Мафиози и его Одержимость. Часть 2 [Лайла Джеймс] (fb2) читать онлайн

Лайла Джеймс Мафиози и его Одержимость. Часть 2

«Я не хочу заниматься любовью. Я хочу потереться своей душой о твою и смотреть, как любовь делает нас»

Мишель Шапер

Пролог

Валентин Солоник

Слабая. Она была такой чертовски слабой, такой хрупкой, такой ранимой. Так было со всеми.

Каждый раз всё начиналось одинаково. Сначала они сражались, боролись с моим большим и гораздо более сильным телом. Они кричали, рыдали, а некоторые даже проклинали меня, плевались и пытались откусить мою плоть. Но всё всегда заканчивалось одинаково.

От сильной духом, сражающейся за свою жизнь и достоинство, до слабой, податливой и хнычущей тряпки, просящей — нет — молящей о пощаде.

Прижав ладонь к ее губам, я заглушил ее крики. Она пыталась бороться со мной, но я одолел ее. Эта девушка была слишком слаба для меня. Она была всего лишь глупой пешкой в этой игре, на этой арене.

Мне нравились такие, которые были бойцами. Дикарьки, самые дикие. Ломать их-самое забавное. И из них можно сделать самую милую, самую красивую куклу, какую только может иметь мужчина.

В последний раз вонзившись в ее неохотное, напряженное тело, я опустошил себя, прежде чем выйти из неё. Она так и осталась лежать на полу с раздвинутыми ногами и бесполезным телом. Она тупо уставилась в потолок. На ее лице застыло выражение оцепенения. Так легко сломать. Ее разум был сделан из стекла, легко разбивающегося под моим весом. Ее податливое, сексуальное тело было гибким, легко изгибалось в любую позу, в которой я хотел её взять.

— Солоник, сколько ты сегодня предлагаешь? — голос вырвал меня из моих мыслей. Я поднял глаза и встретился взглядом с Карлосом. Его лицо было смертоносным, маской тьмы, но я мог видеть маленькую победную улыбку.

— Больше, чем ты. Я играю не для того, чтобы проиграть, — протянул я, вставая. Я пнул бесполезную девчонку. Она застонала от боли, и я не мог удержаться от смеха, наблюдая, как другой мужчина ползет по ее телу. Она все еще истекала кровью между ног, там, где я разорвал ее девственность.

— Возьми ее в задницу, — сказал я. — Я еще не трахнул эту дырку. Тебе будет туго.

Мужчина кивнул слишком энергично. Он выглядел как человек, который только что получил свою любимую конфету. Теперь судьба сломанной куклы была в его руках. Покачав головой, я ушел вместе с Карлосом.

— Я ставлю миллион за эту девушку, — он говорил спокойно, указывая на девушку в углу. Она стояла на коленях, как и все остальные. Она была красива, хороша на вид, достаточно хороша, чтобы погрузить мой член на один раунд, но…

— Не мой тип, — ответил я, ища кого-то, кто действительно привлек бы мое внимание.

Все они были слабы и не дрались. Ни одна из них не удерживала мой интерес слишком надолго, потому что их было чертовски легко сломать. Никто не привлек моё внимание, кроме одной.

Она ждала меня дома, как милое маленькое домашнее животное, маленькая принцесса в своей башне, ожидающая своего хозяина. Своего Короля. Она была прекрасной красавицей, очаровывающей всех на своем пути.

Я запер ее, потому что только я мог слышать ее мелодии, и только я мог касаться ее кожи. Когда она была хорошей, я осыпал ее золотом и бриллиантами, подарил ей маленькую сказку и надел ей на шею ошейник.

Несмотря на то, что она вела себя как сломленная, я знал, что она совсем не такая. В ее душе, в ее глазах горел огонь. Я мог видеть его, и не мог дождаться, чтобы вытащить этот огонь и превратить в пепел…так медленно, пока ее слезы не станут красными.

До моего маленького питомца, задолго до того, как она стала моей женой…была еще одна.

Давным-давно, я был захвачен в плен красивой сиреной с блестящими черными волосами и вкрадчивыми голубыми глазами. Она была моей. Пока не перестала. Пока ее не украли у меня. Он забрал ее.

Он не понимал…в ту ночь он начал войну.

Я подарил им восемь лет счастья. Я пожалел их и дал им восемь лет любви. Я молчал, наблюдая в тени.

И когда пришло подходящее время, я все это разорвал. Я, блядь, уничтожил их короткое "долго и счастливо".

На это было весело смотреть. Приятно было слышать, как кричит от боли Лев Иваншов. Чертовски приятно для моих ушей.

Он забрал ее у меня, и в конце концов я отплатил ему тем же. Теперь моя цель была так близка. Я почти чувствовал её, ощущал и обонял. Иваншовым предстоял жестокий конец. Все они будут стоять передо мной на коленях.

Очень скоро я стану Паханом. Чертовым Хозяином. Королем.

Пришло время выиграть мою маленькую игру.

Глава 1

Виктор

Я ворвался в крошечное поместье — холодное, стерильное здание, которое год назад было моим домом. Где Валентин прятал меня до тех пор, пока я не был готов заявить о своем присутствии и победить в игре, одним ходом за раз.

Охранники приветствовали меня легким поклоном. Служанки поспешили прочь с моего пути, тоже склонив головы. Никто из них не встретился со мной взглядом. В поместье было тихо и темно, как всегда, холодно.

Мои ноги продолжали двигаться в одном направлении. Прошла неделя после моего разговора с Валери. С тех пор, как она плакала по ней.

Валери рассказала мне небольшую историю, свою реальность, прежде чем я ворвался в ее жизнь

и принес с собой хаос. За исключением того, что ее жизнь уже была темной и в хаосе.

В ее рассказе была девушка. Подруга. Сестра — сказала она. Не по крови. Нет, они были связаны этой проклятой жизнью. Они стали спасением друг для друга.

Но история Валери изменила все, во что я раньше верил.

Так что я должен был узнать сам. Я пришел сюда, чтобы узнать правду.

Я должен был узнать, была ли подруга Валери, Ирина, той же, как та, которую я встретил раньше.

Та же женщина, которую я использовал, как и Валентин. Использовал и бросил.

Это грызло меня всю неделю, мой желудок скручивало от одной только мысли об этом.

Для меня она была просто кем-то, в кого я мог погрузить свой член. Безликая женщина для моего удовольствия. Шлюха—потому что именно так я и думал. Но я, черт возьми, мало что знал.

Я прошелся по коридорам в поисках Ирины. В комнату за комнатой, я входил и выходил, когда не видел ее. Мои пальцы в отчаянии сжали волосы, когда я не смог найти ее.

Наконец осталась одна комната, последняя в конце коридора. Та, что всегда была закрыта. Я никогда не придавал этому особого значения — мне просто было все равно, но теперь…

Подойдя ближе, я остановился снаружи, ожидая. Я не знал, чего ждал. Может быть, я боялся правды. Может быть, я боялся столкнуться с ее реальностью.

Когда я открыл дверь, мои руки были холодными и дрожали. Оказавшись внутри, я обнаружил, что в комнате темно и холодно. В воздухе висел запах отчаяния и смерти. Блядь.

Я прошел дальше внутрь. Окон не было. Всего четыре стены — клетка для кого-то. В комнате было только самое необходимое. Только двуспальная кровать посередине. Старый деревянный стол и стул у дальней стены.

Я потрогал ближайшую к двери стену в поисках выключателя. Мой взгляд следовал за темнотой, ища — отчаянно ища. Наконец мои глаза нашли ту, кого я искал.

Я не видел ее, темнота скрывала ее в тени, но она была там.

Мои пальцы нащупали выключатель, и я включил его. Мне пришлось несколько раз моргнуть, пытаясь привыкнуть к внезапному свету, и когда я наконец смог видеть — мой желудок скрутило, а сердце сжалось от открывшегося передо мной зрелища.

Ирина стояла на коленях возле кровати, почти прижавшись к стене, склонив голову. Даже при включенном свете она продолжала стоять на коленях, опустив глаза.

Она выглядела застывшей, слишком неподвижной — почти как статуя. Кукла сидела там, ожидая, когда ее хозяин поиграет с ней.

Мой взгляд быстро прошелся по ее обнаженному телу, задержавшись на цепях на шее, а затем на запястьях и лодыжках.

Тяжелая металлическая цепь была прикреплена к столбику кровати. Она не могла уйти далеко в

этой позиции.

— Ирина. Шепот в холодной комнате.

Она не шевельнулась, но я знал, что она меня слышит. Я видел это по тому, как её плечи напряглись. Ирина держала голову опущенной, колени по-прежнему подогнутыми, бедра чуть раздвинутыми.

Рабыня, связанная словами своего хозяина.

Она не двигалась и не говорила без разрешения Валентина.

Мне показалось, что на мою голову вылили ведро холодной воды, пробудив меня от маленькой фантазии, в которой я жил. Как я мог быть таким чертовски слепым?

Подойдя ближе, я снял одеяло с кровати и накинул ей на плечи.

Я присел на корточки, глядя на нее. Она все еще держала голову опущенной, отказываясь смотреть на меня.

— Посмотри на меня, Ирина.

Я видел, как ее кулаки сжались на бедрах, а ногти впились в плоть. — Я не собираюсь причинять тебе боль. Пожалуйста, посмотри на меня, — Мои слова прозвучали сдавленно и резко в тишине комнаты, эхом отдаваясь от холодных стен.

Она сидела совершенно неподвижно, глаза ее были закрыты, а сердце, разум и тело желали совсем другого. Ее разум был приучен следовать требованиям Валентина. Ее тело подчинялось его словам. Но ее сердце все еще надеялось на что-то другое.

Несколько месяцев назад я увидел другую сторону Ирины. Ту, которая знала, чего она хочет и она использовала свои слова, чтобы получить это. А теперь…я видел эту сторону. Ту сторону, которую Валентин крепко сжал в кулаки.

— Мне очень жаль. Я не знал. Черт, я не знал. Если бы я только знал… — я оставил свои слова висеть только потому, что не знал, что сказать. У меня не было слов, чтобы убедить ее. — Я заставлю его заплатить, Ирина. Я это исправлю.

Прочистив горло, я покачал головой. Мои эмоции были в смятении. Я не только подвел Валери, но и не спас Ирину, когда мог.

— Посмотри на меня, — снова взмолился я.

Молчание затянулось. Секунды тикали. Я ждал. Наконец она подняла голову. Ирина смотрела на меня бездушными темно-карими глазами. Ее некогда безупречное лицо было покрыто синяками и порезами. Они прекрасно заживали, но я знал, что как только они уйдут, их место займут новые.

Мой взгляд переместился на юг, и там, где ошейник был прикреплен к ее шее, я заметил, что ее кожа была красной, почти исцарапанной. Ее волосы были в беспорядке, коротко подстриженные до шеи и под разными углами, как будто их гневно подстригли.

Ее челюсти сжались, а затем губы приоткрылись, как будто она хотела что-то сказать. Она выдохнула через нос и с трудом сглотнула.

— Константин, — прошептала она.

Я страстно ненавидел это чертово имя. Покачав головой, я твердо сказал: — Никогда. Я никогда больше не буду Константином. Я — Виктор. Виктор Иваншов. Отныне для тебя — я Виктор.

Она склонила голову набок и посмотрела на меня своими темными глазами. Это было почти так же, как если бы я смотрел на свою собственную пустую, испорченную душу.

Ирина одарила меня легкой натянутой улыбкой. — Всё было прямо здесь. Прямо перед тобой, Константин, а ты отказывался это видеть.

Мое горло сжалось, и невидимая тяжесть сжала мою грудь от ее слов, и я опустил глаза, почти стыдясь того, как много в ее словах звенело горькой правды. С трудом сглотнув, я почувствовал тяжесть во рту. Мой голос прозвучал грубо для моих собственных ушей, когда я наконец заговорил. — Как долго?

Ирина долго смотрела на меня, прежде чем ответить. — Я даже не помню. Это было так давно, что я потеряла счет.

Она вцепилась в одеяло и еще плотнее вжалась в его мягкость. Ее мрачные глаза закрылись, и она обиженно вздохнула. — Мне было двенадцать, когда меня похитили, — тихо прошептала она. Я чуть не пропустил эти слова мимо ушей и почти пожалел об этом.

Это чертовски больно. Больнее, чем я думал.

Встав, я в отчаянии зашагал по комнате. Мои кулаки сжались по бокам и я подавил желание сломать что-нибудь — убить блядь.

Краем глаза я заметил, что Ирина встала. Ее тело тяжело привалилось к стене, как будто ей было больно. Прошло несколько секунд, и она, наконец, сделала дрожащий шаг вперед.

— Я была сиротой, бежавшая от жестокой системы усыновления, но вместо этого оказалась в адской дыре. Не в том месте. Не в то время. Они увидели меня. В мгновение ока, меня забрали. Завязали глаза, накачали наркотиками, а потом я очнулась в клетке.

Я остановился и повернулся к ней. Она смотрела себе под ноги, погруженная в свои мысли.

— Оно известно под многими именами. Игра. Ищейка. Но сам клуб, где сидят все хозяева манежа, называется — Вор в законе.

Ирина подняла голову, наши глаза встретились. Она поймала меня в ловушку, заставив увидеть ее правду. Ее голос дрогнул, когда она заговорила. — Это там, где находится Арена. Где происходит игра. Где нас продают, покупают, используют и выбрасывают. Там хозяева зарабатывают миллионы за ночь.

Это… это было делом Валентина. Вот откуда у него деньги. На чем была построена его Империя. Это был его источник силы и именно то, что я должен был уничтожить. То, что Алессио хотел, чтобы я уничтожил.

— Продолжай, — настаивал я, желая знать все. Я должен был узнать.

Ее пальцы коснулись кандалов, а затем она опустила руки по бокам. Я видел, что ее тело было слабым, хрупким и отяжелевшим. Увядший цветок. Она так напоминала мне мою мышку—мою милую Валери.

— Когда случается что-то плохое, твое сердце спорит с тобой и твой мозг оказывается в беспорядке. Сначала я растерялась. Думала, что это всего лишь сон и я проснусь, и все это исчезнет, — продолжала Ирина, ее слабый голос звучал далеко сквозь рев в моих ушах. — Мне повезло, что мне было двенадцать. По крайней мере, я понимала, что происходит. Не всё, но большую часть. Я знала, что происходит что-то плохое. Я знала, что будет больно. Я была к этому готова. Я поняла, что моя жизнь закончилась в тот момент, когда меня накачали наркотиками и завязали глаза в первый раз.

Она снова подняла голову, и я увидел слезы в ее глазах. На ее лице не было никаких эмоций, но слезы, стоявшие в глазах, выдавали ее.

— А как насчет тех, кто еще дети? Кому всего семь лет? — пробормотала она. По ее щеке скатилась слеза. — Они ничего не знали и не понимали. Они прошли путь от безопасности до того, чтобы быть брошенными в логово Вора в Законе. На арену, на которой они никогда не выживут. Они взывают о помощи. Кричат громко, чтобы их мама и папа спасли их. Они умоляют и плачут. Никто не пришел на помощь, Константин. Маленькие девочки и мальчики. Никто не слышал их криков.

Еще одна слеза скатилась по ее щеке, и она подавила рыдание. — Ты можешь видеть, как им больно. Как они истекают кровью. Потом они не могут ходить. Их маленькие ножки дрожат, и они падают.

Подняв руку ладонями вверх, она показала мне свои дрожащие руки. — Я держала одного из них на руках. Я крепко обняла его и сказала, что все будет хорошо. Пока он не испустил последний вздох. Он не выжил в Игре. Я все еще могу слышать запах его крови, Константин.

Я поднес кулак к губам, сдерживая яростный рев. Ее слова причинили боль моей душе.

— Нас сажают в клетки, заковывают в кандалы, а потом выставляют напоказ. Нас используют на глазах у других — у нас отнимают всю невинность, выставляют на всеобщее обозрение.

В отчаянии схватившись за волосы, я закрыл глаза. Меня тошнило, и отчаяние наполняло меня до тех пор, пока мое тело не стало холодным и дрожащим от ярости.

Чертов Вор в Законе.

Я не был ни святым, ни спасителем, ни ангелом. Небеса давно отвернулись от меня, а Ад, наверное, боялся меня. Я вошел в тень к Дьяволу. Я убивал, чтобы заработать на жизнь. Я дышал жизнью подземного мира, я жил жизнью преступления и зла, и я был порочен до мозга костей.

Я сделал слишком много плохого дерьма, чтобы когда-либо быть прощенным за них, но насиловать детей? Отнимать их жизни и невинность самым жестоким способом…

Я не был святым, но эти ублюдки не заслуживали того, чтобы жить.

Ублюдки. Гнев накатывал на меня, как разбивающиеся волны.

Ирина подавила крик боли. — Мне было двенадцать, когда меня купили в первый раз. Пятнадцать, со вторым покупателем. А потом семнадцать, когда Валентин увидел меня и купил. Он мой третий покупатель, а мне сейчас двадцать один. Я должна быть уже мертва или выброшена — может быть, он скоро продаст меня, найдя новую плоть, чтобы заклеймить. Я слишком стара для Вора В Законе. Я просто жду своих последних минут, но Валентин, кажется, не хочет меня отпускать. Он заклеймил меня. Снова.

Я резко открыл глаза и увидел, как она поворачивается ко мне спиной. Я подошел ближе, и она отодвинула свои остриженные волосы в сторону. И вот оно.

Клеймо. Оно выглядело свежим и жестоким. Кожа была помечена и обожжена. По его виду я понял, что оно сделано от тяжелого клеймящего железа.

Я поморщился от этого зрелища, почти чувствуя боль, которую они, должно быть, испытали, имея на своей коже такое клеймо.

— Я никогда этого не видел. Почему я никогда не видел его на тебе? — прошептал я, проводя пальцем по приподнятой, покрытой шрамами коже.

Она отпрянула и повернулась ко мне лицом. — Ты никогда не обращал на меня внимания. Ты никогда меня не видел. Во всяком случае, она выцвела. Прошли годы с тех пор, как они заклеймили меня. Но две недели назад Валентин снова сделал это. Он хотел, чтобы его метка была видна всем.

Ее слова были выстрелом в мое сердце. Она была права. Я никогда не видел правды, потому что никогда не видел ее. Я никогда не смотрел внимательно, чтобы увидеть, что внутри. Ее страдания. Мучения, которые она пережила.

— Когда ты жил в этом поместье, Валентин не так часто навещал меня. Наверное, его внимание было приковано к кому-то другому. Я была свободна на самое малое время. На мне не было ни кандалов, ни ошейника. Вот почему ты никогда этого не замечал — реальность за маской, — пробормотала Ирина. — Я увидела тебя и подумала, что, может быть, только может быть, я почувствую нежные прикосновения. В кои-то веки.

— Я использовал тебя. Так же, как и Валентин, — прохрипел я сквозь тяжелый комок в горле.

На это, Ирина улыбнулась и покачала головой. Ее крошечная рука обвилась вокруг моей, и она сжала её. — После долгой жизни в этом мире я могу отличить хорошего человека от плохого. Я могу сказать, чье сердце порочно, а чье — просто тьма.

Я могу сказать, чье сердце порочно, а чье-просто тьма.

Могучие слова, способные поставить на колени любого мафиози.

Но она ошибалась.

Я был одновременно порочным и тьмой. Я был в полном дерьме. Если бы она только знала…

— Ты неплохой человек, Виктор. Вот почему я позволила тебе прикасаться ко мне. На краткий миг, даже если это была не самая лучшая фантазия, я все равно почувствовала нежное прикосновение. Я знаю, что ты касался не меня. Я знаю, что ты думал о ком-то другом, когда мы были вместе. Я знаю, ты хотел бы, чтобы я была кем-то другим, но я позволила себе поверить на мгновение.

— Как же я этого не заметил? Как я мог не знать? Я, блядь, должен был догадаться! Я зарычал, прежде чем вырваться и яростно ударить кулаком в стену. Я посмотрел на разорванную кожу на костяшках пальцев. Я не замечал боли, все было таким чертовски онемевшим.

— Ты был ослеплен миром, в котором жил, — ее кандалы загремели позади меня, когда она подошла ближе. — Но теперь ты видишь правду. Что ты собираешься делать?

Я повернулся к ней лицом, стиснув зубы и сжав их вместе, изнывая от желания дать волю своей ярости. — Я покончу с этим. И я собираюсь забрать тебя отсюда.

Глаза Ирины расширились, и она сделала шаг назад, качая головой. — Ты не можешь. Тебя просто убьют. Нас всех убьют. И Валери будет больно.

Я замер, мой желудок скрутило от ее слов. — Что ты сказала? — спросил я сквозь стиснутые зубы.

Ирина снова и снова качала головой. Ее слова были пронизаны отчаянием и паникой, когда она заговорила. — Валери. Мой подруга. Жена Валентина. Мы его любимицы. Если Валентин уделяет мне всё своё внимание прямо сейчас, это значит Валери остается одна. Я знаю, что это так. Либо я, либо она. Я могу забрать ее боль, если Валентин будет продолжать сосредотачиваться на мне.

Ирина и Валери.

Сестры, не по крови, а по выбору.

Они принимали боль друг друга, чтобы другая могла быть в безопасности.

И все же они обе оказались в ловушке бесконечного цикла кошмаров.

В этом гребаном мире были эгоистичные люди. Но были и бескорыстные души, которые бесцельно блуждали, гоняясь за неизвестным.

Ирина и Валери попали в последний круг.

Подойдя ближе, я погладил ее по щекам. Мой большой палец нежно провел под ее глазами, прогоняя пролившиеся слезы. — Я собираюсь вытащить вас отсюда. Вас обеих, — поклялся я.

Еще больше слез скатилось по ее щекам. — Ты не можешь.

Я тихо зарычал. Для меня не было ничего невозможного. Не для Иваншова. — Я так и сделаю. Доверься мне. Я покончу с этим. Ты больше не будешь носить кандалы. Ты будешь свободна, Ирина. Это моя клятва.

Я отступил назад и отпустил ее. — Я вернусь за тобой. Жди меня.

Она громко всхлипнула и упала на колени. Ее рука закрыла рот, заглушая крики.

Наши взгляды встретились, и Ирина неуверенно кивнула мне, молча отдавая свою судьбу в мои руки. Я бросил на нее последний взгляд, прежде чем уйти.

Мои шаги замедлились у двери. Обернувшись, я посмотрел на сломленную девушку рыдающую на полу.

— Тебя кое-кто ждет. Отчаянно хочет встретиться с тобой. И я знаю, что она будет очень рада увидеть тебя снова.

Я не стал дожидаться ее ответа. Я закрыл за собой дверь и ушел. Игра изменилась.

В Братву ты входил, а выхода не было. Единственный выход — это твой мертвый труп.

Наша жизнь была построена на долгих годах мести. Убийство за убийством. Кровь за кровь. Тела за телами. Тропа смерти.

Я дал обещание и не собирался его нарушать.

Глава 2

Виктор

Валери зашевелилась в моих объятиях, заставляя меня ослабить хватку на ее талии. Она приподняла голову и уставилась на меня сонными глазами. Моя мышка улыбнулась мне, и у меня перехватило дыхание, прямо в моих гребаных легких.

Валери была ловцом душ. Как только она вцепилась в тебя, как только ее пальцы вонзились в тебя, уже не было спасения. Она поймала меня в прекрасную ловушку, и я просто тонул в ней. Ее улыбки заставляли мое сердце замирать, а затем биться в бешеном ритме. Оно танцевало так же, как Валери, напряженно…свободно…как поэма, рассказывающая прекрасную историю безумной, нежной любви.

— Привет.

Звук ее голоса был хриплым, и она вернула меня в настоящее. Ее речь была почти такой же естественной, как и у всех остальных. По тому, как Валери произносила свои слова, нельзя было сказать, что она глухая, если не обращать на нее пристального внимания.

Но я обращал. Я всегда замечал, что она не может понять, насколько громко или тихо она говорит. Несколько раз ее речь становилась немного невнятной, если она говорила слишком быстро. Я также заметил, что теперь она всегда прикрывала рукой горло, когда говорила. Валери сказала, что это помогает, когда она вокализирует. Она чувствовала вибрацию через ладонь, так что это помогает ей контролировать, насколько громко или тихо она говорит.

— Привет, — ответил я, наблюдая, как она моргает своими карими глазами, которые я так обожал. Они преследовали меня даже во сне, дразнили, держали в плену и умоляли украсть мою мышку.

— Как давно ты здесь? — спросила она небрежно.

— Около часа. Ты спала, когда я вошел, и у меня не хватило духу разбудить тебя, — я убрал выбившиеся пряди волос с ее лба. Когда я заправил их ей за уши, Валери снова улыбнулась и прижалась ко мне еще крепче.

— Ты выглядела такой умиротворенной, — прошептал я, прежде чем поцеловать ее в лоб. Мои губы задержались там, и Валери тихо вздохнула.

— Значит, ты решил пялиться на меня, пока я спала? Совсем не жутко, — поддразнила она. Я почувствовал ее губы на своей груди через рубашку. Она поцеловала меня, прежде чем снова уткнуться лицом мне в шею. Она подарила мне мягкий…сладкий поцелуй, как будто сделала это неосознанно.

Мы с Валери нашли удобную схему. Нас устраивало то, что мы имели сейчас, живя настоящим моментом, крадя маленькие кусочки счастья. Это было опасно, запретно, но моя душа жаждала опасности. Она жаждала темноты, которая пришла вместе с ней.

Валери была частью этой опасности…она была гребаным центром всего этого. И я продолжал ползти к ней на коленях, как проклятый грешник в церкви, моля о пощаде. И все же я не молил о пощаде. Я молил о всем неправильном, что существовало в этом мире.

Я умолял об испорченности, о крови и гребаной страсти.

Валери играла с пуговицами моей рубашки, ее пальцы водили круги по моей груди. Мое сердце бешено заколотилось. Когда она снова поцеловала меня в шею, поверх пульсирующей вены, я улыбнулся. Мне нравилось, когда она не могла перестать прикасаться ко мне. Как будто ей пришлось напоминать себе, что я здесь, настоящий…и ее.

Я крепче обнял ее за талию, и она что-то промурлыкала в ответ. В моих объятиях она была счастлива. Как бы мне хотелось, чтобы все так и оставалось. Навсегда.

Я хотел украсть ее прямо сейчас. Закинуть ее себе на плечо и марш из этого проклятого поместья. К черту всех, кто встанет у меня на пути, я всажу им пулю в череп.

Валери подняла голову и посмотрела мне в лицо. Ее брови были сдвинуты вместе, она задумчиво смотрела мне в лицо. — Ты молчишь. Твое лицо ожесточилось, и улыбка исчезла. О чем ты думаешь?

— Я подумываю о том, чтобы похитить тебя. Прямо сейчас, — признался я. Я обхватил ее лицо ладонями и провел большим пальцем по ее губам. Они раскрылись с легким вздохом, и Валери вздрогнула от моего прикосновения.

— Если я украду тебя, ты никогда не потеряешь свою улыбку, — мое признание шепотом тяжело повисло в комнате.

Валери на секунду зажмурилась, как будто ей было больно, а потом снова открыла глаза. Мой взгляд встретился с ее карими глазами. Она наклонилась и прижалась своим лбом к моему.

— Когда-нибудь…когда-нибудь ты украдешь меня. Настанет наш день, Виктор. Правда? — пробормотала она.

Она посмотрела на меня, ожидая подтверждения. Как будто ее рассудок зависел от моего согласия.

Я молча кивнул. Простой кивок-и это все, что ей было нужно. — Я буду твоей. И ты будешь моим, — призналась она.

Услышав ее слова, я схватил ее за затылок. Ее глаза расширились, и она уставилась на меня с любопытством и внезапно занервничала.

— Ты моя, Валери, — прорычал я. Мой грубый, сердитый голос звучал скрипуче и непривычно даже для моих собственных ушей. Я стиснул зубы, борясь с желанием заявить о своих правах на нее прямо сейчас… показать ей, что она действительно моя.

Я крепче сжал ее шею сзади, приблизив наши лица совсем близко. Я знал, что моя хватка не причинит ей боли или дискомфорта. Это удерживало Валери на земле. Это удерживало гребаного зверя внутри меня на земле.

Ее глаза остановились на моих губах. Она смотрела с восхищенным вниманием, как я говорил, впитывая каждое слово.

— Эти губы мои, не так ли? — пробормотал я. Валери сглотнула и задрожала на мне. В ее глазах был намек на жар и скрытую потребность. Ее глаза обладали силой, способной поставить меня на колени.

— Мои губы, чтобы целовать, — продолжил я, мои губы накрыли ее. — Так ведь?

Она кивнула, но мне этого было недостаточно.

— Я хочу услышать, как ты это скажешь.

Она вздрогнула от моего требования. — Да, — выдохнула она.

Я улыбнулся. А потом нежно поцеловал ее в губы. Это был не жесткий поцелуй. Это было так мило, как и она сама. Сначала она казалась удивленной, но потом ответила на поцелуй так же нежно.

Я чувствовал, как ее сердце бьется рядом с моим. Громко и немного неуправляемо. Совсем как у меня.

— Виктор, — она шепотом произнесла мое имя, как молитву.

Эта безумная одержимость может меня убить. Но в моем сердце было слишком темно, чтобы беспокоиться. Я был плохим человеком и делал все неправильные вещи…все плохие, запретные вещи. Они притягивали меня, как мотылька, привлеченного красным сияющим пламенем. Они заставляли меня грешить.

А ради Валери я бы с радостью согрешил.

— Валери, скажи это, — прорычал я, чувствуя одержимость от ее слов, испытывая жажду услышать их, умоляя ее сказать их.

— Твоя. Я твоя, Виктор.

Я прорычал в ответ. На этот раз я пожирал ее губы. Она застонала в ответ на поцелуй. Когда мы отстранились, у нас обоих перехватило дыхание.

— Ты моя, чтобы поклоняться, ласкать, любить…

Валери дышала мне в губы, и я чувствовал соленый вкус ее слез. Я слизнул их, поцеловал…и снова занялся любовью с ее губами. Моя милая, прекрасная мышка…

Ее тело терлось о мое. Она ахнула и остановилась. Мой член был твердым и натянутым в брюках. Она почувствовала его.

Ее глаза открылись. Когда я убедился, что она читает по моим губам, я сказал: — И Валери, ты моя, чтобы трахать тебя.

Валери моргнула, улыбнулась и тихо рассмеялась. — Ты умеешь обращаться со словами, Виктор Иваншов. Действительно. Ты красноречивый дьявол.

Прежде чем я успел ответить, она наклонилась и крепко поцеловала меня. Черт, она знала, как украсть мое дыхание.

— Виктор, я помню, ты наблюдал за мной из-за двери. Я вязала. Я видела тебя, мельком. После этого я не могла перестать думать о тебе. Ты был загадкой. Я думала, что это мое воображение, пока ты не появился снова. Ты вошел в мою комнату, пританцовывая, как будто тебе здесь самое место. Я стала твоей в тот момент, когда ты вручил мне блокнот и ручку и потребовал, чтобы я заговорила, — прошептала она в наш поцелуй. — У судьбы странная манера играть с нами.

Валери снова прижалась ко мне. Она уткнулась носом мне в шею, вдыхая меня. Я зарылся лицом в ее волосы и закрыл глаза.

И она была права. У судьбы действительно была странная манера играть с нами. Мы были ее невольной жертвой. Но теперь я не жалел об этой случайной встрече. Я верил, что все вело к этому…этому мгновению; оно привело меня к ней, моей милой Валери.

Судьба сыграла роль свахи.

Это была почти смехотворная мысль. Виктор Иваншов попал в маленькую ловушку. Алессио будет хохотать до упаду. Нет, если подумать, это сделало бы его лицемером. Этот ублюдок жил по своему собственному определению "долго и счастливо".

— Я собираюсь принять душ. Ее голос вырвал меня из моих мыслей. Я моргнул и открыл глаза, внимательно наблюдая, как моя женщина встает с кровати и идет в ванную. Мой взгляд наткнулся на часы, и оказалось, что я проспал около часа.

В конце концов я тоже встал с кровати. Валери не заперла дверь ванной, и я вошел, зная, что это было ее невысказанное приглашение. Я закрыл за собой дверь, пока мои глаза искали ее в душе. Стеклянные двери были слегка затуманены, но я мог видеть каждый дюйм ее прекрасного гибкого тела.

Она повернулась ко мне. Когда наши взгляды встретились, ее движения на мгновение замедлились. Она обхватила себя руками, словно пытаясь скрыть свою наготу от моих блуждающих глаз.

Я стоял, не смущаясь. В моей голове она была моей женщиной. Каждая ее частичка была моей. И я буду получать столько, сколько захочу.

Если бы я не мог касаться ее, я бы смотрел.

Если бы я не мог касаться и смотреть…я бы чувствовал ее. Глубоко внутри себя. Она была в каждой клетке крови, застряла глубоко в том месте, о существовании которого я и не подозревал. В маленьком забытом уголке моего сердца. Место, которое я считал мертвым и наполненным только тьмой. Но она нашла дорогу туда.

Я ждал, победит ли застенчивость Валери. Я прошел дальше в безупречно чистую, изящную ванную и остановился посередине. Между нами прошла самая долгая минута. Вода продолжала падать каскадом и скользить по ее обнаженной коже, оставляя блестящее послевкусие.

Моя мышка была окружена очарованием, которое захватило меня. Когда она оказалась в поле моего зрения, я не мог отвести от нее глаз. Валери была серебряной звездой сияющей ярко в темном небе. Она навсегда оставила свой след в моей душе.

И в конце концов ее руки опустились.

Она явно нервничала, но под моим пристальным взглядом постепенно осмелела. Я наблюдал, как она намыливала свое тело, ее пальцы умело скользили по каждому дюйму ее тела, медленно, дразня…искушая меня.

Мокрые, волнистые, светлые волосы. Карие глаза, которые завораживали меня. Кремовая кожа, которая требовала поцелуя моих губ. Я не мог удержаться и уставился на неё. Она загипнотизировала меня.

Когда вода наконец перестала течь и она открыла двери, я включил автопилот. Схватив ближайшее полотенце, я подошел к ней. Она застенчиво отвела взгляд, предпочитая смотреть на мою грудь. Но я не упустил ее улыбку, ох, ее прекрасную улыбку.

Развернув полотенце, я подождал, пока она погрузится в мои объятия. Она так и сделала, не сказав ни слова, не подумав. Она пришла ко мне добровольно и как будто это было естественно. Я обернул полотенце вокруг ее миниатюрного тела и прижал ее к себе, она зарылась в меня, и я впитал ее совершенную любовь в этот несовершенный возвышенный момент.

Валери поежилась от холода. Я поднял ее на тумбу и усадил. Она раздвинула ноги так, чтобы я мог встать и устроиться между ними. Смех сорвалось с ее губ, когда я взял другое полотенце и начал выжимать воду из ее волос.

Убедившись, что ее волосы достаточно сухие, я отодвинул полотенце, обернутое вокруг ее тела. Вместо этого мой взгляд нашел что-то еще, и я остановился, крепче сжимая ее пушистое белое полотенце.

Там, где начинался ошейник на шее, ее кожа была красной. Сбоку цвет начинал становиться светло-фиолетовым. Я видел отпечатки пальцев. Как будто ее крепко схватили за шею.

Я не заметил этого раньше, когда мы лежали в постели. Темнота скрыла эти следы, но теперь я мог видеть их ясно. Они портили ее прекрасную бледную кожу, заставляя мою кровь закипать при виде этого.

— Валери—, - начал было я, но она покачала головой.

Ее глаза стали грустными, и это было чертовски больно. — Пожалуйста…

Мои губы раскрылись в низком рычании, и она вздрогнула.

— Это был Валентин? — прошипел я, прежде чем оттолкнуть полотенце. Я оценил ущерб, легко проведя пальцем по ее ушибленной шее. Ошейник мешал мне, и я боролся с желанием сорвать его с нее.

Она не должна была носить ошейник. Никогда. И все же этот ублюдок держал ее на поводке против ее воли. Он запер ее в этой комнате, спрятал от всех, кроме меня.

— А кто еще это может быть? — пробормотала Валери, отводя от меня взгляд. Ее голос надломился над прошептанными словами, и это заставило мое сердце болезненно сжаться.

Когда ее боль стала моей? Когда…черт возьми, когда мое сердце стало уязвленным при мысли о том, что Валери страдала?

Пока я ходил расспрашивать про Ирину, в комнату проскользнул Валентин и забрал еще кусочек души моей мышки. Зная, что Валентин приходил к ней прошлой ночью, когда меня не было дома, прикасался к ней…причинял боль ей… это привело меня в ярость. Моя челюсть сжалась, и я на секунду закрыл глаза, вдыхая сладкий аромат Валери, пытаясь успокоить себя.

— Всё хорошо. Я в порядке.

Я напрягся, прикусив щеку изнутри, чтобы не сказать что-то, о чем потом пожалею. Мой гнев предназначался Солонику, а не моей прекрасной Валерии.

Мои глаза открылись, и я уставился на нее, заставляя ее принять мои слова. — Нет, не в порядке, — сказал я, качая головой. — Ты. Блядь. Не. В порядке.

Она коснулась моих плеч, а затем ее пальцы скользнули вверх. Ее ногти прошлись по моей шее, прежде чем она обхватила мою голову. Ее пальцы пробежались по прядям моих волос, именно так, как она знала, это успокаивало меня.

Я взглянул в зеркало позади неё. Я смотрел на злого, бесполезного человека.

Валери схватила меня за лицо и вернула мой взгляд к себе. Ее грудь вздымалась, глаза смягчились.

— Виктор, я в порядке. Он не использовал меня так…я имею в виду, прошлой ночью он не…

Она сглотнула и опустила глаза, прежде чем прошептать. — Он только заставил меня доставить ему удовольствие. Вот и все. Он не использовал меня по-другому. Не так, как всегда. Он ушел после того, как… -

Ее фраза осталась незаконченной, но я точно знал, что она имела в виду. Я почти чувствовал вкус ее мучительных слов.

Я покачал головой и придвинулся ближе. Мои руки дрожали, когда я поднес их к ее нежным щекам. Мое горло сжалось, и я прорычал эти слова. — Но это еще не значит, что все в порядке. Это не так…

Она наклонилась и поцеловала меня, останавливая мою тираду. — Пожалуйста. Неужели мы не можем не говорить о нем? Разве мы не можем…не осквернять себя? Я чувствую, что если мы поставим его между нами, если мы будем говорить о нем, мы каким-то образом испортим нас, наши моменты. Ты заставляешь меня забыть, и это все, чего я хочу.

Ее губы снова накрыли мои, останавливая меня от дальнейших слов. Молчание растянулось между нами, ее слова повисли, создавая пустоту внутри моего живота.

Валери судорожно вздохнула и обняла меня за шею. Наши губы встречались снова и снова, целуя нашу боль.

Я взял ее губы в нежный поцелуй. Нежный поцелуй, полный обещаний. Она поцеловала меня в ответ, как будто поняла…

Валери знала, что однажды Валентин встретит свой конец от моих рук. Я заставлю его истекать кровью у ног моей женщины. И она знала это.

Мы сделали вдох сквозь наш поцелуй.

Я дал молчаливую клятву.

Она поверила мне.

Глава 3

Валери

Виктор умел говорить свои слова, не произнося их вслух. Его действия говорили громче, его поцелуи говорили мне о его мыслях, а его прикосновения шептали его безмолвные обещания.

Я понимала их.

Я верила им.

И знала, как он и обещал, что однажды…наша история будет происходить за этими четырьмя стенами. Мы будем свободны от цепей, которые держали нас здесь.

От его поцелуев у меня перехватило дыхание, и я поцеловала его в ответ, решив украсть его дыхание. Он оставил свой след в моей душе, и я хотела оставить свой след в его, так что таким образом мы будем одним целым.

Я улыбнулась ему в губы, и он слегка отстранился, чтобы прижаться своим лбом к моему. Его грудь вздымалась, а руки опускались на мои бедра, удерживая меня, прижимая к себе.

Я обернула ноги вокруг его талии. Я открыла глаза и посмотрела в его темные. В них всегда было что-то безумное. Иногда он выглядел расстроенным, словно зверь, царапающийся изнутри. Он мог сломать кому-нибудь шею голыми руками, и я знала, что он делал это раньше, может быть, не один раз. В другие дни он выглядел спокойным. Но не менее смертоносным.

Виктор Иваншов принадлежал к тому типу людей, которые живут на адреналине, заставляя людей хныкать от страха, кровь стыла в их жилах, и тогда он точно вонзал свой нож. Чистая смерть. Хотя у меня было такое чувство, что ему иногда нравился бардак. В нем была тьма, которой я должна была бояться, но я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем здесь, в его объятиях.

Он целомудренно поцеловал меня в губы, и я застонала в ответ, когда он отстранился. Несколько минут назад он был человеком, настроенным на убийство Валентина. Его лицо ожесточилось, а глаза — в них было столько жестокости, тьмы, обещания боли и крови для моего мужа.

Но теперь этот взгляд исчез, сменившись мальчишеским очарованием. Уголки его губ приподнялись в легкой ухмылке, его фирменное движение придавало ему идеальный высокомерный вид. Он точно знал, какое впечатление производил на меня. Виктор был так уверен, что может заставить мои колени ослабеть, и не было никаких сомнений — он был абсолютно прав.

Он заставлял мои колени слабеть, мое сердце петь, и он заставлял мою душу танцевать.

Он был совершенен в самом несовершенном смысле. Наше время вместе было наполнено шрамами и изъянами, запретным с оттенком совершенства. Это был яд для нас обоих.

Но, черт бы все это побрал, это были мы. А больше мне ничего не хотелось.

Крепко обхватив меня за бедра, он поднял меня с тумбы в ванной. Я обхватила его ногами за талию, когда он вынес меня из ванной. На полпути к кровати мое полотенце соскользнуло и упало на пол. Мое обнаженное тело прижалось к его одетому. Моя мягкость обволакивала его грубость.

Его руки потянулись к моей заднице, и он сжал упругие округлости. Когда у меня перехватило дыхание, он усмехнулся мне в шею. Его губы нежно скользнули по пульсирующим венам.

Виктор поставил меня рядом с кроватью. Он потянулся за платьем, лежащим на стуле, и протянул его мне. Он присел на край кровати и наблюдал за мной. Я быстро оделась, и он протянул мне расческу. Все это происходило в тишине.

Я одевалась. Он смотрел. Я сделала вдох. Он сделал вдох. Тысячи слов остались невысказанными, но мы понимали эту тишину. Это успокаивало.

Когда я закончила, он схватил меня за запястье и притянул к себе на колени. Солнце уже поднялось над горизонтом, и наше время было ограничено. Он должен был уйти, прежде чем кто-нибудь поймает его возле моей спальни. Это была опасная игра в кошки-мышки.

Виктор понюхал мои волосы, а затем уткнулся носом мне в шею, наполняя легкие еще большим количеством моего запаха. — Ты такой пещерный человек, — сказала я.

Хотя я не слышала своего голоса, я чувствовала вибрацию в горле и челюсти. Я наконец-то начала понимать, насколько громко или тихо я говорю.

— А что я могу сказать? Ты пробуждаешь во мне эту сторону. Если я буду бить себя в грудь и рычать сильнее, ты позволишь мне трахнуть тебя? В стиле Тарзана? — пророкотал он. Я подняла глаза и увидела озорство в его глазах. Боже, как мне хотелось сохранить этот момент.

Моя рука ударила его в грудь, и он откинул голову назад, смеясь. Я смотрела, как он свободно смеется, все его поведение преображалось, и это делало его таким молодым, таким свободным, таким красивым.

Мои пальцы прошлись по его подбородку, а потом по губам. — Хотела бы я услышать твой смех, — попыталась прошептать я. — Держу пари, что он прекрасен. Богатый, грубый и темный, как и ты.

Я смотрела, как его губы произносят мое имя. Валери. Я коснулась мягкости его губ, останавливая остальные его слова. — Я хочу услышать, как ты произносишь мое имя, Виктор. Я хочу того, чего не могу иметь, но не могу перестать хотеть.

Раньше я думала, что моя глухота-это моя сила. Я научилась делать её своей силой и использовать её против своих врагов, тех, кто хотел пытать и разрывать мою душу.

С тех пор как я встретила Виктора, я поняла, как отчаянно хочу услышать его голос и его смех. Это была бы музыка для моих ушей. Я просто знала это. Такие мелочи мы воспринимали как должное.

— Когда я была моложе, я мечтала встретить свою вторую половинку, мужчину, которого буду обожать и который будет лелеять меня. Я мечтала о нашихмоментах, о мелочах, которые сделают нас счастливыми. Я всегда думала, что буду идеальной девушкой для него. Я никогда ни в чем не буду нуждаться. Я буду всем, что ему нужно, чего он хочет, и я никогда не отдам ему свои недостатки.

Виктор молчал, прислушиваясь к моим словам. Единственным заметным изменением в нем было то, как он сжал мои бедра. Он притянул меня ближе,

Мои пальцы сжали его челюсть, и я снова коснулась его губ. Я не могла перестать чувствовать мягкость и полноту его губ, как будто пробовала на вкус его слова.

Мой голос грохотал из груди, когда я продолжила, мои слова выскользнули. Я открыла ему свою самую сокровенную тайну. — Но теперь все, что я могу дать тебе, — это несовершенства и тело, которым пользовались, душу, которая была изранена, и губы, которые целовал грязный человек. У меня так много недостатков, Виктор. Я больше не девушка, которая может дать своему мужчине что-то свое, потому что у меня нет…ничего. Все было отобрано и использовано.

Его темные глаза были напряженными, острыми, и от них у меня перехватило дыхание, они смотрели прямо в меня, как зеркало моей души. Его взгляд кричал о безумии, он был злобным и яростным. Хотя в глубине души эти глаза успокаивали меня. Они успокаивали мою израненную душу.

Он видел самые глубокие шрамы, его взгляд прошептал каждый дюйм. Он не шарахался от них, он смотрел…и казалось, что он ценит их. Каждый мой недостаток он бережно хранил, как будто они принадлежали ему.

Виктор крепче прижал меня к себе, и мое тело задрожало от напряжения, которое он вызвал. Он легонько коснулся моей щеки, а затем провел носом по всей ее мягкости; он снова вдохнул мой запах.

Он скользил щекой все ближе и ближе…пока наши губы почти не соприкоснулись. Мои глаза закрылись, губы приоткрылись, и я вдохнула. Его отчетливый запах, мускусный, с легким привкусом сигарет и алкоголя, но все еще содержавший дыхание земли, наполнил меня. От него пахло теплом и моим.

Его пальцы скользнули к моей талии, груди, а затем к шее. Он положил ладонь мне на затылок, и я открыла глаза. Его губы шевельнулись, и я уловила его слова, сосредоточившись.

— Валери, этот ошейник на твоей шее не определяет тебя. Меня злит, что ты носишь его, он символизирует твою боль, но это не заставляет меня думать о тебе хуже. Никогда. Детка, я не хочу совершенства. Мне нужны твои недостатки и все шрамы в твоем сердце. Я хочу все это, потому что это ты. Никто не лишен несовершенств. Если это так, то ты фальшивка. Милая моя мышка, у меня нет времени на притворство. Я хочу того, что реально. Я хочу тебя. И ты-все, что мне нужно.

Я не слышала его голоса, но представляла, как он звучит у меня в голове. Приказ от него был ошеломляющим. Он скользнул глубже под мою кожу и проник в мои кости.

Его голова снова опустилась, его рот скользнул ближе, и я вздохнула, ожидая поцелуя. Но он так и не пришел. Вместо этого он слегка отстранился, чтобы я снова могла видеть его губы.

— И ты ошибаешься. Есть что-то свое, что ты можешь дать только добровольно. Никто не может заставить тебя, — он посмотрел мне в глаза и одарил красивой улыбкой. Виктор Иваншов перехватил моё дыхание.

— Скажи мне, милая Валери. Ты когда-нибудь отдавала мужчине свое сердце?

Мое сердце столкнулось с легкими-снова и снова, пытаясь вырваться. Мое зрение слегка затуманилось, и я моргнула. По моей щеке скатилась слеза. Виктор посмотрел на нее, а потом смахнул. Мое горло сжалось от его слов и я не могла ответить…Я не могла думать.

От Виктора Иваншова у меня перехватило дыхание и пропал дар речи. Он был моей погибелью.

Черты его лица ожесточились, но не слишком. Скорее, он был уверен в себе и слегка отчаянно нуждался в моем подтверждении.

— Скажи мне, — настаивал он, его темные глаза сверлили меня. Он пожирал меня молча, почти не прикасаясь ко мне.

— Скажи, Валери.

— Нет. Я никогда не отдавала мужчине свое сердце.

Его глаза стали влажными. — Значит, у тебя есть что-то священное, что можешь отдать только ты. Помни, никогда не тратить это на кого-то, кто не достоин тебя.

— Ты? — задребезжала я. — Ты достоин меня?

Моя рука упала ему на грудь, и я почувствовала биение его сердца. Оно было сильным и быстрым. Он вздрогнул от моего вопроса, выглядя одновременно обиженным и нервным. Багровый жар поднялся от моей груди к шее и покрыл мое лицо. Я потерялась в этом моменте и задала вопрос бездумно. Но теперь … я боялась его ответа.

Я знала, что даже если он не считает себя достойным, Виктор все равно останется тем человеком, которому я отдам свое сердце.

— Нет. Я не достоин тебя. Я эгоист, — сказал он. Мои брови сошлись на переносице от того, как он произнес эти слова, как будто за ними скрывался другой смысл. — Эгоистичный человек, который берет то, что ему не принадлежит, и не чувствует стыда.

Кончик его пальца коснулся изгиба моей нижней губы. Он приблизил свое лицо. — Могу я поцеловать тебя, Валери?

Мягкий вопрос, скрытое требование, пять слов, которые пришли из его души и исцелили мою.

— Да, — прошептала я.

Мое дыхание отказывалось успокаиваться. Мое сердце бешено забилось, и я погрузилась в него, в моего Виктора. Я задрожала, когда он коснулся моих губ, переполненная таким количеством эмоций, что я могла только закрыть глаза и почувствовать его губы, его поцелуй.

Я пробовала его. Милый и мой. Опасный и мой. Отчаянный и мой. Дикий и мой. Нежный и мой. У него был вкус преданности, и я отвечала ему взаимностью.

Виктор Иваншов заставлял меня чувствовать себя ценной, меня — Валери Солоник. Меня, жену его врага. Меня, использованную женщину, сосуд для моего мужа. Виктор любил то, что не любил мой муж.

Сладкое местечко между моих ног пульсировало, и я двигалась в его объятиях, пока не оседлала его колени. Виктор застонал глубоко в груди. Я почувствовала вибрацию сквозь свои кости и впитала ее.

Он яростно вырвался из моих объятий. Мои губы почувствовали пустоту, когда он прервал свой поцелуй, и мои глаза резко открылись. Его глаза были широко раскрыты, потрясены и. в них был страх?

Его голова повернулась к двери, и мои легкие сжались. Наши сердцебиения оторвались друг от друга, и мы замерли. Мой желудок скрутило, сжало, и стало больно. Я всхлипнула, следуя за его вниманием.

Мой взгляд сфокусировался на двери, и я увидела, как поворачивается ручка.

Нет.

Глава 4

Виктор

Страх парализовал меня, и паника вцепилась в меня когтями. Я перешел от ощущения тепла к холоду, мой желудок провалился глубоко в кишечник.

Пальцы Валери сжали мои плечи. Она пыталась прижать себя ко мне. Ее тело придвинулось ближе, как будто она хотела спрятаться во мне, мое тело было ее убежищем от того, кто был за этой дверью.

Но я не мог спрятать ее.

Наши глаза встретились, и ее губы дрогнули. Она поняла мое молчание. Ее руки соскользнули с моих плеч, и она отпустила меня.

Как бы сильно я ни хотел украсть мою прекрасную Валери, я должен был правильно разыграть карты. Мне еще предстояло освоить игру. И я не мог поставить ее на путь опасности.

Я тоже выдернул руки из ее объятий и заставил себя отпустить ее. Только сейчас.

Она высвободилась из моих объятий, и я быстро побежал к большим окнам. Шторы были тяжелыми и достаточно темными, чтобы скрыть меня. Проскользнув за занавеску, я стал ждать. Кровь бурлила в жилах, сердце бешено колотилось.

Мои пальцы дернулись. Я был не из тех, кто боится других. Никогда. Этого слова не было в моем словаре. Напротив, меня всегда боялись. Люди съеживались от страха. Моя тень заставляла их дрожать, зная, что их ждет неминуемая смерть. Я был тем ублюдком, который посылал их к дверям ада.

Впервые я почувствовал страх.

Я услышал голоса, и мое тело напряглось в ожидании, пока я прислушивался к одностороннему разговору. Мои кулаки сжались, а пальцы впились в ладонь. Легкий укол боли удерживал меня на земле, пока я отодвигал край безумия.

Когда я наконец узнал голос, то почувствовал, как мои мышцы расслабляются.

— Я принесла тебе завтрак, — сказала Сара. Это была новая горничная, которую я нашел несколько недель назад после смерти Игоря. Она была союзницей, матерью Егора, и я знал, что она позаботится о Валери, если я не смогу.

Но сейчас даже она не могла знать правду о моих отношениях с Валери. И никто не мог. Эта проклятая жизнь научила меня, что тайна перестает быть тайной, если ее знает больше одного человека. — Как у тебя дела сегодня? — спросила Сара. Только Валери молчала. Будучи настоящим ублюдком, которым я и являлся, я улыбнулся осознанию. Только у меня был ее голос. Он принадлежал мне так же, как и моей мышке.

Секунды тянулись медленно, и когда Валери продолжала молчать, Сара вздохнула, и я услышал, как ее ноги зашаркали прочь. Дверь закрылась, и я глубоко вздохнул. Не успел я отойти от окна, как занавески раздвинулись, и меня поприветствовала улыбающаяся Валери. — Привет.

Она всегда была такой красивой и сексуальной. Но иногда она была такой чертовски милой. Никогда не думал, что признаюсь в этом, но, черт возьми, она была самым милым созданием, которое я когда-либо видел.

Паника и страх, давившие мне на сердце, растаяли, сменившись теплом, которое принесла с собой улыбка Валери. Она сделала шаг вперед, приближая наши тела друг к другу.

— Мне нужно уходить, детка. Сейчас уже так поздно. Это опасно, — объяснил я. Ее плечи поникли, и прелестная улыбка исчезла.

Я чертовски ненавидел это.

Мои руки обвились вокруг ее талии, и я поцеловал ее в лоб. Мои губы задержались там, не желая пока отстраняться. Мне пришлось заставить себя вырваться из ее объятий. Валери удовлетворенно вздохнула от моего поцелуя. Она впитала его, и я позволил ей. Я вдыхал ее запах, и она вдыхала меня одновременно.

Когда мы отстранились, она кивнула. — Я должен отпустить тебя.

Я заметил, как ее плечи выпрямились, сила сияла в ее позе. Она была совершенством во всех отношениях.

— Я вернусь сегодня вечером, — сказал я. Она выглядела удовлетворенной моим обещанием. Еще раз поцеловав ее в губы, я вышел из спальни.

Когда я уходил, меня внезапно осенило. Я не боялся за себя, когда подумал, что кто-то входит в комнату. Я боялся за нее. Я беспокоился только за Валери.

Я сказал ей, что я эгоист. Я брал то, что хотел; я брал то, что не было моим. Слишком поздно я понял, как это может навредить моей Валери. Она была невинна, но все же попала в ловушку игры между двумя монстрами.

Сначала я думал, что хочу ее тело. Я хотел чего-то запретного, вкусить чего-то, что не было моим. Я хотел владеть ею, возможно, чтобы доказать, что могу получить все, что захочу.

Таково было мое правило. Я вижу. Я присваиваю. Моё.

Я не мог владеть Айлой, поэтому хотел владеть Валери так, как никто другой.

Но взамен она владела мной. А теперь я просто нуждался в ней. Также, как я нуждался в следующем глотке воздуха. Я вдыхал ее и выдыхал. Она была воздухом, который питал мое выживание.

Наверное, я был так же слаб, как и Алессио. Мои губы скривились, а кулаки сжались от этих мыслей. Я никогда не думал, что женщина станет моей слабостью, но я упал в кроличью нору. Мне хотелось солгать и сказать, что я не хотел быть жертвой. Мне хотелось верить, что это Валери соблазнила меня, но кого, черт возьми, я обманываю?

Я соблазнял ее, искушал и играл…пока мы оба не свалились в кроличью нору.

На середине коридора передо мной возник Егор. Он посмотрел мне за спину, в сторону комнаты Валери. Его взгляд стал жестче, и я застонал от его серьезного, как черт, выражения. — Не читай мне нотаций. Я не хочу этого слышать.

Его губы были сжаты в прямую линию, и я знал, что его убивает то, что он не мог ничего сказать. Я увидел разочарование в его глазах. Егор издал сдавленный звук, но благоразумно промолчал на эту тему.

Егор, может быть, и был человеком Солоника много лет, но он был одним из нас — Иваншовым. Он чертовски устал от Валентина Солоника, устал уже давно. Когда он понял, какой настоящий мудак Солоник, он поклялся нам в верности, когда Алессио стал Паханом. Он был нашими глазами в течение многих лет.

И теперь он был моим заместителем. Для каждой миссии существовали Альфа и Бета. Это были мы с Егором.

— Валентин хочет встретиться с тобой в своем кабинете, — наконец сказал Егор.

Ну, блядь. — Он вернулся? — прорычал я. Мне казалось, что я задыхаюсь от каждого слова.

Егор кивнул. — Он вернулся около часа назад. Ты бы знал, если бы не проводил время в комнате Валери, — проворчал он себе под нос.

Я смерил его взглядом. — Осторожнее, Егор. Есть черта — не переходи ее.

Я двинулся вперед, не дожидаясь его ответа. Но его слова остановили меня. — Ты был недостаточно осторожен. Ты понимаешь, что подвергаешь опасности не только себя, но и Валери? Бедняжка даже не понимает, что настигнет её, когда Валентин наконец-то даст волю своему гневу из-за твоего предательства.

— Еще одно слово, и я, блядь, вырублю тебя, — предупредил я тихим голосом. Убийственная ярость вскипела во мне при упоминании о том, что Валентин причинил боль Валери. Повернувшись лицом к Егору, я позволил ему увидеть мои глаза, темноту — злую ярость, которая прекрасно скрывалась под ними и просто ждала подходящего момента, чтобы напасть.

Его темные глаза скользнули в сторону, а затем он снова сосредоточился на мне. — Я просто волнуюсь, понимаешь? Это опасно для всех нас. Ты должен это знать.

Егор был хорошим человеком, верным и свирепым. Я ему доверял, это уж точно. За последний год он стал близким другом и доверенным лицом. Таких, как он, в нашей жизни было очень мало. Я знал, что его сердце и мысли были в правильном месте.

Мы были на задании, и он не хотел, чтобы что-то пошло не так.

Я резко кивнул. — Я не облажаюсь. Поверь мне.

— Почему мне кажется, что я в основном нянчусь с тобой, чтобы ты на самом деле не облажался? — немедленно ответил он, подняв одну из своих темных бровей. Выражение его лица теперь было расслабленным, так что я знал, что этот разговор остался позади.

Я ухмыльнулся Егору с нечестивым ликованием и пожал плечами. — Потому что это в основном и есть твоя работа.

Его губы скривились, и он фыркнул, прежде чем оттолкнуть меня и уйти. Да, я был мудаком, это точно. Посмеиваясь, я последовал за ним в кабинет Валентина.

Мы вошли внутрь и обнаружили ублюдка, сидящего за своим столом с широкой улыбкой на лице. Он был счастлив, и это было опасно. Судя по выражению его лица, он выиграл в гребаную лотерею, и мне это не понравилось. Не. На. Одно. Блядь. Мгновение.

— В чем дело, старик? — спросил я небрежно. Опустившись на стул перед его столом, я откинулся назад, скрестил правую лодыжку на противоположном колене и стал ждать его рассказа. Глубоко внутри меня была подавлена кипящая ярость.

Его лицо напомнило мне мучительные дни моей милой Валери. Каждая слеза, каждая боль…каждый миг ужаса. Я был очень сдержан. Если бы не это, я бы уже соскочил со стула и вырвал его гребаный язык через горло, а затем снова засунул его, прежде чем свернуть ему шею его собственными проклятыми кишками.

Я бы оставил его гнить, а ворон питаться его трупом, и это было бы хорошим и кровавым напоминанием любому, кто осмелился бы прикоснуться к моей женщине.

— У меня есть для тебя подарок, — начал он, вырывая меня из моих убийственных мыслей.

Я скрестил руки на груди. — Подарок? Что именно ты можешь дать мне такого, чего у меня еще нет?

Он ухмыльнулся шире, лукаво, а затем тихо рассмеялся. — Этот — особенный.

Я хрустнул костяшками пальцев, наблюдая за ним в ожидании. Я нащупал пистолет в кобуре на бедре, все еще ожидая. Кровь пела песню в моих венах, жаждая схватки.

Валентин подвинул что-то на своем столе. Я наклонился и увидел десять фотографий. На каждой были изображены разные женщины. Все они выглядели молодыми, лет восемнадцати-двадцати. Двое из них выглядели почти несовершеннолетними.

— Что это такое? — спросил я, чувствуя, как раздуваются мои ноздри, и на мгновение мне показалось, что я потеряю свое дерьмо. Мне не нравилось, к чему все идет.

Это было плохо…очень плохо.

— Твоя будущая невеста. Ты можешь выбрать одну, сынок. Я сократил выбор, чтобы облегчить тебе задачу. Все десять — мои любимые. Они красивы, молоды и плодовиты. Уверяю тебя, они-лучшие кандидатки. Просто выбери себе что-нибудь по вкусу, — объяснил он, как будто это было обычным делом.

Егор прошипел себе под нос, когда мы наконец поняли план Валентина. Моя челюсть сжалась и хрустнула под давлением, когда я стиснул зубы. — Невеста? Какого хрена ты имеешь в виду?

Валентин цокнул, внезапно став очень нетерпеливым. — Жена. Брак. Пора, Константин. Тебе пора произвести на свет наследника. И тебе понадобится одна из этих женщин, чтобы помочь тебе с этим.

Мое дыхание внезапно застряло в горле. — Нет, — резко сказал я, прежде чем смог остановить себя.

Выражение лица Валентина изменилось, и теперь он выглядел несчастным, разочарованным моим отсутствием сотрудничества. — Они все девственницы, если ты об этом беспокоишься, — легко ответил он. Откинувшись на спинку стула, он посмотрел на меня, приподняв бровь.

Константин показался, пока-пока Виктор. — Да неужели? Нетронутые, говоришь. Лучше бы так и было. Я не играю с использованными дырками. Если одна из них станет моей женой, я хочу, чтобы она была нетронутой. Чистой, чтобы я мог осквернить её по-своему.

Все это было темной паутиной лжи, и теперь выхода не было. От этих слов меня затошнило, и я с трудом подавил позыв к рвоте.

Он снова выглядел удовлетворенным. — Может быть, ты и не мой настоящий сын по крови, но я ни на секунду не сомневался, что ты мой настоящий наследник.

— Я бы обиделся, если бы ты сомневался во мне, — я ответил спокойно.

Он махнул рукой и потом улыбнулся. — Никогда, сынок. А теперь выбирай невесту. У нас нет целого дня. Чем скорее ты выберешь одну из них, тем быстрее у тебя в постели появится девственница. Она будет вся твоя.

Была только одна женщина, которую я хотел как свою.

И она была заперта в своей башне.

Запретная, она была опасным выбором, но тем не менее я выбрал ее.

Я посмотрел на фотографии. Женщины действительно были прекрасны. Их лучше всего можно было бы назвать дочерьми Евы. Соблазнительные искусительницы. Но никто из них не сделал этого для меня. Ни одна.

Наугад выбрав одну, я толкнул ее обратно к Валентину. Он посмотрел на фотографию и широко улыбнулся. Такой зловещей улыбкой.

— Отличный выбор, Константин, — протянул он. — Как насчет того, чтобы встретиться с ней сейчас? Познакомиться поближе?

Я в замешательстве нахмурил брови. Мое сердце бешено заколотилось. — Сейчас? Они все здесь?

Он кивнул. — Конечно. Я подумал, что ты захочешь попробовать свой выбор, прежде чем решение будет окончательным. Если она тебе не понравится, ты сможешь выбрать другую.

Ты ублюдок, засранец, но ты еще и такой тупой. Появился дьявол на моем плече, снова дразня меня.

Ни одна из этих женщин не хотела…конечно, не хотела. Они были товаром. Девственной киской и плодовитым чревом. Их задачей было произвести для меня на свет наследника.

Мне вдруг стало трудно дышать, когда дверь кабинета открылась. Краем глаза я заметил, как вошла молодая девушка. Она была одета в белый халат, практически прозрачный. Когда она прошла вглубь комнаты и приблизилась ко мне, я заметил, что она была полностью обнажена, и я мог видеть все.

Ах, к черту мою жизнь.

Я оглянулся на Валентина и увидел, как он пожирает ее глазами. Отвратительная свинья. Он пристально посмотрел на меня, а затем удобно откинулся на спинку стула, выглядя вполне довольным своим решением.

Девушка остановилась рядом со мной и опустилась на колени у моих ног. Мои легкие сжались, а желудок свело судорогой. Мои пальцы сжались, а потом я сжал кулаки. Гнев. Разочарование. Беспомощность. Меня переполняло столько ошеломляющих эмоций.

— Она очень послушная. Они все такие. Ее учат быть идеальной женой, — начал Валентин. Он мельком взглянул на девушку, потом снова на меня, прежде чем продолжить. — Идеальная шлюха для тебя, сынок. Она будет слушать тебя, не вызывая никакой драмы. Даже если она это сделает, она твоя, чтобы наказывать и дисциплинировать, как ты захочешь.

В горле у меня пересохло, и мне пришлось несколько раз сглотнуть. Я не мог говорить, поэтому просто кивнул.

Она молчала, опустив голову, избегая зрительного контакта. Девушка была застывшей статуей во времени. Она ждала моей команды.

— Ты должен проверить ее послушание. Я обещал что она хороша, но проверь сам, — он говорил тихо и выглядел слишком нетерпеливым. Энтузиазм не мог не прозвучать в его голосе.

Смысл его слов был ясен, и я боролся с желанием сорваться, убить, искалечить. Мои губы приоткрылись, я попытался сказать нет — я хотел, — но Валентин заговорил прежде, чем я смог отказаться, прежде, чем я смог спасти достоинство девушки, и прежде, чем у меня был шанс остановить мое надвигающееся предательство по отношению к моей милой мышке.

— Соси его член, Холли. Покажи ему, какой хорошей женой ты можешь быть. 

Глава 5

Холли подошла ближе, к моим ногам. Она была уравновешена, и каждое маленькое движение было сделано элегантно. Она была хорошо обучена. Гребаная рабыня-вот что я увидел, стоящая на коленях у моих ног. Она была питомцем, а не женой, не равной.

Не так, как Алессио и Айла. Они были Королем и Королевой. Идеальным союзом. Прекрасный брак.

Если бы я женился на условиях Валентина, у меня бы этого никогда не было. Моя жена была бы просто гребаной марионеткой с натянутыми струнами, бесчувственной, с душой, наполненной пустотой, телом, чтобы соблазнить меня, и утробой, чтобы родить моего наследника.

Валентин выглядел очень гордым собой. Он знал, что какую бы игру мы с ним ни затеяли, он выиграл.

Виктор Иваншов никогда не проигрывал…и уж точно не подчинялся командам старого пса.

Рука Холли потянулась к поясу моих брюк, а затем к молнии. Я посмотрел на девушку у своих ног. Ее светлые волосы скрывали от меня большую часть лица. Она все еще молчала, не поднимая головы. Черт, она даже не могла посмотреть мне в глаза. Холли было не больше девятнадцати. Она действительно была прекрасна. Изысканна. Она сделает счастливым любого ублюдка.

Я знал, что она хорошо послужит мне; она была прекрасно подготовлена к этому. Но мне не нужна была послушная рабыня.

Я хотел, чтобы кто-то боролся со мной, раздвигал границы, сводил меня с ума, потому что она делала бы прямо противоположное тому, что ожидалось. Я был зверем в клетке и хотел, чтобы моя львица попыталась приручить меня.

Холли не была такой.

Твоя мышка такая, прошептал дьявол мне на ухо снова. Он всегда появлялся в неподходящее время. Я сердито посмотрел на пустое пространство над головой девушки. Сейчас она спокойна, но ты можешь видеть огонь в ней. Ты знаешь, что она твоя законная Королева.

Холли провела ладонью по моей промежности. Я замер, прежде чем моя рука дернулась и мои пальцы схватили ее запястье, останавливая ее движение. Моя хватка была крепкой, и я увидел, как она слегка вздрогнула. Ее горло дрогнуло, когда она нервно сглотнула. На ее щеках появился легкое подергивание, и я понял, что она, вероятно, скрипит зубами. Ее челюсти были плотно сжаты. Ей было страшно.

— Посмотри на меня, — мой тон был ледяным. Ее крошечное, фигуристое тело дрожало.

Краем глаза я заметил, что Валентин с ухмылкой откинулся на спинку стула. Он поднял бровь, ожидая продолжения. Что за кусок дерьма

Егор издал слабый звук, застрявший в горле. Он знал, что я собираюсь сделать.

Когда Холли не поднимала глаз, а просто смотрела в пол, мой гнев взял верх. — Смотри. На меня, — прошипел я каждое слово. Мое тело гудело от ярости. Я попытался успокоиться ради Холли.

Она слегка приподняла голову и уставилась на меня пустыми зелеными глазами. Ее ресницы были покрыты тушью. Еще была какая-то подводка для глаз, которая заставила зеленые глаза выделяться еще больше. Ее пухлые губы были выкрашены в вишнево-красный цвет. Ее лицо было безупречно. Она была, другими словами — совершенством. Как и говорил Валентин.

Но на мой член она не произвела абсолютно никакого эффекта.

Мои мысли вернулись к Валери.

Моя.

При мысли о ней по моим венам пробежала волна собственничества. Все мои защитные инстинкты были взбешены. Валери была моей. А Холли-нет.

Холли все еще не сводила с меня глаз. Она еще не отвела взгляд, только потому, что я не приказал ей. В глубине души она, должно быть, рыдала, умоляя освободить ее.

Как Айла. Как Валери. Как и все те рабыни, у которых украли невинность, жизнь и достоинство.

— Холли, — Валентин прорычал со своего места. — Служи своему будущему мужу. Сделай так, чтобы понравиться ему. Может, тогда, он тебя оставит.

— Позвольте мне служить Вам, пожалуйста, — ее голос застал меня врасплох. Я не ожидал, что она заговорит, не говоря уже о том, чтобы произнести эти слова. На хрен меня.

Дьявол на моих плечах рассмеялся. Мой разум и сердце были в состоянии войны. Мне еще предстояла игра…эта…но я не мог. Я делал все плохое в своей жизни, едва ли я делал что-то правильное.

Я был убийцей, садистом, и мне нравилось видеть страх в своих жертвах. Но в первый гребаный раз я подумал о том, как нехорошо себя чувствовал в этот момент.

Она боролась с моей хваткой и снова попыталась дотянуться до моего члена. Она выглядела почти отчаявшейся угодить мне. — Нет, — прорычал я.

Глаза Холли расширились, и она молча уставилась на меня. В комнате тоже воцарилась тишина. Валентин подался вперед в своем кресле. Его глаза сузились. Довольный взгляд исчез, сменившись подозрением. — Константин…, - начал он.

Я поднял руку и оборвал его. Тихий смешок вырвался из моей груди, и я усмехнулся. Мое непринужденное отношение еще больше смутило Валентина. Я понял это по тому, как его брови изогнулись, а губы сжались в прямую линию.

Вернув свое внимание к девушке у моих ног, я внимательно посмотрел на нее. Моя рука поднялась к ее лицу, и я увидел, что ей потребовались все ее силы, чтобы не отпрянуть. Я схватил ее за подбородок, и ее губы приоткрылись с легким вздохом.

Моя голова опустилась рядом с ее ухом, и я позволил своим губам мягко коснуться ее кожи.

— Ты красивая женщина. Но я надеюсь, что ты сможешь простить меня за то, что я собираюсь сделать.

Быстро поцеловав ее за ухом — извиняющимся поцелуем, я снова выпрямился. Ее глаза были широко раскрыты. На мгновение она выглядела пораженной, но моя твердая хватка удержала ее на месте.

Когда я наконец отпустил ее, Холли стояла неподвижно. Она молча ждала. Я тоже ждал подходящего момента.

Я не сводил глаз с Холли. Она не отвела взгляда. Она чувствовала это. Она знала…

Весь воздух в кабинете был словно высосан. Кровь моя взревела, дьявол захохотал еще громче, и, досчитав до пяти, я потянулся за пистолетом.

Никто не двигался достаточно быстро.

Я услышал крик Валентина, кто-то еще побежал ко мне, но я был быстрее.

Направив пистолет в голову Холли, я нажал на курок.

Чистый и точный выстрел, проникающий прямо в середину лба и выходящий из затылка. Там была кровь, но я не заметил беспорядка.

Я не сводил глаз с Холли. Я видел выражение ужаса на ее лице, а затем увидел спокойствие, которое овладело ею. Я не пропустил крошечную улыбку на ее губах, когда моя пуля прошла сквозь ее голову.

Мне очень жаль. Но я надеюсь, что теперь ты сможешь обрести счастье.

Я скорее дам ей легкую смерть, чем позволю медленно умирать каждый раз, когда ее будут использовать.

Я и раньше проливал кровь. Много раз. Некоторые из моих убийств были хуже, кровавее. Убивать для меня было так же легко, как дышать. Но впервые с тех пор, как я совершил свое первое убийство, мои легкие сжались, и я почувствовал…печаль.

Стряхнув это чувство, я решил сосредоточиться на сцене передо мной. Ее безжизненное тело упало на пол, и я убрал пистолет обратно в кобуру. Я поднялся на ноги и наконец взглянул на Валентина. О, он был зол. Был в ярости. Его лицо посуровело, и он стукнул кулаком по столу.

— Что ты наделал? — взревел он.

Егор придвинулся ко мне поближе, демонстрируя свою молчаливую поддержку. Я знал, что он ищет любую угрозу, чтобы уничтожить её прежде, чем она сможет прикоснуться ко мне. Бок о бок. Брат за брата.

— А что я, по-твоему, должен был сделать? Позволить ей сосать мой член перед всеми вами? — спокойно спросил я. Спокойствие имело свойство нагнетать страх на жертву. Спокойным был звук перед взрывом. Угроза была более опасной, когда она сопровождалась спокойным предупреждением. И спокойствие было именно тем, что я чувствовал.

Валентин сердито посмотрел на меня, и его лицо стало ярко-красным. — Ты убил ее!

Я указал на безжизненное тело. — Я это ясно вижу. Она вся в крови на твоем чистом ковре.

Подойдя ближе, я прислонился к столу Валентина и посмотрел на него, приподняв бровь. Он бросил на меня мрачный взгляд.

— Вот видишь, Валентин…Холли была мне не нужна. Ты сказал, что она будет моей женой, но она была твоей рабыней и подчинялась твоим приказам. Эта сука даже не взглянула на меня, когда я ей приказал, — сказал я ему. Это был всего лишь вопрос основных фактов.

Валентин потер ладонью лицо и издал раздраженный звук. Он принялся расхаживать по комнате, сжимая и разжимая кулаки. — Если бы тебе не нужна была эта шлюха, ты мог бы попросить другую. Холли можно было использовать для чего-то другого. Она стоила мне денег, а теперь все пропало!

Я улыбнулся и перешагнул через тело Холли. Из пулевого ранения хлынула кровь, пропитав ковер. Она была прекрасным месивом. Меня тошнило от того, что я обращался с ней как с мусором. Но мне нужно было притворяться, чтобы всё продолжалось.

— Ты отдал ее мне. Подарок — сказал ты. Помнишь? Все решения, касающиеся ее жизни, теперь принадлежали мне. Это была простая деловая сделка, — медленно сказал я, подходя к нему. Валентин повернулся ко мне. Его дыхание было тяжелым от всей этой беготни и гнева, который он выплюнул.

— Мне она не нравилась, не нравилось, как она подчиняется твоим приказам. Вероятно, она не осталась нетронутой, как ты утверждал. Да, она могла бы стать мне прекрасной женой, но она ничего не значила. Я говорил тебе…Мне нравиться ломать своих женщин. Эта уже была сломана. Поэтому я сделал себе одолжение, убив ее. У меня нет времени на бесполезные игрушки, — я помолчал, давая моим словам утонуть. — У меня есть дела поважнее.

Валентин оживился. Он выпрямился, и гнев медленно растаял. Его брови сошлись на переносице, когда он обдумывал мои слова. — Она была мусором в моих глазах. Я выбросил его. Всё просто. Ты должен гордиться мной, старик. Я сосредотачиваюсь на более широкой картине, на нашей цели, — попытался я заверить его.

Все это ложь. Я обманывал его каждым словом и создавал совершенную иллюзию каждым действием. Я был мастером игры.

Но в этом тоже была скрытая истина.

Я сосредоточился на своей цели. Моя цель — свалить Валентина Солоника, моя цель-защитить свою семью.

Валентин помолчал с минуту, прежде чем заговорить, выглядя удивленным, но его слова были наполнены опасной гордостью. — Ты действительно бессердечный ублюдок. Ты только что хладнокровно убил ее, — он кивнул мне за спину, на тело Холли.

Я убил ее, чтобы спасти. Я убил ее, чтобы защитить от таких монстров, как ты и я.

Я небрежно пожал плечами, как будто Холли даже не стоила того, чтобы думать обо мне. Валентин подошел ближе и хлопнул меня по спине. — Мой дар только что пошел коту под хвост, но ты никогда не перестаешь меня удивлять. А теперь скажи мне…каков твой следующий шаг? — он усмехнулся.

Я посмотрел на него и улыбнулся. Валентин рассмеялся. Смех был темным, злым и порочным.

Пора играть. Шах и Мат.

Случившееся несколько минут назад было прощено и забыто. Тело Холли превратилось в пустую оболочку, которую нужно выбросить. Все забыто.

Мое сердце сжалось, но я выдохнул сквозь укол боли, укол сожаления и вины. Дьявол цокал у меня в ушах, но я не обращал на него внимания.

Бывали моменты, когда Виктору Иваншову приходилось отступать назад. Это был один из таких моментов.

А пока я был Константином Солоником. Наследником Валентина, будущим Боссом и следующим гребаным Королем.

Глава 6

Валери

Сначала я нервничала, когда танцевала перед Виктором. В его присутствии я чувствовала себя маленькой и застенчивой. То, как он смотрел на меня, его глаза следили за каждым моим движением, наблюдая за мной в моей стихии — танцуя для него, делая то, что я любила для мужчины, которого обожала.

У Виктора были глаза охотника и душа воина.

Каждую секунду, что я была в его присутствии, он пожирал меня глазами. За ним следовали его руки, а затем и губы. И пока его не было, мое сердце скучало по его напряженному вниманию.

Мои глаза остановились на нем, когда я закончила свой последний пируэт. Теперь, когда обе ноги коснулись земли, я сделала экстравагантный реверанс. Я не смогла скрыть улыбки, когда Виктор усмехнулся. Он выглядел таким непринужденным, словно принадлежал этому месту. Моей комнате.

Он сидел на моей кровати, слегка наклонившись вперед, положив локти на колени и сцепив пальцы под подбородком. Его густые волосы были слегка взъерошены, как будто кто — то часами расчесывал их пальцами. Мои губы дрогнули в улыбке, зная, что это я.

Виктор сидел и смотрел на меня в своем безупречном черном костюме. Он действительно выглядел как настоящий мужчина во всем этом. Богатство. Сила. Успех. Он был человеком — воином, моим прекрасным темным принцем, Богом, жаждущим запретных нечестивых вещей. Он носил все это с уверенным, расчетливым взглядом и дьявольским самодовольством.

И он был моим.

Когда я подошла к нему, его глаза потемнели. Он откинулся назад, когда я остановилась между его ног. Виктор сплел наши пальцы вместе, его хватка была сильной. — Что ты делаешь? — поддразнила я.

Он поднял наши руки. У меня перехватило дыхание, когда он нежно поцеловал кончики моих пальцев. Его большой палец скользнул по моим костяшкам, прежде чем отпустить меня, чтобы вместо этого обнять мои бедра. Самое простое действие, но мое сердце сжалось. Может быть я покраснела…определенно да. Мои щеки и шея согрелись под пристальным вниманием Виктора.

Я видела, как шевелятся его губы, когда он медленно заговорил ко мне. — Мне нравится смотреть, как ты танцуешь. Ты прекрасна, милая мышка.

Моя бровь вопросительно приподнялась. — А разве это не скучно?

Виктор выглядел оскорбленным вопросом, прежде чем покачать головой. — Никогда. Я мог бы смотреть на тебя часами. Не думаю, что ты понимаешь, что делаешь со мной. Власть, которую ты имеешь над моими мыслями, моим сердцем…моим телом.

Я тихо ответила. — Ты прав. Я не понимаю. Расскажи мне.

Я видела тепло в его темных глазах, но они также опасно блестели. Прежде чем я успела среагировать, он схватил меня за шею и потянул вниз. Наши губы соприкоснулись. Дрожь пробежала по мне, когда он сильнее прижался губами к моим, требуя, чтобы я открылась для него.

Я открылась. Мои губы приоткрылись, и его язык воспользовался этим. Он целовал меня неистово, страстно и без всякого стеснения. Мой пульс бешено забился, когда он оторвал свои губы от моего рта и поцеловал нисходящую дорожку. Он лизнул свой путь по дорожке на моей шее, его зубы задевали мою чувствительную кожу и давали мне маленькие дразнящие укусы.

Я безмолвно умоляла его, мое дыхание стало прерывистым. Виктор провел языком по моей шее, и я задрожала в его объятиях. Сжав его плечи, мое тело придвинулось ближе и потребовало больше того, что он давал.

Губы Виктора снова безрассудно искали мои. Он дразнил уголок моих губ, и я застонала от удовольствия и разочарования от его поддразнивания. Мои ногти впились в его плечи, и на этот раз я убедилась, чтобы наши губы снова сомкнулись, целуя и пожирая друг друга.

Мы целовались до тех пор, пока я не перестала понимать, где он начинался, а где я заканчивалась. Я вдыхала, он выдыхал. Это был танец сладких, диких поцелуев.

Когда у нас обоих перехватило дыхание, мы отстранились ровно настолько, чтобы сделать прерывистый, отчаянный вдох. Наши груди тяжело вздымались, и я наклонилась к своему Виктору.

Он потянул меня вперед, и я задрала платье до бедер, чтобы оседлать его. Я устроилась у него на коленях, поставив колени по обе стороны. Его руки прошлись по моим бедрам, талии и животу. Это было медленное, обдуманное обольщение. Когда его пальцы коснулись моей груди, а затем сосков, у меня перехватило дыхание.

Его взгляд не отрывался от моего. В этот момент я чувствовала себя совершенно голой, хотя все еще была полностью одета. Мои ладони вспотели. Мои соски затвердели под его прикосновением, но Виктор не останавливался, пока его рука не обвилась вокруг моей шеи.

Я ахнула, мои губы приоткрылись, а глаза почти закрылись. Его хватка не причиняла боли. Нет, она была просто жесткой и сильной.

— Это ответ на твои вопросы, Валери? — спросил он. Я чувствовала рычание, исходящее из его груди. Мои легкие сжались, а сердце запнулось. — Доказывает ли мой поцелуй, что ты со мной делаешь? Теперь ты видишь, насколько я одержим тобой? Твоим нежным голосом, твоими красивыми глазами, твоим телом, тем, как ты танцуешь? Такая грациозная. Такая элегантная. Красивая и совершенно завораживающая. Или я покажу тебе по-другому? Может быть, вместо того, чтобы целовать твои губы, я должен направить свой рот между твоих ног. Трахнуть твою хорошенькую киску своим языком. Может быть, когда твои соки будут капать и блестеть на моих губах, может быть, тогда ты действительно поймешь, что делаешь со мной.

Я не могла найти свой голос. В горле у меня пересохло, и я могла только изумленно смотреть на Виктора. Я не должна была удивляться. У него был грязный рот, и он делал еще более грязные вещи с моим телом. Но то, как он говорил, было таким сильным и уверенным.

Я сглотнула и наконец нашла в себе мужество заговорить. — Нет. Ты не должен…делать этого. У меня нет никаких сомнений. Я тебе верю.

Веришь? — быстро возразил Виктор.

Я молча кивнула. Соприкоснувшись лбами, я поймала его взгляд. — Я действительно верю, потому что чувствую то же самое.

— Я знаю, — сказал он самодовольно. Я закатила глаза и шутливо шлепнула его по груди. Он схватил мои руки и держал их там, прямо над своим бьющимся сердцем.

— Виктор пробудил во мне сладкое эхо, то самое, которое было заглушено так долго. Я годами терпела боль. Страдание было моей постоянной чертой. Разбитое сердце за разбитым, день за днем, пока меня не разорвало в клочья. Но теперь мое сердце пело песни о любви, и я была мелодией симфонии его души.

Это любовь? — подумала я.

В его глазах я увидела тот же вопрос.

Думаю, да, — беззвучно ответила я. Может быть, это была любовь. Может быть это была любовь на всю жизнь.

Глава 7

Я была в объятиях Виктора, его губы прижимались к моей шее, и я чувствовала, как бьется мой пульс. В его присутствии мое сердце колотилось. Валентина не было дома. Он был где-то далеко, занимался какими-то делами. Я знала, что это значит. Виктор молчал, словно читал мои мысли и тоже знал.

Когда Валентина не было дома, он не причинял мне боли — он терроризировал кого-то другого. Мы все стали жертвами его болезненных игр. Мне было интересно, кто еще медленно желал своей смерти, у кого были те же мысли, которые были у меня раньше.

До Виктора…

Теперь я не хотела смерти. Я хотела жить. Ради него. Ради нас. Ради нового начала, вдали от этих стен.

Я люблю тебя.

Прошла неделя с тех пор, как я поняла, что на самом деле означают мои чувства. Слово "любовь" было тяжело осознать. Любовь. Простое слово с тяжелым значением. Оно связывало нас с Виктором. Моя душа принадлежала ему, и он владел моим сердцем.

Я знала, что он чувствует то же самое, или мне хотелось верить, что он чувствует. То, как он смотрел на меня, как баюкал, как занимался со мной любовью. Его прикосновения говорили о его безмолвных словах. В его взгляде читалась тихая вечная клятва.

Я боялась разбитого сердца, боялась потерять его. Виктор пошевелился в моих объятиях, и он поменял свое положение, пока его голова не оказалась на моем животе, и он лежал горизонтально на кровати.

Он уткнулся носом в мой пупок и лежал так с закрытыми глазами. Он выглядел…спокойным.

Боже, он был прекрасен. В свирепой манере темного рыцаря.

Виктор Иваншов был моим утешением. Он был центром моей вселенной, и если он когда-нибудь уйдет, то заберет с собой солнце и оставит меня в темноте…

Но я знала, что он никогда не оставит меня…

Мои пальцы прошлись по упрямым прядям его волос, которые безвольно падали ему на лоб. Я погладила напряженные линии и разгладила их. Губы Виктора дрогнули в легкой улыбке.

Пока Валентин был моими слезами, Виктор был моими улыбками. Я никогда не могла представить, что в этой жизни буду чувствовать что-то еще, кроме сердечной боли, но я догадывалась, что эта жизнь была далека от завершения.

Я вернулась в настоящее, когда Виктор схватил меня за грудь. Он сжал ее, и я тихо рассмеялась, зная, что он хочет, чтобы я обратила на него внимание. Взглянув на его лицо, я увидела, что его глаза открыты и он пристально смотрит на меня.

— В чем дело? — спросила я, успокаивая морщинки между его бровями.

Виктор поднял руку и погладил меня по щеке. Его прикосновение было теплым. То, как его большой палец двигался по моей щеке с нежной лаской, было моим любимым.

Выражение его лица было почти несчастным, как будто он переживал из-за чего-то. Его губы шевельнулись, но я не успела уловить слова достаточно быстро. Я постучала указательным пальцем по его губам, показывая, чтобы он повторил. Он так и сделал, на этот раз медленнее.

— Кто я для тебя? — спросил он. Его глаза внимательно изучали меня, как будто он боялся моего ответа. Он знал, что я чувствую к нему, но прямо сейчас, казалось, он нуждался в подтверждении.

Неужели он не видит шрамов в моей душе, тех самых трещин, которые он теперь заполнял каждой своей частичкой?

— Кто я для тебя? — снова спросил Виктор. В его темных глазах было что-то такое, чего раньше не было. Уязвимость, которую, казалось, только мне позволено было видеть. В его взгляде была нежность. Нежность и слабость ко мне.

При этих словах меня наполнила вспышка красок. — Виктор. Его имя было молитвой, произносимой шепотом. Я стояла на коленях и молилась, чтобы этотпрекрасный человек увидел в моих глазах свою ценность.

Я наклонилась и поцеловала его в лоб, как он всегда делал со мной. Мои губы задержались там еще на секунду, и я вдохнула его теплый запах. Он пах как будто он мой.

— Виктор, ты — моя единственная надежда. Мои демоны молчат в твоем присутствии, и ты заставляешь моих ангелов танцевать в гармонии.

Я посмотрела на его губы и он произнес моё имя — Валери…

Вот и все, что он сказал. Мне показалось, что это был шепот. Я представила, как его голос срывается от эмоций, потому что прямо сейчас Виктор выглядел одновременно страдающим и умиротворенным. Как такое вообще возможно?

Я мягко улыбнулась ему, а потом сказала правду. Все это было открыто для него. — Ты и есть земля. А я — небо, которое встречает тебя на полпути, где солнце встречается с горизонтом. Это так просто.

Его глаза мгновение блуждали по моему лицу, прежде чем его взгляд снова остановился на мне.

— Почему ты молчишь? Неужели ты мне не веришь? — спросила я.

Виктор покачал головой. — Я тебе верю. Я просто думаю… — он замолчал, стиснув зубы. Я заметила, как на его щеках задергались мышцы, когда он заскрежетал зубами.

— Думаешь?

— Я просто думаю о том, как мне выкрасть тебя отсюда так, чтобы никто из нас не погиб. Я пытался, Валери. В течение нескольких недель я думал, планировал, размышлял. Валентина не так-то легко одурачить. Я не могу украсть тебя отсюда без того, чтобы Валентин не пришел за нами и не объявил войну. Он беспощаден. Он человек, который любит, чтобы его красивые куклы ломались, и он не из тех, кто легко их отпускает. И, детка, он верит, что ты принадлежишь ему. Ты его любимая марионетка.

Мое сердце заболело, а жжение в глазах усиливалось, пока я боролась со слезами. Слова Виктора были напоминанием о том, каково наше положение на самом деле. Он замолчал на мгновение, и я не могла заставить себя заговорить. Боль была сильной и почти невыносимой. Виктор был прав.

Я была женой Валентина и его любимой куклой. Его довольно сломанной куклой, с которой можно играть. Чтобы выбраться отсюда живыми…оставался только один выход.

— Сначала мне нужно его убить. Но смерть играет со всеми нами. Я не могу рисковать тобой, мышка. Я отказываюсь это делать. Я отказываюсь подвергать твою жизнь еще большей опасности.

— Мне тоже страшно, Виктор. Но я знаю, что время придет. Ты сказал, что ждешь, когда Валентин оступится. Тебе нужна какая-то информация об операциях, которыми он руководит. Ты уже узнал всё?

Любопытство заставило меня задать вопрос. Мне нравилось держаться подальше от этих разговоров. Я предпочла бы остаться в темноте, жить в своем маленьком пузыре так долго, как только смогу, не будучи запятнанной окружающей меня тьмой.

Но Виктор, будучи моим спасителем, принес с собой и тьму. Она была жестокой, окровавленной и порочной. В ней не было ничего прекрасного.

— Да. Я знаю, чем он сейчас занимается. Но ему преданы многие мужчины. В том числе и Карлос.

— Карлос? — Имя показалось мне немного знакомым, но я никак не могла вспомнить его.

Виктор кивнул. Его глаза потемнели. Теперь в его выражении появилась красивая суровость. — Король Мексиканского Картеля. Он очень силен. Вообще-то, это еще мягко сказано. Тот факт, что Карлос и Валентин практически лучшие друзья, делает меня слабым против них. Один неверный шаг, который я сделаю, может причинить вред Алессио. Я не могу подвергать риску свою семью.

Я его понимала. Лучше, чем он думал. Я пожертвовала своей свободой ради своей семьи, своей сестры. Я никогда не думала о побеге, никогда не думала о том, как покончить с этим, потому что я не могла подвергнуть опасности свою семью. Совсем как Виктор. Наша преданность была совершенно одинаковой. Мы были сотканы из одной нити.

— Я не могу рисковать, становясь против него, убив Валентина. Не сейчас. Мне нужен план получше, и я хочу, чтобы все выглядело как несчастный случай. Но этот гребаный мудак всегда окружен людьми. Я не могу убить его, пока он здесь, в поместье. Меня легко будет заподозрить, как только я увезу тебя отсюда. Пусть я и наследник, но люди Валентина захотят возмездия. Карлос будет думать обо мне как о враге. Как бы мне ни было неприятно это признавать, Валентин — важная персона в преступном мире бизнеса.

Виктор казался расстроенным, и я знала, что он сердится. На эту ситуацию и на себя.

Он сжал пальцы в кулаки и задумчиво уставился в потолок. Я видела, как в его голове крутятся колесики во время его молчания. Виктор Иваншов думал…строил планы.

Я провела пальцами по его волосам, как будто знала, что он наслаждается этим. Это успокаивало его, и я делала это каждый раз, когда была возможность. — Я знаю, малыш, и понимаю. Я верю, пока Валентин думает, что ты на его стороне, это облегчит твою работу. Но может быть…может быть, тебе нужно встретиться с Карлосом. Он нужен тебе как союзник. Карлос — человек, которому нужна истинная преданность. Если ты можешь проникнуть в его разум и настроить его против Валентина… это облегчило бы тебе задачу.

Губы Виктора дрогнули. Его темные глаза посуровели, и я увидела его ухмылку. Это был взгляд дьявола. Смертоносный. И он напал бы на тебя, не задумываясь. Это был бы ядовитый укус без противоядия.

— Ты читаешь мои мысли, мышка.

Я улыбнулась от этого. Долгое время мне нравилось держаться подальше от кровавого мира, из которого пришел Виктор. Но сейчас нам было приятно быть на одной волне. Я хотела разделить его ношу и нести часть его груза на своих плечах. Я хотела, чтобы мы были на равных.

— Я не только заместитель Валентина, но и его наследник. Будущий Босс. Это значит, что я инсайдер. У меня есть вся информация о Валентине, о его деятельности. О его людях, которые работают на него и на которых он работает. С этой информацией я могу ввести Карлоса в заблуждение. Заставлю его думать, что Валентин играет в игры.

— Валентин необязательно должен умереть от твоей руки… — начала я.

— …Карлос мог бы сделать это сам, — закончил Виктор с расчетливой ухмылкой.

Мы оба улыбнулись этому.

— Шах, блядь, и Мат, — губы Виктора скривились в оскале.

Он быстро поднялся с моих колен, и прежде чем я успела среагировать, его губы прижались к моим. Это был жестокий, мучительный поцелуй. Мы только что заключили сделку. Когда он отстранился, его пальцы погладили мою покалывающую, распухшую нижнюю губу.

— Блядь. Я люблю твой ум, мышка. Посмотри на себя. Будь Королевой.

Его грудь грохотала под моими ладонями, и мне показалось, что он прорычал эти слова.

— Значит, ты мой Король? — спросила я, затаив дыхание.

— Черт возьми, да. Я твой единственный Король, детка.

Виктор снова завладел моими губами. Он нежно прикусил их, а потом поцеловал, чтобы боль стала приятнее. — Я жадный, эгоистичный ублюдок. Ты стоишь риска, опасности…ты стоишь этого.

Я люблю тебя.

Я поцеловала его в ответ, забирая и требуя его. Это был акт отчаяния, когда я разорвала его одежду, а он разорвал мою. Его губы пожирали мои, прежде чем скользнуть по моей коже, облизывая и покусывая меня дразня. Мои пальцы сжались вокруг его волос, и я заставила его поцеловать меня снова.

Это была битва, и он легко победил меня, когда я упала на спину, а он раздвинул мои ноги, устраиваясь между моих бедер. Он не переставал целовать меня. Даже когда он сжал свою длину и пронзил меня своим членом, удерживая меня неподвижно, когда я взяла каждый дюйм его тела.

Его стоны вибрировали на моей коже, и я дрожала в его объятиях, вздрагивая и тихо вскрикивая каждый раз, когда он выходил, прежде чем снова войти в меня.

Мне казалось, что меня разрывает от удовольствия, проходящего через меня. Виктор был человеком на задании. Он хотел покорить меня. Он хотел владеть мной и подчинять своим прикосновениям, пока я не обмякну от желания.

Мы были потным, красивым месивом. Тела скользили и двигались синхронно, когда мы держались друг за друга. В комнате стало жарко, и запах секса наполнил воздух, которым мы дышали. Мой пульс участился, сердце забилось быстрее, и я обхватила Виктора ногами, удерживая его внутри себя, пока поднималась к своему освобождению.

Его бедра дернулись к моим, и я застонала, когда он вошел глубже. Это было приятно. Так хорошо, что я никогда не хотела, чтобы он останавливался. Мои ногти впились в его спину, и я подумала, больно ли это. Но эта мысль улетучилась, когда я качнулась на нем. Я встречала каждый его выпад своим. Его дыхание овевало мою шею, когда он лизал и целовал меня там.

Когда его толчки стали резкими и я поняла, что он близко, Виктор поднял голову, и наши глаза встретились. Его взгляд был медовым озером похоти и тепла. Я нашла свое освобождение первой, он заставил меня упасть, когда его пальцы мастерски играли моим клитором. Наше тяжелое дыхание смешалось. Сквозь расплывчатое зрение я увидела, как он тоже сдался.

Его тепло пропитало мои внутренние стенки, и я сжалась, задыхаясь и полностью удовлетворившись.

— Ты ставишь меня на колени, Валери.

Я поцеловала его открытый рот, прежде чем он упал на меня, как потное, горячее одеяло. Мне это очень понравилось.

Обняв его, я закрыла глаза и погрузилась в сон, где встретила Виктора во сне.

***

Виктор

Валери, должно быть, почувствовала, что я наблюдаю за ее сном, потому что она сонно прищурилась. Я смотрел, как она медленно просыпается, и мой член тоже просыпался, жадный ублюдок. Он никогда не насытится ее киской.

Ее губы приоткрылись, и она сонно зевнула, прежде чем повернуться на бок лицом ко мне.

Блядь, сейчас я представлял ее пухлые губы вокруг моего члена.

Покачав головой, я попытался отогнать эту соблазнительную мысль. Я пощекотал ее бока, пытаясь разбудить. Она что-то промурлыкала в ответ, и я увидел, как она неохотно открыла глаза. — Валери, для этого мне нужно, чтобы ты полностью проснулась.

— Что? — она проворчала в ответ.

— Помнишь, я говорил тебе, что должен уехать сегодня вечером.

Она резко села, полностью проснувшись. — Я забыла, — прошептала она.

Сонливость исчезла. Насытившееся выражение ее лица тоже исчезло. Все это сменилось намеком на страх и неуверенность. Я знал, что она ненавидит одиночество.

Я взял ее лицо в свои ладони и запечатлел сладкий поцелуй на ее губах, прежде чем отстраниться. — Насколько я слышал, Валентин вернется только через четыре дня. К тому времени, как он вернется, я уже буду дома. Так что не волнуйся. Он не причинит тебе боль.

Валентин не приходил за Валери уже несколько недель. Я чувствовал облегчение. Она была в безопасности. На сегодня. Но я также знал, что он проводит время с Ириной. Когда он не был здесь, чтобы мучить мою милую мышку, кто-то другой страдал от его рук.

Валери кивнула и опустила взгляд на свои колени. Я ненавидел печальный изгиб ее губ. У меня отяжелела грудь при виде ее несчастной, и еще тяжелее стало при мысли о том, что я ее оставлю. Черт возьми, эта женщина делала из меня киску, снова и снова.

Она украла мое сердце. Она была маленькой воровкой. Хорошенькая маленькая голубка, которая приводила меня в восторг.

Взяв ее за подбородок, я приподнял ее голову. Ее глаза встретились с моими, и я усмехнулся над ее надутыми губами. Я был жадным сукиным сыном, но и моя женщина тоже. Она была само совершенство.

— Это всего на несколько дней, и я очень скоро вернусь. Егор составит тебе компанию, пока меня не будет, — объяснил я.

Она фыркнула. — Он никогда не разговаривает со мной и всегда сердито смотрит в мою сторону.

Я догадывался, что мне нужно поговорить с Егором. — Ну что ж. Это потому, что он мудак.

— Он твой друг, — Валери искоса взглянула на меня, но я видел, что она борется с улыбкой.

— Значит, он мой мудаковатый друг, — ответил я.

Я медленно поцеловал ее в щеку, прежде чем встать с кровати. Она натянула одеяло и прикрыла наготу. — Не надо стесняться, детка. Я все это видел.

Ее румянец заставил мои губы изогнуться, прежде чем я смог остановить себя. Взгляд Валери скользнул по моему телу. Я был непримиримо голым. Ее глаза остановились на моем члене, а затем снова на животе и груди. Я напрягся, потому что, черт возьми, почему бы и нет? Это делало красивый румянец на ее щеках более заметным.

Подмигнув ей, я неторопливо направился в ванную. Не раньше, чем также напряг свою задницу. Я знал, что она смотрит. Я чувствовал, как ее взгляд прожигает мне спину. Да, я был бесстыдным засранцем. И дамам это чертовски нравилось.

Я быстро принял душ и снова оделся. Костюм теперь облегал мое тело, как вторая кожа. Снова стал джентльменом с инстинктом убийцы под всем этим. Милое лицо, скрывающее мрачную правду.

Выйдя из ванной, я обнаружил Валери на том же месте, где оставил ее. Ноги сами понесли меня на ее сторону кровати. Я наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Валери, я дал тебе много обещаний. И я намерен сохранить и исполнить их все, одно за другим, — сказал я. Она слабо улыбнулась мне.

— Я знаю, — прошептала моя милая Валери.

И я начну с того, что верну тебе твою подругу. Скоро, милая мышка. Очень скоро. Тогда это будет твоя свобода. И наконец, я верну тебе твою семью.

Я еще раз поцеловал ее в лоб. Мои губы сладко задержались там, прежде чем отстраниться. Я сделал шаг назад, но Валери остановила мое отступление. Ее хватка на моей руке усилилась.

— Виктор…Мне нужно спросить тебя кое о чем, — начала она. — Пожалуйста, не лги мне.

Мои брови нахмурились от ее вопроса. Она казалась испуганной и немного потерянной. — В чем дело, детка?

Она сделала глубокий вдох и выдохнула. Похоже, ей было больно это делать. — Ты ходил к Ирине, не так ли?

У меня перехватило дыхание. Шок пробежал по моим венам, и мое тело похолодело. Черт возьми. Я не хотел, чтобы Валери узнала об этом. Это причинит ей больше боли, чем она сможет вынести.

— Я не хочу лгать тебе, Валери. Но я также не хочу, чтобы ты знала правду, — медленно произнес я. В этом было трудно признаться. Я смотрел, как моя женщина истекает кровью от моих слов, и мне было больно.

— Значит, она все еще у Валентина? — задыхаясь от эмоций, спросила она.

Я кивнул в ответ, отказываясь давать ей какую-либо дополнительную информацию.

Когда она подошла, чтобы задать еще несколько вопросов, я приложил палец к ее губам и остановил ее. — Не спрашивай больше, потому что мои ответы только навредят тебе. Но поверь мне, я сделаю так, что ты снова увидишь Ирину.

Ее подбородок задрожал, а глаза заблестели от непролитых слез. — Хорошо, — сказала она так тихо, что я чуть не пропустил это мимо ушей. Милая моя мышка. Ее сердце было нежным, и я хотел защитить его, защитить любой ценой. Иногда даже от самого себя. Ведь я тоже был чудовищем.

Я взял ее губы в медленном поцелуе. Это была жажда, которая никогда не пройдет. Валери выдохнула в наш поцелуй. Она была моей безмолвной молитвой и обетом преданности. Отстранившись, я бросил на нее последний взгляд, прежде чем уйти.

Пришло время позаботиться о других вещах. Валери была в безопасности в своей комнате, и это было единственным хорошим, что сейчас имело значение.

Егор встретил меня в коридоре, и мы вместе спустились по лестнице. — Послушай меня. И слушай меня внимательно, — прорычал я. Валери превращала меня в животное. — Пока меня не будет, Валери будет под твоим присмотром.

— Я знаю, — он кивнул, но я уже перебил его.

— Не смей, блядь, ее трогать. Ты смотришь, ты наблюдаешь, ты защищаешь. Думай о ней как о своей долбаной Королеве, а ты — ее солдат. Понял?

Егор помолчал, а потом усмехнулся, я бы даже сказал, довольно обиженно. — Не интересует, Виктор.

Моя милая Валери однажды сведет меня с ума. Она заставляла меня драться за нее с моим человеком, и я даже чертовски ревновал, что должен оставить ее на попечение Егора. Пусть даже всего на несколько дней.

— Она не в моем вкусе. В этом я могу тебя заверить. Я люблю шоколадный мокко, — продолжал он. Мы продолжили идти, и я почувствовал, как мои плечи немного расслабились.

— Ах. Персики в шоколаде. Попался, — сказал я, ухмыльнувшись в его сторону.

Он засмеялся и подмигнул. — Чем темнее, тем вкуснее. Горько, но так чертовски сладко после.

Я видел, что у Егора слюнки потекли от того образа, который он вызвал в своей голове.

Выйдя в холодную темную ночь, я обнаружил, что меня уже ждет машина. — Ты знаешь, что должен делать, — сказал я, прежде чем сесть в машину. Я посмотрел на Егора взглядом, который говорил всё. Он понял и кивнул. Мы оба были на одной волне.

Я сел в машину и стал смотреть, как усадьба уменьшается по мере того, как мы отъезжали.

Пришло время повидаться с семьей.

При этой мысли мой желудок сжался, и я закрыл глаза, откинувшись на спинку сиденья. Я не хотел смотреть правде в глаза. Я был здесь, делал свою работу, играл в свою игру — пока на другой стороне…

Дьявол снова появился. Он издевался надо мной. Он смеялся. Мелкий говнюк.

***

Дом, милый дом, думал я, глядя на поместье Иваншова. Мои ноги словно приросли к земле, и они, казалось, не работали. Я не мог заставить себя сделать шаг вперед.

Пришло время взглянуть в лицо моему кошмару.

Мое сердце бешено колотилось, и все виды мыслей начали наводнять мой разум.

Алессио собирался убить меня. Просто и ясно. На этот раз я не выберусь отсюда живым. В последний раз, когда он стрелял в меня, он намеренно промахнулся мимо моего сердца. Он не хотел моей смерти. Но на этот раз…о, на этот раз он выпотрошит меня, вытащит кишки и засунет их обратно в задницу.

Нет, я боялся встретиться с Айлой. Боялся увидеть ее больной и сломленной. Мне стало страшно, потому что я знал, что был причиной этого.

Мои легкие начали гореть, и я понял, что не дышу. Я вдохнул и выдохнул.

Несколько недель я старался не думать ни об Айле, ни об Алессио. Я старался забыть, что они, возможно, сейчас в трауре. Я отказывался думать об этом инциденте. Так было лучше, но теперь…Я не мог убежать. Черт возьми, никакого спасения не было.

Теперь я был на территории Алессио. Он знал, что я здесь. Он просто ждал.

Шаг вперед, еще шаг, еще один. Я продолжал в том же духе, пока не оказался внутри. Мои кулаки сжались по бокам, а живот скрутило, меня охватило тошнотворное чувство.

Смогу ли я когда-нибудь простить себя? А Айла? А Алессио?

Я увидел Мэдди, выходящую из кухни. При виде меня она остановилась. В горле у меня застрял комок, и я с трудом сглотнул. Она медленно двинулась ко мне, приподняв бровь.

— Ты уверен, что хочешь сделать еще один шаг вперед? — спросила она. Ее слова прозвучали почти насмешливо. Сучка.

— Где Алессио? — выпалил я вместо ответа.

— В своем кабинете, — ее ответ был сухим. Она окинула меня взглядом. — Ты очень даже жив. Впрочем, это ненадолго.

Пошла ты.

— А…а как насчет…

— Айла? — спросила она, когда я, казалось, не мог подобрать нужных слов.

Я кивнул, и она испустила долгий вздох. — В своей комнате. Где она была последние несколько недель. Она не выходила из своей комнаты — ни разу.

Тошнота усилилась, и я почувствовал слабость в коленях.

Как она пережила это?

После того как мы вызволили Айлу из лап Альберто, она возненавидела долгое пребывание в комнате. Она предпочитала быть в саду, или гулять, или находиться в более широком пространстве, чем быть запертой в комнате.

Алессио делал все, что было в его силах, чтобы угодить своему Ангелу, чтобы она чувствовала себя спокойно, счастливо и комфортно в своем доме.

И я был чертовым дьяволом, который уничтожил это…

Они, должно быть, ненавидят меня…

Я чуть не рассмеялся при этой мысли. Прямо сейчас даже я ненавижу себя.

— Я хочу увидеть Айлу, — я задыхался от эмоций.

Мэдди пожала плечами, но вид у нее был печальный. — Ты можешь. Иди, пока Алессио не узнал, что ты с ней в одной комнате. Он не очень-то обрадуется.

С разрешения Мэдди я быстро поднялся наверх. Мои ноги замерли перед комнатой Айлы и Алессио. Я мог войти внутрь. Посмотреть правде в глаза и покончить с этим. Сорвать пластырь и дать ране кровоточить. Сделать это быстрее и проще для всех нас.

Но я, казалось, не мог пошевелиться. Черт, я просто не мог…

Секунды превратились в минуты. Мне потребовалось много сил, чтобы открыть дверь и войти внутрь. Мои кости дрожали. Ноги свело судорогой. Мой желудок скрутило. И моё сердце…моё сердце разрывалось и застряло в горле.

Айла сидела в углу комнаты на диване с книгой в руке. Она подняла голову, услышав, что я вхожу, и наши глаза встретились. Сначала был шок. Густая напряженность заполнила комнату, когда я вошел внутрь. Секунду я стоял посередине, а потом сделал еще несколько шагов к Айле.

Я не сводил глаз с ее лица, потому что был слабым человеком. Я не мог посмотреть вниз на остальное ее тело.

Когда я остановился перед ней так близко, что мог протянуть руку и дотронуться до нее, мой взгляд наконец переместился на ее живот. Мои легкие горели, грудь болела, и я сделал глубокий вдох.

Мои колени с глухим стуком опустились на землю, и я опустился на колени у ног Айлы. Она смотрела на меня сквозь темноту, ее зеленые глаза красиво сверкали на фоне небольшого света, создаваемого огнем позади меня. Пламя отражалось в ее глазах, и от него захватывало дух.

Мое горло сжалось от волнения, и я положил голову ей на колени, крепко обхватив руками ее ноги. Мой голос был шепотом, таким тихим, что я едва расслышал его. — Прости меня.

Глава 8

Облегчение заставляло такого человека, как я, делать невыразимые вещи.

Мысль о том, чтобы разрушить эту прекрасную семью, была тяжким бременем.

На протяжении нескольких недель, мои плечи несли тяжелую ношу при мысли о том, что я причинил им боль, стал причиной их слез.

Майла была нашим маленьким комочком счастья. Она была дикой, красивой и свободной. Драгоценный камень в наших глазах. Она была невинна в нашем мире кровавой бани. Вторая беременность Айлы принесла нам всем ощущение покоя. Я не знал, как это объяснить, но мы были счастливы.

Это был единственный способ описать это состояние.

Мы были большими злыми волками в этой истории, теми самыми, которые съедят твое сердце, как своё любимое блюдо. Сделайте неверный шаг, и мы разорвем вас на части.

Но хотите верьте, хотите нет, крошечный человек обладал способностью поставить нас на колени.

Я подавил смешок. Три года назад, если бы вы сказали мне, что ребенок сделает меня эмоциональным ублюдком, я бы кастрировал вас и скормил ваш член нашим собакам.

Теперь? Ну, я был просто эмоциональным ублюдком, обнимающим колени Айлы с явным облегчением. Кто забрал мою мужественность? Святая мать всего этого дерьма.

Когда я упал на колени, это было облегчение. Мои ноги были слишком слабы, чтобы держать меня в вертикальном положении, и единственное, что имело для меня смысл, это опуститься на колени перед Айлой. В этот момент все казалось правильным.

Когда я извинялся, во мне говорило чувство вины.

Я подавил свои эмоции, прежде чем поднять голову с колен Айлы. Она смотрела на меня сверху вниз, и поначалу ее лицо выражало удивление. А потом она улыбнулась прекрасной улыбкой.

— Что ты делаешь? — спросила она, и ее голос был почти музыкой для моих ушей. Не было ни ненависти, ни скрытого гнева. Он был мягким, совсем как она.

— Я думал… — начал я, но не смог закончить фразу. Мой взгляд скользнул вниз, к ее животу. Она взяла мои руки в свои и положила их себе на живот.

Мы оба ждали, а потом я рассмеялся. Я подумал, что смех остановит меня от слез и еще

большего смущения.

— Больно? Это был сильный удар, — сказал я, глядя на ее круглый живот.

Внимание Айлы было приковано к ее животу. Она все еще улыбалась, и моя грудь расширилась от чего-то, от чувства похожего на тепло. — Он становится сильнее с каждым днем.

— Он скоро появится? — спросил я. Ее живот казался больше, чем когда она была беременна Майлой.

Она кивнула, в то время как ребенок снова пнул мою ладонь. Я ухмыльнулся, как последний дурак.

— Похоже, план сработал, да? — спросила Айла, не сводя с меня глаз. Улыбка исчезла, но глаза ее сияли нежностью.

— Айла? — сказал я, когда она сняла трубку. Я старался, чтобы мой голос звучал спокойно, старался казаться непринужденным, хотя чувствовал что угодно, только не это. Моя рука сжала телефон, а затем я глубоко вздохнул. Мои легкие сжимались с каждым вдохом и выдохом. Это было так чертовски тяжело.

— Да? Виктор, это ты? — она казалась немного запыхавшейся, и это заставило меня задуматься, не бегает ли она снова за Майлой. Я чуть не улыбнулся. Алессио, вероятно, порвал несколько кровеносных сосудов.

Выбросив эту мысль из головы, я решил сосредоточиться на самом важном. — Мне нужна твоя помощь.

— Что-то не так? — спросила она, теперь уже обеспокоенная. Я представил себе, как она нервно кусает губы.

— Нет. Ещё нет. Но скоро что-то пойдет не так, — мои загадочные слова заставили ее нервничать еще больше. Решив дать ей передышку, я начал рассказывать о своих планах. Слово за словом, медленно объяснял я.

Она все время молчала, ее дыхание было спокойным и тихим. Я ненавидел то, что не мог видеть ее лица. Это мешало мне изучить выражение ее лица и понять, о чем она думает. И это делало всё дерьмо намного сложнее. Это было то, что я хотел обсудить с глазу на глаз, а не по телефону и на расстоянии океана.

Когда я закончил, она помолчала еще несколько секунд. Теперь настала моя очередь нервничать. Если она откажется…если она скажет " нет"…тогда это разрушит весь мой план, всю мою игру.

Я не мог подвергать риску Айлу или Алессио, я никогда не сделал бы ничего, что могло бы намеренно причинить им боль.

Но Валентин был жестоким ублюдком, и ему было трудно угодить.

И чтобы правильно сыграть в эту игру, завоевать его расположение…я должен быть безжалостным.

Достаточно безжалостным, чтобы навредить тем, кого я поклялся защищать.

Алессио любил говорить, что я больной ублюдок, достаточно больной, чтобы съесть чье-то сердце из рук, если бы мог. Это должно быть легко.

Неправда. Это была самая чертовски трудная вещь, которую я когда-либо делал в своей жизни.

Я просил Айлу подвергнуть опасности не только свою жизнь, но и еще не родившегося ребенка.

Да, если бы она могла, она, вероятно, думала о том, как заколоть меня во сне прямо сейчас.

— А Алессио знает? — из всего, что она могла сказать, она спросила меня об этом.

Я сглотнул комок, который теперь образовался в моем горле, а затем издал небольшой фальшивый смешок. Айла вздохнула в трубку.

— Если бы он знал, стал бы я тебе звонить? — Конечно, нет, потому что я был бы покойником, если бы просто предложил свои планы.

— Он рассердится, когда узнает. Не знаю, стоит ли…я имею в виду, это… — Айла начала заикаться, и я представил, как сейчас крутятся колесики в ее маленькой головке.

Она была напугана. И я ненавидел себя за то, что именно я вселил в нее страх. Это было последнее, что я когда-либо хотел сделать, но вот я был здесь, играл Дьявола в их счастливом будущем.

— Это может плохо закончиться… во многих случаях, Виктор. Я не могу рисковать своим ребенком.

Закрыв глаза, я откинулся на спинку кровати. Я попытался сбить нарастающее во мне разочарование. Время было на исходе. Мы с Валентином шли по тонкой линии.

Он жаждал крови.

И я обещал ему смерть. Я обещал ему жестокий конец Иваншовых.

Я знал, что есть вероятность, что Айла не согласится. Будучи тупым ублюдком, каким я являлся, я не думал о том, как убедить ее. Я думал, может быть…просто может быть, она поймет, что это единственный выход.

Дьявол на моем плече хихикнул в ответ. Ты ошибся, рассмеялся он мне в ухо.

— Алессио здесь. Я должна идти, — быстро сказала Айла по телефону. Я услышал кого-то на заднем плане, вероятно, Алессио. Должно быть, она оторвала трубку от уха, потому что я тоже слышал ее голос на заднем плане. Он звучал приглушенно и немного издалека.

Еще какое-то движение, и она снова оказалась на линии. Возбуждение начало овладевать моим телом, и мои ноги дергались вверх и вниз. Я слишком крепко держал телефон. Экран, вероятно, мог треснуть под давлением.

— Виктор, — начала она. По тону ее голоса я понял, что она собирается сказать. Я медленно выдохнул. Это была смесь разочарования и чувства неудачи. — Мне очень жаль. Я действительно не могу этого сделать. Не без ведома Алессио, и не тогда, когда это может поставить под угрозу жизнь моего ребенка. Я доверяю тебе, и я знаю, что ты найдешь другой способ сделать это. Я…извини.

Прежде чем я успел ответить, она повесила трубку.

Когда Алессио послал меня сюда, он доверил мне защищать нашу семью. Моя преданность проверялась снова и снова. Я жил в этой чертовой дыре ради них, чтобы защитить их. Ради них я калечил и убивал других. Я заключил сделку, играл с дьяволом ради своей семьи. Я стал для них мастером в этой игре. Всегда ради них.

А теперь…Я был потерян.

Так чертовски потерян, потому что не знал, как защитить их, не причинив им вреда в первую очередь.

— Ты отказалась следовать плану, — начал я, глядя на Айлу с колен. Малыш снова стукнул, он был очень активным ребенком. Я убрал руку и снова встал, ожидая ответа Айлы.

Она потерла свой округлившийся живот и тоже встала. Я смотрел, как она включила свет, снова осветив комнату и прогнав темноту. Айла налила стакан воды и протянула мне. — Пей. Ты запыхался. Я думаю, ты только что пережил кошмар.

Услышав ее дразнящую улыбку, я усмехнулся и залпом выпил воду, опустошая стакан. В горле у меня пересохло, но теперь я мог глотать без всяких проблем. Нервный комок исчез, узлы в животе ослабли, и я наконец смог дышать.

Айла была в безопасности. Алессио был в безопасности. Ребенок был жив, цел и невредим.

Я пошел поставить пустой стакан. Он едва коснулся стола, когда Айла вздрогнула. — Я думала, это опасно, Виктор. Я не могла рисковать жизнью моего ребенка, как ты просил. Но потом, после того как Алессио уехал в Россию на вечеринку, которую Валентин устроил в твою честь, я поговорила с Николаем. Он был единственным, кто знал об этом, и мы подумали, что, может быть, у нас все получится. Сначала он был против. Алессио кастрировал бы его и тебя и запер бы меня в этой комнате, если бы узнал, что мы собирались сделать.

Я кивнул, уже зная эту часть. Алессио Иваншов был не из тех, кого можно испытывать, когда речь идет о безопасности его жены. Его Королева была превыше всего, даже его собственной жизни.

— А потом Николай услышал, что Абрам приезжает в имение обсудить кое-какие дела. Мы знали, что он не совсем лоялен к нам и работал на Солоника. Он собирался доложить Валентину обо всех событиях, происходящих здесь, в поместье. Это была прекрасная возможность.

Ах, значит, маленькая Королева что — то замышляла. Она двигала шахматные фигуры самостоятельно, взяв контроль и играя в игру как мастер.

Когда Айла увидела выражение моего лица, которое, должно быть, было бесценным, она пожала плечами, но я увидел намек на победную улыбку.

Айла положила руку на живот, когда снова устроилась на диване, прежде чем продолжить свой рассказ. — Поскольку и тебя, и Алессио не было дома, Николай должен был позаботиться о делах. И как жена Алессио, моя работа состояла в том, чтобы поприветствовать коллег Алессио, если он не присутствовал.

И это было правдой. Если Алессио не было рядом, Айла сидела за столом и игнорировала любые деловые отношения, а рядом с ней были либо я, либо Николай.

— Это было просто, — сказала Айла. — Я спускалась по лестнице, пока Феникс отвлекал Абрама. Я спотыкнулась и упала. Николай подхватит меня в последнюю секунду и уложил на пол, как будто я приземлилась туда после падения. Я закричала от боли, Абрам обернулся и увидел меня на полу.

Это был настоящий хаос. Единственное, что понял Абрам, — это то, что я упала с лестницы. Тогда меня поспешно отнесли в мою комнату и вызвали доктора. Мы с Мэдди были одни в моей комнате с доктором. Я ввела Айви в курс дела, и ей пришлось сказать простую ложь, когда она вышла из моей комнаты. Ребенок не выжил.

План был прост, но выполнить его оказалось труднее. Как, черт возьми, они сделали это так легко, было выше моего понимания. Я мог только молчать и слушать, что говорит Айла. Мое сердце громыхнуло при этих словах, ребенок не выжил.

Черт, даже сейчас, когда я знал правду, эти слова все еще заставляли мое сердце болеть.

Айла просияла. — Когда Мэдди вышла, она объявила, что я никого не хочу видеть и хочу остаться в своей комнате. Я не знала, что Мэдди такая хорошая актриса, но она плакала настоящими слезами, и все это показалось Абраму убедительным. В поместье царила атмосфера отчаяния. Все были в трауре. Лишь очень немногие знали правду. Мэдди. Николай. Лена. Айви и Феникс.

А здесь я думал, что я идеальный мастер игры.

— Но как? — спросил я. — Как тебе это удалось? Я имею в виду…

— Это было легко, — заверила меня Айла, хотя в моем взгляде читалось опасение. Там была печаль, отчаяние, скрытая потребность летать свободно. — После того случая я ни разу не выходила из своей комнаты. Всем говорили, что я скорблю, я как оболочка человека, переживающего потерю моего еще не родившегося ребенка. Эта травма была слишком тяжела для меня. Абрам поверил. Настоящая улика — мой маленький живот — оставался скрытым за закрытыми дверьми. Никому не позволено было входить в мою комнату, кроме тех, кто знал правду.

— Ты ненавидишь это, не так ли? — спросил я.

Айла снова пожала плечами и опустила взгляд на свои колени. — Я ненавижу быть запертой здесь. Алессио, Мэдди и Лена делают это немного терпимым, но я действительно хочу подышать свежим воздухом. Я не могу рисковать, выходя из комнаты, чтобы кто-то увидел меня. Мы знаем, что в нашем поместье полно верных людей, но слухи распространяются. Мы не можем…рисковать, — тихо сказала она.

Я сделал неуверенный шаг вперед. Взяв ее руки в свои, я мягко сжал их. — Мне очень жаль, — повторил я.

Это был худший кошмар Айлы. Быть запертой здесь, в комнате, не видеть солнца снаружи и не чувствовать ветерка на своей коже. Она любила гулять, гулять на улице, сидеть в саду и играть с Майлой.

Ей нравилось быть…свободной.

И вместо этого я поймал ее в ловушку.

Я чувствовал себя самым большим гребаным мудаком.

Но Айла, будучи настоящим ангелом, подняла голову и прошептала:

— Не было другого варианта, Виктор. Я не виню тебя.

— Да. Но я хочу проделать еще одну дыру в его заднице.

Всё замерло, и воздух в комнате изменился, стал более холодным.

Я закрыл глаза, когда другой голос присоединился к нам. Ну, трахните меня.

Алессио Иваншов был здесь.

И моя бедная гребаная задница была на кону. Опять.

Глава 9

Я действительно любил свою задницу. И я никогда не прощу Алессио за то, что он проделал в ней дыру. Прямо сейчас он угрожал красиво украсить мою задницу еще одной дырой, и это было все равно что нет, блядь.

— Ты можешь перестать стрелять в зад, ради бога, — прорычал я, поворачиваясь лицом к незваному гостю.

Теперь он стоял посреди комнаты, скрестив руки на широкой груди. Алессио сбросил пиджак, закатав рукава черной рубашки до локтей. Он выглядел чертовски устрашающе, стоя там и сердито глядя на меня. Любой бы обмочился.

Я был просто чертовски раздражен.

Губы Алессио сжались в тонкую линию, а голова чуть склонилась набок. Я знал, что он смотрит на Айлу из-за моей спины. Послышался ее раздраженный вздох, и она обошла меня.

— Алессио. Веди себя хорошо, — предупредила она. Теперь ее руки лежали на полных бедрах, и она нетерпеливо постукивала левой ногой.

— Я веду себя хорошо. Если бы это было не так, Виктор бы уже знал, — бросил он в ответ, прежде чем послать в мою сторону свирепый взгляд.

— Отвали, ублюдок, — он поднял бровь, когда я огрызнулся, хотя и не выглядел ни капельки удивленным.

Он был Боссом. Королем. Никто не говорил с ним грубо или неуважительно. Люди съеживались у его ног. Они даже не смели взглянуть ему в лицо, в глаза смерти.

Но я был совершенно другой гребаной историей.

А еще мне нравилось выводить из себя Алессио Иваншова. Любимое занятие.

— Ангел, нам с Виктором нужно многое обсудить… — начал он, но Айла уже жестом велела нам уйти.

Придвинувшись ближе к ней, я взял ее лицо в свои руки, а затем поцеловал в лоб. — Скоро, малышка. Просто потерпи еще несколько недель.

Айла пристально смотрела на меня в течение секунды, как будто читала меня — действительно видя глубину моей души — прежде чем кивнула и грустно улыбнулась.

Я вышел из комнаты вслед за Алессио, и мы бок о бок спустились вниз. Мы оба молчали. Было о чем поговорить, что обсудить, но мы оба молчали. Ожидая.

Правда, я не совсем понимал, чего мы ждем.

Может быть, мы с Алессио так долго сражались бок о бок, в одной команде, что нам не нужно было говорить, чтобы высказать то, что у нас на уме.

В Братве, как заместитель Алессио, мы были клонами друг друга. Мы думали так же. Мы сражались одинаково. Мы истекали кровью и дышали одинаково.

Алессио вывел нас наружу, и мы сели в машину. Наконец, когда дверь закрылась и машина тронулась, оставив поместье позади, я заговорил:

— Куда мы идем? -

Алессио устало провел рукой по лицу. — В Красную Ночь.

Красная ночь — один из дюжины клубов, которыми мы владели. Этот Алессио посещал чаще других. Он был ближе к дому, им было легко управлять. У него даже был шикарный офис, где наши деловые партнеры встречались с ним, чтобы обсудить наши сделки и контракты.

Для внешнего мира это был обычный стрип-клуб. Люди приходят выпить, напиться, посмотреть, как танцуют молодые девушки. Свежие, тугие киски машут тебе, как красный флаг.

Среди постоянных клиентов были и богатые. Высший класс — голубокровные, те, кого пускали только на верхний этаж. Порочные. Те самые, которые любили играть в игры на черном рынке.

— Зачем мы туда едем? — Интересно, что же такого важного произошло, что он выбрал поездку в "Красную ночь"? Я вернулся домой через несколько недель, и нам было о чем поговорить, но я догадывался, что у Алессио другие планы.

Он всегда был на шаг впереди. Всегда Мастер игры.

— Мы кое с кем встречаемся, — небрежно протянул он. Больше Алессио ничего мне не сказал, и я бросил на него подозрительный взгляд, который он намеренно проигнорировал.

Вместо этого его губы дернулись, а затем я увидел легкую ухмылку. Он высокомерно усмехнулся в темноте машины, наполняя тишину чем-то похожим на зло.

Но у Алессио был такой вид, словно он сам с собой шутит. Этому человеку действительно нельзя было доверять. Он был слегка не в себе, этот сумасшедший ублюдок.

Чтобы он ни планировал… это было плохо.

И я знал, что мне это чертовски понравится.

Остальная часть поездки прошла в полной тишине. Я не спеша изучал Алессио. Он изучал меня в ответ, пристально глядя, но не произнося ни слова.

Я знал этот взгляд, который он бросал на меня.

Его глаза казались сегодня темнее, глубже…бездушнее. Его пристальный взгляд был достаточно острым, чтобы пробить стекло. Его поза была расслабленной, как будто он был дома, в своей стихии. Теперь никто и ничто не могло причинить ему вреда. Он был у власти, питался слабыми, бедными душами.

Алессио всегда молчал, прежде чем убить. Как хищник, он подкрадывался, рыскал, а затем набрасывался прямо на яремную вену, разрывая тебя в клочья, пока ты не истекал кровью у его ног.

Он был смертью. Простым и понятным.

Его молчание сказало мне только одно.

Сегодня ночью кто-то должен будет умереть.

Мои пальцы начали дергаться, желая дотянуться до моего ножа…пистолета или даже моей гребаной зажигалки. Моя кожа теперь зудела от возбуждения.

Мои легкие работали лучше, мое сердце ускорилось, и адреналин теперь был новой вибрацией в моем теле.

Машина остановилась, и мы оба вышли. У входа стояли люди, телохранители, и все они приветствовали нас, склонив головы. Деньги приходят вместе с властью. Власть приходит с уважением. А уважение шло рука об руку с преданностью.

И эти люди были верны до мозга костей. Или они заплатят кровью.

Это было простое правило. В Братве, как только ты становишься мафиози, выхода нет. Ты либо живешь и дышишь этой жизнью, либо умрешь как мафиози. Если кто-то думал сбежать, они истекали кровью, пока их тела не отказывались от жизни.

Мы вошли внутрь и поднялись на верхний этаж, где находился кабинет Алессио. Но мы обошли офис, и вместо этого Алессио прошел дальше по коридору, а затем остановился перед одной из частных VIP-комнат.

Там стоял еще один человек в чистом костюме. Еще один телохранитель. Он кивнул в знак согласия и открыл нам дверь.

Комната внутри была безупречной. Мы были на верхнем этаже, и вместо маленьких окон или стен основная часть комнаты была сделана из стекла. Из него открывался вид на весь клуб. Отсюда мы могли видеть танцоров и стриптизерш, жаждущих, возбужденных мужчин, наблюдающих за ними, как хищники.

Мы могли видеть всё…но никто не мог видеть нас. Полная конфиденциальность. Эта комната также была звуконепроницаемой.

Алессио спланировал идеальную гребаную ловушку.

Устроившись на одном из диванов, я стал ждать. Алессио тоже сел. Вошла одна из девушек, почти без одежды. Ее платье было таким коротким, что, если бы она наклонилась, ее киска бы открылась. Декольте было низким, соблазнительным и сексуальным. Держу пари, что на ней не было ни трусиков, ни гребаного лифчика, если уж на то пошло. Кондиционер сделал комнату прохладнее, и теперь ее соски стояли по стойке "смирно".

Впервые в жизни я отвел взгляд от хорошенькой женщины. Которая действительно была преподнесена мне на блюдечке с голубой каемочкой. Если бы я хотел ее трахнуть, я бы это сделал. Она не скажет "нет". Я мог бы легко попросить ее прямо сейчас поднять платье и наклониться.

Мы все были здесь, чтобы хорошо провести время. Даже танцовщицы. Большая зарплата и хороший трах время от времени.

Но я догадывался, что мне это неинтересно. Я и раньше знал, что одержим, но именно в этот момент понял, как глубоко Валери проникла под мою кожу и обвилась вокруг моего сердца. Мои чувства к ней были дикими и неукротимыми.

— Приятно снова видеть тебя, Виктор.

Знойный голос вырвал меня из моих мыслей, и я уставился на девушку. Она улыбнулась, сексуально и соблазнительно.

Протягивая мне стакан виски, она подмигнула, и ее пальцы задержались на моей руке. Я поймал себя на том, что быстро отдергиваю руку.

— Может быть, если ты готов… — ее взгляд скользнул по моей промежности, прежде чем снова вернуться к моему лицу. В ее глазах появился дразнящий блеск. — Мы можем встретиться в одной из комнат. Прошлый раз…

— …Был только один раз, — перебил я, прежде чем она успела закончить. Черт, я не помнил ни ее, ни времени, которое мы провели вместе, но предложение было ясным.

Все мои гребаные завоевания были для меня безликими и безымянными. Ни одна из них не имела значения. Мне нравилось побеждать. После того, как я выигрывал битву, у меня не осталось никакого интереса. Так что я переходил к новому. Новый трах и другая киска.

У таких мужчин, как я, не было времени на отношения. Слишком опасно и слишком много эмоций.

Потом Айла изменила это. Всю эту чертову игру.

Алессио влюбился. В жопу его.

И в жопу меня — за то, что я тоже попал в эту ловушку.

Покачав головой, я кивнул на дверь. — Если ты закончила, можешь вернуться к своей работе. У нас с Алессио скоро будет гость, и мы хотели бы побыть наедине.

Она удивленно моргнула один раз, потом второй. Когда я нетерпеливо щелкнул пальцами, она, казалось, наконец вышла из транса. Девушка молча ушла, не сказав больше ни слова. Я подумал, что ее эго сейчас слегка уязвлено.

Краем глаза я заметил, как Алессио поднял бровь. В этом не было никакого сомнения. Он просто изучал и наблюдал за происходящим. Алессио был расчетливым ублюдком, который все делал нарочно. Он удобно откинулся на спинку дивана и скрестил лодыжку на противоположном колене. Вся эта непринужденная поза на самом деле пугала.

Опрокинув остаток напитка себе в горло, я почувствовал жжение и наслаждался им. Я схватил бутылку со стола и налил еще в свой бокал, направляя его в горло. Черт возьми, иногда было приятно расслабиться.

Дверь снова открылась, и на этот раз вошел Николай. Стоический и смертоносный, одетый в свой идеальный костюм, как и все мы. Аккуратный. Для всего мира мы были какими-то богатыми бизнесменами, собравшимися на встречу, чтобы, возможно, заключить сделку или контракт.

О, если бы они только знали правду!

Джентльмены любят носить костюмы.

Но плохие парни носят их лучше.

А мы были из тех, кто любит убивать, надевая свои самые красивые костюмы.

Зло горело в адском пламени, но, видимо, нам нравилось выглядеть скользкими и горячими, прежде чем спуститься в более горячую сторону.

Мои мысли остановились, когда я увидел, что кто-то еще идет за Николаем.

Ох, блядь нет.

Моя голова резко повернулась к Алессио, и в этот момент он выглядел таким чертовски высокомерным, что мне захотелось ударить его по лицу.

Но, черт возьми, он определенно любил играть в свои игры. И я наконец понял, что происходит.

Это была идеальная уловка и идеальная месть.

— Наш гость здесь, — как всегда бесстрастно объявил Николай.

Абрам.

Ублюдок шагнул вперед. Нет, он неторопливо двинулся вперед, как хозяин комнаты. Мелкое дерьмо-это ничто. Он думал, что сможет переступить нам дорогу, проявить преданность, а потом воткнуть нож нам в спину.

Николай остался у двери, а Абрам вошел внутрь. Он присоединился к нам и сел на диван напротив. Однако его внимание было приковано к Королю. Он не смотрел на меня…пока.

— Я удивлен, что ты хотел встретиться со мной лично, — начал он. Алессио все еще не произнес ни единого слова.

В последний раз, когда я видел его в России, он нервничал и почти боялся меня. Такие люди, как он, были слабыми противниками. Бесполезными и беспомощными. Несколько недель назад тот же самый человек съежился бы у ног Алессио от одного его вида. Теперь Абрам выглядел слишком уверенным.

В тот день, когда Айла рисковала своей жизнью и своим еще не родившимся ребенком, вместе с Валентином, они думали, что выиграли джекпот.

Не так быстро.

— Ты один из моих партнеров, Абрам. Ты предоставляешь мне лучшее дерьмо, и мне нравится то, что ты предлагаешь. Я подумал, что было бы неплохо познакомиться поближе, построить более крепкую дружбу, — мягко сказал Алессио.

Абрам засмеялся, вытягивая ноги перед собой. Он удобно откинулся на спинку сиденья, его глаза мерцали, и все было дерьмово. Он ухмыльнулся, как дурак, и я понял, что этот ублюдок уже под кайфом. Неудивительно, что он не понял ловушки…пока. Дурак.

— Мы занимаемся бизнесом уже пять лет, Алессио. Возможно, мы не часто встречались лицом к лицу, но я бы сказал, что мы могли бы быть семьей. Та же кровь. Та же нить.

Ошибаешься. Так чертовски ошибаешься.

Этот человек не был семьей. Он был предателем.

А такие предатели, как он, всегда легко попадались в нашу ловушку. Это было почти смешно.

Абрам щелкнул пальцами, и его человек вышел вперед, бросив к его ногам спортивную сумку.

— Я принес тебе образцы, как ты и просил, — похвастался он. Его плечи были высоко подняты, а грудь вздулась. — Лучшее гребаное дерьмо, говорю тебе.

Я выгнул бровь. — Тогда покажи.

Наконец, при звуке моего голоса его внимание привлек я. Его затуманенным глазам, казалось, потребовалось больше времени, чтобы понять, но когда его затуманенный разум, наконец, осознал, что происходит — или кто именно сидит напротив него — его рот открылся в шоке.

Глаза Абрама расширились, и он замер на месте. В его взгляде светилось узнавание. Его реакция сделала ситуацию в десять раз лучше и смешнее. Мои губы дернулись, и я понял, что ухмыляюсь.

Его губы зашевелились, и он беззвучно произнес какое-то слово. Константин.

Бинго, ублюдок.

Абрам переводил взгляд с меня на Алессио, сбитый с толку и теперь насторожившийся. Он был высоко, как воздушный змей, и изо всех сил старался сосредоточиться. Наконец он увидел угрозу.

Но опять же, он был дураком.

Он знал меня как Константина, как наследника Валентина. Он думал, что я на стороне Солоника, и, будучи близким соратником Константина и одним из его друзей, он также знал, каков был план проникнуть к Иваншовым и подделать мою преданность им.

В тот момент Абрам, казалось, думал, что это всё. Он думал, что Константин играет в эту игру по приказу Валентина. Что я обманываю Алессио, заставляя его думать, что я на его стороне.

Когда он ответил на мою мрачную улыбку, он, казалось, думал, что мы были на одной стороне.

Я послал ему быстрый, легкий кивок, подтверждая его молчаливое предположение. Я позволил ему думать, что мы играем в игру вместе. Та же кровь. Та же нить. Я заставил его увидеть то, что хотел. Идеальная уловка.

Он снова расслабился.

Мало он знал…в этот момент я был настоящим Виктором.

Только не Константином. Не предателем.

— Покажи нам, что у тебя есть, — повторил я, когда почувствовал, что все улажено и он попал в эту чертову паутину. Теперь бежать было некуда.

Абрам стряхнул паутину замешательства и, наконец, подчинился. Он наклонился и открыл сумку. Он вытащил маленький черный пакетик и вынул из него две белые таблетки.

— Они называются Тлазолтеотл. Наркотики-афродизиаки. Они усиливают ваши чувства и ощущения. Мы тестировали их в течение нескольких месяцев, убеждаясь, что они были совершенны и сильнее, чем раньше. Мы думаем, что теперь они готовы к продаже. Ты первый, кто получил их, Алессио, — заверил он нас, стараясь угодить королю.

Ложь.

Солоник первым добрался до них.

Алессио кивнул в ответ, пытаясь выглядеть заинтересованным. — Что еще?

— Марихуана. Кокаин. Как обычно, но это лучшее, что у нас есть. Я собрал своих людей из-за границы. Мы…покупали и продавали. Обмен, ты знаешь. Это дерьмо — лучшее, что есть в Мексике. Поверь мне, рынку это понравится. Мы можем продавать по высокой цене.

Таков был бизнес черного рынка. Покупка и продажа. До тех пор, пока она не попадала в руки самых могущественных людей.

Прежде чем дискуссия могла продолжиться, я услышал еще больше голосов. Женщины. Дверь открылась, и в комнату вошли две девушки, точно такие же, как и в прошлый раз. Они все улыбались, сексуальные и готовые соблазнить.

Абрам просиял и выпрямился в кресле. Я мысленно закатил глаза.

— Я подумал, что смогу устроить нам какое-нибудь развлечение. Чтобы ночь была интересной, — Алессио улыбнулся.

Абрам оглядел девушек с ног до головы, отмечая отсутствие одежды и явно думая своим членом.

— Должен сказать, ты действительно знаешь, как встречать гостей.

Алессио понимающе ухмыльнулся. — О, поверь мне. Я знаю.

Только мы с Николаем могли уловить двойной смысл.

Музыка наполнила комнату, и девушки начали танцевать.

Одна из них первой двинулась к Алессио, ее пальцы дразнили край платья, когда она начала медленно подтягивать его. Взгляд, который он послал ей, заставил ее поспешить ко мне. Но я тоже поднял руку, чтобы остановить ее. Бедняжка выглядела смущенной.

Ни меня, ни Алессио это не интересовало. Николай выглядел чертовски скучающим, так что я мог сказать, что эти девушки тоже ничего не делали с его членом. Он прислонился к стене и выглядел готовым начать это шоу.

Скоро.

Я махнул рукой на Абрама и подмигнул блондинке. — Он весь твой, — прошептал я.

Она кивнула, наконец поняв, что мы имеем в виду. Они были здесь, чтобы развлекать гостя, а не нас. Нас это не интересовало.

Я взглянул на Алессио и заметил, что он пристально смотрит на Абрама. Его глаза не отрывались от мишени и ни разу не задержались на полуобнаженных девушках. Он был женат и чертовски верен своему Ангелу. Ни одна другая женщина не интересовала его.

Я посмотрел вниз на свой вялый член. Казалось я был такой же незаинтересованный.

Мой взгляд следил за девушками, которые танцевали вокруг Абрама, уделяя ему все свое внимание. Он впитывал все это.

Время шло, и девушки раздевались, дразня друг друга и изображая идеальных соблазнительниц.

Та, что с пышными формами, перелезла через колени Абрама и теперь практически трахала его, пока тот несколько раз сильно затянулся. Когда он выдохнул, комнату заполнил резкий запах. Я мог сказать, что это было действительно хорошее дерьмо. Особенно сейчас, когда Абрам выглядел так, словно находился в каком-то другом мире. Счастливый и туманный.

Никогда не теряй бдительности в пещере врага. И это было именно то, что только что сделал Абрам.

Алессио закурил сигару и наблюдал за происходящим, вдыхая и выдыхая клубы дыма. Он оставил это дерьмо между губами и положил руку на спинку дивана, наблюдая и выслеживая свою жертву.

Я опрокинул еще одну порцию виски, танец продолжался… вероятно, это стало утомительным для девочек. Блондинка, которая теперь была топлесс, в одних стрингах, упала на колени перед Абрамом. Она мастерски провела руками по его промежности, и он откинул голову назад. Он выглядел так, будто вот-вот кончит в штаны, как гребаный подросток.

— Как насчет того, чтобы подписать контракт еще на пять лет партнерства? — через некоторое время Алессио заговорил, перекрикивая музыку.

Сбитый с толку, я оглянулся на него, но он все еще был сосредоточен на другом мужчине. Подписать еще один контракт на пять лет? О чем, черт возьми, он думал?

Я думал, Алессио привел Абрама сюда, чтобы…

Какого хрена?

Это на секунду застало Абрама врасплох, но потом он энергично закивал.

Николай вышел вперед с какими-то бумагами и протянул их Абраму.

— Девочки. Теперь можете идти, — скомандовал Алессио. Его голос был грубым, почти резким. Смертоносным, не оставляющий места для споров.

Обе женщины быстро вышли из комнаты, пока Абрам изучал бумагу в своих руках. Его тело замерло, и он медленно поднял голову. Я увидел нервозность…а потом страх.

— Что…это? — медленно произнес он.

Алессио громко рассмеялся. — Цифры. Я уверен, что ты умеешь читать, — протянул он.

Цифры?

Через секунду меня осенило. И тут я понимающе ухмыльнулся. Итак, Алессио действительно получил сообщение, которое я отправил ему несколько дней назад.

Я немного покопал на Абрама. Его партнерство с Валентином и Карлосом. И как он пытался играть с Алессио.

— Это ошибка, — он быстро защищался. Голос его дрожал.

Алессио цокнул. — Цифры никогда не бывают ошибкой. Они не лгут. И я нанял человека, чтобы проверил их, цифры никогда не лгут.

Абрам нервно сглотнул и посмотрел на дверь, думая о своем побеге. Слишком поздно, говнюк. Его человек шагнул вперед, почувствовав перемену настроения, но Николай преградил ему путь.

В комнате воцарилась тишина. Атмосфера изменилась, становясь все более холодной. Теперь воздух наполнился страхом.

— Ты знаешь, кто лжет? — спросил Алессио, теперь его голос был смертельно холоден. — Те, кто пытаются играть в игры. Ты.

Абрам, казалось, был потрясен, и теперь его била дрожь. — Я…это…ошибка. Я этого не делал. Я бы не стал красть у тебя, Босс.

Смерть рассмеялась. — Ты украл и солгал.

Он сделал это. Абрам посылал нам наркотики второго уровня. Солоник получал все самое лучшее — травку, кокаин, все, что угодно.

И не только это, он продавал наше дерьмо по более высоким ценам, а когда вводил свои цифры на бумаге, то ставил меньше, беря себе больший процент.

В общем, за последние пять лет Абрам украл у нас больше нескольких миллионов.

Алессио был зол. Он был порочен. Но не это довело его до безумия.

Нет, другая часть была гораздо больше.

Плечи Абрама напряглись, и он встал. Его человек попытался сделать еще один шаг вперед, но далеко не ушел.

Николай был быстр. Он был так быстр, что мы легко могли пропустить это. За полсекунды он вынул из кармана нож, а в следующую секунду уже прижимал мужчину к стене с ножом, воткнутым ему в горло. Это была легкая смерть.

Николай отступил от кровавого месива. Человек безмолвно и безжизненно упал на пол. Теперь Абрам остался один.

Его дикие, пугливые глаза сказали нам, что он знал что попал в ловушку.

— Знаешь, я мог бы простить тебя за то, что ты воровал и лгал мне, — начал Алессио, медленно подавшись вперед. Он еще раз затянулся сигарой, глубоко затянулся и выдохнул прямо в лицо Абраму. — Я мог бы даже простить тебя за то, что ты предал меня. За то, что был предателем и перешел на сторону Солоника.

Он встал со своего места и подошел к Абраму. Я остался сидеть, наслаждаясь гребаным шоу. Я получу свой шанс позже.

Наша игрушка попыталась вырваться, но Николай уже был позади. Он схватил Абрама за плечо и удержал на месте. Алессио, будучи садистом, достал из кармана нож. Ему нравилось играть со своими жертвами. Но я мог сказать, что сегодня он был немного нетерпелив.

Не давая Абраму времени подумать, он вонзил нож в его левое плечо, пригвоздив беднягу к дивану.

Я подавил смех, когда он взвыл от боли. Именно поэтому эта комната была звуконепроницаемой.

Алессио вынул сигару изо рта и прижал ее ко лбу Абрама. Еще один болезненный крик. Он корчился и пытался избежать нападения. Он кричал и умолял о пощаде, а его кожа горела и плавилась. Кровь стекала по его лицу и плечам, превращая красивые диваны в месиво.

Когда Алессио вытащил сигару, лоб Абрама стал похож на поджаренный бифштекс. Его сильно трясло, агония пробегала по телу. Комнату наполнил запах горелой плоти и резкий запах крови.

— Знаешь, чего я не могу простить? — резко спросил Алессио. В ответ Абрам заскулил. Его губы шевельнулись, чтобы заговорить, но из них вырвались только бесполезные крики.

— Когда кто-то пытается причинить вред моей Королеве.

Глаза Абрама расширились, и он понял…он, черт возьми, понял, что попался.

В яблочко, придурок.

Алессио потерял над собой контроль. Зверь вырвался вперед, и он был готов к кровавой бане. — Возможно, это был не ты, но ты хотел, чтобы это случилось. Ты об этом думал. Вы праздновали когда ей было больно.

— Константин… — крикнул Абрам. — …помоги…

— Константин…помоги… — Алессио издевательски рассмеялся. Черт, я сам чуть не обмочился…

От смеха.

Вой пронзил комнату, когда Алессио вытащил нож из левого плеча и вонзил его в правое. Он был беспощаден в своем нападении.

Когда Абрам заметил мое отсутствие сочувствия, он, наконец, понял и это.

— Ты… — вымолвил он.

— Виктор Иваншов, — просто ответил я.

— Предатель, — прошипел он, а затем снова закричал, когда Алессио еще сильнее вонзил нож в его плоть.

Мои пальцы чесались от желания присоединиться к веселью, но я сидел смирно и ждал приказа моего Босса.

— Ты знаешь, что случается с мужчинами, которые хотят причинить боль моей жене? — прорычал Алессио. — Ты. Блядь. Умрешь.

Алессио поднял голову и уставился на меня. Его взгляд был убийственным, а лицо-маской ярости. — Верно, Виктор?

— Никто не причинит вреда Королеве, — добавил я низким, угрожающим голосом. Николай согласно кивнул, но промолчал. Он был человеком немногословным. Его действия говорили громче слов.

Абрам перестал скулить и трястись. Он уставился на меня, а потом посмотрел в глаза смерти.

Он знал, что уже мертв, поэтому был на грани.

— Ты можешь убить меня прямо сейчас. Я…умру. Но Валентин…нанесет удар. И твоя жена, — со смехом сказал Аврам. — Лучше…защити…ее. Потому что она станет… трупом…скоро.

Внутри у меня все сжалось, а потом я разозлился. Я вскочил с дивана и шагнула вперед, остановившись рядом с Алессио. Плечом к плечу.

— Он…собирается…так сильно ее трахнуть. Заставит тебя смотреть, — он рассмеялся, а потом закашлялся, его лицо исказилось от боли.

Это был способ Абрама вывести нас из себя. Он хотел нас разозлить. Он думал, что так мы убьем его быстрее, положим конец его страданиям. Это был его лучший шанс на милосердие. Это был умный ход.

Кроме того, видите ли…мы любили играть с нашими игрушками. Назовите нас бессердечными или нецивилизованными, но мы любили красиво украшать их, и только после того, как мы были уверены, что они достаточно кровоточили, мы решали, могут ли они испустить свой последний вздох.

Именно это мы и сделали.

Этот ублюдок перешел черту своими словами, и Алессио…ну, он получил свое удовольствие.

Я тихо смотрел как он зарычал и качнулся вперед. Вытащив нож из плеча Абрама, он провел окровавленным лезвием по его лицу. Он кричал и кричал, а из открытой раны лилась кровь.

Лицо Алессио выражало чистую, ничем не сдерживаемую ярость, когда он снова и снова хлестал Абрама по лицу. Лезвие было острым и легко рассекало кожу, впиваясь в окровавленную плоть. Это было грязно. Это было месиво. Смотреть на это было чертовски волнующе.

Алессио потерялся в своем безумии. Абрам был едва жив. Его дыхание было медленным, прерывистым, а грудь едва двигалась. Борьба покинула его тело, и он обмяк на окровавленной кушетке.

Алессио сделал шаг назад, все еще сжимая в кулаке нож. — Теперь он достаточно красиво украшен? — тихо спросил он. Было так холодно, что даже я чуть не вздрогнул от звука этого смертельного тона.

Лицо Абрама было совершенно обезображено. Он издал последний слабый искаженный звук, вырвавшийся из горла.

Он был неузнаваем и так сильно истекал кровью, что теперь долго не протянет. Но я хотел получить удовольствие от того, чтобы покончить с его жизнью.

— Можно? — спросил я.

Алессио протянул мне свой пистолет, молчаливо разрешив.

Это был идеальный выстрел. Одна пуля.

Прошла прямо через сердце Абрама. Сладко и чертовски просто.

Было достаточно приятно наблюдать, как его тело напряглось на секунду, а затем он полностью обмяк.

— Никто не причинит вреда Королеве, — сказал Николай в наступившую тишину комнаты.

Мы втроем уставились на то, что осталось от Абрама.

Алессио глубоко вздохнул, как будто наконец почувствовал облегчение. Он похлопал меня по спине.

— Поехали домой. 

Глава 10

Вы могли бы подумать, что после того, как Алессио увидел, как Абрам страдает и корчится в агонии, он теперь будет удовлетворен. Но Смерть далеко не удовлетворила.

Он жаждал большего. Его жажда мести не могла быть подавлена. Это напомнило мне о том времени, когда Алессио Иваншов уничтожил целую семью. Было забавно наблюдать, как Альберто испускает последний вздох.

Абандонато были не единственными итальянцами, причастными к подпольному бизнесу, миру мафии. Альберто был всего лишь маленькой ветвью. Было еще больше семей, два новых босса. Но Алессио ясно дал понять, когда зарезал Альберто.

Держитесь, черт возьми, подальше от моей семьи.

Никто не вышел вперед, чтобы отомстить за Абандонато. Я предпочел думать, что это потому, что Альберто был мудаком и отдалился от своего народа. Его жажда власти оттеснила остальных, вбив клин и сделав его врагом между собственной кровью.

Мне нравилось верить, что мы сделали другим одолжение, прикончив этого ублюдка.

Один мудак мертв, еще два на подходе.

Краем глаза я наблюдал, как Алессио поднимается по лестнице. Его лицо было бесстрастным и таким холодным. Его челюсть была твердой, и я заметил, как дергаются мышцы. На нем было пятно крови. Должно быть, он пропустил его после того, как вытер немного крови Абрама, которая забрызгала его.

Как и все мы, его мысли были слишком темны, чтобы произносить их вслух. Он всегда строил планы в тишине, так что прямо сейчас я знал, что у него что-то на уме.

Это напомнило мне взгляд, который он бросил на меня, когда мы были в "Красной ночи". Когда я не позволил девушке прикоснуться ко мне, Алессио поднял бровь. Он не казался слишком удивленным. Его взгляд…он почти издевался надо мной.

Как будто он делился секретом, внутренней шуткой с самим собой.

Он так же смотрел на меня, когда присутствовал на вечеринке, где я танцевал с Валери. Его лицо было бесстрастным, жестким и твердым. Но его глаза, черт возьми…они хранили самые темные тайны.

Алессио Иваншов был не из тех, кому можно доверять. Как бы ему ни нравилось смотреть тебе в глаза, когда твоя жизнь угасает, он был из тех мужчин, которые не побоятся ударить тебя в спину, если представится такая возможность. Впервые я задумался, могу ли я действительно доверять ему.

Или может… я был всего лишь очередной пешкой?

Я бросил на него еще один взгляд, пока мы шли в офис. Николай давно оставил нас, и теперь мы были одни. Я отказывался верить, что Алессио будет играть со мной в игры. Мы оба слишком много пережили вместе, как братья, чтобы я был для него просто еще одной марионеткой.

Погруженный в свои мысли, я не заметил, что мы уже находились в его кабинете. Пока Алессио наконец не заговорил. — Ты собираешься сесть?

Я моргнул, глядя на Алессио, который сидел за своим огромным столом. Он закинул на него ноги, скрестил лодыжки и откинулся назад. Он потер затылок, словно пытаясь помассировать напряженные мышцы. Алессио взволнованно дернул галстук и кивнул на стул рядом со мной.

Я взял набор и потянулся за бутылкой скотча "Катти Сарк", который всегда стоял у него на кофейном столике. Я налил себе стакан, а когда предложил его Алессио, он только покачал головой. Пожав плечами, я залпом выпил половину стакана.

— Я не пью, когда живу в поместье Валентина. Только в очень редких случаях, — сказал я, когда Алессио продолжал смотреть на меня. — Всегда нужно быть начеку. Не могу доверять этому ублюдку ни на йоту.

Я поднял свой бокал. — Дай мне выпить и перестань смотреть на меня осуждающе. Я не собираюсь напиваться от одной пары рюмок.

Я мог справиться со скотчем и он чертовски хорошо это знал.

Алессио, тепло посмеиваясь, указал на полную бутылку. — Она твоя.

— Я не спрашивал твоего разрешения, — пробормотал я себе под нос. — У тебя есть сигарета?

Он потянулся к ящику стола и вытащил маленькую коробочку, бросив ее мне. Я легко поймал ее и вынул одну, зажав между губами, а затем достал зажигалку. Я зажег конец и смотрел, как мерцает маленькое пламя, прежде чем сделать затяжку.

— Карлос-более близкий друг Валентина, чем мы сначала думали, — начал я, когда молчание между нами стало более тяжелым.

Алессио ухмыльнулся и затем кивнул головой. — Я догадался.

— Не так-то просто будет уничтожить целую империю. Мы не можем позволить себе разозлить Карлоса. Не тогда, когда он самый большой дилер на черном рынке.

— Насколько мне известно, Валентин скоро устраивает еще одну вечеринку. Карлос будет присутствовать на ней. Я хочу посмотреть, смогу ли я…может быть, Карлос подумает, что Валентин не так предан ему, как он думает.

Брови Алессио сошлись вместе. — И как же ты это сделаешь?

— Он знает, что я убил Диего.

Его глаза расширились, и он сел вперед, его ноги упали обратно на пол. Я кивнул в подтверждение.

— На меня напали несколько недель назад, и это были его люди. Я решил, что он знает, что это я убил Диего. Но потом я также убил Игоря. Валентин, похоже, этого не понял. Самое непонятное, если Карлос знает, что я убил Диего, и, возможно, знает, что я убил Игоря, почему он до сих пор не сказал Валентину?

— Подожди. Вернемся обратно. Что думает Валентин о смерти Игоря?

Я пожал плечами. — Сперва, я пытался внушить Валентину подозрение, чтобы он подумал, что это Карлос приказал убить Игоря. И наоборот. Таков был план. Чтобы натравить их друг на друга. Насколько я понял, они встречались один раз. И они решили, что Игорь и Диего подрались и убили друг друга. Карлос и Валентин успешно убедили друг друга, что они не причастны к смерти своих людей.

Я смотрел, как Алессио играет с сигаретой в руке. Он не курил, но, похоже, старался занять руки. Его лицо сморщилось от разочарования, а губы сжались в прямую линию. Он был не в восторге от этой новой информации.

— Их преданность настолько глубока, что они отказались признать, что один предал другого, — задумчиво пробормотал Алессио. — Но вопрос в том…если Карлос знает правду, почему он не сказал Валентину? Что за всем этим стоишь ты?

Бинго.

— Это именно то, что я, блядь, тоже хочу знать. Опустив со стуком стакан, я взял бутылку в руку и отпил прямо из нее. — Меня это бесит.

Мы с Алессио уставились друг на друга. Игры продолжались. И оказалось, что мы были не единственными хозяевами игры.

Мы разговаривали молча, понимая, что это может означать. Новая угроза. Новая игра. Совершенно новая гребаная уловка.

Война только начинается.

— Мне все равно, что ты должен сделать, ты должен убедить Карлоса, что Валентин каким-то образом предает его. Как только в их партнерстве появится трещина, Солонику будет легче нанести удар, — сказал Алессио, сминая сигарету в ладони. — Я хочу, чтобы он умер, Виктор.

Я положил бесполезный окурок в пепельницу, прежде чем мои глаза вернулись к Алессио.

С этим мы оба согласились. Валентин будет истекать кровью, и он будет молить о пощаде.

Но слова "милосердие" не нашлось в нашем словаре.

Двигая головой слева направо, я почувствовал, как напрягшиеся мышцы сжались, а затем расслабились.

Было еще кое-что, что я должен был сказать Алессио, но, возможно, сейчас было не самое подходящее время. Если он узнает о сфере торговли людьми, правду о том, что я нашел…

Хаос. Это будет просто хаос.

Может быть, завтра. Когда все будут присутствовать. В конце концов, мне также нужны папаши из мафии.

— Если мы закончили здесь, то я пойду, — объявил я.

Алессио кивнул, и я начал подниматься со своего места. Однако его следующие слова заставили меня замереть. Мое сердце бешено колотилось, и все тепло покинуло мое тело. Кровь застыла у меня в жилах, и я сжал кулаки, глядя, как побелели костяшки пальцев.

Король точно знал, когда нанести удар.

— А как же Валери?

Мое сердце ушло в пятки, а во рту пересохло. Лицо Алессио было непроницаемо, поза-беспечна. По тому, как он откинулся на спинку стула, скрестив левую лодыжку на правом колене и лениво положив руки на подлокотники, можно было подумать, что он обсуждает новости или что-то менее важное.

— Кто? — выдавил я сквозь внезапно пересохшие губы.

— Валери, — ее имя в его устах звучало горько. Я ненавидел это.

Раньше я контролировал свои эмоции, но теперь у меня не было дисциплины. Я был эмоциональным дураком, упавшим в кроличью нору.

— Да? А что же она? — Я старался говорить безразлично и гадал, видит ли Алессио меня насквозь. Я старался скрыть свои эмоции, старался придать своему лицу бесстрастное выражение.

— Она красивая женщина. Приглянулась мне, знаешь, — сказал он. Я сжал кулаки и сделал глубокий вдох. Я старался не обращать внимания на спазмы в животе, старался не обращать внимания на ощущение пустоты.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

— Передай мне, пожалуйста, выпивку, — Алессио указал на бутылку. Моя челюсть сжалась, и мои зубы сжались вместе, когда я налил ему напиток и передал его.

Он сделал глоток и цокнул. — Что у тебя за выражение лица, Виктор?

Алессио Иваншов издевался надо мной.

— Ты женат, — усмехнулся я, заставляя себя разжать кулаки.

Алессио кивнул. — Так и есть. Я очень люблю свою жену. Но это не значит, что я не могу оценить красоту.

Ревность-опасная вещь. И в этот момент, прямо здесь, она была смертельной. Видишь ли, такие люди, как Алессио, питаются твоей неуверенностью, страхом и плохими чувствами. Они используют их против тебя. Они ждут, пока у тебя не останется щита. И когда настанет нужный момент, они ударят так резко, что вы останетесь пустым, истекая кровью.

Король был выдающимся умом. Я никогда не думал, даже на мгновение, что когда-нибудь попаду в эту ловушку.

Я обладал Валери. И я чувствовал это обладание, как никогда раньше.

Я знал, что он играет со мной, проверяя мои возможности и подталкивая меня. Чертов придурок. Но это не остановило мои чувства.

Когда я не ответил, Алессио снова цокнул. Его глаза ожесточились, став чуть темнее. Вид у него был злобный. Опасный.

— Она отвлекает, — заявил он, глядя на меня холодными глазами. Его взгляд был сосредоточен на подергивании в моей напряженной челюсти. Он смотрел на меня пристально, невозмутимо.

И он знал. Он, блядь, знал.

Желчь бурлила у меня в животе, угрожая вырваться наружу.

Изменит ли это ситуацию?

Дьявол на моем плече появился, смеясь и издеваясь надо мной, как всегда. Для него это было идеальное гребаное время. Конечно, это все изменит. Твои чувства к Валери делают тебя обузой.

Это было правдой. Алессио нужен был кто-то сосредоточенный. Никаких отвлекающих факторов. Никакой слабости. Кто-то, у кого на уме только одна цель.

Но теперь линии были размыты. У меня не было только одной цели. Мой пункт назначения и моя цель теперь изменились. Моя преданность разделилась. Это означало, что я больше не являюсь активом для Алессио.

Я был…слаб.

— Я блядь понятия не имею, о чем ты говоришь, — осторожно сказал я.

Алессио хихикнул и покачал головой, явно забавляясь. — Не прикидывайся дурачком, Виктор. Тебе это не идет.

Кровь стучала у меня в ушах, и мое тело начало неметь.

— Ты трахаешь жену Солоника, не так ли?

Его вопрос был смертельным ударом. Я представил себе, как Алессио мысленно произносит шах и мат.

Он поднял бровь, его губы изогнулись в сторону, как будто он знал…он победил.

Между нами повисло молчание. Когда я не ответил, он откинул голову назад и рассмеялся. В комнате вдруг стало душно

И я впервые не мог понять Алессио.

— Ты определенно неравнодушен к чужим женам, — сказал он сквозь смех. — Наверное, как говорится, запретный плод вкуснее.

Пошел ты.

Он произнес это так, будто это был просто…секс. Как будто я использовал ее. Бесчувственный роман.

Я молча подавил смешок. Может быть, раньше это и было правдой, но Валери прорвалась сквозь мою кожу. Это был уже не просто секс. Я мог получить его где угодно. Заплатить шлюхе, заставить ее раздвинуть для меня ноги, и я мог бы стать счастливым мужчиной.

Но Валери не была той, кто просто удовлетворяла мои потребности.

В ней было столько всего, что я не мог выразить словами.

Валери была всем небом. Моя мышка была молчаливой поэзией. Она была всей лирикой, музыкой и всеми словами. Я не верил ни во что сверхъестественное, но, черт возьми, когда она танцевала, она заставляла меня думать о магии.

Ее сердце было полно мечтаний и желаний, и я хотел быть тем мужчиной, который воплотит их в жизнь.

Валери была не просто любовницей, которую следовало забыть; она была гораздо большим.

— Это не то, что ты думаешь, — наконец-то пробормотал я.

— Ты не трахаешь её?

— Прекрати, — прорычал я сквозь стиснутые зубы.

Услышав мой тон, Алессио выпрямился и прищурился. Веселье на его лице исчезло. Смех исчез.

— Я видел, как ты на нее смотрел. И еще я видел, как она ответила на этот взгляд. На вечеринке она завладела всем твоим вниманием. Черт, если бы кто-то вонзил тебе нож в спину, ты бы, наверное, не заметил, пока не стало бы слишком поздно, — жестко сказал Алессио.

Я открыл рот, чтобы ответить, но он отмахнулся от моей попытки. — Ты понимаешь, как это опасно, когда живешь в доме врага?

Я проглотил комок в горле. — Я знаю, — прошипел я.

— Я послал тебя туда с одной целью, Виктор. Я не могу позволить чтобы ты отвлекался.

Я выпрямился и разжал кулаки, освобождая руки от напряжения. — Я знаю, что делаю. Я никогда не подводил тебя раньше и не подведу и на этот раз, — попытался я заверить его.

— Теперь она твоя слабость.

Мое сердце замедлилось и кровь начала мчаться по моему телу. Оцепенение исчезло, но мне не стало теплее. Я почувствовал…удушье.

Глаза Алессио скользнули по моему лицу, изучая выражение. Он это видел. Он видел все.

Ты гребанный неудачник, прошептал дьявол мне на ухо.

— Мне нужно, чтобы ты убрал свой член и перестал раздвигать ей ноги, — прорычал он.

Бросаясь вперед, я не думал. Все разумные мысли ускользнули от меня. Я схватил Алессио за шиворот, мои губы растянулись в оскале. Он даже не пошевелился. Он и глазом не моргнул. Он тупо уставился на меня.

— Она не гребаная шлюха, — огрызнулся я ему в лицо. — Перестань говорить так, будто ты все знаешь. Ты. Не знаешь.

— Я не говорил, что она шлюха. Я утверждал, что это ты.

Ублюдок. Впервые в жизни я почувствовал новую ненависть к брату.

— Ты не можешь контролировать свои эмоции. Это тебя убьет. Солоник ударит тебя, прямо в то место, где ты слаб. Запомни это.

— Я знаю, что делать. Мне не нужны твои гребаные лекции, — прошипел я, отпуская его воротник и отталкивая назад. — Как будто ты был лучше.

Алессио сердито посмотрел из-за моих слов и снова поправил воротник. — Я люблю Айлу. Тут есть разница. Ты хочешь сказать, что любишь ее?

— Я…

Блядь.

Дьявол засмеялся на моем плече, потому что не мог удержаться.

Алессио, казалось, ждал ответа.

У меня его не было.

Я не мог…

Мои легкие сжались, и я вдруг почувствовал, что не могу дышать. В груди болело, и я ненавидел это. Ненавидел чувствовать себя так…

Без контроля. Слишком много эмоций. Нежелательные чувства. Все это было неописуемо.

Когда я не ответил, мой язык стал слишком тяжелым, чтобы произнести хоть слово, Алессио вздохнул и встал. Он бросил на меня мрачный взгляд, но я увидел кое-что еще. Понимание. Может быть, сочувствие.

— Я говорю это не для того, чтобы быть мудаком. Я говорю это, потому что мне не все равно. Ты навредишь себе и ей тоже. Ты не можешь спасти ее. Тебе нужно сосредоточиться на Валентине. Он — твоя цель. Чтобы делать эту работу, у тебя не должно быть никаких слабостей. Отпусти ее.

— Она — моя.

Слова сорвались с моего языка прежде, чем я успел остановиться. Мои глаза расширились, когда я понял, что признался в этом вслух Алессио.

Он посмотрел…шокировано. Потом на его лице появилось удовлетворение, как будто он что — то выиграл. В его голосе слышался намек на самодовольство. Но это было так коротко, что я убедил себя, что ошибся. Этого не может быть.

Алессио моргнул, его брови изогнулись, а затем взгляд снова исчез, сменившись пустым выражением. Но я видел, как в глубине его глаз закипает гнев.

Все эти годы я жил, защищая Алессио, служа этой семье. Он был моим Королем, а я его верным воином. Он приказывал, и я внимал всем его требованиям.

Я думал, что, может быть…просто может быть, когда придет время, когда мне понадобится его понимание, его помощь, он даст его мне. Он будет доверять мне и поддерживать меня, как я делал все эти годы. Я слепо отдал ему свою преданность.

Не слишком ли много я прошу его отплатить мне тем же? По крайней мере, один раз…

Я думал, что этот момент настанет. В тот момент, когда он обнимет меня за плечи и скажет, что он на моей стороне. Я никогда ничего не просил для себя. Но я подумал, что, может быть, на этот раз он поймет. В конце концов, мы же братья? Верно?

Но Алессио Иваншов…

Я забыл, что он был безжалостен, и его сердце работало только тогда, когда дело касалось его жены и детей.

Все остальные?

Мы были грязью под его ногами.

— Выбирай, Виктор.

— Что? — спросил я, делая шаг назад. Мое сердце бешено колотилось, и мне казалось, что оно вот-вот прорвется сквозь мою грудь.

— Твоя семья или она.

Боль в груди усилилась. Мир для меня больше не был черно — белым. Теперь я лежал в сером, вынужденный сделать выбор.

— Ты просишь меня сделать выбор? Выбрать сторону? Моя верность — твоя, но она…

— Тогда этот выбор не должен быть трудным. Мы или она. Ты не можешь иметь и то, и другое, — сказал он.

— Она невиновна. Не втягивай ее в эту игру, — прошептал я.

— Ты втянул ее в это, когда начал то, чего не должен был делать, — парировал Алессио.

Мои руки дрожали, и мне пришлось сжать их снова, ногти впились в ладони. Оттенок боли заставил меня сосредоточиться.

— Я не могу поддерживать отношения, которые могут навредить моей семье и подвергнуть нас опасности. Солоник-наш враг. Само его существование-угроза для нас, для нашей семьи. Один маленький отвлекающий маневр может убить тебя и погубить нас всех. Наши жизни в твоих руках, Виктор. Помни об этом, когда будешь делать выбор.

Я молчал, горло горело. Мне хотелось кричать. Мне хотелось что-нибудь сломать. Гнев закружился во мне цунами эмоций.

Алессио вздохнул, услышав мое молчание. Он обошел стол и посмотрел на часы на запястье. — Уже поздно. Айла, вероятно, придет искать меня, если проснется и не увидит меня в постели. И я думаю, тебе нужно немного времени. Иди спать. Мы поговорим утром.

Что еще оставалось сказать?

Он похлопал меня по спине. Его рука осталась там, и он сжал мое плечо. — Ты никогда не подводил меня, Виктор. И я знаю, что теперь ты этого не сделаешь.

Я не смог бы, даже если бы попытался.

Алессио ушел, не сказав больше ни слова, оставив меня в тишине хаоса, который он оставил позади. Я запутался… был злой…было так много эмоций. У меня от этого голова шла кругом.

В моей жизни была только одна цель, и она состояла в том, чтобы защитить их — мою семью. Сражался ли я, калечил или убивал врага, мне было все равно. Если бы мне пришлось принять пулю за свою семью, я бы принял смерть с проклятой улыбкой на лице.

Я поставил на кон свою жизнь и заключил сделку с дьяволом. Ради них. Чтобы защитить их.

Я никогда не сомневался в своей верности, ни разу…

До сих пор…

До нее.

Моя милая мышка.

Моя прекрасная, хорошо спланированная жизнь теперь была в хаосе, и нужно было сделать выбор.

Ты никогда не подводил меня, Виктор. И я знаю, что теперь ты этого не сделаешь.

Я закрыл глаза, ненавидя то, как эти слова звучали в моих ушах.

Виктор, ты — моя единственная надежда. Мои демоны молчат в твоем присутствии, и ты заставляешь моих ангелов танцевать в гармонии.

Слабый. Я был так чертовски слаб.

Валери, я дал тебе много обещаний. И я намерен сохранить и исполнить их все. Одно за другим.

Я давал свои обещания Валери, и я был человеком слова. Я никогда не нарушу своих клятв.

Но…

Солоник-наш враг. Само его существование-угроза для нас, для нашей семьи. Один маленький отвлекающий маневр может убить тебя и погубить нас всех. Наши жизни в твоих руках, Виктор. Помни об этом, когда будешь делать выбор.

Мой брат…даже если он был гребаным бессердечным мудаком, он все равно был моей семьей. Для короля корона была тяжела. Ноша тяжелее, чем у солдата. Даже при том, что его слова были обидными, я знал, что его мотивы были в правильном месте. Он хотел защитить меня, защитить нас всех. Мы слишком много пережили вместе, чтобы расстаться сейчас, когда мы были так близки к нашей цели.

Выбор…

Я опустился на стул, когда ноги больше не держали меня. Моя голова упала на руки.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Глава 11

Алессио

Я забрел в свою спальню и поискал глазами Айлу, но ее нигде не было. Наша кровать была взъерошена, но, тем не менее, пуста. Я знал, что ее нет в детской, потому что по пути в нашу комнату я остановился там, чтобы посмотреть, как Майла крепко спит, скорее всего, ей снятся феи.

— Айла? — крикнул я, направляясь в ванную. Открыв дверь, я увидел, что моя жена раздевается.

— Что ты делаешь? — спросил я, наблюдая, как она пытается раздеться. Она слегка пошевелилась, пытаясь стянуть ночную рубашку с округлившегося живота.

Айла фыркнула, а затем взволнованно начала снимать ночную рубашку, пытаясь стянуть ее через голову. Я молча протянул руку и помог ей. В своем состоянии Айла, казалось, очень легко истощала себя.

Как только ночная рубашка исчезла, ее губы скривились, а затем она надулась. — Пытаюсь принять душ.

— Сейчас? — я удивленно поднял бровь.

— Ну да. Сейчас, — она обхватила ладонями свои полные груди, и ее черные брови сошлись вместе. — У меня течет, а когда высохнет, пахнет. Я не могу так спать.

Ох.

Айла пожала плечами и пошла в душ, оставив стеклянные двери открытыми. Это было молчаливое приглашение, и я нетерпеливо начал раздеваться. На это я не мог ответить отказом. Она бросила взгляд через плечо и застенчиво улыбнулась. — Иди и выполняй свои супружеские обязанности. Ты отлыниваешь.

Я прорычал на ее слова, но она только рассмеялась. В ее глазах появился дразнящий блеск. — Лисица, — пробормотал я достаточно громко, чтобы она услышала.

— Несколько часов назад я была Ангелом, — ответила она, скривив губы.

Я присоединился к ней в душе, мы оба теперь были голыми. Вода каскадом обрушилась на нас, и Айла несколько раз моргнула, чтобы брызги воды не попали ей в глаза.

Она подняла руки и обхватила мои щеки. Я молча наблюдал за ней, ожидая, что она сделает. Может, поцелует?

Я наклонился, чтобы завладеть ее губами, и она мягко подошла ко мне, раскрываясь для меня, как распустившийся цветок. Ее губы были моим утешением, а ее поцелуи-моей спасительной благодатью.

Она обвила пальцами мою шею и прикусила нижнюю губу.Мой член дернулся вперед, но речь шла не о том, чтобы трахаться и владеть друг другом. То, как Айла целовала меня, то, как мои губы двигались по ней, было нежной лаской. Это был просто момент, чтобы напомнить нам обоим, что мы были здесь, в безопасности в объятиях друг друга, и то, что мы разделяли, не было простой любовью.

— У тебя вкус и запах сигарет. Ты опять курил?

Я пожал плечами в ответ, зная, что врать нет смысла. Меня поймали. Я не так много курил, как Виктор. Но время от времени я принимал удар, особенно когда того требовал момент. Как сегодня вечером. Все дело было в образе. Чем более устрашающе ты выглядишь, тем сильнее твои жертвы дрожат от страха.

Но даже те несколько раз, когда я курил, Айле это не нравилось.

Ее руки снова нашли мои щеки, а большой палец скользил по всей длине моей челюсти. — У тебя здесь была кровь, — пробормотала она.

Черт.

Она встретила мой взгляд, не дрогнув, ее большой палец все еще бессознательно потирал мою челюсть. Мне нравилось, когда она не могла перестать прикасаться ко мне. Всякий раз, когда я оказывался поблизости, она либо брала меня за руку, целовала в губы, либо крепче прижималась ко мне.

Ее тянуло ко мне, как и меня к ней. Она была пламенем, а я мотыльком, гоняющимся за светом и жаждущим его покорить. У моего Ангела был способ заставить мое сердце биться так, будто оно вот-вот выскочит из груди.

— Я хочу знать, что ты делал сегодня вечером? — спросила она.

— Нет.

Она знала ответ, знала настоящее чудовище, живущее под кожей Алессио Иваншова. А Айла, моя прекрасная жена, смотрела прямо в глаза чудовищу и улыбалась.

Я вспомнил Айлу несколько лет назад, ту, которую вытащил из-под кровати. Грязную и напуганную. Она думала, что ее жизнь закончится той ночью, когда мой пистолет был направлен ей в голову.

Но кое-что случилось.

Она случилась.

Теперь она уже не была той Айлой. Сломленной и напуганной собственной тенью. Теперь она была Королевой и носила корону красиво, с великолепной силой.

— Кто это был? — Мой упрямый Ангел. Я схватил ее за подбородок большим и указательным пальцами, приподняв ее голову, а затем прижался губами к ее губам.

— Абрам, — признался я между поцелуями.

Я почувствовал, как Айла вдохнула, ее грудь задержала дыхание, а затем она выпустила его, прежде чем поцеловать меня в ответ, с такой же страстью. Она вцепилась в мои волосы и впилась пальцами в мою голову, прижимая меня к себе, когда наши поцелуи стали отчаянными и задыхающимися.

— Ты боишься? — Меня…то, что я представляю… то, что я делаю.

Она всхлипнула мне в губы и отстранилась достаточно надолго, чтобы прошептать: — Я выгляжу испуганной?

— Слишком поздно давать заднюю. Ты носишь мое кольцо. У тебя моя фамилия.

— Я не бросаю тебя, Алессио, — сказала она, и ее слова прозвучали искренне. — Никогда не оставлю тебя, — мой Ангел читала меня, как открытую книгу. Она увидела мои безмолвные страхи и поцелуями прогнала их прочь. Моя грудь расширилась, а затем я судорожно выдохнул.

— Что ты со мной делаешь, малыш? — прошептала она. Айла крепко сжала мои плечи. — Ты превратил меня в кого-то другого…

Я понял ее слова, ее молчаливое замешательство.

Я был злодеем. Плохим парнем. Не самым хорошим Королем. Я совершил столько ужасных поступков, что даже ад отвернулся бы от моих грехов.

А Айла была моей женой. Она не съеживалась. Мой милый Ангел все еще хранила сладость. В глубине ее души все еще таились невинность и застенчивость, которые делали ее очень милой. Разница была лишь крохотной. Теперь она танцевала со злом. И что же это значило для нее?

Бесстрашная Королева.

Мои руки скользнули вниз к ее заднице. — Ты плохая, плохая, плохая.

Я сжал упругие полушария ее задницы. Айла ахнула и усмехнулась. — Наверное, я плохая с тобой.

— Только со мной, — сказал я хриплым и властным голосом.

Айла дразняще шлепнула меня по груди. — Да. А теперь мы примем душ или нет?

Я молча намылил тело Айлы, уделяя пристальное внимание ее сочной груди. Теперь она была чувствительна и нежна, но я также знал, что она доставляла ей величайшее удовольствие. Я нежно пощипал пальцами ее соски, и она ахнула, слегка выгнув спину.

— Алессио… — мое имя слетело с ее губ, как безмолвная молитва. Красиво.

Поняв, что дразнить ее уже поздно и Айла, наверное, устала, я бросил свои сокровища и перешел к ее животу, намыливая круглую поверхность мылом.

— Смотри, кто проснулся, — объявил я, щекоча бок, куда только что пнул малыш.

После того, как Айла была вымыта и достаточно удовлетворена, ее грудь не пахла рвотой и тухлыми яйцами—ее слова…но я согласился. Грудное молоко пахло дерьмом—я тоже быстро вымылся. После того, как я закончил, мы вышли из душа, и я обернул ее белым полотенцем, прежде чем натянуть одни из моих черных боксеров.

Айла и я редко спали голыми. Не тогда, когда у нас была малышка, которая любила вальсировать в нашу спальню в любое время, когда она хотела. Она владела нами, моя милая Принцесса.

Айла вернулась в комнату и села на кровать. Она держала полотенце на своем теле, скрывая большую часть своей наготы от моих блуждающих глаз, но оставляя достаточно голой кожи, чтобы подразнить меня.

— Я слышала тебя.

Ее слова привлекли снова мое внимание к ее лицу. Казалось, что воздух в комнате внезапно утратил свою спокойную атмосферу. По выражению лица Айлы я понял, что это определенно будет важно. Сбитый с толку, я склонил голову набок.

— Я слышала, как ты разговаривал с Виктором, — сказала она серьезно.

— Айла, — я вздохнул и провел рукой по лицу. — Ты опять шпионила за дверями? Сколько раз я говорил тебе не делать этого?

Она пожала плечами, а затем смерила меня взглядом. — Это мой дом, — объяснила она, как будто это все объясняло.

— Как ты мог ему такое сказать?

Ох черт. Вот в чем дело.

Она дразнила меня своим обнаженным телом, заставляла меня ослабить бдительность в душе, мило улыбалась, страстно целовала меня, пока моя маленькая жена ждала подходящего момента для расследования. Подлая.

Я скрестил руки на груди и попытался нахмуриться. Но это не сработало. Айла была совершенно невозмутима. Она выжидательно подняла брови, ожидая объяснений.

— А что, если я скажу тебе, что это не твое дело?

— А что, если я скажу тебе, что ты не можешь спать в этой кровати, потому что я злюсь?

О, черт, нет.

Рычание прорвалось из моей груди. — Осторожнее, Ангел, — предупредил я.

— Или что?

— Ты играешь с огнем.

Ее глаза слегка потемнели. — Когда ты вернулся из России, у тебя было ощущение, что между Виктором и женой Валентина что-то происходит. Ты не выглядел шокированным. На самом деле, ты говорил так уверенно. Мне это показалось странным, но я предположила, что у тебя не было никаких проблем с их отношениями.

Мало она знала…

Айла в отчаянии хлопнула по матрасу, прежде чем встать и шагнуть вперед. Она не выглядела устрашающе. Ни капельки. На самом деле, она была чертовски милой.

Она остановилась в дюйме от меня, и ее губы сердито скривились. Ее взгляд был острым, как нож, и иногда я действительно боялся за свой член.

— Как ты можешь быть таким бессердечным? — она громко сказала. — Ты же знаешь, что чувствует Виктор. Он не признался, но я могу сказать…он очень заботится о Валери. Это не просто роман, и мы оба это знаем. Я думаю…я думаю он любит её.

— Я знаю, — просто сказал я.

Ох, раньше она была сумасшедшей…но теперь она была в ярости. Мой член дернулся, мне понравилась мысль о том, что Айла злится. Это означало, что я могу вытрахать из нее злость. Сладко и медленно. Жестко и быстро.

— Ты знаешь? — насмешливо спросила она. — Если ты знаешь, то как ты мог попросить Виктора сделать выбор? Я ни разу не ставила под сомнение твои решения, Алессио. Но на этот раз ты ошибаешься, — сказала она, ткнув пальцем мне в грудь. — Я не одобряю этого.

Я схватил ее за талию и удержал на месте. — Ты спрашиваешь меня, Ангел? Когда дело касается всего, что связано с моим миром, особенно если это угроза, я буду делать все, что захочу. Это мой мир. Это не твое беспокойство.

— Ты не можешь просить его выбирать между семьей и женщиной, которую он любит. Если бы ты был на его месте…

Я не дал ей возможности закончить фразу. — Достаточно.

Айла была маленьким феерверком, когда хотела. — В этот раз ты ошибаешься.

Она сомневалась в моем авторитете. Любому другому свернули бы шею, вырвали кишки из живота и засунули обратно в задницу.

— Айла, — предостерегающе прорычал я. Мои руки сжались на ее бедрах, притягивая ее ближе. Я был отчасти зол, отчасти возбужден. Злился, потому что мой Ангел не доверяла мне. Возбудился, потому что она была чертовски сексуальна, как грех, когда злилась. Мне хотелось уложить ее на кровать и зарыться лицом между ее кремовых бедер.

Ее ладони поднялись вверх к моей обнаженной груди, и она удержала меня на месте, направляя на меня взгляд, который граничил между теплом и холодом. Я знал, что ей не понравился мой тон. Когда она заговорила, ее слова были резкими и не оставляли места для спора.

— Там, снаружи, ты Пахан, бесстрашный Король. Люди кланяются тебе. Они подчиняются твоей воле. Но когда ты со мной, ты просто мой муж, мой Король. Я тебе не кланяюсь.

Как я мог забыть? Моя жена возродилась из пепла. Она больше не съеживалась. Ни перед кем. Она была огнем, и горела ярче солнца.

Она была права. Айла Иваншова мне не кланялась. На самом деле…

— Нет, Ангел. Я кланяюсь тебе.

И я упал перед ней на колени.

Я не приклоняюсь никому, кроме моей Королевы. Если бы мне пришлось стоять перед ней на коленях до конца моей жизни, я, блядь, сделал бы это.

Айла открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но снова закрыла его, выглядя совершенно безмолвной. Она снова фыркнула, но я мог сказать, что ее гнев медленно рассеивался. Несколько секунд она молча смотрела на меня.

Она вздохнула с раздраженным выражением на лице, но мягкость вернулась в ее глаза. — Что ты делаешь, Алессио? — тихо спросила она.

Я коснулся ее лодыжки, осторожно надавливая на нежную плоть. — Смотрю на твои ноги. Они ужасно распухли. Ложись на кровать. Я сделаю тебе массаж.

— Ты сейчас серьезно? Мы разговариваем…

— Ложись на кровать, Айла. Я хочу, чтобы ты подняла ноги и отдохнула, а потом мы продолжим наш разговор.

Она вскинула руки вверх, но тем не менее забралась в постель и села, прислонившись к изголовью. Она не спорила со мной, и именно поэтому я понял, что ее ноги, должно быть, сильно болели. Сидя напротив нее, я притянул ее ноги к себе на колени.

За последние недели я научился массировать распухшие ступни жены. Они всегда казались отекшими, и я знал, что это причиняет Айле боль. Она не произнесла бы это вслух, но я знал свою Айлу.

Прижав большой палец к подошве ее ноги, как раз за пальцами, я наблюдал, как Айла закрыла глаза и застонала от облегчения. На этом этапе ее беременности я не был уверен, что ей нравилось больше…тщательное внимание, которое я уделял ее опухшим ногам, или время, которое я проводил, поклоняясь ее киске.

Я согнул ее тонкие пальцы, прежде чем надавить сильнее и помассировать внутреннюю сторону лодыжек. Она снова застонала, прежде чем открыть глаза.

Айла, прищурившись, посмотрела на меня. — Ты отвлекаешь меня от темы. Если ты думаешь, что это даст тебе дополнительные очки, то ты глубоко ошибаешься. Я все еще злюсь.

— Тогда, наверное, я действительно отлыниваю, — я одарил ее своей лучшей улыбкой, от которой мокрели трусики, но ей было не до смеха.

Отлично. Зная, что больше не могу откладывать этот разговор, я вздохнул, готовясь открыть правду.

Правду знал только я.

Видите ли, я вел свою собственную игру…

Уловку, о которой даже Виктор не знал…

На самом деле Виктор был пешкой в этой моей игре.

— Из этого разговора я понял, что ты недостаточно доверяешь мне, Ангел.

Айла попыталась убрать ноги с моих колен, но я крепко держал ее, удерживая на месте. Я продолжал растирать подошвы ее ног, ступни и лодыжки. — Не делай меня виноватой. Дело не в том, что я не доверяю тебе…

Я оборвал ее. — Если бы ты действительно доверяла мне, то не стала бы задавать вопросов. У меня есть свои причины, Айла.

Она издала разочарованный звук в глубине горла и сильно дернула ногами, пока у меня не осталось выбора, кроме как отпустить. Я остался сидеть на краю матраса и смотрел, как Айла опустилась на колени и придвинулась ближе ко мне. Она коснулась моей руки, поглаживая ладонью мои бицепсы, а затем вниз, пока ее пальцы не переплелись с моими.

— Тогда объясни мне, Алессио. Почему? — Она задала простой вопрос. Она оглядела меня с ног до головы. Айла выглядела очень смущенной. Она сжала губы, слегка нервничая.

Я сжал ее руку сильнее и затем раскрыл мой самый главный секрет.

— Я специально послал Виктора в Россию.

Айла кивнула, ее брови сошлись вместе, когда она попыталась понять смысл моих слов. — Я это знаю. Его послали туда под прикрытием.

Я сдержал смех, который клокотал в моей груди. О, мой милый Ангел.

Да. Отчасти это было правдой. Но…

— Да. Но была и другая причина. Я проводил свои исследования, прежде чем отправить его к Валентину.

Между нами повисло молчание. Айла несколько раз моргнула, и ее губы скривились в отчаянии. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Я провел много исследований, нанял людей под прикрытием в поместье Валентина. Я узнал о его жене и о том, как жестоко он с ней обращался.

Айла вскинула голову, и на ее лице застыло выражение шока. — Ты знал? Всё это время?

— Да, — ответил я. — Задолго до того, как Виктор отправился туда и узнал сам.

— Но… — она покачала головой. Я видел, как вращаются колесики, ее мысли путались.

— Я послал туда Виктора…потому что понял, что Валери нуждается в спасении.

Айла открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Ее брови поползли вверх, а глаза молча сузились.

Я мог послать кого угодно шпионить за Валентином. Это мог быть Николай или Феникс. Я доверял этим людям свои жизни. Они были преданы до мозга костей, не меньше, чем Виктор.

Да, учитывая, что Виктор был племянником Валентина, что это была более легкая уловка, чтобы он действовал преданно нашему врагу. Но опять же, в эту игру можно было играть по-разному.

Но остальных я не посылал. Феникс был по уши влюблен в Мэдди. Он не удостоил бы Валери даже взглядом.

А Николай…ну, он был просто…Николай. У него были свои проблемы. Валери не имела бы для него никакого значения.

Но Виктор…этот мудак был совсем другой историей.

Когда я объяснял свой план Айле, она казалась слишком ошеломленной, чтобы говорить. Моя жена была впечатлена, а мой член был счастливым парнем. Мы оба знали, что позже нам придется действовать. Я улыбнулся, борясь с желанием выпятить грудь.

Был только один Король. Только один настоящий Хозяин Игры.

И это был я.

Айла потянула меня за руки, желая, чтобы я продолжал. — Виктор относится к тому типу людей, которые любят побеждать. Он видит битву, он выбирает сторону, и он сражается в войне, чтобы победить. Он играет не для того, чтобы проиграть. Но ему также нравится быть рыцарем в сияющих доспехах. Как только он видит девицу в беде, его разум отключается играя в спасителя. Я знал, что как только он увидит Валери, он захочет завоевать ее, и в то же время он захочет спасти ее из этой адской дыры.

Потому что она напомнит ему о тебе, Ангел, — добавил я про себя.

— Такие люди, как мы, запрограммированы таким образом. Мы властные, Ангел. Как только Виктор увидит в Валери свою женщину, он сделает все, чтобы защитить ее. Мы любим проливать кровь. Мы живем ради адреналина. Но что мы любим больше, чем проливать кровь наших врагов, так это видеть улыбки наших женщин.

— Ты бы не сказал так три года назад, — сказала Айла, перебивая меня.

— Ты права. Я бы не стал так говорить. Потому что тогда я думал, что это слабость. Но ты изменила это, Айла. Ты изменила меня, — признался я. Подняв наши руки, я поцеловал ее в тыльную сторону. Мои губы задержались там, и я закрыл глаза.

Ты также изменила Виктора. Превратила его из бесчувственного ублюдка в…

При этой мысли я крепче сжал руку Айлы. Виктор думал, что сможет одурачить меня, что сможет скрыть свои чувства. Но в этом поместье мои глаза были повсюду. Я все видел. Я все слышал. Даже безмолвные мысли. И я знал своего брата. Лучше, чем кто-либо другой.

Видите ли, Виктор влюбился в мою жену.

И он думал, что сумеет это скрыть.

Но я видел. В его глазах, в том, как он смотрел на нее, как будто она была солнцем и звездами.

Я наблюдал за этим месяцами. Потом я понял, что Виктор Иваншов был растерянным человеком.

Он думал, что любил мою Айлу.

На самом деле это было не так.

Он любил саму идею нас. Идею нашей любви.

До Айлы наша жизнь была только черно-белой, темной и кровавой. А потом появилась мой Ангел. Любовь. Отношения. Брак. Жена и дети. Чертово долго и счастливо.

Я понял, но Виктор остался один.

Он хватал тонкий воздух, его сердце было одиноко и ранено, и втайне он надеялся на то же самое.

Любовь, подобную нашей с Айлой.

Он перепутал это чувство с любовью к Айле.

Виктор глубоко заботился о ней. Очень даже. Это была правда. Он любил ее. Но он не был влюблен в нее. Разница была огромной. Мне нужно было, чтобы он посмотрел на кого-то другого, чтобы его глупое сердце билось немного неровно, а желудок сжимался в узел ради другой женщины, чтобы он понял это.

Виктору нужна была настоящая цель, а молчаливой девушке запертой в своей комнате? Что ж, ей нужно, чтобы кто-то услышал ее слова. Кто еще может быть лучшей парой, чем Виктор Иваншов?

Они были двумя одинокими звездами во Вселенной, ищущими свое место. Я это видел. Я планировал игру. И я передвинул шахматные фигуры, свои пешки, именно туда, куда мне было нужно, а потом откинулся на спинку стула и наблюдал, как все это разыгрывается.

— Я послал его туда, потому что он племянник Валентина, и было бы гораздо легче, если бы этот ублюдок попал в нашу ловушку. Он не станет сомневаться в преданности Виктора. Но я также послал его туда, потому что знал, что он нужен Валери.

Хотел бы я увидеть выражение лица Валентина, когда он узнает, что Виктор трахает его жену. Не было лучшего способа убить человека. Шах-блядь-Мат.

Айла придвинулась ближе ко мне, и мои губы изогнулись, точно зная, чего она хочет. Я усадил ее к себе на колени, и она оседлала меня. Ее беременный живот был огромным между нами. Эта поза была немного неудобной, но мы справились. Мне пришлось крепко прижать ее к себе, чтобы она не упала навзничь.

— То есть, по сути, ты их свел? — она испытующе подняла бровь.

Я пожал плечами в ответ на ее вопрос. — Так вот как ты это называешь?

Айла легонько хлопнула меня по груди. Другая ее рука поднялась к моей шее, и она скользнула ладонью мне за голову. Ее пальцы сжали мои мускулы, и она помассировала там кожу. Мне чертовски нравилось, когда она это делала.

Я чуть не застонал от восхищения, но замолчал, когда Айла наклонилась вперед и резко прикусила мои губы.

— Продолжай, — она была требовательной маленькой шалуньей.

— Что еще ты хочешь знать?

— Если ты хотел, чтобы они были вместе, тогда почему ты попросил Виктора выбрать между его семьей и Валери? — сказала она, ее взгляд был любопытным и сосредоточенным на мне.

Я смотрел как она облизнула свои губы и блядь, я хотел снова поцеловать её. Айла прищурилась, словно читая мои мысли. Я пожал плечами, ничуть не чувствуя себя виновным.

— Я знаю его, Айла. Я знаю его с детства. И я знал, что Виктору придется нелегко. Между его преданностью нам и новообретенной преданностью Валери. Это человек, который предан своей работе и семье. Его нелегко отвлечь от своих обязанностей. Оказавшись в игре, он играет с полным намерением уничтожить любого на своем пути. Но теперь Валери завладела его вниманием, и он растерялся. Его преданность нам или желание спасти свою женщину, — объяснил я.

— Но ты …, - Айла колебалась, изучая мое лицо и пытаясь понять мой ход, мои планы и мою следующую цель. Она скосила на меня глаза и вздохнула. — Ты только усложнил ему задачу, поставив его на место и заставив сделать выбор.

— Нет, Ангел. Я облегчил ему задачу. Теперь, когда я подтолкнул его и вложил эту мысль в его ум, он будет думать об этом без остановки. Сейчас он злится. Злится на меня. Злится на Валентина. В ярости от всего. В нем буря кипит, — признался я, заглянув в душу Виктора. Он был для меня открытой книгой. — Как только разразится буря, начнется хаос.

— Что если он не выберет нас? — тихо прошептала Айла. — Валери заслуживает того, чтобы быть на первом месте, а Виктор…это не может быть легко для него. Как ты думаешь, каким будет его выбор?

Я ухмыльнулся.

Ох, детка.

— А это нам нужно будет подождать и выяснить.

Я уже знал его выбор. Это было так очевидно. Но, как и всем остальным, мне приходилось сидеть сложа руки, ждать и наблюдать за разворачивающимся хаосом.

Виктор никогда меня не подводил, не подведет и на этот раз. Он заставит меня гордится им, это я точно знал. Я просто хотел, чтобы он был счастлив…как и я. Долго и счастливо и все такое, как в сказках Майлы.

Я знал, что ему удастся уничтожить Солоника. Я ни разу не усомнился в его верности или способностях. Но я также хотел, чтобы он нашел любовь. Мне нужно было убедиться, что он ухватится за оба конца веревки.

За его Валери.

И нашу месть.

Айла откинула голову назад и рассмеялась, все беспокойство исчезло. — Я не могу в это поверить.

— Ты должна была доверять мне, Ангел.

Моя жена посерьезнела, и в ее глазах появился намек на вину. Она приблизила свою голову к моей, и ее губы соприкоснулись с моими. — Ты прав. Прости.

Мои руки сжались вокруг ее бедер, и я вжался в нее, крепко прижимаясь между ее ног. Я ясно выразил свое намерение. Айла ахнула, и ее губы скользнули по моим для влажного поцелуя.

— Никогда не задавай мне вопросов, — прорычал я ей в губы.

Айла выдохнула в наш поцелуй, а затем отстранилась достаточно надолго, чтобы я увидел огонь, горящий в ее глазах. — Я твоя жена. Я буду расспрашивать тебя, когда решу, что ты ошибаешься. Особенно когда речь идет о нашей семье. Это не обсуждается, малыш, — медленно произнесла она, желая, чтобы каждое слово впиталось.

Блядь. Я бы не хотел, чтобы она была другой. Мне нравилась эта ее дерзкая сторона. Она прорвалась сквозь свой кокон и расцвела. Ее крылья больше не были сложены, и Айла больше не пряталась.

Она летела свободно. Просто чертовски красивая.

Айла поймала еще один поцелуй, прежде чем оторвать свои губы от моих. Я разочарованно застонал. Но потом она медленно и неуклюже опустилась передо мной на колени. Я раздвинул бедра, чтобы вместить ее, и увидел дьявольский блеск в ее глазах и дразнящую ухмылку на ее губах.

Мой котенок вышла поиграть.

Айла схватила мою затвердевшую длину через боксеры, и я дернулся в ее ладонях, когда она неторопливо потерла меня. — Думаю, ты заслуживаешь награды.

Черт.

Дааааа, — прошипел я, слегка приподнимаясь с матраса, чтобы дать Айле лучший доступ, чтобы стянуть мои боксеры.

Она облизнула губы, и мои бедра нетерпеливо напряглись. Айла опустила голову, и ее язык высунулся, прежде чем скользнуть вверх по моему члену.

В моей груди заурчало, и я схватил ее за затылок, когда она взяла меня в свои теплые губы, медленно, дюйм за дюймом.

Она сомкнула губы вокруг моей длины, и её посасывание почти довело меня до безумия. Удовольствие пронеслось по моим венам, заставляя мышцы бедер и нижней части живота напрячься.

Я сжал ее волосы в кулак, и она одобрительно застонала, чувствуя вибрацию вниз по моему члену и поднимаясь к моим яйцам. Мои мышцы напряглись, а костяшки пальцев впились в ее голову. Она подняла на меня полуприкрытые глаза. Моя жена любила грубо и жестко, так же как любила сладкую и медленную любовь.

Я не сводил глаз с Айлы, наблюдая, как она работает с моим членом, когда ее слова дошли до моего сознания.

Мои губы изогнулись, и я честно попытался побороть ухмылку.

Но это было невозможно. Вы можете в это поверить?

Алессио Иваншов играл роль свахи. Чертова Фея-крестная. С волшебной палочкой и все такое. Хотя прямо сейчас моя жена сосала мою палочку, словно изголодалась по моему вкусу.

Жизнь была чертовски хороша. Определенно.

Глава 12

Виктор

Я смотрел, как она лежит в постели, окруженная белыми пушистыми подушками и одеялом. Ее глаза были закрыты, и она не заметила, как я вошел в ее комнату.

Она была погружена в свои мысли, в то время как я наблюдал за ней.

Ее грудь вздымалась при каждом вдохе. Я всматривался в ее лицо, наблюдая, изучая каждый дюйм ее черт. Она выглядела как воплощение невинности, лежащая там.

Золотистые волосы. Карие глаза с намеком на зеленые крапинки. Нежная кожа, к которой хотелось прикоснуться. Покраснеет ли она под моими руками? Будет ли она стонать от моих поцелуев? Как и прошлой ночью…

Она была невинной душой, которую я хотел развратить. Запретной красотой, которую я хотел украсть.

Я вспомнил, как она извивалась подо мной, как ее губы раскрылись в беззвучном вздохе, когда я целовал ее сладкую киску.

Ее запах опьянял.

Я вспомнил ее сладость, вкус ее насыщенной медом плоти на моем языке, и облизнул губы.

Черт, я хотел попробовать ее снова. Жаждал этого. Я попробовал ее лишь раз, и уже был одержим.

Проведя пальцами по губам, я уловил слабый слабый запах ее киски. Я знал, что его там нет. Все это было у меня в голове. Она так глубоко укоренилась в моей голове, что я до сих пор ощущал запах ее цветочно-ароматных соков. Розы и персики. Самая сладкая киска, которая у меня когда-либо была.

Я продолжал сидеть, давая ей время почувствовать мое присутствие. И когда она наконец это сделала, ее глаза распахнулись в шоке. Ее губы приоткрылись от удивления, и она уставилась на меня. Наши глаза встретились, а затем ее взгляд переместился на меня, как будто она действительно хотела убедиться, что я здесь. На самом деле здесь, в ее спальне, наблюдаю за ней, как гребаный преследователь.

Я был чертовски сексуальным преследователем. И я точно знал, как заставить свою жертву растаять в моих объятиях, а затем растаять в луже желания у моих ног, стоя на коленях.

Приподняв бровь, я кивнул в сторону ее тумбочки, где она держала мою ручку — теперь ее ручку — и блокнот. Валери села и быстро выудила вещи. Я заметил, как она сглотнула. Милая мышка нервничала. Бьюсь об заклад, ее сердце колотилось прямо сейчас, немного испуганное, взволнованное с намеком на переживание.

— Что ты здесь делаешь? — написала она на листе бумаги.

Ей не нужно было знать мои мысли…мои темные…грязные мысли.

Вместо этого я кивнул в сторону подноса с едой на ее тумбочке. Я попросил горничную принести его Валери после некоторых “исследований". Как я уже сказал, я был одержим.

Потребность знать о ней всё, была непреодолимой.

В том числе и о ее любимой еде. Я вошел в кухню и тонко задал свой вопрос.

Черт, если бы Алессио услышал меня сейчас, он бы хохотал до хрипоты.

— Я не очень голодна, — попыталась сказать она, но я проигнорировал слова, написанные на бумаге.

— Ешь.

Я скрестил руки на груди, откинулся на спинку дивана и стал ждать. Она тихо вздохнула, и я наблюдал, как она сделала то, что я требовал.

Валери взяла свежеиспеченный круассан и откусила маленький кусочек.

Она мгновенно закрыла глаза, когда почувствовала вкус. Шоколад. Ее любимый. Она быстро откусила еще кусочек, с энтузиазмом жуя. Мне нравились женщины, которые наслаждались едой и не толкали салаты в тарелке.

Черт, я действительно был в заднице.

Когда она издала тихий стон, самый слабый звук, я заерзал на стуле, когда чудовищная выпуклость между моих ног стала неудобной.

Интересно, издаст ли она такой же благодарный стон вокруг моего члена?

Валери Солоник умела превратить мою голову в кашу. Она была опасна для меня, но мне нравилось танцевать с небольшой опасностью.

Не успел я опомниться, как вскочил и направился к ней. Она сидела, свесив ноги с кровати. Между нами возникло притяжение.

Я обнаружил, что сижу рядом с ней на кровати, так близко…достаточно близко, чтобы протянуть руку и провести пальцем по ее шее и лицу, чувствуя под кончиками пальцев ее шелковистую кожу.

Мгновенно почувствовав тепло, я скользнул ближе, пока наши бедра не соприкоснулись. Мне хотелось погнаться за этим чувством, схватить его, удержать и насладиться.

Было так трудно не прикасаться к ней, когда она была так близко. Я мог делать все, что хотел, и я знал, что она не оттолкнет меня. Я успешно соблазнил ее разум, и ее тело реагировало соответственно. Я видел, как ее губы приоткрылись, а грудь вздымалась с судорожным вздохом.

Ее язык высунулся наружу, и она облизнула губы, прежде чем нервно пожевать нижнюю. Мой взгляд наткнулся на маленькое шоколадное пятнышко, и, не думая…не задумываясь…прежде чем я смог остановить себя, я протянул руку и коснулся ее.

Кончики моих пальцев покалывало, когда я встретился с ее мягкой кожей, почти как будто меня ударило озарение. Жар прошел по моему телу, толкая меня вперед. Мое сердце билось странной песней, с перебоями.

Мой большой палец коснулся уголка ее губ и вытер шоколад. Она сделала глубокий вдох и выдохнула. Ее глаза, казалось, были прикованы к моим, как будто она не могла отвести взгляд. Я чувствовал то же самое…ту же интенсивность…то же сюрреалистическое чувство пронзило меня.

Валери была молчаливой девой, запертой и плененной в своей башне. Я не был ни Прекрасным Принцем, ни героем, но я был безвозвратно захвачен этой очаровательной красотой. У нее не было голоса, но она была сиреной, которую привели сюда, чтобы соблазнить меня.

— Ешь, — подтолкнул ее я глубоким голосом.

Валери прикончила свой круассан в несколько быстрых укусов, но мы не сводили глаз друг с друга.

Она заставляла себя не ерзать, не двигаться…не показывать своей нервозности, но я мог сказать, что она чувствовала по каждому неровному вздоху, который она делала.

Мои пальцы дрожали от желания снова прикоснуться к ней. Я никак не мог перестать прикасаться к ней и придумывал себе всевозможные отговорки. На этот раз я поймал рукой прядь ее волос и накрутил ее на указательный палец. Слегка потянув, я снова привлек внимание Валерии к себе, когда заметил, что ее взгляд скользит по коленям.

Нет, молчаливая мышка. Мне нужен твой взгляд. Мне нужно было, чтобы она увидела меня, всего меня…и я хотел, чтобы она почувствовала меня.

Она дрожала, а я даже не прикоснулся к ее коже. Она снова подняла на меня глаза, и я поймал ее, поймал в ловушку своим непоколебимым взглядом. Казалось, она погружается в пустоту.

Когда я улыбнулся, довольный тем, что полностью завладел ее вниманием, я заметил, как слегка дернулись ее губы. Она боролась со своей улыбкой.

Красивая.

— У тебя красивые волосы, — прошептал я. Ее волосы были рекой золотистого шелка. Мне нравилось чувствовать их на пальцах. Я снова легонько дернул ее за локон и увидел, как алый румянец залил ее шею и щеки от моего признания.

— Мои пальцы так и чесались прикоснуться к ним, пощупать. Такие шелковистые.

Это было неосмотрительно с моей стороны, но я был импульсивным ублюдком, и теперь, когда мы оба упали в кроличью нору, я не мог остановиться. Я поднес прядь волос к носу и вдохнул. Я улыбнулся сладкому аромату роз. Я также уловил намек на персики.

Я улыбнулся этой мысли. — Они напоминают мне солнечный свет. И твою киску. Но эту часть я приберегу для себя.

Все еще держа ее в плену, я кивнул в сторону подноса и потребовал, чтобы она доела свой завтрак.

Я вдыхал. Она выдыхала.

Я вдыхал. Она выдыхала.

Это был танец, два сердцебиения дышали в симфонии.

Что за странный способ, но не было других слов чтобы описать это.

Я не был гребаным поэтом, но, черт возьми, у Валери был способ заставить меня хотеть описать ее как стихотворение. Она молчала, но глаза ее были громкими. Она говорила своим прикосновением, а взглядом рассказывала безумную историю запретной страсти. Она была молчаливой, живой, дышащей поэзией.

Мои руки сжались от этой мысли. Что она со мной делает?

Я лизал и поедал ее киску лишь раз, и вот я здесь, сам как киска.

Я чуть не рассмеялся над этим. Я, Виктор Иваншов…киска? Мне нужно было, чтобы кто-то ударил меня.

Пока она ела, я играл с ее светлыми волосами, чувствуя шелковистые пряди между пальцами и желая запомнить ее запах.

— Ты хорошо спала прошлой ночью? — спросил я, ухмыляясь этим словам.

Тебе снился… я… мы…как мой язык ласкает твою киску?

У нее перехватило дыхание, и я понял, о чем она думает. Бинго, детка.

Если бы она только знала…что ее прекрасный, грязный сон был реальностью.

Но так для нее будет безопаснее, если она не будет знать.

Когда ее дыхание сбилось и она густо покраснела, я произнес свое маленькое признание. — Я плохо спал. Я был довольно…расстроен.

Валери склонила голову набок, не понимая моих слов. Мне нравилась искорка смущения в ее глазах. Поэтому я оставил всё, вместо того чтобы вдаваться в подробности.

Она не должна была знать о моей маленькой болезненной дилемме прошлой ночью, той, что у меня между ног.

В конце концов я отпустил ее волосы. Мне показалось, что я оторвался от тепла и облился холодной водой.

Но пора было уходить. Время для кое чего другого, вместо того, чтобы позволять моей одержимости этой молчаливой мышкой овладевать моей жизнью, днем и ночью.

Мне нужно было на чем-то сосредоточиться. Валентин Солоник. И все же я был здесь, болтал с его женой и крал прикосновения.

Встав, я повернулся к ней. Я должен был уйти, должен шагать прочь, но я обнаружил, что стою перед ней, мои ноги не работали.

Валери уставилась на меня, ее карие глаза были круглыми и потерянными.

Моя рука полезла в карман, и я вытащил что-то маленькое.

Разжав кулак, я показал ей маленькую бело-оранжевую фигурку оригами.

Ее глаза расширились, а затем она удивленно посмотрела на меня. — Возьми его. Он твой, — сказал я.

Я не дал ей возможности подумать. Вместо этого я взял ее сжатый кулак в другую руку и заставил разжать пальцы, прежде чем вложить оригами ей в ладонь.

Её рот открылся, как будто она хотела заговорить, но звука не было, слов не было. Молчаливый, прекрасный лебедь.

Валери схватила бумагу и ручку и быстро что-то записала для меня.

— Ты сделал это? Для меня?

Я кивнул. — Да. Я сделал это. Для тебя.

Потому что я не могу перестать думать о тебе, прошептал я про себя.

Прошлой ночью, покинув ее спальню, оставив ее спать, я лег в свою постель, но сон был так далеко. Это была…тяжелая ночь. Очень тяжелая.

Я пытался позаботиться об этом, но даже это не помогло. Невозможно было забыть ее вкус, ее запах, ее движения.

Так что в конце концов я потратил часть своего времени на то, чтобы приготовить что-нибудь для милой Валери.

Что-то небольшое, что напоминало мне о ней.

— Что это?

Я прочитал слова, а затем посмотрел на оригами в ее руке. — Это лебедь.

Бумажный лебедь. Он был крошечным, но невероятно красивым…

Как она…

Как Валери.

— Это напоминает мне о тебе. Элегантная и милая. Красивая. Изящная. Невысказанная поэзия, — признался я вслух.

Валери смотрела, как шевелятся мои губы, и ловила каждое слово. Ореховые глаза смягчились, и она моргнула, возможно, скрывая слезы. Я видел, как остекленели ее глаза.

Блядь.

Тяжелая тяжесть легла на мои легкие, и я сжал руки в кулаки.

— А лебеди исполняют мечты?

Я не сводил с нее глаз. Ее молчаливые слова были стрелой в моем сердце, и она ранила меня, рана была такой глубокой, что я не был уверен, что она заживет.

— Может быть, — хрипло прошептал я.

Я смотрел на ее руки, пока она снова писала на бумаге. Ручка заскрипела, заполняя тишину комнаты.

— Что это значит? Ты даешь мне это…?

Валери была смущена, и она моргнула, глядя на меня, ища ответы и ища кусочек моей души.

Она была права. Что же это значит? Зачем я дал ей это?

У меня самого не было гребаных ответов, так что я мог ей сказать?

Склонив голову набок, я подумал о чем-нибудь, чтобы облегчить ее неуверенность.

— Может быть, символ дружбы? — наконец сказал я.

Это была чистая правда. Ну, частичная правда.

Мои глаза видели, как в ее взгляде расцвела надежда. Ее карие глаза сверкнули, а губы приоткрылись, когда она сделала небольшой вдох. Но затем так же быстро, как эта надежда расцвела, она исчезла, когда она посмотрела вниз на свои колени.

Валери посмотрела на бумажного лебедя, как будто это было предательство, ложь…что-то запретное.

— Мы не можем быть друзьями, — она написала на бумаге.

— Ты права. Мы не можем, — ответил я прежде, чем смог остановить себя.

Маленькая ухмылка дернулась в уголке моего рта, а затем я быстро стер ее, не желая выглядеть придурком.

Но я сказал правду. Дружбу переоценивали и считали скучной.

Мы с Валери…мы никогда не сможем быть просто друзьями.

Потому что этого никогда не будет достаточно. Я хотел большего.

Но Валери не поняла и вместо этого вздрогнула от моих слов, не понимая смысла моего быстрого отказа.

Она с грустью посмотрела на оригами перед тем, как протянуть его мне.

Нет, молчаливая мышка.

Если бы ты только знала…как сильно я тебя хотел.

Вместо того чтобы забрать его, я снова сложил ее пальцы поверх бумажного лебедя. Я держал свою руку, обернутую вокруг ее, и я держал маленькую вещь в безопасности в ее кулаке.

Он принадлежал ей.

Символ дружбы и начала чего-то нового.

— Нет. Ты можешь оставить его себе. Кто знает…может быть, он поймает твои кошмары и превратит их в прекрасный сон.

Валери сглотнула, и ее нос покраснел, когда она шмыгнула им. Губы ее шевельнулись, и она что-то тихо прошептала.

Спасибо — сказала она.

Интересно, как бы звучал ее голос, если бы она могла говорить? Будет ли он сладким и мягким, как все остальное в ней?

В конце концов я отпустил ее руку, заставив себя отступить. Она поднесла хрупкую вещицу ближе к груди и прижала к себе, словно никогда не хотела расставаться со своим маленьким сокровищем.

Это заставило меня улыбнуться, наблюдая за ней. Она могла бы заманить меня в ловушку своей красотой, тихим голосом и скрытым огнем в глазах. Но я произвел на нее тот же чертов эффект.

Мы оба заманили друг друга в ловушку. Вместе мы спустились в кроличью нору.

Ее взгляд упал на колени, и наша связь прервалась. Она отпустила меня, и я вернулся в настоящее. Я молча наблюдал за ней еще несколько секунд, прежде чем заставил себя уйти.

Пора было уходить.

Я должен был снова оставить безмолвную Деву в ее башне, одну.

Но я скоро вернусь.

Это я пообещал.

Я не был героем. Мне нравилось верить, что я злодей, но если мне придется играть роль героя для Валери, может быть, я продолжу эту маленькую фантазию ради нее.

Теперь она была моей. И я заявлю на нее свои права.

Мой милый маленький лебедь.

Я открыл глаза и уставился в темноту своей комнаты. Воспоминания, звук дыхания Валери…вид ее румянца, этот момент-все это было еще живо в моей голове. Это была одна из наших первых встреч. Я все еще помнила это так ясно, как будто это было только вчера.

Я пытался заснуть в течение нескольких часов, борясь с собой и гоняясь за беспамятством. Но слова Алессио продолжали эхом отдаваться у меня в ушах. Все, о чем я мог думать, были мои обещания, данные Валери, и выбор, который Алессио заставил меня сделать.

Я был верным человеком. Верным солдатом моего Короля.

Но я также был предан своей милой мышке.

Я не мог сделать выбор.

Раньше я думал, что Айла — это Солнце и Луна. Но тут я увидел свою Валери. Мой мир больше не был черно-белым. Ничто больше не исчезало в темноте. Мне все было ясно. И я точно знал, чего хочу. Я хотел её. Я желал её.

Точно так же, как у всех нас была слабость, у каждого была и зависимость. Моя просто оказалась ею.

Я был пристрастен к ее голосу, к звуку ее голоса, к глубине ее души, к тому, как она дышала и как ее пухлые губы изгибались в улыбке. У нее была ямочка на подбородке. Если я закрою глаза, то увижу искорки в ее глазах, когда она смеется. Валери могла успокоить бурное море внутри меня. Она остановила мои мысли, успокоила войну в моей голове и прогнала Дьявола с моего плеча.

Я жаждал ощущения, которое она давала мне, когда была рядом…что-то похожее на тепло. Она была солнцем моей Солнечной системы, центром моего мира, и каждый раз мне хотелось подползти к ней, чтобы найти тепло, которое она мне давала. Я бы не сказал, что у меня порхают бабочки, потому что это дерьмо было ненастоящим и не для таких мужчин, как я, но, черт возьми, это было так чертовски близко.

Она была женой человека, которого мы собирались убить…искалечить… уничтожить. Это делало ее нашим врагом, верно?

Но Валери была врагом по-несправедливости. Невинной женщиной, попавшей в паутину опасности. Эта игра не была предназначена для нее, но она была поймана в ловушку между монстрами, которые могли жевать и выплевывать ее, оставляя от неё кровавое месиво.

Я не мог этого допустить.

Клятвы, которые я дал…я намеревался их соблюдать и исполнять.

Валери была больше чем просто моей одержимостью.

Она была моей семьей.

И они тоже были моей семьей.

Две стороны моей монеты были одинаковы.

Выбор должен быть легким, но, черт возьми, я не мог…

Я не знал, как исправить это, как защитить их всех, не испортив все.

Я не знал, как поступить правильно по отношению к своей семье и женщине, которой принадлежала частичка моей души.

С каждой минутой всё больше расстраиваясь, я присел на кровать и игнорировал ощущение пустоты в животе. Я чувствовал…тошноту. Потерянность и одиночество.

Это был мой дом. Мое место здесь. И все же он не совсем чувствовался домом.

Ему чего-то не хватало. Не хватало её.

Моей Валери.

Моего прекрасного лебедя.

Закрыв глаза, я провел рукой по лицу. Ты слабак, прошептал дьявол.

На хрен всё. Рычание пронеслось в моей груди, и я сжал кулаки, потребность сбить что-то или кого-то на землю усилилась.

Я представил, что это Алессио лежит на земле и мои кулаки целуют его лицо. Этот ублюдок сильно усложнил мне жизнь.

А потом мне захотелось вырвать Валентину кишки, сварить это дерьмо в соусе из макарон и скормить ему.

Я просто обожал свою гребаную жизнь. Вы слышали сарказм? Потому что я его слышал. Громко и четко.

Я мог бы залить выпивкой всю свою печаль, но это не помогло бы. Совсем.

Если бы Валери была рядом со мной прямо сейчас, я бы нашел свое освобождение между ее кремовыми бедрами.

Чувство одиночества разъедало меня, злобно пронзая кожу и оставляя шрамы. Я и не думал, что будет так трудно быть вдали от неё…так далеко от ее тепла.

Встав с кровати, я натянул черные спортивные штаны и надел футболку. Была середина ночи, но был только один способ погасить мое разочарование.

Я собирался выпустить все свое напряжение на боксерскую грушу. Вытряхивать из неё все дерьмо, пока я не вспотею как ублюдок и не смогу даже поднять руки.

А потом…потом я собирался сделать свой следующий ход.

Эта игра должна была продолжаться. Все были злобными и подлыми. Это была смертельная игра.

И Виктор Иваншов не был неудачником.

Глава 13

Валери

Егор не обращал на меня никакого внимания, сидя на диване и уставившись в свой телефон. С тех пор как Виктор ушел, он составлял мне компанию. Иногда он забредал в мою комнату, садился на диван и исчезал в тени. Егор со мной не разговаривал. Может быть, он знал, что в этом нет смысла, потому что я предпочла не разговаривать.

Я молча сидела на кровати и продолжала вязать черный шарф, который вязала для Виктора.

Зима в России была суровой, и я знала, что Виктору шарф пригодится. Мне нравилась мысль сделать что-нибудь полезное. Если он наденет его, это будет означать, что я буду с ним, согревая его, даже если физически меня там не будет. Мое присутствие все еще будет бальзамом для его души, как он однажды сказал.

Я работала над ним уже два дня и почти закончила. Мне больше нечего было делать. Быть запертой в комнате, в этой клетке…от этого становилось тошно.

Когда Виктор был здесь со мной, это был идеальный побег. Мое утешение. Быть в ловушке не так уж и плохо. С Виктором моя клетка стала раем. Он знал, как сделать все лучше с его юмором и его сладкими прикосновениями. Он был моей спасительной благодатью. И я предпочла бы жить под темным нимбом Виктора, чем быть одной и куклой Валентина в клетке — на радость моему мужу.

Я была заключена здесь, как животное. Кормили три раза в день, а потом оставляли в покое, и ничего не оставалось, кроме как бродить в четырех стенах этой спальни.

Семь лет. Семь очень долгих лет.

Мои мысли вернулись к Мэлори и родителям. Я так давно не думала о них по-настоящему. Мои дни слились воедино. Иногда я даже забывала, какой сегодня день.… какой месяц…

Но теперь я задумалась. Как у них дела? Неужели Мэлори уехала в колледж? Была ли она счастлива? Есть ли у нее теперь парень? У Мэлори было чистое романтическое сердце. Ей снились сказки. Про долго и счастливо. Милая девушка, носящая свое прекрасное сердце на рукаве. Это была одна из причин, почему я чувствовала необходимость защитить свою сестру. Она этого не заслужила. Она была чистой душой, слишком юной, чтобы стать предметом наслаждения для развратных мужчин.

Боже, как мне хотелось снова обнять ее. Когда я уезжала, ей было всего тринадцать. Теперь ей будет двадцать. Скучала ли она по мне? Или она забыла о сестре?

Эта мысль была ударом в живот, и мои колени ослабли. Если бы я уже не сидела, то упала бы…

Прошло столько лет… неужели они все забыли обо мне?

Я почувствовала, как внутри меня что-то сдвинулось, и это было больно. Мои легкие сжались, и я закрыла глаза, борясь с жгучими слезами.

Я судорожно выдохнула, крепче сжимая в руке вязальные спицы. Костяшки пальцев болели под давлением, и я стиснула зубы. Почему…почему я причиняю себе еще больше боли?

Моя семья всегда была моей самой большой слабостью и самым глубоким мучением. Я была здесь, в этой адской дыре, чтобы моя милая Мэлори могла жить так, как она хотела, как она заслуживала.

Я мечтала о том дне, когда снова встречу ее, о том дне, когда освобожусь от этих оков.

Однажды. Скоро наступит этот день.

Виктор обещал мне.

Он не был Прекрасным Принцем, но я знала, что мой Темный рыцарь сдержит свои клятвы. Я доверяла ему всеми фибрами души.

Снова открыв глаза, я уставилась на шерстяной шарф. Я сморгнула слезы и бросила взгляд на Егора. Он уже смотрел на меня. Это стало ежедневной рутиной.

Я не думала, что Егора пустят в мою комнату. Но, возможно, он был моим новым телохранителем. Он был доверенным лицом и Валентина, и Виктора.

Но самое главное, я знала, что он хороший человек, если Виктор доверяет ему защищать меня.

Егор поднял темную бровь и как-то странно посмотрел на меня. Он что-то сказал, но был слишком далеко, чтобы я могла понять слова, слетевшие с его губ.

Я видела, как он вздохнул, а потом встал и подошел ближе к кровати. Я знала, что он не причинит мне вреда, но все равно чувствовала что-то внутри. Глубоко укоренившееся опасение. Страх.

Присутствие какого-либо мужчины заставляло меня нервничать, и я не могла не нервничать. Моя рука нервно потерла бедро, и я почесала платье, в то время как другая рука сжимала вязальную спицу. Егор это заметил и остановился. Он склонил голову набок, его глаза слегка прищурились, когда он изучал меня с безопасного расстояния.

— Я не хочу, чтобы ты боялась меня.

На этот раз я смогла ясно прочитать по его губам, когда он заговорил.

Я резко покачала головой, заставляя себя перестать ерзать. Я расправила плечи и смерила его взглядом, стараясь выглядеть уверенной. Сильной. Если бы только у меня была такая сила против Валентина.

— Виктор разорвет мне горло, если я только подумаю о том, чтобы причинить тебе боль. Но я не об этом. Мы с тобой на одной стороне, Валери.

Правда ли?

Я молчала, ожидая продолжения. Последние семь лет научили меня никому не доверять.

Кроме него.

Виктор смог прорваться сквозь мое защищенное сердце, и это была чистая магия. Не было другого способа описать, как он это сделал. Раньше я боялась мужчин. Таких, как Виктор Иваншов. Разбойников. Людей подземного мира. Богатых, темных, смертоносных и злобных. И мой Темный рыцарь был худшим из них. Дикое животное на свободе. Но он носил свою жестокость под кожей. Он редко показывал хладнокровного человека, скрывающегося под его прохладной, непринужденной внешностью.

Это была случайная встреча. Судьба сыграла с нами злую шутку, и я молилась…отчаянно молилась Высшим Силам, чтобы мы не закончили разбитой любовной историей.

Холодная рука на моей руке вырвала меня из моих раздумий, и я физически отпрянула от незнакомого прикосновения.

Камень опустился на мои легкие, сжимая грудь, и пульсирующая боль пронзила меня. Мое сердцебиение разрывало грудную клетку, и я чувствовала каждый толчок в своей шее, слыша резкие удары в ушах.

Я вскинула голову и уставилась на темные глаза Егора. Он поднял обе руки и сделал шаг от моей кровати, выглядя довольно извиняющимся.

Я боролась с желанием заорать на него, ненавидя то, что он заставил меня почувствовать сейчас. Страх. Я его ненавидела. Ненавидела чувствовать себя такой слабой, такой потерянной.

— Я не хотел прикасаться к тебе. Прости за это.

Сделав глубокий вдох, я почувствовала, как сжимающая грудь полоса высвобождается. Вдох. Выдох.

Егор продолжал извиняться. — Ты, казалось, погрузилась в свои мысли и не услышала, когда я окликнул тебя.

Я пожала плечами, не сводя с него настороженного взгляда. Теперь он казался встревоженным, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Ожидая, что он еще скажет, я бросила на него нетерпеливый взгляд.

Острым взглядом я наблюдала, как он сглотнул, открыл рот один раз и снова закрыл. Он поднял руку и потер затылок. Его губы были плотно сжаты, и он выглядел немного противоречивым. Я не могла точно уловить румянец, его кожа цвета какао скрывала его, но я была уверена, что он был там. Егор в этот момент казался почти застенчивым.

— Ээээ…

Теперь он провел пальцами по волосам.

Я беззвучно прошептала, что такое?

Егор опешил от моих безмолвных слов, и глаза его расширились. Он тяжело вздохнул и уставился на меня, шок покрыл его лицо.

Я обнаружила, что шокирована меньше. Да, глубоко внутри меня все еще чувствовалось беспокойство от его присутствия. Он был незнакомцем, человеком, который мог причинить мне боль, и я была бы совершенно беспомощна. Он был в два раза больше и сильнее меня.

И все же…

Виктор доверял ему. Мою безопасность. Он оставил меня на попечение Егора.

Это должно что-то значить.

Егор, казалось, откашлялся, а потом попробовал еще раз, найдя мужество в моих безмолвных словах. Я догадалась, что мы оба пытаемся.

— Ты хочешь поиграть в шахматы?

Я удивленно моргнула, а потом снова моргнула. Шахматы? Играть в шахматы? С ним?

— Ты знаешь как? — продолжил он, прежде чем кивнуть в сторону того места, где сидел раньше. И тут я заметила шахматную доску, стоявшую на маленьком столике рядом с единственным креслом.

Я быстро оглянулась на него, как раз вовремя, чтобы уловить его следующую фразу. — Я подумал, может быть, мы могли бы заняться чем-нибудь…веселым. Чтобы скоротать время.

Он стоял с застенчивым выражением на лице.

Меня так и подмывало сказать "нет", отослать его. Я предпочла бы остаться одна, как и всегда. Было странно, что кто-то уделяет мне внимание и хочет проводить со мной время.

Но выражение надежды на его лице, когда он ждал моего ответа, заставило меня передумать. Я слегка кивнула ему, и он, казалось, глубоко вздохнул.

Значит, нас было двое.

Егор вернулся к шахматной доске и принес ее ко мне на кровать. Я сидела, скрестив ноги, и смотрела, как он пододвигает кресло поближе

— Ты знаешь как играть?

Я снова кивнула.

На мгновение настоящее отошло в сторону, когда я подумала о своих родителях и сестре.

Моя жизнь была близка к совершенству, пока я преследовала свою страсть к балету, возвращаясь домой в любящую семью.

Я вспомнила то время, когда мы с отцом играли в шахматы. Я была хорошим игроком. Хотя он был лучше меня, он всегда позволял мне выигрывать первый раунд.

Мама и сестра садились рядом и подбадривали нас. Моя мать на его стороне, а Мэлори на моей. Слышался смех и поддразнивание.

Я подумала о наших вечерах в кино, обнимашках и подушках. Наши воскресные обеды, когда мы сидели всей семьей, держались за руки и благодарили Бога за то, что он дал нам то, что у нас было.

Это были хорошие и счастливые времена.

Пока у меня не отняли все. В тот день, когда я была самой счастливой, я испытала величайшее отчаяние и глубочайшую агонию.

У судьбы действительно была странная манера играть с нами.

У меня болела грудь. Тошнотворное чувство заставило мой желудок сжаться, и я сморгнула слезы. Мое тело налилось тяжестью, когда я всхлипнула в ответ и изо всех сил попыталась отогнать прошлое. Мои руки дрожали, и я сжала кулаки на коленях.

Буря эмоций прошла через меня, и я зажмурилась, вдыхая и выдыхая с каждым ударом сердца.

Когда я снова открыла глаза, я повернулась к Егору. Он сидел и терпеливо ждал. Я открыла рот, чтобы что — то сказать, оправдаться, но не смогла. Молча закрыв рот, я вздохнула.

— Готова? — наконец спросил он.

Я хотела бы быть нормальной, хотела бы говорить, смеяться и играть, как любой другой человек.

Но … я не была нормальной. Ничего нормального в этой ситуации не было.

Я сухо усмехнулась в ответ и кивнула Егору. Это было единственное, что я могла сделать. Но он выглядел удовлетворенным, а затем подтолкнул черные фигуры в мою сторону.

Мы начали игру, первый раунд. Прошло несколько минут, и улыбка тронула уголки моих губ. Егор был не из легких. На самом деле он был очень конкурентоспособным.

На его лице было напряженное выражение, нахмуренные брови, когда он сосредоточился на игре.

— Эй! Это нечестно! — сказал он, открыв рот. Он нахмурился еще сильнее, глядя на шахматные фигуры.

Я скрестила руки на груди и посмотрела на него взглядом, который говорил Я не жульничаю. Никогда.

Он скривил губы и вернулся к игре. — Ты только что пожертвовала своей королевой.

Подняв бровь, я подавила смех, увидев выражение его лица. Он выглядел таким раздраженным, что это было почти комично.

Мне нравилось побеждать, и я определенно не проигрывала Егору. Мне нужна была хорошая история, чтобы рассказать Виктору, когда он вернется. Я не могла не улыбнуться еще шире при этой мысли, гадая, что он подумает о том, что я обыграла его человека в шахматы.

Мы играли еще некоторое время, пока, наконец, не дошли до конца.

Я откинулась назад и подняла высоко подбородок. Шах и Мат.

Егор сердито посмотрел на меня, сжав губы в прямую линию.

— Еще один раунд. Сейчас же! — приказал он, недоверчиво качая головой.

Я протянула руку и открыла ящик, достав ручку и блокнот. Егор замолчал и уставился на меня, пока я записывала. Как только закончила, я показала ему.

Ты жалкий неудачник.

Он обиженно выдохнул. — Черт возьми. Нет. Я. Не. Неудачник.

Его ответ только сделал ситуацию еще смешнее. Поднеся руку к губам, я попыталась скрыть смех. Он нахмурился, но потом я увидела, как его губы изогнулись в улыбке.

Егор указал на шахматную доску. — На этот раз я выиграю. Смотри, Девочка.

Игра продолжается.

Он запнулся на мгновение, прежде чем почесать подбородок под светлой щетиной. — МММ…мы можем оставить это между нами? То, что я дотронулся до твоей руки ранее?

Растерянно, я только уставилась на него. Кому я скажу?

— Виктор может отрезать мне член, а этот парень внизу мне очень нравится.

На этот раз я запрокинула голову и тихо рассмеялась. Бедняга выглядел испуганным и абсолютно напуганным этой мыслью.

— Значит да. Это наш секрет, хорошо?

Я кивнула, все еще улыбаясь, пока мои щеки не заболели. Егор подмигнул мне, потом тоже ухмыльнулся.

Мы снова принялись играть в шахматы.

Когда он выиграл на этот раз, я уставилась на него, наблюдая за самодовольным выражением его лица. Он послал мне дерзкую ухмылку, а затем сделал вид, что отряхивает пыль с плеч. Я поймала себя на том, что снова улыбаюсь.

Я думаю…Кажется, я только что завела себе друга.

Глава 14

Мэдди

— Тебе не следует так много пить, — холодно рассмеялась я и залпом допила свой напиток. К черту надоедливый, проповедующий голос. Он мог бы поцеловать меня в задницу, мне все равно.

Мне отчаянно хотелось погрузиться в грезы, которые принесет мне этот напиток. Все будет лучше, мирно и тихо. Всего на несколько часов, хотя я знала, что почувствую себя еще хуже, когда действие алкоголя пройдет. Это всегда заставляло меня чувствовать себя еще более дерьмово, испытывая отвращение к себе за свою слабость. За то, что превратилась в кого-то другого…за то, что обратилась к чему-то, что сделало меня еще более несчастной.

Алкоголь не был ответом на мое решение. Выпивка на самом деле не помогала.

Но в течение нескольких часов это было нашим самым большим утешением.

Вот почему я здесь.

Сделав еще один глубокий вдох, я сделала еще один глоток из своего стакана.

Я услышала вздох позади себя, но проигнорировала его. Поставив стакан, я схватила бутылку и поднесла ее к губам, одновременно откинувшись на спинку дивана.

— Выпивка не решит твоей проблемы, — снова пробормотал раздражающий голос.

Я повернулась лицом к человеку и бросила на него самый злобный взгляд, все еще держа бутылку у губ. Выкуси, придурок. Он выгнул бровь, но в остальном выражение его лица оставалось пустым. Я не знаю, как ему это удавалось каждый раз, но можно было подумать, что он был совершенно бесчувственным. Может быть, как чертов робот. Хотя и довольно сексуальный. Но его кузен был гораздо сексуальнее.

Эта мысль заставила меня наклонить бутылку и сделать большой глоток. Алкоголь обжег мне горло, и я чуть не задохнулась, глаза слезились. Я моргнула, отплевываясь, а затем сглотнула от жгучего ощущения.

Николай сел напротив меня и взял бутылку из моих рук. Она чуть не пролилась на мою одежду, но, к счастью, не пролилась. Если бы это было так, я бы оторвала ему гребаные пальцы.

— Как ты посмел? — прорычала я, снова потянувшись за бутылкой.

Он цокнул и шлепнул меня по руке. На самом деле это было больно, но ему, похоже, было все равно. Мудак. Вместо этого Николай поднес бутылку ко рту и залил немного виски себе в глотку.

— Оу. Мы что, сблизились из-за виски? — провоцировала я, чувствуя острую потребность начать ссору. Когда он не вернул бутылку мне, я разозлилась еще больше.

— Это мое, — прошипела я, снова протягивая руку. Мне это было необходимо. Я отчаянно нуждалась

в этом.

Мне нужно было забыть.

Нужно, чтобы боль ушла.

Мне нужно было поспать. Поспать так, чтобы не было так больно. Поспать, не плача беззвучно и не желая, чтобы слезы прекратились. Но я была так чертовски слаба.

Слабая. Беспомощная. Слабая. Безнадежная. Слабая. Искалеченная. Слабая. Трусиха.

Глупая, глупая молодая девушка, которая влюбилась…

И это погубило ее.

— Перестань быть стервой, — пробормотал он в ответ, не забирая бутылку из моих рук.

— Перестань быть лицемером, — как он смеет осуждать меня, когда сам был таким же?

Я ненавидела таких людей, как он. Я его ненавидела. Николая. Потому что он так напоминал мне его…

Феникса Иваншова…

Мою ошибку.

Когда — то он был моим утешением. Он был биением моего сердца. А потом…он стал просто еще одной ошибкой.

Это все его вина.

Если бы он меня не бросил…если бы он не разрушил нас…

Я бы не влюбилась в Артура.

И если бы я не влюбилась в Артура, я бы не потеряла так много.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу…

Мужчины были моими ошибками.

Мужчины сломали меня.

Мужчины отняли у меня…

Я ненавидела его…

Я так сильно его ненавидела.

И я ненавидела себя.

— Дай мне выпить, — рявкнула я, обнаружив, что снова тону. Кровь бурлила в жилах, голова болела, душа болела, грудь сжималась.

Я тонула.

Тонула…тонула. Я не могла дышать.

Я ненавижу тебя.

Я ненавижу себя.

— Мне нужен он. Алкоголь. Отдай… Это… Моё! — теперь я закричала. Мое тело начинало гореть. Мне вдруг стало слишком жарко, душно, тяжело дышать, больно. По моей коже побежали мурашки, и я задрожала. Все болело. Наклонившись вперед, я нащупала пальцами лицо Николая и безжалостно поцарапала его. Гнев пробежал по моему телу, побуждая меня причинить боль своей жертве.

— Какого хрена? — он зарычал, когда я была уверена, что пролила кровь. Но мое зрение было туманным, и мир вокруг меня потемнел. Я падала…падала…беспомощная…

Николай попытался подавить мое движение, и я упала ему на колени. Пустая бутылка грохнулась на пол, и моя макушка ударилась о его подбородок. Раздалась пульсирующая боль, и я услышала, как он зашипел.

— Черт. Ты теряешь голову, Мэдди, — сказал он таким холодным голосом. Пустым. Ему не повредит когда — нибудь проявить какие-то эмоции?

Я рассмеялась бессмысленно, странный, пустой смех вырвался из моей груди.

— Ну и мудак же ты, Николай. Я хотела просто выпить. Посмотри, что ты заставил меня сделать, — спросила я, поднимая голову и глядя на него затуманенным зрением. Я прищурилась и вдруг поймала себя на том, что хихикаю.

Его лицо покрывали красные царапины. Мои ногти действительно оставили на нем следы, прежде чем он остановил меня. — Смотри. Я добавила тебе новые. Они прекрасно сочетаются с твоими шрамами.

Я почувствовала, как он вздрогнул, а потом почувствовала себя сукой. Я действительно была сукой. Долбанутая сучка, которая кайфует от того, что причиняет боль другим.

Я открыла рот, чтобы извиниться, потому что на самом деле не имела в виду то, что сказала раньше. Но я не могла…

Так что вместо этого я оставила себе трофей суки.

Моргая, я изо всех сил старалась сосредоточиться на лице Николая. Он выглядел угрожающе, разъяренно, и его губы были искривлены, смотрел он с отвращением на мое поведение.

Хорошо. Ненавидь меня. Ненавидь меня так же, как я ненавижу себя.

Я подняла руки и обхватила его лицо ладонями. — Алкоголь помогает мне забыть…

Я что, невнятно говорю? Мой язык вертелся во рту, когда я пыталась говорить.

— Алкоголизм не решит твоих гребаных проблем, — ответил он.

Я зажала ему рот ладонью. — Тсс. Перестань проповедовать. Позволь мне говорить самой.

Николай молчал, но хмурился. Я перебралась на его колени, осторожно покачивая бедрами. Его глаза расширились, наконец-то поняв, к чему я клоню. Он схватил меня за бедра, останавливая мои движения. Раньше он был зол…теперь он был в ярости.

Я зажала ему рот рукой и наклонилась вперед. — Ты забрал алкоголь у меня. Как же я теперь забуду?

Я услышала хихиканье, а потом поняла, что это я. Мне пришлось несколько раз моргнуть, ожидая, когда комната перестанет кружиться.

Мои бедра снова попытались двигаться, терлись о его колени. — Ты собираешься заставить меня забыть, а?

Николай укусил меня за ладонь, и я зашипела, отдергивая руку. — Какого хрена, Мэдди? — прорычал он мне в лицо.

— Что? — спросила я, притворяясь невинной. Снова наклонившись вперед, я приблизила наши губы. — Поцелуй меня. Трахни меня. Пусть это пройдет. Я заставлю тебя тоже забыть…о ней…мы забудем все наши проблемы.

Я действительно была сукой. Глупая, глупая девчонка…

Я хотела, чтобы мне было меньше больно… но мне всегда казалось, что я причиняю себе больше боли.

Когда мои губы коснулись его, он яростно оттолкнул меня. Мир закружился, мое тело откинулось назад, и я начала падать.

Ему было все равно. Он меня не поймал.

Вместо этого он позволил мне упасть и встал, отстранившись от моего обмякшего тела.

— Тебе нужно поспать. Сейчас. Я не позволю тебе совершить эту ошибку и никогда не прикоснусь к тебе, Мэдди. Это понятно? Ложись спать, а когда проснешься, подумай о том, что ты собиралась сделать.

Я всхлипнула, мое тело болело, а голова раскалывалась. Каждый дюйм моего тела пульсировал от боли, и я закрыла глаза, свернувшись калачиком.

Николай издал разочарованный звук, застрявший в горле. Я почувствовала, как он снова подошел ближе, а потом меня подняли его руки, как невесту. Я закрыла глаза, чувствуя стыд. И мир, казалось, все еще вращался, хотя мои глаза были закрыты, и все, что я видела, было темнотой. Как такое вообще возможно?

— Тебе нужно взять себя в руки, девочка, — пробормотал Николай себе под нос. — Это нездорово. Это только причиняет тебе еще большую боль. И я ненавижу видеть тебя в таком состоянии.

Я подавила рыдание. Это был первый раз, когда он сказал мне что-то настолько приятное.

Может быть, я и впрямь была жалкой, если Николай Иваншов проявлял сочувствие.

Он продолжал идти, а я молчала. С каждым вздохом я сдерживала раненый крик, пытаясь освободиться.

Почему…почему так больно?

Наконец мы остановились, и он положил меня на кровать. Я почувствовала прохладный матрас под своим телом и свернулась в клубок, отказываясь открыть глаза и признать ужасную ошибку, которую собиралась совершить.

Я почувствовала руку на своем лбу. — Спи, Мэдди. Мы не будем говорить о том, что произошло сегодня вечером. Никогда. Но завтра — новый день. И тебе нужно убрать алкоголь. Пожалуйста. Ради твоего же блага.

Мой подбородок дрожал, и горячие слезы жгли глаза. — Ты должна позволить себе исцелиться, — прошептал он, прежде чем убрать руку.

Я слышала, как затихают его шаги, пока он не исчез.

Я молча позволила слезам пролиться. Я рыдала, открывая раны своей души. Слезы пропитали мои подушки, и по мере того, как тикали секунды, я тоже начала исчезать…

Медленно… и медленно.

… пока темнота не стала всем, что я видела и чувствовала.

В следующий раз, когда я проснулась, я почувствовала рядом с собой теплое тело, прижимающее меня к себе.

Я сразу поняла, кто это, и чувство чистой ненависти вернулось. Я моргнула и открыла глаза, не обращая внимания на сильную пульсирующую боль в голове.

Повернувшись на бок, мое тело запротестовало, мышцы болели от слишком долгого сна в странной позе, но я заставила себя посмотреть ему в лицо.

Его темные глаза были открыты и он смотрел прямо мне в душу.

— Что ты тут делаешь? — рявкнула я, отталкивая его, но была слишком слаба, чтобы сдвинуть его каменные мускулы. Он даже не дрогнул.

Феникс.

Моя первая любовь.

Мое первое разбитое сердце.

И мое самое большое мучение.

Он открыл рот, чтобы заговорить, и я боролась с желанием ударить его… поцеловать его.

— Делаю то же самое, что я делал последние месяцы. Сплю с тобой, детка.

Как он мог вести себя и говорить так небрежно? Как будто ничего не произошло…как если бы все было по-прежнему.

— Уже поздно. Я чертовски устал. Ложись спать, Мэдди. Мы будем ссориться завтра.

Он притянул меня к себе, но я сопротивлялась. Подняв колено, я попыталась ударить его между ног, но он оказался быстрее. Феникс успешно избежал моей атаки, но не отпустил меня.

— Попробуй другую тактику. Эта становится старой, дорогая, — протянул он, прежде чем украсть у меня поцелуй. Это было быстро, и он отодвинулся прежде, чем я успела укусить его.

Он сделал меня такой злой. Он делал все еще хуже.

Пошел ты, Феникс Иваншов.

Мои кулаки сжались, и я выдохнула, чувствуя, как расширяется моя грудь. Было больно. Каждый вдох, каждый выдох…это было больно.

Поэтому я сделала единственное, что могла, единственное, что умела.

Попыталась прогнать боль.

— Я знаю, почему ты здесь.… - прошептала я, придвигаясь ближе.

Феникс растерянно моргнул, и мне удалось застать его врасплох. Скользнув вверх по его телу, я оседлала его. Он откинулся назад и наблюдал за мной, изучая каждое мое движение своим немигающим взглядом.

— Ты здесь для этого.

Он продолжал молчать. И его молчание только еще больше разозлило меня. Я хотела, чтобы он сбросил эту холодную маску, этот небрежный фасад. Я хотела, чтобы он сломался.

Двигая бедрами так, как, я знала, он любил, я дразнила его. Он зашипел, и я почувствовала, как его длина становится тверже подо мной.

Я прижалась к нему, и его глаза наполнились желанием. Мое собственное тело реагировало, и он схватил меня за бедра, теперь контролируя мои движения. Он толкнулся вверх, и я резко втянула воздух, чувствуя, как становлюсь влажной.

Моё ядро пульсировало.

Мое сердце болело..

Моя душа боролась со мной…

А потом я погрузилась в Феникса…

Он был ошибкой, которую я продолжала совершать каждый раз.

Одежда исчезла, обнаженная кожа встретилась друг с другом, тела соединились, словно звезды сошлись, и мы яростно прикоснулись друг к другу. Вожделение. Боль. Ненависть. Желание. Любовь.

Я поцеловала его, наказывая каждым прикосновением губ. Он брал поцелуи и заставлял меня чувствовать то же самое. Он высунул язык, и мои губы приоткрылись. Он заполнил мой рот, горячий и гладкий, медленно пожирая меня. Затем он начал вырывать из меня отчаянные стоны.

Я продолжала двигаться сверху на Фениксе, седлая его. Его твердый член скользил по моим складкам, лаская меня самым восхитительным образом, и я ахнула.

Его рука жадно блуждала по моему телу, и я нуждалась в том, чтобы прикоснуться к нему в ответ.

Это был яд. Мы оба это знали. И все же мы не могли остановиться.

Феникс схватил меня за волосы и резко дернул.

— Давай, — прошипел он, его дыхание было таким же затрудненным, как и мое. — Возьми меня. Трахни меня. Ты ведь этого хочешь, правда? Ты хочешь, чтобы мой член был глубоко в твоей красивой, жадной киске.

Его хватка, его голос, его касания, его слова…все они были такими грозными. Провокационными. Заманчивыми.

И я любила их. Ненавидела их. Любила. Ненавидела.

Я жаждала их…

Это было неправильно.

Но Феникс Иваншов заразил меня, как вирус.

Я посмотрела в его темные глаза, но он не дрогнул. Разъяренная, я приподняла бедра и выровняла головку его затвердевшей длины с моей капающей сердцевиной. Мы не сводили глаз друг с друга, когда я одним быстрым движением опустилась на него, полностью взяв его и чувствуя, как он растягивает меня.

Он застонал, и я задохнулась.

Я не дала нам шанса прийти в себя, прежде чем начала двигаться, скользя вверх и вниз, чувствуя, как он пульсирует внутри меня. Я трахала его без всяких извинений.

Потому что я была глупой, гребаной сукой.…

Мне хотелось увидеть его в ярости.

Наклонившись вперед, я приблизила губы к его уху и прошептала:

— Но должна признать, что ты больше чем Артур. Хм, ты не так часто слышишь от меня комплименты.

Ох.

Это была ошибка.

Но я рассмеялась.

Феникс зарычал и крепко схватил меня за бедра. — Не надо…

— Не надо что? — усмехнулась я, двигаясь теперь быстрее. Он рванул вверх, застав меня врасплох и лишив дыхания.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он, и из его горла вырвался короткий гортанный звук.

Но я еще не закончила.

— Ты когда-нибудь задумывался…когда я трахаю тебя…ты не думал, думаю ли я о нем? Воображаю, что это его член внутри меня прямо сейчас?

— Мэдди, — он прорычал.

Я моргнула, обнаружив, что лежу на спине, а Феникс навис надо мной…

Он выглядел диким.

Прежде чем я успела сделать следующий вдох, он вонзился в меня так сильно, что я закричала. Но его ладонь уже закрыла мне рот, заглушая мои звуки.

Он был порочен, когда теперь настала его очередь трахать меня.

Каждый толчок был жестоким, одновременно болезненным и приятным.

Мои ноги раздвинулись шире, и я дала ему доступ. Его бедра прижались к моим, когда он заставил меня взять его так глубоко.

Я стонала в его руке и вскрикивала каждый раз, когда он вырывался, только чтобы задохнуться, когда он снова входил.

— Ты чувствуешь меня? Внутри себя? Это я. Я трахаю тебя прямо сейчас, Мэдди.

Так близко…Я была так близко…

Но он не дал мне упасть.

Его темные глаза потемнели. Я неуверенно кивнула, живот свело судорогой, ноги дрожали.

О Боже…

Он убрал руку от моего рта, только чтобы подтолкнуть ее под мою задницу, слегка приподнимая меня с матраса. Ритм его члена, скользящего внутри меня, был одновременно музыкой и кошмарной бурей для моих ушей.

— Скажи мне. Скажи мне, кто трахает тебя прямо сейчас. Скажи мне, кто заставил твою киску рыдать, и скажи мне, кто собирается заставить тебя кончить.

— Феникс, — всхлипнула я.

Мои пальцы царапнули его спину, и он прижался ко мне всем телом. — Еще раз, — сказал он мягко.

— Феникс.

— Еще раз.

Его дыхание прошептало на моем лице, и он нежно поцеловал мои губы.

— Феникс! — воскликнула я.

— Хорошая девочка. Еще раз.

Мой оргазм быстро приближался, и я умоляла. — Феникс.

— Еще раз, дорогая.

— Феникс.

Его толчки не замедлились, и тогда я почувствовала это. Сияние внутри меня расширялось, распространялось, а потом я падала и падала…

Его губы встретились с моими, заглушая мои крики.

Я услышала его стон, когда он освободился внутри меня, почувствовала его ритмичные толчки, а затем он так глубоко вошел в меня, что я буду чувствовать его в течение нескольких дней.

Наши глаза встретились, когда Феникс продолжил неторопливо входить в меня. Я чувствовала, как он пульсирует, и моя киска продолжала пульсировать тоже.

— Ненавижу. Ненавижу тебя. Я тебя так сильно ненавижу.

Феникс погладил меня по лицу, и я отпрянула, но он не остановился. Его пальцы заскользили по моим щекам, и он нежно коснулся моих губ. — Все в порядке, Мэдди. Я буду любить тебя за нас обоих. Я буду любить тебя, даже если ты меня ненавидишь. Я буду продолжать любить тебя…пока ты не полюбишь меня снова. И я буду любить тебя до последнего вздоха.

Обещания. Его дурацкие клятвы, которые он давал каждый раз, когда мы трахались. Как будто его клятвы могли спасти меня…спасти нас…вернуть то, что мы потеряли, и изменить прошлое.

Ничего нельзя было изменить. Ничего не было в порядке. Прошлое создало нас и сломало. Настоящее было живым напоминанием о том, кем мы были, что потеряли и кем могли бы стать. Его глупые клятвы разозлили меня еще больше.

Это заставило меня ненавидеть его еще больше.

И пока я ненавидела его…я ненавидела себя.

— Я. Ненавижу. Тебя, — прошипела я.

— Я знаю, детка. Я знаю, — я видела ту же боль, отражающуюся в его собственных глазах. Зеркало моей души. Он снова попытался поцеловать меня, но я оттолкнула его. Феникс соскользнул с моего тела, и я закрыла глаза, борясь с рыданиями.

Он застонал и упал на спину рядом со мной.

Я почувствовала, как он вытекает у меня между ног, и повернулась на бок, плотно сжав ноги.

Феникс обвился вокруг моего тела, обнял меня за бедра и прижал к себе.

Почему…Почему он не может держаться подальше?

Почему не бросит меня?

Почему он причиняет мне еще больше боли…каждый раз, когда прикасается ко мне?

Он приблизил свое лицо ближе, но я закрыла глаза и попыталась не обращать на него внимания.

Я хотела молить его уйти, но это покажет что я слабая.

Феникс слегка поцеловал мою пульсирующую вену на шее. Я зажмурилась и ждала…и ждала.

Убедившись, что он наконец уснул, я выскользнула из-под его рук. Встав, я оглянулась на него. Во сне он выглядел встревоженным. На какое-то мгновение мне захотелось смягчить его хмурый взгляд, успокоить.

Но потом я сделала шаг назад.

Быстро натянув платье на голое тело, я отвернулась.

Я оставила его и закрыла за собой дверь

Слезы потекли по моим щекам, и чувство пустоты вернулось. Мои пальцы скользнули по шее, там, где Феникс в последний раз касался меня.

Он поцеловал меня, будто отпускал грехи.

Поцелуй обещания и молчаливой любви.

Поцелуй исцеления и прощения. Мольба о пощаде.

Но было уже слишком поздно…

Для нас не было искупления. 

Глава 15

Виктор

На следующее утро я оказался лицом к лицу с остальными Иваншовыми. В одной комнате. Полной тестостерона и горящих спичек. Это была игра, знаете ли.

Я закатил глаза, наблюдая, как спорят Лев и Алессио. На самом деле они никогда не были на одной волне. Лев не был согласен с планами натравить мексиканцев и Солоника друг на друга. Он сказал, что это слишком опасно. Карлос был сумасшедшим.

А его сыновья были более смертоносными.

Близнецы. Будущие короли Мексиканского Картеля.

Это были люди, с которыми вам никогда не следует пересекаться.

Один был психически ненормальным, больным на голову — большую часть жизни провел в тюрьме, а потом в психушке.

Другой был психопатом, который защищал своего близнеца силой сотни солдат. Все, кто переходили ему дорогу и не дышали больше пяти минут.

Неразлучны с рождения и неразлучны в течение всей жизни.

И вместе с отцом они правили жестоко.

Играть с ними-значит играть с опасностью.

Мы были хозяевами игры, и это будет адская поездка.

После того, как Лев перестанет ныть.

Я откашлялся, привлекая их внимание к себе. Лев откинулся на спинку стула и холодно посмотрел на меня. — Я не согласен.

— Насколько я знаю, ты больше не Босс, — перебил его Алессио. — Это означает, что у тебя нет выбора.

— Насколько я знаю, это я отвечаю за эту миссию, — объявил я, скрестив руки на груди. — То есть это мое решение.

Не те слова. Не то время.

Как я уже сказал, тестостерон летал повсюду в комнате.

Алессио думал, что он у власти.

А Лев хотел, чтобы контроль был в его руках.

Очевидно, я был всего лишь пешкой. Пешкой, которая на самом деле была у власти.

Ах. Эти люди. Если бы они только знали…я собирался танцевать в хаосе.

К разговору присоединился еще один голос, и на этот раз я усмехнулся, откинув голову назад и лениво уставившись в потолок.

— Вы нас не понимаете. Мы знаем Карлоса. На самом деле мы его очень хорошо знаем. Как и Солоник, Карлос и Иваншовы уходят в далекое прошлое. Еще до того, как вы родились, мы были партнерами, на одной стороне. Мы знаем его и знаем, на что он способен. Вы подвергаете себя опасности. Мало того, вы начнете движение, которое мы не сможем остановить, — добавил Исаак со своего места рядом со Львом.

Я опустил голову и увидел, что отец смотрит на меня смертоносным взглядом. Он молча подбивал меня сказать что-нибудь, поспорить с ним.

— Это интересно.… - протянул я. — Я как раз думал об этом. А теперь, когда ты сам заговорил об этом, дорогой папочка, как насчет того, чтобы поговорить о…недавней информации, которую я узнал?

Алессио наклонился вперед, положив руки на стол, и я увидел, как он сцепил пальцы вместе и послал холодный, любопытный взгляд. Этот ублюдок выглядел устрашающе, и я знал, что сейчас сделаю ситуацию еще хуже.

— В чем дело? — спросил он, изучая меня взглядом, ожидая любой реакции. Когда Алессио изучал свою добычу, он следил за ней украдкой. Он будет следить за ложью, за тем, как двигаются их взгляды, как меняется их дыхание, за нервными движениями…за всем и вся.

Я не дал ему ничего из этого. Я не нервничал и не боялся. На самом деле я был совершенно уверен в себе. Непоколебим и уверен.

Видите ли, Алессио Иваншов питался страхом.

И я его не боялся.

А еще он думал, что знает все. Он всегда держал марионеток за ниточки и двигал их куда хотел. Его слова-наш приказ.

Но на этот раз…

Эта маленькая информация, о которой он понятия не имел.

И я собирался перевернуть его мир с ног на голову.

— Пока я был у Солоника, я узнал кое — что важное. Собственно, это и есть основа его Империи. Я не говорил тебе этого раньше, но думаю, что сейчас самое подходящее время. Это также причина, по которой Карлос нам нужен на нашей стороне. Он и Солоник в партнерстве, и если мы разорвем эту связь, Солоник утонет. Легко и просто.

— И что это?

Всегда нетерпелив.

На этот раз мне это нравилось. Затягивать неизвестность. Заставляя его злиться и расстраиваться.

Это за то, что ты заставил меня сделать выбор, придурок.

Одно очко в твою пользу.

Одно очко в мою пользу.

Я украдкой взглянул на Льва и Исаака. Их нейтральные выражения, казалось, изменились, сменившись чем-то похожим на…страх.

Неизвестность всегда вызывала страх.

Но Лев и Исаак, казалось, знали, что я собираюсь сказать. Я наблюдал, как их осенило, видел, как их глаза стали темнее, холоднее…опаснее.

— Валентин занимается торговлей людьми, — признался я вслух.

Лев тяжело вздохнул и закрыл глаза.

Алессио сжал кулаки и откинулся на спинку стула. Он глубоко задумался, но на его лице не было удивления.

— Я думал, что мы вышли из этого дела, — подскочил Николай, наконец-то давая знать о своем присутствии. Он всегда молчал, всегда изучал что-то в углу, дружил с тенями. Он говорил мало, но в его словах всегда была сила.

— Мы — да. Но, видимо, Солоник нет. Он одурачил нас. — я поймал взгляд Алессио и увидел, как он потирает подбородок большим пальцем. — Ты не выглядишь удивленным.

— У меня было предчувствие, что он все еще занимается этим делом с Карлосом, когда дело касалось торговли людьми. Но я не был уверен. Ты только что подтвердил мое предположение, — пророкотал он.

Если бы он только знал…

— Нет. Но дело не в этом. Эта сфера принадлежит ему. Ему, и Карлосу. Он известен как Хозяин Сферы. Он действует с такой жестокостью, как никто другой, и продает рабов за огромную цену. Тысячи и тысячи долларов. Миллионы. У него есть люди со всего мира, которые приходят к нему по этому делу. Они также устраивают ежегодную вечеринку, где покупают и продают. Самые богатые из них получают самый красивый товар. Слова Валентина, — добавил я, когда Алессио, казалось, ощетинился от моих слов. Меня тоже тошнило.

Краем глаза я заметил, как Лев потянулся за стаканом виски. Он проглотил все одним глотком, а затем потянул за галстук, ослабляя его на шее. И он, и Исаак выглядели расстроенными…виноватыми.

Маленькие говнюки.

Я еще не закончил.

— Сколько? — лицо Алессио вспыхнуло яростью, а губы растянулись в оскале.

— Сотни. Так много, что ты потеряешь счет.

— Блядь — взревел Лев, вставая. Он прошелся по комнате, что-то бормоча себе под нос. Его грудь вздымалась и опускалась с каждым тяжелым вздохом.

— У этого много названий. Арена. Ищейка. Но сам клуб, где сидят все Хозяева Арены, называется "Вор в законе". Ранее известный как Роялист, — заявил я.

Приподняв бровь, я устремил на Исаака и Льва взгляд, говоривший…Я знаю. Я знаю гребаную правду.

Я не дал никому возможности заговорить, подумать, прежде чем продолжил. — Кроме того, ранее принадлежавший Иваншовым.

Ииииииии прямо в точку.

Лев выглядел безумным, его руки сжимались и разжимались по бокам. Теперь он перестал расхаживать, словно прирос к месту. Выглядел потерянным…и был ли это страх?

Я чуть не рассмеялся. Покачав головой, я попытался подавить смешок, угрожающий вырваться из моей груди.

О нет. Я еще не закончил.

— Спроси Льва. Он знает об этом очень хорошо. Кроме того, спроси Дорогого Папашу…где он впервые встретил твою маму?

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Мы не были хорошими парнями. Мы были далеки от этого.

Когда кто-то рассказывал какую-то историю, мы были злодеями. Нас боялись, и я делал такие вещи, что даже ад преклонялся передо мной.

Но оказалось, что Лев и Исаак собирались забрать трофей домой.

Когда мы с Алессио занялись семьей Иваншовых…Братвой, Лев и Исаак передали все мелкие детали, которые мы должны были знать.

Алессио и я хорошо узнали все детали. Но, видимо…были вещи, которые мы упустили. Или, скорее, были вещи, которые были очень хорошо скрыты.

Тайны, которые наши отцы хранили от нас, и тайны, которые они пытались похоронить на протяжении многих лет.

Но, видите ли, секреты никогда не остаются секретами, когда о них знают больше одного человека.

Тайны не вечны.

И тайны могут поглотить и уничтожить.

— Что? — медленно произнес Алессио, повернув голову к отцу. Его глаза сузились на Льве, заставляя его понять, что он в невыгодном положении. Его правда вышла наружу. Бежать было некуда. Больше никакой лжи. Больше никаких секретов.

Я пожал плечами и стал наблюдать за хаосом.

Алессио выпрямился во весь рост, выглядячертовски устрашающе. Он завладел комнатой всего одним словом. Воздух стал хрупким, и казалось, что все тепло было высосано, превратив комнату в ледяную бойню. На горле Алессио вздулась вена, и я видел, как его челюсть дергается с каждой секундой.

— Алессио… — начал было Лев, но сын оборвал его.

— Я дам тебе один шанс объяснить, что имеет в виду Виктор. Только один шанс, а то я забуду, что ты мой отец, — усмехнулся он, придвигаясь ближе ко Льву. Его шаги гремели по комнате. Теперь на его лице появилось порочное выражение.

Лев с трудом сглотнул и попытался успокоить Алессио. Но это было бесполезно.

Неукротимый. Порочный. Жестокий. Убийственный. Опасный.

Алессио Иваншова в этот момент можно было описать многими словами. Он был в ярости.

Я медленно встал и попятился, мои губы изогнулись в улыбке, когда я наблюдал за враждой между отцом и сыном.

Деловая встреча или ужин Иваншовых никогда не обходились без небольшой драмы.

И моя работа здесь была закончена.

Николай и Феникс, казалось, поняли, что дело вот-вот обернется плохо. Они сделали единственное, что могли. Они отступили назад и вышли из комнаты.

Поднеся кулак ко рту, я попытался скрыть смех. Блядь. Это было хорошо.

Бросив на них последний взгляд, я тоже вышел из комнаты. Мой отец последовал за мной и закрыл дверь.

Прежде чем я успел уйти, он схватил меня за руку и потянул назад. Мой взгляд упал на то, как он держал меня, и я поднял глаза, устремив на него пустой взгляд. — Отпусти мою руку, или я заставлю тебя пожалеть об этом.

Он проигнорировал мои слова, вместо этого его пальцы впились в мои мышцы. — Какого хрена ты это сделал? — прорычал он мне в лицо.

— Осторожнее, старина, — выдавил я сквозь стиснутые зубы.

— На это ушли годы. Годы для Алессио и Льва, чтобы наладить их отношения. Я не говорю, что у них лучшая связь между отцом и сыном, но они шли к этому. Айла помогала им. Она их чинила, а ты только что, блядь, уничтожил годы тяжелой работы, — прошипел он, почти плюнув мне в лицо.

Рычание вырвалось из моей груди, и я отдернул руку. Ткнув пальцем в грудь Исаака, я двинулся вперед и занял его место. — Я сделал то, что должен был сделать, как только узнал правду. Алессио заслуживает знать. Алессио заслуживает того, чтобы знать, какие вы, ребята, гребаные больные ублюдки.

Мой отец свирепо посмотрел на меня, его глаза плевались ядом. — Прошлое тебя не касается. Прошлое должно остаться в прошлом. Лев правильно поступил тридцать лет назад. Он покончил с этим, когда нашел Марию. Он не плохой.

Это я тоже знал.

Солоник мне все рассказал.

Как он сначала владел Марией. А потом Лев, видимо, украл ее. Он купил ее, и в ту же ночь Роялист изменился. Через несколько месяцев Лев приказал закрыть его.

Потом Лев с Марией жили долго и счастливо в течение восьми лет, пока не случилась трагедия.

С другой стороны стены послышался грохот. Алессио что-то рычал, а Лев кричал что-то нехорошее. Все, что мы слышали — это беспорядочную путаницу слов. И я разразился восторженным смехом.

— Мы все здесь плохие парни, отец. Никакие мы не святые. И никто из нас не играет по правилам. Я только что сыграл в одну маленькую игру, — ухмыльнулся я в ответ.

Исаак оттолкнул меня. — Пошел ты.

Я засмеялся еще громче, махнув рукой в воздухе, а затем обернулся. Я проигнорировал отца и пошел прочь, оставив ураган на своем пути.

Прошлой ночью Алессио ошарашил меня. Он предал меня как брата, когда попросил выбрать между девушкой, которая мне нужна, и семьей, которой я поклоняюсь.

А сегодня …сегодня была расплата.

Одно очко Алессио Иваншову.

Два очка Виктору Иваншову.

Глава 16

Виктор

Я следил за мелодичным звуком игры на пианино. Это было так безмятежно, спокойно…красиво и экзотично. Мои губы изогнулись в улыбке, когда я остановился перед комнатой с пианино и молча открыл дверь. Внутри я нашел Айлу и Майлу.

Принцесса сидела рядом с матерью и с восторженным вниманием слушала игру Айлы. Глаза у нее были большие и блестящие. Было ясно, что она счастливый ребенок. Мой взгляд нашел Айлу, она сидела с закрытыми глазами и сладкой улыбкой на губах.

Она тоже выглядела счастливой. По-настоящему счастливой. Тот тип счастья, который исходил из души и сиял на лице.

Я хотел защитить это. Их. Этот прекрасный момент.

Я хотел быть причиной их смеха.

Как их защитник, я хотел быть уверен, что у них всегда будет повод улыбаться. Алессио. Майла. Айла. Эта семья. Моя семья.

Они были Королем и Королевой.

Я был солдатом.

И я преклонялся перед ними.

Айла уже достаточно натерпелась в жизни, и ей не нужно было проходить через еще большую боль.

Она заслужила это — свой счастливый конец.

Мой долг-сохранить это…их счастье.

Их любовь.

Пройдя дальше в комнату, я закрыл за собой дверь и стал наблюдать за ними. Принцесса заметила меня и захихикала, высоко взмахнув рукой. Она медленно сползла с лавочки возле пианино. Я не мог не улыбнуться, когда она начала подпрыгивать в такт мелодии. Она попыталась встать на цыпочки, как балерина, а потом неуклюже повернулась.

Айла открыла глаза и посмотрела на меня, улыбаясь моему присутствию, прежде чем снова обратить внимание на дочь. Она не переставала играть, ее пальцы все еще двигались по пианино, когда она наполняла комнату кусочком рая.

Она всегда играла для Алессио, и теперь я понял, почему он был так очарован ею. Ангел. Она действительно выглядела таковой в этот момент. Падший Ангел…

Она принадлежала небесам, но упала на землю, чтобы одарить нас своей милой душой…

Прислонившись к стене, я смотрел, как она играет. Наблюдал этот момент.

На какое-то мгновение я подумал, что было бы, окажись я на месте Алессио, а Айла была бы моей женой.

Если бы я сидел на диване напротив пианино и смотрел, как она играет каждый вечер.

Если бы Майла была моей дочерью.

Если бы Айла была моей женщиной, и каждую ночь она была бы в моей постели, и я был бы заключен в ее объятия.

Это так долго было моим виденьем счастливого будущего. Моим виденьем любви. Я ревновал к Алессио. Я был злым и обиженным, что у него было то, что мне было нужно.

Долгое время я хотел знать, каково это-чувствовать губы Айлы на своих. Чтобы она улыбалась мне так, как улыбалась Алессио. Я представлял себе, что она пойдет в мои объятия, а не в объятия моего брата.

Она будет моей.

И у меня будет все, что я когда-либо хотел.

Прямо сейчас я снова подумал об этом. Я заставил себя войти в этот момент. Мое сердце замирало, а легкие сжимались с каждым вдохом. Было больно.

Было больно, потому что я больше не мог представить себя таковым.

Месяцами ранее, было легко поставить себя на место Алессио. Было так легко представить, что Айла любит меня.

Но теперь…теперь мне казалось, что меня останавливает невидимый барьер.

Мое сердце отказывалось поддаваться заблуждению. Моя душа отказывалась подчиняться моему очарованию.

Мое дыхание сбилось, когда до меня дошло.

Айла Иваншова была моим увлечением, зависимостью, которая глубоко въелась в мою кожу.

Но больше нет.

Она потеряла тот блеск, который я раньше видел вокруг нее. Она все еще была красива. Меня все еще тянуло к ее нежному голосу, к ее милой улыбке, к ее невинной душе. И все же…

Айла больше не была светом, солнцем и звездами моего существования.

Все мои чувства к ней растворились в воздухе. Их уже давно не было. Я увидел это только сейчас.

Осознание этого глубоко ранило меня, и я чуть не упал на колени. Мои глаза закрылись, и я вдохнул.

Персики и солнце. Запах ударил меня, как бульдозер, и тепло разлилось по моим венам.

Валери.

Она была моей Луной.

Это был простой факт, который проскользнул в мою голову, и я почувствовал его до самых пальцев ног. При мысли о ней мое сердце пустилось в странный танец, биение которого принадлежало только Валери.

Странное головокружение охватило меня, и я почти чувствовал, как Валери прикасается к моей коже, зажигая мою душу простым поцелуем и прикосновением.

Моя милая мышка.

Моя когда-то молчаливая мышка.

Открыв глаза, я обнаружил, что Айла все еще сидит за пианино.

В вашей жизни всегда наступает момент, когда вы понимаете, что не все так, как кажется. Это была любимая игра судьбы. Она скручивала тебя в узлы, заставляла почувствовать что-то на мгновение, а потом разрывала все, давая вам что-то еще, прежде чем вы даже успевали моргнуть.

Иногда вам требуется много времени, чтобы понять, что у вас есть… что вы чувствовали…кому вы действительно принадлежали.

Иногда мы все еще живем в прошлом, отказываясь видеть свое настоящее и будущее.

Мы бываем ослеплены тем, чем, как нам казалось, мы хотели.

Судьба только смеялась над нами.

Вот как сейчас, вот так мне было дано новое начало.

Я всегда хотел того, что было у Айлы и Алессио.

Судьба дала это мне.

И я только сейчас это понял.

Улыбаясь, я подошел к Айле и сел рядом с ней на скамью у пианино. Она перестала играть и посмотрела на меня. — Ты хочешь мне что-то сказать, — сказала она с понимающим взглядом.

— Да, — признался я, глядя на клавиши пианино.

Айла тихо рассмеялась. — Расскажи мне свои секреты, Виктор.

— Я встретил кое-кого…

— Я знаю.

Я напрягся и резко поднял голову, увидев, что она улыбается. — Алессио сказал тебе?

Она пожала плечами, прежде чем взять мой кулак в свои руки. Год назад я жаждал ее прикосновений. А теперь, когда ее теплые руки обнимали мои, это было только для утешения…

Два друга делились друг с другом своими секретами…

Я чувствовал ее поддержку и знал, что она заботится обо мне.

Не было ничего, кроме уважения, которое мы разделяли друг к другу.

Когда она заговорила, я понял, что Айла поняла меня. Мои страхи. Мою дилемму. — Даже если бы он этого не сделал, я бы смогла понять. В тебе есть что-то другое. Ты выглядишь взвинченным, как будто скучаешь по кому-то. Я смотрю в твои глаза и чувствую то же самое, когда Алессио далеко от меня, и я не могу дотянуться до его тепла.

— Я действительно скучаю по ней. Сильно. И прошло всего два дня. Как такое вообще возможно? — пробормотал я.

— Она много значит для тебя?

Я молча кивнул. — Так много. Она так много значит для меня, Айла. Я не могу…Я не знаю, что делать без нее. Она мне нужна.

Айла положила наши руки себе на колени. — Ты знаешь, что такое любовь, Виктор? — сказала она, нежно сжимая мои руки.

Мои глаза на мгновение закрылись, прежде чем я снова открыл их и пристально посмотрел на Айлу.

Я не ответил, мое горло было забито, а эмоции переполняли меня.

— Любовь-это когда ты находишь и спасение, и убежище в одном человеке. Она становится твоим домом, — тихо призналась Айла. Ее голос был успокаивающим, и я представил себе Валери в этот момент.

Айла была права.

Любовь — это когда находишь дом в объятиях человека.

Я подумал о том, как Валери умела успокаивать бушующие во мне бури. Как я мог лучше дышать в ее присутствии. Она подчиняла меня так, как никто никогда не подчинял.

— Виктор, — сказала Айла, привлекая к себе мое внимание. — Лучшая история любви-это когда ты влюбляешься в самое неожиданное время, в самого неожиданного человека. Это та любовь, которая горит ярче всего и длится дольше всего.

Я хотел опровергнуть ее слова. Сказать ей, что любовных историй в этом мире не существует.

Мне хотелось сказать ей, что у Виктора Иваншова нет слабостей.

— Спасибо, — выпалил я. Искренность ясно прозвучала в моем голосе. Потянувшись вперед, я прижал Айлу к груди. — Спасибо тебе.

На мгновение мы прижались друг к другу. Я не мог говорить, мое внезапное безумное волнение сделало невозможным продолжение разговора.

Это было довольно весело. Мужчины вроде меня…мы не заслуживали любви…

В такой жизни… любви не было места…

И все же среди хаоса, который мы устроили, наши Демоны нашли Ангелов.

Айла похлопала меня по спине, прежде чем отстраниться. Она с улыбкой погладила ладонью свой беременный живот. — Не могу дождаться встречи с ней.

— Я скоро привезу ее домой, — поклялся я.

— Хорошо.

Она встала, и я последовал за ней. — Ты уезжаешь?

— Да. Скоро. Я должен вернуться, — ответил я.

Айла погладила меня по щеке и нежно улыбнулась, почти по-матерински. — Ты никогда не разочаровывал меня, Виктор. Что бы ты ни сделал сейчас, каким бы ни был твой выбор… делай то, что твое сердце считает правильным.

Я кивнула один раз, прежде чем сделать шаг назад. Айла наклонилась вперед и раскрыла объятия для Принцессы. Майла мгновенно упала в объятия матери и громко захихикала, когда Айла подняла ее.

Я начал выходить из комнаты когда голос Айлы остановил меня.

— Как ее зовут?

Я остановилась на пороге. — Валери.

— Солоник? — спросила она.

Я почувствовал, как мои глаза сузились от этого грязного имени. Ненависть разлилась по моим венам с такой же яростью. — Не на долго, — сказал я.

Я не мог видеть ее лица, но знал, что она улыбается за моей спиной. Айла больше ничего не сказала. Она продолжала играть с Майлой, мое присутствие больше не имело для нее значения.

Я ушел с улыбкой, чувствуя, как на сердце становится легче, а грудь больше не болит.

***

Когда пришло время покидать поместье, Алессио уже ждал меня возле машины. Я осторожно приблизился к нему. Я почти испугался, что он снова выстрелит мне в задницу.

— Насколько ты зол? — спросил я, останавливаясь перед ним.

Он холодно посмотрел на меня. — Я переживу.

— А Лев?

— Он тоже жив.

Я услышал, как посмеиваюсь над его словами, прежде чем быстро сменил их фальшивым кашлем. Алессио пронзил меня убийственным взглядом, и я подавил смех.

Вражда, которую я создал между отцом и сыном, не должна была длиться долго. Да, мне нужна была реакция. Драка. Моя месть. Как сказал Исаак, Лев был не совсем плохим парнем.

Я знал, что они довольно скоро отодвинут свои разногласия. Если нет, Айле будет весело запихнуть их обоих в собачью конуру вместе. Насколько нам было известно, она оставила бы их там на всю ночь.

Я бы не удивился.

Она была столь же свирепа, сколь и мила.

Он подошел ближе, заполняя мое пространство. Алессио поднял руку, и я чуть не отпрянул, ожидая, что он ударит меня, но вместо этого он положил руку мне на плечо. Он сжал ее так сильно, что я чуть не поморщился, но я лишь ответил ему убийственным взглядом.

— Это твой последний шанс, Виктор. Ты возвращаешься к Солонику, и у тебя больше не будет такого шанса. Ты завоевал его доверие, как мы и хотели. Мне все равно, что ты должен сделать.…я хочу, чтобы ты погубил его. Во всех возможных смыслах. Я хотел чтобы честь выпала мне, но в этот раз, я позволю тебе это сделать.

— Я знаю.

Смерть Солоника принадлежала мне.

За каждую боль, которую он причинил моей Валерии, он перенесет ее в десять раз хуже.

Я буду жечь его, пока его плоть не растает. Прогорклый запах горящей плоти, вероятно, заставит меня задохнуться, но я буду смотреть на все это. Его крики будут моей любимой музыкой.

Я собирался убедиться, что он будет страдать.

В конце концов…игра только началась.

Я буду чтить свою семью единственным известным мне способом.

Мы попрощались, и я покинул усадьбу Иваншовых. Я смотрел, как Алессио исчезает из зеркала заднего вида. Закрыв глаза, я прислонился к заднему сиденью.

Это расстраивало. Ездить туда-сюда. Быть сегодня Виктором, а на следующий день Константином.

Единственным моим утешением было то… что все это скоро закончится.

Мне просто нужно было правильно разыграть все карты, и все закончится так, как хотел Алессио и Я.

В тот момент, когда Солоник умрет, моя работа в России будет закончена.

Все остальное меня больше не касается. Я вернусь сюда, в Нью-Йорк, к своей семье.

Только на этот раз я не вернусь один.

Это было единственное, о чем я мог думать. Всю дорогу до Москвы я думал только об этом.

Убить Солоника. Превратить его империю в пепел и грязь.

Разрушить все, что ему принадлежало.

И украсть мою милую мышку.

Но мне все равно придется ждать. Сдерживать всю мою злость, пока не придет время выпустить ее.

Когда машина остановилась, я вышел и направился к поместью Солоника.

Я буду ждать, как терпеливый волк, подходящего момента. Потому что в конце концов все станет слаще и менее горьким.

Ожидание того стоило.

Я вошел внутрь, каждый шаг говорил громко. Эта игра принадлежала мне. Это место принадлежало мне.

Люди кланялись в моем присутствии. Скоро я стану Королем.

Теперь я был их наследником…но скоро я стану самым могущественным человеком в России.

Люди, которые кланялись мне, знали это. Они знали, что должны завоевать мое расположение. Они знали, что я могу уничтожить их всех одним щелчком пальцев.

Я упивался этой силой и позволял ей подпитывать мою темную душу.

Поднимаясь по лестнице, я остановился на секунду. Я должен повернуть налево, туда, где была моя комната. Но я обнаружил, что поворачиваю к правому крылу.

Где жила и дышала моя женщина.

Я представил себе ее пылающие щеки и хриплый вздох…ее вечную красоту. Я думал о биении ее сердца под моей рукой. Как громко оно звучало в моих ушах, когда я прижимал голову ей к груди.

Оно принадлежало мне.

Это действительно было самое прекрасное.

Валери изменила мои приоритеты, и самым безумным было то…что я, блядь, не возражал. Ни капельки.

Шаги мои замедлились, когда я увидел идущего ко мне Егора. Его глаза расширились, и мое сердце на мгновение замерло. Я видел страх в его взгляде, ужас и беспомощность.

— Ты дома, — сказал он и покачал головой. — Во время.

— Что такое? — я прошел мимо него, мои ноги быстрее несли меня в комнату Валери.

Что-то было не так.

Я чувствовал это.

В глубине души… я чувствовал это.

— Валентин хочет встретиться с тобой.

Мои кулаки сжались, и я попытался вдохнуть, но мои легкие, казалось, сжались.

— Виктор, подожди…

Я оборвал его. — Где Валентин?

Он на мгновение замолчал, и у меня по коже побежали мурашки.

Нет. Нет. Нет. Пожалуйста, нет.

— В комнате Валери.

Его шепот донесся до моих ушей, и мое сердце ушло в пятки. Я чуть не споткнулся о собственные ноги и побежал. Не думая…

Не осознавая последствий.

Я почувствовал боль в черепе, голова раскалывалась, болела. мое тело онемело…

Я не мог дышать.

Мир перевернулся…

Мне хотелось закричать. Желание причинить кому-нибудь боль было очень сильным.

Потребность оторвать Валентину конечности была очень сильной.

Чья-то рука схватила меня, а потом меня оттащили назад. — Виктор!

Егор прижал меня к стене. Он тяжело дышал, но умолял меня взглядом. — Ты не можешь…ты ничего не можешь сделать прямо сейчас. Смотри, — Он кивнул в сторону двери Валери.

Она была так близко…

Так сильно близко… всего в двадцати шагах.

Я мог дотянуться до нее. Я бы спас ее. Я бы выкрал ее из этого гребаного ада прямо сейчас.

Я моргнул и только тогда заметил опасность. У дверей ее комнаты стояли четверо вооруженных до зубов мужчин. Они были огромными. И я знал…

Эти люди не были обычными телохранителями.

Они были обученными убийцами.

Одно неверное движение-и я просто покойник.

Из горла Егора вырвался сдавленный звук. Он знал, что это значит.

Мы были бессильны.

Эта битва только что превратилась в чертову кровавую арену.

Егор снова привлек мое внимание к себе, когда заговорил вполголоса. — Валентин приказал тебе оставить все оружие у двери, прежде чем войти в комнату. Тебя тщательно проверят, прежде чем ты войдешь внутрь. Никакого оружия. Вообще никакого. Таких, как они, больше внизу и снаружи. Они ждут боя, Виктор. Не. Давай. Повода. Для. Войны.

Рычание угрожало вырваться из моего горла. Валентин был чертов трус. Он знал, что никогда не победит меня в одиночку. Поэтому он привел своих убийц…своих гребаных рабов.

— Слушай меня внимательно. Когда я вышел из комнаты, Валентин был полностью одет. Не похоже, чтобы он собирался… — Егор замолчал. Он глубоко вздохнул, его лицо исказилось, прежде чем он продолжил. — Он пытается играть с твоим разумом, а тебе нужно держать себя в руках. Может быть…может быть, он не причинит ей вреда. По крайней мере, не перед тобой. Просто думай рационально. Ты не можешь победить в этот момент. Сейчас у тебя нет сил. Ты понимаешь, Виктор? Попытка убить Валентина-это самоубийство, и Валери в конечном итоге только пострадает.

Я заставил себя кивнуть…заставил себя думать.

Глубоко вздохнув, я оттолкнул Егора и пошел вперед. Я остановился перед мужчинами. Они были смертью.

Как и я.

Но я не мог…

Подумай о Валери.

Я посмотрел в глаза четверым мертвецам и снял с себя все оружие. Мои два пистолета и ножи.

— Это все, что у меня есть, — сказал я, поднимая руки вверх и молча давая им разрешение осмотреть меня.

Убедившись, что я безоружен и беспомощен в этой ситуации, они отошли от двери.

Мое сердце бешено колотилось, а вены гудели, словно в них влили кислоту. Во рту у меня был горький привкус, и я чуть не поперхнулся им.

Каждая клеточка моего существа подпитывалась желанием бушевать внутри и спасти Валери. Защитить ее. Но я застрял.

Слабый.

Беспомощный.

Тик-так…тик-так…тик-так…

Что там было за дверью?

Тик…так…тик…так…тик…так.

Дьявол на моем плече снова вернулся.

Его появление вызвало у меня тошнотворное чувство в животе.

Тик-так…тик-так…тик-так…

Вся моя сущность вибрировала от желания пойти к ней.

Тик…так…тик…так…тик…так.

Дьявол рассмеялся.

Тик…так…тик…так…тик…так.

Дьявол издевался надо мной. Слабый, сказал он. Я был слаб.

Тик-так…тик-так…тик-так…

Я открыл двери и вошел внутрь.

Тик-так…тик-так…тик-так…

Мой взгляд нашел Валери.

Тик-так…тик-так…тик-так…

Мой элегантный лебедь…

Мое сердце остановилось…

Мой мир застыл…

Мои колени ослабли.

Моя душа взвыла.

Меня охватила агония.

Мой прекрасный элегантный лебедь…обнаженная…извивалась на кровати…в слезах…хныкала…дрожала…молила…

Молча молила Валентина трахнуть ее.

Ее глаза были закрыты, губы приоткрыты, когда она вздыхала.

Между бедер лежала подушка, и она отчаянно терлась о нее. Как будто она пыталась найти освобождение и трах…

Мои мысли остановились, и мои глаза встретились с Валентином. Он стоял у кровати, голый, на одном колене, с сигарой в зубах, и смотрел на мою милую мышку.

Он взглянул на меня снизу вверх, и губы его искривились в сторону. Он ухмыльнулся и махнул мне рукой, приглашая идти вперед.

Он открыл рот и разрушил мой мир.

— Как раз вовремя, сынок. Мы ждали тебя.

Глава 17

Виктор

Время замедлилось, хотя часы все еще тикали. Мое зрение затуманилось, и мир, казалось, не мог перестать вращаться. Кровь бешено закипела в жилах, и я почувствовал, как бьется мое сердце сквозь вздувшиеся вены на шее. Каждый удар отдавался у меня в ушах.

Во рту у меня пересохло, а сердце упало в низ живота, тяжелое и болезненное. Это почти заставило меня согнуться пополам, но я боролся с желанием. Вместо этого я сделал шаг вперед, выпрямился и посмотрел в лицо своему кошмару.

Дверь за мной закрылась, заперев нас троих в этой комнате, в этой клетке, в аду Валери, а теперь и в моем.

Это место раньше олицетворяло нашу свободу, маленький кусочек рая, но присутствие Валентина, испортило это для нас.

Мои глаза вернулись к Валери, и мне пришлось проглотить желчь во рту, борясь с рвотой. Холод пробежал по моей коже, и я промерз до костей.

Тик…так…тик…так.

Дьявол засмеялся еще громче и, насмехаясь надо мной, подталкивал двинуться вперед.

Я не мог.

Тик…так…тик…так.

Мои ноги остались на месте. Если я пошевелюсь, то сделаю что-нибудь, что положит конец нашей сегодняшней жизни. Если я пошевелюсь, то вырву сердце Валентина голыми гребаными руками.

Если бы я пошевелился, то скрутил бы ему кишки и обернул их вокруг шеи, прежде чем подвесить его безжизненное тело к потолку — это было бы предупреждением. Предупреждением не трогать то, что принадлежит мне.

Но если я пошевелюсь…если сделаю все, что хочу…

Это будет конец…

Я ни за что не выберусь отсюда живым…

И будет совершенно невозможно, чтобы Валери все еще дышала.

Если я испущу дух, она тоже умрет…

Или, что еще хуже, ее заберут и продадут самым развратным мужчинам…

Моя милая мышка не сможет выбраться отсюда живой…

Я остановил себя; я боролся со своими желаниями и молчал…

Ради нее…

Прости, Валери. Мне так чертовски жаль.

Хотелось, чтобы она открыла глаза, посмотрела на меня, посмотрела в мои собственные глаза и увидела мою вину. Чтобы увидела, насколько я сломлен. Из-за нее.

Мне хотелось упасть на колени и молить ее о прощении. Раньше я думал, что нахожусь на вершине мира и выигрываю эту игру.

Но оказалось, что Валери влюбилась только в слабого, бесполезного…беспомощного мужчину.

Я не мог спасти ее, не от этого. Только не сейчас.

Поэтому мне пришлось сидеть и смотреть, как ей больно…смотреть, как она молча кричит в агонии. В то время как моя собственная душа кровоточит, рана такая глубокая, что ее уже не исправить.

Валентин цокнул, и я заставил себя оторвать взгляд от моей женщины, моего прекрасного лебедя…теперь такого сломленного. Мне хотелось обнять ее и стереть всю боль.

Тик-так…тик-так…

Валентин жестом подозвал меня вперед, и мои ноги заработали на автопилоте. Я прошел дальше в комнату и остановился посередине. — Присоединяйся к нам, Константин.

Константин.

Константин Солоник.

Я должен был правильно разыграть карты, поместив свое кровоточащее сердце в железную клетку.

Я должен был молча дышать болью Валери, потому что я не был ее любовником. Нет, прямо сейчас…Я был Константином, наследником Империи Солоника. Бессердечным, жестоким человеком.

Сыном Солоника. И мне пришлось пойти по его стопам.

— Что ты делаешь? — хмыкнул я, с трудом выговаривая слова.

Мои кулаки сжались по бокам от самодовольного выражения его лица. Он выглядел очень гордым собой.

Его брови поползли вверх, и он затянулся сигарой, прежде чем выпустить облако дыма. Положив остаток в пепельницу, он обвел рукой комнату.

— На что это похоже? — спросил он с легким смешком.

Тяжело вздохнув, я приготовился к его словам. Приподняв бровь, я посмотрел на него сверху вниз.

— Это похоже на гребаное живое порно.

Валентин запрокинул голову и рассмеялся, стены эхом отозвались от его смеха. Это прозвучало резко для моих ушей, и я представил, как режу его лицо и уродую, как Алессио сделал это с Абрамом.

— Так и есть. Так оно, блядь, и есть, сынок.

Мои челюсти сжались, и я сердито посмотрел на него. Мой взгляд отказывался двигаться к Валери, иначе я бы сломался…Я разобьюсь на тысячу кусочков, и все это превратится в пепел.

— Какой бы соблазнительной и красивой она ни была, мне не интересно смотреть, как твой вялый член входит и выходит из чьей-то киски, — эти слова были горькими на вкус, и мои губы онемели.

В этот момент я был рад, что Валери нас не слышит. Не слышит меня.

Она всегда говорила, что ее молчание-это ее сила, и в этот момент это не могло быть более правдивым.

Я боюсь, что если бы она узнала Константина, монстра, которого я изображал…она бы ускользнула из моих пальцев. Она убежала бы и растворилась в тумане, прежде чем я успею ее поймать…

Она любит Виктора…

Она возненавидит Константина.

А теперь…Я был чудовищем в ее кошмаре.

Блядь.

Моя грудь болела, а голова пульсировала с каждым ударом.

Это было мучительно, и я попытался вдохнуть. Легкие отказывались работать в мою пользу.

— Константин, — небрежно передразнил Валентин. — Здесь я проявляю великодушие. Поскольку мы говорили о том, что она сосет член как профессионал, я решил одолжить тебе ее рот.

Он указал на Валери, и против моей воли мой взгляд переместился на нее. Я чуть не упал в обморок, увидев ее в таком состоянии. Она свернулась калачиком и, казалось, еще сильнее прижала к себе подушку. Ее бедра двигались, как будто она толкалась, стремясь к разрядке, которая, казалось, работала не в ее пользу.

Проглотив комок в горле, я подавил горечь. — У меня полно женщин, которые доставляют мне такое удовольствие. Ее рот ничем не особенный.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Мое сердце бешено колотилось.

Мои слова были важны, чтобы одурачить Валентина, и все же они открывали новые раны.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Валентин еще не закончил, нисколько не удовлетворенный моим ответом. Он притворно надул губы и забрался в постель рядом с Валери.

У меня перехватило горло. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Тук. Тук. Тук. Тук.

— Ой, да ладно. Как насчет ее рта и задницы? Я трахну ее киску. Ей понадобится все, что она сможет получить, чтобы симуляция от этих наркотиков прошла.

— Ты накачал ее наркотой? — я чуть не зарычал.

Он невозмутимо поднял бровь. — Как ты думаешь, почему она сейчас похожа на сучку в течке? Ее киска практически плачет, а я еще даже не прикоснулся к ней.

Мое сердце остановилось.

— Я тестирую новые препараты Карлоса. Тлазолтеолтл. Наркотики-афродизиаки. Самые сильные. Эффект исчезнет только после многократного оргазма. Он замолчал и посмотрел на Валери. Ее глаза оставались плотно закрытыми, и я видел, как она тяжело дышит при каждом вдохе.

— Последняя женщина, на которой он был опробован…ей понадобилось шесть мужчин, чтобы трахнуть ее до потери сознания, прежде чем ее тело начало успокаиваться.

Ублюдок.

Валери моргнула и открыла глаза. Казалось, она совсем выбилась из сил. Ее губы приоткрылись, как будто она хотела что-то сказать, но воцарилась тишина.

Хорошо.

Милая моя мышка. Ты очень сильная. Мне просто нужно было, чтобы она была сильной еще немного.

Я подавил рычащий звук.

Я дал клятву моей Валери.

Клятву, которую я нарушил.

Мне так чертовски жаль. Извинения повторялись в моей голове до тех пор, пока не стали единственным, что я мог услышать в своих ушах.

— Почему ты все еще стоишь там? Иди сюда. Обещаю, она сделает тебя счастливым ублюдком. У моей жены самая красивая, самая тугая киска, которую ты когда-либо имел удовольствие трахать.

Мы были просто пешками в игре Валентина.

Но я не собирался падать.

Пройдя вперед, я подошел к кофейному столику. Я взял бутылку и налил немного бренди в маленький стакан. Все дело было в образе.

Я должен был казаться невозмутимым…замаскированным монстром. Я должен был обыграть Валентина в его собственной игре.

Поэтому я сделал это мастерски.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Я приподнял бровь и одним огромным глотком выпил спиртное. Я налил еще, когда ничего не осталось. Подняв вновь наполненный стакан, я мрачно цокнул. — Я не нахожу удовольствия в слабых, покорных женщинах. Мне нравится кто-то дерзкий, кого я могу сломать и трахать до подчинения. Это чертовски горячо.

Валери, казалось, почувствовала мое присутствие, потому что подняла голову.

Наши взгляды встретились.

Мир замер.

Все резко остановилось, и мы задышали.

Она вдохнула. Я выдохнул.

Я с тобой, моя милая мышка. Просто оставайся сильной еще немного.

Я надеялся, что она увидит слова в моем взгляде, я надеялся, что она увидит всю мою правду и поймет мою ложь.

Что-то было в ее глазах…что-то такое яркое, что разрывало мне сердце, а острые осколки, казалось, опасно пронзали легкие.

Чувство вины. Стыд. Унижение. Смущение. Страх. Ужас. Агония.

Я все видел и все чувствовал, глубоко внутри себя.

Она была сломлена.

Но я буду тем, кто соберет ее по кусочкам.

Все будет хорошо, мысленно поклялся я.

Она вдохнула. Я выдохнул.

Голова Валери упала на подушку. Она закрыла глаза, и я увидел тихие слезы, блестевшие на ее румяных щеках.

Валентин фыркнул, возвращая моё внимание обратно к нему. Я смотрел, как он ползет по телу Валери. Тошнотворное чувство вернулось, и меня чуть не вырвало. Мое горло сжалось, и я боролся с желанием заткнуться. Вместо этого я плеснул себе в глотку еще бренди. Я почувствовал жжение и сделал глубокий вдох.

— Тогда твоя потеря. Но по крайней мере сиди и смотри. Может быть, ты передумаешь. Мое предложение остается в силе, сынок.

Пошел ты.

Он был больным ублюдком, но и я тоже. Боль усилилась, когда я решил устроиться на диване.

Я решил наблюдать, я решил защищать Валери издалека.

Мои пальцы сжали стекло, и я почувствовал, как оно треснуло под давлением. Я смягчил хватку и налил еще бренди из бутылки.

Я был искушен…так чертовски искушен потянуться за ножом, который, как я знал, все еще был в задней части моего ботинка, около моей лодыжки. Я представил, как протягиваю к нему руку и вонзаю лезвие в горло Валентина. Я представил, как его кровь льется вокруг нас, и я представил, как смотрю ему в глаза, когда он делает свой последний вздох.

Но я не мог…

Раздражение росло во мне, а боль не уходила, не уменьшалась. Она только усиливалась с каждой секундой.

Валентин, казалось, наслаждался этим зрелищем, пока не рассмеялся в уши Валери, насмехаясь над ее беспомощностью.

Он вытащил подушку из-под ее ног и толкнул ее на спину. Ее ноги инстинктивно раздвинулись, хотя я знал…это не по своей воле. Все дело было в наркотиках.

Это заставляло ее вот так…хотеть этого…нуждаться в этом…даже несмотря на то, что в глубине она кровоточила.

Я слышал, как плачет ее душа и моя собственная, откликаясь на ее крики.

Словно стервятник, Валентин питался ее молчаливой агонией.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Я не был таким бессердечным, как думал.

Меня мучило чувство вины. Стыд душил меня. Боль стала постоянной волной.

Валентин по-волчьи ухмыльнулся. Он устроился между ее дрожащими ногами, и я смотрел, как он подталкивает ее колено вверх, заставляя ее полностью раскрыться для него.

Это удерживало меня на месте, когда все, что я хотел сделать, это броситься вперед и вырвать мою Валери из его рук.

— Ах ты, маленькая шлюха, — с горечью бросил он, когда Валери продолжала молчать. — Твоя киска такая мокрая. Посмотри на себя. Услышь себя.

Я наблюдал, как он ударил ее между бедер, прямо над сердцевиной. Я услышал звук, услышал влажный гребаный звук, который издала ее киска, когда он ударил ее туда.

Тело Валери подпрыгнуло, и она задрожала от нападения.

Валентин рассмеялся. — Это только сделало тебя еще более влажной.

Она извивалась, одновременно пытаясь освободиться от его хватки и придвинуться ближе. Наркотики действовали на ее чувства, ее тело не принадлежало ей, и как бы она ни старалась, ее разум не работал в ее пользу.

Валентин хмыкнул и просунул в нее два пальца. — Ах, черт, Виктор. Если бы ты только мог почувствовать, как хорошо и туго она обхватывает мои пальцы.

Я продолжал молчать, проглатывая мою ярость…мою ненависть…мою нужду калечить и убивать.

Валери сильнее надавила на руку Валентина, и я почти услышал ее отчаянные всхлипы. Я видел, как его глаза стали темнее…злее…он жаждал ее звуков удовольствия и боли.

Я смотрел, как он трахал ее пальцами уверенными, медленными движениями. Он затягивал ожидание, доставляя ей удовольствие и оставляя ее на грани.

Я знал, что он делает.

Валентин хотел сломать ее.

Сломать ее…ему нужно было заставить Валери ненавидеть себя…

И чем больше она отвечала ему, чем больше молча умоляла, чем больше хотела этого…моя милая Валери возненавидит себя, частицу за частицей, пока не возненавидит само свое существование.

Изнасилование никогда не проходило легко.

Но труднее всего было испытывать удовольствие во время изнасилования.

Я знал, что это оставит на ней шрамы…

Точно так же, как на моей собственной душе…

Эти раны не… не заживут.

Я не знал как… починить эти сломанные части снова.

Я наблюдал, как Валентин убрал пальцы и одним длинным движением вошел в Валери. Ее глаза резко открылись, и она задохнулась, ее спина согнулась, а тело содрогнулось. Ее руки лежали на его плечах, и она вцепилась в него ногтями.

Он не двигался, но она практически трахала его, толкаясь на его члене.

Валентин ухмыльнулся, глядя в мою сторону. — Ты видишь это? Маленькая шлюха не может сказать нет моему члену. Просто посмотри на нее, выжимает мой член, как гребаная профессионалка.

Взгляд Валери нашел мой, и она умоляла меня.

Спасти ее.

Но я не мог. Я, блядь, не мог.

Она всхлипнула, когда Валентин начал толкаться, заставляя себя войти в ее тело. Звук шлепающей друг о друга кожи, звук ее киски…запах секса заполнил комнату.

Было больно.

Это убивало меня.

Мои кулаки сжались, когда слова Валентина дошли до моих ушей. — Ты ничто, если я не считаю тебя чем-то. А сейчас ты просто маленькая игрушка для траха, которая будет носить мою сперму в своей тугой маленькой киске. Не так ли, Валерия?

Еще больше слез потекло по ее щекам, и Валентин рассмеялся, увидев их.

Он врезался в нее, и ее губы раскрылись в беззвучном крике.

Я знал, что она только что кончила.

Я знал ее тело.

То, как она вздрагивала, и каждая тихая дрожь говорила мне, что она только что нашла свое освобождение.

Прости меня.

Вот только мои извинения ничего не значили по сравнению с той болью, которую она испытывала.

Валентин продолжал толкаться вперед, теперь уже сильнее. Валери снова встретилась со мной взглядом, и ее губы приоткрылись. Она произнесла одними губами моё…имя.

Виктор…

Еще больше слез пролилось, и она снова произнесла мое имя. Как будто она звала меня…умоляла...

Мои глаза расширились от внезапного осознания.

Подавшись вперед, я чуть не выронил бутылку бренди. Наши взгляды не дрогнули, и мы молча разговаривали друг с другом.

Валери кивнула мне. Молчаливо разрешая.

И я чуть не упал на колени.

Моя милая, милая девочка.

Я наклонился вперед и встал. Внимание Валентина переключилось на меня, и он ухмыльнулся, когда я подошел ближе к кровати.

— Теперь моя очередь, — прорычал я.

— Я знал, что ты не сможешь сидеть и смотреть. Ты не из тех, кто сидит и позволяет другим делать то, что они делают. Не тогда, когда это что-то такое соблазнительное, как это, — насмехался он, просовывая руку между ними и обхватывая ее киску.

— Она уже промокла для тебя. Я уже сломал ее для тебя. Ее влагалище растянуто, и поверь мне, она готова взять тебя, — он ухмыльнулся, и я начал срывать с себя одежду.

— Я знаю, как трахаться, и поверь мне, я могу трахаться лучше, чем ты.

Он замер от моих слов, темнота вспыхнула в его глазах. — Отвали от нее, — огрызнулся я.

Валентин послал мне дерзкую улыбку, наполненную высокомерием и уверенностью. Я ненавидел его гребаное лицо, и мне ужасно хотелось оторвать его член и засунуть ему в рот.

Он перевернулся, оставив Валери измученной и обмякшей на кровати. Ее тело раскраснелось и вспотело. Мой взгляд скользнул между ее ног; она была мокрой и красной, ее половые губы опухли. Я видел, как она пульсирует от желания.

Это действительно было заманчивое зрелище.

Если бы это было в любое другое время, я бы с удовольствием сожрал ее, как голодный человек.

Но сейчас…сейчас было не время.

Это было не то место.

Прямо сейчас наше занятие любовью было запятнано третьим присутствием.

То, что я собирался сделать…это только для того, чтобы защитить нас. Помочь друг другу в этот момент единственным известным нам способом.

Вместе мы были сильнее.

И я собирался заняться любовью со своей женщиной прямо на глазах у Валентина. Ее гребаного мужа.

Я собирался показать ему…что она любит меня. Она хочет меня. Она нуждается во мне…и ее киска…моя.

Наркотики все еще текли по ее телу, и я знал, что это еще не конец. Ей нужно было больше. И Валентин это знал. Он знал, что это будет нелегкий трах для Валери.

Ей будет больно. Ей нужно было наполниться до краев, кончить…в погоне за освобождением. Один раз. Два раза. Три раза. Может быть, даже четыре, пока она не будет полностью истощена или без сознания.

Для этого были эти наркотики.

Но если бы у меня действительно был выбор, Валентин больше не прикоснулся бы к ней.

Забравшись в постель, я присоединился к Валери. Ее глаза встретились с моими, и я увидел согласие в ее глазах. Она глубоко вздохнула, и ее ноги раздвинулись для меня, приглашая войти.

Это не было рационально и умно.

Это было опасно.

Это было так чертовски неправильно.

Но в тот момент, когда наши взгляды встретились, все остальное исчезло. Валентин исчез, мир перестал двигаться, и все затихло.

Были только мы.

Обнаженный, я устроился над своей милой Валери. Ее мышцы были напряжены, а тело зажато, но я нуждался в ее спокойствии. Мне нужно было, чтобы она растаяла в моих объятиях, как раньше.

Мои руки ласкали ее бедра, медленно…нежно. Я нежно поцеловал ее своим прикосновением. Ее губы приоткрылись с хриплым вздохом, а глаза затрепетали. Вот ты где, мой прекрасный лебедь.

Я обхватил ладонями ее грудь и ущипнул за соски. Она ахнула, ее тело выгнулось для меня. Потирая свой член о ее влагу, я покрыл ею всю свою длину. Я затвердел от ощущения ее тела, наконец мой член ожил. Ты меня чувствуешь? — спросил я одними губами.

Она прошептала мне на ухо мое имя, и все стало хорошо.

Я с тобой, милая мышка…

Она знала…

Она доверяла мне…

Беззвучно дала мне понять, что все в порядке. Я мог прикасаться к ней. Целовать ее.

Я проигнорировал ворчание Валентина рядом с нами. Я знал, что он смотрит и, вероятно, дрочит себе. Я слышал, как он потирает свой старый вялый член.

Я проигнорировал все это. Валери тоже. Мы сосредоточились только друг на друге, и это было почти, просто почти идеально.

Моя толстая длина толкнула ее влажный вход, и я почувствовал, как она пульсирует на моем кончике. Она отчаянно пыталась вобрать меня в себя. Поэтому я дал ей то, в чем она нуждалась.

Мои пальцы сомкнулись вокруг ее волос, сжимая их у основания шеи, и я вошел внутрь, заполняя ее влажную киску, пока не оказался по самые яйца. Подхватив Валери под руку, я слегка приподнял ее бедра. Я вышел из нее, а затем толкнулся обратно внутрь, пока мои яйца не ударились о ее попку.

Я был глубоко и она сжималась вокруг меня. Ее дыхание вырывалось судорожными вздохами, и я дышал в ее шею.

Я стобой, я медленно прошептал в ее кожу. Интересно, почувствовала ли она мои губы и поняла ли мои слова? Доверься мне.

Откинув голову назад, я убедился, что смотрю в ее измученные глаза, когда начал двигаться. В размеренном ритме я давал ей сначала неглубокие, а потом глубокие толчки. Я знал, что попал в идеальное место, потому что она продолжала сжиматься вокруг меня.

Я чувствовал ее пульсацию и мой член тоже пульсировал.

Мы оба были близко, висели над краем и ждали момента, когда это произойдет.

Кровь мчалась по моим венам, и жестоко билась в моей голове. Это оглушало меня.

Мое сердце бешено колотилось, и я чувствовал, как ее сердце бьется у меня в груди. Я полностью лег на нее, пытаясь спрятать ее тело от Валентина. Мои бедра упирались в нее, и она двигалась вместе со мной, гонясь за собственным оргазмом.

Это было грязно и развратно. Так чертовски неправильно.

И все же, когда мы оба были потеряны друг в друге, это было почти совершенство.

Я мог сказать, что Валери постепенно забывала о присутствии Валентина. Она так погрузилась в удовольствие, что это было единственное, на чем она могла сосредоточиться. На данный момент это было хорошо.

Позже я буду обнимать ее, пока она будет ломаться.

Мой язык обвел кожу под ее ухом, мои зубы слегка задели ее шею. Она всхлипнула и склонила голову набок, давая мне больше доступа. Я нежно поцеловал ее.

Она пульсировала вокруг меня, а затем влага хлынула между ее ног. Я почувствовал, как мои яйца напряглись, а потом я тоже кончил. Мои толчки не замедлились.

Ее глаза были красными от слез, лицо раскраснелось и стало красивым…усталым и потным, но этого ей было недостаточно.

Два оргазма, и я знал, что ей нужно больше.

Блядь.

Ее губы приоткрылись, и она хотела мне что-то сказать…я не мог сказать точно.

Ее руки обвились вокруг моей шеи, и она потянула мою голову вниз. Ее губы коснулись моих ушей, и я услышал, как она прошептала:

— Виктор…пожалуйста…

Ее голос был слышен только мне. Я снова поцеловал ее в шею. Я с тобой.

Перевернув Валери на живот, я приподнял ее задницу. Вот тогда-то я и заметил это.

Под Валери, вот он. Сломанный. Разрушенный.

Бумажный лебедь.

Бумажный лебедь моей Валери. Тот самый, который я сделал своими руками и подарил ей много месяцев назад,

Наш символ нового начала…нашего начала.

Он лежал там… смятый и теперь бесполезный.

Такая красивая вещь, а теперь…уродливая.

Я крепко зажмурился и вздохнул, отказываясь сосредоточиться на этом.

Символ нас, теперь…символ того, что разбило нас.

Я крепче сжал ее бедра. Нет. Ничто не могло нас сломать. Мы были сильнее. Вместе мы были сильнее.

Открыв глаза, мое тело прижалось к ней, а затем я снова вошел в ее киску. Она запрокинула голову и беззвучно закричала. Ее бедра двигались вместе с моими, и я зашипел, одновременно любя и ненавидя то, как она крепко сжимала мой член.

Краем глаза я заметил, что Валентин снова приближается к кровати. Он разрушил чары, маленький пузырь, в котором находились мы с Валери; он разрушил его.

Он встал на колени, и его член был прямо перед ее лицом.

Валери всхлипнула, склонив голову, и я понял, что он собирается сделать.

Он собирался заставить ее сосать его, пока я трахаю ее.

НЕТ, БЛЯДЬ.

Я зарычал в ответ, когда увидел, как он приближает свою твердую длину ближе к ее рту. Мои губы скривились, и я оскалил зубы.

Он вздрогнул, его глаза расширились от моего проявления ярости.

— Убери свой бесполезный член от нее, пока я трахаю ее. Ее дырочки мои, я использую их прямо сейчас. Ее задницу. Ее рот. Ее киску, — огрызнулся я, снова и снова врезаясь в Валери.

Валентин усмехнулся. — Ты, кажется, забыл. Она моя жена.

Я мрачно рассмеялся, полностью отстраняясь от Валери. — Твоя жена?

Крепче сжав ее бедра, я толкнулся вперед и врезался прямо в ее скользкий канал. Так чертовски глубоко, что у нас обоих перехватило дыхание.

— Мой член сейчас так глубоко внутри ее влагалища, что она даже забыла, что она твоя жена, — язвительно сказал я. — Твоя жена. Валентин, я трахаю твою жену, а ты будешь смотреть, пока я не закончу. И поверь мне, я даже не близок к тому, чтобы покончить с ней прямо сейчас.

Он открыл рот, чтобы возразить, но я оборвал его. Толчок. Валери была слишком слаба, чтобы удержаться на ногах, но я держал ее в своих объятиях.

— Смотри, как я ее трахаю. Ты дал мне разрешение, и я довольно собственнически отношусь к кискам, которых трахаю. И прямо сейчас я испытываю сильную симпатию к твоей жене. Ты сам виноват, что предложил ее на гребаном серебряном блюде.

Валентин нахмурился, его губы сжались в прямую линию. Он не был счастлив, но очень жаль, ублюдок.

— Я позволю тебе наслаждаться ею, Константин. Только потому, что я сегодня в хорошем настроении.

Пошел ты.

Я по-волчьи улыбнулся. Мысленно планируя его смерть, я продолжал двигаться внутри Валери. Каждый раз, когда она сжималась, я стонал. Она пульсировала, и я тоже.

Когда я больше не мог этого выносить, я перевернул ее еще раз, пока она не оказалась на спине. Я подтянул ее бедра к груди, держа под коленями. Она была широко открыта для меня. Ее усталые карие глаза пристально смотрели в мои.

Я с тобой.

Доверься мне. Пожалуйста.

Едва заметный кивок, и я снова оказался внутри нее.

Наш трах был почти животным. Грубый, глубокий…Но мне было все равно. Валери, похоже, тоже было все равно. Она обхватила меня ногами и прижала к своему телу, удерживая мой член глубоко внутри себя. Я снова рванулся вперед, а затем накрыл рот, захватывая ее губы с настойчивостью, о которой даже не подозревал. Мне просто нужен был мой член глубоко в ее влагалище, чтобы она могла чувствовать меня в течение нескольких дней. Меня… Не его…

Это было о нас…

Не о нем…

Я трахал ее…

Она нуждалась во мне…

Не в нем.

Валери поцеловала меня с такой же страстью. Она засунула свой язык мне в рот и пососала его. Она застонала мне в губы, и я снова вонзился в нее, оседая так глубоко внутри.

Она резко открыла глаза. Она смотрела на меня затуманенным взором, но потом ее губы скривились, почти мечтательно. Еще два оргазма спустя, ее киска снова содрогнулась вокруг моей длины. Она была такой чертовски мокрой; звук нашего траха эхом отдавался от стен комнаты.

Я нашел свое собственное освобождение, и Валери продолжала выжимать меня.

Мой милый красивый лебедь.

Ее измученное лицо было мокрым от пота, а глаза трепетали. Она была на грани сознания и почти падала. Темнота ждала ее.

Теперь, когда мы оба были после кайфа, момент обрушился на нас, мое сердцебиение ускорилось, а грудь сжалась.

Сейчас она выглядела такой разбитой. Было больно. Это чертовски больно.

У меня болело в груди. Мой член все еще был твердым, но я вышел из нее и услышал ее тихий вздох. Ее глаза начали закрываться, но тут же распахнулись, когда Валентин схватил ее за руку. Я заметил намек на страх, когда он стащил ее с кровати и заставил Валери встать на колени.

Мои руки сжались в кулаки, я тоже слез с кровати и встал рядом с ней на колени.

У меня перехватило горло. Я хотел бороться с ним, сказать ему "нет". Закричать. Мне чертовски захотелось врезать ему. Но я молчал.

Я заставлял себя оставаться в образе. Константина Солоника.

Валентин обхватил свой член ладонями и начал тереть себя. Я наблюдал, как он подошел ближе к Валери, его длина была прямо перед ее лицом, когда он дрочил. Ее глаза были плотно закрыты.

Когда я понял, что он хочет сделать, мое сердце ушло в пятки.

Он собирался унизить ее. Я мог взять верх, когда трахал ее, но он все еще был у власти…и он хотел показать мне это. Он хотел еще раз заявить права на Валери. Чтобы показать что она его собственность.

Нет. Нет. Блядь, нет.

Только не так. Никогда.

Прежде чем он успел это сделать, я схватил Валери за плечо и развернул ее к себе. Валентин зарычал в ответ, но я проигнорировал его.

— Какого хрена…

Когда я погладил свой член, он замолчал. Валентин склонил голову набок и насмешливо приподнял бровь. Не обращая внимания на выражение его лица, я быстро подрочил. Я все еще был твердым и все еще влажным от ее соков и моей собственной спермы, что позволяло моей руке легко скользить по всей длине.

Посмотри на меня, Валери. Увидь меня. Только меня.

Она смотрела на меня своими прекрасными карими глазами. Мои бедра свело судорогой, а живот сжался. А потом я кончил.

Валери удивленно моргнула, но в остальном осталась стоять на коленях, молча глядя мне в глаза, пока я направлял свою сперму ей на лицо, на шею и красивую грудь.

Валентин засмеялся рядом со мной. Мрачным смертельным смехом.

Но я только ухмыльнулся в ответ. Наклонившись, я взял сосок и зажал его между большим и указательным пальцами. Она не вздрогнула, но я продолжал смотреть ей в глаза, надеясь, что она увидит мою ложь и мою правду.

— Валентин был прав. Ты хорошая игрушка для траха. А теперь посмотри на себя, грязная шлюха.

Она тяжело сглотнула, и я пробежал взглядом по ее коже, покрытой толстыми струями моей спермы.

— Красиво, — промямлил я.

Мне очень жаль. Прости меня.

Валери не сводила с меня глаз. И в ее взгляде я увидел все, что мне нужно было увидеть.

Я доверяю тебе, Виктор. Я тебе доверяю.

— Никогда не считал тебя собственником.

Голос оттолкнул меня, и я выпрямился. — Не собственник. Для тебя это была игра власти. Ты хотел контролировать ситуацию. Чтобы показать мне, что ты Король, а я твой пес.

Я бросил на него быстрый взгляд. — Но, видишь ли, я только что освоил твою собственную игру, Валентин Солоник. В следующий раз выбери более слабую добычу, потому что я не он, — лениво протянул я. — Может, ты сейчас и босс, но ты забыл, что я Константин. Я не проигрываю. Никогда. И я никогда никому не кланяюсь. Если ты хочешь быть Альфой, не выбирай меня своим противником, потому что ты никогда не победишь.

Я отошел от Валери. — Вставай, — я зарычал.

Она встала на дрожащие ноги, ее тело трусило, но она сделала, как ей было сказано.

Валентин широко раскрыл глаза и стиснул зубы, увидев, что его жена повинуется мне. На этот раз была моя очередь смеяться. Все еще посмеиваясь, я сказал:

— Есть только один Альфа. И это я.

Я прошел мимо него и сделал большой глоток из бутылки бренди. — Я только что трахнул твою жену и заставил тебя смотреть. Я только что владел ее киской. Как ты себя чувствуешь?

Валентин скрестил руки на груди. — Сынок. Я ничего не чувствую. На самом деле, я чувствую себя довольным. Видеть тебя в таком состоянии. Ты превзошел меня в моих собственных играх. Но видишь ли, я хотел, чтобы ты трахнул ее, и ты это сделал. Так что, в конце концов, я все-таки победил.

Он ухмыльнулся и начал натягивать одежду. — Встретимся позже в офисе. Я сейчас же ухожу. Он махнул рукой в сторону Валери, скривив губы. — А пока наслаждайся ею. Она твоя на всю оставшуюся ночь. Это твой единственный шанс, потому что ты больше никогда не прикоснешься к ней.

Я продолжил пить из бутылки, пытаясь подавить тошноту, подступающую к горлу. Желудок сводило судорогой, и мне казалось, что меня сейчас стошнит прямо здесь, на белых коврах.

Валентин подошел к Валери, которая молча стояла, глядя в пол. Ее тело покачнулось, но она не упала.

Он схватил ее за подбородок и заставил посмотреть на себя. Его взгляд был полон грязи. — Ты выглядела как отвратительная шлюха. Тебе ведь понравилось, правда? Как он трахал тебя? Все в порядке. Это будет в последний раз.

Его рука скользнула между ее ног, и он обхватил ее там. — Не забывай, кому это принадлежит, шлюха.

Его губы прижались к ее губам, и он сильно укусил ее. Я вздрогнул и почувствовал это…боль, ее боль. Когда он отстранился, ее губы слегка кровоточили. А потом он обхватил ее левую грудь и слегка наклонил голову, прежде чем взять в рот ее левый сосок.

Она задохнулась от боли, когда он снова укусил ее. Ее тело сжалось, и по щекам потекли слезы. Бутылка начала трескаться в моих руках, стекло стало хрупким под давлением моей хватки.

Когда он отстранился, там был красный синяк, и она истекала кровью.

Ублюдок.

— Спокойной ночи, — он усмехнулся.

Я смотрел как он уходит.

Дверь за ним закрылась.

Я мысленно сосчитал.

Десять секунд.

Я швырнул бутылку в стену и увидел, как она разбилась, осколки разлетелись по комнате.

Я повернулся к Валери. Наши глаза встретились.

Она вдохнула.

Я выдохнул.

Мы вдохнули.

Я хотел дотянуться до нее…

Я хотел обнять ее…

Она молча смотрела на меня… ее глаза затуманились и…

Мой милый прекрасный лебедь сломалась.

Глава 18

Валери

Не оставляй меня.

Не ненавидь меня.

Не оставляй меня.

Не ненавидь меня.

Все мое тело дрожало, сердце трепетало от пережитого. Дрожь пробежала по моему телу, вызывая головокружение, и комната, казалось, потеряла фокус.

Останься.

Обними меня.

Пожалуйста.

Я моргнула, понимая, что на глаза наворачиваются слезы. Маленькие соленые капельки упали мне на щеки, но у меня не было сил смахнуть их.

У меня закружилась голова. Мое тело было слабым. На сердце у меня было тяжело. Моя душа раскалывалась.

С каждым вдохом я чувствовала, как внутри меня что-то трещит. В ушах стоял резкий шепот, дразнящий меня с каждым ударом сердца.

Слабая. Потасканная. Отвратительная. Больная.

Я почувствовала, как сжалась моя грудь и как сердце, казалось, подалось под давлением.

Боль. Так много боли… агония, которая пожирала меня изнутри, сжигая пламенем и кислотой, льющейся в мои вены.

Это была безмолвная пытка, которую я терпела.

Он был жестким и непреклонным.

Никакого спасения.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Валентин уже много раз использовал меня. Он уже много раз заставлял меня испытывать удовольствие против моей воли. Много раз я пыталась бороться с этим. Мой мозг отказывался признавать то, что он заставлял чувствовать мое тело, и каждый раз я проигрывала.

Наркотики были сильнее моей воли бороться с его мучительными прикосновениями.

Я была измотана до костей и больше не могла держаться прямо. Ноги у меня задрожали, как у новорожденного олененка, и мне стало холодно, так холодно, что зубы застучали.

Виктор заметил это и шагнул вперед.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Мой взгляд все еще был прикован к нему, и он не отвел свой. Он обошел стеклянные осколки, которые теперь валялись на полу.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Мои зубы застучали громче, и я сжала челюсти. Виктор подошел ближе, пока не оказался так близко, что его тепло начало просачиваться в мои поры.

Мое тело не было моим собственным, и это было притяжение.

Виктор обхватил меня руками за бедра, и я упала в его объятия.

Тепло.

Безопасность…

Дом…

Моя любовь…

Он был всем, что мне сейчас было нужно.

Я погрузилась в него, сжавшись в его объятиях и желая зарыться под его костями и спрятаться в его душе. Мы могли бы спрятаться там, и это был бы наш прекрасный счастливый конец.

Я наслаждалась его теплом, вдыхала его пряный мятный аромат. В воздухе стоял тяжелый запах алкоголя, но я не обращала на него внимания. Вместо этого я продолжала вдыхать его запах, который принадлежал только моему Виктору.

Он пах мной. Он пах домом.

Он пах небесами, и я закрыла глаза.

Мой солдат. Мой павший воин.

Мой Ангел-Хранитель

Мой любимый.

И единственный человек, который когда-либо держал мое сердце в своих ладонях.

Слезы потекли по моим щекам, и я издала отвратительный всхлип. Мои пальцы впились ему в грудь, ногти впились в кожу. Я плакала, рыдая по нам.

Но под болью внутри меня был калечащий страх. Он навис надо мной, пронзая мое сердце тьмой и пронзая меня.

Я вздрогнула и крепче прижалась к Виктору.

— Не…уходи…

Это был сдавленный звук, исходящий из моего пересохшего горла.

Рука Виктора крепче обхватила мои бедра, а затем меня подняли в его объятия, как новобрачную. Он отнес меня в ванную и усадил на край ванны. Когда он отстранился, мое сердце ударилось о грудную клетку.

Меня охватила паника, и я рванулась вперед, пытаясь дотянуться до него, удержать и никогда не отпускать. Мои ноги подкосились, и я упала на пол.

Слабая. Слабая. Такая слабая.

Виктор снова поднял меня на руки и на этот раз присел со мной на колени. Мои руки дрожали, когда я поднесла их к его лицу, заставляя его посмотреть на меня.

Он был так молчалив…далеко, далеко от меня.

Это пугало меня.

Страх усилился, и мое лицо сморщилось, когда я снова начала рыдать. Моя грудь вздымалась с каждым мерзким криком.

— Не… уходи…

Не оставляй меня.

Не ненавидь меня.

Виктор молчал, его губы не шевелились. Он не дал мне своих слов, и я осталась с таким чувством, как будто только что потеряла что-то более важное, чем саму мою жизнь.

Мою силу.

Его.

Моего Виктора.

Неужели это оно? Уйдет ли он сейчас? Оставит меня здесь?

Мои разбитые, кровоточащие губы приоткрылись, и я почти умоляла.

Умоляла его остаться. Умоляла его любить меня.

Не успела я договорить, как Виктор зашевелился. Все еще держа меня на коленях, он протянул руку и открыл кран. Ванна начала наполняться теплой водой, и я не могла отвести взгляд, наблюдая, как вода поднимается, и чувствуя, как мое сердце бьется о грудную клетку, как яростный шторм.

Виктор не отпускал меня. Он прижимал меня к себе, моя голова лежала у него на груди.

Он тоже молчал. Его молчание резало меня сильнее, чем прикосновение Валентина. Я с трудом сдерживала слезы, грозившие пролиться снова.

Глотая свои крики, я тоже молчала.

Не оставляй меня.

Не ненавидь меня.

Пожалуйста.

Как только ванна наполнилась, он начал опускать мое обнаженное тело в воду. Мои мышцы ныли и протестовали от движения, но я заставила себя расслабиться в тепле. Взгляд Виктора прошелся по моему лицу, прежде чем опуститься ниже, остановившись на моей груди. Мой сосок горел там, где Валентин укусил меня. Мои губы тоже пульсировали. Все мое тело болело, пульсировало и ныло.

Я боролась с желанием спрятаться, скрыть свой позор. Мое дыхание превратилось в икоту, и я обхватила себя руками, пытаясь защитить свою наготу.

Я хотела бы чтобы Виктор был последним человеком, который видел меня такой.

Последним человеком, который видел, как мой муж осквернил меня…

И все же он был здесь…

Он был свидетелем всего этого, и он все еще был здесь… переживал последствия вместе со мной.

Виктор начал двигаться, но мои руки вцепились в него. Мои глаза встретились с его глазами, и я молча умоляла его.

Не оставляй меня.

Не ненавидь меня.

Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожал…

— Мне нужно… — начал он, но замолчал. Он стиснул зубы, и его глаза потемнели от боли. Казалось, он прочищает горло, пытаясь снова обрести голос.

Я следила за его губами, когда он наконец заговорил. — Мне просто нужно взять мыло.

Он кивнул на край ванны, но я не отпустила его руку. Виктор не отстранился. Нет, он остался на месте и только потянулся вперед, чтобы схватить то, что ему было нужно.

Я чувствовала, как шевелятся мои губы, чувствовала слова на своих губах, когда говорила. Я не была уверена, услышал ли он меня, но попыталась снова, громче…нуждаясь, чтобы он услышал меня.

Пожалуйста.

— Обними меня, — Чтобы я могла сломаться в твоих объятиях, а ты мог успокоить меня.

Глаза Виктора потемнели. Его тело напряглось, и он казался таким потерянным в своих мыслях, таким далеким отсюда.

Он глубоко вздохнул и слегка кивнул мне. Почему он молчит?

Я потеряла тебя, Виктор?

Был ли это конец для нас?

Эта мысль причиняла боль мне…это пронзало меня, острые ножи впивались в кожу, пытаясь добраться до моего и без того кровоточащего сердца. Это ранило меня больше, чем Валентин мог когда-либо.

Виктор заставил меня подвинуться на несколько дюймов вперед в ванне, а затем забрался в нее сзади. Его тело было теплым и твердым на моей спине, и я закрыла глаза, испустив самый долгий вздох.

Мое тело расслабилось на Викторе, и я позволила его силе течь по моим венам. Когда он схватил меня за подбородок и повернул мою голову в сторону, я открыла глаза и посмотрела в его красивое, смертельно опасное лицо.

Мой.

Как я была его.

Разве что…

— Не… уходи…обними меня.

Виктор убедился, что я слежу за его ртом, когда он снова заговорил. — Я никогда не покину тебя, Валери.

Мое сердце грохотало от его клятвы, и мое тело ослабело под его словами.

— Никогда?

— Милая моя мышка, расставание с тобой оставило бы пятно на моей душе. И я не могу вынести мысли о том, чтобы быть отдельно от тебя.

Его рука накрыла мою грудь, притягивая меня ближе к своему телу. Я провела ладонью по его щеке, потирая острые края бородатой челюсти большим пальцем. Похоже, он не брился уже несколько дней. Он выглядел…убийственно. В прекрасном, поэтическом смысле.

— Я подумала…

— Что ты подумала? — он перебил.

— Я подумала…ты ненавидишь меня. Что ты не можешь смотреть на меня…потому что ты только что видел, что Валентин сделал с моим телом, — тихо призналась я, разрывая свое сердце на части с каждым тяжелым словом.

Виктор покачал головой прежде, чем я успела закончить фразу. — Я никогда не смогу тебя ненавидеть, малышка.

— Ты был такой молчаливый, — я подавилась и с трудом сдержала рыдание. — Это меня напугало.

— Я молчал, потому что думал, что ты меня ненавидишь. Вина горела у меня на языке, Валери. Я позволил ему прикоснуться к тебе и ничего не смог сделать. Я был так чертовски беспомощен. Я бесполезный гребаный человек, и я не мог защитить тебя, как поклялся.

Я не могла слышать его голос, но в моей голове, я представляла, что каждое слово было пронизано яростью. Я видела это по его лицу, по тому, как изменилось выражение его лица, по дикому, неукротимому взгляду темных глаз, по тому, как напряглась его челюсть от моего прикосновения.

— Я подвел тебя, Валери. Как ты можешь смотреть на меня и … не сердиться?

Я неуклюже повернулась к нему лицом. Я оседлала его бедра и скрестила руки на его шее. Прижав наши щеки друг к другу, я обняла его и прошептала ему на ухо: — Я никогда не смогу ненавидеть тебя. Я не сержусь. Это…было не в твоих руках. Это я понимаю. И я…благодарю тебя. За то, что…за то, что…захватил власть. Мне было нужно, чтобы ты сделал это, и ты спас меня единственным способом, каким мог. Я бы предпочла, чтобы ты прикоснулся ко мне в тот момент, когда я была под кайфом от наркотиков, чем чтобы Валентин прикоснулся ко мне так, как я не могла вынести.

Мои глаза горели непролитыми слезами от воспоминаний, снова и снова нападавших на меня в моей голове. Закрыв глаза, я позволила слезам пролиться наружу, и я шмыгнула носом, чтобы заглушить свои крики, но это было так тяжело. Так трудно держать все это в себе, когда я была в объятиях Виктора.

В его объятиях, в том, как он обнимал меня так нежно, мне казалось, что он открыл дверь всем моим эмоциям. Я больше не могла держать все это внутри. Все годы пыток…годы боли…весь гнев…вся боль…все до сегодняшнего вечера-все это выплеснулось наружу сквозь мои крики.

Виктор успокаивающе провел рукой у меня по спине, нежно лаская мою кожу. Его прикосновение было как перышко, успокаивающее боль и одновременно трогающее мою душу.

Крылья на моей спине были разорваны, а волдыри на ногах кровоточили. Я много раз проходила через ад, и каждый раз Валентин давил меня голыми руками.

Но сегодня был кошмар, который я никогда не хотела испытывать.

Всякий раз, когда мой муж причинял мне боль, я ожидала этого. Я всегда каким-то образом была готова к этому.

То, что произошло сегодня, не было для меня чем-то новым.

Да, наркотики были намного сильнее.

Да, побочный эффект сделал все еще хуже.

Но дело было не в этом. Это не был мой переломный момент.

Валентин мог насиловать меня, и каждый раз я каким-то образом находила способ починить себя и собрать осколки обратно.

Он никогда не разбивал мою душу и не вредил мне так, что я не могла собрать себя снова.

Да, он использовал мое тело. Он путал мой разум. Он разбивал мне сердце.

Но моя душа никогда не была разбита.

Но сегодня он нашел способ сломить меня…

Виктор…

Он привел моего Виктора сюда, в эту комнату.

Мой Виктор наблюдал за нами, пока мой муж осквернял меня самыми грязными способами.

Мужчина, которого я обожала…и любила, он смотрел на меня, он смотрел на другого мужчину, когда тот трахал меня.

Стыд и чувство вины душили меня, и я, затаив дыхание, выпустила суровый, раненые крик.

Виктор всегда знал, что творится со мной в руках Валентина Солоника, но он никогда не видел этого. Это было то, за что я всегда была благодарна…

По крайней мере, мой Виктор не должен был видеть меня запятнанной прикосновениями грязного мужчины, другого мужчины, кроме него…

Он не должен был видеть меня такой, сломленной и использованной, как платная шлюха.

Я была просто хорошенькой куклой, которую Валентин мог сломать. После того, как он использовал меня так, как хотел, он всегда отбрасывал меня, как никчемную рабыню.

Он хотел видеть, как жизнь исчезает из моих глаз, и ему это почти удалось.

Каждый глоток воздуха словно высасывался из моего тела. Мои легкие сжимались, и мне хотелось закричать, чтобы крик… вопил моей агонией к небесам.

Но я молча страдала, отказываясь дать Валентину власть надо мной. Он никогда не услышит моего голоса, никогда не услышит, как я кричу так, как ему хочется.

Когда Виктор вышел вперед и заменил отвратительные прикосновения Валентина своими нежными, это спасло меня. Мое увядающее сердце больше не трепетало, и осколки больше не разваливались на части.

Даже когда рядом был Валентин, его присутствие было таким резким и тошнотворным, прикосновение Виктора воскресило меня.

Я отстранилась достаточно, чтобы заглянуть ему в глаза. — Ты не понимаешь, как много значишь для меня и как сильно я нуждаюсь в тебе. Хотела бы я, чтобы ты знал…Хотела бы я, чтобы ты знал, как я боюсь потерять тебя.

Виктор наклонился вперед, и вода выплеснулась из ванны от его резкого движения. Он схватил меня за бедра и заключил в свое тело. — Потерять меня? Как ты можешь потерять меня? Никогда. Я здесь, Валери. Прямо. Блядь. Здесь.

Я думала… я…, - я плакала так сильно, что даже не могла произнести ни слова.

Его слова были бальзамом для моей пылающей души.

— Я…грязная, — прошептала я.

Виктор закрыл глаза, словно мое признание причинило боль. Когда он снова открыл их, его взгляд был полон решимости.

— Не двигайся. Давай я тебя очищу, — сказал он.

Мое тело замерло по его команде. Он удовлетворенно кивнул. В его глазах был намек на гордость…но это не так.

Он смотрел на меня так, словно я была его солнцем. Его луной. Его звездами. И небом.

Я люблю тебя.

Я открыла рот, чтобы произнести эти слова…но не смогла.

Страх удерживал меня, поэтому вместо этого я позволила Виктору вымыть меня. Словно что-то хрупкое, он нежно намылил мое тело. Его сперма была липкой на моем теле, но он нежно стер ее водой с мылом. Виктор был особенно нежен с моей ушибленной грудью, и я вздохнула, закрыв глаза.

После того, как он закончил, он встал со мной, мои ноги были вокруг его бедер. Он дал воде стечь и снова наполнил ванну. Когда ванна снова была готова, он усадил нас в теплую воду.

Виктор коснулся моего подбородка, чтобы убедиться, что я смотрю ему в лицо. — Ну вот. Теперь ты вся чистая, Валери. Ты не грязная. Ты не сломлена. И ты не слабая. Валентин видит в тебе шлюху, но я вижу тебя…, - он замолчал, его глаза изучали мое лицо. — Я все еще вижу в тебе моего милого, прекрасного лебедя. Ты все еще моя. Я все еще твой. Валентин не может этого изменить, детка.

Мой милый, прекрасный лебедь.

— Он уничтожил его, — захныкала я. — Нашего бумажного лебедя.

Виктор наклонился вперед, и его губы легонько коснулись моих, и это был самый прекрасный поцелуй, который он когда-либо дарил мне…самый прекрасный поцелуй, который я когда-либо испытывала.

Поцелуй меня.

Поцелуй меня.

Поцелуй меня сладко.

Никогда не останавливайся.

Поцелуй меня так, как небо встречается с голубым небом, где солнце встает и садится на горизонте. Поцелуй меня так, как луна занимается любовью с ночью.

Его губы двигались по моим в медленном танце. От этого у меня мурашки побежали по ногам, хотя я была окутана теплом Виктора и горячей водой.

Когда он отстранился, Виктор постучал по губам, желая привлечь мое внимание. Я уставилась на него, ожидая, что он заговорит. — Ты мой лебедь, и этого достаточно.

— Я люблю тебя.

Мои глаза расширились.

Виктор замер.

Мое сердце бешено заколотилось.

У Виктора отвисла челюсть.

Я люблю тебя.

Эти слова…они исходили от меня.

Осознание этого заставило меня закрыть глаза. Мой желудок скрутило и сжало. О Боже. Как я могу быть такой глупой?

Глупая. Глупая. Глупая.

Виктор ничего не ответил. Я держала глаза закрытыми, а потом он двинулся, поднимая нас из воды. Он держал обе руки под моим задом, когда я пыталась соскользнуть вниз по его телу, пытаясь избежать моего глупого признания.

Но Виктор не отпускал меня. Я была вынуждена обхватить его ногами за талию и слепо позволила ему проводить нас обратно в комнату.

Там он поставил меня на ноги. Я посмотрела на него сквозь ресницы и увидела, как он срывает с кровати грязные простыни и бросает их на землю. Прежде чем я успела моргнуть, он уложил меня на холодный матрас, и Виктор устроился на моем теле. Мои ноги расширились, чтобы вместить его тело и вес.

В темных глазах Виктора было что-то, чего я не могла объяснить. Его зрачки были расширены, и он не отрывал от меня взгляда.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Это было, как будто…он смотрел прямо сквозь меня, видя глубину меня.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Я чувствовала, как его сердце бьется рядом с моим.

Его тело было таким теплым над моим, и он прогнал холод матраса.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Его губы приоткрылись…

Тук. Тук. Тук. Тук.

Он собирался сказать что-то?

Примет ли он мое признание? Откажет мне? Оставит меня?

Тук. Тук. Тук. Тук.

Может быть…может быть, он не любил меня. Не так, как я любила его.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Мой подбородок задрожал, но я сжала челюсти.

Бумажный лебедь был сломан…разбит…помят…на полу.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Что, если…что, если бы мы были бумажными лебедями?

Сломанные. Разрушенные. Помятые.

Виктор коснулся моей щеки, и я чуть не зарыдала. Его ладонь ласкала меня, а затем он слегка подтолкнул мой нос своим, слегка дразня.

— Милая мой мышка…

Облегчение сделало меня слабой.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Мое сердце пело, дико подпевая музыке собственного сердцебиения Виктора.

— Как мне объяснить свои чувства…

— Скажи мне, — прошептала я.

Его губы изогнулись в легкой улыбке от моей команды.

— Ты заставляешь меня вожделеть тебя так, как я никогда прежде не желал. Мое сердце дрогнуло от его слов, и оно упало в низ живота. Неужели только это…неужели это все что между нами?

Виктор покачал головой, все еще улыбаясь. — Нет. Не так, как ты думаешь. Я не испытываю вожделения к твоему телу, хотя это одно из того, чем я глубоко восхищаюсь. Я жажду того, как ты смотришь на меня и как ты ласкаешь меня своим взглядом. Я одержим тем, как ты смотришь в мою душу и танцуешь с моими демонами. Я жажду, чтобы ты говорила своим сладким, неиспользованным голосом и чтобы ты танцевала…как прекрасный грациозный лебедь. Я жажду тебя, моя милая Валери.

Он нежно погладил меня по лицу, вытирая слезы. — Я чувствую твоё сердце… оно бьется так быстро.

Ради тебя.

У меня перехватило горло, но мне пришлось выдавить эти слова. — Я люблю тебя.

Он закрыл глаза и судорожно вздохнул. — Я знаю.

— Ты любишь меня?

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Виктор снова открыл глаза. — Я нежно люблю тебя. И я безумно люблю тебя, — признался он мне.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Моя невинность давно была отнята у меня.

Мой дух давно был сокрушен.

Но именно Виктор завладел моим сердцем.

Именно Виктор занимался любовью с моей душой.

Именно Виктор танцевал со мной в мечтах.

И это Виктор…заставил меня почувствовать себя живой.

Я улыбнулась.

А потом прошептала:

— Спасибо.

Я нежно люблю тебя. И я безумно люблю тебя. 

Глава 19

Виктор

Моя милая мышка…

Она любила меня даже тогда, когда я не стоил ее любви.

Раньше я думал—что такое любовь?

Раньше я верил, что люблю Айлу. Раньше я думал, что это любовь…

Потом мой взгляд упал на нее…

Она сидела в своей комнате одна и молчала… прекрасный мираж. Она вязала, над ней светилась люстра.

И в этот момент мое предательское сердце забилось сильнее. Моя жизнь обрела свой истинный смысл — свою истинную цель.

Я люблю тебя.

Черт. Я крепко зажмурился.

Мне хотелось обнять ее и увести подальше от всего этого.

Но я разрывался между преданностью своей семье и этой женщиной в моих объятиях.

Я хотел защитить свою семью. Моего брата. моего Короля. Его жену. Его детей. Я хотел дать им шанс на счастье и никогда не испытывать горечи утраты. Они уже достаточно натерпелись.

Но я также хотел защитить Валери. Я страстно желал украсть ее и стать для нее подходящим мужчиной, стать для нее лучшим мужчиной.

Но я не мог…

Я, черт возьми, не мог, и это ранило меня глубже, чем любое лезвие.

Это было больнее, чем пуля, которая пронзила мое сердце, когда Алессио выстрелил в меня.

После сегодняшнего, как я мог сделать выбор?

Моя семья или она?

Я невесело усмехнулся. Я привык к обману, но теперь жизнь сыграла со мной свою шутку.

Как я мог выбрать своего Короля и оставить свою Валерию в руках чудовища?

Нет.

От этой мысли меня чуть не стошнило. Горькая желчь попала мне в рот, и я снова проглотил ее.

Я посмотрел вниз и увидел, что Валери заснула у меня на руках. Это был и самый сладкий момент, и самый болезненный. Ее глаза закрылись, дыхание стало ровным, и она глубже устроилась в моих объятиях.

Валери доверяла мне…

Она доверяла мне больше, чем я сам себе…

Она верила в меня больше, чем я сам верил в себя.

Обещания были разбиты вдребезги.

Шрамы глубоко укоренились внутри, и я не знал, как их залечить, как не дать разбиться нашим сердцам.

Мой взгляд снова упал на ее бледное лицо. Губы у нее распухли, рана покраснела в том месте, куда ее укусил Валентин. Следы, которые он оставил на ее теле, издевались надо мной. И Дьявол рассмеялся. Мои плечи согнулись под тяжестью груза, а грудная клетка сдавила легкие, мешая дышать.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Дьявол не хотел уходить. Он удобно устроился у меня на плечах и продолжал шептать мне на ухо.

Он находил способы прорезать мою затвердевшую кожу, вены и проникнуть в мое сердце.

Мое сердце — орган, который когда-то был закален. Человек, который когда-то был бессердечным.

Безжалостным убийцей.

Человек, в руках которого было слишком много власти.

Он шел, расправив плечи. Его имя было связано с деньгами и властью.

с Алессио Иваншовым слева от него, он был богом среди людей.

А теперь…

Виктор Иваншов был просто человеком, истекающим кровью и страдающим, как и все остальные.

Он был слаб. Его броня была покрыта трещинами, и никакой клей не был достаточно прочным, чтобы удержать части вместе.

Однажды мой отец сделал мне предупреждение. Слова, в которые я отказывался верить, потому что был непобедим…несокрушим. Я был на вершине цепи выживания и смотрел на людей сверху вниз.

Но слова моего отца были правдой.

Чем ты выше, чем сильнее…тем тяжелее падешь.

И я упал.

Я упал, сам того не желая, и это стало моей гибелью.

Валери пошевелилась во сне, вытряхивая меня из моих мыслей. Мои губы коснулись ее правого виска, и я вдохнул ее аромат. От нее пахло персиками. Чистотой.

И под тяжелым сладким запахом я почувствовал себя…

Во сне ее брови были нахмурены.

Ей было больно… темнота преследовала ее даже во сне?

Я поцеловал ее между бровей, успокаивая напряженные мышцы. Ее лицо расслабилось, и она испустила хриплый вздох. Уголок ее губ дернулся, как будто она хотела улыбнуться.

Я хотел большего…

Ты стоишь того? — Дьявол зашипел мне в ухо. Никчемный и слабый.

Пошел. Ты.

Я стиснул зубы и проигнорировал шипящий голос.

— Виктор…

Мои глаза опустились, и я посмотрел в карие глаза Валери. — Что случилось? — спросила она сонно.

Когда я был уверен, что ее глаза были на моих губах, ожидая и наблюдая, я заговорил. — Я в порядке. Спи.

Она с трудом села и положила ладонь мне на лицо. Ее светлые волосы каскадом рассыпались по плечам. Она была похожа на падшего ангела. Красивая. Экзотическая. Гипнотизирующая.

Запретна в тех смыслах, в каких я не мог ее иметь.

Но я уже прикасался к ней и целовал.

Занимался любовью с ее сладким телом и яростно трахал ее.

Я запятнал ее.

Будьте прокляты небеса. Я тянул нас обоих в ад.

— Почему ты не спишь?

В горле у меня застрял толстый комок. Сглотнув, я попытался снова обрести голос. — Мне нужно встретиться с Валентином. Он просил меня.

Ее глаза затуманились. — Ты в порядке?

Я сухо рассмеялся в ответ на ее вопрос. — Ты спрашиваешь меня об этом?

Валери нервно пожевала губы. — Да. Почему это тебя шокирует?

— Детка, я думаю, что это у тебя была чертовски ужасная ночь, — сказал я дрожащим от гнева голосом.

— Я в порядке, — быстро ответила она, нахмурив брови. — Я в порядке.

Я следил за ее глазами, чтобы обнаружить ложь, но ничего не увидел. — В порядке?

Ее большой палец коснулся моей щеки, и она обхватила мою напряженную челюсть ладонями.

— Виктор, пожалуйста, поверь мне. Я в порядке.

Голос Валери надломился, и она замолчала. Потянувшись к тумбочке, я взял стакан и протянул ей. Она с облегчением глотнула воды. — Спасибо, — произнесла она одними губами.

Я поставил пустой стакан на тумбочку.

— Ты можешь мне не верить, но…

Я сплел наши руки вместе, когда она остановилась. — В чем дело?

Валери отвела взгляд от моего лица, ее взгляд остановился на дальней стене. — Валентин осквернил меня многими способами и много раз. Для меня это было не ново. Больно говорить, но я к этому привыкла. Я знаю, чего ожидать, и знаю, как укрепить себя от этого. Я знаю, как двигаться вперед. Я заставлю себя забыть, и я хотела бы сосредоточиться на тебе…на нас.

Ее слова врезались в мою грудь, как тяжелый гребаный поезд.

— Как…как ты можешь к этому привыкнуть? — прошептал я, прекрасно зная, что она меня не услышит. Мой голос был тяжелым и надломленным под тяжестью накапливающихся эмоций.

— Я сильнее, чем ты думаешь, Виктор. Я пережила семь лет до тебя, и я смогу пережить еще много.

Она снова встретилась со мной взглядом, ее следующие слова потянули за струны моего сердца. Она играла мной, как марионеткой, заставляя меня чувствовать то, что я никогда не хотел чувствовать. — Я сильная…и пока ты рядом со мной, я сильнее.

Но я слаб.

Я не был достаточно силен, чтобы видеть ее такой. Видеть, как мой прекрасный лебедь ломается, и видеть, как другой мужчина прикасается к ней…причиняет ей боль…

Я не был достаточно силен, чтобы смотреть, как моя женщина плачет и умоляет прекратить боль. Я не мог смотреть, как другой мужчина втискивается ей между ног.

Слабый.

И моя милая мышка…

На ее сердце было множество шрамов, глубоких, незаживающих…но оно все еще билось с силой большей, чем у меня.

Мои губы встретились с кожей ее шеи, и я поцеловал ее там. Наша судьба была решена одним сладким поцелуем.

— С нами все будет хорошо, Виктор.

Мне хотелось в это верить.

Отстранившись, я запустил пальцы в ее волосы, лаская кожу головы. Ее глаза сонно затрепетали.

— Ложись спать, мышка.

Она что-то промурлыкала и закрыла глаза. Убедившись, что она снова заснула, я встал с кровати и оделся. Мои ноги почти волочились за мной, когда я заставил себя оставить ее позади.

Но пришло время заняться делом.

Пришло время встретиться с Валентином лицом к лицу и узнать, чем закончится сегодняшний вечер.

Хаос был развязан, и мне пришлось иметь дело с последствиями.

Закрыв за собой дверь спальни, я проигнорировал Егора, который стоял снаружи, насторожившись. Он шел позади меня, и я чувствовал, что ему нужно что-то сказать, но он знал, что не нужно этого делать. Поэтому он держал рот на замке. Сказать было нечего…ничего нельзя было изменить.

Я замер, когда почувствовал прикосновение к своему плечу. Егор придвинулся ближе к моей спине, чтобы прошептать мне на ухо:

— Расправь плечи, Виктор. Это твоя игра. Не показывай Валентину свою слабость.

Услышав его слова, я понял, как чертовски жалко, должно быть, выглядел. Выпрямившись, я посмотрел на то, что было передо мной. Я молча поблагодарил Егора за то, что он прикрывал мне спину.

Мы не принадлежали к одной крови, но у нас была одна и та же жизнь.

Преданность текла по нашим венам. Братья.

В поместье было тихо. Темно и жутко. Было уже поздно, и все спали. Завернув за угол коридора Валентина, где располагался его кабинет, я обнаружил там его телохранителей. Те же гребаные убийцы, охраняющие его дверь. Его жизнь.

Это означало только одно.

Валентин Солоник боялся меня.

Он знал, на что я способен, так что эти придурки были его защитой.

Я остановился перед кабинетом Валентина, лицом к собакам. Один из мужчин обыскал меня и, убедившись, что у меня нет оружия, впустил внутрь.

Когда я вошел, обнаружил Валентина сидящим за столом. Его ноги были подняты, скрещены в лодыжках. Зажженная сигара находилась между его губами, и когда я вошел, его глаза осветились темнотой, которая говорила с моей собственной душой.

Валентин злорадствовал, как будто уже победил.

— Проходи. Присаживайся, Константин.

Я остался стоять. — Что бы ты ни хотел сказать, поторопись. У меня есть дела поважнее, Валентин.

Он пожал плечами. — Почему ты такой ворчливый? Неужели тебе было недостаточно этой ночи?

Я закипел от его слов, чувствуя, как закипает моя кровь, и боролся с собой.

— Сынок, садись и давай выпьем. Намнужно многое обсудить. На самом деле у меня есть для тебя предложение. Ты не сможешь отказаться от этого.

Понимая, что я должен играть в эту игру по-его правилам, я сел, но не раньше, чем схватил бутылку водки. Я снял крышку, поднес ко рту и сделал большой глоток.

Он хотел играть…ладно, игра продолжается, ублюдок.

Глава 20

Валентин Солоник

Две недели назад

Я смотрел на экран. Смотрел. Изучал. Уставился на него непоколебимым взглядом.

Я смотрел, как Виктор Иваншов трахает мою жену.

И я улыбнулся.

Камера долгое время была спрятана в ее спальне. Она всегда была там, хотя мне никогда не приходилось ею пользоваться. Никогда в этом не нуждался. До сих пор.

Пока в жизни моей жены не появился Виктор Иваншов, Королевский пес…солдат и моя марионетка.

Валерия была моим алиби, моей любимицей, моим питомцем…моим целым гребаным планом игры.

И двое влюбленных легко попали в мою ловушку. Теперь они играли в мою игру… это был мой лабиринт, и выхода не было.

Они считали меня глупцом. Слепым к их поступкам и тайнам. Они думали, что я не буду знать, что они затевают за моей спиной, предавая меня в моем собственном поместье…мире, который я построил своими собственными голыми руками.

Виктор решил, что хорошо разыграл меня.

За исключением…Я был тем, кто разыграл их.

Оставаясь в тени, я побеждал их в их собственных играх.

И, ох, как чертовски легко было их разыграть.

Я наблюдал, как Виктор перевернул мою жену на спину так, чтобы они смотрели друг на друга. Со своего экрана я мог сказать, что они обменялись любящими взглядами. Он засунул свой член в ее изношенную киску. В ту же самую киску, которую я заставил кровоточить, когда лишил ее девственности. В ту же самую киску, которую я использовал в течение семи лет.

Она обхватила его ногами за талию, не отпуская. То, как она ласкала его плечи, а потом царапала ногтями его кожу, волосы… все это было нежным прикосновением.

И он ласкал ее спину, словно она была ответом на каждую его молитву.

Я залпом выпил остатки виски и уставился на пустой бокал. Мои пальцы сжались, и я легко мог раздавить его. Под давлением моей хватки я почувствовал, как хрустнуло стекло. Такое хрупкое. Как и они, влюбленные под моей крышей.

Моя рука потянулась к единственному дротику, который лежал на моем столе. Взяв его между пальцами, я почувствовал острый кончик на большом пальце, а затем бросил дротик через всю комнату, не сводя с них глаз. Я смотрел, как они трахаются на моем экране.

Не глядя, я понял, что дротик попал в цель…в цель…в мою жертву.

Видите ли, я не был дураком. Не таким, как думал Виктор.

В эти игры я играл уже много лет. Гораздо дольше, чем Виктор и Алессио Иваншов.

Хотя эта игра, началась тридцать лет назад.

И скоро…она закончится.

Я начал ее.

Я планировал закончить ее.

Я знал, в чем заключается преданность Виктора. Но я также знал, что Валери была его самой большой помехой. Она изменила его игру, и его преданность теперь была туманной. И я точно знал, как заставить его размыть линии ради нее.

Взяв бутылку виски в руку, я выплеснул оставшуюся жидкость себе в горло. Проглотив, я ничего не мог с собой поделать. Мои глаза снова нашли экран. Их трах-фестиваль уже закончился, но Константин все еще лениво лежал между ее ног, его бедра держали ее раздвинутой, его грудь прижималась к ее животу, а голова почти сладко лежала на ее сиськах, когда они оба затаили дыхание.

Я уставился…а потом рассмеялась.

Я не дурак, Виктор. Если бы ты только мог запомнить это.

Когда я наконец заговорил, то произнес эти слова в экран.

— Шах и Мат.

Глава 21

Виктор

Ненависть.

Ненависть — слишком сильное слово.

И ненависть была именно тем, на чем я жил. Я выживал только за счет одной эмоции-ненависти. Чистом отвращении.

Я продолжал эту гребаную игру, ненавидя человека, который ее начал.

Я продолжал играть по правилам Валентина…зная, что именно я закончу ее.

— Я думаю, что это плохая идея. Прошлой ночью…

— Твое мнение не требуется, — повторил я еще раз.

— Виктор…

Я оборвал Егора, прежде чем он успел продолжить. — Делай, что тебе говорят, и у нас не будет никаких гребаных проблем.

Я услышал, как его челюсть захлопнулась, и со своего места на заднем сиденье увидел, как он свирепо смотрит на темные улицы. — Это понятно? — прорычал я, пиная спинку его сиденья.

Гнев наполнил мою грудь. Ярость затуманила мои мысли. Ярость текла по моим венам.

Егор что-то прошипел себе под нос, а я боролся с желанием повалить своего человека на землю. Он был моим другом.

Хотя наверное сейчас…мой разум смотрел на всех с ненавистью. Все враги.

Кроме нее.

Моей Валери.

Мысли о ней были одновременно бальзамом для моей души и пыткой для моего сердца. Мои кулаки сжались, и я почувствовал, как начинают болеть костяшки пальцев.

— Понял, сэр.

Я молчал, пока он выходил из машины, и подождал секунду, прежде чем он открыл мою собственную дверь. Мою кожу покалывало от опасной потребности бороться. Калечить. Смотреть, как льется кровь. Чтобы избавить меня от пульсирующего адреналина, бурлящего в моем теле…

И именно это я и собирался сделать…

Егор был против. Но черт с ним.

Он ничего не понимал.

Никто меня не понимал.

Боль. Гнев. Ненависть. Враждебная потребность сражаться с кем-то, смотреть, как они истекают кровью от моих собственных голых рук, прежде чем я смогу причинить боль тем, кто мне дорог.

Боль в груди, которую я сам себе причинял каждый раз, когда дышал, зная, что несколько подвел женщину, которую любил.

Он не понимал, зачем мне это нужно,

Поэтому его мнение не имело значения.

Он мог заткнуться и следовать за мной, как марионетка, которой он был.

Егор был моим другом. Но я также был гребаным Альфой.

Выйдя из машины, я прошел мимо него. Он молча последовал за мной. Достаточно близко, чтобы я мог чувствовать тепло его тела, но достаточно далеко, чтобы не идти впереди меня даже на шаг.

Сейчас мы не были братьями.

Сейчас он был моим солдатом и выполнял мои приказы.

Чем дальше я углублялся в темный переулок, тем ближе подходил к цели. Я чувствовал, как он зовет меня по имени, чувствовал до костей. Воздух был холодным и мускусным. А еще пахло мусором и дерьмом. В длинном переулке было так темно, что мы почти ничего не видели, но я знал дорогу.

Шаг за шагом я продолжал шагать вперед.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Когда я был достаточно близко, чтобы услышать рев и громкие аплодисменты, доносящиеся из конца переулка, я громко, судорожно выдохнул.

Это место было дерьмовой дырой, но прямо сейчас я чувствовал себя почти как дома.

Это поганое место находилось на противоположной стороне Москвы от усадьбы Валентина. Покинутая цивилизация. Я был далеко от него…и от нее…

И здесь я мог быть кем угодно.

Это грязное, отвратительное шумное место стало теперь моим утешением.

Мои плечи расслабились, и я согнул руки, прежде чем сжать их в кулак.

Еще несколько шагов вперед-и я оказался именно там, где хотел. Наконец-то я смог дышать лучше.

Рев стал громче, как гром для моих ушей. Звуки вибрировали в моей груди, и я чувствовал это с каждым вдохом.

Вдох. Выдох.

Тук. Тук. Тук. Тук.

— Драка или наблюдение? — спросил голос рядом со мной.

Мой взгляд нашел то, что искал. В конце переулка горел свет. И там были сотни людей. Они выстроились в круг, некоторые вскакивали на ноги, и все кричали в унисон. Призывая. Я не мог видеть их с того места, где стоял, но я знал это место, как знал тело моей мышки.

— Драка, — я прорычал, поворачивая лицо к голосу.

Глаза мужчины расширились при виде меня. Он был ниже меня ростом, но его тело было полно мускулов. Его лысая голова блестела в свете флуоресцентных ламп, и я увидел страх в его потемневших глазах. Он издал сдавленный звук. — Ты…

Мои губы дернулись… Я… Их худший кошмар.

Не обращая внимания на съежившегося мужчину, я прошел мимо него к столу у дальней стены. Человек, сидевший там, кивнул в мою сторону. Его молчаливое приветствие было почти холодным, и мои губы снова дрогнули. Черт, как же я любил это место.

— Ты опять сегодня дерешься? — его напарник недоверчиво произнес.

Я склонил голову набок, разглядывая тощего парня. Приподняв бровь, я молча ждал. Зед захлопнул рот и уставился в газету. — М-м-м, мы можем тебя пристроить. Следующий раунд.

— Сколько? — Нор потребовал. Мой взгляд переместился на другого парня. Обычно он молчал, за исключением тех случаев, когда дело касалось важных дел.

— Два раунда. Мне не нужны деньги, — мой голос звучал нереально для моих собственных ушей.

Я хотел только крови.

Я просто хотел этой гребаной драки. Денег нет.

Я и так был до неприличия богат. Их грязные деньги не имели для меня никакого значения.

Внезапно, толпа стала сумасшедшей.

Нор оглянулся и удовлетворенно кивнул. У нас был победитель.

Это место было смертельной ямой.

И всем, что мне было нужно прямо сейчас.

— Впусти меня, — прорычал я, чувствуя, как в венах пульсирует адреналин.

— Следующий! — крикнул Зед во всю глотку. Он оглянулся на меня, его глаза загорелись хитрой улыбкой. — Мы подумали, что ты можешь вернуться сегодня вечером. Мы приготовили кое-кого для тебя. Он никогда…не проигрывал. Но ты сразишься с ним во втором раунде. В первом раунде тебе предстоит сразиться с нашим первым победителем с сегодняшнего вечера. У него было некоторое время, чтобы прийти в себя после первого боя, так что не думай, что у тебя есть преимущество. У меня сейчас лучшие бойцы, и сегодня мы зарабатываем деньги. Дохрена. Удачи.

Отлично.

Я кивнул, послав ему холодный взгляд. Если он думал, что я проиграю сегодня, то он ошибался.

Единственным, кто выйдет отсюда живым… буду я.

Виктор Иваншов никогда не проигрывал.

Стряхнув с себя пиджак, я бросил его Егору. Он поймал его с траурным выражением. Проходя мимо него, я хлопнул его по плечу, а затем наклонился вперед, чтобы прошептать:

— Перестань смотреть на меня так, будто ты уже планируешь мои похороны.

Он сглотнул, закрывая глаза на секунду и открывая их вновь. Он уставился прямо на меня. — Удачи.

— Вот это уже больше похоже на правду, — подмигнул я, прежде чем уйти.

Толпа разделилась посередине, освобождая мне путь. Некоторые девушки пытались дотронуться до меня, но мое рычание остановило их. Они пытались улыбаться и соблазнять, но ни одна из них не привлекала меня.

Можно было бы подумать, что это место будет заполнено только мужчинами и бушующим тестостероном, но я был удивлен, обнаружив, что женщинам, похоже, нравится смотреть, как мужчины сражаются насмерть. И очень редко мы видели, как некоторые суки тоже этим занимаются.

Теперь, в середине круга, звуки аплодисментов зрителей заставили мой желудок сжаться. Мой противник присоединился ко мне, и рычание пронзило мою грудь.

Я слышал, как люди кричат и призывают нас начать бой, но я не обращал на них внимания.

Потребность убивать гудела в моем теле. Это был единственный способ остановить ярость. На какое — то время, прежде чем мне придется вернуться сюда. Прежде чем я снова потеряю свое дерьмо.

Моя кровь кипела под кожей, обжигая вены. Мое тело напряглось, когда я увидел, как мой противник приближается. Я окинул его холодным скучающим взглядом. Он был легкой мишенью.

Легкая схватка.

Легко пролить кровь.

Легкая гребаная смерть.

Когда он бросился на меня, мой мозг отключился.

Убивать. Убивать. Убивать.

Я почувствовал боль, бушующий огонь в моем теле, когда позволил ему ударить себя. Мой желудок сжался, когда он нанес сильный удар. Я играл с ним, с его разумом. Он думал, что одержал верх. Он думал, что может победить.

И я позволил ему поверить в эту маленькую ложь.

Я двигался по кругу, позволяя ему ударить меня дважды, прежде чем я ударял его один раз. Так оно и продолжалось.

Мои колени подогнулись, когда он схватил меня за ногу, и я упал. Он двинулся вперед, думая, что поймал меня.

Глупец.

Попятившись назад, я оттолкнулся от его приближающегося нападения и встал на ноги. Он потерял равновесие. Прежде чем он успел упасть, я поднял ногу, и мое колено коснулось его хрупких ребер.

Раздался резкий треск.

Толпа взревела.

Я зарычал, ударяя его снова и снова.

Треск. Треск. Треск.

Он взвыл, но я не отпускал его.

Пока он не обмяк у меня на руках.

Мое дыхание было прерывистым, когда я смотрел, как его бесполезное тело падает на грязную землю.

Крики из толпы стали оглушительными. Я перевернул его ногой, пока он не оказался на спине. Его глаза были открыты и смотрели в темное небо. Его лицо было окровавлено, и мой взгляд переместился на его грудь, где все мое внимание было во время нашей схватки.

Это было чертово месиво.

И я улыбнулся.

Его ребра пробили чувствительную кожу, и две кости торчали почти насмешливо. Кровь покрывала землю, делая ее темнее.

Я еще не закончил.

Я задыхался, потребность покалечить еще не была подавлена. Мой взгляд нашел Зора, молча прося его начать следующий раунд.

Он, казалось, понял выражение моего лица, потому что кивнул и что-то крикнул. Я не слышал, что он говорил, толпа становилась все громче и громче.

У меня начала болеть голова, а мышцы напряглись в ожидании следующей жертвы.

Толпа снова расступилась, и я увидел его.

Я вспомнил слова Зеда. Он никогда…не проигрывал.

Теперь я понял, что он имел в виду. Чернокожий мужчина, стоявший передо мной, был огромен, легко весил на сотню фунтов мускулов больше меня. Я был высоким и худощавым. Он был высок, широк и мускулист. Определенно стероиды. И наркотики. Он выглядел под чертовым кайфом. Но это был тот тип наркотиков, который делал его более диким, более сильным и более необузданным в его атаках.

Видите ли, в этом месте не было никаких правил. Не так как в легальных боях.

В этой яме было только одно правило.

Смерть или, если хотите, вас вырубят перед смертью.

Печальная реальность — не так уж много бойцов добралось до конца.

Я наблюдал, как мой противник хрустит шеей, влево и вправо, прежде чем он склонил голову набок, глядя на меня с незаинтересованным выражением лица.

Он, казалось, оценивал меня так же, как я оценивал его.

И я увидел что-то в его глазах, темноту, которая отражала мою.

Времени на разглядывание не было. Мы не стали ждать.

Нет, минуту мы стояли совершенно неподвижно, глядя друг на друга через круг.

И в следующую секунду мы оба бросились друг на друга.

Я игнорировал рев зрителей.

Я игнорировал всё, кроме него.

Мой взгляд нашел его руки. Шипастые кастеты. Смертоносно.

Я искал в нем хоть малейшую слабость. Его шея. Его сердце. Его ребра. Его колени. Это были его уязвимые места.

Он был зол, когда бросился на меня. У меня не было времени пригнуться или защищаться. Его кулак нашел мой живот, и я зарычал, когда агония пробежала по моему телу.

Этот человек был тренированным бойцом.

А я — нет.

Я просто боролся, чтобы выпустить свой гнев.

Острие его кастета пронзило кожу моих рук. Лезвие оставило после себя жгучую боль. Блядь. Я почувствовал, как кровь потекла по рукам, и на краткий миг почувствовал что-то в груди. Что-то напряженное и тревожное.

Страх.

Этот человек…он может убить меня. Прямо здесь. Прямо сейчас. Сегодня вечером.

Существовала вероятность, что я не выберусь отсюда живым…вероятность, что я больше не увижу Валери.

НЕТ.

Взбешенный этой мыслью, я взревел. Мужчина внезапно бросился на меня, сбивая нас обоих с ног. Я видел, как он поднял кулак, тот, что со смертоносным оружием. Он ухмыльнулся, и я увидел свою смерть. Толпа обезумела, приближаясь к нам. Это было безумие. Зная, что он больше и сильнее меня, я не смог бы пошевелиться.

Он прижал меня к земле. Его глаза вспыхнули еще темнее и убийственнее. Я не мог умереть.

Борясь под его телом, я смог поднять руку. Его шея. Он оставил свою шею уязвимой для меня.

Не раздумывая, я ткнул его двумя пальцами в шею, достаточно сильно, чтобы он закашлялся. Его мышцы напряглись, и он вздрогнул на самую короткую секунду. Я поднял голову и врезался лбом ему в нос. Хруст.

Он зарычал, ударив кулаком вниз. Но он был ослеплен болью, и я повернул голову в сторону, чувствуя, как его кулак опускается на землю всего в дюйме от моего лица.

Качнув бедрами, я опрокинул его на спину. Он упал, и я встал, не давая ему шанса. Я не видел ничего, кроме красного, когда я ударил ногами по его колену, услышав еще один хруст. Я не чувствовал ничего, кроме безмерной ярости, когда он пнул меня другой ногой. Спотыкаясь, я смотрел, как он встал на дрожащую ногу.

Его безумные глаза были прикованы ко мне.

Убивать. Убивать. Убивать.

Он снова бросился на меня. Я подождал, пока он подойдет поближе, прежде чем обхватил его за талию, отталкивая назад всей тяжестью своего тела. Мы были двумя разъяренными чудовищами.

Ты неудачник, Виктор.

Дьявол вернулся, сидя у меня на плече.

Это твой способ почувствовать власть?

Он издевался надо мной.

Ты подвел Валери. Ты позволил Валентину трахнуть ее. Прямо перед тобой. Провал. Ты слаб. Слабак.

Чертов неудачник.

Его голос звучал в моих ушах, причиняя мне боль, приводя в ярость.

Ты думаешь, пролитие чужой крови сотрет то, что ты позволил случиться с ней?

Он рассмеялся.

Слабак. Ты слабак. Сдавайся.

НЕТ!

Он засмеялся еще громче. Ты никогда не задумывался что…когда Валери смотрит на тебя…она думает о том, что ты с ней сделал…что ты позволил Валентину сделать с ней? Ты использовал ее…как и он…

Удар.

Я почувствовал, как что-то хрустнуло под моим кулаком.

Должно быть, она тебя ненавидит.

Я почувствовал еще один хруст. Его рука. Сквозь красный…темный туман я увидел, что его рука была согнута невозможным образом.

Валери ненавидит тебя.

ПРЕКРАТИ!

Ты ненавидишь себя, не так ли? Ах. Слабак.

Он так сильно стиснул зубы, что я подумал, не сломается ли его челюсть под этим давлением. Он прижал руку к груди и зарычал на меня, спотыкаясь о свои ноги.

Что ты можешь дать Валери? Безопасность? В этом ты потерпел неудачу. Любовь? Ты потерпел неудачу, когда сидел там и смотрел, как Валентин трахает ее.

ПРЕКРАТИ БЛЯДЬ!

У меня болела голова и пульсировало все тело. Сбитый с толку и ослепленный постоянными насмешками дьявола в моих ушах, я не видел, как он приближается ко мне. Его кастет коснулся моего живота, под ребрами. Боль охватила меня, и я чуть не упал на колени. Я задержал дыхание на секунду, чувствуя сильную пульсацию, прежде чем вдохнуть.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Ох. Может быть, если ты умрешь сегодня…

Нет. Не умру. Я не собирался умирать. Я должен вернуться к Валери.

Я был изрезан, истекал кровью, поколот, задыхался…слабел.

Но я не проигрывал.

Каждая часть меня болела. Боль и усталость. Боль и ярость.

Мой противник зашипел и попытался снова напасть на меня, но я успешно уклонился от его удара. Он споткнулся и рванулся вперед; я отвел руку назад и изо всех сил ударил его по ребрам. Не давая ему опомниться, я подошел к нему сзади и ткнул локтем в его позвоночник, где, как я знала, он был хрупким.

Он упал, и я взобрался на него.

Удар. Хруст. Удар. Хруст.

Убивать. Убивать. Убивать.

Дьявол не переставал смеяться. И я боролся сильнее.

Ты подвел ее…

Нет.

Она тебя ненавидит.

Нет.

Вынув кастет из его руки, я вложил его в свою.

Удар. Хруст. Порез. Он истекал кровью.

Его дыхание стало прерывистым.

Его кости были искорежены. Его тело было в полном беспорядке.

Ты подвел ее.

— НЕТ! — закричал я.

Мой кулак опускался снова и снова. Лицо моего противника стало неузнаваемым. Шипы были окровавлены после смерти их владельца.

Смерть.

Он был мертв.

Но я не мог остановиться.

С меня хватит…и все же, черт возьми, я не мог остановиться. Сдерживаемая агрессия и ярость, которые я так долго сдерживал в себе, вырвались наружу.

Я был чертовски взбешен.

Безумно безумный безумец. Безумный и одержимый. Сломленный и слабый.

Боец.

Убийца.

Я так не подходил ей. Моей милой мышке. Этот мужчина, которым я был, которым я стал через неделю после того, как подвел ее.

Тело обмякло подо мной.…Я ничего не чувствовал.

Подняв руку еще раз, я опустил кулак и почувствовал последний хруст лица моего противника. Мое зрение прояснилось, туман в голове исчез, дьявол исчез, и мои мысли снова стали разумными.

Его глаза были широко открыты. Остекленевшие и пустые.

Мое сердце бешено колотилось. Мою грудь сдавило, а желудок сжался.

Я знал, что теряю кровь, когда мое зрение начало затуманиваться, и я чувствовал себя вялым, разрываясь на грани сознания и бессознания.

Толпа взорвалась, сходя с ума. Воздух был наполнен волнением.

Я победил.

Но…

Почему? Почему?

Черт возьми, почему я чувствовал себя таким чертовски пустым?

Дьявол был прав.

Я был слаб. Я подвел свою Валери.

Но она не ненавидела меня.

Хотя…я хотел, чтобы она это сделала.

Глава 22

Виктор

Драка оставила меня совершенно разбитым. Порезанным и истекающим кровью, от боли. Я вспомнил, как на минуту потерял сознание, мир погрузился в кромешную тьму, а потом…ничего. В следующий раз, когда я проснулся, я был в машине с Егором за рулем, когда мы ехали по темным улицам Москвы.

Вода, струящаяся вокруг меня, была одновременно успокаивающей и медленной пыткой. Я яростно тер кожу, пытаясь смыть кровь и грязь ямы смерти. Мои раны, казалось, горели прямо из моей плоти, заставляя меня вздрагивать и шипеть каждый раз, когда я случайно касался их.

Холодная вода начала превращать мое ноющее тело в онемевшее, и я прижался лбом к стене душа, наклоняясь вперед. Мои плечи поникли, и я чувствовал себя…таким потерянным.

Закрыв глаза, я вздохнул. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Мой разум превратился в бесконечную дорогу, которая вела меня в никуда. Я думал обо всем, что произошло за неделю. День и ночь меня занимала только одна мысль.

Как сильно я облажался…

Иногда я просыпался, задыхаясь, и кричал, чтобы Валентин прекратил.

Мои ночи были пронизаны кошмарами.

И каждый день, каждый час, когда я просыпался, каждый раз, глядя на Валери, я вспоминал, как сильно подвел ее. Это был нескончаемый круг пыток.

Одна только мысль о том, что он сделал, приводила меня в бешенство.

Но я был бессилен.

На данный момент.

Еще две недели.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Валери сказала, что она сильная. Она действительно была такой. Сильная и красивая. Ее сердце было разбито так много раз, но она все еще находила способ улыбнуться мне. Как? Я не знал.

Она сказала, что любит меня.

Но…я ненавидел себя.

Любовь не может быть такой слепой. Любовь не может быть такой восприимчивой. Любовь не может быть такой…невинной и чистой.

И все же Валери сделала все это именно так. Принимающая. Невинная. Чистая. Красивая. Как будто потусторонняя. У нее было сердце, полное любви, и я не был уверен, что достаточно силен, чтобы противостоять ей.

Она показала дьяволу кусочек рая, и он был жаден к большему. Он все возвращался и возвращался, изголодавшись по новому вкусу. В конце концов, это сломило его.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Прикосновение к моему плечу заставило меня напрячься, заставив мои мысли остановиться. Развернувшись, я посмотрел на незваного гостя.

Шок пробежал по моему телу, и я уставился на женщину, стоящую передо мной, обнаженную и мокрую от брызг воды. Она смотрела на меня прекрасными карими глазами, которые рассказывали мне безмолвные истории.

Валери.

— Виктор, — нежно прошептала она. Ее взгляд прошелся по всему моему телу, и выражение ее лица стало болезненным при виде моих ран.

Она легонько коснулась моей груди, ее брови нахмурились, а губы дрожали от усилия сдержать крики. — Зачем ты это с собой делаешь?

Моя милая мышка была здесь. В моей комнате. В моем душе.

Должно быть, я сошел с ума. Мой разум играл со мной. Я не мог думать. Я слышал, как она говорит, но мои уши не могли полностью уловить ее слова. Шок мог только заставить меня молча смотреть на восхитительное видение передо мной.

Как?

Валери никогда не разрешали покидать свою комнату. И все же она была здесь…в середине ночи. Как маленькая сирена, она пришла сюда, чтобы соблазнить меня своими словами и своей прекрасной разбитой душой.

Я решил что это сон. Это мог быть только сон.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

— Валери, — сказал я хриплым и тихим голосом.

Она молча смотрела на меня, ее пальцы ласкали усталые мышцы моей груди и плеч.

Сон.

Я не хотел просыпаться от этого.

— Позволь мне искупать тебя.

Мои глаза закрылись, ее голос был таким сладким и таким реальным для моих ушей. Это была музыка, симфония для моего разбитого сердца. Валери успокоила боль и залечила раны.

Не будите меня. Пожалуйста. Я не хочу просыпаться от этого сна.

В голове у меня стучало. Мои легкие сжались. Когда мои губы приоткрылись, чтобы заговорить, я услышал, как мой голос надломился под тяжестью моих эмоций. — Не оставляй меня.

***

Валери

Слова Виктора заставили меня подавить рыдания. Не оставляй меня. Его голос надломился и звучал так…сломленно…так потерянно. Его плечи прогнулись, тело затряслось под холодной водой, которая просачивалась сквозь кости.

Я ненавидела видеть его таким.

Виктор Иваншов, в которого я влюбилась, был сильным человеком. Мощным. Тем, кто всегда контролирует ситуацию. Тем, кто любил играть в игры.

Когда-то давным-давно он был хищником, а я-его добровольной добычей.

Видеть его таким…таким маленьким, таким потерянным, раненым и окровавленным, мои легкие, казалось, сжались под давлением моих эмоций. Дышать становилось все труднее.

— Я не уйду, — пробормотала я, целуя его в подбородок. Его мышцы дергались под моими губами, и я снова поцеловала его, ожидая, когда он расслабится под моими прикосновениями.

Мои губы скользнули по его щеке, а рука скользнула ему за спину, переключая воду с холодной на горячую. Я подождала несколько секунд, прежде чем каскад воды стал достаточно теплым, чтобы мы перестали трястись. Зубы перестали стучать, а кости больше не мерзли. Я скользнула ближе к Виктору и обняла его за талию.

Прижимая его обмякшее тело к своему, я делилась с ним своим теплом. Его руки опустились на мои бедра, и я судорожно вдохнула.

С той ночи прошла неделя.

Когда я призналась Виктору в любви, я думала, что все кончено.

Когда он так нежно целовал меня и боготворил своими прикосновениями, признаваясь в своей любви ко мне, я думала, что мы ушли от того, что сделал с нами Валентин.

Но я ошибалась.

В ту ночь он проснулся с криком, дрожа и обильно потея. Он сказал, что это был просто кошмар. Виктор не сказал мне, что ему снилось, но я видела темноту в его глазах, агонию и то, как он смотрел на меня.…так беспомощно.

Поначалу мне снились такие же кошмары.

И теперь мой Виктор тоже страдал.

Каждую ночь он просыпался. Я бы успокоила его, но я знала…Я просто знала, что что-то изменилось, и сколько бы я ни шептала слова "Я люблю тебя", мой Виктор терялся в мыслях.

Он считал себя неудачником, я это видела.

Он видел себя бессильным; я чувствовала это — то, как его грудная клетка, казалось, проваливалась к сердцу в знак слабости.

Я сделала его уязвимым.

Виктор поклялся мне — беречь меня, лелеять, любить — украсть меня отсюда.

Он думал, что нарушил эти клятвы, позволив Валентину прикоснуться ко мне.

Если бы только он видел это так, как я.

Мой Виктор никогда не нарушал своих обетов. Я знала последствия жизни под крышей Валентина.

Клятвы Виктора…каждый раз, когда он так нежно прикасался ко мне, он выполнял свои обещания.

Он оберегал меня, пока я была в его объятиях.

Он лелеял меня, нежно целуя.

Он любил меня, молча глядя мне в глаза, как будто я была его самым драгоценным сокровищем. Его сердцем.

И каждый раз, когда он занимался любовью с моей душой, он похищал меня из этой адской дыры.

Если бы только…если бы только он увидел это так, как я видела.

Тогда он не был бы таким…таким далеким от меня, хотя он был так близко, его тепло просачивалось в мое тело.

Я прикасалась к нему, пока его мысли были где-то в другом месте. Мне хотелось вернуть его. Я хотела…чтобы он был человеком, которого все боялись и перед которым все съеживались.

Зверь, который улыбается острыми зубами и имел опасный ум. Его ухмылка была убийственной. Виктор, которого я любила, был грозным человеком, заставлявшим людей падать на колени одним лишь роковым взглядом. Само его существование было угрожающим.

Этот мужчина передо мной…

Он не был моим Виктором.

Этот мужчина был наполнен только болью…и яростью.

Мой взгляд пробежал по его телу, рассматривая раны, которые он накопил за семь дней. Его живот

был сильно ушиблен. На его лице и руках было несколько порезов и еще больше синяков. Его левый глаз почти заплыл. Он, казалось, нетвердо держался на ногах, и я знала, что его ноги, вероятно, тоже получили несколько сильных ударов.

Почему? Почему, Виктор…почему ты делаешь это с собой?

Я понимала его потребность бороться…убивать…но я не могла позволить себе понять, почему он причиняет себе такую боль.

Как будто наказывает себя. Нарочно причиняет себе боль. Как будто постоянная агония была теперь его утешением.

— Мне больно видеть тебя таким, Виктор.

Его глаза закрылись от моих слов, и он крепче сжал мои бедра.

Мой прекрасный сломленный мужчина…

Потирая ладонями его руки, я смотрела, как его голова упала вперед. Он вздохнул с облегчением, когда я начала водить пальцами по его мокрым волосам.

— Я позабочусь о тебе, — прошептала я, целуя его грудь, где билось его сердце. — Как ты заботился обо мне.

Я поднесла мыло к его груди и потерла им кожу, стараясь избежать порезов. Его мышцы напряглись и сжались от моего прикосновения, а затем расслабились. Его губы были слегка приоткрыты, и я почувствовала, как он вдохнул.

Я выдохнула.

Он вдохнул.

Я выдохнула.

Вода стекала по его лицу, и он открыл глаза. На его лице было выражение отчаяния, и его темные глаза были прикованы к моим. Он не отвел взгляда. Я не могла отвести взгляд, даже если бы попыталась.

Виктор поднял руку, и его указательный палец коснулся моих губ. — Можно тебя поцеловать? — грубо спросил он, касаясь моих полных губ.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Когда он не двинулся с места, все еще глядя мне в глаза, я встала на цыпочки. Держа его за плечи, я свела наши лица вместе. Наши щеки соприкоснулись, и я прижалась губами к его губам. В сладком, простом поцелуе.

Он напрягся подо мной, а затем издал сдавленный звук. — Мышка, — прошептал он мне в губы.

Мое сердце бешено колотилось, а желудок скрутило веревками. Его рука скользнула по моим волосам, и он притянул меня ближе. Наши губы оставались сомкнутыми. Он не заставлял меня открыть рот. Он не целовал меня свирепо.

Вместо этого я держала наши губы прижатыми друг к другу. Как шепот, нежное прикосновение.

Когда я отстранилась, его глаза были затуманены. И в благоговении, и в боли.

Я сделала шаг назад. Стоя так близко к нему, я изучала своего мужчину. Его невероятный рост и ширина груди и плеч соперничали с моими. Я была невелика ростом и телосложением. Сила его тела заставляла меня чувствовать себя хрупкой.

Его глаза говорили о страдании. То, как он смотрел на меня.…как будто я была и его спасительной благодатью, и его величайшим мучением.

Раньше я думала о Викторе Иваншове как о Боге.

Прямо сейчас он был потерянным Богом. Павшим воином.

И все же он все еще хранил невероятную силу в своей израненной душе. Если бы только он позволил себе освободиться от страданий, которые, казалось, навязывал себе.

Вымывшись, я вывела нас из душа и взяла два полотенца, прежде чем быстро вытереть нас. Я даже провела им по его мокрым волосам, смахивая всю лишнюю воду. Он закрыл глаза, погружаясь в мои прикосновения.

После того, как мы полностью высохли, мы молча легли в постель. Виктор не произнес ни слова. Он наблюдал, как я зашиваю глубокие порезы, накладываю бинты на более мелкие после дезинфекции. Я даже наложила успокаивающую мазь на его фиолетовые и зеленые синяки.

Некоторым ранам было несколько дней. Егор сказал мне, что Виктор на этой неделе пять раз ходил в яму смерти. Он заставил свое тело бороться больше, чем мог вынести.

Закончив, я свернулась калачиком рядом с ним, натянув простыню на нашу наготу. Он коснулся моей щеки, скользнул пальцем вверх, а затем стукнулся кончиком нашего носа. — Я не хочу просыпаться от этого сна, — прошептал он мне, прежде чем закрыть глаза.

— Это не сон, — попыталась сказать я, но он больше не открывал глаз. Через несколько минут его дыхание выровнялось, и я наблюдала, как он спит. Даже тогда его брови были нахмурены, а лицо напряжено. Я хотела унять всю его боль, но Виктор, казалось, держал меня на расстоянии.

В конце концов, мои глаза потяжелели, и я погрузилась в сон. Когда я проснулась позже, Виктор метался на кровати. Его кожа блестела от пота, а лоб был сердито наморщен. Его челюсти сжались, и он издал болезненный рык, исходящий прямо из его груди. Его глаза были зажмурены, и я не могла этого вынести…

Я не могла видеть его таким…

Я не могла…

Я просто не могла…

Слезы навернулись на мои глаза, я сложила руки на его кулаке. — Проснись. Пожалуйста.

— Валери, — простонал он. — Не трогай ее, мать твою!

Он резко сел, и я подавила рыдание в ответ. Его налитые кровью глаза встретились с моими, и он уставился на меня. Шок. Боль. Нежность. Потерянность. Восхищение. В его темных глазах была глубокая мука. Мучение. Гнев. И любовь.

Как он мог смотреть на меня с такой болью в глазах, и в то же время его взгляд был полон такой любви?

Это была трагедия для моего сердца.

— Ты…, - начал он грубым сонным голосом. — Что…

Он прочистил горло и потряс головой, словно пытаясь очистить свой разум. Виктор посмотрел на мои руки поверх своих. — Как…как ты оказалась в моей комнате? — он выглядел таким растерянным, несколько раз моргнул, как будто хотел избавиться от этого миража, который был мной.

Я сжала его кулак, подарив ему маленькую улыбку. — Егор пришел ко мне. Он сказал, что ты ранен. Я не могла больше оставаться в своей комнате, не тогда, когда ты нуждаешься во мне.

— Если Валентин узнает…

Я оборвала его, прежде чем он успел продолжить. — Он не узнает. Егору удалось меня утащить, и все спят.

Виктор недоверчиво покачал головой. — Нет, Валери, — прошипел он. — Ты не должна так рисковать собой и…

Его гневная тирада была прервана, когда я закрыла ему рот рукой. — Ты забыл. Валентин…он отдал меня тебе.

От этих слов у меня запылали щеки, я почувствовала, как по шее разливается румянец, а в груди разливается тепло. — Это значит, что я твоя. Он больше не имеет права голоса в том, что я делаю. Его единственной просьбой было не покидать поместье. Он никогда не упоминал о том, чтобы я не покидала свою комнату. Единственная причина, по которой мы решили, что я должна остаться в своей комнате, заключалась в том, что так будет безопаснее и я буду подальше от глаз Валентина.

Виктор все еще казался неудовлетворенным моими словами. — Все в порядке, Виктор. Никто не может причинить мне вред. Уже нет. Ты об этом позаботился.

Виктор принес в жертву больше, чем я когда-либо могла понять. Ради меня. Он был вынужден сделать выбор.

Его семья…или я?

Его брат…или я?

Мой Виктор был солдатом. Верным воином. Он стоял, чтобы защитить свою семью, свой народ — стоял по правую сторону своего Короля.

Но неделю назад его верность поддалась проверке, и Виктор сделал выбор, который сломал самую глубокую часть его.

Виктор сказал доверять ему.

Он сказал, что знает, что делает.

Но я видела его глаза. Тоску в них. Взгляд разбитого сердца и неудачи.

Каждый день мне приходилось смотреть в эти прекрасные глаза; глаза, в которых когда-то светило солнце, теперь превратились в пустую тьму.

Я знала, что он сделал выбор, который никогда себе не простит. Если бы только я могла обнять его и защитить от всех этих страданий. Как его ангел-хранитель.

Мои пальцы задержались на его губах, и он сладко поцеловал их, прежде чем опустить мою руку. — Он уже причинил тебе вред. Валентин уже…

Он замолчал, слова застряли у него в горле. Я закрыла глаза, чувствуя, как слезы жгут их. Шмыгая носом, я снова открыла глаза, уставившись на мужчину, которого я стала полностью обожать. — Почему ты так поступаешь с собой, Виктор?

Он издал болезненный звук. — Я не могу спать, Валери. Я не могу дышать. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу только его. Тебя. И…

Виктор закрыл рот так сильно, что я испугалась, что он сломал себе челюсть. — Я сидел там. Я просто…сидел там. Как беспомощный человек. Ты не плакала. Ты ничего не говорила. Хотя ты молчала, я все еще слышал твои беспомощные, болезненные крики.

Он ударил себя в грудь. — Прямо здесь, блядь.

Его голова упала вперед, и он склонил подбородок к груди в знак поражения. — У меня в ушах звенит от твоих рыданий.

Чувство вины было худшим демоном, которого можно было вынести. Насколько это может заставить вас осознать свои ошибки, настолько же это может быть и злом. Он душил вас за шею. Это глубоко ранило вас. Это разрывало ваши внутренности.

Чтобы двигаться дальше, Виктор должен был отпустить чувство вины, которое он держал внутри себя.

Или это станет нашим концом.

Мои губы приоткрылись, чтобы что-то сказать, успокоить его, но все, что я могла пробормотать, было жалким хныканьем. Это приносило боль.

Такую сильную боль.

И это приносило еще больше боли Виктору.

Его шея напряглась, когда он стал больше думать о нашей реальности. — Перестань, — сказала я ему.

Виктор издал невеселый смешок, но не поднял глаз.

— Ты не неудачник, любовь моя.

Он вскинул голову, глядя на меня глазами, в которых было столько невысказанных слов.

Любовь моя.

Моя любовь.

— Жаль, что ты меня не ненавидишь. Твоя любовь причиняет боль, потому что я чувствую себя недостойным ее.

— Ты должен перестать причинять себе боль в наказание. Вот это… — я указала на его избитое тело. — Это самопожертвование. Тебе нужно остановиться. Скажи мне, Виктор. Ты хочешь, чтобы мне было больно? Мои слезы делают тебя счастливее?

Его глаза потемнели, и я увидела, как напряглась его челюсть. — Нет, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Нет!

— Разве ты не видишь? Смотреть на тебя так больно. Это ранит меня так глубоко, и это ранит больше, чем Валентин мог когда-либо причинить мне боль. Так что, пожалуйста, ради меня, остановись, — умоляла я.

Его боль была моей.

Точно так же, как моя была его. Мы были вытканы из одной нити. Сердцебиение, которое звучало в двух душах.

Я погладила ладонями его щеки. — Посмотри на меня, — приказала я. — Посмотри. На. Меня. Я не сержусь. Я не ненавижу тебя. Выкинь это из головы, Виктор.

В его глазах было столько стыда. — Я…не могу, — сказал он прерывающимся голосом.

Виктор так легко уткнулся носом в мою ладонь, в нежном прикосновении.

— Это…так…чертовски…тяжело.

— Посмотри на меня, — повторила я. Его глаза встретились с моими, и мой большой палец задел его бородатую щеку. — Любовь означает сдаться. Это значит, что мое сердце нуждается в твоем. Но, Виктор, нельзя иметь самую глубокую страсть и самую красивую историю любви без разбитого сердца.

Слезы текли по моему лицу, но я не отрывала от него глаз. Он, казалось, был заворожен моими словами. — И это именно то, через что мы прошли. У нас есть страсть. У нас есть любовь. А теперь у нас разбито сердце. Пора двигаться дальше. Как только ты упадешь, ты встанешь и начнешь снова.

Виктор поднял руку и провел пальцем по моей щеке. — Мы не слабые, и ты не неудачник, — прошептала я.

То, через что мы прошли, сделало нас сильнее. Виктору просто необходимо было это увидеть.

Я отпустила его и потянулась через кровать, чтобы открыть ящик тумбочки. Там я нашла то, что искала. Достав желто-белую бумагу, я протянула ее Виктору.

Он растерянно уставился на меня. Я выдохнула, чувствуя, как напряжение в груди сдавливает легкие.

Взяв его руку в свою, я провела большим пальцем по его ушибленным костяшкам. — Пожалуйста, сделай мне бумажного лебедя, — тихо попросила я.

Глаза Виктора расширились, и он посмотрел на бумагу, прежде чем убрать руку из моей хватки. Он не сказал ни слова; вместо этого он начал творить магию своими руками. Я наблюдала, как он молча манипулирует бумагой, и когда он закончил, в середине его ладони сидел маленький, красивый бумажный лебедь.

Точная копия того, которого он подарил мне ранее.

Тот самый, который испортил Валентин.

Виктор выпустил оригами в мою руку, и я улыбнулась, наблюдая за всеми эмоциями, играющими на его лице. — Новое начало, — сказала я.

Я видела, как у него сжалось горло, когда он с трудом сглотнул. Глаза Виктора заблестели. — Новое начало.

То, что когда-то было сломано…теперь починили.

Нежно сжав в кулаке бумажного лебедя, я наклонилась и поцеловала его в губы. В горле застрял комок, но я проглотила его. Его губы были мягкими под моими, и он на вкус был как всегда. Его запах…его вкус был… домом.

— Я люблю тебя.

Виктор застыл от моих слов лишь на мгновение. А потом я почувствовала, как все напряжение покидает его тело. Я слегка отстранилась, чтобы полностью рассмотреть его лицо.

— Я тоже тебя люблю.

Я знала, что он хочет сказать больше. Гораздо больше. Я знала, что для него это слишком. Но…все будет хорошо.

Я видела это в его глазах. Почти как возрожденная надежда. Я упивалась его красивым лицом. Избитый, но живой. Израненный, но все такой же преданный в сердце.

Боже, как я любила этого мужчину. Я не знала, что можно любить кого-то так сильно.

— Две недели. Нам осталось всего две недели, — заявил Виктор.

— Я тебе доверяю.

Он кивнул, прежде чем сделать глубокий вдох. Я смотрела, как тяжесть спадает с его плеч. Виктор больше не оседал и не терялся. Он расправил плечи, встретив мой взгляд темными глазами…глазами,которые напомнили мне Виктора, в которого я влюбилась.

Темные глаза, в которых таилась тайна — опасная тайна, что — то дикое. Это выражение на его лице…выражение, которого все, казалось, боялись, а я обожала.

Мое сердце грохотало в груди, когда он наклонился и взял мои губы так страстно, что у меня перехватило дыхание.

Еще две недели.

А потом мы уйдем отсюда.

Свобода.

Глава 23

Виктор

Карлос был в той же комнате, что и я. Он стоял прямо там, по другую сторону от меня. Очень немногие имели возможность находиться в одной комнате с Карлосом Мартинесом. И эти люди были разделены на две группы. Жертвы. И союзники.

Тебе повезло оказаться в одной комнате с Карлосом только в том случае, если он либо заставлял тебя пожалеть о том, что сделал первый вдох, либо заключал с тобой какую-то сделку.

Ты был либо его врагом, либо величайшим союзником.

Как и все мы, он был дьяволом, одетым в модный костюм.

Я слышал о нем много раз. Видел его однажды, восемь лет назад. Русские и мексиканцы не так часто пересекались. Никогда не может быть больше одного человека у власти — сидящего на троне огромного богатства и опасности. Я не мог точно представить себе Алессио и Карлоса, сидящих в комнате, смеющихся и обменивающихся шутками, как лучшие друзья. Ха, это было бы роковой ошибкой. Много лет назад мы решили держаться друг от друга подальше. Перемирие. Таким образом, два крупнейших картеля все еще работали гладко, не сталкиваясь головами. Если бы так случилось, то это была бы война.

И вот мы здесь. Деловые партнеры. Соучастники преступления.

Только я забыл, сколько на самом деле лет Карлосу. Он был чертовски старше Валентина. Самый плохой, самый страшный мексиканский Король картелей уже стоял одной ногой в могиле. Седые волосы на его лысеющей голове, седая борода и десятки морщин говорили мне, что ему было около семидесяти. Черт, ему, наверное, уже за восемьдесят.

Он был похож на печеные пончики Айлы. Уродливые и сухие. Очень отвратительные. И уж точно не съедобные. Благослови ее Господь, она любила готовить, но не так хорошо умела печь. Но мы не могли сказать ей об этом, иначе Алессио вырвал бы мою гребаную трахею из моей гребаной шеи.

Карлос хотя и был еще у власти, но его сыновья стояли возле него. Ждали своего часа, чтобы стать Королями. Когда — нибудь все это будет принадлежать Близнецам-психотическому дуэту. Я был почти уверен, что они отсчитывают дни до смерти отца.

Оторвав взгляд от Карлоса, я внимательно осмотрел остальную часть комнаты.

Вечеринка продолжалась, ночь еще только начиналась. Но я хотел быть где угодно, только не здесь.

Это была не обычная вечеринка. Да, там был алкоголь. Много чего. Танцы. Смех. Но все это происходило по неправильным причинам.

Обнаженную женщину выставляли напоказ, заставляли танцевать и соблазнять своих зрителей. Было очевидно, что они хорошо натренированы. Ошейники на их шеях были доказательством того, что они собой представляли.

Рабыни.

Их трахнут и продадут тем, кто больше заплатит.

Это была ежегодная вечеринка, которую устраивал Валентин Солоник. На ней присутствовали грязные богачи со всего мира. Нас было около сотни, плюс-минус.

Что за чертова ночь.

У меня был горький привкус во рту, когда я смотрел шоу. Валентин решил, что мне пора побывать на этих вечеринках, познакомиться с настоящим делом. На тот момент, когда пришло время мне взять власть в свои руки. Все это когда — нибудь будет твоим-его слова.

Я не стал их опровергать.

Только потому, что знал, что Карлос будет здесь. Он никогда не пропускал этих вечеринок. В конце концов, он был партнером Валентина.

И сегодня была моя очередь сделать ход…

Игра началась…

С другого конца комнаты мы с Карлосом впервые встретились глазами. Он поднял бокал в знак приветствия, и его улыбка стала шире. Приглашение было ясным, но я играл по-своему.

Я знал, что он заинтригован. Заинтригован наследником Валентина. Он принадлежал к тому типу людей, которые любят копаться глубоко в твоей голове и потихоньку разгадывать твои секреты.

Я залпом допил остатки из своего бокала. Ярость разлилась по моим венам, когда я услышал крик девушки. Крик удовольствия. Вынужденное удовольствие, я знал это.

Наркотики, которые Валентин использовал на Валери, те же самые наркотики использовались на тех девушках здесь. Я сжал руки в кулаки, когда звук шлепающей друг о друга кожи заполнил мои уши. Те, кто наблюдал за происходящим, расхохотались.

Мой взгляд был прикован к стене напротив меня, отказываясь смотреть на происходящую сцену. Боль напала на меня со всех сторон, когда я услышал рычание и стоны мужчин и женщин.

Жестокое напоминание о той ночи.

Тут. Тук. Тук. Тук.

Стоны и всхлипы. Воздух наполнился запахом киски и секса. Раздался отдаленный грохот, когда дело дошло до жестокости. Краем глаза я увидел, как женщина рухнула на землю. Ее горло было перерезано, а глаза…мертвы.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Мерзкие звуки секса продолжали звучать, в ушах звенело. На сцену вышли еще люди. Снова смех. Снова поддразнивание.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Я подавил противную желчь, скопившуюся в горле. Валери. Милая моя мышка.

Мои глаза нашли Валентина, и мне показалось, что я уловил злой блеск в его глазах, как будто он мог сказать…как если бы он знал, какая это была чертова пытка для меня.

Моя боль и отвращение быстро смялись яростью.

Смейся. Смейся сколько хочешь, Солоник. Осталось семь дней.

Мои три недели скоро подходили к концу. Он знал это и ждал с нетерпением. Я тоже, только по другой причине. Валентин решил, что поймал меня в ловушку. На мгновение мне показалось, что он выиграл.

Я был так чертовски потерян в своей голове, что почти позволил ему победить…

Мертвый внутри, но все еще идущий по разрушительному пути. Я почти потерял свою Валери, потому что не мог видеть дальше своей вины.

Это моя мышка вытащила меня из моих мыслей, вернула обратно и склеила осколки моей души. Мой прекрасный лебедь обладал силой, которая поразила меня. Воин. А такие девушки, как она, сражались. И они выходили живыми. При этом нося корону на голове. Им не нужен был король, чтобы стать королевой.

Я люблю тебя.

Она посмотрела на меня глазами, которые пронзили мое сердце и согрели меня до глубины души.

Я доверяю тебе.

Это были единственные слова, которые нужно было сказать.

Новое начало.

Эти два слова были всем, что я не мог сказать. Мои извинения. Мои мечты о нашем будущем. Моя любовь к ней. Этими словами я попросил у нее прощения, и она улыбнулась, целуя меня так нежно, что у меня перехватило дыхание.

Думая о Валери, я сносно переносил все это дерьмо. Я сделал глубокий вдох, а затем судорожно выдохнул. Я не обращал на них внимания, отказываясь позволять этой ночи, этой игре…арене быть моей слабостью.

Я поставил бокал на поднос, когда мимо прошел официант. Он уважительно кивнул, когда я проходил мимо. Я прошествовал через комнату, и толпа сама двинулась, чтобы создать путь для меня.

Карлос повернул голову в мою сторону и, когда я подошел к нему, ухмыльнулся. — Константин Солоник, — медленно поздоровался он, слегка приподнимая бокал. То, как он произнес мое имя, то, как его темные глаза блеснули в свете фонарей, и то, как он скривил губы, было похоже

на насмешку.

Он хмыкнул над своей шуткой у себя в голове. Я проигнорировал это и взял с подноса еще один бокал шампанского, когда мимо прошел другой официант. Медленно делая глоток, я посмотрел на него.

— Карлос Мартинес.

— Я рад, что ты помнишь мое имя, — ответил он с сильным и глубоким мексиканским акцентом.

Я ухмыльнулся. — Кто не помнит?

Карлос оглядел комнату. — Ты не будешь участвовать в торгах сегодня вечером?

Я подавил позыв к рвоте от этого вопроса. Вместо этого я невесело рассмеялся, указывая на обнаженных женщин. — Нет. У меня дома их полно. Свежих. Молодых. Тугих. Хорошеньких. Киски и попки готовые к траху.

— Те, что у нас здесь есть, самые лучшие, и ты это знаешь, — заявил он, подняв подбородок, как будто вызывая меня опровергнуть его. Никто не говорил нет Королю Картеля.

Я сделал еще один глоток из своего бокала, приподняв бровь. — Вынужден не согласиться, — мягко сказал я. Я был готов к тому, что он выйдет из себя. К чему я не был готов, так это к его улыбке.

Он даже не казался шокированным моим ответом. Но мне следовало опасаться этой зловещей улыбки. Я должен был быть готов к тому, что он скажет дальше. Я, блядь, должен был это знать. Карлос Мартинес не стал ходить вокруг да около. На самом деле, он пошел прямо на убийство.

Карлос сунул руку в карман и пристально посмотрел на меня. — Я знаю, что ты убил Диего. Я также знаю, что ты убил Игоря.

Ох, блядь.

Ну ладно. Вот как мы будем играть в эту игру.

— И? — Его ноздри раздулись от моего небрежного ответа.

Неудивительно, что он знал, что я убил Диего. Он подтвердил это чертово подозрение, когда послал своих людей напасть на меня несколько месяцев назад. Вот только…в головоломке не хватало одного пазла.

— А теперь ты удивляешься, как получилось, что ты все еще жив, если я всегда знал.

Мои глаза сузились на Карлосе, ожидая продолжения. Он вытащил из кармана сигару, зажал ее между губами, прикурил кончик и глубоко затянулся. — Видишь ли, ты жив, потому что я хочу, чтобы ты был жив.

— В какие игры ты играешь? — спросил я, когда его слова начали терять смысл. Диего был его лучшим человеком. Тогда какого хрена он не потребовал, чтобы мне вырвали кишки и вывесили на солнце, чтобы высушить и скормить стервятникам?

Карлос мрачно цокнул. — Разве не все мы любим играть в игры, Константин?

Именно я должен был играть с ним, заставляя его попасть в мою ловушку.…я должен был заставить его поверить, что Валентин предал его.

Но с каких это пор я стал пешкой в игре Карлоса?

У меня не было времени на его мозговую срань. — Ближе к делу, — прошипел я себе под нос.

Он снова поднял свой бокал с вином, стукнув им о мой. Его глаза были темными и насмешливыми, хотя и с серьезным оттенком. Он наклонился вперед и прошептал только для моих ушей:

— Мы в одной команде, Виктор.

Я застыл, наблюдая за его ухмылкой. Страх скользнул в меня на короткое мгновение, прежде чем я проглотил его.

Он знал. Он, блядь, знал.

Карлос кивнул в сторону Валентина, все внимание которого было приковано к сцене. У него на коленях сидела женщина — пышная, красивая, с черными волосами и темной кожей. По тому, как она обнимала его и как собственнически он держал ее за шею, я понял, что он трахает ее прямо здесь, на этом диване. У его ног стояла на коленях еще одна женщина.

— Я знаю, что ты задумал. И я пришел сказать, что не буду тебе мешать, если ты этого боишься, — сказал Карлос, возвращая мое внимание к нему.

Если он был лучшим другом Валентина…тогда…

— Почему? — мрачно спросил я.

— Царствование Валентина подходит к концу. Его смерть означает для меня деньги. Деньги и власть, — он махнул рукой через комнату, указывая на вечеринку. Рабынь. Если бы Валентин умер, все это было бы его.

Многолетнее партнерство…и теперь он готов все это бросить? Ради чего…ради партнерства с Иваншовыми?

Возможно, он лжет. Все это могло быть планом между Валентином и им. Но в том, как Карлос смотрел на Валентина, было что-то такое, что подсказывало мне, что есть что-то еще.

— Ты не верный человек. И никогда им не был. Ты просто выжидал, пока кто-нибудь сделает за тебя грязную работу, — констатировал я, как ни в чем не бывало.

— Преданность переоценивают, Виктор. А ведь у всех мужчин есть секреты. У меня есть свои. Чтобы сохранить мои секреты в секрете…Валентин должен умереть, — он помолчал, ища глазами Валентина.

— Двое могут хранить тайну, если один из них мертв, — прошептал он. Когда он снова посмотрел на меня, в его темных глазах было что-то зловещее.

Ах. Вот в чем дело. Секреты…секреты…секреты…

Если Карлос действительно хочет что-то скрыть, он пойдет на все, чтобы добиться этого. Даже вонзит нож в сердце собственного человека. У меня не было сомнений.

На какое-то мгновение мне стало очень любопытно. Склонив голову набок, я смотрел на Карлоса и думал о том, чем он только что поделился. Какой же это может быть секрет…что насколько важно сохранить эту тайну, что Карлос готов пойти на все, чтобы скрыть это?

Но потом я отогнал эту мысль. Это не имело значения. У меня не было времени на это дерьмо. Сейчас мне нужно было сосредоточиться только на одном.

Тик-так. Часики тикали. И у меня не было времени играть в другие игры.

Карлос действительно не был человеком, которому можно доверять, но сейчас…

Когда я все еще не сказал ни слова, не уверен, верю ли я ему на самом деле или нет, он вздохнул и глубоко затянулся сигарой. — Давай просто скажем… Валентин никому не нравится. Он действительно дурак. И, к сожалению, такие дураки, как он, оказываются похороненными глубоко под землей.

Я засмеялся от этих слов. — Значит, мы на одной волне.

Он кивнул. — Наконец-то ты согласен.

Я пришел на эту вечеринку с одним намерением, но, похоже, правила игры изменились. Эта жизнь научила меня плыть по течению. Именно это я и собираюсь сделать.

Сделав шаг в сторону, я жестом указал на остальную часть комнаты. — Наслаждайся вечеринкой.

Он кивнул мне, его лицо стало жестким. Договорились, говорили его глаза. Мы только что заключили чертовски выгодную сделку.

Деловые разговоры окончены. И теперь я не хотел иметь ничего общего с этим местом.

Уровень повышен, придурки. Время пошалить в этой игре — в стиле Виктора.

Вытащив телефон из внутреннего кармана куртки, я поднес его к уху. Ночь еще только начиналась.

И мне нужно было сделать один очень важный телефонный звонок.

Глава 24

Валери

Только что приняв душ, я вышла из ванной. Мои волосы все еще были влажными, и платье насквозь промокло. Холод пробрал меня до костей, и я подавила дрожь. Мои босые ноги прошлись по комнате, пока я не оказалась рядом с кроватью. Завтрак мне принесли несколько часов назад. Было уже холодно, а я все еще не могла заставить себя поесть.

Не тогда, когда я знала, что должно произойти.

Не тогда, когда я знала, что означает этот день…

День икс.

Мы либо умрем, либо будем жить и увидим новый рассвет.

Мое сердце сжалось от этой мысли, и я закрыла глаза, отказываясь думать обо всех плохих вещах, которые могут произойти.

Когда я открыла глаза… я моргнула. Один раз в замешательстве. А потом в полном шоке.

Мои губы приоткрылись, но я не могла найти ни слов, ни голоса. Мое горло было забито эмоциями, и я почувствовала жжение в глазах. На моих щеках была влага, и я смахнула ее, прежде чем посмотреть на свои мокрые пальцы. Я подавила рыдание и снова посмотрела вверх, повернувшись лицом к своему сну.

Это не могла быть реальность.

— Ирина, — прошептала я.

Она кивнула и неуверенно шагнула ко мне. Ирина выглядела такой же потрясенной и бледной, ее подбородок дрожал от усилий сдержать слезы. Ноги сами понесли меня вперед, прежде чем я успела подумать, и я пересекла комнату, пока мы не оказались в футе друг от друга.

Я посмотрела на ее губы и как мне хотелось бы услышать ее слова, ее голос.

— Валери.

Она действительно была здесь. В моей комнате.

Это не плод моего воображения.

Ирина была здесь и в безопасности. Невредима. Жива. Здорова. Улыбалась.

На Ирине было черное платье, такое же, как у горничных. Ее волосы были аккуратно зачесаны назад и заплетены в красивую темную косу. Ее руки были сложены на груди. Она выглядела немного взволнованной, ее ноги дергались влево и вправо.

Но она выглядела такой счастливой, что мне пришлось несколько раз удивленно моргнуть, думая, что это всего лишь сон.

Слезы потекли по ее щекам. — Прошло столько времени.

Я только кивнула. Так много. Два года.

— Ты в порядке, — сказала она, ее полные слез глаза оценивали меня на предмет повреждений. Я не могла оторвать глаз от ее лица. Я не хотела ничего пропустить. — Я так волновалась…все это время.

— Я тоже, — услышала я свои слова. Подняв руку, я коснулась ее нежной щеки. Ирина одарила меня нежной неуверенной улыбкой. — Ты настоящая, — выдохнула я. — О Боже, я скучала по тебе.

На этот раз Ирина не колебалась. И я тоже. Я упала в ее объятия, и мы прижались друг к другу в отчаянной попытке обнять друг друга. Радость захлестнула меня так, что я с трудом сдерживала ее. Дрожа от облегчения и чистого счастья, я отстранилась и уставилась в лицо Ирины.

Возможно, она и не была моей кровной сестрой, но она была для меня не меньше.

Ирина была мне подругой, когда я больше всего нуждалась в ком-то.

Она была моим плечом, когда мне нужно было плакать. Мы были связаны одной и той же реальностью, одной и той же нитью, жили одной и той же мучительной жизнью.

Губы Ирины изогнулись в едва заметной улыбке. Но ее глаза говорили все. Так много эмоций. Зеркало стольких трагедий, но яма нескончаемой силы. Я видела ее шрамы, как физические, так и невидимые.

Но она все еще была такой красивой.

— Не могу выразить, как я рада тебя видеть, — сказала я, выдохнув, хотя и не знала, что сдерживаюсь.

— Когда Валентин забрал тебя…я подумала…

Ирина понимающе кивнула. — Я знаю. Я тоже думала, что это будет мой конец. Я действительно так думала. Он был очень зол. Такой яростный.

Ее лоб был нахмурен. Она утратила радостное сияние, и выражение ее лица стало теперь мучительным. — Он был таким…жестоким.

Боль пронзила меня. Я поняла смысл ее слов. И я точно знала, каким жестоким может быть мой муж. Он был человеком без чувств, человеком, одержимым желанием уничтожить тех, кого считал ниже себя в иерархии игры и власти.

Он хотел трон, который никогда не принадлежал ему с самого начала, и все же он грязно сражался, чтобы завоевать то, что ему не принадлежит.

Он брал.

Уничтожал.

А потом он выбрасывал, когда это становилось бесполезным для него.

Точно так же, как сделал это со многими другими невинными девушками.

Брал. Использовал. Продавал. Убивал.

Глядя сейчас на Ирину, я почувствовала, как на душе у меня стало грустно. Как бы мне хотелось защитить ее от этого.

Моя рука поднялась, и я коснулась резкой круглой красноты на ее шее. Это был ошейник, я знала это.

— Он причинил тебе много боли, — тихо сказала я.

— Он причинил. Но теперь все кончено. Скоро мы обе будем свободны.

Покачав головой, я растерянно уставилась на Ирину. Она была здесь, и это было хорошо. Но как и почему? Для меня это не имело смысла. — Я ничего не понимаю. Как ты здесь оказалась? Что…

Ирина оборвала меня, прежде чем я успела закончить свою тревожную мысль. — Виктор.

Одно слово.

Одно имя.

И все же так много невысказанных слов.

Мое сердце замерло, пропустив удар, а затем бешено забилось.

— Он пришел ко мне сегодня вечером. Я не понимаю, как он смог забрать меня оттуда, но он не только забрал меня, но и снял с меня ошейник. Он почти ничего не говорил. Он только сказал, что сегодня все закончится.

Во мне рос страх, но вместе с ним и надежда. Сегодня все закончится.

Виктор почти ничего не рассказывал мне о своих планах. Он бы не стал. Он только сказал, чтобы я доверяла ему. И я это сделала. Иногда по ночам, когда я лежала в постели в его теплых объятиях, я смотрела ему в глаза.

Я могла видеть страх…Я могла видеть неуверенность. Иногда я видела такую глубокую безнадежность, что это ранило мою собственную душу.

А в другие ночи я видела сильного мужчину, такого жестокого и свирепого, чье лицо скрывало высокомерие. Его тело напрягалось, словно он был хозяином этой кровожадной игры и знал…что победит.

Виктор был человеком, разделенным на две разные страницы истории.

Сегодня всё закончится.

Сегодня вечером мы будем свободны.

Пальцы Ирины тепло обвились вокруг меня, и она нежно сжала меня. — Он также приходил ко мне несколько недель назад. Он обещал, что заберет меня оттуда. Тогда я еще не знала…Я имею в виду, я не знала, что он твой.

Мое сердце колотилось о грудную клетку, а грудь сжималась. Господи, я и не подозревала, что такие простые слова могут так подействовать на мое хрупкое сердце.

— Теперь я понимаю, что…или кто внес в него перемену. Я знала Виктора еще до того, как он встретил тебя. Я видела, что в глубине души он был хорошим человеком, человеком с сердцем, но он был так ослеплен чем — то другим-иногда он был излишне жесток.

И тут я заметила ее легкую улыбку. — Я до сих пор помню наши прощальные слова. Он был резок, мне было больно. Я сказала ему, что надеюсь, он найдет хорошую женщину, которая сделает его не таким бессердечным по отношению к кому бы то ни было. Кого-то, кто научит его проявлять сострадание.

— Ирина, — прошептала я. Я почувствовала дрожь в своем голосе. Внутри меня было так много эмоций, закупоренных и готовых выплеснуться наружу.

— Я вижу он нашел ее. И я рада, что она — это ты, Валери. Вы двое идеально подходите друг другу. Я не верю ни в чудеса, ни в магию. Я давно потеряла веру в Бога. Но теперь, кажется, я верю в Купидона, бога любви, — Ирина подмигнула, потом откинула голову назад и рассмеялась.

Когда я подавила рыдание, которое, я была уверена, было счастливым криком, Ирина протрезвела. Она посмотрела на наши сплетенные руки. — Надеюсь, когда-нибудь и я найду. Такую любовь, как твоя. Это прекрасно, правда?

Я кивнула. — Так и есть. Это трагически красиво. Темная и простая. Это больно, но тем не менее прекрасно. Ради этого стоит жить.

Ирина улыбнулась сквозь слезы. — Когда-нибудь я её найду. Поверь мне, я отказываюсь умирать, не найдя такой любви.

Я снова бросилась к ней, обнимая так крепко. Мои ребра сжались, но я не могла заставить себя отпустить ее. Ирина крепче обняла меня, и мы прижались друг к другу, не зная, плакать нам или смеяться.

Мы сделали и то, и другое. Опустившись на пол, мы держались друг за друга.

Сегодня всё закончится.

Прижав эти слова к сердцу, я вздохнула.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

— Виктор велел мне остаться здесь. Он сказал, что придет за мной позже, — наконец сказала я. Смахнув слезы, я встала и протянула Ирине руку. Она взяла мою руку в свою и выпрямилась. — Наверное… он придет за нами.

— Когда Егор привел меня в твою комнату, он велел ждать Виктора. Он сказал мне, что ни при каких обстоятельствах мы не должны покидать эту комнату, пока сам Виктор не придет и не заберет нас.

Я кивнула. В этом был смысл. Виктор сказал мне то же самое.

Тяжелый стук сердца заставил меня сделать глубокий, болезненный вдох. В течение нескольких часов, с тех пор как Виктор покинул нашу постель, я пыталась думать о чем-то другом.

Я не хотела думать о том, что делает Виктор…или о том, насколько опасными могут быть его действия. В течение нескольких часов я убеждала себя, что с ним все в порядке, он в безопасности.

Если сегодня ночью он увезет нас из этой адской дыры…это значит…

Сегодня ночью Валентин умрет.

Я не знала, как и когда. Но как только Валентин Солоник испустит последний вздох, наступит полный хаос.

Виктор будет в самом центре событий.

Мои легкие хрипели. Именно по этой причине я старалась не думать об этом. Я не могла думать о том, что Виктору будет больно. Или еще хуже.

Весь день я провела за вязанием. Я вязала до тех пор, пока мои пальцы не заболели и не стали онемевшими. Как раз в тот момент, когда я была готова быть проглочена и поглощена страданием, появилась Ирина.

Я была в приподнятом настроении. Но теперь…чувство неуверенности и страха вернулось.

Ирина скользнула передо мной, закрывая мне обзор. — Эй. Дыши.

Я поймала себя на том, что киваю, автоматически реагируя. Она успокаивающе провела рукой по моим рукам и улыбнулась. — Все будет хорошо.

— Надежда-это все, что у меня осталось, Ирина, — сказала я. — Боюсь, что наша последняя встреча будет последней. Мысль об этом с самого утра доводит меня до безумия. Иногда мне казалось, что я не могу дышать.

— Расскажи мне, как вы с Виктором познакомились, — вдруг сказала она. Ее брови сошлись на переносице. Я поняла, что она пытается сменить тему, отвлечь меня.

Ирина схватила меня за руку и потянула к кровати. Мы сели на край, и она поджала ноги под свое гибкое тело. — Расскажи мне, — потребовала она.

И я рассказала ей свою историю.

Историю разбитой безмолвной любви.

История, которая привела к ощущению блаженного счастья.

Сказка о запретных поцелуях и клятвах. Нежных прикосновениях и сладкой любви.

История, наполненная бумажными лебедями и танцами.

Рассказ о том, как дикий мафиози влюбился в свою молчаливую мышку.

Ирина внимательно слушала, поглощенная моим рассказом, пока не перестала.

Пока наш маленький пузырь не лопнул.

Ирина напряглась, и при взгляде на ее лицо остальная часть моей фразы внезапно застряла у меня в горле.

— В чем дело? — прошептала я, прижимая руку к горлу. Мои руки дрожали. Выражение лица Ирины сменилось со спокойного на…какой-то…страх.

Выражение крайнего ужаса отразилось на ее лице, и она, казалось, сжалась, ее плечи напряглись. Теперь она казалась такой маленькой, такой испуганной.

— Ирина, — я сжала ее руку в своей. — Что случилось?

Ее взгляд метнулся к двери, и внезапный холод пронзил мое сердце.

— Ирина, — снова прошептала я. Я проследила за ее взглядом, и мы обе уставились на дверь.

Мое сердце бешено заколотилось. Казалось, я застыла на месте. Тяжелый стук моего сердца вызывал боль в груди.

— Что происходит?

О боже, пожалуйста…

Дверь все еще была закрыта.

Мир, как всегда, молчал.

Пока…

Губы Ирины задрожали, и она в панике схватилась за горло. — Ты не слышишь …?

— Что?

Ирина вздрогнула и вскочила с кровати. Она прижалась к стене, все ее тело сотрясала тихая дрожь.

— Что слышу? Что происходит?

В горле у меня пересохло. Может быть, я кричала, я не знала. Но мне было все равно. В ушах у меня стоял какой-то звук, словно что — то громко стучало и звенело. У меня закружилась голова, и мир не переставал двигаться.

Ирина слышала что-то, чего я не могла…и это было плохо. Мой пульс участился, и боль пронзила мою грудь.

Я подошла к Ирине и, схватив ее за плечи, встряхнула. — Что ты слышишь?

Виктор.

Мои мысли обратились к нему.

Мой Виктор.

Что-то случилось.

Я покачнулась на ногах, голова закружилась, мир превратился в мешанину красок. Искаженный. Тихий. Темный. Пустой.

Земля под нами внезапно задрожала. Кровь ревела в ушах, тело дрожало. Страх нахлынул на меня с такой силой, что опалил и прорезался в глубине меня.

— Что это было? — потребовала я ответа. Это было похоже на небольшое землетрясение.

— Так громко…Валери.

Ирина прижала руку к груди, ее полные страха глаза встретились со мной. — Я думаю…люди кричат…Я слышу…выстрелы. Я думаю…Кажется, произошел взрыв.

Мое сердце замерло, мир застыл. Мой желудок скрутило почти болезненно, и я почувствовала внезапное желание вырвать.

Виктор. Мой Виктор.

— Нет, — всхлип сорвался с моих губ.

Выстрелы. Взрыв. Крик людей.

— Нет… нет… нет.

Я бросилась к двери, мое сердце бешено колотилось. Прежде чем я успела дотянуться до ручки, чья — то рука резко потянула меня назад. Мы с Ириной отшатнулись на несколько футов, прежде чем упасть.

Я сердито замахала руками и попыталась оттолкнуть ее. Но она не отпускала. Ирина из последних сил удерживала меня на месте.

Она скользила перед моим взором с бледным лицом и потрясенным выражением. — Мы не можем…мы не можем уйти. Виктор заставил нас пообещать. Ни в коем случае, сказал он.

Я отчаянно замотала головой, пытаясь вырваться из ее объятий, но она не отпускала.

Она не отпускала…просто не отпускала…

Я хотела пойти к нему. Я должна была найти его.

Виктор…

О Боже… нет… пожалуйста. Я не могла его потерять. Не сейчас. Никогда.

Мы с Ириной повернулись лицом к двери, двери, которая удерживала нас внутри от всего остального, что происходило снаружи.

У меня свело живот, и я закрыла лицо руками. Я подавила отчаянные крики.

Надвигалась буря. Она жестоко говорила с моей душой, жестоко резала меня. Хаос был развязан. В этот момент ничто не могло заглушить тишину, потому что спокойствие вырвалось через маленькие трещины.

Вернись ко мне, Виктор.

Пожалуйста.

Глава 25

Виктор

Несколькими часами ранее.

— Взгляни на это? Солнце взошло с запада. Это новая гребаная эра, — холодно сказал Валентин.

Его сигара была зажата между губами, и он усмехнулся себе под нос, глядя на экран компьютера. — Алессио Иваншов только что вошел в двери моего поместья, — констатировал он очевидное, бросив на меня быстрый взгляд, прежде чем его внимание вернулось к экрану. Он выглядел почти сумасшедшим, его глаза налились кровью, волосы были жирными и грязными, а взгляд…что-то похожее на зловещий. Он был под кайфом, но в данный момент выглядел совершенно невменяемым.

Он был в таком бреду при мысли, что Алессио только что попал в нашу ловушку.

Алессио — Король — только что вошел в Логово Дьявола. Он собирался взглянуть прямо в глаза Смерти.

— Я и не думал, что в тебе это есть, сынок. Я почти сомневался в тебе. Почти. Но ты сдержал свое слово. А теперь…теперь у тебя есть только одна крошечная работа, которую нужно закончить.

От этой головокружительной мысли у него закружилась голова, он хлопнул в ладоши и одарил меня чеширской улыбкой.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Я стиснул зубы, оставаясь сидеть, скрестив левую лодыжку на правом колене. Мои локти лежали на подлокотнике, и я ждал.

Я уставился на пустое пространство перед собой.

Я ждал…считая гребаные секунды в своей голове. Мое сердце бешено колотилось, а грудь сжималась от невыносимой боли.

Дверь в кабинет Валентина открылась. Моя голова повернулась вправо. Вошел мой брат. Прежде чем за ним закрылась дверь, я увидел телохранителей, которых послал за ним. С того момента, как он приземлился в аэропорту, и до этого.

Но теперь их работа была сделана. Они благополучно доставили Алессио туда, где он был мне нужен.

Дверь закрылась. В комнате были только Алессио, Валентин и я.

Тук. Тук. Тук. Тук.

— Садись, садись, — сказал Валентин, слишком радостно, слишком высоким голосом.

— Валентин, — подтвердил Алессио. Его лицо оставалось бесстрастным.

Алессио стоял, не сводя с меня глаз. Он пытался прочесть мои мысли, заглянуть в мою душу и увидеть мою правду.

Его нахмуренные брови говорили мне, что он ничего не видит.

Ничего, кроме гребаного пустого взгляда, смотрящего на него в ответ.

Алессио Иваншов мог читать меня, как книгу. Но не сегодня.

Его глаза злобно потемнели, прежде чем он посмотрел на Валентина. В его голубых глазах мелькнуло понимание. Я видел, как напряглось его тело от осознания этого.

Когда я позвонил Алессио и попросил его приехать в Россию, я сказал только, что это по делу. Я быстро уточнил, что есть способ сделать прибыльными как наш экспорт, так и импорт. Чтобы переправлять наш кокаин через границу, не платив посреднику. Он не стал меня расспрашивать. Он молчал в телефон. Я слышал его дыхание. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Я слышал, как у него в голове крутятся колесики. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Я сказал ему, что мы должны встретиться с Валентином. Он знал то, чего не знали мы, и мог помочь уладить это дело до того, как мы расправимся с ним, как планировали.

Потом он вздохнул и сказал:

— Хорошо. Тогда увидимся.

Три слова-и он повесил трубку.

Я думал, он задаст мне вопросы. Я думал, он откажется.

Я думал о многом, и сейчас, когда Валентин сидел по одну сторону от меня, а Алессио-по другую, я почти жалел, что он не спросил меня и не потребовал объяснений. Я почти желал, чтобы он отказался.

Тогда мне не пришлось бы делать такой трудный выбор.

Можно было подумать, что Алессио Иваншов умнее этого…можно было подумать, что он добровольно не пойдет в объятия смерти, но он меня удивил. Глупый. Чертовски глупый, а теперь…

Тик…Так…

Алессио сел. Его голова была высоко поднята, подбородок приподнят, а плечи расправлены. Он выглядел готовым к битве. И все же…он был совершенно уязвим. И он знал это.

Он, черт возьми, знал это, и он все равно занял это место.

Вставай. Вставай на хрен и убирайся отсюда.

Я хотел закричать на его глупость, но вместо этого в моей груди только зарычало от разочарования.

Блядь.

БЛЯДЬ.

Сделай выбор, Виктор… — сказал он. Они оба сказали.

— Виктор рассказал тебе подробности? — Валентин вздрогнул, словно это была обычная деловая встреча.

Алессио потер большим пальцем сжатую бородатую челюсть. — Нет. Но я предполагаю, что это что-то меняющее жизнь, если меня привезли сюда, чтобы обсудить какие-то деловые вопросы. У меня нет времени, чтобы тратить его впустую. Так что я решил, что мы уже начнем это дерьмо.

— Ты всегда такой… — Валентин поднял руку в воздух, делая какое-то бессмысленное движение. Он думал о слове, которым можно было бы описать Пахана.

— Требовательный? Высокомерный? Сложный? Амбициозный? — спросил я, насмешливо приподняв бровь.

Алессио невесело усмехнулся. — Да. Я думаю, что это идеальное описание. Просто спросите мою жену.

Он потянулся к бутылке виски и налил себе стакан. — Тогда, может быть, перейдем к делу? — спросил он, его взгляд на мгновение остановился на мне, прежде чем он снова уставился на Валентина.

— О да. Мы спросим. Всему свое время, Алессио. Всему свое время.

Алессио поднес стакан к губам и залпом осушил половину.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Я задумался, должен ли я продлить эту…эту гребаную пытку…

Неужели я должен так долго тянуть неизвестность?

Может быть…может быть, я мог бы облегчить…

Легкая смерть. Легкая мишень.

Алессио посмотрел на меня поверх бокала, его голубые глаза были холодны, как лед. Они потемнели с намеком, показывая мне зло под ними. Но когда он моргнул, она исчезла.

Один из его кулаков сжался над коленом, но он остался сидеть…как будто он ждал. Ждал, когда я пошевелюсь, ждал, когда я начну действовать. Чтобы закончить это.

Тик…Так.

Алессио поставил стакан на стол, и он склонил голову набок, глядя, все еще ожидая. Атмосфера в кабинете потемнела, становясь все более прохладной. Мой палец скользнул по пистолету на боку.

Я взглянул на Валентина, и его губы изогнулись в легкой ухмылке. Его взгляд встретился с моим, а затем он быстро кивнул, как будто давая мне разрешение сделать то, что я должен был сделать. У него кончалось терпение, но он все еще был очень возбужден от этого.

Тик… Так…

Я оглянулся на Алессио. Мой Король. Человек, которого я поклялся защищать любой ценой. Я был всего лишь маленьким ребенком, когда мы стали неразлучны, когда я осознал тяжесть своего долга в качестве его заместителя. Мы не вышли из одной утробы, у нас не было одинаковых отцов, но тем не менее мы были братьями.

Я вспомнил время, когда мы впервые убили вместе. Нам было двенадцать. Это было мое первое убийство, а для Алессио-третье. Его удар был точен, мой-слегка неточным. Его нож попал в сердце, мой-в артерию рядом. Там была кровь. Там пахло смертью.

В тот момент я испытывал чувство неудачи. Я боялся разочаровать Льва, отца и Алессио. Но тут ко мне подошел Алессио, совсем еще юноша, но уже зрелый, как все мужчины на несколько лет старше его. Он хлопнул меня по спине и усмехнулся. Я все еще помнил его слова. — Мы убили его.

Тик…Так

Мои часы были ярким напоминанием о том, что я должен сделать. Я посмотрел на минутную стрелку, и мне показалось, что она застыла во времени.

В первый раз я не мог найти удовлетворения в затягивании ожидания. Кровь яростно ревела в ушах, в голове стучало. Сердце тяжело билось в груди.

Алессио поставил стакан и откинулся на спинку стула. Его голова была высоко поднята, локти покоились на подлокотниках. Его ноги твердо стояли на земле, и он медленно морнул.

Гребаное дерьмо.

Этот ублюдок знал, что это самоубийство, и давал мне легкий доступ.

Я схватил пистолет дрожащей рукой. Валентин заметил мое движение и нетерпеливо подался вперед. Алессио застыл на месте.

Он знал, он, черт возьми, знал…и все же он не двинулся.

ПОЧЕМУ?

Мне хотелось закричать на него, но я сдержался, чтобы не показать своего внутреннего смятения. Сдерживая все безумные эмоции внутри, я наблюдал за происходящим в замедленной съемке. Как будто я смотрел со стороны.

Хотя именно я держал жизнь и смерть в своих голых руках.

Подняв пистолет, я увидел, как на долю секунды глаза Алессио расширились. Мой взгляд заметил, как вздернулась его шея, когда он сглотнул, увидел, как сжались его челюсти, прежде чем она стала твердой.

Я слышал смех Валентина в ушах, обжигающий меня, режущий меня мучительным образом.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Он уставился на мой пистолет, направленный на него, и я ожидал, что он вздрогнет.

Он не дернулся.

Я ожидал что он вытащит свой пистолет и направит на меня.

Он не сделал этого.

Он пришел сюда, без охраны, без защиты…без оружия.

Губы ублюдка склонились набок, и он, черт возьми, ухмыльнулся, как дьявол.

Алессио поднял бровь, и я заметил движение его пальцев.

Сделай это. Он насмехался.

Его голубые глаза были зеркалом моей души. Это напомнило мне момент, который произошел почти два года назад. В темном переулке, в окружении друзей, в таком тесном братстве, где мы убивали и умирали друг за друга.

Дежа вю может быть жестокой вещью.

Валентин цокнул у меня за спиной. — Ах, Алессио, как ты себя чувствуешь? Преданный собственным братом?

Алессио не сводил глаз ни с меня, ни с моего пистолета. И я не дал ему возможности ответить, потому что был вынужден выбрать.

Они видят твои глаза, но, милая Валери, я вижу твою душу. Я слышу твою мелодию; биение твоего сердца заглушает хаос моего. Некоторые скажут, что я влюбленный человек; я бы сказал, что я сумасшедший безумец, который полностью одержим тобой. Твое имя, твоя жизнь…ты, блядь, вырезана на моей плоти, глубоко въелась в меня, и я тебя не отпущу. Забью любого, кто попытается отнять тебя у меня. Мой пистолет поцелует их гребаное лицо, и я заставлю их увидеть ад.

Это был мой выбор.

— Прости, брат.

Мой палец лег на спусковой крючок. Дьявол снова появился у меня на плече. Его шок пронзил меня насквозь, и он завыл мне в уши.

НЕТ.

Впервые дьявол не смеялся, не издевался.

Он кричал.

Он рыдал.

Я смеялся.

Тик…так…

Со слабым хлопком все было кончено. Я написал Конец красным цветом.

Я ждал жгучей агонии, океана горя, но ничего не произошло. Оцепенев, я уставился на свой пистолет. Затем мой взгляд нашел Алессио.

Он даже не вздрогнул.

Он даже не попросил меня подумать еще раз.

Он был молчалив.

Алессио просто сидел, как хозяин комнаты. Он, блядь, сидел и ухмылялся.

Король никогда не кланяется.

И теперь я наблюдал, как его тело оседает на сиденье, кровь льется через рану, которую я нанес, через дыру, через которую прошла моя пуля.

Его сердце…

Его гребаное сердце…

Один выстрел. Одна пуля. Это было все, что мне нужно.

Я не был двенадцатилетним мальчиком, который боялся неудачи, боялся разочаровать мужчин, которыми восхищался.

Нет.

Я был тридцатилетним мужчиной, бессердечным и безжалостным, человеком с мотивом. Человеком с полным намерением выиграть эту игру.

Тук. Тук. Тук. Тук.

Глаза Алессио были закрыты.

Прости, брат. Мне чертовски жаль.

В комнате воцарилась жуткая тишина.

— Ты сделал это, — сказал Валентин. Голос у него был низкий, сдавленный. — Срань господня. Ты, блядь, сделала это, — сказал он громче. Он казался потрясенным.

Его стул со скрежетом отодвинулся, когда он встал. Мои глаза не отрывались от неподвижной фигуры Алессио. Его кожа была бледной. Его кровь продолжала литься на белый ковер. Я никогда не видел его таким…слабым.

Когда-то сильно бьющееся сердце. А теперь-холодное тело без сердцебиения.

Моя рука упала обратно, все еще крепко держа пистолет. Мое тело сотрясалось от адреналина, Бегущего по венам. Каждый удар моего сердца сопровождался ревом крови, бешено пульсирующей во мне.

Я услышал, как Валентин обошел свой стол и встал у меня за спиной. — Он мертв.

Его слова потрясли основы моего мира. — Я сдержал свое обещание, — пробормотал я. — Ты получил то, что хотел.

Мой желудок скрутило, но Валентину, казалось, было все равно. Он хохотал, как чертова гиена.

Мир закружился, и мой разум вернул меня в ту ночь, в ту самую ночь, когда Валентин поиздевался над моим сердцем и оставил мою Валери разбитой.

Когда он сказал мне, что хочет обсудить что-то в своем кабинете, это была не простая дискуссия. Нет, все это было спланированной приманкой.

Я остался стоять. — Что бы ты ни хотел сказать, поторопись. У меня есть дела поважнее, Валентин.

Он пожал плечами. — Почему ты такой ворчливый? Неужели тебе было недостаточно этой ночи?

Я закипел от его слов, чувствуя, как закипает и моя кровь, и боролся с собой.

Он усмехнулся. — Сынок, присаживайся и давай выпьем.

Поняв, что мне придется играть в эту игру по-его правилам, я сел. Не раньше, чем схватил бутылку скотча. Я снял крышку и поднес её ко рту, сделав огромный глоток.

Чертовски здорово.

— В чем дело? — Чем скорее мы перейдем к делу, тем быстрее я смогу избавиться от его присутствия.

Это сжирало меня заживо. Сидеть напротив него и ничего не делать.

Слабый. Такой, чертовски слабый и бесполезный.

Я посмотрел на бутылку с алкоголем. Впрочем, ненадолго.

Скоро эта империя превратится в пепел. Я позабочусь об этом. Своими собственными голыми руками.

А потом я с радостью вытащу свою Валери из этой адской дыры.

Валентин молча смотрел на меня, склонив голову набок. Затем его губы слегка изогнулись вверх. — Ты, кажется, влюблен в мою жену.

Мое сердце екнуло от его слов. Мои мышцы напряглись, и я, казалось, замер. Скрывая свое выражение, я только пожал плечами и фыркнул.

Откинувшись назад, я послал ему свою собственную ухмылку. — Скажем так…ее киска, кажется, околдовала меня. Очарованный — это слово, которое мы ищем.

Валентин откинул головуназад и громко рассмеялся. — И подумать только, что ты отказывался от моего акта доброты.

Позволить мне трахнуть его жену было актом доброты?

Этой мысли было достаточно, чтобы разозлить меня. Валери не была товаром, которым можно было бы поделиться. Вот только для него она была именно такой. Товар. Домашнее животное. Ценное владение.

Он не видел ее так, как я.

Прекрасная душа, с более сильной волей, чем у всех нас.

Я посмотрел на Валентина, заметив, как он доволен собой. Я всегда знал, что он никчемный придурок, но, черт возьми, сегодня он украл этот чертов трофей.

— Признаю, это было ошибкой. Слава богу, я передумал.

Он кивнул, прищурившись. — Я хочу заключить с тобой сделку.

Выражение его лица…мне оно не понравилось.

— Я не заключаю сделок, которые не в мою пользу, — прорычал я. — Я не понимаю, что у тебя есть такое достаточно хорошее, чтобы заключить со мной сделку.

Он усмехнулся себе под нос, уверенность скрывала его позу. — Сначала выслушай мое предложение. Тебе понравится оно.

— Говори, — пробормотал я, прежде чем опустошить оставшуюся бутылку. Алкоголя было не так уж и много, и сейчас мне этого было недостаточно.

Мне нужно было что-то покрепче, чтобы справиться с этим дерьмом.

Валентин растянул напряженное ожидание, закурив новую сигару и медленно положив ее между губ. Он не торопился, и я наблюдал, как он выпустил клуб дыма. С каждой секундой я все больше расстраивался, и у меня из горла вырвалось тихое раздраженное рычание.

— Терпение — добродетель.

— О, ты собираешься учить меня добродетели, старик? — я улыбнулся.

Он шмыгнул носом в ответ, прежде чем сделать еще одну сильную затяжку сигарой. Воздух в его кабинете был наполнен едкостью.

— Ты знаешь, чего я хочу, — начал он.

— Смерти Алессио, — ответил я на автопилоте. Больше года это просверливалось у меня в голове.

— Я хочу большего, и ты знаешь это.

— Ты хочешь власти, Валентин. Вот чего ты хочешь. И ты ее получишь. Я обещал тебе это.

— Быть Паханом всегда было моей целью. Она так близко, что я почти могу слышать ее запах. Но, видишь ли, я уже стар. Я недолго буду лелеять свой успех, а ты-мой наследник. Помни, однажды все, что у меня есть, будет твоим. Даже титул Пахана.

Он помолчал, склонив голову набок. — Но опять же, все зависит от тебя и от того, насколько хорошо ты выполнишь свою работу.

— Я знаю, что должен сделать, — прошипел я, ненавидя осуждение в его тоне. Как будто я был ниже его, значил меньше чем он.

— Алессио все еще жив. Тебе удалось избавиться от плода, но Майла, его дочь-тоже проблема.

— Ты думаешь это легко? Чтобы я просто ворвался и убил Алессио? Убил его семью? Ты дурак.

Точно так же, как нелегко было убить Валентина Солоника.

Когда могущественные, голубокровные люди скользят под нашим радаром, требуются месяцы и месяцы планирования настоящего убийства. Чтобы не оставлять никаких улик. В том числе и свидетелей.

Таких могущественных людей, как Алессио Иваншов, было немного.

И до сих пор никто из них не был убит.

Таково было наше негласное перемирие. У каждого из нас была своя территория, и мы оставались в ее пределах.

Если мы лажали…это означало войну.

Валентин правил Россией железным кулаком. Он был на вершине лестницы со слишком многими верными соратниками, чтобы пересчитать их по пальцам. Убить его было не простой задачей.

Валентин на мгновение ухмыльнулся, словно прочитав мои мысли. Его взгляд заострился на моем лице, и я поставил пустую бутылку.

— Хочешь закурить?

Я отрицательно покачал головой. Мои пальцы переплелись, и я наклонился вперед, положив локти на колени. — Что у тебя за предложение?

— Я полагаю, тебе нужен стимул. Что-то, чего ты ждешь с нетерпением после того, как сделаешь свою работу, — протянул он.

Мои челюсти сжались от его слов. Смысл его слов был ясен, и мне не нравилось, к чему он клонит. Меня бесило, что Валентин постоянно загонял меня в угол. Он играл мной, как будто я был его пешкой.

— Ты сказал, что очарован моей женой, не так ли, Константин?

В глубине моего желудка возникло тошнотворное ощущение. Пульсирующее ощущение нарастало в моей груди. Сглотнув вновь образовавшийся комок в горле, я лишь смотрел в темные глаза Валентина. Я отказался попадать в его ловушку.

— Вот моя сделка, сынок. И я знаю, что это то, чем ты будешь очень увлечен, — он помолчал и сделал маленький глоток водки. Мои кулаки сжались. Он играл с моим терпением.

— Ты убьешь Алессио…и его семью. Взамен ты получишь мою жену как свою.

Внезапно весь воздух в моем теле был высосан. Вена на моей шее пульсировала, а мышцы на скулах дергались. Боль горела ярче и жарче в моей груди.

Что же он за ублюдок?

— Это моя награда тебе, сын мой. Я это вижу. Тебя интересует Валерия. Ты уже проверил ее сегодня. Ты осмотрел ее очень тщательно, и я могу сказать, что она сделает твой член очень счастливым в долгосрочной перспективе. Она будет полностью твоей. Ни один мужчина не прикоснется к ней без твоего разрешения.

Его предложение звучало заманчиво. Понимающая улыбка на его лице сказала всё.

— Я отдам ее тебе сейчас, если это сделает тебя счастливее. Сегодня я дотронусь до нее в последний раз. Подумай о том, что я предлагаю. Она-мое самое дорогое достояние, Константин. Я отдаю тебе свою жену.

Я замолчал, колеса в моей голове завертелись.

Валери будет в безопасности. В безопасности в моих объятиях. Под моей защитой. Вдали от дьявола…

Это было все, чего я когда-либо хотел для нее… для нас…

Эта история была запятнана с самого начала. Этому не суждено было случиться. Запретная во многих отношениях, но…

Это была самая правильная вещь, которую я когда-либо делал в своей жизни.

Что бы ни говорил Алессио, что бы ни бросал мне Валентин, жизнь и сердце Валери теперь принадлежали мне.

Я встретился взглядом с Валентином. Его сделка была заманчивой. Но я не был эмоциональным дураком.

Валентин был не из тех людей, которые легко отдают то, что, по его мнению, принадлежит ему. Ни капельки.

— Ты предлагаешь хорошую сделку, — протянул я, стараясь выглядеть невозмутимым. Я откинулся на спинку сиденья, положив локти на подлокотник.

Поза показывала силу.

Сила всегда пугает вашего противника.

И прямо сейчас моя поза говорила, что я контролирую ситуацию. Судя по выражению лица Валентина, он был слегка напуган. Я пригвоздил его взглядом к сиденью, внимательно наблюдая за ним. — Хотя… …я не верю, что ты из тех людей, которые заключают сделки не в свою пользу. Это игра. В игре всегда есть правила. Итак, расскажи мне, Валентин.

Он откашлялся, и на его лице появилась тень улыбки. — Ты очень умный. Три недели, Константин. Это все, что тебе нужно, чтобы закончить свою работу. Три недели.

Или? — быстро возразил я.

— Я забираю Валерию обратно. И ты никогда больше не увидишь ее и не прикоснешься к ней.

Я встал, все еще наблюдая за ним. Валентин, казалось, ждал моего подтверждения, но выражение его лица говорило, что он думает, что уже победил.

Может быть, так оно и было…

Валентин начал сегодняшний вечер, зная, чем это закончится. Спланировано.

Он заставляет меня трахать ее? Спланировано.

Он оставил нас наедине? Спланировано.

Он зовет меня сюда и играет с моей головой? Спланировано.

Все было чертовски спланировано, и он играл в свою чертову игру очень хорошо. Я должен был отдать ему должное за это.

Тогда хорошо, ублюдок.

— Договорились, — надменно пробормотал я.

Три недели.

Я смотрел в лицо человеку, которого должен был убить через три недели.

Он дал мне три недели

Но он мало что знал…Валентин Солоник завел свой собственный таймер смерти.

И жить ему оставалось всего три недели. А потом я похороню его задницу на глубине десяти футов. Даже. Не. Семи. Блядь. Футов.

Он ухмыльнулся, выглядя вполне довольным собой. — Договорились.

Сделав шаг назад, я развернулся, чтобы выйти. Но его голос снова остановил меня. — Я могу попрощаться со своей женой?

Я закашлялся в ответ невеселым смехом. Он больше никогда не приблизится к ней. — Нет. Ты уже попрощался с ней несколько часов назад.

Когда заставил ее истекать кровью и плакать.

Оставляя эти слова при себе, я бросил на него взгляд через плечо. — Ты уже знал, чем закончится сегодняшний вечер. К тому же она больше не твоя жена.

Валентин тихо усмехнулся. — Туше. Но правильно отметил, сынок.

Хорошо. А теперь можешь отвалить.

Вместо того чтобы сказать то, что хотел, я махнул рукой в воздухе. — Спокойной ночи.

Я вышел из кабинета прежде, чем он успел сказать хоть слово.

Егор посмотрел на меня, и я увидел его молчаливое беспокойство. Я кивнул в его сторону, давая понять, что все будет хорошо.

Три недели, чтобы привести мои планы в действие.

Три гребаные недели-это все, что я получил.

Мои мысли вернулись к Валери. Я сделал ее своей. И сегодня вечером я заявил на нее права прямо перед ее мужем. Теперь все было кончено. Он никогда больше не прикоснется к ней. Я позабочусь об этом, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Я бездумно прошел к ее комнате и остановился перед дверью.

Когда я вошел, в комнате было темно, и она была там…спала посреди кровати. Как самый изысканный ангел, которого я когда-либо видел.

Я подошел поближе и остановился у кровати, глядя на мою милую мышку.

Ее волосы рассыпались по подушкам, она лежала на правом боку, подложив руки под щеку. Нежная. Элегантная. Идеальная. Моя.

Скоро мы освободимся от оков, которые держали нас здесь.

А потом … я покажу ей, каким прекрасным может быть мир. Вместе.

Три. Блядь. Недели.

И мое время пошло… прямо сейчас.

Сегодня был день икс.

Алессио доверял мне.

Он пришел сюда, в логово нашего врага…потому что он доверял Виктору.

Сегодня я не был Виктором.

Сегодня я был Константином. Человеком, который застрелил Алессио, проделал чертову дыру прямо посередине его груди, это был Константин.

Тик…так…

Я повернулся к Валентину. Положив пистолет на кофейный столик, я схватил бутылку виски и налил немного в два стакана. Я протянул один Валентину, и он с радостью принял его, все еще радостно улыбаясь.

— Праздничный напиток, Солоник, — предложил я.

— Я знал, что ты никогда не разочаруешь меня, Константин. Честно говоря, я в этом сомневался. Я думал, ты направишь пистолет на меня. Я действительно так думал. Но ты продолжаешь меня удивлять. Время от времени, — его темные злые глаза блеснули.

Я оглянулся на тело брата. Я улыбнулся, холодно и расчетливо. — Ты должен бояться меня, Валентин.

Его глаза расширились, а ноздри раздулись. — Однажды весь мир будет бояться тебя. Когда ты будешь сидеть на этом гребаном троне. Царствование Алессио подошло к концу. Сегодня я стану Королем. И однажды, скоро…мой сын, ты станешь Королем.

Я посмотрел ему прямо в глаза, делая очень медленный глоток из своего бокала. Он уже допил остатки своего. Жалкий.

Валентин моргнул, один раз, потом второй. Он хмуро посмотрел на меня, а затем бездумно потер горло.

— Почему не сегодня? — спросил я, склонив голову набок.

— Что? — на его лице отразилось замешательство.

— Почему я не могу стать Королем сегодня? Сейчас?

Я могу перерезать ему горло прямо здесь, прямо сейчас, и занять его место на троне. Править его империей. Править всем.

Но это было бы слишком просто, не так ли?

Нет. Мне хотелось посмотреть, как он рассыпется.

Валентин хмуро посмотрел на меня, прежде чем перевести кислое выражение лица на свой пустой стакан.

Время пришло. День, блядь, икс.

Его глаза наполнились слезами, и он кашлянул, один раз.

Тик… так…

Мне пришлось выбирать.

Это был мой выбор.

В этот момент, прямо сейчас…прямо здесь…

Это был мой чертов выбор.

Тик…так.

Я повернулся к нему спиной, лицом к Алессио. Его рана все еще кровоточила, совсем как будто из глаз текли слезы.

Как раз вовремя, Валентин выдохнул. Он вдохнул, а затем попытался выдохнуть. Его рука сжала мое плечо для поддержки, но тело отказывало ему.

Время тянулось так чертовски медленно. Мое сердце бешено колотилось. Мою грудь сдавило, а легкие, казалось, не работали…

Тик…так.

С его губ сорвался болезненный хрип, и он, казалось, задохнулся при следующем вдохе. Я не двигался.

Холодный. Расчетливый. Порочный.

Это был я.

Виктор Иваншов.

— Я же говорил тебе, Валентин. Ты должен бояться меня, — невозмутимо произнес я.

Последовал еще один приступ кашля. Еще один болезненный звук. Снова удушье. Некому было бежать ему на помощь.

Я услышал позади себя глухой стук, словно тяжелый груз упал на пол. Только тогда я обернулся. Валентин лежал на заднице, на земле, навалившись на стол.

Его губы приоткрылись, он попытался закричать, но смог только застонать в агонии, прежде чем выпустить еще один приступ кашля.

Я цокнул.

Он почесал горло и постучал кулаком по груди, словно умоляя легкие работать.

Я снова цокнул.

— Все в порядке. Яда недостаточно, чтобы ты умер, — протянул я.

Валентин попытался зашипеть на меня, но я только издал тихий мрачный смешок. Он задыхался с каждым отчаянным вдохом.

— Я должен уточнить. Яда недостаточно, чтобы убить тебя сейчас. У тебя всего шестьдесят минут, Солоник.

Он попытался подползти ко мне, попытался закричать. Вдох, сдавленный выдох. Он продолжал бить себя кулаком в грудь, хрипя.

— Он будет медленно, очень медленно пожирать твои внутренности. Это будет чертовски больно. О, и ты также потеряешь сознание.

Я замолчал, посмотрев на часы.

Тик. так…

— Сейчас, — сказал я, ухмыляясь.

Как только я произнес это слово, Валентин рухнул вперед, его тело напряглось, что-то сродни припадку, прежде чем его мышцы расслабились и глаза закрылись. Его тело обмякло.

Тик…так…

— Ты недооценил меня, Солоник, — повторил я в тишине комнаты. Все они недооценили. 

Глава 26

Виктор

Кровь.

Цвет крови был красным. Как и гнев. Запятнанный и обесцвеченный — месть — кое-что еще, что тоже было беспорядочно измазано красным.

Они все истекали одним цветом. Они обладали силой уничтожить жизнь или воскресить душу.

Смерть и жизнь.

Бьющееся сердце или истекающий кровью труп.

Меня — Виктора Иваншова, недооценивали снова и снова.

Солоник и мой брат, мой Король. Они ожидали, что я буду играть по их правилам, в то время как они превратили меня в марионетку в своих играх разума.

Он пришел в себя, а потом замер. Его дыхание было затруднено, и я видел, как его грудь поднимается и опускается, когда он пытался вдохнуть и выдохнуть. Его крики были заглушены тряпкой, засунутой ему в рот.

Он вертел головой направо и налево, ища спасения, своей свободы. Но ее не было. В конце концов я поймал Валентина Солоника, точно так же, как он любил сажать нас всех в клетку. Он любил играть в игры — игры разума, опасные кровавые игры. Валентин всегда считал, что он на вершине, всегда побеждал. Какое-то время он был таким, как бы мне не хотелось это признавать. У Валентина были годы, чтобы спланировать эту маленькую уловку; он намного опередил нас с Алессио. Но мы догнали его очень легко, очень просто.

Валентин стал самоуверенным. Это была его первая ошибка. Он недооценил всех окружающих — вторая ошибка. Он доверял не тем людям — третья ошибка. Он пытался разделить семью, мою семью — это была роковая ошибка. Последний удар по его собственным поганым играм.

О, как все изменилось! Аяяй.

— С возвращением, — мой холодный голос был низким. Он зазвенел, словно приговоренный к смерти, и когда наши глаза встретились, он увидел правду в моих. Его неминуемую кончину. Никто не придет, чтобы спасти его. Не сейчас. Не сегодня.

Игра. Блядь. Окончена.

Он попытался заговорить сквозь ткань во рту, его темные глаза пылали гневом…и страхом.

Страх калечит, и страх может заставить вас совершать ошибки.

Он открыл рот, но не издал ни звука. Я видел вопрос в его взгляде. Ладно, пусть говорит. Так или иначе, у нас были незаконченные дела.

Я кивнул Егору, который молча стоял рядом. Он подошел к Валентину, свисавшему с потолка, и вынул тряпку изо рта.

В тот момент, когда он был свободен говорить, Валентин испустил поток проклятий. — Ты гребаный ублюдок…

— У тебя яйца больше, чем я ожидал, — протянул я.

— Чего ты хочешь, Константин? Скажи мне. Власти? Денег? Моего положения? Ты хочешь быть Боссом? Чего. Ты. Хочешь? — теперь он хрипел, каждое слово давалось ему с трудом.

Яд, бегущий по его венам, был чертовски смертельным. Очень маленькая доза уничтожила бы его за шесть часов. Я мог утроить дозу…несколько раз.

У Солоника было всего шестьдесят минут, прежде чем все его органы начнут разрушаться. Это было смертельно. Ядовитая жидкость внутри его тела сначала уничтожит печень. Потом почки. Его легкие. Его кишечник. Хрупкие органы начинали плавиться, распадаться на мелкие частички. Валентин останется в сознании, но будет страдать от мучительной боли, пока не впадет в кому и не умрет — или у него может случиться остановка сердца и бац.

Это было…словно я давал яду шанс уничтожить его.

Нет, эту работу — я хотел сделать сам. Своими собственными голыми гребаными руками.

Я издал резкий смешок. — Мне ничего не нужно от тебя, Валентин. Я могу взять все, что захочу.

Я откинулся на спинку стула, глядя на него пустым взглядом, наблюдая, как его ноги болтаются над землей. Его руки были вытянуты над головой, где я привязал его запястья к веревке, свисающей с потолка.

— Я много чего хочу, Валентин…

— Валери, — прошипел он. — Она — то, что ты хочешь?

Ее имя звучало грязно из его уст, и я чертовски ненавидел его. Я твердо решил…первым органом, который я вырву из его тела, будет его язык.

— Я не хочу ее, — я спокойно покачал головой.

Его брови сошлись в отчаянии, и одинокая капля пота скатилась по его бледному лицу. Я мог сказать, что яд вызывал перегрев его тела. Его дыхание теперь было затруднено, а чистая белая рубашка насквозь промокла от пота.

— Я не хочу ее. Она мне нужна, — уточнил я. — И я уже взял ее. Так что она-не то, что ты можешь мне дать, и она точно не спасет твою жизнь. Ты не можешь дать мне ничего, чего бы я хотел.

Он был бессилен. Так чертовски слаб.

Валентин боролся со своими границами, гримаса на его старом лице заставила меня усмехнуться. Мрачный смех вырвался у меня, а потом я уже не мог перестать смеяться.

— Мои люди…они придут…

Эта часть мне нравилась больше всего. Когда мои жертвы начинают думать, что у них есть шанс или кто-то придет, чтобы спасти их. Я получал огромное удовольствие, разрывая на части их маленькую фантазию. Для меня это было почти наркотиком-кайф держать чью-то жизнь в своих голых руках и смотреть, как они молят о пощаде.

Как наркотики…как секс…убийство может быть чертовски захватывающим. Как только вы испытали силу, которую оно дало вам, не было никакого выхода из этой ловушки. Это уникальный тип адреналина, которым вызывает одержимость. Кайф, за которым хочется гоняться, когда смотришь, как красная река пропитывает и окрашивает землю под ногами.

Я достал из кармана крошечную пачку сигарет. Валентин перевел взгляд на зажигалку в моей руке.

— Твои люди слишком заняты спасением собственных жизней, — это была чистая правда. Я должен был тщательно все спланировать. Это была база Валентина, его владения. Все здесь были его людьми…его земля…его правила.

Я никак не мог покончить с ним и уйти невредимым. Но мне нравилось играть в хитрые игры.

Я щелкнул зажигалкой и посмотрел на крошечное пляшущее пламя. — Скажи мне вот что. Что ты можешь выторговать за свою жизнь? Ты заботился обо мне так хорошо, как отец заботился о сыне. Может быть, мы сможем заключить сделку.

Валентин судорожно вздохнул. — Зачем ты это делаешь?

Я мрачно спросил. — Я думал, ты умнее.

— Ты все это время был на их стороне… — он замолчал, его глаза расширились, когда он наконец начал понимать реальность. — Нет…ты убил его. Ты убил Алессио. Ты, черт возьми, убил его…тогда почему ты делаешь это со мной? — продолжил Валентин.

— Неужели? — я вопросительно посмотрел с притворной невинностью.

Удовлетворение пробежало по моему телу, когда я увидел смятение в его глазах. — Ты застрелил его.

— Да.

— Я видел как он истек кровью.

Я склонил голову набок и зажал сигарету между губами, прежде чем прикурить от зажигалки. Я вдохнул и выдохнул клуб дыма. — О да, он истекал кровью. Я выстрелил ему в сердце. Я все прекрасно помню. И я никогда не промахиваюсь.

— В какие игры ты играешь, Константин? — прошипел он себе под нос.

Встав, я оттолкнулся от стула и подошел к тому месту, где он в данный момент свисал с потолка.

— Попробуй угадать, — пробормотал я низким, твердым голосом.

Валентин уставился на меня, его темные глаза сверкали с полнейшим отвращением. — Ты не можешь убить и меня, и Алессио. Семьи никогда не примут тебя как Пахана.

Я торжественно кивнул. — Ты прав.

Я достал кинжал, острый клинок блестел в свете люстры. — Тогда я просто должен сделать так, чтобы обе ваши смерти выглядели как несчастный случай.

Когда я поднес лезвие ближе к его щеке, он вздрогнул. Я почти чувствовал исходящий от него запах страха. Я наклонился к его хнычущему лицу, наблюдая, как он дрожит. Кинжал вонзился ему в кожу, кончик его слегка пронзил плоть. Это была едва заметная рана, но из крошечной раны, которую я проделал, сочилась струйка крови.

— Я знаю твои секреты, — пробормотал я, когда мой клинок рассек его левую щеку. — Интересно…что подумают о тебе семьи Агрона и Гаврикова, когда узнают?

— Секреты? — от закашлял.

Я улыбнулся. — Более двадцати лет назад ты сделал что-то очень, очень плохое, Валентин Солоник.

Его глаза расширились, и, если это было возможно, лицо побледнело. — Ты опережаешь судьбу на два десятилетия. Но теперь она догоняет тебя.

Он покачал головой, от шока его лицо стало комичным. — Нет…

— Шах И Мат.

Глава 27

Виктор

— Что…что ты имеешь в виду? — Валентин булькнул, его голос был пронизан болью.

Мне это нравилось. Как слабо он выглядел и звучал, это пело до самой глубины моей души, бальзам на мою душу.

Я мрачно цокнул, обходя его обмякшее, висящее тело. Валентин повернул голову, наблюдая, как я кружу вокруг него. Он не сводил с меня широко раскрытых глаз. Я видел страх в его взгляде, как бы он ни старался его скрыть

— Ты стоял за этим. Нападение на Иваншовых, то самое, которое убило Марию много лет назад.

Валентин нервно сглотнул, выдавая правду, которую хотел скрыть.

Секреты не могут быть секретами, если их знает больше одного человека, верно?

Солоник облажался.

Я снова остановился перед ним. Поднеся нож к его левой щеке, я прижал холодное лезвие к его влажной коже. — Это был твой главный план с самого начала. Альфредо Абандонато был всего лишь твоей маленькой марионеткой. Ты использовал его, чтобы добиться того, чего хотел, — невозмутимо произнес я.

Его тело задрожало, и он издал болезненное шипение, когда я вонзил нож в его плоть. Кровь сочилась из пореза, когда я потянул лезвие вниз, делая такой же порез, как и на его противоположной щеке.

Порезы были не слишком глубокими. Их было достаточно, чтобы оставить после себя жгучий ожог. Но острый клинок был эффективен в долгосрочной перспективе. Поначалу было не больно, но последующий эффект был гораздо, гораздо хуже.

Я отступил от Валентина и схватил бутылку виски, стоявшую рядом со мной. Медленно, неторопливым движением я откупорил бутылку и сделал большой глоток прямо из нее.

Валентил посмотрел на меня с сомнением. — Что…что ты… хочешь от меня?

Мое спокойствие раздражало его, и он, должно быть, чувствовал себя не в своей тарелке.

Может быть, он чувствовал…затишье перед бурей. Я был как торнадо. Спокойный и уравновешенный, дразня свою жертву фальшивым чувством милосердия. За исключением того, что я всегда оставлял за собой хаос.

С бутылкой виски в руке я подошел поближе к Валентину. Его челюсти сжались, а тело напряглось, словно он готовился к любой боли.

Мои губы дрогнули, и холодная усмешка расплылась по моему лицу. Этот ублюдок даже не знал, что его ждет.

Я высоко поднял руку и наклонил бутылку над его головой, наблюдая, как остатки виски выливаются на него. Тело Валентина замерло прежде чем он издал вопль, когда жидкость потекла по его лицу и попала в два пореза, которые я сделал на его щеках.

Да, должно быть, это было чертовски больно.

Алкоголь и открытые раны? Эти двое не очень-то ладили друг с другом. В прямом и переносном смысле.

Его тело сотрясалось от толчков, а губы дрожали, когда он выдавил из себя злые слова.

— Ты…гребаный…маленький говнюк…

Да, я должен был отдать ему должное, у него была сильная сила воли. Очень жаль Солоника, мне нравилось ломать таких мужчин, как он.

Я придвинулся ближе, пока мои губы не оказались рядом с его ухом. — Зачем ты это сделал?

— Сделал…что?

— Почему ты убил Марию?

Наши взгляды встретились, и он издал сухой смешок. — Ты скажи мне.

— Семья Солоников-вторая по величине российская картельная группа. Ты думал, что убийство Марии покалечит Льва и его империю. А потом ты налетишь и заявишь права на титул Пахана.

Его голова безвольно склонилась набок, и он уставился на меня усталыми, запавшими глазами. — Он украл ее у меня…она была моей. Я увидел ее первым…я хотел…отомстить.

Склонив голову набок, я холодно посмотрел на него. Смерть висела в воздухе, насмехаясь над Валентином, но это была сладкая песня для моей души. — И ты хотел стать Королем. Большие мечты для такого человека, как ты, я бы сказал.

Он замолчал, отказываясь дать мне больше.

— Ты был настоящим игроком, стоящим за Абандонато. Ты сообщил им о безопасности Иваншовых и о том, как ее нарушить. Ты выдал всю информацию, которую знал, и использовал итальянцев для своей выгоды и маленькой игры.

Более двадцати лет назад итальянцы начали войну. За исключением того, что все эти годы мы верили в ложь. Все время это был Валентин Солоник.

Он нас предал. Он предал Братву. Он был предателем.

— Как…как ты узнал…все это? — прорычал он низким голосом, прежде чем снова закашляться. Все его тело сотрясалось от каждого мерзкого кашля.

Я поймал себя на том, что ухмыляюсь его вопросу. Его глаза нервно обежали комнату, прежде чем снова остановились на мне.

— Мне сказала маленькая фея, — признался я, легко пожав плечами.

— Ты не можешь…доказать это, — медленно произнес он. Валентин глубоко вздохнул и рванулся вперед, отчаянно пытаясь вырваться. — Ты не можешь этого доказать, и Семьи никогда не примут мою смерть от твоих рук. Ты убил Алессио…а если ты убьешь и меня…ты будешь… заклеймен как мятежник…предатель. Ты…никогда…не станешь… Паханом.

— Я не могу этого доказать? — я издал издевательский вздох.

— Секрет умрет…со мной. Кто…поверил тебе?

— Он не может этого доказать, но я могу. — к нам присоединился другой голос.

Валентин заглянул мне за спину, и его глаза расширились. Мои губы дернулись, и я ухмыльнулся. Потрясенное выражение лица Валентина заставило меня повернуться к незваному гостю, лицом к сильному голосу, который осмелился заговорить. Он пошел вперед, прочь от теней, в которых прятался. Его высокое, крупное тело появилось, и Валентин зашипел себе под нос.

Эрик Гавриков.

Босс семьи Гавриковых. Друг. Брат. Союзник.

То, что я планировал на сегодняшний вечер, было бы невозможно без него.

— Ты испортил веселье, хмыкнул я. — Я хотел заставить его признаться в еще большем дерьме.

Эрик закатил глаза, прежде чем шагнуть вперед. Он остановился в двух футах от нас. — Это все, что нам нужно, и к тому же у нас мало времени.

Он поднял руку и показал нам свой телефон. Я прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Эрик нажал большим пальцем на кнопку, и в трубке раздался голос Валентина.

Он украл ее у меня…она была моей. Я увидел ее первым…я хотел…отомстить.

Весь наш разговор проигрывался громко и отчетливо, чтобы его было слышно в тишине комнаты. Валентин судорожно вздохнул и перестал вырываться из пут. Он безвольно повис, слабый и побежденный.

— Мне просто нужно переслать это всем нашим соратникам, и они узнают, кто настоящий предатель — кто действительно предал Братву. Никто не защитит тебя, Солоник. И никто не будет искать справедливости за твою смерть.

Я вцепился в челюсть Валентина, впиваясь ногтями в его кожу. Он вздрогнул и попытался вырваться, но я крепко держал его. — С тобой. Блядь. Покончено. Ты нажил себе много врагов на этом пути, Валентин. Как только разнесется весть о твоей смерти, люди подумают: Скатертью дорога.

Эрик выдохнул с ноткой несчастья. — Жаль, что я не могу присоединиться к веселью.

Я бросил на него взгляд через плечо и увидел, что он небрежно пожимает плечами. — Но ясно, что ты держишь все под контролем.

— Ты знаешь, что делать?

Эрик твердо кивнул, его глаза были темными и смертоносными. — Мы слишком много раз это обсуждали.

Он отступил, ухмыляясь. — Увидимся на другой стороне, придурок.

И он исчез за дверью, как будто его здесь никогда и не было.

Я оглянулся на Валентина, чьи глаза теперь были плотно закрыты. Он ждал своей неминуемой смерти. Сквозь стены поместья донесся громкий грохот, и он резко открыл глаза. Шум снаружи был почти оглушительным.

— Это звук падения твоей империи, Солоник. Никто не придет, чтобы спасти тебя, потому что все бегут, чтобы спасти себя.

Я вытащил пистолет и прицелился ему в грудь. Он умолял взглядом, открывая и закрывая рот, но не произносил ни слова. Я медленно опустил руку, пока пистолет не нацелился ему в колено. Я нажал на курок. Выстрел был громким, но его мучительный рев был громче. Пуля пробила коленную чашечку, и голень болталась свободно, кости были искорежены и едва удерживали верхнюю и нижнюю половину вместе. Такое кровавое месиво.

— Ты заслуживаешь смерти от руки Льва и Алессио за то, что сделал, но я проявляю милосердие, убивая тебя сам. Это будет больно, но это может быть немного менее болезненно, чем то, что Лев сделает с тобой, когда узнает, что ты убил его жену.

Наклонившись ближе, пока наши лица не оказались в нескольких дюймах друг от друга, я тихо зарычал, мой тон был угрожающим. — Я-лицо, которое ты увидишь, когда испустишь последний вздох. Думай об этом как о благословении и последнем акте милосердия.

Остекленевшие, полные боли глаза Валентина потемнели. — Милосердие? Я знаю…тебя лучше, Константин. Ты не…даришь милосердие. У тебя…нет сострадания. Я знаю, что я мертвец, который все еще дышит. Давай. Покажи…наихудшее.

— Наихудшее? — я издал тихий смешок. — Ты не захочешь этого увидеть.

Он ничего не сказал, но его слабые всхлипывания были всем, что мне было нужно. — Но раз уж ты просишь об этом, мы будем считать это нашим прощальным подарком. Я покажу тебе самое худшее и услышу, как ты кричишь в агонии.

Я не дал ему возможности подумать или прийти в себя, прежде чем прицелиться в другое колено. Мой палец нажал на спусковой крючок, и второй выстрел зазвучал сквозь стены. Я положил пистолет на стол рядом с собой. Моя рука сжалась в кулак, и ярость запела в моих венах, как горячая лава.

Я почувствовал, как его кость хрустнула под силой моего удара. Тошнотворный звук его сломанного носа разжег мой гнев. Я бил его по лицу, снова и снова. Он на мгновение потерял сознание, а когда вернулся, я схватил его за горло.

Егор протянул мне веревку, и я обмотал ее вокруг шеи Валентина. Он судорожно вдохнул, когда я туго затянул веревку вокруг его шеи. Его кровоточащее лицо начало багроветь от удушья, и когда я понял, что он не продержится и секунды, я отпустил его хрупкую шею.

Меня так и подмывало остановиться и записать его, чтобы слушать каждый вечер. Моя личная колыбельная. Они дарили мне самые сладкие гребаные сны.

Я подал знак Егору, и он молча кивнул, прежде чем выйти вперед. Он отпустил веревку, удерживавшую Валентина под потолком, и в тот момент, когда Егор отпустил ее, старый ублюдок упал на разбитые колени и мертвым грузом повалился на землю.

Я закурил еще одну сигарету и, зажав ее между губами, глубоко затянулся. Я был переполнен адреналином, наблюдая за борьбой Валентина. Его движения были медленными, а каждый вдох-тяжелым.

— Пытаешься сбежать? — я мрачно цокнул.

Я раздвинул его ноги и уперся ногой ему в пах, прежде чем надавить. Раненый крик вырвался из его горла, и у меня зазвенело в ушах. Перенеся весь свой вес на ногу, которая упиралась в его обмякший член, я сильно надавил. Мои уши уловили мягкий хруст, и я подумал, не раздавил ли я его член и яйца. Хм…вот это было бы ужасно.

Я пошевелил ногой влево и вправо и продолжил давить на его пах, ослабляя давление всего на секунду, прежде чем снова надавить ногой. Я давал ему фальшивое чувство облегчения, прежде чем оборвать. Снова и снова. Я не мог перестать улыбаться, наслаждаясь тем, как он беспомощно хныкал и боролся. Его губы раскрылись в очередном беззвучном крике, когда я отступил. Мой взгляд упал на место между его раздвинутыми ногами, и я увидел, что его темные брюки промокли, а ковер под ним был испачкан красным.

Ох, я вероятно расплющил его яйца.

О черт. Я согнулся пополам и издал безумный смех, пока мой желудок не начало сводить судорогой.

— Егор, — сказал я, все еще смеясь. — Я расплющил ему яйца. Блядь. Это должно быть лучшее дерьмо, которое я когда-либо делал в своей жизни.

Моя любимая часть работы? Находить новые способы мучить кого-то. Это было мое хобби.

— Ну ты и псих, — пробормотал себе под нос Егор. Но я уловил его дьявольскую ухмылку.

Мой смех прекратился, и я сделал еще одну длинную затяжку. Я в последний раз насладился сигаретой, прежде чем позволить ей выпасть из моей руки. Я перешагнул через неё и обошел тело Валентина, которое вскоре должно было превратиться в мертвый труп.

Инстинкт выживания проснулся и он начал молить меня. Все они переходили к этому. Умоляли сохранить им жизнь. Никто не хотел умирать, вы же знаете. Оказавшись в ситуации, выбирая между жизнью и смертью…человек всегда выбирает жизнь. Даже если это означало просить милостыню у злейшего врага.

Мой взгляд остановился на нем, и он замер, его губы приоткрылись, а слова застряли в горле. Интересно, видит ли он маленького дьявола у меня на плече? Интересно, видит ли он…свою смерть?

С моим любимым кинжалом в руке я присел рядом с Валентином. Он шмыгнул носом и закашлялся, изо рта потекла кровь. Да, яд хорошо справлялся со своей работой.

Наверное, я уже нанес ему несколько внутренних повреждений после того, как избил его.

Мне нужно было всего пять минут, чтобы помучить кого-то и вырвать все его чертовы органы из тела.

Вот уже пятьдесят минут Валентин беспомощно находился в моей власти. Повезло ему. Ха. Хa. Хa.

Я медленно провел кинжалом по его животу. Лезвие было таким чертовски острым, что мне едва пришлось надавить, чтобы оно разрезало его. Еще больше крови засочилось из его тела, пока Валентин практически не купался в ней.

Порез. Рана. Порез. Рана.

Я не останавливался, пока его живот не превратился в искореженное месиво костей и плоти. Я почти видел его внутренности. Кровь собралась у моих ног, и в воздухе повисло тяжелое зловоние смерти.

Я сделал вдох. Вдох, выдох. Гребаный рай.

С болью на лице Валентин закатил глаза. Я ударил его по лицу тыльной стороной ладони, и он поморщился. Его глаза затрепетали, дыхание стало затрудненным, и он изо всех сил старался оставаться в сознании…живым.

У меня оставались считанные минуты, но я еще не закончил.

Егор передал мне еще одну бутылку виски. Я открутил крышку и опрокинул бутылку на тело Валентина, выливая все дерьмо на его открытые раны, и я наблюдал, как его плоть, казалось, шипела. Его тело дергалось и корчилось от боли. Он едва мог издать звук, его крики теперь были приглушены агонией, которая пронзила его тело.

Наклонившись вперед так, что мои губы оказались рядом с его ухом, я грубо прошептал. — Хочешь узнать секрет?

Солоник издал сдавленный звук, и я рассмеялся, холодно и жестоко. — Я не Константин.

Я раздавил его руку под коленом и вонзил кинжал ему в тыльную сторону ладони, пригвоздив ее к земле. Я услышал тошнотворный хруст костей и звук соприкосновения клинка с плотью, успокоивший опасного зверя, которого я держал внутри себя.

— Меня зовут Виктор Иваншов. Я брат Алессио Иваншова. Верность означает жертву. Ты никогда не сможешь разрушить доверие между братьями. Кровь делает нас родственниками, но преданность… она делает нас семьей. Ты и я, возможно, были связаны кровью, но мы с Алессио связаны жизнью и смертью. Мне не нужно быть Боссом. Всё что я делаю, я делаю для своего Короля. Я солдат для Пахана а ты…ты был моей целью. Ты был просто еще одной фигурой на шахматной доске. Идеальная игра. Совершенное предательство. Идеальная ложь. Идеальная месть. Шах-блядь-Мат.

Я выпрямился во весь рост. Старый ублюдок попытался отрицательно покачать головой.

Тик. Так. Тик. Так.

Солоник задыхался. Он все еще был жив, едва…но все еще дышал. Хорошо. Мне оставалось сделать последнее.

Вытащив зажигалку из кармана брюк, я щелкнул ею. Я смотрел, как пламя пляшет вокруг. Губы Валентина приоткрылись, и из них вырвался отвратительный булькающий звук.

Наши взгляды встретились. — Ты проиграл, — сказал я. Простые слова с большим смыслом.

Я бросил зажигалку на его тело и сделал шаг назад, наблюдая, как пламя ожило, танцуя вокруг его трупа. Запах горящей плоти заполнил мои ноздри. Его крики были слабыми, и они утонули, когда еще один взрывной звук пронесся по поместью. Валентин корчился на земле, когда его кожа начала тлеть, а плоть распадалась до костей.

Сжигание человека заживо… что за сладкая чертова пытка.

Я провел кинжалом по своим черным брюкам и наблюдал, как пламя полностью охватило его тело. Это был настоящее месиво.

— Игра окончена, Солоник.

Глава 28

Виктор

Смерть Валентина была сладкой на вкус, и это успокоило мою разгневанную душу. Я хотел остаться и смотреть, как его тело превратится в пепел. Я хотел увидеть его конец. Еще один взрывной звук зазвучал сквозь стены поместья, и я понял, что время уходит.

Я отступил на два шага от трупа, лежащего передо мной. Он больше никогда не сможет причинить боль моей Валери. Я отомстил за свою женщину единственным известным мне способом.

В глубине души мне хотелось, чтобы Валери увидела, что я сделал с Солоником. Чтобы она увидела, как горит его тело, и, возможно, это даст ей покой.

— Виктор, нам нужно идти, — настойчивый голос Егора прорвался сквозь мои мысли.

Я кивнул, бросив последний взгляд на пылающее тело Валентина. — Пойдем. Мне нужно забрать девушек.

Они, вероятно, были взволнованы и напуганы до чертиков. Я должен был сказать им, чего ожидать, но я не хотел рисковать.

— Я тебя прикрою, — благоговейно произнес Егор.

Я похлопал его по плечу в знак благодарности, не произнося ни слова. Я знал, что он прикрывает мою спину, и он знал, что я чертовски благодарен ему за это. Все это было бы невозможно, если бы рядом со мной не шел Егор.

Мы оставили тело Валентина позади и погрузились в хаос, как только вышли из комнаты. Крики людей — запах всепоглощающего пламени и горящей плоти — громкие выстрелы.

Проход для нас был свободен, пока мы не свернули в левое крыло особняка. А, черт.

Я собирался насладиться этим слишком сильно.

Люди Валентина в бешенстве бросились к нам. Мы с Егором синхронно убивали их. Я понял, что они догадались — все это время настоящим врагом был я.

Кровь была пролита, и тела безжизненно лежали на земле, нагромождаясь по мере того, как все больше людей подходило ко мне и Егору.

Хаос, а затем мертвая тишина.

Мы стояли посреди кровавой тропы, и я шел по мертвым телам. Краем глаза я заметил, что ко мне приближается еще один человек, один и без поддержки. Должно быть, он склонен к самоубийству. Егор схватил его прежде, чем он приблизился ко мне хотя бы на несколько шагов.

Егор ударом отбросил мужчину на землю, и он вонзил клинок в шею грязного ублюдка. — Не убивай его. Пока.

Я подошел ближе, потребность пролить кровь все еще бежала по моим венам. Егор издал насмешливый смешок, когда мужчина начал вырываться.

Его глаза расширились, когда я остановился перед ним. Его разбитые, кровоточащие губы приоткрылись, и он начал молить о пощаде. Был ли я мудаком из-за того, что смеялся? Да, так оно и было.

Я переживал из-за этого? Определенно нет.

Мне нравилось, когда они умоляли. Мне нравилось смотреть, как их жизнь исчезает из их глаз, зная, что у меня есть сила играть роль бога. Жизнь или смерть. Я держал их судьбу в своих руках.

Мужчина попытался вырваться из хватки Егора. Но ведь теперь ты не сможешь вырваться из лап дьявола, не так ли?

Как только на вас нацелились, ваши часы жизни начинали тикать.

Тик. Так. Тик. Так.

Егор схватил ублюдка за шею, удерживая его для меня. Мои губы изогнулись, наблюдая, как этот человек дрожит и молит о пощаде. Вот только мне нечего было дать.

Зовите меня Ангелом Смерти. Я прихожу только тогда, когда несу с собой вашу смерть.

Не было времени на покаяние и спасение. Разрушение кровоточило красным, и я всегда врывался с хаосом по пятам.

Адреналин гремел в моих венах, кровь сильнее пульсировала в моем теле, ревела в ушах. Это было почти оглушительно, и все, на чем я мог сосредоточиться…этот слабый человек.

Схватив его лицо руками в перчатках, я заставил его посмотреть мне в глаза. Посмотреть прямо в глаза смерти.

Он начал сопротивляться сильнее, но Егор поднял одну ногу и ударил его сзади по коленям. Он упал на пол, опустившись передо мной на колени.

Я присел. Ничего не нужно было говорить, потому что он уже видел как жизнь промчалась перед его глазами.

И все же.

Его губы скривились от отвращения, и он сплюнул мне под ноги, один зуб выпал из окровавленного рта.

— Да пошел ты…… пес Иваншова, — хрипел он с каждым тяжелым вздохом.

Страх на мгновениескрыл выражение его лица, но он хотел разозлить меня, его последняя попытка перед последним вздохом.

Я мрачно цокнул. — Ах. Ты не должен был так говорить.

Вытащив из-за пазухи свой гладкий клинок, я показал ему. Он тяжело сглотнул, и я почти почувствовал запах его страха. Я хотел сделать ставку. Обмочится он или нет?

Прижимая холодный металл к его щеке, я позволил ему почувствовать его остроту. — Я собирался дать тебе легкую смерть. Но теперь уже нет. Ты облажался, — сказал я, медленно проводя лезвием вниз по его шее, где пульсировала вена.

Его грудь расширилась от вдоха, а затем выдоха. Я положил нож на место, в карман моего пиджака. Выражение его лица сменилось замешательством.

— У тебя красивые глаза…

Егор усмехнулся в ответ на мои слова, а я…ухмыльнулся. — Я уверен, что когда-то ты очень гордился ими. Держу пари, что они завоевали много тугих кисок. Девчонки падали в обморок, да?

Его серые глаза расширились, наконец-то поняв мое намерение. Не давая ему больше шанса сопротивляться, мои руки в перчатках поднялись к его лицу, мои пальцы погрузились прямо в его глаза. Брызнула кровь, и он закричал, его тело содрогнулось в агонии, когда я сжал пальцами его глазницы. Я нащупал комок кашицы и сжал его. Теперь он выл, его лицо искажалось каждый раз, когда я проводил пальцами по клубку хрупких мышц.

Я наклонился вперед, мои губы приблизились к его уху. — Никогда, никогда не оскорбляй имя Иваншова.

Его крики заполнили мои уши, когда я вытащил пальцы из его глаз, одновременно вытаскивая его глазные яблоки.

Егор отпустил его, и мужчина рухнул на пол, теперь уже молча, но его тело все еще подергивалось мелкой дрожью. Кровь собралась в лужу там, где его голова лежала на земле, и я встал, вытирая грязные руки о штаны.

Вот почему мы носим черное. Никакого беспорядка.

— Осталось меньше двадцати минут, — пробормотал Егор, и его холодный голос прорвался сквозь мои туманные мысли. — Нам нужно быстро добраться до Валери и Ирины.

Я молча кивнул. Пора забрать мою девочку, а потом мы уберемся отсюда к чертовой матери.

Чем дольше я добирался до нее, тем тяжелее становилось у меня в груди. Я боролся на адреналине, пробиваясь сквозь шквал охранников, солдат Солоника и убийц, оставляя за собой след из мертвых тел.

Медный запах крови был сильным, но я наслаждался им, вдыхал его и позволял маленькому чертову дьяволу на моем плече питаться запахом смерти.

Раздался пронзительный крик. Я обернулся и увидел мужчину, стоявшего в двух футах от меня, направив ствол "Глока" мне в грудь. Я направил на него свой пистолет и нажал на курок, но ничего не произошло…черт.

Мир замер.

Ублюдок ухмыльнулся, и раздался выстрел. Мои глаза расширились, и мир потемнел. Я ожидал жгучей боли, но тут меня повалили на землю. Это произошло слишком быстро, и мои глаза уловили только размытое пятно, когда твердое тело врезалось в меня. Моя голова ударилась о стену, и мое зрение на секунду затуманилось.

Ублюдок, стрелявший в меня, тоже лежал на земле, корчась. Я услышал булькающий звук, исходящий из его горла. Тяжесть на спине вернула меня в настоящее.

— Виктор.

Голос был грубым и болезненным.

Егор.

Черт! Вот дерьмо!

Я вывернулся из-под его тела, потому что он прикрывал меня, и перевернул его. Глаза Егора были закрыты, ладонь прижата к груди. Нет. Нет. Нет.

Темно-красная кровь сочилась сквозь пальцы и покрывала рубашку. Кровь моих врагов ничего не значила. Я убивал со страстью. Мое любимое гребаное времяпрепровождение.

Но кровь моей семьи — моих братьев — заставила меня потерять остатки рассудка.

Он медленно открыл глаза и, увидев, что меня не подстрелили, почти облегченно вздохнул.

— Не…хорошо… — прохрипел он. — Наверное, пробило что-то важное…внутри…меня…

Паника подступила к горлу, и мое тело отяжелело. Я боролся с дрожью, пробегающей по моему телу, но холод распространился по позвоночнику, забирая все тепло из моего тела.

Шок и адреналин мешали думать мне в данный момент.

— Нет…я не переживу… это…, Босс.

Его слова вернули меня туда, где я должен был быть. Я сбросил пиджак и прижал его к ране. Гребаное дерьмо. Он слишком сильно истекал кровью. — Прижми рану, — прошипел я.

— Нет…

Если это было возможно, его мокко-кожа стала бледнее. Его темные глаза были глубокими и немного затуманенными. Он так чертовски старался удержать свое внимание на мне, борясь за то, чтобы остаться в живых, борясь за свой следующий вдох.

Его грудь расширилась, когда он сделал судорожный вдох. — Для меня честь… работать…на твоей стороне, Виктор.

БЛЯДЬ!

— Не говори, Егор. Не. Говори. Блядь. Побереги силы.

Я огляделся вокруг, масса мертвых тел теперь насмехалась надо мной. Никакого спасения. Никакой помощи. Никакого гребаного побега из этой гребаной адской дыры.

Егор схватил мою окровавленную руку. Его рука дрожала, но он сохранил последние силы, чтобы сжать мою руку. У меня защипало в глазах, и я подумал, не слезы ли это.

Егор был человеком чести.

Верным солдатом.

Любимым братом.

— Одно одолжение.…Я прошу только об одном одолжении… — выдохнул он и закашлялся. Кровь начала собираться в уголках его губ, и он выплюнул ее.

— Говори, — сказал я с тяжелым сердцем.

— Я хочу умереть как Иваншов. Не с именем врага.

Егор был Солоник, но предан семье Иваншовых.

Я знал, что ему нужно.

— Дай мне покой, — пробормотал он.

Это была работа Алессио. Король сам решал, кто носит его имя. Очень немногие люди имели такую честь. Только семья.

Я достал кинжал с эмблемой рода Иваншовых на рукоятке. Взяв его ладонь в свою, я сделал крошечный надрез посередине. — Этой кровью я чту тебя именем Иваншов.

Я произнес всё быстрее, но дело было сделано. Теперь он был одним из нас.

Егор хмыкнул, а потом зашипел, и на его лице отразилась боль. Я протянул ему свой кинжал, тот самый, который Алессио подарил мне, когда нам исполнилось восемнадцать лет и он стал Боссом, а я-его заместителем. Этот кинжал хранил слишком много воспоминаний — Кинжал верности. Егор обхватил пальцами ручку, крепко сжал. Он кивнул, чувствуя облегчение и умиротворение.

— Прости, брат.

— Нет…я знал, что однажды это случится.…

Мне показалось, что у меня перехватило горло, и я попытался что-то сказать. Мои губы приоткрылись, но я не мог найти свой голос. — Тебе…надо идти, — с трудом выдавил Егор. — Он похлопал по пистолету на боку. — Я прикрою твою спину.

Он приподнялся в сидячем положении и прислонился к стене, теперь его кровь была размазана по ней. — Ни один ублюдок не пройдет через коридор без того, чтобы я не прострелил ему мозги.

Я верил ему.

Егор будет драться до последнего вздоха.

Однажды став мафиози, выхода уже не было. Ты умирал, живя этой жизнью. Рожденный во тьме или позже вошедший в этот мир…смерть следовала тем же гребаным путем. Сквозь тьму, нескончаемую яму…

Жизнь предоставляла большой выбор. А что мы выбираем…это определяло наш путь.

Например я…мой выбор привел меня сюда.

Егор…он знал, что однажды…его выбор приведет его сюда.

Я неохотно поднялся. Моя спина выпрямилась, я вдохнул и выдохнул.

— Спасибо, — пробормотал я. — За то, что был лучшей правой рукой, о которой я только мог мечтать. Я доверял тебе, и ты ни разу не предал меня. О твоей верности всегда будут помнить, и тебя всегда будут чтить.

Он усмехнулся, его белые зубы теперь немного окровавились, контрастируя с его темной кожей. — Мы сделали это, Виктор. Ублюдок мертв. А теперь уведи отсюда свою женщину.

Ублюдок.

Эмоции застряли у меня в горле, и я кивнул. — Спасибо, — прошептал я в последний раз. Он поднял пистолет, отмахиваясь от меня, и ухмыльнулся.

Это был последний образ Егора, и он глубоко врезался в мою память.

Глава 29

Я ворвался в комнату Валери, но остановился как вкопанный при виде того, что предстало передо мной.

Ублюдок.

Комната была разгромлена, но не это привлекло мое внимание.

Лука. Самый доверенный человек Валентина. Может, я и был вторым по старшинству, но Лука всегда был правой рукой Валентина.

Чертов Лука держал мою Валери.

Она боролась с его хваткой, страх на ее лице был эквивалентен колотой ране в моей груди. Одна сторона ее лица уже была покрыта синяками, а из раны на голове сочилась кровь. Болезненный стон вырвался из ее горла, и я почувствовал, как убийственная ярость сжигает меня изнутри. Я был под кайфом и переполнен адреналином, моя жажда смотреть, как мои враги истекают кровью до смерти, все еще была не утолена.

Лука зажал ей рот рукой, сдерживая крики. Он держал нож у основания ее горла. Я видел кровавые рубцы на ее фарфоровой коже там, где прижималось острое лезвие.

— Что ты сделал с Валентином? — прошипел он.

— Ты опоздал, Лука, — протянул я, следя за каждым его движением, как чертов ястреб.

Ситуация была сложной, и я не собирался рисковать, причиняя боль Валери.

— И где же он? — взревел Лука. Лезвие сильнее вонзилось в ее кожу, и глаза Валери расширились еще больше. — Дернешься ко мне, и она умрет. Поверь мне, мне ничего не стоит убить ее. Она одноразовая, и я избавлюсь от ее гребаного тела прямо у тебя на глазах. Я собираюсь спросить тебя еще раз, где, черт возьми, Валентин?

— Мертв.

Лука на секунду казался шокированным, поэтому я еще немного подразню его. — Его тело сейчас сгорает дотла.

Он понял, что я предатель. Он уже понял, что я пытал Валентина.

Но он, вероятно, не думал, что я убью Солоника.

Я воспринял его мгновенное удивление как свой шанс. Я двинулся вперед, но моя мышка была бойцом.

Она была меньше и быстрее. Валери воспользовалась шоком Луки и вывернулась из его руки. Она подняла ногу, а затем ударила по его ноге, сбив его с ног. Нож выпал из рук Луки в руки Валери. Страх смерти и неизвестности заставлял ее реагировать, не задумываясь.

Я стоял как вкопанный и смотрел, как моя женщина вонзает толстый клинок в шею Луки. Она отшатнулась и упала в мои объятия. Ее крошечное тело дрожало, и я прижал ее к себе.

Лука захрипел, изо рта у него хлынула кровь. Я шагнул вперед, схватил рукоять ножа и вытащил ее из его плоти. Его рот открылся от беззвучного крика. Брызнула кровь, а потом я вонзил нож обратно, задев его главную артерию.

Он рухнул на землю, его тело сотрясалось в конвульсиях. Один вдох. Два удара сердца.

Чертов. Мертвец. Блядь.

Я почувствовал холодную руку Валери в своей и переплел наши пальцы. Краем глаза я заметил Ирину, съежившуюся в углу комнаты. Она прижала руку к груди.

— Я думаю, она может быть сломана. Я слышала треск, когда он швырнул меня об стену, — прошептала она.

— У нас нет времени её вправлять. Ты можешь бежать, Ирина? — быстро спросил я. Она казалась немного дезориентированной. Когда Лука швырнул ее в стену, она, должно быть, ударилась головой.

Шум в поместье становился все громче, и я понял, что огонь быстро распространяется. Там уже царил хаос, и у нас оставалось всего несколько минут, чтобы сбежать.

Ирина слабо кивнула.

Я схватил ее за здоровую руку и поднял на ноги. — Тогда пошли. Следуй за мной вплотную. Понятно?

Она снова кивнула.

— Мне нужны твои слова, Ирина.

— Понятно, — пробормотала она, смело встретившись со мной взглядом. Я увидел в них непоколебимую силу и вновь ощутил надежду, что мы выберемся отсюда. Все мы.

Валери и Ирина, две птицы в клетке. Я собирался вытащить их отсюда к чертовой матери.

Схватив Валери за руку, я посмотрел на ее разбитое лицо. Наши взгляды встретились, ее карие глаза говорили тысячу невысказанных слов. Я заправил прядь ее светлых волос за ухо и слегка улыбнулся. Она мне доверяла. Она верила в меня.

— Все будет хорошо, мышка.

А потом я вытащил обеих женщин из комнаты. Путь для меня был свободен, люди, о которых я позаботился перед тем, как прийти сюда… их мертвые тела лежали передо мной. Бесполезные и безжизненные.

Я не был уверен, что это Валери или Ирина ахнули при виде кровавой сцены, но никто из них не сказал ни слова, пока мы бежали. Комната Валери находилась в дальнем западном конце поместья. Мы двигались из одного коридора в другой, маленький лабиринт замедлял нас. Я все спланировал заранее. Нам понадобится ровно семь минут, чтобы сбежать через заднюю дверь, начиная от спальни Валери.

Эрик сказал, что он меня прикроет. Именно к нему я обратился, когда мне понадобилась помощь, чтобы справиться с Валентином. Он был в игре — сказал, что было слишком скучно в последнее время, и ему нужно немного развлечься. Я знал, что он был экспертом, когда дело касалось бомб и всех видов взрывчатки. Он справится со всем на заднем плане и пообещал одолжить мне несколько своих людей в качестве прикрытия.

Я мог видеть лестницу появляющуюся на горизонте. Спускайтесь, пройдите мимо этого хаоса и уходите.

Раздалось еще несколько криков. Послышались новые выстрелы, одни далеко, другие ближе. Слишком близко, на мой взгляд.

Я расчистил большую часть пути, прежде чем подойти к Валери. Бросив быстрый взгляд через плечо, я убедился, что Ирина идет за мной по пятам.

И именно тогда я заметил—я облажался.

Время замерло.

Мир исчез, создав иллюзию темноты. Дерьмо. Дерьмо. ДЕРЬМО.

Я чувствовал, как бьется мое сердце о грудную клетку. Кровь ревела и стучала у меня в ушах и в венах.

Валери закричала. Ирина остановилась, ее глаза расширились.

Громкий, оглушительный выстрел прорезал хаос.

Ирина споткнулась и упала на колени.

Мой взгляд встретился с человеком, стоявшим позади нее, с пистолетом в руке, со шрамом над глазами. Он был окровавлен, взбешен…жив. Я убил его раньше…по крайней мере, я так думал.

Мне потребовалось две секунды, чтобы среагировать. На две секунды я опоздал.

Я поднял свой "Глок", мои пальцы обхватили рукоятку, и я направил ствол на ублюдка.

Слишком. Блядь. Поздно.

Все происходило как в замедленной съемке. Прогремели два выстрела.

Один из моего.

Один из его.

Мои колени подогнулись, и я чуть не упал, если бы Валери не поддержала меня. Ее рыдания достигли моих ушей, ее пальцы впились в плоть моих рук, и она кричала что-то бессвязное.

Боль распространилась по моей правой ноге, жжение ощущалось, как будто дыра была прорвана прямо через плоть моего бедра, и маленькие гребаные черви ели меня изнутри. Нога горела, как сучка, и я посмотрел вниз и увидел кровь, просачивающуюся через мои черные брюки.

В меня стреляли и раньше. Но, черт возьми, к этому было не привыкнуть. Нет, это, блядь, чертовски больно.

— Ирина! — взревела Валери. Она отпустила мою руку и подошла к подруге. Ирине тоже прострелили ноги. Дважды.

Этот ублюдок пытался искалечить нас.

Она обильно истекала кровью, дрожала и выла. Ирина схватила Валери за руку, и я, спотыкаясь, двинулся вперед, туда, где обе женщины стояли на коленях на полу.

Я знал, что она, должно быть, была в агонии; ее тело дрожало и тряслось от спазмов и конвульсий после выстрела. Но она не плакала.

Нет. Ирина вздернула подбородок, посмотрела на меня — жестко и решительно.

— Ты помнишь, что обещал мне? — прохрипела она сухими потрескавшимися губами.

Валери что-то бормотала нам обоим, но Ирина сосредоточилась на мне.

— Ты помнишь, Виктор? — снова спросила она.

Валери начала тянуть Ирину за руку, пытаясь поднять. Она уговаривала подругу встать, побежать,

но Ирина не могла бежать.

Только не со сломанной рукой. Я видел слабость ее тела, жизнь медленно угасала.

— Да, я помню.

Ирина кивнула. — Хорошо. Тогда сдержи свое обещание.

Блядь, нет.

— Забудь об этом дерьме. Я понесу тебя.

Я захромал вперед и наклонился, но она слабо оттолкнула мои руки. Она послала мне легкую улыбку, сквозь которую просачивалась грусть. — Нет, ты не можешь. Мы оба это знаем. Твоя нога тоже ранена. Твое плечо кровоточит, и тебе нужна свободная правая рука, чтобы ты мог использовать свой пистолет.

— Не указывай мне, что делать и что я могу делать. Позволь мне разобраться с этим, — прорычал я, наклоняясь вперед, чтобы обнять ее. Она схватила меня за руку и крепко сжала.

— Ты не можешь, Виктор. Ты не можешь.

Она была права. Это замедлило бы нас, а мы уже тратили драгоценное время.

Ирина была чертовски права, но я не мог принять это. Неудача казалась мне горькой на вкус, и я отказывался поддаваться ей.

— Может быть, ты и герой, но ты не супергерой. Перестань так сильно стараться всех защитить.

— Ирина.

— Ты обещал, Виктор, — прошептала она навязчиво мягким голосом.

Моя грудь сжалась, и печаль превратила мое сердце в бесплодное поле небытия.

— Ирина, — сказал я сквозь стиснутые зубы. Мой желудок скрутило, и я боролся с желанием вырвать при одной мысли об этом.…

Мои глаза резко поднялись, когда я услышал громкую ругань. Навстречу нам бежали двое очень больших, очень грузных мужчин. Обученные убийцы. Чертовы дьяволы. Они были еще достаточно далеко, чтобы мы могли выбраться, убежать с этого места. Но не в таком состоянии.

Ирина оглянулась через плечо, беззвучный всхлип сорвался с ее губ. Она судорожно вздохнула и с трудом сглотнула. Она едва сдерживала слезы.

— Пожалуйста, — ее тихая мольба чуть не погубила меня. Ее голос будет преследовать меня вечно. Все плохое дерьмо, которое я сделал в своей жизни — я расплачивался за это прямо сейчас.

Мое решение было неправильным или правильным…Я, черт возьми, не знал.

Это было зло или это был мой единственный вариант… Я. Блядь. Не. Знал.

Но в данный момент это был мой единственный выбор.

Я ощетинился от гнева, отвращения…ненависти…отвращения к самому себе.

— Иди, — одними губами произнесла она.

Я так и сделал.

Черт меня побери, но я это сделал.

Выпрямившись, я схватил Валери за руку и потянул ее вверх. Сначала она растерянно посмотрела на меня и, должно быть, увидела, как в моих глазах промелькнуло окончательное решение, потому что начала сопротивляться.

— Нет, — взревела она, колотя крошечным кулачком упираясь мне в грудь. — Ты не можешь!

Ирина в последний раз кивнула мне.

Я отступил, оттаскивая Валери. Моя мышка кричала, ругалась, била меня и плакала. По ее щекам текли слезы. Она попыталась дотянуться до Ирины, но я продолжал тянуть. Мои ноги угрожали подогнуться, они ныли и болели. Я продолжал истекать кровью. Но мы должны идти.

Иначе никто из нас не выживет.

Валери взмолилась.

И в первый раз я не слушал.

— Иди, — снова прошептала Ирина.

Последнее, что я увидел перед тем, как оттащить Валери, была Ирина, стоявшая на коленях, положив ладони на колени.

Приз.

Жертва.

Удачный отвлекающий маневр.

Она была именно тем, в чем они нуждались и чего хотели.

— Я позволю тебе спасти меня при одном условии. Обещай мне, Виктор, что бы ни случилось завтра, если тебе придется выбирать…выбирай Валери. Если со мной что-то случится, позаботься, чтобы Валери убралась отсюда. В безопасность. Им нужны мы с Валери. Мы-драгоценное достояние Солоника. Я была сексуальной рабыней почти всю свою жизнь. Ты знаешь, за сколько они могут нас продать? Слишком дорого. Если завтра что-то пойдет не так, я буду отвлекать. Если они не могут заполучить Валери, то, по крайней мере, могут заполучить меня.

— До этого не дойдет.

— Я сказала, если…тогда обещай мне.

— Ирина…

— Обещай мне.

— Я обещаю.

Валери боролась всю дорогу. Мы шли медленнее, мои ноги мешали бежать. Мир был полон боли, шума и слишком большого беспорядка. У меня осталось всего четыре пули, и они пронзали любого, кто попадался на моем пути, с тошнотворным хрустом металла, встречающегося с плотью. Без вопросов и без раздумий.

Когда дверь приблизилась, время замедлилось. Я видел, как люди Эрика идут вперед и прикрывают меня. Нескончаемые звуки выстрелов, повсюду валялись чертовы трупы.

Огонь продолжал распространяться по поместью, и запах горящей плоти был едким. У нас оставалось всего несколько минут, прежде чем пламя охватит весь особняк.

Где-то в моем пораженном болью мозгу я заметил, что Эрик зовет меня по имени. Он стоял у двери, всего в нескольких футах. Я потянул Валери вперед, а затем толкнул ее в его ожидающие объятия.

Я обернулся как раз вовремя, чтобы ударить кулаком по говнюку, стоявшему у меня за спиной. — Кусок дерьма! — взревел я, холодная ярость закипела во мне. Достав из кармана нож, я вонзил его ему в глаз и смотрел, как он кричит, как маленькая девочка. Обхватив пальцами рукоять, я повернул лезвие, и кровь брызнула, покрывая мое лицо. Его рот открылся, и он пробормотал несколько неисправимых слов. Его тело дернулось, а затем он выпал из моих рук. Я оставил свой любимый нож в его глазах. Гребаный сувенир.

Он все равно сгорит.

— Увидимся в аду.

Из-за стен поместья донесся громкий гул. Я в последний раз оглянулся на лестницу.

Ирина.

С сердцем, застрявшим в горле, и ощущением, что в груди слишком тесно, чтобы нормально дышать, я развернулся и пошел прочь.

Я шагнул через заднюю дверь и был встречен сладкими лучами утреннего солнца.

Эрик и несколько его людей ждали у фургона и черной машины. Я захромал вперед, и при виде меня Валери вырвалась из рук Эрика и бросилась в мои объятия.

Ее кулаки стучали по моей груди. — Ты должен спасти ее!

— Виктор! — в припадке ярости она почти безжалостно провела ногтями по коже моего лица. — Ты…не можешь оставить ее…там, — всхлипнула она мне в грудь. — Ты не можешь! Ты не можешь! Пожалуйста…пожалуйста, ты должен спасти ее. Вернись!

— Я не могу!

— НЕТ! — она взревела.

Ее карие глаза были безумны. — О боже…пожалуйста, Виктор…Виктор, пожалуйста. Умоляю тебя. Ты должен вернуться и спасти ее.

Каждое слово хлестало меня, как хлыст.

— Прости.

Я не был уверен, перед кем извиняюсь, перед Валери или Ириной.

— Что случилось? — Эрик вышел вперед.

— Он бросил ее, — прошептала она прерывающимся голосом.

Его брови сошлись вместе, напряженные и любопытные. — Виктор?

— Другая девушка не выбралась.

— НЕТ! Ты. Оставил. Её! Ты ее бросил. Ты ее бросил. Она жива, а ты ее бросил.

Эрик ждал моего ответа, и я покачал головой. Он понимающе кивнул, прежде чем мягко коснуться плеч Валери.

— А как она выглядит?

Валери подняла полные горя глаза и посмотрела на Эрика. — Брюнетка. Оливковая кожа. Черные глаза. Маленькая девушка… Ирина…ее зовут Ирина, — она в отчаянии схватила его за руку. — Ты собираешься забрать ее?

— Эрик… — предупредил я.

Он поднял руку и заставил меня замолчать. — Сколько еще?

Я посмотрел на часы. — Четыре минуты и двадцать четыре секунды. Не хватит времени. У них Ирина, и ты никак не можешь до нее добраться.

Меньше чем через пять минут все это чертово место было готово взорваться. Последний взрыв. От этого не было никакого гребаного спасения.

Он кивнул, похлопал меня по плечу и пошел прочь — обратно к поместью и двери, через которую я только что вышел.

Какого хрена?

— Эрик! — взревел я. Каждый волосок на моем теле встал дыбом, и холодная дрожь пробежала по всей длине моего позвоночника и по всему остальному телу.

Черт возьми, нет! Ублюдок!

О чем он только думал?

— Он собирается спасти ее? — в голосе Валери звучала надежда.

Я не осмеливался посмотреть ей в глаза и сказать правду. Он не сможет спасти ее. Эрик возвращался в это чертово здание, прекрасно понимая, что это самоубийство. Почему?

Он дал Валери ложную надежду, но этого было достаточно, чтобы успокоить ее. Переплетая наши пальцы, я потянул ее к машине.

Часы тикали. Время не остановилось, но, казалось, замедлилось.

Валери продолжала оглядываться через плечо, ожидая Эрика и Ирину.

Ее рука сжала мою, и я мог сказать, что она снова начала беспокоиться. Ее дыхание изменилось. Секунда за секундой ползли…

Тик-Так.

Наконец мы остановились у черного гладкого автомобиля. Мои часы пискнули один раз.

Мои глаза закрылись, дыхание застряло в горле.

Валери замерла…

Последний взрыв.

Такой чертовски громкий, что это было почти оглушительно. Жар взрыва достиг нас, но мы были достаточно далеко, чтобы не пострадать, когда пламя охватило особняк.

Валери вскрикнула, и ее колени подогнулись. Я обхватил ее здоровой рукой за бедра, прежде чем она успела упасть. Ее пальцы стиснули мою рубашку, а ногти впились мне в грудь. Ее широко раскрытые глаза смотрели на пламя, охватывающее теперь каждый дюйм особняка.

Она издала мучительный крик.

Ее голос надломился, горло боролось с громоподобным ревом, но она не останавливалась. Слезы текли по ее щекам, и она всхлипывала с именем Ирины на губах.

Мой взгляд упал на поместье или на то, что от него осталось…

Моя грудная клетка, казалось, сжалась внутри, вокруг хрупкого органа, бьющегося в моей груди. Я смотрел на всепоглощающее пламя и почти ожидал, что Эрик и Ирина выйдут.

Огонь продолжал распространяться, и здание начало рушиться, но никто не вышел.

Ни Эрик.

Ни Ирина.

Валери упала в мои объятия, ее горло пересохло от крика. Теперь она могла только тихонько всхлипывать. Ее глаза затуманились, жизнь исчезла из них, и они медленно приблизились, когда она обмякла в моих объятиях.

Утреннее солнце выглянуло из-за горизонта, и солнечные лучи скользнули по ее лицу. Новый день. Новое начало.

Вот только…все это казалось неправильным.

Глава 30

Валери

Может быть, я была в шоке. Я не была точно уверена. Мои глаза все еще могли видеть, но мир, казалось, закрылся вокруг меня. Темнота опустилась на нас, и все казалось таким далеким. Расплывчатым и таким недосягаемым. Мой разум начал отключаться, не желая переваривать то, что только что произошло.

Виктор обнял меня. Он посадил меня в ожидавшую машину. Он обнял меня. Он не отпускал. Ни разу. Мое тело, казалось, поддалось, такое слабое. Мир вокруг меня продолжал расплываться, и я смотрела на все это в оцепенении, окруженная черной пустотой. Я провалилась в бездну небытия.

Я вспомнила пожар.

Я вспомнила, как смотрела, как рушится поместье.

Я вспомнила как кричала…кричала до тех пор, пока не почувствовала, что мое горло кровоточит изнутри.

Многое произошло потом, но я не могла ни на чем сосредоточиться.

Конец.

Это было все, чего я хотела.

И все же…

Я хотела бежать, я хотела свободы — но не ценой моей подруги.

О Боже…

Ирина.

Я слышала ее голос, ее нежный голос. Я могла чувствовать ее. Я видела ее улыбку, слышала ее смех. Она потянулась ко мне.

Я побежала быстрее, стараясь удержать ее. Она была так близко…и в то же время так далеко.

Ирина, закричала я. Пожалуйста, не уходи.

Мое сердце сжалось в агонии. Наши пальцы соприкоснулись, только кончиками. Это был шепот прикосновения, такой легкий…а потом я потеряла ее. Она растворилась в темноте. Я слышала свои собственные крики. Дикие. Громкие. Мучительные.

Она приближалась к краю, и я побежала к ней.

Не упади. Пожалуйста.

— Ирина!

Она улыбнулась.

Она потянулась ко мне…

Моя рука дернулась, пытаясь удержать ее…

Она упала.

— НЕТ!

Мое тело похолодело, и я резко открыла глаза. Дрожа, я обхватила себя руками. Кто — то коснулся моей щеки, и мой взгляд нашел его.

Виктор.

Его губы коснулись уголка моего рта, так сладко. Я сидела у него на коленях, заключенная в его объятия. И все же я не чувствовала тепла. Мне все еще было очень холодно. Глубоко внутри была пустая яма.

Я посмотрела на его лицо, покрытое синяками и…такое печальное. В его темных глазах была боль. Я обхватила его лицо ладонями, и он наклонился ко мне.

— Мне очень жаль, — повторил он.

Он уже столько раз повторял эти слова. Бесконечное количество раз. — Мне так чертовски жаль.

— Это вернет Ирину? — прошептала я сухими потрескавшимися губами.

Виктор вздрогнул. Я знала, что ему больно…как и мне. Наши раны были все еще свежи, все еще такие… в глубине души я задавалась вопросом, исцелимся ли мы когда-нибудь.

Его губы шевельнулись, и его слова снова разбили меня. — Нет.

— Тогда не говори, что тебе жаль. Пожалуйста. Просто перестань…говорить…это. Остановись.

Он кивнул, маленьким душераздирающим кивком. — Валери, я сделал то, что сделал…

Я подавила рыдание. — Не надо. Не говори этого, — всхлипнула я. Грудь сдавило, а грудная клетка, казалось, сомкнулась вокруг легких. Я чувствовала, что задыхаюсь. Я вдохнула, а затем судорожно выдохнула.

Мои руки дрожали так сильно, что я больше не могла их держать. Я отпустила лицо Виктора, мои руки беспомощно упали на колени.

Виктор притянул меня ближе к себе, так близко, что между нашими телами не было места для воздуха. Его хватка была стальной лентой, заключающей меня в свои объятия. Как будто он боялся отпустить меня…и я исчезну.

Холодные прутья клетки снова окружили меня.

Пойманная в ловушку.

Сломленная.

Мучение настолько глубокое, что оно разъедало мою плоть. Оно врезалось в мою кожу, разрывая меня на части, так что я осталась истекать кровью…все еще дыша. Все еще живу, но не совсем живу. Просто существую, но на самом деле не присутствую. Оно ползло внутри меня, пробиваясь в мое хрупкое сердце. Ущерб уже был нанесен.

Счастье было только на другой стороне…но я обнаружила, что ускользаю.

Каждая косточка в моем теле содрогалась от горя, от желания провалиться сквозь землю. Слезы текли по моим щекам, молчаливое страдание за подругу, которую я любила…и потеряла.

Виктор и я оставались так долгое время. Он не произнес ни слова. Слышно было только мое сопение. Через некоторое время я наконец заметила, что меня окружает. Всё было незнакомым. Все было как в тумане с тех пор, как я увидела, как взорвалось поместье. Много чего произошло, но все это было расплывчатым беспорядком. Мой разум отказывался работать, и я могла сосредоточиться только на одном. Ирина.

— Мы в частном самолете, — сказал Виктор, когда я вопросительно посмотрела на него. Он сглотнул, и его взгляд скользнул к маленькому окну. Снаружи было темно. — Я везу тебя домой.

Мое тело затряслось. Мир содрогнулся. Я везу тебя домой. В его дом. Наш дом. Свобода. Счастье.

Нож еще глубже вонзился мне в грудь, извиваясь, и кровь пошла сильнее. Внутри у меня все сжалось, и я закрыла глаза, чувствуя, как теплые слезы катятся по холодным щекам. Согреюсь ли я когда-нибудь снова?

— Знаешь, она тоже хотела быть свободной, — я нарушила молчание. — Она тоже хотела жить долго и счастливо. Она тоже хотела найти свою любовь. Она…просто…хотела…быть счастливой…тоже.

Я почувствовала, как Виктор вздохнул, его грудь задвигалась, а затем вздрогнула, когда он выпустил дрожащий вздох. Его руки дрожали, когда он держал меня. — Ирина просто…хотела…она…заслужила…счастливый…конец.

Я подавила еще один раненый крик, прежде чем сделать еще один вдох. Я была жива…она не дышала.

— Она была со мной мгновение.…Я смогла обнимать ее. Счастлива…а потом…я потеряла ее. Ты…оставил ее там…умирать.

Каждое слово ранило меня все глубже.

С каждым вздохом мне становилось все больнее.

Каждый удар сердца я чувствовала в груди…Она была полна опустошающей печали.

Мой кулак ударил его в твердую грудь. — Почему?

Может быть, я кричала…может быть, я плакала…может быть, я все еще спала…все еще терялась…все еще там, в своей комнате.

Молчание Виктора разозлило меня еще больше. — Скажи что-нибудь, черт побери!

Его челюсть задрожала, губы приоткрылись, глаза потемнели. Он выглядел потерянным, он выглядел таким же сломленным, как и я.

— Прости меня.

Одинокая слеза скатилась по щеке. — Я должен был сделать выбор, Валери.

Наши лбы соприкоснулись.

— Я хочу ненавидеть тебя, — сказала я, чувствуя горький привкус на губах.

— Пожалуйста… — взмолил Виктор. Я не знала, ради чего. Отпущение грехов? Искупление?

— Я хочу…но не могу. Я не могу, потому что все еще люблю тебя. Но это больно… на тебя больно смотреть. Твое лицо-жестокое напоминание. Мне больно дышать. Мне так больно.

Виктор крепко зажмурился. Он стиснул зубы, боль исказила его черты. — Мне пришлось сделать выбор. Ты или она? Я не мог спасти обоих. Ты. Знаешь. Это. Ты, блядь, видела, что смерть смотрела на нас, Валери. Время вышло. У меня не было выбора.

Оттолкнувшись от его колен, я встала. Он резко открыл глаза. Он снова потянулся ко мне, но я покачала головой. В частном самолете больше никого не было. Только мы. На глазах у Виктора я поспешно сорвала с себя платье, пока не осталась стоять в одних трусиках и лифчике.

Я провела ладонью по нижней части живота и потерла слабые линии там. — Ты знаешь, откуда у меня это?

Виктор смущенно нахмурился. Растяжки были очень слабыми. У меня их было всего несколько, но они были. Но всего в дюйме над моим тазом виднелась едва заметная линия. Порез, который со временем исчез, но горе, которое он мне принес, все еще лежало тяжелым грузом на моем сердце.

Боль сжала мое горло, угрожая перекрыть его полностью. Мой желудок скрутило, агония скрутила мои внутренности. — Однажды я была беременна, — сказала я, глядя на свой плоский живот. — Валентин хотел наследника, и ему это удалось. Он был счастлив.

Я оглянулась на Виктора и увидела, как изменилось выражение его лица. Он посмотрел сначала в шоке, а потом в ужасе.

— Я родила сына, — прошептала я, потирая пальцами растяжки, вспоминая тот день.

Наши взгляды встретились. Мой — рассеянный, его-полный боли.

— Он так и не издал своего первого крика.… - мой голос дрогнул. — Я сидела и ждала, когда заплачет мой ребенок. Хотела услышать его тихий звук. Он так и не сделал своего первого вдоха…

Виктор наклонился вперед, закрыв лицо руками. Его плечи затряслись, почти яростно. Я не слышала, но знала — он плачет. Его безмолвные крики стучали в мое уже иссохшее сердце. У меня перехватило дыхание, и я поперхнулась.

Мои ноги дрожали, когда я заставила себя продолжать стоять, продолжать говорить. Переживая свое прошлое самым мучительным образом. Это мучило меня, дразнило. Прошлое шептало мне в уши. Воспоминания цеплялись за мое тело, тянули меня вниз под своей мучительной тяжестью.

— Я родила мертворожденного. Я умоляла их…отпустить меня.…взять его в руки. Только один раз. Я просто…хотела обнять…моего сына.

Мой желудок сжался, думая о прошлом, которое я так старалась похоронить. — Валентин был так зол. Он приказал им унести его. Как бы громко я ни плакала, как бы ни умоляла…они не позволили мне подержать его. Я попыталась дотянуться до него. Я была вся в крови и слаба, но его унесли. У меня никогда не было…возможности даже взглянуть на сына.

Я шагнула вперед и схватила Виктора за руку. Обхватив ладонями его щеки, я заставила его посмотреть на меня. — Ты понимаешь, Виктор? Я так много потеряла.

Его темные глаза наполнились слезами, и я упала на колени. — Мою семью…танцы…моего малыша…мою подругу.

Его губы приоткрылись, и он произнес мое имя. — Валери.

— Я так много потеряла, — воскликнула я, глубоко и обиженно. Моя грудь вздымалась, сдавленные рыдания причиняли боль моим легким. — Снова и снова. Это никогда не кончается. Это непрерывный круг. Когда это закончится, Виктор? Скажи мне. Когда это закончится…когда я перестану терять тех, кого люблю?

Я рухнула на землю, обхватив руками живот, и опустилась ниже, свернувшись калачиком.

Тьма окутала меня. Я почувствовала, как Виктор обнимает меня. Я чувствовала, как его тепло проникает в мои поры, но этого было недостаточно.

Мне все еще было так холодно.

Я не думала, что снова будет тепло.

Глава 31

Виктор

Смерть много раз смотрела мне в глаза. Мне и раньше было больно, но никогда так сильно. Гнев держал меня в плену. Горе сковало меня.

Звук криков Валери — это сделало меня слабым.

Самолет только что приземлился. Валери дважды просыпалась, оба раза крича от кошмара. Я знал, что она видит.…Я видел то же самое каждый раз, когда закрывал глаза.

Я провел рукой по лицу. Усталость ослабила мои кости, и теперь мое тело просто выживало инстинктивно.

Я облажался. Я знал это.

Я должен был сделать выбор, и я выбрал то, что считал правильным. Она была моим единственным выбором. Когда дело доходило до того, чтобы выбирать кто будет жить и кто умрет, Валери была моим единственным выбором. Сердце больше ничего не видело.

Валери была права. Ирина заслуживала жизни, она заслуживала счастливого конца. Она заслуживала гораздо большего,

Но…

Судьба жестока

Время кровожадно.

Смерть порочна.

Ей нужна была кровь. Для этого нужна была душа.

А я был всего лишь простым человеком, бессильным против великой сущности.

Я выдохнул в ответ холодный смешок. Слабак.

— Я так много потеряла. Снова и снова. Это никогда не кончается. Это непрерывный круг. Когда это кончится, Виктор? Скажи мне. Когда же это закончится…когда я перестану терять тех, кого люблю?

Моя грудь словно была обмотана колючей проволокой. Я крепче обнял ее, когда мы вышли из самолета. Она все еще спала, но как только холодный утренний воздух коснулся ее, она открыла глаза. Валери на мгновение растерялась, ее взгляд был рассеянным. Она несколько раз моргнула, прежде чем ее взгляд наконец остановился на мне.

— Где же мы? — ее голос был тихим и хриплым.

— Дома, — сказал я, задыхаясь от этого слова.

— Ты можешь опустить меня, — ее тихий шепот разрывал мне сердце. Валери скользнула вниз по моему телу, когда я поставил ее на ноги. Она пошатнулась на секунду, прежде чем нашла опору.

— Ты в порядке? — спросил я, переплетая свои пальцы с ее. Она молча кивнула. Валери огляделась по сторонам, осматривая всех охранников и ожидающую машину.

— Я не понимаю. — Она помолчала, прочищая горло. Она слегка поморщилась, прежде чем заговорить снова. — У меня не было паспорта. Как—

— Об этом уже позаботились, — вмешался я. — Я знаю людей, Валери.

Когда у тебя есть деньги и связи с богатыми людьми, занимающими более высокие должности, многое можно сделать одним щелчком пальца.

Валери кивнула снова, в ее глазах не было эмоций. — Я глупая. Я должна была догадаться. Учитывая, кто ты, — ее голос был спокойным…мертвым.

Я крепче сжал ее руку. — Ты вовсе не глупая.

— Сюда, сэр.

Валери опустила глаза, теперь избегая всех. Я повернулся на новый голос, кивнул человеку, отвечавшему за безопасность, поблагодарил и сел в ожидавшую меня машину вместе с Валери.

Она устрашающе молчала, глядя в окно, когда машина тронулась.

За нашу свободу пришлось заплатить. Эта мысль скрутила мое сердце, и я боролся с желанием вырвать. Я проглотил горькую желчь, глядя на наши сплетенный руки. Валери не отстранилась от меня. Пока нет.

Потирая большим пальцем ее мягкие пальчики, я наблюдал за ее бесстрастным лицом. Она больше не плакала, но мне почти хотелось, чтобы она плакала. Вместо этого ее взгляд был полон пустоты. Без эмоций. Такой потерянный. Может, если бы она закричала…ударила бы меня…возненавидела меня…

По крайней мере, она бы что-то чувствовала. С тех пор как Валери сломалась в самолете, она стала молчаливой и менее разговорчивой. Теперь она была закрыта, почти недоступна. Всё еще дышала, но не была здесь на самом деле.

Я закрыл глаза и откинул голову на спинку сиденья. Мне хотелось повернуть время вспять, вернуться в прошлое. И, может быть, спасти нас от этого несчастья.

Может быть…просто может быть, я мог бы спасти их всех.

Может быть…просто может быть, я мог бы подарить нам всем счастливый конец.

Чувство беспомощности давило мне на грудь. Вот на что была похожа неудача. Опустошенная душа. Счастливый конец, построенный на обломках наших сердец.

Ты обещал.

Голос Ирины преследовал меня, шепча в ушах.

Ты обещал, Виктор. Пожалуйста, уходи.

БЛЯДЬ!

Мои глаза распахнулись, и я подался вперед, моя грудь вздымалась с каждым вздохом. Я так живо представлял себе лицо Ирины. Ее заплаканное лицо. Ее слабое тело, стоящее на коленях на полу.

Я увидел Эрика, его решительное лицо. Видел его спину, видел, как он бежит в поместье, когда оно взорвалось со всех сторон. Он всегда был спасителем, человеком со скрытым мягким сердцем. Слабый к любой беспомощной женщине. В последнюю минуту своей жизни он был там…снова играл роль спасителя. Почему? Почему, черт возьми? Он вбежал туда, прекрасно понимая, что может случиться. Он пригласил смерть с распростертыми объятиями, а теперь…

Черт. Я ударил себя по голове, желая, чтобы все эти воспоминания исчезли.

Но они преследовали меня. Они издевались надо мной. Внутри у меня все сжалось, и я судорожно вздохнул. Это была моя ноша.

Я повернул голову в сторону и увидел, что Валери снова заснула. Она прижалась к двери, поджав под себя ноги. Мы все еще держались за руки, наши пальцы все еще были переплетены.

Оставшуюся часть поездки я наблюдал за ней. Ее брови были нахмурены, выражение лица было болезненным даже во сне. Я разгладил морщинки и погладил ее по щекам, чувствуя под кончиками пальцев ее мягкость.

— Я люблю тебя, мышка, — прошептал я. — Если бы я мог защитить тебя от этой душевной боли, я бы сделал это. Но…Но я не смог. Я, блядь, не смог…

Я сжал ее руку. Наступила долгая тишина, пока я пытался собрать свои мысли воедино, пытался понять всё, что произошло.

Егор, друг, которого я нашел в аду.

Ирина, потерянная душа, заслужившая небеса и все прекрасное.

Эрик, брат — проказник, с дьявольской ухмылкой и смертоносными руками.

Раньше я не верил в судьбу. Такие люди, как мы, держали судьбу в своих руках. Жизнь и смерть — все это принадлежало нам. Но я начинал верить, что все мы пришли в этот мир с определенной целью. Мы действительно не понимали этого, пока не посмотрели в глаза смерти.

Сегодня умерла подруга, отдавая себя за чужую жизнь.

Защитник потерял свою жизнь — преданность, которая была глубока.

Спаситель пожертвовал собой.

Мои глаза снова нашли Валери. Она все еще спала, потерявшись в мире, где я не мог до нее дотянуться. Я хотел…черт бы все это побрал!..Как мне хотелось дотянуться до нее, обнять, сказать, что все будет хорошо.

Вот только я уже не знал, верю ли сам в эти слова.

— Я не знаю, как мы будем жить дальше. Но…черт…, - я подавился словами, когда эмоции застряли у меня в горле. — Я просто надеюсь, что однажды ты сможешь простить меня.

Эти слова не изменили бы прошлого, не стерли бы мои неудачи.

Но я будумолить об отпущении грехов всю оставшуюся жизнь, если придется.

***

Валери все еще не произнесла ни слова, даже когда мы вошли в дом Иваншовых. Дом, милый дом.

Я держал ее руки в своей, но она все еще не смотрела на меня. Черт, она даже не оглянулась. Она не отрывала взгляда от земли, наблюдая, как наши ноги движутся вперед.

Я не ожидал, что мое возвращение будет таким. Несколько недель назад я думал о том, как привезти Валери в поместье. В наш дом. Она познакомилась бы с семьей, была бы счастлива…улыбалась…общалась с девочками. Она была бы взволнована, исследуя все вокруг.

Это было совсем не то, что я себе представлял. Даже близко не так. В груди появилась тупая боль, когда легкие сжали поток воздуха. Почему это было…так чертовски…тяжело?

Выражение ее лица все еще было несчастным, и она избегала моего взгляда. Я сжал ее руку в своей, пытаясь добиться реакции от моей милой мышки. Я не получил ничего, кроме тишины.

— Виктор, — голос Айлы заставил меня оторвать взгляд от Валери. Я смотрел, как она идет к нам, все еще беременная. Она должна была родить с дня на день.

Внимание Айлы переключилось на Валери, ее взгляд смягчился при виде моей женщины. Я прочистил горло, и ее глаза метнулись ко мне, теперь уже хмурясь. Она вопросительно подняла бровь, но я только покачал головой.

Не сейчас. Задавай вопросы позже.

Словно поняв мои невысказанные слова, она кивнула. — Я приготовила для нее кое-какую одежду. Может быть, вам двоим нужно принять душ и поесть. Отдохнуть немного. Мы можем поговорить позже, — тихо предложила она.

Айла подошла ближе и наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку. — Добро пожаловать домой. Вам обоим, — прошептала она, прежде чем отстраниться. Ее взгляд быстро метнулся к молчаливой, застывшей Валери. Я увидел в ее глазах сочувствие. Сочувствие и теплоту. В ней было столько любви, что смотреть на это было почти прелестно.

— Спасибо, — пробормотал я с благодарностью.

— С ней все будет в порядке, — ее шепот вселил в меня надежду.

Айла похлопала меня по руке, а затем потянулась вперед, чтобы обнять Валери. Моя мышка вздрогнула, ее глаза слегка расширились. Она выглядела смущенной, ее брови сошлись вместе, но Айла уже быстро отпустила.

Я взял Айлу за руку, останавливая ее уход. — Алессио…

Ее глаза сузились и на мгновение потемнели. — Сначала устраивайся. Потом мы поговорим, Виктор.

Я вздрогнул от ее тона, ее голос был полон власти. Дерьмо. Я не знал, хорошо это или плохо. Все, что я знал, это то, что Королева сказала, и я должен был сделать то, что мне было приказано.

Я проглотил комок в горле, кивнул и потащил Валери к лестнице. Пока мы шли в мою комнату, в поместье было тихо. Казалось, что все пропали. Я знал, что у меня есть дело, которое я должен обсудить вместе с остальными. Но сейчас в центре моего внимания была Валери. После того как она устроится, я разберусь с катастрофой, которую оставил в России.

А пока мы вернулись в Нью-Йорк, в безопасность.

Как только мы добрались до моей комнаты, я закрыл за нами дверь и наблюдал, как Валери молча оглядывается. Она прошла дальше и остановилась посередине. Моя комната была огромной, почти как маленькая квартира в поместье, но в ней почти не было ничего ценного.

Хотя сейчас…именно сейчас…я почувствовал себя как дома.

— Это твоя комната? — она наконец нарушила молчание, ее голос был немного хриплым.

Валери повернулась ко мне, чтобы посмотреть мне в лицо. Как только я понял, что она видит мой ответ, я кивнул. — Теперь это наша комната.

— Кто она?

Я знал, что этот вопрос последует. — Женщина, которая обнимала тебя?

— Да.

— Это Айла Иваншова. Жена Алессио, — ответил я, чувствуя некоторую гордость, когда представлял ему жену брата.

— Королева Братвы, — прошептала она, широко раскрыв глаза.

Валери растерянно моргнула и склонила голову набок. — Она не такая, как я ожидала.

— А чего ты ожидала?

— Какую-то злую и ненавистную. Не беременную женщину с ангельской улыбкой.

Я усмехнулась ее словам. — Злая и ненавистная…никогда. Милая, да. Она тебе понравится. Она уже любит тебя.

Валери задумчиво промурлыкала в ответ, и я понял, что снова потерял ее.

— Не хочешь принять душ? — спросил я, желая услышать больше ее голоса.

Когда она не ответила, я понял, что она, вероятно, не расслышала мой вопрос. Пройдя два фута между нами, я обнял ее за талию, нежно убирая ее светлые волосы с лица. Я заправил выбившиеся пряди ей за ухо. Приподняв ее подбородок, я убедился, что ее глаза были на моих губах, когда я заговорил.

— Давай примем душ. Нам принесут еду. Мы можем поесть, а потом ты сможешь поспать, если захочешь.

Валери пожала левым плечом. Несмотря на то, что ее молчание было кинжалом в моей груди, я не позволил ему отягощать меня. Вместо этого я схватил ее холодные руки в свои и потащил в ванную.

Внутри я помог Валери раздеться, прежде чем быстро сорвал с себя одежду. Раздевшись догола, мы забрались в душ. Ее тело было мягким рядом с моим, и я не мог перестать прикасаться к ней. Она была здесь, живая и моя.

Намочив ей волосы, я вымыл их шампунем. Я провел пальцами по влажным, тяжелым прядям, массируя ее голову. Валери молчала, но с легким вздохом наклонилась ко мне.

Я испустил дрожащий вздох от этого небольшого действия. Она не отстранилась от меня. Это было все, что имело значение.

Мои руки переместились к ее телу, и я нежно потер ее покрасневшую кожу. Я ласкал ее своими прикосновениями, наблюдая, как ее кожа покрывается мурашками даже под горячей водой. Мне чертовски нравилось, как ее тело реагировало на мои прикосновения.

Когда я счел ее достаточно чистой, я взял мыло в руку, чтобы вымыться. Вместо этого Валери сжала мою руку, и я остановился. — Позволь мне, — прошептала она.

Я стоял неподвижно и молчал, пока она мыла меня в ответ. Ее руки были мягкими, ее прикосновения были самыми нежными. И черт с ним — мой член теперь был полностью возбужден. Я попытался оттолкнуть ее блуждающие руки, но Валери была настойчива, схватив мою затвердевшую длину прежде, чем я смог остановить ее.

— Погоди…нет — я пытался сказать, но потом зашипел, когда она продолжила гладить меня. Мой разум полностью онемел, когда удовольствие запело в моих венах. Валери сжала мой член, и я задрожал, кровь ревела в ушах, когда мои бедра дернулись вперед.

У меня отвисла челюсть, и я застонал. — Ты…не должна…этого делать.

Валери посмотрела на меня и на мгновение подняла голову. Ее карие глаза встретились с моими. Я увидел там что-то…что-то похожее на любовь. Ее глаза больше не были бесконечной бездной тьмы. Я знал, что ей не все равно. Но ей тоже было больно.

Мои мысли прервались, когда она схватила мои яйца другой рукой и начала массировать тяжелые мешочки. — Черт…Валери…

Она двигалась по моей длине быстрее, немного сжимая руку. Сжимая, расслабляя, а затем поглаживая меня сильнее. Я приближался…и чем ближе я подходил, тем быстрее она накачивала мой член.

— Бляяяяядь, — с шипением выдохнул я, чувствуя, как сжимаются мышцы моих бедер. Мой низ живота напрягся и сжался.

Губы Валери приоткрылись в беззвучном вздохе, когда я нашел свое освобождение и пролился на ее руки. Всё смыло водой, и мышка подняла на меня глаза. — Но почему?… — хрипло спросил я. — Ты не должна была делать этого.

— Я хотела, — ее слова были простыми и холодными, но я быстро понял, что она имела в виду.

Это заставило ее почувствовать контроль. После всего, что произошло за последние двадцать четыре часа, все вышло из-под ее контроля. Она была всего лишь сторонним наблюдателем, смотрела как рушится мир.…наблюдала, как ее подруга исчезает. Она чувствовала себя беспомощной.

Она дрочила так, будто от этого зависела ее жизнь — это был ее способ восстановить контроль. Единственный способ для нее почувствовать себя сильной. Каждый человек по-разному реагировал на одну и ту же ситуацию. И у разных людей были разные пороки. Алкоголь, наркотики или секс…

Я даже не мог злиться на нее за то, что она так меня использовала. Черт, она может использовать меня в любой день…в любое время… пока она все еще прикасалась ко мне, и это заставляло ее чувствовать себя хоть немного лучше.

Мы вместе вышли из душа. Вытершись насухо одним из полотенец, Валери натянула через голову одну из моих рубашек. Она была ей слишком велика, свободна и почти доходила до середины бедер, но она выглядела так чертовски красиво, что я не мог отвести от нее глаз.

Черная рубашка и серые спортивные штаны. Валери тихо вышла из ванной, и я последовал за ней, внимательно наблюдая, как она ложится в постель.

— Ты не голоден? — спросила она, когда я не присоединился. Я тоже забрался в постель, и она поставила поднос между нами. Валери съела несколько маленьких кусочков, прежде чем отодвинуть тарелку.

Я проглотил остатки, прежде чем поставить пустой поднос обратно на тумбочку. Обхватив ее руками, я притянул Валери к себе. Проведя пальцем по ее подбородку, я наклонил ее голову к себе.

— Ты устала?

Она кивнула. — Я хочу спать.

Я поцеловал ее в лоб. — Все, что захочешь, детка. Могу я попросить тебя кое о чем?

Валери моргнула, ожидая продолжения.

— Можно я тебя поцелую? Пожалуйста.

Я не был уверен, где я стою и где мы стоим вместе, и мне нужно было какое-то подтверждение.

Слезы навернулись ей на глаза, прежде чем она быстро сморгнула их. Валери слегка кивнула мне.

— Да, — прошептала она так тихо, что я чуть не пропустил это.

Моя голова наклонилась к ней, и наши губы слились воедино в моей отчаянной попытке попробовать ее на вкус. Я ощутил вкус ее слез и печали. Я ощутил ее боль и страх.

Я вкусил ее любовь.

Она обхватила мое лицо ладонями и поцеловала в ответ, глубоко. Отчаянный поцелуй, полный муки. Красоты. И боли. Любви. И страдания. Смесь эмоций, которая перетекла с ее губ в мои.

Поцелуй длился до тех пор, пока у нас не перехватило дыхание.

— Прости, — пробормотал я между поцелуями. Она не слышала меня, не расслышала моих слов. Но я шептал их снова и снова.

— Мне очень жаль. Поцелуй. — Мне… Поцелуй. -…жаль. Поцелуй. — Мне… Поцелуй.…очень…Поцелуй.…жаль.

Прости меня.

Прости меня.

Прости меня.

Мне так чертовски жаль, моя милая мышка. За то, что сломал тебя. За то, что сломал…нас.

Наши языки переплелись, и я притянул Валери к себе, пока она не оказалась сверху, ее тело практически накрыло мое одеялом мягкости и тепла.

— Прости.

Она поцеловала меня крепче, как будто могла почувствовать и услышать мои слова.

Наше тяжелое дыхание заполнило комнату, грудь тяжело вздымалась. Я отстранился, глубоко вздохнув. Валери обмякла у меня на груди и уткнулась лицом мне в шею. Мои губы горели, когда я нежно поцеловал ее в висок. Ее руки сжались вокруг меня.

Она не отпускала.

Секунды превратились в минуты. Минуты превратились в часы. Валери уснула на мне. Она не отпускала меня. Надежда расцвела в моей груди.

Может быть…может быть…она найдет в себе силы простить меня.

Глава 32

Виктор.

Валери все еще спала, и я оставил ее там, совершенно безмятежную во сне.

Подняв кулак, я постучал им по деревянной двери, ожидая ответа. Когда я услышал тихий голос Айлы, ее команду войти, я повернул ручку и вошел внутрь. В комнате было темно; шторы были задернуты, чтобы не пропускать солнечный свет.

Я прошел еще немного внутрь, пока не оказался в нескольких футах от большой кровати.

— Ты выбрался живым.

Его глубокий, грубый голос прозвучал в темноте, и в нем был оттенок боли.

Алессио Иваншов сидел посреди кровати, с обнаженной грудью, прислонившись к подушкам, рядом с Королевой. Он овладевал этой комнатой одним своим присутствием. Даже раненый, он сидел выпрямившись, расправив плечи и высоко подняв голову. Король никогда не кланяется.

Любой другой мужчина согнулся бы под его пристальным взглядом, но я остался стоять как вкопанный. Бледно-голубые глаза Алессио были жесткими и темными. Да, он действительно был зол.

— Я мог бы сказать то же самое о тебе, — усмехнулся я, когда его челюсти сжались и разжались. Я почти видел, как на его щеках задергались мышцы, когда он стиснул зубы.

Айла испустила долгий, глубокий вздох. Я чуть не рассмеялся при виде Айлы, нянчащейся с ним. Она кормила ублюдка с ложечки.

— Черт… — начал он, но замолчал, когда Айла сунула ему в рот еще одну ложку.

— Замолчи. Сегодня все разговоры веду я, — предупредила она. Алессио повернул к ней лицо и свирепо уставился на нее, нахмурив брови от напряженного взгляда, который он бросил на нее. Я не был точно уверен, был ли он зол или просто хотел бросить свою жену на колени и отшлепать ее по заднице — просто потому, что он любил вызов. И прямо сейчас его Королева была чертовски сложной задачей.

Я бы поверил в последнее.

Судя по выражению лица Алессио, он определенно думал о нескольких способах наказать ее и трахать прямо до следующей недели.

— Ты можешь перестать так на нее смотреть, чертов извращенец? Это на самом деле тревожит, — протянул я.

Алессио снова поднял на меня глаза, и я увидел, как он насмешливо поднял бровь. — Мне не стыдно признаться. Я извращенец, — сказал он слишком самоуверенно для раненого.

Айла открыла рот и, прищурившись, посмотрела на Алессио, почти впившись взглядом в мужа. — Но только с моей женой, — продолжал он, ухмыляясь. Ублюдок. Он просто играл с ней. Айла поерзала на том месте, где сидела, прежде чем окинуть его тяжелым взглядом.

Она жестко ткнула его в грудь, прямо над свежей раной. Алессио подавил крик, его лицо напряглось. Он прижал руку к сердцу и схватился за грудь, плечи его подогнулись. — Вот дерьмо. Какого хрена? Я просто пошутил, Ангел.

Он всё же улыбнулся.

Я покачал головой, глядя на них обоих. Айла проигнорировала Алессио и снова повернулась ко мне.

— Как Валери?

— Спит. Она…в порядке. Наверное? — я хотел, чтобы с ней все было в порядке. Мне нужно было, чтобы она была в порядке. И я заставил себя поверить своим словам.

Айла пристально посмотрела на меня. Она выглядела задумчивой, прежде чем спросить. — Мы думали, что после всего, что произошло, вы оба будете счастливы вернуться домой. Но вместо этого ты только выглядишь сломленным. Я думаю, не все прошло так, как ты планировал.

Мое сердце болезненно сжалось, желудок напрягся, грудную клетку сдавило. Стало трудно дышать, и вдруг в комнате стало слишком жарко. Я потер ноющую грудь, чувствуя, как она почти пульсирует. Слова выплеснулись наружу, и я сказал им правду. Чувство вины пожирало меня изнутри, душило.

Я рассказал им про Егора, Ирину…и Эрика…

Почему Валери выглядела такой… разбитой. Я им все рассказал.

Переживать прошлое оказалось труднее, чем я думал. Каждый вдох оставлял невидимый шрам. Каждый выдох оставлял жжение в моей груди. Когда я закончил, Айла и Алессио молчали. У меня подкашивались колени, а внутри все дрожало. Я понял, что мое сердце-хрупкий орган. Оно сделало меня слабее. Таким чертовски слабым.

В конце концов Айла кивнула, в ее глазах не было ничего, кроме понимания. — Дай ей время. Пока вы вместе, все раны рано или поздно заживут. Твои и её.

— Я тоже так думаю.

— Но ты боишься, — закончила за меня Айла. Я больше не мог смотреть ей в лицо. Это мягкое понимающее выражение на ее лице. Как будто она могла читать меня, как чертову книгу.

Проведя рукой по лицу, я почесал заросшую щетиной челюсть. Я не мог заставить себя подтвердить ее слова. — Бояться-это нормально, Виктор. Всякое случается. Ты не Бог. Ты не можешь защитить всё и всех. Ты не можешь сделать так много всего, когда пытаешься справиться с этим в одиночку. Я уверенна, что Валери это понимает. Прямо сейчас ей больно. Тяжело потерять того, кого ты любил и о ком заботился. Так что дай ей время успокоиться.

Я закрыл глаза, когда волна боли пронзила меня, но все равно кивнул.

— Моя очередь, — сказал Алессио, в его голосе прозвучала команда, от которой даже стены задрожали и захотелось встать на колени.

Алессио тупо уставился на меня, неосознанно потирая рукой повязки на широкой груди. Я знал, что моя пуля попала ему в самое нужное место. Это было близко к его сердцу…так чертовски близко. Но не настолько, чтобы убить его в одно мгновение. Это была игра с жизнью и смертью Короля.

— Зачем ты привез меня в Россию, когда твой план уже начал действовать? Я тебе там не был нужен. Черт…тебе даже не нужно было стрелять в меня, если ты уже планировал отравить Валентина и взорвать его гребаное поместье.

Ох. Большой вопрос. Похоже, он не ходил вокруг да около. — Все это часть игры, Алессио.

Его глаза сузились, а лицо стало злобным. — Пошел…ты. У меня дыра в груди, придурок.

— Как и у меня. Одинаковые шрамы. Родственные души, говорю тебе. Родственные души.

Алессио зарычал. Но Айла прервала нас, и она прервала наше ежедневное соревнование.

— Объясни. Сейчас.

— Три причины, по которым ты был мне нужен, — начал я. — Во-первых, это заставило Валентина почувствовать, что он выполнил свое самое большое желание. Он взлетел высоко, Алессио. Видел бы ты его. Он думал, что победил. Это выражение его лица. Это стоило того, чтобы посмотреть на него, а потом увидеть, как он рухнул на землю. Разве это не лучшая часть пытки? Заставить их почувствовать, что они что-то выиграли? Дать им то, чего они хотели больше всего? А потом забрать всё за долю секунды. Это чертовски больно. Подумай об этом, как о заключенном с последней просьбой перед казнью. И это именно то, чего я хотел. Я хотел, чтобы он почувствовал вкус победы. Я хотел, чтобы он почувствовал вкус выигрыша. Я хотел, чтобы он вкусил трон, корону…каково это-быть Паханом. Королем. Всего на минуту. А потом я это отнял. Жаль только, что ты не видел его лица. Это стоило всего, что я поставил на кон.

Если Алессио и был впечатлен, то не подал виду. Его лицо оставалось бесстрастным. — Во — вторых?

— Это была расплата тебе. Это был мой единственный шанс. Застать тебя врасплох и всадить пулю тебе в сердце. Расплата-это сука, да? Теперь у нас одинаковые шрамы, брат.

— В третьих? — он стиснул зубы.

— Средство от стресса. Ты сам однажды это сказал. Я должен был почувствовать это сам.

Айла уставилась в потолок, и было похоже, что она молится. Я почти рассмеялся с этого.

— Ты гребаный мудак, — прорычал он.

— Уверен, что ты заберешь этот трофей домой, Пахан.

С того момента, как я оказался в кабинете Валентина, мне не терпелось задать этот вопрос. Теперь у меня был шанс. — А вот о чем я до сих пор думаю…почему ты решил приехать в Россию без охраны? Ты даже не наставил на меня пистолет. Ты сидел и улыбался, как чертов клоун. Ты пригласил смерть с распростертыми объятиями.

— Ты можешь обмануть кого угодно, но не меня, Виктор.

Алессио читал меня, как чертову книгу. Он видел меня насквозь, сквозь всю эту ложь и притворство, он достаточно доверял мне, что я не убью его.

От этой мысли у меня потеплело в груди. Это было чертовски банально, но мы были отрезаны от одной нити. Сквозь победу, кровь, жизнь и смерть. Никто не мог разорвать эту связь.

— Я доверяю тебе, — сказал он. Потом Алессио Иваншов ухмыльнулся.

Мои губы тоже изогнулись. — Черт. Мы действительно придурки.

Алессио откинул голову назад и рассмеялся. Айла покачала головой. — Я не могу больше иметь с вами дел.

***

— Ты любишь меня, женщина, — прорычал Алессио. — И ты застряла с нами на очень…очень долгое время.

Эта часть была правдой. Мы не собирались умирать. Но не в ближайшее время. Черт возьми, нет. У нас была Империя, которой мы управляли, расширяли и наблюдали, как следующее поколение возьмет верх.

Да. Нам предстоял чертовски долгий путь.

— Есть кое-что, что тебе нужно знать, — голос Алессио прорвался сквозь мои мысли.

— Смерть Эрика…

Мое сердце остановилось, и я чуть не согнулся пополам от этого напоминания. Иисус Христос. Это было больно.

— Нет. Послушай меня, Виктор. Это была не твоя вина.

Мои брови сошлись вместе в замешательстве. Мои ладони вспотели, и я сжал руки в кулаки.

— Ангел, ты можешь передать ему письмо?

Айла встала с кровати и вразвалку подошла ко мне с конвертом в руке. Она одарила меня слабой, жалкой улыбкой. — Это все объяснит, — прошептала она, протягивая его мне.

Я вынул письмо из незапечатанного конверта и начал читать. Биение моего сердца усилилось, стуча быстрее в груди.

Дойдя до конца письма, я перестал дышать. Мои легкие начали гореть, глаза наполнились слезами, а затем я резко выдохнул, все мое тело содрогнулось. Я чувствовал, как холод пробирает меня до костей, и не знал, как себя чувствовать.

— Эрик знал, что это самоубийство, Виктор, — пробормотал Алессио. — Он сделал это с определенной целью.

Во рту у меня пересохло, язык отяжелел.

— Эрик…он не настоящий сын Гаврикова, — Алессио подтвердил то, что я только что прочитал в письме.

— Как? Нет. Этого не может быть. Письмо казалось ложью.

— Как он и сказал в письме. Он не был истинной кровью.

Моей матери было семнадцать, когда она впервые влюбилась. Он каждый день приходил в кофейню, которая принадлежала ее отцу. Он был старше, гораздо старше ее. Но это была любовь с первого взгляда, утверждала моя мать. Она не знала, что помолвлена с Иваном Гавриковым. Когда пришло время ей выходить замуж, когда Иван приехал за ней, она была потрясена. Но на самом деле у нее не было выбора. Она оставила своего возлюбленного, смирилась со своей судьбой и ушла со своим будущим мужем. Через несколько дней они поженились. Через две недели она узнала, что беременна.

Иван никогда ничего не говорил. Хотя он знал, что она беременна не его ребенком. Ребенок в ее утробе принадлежал другому мужчине. Он все-таки разрешил маме родить. Он говорил, что с первого взгляда был совершенно влюблен в мою мать.

В конце концов они оба полюбили друг друга. Истинной любовью, говорили они.

Он относился ко мне как к сыну. Он любил меня, как сына. Своего настоящего сына.

Через два года появился Йохан. Мой брат.

Иван все-таки сделал меня своим наследником. Хотя я и не принадлежал ему, Иван Гавриков любил меня, как родного.

Но это не меняет реального факта, не так ли?

Я узнал правду в прошлом году. Нашел мамин дневник, который она вела много лет назад. Я живу горькой правдой и больше не могу этого делать.

Неважно что Иван любил меня как сына…Я не Гавриков.

Я не могу быть наследником.

Я не могу быть Боссом этой Семьи.

Эта должность не принадлежит мне по праву.

Моё правление…моя Империя… все это принадлежит Йохану.

Я хочу почтить своего отца, Ивана.

Я хочу почтить кровь Гаврикова…и поступить правильно.

— Блядь — прошипел я себе под нос, мои руки дрожали. — БЛЯДЬ!

— Он не настоящая кровь. Правило Братвы гласит…наследником может быть только истинная кровь. Только истинная кровь может стать преемником покойного Босса. И только истинная кровь может возглавить Империю. Таково правило. Это и есть обет. Много-много десятилетий, — пробормотал Алессио. — Он знал, что делает, Виктор. Когда он принял свою миссию-помочь тебе…Эрик все спланировал. Он хотел своей смерти. Так чтобы Йохан мог занять свое место Босса. Единственный способ для него-передать брату титул Босса, не унизив семью, свое имя, не опозорив покойных отца и мать.…

— … его смерть, — закончил я.

Йохан дикий и беззаботный. Этот новый переход испортит ему жизнь. Но я верю, что ты поможешь и выведешь его на правильный путь.

Прощайте, братья.

P.S. К черту все это, придурки. Увидимся в аду.

Я перечитал его последние слова, думая и желая, чтобы это не было правдой.

— Это была жертва с его стороны, Виктор. Его кровь не на твоих руках, — тихо сказала Айла, ее голос слегка дрогнул. — Он умер героем.

Я невесело усмехнулся. — Ему всегда нравилось играть роль спасителя.

— Ублюдок, — пробормотал Алессио себе под нос. Его голос тоже звучал хрипло, пронизанный слишком большим количеством эмоций.

— Что же нам теперь делать? — спросил я, аккуратно складывая письмо и убирая его обратно в конверт. На лицевой стороне была печать Гаврикова. Последняя, должно быть, от Эрика. Я потер ее большим пальцем. Прощай, брат.

Айла схватила меня за плечо и сжала. Я наклонился к утешению, которое она давала. Возможно, она больше не была Луной в моей жизни, но она все еще была Светом. Когда она заговорила, ее голос был мягким, но твердым. — Вместе мы сильнее. Мы двигаемся дальше, Виктор.

Глава 33

Валери

Все прижимались к двери и ждали. Молча, испуганно и так нетерпеливо. Воздух был наполнен чувством страха, но все еще гудел от возбуждения. Я могла сказать, что это был долгожданный момент для всех.

Я оглядела теперь уже знакомые лица. Виктор привез меня к Иваншовым почти две недели назад. Я думала, что, покинув имение Солоника, смогу начать новую жизнь. Подальше от страха и боли. Подальше от моего прошлого.

Но все же…Меня все еще преследовали воспоминания, которые медленно вытягивали из меня жизнь. Я хотела сказать, что с каждым днем мне становилось все легче, но каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела только Ирину. Ее лицо, ее слезы…дрожащая и кровоточащая, когда она соскользнула на пол с покорностью. В ожидании своей судьбы.

Это был последний ее образ, который я запечатлела в своей голове.

Последнее воспоминание о моей единственной подруге.

Я не хочу забыть это.

Память может длиться всю жизнь. Прошлое может издеваться над тобой до последнего вздоха. Вместе они были бременем, которое ты нес в могилу.

Я почувствовала, как тепло распространяется по моей ладони, к кончикам пальцев. Посмотрев вниз, я увидела, что Виктор держит наши руки переплетенными вместе. Он часто так делал. Он держался за меня так, словно боялся, что я исчезну. Всегда находил повод прикоснуться ко мне, когда я была рядом. Никогда не выпускал меня из виду слишком надолго. Я всегда чувствовала, как его взгляд прожигает мне спину, когда я была с девочками. Он находил меня, прятался в тени и наблюдал. Мой молчаливый преследователь.

Я подняла голову и посмотрела на мужчину рядом. Он был высоким, сильным, закаленным жизнью, дарованной ему. Мой Виктор. Мужчина, которого я любила до глубины души.

Иногда я ловила его взгляд. Страдальческие взгляды, полные ужаса. Он думал, что я его ненавижу. Он думал, что я злюсь.

Я не много говорила. Да, я познакомилась с остальными членами семьи. Может быть, мы даже сблизились. Но для меня все было как в тумане. Туман застилал мне глаза, и я шла по жизни как в тумане.

Виктору было больно. И видеть его таким потерянным…это было для меня еще больнее. Это был бесконечный цикл.

Я просто не знала, как вырваться на свободу.…Я не знала…как…

Внезапный крик вырвал меня из моих мыслей. Громкий, злой, сильный крик. Виктор рядом со мной судорожно вздохнул. Остальные зааплодировали. Мои глаза защипало, а потом я почувствовала, как по щекам потекла влага, слезы. От счастья. И глубоко укоренившейся тоски.

Виктор поднял наши переплетенные руки и поцеловал тыльную сторону моих пальцев так нежно, что его губы едва прошептали на моей коже. Другой рукой он вытер мои слезы. Мое сердце сжалось в хорошем смысле. Видеть такого человека, как он, сурового и непреклонного, способного сделать что — то настолько нежное-это заставляло мое сердце болеть. — В порядке?

Я кивнула. Пальцы Виктора погладили мою щеку, прежде чем он коснулся моего правого уха. — Это причиняет тебе боль?

— Нет. Все в порядке. Я уже привыкаю к этому, — мои пальцы коснулись маленького кусочка в ухе, когда я говорила. Слуховой аппарат.

Я получила его три дня назад. Я вспомнила то время, когда хотела услышать голос Виктора. Знание, что это невозможно, всегда было жгучей болью в моей груди. Но он сделал мои мечты реальностью.

Я была совершенно глуха на левое ухо. Я могла бы лечь под нож, может быть, сделать операцию, но как сказал доктор, это не давало гарантии. У меня было только около пятнадцати процентов успеха. Правое ухо также — но если я буду пользоваться слуховым аппаратом, то они будут не совсем бесполезны.

— Хорошо, — пробормотал Виктор. Он наклонился, чтобы быстро захватить мой рот в целомудренном поцелуе. Мои губы покалывало, когда он отстранился. — Мне не нравится, что тебе больно, мышка.

Мое сердце остановилось, а потом ускорилось. Тук. Тук. Тепло разлилось в моей груди, и мое тело невольно еще больше прижалось к Виктору.

Я вспомнила, как впервые получила слуховой аппарат, как впервые услышала его голос.

Мое дыхание участилось, и все, что я могла сделать, это смотреть на Виктора. Я снова онемела, ожидая, когда он заговорит…скажет что-то…наградит меня своим голосом.

Мой желудок сжался, руки задрожали, ладони тоже вспотели.

Я не осмелилась заговорить.

Нет.

Я не могла…

Сначала я хотела услышать его голос.

Сначала я хотела почувствовать его голос.

Виктор встал передо мной на колени и раздвинул мои бедра, чтобы устроиться между ними. Его тело заполнило мое пространство, наполняя мой нос его уникальным ароматом. Плечи у него были прямые, грудь широкая и вздымалась с каждым вдохом. Он нервничал, как и я. Боялся, как и я.

Я сжала его руки в своих и ждала…ждала…и ждала.

Он открыл рот, потом снова закрыл. Он вдохнул. Я выдохнула. Я вдохнула. Он выдохнул. Это был почти танец.

Его губы приоткрылись, его рука сжала мою. Его темные глаза были напряженными и остекленевшими. — Валери…

О Боже.

Слезы навернулись мне на глаза, и я услышала сдавленный звук. Он исходил от меня. Слезы потекли быстрее, увлажняя мои щеки.

— Валери…Я люблю тебя.

Я не могла дышать. Я действительно…не могла дышать.

Его голос, о Боже, его голос — такой глубокий и богатый. Грубый, но с намеком на мягкость, когда он говорил со мной.

Его голос — это было определение божественности. Он успокаивал мои уши. Его голос, музыка к моей душе, его слова, лирика…и сам Виктор, он был песней. Моей прекрасной песней. Испорченная жизнью, наполненная тьмой — но все равно такая красивая.

— Виктор, — произнесла я сквозь сдавленное горло, мой голос был едва слышным шепотом. Но я все слышала. Свой голос. Его голос.

Я слышала.

Раздался еще один сдавленный звук. На этот раз я не была уверена, от меня это или от Виктора. Мое тело задрожало, и я соскользнула на землю, теперь рыдая.

— Скажи что-нибудь…еще. Не прекращай говорить…пожалуйста.

Виктор притянул меня к себе на колени, и я запустила пальцы в его растрепанные волосы, чувствуя их мягкость. Он уткнулся лицом мне в шею и начал говорить.

Именно в этот момент я поняла…я не хочу прекращать слушать его.

Его голос был бальзамом на мои раны.

И черт бы все это побрал, я любила этого мужчину больше всего на свете. Я любила его больше жизни, больше своего следующего вздоха.

Я люблю тебя, хотелось мне ответить. Я тебя так люблю.

Но я не могла произнести ни слова. Поэтому я позволила ему говорить за меня, за нас.

Он говорил. Я слушала.

Это было волшебно — моя маленькая сказка.

— Это мальчик, — послышался головокружительный крик. Я смотрела, как Мэдди вышла из комнаты, держа в руках сверток. Все улыбались, смеялись…так счастливо. Поистине радостный момент.

Виктор усмехнулся рядом со мной. — Следующий Король…, - прошептал он. Они окружили ребенка, и Виктор тоже потянул меня вперед. Его маленькое красное личико было крошечным, а щеки круглыми и пухлыми. Его губы были сжаты почти сердито, как будто он пытался сдержать крик. Его крошечные ручки были сжаты в кулаки.

— Он ворчливый, — пробормотала я, потирая большим пальцем его ручки. Такие мягкие.

— В конце концов, он сын Алессио, — ответила Мэдди. Улыбка осветила все ее лицо, в карих глазах плясали непролитые счастливые слезы.

Малыш тихонько икнул, привлекая мое внимание к себе. Боже. Он должно быть самое милое существо на свете.

Мы все столпились в комнате, когда Мэдди принесла ребенка родителям. Айла откинулась на подушки, выглядя совершенно измученной, но ее лицо, тем не менее, светилось. Алессио стоял рядом с ней, проводя прохладной тряпкой по ее лбу. Он ни разу не отходил от нее во время долгих часов родов.

Мэдди вернула ребенка матери. Айла прижала к груди свой драгоценный сверток. Зависть пронзила меня, прежде чем я быстро подавила ее. — Ребята, вы хотите узнать его имя? — устало спросила она.

— Именно этого мы все и ждем, — ответил Феникс. — Умираем от любопытства здесь.

Айла и Алессио переглянулись, улыбаясь. На какое-то мгновение им показалось, что мир для них исчез. Они тонули друг в друге, и все остальное не имело значения. На это было очень приятно смотреть. Они так влюблены.

— Ксандер Алессио Иваншов.

Красиво.

— Оно означает защищать, — прошептала я. — Защитник.

Айла кивнула, улыбка раздвинула ее губы, и все ее лицо осветилось, как звезды под темным небом.

— Действительно, сильное имя, — присоединился другой голос. Лев Иваншов.

— Оно прекрасно для будущего Короля. Это был Исаак, отец Виктора.

— Мне нравится, — Мэдди согласилась. У нее был такой вид, словно она снова хотела вырвать ребенка из рук Айлы. Ее волнение было неоспоримо.

Одного за другим, последние две недели, я встречала остальных членов семьи. За ужином мы разговаривали то тут, то там. Было легко чувствовать себя комфортно с ними, когда они были так приветливы. Особенно Айла, Мэдди и Лена. Меня не часто оставляли одну. Маленькая Майла тоже украла мое сердце.

Я оглядела комнату, полную людей, поздравляющих новых родителей. Они все были здесь. Это была настоящая семья. Я знала, что большинство из них не были кровными родственниками, но их связь делала их семьей.

Слезы жгли мне глаза, и Виктор крепче сжал мою руку.

Я была частью этой семьи…

Мое место здесь. С Виктором. С ними. Меня любили.

И все же…почему я чувствовала себя такой потерянной?

Мои легкие сжались, а желудок скрутило. Чувство пустоты эхом отозвалось в моей душе.

— Почему я так боялась…чувствовать себя счастливой?

***

Я почувствовал, что кто-то приближается ко мне. Стоя на месте, я отказывалась признать, кто бы это ни был. Краем глаза я заметила, что это была Айла. На ней был шелковый пурпурный халат, а к груди прижимался малыш Ксандер. Его глаза были закрыты, когда он тихо кормился грудью, его пухлые щеки впадали, когда он сосал ее. Он действительно был самым милым существом на свете.

Мы с Айлой молча стояли рядом, глядя в ночь. Легкий ветерок овевал балкон, когда мы стояли снаружи. Слышались сверчки, в потемневшем небе сияла луна, и звезды освещали ее путь. У Луны и звезд была одна и та же история. Светить во тьме, оставляя скрытыми свои трещины. Но все, что мы видим — это красота. Наши глаза не признавали их недостатков.

Какая ирония судьбы.

— Не можешь уснуть? — Айла первая нарушила тьму.

— Не совсем, — вздохнула я.

— Ты можешь поговорить со мной, если хочешь. И ты это прекрасно знаешь.

Мои губы сжались, и я закрыла глаза. Как…как мне сказать ей…когда я сама не знала, что чувствую?

Я хотела сказать, что со мной все в порядке…но это было не так.

Я была счастлива…но также была несчастна.

Смесь эмоций кипела во мне, и я боялась, что она выплеснется наружу и сожжет всех на своем пути.

Как я могла объяснить это, как я могла объяснить то, чего сама не знала…объяснить необъяснимое? Протирая закрытые глаза, я попыталась подавить стон разочарования.

— Тебе больно. Виктору больно, — прошептала Айла.

Мои глаза резко распахнулись, и я посмотрела на нее. Ветер подул немного сильнее, взъерошив наши волосы. Я заправила свои дикие локоны за уши. — Он говорил с тобой?

Айла покачала головой, слегка покачивая малыша Ксандера на руках. — Нет. Ему это и не нужно. Я вижу это по его лицу.

Я прикусила нижнюю губу и проглотила комок в горле. — Ты его хорошо знаешь.

Я не хотела, чтобы это прозвучало так, но в моем голосе были слышны жесткие нотки. Даже я это слышала. Айла тоже.

Никто не разговаривал с Королевой в таком тоне. Даже если это не было сделано намеренно.

Но Айла не заострила на этом внимание. — Да, я его знаю. Но я также узнаю боль, когда вижу ее. Прямо сейчас она отражается в твоих глазах. Тот же самый взгляд, который я вижу в его глазах.

— Ты не понимаешь…

— Разве? — тихо спросила Айла. — Мне кажется, я все прекрасно понимаю. Я знаю, как трудно оставить прошлое позади. Я знаю, как трудно отпустить, двигаться дальше, исцелиться…

Я обхватила пальцами перила балкона. Моя хватка усилилась, пока костяшки пальцев не побелели и не онемели. — Виктор рассказал нам, что произошло. Еще в России, когда вы вдвоем убегали. Он рассказал нам об Эрике и твоей…подруге.

Я тяжело вздохнула и судорожно выдохнула. Боже. Это было больно. Было больно так…сильно. Мои легкие горели, и мне приходилось кусать губы, чтобы не разрыдаться.

— Ирина…была моей…единственной подругой, — мой голос срывался на каждом слове, и непролитые слезы жгли глаза еще сильнее. Я моргнула, пытаясь прояснить затуманенное зрение, но вместо этого соленые капельки оказались на моих щеках, оставляя мокрый одинокий след.

— Я знаю, — ответила Айла, ее голос был полон сочувствия. — Трудно терять тех, кого ты глубоко любишь.

— Ты когда-нибудь… теряла кого-то?

Айла инстинктивно обняла сына, и ее глаза потемнели. Малыш Ксандер издал приглушенный звук, а затем начал извиваться в руках матери, почти взволнованно. — Ш-ш-ш… — Айла начала слегка качать руками, пока ее ребенок снова не успокоился.

— Я не теряла такого человека, как ты, нет. И я каждый день благодарю Бога за это. Но, Валери, было время, когда я теряла себя. Я провалилась глубоко в трещины темной дыры. Мой путь не цветущий. Мое прошлое не было наполнено любовью. До встречи с Алессио у меня не было ничего, кроме боли и страха.

— А я и не знала…, - я вздрогнула и тут же замолчала, не совсем уверенная, что сказать.

Ее зеленые глаза, казалось, мерцали в свете луны. — Обычно я не люблю об этом говорить.

Когда я продолжила молчать, Айла подалась вперед. — Ты чувствуешь себя сбитой с толку, не так ли? Стоит ли тебе быть счастливой? Можешь ли ты быть счастливой…

Мое сердце ушло в пятки, и я вдруг почувствовала, что меня тошнит. Я тихо заплакала, на этот раз позволяя своим тихим слезам течь.

— Ты чувствуешь себя виноватой, — продолжала она.

Моя голова начала пульсировать, а боль в груди никак не ослабевала. Это просто…не прекращалось. Черт возьми! Мне хотелось закричать, но я могла только прижать руку к груди, чувствуя, как колотится мое разбитое сердце.

— Ты наказываешь и Виктора, и себя, потому что боишься быть счастливой.

Ее слова резали мне уши, и я клялась, что чувствовала, как внутри меня разрывается кровь. Агония пронзила и он ослепила меня.

— Она заслуживала этого… — воскликнула я. — То, что у меня сейчас есть… Семью. Любовь. Счастье…Ирина заслуживала всего…этого!

У меня перехватило горло, и я с трудом дышала сквозь слезы. — Но сейчас она не может иметь всё это. Она…не может, а я здесь, живу. Как я могу быть счастлива, если у Ирины теперь этого не будет?

Я потерла глаза и сердито потерла щеки. Я посмотрела на черное как смоль небо и подавила желание закричать. — Я чувствую себя…виноватой. За то, чтобы быть счастливой. Каждый раз, когда я нахожу повод улыбнуться, я чувствую боль в груди.

— Чувство вины-это величайший демон, который можно вынести, и самое тяжелое бремя, — сказала Айла, когда я не нашла в себе сил продолжать. Безобразные, жалкие рыдания сорвались с моих губ, и я крепче вцепилась в перила. Мои ладони начали потеть, запястье и пальцы болели от давления, которое я оказывала на них.

— Это душит тебя. И это может задушить тебя в конце концов. Но Валери, ты никогда не исцелишься, пока не примешь прошлое и не отпустишь.

— Я не могу…забыть её.

— Нет. Я не говорю тебе забыть ее. Я говорю тебе, прими то, что произошло, и перестань винить себя и Виктора. Ты жестоко поступаешь со своим рассудком и рассудком Виктора.

Я сильнее прикусила губы и поднесла кулак ко рту, держа его там, как будто могла сдержать сдавленные рыдания. — Я не сержусь на него, — пробормотала я.

— Нет? Он думает иначе. Иногда ему кажется, что ты его ненавидишь. Это съедает его изнутри — видеть тебя такой. Прямо сейчас ты потеряна. И он тоже.

Я мстительно покачала головой, подавляя очередной всхлип. — Нет! Я не…ненавижу его. Никогда. Я не могу его ненавидеть…Я не сержусь на него. Больше нет…

Слова застряли у меня в горле. Я знала, почему он так поступил. Я понимала его.

Я знала, что выбраться из этого поместья живыми было почти невозможно, если бы мы взяли с собой Ирину. И я это знала. Виктор мог спасти только одну из нас…И я это знала. Я видела это с его стороны. Я знала о жертвах, которые он приносил. И все же я все еще не могу отпустить этот…страх и чувство вины, запечатлевшиеся глубоко внутри меня.

— Я так много потеряла…

Айла обняла меня за талию, пока мы не прижались ближе. Ее тепло просочилось в мои холодные кости. — Я не вынесу больше потерь.

Произнеся вслух свой самый большой страх, я задрожала так, что у меня застучали зубы. Я сжала губы и стиснула челюсти, проглотив очередной беспомощный крик.

— Ты не потеряешь Виктора. И ты также не потеряешь нас, — поклялась она, ее голос был таким нежным, но таким твердым. — Позволь себе исцелиться, Валери. Иди к Виктору. Пожалуйста. Помогите друг другу исцелиться. Раны не перестанут кровоточить, пока ты их не перевяжешь. Они нуждаются в заботе и любви.

Она слегка отстранилась, только чтобы протянуть руку и смахнуть мои слезы. — Мне хотелось бы думать, что Ирина сейчас в лучшем месте. Она свободна. Отпусти ее, и ты тоже будешь счастлива. Чтобы ты могла дышать. Она ведь не хотела бы, чтобы ты была такой, верно? Грустной, одинокой и потерянной для всего мира?

Я покачала головой. — Она бы рассердилась…

— Вот именно, — глаза Айлы тоже наполнились слезами, и она одарила меня самой милой улыбкой. Тепло разлилось по мне, как будто Айла прогнала холод. Как она могла это сделать? Она погладила меня по щеке. — Иди к Виктору. Вы оба нужны друг другу прямо сейчас.

— Думаешь он злится…наменя…за то, что вела себя так?

Айла тихо рассмеялась. — Нет. Если он на что-то и злится, так это на себя. Ты нужна ему, чтобы он мог освободиться от бремени, которое несет. Так же сильно, как ты нуждаешься в нем.

О Господи. Я вела себя так глупо. Так боялась… погрузилась в свои мысли, в свои воспоминания, я забыла остановиться и посмотреть на человека, которого любила. По-настоящему, по-настоящему посмотреть на него, чтобы понять, как ему больно.

Мое горло сжалось, когда я произнесла эти слова. — Спасибо тебе.

Айла махнула рукой в воздухе, как будто ничего особенного. — Я сделала и сказала то, что считала правильным. Теперь ты-семья. Мы заботимся друг о друге.

Я оставила ее и Ксандера стоять там и побежала обратно в дом. Моя голова ударилась обо что-то твердое и теплое, и я подняла ее, только чтобы посмотреть в бассейн интенсивных голубых глаз. Они стали еще темнее, глядя за мою спину.

— Ангел, — с его губ сорвалось рычание. Алессио Иваншов всегда был пугающим, а сейчас он выглядел сильным и очень страшным. — Что ты делаешь вне постели и на улице? Я оставляю тебя на одну гребаную минуту, а ты…

Я оглянулась, чтобы посмотреть, не случились ли у Айлы неприятности с мужем, но она только улыбалась. Она подошла к нам, похлопала мужа по заднице и подмигнула. — Алессио, ты пугаешь бедную девушку. Давай вернемся в нашу комнату, и ты сможешь поругать меня еще больше.

У меня отвисла челюсть, когда я смотрела, как она уходит, а Алессио вполголоса испускает вереницу проклятий, следуя за ней.

Айла только что так просто приструнила… Алессио Иваншова.

Глава 34

Валери

В комнате Виктора — в нашей комнате — было темно, когда я вошла. Горела только одна ночная лампа. Оказавшись внутри, я совершенно забыла об Айле и Алессио. Подойдя ближе, я уставилась на мужчину, занимавшего кровать. Одна его рука была закинута на лицо, скрывая большую часть его, так что были видны только рот и подбородок. Он был обнажен по пояс, и я знала, что под одеялом на нем были только боксеры.

Я забралась в постель и застенчиво положила руку Виктору на грудь, чувствуя под собой тяжелый стук его сердца. Его рука упала с лица, показывая мне его беспокойное выражение. Он хмурился во сне. Его красивое суровое лицо выглядело усталым, а подбородок и щеки покрывала двухнедельная щетина.

Мои пальцы ласкали его подбородок, и я почувствовала, как под моими пальцами напряглись мышцы. Теперь, когда я была здесь, я не знала, что делать. Что говорить…

Как я могла исправить то, что было сломано между мной и Виктором?

Каким образом…я смогу снова сблизить нас?

Я хотела, чтобы он был под моей кожей; я хотела, чтобы его душа пела мне. Я хотела почувствовать его сердце рядом со своим.

Я хотела исправить нас…

Отпусти ее, чтобы ты тоже была счастлива. Чтобы ты могла дышать.

Слова Айлы эхом отдавались в моих ушах, пока моя голова медленно опускалась к Виктору. Мои губы коснулись его, сначала слегка, а потом я надавила сильнее.

В груди у него заурчало. Я отстранилась и увидела, что он открыл глаза, уставившись на меня со смесью замешательства и сна.

— Валери…, - его голос был глубоким и скрипучим ото сна. Он путешествовал по моему телу, распространяя жидкое тепло по моим венам.

Он нуждается в тебе, чтобы освободиться от бремени, которое он несет в своей груди. Также как и ты нуждаешься в нем.

Проглотив страх и неуверенность, я обхватила его лицо ладонями. — Виктор, ты можешь заняться со мной любовью? Пожалуйста.

Выражение его лица изменилось, и он закрыл глаза, как будто ему было больно. — Валери, что

ты…

Я не могла допустить, чтобы он отказал мне сегодня. — Мне нужно почувствовать тебя.…Мне нужно, чтобы ты почувствовал меня.

Я хочу нас…Я хочу нашей любви.

Мне нужно было исправить то, что было сломано.

Сотни мыслей проносились в моей голове, борясь за мое внимание. Я боролась с желанием вернуться к своим старым привычкам. Чувство вины снова попыталось пробиться в мое сердце, но я быстро подавила его.

Нет.

Не сегодня.

Я сосредоточилась на Викторе, глядя ему в глаза, в бездонную бездну тьмы. Она была полна неуверенности. Но безошибочно в ней читалось тепло и обожание. Для меня.

Он схватил меня за талию, но больше не двигался. — Пожалуйста…не заставляй меня умолять, Виктор.

— Мышка, — простонал он. Он выругался и стиснул зубы, как будто боролся за контроль.

Мой пульс забился, когда я оседлала его, мои колени были по обе стороны от его бедер. Виктор уставился на меня прищуренными глазами, в их темных глубинах вспыхнул дикий голод. Тепло, исходившее от него, коснулось моей кожи, но я все еще дрожала. В предвкушении. От волнения. Может быть, немного от страха.

Я почувствовала его выпуклость между ног. Ощущение его длины, твердеющей, вдавливающейся в мой центр… заставило мою киску сжаться. Я прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать вздох. Я так давно не чувствовала его таким. Руки Виктора опустились на мои бедра, и его пальцы впились в мою плоть, крепко сжимая меня. Он посмотрел на меня так, словно я могла исчезнуть в любую секунду. Мы смотрели друг на друга, не мигая. Не дыша.

Когда стало очевидно, что он ждет меня, чтобы начать двигаться…действовать…взять инициативу на себя, я сильнее прикусила губы, а затем сделала пробный поворот бедрами. Из его груди вырвался стон, и я поняла, что поступила правильно. Боже, он был так прекрасен. Похоть и обожание светились в его глазах. Его тело напряглось, терпеливо и нетерпеливо ожидая меня. Я подумала, что он просто потеряет контроль, перевернет меня, раздвинет мои ноги и войдет в мою теплую, влажную сердцевину. Я пульсировала, чувствуя, как моя киска напряглась при мысли об этом, мои ногти впились в его грудь, и я обнаружила, что медленно трусь о его колени.

— Валери…, - его ворчание, глубокое и сексуальное, достигло моих ушей, и мои глаза закрылись. Сколько раз я жалела, что не слышу его…а теперь…

— Пожалуйста, не заставляй меня ждать, Виктор.

— Чего ты хочешь? — потребовал он, его голос все еще был хриплым от сна.

Мгновенно мои щеки вспыхнули, и я почувствовала, как внезапный румянец скользнул по моей шее и всему телу. — Ты знаешь что…я хочу.

— Нет. Скажите мне. Скажи это. Хочешь мой член? Мои пальцы? Мой рот? — его руки двигались вверх по моему телу, слегка лаская меня, пока не остановились на моей груди. Мои груди вздымались с каждым неглубоким вздохом, и он обхватил ладонями два тяжелых холмика. Моя кожа была чувствительной, и я почти издала бессмысленный стон, когда его пальцы прошлись по моим тугим соскам через платье.

— Где ты хочешь меня? В своей киске? В попке?

— Виктор, — выдохнула я.

— Скажи мне, детка.

Я не могла думать, когда он прикасался ко мне так… Его руки нежно массировали мою грудь. Виктор понимающе ухмыльнулся, схватив мои соски большим и указательным пальцами, умело перекатывая и сжимая тугие бутоны между пальцами. Наслаждение захлестнуло меня, и я выгнулась, прижимаясь к его телу, не в силах оставаться неподвижной. — Или, может быть, ты хочешь меня между своих грудей?

Мои глаза открылись. Я даже не заметила, что закрыла их, но теперь я задыхалась и смотрела на Виктора широко раскрытыми, потрясенными глазами.

Его губы изогнулись. — Тебе нравится эта идея, мышка? Как мой член будет трахать твои сиськи?

Что…ох…образы того, как он делает что-то настолько грязное, просочились в мой разум. Виктор гладил мое тело поверх платья, его руки двигались ниже, по моему животу и дальше вниз, пока он не обхватил мой холмик, прижимая ладонь и потирая чувствительную область. Я вскрикнула, не в силах сдержать бурлящую массу ощущений, которые он вызывал во мне. Мои трусики насквозь промокли, и я сжалась и напряглась. Его прикосновение было огнем, и я не могла…дышать.

Жидкое тепло растеклось между моих ног, внутренняя поверхность бедер теперь была насыщена моим желанием. Я застонала, запрокинув голову и всхлипывая, когда он схватил меня за бедра и медленно потащил по своей затвердевшей длине. Он сделал паузу на секунду, прежде чем повторить всё это снова, направляя меня над своим членом, раскачивая меня взад и вперед над ним. Его боксеры все еще разделяли нас. Я все еще была в трусиках, но тонкие слои не остановили нарастающее ощущение внутри живота. Я чувствовала его присутствие. Каждый мощный дюйм его тела. И я промочила его насквозь, прямо через боксеры. Мои трусики прилипли к моей влаге, и они походили на вторую кожу на моей киске. Я не хотела, чтобы между нами что-то было.

Виктор дернулся вверх, его член вжался в меня, как раз там, где я нуждалась.

— Ты выглядишь такой красивой сейчас, — он хрипло пробормотал. — Покрасневшая, глаза трепещут, закрываясь от удовольствия, задыхаешься в ожидании следующего вдоха, тело содрогается. Полностью и абсолютно потерявшись в твоем желании.

Он толкнулся в меня…ах…так изысканно медленно. Так восхитительно медленно. Мои губы приоткрылись, беззвучный стон вырвался из меня.

— Я видел тебя счастливой. Смеющейся, улыбающейся. Я видел тебя печальной, в слезах. Я видел тебя со многих сторон. Твои ежедневные выражения лица. Когда просыпалась. Перед тем как ложилась спать. Во время сна. Но это…это мой любимый образ тебя, Валери. Когда ты отпускаешь…и позволяешь себе почувствовать чистую, неподдельную похоть. Когда ты позволяешь мне заставлять тебя чувствовать…грязные грязные вещи, когда ты теряешь тот жесткий контроль, который у тебя есть.

Виктор сел, и мои глаза закрылись, когда его губы нашли мое горло, целуя и посасывая чувствительную кожу. Я была беспомощна, но я не хотела бороться с этим — больше не хотела.

— Я скучал по тому, как ты краснеешь, — его голос вибрировал по всему моему телу, и я начала чувствовать себя все более горячей, напряженной, моя кожа зудела от желания.

Он провел рукой вверх и вниз по моим бокам, прежде чем перейти к спине. Его пальцы скользнули вверх по моей спине, неторопливо, так медленно…Я начала дергаться в его руках, сильнее тереться о него. Моя киска сжалась, и я поклялась, что почувствовала искры по всему телу. Виктор запустил пальцы в мои волосы. Он сжал их в кулаке и откинул мою голову назад.

— Открой глаза, — хрипло прошептал он.

Как только я открыла глаза, мой взгляд остановился на нем. Его темные глаза были наполнены жаром, и они были интенсивными. Мне пришлось моргнуть и отвернуться.

Между моих бедер была пустая боль, чувство потребности быть заполненной. — Пожалуйста, — взмолилась я.

Губы Виктора дьявольски изогнулись. — Я люблю, когда ты умоляешь. Это делает меня таким чертовски твердым, мышка.

Он толкнулся вверх, как будто доказывая свою точку зрения. Его большая выпуклость сильно надавила, потирая мой пульсирующий клитор, и я издала еще один стон, мои глаза расширились. — Ты меня чувствуешь? Ты чувствуешь, какой я твердый из-за тебя?

Я молча кивнула. Все мои слова и дыхание были украдены у меня. Виктор был вором. Он украл мое сердце, мою душу…всю меня.

— Ты хочешь чтобы он был в тебе? Ты хочешь, чтобы мой толстый член был внутри тебя, детка? Скажи это.

Мои губы снова приоткрылись, чтобы что-то сказать, но я не могла. Я сделала единственное, что могла. Я схватила его лицо, и мои губы мгновенно стали пожирать его. Его язык скользнул мимо моих губ, и я впустила его, позволила ему погладить меня изнутри. Он пососал мой язык, прежде чем прикусить мои губы. Когда я издала хриплый стон, нечто среднее между наслаждением и болью, Виктор мрачно цокнул, прежде чем отстранился.

Он быстро двинулся, и мир замер. Через несколько секунд он поставил меня на колени на кровать, моя задница поднялась в воздух, мои бедра раздвинулись, и я оказалась…голой. Все произошло так быстро. Холодный воздух коснулся моей кожи и разгоряченного влажного центра, и я задрожала, пытаясь снова сжать ноги.

— Нет, не смей. — Виктор передвинул колени между моих бедер, снова раздвигая их, пока я не оказалась широко открытой для него.

Он сильно надавил на мой пульсирующий бугорок, прежде чем раздвинуть мои губы. Его прикосновение было теплым, зажигая во мне что-то яростное и нуждающееся.

Его пальцы теперь были скользкими от моих соков, и он начал тереть меня, сначала медленно. Его прикосновение было мягким, таким нежным. Он дразнил меня. Он играл со мной. Он заставлял меня хотеть большего, пока я не зарылась лицом в подушки и не сдерживала отчаянные крики.

Давление между моими бедрами нарастало и становилось невыносимым. Густой румянец окатил мое тело, и я почувствовала, как мои внутренности стали горячими, влажными, тугими…

О Боже.

Его тело прижалось ко мне, его передняя часть прижалась к моей спине. Изгиб моей задницы идеально подходил к его паху, и я почувствовала его твердую, большую выпуклость между моих бедер. Его губы ласкали мое горло, прежде чем он нежно прикусил мочку моего уха.

— Молись сколько хочешь, мышка. Но сегодня вечером ты будешь кончать. Богу здесь нет места. Не сегодня.

Я не поняла, что сказала это вслух, но от слов Виктора у меня между ног стало еще влажнее. Я почувствовала, как мои соки покрывают внутреннюю часть бедер, и я сжалась, как будто пытаясь удержать свой бассейн желаний внутри себя.

У меня перехватило дыхание, когда он взял меня за горло и откинул мою голову назад. Моя спина изогнулась, шея вытянулась вверх, когда он держал меня так. Без предупреждения Виктор прижал ладонь к моему пульсирующему клитору и потер меня. О мой…

Я вскрикнула, когда он неожиданно сунул палец прямо в мой влажный, ожидающий канал. Так глубоко…

Он вытащил его и снова просунул внутрь, теперь уже два пальца. Он терся о мои стенки, его два пальца двигались внутри меня, дразня, овладевая моим удовольствием и заставляя меня издавать громкие, отчаянные стоны. Виктор держал свою ладонь прижатой к моему холмику, пока он ласкал меня пальцами, толкаясь грубо и глубоко.

Его грудь завибрировала от смеха, когда он держал свое тело над моим, тесня мое пространство, толкаясь мне в спину, чтобы я могла чувствовать его полностью. — Мой член намного больше моих двух пальцев, Валери. Толще. Длиннее. Как ты думаешь, готова ли ты к нему сейчас?

Я могла только простонать в ответ. Образ того, как он толкает свой член внутрь меня, мелькнул за закрытыми веками, и я прикусила губы, содрогаясь при мысли о том, что он вынудит меня испытать оргазм. Только не пальцами. Но с его членом. Толчок за толчком. Мое тело приглашало его войти, Виктор толкался во мне, как будто я принадлежала ему.

Похоть довела меня до безумия, и я повисла на краю, задыхаясь.

Виктор грубо зажал меня между ног, а затем вытащил свои пальцы из моей сжимающейся сердцевины. Я издала хриплый крик, когда он шлепнул ладонью по моей киске, крошечный шлепок, но достаточный, чтобы ужалить и заставить меня пульсировать. Черт.

— Ты это слышала? Да, я думаю, ты готова.…достаточно влажная для меня.

Его тепло исчезло на секунду, и я оглянулась через плечо как раз в тот момент, когда он снова накрыл меня своим большим телом. Его губы скользнули по моему виску, и в то же время я почувствовала, как его твердая длина скользнула вверх между моих бедер. Он придвинулся ближе, его горячий пульсирующий член толкался в мое горячее лоно. Он раздвинул мои губы толстой головкой своего члена, медленно потирая мое чувствительное место и восхитительно постанывая мне в ухо. Его стон был похож на растаявший шоколад, скользящий по моей коже, такой восхитительный — такой теплый и мягкий, просачивающийся сквозь мои кости. Это был мой любимый звук, исходящий от него.

Слуховой аппарат стал для меня благословением. Мне нравилось, что я слышу его сейчас.

Его стон. Его голос. Его отчаянное ворчание. Его потребность во мне. Я могла всё это слышать и также чувствовать.

Я задыхалась, когда он скользнул внутрь, совсем чуть-чуть, держа большую часть своей длины подальше от меня. — Как сильно ты хочешь меня, Валери? — прорычал он мне на ухо, прежде чем его зубы впились в мою чувствительную плоть там, где плечо соприкасалось с шеей. Он прикусил, прежде чем смягчить укус языком, облизывая и успокаивая боль.

— Я хочу тебя. Очень. Я слишком долго отказывала нам в этом моменте, — прошептала я, прежде чем изящно закатить бедра. — Виктор зашипел, прежде чем скользнуть дальше. Он вошел внутрь одним плавным движением.

Он сделал паузу, как только глубоко вошел. Его дыхание звучало хрипло в моих ушах, как будто он боролся с чем-то. С собой.

Я тоже застыла, ожидая его. — Виктор, — пробормотала я, прерывисто и неглубоко дыша.

Виктор. Его имя было и молитвой, и песней на моих губах.

Его дыхание пробежало по моей шее, прежде чем его губы коснулись моей кожи, нежно целуя меня. Он вышел, прежде чем снова вонзиться в мое ожидающее ядро. — Черт, — проворчал он и выругался себе под нос. — Неважно, сколько раз я брал тебя.…ты все еще так крепко сжимаешь меня. Все еще чувствуешься так же хорошо, как и в первый раз. Иисус Христос. Даже лучше.

Его грязные слова сделали меня еще влажнее, и я сжалась вокруг его длинного, толстого члена. Низкий стон вырвался из меня, и я толкнула бедра назад, молча требуя большего. Виктор усмехнулся, прежде чем шлепнуть меня по заднице. На мгновение это ужалило, но затем появился жар, который прошел весь путь до моей сердцевины и заставил меня замурлыкать.

— Еще, — я приказала, совершенно задыхаясь от нужды. Я судорожно вдохнула, когда он толкнулся в меня, отстранился и снова вошел. Я была опухшей и нуждающейся, ноющей и пульсирующей.

— Я хочу видеть твое лицо.

Виктор перевернул меня, как только слова слетели с моих губ. Мое тело выгнулось дугой, когда он снова вошел внутрь, не давая мне времени даже моргнуть…подумать…дышать.

Его глаза были обжигающе горячими от желания и нежности. Виктор продолжал тщательно скрывать свое горе под маской похоти или любви. Все ради меня.

Ощущение его было одновременно сильным чувством радости и боли.

Радость…потому что видеть нас связанными, чувствовать, как мы двигаемся синхронно, было волшебством.

Боль…потому что мне потребовалось так много времени, чтобы понять, что нам обоим нужно освободиться от этой вины.

Я задрожала всем телом, когда Виктор просунул руки под меня, приподнимая мои бедра. Он наклонил меня так, что с каждым толчком я могла чувствовать его. Так глубоко. Черт.

Его таз терся о мой клитор, посылая шокирующие, незаконные волны через мое тело. Его стон вибрировал в груди, и я почувствовала его у своего сердца.

— Валери, — проскрежетал он, дернувшись во мне.

— Я с тобой, — сказала я ему. Мои ногти царапнули его по затылку, прежде чем я обхватила руками его шею. Казалось, он не мог остановить свои бедра от того, чтобы вонзиться в меня, гоняясь за нашим освобождением и заставляя приятную спираль сжиматься внутри моего живота. Его движения стали быстрыми и отрывистыми, немного неукротимыми — как у дикого зверя. Его лицо напряглось, и потемневшие глаза впились в мои.

Там я увидела свой мир.

Я видела все наши обещания, все наши разбитые сердца и всю нашу любовь.

Моя грудь сжалась, и когда мои легкие сдавило, я подавила беззвучный крик.

— Я люблю тебя, — прошептала я.

Его шея была покрыта мускулами, его тело блестело от пота, когда он продолжал толкаться в меня почти наказывая.

Виктор низко зашипел, прежде чем толкнуться так сильно, что мое тело двинулось вверх по кровати. Мои глаза чуть не закатились на затылок, когда восхитительные искры пробежали по моему телу.

Мои ноги обвились вокруг его бедер, соединяя нас вместе. Я никогда не хотела отпускать его.

— Прости меня, — еще один прерывистый шепот от меня. — Мне так жаль.

Он не произнес ни слова. Его ворчание и стоны были моим единственным ответом.

Комната теперь была пропитана нашим запахом, запахом секса — трахом и занятием любовью.

Я не могла отвести глаз от его лица, в то время как его взгляд был прикован ко мне. Наши губы встретились, как яростная буря. Тяжело. Грубо. Дико.

Поцелуй, полный муки.

Поцелуй преданности.

Поцелуй…просьба о спасении.

Прерывистый поцелуй, молящий о возрождении надежды.

Как поцелуй может быть таким красивым и в то же время таким жестоким?

Таким изысканным — почти небесным, но таким мучительным?

Я не знала, где он заканчивался, а я начиналась. Мы стали одним целым, когда наши души и тела столкнулись. Я носила его любовь и его гнев, как теплый плащ.

Губы к губам. Поцелуи за поцелуями, он вонзался в меня, крадя кусочки меня, которые я так долго прятала, кусочки, о существовании которых я даже не подозревала.

С каждым прикосновением я все больше убеждалась, что эта история любви была написана в звездах сотни лет назад, пока она ждала подходящего момента.

Наши взгляды были глубокими, и я обняла Виктора.

Его темные глаза остекленели, а тело на мне содрогнулось. Он просунул руку между нами, где мы были соединены. Его палец скользнул по моей киске, дразня меня. Виктор терся о мой клитор, входя внутрь с каждым неукротимым толчком.

Всё это было поглощающим и диким. Он занимался со мной любовью, забивая часть себя в меня. Похоть и боль. Ярость и страсть. Буря эмоций, топящая нас под грохочущими водами. Это был поистине бесконечный цикл безумия — деликатный в том смысле, что безумие выглядело бы нормальным.

Удовольствие пробежало по моему телу, начиная с живота. Моя киска сжалась вокруг его твердости, и я почувствовала его пульс. Мы двигались синхронно, наши тела находили друг друга в сводящем с ума ритме войны и нежности. Еще один толчок, такой сильный, что я думала, будто никогда не забуду его ощущения. Виктор Иваншов глубоко укоренился во мне.

Я нашла свое освобождение первой, мое тело выгнулось над кроватью, голова откинулась назад. Его член прижал меня к себе, когда я задрожала от последствий обретения освобождения. — Валери, — его голос превратился в гортанный шепот. Виктор уткнулся лицом мне в шею. Его губы коснулись моей вены, где мое сердце, казалось, билось насквозь.

Я сжалась вокруг него, но он вытащил свою длину из меня, а затем погрузился внутрь в последний раз.

Мы застонали вместе, когда он тоже нашел свое собственное освобождение, укоренившееся глубоко внутри.

Волны удовольствия, казалось, прокатывались по его телу, и я тоже их чувствовала. Я дрожала с каждым вдохом, мое тело теперь чувствовало себя вполне удовлетворенным и слабым.

Казалось, этот миг длился целую вечность, но все закончилось слишком быстро.

Мои руки ласкали его спину, его мышцы напряглись под моим прикосновением. — Я люблю тебя, — повторила я. — Я люблю тебя, Виктор.

Он издал гортанный звук. Это прозвучало болезненно. — И мне очень жаль. За то, что наказывала тебя. За то, что наказывала нас.

Когда он ничего не сказал, я решила спросить. — Скажи что-нибудь.

— Валери… — начал он, но тут же осекся. Виктор откашлялся, прежде чем наконец заговорить. — Я провел две недели, думая и живя с мыслью, что ты собираешься бросить меня и уйти.

Это чувствуешь, когда тебе разбивают сердце?

Потому что мне казалось, будто мое сердце только что вырвали из груди.

— Я думал…что это был наш конец. Как я ни старался, я не мог до тебя дотянуться. Ты была где-то в другом месте, так далеко. Я мог любить тебя только издалека, и это было самое трудное, что я когда-либо делал в своей жизни.

Виктор поднял голову, и я подавила рыдание. Выражение его лица выглядело совершенно измученным. Я ласкала его лицо, пытаясь стереть всю боль, которую я ему причинила. — Я никогда не оставлю тебя и никогда не отпущу.

— Ты обещаешь? — Его голос был прерывистым.

— Я клянусь.

Глаза Виктора закрылись, и он судорожно выдохнул, прежде чем погрузиться на меня. Его тяжелый вес опустился на мое тело. Сначала было неудобно, грудь сдавило, и я не могла нормально дышать. Но я просто обняла его.

Он все еще был глубоко внутри меня. Теперь мне было больно, все еще пульсируя от последствий, но я не могла заставить себя пожаловаться. Мне не хватало этой близости. Просто держась друг за друга, вдыхая его запах и чувствуя его дыхание на своей коже.

Виктор уткнулся носом в мою грудь, прежде чем положить голову на нее. — Не отпускай, — пробормотал он уже почти сонно. — Никогда, черт возьми, не отпускай меня.

Никогда, поклялась я.

Он быстро заснул, его дыхание выровнялось, и его тело стало тяжелее на мне. Я заглянула ему в лицо и увидела расслабленное выражение.

— Сладких снов, любовь моя.

Я тоже закрыла глаза, крепко обнимая своего мужчину и прижимаясь к нему. Это был идеальный момент блаженства. Именно в его успокаивающем молчании и тепле я почувствовала истинный смысл любви.

Мы могли бы оставить прошлое позади и создать новые воспоминания. Новое начало.

Впервые с того дня я почувствовала, что наконец-то могу дышать без чувства вины, сдавливающего мою грудь. Айла была права.

Мы просто должны были отпустить, простить и выбрать путь движения дальше. Пребывание в прошлом только помешало бы нашему будущему.

Сон нашел меня вскоре после этого и последняя мысль в моей голове…

Я люблю его и никогда не оставлю. Виктор Иваншов. Мой спаситель. Мой Темный рыцарь. Мой воин. Мой принц, запятнанный кровью и войной. Если бы мне пришлось, я бы провела остаток своей жизни, показывая ему, как сильно я его люблю, чтобы он никогда больше не сомневался во мне.

Глава 35

Виктор

В тот момент, когда я проснулся, я понял, что что — то изменилось. Я чувствовал это. С тех пор как мы вернулись из России, все было совсем не так, как раньше. Каждое утро я просыпался с невидимым грузом в груди, который давил на меня и не давал подняться, чтобы я мог нормально дышать.

Но сегодня утром все было по-другому.

Мое сердце бешено колотилось, а легкие, казалось, работали нормально. Груз, который когда-то был здесь, исчез. Тепло разлилось по моей груди, и я посмотрел вниз, туда, где Валери свернулась калачиком у моего тела. Она положила руку мне на грудь, обнимая меня во сне.

Она тоже зашевелилась, медленно приходя в себя. Комната была ярко освещена ранним утренним солнцем, и как только она открыла глаза, красивые ореховые глаза сверкнули на меня.

У меня было много женщин в моей постели раньше, но ничто не поражало меня так, как видеть Валери в моей постели, в этом состоянии, полностью удовлетворенную и…счастливую. Робкая улыбка коснулась ее губ, и она моргнула, глядя на меня, изучая. Моя рука напряглась там, где она обхватила ее бедра.

— Доброе утро, — хрипло прошептал я, чувствуя, как горло сжимается.

Валери медленно села рядом со мной, и одеяло свалилось ей на колени. Когда она сладко ответила, я поклялся, что мое сердце сделало то трепещущее дерьмо, о котором люди говорят. — Доброе утро.

Она заставила меня кайфовать от неё, и все, чего я хотел, это заползти в ее нежную душу и жить в ней всю оставшуюся жизнь.

Прошлой ночью я нашел прощение в ее прикосновениях.

Я нашел искупление в ее поцелуях.

И я нашел любовь в ее глазах.

Я думал, что потерял ее. Я действительно так думал. Несколько дней я готовился к тому моменту, когда она скажет мне, что все кончено. Она уйдет, и я не смогу ее остановить.

Теперь Валери была свободна, и я не мог запереть ее в этом месте, если она не хотела быть здесь. Может быть, я смогу убедить ее…умолять ее…но мне нужно, чтобы она была счастлива…

И если она была бы счастлива без меня, то это был факт, который я должен был научиться принимать. Как бы сурово это ни было. Как бы это ни было больно. Как бы это ни убивало меня, я готовился отпустить ее.

Только не теперь…

Прошлая ночь…

Моя милая Валери теперь сидела в моей постели, как чертова фантазия. Нет, она была не просто фантазией. Она была больше. Нереальная. Такая чертовски красивая. Убийственно красивая. Ее светлые волосы рассыпались по плечам, густые пряди ласкали обнаженную кожу, падая на грудь. Сквозь нее проглядывали розовые тугие соски, достаточно видны для моего воображения, но не настолько, чтобы увидеть все, что я хотел. Солнце целовало ее кожу, как невысказанная, завораживающая баллада. Когда она сонно моргнула, ее глаза, улыбались, это был еще один удар в мои внутренности.

Она была воплощением божества, а это, должно быть, рай.

— Я собираюсь принять душ, — ее голос прорвался сквозь мои мысли, и я увидел, как она встала с кровати, все еще завернутая в простыни.

Валери стояла так секунду пока не отпустила медленно белую простынь, которая чувственно скользнула по ее телу. Она чувственно скользнула по ее бледной коже, и мои глаза с удовольствием наслаждались ее обнаженным телом. На ее губах играла робкая улыбка, и я уловил озорство в ее взгляде, прежде чем она отвернулась и зашаркала в ванную. Дверь за ней закрылась, но мне показалось, что она не заперта.

Я тоже встал с кровати и подошел к двери, повернув ручку, чтобы убедиться, что я прав. Она оставила ее открытой для меня, явное приглашение присоединиться к ней.

Как я мог разочаровать свою женщину?

Валери стояла спиной ко мне, когда я присоединился к ней в душе и закрыл за собой запотевшие стеклянные двери. Она придвинулась ближе и тихонько хихикнула, когда я провел ладонями по ее скользким бедрам и мыльным рукам. У нее была чувствительная и щекотливая кожа.

От нее пахло ванилью и ромашкой-ее любимый аромат шампуня и геля для душа. Запах был сладким и естественным.

Когда мои губы коснулись чувствительного места за ее ухом, ее бедра задрожали, и она хрипло вздохнула. Мне не хватало видеть ее такой. Открытой и беззаботной. Счастливой и улыбающейся. Последние несколько дней были чертовым кошмаром. Сама мысль об этом вызвала у меня тупую боль в груди, и мне пришлось тряхнуть головой, заставляя себя отогнать все плохие, отвратительные воспоминания.

Вместо этого я сосредоточился на ней.

— Если бы мы каждый день вместе принимали душ, мы бы экономили воду, — пробормотал я на ухо Валери.

Она надменно рассмеялась. — Не думаю, что это сработает. У меня такое чувство, что мы просто будем использовать больше воды, пока она не закончится.

Ну, в этом она права.

Мы оба были без одежды, уже скользкие от воды. Я мог бы просто…скользнуть между ее ног, найти ее сладкое, влажное место и погрузиться в нее. Мой член одобрил эту идею, потому что он подергивался от возбуждения, прижимаясь между бедер Валери. Она шлепнула меня по руке и высвободилась из моих объятий.

— Я голодна. Поторопись и давай примем душ, — упрекнула она.

Да, милая девочка. Я тоже голоден. Хочу ее тело и сделать все плохие вещи, которые только можно сделать с ней.

Я откинулся назад и смотрел, как она устраивает для меня шоу. Она была хитрой, моя милая мышка. Валери точно знала, что делает. Дразнила меня, но не позволяла прикасаться к ней так, как я хотел.

Она натерла тело гелем для душа; ее бледная, но слегка порозовевшая от горячей воды кожа теперь была частично скрыта мылом. Лисица взяла свои соски между пальцами и дразнила кончики пока они не стали тугие, напряженные, опасные соблазнительные движения, которые почти заставили меня наклонить ее прямо там. Но она цокнула, помахав мне пальцем, как бы приказывая оставаться на месте.

— Не прикасайся, Виктор, — выдохнула она. — Мы опоздаем к завтраку.

Ее рука продолжала спускаться вниз, мимо живота и дальше. Она слегка раздвинула ноги, прежде чем скользнуть двумя пальцами по нижним губам.

— Валери, — предостерегающе простонал я. Гребаное дерьмо. Она проверяла все мои чертовы пределы.

Ее губы приподнялись в ответ. — Упс.

Валери не сводила с меня глаз, убирая руку между ног. Затем она пожала плечами, совершенно беспечно, прежде чем смыть все мыло с себя.

— Ты еще не помылся. Не стой там просто так, Виктор.

Она сжала губы, пряча смех от моего насмешливого взгляда. Быстро намылив и мое тело, а затем смыв все мыло в рекордно короткие сроки, мы оба вышли из душа. Мы завернулись в полотенца, пытаясь укрыться от внезапного холода.

Я схватил бритву и принялся сбривать щетину, которой было уже несколько дней. Валери заняла свое место на стойке рядом со мной, сидя рядом с раковиной и наблюдая, как я бреюсь. Полотенце все еще было обернуто вокруг ее обнаженного тела. Она молча смотрела на меня, склонив голову набок, ее мокрые волосы падали на правое плечо.

— Айла приходила ко мне вчера. Мы немного поговорили.

Внезапно мой любопытный взгляд нашел ее. — Да?

Глаза Валери задержались ниже моих бедер слишком долго, а затем снова поднялись на меня. Ее щеки порозовели, когда она поняла, что была поймана на том, что пялилась на меня. Я подошел ближе к ней, где она все еще сидела на туалетном столике, и втиснулся между ее бедер. — Что она сказала?

Она пожала плечами. — Она совсем не такая, как я ожидала. Она…милая и очень понимающая.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь. Спасибо, черт возьми, за это. Валери нужен был кто-то, кто понимал бы ее, и Айла была лучшей для этого. — Я знал, что вы двое прекрасно поладите.

Она что — то промурлыкала и снова замолчала. Валери выглядела задумчивой, и я провел пальцами по ее рукам, пытаясь привлечь ее внимание. Ее кожа немного похолодела от прохладного воздуха, и я провел ладонями по ее обнаженной плоти, пытаясь сфокусировать тепло там, где она нуждалась в нем.

— Теперь я понимаю, почему ты был влюблен в нее.

Ее слова прозвучали так внезапно, как гром среди ясного неба, что я отступил на шаг. — Что? — я задохнулся от ужаса и внезапно потерял дар речи.

— Это она, верно? Я помню. Ты как-то сказал, что испытываешь очень глубокие чувства к девушке, но не можешь ее заполучить. Ты сказал, что она научила тебя чувствовать. Это ведь Айла, не так ли?

Как она…?

Неужели это было так очевидно?

— Я думал, что люблю ее, — начал я и замолчал, качая головой. Как мне это объяснить?

С тех пор как я познакомился с Валери и понял, насколько глубоки мои чувства к ней, я также быстро понял разницу между тем, что я чувствовал к Айле, и тем, что я чувствовал к Валери. Я был просто очарован Айлой. Это было сложнее, но в более простых словах…то, что я чувствовал к Айле, не шло ни в какое сравнение с тем, что значила для меня Валери.

— Мне нравился сам ее образ. То, кто она и что она для Алессио. Да, я что-то чувствовал к Айле. Я глубоко заботился о ней, до сих пор забочусь. Я был влюблен в идею любви. Я хотел того же, что было у них. Я жаждал этого больше, чем мог описать словами. Я бы даже сказал, что завидовал им, и чем больше времени я проводил с Айлой, с ними, когда они были вместе.…Я больше не мог различить разницу. Я принял это чувство за любовь. Но с тех пор, как я встретил тебя, мышка, я понял разницу. Я знаю, что значит любить…и быть влюбленным.

Айла была моим увлечением. Валери…ну, она была бо̀льшим.

Валери кивнула, но в остальном молчала. Противоречивые чувства ее души вспыхнули в карих глазах. Это было быстро и исчезло прежде, чем я смог понять взгляд, который она бросила на меня. Я не знал, что это было, но не мог позволить ей усомниться в моих чувствах к ней. Если она сомневалась в Айле, то мой долг как ее мужчины-стереть эти мысли.

Я обхватил ладонями ее щеки, приподнял ее лицо, и наши взгляды встретились. Я держал ее так и наклонился вперед, мой рот прижался к ее так легко, что едва коснулся. Она судорожно втянула воздух. Я снова поцеловал ее в уголок рта, и ее пухлые розовые губы приоткрылись. — Она была моей зависимостью. Ты-моя одержимость, — признался я немного хрипловатым голосом.

Валери замялась не секунду перед тем, как выразить свои мысли. — Это одно и то же, не так ли?

Как и она, я тоже так думал. Пока все, наконец, не стало мне ясно. Разница была запутанной, ее трудно было понять. Но как только ты прочувствовал оба эти чувства, прошел по обоим путям…было легко отделить одно от другого.

— Нет, это не так. Зависимость — это то, что ты можешь преодолеть со временем и терапией. Это нелегко, но это можно сделать. Ты зависим от чего-то в течение некоторого времени, пока не найдешь что-то еще, от чего можешь быть зависимым. Терапия-это ключ. Так или иначе, ты можешь и будешь ломать эту привычку, если действительно захочешь. Но как только ты становишься одержимым, ты никогда не сможешь преодолеть это. Это заложено глубоко внутри тебя — в твоей душе. Одержимость становится частью тебя. Никакие попытки не могут пробить ее и заменить чем-то другим. Это как вырезать часть себя, свое сердце. Это оставит тебя истекать кровью. Это рана, которую не так-то просто зашить. И когда ты истекаешь кровью без остановки, ты в конце концов перестанешь дышать. Одержимость становится ключом к твоему выживанию. Итак, Валери…я совершенно и бесповоротно одержим тобой. Для некоторых людей это даже чертовски вредно. Одержимость как яд. Они сказали бы тебе бежать далеко, очень далеко от меня. Я тот, кого люди называют хищником, милая мышка.

На ее лице было мягкое, почти полное надежды выражение. При этом выражении, бьющийся орган в моей груди раздулся, как гребаный больной любовью щенок. Я — Виктор Иваншов — официально стал киской и больным от любви. Кто бы мог подумать? Всё было совсем не так, когда я предсказывал свое будущее, но поворот событий был не таким уж плохим. Мне это нравилось. Мы… Валери и я…

Я откинул волосы с ее лица, заправив золотистые пряди за уши. Валери почти бессознательно наклонилась ко мне. Как будто ее тянуло к моим прикосновениям, как и меня к ее.

Ее ладонь опустилась на мою грудь, и она улыбнулась мне, крадя мое дыхание прямо из моих проклятых легких. Черт, я был слабым человеком, когда дело касалось ее. Одна гребаная улыбка, и я готов был упасть перед ней на колени.

— Даже если бы у меня был шанс сбежать, я бы не сделала этого. Я не могу. Мое сердце прямо здесь, выкованное вместе с твоим. Оно принадлежит тебе. Ты мой дом, Виктор.

Да, это, наверное, любовь. Это должно быть любовь.

— Мышка…

Ее взгляд был полон обожания и искренности. Я мог видеть отражение моего собственного взгляда. Ее рука гладила мою обнаженную грудь, ее пальцы рассеянно танцевали по краю темных чернил, выгравированных на моей коже.

Когда она заговорила снова, ее голос превратился в хриплый шепот. — Виктор, ты касался меня там, куда не дотягивались твои руки и губы. Ты трогал меня изнутри, держал мое сердце и занимался любовью с моей душой. И это самое прекрасное, что я когда-либо испытывала. Мы спотыкались на этом пути. Мы испытали горе. Мы испытали страсть. Мы видели все это вместе, и я не уйду. Я хочу тебя. Я люблю тебя. Я действительно так думаю.

Мой рот обрушился на ее, впитывая ее сущность. Я проглотил ее слова, опьяненный ею. Она ахнула мне в рот, а затем растаяла в моих объятиях, ее губы двигались синхронно с моим поцелуем. Мы целовались в бешеном ритме. Наши губы создали целую гребаную мелодию. Она поглотила меня. Свирепо. До конца. В ответ я украл у нее каждый вздох. Как голодный вор, жаждущий чего-то, чего у меня никогда не было, но теперь это принадлежало мне, я украл ее сердцебиение, каждый удар.

Было трудно оторваться от блаженства ее прикосновений, ее поцелуев, ее проклятых идеальных губ, но я заставил себя отстраниться. Ее ногти впились в мою кожу в ответ. — Почему ты отстранился? Поцелуй меня еще раз, — потребовала Валери, ее грудь поднималась и опускалась с каждым вдохом.

— Со мной будет трудно жить, Валери. Я могу быть властным. Я, наверное, все испорчу. В большинстве случаев. Я могу быть ослом иногда…

— Думаю, что смогу справиться с тобой довольно хорошо, — сказала она, ее губы слегка изогнулись. Я усмехнулся при виде ее ухмылки. Вероятно, она научилась этому взгляду у меня.

— Жаль, что я не могу представить тебя своим родителям, — вдруг прошептала она.

Биение моего сердца сбилось, и мои пальцы сжались на ее бедрах. Мое тело похолодело при упоминании ее родителей, и весь воздух покинул мои легкие в дрожащем дыхании.

— Валери…о твоих родителях…

Она подняла руку и прижала пальцы к моим губам, заставляя меня замолчать. — Я знаю, что ты собираешься сказать, но не думаю, что когда-нибудь буду готова увидеть их снова, Виктор. Я свободна, я знаю это. Теперь я могу воссоединиться с ними. Но я не могу…

Ее слова прозвучали сдавленно, и она отказалась встретиться со мной взглядом, ее глаза упали туда, где моя шея встречалась с плечами. — Прошло столько лет, и я не знаю, как относиться ко всему…к ним. Они должны были защищать меня. Они должны были спасти меня, но теперь мне кажется, что они каким-то образом бросили меня. Иногда мне кажется, что, может быть…может быть, они забыли обо мне, они забыли, что я вообще существую. Прошло семь лет, Виктор. Если я сейчас вернусь, не нарушу ли я их жизнь? Может быть, они пошли дальше, может быть, им больше не больно…может быть, так будет лучше. Пусть лучше они живут своей жизнью, а я буду жить своей. Здесь. С тобой. С твоей семьей…

— Нашей семьей, — перебил я, мой тон был жестче, чем я намеревался. — Они такие же твои, как и мои.

Валери кивнула с грустной улыбкой. Ее рука опустилась на мою грудь, и ее пальцы ласкали татуировку там. — Я боюсь, — тихо призналась она.

— Чего?

— Их отказа. Я бы предпочла не встречаться с ними лицом к лицу, потому что их реакция выпотрошила бы меня. Может, они будут рады меня видеть, а может, и нет. Да и кто его знает? Но как бы это ни было тяжело, я хотела бы оставить свою семью в прошлом. Это самое лучшее, что можно сделать. Для них. Для меня. Для нас.

Валери провела ногтями по моей коже и нахмурилась. Наши глаза встретились, и в ее взгляде все еще была печаль. — Но у меня есть только одно желание. Я просто хочу знать, счастливы ли они и в безопасности ли. Если это так, то я могу, наконец, двигаться дальше и оставить их в прошлом, где им и место. Если они счастливы, значит, моя жертва была не напрасной. Это все, что сейчас имеет значение.

Кровь стучала у меня в ушах, а стук сердца становился все громче. Интересно, слышит ли их Валери?

— Ты отправлялся на их поиски, не так ли? — тихо спросила она, как будто уже знала ответ. Я молча кивнул. — Как они там? Они счастливы? В безопасности? А как насчет моей сестры Мэлори?

Кровь стучала у меня в ушах, а стук сердца становился все громче. Я посмотрел в ее красивые глаза и солгал.

— Да, они счастливы.

Валери глубоко вздохнула, и свет вернулся в ее глаза. — Они уехали несколько лет назад. Выследить их было немного трудно. Твоя сестра уже совсем взрослая. Она встречается с футболистом. Твой отец ушел с работы, и они открыли местныйпродуктовый магазин. Твоя мать теперь помогает управлять магазином, так как она вышла на пенсию проработав медсестрой. Они очень счастливы, моя милая мышка.

Она сдавленно всхлипнула. — Хорошо. Я…рада.

Я обхватил ее руками, крепко прижимая к себе. Наша теплая кожа прижималась друг к другу, и я чувствовал биение ее сердца, совпадающее с моим. — Спасибо, Виктор, — она произнесла мое имя так, будто прошептала молитву. Как будто она стояла на коленях у алтаря, моля об отпущении грехов, а я был ее спасителем, ее гребаным ангелом — хранителем.

Но я был всего лишь лжецом.

Я вышел из черного, гладкого кабриолета и повернулся лицом к двухэтажному дому. Район выглядел достаточно богатым и шикарным. Так вот откуда Валери? Ее корни…ее прошлое.

Я поднялся на крыльцо и дважды постучал в дверь. На другой стороне было тихо, пока несколько секунд спустя я не услышал голос, зовущий меня.

Наконец дверь открылась. Там стояла женщина лет пятидесяти с небольшим. Ее темно-каштановые волосы были собраны в беспорядочный пучок, на ней были черные брюки и розовый пушистый свитер. Ее взгляд быстро скользнул по мне, она несколько раз моргнула, а затем неуверенно улыбнулась.

Да, я был уверен, что она не каждый день видела такое зрелище, как я, приходящий постучать в ее дверь.

— Здравствуйте…я здесь, чтобы встретиться с Валери, — представился я женщине. Была ли эта женщина ее матерью? Я не мог сказать точно. Никакого сходства не было.

Я знал, что должен был немного разузнать всё, прежде чем заглянуть в ее старый дом, дом, в котором она выросла, и дом, из которого Валентин украл ее, но я спешил закончить это. Последний отпечаток прошлого Валери.

Мне просто нужно было увидеть, как поживает ее семья после стольких лет — нужно было доказательство для моей Валери. Ее раны все еще кровоточили. Ее прошлое, настоящее и будущее все еще были в беспорядке. Но я знал, что она достаточно сильна, чтобы выбраться из этой чертовой темной дыры, и я буду там, ожидая, когда она упадет обратно в мои объятия. Как только она будет готова снова встретиться со своей семьей, я приведу ее и представлюсь ее родителям.

Брови женщины поползли вверх, а затем она медленно покачала головой. — Валери? Вы имеете в виду Валери Блэкуэлл?

Я кивнул, теперь в меня закралось сомнение. Выражение ее лица мне не понравилось. — Я друг семьи Блэкуэлл. Меня долго не было в стране, и я только что вернулся. Мы потеряли связь, но я хотел бы посмотреть, как у нее дела.

Губы пожилой женщины приоткрылись в шоке, и кровь отхлынула от ее лица. Я встретился с ней взглядом, удерживая ее сосредоточенной и заземленной на месте. Она с трудом сглотнула, ее лицо стало бледнее, почти призрачно-белым. Какого хрена?

— Вы не знаете? — выдохнула она.

Я сделал шаг вперед. — Знаю что? Что случилось?

Она оглянулась через плечо, а когда снова посмотрела на меня, ее глаза блестели от слез. Она наклонилась ближе, словно собираясь прошептать секрет. — Дом сгорел семь лет назад. Никто не выжил.

Я попятился назад, ее слова эхом отдавались в моих ушах. Это было оглушительно, и кровь бешено побежала по моим венам. — Что?

Она серьезно кивнула. — Они все были заперты внутри. Дом сгорел дотла. Выживших не было. Это была такая трагедия. Вся община была потрясена этим. Так внезапно, так быстро. Погибли четыре человека.

В горле у меня пересохло, а язык отяжелел. Я не мог говорить. Как такое вообще возможно? Валери сказала, что у Валентина были фотографии ее сестры, которая росла на протяжении многих лет. Это было единственное, что помогало ей выживать, несмотря на все дерьмо, которое Валентин бросал в нее.

Женщина восприняла мое молчание как разрешение продолжать говорить. — Вы говорите, что дружили с Валери, верно? Мне так жаль, дорогой. У нее было такое блестящее будущее, и она была милой девушкой. Валери была подругой моей дочери. Они обе были балеринами в Академии. Ее смерть… — она поперхнулась словами и замолчала. — …так трагична.

Я замер на крыльце, растерянный и потрясенный до глубины души. Она похлопала меня по руке, сочувствие и жалость были написаны на ее лице. — Ты не хочешь войти? Может быть, на чашечку кофе. Вы, должно быть, проделали долгий путь. Я глубоко сожалею о том, что сообщила вам эту новость. Пожалуйста, входите.

Сделав шаг назад, я покачал головой. Ее рука снова упала. — Нет, спасибо, — пробормотал я. Мой пристальный взгляд изучал дом, и я понял, что он выглядел новым, недавно построенным вновь, в то время как все другие дома на той же улице выглядели на пару десятков лет старее.

Ох черт. Не может быть, черт возьми.

Я потер рукой бородатое лицо и повернулся, чтобы уйти из дома. Женщина окликнула меня, но я не обернулся.

Мои руки сжались в кулаки, костяшки пальцев болели от напряжения. Я боролся с желанием сбить что — нибудь-кого-нибудь-с ног. Но человек, которого я хотел видеть истекающим кровью, был уже мертв. От моих собственных рук.

Должно быть, это Валентин спалил дом. Другого логического объяснения не было. Теперь все обрело смысл. Отец Валери задолжал ему денег. Валери была долгом, который Валентин забрал, когда ее отец не смог вернуть все деньги. Она была побочным ущербом. Валентин получил то, что хотел, но ведь он Солоник. Лживый человек. Непрощающий человек.

Семья Валери считала, что долг был выплачен. Жизнь их дочери за деньги, которые они задолжали. Наверное, они думали, что все прощено. Но такие люди, как Валентин, не так легко прощают и забывают.

Поэтому он убил остальных членов семьи. Это была легкая работа для него. Он уничтожил все шансы на то, что Валери снова вернется к нормальной жизни.

Давление в моей груди стало мучительным, и мне почти казалось, что моя грудная клетка сжимается вокруг моих легких, я задыхался.

Валентин сфабриковал ложь, чтобы держать Валери в клетке. Она думала, что каким-то образом защищает свою семью, свою сестру от гнева Солоника. Но она была всего лишь жертвой изощренной игры жизни и смерти.

Ее жизнь была долгим уроком опасности, горя и боли. Теперь моя обязанность-изменить это. Чтобы защитить ее. Даже если бы мне пришлось солгать, чтобы дать ей ложное чувство надежды, я бы солгал.

Она так много потеряла, а я дал клятву. Отныне в ее жизни будет только хорошее. Было так много всего, что можно было вынести, и я знал…Валери достигла конца своей веревки. Пока я рядом с ней, я буду защищать ее от любой боли.

Валери скользнула ближе ко мне, ее тело прижалось ко мне. Ее мягкость против твердости моего тела. Она идеально вписалась в изгиб моих рук и уткнулась головой мне в грудь. Я почувствовал, как она вдохнула и выдохнула. Я сделал то же самое, уловив ее сладкий запах. Это успокоило мой разум.

Я никогда не говорил, что я хороший человек, никогда не обещал принимать правильные решения.

Может, это было неправильно…может, потом будет больно. Может быть, я лгал ценой потери ее в будущем.

Но сейчас я спасу ее от страданий, которые она перенесет, если узнает правду.

Глава 36

Валери

— А Алессио не рассердится, что ты ушла без охраны? — небрежно спросила я, когда мы вышли из черного Рейндж Ровера.

Айла раздраженно закатила глаза, а Мэдди громко рассмеялась. — Рассердится? Он будет в ярости, — объявила Мэдди.

Ох, черт. Это звучало не очень хорошо.

Я знала, что Виктор бесконечно беспокоится о моей безопасности, но он не накладывал на меня никаких ограничений. Он сказал, что я могу пойти куда угодно, только не одна. За последние несколько недель я поняла, насколько параноиками были Иваншовы. Алессио не позволял Айле выходить за ворота без телохранителей. Это не было контролем, но на самом деле довольно мило видеть, как сильно он заботится о своей жене.

Кто бы мог подумать, что такие мужчины, как Иваншовы, могут превратиться в лужу кашицы у ног своих женщин?

При этой мысли мне пришлось подавить смешок. Айла схватила меня за руку и потянула вперед. — Не беспокойся об этом. Замужество веселее, когда ты время от времени ведешь себя как ребенок. Я научилась этому очень быстро, и мне нравится держать Алессио в напряжении.

Мы переступили через бордюр, и я уставилась на магазин передо мной. Ангельское Кофе.

— Ta-дa. Мой юбилейный подарок от Алессио. Прошел год с тех пор, как мы открылись.

— Мне не нужно зарабатывать на жизнь. Кредитная карта, которую дал мне Алессио, безгранична, и я почти уверена, что у нас достаточно денег, чтобы продержаться еще три поколения. Но Алессио подумал, что, может быть, мне нужно что-то свое. Что-то, что заставило бы меня чувствовать себя независимой. Когда я стала его женой, он пообещал мне весь мир, а также поклялся, что позволит мне расправить крылья. Алессио не хотел, чтобы я чувствовала себя запертой в нашем поместье. Поэтому он дал мне вот это. Я деловая женщина и гордая владелица Ангельского Кофе.

Мэдди прочистила горло. Айла рассмеялась. — И да, она мой деловой партнер.

— Виктор подумал, что, может быть, тебе нужно что-то, чтобы выбраться из дома. Мы знаем, что после всего…ты хочешь начать медленно. Кафе процветает день ото дня, и нам нужна рука помощи. Так что если ты… — она замолчала, но я поняла смысл их невысказанных слов.

Они пытались помочь мне снова встать на ноги. Мне не нужно было открывать смысл своей жизни в одиночку. Эти люди стояли рядом и держали меня за руку.

Виктор был прав.

Я была не одна.

— Я бы с удовольствием поработала на тебя. Это большая честь.

Айла хлопнула в ладоши. — Прекрасно! С новорожденным и малышкой я так рада, что ты решила присоединиться к нам. Я не смогу часто приходить сюда, пока не буду уверенна, что Ксандер будет в порядке без меня в течение длительного периода времени. Я думаю…я ухожу в декретный отпуск. Вы с Мэдди справитесь с этим местом без меня в течение нескольких недель.

Я оглядела кофейню. Она была не слишком маленькая и не слишком большая. Она была прекрасной и уютной. Я продолжала осматриваться, переходя от стола к столу, от стены к стене, пытаясь освоиться с новым местом и новой обстановкой.

Я так долго была в клетке, что мне было странно наконец-то ощутить вкус свободы.

Я внезапно замерла, пульс на шее учащенно забился, а уши насторожились от странного звука. Тихий скрип половиц. Я вскинула голову и уставилась на закрытую дверь, расположенную за прилавком. Я решила, что это дверь в ванную или в чулан.

— Айла? — тихо позвала я, не отрывая взгляда от двери. — Я что-то слышала.

Я втянула воздух, когда она и Мэдди подошли и встали позади меня. — Уже так поздно… — пробормотала Мэдди.

Айла держала в руке ключи. Она не остановилась, не подумала дважды, прежде чем открыть дверь. — Наверное, это просто…

Она не закончила фразу. Вместо этого Айла и Мэдди прошли вперед. Было так темно, что я почти ничего не видела за порогом. Я услышала, как Айла возится вокруг, а потом зажегся свет. Это была не ванная.

Мои губы приоткрылись, а рот открылся в беззвучном вздохе.

Черт возьми. Что же это за место?

— Добро пожаловать в Дикий, — Мэдди указала на открытое пространство. — Стейк-хаус и бар, гордо принадлежащий Миссис Иваншов.

Айла усмехнулась и пожала плечами, когда я в замешательстве уставилась на нее. — Еще один подарок от Алессио. Он также купил здание рядом с моей кофейней и сказал мне, что я могу сделать с ним все, что угодно. Днем мы управляем Ангельским Кофе. По ночам мы управляем Диким. Это место в основном посещается компаньонами и деловыми партнерами Алессио. Он широко известен здесь как лучший стейк-хаус.

— Черт.

Еще один голос.

Наши головы резко повернулись в ту сторону, откуда он доносился, и я обнаружила, что смотрю на обнимающуюся парочку. Он быстро застегнул брюки, в то время как блондинка отодвинулась от него и попыталась натянуть платье. Ее красная помада была размазана, а волосы немного растрепаны.

Теперь, когда они завладели нашим вниманием, я заметила, что воздух вокруг нас был насыщен запахом секса.

Да, они определенно занимались…

— Упс, — произнесла красивая женщина. — Мы не думали, что у нас будет компания. Это место должно было быть закрыто еще два часа.

— Нина, — с улыбкой сказала Айла, в то время как мужчина скользнул от нас и исчез за другой дверью. На ней было написано Туалет.

Мэдди жестом указала на Нину. — Это наш второй деловой партнер. В то время как я помогаю Айле с кофейней, Нина иногда помогает управлять Диким.

Она шагнула вперед, и в ее темных глазах мелькнуло что-то неестественное. Нина медленно оценивала меня, и мне пришлось бороться с собой, заставляя себя оставаться на месте. Я боролась с желанием сделать шаг назад и съежиться. Ее глаза были холодными…почти нечеловеческими. Я вдруг почувствовала себя оленем, пойманным в ловушку фар.

Когда она наконец заговорила, ее голос не соответствовал убийственному взгляду. На самом деле ее слова были произнесены мягко, почти с нежным оттенком. — Ты, должно быть, Валери. Я много слышала о тебе.

Я не знала, что мне на это ответить. Ее губы дрогнули, и она с трудом сдержала улыбку. Я была спасена от ответа, когда мужчина вернулся. Он неторопливо подошел к Нине и обнял ее за талию. Выражение ее лица мгновенно изменилось, стало жестче, и холодное выражение вернулось на ее лицо.

Нина посмотрела на руку, обнимавшую ее. — Я предлагаю тебе убрать свои руки, пока я не оторвала их от твоего тела.

— Да ладно тебе. Не надо так драматизировать. Мы трахались две минуты—

Он не закончил фразу. Нина впилась ногтями в его руку и вывернула, выскользнув из его объятий. Она наклонилась вперед и что-то прошептала ему на ухо. Я наблюдала, как вся краска отхлынула от его лица, и он издал шипящий звук боли. Нина отпустила его, и он быстро зашагал прочь от нас, практически убегая. Он вышел из бара, и дверь за ним закрылась.

— Кто это? — спросила Мэдди. — Никогда его раньше не видела.

Нина закатила глаза.

— Я почти уверена, что он постоянный клиент, — добавила Айла.

— Даже не знаю. Но мне все равно. Мне нужно было избавиться от зуда, а он был доступен.

Она подошла и похлопала меня по плечу. — Было приятно познакомиться. Думаю, теперь мы будем видеться гораздо чаще.

— Спасибо, — сказала я, с облегчением увидев, что она добрее, чем изображала себя.

Нина помахала остальным- Я не задержусь. У Алессио есть для меня работа сегодня вечером.

Я ошеломленно смотрела, как она уходит.

Мэдди рассмеялась. — Ну, это было очень насыщенно.

— Она — друг? — спросила я, когда мы снова остались одни.

Айла обвила мою руку своей. — Она член семьи. Мы расскажем тебе больше позже. Пойдем, я тебе все покажу.

Ее улыбка была по-настоящему искренней, и я поймала себя на том, что улыбаюсь в ответ. Это было трудно не заметить. Я поняла, что в последнее время часто улыбаюсь.

Мое сердце болело в груди, но это была хорошая боль. Боль в груди заставляла меня чувствовать себя живой.

Как птица в клетке, вкусившая свободу.

Глава 37

Валери

Виктор уткнулся носом мне в грудь, словно ища моего тепла. Его тело тяжело давило на меня. Наша кожа блестела от пота, и мы все еще боролись, чтобы отдышаться после наших утренних…занятий. Виктор разбудил меня, просунув голову между моих ног. Вскоре после этого я задрожала от оргазма, а потом он нашел свое освобождение внутри меня.

Он был ненасытным.

И я не то чтобы жаловалась.

Мы были свободны и больше не прятались.

Можно сказать, что это был медовый месяц в наших отношениях. За последние несколько недель я начала работать в кафе с Мэдди, пока Айла была в декретном отпуске. Виктор начал “ухаживать” за мной. Он отвозил меня на работу, потом забирал. Приносил мне цветы. Приходил обедать со мной во время моих перерывов. Посылал мне кокетливые сообщения, от которых я краснела каждую секунду. Он даже водил меня на свидания, где были только мы вдвоем. Как нормальная пара. Он не был Иваншовым. Я не была женой Солоника.

Он был просто Виктором, а я-просто Валери.

Я потерла ладонями его спину, и его мышцы напряглись под моим прикосновением. — Нам нужно вставать. Сегодня День Рождения Айлы, и я обещала Мэдди помочь ей с сюрпризом.

— Хмм.

— Виктор -

— Еще десять минут. Я не хочу двигаться, — промямлил он, его хриплый утренний голос заставил мое тело покалывать во всех нужных местах.

Я почувствовала что-то влажное и теплое между моих грудей, а затем я почувствовала, как он ухмыляется в мою кожу.

Когда Виктор заговорил, он старался говорить тихо, звук грохотал у него в груди. — Ты очень вкусная, мышка.

Жар распространился по моему телу, как неукротимый лесной пожар. — Ты только что лизнул меня?

Я не могла видеть его лица, но могла сказать, что он ухмыляется еще сильнее.

Он был прекрасен в утреннем свете. Такой красивый, что было больно смотреть на него, и иногда я задавалась вопросом, действительно ли это было реально. Что он действительно мой, и мы действительно свободны. Вместе.

Это могло быть просто сном, и однажды я проснусь и обнаружу себя снова в России, запертой в той комнате, за четырьмя стенами, с ошейником на шее.

Это мог быть сон.

И я все еще могу жить в кошмаре.

Может быть…может быть…

Я почувствовала его прикосновение к своей щеке. Грубая подушечка его пальца прошлась по моей коже, так нежно. Виктор наклонил голову, и его губы коснулись моих. — Валери.

Мое имя было молитвой на его губах. Я обвила ногами его бедра, и он заключил меня в объятия. — Это правда, милая мышка. Я обещаю тебе.

Слезы наполнили мои глаза, но я поймала себя на том, что все еще улыбаюсь. — Теперь ты можешь читать мои мысли?

— Ты моя женщина. Я могу сказать, о чем ты думаешь и когда ты расстроена.

О Господи. Прямо в мое маленькое сердечко.

— Хорошо, Мистер Романтик. — его улыбка стала шире, и я боролась с желанием закатить глаза. — Слезь с меня. Нам нужно вставать.

Я толкнула его в плечи, и он издал глубокое разочарованное рычание, прежде чем он наконец скатился с меня. Я встала с кровати и поискала свою рубашку. Краем глаза я заметила ленивую улыбку на его губах. — Может быть нам принять душ вместе?

— Хм, нет, даже не думай об этом, Виктор. Этого не будет.

Он фыркнул, но не стал спорить.

***

— Вы что-нибудь слышали от Эвалин? — спросила Айла со своего места через стол.

Мэдди отрицательно покачала головой. — Нет, с тех пор как я разговаривала с ней несколько недель назад. Вообще-то это было больше месяца назад, и мы не разговаривали, а переписывались. С ней что-то не так. Она сказала, что занята работой, но я чувствую, что что-то не так.

— Когда это было? — спросил Виктор.

— Может быть, шесть или семь недель назад?

Эвалин была сводной сестрой Виктора. Один и тот же отец, разные матери. Кроме того, я слышала, что их матери были сестрами. Я много слышала об Эвалин. Ее все любили, но мне еще предстояло встретиться с ней и поговорить. Девочкам это показалось немного странным, так как они предполагали, что когда Эвалин узнает обо мне, она первым же рейсом вернется домой. Но она этого не сделала, что встревожило Айлу и Мэдди.

— Она никогда так надолго не пропадала, верно?

Айла кивнула на слова Виктора. — Мне это тоже показалось странным.

Виктор сосредоточил свое внимание на человеке, сидящем напротив него. — Николай, ты что-нибудь об этом знаешь?

— Нет, — Николай сказал невозмутимо.

Его темные, напряженные глаза сузились, глядя на Виктора. Он был действительно пугающим, с его ростом и большими размерами. Шрамы делали его почти неприступным. Мне нравилось думать, что если он улыбнется, то будет выглядеть лучше, мягче.

Но я никогда не видела, чтобы Николай улыбался. Я видела тень улыбки, когда он играл с Майлой или держал Ксандера, но в остальном он оставался невыразительным. Он был задумчивым человеком, и это нервировало меня большую часть времени. Айла говорила мне, что Николай-нежный зверь, но я все равно держалась на расстоянии.

Однажды я попыталась заговорить с ним, но это было все равно что разговаривать со стеной. Он лишь несколько раз хмыкнул в ответ, произнес какое-то слово и проигнорировал меня. Я быстро поняла, что Николай не любит разговаривать с людьми. Из всех мужчин он был самым тихим и сдержанным. Он наблюдал за всем, но редко произносил хоть слово.

Краем глаза я заметила, что мой мужчина свирепо смотрит. — Перед отъездом в Россию я лично попросил тебя присмотреть за моей сестрой.

— Я сказал, что буду проверять ее здесь и там.

— Тогда ты должен знать, если с ней что-то не так.

Николай стиснул зубы, и я готова была поклясться, что услышала треск. О боже, это выглядело не очень хорошо.

— Я не гребаная нянька, Виктор, — выдавил он. — Твоя сестра достаточно взрослая, чтобы сама о себе позаботиться. Она не мое дело. Если ты так заботишься о ее безопасности, почему бы тебе не понянчиться самому?

Виктор хлопнул ладонью по столу и начал подниматься.

— Сядь, — суровый голос прозвучал сквозь семейную драму.

Если Алессио Иваншов повелевал, все выполняли это.

— Я хочу, чтобы мой завтрак был без какой-либо драмы, — сказал он спокойно.

— Прекрасно, — Виктор откинулся на спинку стула, но внутри у него все кипело. Я положила ладонь ему на колено и сжала. Он выдохнул рядом со мной, и я не смогла скрыть улыбку. Мне нравилось, как он мог становиться спокойным от моих прикосновений.

Когда завтрак закончился, и между Николаем и Виктором назревало большое напряжение, мы всё таки выжили без всякой драки.

Стол был убран, и я подошла к Айле. Она радостно протянула мне Ксандера, даже не спросив. — Я только что покормила его. Он будет счастливым мальчиком еще несколько часов, прежде чем снова проголодается. Поэтому можешь подержать его.

— Он ворчит, когда голоден.

— Как его отец, — пробормотала Айла себе под нос. Я не думала, что она хотела, чтобы я это услышала, но мои губы все равно дрогнули от ее ответа. — Майла сейчас с мамой Леной, но ты же знаешь, что она будет повсюду следовать за тобой, как только ускользнет от Лены.

Я не жаловалась. Майла была такой же драгоценной, как и ее младший брат. Она украла мое сердце с самого начала, и когда она назвала меня тетей Вэл, я поклялась, что мое сердце растаяло.

— Черт возьми! — громко выругалась Мэдди, заставив всех нас повернуться.

Она смотрела на главный вход.

Виктор выругался. Айла посмотрела через мое плечо и отступила на шаг.

Николай, казалось, застыл на месте, его лицо побледнело.

Я обернулась и увидела женщину, идущую вперед. Я никогда раньше не видела ее, но она выглядела странно знакомой.

Я видела ее на фотографиях, и сходство было поразительным.

— Эвалин, — выдохнула Айла.

Мои глаза расширились.

Эвалин захромала вперед, и как только она подошла ближе, я заметила ее растрепанный и неухоженный вид. Ее щека была в синяках и приобрела уродливый оттенок зеленого и фиолетового. Ее тело казалось тоньше, слабее, и она едва могла сделать шаг вперед.

Может быть, все были в шоке. Я была точно.

Девушка, которую я помнила по фотографии, совсем не походила на эту Эвалин. Девушка, с которой мне рассказывали, была живой и жизнерадостной.

А эта…она выглядела немного разбитой.

И она несла сверток в руках, прижимая его к груди.

Я услышала слабый звук икоты. Детский всхлип. Я перевела взгляд на Ксандера, которого держала на руках. Он дремал…

Эвалин прошла мимо всех нас. Мэдди попыталась дотянуться до нее, но Эвалин проигнорировала ее.

Она не остановилась, пока не оказалась перед Николаем.

Да, я знала об их истории. Айла и Мэдди поделились этим со мной. Не обо всём, а всего лишь немного информации. Я знала достаточно, чтобы понять, что у Эвалин и Николая было прошлое.

Виктор тихо зашипел, а потом выругался. Он сделал шаг к ним, но я схватила его за руку, останавливая. Он посмотрел на меня сверху вниз, и я увидела ярость, смешанную с предательством в его темных глазах.

Но в этот момент его гнев не имел места и не имел значения.

Этот момент…он принадлежал Эвалин и Николаю.

Она прижалась своим хрупким телом к Николаю, который оставался невозмутимым. Он выглядел как статуя и был в шоке. Он не двигался, не обнимал ее, не говорил. Его руки оставались по бокам, а лицо оставалось бесстрастным. Если бы я не была так внимательна, то не заметила бы, как дрожат его руки.

Ребенок вскрикнул…

Нет, не Ксандер.

Маленький сверток, который держала Эвалин.

Глаза Николая потемнели от крика младенца, и вид у него сделался почти страдальческий.

Это была первая эмоция, которую я увидела на его лице. Боль… нет, глубокая агония была лучшим описанием.

Эвалин уронила голову ему на грудь и обмякла, словно вся борьба наконец-то покинула ее тело.

— Он твой, и мне нужно, чтобы ты защитил нас.

Прерывистый шепот.

С моей стороны Виктор напрягся. И я просто знала…

Что линия была пересечена.

Предательство было горьким на вкус.

Братья стали врагами.

Что-то должно было измениться навсегда, и я не была уверена, хорошо это или плохо.

— Ублюдок!

Этот рев — он исходил от моего Виктора.

Эпилог

Виктор

Она танцевала под волшебным золотым небом, великолепная и нереально красивая. Это было сенсационно…захватывающе. Она очаровала меня.

Она была опасна для моего сердца и дикая для моей души.

Мне нужно было почувствовать ее, чистое отчаяние, которое питалось страстью, которую я не мог контролировать. Я хотел, чтобы она была внутри меня, так глубоко во мне. В ответ я хотел владеть каждой ее частичкой…

На краткий миг я почувствовал ревность. Ревновал ко всем, кто видел, как она танцует, в этот самый момент. Эта красота принадлежала только мне.

Я хотел украсть ее. Захватить ее, чтобы она танцевала только для меня. Желание снова и снова предъявлять свои права на ее сердце было сильным.

Но этот…этот прекрасный момент принадлежал ей.

Никто не мог его украсть. И даже я.

Гордость наполнила мою грудь. Моя милая мышка заслужила это.

Сегодня ее мечта становилась реальностью. Мечта, которая у нее была много лет назад, мечта, которую когда-то у нее украли.

Но сегодня…она была здесь. Танцевала на этой сцене, чтобы все видели, восхищались и были очарованы.

Вот она, моя Валери. Мой танцующий лебедь. Ее элегантность сияла насквозь, каждый шаг тек, как вода в реке. Она скользила по сцене, как будто она владела ею, запоминала ее в своей крошечной голове.

Она танцевала так, как все мы дышим воздухом.

Она танцевала…

А я еще больше влюблялся.

Как только музыка закончилась, Валери тоже остановилась, как раз вовремя. Остальные танцоры остановились позади нее и синхронно поклонились зрителям.

Толпа аплодировала, кричала и немного сходила с ума. Со своего места я наблюдал, как женщины Иваншовы встали из первого ряда и аплодировали громче всех.

Моя девочка заслужила это.

Все это…семью. Балет. Любовь. Все, о чем она мечтала в детстве.

Ее счастливый конец. Я дал ей это, я сделал так, чтобы это произошло, я сдержал свои клятвы.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь, глядя, как она прижимает правую руку к груди, прижимая ее к бьющемуся сердцу. Бьюсь об заклад, что сейчас оно было беспорядочным, диким, без клетки. Свободное и летящее так высоко. Я был далеко от сцены, прятался в тени, прислонившись к стене, но… я видел это. Ее улыбку.

Красивая.

Я вспомнил ее прежние слова. Однажды я сказал ей, что она будет танцевать на сцене Королевского Оперного Театра. Именно так, как она всегда хотела. В один прекрасный день публика будет болеть за нее и просить на бис.

Валери сказала, что это не имеет значения. Она их не услышит. Она услышит только тишину.

Я сказал ей…она почувствует это в своем сердце. В тот день Валери это не убедило.

Сегодня она достала слуховой аппарат. Она предпочла танцевать, не слушая музыки. Валери знала ее наизусть, в глубине души.

И она сказала мне…Я не хочу слышать, как они аплодируют мне. Я хочу почувствовать аудиторию.

Так она и сделала.

Ее глаза нашли меня там, где никто другой не мог меня видеть. Но она увидела меня…

Мои глаза расширились, когда я увидел, как она покидает сцену. Мои легкие сжались, дыхание застряло в горле. Сердце…блядь…мое сердце бешено колотилось, когда Валери подбежала ко мне. Публика была забыта. Мир ускользнул.

Только я и она…мой прекрасная лебедь и я ее прекрасный принц.

Я отошел от стены, оставив тени позади. Открыв для нее мои объятия, она упала в них, смеясь. Ее губы слились с моими, и она поцеловала меня, безумно, глубоко, страстно.

Мой большой палец нежно провел по ее мокрым щекам, смахивая слезы. Я попробовал их, ее сладкий, сладкий вкус. Она поцеловала моих демонов и прогнала прочь мою тьму. Валери опьяняла, она — мой любимый наркотик.

Мое сердце забилось сильнее.

Поцелуй был медленным и неистовым. Сладким, но не таким нежным. Ее сладкие губы заставили огонь распространиться по моим костям. Это разбудило во мне грохочущую бурю. Поцелуй был похож на наш первый поцелуй, только еще лучше. Когда ее губы встретились с моими, каждая частичка меня ожила. Я был мертвой звездой, теперь живой и дышащей — выровнявшись в идеальном созвездии с ней.

— Я люблю тебя, Виктор.

Ее шепот достиг моих ушей, когда мы отстранились, испытывая жажду к следующему вдоху.

— Выходи за меня замуж, — слова сорвались с моих губ прежде, чем я успел их остановить. У меня не было кольца, я не планировал предложение.

Но Валери, похоже, было все равно.

— Да, — она улыбнулась так ярко, что это затмило все драгоценности этого гребаного мира.

— Ты превращаешь сказки, о которых мечтала маленькая девочка, в реальность. Мой Прекрасный Принц, — пробормотала она. — Так и должно было случиться. С самого начала.

Я кивнул. — Судьба свела нас вместе, мышка.

Я улыбнулся при этих словах и Валери улыбнулась еще шире. Ее карие глаза заблестели, и я увидел в ее взгляде наше прошлое и наше будущее.

Видите ли, однажды…я встретил Принцессу.

И она сказала мне, что собирается выйти за меня замуж.

***

Много лет назад…

Милая маленькая девочка, которая верила в сказки…

Раз. Два. Три. Вращение.

Раз. Два. Три. Поворот.

Раз. Два. Три. И вращение.

Я встала на цыпочки и попыталась закружиться, как Одетта в Барби и Лебединое Озеро. Это был мой любимый мультфильм. Я снова смотрела его, когда папа оторвал меня от телевизора и привел сюда.

Он сказал, что ему нужно работать и что он должен взять с собой маму и меня. Мне это не понравилось. Но я все еще была маленькой, поэтому не могла оставаться дома одна. Но мама подарила мне балетки. Она сказала, что я могу танцевать, пока они заняты.

Дом был большой, очень большой. Папа и мама были внутри, разговаривали с какими-то страшными людьми. Все они были большими и злыми. Мне они не нравились.

Они сказали, что я могу выйти в сад и попрактиковаться в балете там.

Раз. Два. Три. Вращение.

Раз. Два. Три. Поворот.

Раз. Два. Три. И вращение.

Я почти совершила идеальный поворот, но потом споткнулась. Ой. Я посмотрела на свои ноги и увидела, что ленты моих балетных туфель развязались. Я не знала, как завязать их снова.

Я попыталась, но не смогла.

Подняв глаза, я увидела, что мама машет мне рукой с тарелкой в руке. Обед! Я бросила туфли и босиком побежала к ней. Мама улыбнулась, и мы пошли в дом поесть.

В большой комнате сидело много людей. Я была там единственным ребенком. Поэтому после еды я снова выбежала на улицу, чтобы потренироваться. Я должна была стать хорошей, как Одетта. А потом я буду танцевать и также найду своего Прекрасного Принца.

Но…

Когда я снова подошла к своему месту под деревом… — я закричала.

Не-е-ет!

Нет нет нет.

Мои балетные туфли…одна из них пропала. А другая была обгрызана и местами порвана. Я больше не могла ее носить. Она была грязной. Я посмотрела на убегающих вдаль собак. Это были они! Плохие собачки.

Держа в руках балетную туфлю, я села на траву. Я зарыдала. Как я теперь буду танцевать?

— Почему ты плачешь?

Ох.

Я подняла глаза и увидела его. Он был больше меня, выше меня. Он был старше меня, но не слишком. Он прислонился к дереву рядом со мной и посмотрел на меня сверху вниз. Он…улыбался.

Я показала ему свою балетную туфлю. — Собаки съели её.

— Ох.

Я кивнула. — Я не могу теперь танцевать, — заплакала я.

— Кто сказал, что ты не сможешь танцевать?

Глупый мальчик!

Я подняла голову и посмотрела на него. — Потому что у меня больше нет обуви.

— Где твои родители? — спросил он.

Я указала, где были мои папа и мама, внутри большого дома. — Там. Они разговаривают. С этим человеком…Вале…ммм…я забыла.

— С Валентином?

— ДА. Он страшный. Как тот злой плохой человек в Барби и Лебединое Озеро.

— Барби и Лебединое Озеро? — мальчик присел на корточки рядом со мной. Он не сидел на траве, но балансировал на ногах, так что теперь мы были на одном уровне.

— Ага. Ты знаешь?

Он покачал головой. Я была потрясена и сказала ему об этом. Я рассказала ему про Одетту, про Единорога, про Королеву Фей и про Принца тоже.

Он улыбнулся. — Как тебя зовут?

Мама говорила никогда не называть своего имени незнакомцам. — Я Принцесса. Как Одетта.

— Ааа — а потом он замолчал.

— А тебя как зовут?

— Виктор.

— Виктор, — сказала я. Мне понравилось. Это было красивое имя. Это могло быть имя Принца.

— Если у тебя будут новые балетные туфли, ты сможешь снова танцевать?

Я кивнула один раз. А потом я кивала снова и снова, пока у меня не заболела шея. — Да. Да. Но у меня нет новых.

Мои глаза болели от слез, и я крепче сжала туфельку.

Он сильнее улыбнулся. — Подожди здесь, ладно?

Виктор встал и ушел. Я сидела и ждала, когда он вернется.

Я долго ждала.

Кажется, я даже задремала.

Мама разбудила меня, и мы вошли внутрь. Она уложила меня в постель. Это была не моя комната, но мама сказала, что мы останемся здесь на два дня. А потом мы вернемся в наш собственный дом. Она сказала, что папа получает повышение. Я не знала, что это значит. Вскоре я заснула. Но мне снились новые балетные туфли и мои танцы. И я видела его…он смотрел, как я танцую.

На следующий день я вернулась к своему дереву. Я играла с котом Мистером Огги, когда он нашел меня. В руках у Виктора была маленькая коробочка.

— Ты нашел меня! — сказала я. Мистер Огги убежал, а я осталась сидеть. Солнце светило так ярко, что мне пришлось прикрыть глаза, чтобы посмотреть на Виктора.

Как и вчера, он снова присел на корточки и показал мне коробку. — Я принес тебе небольшой подарок, Ваше Высочество.

Я рассмеялась. Так глупо.

Он открыл коробочку. Мои глаза расширились. Оооох!

— Для тебя, — подмигнул он.

Новые балетные туфли! Такие красивые. Они были красивее моих старых. Розовые с маленькими цветочками.

Виктор помог мне надеть их, и они сидели на мне, как на Золушке. Когда я не смогла завязать ленточки, Виктор сделал это за меня. — Ну вот, пожалуйста. Теперь ты снова можешь танцевать.

Он был таким милым.

А когда он улыбался, он был таким красивым. Как все Принцы в сказках.

Он мне нравился.

И…и…он станет моим Принцем. Я сказала ему об этом.

Я похлопала его по груди. — Когда-нибудь мы поженимся.

Он поднял бровь и рассмеялся. — Сколько тебе лет? — спросил он, когда я встала. Я подпрыгнула и закружилась. Туфли были такие мягкие. Я полюбила их.

Я показала ему свои руки. — Шесть!

Он кивнул и оглянулся. Я услышала, как кто-то зовет его, далеко. Виктор встал и вздохнул. — Иду, — крикнул он старику.

Виктор снова посмотрел на меня. Он легонько ткнул меня в нос. — До встречи, Ваше Высочество.

Он улыбнулся, помахал рукой и ушел.

Я не могла перестать улыбаться. Щеки тоже болели. Я буду танцевать…и танцевать…и танцевать. Кружиться и кружиться. Счастливо кружиться.

Все ради моего Прекрасного Принца.

Однажды я выйду замуж за Виктора. Мы будем жить в замке, а потом я буду танцевать для него. Совсем как Одетта.

И мы будем жить счастливо до конца наших дней. Как во всех сказках.

Покружившись, я засмеялась и хлопнула в ладоши.

Раз. Два. Три. Вращение.

Раз. Два. Три. Поворот.

Раз. Два. Три. И вращение.

***

К О Н Е Ц

Пока что…

История Николая и Эвалин следующая…

Вот маленький отрывок!

Примечание автора

Неужели это конец для Виктора и Валери? И да, и нет. Их история была красиво завернута прекрасным бантом, но вы все равно увидите их в книге Николая. Это их счастливый конец? И да, и нет. Точно так же, как Айла и Алессио… вы также увидите эту пару в следующей книге, когда они будут проживать свои отношения. Взлеты и падения. Они больше не главные герои, Николай и Эвалин теперь занимают переднее сиденье, но…это еще не конец для Виктора и Валери. Эта серия — семейная сага. В каждой книге есть новая главная пара, в то время как предыдущие пары теперь второстепенны, но вы увидите кусочки их жизни.

Вас смущает этот Эпилог? Да, Виктор и Валери познакомились, когда были еще детьми. Валерии было 6 лет, Виктору-12-14. Они были слишком молоды, чтобы вспомнить эту встречу много лет спустя, но однажды…Валери увидела сон, проснулась и вспомнила, что однажды встретила мальчика. И звали его Виктор. Она рассказала об этом Виктору…и он вспомнил, как однажды, много лет назад, подарил маленькой девочке балетки. Они обменялись тайной улыбкой, быстро поняв, что так и должно было быть с самого начала. Они целовались и занимались любовью. Неужели вы думаете, что Вселенная борется за то, чтобы души были вместе? Всегда ли это совпадение или иногда…это судьба?

Николай и Эвалин… — Да, я знаю. Вам всем нужна их книга. Вы получите её, но не сразу. Я беру небольшой перерыв после МИЕО(Мафиози и его одержимость) из серии "Порочные сердца". Я пишу эту серию уже почти четыре года. Это сводит меня с ума, и мне нужен перерыв…чтобы сосредоточиться на других персонажах, других историях…на чем-то совсем другом. Менее напряженном, менее сумасшедшем, менее…мафиозном. Я еще не готова мысленно написать книгу Николая. Я знаю, что это сломает меня, это будет самая эмоциональная, душераздирающая книга, которую я напишу в серии "Порочные сердца", и я должна быть эмоционально готова к этому. Так что мне нужен перерыв…чтобы выдохнуть…а потом я прыгну в историю Николая и Эвалин. Я обещаю, что ожидание того стоит. Надеюсь на это. Это моя любимая любовная история… Они так важны для меня, и я не могу все испортить. Этот перерыв очень нужен мне, чтобы я могла написать их историю позже.

Много любви, целую Лайла.

Оглавление

Лайла Джеймс Мафиози и его Одержимость. Часть 2

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Эпилог