали.
Когда собрание завершалось, к нам подошли старейшины племени.
Приблизившись к нам, один из их лидеров, пожилой человек по имени Улисс, попросил поговорить со мной и Ревиком. Тарси также стояла с ними, как и их не-духовный лидер, мужчина по имени Тава, которому было около сорока пяти лет.
— Вам не нужно ехать в Денвер, — сразу сказал тот, которого звали Улисс, заговорив на отрывистом английском с акцентом. — У нас есть здесь одна. Шипрок. Буквально к северу отсюда. Очень близко. Используйте её.
Мы с Ревиком уставились на него.
Мы продолжили стоять там, уставившись на него, пока он рассказывал нам о тайном межпространственном портале, который находился в основании Шипрока примерно в сотне миль к северо-востоку от места, где мы были сейчас.
Честно говоря, это чертовски шокировало меня.
Судя по тому, что я ощущала от Ревика, его это шокировало ещё сильнее, наверное, потому что он уловил более глобальные последствия быстрее меня.
У них не только имелась дверь. Улисс и остальные старейшины клана были практически уверены, что Дренги о ней не знали. Если они правы, то это означало, что дверь не подсоединена к сети Дренгов. Значит, там может не быть органической машины.
Конечно, не все новости были хорошими и приносили надежду.
Сам Шипрок по ряду причин был, пожалуй, наименее защищённой частью этого сегмента Нью-Мехико. Если не считать само известное каменное образование, большая часть его окрестностей была плоской как стол, и там почти не было растительности или деревьев.
Мы сможем увидеть приближение кого бы то ни было, но и сами будем видны с расстояния многих миль.
Мы также будем лёгкой мишенью с воздуха.
Старейшины рассказали нам про пещеры, но они наверняка были недостаточно просторными для всех нас. Они также наверняка не были укрепленными пещерами и бункерами вроде тех, которые люди Менлима построили для защиты других Барьерных дверей. Учитывая, где мы находились, пещеры Шипрока наверняка состояли из песчаника и камня, может, с примесью гранита, если нам повезёт.
Если мы заведём всю команду под землю, они теоретически могут просто разбомбить нас, отравить или отрезать поступление воздуха.
Они даже могли атаковать нас ядерными бомбами.
Ревик тут же послал разведчиков, чтобы они подтвердили слова старейшин. Он поручил им искать любые признаки подземного бункера или туннеля, а также признаки мер охраны или обороны, уже установленных там. Он хотел, чтобы они высматривали любые признаки того, что территория может находиться под наблюдением Дренгов или кого-то ещё.
Но, конечно, мы все понимали, что он хотел разведать больше всего.
Он хотел узнать, защищается ли дверь телекинетической машиной.
Если старейшины правы в данном отношении, это изменит всё, даже учитывая потенциальные риски. Если старейшины правы в данном отношении, у нас могла действительно появиться надежда открыть двери раньше Дренгов.
Это означало, что у нас действительно имелся шанс.
Анале, Деклан и Хондо вызвались пойти туда и осмотреться.
Я понимала, что Ревик колебался, не пойти ли с ними. Он не хотел оставлять меня и Лили одних, так что в итоге он послал вместо себя Мэйгара, чтобы у них имелось подкрепление хотя бы одного телекинетика. Я видела, как один из старейшин племени послал сигнал двум разведчикам из числа местных людей тоже пойти с ними — наверное, потому что они знали окрестности.
К тому времени, когда Деклан собрал и вооружил свою команду, они уже пригнали джип и мотоцикл, чтобы все могли поехать.
Признаюсь, это вызвало облегчение и у меня тоже.
Ревик отвёл видящих в сторонку и несколько минут тихо разговаривал с ними, после чего отослал их. Разведчикам он тоже задал несколько вопросов, но не задерживал их надолго.
Как только они уехали, он занялся инвентаризацией припасов, просматривая, что у нас имелось, включая оружие, транспорт, топливо, еду, воду и боеприпасы.
Лидеры племени преимущественно возглавляли данную беседу вместе с Тореком и Врегом.
Ревик также подключил президента Брукс. Он хотел обсудить возможность доставки сюда оружия из Денвера и бункера противовоздушной обороны в случае, если здешняя дверь окажется пригодным для нас вариантом. Он также хотел знать о точном статусе ядерного арсенала, который имели и поддерживали Соединённые Штаты, а также имела ли она к нему доступ.
Язнала, что он прав, учитывая всё это, но беспокойно было слышать то, что обдумывает его разум.
Но самым важным оставалась дверь. Я знала, что Ревик, как и я, молится, чтобы старейшины оказались правы насчёт Шипрока.
Остальные наши варианты были плачевными.
Наш лучший вариант среди оставшихся, Денвер, находился относительно недалеко, но транспорт всё равно будет проблемой. Мы могли перенаправить всех людей Атвара в Денверский аэропорт, но вот доставить в Денвер весь наш лагерь будет сложно. Теперь нас стало так много, что мы все не поместимся на имеющихся самолётах. Это даже если не принимать в расчёт оружие, боеприпасы, еду и воду и прочее.
Значительной части нашей команды придётся отправиться туда по суше, а значит, они будут уязвимы для бомбёжек, стрельбы, беспилотников.
Теперь у нас имелись не только люди и видящие-беженцы с нашего небольшого флота самолётов, но и местные люди. С нами были видящие Луриаал. С нами были люди Тарси и Балидора из Памира, в том числе и кое-какие медитирующие монахи, вышедшие из пещер, чтобы присоединиться к нам. С нами были даже видящие из Адипана, которые защищали детей в горах Азии вместе со всеми их юными подопечными.
Впервые в жизни я своими глазами увидела такую крупную группу детей видящих.
Теперь к нам также присоединилась вся команда разведчиков Джасека, приехавшая из Англии после пекинской операции, а также видящие, которых мы завербовали в Соединённых Штатах.
И это ещё не считая людей и видящих Списочников, которых мы подобрали.
Бросить кого-то из этих групп совершенно исключалось. Теперь, когда мы знали, что стоит на кону, это даже не обсуждалось.
К счастью, все понимали это без словесного подтверждения.
Жившие здесь люди — люди Луриаал — даже после ухода разведчиков настаивали, чтобы мы воспользовались дверью в Шипроке. Их, похоже, не так волновали органические двери, телекинетики и построенные Дренгами сети.
Они утверждали, что место Шипрока священно.
Они утверждали, что нам суждено использовать его.
Старейшины племени сказали, что они тысячи лет защищали эту землю, передавая данную ответственность от поколения к поколению со времен последнего ледникового периода.
Похоже, они теперь считали, что защищали её для нас.
Ревик сказал, что мы подождём возвращения разведчиков и тогда примем окончательное решение, но я знала — ему отчаянно хотелось верить, что они правы. Похоже, он считал, что дверь в Денвере наверняка подсоединена к сети с остальными, и я невольно соглашалась с ним, учитывая то, что мы с Джемом обнаружили в бункере, когда отыскали Дракона.
Это будет повторение Рима, и мы наверняка потеряем ещё больше людей в процессе.
Нам нужен Шипрок.
Я это чувствовала. Ревик тоже это чувствовал.
Конечно, Шипрок не решит все наши проблемы, но он хотя бы послужит отправной точкой.
Чёрт возьми, да я беспокоилась просто о том, как всех прокормить.
Я волновалась, что у нас не хватит воды, даже если мы сумеем завести всех в пещеры Шипрока. Вода и еда могли стать серьёзной проблемой, где бы мы ни оказались, особенно учитывая то, как много нас было. В конце концов, мы находились в пустыне. Нехватка воды являлась проблемой здесь уже много десятков лет.
«Не беспокойся об этом», — пробормотал Ревик в моем сознании.
Я перевела взгляд. Он поднял голову от виртуальной карты, над которой склонился вместе со старейшинами племени, Балидором, Врегом, президентом Брукс, Джоном, Локи и остальными старшими членами нашей команды разведчиков.
Обвив рукой мою талию, он притянул меня поближе и поцеловал в щёку.
«Старейшины знают, — пробормотал его разум. — Мы выберем приоритетные пути транспортировки всего, что можно, под землю, опираясь на то, что найдут Деклан, Хондо и Анале».
Бросив на меня резкий взгляд, он добавил:
«Я хочу, чтобы ты поработала над тем, как удержать дверь открытой. Сосредоточься на этом, детка. Мэйгару, Касс и мне придётся составить план обороны против тех телекинетиков, так что если у тебя есть идеи, это тоже приветствуется, — он снова поцеловал меня. — Но не беспокойся о базовых деталях операции. Над этим думает достаточно умов. Никто не хочет умереть от жажды в какой-то дыре».
Я кивнула, слегка расслабившись.
Он был прав.
Я не нужна им для этого. И уж точно я не нужна для этого Ревику.
«Мне стоило поехать с ними, — послала я потом. — Чтобы разведать ту дверь. Я тут практически бесполезна. А Мэйгар был бы… полезнее».
Ревик напрягся, посмотрев на меня.
— Нет, — сказал он вслух. — Подожди, пока они вернутся. Вообще-то, — добавил он, и его голос превратился в более резкое рычание. — …Иди-ка вздремни, жена. Ты не спала на протяжении всего полёта. Высока вероятность, что тебе предстоит бодрствовать всю ночь, а может, и несколько дней, работая над той дверью, — его взгляд скользнул по моему телу. — А ты беременна.
Нахмурившись, я глянула на Лили.
Нам пока что не предоставилось возможности поговорить об этом с ней или Мэйгаром.
Но Лили лишь улыбнулась и похлопала меня по животу.
— Всё хорошо, мама, — бодро сказала она. — Последние несколько часов я разговаривала с моим младшим братиком. До этого он приходил ко мне во снах. Я всё про него знаю.
На сей раз мы с Ревиком оба повернулись и уставились на нашу дочь.
— Ты разговаривала с ним? — спросил Ревик. — Серьёзно?
Она кивнула, улыбаясь.
— Много дней. Недель.
Увидев, как мы с Ревиком переглянулись, она рассмеялась. И Тарси тоже.
Врегу явно не было весело, и он ткнул пальцем в виртуальную карту.
— Мы можем вернуться к этому? — проворчал он. — Учитывая, что в следующие двадцать четыре часа клоны заморыша могут переломать нам всем позвоночники?
Ревик посмотрел на него, затем на меня, и в его глазах стоял открытый вопрос.
Сдавшись, я раздражённо выдохнула.
— Ладно, — сказала я. — Я посплю. Кто-нибудь мне покажет, где именно?
— Я отведу, — тут же сказал Торек. Вежливо подняв руку, он показал в сторону палаток, поставленных вдоль прозрачной голубоватой воды ручья. — Сюда, Высокочтимый Мост.
Помедлив лишь для того, чтобы поцеловать Лили и сжать руку Ревика, я ушла.
Он разбудил меня, зажав мне рот рукой.
Наверное, он беспокоился, что я закричу. Иронично, но возможно, я бы не пыталась закричать, если бы он не зажал мне рот рукой.
А так я боролась с ним всеми силами, кроме телекинеза.
Я замахнулась на него, сбросив его практически рефлекторным пинком. Если бы я не погрузилась в такой крепкий сон, когда он разбудил меня, я могла бы сломать ему шею… а может, вышвырнула бы его сквозь стену палатки.
— Элли! Успокойся! — рявкнул он. — Чёрт подери! Успокойся, бл*дь! Я просто хочу поговорить с тобой! Я не наврежу тебе!
Именно его голос наконец-то привёл меня в чувство.
Возможно, это было неверие.
Открыв глаза, я позволила своему физическому зрению привыкнуть к сумеркам внутри палатки, только тогда осознав, что солнце существенно опустилась по сравнению со временем моего последнего бодрствования. Глядя в лицо Даледжема, я моргнула, всё ещё не веря.
Секунду спустя я осознала, что не почувствовала его.
Я больше не чувствовала его свет.
Он фыркнул, скатившись с меня и спального мешка, к которому он меня пригвоздил.
— Вот уж действительно, — сказал он с явной злостью.
Отпустив меня, он сердито посмотрел на меня в тускло освещённой палатке.
— Может, дело в том, что твой муж изгнал меня из вашего царского присутствия прежде, чем я успел убедиться, что ты в порядке после Пекина, — его тон сделался холоднее. — Может, потому что мне запретили видеться с тобой… потому что мне даже не разрешается знать бл*дскую частоту твоей гарнитуры, если верить твоему зятю-Шулеру.
Мотнув подбородком в мою сторону, он окинул меня взглядом и добавил:
— …А может, дело в том, что твой муж явно сделал всё в своих силах, чтобы пометить твой свет как свой.
Я приподнялась на локтях, с неверием уставившись на него.
— Господи Иисусе, Джем. Убирайся отсюда нахер! — я показала на выход из палатки. — Тебе жить надоело?
— Вот что я получаю в итоге? — рявкнул он. — Угрозы расправы?
— Сейчас не время для этого дерьма! — рявкнула я в ответ. — Сейчас не время, Джем!
— То есть, мне надо подождать, пока ты погибнешь? — он смотрел на меня так же сердито, как и я на него. — Или ты надеешься, что сражение унесёт мою жизнь, Высокочтимый Мост?
— Джем, — я растерянно смотрела на него. — Gaos. Мы сказали всё, что надо было сказать. Разве нет? Ты с самого начала знал, что было между нами. Я сказала тебе, как все обстоит с Ревиком. Я никогда тебе не врала. Я сказала, что люблю тебя, — я сглотнула, на мгновение стиснув зубы. — Я сказала, как я благодарна, как мы оба благодарны…
— Ты не сказала мне, что больше никогда не будешь разговаривать со мной, бл*дь! — взорвался он. — Чёрт подери, Элисон! Ты никогда не говорила мне, что я буду целиком и полностью изгнан из твоей жизни!
— Говори тише, бл*дь, — предостерегающе произнесла я. — Если Ревик застанет тебя здесь…
— Я не боюсь твоего проклятого мужа! — рявкнул он, дыша тяжелее. — И тебя я тоже не боюсь, Высокочтимый Мост. Если ты хочешь сломать мне шею, потому что это упростит твою чёртову жизнь, тогда сделай это.
На мгновение я лишь смотрела на него, кусая губу.
Затем я показала жест одной рукой, позволив ей упасть на тонкий матрас.
— Чего ты хочешь, Джем? — спросила я. — Что ты хочешь от меня услышать?
— Это мой ребёнок? — прорычал он, показывая на мой живот. — Ты носишь моего бл*дского ребёнка? Почему бы не начать с этого, Элли?
Я почувствовала, как вся кровь отлила от моего лица.
Я просто посчитала, что кто-нибудь ему скажет. Я полагала, что он уже знает правду в этом вопросе. Осознав, что он не в курсе, и никто не говорил с ним на эту тему или на любую другую, я ощутила почти парализующее чувство вины.
— Да… вот именно, — сказал он, явно ощутив часть моей реакции. — Бл*дь, ты вообще собиралась мне сказать, Элли? Ну то есть, вполне очевидно, с кем ты хочешь воспитывать этого ребёнка. Но могу я хотя бы узнать, мой он или нет?
— Нет, — я покачала головой. — Нет. Он не от тебя.
— Откуда ты это знаешь, бл*дь?
Мои челюсти сжались.
— Потому что я была беременна до этого, Джем. Мы недостаточно долго спали друг с другом. Не то чтобы нам нужно было долго спать друг с другом, чтобы я забеременела. Честно говоря, я просто не думаю, что мы достаточно долго спали друг с другом.
— То есть, он от него? От Ревика?
Поколебавшись, я снова покачала головой, на сей раз медленнее.
— Нет. Ну, я точно не знаю. Но я так не думаю.
Воцарилось молчание. Теперь я почти чувствовала его.
Я чувствовала, что он думает, осознает мои слова.
Его свет среагировал на понимание, что, по моему мнению, Дракон оплодотворил меня, и что ни он, ни Ревик не были отцами. Его свет искрил шепотками горя и злости вокруг моего aleimi, и я вздрогнула, ощутив это.
Это не походило на прежние времена, когда я опиралась на него для компенсации слепоты, до возвращения к Ревику. Даже так я определённо почувствовала от него больше, чем когда впервые обнаружила его в своей палатке.
Лёгкость, с которой мой свет скользнул в него, нервировала, и это ещё мягко сказано.
Я не хотела чувствовать его, только не сейчас.
Я также не хотела, чтобы Ревик почувствовал его в моём свете.
Джем фыркнул, бросив на меня жёсткий взгляд.
— Да уж. Я не сомневаюсь.
Теперь я видела его почти ясно. Моё зрение видящей включилось в работу, компенсируя нехватку освещения. Судя по этому, солнце уже опустилось ниже каньона. Через нейлоновые стенки палатки я мельком видела как минимум один костёр.
Я гадала, почему никто не разбудил меня пораньше.
Я полагала, что ещё до наступления темноты отправлюсь к Шипроку… или в Денвер.
— То есть, вот и всё? — сказал он.
— Джем, — я выдохнула, проводя пальцами по своим длинным волосам. — Gaos, Джем. Мы вот-вот отправимся на войну. Мы с Ревиком пытаемся наладить наш брак. Я беременна. Я уже на том сроке, что чувствую свет своего ребёнка, — снова выдохнув, я прищёлкнула языком. — Прости, но у меня сейчас нет сил разбираться с тем, чего ты от меня хочешь. Если мы переживём остаток недели, тогда и поговорим об этом, ладно?
Он издал невесёлый смешок.
— Ах. Ладно.
— Что ты ожидаешь от меня услышать? — раздражённо спросила я. — Иисусе, Джем. Будь разумным. Будь взрослым мужиком, бл*дь. У меня есть обязательства. Сейчас происходят более важные вещи…
— Понял, — он поднял руки, садясь. — Прошу прощения, что доставил неудобства, Высокочтимый Мост. Может, мы договоримся о встрече после апокалипсиса? За обедом?
— Почему ты всё так усложняешь, бл*дь? — сильнее прикусив губу, я постаралась промолчать, затем всё же невольно сорвалась на него. — Чёрт возьми, Джем. Ты правда хочешь расстаться вот так? Может, ты и ненавидишь меня, но я тебя не ненавижу. Ревик может думать, что ненавидит тебя… но он тоже не ненавидит тебя. Разве ты не можешь быть выше этого? Подняться над этим?
— Я тебя не ненавижу, — прорычал он.
— Ну, ты практически заставил меня в это поверить, — сердито начала я.
— Я люблю тебя, мать твою, — рявкнул он. — Я люблю тебя! Ты это знаешь!
Прищёлкнув языком, я покачала головой.
— Джем…
Полог палатки распахнулся.
Прежде чем я успела осознать этот звук и движение, высокая тёмная фигура наклонилась в проём так быстро, что я едва успела проследить за ней глазами. Я не сообразила, что происходит, а чьи-то руки уже схватили Джема.
Крепко сжав, они вытащили его из палатки.
Джем, похоже, тоже не успел среагировать.
Издав сердитый звук, он замахнулся на руки и лицо державшего его мужчины, но тот не замедлился и не колебался.
К тому времени я почувствовала и его тоже. Я прекрасно знала, кто это.
— Ревик! — я вскочила и спешно выбралась через проём палатки, последовав за ними в тёмный лагерь. — Ревик! Не надо! Он ничего не сделал!
Возня уже привлекла внимание остальных к этому месту.
Когда я догнала их, Врег уже стоял там с Джоном, держа в руке yisso-факел. Судя по расстёгнутой рубашке и осоловелому взгляду, он тоже спал или занимался кое-чем с Джоном.
Не желая думать о том, что из этого вероятнее, я повернулась лицом к Ревику, который теперь держал Джема почти в воздухе, несмотря на то, что они были почти одинакового роста и веса.
— Держись подальше от моей жены, бл*дь! — прорычал Ревик. — Ты кусок дерьма!
На последнем слове он швырнул его, отбросив на красные камни и землю.
Джем приземлился и проехался по земле от силы удара, наверняка разодрав руки.
Некоторые видящие и люди вскрикнули, встревоженно отходя в стороны.
Судя по их лицам и учащённому дыханию, они реагировали на ожесточённый импульс энергии, выплеснувшийся из света Ревика, а не на сам бросок. Большинство из них просто подошло посмотреть, что происходит, и наверняка ещё не поняло, кем были две сцепившиеся фигуры.
— Бл*дский Шулер, — прошипел Джем, гневно глядя на него с земли. — Что ты собираешься сделать? Запрешь её? Будешь писать на неё каждую ночь, чтобы остальные знали, что нельзя к ней соваться? Ей надо спрашивать у тебя разрешения, чтобы поговорить с кем-то? Или это относится только к тем из нас, кто её трахнул?
Я ощутила, как из света Ревика выплеснулся жаркий импульс злости.
Но больше всего я чувствовала обиду.
Я и раньше чувствовала это от него в адрес Джема, но никогда так сильно.
Встав между ними, я положила руку на грудь Ревика, посылая ему импульсы света и тепла, затем повернула голову и сердито посмотрела на Джема.
— Ты знал, что поступаешь неправильно, — холодно сказала я. — В противном случае ты бы подошёл ко мне среди бела дня и поговорил бы со мной, Джем… как взрослый, бл*дь. Ты бы не стал забираться в мою палатку, пока я спала, и не стал бы зажимать рукой рот как какой-то насильник.
Джем повернулся, уставившись на меня, и его глаза выражали неверие.
Я почувствовала, как по другую сторону от меня завиток ярости выплеснулся из света Врега — вероятно, потому что он стоял так близко. Или я почувствовала это через Ревика, который стоял ещё ближе.
Что касается самого Ревика, я ощутила, как его грудь напряглась под моей ладонью.
Почувствовав клубы злости и неверия, вырвавшиеся из его света от моих слов, я осознала, что он не был в курсе того, как Джем попал в мою палатку, пока я не сказала это. Я гадала, какую часть нашего с Джемом разговора он услышал до того, как вытащил Джема.
— Довольно, — прорычал Ревик, всё ещё сверля Джема гневным взглядом.
Следующим заговорил Врег, и его свирепые слова адресовались Джему.
— Что, бл*дь, с тобой не так, брат? Ты головой повредился? Или ты правда не понимаешь, что Меч — не единственный, кто мог убить тебя за такое? Она — проклятый Мост. А ты кем себя возомнил, бл*дь?
Его лицо исказилось хмурой гримасой, после чего он посмотрел на Торека, Холо и Джакса, которые подбежали к нему слева и теперь переваривали эти события с холодными выражениями на лицах.
— Что думаете, братья? Пора научить этот кусок дерьма манерам?
— Давно пора, бл*дь, — пробормотал Холо.
Я посмотрела на них. Осознав, что они говорят серьёзно и готовы утащить куда-нибудь Джема и избить до полусмерти, я помрачнела.
— Исключено, — рявкнула я. — Иисусе. Разве мы все не присутствовали на сегодняшнем собрании? У нас. Нет. Времени. На. Это, — бросив на Врега жёсткий взгляд, я добавила: — Джем в команде разведки, так? Под началом Адипана Балидора?
Врег мрачно посмотрел на меня, но сделал уважительный жест одной рукой.
— Да, — пробормотал он.
— Так приведи Балидора, — сердито сказала я. — Сейчас же. Скажи ему разобраться с его бл*дскими подчинёнными. Скажи ему сделать то, что понадобится для установления бл*дского порядка в его команде.
Всё ещё хмурясь, но, похоже, на сей раз услышав меня, Врег один раз кивнул.
— Да, Высокочтимый Мост.
Не сказав больше ни слова, он развернулся на пятках и ушел. Я видела, как он на ходу застёгивает рубашку, оставив Джона таращиться на меня такими же осоловело-сонными глазами, как и у Врега. Мрачно покосившись на Джона, я посмотрела на Ревика.
— Ты ел? — спросила я более сдержанным тоном.
Ревик посмотрел на меня и моргнул, словно мой вопрос сбил его с толку.
Затем, как будто подумав, он один раз качнул головой.
— Нет, — ответил он.
Я мотнула головой в сторону костров.
— Я тоже не ела. Я голодна, муж.
Ревик удерживал мой взгляд, его губы поджались.
Ещё через несколько секунд я увидела, как он глянул на Джема, затем обратно на меня.
Он один раз кивнул.
— Я знаю, где еда, — сказал он таким же сдержанным тоном.
После кратчайшей паузы он протянул руку, предложив её мне.
Я приняла её без колебаний, крепко сжав и не отпуская, вплетая свет в его пальцы, руку, грудь и горло.
На протяжении одного мгновения он не шевелился и просто смотрел мне в глаза.
Затем, снова кивнув как будто самому себе, он повёл меня прочь от палатки. Повернувшись спиной к Джему, к толпе зевак, даже к Джону, Холо и Тореку, он повёл меня к самому большому из пяти костров в каньоне.
Мы не разговаривали.
Нам и не нужно было.
Глава 46. Ночная прогулка
Мы сидели на бревне у ревущего огня, разведённого в основном на сушёных сосновых поленьях. Мы оба жевали мясо и кости какого-то маленького животного, приготовленного на прутике.
— Кролик, — сказал Ревик, сидя рядом и жуя. — Ещё хочешь?
Я покачала головой, опустив кружку с похожим на мед соком, который мне кто-то дал.
— Я наелась, — сказала я. — Снова чувствую себя человеком.
Он фыркнул, окинув меня взглядом.
— Ты не человек, так что я не знаю, как реагировать на такое заявление, — его глаза продолжали изучать моё тело. — Ты мало ешь.
Показав уклончивый жест рукой, я склонила голову набок.
— Почему мы всё ещё здесь? — спросила я, глядя на него. — Разве Деклан, Мэйгар и остальные ещё не вернулись? Я думала, ты сказал, что всё подтвердилось? Что то место оказалось именно таким, как сказали старейшины?
Ревик один раз кивнул.
— Так и есть. Мы отправимся в путь сегодня ночью. Я сказал всем поспать несколько часов, а потом будем собираться.
— Но ты не спал?
Искоса глянув на меня, он один раз медленно качнул головой.
— Нет.
— Почему нет? — я поддела его рукой. — Это могло бы предотвратить некоторые… проблемы.
Прищёлкнув языком, он пожал плечами.
Я посмотрела на него, почти улыбаясь.
— Ты мне не скажешь? — спросила я. — Серьёзно?
— Я был возбуждён, — выдохнув, он поднял голову и посмотрел мне в глаза. — Ясно? Я был реально возбуждён. Я хотел трахаться, жена. Я посчитал, что учитывая это, ложиться рядом с тобой будет не лучшей идеей. Я бы не смог держать руки при себе.
Когда я удивлённо моргнула, он снова прищёлкнул языком и покачал головой, то ли от смущения, то ли просто от раздражения.
— Учитывая это и тот факт, что я поспал в самолёте, я посчитал, что будет лучше в это время прогнать кое-какие стратегии телекинеза для меня, Мэйгара и Касс… ну, и клонов.
Выдохнув, он показал в направлении палаток по другую сторону от огня.
— Все выглядели усталыми. Ты тоже казалась усталой. Я не хотел беспокоить тебя… намеренно или нет, — поворчав, он добавил: — Я же не знал, что этот мудак тебя разбудит. Я бы приставил чёртова охранника.
Я чувствовала, как он пытается казаться рассудительным, почти свести всё в шутку, но жестокость мерцала в его свете вместе с более жаркой и хаотичной искрой.
Я чувствовала, что часть его до сих пор пребывает в шоке.
Под этим шоком я ощутила нить столь сильной уязвимости, что моё сердце заныло.
Скользнув поближе к нему по бревну, которое мы делили, я взяла его под руку и закинула ногу на его бедро. Он слегка напрягся, затем тут же расслабился, всё ещё держа в одной руке масляный кусок крольчатины.
— Это не помогает с возбуждением, жена, — пробормотал он, покрывая поцелуями моё лицо.
— Нам больше не надо работать над теми другими вещами, — сказала я, хмурясь. — Почему мы теперь воздерживаемся? Я не хочу отправляться в это сражение, беспокоясь, что между нами остались незаконченные дела. И я совершенно точно не хочу отправляться туда, не побыв какое-то время наедине.
Я не озвучила очевидный факт.
Ну… оба очевидных факта.
Первый — что под «временем наедине» я подразумевала секс. Второй — что мы оба можем не дожить до конца данного сражения.
Мне не нужно было говорить это вслух. Мне не надо было озвучивать эти два факта.
Ладонь Ревика обвила моё бедро, крепко сжав мышцы и плоть, пока он думал над моими словами. Я чувствовала в нём горе, сожаление. Я чувствовала, как он жалеет, что не настаивал сильнее, что мы не посвятили больше времени работе над нашей связью.
Более того, я чувствовала, как он жалеет, что он не уделял нашему браку больше внимания до Даледжема, до Дубая… чёрт, да ещё в Сиэтле, когда мы только поженились. Я ощутила в нём столько сожаления, что на глаза едва не навернулись слёзы. Он жалел, что мы не завершили связь на самой заре наших отношений.
Он жалел, что был таким трусом.
Его глаза сфокусировались обратно.
Вытерев щёки, он кивнул.
— Мы сделаем ещё одну сессию, — сказал он, повернувшись и посмотрев на меня. — Мы сделаем ещё одну, Элли. Когда доберемся до Шипрока. Такую длинную, какую сможем себе позволить… сколько времени удастся выделить. Я поработаю над стратегией и планом сражения по дороге туда, а потом мы выкроим немного времени наедине.
Он повернулся, посмотрев на меня.
— Атвар звонил, пока ты спала. Он приедет через несколько дней. У него есть контакты в других частях Европы и Азии, которых он хочет забрать и привезти сюда с ним. Кое-какие разведчики, которые могут нам помочь. Остальные — родственники и друзья, которые не успеют вовремя попасть в один из городов Тени, чтобы получить доступ к другим дверям.
Ревик мрачно посмотрел на меня.
— Он знает ставки… и риски. Я был предельно ясен с ним в этом отношении. Он не хочет бросать их, и я его не виню.
Поджав губы, он пристальнее всмотрелся в мои глаза.
— Так что у нас есть немного времени, — сказал он. — Тебе не стоит пытаться открыть дверь, пока они не доберутся сюда. Если только не придётся.
Я нахмурилась, глядя на него.
— А как же Миферы? Разве они не на пути сюда прямо сейчас?
Ревик один раз кивнул.
— Скорее всего. Как я и сказал, я сообщил Атвару риски. Данте и остальные будут присматривать за активностью у других дверей… искать любые признаки того, что Миферы прибыли сюда. Теперь, когда нам нет необходимости перебираться в совершенно иное место или иметь дело с телекинетической машиной, я спокойнее соглашусь повременить с открытием Барьерной двери, пока не возникнет абсолютной необходимости её открыть.
Он повернулся, всматриваясь в мои глаза.
— Тем не менее. У нас может быть мало времени, Элли. Как только они увидят какое-то продвижение на том или ином фронте, им придётся вытащить нас… хоть доберётся сюда Атвар, хоть нет.
Обдумав его слова, я с минуту просто сидела, глядя в огонь и размышляя над тем, что он предлагал.
С одной стороны, это было безрассудно.
Ревик был нашим лучшим стратегом, особенно против Менлима и Дренгов.
С другой стороны, он прав. Удачного времени никогда не было.
Удачного времени никогда и не будет.
И это могло оказаться нашим последним шансом.
— Ладно, — сказала я, кивнув. — Ладно. Я согласна.
Он крепче сжал мою ногу, и облако любви покинуло его свет, влившись в мою грудь жидкими завитками. Любовь и горе, все его сожаления, тоска и благодарность омыли меня, расходясь по венам моего aleimi, напитывая меня его присутствием.
Затем он отпустил меня.
К тому времени я перестала дышать. Тоска вспыхнула и во мне тоже, и я осознала, что подавляю слёзы, сидя рядом с ним и стараясь не думать обо всём, что я похерила, обо всех упущенных просто по глупости шансах.
Для меня всё тоже началось в Сиэтле.
Мы сидели у костра, и я смотрела, как он ест, глядя на огонь.
Всё во мне болело, но вместе с тем я испытывала странное довольство.
Мы не смогли все поместиться в грузовики.
Некоторые из нас ехали на мотоциклах, даже на велосипедах.
Другие шли пешком.
Мы с Ревиком оказались на лошадях, по ряду причин.
Во-первых, никто не хотел, чтобы мы прибыли первыми.
Деклан, Хондо, Анале и Мэйгар не нашли никаких охранников у Шипрока, но все по-прежнему были настроены настороженно. С помощью местных разведчиков они нашли дверь, ведущую под землю, и сеть пещер, которые существовали на всех точках. Как и в других местах, пещеры были обширными, и наши люди их изучали.
Есть и плюсы — всё более крепло впечатление, что мы сумеем поместиться под землёй, даже учитывая четыре-пять самолётов Атвара, которые находились на пути сюда.
Учитывая описанный мне размер пещер, я невольно гадала, может, Менлим не создал те подземные пещеры в Денвере, Пекине, Риме и остальных местах, а просто покрыл их бетоном и обустроил то, что и так существовало там.
И всё же Деклан признался, что найти их было непросто.
Он сказал, что не будь с ними гида, они бы вообще ничего не нашли, даже используя своё зрение видящих. Какие бы живые существа ни использовали эти пещеры за долгие годы, они не возвращались уже давно.
Дверь, ведущая внутрь выглядела старой, сказал он.
Сделанная из вулканического камня, она была покрыта мозаикой из других камней и металлов, в основном из розового кварца, оникса, серебра, золота и бирюзы. Всё это образовывало узор в виде солнца.
И всё это было покрыто как минимум метром почвы.
Деклан сказал, что на каменной двери он не ощутил никакого присутствия, как и внутри пещеры. Когда они прошли глубже внутрь, он почувствовал кое-каких животных, но не сумел ничего разобрать об архитекторах пещеры и о том, жили ли они вообще в своём творении.
Старейшины сказали, что они поддерживали эту зону чистой.
Не знаю, то ли они хотели сказать, что использовали данные пещеры в прошлом и просто нашли какой-то способ энергетически очистить их от отпечатков, то ли они вообще не пускали туда людей, то ли и то, и другое.
Я не спрашивала.
Даже сейчас нам казалось, что мы здесь гости.
Это их земля, и я поймала себя на мысли, что отношусь к ней соответствующим образом.
К счастью, Ревик решил проблему с водой — отчасти поэтому ему было нужно, чтобы все поспали несколько часов. Он нуждался в этом времени, чтобы наполнить фляжки, бочки и органические контейнеры из ручья в каньоне.
Так что, пока я спала, пока Врег, Джон и остальные то ли спали, то ли занимались сексом, то ли ещё чем, Ревик руководил командой местных людей и видящих, чтобы заполнить каждый водонепроницаемый контейнер, который имелся у них или который удалось смастерить из чего-то другого.
По словам Джона, теперь воды нам хватит на несколько недель, если мы будем осторожны.
С едой будет сложнее, но вода являлась приоритетом, особенно здесь. В плане краткосрочных потребностей в еде местные охотники и фермеры принесли свои припасы, в том числе и то, что должно было кормить их всю зиму.
Они шли на большой риск, доверившись нам. Вообще они много чем рисковали, ввязавшись ещё и в наши военные проблемы.
По какой-то причине этот факт их вообще не беспокоил.
Они вместе с некоторыми нашими видящими начали переносить еду и воду в пещеры под Шипроком ещё до того, как мы с Ревиком доели ужин. Мне сказали, что первые прибывшие группы начали разведывать туннели, ища подземные источники воды и в теории пропитание, а также помечая помещения для хранения и другие общие комнаты.
Теперь, сидя на почти белой кобылке-аппалузе с небольшими коричневыми пятнышками и чисто белой гривой и хвостом, я слушала, как Ревик, Мэйгар, Врег, Тарси, Балидор и Касс обсуждают тактические применения и конфигурации для телекинетиков, имевшихся в нашем распоряжении. Сложнее всего будет найти трещинку в щитах Миферов, а также не дать им пробить наши щиты. Щиты играли ключевую роль, перевешивая чашу весов между выживанием и созерцанием того, как масса наших людей гибнет от одного удара.
Время от времени я вносила предложения и использовала свои верхние структуры, чтобы посмотреть на конкретные идеи и предложения, внесённые другими. В итоге план начинал казаться мне весьма прочным. Многие детали надо было проработать, конечно, но я испытывала меньше стресса теперь, когда суть стратегии была обрисована.
Ревик сказал мне сосредоточиться на двери.
Это будет моя работа — открыть все эти двери.
Они не нашли органическую машину у Шипрока, но Тарси предположила, что дверь под Шипроком всё равно связана с остальными в том, что касалось их открытия. Это означало, что телекинетические машины на других дверях теоретически всё равно могли иметь доступ ко мне, а также были способны замедлить или остановить меня, как только я дам знать о своём присутствии.
Ревик, который ехал на высокой кремово-чёрной пегой лошади с чёрной гривой и хвостом, молча слушал, как Тарси говорит со мной о дверях.
Она рассказала мне всё, что читала или видела о них в Барьере, всё, что она слышала от других мудрецов и видящих, в том числе и от Вэша, пока он ещё был жив. Она показала мне образы из своих обширных Барьерных путешествий и прыжков, в том числе и вещи, которые она видела от Дренгов, заполнила пробелы своими интерпретациями в отношении того или иного аспекта функционирования дверей.
Кали, которая тоже решила ехать с нами, время от времени добавляла детали к повествованию Тарси, описывая вещи, которые она видела в других, имеющих отношение к этому видениях на протяжении многих лет.
Было уже решено, что Тарси, Уйе и Кали останутся со мной, пока я буду работать над дверьми вместе с Фиграном.
Ревик и Касс, другая половина Четвёрки, присоединятся к нам вскоре после этого, при условии, что с телекинетической работой наверху всё пройдёт хорошо.
Ревик поведёт телекинетиков в само сражение, как минимум в начале, а Мэйгар будет действовать как его правая рука. Как это заведено ещё с Нью-Йорка, Балидор возглавит наших разведчиков с высокими рангами, а Юми будет его правой рукой. Тогда как Врег будет управлять наземной армейской стратегией вместе с Локи в роли его заместителя.
Я пока не могла задумываться об этом слишком сильно, иначе начну осознавать, что мы потеряем людей… людей, которых я любила.
Я не могла думать об этом, пока что нет.
Пока что мне приходилось довольствоваться тем, что у нас имеется базовый план.
Более того, Ревик сдержал своё обещание.
Пока мы ехали, он сказал Врегу, Балидору, Тарси и остальным, что мы на какое-то время уединимся, когда доберёмся до Шипрока — если получится, то до прибытия Атвара с его людьми. В противном случае он сказал подать нам сигнал сразу же, как только они засекут какие-либо силы Миферов, направлявшиеся в нашу сторону… или если горячие точки снова активизируются… или возникнет иная срочная ситуация, требующая нашего участия.
Я знала, что это могло дать нам всего несколько часов.
Чёрт, да даже этого времени мы могли не получить.
У нас могло не остаться времени, чтобы добраться до чего-то важного. Хуже того, мы можем едва начать, а потом нас оборвут прежде, чем мы с чем-то разберёмся.
И всё же он прав. Нам нужно было попытаться.
Нам нужно воспользоваться тем немногим временем, что у нас осталось.
Глава 47. Пещера снов
Ревик даже не заглянул в пещеру, которую они обустроили для центральных операций.
Он не пообщался с Данте, Локи и Декланом. Он не спрашивал про припасы, охрану периметра, оружие, где они хранили те или иные вещи, как спланировали и распределили рабочие смены, зоны сна, пайки или командование.
Как только мы добрались до Шипрока и спустились по сосновой лестнице в подземную сеть пещер, к нам подошли один из местных людей и Джораг, которые уже нашли нам зону в лабиринте маленьких пещер и туннелей, чтобы мы могли побыть наедине.
Он заверил нас, что там будет полное уединение.
Я поражалась тому, сколько они уже сделали.
Yisso-факелы освещали более широкие главные туннели, и куда ни глянь, везде люди несли вещи и «забивали» себе «комнаты», вырезанные в камне.
Мы с Ревиком пошли за Джорагом и местным человеком, которого звали Дэвис. Я узнала в нём того же человека, который подвёл ко мне аппалузу в каньоне. Ему было лет сорок пять, у него были короткие тёмные волосы и лёгкая улыбка.
Они вдвоём провели нас по главному туннелю от входа, затем вниз по двум лестницам, чтобы увести нас ещё глубже под землю. Я начала беспокоиться, что Ревик будет страдать от клаустрофобии, но тут туннель снова стал подниматься вверх. После десяти-пятнадцати минут ходьбы мы оказались в сухой и относительно ровной пещере с неким фойе у входа и дверью-люком в потолке.
Я видела, что Ревик с облегчением посмотрел на люк, а Дэвис завёл меня в небольшую пещеру и показал мне припасы, которые они приготовили для нашего удобства Они уже уложили у внутренней стены стопку одеял и шкур, бутыли с водой, пакеты с сушёной рыбой, фруктами и олениной, а также наладонники, предположительно чтобы они могли подать нам сигнал.
С немалым смущением он сказал мне, чтобы мы ходили в туалет в пластиковое ведро, а потом оставляли его снаружи, чтобы кто-то об этом позаботился.
Поблагодарив его перед его уходом, я просто стояла, пока Дэвис и Джораг завешивали вход в пещеру двумя плотными одеялами. Джораг в последний раз просунул внутрь голову и сообщил, что они поставят охранника — скорее всего, местного человека.
Я знала, почему они избегали ставить здесь видящих.
Они примерно знали, что мы будем делать.
Скорее всего, они ожидали, что Барьерная вспышка в плане нашего секса, связывания, эмоционального смятения и всего остального будет тяжёлой для большинства видящих.
Пока Ревик ненадолго вышел из пещеры, чтобы обсудить последние детали охраны с Джорагом и Дэвисом, я воспользовалась этим временем, чтобы расстелить на камне спальные мешки, которые они нам оставили. Далее я разложила шкуры животных, затем несколько более легких одеял вроде тех, из которых они сделали нам импровизированную дверь.
Они даже дали нам подушки, пусть и относительно плоские и жёсткие, сделанные из животных шкур, набитых чем-то плотным — скорее всего, растительным веществом.
Когда я уже заканчивала, Ревик отвёл в сторону плотные одеяла и вошёл в пещеру.
Под землёй было на удивление холодно.
И всё же Ревик не колебался, а немедленно начал раздеваться. Он бросил свою куртку и кобуру на каменную полку, выступавшую над полом сбоку пещеры. Далее он добавил к куче свою бронированную рубашку, ремень и ещё две кобуры.
Помедлив ровно для того, чтобы жестом показать мне тоже раздеваться, он начал расстёгивать брюки спереди.
После секундного колебания я последовала его примеру, слегка задрожав, когда сняла плотную курточку, в которой ехала сюда. Сняв кобуру с груди и плеч, я сбросила и её тоже, положив с пистолетом поверх куртки. Далее я сняла кобуру с бедра и ремень, добавив их к кучке вместе с ножом из ножен, которые я носила на пояснице.
Ничего не дожидаясь, я стянула через голову бронированную рубашку, оставив её на куче оружия, затем стала расстёгивать брюки.
К тому времени Ревик уже лежал на матрасе, накрывшись лёгким одеялом и наблюдая за мной.
Густой завиток жара и боли покинул его свет, когда я сняла штаны. Я обернулась, и его лицо было напряжённым, а взгляд беззастенчиво не отрывался от меня. Ощутив, что я смотрю на него, он поднял глаза, и его выражение оставалось неподвижным как стекло. Я почувствовала, как его боль усилилась, пока он изучал моё лицо.
Мягко прищёлкнув языком, он покачал головой.
— Сначала работа, верно? — сказала я. — Ты же сам так сказал?
— Надеюсь, ты не возражаешь, если я буду лежать на тебе со стояком, пока мы «работаем», — пробормотал он.
— Если это не одна из тех ситуаций «я могу трогать тебя, но ты не можешь трогать меня», то делай, что хочешь.
Его челюсти сжались ещё сильнее.
— Gaos, жена. Может, это плохая идея.
— Это была твоя идея, — напомнила я ему. — Это ты хотел сделать ещё одну сессию. Ты просил меня об этом, и я согласилась. Изначально я просто предлагала потрахаться.
Он вздрогнул. Исходившая от него боль на мгновение усилилась.
Затем, мягко прищёлкнув языком, он отвернулся.
Когда я взглянула на него в следующий раз, он лёг на подушку из коровьей шкуры и подложил руку под голову. Его взгляд не отрывался от моего тела. Я чувствовала, как те жаркие и хищные отголоски в его свете становились сильнее, пока он наблюдал, как я сворачиваю одежду и кладу её на противоположную каменную полочку. Из него выплеснулся проблеск нетерпения и тёмное облако боли.
— Я не хочу умирать с незавершённой связью, — сказал Ревик.
Напрягшись, я посмотрела на него инахмурилась.
— А я вообще не хочу умирать, — сказала я с предостережением в голосе. — Не надо мне тут фатализма, Ревик. Я, бл*дь, беременна. У нас есть ребёнок…
— Ладно, — он поднял руку в примирительном жесте. — Ладно. Прости.
Я прикусила губу, подавляя лёгкий прилив злости, несмотря на его извинение. Какая-то часть меня продолжала обдумывать его слова. Я знала, что он прав. Я чувствовала то же, что и он — в плане того, что могло надвигаться на нас обоих.
Я чувствовала это в отношении дверей, Дренгов, того, что мне, возможно, придётся отдать, чтобы открыть эти двери.
Но я не была готова задумываться об этом.
Я определённо не хотела задумываться об этом сейчас.
— Прости, — сказал Ревик более сдержанным тоном.
Откинув одеяла для меня, он поддел меня своим светом, прося лечь в постель.
Я кивнула, скорее про себя, нежели для него, бросила штаны в кучу с остальной одеждой и оставила ботинки у стены. Я сдёрнула с волос резинку, которая удерживала хвостик, и тоже бросила её в кучу одежды.
Не дожидаясь тычка, я подошла к Ревику и забралась под одеяло. Он накрыл им мою спину, затем притянул меня в объятия.
На несколько долгих секунд я просто прильнула к нему, не говоря и не пытаясь сделать что-то конкретное своим светом, кроме как вплетаться в него. Если честно, я была бы только рада просто лежать здесь и целоваться, как мы делали это в самолёте.
Из него выплеснулось ещё больше боли.
Запустив руку в мои волосы, Ревик запрокинул мою голову.
Несколько секунд посмотрев мне в лицо, он наклонился поближе и поцеловал меня в губы.
Его поцелуй углубился, становясь более чувственным, и Ревик притянул меня к себе. Он вжимался в меня своим телом, и я невольно заметила, что он сделался солоноватым от всей проделанной работы, и его тело, прижимавшееся ко мне, ощущалось невероятно приятно. Я чувствовала каждую мышцу в его груди, ногах, руках, животе ещё до того, как обвила его руками и ладонями. Я впилась пальцами в его плечи и спину, и в его груди зародился тяжёлый звук.
Ревик толкнул меня на спину и последовал за мной, целуя крепче.
Казалось, прошло много времени, прежде чем он оборвал поцелуй, но я всё равно потянулась к нему, почти негодуя, когда он отстранился.
Если он заметил, я не видела этого на его лице.
Ревик посмотрел на меня, всё ещё тяжело дыша, и его глаза остекленели.
Я чувствовала, как ему хочется потрахаться.
Я чувствовала, что каждая часть его света притягивает меня, желает этого, хочет попросить меня об этом. Я ощущала там уязвимость, остаточные сомнения после стычки с Джемом. Я чувствовала, как он сомневается в себе из-за того, что вмешался и вытащил Джема из палатки.
— Эй, — я погладила его лицо и подбородок, покрывая поцелуями его горло. — Эй, не надо. Он перешёл черту. Ты, может, и утратил спокойствие, но едва ли можно сказать, что тебя не провоцировали.
Он покачал головой, стискивая зубы.
— Мне плевать на него, — грубо сказал он. — Мне похер на него, Элли. Я сам перешёл черту с тобой. Мне не стоило так поступать. Мне стоило оставить вас в покое.
— Ну, ты мог бы оставить меня в покое, — признала я, по-прежнему гладя его кожу. — Я всё равно была в процессе выпинывания его, — всматриваясь в его лицо и наблюдая, как он избегает моего взгляда, я нахмурилась. — Ревик. Ты не помешал какому-то интимному разговору между мной и Джемом. Он меня разбудил. Если честно, он до чёртиков напугал меня. Я вообще его не чувствовала и…
— А звучало всё весьма интимно, — грубо сказал он.
— Пожалуй, ты пришёл в неудачный момент…
— Элли, я был неправ, вмешиваясь. Я поступил неправильно, подслушав, и я поступил неправильно, вмешавшись. Я был неправ, ясно? Мне надо было хотя бы спросить, хочешь ли ты моей помощи.
— Я не возражала, — сказала я. — Я знала, почему ты так сделал. Я понимаю, ладно?
Ревик покачал головой, прищёлкнув языком.
— Не превращай это в нечто благородное, — пробормотал он. — Это не была какая-то рассудительная защита тебя… моей беременной жены. Я слетел с катушек и напал на него. Я почувствовал угрозу, потому что другой мужчина признавался в любви моей жене, и я напал на него, Элли.
Я умолкла, всматриваясь в его лицо.
Я не хотела спорить с ним об этом.
Я также знала, что в некотором отношении он прав.
С другой стороны, я понимала, что он наверняка до сих пор видит в подслушанных словах то, чего там не было. Какой-то части меня хотелось поправить его, заставить отпустить то, что он, по его мнению, подслушал.
В то же время, учитывая то, что мы собирались сделать, это наверняка не имело значения.
Когда Ревик так и не посмотрел мне в глаза, я убрала волосы с его лица, отбросив их за его плечо. Я пропускала пряди через пальцы, вновь осознавая, какими длинными они сделались.
Его плечи казались мне такими широкими. Я видела, как по утрам он за неимением спортзала с оборудованием делает отжимания и подтягивания. Я видела, что он и на лодке Атвара старался тренировать свои мышцы и поддерживать тело в оптимальном состоянии, даже посреди океана.
Массируя его плечо и грудь, я другой рукой обвила его шею.
— Я сказала ему, что ребёнок не от него, — произнесла я. — Вот и всё. Думаю, это единственное хорошее, что вышло из этой встречи, — фыркнув, я взглянула в его лицо. — Признаюсь, я немного рассердилась, что никто ему не сказал. Теперь кажется логичным, что он психовал из-за всей ситуации, думая, будто я лишаю его родительских прав.
Ревик кивнул, всё ещё не глядя на меня.
Я чувствовала вопросы, шепотками сновавшие в его свете.
Я чувствовала там и злость, но она не казалась адресованной мне. Во всяком случае, «злость» могло быть не подходящим словом для того, что я чувствовала. Смятение, раздражение, боль, сожаление. Я чувствовала угрызения совести в той его части, что всё ещё считала его ответственным за это.
— Я и ответственен за это, — сказал он отрывистым тоном.
Я покачала головой, мягко щёлкнув языком.
— Ревик. Мы это обсуждали…
— Нет, — он покачал головой. — Твой отец прав. Я прав. А ты здесь не права, жена, — он лёг обратно на постель, запустив пальцы в свои волосы, чтобы убрать их с лица. — Здесь ты не права, Элли.
Глядя на его профиль, я со вздохом сдалась.
— Ладно. Я не согласна, но ладно.
Последовала очередная пауза.
Я видела, как Ревик закрывает глаза на несколько секунд.
— Я знаю, что мне нужно увидеть, — сказал он. — Я этого не хочу, но нам надо посмотреть на это. Нам надо посмотреть на всё… и нам нужно сделать это в первую очередь. Потом мы можем вернуться назад и посмотреть на другие вещи, если хочешь, или если кто-то из нас почувствует, что в других частях нашей совместной жизни осталось что-то незавершённое… но, думаю, нам нужно посмотреть на это и только потом делать всё остальное.
Он повернул голову, лежавшую на коровьей шкуре, и его прозрачные глаза смотрели серьёзно.
— …Я хочу посмотреть на это, пока у нас не закончилось время.
Изучая его лицо, я медленно кивнула.
Я была рада, что в этот раз он не сказал «пока мы оба не погибли», но я знала, что он имел это в виду. Мы оба знали, что он имел это в виду.
Но на сей раз я смогла посмотреть этой правде в глаза, не разозлившись.
Прильнув к его боку, я положила голову на его грудь, закрыв глаза.
На сей раз он не спрашивал. Он даже не говорил мне, что собирается сделать.
С другой стороны, пришёл его черед показывать первым.
Ревик почти нежно притянул меня в свой свет и разум, возвращая в ночь больше года назад в Бангкоке, где мы вместе находились на крыше жилого здания, откуда открывался вид на остатки человеческого города.
Освещённый бассейн и джакузи источали пар на уровень ниже места, где мы сидели в окружении большинства наших друзей, за столом с едой, алкоголем и свечами.
В то время мы знали, что это наша последняя ночь вместе — возможно, мы увидимся ещё не скоро.
Как и сегодняшняя ночь могла стать нашей самой последней ночью вместе, если события пойдут не по плану.
Почувствовав его там, видя, как сцена разворачивается вокруг меня, я не противилась.
Возможно, там жило смирение, но я подчинилась и этому тоже, открыла свой свет, позволила ему забрать меня в ту ночь, за несколько часов до того, как я проснулась на крыше того же жилого здания и обнаружила, что мой муж ушёл.
Прогремел выстрел…
Мои глаза распахнулись.
Я лежала там, тяжело дыша, как парализованная, силясь перевести дыхание и глядя на мерцающий свет органического yisso-факела, который по-прежнему торчал в держателе у двери. Закрыв глаза, я обхватила рукой живот, стараясь дышать, втягивать достаточно кислорода в лёгкие.
Образ головы той маленькой девочки, разлетевшейся от выстрела, всё ещё отдавался отголосками в моём сознании.
Я снова застонала, не желая видеть Лили в личике той малышки, в её свете, но в то же время не в силах не видеть этого — точно так же, как Ревик видел Лили в секундах перед её смертью.
Испытывая тошноту от боли, от парализующей боли, нацеленной на всё и ни на что, я могла лишь лежать там, с усилием втягивая каждый вдох в лёгкие. Следование за Ревиком через его время с Менлимом, сколько бы времени мы ни провели там, напоминало пребывание в аду. Мне казалось, что я видела слишком много, что я видела и чувствовала больше, чем моё тело, свет или разум могли принять и переварить за такой короткий отрезок времени.
Он трахнул Чарли.
По какой-то причине это шокировало меня сильнее, чем череда других, с которыми он перепихнулся, пока был заперт в Запретном Городе. Я чувствовала, что она пыталась облегчить его состояние. Я чувствовала её сострадание к нему, её чувство вины из-за того, что делали со мной, когда я жила в тех стенах.
Конечно, она знала, кто он.
Она знала, кто его жена.
Я закрыла глаза, испытывая почти всепоглощающее горе.
Она была одной из моих немногих настоящих друзей, пока я жила там в Запретном Городе. Я знала её дочь, пусть и поверхностно. Она была моложе, когда я знала её, но я все же была с ней знакома. Я помнила её стеснительную улыбку, и то, как она просила раскрашивать с ней картинки, как она держала меня за руку, пока мы гуляли по садам за апартаментами наложниц.
Мысль о том, что маленькая дочка Чарли мертва, что они обе теперь мертвы, казалась почти невыносимой.
Я чувствовала, что Ревик на каком-то уровне знал, что мы с Чарли знакомы. Я чувствовала, что он не хотел знать. Я также чувствовала, как он отчаянно использовал это, чтобы соединиться со мной.
К тому времени он поистине пребывал в отчаянии.
На протяжении этих воспоминаний он испытывал ужас. Ужас из-за того, что потерял меня. Ужас из-за того, что потерял Лили. Он боялся, что никогда не сбежит, а это означало, что он также потерял свою жизнь… убил нас даже после того, как проиграл, уступив нас Джему, Дренгам, собственной неспособности перехитрить Менлима.
Он не нашёл выход, когда лёг в постель с Чарли во второй раз.
Он не нашёл ничего правдоподобного, что можно было бы использовать и убедить Менлима подсоединить его к сети. Он не нашёл правдоподобной черты, которую можно было бы переступить, чтобы Менлим забыл обо всех причинах, по которым не стоит подключать Ревика к сети.
У него заканчивались идеи.
И я только усложняла ему задачу думать обо всём этом.
Тем же утром, будучи полусонным и страдая от похмелья, он почувствовал, как я открыла свой свет для Джема. Он почувствовал нас в разгаре секса и ощутил, как мой свет открылся. Он почувствовал реакцию Джема. Он почувствовал мою реакцию. Он ощутил, как это изменило отношения между нами.
Он пытался поговорить со мной через нашу связь.
Он пытался, но я вытеснила его из своего света.
Он винил себя в этом. Он винил себя в том, что не смог контролировать себя, набросился на меня слишком агрессивно. Он злился на себя за то, что повёл себя как дурак, не смог контролировать свою ревность, оттолкнул меня.
Он чувствовал, какой сбитой с толку и печальной я была — из-за Джема, из-за того, что мы вообще делали, из-за самого Ревика. Он чувствовал, насколько глубоко в свете Джема я уже находилась. Может, он даже на каком-то уровне ощутил беременность.
Он чувствовал, что теряет свою жену.
Он потерял меня, как и говорил мне ранее. Он едва не убил Рэйвен, мать Мэйгара, когда она донимала его насчет меня и Джема. Он сорвался во второй раз за то утро, думая, что теряет всё, что ему дорого.
Он был в отчаянии.
Это Чарли дала ему выход. Это Чарли дала ему последний элемент, в котором он нуждался, рассказала про бункер под Запретным Городом. Чарли спасла его. Она в некотором смысле спасла всех нас, дав нам с Ревиком то единственное, в чем мы нуждались, чтобы обрушить сеть Дренгов. Она дала ему повод нарушить правила Менлима.
Она дала ему настоящий повод, в который Менлим реально мог поверить.
Она умерла за это. Она пожертвовала своим ребёнком ради этого.
Ревик в панике не подумал, что случится с ней, и как легко Менлим отследит это до Чарли. Он не подумал, что Менлим сделает с ней, чтобы добраться до него. А может, Ревик слишком паниковал, чтобы осмыслить этот факт.
Какова бы ни была правда, из-за него убили Чарли.
Из-за него убили маленькую дочку Чарли.
Косвенно я тоже была виновата в их гибели.
Я убила их, будучи причиной, по которой Ревик мыслил недостаточно ясно, чтобы замести следы, выждать несколько ночей и дистанцироваться от наложницы Лао Ху. Конечно, зная Менлима и то, под каким наблюдением он тогда держал Ревика, Дренги наверняка всё равно отследили бы это до Чарли, но он мог бы попытаться.
Я убила их и в другом отношении; Чарли помогла Ревику, поскольку в её глазах это был единственный способ помочь мне.
Она помогла Ревику, потому что никогда не помогала мне — с Дитрини, с Вой Пай.
Крик, который издала Чарли, когда люди Менлима всадили пулю в голову той малышки, эхом отдавался в моём разуме и свете, убивая какую-то часть меня. Я чувствовала, что это убило что-то и в Ревике — и когда он смотрел на это в реальном времени, и когда он смотрел на это сейчас, со мной. Его крик был беззвучным, но он не прекращался с той ночи, как он стал свидетелем их убийства, стоя коленями на траве.
Он не говорил мне.
Он не говорил мне, потому что знал, что я буду себя винить.
Вся эта ситуация была одним сплошным невероятным мозговыносом.
Лёжа на импровизированной постели на полу пещеры, я силилась дышать, и слёзы молча катились по моему лицу. Я чувствовала, что мой разум и сердце разрываются на куски, пока я смотрела, как он играет роль дегенерата с полным отсутствием самоконтроля. Я видела его с наложницами, видела, как он проводил операции, создавал конструкции, смотрела, как другие видящие Дренгов высмеивают его, соблазняют, изводят, плюют на него, как он напивается каждый вечер почти до коматозного состояния, даже будучи в одиночестве.
Я смотрела, как он бежал через тот подземный бункер под Запретным Городом.
В этот раз всё было настолько сильнее.
Воспоминания были намного яснее, намного живее, намного острее. Мне не казалось, будто я вижу воспоминания через него. Мне даже не казалось, что я переживаю эти воспоминания с ним.
Мне казалось, что я была им — не сейчас, а тогда, когда это случилось.
Я не могла достаточно разделить нас, чтобы осмыслить себя как отдельную персону. Я не могла создать дистанцию посредством времени, посредством его рефлексии о случившемся. Вместо этого мне казалось, будто я нахожусь внутри тех кошмарных сценариев и проживаю их с ним.
Я гадала, не было ли это отчасти связано с энергией здесь, у Шипрока.
Пока мы ехали сюда на лошадях, один из старейшин клана сказал, что в этом месте есть «глубинная магия». Он сказал, что она существует там тысячи лет, с тех пор, как их предки произнесли первые заклинания над этими красными скалами. Имя, которое они дали здешнему бункеру, построенному теми же предками, буквально переводилось как «Пещера Снов».
Мы с Ревиком находились внутри Пещеры Снов.
Закрыв глаза, я поднесла руку ко лбу и отдёрнула её, когда ощутила влагу.
Я вся вспотела, хоть и сбросила с себя шкуры и одеяла.
Этого я тоже не осознавала.
Я чувствовала, что Ревик растянулся рядом и наблюдает за мной. Я чувствовала его настороженность, пока он изучал моё лицо, его нерешительность относительно того, хочу я, чтобы он утешал меня, или нет. Я чувствовала, как он изучает мой свет и лицо, не зная, как я среагирую на него, учитывая то, что он только что показал мне.
Большую часть этого я осознала в ретроспективе.
В то время я потерялась в сбивающем с ног потоке света, от которого всё перед глазами размывалось, и это заставляло меня задаваться вопросом, где я нахожусь. Я едва чувствовала постель подо мной. Вопреки тому, каким острым и ярким было всё в его воспоминаниях, здесь я чувствовала себя наполовину вне своего тела.
Я абсолютно тонула в свете.
Я чувствовала в этом так много Ревика, что у меня перехватило дыхание.
На сей раз перемена в моём свете не казалась постепенной. Она не была такой, как с другими воспоминаниями, которые мы просматривали — там я не замечала отличия сразу же. В большинстве случаев мне требовались часы, дни… иногда даже больше, чтобы осознать перемену.
На сей раз перемена была мгновенной.
Я чувствовала его сердце, бившееся возле моего. Я чувствовала, как его более размеренное дыхание стабилизирует меня, как его свет словно окружает меня, постепенно успокаивает по мере того, как я позволяла себе провалиться в него. Я чувствовала его боль, которая теперь была такой сильной, что я чувствовала, будто нахожусь под его кожей, чувствую, как жалуются нервные окончания, как его сердце начинает стучать сильнее при взгляде на меня, обнажённую и покрытую потом.
Я чувствовала его угрызения совести из-за своих реакций на меня — какую-то инстинктивную вину более молодого Ревика, будто с ним что-то не так, раз он не может вести себя как взрослый в отношении секса, особенно когда дело касалось меня.
Я чувствовала его ужас перед тем, что последует дальше.
Вспомнив, как он чувствовал себя в то время, вспоминая и чувствуя, как я открываю свет Джему, даже немножко, лёгкий проблеск… этого оказалось достаточно, чтобы напомнить ему, как сильно он не хотел всё это видеть.
Я чувствовала его ужас при мысли о наблюдении, как наши с Джемом отношения разворачиваются в реальном времени.
Я чувствовала его ужас при мысли о том, что он увидит, что Дракон сделал со мной в том подземном городе под Денверским аэропортом. Я чувствовала его ужас при мысли о том, что он увидит, как я реагировала на то, что он был с другими в Пекине.
Когда я подумала об этом, Ревик подвинулся ближе ко мне.
Он пропустил мои волосы через пальцы, будто не замечая, какой влажной я была от пота. Он покрыл поцелуями моё лицо, затем шею, привлекая меня поближе к себе.
— Мы можем сейчас потрахаться? — пробормотал он. — Мы можем сделать этого до остального? — прижавшись щекой к моему лицу, он водил носом по моей щеке и шее, заговорив ещё тише. — Потом я, возможно, не сумею с этим справиться. Возможно, я буду не в состоянии, Элли.
Подумав над его словами, я почувствовала, как сжимаются мои челюсти.
Всё ещё дыша чаще обычного, я покачала головой.
— Нет, — сказала я. — Ты сможешь справиться с этим, Ревик.
— Я правда могу не суметь…
— Сумеешь, — я повернула голову, посмотрев на него. — Мы оба сможем. Мы не станем уклоняться от этого. Не сейчас. Я хочу, чтобы ты был со мной в этом, — на мои глаза навернулись необъяснимые слёзы. — Я хочу, чтобы ты был со мной в этом. Понял?
Последовала пауза.
Затем Ревик медленно кивнул.
— Понял.
Удерживая мой взгляд, он ещё несколько секунд всматривался в мои глаза. Что-то в том, как он смотрел на меня, говорило об одном — он замечает разницу в светах нас обоих. Раньше он настолько затерялся в чувстве вины и боли, что не обращал внимания.
Чем дольше он смотрел на мой свет и на меня, тем сильнее укреплялась его решительность.
После очередной паузы он кивнул во второй раз и сжал челюсти.
Он поцеловал меня в губы, притягивая своим светом, пока я не приоткрыла рот.
Его язык был горячим, когда он углубил поцелуй. Он запустил пальцы в мои волосы, опустив на меня свой вес и придавив меня сильнее, когда я обхватила его руками. Я чувствовала, как его боль становится невыносимой, когда он вновь поцеловал меня, обвив другой рукой мою талию и спину.
Эта боль не ослабла, когда Ревик поднял голову и всмотрелся в мои глаза.
Я снова задышала тяжелее, вздрагивая от собственной боли, подавляя тесноту в груди, пока мои пальцы цеплялись за него.
Глядя на Ревика, на его длинные чёрные волосы, спадавшие с одной стороны лица, на мрачно поджатые губы, я чувствовала, как моя боль усиливается. Он был так красив. Всё в нем притягивало меня, и сейчас эта тяга была как никогда сильной. В некотором отношении я до сих пор не верила, что он вообще хочет меня… и уж тем более, что мы женаты, что у нас есть общая дочь.
После событий прошлого года он снова казался мне абсолютно новой личностью, и я почти нервничала, всматриваясь в его лицо.
Может, я просто видела его более ясно. Может, я осознавала всё то, что не видела в нём ранее так ясно, или что мои предположения о нём были ошибочными.
— Ты готова? — ворчливо спросил он. — Я не хочу больше ждать, Элли.
Посмотрев на него, я кивнула.
Я испытывала лишь необъяснимое облегчение.
Глава 48. Последний раз в одиночестве
Так же, как я была им и проживала те моменты с ним, Ревик был мной.
Находиться по другую сторону было даже более странно.
Это являлось одновременно облегчением и источником чувства вины — ощущать его так глубоко во мне. Мы словно делили одно тело, один свет, одно дыхание в лёгких, один разум.
Я гадала, не сыграла ли свою роль Пещера Снов.
Я гадала, было ли бы это таким же интенсивным в любом случае, или же человеческая магия этого места помогала нам и сейчас, ускоряя процесс, не давая нам уклоняться и уворачиваться от того, что нам надо увидеть и почувствовать, помогая нам покончить с этим раз и навсегда.
В любом случае, проживать всё это с ним почему-то было легче для меня.
Если честно, чувство вины отчасти могло быть связано с этим.
Я знала, что моё присутствие здесь наверняка ничего не облегчит для него, но его присутствие было огромным облегчением для меня. Мне всё равно предстояло заново испытать те десять ужасных месяцев. Мне пришлось вспомнить всё, что я чувствовала, каждую совершенную мной ошибку, каждую идиотскую вещь, которую я сделала и сказала.
Разница в том, что в этот раз мне не пришлось быть одной.
Ревик был здесь, со мной.
Я была не одна, и я это чувствовала. По какой-то причине это сыграло огромную роль.
Да, временами всё равно было пи*дец как тяжело.
Я чувствовала его боль и страх. Я чувствовала его вину за то, что со мной случилось, за то, в какое положение он меня поставил, за то, что он заставил меня сделать ради нас, ради него, ради Лили. Я чувствовала его страх, когда я боролась с Драконом в тех пещерах. Я ощутила проблеск его гордости и изумления, когда он увидел, что я атаковала телекинезом с полной силой, оттолкнула Джема и сама сразилась с посредником.
Я почувствовала его ужас, когда Дракон высвободился.
Я почувствовала его ужас от того, что Дракон сделал со мной потом.
Я слышала его крик, пока он смотрел, как Дракон клеймил меня, и слыша эхо моих криков в тех туннелях под камнем.
Ревик был со мной, пока я сидела за рулем внедорожника, ехала в лагерь и слушала, как Джем орёт на меня, а сама была слишком онемелой, чтобы осмысливать его слова. Ревик был со мной, когда я встретилась с президентом Брукс в том фермерском доме на окраине Денвера. Он был со мной, когда я через несколько часов почувствовала его в Китае с кем-то другим.
Его горе почти ошеломило меня, когда я ощутила его осознание, насколько неудачным был тот момент, в который он позволил другой женщине дотронуться до него.
Для него всё было хуже, потому что я понимала, что он не ожидал этого; его реакция была связана с тем, насколько несчастной, одинокой и раздираемой противоречиями я была, когда он и Лили находились так далеко. Я чувствовала его реакцию на то, как я тянула резину и не начинала отношения с Джемом.
Он ощутил мои угрызения совести из-за оттягивания, ведь я знала, что Ревик ждал, когда я выполню свою часть плана. Я чувствовала его смятение, зеркально вторящее моему в отношении того, как Джем обращался со мной в первые недели, и моё смущение в ночь, когда я попыталась его соблазнить, а Джем выкинул меня из его комнаты.
Я ощущала его озадаченность из-за моего беспокойства, вдруг я никого не сумею соблазнить — не только Джема, а вообще никого — и полностью подведу Ревика, тогда как он рассчитывает на меня.
Я чувствовала, как Ревик реагирует на злость Джема в его адрес.
Я чувствовала его смятение из-за того, что со стороны Джема могло быть ревностью или яростью на Ревика за то, что он поставил меня в такое положение, зная, что я этого не хотела, и что это всё усложнит.
В этот момент я, возможно, впервые ощутила от него сочувствие к Джему.
Смятение Ревика лишь усилилось, когда мы с Джемом начали спать вместе.
Я ощущала его горе, иррациональный жар ревности и страха, даже в тот самый первый раз в моей комнате в Лэнгли. Я чувствовала его злость на Джема из-за вещей, которые он говорил, из-за того, какого секса он хотел, из-за того, как он со мной разговаривал и обращался. Я ощутила его злость на Джема за то, что он заставил меня признаться в желании к нему, заставил сделать даже первый секс интимным. Похоже, сильнее всего его беспокоило то, как Джем вёл меня со мной. Отсутствие уважения, самонадеянность, агрессия… откровенная сексуальность.
Я чувствовала, что это шокировало его.
Не таким он помнил Джема или сексуальность Джема.
Не таким Джем был с ним.
Это его обеспокоило.
Его беспокоило то, как мало там жило мягкости, как мало Джем утешал меня в тот период, хотя Ревик чувствовал, что я в этом нуждалась. Его беспокоило то, каким злым был Джем, как он проецировал эту злость на меня.
И наоборот, Ревика беспокоило то, что Джем относился ко мне как к взрослой, хотя Ревика он никогда не воспринимал как взрослого.
Со мной он обращался как с равной; как с той, с кем можно говорить прямо, грубо, с кем можно спорить, играть, даже бороться за доминирование. Он открылся мне — словесно, своим светом, своими эмоциями; он испытывал меня различными способами, пытался понять, заглянуть под маску, которую я носила перед ним и всеми остальными в те месяцы.
Он слушался моих приказов, даже когда считал их глупыми.
Он был со мной агрессивным собственником, но при этом не деликатничал с моими чувствами или травмами. Вместо этого он бросал мне вызов, намеренно провоцировал меня, атаковал мои проблемы, заставлял посмотреть в лицо этим проблемам и ему самому.
С Ревиком он был более осторожным.
Он также вёл себя как более отеческая фигура.
Я чувствовала, что теперь это сбивало Ревика с толку, заставляло усомниться в себе и в Джеме. Я чувствовала, что Ревик видел угрозу в том, как Джем воспринимал меня. Я чувствовала его страх, когда он осознал, насколько ясно Джем видел меня — возможно, Джем видел меня даже отчётливее, чем сам Ревик.
Когда мы добрались до этапа, где мы с Джемом начали делить свет, тот страх в Ревике сделался парализующим. Он смотрел на нас вместе, смотрел, как мы спорим, трахаемся и сообща проводим операции. Я чувствовала в его свете желание этого, зависть к такой дружбе и товариществу даже сильнее, чем к сексу. Я чувствовала, что ему сложно было не сравнивать себя с Джемом, а также не сравнивать наш брак и мои отношения с Джемом.
Он также наблюдал, как я тянусь к нему — в смысле, к самому Ревику, пытаюсь найти его в темноте конструкции Менлима. Он чувствовал моё горе из-за него, тоску по нему, по моей семье, ужас при мысли, что он мёртв. Он слышал, как Джем настаивал, что Ревик не мёртв, что он жив, и что Джем даже предложил занять место Ревика, если тот никогда не вернется.
Тот страх в нём сделался оглушающим.
Он смешивался с печалью, которую я чувствовала в нём ранее, с самобичеванием, ненавистью, ужасом… и эти эмоции сливались воедино, становясь такими интенсивными, что я не могла дышать. Когда он добрался до момента, где Джем пришёл к наружной стене Запретного Города и поцеловал меня на прощание, пока Ревик лежал на моих коленях, то горе буквально ослепило его.
Не знаю, как и когда именно мы очнулись.
Это не была резкая перемена, как раньше.
Это было постепенным, как отодвигание завесы.
И всё же я не была уверена, когда именно пришла в себя. Я осознала, что смотрю на освещённый факелами потолок. Я слышала его дыхание рядом, но едва могла это осмыслить.
Я повернула голову.
Ревик лежал там, тяжело дыша, хватая воздух ртом, и боль исходила от него облаками.
Он лежал почти на животе, опираясь на локоть и руку, а другой рукой обхватывал свой живот и силился видеть сквозь собственную боль. Его глаза остекленели, по щекам текли слёзы. Я никогда не чувствовала ничего подобного в нас обоих.
Он издал надрывный звук, когда я схватила его за руки. Он отпрянул, а я крепче сжала его, желая помочь, как-то облегчить это, но он не смотрел на меня и едва осознавал предложенный мной свет.
Он закрыл глаза, упираясь потным лбом в свою руку, и его мышцы напряглись. Я чувствовала, как он борется с той болью в животе, в груди. Я обняла его рукой за спину, чувствуя себя беспомощной и не зная, что тут можно попробовать сделать.
Всё было так плохо, что я сама ахнула от боли.
— Отпусти это, — сказала я ему. — Gaos, Ревик… отпусти это. Открой свой свет.
Он закрыл глаза, издал тяжёлый звук, но заглушил его, уткнувшись лицом в свою руку.
Я чувствовала, как его боль становилась расплавленной, пока он пытался сделать так, как я сказала.
Он пытался отпустить это, позволить себе прочувствовать.
Другая часть его противилась этому каждой унцией его естества. Та часть боролась бессознательно, инстинктивно — это как стараться дышать, не утонуть, освободиться от оков. Я чувствовала, что интенсивность его сопротивления исходит из детства — та нужда удержать себя в руках любой ценой, двигаться вперёд любой ценой, выжить любой ценой…
— Отпусти это, — прошептала я ему на ухо. — Отпусти это, детка. Я тебя поймаю. Обещаю.
Он издал тяжёлый хрип.
В этом звуке жило столько боли, что я закрыла глаза, уткнувшись лицом в его шею. К тому времени я так крепко стискивала его, впиваясь пальцами в плоть, что наверняка причиняла боль.
Если так, он почти не замечал.
Боль сочилась из его света, пока Ревик сипло втягивал вдохи, и то изначальное чувство постепенно разрасталось из тёмного, глубинного места в его груди. Я чувствовала свет, который он хранил там, его жар, тёмное, глубинное отчаяние. Я чувствовала там его родителей, его сестру… последние останки его самости, которую он пытался уберечь от Дренгов.
Я ощутила, как он отпустил эту стену, и его страх усилился, вырвавшись из него так интенсивно, что он полностью отбросил контроль на те несколько минут.
В это время его глаза и свет будто ослепли.
Ревик просто лежал там, хватая ртом воздух, когда более тёмная часть его раскрылась.
Его глаза источали яркое, ослепительное зелёное свечение в тёмной пещере.
Я чувствовала в этом столько капитуляции.
Какая-то часть его отпустила всё, сдалась… но не в привычном смысле капитуляции.
Сложно описать словами, от чего именно он отказался. Это не ощущалось пораженческим. Это не ощущалось так, будто он перестал пытаться, закрылся или перестал переживать по этому поводу. Скорее, он признал, что ему это очень важно. Это ощущалось как признание отсутствия контроля с его стороны, признание вероятности его гибели, невозможности контролировать что-либо в его свете или жизни, что имело для него настоящее значение.
В какой-то момент он отказался от своих прав на меня.
Я ощутила в этом некое разрешение, готовность отпустить меня, если я буду счастлива без него.
Я почувствовала, как он признался себе в том, насколько я для него важна.
В этом жила любовь, но не такая, какую я прежде когда-либо чувствовала от него или кого-то другого.
Я никогда не чувствовала такой абсолютно бескорыстной любви, которая была совершенно лишена заботы о себе или потребностях личности, испытывавшей эту любовь. Я даже никогда не чувствовала этого от своих родителей. От интенсивности этого чувства у меня перехватило дыхание, и мой свет открылся, породив прилив чувства, которого я тоже никогда не испытывала. В этом я ощутила собственную готовность. Готовность дать ему всё, что он хочет, в чём он нуждается, дать ему столько свободы или ограничений, сколько он захочет, сделать всё, что придётся, чтобы он был счастлив.
Я толком не могу объяснить, как это ощущалось.
Может, капитуляция — некорректное слово.
Может, то, что я чувствовала, было любовью. Может, именно это на самом деле имели в виду люди, когда говорили о любви в значении настоящей, безусловной, бескорыстной любви.
Может, именно это я испытала впервые в жизни.
Что бы это ни было, это ощущалось скорее как отдача, нежели принятие.
Это не ощущалось так, будто со мной что-то случилось. Это ощущалось скорее как акт воли, который, если так подумать, являлся полной противоположностью того, что люди обычно понимают под капитуляцией.
Может, это просто была готовность, даже обещание поставить кого-то на первое место, реально поставить на первое место, даже когда это причиняло неудобство мне. Даже когда это шло вразрез со всем, что я, по моему мнению, хотела от этой персоны, или с тем, как я воспринимала себя.
В те несколько минут всё то, что я о себе думала — моё эго, моя идентичность, моя так называемая миссия или предназначение, моя самооценка, мой титул, мой миф, моё желание состоять в браке, иметь семью, друзей, победить Дренгов — всё это утратило значение. В то же время, на неком уровне, который я не могла описать даже самой себе, я имела больше значения, чем когда-либо ещё.
Та неизменная часть меня, сотворённая из света — вот это было важно.
Моё сердце имело значение.
Он имел значение.
Больше всего и вся, что я любила до сих пор, всего, что я когда-либо хотела от него или для него, всего, чем он когда-либо был… он имел значение.
Он имел значение превыше всего, что я могла себе объяснить.
Лили имела значение. Наши дети имели значение.
Наши друзья имели значение.
В какой момент я осознала, что уже переступила ту невидимую черту. Я уже стала чем-то иным по сравнению с тем, чем я являлась до начала этого всего.
Я отдам им всю себя.
Я отдам ему всю себя.
Я отдам им всю себя, потому что именно для этого я на самом деле здесь.
Я отдам им всю себя, потому что именно такой мне всегда суждено быть.
Мы просмотрели ещё несколько воспоминаний.
На сей раз это ощущалось как любопытство.
На сей раз это ощущалось как завершение, закрытие последних глав в книге.
Мы оба вымотались, переплелись друг с другом телами и светом.
И всё же мы просили друг у друга увидеть больше, и оба подчинялись друг другу, показывая запрошенные воспоминания. В результате мы посмотрели на события в Дубае. Мы посмотрели всё, через что мы вместе прошли на авианосце до Дубая.
Мы просмотрели Нью-Йорк и то, как он нашёл меня в Сан-Франциско.
Мы просмотрели, как он заботился обо мне в Сан-Франциско. Я наблюдала за ним, Врегом, Джоном и Мэйгаром в Сан-Франциско.
Мы просмотрели его нападение на Манхэттене.
Мы просмотрели всё, что он испытал, пока думал, что я мертва.
Под конец мы плавали в таком количестве света, что мне казалось, будто я полностью погрузилась под воду.
Я определённо чувствовала себя одурманенной.
Он тоже ощущался одурманенным.
Когда мы закончили последнее воспоминание, которое хотели увидеть, он поцеловал меня, и я осознала, что не могу притянуть его достаточно близко. Даже чувствуя себя так, будто затерялась внутри него, я одновременно поражалась и раздражалась из-за реальности наших физических тел.
Мы целовались, лёжа на тех шкурах, и Ревик обхватил руками мою спину и талию, устроившись между моих ног, массируя мой позвоночник пальцами. В его груди зародился звук, который, клянусь богами, напоминал настоящее низкое урчание.
Затем, подняв голову, он попросил меня о сексе.
Он попросил меня снова ещё до того, как я успела ответить, простонал эти слова мне на ухо, сжимая мою задницу ладонью, массируя моё бедро, обхватив ладонью колено, запустив пальцы в мою киску. Когда он вжался в меня своим весом, крепче целуя в губы и притягивая светом, я осознала, что отвечаю в его сознании, посылаю ему образы, пока у него не перехватило дыхание, и в его груди не зародился стон.
Мы оба действовали ужасно неуклюже, ослепнув от боли.
Сам секс, наверное, со стороны выглядел комично отчаянным.
Я массировала его член, изучая его руками ещё до того, как Ревик полностью приподнялся. Нам обоим пришлось приложить усилия, чтобы расположить его как надо. Мы оба были настолько не в себе, что едва осмысливали последовательность действий, которые пытались совершить.
К тому времени Ревик наполовину удлинился. Я не позволила ему остановиться. Я даже не позволила ему подождать несколько секунд, чтобы попытаться взять себя в руки. Из-за этого было больно, но мы и тогда не остановились. Мы даже не сумели замедлиться.
Он резко вошёл в меня до упора и полностью удлинился.
Мы оба снова ослепли от ощущений.
Я не помню, чтобы секс когда-либо ощущался вот так.
У меня и раньше бывали первые разы с ним — не только в той гималайской хижине, но и первые разы после слишком долгого воздержания, или после того, как один из нас сильно изменился, а также тот раз, когда мы зачали Лили, и другие разы, когда было так хорошо, что хотелось кричать.
Даже в сравнении с теми разами это ощущалось иначе.
Я знаю, как это звучит, и насколько слова не соответствуют тому, что я пытаюсь описать, но это ощущалось так, будто я воссоединилась с отсутствующей частью себя. Будто я вернулась к той части себя, без которой провела слишком долго и просто привыкла к дыре в её отсутствие.
Я никогда в жизни не испытывала такого облегчения.
Я никогда не чувствовала чего-то столь простого и в то же время настолько абсолютно истинного.
Я никогда больше не буду одна.
И это не гипербола. Не принятие желаемого за действительное.
Я знала, что это правда. Те часы и дни, месяцы и года, когда я чувствовала себя наполовину отсутствующей, наполовину сломанной, разъединённой… всё это осталось позади.
Мой последний день одиночества остался в прошлом.
Мне больше никогда не придётся иметь дело с данным чувством, во всяком случае, в этой жизни.
Не знаю, насколько сознательно я подумала об этом в тот момент, но там жило такое сильное и непоколебимо сильное знание, что я могла лишь вдыхать его, потерявшись в этом облегчении.
Что касается самого секса, то всё становилось лучше по ходу дела.
Большая часть того первого раза… и второго…
И, может, третьего…
Те разы прошли как будто в тумане.
Я даже не могла разделить их на отдельные события и уж тем более выделить начальные и конечные точки, если не считать выражения лица Ревика, когда он кончал, илиощущения того, как открывалось его сердце, когда я кончала с ним, или после него, или до него. Наш свет настолько переплёлся, что я едва могла понять, что было светом, а что пальцами, языками, его членом, моей киской, его или моей задницей.
Я использовала на нём телекинез — впервые, во всяком случае, в сексе.
От этого он тоже в какой-то момент кончил, вжимаясь в меня всем весом, прильнув к моему лицу и постанывая.
В тот раз я тоже ощутила в нём капитуляцию.
Я чувствовала её большую часть того времени, что он был во мне. Я чувствовала её в том, как он открывался, и никакая его часть не сдерживалась. Я никогда прежде не чувствовала в нём блоки, хоть в его сердце, хоть где-то ещё, но я ощутила их отсутствие, когда они исчезли.
После этого мы трахались чисто для удовольствия.
После этого Ревик замедлился.
Мы оба замедлились, не спеша, проникая так глубоко в свет друг друга, что я реально чувствовала себя одурманенной. Я затерялась в мышцах, костях и коже его тела, в каждой детали его света, в микровыражениях его лица, пока он входил в меня, двигаясь всё вывереннее с каждым толчком. Казалось, я часами витала в этом состоянии, тонула в той грани перед оргазмом, чувствовала в нём так много удовольствия, облегчения и желания, и снова бл*дского облегчения, боли, интенсивности удовольствия… что на долгое время я утратила всякое осознание того, где мы находились.
Я понятия не имею, как долго мы этим занимались.
Я знаю, что это ощущалось очень, очень приятно, чёрт возьми.
Приятнее всего, чем я могла когда-либо чувствовать, приятнее того, каким мог быть секс в моём представлении.
Мы много говорили в процессе всего этого.
Я помню каждое слово, которое он сказал. Я помню каждое слово, которое сказала я.
Я помню, каким важным казалось произнести это.
И всё же я сомневалась, что говорила что-то логичное и связное, во всяком случае, с нормальной точки зрения.
Это неважно, бл*дь. Всё это вовсе не имело значения.
Важно лишь то, что время одиночества прошло.
Оно реально осталось в прошлом.
Глава 49. Финальная война
— Проверьте последние новости на каналах, — мрачно сказал видящий с золотистыми глазами, стирая шёлковым носовым платком красную пыль и пот с лица. — Слава богам, мы хотя бы привезли всех сюда. Но едва-едва. Нам повезло, что мы прибыли именно в это время… и сумели пролететь над всем этим бардаком в Европе так, чтобы нас не подстрелили.
Стиснув зубы, видящий оглядел каменный потолок и стены длинной, похожей на соты пещеры, которую они использовали как командный центр. Он подольше смотрел на тускло освещённый периметр пещеры, нарушаемый колоннами и работающими видящими и людьми.
— …Не то чтобы это спасло нас в конечном счёте, — добавил он на прекси с акцентом. — Gaos arendelan ti' a rigalem. Круг реально замкнулся, не так ли? Мы прячемся в пещерах, как наши Предки, когда за ними пришли толпы людей.
Джон нахмурился, глядя то на Врега, то на незнакомого красивого видящего.
Конечно, он знал, кем был видящий.
Это тот самый скандально известный «Атвар», о котором он слышал, когда ему пересказывали приключения Элли и Ревика в Хорватии и Риме. Высокий, хорошо одетый видящий с золотистыми пятнистыми глазами выглядел усталым, вымотанным, обеспокоенным. Он прибыл буквально несколько минут назад, тогда как его люди заполняли пещеры под Шипроком на протяжении уже двух часов.
— Ты поел? — спросил Джон. — Мы можем принести тебе что-нибудь сюда. Я поручу Джорагу, одному из наших видящих, проследить, чтобы твои люди…
Атвар отмахнулся от него, но послал импульс тепла в благодарность за предложение.
— Нет, брат, — сказал он. — Спасибо, но нет. Я потом что-нибудь найду. Я надеялся поговорить с Мостом и Мечом до того, как займусь такими тривиальными вещами.
Врег и Джон переглянулись.
— Мы прямо сейчас работаем над тем, чтобы вызвать их сюда, — сказал Врег, посмотрев на Атвара. — Как только мы услышали о твоём прибытии, мы сразу послали кого-то за ними. Однако это может занять некоторое время. Они были вне строя несколько дней.
— Тогда Балидор, — тут же ответил Атвар. — Пока я жду их.
— Он скоро вернётся, — заверил его Джон. — Он пошёл проверить Барьерные щиты, которые мы воздвигаем в некоторых более длинных туннелях.
Атвар кивнул, всмотревшись в глаза Джона с некоторым любопытством, затем перевёл взгляд на Врега. Похоже, он имел некоторое представление о том, кто такой Врег, хотя от своего супруга Джон улавливал, что до сих пор два видящих не встречались лично.
— У вас есть трансляции с флаеров? — спросил Атвар отрывистым, но вежливым тоном. Он засунул носовой платок в карман и потёр нос пальцами. — На вашем месте я не стал бы ждать Моста и Меча в этом вопросе. Мои военные видящие наготове, учитывая то, что мы видели по пути сюда. Я предположил, что вы захотите как можно быстрее интегрировать наших бойцов и разведчиков в ваш план.
Врег мрачно кивнул хорватскому видящему, щёлкнув пальцами и показав Данте что-то на языке жестов видящих. Он кивнул в ответ на то, что она показала ему, затем развернул на коленях портативную консоль. Присев на уступ тёмной скалы, он включил виртуальный экран и принялся тыкать по разным кнопкам.
Джон наклонился через мускулистое плечо своего супруга, глядя на спроецированные виртуальные образы, которые Врег извлек из последних данных флаеров.
Когда изображения только появились, Джон мог лишь таращиться.
Импульс страха пронёсся по его свету сразу же, как только он осознал, на что смотрит.
— Это же не может быть правдой, — пробормотал он.
— О, это несомненно правда, юный брат, — фыркнул Атвар. — Я видел это своими глазами. Как рой саранчи, направляющийся на нас в духе человеческой Библии.
Нахмурившись, Джон глянул на Врега.
Но его супруг как будто не слушал их. Почти чёрные глаза Врега сосредоточились на пещере. Китайский видящий на глазах Джона щёлкнул пальцами, показывая кому-то присоединиться к ним
Джон повернулся и увидел, что Балидор пересекает тускло освещённое пространство, направляясь в их сторону.
Лицо Балидора уже было почти таким же мрачным, как у Атвара.
— Это место — настоящий лабиринт, — сказал Балидор, подходя к ним. — Не думаю, что нам в итоге хватит ОБЭ-генераторов, чтобы защитить это всё.
Затем Балидор увидел, что Атвар стоит рядом, и расплылся в улыбке. Оказавшись достаточно близко, он тут же хлопнул высокого золотоглазого видящего по плечу.
— Рад видеть тебя, брат.
Атвар повернулся, и два видящих обнялись, слегка удивив Джона. Облегчение, которое он ощутил в них обоих, было осязаемым и совершенно искренним.
— Твои люди в безопасности? — спросил Балидор, как только они отстранились от объятий. — У нас определённо есть место для всех. Я начинаю думать, что здесь могла бы поместиться вся Хорватия.
Атвар фыркнул с некоторым весельем, один раз кивнув.
— Мы все здесь. Нам повезло. Мы сумели прибыть прямо перед Дейфилиусом и его людьми, — он кивнул на виртуальный экран, который по-прежнему держал Врег, и на движущиеся образы на каменной стене. — Нам чертовски повезло, — пробормотал он. — Gaos всевышний, я до сих пор не могу поверить во всё это. Но, слава богам, мои люди здесь… и в вашем распоряжении.
Балидор снова крепко похлопал его по плечу.
— Мы рады принять вас, — сказал он. — Мост и Меч будут чрезвычайно рады видеть тебя здесь, брат. Чрезвычайно рады.
Джон снова уставился на образы.
— Сколько их тут? — спросил он, поддев своего супруга светом и показывая на спроецированное изображение. — Это, должно быть, самая численность людей, что они использовали до сих пор, верно?
Врег выдохнул, посмотрев на него.
— Я не знаю, ilyo, — мрачно сказал он. — Четыреста тысяч? Пятьсот тысяч? И да. Мы наблюдали лишь половину данной численности в их высадках на Ближнем Востоке и Азии. И далеко не так много крупных единиц оружия.
Атвар кивнул, переведя взгляд с Балидора на Врега и Джона.
— Мы тоже предположили примерно такую численность, — сказал высокий видящий. — Пятьсот тысяч, и ещё зависит от того, что у них в этих грузовиках, — он показал на виртуальные изображения. — Они едут с севера. Судя по направлению, мы предположили, что они, наверное, приземлились в Солт-Лейк-сити.
Врег кивнул, не сводя глаз с виртуального экрана. Всё ещё смотря вниз, он увеличивал и уменьшал кадры, переключаясь между камерами разных флаеров, выпущенных в той части пустыни.
— Как скоро они сюда доберутся? — спросил Джон.
В этот раз ответил тоже Атвар.
— Восемь часов, — тут же сказал он. — Полдня в лучшем случае. К утру мы сможем увидеть их отсюда, если они будут сохранять такой темп, но это зависит от угла обзора, — посмотрев на образы ещё несколько секунд, Атвар бросил мрачный взгляд на Балидора. — Миферы перенесли свою базу в Швейцарию после того, что Мост и Меч сделали с Римом. Они также захватили больше городов Тени в Европе. Осло. Прага. Гаага.
Балидор нахмурился, но лишь кивнул, снова похлопывая Атвара по плечу.
Врег пробормотал:
— Они должны знать о двери здесь. Может, поэтому им потребовалось больше времени, чтобы добраться сюда. Возможно, они просто планировали атаковать нас ядерным оружием, как сказала Мост. Или они хотели захватить больше городов Тени, прежде чем направлять ресурсы сюда.
Холодное чувство зародилось в нутре Джона, пока он слушал своего супруга.
Он сглотнул, заставив себя пожать плечами.
— Думаешь, для них это действительно так важно? — сказал Джон. — Одна дверь?
Врег пожал плечами, не сводя взгляда с виртуальных экранов.
— Ненз явно уверен в этом, — фыркнул он. — Он сказал, что Менлим нахер слетит с катушек, если узнает, что его люди пропустили одну дверь. Вот почему он сразу хотел обсудить с Брукс ядерное оружие. Он хотел хотя бы иметь возможность заявить, что мы отплатим им тем же, если они атакуют нас данным способом.
Глянув на Балидора, он мрачно добавил:
— Возможно, они не станут действовать в этом направлении, пока не оцепят все города и не загонят в бункеры достаточное количество людей, чтобы питать телекинетиков. Как только они сделают это, у нас могут возникнуть проблемы. Возможно, что армия всего лишь должна отвлекать нас до тех пор.
Балидор кивнул. Судя по выражению его лица, у Джона сложилось ощущение, что лидеру Адипана это уже приходило в голову.
Но Джон зацепился за первую его реплику.
— Почему они её не нашли? — спросил он, хмурясь. — Дверь. Они нашли все остальные, верно?
Балидор кивнул, переведя взгляд с изображений на Джона.
— Насколько мы знаем, да.
Тёмные глаза Врега продолжали просматривать показатели сбоку от кадров флаера. Как будто запоздало услышав первый вопрос Джона, он покачал темноволосой головой и мягко прищёлкнул языком.
— Почему они её пропустили? За это ты можешь поблагодарить людей, — сказал он, покосившись на Джона. — …и их предков.
Выдохнув, он выпрямился и провёл обеими руками по своим тёмным волосам.
— Их нерелигиозный лидер, молодой с длинной косичкой, Тава, говорит, что эта конструкция существовала здесь тысячи лет, — Врег жестом указал на окружавшее их пространство и скользнул взглядом тёмных глаз по пещере. — Несколько кланов делили ответственность за её защиту на протяжении всего этого времени, начав задолго до того, как видящие или другие люди пришли на эти земли. Никакой видящий не ожидал бы, что люди способны создать нечто подобное, и мы считаем, что именно поэтому данную дверь просто «пропустили». Она так и не попала ни на какие карты. Даже в период расцвета Шулеров Галейт её не нашёл.
Врег встретился взглядом с Джоном, мрачно поджав губы.
— Плюс кланам удалось сохранить эту территорию в качестве землей резервации. Тава считает, что имело место быть некое экстрасенсорное вмешательство со стороны его людей… хотя он назвал это «магией».
Тёмные глаза Врега вернулись к экранам.
— Честно говоря, их мнимая незначительность, возможно, послужила самой надёжной защитой. Шулеры в целом не очень интересовались подчинёнными меньшинствами, не имеющими реальной власти в человеческом мире. Скорее всего, они редко здесь бывали.
Уклончиво пожав одним плечом, он добавил:
— Это также применимо к Повстанцам. Мы считали таких людей наименее развращёнными среди своего вида. Их обманули и надули те же люди, которые создали Кодексы Видящих, подписали фиктивные перемирия с нашими старейшинами, экспериментировали над нами, и так далее. Насколько мы знаем, они никогда нас не убивали и не пытались поработить. Они не слишком херили планету и не пытались воровать наших детей. Если уж на то пошло, мы считали их кузенами по оружию.
Атвар, стоявший рядом с Балидором, кивнул в знак согласия и показал на языке жестов, что тот говорит правду. Глянув на Атвара, Джон также кивнул.
В словах Врега имелся смысл.
Его всё ещё сбивал с толку тот факт, что он настолько во многом соглашался с идеологией Повстанцев.
Это также облегчало понимание того факта, как Врег мог так долго сражаться за них. В плане света и тьмы всё реально сводилось больше к энергетическим связям, нежели к идеологии как таковой, хотя там имелись некоторые общие точки. Со временем Дренги исказили свет каждого работавшего на них видящего, в том числе и Врега.
Джона даже сейчас беспокоило то, как они взяли видящих, искренне пытавшихся творить добро, и использовали это желание против них.
Врег потёр его плечо, послав импульс жара в его живот.
«Gaos, я люблю то, что ты переживаешь о таких вещах, брат, — послал он, целуя его лицо. Этот жар отразился в его мыслях. — Даже когда ты был человеком, ты переживал о происходящем в мире сильнее, чем большинство видящих. Мысли об этом даже сейчас вызывают у меня бл*дский стояк. Я хочу увидеть больше о том, каким ты был тогда, когда был ещё юнцом».
Джон с нежностью прищёлкнул языком.
«Я всё ещё юнец», — напомнил он ему.
Врег подмигнул, многозначительно приподняв брови. «Поверь мне. Я в курсе».
Джон издал фыркающий смешок.
Его беспокойство вернулось, когда он посмотрел на трёхмерные образы, спроецированные консолью, движущиеся и дышащие в темноте пещеры.
Он осознал, что у него, возможно, осталось не так уж много времени, чтобы поделиться воспоминаниями со своим супругом.
Вытолкнув эту мысль из головы, он стиснул зубы.
— Насколько они далеко? — спросил он. — Ты же отправил беспилотники довольно далеко, да?
— Согласно журналу событий, мы засекли это через спутник. Ну, это сделала ребёнок, — добавил Врег, мотнув подбородком в сторону Данте. — Потом она послала беспилотники, чтобы проверить. Это первые кадры от второй волны наблюдения.
— Далеко отсюда?
— Пять сотен миль? Примерно.
Атвар, тихо говоривший с Балидором позади него, поднял голову.
— Да. Пятьсот миль кажется правильной прикидкой, судя по тому, где они были, пока мы пролетали над ними.
В нутре Джона зародился холод.
— А это не может быть обманом? — сказал он после паузы. — Численность, имею в виду. С ними ведь телекинетики, чертовски много телекинетиков. Могут ли они проецировать иллюзии? Как это делал Ревик, когда работал с Мэйгаром и остальными?
— Нет, — Врег мрачно покачал головой, отпустив плечо Джона. — Нет, я так не думаю. Если только они не взломали нас. Даже если им удалось одурачить запечатлевающие устройства и людей Атвара, Данте сама программировала все флаеры, которые сейчас есть у нас там. Ненз работал с ней над тем, какие сканирования использовать, чтобы разглядеть истину сквозь телекинетические иллюзии, так что если они не взломали нас, чтобы поиграться с данными, то…
— Быть того не может, — Джон покачал головой, нахмурившись.
Когда в этот раз никто не заговорил, даже Врег, Джон обвёл взглядом бледные лица и широко распахнутые глаза, теперь прикованные к тем же виртуальным образам, исходившим от консоли Врега.
Даже Данте отвлеклась от работы над отдельными консолями примерно в пяти метрах от них, возле одной из каменных колонн, поддерживавших потолок гигантской пещеры.
Он никогда не видел её такой бледной.
Выдохнув, Джон окинул взглядом остальную часть подземной пещеры, держа руки на бёдрах.
Пещера, которую они избрали для организации операций, была огромной.
Может, она была не такой уж большой в сравнении с Денверским бункером, или с тем, что в Китае, или даже с подземным озером под Ватиканом, которое они описывали… но она всё равно казалась Джону огромной, особенно учитывая плотность строительных материалов.
Последние состояли в основном из слоёв твёрдого магматического камня.
Джон узнал огромные прослойки базальта, нефелина и гранита в разных частях лишь этой комнаты. Он также видел вырезанные комнаты и прожилки чистого обсидиана.
Он невольно гадал, как, чёрт возьми, они вообще сумели создать эти пещеры, учитывая временной период, в который предположительно создавался данный комплекс.
Врег окрестил эту комнату крольчатником.
Джон согласился, что это весьма подходит, как минимум в плане формы.
И всё же пещера обладала жёсткой, плотной атмосферой, которая не совсем соответствовала прозвищу. Она ощущалась скорее как армейский бункер, которым она по сути почти и являлась.
Толстые каменные колонны местами поднимались из пола пещеры, поддерживая плиты потолка. Очертания этих колонн были такими округлыми и гладкими, что они вообще не выглядели так, будто были вырезаны человеческой рукой; такое чувство, будто они просто выросли из каменного пола.
Что касается практического применения, они разбивали огромное пространство, создавая некие рабочие зоны в одном большом пещерном помещении.
Один из таких сегментов заняла Данте и её техники.
Балидор и Врег тоже заняли по сегменту для своих команд, а участок в центре использовался для координации между ними.
Даже сейчас армейская группа Врега, возглавляемая Локи и Чиньей, сгорбилась над виртуальной картой окрестностей, в том числе и над теми туннелями, планировка которых уже была разведана. Напротив Джон видел татуированное лицо Юми, освещённое несколькими экранами, пока она работала над конструкцией с Уллисой, Хондо и другими членами команды разведки.
Похожая на пчелиные соты комната располагалась примерно на четыре уровня выше Барьерной двери — той же Барьерной двери, которую скоро попытается открыть Элли.
Несмотря на все эти слои камня, отделяющие их, Джон всё равно её чувствовал.
Она источала странную энергию.
Иногда он видел звёзды — в моменты, когда не сосредотачивал свой разум на текущей проблеме, ситуации или персоне. Ему приходилось прикладывать усилия, чтоб сфокусироваться на деле, иначе его разум отвлекался на те звёзды и цветные волны света.
Он знал, что по этой самой причине Врег чаще прикасался к нему. Он также знал, что не один страдает от этого воздействия. Из-за этой воронки энергии, или что там находилось, Джону практически невозможно забыть, что там находилась Барьерная дверь.
Хоть все и были слегка опьянены светом двери, они многое сделали за те дни, что прошли после их прибытия.
Но и впереди ждало много работы.
Они даже не успели полностью изучить планировку подземного комплекса. Врег послал несколько беженцев и местных людей со следопытами, маленькими флаерами и камерами-наладонниками, чтобы разведать каждый туннель, комнату, вход, выход, источник воды или еды, а также другие физические или энергетические элементы. Из полученных результатов они составляли трёхмерную карту, но она до сих пор не была закончена, и это слегка взрывало Джону мозг.
Однако следопыты уже многое нашли.
Они обнаружили бассейны свежей воды. На одном из нижних уровней они даже нашли подземную реку, наполненную пещерной рыбой и амфибиями. Древние лестницы, большая часть которых состояла из уступов для рук и ног, вырезанных в камне, предоставляли возможность передвигаться между большинством уровней, но они находили и наклонные извилистые туннели, которые вели в другие сегменты.
Они также обнаружили замысловатую систему вентиляционных шахт, а также несколько туннелей, которые служили альтернативными входами и выходами из комплекса. Некоторые из них вели к самой скале Шипрока. Другие вели к верхней части ближайшего плато. Один заканчивался примерно в двух милях к северу от места, где они находились сейчас. Другой всё ещё исследовался одной из их команд и, похоже, был ещё длиннее.
Учитывая то, что надвигалось на них на этих экранах, им в какой-то момент наверняка понадобятся все эти туннели, но не для побега. Джон уже знал, что от этого не сбежишь — во всяком случае, не через пустыню.
Дверь под Шипроком, возможно, была единственной, которую Дренги не контролировали своими живыми машинами. Они нуждались в ней.
В любом случае, бегство их не спасёт, если видения Кали верны.
Моргнув, чтобы прогнать из головы образы, Джон снова сосредоточился на виртуальном экране.
— Что, бл*дь, нам делать? — пробормотал он. — Мы не можем сражаться с такой их численностью. Только не с таким оборудованием, которое у них есть. Только не тогда, когда у них больше телекинетиков. Мы трупы, если они ударят по нам всем этим, и неважно, насколько хитро мы будем действовать.
Губы Балидора поджались в жёсткую линию.
Он не поднимал взгляда от движущихся изображений.
— Где человеческий президент? — он глянул на Врега. — Мы можем привести её сюда? Теперь, когда мы знаем, с чем имеем дело, нам стоит обсудить с ней варианты. Если у неё по-прежнему достаточно людей в Лэнгли, мы можем удаленно активировать некоторые пусковые стволы. Мы хотя бы сумеем открыть их достаточно, чтобы Миферы заметили это через спутник. Это может заставить их помедлить. Хотя бы временно.
Ладони Джона сжались в кулаки.
Он старался молчать, но не мог удержать рот закрытым.
— Серьёзно? Вы атакуете их ядерным оружием? Разве угрозы ядерного оружия оказалось недостаточно? — он посмотрел на Балидора и Врега, хмуро покосившись на своего супруга. — Ведь это он имеет в виду, так? Он реально говорит о том, чтобы ударить американским ядерным оружием по одному из городов Тени. Или ты имел в виду саму армию Миферов? Мы теперь и такой вариант рассматриваем? Потому что радиация дойдёт до нас здесь. И ещё они нанесут ответный удар. Ты это знаешь.
Балидор бросил на него ровный взгляд.
— Я бы хотел услышать, какие у нас есть варианты, юный брат.
— Я думал, Брукс уже навела оставшиеся боеголовки на города Тени, — сказал Джон. — Разве она не сказала, что они запрограммировали их удалённо?
Выражение лица Балидора не изменилось.
— Я бы хотел знать все наши варианты, юный брат, — произнес он таким же неизменным тоном.
— Он прав, — Врег бросил на Джона быстрый виноватый взгляд, затем посмотрел на Джакса, который стоял возле двери. — Найди Брукс. Скажи, что она нужна нам здесь.
Джакс один раз кивнул, отдал честь, после чего повернулся и трусцой побежал через пещеру.
Прикусив губу, Джон уставился на Врега. Он знал, что его реакция вызвана страхом, и что мысль ядерной войны, стирающей их с лица планеты за считанные часы, пугала его до чёртиков. И в тех городах Тени было полно людей.
Не все они были злыми.
Не все они заслуживали умереть под ядерным облаком.
Часть его всё ещё надеялась, что открыв одну дверь, Элли сумеет открыть все двери. И тогда можно надеяться, что часть тех людей тоже сможет выбраться.
Джон знал, что он не один думает в данном направлении. Он слышал, как Ревик говорит о взломе сети коммуникаций в городах Тени, об отправке сообщений на все чёрные каналы людей и видящих, чтобы сказать им пойти к дверям на случай, если Элли их откроет.
Врег удерживал его взгляд, как будто почувствовав часть его мыслей. Его глубокие чёрные глаза выражали одновременно решительность и смирение.
Врег знал войну лучше всех, кого Джон встречал в своей жизни.
Он понимал, что такое плохие шансы.
Он знал, насколько невероятны многие «молитвы».
Врег не задумывался бы об использовании ядерного оружия, если бы не считал это необходимым.
Подумав об этом и о том, что Врег и Балидор, возможно, правы, привлекая к этому Брукс и пытаясь найти способы сдержать Миферов и дать Элли время, Джон сглотнул.
Он старался посмотреть на это логически.
Он старался не думать о словах Ревика в том каньоне, о конце света, о вероятности чертовски большого количества смертей ещё до того, как эта война закончится, о том, что это тот самый конец света, предсказываемый каждой религией с начала времён.
Конечно, Джон знал, что люди погибнут. И всё же сложно было думать об этом рационально. Это не походило на те сражения, в которых он побывал ранее.
После этого не останется будущего. Не было причин сдерживаться.
Не было причин не разыгрывать козыри, припрятанные в рукаве.
Это последнее сражение, финальная война.
В конечном счёте только оно действительно имело значение.
— Нам не нужно одерживать над ними победу, — сказал Балидор, перебив его мысли.
Когда Джон поднял взгляд, Балидор ровно посмотрел ему в глаза, словно лишь этим действием пытался дать ему почву под ногами. Обведя этим взглядом всю комнату, лидер Адипана посмотрел на бледные лица, наблюдавшие за ними. Они молча стояли и смотрели на образы на виртуальном экране, слушали разговоры о том, когда армия доберётся сюда, слушали возражения Джона насчёт глобальной термоядерной войны.
Балидор повысил голос.
— Послушайте меня все. Вы слышали Меча. Нам не нужно одерживать над ними победу. Нам лишь нужно сдержать их. Нам нужно задержать их настолько, чтобы Мост открыла дверь. На данном этапе это означает отвлекать их, сбивать с толку, разозлить, сдержать. Навредить им, если удастся, — и снова он посмотрел в глаза Джону. — …Но нам необязательно одерживать над ними победу. Суть в том, чтобы выиграть нам время и сохранить как можно больше жизней.
Джон с трудом сглотнул, стиснув зубы и переваривая слова Балидора.
Он осознал, что на сей раз реально его услышал.
Более того, он осознал, что понимает его во многих отношениях.
Как и Ревик, Балидор считал, что очень многие погибнут в этом сражении.
Хуже того, Джон понимал, что лидер Адипана наверняка прав.
Джон знал, что многие в их команде до сих пор цеплялись за надежду, что видение Кали ошибочно. Он знал, что многие люди и видящие надеялись, что это всего лишь ещё одно сражение в долгой череде боёв с Дренгами.
Они надеялись, что Элли не придётся открывать дверь.
Они надеялись, что им не придётся покидать Землю.
Мысль о том, чтобы бросить единственный известный им дом и оказаться бог весть где, в неизвестном историческом периоде и измерении… даже в неизвестной вселенной… эта идея была непросто абстрактной. Это была почти немыслимая идея.
Более того, это не ощущалось как победа.
Это ощущалось как смерть.
Джон не мог уложить это в голове, сколько бы ни пытался.
Он глянул на Касс, которая стояла примерно в десяти шагах от их небольшой группы.
Она стояла возле одной из каменных колонн, скрестив руки, и выглядела неловко, словно предпочла бы находиться где угодно, только не здесь. И всё же он видел, что она вместе со всеми смотрела на виртуальные экраны. Он толком не мог сказать, как она реагировала на это всё.
Она, наверное, держала дистанцию из-за Джона. Она наверняка стояла бы с Балидором у монитора, если бы Джона тут не было.
Эта мысль вызвала всплеск раздражения.
Мысль о том, что это он был страшным после всего, что она сделала, после всего, что случилось, вызывала у него желание подойти и ударить её, может, наорать ей в лицо. Как это он оказался засранцем после того, как пытался спасти её жизнь, а она высмеяла его за это; после того, как она использовала его как бл*дскую пешку, чтобы добраться до его сестры; после того, как она едва не убила их всех?
Нахер её. Он надеялся, что она сгниёт в этих пещерах.
Отвернувшись от неё и помрачнев, он заметил на себе взгляд Балидора.
Окинув того повторным взглядом и заметив хмуро поджавшиеся губы лидера Адипана, Джон открыто нахмурился, уставившись на него.
Прежде чем он успел что-то сказать, Балидор отвернулся и перевёл взгляд на Джорага. Большой видящий стоял у другой колонны и тоже хмуро наблюдал за Касс.
Балидор показал ему жест одной рукой.
— Иди выясни, почему всё так затянулось, — сказал он. — Мост и Меч нужны нам здесь прямо сейчас. Дай знать, если понадобится дополнительная помощь, чтобы вытащить их оттуда.
Слегка поколебавшись, Джораг кивнул, бросил на Касс ещё один беглый взгляд и развернулся, чтобы уйти. Джон смотрел, как он шагает к выходу из пещеры, и заметил, что в широкой походке видящего до сих пор заметна лёгкая хромота. Джораг до сих пор не оправился после того, что сделала Чандрэ. Многие члены их команды до сих пор толком не оправились.
Джакс. Деклан. Чинья. Юми. Стэнли. Иллег.
Все они были в разной степени не в порядке.
— Я тоже пойду, — сказал Атвар, на мгновение сжав плечо Балидора. — Вернусь, когда поем и переоденусь. Я прихвачу с собой Калаши и остальных. Будем надеяться, Мост и Меч к тому времени вернутся к нам.
Балидор улыбнулся и кивнул, провожая высокого видящего взглядом.
Джон тоже смотрел, как он уходит. Хмурое выражение оставалось на его лице, когда он снова посмотрел на Балидора и Врега.
— Сколько они там пробыли? — спросил он, сосредоточившись на Вреге. — Элли и Ревик. Они же там с тех пор, как мы сюда приехали, верно? — фыркнув, он сунул руки в карманы и прищёлкнул языком. — А они вообще будут в состоянии как-то помочь нам? При условии, что мы сумеем вытащить их оттуда так, чтобы они не свернули нам шеи.
Воцарилась пауза, пока Врег и Балидор переглянулись.
Затем Врег посмотрел на Джона.
— Прошло четыре дня, маленький брат… ну, почти пять, — поправился китайский видящий, сверившись со временем в гарнитуре. — Что касается другого твоего вопроса, полагаю, нам придется оценить это на месте. При условии, что Джораг сумеет их выманить.
Сухо улыбнувшись от этой мысли, Врег добавил:
— Я рассказывал тебе, что я говорил с одним из людей, которых Джораг оставил охранять дверь? Бедный кузен… он всё твердил о снах наяву, которые он видел, пока стоял на страже. Он думал, что это какая-то магия. Учитывая Барьерную дверь и то, что делали там Мост и Меч, этот jurekil’a nor’ika ilyo выглядел так, будто его долбанули молотком по башке.
Врег виновато пожал плечом, адресуя этот жест Джону.
— Так что да, я бы ожидал, что твоя сестра будет более рехнувшейся, чем обычно. Её супруг тоже, скорее всего, будет в своём типичном чрезвычайно непредсказуемом репертуаре.
Балидор бросил на него раздражённый взгляд.
Врег приподнял бровь, а Балидор отвел взгляд, прищёлкнув языком.
— Ты не согласен, брат? — вежливо поинтересовался Врег.
— Нет, — пробормотал Балидор, всё ещё выглядя раздражённым и сжимая край консоли. — Нет, я согласен. Однако я не совсем понимаю, почему ты так спокойно относишься к тому факту, что два наших лидера решили слететь с катушек в такой критичный момент.
Его серые глаза ожесточились, когда он повернулся и посмотрел на Джона и Врега. Он говорил тихо, вероятно, чтобы его не услышали все, но резкие нотки в его голосе становились заметнее.
— Зачем, бл*дь, они сделали это сейчас, совершенно вне моего понимания. Mak rik’ali ilyos yi gaos di’lalente… мне как-то думалось, что их приоритеты будут немножко учитывать нашу нынешнюю потребность в них, нет?
Врег издал фыркающий смешок.
— Нашу нынешнюю потребность в них?
Балидор сердито посмотрел на китайского видящего.
— Этот кошмар с Миферами, скорее всего, и стал причиной, почему они переродились именно сейчас, — всё ещё хмурясь, он выразительно жестикулировал рукой. — Так что да, я бы сказал, что наша нынешняя потребность них в лице возможного вымирания обеих рас должна быть приоритетнее их постоянных и никогда-бл*дь-не-прекращающихся личных проблем.
Касс, стоявшая в стороне, издала фыркающий смешок.
Джон тоже испытывал странное желание рассмеяться.
Во-первых, странно было слышать, что Балидор так много матерится.
Его улыбка померкла, когда он осознал, где Балидор мог перенять новые речевые привычки. Он глянул на Касс, нахмурившись, когда его свет видящего уловил световую связь между ним и лидером Адипана.
Проигнорировав это всё, Врег бросил на Балидора ровный взгляд.
— Не знаю, — сказал крупный видящий, хмуро глядя на виртуальный экран. — Как по мне, приоритеты Моста и Меча расставлены абсолютно верно. В кои-то веки.
Подумав над этим, Джон фыркнул.
Он честно не мог решить, с кем из них он согласен больше.
Решив, что это неважно, он покачал головой.
— Как думаешь, почему им потребовалось столько времени, чтобы добраться сюда? — он посмотрел на Балидора, может, отчасти желая отвлечь его от спора с Врегом. — Миферам, имею в виду. Когда я говорил с Элли, она, похоже, считала, что у них с Ревиком будет от силы несколько часов наедине. А не большая часть недели.
Балидор пожал тем же плечом, и выражение его лица оставалось раздражённым.
— Они явно хотели произвести впечатление, — он показал на экран. — Возможно, они не видели причин спешить, поскольку уже знали, что мы здесь.
— …Или им потребовалось много времени, чтобы найти нас, — пробормотал Врег.
В ответ на скептический взгляд Балидора Врег тем же жестом указал на трёхмерные проекции и изображение Шипрока, которое занимало большую часть вторичного экрана.
— Я имею в виду, под скалой, — пояснил он.
— Я знаю, что ты имел в виду, — произнёс Балидор, но его выражение осталось неизменным.
— А я знаю, что имел в виду ты, — предостерег Врег. — Не становись параноиком, брат. Мы надели на Чандрэ ошейник с тех пор, как привели её сюда.
— Она — не единственная моя причина для беспокойства, — пробормотал Балидор.
Джон хмуро переводил взгляд между ними
— Тогда что ещё тебя беспокоит?
— Брат Балидор как всегда параноик, — фыркнул Врег, любя хлопнув Балидора по спине и махнув свободной рукой. — Он подозревает всех. Но вместе с тем не позволит нам даже поднести ошейник к самому большому риску для нашей безопасности.
Он скользнул взглядом вправо, наградив Касс выразительным взглядом.
Балидор предостерегающе покосился на него.
— Если проблема в ней, то у нас будут куда более крупные проблемы, — сказал он.
— Согласен, — заявил Врег, и бровью не поведя. — И самая большая из них заключается в том, что глава нашей разведки — бл*дский идиот. Во всяком случае, когда дело касается его члена.
Касс испустила раздражённый вдох, опустив руки.
Тут Джон уже не сдержался и повернулся к ней.
— Серьёзно? — сказал он, с неверием уставившись на него. — Ты будешь притворяться притеснённой из-за этого? Сейчас? После того, что ты сделала?
— Джон, это не самое продуктивное использование нашего времени, — начал Балидор.
Джон повернулся к нему.
— Да. Ты, бл*дь, соврал нам и скрывал это от нас, когда мы могли бы реально обсудить тот факт, что ты вернул эту психопатку в нашу команду…
— Тогда смотри на меня, — рявкнула Касс со своего места. — Иисусе, Джон. Как будто я не убила бы вас всех к этому моменту, если бы хотела, — она махнула в сторону входа в пещеру. — Особенно учитывая, что Ревик и Элли устроили марафон потрахушек.
Джон наградил Балидора жёстким взглядом.
— Твоя девушка вовсе не улучшает свою репутацию.
— Иди нафиг, — рявкнула она. — Ты теперь будешь разговаривать с моим бойфрендом вместо меня? — Касс отбросила назад свои длинные чёрные волосы, пробормотав: — Элли хотя бы хватило смелости сказать мне это в лицо. Большинство из вас трусит и даже избегает зрительного контакта. Даже ты, Джон. Как будто мы не выросли практически вместе.
Джон почувствовал, как к его лицу прилил жар.
Его свет окутала злость.
Даже не злость — ярость.
Слепящая, затмевающая всё ярость лишила его дара речи, должно быть, на целую минуту. Эмоции накатили так интенсивно, что он мог лишь подавлять желание навредить ей, бл*дь. Он хотел ударить её кулаком по лицу, пнуть её, выбить зубы, сломать нос. Он вообще не мог думать в те несколько секунд, пока его разум полыхал этими образами и кричал ему просто сделать это.
В то же время на него накатили и воспоминания — воспоминания обо всём, через что она провела его, Врега, Ревика, Элли, Лили и практически всех в его жизни.
Врег обхватил его рукой за плечи, затопив его грудь светом.
«Эй, маленький брат. Успокойся. Не давай ей задеть тебя за живое».
Джон издал сдавленный смешок.
Врег лишь послал ещё больше тепла, затопляя его любовью и светом, сочувственной злостью вместе с пренебрежением ко всему в ней.
«Забудь про неё. Она того не стоит. И ты сейчас нужен нам, ilyo».
Джон выдохнул… затем вновь вдохнул.
До сих пор он и не осознавал, что перестать дышать.
Врег повернулся, наградив Касс ровным взглядом.
— Следи за своим бл*дским языком, сестра, — предостерёг он. — Мне похер, кто ты такая или с кем ты трахаешься. Джон прав. Ты не имеешь права изображать жертву в данной ситуации… или в чём-либо, связанном с нами.
— Бл*дь, я не изображаю жертву… — сердито начала она.
Врег перебил её, повысив голос.
— Хрень собачья! Ты ожидаешь, что он будет обращаться с тобой нормально? С какого хера, бл*ть? Ты даже не извинилась перед ним, мать твою. Ты не извинилась передо мной, хотя я едва не потерял супруга. Ты не извинилась перед Нензом, Элисон… перед их семьями и друзьями, которые думали, что мы потеряли их обоих. Ты не извинилась перед видящими, которые потеряли друзей в той канализации Нью-Йорка. Насколько я понимаю, ты вообще ни перед кем не извинилась…
— Это неправда… — начал Балидор.
— А ты заткнись нахер, брат, — Врег повернулся, ткнув в его сторону пальцем и наградив ещё более предостерегающим взглядом. — Я не с тобой разговариваю, — он показал пальцем на Касс. — …Я разговариваю с ней. Она может сама оправдаться, если захочет. Она, чёрт подери, не ребёнок, который может прятаться за тем фактом, что ты наш хороший друг. Она не получит твой статус просто потому, что ты решил совать в неё свой член…
— Брат Врег… — начал Балидор с настоящей злостью в голосе.
— Я сказал, заткнись нахер, — голос Врега ожесточился. — Я говорю это со всем уважением, брат, но я серьёзно, бл*дь. Пусть она говорит за себя. Или пусть никто не говорит. Просто сиди молча, бл*дь, и прими то, как все мы её видим. Прими это. Любое извинение, исходящее от тебя, не играет для нас роли, бл*дь. Ты нам не вредил. Ты вообще ничего плохого не делал, чёрт возьми.
— Вот только сделал её своей девушкой, — пробурчал Джон, бросив на Балидора холодный взгляд.
Повернувшись к Джону, Врег решительно покачал головой.
— Такие вещи иногда вне нашего контроля, — сказал он. — Мы видящие. Я не виню Адипана за его выбор пары. Я виню его за то, что он пытается заставить нас принять её после того, что она сделала с нами. Ему приходится жить с тем, чего хочет его свет. Но мы с этим жить не обязаны.
Балидор уставился на Врега, стиснув зубы.
Однако, когда молчание затянулось, выражение лица лидера Адипана постепенно изменилось. Его свет изменился, становясь более неоднозначным, пока он обдумывал слова Врега.
Через несколько секунд Джон увидел, как злость полностью ушла с его лица.
Затем Балидор кивнул, выдохнув иприщёлкнув языком.
— Справедливо, — сказал он. — Ты прав.
— Я знаю, что я прав, чёрт подери, — Врег грубо хлопнул его по плечу, приобняв и одарив лёгкой кривой улыбкой. — И без обид, брат. Я понимаю. Я понимаю отговорки и попытки защитить её. Но, возможно, тебе придется немного повременить с двойными свиданиями и семейными ужинами. По крайней мере, пока раны немножко не заживут.
Он наградил Касс очередным многозначительным взглядом.
— …По крайней мере, пока она не найдёт в себе бл*дскую благодарность за то, что мы любим тебя и Моста достаточно, чтобы до сих пор оставлять её в живых.
Балидор посмотрел на Касс, и его глаза выражали одновременно смирение и лёгкое извинение.
Джон не знал, то ли извинение адресовалось ей, то ли ему и Врегу. Он не поворачивал голову, чтобы посмотреть на неё и попытаться понять.
Он правда не хотел знать.
Всё ещё глядя на неё, Балидор один раз кивнул и поджал губы.
— Понял, — сказал он. — Я не буду лезть в это.
Опять-таки, Джон не мог толком понять, то ли Балидор обращается к Врегу, то ли к Касс… то ли ко всем троим.
И снова он не повернул голову, чтобы попытаться это определить.
Джон всё ещё смотрел на Балидора, слегка хмурясь, когда Данте прочистила горло.
— Эм, ребята? — позвала она. — Простите, что прерываю семейную драму и всё такое…
Джон повернулся вместе с остальными.
Он обнаружил, что шестнадцатилетняя девушка смотрит на них, а экран наладонника озаряет её лицо снизу синеватым светом.
— …но у нас появилась ещё одна проблема, — мрачно закончила она.
Глава 50. Связанные
Она подошла так тихо, что никто из них её не почувствовал.
Джон сосредоточился на её лице, потом глянул на Вика, который склонился над другими портативными консолями на небольшой компьютерной станции, которую они организовали несколько дней назад. Изображения, которыми манипулировал Вик, показывали карту горячих точек, испещрявших разные части земного шара.
Джон осознал, что из наладонника Данте исходит уменьшенная версия тех же карт.
Когда он увидел вспышки, осветившие некоторые места на обеих картах, в его нутре зародилось холодное чувство.
Злость на Касс ушла из его разума и света.
Страх смыл практически всё.
— Gaos, не так же быстро, — пробормотал он. — Не сейчас же, мать вашу. Иисусе, они что, услышали, что вы пытаетесь разбудить Элли?
Балидор бросил на него резкий взгляд, затем выдохнул.
— Я очень сомневаюсь в этом, брат. Но спасибо, что едва не наградил меня сердечным приступом от этой мысли.
Врег издал полувесёлый фыркающий звук.
Когда Джон глянул на него, большой видящий показал в сторону наладонника Данте.
— Похоже, не только мы надеемся организовать отвлечение, связанное с этими дверьми, — серьёзно сказал Врег. — Должно быть, они посчитали, что перегнали достаточно людей, чтобы совершить попытку. Скорее всего, это является настоящей причиной, по которой они привели сюда такую армию. То, что они пытаются открыть двери сейчас, когда мы готовимся встретиться с ними в сражении, не может быть совпадением.
Джон кивнул, но едва осмысливал его слова.
Врег обнял его одной рукой, сжав его плечи. Джон чувствовал, что его супруг хотел заговорить, но тут другой поразительно знакомый голос раздался чуть дальше от них.
— Где? — произнёс голос. — В каких местах?
Джон повернулся, посмотрев через всю пещеру. На сей раз все в комнате повернулись вместе с ним.
Там стояли Элли и Ревик.
Даже от беглого взгляда, даже учитывая всё остальное, Джон моргнул, в равной мере видя и чувствуя отличия в них двоих. Это вопреки огонькам на мониторе Данте, вопреки Касс со скрещенными руками, вопреки армии Миферов, заполонивших землю всего в нескольких сотнях миль отсюда, вопреки всему, что сказали ему Балидор и Врег.
На мгновение испарилось всё, остались лишь его сестра и её муж.
Исходившая от них энергия была подобна маяку, осветившему всю пещеру. Он почти не мог увязать этот свет и их лица с людьми, которых знал прежде.
Сложнее всего было сделать это с Элли, с которой он вырос вместе… но и с Ревиком, который с момента первой встречи на удивление воспринимался Джоном как член семьи.
Разница, которую он видел и чувствовал, сводилась не только к их свету.
Она жила в выражениях их лиц, в их телах, даже в цвете глаз Элли, которые посветлели настолько, что её радужки почти напоминали глаза Ревика. Между ними сохранялись отличия, и не только в более явной зелени её глаз или в разнице их физических тел и лиц. Их света оставались разными, как и их присутствия.
И всё же Джон чувствовал там некое слияние, смешение.
Он чувствовал, насколько это было бесшовным — абсолютно естественный ритм, который накатывал и отходил обратно.
Почему-то изменения в Ревике даже сильнее выбили Джона из колеи.
Он никогда не видел Ревика таким спокойным. Глядя на своего друга, Джон осознал, что никогда не видел его таким сдержанным, твёрдо стоящим на ногах, уверенным в том, кто он и где его место в мире.
Он выглядел таким… взрослым и зрелым.
Это наиболее точное описание того, что Джон чувствовал от света своего друга. Ревик выглядел зрелым, и Джон никогда не видел, чтобы лицо и энергия элерианца казались такими.
Он также ощущался твёрдым как камень. Он ощущался так, будто буквально был сделан из мрамора или гранита, как окружающие стены пещеры. Его свет был таким неподвижным, что смотреть на него было почти страшно.
Сам Ревик, в смысле его сущность, та часть его, которая ощущалась как он сам, снисходила как глоток тишины из столь высокого места, что Джон сомневался, что смог бы это почувствовать… если бы Ревик не проецировал и не отражал это внизу.
Элли в какой-то необъяснимой манере вторила этой неподвижности, но с более мягким и струящимся ощущением её света. Они проецировали разные цвета, но так ярко, как Джон никогда не замечал за ними обоими. Эти цвета также плавнее смешивались. Элли была радужно переливающимся золотистым и оранжевым как закат оттенками; это каким-то образом идеально дополняло и связывалось с высоким, неподвижным, сине-белым светом Ревика.
Это напомнило Джону пляж, который Ревик показывал ему в Барьере.
Тогда Ревик называл это «пляж Элли», и то место действительно ощущалось как часть её… но теперь это также ощущалось как часть Ревика.
Тот же пляж теперь как будто заполнил тускло освещённую пещеру.
Ревик был небом и водой. Элли была солнцем и землёй.
Они встречались посередине, но вместе с тем идеально сливались во всех местах.
Из светов Врега и Балидора, стоявших рядом с Джоном, вышел импульс шока, когда они посмотрели на этих двоих. Джон видел, как его супруг подмечает отличия в них, и по отдельности, и вместе, словно сначала осмысливая это своим светом, а потом своим разумом.
Как только он сделал это, Джон ощутил от старшего мужчины проблеск почти благоговения.
Элли, похоже, терпеливо ждала, когда все они привыкнут к изменениям.
Затем, после ещё нескольких минут молчания, она заговорила.
— Какие горячие точки активизировались? — повторила она, глядя на Данте.
— Лхаса, — тут же сказала Данте.
Она тоже таращилась на Элли так, будто не узнавала её, хоть и не могла точно сказать, что в ней изменилось.
— …И ещё Дубай, — добавил Вик, переводя взгляд между Ревиком и Элли. В его фиолетовых глазах светилось изумление, но голос прозвучал более деловитым. — Гонконг, Нью-Дели и Цюрих также демонстрируют некоторую активность, Высокочтимый Мост.
Элли кивнула, и её светлые глаза смотрели задумчиво.
Повернувшись, она посмотрела на Балидора.
— Я знаю, что сюда надвигается армия Дейфилиуса, и это должно быть приоритетом, но можем ли мы выделить одного из наших разведчиков с высоким рангом, чтобы проверить то, что уловила команда Данте? Мне надо, чтобы кто-нибудь координировал действия со мной, когда я спущусь к двери, — её жутковато светлые глаза метнулись к Врегу, затем обратно к Балидору. — Я так понимаю, большинство наших разведчиков с высокими рангами работают над взломом щита Дейфилиуса?
Балидор, похоже, оправился первым.
И всё же Джон заметил, что его тон заметно изменился, лишившись всякого раздражения в адрес этих двоих.
— Мы до сих пор не знаем наверняка, с ними ли Дейфилиус, Высокочтимый Мост, — сказал он с нескрываемым почтением в голосе. — Несколько моих людей изучают состав вооружённых сил, направляющихся сюда, в том числе и телекинетиков, и…
Заговорил Ревик.
Его голос прозвучал так низко, что Джон подпрыгнул.
— Он с ними, — сказал он. — Дейфилиус здесь. Он возглавляет их ряды.
Его тон был абсолютно уверенным.
Глянув на него, Балидор кивнул, и в его глазах промелькнула лёгкая нервозность. Он посмотрел обратно на Элли, и его интонации сделались ещё более почтительными.
— Я приставлю Ванай, чтобы она работала с тобой и командой Данте, — сказал он ей. — Так будет приемлемо? Возможно, мы также сумеем выделить Холо.
— Нет, — она тут же качнула головой. — Одного для начала достаточно. Если Ванай понадобится помощь, она тебе сообщит.
Балидор кивнул, по-прежнему наблюдая за ней с противоречивым неверием в глазах.
— Есть ли ещё что-то, на чём нам нужно сосредоточиться? — вежливо спросил он. — Помимо тех Барьерных дверей, а также опознания телекинетиков и других членов армии Миферов?
Элли глянула на Ревика.
Джон ни капельки не проникал сквозь плотный пузырь, окружавший этих двоих, но буквально видел, как между ними что-то пронеслось.
Затем Ревик посмотрел на Балидора, и его бледные глаза слегка светились зелёным.
— Я об этом позабочусь, — сказал он. — Я буду наверху, помогу с военными операциями, пока мы не проработаем хороший план дислокации, а также несколько запасных вариантов.
Помедлив, он обвёл взглядом пространство пещеры, сканируя лица.
— Где Мэйгар? — спросил он. — Он нам нужен, — он кивнул в сторону Касс. — И Война. Я бы хотел, чтобы Фигран тоже был здесь. И Кали с Уйе, если возможно.
Он посмотрел на Элли.
— Я также хочу, чтобы кто-то сопровождал Элли. Физически, имею в виду. Чтобы прикрыть её, пока я не смогу спуститься туда сам. Может кто-нибудь пойти с ней к двери?
— Тарси, — сказала Элли, и её глаза сфокусировались. — Она уже знает. Я встречусь с ней в туннеле снаружи.
Она посмотрела на Ревика. Он ответил на её взгляд.
Мгновение спустя он опустил голову. Он поцеловал её, и его свет осязаемо полыхнул так, что даже Джон это почувствовал. Через несколько показавшихся долгими секунд Ревик обвил рукой её спину, приоткрыл рот и пустил в ход язык, запутавшись пальцами в её волосах, прижимая её к себе, вливая ещё больше своего света в неё, пока Элли льнула к нему.
Джон отвернулся, почему-то испытав шок от явно публичного и сексуального зрелища.
В то же время их абсолютная беззастенчивость выбивала его из колеи в другом отношении, заставляя осознать, насколько странно неловкими они были друг с другом до сих пор. Это показалось ещё более странным, когда он подумал, как долго они были женаты.
Он начинал понимать, что Врег имел в виду, когда сказал, что эти двое не образовали связь должным образом, и потому были плохим примером того, как обычно ведут себя связанные партнеры. По словам Врега, Элли и её муж вели себя не как связанные на всю жизнь партнеры, а скорее как встречающаяся пара.
Что бы ни отсутствовало в их связи прежде, теперь эта нехватка восполнилась.
Когда поцелуй не завершился через несколько секунд, Джон почувствовал, как его свет реагирует в такой манере, от которой ему стало явно неловко.
— Мы тоже такими были? — пробормотал он, наклонившись к уху Врега. Подумав, он нахмурился. — Мы всё ещё такие?
Врег усмехнулся, крепче стиснув его.
У Джона сложилось явное впечатление, что Врег несколько приободрился, увидев двух посредников вместе. Он также осознал, что большинство видящих, включая Врега, просто стояли и пялились на то, как его приёмная сестра и её муж целуются с активными ласками языком.
Когда через некоторое время Ревик отпустил её, поцеловал в щёку и отстранился, в его глазах и на лице проступило более мягкое выражение. Она улыбнулась ему, отпустив с явной неохотой, и ушла через дверь пещеры в туннель.
Ревик проводил её взглядом.
Когда её свет начал отступать из непосредственного окружения Джона, Ревик повернулся лицом к остальным. То зелёное свечение в его радужках теперь сделалось ярче.
— Ладно. Давайте взглянем на это, — его тон был абсолютно деловитым. Он посмотрел на Касс и вскинул тёмную бровь. Его глаза оставались неподвижными и смотрящими вдаль, как огранённый хрусталь. — У тебя есть для меня что-то, сестра? Тебе удалось чего-то добиться за последние несколько дней?
Джон переводил взгляд между ними.
Осмыслив слова Ревика, он едва сдержался, чтобы у него не отвисла челюсть.
Ревик не шутил. Он поручил Касс какую-то работу, пока сам находился с Элли. Какой бы ни была эта работа, он совершенно серьёзно ожидал, что Касс не только завершила её, но и сделала всё так, чтобы он был доволен.
Более того, это нечто важное, раз он спросил об этом первым делом. Учитывая деловой настрой Ревика, скорее всего, это имело критическое значение для армейских усилий.
Как только всё это отложилось в его сознании, Джон не мог не таращиться.
Вспомнив Ревика в Сан-Франциско после того, как Касс едва не убила Элли и украла их ребёнка, Джон ощутил, как его шок усиливается.
Он усилился ещё больше, когда он вспомнил типичную для Ревика склонность к паранойе, особенно когда дело касалось каких-то военных вопросов.
«Бл*дь, вот теперь я видел всё, — пробормотал его разум. — Вот теперь я реально видел всё, бл*дь».
Врег прижал его к своему мускулистому боку и усмехнулся.
Глава 51. Забыть обиды
— Неплохо, — признал Ревик, всё ещё размышляя и прогоняя сценарии.
Держа руки на бёдрах, он смотрел на разные образы, запечатлённые беспилотниками и спутниками. Все они показывали медленно движущуюся массу людей, видящих, транспортных средств и более массивного оборудования, которая надвигалась на них по пустыне.
Теперь они находились всего в четырёхстах милях отсюда.
Он хмуро уставился на кадр в центре, который показывал безошибочно узнаваемый профиль, а затем и анфас лица Дейфилиуса за органическим стеклом.
Он был прав. Дейфилиус лично вёл их в сражение.
Несколько минут назад беспилотники нашли его через распознавание лиц, засекли лидера Миферов, когда тот ехал в бронированном Хаммере в центре позади их рядов.
В течение шести часов они, скорее всего, покажутся в пределах видимости, учитывая, сколько пыли они поднимали теперь, сойдя с основных дорог.
Глянув на Касс, Ревик почувствовал, что его челюсти непроизвольно сжимаются.
— Ты им вообще помогала с щитом? — спросил он. — Со взломом? Барьерная технология должна была использоваться как минимум в части схем Тени и Дренгов.
— Я показала им то, что знала, — сказала она, прикусив губу и пожав плечами. — Там немного. Я использовала несколько более сложных щитов во время вашей атаки в Нью-Йорке.
— Покажи мне.
Она послала ему плотно сжатый набор изображений, и все они были схемами щитов из того года с небольшим, что она работала на Дренгов.
Просмотрев то, что она ему показала, Ревик медленно кивнул. Закончив, он послал ей импульс одобрения и проигнорировал то, как она подпрыгнула.
— Это хорошо, — продолжил он, и бровью не поведя. — Хорошие детали. Что ещё у тебя есть? Что насчёт содержания в плане иллюзий? Есть мысли, с чего нам стоит начать?
Она моргнула, всё ещё удивлённо глядя на него.
Она покосилась в сторону Балидора, может, в поисках помощи, но лидер Адипана работал на другом конце комнаты с Джоном, Врегом и человеческим президентом, Мойрой Брукс. Все четыре пары глаз напряжённо сосредоточились на том, что Врег вывел на один из экранов.
Ревик чертовски надеялся, что они дорабатывали план последнего наземного сражения, вне зависимости от того, сумеет Брукс помочь им с этим или нет. Он знал несколько вещей, находившихся в разработке, но всё пока что было размытым. Ему надо было определиться с основными моментами, чтобы они смогли начать процесс объединения обычных войск с отрядом телекинетиков.
Он хотел, чтобы это было сделано в следующий час.
Он до сих пор не был уверен, насколько это реалистично, ведь Мэйгар был нужен ему там, где он сейчас находился, а значит, он как минимум полчаса будет вне досягаемости. Он помогал Врегу организовать кое-что, в том числе несколько Барьерных иллюзий, с которыми мог справиться только телекинетик.
Ревик послал бы кого-нибудь другого, но в данный момент он мог доверить подобную работу только своему сыну, если не считать себя самого.
Когда её бойфренд не посмотрел на неё в ответ, Касс взглянула обратно на Ревика.
Нахмурившись, она задумалась над его вопросом.
— Как насчет чего-нибудь местного? — спросила она. — Воины племени, с которыми я говорила, утверждают, что их боги живут в этой долине… или имеют с ней связь, я точно не знаю. Как думаешь, может, это повлияет на них сильнее, если мы будем проецировать существ, с которыми местные люди уже связаны, просто проживая здесь? Как минимум, это сделает видения аутентичными. Мы можем влить местных богов и дьяволов в визуальные репрезентации, которые люди уже используют. Возможно, мы даже обратимся к старейшинам, если они не против… преувеличим то, что здесь уже имеется.
Ревик подумал об этом, слегка нахмурившись, затем кивнул.
— Да, — сказал он, прогнав сценарий в своём сознании. — Да, мне это нравится. Начнём с этого.
Глянув на неё, он затем посмотрел на Фиграна, который сидел на каменном полу под рядом виртуальных изображений и смотрел, как армия на горизонте приближается.
Он снова проверил время, гадая, может, стоит послать Мэйгару сигнал.
Всё ещё глядя в спину Фиграна, Ревик бегло просканировал элерианца, затем отключился и посмотрел обратно на Касс.
— Я хочу ещё десять сценариев. Минимум. Продолжай работать над ними… чтобы улучшить, но также чтобы иметь варианты. Нам стоит полагать, что одни сработают лучше других. Поработай с Фиграном, если сможешь.
Он жестом указал на видящего на полу, фыркнув.
— У Териана всегда было адское воображение. Теперь оно будет у Фиграна. Если у него не найдётся идей, я буду в шоке.
Проведя обеими руками по своим длинным чёрным волосам, он продолжал рассуждать вслух.
— Что касается самих иллюзий, думай в разных направлениях, — сказал он. — Они могут быть громкими и резкими. Они также могут быть деликатными и нюансированными. Постарайся дать мне реальные варианты, а не просто несколько разновидностей одного и того же. И помни, что управлять ими будем мы вчетвером. Элли не сможет помочь с этой частью. Во всяком случае, не стоит на это рассчитывать.
Помедлив, он заговорил мрачно.
— …Нам нужно это прямо сейчас, Касс. То есть, в следующие двадцать минут. Они скоро окажутся на расстоянии выстрела, если уже не оказались, учитывая некоторое вооружение, которое они тащат с собой. Тот факт, что они не стали просто швырять в нас бомбами и боеголовками издалека, говорит мне о том, что они пришли уничтожить нас. Они хотят оказаться достаточно близко, чтобы удостовериться, что сбегут очень немногие из нас. Можешь быть уверена, что они наблюдают за каждым выходом и входом в эти пещеры, которые они смогли найти. Они особенно усиленно будут стараться убить нас четверых.
Она кивнула, стиснув зубы.
— Ладно. Двадцать минут. Я могу это сделать.
— Как только составишь портфолио, которым будешь довольна, поговори с Врегом, — добавил он. — Ему надо будет высказать своё мнение, и вам вдвоём нужно будет обсудить географию самих иллюзий, чтобы ты не испортила ничего из того, что делает он. Он будет выстраивать свою стратегию стрельбы, отталкиваясь от тебя, Фиграна и Мэйгара, по крайней мере, в некоторой степени. Ты не должна застать его врасплох… не в этом отношении. Это может похерить всё.
Глянув на Врега, стоявшего рядом с Джоном, она кивнула, пусть и с некоторым сомнением. Ревик видел, как она сглотнула, и из её света выплеснулся лёгкий импульс страха и горя, когда она взглянула на Джона, слегка задержавшись на его профиле.
— Ладно, — сказала она более сдержанным тоном.
— Тебе также придется поработать с Данте, — продолжал он. — И, возможно, с Джейденом, если он заменит Вика здесь, а Вик перейдёт во вторичную компьютерную комнату, которую они оборудовали. Данте, Вик, Джейден и Даледжем работают над взломом их спутника и наземных приборов. Им нужно будет знать всё о географических картах, которые составите вы с Врегом, иначе большая часть того, что ты и команда сделаете в этом отношении, будет практически бесполезным.
Она кивнула, снова сглотнув.
— Ладно.
— Могу я проверить твои структуры? — он сохранял свой тон небрежным, но часть его уже сосредоточилась на структурах над её головой. — Я всё ещё мало знаю о твоей выучке. Возможно, я смогу немного укрепить тебя, если ты позволишь.
Касс фыркнула, покраснев, но махнула рукой, показывая жест разрешения видящих.
— Валяй. Я приму любую помощь, — затем она взглянула на него, и её карие глаза смотрели настороженно. — И врёшь ведь насчёт незнания о моей выучке. Если кто и знает, как меня тренировали, так это ты.
Ревик кивнул, признавая её слова, но не полностью соглашаясь с ними.
— Я сейчас начинаю.
— Ладно.
Открыв свой свет по-настоящему, он проигнорировал то, как она вздрогнула.
Он пристально осмотрел участки её aleimi, сосредотачиваясь в основном на частях, структурированных Менлимом. Он замечал детали надломов, усилений и изгибов, проделанных Дренгами, отмечал те изменения, которые она уже выковала в себе, творя телекинез. Выстроив несколько структур вместе, он сломал несколько вещей, оставленных там Менлимом, затем послал импульс света в несколько других участков, которые Дренги наверняка укрыли тенями, чтобы она ими не пользовалась.
Поскольку последние резонировали с частотами, не нравившимися Дренгам, они наверняка повременили с их активацией до того периода, когда они могли бы полностью перепрограммировать её aleimi.
Распутав ещё несколько сегментов, которые Менлим, похоже, намеренно оставил спутанными, чтобы заставить её сильнее полагаться на структуры Дренгов, он вновь поразился тому, как много работы Балидор уже проделал, исправляя её свет.
Он едва узнавал её в этом пространстве теперь, по сравнению с тем, какой они привезли её из Нью-Йорка. Она также существенно отличалась от того, какой он помнил её в Сан-Франциско, пока он играл роль телохранителя Элли.
Слегка нахмурившись, Ревик сосредоточился на нескольких участках и сделал несколько более мелких корректировок, как только привёл в порядок более крупные структуры. Отступив обратно, он сделал снимки своим светом, подметив несколько других участков, которые она пока что вообще не использовала.
— Попробуй теперь создать иллюзию, — сказал он, всё ещё глядя на её структуры. — В ограниченном пространстве. Не позволяй ей выходить за пределы здешней конструкции. Я просто хочу посмотреть, что ты можешь сделать.
— Конструкции? — Касс с непониманием посмотрела на него. — Какой конструкции? Я думала, Балидор и остальные до сих пор работают над построением конструкции здесь, и…
— Человеческой, — терпеливо перебил он. — Здесь есть человеческая конструкция, Кассандра. Ознакомься с ней. Она в разы могущественнее того, что мы успеем создать за такое время, и она уже защищает нас. Она также скрывает наши позиции, а также расположение Барьерной двери. Подозреваю, что это намного сильнее повлияло на задержку прибытия Миферов, нежели какие-то решения Дейфилиуса.
Помедлив, он стоял абсолютно неподвижно, наблюдая, как она робко простирает свой свет, ища человеческую конструкцию. Когда она так и осталась в смятении, он указал на структурный «хребет» серией кадров, давая ей отправную точку.
Ощутив её изумление, когда она разобрала линии и лимиты конструкции в волнах Барьера, Ревик смотрел, как она переключается на исследование её размеров. Проследив за ней своим светом, он останавливал её то тут, то там, показывал те аспекты, которые она пропустила, подталкивал разные части её структур, которые резонировали с тем или иным функциональным элементом.
При этом он в целом подсветил края конструкции и их наложение на материальный мир, обозначил те маркеры, что уже нашёл, показал линии, которые её свет не должен пересекать ни при каких обстоятельствах. Он показал ей то, как конструкция отличалась от конструкций видящих, и потому многим видящим было сложно её увидеть.
— Ох*еть, — пробормотала Касс.
— Впечатляющая инженерия, и это ещё мягко сказано, — согласился он. — Как я и сказал, мы бы не смогли сами сделать такое, если бы в нашем распоряжении не было нескольких десятков лет. Честно говоря, я никогда не видел такого даже в Азии, где у видящих было много контактов с людьми, и они даже тренировали некоторых до Первого Контакта.
Следуя за её светом, пока она продолжала изучать то, что он ей показывал, он пожал плечами.
— Конечно, ты права в том, что Балидор тоже работает над конструкцией. Его конструкция больше связана с нашими конкретными военными нуждами… она необходима для функций, знакомых для выучки нашей команды.
Глянув на её, он добавил.
— Экс-Повстанцы и Адипан соединили свои методы ведения операций во многих отношениях. Теперь у них достаточно общего, чтобы они не нуждались в отдельных конструкциях для операционного координирования действий. Конечно, они всё равно будут использовать в качестве базы преимущественно человеческую конструкцию… создавая скорее конструкцию внутри конструкции для наших нужд.
Он позволил ей ещё несколько секунд поразглядывать.
— Всё поняла? — спросил он.
— Да.
В её голосе звучало сомнение, но он чувствовал, что она уловила суть.
Ревик также чувствовал, что устрашает её.
Последнее он отбросил в сторону, и в своём свете, и в её. Он не хотел заставить её почувствовать себя маленькой. Это не поможет тому, что он пытался сделать с ней в данный момент.
Он ощутил, как усилилось её изумление, когда она осознала, что он пытается поднять её уверенность в собственных силах, приободряет её своим светом.
Но он не задерживался на этом надолго.
— Ладно, — сказал он. — Покажи мне первую иллюзию.
Он всё ещё работал с Касс, когда вошли два видящих.
Хотя последние пять-шесть минут он провёл с ней, глубоко погружаясь в пространство, Ревик тут же отключился от Барьера, как только они пересекли порог двери в пещеру. Его взгляд и свет последовали как будто вопреки его желанию.
Увидев их лица, он полностью забыл про Касс.
Он уставился на них обоих, и его свет полыхнул почти-реакцией прежде, чем его разум сформулировал хоть слово или идентифицировал двух видящих в сколько-нибудь значимом отношении.
Затем его физические глаза сфокусировались.
Сначала он уставился на Чандрэ, на её длинные косички, тёмно-красные глаза, лицо с высокими скулами, которое до сих пор вызывало в его памяти тот образ, что в Азии назывался «охотник» — такой разведчик, который делал много «мокрухи» и разведки с глубоким внедрением.
Её свет в его глазах всегда обладал таким отголоском.
Но её свет изменился с тех пор, как Ревик видел её в последний раз.
Теперь от неё исходило горе, печаль, которую он не узнавал.
Вместе с тем в ней жила открытость, казавшаяся обезоруживающей вопреки всему, что он знал об её поступке. Заметив ошейник на её шее, он нахмурился, испытав невольный импульс симпатии и наблюдая, как остальные видящие поворачиваются и пялятся на неё.
Конечно, он слышал о том, что люди сделали с ней.
Деклан сообщил, как местные шаманы взяли её под своё крыло (в особенности один из старейшин) и защищали её. Они сняли с неё ошейник для какого-то местного ритуала, в котором она приняла участие с ними — нечто, что, по их словам, «изгнало демонов», которых она носила в себе. В конце ритуала ошейник надели на неё обратно, но по словам здешнего главного шамана, человеческого мужчины по имени «Макс», она в нём больше не нуждалась.
Конечно, Балидор и Тарси проверили её свет.
Остальная команда разведки тоже проверяла её как одержимая; они наверняка устраивали ей проверки в любую свободную минутку. Они обсуждали группой, надо ли держать её под неким домашним арестом, но в итоге Тарси приняла решение от лица Совета, что надо уважать слово человеческих старейшин клана.
Конечно, не все согласились с таким решением.
Ревик знал, как высока вероятность, что её застрелят свои же ещё до того, как всё это закончится.
Однако глядя на её свет, он понял решение Совета, а также его жены, которая согласилась с этим решением, когда у неё спросили совета. Именно Элли изначально опознала в Чандрэ шпиона, так что они привели к ней Чандрэ незадолго до того, как все они отправились к Шипроку.
Увидевшись с Чандрэ лично и оценив её свет, Элли согласилась с решением Совета.
Уже наедине она сказала Ревику, что той связи с Менлимом больше нет.
Ревик прежде не видел в Чандрэ никакой связи, но теперь чувствовал перемену в охотнице. Она ощущалась более лёгкой и эмоциональной, чем он помнил, но самое главное, он чувствовал ту открытость в её свете.
Он не помнил, чтобы прежде чувствовал в ней такое.
Чандрэ всегда была для него слегка загадкой. Ревик знал её много лет, они дружили, но вместе с тем он сомневался, что знал её по-настоящему. Теперь, глядя, как она входит в комнату, ему показалось, что он впервые увидел её так ясно.
Как раз когда он подумал об этом, его глаза метнулись к мужчине-видящему, шагавшему справа от Чандрэ.
Как только это произошло, Ревик снова напрягся.
Врег пихнул Джона, глядя на другую сторону комнаты.
Джон повернулся, проследив за взглядом своего мужа.
Увидев, кто только что вошёл в пещеру, он напрягся всем телом.
Он немедленно поискал Ревика, который работал с Касс в одном из альковов — предположительно над той телекинетической штукой, которую они создавали в рамках военной стратегии Врега. Он тут же нашёл их и увидел, что бледные глаза Ревика не отрываются от той же персоны, на которую смотрел Джон.
— Бл*дь, — пробормотал он. — Нам нужно что-то сделать? Сказать ему уйти?
Балидор, стоявший по другую сторону от них, фыркнул.
— Удачи тебе с этим, — увидев, что Джон вопросительно нахмурился, Балидор прищёлкнул языком. — Ты явно не знаешь брата Даледжема. Если скажешь ему уйти, он из принципа останется. Он такой же упрямый, как твой зять. Чёрт. Да он почти такой же упрямый, как твой супруг.
Одарив Врега лёгкой улыбкой, он кивнул в сторону Чандрэ, которая шла возле Даледжема так, будто он нанял её в телохранители.
— …В любом случае, он наверняка пришёл по делу, иначе не рискнул бы приводить сюда сестру Чандрэ.
Человечка, стоявшая по другую сторону консоли, резко повернулась, услышав слова Балидора.
Президент Мойра Брукс посмотрела через всю пещеру, и её карие глаза ожесточились, когда она увидела красноглазую видящую, направлявшуюся в их сторону.
Чандрэ явно заметила на себе взгляды, пока пересекала пещеру, в том числе и взгляды Деклана и Джакса, которые уставились на неё с ненавистью, когда она прошла мимо подрагивавшего yisso-факела, который кто-то прикрепил к одной из каменных колонн.
Джон внезапно вспомнил, что у Деклана были отношения с Марой, одной из видящих Адипана, которых Чандрэ хладнокровно убила в Лэнгли. И эти отношения длились десятки, если не сотни лет. Балидор сказал, что Деклан тяжело переживал её смерть. Видимо, они с Марой провели сотни миссий вместе, то сходились, то расставались, и был очень близкими друзьями.
Врег нахмурился.
— То есть, этот мудак реально ведёт себя как её телохранитель, да? — он фыркнул. — Ну удачи ему, если Деклан решит добиться своего.
Джон глянул на своего супруга, вскинув бровь.
Он знал, что Врег очень уважал Деклана. Хоть высокий крепко сложенный восточно-европейский видящий и был бывшим членом Адипана, Джон чувствовал между ними резонанс. В некотором отношении из Деклана вышел бы хороший Повстанец.
Врег фыркнул, искоса глянув на Джона. «Ещё какой, чёрт подери».
Джон фыркнул, закатив глаза.
Как будто не замечая их обмена репликами, Балидор продолжал проницательно наблюдать за Даледжемом и Чандрэ.
— Я не уверен, что тут всё одностороннее, — сказал он, покосившись на Врега. — В смысле, я не уверен, что Джем всего лишь защищает её. Лично я подозреваю, что Джем не совсем уверен в световых ритуалах наших человеческих кузенов. Может, он беспокоится, что в следующий раз Чандрэ попытается убить Высокочтимого Моста во сне.
— Сложно винить его за это, — признал Джон.
— Но вот за многое другое я его легко виню, — пробормотал Врег.
Они всё ещё смотрели, как те направляются в их сторону, но тут Джон краем глаза заметил движение и повернулся. Он напрягся, увидев, что Ревик пересекает пещеру широкими шагами, сокращая расстояние между ним и Даледжемом.
— Иисусе, — пробормотал Врег. — Нам лучше что-то предпринять.
Балидор нахмурился, глянув на Врега, затем на Джона.
Джон почти ощущал, что думает лидер Адипана.
Он гадал, что, чёрт возьми, по мнению Врега, они могли сделать, если Ревик решит убить кого-то одного или обоих.
И всё же Балидор последовал за Врегом, когда китайский видящий трусцой побежал в том же направлении, что и Ревик. Джон знал, что Врег надеялся опередить его или хотя бы успокоить, но он уже видел, что они не успеют добраться туда вовремя.
Они всё ещё были на расстоянии нескольких метров, когда Ревик дошёл до Даледжема.
Джон в неверии смотрел, как его зять подошёл прямиком к зеленоглазому видящему со странными фиолетовыми ободками вокруг радужек, а потом, без колебания… обхватил его обеими руками в крепком объятии.
Ревик дёрнул мужчину к себе, крепко прижимая его к груди.
Джон видел, как глаза Даледжема распахнулись от неверия, руки напряглись почти в бойцовской стойке, когда Ревик притянул его в объятия.
Несколько долгих секунд Ревик просто обнимал его.
Руки Даледжема оставались напряжёнными, пока он стоял там, терпя объятие и как будто не зная, что делать.
Когда Ревик наконец-то ослабил хватку, посмотрев видящему в глаза, он сжал его бицепсы и стиснул зубы. Джон с потрясением увидел слёзы в глазах элерианца.
Джон заметил, что Даледжема этот факт поразил ещё сильнее.
Лицо красивого видящего исказилось в те несколько секунд, что они смотрели друг на друга. Джон гадал, разговаривали ли они, но не мог понять по выражениям лиц. Если так, то это осталось тайным, в Барьере, за тем щитом, что Ревик поднял вокруг них обоих.
Внешне казалось, что они просто смотрели друг на друга, и их лица становились всё более выразительными, пока они всматривались друг другу в глаза.
Джон испытал шок, когда узнал выражение в глазах Ревика.
Это была любовь.
Вскоре он увидел ту же эмоцию на лице Джема, хотя тот как будто противился, будто это чувство злило его.
— Мудак ты, — сказал Джем, сердито вытирая слёзы.
— Прости меня, — произнёс Ревик вслух.
Снова крепко обняв его, почти сокрушив в объятиях, он поцеловал его в щёку.
— Бл*дь, я так сожалею, Даледжем. Обо всём, брат. Мы все в таком долгу перед тобой. Элли и я обязаны тебе жизнями. Мы обязаны тебе жизнью нашей дочери. Все в этой бл*дской пещере обязаны тебе, хоть знают они это, хоть нет. Мы все перед тобой в долгу.
Тут лицо Джема исказилось по-настоящему.
Когда видящий заплакал, Джон попятился, ещё до того, как осознал, что Балидор и Врег делают то же самое.
Отступая глубже в комнату, Джон глянул на Чандрэ. Он окинул её повторным взглядом, опешив при виде слёз в её глазах, пока она смотрела на двух мужчин вместе.
Джон не мог сказать, заметили ли это Ревик или Даледжем.
Ревик теперь прижался лбом к лбу Даледжема.
Судя по их размывшимся радужкам, улыбкам и кивкам, эти двое снова разговаривали в Барьере. Джон видел, как Джем снова вытер слёзы, стиснув зубы. Его лицо оставалось напряжённым, пока он кивал, словно слушая слова Ревика.
Что бы там ни было, никто, кроме них двоих, этого не слышал.
Глава 52. Кровь
Тензи присел у уступа на северной стороне Шипрока, слегка нахмурившись и глядя на север, на слегка светлеющий горизонт.
Рассвет вот-вот должен был наступить.
Чёрная муха лениво жужжала возле него, опережая дневной жар, раздражая его, уворачиваясь от руки, когда он от неё отмахивался. Она никогда не приземлялась, но как будто вертелась возле его уха, то приближаясь, то отдаляясь, чтобы снова досаждать ему.
Замахнувшись на неё и опять промазав, Тензи опустил бинокль, щурясь и пытаясь различить длинную линию красной пыли невооружённым взглядом. Вновь подняв органическую оптику, он смотрел, как та слабая линия вздымается вдоль горизонта, далеко к северо-западу от зазубренного скалистого образования.
Оно всё ещё происходило к северу от каньона над равниной, где находился Шипрок.
Оно было едва заметно даже через бинокль, но он готов был поклясться, что оно уже сделалось крупнее.
Облако пыли как будто росло, а ветра почти не было.
На протяжении ночи они мониторили продвижение армии Миферов через инфракрасные камеры, в основном через беспилотники, поскольку спутниковые изображения ночью не были такими чёткими.
Но видеть это вживую — другое дело.
Видеть это за пределами пещер, без дистанции виртуальной реальности или простых цифровых записей — это совсем другое… даже с применением бинокля дальнего радиуса действия.
Дотронувшись до уха, Тензи заговорил в гарнитуру.
— Визуальное подтверждение, — он говорил тихо, несмотря на расстояние между ним и приближающейся тёмной массой. — Оценочная численность по спутникам подтверждается. На расстоянии примерно сотни миль. Они несколько замедлились, так что, наверное, доберутся до нас через несколько часов, — помедлив, он добавил: — Возможно, стоит сообщить брату Врегу, что они примерно в шестидесяти милях от первой отметки.
В его ухе раздался женский голос.
— Есть признаки беспилотников? — спросила Чинья. — Их беспилотников, имею в виду. Что-либо, чем они могут маскироваться от нашей электроники? Мы мало что видели в небе, что не отслеживалось бы до нас. Босс сказал, что у них было много такого в Риме.
Тензи просканировал горизонт с помощью органического бинокля, используя датчики движения, чтобы поискать в воздухе всё, что он мог пропустить.
— Я ничего не вижу. Но они до сих пор довольно далеко, — нахмурившись, он задумался над этим. — Но ведь это странно, не так ли? Почему они не послали вперед разведчиков, как это сделали мы? Если они опираются на вооружение, оставшееся от человеческой армии и Повстанцев, а также на то, что накопил Менлим, у них должно быть достаточно флаеров, чтобы покрыть ими небо как одеялом.
— Это правда странно, — призналась Чинья. — Боссу это не нравится.
Тензи кивнул, молча соглашаясь с боссом.
Он отмахнулся от мухи, снова промазав мимо неё.
Подняв бинокль, он прищурился, глядя на горизонт, по обе стороны нарушаемыйскалами. Он следил за линией пыли, видя, как её облако меняет очертание, вторя линии земли.
Оно определённо выглядело больше.
Он до сих пор не видел строя транспортных средств и людей, но знал, что это лишь вопрос времени теперь, когда солнце начало выглядывать из-за горизонта. Увидев кое-что справа, высоко на одном из ближайших утёсов, он использовал колечко на бинокле, чтобы увеличить изображение этого места.
Разглядев замеченное, он выругался.
Проверив утёсы с другой стороны, он опустил органический бинокль на колени.
— Думаю у них есть ищейки-видящие, — сказал он Чинье, дотронувшись до уха и мысленно послав последовательность цифр. — Пошли беспилотники для подтверждения на те координаты, которые я отправил. Они послали их вперёд. Они надвигаются на нас с утёсов, не с земли, но они должны прибыть наперёд основных сил.
Нахмурившись и всё ещё с прищуром всматриваясь в бинокль, он добавил:
— Скорее всего, они дали им альтернативный подход, чтобы избежать нашего наблюдения. Они, бл*дь, обвешаны органикой.
— Сколько?
— Несколько дюжин, судя по детекторам движения. Но я бы предположил, что это число намного занижено. Сомневаюсь, что я вижу их всех.
— Копатели? — спросила она. — Какую органику ты на них видишь?
— Я не могу рассмотреть достаточно деталей, чтобы подтвердить, — он склонил голову набок, пожав плечами и не опуская бинокль. — Но наверное. Это же логично, так?
— Ладно, подожди минутку.
На линии воцарилось молчание.
Вокруг него снова зажужжала муха, и он отмахнулся от неё, нахмурившись.
Голос Чиньи раздался через несколько секунд.
— Тебе лучше спуститься сюда, — сказала она. — Босс беспокоится, что ты можешь оказаться на линии огня, если они пошлют вперед боеголовки, чтобы смягчить почву. Теперь, когда у нас есть визуальное подтверждение, ты всё равно ничего не сможешь сделать. Он хочет, чтобы ты…
Ладонь Тензи наконец-то настигла жужжащую муху.
В утреннем свете полыхнул взрыв.
Он пробил дыру в скоплении камней, возле которого он залёг в укрытии, и небольшая лавина обломков и мусора посыпалась с бока крутой скалы Шипрока. Брызги крови и части тела раскидало кольцом на расстояние несколько метров, а также вверх по скале.
Когда пыль уселась, места, где Тензи стоял на коленях и всматривался в горизонт, уже не было.
Остался лишь участок опалённого камня, запятнанного красным.
В небе над этим местом поднялось густое грибовидное облако чёрного дыма.
В джипе, где ехал Дейфилиус, раздались радостные вопли.
Его улыбка не угасла даже тогда, когда большие шины в очередной раз наехали на камень и подбросили его к потолку, но недостаточно сильно, чтобы удариться головой.
Он продолжал улыбаться, оглядываясь на своих людей, которые улюлюкали, смеялись и хлопали друг друга по спинам, показывая на полосу чёрного дыма. Дейфилиус слышал поздравления и в гарнитуре, от строя, которым их армия пересекала эти дикие земли язычников, вздымая пыль подобно высохшей крови.
Эта красноватая пыль теперь казалась ему символичной.
Первая кровь пролита.
Первая кровь пролита, и это не их кровь, а вражеская.
Он наблюдал, как облако чёрного дыма поднимается выше, а сам говорил в гарнитуру:
— Пошлите копателей, — сказал он, и в его голосе слышались нотки удовлетворения. — Мы подтвердили, что снаружи подземной конструкции нет оружия или солдат, так что нам нужно, чтобы ищейки как можно скорее начали копать. Нам сказали, что там по большей части сплошная скала.
Его голос повысился, становясь более звучным, когда он добавил:
— Скорее всего, братья и сестры, они будут прятаться внизу, как паразиты, которыми они и являются. Также вероятно, что их тёмная приспешница и изменница, Мост, начнёт работать над открытием двери сразу же, как только они сумеют спрятаться от нас. Нам сказали, что эта дверь находится глубоко — слишком глубоко для наших бомб. Нам нужно преследовать их терпеливо, с целеустремлённостью и чистотой в наших сердцах. Мы не можем позволить их лидерам сбежать каким-либо способом, кроме как через величественное избавление смерти.
Его слова сделались мрачными, содержа в себе открытое предупреждение.
— Друзья мои, не надо недооценивать этих врагов, какими бы слабыми и трусливыми они ни казались, и какой бы малой ни была их численность в сравнении с нашей. Помните, с ними могучий Syrimne d’Gaos. Как бы его двуличная шлюха-жена ни развратила его сердце, он умелый воин, обученный самим нашим господином и архангелами, которым мы служим. Более того, посредством обмана и уловок Тёмного Лорда, они сумели скрыть от нас эту дверь, так что их колдовские уловки сильны. Мы должны усердно молиться и усердно сражаться, чтобы удостовериться, что наш Лорд Господь в конце восторжествует над злом.
После его слов воцарилось молчание.
Дейфилиус почти чувствовал, как его люди вновь настраиваются на наставлявших их духов, пока он говорил.
Теперь он чувствовал, как они молятся их Богу, предлагают свою верность, сами свои души армиям ангелов, которые защищали этот мир.
Они были избранными людьми.
Они были стражами истинных наследников расы.
Они были стражами Земли Единственного Истинного Бога.
Возрожденная решительность переполнила его сердце вместе с верой, которую он видел и чувствовал в своих последователях. Он вновь почувствовал себя присмирённым этой честью и ответственностью, которую вручили ему не только его люди, но и серебристые ангелы, говорившие с ним свыше.
— Что насчет мини-беспилотников? — спросил его водитель слева. — Стингеров?4 Команда техников хочет знать, надо ли выпустить ещё больше таких. Может, чтобы охранять ищеек?
Всё ещё глядя на красоту тех серебристых переплетающихся нитей, Дейфилиус кивнул.
— Да.
Он продолжал наблюдать за серебристыми светами, ища какой-то признак того, что он ошибается, и стоит выбрать альтернативный путь. Ничего не увидев, он снова кивнул, добавив:
— …Да, друг мой. Выпустите их всех. Я хочу, чтобы они не только охраняли ищеек, но и нашли дорогу в это логово дьявола. Я хочу, чтобы они нашли дверь и сделали всё возможное, чтобы отвлечь и помешать попыткам Моста открыть её. Скорее всего, нашим копателям понадобится какое-то время, чтобы пробиться. Стингеры выбьют их из колеи и заставят запаниковать. В лучшем случае мы сумеем пресечь зло на корню и истребить угрозу там, где она зародилась.
В ухе Дейфилиуса раздался голос его заместителя, напоминавший гортанное урчание на итальянском.
— Стоит ли нам сначала смягчить почву, сэр? — спросил Грегорио.
Его хриплый голос звучал благоговейно, переполненный величественной целью. В то же время его тон совпадал с его армейской карьерой в прошлом и по-прежнему мощным мускулистым телом.
Грегорио добавил:
— Возможно, будет логичнее послать копателей и стингеров после этого. Если почва твёрдая, как вы говорите, возможно, небольшое смягчение облегчит работу нашим механическим слугам.
Дейфилиус подумал над его словами.
Когда его разум не предоставил конкретного ответа, он закрыл глаза, спрашивая серебристых ангелов, которые плавали над его головой.
Они ответили ему.
Дейфилиус открыл глаза.
— Да, — сказал он, удовлетворённо улыбнувшись. — Да, брат Грегорио. Полагаю, это великолепнейшее предложение. Прошу, действуйте.
— Мне нравится служить Единственному Истинному Богу, — нараспев ответил Грегорио. — И вам, брат Дейфилиус.
Дейфилиус лишь улыбнулся.
Он так любил веру и преданность своих людей, что слова не могли это выразить.
Трясясь в Хаммере, он перевёл взгляд на горизонт, к крутой уродливой скале, которая торчала посреди пустыни. В его глазах, смотревших через свет тех серебристых нитей, это выглядело практически неприличным жестом неповиновения Свету.
Эти люди оскверняли всё, к чему прикасались.
Они жили лишь для того, чтобы развращать и очернять всё, до чего дотрагивались… плевать в лицо его Богу, его людям, его священной миссии здесь. Они были всего лишь грязью, живой тьмой.
Но и это тоже предначертано.
Дейфилиуса избрали, чтобы избавить Землю от их развращения.
Он испытает великое удовольствие, раздавив этих трусливых террористов. В особенности он намеревался проследить и созерцать сожжение Вавилонской Блудницы в праведности святого огня воинов его Бога.
Это был его долг.
Это также будет его величайшее удовольствие.
Он не мог представить большего благословения, чем увидеть последнее уничтожение врагов Бога с лица Земли, совершённое рукой его самого и его Бога.
— ТЕНЗИ? — кричала Чинья. — ТЕНЗИ! Ответь мне, брат!
Джон глянул на неё, хмурясь.
Он переглянулся с Врегом, когда она повысила голос, крича в гарнитуру.
— ТЕНЗИ! Брат! Ты там? Что-то случилось?
Гаренд и Холо тоже посмотрели туда, нахмурившись и подняв взгляды от консоли, над которой они работали.
Данте за последние полчаса перестроила их визуальное наблюдение. Теперь у них столько беспилотников и спутников следило за приближающейся армией, что она расставила по всему помещению ряд виртуальных экранов, которые показывали всё с разных углов и точек обзора.
Джон глянул на кадры, посылаемые высоко летящим беспилотником, который показывал много рядов бронированных автомобилей, поднимавших красную пыль по всей долине.
Это выглядело так, будто медленно надвигающийся шторм приближался к ним по пустыне.
— Что-то не так, — Чинья посмотрела на всех них широко раскрытыми глазами, и её свет источал страх. Она посмотрела на Джона, затем на Врега. — Я что-то слышала. Это походило на взрыв. У нас есть беспилотник поблизости? Нам нужно посмотреть на уступ с северной стороны. Прямо сейчас, пока…
Где-то сверху эхом прокатился грохот.
Звук был громким и зародился как будто прямо над ними. От этого содрогнулись стены пещеры, и лёгкая пыль посыпалась сквозь маленькие щёлки в скале.
Джон и не осознавал, что пригнулся, пока звук не начал стихать.
Он обнаружил, что присел на полу пещеры, тяжело дыша, расставив руки в стороны и не отводя взгляда от потолка. До сего момента он не понимал, что ожидает, будто вся пещера обвалится просто от громкости этого звука.
Всё ещё дыша тяжело, он посмотрел на Врега.
Его муж принял практически такую же позу, как и он. Он также смотрел на потолок и стены, словно оценивая их структурную целостность.
Опустив взгляд, он мрачно покосился на Джона.
— Нам чертовски повезло, что это место вырезано из камня, — сказал он. — А не из земли.
Следующий взрыв снова заставил их пригнуться.
На сей раз грохот не прекращался несколько долгих минут.
Взрывы сотрясали землю сверху, заставляли стены и пол дрожать, отчего люди и видящие бросились на пол. Некоторые закричали, закашлявшись от посыпавшейся пыли. Джон видел, как Данте вцепилась в одну из каменных колонн, и её лицо сделалось белым как мел. Викрам согнулся над ней, защищая её от падающих обломков. Возле них Джейден тоже пригнулся, тяжело дыша и подняв одну руку, пока прятался под одним из каменных уступов, которые они использовали для консолей.
Какое-то время казалось, что большая часть этих взрывов происходила прямо над головой.
Затем Джон стал слышать больше взрывов слева и справа. Второй залп явно ударял по-прежнему близко, но теперь несколько ближе к северу, западу или югу от их нынешнего местоположения. Все эти вторичные удары он тоже пережидал, присев, прислушиваясь, и его сердце гулко стучало в груди, пока он оценивал стены и потолок пещеры, готовясь к обрушению.
Конструкция выстояла.
Он ощутил, как находившийся рядом Врег отреагировал ещё сильнее.
Где-то в середине эти реакции сделались настолько интенсивными, что Джон потянулся к нему и послал импульсы света китайскому видящему, пытаясь успокоить и приободрить единственным известным ему способом.
Пусть Врег вовсе не был таким клаустрофобиком, как Ревик, он всё же недолюбливал тесные пространства после своего времени на войне. Врег ворчал, что это сделали с ним «те бл*дские субмарины» в Первой Мировой Войне — по какой-то причине Элли находила этот факт забавным, во всяком случае, абстрактно.
Джон сильно подозревал, что сейчас она не будет смеяться над этим.
Осмотревшись по сторонам, он осознал, что Ревика больше нет в помещении с ними. Он вспомнил, что элерианец пошёл во вторичный компьютерный отсек с Касс, Даледжемом, Чандрэ и несколькими остальными.
Раскатистый грохот продолжался, сотрясая землю и стены, обрушивая каскады мелких обломков и красного песка, заставляя их закашляться, когда воздух заполнился пылью. Джон увидел, что в каменных стенах появилось несколько трещин, становившихся шире. Как минимум одна из них на его глазах расширилась от трещинки до толщины его мизинца.
Пока что большинство этих трещин появлялось на стенах и колоннах, а не на потолке из сплошной каменной плиты.
Джон честно понятия не имел, хорошие это новости или плохие.
— Зависит от того, сколько раз они по нам ударили, — сказал Врег, перекрикивая очередной залп, сотрясший стены. Он переключился на разум Джона. «Вскоре они смогут наблюдать за этими пещерами. Люди и их конструкция могут одурачить их видящих, но не смогут одурачить их машины. Давай надеяться, что наша юная кузина Данте окажется хитрее».
Посмотрев на него, Джон кивнул, сжимая руку крупного видящего.
Рокот начинал утихать.
Джон услышал ещё один взрыв, но уже слегка отдалённый.
После этого всё стало странно тихо.
Кашель и бормотание голосов становились громче, когда тишина затянулась.
Люди начали подниматься с пола. Поначалу многих сложно было узнать, поскольку все теперь покрылись одним и тем же слоем осыпавшейся красной пыли. Эта пыль скрывала лица, брови, одежду, обувь, даже цвет волос. Некоторые начали стряхивать слой красной пыли, кашляя, когда она попадала в носы, рты и лёгкие.
Пыль начала кружить в воздухе, а затем оседать на полу пещеры.
Врег сжал руку Джона, посылая ему импульс тепла.
«Спасибо тебе, ilyo, — послал он вместе со вторым, более жарким завитком жара и любви. — Спасибо тебе».
Джон улыбнулся, поцеловав его в губы и ощутив привкус той красной пыли. Здоровяк-видящий поднялся на ноги, нахмурив лоб и осматривая урон вокруг них.
Виртуальные экраны по-прежнему транслировали кадры происходящего за пределами пещеры, но теперь эти проекции размывались из-за кружившей в воздухе пыли. Подойдя ближе к экранам, Врег посмотрел на ряд изображений, показывавших армию. Из-за пыли в воздухе сложно было различить детали, поскольку она искажала картинку, но Врег явно что-то искал.
Его тёмные глаза просканировали кадры, и он помрачнел ещё сильнее.
На что бы ему ни хотелось посмотреть, он не мог это найти. Повернув голову, он окинул взглядом людей и видящих, всё ещё поднимавшихся с пола.
— Все целы? — спросил он. — Травмы есть?
Раздалось бормотание некоторых людей, осматривавших себя, но Джон не видел никого, кто пострадал бы сильно.
Врег помрачнел ещё сильнее.
— Где Данте? — спросил он, перекрикивая кашель и бормотание людей, которые проверяли своих соседей и оборудование. — Данте! Ты тут?
— Здесь! — отозвалась она, кашляя.
Джон повернулся на голос и увидел, что она прислоняется к той же каменной колонне, за которую она держалась, пока падали бомбы. Теперь она хмуро смотрела на наладонник, покрывшийся красной пылью, и пыталась вытереть маленький экранчик и тачпад.
Вик присел рядом с ней, наклонив портативную консоль боком, чтобы смахнуть с неё слой маленьких камешков.
— Что тебе нужно, брат? — спросил Вик.
— Вид на наше местоположение, — хмыкнул Врег, жестом показывая, что это нечто очевидное. — Я хочу посмотреть, по чему они ударили, брат Вик.
Вик один раз кивнул и нажал на несколько кнопок.
— Дальний правый экран, брат, — ответил он.
Джон повернулся, уставившись туда. Он постарался рассмотреть картинку сквозь облака пыли внутри пещеры, а также сквозь облака пыли и дыма на виртуальном изображении.
Похоже, сам Шипрок превратился в руины.
— Иисусе, — пробормотал он. — Они стерли его с лица земли, бл*дь.
Укол боли пронзил его сердце, пока он смотрел, как облака красной пыли клубятся в воздухе, пятная красным голубое небо пустыни. Он знал, что это всего лишь скала, и им чертовски повезло выжить, но его задел за живое тот факт, что такая древняя скала оказалась уничтожена современными бомбами. Это беспокоило его сильнее, чем он мог бы себе представить.
Они все просто молча стояли и смотрели на виртуальную запись, когда ещё больше видящих и людей показались из двери, ведущей в их командный центр.
— Тут всё в порядке? — позвал Джораг.
— Всё нормально! — крикнул в ответ Врег. — Где босс?
— Он меня послал. В командном всё в норме. В четвёртой пещере тоже всё хорошо. Случилось лишь одно обрушение, насколько нам известно — в одном из вторичных туннелей. Никто не пострадал. Прямо сейчас они разбирают завал, чтобы расчистить проход.
Джон кивнул, чувствуя, как его свет всколыхнулся от облегчения.
— Что насчёт двери? — спросил он, повысив голос. — Где Элли?
— Она в норме, — тут же ответил Джораг. — Никаких повреждений. Босс проверил её в первую очередь.
Врег тихонько фыркнул, глянув на Джона.
Джон искоса улыбнулся в ответ.
Естественно, Ревик проверил её первым делом.
И всё же облегчение Джона никуда не делось. Тот факт, что никто не пострадал, немного смягчил потерю самого Шипрока. Облегчение несколько померкло, когда до него дошло, что они не отделаются так легко, если Миферы решат устроить второй раунд, или третий… или десятый… за следующие несколько часов, но сами пещеры были хорошо построены, и это сыграло свою роль.
Затем он вспомнил кое-что ещё.
Повернувшись, он взглянул на своего супруга, который уже смотрел на него.
— Тебе пора, — сказал Джон.
Врег поколебался, затем кивнул.
— Да, ilyo. Пора.
Джон сглотнул, наблюдая, как Врег проверяет имевшееся при нём оружие, надевает наладонник на запястье, дотрагивается до уха, проверяя, что гарнитура по-прежнему надета.
— Я направляюсь в оружейную, — Врег поднял взгляд, сохраняя старательно небрежный тон. — Хочешь пойти со мной, брат?
Всё ещё глядя на него и раздумывая, Джон нахмурился.
Затем он один раз решительно кивнул.
— Да, — сказал он. — Я хочу пойти с тобой. И не только в оружейную. Я иду с тобой. Насовсем.
Врег нахмурился, оглядываясь по сторонам.
Понизив голос, он шагнул в его сторону.
— Я думал, мы договорились, что ты останешься здесь. Будешь координировать Ненза и…
— Я им не нужен для этого, — сказал Джон с пренебрежительным жестом. Он мотнул подбородком в сторону Джорага, который стоял в нескольких метрах от них. — Это может сделать Джораг, и ты это знаешь. Ему всё равно нужно больше работы. Он привык находиться на передовой, и это сводит его с ума, бл*дь. Не использовать его армейский опыт было бы пустой тратой ресурса. Я только буду мешаться у него под ногами.
Помедлив, когда Врег нахмурился, Джон скрестил руки на груди.
— Возьми меня с собой, — он крепче стиснул зубы. — Я не хочу, чтобы ты был там без меня. Я не хочу быть здесь без тебя. Я слечу с катушек, бл*дь, если мы сейчас разлучимся.
Врег продолжал хмуриться, его лицо выражало противоречие.
— Ненз хотел, чтобы ты остался здесь, — сказал он наконец. — Ради Лили. Ради Элли, если…
— Да нах*й Ревика! — раздраженно перебил Джон. — Чего ты хочешь, Врег?
Взгляды метнулись в его сторону, и многие глаза раскрылись шире от его слов.
В пещере стало тише, многие видящие остановились, уставившись на него и Врега.
Джон изо всех сил старался игнорировать их и шок, исходивший из светов поблизости. Он сосредоточился только на своём супруге, всматриваясь в его глаза в тусклом из-за пыли освещении.
— Ты правда думаешь, что Ревик сейчас не поймёт? — сказал он, усилием воли заставив себя понизить голос. — Да еб твою мать… ты думаешь, он сейчас оставил бы Элли? Или позволил бы ей оставить его? Он уже переместил Лили и Мэйгара в другую комнату вместе с ним. Он не может ожидать от меня такого, чего сам никогда не сделал бы. Он и не станет этого ожидать.
Врег выдохнул, проведя пальцами по своим чёрным волосам.
Затем он встретился взглядом с Джоном. Посмотрев на него, он один раз кивнул.
В его тёмных глазах отразилось тепло, после чего он кивнул ещё раз. Затем мотнул головой и пальцами указал на дверь пещеры, и его тон сделался деловым.
— Ладно, — сказал он. — Пошли. Половина команды уже наверху. Другая половина готовится.
Слегка опешив, Джон опустил руки.
— Нам надо сначала поговорить с Ревиком?
— Уже сделано. Он не возражает, — Врег фыркнул, показывая одной рукой жест более-менее. — Он понял твой посыл. Сказал, что сможет с этим работать.
Облегчение переполнило свет Джона.
Не дожидаясь, когда его попросят во второй раз, он повернулся и направился к двери.
Но прежде, чем он добрался дотуда, Врег схватил его за плечи одной рукой и грубо стиснул в боковом объятии.
«Я люблю тебя, ilyo».
Джон повернулся и улыбнулся ему, подавляя неожиданный ком в горле.
Прежде, чем он успел оправиться, они вошли в главный коридор, уже наполнявшийся людьми и видящими, которые быстро шагали в разные части лагеря. Врег не отпускал его, заставляя остальных обходить их, пока они направлялись в оружейную.
«Я знаю, — послал Джон в ответ, обняв Врега одной рукой и сжав его в ответ. — Больше не пытайся оставить меня позади, ладно?»
Врег улыбнулся, но Джон видел, что его почти чёрные глаза заблестели в свете подрагивающих yisso-факелов.
«Не буду», — только и сказал он.
Ревик отключился от гарнитуры, слегка нахмурившись и сосредоточившись на Мэйгаре и Касс.
Их лица до сих пор были перепачканы красной пылью от потолка и стен. Та же пыль липла к их одежде, покрывала их обувь, ладони, руки и уши, собиралась в складках ткани и обуви, прилипала ко всему, что было влажным от пота.
— Мне пора, — сообщил он. — Элли нужна моя помощь с дверью.
Он глянул на Касс, затем на Фиграна, который сидел на полу.
— …Помощь всех нас четверых, — сказал он, неохотно покосившись на Мэйгара. — Мы практически уверены, что для этого нужна вся Четвёрка. Так получилось в Риме.
Он почувствовал, как импульс шока вышел из света Мэйгара.
Ревик поднял ладонь в знак ободрения.
— Мы всё равно будем поддерживать связь через Барьер. И в виртуалке. У нас будет канал, который я тебе показал, на случай, если конструкцию взломают, и нам придётся работать в обход видящих Миферов. Ты ни на секунду не останешься один, даже если каналы передачи оборвутся.
Стиснув зубы, Мэйгар кивнул, ничего не сказав.
Ревик увидел, как ещё один завиток беспокойства выплеснулся из света его сына, возможно, просто при мысли о том, что ему придется возглавить значительную часть их наступления.
Взгляд Мэйгара скользнул вправо, сосредоточившись на клонах-телекинетиках, которые тихой кучкой стояли возле каменной стены. Все они сосредоточились на самой стене, куда портативные консоли проецировали изображения надвигающейся армии Миферов.
Ревик увидел, как Мэйгар сканирует их лица, словно проводя какие-то подсчёты в голове.
Затем он заметил, как взгляд его сына обратился внутрь.
Он знал, что вопреки словам Ревика, Мэйгар пересчитывает ресурсы на тот случай, если Ревик и Касс потенциально выбудут из строя.
По какой-то причине это осознание вызвало у него желание стиснуть сына в объятиях.
Глянув вниз и вправо, он отрешённо погладил волосы Лили, убирая их с лица, пока она смотрела то на него, то на Мэйгара. Когда от его руки взлетело облачко пыли, он продолжил отряхивать её плечи и спину, чтобы убрать пыль с волос и одежды. Он всё ещё приводил дочку в порядок, когда словами и взглядом обратился к Мэйгару.
— Хочешь, я прогоню с тобой ещё несколько сценариев перед тем, как мы уйдём? — спросил он. — Или тебе кажется, что для начала хватит? Мы можем продолжить работать через виртуалку, если ты зайдёшь в тупик. Но если тебе нужно, чтобы я задержался на несколько минут, я могу это сделать.
Мэйгар слегка нахмурился, раздумывая.
Глянув на клонов, он медленно покачал головой.
— Нет, — сказал он, и в его голосе отразилась та сосредоточенность. — Нет, я могу как минимум начать.
Затем Мэйгар поднял взгляд, посмотрев ему в глаза, и то более обеспокоенное выражение проступило в его шоколадно-карих глазах.
— Ты ведь сказал, что будешь оставаться на связи, верно? Ты и Касс… или хотя бы один из вас… вы ведь сможете помочь с самой тяжёлой частью попозже? Я полагаю, что всё станет хуже, когда они подойдут ближе.
Ревик кивнул, плавным жестом отбрасывая его беспокойство.
— Конечно, — сказал он, послав импульс заверения. — Касс, Фиграну и мне нужно находиться физически близко к Элли и двери, но я планировал помочь с телекинезом оттуда. Мне нужно, чтобы ты возглавил атаку и координировал нас всех, но мы сможем сделать саму работу. Если мне придется полностью отключиться, я как можно раньше предупрежу тебя. Я также оставлю Касс с тобой, если это будет возможным. Элли сказала, что она, вероятно, даже сумеет помочь, если мы все будем там внизу.
Послав Мэйгару очередной прилив тепла, он добавил:
— Ты справишься. Не волнуйся.
Несколько секунд они вдвоём просто смотрели друг на друга.
Ревик не осознавал до конца, что смотрел на свет своего сына и убеждался, что тот в порядке, пока Мэйгар не отмахнулся от него с раздражением или, может, со смущением.
— Забудь, — сказал Мэйгар, сунув руки в карманы поношенных синих джинсов. — Иди. Полагаю, ты дашь нам знать, если с дверью что-то изменится? Вы ведь тогда отзовёте всех нас обратно? В том числе и команду Врега, и всех наверху?
Ревик продолжал смотреть на него, но теперь он нахмурился.
До сих пор он забыл про кое-что.
Но он должен сообщить ему кое-что. И лучше сказать ему в лицо.
Ревик был практически уверен, что эти двое дружили.
Переведя взгляд с Мэйгара на Касс и обратно на Мэйгара, он сказал прямо:
— Тензи мёртв.
Он помедлил, глядя, как Мэйгар широко раскрыл глаза. Горе завитком выплеснулось из его света.
— Ты уверен?
Ревик кивнул, содрогнувшись.
— Мы уверены. В любом случае, если он выжил и всего лишь был ранен, бомбы убили его, поскольку он так и не спустился вниз.
Он наблюдал, как Мэйгар переваривает это. Он пытался решить, стоит ли приблизиться к нему или послать ему свет. Чувствуя, как его сын пытается отстраниться от смерти своего друга, не думать об этом сейчас, Ревик решил не делать ничего, что вызовет в нем ещё больше эмоций.
Вместо этого он сохранял свой тон деловым.
— Мы не знаем, как это произошло, но это случилось до того, как они забросали нас бомбами. Может, за две-три минуты до атаки. Мы не получили визуальную картинку, но это мог быть некий флаер. Если так, то на нём имелось маскировочное устройство.
Подумав об этом, Ревик нахмурился сильнее.
— …Или устройство было маленьким. Реально маленьким, бл*дь. Слишком маленьким, чтобы сенсоры Тензи его уловили. А значит, они могут проникнуть сюда через вентиляционные шахты, — продолжая размышлять, он добавил: — Или же это было какое-то спутниковое оружие вроде того, что они использовали в Нью-Йорке. Честно говоря, это даже оказалось бы хорошим новостями. Я больше беспокоюсь, что у них имеется какая-то технология микрофлаеров. Если так, то вам будет грозить опасность здесь, когда они проберутся внутрь.
Он ждал, пока Мэйгар хмурился и осмысливал его слова.
Ревик добавил:
— Если это случится, я хочу, чтобы ты пошёл в одну из пещер, которую им удастся изолировать. Просто бросай всё и уходи, бл*дь… я серьёзно. Или ещё лучше, если получится, приходи к двери, где буду я. Там они могут запечатать вход. Если получишь предупреждение заранее, первым делом направляйся туда. Только поторопись.
Ревик увидел, как Мэйгар выпучил глаза, когда слова Ревика отложились в его сознании.
— О, — теперь Мэйгар определённо выглядел смущённым. — Эй, не волнуйся об этом. Со мной всё будет хорошо, — он отмахнулся от Ревика. — Иди. Если нужно. Я не хотел тебя задерживать. Ты мог сказать мне это по гарнитуре.
Ревик поколебался долю секунды.
Затем он подошёл прямиком к своему сыну.
Мэйгар выглядел слегка нервничающим, пока он приближался, и подпрыгнул, когда Ревик крепко обнял его и прижал к своей груди.
Ревик этого почти не заметил.
— Я люблю тебя, — сказал он, поцеловав молодого видящего в щёку. — Не иди на излишний риск. Я серьёзно. Пожалуйста.
Он невольно заметил, что теперь Мэйгар был всего лишь на несколько дюймов ниже него. Он до сих пор не достиг своего окончательного роста и веса.
В итоге он может оказаться даже выше самого Ревика.
Мускулистое тело Мэйгара за последние два года также сделалось более широким, напоминая телосложение Ревика. Их комплекция была не совсем идентичной, но явно имела сходства в различных частях и свойствах. Элли говорила ему, что у них с Мэйгаром почти одинаковые руки. Она сказала, что их линии подбородка до жути похожи теперь, когда лицо Мэйгара сделалось более худым.
Теперь Мэйгар сильнее походил на то, каким он будет в зрелом возрасте.
Ревику это казалось трогательным в такой манере, которую он не мог выразить.
Он пообещал себе, что если они переживут это, то он будет проводить больше времени, просто веселясь с сыном. Не уча его чему-то, не тренируя, не читая ему лекции или структурируя его свет… а просто занимаясь вещами, которые нравились им обоим.
Он осознал, что толком и не знаком с Мэйгаром в этом отношении.
Он понятия не имел, чем его сын занимался свободное время, не считая тренировок в телекинезе и mulei, а также общения со своей девушкой.
Опять-таки, возможно, Мэйгар уже сам себя не знал. Учитывая безумный темп последних нескольких лет и то, сколько времени занимало обучение телекинезу, у Мэйгара толком и не было свободного времени.
Ревик также хотел познакомиться с его девушкой, Анжелиной.
Мэйгар издал фыркающий смешок, не выпуская его из объятий.
— Она будет в восторге.
Ревик нахмурился.
— Это сарказм?
Мэйгар усмехнулся ещё громче.
— Да! Она боится тебя до ужаса.
Ревик подумал об этом, затем улыбнулся и парировал:
— А меня она одурачила. При нашем последнем разговоре, который я припоминаю, она меня пропесочила. А потом захлопнула дверь перед моим лицом, — подумав, он склонил голову набок. — Вообще-то… кажется, я это заслужил.
— Заслужил. Она мне рассказывала.
Ревик издал очередной фыркающий смешок. Покрепче обняв Мэйгара, он обхватил его рукой за плечи и снова поцеловал в щеку.
Импульс удивления, печали, любви и беспокойства выплеснулся из света Мэйгара.
Когда Ревик наконец-то отпустил его, молодой видящий отвёл взгляд, вытерев лицо.
— Не надо мне тут фатализма, пап, — пробормотал он, подавляя улыбку. — Мы ещё не умерли.
Ревик рассмеялся. Просто не сумел сдержаться.
— Элли мне тоже так сказала, — он широко улыбнулся, ласково поглаживая плечо сына. — Стоит мне немножко выразить чувства, и вы все сразу думаете, что мне осталось жить несколько часов.
Мэйгар издал очередной сдавленный смешок, словно вопреки собственному желанию.
Во второй раз вытерев глаза, он улыбнулся более искреннее.
— Ладно, большой добряк, — он указал большим пальцем в сторону входа в небольшую пещеру. — Главное, дай знать тем, кто наверху. Я буду держать армейский канал открытым.
Ревик кивнул, всё ещё слегка улыбаясь, и окинул сына взглядом.
— Будет сделано. Делай все возможное, чтобы координировать клонов. Если зайдешь в тупик, просто позови меня через конструкцию или гарнитуру.
— Ты уже говорил, — глянув на Лили, Мэйгар добавил: — Ты заберешь Лили с собой?
— Да. Элли хочет, чтобы она была внизу.
Мэйгар кивнул, и в его глазах не отразилось ни капли удивления.
Почувствовав на себе взгляд, Ревик повернулся и увидел Касс.
Он почти забыл, что она рядом.
Она уставилась на них обоих так, будто не могла поверить увиденному. Ревик осознал, что её не было рядом, когда его отношения с сыном изменились.
Он отбросил и это, показав на неё кивком.
— Пошли, — сказал он. — Бери Фиграна. Мы уходим.
Он уже взял Лили за руку.
Послав Мэйгару импульс тепла напоследок, он развернулся и повёл Лили к выходу из пещеры. Он услышал, что Касс и Фигран следуют за ним. К тому времени, когда они вышли в каменный коридор, он также услышал, как Фигран бормочет что-то себе под нос. Элерианец с золотисто-каштановыми волосами продолжал бубнить, пока семенил за ними, ничего не замечая.
Только когда они прошли несколько метров, Ревик фыркнул, внезапно осознав, что за песню Фигран едва слышно напевал.
Это была We Are Family. «Мы — семья».
По какой-то причине это тоже заставило Ревика рассмеяться.
Глава 53. Месть богов
— Насколько они близки? — Дейфилиус заскрежетал зубами, когда хаммер наехал на очередной большой камень, заставив его подлететь над сиденьем. Оправившись, он продолжил говорить: — Кому-нибудь из копателей удалось проникнуть в комплекс пещер? Что насчет стингеров?
Он сощурился от яркого солнца, стараясь рассмотреть то, что осталось от каменного образования после залпа ракет, которые они туда сбросили. Солнце теперь поднялось на небе достаточно высоко, чтобы отражаться от частиц пыли, взлетевших в воздух после атаки вместе с дымом от взрывов.
Слишком много и того, и другого скрывало из виду остатки корявой скалы.
Дейфилиус видел это в гарнитуре.
В кадрах сканеров он видел, что половина «башни» полностью снесена взрывом. Ещё один кусок обвалился на его глазах, рассыпавшись по долине поверх комплекса пещер с трёх сторон.
Его раздражало, что самая высокая часть скалы оставалась стоять и тянулась к небу. В глубине души ему хотелось атаковать эту часть, хотя в этом не было никакой стратегической ценности.
Им нужно сосредоточиться на проникновении в сам комплекс пещер.
Судя по сообщениям от его техников, отсюда урон выглядел намного хуже по сравнению с тем, как дела на самом деле обстояли изнутри.
Дейфилиус чувствовал, что серебристые нити побуждают его проникнуть внутрь того комплекса и сделать это побыстрее.
Они хотели этого проникновения. Они хотели, чтобы кровь окрасила стены, чтобы последнее сопротивление Моста рухнуло. Они хотели, чтобы её люди были выпотрошены. Они хотели, чтобы Мост погибла, чтобы вся Четвёрка погибла, чтобы её последователи бросили ту дверь или были убиты следом за ней.
Они боялись, что дали им слишком много времени на подготовку.
Они боялись, что промежуток времени, на протяжении которого их видящие пробивались через щит на проклятой скале, слишком затянулся.
Они знали, что Меч нанесёт ответный удар.
Псы и подпевалы, что были верны ему и его шлюхе-жене, нанесут ответный удар.
— Грегорио? — повторил Дейфилиус. — Доложи статус. Мы проникли?
Голос Грегорио раздался в его гарнитуре, слегка приглушённый от движения бронированного автомобиля, в котором он ехал примерно через восемь или девять хаммеров от Дейфилиуса к западу.
— Сэр, копатели столкнулись с более твёрдым камнем, чем мы ожидали по инфракрасным исследованиям, а также с более крупными отделениями пещер. Это их замедлит…
— Что насчет стингеров? Они пробрались внутрь?
— Да, — отозвался голос Грегорио, зазвучав веселее. — Они распознали две вентиляционные шахты; одна в дальней северной стороне комплекса. Вторая на востоке имеет какую-то решётку, которая усложняет проникновение, но они должны вскоре преодолеть её. Несколько других шахт мы повредили в ходе атаки, но в итоге это может оказаться хорошими новостями. Возможно, некоторые сегменты через несколько часов останутся без кислорода — смотря сколько шахт в целом есть в комплексе. Многие кажутся хорошо спрятанными…
— У нас есть стингеры внутри? — Дейфилиус нахмурился, просматривая данные в своей гарнитуре и ища индикаторы проникновения. — Ты сказал, что в северную шахту можно проникнуть прямо сейчас, разве нет? Я не слышал новых взрывов через сонар. Мы получим подтверждение об ударах там?
— Да, должны получить, сэр, — подтвердил Грегорио. — Они всё ещё далеко от главного комплекса, который использует изменническое отребье. Может пройти некоторое время, прежде чем они найдут свои мишени.
— Держи меня в курсе прогресса копателей, — сказал Дейфилиус. — Я хочу знать, когда они окажутся близко.
— Мы надеемся, что они почти закончат, когда мы доберёмся до них, — сказал Грегорио.
— Хорошо.
И всё же Дейфилиус чувствовал, что давление серебристых нитей сверху усиливается, прессует его, наполняет почти маниакальной энергией, предназначением, сосредоточенностью, но в то же время тревогой. Они вибрировали в нём, превращая это давление в напряжение, граничившее со страхом.
Они хотели, чтобы он двигался быстрее.
Им было нужно, чтобы он двигался быстрее.
Нельзя допустить, чтобы Мост открыла двери первой.
Он всё ещё смотрел на Шипрок через облака пыли и дыма, когда справа от него ударил взрыв, швырнувший обломки, стекло, шрапнель и металл в пуленепробиваемое стекло хаммера.
Шины завизжали. Бронированные автомобили резко вильнули, чтобы избежать взорвавшейся машины.
Шрапнель ударила в его бронированный автомобиль с оглушительным треском.
Дейфилиус рефлекторно пригнулся, но окна и бронированные двери выстояли. Быстрые реплики и вопли заполнили его гарнитуру. Грузовики и машины продолжали вилять, объезжая пылающий автомобиль.
Дейфилиус подвинулся обратно к окну, от которого его резко отбросило, и выругался. Другие бронированные машины резко поворачивали, врезаясь друг в друга, в том числе и в автомобиль прямо справа от Дейфилиуса.
Его водитель резко вывернул руль, прибавив газу, чтобы проехать мимо.
Затем ещё один взрыв прогремел с той же стороны.
На сей раз Дейфилиус это увидел. Белая вспышка.
След бледного дыма и снаряд с чёрным наконечником с визгом пронеслись по воздуху — слишком быстро, чтобы могли проследить его глаза. Снаряд в мгновение ока врезался в автомобиль перед машиной, в которой ехал он. Огонь и чёрный дым резко вспыхнули без предупреждения, затмив вид на пустынное небо и вообще окутав всё ветровое стекло, когда их окутало дымом.
Его водитель ударил по тормозам, выкрутив руль вправо, чтобы объехать это место.
Грузовики рядом с ними тоже поворачивали, подстраиваясь, и снова раздался скрежет металла по металлу, когда машины задевали друг друга, пытаясь перестроиться вокруг новой дыры в строю.
Дейфилиус активировал свои окуляры.
Повернувшись и наклонившись, чтобы посмотреть под нужным углом, он просканировал горный хребет, с которого, казалось, прилетели снаряды. Он увидел вспышку, с которой была выпущена третья ракета, выстрелившая с хребта как пуля.
Он увидел результат ещё до того, как услышал звук, с которым летел снаряд.
Ракета попала в ещё один массивный грузовик с оружием и людьми слева от его, отчего тот врезался в машину перед собой. Горящий и извергающий дым грузовик зацепился за задний бампер другой машины, отчего обе потеряли управление.
И снова другие автомобили начали объезжать и тормозить, чтобы не столкнуться с ними.
Некоторые не сумели убраться вовремя и врезались в какой-то из двух грузовиков, которые всё ещё подпрыгивали по долине, пока водители старались вернуть контроль над машинами и разделить их. Дым вместе с тёмно-оранжевым и красным пламенем валил из задней машины, пока мужчины из переднего грузовика пытались отцепить её решётку радиатора от своего бампера.
В гарнитуре Дейфилиуса снова раздались вопли, когда он нажал кнопку и снова подсоединился к армейскому каналу.
— …на хребте! — кричал Грегорио. — Пустить в ход телекинетиков! Немедленно!
— У них какой-то щит, сэр! — прокричал в ответ другой. — Фрэнк говорит, что его телекинетики испытывают сложности. Они даже не могут точно определить, с той ли стороны летят ракеты. Какой-то иллюзорный щит…
Ещё один взрыв сотряс строй автомобилей.
На сей раз ракета как будто была выпущена слева от Дейфилиуса.
Он пригнулся, глядя в окно мимо своего водителя.
У того хребта также имелся строй автомобилей, скрытых тенью. Дейфилиус увидел очередную вспышку света, после чего второй снаряд вылетел из ствола, направившись прямиком к средним рядам.
Он заметил, что его водитель притормозил.
— Нет! — Дейфилиус схватил его за руку, сердито глядя на его красное потное лицо и стискивая зубы. — Нет! Поезжай быстрее! Здесь мы зажаты в ловушке!
Он глянул на восьмерых солдат в задней части хаммера и невольно помрачнел, видя, как они сидят с бледными лицами и слушают переговоры по гарнитурам, глядя через виртуальные экраны на происходящее снаружи.
Внимание Дейфилиуса вскоре вернулось к руководящей команде в гарнитуре.
— Как они так быстро добрались до того хребта? — спросил новый голос в его гарнитуре.
Потеряв терпение, Дейфилиус сердито перебил:
— Нам нужно, чтобы видящие взломали щит, который они используют. Немедленно! — рявкнул он. — У нас больше телекинетиков, чем у них в принципе может быть! Если они не могут атаковать самих людей или оружие, пусть разрушают скалы. Камень за бл*дским камнем, если придется…
— Подтверждаю, — мрачно произнес Грегорио. — Вы слышали брата Дея. Пусть телекинетики атакуют скалы, тогда как обычные видящие продолжают работать над щитами. Постарайтесь обрушить их снизу…
Ещё один снаряд врезался в их ряды, отчего автомобили снова завиляли, врезаясь друг в друга. Дейфилиус увидел, как справа от него лёгкая бронемашина Комацу перевернулась, потому что в её бок врезался куда более массивный бронетранспортёр Гурон. Кугар попытался её объехать и вписался в бок ещё одного хаммера, едва не переехав тот и остановившись почти поверх него.
Его колеса вертелись в воздухе, пока тот силился вернуться в нормальное положение.
Строй бронированных машин и грузовиков обтекал их, поворачивая, чтобы не врезаться вновь, но Дейфилиус видел, что одна лишь эта ракета вызвала ещё четыре столкновения.
— Нам нужно разъехаться! — сказал Дейфилиус, переключившись на приватный канал с Грегорио. — Мы наносим друг другу больше урона, чем они нам. Разве нам не стоит разъехаться? Может, некоторые из нас даже смогут заехать на тот хребет?
— Подтверждаю. Я уже работаю над тем, чтобы наши внешние ряды изменили курс. Они искали обходные пути через небольшие овраги и каньоны вокруг скалистых образований, но я утратил контакт. С рациями что-то не так…
Ещё два снаряда врезались в их ряды, по одному с каждой стороны каньона.
Дейфилиус выругался, когда его водитель резко повернул, пытаясь не врезаться в грузовик перед ними, в который попали. Из ещё одного Гурона повалил дым, а стрелок упал, сжимая оружие и ремень и пытаясь удержаться на борту.
Автомобиль Дейфилиуса с гулким ударом врезался в него справа, прямо возле окна. Твёрдая органика не погнулась, но человек дернулся на сиденье, отпрянув так, будто в него и правда врезались.
— Почему мы не стреляем в ответ? — рявкнул Дейфилиус. — Где наши ракеты?
— Работаю над этим, сэр. Мы надеялись, что телекинетики с этим справятся…
Ещё одна вспышка и свист раздались, когда с края хребта слева от Дейфилиуса вылетел очередной снаряд. Он увидел, что это обернулось ещё одним взрывом пламени и чёрного дыма в их рядах.
На сей раз вспышки с их стороны выстрелили в ответ с тяжёлым грохотом, озарив край скал и верх хребта. Взрывы красной пыли и обломков заполнили воздух, как только они нашли цель и обрушили часть утёса лавиной красных камней и сланца.
Но Дейфилиус не мог понять, попали ли они во что-то.
Надев окуляры, он просканировал скалы, но показатели были странными.
Он отчётливо видел там людей, линии ракетомётов и орудия, но изображение странно мерцало, подергивалось и искажалось, когда он пытался его увеличить.
Его водитель теперь навалился на руль, сжимая его руками в перчатках. Его лицо сделалось мрачным и грязным от красной пыли, должно быть, попавшей через вентиляцию кондиционера.
Когда они проехали мимо очередного горящего джипа, и дым начал рассеиваться, Дейфилиус потрясённо ахнул и машинально перекрестился.
Гигантские существа в масках маячили среди красной пыли, затмевая солнце.
Они заполнили долину перед ними; ближайшее, должно быть, имело рост не меньше шестидесяти метров.
Дейфилиус завизжал, вцепившись в приборную панель машины.
Огни выстрелили из ближайшего существа — высоченного гиганта с белыми крыльями.
У крыльев были тёмные кончики, вторящие тёмной маске существа в виде головы рептилии с изогнутым золотистым клювом. Клюв двигался как настоящий, щёлкая в воздухе, и тут второй поток энергии выплеснулся из его безглазых дыр в маске. Вместо глаз из этих дыр лился свет, но перья выглядели настоящими, словно принадлежали давно забытому динозавру.
Прежде чем Дейфилиус успел хоть сделать вдох, разряд бело-синей энергии выстрелил из этих наполненных светом глаз и окутал ещё один длинный бронированный грузовик сине-зелёным пламенем.
Второй разряд выстрелил из рта существа с лохматой головой, напоминавшей белого волка.
Этот залп угодил прямо в центр их строя, и снова машины с визгом шин вильнули в сторону, чтобы избежать удара, а грузовики впереди разъехались в разные стороны, чтобы избежать существ, чьи лица в масках заслонили солнце.
Гигантские крылья первого спадали за плечами, а к концам этих крыльев крепились ладони с орлиными когтями. Существо било по воздуху чёрно-белыми крыльями и щёлкало клювом. Пыль вздымалась с земли, затмевая всё перед их ветровым стеклом.
— Господи Всевышний! — завопил его водитель.
Всё сделалось белым и красным, ослепив их.
Он рефлекторно дёрнул руль в сторону, пытаясь избежать одной из массивных ног, когда та начала опускаться на них через облака пыли.
Дейфилиус услышал в гарнитуре голос Грегорио.
— Как там у телекинетиков успехи со скалой? — рявкнул он. — Может один или двое из них посмотреть на этих чёртовых… чем они там являются, мать их? Они прямо между нами и целью…
На линии раздалось ещё больше голосов, все они встревоженно говорили на разных языках.
Дейфилиус силился расслышать хоть что-то, когда их ряды сотряс ещё один взрыв, подкинувший в воздух джип совсем немного левее них.
Он пропустил первую часть того, что говорил один из лейтенантов Грегорио.
— …какая-то иллюзия, сэр. Они, похоже, смоделированы по образцу туземных духов, местных для данной территории. Артуро назвал их «качина». Он сказал, что они символизируют…
— Мне не нужен бл*дский урок истории, Мигель! — яростно перебил Грегорио. — Понятно, что это проклятые иллюзии! Как, чёрт возьми, они умудряются стрелять по нам? Или тут мы тоже реагируем на иллюзии?
— Нет. Нет, сэр, — ответил другой, крича. — Команда видящих говорит, что разряды реальны. Иллюзии поддерживаются живыми телекинетиками. Как минимум двумя, насколько может сказать Иша. Мы вынуждены полагать, что их возглавляет Сайримн или…
— Вот уж действительно, он их возглавляет! — Грегорио разразился длинной чередой итальянских ругательств. — Почему щиты не держатся? Разве у нас нет целого чёртова эскадрона видящих, работающих над этим? Почему они не сбивают эти снаряды?
— С некоторыми видящими возникли проблемы, сэр. Не с телекинетиками, а с обычными. Иша считает, что люди Меча нашли способ как-то взломать их ошейники, сэр. Некоторый процент видящих не отвечает. Они впали в некий транс. У нас есть одна команда, которая координирует действия с нами, и они пока что в порядке, но это создаёт хаос в их привычной командной работе…
— Что насчёт скал? — рявкнул Грегорио. — Насколько я вижу, мы со своими снарядами сделали за последние три минуты больше, чем телекинетики.
— Да, сэр. Видимо, большая часть этих скал состоит исключительно из камня, и они не нашли залежей газа. И тут тоже вопрос иллюзий. Возможно, некоторые снаряды ударяют по нашим рядам на самом деле не оттуда, откуда кажется…
— Твою ж мать! — перебил Грегорио. — Стреляйте по скалам. Стреляйте по ним! Ударьте по ним обычным оружием, если видящие бесполезны! Мы хотя бы узнаем, иллюзии это или нет. Ударьте по ним полным арсеналом снарядов!
— Да, сэр!
Очередные линии похожего на молнию огня вышли из тёмных глазниц маски крылатого бога. Он поднял расшитый бисером и расписанный ботинок, похожий на мокасин, и топнул по красной земле, подняв облака пыли и перевернув ещё один джип в передних рядах.
Из их лагеря тоже выстрелили ракеты, с оглушительным грохотом врезавшиеся в скалы по обе стороны каньона. Дейфилиус поправил окуляры, вздрогнув от звона в ушах, когда ещё больше камня посыпалось со звуком, напоминавшим гром. Этот грохот становился лишь громче, эхом отражаясь от скал, когда часть одной каменной стены свалилась в долину внизу.
Теперь в воздухе поднялось столько пыли, что его водитель ориентировался чисто по приборам.
Ещё больше бело-синего пламени вырвалось из богов-качина, на сей раз из плоского диска-лица, разделённого на геометрические фигуры синего, красного, оранжевого, жёлтого и белого цвета.
Дейфилиус мог лишь смотреть вверх, с неверием наблюдая, как очередной длинный бронированный грузовик перед ним получил удар прямо в двигатель, взорвался дымом и частично завалился на бок. Он немного проехался на двух колесах, затем врезался в соседний грузовик, отчего они оба остановились, и тогда машина проиграла сражение с гравитацией.
Бог-орёл над ними захлопал крыльями, поднимая шторм ветра, который скрыл всё из виду и заполнил салон грузовика красной пылью, заставляя Дейфилиуса закашляться.
— Боги всевышние, — пробормотал Дейфилиус, поцеловав свой крестик. — Помогите нам.
Джон смотрел вверх, разинув рот.
Гигантский орёл-качина с белыми и чёрными на концах перьями пролетел по огромной дуге, хлопая крыльями, поднимая почти торнадо красной пыли и камней, топая по долине. Он как будто танцевал и кричал в небо, пока сине-белые молнии вырывались из глазниц его маски.
Даже зная, что это генерируют Мэйгар, Касс, несколько старейшин индейских кланов и, возможно, Ревик, сложно было не испугаться.
Это выглядело как гнев Земных богов здешних земель.
Это выглядело как худший кошмар любого, кто когда-либо проливал здесь кровь, кто крал от людей, охранявших эти земли, или похищал их детей.
Бога-Орла окружали ещё четыре духа-качина — один с мордой белого волка, второй с лицом-диском, который, кажется, являлся каким-то богом солнца.
Последних двух Джон узнавал смутно. Один напоминал массивную чёрную птицу — возможно, ворона или ворону. У него тоже были длинные изогнутые крылья, только чёрные, а когти на концах крыльев были тёмными и зазубренными.
Последний дух-качина носил маску из красной земляной глины. Очертания его земляной головы были странно округлыми, так что лицо выглядело сделанным из тыквы странной формы.
Вместо того чтобы стрелять молниями, как остальные, дух с земляной головой взял горсти красной земли с пола долины и со скал и швырнул их в строй приближавшихся автомобилей.
Джон смотрел, как эти горсти камней, песчаника и земли взрывами ударяют по несущимся бронированным машинам. Одна оказалась смята огромным булыжником. Другие врезались друг в друга, пытаясь увернуться от опасности, сбиваясь с курса и ударяя по тормозам.
Джон с разинутым ртом уставился на получившуюся в результате кучу машин в горах грязи и камней.
Строй Миферов пребывал в хаосе, и это ещё мягко сказано.
Джон смотрел, как они сворачивают и врезаются друг в друга, рассредотачиваясь в попытках избежать обычного оружия, главным образом боеголовок с утёсов по обе стороны, которые координировал Врег.
Он видел, что другие грузовики и даже небольшие танки уезжают в небольшие каньоны и поймы, отходившие от основной долины. Они наверняка пытались вообще выбраться из каньона, найти какой-то обходной путь мимо гигантских телекинетических духов и иначе добраться до Шипрока.
Духи-качина надвигались на них спереди и на данный момент наносили больше урона, чем люди Врега. Джон знал, что сами боги были лишь обёрткой, и на самом деле один из их телекинетиков бросал эти скалы и стрелял молниями по армии Миферов.
Но он ловил себя на том, что не может оторвать глаз от иллюзии.
Наблюдая за ними, он невольно улыбался.
Ударить по ним, когда они доберутся до долины к северу от более ровной равнины с Шипроком, было идеей Врега. Ревик, Мэйгар и Касс создавали какую-то щитовую иллюзию, скрывавшую местоположение их ракет и людей, но выстрелами и координацией занимался полностью его супруг.
— Где, чёрт возьми, мы достали все эти ракеты? — крикнул Джон, когда ещё четыре снаряда взмыли в воздух, направляясь прямиком к центральной части процессии, затмившей всю долину. — Я думал, у нас нехватка таких снарядов?
Он неопределённым жестом указал на ряд ракетомётов.
Вместо того чтобы кричать ему от тяжёлого вооружения, возле которого он стоял, Врег ответил нормальным тоном через гарнитуру.
— Денвер, — сказал он. — Точнее, из бункера противовоздушной обороны. Брукс неделями перевозила сюда обычное вооружение и оставшиеся людские силы. Ещё больше приехало, когда Брукс сказала эвакуировать остатки бункера и военно-воздушной академии. Вот почему численность нашего человеческого населения практически удвоилась, пока Ненз и его жена были не в строю.
Он фыркнул, глянув на Джона через плечо.
— …и это ещё до того, как сюда прибыли люди Атвара.
— Они могут их остановить? — спросил Джон, переключившись на гарнитуру. — Ревик и остальные? Похоже, видящие Миферов толком ничего не смогли сделать, даже телекинетики.
— Ненз сказал, что им пришлось довольно тяжело отбиваться на скалах, где сосредоточены иллюзии, — мрачно сказал Врег. — Однако эти телекинетики не проверены боем. По словам Ненза, они также не могут мыслить независимо. Это больше похоже на коллективный разум, лишь частично направляемый Дренгами и Дейфилиусом. Так что у них много огневой мощи, но пока что Нензу и его команде удавалось довольно легко сбить их с толку и одурачить. Они дают им отпор со скал частично для поддержания иллюзии, будто мы стреляем оттуда.
— Что насчёт Элли? — спросил Джон, используя гарнитуру, но всё равно говоря слишком громко из-за очередной серии взрывов в долине внизу. Он увидел, как боеголовки взмыли в воздух, вылетев из стволов на бронированных грузовиках Миферов.
Эти снаряды со свистом пронеслись по небу и врезались в скалы примерно в десяти милях от них.
Джон вздрогнул, затем снова включил гарнитуру.
— Элли? — повторил он. — Есть новости по двери?
— Пока нет. Ненз с ней внизу, но его сознание довольно сильно разделено, так что я старался не слишком его беспокоить. Он координирует того Орла-Качина, — Врег татуированной рукой показал на долину и белокрылого орла. — У Касс Ворона. Мэйгар управляет боевой мощью землеголового. А клоны занимаются Богом Солнца.
— Он дал нам какой-то временной ориентир, когда нам нужно перебираться на новое место? Или он хочет, чтобы мы оставались здесь, пока они не проникнут в основную долину?
— Он хочет, чтобы мы как можно дольше сдерживали их здесь.
Голос Врега сделался мрачным.
— …Как только они выберутся на ровное место, наша эффективность значительно снизится. У нас будут беспилотники, несколько спутниковых орудий и команда телекинетиков Ненза, но всё ручное оружие, что мы можем использовать против них, будет рассеиваться. Ненз сказал, что как только они окажутся вне радиуса досягаемости, нам надо тут же вернуться по туннелям в основной пещерный комплекс. У нас по-прежнему будут ракеты, которые мы сможем запускать удалённо. И люди Брукс принесли кое-какие игрушки, которые тоже помогут. Но я думаю, что мы главным образом забуримся внутрь и будем оборонять туннели… выигрывая время, чтобы его жена открыла эту u’hatre davos дверь.
Джон кивнул.
Он слышал и чувствовал беспокойство своего супруга.
Как бы ни было здорово разделаться с частью их сил в этой долине, Джон снова осознал, насколько огромную армию привели с собой Миферы. Даже учитывая урон, которые они сумели нанести за последние минут двадцать, их отряды по-прежнему покрывали всю долину как тёмный рой муравьев.
Они также почти добрались до долины.
Вскоре после этого они окажутся на абсолютно ровной поверхности.
— Есть новости о том, как там дела с телекинетиками? — сказал Джон. — Мы ведь пытались устранить некоторых из них? Особенно сейчас, пока они не сообразили…
Рокочущий звук раздался под его ногами, оборвав его слова.
Врег поднял взгляд, стоя ближе к краю скалы.
Его тёмные глаза распахнулись так широко, что сердце Джона подскочило к его горлу.
Замахав татуированными руками, Врег заорал им всем на другой стороне.
— БЕГИТЕ! БЕГИТЕ! БЕГИТЕ! УХОДИТЕ!
Остальные не колебались.
Деклан, Джакс, Холо, Чинья, Нулек и два индейца-разведчика по имени Джозеф и Кери пробежали мимо Джона на полной скорости. За ними тут же последовали Кален, Ванай, Форли, Балеур и Иллег — все они подчинились Врегу без вопросов и даже не оглядывались.
Джон стоял там и ждал, когда его муж их нагонит.
— БЕГИ! — взревел Врег, обращаясь к нем. — ДЖОН, УХОДИ! БЕГИ!
— САМ БЕГИ! — проорал Джон в ответ.
Врег нахмурился, но не спорил. Он лишь побежал ещё быстрее, со всех ног несясь по красной земле сквозь колючие кустарники, усеивавшие верхнюю часть утёса.
Джон не поворачивался и не бежал до тех пор, пока китайский видящий не добрался до него.
Оказавшись рядом, Врег грубо схватил его за бицепс и вынудил ускориться, чтобы Джон перешёл на самый быстрый бег. Врег подталкивал его светом и руками, пока они сбегали с края скалы.
Только забежав в редкий пролесок деревьев подальше колючих кустарников, Джон осознал, что бросил позади свою органическую винтовку, рюкзак с водой, едой, боеприпасами и другими вещами.
Он почти не задумывался об этом, стараясь поспевать за более длинными ногами Врега.
Даже несясь на максимальной скорости, они едва не опоздали.
Джон мельком обернулся, когда за ними раздался оглушительный грохот.
Он увидел, когда хребет начал рушиться.
Вместо того чтобы осыпаться постепенно, вся поверхность скалы разом обвалилась, начиная примерно с тридцати метров от края.
Обвалилось всё — деревья, камни, трава, кустарники, красная земля, гранит, сланец, песок. Джон видел, как ракетомёт улетел вниз почти под прямым углом, и за ним последовал грузовик со всеми их снарядами и оружием, брошенным позади.
Джон и Врег не переставали бежать, пока не оказались примерно в двадцати метрах от этого места.
К тому времени они воссоединились с остальной группой, которая стояла среди засохших сосен практически в самой верхней части хребта. Все тяжело дышали и вспотели, побледнели вопреки палящему солнцу и жёлтой пыли на лицах. Они все уставились на место, где раньше был утёс.
Новый край начинался всего в нескольких метрах от места, где они теперь стояли.
Всё ещё хватая ртом воздух и силясь выровнять дыхание, Врег упёрся ладонями в свои мускулистые бёдра, покрытые пыльными бронированными штанами, и посмотрел на Джона. Уголки его губ приподнялись в невеселой улыбке, и он вскинул тёмную бровь.
Его грудь всё ещё хаотично поднималась, когда он заговорил.
— Я бы сказал, что их телекинетики начинают понимать, что к чему, брат, — сказал он, хватая ртом воздух. — Как думаешь? А может, их спутники наконец-то нас засекли, — оглядевшись по сторонам, он нахмурился и добавил: — В любом случае, нам пора уходить.
Остальные члены группы закивали, всё ещё согнувшись и переводя дыхание. Некоторые усмехнулись, глядя друг на друга с каким-то потрясённым неверием, может, просто от того, что они живы. Джону это показалось скорее шоком, чем настоящим юмором.
Глядя на их лица, Врег как будто пересчитывал всех.
Через несколько секунд он нахмурился.
— Где Гаренд? — спросил он.
Джон почувствовал, как его сердце ухнуло в пятки.
Оглядевшись по сторонам и не увидев лица красивого видящего среди тех, кто стоял с ними между деревьев, он ощутил, как кровь отлила от его лица.
Гаренд был одним из его первых друзей в Сиртауне, и это было как будто миллион лет назад. Они познакомились на уроках Вэша вскоре после того, как Джон приехал в Индию.
Через несколько секунд тяжёлого молчания заговорила Ванай.
— Он был в кузове грузовика, — неохотно сказала она.
Врег хмуро посмотрел на неё, затем на Джона.
Ничего не говоря, они все повернулись к краю утёса, глядя на облака пыли, поднимавшиеся там, где скала обрушилась в долину внизу.
Глава 54. Копатели и стингеры
— Gaos d'jurekil'a, — пробормотал Балидор, подняв взгляд от консоли. — Мы только что потеряли один из ракетометов, — глянув на Уллису и Ярли, которые стояли с ним за одной консолью, он нахмурился. — …И Гаренда.
Анале, находившаяся в зоне техников поблизости, втянула вдох и резко посмотрела в их сторону.
Уставившись на Балидора широко раскрытыми глазами, она побледнела под тонким слоем красной пыли, прильнувшей к потной коже её лица.
Балидор вздрогнул.
Он забыл.
Анале и Гаренд состояли в неких отношениях.
Послав ей сочувственный импульс света, он посмотрел на свою команду, сосредоточившись сначала на Юми, затем на Уллисе и Ярли.
— Нам нужно попытаться прикрыть их, пока они возвращаются. Врег сделает всё возможное, чтобы продолжать ударять по ним из портативных ракетометов, пока они не доберутся до туннелей на нижнем хребте. Тем временем, кто-нибудь, сообщите Мэйгару, чтобы он как можно сильнее атаковал со своей командой и занял их телекинетиков в долине.
Уллиса один раз кивнула.
Вместе с тем она дотронулась до своей гарнитуры.
Они попытались организовать одиночные точки контакта для всех небольших команд, особенно для телекинетиков и разведчиков, занимавшихся непосредственно боевой работой. Чем меньше команде приходилось разделять и переразделять своё сознание, тем больше aleimi и ментальной силы они могли направить на само сражение.
Учитывая то, что надвигалось на них, Балидор не желал отвлекать кого-либо больше необходимого минимума.
Уллису назначили ответственной за координацию между командой разведки и телекинетиками.
Сам Балидор являлся центральным звеном между всеми командами.
Он также являлся единственной прямой связью с группой у Барьерной двери.
Теперь, когда Меч и остальная Четвёрка перебрались туда, логичнее всего было ему лично заниматься их координацией. Он даже сейчас разделил каналы между Касс и Ревиком, хотя знал, что с ними также Тарси, Кали и Уйе, вдобавок к Фиграну, Элли и Лили.
Хмуро глядя на виртуальное изображение гигантского духа-качина, который швырнул горсть булыжников и земли в приближающуюся армию, он уже собирался связаться с командой Локи на северном хребте, но тут в его гарнитуре замигал красный огонек.
Он тут же переключился.
— Что такое? — спросил он.
Раздался мрачный голос Даледжема.
— Думаю, тебе лучше подойти сюда.
— Сейчас? — Балидор нахмурился. — Зачем?
— Тебе лучше увидеть самому.
Нахмурившись и заворчав себе под нос, Балидор поколебался, но потом вспомнил, с кем говорит. Джем бы никогда не попросил его спуститься лично, если бы на то не существовало чертовски весомой причины.
— Иду.
Его глаза сфокусировались, и он кивнул Юми.
— Займись коммуникацией здесь. Я буду держать открытым канал между тобой и дверью.
Она один раз кивнула с мрачным выражением лица.
Балидор быстро зашагал по тускло освещённому, похожему на лабиринт пространству центральной операционной пещеры, направляясь к главному коридору. Выйдя в более ярко освещённый туннель, он оказался окружён в основном людьми, которые выглядели испуганно, шагая и убегая по коридору.
Он хмуро заметил, что все они направлялись в одну сторону.
Случился какой-то обвал? Что-то пробилось внутрь?
Если бы копатели пробрались вниз, то сигнал о проникновении определённо сработал бы. Балидор поручил команде инженеров установить сенсоры в каждой точке, где они засекли копателей, и неважно, как далеко это было от туннелей, которые использовались его людьми.
Команда инженеров ожидала первое проникновение как минимум через полчаса… или даже через час. Они уже работали над тем, чтобы изолировать нужные зоны ОБЭ-полями, баррикадами и обрушением туннелей, которые они не использовали. Они уже отгородили восточный туннель, а также тот, который вёл к лестнице вверх по Шипроку.
Как только Врег и Локи приведут свои команды обратно, они заблокируют и тот туннель, который ведёт к плато и северному каньону.
Нахмурившись, когда мимо него пронеслась ещё одна группа людей и видящих, направлявшаяся на юг по коридору и нёсшая при себе рюкзаки и свёртки в руках, Балидор стиснул зубы, когда его сильно толкнули в бок прежде, чем он успел отойти с дороги.
Он вызвал командный центр через гарнитуру.
— Юми?
— Слушаю.
— Нам нужно, чтобы кто-нибудь вышел и организовал людей. В этих коридорах слишком много движения, — нахмурившись, когда мимо него просеменила человеческая семья из взрослых мужчины и женщины, а также трёх напуганных детей с рюкзаками перед собой, он бегло просканировал их, затем снова отключился от Барьера.
— …Бл*дь, они паникуют, — сказал он, переключившись на прекси, чтобы они его не поняли. — Нам надо их успокоить. Поручи кому-нибудь заняться этим. Стэнли, если он не слишком занят. Пусть ему поможет Джораг или Рэдди. Им нужно напитать конструкцию спокойствием. И выяснить, куда направляются все эти люди. Никто возле меня тоже этого не знает.
— Поняла, сэр.
— Они все, похоже, движутся на юг. Есть идеи, почему?
Он почти видел, как видящая хмурится, и большая синяя татуировка на её лице искажается.
— Ничего не видно, сэр, — сказала она после паузы. — Сканеры не показывают там ничего, кроме полей, которые мы установили. Команда Врега ещё не вернулась. Локи тоже. Но северная часть лагеря теперь как будто опустошается…
— Где Хондо? — спросил он. — Может она или Джораг пойти и проверить? Узнать, что их напугало? Может, там копатель, которого мы пропустили?
Помедлив, Балидор осознал, что рассеивает слишком много ресурсов.
— Забудь. Просто скажи Джорагу или Стэнли сделать это. Как только стабилизируют конструкцию здесь, пусть отправятся в северный проход. Нам не нужно, чтобы все эти люди отошли слишком далеко от Барьерной горячей точки. Нам нужно иметь возможность переместить их обратно на север и вниз, как только Элли даст отмашку.
— Поняла, сэр.
Потолок над ними задрожал, и посыпалась пыль.
Ещё больше людей с бледными лицами пробежало мимо него в коридоре, натыкаясь на него и толкаясь.
— Gaos, — пробормотал он, всё ещё обращаясь к Юми. — У нас тут будет бл*дская давка, если мы не возьмём ситуацию под контроль. Позаботьтесь об этом. Немедленно. Может, старейшины племени помогут успокоить людей.
Всё ещё глядя на потолок, он добавил:
— …И что, чёрт возьми, только что ударило по нам? Они снова бомбят?
— Никак нет, сэр. Это похоже на какой-то взрыв внутри туннелей. Несколько взрывов. Также с севера. Данте работает над выяснением причин.
— Несколько? В смысле, больше одного? Что за взрывы? Это могли быть люди Врега?
— Никак нет, сэр. Мы поддерживаем с ними контакт, поскольку нам, возможно, понадобится уворачиваться. Данте сейчас изучает данные. Она говорит, что взрывы происходят в укромных участках коридоров. То есть, не один взрыв, а несколько.
Балидор поджал губы, всё ещё глядя вверх, но теперь используя свой свет исходя из слов Юми.
— Чёрт подери. Копатели проникли внутрь?
— Данте так не считает. Но мы работаем над подтверждением этого факта. Я всё равно собиралась вам позвонить. У нас только что возникла вторичная проблема, так что наши ресурсы компьютерных и спутниковых команд несколько разделились…
— Что за вторичная проблема?
— Воздушный транспорт, сэр. Только что появился примерно в двадцати милях от Шипрока и направляется в нашу сторону. Данте считает, что он пилотируемый.
— Есть шансы, что он настроен дружелюбно к нам?
— Определённо не дружелюбно, сэр.
— И Данте утверждает, что транспорт пилотируемый? — подумав над этим, Балидор помрачнел. Он прибавил шаг, отталкивая людей с дороги, когда те практически зажали его в коридоре. — Мы можем ударить по нему удаленно?
— Вик сейчас работает над этим.
— Мне это не нравится. Устраните это, чем бы это ни было. Зачем, чёрт возьми, им посылать кого-то вперёд, когда их армия так близко? Это чрезвычайно безрассудно.
— Мы сейчас работаем над спутниковыми мощностями, сэр. Вик говорит, что понадобится ещё четыре минуты. Он надеется также получить доступ к вооружению спутника, — выдохнув с явным раздражением, Юми добавила: — Что касается ваших вопросов, сэр, мы не знаем. Вик пытается подогнать беспилотник достаточно близко, чтобы опознать людей внутри.
— Хорошо. Держи меня в курсе. Я сейчас во вторичной пещере компьютерщиков, — Балидор поднял руку к гарнитуре. — Отключаюсь. Вернусь как только смогу.
Не закрывая канал полностью, он отключил звук с своей стороны и вошёл в пещеру, всё ещё хмурясь.
В небольшой и намного ярче освещённой пещере, которую Даледжем и его люди заняли под себя, почти не осталось людей и видящих.
Балидор осознал, что сейчас большая часть компьютерной команды работала из центрального помещения.
Подумав над этим, Балидор помрачнел ещё сильнее.
— Почему, во имя богов, ты всё ещё здесь? — гаркнул Балидор в спину Даледжема, как только узнал его широкие плечи и длинные тёмные волосы со светлыми прядями. — Перенеси это всё в операционный центр, брат Даледжем… сейчас же. Я не могу бродить по i'thir li'dare коридорам всякий раз, когда тебе нужно что-то показать мне на несетевой машине.
Даледжем поднял взгляд от органических консолей, развёрнутых в форме подковы. Они сияли маленькими огоньками, от которых его лицо озарялось голубым. Даледжем слегка нахмурился, но в остальном не смутился от слов Балидора или его тона.
— Иди сюда, брат, — сказал он, указав подбородком на свои машины. — Пожалуйста.
Его голос звучал ворчливо и отрешённо.
Умолкнув от выражения на его лице и тона его голоса, Балидор нахмурился и подошёл к правой стороне «подковы», над которой стоял Даледжем. Как только он оказался там, Даледжем нажал на несколько клавиш и кивнул на экран внизу.
— Вот. Я только что подсоединил это к твоей гарнитуре, чтобы компенсировать помехи. Теперь ты должен уловить это. Это в северном коридоре.
— На что я смотрю? — спросил Балидор, хмурясь и видя лишь пещеру, Даледжема и консоль перед ними.
— Не смотри, брат, — ответил Даледжем. — Слушай.
Балидор отдал безмолвную команду, прибавляя громкость аудио в своей гарнитуре.
И тогда он постепенно начал слышать это сквозь шум коридора позади него.
Это был тихий жужжащий звук.
Он ещё прибавил громкости, склонив голову набок и прислушиваясь.
— Что это, чёрт возьми? — спросил Балидор, хмуро глянув на Даледжема.
Другой мужчина бросил на него жёсткий взгляд. Его светлые зелёно-фиолетовые глаза отражали свет консоли и соседних yisso-факелов.
— А что тебе напоминает этот звук? — спросил он.
— Пчелиный рой, — подумав над своими словами, Балидор почувствовал, как кровь отлила от его лица. — Gaos. Они внутри, да? Мы можем изолировать тот проход?
— Я сделал всё, что можно было сделать удалённо. Возле точки возникновения, которая, кажется, находится в вентиляционной шахте, есть низкоуровневое поле. Я сейчас активировал ОБЭ в качестве подстраховки, но не знаю, насколько долго оно продержится. Нам чертовски повезло, что один из сенсоров движения засёк это прежде, чем они проникли. Как только в вентиляционной шахте появилось достаточно этих штук, пытавшихся пробиться через силовое поле, это спровоцировало сигнал тревоги.
Он бросил на Балидора мрачный взгляд.
— Они сейчас у ОБЭ. То, что ты слышал — это они, собравшиеся вокруг источника энергии, где есть вторичный маяк наблюдения. Мне боязно посылать туда кого-то, учитывая то, какую численность улавливает машина.
Хмуро глядя на консоль, он добавил:
— Я послал закодированное предупреждение, чтобы гражданские лидеры переместили всех на юг. Наверное, ты заметил это в коридорах.
Балидор нахмурился.
— Мог бы и предупредить.
— Времени не было, — поджав губы, Даледжем один раз качнул головой. — Мне была нужна каждая секунда. Я должен был вытащить их оттуда прежде, чем включать ОБЭ, и я не знал, сколько продержится обычное силовое поле. Я позвонил человеческим лидерам, чтобы они эвакуировали зону. Я прождал столько, сколько мог…
Но тут до Балидора дошло кое-что ещё.
— Gaos d’ jurekil’a di’lalente, — он уставился на зеленоглазого видящего. — Это был ты? Ты спровоцировал те чёртовы взрывы только что? Ты оставил там людей?
Даледжем бросил на него жёсткий взгляд.
— У меня не было выбора, брат. Я откладывал включение ОБЭ столько, сколько это было возможно, поверь мне, но слабенькое поле отказывало. Тут бы уже всё кишело ими, бл*дь, если бы я этого не сделал. Я сообщил тебе сразу же, как только удалось улучить секундочку, брат.
Осознав, что он прав, Балидор выдохнул, положив руки на бёдра.
— Я так понимаю, ОБЭ не удержит их навечно? — он хмуро смотрел на консоль Джема, стараясь подумать над эти. — Стингеры могут прорыть дыры в туннели вокруг поля?
Джем нахмурился, качая головой.
— Не знаю. Они сумели уничтожить контактные точки изначального силового поля, так что я полагаю, что они могут попытаться сделать то же самое с ОБЭ. Если им не удастся, они наверняка будут искать обходной путь.
— Ладно. Хорошо. Предложения?
— Беспилотники, — тут же сказал Даледжем. — Пусть они обрушат коридор сразу за ОБЭ. Это должно выиграть нам несколько часов. Они наверняка пойдут в обход и станут искать новую вентиляционную шахту. Это займёт какое-то время, учитывая работу, которую мы с ними проделали.
Прищёлкнув языком, зеленоглазый видящий провёл пальцами по своим длинным волосам и опёрся ладонями на консоль.
— Но это будет непросто, — признал он. — Судя по аудио-анализу и сканированиям северной шахты, они чертовски маленькие. Беспилотникам придётся обрушить немалый участок туннеля, чтобы точно не осталось щёлок, в которые те смогут протиснуться.
— Насколько маленькие?
Даледжем свёл пальцы вместе, показывая небольшое расстояние между указательным и большим пальцем.
— Маленькие. Как комнатная муха. Достаточно маленькие, чтобы наши детекторы движения упускали их примерно в 60 % случаев, если мои подсчёты верны.
Балидор ещё несколько раз выругался на прекси.
Расхаживая перед консолью в форме подковы, он старался найти решение.
— Беспилотники не сработают, — сказал он наконец.
— Тогда что, брат? — спросил Джем. — Ещё больше ОБЭ? Или ты думаешь, нам надо построить какую-то дверь, чтобы не впустить их?
Балидор хмурился, продолжая размышлять.
— Нам надо практически расплавить камень, сделать его сплошной плитой, — сказал он после паузы. — Не думаю, что даже ОБЭ выиграет нам достаточно времени, — он бросил на Даледжема мрачный взгляд. — Для этого нам нужны телекинетики. Свяжись с Нензи. Пусть он или Мэйгар немедленно займутся тем коридором. Они наверняка единственные, кто может пережить атаку этих бл*дских штук…
— Они также единственные, кем мы никак не можем пожертвовать, бл*дь! — рявкнул Даледжем, стиснув челюсти. — Ревик ни за что не пошлёт сына одного, шутишь, что ли? Только не для такой задачи. Мы даже не знаем, способен ли Мэйгар на такое в одиночку, учитывая то, на чём фокусировалось его обучение. И мы совершенно точно не можем рисковать жизнью Ревика. Только не для такого. Ты с ума сошёл?
— Ты знаешь кого-то ещё, кто может плавить камень и органический металл силой мысли, брат? — спокойно парировал Балидор. — Ты считаешь, что кто-то из нас может сделать это с помощью нескольких факелов? Или, может, с помощью костра?
— Как насчёт клонов?
Балидор покачал головой.
— Нет. Я так не думаю. По словам Нензи, они работают как отряд, а не как отдельные индивиды. Не думаю, что он доверит им нечто подобное.
— Так пусть сделает это с расстояния, чёрт возьми! — рявкнул Джем. — Используйте записывающие устройства с GPS, и пусть Ревик сделает всё удалённо. Пошлите бл*дских инженеров.
Балидор покачал головой, прищёлкнув.
— Все наши инженеры заняты, — сказал он. — Они все на местах с копателями, и эти копатели представляют большую угрозу, чем микрофлаеры. Мы также поручили им укрепить вентиляционные шахты у самой двери. Нам нужно, чтобы те остались на месте.
Продолжая размышлять, он добавил:
— Мы не изучили северный коридор достаточно, чтобы сделать всё полностью удалённо. Даже если бы и изучили, не думаю, что даже Меч способен сделать что-то, требующее так много света, не находясь в пределах видимости от того места. Ему надо быть там.
— Ну так пошли кого-то другого.
— Кого? — выразительно переспросил Балидор. — Говорю тебе, инженеры все на местах, брат. У нас их и так чертовски мало, и все они понадобятся нам до того, как всё это закончится, — Балидор нахмурился, размышляя. — Интересно, он мог бы использовать флаер? Чисто для прицела, имею в виду. Этого будет достаточно, чтобы Ревик работал удалённо?
— Лучше, чтобы это был видящий, — сказал Даледжем. — Чтобы он мог использовать их глаза и свет. Пошли Джорага. Или Стэнли. Или Рэдди. Чёрт, да пошли меня. Я всё равно собирался пойти туда и установить наше последнее ОБЭ, чтобы замедлить их…
— Нам может понадобиться это ОБЭ, — рявкнул Балидор, повернувшись. — Ты и так использовал одно из наших последних ОБЭ в том северном проходе. Нам и его лучше бы вернуть…
— Мы не можем беречь все наши ресурсы на потом, брат, — прорычал Даледжем. — Если мы будем так делать, никакого «потом» вообще не наступит. Всё окажется впустую, если сюда хлынет рой стингеров. Ты прекрасно знаешь, что всё посланное ими будет искать её.
— Но мы и неможем использовать все наши ресурсы, — сказал Балидор, резко прищёлкнув языком. — Мы понятия не имеем, сколько ей времени понадобится для открытия двери. И это ещё не говоря о том, сколько времени понадобится, чтобы эвакуировать всех. Она уже сказала, что на эти две вещи наверняка уйдёт несколько часов. Она до сих пор не разобралась, как стабилизировать портал. Мы ещё не дошли до того этапа, где можно разбазаривать ресурсы, поскольку понятия не имеем…
— Я пойду туда, — тихо сказал голос.
Балидор застыл, узнав, кому он принадлежит.
Сделав вдох, он медленно повернулся.
Он практически забыл, что они с Джемом не одни.
Войдя, он почти не обратил внимания на большого человека, Сасквоча, или на человеческую женщину Джину, или на Криега, одного из видящих-техников из Лондона. Теперь он увидел, что они втроём наблюдали за их с Даледжемом спором. Их бледные синеватые от мониторов лица смотрели с другой стороны консоли, выражения лиц были напряжёнными.
Но его взгляд скользнул дальше и сосредоточился на той, что заговорила.
Чандрэ тоже наблюдала за ними, стиснув зубы.
Сидя на каменном выступе, она смотрела на него своими тёмно-красными глазами. Она нахмурилась, опустив уголки губ и оценивая лицо Балидора.
— Пошлите со мной охрану, если не доверяете, — она показала жест, обозначавший у видящих пренебрежение. — Или пошлите флаер и взорвите мой ошейник, если я сделаю что-то, что вам не понравится. Я знаю, что там есть взрывной элемент, — она бросила на Даледжема ровный взгляд, затем посмотрела на Балидора. — Но вы можете на меня положиться. Думаю, ты даже знаешь это.
Балидор уставился на неё.
Тошнотворное чувство забралось в его грудь и нутро.
Глядя на неё, он оценивал выражение её глаз, вспоминая, что сказали ему Тарси и Элли об её свете, и то, что он чувствовал в ней сейчас. В нём затрепетала нервозность, но интуиция не сомневалась, так что он не позволил опасениям остановить его.
Их время на исходе.
Он повернулся к Даледжему.
— Дай ей гарнитуру. У тебя есть запасной флаер, который можно ей отдать?
Даледжем помрачнел.
— Брат…
— У нас нет времени спорить об этом! — рявкнул Балидор. — Она вызвалась добровольцем. На эту задачу я возьму любого добровольца, который не играет критической роли в миссии, а она, насколько я понимаю, сидит и ничего не делает. Дай ей бл*дскую гарнитуру и чистую органику. Сообщи ей канал Нензи и наш. Я предупрежу Меча и Мэйгара.
Даледжем ещё сильнее стиснул зубы, но спустя несколько долгих секунд кивнул.
Бросив на Чандрэ жёсткий взгляд, он кивнул ещё раз.
После этого он действовал бысто.
Содрав гарнитуру с собственного уха, он быстро подошёл к ней. Передав ей органику, он хмуро посмотрел на неё, держа руки на бёдрах.
— Оружие не получишь, — прямо сказал он. — Кто-нибудь точно пристрелит тебя, если увидит, что ты вооружена. И у меня нет запасных флаеров, так что тебе придётся пользоваться сканерами в гарнитуре. Нензи на канале 61.2.
Стиснув зубы, он показал на ящик у каменной стене.
— Запасные части в том ящике. Там должно быть несколько кусков сырой органики. Если нет, хватай любое, что покажется тебе достаточно зелёным. Всё, что лежит там, не нужно для миссии.
Она уже вставила органику в ухо и поднялась на ноги.
Даледжем вставил себе в ухо новую гарнитуру и нажал несколько кнопок на консоли под ним. Его голос сделался ворчливым, когда он добавил:
— Северный коридор, как я и сказал. Карта в файле… я сейчас проложу тебе маршрут.
Глянув на него, она один раз кивнула, показывая, что поняла.
— Возьми какую-нибудь броню. На случай, если они проберутся через ОБЭ. Это может не спасти тебя, но замедлит их. Хорошее лежит там, — сказал он, показывая на каменную полку с припасами. — Мы поговорим с Мечом прежде, чем ты туда доберёшься, и в итоге он тебя направит, но посмотри, не удастся ли тебе подобраться достаточно близко к ОБЭ, чтобы он обрушил пещеру к северу от развилки. Возможно, так Ревик сможет уничтожить значительную часть этих мудаков, и если нам удастся забрать ОБЭ, так будет даже лучше.
Она снова кивнула, уже надевая один из бронированных жилетов.
Быстро застегнув его спереди, она рывком открыла холщовый рюкзак, найденный на полу. Распахнув ящик под полками, она несколько секунд изучала содержимое, затем достала два куска тёмно-зелёной органики.
Поколебавшись, она взяла ещё два куска и несколько сломанных запчастей, которые были тёмно-зелёными от органики.
Взвалив на плечо рюкзак, который теперь выглядел тяжёлым, она готова была выбежать из комнаты, но тут Балидор крикнул:
— Эй! Проверь гарнитуру. Убедись, что наши каналы связаны.
Она глянула на него, слегка нахмурившись, затем кивнула.
Должно быть, она переключилась на субвокалку, потому что Балидор увидел шевеление её губ, но услышал её голос лишь в своей голове.
— Проверяю. Раз, раз…
— Есть, — сказал Балидор, тоже используя субвокалку. — Иди с богами, сестра. Приходи прямиком в операционный центр, когда закончишь.
Один раз кивнув, она развернулась на пятках.
Затем скрылась во всё ещё людном коридоре.
Глава 55. Первая волна
Чандрэ старалась не думать о том, как Балидор смотрел на неё в те несколько секунд перед тем, как отдать ей эту работу. Она старалась не думать о том, как Даледжем хмуро поджал губы, или о том, как Меч может отреагировать на новости о том, кого ему придётся координировать в северном проходе.
Она определённо не хотела видеть реакцию Моста.
Выбросив из головы всех своих старых друзей, она сосредоточилась на том, чтобы как можно быстрее пересечь комплекс.
Теперь коридоры были битком забиты — в основном людьми, но также и видящими, которые, похоже, были беженцами, перебиравшимися из одной гражданской зоны в другую. Она невольно таращилась, увидев целый строй детей-видящих, которые не доходили ростом даже до её талии. Они босиком бежали по утоптанной земле, одетые в идентичные униформы, будто только что вышли из школы.
Позади них шли четыре мускулистых видящих с маркерами Адипана в свете, и все они были вооружены до зубов.
Она знала, что всё это не может быть вызвано только предупреждением Даледжема о северном туннеле.
Видящие и люди наверняка уходили от копателей — инженеры и охранники Врега загоняли их в меньшие территории, пытаясь перегородить как можно больше входов в пещеры.
Чандрэ знала, что скоро они уйдут вглубь.
Обезопасив этот уровень, они обезопасят следующий, затем ещё один и ещё.
Они будут продолжать так до тех пор, пока не приведут всех настолько близко к горячей точке, насколько это возможно. Конечно, тогда их будет легко атаковать газом, отрезать поступление кислорода или поджечь, если Элли не сумеет открыть дверь.
Но у них не было выбора.
Даже не считая перемещения беженцев ближе к Барьерной двери, им надо минимизировать пространство, которое придётся оборонять, когда Миферы проникнут по-настоящему… а это неизбежно случится.
При этой мысли её разум невольно скользнул к обратному отсчёту в углу виртуального экрана гарнитуры, которую дал ей Даледжем. Она уже знала, до чего шёл отсчёт. Даледжем, должно быть, запустил его для себя, чтобы следить за близостью армии Миферов, но её тревога усиливалась всякий раз при взгляде на этот таймер.
По возможности выбросив из головы эти мысли, Чандрэ ускорилась, сосредоточившись на преодолении расстояния. Она уже поковырялась с картой, полученной от Даледжема, ища возможности срезать дорогу до северного прохода.
Она ничего не нашла — Даледжем проделал тщательную работу по изучению маршрутов.
Он даже дал ей несколько обходных путей, чтобы компенсировать большое количество людей в коридорах, так что он явно понимал, что происходит в других частях комплекса.
Она быстро пробежала через изгиб коридора, когда всюду вокруг неё раздались крики.
Люди, видящие, ещё больше детей — кажется, в этот раз группа из детей людей и видящих — бросилась бежать, направляясь прямо на Чандрэ.
Выругавшись, она сдвинулась в сторону и на мгновение вжалась в каменную стену, пока они проталкивались мимо с ужасом на лицах.
Нахмурившись, она попыталась воспользоваться своим aleimi, чтобы влить спокойствие в конструкцию, и ахнула от электрического разряда. Дотронувшись до шеи, она коротко вскрикнула, стиснув пальцами ошейник сдерживания видящих.
Она забыла про эту чёртову штуковину.
Она собиралась нажать на кнопку вызова в гарнитуре, когда крики сделались громче, и она вместо этого осмотрелась в коридоре.
Гигантская ящерица, сотворённая из света, ползла по каменному коридору, заполнив его почти полностью. Её когти впивались в стены с обеих сторон, чёрные, похожие на птичьи глаза бегали туда-сюда, пока она гналась за удирающими беженцами.
На глазах Чандрэ она извергла синее и тёмно-зелёное пламя, и Чандрэ невольно ахнула. Огонь врезался в группу убегавших людей, воспламенив одежду, кожу и волосы. Крики сделались громче, превращаясь в пронзительные вопли боли.
Чандрэ смотрела, как женщина голыми руками хлопает по одежде мужчины, гася огонь и крича, а ящерица извергла ещё больше огня, окутав их сине-зелёным пламенем.
Пальцы Чандрэ впились в камень до побеления костяшек, когда существо переползло через их горящие тела, пока они ещё кричали.
Нажав кнопку вызова на гарнитуре, Чандрэ заговорила в то же мгновение, когда почувствовала ответ.
— Есть проникновение, — сказала она. — Главный коридор на операционном уровне. Телекинетик. Они атакуют беженцев. Какой-то aleimi-огонь, он действует как напалм…
— Чандрэ? — в голосе Ревика звучало недоумение.
— Используйте мои глаза! — резко перебила она. — Используйте мои глаза, сэр! Я смотрю прямо на это. Я не могу послать из-за ошейника…
— Понял, — на сей раз его тон был чисто деловым. — Дай нам секундочку.
Чандрэ не потрудилась говорить ему, что у неё и секунды могло не остаться.
Дракон подполз ближе к ней по потолку, снова извергая сине-зелёное пламя. На сей раз существо попало в группу людей постарше, породив ещё больше криков, пока те кричали, толкались и пытались убежать. Чандрэ придавили к стене за изгибом, но огонь был уже достаточно близко, чтобы температура в пещере изменилась, и она вспотела.
Раздался голос Ревика.
— Ладно, мы это засекли. Жди.
Чандрэ в неверии смотрела, как драконоподобное существо исчезло.
Оно не пропало всё разом.
Скорее, казалось, будто его разорвали невидимые руки.
Его челюсти, глаза, хвост, голова, когти, лапы и тело разрывались рассеивающимися кусками, растворяясь густым облаком сине-зелёного света. Сочащиеся облака aleimi растекались по стенам как радужная вода с обеих сторон и по потолку, струясь во все стороны, а затем постепенно рассеиваясь.
Чандрэ тяжело дышала, прижимаясь спиной к стене и глядя на коридор.
На каменном полу всё ещё горели тела.
Люди продолжали бежать мимо неё, по их лицам текли слёзы; у некоторых обгорела одежда и волосы, у других на руках и лбах виднелась кровь. Она заметила девочку-подростка, которая, кажется, сломала нос.
Они продолжали кричать и вопить, как можно быстрее перемещаясь по каменному коридору. Чандрэ увидела, что некоторые тащат полуобожжённые тела пострадавших, поддерживая их руками и стараясь двигаться вперёд.
Но толпа снова двигалась. Затор рассеивался.
Чандрэ просто наблюдала, как они спасаются бегством.
Как только в коридоре стало посвободнее, остался лишь дым и горящие трупы на полу, она сделала вдох и снова побежала к северному проходу.
— У нас наверху живые телекинетики, — сказал Ревик сразу же, как Балидор ответил на звонок. — Как минимум дюжина. Они используют щиты, чтобы скрыть их местоположение, но они также используют сенсоры наладонников, чтобы нацелиться на туннели, в которых много людей. Для этого им надо находиться вблизи. Чандрэ только что доложила о множестве погибших и раненых в юго-западном коридоре, примерно в двух километрах от тебя. Нам удалось нейтрализовать aleimi-защиту, которую они использовали.
Ревик помедлил, давая возможность переварить его слова.
Он уже почувствовал от лидера Адипана прилив раздражения… затем злости.
— Gaos, Ненз, — произнёс он, и в его голосе отразилось то раздражение. — Gaos. Мне стоило предупредить тебя. Мне сообщили о надвигающемся воздушном судне. Данте искала способы сбить их сверху…
— Нам это понадобится, — сказал Ревик, перебив его. — Немедленно. Мы не можем пробить их щит, чтобы добраться до них самим. Если не удастся сделать это спутником, возможно, придётся рискнуть и послать команду под защитой Мэйгара и Касс. Мэйгар работает с клонами, чтобы улучшить щиты и не дать им атаковать в ближайшем будущем, но в конечном счёте они прорвутся. Как минимум они сделают это тупо за счёт численности.
Снова помедлив, чтобы его слова отложились в сознании, он позволил своему тону сделаться мрачным.
— Вдобавок к сети между собой, они используют некий бассейн подпитки. Нечто, что Дренги структурно поддерживают из Барьера — скорее всего, черпают свет из людей и видящих в городах Тени. Мы думаем, что они используют сетевых телекинетиков, возможно, даже машины на Барьерных дверях как некий наземный компонент псевдосети, чтобы направлять свет и структуры.
Он послал образы того, что ему, Мэйгару и Касс удалось разведать на данный момент.
Он почувствовал, что Балидр принял эти сведения и немедленно начал их изучать.
— Понял, — сказал лидер Адипана. — Прямо сейчас пошлю это команде разведки.
— Ты сказал Врегу избегать северного входа? — спросил Ревик. — Его команда ведь направлялась туда, так?
— Мы их перенаправили. Я позвонил ему сразу после того, как Даледжем рассказал мне про микрофлаеры.
— Что насчет юго-западного прохода? — настаивал Ревик. — Кто-нибудь работает там над конструкциями? Джораг? Анале? Судя по тому, что я видел через Чандрэ, там бегают дети. И людей, и видящих. Некоторые из них пострадали от оружия, спроецированного телекинетиками. Я не знаю количество жертв, но надо, чтобы кто-то позаботился о раненых…
— Мы этим занимаемся, брат Меч, — перебил Балидор. — Не беспокойся о таких вещах, умоляю тебя. Я прямо сейчас отправляю четырёх видящих, чтобы они позаботились о том коридоре. Их возглавят Джораг и Рэдди. Они также решат проблемы с конструкциями.
— Что насчет Данте? — в голосе Ревика зазвучали резкие нотки. — Нам очень нужно вырубить тех клонов. Они пытаются найти дверь. Если мы сумеем ударить по ним со спутника, будет просто идеально, бл*дь. Знаю, ты пытаешься сберечь кое-какое тяжёлое оружие, поскольку Миферы наверняка смогут отключить всё, как только узнают, что мы их взломали, но я думаю, что для телекинетиков стоит сделать исключение. Мы не можем вечно сбивать с толку их сканирования.
— Я понимаю, брат…
— Знаю. Знаю, что понимаешь. Но сейчас это реально срочно, бл*дь.
Последовала пауза, затем он понизил голос, напитав его смыслом.
— Нам нужно время, 'Дори. И мне нужно ей помочь. Я не могу тратить всё время на операционное дерьмо. Не сейчас. Не тогда, когда они так близко.
Молчание сгустилось.
Затем Балидор мягко прищёлкнул языком.
— Согласен, — сказал он. — Как только закончишь блокировать коридоры с Чандрэ, считай, что операционные обязанности для тебя закончились. После этого я буду связываться напрямую с Мэйгаром и Касс, чтобы ты мог помочь своей жене.
Помедлив, он добавил более осторожно:
— Как у неё дела? У Элли?
Ревик заскрежетал зубами.
Глянув через плечо туда, где его жена стояла перед небольшим овальным входом в пещеру вместе с его кровной тетей Тарси, Кали и Уйе, биологическими родителями Элли, Ревик приложил усилие, чтобы сохранять свет спокойным.
— Не очень хорошо, — признался он после затянувшейся паузы. — Тарси считает, что у нас серьезная проблема со светом. Они сейчас ищут способ обойти эту проблему.
— Что за проблема со светом?
— Его недостаточно. Далеко не достаточно.
Балидор явно нахмурился.
— Что, если мы сумеем подключить всех в группе, может, даже армию…
— Этого будет недостаточно, — перебил Ревик. — Менлим не просто так создал эти города. Они не просто так тащат все живые света поближе к этим дверям. Насколько мы можем сказать, дверь частично живая… но скорее сродни дереву, нежели органике. А может, сродни чакре или чёрной дыре… некий интерфейс между двумя плоскостями существования. Она реагирует на свет, но быстро меркнет, когда энергия слишком слаба.
Выдохнув, он провёл пальцами по волосам, показав неопределённый жест в никуда.
— …Элли, Мэйгар, Касс, Фигран и все мы здесь швырнули в неё всё, что в нас было, просто чтобы посмотреть, что получится. Дверь не открылась, но сильно среагировала на свет. К сожалению, эта реакция также угасла за считанные секунды. С имеющейся у нас численностью никак нельзя открыть и стабилизировать дверь без огромного притока света.
— Насколько огромного?
— Ну типа… огромного. Честно говоря, я даже не знаю, насколько огромного.
Воцарилось молчание.
Ревик почти видел, как лидер Адипана задумчиво хмурится, хотя они оба не активировали визуальную опцию в виртуалке.
Через несколько секунд Балидор выдохнул.
— Gaos, Ненз. А что насчет бассейнов подпитки, о которых ты мне только что сказал? У Дренгов. Мы можем подключиться к ним? Если так, мы получим доступ к тому же источнику, что и Дренги, а это включает всех живых существ в городах Тени. И бонусом послужит то, что это лишит телекинетиков части подпитки, которую они используют. Вдобавок ко всему это может выиграть вам время.
Ревик поморщился, положив руки на талию.
— Да, насчёт этого, — сказал он.
Он во второй раз глянул на свою жену.
Теперь она кивала в ответ на слова её биологического отца Уйе. Её зелёные глаза смотрели напряжённо и сосредоточенно, наверняка читая посылаемые им образы. Слегка повернувшись, она кивнула в ответ Кали. Лили теперь подобралась к ней, и Элли отрешённо гладила её по спине, слушая.
Глядя на них двоих, Ревик ощутил острую боль в груди.
Отойдя от пятёрки, собравшейся у Барьерной двери, он переключился на субвокалку в гарнитуре.
— Слушай, — сказал он, невольно покосившись на свою жену. — 'Дори… высока вероятность, что это убьёт их, если мы возьмём столько, сколько нам может понадобиться.
— Убьёт их? — интонации Балидора на мгновение сделались непонимающими. — Убьёт кого? Элли и Тарси?
— Нет, — Ревик покачал головой, прищёлкнув языком. — Нет, я имею в виду всех них. Всех видящих и людей в городах Тени. Возможно, нам придётся полностью их осушить. Возможно, нам придётся действительно убить их, чтобы открыть двери. Возможно, поэтому в видении Кали мы увидели смерти стольких людей и видящих. Возможно, в видении телекинетики Дренгов убили большую часть видящих и людей, составлявших их бассейн подпитки.
— Почему ты так решил?
— Кали, — прямо сказал Ревик. — Она ещё не говорила об этом Элли. Когда я посмотрел на это своими верхними структурами, это показалось правдой.
На линии наступила тишина.
— Gaos, — пробормотал Балидор.
— Ага, — поддакнул Ревик. — Gaos d’ jurekil’a di’lalente guoruem.
— Думаешь, Предки это и задумывали? — осторожно спросил Балидор. — Элисон должна осушить большую часть живого света Земли, чтобы открыть эти двери?
— Думаю, уже абсолютно похрен, что там задумывали Предки, — сказал Ревик. — Я не представляю, чтобы моя жена намеренно убила несколько миллиардов людей… а ты?
Балидор поколебался.
— Возможно, у неё не останется выбора, Ненз. Если альтернативой будет позволить Дренгам захватить все миры, возможно, ей придётся это сделать. Они всё равно умрут, если Дренги сделают то, что было в видении…
— Ага, — перебил Ревик, взмахнув рукой. — Ага. Я знаю.
Он выдохнул, снова глянув на спину своей жены, на её длинные тёмные волосы, рассыпавшиеся по плечам и бронированному жилету.
Прикусив язык от реакции в своём свете, он отвернулся.
— Знаю, — повторил он. — Я надеюсь, что они с Тарси найдут какой-то способ. В конце концов, она же Мост. У нас есть Четвёрка. У Дренгов этого нет. И вообще, Дренги не использовали бы солнце, если бы могли сделать это самостоятельно…
Он умолк, как только слова слетели с его губ.
Он на мгновение отключился, посмотрев на кое-что выше в его свете.
Чем дольше он смотрел туда, тем хуже становилась боль в его груди.
— Что? — резко переспросил Балидор.
— Я перезвоню, — сказал Ревик, тут же отключившись. — Дай мне знать, когда Данте разберётся со спутником. Я буду ждать звонка Чандрэ, но сейчас мне надо помочь жене.
— Ненз… — раздражённо начал Балидор.
Но Ревик уже отключил связь.
Глава 56. Победы и проигрыши
Данте смотрела на строки кода, мелькавшие на экране от её наладонника, и искала нужную комбинацию строк.
Взлом спутников всё ещё был для неё относительно новой задачей.
К счастью, тот загадочный видящий со странными зелёными радужками с фиолетовым ободком уже проворачивал такое прежде. Он сейчас работал из центральной операционной пещеры, вместе с Сасквочем, Криегом, её мамой и несколькими другими.
Раньше такими вещами всегда заправлял Гар, когда она только начала управлять компьютерной работой и изучать органику в том нью-йоркском отеле.
Она скучала по Гару. Видящий-здоровяк был настоящим кудесником с компами, особенно с органикой. Она никогда не работала с таким хорошим спецом.
Этот парень, Даледжем или «Джем», как называло его большинство видящих, был почти настолько же хорош, но его стиль работы довольно сильно отличался. Гар был чисто интуитивным типом, который словно двигался наощупь, разговаривал с машинами и индивидуально узнавал их, словно они были людьми… или животными.
Даледжем как будто сам становился машиной.
Словно он дотрагивался до машины, и всё в его разуме просто автоматически конвертировалось в нолики и единицы.
Проникнув внутрь, Джем превращался в альфа-пса.
Он вламывался в машины и словно превращал их в свою стаю — будто им лучше преклонить колени, иначе он заглотит их целиком или, может, полностью сотрёт их умы своим мозгом альфа-машины. Напугав их до усрачки, он продолжал командовать ими.
И это тоже работало.
Они определённо прыгали, когда он приказывал им прыгать, образно выражаясь.
Органика, похоже, готова была сделать что угодно, чтобы ублажить Джема, сделать его счастливым, ждала его команд и подчинялась им. Органические машины слушались его как своего родителя.
Или, может, как своего бога.
Почувствовав возле себя присутствие, Данте подняла взгляд.
Тот самый видящий стоял рядом, глядя на неё сощуренными зелёными глазами.
— Как у тебя успехи с лазером? — он подбородком указал на её наладонник, и его лицо оставалось ожесточённым. — Он нужен Ревику… Мечу. Он говорит, что у нас есть около десяти минут до того, как они пробьются через щиты его команды и снова начнут атаковать нас.
Сглотнув, Данте кивнула.
— Я справилась со спутником, — сказала она. — Система наведения оружия имеет шифр, с которым я прежде никогда не сталкивалась. Она не реагирует ни на какие запросы.
— Дай мне взглянуть.
Прежде чем Данте успела ответить, он подвинулся к ней сбоку и соединил её экран со своей гарнитурой, чтобы видеть то, на что смотрела она.
— Это шифр мёртвого кода, — объявил он мгновение спустя. — Вот почему не реагирует. Органики нет, — он помедлил, вскинув бровь. — Я удивлен, что ты пропустила это, кузина. Разве не это твоя специальность? В конце концов, видящие не имеют никаких преимуществ в работе с мёртвой технологией.
Данте почувствовала, как к её лицу прилил жар.
Конечно, это могло быть из-за того, что самый красивый видящий из всех, кого она видела в своей жизни, смотрел на неё с расстояния считанных сантиметров и задевал её своим мускулистым телом.
Он тут же отдалился, сделав шаг назад.
— Тебе нужна моя помощь? — прямо спросил он.
Покраснев ещё сильнее, Данте покачала головой и прикусила губу.
— Нет. Спасибо. Я справлюсь.
Посмотрев на код, она снова покачала головой, раздражаясь на саму себя от осознания, что всё было прямо под носом. Статическое кодирование. Определенно не органика. Она так привыкла смотреть на эти замысловатые живые машины, что почти забыла, как выглядят обычные. Раздраженно выдохнув, она стала работать над взломом шифра с помощью программы, которую создала, когда её напарником был халтурщик по имени Мэвис, а она сама работала из старого заброшенного здания на нижнем Манхэттене.
Вик помог ей слегка отточить программу, но суть осталась прежней.
Меньше чем через две минуты Данте попала в яблочко.
— Есть! — триумфально воскликнула она.
Напряжение на лице Даледжема слегка смягчилось. Это не была улыбка, но всё же самое близкое её подобие, что Данте видела у кого-либо в этой тёмной пыльной дыре за последние два часа.
— Ладно, — он дотронулся до своей гарнитуры. — Я дам знать Мечу. Его команда сейчас пришлёт координаты. Нам понадобится серия прямых ударов…
Она отмахнулась от него, выстраивая очередность для программы наведения и открывая порталы для множественных целей.
— Я тебя уже опередила, Холмс, — фыркнула Данте, всё ещё глядя на виртуальный монитор и открывая слоты для наведения. — Система наведения может атаковать до сотни мишеней одновременно. Просто дай мне цифры, — взглянув на него, она улыбнулась. — Вообще-то, может, заодно дашь мне координаты нескольких копателей? Раз у нас есть лишь один шанс, может, убьём нескольких зайцев одним ударом.
Джем глянул на неё, и его глаза пронизывали насквозь, после чего он вскинул бровь.
— Выдающееся предложение, моя юная кузина, — сказал он.
На сей раз эти идеальные губы самую чуточку изогнулись в улыбке, и этого оказалось достаточно, чтобы в её животе затрепетали бабочки.
И снова видящий отвернулся, поджав губы.
— Ладно, — сказал он деловым тоном. — Первые координаты поступят к тебе прямо сейчас…
Гулкие грохочущие взрывы сотрясли стены пещеры, заставив Чандрэ резко остановиться и посмотреть вверх, просканировав потолок туннеля. Она слушала, как взрывы стихают, и её сердце гулко колотилось в груди, а дыхание становилось чаще и тяжелее, пока она ждала продолжения.
Новых взрывов не последовало.
Тряска и дрожь прекратились всего через несколько секунд.
Она не могла использовать свет, чтобы просканировать и получить больше информации, так что попыталась опереться на органы чувств и инстинкты. Что бы ни ударило, это казалось странно далёким. Она поймала себя на мысли, что это случилось на поверхности, а не внизу.
Замерев в каменном коридоре, она выждала ещё секунду, подумав, стоит ли связаться с Балидором и узнать, что это было.
Она решила, что это не имеет значения.
Если это окажется вызвано микрофлаерами, она всё равно уже труп.
Если это не они, то её время на исходе.
Снова перейдя на бег, Чандрэ понеслась на предельной скорости, топая ботинками по утрамбованной земле в почти прямом коридоре с низкими потолками. Она наконец-то оказалась в длинной части северного прохода, потратив как будто слишком много времени, чтобы добраться сюда. За последние двадцать минут она не видела ни единой живой души, ни человека, ни видящего.
Согласно карте в её голове, ОБЭ должно находиться прямо впереди.
Она пробежала ещё несколько минут, после чего в гарнитуре сработал сигнал, предупреждавший о приближении.
Она резко остановилась, едва не оступившись на рыхлой почве.
Сделав это, она уставилась перед собой, тяжело дыша.
Она осознала, что без зрения видящей не сумеет увидеть ОБЭ. Как только эта мысль промелькнула в её голове, она осознала, что что-то слышит.
Это напоминало жужжание пчел… или, может быть, ос.
Осторожно шагнув вперёд, она всмотрелась в проход перед собой, кажущийся пустым. Она сделала ещё один шаг. Затем ещё один.
Сигнал о приближении снова сработал.
Чандрэ остановилась как вкопанная, всё ещё тяжело дыша и вспотев. Она осознала, что ощущалось все так, будто здесь было меньше кислорода.
Переключившись в виртуальный режим гарнитуры, которую дал ей Даледжем, она просканировала своё непосредственное окружение. Не увидев ничего в инфракрасном спектре, она переключилась на настройки aleimi-света.
В паре метров перед ней тут же появился потрескивающий сине-белый поток ОБЭ. В него вплетались синие и фиолетовые разряды энергии, похожие на молнии.
Прямо за ним она увидела тысячи, может, даже миллионы маленьких сине-зелёных точек, парящих в воздухе. Живой свет точек мог быть слишком слабым и неразличимым, если бы их было всего одна-две или даже горсть.
Но когда их было так много, они светились как планктон в ночном океане, заполняя коридор за отделяющей линией ОБЭ.
— Endruk et dugra, — пробормотала Чандрэ.
Шагнув ближе, она почувствовала, как волоски на её руках и шее встали дыбом, когда она увидела, сколько маленьких точек собралось по обе стороны каменного туннеля.
Сначала она подумала, может, они пытаются прорыть дорогу в обход ОБЭ.
Шагнув ближе, она осознала, что они копают только в трёх местах. Все три места совпадали с точками, где органические луковицы присоединялись к каменным стенам и удерживали ОБЭ-поля по контуру туннеля от пола до потолка, придавая полю очертания этого коридора.
Они пытались сбить стабилизаторы поля.
Как только они подберутся достаточно близко к этим луковицам, они наверняка взорвут несколько штучек из своих рядов, чтобы уничтожить луковицы. Если они разрушат стабилизаторы, ОБЭ утратит свою форму и оставит просветы, через которые микрофлаеры смогут пролететь и попасть в главный коридор.
Нажав кнопку коммуникации на гарнитуре, Чандрэ поколебалась, гадая, какой канал использовать, затем послала сигнал Мечу, решив, что не надо тратить время впустую.
Он тут же ответил.
— Ты на месте?
— Да, — сказала она. — ОБЭ держится, но это ненадолго. Они копают сквозь камень, пытаясь добраться до стабилизаторов поля.
— Сколько их там?
Чандрэ нажала кнопку на гарнитуре, хмурясь.
— Восемьсот тысяч, — ответила она. — Плюс-минус.
Поделившись видом своей гарнитуры по линии, она подождала, пока Меч смотрел на обстановку. Она терпеливо ждала, пока он с помощью её гарнитуры удалённо анализировал состав камня в стенах, потолке и полу туннеля.
— Это реально сделать? — спросила Чандрэ после небольшой паузы.
Она почти слышала, как он хмурится.
— Да, — ответил он. — Есть вероятность, что некоторые всё же пробьются, и я не уверен в возможности спасти ОБЭ, не подвергнув тебя опасности, но я попытаюсь, — после очередной паузы он добавил: — Ладно, тебе лучше отойти.
— Насколько далеко?
— Шесть метров. Я должен суметь сделать это без обрушения твоего участка туннеля, но не хочу рисковать.
— Поняла.
Она уже отходила, быстро пятясь назад по туннелю, но не сводя глаз с ОБЭ или похожих на планктон флаеров за ним.
— Есть, — сказала она, преодолев запрошенное расстояние. — Шесть метров.
— Начинаю. Стой на месте и жди.
С облегчением выдохнув, Чандрэ стояла и ждала. От адреналина её нервные окончания вибрировали, а взгляд и гарнитура оставались прикованными к коридору перед ней.
Она знала, что это с высокой вероятностью убьёт её.
Не столько само обрушение пещеры — об этом она не так беспокоилась. И она, и Меч хорошо понимали, как высока вероятность, что он пропустит горстку миниатюрных беспилотников, учитывая их размеры. Или ОБЭ-поле взорвётся от изменения давления при обрушении.
Однако её странным образом успокоил деловой тон Меча, полное отсутствие драматизма с его стороны, а также тот факт, что он не колебался и приступил к работе.
Чандрэ осознала, что ей чертовски повезло добраться сюда прежде, чем микрофлаеры пробились через поле. Похоже, им оставалось всего несколько сантиметров камня, а потом они бы добрались до стабилизаторов ОБЭ.
Рокот, похоже, зародился под её ногами.
Она рефлекторно отодвинулась ещё на несколько метров, шагнув к одной из стен пещеры. Последнее она тоже сделала рефлекторно, хотя в ретроспективе это ей не помогло бы.
Когда пещера по другую сторону ОБЭ начала рушиться контролируемыми сегментами, роняя по полтора-два метра камня и земли, Чандрэ уставилась на это с невольным изумлением. Сама методичность этого действа поражала, особенно когда Меч приблизился к месту, где стояла она.
Она переключалась между усовершенствованным видом через гарнитуру и просто зрением её глаз, наблюдая, как потолок туннеля аккуратно рушится вплоть до самого края ОБЭ.
В гарнитуре раздался голос Ревика.
— Ладно, — сказал он. — Я сейчас займусь оставшимися флаерами. Держись в стороне, но дай мне приближённый обзор на сегмент между обрушившейся пещерой и ОБЭ. Есть вероятность, что взрывы дестабилизируют поле… а значит, оно всё ещё может взорваться. Оно кажется невредимым, значит, должно спокойно поглотить ударные волны, но будь наготове.
Чандрэ кивнула, сглотнув.
Совет «быть наготове» был слегка смешным, поскольку готовность никак ей не поможет при взрыве целого ОБЭ.
Учитывая то, как далеко здесь распространится подобный взрыв, она поджарится до состояния хрустящего тоста, как выразились бы Кассандра или Элли.
Ей также надо было оставаться в пределах видимости, поскольку Мечу всё ещё был нужен обзор.
Задействовав опцию увеличения в гарнитуре, она приблизила те полметра между новой стеной пещеры, созданной Мечом, и искрящим и извивающимся полем ОБЭ.
Внутри этого сегмента она видела несколько тысяч светящихся микрофлаеров, и все они были зажаты там вместе, как рассерженные шёршни.
Первая взорвавшаяся пачка заставила Чандрэ пригнуться и упасть на одно колено в каменном туннеле.
Резко подняв взгляд, чтобы Меч и дальше использовал визуальную картинку, она снова пригнулась, когда он детонировал вторую партию, породив некую цепную реакцию в пространстве, занимаемом флаерами.
На сей раз Чандрэ заставила себя держать глаза на прежнем уровне.
В результате она увидела, как ОБЭ полыхнуло, впитав энергию вспышки и выгнувшись наружу сине-зелёной дугой, искрящей живым пламенем.
Это выглядело почти как вспышка на солнце.
Через несколько секунд детонировала третья партия стингеров, и снова ОБЭ выгнулось наружу, но уже не так далеко. Чандрэ изумлённо смотрела, как Меч детонировал ещё несколько штук, практически по одному за раз.
— Ладно, — сказал он. — Я сейчас выужу тех, что забурились в камень и пытаются добраться до стабилизаторов. Это может оказаться сложнее…
Чандрэ снова кивнула, сжав пальцы в кулаки и держа руки скрещенными на груди. И снова она заворожённо смотрела, как он использовал телекинез, чтобы вытащить живые света из плотной массы камня. Как только он расположил их в открытом пространстве между отгороженным северным туннелем и ОБЭ, последовала очередная вспышка при детонации.
— Это первый, — пробормотал Меч в её ухе.
Он сделал то же самое для верхнего стабилизатора, затем для того, что был на другой стороне пещеры.
К тому моменту Чандрэ почти расслабилась.
— Ладно, — сказал Меч. — Теперь можешь подойти поближе. Мне надо, чтобы ты проверила и убедилась, что я не пропустил ни одного флаера. Используй aleimi-режим и ищи хорошо, Чан. От этого может зависеть твоя жизнь. Как только мы сделаем это, я попрошу тебя отключить ОБЭ, чтобы мы использовали органику для укрепления обрушенного туннеля.
Чандрэ кивнула, стиснув зубы.
— Поняла. Приближаюсь к ОБЭ.
Остальная часть прошла более гладко, чем она ожидала.
Она нашла ещё четыре стингера — их наполовину придавило камнями, но они всё ещё двигались и дёргались. Ревик детонировал их одного за другим.
Затем он попросил её отключить ОБЭ и разместить куски органики на полу. Она заворожённо следила, как он каким-то образом расплавил органику своим aleimi-светом и разумом, распределил по камню и земле, заполнившим пещеру, и тем самым полностью запечатал туннель.
Он работал быстро. Настолько быстро, что она почти опешила, когда осознала, что они почти закончили.
— Ладно, — сказал он, как только органика заполнила весь проём. — У тебя там всё хорошо? Думаю, я сделал всё, что мог.
— Спасибо вам, сэр, — ответила она. — Спасибо. Вы изумительны.
Нескрываемая благодарность и благоговение в её голосе заставили её саму на мгновение вздрогнуть, но Чандрэ не извинилась ни за свои слова, ни за эмоции. Вместо этого она сделала свой тон более прямолинейным и повторила фразу в более профессиональной, как ей хотелось верить, манере.
— …Спасибо вам, — натянуто сказала она. — Вы поистине Прославленный Меч.
Он рассмеялся.
Этот звук так шокировал её, что она вздрогнула, широко раскрыв глаза.
Прежде чем она успела решить, что сказать, он заговорил, и та улыбка по-прежнему слышалась в его голосе.
— Ты отлично справилась, Чан. Спасибо, что рискнула там своей шкурой.
Он послал ей импульс тепла — жидкую волну привязанности, благодарности, любви и заверения, которая ударила её прямо в центр груди.
Это шокировало её ещё сильнее, лишив дара речи и почти вызвав слёзы.
Прежде чем Чандрэ успела оправиться, коммуникатор отключился. Меч исчез, оставив её одну, тяжело дышащую, сконфуженную, с комом в горле… но она чувствовала себя как никогда легко.
Перед ней находилось то, что осталось от северного прохода — ровная органическая стена без единого стингера или беспилотника в пределах видимости.
Сделав глубокий вдох, Чандрэ нагнулась, схватила обеими невредимое ОБЭ, которое только что сняла с прохода, и засунула в принесённый с собой рюкзак. Теперь, когда стабилизаторы отступили обратно в основное тело машины, генератор поля был почти таким же тяжёлым, как куски органики, которые она принесла сюда.
Но Чандрэ не возражала.
Если честно, она испытывала почти головокружение от восторга.
Взвалив рюкзак на плечи и поправив его так, чтобы вес распределялся более-менее равномерно, она напоследок с улыбкой взглянула на органическую стену.
Затем, продолжая улыбаться, она повернулась и быстро пошла, а затем и побежала в том направлении, откуда пришла.
— Шшш! Тихо! Всем тихо! Что это за звук?
Анжелина подняла руку.
Уставившись на неё, дюжина или около того человек в маленькой пещере притихли, и их глаза раскрылись так широко, что белки сияли в тусклом освещении. Их лица становились всё бледнее, пока они наблюдали, как она наклоняет голову в углу комнаты и прислушивается к стене.
Как только разговоры стихли, звук, который услышала Анжелина, стал ещё громче.
Не просто громче — он сделался таким очевидным и ясным, таким близким, что по её спине скользнула холодная дрожь ужаса.
Почти задержав дыхание, она уставилась в угол у потолка.
Её полные губы поджались, пока она положила руки на пояс, стараясь не реагировать слишком остро и сохранять спокойствие. И всё же её горло сжалось, а вся слюна во ртукак будто испарилась. Повернувшись, она взглянула на Фрэнки, которая стояла ближе всего к ней внутри пещеры и смотрела на тот же сегмент камня и земли.
Длинные чёрные волосы Фрэнки были завязаны в абсурдные хвостики по обе стороны головы, подчёркивая тёмный макияж глаз и укороченную футболку в стиле 1970-х, которую она носила вместе с расклёшенной юбкой. Пурпурные тени с блёстками украшали веки её миндалевидных глаз, в которых теперь отражалось беспокойство и глубинный страх.
— Нам стоит позвать кого-нибудь? — спросила Фрэнки, заламывая руки перед собой и кусая губу с явной тревогой. — Это ведь не к добру, верно? Нам надо позвать кого-нибудь, так?
ЦАРАП. ЦАРАП. ЦАРАП.
Анжелина нахмурилась, стараясь думать вопреки звуку, который даже за последние несколько секунд как будто сделался громче.
Она подумала о Мэйгаре, который работал с его отцом и той пугающей версией её барной подружки Касс в какой-то другой части пещер, борясь Бог-знает-с-чем.
Жёсткий импульс страха ударил по ней, но она отбросила его в то же мгновение.
Образ карих глаз её бойфренда, улыбавшегося ей в тот последний раз, когда они были наедине, на мгновение затмил всё. Она вспомнила, как он повернулся на бок, лаская её лицо пальцами, посылая ей жар и свет в этой своей манере, а потом поцеловал её в губы.
Он сказал ей, что любит её. Он сказал, что она переживет это.
Это было в лагере, в тех палатках.
Она помнила, как раннее утреннее солнце светило через органический материал, колышущийся в прохладном воздухе. Она помнила, как гомон лагеря всё громче доносился через тонкие стенки их палатки, доносясь с запахом дыма, бекона и кофе от ближайшего костра, а также с напевами группы монахов-видящих, проводивших утренние ритуалы у ручья.
В то утро они попрощались.
Они попрощались, и Анжелина плакала, хотя это расстроило Мэйгара.
Он ясно дал понять, что, по его мнению, он мог не выжить.
Она знала, что сейчас он делал нечто опасное, и это могло его убить.
Она больше всего хотела быть рядом с ним. Она не хотела быть в разлуке, даже если была для него совершенно бесполезна. Ей стоило настоять, заставить его разрешить, чтобы она была рядом, пусть даже для того, чтобы просто дать ему свет.
Если они оба умрут, она хотя бы предпочла умереть вместе с ним.
— Да, — сказала Анжелина, слыша страх в своем голосе. — Да. Позовите кого-нибудь. У кого есть гарнитура? Нам надо немедленно доложить об этом. Позвоните инженерам…
В этот самый момент первый коготь проломил стену, царапая воздух.
Последовала оглушительная долгая тишина, пока все они просто смотрели, наблюдая за металлическими суставчатыми когтями, которые изящно двигались, пытаясь схватить грязь и камень, которых уже не было на их пути.
Затем Фрэнки закричала.
Душераздирающий крик пронёсся по каменному коридору, отчего сердце Чандрэ подскочило к горлу, а ноги сами собой резко остановились.
Чистый, неразбавленный ужас жил в этом протяжном вопле.
Хоть у неё и не было доступа к зрению видящей, ей показалось, что от этого крика завибрировали стены.
Схватив лямки своего рюкзака до побеления костяшек пальцев, Чандрэ замерла в коридоре и задержала дыхание в тишине после крика.
Затем начался хаос.
Раздалось ещё больше криков, затем гулкие удары, напоминавшие падение камней и других предметов на утрамбованную землю. Чандрэ услышала рычащий звук, вызвавший сильную волну страха и головокружение.
Все звуки доносились из проёма пещеры впереди.
Она не думала; она просто побежала.
Когда она туда добралась, люди и видящие хлынули из пещеры, разбегаясь во все стороны и крича, чтобы убраться от того, что было внутри.
Чандрэ отпрыгнула назад, увидев массивное металлическое существо с мордой волка. Размером оно было с маленькую лошадь, состояло полностью из тёмно-зелёной брони, черной шерсти и бритвенно острых когтей. Оно бросило за бегущими людьми, направлявшимися глубже в лагерь. Чандрэ услышала его рык, когда оно погналось за ближайшим беглецом, побежало большими скачками, а потом бросилось в атаку.
Чандрэ активировала коммуникатор и резко сбросила рюкзак с плеч. Она спряталась прямо возле входа в пещеру, опустилась на одно колено и отбросила клапан рюкзака. Люди продолжали кричать и бежать мимо неё, пока она доставала ОБЭ-генератор из северного коридора и ставила его на пол пещеры.
Расположив тот на месте, она послала безмолвную команду через гарнитуру.
«Найти параметры».
Три луковицы-стабилизатора выстрелили наружу, прикрепившись с обеих сторон и наверху.
«Активировать», — послала она в то же мгновение, когда луковицы вгрызлись в камень.
Генератор вспыхнул облаком сине-зелёной энергии. Она распространилась как жидкий свет, найдя стабилизаторы и полностью заполнив вход в пещеру.
Как только это случилось, человечка вбежала прямиком в него.
Молодая женщина оказалась охвачена полем, которое мгновенно поджарило её, и она даже не успела закричать. её кожа, лицо и тело сделались абсолютно чёрными, плоть сгорела до кости в мгновение ока. Она упала обратно внутрь пещеры, и Чандрэ скользнула к проёму, в ужасе уставившись на дымящийся скелет.
Всё это случилось за доли секунды.
В коммуникаторе раздался нетерпеливый голос Балидора.
— Что такое? — спросил он. — Нензи мне уже позвонил. Он сказал…
— ПРОНИКНОВЕНИЕ! — перебила Чандрэ. Из-за гибрида в коридоре она использовала субвокалку, и её голос дрожал из-за зрелища перед ней. — Ищейки видящих! Балидор! Они внутри лагеря! Как минимум одна выбралась на свободу, насколько я видела…
Она высунула голову, посмотрев в главный коридор. Она выглянула ровно настолько, чтобы увидеть гигантскую ищейку, чьи массивные челюсти хрустели ногой девушки, на которую она прыгнула.
Стоя на неподвижной спине девушки, наверняка переломившейся от такого веса, животное пару секунд погрызло конечность резкими рывками зубов и шеи, после чего полностью оторвало ногу в суставе. Наступив на лодыжку для равновесия, оно принялось жевать.
Подавив сильный прилив тошноты, Чандрэ медленно убрала голову, прижавшись к стене, чтобы оставаться вне поля зрения животного. Она сосредоточила свой разум на коммуникаторе, на видящем на другом конце линии.
— Подтверждаю, — произнесла она по субвокалке дрожащим голосом. — Один определенно на свободе. Думаю, остальных я смогла сдержать с помощью ОБЭ — как минимум, временно. Вам нужно изолировать командный центр. Немедленно.
Голос Балидора прозвучал мрачно, но по-деловому.
— Мы определили твоё местоположение, — сказал он. — Я сейчас координирую меры с Нензи и его сыном. Ты изолировала остальных?
— Да. Думаю, да.
Всё ещё тяжело дыша от адреналина и шока, она послала ему через гарнитуру вид на проём пещеры, ОБЭ, людей внутри. Выглянув из-за края стены, она быстро послала ему вид коридора, позволив увидеть вырвавшегося на свободу гибрида.
Генетически модифицированное животное всё ещё ело.
— Понял. Спасибо. Нензи работает прямо сейчас. Оставайся на месте.
Чандрэ кивнула, снова посмотрев через мерцающую поверхность ОБЭ.
Внутри пещеры вид был ещё хуже, чем в коридоре.
Чандрэ сильно вздрогнула, увидев, как три гибрида едят людей, лежащих на полу. Некоторые из этих людей ещё были живы и кричали. Отвернувшись от ужаса на их лицах, Чандрэ прикусила губу, чтобы не издать ни звука, помня о гибриде, жевавшем в коридоре. Если он её услышит или почует, она тоже покойница.
Затем её взгляд остановился на одном лице внутри той комнаты.
Молодая девушка около тридцати лет, явно уже мёртвая.
Чандрэ узнала её. Это лицо было знакомо ей, потому что та была подругой Моста.
Её длинные чёрные волосы были убраны в странные хвостики по бокам головы. Пурпурный макияж глаз с блёстками обрамлял её миндалевидные глаза, которые теперь смотрели в никуда.
— Боги, — выдохнул Балидор. — Убирайся оттуда, Чандрэ! Нензи сказал, что телекинетики Дренгов защищают этих тварей. Они сейчас работают над взломом щита, но Ненз говорит, что у них всё ещё слишком много клонов… они не могут пробиться. Тебе надо уходить. Немедленно. Пока он не закончил есть.
Его тон сделался отрешённым. Должно быть, он смотрел на карты пещеры.
— Уходи обратно по туннелю, откуда пришла. Примерно в трёх километрах к северо-востоку от тебя есть лестница на нижние уровни. Иди… сейчас же! Это приказ! Мы изолируем верхние уровни в следующие тридцать минут.
Чандрэ непреклонно покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Нет. Эта штука в коридоре. Если вы сейчас попробуете передвигаться…
— У нас нет выбора, — рявкнул Балидор. — Я же сказал, клоны Дренгов защищают эту бл*дскую хрень щитами. Вся чертова армия Миферов прямо сейчас над нашими головами… инженерам только что пришлось оставить два других места с копателями и заблокировать туннели. Мы должны уходить немедленно, иначе рискуем дать им доступ к Элли и двери. Поэтому тебе надо пошевеливать задницей и убираться оттуда немедленно!
Всё ещё стоя коленями на полу и силясь думать, Чандрэ кивнула один раз, но не в ответ на слова Балидора.
Выглянув в коридор, она смотрела и слушала, как копатель жуёт.
Он почти доел девушку. Чандрэ видела, как он напряг ноги, с удовлетворением вытянув длинные металлические когти и откусив шмоток её спины.
Она слышала, что Дренги и армии Шулеров морили этих тварей голодом.
Они выращивали их в трубах, держали в клетках, пытали, внедряя металл в их позвоночники, зубы и черепа по мере роста… затем морили голодом, избивали, программировали, тренировали.
В результате гибриды склонны были сжирать первых жертв, с которыми сталкивались.
Насытившись мясом, тварь просто убивала без разбора и оставляла тела, но прямо сейчас она утоляла самый острый голод.
Пока Чандрэ наблюдала за существом, её мысли начали укрепляться и сделались почти спокойными.
Её накрыло странным ощущением удовлетворения.
Даже не просто удовлетворения — умиротворения.
Она не помнила, когда ещё испытывала такое умиротворение.
Вместе с тем пришла ясность ума, которой она не ощущала столько, сколько себя помнила. Может, она не испытывала этого с детства, с того периода до Менлима, до Лэнгли, до того, как всё в мире пошло наперекосяк.
— Я попытаюсь выиграть вам время, — её голос прозвучал таким же ясным и спокойным, как её разум. — Да пребудут с тобой боги, брат. Передай мою любовь Мосту и Мечу. Не ждите с перемещением. Берите с собой только самое необходимое. Я могу пообещать вам лишь несколько минут. Двадцать максимум, если мне удастся какое-то время его опережать.
— Чёрт подери, нет! — рявкнул Балидор.
— Сделай это немедленно, — поторопила она, игнорируя его слова. — Я буду сдерживать его столько, сколько смогу.
— Чандрэ! Послушай меня. Ты не сможешь сделать достаточно, чтобы…
Она отключила коммуникатор и плавно поднялась на ноги.
Глава 57. Странные света
Свет хлынул сквозь меня, сквозь мои руки, сквозь мои ладони, ноги, грудь, живот, кончики пальцев, губы.
Больше света, чем я когда-либо чувствовала.
Больше света, чем я, как мне казалось, могу направить или вместить в себя.
Больше света, чем, как мне думалось, существовало в мире.
Он лился через меня подобно жидкой жизни, высасывал воздух из моих лёгких, опустошал мой разум, забрасывал меня так высоко в моих структурах, что я едва могла осмыслить всё происходящее внизу. Всё, о чём я думала или беспокоилась, когда моё сознание существовало внизу, исчезло, сделалось немыслимым.
Там вверху я чувствовала Ревика. Я чувствовала бело-синее солнце над ним.
Я видела маленького мальчика, который смеялся и держал то солнце в руках, будучи переполненным лишь радостью.
Я также чувствовала мужчину, моего мужа, и с невольным благоговением смотрела на вещи, которые он делал своим светом. Он, Тарси, Кали, Уйе… а теперь ещё и Мэйгар, Фигран и Касс… все пытались направить свет из массивных резервуаров Миферов через мои верхние структуры в дверь, которая, как я знала, находилась перед моим действительным физическим телом.
Я в особенности наблюдала за Ревиком, пока он манипулировал потоками, используя структуры связи со мной, чтобы направить всё через мой свет.
«Я поверить не могу, на что ты способен, — сказала я ему, даже зная, что я не должна его отвлекать. — Ты реально супергерой, ты это знаешь?»
Он рассмеялся вопреки совершенной серьёзности, которую я ощущала в нём буквально мгновение назад.
«Ты бы видела себя здесь, вверху, детка, — послал он мне, улыбаясь из того пространства. — Я никогда в жизни не видел такого количества живых, дышащих, изменяющихся структур, чёрт возьми. Это немыслимо… нечто родом из мифологических текстов. Я понятия не имел, что у тебя есть это всё. Вообще не догадывался. Словно что-то в этих дверях открыло совершенно новый набор слоёв в твоём свете».
Я рассмеялась, не сумев сдержаться.
«Ты меня дразнишь. Я говорила серьёзно, а ты дразнишься…»
«Нет! Поверь мне, не дразнюсь, жена. И я не единственный, кто так думает. Если бы ты могла видеть всех нас здесь — мы все просто стоим с разинутыми ртами и направляем тебе свет…»
«Он прав, — послала Кали. Благоговение переполнило её мысли, просачиваясь в меня шепотком её присутствия и живого света. — Это так прекрасно, Элисон! Это выглядит совершенно нереально. Я никогда в жизни не видела чего-то столь прекрасного».
«Я тоже, — послал Уйе. — Ты просто чудо, дочь. Истинное чудо».
Озадачившись этим, я посмотрела через свои структуры, пытаясь увидеть то, что видели они.
Всё, что различало моё зрение видящей — это поток света, текущий вниз и сквозь меня, а дальше мимо меня и в дверь. Я видела радужные цвета, чувствовала проблески присутствия, и не только от видящих, помогающих мне направлять свет. Я мельком видела далекие города, лица, людей и видящих.
Я даже видела лица и чувствовала присутствие армии над нашими головами, людей, которые ощущались смутно знакомыми по Риму и Дубаю.
Прежде чем я успела посмотреть с другой стороны на всё, что видели они, проступил разум и присутствие Тарси.
Её мысли и слова нарушили приподнятое настроение, которое я ощущала в других.
«Это прекрасно, — послала она, и её резкий разум соприкоснулся с моим. — Нет никаких сомнений в том, что ты, Мост, поистине чудо. К сожалению для нас — и для тебя, и для всей твоей чудесности — это не работает. Света всё равно недостаточно».
Я почувствовала, как остальные вокруг меня отреагировали на её слова.
«Ты уверена, что этого недостаточно? — послал Уйе. — Я прямо сейчас смотрю на дверь. И выглядит всё совершенно точно так, будто это работает, чёрт возьми. Структура двери меняется. Не только в плане света, но и физически. Похоже, она реально отвечает на прилив…»
«Она отвечает, — перебила Тарси, соглашаясь, и её разум оставался таким же острым. — Она каждый раз отвечает, брат Уйе. Хоть много мы света ей скармливаем, хоть мало, она реагирует. Но реакция нестабильна. Она не может поддержать саму себя, а для открытия двери нам нужно именно это. Я начинаю думать, что машины помогли Элисон открыть её хоть на долю секунды. Сейчас, как только мы слегка уменьшаем напряжение, структура меркнет. Если мы перестанем её питать, она за считанные секунды станет абсолютно статичной».
Чтобы доказать свою правоту, она убрала себя и свой свет из конструкции над дверью.
Я ощутила упадок энергии сразу же, как только подпитываемая ей часть оказалась отрезана.
Это было несильным, но только потому, что остальные продолжали делать свою работу.
«Видишь? — послала пожилая видящая. — Этого недостаточно».
«То есть, сейчас мы просто осушаем их бассейн света? — послала я, хмурясь в пространстве. — Мы осушаем всех этих людей впустую?»
Как только я послала это, я почувствовала, что остальные осознали то же самое.
Мы все как будто приняли решение одновременно.
Мы выпустили каналы света, отпустив их.
Свет надо мной испарился так быстро, что это порушило моё чувство равновесия, на мгновение ослепив меня, пока мой aleimi адаптировался к внезапному отсутствию груза и интенсивности над моей головой. Не будь я настолько напитана светом, я могла бы оказаться на полу пещеры.
А так всё моё тело ощущалось так, будто оно было сделано из расплавленного гранита и привязано к Земле стальными кабелями.
Моё физическое зрение адаптировалось, затем постепенно прояснилось.
Когда это случилось, я осознала, что смотрю на зазубренный и покрытый кристаллами раскол в стене пещеры — почти копию того, что мы нашли под Ватиканом, только без органической машины.
Проём пульсировал бледным бело-зелёно-синим светом, отчего кристаллы светились как живые. Однако наблюдая за ними, я нахмурилась, вновь осознавая правоту Тарси.
Кристаллы даже сейчас постепенно меркли.
— Проклятье, — пробормотала я.
Повернувшись, я посмотрела на Ревика. Его глаза вернулись в норму, но я по-прежнему видела столько света в его прозрачных радужках, что по моему свету пронеслась дрожь реакции.
— Что теперь? — спросила я.
Мэйгар выдохнул, опираясь ладонями на бёдра и тяжело дыша, будто он бежал. Рядом с ним стояла Тарси, и её лицо тоже выглядело более напряжённым, чем обычно. Она с любовью похлопала Мэйгара по спине, и он поднял взгляд, улыбнувшись, а затем смахнул потные волосы с лица.
Слегка нахмурившись, я посмотрела на своих родителей и осознала, что они выглядят немногим лучше.
Это не утомляло меня или Ревика, но выматывало всех остальных в нашей группе.
— Не меня! — гордо заявил голос. — Не меня, сестра! Не меня!
Повернувшись и невольно слегка рассмеявшись, я осознала, что смотрю на Фиграна, который стоял на противоположной стороне от Барьерной двери.
Но встретившись с ним взглядом, я осознала, что он прав.
Как и Ревик, он выглядел одновременно энергичным и совершенно расслабленным.
Свет струился вокруг и сквозь него подобно жидкому янтарю, озаряя его глаза.
Более того, вопреки его словам и тону речи, я видела более взрослые отголоски в его aleimi — то присутствие, которое я иногда замечала в Фигране; то, что не было безумным, или неясным, или безвозвратно фрагментированным. Я часто думала, что та личность, которую я видела в его свете искрами и проблесками — это тот, кем мог бы быть Фигран, если бы Шулеры не добрались до него и не разрушили его разум.
Нахмурившись от ясности его выражения, я посмотрела на Касс и увидела, что та тоже выглядела совершенно расслабленной.
Красновато-оранжевый свет пульсировал вокруг неё, напитанный мягким золотистым свечением, которое я видела в ней в последнее время — на самом деле, с тех пор, как она вышла из резервуара с Балидором. Тот золотистый цвет сейчас сделался как никогда ярким, а её лицо сохраняло как никогда спокойное выражение.
И это даже с учётом всего того времени, что я знала её раньше, до того, как она стала Войной, до того, как она обратилась против нас, до того, как она стала одной из нас.
Она также как будто выглядела старше.
Я почти неохотно симпатизировала тому, что чувствовала в том золотистом свете.
Это напомнило мне о нашем детстве, хотя это ни капли не походило на то, что я чувствовала от неё тогда, или в старших классах, или в колледже… или в какое-либо время после этого. И всё же там было нечто знакомое — может, я чувствовала это, сама того не осознавая.
И я узнавала это нечто.
Отбросив эту мысль с лёгкой гримасой, я посмотрела на Ревика.
Он наблюдал, как я смотрю на Касс. Я почувствовала, как шепоток сочувствия покинул его свет. Я понятия не имела, кому адресовалось это сочувствие — ей или мне. Я решила, что это в любом случае не моё дело.
— Что мы попробуем теперь? — спросила я, взяв его за руку.
Сжав мою ладонь в ответ, Ревик посмотрел на меня, поколебавшись.
Судя по его выражению лица и всему, что я чувствовала в его свете, у него имелись мысли или хотя бы мысль о том, что будет дальше. Что бы там ни было, он был практически уверен, что мне это не понравится.
— Ага, — сказал он, вздохнув. — Насчёт этого, — он сжал мои пальцы, и то колебание отразилось в его голосе. — Элли, думаю, нам реально надо поговорить о…
Шумиха у двери в пещеру перебила его речь.
Мы оба посмотрели туда.
Взглянув на вход, я осознала, что кто-то отключил ОБЭ-щит, защищавший пещеру. Люди хлынули внутрь, и в первые пару секунд я не могла узнать никого из-за слоя красной пыли и следов сажи на лицах.
Все они несли при себе винтовки.
Некоторые несли других людей.
Я почувствовала, как свет Ревика заискрил в верхних структурах, и его радужки засветились. Но я подняла ладонь, уже узнав того, кто возглавлял группу. Как только это произошло, напряжение с выдохом ушло из моих плеч и тела.
— Балидор.
Он перевёл взгляд, посмотрев мне в глаза.
Только тогда я осознала, как он выглядел.
Кровь покрывала одну сторону его лица, всё ещё стекая от волос. Сажа и красная пыль пятнали его лицо, прилипая на пот и кровь. Рядом с ним стояла Данте, державшая кучу компьютерного оборудования. Следом за ней виднелись Сасквоч, Хондо, Джейден и наконец Криег, один из видящих Джасека из Лондона.
За ними последовали Локи и Джина, далее Юми, Врег и Джон.
Мой взгляд остановился на моём брате, пока Балидор подходил к нам. Касс теперь оказалась возле него, обеспокоенно глядя на его лицо и в целом подмечая его состояние.
— Джон и Врег вернулись, — сказала я Балидору, как только он оказался достаточно близко. Я кивнула в сторону Локи и Джины. — И Локи тоже. Теперь все под землёй? У нас есть команды, сражающиеся с Миферами наверху? Или теперь только удалённое оружие и спутники?
Губы Балидора поджались. Его тон был прямолинейным, более-менее напоминая военный отчёт.
— Мы потеряли доступ ко всем вооружённым спутникам, — сказал он, кивнув в сторону Данте. — Миферы разместили группу телекинетиков прямо над нами, так что это было последнее средство, чтобы уничтожить как можно больше сил противника. Это оказалось эффективным… но, как мы и ожидали, вскоре после этого мы потеряли спутники.
Всё ещё хмурясь, он повернулся и посмотрел мне в глаза.
— Люди Тавы наверху и сражаются. В основном партизанскими методами, призванными отвлечь их и выбить из колеи. Не знаю, сколько они ещё смогут продолжать, но это выигрывает нам время. Вся армия Миферов сейчас находится прямо над нами. Учитывая их численность, нам остаётся надеяться только на отвлекающие факторы.
Стиснув зубы, я кивнула, видя, что Джон и Врег заметили нас и подходят ближе.
— Ты не думаешь, что нам стоит послать наверх ещё одну группу? — спросила я. — Помочь им?
Балидор выдохнул.
— Честно? Я не вижу, какой от этого будет прок. На данном этапе нам нужно сосредоточиться на том, чтобы Миферы не оказались тут. Чем больше огневой мощи есть у нас здесь, тем лучше. На верхних уровнях пещер уже были стычки… и не только с Копателями. Нам удалось обрушить ещё несколько туннелей, но надо полагать, что они копают и пробиваются к нам в этот самый момент.
Джон и Врег уже дошли до нас.
Джон обхватил меня обеими руками, и я обняла его в ответ. Когда он отпустил меня, я импульсивно обняла и Врега тоже, стискивая их обоих дольше, чем требовалось.
— Он прав, — поддакнул Врег, отпустив меня и любовно хлопнув Ревика по плечу; его тон был таким же мрачным. — Тава и Чёрное Крыло, похоже, считают, что смогут пока что не подпускать их к южным входам, так что они оказывают нам услугу. Но они не сумеют долго оставаться там. Мы не можем допустить, чтобы их отрезали от нас.
Кивнув, я посмотрела на видящих и людей до сих пор прибывавших в пещеру с высокими потолками.
— То есть, это новый командный центр? — сказала я.
Балидор пожал плечами, криво улыбнувшись.
— Этот вариант ничуть не хуже других.
Я посмотрела на своего брата и Врега. Я подумывала спросить их о сражении наверху, и как всё прошло в той долине, затем решила, что это может подождать. Они оба выглядели более грязными, чем остальные, но хотя бы казались невредимыми.
Окинув взглядом пещеру, я заметила, что остальные не отделались так легко.
На одной щеке Данте темнел синяк, а Локи хромал так, будто довольно сильно повредил ногу или бедро. Джина наполовину поддерживала его, хотя сама выглядела так, будто побывала в рукопашной драке, а потом пробежала через пылевую бурю. Её нос, кажется, был сломан, и как минимум под одним глазом образовался синяк.
Все они выглядели бледными, измотанными, обескураженными и напуганными.
Все они таращились на нас с Ревиком так, будто вообще нас не знали.
Затем прихромала фигура, которую я узнала.
Мэйгар вскрикнул.
Он побежал к ней ещё до того, как я осмыслила, насколько плохо она выглядела.
Анжелина почти ввалилась в пещеру, поддерживая одну руку другой. Глубокая открытая рана рассекала её шею и плечо с одной стороны. Та рука, которую она поддерживала, была обернута чем-то вроде рубашки. Что бы там ни было, оно полностью пропиталось кровью. Более того, она с головы до пят была покрыта кровью. Кровь пропитала её одежду и стекала по брюкам.
Кровь была даже на обуви и на лице, покрытом красной пылью.
Мэйгар обнял её за талию, быстро тараторя на прекси. Большая часть сводилась к матерным словам, но произнесённым тихим перепуганным голосом, от которого по моему свету пробежала искра боли.
Я осознала, возможно, впервые — он влюблён в мою подругу.
Сын моего мужа влюблён в Анжелину.
Я зашагала к ним ещё до того, как поняла, что именно собираюсь сделать.
Проходя мимо, я слышала, как люди и видящие обмениваются словами, но осознавала их лишь более далёкими, отрешёнными частями своего света.
— …изолировали верхние этажи тем звуковым зарядом…
— …едва успели убраться оттуда вовремя…
— …потеряли как минимум дюжину человек при первом проникновении, затем…
— …копатели пробились в трёх разных местах…
— …солдаты Миферов, прикрываемые телекинетиками…
Я отложила большую часть услышанного на потом.
Пока что я сосредоточилась на Мэйгаре и Анжелине.
Мэйгар помог ей сесть на один из каменных уступов с краю помещения. Теперь они разговаривали друг с другом, и слёзы катились по их лицам, пока он раз за разом целовал её. Обычно я бы поколебалась подходить в такой момент, но сейчас почти не обратила внимание на то, чему я могла помешать.
Вместо этого я подошла прямиком к ним и присела на корточки перед Анжелиной.
Вся эта кровь обеспокоила меня.
— Можно мне посмотреть? — спросила я, показав на её руку.
Она посмотрела на меня. Как только наши взгляды встретились, я поняла, что она в шоке. Должно быть, Мэйгар тоже это заметил; он вливал в неё свет, согревал своим aleimi и руками, аккуратно ощупывал, ища сломанные кости.
После долгой паузы Анжелина кивнула в ответ на мой вопрос.
Судя по выражению её лица, она могла и не понять меня.
Она могла вообще не узнать меня.
Действуя медленно и осторожно, я аккуратно взяла её руку с коленей. Полностью отведя её от живота и бока, я начала разматывать окровавленную тряпку. Я чувствовала, что Мэйгар наблюдает за мной, поначалу как будто не соображая, что я делаю. Затем страх и напряжение в его свете расцвели в настоящий ужас, от которого его голос задрожал.
— Элли, — сказал он. — А тебе точно стоит это делать?
— Всё хорошо, — заверила я его.
Не знаю, почему я так сказала.
Ещё меньше я понимала, почему сама верила в это.
Спустя ещё несколько секунд я полностью убрала промокшую липкую тряпку с её руки и ладони. Я не дотрагивалась до давящей повязки-жгута на верхней части руки, почти у плеча.
Похоже, кто-то использовал обычный ремень для брюк. После быстрого сканирования я осознала, что надо оставить его там, иначе она умрёт за считанные минуты, если не за секунды.
Тот, кто наложил этот жгут, спас её жизнь.
— Балидор, — произнес Мэйгар. — Анжи сказала, что это сделал Балидор. Своим ремнём.
Кивнув, я сосредоточилась на её руке.
Она была полностью разорвана, начиная от предплечья и заканчивая аж бицепсом. Мышцы и кости где-то отсутствовали, где-то виднелись, лишённые плоти и кожи. На этой руке у неё не осталось пальцев, кроме большого. Всюду вокруг себя я слышала, как наблюдающие за нами люди и видящие резко втягивают вдохи, и от них исходят тревога и ужас.
— Кто это сделал? — спросила я.
Мой голос прозвучал странно спокойным.
— Ищейки видящих. Гибридные животные-машины, — Балидор заговорил позади меня, и его голос звучал мрачно. — Элли. Надо, чтобы на это взглянули медики. Кенси и Морек уже идут сюда. Им нужно сначала позаботиться о нескольких более серьёзных случаях, но они шли прямо за нами.
— Более серьёзных случаях? — в голосе Мэйгара отразился его страх. — Gaos d’lanlente… она потеряла половину всей своей крови, бл*дь!
Но я едва слышала его.
Я уже приступила к работе.
Я обратилась к той части своих aleimi-структур, которыми редко пользовалась в этой жизни, но Ревик годами твердил мне, что они развиты сильнее, чем я осознавала. По его словам, они развиты намного сильнее, чем его аналогичные структуры, вопреки его выучке.
Теперь я скользнула в ту самую часть себя.
Я сделала это без раздумий, без какого-то осознанного плана.
Слегка манипулируя структурами над моей головой, я нацелила их на то, что осталось от руки Анжелины. Я нежно притягивала свет сверху — бледно-сиреневую частоту, которую я как-то узнавала и понимала, что она подходит для этих структур, хотя ни того, ни другого не знала сознательно.
Этот свет потёк из того высокого тихого пространства, затопив моё тело, скользнув через мою голову, шею и конечности, выходя через пальцы.
Когда свет начал напитывать её руку, она испуганно ахнула, отдёрнув руку.
— Всё хорошо, — сказала я ей, поднимая глаза и удерживая её взгляд. — Всё хорошо, Анж. Я обещаю.
Вливая в неё свой свет, я продолжала смотреть ей в лицо, уравновешивая её.
— Всё хорошо, Анжи, — мягко повторила я. — Я могу помочь. Позволь мне помочь.
Я осознала, что мои радужки светятся, только когда увидела их отражение в её глазах.
Ободряюще улыбнувшись, я влила в неё ещё больше сиреневого света, так много, что едва видела её саму сквозь всё это.
— Постарайся расслабиться, ладно? У тебя шок.
После небольшой паузы Анжелина кивнула.
Мгновение спустя напряжение в её глазах слегка ослабло, словно она запоздало осмыслила мои слова… а может, дело в том сиреневом свете.
Я сосредоточилась обратно на её руке.
Опять-таки, не знаю, как я это сделала.
Я определённо не смогла бы описать процесс кому-то другому.
Мой свет метнулся как живое существо, ощупывая её руку. Через этот свет я увидела карту того, из чего она состояла — чего не хватало, и как всё должно работать. Я ничего не могла поделать с отсутствующими пальцами, но нашла разорванные вены и восстановила их, вливая в них ещё больше света, чтобы зарастить их и сохранить кровь в ней.
Я смотрела, как клетки реагируют на сиреневый свет, медленно, но верно соединяются, сплетаются воедино и наполняются живым светом. Двинувшись в более верхнюю часть её руки, я начала делать то же самое с мышцами её бицепса, сначала поработав со слоём мышц… затем со слоем жира поверх них… затем со слоем кожи.
В том пространстве это ощущалось медленным.
Это казалось до боли медленным.
Я чувствовала, как сердцебиение Анжелины участилось, и влила туда свет, чтобы успокоить её.
Я осознала, что наращивание нитей костей, плоти, кожи, жира причиняет ей боль. Я подождала, когда добрая порция плоти на её предплечье восстановится, а также когда кости и суставы локтя почти полностью заживут, и только потом взялась за нервные окончания, стараясь сохранить эффект онемения, чтобы уменьшить боль.
Но в определённый момент я поняла, что уже пора.
— Держи её, — сказала я Мэйгару, мельком встретившись с ним взглядом. — Будет больно.
Он не спорил. Он даже не кивнул.
Обхватив её за здоровое плечо и талию, он прижал её к своему мускулистому телу, аккуратно стараясь не задевать раненую руку.
Найдя нервные окончания, я сплела и их тоже, чувствуя, как она вздрогнула, когда те заискрили и заставили её хватать воздух ртом.
После этого она издала стон.
— Элли! Элли, больно!
— Знаю, что больно, — я послала ей ещё больше сиреневого света. — Но так надо, Анж, прости. Постарайся потерпеть, ладно? Медики дадут тебе что-нибудь от боли, когда я закончу.
Позади меня наблюдающие видящие притихли.
Я чувствовала, как Ревик пытается помочь Мэйгару успокоить Анжелину, и успокаивая её свет, и используя лёгкие тычки телекинеза, чтобы удерживать её в неподвижном положении.
Она хныкала и стонала, пока я продолжала работать над её рукой. Постепенно к ней возвращалась нормальная форма. Постепенно рука начинала выглядеть так, как и должна выглядеть рука.
Я всё ещё не представляла, что можно сделать с пальцами.
Это меня беспокоило.
Анжелина была художницей. Она была одной из лучших художниц, что я знала.
— Всё в порядке, Элли, — сказал Мэйгар. — Всё в порядке. Она всё равно сможет рисовать. Всё будет хорошо.
Он обнимал Анжелину, прижимая её к своему боку, и в его глазах стояли слёзы, пока он смотрел на меня. Он улыбнулся и вытер щёки одной рукой.
— Спасибо, — сказал он. — Спасибо тебе, Мост.
Я улыбнулась в ответ, тронутая тем, как он смотрел на мою подругу.
— Теперь можно снять жгут, — сказала я ему. — Нам надо убедиться, что теперь кровь течёт нормально, и я ничего не пропустила.
Он поколебался, глядя на окровавленный ремень, затем обратно на меня. После секундного колебания он кивнул, потянувшись к сцепленным концам. Аккуратно удерживая нейлоновый ремень на месте, он бережно убрал серебристый язычок из обрамлённой металлом дырки. Я смотрела, как плоть в этом месте из белой становится розовой, затем красной, когда он снял жгут и бросил на пол пещеры.
Когда кровь вернулась в руку, Анжелина заёрзала, снова застонав от боли.
Мэйгар крепче обнял её рукой, почти затащив к себе на колени. Она заплакала, уткнувшись в его плечо, а он гладил её по волосам, стараясь не дотрагиваться до порезов и синяков на лице. Он был с ней таким нежным, что я снова ощутила ту боль в сердце.
Я не собиралась допустить, чтобы он потерял её. Не сейчас.
Ревик, стоявший сзади, положил ладонь на моё плечо.
Из этого нежного прикосновения струилась любовь, благодарность.
«Спасибо, — послал он. — Спасибо тебе большое, жена».
Я подняла взгляд, улыбаясь ему.
Затем я снова сосредоточилась на Анжелине.
Согласно тому сиреневому свету, я сделала почти всё, что возможно. Я снова перепроверила всё, просто чтобы убедиться, и нашла несколько моментов, которые пропустила, сосредоточившись на её руке и ладони. Сиреневый свет затянул рану на её шее, и Балидор позади меня ахнул, увидев, как кожа смыкается воедино.
Тот сиреневый свет нашёл ещё одну глубокую рану на коже головы и затянул её тоже.
Я ещё раз перепроверила её, но остальное казалось поверхностным.
Она довольно сильно ударилась головой, но я не видела и не чувствовала сотрясения. Я смягчила синяк и опухоль, которые заметила там, ещё раз осмотрела её, затем решила, что на этом хватит.
Сиреневый свет начал медленно рассеиваться вокруг меня.
Перед глазами постепенно прояснилось.
Я посмотрела на Мэйгара, всё ещё державшего Анжелину почти на коленях. На моих глазах он поцеловал её и прижался щекой к её лбу.
— Думаю, пока что это всё, что я могу сделать, — сказала я ему. — Но кажется, она в порядке. Она до сих пор в шоке, — добавила я, когда он покосился на меня с каким-то непонимающим неверием. — Ей надо попить воды, если у нас есть под рукой питьё. И поесть. Она потеряла реально много крови, и я могу немного ускорить процесс, но это всё равно займёт время.
Я поколебалась, стараясь подумать, не забыла ли чего.
Но ничего не приходило в голову.
Когда это отложилось в голове, я медленно поднялась на ноги.
— Где Локи? — спросила я.
Только тогда я осознала, что толпа людей и видящих окружила сидевших Анжи и Мэйгара, а также меня и Ревика. Они просто молча стояли там плотным полукругом. Затем они медленно расступились, и я увидела Локи, сидевшего на земляном полу вместе с Джиной.
Подойдя к нему, я обнаружила, что его ранили в бедро.
Призвав сиреневый свет, я принялась работать над ним, пока Джина обнимала его и ласково убирала с лица его длинные волосы, которые полностью рассыпались из хвостика, обычно удерживаемого заколкой видящих.
Чтобы устранить причинённый ему урон, потребовалось намного меньше времени.
Он тоже потерял много крови и aleimi-структур — похоже, это сделали с ним клоны-телекинетики. Я попыталась влить больше света в них и в целом дать ему свет, поскольку я до сих пор вибрировала от того света, который передали мне, пока я пыталась открыть дверь.
Когда я закончила, его лицо обрело более здоровый цвет, а Джина испытывала явное облегчение.
В одной руке она держала пулю, которую я достала из его бедра, и уставилась на неё.
Она наблюдала, как я доставала пулю телекинезом, и её глаза выражали ошеломление, когда комочек металла упал на земляной пол. Она всё ещё выглядела так, будто не могла в это поверить. Я видела, как она трогает пальцем смятый металл, взвешивает его на ладони, словно не могла решить, настоящая это пуля или нет.
Когда я закончила с Локи, Балидор дотронулся до моей руки.
— Высокочтимый Мост, — нежно сказал он, посмотрев на меня, и его серые глаза оставались мягкими. — Мы все благодарим тебя за то, что ты сделала. Но нам надо, чтобы ты вернулась к Барьерной двери.
Поджав губы, он глянул на высокий каменный потолок пещеры.
Выдохнув, он посмотрел на проём в стене, откуда все они пришли, затем снова вернулся ко мне. Покосившись влево, я увидела, что Касс прижимается к его боку и стискивает его ладонь обеими руками. Я чувствовала облегчение в её свете и осознала, что Балидор тоже едва выбрался живым.
Все они едва сумели выбраться.
— Есть вещи, которые мне надо тебе рассказать, — признался Балидор. — Но сейчас не время, Высокочтимый Мост.
Его губы и тон сделались мрачными.
— Они идут сюда, — просто сказал он. — Мы не сможем сдерживать их вечно. Многие наши люди погибли наверху, пытаясь выиграть остальным время. Но даже после всего этого Миферы пробьются сюда. Это лишь вопрос времени. Их слишком много. И нас слишком много, чтобы всем спрятаться здесь.
Посмотрев на него, увидев измождение и беспокойство на его лице, я осознала, что он прав.
Кивнув, я послала ему импульс заверения.
— Ладно, — сказала я.
Поднявшись обратно на ноги, я посмотрела на Ревика, который тоже наблюдал за мной.
Свет всё ещё мерцал в его радужках. Я до сих пор чувствовала в нём благодарность и любовь за то, что я сделала для его сына. Он выглядел так, будто готов был расплакаться.
— Ладно, — повторила я, теперь глядя на одного Ревика. — Перед тем, как они пришли, ты что-то собирался мне сказать, муж. Ты собирался сказать, что ты знаешь, что нам нужно сделать, чтобы открыть дверь… и удержатьеё открытой.
Балидор посмотрел в нашу сторону.
А вместе с ним и Касс, Тарси, Юми и мои родители, которые стояли ближе, чем я осознавала. Я почувствовала, что все они повернулись, и заметила это боковым зрением, но не сводила взгляда с Ревика.
Оценивая его глаза и лицо, я заметила, как там проступило напряженное выражение. Учитывая это и потоки и искры в его свете, я знала, что права.
Когда он стиснул зубы, я взяла его за руку и притянула поближе.
— Пора тебе сказать нам, что это, — мягко произнесла я. — Нам надо знать.
После короткой паузы он кивнул.
Судя по выражению его лица, я понимала, что ему до сих пор не хочется это делать.
Ревик открыл рот, собираясь заговорить, но тут другой голос нарушил тишину.
— Это солнце, — спокойно произнёс голос, наполненный уверенностью. — Нам нужно солнце, чтобы открыть двери в следующее место. Это всегда было солнце.
Я повернулась на голос с акцентом, опешив.
Макс, или «Медведь», как называли его многие местные, стоял вместе с Тавой, более молодым, более политическим и военным лидером племени. Несколько людей из Нью-Мехико стояло позади него. Многие лица я узнавала по лагерю. Сообразив, что они, наверное, только что прибыли в пещеру вместе с остальными, я посмотрела на их лица, замечая серьёзные выражения.
По мне ударило дурное предчувствие, когда я заметила среди них Чёрное Крыло.
Тава и Чёрное Крыло сражались с Миферами наверху.
Если они оба теперь внизу, это не сулило нам ничего хорошего.
Возле них стоял мрачный Торек, его лицо было запачкано грязью и потом, а на плече висела винтовка. Он заговорил следующим, и его британский акцент был заметнее обычного.
— Он прав, — мрачно сказал высокий видящий с золотистыми глазами. — Я тоже это видел.
Глядя на меня и Ревика, он резко кивнул в сторону Ревика.
— Меч, — прямо сказал он. — Он должен это сделать, — он бросил на меня виноватый взгляд, после чего добавил. — Наверное, он не хочет говорить тебе, потому что существует чертовски высокая вероятность, что наш Прославленный Меч умрёт в процессе.
Тут во всей пещере воцарилась абсолютная тишина.
Данте подняла взгляд, перестав смотреть на виртуальные мониторы.
Сасквоч, Криег и Джина сделали то же самое, оторвавшись от консолей, развёрнутых на полу из камня и песка. Даледжем, которого я до сих пор даже не замечала в пещере, стоял на коленях возле них и смотрел на Ревика, стискивая зубы.
Я видела, что мои родители тоже уставились на Ревика с обеспокоенными лицами.
Балидор смотрел на Торека, и его серые глаза сощурились и слегка расфокусировались, словно он сканировал его. Касс тоже уставилась на Торека вместе с Джоном и Врегом. Локи поднял взгляд, прислоняясь к стене рядом с Джаксом, Холо, Чиньей и крупным видящим Рексом.
Мэйгар, Лили и Анжелина выглядели слишком огорошенными, чтобы отреагировать.
Что касается меня, я чувствовала себя так, будто кто-то ударил меня кулаком в грудь.
Но не потому, что информация была новой для меня.
А потому, что она вовсе не казалась новой.
Глава 58. Пещерная картина
Я могла думать лишь о том, что это подобно кусочкам пазла.
Это подобно частичкам мозаики или мазкам краски в целой картине. Это подобно выдержкам, строкам или абзацам истории, сплетённым в один гобелен, одну длинную линию повествования или эпическую поэму с множеством линий и второстепенных сюжетов.
Пророческие видения Кали содержали одну часть этой истории.
Тарси дала нам другую с помощью своих магических тортов.
Теперь, в наши последние часы, Макс и его человеческие провидцы предоставили третью часть.
По-своему логично, что каждая раса внесла свою часть в финальную картину конца всего. Логично, что нам всем потребуется объединиться, чтобы увидеть, что представляет собой картина, и публично, всей группой решить, следовать ли за картой, которую нам оставили то ли боги, то ли наши общие предки, то ли ангелы, то ли просто колесо времени, повторявшее свои медленные паттерны.
Мы с Ревиком получили первый проблеск в ночь нашей свадьбы.
Мы почти не говорили об этом даже на утро после той ночи.
Мы никогда не садились и не препарировали послание, оставленное нам в мистическом галлюциногенном торте, который Тарси приготовила специально для нас. Насколько я знаю, мы оба ни с кем не поделились тем видением за всё время, что прошло с тех пор. Мы даже не поделились им с Кали после того, как она и мой отец показали нам её видение конца.
Но никто из нас не мог притворяться, будто мы не видели и не чувствовали резонанса между двумя этими частицами пазла.
Я не хотела это видеть.
Я была практически уверена, что Ревик этого тоже не хотел.
Мы с самого начала знали, что наша гибель весьма вероятна.
Мы знали это ещё до ночи нашей свадьбы.
Мы понимали это с тех пор, как узнали роли, которые мы должны сыграть в конце. Мы говорили об этом, ещё не зная, что Ревик был Сайримном, когда были одни в той хижине, когда Териан ещё не вырвал меня у Ревика и не забрал в Вашингтон.
Думаю, Ревик впервые открыто пошутил об этом, когда мы увидели свои имена в Списке Смещения, и возле них не упоминалась «Вторая Волна».
Никому из Четвёрки не предписывалось какой-либо роли после Первой Волны Смещения. У большей части наших друзей, включая моего брата, возле их имён значилось «Первая волна — вторая».
Из всей Четвёрки только у Ревика была иная приписка — «До-волны — Первая». Предположительно, это отсылка к его роли Сайримна в период Первой Мировой Войны.
Мэйгар, Джон, Врег, Балидор, Стэнли, Локи, Джина, Деклан, Анжелина, Данте, даже Кали и Уйе… все люди и подавляющее большинство видящих, чьи имена я видела в списке Смещения — все имели обозначение «Первая Волна — Вторая».
Но у нас с Ревиком такого не было.
Даже тогда, в те ранние дни в Нью-Йорке, не наблюдалось никаких признаков того, что мы переживём этот этап истории.
Да и Мифы уже сообщили нам об этом, пусть и окольным путём.
Это подтверждалось религиозными комментариями, учебниками истории и устными рассказами.
В священных книгах никогда не встречались истории о Мосте и Мече после войны. Они ни разу не упоминались в период после исторически задокументированных Смещений. На них даже бегло не ссылались в новом мире, который следовал за катаклизмом.
Их присутствие не упоминалось в момент установления законов.
С ними не консультировались при корректировке религиозных устоев, записи исторических событий, постройке городов, разработке технологий. Нигде не встречалось упоминание их детей. Нигде не встречалось упоминание их внуков. Они нигде и никак не участвовали в последующих историях, когда расы принимались за тяжёлую работу по отстраиванию мира после катаклизма.
Их друзья и родственники даже не фиксировали факт их смертей.
Согласно всем великим текстам, Мост и Меч просто… исчезали.
Даже зная это всё, мы с Ревиком пребывали в отрицании.
Мы оба, по отдельности и вместе, таили надежду, что однажды у нас будет нормальная жизнь. В моменты потакания себе мы говорили о том, какой будет эта жизнь. Мы рисовали образы друг для друга, вдавались в абсурдные детали вещей, о которых ничего не знали, вещей, которые могли и не существовать после завершения войны.
И всё же наши индивидуальные представления о том совместном будущем были на удивление схожими.
Они также оставались на удивление последовательными с ходом времени, не особо меняясь за годы даже в деталях.
Мы оба хотели более-менее одного и того же.
Семейная жизнь. Жизнь, полная простых и практичных вещей.
В первую очередь жизнь, полная наслаждения и борьбы с простыми вещами, с нормальными сложностями, печалями, концами и началами, неожиданными задержками и триумфами, с которыми имело дело большинство людей.
Ничем не примечательная жизнь, можно сказать — для всех, кроме нас.
После всего, через что мы прошли вместе и раздельно, думаю, мы оба надеялись получить такую жизнь в качестве награды.
Мы говорили о том, чтобы вместе построить дом где-нибудь в горах, или у моря, или, может, на горе с видом на море. Дом окружался бы деревьями, травой, каким-нибудь ручьём со свежей водой или водопадом. Милое тихое место, где никто не будет пытаться нас убить, где мы сможем воспитывать детей и, возможно, совместно управлять небольшой фермой.
Ревик разводил бы лошадей. Он бы охотился и занимался фермерством, на досуге изучал комментарии, медитировал, строил что-то своими руками, учился готовить пищу, путешествовал через Барьер как Тарси.
Я бы рисовала.
Может, я бы даже нашла какую-то работу — что-то новое, чего я никогда не делала. Может, подалась бы в медицину. А может, занялась бы работой разведчика или научилась делать изумительно детализированные конструкции вроде тех, что Вэш создавал в Памире.
Мы бы навещали наших друзей.
Мы бы навещали Мэйгара, Джона и Врега.
Мы бы навещали Локи и Джину, Торека, Деклана, Балидора, Порэша, Юми, Чинью, Хондо, Джакса и Холо. Мы бы приводили с собой детей, приносили собственноручно приготовленную еду, корзинки для пикника и подарки. Мы бы устраивали большие вечеринки, напивались бы и устраивали гонки на наших лошадях без седел. А потом затевали бы большой ужин, где гости приносили бы еду, а потом все спали бы на полу, в амбаре или на траве под открытым небом.
Мы бы по очереди обучали наших детей.
Мы бы плавали, рыбачили, ездили верхом на лошадях. Ревик учил бы меня следопытству и охоте. Я бы могла учить его рисованию, или он взялся бы писать книгу.
Мы бы много трахались.
Мы бы трахались много, очень много — постоянно, при любом удобном моменте, когда удавалось улучить время наедине.
Мы бы наверстали за годы разлуки, непонимания, вынужденного целибата и боли. До рождения Лили Ревик шутил, что несколько лет у нас будет больше секса, чем работы — не считая абсолютного минимума, необходимого, чтобы оставаться в живых.
Образ в моей голове был таким ясным всякий раз, когда я думала об этом.
Я всегда считала, что он должен быть настоящим, ведь так?
Раз он такой ясный, такой совершенно осязаемый, конкретный, последовательный, обыденный и идеальный, в нём должно быть нечто реальное.
Так я говорила себе.
Но после того, как Тава и Макс привели нас в ту пещеру, эта уверенность померкла.
Она сделалась такой тусклой в свете золотистого нарисованного солнца, что остался лишь лёгкий привкус нашей прекрасной мечты.
— Там есть картины, — сказал Макс сразу же, как только мы все посмотрели на него. Он взглянул на Ревика, выразительно кивнув в его сторону. — Очень старинные. На стенах.
Он взмахом руки указал на каменные стены.
— Эти изображения, они всюду по этим землям. Некоторые внутри этих пещер. Другие в иных местах, иных пещерах, — его тёмные глаза встретились с моими. — Картины одни и те же.
Повернув голову, он посмотрел на Ревика во второй раз.
Изучая его рост, волосы, телосложение, он один раз кивнул будто про себя.
Он посмотрел обратно на меня.
— Идем, Atsiniltłʼish Wo-tkanh. Мы тебе покажем. Большая там, — он мотнул подбородком в сторону проёма Барьерной двери, которая теперь лишь слегка источала сине-зелёный свет. — Идем. Внутри. Ты и твой муж. Я вам покажу.
Я бросила на Балидора озадаченный взгляд. Он нахмурился в ответ.
«Как он меня назвал?» — спросила я в его сознании.
«Это язык навахо, кажется, — послал Балидор в ответ. — Я слышал, как они ранее произносили эти слова. Торек сказал, это означает "Носительница Света" или, может, "Держатель Света". Так они тебя называют».
Моргнув, я покосилась на Макса.
Седоволосый человек жестом показывал мне следовать за ним внутрь небольшой пещеры, которая вмещала Барьерную дверь. Когда он отвернулся и вошёл в узкий проём, Тава безмолвно последовал за ним. Вокруг его загорелого запястья был обернут органический наладонник, которому на вид было лет двадцать.
Когда они скрылись в проёме, Балидор повернулся, бросив на меня вопросительный взгляд, поскольку я не сдвинулась с места сразу же.
Переглянувшись с Ревиком, я осознала, что у меня нет выбора.
Я также поняла, почему тяну резину.
Не сказав ни слова, я пошла за двумя людьми в пещеру.
Ревик не отставал от меня.
Позади него следовали Балидор, Джон, Врег, Касс и Фигран.
Это не первый раз, когда я осмелилась войти в усыпанный кристаллами проём Барьерной двери. И даже не второй. Мы с Тарси зашли внутрь, когда впервые спустились сюда. Я снова вошла туда с Ревиком, когда он впервые присоединился к нам.
Мы вошли, чтобы почувствовать её, поискать подсказки, как её открыть, попытаться осмыслить, что это такое и куда это может вести. Мы втроём тщательно просканировали пещеру, делая снимки потоков энергии и стен, пытаясь узнать всё возможное о работе механизма. Ревик также хотел изучить различия между этой дверью (предположительно живой и не искажённой дверью в естественном состоянии) и дверью, которую мы видели в Ватикане, с органической машиной Менлима.
В любом случае, я не припоминала внутри никаких картин.
Мне казалось, что я довольно тщательно изучила стены, и я не помнила даже царапин на поверхности.
Как и края высокого, похожего на раскол проёма в скале, внутренние стены покрывались крошечными кристаллами, которые в пассивном состоянии были пурпурными и белыми.
Я помнила, что внутри чувствовала себя очень странно.
Когда я вошла в первый раз, это ощущалось почти как опьянение — будто меня бросили в центр умеренно вращающейся воронки, которая хотела сбить меня с ног и закружить. Это ощущение одновременно нервировало и вызывало желание засмеяться.
Будь я старшеклассницей, я могла бы просто лечь на спину и закрыть глаза, позволить этим странным светам кружить меня в изменённом состоянии.
Вопреки тому, насколько тщательно мы старались изучить похожую на утробу пещеру, мы в оба раза старались не задерживаться в этом расколе с кристаллами.
По десять… максимум пятнадцать минут за раз.
Когда мы начали сами попытки открыть дверь, Тарси предупредила нас, что лучше находиться снаружи. Она сказала, что в противном случае нас сразу же затянет в портал. Она также сухо заметила, что тогда мы будем единственными, кто пройдёт через этот портал или любой другой портал в мире.
По той же причине я немного побаивалась подходить слишком близко, ведь мы влили столько живого света в кристальные структуры, образовывавшие дверь и стены.
Теперь я настороженно шла за Тавой и Максом, проходя мимо светящихся кристаллов, выступавших из тёмной скалы высокого прохода.
Я переступила порог овального проёма, и мой свет тут же оказался затянут в это ощущение вращения, которое сделалось намного сильнее, чем раньше.
Я моргнула и слегка споткнулась, а Ревик подхватил меня под руку, нагнав сзади. Не думаю, что я реально могла упасть, учитывая то, сколько света до сих пор курсировало по моим aleimi-венам, и каким гранитным до сих пор ощущалось моё тело. Но я всё равно опёрлась на тело и свет Ревика, идя рядом с ним, когда он предложил и дальше поддерживать меня рукой.
Мы дошли до центра пещеры.
Я опять поймала себя на мысли, что она была не такой уж и большой — может, размером с нашу ванную комнату в нью-йоркском пентхаусе.
Кристаллы до сих пор светились.
Здесь они, похоже, светились ярче — может, от интенсивности aleimi-светов, круживших вокруг нас. Эти света ощущались как мерцающие волны, струившиеся по мне, искрившие на моём aleimi, колеблющие моё равновесие, слегка вытягивавшие меня из тела. Они колыхались туда-сюда как жидкость во взболтанной бутылке, и от этого движения меня слегка укачивало.
Здесь эти света тоже как будто пульсировали органически, словно кровь, точками разносящаяся по капиллярам и венам… а может, как дыхание вдыхающего и выдыхающего дракона.
Вся пещера казалась живой.
Это ощущалось как пребывание в сердце огромного животного.
Осознав, что мой разум тоже следует за этими потоками, и ему трудно двигаться в линейной манере, я повернулась и взглянула на Таву и Макса, которые тоже смотрели на меня.
Кажется, они всё ещё воспринимали меня как лидера.
Может, кто-то сказал им, что я была лидером.
В любом случае, они оба, похоже, сосредоточились преимущественно на мне, а не на Балидоре или Касс, которые зашли за нами внутрь, и не на Фигране, Джоне или Вреге, которые тоже осмелились заглянуть и осматривались по сторонам с каким-то потрясённым благоговением.
Два лидера племени, похоже, даже не воспринимали Ревика как лидера, хотя я заметила, что они наблюдают и за ним тоже.
— Это здесь, Atsiniltłʼish Wo-tkanh, — сказал Тава.
Я окинула взглядом пульсирующие стены.
Я до сих пор не видела ничего, хоть отдаленно напоминавшее картину, даже абстрактную. Здесь были лишь те дышащие кристаллы, слабо светившиеся живым светом.
— Где? — прочистив горло, я заговорила более вежливым тоном. — Я ничего не вижу, добрые кузены. Можете мне показать?
Макс показал пальцем вверх.
Слегка нахмурившись, я почти не медлила и запрокинула голову, подняв подбородок, чтобы посмотреть на потолок пещеры.
Сделав это, я сразу почувствовала, как сердце замерло в груди. Головокружение овладело мной по-настоящему, когда я посмотрела вверх, и пальцы Ревика вновь сжали мою ладонь.
В нашей группе воцарилось молчание, пока каждый человек и видящий смотрели на картину на высоком потолке.
Она располагалась так высоко, что я, должно быть, пропустила её ранее.
А может, без пульсировавших и светящихся вокруг кристаллов попросту было слишком темно. В любом случае, теперь изображение резко выделялось, отражая тот сияющий свет. Из самой картины исходило более бледное и золотистое свечение.
Там стоял мужчина.
Это не были примитивные каракули пещерных людей, сделанные с помощью палочек, травы и голых пальцев — я отчасти ожидала такого. Это не походило на местные настенные рисунки, где следы рук размазывали красные и коричневые краски по грубым изогнутым стенам.
Эта картина была настолько детализированной, что казалась почти трёхмерной.
Она напомнила мне изображения, которые я видела на стенах Памира — и в Барьере с Тарси, и вживую, когда мы недолго жили там, чтобы сбежать от Дренгов. Если уж на то пошло, эта даже лучше сохранилась. Не знаю, то ли это означало, что она нарисована не так давно, то ли её безупречное состояние как-то связано с энергиями в кристальной пещере.
В любом случае, уровень деталей даже пугал.
Изображённый там мужчина ударил по мне как клыком под дых.
Длинные чёрные волосы взмётывались вокруг его плеч и шеи. Он стоял спиной к нам, к полу пещеры, и был одет в жутковато современную одежду — чёрный плащ, чёрные брюки, массивные ботинки. С таким же успехом он мог носить ту же армейскую экипировку, в которую мы все сейчас одевались. Он мог носить те же органические антигравитационные ботинки, что были на наших ногах. Вокруг нарисованного мужчины взлетали в воздух облака пыли, булыжники, камни и деревья, словно сама Земля разрушалась вокруг него.
Мужчина на картине стоял лицом к солнцу.
И это не было знакомое мне солнце.
Это не было далёкое солнце на небе.
Солнце на картине было огромным, заполняло всё пространство перед ним, обрамляло его золотым, синим и оранжевым светом. Оно полыхало перед ним так, будто вот-вот поглотит его целиком, а может, и мир вместе с ним.
Я смотрела на картину, на мерцающие золотистые и синие камешки, образовывавшие арки солнечного пламени.
Я не видела лицо мужчины. Там изображались лишь длинные волосы, широкие плечи, высокий силуэт, длинный плащ.
И всё же в моём разуме не было ни капли сомнений в том, кто это.
Повернувшись, я посмотрела на своего мужа.
Он посмотрел на меня.
Когда мы оба взглянули на Таву и Макса, они тоже уставились на Ревика.
Вполне очевидно, кто, по их мнению, был изображён на картине.
Глава 59. Мост Света
Долгое время никто в кристальной пещере не произносил ни слова.
Затем за пределами пещеры раздался крик, и я узнала голос.
Те из нас, что были внутри, помедлили ровно настолько, чтобы переглянуться. Затем Ревик быстро повернулся и вышел из кристальной пещеры, скрывшись в свете, лившемся через узкий проём. Мы пошли за ним, двигаясь так же быстро.
Когда мы вышли в основную пещеру, освещённую yisso-факелами и заполненную пыльными и потными лицами наших друзей, все они уставились на нас. Большинство из них, наверное, понятия не имели, что мы там делали, да и это уже не было важно.
Я не особо хотела говорить им, что мы увидели.
Наше время на исходе, и это их не успокоит.
Я всё ещё смотрела на их лица, подмечая выражения, страх, осязаемо ощущавшийся во всех… когда Данте, крик которой я услышала, пока мы были в кристальной пещере, подошла к нам и резко заговорила.
— Тут всё везде загорается, — произнесла она со страхом в голосе, запыхавшись. — Простите. Я очень сожалею… но это просто началось из ниоткуда. Как будто все они начали разом, так что я даже не уверена, откуда всё пошло. Не было никакого предупреждения.
Она подошла прямиком ко мне и Ревику, и её тон становился всё более встревоженным.
— Я сейчас пытаюсь откалибровать, изучить ускорение…
Ревик перебил её совершенно спокойным тоном.
— Всё хорошо, юная кузина, — он опустил тяжёлую ладонь на её плечо, успокаивая своим присутствием, своим светом. — Просто покажи нам. Покажи, что тебе известно на данный момент. Объясни, что мы видим.
Она кивнула, всё ещё выглядя бледной.
Я наблюдала, как она нажимала на какие-то кнопки, и пот стекал по её лицу, пока она работала.
Я заметила, что температура здесь как будто повысилась, даже за последние двадцать минут с момента прибытия остальных.
Значимость этого факта дошла до меня только сейчас.
Миферы перекрывали вентиляционные шахты.
Скорее всего, они пытались выманить нас на поверхность или убить. Или же они намеревались пустить газ, как только им удастся обрушить или заблокировать достаточное количество шахт.
Учитывая масштабы пещер, я надеялась, что у нас осталось как минимум несколько часов с достаточным количеством кислорода.
С другой стороны, нас теперь стало так много, что мы не могли на это рассчитывать, особенно если Дренги загонят нас в небольшие сегменты с помощью копателей, газа и прочего.
Наше время вышло.
Если до сих пор у меня сохранялись какие-то сомнения, теперь они полностью испарились.
Я чувствовала это наверху подобно назревающему шторму. Я чувствовала облака, омрачившие небеса над нами. Я ощущала Дренгов, собиравшихся наверху, осознававших то же, что и я — сейчас или никогда, и эта тысячелетняя партия в шахматы подошла к концу.
Ещё до того, как Данте открыла свои детальные экраны и показала нам горячие точки, активизировавшиеся по всему миру, я почти знала, что она нам скажет
Дренги предприняли свою попытку.
Теперь они пошли ва-банк и пытались открыть двери.
Значит, они довольно скоро поймут, что не смогут открыть двери чисто с помощью своих бассейнов света от людей и видящих… это при условии, что они ещё не поняли этого, наблюдая, как мы с Ревиком пытаемся сделать то же самое.
На самом деле, мы, возможно, только что ускорили ситуацию с обеих сторон, дав им знать, что придётся найти иной способ открыть двери.
Экраны Данте развернулись, пока всё это прокручивалось в моём сознании.
— Итак, — она сделала глубокий вдох. — Думаю, я нашла точку зарождения. Всё началось в Лхасе, — она увеличила один экран, подсветив точку на азиатском континенте. — Все остальные настолько связаны, что сложно было найти начало, но у остальных была секундная задержка после того, как засветилась Лхаса, — сглотнув, она заговорила ровным тоном. — Судя по aleimi-сканам, они определенно черпают из городов Тени и всех людей, собранных там. Я уже заметила некоторое проседание общего уровня aleimi-света в тех популяциях… и это безумие, если честно.
Мы с Балидором переглянулись.
Я увидела беспокойство в его серых глазах и прикусила губу.
Данте не ошибалась, называя такое безумием. Почти немыслимо, что она меньше чем через минуту засекла падение уровня aleimi-света в популяции такого размера. Это говорило, что они осушали этих людей и видящих такими темпами, которые я честно посчитала бы немыслимыми.
Это также говорило мне, что они ни капли не осторожничают с тем, сколько света брать.
Они осушат их все до смерти, если подумают, что им понадобится столько света для открытия двери. Зная Дренгов, они наверняка сделают это, даже если подозревают, что это не сработает — просто чтобы исключить такую вероятность.
Конечно, я не произносила это вслух.
Все взгляды в комнате не отрывались от нас, пока Данте показывала вспышки на экранах, и как они с тревожными темпами становились ярче и жарче. Она наложила изначальные инфракрасные и температурные сканы на те, где показывались сопровождавшие их aleimi-вспышки.
Она сумела показать нам едва уловимое проседание уровня aleimi-света в общей массе света, которую источали люди и видящие, собранные вокруг горячих точек и городов.
Я слушала, как она говорит.
Я слушала, как Джон, Балидор, Деклан, Врег и Юми задают ей вопросы.
Я не осознавала, что Ревик тоже молчит, пока не увидела, что он смотрит на меня.
Он всё ещё смотрел на меня, когда взял мою руку и поднял, чтобы поцеловать костяшки пальцев.
Только когда Данте закончила объяснение, Ревик повернулся в её сторону.
— Что насчет этой двери, кузина? — его голос оставался спокойным, как озеро в безветренную погоду, когда он пальцами указал на обрамлённый кристаллами раскол в скале. — Здешняя здесь, под Шипроком. На неё влияет все то, что происходит в дверях, контролируемых Дренгами?
Хакер-подросток нахмурилась, уставившись на свои экраны.
Судя по выражению её лица, она не додумалась это проверить, но потом нажала на несколько кнопок, и в её свете промелькнуло удивление, отразившееся в глазах.
— Да, — пока она тыкала по кнопкам, её тон сделался отрешённым, по-прежнему содержа в себе то удивление. — Главным образом я вижу это в aleimi-отпечатках, и это слабо по сравнению с другими, но на неё это определённо влияет, — она нахмурилась. — Я не могу сказать, как именно, или посредством какого механизма, но здесь aleimi-свет ярче. В данный момент он ярче всего на несколько процентов, но он растёт, как и в других дверях.
Балидор нахмурился, глянув на Ревика, затем на меня.
— Они точно связаны, — сказал он. — И не только через машины.
Я один раз кивнула.
— Что это значит? — спросил Джакс.
После его слов воцарилось молчание.
Затем Ревик пожал одним плечом, всё ещё глядя на aleimi-карты Данте, и его глаза смотрели то на карту нашей двери, то на двери, модифицированные Дренгами.
— Это означает, что мы должны начать сейчас, — сказал он.
Он посмотрел на меня, и его прозрачные, похожие на кристаллы глаза уже слегка сияли зелёным светом.
— Это означает, что пора нам открыть эту дверь, — сказал он.
— Просто направляй то, что я тебе пошлю, — его голос был спокойным, ободряющим. — Не беспокойся обо всём остальном, ладно? Юми и остальная команда разведки сделает всё возможное, чтобы прикрыть тебя щитами. Я сделаю всё возможное, чтобы помочь с верхними уровнями.
Я кивнула.
И всё же я вцепилась в его руку, не желая отпускать.
Я знала, что у меня не было времени реагировать на это, даже ясно обдумать.
На всё это не было времени. Я лишилась возможности даже попрощаться со всеми. Я лишилась возможности осмыслить это всё.
Я могла лишь держать своего мужа за руку, жалея и чувствуя всё, что не было времени жалеть и чувствовать. Я старалась сосредоточиться на его словах, хоть и знала практически все, что он мне говорил.
— Мне может понадобиться какое-то время, чтобы понять, как направить aleimi-свет от звезды, — сказал Ревик по-прежнему пугающе спокойным тоном. — Не знаю, как долго… и насколько это может отличаться от направления света отдельного индивида или бассейна света. Не знаю, насколько хорошо я смогу это контролировать… и смогу ли вообще.
Я не пыталась перебивать его.
Я честно не могла сказать, меня он пытается ободрить или себя самого.
Я не хотела вмешиваться, если ему надо было проговорить эти вещи вслух.
— Пусть остальные разберутся с деталями, — предостерёг он. — Не думай обо всём этом, Элли. Врег, Балидор и Джон приведут наших людей и начнут направлять их через дверь, если мы сумеем её открыть. Они об этом позаботятся, ладно? Тебе просто надо сосредоточиться на том, чтобы поддерживать канал открытым. Высока вероятность, что Дренги атакуют нас… особенно тебя. Скорее всего, они нападут на тебя из Барьера или с помощью связанных дверей. Они ударят по нам всем, чем только смогут, если подумают, что мы можем открыть двери первыми.
Я снова кивнула, давая ему знать, что понимаю.
— Я рядом, жена, — сказал он твёрдым, почти свирепым голосом. — Я здесь. Я не отойду от тебя. Я помогу всем, чем смогу. Ты не останешься одна. Ни на секунду.
Я кивнула, на сей раз вытирая почти невольные слёзы с глаз.
Прикусив губу в попытке сдержать плач, я натянуто улыбнулась.
— Думаю, у тебя и так работы хватает, муж, — сказала я.
Ревик покачал головой, сжимая мои пальцы.
— Не обращай на это внимания, — сказал он. — Я буду рядом. Я никуда не уйду.
Сглотнув, я кивнула. Затем до боли стиснула зубы.
— Знаю, сложно будет не думать о том, что происходит здесь, внизу, — сказал он. — Но это не твоя работа. Тебе надо сконцентрироваться на сути. Тебе надо сосредоточиться на двери. Постарайся игнорировать всё остальное, ладно? Возможно, ты даже не полностью будешь осознавать всё, если только нам не удастся как-то стабилизировать связь…
— Кто поведёт Лили? — тихо спросила я.
Ревик вздрогнул.
Казалось, на секунду он полностью лишился дара речи.
Прежде чем он успел оправиться, заговорил другой голос.
— Я поведу её, Высокочтимый Мост, — Мэйгар стоял рядом со мной. Я не почувствовала его приближения, не осознавала, что он стоит тут и слушает Ревика, но теперь он помассировал моё плечо мускулистой ладонью. — Мы с Анжи поведём её с собой, Элли. Не беспокойся.
Взглянув на него с благодарностью, я кивнула.
Слёзы вновь навернулись на мои глаза. Я заставила себя отвернуться.
— Мы тоже будем с ними, Эл, — заверил меня Джон, гладя другое моё плечо.
Его приближения я тоже не почувствовала, но теперь с облегчением открылась его свету, посмотрев на него и Врега. У обоих тоже выступили слёзы.
Джон сглотнул.
— Мы с Врегом пойдём с ними, ладно? Все впятером. Не волнуйся. Лили не будет одна. Всё время она будет с семьей.
Я снова кивнула, сглотнув.
На сей раз я не решилась заговорить.
Несколько секунд мы все стояли там молча.
— Элли, — голос Ревика прозвучал мягко.
Услышав в этом единственном слове лёгкое предупреждение, я закивала, рьяно вытирая глаза, словно стараясь вместе с тем вытереть свой разум и сердце. Я чувствовала, что над нашими головами тикают часы, как это было всегда. Я чувствовала это, но знала, что это могли быть мои последние минуты с этими людьми.
Когда маленькая ручка обвила мою талию, я посмотрела вниз и сжала Лили в объятиях так крепко, что она наверняка не могла дышать.
Отпустив её, я снова вытерла слёзы.
— Ладно, — сказала я. — Ладно, я готова. Давайте сделаем это.
Ревик кивнул, сжав мою ладонь.
Лили не отпускала меня.
Джон и Мэйгар по-прежнему держали ладони на моих плечах.
Закрыв глаза, я открылась структурам над моей головой, наблюдая, как они развёртываются вниз, распрямляются как замысловатая лестница, созданная из бриллиантов и света. Это развёртывающееся ощущение снова напомнило мне то чувство, возникавшее при телекинезе. Оно даже сопровождалось тем же приливом удовлетворения, почти удовольствия, проносившегося по моему свету.
Но сейчас оно казалось более структурированным и как будто более конкретным.
Такое чувство, будто какая-то часть меня ждала этого, ожидала этого самого задания, с использованием именно таких частот света.
Наверное, так и было.
«Я сейчас начну, любовь моя, — пробормотал голос Ревика в том высоком пространстве. — Мне может потребоваться несколько минут, чтобы понять, как соединиться, но я хотел тебя предупредить. Я понятия не имею, насколько интенсивно это будет, и каким быстрым будет поток, если я сумею подключиться…»
«Всё хорошо, — сказала я ему, отбрасывая все его тревоги. — Всё хорошо, Ревик. Не сдерживайся. Всё будет нормально. Не сдерживай ни капли».
«Я люблю тебя, жена. Я тебя обожаю».
«Ревик… не надо. Пожалуйста, не надо. Я не могу. Я сейчас не могу».
Последовало молчание.
Я ощутила, что он понимает. Я ощутила, что он целиком и полностью понимает мои слова.
И всё же, когда он не заговорил, я тоже не сумела промолчать.
«Я тоже тебя люблю, — послала я. — Больше всего на свете. Так люблю, что не могу вынести прощание с тобой. Пожалуйста, не прощайся со мной. Не сейчас».
«Никогда, жена, — пообещал он, и его мысли были твёрдыми. — Я никогда не стану прощаться. Никогда. А ты никогда не будешь прощаться со мной».
Почувствовав его вверху, наблюдая, как те верхние его части перестраиваются в бело-сине-золотом пламени, образуя сложные геометрические фигуры и устремляясь в те похожие на лестницу структуры моего света, я могла лишь кивнуть. Я понятия не имела, кивнула ли я своей головой или какой-то другой невидимой частью.
В любом случае, он, должно быть, увидел это или просто почувствовал и понял.
Я ощутила, как он вплетает нити своего света глубже в ту лестницу над моей головой, встраивается в неё, сливая всё больше и больше своего света с моим. При этом я ощутила, что он как будто получил разряд энергии от этой связи, словно это придало ему опору, основание, заземлившее и укрепившее его свет с того верхнего уровня.
Используя меня как какой-то помост и платформу, он начал подниматься, все ещё сжимая верхнюю часть той лестницы. Те структуры продолжали поддерживать его, пока его свет поднимался, тянулся вверх пирамидой, пока наши соединённые aleimi-геометрии не начали напоминать почти световую версию Эйфелевой Башни.
Пока я смотрела на него там, наблюдая за его светом, который тянулся вверх к солнцу, до меня внезапно дошло, что я вижу.
Увидев это, я уже не сумела развидеть. Я также невольно поражалась собственной слепоте.
Это была вообще не лестница.
Это был мост.
Ревику показалось странным, каким простым всё оказалось в конце.
Не то чтобы что-то из этого было простым.
Не то чтобы он мог посчитать простым то, что рушилось вокруг него, вокруг его жены и семьи — это слово, сама эта идея казалась какой-то чудовищной издёвкой.
В плане реальности того, что всё это подразумевало, ничего не было простым.
И всё же механика его света, работавшего с ней… после всех тех лет, что он работал над своим aleimi, всех избиений и пыток, всех людей, что были убиты или пострадали в ходе, всех лет, что он верил, будто вообще ничего не сможет сделать своим светом… в сравнении с таким механика происходящего была поразительно лёгкой.
Свет Элли развернулся над её головой как какая-то пирамида Хеопса из золота и звездной пыли, выходя из неё с такой замысловатой структурой, присутствием, Барьерным знанием, уверенностью, плотностью и просто интеллектом, что создалось такое впечатление, будто она разломила свою голову, и целый новый мир появился из единственного света в её голове.
Это не только было так прекрасно, что вызвало у него абсолютное благоговение, возбуждение и испуг (и gaos, это был охеренно прекрасно, и определённо оказало на него такое воздействие), но и в этом содержалось столько внутреннего функционала, столько информации и знаний, что должно случиться, что это просто взрывало ему мозг.
И это оказалось даже к лучшему, поскольку это сообщило ему, что именно надо делать.
Как только он соприкоснулся с той структурой, его свет просто… двинулся.
Он трансформировался в новые фигуры, двигаясь туда, куда указывал свет Элли, связывался с ней в манере, в которой он никогда и не думал связаться с ней. Он осознал, что его свет следует за ней в замысловатом танце, создавая новые фигуры, пока они сливались и переплетались вместе.
Всё это произошло быстро.
Так быстро, что он мысленно моргнул, и всё закончилось.
Простираясь из него жидкими прядями вверх и вниз, его свет вплетался глубже в неё, следуя за мягкими тычками его света. Он позволил этому замысловатому помосту света и присутствия окутать его и создать плотную платформу для его света… высоко-высоко над местом, где его физическое тело оставалось на земле.
Как только структура подхватила его, она побудила его подниматься.
Так что Ревик поднимался.
Он поднимался, не выпуская её внизу, и он никогда не поднимался в том пространстве настолько быстро или без усилий. Он поднимался так стремительно, что это дезориентировало его, и он испугался, что может вообще пролететь мимо своей цели и оказаться в каком-то измерении Барьера слишком далеко от Земли.
Он осознал, насколько это отличалось от нормальных Барьерных путешествий.
В отличие от таких путешествий, которым он обучал Элли, когда только забрал её из Сан-Франциско, такое путешествие требовало от него принести с собой некий элемент физического мира. Тут он чувствовал, что Элли выступает как настоящий мост — мост света между тем физическим, материальным миром внизу и тем, что существовал в измерении света.
В теории он понимал потребность в подобном.
По своим прежним исследованиям и по пониманию старых книг он даже знал, что элерианцев называют посредниками именно по этой причине — из-за способности действовать как буквальные звенья между физическим миром и Барьером.
Эта способность предположительно отличала их от обычных видящих, которым обычно приходилось существовать или в одном измерении, или в другом.
Конечно, это было сильное упрощение, но Ревик понимал теорию.
Он в некотором роде виде сквозь неё, чувствовал там сложности, возможности, но знал, что сейчас не время это изучать.
Сейчас скорее пора применить теорию на практике, и неважно, мог он объяснить это себе или нет — и не только в плане разрыва или встряхивания атомов, чтобы создать взрывы или сместить воздух для победы над врагами.
Жар послужил первой подсказкой о том, что он приближается.
Поначалу, пока он поднимался сквозь ту ночь, было прохладно.
Он мельком видел звёзды и облака, проблески луны и металл спутников. Он чувствовал присутствия других существ, паривших возле него в том холодном пространстве — это могла быть космическая пыль или Барьерные существа, планеты или луны, вращавшиеся вокруг них.
Но постепенно становилось теплее.
Затем сделалось жарко.
По мере того, как он карабкался, становилось всё жарче.
Когда его подъём замедлился, жар всё равноусиливался.
В какой-то момент он наконец-то достаточно сбросил скорость, чтобы видение мира вокруг выровнялось, позволив ему посмотреть, что жило в ночном небе перед ним. Из того размытого света и присутствия сформировалась ясная картинка, поразившая его сердце.
Как только он сумел различить извивающийся золотой, красный и оранжевый шар, висевший в небе перед ним, пламя как будто взорвалось перед его глазами.
Языки этого пламени извивались в ночном небе, затмевая звёзды.
Жар сделался невыносимым, пока он смотрел на пылающий шар жидкого газа. Даже зная, что в такой форме он не мог обжечься, когда свет Элли обхватывал его, оплетал и удерживал, он всё равно нервничал, находясь так близко.
В то же время он уже это чувствовал.
Он чувствовал там живой свет.
Раньше ему никогда в голову не приходило искать такое в планете, звезде, луне, туманности или астероиде… но теперь он ощущал это всюду вокруг себя — гейзер света и присутствия, омывавший его, электризовавший и бивший сквозь его свет, сквозь сами его кости.
Он посмотрел на огромную сферу и как будто впервые её увидел.
Источник жизни. Единственный источник жизни на Земле.
И сейчас он нуждался в нём.
Опять-таки, он понятия не имел, откуда знал, что делать.
Но он знал.
Он знал, и хоть сама идея этого — не только безумства подобной попытки, но и то, что случится, если он добьётся успеха — должна была напугать его до усрачки, он всё равно это сделал.
Он потянулся к этому живому присутствию.
Он вплёл туда свой свет, и это ощущалось почти как молитва.
Это ощущалось как молитва Единственному Истинному Богу.
Глава 60. Конец света
Джон смотрел, как их света постепенно становятся ярче, и подавлял нервозность, потому что напряжение стремительно увеличилось в разы за несколько секунд.
Это нарастание жара и света, похоже, не останавливалось и вообще не замедлялось.
Они становились лишь ярче… и ярче.
Через несколько секунд они сделались ещё ярче.
Видящие начали пятиться от них чисто из-за жара, который они источали. Кристаллы, обрамлявшие странной формы проём в скале, начали светиться, сначала сделавшись бледно-жёлтыми, потом постепенно потемнев до жёлто-зелёного, потом до зелёного, а потом до жёлто-зелёно-синего.
Теперь они обретали более тёмный сине-зелёный отлив.
Свет Ревика в особенности не только стал ярче, но и полностью изменил цвет. На глазах Джона пламя как будто курсировало вокруг его тела, лизало структуры его нижнего aleimi в такой манере, которая заставила видящих неподалеку отпрянуть ещё на несколько шагов.
Джон готов был поклясться, что видел это пламя не только своим светом видящего, но и невооружённым глазом. Он рефлекторно отвёл подальше свою племянницу Лили, хотя чувствовал через её свет, что ей тревожно отходить слишком далеко от её родителей.
Gaos, ему оставалось только надеяться, что это не убьёт их всех.
Рядом с ним Врег повернулся к Данте и хмуро посмотрел на виртуальные экраны, всё ещё нависавшие над её консолью.
— Что происходит с другими дверями? — ворчливо спросил он. — Они добиваются с ними какого-то успеха? Это вообще на них влияет?
Данте хмуро глянула на ближайший экран, который, казалось, просто показывал прокручивающийся код из бессмысленных символов и цифр.
— Не думаю, что с их стороны что-то изменилось, — сказала она, с минуту изучая показатели. — Это похоже на то, что случилось с здешней дверью, когда они ранее направляли свет. Похоже, их машины просто швыряют свет в двери, а двери его впитывают. Я по-прежнему не замечаю стабилизации источника питания. Как будто всё впитывается и просто исчезает, словно свет тупо проглотили.
— Они сосредоточились на попытке открыть все двери? — спросил Джон. — Или только одну-две?
Данте поджала губы, снова глядя на показатели.
— Они все связаны, — сказала она. — Так что это, похоже, не играет особой роли. Они перемещают свет в рамках самой сети… ударяя по одной двери, затем по следующей. Пробуют разные комбинации дверей. Они получают вспышки то тут, то там, но в целом это мало что даёт в плане создания стабильной связи. Я не видела больших вспышек энергии вроде той, которая случилась при кратком открытии двери под Ватиканом.
Нахмурившись, она посмотрела на него через плечо.
— Честно говоря, я до сих пор точно не понимаю, как они это сделали. Если Элли смогла открыть ту дверь даже с телекинетической машиной, почему с этой ничего не получается? Разве с этой всё не должно быть проще?
Джон глянул на неё, поджав губы.
— Элли подумала, может, это потому, что по той двери она ударила быстрее и сильнее, — пробормотал он, сунув руки в карманы и покосившись через плечо на свою сестру и её мужа. — Она сказала, что её действия в Риме напоминали скорее атаку. Она пыталась спасти всех от телекинетической машины.
Поморщившись и вспомнив её слова, Джон пожал одним плечом.
— Она подумала, может, она «испугала» дверь, и та открылась сама. Здесь она постаралась так не делать. Она не хотела, чтобы дверь опять открылась и быстро закрылась. Она боялась, что это сожжёт дверь, как ту в Риме.
Когда все озадаченно посмотрели на него, Джон во второй раз пожал тем же плечом.
— Ведь Элли так говорила, верно, 'Дори? Что она ударила по двери, и та открылась?
— Да, — Балидор показал одной рукой жест «более-менее». — Да. Мост подумала, что может, произошло нечто подобное. Её слова ощущались правдивыми.
— Так почему эта дверь не открывается сама по себе? — парировала Данте. — Она просто засранка? Или что?
Нахмурившись, Балидор не ответил.
Все остальные тоже промолчали.
Выдохнув, Данте вытерла пот со лба, затем снова хмуро посмотрела на машины.
— Ну, aleimi-свет людей в тех городах перенёс большой удар. Судя по этому и по тому, как мало изменился уровень света в дверях, я предполагаю, что их действия не приносят результата.
— Насколько большой удар?
Повернувшись, Данте нахмурилась от прямого вопроса Врега.
— Я что, похожа на видящую? — огрызнулась она. — Не знаю. Посмотри на уровни, Холмс! Они вдвое меньше. Это не к добру, так? Вы же говорили, что людям тоже нужен свет, чтобы жить?
Шепоток тошноты и беспокойства выплеснулся из света Врега.
— Вдвое меньше? — переспросил он. — Хочешь сказать, половина живого света в тех городах уже осушена? Это уменьшение света равномерно распределено между населением?
Что-то в выражении его лица или, может, в тоне голоса заставило Данте перестать хмуриться. Сарказм ушёл из её тона.
— Я не знаю, — обеспокоенно сказала она. — Он равномерно распределён в географическом плане, но я не знаю, как это отражается на местах. Я не смотрела на микроуровне, — она отбросила с лица прядь потных волос. — Дай мне секундочку. Я не смотрела статистику от персоны к персоне. Если только Вик не сделал этого.
Она глянула на Викрама, и тот медленно покачал головой, поджав губы в жёсткую линию.
— Ладно, — сказала она, глянув обратно на Врега. — Подождите.
Её глаза снова принялись просматривать цифры. Судя по концентрации и напряжённости её выражения, Джон предположил, что она манипулирует кодом через гарнитуру с помощью мысленных команд и, наверное, виртуального интерфейса, который он не видел.
Казалось, через несколько долгих секунд она подняла взгляд.
Её лицо сделалось мрачным, в глазах проступила злость.
— Люди уже умерли или умирают, — сказала она. — Они определённо убивают людей. Когда я копнула поглубже, то стало видно, что индивидуальные источники уже сделались тёмными. Думаю, первыми погибают всё те же. Старики. Больные люди. Дети.
Сглотнув, она сердито посмотрела на экран, а не на них.
— Эти мудаки даже не замедлились. Они просто осушают их и двигаются дальше.
Вик, стоявший коленями на земле рядом с ней, тоже посмотрел на Джона и Врега, и в его фиолетовых глазах стояло беспокойство.
— Братья, — тихо сказал он. — У меня тоже плохие новости сверху.
Врег покосился на Джона, нахмурившись.
Крепче сжав плечи Лили, Джон стиснул зубы.
Теперь и другие видящие встали поближе к ним. Юми подошла, чтобы послушать, а с ней и Деклан, Джораг, Рэдди, Анале и Торек, а также два человека, Макс и Тава. Все они теперь смотрели на восточно-индийского видящего, ожидая, когда он продолжит.
— Телекинетики Дренгов работают с копателями, — сказал Вик, по-прежнему говоря негромко и окидывая взглядом остальное помещение. — Мэйгар сейчас помогает в этом отношении… он и Касс пытаются не пускать их, хотя бы используя конструкцию, чтобы заблокировать клонов, которые стараются пробиться телекинезом. Джем даёт им координаты для прицела и обеспечивает техническую поддержку. Тарси помогает со щитами.
Викрам кивком указал на другую часть комнаты.
Джон проследил до места, где сын Ревика сидел с Касс на каменном полу пещеры. Позади них шесть клонов Ревика сидели нервирующе ровным полукругом, и их глаза слегка светились зеленоватым свечением.
Тарси сидела со скрещенными ногами у стены пещеры недалеко от них, и её похожие на кристаллы глаза смотрели отрешённо, пребывая где-то вне её тела.
Даледжем сидел перед ними; его длинные волосы были собраны на затылке, по красивому лицу стекал пот. Прямо перед ним Сасквоч, Хондо и Джина развернули ещё один комплект портативных консолей. Его глаза выдавали, что он тоже работает в Барьере.
— Сколько есть времени? — спросил Балидор, как будто уловив посыл Викрама раньше остальных. — Мы знаем, сколько нам удастся сдерживать их? И может ли кто-то из нас помочь?
Викрам поколебался, затем медленно покачал головой.
— Мы не знаем, как долго, — признался он. — Нельзя сказать точно.
Выдохнув, он убрал мокрые от пота волосы с лица и добавил:
— Помощи всегда рады, братья и сестры, но если честно, думаю, здесь ваши усилия нужнее. Кто-то должен быть здесь, чтобы защитить Меча и Мост. За этими стенами, — добавил он, показывая в сторону проёма в стене пещеры. — …У нас хватает людей.
Снова выдохнув и вытирая пот с лица, он продолжил:
— Луриаал и её видящие возглавляют команду местных людей, а также видящих-беженцев, людей Атвара и других, чтобы сражаться на земле. Они уже сцепились с отрядами армии Миферов наверху, преимущественно с помощью взрывчатки и засад. Они пытаются задержать их и не подпустить к пещерам. Президент Брукс работает с людьми, чтобы завести Списочников и беженцев поглубже, а также попробовать установить какой-нибудь физический барьер, чтобы замедлить их на случай прорыва. Самая большая наша проблема — время. У нас мало времени, даже если не считать того, что Дренги делают с дверьми. И у нас закончились ОБЭ.
Он кивнул в сторону Касс, Мэйгара и клонов.
— Им начинает не хватать света, — добавил он. — Дренги сумели отрезать бассейны света, так что у них есть доступ только к нашей группе. Джем говорит, что щит, скорее всего, никак не сломать… без Меча, во всяком случае, не получится. Возможно, и с ним тоже не удастся.
Викрам посмотрел на Ревика, чей свет сделался ещё ярче, чем прежде.
— Не то чтобы это сейчас имело значение. К сожалению, он вне досягаемости. И останется таковым в обозримом будущем.
Викрам кивнул в сторону Ревика, словно они ещё не знали, что он имел в виду.
— Короче, — добавил Викрам, — наши варианты на исходе, друзья мои. На этом этапе мы, скорее всего, уже не сможем застать их врасплох. Даже их клоны-телекинетики, похоже, всё лучше изучают тактики, которые мы применяли против них до сих пор.
— Сколько у них осталось телекинетиков? — спросил Джон. — Мы ведь убили некоторых на поверхности, верно? — он глянул на Данте. — Она убила, я имею в виду. Я слышал, что Данте расправилась с целой группой с помощью того спутникового лазера. А сколько осталось? Мы знаем?
— По нашим прикидкам, как минимум пятнадцать или около двадцати, даже за вычетом тех, которых убили Нензи и Данте.
— Двадцать, — Джон испытал тошноту. — Это много телекинетиков.
— У них по-прежнему меньше организованности, чем у наших, — напомнил Викрам, глянув на клонов. — Но да. Это много телекинетиков.
— В конечном счёте они пробьются, — сказал Балидор, и все взгляды обратились к нему. — Нам надо начать обсуждать то, что мы сделаем в таком случае. Скорее всего, мы потеряем всех, кого не сможем спрятать за хотя бы одним ОБЭ, даже если окажем вооружённое сопротивление. Одни лишь гибриды нанесут много урона.
Он глянул на Анжелину, нахмурившись, затем посмотрел на остальных.
— Нам нужно организовать несколько линий обороны до того, как они ударят по главным барьерам, поскольку мы даже половину своей группы не сумеем разместить за этими линиями.
Помедлив, он мрачно добавил:
— Если мы не установим эти линии обороны до прорыва, копатели и телекинетики быстро расправятся с нами, особенно с гражданскими. Людям-Миферам, возможно, не придется сделать ни единого выстрела. Они просто натравят на нас копателей, а сами будут сидеть и ждать. Или выпустят газ. Или, возможно, взрывчатку…
— Ты хотел сказать, это произойдёт в том случае, если дверь не открыта, — перебил Джакс с предостережением в голосе. — Если Мост откроет дверь, тогда мы пройдём через неё.
— Да, брат, — Балидор повернулся, посмотрев на него. — Если дверь открыта, мы пройдём через неё. Но мы больше не можем рассчитывать на то, что это случится вовремя… или что это вообще случится. Хорошо верить в наших посредников, но мы должны приготовиться бежать, если придётся. Тава рассказал нам о нижнем туннеле, который может вывести нас с востока. В качестве последнего средства спасения.
После его слов воцарилась тишина.
Никто, включая Джона, толком не верил, что они выберутся отсюда живыми.
Не таким образом. Не через туннель с востока. И не через какой-то другой туннель.
Если они и покинут эти пещеры, это произойдёт лишь одним способом.
Его взгляд скользнул к Элли и Ревику, которые теперь сделались такими яркими, что на них тяжело было смотреть.
Если Элли и Ревик не проведут их через дверь, они сгорят здесь — плоть, кости, красная пыль, кровь их друзей и предков смешается воедино. Они будут здесь с богами Нового Мира, когда солнце поглотит единственный их дом, который они когда-либо знали.
Джон прикусил губу, глядя в спины Ревика и Элли.
«Поспешите, — невольно подумал он про себя. — Поспеши, Эл. Тебе надо поспешить, бл*дь».
Он понятия не имел, услышала ли его сестра.
Он понятия не имел, сыграло ли это какую-то роль, даже если она его услышала.
— Убейте этих паразитов! Немедленно! — рявкнул Дейфилиус, показывая на взрывы, полыхавшие разрозненной линией к востоку. — Затопчите их как тараканов, ибо они и есть тараканы! Они даже не видящие… они люди! В чём проблема?
Он уставился на Франка и Маркуса, двух командиров его сил видящих.
Франк смотрел куда-то вдаль, и его глаза казались усталыми. Маркус, высокий худой мужчина с аккуратно подстриженными усиками, посмотрел на него в ответ так, словно хотел ответить, но не был уверен, что сумеет вести себя цивилизованно.
Маркус, пожалуй, выглядел таким взъерошенным, каким Дейфилиус его никогда не видел.
Обычно безупречная чёрно-белая униформа, в которую он был одет, покрылась красной пылью. Усы пропитались потом и тоже запачкались пылью. От пота короткие каштановые волосы льнули ко лбу и шее. Пот смочил куртку и рубашку спереди, ручейками стекал по лицу. Его обычно оливковая кожа сделалась красной и опухшей, покрывшись пятнами.
— Где ваши ледянокровки? — рявкнул Дейфилиус на Маркуса, игнорируя более тихого Франка. — Разве они не могут разобраться с этой проблемой?
— Они сражаются с телекинетиками внизу, — кротко ответил Маркус, стискивая зубы от явного раздражения. — Они пытаются пробиться с копателями. Я думал, что нашим приоритетом по-прежнему является это, а не выкуривание каких-то дикарей из нор…
— Когда они проникнут? — перебил Дейфилиус, вытирая лоб частью своих одеяний. — Долго ещё?
Серебристые нити сердито извивались над ним, жужжали в ушах, кричали на него из какого-то далёкого и усеянного звёздами куска чёрного неба над его головой.
Дейфилиус испытывал головокружение, пребывал как будто наполовину вне себя. Он не слышал ничего, кроме этого жужжания. Он чувствовал ожесточённые тычки их света, лихорадочную частоту, ярость из-за того, что он ещё не сделал необходимое им.
Он знал, что что-то не так.
Что-то пошло ужасно, ужасно не так.
И тут было так жарко.
Слишком жарко, чтобы думать, двигаться, дышать.
Такое чувство, будто сам Ад навестил Землю.
В своём бреду он задавался вопросом, может, так и случилось. Он гадал, вдруг это тоже сделала Мост — вдруг она и её приспешники внизу, прячущиеся в лабиринте проклятой красной скалы, обрушили на него этот ад, заставляя его проживать это, вдыхать это вместе с ними.
— Сэр? — сказал Маркус чрезвычайно вежливым тоном. — Вы хотели, чтобы мы отвлеклись от попыток пробиться сквозь их видящих и стали гоняться за красными индейцами? Или нам продолжать работать над тем, за чем мы сюда пришли?
Дейфилиус слышал в его голосе сарказм, неуважение.
Он знал, что его люди злятся на него.
Он знал, что они ожидали легкой победы над неподготовленным и явно уступающим во всём врагом. Атака в каньоне разозлила большинство из них, и не только потому, что они потеряли четверть своей численности за двадцать-тридцать минут. Он знал, что большинству из них просто хотелось отступить и разбомбить это место под ноль.
Дейфилиус всё это знал. Он чувствовал это в серебристых нитях, в шёпоте разумов вокруг него, в их злости на него, в их отвращении из-за его провала.
Но не мог переживать по этому поводу.
Серебристые нити хотели, чтобы он отправился вниз.
Они хотели, чтобы он убил Моста.
Они хотели, чтобы его копатели разодрали ей горло, разодрали горло её мужа, её приёмного брата и друзей. Они хотели. чтобы те выжрали её нерождённого ребенка из утробы.
Они шептали ему, говорили, что слишком поздно бомбить.
Слишком поздно. Надо пробиться внутрь.
Надо убедиться наверняка.
Дейфилиус всё это знал, и задержки из-за Маркуса, Франка и их видящих вызывали у него желание закричать. Он чувствовал себя так, будто вырвет свои глаза, раздерёт собственную плоть, подожжёт сам себя, если не сумеет добраться до них. То жужжание в его голове сводило с ума, точно тысяча голосов шептала, орала, говорила ему в ухо, твердила, что Бог проиграет, что люди Бога проиграют, и это будет его вина.
Демоны развратят священные двери.
Эта гнилая Ева, соблазнительница, шлюха Сатаны… эта самка… снова уничтожит мир людей.
Как же жарко.
Почему, во имя Бога и его ангелов, так жарко?
Такое чувство, что за последние полчаса потеплело на десять градусов.
Открыв фляжку, которую он носил поверх своих одежд, Дейфилиус жадно выпил несколько глотков. Этого было недостаточно. Пустыня как будто высасывала каждую каплю влаги из его скальпа, из кожи, из лёгких и рта сразу же, как только он переставал пить, и заменяла жидкость красной пылью.
Маркус прочистил горло, уставившись на него.
Дейфилиус чувствовал, что все они теперь смотрят на него.
— Сэр? — единственное слово переполнилось тем вежливым презрением. — Брат Дейфилиус, — произнес Маркус. — Чего бы вы от нас хотели?
Дейфилиус посмотрел на него.
Он уставился на лицо Маркуса, на его идеальные каштановые усики, на выгнутую бровь. Он видел лёгкую улыбку на губах, выражение отвращения в тёмных глазах.
Выдернув из кобуры пистолет, который дали ему его люди, Дейфилиус выстрелил ему в лицо. Сдвинув дуло, он выстрелил и в лицо Франка, когда другой мужчина повернулся к нему, широко раскрыв глаза от шока.
Дейфилиус убрал пистолет в кобуру.
Крики и потрясённые вздохи раздались с обеих сторон, когда солдаты в униформе попятились от него и от двух тел, распростёршихся на камне. Они оба ещё шевелились, словно хватаясь за жизнь, но Дейфилиус их проигнорировал.
Что касается остальных, Дейфилиус их не видел и едва слышал.
Он отпил ещё несколько глотков из фляжки, пролив немного на свои одежды. Только потом он заметил, что кровь то ли Маркуса, то ли Франка забрызгала его одеяние. Подняв взгляд, он увидел, что за ним наблюдает Грегорио, его правая рука.
Выражение лица здоровяка было настороженным, но осторожным.
Никакой непокорности не виднелось в тех тёмных глазах.
— Могу я помочь тебе, Брат Дейфилиус? — уважительно спросил он.
Дейфилиус вылил воду себе на голову, ахнув.
Серебристые нити всё ещё жужжали вокруг него, но не так плохо, как раньше.
Теперь он чувствовал себя яснее. Он вновь чувствовал себя целеустремлённым.
Он не смотрел на два трупа, что лежали в красной пыли у его ног. Он слышал сдавленные звуки от одного из них, но не потрудился определить, от кого именно.
Он смотрел лишь на Грегорио, который всё ещё осторожно наблюдал за ним.
— Да, брат Грегорио, — сказал он с благодарностью. — Ты можешь мне помочь. Я хочу, чтобы вы проникли в туннели. Немедленно. Если копатели не могут это делать, я хочу, чтобы вы использовали бомбы и пробили ямы в земле. Затем я хочу, чтобы вы послали людей. Если они убьют их или поджарят ОБЭ-полями, я хочу, чтобы вы послали ещё больше людей. Я хочу, чтобы эти люди копали голыми руками, если придётся. Я хочу, чтобы вы посылали людей до тех пор, пока мы не пробьёмся.
Он помедлил, оценивая глаза Грегорио в поисках понимания.
— Это ясно, брат? — поинтересовался он нежным тоном.
Последовала кратчайшая пауза.
Затем Грегорио кивнул. Он склонил голову, отдав честь.
— Чрезвычайно ясно, возлюбленный брат, — произнес он почтительным тоном. — Чрезвычайно ясно.
— Тогда, пожалуйста, сделайте это, — ответил Дейфилиус. — Прошу, сделайте это немедленно.
На сей раз Грегорио отвесил полноценный поклон, и его пальцы вскользь задели красную землю, прежде чем он выпрямился и прижал ладонь к сердцу в завершающем жесте.
— Моё дело — исполнить твою волю, священный брат, — сказал он.
Он повернулся, собираясь уйти, но тут среди толпы солдат раздался крик.
Грегорио повернулся обратно, и Дейфилиус развернулся вместе с ним, уставившись в направлении криков.
Они показывали не на землю.
Они показывали не на бомбы, взрывавшиеся на востоке, не на ямы, вырытые гибридами, и не на двух мужчин, распростёршихся у ног Дейфилиуса. Они даже не показывали на то, что осталось от зазубренного каменного образования, называвшегося Шипроком. Они не кричали из-за американских дикарей, или телекинетиков Моста, или видящих, атаковавших их в каньонах.
Они показывали на небо.
— Sole! — закричал один по-итальянски. — Sole! Miei Dei!5
Раздались и другие вопли, не все на итальянском или английском, хотя эти языки доминировали. Их крики и визги затмили разум Дейфилиуса.
Он посмотрел вверх, проследив за их показывающими пальцами, и осознал, что он был прав.
Ад действительно пришёл на Землю.
Мост убьёт их всех.
— Sole! — кричали они. — Солнце! Посмотрите на солнце! Оно убьёт нас всех!
Округлая сфера звезды, обычно висевшая на небе размером с монетку, сделалась совершенно неузнаваемой. Она выглядела в три-четыре раза больше обычного размера — тёмно-красная с оранжевым сфера, пульсирующая силой и светом. Почему-то с такого близкого расстояния солнце казалось живым… как живое существо, а не сфера горящего газа, полностью лишённая сознания; как массивное, живое и дышащее животное.
Вспышки полыхнули с одной стороны длинной медленной аркой, как будто воспламенив воздух.
Дейфилиус мог лишь смотреть на это с разинутым ртом.
Серебристые нити извивались над головой, бормоча, шепча, уговаривая, крича.
Он чувствовал, что ангелы видят солнце его глазами, видят то же, что видел он.
Он почувствовал, как они понимают, что это означает.
Дейфилиус повернулся к своему заместителю, и его голос сделался твёрдым как лёд.
— Сейчас же, Грегорио, — сказал он. — Нам нужно пробраться внутрь немедленно.
Грегорио усилием воли оторвал взгляд от солнца, и его лицо выражало шок и страх. Затем, как будто осмыслив слова Дейфилиуса, он резко захлопнул рот. Страх, затем злость исказили черты мужчины.
В итоге злость победила.
— Да, сэр, — сказал он, и его голос напоминал жёсткое рычание.
Не произнеся больше ни слова, он повернулся, жестикулируя и свистя охранникам, которые стояли ближе всего к ним.
— Идёмте со мной! — проревел он. — Немедленно! Во имя Единственного Истинного Бога мы ворвёмся в эти пещеры… немедленно! Что бы для этого ни потребовалось, какие бы потери мы ни понесли. Мы выроем их из их гнусного трусливого убежища. Мы вытащим их на свет Божьего солнца. Мы перережем им глотки и вырвем их кишки для падальщиков…
Все словно ошеломлённые уставились на него.
Поначалу медленно, затем всё нарастая, ответный крик заполнил воздух.
Дейфилиус слышал в их крике страх.
Он слышал почти истерию, которая жила в этом звуке.
Ему было всё равно.
Они делали то, что надо сделать. Они делали Божью работу. Они выполняли волю воинственных ангелов света.
И это всё, что имело значение.
Глава 61. Последняя дверь
Они пришли из ниоткуда.
Я плавала сквозь перекатывающиеся рябью волны золотистого и синего цвета.
Безмолвные, пульсирующие силой и интенсивностью; там было столько света, что я не могла дышать.
Я чувствовала лишь Ревика.
Я чувствовала лишь Ревика, солнце, дверь. Я знала, что остальная Четвёрка тоже присутствует с нами; я видела геометрические паттерны, создаваемые переплетением наших светов… но прежде всего я чувствовала себя связанной между тремя этими элементами.
Ревик, дверь и солнце создавали со мной новую матрицу Четвёрки, сплетённую воедино через пирамиду-мост-башню, связывающую нас друг с другом, соединяющую наши умы, если можно их так назвать, соединяющую наши света, соединяющую нашу цель.
Затем, без предупреждения, тишина закончилась.
Затем, без предупреждения, они оказались всюду.
Ревик предупреждал меня. Он говорил, что они нападут. Он сказал, что как только они поймут, что мы делаем, они атакуют со всей мощи, бросят в нас всё, что имеется в их распоряжении.
Он много месяцев говорил, что они хотели моей смерти.
И всё же интенсивность их атаки едва не выбросила меня полностью из моего тела. Если бы только света не текло через меня в ту дверь, связывая меня с солнцем, Ревиком и той обрамлённой кристаллами расщелиной, то меня бы наверняка вышвырнуло из моего тела.
А так меня будто ударили по голове кувалдой.
Боль была невыносимой. Она взорвалась в моей голове с раскалённой добела интенсивностью, и сначала я даже подумала, что умерла.
Я была уверена, что они убили меня, что я умираю.
Крики переполнили небеса вокруг меня. Серебристые нити извивались на чёрном фоне неба, затмевая вид на солнце, затмевая звёзды, тот интенсивный свет, который Ревик лил через меня как лаву. Я не видела Ревика, не чувствовала Ревика… Вместо этого я чувствовала себя так, будто меня обернули миллионы паутинок из твёрдого металла, окунули в смолу, которая льнула ко мне, душила, силилась покрыть каждую частичку моей кожи и света.
Кажется, я закричала.
Мой свет боролся, стараясь оттеснить их от похожей на мост структуры, которая покачивалась над моей головой. Они обрушились на неё, пытаясь сломать, снести с опор.
Летающие существа продолжали бить по мне со всех сторон, но я до сих пор не упала. Я не делала ничего, только стояла там и старалась открыться тому высшему свету.
Как только я сумела открыться, даже немножко, свет солнца снова начал струиться через меня. Я мельком увидела солнце, Ревика, дверь.
Я почувствовала присутствие всех троих, окутывавшее меня, связывавшее меня с ними.
Липкие, извивающиеся, похожие на смолу металлические нити начали медленно сгорать…
Затем образ вновь изменился.
Я почувствовала, что пол ушёл из-под ног. Такое чувство, будто меня бросили вниз головой в какое-то новое место, отрезанное от того, где я была раньше.
Я оказалась в серой безликой коробке.
Переход случился так быстро, что я могла лишь стоять там, хватая воздух ртом и глядя по сторонам, пытаясь осмыслить своё окружение.
Комната, если можно её так назвать, состояла из серебристо-серого света.
Этот свет не был светом, но блокировал каждую частицу настоящего живого света, который мог бы проникнуть в это пространство.
Посмотрев на него, почувствовав своим aleimi, я ощутила лёгкую тошноту и почувствовала себя как никогда одинокой. Это ощущалось как мёртвое пространство посреди созидания, место, которое пожирало свет, пожирало сердце, пожирало любовь.
Всё в нём напоминало мне о смерти.
Это походило на перманентное состояние разложения. Не такое разложение, которое было динамичным; это разложение никогда не двигалось, никогда не менялось, никогда не трансформировалось в нечто иное.
Оно просто оставалось тем, чем было — мёртвым, горьким, холодным.
Существа, которых я чувствовала там, тоже были подобны смерти.
Наполненные яростью из-за её отсутствия, из-за отсутствия, которое резонировало с ними, они ненавидели свою металлическую тюрьму. Зависть, мелочность, голод, садизм, безразличие затмили всё, что когда-то могло быть истинными чувствами. Скука, презрение, отвращение, неуемность, неудовлетворение оставили их одинокими, постоянно злыми, постоянно ненасытными.
Они ощущались как кости, иссохшие в пыль.
Они были убийцей с мёртвыми глазами, без чувств или сопереживания.
Я внезапно осознала, что они наблюдали за мной.
Как раз когда я подумала об этом, из похожего на дым воздуха сформировалось одно существо. Поначалу я не знала, то ли его субстанция появилась из серебристо-серого ящика, то ли его присутствие делало пространство таким. Ощущалось всё так, будто и то, и другое могло быть правдой.
Возможно, оно просто хотело, чтобы я чувствовала себя одинокой, отрезанной от солнца, Ревика и всех, кого я любила.
Я вспомнила, как Галейт однажды сделал это со мной много лет назад.
Я помнила, как он вытащил меня из света, пытаясь убедить, что света не существует, что я одна, что я уступаю в силе… что я никогда не смогу победить.
Я уже не была той маленькой девочкой.
Теперь я едва понимала, кем она была.
И какими бы ни были мотивы этого существа, мне честно было почти всё равно.
Высокий скелетообразный силуэт смотрел на меня от противоположной стены, не моргая жёлтыми глазами цвета мочи и сцепив руки перед грудью. Его осанка была слегка сгорбленной, и оно не меняло выражения, а наблюдало, как я осматриваю его пространство, словно дожидаясь, когда я привыкну к новому окружению или, может, как-то отреагирую.
Его тело казалось ещё более худым, чем его лицо; я представляла, как оно скукоживается и иссыхает под чёрным одеянием.
Это мог быть Менлим в его истинном обличье.
Это мог быть кто угодно из них… или никто из них.
Это могли быть все они, поскольку я подозревала, что все они были более-менее одинаковыми.
Опять-таки, это всего лишь ещё один костюм, ещё одна ложь, так что это не имело значения.
— Ты убиваешь его, — сказало существо, глядя на меня сквозь тот серый, мёртвый свет. — Ты убиваешь своего супруга.
Когда я не отреагировала, на губах существа заиграла лёгкая улыбка.
— Само собой, ты это понимаешь? — произнесло оно. — Он не такой как ты. Он не создан для того, чтобы направлять подобный свет. Ты убьёшь его прежде, чем это закончится.
Я всё ещё не могла заставить себя отреагировать. Или переживать из-за его слов.
— Тебе действительно всё равно, Высокочтимый Мост? — спросило существо.
Я продолжала смотреть на него.
Не было абсолютно никакого смысла связываться с этой штукой.
Его попытки напугать меня были примитивными, незрелыми. Оно не заботилось о Ревике. Ему плевать на него, на меня. Оно не понимало любовь или что-либо касаемо нас, так что оно пыталось действовать, исходя из того, что в прошлом сработало с другими людьми и видящими… давить на глубинные страхи нас всех, на чувство вины, на стыд, на ощущение недостойности, самобичевания и страха.
Это работало, потому что это напоминало зеркало, которое мы поднесли к своим лицам.
Но теперь я могла видеть сквозь зеркало.
Я видела существо, которое его держало, и оно ничего не знало о том, что говорило. Оно могло лишь имитировать. Оно могло лишь подражать без осмысления, топорно пытаясь задеть и причинить боль, подтолкнуть сделать то, что ему было от меня нужно.
Оно ничего не знало.
Оно ничего не понимало.
Так почему мне стоит утруждаться и говорить с ним?
— Пропусти нас, — сказало существо. — Пропусти нас, и мы позволим вам жить. Мы отзовём наши армии. Мы больше не станем убивать.
На сей раз я посмотрела на него. Конечно, не потому, что поверила… а потому что я реально снова говорила с ним. Оно пыталось вести со мной переговоры.
— Нет, — просто сказала я.
— Мы пробиваемся прямо сейчас, — сказало оно, глядя на меня. — Наши слуги прямо сейчас пробиваются сквозь красную землю. Мы убьём вас всех, если вы не поможете нам покинуть это место. Мы убьём каждого человека и видящего, чьё имя есть в том Списке…
Я рассмеялась, качая головой.
— Нет, вы этого не сделаете, — сказала я.
— Мы убьём многих… — прошипело существо.
— В это я могу поверить. Но вы не можете добраться до двери вовремя. Вы не можете добраться до меня. Если бы могли, вы бы со мной не говорили.
Когда новая мысль пришла в мою голову, я слегка нахмурилась, глядя на него.
— А почему вы со мной говорите? — спросила я. — Вы должны понимать, что теперь это со мной не сработает. Вы знали это уже какое-то время. Вот почему раньше вы не пытались вести со мной переговоры. Думаю, вы не пытались договориться со мной с тех пор, как я забрала Ревика от Салинса.
Нахмурившись и обдумывая это, я обвела взглядом серый ящик.
— …Это попытка отвлечь, — добавила я.
— Пропусти нас, — прошипело существо. — Пропусти нас, и мы оставим твоих людей в покое. Мы отправимся в новое место, новое время, на новую планету. Мы будем трогать тебя или твоих людей! Вы больше никогда нас не встретите!
На сей раз я нахмурилась по-настоящему.
— Вы нацелились на солнце, — сказала я. — Вы не пытаетесь торговаться со мной. Вы пытаетесь задержать меня, чтобы суметь самим обуздать солнце… чтобы использовать его и открыть одну из своих дверей прежде, чем я успею открыть наши.
Посмотрев на серые стены, я ощутила нарастающую злость, осознав, что они уже отвлекли меня слишком надолго — определённо дольше, чем мне стоило позволять.
Как мне отсюда выбраться?
Как я выбралась из ящика, в который поместил меня Галейт?
Как только я подумала об этом, мой свет расслабился.
Ревик.
Ревик — вот как я выбралась.
«Муж?» — позвала я его, устремляясь вверх через мой свет, через тот похожий на лестницу мост, ведущий к небу, к солнцу, к нему.
«Муж… где ты?»
Последовала кратчайшая пауза.
Я почувствовала, как двигаюсь сквозь ту паузу, путешествую выше и выше, сквозь ту лестницу света, следуя за нитями, пока не добралась до самого конца. Я последовала прямо до него, до нашей связи света, до его разума, до его присутствия… до его сердца.
Я почувствовала его сердце, то светлое бело-синее солнце, что жило в его груди.
Как только я сделала это, свет омыл меня жарким потоком.
Разноцветная лава хлынула вниз по той лестнице и в моё сердце. Бледные золотистые, зелёные, небесно-голубые, кроваво-красные, белые, жёлтые, оранжевые цвета… это струилось через меня в кристаллы двери, в существо за ними, в присутствие, которое я там ощущала.
Что-то во мне снова щёлкнуло, обретая опору в этой цепочке.
Я снова чувствовала связь с обоих концов. Я снова чувствовала себя, сбалансированную между ними.
Я чувствовала Ревика.
В этот момент я осознала, что Дренги были правы.
Я почувствовала, что это делает с ним, как это ломает его свет.
От него выплеснулось так много радости и так мало переживаний, что сложно было смотреть на это. Я чувствовала его радость, принятие всего этого света, готовность пропустить это через себя вопреки тому, что это делало с ним. Здесь он был прекрасен. Здесь он был богом.
Но Дренги не ошибались.
Это убивало его.
— Gaos, что нам делать? — сказал Джон. Он смотрел на потолок и чувствовал, как его сердце колотится всё сильнее, пока он переводил взгляд между высоким потолком пещеры и образами, мелькавшими на виртуальных экранах перед Данте.
Теперь он это слышал.
Он слышал крики в туннелях снаружи, пока они убегали от звуков копателей, приближавшихся к ним сквозь стены.
Они послали Юми с Врегом, Декланом, Тореком, Луриаал, Тавой и Чёрным Крылом.
Джон старался не думать о том, что его муж где-то там, но знал, что они нуждались в нём. Им нужно было установить новую линию баррикад, организовать какой-то военный отпор к тому моменту, когда они пробьются.
Он закрыл глаза, подавляя образы, которые так и хотели накатить на него.
Снова начались взрывы, и он вздрогнул, пригнувшись и наблюдая, как красная пыль сыплется со стен и потолка. Врег сказал им по армейскому каналу, что Дренги теперь просто швыряют Миферов в ОБЭ, используя человеческие тела, а не более ценных генетически усовершенствованных гибридов, чтобы замкнуть и пересилить органический механизм.
Врег сказал, что они пока не пробились, но поле начинает ослабевать.
— Десять минут, — пробормотал Балидор рядом с ним. — У нас от силы десять минут, Джон.
Джон посмотрел на лидера Адипана и кивнул вопреки кому в горле.
Балидор тоже остался здесь в основном для того, чтобы помочь держать щиты вокруг Элли, поскольку остальные разведчики помогали команде телекинетиков. Джон глянул на Касс, у которой последние полчаса шла кровь носом. Они с Мэйгаром выглядели такими бледными, такими истощёнными в плане света, что Джон поражался, как они вообще оставались в сознании.
Три клона-телекинетика уже умерли. Балидор сказал, что это наверняка вызвано эмболией головного мозга — распространённый диагноз, когда существо было убито в Барьере.
Дренги по-прежнему атаковали их всех.
Балидор сказал, что они также пытались атаковать Элли и Ревика, но Элли каким-то образом умудрилась их отбросить… а Ревик был настолько омыт aleimi-светом солнца, что ничто не могло до него дотронуться.
Тем не менее, Ревик тоже выглядел не лучшим образом.
Балидор, Джораг и Рэдди переместили их с Элли тела, пребывавшие в состоянии транса, аккуратно двигали их конечности, чтобы усадить их и прислонить к стене. Их кожа была такой горячей, что для этого пришлось надеть перчатки. И всё равно Джораг показал Джону ожог, который получил, когда задел кожу Ревика.
Джон не понимал, как одежда Элли и Ревика попросту не сгорела, и почему не вспыхнули их волосы или кожа, но Балидор сказал ему, что это всё равно aleimi-свет, а не физический свет и не огонь… он влиял наживых существ не так, как на что-то инертное вроде одежды или волос.
И всё же Ревик выглядел так, будто потерял в весе с тех пор, как всё это началось.
Его кожа сделалась ярко-красной, длинные волосы сделались совершенно мокрыми от пота.
Их ауры так далеко расходились от их тел, что никто не мог подойти к ним ближе, чем на два с половиной метра, не ощущая дискомфорта. Никто и не пытался с тех пор, как Джораг, Рэдди и Балидор их передвинули. Джон знал, что Балидор приглядывал за ними из Барьера, делая всё возможное, чтобы защитить их, пока они делали своё дело, но выглядело всё не лучшим образом.
Ревик в особенности выглядел совсем не хорошо.
Элли была такой же раскрасневшейся и вспотевшей, как и её супруг, но что-то в её aleimi и коже указывало на то, что она переносит это иначе. Она даже сейчас выглядела спокойной, её лицо оставалось странно безмятежным, тогда как на лице Ревика жила гримаса, которая выглядела и ощущалась как равное сочетание триумфа и боли.
Глядя на него, Джон знал, что Ревик умирает.
От этой мысли его сердце разбивалось, и всё же он осознал, что это не стало сюрпризом.
Он знал, как высока вероятность, что все они умрут.
Он знал это с самого начала, но теперь реальность этого факта ударила по нему как тонна кирпичей. Реальность смерти его сестры, её мужа. Реальность смерти Врега, Балидора, Лили, Мэйгара, Анжелины, Данте, Джины, Вика, всех.
Он импульсивно схватил Балидора за руку.
Видящий сжал его пальцы в ответ, не отпуская.
— Мы просто оставим их так? — спросил у него Джон.
Балидор крепче стиснул его пальцы, не отвечая.
— ОБЭ на западной стороне слабеет, — пробормотала Данте.
Она подняла на них взгляд, и её тёмные глаза смотрели устало. Рядом с ней Джейден работал над той же консолью, его кожа покраснела и покрылась пятнами, лицо выглядело измождённым. Так странно, что он сейчас находился рядом, но Джон, возможно, впервые не возражал против этого.
— Восемь минут, — сказала Данте, обращаясь как будто к себе самой и к ним.
Джон крепче сжал ладонь Балидора, и видящий послал ему завиток тёплого света. Он открыл рот, чтобы заговорить, может, сказать что-то ободряющее…
И тут белая вспышка света вырвалась из обрамлённой кристаллами расщелины в скале.
Джон и все остальные в пещере, видящие и люди, повернулись и уставились туда.
Свет становился ярче, окрасившись слегка зеленоватым оттенком, который приобретали глаза Элли, когда они загорались от телекинеза. Почувствовав и увидев там связь, Джон осознал, что перед глазами всё расплылось от слёз. Он уставился на этот свет, наблюдая, как он ещё несколько раз полыхнул подобно сердцебиению, исходившему из самой Земли.
Теперь он видел в свете голубизну, вплетавшуюся в тот бледно-зелёный оттенок.
Небесная голубизна. Голубизна неба.
Глубина тех цветов, множество слоёв в том ярком свете, всё это хотело полностью выдернуть Джона из его тела. Там жило столько присутствия, столько света, столько живого, дышащего, чувствующего, борющегося, любящего, что он не мог осмыслить это всё.
— Gaos, — сказал он прежде, чем осознал своё намерение. — Это так прекрасно.
Посмотрев на него с невероятно широкой улыбкой, Балидор кивнул, вытирая слёзы с глаз.
Барьерная дверь, последняя дверь, живая дверь, оставленная им Предками, чтобы выйти из апокалипсиса… наконец-то открылась.
Теперь им осталось лишь пройти через неё.
Глава 62. Я вернусь
Я открыла глаза, глядя на высокие красные стены пещеры.
Моё сердце тяжело билось в груди.
Свет искрил во мне хаотичными волнами, словно замкнувшая проводка, а может, словно перегруженный кабель, который вот-вот перегорит.
Я смотрела на толпу людей, струившуюся мимо меня, и ничего не понимала.
Поначалу толпа была беззвучной.
Всё вокруг меня омывалось безмолвной, неземной неподвижностью, хотя я видела вокруг движение людей, выражения их лиц, шевеление тел и губ, пока они общались меж собой; многие из них не замечали меня.
По какой-то причине звук донёсся позже — после картинки, после осознания. Я ничего не слышала, пока полулежала на полу пещеры, прислонив голову к стене из красного камня. Я наблюдала, как тела проходят мимо меня, двигаясь быстрой очередью и исчезая в том, что выглядело как яркая заполненная светом дыра в мире.
Когда кто-то из них проходил, раздавалась ещё более яркая вспышка света.
Затем я увидела Балидора, который подгонял людей пошевеливаться, шагать вперёд, не задерживать очередь.
Он не выглядел расстроенным или напуганным, но какая-то напряжённая спешка жила в его взгляде.
Я увидела, как он смотрел вправо от себя, хмуро поджимая губы, словно ожидал, что в дверь вот-вот ворвётся какой-то монстр.
Может, он и правда этого ожидал.
При этой мысли я вспомнила, где нахожусь.
Я вспомнила всё.
Звук донесся в ту же долю секунды, и я гадала, сколько же он отсутствовал. Несколько минут? Секунд?
Часов?
Эта мысль покинула меня, когда всё накатило разом, взорвавшись вокруг.
— ШЕВЕЛИТЕСЬ! — кричал Балидор. — ШЕВЕЛИТЕСЬ, ШЕВЕЛИТЕСЬ, ШЕВЕЛИТЕСЬ! Не стойте, просто идите!
Он махал им, оглядываясь в ту же сторону, что и раньше.
Я с трудом села, в основном для того, чтобы проследить за его взглядом.
Очередь из людей тянулась через всю пещеру и уходила в коридор снаружи. ОБЭ теперь полностью отключилось, и люди заполнили небольшое пространство пещеры, стоя и ожидая своей очереди, чтобы пройти, занимая свободные места с обеих сторон.
Я поискала Ревика.
Я увидела, что он привалился рядом со мной к стене.
Юми стояла возле него на коленях и протирала его лоб прохладной тряпкой. Он пребывал как будто в бреду, но поблагодарил её на языке жестов видящих, а когда я взяла его за руку, он крепко сжал мои пальцы, и волна его присутствия прокатилась по мне жидким жаром.
Я испытала такое облегчение, что едва не расплакалась.
«Ты в порядке, детка? — послала я. — Gaos, Ревик… с тобой всё хорошо?»
«Очень устал, — послал он так, словно даже это потребовало огромных усилий. — Очень, очень устал. Пить хочу».
Я посмотрела на Юми, только тогда осознав, что мы все мокрые от пота. Такое чувство, будто в этой пещере было +60 градусов.
— У тебя есть для него вода? — я почти кричала из-за гомона людей.
Она кивнула, показывая на кучу фляжек вокруг него.
Похоже, половина видящих и людей в этом месте пожертвовали свои фляги на это дело. На моих глазах Юми вылила ещё одну ёмкость на голову Ревика. Когда вода соприкоснулась с его кожей, повалил пар, но она продолжила выливать жидкость, пока фляга не опустела примерно наполовину. Затем она поднесла фляжку к его рту и приложила горлышко прямо к губам.
Он стал жадно пить, осушив содержимое за доли секунды.
— Это уже десятая, — сказала Юми, бросив на меня мрачный взгляд.
Она уже открывала следующую и выливала на его кожу.
Пар снова повалил густым облаком.
— С ним всё будет хорошо? — и снова мне пришлось кричать, как и ей. Я с беспокойством сжала его пальцы. — С ним же всё будет нормально, да?
Юми фыркнула, глянув на Ревика после того, как он стал допивать остатки содержимого фляжки.
— Твой супруг? Да я начинаю думать, что он неразрушимый, Мост. Как и гласят старинные истории… его невозможно убить.
Я широко улыбнулась ей, не сумев сдержаться, затем наклонилась ближе и поцеловала её в щёку.
Улыбнувшись в ответ, Юми помедлила, чтобы со свирепой привязанностью сжать мою руку, затем открыла следующую фляжку и полила голову Ревика.
— Тебе тоже стоит попить, — сказала она мне, кивнув в сторону кучи.
Поколебавшись, я посмотрела на Ревика, затем покачала головой.
— Нет, не нужно, — сказала я. — Во всяком случае, пока что. Просто приведи его в норму.
Ревик сжал мои пальцы, глядя на меня, пока Юми поливала его водой.
«Нормальный я, жена. Не забывай».
Я фыркнула, взглянув на него. «Ты какой угодно, только не нормальный, муж. Ты много каких заявлений можешь заявить, и я даже бровью не поведу, но это не из их числа».
Его улыбка сделалась шире, когда он взял у Юми следующую фляжку и стал пить уже медленнее, а потом вылил остатки себе на лицо и шею. Я уже видела, что его кожа обретает нормальный цвет, из ожесточённо-красной становится розовой.
Gaos. Юми права. С ним реально всё будет хорошо.
Слава бл*дским богам.
Я на мгновение отвернулась от Юми и Ревика, поискав взглядом Барьерную дверь, и на сей раз по-настоящему осознала, что мы прислонялись к каменной стене в каких-то двух метрах от проёма. Толпа плыла мимо нас как косяк рыб, время от времени бросая фляжки и с благоговением дотрагиваясь до нас.
Я так сосредоточилась на Ревике, что едва замечала это.
Теперь это показалось мне почти забавным.
Мой взгляд вернулся к Юми.
— Что там происходит? — спросила я, мотнув головой в сторону проёма, который вёл в коридор наружу. — Мы успеем?
Юми поколебалась, глянув на людей и видящих, продолжавших прибывать из внешнего коридора. Как будто взвесив разные ответы, она повернулась и посмотрела мне в глаза.
— Успеем впритык, — призналась она, открывая очередную фляжку и выливая содержимое на голову и спину Ревика, но при этом не сводя глаз с меня. — Чтобы спастись нам всем, времени будет чертовски впритык, Высокочтимый Мост.
Кивнув, я слегка нахмурилась и снова посмотрела на прибывающую очередь людей и видящих, толкавшихся через проём в стене пещеры.
Очередной взрыв сотряс каменные стены, и я посмотрела вверх, наблюдая, как красная пыль сыплется с потолка, покрывая головы, плечи, руки и ладони людей и видящих, выстроившихся к двери.
Я честно не могла понять, заметили ли они.
Я глянула на Балидора, направлявшего следующего в очереди, и увидела яркую вспышку света, когда мужчина-человек скрылся, а за ним последовала молодая девушка, которой было от силы шестнадцать.
Увидев яркую вспышку вокруг неё, я сглотнула, желая им обоим всего наилучшего.
Я должна была надеяться, что они найдут подходящее место.
Я должна была надеяться, что мы поступаем правильно.
— Каково же нахальство, бл*дь, — выругался Грегорио, глядя на что-то на своём наладоннике.
Убрав руку от уха, он с яростью посмотрел на Дейфилиуса, хотя эта ярость не адресовалась его господину, монаху.
— Эти сыны шлюх рассылают сообщения по каналам ледянокровок. Говорят им проходить через двери, если есть возможность… сбегать, пока можно. Они даже послали сообщение прямиком в Пекин. Видимо, там дверь тоже работает.
Грегорио помрачнел, на мгновение умолкнув и слушая что-то в своей гарнитуре.
Ещё через несколько секунд он выругался и отключился.
— Они говорят им «пересилить» нас, если есть возможность… они говорят, что планета умирает, и терять уже нечего. Ты можешь в такое поверить? Даже от этих демонов слышать такое — перебор. Они сделали всё в своих силах, чтобы разрушить мир, а теперь, в этот финальный час, который они нам уготовили, в этом искажении самого света в небе, они занимаются вербовкой?
Стиснув зубы, он ждал ответа монаха.
Когда Дейфилиус не заговорил, Грегорио помрачнел ещё сильнее.
— Это вообще сработает? — прорычал он. — Они действительно могут послать людей через двери, даже если Бог не может пройти? Или ангелы? А мы можем пройти как они? Или мы сгорим, если попытаемся? Сейчас двери слишком извращены для Детей Единственного Бога?
Тут Дейфилиус наконец-то повернулся и встретился с ним взглядом.
— Это уже неважно, брат, — сказал он. — Всё это неважно.
Он посмотрел на кожу своей руки. Она уже покрылась волдырями от лучей и жара солнца, несмотря на то, что они присели под органическим куполом. Он даже сейчас ощущал пульсирующий жар тех лучей, хотя искусственный воздух обдувал его кожу.
— То есть, мы их отпустим? — Грегорио нахмурился. — Тех, что в городах. Мы скажем нашим охранникам пристрелить их или…?
— Это неважно, — холодно сказал Дейфилиус. — Если они последуют за этими злобными трусами, пусть идут. Наша единственная задача сейчас здесь.
Затем серебристые нити зашептали, и Дейфилиус покачал головой, стараясь думать.
— Пристрелите их, — поправился он. — Спасите их души.
Грегорио поморщился, но кивнул.
Дейфилиус старался думать вопреки нитям, кишевшим над его головой, щурился и смотрел на растущую, расширяющуюся сферу солнца. Теперь солнце походило на оранжевый и красный огонь… оно заполнило экран виртуального монитора, проецируемого на стену органической палатки.
Покачав головой и наблюдая, как Грегорио говорит в гарнитуру, он пробормотал про себя:
— Это всё, что мы можем сделать. Это всё, что мы можем сделать. Это всё, что осталось, — бормотал он.
Нахмурившись, он посмотрел на свою кожу, покрывающуюся волдырями.
Через дверь палатки он взглянул на солдат снаружи. Они присели в тени, которую ещё удавалось найти, тяжело дышали и тоже покрывались волдырями.
Грегорио выключил гарнитуру, вновь посмотрев на него.
— Ты что-то сказал, брат? — мягко переспросил он.
Дейфилиус поднял на него взгляд.
— Это всё, что мы можем сделать, — повторил он. — Это всё, что нам осталось. Мы должны сделать всё возможное, чтобы уменьшить численность демонов, еретиков, убийц, извращенцев и грешников, которые попадут в другой мир. Это место уже не для нас. Это уже не обещанный рай, предназначенный для избранных. Мы проиграли. Мы подвели нашего Бога. Мы подвели Его.
Он умолк, глядя на свою медленно темнеющую кожу.
— Мы недостойны, — пробормотал он. — Мы передали рай Антихристу, которая теперь обосрёт его и вытрет об него ноги. Что ещё мы можем сделать, кроме как убить невинных ягнят, пока тех не развратил змий?
Грегорио положил руку на его плечо в знак утешения.
— Мы сделали всё, что могли, — просто сказал он.
Дейфилиус покачал головой, словно пытаясь очистить свой разум от слов другого мужчины.
Нахмурившись ещё сильнее, он посмотрел на массивную красную сферу солнца, которое теперь сделалось в восемь раз крупнее по сравнению с нормой.
Они с Грегорио сидели под органическим солнцезащитным щитом, ожидая, когда мир умрёт, в окружении искусственно охлажденного воздуха.
Дейфилиус знал, что вскоре всё это уже не поможет.
Он посмотрел за пределы палатки и увидел дым в воздухе над горами.
Мир уже начинал гореть.
— Мы можем что-то сделать? — раздраженно прорычал Грегорио. — Есть ли способ теперь закрыть дверь? Обречь их на ту же участь, что ждёт нас? — ярость напитала его слова. — Они не могут просто… победить. Война не может закончиться вот так.
— А ты бы стал жить в мире без Бога, брат? — Дейфилиус посмотрел на своего заместителя, и его глаза и голос казались отрешёнными, задумчивыми. — Ты бы предпочёл их мир… вместо отсутствия мира в принципе? Ты мог бы подвергнуть себя их разврату и лжи, их отсутствию морали, законов, праведности? И всё ради прохладительного напитка? Ради фальшивого рая?
Он помедлил, и в его глазах сверкнул тот далёкий серебряный свет.
— Я спрошу тебя ещё раз. Какая разница, что делают массы дегенератов, пытаясь спасти свои шкуры? Убейте тех, кого получится, в качестве последнего акта милосердия… но если им правда надо уйти, пусть уходят. Пусть пожнут зло, которое выбрали вместо смерти. Мы закончим свои дни как последняя линия обороны против тьмы. Если мы не можем их остановить, то хотя бы станем мучениками ради Бога.
Его голос ожесточился, звуча почти как его прежний голос.
— Если мой Бог остаётся, я тоже остаюсь. Я и не подумаю пойти в то место, где не будет их. Я удивлён, что ты не чувствуешь того же.
Грегорио кивнул, и часть жара ушла из его глаз.
— Я чувствую то же самое, брат, — заверил он его, и его ладонь по-прежнему тяжело лежала на плече Дейфилиуса. — Мне и в голову не приходило сетовать на свою смерть. Я жил ради служения Богу. Умереть ради того же всегда было моей неизбежной честью… и моей привилегией.
Дейфилиус посмотрел на него.
На сей раз он одобрительно кивнул, слегка расслабившись.
— Хорошо, мой верный, мудрый брат Грегорио, — сказал он, похлопывая его по ладони. — Хорошо. Я рад, что в этом ты со мной. Я рад, что мы вместе станем свидетелями этого конца.
— Тем временем, я сначала убью ещё нескольких демонов, — фыркнул Грегорио.
Убрав руку с плеча Дейфилиуса, он улыбнулся и поднял стакан воды в жесте тоста.
Дейфилиус заметил, что мужчина налил её несколько минут назад, и часть уже успела испариться.
Улыбка Грегорио сделалась шире, когда он поднял стакан к солнцу.
— Я умру с мечом Бога в руках… как и представлял это всегда, даже в моей юности. И пусть меня покроет кровь нечистых прежде, чем я испущу последний вздох.
Дейфилиус кивнул, посмотрев на кроваво-красное солнце.
— Да, брат, — сказал он отрешённо. — Да будет так.
— Мы будем убивать как ангелы мести. А потом погибнем как святые.
Запрокинув голову, он залпом допил остатки воды.
Он в последний раз поклонился Дейфилиусу, взмахнув мощной рукой и согнувшись в талии, затем перекрестился. Потом, достав из ножен электрический зазубренный меч, который носил за спиной, он вышел из-под солнцезащитного щита в пустыню, направляясь к дыре, которую они пробили в земле над теперь уже нечистой дверью.
Дейфилиус провожал его взглядом, и серебристые ангелы плавали над его головой.
Тошнота в его груди вернулась, когда он увидел, как Грегорио жестами обращается к остальным, призывая их следовать за ним в ту дыру в земле.
Они потерпели провал.
Что бы Грегорио ни сделал, теперь это неважно.
Дейфилиус наложил бы на себя руки, если бы от этого был какой-то прок.
«Это неважно, — шептали серебристые ангелы. — Это неважно, сын мой».
Дейфилиус нахмурился, склонив голову набок, чтобы прислушаться.
Обдумав их слова, он нахмурился ещё сильнее.
Затем фыркнул.
«Что неважно? — спросил он горько, не сумев сдержаться. — То, что мы потеряли будущий мир и отдали его лжецам, обманщикам и шакалам? Всучили им девственные планеты, обещанные нам воды, кишащие рыбой, земли с дичью и злаками, и всё это досталось кучке неблагодарных, отвратительных животных?»
Серебристые нити мерцали и кружили, оставаясь безразличными к его боли.
«Это неважно, — повторили ангелы. — Всё это случится вновь. То, что случается однажды, происходило тысячу раз, от начала до конца».
«Что это значит? — сердито подумал в их адрес Дейфилиус. — Что случится вновь? Созидание? Война? Двери…?»
«Всё, — прошептали серебристые ангелы. — Всё случится вновь. Мы найдём их. Мы вернёмся».
Воцарилось молчание.
Затем Дейфилиус увидел в своём сознании знающую улыбку.
Бледно-жёлтые глаза светились в темноте.
«И ты тоже, брат мой», — лукаво прошептали они.
Прежде чем монах с широкой грудью успел придумать ответ, прежде чем он сумел пробормотать хоть слова благодарности или прощания…
Серебристые ангелы исчезли.
— Они пробились! Они пробились через последнее ОБЭ! — завопила Данте, прижав ладонь к уху, чтобы слышать гарнитуру вопреки всем людям, переполнившим пещеру. — Десять минут! Затем они столкнутся с первым барьером возле зоны беженцев!
Врег кивнул, повернувшись к месту, где я по-прежнему сидела у стены.
Я встретилась с ним взглядом.
— Я могу пойти, — сказала я ему. — Возможно, я единственный телекинетик, у которого ещё остались силы.
Я глянула в угол, где несколько видящих, включая Холо, Джакса, Чинью, Порэша, Далай и других, питали светом Касс и Мэйгара, чтобы привести их в чувство. Они оба потеряли сознание вскоре после того, как последний клон умер от эмболии. Теперь они оба по большей части очнулись, но выглядели совершенно опустошёнными.
Врег нахмурился, подумав над моими словами.
Затем один раз качнул головой.
— Нет, — сказал он. — Ты можешь понадобиться нам здесь, принцесса. На случай, если с дверью что-то будет не так. Мы просто проведем их всех как можно быстрее.
Я кивнула, но слегка нахмурилась.
Кому-то надо охранять дверь. В этом Врег был прав.
Все видящие были заняты, успокаивая людей и направляя их к проёму в скале. Они все выглядели измождёнными, особенно Балидор, Врег и Тарси, поскольку они были, пожалуй, сильнейшими видящими из оставшихся у нас.
Я глянула на Ревика, всё ещё сжимая его пальцы.
Я испытала облегчение, увидев, что цвет его кожи почти вернулся в норму — во всяком случае, в сравнении с тем, как все остальные покраснели в этой похожей на сауну, ужасно жаркой пещере. Он всё ещё выглядел совершенно вымотавшимся. Его глаза оставались закрытыми, лицо осунулось, и он прислонялся к каменной стене.
Активировав гарнитуру, я повернулась к Данте, хотя едва видела её сквозь проходившие мимо тела и ноги.
— Сколько ещё осталось? — спросила я её по связи. — Сколько ещё людей должно пройти через дверь?
Повернувшись и мельком увидев меня сквозь тела между нами, она нахмурилась.
— Может, восемьсот или девятьсот? — сказала она. — Я не считала. Но в пещерах осталось примерно столько. Может, немного больше. Возможно, даже около 1100, но я сомневаюсь.
Я кивнула в ответ.
— Спасибо.
Восемьсот, может, даже тысяча сто. Значит, Балидор сопроводил к двери примерно столько же, и даже больше.
Даже сейчас он на моих глазах подгонял людей шагать ещё быстрее.
Из-за узости прохода дверь могла пропускать только одного взрослого видящего или человека. Некоторые крупные видящие или люди даже поворачивались боком, чтобы проще было пройти. Но я не видела никого, кому вообще не удалось бы протиснуться, так что это стало облегчением.
Проведя мысленные подсчёты, я сообразила, что ему понадобится ещё как минимум двадцать минут, чтобы провести остальных Списочников. Это при условии, что на одного уходило не более секунды, а это не всегда возможно, учитывая возраст личности, наличие ран, нежелание, испуг, присутствие маленьких детей.
Обдумав это ещё несколько секунд, я щёлкнула пальцами, обратившись к Врегу на языке жестов. Когда он не смог видеть меня через толпу тел и не понял, я постучала по голове, указывая на гарнитуру.
Буквально через мгновение его голос раздался в моём ухе.
— Что такое? Что-то не так? Как Ненз?
— С ним всё нормально, — заверила я его. — Какая частота у бойцов снаружи?
— Мост… — начал он рычащим тоном.
— Я останусь здесь, — перебила я прежде, чем он успел продолжить. — Я никуда не пойду. Но не помешает проследить, что там происходит. Возможно, я сумею сделать что-то удаленно…
Раздался грохот.
Мой взгляд метнулся вверх. Врег, находившийся по другую сторону толпы, тоже вскинул голову.
Я видела, что и Ревик проследил за моим взглядом до потолка. Его пальцы крепче сжали мои, и он приподнялся, повыше прислонившись к стене и устраивая тело в вертикальном положении.
Поначалу дыра была небольшой.
Затем упал крупный кусок скалы.
Камень и земля посыпались на пол пещеры в середине, заставив людей закричать и отпрыгнуть в попытках убежать. Пещера была настолько забита людьми, что они в панике врезались друг в друга, нарушая строй очереди, который пытались поддерживать видящие.
Я видела, как упала фигура. Что бы это ни было, это было огромным и покрытым чёрной броней.
Я не думала. Я вскочила на ноги и просто побежала.
Наполовину протолкнувшись к тому месту, я осознала, что это мужчина. Он проревел что-то на итальянском, достав из ножен светящийся ярко-красный меч. Прежде чем я успела осмыслить происходящее, он уже принялся полосовать им, разрезав женщину пополам по диагонали, затем расправившись со стоявшим рядом ребёнком.
Крики сделались оглушительными, отражаясь эхом от стен пещеры.
Я увидела, что Сасквоч встал, широко распахнув глаза от ужаса. Я осознала, что мужчина упал прямо в центре места, где работали наши компьютерщики.
— Нет, — пробормотала я себе под нос. — Нет…
Я со всей мощи бросила своё сознание вверх, наполнив светом структуры над моей головой, выстроив те из них, что нужны для телекинеза… но мужчина уже развернулся лицом видящим и людям, которые стояли там. Он поднял меч по дуге, и я осознала, что Данте стоит прямо перед ним.
Вся кровь отлила от её лица, но она выглядела оглушённой, парализованной, глядя на массивного человека с косматой бородой и длинными каштановыми волосами.
Я всё ещё силилась получить доступ к телекинезу, пробиться к ним, когда кто-то грубо оттолкнул Данте в сторону.
Я мельком увидела лицо индийского видящего, посмотревшие вверх фиолетовые глаза.
Затем меч обрушился пылающей аркой.
Я закричала, и вспыхнул телекинез.
Живой свет вырвался из меня, схватив позвоночник гигантского мужчины в шести разных местах. Я не думала, не колебалась. Я повернула каждую удерживаемую мной кость в разные стороны, раздирая его на части своим разумом.
Посмотрев на дыру в пещере, я увидела, что там проталкивается морда чего-то вроде огромной собаки, отчего вниз сыплется ещё больше красной земли и камней.
В этот раз я тоже не думала.
Скользнув своим светом в его органическую броню, я нашла взрывные элементы биологического оружия. Отшвырнув его подальше от дыры, я детонировала заряды.
Пещера затряслась, посыпалось ещё больше красной земли и камней.
Люди закричали, воздух переполнился красной пылью, но я сканировала помещение, ища что-нибудь, чтобы заткнуть дыру.
Я нашла компьютерные консоли.
Швырнув две из них в потолок, я силой разума расплавила их и слила воедино со скалой.
Когда через несколько секунд я отключилась, воцарилось зловещее молчание.
В помещении витала удушающая пыль.
Конечно, на самом деле тишины не было. Вокруг раздавался кашель, люди и видящие рыдали и стонали, тихо переговаривались, выкрикивали имена, пытались найти своих близких. И всё же поверх этого царила тишина… по крайней мере, пока я не услышала знакомый голос.
Это была Данте. Она плакала.
— Ну же! — проревел Балидор. — Построились! Построились! Пока они не пробились снова!
Yisso-факелы затрепетали, затем полыхнули ещё ярче.
Пыль закружила в воздухе, когда видящие вновь начали двигаться, подгонять людей к расщелине в камне.
Полыхнул свет, когда кто-то вновь прошёл через дверь.
Я увидела, что Врег и несколько других смотрят на потолок, где я расплавила органические панели. Тёмно-зелёный материал напоминал паутину, прилепившуюся к красной скале и удерживающую её на месте.
Я чертовски надеялась, что эта преграда выстоит.
Я просто стояла там, тяжело дыша, пока очередь людей вокруг меня вновь восстанавливалась. Эта очередь обходила меня, обходила женщину и ребёнка, рассечённых мечом, и ещё одного человека, которого обезглавили прежде, чем я сюда добралась.
Они также обходили солдата в броне, который лежал изломанным трупом возле места, где работали наши компьютерщики.
Протолкнувшись ближе и даже не глядя на людей и видящих, я увидела, что Данте стоит коленями на красной земле и рыдает в голос.
Голова и плечи Викрама лежали на её коленях. Его разрезало пополам, как и женщину, но не по диагонали, а примерно поперёк в талии. Данте как будто не замечала этого. Она держала его верхнюю половину туловища, гладила его чёрные волосы и рыдала.
Фиолетовые глаза Викрама отсутствующим взглядом смотрели на неё.
Он не выглядел напуганным.
Он просто выглядел… ушедшим.
Глава 63. Пора уходить
Казалось, это заняло вечность.
Я словно в трансе смотрела, как Балидор, Деклан, Чинья и Торек направляли всех.
Они проводили каждого за руку, одного за другим, сжимая их пальцы, дотрагиваясь до рук и похлопывая по спинам, чтобы побудить двигаться вперёд.
Я видела, как Балидор мягко подводил их к двери в конце очереди прямо перед тем, как светящиеся кристаллы полыхали ярче, и очередной прошедший скрывался в узком проёме.
Я наблюдала, как Деклан и Торек шутили с проходящими мимо людьми и видящими, улыбались, говорили им оставить своё имущество, говорили, что они увидятся по ту сторону, уговаривали их и успокаивали, время от времени рявкали на толпу, чтобы все поддерживали порядок и двигались быстро.
Я прислонилась к каменной стене, снова держа руку Ревика и глядя на это как во сне. Ревик тоже смотрел молча, как и Лили, которая прислонялась к скале по другую сторону от него, положив свою влажную голову на его абсолютно промокшее плечо и держа обеими ручками его ладонь.
Какой-то части меня это действительно казалось сном, чем-то не совсем реальным.
Столько всего ощущалось нереальным.
Врег рассказал мне про Чандрэ.
Чандрэ пожертвовала собой, чтобы Балидор и остальные смогли выбраться из командного центра и добраться до остальных здесь. Она увела одну из тех ищеек-гибридов подальше от населённого сегмента верхних пещер, зная, что ищейка её в конечном итоге догонит, убьёт и сожрёт.
Пока что я даже не могла заплакать, но с тех пор, как Врег рассказал мне об этом, в моём горле стоял жёсткий ком.
Джина и Локи наконец-то оторвали Данте от Викрама, чтобы оттащить его и остальные тела к краю пещеры, иначе их затоптали бы.
Наверху всё было тихо с тех пор, как я запечатала дыру в потолке.
По словам Врега и Джона, наверху было жарко как в аду.
Деревья и растительность всё сильнее разгорались, начиная от соседних гор и плато и дальше, в каньонах и долинах. Судя по данным нескольких спутников, к которым удалось получить доступ, большая часть пустыни горела. Врег сказал, что солдаты Миферов или погибли, или бежали от пожаров и солнца.
Некоторые, видимо, попросились спуститься сюда и пройти через дверь с остальными.
Я разрешила пропустить их через баррикады при условии, что их разоружат и тщательно просканируют.
И всё же их численность была относительно невысокой.
Меньше сотни. Врег сказал, от силы восемьдесят или восемьдесят пять.
Мысль о том, что наверху горит столько людей, заставила меня поморщиться, но сейчас я ничего не могла с этим поделать. Если они предпочтут умереть ради своих богов-Дренгов, но не станут якшаться с великим Сатаной (то бишь, со мной и Ревиком), это их право.
Меня куда сильнее волновали другие города Тени, если честно. Мне сказали, что во все города и горячие точки послали сообщение, как только Данте подтвердила, что моё открытие двери открыло все остальные.
Та, что в Ватикане, оставалась неактивной, как я и подозревала, но та, что в Пекине, открылась вместе с остальными, и это стало облегчением. Мы получили благодарное послание от видящих Лао Ху, которые уже проводили через неё людей и видящих, заточённых под землёй со времён ядерной бомбежки Пекина.
Солдаты Миферов расстреливали гражданских, которые пытались получить доступ к дверям в подконтрольных им городах Тени. Однако нам сказали, что в Дубае, Нью-Дели и Лхасе их одолели чисто за счёт большой численности, несмотря на значительные потери. В Цюрихе, судя по всему, армия Миферов сложила оружие и капитулировала, увидев, что происходит с солнцем.
Мы не получали новостей из Гонконга и некоторых других городов, но, похоже, во многих городах Тени, ещё не захваченных Миферами, армия помогала проводить людей через двери, а не пыталась остановить их.
Никак нельзя было узнать, сколько людей умрёт от этого.
Я знала, что погибнут многие.
Наверное, жертв будет не так много, как от С2-77, но да… много.
«Не думай об этом, детка, — пробормотал голос в моём сознании. — Не сейчас».
Я перевела взгляд, и Ревик улыбнулся мне, поцеловав мою ладонь. Жар его света скользнул по мне, и от привязанности и любви что-то в моей груди расслабилось.
Я знала, что он прав. Сейчас уже ничего не поделаешь.
Уже не осталось времени на сомнения.
Всё кончено.
Да даже если не кончено, то определённо миновало точку невозврата.
Усмехнувшись, Ревик послал импульс согласия.
«Думаю, можно с уверенностью сказать так, да, жена, — снова поцеловав мою ладонь, он притянул меня поближе. — Мы сделали всё, что могли. Мы спасём столько людей, сколько сможем».
Я кивнула, прислонившись к его груди напротив Лили и положив голову на другое его плечо. Улыбнувшись ей, я погладила её щёку пальцем.
Мне казалось, что со временем она сильнее и сильнее походила на Ревика.
Мы все трое ужасно вспотели, но мне было всё равно. Воздух ощущался густым от жара и пыли, но и это я едва замечала.
Я старалась не думать о Викраме, о том, как то животное рассекло его пополам, или о душераздирающих рыданиях Данте, когда она сгорбилась над ним. Я старалась не думать о Чандрэ, Тензи, Гаренде и остальных, которых мы потеряли за последние несколько часов; у меня даже не было времени принять и осмыслить их имена.
Я старалась не думать о Нииле, по которой до сих пор скучала.
Вытолкнув всё это из головы, я прильнула к своему мужу, сжимая его ладонь и чувствуя, как его свет окутывает меня и Лили оберегающим пузырём. Мы трое вместе смотрели, как Балидор и остальные направляют людей и видящих через дверь.
При этом я старалась ощутить каждую яркую вспышку света как победу, ведь ещё одна душа благополучно добралась на ту сторону.
Я старалась прочувствовать, что мы их спасаем.
Я старалась прочувствовать, что мы дали им новый мир, а не просто разрушили всё, что у них было. Я старалась поистине ощутить себя Мостом.
Потому что иначе пришлось бы принять, что я всего лишь ещё один ангел смерти.
В итоге у на закончились беженцы и Списочники.
У нас также закончились люди Атвара и видящие из Лондона и Китая.
У нас закончились монахи из высоких гор Азии, дети видящих, люди и видящие, называвшие эту часть Нью-Мехико домом. У нас закончились люди-беженцы из Сан-Франциско и Нью-Йорка, последние стареющие члены Семёрки, за исключением Тарси, которая осталась, чтобы подольше помочь нам.
Пещера внезапно стала ощущаться намного более крупной и намного более пустой.
Мои первые настоящие друзья начали проходить через дверь.
Не обсуждая это, мы все решили сначала пропустить людей. Не знаю, почему. К этому моменту мы не слышали сверху даже шепотка. Земля вокруг нас становилась теплее, как будто прибавляя несколько градусов с каждой минутой.
Мир умирал.
Теперь все это знали.
Пора уходить.
Сначала я попрощалась с тётей Кэрол и дядей Джеймсом. Это было чертовски тяжело. Я долго обнимала их обоих, мы все были мокрыми от пота, а потом и от слёз. Дядя Джеймс обнял Ревика, обнял Джона и Врега, зацеловал Лили, лаская её лицо и говоря, что любит её. Я забыла, что за последний год или около того Лили познакомилась со своими человеческими родственниками, так что невольно расплакалась, когда Лили разрыдалась, цепляясь за них обоих.
Не знаю, почему это ощущалось как окончательное и безоговорочное прощание.
Может, Балидор был прав.
Может, это действительно сродни смерти.
Мы правда понятия не имели, что ждало по другую сторону двери и почему-то, когда я посмотрела на последние звенья связи с моей прежней человеческой жизнью, человеческими родителями, возникало чувство, будто я уже умираю.
Далее я попрощалась со своими кузенами, и это было тяжело, но не так тяжело, как смотреть, как тётя Кэрол исчезает в той расщелине со вспышкой ослепительного света. Потом я попрощалась со своими школьными друзьями, включая Дезмонда и Киру, Джоэль и Ника.
Затем подошел Сасквоч и рассказал мне про Фрэнки.
Мы с ним обнялись, плача.
В итоге этот здоровяк прошёл через дверь, вытирая слёзы под очками, шаркая ногами и махая нам на прощание. Он улыбнулся Данте перед уходом.
Джейден прошёл вскоре после него.
Его я не обняла, но провожать его взглядом было странно.
Прямо перед прохождением он помедлил и посмотрел прямо на меня.
— Прости, — сказал он. — Прости меня, Элли. За всё.
Я даже не понимала, что он имеет в виду, на что ссылается.
Он скрылся в проёме прежде, чем я успела прочесть это на его лице или в его свете. Боль на мгновение пронзила моё сердце, когда меня накрыло уверенностью, что я больше никогда его не увижу.
Это был первый раз, когда я по-настоящему призналась себе в этом.
Тава и Макс начали проводить остатки своих людей через дверь вскоре после того, как исчезли мои друзья из Сан-Франциско. Я с ними толком не познакомилась, провела с ними всего несколько дней, но почему-то их исчезновение в той расщелине тоже было эмоциональным для нас.
Это всё равно что смотреть, как стражи этой земли покидают её.
Я надеялась, что они окажутся в не менее прекрасном месте, которое смогут защищать так же, как защитили это место для нас.
Когда последний из них скрылся, я посмотрела по сторонам и увидела, что Деклан, Торек и другие тоже вытирают влагу с лица, и это был не пот.
Теперь нас осталось мало.
Деклан прошёл через дверь, поклонившись мне и Ревику и поцеловав нас в щёки.
Рэдди пошёл с ним, улыбаясь и поцеловав нас обоих. Он помедлил, чтобы погладить Лили по волосам, затем стиснул Мэйгара в медвежьем объятии. Перед этим он ещё дольше обнимал Врега, сжимая длинные чёрные волосы китайского видящего в кулаке.
Я знала, что они вместе сражались в войнах, вместе теряли друзей.
Джораг последовал за Рэдди. Он плакал, когда прощался со мной и с Врегом.
Следующими пошли Чинья, Хондо и Анале.
После этого лица стали размываться. Я плакала, прощаясь с каждым из них, принимая их объятия и поцелуи, сжимая их пальцы, руки и ладони.
Некоторые выделялись.
Я стиснула в долгом объятии Юми, Порэша, Мику.
Я видела, что Локи, официально поклонившись мне и поцеловав в щёку, прижался лбом ко лбу Ревика, затем двинулся дальше, поцеловал Врега в щёку, обнял Джона. Мы с Джиной обнялись, пока Локи прощался с Мэйгаром и Балидором.
Я видела, как Данте обнимала Джона и плакала. Она обняла и меня тоже, и я вновь поразилась тому, какой она была миниатюрной и юной вопреки тому, как сильно мы на неё полагались.
Я слышала, как Джон бормочет ей что-то и обещает найти её на другой стороне.
Они втроём, Локи, Джина и Данте, прошли через дверь вскоре после этого.
Я невольно заметила, что Локи окружил их обеих оберегающим светом, и они втроём ощущались как семья.
Затем ко мне подошёл Даледжем.
Глядя в его зелёные с фиолетовым глаза, я не думала.
Я просто разрыдалась.
Его глаза дрогнули, широко раскрывшись от удивления, затем тут же смягчились.
Он притянул меня в объятия. Мы обнимались долго, он гладил меня по спине и волосам, крепче прижимал к себе. Ревик стоял рядом вместе с Лили, и я открыла свет, заплакав сильнее, когда Джем, Ревик и Лили открыли свои света.
Наконец отпустив меня, Джем вытер глаза и шмыгнул носом, улыбнувшись сквозь слёзы. Они с Ревиком обнялись, и Даледжем поцеловал его в щеки, крепко сжав руки, и только потом отпустил. Улыбнувшись Лили, он подмигнул и погладил пальцами поеё подбородку.
Пока Джем не прошел через дверь, покинув этот мир в беззвучной вспышке света, я и не осознавала, что мы не обменялись ни единым словом.
Теперь помещение ощущалось реально пустым.
Остались лишь члены семьи.
Когда я подумала об этом, Уйе, Кали и Тарси подошли ко мне.
Я едва помнила, как прощалась с ними. Я знала, что плакала, обнимая своих родителей. Кажется, я попросила прощения у своей матери, но, как и с Джейденом, я не уверена, что произнесла что-то внятное относительно того, почему я так сожалею, и что я поняла за последнее время.
Они вдвоём окружили меня любовью и светом, и я впервые реально впустила это в себя. К тому времени, когда они меня отпустили, я чувствовала себя так, будто мне четыре года. Я была полностью погружена в них. Понятия не имею, как долго это длилось, но в итоге они отделились от меня, обнимая Ревика и Лили, пока я просто стояла и смотрела, сжимая ладонь Ревика.
Я обнимала Тарси дольше, чем стоило, но в кои-то веки она не жаловалась и не отталкивала меня. Вместо этого она похлопывала меня по спине, гладила по голове, урчала слова на незнакомом мне языке.
Ревика она тоже обняла, а Лили она отвела в сторонку, чтобы тихо поговорить с ней наедине. Я наблюдала, как Лили слушает её и серьёзно кивает, и прикусила губу, отвернувшись.
Затем Уйе, Кали и Тарси прошли через дверь.
Я посмотрела на Джона и Врега, Балидора и Касс, Мэйгара и Анжелину.
Каким-то образом остались лишь мы вдевятером.
Мы просто молча смотрели друг на друга.
Стены пещеры уже мерцали от жара. Мы знали, что надо уходить, и время истекает, но мы всё равно просто стояли.
В итоге Балидор сдвинулся с места.
Он обнял меня первой, сжимая мои руки. Затем, может, чтобы сделать всё более нормальным, он улыбнулся и склонил голову набок в манере видящих.
— Ты попытаешься закрыть за собой дверь? — спросил он. — Или просто позволишь солнцу позаботиться об этом?
Я улыбнулась ему, прищёлкнув языком в выражении веселья и привязанности.
Даже сейчас Балидор ничего не мог с собой поделать.
Он не мог не спрашивать меня об операции.
Услышав меня, он усмехнулся, затем снова обнял, открыв своё сердце и крепче прижав к себе. На сей раз я ощутила так много его света и присутствия, что вцепилась в него на несколько долгих секунд, стискивая его руки и спину.
Касс просто стояла там с неловким видом, когда Балидор наконец-то отпустил меня. По-прежнему улыбаясь, но уже со слезами на глазах, лидер Адипана подошёл к Ревику.
Я невольно наблюдала за Касс, когда та скрестила руки на груди, стараясь сохранять нейтральное лицо. Пока Балидор и Ревик говорили, смеялись, обнимались, она продолжала отворачиваться, стискивая зубы и избегая наших глаз.
Затем Джон подошёл к ней, сунув руки в карманы.
— Эй, егоза, — сказал он, обратившись к ней как в детстве. Его голос звучал ворчливо. — Похоже, твой бойфренд уходит. Ты остаёшься здесь? Или планируешь просто послать нас всех? Не прощаясь?
Напрягшись и опешив, она подняла взгляд.
Она посмотрела на Джона, и на её глаза внезапно навернулись слёзы.
Когда Джон обнял её, она обхватила его руками и уткнулась в его плечо. Я отвернулась, невольно вытирая слёзы и подавляя боль в груди, увидев её лицо, когда Джон затопил её своим светом.
Она всегда любила Джона.
Она годами думала, что влюблена в Джона, даже зная, что он гей, и это вызывало у него дискомфорт. Я знала, что отчасти это была фантазия, ведь Джон воплощал для неё безопасность, но я также понимала, что в этой любви имелся настоящий элемент.
Я подозревала, что больше всего ей хотелось, чтобы Джон был её братом — точно так же, как она хотела, чтобы мой человеческий отец был её отцом, а Миа Тейлор была её матерью.
К тому времени, когда Джон отпустил её, я заставила себя тоже подойти к ней.
Стоя там и даже в этот момент борясь с противоречивыми эмоциями, я пыталась решить, стоит обнять её или нет, стоит что-то сказать или нет. Я могла просто улыбнуться и пожелать ей всего хорошего. Я могла ударить её по лицу. Я могла обнять её, как Джон, и надеяться, что она этим ограничится. Я могла составить комбинацию из этих трёх вариантов.
Я понятия не имела, как вести себя с той, которая когда-то была самой важной персоной в моей жизни, не считая брата и родителей.
Но я понимала, что даже сейчас избегаю этого… может, потому что она до сих пор так сильно сбивала меня с толку, что я не могла разобраться в своих чувствах. Я просто понимала, что не могу ничего не сказать и не сделать, зная, что могу больше никогда её не увидеть. Даже сейчас, вопреки всему, она ощущалась как член семьи.
Может, по той же причине я ожидала, что она отстранится, если я попытаюсь её обнять, или натянет маску, или ещё как-то взбесит меня.
Но она не отстранилась. Она не натянула маску.
Она шагнула ко мне, поначалу робко.
Двигаясь осторожно, словно ожидая, что я её ударю, оттолкну, закричу, Касс аккуратно обвила меня руками. В первое мгновение она обнимала меня так, будто я могу сломаться… или будто я была каким-то хищным животным. Когда я её не оттолкнула, её руки сжались в настоящем объятии, и она вцепилась в меня ещё крепче, чем в Джона.
Она ничего не говорила, но её свет открылся.
Он открылся так сильно, что я вздрогнула, и та боль в моём сердце обострилась.
Прежде чем она отпустила меня, на мои глаза навернулись слёзы, и я ничего не могла поделать.
Я осознала, что цепляюсь за её ладони, за её руки.
Касс открыла рот. Я чувствовала, как она пытается подобрать слова, сказать что-то. Я ощущала в ней горе, понимание, что никаких слов не будет достаточно, и всё, что она скажет, сделает ситуацию только хуже. Я почувствовала в ней раскаяние, и это чувство расслабило что-то в моём сердце.
Это ничего не устранило, но убрало самые горячие и острые грани.
Кивнув ей, я послала импульс света, давая знать, что всё в порядке.
Не дожидаясь её реакции, я повернулась и посмотрела на Лили.
Моя дочь наблюдала за нами серьёзным взглядом, наблюдая за мной и Касс и словно пытаясь понять, что она видела, и что это означало. Улыбнувшись ей, я вытерла слёзы с лица и показала жест головой и рукой.
— Лили, милая, — сказала я. — Хочешь попрощаться с тётей Касс? — почувствовав, как Касс сильно вздрогнула рядом со мной, я прочистила горло, всё ещё вытирая щёки. — Она и дядя 'Дори сейчас уходят. Мы не знаем, увидимся ли мы с ними снова.
Лили посмотрела на меня, затем на Касс.
Я знала, что Лили была проницательной.
Она была намного проницательнее меня, особенно в её возрасте.
Я не говорила ей ни слова о Касс, ни хорошего, ни плохого, но даже будучи совсем малышкой, Лили знала, что здесь жило напряжение. Приняв меня и Ревика как своих родителей, Лили ни разу не спрашивала о Касс, не просила увидеться с Касс, не говорила о ней, не выражала тоску, любопытство или эмоции в её адрес.
Наверное, она видела, как я вздрагивала при упоминании Касс, или когда она впервые заговорила об её «другой мамочке», а мы с Ревиком переглянулись и поморщились. Видимо, Лили увидела и почувствовала достаточно и самостоятельно решила не поднимать тему Касс.
Естественно, я не позволяла Касс общаться с ней.
Я вообще не видела их вместе с тех пор, когда я была ещё не в себе, а Касс удерживала мою дочь в заложниках для Менлима. Я знала, что Касс посылала Ревику виртуальные послания и Барьерные отпечатки, чтобы помучить его, но я никогда их не видела до тех пор, пока не разделила с ним эти воспоминания.
Я даже не знала, видела ли Касс Лили после Нью-Йорка, до событий прошлых дней и недель. Единственный вариант, при котором она могла её увидеть — это если Балидор показывал ей кадры, пока она была заперта в резервуаре. Я знала, что Касс наверняка не видела Лили вживую после Нью-Йорка… во всяком случае, до событий последних недель, и я не подпускала её слишком близко.
Я не жалела, что отрезала Касс от жизни своего ребёнка.
Касс украла мою дочь прямо из моей утробы. Пусть ей промыли мозги, пусть её сломали, но она отдала Лили Менлиму.
Мы с Ревиком едва не потеряли Лили из-за неё.
Я никогда этого не забуду. Никогда. Возможно, я никогда не сумею полностью простить это, даже если буду твердить себе, что Касс теперь другая.
Это всегда будет присутствовать в той или иной форме.
Но сейчас не время стоять на этой кучке костей.
Лили посмотрела на меня, широко раскрыв прозрачные глаза.
Я знала, что она ищет разрешения.
Ощутив укол чувства вины, я ободряюще кивнула и улыбнулась.
«Делай то, что хочешь, дорогая, — мягко сказала я ей. — Ты не обязана говорить или делать что-либо, если не хочешь. Я просто хотела предложить. Я хотела дать тебе знать, что я не против».
Лили моргнула, всё ещё глядя на меня и словно пытаясь убедиться, что я говорю серьёзно. В итоге она, видимо, осознала, что я не шучу.
Поколебавшись, она посмотрела на Касс.
Я видела, как эти прозрачные глаза с зелёной каёмочкой наполнились воспоминаниями.
Я видела, как эти воспоминания превратились в слёзы.
Месяцы притворства, будто ей всё равно, будто она не скучала по Касс, не помнила её, не любила её, будто Касс ей даже не нравилась, отразились на её юном округлом личике. При виде того, сколько всего она скрывала, те угрызения совести во мне стали ещё острее.
Я увидела, как задрожали губы Лили, когда она подошла к Касс и обняла её.
Касс тоже обхватила её руками и прижалась щекой к её щёчке.
В моём горле встал ком, но, что странно, я осознала, что тоже улыбаюсь.
Отойдя, чтобы дать им время наедине, я увидела, как Балидор обнял Врега, тихо сказал ему что-то, затем грубо хлопнул по плечу, натянуто улыбаясь. Его глаза заблестели перед тем, как он отпустил те массивные плечи.
Впервые за долгое время я вновь осознала, как странно, что эти двое стали такими хорошими друзьями. Я почти забыла, как сильно они ненавидели друг друга когда-то. Большую часть того времени Врег непреклонно настаивал, что убьёт лидера Адипана. Некоторые его угрозы были прямо-таки изобретательными и креативными.
Тихонько фыркнув от этого воспоминания, я покачала головой, видя, как Врег целует 'Дори в щёку и тихо отвечает. Его глаза теперь блестели так же сильно, как у Балидора.
Джон теперь обнимал Ревика, и я увидела слёзы в глазах Ревика, пока он кивал в ответ на слова Врега и продолжал обнимать Джона одной рукой.
Осознав, что Врег и Джон тоже готовятся уйти, я почувствовала, как что-то в моей груди сломалось. Когда Джон встал передо мной, я едва могла видеть его сквозь слёзы.
Он улыбнулся мне, вытирая мои щёки пальцами.
— Ну брось, — нежно сказал он. — К этому времени у тебя уже должны были закончиться слёзы, сестрёнка. Ты выплакала несколько вёдер за последние часы. Скоро превратишься в кучку песка, если учитывать, что ты ещё согнала двадцать литров пота.
— Я старше тебя, — парировала я, вытирая глаза. — Как бы ты это ни отрицал.
Однако я не могла найти в себе силы шутить.
Я чувствовала, как что-то в моей груди рухнуло, и Джон обнял меня прежде, чем я успела выдавить слова. Он крепче стиснул меня, и я вцепилась в него в ответ.
Я снова почувствовала себя ребёнком, как когда мы вдвоём после смерти папы сидели в доме мамы на дерьмовом цветочном диване с порванными пружинами, пили дешёвое вино из бумажных стаканчиков и говорили до поздней ночи. Я помнила, как набросала его портрет в отсветах пламени, слушая, как он допоздна говорит о политике, поправляет одним пальцем очки и оживлённо жестикулирует, а его голос так и пылает подростковым возмущением.
Я помнила, как смотрела его первый турнир по кунг-фу и поразилась, что он выиграл все пять спаррингов. Я всё это время фотографировала (хотя это было запрещено), в том числе и в тот момент, когда пожилой китаец просиял и повесил ему на шею золотую медаль с синей ленточкой.
Но воспоминаний с Джоном было слишком много.
Я не могла перечислить их все или выстроить в каком-то порядке.
На протяжении всей моей жизни Джон был единственной постоянной константой.
Когда он отпустил меня, я увидела, как его лицо исказилось — этого не случалось с самого детства. Затем Врег мягко отстранил его, наверное, чтобы мы оба не расклеились окончательно. Улыбнувшись мне этими блестящими обсидиановыми глазами, он шагнул вперёд, чтобы обнять меня и окутать своим огромным тёплым сердцем, целуя в щёку и бормоча на прекси.
Кажется, многое из этого было молитвами.
Признаюсь, большая часть пролетела мимо меня, но мне было всё равно.
Я чувствовала в этом столько любви, что отдельные слова не имели значения. Вместо этого я провалилась в его свет, цепляясь за него почти так же рьяно, как за своего брата.
В итоге Врег тоже меня отпустил.
Я в неверии смотрела, как Балидор скрылся в двери, почти не в силах принять, что он ушёл… даже после того, как вспышка света скрыла его из виду. Касс последовала за ним, с улыбкой обернувшись ко мне и Лили и помахав нам перед тем, как исчезнуть.
Далее пошёл Врег, за ним Джон, который всё ещё плакал и обернулся буквально на долю секунды, а потом тоже ушёл.
Теперь там стояли Мэйгар и Анжелина.
Я видела, как глаза Ревика переполнились слезами, пока он обнимал Мэйгара, а я улыбнулась Анжелине, обнимая её и плача, пока она тоже не разрыдалась. Думаю, она всё ещё пребывала в шоке от случившегося с ней и её рукой, но она столько раз сказала «спасибо», что я рассмеялась и обнимала её до тех пор, пока она тоже не рассмеялась.
Когда Мэйгар подошёл попрощаться со мной, Анжелина обняла Ревика, пусть и более натянуто. Они оба обняли и поцеловали Лили, после чего отпустили её. И я вновь вспомнила, что Лили знала всех этих людей, что они нянчили её и баловали, играли с ней и обучали её разным штукам с её светом, и просто дурачились с ней.
Я вновь крепко сжала руку Ревика, когда Мэйгар и Анжелина скрылись в том свете.
Лили плакала, когда уходил Мэйгар.
Затем мы остались одни.
Только мы втроём.
— Ты готова? — Ревик улыбнулся мне, затем Лили. Он окинул взглядом стены пещеры, которые ещё сильнее мерцали жаром. — Думаю, это последний поезд отсюда, семья. Нам лучше запрыгнуть на него, а то поджаримся.
Лили захихикала, сжимая его ладонь и слегка размахивая их руками из стороны в сторону.
Я сжала другую его ладонь, кивая.
— Лили идёт первой, — сказала я, показав на дверь и глядя на неё. — Если она того хочет.
Лили широко улыбнулась, словно я вручила ей подарок.
Когда она буквально побежала к двери, в моём свете вспыхнула настороженность.
— Поищи нас на другой стороне, дорогая, — предупредила я её. — Поищи дядю Джона или своего брата, ладно? Оставайся с тем, кого найдёшь, пока мы не придём.
Она улыбнулась, кивая, и почти вприпрыжку потащила нас к двери. Увидев, как её печаль испаряется при намёке на то, что она может увидеть по другую сторону двери всех, с кем мы только что попрощались, я тоже немного расслабилась.
— Мы почувствуем себя довольно глупо, если на той стороне окажемся все вместе, — пробормотала я, смущённо улыбаясь Ревику. — Такая мелодрама, и всё впустую.
Ревик расхохотался.
Когда мы дошли до проёма, Лили отпустила наши руки и улыбнулась напоследок.
— Увидимся на той стороне, мамасита, — сказала она шутливым голосом, сложив из пальцев подобие пистолета и изобразив выстрел.
Я расхохоталась, удивившись.
— Ты определённо проводишь слишком много времени с дядей Врегом и дядей Джоном, — крикнула я ей вслед. Когда Ревик озадаченно посмотрел на меня, я покачала головой и закатила глаза. — Джон постоянно делал так, когда мы были детьми.
Ревик усмехнулся, мягко прищёлкнув языком.
— Будь осторожна, — крикнул он вслед нашей дочери. — Не уходи далеко.
Лили преувеличенно закатила глаза, и я снова рассмеялась, прищёлкнув языком. Внезапно я осознала, что мы все просто рассчитываем, что увидимся друг с другом на той стороне, и моё настроение воспарило по-настоящему.
— Типичный подросток! — крикнула я ей вслед.
Закатив глаза в последний раз, она прошла через дверь.
Свет сделался ярче, окружив её… затем она исчезла.
Я впервые ощутила дрожь в мосте света над нашими головами.
Она прокатилась по мне рокотом, на мгновение дезориентировав, словно сама Земля затряслась под моими ногами. Когда моё зрение пришло в норму, я включилась в Барьер, глядя на структуру над моей головой. Всё казалось нормальным и по-прежнему выглядело так, будто направляло свет прямиком в дверь.
Я видела серебристые нити за пределами ауры света, словно они ждали там, маяча в темноте.
Слегка нахмурившись, я глянула на Ревика.
Он нахмурился в ответ, поджимая губы в жёсткую линию. Он тоже явно почувствовал это.
— Что это было? — спросила я.
Он покачал головой, продолжая хмуриться.
— Не знаю.
Наблюдая за ним, я не поверила ему. Осознав, что что-то в увиденном или прочувствованном только что искренне встревожило его, я всмотрелась в его лицо, пытаясь по его свету понять, о чём он думал.
— Ты иди следующим, — сказала я.
Я не озвучила это как вопрос.
Когда Ревик открыл рот, чтобы возразить, я один раз качнула головой.
— Мне стоит пойти последней, — сказала я. — Это моя структура питает дверь. Не думаю, что она закроется так уж быстро, но чтобы перестраховаться, иди первым.
Ревик не ответил, но он уже подводил меня ближе к двери.
— Нет, — сказал он старательно нейтральным голосом. — Как ты и сказала, она не закроется так быстро. Сейчас она поддерживает сама себя. Тебе лучше идти первой.
Обернувшись на него, пока он настойчиво подводил меня к освещённому проёму, я нахмурилась.
— Почему? — выразительно спросила я.
Ревик пожал плечами — опять-таки, слишком небрежно.
— Почему нет? — переспросил он. — Ну же. Успокой меня. Пройди через дверь, а я следом.
Его тон оставался лёгким, почти отвлечённым.
Но что-то не давало мне покоя. Что-то в голосе Ревика, в его свете, в напряжённой энергии вокруг его света, чуточку-слишком-крепкой хватке его пальцев. Прежде чем войти в ауру света вокруг двери, я остановилась как вкопанная на самом краю проёма. Я посмотрела на него и нахмурилась по-настоящему.
— Эй, — произнесла я. — То, что сказал Балидор… про закрытие двери. Это ведь неважно, так? Если мы оставим её открытой? Это не будет проблемой, ведь нет?
Ревик посмотрел на меня, тоже нахмурившись.
Я увидела, как его глаза слегка изменились, пока он думал над моим вопросом.
А может, он думал, как ответить на мой вопрос.
А может, он придумывал правдоподобную ложь.
Я помрачнела ещё сильнее.
— Ладно, что такое? В чём дело?
Его хрустальные глаза сфокусировались обратно. Я даже не осознавала, что он ушёл так глубоко в Барьер, пока не увидела, как его светлые радужки снова фокусируются на мне. Нахмурившись, я открыла рот, чтобы спросить, но Ревик опередил меня, один раз качнув головой и показав рукой.
— Всё будет хорошо, жена, — сказал он. — Проходи. Лили ждёт, — он улыбнулся. — Все они наверняка ждут нас, гадая, чем, чёрт возьми, мы тут занимаемся.
Но теперь я видела это в нём.
Я чувствовала это, хоть его свет и оставался спокойным. Его лицо ничего не отражало, ничего не выдавало, чёрт возьми. Эта раздражающая маска разведчика стёрла любые намёки на эмоции в его глазах и лице, но со мной это больше не работало.
— Ревик, — я уставилась на него. — Что такое? Серьёзно. Тебе надо мне сказать. Немедленно.
— Элисон…
— Не надо мне тут, — рявкнула я. — Я не уйду, пока ты не скажешь мне, какого хера тут не так. Почему ты ведёшь себя так, будто не увидишься со мной на той стороне?
— Я увижусь с тобой на той стороне, — резко ответил он. — Увижусь, Элли. А теперь иди. Немедленно.
Моё сердце колотилось, подскочив к самому горлу, а страх накатил с такой силой, что я едва могла дышать, даже если не считать парализующего жара в помещении.
В то же мгновение я осознала, что понимаю.
Я уже знала, в чём дело.
— Ты не считаешь, что мы можем оставить дверь открытой, — мой тон сделался открыто обвиняющим. — Ты думаешь, что Дренги пройдут, если мы оставим дверь открытой, — всё ещё думая и глядя на его лицо, я почувствовала, что бледнею. — …Вот почему они ждут там. Они ждут, когда я уйдут. Они ждут, когда я уйду, а потом попытаются последовать за нами через дверь.
Ревик нахмурился, будто всё ещё пытаясь решить, стоит ли отрицать.
— Я права, так? — потребовала я. — Что ты собираешься сделать? Попытаешься закрыть дверь прежде, чем они пройдут?
— Элли, — он покачал головой, стиснув челюсти. — Я думаю, ты Мост. Ты страж двери. Думаю, когда ты пройдёшь, дверь изменится.
Когда я открыла рот, он поднял руку, перебив меня.
— Я не собираюсь оставаться позади, если смогу этого избежать, — сказал он, и в его голосе зазвучало предостережение. — Я не пытаюсь намеренно заделаться мучеником, жена. Я просто пытаюсь уберечь нас. Я пытаюсь проследить, чтобы всё это не оказалось впустую. Позволь мне сделать это. Ты сама не можешь. Дверь не закроется, пока ты не уйдёшь. Это должен быть я.
— Если ты закроешь дверь, то сам не сможешь пройти! — рявкнула я охрипшим голосом. — Ревик! Мы с Лили умрём без тебя! Ты не спасёшь нас! Ты убьёшь нас, бл*дь!
— Ты этого не знаешь, — он покачал головой, поджав губы. — Новый мир, любовь моя. Новые правила. Мы понятия не имеем, будет ли всё работать так же на новом месте. И я приду. Клянусь каждым богом на небесах, если я сумею пройти, ты увидишь меня на той стороне.
— Ревик, нет! НЕТ, мать твою!
Я двинулась в его сторону, но он в то же мгновение шагнул ко мне.
Осознав, что он намеревается сделать, я воспротивилась, вырываясь из его хватки, когда он схватил меня за запястья и руки, оттесняя назад, к двери. Я силилась активировать телекинез, но Ревик действовал слишком быстро. Он заблокировал меня в том пространстве, используя структуры и держа части моего света так, как я сама его научила.
Раздражённо взвизгнув, я замахнулась на него, но Ревик увернулся от моего кулака. Когда я стала пинаться, он терпел мои удары, вздрагивая и стискивая зубы, но сжимал меня ещё крепче и оттеснял к двери.
В итоге я могла лишь цепляться за него и кричать.
— НЕТ! — я схватила его за руки, чувствуя, что меня окружает свет от двери. Я держалась за него изо всех сил, пытаясь затащить его за собой. — НЕТ!
— Элли… отпусти меня! Пожалуйста, детка! Пожалуйста… отпусти!
В его глазах стояли слёзы.
Его голос раздался в моём сознании, мягкий, нежный.
«Отпусти меня, жена. Я сделаю всё возможное, чтобы последовать за тобой. Что угодно… клянусь. Я найду тебя на другой стороне, что бы ни случилось».
«Не играй в бл*дского героя, Ревик! Gaos, я тебя никогда не прощу…»
«Отпусти меня. Пожалуйста, детка, пожалуйста. Я приду следом… клянусь богами, приду».
Воспоминание заполнило моё сознание — проблеск света, тортики Тарси.
Я помнила ту версию его, стоящую перед солнцем, заполнившим небо.
Я помнила, как держала его руки точно так же, кричала на него, а он умолял меня отпустить, позволить ему спасти нас. Я помнила его лицо, я помнила его слёзы, я помнила всё.
Я помнила всё это.
Я помнила, как это ощущалось в то время, и как мы оба подумали, что это означает его гибель.
«НЕТ! — закричала я на него. — НЕТ, РЕВИК! НЕТ! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!»
Но было уже слишком поздно.
Свет полыхнул ярче…
И он исчез.
Глава 64. Солнце
Он стоял там, тяжело дыша.
На мгновение его охватило облегчение из-за того, что она ушла, прошла через дверь.
Сразу же после этого накатило чувство вины, но он не мог думать об этом.
Он не мог думать о том, какой перепуганной, какой преданной она ощущалась, и в какой ярости она будет пребывать, когда доберётся до той стороны. Он лишь надеялся, что сможет присутствовать и увидеть то, что она решит устроить для него в наказание.
Даже если она месяцами не будет разговаривать с ним, будет вышвыривать его из постели, угрожать, спорить, отгородится от него… он всё примет, всё вытерпит.
Он примет всё, что она решит швырнуть в его адрес, если только он доберётся на ту сторону.
Осознав, что бросает эти слова вверх почти как молитву — молитву богам, Предкам, его жене, детям, друзьям, товарищам — он сообразил, что у него закончилось время. Что бы карма или боги ни задолжали ему, что бы он ни задолжал им, сейчас слишком поздно предпринимать что-либо на этот счёт.
Ему оставалось разыграть имевшиеся у него карты.
Такое чувство, будто температура в пещере повысилась на несколько градусов за те секунды, что прошли с момента исчезновения его жены. Жар витал в воздухе, отчего сложно было видеть, и он моргал от пота, стекавшего в глаза. От стен валил пар, исходивший из самой земли.
Он гадал, может, он уже умер бы, если бы был человеком.
Он знал, что скоро будет слишком жарко даже для его.
Станет слишком жарко, а потом его тело умрёт по-настоящему.
Вспомнив лицо жены, её слёзы, дерзкую улыбку его дочери, когда она навела на них палец и щёлкнула языком, изображая выстрел как какая-то дешёвая кинозвезда из 1950-х, он почувствовал, как его челюсти сжимаются.
Он направил свой свет вверх.
Он сосредоточился на свете солнца, выстраивая свой aleimi так, чтобы резонировать с возвышающимся, похожим на лестницу мостом, который его жена сплела из своего света. Как только его световое тело начало вибрировать на нужной частоте, он отступил глубже в то розово-золотое пространство и быстро отпрянул обратно, глядя через свой aleimi на ночное небо, на Барьерные звёзды.
Он изучил пошатывающуюся структуру, бывшую мостом, который его жена построила между солнцем и остатками Земли.
Эта структура уже покачивалась на его глазах, ища опору ввиду отсутствия aleimi его жены. Он чувствовал, как конструкция рушится, распадается без поддержки её света, без придания ей структуры и веса.
Он видел, что Дренги подбираются ближе, тоже почувствовав отсутствие Элли и среагировав.
Их серебристые света следовали за отступлением того белого и золотистого света — той прекрасной, высокой, плавной частоты, что свойственна лишь ей. Наблюдая за ними, Ревик осознал, что именно этот свет и держал их на расстоянии.
Элли держала их на расстоянии.
Сама суть того, кем и чем она была, не давала им пройти через дверь. Словно её свет был для них ядом, обжигал при касании.
Что бы там ни было, теперь это рассеивалось, оставляло тот мост серым, лишённым её света.
Наблюдая, как Дренги преследуют ту отступающую частоту света, Ревик знал, что как только свет исчезнет, Дренги используют остатки моста, чтобы пройти через дверь.
Из Барьера он видел, насколько близко теперь солнце.
Оно заполнило небо, пульсируя и полыхая арками жара, огня и света. Поочерёдно светясь кроваво-красным, ослепительно-золотым и белым, оно сделалось невероятно огромным, а его свет и жар ударяли по Земле, пока оно неумолимо приближалось.
Страх и благоговение воевали в нём, когда реальность этого отложилась в его сознании.
Он видел, как Меркурий оказался поглощён ослепительной вспышкой.
Он видел, как кипят облака Венеры, и планета словно закружилась быстрее на своей орбите, притянутая к гигантскому шару газа, движущемуся по небу.
В то же время он видел, что линия света между Землёй и Солнцем продолжает рушиться.
Это будет гонка судьбы, попытка обогнать время… которое ему не подчинялось.
Это будет гонка, чтобы не дать им использовать остатки моста его жены, чтобы пройти через дверь. И сделать это прежде, чем солнце его убьёт.
Увидев, что Дренги подобрались ещё ближе, гонясь за тем золотым и белым светом, он не думал.
Поднявшись выше — выше, чем он когда-либо забирался в Барьере до сегодняшнего дня — он затопил структуру светом его жены. Резонируя с тем золотистым и белым пространством, он направил его в рушащийся мост, оттесняя Дренгов назад.
Когда белизна и золото переполнили его, на его глазах выступили слёзы.
Он видел синее, похожее на чашу небо, высоко и бесконечно простиравшееся над долиной с деревьями и травой, которая встречалась с золотым океаном. Красные, оранжевые и золотистые облака собрались над головой, обрамляя воду, пока дельфины плавали вместе с рыбой, черепахами и летающими морскими птицами.
Он затопил структуру светом той долины, пока все рушилось.
Дренги отпрянули, словно обжёгшись, и зашипели на него.
Узнав его свет, они ринулись обратно, столпились у края того бело-золотого барьера, что он воздвигнул из живого пламени его жены. Они сердито смотрели на него, не подходя ближе, источая ненависть, жестокость, боль, угрозы.
Ревик видел их лица.
Он знал их точно так же, как они знали его.
Они кишели перед ним, печальные, разъярённые, горькие… знакомые.
Менлим. Джервикс. Меренье. Галейт. Дейфилиус. Стами. Уте.
Теперь их было больше, намного больше.
Он не пытался назвать всех по именам, но взгляд на них вызвал проблеск печали в его свете. Они потеряны. Все они были такими потерянными.
Они были потерянными, и даже сами того не осознавали.
«Ты не она, — прошипел один из них. — Ты не можешь это удержать… мы убьём тебя в ту же секунду, как только ты всё отпустишь, а потом мы пройдём, и она тоже умрёт…»
Ревик знал это лицо. Он помнил его по войне.
Возможно, его даже завербовал Врег.
«Ты не сможешь это удержать, — сказал другой. — Ты не она…»
Они угрожали ему, бросались на него, плавали вокруг его света облаком серебристых теней, словно сверкающие ножи. Они старались отвлечь его, дезориентировать, сбить с толку, заставить упустить ту связь, потерять контакт с тем высоким бело-золотым пространством.
Они пытались сделать так, чтобы он отпустил.
Но он не отпускал ни на секунду.
Он никогда не отпускал Элли. Он никогда не отпускал то её высокое бело-золотое пространство.
Ревик чувствовал, что его тело дико потеет. Он ощущал, что кожа становится слишком горячей.
Он ахнул, когда на коже стали вздуваться волдыри. Он смотрел в Барьерное пространство, пока мост продолжал рушиться и падать к Земле.
Он падал недостаточно быстро.
Ревик наблюдал, поддерживая оставшуюся конструкцию заполненной тем бело-золотым светом.
Он обещал Элли.
Он обещал ей, бл*дь.
«Ты только и делаешь, что нарушаешь обещания, заморыш, — прошептал Меренье в том пространстве. — Ты бесполезен для неё. Бесполезен для всех нас. Ты ничто… ты никогда и не был чем-то годным…»
«Лживый убийца, трахатель шлюх…»
«Мы здесь из-за тебя. Ты сделал это с нами… со мной, со всеми нами…»
«Ты уронишь это. Ты уронишь это, потому что всегда всё роняешь. Ты слабый. Бесхребетный. Лучше просто уйди. Уходи сейчас, беги, пока можешь. Твоя семья ждёт тебя. Ты можешь хотя бы быть рядом с ними, зализать раны, пока мы не придём…»
«Ну же, маленький ублюдочный придурок, — рассмеялся Стами. — Беги обратно к своей подружке-шлюшке. Пусть она пососёт твой член-заморыш. Чего ты играешь в героя? Это никогда не было в твоём духе. Ты всего лишь перевозбуждённый мелкий мудак, которому нравится, когда его хлещут по заднице. Никто не будет винить тебя, если ты просто отпустишь всё в этот раз…»
Голос Менлима перебил их все.
Спокойный. Уверенный.
Такой знакомый, что свет Ревика ёкнул.
«Нензи, — сказал его бывший опекун. — Ты умрёшь, если не отпустишь. Ты умрёшь, и всё будет впустую. Иди к своей жене. Иди к своим детям. Иди, иначе никогда не увидишь лицо нового ребёнка, которого носит в себе твоя жена. Иди и живи жизнью, которой ты якобы всегда хотел».
Ревик заскрежетал зубами, держась за тот бело-золотой свет каждой частицей своего существа.
Он смотрел, как мост рушится в ночном небе Барьера.
Он смотрел, как солнце гонится за ним вниз — медленно, неумолимо.
Он побуждал мост рушиться быстрее, ломаться, закрываться, чувствуя, как дверь за его спиной начинает искрить и реагировать.
Он чувствовал, как она меркнет, меняется.
Бросив последние остатки своего света, своего aleimi в мост, он смотрел, как тот падает.
Жар становился невыносимым.
Он чувствовал это даже в Барьере — его кровь нагревалась, в теле зарождалась боль. Болела сама его кожа, плоть, кости.
Ему показалось, что он чует поджаривающуюся плоть.
Свет становился ярче.
Он мог видеть лишь солнце.
Оно заполнило его глаза, каждую частицу его света, и всё же он держался.
Он смотрел на него, пока свет делался всё ярче и ярче.
Это было прекрасно.
Бл*дь, он никогда не видел чего-либо столь прекрасного.
Пока он смотрел на это, что-то в нём постепенно открылось тому свету. На него снизошло умиротворение, понимание большего, чем он мог облечь в слова. Так много умиротворения, что боль, жар на коже, горящий воздух — всё это не имело значения. Ничто никогда не будет важным, кроме этого.
Как и сказала Элли, ради этой работы они сюда пришли.
Ради этого всё делалось.
Все эти переходящие души, отправлявшиеся в новые миры, к новым местам, к новым светам. Сбежать от тьмы, пусть даже на короткое время. Столкнуться с ней снова, когда понадобится, чтобы их смяли, побили, обожгли и выковали в нечто новое.
Они вернутся. Все они вернутся.
Лили. Мэйгар. Джон. Врег. Балидор. Касс.
Его жена. Его жена вернётся.
И в конце ничто не имело значения.
Она всегда будет с ним. Она всегда будет жить в его свете, как он жил в её.
Ревик необъяснимо улыбнулся, когда свет ослепил его, сделавшись настолько ярким, что он вообще ничего не мог видеть.
Я кричала его имя.
Я кричала всё то время, что свет кружил и полыхал вокруг меня, швыряя моё тело и свет через воронку растекавшихся света и тени.
Я кричала на него, до абсурда разъярившись, забыв рациональность или рассудок.
Я кричала и звала его, настолько переполнившись ужасом и любовью, что ничего не могла видеть.
Всё не могло закончиться так.
Бл*дь, ну не могло всё закончиться так.
Я смотрела, как солнце позади меня отступает. Я видела, как мост, который мы создали вместе, рушится и падает к Земле, а солнце более медленно следует за ним.
Я видела, что Дренги гонятся за нами…
Затем я увидела его.
Я увидела там Ревика, стоявшего лицом к солнцу — одинокая тёмная фигура перед той гигантской сферой. Я видела, как он стоит там, дерзкий и непокорённый, сжав руки в кулаки и опустив вдоль боков, а его тело и свет источает жаркое извивающееся пламя aleimi-света.
Он выглядел как бог.
Он выглядел как мифическое существо… как что-то нереальное.
Затем последовала вспышка, и меня закрутило, развернуло в другом направлении, швырнуло по изгибающемуся туннелю быстрее, чем мой разум мог поспевать или осмысливать. Я пыталась замедлить своё падение, остановить себя, вернуться к нему, но тщетно.
Все мои усилия были тщётными.
В итоге я закрыла глаза, позволяя забросить себя сквозь мерцающую воронку, стараясь расслабиться, дышать, силой воли отправить себя к Лили, силой воли приказать Ревику последовать за нами.
Затем внезапно…
Я оказалась там.
Где бы это «там» ни находилось.
Перехода не было.
Я не видела никакого полыхающего света.
Я лежала на траве, и была ночь.
Луна садилась прямо передо мной. Она была первым, что я увидела, когда открыла глаза — такая большая, круглая и неподвижная, что у меня перехватило дыхание. Она так поразила меня, что я не сразу среагировала на остальное. Меня потрясло её безмолвие, её абсолютное спокойствие.
Я наблюдала за ней, ошеломлённая её красотой, пока луна грузно опускалась в тёмно-синее море.
Через несколько мгновений я осмотрелась по сторонам.
Я находилась на утёсе. Подо мной виднелась бесконечная протяжённость океана, нетронутая белыми «барашками» волн. Я видела лишь несколько крохотных облаков на небе.
Звезд было так много, что от шока у меня опять перехватило дыхание.
Я не знала эти звёзды. Я не узнавала ни одно созвездие.
Я лежала на траве, и та была мокрой от росы.
Я лежала, тяжело дыша и хватая ртом воздух. Я осознала, что воздух был приятно прохладным и влажным, словно тысяча успокаивающих поцелуев мятных губ. Каждый сделанный вдох смягчал моё горло, заставлял меня чувствовать себя более живой, более адекватной, более ясной, более спокойной. Я как будто втягивала живой aleimi с каждым вдохом, наполняла кожу и лёгкие водой, восполняла всё, что потеряла в тех пещерах под скалами из красного камня.
Этот воздух пах жизнью, растительностью, мульчей и плодородной почвой.
Я также чуяла нечто мускусное, более сырое и тёмное — может, животное или разлагающееся растение.
Затем я осознала, что данный запах, наверное, исходил от меня.
Не знаю, как долго я там пролежала.
В итоге я села, приподнявшись на ослабевших руках.
Я посмотрела на красную пыль на моих органических армейских штанах, на кровь из руки и плеча Анжи. Было темно, но я всё видела в ярком свете луны, отражавшемся от воды.
Я осознала, что я одна.
От горя в горле встал ком.
На несколько долгих секунд это парализовало меня.
Затем я стиснула зубы.
Я встала на четвереньки, затем поднялась на ноги.
Шагнув ближе к краю утёса, я посмотрела вниз, на длинную протяжённость белого пляжа, перебиваемого полосой странных с виду деревьев.
Я решила, что пойду туда.
Небо начинало становиться самую чуточку светлее, когда я увидела первую фигуру, идущую ко мне по песку. Шаги оставляли следы на белой, безупречной поверхности.
Затем фигур стало две.
Затем их стало четыре.
Я почувствовала, как моё сердце сильнее забилось в груди, пока я смотрела туда.
Я находилась слишком далеко, чтобы что-то разглядеть, и я не осмеливалась использовать свой свет, не зная, где я нахожусь, и что ещё может быть здесь со мной. Вместо этого я ускорилась и стиснула зубы, быстрее зашагав по мелкому белому песку в своих армейских ботинках и упрямо направляясь к тем тёмным силуэтам, которые шли ко мне примерно в таком же темпе.
Затем одна из фигур закричала.
— Эл? — женский голос раздался ещё громче. — ЭЛЛИ! Это ты?
Моё имя пронеслось над пляжем, на мгновение парализовав меня и остановив на полушаге.
Затем я уже не думала.
Я перешла на бег.
Быстро топая по песку в темноте, я один раз поскользнулась на травяной кочке, восстановила равновесие и ещё быстрее побежала по шелковистой и рассыпающейся под ногами поверхности пляжа.
Я едва не врезалась в двух людей, шагавших там.
— Элли! — Касс подхватила меня, и в её голосе звучал лишь восторг. — Элли! Ты здесь! Как ты сюда попала? Когда?
Я уставилась на неё, затем на Балидора, который стоял рядом со слезами на глазах. Он просиял и наклонился, чтобы поцеловать меня в щёку.
Затем он как будто осознал что-то и посмотрел за меня.
— Где Ревик? И Лили?
В моём горле встал ком.
Я силилась ответить ему.
Я всё ещё пыталась, когда приблизились два других силуэта. Прежде чем я различила их лица в темноте, Мэйгар притянул меня в объятия и прижал к себе.
— Мост, — он поцеловал меня в щёку с явным облегчением в его свете и голосе. — Слава богам.
Анжелина сжала мою ладонь здоровой рукой, просияв со слезами на глазах.
Затем Мэйгар, похоже, осознал то же, что и Балидор.
— Где мой папа? — спросил он, нахмурившись и посмотрев на пляж позади меня. — Где Лили? Они здесь?
Я посмотрела на него, затем на Балидора.
Когда я так и не заговорила, они все подвинулись ближе, окутывая меня своим светом, поглаживая и дотрагиваясь руками.
— Он придёт сюда, — ободряюще сказал Мэйгар.
— Придёт, — уверенно подтвердил Балидор. — Мы не все приземлились в одном месте. Мы с Касс оказались довольно близко, но Мэйгара и Анжелину встретили только через какое-то время.
— Вращение, — выпалила Анжелина.
Я повернулась и посмотрела на неё.
— Что?
— Вращение, — повторила она, тоже посмотрев на меня.
Когда я и остальные просто продолжили тупо смотреть на неё, хмурясь, она окинула нас взглядом и вздохнула.
— Я подумала, что причина может быть в этом, — объяснила она. — Мы с Мэйгаром прошли примерно в одно время, так что приземлились примерно в одном месте. Но планета же вращается, поэтому она слегка сместилась между нами и 'Дори с Касс…
— Ну конечно, — Мэйгар щёлкнул пальцами и наклонился, поцеловав её в щёку. — Мой гений. Это абсолютно логично.
Затем он глянул на меня, нахмурившись.
— Но разве мой папа и Лили не прошли вместе с тобой? — сказал он. — Разве они не оказались здесь возле тебя?
Покачав головой, я открыла рот, чтобы попытаться заговорить снова.
На сей раз меня перебил другой голос.
— Да, — этот голос был тёплым, полным удовлетворения. — Да, вращение. Это верно. Весьма умно. Уверен, другие тоже скоро придут.
Я повернулась и уставилась на создание, выходившее из высокой травы прямо возле пляжа.
Это был Фигран.
Держа руки в карманах, он шагал вперед и улыбался мне.
Его свет, его лицо, всё в нём выглядело… иным.
Более спокойным. Здравым.
Я попыталась вспомнить, когда он прошёл через дверь, и осознала, что он ушёл вскоре после Торека, незадолго до того, как мои друзья по художественной школе выстроились перед дверью. Так что он наверняка пробыл тут на добрых двадцать-тридцать минут дольше, чем все мы.
— Другие? — Балидор уставился на него, явно ошарашенный тем, что видел в свете элерианца. — Все пришли сюда, Фигран? Мы просто найдём их здесь, бродящих по разным частям земли и пляжа?
Фигран склонил голову набок, словно прислушиваясь.
— Не все, я так не думаю, — сказал он после паузы. — Думаю, только наш вид, — он посмотрел на меня, затем виновато глянул на Балидора и Анжелину. — …И их пары, конечно. Нельзя же разделять пары, верно? Они идут в комплекте, так сказать.
Он посмотрел на меня, тогда как все мы уставились на него.
— Хочешь сказать, это планета элерианцев, Фигран? — спросила я, уточняя. — Вот где мы сейчас? Планета, куда ушли элерианцы?
Он кивнул, и его губы изогнулись в лёгкой улыбке.
— Полагаю, да, — сказал он. — Хотя, может, это не единственная планета. Здесь где-то могут быть и другие, — поджав губы, он опять склонил голову, будто прислушивался. — Но да, элерианцы. Это всё, что я ощущал до сих пор, не считая наших друзей здесь.
И снова он кивком показал на Анжелину и Балидора.
— …Что насчёт тебя? — добавил он, улыбаясь мне. — Ты уже проверила Барьерное пространство, моя очаровательная сестра?
Я не проверяла.
На мгновение он сумел отвлечь меня от Ревика и Лили достаточно долго, чтобы я послала свой свет осторожным завитком, проверяя свет планеты в целом.
Тут же всюду вокруг меня появились света, проверявшие меня.
Я мельком увидела город, затем несколько городов. В одном из них небоскрёбы тянулись к ночному небу. В другом более плоские районы были заполнены органическими с виду домами, людьми с бледными светящимися глазами, органическими машинами, которых я никогда не видела.
Я в шоке отключилась.
— Иисусе, — произнесла я.
Я посмотрела на Балидора. Он выгнул бровь, и его глаза выражали схожее изумление. Видимо, он тоже посмотрел, как предложил Фигран.
Но Мэйгар не собирался униматься.
— Эй, — сказал он чуть резче. — Где Лили? Где мой папа? Почему они не пришли с тобой?
Я посмотрела на него. На мгновение стиснув зубы, я заставила себя на сей раз ответить ему.
— Лили прошла передо мной, — отрывисто произнесла я. — Если Фигран прав, и все элерианцы пришли сюда, то она должна быть здесь… где-то.
— Где мой папа?
Я сглотнула. Заставила себя выдержать его взгляд.
— Ревик остался позади. Чтобы закрыть дверь. Похоже, Дренги могли бы пробиться, если бы один из нас не остался и не проследил за этим, — стиснув челюсти, я добавила: — Он заявил, что это должен быть он. Что он не сможет сделать это, пока я там, и пока мои структуры поддерживают дверь открытой. Так что он…
Я прикусила губу, покачав головой и вспомнив выражение его лица, когда он толкнул меня в обрамлённую кристаллами дверь.
Выдохнув, я посмотрела Мэйгару в глаза.
— Ты же знаешь своего отца, — заявила я прямо. — Скажем так, он не оставил мне выбора.
Помедлив в воцарившемся молчании, я отвернулась и посмотрела на светлеющее небо под водой. Я сглотнула, стараясь опустошить мысли.
Я не могла думать об этом.
По крайней мере, пока не узнаю больше.
Я не могла думать об этом.
Я прочистила горло.
— Нам стоит поискать Лили, — сказала я, положив руки на бёдра. — И Стэнли. Кали и Уйе тоже должны быть где-то здесь, если Фигран прав насчёт элерианцев.
Фигран одобрительно кивнул.
— Да, — сказал он. — Я согласен.
Отвернувшись от океана, он показал куда-то вдаль.
Будь мы на Земле, это был бы примерно запад.
Здесь же я не знала, имеют ли эти направления какое-то значение.
— Там город, — произнёс Фигран таким же небрежным тоном. — Мы уже вызвали их любопытство. Они послали своих людей, чтобы они привели нас туда, помогли устроиться. У них много вопросов, — добавил он. — Но они кажутся дружелюбными. Очень дружелюбными.
Я кивнула, кусая губу.
— Ладно. Может, они помогут нам найти остальных.
Но Балидор смотрел мимо меня, щурясь в свете поднимающегося солнца.
Он поднял ладонь, прикрывая глаза, хотя звезда планеты ещё не поднялась над горизонтом.
— Кто-то идёт, — сказал он с лёгким юмором в голосе.
Когда я взглянула на него, он улыбнулся и мотнул подбородком, показывая мне обернуться.
Увидев выражение его лица, я резко повернула голову и проследила за его взглядом.
— Gaos di’lanlente, — я услышала, как Мэйгар усмехнулся. — Почему я вообще не удивлён?
Я посмотрела на дюну.
Там шагал Ревик.
Он застенчиво улыбался мне; его длинные волосы казались опалёнными, а одежда выглядела так, будто наполовину сгорела на его теле. Его кожа сделалась красной, судя по волдырям на руках и ладонях, он явно обгорел. Но его лицо выглядело прежним.
Он выглядел облегчённым, расслабленным и вымотавшимся.
Рядом с ним Лили шагала по песку, сжимая его пальцы и слегка покачивая их соединёнными руками на ходу. С каждым шагом её ноги немного проваливались в мелкий песок, и она опиралась на Ревика, чтобы сделать следующий шаг по белой дюне.
Я уставилась на него, отчасти с неверием, отчасти с парализующим облегчением, которое заставило меня на мгновение задаться вопросом, а не умерла ли я. Я гадала, может, я действительно мертва, а это всё какая-то галлюцинация или мечта, сотворённая моим разумом.
Затем Ревик повысил голос.
— Ты нас бросаешь, жена? — крикнул он. Глянув на Лили и вскинув бровь, он снова закричал мне: — Я понимаю, почему ты зла на меня. Но что Лили-то тебе сделала?
Расхохотавшись, я сдержала полураздражённое рыдание, которое хотело последовать за смехом.
И всё же я не думала.
Я без раздумий побежала к ним обоим. Я чуть ли не пролетела над пляжем, вскидывая позади себя белый песок — вопреки тяжёлым ботинкам, вопреки тому факту, что я должна была злиться на него, вопреки тому, какой измождённой, обезвоженной, голодной и опустошённой в плане света я была.
Я бежала, возможно, как никогда быстро в этой жизни.
Я бежала, и это ощущалось так, будто я лечу.
Не думаю, что я возвращалась в своё тело до того момента, как оказалась в его объятиях, а Лили обняла меня с другой стороны. Все мы плакали, смеялись и говорили одновременно.
Я никогда не чувствовала, чтобы Ревик был таким усталым или опустошённым в плане света.
И всё же улыбка на его лице была как никогда широкой и счастливой.
Посмотрев на него, увидев эту улыбку, я знала, что всё закончилось.
Всё по-настоящему закончилось, целиком и полностью.
Пока мы шли к остальным, всё ещё цепляясь друг за друга настолько, что едва могли идти, я увидела, что наша небольшая группа выросла ещё на две персоны.
Когда мы подошли ближе, я осознала, что даже на три.
Теперь с ними стоял Стэнли, рассмеявшийся над какими-то словами Касс, а потом обнявший её. Рядом с ними Уйе и Кали смотрели, как мы подходим. Они держались за руки, наблюдая, как я, Ревик и Лили шагаем, путаясь ногами в белом песке.
Глядя на них, я испытала новый прилив благодарности, любви… надежды.
От меня не ускользнуло то, что, по словам Фиграна, сюда пришли только элерианцы и их пары.
Здесь не будет Джона или Врега.
Большей части наших друзей и семьи не будет здесь.
Большинство наших друзей и членов семьи ушли куда-то в другое место.
И всё же я не одна.
Я больше никогда не буду одна, только не здесь. Только не в этой жизни.
Ревик прижал меня к своему боку, услышав мои мысли. Притиснув меня ещё ближе, он поцеловал меня в висок, послав жаркий завиток тепла и любви, сплетённый с приливом благодарности и облегчения из-за того, что всё сделано. Я улыбнулась ему, испытывая ответный прилив эмоций такой силы, что мои глаза закрылись, а сердце сжалось от боли, пока я посылала это в его адрес.
Когда Ревик улыбнулся в ответ, снова поцеловав меня, я стиснула Лили, покрепче прижав её к нам обоим.
Повернув голову, я мельком посмотрела на кристально голубую воду. Я видела, что там летают и поют птицы, а свет становится ярче.
Солнце поднималось.
Я никогда не видела ничего столь же прекрасного.
Я никогда не видела ничего столь же прекрасного за всю свою жизнь.
Послав вверх мысль, пожелание — может, даже молитву, хотя я никогда не была их приверженцем — я надеялась, что все наши друзья, где бы они ни были, испытают лишь счастье и любовь, успех и веселье, красоту и хорошие жизни.
Меня накрыло почти шоком от того, что я ощутила уверенность, абсолютную уверенность в том, что у них всё это будет. Может, впервые в жизни я верила, реально верила, что всё будет хорошо.
Где бы они ни были, я знала, что с ними всё будет в порядке.
Я знала, что они любят меня.
Они знали, что я люблю их.
Я знала, что они больше не нуждаются во мне.
Эпилог. Новый мир
Джон поднял взгляд, услышав, как кто-то зовёт его по имени, и вытер пот со лба.
Сощурившись от яркого солнца, он положил молоток и улыбнулся, увидев, кто карабкается по лестнице прямо под ним. Усевшись на опорной балке, на которой он устроился, Джон взял предложенный ему напиток, наклонился и поцеловал другого мужчину в губы, капнув на него потом, а затем сделал первый глоток.
— Gaos, — его свет и голос источали благодарность. — Мне это было нужно. Слава богу, что мой муж — видящий.
Врег улыбнулся, оглядывая его работу.
— Знаешь, меня возбуждает, что ты умеешь строить, ilyo.
Джон фыркнул, посмотрев на него, затем на каркас крыши, и на его губах играла лёгкая улыбка.
— Оказывается, это к лучшему, — сухо протянул он. — Потому что кое-кто всю свою юность обучался тому, как надо убивать и давить на людей своим разумом… а не тому, как построит дом, который не развалится от одного взгляда на него.
Врег беззастенчиво пожал плечами.
— Возле моего имени не стоит пометки Командир № 1, — сказал он. — Я тут чисто ради бесплатной еды. И секса.
— А ещё ты здесь для того, чтобы убивать дичь для нашего пропитания, — напомнил ему Джон. — И ты довольно неплохо строишь механические штуки, вот что забавно. Лишь бы в деле не участвовало дерево, и нам не надо было в этом жить. И да, — он потянул за воротник рубашки другого мужчины. — Для секса. У командира есть потребности.
Прищурившись от солнца, он нахмурился.
— Кстати… а где наш другой номер один? Она же не пошла опять флиртовать с хорошенькими мальчиками-видящими, нет?
Врег проследил за его взглядом, посмотрев на долину со своего высокого места на лестнице.
— Не знаю, — сказал он, хмурясь. — Кажется, я ранее видел её с Локи. Может, он и Чёрное Крыло повели учить её следопытству или типа того.
Джон нахмурился.
— Она должна работать с другими подростками. Она сказала, что лучше организует их… ну, или вообще хоть как-то организует. Она придумала целую систему орошения, которую хочет попробовать. Я сказал ей задействовать их в работе.
Он фыркнул, сделав ещё один большой глоток прохладной жидкости, затем со вздохом прижал стакан ко лбу.
— Она говорит, что ей надоело делать всё в «дурацкой и медленной манере», — добавил Джон, вскинув бровь и глянув на своего супруга.
— Вот и хорошо, — сказал Врег. — Мне тоже надоело.
Опираясь мускулистой рукой на край дома, он улыбнулся Джону.
— Хотя, — признался он. — Это не такая уж и плохая жизнь, да? Ну то есть, если не считать бегающих тут людишек…
Он рассмеялся, когда Джон шлёпнул его, и они снова поцеловались.
— Да, брат, — сказал Джон, подняв голову и взглянув на долину. Он удовлетворённо посмотрел на протяжённость домов на разной стадии завершённости, на реку, отражавшую солнечный свет вдалеке и петлявшую вдоль их полей.
— Да, — повторил он. — Это вовсе не плохая жизнь.
Несколько секунд они просто сидели там и смотрели на их новый мир.
Джон проследил глазами за ленивыми изгибами прозрачной как стекло реки, наблюдая, как та извивается, устремляясь к далеким горам. Его взгляд останавливался несколько раз, увидев летающих существ над быстро текущей водой, которые ныряли, чтобы поймать рыбу и других водных созданий, взмётывались обратно в воздух и исчезали в высоких деревьях с пурпурной листвой. Две звёзды лишь наполовину поднялись на небосклоне, так что самая жаркая часть дня ещё не наступила.
Джон уже перестал таращиться на два солнца.
Он до сих пор пялился на некоторых встречавшихся здесь животных, на странные растения, деревья, причудливых существ, которых они находили в реке… но два солнца уже не сбивали его с толку и не шокировали при взгляде на них.
— Как думаешь, там, где они сейчас, так же красиво? — задумчиво спросил Джон, сделав ещё один глоток.
Врег фыркнул, опираясь мощной рукой на опорную балку возле Джона.
— Зная Нензи, там ещё красивее, — сказал он. — Он всегда был придирчивым засранцем.
Джон рассмеялся.
Запрокинув голову, он сделал ещё несколько глотков кисло-сладкого напитка, глядя на солнца, наблюдая, как мимо них высоко в небе проплывают облака.
Дети дали им имена… в смысле, солнцам.
То, что поменьше и синеватое, они называли atsilí, что означало «брат» на языке навахо.
То, что крупнее и желтое, они называли hádí, что означало «сестра».
Впервые услышав это, Джон фыркнул, отчасти потому, что знал — это не такая уж деликатная подколка в его адрес.
Данте где-то услышала шутку про то, как он оказался младшим братом Элли, хотя столько лет считал себя «старшим». Она посчитала это совершенно уморительным и при первой же возможности рассказывала эту историю всем детям навахо, поскольку присматривала за ними, когда их родители охотились или работали с Локи и остальными.
Теперь он навсегда увековечен в этом мире как младший заморыш.
Ревику бы понравилось.
Рядом с ним Врег фыркнул.
— Ну, они тебя не забудут, брат.
Джон улыбнулся ему, снова берясь за молоток.
— Её они тоже не забудут, — сказал он.
Посмотрев на него, Врег положил ладонь на его бедро и послал импульс тепла.
Джон улыбнулся в ответ и запрокинул лицо к двум солнцам.
Нет, это не плохая жизнь.
Это вовсе не плохая жизнь.
Конец
1 Электромагнитный импульс (EMP, ЭМИ) — это возмущение электромагнитного поля, оказывающее влияние на любой материальный объект, находящийся в зоне его действия.
2 Thoda maalakin (хинди) — маленькая хозяйка.
3 Bhoore shikaaree (хинди) — коричневый охотник (охотница).
4 Стингер — от англ. sting, «жало». Stinger означает «тот, кто жалит», «тот, у кого есть жало». Иногда таким собирательным термином обозначают всех насекомых, у которых есть жало. Вероятно, из-за сходства с такими насекомыми и способности наносить вред и назвали эти беспилотники.
5 «Солнце! Солнце! Мои боги!» (итал.)
