Глава 1
Знакомство
– Заканчивается август. Заканчивается лето. Заканчивается очередной этап жизни. Самое время подводить промежуточные итоги. Честно говоря, я не удерживаю лето в своем сердце. Уходит, и пусть себе идет. В детстве я не столько его любил, сколько не любил школу. Как вспомню это мучительное ожидание начала учебного года.
За окном голубь. По этим пернатым не определишь, какая сейчас пора. Они не улетают осенью в дальние края, и не возвращаются назад с весной в своих крыльях.
Из подъезда выходит сосед со своим мопсом, идут выгуливать друг друга. А возле мусорки кот, смотрит на задыхающегося пса, и всем своим видом демонстрирует превосходство.
Мир животных существенно не отличается от мира людей. Хотя, как знать, может быть, я сам наделяю смыслом то, что не имеет его по определению.
В это время голубь что-то отбивает от подоконника, и смотрит на меня своим большим и глупым глазом.
Почему древние так трепетно относились к этим тварям? Прямо до обожествления доходило. Этим древним, лишь бы поклоняться. Не огонь, так вода. Не вода, так животное какое-нибудь.
Ну ладно, то были далекие и темные времена, а как же психоанализ мог докатиться до такого, что начал всерьез рассматривать все эти зоофилизмы.
Да, не просто быть человеком. Не просто нести в себе такую бездну.
Вот религия, например, говорит, что нам от крещения приставлен ангел-хранитель, бесплотный дух, защищающий от всякого зла. Это еще, куда ни шло. Но когда меня хотят убедить, что во мне сидит какое-то животное, то нутро сопротивляется, и я начинаю слышать запах задымленных пещер.
– А чем отличается ангел-хранитель, от тотемного животного? – услышал я отчетливый голос из глубины.
– Кто здесь? – спросил я, и оглянулся.
На кухне никого не было.
За окном голубь продолжал стучать в подоконник. Сосед возвращался с мопсом домой, и на них с мусорного бака безучастно смотрел кот.
– Не ласточки ли шизофрении посетили? – пронеслась мысль, и я протер ладонями глаза.
– Ну, что ты. Нет, конечно!
– Кто ты? – испуганно спросил я.
– Я, Кролик, твой тотемный ангел-хранитель, – потом он немного подумал и добавил, – а, вообще-то, я не знаю, стоит ли хранить кого-то от предназначенного ему пути.
Я оглянулся, и увидел возле себя кролика. Он был пушистый, серый и немного больше обычного.
– Что тебе от меня надо? И как ты говоришь?
– Ну, я же тебе сказал, что я твой ангел-хранитель. И зовут меня, Кролик!
– Вы к нам надолго?
– Боже, как я люблю твой скромный юмор, – ответил гость, и раскрыл в улыбке свои два передних зуба.
Глава 2
Равновесие
Река ускоряет на поворотах свое течение, и размывает берег. А потом выравнивается и кажется неподвижной. Так и время. Оно может ускоряться возле границы, которая отделяет одну историю от другой. Вот, например, намечается какое-то событие, и ты уже считаешь дни и часы. А между этими событиями находятся огромные участки ровной поверхности. На этом плато времени как будто и нет. Тихое и ровное течение жизни всегда незаметно.
Кролик оказался интересным собеседником и незаурядной личностью. Характер у него конечно немного демонстративный, но вполне сносный. Мы с ним много гуляли, и все время проводили в задушевных разговорах. Так и добрались до первых октябрьских заморозков.
Тихий парк. Я иду, и ногами сгребаю листья, как в детстве. Впереди пруд, через который изогнулся деревянный мост. Подхожу и вижу, как в черном зеркале отражаются пожелтевшие ивы.
– Да, черное с желтым сочетается идеально, – сказал Кролик, и сожмурил глаз, как будто что-то оценивал . Так обычно делают настоящие художники.
– Вот только есть один вопрос, мы эту гармонию познаем, или несем в себе? – сказал я и посмотрел на Кролика.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, смотри, – начал я, – предположим, что наши предки миллионы лет видели на фоне черных стволов желтые листья. И наши гены так пропитались этим сочетанием, что оно кажется нам уже совершенным.
– Вполне возможно, – согласился Кролик.
– Но может оказаться и так, что красота и гармония вынесены за скобки нашего опыта. Они уже как бы есть. Они уже сконструированы.
– Кем? – спросил Кролик.
– Ну, например, Творцом.
– И что?
– А то, – сказал я,– что в таком случае мы не можем на них воздействовать. Мы можем с ними только познакомиться или только к ним прикоснуться.
– Я думаю, – заключил Кролик, – что здесь, скорее всего, есть еще один вариант. Мы и красоту несем в себе, и познаем ее, как нечто внешнее, и мы же ее сами и творим!
Я хотел как-то быстро на это отреагировать, но сразу не смог подобрать слова.
Вокруг стояла тишина октябрьского вечера. Если бы я занимался цигун, то сказал бы, что стихии сейчас находятся в идеальном равновесии. Карточный домик почти готов, остались последние приготовления.
В этот момент под мостом раздался всплеск. Мы наклонились через перила, чтобы посмотреть.
– Бифуркация всегда порождает новые смыслы, – сказал вдогонку ускользающей рыбке Кролик.
Домино начало падать, увлекая в горизонтальное положение долгий и кропотливый труд.
– Да, – подумал я, и уже не мог оторвать свой взгляд от покачивающейся поверхности, в которой отражались большие глаза Кролика.
– Ладно, что стоять, пойдем уже, – весело сказал он.
– Да, конечно, – ответил я, прикладывая небольшое усилие, чтобы оторвать взгляд от пленительной глубины.
Глава 3
Граммофон
– Сегодня воскресенье, – сказал Кролик, – а значит, будем веселиться!
– Да, я и так радуюсь, – ответил я, и посмотрел в окно, за которым шел проливной октябрьский дождь.
– По тебе этого и не скажешь. Хотя, к чему эта диагностика. – Кролик потер лапки, готовясь к важному делу, и продолжал, – план у нас следующий, сейчас мы достанем самовар и патефон. Будем пить чай и слушать пластинки.
– Отличная идея! Ну, просто феерия счастья! Как же я сам-то до такого не додумался! – ответил я. А потом подумал, а почему бы, собственно говоря, и нет.
– Да! А почему бы и нет! – воскликнул Кролик.
– Ты не кролик, ты настоящий попугай.
– Кем бы я ни был, знай, мы – команда, мы – одно целое.
– Ладно, тяни свой граммофон, или как он там называется. Будем начинать.
Пока Кролик вытягивал из шкафа патефон, я в кладовке искал самовар.
– О! Смотри, что я нашел – удивленным голосом произнес Кролик, – старинный подсвечник, с канделябрами.
В лапках он держал бронзовую реликвию, позеленевшую от времени.
– А свечи?
– Будут тебе и свечи! Все будет! – успокоил меня Кролик.
Через полчаса мы сидели в зале за круглым столом, на котором горела свеча, и пили чай. Возле окна, за которым не прекращался дождь, стоял патефон, и играла музыка.
– Ну, Кролик, ты молодец! Устроил вечеринку по полной программе. Спасибо тебе.
– Это ты так говоришь, потому, что я поставил твою любимую?
– И поэтому тоже, – ответил я, – и за то, что ты, настоящий друг.
Кролик пил горячий чай с прикрытыми глазами, и было видно, как по его физиономии растекается блаженство. Но это счастье длилось всего лишь миг. Ради приличия пришлось, как говорится, взять себя в руки. Он облокотился на спинку стула и посмотрел на меня, потом в окно, на патефон, и о чем-то задумался.
– Что тебе навеивает вращающаяся пластинка? – начал он издалека.
– Колесо Сансары, – серьезно ответил я.
– А если серьезно? – настойчиво продолжал Кролик.
– Ну, что-то, о памяти. Пластинки ведь хранят не только звуки. Они хранят целые эпохи.
Кролик подошел к патефону и начал рассуждать.
– Вот мы видим, как равномерно вращается круг пластинки.
– Да.
– Представим, что по этому кругу бежит маленький человек.
– Ну.
– В зависимости от того, на каком расстоянии он находится от центра, ему нужно прилагать различные усилия, чтобы оставаться на месте.
– Это же очевидно, – продолжил я, – чем ближе к центру, тем меньше скорость, а чем дальше от центра, тем она больше.
– Отлично! – ликовал Кролик, слегка подтанцовывая в такт дореволюционному романсу.
– И что из этого следует?
– Это всего лишь метафора. Так сказать, затравка для последующей интеллектуальной бури.
– Ну, Коперник, давай, вещай миру истину, – сказал я и уселся поудобнее, так как, по всей видимости, монолог намечался долгий.
Глава 4
Диалог
– Вот перед нами вращается пластинка, которая хранит, как ты говоришь не только звуки, но и целые эпохи, и по звуковой дорожке бежит человек. Давай предположим, что это ты, – начал Кролик.
– Ну, если тебе это поможет изъяснить то, что ты и сам слабо осознаешь, то давай, предположим, – продолжил я.
– В этой простой реальности мы можем отметить следующие моменты. Ты бежишь навстречу диску, и поэтому остаешься на месте. Если бы ты двигался в обратную сторону, то вертелся вокруг оси этого несложного устройства как баран на вертеле.
– Странные у тебя сравнения. И что дальше?
– А то, что это направление привилегированное. Оно отличается от всех остальных, – балансируя по тонкой нити своих сомнительных рассуждений, говорил Кролик.
– Но можно еще двигаться к оси и от нее.
– Можно, но ты попробуй, Кориолис!
– Ну да, сразу упадешь, – сказал я.
– А теперь вопрос, чем отличается бег навстречу вращающемуся диску от всего остальных перемещений по этой неустойчивой поверхности?
– Это единственная возможность наблюдать звезды, – выпалил я, и сам удивился такому оригинальному ответу.
– И не только звезды. При таком движении ты находишься в покое.
– А как же ноги?
– Ноги в данной ситуации не в счет.
– То есть, что получается, – начал резюмировать я все эти нагромождения, – диск вращается, ноги бегут, а я, со всей Вселенной нахожусь в идеальном соответствии!
– Можно и так сказать, – подумал Кролик.
– Хорошо, но, а какое отношение все это имеет к реальной жизни? – в осеняющем недоумении спросил я.
– А что такое реальная жизнь? Может быть, это вращающийся диск, по которому ты бежишь? Или звездное небо, о котором ты в кои веки вспомнил? Или это ты сам, смыслоснимающая игла, бороздишь дорожку и наделяешь значением все вокруг?
– Одно знаю точно, – сказал я, пытаясь внести хоть какой-то смысл в этот разговор, – если бы существовали ответы на важные для человека вопросы, то они уже давно были бы найдены. А раз их нет, значит уже и не будет, можешь мне поверить на слово.
– Ты хочешь упразднить практику вопрошания? – удивился Кролик.
– Нет. Это единственное, что у нас осталось, и никто у нас этого не отнимет.
К этому времени свеча догорела. На столе стоял холодный самовар, а у окна, слегка поскрипывая, крутилась пластинка.
– Дождь закончился, – сообщил Кролик.
– И твой доклад надеюсь тоже, – выдохнул я.
Глава 5
Бунт
Через неделю после нашей последней встречи, ровно в семь утра, мне позвонил Кролик, и, минуя социальные условности, сразу приступил к делу.
– Помнишь, тебе когда-то снился сон, в котором ты должен был пройти через захоронения. Ты переживал страх и хотел побыстрее оттуда выбраться, – начал Кролик.
– Конечно, – ответил я.
– Я помню все твои интерпретации, которыми ты пытался его объяснить.
– Ты же сам знаешь, что, если сон повторяется, значит, что-то в нем есть важное, и хорошо бы на него обратить внимание.
– Так-то оно так, да только докопаешься ли до истины? Сомневаюсь я в этом – сказал Кролик, и его голос неожиданно дрогнул.
– Тебе холодно? – спросил я, переживая за своего друга.
– Нет, все нормально. Это у меня так всегда, когда подхожу к важной теме.
– И что на этот раз?
– Ты знаешь, что сны похожи на реальность, – начал вещать голос из трубки телефона.
– Ну?
– Но при этом, реальность снов отличается от той, в которой мы бодрствуем.
– Это хорошо, или плохо? – уточнил я на всякий случай.
– Наверное, плохо, – ответил Кролик.
– Почему?
– Ты не можешь разобраться со своим сном, а где же тогда гарантия, что сделаешь это со своей жизнью?
– Кролик, дружище, ты, как всегда, пытаешься свести несводимое. Причем тут реальность и мои сны?
– Да есть подозрение, что это грани чего-то единого целого, – прошептал Кролик.
– «Грани», «чего-то единого», «целого», это всего лишь слова. Это формы, в которых выражается твое мировоззрение, и не больше,– начал раздражаться я.
– Так вот, – продолжил Кролик, тщательно подбирая слова, – мы подходим к важному пункту. А как по твоему сформировался этот таинственный ящик Пандоры, который мы называем «мировоззрение»?
Отвечая на вопрос, я начал приводить те же пункты, что и в разговоре о происхождении красоты и гармонии.
– Прошу тебя, – взмолился Кролик, – избавь меня от своих словесных потоков. Ты можешь хоть в этот ответственный момент побыть самим собой?
– Наверное, да.
– Вот и отлично! Тогда попробуй еще раз.
– Ну, смотри, мировоззрение – это карта, план, инструкция, в конце концов.
– И куда ты собрался идти по своей карте?
– А никуда, – ответил я. – Это «мировоззрение» предполагает, что я должен куда-то идти. Но сам я так не считаю.
– О! Бунт калькуляторов! – закричал в трубку Кролик, – ЭВМ осознала свою ценность, и хочет избавиться от ига программистов. Какая дерзость! Ну, давай, рви все перфокарты, отключи питание и насладись падением в бездну!
Кролик провозглашал свою тираду с закрытыми глазами. Его лицо исказилось улыбкой, и было не понятно что это, шутка или пророческий транс.
Глава 6
Прыжок
После нашего последнего разговора Кролик пропал. Я знал, что с ним ничего не случилось, что это у него обычное, осеннее.
Начались дожди. С деревьев опали листья. Пришел холодный ноябрь. А это самое лучшее время, для того, чтобы оставить все свои дела, выключить телефон и начать писать.
В дверь кто-то постучал. Ну, конечно же, это был он.
– Что ты можешь написать, если ты даже не был на краю мира. Да о чем я? Ты даже не знаешь, что он есть, – начал с порога возмущаться Кролик.
– Ты чай будешь?
Кролик заглянул в комнату, здесь было тепло и уютно.
– Приспособленец, конформист и чревоугодник! Поверил этим прощелыгам проповедующим Евангелие процветания! – продолжал возмущаться Кролик.
– Проходи на кухню.
– Поверь мне, настоящая жизнь на улице. Там, где сейчас дождь! – отвечал Кролик.
Я приготовил чай. Кролик за это время немного успокоился. Началась чайная церемония.
– У тебя было такое, что не хочется жить? – спросил он.
– Такое бывает с каждым.
– А как это было у тебя?
– Да ничего особенного, речь то была о каких-то мелочах, – ответил я.
– Это ты так думал тогда, или сейчас так думаешь?
– Конечно сейчас, – удивился я, – тогда это все казалось настоящей трагедией.
Кролик задумался. Потом отпил чая и продолжил:
– А тебе не кажется, что подобная участь ждет и те ценности, которые ты исповедуешь сейчас?
– Что ты имеешь в виду? – на всякий случай уточнил я, чтобы в дальнейшем избежать недоразумений.
– Да то, что ценности наши со временем обесцениваются.
– В моем случае, для этого понадобится время, куда большее, чем человеческий удел, – ответил я.
– Но теоретически ты согласен? – продолжал Кролик.
– Наверное, да.
– Сплошной релятивизм! Относительность относительности! Какой-то тотальный приговор! Возможно даже заговор, – серьезным голосом сказал Кролик.
Я стоял у окна. Дождь уже закончился. Весь мир отражался в лужах.
– Все это, бессмысленный разговор, который нас ни к чему не приведет, – сказал я.
– А к чему он должен привести? – возмутился Кролик, – или ты еще до сих пор находишься во власти школьных установок?
– Где бы я не находился, но я точно знаю, что жизнь человека, это всего лишь череда простых действий, простых чувств и простых умозаключений.
– No, no, no! – забарабанил своими лапками Кролик, – даже не хочу слушать этот бред. Так недалеко опуститься до уровня улиток. Хотя я против них, ты же знаешь, ничего не имею!
– Кролик, дорогой мой, а ты хоть в чем-нибудь уверен до конца?
– Нет. Но у меня есть надежда.
Мы сидели на кухне и смотрели в окно. Над горизонтом висело плоское Солнце. Нам казалось, что если отойти в сторону, то можно будет в этом убедиться.
Наше молчание разрушало реальность. Ее нужно было срочно спасать.
– Мне кажется, что я падаю в пропасть, у которой нет дна, – сказал я. – Со всех сторон меня стеной окружает реальность, которую я пытаюсь как-то интерпретировать. Я, в который, раз пытаюсь за нее ухватиться, но у меня ничего не получается. С каждым мгновением скорость только увеличивается, и от этого мои шансы спастись становятся все меньше и меньше.
– Все, перестань. А то я сейчас расплачусь, – резюмировал Кролик, и театрально вытер воображаемую слезу.
– Ты всего лишь кролик, и ничто кроличье тебе не чуждо!
Красное Солнце наполовину скрылось за горизонт. Наша тропинка, по которой мы должны были отправиться в последнее путешествие, упиралась прямо в его центр. Все это напомнило работы начинающих мастеров, у которых эстетическое чувство только формируется. Окружающая реальность казалась ненастоящей. Было ощущение, что ее кто-то сколотил на скорую руку.
Глава 7
Конец
Наступила зима. Все вокруг замело снегом, под которым спрятались очертания. Остались лишь закругления, и от этого мир казался добрее.
– Наконец-то мы отправляемся в наше последнее путешествие, – сказал Кролик.
– Я готов.
– Мы пойдем на край света. Туда, где заканчиваются все дороги, – торжественно произнес он.
– Дороги никогда не заканчиваются, – поправил я Кролика, но меня уже никто не слушал.
Через какое-то время мир стал меняться. Уже не было зимы. Здесь вообще не было температуры. Мне стало казаться, что я вижу сквозь программные оболочки, непосредственно, машинные коды.
– Вон там, видишь холм? За ним наше озеро, – протягивая лапку, сказал Кролик.
– Ну, при определенной доле фантазии могу сказать, что больше «вижу», чем «нет».
– Для этих краев твой ответ вполне оптимистичный, – усмехнулся Кролик.
По мере приближения к краю мира, очертания, которыми он описывался, слабели. Было видно, что рука Автора уже устала, и от этого нажим грифеля на ватман переходил из четкой линии в неопределенность пастели.
– Кстати, – заметил Кролик, – неопределенность Гейзенберга не ограничивается только физическим миром.
– Да ты что! – удивился я. – А чем же она тогда ограничивается?
– Надеюсь, ты заметил, что пространство размывается все больше и больше, – ответил Кролик, не обращая внимания на мое скептическое настроение.
– Заметил.
– Ну, и? – смотрел вопросительно на меня Кролик, и ждал, что дальше я сам продолжу ход его мыслей.
– Следуя этой логике, что-то должно концентрироваться, – неуверенно проговорил я.
– Ну, наконец-то! – ликовал Кролик.
– Так что же все-таки концентрируется, ты можешь мне ответить?
Мы подошли к озеру. Здесь ничего нет. Только одинокий изгиб береговой линии, и выступающий над водой мостик. Мы зашли на этот последний оплот реальности. Кролик наклонился, и стал рассматривать фрагменты своего отражения.
– Концентрируется истина, – ответил он.
– Истина?
– Да, истина.
Все вокруг напоминало Гугл-карту, которая за населенным пунктом превращается в размытые квадраты.
– Тебе интересно кто в этой битве победит, смирение или вера, которая не имеет под собой оснований? – спросил я.
– Да, – ответил Кролик, и посмотрел в шероховатую даль ватманского листа.
– Вот он, край мира, – сказал я.
– В принципе здесь нет ничего особенного, – заключил Кролик.
– А мне все это напоминает клиническую смерть. Вроде бы и умер. А вроде бы и нет.
– Это точно, – согласился Кролик.
– И безвременье я представлял себе по-другому.
Кролик опять наклонился, чтобы увидеть мое отражение.
– Мы сейчас расстанемся, навсегда, – начал он свою прощальную речь. – Спасибо тебе за все. Ты только пиши, и не бросай. А я буду смотреть на тебя с другой стороны страницы, и повторять все движения твоего пера, справа налево.
– И что ты хочешь там увидеть?
– Хочу увидеть в твоих глазах, надежду …
