Океан пурги [Вячеслав Александрович Демин] (fb2) читать онлайн

Вячеслав Демин Океан пурги

«В решете они в море ушли,

в решете.

В решете по крутым волнам…»

(Эдвард Лир)

Вообще-то стихи Эдварда Лира, более известного как художника, это стихи из стихии абсурда, типа: «Грациозный старик из Вероны/Станцевал две кадрили с вороной», ну и так далее…Но вот это гениальное «В решете…» просто филигранно изящно и точно передаёт ощущение полярников, оказавшихся за десятки тысяч километров от дома, в бескрайней ледяной пустыне, потому и берется мной неоднократно в качестве эпиграфа…

«На самом юге нашей планеты лежит очарованная страна. Как бледная принцесса, зловещая и прекрасная, она спит волшебным холодным сном. На её волнистых снежно-белых одеждах таинственно мерцают ледяные аметисты и изумруды. Её грёзы – это радужные сияния вокруг солнца и луны и переливающиеся на небесах нежные краски – розовая, золотистая, зелёная, голубая» – так живописал Антарктиду известный американский полярный исследователь Ричард Бэрд. Мне посчастливилось увидеть «очарованную бледную принцессу» и убедиться, что нет на свете более необыкновенной, нестандартной и романтической профессии, чем профессия полярника.

Свой первый сборник стихов я написал в Антарктиде. И назвал его «Океан пурги». А как еще назвать землю, где из 30 дней в июне, например, 29 с метелью, остальные – с позёмком, где ветры достигают 90 м/с, а морозы 90 градусов, где за одну ночь наметает небоскрёб снега по плотности не уступающему бетону, а возведённый за год, с невероятными усилиями, причал, в одночасье опрокидывается одним ударом стихии? Антарктида самый суровый материк и суровостью своей она способна отпугнуть многих. Но человек такое существо, которое вопреки здравому смыслу стремится к опасности. В этом он похож на мотылька, летящего на огонь, но только делает это сознательно.

Красивое привлекает, ужасное отталкивает. Антарктида – земля, где эти понятия переплелись намертво. Видевших ее хотя бы однажды, потом всю жизнь будут преследовать два противоположных чувства любви и ненависти. Но всё – таки больше – любви…

А если так, то, что есть красота,

и почему ее обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

или огонь, мерцающий в сосуде?

(Николай Заболоцкий)

Иными словами – форма или содержание? В этом мне предстояло разобраться за долгие месяцы зимовки. Результат перед Вами. Пусть Вас не шокирует, что это стихи. Они ярче, чем проза передают эмоциональное состояние души. Лучше один раз заинтересованно прочувствовать, чем сто раз равнодушно услышать…

Сверяя мысли с дневником,

стихи сверяя с датами,

легко узнать, что за углом

тобою же и спрятано.

Сложней найти, достичь, поймать

утерянную мысль.

Сложней, но надо рисковать –

за ней: вперед и ввысь.

Вперед, пока она жива,

ведь если мыслей нет,

их будут заменять слова –

унылый серый бред…

Итак, 8 лет прошло после моей антарктической одиссеи, а впечатления живы. В немалой степени этому способствовали странички моего дневника, который открывался первой, пришедшей мне на этой суровой земле фразой:

мыслей и чувств затаённую дрожь

тех, кто уплыли вдаль, – не вернешь…

А уплыли мы очень далеко, – дальше просто не позволяют размеры земного шара. Но от себя уплыть невозможно…

Наша память как кошка устало

слижет горькую соль этих буден,

и тогда мы откроем забрала,

что-то вспомним, а что-то забудем.

И тогда улыбнемся мы миру,

чистоте наших собственных судеб,

и тогда мы возьмемся за лиру,

лишь тогда воспевать тебя будем –

издалёка, за тысячи верст,

через годы-десятилетия…

Вот тогда – на подрамники холст,

вот тогда мы тебя обессмертим!

Впрочем, что-то не то я понес:

этим землям – тысячелетия,

и, поэтому, спорный вопрос,

о суровых границах бессмертия.

Надо жить, надо спорить с тобой,

Королева метельного юга,

каждый час, каждый день – это бой,

бой с собою, морозом и вьюгою…

Ты меня понимала всегда

с полуслова, без репетиции…

Ах, какие шальные года

33-ей моей экспедиции!

Тридцать три – это возраст Христа

в наивысшем расцвете и взлете.

Я читаю судьбу как с листа

по снежинке в свободном полете.

Ты любовь моя и разлука,

смех и радость, печаль и обида,

вдохновенье, работа и … скука -

Антарктида моя, Антарктида!

………….

У меня не хватит вдохновенья

написать от первого лица.

У тебя окончится терпенье

прочитать всё это до конца.

Но молю с негаснущей надеждой:

главное ты все же разберешь…

Извини за сдержанную нежность

Извини за правду, и за ложь.

Ад и рай здесь ухватились в схватке,

как болезнь с умением врача.

Впрочем, рассуждая по порядку:

сам себе я дело палача

подыскал, занёс топор над строчкой…

потому так много многоточий,

как следы ложатся на страницы…

Господи! А это нам не снится?

............

Я очень долго проникался антарктической тематикой. Первый месяц вообще не писал, да и потом мне казалось, что всё мною написанное никуда не годится. Первые впечатления экзотичны и обманчивы. В них нет знания. Трудности надуманны. Препятствия поверхностны. С другой стороны, когда придет знание – потеснится экзотика, пропадет первое впечатление и никакой гарантии, что оно и не было самым верным…Куда они, истины, все деваются при столкновении с жизнью?

Есть право у меня

в метель уйти и стужу.

Считать: кому-то я

на этом свете нужен.

Есть право у меня

уйти на юг, на север,

не зажигать огня,

и не ломиться в двери…

Есть право у меня:

чтоб жизнь не засосала,

прожить остаток дня,

и всё начать сначала.

...........

Засосала не жизнь, а работа. Впрочем, у метеорологов в экспедиции это синонимы. Я поражался: как это могут бездельничать представители некоторых других отрядов? Нам же, особенно в первое время, и головы некогда было поднять. Штатное расписание к метеорологам страдало особой, какой-то изощренной, жестокостью. И там, где на Большой земле трудилось 10 человек, в Антарктиду отправлялся один…Выматывался я смертельно. Особенно, пока не накопил опыт. А он ведь не багаж: в рюкзаке не привезешь. И если первое время я гусарствовал, играл на публику, ну, например, впервые войдя в помещение метеостанции, еще ничего и никого толком не зная, поставил чемодан и провел срок метеонаблюденй, то потом стало не до жиру…Опыт приходилось накапливать по крупицам, методом проб и ошибок. А знает ли кто-нибудь лучший способ? Да, такие уроки самые запоминающиеся…

Я – как выжатый лимон:

еще шаг и душу вон!

Здесь когда-то каждый шаг

был на совести собак.

Времена теперь не те –

изменились круто:

где теперь собаки, где?

не прижились в лютом,

этом ветреном краю,

где и жизнь – собачья…

Всё равно ее пою

так или иначе.

Сделан шаг. Метели стон

нарастает, плачет…

Я – как выжатый лимон –

хороша удача…

***

Держать собак на станции запретили несколькими годами раньше из-за того, что в них не угас еще охотничий инстинкт и они не давали покоя коренным обитателям материка – пингвинам, тюленям, охотились даже на крылатых хищников поморников.

Однажды после того как я чудом уцелел, провалившись в трещину, но упасть мне не дал шедший за мной метеоролог с Востока Валера Перекрест, в последнюю миллисекунду успевший ухватить меня за капюшон куртки, сами собой выдохнулись стихи:

ПОЛЯРНАЯ РУЛЕТКА

В старину гусарская рулетка

привлекала ужасом своим –

револьвер дает осечку редко:

голос рока глух, необратим.

Времена лихие миновали,

риск, как пуля, нынче не в ходу,

и за мужеством теперь едва ли

не летают люди на Луну…

Говорю вам, что у нас игрушки

не слабей, чем у гуляк гусар.

И с косой костлявая старушка

нам готовит дьявольский отвар.

Ни тропинки нет и ни дороги –

ледяное голое плато,

трещины, жестокие берлоги,

снежным запорошены листом…

По сути – все та же рулетка,

и где-то вдали виден срок,

когда барабан напоследок

крутну, и… нажму на курок…

........

Наконец-то пришло понимание опасности, понимание того, что рискуем мы по настоящему, и не какой-нибудь там виртуальной, а своей собственной головой. Вот это мысль! Скорее на бумагу! Проклятье: не нашлось карандаша…Всё время так: пока искал беднягу, из мысли улетучилась душа…

Стихи, конечно, – настроение, но самое ценное, что есть в стихах – это душа. Без неё даже классически оформленная рифма мертва. Когда стих «вымучивается», его надо сразу выбрасывать в корзинку. На высшем пике – на вдохновенье – стихи «идут» легко и свободно. Именно тогда и запечатлеваются «чудные мгновенья». В обычной жизни (а таковой является большая её часть), стихам надо помогать. Но не вымучивать. Может быть противная фраза «муки творчества» всё-таки предназначена для прозы? Эх, умом это все понимают, но ум не принудит раскрыться душу, а очень часто, чаще, чем хотелось бы, мешает самая обыкновенная (впрочем, обыкновенная ли?) лень.

ЛЕНЬ

О, это страшная, сладкая сука.

это паук, это демон злой.

Лезет в душу она без стука,

насылает истомы зной,

прижимается грудью в вальсе,

поцелуем кипит на щеке,

и, как женщина, молит: «останься»,

но стилет зажимает в руке…

Неохота бороться с этим,

невозможно себя понять,

ах, какой же тут нужен ветер,

чтоб тенёта её порвать.

О, какую тут надо силу,

и привычку себя держать.

Только слышу: «Попался, милый,

ну, слабо на курок нажать»?

..........

В решете они в море ушли,

в решете.

Нет опоры надежной у них

в пустоте…

Где их души томятся?

где их сгинул баркас?

Ваши трудности, братцы, -

как игрушки для нас.

Мы, как вы, были верны мечте,

хоть возможности нынче – не те,

и стотонные лайнеры,

самых разных кампаний

бороздят небеса…

Но, всё то, и – не то:

символ был – решето!

До сих пор чудеса

на планете случаются:

люди в море бросаются,

словно фишки в лото…

И приняв решето

рикошетом судьбы,

И свершив над собою свой суд…

Нет ни почестей, ни,

даже с бездны гробы

не дойдут…

Антарктида и впрямь, как бездна. Она может выпустить живых, но покойников своих не отдает. Даже те, кто не пропал в этом океане пурги, не утонул, не был разорван на тысячи кусочков раскиданных по ледяной пустыне в авиакатастрофах, а умер своей смертью – остаются здесь. Самое печальное место на станции Молодежная – это кладбище на мысе Гранат, где 20 леденящих душу надгробий лучше всяких книг расскажут о цене прорыва человечества в неведомое…

Неведомое. Не туда ли мы, все зимующие здесь, тянем и тянем свой путь? Его часто заносит и мы знаем, что обратной дороги нет. Не нами он начат, не нами будет закончен. Да, он, похоже, бесконечен…

Однажды я вообразил, о чем мы могли бы поговорить с нашими славными предшественниками – первыми участниками экспедиций.

РАЗГОВОР С ДУХОМ ПРВООТКРЫВАТЕЛЕЙ ПОЛЮСА

Вот вы, говорите, новенькие?

Прислали на всё готовенькое…

И всё-то у вас: от холодильника «Полюс»,

до смерти, что оговорена полисом.

У вас здесь не жизнь – малина,

подарок судьбы, а не крайность…

Единственное, от чего не застрахованы вы -

это от ее величества – случайности!

Лишь в этом, лишь в этом подобны вы нам,

но всё же не смейте гордиться:

вы молитесь глупым своим богам –

тяжелым машинам и железным птицам…

Представьте теперь, каково нам было-

тащиться в упряжках по скользким льдинам,

гореть, замерзать, умирать от цинги,

прокладывать путь в океане пурги.

Ни карт, ни приборов, лишь воля к победе,

снега и метели – вот наши соседи.

Нелепо на милость надеяться Божью…

Представить легко. Повторить невозможно.

Но океан, он ведь прежний, он прежний!

И ночь, и зимовка, и льдины…

Иные задачи, но те же надежды,

и не при чем здесь машины.

Они декорации новых картин

в борьбе, что ведет человечность,

лишь вехи, этапы большого пути.

Начало моста в бесконечность…

............

Первооткрывателем южного полюса был норвежец Руал Амундсен. Он выиграл в честном соревновании с англичанином Робертом Скоттом, которому на обратном пути от полюса так и не суждено было вернуться. Говорят, что Скотт предчувствовал свой конец и это, возможно, повлияло на исход «поединка» с Амундсеном, который был нацелен на победу. Действительно, нет ничего трагичнее, дурного предсказания.

Знать судьбу свою ни к чему,

и возможности – тоже,

здесь живут, как живут в войну –

на границе своих возможностей.

Только так можно что-то успеть,

Может быть и себя постигнуть,

Чью-то душу теплом согреть,

в мутный омут свой камень кинуть.

Знать судьбу свою и свой Рок

не согласен, зачем? не буду!

Разберусь в лабиринте дорог

и без всякого тайного чуда.

..........

Кстати, в антарктических экспедициях дома начальства всегда под номером 13. И это не случайность, а вызов судьбе! Дополнительный источник мобилизации. Правда, превратившись в привычку, он уже мало работает. Через несколько месяцев появились первые признаки грусти. Все это выплеснулось в строки

ДУША СКУЛИТ…

Хочу я верить в светлую мечту,

хочу понять: а где она живет?

И я за труд великий не сочту

искать ее за годом год.

Вдали от Родины и от любимых глаз

не так-то просто обрести покой…

Тоска скребет по сердцу как алмаз,

душа скулит и просится домой…

Едва я разобрался, что к чему,

вступил в борьбу с врагами и собой,

но на мои сто тысяч «почему?» -

душа скулит и просится домой…

Над Антарктидой полная луна,

как белый айсберг в море голубом.

Приходят мне видения из сна:

любимая и мой далекий дом.

И это притяжение сулит

тоску и грусть – они как спутник мой…

От ветра всё здесь стонет и звенит!

Душа скулит и просится домой…

.............

Всё не так и не то,

как должно было быть.

Снял с себя как пальто

я ответственность жить.

Это – бег в никуда,

это дьявольский смех,

наудачу пальба,

где один – против всех!

........

На Большой земле про это же самое я писал по-другому.

Место пустынно и голо,

день бесконечно уныл,

будто бредешь за полночь

мимо крестов могил…

Место пустынно и голо –

всюду пески и пески…

тянут плакучие ивы

черные руки тоски…

.........

Что ж: иные времена, иные песни; а тут еще ко времени прибавляется выстуженное до космического холода, продубленное ураганными ветрами пространство. Один из набросков этой картины.

ЖИЗНЬ НА ЛЕДЯНОМ КОНТИНЕНТЕ

Что знаете вы про валы –

на бурю смотрящие с суши:

что волны коварны, страшны,

калечат и топят и рушат?

А что, если кинуться к ним -

навстречу смертельной громаде?

И если остался живым –

узнаешь о бешеном аде.

А, собственно, мы здесь к чему

хлебаем волненья-тревоги?

вот-вот разберусь и пойму:

горшки обжигают не боги!

Конечно, здесь глины не счесть,

гончарных кругов завались,

тарелка с каемочкой есть –

мечты идиота сбылись…

И сдуру попер я на лёд,

с ухмылкой бросая стишок:

«Коль груздем назвался – вперед –

сейчас тебя в пламя, горшок»!

.......

В декабре 1988 я уже научился более-менее сносно работать, появилось немного свободного времени, стихотворная направленность изменилась в сторону поиска истины и смысла жизни. Наив, конечно, но куда от этого уйдешь?

Займи хоть плохонький, но трон,

и пусть печаль тебя не гложет.

Конечно, ты мне друг, Платон,

но истина – всего дороже.

Великих мыслей – миллион,

а истин, интересно, – тоже?

Ах, необъятного, Платон,

как ни стремись, объять не сможешь.

Меня те мысли взяли в круг,

и за Отечество обидно…

И я твержу: Платон мне друг,

но, что-то истины не видно.

..........

Нет пророка в своем Отечестве.

Несомненно, что это так.

В Риме сбились, грустя о греческом,

а в Афинах их маг – дурак!

Как помочь тебе, человечество

сдвинуть вросшей проблемы воз?

Нет пророка в своем Отечестве,

Где найти его – вот вопрос?

......

Чертовка-жизнь, как старый педагог

нам всякий раз преподает урок.

Добро бы в нем сквозил какой-то прок,

а то ведь так: нотаций пару строк…

Когда и чем нам было рисковать?

Спектакль написан, жизнью утвержден,

его экспромтом не сыграть,

попробуешь – со сцены вон!

И все мы знаем точно наперед:

вот здесь скала, вон там лавины сход,

воронка влево – вправо надо плыть:

совсем неинтересно жить.

Не кажется ли вам, что мельниц косяки

крушить смешно, грешно и не с руки!

Уверен, что нет большего резона,

чем своего найти Дракона.

У каждого есть собственный Дракон –

дай Бог, чтоб был по силам он.

А если нет, тогда, друзья,

в чем этой жизни суть?

И к своему Дракону я

сегодня начал путь.

........

Однажды, после суточного дежурства, в четвертом часу ночи приплелся я в свою комнату, выключил телефон и бухнулся на кровать. Но от крайнего переутомления сразу не заснул и лежал в каком-то полузабытьи. И вот в голове возникает ясное ощущение, что кто-то в данную секунду мне звонит. Отчетливо вижу диск и перевязанную руку, набирающую мой номер. Включаю телефон и в этот момент – звонок. Синоптик уточняет погоду. В конце разговора спрашиваю: что с рукой? Отвечает: «А ты откуда знаешь? Порезался только что»…

Дар этот, некоего предвиденья, приносил много неудобств, но, с другой стороны, я стал меньше суетиться по пустякам, часто предугадывая их ложность. Это выручало и в серьезных случаях. Например, штормовое положение и человек не возвращается к условленному сроку. Как комендант я отвечаю за каждого из живущих в доме, то есть, обязан доложить о ЧП. Но ЧП ли это? Звонком к начальству невольно подведешь товарища. Что-то подсказывает: сейчас он там-то; будет тогда-то. Уточняю на всякий случай. Человек удивляется: как ты меня нашел? Но точно в «назначенный» срок раздается его топот на лестнице…

Все что будет со мной, знаю я наперед,

потому не сдуваю пылинки.

А на мачтах стеклянный трещит гололед,

их ломает и гнет как тростинки.

Разыгралась пурга и не видно ни зги,

дом под самую крышу завалит,

и попробуй узнать, где друзья, где враги,

кто тебя проклянет, кто похвалит.

Ни за что не узнать, где твоя высота,

пока дьявол сомненья куражится.

Но зато я потом всё прочту как с листа,

когда буря утихнет, уляжется…

.........

Как лёд, пробив сомнений пласт,

Я вынырнул не без труда.

Я знаю, кто меня предаст,

И даже ведаю – когда…

……

Из письма домой:

Нет никакой возможности

всё охватить объять,

но самые сильные сложности

в том, чтоб себя понять.

Я опять дежурю-

снег и смерч ловлю.

Я тебя и бурю

больше всех люблю.

Ветер не на шутку

злобно мачты гнёт,

мы не спим по суткам-

это всё пройдёт.

Небо прояснится.

прочь уйдёт гроза,

счастье вольной птицей

кружит в небесах.

Грусть уйдет как небыль,

только ты держись:

это наше небо,

это наша жизнь…

.................

У счастья, верно, есть жильё,

есть свои радости, потери,

деленье на «твоё», «моё»,

но кто откроет эти двери?

Кто подберет к нему ключи,

достигнет до крутой вершины…

Кто впрямь живёт, а не влачит

себя по комьям грязной глины?

Не помню, сколько я искал,

И…потерял – остаток веры.

Взбирался на десятки скал,

но счастья не было там, верно.

И вдруг я понял: вот она –

вершина сказочного света!

Она, она, и лишь одна!

И только с нею песнь не спета.

Достигнуть пика не спеши:

вершина – это крах надежды.

То, что у ног твоих лежит –

не клад, а лишь его одежды.

Но раз достигнув высоты –

на ней останься в поднебесье.

Нашел я счастье: это ты,

раз ты со мной – не спета песня…

..........

Вихрем кружится снега кружево

на ресницах твоих.

Нет сильней, чем они оружия,

пока ветер не стих.

Фонари, фонари, фонари –

это свет твой далекий горит.

Хоть темно от зари до зари –

говори, говори, говори…

Говори мне о нашей любви

от зари говори, до зари.

Бесконечное множество раз

буду слушать я этот рассказ.

Разговаривать можно без фраз:

лаской губ и сиянием глаз.

Шелк волос и твой взгляд голубой -

Я с тобой, дорогая, с тобой…

..........

Описать антарктическую стихию необычайно трудно даже прозой – где уж стихами! Масштабы несоизмеримы с нашими обычными мерками. В сильную метель метеоплощадка наполняется тысячью звуков. Каждая труба, рельса, антенна свистит и поет по-своему. Иногда в этом хаосе можно угадать очень даже красивую мелодию. Порой, кажется, что природа разговаривает с тобой…

РАЗГОВОР СТИХИИ

Слышен только метели свист:

сволочь ты, человек, эгоист!

Без тебя было так хорошо…

Ну, зачем ты сюда пришел?

Слышен вьюги невнятный плач:

человек, ты же рвач!

Ну, чего тебе надо здесь,

у тебя же всё есть.

Разыгралась метель-пурга,

и бросается как на врага,

облака с ледником слились –

человек, берегись!

Человек, хоть и впрямь устал,

не боится оскала скал,

огрызается и дерзит,

значит он – победит!..

..............

С небес печально снегом кружит,

застыли берега морей…

Тоска зеленая все глубже

за чередою серых дней…

..........

Не надо бы петь дифирамбы напрасно,

но все же условья здесь малость не те:

бензин превращается в жидкое масло,

и факел в нём гаснет, как будто в воде.

Морозы и летом лютуют под сорок,

и ветер такой, что ни зги не видать,

и обступили нас, пленников, горы,

и воет циклопом циклон – наплевать!

Пускай здесь метели невиданной мощи

летят словно своры голодных собак,

и пусть океан разъяренный полощет

как грязную тряпку – шельф ледника.

Забились пингвины от стужи за бочки.

и в прорубь тюлень спрятал жирный свой хвост.

и это начало – лишь марта цветочки:

шестой континент оказался непрост.

И снова метели сшибаются в драках,

и мы у природы – крайние.

Но сами мы вырвем, покрытые мраком,

твои леденящие тайны…

…………

Самое время объяснить, что такое СТОК. Поначалу одно это слово кидало в дрожь. Это холодный ветер, скатывающийся (стекающий) с вершины ледника и к его подножию разгоняющийся до огромной силы и скорости (я, например, испытывал силу ветра превосходящую 55 м/с) Если в этот момент выпадает снег, разыгрывается такая страшная метель, что на вытянутую руку не различаешь пальцев и можно заблудиться в 5 метрах от дома. Более безопасная, но не менее интересная картина, когда снега нет. Всё, что было плохо закреплено уже давно полощется в океане, видимость отличная, но такое впечатление, будто прозрачная живая стена пошла в атаку. Прямо идти невозможно – только сильно наклонившись вперед, закрывая лицо специальным как правило самодельным щитом из оргстекла, именуемым в народе «телевизором», по которому лупцуют мелкие камешки. Когда ветер на мгновенье стихает – по инерции падаешь вперед. В сочетании с циклонами такая погода может продержаться неделю и больше. Наши свайные дома трясутся, с полок «выстреливают» плотно поставленные книги, из розеток выскакивают вилки. Все металлические предметы в доме электризуются и если не снять напряжение специальной, постоянно вспыхивающей лампочкой, при прикосновении между ладонью и предметом немедленно проскакивает искра и довольно существенно бьет током. За одну ночь пейзаж может измениться до неузнаваемости, например, наметает почти правильной формы пирамиду, или сугроб по плотности не уступающий бетону, высотой с пятиэтажный дом…

Усы, борода – под коркою льда –

Схватились с пургой врукопашную!

Ты все еще светишь, моя звезда?

С тобою мне здесь не страшно.

Хотя признаюсь: в этом аде снегов,

узнав его не понаслышке,

порою кандальные звоны оков,

я слышу отчетливо слишком.

И всё же, надежда последним лучом,

пробившись сквозь тучи преграду,

для нас предстает, словно друга плечо,

что всюду в опасности рядом…

.........

Если говорить о небе Антарктиды, то оно непохоже на наше. Я уже не говорю о таких глобальных различиях, как сияния или полярная ночь или день, когда долгие месяцы солнца либо совсем нет, либо оно не заходит вовсе. Да и «движется» оно там наоборот – против часовой стрелки. Непривычны созвездия, а звезды в них более яркие. И самым загадочным является Южный Крест.

Южный Крест

И сверкает на небе синем,

как меча дорогой эфес,

Непривычный сынам России

этот южный полярный Крест.

Завела нас судьба лихая

в царство мрака и снежных бурь.

Где же ты, сторона родная,

зелень трав и воды лазурь?

И клубится в просторах гнева

айсберг-облако вдали.

Мы в гостях у королевы

этой снежной злой земли.

Королева, королева!

Ты прекрасна – спора нет!

Под метельные напевы

исчезает старый след…

Королева, королева,

всюду первая, как Ева;

Королева, королева –

ты холодная как лёд…

Под метельные напевы,

мы в гостях у королевы,

мы в объятьях королевы

с царским перстнем: «Всё пройдёт»…

Вообще эта тема – относительности земных ценностей – долгое время довлела надо мной…

ВСЁ ПРОХОДИТ

Пройдет всё и уйдёт в небытиё –

Над временем не властвуют законы.

Ах, это время-времечко моё,

Оно, увы, на перстне Соломона…

«Проходит всё…».

Проходит.

Верно.

Всё.

Но, что-то ведь должно и в нас остаться,

И после нас, иначе бытиё,

Как самоцель, не может оправдаться.

Остаток, сгусток – может в этом суть

Великих дел, побед и… поражений.

И ради этого мы трогаемся в путь,

И мечемся по жизни, как по сцене.

Проходит всё. Исчезнет яркость слов,

Друзья, враги – уйдут своей дорогой…

Проходит всё. Но как-то не готов

Я принять истину, дарованную Богом.

.............

А еще бывает.

что людей убивают

ни за понюшку табаку…

и тогда выходит,

что костлявая ходит,

и без правил правит,

обопрясь на клюку.

А еще бывает,

что собравшись в стаю,

с большинством голосов,

по собачьему лают -

люди низменных правил,

и прохожих кусают,

словно бешеных псов.

А еще бывает -

справедливость хромает.

А еще бывает –

Свет не виден в окне…

и доверие тает,

и меня угнетает,

что так просто сжигают

наши жизни в огне!

А еще бывает…

.........

В чем смысл жизни – вот вопрос?

не в том ли, чтобы паровоз

с разгона, да в тупик воткнуть…

Запить, забыться и…уснуть?

А может быть: совсем в другом –

рубить леса и строить дом?

А может быть – леса растить?

А может быть – дома сносить?

А может быть – в «не может быть»?

А может статься ведь и так:

чтоб умным сделался дурак?

А может в том и соль пока:

из умного, да дурака

Слепить. Как это было. Было…

Эпохе нашей всё под силу.

Так извините, если в чем

вопросом снова отвлечем:

да всё о том же я, о том –

кому-то выпало кротом

рыть незаметные могилы,

кому-то вспоминать, что было.

Кому-то – прорицать, что будет,

играть шутов, пророков, судей…

И в бесконечной череде,

друг с другом, словно в чехарде

меняться, плыть то верх, то вниз,

то битым быть, то петь на «бис».

Так в чем же смысл и соли суть?

В глупейшей перестройке?

В том, что у нас единый путь

(найти бы его только)…

Найти б ответ на мой вопрос

(и на другие, кстати).

Мы разогнали паровоз

Не зная: пара хватит?

.........

Стихи, которые я сейчас привожу, относятся к маю-июню 1988 года, когда позади уже было 8 месяцев зимовки. Работать-то мы научились, а вот отдыхать – вряд ли, хотя бы потому, что для отдыха времени почти не оставалось. Постепенно накапливается-наваливается усталость. С приближением полярной ночи усиливается раздражение и мы можем вспыхнуть по ничтожному поводу. Постоянно приходиться себя сдерживать. Не зря в каюткампаниях существует неписанная традиция сверхвежливого отношения к другим: прежде чем садиться за стол надо интересоваться свободно ли место, желать приятного аппетита, говорить спасибо за малейшую услугу в том числе когда сдаешь грязные тарелки на мойку…

Заорал динамик песней низкопробной,

непонятно-сумрачной – как мои дела.

Я от крика хриплого на мгновенье вздрогнул:

жизнь – жестянка звонкая! ты была ль, была?..

..............

В толпе я по-прежнему здесь одинокий

но чувствую: врёшь, не согнешь!

Куда ты зовешь меня, голос далёкий?

труба, для меня ль ты поешь?..

........

Полярная ночь давит на психику. И давление это почти физическое. Нередки головные боли, усиливается чувство одиночества. Представляешь себя такой затерянной снежинкой на безграничных просторах ледника…Оборвать тоненькую ниточку жизни может любая случайность.

Жизнь громыхает стальной колесницей,

и человек в ней – слеза на ресницах!

.........

ТОСКА И ГРУСТЬ

Ни светлой ночью,

ни в сумраке дня

нет мне покоя:

они уже настигают меня

эти двое.

Их крепкие руки, не руки, тиски,

их взгляды вздорны.

И никуда не уйти от тоски

разлуки черной…

Я выбрал далекий, нелегкий путь.

И…бесполезный.

За мной по пятам, моей тенью грусть –

по краю бездны.

Нет мне покоя. И в свете дня –

нет мне покоя.

Они уже добрались до меня

эти двое…

............

Абсурдность. Суета сует.

Мечты неясный шепот.

Бесцельный груз прожитых лет

обманчивый, как опыт.

Мы дни и ночи напролет

играем, рвемся в дамки.

Проходит всё, и жизнь пройдет,

задвинутая в рамки.

Их не раздвинуть, не сломить

мечтой ли, силой плуга…

себя мы можем победить,

но в этом ли заслуга?

Как-то отчаявшись (верно на радость будущему читателю) я спалил довольно увесистый тюк своих стихов и набросков. Но многое уцелело в памяти, и, спустя некоторое время опять запросилось на бумагу.

Стихи можно сжечь – ничего нет проще,

спичку поднес: запылают, истлеют…

Но останется накипь бессонной ночи,

и то, что бессмертно и вечно – идея.

Идея должна воплотиться в форму,

обресть очертанье поступков и дел,

подняться над путами поросли сорной,

и нас пережить и найти свой удел.

И в кокон свернувшись исчезнут страницы,

и новые мысли лишают нас сна.

Пылают стихи, как пылают станицы,

Когда, словно буря, бушует война…

..........

Коротко расскажу о своей первой попытке покончить со стихоплётством. Писать стишата я начал лет в 12. От этой глупой затеи меня не избавила и армия, где я умудрился рифмовать даже столовское меню и статьи о строевой подготовке в «Боевых листках». Причем я понятия не имел (и сейчас не имею) о стихотворных размерах, каких-то там ямбах, хореях, а если и читал что-то о теории стиха, то уж наверняка в душу это не запало. И вот один из армейских листков попался на глаза майору Забылегофамилию, который также баловался рифмованной бредятиной, но в отличие от меня имел сорокалетний стаж и сундук фолиантов о том, как стать поэтом. От меня ему нужно было только одно: узнать не располагаю ли я набором «бессмертных» заготовок, типа «одна дождинка еще не дождь», или «синий, синий иней лёг на провода»…Я не располагал, а на счет вышеуказанных сентенций, сказал, что они абсолютно безграмотны с метеорологической точки зрения: и одну дождинку наблюдатель должен отмечать как дождь, а иней вообще на провода не ложится, и автор скорее всего спутал его с кристаллической изморозью. Майор, хотя и имел метеорологическое образование, почему-то за поэтов обиделся, наскоро просмотрел мою тетрадь и со вздохом вернул, глубокомысленно пробормотав «М-да-а-а».

Он так меня этим расстроил, что в тот же вечер я сжег злополучную тетрадь и прекратил выпускать «Боевые листки». Плюнь я тогда на это дело окончательно, сейчас вам бы не пришлось мучиться, продираясь в лабиринтах моих полумыслей-полуфраз. Впрочем, если вы благополучно дочитали до этого места, теперь вам уже бояться нечего… Продолжим. Одно из «восстановленных» (может зря?) в Антарктиде стихотворений называлось: «Тема».

ТЕМА

Под рёв турбин

по капле жизнь отмеряна,

и выцежена прямо на песок.

Я не нашел её – свою Америку,

Мечтаний, полудетских, голосок.

Бесцельно вдаль на прожитые годы,

на суету вечерних городов

Смотрю…Так уплывают пароходы –

без мыслей, без надежды, и…без слов.

Я выбрал тему сложную, большую,

на ней недолго голову свернуть,

но это лучше, чем транжирить всуе

остаток силы на никчемный путь…

Я пробивался в терниях полночных,

при свете звёзд, сиянии луны,

мне светлячки заглядывали в строчки,

и вкрадывались видения во сны.

Так получилось: жизнь моя в походах,

В каких-то странствиях, нелепейших на вид,

катилась по закону бутерброда,

который, маслом падать – норовит.

Мои дела нелепы, вздорны, спорны,

не раз бывали повороты вспять,

и часто на полянах сорных

мне приходилось урожай снимать.

Я выбрал тему, начиная злиться,

в последний миг, у роковой черты,

где пролегла незримая граница

уродства и небесной красоты…

.........

А вот первая (и пока последняя) зарисовка белым стихом:

О чём может сказать женщина?

О любви, о счастье, но…разве только о них?

А о красоте, а о капле росы,

которая, с цветка зорким глазом рассматривает мир,

сама являясь целым миром?

А еще женщина может рассказать о жизни.

Она много знает о жизни.

Гораздо больше, чем нам это кажется…

Но это она может рассказать

лишь первому встречному,

которого больше никогда не увидит,

или любимому, которого надеется видеть всегда.

Она может рассказать как ей легко, и как плохо,

как тоскливо и одиноко…

И я прошу вас – прислушайтесь!

Это – голос вечности.

В каждой – голос настоящего и будущего…

Мир, в котором может говорить Женщина не погиб,

но, до счастья ему не хватает её смеха…

............

«Бороться-искать! Найти – не сдаваться!» -

лозунг правильный, только, увы –

опозорен бездушной нотацией,

не встряхнёт, не подымет умы.

и в бессилье не надо метаться,

в лихорадке искать, не найдёшь,

победитель один, значит сдаться

сам к себе же, скуля, приползёшь…

...........

ЖЕНЩИНА СПАСЁТ МИР?

Что это – боль по ушедшему времени,

или его инкрустация?

Живу я без рода-племени –

Рацио, рацио…

Ностальгия времён и народов

По Женщине… Грации!

Испорчен закон природы -

Рацио, рацио…

Проклятое слово. К черту!

Послать бы его навеки.

С претензией низшего сорта

заботы о человеке.

Какое мерзкое слово – рацио!

Скользкое и не новое,

смердит со времен Горация.

Физики-лирики – сдохнешь с тоски,

где уж тут разобраться…

Но мужикам ли нам, щерить клыки,

с воплями: «Где же ты, грация»?

.........

Проще надо жить, проще –

на дождливую идти площадь.

Ни души нет ни одной – верю,

и распахнуты там все двери.

Проще надо жить, проще –

и держать напор мощи,

как плотина столб воды высший:

чуть помедлишь – и уже нищий…

Ты живешь, браток, на жизнь ропщешь,

в том ли месте ты асфальт топчешь?

Вот он дождь, и вот она – площадь,

тот же лозунг на жерди тощей:

«Жизнь проста, но надо жить, проще»!

..........

Нет никакой печали.

А та, что была в начале,

та, о которой кричали,

нежили и качали,

словно ребенка в зыбке –

она была по ошибке…

.........

Ты сейчас собираешься в путь,

уложила задумчиво платья.

Что волнует-теснит твою грудь –

может отблески прежнего счастья?

У человека есть такое странное состояние –

ожидание.

Ожидание чуда, грядущей любви…

Мне не забыть поцелуи твои.

Якорем ржавым лежать мне на дне…

Что ты на память возьмешь обо мне?..

.........

А одну песенку я любил напевать по пути на аэродром Гора Вечерняя. Жесткая снежная пыль с гусениц вездехода проникала под брезент, покрывая нас ледяным панцирем, борода, брови индевели, лицо, руки становились нечувствительными к холоду, но все 40 минут, пока ехали, неотвязно вертелся такой вот мотив:

У нас одна дорога –

как в ножнах путь клинка.

Не надо мне «до гроба» -

Люби меня «пока»!

Пока упруго тело,

и мозг и дух горяч!

Люби меня несмело,

и мучайся и плачь…

Я – словно в сумке шило –

на грани жил греха,

но ты не разлюбила,

Любимая, пока.

Метель сильнее вейся,

Взмывайся к Богу ввысь!

Любимая, засмейся!

Не плачь, а улыбнись…

.......

ТЕМ, КТО БУДЕТ ПОСЛЕ

Они придут и там, где мы застряли,

не в силах выразить ни время, ни себя –

откроют новые неведомые дали,

и наше поле горькое взрыхлят.

Их урожай богаче будет, лучше,

их жизнь, наверно, будет веселей –

они со смехом выровняют кручи,

где были сломаны хребты моих коней…

В Антарктиде я посмотрел фильмов больше, чем за всю предыдущую жизнь. Сначала было интересно, потом все приедается, внимание становится «плавающим», и если бы мы не отмечали просмотренные фильмы в списке, то запросто могли бы взять повторно, так как никто не запоминал ни названия, ни содержания, ну, может, за редким исключением. Например, гоголевский Вий, смотренный-пересмотренный на Большой Земле, впечатляет и здесь…

ВИЙ

«Ну, есть же круг, – спасенье – в самом деле!

Поможет мне молитва, Божий крест»…

Он топал так, что рушились ступени,

и вурдалаки падали окрест.

«Чего ты хочешь, дьявольская сила?

Уйди! Уймись! Сокройся с глаз долой»…

Пахнуло смрадным холодом могилы.

Исчадья ада, рож поганых, рой…

Какая мерзость! Месивом по стенке

размазались убийцы, упыри…

Проклятый топот! Эта дрожь в коленках!

И ведьмин гроб, и – вся она – в крови!

Удары гроба слева, справа,

судьбы неумолимый глас:

«Откройте очи!» – голос ржавый.

«О, Боже, только не сейчас!»

Рука протянута – неужто жизнь вся – зря?

Нет! Не смотреть! Прорвались… Боже, правый!

Конец! Ну, где же ты, заря?…

............

РАЗМЫШЛЕНИЯ ПОСЛЕ ФИЛЬМА

Как просто все: красная кнопка,

сирены ревущий глас,

компьютер бесстрастно-ловкий,

радара следящий глаз…

Раздавлен барьер запрета –

на миллионы лет,

ни табу теперь, ни вето:

была планета, – и нет!..

.........

Давно созрел ужасный план –

как подобраться к этой кнопке.

Какой-то выродок-вандал

уже проводит подготовку.

И прёт не ведая преград,

мостя кровавый путь костями,

И сатанисты шелестят,

как упрежденьем – новостями.

Уже сын ада порожден,

который это всё исполнит:

порушит напрочь, связь времен,

и мир погрузит в преисподню.

В какие двери нам стучать?

Господь, что делать, посоветуй!

Молю: позволь нам избежать

позорнейшей картины этой…

........

Когда и ученым неясно

чего там они насобачили,

пресса уже на подаче:

пасует фактики-мячики.

Не вспыхнет пламя без дыма,

и тем ужаснее оба:

предсказанная Хиросима,

предвычисленный Чернобыль…

Неужто злодеев роли

расписаны все заранее,

и их козырей не покроют,

и их не разрушат здания?

Неужто планета эта

так быстро к концу грохочет.

Не испытав рассвета

уже закатиться хочет?

Так много печальных повестей,

но воз истории ныне

застыл на остатках совести,

растаптываемых гордыней…

........

Смешная милая планета

На рай поделена и ад.

Не будет общего рассвета,

но общим может стать закат…

Моя страна – ты на задворках

цивилизаций, рас и душ,

тебя кромсают злобно волки,

и каждый рвёт кровавый куш.

И пусть враги твои забыли,

что ни сломить и не сломать

тебя нельзя, моя Россия,

и глупо, в общем-то, пугать.

Но если выпить эту чашу

тебе придется, то потом

Пусть знают все: с просторов наших

враг не выходит со щитом.

Нам всем не худо оглянуться

летя с планетою вперед,

и упаси нас Бог споткнуться

о свой последний оборот.

.............

От мира я стальною дверцей

Отгородился, как щитом.

Но Бог заглядывает в сердце,

и очень ласково, притом,

Он говорит: открой забрало,

и к людям выйди вновь и вновь;

и чтобы сталью мысль сияла,

что в людях главное – любовь!

Чтобы исчезли напрочь классы,

попадали злодеи ниц,

и было общество не массой,

текущей вдоль черты границ.

И чтобы люди сняли маски,

и им открылась высота,

и чтобы жизнь была как сказка,

и явью сделалась мечта…

.........

В Молодежной была неплохая библиотека. Там я впервые основательно познакомился с поэзией Евтушенко и некоторыми его вещами был просто поражен. И хотя впоследствии, я изменил о нем мнение как о человеке, но как о поэте – нет. Навсегда врезалось в память его бессмертное: в миг полуосени-полузимы…

Это вам не золото Кассика,

это – классика!

Вы коренной москвич

Евгений Александрович,

но в строчках ваших кричащих,

о прошлом и настоящем,

о тех, кто раздет и сир –

Россия, Союз, весь мир!

Хотя бы в пол-уха слушали

люди своих пророков,

Из ада спасли бы души,

От мук и обид жестоких.

Но мир непреклонно глух

к проклятьям, мольбам и слёзам,

как воздух пустыни сух,

его ни шипы, ни розы

не могут сдержать у рва,

наполненного костями,

из всех своих прав, права

он выбрал: сорвёмся сами!

Поэту ж – лететь вперёд,

разбиться, но не сдаваться,

подняться, идти в народ,

и в сердце его стучаться…

ПОСЛЕ СТИХОВ ЕВТУШЕНКО

Я долго был как в шоке – сам не свой,

как пулей его лирой пораженный,

как будто своих нервов обнаженных

железным крюком с кровью вырвал слой.

Какая боль! И радость! Сила чувства!

Вот это всё и есть искусство.

..........

Сколько человечеством заплачено,

чтобы, повторяясь, не платить

по счетам, давно уже оплаченным,

еще в Древнем Риме, может быть.

Но уроки я, как школьник, не учу:

Дважды, трижды спотыкаюсь и… плачу.

В пропасть ли стремительно лечу,

Выбираю ль цель не по плечу,

ручку ли злодейке золочу –

каюсь, но по прежнему плачу.

Иногда я плачу, но молчу –

не святыми ж в самом деле клясться?

Всё плачу, плачу, плачу, плачу,

научившись только ошибаться…

......

Как правило, в экспедицию попадают более-менее здоровые люди. Но за год-полтора зимовки всякое может произойти. Классический пример, когда врачу Леониду Рогозову, пришлось с помощью зеркал и ничего не смыслящих, но постоянно падающих в обморок помощников, самому себе делать операцию по удалению аппендикса..

.Мой случай был попроще, но тоже запомнился.

ПЕРВЫЙ ПАЦИЕНТ

Я к зубному дёрнул вскачь:

«Караул, товарищ рвач!

То есть, тьфу, не рвач, а врач».

Боль моя все злее, злее…

«Дёргай зуб мне поскорее!

Чувствую: пока ты лечишь –

покалечишь, покалечишь…»

Он смеется мне в ответ:

«Дальше смерти хода нет.

Я тебе новокаина

столько кубиков задвину –

не почувствуешь, голуба,

головы, не то, что зуба.

Но…» – замялся он немного,

и прикинул до порога

расстояние на глаз –

«Заморозка – первый класс!

Тут гарантия – на двести!

Но, как вырвать эту бестию

я ума не приложу.

Вот в конспекты погляжу…

Щас, постой пока момент,

ты – мой первый пациент.

Как бы не пришлось некролог…

Я ведь – анестезиолог.

Всё! Нашел. Вот тут сиди,

никуда не уходи,

и смотри, не упади…

Мне ребята говорили:

дергать зуб – как чистить чирей.

Подготовить надо базу…

Мы вот так его, заразу!

Главное – не вырвать целый…

Ты терпи, сейчас всё сделаю.

Тут на литр всего делов-то…»

И под корень он чего-то

типа лома подложил,

и с усильем надавил!

По его команде: р-р-аз!

Искры брызнули из глаз!

Врач доволен и смеется:

Может быть всё обойдется…

Пару дней ты есть не сможешь,

и потом – поосторожней.

Всё! Салазками сверкай.

Деньги будут – высылай!

...........

Книги, книги…В экспедиции я их прочитал немало. Они рождали новые мысли, ассоциации. Как-то, по наитию, за 3-4 вечера сотворил я небольшой цикл стишат, который назвал СТАРЫЕ МЫСЛИ НА НОВЫЙ ЛАД. Потом, на основании их был составлен сборник «Всёновое – старое». Но сейчас я хочу привести из него некоторые выдержки.

СТАРЫЕ МЫСЛИ НА НОВЫЙ ЛАД

Мысли одетые словом

строятся в длинный ряд.

Старые мысли – на новый,

новые – на старый лад.

А ну – прекратить базары!

вы будете вместе жить.

Все новое – это старое,

которое стоит открыть…

..................

мы десять лет в болоте, гнусном, хлюпали-

поскольку правду с истиною спутали…

...................

У Божьей ограды

молитвы поют.

Прося – сколько надо,

беря – что дают…

.................

Рыба глубины ищет,

а человек – где чище!

................

И прыгнула мысль как рысь:

рабу не подняться ввысь !

пределы его забот -

"сработать" водопровод.

Но сколько б ни лез из кожи -

"сработать" он Рим не сможет…

.......................

Поговорка по-прежнему в силе

и печален пример этих птиц:

столько мы журавлей упустили,

сколько сдохло несчастных синиц.

.........

Пред мудростью надо склоняться-

всегда в ней есть мысли зерно:

в колодец не надо плеваться,

возможно, он высох давно…

.................

Истинным ценностям не повезло:

ценится золото, золото – зло…

...............

Опасности джунглей лениво презрев,

свободно и вольно храпит только лев.

................

Осень, непогода.

Пыль песок да ил.

Я не зная брода

выбился из сил.

Там стремнины глотка,

тут болота клин-

ни весла, ни лодки-

всюду комом блин.

Рушит бесконечность

замок из песка.

Безысходность. Вечер.

Жуткая тоска…

....................

Куда мы пришли? До чего докатились?

Вечные ценности в прах обратились.

Всюду лишь зло и не видно добра,

и раем мерещится ада вчера.

Безвременья время и к нам подошло-

его ли так ждали мы с болью?

Акулье мурло – лишь акулье мурло.

Не менее. Но и не более…

........................

Рассветы судеб, их закатов ночь;

верх нищеты и самый край богатства-

пришли из формулы "хотеть и мочь",

под древним знаком "быть или казаться".

…

Грустные строчки о нашей природе:

часы на цепочке, а время уходит…

...............

Когда же вы больничный заберете?

Болеть за дело надо на работе !

.................

Рубят сплеча, сгоряча-не шучу-

те, кому дело не по плечу.

...............

Вот истины причал,

завещанный отцами:

начало всех начал-

свести концы с концами.

..................

Мой ядовитый стих,

с претензией на творение,

всей глубины достиг-

только в реке забвения…

................

Хоть по загривку тресни-

все мы не без греха:

порой в лебединой песне

и то дают петуха!

...............................

И то заблужденье и это,

а истины тихий причал

известен лишь звездным поэтам…

но я таковых не встречал.

..................

А в споре о стилях и вкусах

нет правых и нет виноватых,

но не было б в мире Иисуса -

в нем были бы только пилаты…

.................

Потому на Руси неизбывно похмелье,

что богатство с деньгами, а голь с весельем…

.........................

Я льщу себя надеждой тайной,

что Божий дар во мне сидит,

и что мой ангел не случайно,

прикрыв меня, сменил разбитый щит.

.................

Конечно, без денег и дьявол бездельник,

но выдумкой голь наша вечно хитра-

вот почему уже сто поколений

варит похлебку из топора.

...............

Мы Божью чашу спутали с болотом,

и в ожидании пока родник забьет

пустили в душу черного кого то,

и квартирант теперь самих нас бьет.

.......................

Не командиры наши туповаты,

а новый перл рождается не споро.

Вот почему российские солдаты

копают от обеда до забора.

.................

Когда все дороги ведут в Москву,

то это не гордость внушает – тоску.

Поскольку все это в истории было-

одной из дорог уже скачет Атилла…

.......................

Недобро делать доброе – порок.

Нет ничего прекраснее, чем совесть.

Пока она чиста – Ты с нами, Бог!

Мы пишем вместе этой жизни повесть…

........................

У нас была большая бочка.

В ней было много-много мёда,

и ложка дегтя с ноготочек,

и вот, решили для народа,

как лучше сделать, господа,

но получилось как всегда:

теперь у нас есть дёгтя бочка

и ложка мёда – с ноготочек…

....................

Выкормил змейку и как портупейку,

прямо из пазухи, да на шейку.

Думал, что благородная,

а она – подколодная…

..............

Побратались:

спина и дубинка,

сковорода и сардинка,

вода и пламень,

башка и камень…

...............

Пусть уйдет от нас беда

лучше раньше, чем никогда.

...............

Сколько в России дающей дары

ворогов лютых – друзей до поры?

.............

В стране суровой беспредела,

где прокурор бывает вор,

собака знает, мясо чьё поела,

и, норовит податься за бугор.

................

Насыщен у лентяя день-

ему уж и лениться лень…

.................

Автандил – всем угодил,

Елизар – всех перелизал,

Аверкий – исковеркал,

Фатима – свела с ума,

Стас – спас.

...................

Кабы не кабы, да не но,

были бы богаты мы давно.

Кабы на пути, да не бревно,

кабы не мешалося оно;

кабы в огороде, да не тля,

кабы не правитель из Кремля;

кабы горы превратилися в холмы-

очень бы богаты были мы.

Кабы не проклятый окиян,

кабы не мужик, который пьян,

Каб не баба, -вечная пила-

ну и жизнь бы райская была!

Кабы не жара и не мороз,

кабы нам хороший сенокос,

кабы пряников побольше с Костромы,

кабы у Христа, да жили мы.

Кабы через кабы нам опять

продержаться бы да простоять-

были б мы с победой все равно,

кабы не мешало одно "но"…

...............

Каждый мнит себя Наполеоном.

И в душе надеждой окрылён.

Но, пройдя по жизни запыленной,

где уж там империи и троны-

не находит даже стула он…

.........................

По поводу последнего стихотворения я бы не возражал против вариации на пушкинское «Мы все глядим в Наполеоны…», но как не странно, тогда я его не читал или успел основательно подзабыть. Вольно-невольно мы по новой изобретаем велосипеды, давным-давно скрипящие на наших дорогах…Первый раз я это понял, когда в пословице «не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня», заменил последнее слово на «послезавтра». И ходил я тогда, 10-ти летний пацан, гордый собой, важно надувая щеки, пока не попалась на глаза книга (кажется Марка Твена) с аналогичной сентенцией. Есть, есть понятия, которые у двух разных людей вызовут одинаковые ассоциации, выраженные схожими словами. Например, при имени египетской царицы у всякого русского непроизвольно возникает примерно такая рифма:

Не вертите тити, не крутите-

все равно не стать вам Нефертити…

(мой древний экспромт, но нечто подобное нашел недавно у Евтушенко). Или строки, которые наверняка придут в голову многим:

Барон был туп как баран –

умел лишь бить в барабан.

И то, когда не был пьян…

................

Но вернемся к нашим баранам, то бишь, к моей зимовке, особенно к её середине. Иногда доброжелательное отношение к людям изменяло, юмор не помогал, особенно когда начинаешь анализировать и сравнивать. Распределение обязанностей и впрямь было неравномерное. Не секрет, что на одного с сошкой приходилось семеро с ложкой. Мы, метеорологи, были перегружены сверх всякой меры, но некоторые просто не знали как еще можно убить время от безделья. Я не имел возможность ходить на завтрак, потому, что просто мертвецки выматывался и спал после суточной вахты, а кто-то не вылезал из биллиардной. Бывало, я злился на них, каюсь. В один из таких моментов в письме жене промелькнуло:

Существует усталость металла –

ты не меньше металла устала.

Да и я среди сумрачных скал

не нашел ничего, что искал…

Где оно, то великое братство,

где тот звёздный волнующий миг,

и духовное наше богатство?

Вижу только предел, но не пик!

Самолюбия мелких страстишек

здесь не счесть, и не стоит считать –

все заботы-желанья людишек:

заработать, пожрать и удрать.

Может быть, я не прав? ошибаюсь?

Дай-то Бог ошибиться мне так.

Запоздало, но искренне каюсь:

я такой, как все люди, дурак.

..........

Проблема новая встаёт:

как жить без цели и удачи?

Где умный голову свернет,

дурак становится богаче…

......

Вот что всегда бесспорно,

чтобы не начал делать:

черное будет черным,

белое – белым.

Выше себя не прыгнешь –

есть роковой предел,

за гранью которого гибнешь,

причем от своих же стрел.

С разных позиций правда

так или этак видна.

Правда бывает разной,

истина – только одна.

За это люблю и гимны

я истине светлой пел.

за это готов погибнуть,

причем от своих же стрел…

…….

Циклон, циклон! Многие и не знают, что это такое. Вот его маленькая зарисовочка:

Океан пурги и вьюг

нас решил взять на испуг.

Поднялась метель такая –

не видать конца и края.

Это с северных сторон

Завалился к нам циклон!

Он циклопом жутко воет.

вперив в нас свой страшный глаз,

и кидается, как воин,

и ужасен его глас!

Ветер тридцать, ветер сорок!

Это в домике своем

за стаканом чая спорить

хорошо в тепле о нём.

В чистом поле – не поспоришь –

бесполезное занятье!

Забиваются обратно

в глотку все твои проклятья.

Каждой порой чуешь – жуть,

но пока стоишь,

пока можешь хоть вздохнуть,

может, победишь.

Линя отцепив моток,

друг, с которым ты был связан,

скажет: молодец, браток,

я тебе стакан обязан.

Понимаешь – это шутка,

улыбнёшься на минутку.

Это высшая награда:

знать, что всё идет как надо.

........

На счет линя это не преувеличение. Когда на станции объявлялось штормовое положение и видимость становилась практически нулевая, передвижение запрещалось, в крайнем случае – только группами, обвязавшись веревками. Я любил такие вылазки. Чего греха таить, иногда мы рисковали намеренно. Являясь «хозяевами» погоды, то есть людьми, которые эти предупреждения и объявляли, мы порою хитрили: уходили раньше объявления. Необыкновенная встряска! Незабываемое впечатление! Особенно если дистанция короткая и азарт борьбы не успевает заглушиться усталостью и приходящей ей на смену апатией… Не видишь ни впередиидущего, ни даже его следов, которые тут же заметает. Разговаривать-кричать в этом бешеном аду бесполезно – себя и то не слышишь. Хорошо, если идешь под ветер – тут только успевай переставлять ноги, но в любом другом случае… Своими глазами видел как один мой товарищ пытался перенести небольшой кусок фанеры от своего до соседнего дома. Ему надо было пройти метров 20, но таких кренделей, какие он выписывал, не увидишь и в цирке. В конце-концов он плюнул на эту затею, а может просто бешеный порыв ветра вырвал у него добычу, но только она исчезла – как испарилась.

НАБРОСКИ

Наброски неброские, цвета в них нет,

всё в контурах, смазаны дали,

размыты они словно слабый мой след,

который я в жизни оставил.

..........

Я не сразу уснул: мысли толпами шли,

потрясало, что столько их много…

И хотелось мне крикнуть: коней не гони!

далека еще наша дорога.

........

Я не жил: прозябал, прозябал.

Бесконечное что-то родное

в мельтешении я прозевал-прозевал,

как же это случилось со мною?

Мне бы петь – не успел и не стал,

но аккорды метельные любы!

Потому среди скал, среди скал

я кричу!..на ветру стынут губы…

Мне не надо ни лавров, ни роз,

ни венков, ни медалей на шею.

Только б знать, что ты любишь всерьёз;

и с ресниц твоих блёсточки слёз –

осушить я надежду лелею.

Эта стынь ледяная кругом,

шепот вьюги, лишь ветрам понятный,

мой далёкий, мой сказочный дом –

я к тебе возвращаюсь, обратно.

В мельтешении жизнь – как река:

свет и тени, и блики на ряби,

Перекаты и мели, тоска,

бездорожные, топкие хляби…

.........

КАПЛЯ

В капле, как это ни странно

заложена жизнь океана –

с гротеском, изъяном, обманом,

синюшностью, скрытой в румяна.

В метании атомов виден закон –

надо ж, и тут по полкам

мы разложили капели звон,

что б избежать кривотолков.

Буря в стакане, рюмке, фужере –

что же нас гложет всё же?

Плохо, когда нараспашку двери,

и на запоре – тоже.

Я незаметной капле

сдуру возвел пьедестал,

но капля попала на паклю –

финита, конец, финал!

...........

Благодарю тебя, благодарю.

Благодарю за нежность и зарю.

За то, что я люблю – благодарю,

и в день рождения, малышка, к сентябрю,

тебя себя на память подарю…

(я предполагал вернуться осенью 1988, но иногда выскользнуть из Антарктиды еще сложнее, чем туда попасть. Из моей попытки ничего не получилось).

.........

Всё на свете хотел испытать

обостренным чутьем во стократно…

Мне дано было память унять

вдоль дороги, летящей к закату.

Гнев и ненависть, нежность и боль,

страх и смерть и мучительность плена…

и на ранах едчайшую соль.

и забвения плесень на стенах…

Память – жесткий холодный зверек,

знает всё, чем ты дышишь, живешь…

Всё идет в дупло памяти, впрок –

эту запись вовек не сотрёшь.

........

Отдельно хочу рассказать про письма. Они здесь – всё! Ничего так не ждешь, как весточки из дома. Возможно, что мы благополучно выжили в этом выстуженном ледяном пространстве, согретые теплом наших любимых. Теплом их души, зашифрованной в строчках и вновь переведенной нами на язык эмоций. Это пламя было трепетным, как пламя костра в непогоду. Сильные порывы ветра могли сбить огонь, и он еле теплился, питаясь жаром почти прогоревших угольков, но еще не сгоревшая сырая ветка, высохнув, вдруг вспыхивала, давая пищу новой феерии огня!

В письмах наших любимых

каждый раз вновь и вновь,

в строчках неповторимых –

радость, нежность, любовь.

Незатейливый, милый,

немудрёный рассказ:

я тебя не забыла,

не забыл ли ты нас?

В нём и боль и усталость

тихо-тихо прослушал я,

в нем тоска есть и жалость,

только нет равнодушия…

......

Малейшая фальшь, недомолвка, дурное сообщение, просто острое слово воспринимаются участниками экспедиции едва ли не как вселенская катастрофа. Одному моему приятелю жена в шутку написала, что б лысым и толстым не приезжал. А он от этой шуточки сначала бросил ходить на обеды, потом и вовсе чуть в петлю не полез, обнаружив на своей макушке проплешины…

Очень тяготит невозможность помочь и прямо поддержать, если дома что-то неблагополучно. Но самое ужасное – это, конечно, равнодушие. В одну из зимовок радист, узнав об охлаждении к нему не жены даже, невесты, отказался от еды, ушел в себя, таял буквально на глазах и умер у самолета уже при отправке на Родину…

О Боже! Какая убогость

!

Ты строчки нежней не нашла?

твоя ядовитая строгость

за грубую пошлость сошла…

Ну ладно, допустим, что сердцем

ты не способна любить,

но сыпать на раны перцем,

но равнодушьем убить!

Наверное, что-то с глазами

Твоими, случилось, принцесса,

они не растопят слезами

тягучую эту завесу.

Они не способны в целом

к сочувствию и участию.

Холодная женщина в белом –

ты всем принесла несчастье.

.........

Если по большому счету, то письма полярников могли бы быть «репортажами с фронта», где противником – яростная слепая стихия. Очень много в нашей жизни зависело от «Его Величества – Случая». От авось, да небось, или от всемогущего «если» (если Бог не выдаст…). Конечно, все свои сообщения домой я тщательно выверял, чтобы не дай Бог не проскользнуло в них что-нибудь завещательское, типа

ЕСЛИ

Мои ощущенья небесны, легки,

с надеждой в них теплится грусть…

Тебе в утешение – эти стихи,

не плачь, если я не вернусь.

Когда ураганом холодным хлестнёт –

былинкою вниз улечу.

На острые камни, на колотый лед…

не плачь, если я замолчу.

Не плачь, дорогая моя, не жалей:

что прожито – это твоё,

и весь муравейник с вершины страстей –

по сути пигмеев жильё.

Мои ощущенья свободны, легки,

я честно все сделал и пусть

тебе никогда не узнать ни строки

из тех, что твержу наизусть…

..........

Я призван испытать судьбу

на этом берегу.

Я словно лошадь на кругу-

бегу, бегу, бегу…

И снова памятник врагу

старательно леплю.

И оттолкнуть, увы, могу

того, кого люблю…

......

Несмотря на то, что мы все перед экспедицией писали завещания, и, в общем-то не было никакой уверенности, что все вступившие на этот берег вернутся назад, на меня произвело неизгладимое впечатление ужасное происшествие, когда человек на моих глазах погиб в Антарктиде, но его письма, задержавшись в дороге, еще долго-долго поступали родным…

Напишу через миг после рейса,

опознав где друзья, где враги.

В стороне этой нет эдельвейсов,

только жуткое море пурги…

Напишу через час после шквала,

а сейчас не могу, не проси.

понял я: существует немало

дураков на Великой Руси…

Напишу через год после смерти –

раньше почты не будет. Прощай.

Фото в фирменном ярком конверте,

и две фразы: «Люблю! Не скучай»…

........

НА СМЕРТЬ ВОЛОДИ КИЛАШОВА

В этот вечер тяжкий и пустой,

смерть витает где-то близко, рядом

и приходит молча на постой,

с роковой ухмылкой беспощадной.

В этот вечер тяжкий и пустой

по сырой кладбищенской дороге

тянут дроги…

Кто там? Свой – не свой?

Милый мой, ушли твои тревоги

В этот вечер тяжкий и пустой.

В этот вечер тяжкий и пустой

и на вид вполне благополучный,

был закат как кровью налитой –

это солнце спряталось за тучи…

............

Здесь взрывов нет и нет осколков грязных,

которые, навылет, в сердце бьют;

Здесь воздух чист, болезней нет заразных,

но смерть и здесь находит свой приют.

Она неслышно, проклятая гостья,

махнет своей отточенной косой,

с лица ужасного во струпьях и коросте

взгляд упадет холодный и косой.

Куда попал он – там не жди пощады:

уйдут надежды и оставят силы…

И запоздалого признания не надо:

оно не вызволит из каменной могилы.

……………

И недаром всю жизнь я искал

Своё место у сумрачных скал,

У метельной, порога черты,

Среди звёзд пустоты…Пустоты!

На полях белоснежных листов

Оборвется цепочка следов,

Размотается, кончится нить…

Жаль: тебе не успел я открыть,

Что тебя я любил безоглядно…

Дальше мне одному надо плыть –

Ты отпустишь меня, Ариадна?

Карты дрянь, козырей не покрыть,

Но тебе, – я молю, – надо жить!

Тихо-тихо я буду просить:

Ты простишь меня, милая, ладно?

………………..

Снова бесконечные вопросы

почему-то скопом, по ночам:

«Что ты мог и что ты сделал?» – спросят.

Я не верю вкрадчивым речам.

Я не верю – по большому счету –

и судьбе, которой, может, нет…

вдалеке фонтаны кашалотов,

Это их, а мой-то есть ли след?

«Что ты мог и что ты сделал?» – спросят.

По теченью всякий может плыть…

Осень поздняя. Да, это осень. Осень…

Без надежды до весны дожить.

…………….

В перекрестия прицел

я ловлю давно

этот айсберг – он все цел –

не пошел на дно.

Глыбе снежной повезло:

перед ней я – пас.

Только в мыслях это зло

я взрывал не раз.

Равнодушен холод льда,

но меж адом – раем

стонет и поёт вода

без конца и края.

………….

Далека ты, увы, далека –

не достанет ни взгляд, ни рука.

Это в будущем всё, а пока –

лишь холодная гладь ледника…

…………

Конечно, стихи хороши без комментариев, но вот к этим вышеперечисленным – неужели никаких? Время стирает чувства и мы сейчас равнодушно проходим мимо того, что еще вчера боготворили. Помнится, это стихотворение, случайно обнаруженное в пишущей машинке, выпрашивали у меня радисты. Вообще-то они пришли к нам смотреть кинофильм, но мне польстило, что наша старенькая «Украина» в этот вечер так и осталась пылиться в углу, а вместо фильма мы устроили небольшое чаепитие, за которым я прочитал десяток стихотворений и большинство из них они старательно переписали в свои блокноты. Я знаю, что некоторые мои стихи «ходили» по станции, видоизменялись, теряли авторство, превращались в фольклор. И апофеозом всему, когда мне на день рождения прочли мною же написанное, слегка адаптированное к обстоятельствам, поздравление…Иной раз грусть выливалась в такие строки:

Не расставайтесь больше никогда –

отныне, присно и вовеки.

Не столько страшен мертвый холод льда,

как боль страшна о близком человеке.

Какой покой у этих вечных скал,

какая бесконечная усталость…

Но что я в этих гротах потерял –

себя? тебя? к хорошим людям жалость?

И прорастет забвения трава,

источит капля камень, как доспехи…

Давай не расставаться никогда –

отныне, присно и вовеки…

………………

Фантазии наигранная прыть

скользит и падает в седых лохмотьях бури…

поэтому поэтом мне не быть –

я не умею петь буйство лазури…

………….

Порою мне казалось, что из-под моего пера выходят не стихи, а рифмованные окончания строк: рыба-спасибо. Действительно, так легче запомнить. Не в этом ли принцип рекламы? Господи! Но ведь меньше всего это является моей целью. Да и что здесь рекламировать? Айсберги? Это не семечки, которые можно завернуть в кулек и продать (хотя, говорят, уже есть проект их транспортировки к берегам Африки, где ледяные глыбы все-таки собираются расфасовывать по бутылочкам). Красота, причем не как средство, а как цель – это единственное, что можно взять за основу. Но как мне, даже научившись писать, объяснить вам, не ведающим этой стихии, что волны могут идти «против ветра»? Как рассказать, как выглядит гигантский – с 10-этажный дом бриллиант – айсберг, если вы не стояли у его матового, или, наоборот, переливающегося всеми цветами подножия, рискуя жизнью, не лазили в бесчисленные гроты, не видели как переворачивается этот подтаявший ледяной Эверест?

Я все же понял кое-как:

не в выраженьях сила,

слова – не более чем знак,

чем примитивный символ…

Я могу сколько угодно воспевать это снежное королевство, но как вы, не имеющие опыта этих дорог почувствуете жуткую феерию наших метелей, увидите выпуклые (а не вдавленные – вот в чем парадокс!), следы на снегу, будете любоваться радугой на льду? Для кого же я все-таки пишу? Вам многого не понять. Соратники мои имеют собственный опыт и мой им без надобности. Неужели только для себя? Ну что ж – и это задача не из легких. Поняв себя, поймешь весь мир…

Какой-то поэт серебряного века издал свой сборник в одном экземпляре. А тогда ведь шрифт вручную набирался, по буковке. После весь набор рассыпали. Таким образом он решил придать ценность своему творению. Но разве она в эксклюзиве? Ушел поэт и кто вспомнит теперь его книгу? Миллионы рукописей истлели, пропали таким образом. Нет, как ни крути, тираж имеет большое значение. Мой тираж здесь – 5 экземпляров – столько пробивает старая пишущая машинка.

Мои мысли мигом разлетятся

(тешить самолюбие пора),

и стихи – обрывки прокламаций,

будут вырывать из-под пера…

Мечтать не вредно. Вредно не мечтать… Но вот и иная сторона размышлений:

Всё, что писал я много лет –

Теперь узнал – себе во вред.

Так это весь мой в жизни след:

Печаль, что множил я на бред?…

........

Наив сейчас звучит как похвала.

Пусть я чудак, и пусть не знаю жизни,

и давит пусть сомнения скала –

я не воплю о близком катаклизме.

И верю, что придет пора:

короста, грязь оставят мир навеки!

Сегодня будет лучше чем вчера,

и не исчезнет совесть в человеке.

....

Одних превращают в святош,

других превращают в ветошь.

Но душу мою не трожь,

я не позволю, нет уж…

.........

Настанет ли оно, то время:

без подлецов, без дураков,

без словоблудья словопрений,

без страха, клеток и оков?..

.........

ТЕБЕ

Всё возвратится на круги своя…

Всё возвратится, возвращусь и я.

Вернусь с чужбины дальних берегов,

вернусь признанием написанных стихов,

вернусь к тебе – ты радость, боль моя,

Всё возвратится на круги своя…

..........

Слова еще не чувства,

не шторм – одна волна.

И мне поверить грустно,

что нет у бездны дна.

Рецепты дел прекрасных

известны с давних пор.

И все ж горит, не гаснет

жестокости костер.

И под одним покровом

идут добро со злом,

нас испытать готовы

на прочность и излом.

Жестокость – дело слабых.

Пришла молить пора:

о, Господи, хотя бы

дай силе стиль добра.

……….

Иногда Антарктида в своих волшебных снах открывает нам такое удивительное явление как мираж…

Как в детстве хочу я и ныне

слушать волшебные сказки.

Миражем в ледяной пустыне

открылся мне город прекрасный.

Я знаю: обманчивы грезы,

но жизни с мечтой не сладить –

там есть и дворцы и розы,

фонтанов кипучих кладезь.

Искрятся на шпилях звезды;

мечети, часовни, храмы

сверкают старинной бронзой

божественной панорамы.

Каналы, речушки, арки,

мосты и сады на крышах…

и солнце там светит жарко,

мне жалко, что ты не слышишь,

меня, и не видишь эту

картину нездешней кисти…

Далёко-далёко где-то

в стране моей падают листья.

Последний листок сорвался

при первых лучах рассвета.

Пропал мой мираж. Распался.

Не город, а айсберг это…

........

Обрывки мыслей, фраз приблудных

ползут подвижкой злого льда.

Взялись неведомо откуда,

уйдут незнаемо куда.

........

Мне так хотелось море переплыть,

и сочинять бессмертные напевы,

и в гусенице бабочку открыть,

и в Золушке увидеть королеву.

Не хватит ночи и не хватит дня,

чтобы с концами увязать начала…

Ты, молча-молча слушаешь меня,

о, как хотелось мне, что б понимала…

........

Женщины – наиболее загадочные существа во Вселенной. Но многие из них делают большую ошибку. Вместо того, чтобы сказать мужчине: «милый, ты можешь всё. Или почти всё. Но даже ты не можешь всё сразу», они говорят: «Дура, что вышла за тебя. Я думала, что ты всё можешь…». И впрямь, дура. После этого у мужчины, действительно остаются три пути: проучить, чтоб надолго запомнила, уйти к другой, расписаться в собственном бессилии. Все пути – от дьявола. Они делают несчастливыми обоих.

Беда еще в том, что наш век – век парадоксальных состояний – когда человек элементарно может себе помочь, знает как это сделать, и…ничего не делает. Объяснить это одной лишь ленью невозможно. Что-то твориться с нашим сознанием, находящимся под прессом каких то темных, злых и коварных сил. Был такой человек Мэрфи, который сформулировал закон: «Если какая-нибудь неприятность может случиться – она случается». И вывел из него следствия:

Всякая работа требует больше времени, чем думается.

Из всех возможных неприятностей происходит та, ущерб от которой наибольший.

Если четыре возможных причины неисправности устранены, находится пятая, которая сводит на нет все усилия.

Предоставленные сами себе развиваться события, развиваются от плохого к худшему.

Как только принимаешься делать работу, находится другая, которую надо сделать раньше.

Всякое решение плодит новые проблемы.

Для себя я этот закон «открыл» перед самой антарктической экспедицией, поначалу отнесся к нему с юмором, сделав, однако, пометку: «знать, чтобы противодействовать». Способы противодействия пришлось искать экспромтом по ходу дела. Один из них был универсален и применялся со времен Александра Невского – разбить тевтонский «свиной» клин т.е. большую проблему на небольшие проблемки с которыми можно справиться играючи. По-другому: лучше три раза шутя, чем два кряхтя. Наверное, этот юморист Мерфи в душе был большой пессимист. Гений пессимизма, напоминающий мультфильмовского ослика Иа, который любую неприятность сразу примерял к себе, философски вздыхая: ну, вот, видите? Что я говорил? Случилось самое худшее…

Для начала я уяснил, что «великая цель рождает великую энергию, а большое сопротивление – огромные силы преодоления». В Антарктиде ничего другого и знать не надо. Исследования – это великая цель, к которой приходится идти через большое сопротивление, в результате чего появляются злость, азарт, силы, второе, третье…десятое дыхание, без которых человек – слеза на ресницах – не совершил бы ничего…

Минутой позже или ранее –

какая разница, когда

поверишь ты в мои предания –

они мне стоили труда,

ночей бессонных, взрывов, нервов,

стремления быть самым первым.

В них часто-часто от бессилья

терял я нить и лёгкость стиля.

Порою строчки голосили,

порой пророчески гласили,

пытаясь мысль продвинуть дальше,

но к счастью не было в них фальши.

Пройдут года и ты забудешь,

что для тебя я жил и пел,

разлюбишь, выбросишь, осудишь

со мною список моих дел…

Я, исказившись на экране,

как факел, выгорев дотла,

приду. Столетьем позже, ранее –

Какая разница – когда?..

........

На свете существуют короли,

портные, палачи, шуты, пророки…

А мой корабль снова на мели,

и я опять не знаю ни строки.

Черна завеса будущего. Сроки

мне не открыты. К счастью, может быть –

так страшно, зная будущее, жить…

...........

ТОЛПА ОДИНОЧЕК

Наш век иной – не тот, который

сентиментальных вздохов полон.

Бездушный и жестокий век,

и в нем придатком – человек,

к тупой компьютерной системе.

Оплёванный почти что всеми,

порушив прежние столпы –

из одиночества толпы

не может выбраться, не хочет;

и каждый – в ней, и все – во вне…

Толпа безликих одиночек

для ада вызревших вполне.

........

Чтобы узнать человека, не обязательно съедать с ним пуд соли. Достаточно провести одну зимовку. И вот он уходит. Возможно, мы больше не увидимся. И ничего то, ничего в голову не приходит, кроме каких-то дурацких банальностей.

Прощаться всегда тяжело –

бывает, и слов не найдешь,

язык от волненья свело.

Конечно, слова – это ложь.

И стылые фразы и скорбь невзначай –

эмоции бедных потуг.

И как тут не вяжется: «Друг, не скучай!»

ведь это действительно – Друг.

Сейчас он уйдет. Поворот поглотит

навеки…Прощай же, прощай!

И сердце безумно в груди застучит,

и буркнешь: «увидимся, чай»…

.......

ВИНТИК

Серийный винтик в схеме общей

труда не стоит заменить.

плевать, что он того не хочет,

что хочет мыслить и творить.

Пинком под зад: свободно кресло

(скамейка, табуретка, стул),

не человека красит место,

а он его – таков посул.

Покрась и сядь. Избитой теме

изволь по прежнему служить.

Про винтик помни в общей схеме -

его не долго заменить.

.......

Чехов! Великий Чехов!

Ты жил и творил на земле человеком!

Ты острым ковшом, размахнувшись, проехал

по мерзости жизни и кочкам огрехов.

Иронией, смехом и грустью тревожной

и правдой схлестнувшись с мещанством и ложью.

...........

Бесплодные пытки бесцельных мечтаний

навряд ли венчает лавровый венец.

Раб обстоятельств, привычек, желаний –

когда ты воспрянешь во мне, наконец?

........

Без громких фраз, трескучих слов –

есть в каждом страх, душа и совесть.

Как говориться: не дай Бог,

чтоб все они перемололись.

И в однородную муку

смешались, выйдя из горнила,

и перетёрлись все в труху

безвкусного мещанского гарнира.

........

Я долгое время считал, что беды нашей великой страны заложены в нас самих, её гражданах: это низкая самоорганизация и неизбывная российская привычка жить «на авось». Хлестнувший по стране Чернобыль и последующие катастрофы – тому доказательства. Но оказалось, что не все так просто…

А В О С Ь

С высоты неприметны детали,

и неярок рассеянный свет,

к этой теме, избитой, банальной,

всё же шел я и шел много лет.

Понял я, что себе мы – враги!

Я вокруг этой темы сужаю круги,

Долго-долго кругами над нею хожу –

Может зря, ни к чему и напрасно кружу?!

Где везения нет, и не та пошла масть –

до чего же привыкли мы головы класть.

Любоваться собой: оторви, мол, и брось!

До чего же привыкли мы жить на авось. На авось.

Грянет гром – лишь тогда

мы креститься начнем.

Почему-то всегда

одним днем мы живем.

Не умеем вперед

заглянуть ни на час,

только если припрёт

кто-то к стеночке нас-

начинаем скрестись,

подымаем аврал!

вот тогда берегись

хоть двенадцатый вал!

Но и тут, пусть кипит

как смола наша злость –

неизбывно сидит

наша вера в авось.

Наша вера, что можно до пота,

потрудиться какой-нибудь час –

и хана всем тревогам-заботам,

да мы шапками, шапками вас.

Против танков лишь голые руки,

вжи-и-к со свистом клинок и – вперед!

Знайте наших, мол, сволочи, суки,

наплывать, все равно повезет!

Повезет? Но какою ценою –

сколько крови народ наш прольет?

Скольких заживо в землю зароют,

скольких ветер в степи отпоет?

Через годы сотрутся детали,

потускнеет и выгорит цвет –

ничего нам ошибки не дали,

зло забудется людям во вред.

И по-прежнему в треске пожаров

будем тельники рвать на груди!

С новым лозунгом к новым кошмарам,

Наугад, будем дальше идти -

бесшабашно, с авоськой авосей,

ничего нам не надо и впредь,

лишь одно у судьбы мы попросим:

если выжить нельзя, – умереть.

Но не просто. В страдальческих муках,

безоружным кидаясь под нож,

против танков нацеливши луки,

с глупым воплем кому-то: «Даёшь!»

Неужели, нам, людям, приятно

свои жизни кидать на алтарь,

чтобы происки нью-бюрократа

искупать своей кровью, как встарь?

Это он твой проклятый задолжник!

Ты не брал у истории долг.

Человек, ты свободный художник,

ты товарищ другому, не волк.

Но ты ухарски машешь рукою:

наплевать, мол, что криво и вкось!

Этой теме не будет покоя,

пока все мы живём на авось…

..........

Там на далёком материке, неосознанные мысли о грандиозном предательстве и крутом изменении всей нашей жизни в результате так называемой перестройки, нашли воплощение в строчках, которые, к несчастью, сбылись…

Знакомо от века до века,

на веру нельзя не принять:

собака честней человека,

который способен предать.

Навряд ли о выгоде сущей

печется он ночью и днем.

Он, якобы хлебом насущным,

но не единым, вскормлен.

Он фразочкой яркой приманит,

укажет дороги-пути,

но после продаст и обманет,

и, вроде Ивана Сусанина,

сумеет нас в глушь завести.

Но Ваня под саблями шляхов

погиб как герой-патриот,

а тот, кто в Кремле нынче якает

загонит народ, словно скот,

на бойню – под танки и пушки.

Кровавый топор мясника

сверкнёт над пятнистой макушкой,

но дрогнет иуды рука…

И звон от упавшей короны

как плач полетит над страной.

И смоются шаткие троны

слепою и мутной волной.

Но новые будут ужасней,

и бешеней будет гроза,

оскаленней пасти-напасти,

и – неумолимей глаза!

Картины врезаются в память –

откуда я пласт этот поднял?

Откуда ты память, могла это взять –

я сам ничего не понял…

...........

Увы и ах!

В моих стихах,

обрывках фраз и междометиях-

кошмар и страх

ужасных метастаз

грядущего десятилетия…

.........

Чернобыль – это даже не авария и не катастрофа, а наступление новой эры, и боюсь, что ее нельзя назвать светлой. До сознания не доходит, но близок тот час, когда все золото мира человек согласен будет отдать за возможность дышать чистым воздухом и пить не отравленную воду, но увы, мосты сожжены, обратной дороги нет. Хотя, если бы мы поумерили аппетиты, еще некоторое время смогли бы продержаться до того момента, когда новый величайший гений сплотит людей на исправление содеянного. После Чернобыля был Спитак – это уже не случайность – закономерность; целая серия экологических и природных катастроф. А на подходе уже была социальная…

Немного у полярников было прав, и одно из них, к которому уже все привыкли и считали естественным, как дыхание – это право на «память вождя» – ежегодное поздравление с «серединой зимы» 22 июня. Конечно, мы понимали, что не сам Михайло Сергеич удосуживается вспоминать о своих летающих в космосе или плавающих на полярных льдинах согражданах. Короля играет свита. Но свитой тоже кто-то играет. И, похоже, все они заигрались. Голова у приспешников была настолько забита своими шкурными интересами, что им отказало даже элементарное чувство самосохранения – деловито срубили они сук, с которого и сверзлись.

ПАМЯТЬ ВОЖДЯ

Память вождя оказалась короткой,

как жизнь снежинки во время дождя.

Памятью этой хрипящие глотки

рвались награды особой не ждя…

Память вождя – это символ эпохи,

символ, который он сам и изжил –

даже на эти ничтожные крохи

он капитала не отложил.

Где же все те пустомели-пройдохи,

кто нас быстрее работать учил?

Как перестройку для них понимать?

Мишка, немного раскинув умишком,

всем им позволил мешками таскать.

Хапать, что можно и класть на сберкнижки;

только не в меру зарвавшихся слишком,

(то есть тащивших с огромным излишком),

тех по-отечески, царь Михаил

ласково и потихоньку журил:

Видите – стало в стране горячо?

Куйте железо, пока Горбачев!

Только концы сразу в мутную воду,

главное – глаз не мозолить народу.

Как над страной замаячили беды –

все расползлись по углам дармоеды.

Только народ, обнищавший, вопил:

Как же, мол так, объявил перестройку,

гласность, порядок – неужто забыл?

Грязный политик, до времени бойкий

гол по своим же воротам забил.

Отдал все знания, опыт и пыл

и из великой державы помойку

для иностранных хапуг сотворил.

Память вождя оказалась короче

песни, заброшенной ветром с полей.

Всё началось с не пришедшей к нам строчки,

Кончится – крахом империи всей.

.............

Контрастом горбачевской забывчивости было сердечное поздравление Рейгана. Это был дьявол похлеще нашего, но ведь сумел прикинуться ангелом. «От имени народа США…приветствую вас, выполняющих важные научные исследования»…Ну мы и растаяли. Тем более перед этим слушали по радио о его поездке в Москву. Вот уж где либералы наши оторвались. Все, особенно экзальтированные дамочки, облились поэтическим оргазмом: ах, ах, почтили нас, бесприютненьких. «Ах,…Рональд и Ненси Рейган идут и рука в руке». Ах, ах! Нашему слоненку дурно…Тьфу! Скоты и сволочи! Не знали еще мы в какое дерьмо вляпались! Этот артистишка не только свою Ненси за руку держал, но и нашего клоуна за глотку!

Трамвай – паутина,

а мы это мухи,

попавшие в цепкие руки разрухи.

Трамвай – паутина.

Кондуктор – паук.

и кто без билета – тем всем каюк.

История сделала гибельный крюк.

Нас заставляют: вертитесь ужом,

войте волками, колитесь ежом!

Главное: первым куснуть и удрать,

главное: клок у соседа урвать,

и, в идеале, ему же продать.

Все ваши помыслы – нитками белыми.

Что же, вы, сволочи, с Родиной сделали?..

............

А как развратили молодое поколение? Теперь многие убеждены, что все можно купить за деньги. А что нельзя купить за деньги, покупается за очень большие деньги. Когда разрисованные фантики составляют смысл и цель жизни – это страшно! Будто и не осталось уже правды, любви, дружбы, благородства…качеств, которые нигде и никогда не могут быть куплены ни за какие деньги! То, что нам внушали с пеленок, нынешним молодым придется вырывать у жизни путем проб, ошибок и тупиковых ситуаций. У многих ли хватит силы и мужества устоять против дорогих и дешевых соблазнов преисподней?

Чем дороже ценятся деньги, тем меньше ценится человеческая жизнь. Есть и другая причина: в безымянности жертв. Как правило, только наемные убийцы знают имена своих жертв. Кнопочная война или обстрел по площадям – исключает благородство. Зачем задумываться над тем, чего не знаешь?

Если вас коробит сравнение человека с мухой, беру его назад. А обезьяна лучше? А кондуктор-паук ничего вам не напоминает? Плохо, когда государство плетет паутину для своих граждан…

Но вот в Антарктиде, в каюткампании у нас как то ожила муха. Попала, очевидно, с продуктами, впала в спячку, а потом отогрелась. Было у нее и своё звучное имя – Люська. Видели бы вы, какой почет ей оказывали! Даже отмахиваясь, иногда от назойливой гостьи мы больше всего боялись повредить ей крылья. Имя и добрые традиции изменили обыкновенное среди людей безразличное, а то и кровожадное отношение к насекомому на доброжелательное покровительство. И целым ЧП было, когда каютский кот Димка одним ударом лапы прервал однажды ее веселый полёт…

Представьте себе бородатых мужчин –

ни черт им, ни дьявол не страшен,

и каждый с пургою один на один

не раз выходил в рукопашную.

У многих теперь покраснели глаза,

растерянно смотрим на муху –

уже не взлетит никогда, егоза,

и со щеки продублённой слеза

упала на сжатую руку…

........

Отдельная тема – приход человека к Богу. Глубоко личная и индивидуальная, но кое-что общее есть у всех. Вера ни в коем случае не должна быть показушной, модной или выгодной – обратной стороной примитивного атеизма. Вера – это потребность человека быть услышанным Богом, быть вместе с Ним, а не против… Я не говорю: «Господи, если ты есть, сделай то-то». В Его существовании я не сомневаюсь. Но Бог не слышит грешников. Сверхзадача: быть услышанным!

О, амбиции до черта

в человечестве заложено.

Впереди идет когорта,

что за гранями возможного

интуицией, сознанием

добывает себе знания.

Черное – источник бед,

всё оно идет во вред

человечеству и людям…

Бог для счастья создал свет,

светлое судить не будет.

То ж, что дьяволом положено,

будет все на нуль помножено.

.........

ПЕРВАЯ МОЛИТВА

Я не достоин был встречи с Тобой,

и поэтому громко молчал,

и проигрывал каждый свой бой,

обеляя себя, я других обличал.

Я не достоин был встречи с Тобой.

Позабыв о начале начал,

позабыв о конце концов –

нес я тяжкую ношу отцов:

по проклятию в обе руки,

и к своим непомерным грехам,

прибавляя и их все грехи.

Я не лучше, чем ноевский Хам…

Я не тем поклонялся стихам.

У котлов полумертвого знания

я хотел быть подобным богам –

без раскаянья и покаяния…

И, естественно, мордой о снег!

Хорошо еще снег, а не скалы.

Для любви ты рожден человек,

не для бунта и воя шакала.

Так прерви суетливый свой бег,

выпей истины той, что навек,

и тебе не покажется мало.

.........

Учить других мне совесть не велит,

хотя учителю не надо знать предмета,

в ученье главное, чтоб зерна проросли

из подземелья к солнечному свету…

Себе трудней чего-то доказать.

Счастливым исключением из правил

явились те, в ком Божья благодать

поступками и жизнью мудро правит.

А мы все мечемся, без тронов короли,

и нет в нас места, чтобы без изъяна,

забыли мы, что люди соль земли,

Господь нас создал, а не обезьяна!

И мы сожгли мосты и корабли,

и перед нами черной пастью – бездна…

Учить других мне совесть не велит,

А если б и велела – бесполезно.

ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ ЗЛА

Чтобы мы не закисли,

и жизнь нас везла,

существует зависимость

сил добра и сил зла.

В человеческой стае

грубо действует он,

в нас самих обитая. –

этот жуткий закон!

Из глубин подсознания,

как ребячья игра,

наша вера заранее

в справедливость добра…

Но, Христос, по науке

сохранения зла –

за хаос и разруху,

и другие дела –

всех – по левую руку,

начиная с козла…

Страшно там оказаться –

имя им легион.

Правым вправо пробраться –

означает спасен!

И негоже нам сетовать,

пока смерть не взяла,

по закону по этому

сохранения зла…

.........

Уничтожить зло

даже злу назло –

это тоже не меньшее зло!

Если вам повезло –

не коснулось вас зло –

вы счастливый, но не спасенный.

Поменять бы свое ремесло

на отшельника путь обновленный.

........

На безрыбье и раки как рыба,

на беззверье – и суслик обед,

на безверье никто за спасибо

не согласен читать этот бред…

Мыслейхватит на том, на поэму,

генератор идей не затих,

узнаю я и вижу проблемы,

но не знаю, как выразить их…

Человек испытал все на свете

жизнью, смертью, бессмертьем своим.

Не осталось на нашей планете

ничего не воспетого им.

Все вселенские тайны открыты,

только толку от этого – чуть:

все открытое вновь позабыто,

все забытое будет открыто -

Может в этом и есть наша суть?

Мир изведан ученьем и верой,

откровеньем, пророческим даром.

Он прошел испытание скверной,

причащенье – вселенским пожаром.

Он узнал как любить беззаветно,

только в сердце, увы, у него

нет стремленья ни к Божьим заветам,

ни любви – для себя самого…

Человек испытал все на свете

жизнью, смертью, бессмертьем своим.

Не осталось на нашей планете

ничего, что не проклято им…

..........

Вот вам неизвестное пророчество:

Не родился гений одиночества.

Как родится – час настанет мщения,

И конец для гения общения.

......

Пить, так пить – сказал котёнок,

когда понесли его топить…

Он, впрочем, был совсем зеленый,

и не успел еще пожить…

А мы, хоть мы и скандалисты,

но не такие фаталисты.

Мы видим жизнь, а что потом –

нам говорит Писание…

Котенок, сделавшись котом,

построить может кошке дом,

прихлопнуть мышь (с большим трудом),

ну, в крайнем случае, кротом

себя в листве зарыть…

и лучшее, что может быть:

ему из «чаши» той не пить.

..........

ВЛАДИМИРУ ЛЕВИ

От диагнозов отказываясь

он ученостью отмазывается.

Древний, молодой кумир…

Главное, чтоб понял мир:

ты как ближнего своего

возлюби себя самого!

Говорю я с беспокойством

про любовь, а не самодовольство.

Про тяжелое себязнание,

а не самособойлюбование.

Кто уверенно и без ломаний

себя любит такого, как есть,

только тот и других понимает,

ценит совесть в них разум и честь.

Эта истина не отменится,

повторим ее снова и снова:

что вначале не дело, а Слово,

в этом жизни всей нашей основа.

Жаль, добро человеком не ценится…

........

Итак, мне предстояло умереть.

Иль победить. Без права на ошибку.

И было сильной роскошью посметь

Узнать судьбы угрозы иль улыбку.

А на миру и смерть всегда красна,

но здесь не так, здесь гибнут в одиночку –

без ярких женщин, музыки, вина,

а просто выйдя в ветренную ночку.

Вслед за тобой метель залижет след –

нет веселее для нее забавы.

ищи-свищи потом хоть сотню лет:

ни памяти, ни почестей, ни славы…

Итак, мне предстояло умереть,

но к счастью, малость обсчитались,

все те, кто предрекал мне смерть –

душа моя и тело не расстались.

Я оживал и отходил от бурь,

и снова кожей чувствовал брусчатку,

учился снова неба пить лазурь,

и привыкать к российским беспорядкам.

Итак, я обречен был жить,

и возвратиться с белоснежной глыбы,

которая могла и задавить,

но не сумела – и на том спасибо.

Зато меня чуть быт не задавил.

Вдвойне противно, мерзко и обидно:

я уезжал – порядок, вроде, был,

вернулся – ничего не видно.

Разброд в стране, шатания весны,

медведь российский вылез из берлоги,

еще не ведает, какие будут сны.

не представляет суть своей тревоги.

Всё по талонам, даже соль и спички,

и первой в дефиците – совесть.

Кремлевским перестройщикам приспичило

окончить едва начатую повесть-

за что боролись, мол, на то и напоролись.

Вот вам свободы мусорные баки,

усвойте психологию собаки:

все это очень просто, дорогие:

коль сам не жрешь, тебя сожрут другие.

Политик, что плохой танцор:

ему всегда чего-нибудь мешается.

Вот почему в России власть – позор,

и мы всегда к позору возвращаемся.

.........

ЕСЛИ БЫ МОЛОДОСТЬ ЗНАЛА

Как люто надо ненавидеть,

чтоб сделать столько черных дел…

Я ожидал бардак увидеть,

но не такой же беспредел!

Россия! Как же ты устала!

Твоя печаль пока светла,

но если бы молодость знала,

и если бы старость могла…

Ах, если бы думать заранее

куда мы загоним страну.

Но осознание знания

не помогло никому.

Своею рукой с пьедестала

согнали добро вместо зла.

Ах, если бы молодость знала,

и если бы старость могла…

Россия, что бочка с запалом,

и всякая жирная сыть

с гаванской сигарой мечтала

на порохе том покурить…

И не покажется малостью

вселенский раскатистый гром!

И молодость, ставшая старостью,

прозреет в бессилье своем.

........

Я пока не устал,

только в белом краю

черноте пьедестал

возвожу-воздаю…

Я хриплю и пою

на последнем краю,

у последней черты

пустоты, пустоты…

И пускай моя тень

мне не в силах помочь

проклянуть черный день,

вспомнить белую ночь…

........

Родившись, я стал умирать.

И взявши за точку отсчета

необъяснимое что-то

стал годы прилежно считать.

Родившись, я стал умирать.

В горах камнепады и сели

меня спеленать не успели,

привыкший, со смертью играть –

Родившись, я стал умирать.

И что в результате добился?

Всю жизнь не тому я учился,

охрипший, устал повторять:

Родившись, я стал умирать.

И мысль меня темная гложет –

продать свою жизнь подороже,

но знаю, увы, наперед,

что грешника далее ждет.

Поэтому надо поверить,

что Бог перед нами все двери

открыл и успел объяснить:

родившись, нам следует жить.

..........

СТАВЛЕННИКИ ЧУЖЕБЕСИЯ

Раньше были на Руси караси,

и когда им говорили: проси

всё, что хочешь – будет вмиг обеспечено! –

Эта рыба твердила в дурмане:

нам плевать на блага человечества,

любим жариться мы в кислой сметане

на родных сковородках Отечества.

И в России это рок – не случайность:

нам размах не позволяет мельчать,

и поэтому с одной глупой крайности

мы в другую будем бешено мчать.

Мало нам своих облезлых СОБЕСов –

с потом, нервами, слезами людей –

мы дорогу иностранным балбесам

проложили до кормушки своей.

За бесценок им газ-нефть-древесину,

и того же дурака-карася,

что отличнейшей рабочей скотиной,

побираясь будет жить и прося.

Мы в безвременье всегда куролесили:

вдоволь было и громил и горилл…

Правит нами дух чужебесия,

настежь ад ворота открыл.

Из помойки, да в князья перестройки,

взгромоздившись на народный хребет,

правит нечисть свой шабаш шумно-бойкий,

заметая след этих лет.

Пир чумной не скроет темная ночка,

вам заплечное не век новоселье,

вот и дно уж показалось у бочки –

эх, и тяжкое вам будет похмелье.

.........

Ставленники чужебесия планомерно вдалбливали, что идея плана это и есть то великое зло, от которого пошла у нас нищета, а стихия рынка добро и изобилие…

В антарктической экспедиции у каждого отряда тоже был свой план, особенно напряженным он был у нас метеорологов – непрерывная, не прекращающаяся день и ночь регистрация всех малейших изменений погоды. Хотя многие откровенно бездельничали, это тоже было предусмотрено планом… Такая несправедливость нас очень злила, отсюда и пошло разделение участников экспедиции на «полярников», которые обеспечивали основной исследовательский груз и «зимовщиков» – захребентиков, для которых главным было, пристроившись в тепленьком местечке прозимовать – безусловно в тяжелейших природных условиях, но без пользы для других, без особых задач и ответственности. Мы понимали, что виноваты не эти вынужденные тунеядцы, а умачи, которые так спланировали. И мы вынуждены были тянуть эту лямку за троих-четверых, зная, что за нас, и главное, лучше нас никто эту работу не сделает. Это большой стимул – знать, что на данном месте ты незаменим. Хотя такое положение и дискредитировало идею плана…Глаза не могут врать, а если это происходит, то виноваты мы сами со своим желанием обмануться. Мы – обманулись. Полночь России наступала как всегда по плану, этап за этапом доводилась до логического конца, то есть до хаоса…

ПОЛНОЧЬ РОССИИ

Когда мне говорят про план любой ценой,

невыполненье выдав за обиду,

мне чудится далекий и иной

сияющий твой берег, Антарктида.

И если там нам часто рисковать

башкой пришлось, для выполненья плана,

то здесь – зачем мы позволяем гнать,

себя, как на заклание барана?

Когда на грани срыва план,

то главный виноват баран!

Но это в голову ему,

барану, не придет.

По миру пустит он страну,

в бараний рог согнет…

А после крайнего искать

предложит и найдет.

И этим крайним должен стать

безропотный народ.

«Так дальше жить нельзя!» – орёт

динамик день и ночь.

Вот ананас макака жрёт

и кто-то рябчиков жует,

буржуем стать не прочь.

Что-то в истории было, но как

сделать нас стаей бездумных макак?

Все передумал прораб перестройки,

знал, что народ наш на пакости стойкий:

там где другие трубят как слоны,

он лишь почешет пониже спины…

Была перестройка у всех на слуху –

заглохла, затерлась в гнилую труху…

Жив по сей день перестройщик наш славный,

такой добродушный, веселый и справный.

Всё еще носит старушка земля

бравого экс-короля из Кремля.

Нам он когда-то до хрипа вопил:

вкалывать нужно на грани сил!

Сам же за гранью, то бишь за границей

время свое проводил на дурницу.

По возвращенье спускал нам ЦУ

(ну и ребята сидят в ЦРУ)!

И до поры мы до времени бойко

дружно орали: даешь перестройку!

Гласность давай! Бюрократам – пинка!

Хватит партейцам валять дурака…

Благодаря этой вот перестройке

скоро у нас как собак на помойке

партий возникло – не перечесть;

только понятия – совесть и честь –

стали обузой и наш паровоз

бросив прицеп и колодки колёс,

вдруг, заскользив, полетел под откос…

Некий ловкач как ненужный груз

снял сам вопрос: «а зачем нам Союз»?

Каждый схватился за край одеяла,

дёрг на себя – и Союза не стало!

Новые троны – как с почек листы –

бац в одночасье! И бездна раскрылась…

Сам перестройщик – зайцем в кусты:

я не хотел, мол, да так получилось…

И годы настали тоски и бессилья,

и черная полночь легла над Россией…

Страх позади, мрак впереди…

вот почему я шепчу: "погоди".

Снова безмолвствует русский народ,

так и не выбрав: назад иль вперед…

.........

Возмущало даже не столько плохое положение дел, как лживость и продажность так называемой элиты. Поначалу-то мы верили и радио и прессе (телевидения в экспедиции не было). Верили и ужасались и возмущались. Это потом многие поняли, что широко открытые глаза наши стали еще более зашорены. Ложь стала основой политики. Интересно, способны ли они в принципе говорить правду и сколько им надо заплатить за это?

Почти у края и у ада дна

я понял, что скрывается за ложью.

А «праведность» лишь евнухам дана,

что ненавидят заповеди Божьи…

.............

Ты знаешь истину? Тогда её не трожь,

и даже близко к ней не приближайся –

ни штурмом, ни измором не возьмёшь.

Ты знаешь истину? Тогда иди, покайся…

..............

Лживы, наверное, эти и те:

первые, кто на большой высоте

руль отобрали на трудном пути,

в рай, но без Бога решившись идти;

Лживы и те, кто на пашне из грязи

новых нуворишей вытащил в князи.

Те забрались через несколько лет

с нашей же помощью к нам на хребет.

Кнут подобрали, царя учредили –

словно всю жизнь в коноводах ходили.

Новые Сильверы, Флинты и Морганы,

с помощью наших же внутренних органов,

прут словно тесто у тещи в духовке –

так присосались-пристроились ловко!

Совесть у них никого не заела –

нет ни конца и не дна беспределу.

Страх позади, мрак впереди,

вот почему я шепчу: погоди…

Снова безмолвствует русский народ,

так и не выбрав: назад иль вперед…

...........

Но, повторяю, тогда в экспедиции мы особо над этим не задумывались. Смутно догадывались, что ничего кроме вреда не получиться, поскольку благое дело надо выполнять чистыми руками, это уже много позже почти выкрикнулось:

Кусок дерьма в котёл забился,

кипел, подпрыгивая бойко,

пока на нас же не излился

вонючей, гнусной перестройкой!

Всё! Надоело! Ни слова о политике. Имея единственным источником информации радио и лишь изредка, полугодовой свежести почту, мы жили в мире своих иллюзий. Борьба со стихией занимала у нас слишком много времени и сил. Азарт сменялся отчаянием и чувством одиночества, а у «последней черты» на смену им приходило чувство лёгкости, уверенности, ощущение победы. Целая гамма эмоций в кратчайшее время.

Истлел закат в пурпур одетый,

последний луч блеснул как нить;

и нет в душе моей ответа

на то, как надо дальше жить.

Опять накинулись невзгоды –

бегут шакалами во след,

а мы у моря ждем погоды:

о Боже, дай же нам рассвет!

......

Я как будто на реке Ориноко

в редкой цепи первопроходцев –

так тоскливо и одиноко,

сумрачно, словно на дне колодца.

Разве исследовать эту реку,

которая жизнью зовется?

Разве вычерпать эту тоску,

что вот-вот через край перельется?..

........

ИТОГ

Здесь в пургу идешь как в космос,

жизнь свою на кон бросая.

Антарктида – это остров

с пропастью без дна и края.

Антарктида – жизнь во мраке,

нить надежд и планов крах,

в небо взлёт и буераки,

жуть, восторг, сомненье, страх!

Антарктида – жизнь при свете

за чертой последних сил;

лишь тебя на белом свете

человек не покорил.

Всевозможных толкований

в бесконечность вьется нить,

впрочем, дело не в названье –

зимовать здесь, значит жить.

........

ЕСЕНИНУ

Светлое пробьется всегда

сквозь черное –

как струйка воды к жерновам –

точёная.

Кубок в стенку! Не склеить.

Так и удар в спину.

Убеждением греюсь,

от него стыну…

Прав-не прав, полночь

все грехи спишет.

Это кто там по-волчьи?

Громче, громче – не слышу!

И когда не в мочь,

тогда воешь – не видишь!

Ах, проклятая ночь –

ты людей ненавидишь!

Черная тварь, чур меня, чур.

Серная гарь…шелковый шнур.

Ах, Серёжа! Зависнув над бездною,

не себя ты хотел погубить.

Не хотел ты Русь видеть железною,

не хотел адской чаши испить…

Твоя искренность, правда и нежность –

это пропуск к заоблачным далям;

твои строчки скользят безмятежно –

словно машет цыганка шалью…

Смерть, вцепившись в тебя мертвой хваткой,

с хрипом вырвала строки прощанья –

в тишине напряженной и шаткой:

«До свиданья, друг мой, до свиданья…»

...........

На камнях так называемого антарктического оазиса, поверхности, которая на недолгий летний период (с ноября по февраль) обнажается ото льда, нет земли, нет, соответственно и растительности.

Бывает, что камни нагретые

трещат словно в печке дрова.

Здесь страшно короткое лето,

и жутко сурова зима.

.........

И всё-таки сказать, что на материке совсем отсутствует какая бы то ни было фауна нельзя. В разгар антарктического лета, приглядевшись, обнаруживаешь на камнях побережья лишайники и мхи – уникальные, удивительные растения. Учитывая жесточайшие природные условия, растут они крайне медленно – миллиметр за столетия. Вот лежит у меня на столе желто-зеленая щеточка, и растению этому никак не меньше 30 тысяч лет. Но миллионы лет назад ось вращения Земли была другой и в Антарктиде, тогда тропическом материке, буйствовала совсем другая растительность, окаменевшие остатки которой находят по сей день. Сейчас от былого изобилия остался лишь мох. Даже пингвины, тюлени и поморники здесь – временные существа. Мох – постоянен и вечен.

МОХ АНТАРКТИДЫ

Невзрачный серенький ковёр

на камнях распластался гулких.

Кто в эту даль тебя завёл,

и бросил в темных закоулках?

На эту жизнь тебя обрёк,

на стужу – не бывает хуже,

на злой, неумолимый рок –

скажи, тебе всё это нужно?

А может лучше, если дождь,

и с крыш веселые капели?

Тебя ж бросает, вижу, в дрожь

холодным посвистом метели!

А что – слабо поговорить?

У нас здесь времени навалом.

Скажи, приятель, сколько жить

осталось мне на этих скалах?

К тебе я прибегал не раз,

ты райской кущей был, наверно,

твоя краса не на показ,

мой друг, единственный и верный.

Перед тобой стояло: быть-не быть?

Уйдёшь под снег, как в панцирь черепаха…

Ты неизменен, в этом шанс прожить

тебе не зная горечи и страха…

.............

Мельчаю, братцы. Право слово

Забыл – зачем и где искать;

когда живешь на всем готовом,

не пыжься истину понять.

И в примитивном, превентивном

я не пойму: аду, раю –

я потихоньку деградирую,

и гимны глупые пою…

И всё-таки один – не воин.

На дно! В свои больные сны,

где нет ни радости, ни боли,

ни слёз, ни страха, ни вины…

........

В то время на наших метеостанциях, да и не только – по всей стране вводили бригадные, семейные и еще Бог весть какие подряды, что и подтолкнуло меня написать шуточный цикл.

СЕМЕЙНЫЙ ПОДРЯД

ЭВМ И ГАДАЛКА

Проявив вековую смекалку

(ведь ума им не занимать),

собрались как-то вместе гадалки,

и решили подрядно гадать.

Всё чин-чином: патент получили,

разделили влияния зоны,

свой гадальный Устав сочинили,

обойдя, там где надо законы.

А для важности, более сущей,

по программе – ни дать и не взять –

принялись они строго научно,

на кофейной на гуще гадать.

Их прогнозы сбывались нередко:

что ни сон – откровения суть!

Повалил к ним народ, понаехал –

кто по делу, кто просто взглянуть.

Но так просто на них не заглянешь,

и в погляд убедят погадать.

«слушай, девка, а ты не обманешь,

ну откуда ты все можешь знать?»

«Мне зачем, золотой, это нужно,

да не я это вовсе, а рок…

Есть и мазь для втиранья наружно,

а вот этот – вовнутрь – пузырек».

Сдуру я притащился по новой,

и решился: была-не была!

«Погадай мне на даму бубновую»!

«Погадаю, какие дела?»

Протянул я доверчиво руку,

для чего-то сдал кровь им, и вот

услыхал все про ту же разлуку,

только вспомнил: Федот, да не тот!

«Как же так – я кричу –говорили

прошлый раз, что разлуки нема!

Вы с меня уже деньги слупили,

и сейчас я плачу задарма».

А в ответ улыбаются нагло,

Говорят: «Да ведь то – прошлый раз.

Не возьмешь нас как щуку за жабры,

хоть в ООН напишите на нас».

«Где у вас книга жалоб, давайте!

Черкану пару ласковых строк.

На себя хоть разок погадайте:

где придется мотать вам свой срок?»

............

НОВЫЙ КАИН

(или «Граница и метро»)

Недаром так много о нем говорят –

избитая тема – семейный подряд…

А темы избитые тем и влекут:

за них, хоть убейся, – не привлекут.

Легко воскресить нам любовные чары

красавиц-цариц – Клеопатры, Тамары.

Тема избитая – самая-самая;

ты вот попробуй про пома иль зама –

тех, кто с тобою сейчас на площадке –

с гуся вода, а с них гладкие взятки.

Кругом деловые и трезвые люди –

такие как Каин Иванович Птицын,

который решил, что с брательником будет

брать вечный подряд на охрану границы.

Семейный подряд – это ново и веско,

повсюду он мчит на зеленый сигнал,

и Каин к нему прицепился довеском,

еще одной формой его арсенал

пополнив. А что – мы теряться не смеем,

подряд, так подряд. На границу? Ну, что ж…

Купил он собаку для этой затеи,

ружье уже было, такое, что дрожь

и ужас на честных людей нагоняло –

пищаль ермаковских далеких веков,

давно оно, правда, уже не стреляло,

а только ужасно и смрадно воняло

и все отравляло на 20 шагов.

…

Вот его граница,

дом его родной

Каину не спится –

потерял покой.

Трудовая вахта,

боевой дозор,

бегает по травке

людоед Трезор.

А брательник Каина

щурится хитро:

день деньской копает

землю для метро.

Заполняет бланки,

проставляет гриф,

будет счетец в банке,

есть на всё тариф.

И зачем шпионам

рисковать башкой

когда есть законный

способ и простой:

захотел чего-то

мало ли – взглянуть –

и делов всего то –

на метро махнуть.

Вечером – обратно,

с женами, детьми…

Каину иль брату

только заплати.

Денежки освоив,

этак, через год

Кемпинги построят

и свечной завод…

А потом брательника

можно и пришить,

нечего бездельнику

задарма платить.

Ухнет из пищали,

иль дубиной в лоб –

забирай с вещами:

умер остолоп.

Смерть пришла непрошеной,

вот и околел,

видно нехорошее

что-то братец, съел…

............

ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ МАЯКОВСКОГО ПОЭМЫ

Кроха сын к отцу пришел

и спросила кроха:

–А полярник хорошо?

или это плохо?

Гривою тряхнув седой,

молвил папа грозный:

будет, сын, у нас с тобой

разговор серьезный.

Ты зачем это ружье

зарядил горохом?

Знаешь ведь, что не твоё –

брать чужое плохо!

Поливаешь огурец,

сушишь папе воблу –

тут ты, право, молодец:

будет закусь добрый.

А к чему, скажи, кота

ты купаешь в луже?..

–Приручаю к холодам

и метельной стуже.

Чтобы он не заболел

в край попав суровый,

чтоб от вшей не околел,

был всегда здоровый.

Воблу, папа, я припас

вовсе не для пьянки –

это штормовой запас,

он запаян в банке.

–Географию, сынок

знаешь ты примерно –

это очень хорошо,

может даже, верно.

Притащил рогатку в дом.

и мешок консервов –

это что тебе – Содом,

иль Гоморры скверна?

–Географию учу,

мне она сгодится,

так как скоро полечу

в Антарктиду птицей.

А рогатка? нет верней

чем она оружия –

там как раз полно камней,

и консервы нужны мне.

–Сухари сушить на квас

взялся – молодчина.

Плаванье освоил – брасс-

ну а в чем причина,

что ты стал молчать как сыч,

что ладонью бьешь кирпич,

спать ложишься в башмаках…

Дрянь картина! Дело швах.

–Вовсе нет, совсем не швах!

туфли правда на ногах,

но не медля и без сборов,

чтоб с постели прямо в горы.

Сухари ребром ладони

буду я рубить на склоне.

Приучаюсь я молчать,

чтобы легче зимовать,

плавать в озере пингвином,

на камнях, не на перинах

спать. Ходить не на горшок…

Ведь полярник – хорошо?

–Хватит! Больше не могу –

закричал папаша.

–Ладно, я тебя возьму

на зимовку нашу.

А сейчас гулять пошел,

и не лезь с подвохом,

что такое хорошо,

и что такое плохо…

............

Я жизнь придумал, словно образ милый,

вкатил на гору и спихнул назад –

и вот качусь, лечу со страшной силой –

неуправляемой энергии заряд!

Взрываю зло, которое по силам,

сметаю все, что можно сокрушить…

Я жизнь придумал, словно образ милый,

узнать бы мне как надо просто жить?..

..............

Зачем мне знать грядущего пути?

их все равно не обойти.

К ним предстоит прибиться все равно –

дано нам знание о них, иль не дано.

Я б поумерил ясновидцев прыть –

кликушеством судьбы не изменить.

Что перед будущим наши все науки?

Судьба из прошлого к нам тянет свои руки.

...........

Назови мудрецом дурака –

он таким соловьем защебечет,

и откроет он мир, а пока

льются только дурацкие речи…

Назови мудреца дураком –

с ним в историю въедешь негромко:

на осле он, а ты за ослом,

как мишень для насмешек потомков.

...........

Гостили у нас на станции девушки лыжной группы «Метелица». Элитный такой московский клуб. Богема. И цель их похода в Антарктиду была такая же двойственная, как и их женская натура. С одной стороны «покорение» южного полюса. Похвально, но для чего было так напрягаться? Неужели это единственный способ самоутверждения?

Да, ответствовала капитан команды Валентина Кузнецова, мы призваны снижать порог мужского героизма. Ну, что ж, милые дамы, этим вы занимаетесь еще со времен Евы. Занятие это вам еще долго не наскучит. Правда оно дорого обходится тем же мужчинам, но это уже дело десятое…Начальник экспедиции Юрий Андреевич Хабаров попросил меня обучить двух прекрасных представительниц основам метеонаблюдений, так как они во время похода якобы собирались делать «научные метеорологические открытия». Они оказались прекрасными ученицами, к тому же одна из них – Валентина Шарова, писала замечательные стихи и я рискнул показать ей свои. Кажется, они ей понравились, во всяком случае, она первая назвала мой стиль философским и тем спасла почти целый сборник от уничтожения, так как я уже было собирался делать очередную ревизию…

Я не хочу по глупым жить законам,

в теснейших рамках, отведенных мне –

не для того я улетал из дома.

чтобы в чужой свихнуться стороне.

Все тяжелее давит память прессом,

даст Бог, осмыслю этот жуткий сон,

сорвав последнюю у пропасти завесу:

зачем я здесь? зачем я был спасён?

А в жизни – никто ничего не расскажет,

а в смерти – уже бесполезно винить.

Время прядет свою хитрую пряжу.

Нитка оборвана. Чья это нить?..

.........

ГЛУБИНА

Мне нырнуть бы до дна,

но мешает она –

глубина, глубина…

Говорю я ей: «на –

Золотого руна».

Но она так бледна,

так несчастна она.

Но она – как волна,

как восторг без вина.

Мне нырнуть бы до дна,

но мешает она,

но мешает она –

глубина, глубина…

........

Не ищите смыслов тайных

на поверхности – их нет.

Не случайно, не случайно

всё великое за бред

принимается заранее,

и лишь после, под конец,

политое грязью, бранью,

обретает свой венец.

Вот тогда его отмоют,

и покажут в зеркала,

вспомнят, памятник откроют,

те, кто запрещал вчера.

Понапишут мемуаров

с текстов всем давно знакомым:

всё, что прежде было старым,

всё в дальнейшем станет новым.

........

НА ВКУС, НА ЦВЕТ

В восприятии нашего мира

невозможен, увы, камертон:

Лев Толстой ненавидел Шекспира –

мыслил тот по-другому, чем он.

.........

Я назвал бы последующие стихи мгновенным экспромтом, но тогда их все так следовало бы назвать, потому, что все, мной написанное писалось на едином дыхании, без всякой последующей обработки.

Где тут на подвиг сдают?

Кому дифирамбы поют?

Как оказаться в раю –

Слышишь?! Кому говорю?

Долго по календарю

нам дожидаться зарю?

Что не люблю – истреблю,

и даже не посмотрю.

Поздно.

Прощальная трель.

К звёздам

заперта черная дверь.

Брови нахмурены грозно:

что это вы – серьёзно?

Поздно! Поздно! Поздно!

Поздно – не рано.

С телеэкранов –

стадо баранов.

Странно, странно…

..........

Здесь вдоволь жалоб и упреков

и душ, холодных, словно лёд…

Ни добрым словом, ни намеком

никто тебя не помянет.

Стою я у расстрельной стенки,

из темноты прицел маячит,

лимоном выжат, сняты пенки,

и ничего уже не значит

добро. Здесь зло одно вершится.

Успеть бы только помолиться.

.............

На фоне дрянной примитивной рекламы,

печати, что нам промывает мозги –

все мы участники пошленькой драмы,

и впереди, как в тумане – ни зги…

............

Быль – это боль,

что терзает и гложет,

словно голодная свора собак.

Быль – это пыль,

и она нас тревожит

тем, что чего-то ты сделал не так.

Это и сладость воспоминаний,

если обиды помножить на ноль,

это порывы ушедших дерзаний –

как ни крути всё же быль –

это боль

...........

Я не люблю, когда меня ругают,

пусть не со злобы, но зазря!

Я сам тогда ругаться начинаю,

и делаюсь опаснее вепря.

Я не люблю, когда меня жалеют,

в особенности если это фарс.

От этого я просто сатанею,

кидаясь в драку без команды: фас!

Я не люблю, когда пройдоха жалкий

сует мне в нос вонючий чебурек.

Я не люблю, когда дубастят палкой

за то, всего лишь, что ты человек.

.............

Говорили, что в этом спасение –

шоком вылечим, мол, поколение,

бедность, мол, уберем, как явление…

Но зачем же – с самим населением?

..........

Всё больше и больше растерянных лиц.

смех с плачем – и те истеричны…

Мы стая голодных, встревоженных птиц.

и даже права у нас – птичьи.

Всё больше и больше испуганных лиц,

и есть от чего опасаться:

в мелькании спиц на нас сто колесниц –

развал, нищета, инфляция…

Всё больше и больше упитанных лиц.

Заплывшие жиром глазки

моргают с экранов, газетных страниц,

а жирные губы нам шепчут сказки…

Всё больше и больше потерянных лиц…

..........

Те, кто рисуют – рисуют нас черным на черном:

очень удобно: никто и не будет искать.

мир разлетелся в амбициях вздорных,

каждый мечтает лишь камни бросать.

Время упущено и оттого на планете

кровь и вражда и безумия ветер.

..........

Одно из первых послеантарктических впечатлений.

УМИРАЮЩАЯ СОБАКА

Она смотрела умными глазами,

она ждала: хоть кто-то подберет…

Но равнодушен мир под небесами,

и мы прошли, а смерть всё не идет.

Бездомная красивая калека,

на рельсах перед шумною толпой –

за что же тебе верить человеку –

какие мы все гады, пред тобой!

Умчалась вдаль стальная дрянь и мерзость.

Никто не смог ни взять и ни добить…

И этот взгляд мне будет душу резать,

и вечно будет раны теребить…

...........

НИЩЕНКА

Знакома, не правда ли, эта картина:

напротив сверкающей глянцем витрины

старуха убогая с древней клюкою,

с протянутой к миру пустою рукою?

Снуют господа, белоснежные дамы,

наморщивши носик: сейчас, мол, подам вам.

Ухмылка презренья к лохмотьям –

ну как же, мол, так вы живете?

А старость не радость, горький удел,

особенно тех, чей карман похудел.

Холодные ночи, голодные дни…

И бабка все шепчет: «господь вас храни…»

Господь вас храни.

Господь!

Вас!

Храни…

........

Как получилось – не понимаю:

общество наше разбилось на стаи.

Бывшие грады, деревни, поселки

вдруг превратились в джунглей потемки.

Там, где звучал раньше радостный смех,

постные маски на лицах у всех…

Что с моей Родиной вдруг сотворилось –

я хочу знать: как всё это случилось?..

............

Нашу землю накрыло туманом,

там царит запустенье и мрак.

На бескрайних полях по бурьянам

бродят стаи голодных собак.

Злость и зависть и страх в этом мире,

нищета, униженье везде

разбегаются волнами шире,

как от камня круги на воде.

И удел моей бедной страны

как всегда уповать на везение,

на пророков со стороны,

и надеждою жить на спасение.

..........

ПОЛОСА НЕВЕЗЕНИЯ

Жизнь, как зебра – в полоску,

но удач чудеса

к нам приходят не просто

в основном полоса

руки черные тянет,

словно летом загар,

и уже не отстанет:

за ударом удар

наглый и методичный

в кумаче палача,

не абстрактный, а личный

нанося сгоряча …

И забыты благодарения

и ты сам – словно зверь.

Полоса невезения,

Полоса невезения

правит нами теперь.

И куда б мы не ринулись,

всюду та же задача:

как быстрее нам вырваться

с полосы неудачи…

.........

Клин ли клином-

чем хуже, тем лучше?

Мало на спину

ударов получено?

Долго мужик запрягает коня,

мается рядом его вся родня:

ну же, быстрее, мать-перемать!

кто-то суется ему помогать,

кто-то вступает с помощником в пренья…

Не безгранично медведя терпенье.

Миг твой, удача, всей жизнью ловишь,

если поймаешь – не остановишь!

Если уж все-таки запряжёт –

русский мужик пол вселенной снесет.

Лишь бы уйти от полоски тлетворной.

Ну почему нам струится во вред

свет неудачи позорный и черный,

душу сжигающий дьявольский цвет?

Есть ли хоть маленький в тучах просвет?

Пусть не полоска, а нитка везения…

Господи, грешникам дай нам ответ:

есть ли для Родины нашей спасение?

..........

ПОЧТИ ПО ВЫСОЦКОМУ

Подумаешь – державу развалили!

Подумаешь –о стенку головой…

Утешься тем, что мы на свете жили,

скажи еще спасибо, что живой.

Подумаешь – пол-литра – пол зарплаты,

а на запой – не хватит годовой,

пори мешки и шей себе заплаты,

и говори спасибо, что живой.

А если утром встанешь чуть помятый –

не торопись пропеть за упокой,

сотри лапшу, и оба уха – ватой,

сказав еще спасибо, что живой.

Ну что ж такого, что ремень затянут,

буржуй от жира вовсе сам не свой…

Ну, экология – цветы от пыли вянут,

но сам-то ты пока еще живой.

Наверно мы не этих выбирали,

наверно зря не вымели метлой,

и толку то, что под конец узнали

кому сказать спасибо, что живой…

.........

Это уже послеантарктические впечатления, основанные на неимоверном контрасте: было-стало. Мог ли я тогда подумать, что это лишь цветочки? Впрочем, все они растут в болоте политики. Срывая их сам погружаешься в это вонючее месиво и оно засасывает всё глубже…Я ведь уже, кажется, зарекался…Всё! На последних страницах – только лирика.

О счастье мечтаем: каким оно будет?

Или вопим как о чуде пропащем,

но почем-то не думают люди

искать его здесь и сейчас – в настоящем.

Придумав мгновенья, секунды, года.

пытаемся время постичь.

А время – сквозь пальцы – как в речке вода,

а время – оно-то ведь было всегда:

глотками его не испить.

О счастье мечтаем, к счастью стремимся

В ужасах ночи и солнечным днем,

Мечемся всё и чего-то боимся,

В счастье играем, но в нём не живем.

............

За бегущим днём бегу я.

чтобы только не отстать,

чтоб догнать тебя такую,

а догнав, поцеловать…

На бегу, на бегу я

вижу я тебя другую,

не такую, не такую,

как на самом деле есть.

Впрочем, ты сама не можешь,

мне сказать, что тебя гложет,

и зачем тебя тревожит

всякая дурная весть?..

........

Был бы толк, да втолкан весь-

хоть на гвоздь его повесь.

Ни бегущим, ни ползущим

не окажут в жизни честь.

Так же как просящим, ждущим…

Путь осилит лишь идущий.

.........

Я шепчу тебе: «Афродита!»

Тебе чудится: «А иди ты…»

И конечно, обида в комок.

И конечно – все нервы на сцену,

этой фразочкой, словно поленом,

по моей же спине, так, что взмок.

Не прошел все же даром урок –

слышать хочешь лишь то, чего ждешь.

Очень часто мы правду за ложь

принимаем и искренне, кстати,

Я однажды сказал себе: «Хватит! –

и в сердцах проворчал – А иди ты!»

Только слышу в ответ: «Дорогой!

Ну, куда же ты мчишься, постой.

Это правда, что я – Афродита?..»

..........

НИТЬ АРИАДНЫ

На безбрежных морских просторах,

в диких дебрях сибирской тайги

я искал тебя мысленным взором,

как в тумане не видя ни зги…

Моя грубая, глупая проза

недостойна была освятить

ни узор на окошке, морозный,

ни тончайшую звёздную нить…

Ариадна, Ариадна…

Догадаться, что ты где-то здесь

можно только пройдя безоглядно

через всё то, что было и есть.

Ариадна, Ариадна…

Знаю я, что ты милая, рядом –

мне не раз в лабиринте помог

шерстяной твой волшебный клубок.

Ариадна, Ариадна…

Словно волны ласкают меня –

хоть на миг покажись ты мне, ладно –

в мире света, веселья, огня…

Снова тянет ночная прохлада,

лабиринт погрузился во тьму…

А была ли ты, нить Ариадны?

А была ли ты, жизнь, не пойму…

.............

О, Боже, как мне захотелось

к березам моим, тополям.

Там песня вольнее бы пелась,

и легче дышалось бы там…

Родные мои перелески,

речушки, овраги, луга,

в прозрачной ночной занавеске,

и мне недоступны, пока.

Мы с солнцем прощаемся робко,

к последним лучам его – взгляд;

так что это: отсвет на окнах?

Иль юности нашей закат?

..........

Весна, да нет, скорее осень,

на землю выпал первый снег,

расхлябанные топи просек,

и облака – вразлёт-вразбег.

А на полях скирды соломы,

а в колеях – вода, вода…

И всё мне чудится, что дома.

что дома я – не среди льда…

.........

Я уже говорил о том, какая смертельная усталость, не усталость даже, а граничащее с безразличием переутомление, депрессия, накапливается к концу зимовки. Не случайно, что большинство несчастных случаев происходит даже не с новичками еще не «нюхавшими пороха», а с опытными полярными волками, находящимися в таком вот предотъездном синдроме: еще не там, но уже и не здесь. Вот когда становишься фаталистом – идёшь напрямик, зная, что где-то здесь как мина подкарауливает тебя замаскированная, застеленная снежной скатертью трещина…

Устал, устал,

и песен не пою.

Я здесь познал

и пропасти и высь.

У скал, у скал

присяду на краю…

Мечтал о подвигах?

ну, что ж: мечты сбылись.

Прощай, прощай

страна свинцовых бурь-

мне не забыть метельные года,

я получил в избытке твоих пуль,

чтоб, восхищаясь, проклинать всегда.

А, впрочем, нет, – неси меня, неси

мой бедный Рок – в лазури голубой.

О, Антарктида, милая, прости:

И ты моя, и я – навеки – твой…

..............

Не чувством, хотя бы умом пораскинь,

невзгоды забыв и обиды:

вся эта белая вьюжная стынь,

бушующая и с повязкой Фемиды,

горькая, как молодая полынь,

яркая, словно весенняя синь,

в пропасти тонкий спасения линь –

всё это – моя Антарктида!

…………

Эта тема, тема загадочного шестого континента, волнует многих. Но многое ли мы знаем об этой земле? Не больше, чем о видимой части Луны. Вот это обстоятельство и было главным в моём решении показать жизнь, показать зимовку в Антарктиде такой, какой я ее увидел. Несовершенна форма, но речь-то идет о сути, значимость которой во сто раз превышает форму. И если кто-то, прочитав, заинтересовался Антарктидой всерьёз, то он имеет шансы узнать большее…

То полный штиль, то рев ужасных бурь,

то айсбергов блестящих пирамиды,

то сумрак тьмы, а то небес лазурь –

и это всё зовется Антарктида.

Она как женщина: то яд в ней, то елей,

лаская нежно – в то же время ранит.

Представить трудно, что морозы злей,

и что ветра бывают ураганней.

И стиснув зубы, я её терплю,

и счастлив я, когда её увижу.

Шепчу: любимая, как я тебя люблю,

хриплю: проклятая, тебя я ненавижу!

Я с замираньем о тебе пишу,

надеясь на несбыточную встречу.

О, сколько дум, печальных светлых дум

твой берег навевает бесконечно.

Твои одежды, словно изо льна,

твоя фата венчальная прекрасна.

Принцесса – недоступна, холодна,

и как вершина айсберга – опасна.

То полный штиль, то рев ужасных бурь,

то миражей причудливые виды…

В обойме больше не осталось пуль –

ты безоружных примешь, Антарктида?..

..........

Стихи я кровью напишу:

плохи ли, хороши?..

Потом пойму, сейчас спешу

на крик своей души…

Я исписался вдрызг… И вам,

судить, насколько это ново…

Ну, вот и всё – конец стихам.

Ни слова больше, ни полслова…

..............

Антарктида, АМЦ Молодежная – 1987-1989,

Самара, апрель 1997

Оглавление

РАЗГОВОР СТИХИИ

Усы, борода – под коркою льда –

О чём может сказать женщина?

У нас одна дорога –

ПЕРВЫЙ ПАЦИЕНТ

  Существует усталость металла –

Океан пурги и вьюг

НАБРОСКИ

В письмах наших любимых

ЕСЛИ

Мои мысли мигом разлетятся

Всё, что писал я много лет –

Как в детстве хочу я и ныне

СЕМЕЙНЫЙ ПОДРЯД

  УМИРАЮЩАЯ СОБАКА

  О счастье мечтаем: каким оно будет?