Неприятности профессора Клюева [Антон Конышев] (fb2) читать онлайн

Глава I

Погода стояла промозглая. Ветер пронизывал до костей, заставляя постоянно ёжиться и поправлять воротник плаща. А тут ещё дождь, будто мелкий пакостник, могущий только нахамить и сбежать, время от времени плевал в лицо и сразу заканчивался, стоило открыть зонт.

Впрочем, на кладбище всегда кажется холоднее, подумалось Клюеву. Тем более на таком.

Речей никто не произносил. Наверное, здесь это было бы лишним. Гроб медленно опустился в могилу, немногочисленные родственники, друзья и коллеги бросили по горсти земли, постояли недолго в молчании и стали тихо расходиться.

Клюев задержался дольше остальных. Дождавшись, когда все уйдут, вынул из внутреннего кармана плаща крошечную бутылочку и вкусно пахнущий даже сквозь вакуумную упаковку пирожок. Разломил пополам, положил на уже образовавшийся холмик. Одним глотком выпил половину бутылочки, поставил туда же.

– Да. Всё уходит, все уходят, – сказал чуть слышно и, переложив трость из левой руки в правую зашагал, прихрамывая, к выходу мимо древних ухоженных могил, мимо растущих по окраинам асфальтовых дорожек кустов, мимо аккуратных светящихся табло, стилизованных под старину.

Ближайшее табло мягко вспыхнуло фиолетовым: «ПАМЯТНИК ИСТОРИИ. ОХРАНЯЕТСЯ ГОСУДАРСТВОМ!»

Памятник истории.

Клюев лично обращался в высокие инстанции, просил, уверял, злился, выходил из себя и снова включался в бюрократическую войну. И победил. Последняя воля его учителя, академика, человека с мировым именем в науке, легенды своего времени – быть похороненным на древнем кладбище, рядом с могилами предков. Он, Клюев, выполнил эту волю.

Асфальт заканчивался, плавно уступаю место покрытию. До метро оставалось всего ничего.

– Господин Клюев? Господин Герман Клюев?

Он обернулся на голос. Рядом бесшумно остановился чёрный «Корсар». Из разомкнувшейся двери кейсом вперёд вышел молодой человек в чёрном костюме.

– Господин Клюев? – ещё раз уточнил он, хотя и так было понятно: давно ждёт, уже проверил.

Прячась от порыва ветра и чуть склонив голову набок, Клюев стоял вполоборота к собеседнику, отчего создавалось впечатление, что он вот-вот примется распекать его, как нерадивого помощника, за неаккуратность и нерасторопность.

– Чем могу? – голос неровный, с хрипотцой, привыкший выдерживать многочасовые лекции в больших аудиториях.

– Господин Клюев, примите наши соболезнования.

Клюев слегка кивнул.

– Вы пропустили назначенную встречу. Очень важную встречу.

– У меня нет никаких встреч, – ответил Клюев и повернулся в сторону метро.

– Мы отправляли вам сообщение, – молодой человек настаивал, и Клюев рефлекторно отметил, что тон, которым это было сказано, возражений не терпит.

Он остановился, секунду подумал и в два шага оказался с молодым человеком лицом к лицу: редкие волосы слиплись на лбу от дождя, с острого носа стекала капля, и глаза – в морщинках и с прищуром. Не от близорукости.

– Никаких сообщений я не получал. А если и получал, то не просматривал, – медленно и чётко, как студенту-двоечнику объяснял Клюев, – и вообще, мы с вами на кладбище. Или вы не догадываетесь, зачем люди приходят на кладбище? Или вы…

– Три дня назад мы отправили вам сообщение и получили ваше согласие на встречу, – молодой человек был сдержан и вежлив. Знал, характер у старика тяжёлый. – Машина ждёт.

Дождь припустил сильнее.

– Межсистемная корпорация, если не ошибаюсь? – всё также глядя поверх очков, припомнил Клюев.

– Совершенно верно.

– И что же понадобилось от меня Межсистемной корпорации?

– По приезде вам всё объяснят. Я не уполномочен отвечать на ваши вопросы. Прошу вас, пройдёмте в машину.

– Едят вас мухи, – выругался Клюев в полголоса и, резко развернувшись, направился к «Корсару».

Всю дорогу он молчал, неотрывно глядя на мелькавшие за окном здания.

И молодой человек за рулём не мешал, не отвлекал разговорами. Молодой человек за рулём отлично помнил этого неприветливого старика. Однажды, сейчас кажется, что уже давным-давно, а на самом деле всего несколько лет назад молодой человек поступал в университет и безнадёжно срезался на экзамене по введению в ксенолингвистику. А «зарезал» несмышленого абитуриента язвительный и придирчивый до крайности экзаменатор в старомодных очках, с лучащимися глазами.

«Корсар» летел на автопилоте, мягко маневрируя в потоке головной трассы, а в мире стояла золотая осень, заметная даже здесь в мегаполисе, ненавязчиво и некрикливо отражаясь в зеркальных стенах зданий и взглядах людей, рассыпая время от времени разноцветные листья на покрытие и привнося в настроение что-то лирическое и немного трогательное.

– Приехали, господин Клюев.

– Что?

– Приехали, – повторил молодой человек, размыкая дверь, – в холле вас встретят и проводят. До свиданья, господин Клюев.

Уже у самого входа в здание Клюев остановился, задержался, будто раздумывая, входить или нет, и вдруг спросил:

– А отчего вы, молодой человек, к нам на следующий год не пришли? Честно говоря, я ждал. Потенциал у вас неплохой и вообще, – и не дождавшись ответа, невесело улыбнулся. – Эх вы, едят вас мухи.

Мрачный, угрюмый, с резкими движениями и пронизывающим взглядом. Сколько ему? Лет шестьдесят? Нет, кажется, шестидесяти ещё нет. В очках. И трость эта. Что за игры в ретроманию! Сложно, ох, и сложно с ним будет. Спасибо, что хотя бы приехал, а то, говорят, взбалмошный.

– Сюда, пожалуйста. Садитесь, господин Клюев. Здесь вам будет удобно.

Ну, чего заегозил? Никуда я не убегу. Настроение паршивое, а дома, кажется, опять молока нет. Надо было вчера заказать, а я забыл совсем, забегался с похоронами. Чего смотришь? Давай ближе к делу. Чем…

Горло свело, всё-таки простыл. Прокашлялся и уже вслух:

– …могу быть полезен? – Клюев даже в шикарном сверхудобном кресле умудрялся сидеть совершенно прямо, опершись обеими руками на выставленную перед собой трость. Пальцы правой руки чуть слышно выстукивали на набалдашнике что-то ритмичное. Еле заметный наклон головы только усиливал впечатление.

Да что это я? Как школьник, ей-богу!

Мужчина вполне солидной наружности, как бы между прочим, поправил на кармане пиджака бейдж с надписью «Межсистемная Земная Корпорация. Старший советник по особо важным вопросам» и буквально силой заставил себя вернуться за рабочий стол.

– Пожалуй, я начну.

Да будь ты неладен! Всё равно получилось так, словно разрешения спрашивал.

Клюев чуть заметно кивнул: дескать, давно пора.

– Видите ли, господин Клюев, наша Корпорация предлагает вам взаимовыгодное сотрудничество. Поверьте, в убытке никто не останется.

– Взаимовыгодное сотрудничество именно такой расклад и подразумевает, – сухо сказал Клюев, глядя в сторону.

– Простите? – советник слегка растерялся, потеряв нить беседы. – А… Ну, разумеется. То есть, я хотел сказать, что у нас есть к вам серьёзное предложение.

– Надеюсь, не матримониального характера? Я, знаете ли, уже не молод.

– Матримане… – советник немного нервно вытер лоб, – нет, разумеется, речь пойдёт совершенно о другом. Как вы знаете, наша корпорация является одной из крупнейших торгово-промышленных и финансовых структур Земного содружества. Несколько дней назад мы выиграли аукцион и получили право на разработку ресурсов одной мало известной планеты. Её название вам ничего не скажет. По крайней мере, пока.

Клюев продолжал сидеть с совершенно отсутствующим видом.

– Корпорация предлагает вам краткосрочный единовременный контракт. До прибытия на планету нашего штатного сотрудника вы станете полномочным представителем МЗК. Аукцион мы выиграли, – продолжал советник, – но по правилам Межгалактического пакта для того, чтобы корпорация полностью вступила в права владения, необходим официальный договор, подписанный, представителями пяти морфологически близких автохтонному населению цивилизаций. В данном случае, это гуманоидный или псевдогуманоидный тип рас.

Клюев чуть заметно двинулся в кресле.

– Я знаком с подобными процедурами. Нельзя ли ближе к делу? – теперь он выглядел усталым, словно беседа шла уже несколько часов и была крайне утомительной.

Как ни странно, смена настроения Клюева принесла советнику некоторое облегчение. Он заметно успокоился, приосанился и даже сел, наконец, в кресло.

– Нам нужны именно вы, господин Клюев, – доверительно сообщил он, – вы и никто другой. Сумму по оплате своих услуг можете назвать сами.

Клюев, пожалуй, впервые с момента появления в кабинете остановил взгляд на собеседнике, долго молча рассматривал его, будто забавную зверушку, а, наглядевшись вдоволь, снова отвёл глаза.

– Я не нуждаюсь в деньгах, – пояснил он, – к тому же в данный момент начинаю работу над новой книгой. Вкупе с другими моими обязанностями это занимает практически всё рабочее и свободное время. Боюсь, молодой человек, что не смогу быть полезен ни вам, ни Корпорации. Обратитесь к кому-нибудь другому.

– Планета буквально нашпигована не то, что редкими, а практически не встречающимися в таком количестве в других мирах ресурсами, – советник будто и не слышал его. – Аукцион дался нам нелегко, поверьте, и рисковать на последнем этапе мы просто не имеем право. Понимаете?

– Понимаю. Наверное, – сказал Клюев, поднимаясь и направляясь к выходу, явно раздосадованный настойчивостью собеседника. – Но я не геолог, молодой человек. Простите, мне пора.

– А нам и не нужен геолог! – чуть не крикнул советник, вызвав неодобрительный взгляд в свою сторону. – Нам нужен человек с вашим опытом в решении подобных ситуаций. И именно вашего уровня. Никакие другие Корпорацию не устроят.

Клюев стоял уже у самой двери, по привычке опершись обеими руками на трость, и пристально смотрел на советника.

– Поясните.

И советник принялся пояснять. Со всем красноречием и убедительностью. Планета, обнаруженная относительно недавно, оказалась обитаема. Аборигены, ну, приблизительно двенадцатая категория по милсурианской шкале, язык, наверняка прост (при этих словах советник поймал на себе откровенно насмешливый взгляд), но пока совершенно не известен. А по условиям Межгалактического договора, как господин Клюев, разумеется, знает, все хлопоты по обеспечению лингвистического паритета и составления адекватно-равноценного для всех сторон договора возлагаются на строну, выигравшую аукцион. Никаких трудностей со статусом и полномочиями у господина Клюева не возникнет. Корпорация, само собой, берётся уладить этот вопрос с Координационным Советом галактики по колонизации и освоению.

В конце концов, советник привёл последний, по его мнению, решающий довод: господин Клюев найдёт там новый уникальный материал для своей научной деятельности. Может быть, даже для новой книги! Кстати, как она будет называться? Он, советник, с удовольствием прочитает труд такого выдающегося учёного.

– Да на здоровье, – не споря, кивнул Клюев, – а название весьма банальное: «Сравнительный лингвистический анализ наиболее редко встречающихся языковых семей в Галактике: перспективы изучения/ Роль милсурианского языка как языка общегалактического общения в становлении и развитии системы общегалактических ценностей (Возможно ли существование мегацивилизации. Взгляд ксенолингвиста».) Обычная ксенокомпаративистика, – совсем по-мальчишески подмигнул, – хотите, автограф дам?

Прислонившись лбом к прохладному стеклу, советник смотрел, как там, внизу, Клюев что-то долго втолковывал водителю «Корсара», потом хлопнул его по плечу и быстро зашагал по направлению к станции метро.

Глава II

Около пяти суток до ворот. Прокол и примерно около трёх суток до места назначения. Далековато будет.

Клюеву снова подумалось, что узнай об этом наши предки времён романтического освоения космоса, действительность не показалась бы им такой уж фантастической. Межзвёздные путешествия занимают, конечно, не столетия, но и не мгновения. Тотальной колонизацией человечеством Вселенной даже не пахнет. Правда, внеземных цивилизаций насчитывается несколько сотен, но люди в этом межгалактическом интернационале далеко не лидирующая раса. Это, мягко говоря.

А на самом деле человечество выпустили за орбиту Марса только двести лет назад. Время было смутное, да и люди, несмотря на ставшие уже привычными неудачи, своих попыток вырваться хотя бы за пределы солнечной системы упорно не оставляли.

Вот тогда всё и случилось.

Это сейчас ясно, что Приобщение происходило в соответствии с жёстким протоколом Межгалактического пакта, где было прописано и предусмотрено практически всё: от общей политической и экономической обстановки на приобщаемой планете, до расовой принадлежности делегатов; от уровня научно-технического развития, до уровня потенциального всплеска ксенофобии; от реального авторитета и влияния местных религиозных верований, до средней продолжительности жизни. И многое, многое другое.

Это сейчас ясно. Это сейчас все тонкости Клюев знает наизусть. А тогда даже его отца ещё в помине не было.

Приобщение, как революция – не событие, а процесс. В течение последующих лет Земля методично и постепенно подгонялась под общий научно-технический уровень, встраивалась (не без помощи, конечно) в схемы и стандарты экономических, политических и юридических структур открывшегося для неё нового мира. Тысячелетиями оттачивавшаяся методика Приобщения не давала сбоев и здесь. Прогнозы футурологов и фантастов прошлого если и вспоминались, то только как гипотетические философские концепции: вторжения и войны человечества за независимость, так же, впрочем, как и мгновенного взлёта цивилизации не было. Был долгий, временами очень трудный путь.

Но это и был путь в будущее.

Клюев зевнул, не стесняя себя правилами приличия. Всё равно в салоне никого не было. Безразлично поморгал на огромное в полстены окно с утренним, ещё не проснувшимся, очень манящим к себе сосновым лесом. Вздохнул и решительно скомандовал:

– Внешний обзор. Вид справа по курсу.

И никакого леса. Никаких почти осязаемых полупрозрачных солнечных лучей сквозь чуть заметно колышущуюся листву, никакого бархатного на вид, влажного и пахучего от капелек росы мха. Кажется, даже воздух в салоне стал иным.

Во всё окно – чёрная пустота с точками звёзд и прожилками далёких галактик.

Лайнер был из новых. Из тех, что не собирают, а выращивают. И иллюминаторов в нём не существовало. Милсурианские технологии. Такие корабли были только у военных и очень крупных корпораций.

Клюев вздохнул ещё раз.

– Вид по курсу. Точку прибытия увеличить.

В окне замелькали, превратившись в разбегающиеся нити, и исчезли звёзды, вспух и тут же ушёл за границы окна жёлто-зелёный шар светила, и, наконец, во всей своей красе выплыла, степенно вращаясь против часовой стрелки, планета.

– Здрасте, – зачем-то сказал Клюев.

Планета отвечать не спешила. Присматривалась, наверное.

– Ну, и ладно, – сам себе ответил Клюев, – через пару дней встретимся.

В каюту возвращаться не хотелось, а в салоне всё равно было пусто, так что он уселся в ближайшее кресло.

– Источник: индивидуальный. Код доступа: Клюев. Файл: МЗК. Открыть.

Набалдашник трости чуть замерцал, планета в окне сдвинулась влево, а в правой части побежали строчки и изображения.

Шешеки (самоназвание) – автохтонное население планеты. Планета шешеков обнаружена кораблями Межсистемной земной корпорации (Земное содружество) несколько лет назад.

Находятся на общиной стадии развития (по милсурианской шкале 12 категория). Общая численность – приблизительно миллион.

Тип общественной организации – небольшие общины численностью 100–300 индивидуумов.

Государственных образований нет.

Промышленности нет (в глубине южного континента обнаружены развалины крупного (радиусом 40 км) поселения городского типа; происхождение и причины, повлекшие за собой разрушение данного комплекса индустриальной цивилизации, как и сама цивилизация, воздвигшая этот промышленный центр, современной науке неизвестны)

Науки нет.

Имеются зачатки культуры и искусства, включая комплекс религиозных представлений.

Преобладает присваивающий тип сельского хозяйства с зачатками примитивного земледелия и скотоводства.

Ареал – плодородные прибрежные зоны трёх основных материков, несколько островных поселений.

Антропологический тип и внешний вид – шешеки представляют собой гуманоидный тип разумной жизни: средний рост приблизительно 140–160 см, матовый, чаще всего коричневого цвета толстый кожный покров, пара верхних и пара нижних конечностей указывают на прямохождение как основной способ передвижения и способность создавать примитивные орудия труда, непропорционально большая голова с коричневым же волосяным покровом на лобной и затылочной части, органы дыхания (нос с тремя крупными ноздрями и небольшой рот), органы зрения (два средней величины овальных глаза с крупными зрачками, органы слуха (гребешкообразные выросты по бокам головы на уровне глаз).

Благодаря близкому расположению материков и узости мелководных проливов между ними современные ареалы обитания шешеков были заселены, очевидно, в глубокой древности. По этой же причине, а так же по причине схожести природно-климатических условий в местах проживания не произошёл процесс разделения на несколько отличающихся по внешним признакам рас.

Имеющиеся на данный момент антропологические данные указывают лишь на незначительные различия внешнего вида отдельных групп шешеков, как то: цвет глаз (тёмно или светло-коричневый), цвет волосяного покрова на голове и конечностях (от коричневого до чёрного) и т.д.

На сегодняшний момент на планете шешеков одновременно работает до 15 научно-исследовательских экспедиций.

Ждите обновлений!

– Так, – точно на лекции подвёл итог Клюев, – со вчерашнего дня ничего нового.

Глава III

Катер высадил сонного и от того сильно не в духе Клюева посреди небольшой ровной поляны. Высадил и улетел, быстро и почти бесшумно, как планер.

Клюев посмотрел ему вслед, зевнул, перевёл взгляд на жёлтое с оттенком синевы облачко прямо над головой, зачем-то помахал рукой.

Ну, с прибытием.

Трава под ногами, невысокая и тёмно-зелёная, была на удивление жёсткой, похожей на непричёсанный и давно не чищенный старый ковёр. Трость постоянно путалась в ней, и Клюев несколько раз чуть не навернулся фронтом вперёд, что, несомненно, не добавило бы ему веса в предстоящих переговорах.

В общем-то, до дипкапсулы шагать пришлось не так уж и долго. Треть сферы размером с обычный двухэтажный земной дом слегка поблёскивала в оранжевых лучах местного солнца, не особо выделяясь чужеродностью. Клюев с некоторым удовлетворением отметил, что, в принципе, задумка удалась – полуматовая, полузеркальная дипкапсула словно впитывала в себя оранжевое небо заката, неправильную дугу стоящего невдалеке коричневого леса, смуглую зелень травы, а впитав и усвоив, возвращала обратно отражением, настроением, естественным ощущением изначального здесь присутствия.

– За четыре дня собрали, – покачал головой Клюев, – и, правда, дорожат временем.

– Рене Гринбер, если не ошибаюсь?

Милсурианский язык красив во всех своих диалектах и произношениях. А уж классический милсурианский…

– Герман Клюев,– он повернулся к говорящему, – официальный представитель Земной Межсистемной корпорации. У нас небольшие кадровые перестановки. Вам должны были сообщить.

Тот приветливо улыбнулся и приглашающе развёл руками, невольно повторившись:

– В любом случае, с прибытием! – высокий, статный, светловолосый, слегка надменный.

Не человек.

Издалека и не разглядишь, ошибиться, особенно в первый раз, легче лёгкого, но потом… Единственное внешнее отличие – глаза: светлый зрачок и тёмное, почти чёрное глазное яблоко. Жутковатое зрелище для неподготовленных. Ведь если глаза это зеркало души, то в души иглеан лучше не заглядывать.

Клюев встречался с иглеанами много раз. Гораздо больше, чем ему хотелось бы.

– Валкинда́т, – представился иглеанин, когда они вошли в дипкапсулу. – Вечность Клану, что вы прилетели, а то я уже подумывал, не выпить ли мне с аборигенами. Кстати, ваши апартаменты слева, табличка, правда, но, впрочем…

Клюев провёл тростью перед табло, вошёл в помещение. Прилично. Скромно, но прилично.

– А остальные? – спросил он, тяжело усаживаясь в подобие кресла. – Разве не прилетели?

Валкиндат досадливо махнул рукой.

– Двое здесь. Каталиец, Архи́н Кули́, прибыл ещё вчера. До сих пор акклиматизируется. По крайней мере, просил его не беспокоить до вечера. И рукокрыл. Пам. Прибыл утром. Ну, вы же знаете этот народ. Слова лишнего не вытянешь.

– Рукокрыл? Здесь? – Клюев даже подался вперёд. – Пам, говорите. А советник-то был прав.

Рукокрыл – это действительно была крупная удача. Язык этой расы, необычайно сложный фонетически, принадлежал к наименее изученной группе галактических языков. Особых успехов в его изучении другие расы не достигли, да и сами рукокрылы не очень одобряли подобные попытки проникновения в их культуру. Получить несколько дней прямого общения! Клюев об этом даже мечтать не мог.

Он мысленно восстанавливал то немногое, что было ему известно: довольно замкнутая цивилизация, мощный военный и торговый флот, серьёзные наработки в области колонизации малоразвитых миров, предпочтение отдаётся планетам с плотной атмосферой, внешний вид…

– Послушайте, Клюев, – Валкиндат встал, направляясь к выходу, – я вижу, вы всё-таки устали с дороги. Так что торопить события не стану. Отдыхайте, располагайтесь. Встретимся вечером, на официальном приёме. Я думаю, мы подружимся. В конце концов, мы удивительно похожи.

– А вот тут я с вами не соглашусь, Валкиндат. Никогда.

Сказано было жёстко. Даже грубовато было сказано.

Иглеанин замер, как ужаленный, и некоторое время молча смотрел Клюеву прямо в глаза.

Чужая душа потёмки. В душу иглеанина лучше не заглядывать вообще.

– Едят вас мухи, – выругался Клюев по-русски, когда дверь на Валкиндатом замкнулась.

А поздним вечером прилетел янусианин, и жизнь в дипкапсуле буквально забурлила.

Чересчур общительный и говорливый Лативумсайо первым делом вытащил всех из кают и чуть ли не насильно заставил накрывать общий стол. Бытовая автоматика капсулы угрюмо простаивала, а янусианин, вездесущий и неумолкаемый, руководил процессом.

Наблюдая, как Валкиндат брезгливо отряхивая тонкие пальцы, выкладывает на стол в общей зале что-то скользкое из необъятного контейнера, длинный Архин Кули всеми четырьмя костлявыми руками расставляет столовые приборы, а мрачный, как сам падший ангел, рукокрыл Пам взмахами мощных крыльев доводит до нужной температуры некое постоянно закипающее блюдо, Клюев, что греха таить, несколько раз хихикнул. Но, замеченный внимательным янусианином, тут же получил ёмкость и был назначен ответственным за разлив. Поскольку пили все разное, а Клюев плохо представлял себе кто, что и каких количествах, выражением лица он скоро стал напоминать Пама.

Звук садящегося в перелеске малогабаритного корабля перекрыл на время, и хлопанье крыл, и брезгливое ворчание, и тихую ругань, и даже бесконечный трёп.

– Это кто же такой самостоятельный? – успел спросить Валкиндат, после чего дверь дипкапсулы разомкнулась. Лицо иглеанина стало серым.

Громко хлопнув, вмиг сложились крылья Пама.

– Здравствуйте. То́лго, цивилизация Эльба́н, полномочный представитель. Прошу прощения за опоздание. Промахнулся системой.

Милсурианский язык красив во всех своих диалектах и произношениях. А уж классический милсурианский…

– Ну? И чего мы окаменели? Наконец-то, все в сборе! – первым очнулся янусианин и покатился к гостю на своих коротких ножках, маленький даже в сравнении с Клюевым, пухлый и чем-то отдалённо напоминающий колобка. – Э… как вы сказали?

– Толго, цивилизация Эльбан, – повторил тот, чётче выделяя первый слог имени.

– Вот и замечательно, Толго! Вот и замечательно! Да не стойте же вы столбом! Кстати, плащ можно совершенно спокойно снять. Да-да-да, у нас здесь необычайно тепло. И в прямом и в переносном смысле! Вы, наверное, немного устали? Но это легко поправимо! Держите вот эту штучку, только, умоляю вас, аккуратно! И плавно помешивайте, плавно помешивайте. Нет, вы только взгляните, да у него талант! Что такое, Клюев? Я сказал что-то смешное? Я сказал что-то не так?

Следом за хохочущим в полный голос Клюевым, захихикал иглеанин. Потом громко прыснул Архин Кули, перекрывая кгыканье Пама.

И только немного ошарашенный и сконфуженный Толго да моментально обидевшийся Лативумсайо растерянно молчали.

Глава IV

Местное солнце давно скрылось за коричневым лесом, сразу окрасив его в чёрный цвет, и готовящийся ко сну мир мягко окутывали густые шоколадные сумерки, постепенно становясь всё темнее и темнее.

– А здесь тепло. И воздух пахнет… Не знаю, но чем-то умиротворяющим, – Валкиндат глубоко вдохнул. – Спокойно.

Они с Клюевым сидели на центральной веранде террасы, переговариваясь и изредка прислушиваясь к голосам внутри. Там Лативумсайо выжимал последние соки из Пама и Архина Кули. Впрочем, Толго без внимания тоже не оставался.

Клюев согласно кивнул. От бокала старого французского вина (не иначе корпорация постаралась) его немного клонило в сон и пофилософствовать.

– Как у нас в Крыму, – он слегка прищурился, – только моря нет.

– Признаться, не очень силён в вашей географии, – исключительно ради приличия отозвался иглеанин. – Крым…Кррым…Крымм… Нет, вот если Ккрым, тогда немного похоже на язык рукокрылов. Кстати, это планета или остров, простите мою неосведомлённость?

– Полуостров.

– А, ну, тогда совсем другое дело, – изобразил Валкиндат полное безразличие.

Из приоткрытых дверей донёсся громкий смех янусианина. Он смеялся, как маленький ребёнок – искренне и громко, повторяя: «Пытерял! Пытерял!» Понимаете?!», и при этом, видимо, для усиления эффекта хлопал по плечу то Архина, то Пама, а то и обоих сразу. Чешуйки на голове каталийца при каждом хлопке вставали дыбом, а Пам, кажется, уже точно решил про себя, как именно он придушит янусианина и теперь, проигрывая в воображении эту картину, кровожадно улыбался. Что, кстати, Лативумсайо принял за одобрение и выпалил новой порцией анекдотов.

– Вечность Клану, он их доведёт до сумасшествия.

Клюев пожал плечами.

– Мы все здесь своего рода дипломаты поневоле. Приходится приспосабливаться. Кроме того, Толго, похоже, кампания вполне устраивает.

– Толго, говорите, – повторил Валкиндат в задумчивости. – Скажите, Клюев, а вы встречались раньше с эльбанами?

– До сего дня не приходилось. А что?

– Да так. Ничего особенного.

– В определённой степени мы все похожи.

– Да? – иглеанин ухмыльнулся. – Позволю себе напомнить вам, что когда сегодня утром я сказал примерно то же, вы чуть не заехали мне по физиономии.

Тут смутился Клюев.

– Приношу свои извинения. Я не имел права срываться. Если вы посчитаете необходимым, извинения будут принесены в официальной форме.

Иглеанин великодушно развёл руками.

– Ой, да бросьте вы! У каждого свои, так сказать, причуды. Возьмите, к примеру, Пама. Ведь по большому счёту о рукокрылах мы знаем не намного больше, чем о новоявленной цивилизации Ильбан.

– Эльбан, – поправил Клюев.

Валкиндат отмахнулся.

– Да не суть. И это притом, что мы, иглеане, сотрудничаем с ними… э, да, пожалуй, тысяч семь лет по вашему исчислению. Говорят мало, наречие – язык сломаешь, милсурианский толком так и не освоили, до остальных, как будто и дела нет. А ведь заметьте, мощнейший флот, причём не исключительно торговый и исследовательский. Десятки колонизированных планет. Как вам?

Клюев только грустно вздохнул. Надежда на серьёзное изучение языка рукокрылов таяла на глазах. Пам не желал разговаривать на эту тему. Он просто не желал разговаривать и всё.

– Или вот, каталийцы. Эти вообще призошли от земноводных. Чешуйчатые, две рудиментарных верхних конечности, черты лица, словно из дерева вырубали. Длинные, страшные, вечно упакованные в эти свои зелёные полускафандры. Милейшие существа, между прочим.

– Куда же вы, дорогой Пам? Самое увлекательное впереди!

Если бы дело происходило в старинном доме, можно было бы с полной уверенностью сказать, что дверь за Памом с грохотом захлопнулась на все замки и щеколды. А так – просто замкнулась с лёгким шипением. Архин Кули с видом обречённого тоскливо взглянул на Толго. Толго всё так же робко улыбался.

– Бедный юноша, – проговорил Валкиндат, разглядывая эльбана сквозь стекло бокала, – безответный какой-то… – и вдруг оживился, откинулся в кресле, налил себе ещё:

– А вы знаете, Клюев, что настоящее название родной планеты Лативумсайо – ДУРО? И что…

Ну, конечно, Клюев об этом знал. Он даже помнил, сколько разнообразных шуток ходило на Земле по этому поводу. Особенно в России. И что спустя несколько десятилетий после Приобщения, знакомство с культурой и мифологией людей привело к появлению в милсурианском языке неологизма, да ещё и заимствованного у не бог весть какой цивилизации – редчайшее явление в истории.

– …представляете? Я бы на вашем месте оч-чень гордился. А что? В нашем пантеоне тоже есть бог, сильно смахивающий на Пама, особенно, когда тот не в духе. Но рукокрылы канка́ттами именоваться, отчего-то, категорически не желают. А тут – ваш Янус, и нате вам – янусиане! А, каково?

– У нас, – задумчиво произнёс Клюев, разглядывая набалдашник трости, – тоже есть мифологический персонаж очень похожий на рукокрыла?

– Нет, правда? – искренне удивился Валкиндат. Он был уже заметно во хмелю. – И как вы его называете?

– Ангел смерти.

Предчувствие чего-то страшного, как приступ удушья, накатило волной и сдавило грудь. Не сильно, но предостерегающе.

Клюев потянул за ворот рубахи, надсадно вдохнул. Что за бред? Сейчас пройдёт. Наверное, акклиматизация запаздывает.

– Так о чём это мы с вами? – иглеанин ничего и не заметил. – Ах, да! Вот я и говорю, не надо жить в плену предрассудков. У всех свои причуды: Пам – вылитый, как вы сказали? Ангел смерти. От внешнего вида Архина оторопь берёт. Лативумсайо вон вообще, – Валкиндат пьяно хихикнул, – гермофродит или почкованием размножается, не помню. А мы…

– Вы каннибалы.

Бокал с треском разлетелся на куски. Валкиндат резко встал, почти вскочил. Хмель как рукой сняло. Высокий, мощный, надменный. Вылитый представитель расы господ, пронеслось в голове у Клюева. Генетическая память, что ли.

Тьфу, язык мой – враг мой, обругал он себя мысленно. Опять нахамил. Извиниться снова или так выкрутимся?

Засунув руки в карманы, иглеанин некоторое время мрачно разглядывал звёздное небо. Потом вдруг, играючи повернулся на каблуках и, как ни в чём не бывало, легко согласился:

– Да, да, Клюев, если вам угодно, мы едим живых существ. Это очень древний и, поверьте, очень священный обычай. И что тут особенного? Во Вселенной мало травоядных цивилизаций.

– Вы поедаете не просто живых, – не смог сдержаться Клюев, – вы поедаете разумных существ. Разумных, Валкиндат. То есть таких, как мы с вами.

– А хоть бы и так, – не стал спорить Валкиндат, снова усаживаясь в кресло, – что с того?

– Это, – Клюева передёрнуло, – омерзительно.

Взгляд, которым иглеанин ответил человеку, вмещал в себя столько чувства собственного превосходства, столько исконной уверенности в своём высшем праве, что крыть Клюеву оказалось просто нечем.

– А я, кажется, догадываюсь, что на самом деле гложет вас и таких вот, как вы, моралистов, – Валкиндат пристально рассматривал свои ногти.

– Моралистов? – переспросил Клюев с еле заметным сарказмом.

– Моралистов и чистоплюев, – повторил иглеанин, – рукокрылы, например, ваш праведный гнев совершенно не разделяют. Они – ребята толстокожие, простите за каламбур. А гложет вас то, что запретить нам это омерзительное, как вы изволили выразиться, деяние никто не в силах.

Ужасная пытка выдерживать прямой взгляд этих белых зрачков. «Иглеания не состоит ни в одном государственно-политическом образовании отчасти по причине многовековой политики самоизоляции, отчасти потому что другие расы не стремятся тесно сближаться с высокоразвитой и сильной расой убеждённых каннибалов» – пронеслась в мозгу у Клюева цитата из его же лекции. Ага, вот тут сиди и сближайся, леший бы вас побрал, едят вас мухи.

– А всё просто, Клюев, всё очень просто, – Валкиндат сделал небольшую паузу, и, словно, козырь из рукава вытащил, отчеканил, – мы законопослушны! Вот и весь секрет. Мы не воюем, не нападаем, не грабим, не мародёрствуем. Мы только иногда подбираем то, что и так погибает. На нас накладывают санкции – мы не спорим, штрафы и компенсации – мы их выплачиваем, не торгуясь. Мы законопослушны – а значит, неприкасаемы. Милсуриане приняли нас такими, какие мы есть, оставили нас такими, какие мы есть, и не вам, и никому другому решать, какими нам быть.

И он с улыбкой откинулся в кресле, и с улыбкой же, такой простой и располагающей, совсем по-приятельски подмигнул Клюеву. Милый, дружелюбный, довольно привлекательный. Интеллигент. Аристократ духа. Гурман. Ценитель прекрасного.

Каннибал.

– Скажите, Валкиндат, – очень не хотелось Клюеву заканчивать разговор вот так: то ли побеждённым, то ли бессильным, – а какими они были? Милсуриане, я имею в виду.

Валкиндат удивлённо вскинул брови.

– Да вы не хуже меня знаете. Записи, наследие и всё такое. Я не очень понимаю вопроса.

«Проповедуя мессианскую идею распространения своих знаний и культуры на другие миры Вселенной, распространили в основном мирным путём своё влияние на тысячи планет (2 577 миров). В период упадка, последовавшего за более чем тысячелетней стагнацией, были частично уничтожены в локальный войнах более молодыми агрессивными цивилизациями, частично ассимилировались с автохтонным населением разных миров в середине эпохи милсурианизма (см. Эпоха милсурианизма). Родная планета милсуриан – Милсурия – погибла во время катаклизма вместе со всей звёздной системой» – опять цитата из лекции. Клюев поморщился, отогнал стереотипы прочь, повторил сразу ставшим хриплым голосом:

– Я не то имел в виду. Не общее представление, не то, что можно прочитать в любом справочнике, – он подался немного вперёд. – В отличие от нас, вы, иглеане, видели их, разговаривали с ними, учились у них. Так какими они были?

При всём снобизме, как оказалось, иглеане умеют ценить, чтить и помнить.

– Они, – Валкиндат замялся, подыскивая слова бережно и осторожно, как делают, когда касаются чего-то интимного или сакрального, – они были пацифисты, гедонисты, древняя, мощная цивилизация. Они понимали и принимали. Они учили и ничего не просили взамен. Они прощали нам и наше невежество, и наши вольные или невольные ошибки, и, – он сбился, – колоссальный уровень научно-технического развития! А культура! Искусство! И всё это они принесли и отдали нам. Понимаете, Клюев? Просто так отдали. И научили. Очень многому научили. Мы же тогда почти первые у них были, им, наверное, самим интересно казалось, что в итоге из этого получится. Вот и нянчились с нами, как и малыми детьми. А потом первые дети выросли. Появились другие, тысячи и тысячи других.

Валкиндат опустил голову и надолго замолчал.

«ЭПОХА МИЛСУРИАНИЗМА – начало примерно 500 000 лет назад по земному летоисчислению. Э.М. называется распространение милсурианских достижений в науке и культуре на другие миры.

Кроме того, Э.М. характеризуется распространением милсурианского языка как общегалактического языка межрасового общения, резким почти одновременным взлётом научно-технического прогресса сотен цивилизаций, созданием нескольких конфедеративных и федеративных государственно-политических объединений, выработкой общегалактической законодательной базы (Межгалактический Кодекс), серьёзным и долговременным влиянием милсурианской культуры, искусства и философии на развитие многих самостоятельных миров.

Среди научно-технического наследства милсуриан особо следует отметить создание универсальной навигационной системы (преимущественно внутригалактической), развитой сети межпространственных портов (МПП), нескольких крупных космических научно-исследовательский комплексов (КНИК) и многое другое».

Господи, чуть не в голос выругался Клюев, это уже называется навязчивая идея! Может, по возвращении переписать текст лекций? Угол зрения поменять, трактовку там некоторых событий откорректировать. Или вообще – отказаться от вводного курса. Что я аспирант какой-нибудь, вводный курс первокурсникам читать! Точно, вернусь – обязательно сбагрю эту чушь.

– А ведь мы были сильно уязвлены, когда милсуриане стали учить других, – голос у Валкиндата звучал глухо, – даже обижены, наверное. Не очень приятные воспоминания, – он тряхнул головой. – А, чего уж там, что было – то было. Слушайте, а давайте выпьем!

– За что?

– Да хоть за них, за милсуриан. Мир их праху, – он огляделся, отыскивая бокал, увидел осколки на полу террасы, смутился и вдруг зычно крикнул:

– Эй, как вас там? Толго? Да-да, если вас не затруднит, принесите нам с Клюевым чего-нибудь выпить. Вы, что предпочитаете?

– Воды, пожалуйста. Она в зелёном бокале.

– А знаете, Клюев, – многозначительно подмигнул Валкиндат, к которому уже вернулась прежняя самоуверенность, – я ведь в юности всерьёз увлекался милсурианской поэзией. Да-да! Представьте себе. Даже подражать пытался. Говорят, весьма недурно выходило. Особенно завораживала меня их декадентская философская лирика периода упадка. Вы что-нибудь помните из неизвестных авторов?

– Ну, в общих чертах, – Клюев решил не вдаваться в долгие объяснения.

– А напрасно. Там встречаются потрясающие вещи. Вот, например, – иглеанин пощёлкал пальцами, выбирая, – например, вот это:

В туманных бликах слабых освещений,

На сквозняках мерцающих минут

Мы – только тени прошлых воплощений,

Былых времён совсем не страшный суд.

В пространствах бездны, разумом нежадной,

Неторопливый оставляем след.

Другие мысли насладятся жатвой

На тех полях, где нас в помине нет.

Да полно вам! А были ли мы вовсе?

Какие мы носили имена?

Иль только сны к нам приходили в гости,

Иль только в снах судьба была видна?

Не полубоги и не полубесы,

Открыты всем, готовы ко всему…

– Мда. Что тут скажешь.

Читал Валкиндат превосходно. Плавные, завораживающие созвучия милсурианского языка, обрамлённые изящной рифмой, были наполнены и светлым чувством радости, и предчувствием неминуемого и скорого конца, и верой в одному автору известную вечность.

«Один из ярчайших образцов милсурианской декадентской поэзии периода упадка. Конец эпохи милсурианизма. Автор неизвестен» – привычно отметил Клюев.

– Что же вы остановились?

Валкиндат и Клюев с одинаковым недоумением посмотрели на незаметно подошедшего Толго.

– Что, простите?

– Ну, как же! – Толго поставил бокалы на столик. Даже из-под низко надвинутого капюшона было видно, как сверкают его большие, в пол лица, миндалевидные глаза. – А дальше?

И он заговорил. Нет, он пел! Пел песню поэта, канувшего в Лету много веков назад, поэта даже имя которого не сохранилось, пел так, что у Валкиндата отвисла челюсть, а Клюев снова почувствовал нехорошую боль в груди.

Не полубоги и не полубесы,

Открыты всем, готовы ко всему

Мы были помесь мудреца с повесой,

Мы не таились сердцу и уму.

Кем были и кем стали мы поныне?

В ком наша кровь и чья блуждает в нас?

Зерно ли, вдруг проросшее в пустыне,

Или напротив, вопиющий глас?

Без провожатых и оповещений

Уходим незаметно в никуда…

Мы только тени прошлых воплощений,

А тени исчезают без следа.

Не проронив ни звука, Валкиндат залпом выпил свой бокал и вышел.

– Простите, – понуро проговорил Толго, – влез в чужой разговор. Не надо было. Я пойду. Устал.

– Едят вас мухи, – растерянно и беззлобно выругался Клюев в след уходящему Толго, – и что же это должно означать?

Резкий приступ тошноты ударил в гортань с такой силой, что Клюев еле успел выплюнуть ядовитую жидкость. Потом он долго смотрел на бокал.

Бокал был очень тонкой работы. Изящный. Приятного синего цвета.

Глава V

По местному времени было, наверное, уже далеко за полночь. Крупные чужие звёзды, разноцветными, мигающими вкраплениями дырявили чёрное небо; пока ещё чужой лес оцепенело прислушивался к ночным звукам и выжидал чего-то. Давно уже ушёл к себе комнату сникший Толго, Архин Кули, наконец, нашёл способ вежливо, но твёрдо распрощаться с янусианином, да и сам Лативумсайо, растеряв свою аудиторию и по инерции безуспешно попробовав втянуть в разговор Клюева, в конце концов, сдался и, что-то бормоча себе под нос, отправился спать.

А Клюев всё сидел на центральной террасе и вертел в руках бокал, еле заметно пахнущий терпким, далёким и неземным.

Никак не покидало неприятное и саднящее чувство чего-то упущенного, настораживающего, но неясного и оттого раздражающего сознание. То есть, что конкретно не давало покоя, было как раз предельно ясно. Мучило, как бесконечное нытьё нежелательного попутчика, долбилось в затылке и чуть давило в груди неоформившееся ощущение неправильности, нелогичности и бессмысленности, казалось бы, совершенно простых и обыденных вещей. События сегодняшнего вечера, понятные и бесхитростные в неуловимый момент, как лента Мёбиуса выворачивались наизнанку и представлялись вдруг в совершенно ином, иррациональном свете, а он, Клюев, никак не мог уловить смысл, цель и даже причину этой метаморфозы. Улыбка Джоконды в Чёрном квадрате.

Образ в образе. Иллюзия в иллюзии. Трудно найти чёрную кошку в тёмной комнате. Особенно, если её там нет. Или вот ещё: «Не то, что мните вы, природа…»

«Ну, всё, хватит, – он снял очки и потёр уставшие глаза, – пора спать. Завтра переговоры, формальности и что там ещё бывает при подобного рода процедурах. За день, надеюсь, управимся, а потом и домой».

Вот тут и взвыла – резко и натужно, да так, что из растущего неподалёку кустарника с шумом вскинулись местные пернатые – сирена системы безопасности дипкапсулы. Потом тишину полоснул крик, больше похожий на громкий вздох.

Из кают, словно по команде, выскочили взбудораженный Архин Кули, взъерошенный и хищный с виду Пам. Из чуть приоткрытой двери высунулось испуганное лицо янусианина. Все уставились на Клюева.

– Что? Что это было? – ошарашено спросил Архин.

– По-моему, тревога, – голос у Лативумсайо дрожал.

Клюев, наконец, очнулся от потрясения.

– Система безопасности.Внешняя угроза. Что-то случилось снаружи. – Он быстро оглядел всех и скомандовал, – Лативумсайо, запритесь и не высовывайтесь. Архин, найдите Толго и Валкиндата. Пам, нужна ваша помощь. Надо проверить периметр.

Они наткнули на него почти сразу. И остановились, обомлев.

Валкиндат сидел на корточках, прислонившись спиной к перилам террасы. Правой рукой он сжимал левое плечо, и даже в полумраке было видно, как сквозь пальцы сочится бурая кровь.

– Что это значит? – услышал за спиной Клюев взволнованный голос Толго.

Иглеанин периодически судорожно вздрагивал, удивлённо и растерянно переводя взгляд то на сгрудившихся возле него коллег, то на свои колени.

Там, всё ещё сжимая в руке простенькое короткое копьё, лицом вниз лежал абориген.

Мёртвый.

– Вот и познакомились с местным населением, – некстати сказал Архин Кули.

У Клюева похолодело внутри.

– Что же вы наделали, Валкиндат. Что же вы наделали!

– Я что, по-вашему, полный унда́к? – Валкиндат широкими шагами мерил залу из угла в угол, периодически запинаясь на слишком длинные ноги сидящего Архина Кули.

Клюев однажды имел сомнительное удовольствие наблюдать и даже в руках подержать иглеанского ундака – этакое домашнее животное, немного смахивающее на нашего чебурашку. Доброе, милое, ласковое и при этом удивительно прожорливое и тупое. Инстинкт самосохранения у ундаков отсутствует полностью. То есть вообще полностью. Брось ему лакомство в огонь, глазом не моргнув, полезет прямо в пекло. И ведь сгорит, паразит, за милую душу. Орать будет, как недорезанный, но пока есть чего жрать, ни за что не вылезет.

А что вы хотите, тысячи лет селекции и генной инженерии.

– Я не ундак! – определился, наконец, Валкиндат и для убедительности погрозил кому-то неопределённо пальцем. – Я дипломат. А это – провокация.

Все сидели полукругом: Архин, то и дело подтягивающий ноги, подобравшийся в кресле всё ещё бледный Лативумсайо, как никогда похожий на огромную хищную птицу Пам, устало облокотившийся на стол Толго. Один Клюев стоял у двери на террасу, опершись на трость.

– Однако вы не станете отрицать, что некоторые ваши, э, обычаи… – бог знает, зачем встрял янусианин и тут же сам испугался и осёкся.

Валкиндат перестал рассекать воздух и посмотрел на Лативумсайо с брезгливой нежностью, как на умалишённого.

– Но не здесь же!

– Дипкапсула земного производства, – подал голос Архин. – Просветите нас, Клюев, насчёт её технических характеристик. Может, мы чего-то не знаем? Может, это сбой техники?

Каталийский диалект. Великолепный образец каталийского диалекта.

– А ничего особенного знать и не надо, – Клюев поморщился, припоминая, – обычный набор функций, соответствует общепринятым стандартам. Автономность, герметичность на случай… Не помню, на случай чего-то там. Три уровня защиты с возможностью отключения. В базисных настройках, в случае наличия возможной угрозы, парализующее воздействие. Постоянное наблюдение по всему внешнему периметру с синхронной записью, разумеется. Наблюдение, как и запись внутри капсулы запрещены на основании принципа экстерриториальности, зафиксированном в… Да вы и сами знаете все существующие на этот счёт нормативные акты. Я, вообще-то, не инженер. Техническая сторона – не моё поле деятельности. Но от каталийской, я так полагаю, эта дипкапсула отличается только дизайном и сборкой. Да перестаньте вы мельтешить, Валкиндат. И без вас голова болит.

– Синхкронная запись – хкорошо. Кгажется, надо смотреть запись.

О, сфинкс заговорил! Клюев даже вздрогнул от неожиданности. С момента прибытия Пам не проронил ни слова, и Клюев уже стал потихоньку смиряться с тем, что ему не то, что языка, даже голоса рукокрыла не услышать.

– Ну, наконец-то, вечность Клану, здравая мысль! – Валкиндат демонстративно воздел руки. – Давайте же, Клюев, удивите нас чудесами земных технологий, покажите запись за последний час, чтобы все перестали уже искать аборигенов у меня в желудке!

Легко сказать, покажите запись. Сверхкраткий инструктаж накануне вылета Клюев слушал вполуха, справедливо полагая, что ничем подобным ему заниматься точно не придётся.

– Источник: система безопасности. Код доступа: Клюев. Файл: визуальная запись. Период: последний час по местному времени. Открыть.

К вящей радости ксенолингвиста противоположная выходу на террасу стена матово засветилась, и после некоторого мельтешения кадров выдала двенадцать окон.

– Двенадцать камер? А говорите, соответствует стандартам, – отметил чуть уязвлённый Архин. – Так, нас на данный момент интересует, по-видимому… Где вы стояли, Валкиндат?

– Что?

– Нам нужно знать ваше местоположение.

– Местоположение? А. Ну, – игленианин прищурился, припоминая, – я вышел из комнаты… Да, в общем-то, недалеко.

– Найти изображение: Валкиндат, иглеанин, – скомандовал Клюев.

Одно из окон мгновенно расползлось во всю стену.

– Воспроизвести! – хором рявкнули все.

Терраса достаточно освещена, чтобы отчётливо разглядеть, как иглеанин, чем-то озабоченный, расшагивает взад и вперёд, затем останавливается и какое-то время вглядывается в сумрак растущего невдалеке кустарника. Оттуда, без тени испуга или страха, опираясь – и это отлично видно – на копьё, как на палку, выбирается и направляется прямо к Валкиндату абориген. Довольно большая с остатками волос голова покачивается в такт шагам. Кроме набедренной повязки из одежды на нём ничего нет. Кажется, он что-то говорит…

– Кговорит он. Что?

Валкиндат только пожал плечами.

– Понятия не имею. Щебетал чего-то. Или шептал. Я и наклонился к нему, как раз для того, чтобы попытаться разобрать хоть звуки.

Действительно, подпустив аборигена поближе, иглеанин, слегка присев, протягивает ему руку, как бы приглашая подняться на террасу.

– Оп-па! – невольно вырывается у Лативумсайо.

Безо всякой видимой причины абориген вдруг резко останавливается и очень ловко и быстро замахивается копьём. Несколько раз мелькает обращённое к камере искажённое лицо Валкиндата. Пытаясь увернуться от удара, он поскальзывается, натыкается на острие копья и…

Срабатывает система безопасности. Ярко синяя, похожая на сломанную стрелу молния и дикий вопль сирены.

Некоторое время все молчат.

– А картинка-то двусмысленная получается, – ни к кому конкретно не обращаясь, Лативумсайо вслух произнёс то, что и так вертится у всех на языке.

На иглеанина никто не смотрит. По зале расползается ощущение неловкости и гадливости.

– Да идите вы, – с бешено горящими глазами зло бросает Валкиндат и запирается у себя.

– Думаю, не стоит делать скоропалительных выводов, – подвёл итог Клюев, – ничего конкретного мы так и не увидели. А то, что увидели…– он развёл руками.

– В принципе, – кивнул Архин Кули, – вы правы. Может, стоит взглянуть ещё раз. Эти стереотипы, знаете ли.

И тут начинает постанывать Лативумсайо.

– Поздно уже, – произносит он умоляющим тоном,– мы все так устали, так перенервничали за этот день. Ну, что нам стоит отложить повторный просмотр на завтра? Ведь так, уважаемый Пам? Я прав? Скажите же им, Толго, прошу вас!

– Да и в самом деле, – согласился Толго, поднимаясь, – я бы предпочёл отдохнуть, если вы не против, разумеется.

– Ну, конечно же, мы не против, – обрадованный поддержкой канючит янусианин, – Клюев, так что – до завтра? Клюев!

– Раз так, то до завтра, – сдался Клюев. – Вы идите. Я ещё посижу здесь немного. У меня, знаете ли, бессонница.

– Бессонница? Это кгогда не спать?

Дверь в комнату рукокрыла закрылась последней.

«Герман, Герман, во что ты вляпался? Сидел бы дома, писал свою мудрёную книгу для самое большее двенадцати специалистов на всей Земле. Так нет! Потянуло тебя, хрыча старого, на приключения. Рукокрыла тебе, видите ли, подавай. Да чтоб ещё и разговаривал, да чтоб ещё и лексику с орфографией разъяснял, да чтоб ещё… Да что б вас всех, едят вас мухи!»

Насчёт бессонницы он, конечно, соврал. Спать хотелось до головной боли и до рези в глазах. Только вот ляг он сейчас, всё одно проворочался бы добрую половину ночи бестолку. Нет, что-то мы упустили. Что-то я упустил. Не стыкуются части головоломки, как ни крути. Не стыкуются и всё тут.

– Источник: система безопасности. Код доступа: Клюев. Последняя демонстрация, повторить в замедленном темпе во всех возможных видеорежимах.

И упершись подбородком в сложенные на набалдашнике трости руки, Клюев долго всматривался в прошедшее, где раз за разом появлялся встревоженный Валкиндат и раз за разом оживал и умирал маленький абориген.

Глава VI

Внезапно свалившееся с чужих небес на дипкупсулу утро радости не прибавило.

Клюев и подушкой закрывался, и одеяло, как в детстве на голову натягивал, но сквозь все ухищрения и тающую полудрёму из холла до него неумолимо доносились звуки разгорающегося скандала.

Пришлось встать. Очень болела спина и голова. Во рту было гадко, а на душе нехорошо.

– О, Клюев! – это Валкиндат, громче всех споривший о чём-то, первым заметил его, выходящего из каюты. – Потрудитесь объяснить этот казус!

– От имени Каталийской федерации заявляю решительный протест, – Архин Кули был сама официальность – прямой, как жердь, рудиментарные руки вытянуты вдоль основных, зелёный полускафандр застёгнут по самое горло, крючковатый нос вздёрнут, а на физиономии сильно заметны пигментные пятна. С таким видом войну объявлять, а не протест. Тьфу, не приведи, господи.

– Что случилось-то, – вполголоса, немного повернув голову, поинтересовался Клюев у стоящего невдалеке и, похоже, не принимавшего в разборках участия Толго.

– Я и сам не совсем понимаю, – пожал тот плечами, – только, похоже, вас двое.

На мгновенье Клюеву показалось, что он не проснулся.

– То есть как двое? Кого двое?

– Вас. Землян. Двое. А это, вроде бы, не по правилам. Вот и выясняют.

– Что?!

– Я категорически требую соблюдать дипломатическую неприкосновенность! – этот голос Клюев слышал впервые, но автоматически отметил – Канада, скорее всего Квебек.

Господи, какая Канада?! Какой Квебек?!

– Ещё раз повторяю, меня зовут Гринбер. Рене Гринбер. Я полномочный представитель Межсистемной земной корпорации и прибыл сюда с целью урегулирования процесса подписания договора о предоставлении Корпорации права на разработку недр на основании выигранного аукциона в соответствии со всеми необходимыми положениями и договорённостями. Что не понятно?

Все снова заголосили, причём, Валкиндат размахивал руками, Лативумсайо дулся, Пам пару раз хлопнул крыльями, а Архин, всё такой же величественный, громко ругался на каталийском.

– Клюев! – взмолился полномочный представитель; из-за небольшого роста он совсем потерялся в окружении разгневанных коллег. – Да объясните же вы им, в конце концов! Они меня на части разорвут!

В общем и целом на выяснение ушло около получаса. Первоначально, как и предполагал Клюев, представителем Корпорации должен был лететь Гринбер. Собственно говоря, в этом и заключалась его работа. Но волею обстоятельств, он здорово задерживался в другом секторе галактики, улаживая какие-то недоразумения с предыдущим аукционом, и на планету к сроку никак не успевал. Тогда Корпорация не нашла ничего разумнее, как отправить сюда не штатного работника, а человека со стороны. Хорошего специалиста знакомого с тонкостями, как дипломатической работы, так и ксенолингвистики. По замыслу умников из Корпорации к моменту прилёта Гринбера, Клюев уже разберётся в обстановке, наладит контакт, а главное, подготовит надёжную почву для скорого и выгодного, с точки зрения Корпорации, разумеется, договора.

Судя по этому раскладу, на Земле предполагали нелёгкий процесс утряски формальностей и нюансов. Планета действительно была чрезвычайно богата и наверняка все миры, чьи представители находятся сейчас здесь, боролись за право обладания ею.

Клюеву почему-то очень отчётливо представилась физиономия старшего советника по особо важным вопросам. И красочный фингал у него под глазом, которого пока, естественно, нет. Но когда Клюев всё-таки вернётся домой…

– А когда вы прилетели? – спросил Лативумсайо, который теперь, когда уже всё выяснилось, перестал дуться и даже принёс чашку чего-то похожего на горячий шоколад. – Я не слышал катера.

– В самом деле, Гринбер, – Толго подвинулся ближе, с интересом рассматривая лысую, лоснящуюся черепушку землянина. По лысине медленно стекали две капельки пота. – Давно вы на планете? Своим транспортом или как?

Гринбер, принюхивавшийся к принесённому напитку, сделал глоток, выпучил глаза и замычал.

– Ну, немного горячо, – виновато пояснил Лативумсайо, – а остывший он не так вкусен.

Клюев вздохнул и налил Рене воды.

– Какой, к чёрту, свой транспорт, – махнул рукой Гринбер, – на перекладных, можно сказать, добрался. Военный крейсер проходил транзитом через систему. Вот и сбросили в автономной капсуле. Еле уговорил, между прочим.

– В общем, пора подводить итоги, – Клюев встал, – штатный представитель Корпорации прибыл. Следовательно, я свои полномочия, так сказать, временного поверенного слагаю. Думаю, пока вы можете расположиться в резервной каюте. Буду так же весьма признателен, если вы вызовите дежурный корабль Корпорации. У меня много дел дома. И кстати, Валкиндат, – уже у выхода обернулся он, – не забудьте посвятить господина Гринбера в детали вчерашнего инцидента. Ему это будет весьма интересно. А я пока, с вашего позволения, слегка прогуляюсь по окрестностям. Напрошусь в гости к местному населению. К вечеру, думаю, вернусь.

Гринбер удивлённо поднял белёсые брови, а по непроницаемому лицу иглеанина пробежала тень.

– Какого инцидента? – в интонации Гринбера отчётливо слышалось профессиональное чутьё на неприятности.

Тяжёлое оранжевое марево полдня чуть заметно колыхалось над полем, размывало лес, отчего тот казался большим низким облаком, почти стелющимся по земле. Было душно.

На границе охраняемой зоны Клюева догнал Толго.

– Я с вами, если позволите, – сказал он.

Клюев оценивающе посмотрел на него, размышляя, взять эльбана с собой или отчитать и отправить обратно в дипкапсулу.

– Ну, со мной-то всё ясно, – сказал он, – я ксенолингвист. Мимо неизвестного языка пройти не смогу. А вас зачем в эту духоту вынесло?

Толго замялся.

– Да неловко мне там, – он махнул рукой в сторону дипкапсулы. – Кажется, меня особо всерьёз никто не воспринимает.

Клюев понимающе кивнул.

– Не обращайте внимания. Лет сто назад на землян реагировали точно также. Со временем всё изменится. Просто надо подождать.

– Сколько? Лет сто?

Клюев улыбнулся.

– Надеюсь, в вашем случае меньше. А насчёт серьёзности. Послушайте, Толго, у меня к вам просьба. Выключите систему безопасности. Я вас пока тут подожду.

– Выключить? – и без того большие глаза эльбана прямо таращились на человека. – Систему безопасности нельзя выключать. Это же нарушение всех правил!

– Да ладно вам. Крупных зверей и хищников поблизости не обнаружено, так что защищаться, собственно, не от кого. А вот повторения вчерашней трагедии мне бы очень не хотелось. Так что, – он по-отечески похлопал Толго по узкому покатому плечу, – выключите её от греха подальше. Спросите Архина. Он знает. Он объяснит.

До ближайшего поселения шешеков было не так уж и далеко, но Клюев здорово запыхался, шагая по бесконечному полю жёсткой травы. К тому же сильно изматывала духота, так что когда впереди показались первые жилища аборигенов, округлые и коричневые, почти сливающиеся с окружающим деревню лесом, Герман вздохнул с некоторым облегчением.

– Слушайте, Толго, вам не жарко? – пот застил глаза, а носовой платок можно было выжимать. – Я имею в виду этот ваш плащ с капюшоном.

– Не понял, – и в правду не понял Толго. Он, похоже, чувствовал себя, как рыба в воде. Шагал легко и быстро и даже умудрился ни разу не споткнуться в этом нескончаемом травяном ворсе.

– Плащ у вас тёмно-синий, говорю, – старясь не сбить дыхание, принялся объяснять Клюев, – а солнце, будь оно неладно, припекает. Вот я и спрашиваю, вам не жарко? Мне вот, например, очень.

– Нет, – просто ответил Толго, – не жарко. Смотрите, мы пришли.

– На моей родине, – задумчиво произнёс Клюев, – есть такая сказка. Про хозяйку Медной горы и Каменный цветок.

Раскинувшаяся в овальной правильной формы ложбине деревушка больше всего напоминала любовно ухоженный сад из огромных, сочно-зелёных с коричневыми прожилками полураспустившихся цветов. Из-за марева казалось, что цветы плавно и величественно колышутся на слабом ветру. Если бы не заметные пятна костровищ и всякий скарб, как попало сваленный возле нескольких хижин, сходство было бы полным.

– Красота какая!

В деревню они вошли осторожно, стараясь нечаянным вторжением не напугать аборигенов.

Дома-цветы вблизи выглядели гораздо будничнее. Сделанные из дерева, они и вправду повторяли формой некий цветок, причём, как смог предположить Клюев, лепестки выполняли роль попеременно окон, дверей и стен, сдвигаясь и раздвигаясь по мере надобности. Но сколько Клюев не вглядывался, никто из местных навстречу им не спешил.

– Клюев, – окликнул Толго, – я знаю, где все. Там совсем старик в одной хижине, он не ходит уже. Он и подсказал.

На соседней поляне, что оказалась рядом, через перелесок, они все и стояли, образуя круг. Все, от мала до велика. Взрослые члены общины с копьями, их жёны и матери, кто с младенцами на спине, кто в окружении кучи притихших ребятишек. По человеческим меркам невысокие, чуть выше пояса, большие коричневые головы наклонены и медленно покачиваются в такт. Клюев не сразу понял.

– Слышите, – горячо зашептал на ухо Толго, – они поют.

Сначала Клюев ничего не слышал. Потом, как естественное продолжение удушающей тишины, сквозь мутное марево дня, в мир проникла мелодия. Слов, видимо, не было. А мелодия, наполненная десятками голосов, росла, крепла, и вот уже листья на деревьях стали мелко подрагивать, хотя безветрие стояло полное.

– Это плач?

– Нет, – покачал головой Толго, – зов. Они зовут.

– Зовут? Кого?

В это мгновение то, что Клюев принял поначалу на ствол старого дерева или местного идола, стоящего в середине полянки, качнулось, взбухло и, треснув в нескольких местах, стало разваливаться на части. Но как-то неправильно разваливаться. Будто слой за слоем отгибался, и, держась за корневище у самой земли, не падал, а, изогнувшись дугой, зависал в пространстве.

Пение усилилось. Четверо взрослых шешеков, подняли с земли простенькие носилки.

– Толго, – позвал вполголоса, хотя надобности шептать уже не было, Клюев – что это там, на носилках. Я не вижу ничего.

– Это шешек, – ответил эльбан, чуть погодя, – тот самый, который вчера погиб.

Круг из раскачивающихся в такт мелодии тел запел громче, четверо соплеменников приподняли носилки с покойным и осторожно опустили в сердцевину раскуроченного ствола-идола.

– Бог ты мой! Это не ствол. Это цветок!

– Ну, да, – согласился Толго, – похоже, плотоядный. Местная флора.

Мелодия резко оборвалась.

В наступившей оглушительной тишине отчётливо слышно было, как со скрежетом и чавканьем смыкаются огромные лепестки цветка-могильщика.

– Так это, что же? – в полный голос произнёс поражённый увиденным Клюев. – Это же…

– Похороны, – буднично и как-то умиротворенно ответил Толго.

Тут только они заметили, что вся деревня молча смотрит на них.

Слава богу, осложнений не было.

Шешеки и впрямь оказались очень дружелюбны. Практически всё время до сумерек, пока Толго играл в догонялки с местной ребятнёй, Клюев провёл со взрослыми. То есть поначалу общение, конечно, сводилось к жестам и рисункам на песке. Но Клюев недаром считался первоклассным специалистом. К вечеру он уже достаточно легко понимал общий смысл сказанного и сам мог составить несколько простеньких предложений.

Обратно шли молча. Клюев был задумчив и почему-то мрачен.

– Будьте любезны, Валкиндат, соберите всех в зале. Срочно, – твёрдо сказал он расположившемуся на террасе иглеанину. – У меня очень серьёзное объявление.

– А что, собственно, случилось?

Клюев резко остановился. Валкиндат встал.

– Случилось? Да, случилось, – повторил он с нехорошей улыбкой, – покушение на убийство случилось. На вас, между прочим. Срочно!

Глава VII

– Ну, не томите, Клюев. Про остальных не знаю, но меня, например, вы вытащили из постели. Что за тайны мадридского двора?

Это Гринбер ёрничает. А Гринбер здесь птица не главная, на него можно внимания не обращать.

– Мадридского двора? Что такое мадридский двор?

– Не берите в голову, Лативумсайо, это земной фольклор.

Клюев внимательно из-под очков рассматривал собравшихся. Выложить всё сходу напрямик? Или проявить осторожность? В сложившейся ситуации, как он её видел, и то, и другое могло привести к нежелательным последствиям. Ну-ка, ну-ка…

Янусианин нервничает, улыбка больше на гримасу смахивает, ручки вон заломил. Валкиндат. Молодец Валкиндат. Держится с достоинством, с виду спокоен, как памятник самому себе. Архин. С этим вообще никогда не поймёшь. Хладнокровные. Даже не моргает, энергию бережёт. Интересно, для чего бережёт? Толго. Устал, бедолага, набегался с местной ребятнёй. Слабоваты эльбаны, надо запомнить. Пам. Пам он и есть Пам. Что тут добавишь.

– Всё плохо, господа.

А какого чёрта! Выложим все карты сразу, может и проколется кто. Внимательнее, Герман, внимательнее.

– Удивили. Нельзя ли конкретнее.

Нарочито медленно поднявшись, Клюев подошёл к окну. Снаружи уже стемнело, и на стёклах окон дипкапсулы нехотя проявлялось полупрозрачное отражение залы. А отражение иногда может сказать куда больше, чем мы привыкли думать.

– Начнём с наболевшего, – он обернулся к остальным. – С Валкиндата можно снять все подозрения.

Чуть заметный кивок головы в ответ.

– Однако, – продолжал Клюев, – именно вы, Валкиндат, имеете к случившемуся самое непосредственное отношение.

– То есть? – это каталиец.

– То есть, – неторопливо и терпеливо объяснял Клюев, – Валкиндат, конечно, ни на кого не нападал.

– Это мы уже поняли.

– …точно так же, как и шешек не собирался нападать на Валкиндата. Шешеки, похоже, вообще народ миролюбивый. Оружие у них скорее определяет социальный статус, нежели служит инструментом агрессии. К тому же, как в большинстве традиционных обществ, здесь сильны законы гостеприимства. А нас аборигены, к счастью, рассматривают именно как гостей. Гость, переступивший порог дома – священен. Его приютят, накормят и обеспечат защиту при необходимости.

Он сделал паузу. Реакции не было.

– Другими словами, – ну, прямо лекция на заочников, – встретившись с Валкиндатом, шешек мог поднять копьё только в одном случае.

– Вы хотите сказать, Клюев, что он пытался меня защитить? Но, вечность Клану, от кого?

– Наконец-то! – Клюев всплеснул руками. – В этом и заключается суть. Во-первых, – он загнул один палец, – шешек заметил кого-то рядом с вами и, естественно, попытался защитить вас, не подозревая о системе безопасности, натасканной именно на такие визуальны признаки проявления агрессии. Во-вторых, за сегодняшний день в деревне аборигенов я кое-что узнал. В местном языке существует одна любопытная особенность, – глаза у Клюева загорелись, – он, язык, содержит огромное количество различного вида и назначения артиклей. В том числе, и вот тут я попрошу быть внимательнее, и артиклей к прилагательным, обозначающим цвета. Определение цвета у шешеков различается в зависимости от того, находится ли называемый предмет спереди, сзади, сверху или снизу. ШЭ, ШУ, ШИ, ШО! Понимаете?

Они смотрели на него с недоумением и, как ему показалось, с некоторым сочувствием.

– Простим эту невольную наукообразность, коллеги, – с плохо скрываемой иронией произнёс Гринбер, – просто господин Клюев иногда забывает, что знаменитый лингвист среди нас только он один.

Клюев чуть заметно нахмурился.

– Хорошо, – сдержанно произнёс он, – начнём сначала. По записи при определённых условиях ясно, что погибший шешек перед тем, как поднять копьё, чётко произнёс фразу, в дословном переводе на милсурианский звучащую как: «Зелёный сзади – опасно!». Думаю, не нужно быть знаменитым филологом, чтобы предположить, что в данном случае имелась в виду опасность позади иглеанина, поскольку сказанные слова могли быть адресованы только ему. Я понятно излагаю?

– Господа, не надо ссориться, – почти умоляюще попросил Лативумсайо, – мы все на нервах, все обеспокоены.

– Дальше? – это Пам.

– А дальше неутешительные выводы, – Клюев вернулся в кресло и принялся перечислять пункт за пунктом, обращаясь исключительно к мерцающему набалдашнику своей трости. – Происшедшее с аборигеном есть несчастный случай, стечение обстоятельств. Это раз. На многоуважаемого Валкиндата некто имеет большой зуб. Это два. В радиусе нескольких сотен метров наша система безопасности не обнаружила ни одного чужака или опасного животного. Это три. А значит, – он обвёл всех взглядом, – значит, мы имеем дело с покушением на убийство. И значит…

– Убить меня собирался кто-то из вас, – глухим голосом закончил иглеанин.

– Да это бред какой-то! – не выдержал Гринбер. – Вы, Клюев, либо с ума сошли, либо напутали что-нибудь. И вообще, после моего прибытия необходимости в вашем присутствии на планете нет. Вызывайте метрополию и убирайтесь ко всем чертям!

– Мысль хорошая. Правильная, – согласился Архин Кули и, поймав на себе недоумённые взгляды, уточнил. – Имею в виду, нужно немедленно вызвать ближайший патрульный катер, доложить в метрополии о случившемся и ждать указаний.

– А вот этого я как раз допустить никак не могу! – замотал головой Гринбер. – После аукциона преимущественное право на освоение планеты принадлежит МЗК, и любая попытка привлечения третьих структур в разрешение спорных вопросов будет расцениваться, как вмешательство во внутренние дела Корпорации.

– Но позвольте, – резонно возразил Лативумсайо, – договор ещё не подписан, а ситуация, мягко говоря, необычная. Прямо скажем, опасная ситуация.

– Прав, – кивает Пам.

– Никаких патрулей, – Гринбер рубит рукой воздух, – никаких ситуаций, никаких задержек в подписании договора. Я, как полномочный представитель Межзвёздной земной корпорации, требую строгого выполнения инструкции КСОКа № 60/208/14 на основании честно выигранного Корпорацией аукциона, и настаиваю…

– Честно выигранного? – очень не вовремя вскипает Архин и, размахивая всеми четырьмя руками, начинает нависать над Гринбером. – Имею неопровержимых доказательств очередной фальсификации!

– Господа, – чуть не плачет янусианин, – не надо, прошу вас.

– Я бы на вашем месте постарался избегать голословных обвинений, – Гринбер – калач тёртый и сдаваться явно не собирается, – и будьте уверены, по прибытии на Землю я обязательно составлю в КСОК служебную записку о вашем профессиональном несоответствии.

– Дракга! – гыкнул рукокрыл. – Я наставлю Архин.

«Ух ты, а у него чувство юмора, оказывается, есть», – отметил про себя Клюев.

– Не смешно, Пам, – осторожно осадил его Толго, – дело серьёзное, а вы!

Между тем, всё только начиналось.

– Имею неопровержимых доказательств, – от волнения каталиец заговорил с сильным акцентом, – имею доказательств в присутствии! Снова подобное не допускается!

– Ой, напугал, – вьётся перед ним Гринбер, – имеешь – предъяви!

– Это провокация! – шипит Архин.

– Теперь наставлю Кгринбер, – уточняет Пам, и по его физиономии расползается пародия на самую неудачную улыбку.

– Да вы сами пройдохи ещё те! – уже кричит Гринбер, не замечая, как по красному от напряжения лбу медленно сползает крупная капля пота. – Может, аукцион на Дирее припомнить? Ящерица долговязая.

Архин Кули не уступает. Архин Кули клокочет на каталийском, что-де с двурукими говорить вообще ниже его достоинства, а была бы возможность, он бы и ноги оппоненту поотрывал.

Затем в высшей степени дипломатичный диспут ввязывается Толго, который тоже вынужден уже почти кричать, потому что Лативумсайо, бледный, без намёка на свой обычный розоватый оттенок, откровенно рыдает, размазывая по круглому лицу тёмные слёзы, а Пам, каким-то невероятным образом встревая в редкие мгновения затишья, подначивает, попеременно меняя ставки.

И среди этого бардака и гомона Клюев далеко не сразу расслышал ещё один голос – сначала тихо повторяющий, словно набирая силу и отчаяние, и, наконец, выплеснувшийся обречённым воплем:

– Прекратите! Прекратите вы все! Вы что, ничего не понимаете?!

И всё кончилось. Гноилось, гноилось – и вот лопнуло. И больно, и противненько. Только ведь легче же.

А Валкиндат так и сидел в своём кресле, обхватив голову руками, даже не шевелясь. Даже, казалось, не дыша.

– Нехгорошо кгакг-то, – признался Пам.

«Едят вас мухи! – поморщился Клюев. – Да и я хорош»

– Ну, вот что, – твёрдо официальным тоном сказал он, – настаиваю, как минимум на запросе в метрополии с целью подтверждения личностей и полномочий всех здесь присутствующих. Готов начать с себя.

– На каком…– брызнул слюной Гринбер, и, будто подбитый на взлёте, медленно осел, напоровшись на металлический взгляд очень недобрых серых глаз.

Глава VIII

– Чрезвычайный представитель? КСОКа? – Лативумсайо достиг предела бледности и начал потихоньку зеленеть. – А почему вы здесь?

– В отставке, – небрежно обронил Гринбер, – да – чрезвычайный, да – представитель, да – КСОКа, чёрт бы вас всех! Но в отставке. Слышите, Клюев?

Валкиндат присвистнул.

– КСОК, – радостно повторил Пам и прищёлкнул от удовольствия.

– Не язвите, Гринбер, – обернулся Клюев, – думаю, никто не станет возражать, что в нашем положении представитель важнее, чем в отставке.

– Ой, только не нужно меня пугать, – не очень убедительно предупредил Гринбер.

– Подождите, – заговорил Толго торопливо, – если я правильно понимаю, господин Клюев может немедленно напрямую связаться с Советом. Я правильно понимаю?

Клюеву ничего не оставалось, как развести руками.

– Да в том-то и дело, что не может, – не преминул пояснить Гринбер, – нет у него сейчас прямого канала связи. Нет! Я же говорю, в отставке он.

– К сожалению, – подтвердил Клюев.

– Да, к сожалению, – как эхо повторил Толго.

Клюеву вдруг стало стыдно. То ли за себя, то ли за Совет. А может Гринбер прав, что толку здесь в его прежних званиях и титулах? Так, пустое сотрясение воздуха и никакой реальной силы. Да ну, глупость какая.

– И, тем не менее, – с усилием проговорил он, – как бывший представитель Координационного Совета Галактики по освоению и колонизации, я имею право при чрезвычайных обстоятельствах принимать на себя ответственность за общую координацию действий. Если не будет возражений, разумеется, – и выжидательно посмотрел на Гринбера.

Тот скорчил моську и отвернулся.

– Валкиндат?

– В пределах разумного, – уточнил иглеанин.

– Пам?

– Я буду думать кгаждый раз. Думать – согкласен. Думать – не согкласен.

– Я понял. Лативумсайо?

– Не знаю, – янусианин выглядел совершенно потерянным, – наверное, в этом есть смысл. Впрочем, если Валкиндат и Пам не против…

– Архин Кули?

– До тех пор, пока не выйдем на связь с метрополиями.

– Толго? Толго!

– Что? – очнулся эльбан. – Ах, да. На моём месте было бы, по крайней мере, странно возражать. Эльбан совсем недавно присоединился к Сообществу, у нас даже нет своего представителя в Совете.

– Короче, – потребовал Гринбер.

– Разумеется, если никто не возражает…

– Да ну вас! – оборвал его Гринбер.– Царствуйте, Клюев. Я буду у себя.

– С соплеменниками зачастую сложнее, чем с чужаками, – робко попытался разрядить обстановку Лативумсайо.

– В таком случае, – подвёл итог Клюев, изо всех сил стараясь держать себя в руках, – время уже позднее, поэтому, во-первых, предлагаю сейчас всем отдыхать. А во-вторых, завтра с утра необходимо выйти на связь с метрополиями. Запросим подтверждение полномочий всех здесь присутствующих и эвакуацию заодно. Принимается? Принимается. В таком случае, как говорят у нас на Земле, спокойной ночи, господа.

– Как, спокойной ночи? – расстроился Лативумсайо. – А ужин?

Ну, не спалось в эту ночь бывшему чрезвычайному представителю Координационного Совета Галактики Герману Клюеву на этой богом забытой планете. Не спалось и всё тут. Снова и снова перебирал он в памяти прошедший день: шаг за шагом, событие за событием, час за часом.

Допустим, насчёт своего права коор… тьфу, командовать – это он откровенно приврал. Да чего уж там. Соврал самым нахальным образом. Но ведь прокатило. Только Валкиндат его раскусил, Клюев по глазам понял, что раскусил. Однако не выдал. Поставим плюсик.

Впрочем, у Валкиндата как раз шкурный интерес. То есть он в прямом смысле шкурой рискует. Бардак и паника ему ни к чему. Так, это понятно.

Непонятно другое. Почему так агрессивно ведёт себя Гринбер? Обычная профессиональная ревность или нечто большее?

С соплеменниками всегда сложнее, чем с чужаками. Это Лативумсайо сказал. С соплеменниками сложнее. С соплеменниками. Что-то в этом есть.

Клюев, кряхтя, свесил ноги, нащупал трость. Встал, тяжело опираясь на набалдашник, подошёл к окну и чуть не расхохотался. На освещённой стороне поляны недвижимо, спиной к лесу, наклонив голову, стоял Валкиндат.

Едят вас мухи, мало ему, что ли. Придумал тоже искать приключений на свою голову.

В животе перекатилось, потом заурчало и сразу захотелось есть. Прав был Лативумсайо. Насчёт ужина, в смысле, прав. Клюев безнадёжно осмотрел каюту, вздохнул и, проклиная всё на свете, начиная с Большого взрыва, поплёлся в общую залу. Перед дверью остановился и ещё раз бросил взгляд в окно.

Валкиндата не было.

Пока автомат, скворча и мучая наводящими вопросами, готовил чай с бутербродами, Клюев расхаживал по зале, стараясь не обращать внимания на усиливающееся бурление в животе. В какой-то миг ему показалось, что его собственный кишечник с ним разговаривает. Причём, на дуро. Стоп.

Клюев осторожно сделал два шага назад. Замер. Надо же! В каюте янусианина разговаривали. Двое. Или? Он задержал дыхание. Точно двое. Спорят? Ссорятся? У янусиан очень мягкие интонации, даже самая базарная ругань для человеческого уха звучит, почти как милая дружеская беседа.

Так спорят или нет? В дипкапсуле великолепная звукоизоляция. Нужно очень громко говорить, чтобы через замкнутую дверь можно было различить хотя бы звуки. А тут слова! Да больше, больше.

Отбросив все правила приличия, Клюев осторожно приложил правое ухо к двери.

«…запрос… КСОК… ни в коем… метрополии не знают… выход… но как?!… попробовать, ведь терять нечего, иначе… позор! страшный позор! Сколько ост… мени… в метрополию утром… а… тоже!»

Один голос определённо принадлежал Лативумсайо. А вот второй.

– Ну, что, уже подслушиваем под дверями, да, Клюев?

Тьфу ты, набалист!

Возле автомата в трусах по колено, подчёркивающих благополучное брюшко, с ехидной улыбкой стоял Гринбер.

Клюев готов был провалиться сквозь землю. Не от стыда, конечно. От бешенной ярости к самому себе. Надо же, как мальчишка!

–Ну-ну, – успокоил его Гринбер, – не чернейте вы так. С кем не бывает. Я всё понимаю, служба есть служба.

– Мне. Есть. Захотелось. Очень, – буквально выдавил из себя Клюев, и сам поразился тому, как угрожающе прозвучал его голос.

– Разумеется, уважаемый, разумеется. Что у вас там? – неожиданно легко Гринбер перегнулся через стол и глянул на дисплей. Вытянул тонкие губы. – Угу, чай с сахаром и бутерброды из, э, ржаного хлеба с колбасой. Ах, нет, простите, с копчёной колбасой. Никогда не понимал вас, русских. Наедаетесь ночью. И чем! Ржаным хлебом с колбасой! Брр. Никакой культуры потребления пищи.

– Не ваше дело, – честно предупредил Клюев.

– Да кто бы спорил, – с видимой готовностью согласился Гринбер, – никто и не спорит. Кстати, когда надоест прикладывать ухо к чужим дверям, загляните ко мне, сделайте земляку одолжение. Как выражается наш чешуйчатый друг, у меня есть вам сообщить неопровержимых фактов.

Клюев очень отчётливо скрипнул зубами.

– А конкретнее?

– Не здесь, – упредил его Гринбер и, немного помявшись для вида, поинтересовался, – вы ведь говорите по-французски?

– Если вы имеете в виду, понимаю ли я квебекский диалект, то – да, понимаю.

– Ну, вот и славно, – расплылся в улыбке Гринбер, – значит, поболтаем как землянин с землянином. А то, знаете, не хотелось бы, чтобы нас подслушивали. Вы согласны?

– Чтоб ты сдох, – ругнулся Клюев, когда дверь за Гринбером замкнулась.

В наступившей тишине неожиданно громко звякнул автомат. Клюев сгрёб на блюдце бутерброды, прихватил двумя пальцами уже нагревшуюся чашку с чаем и тут только заметил, что из наполовину приоткрытой двери на него с неподдельным интересом смотрит Пам.

Уже проваливаясь в долгожданный сон, как в спасение, Клюев успел краешком сознания уловить бьющуюся на поверхности дрёмы мысль. Мысль эта была простая, но неприятная и заключалась в том, что он, Клюев, никак не мог толком вспомнить: показалось ему или нет, что кроме каюты Пама, неплотно прикрыта была ещё одна дверь. Дверь в каюте Тол…

Глава IX

…го, очень долго не был Клюев в Большом Космосе. Лет десять, нет, пятнадцать, кажется. Хотя с последней командировки, наверное, двенадцать лет. Да, да, точно. Он тогда летал на Дуро, улаживал какой-то важный вопрос. А какой – сейчас и не вспомнить.

Из поблёскивающего сумрака выплыло лицо Лативумсайо. Лицо выглядело обиженным.

– А ведь я вас помню, Герман, – сказало лицо с укоризной, – вы с моим дедушкой работали. Вот ведь как. А помню я вас, потому что у нас генетическая память. Вы знаете, Клюев, что у нас генетическая память? Зна-аете, а от ужина отказались. Плохо это, Герман, – лицо надуло пухлые губки и сказало почему-то голосом Гринбера, – плохо. Вы же хуже Валкиндата. Лопаете ночью колбасу. Фу, никакой культуры. Позор один. Дождётесь, скормлю я вас каталийцам. Их тут вон сколько развелось, целое болото.

Ужасно неуютной была эта чавкающая и вихляющая под ногами кочка. Клюев замучался удерживаться на ней, одновременно отпихивая выползающих крокодилов. У крокодилов было по шесть лап. Очередной, получив тростью промеж глаз, насупился и сообщил Клюеву, что у него есть много неопровержимых доказательств и он обязательно сообщит куда следует о его, Клюева, хамском поведении. А пока он его немножко съест.

– Гады ползучие, – согласился Пам. Он сидел на соседней кочке, по-турецки скрестив ноги, чуть расправив огромные матово-чёрные крылья, и сочувственно наблюдал за стараниями Клюева. Крокодилы к нему отчего-то не приставали.

– Да помогите же мне! – разозлился Клюев. – Перенесите нас отсюда, наконец. Вы же можете, вы же это, летаете.

– Рождённый ползать летать не может, – невпопад, но весьма убедительно пояснил Пам, – и потом, не хочу мешать.

– Кому!? Мне или им? – Клюев с размаху треснул по темени очередного крокодила.

– Нет, – простодушно ответил Пам и указал когтистой лапой куда-то в сторону, – вот ему.

Рискуя остаться, как минимум без трости, а как максимум без ноги, Клюев всё же бросил мельком взгляд в указанном направлении.

На пригорке в лучах утреннего солнца на расстоянии нескольких шагов два совершенно одинаковых Валкиндата целились друг в друга из пистолетов века этак восемнадцатого. Земной истории, разумеется. А чуть поодаль с очень многозначительными физиономиями стояли почти навытяжку Толго в своём синем плаще с поднятым капюшоном и Гринбер в трусах и треуголке, здорово похожий на Наполеона.

– Вот едят же вас мухи, – ругнулся Клюев то ли на них, то ли на обнаглевших шестилапых крокодилов.

– Нет, серьёзно возразил Пам, – это дуэль. Щас кого-нибудь убьют, тело бросят крокодилам, а мы с вами преспокойно выберемся. – И вдруг зычно скомандовал. – Сходитесь, господа!

Громко, но глухо, как дубиной по дереву грохнул выстрел.

Потом второй, третий, четвёртый… Валкиндаты сходились и стреляли, стреляли и сходились, и ни один из них не падал. А выстрелы всё ухали и ухали, и Клюев уже начал прикидывать, что страшнее: крокодил-Архин или нарастающая головная боль.

В дверь колотили самым бессовестным образом. Голова и вправду болела.

– Да иду я, иду, – хотел крикнуть Клюев, но осипший от сна голос плохо слушался. Кое-как натянув штаны и рубаху, он провёл ладонью по панели.

– О, – всплеснул руками Гринбер, – почивать изволите! Мы тут хоть сдохни все, а ему нипочём. Он спит!

– Одевайтесь, Клюев, – сухо сказал Валкиндат, – у нас неприятности. Большие.

Они стояли почти вплотную и молча рассматривали побоище.

– Архин Кули первым обнаружил, – нарушил всеобщую задумчивость Валкиндат, – он первым проснулся. Разбудил меня, а мы уже всех остальных.

– И всем вот так вот в дверь тарабанили? – не сдержался Клюев, не отрывая глаз от открытой двери в центр связи. В висках всё ещё стучало, и настроение было хуже некуда.

– Все просыпаться сразу, – то ли оправдываясь, то ли иронизируя, ответил Пам, – Кглюев – нет. Токгда стучать.

– А его совесть не мучает. Вот и спит крепко.

– Зачем он это сделал? – большие, даже под капюшоном пронзительные глаза Толго обеспокоено смотрели на Клюева.

А вот здорово было бы, подумалось ему, приосаниться, изобразить на лице этакое аристократическое всезнание, да как разложить всё по полочкам, как развернуть дедуктивный метод. Дескать, элементарно, Ватсон! То есть, элементарно, Толго!

Клюев незаметно вздохнул, насупился. Наивный мой мальчик, сейчас я твои надежды, к сожалению, не оправдаю. Потому что старый, потому что не Шерлок Холмс, и ещё потому что, чёрт возьми, я вообще понятия не имею, кто, а главное, зачем разнёс аппаратуру в центре связи. Да ещё так неумело.

Стоп.

– Архин, – спросил Клюев, не оборачиваясь, – вы, как я понял, неплохо знакомы с устройством и функционированием дипкапсул?

– С каталийской моделью, – кивнул тот. – На промежуточном этапе даже принимал участие в разработке.

– Тогда будьте любезны, – Клюев отошёл в сторону, освобождая обзор, – присмотритесь повнимательнее. Представим, что коммуникатор цел и находится в рабочем состоянии. Короче, сможете определить, как быстро, а главное незаметно для первого взгляда вывести его из строя. Сможете?

– Сразу вряд ли, – озадачился каталиец, отчего рудиментарные руки принялись теребить застёжки костюма.

– А мы подождём. Мы пока восстановим последовательность событий.

– Кажется, стоит начать с тех, кто гуляет по ночам, – как бы, между прочим, намекнул Гринбер.

– Хорошо, – спокойно согласился Клюев, – только поясним для остальных. Дело в том, что этой ночью мы с господином Гринбером совершенно случайно встретились в общей зале. Лично мне захотелось перекусить. А вы,господин Гринбер, что там делали?

– Вообще-то, – в тон ему ответил Гринбер, – когда я ушёл, вы ещё оставались.

– Кглюев уходить сразу, – подал голос Пам, – я смотрел.

– Вы тоже не спали? – удивился Архин, выглянув из каюты связи.

– Не он один, – подхватил Клюев, – Валкиндат, например, очень впечатляюще смотрится на поляне при свете звёзд.

Иглеанин кашлянул, а Гринбер выпучил глаза, намереваясь что-то сказать, да не успел.

– Нашёл, – крикнул Архин.

– Что нашёл? – быстро спросил Валкиндат, заметно обрадованный сменой темы.

– Да как вам сказать, – неопределённо произнёс каталиец, выходя их каюты связи в общую залу, – если в общем, то нашёл явную глупость. А если конкретно, то вот это.

Он разжал узкую жилистую кисть. На ладони лежал маленький кристаллик. Лежал и слегка поблёскивал.

– Пояснить? – попросил Пам.

Архин равнодушно пожал костлявыми плечами.

– Это база всех кодов и адресов. Извлекается очень легко, находится на передней панели, прямо на виду. Вытащите её – и можно полжизни искать в Галактике нужные нам координаты. И совершенно незачем было крушить аппаратуру, как будто…

– Как будто в панике? – прищурился сквозь очки Клюев. – Вы это хотели сказать? В панике или в истерике?

– По крайне мере, на это очень похоже, – согласился каталиец.

– Угу, нам тут только истериков не хватало, – отметил Гринбер, – починить можно?

– На меня не смотрите, – открестился Клюев.

– Попробую,– с неохотой сказал Архин, – земная сборка, всё-таки.

– Законы физики везде одинаковы, – резонно возразил Валкиндат, – постарайтесь.

– И всё же я не понимаю, зачем он это сделал, – сокрушённо, словно самому себе повторил Толго.

Как из ведра холодной водой окатили.

Валкиндат выпрямился в кресле, Пам наклонил голову, Гринбер и Архин Кули уставились на эльбана.

– Кто он? – очень тихо и очень осторожно спросил Клюев.

– Лативумсайо, – с сожалением сказал Толго, – его же нет. Пропал.

Клюев застонал.

– Старый идиот!

Сначала они перевернули вверх дном всю дипкапсулу. Потом обшарили поляну в поисках следов. Потом Архин вспомнил про внешнее наблюдение. В очередной раз треснув себя по лбу, Клюев вывел экран.

Нелепо переваливаясь с боку на бок, и то и дело оглядываясь, с безумным потным лицом Лативумсайо тяжело ковылял в сторону коричневого леса. Складывалось впечатление, что его не столько волновала возможная погоня, сколько мучил страх опоздать.

– Он какой-то… полный, – недоумённо заметил Архин.

Гринбер прищурился в экран:

– И правда. Надо же так растолстеть за два дня.

– Он ушёл в лес, – по-военному чётко произнёс Валкиндат. – Наши действия? Предлагаю организовать погоню. Кто со мной?

– Ну да! – возмутился Гринбер. – Чтобы он нам в лесу голову прострелил? Меня увольте.

– Почему же прострелил? – удивился Толго. – Оружия при нём нет. Это же видно.

– При нём нет. А про лес я ничего не знаю.

Валкиндат не успокаивался.

– Пам, Клюев, вы со мной?

– Стойте, – крикнул вдруг Толго, – смотрите!

Из-за леса, как раз в том направлении, куда скрылся янусианин, сияя бортовыми огнями, плавно поднялся небольшой корабль, недолго покрутился на месте, будто прикидывая направление, и ярким световым пятном ушёл в чёрное ночное небо.

– Он что, улетел? – почти взвизгнул Гринбер.

– Это же ваш корабль, Толго, – медленно свирепея, проговорил иглеанин, – у вас же свой корабль! А мы тут коммуникатор ремонтируем, как ундаки последние!

Эльбан только пожал плечами:

– Был мой. Сейчас, как видите, его нет.

– Да что случилось-то?

– Лативумсайо угнал эльбанский корабль! И сейчас мы и без связи, и без корабля.

– Нет-нет, – поспешно пояснил Толго, – улететь он не мог, а вот корабль я действительно потерял, кажется. Просто при попытке несанкционированного проникновения на корабле включается программа автоматического пилотирования, и корабль самостоятельно меняет место дислокации. Так что…

– Так что? – повторил Валкиндат.

– Странно всё это, – задумчиво произнёс Клюев, – никакой логики.

– Какая логика вам ещё нужна! – взорвался иглеанин. – Или вы полагаете, что Лативумсайо с ума сошёл? Или вы думаете, у него привычка такая – среди ночи на чужой планете по лесам гулять? Вечность Клану! Да перестаньте вы учить ундака грамоте! Янусианин разбил аппаратуру связи и сбежал. Что вас ещё не устраивает?!

– Просто ужасно глупо, – пожал плечами Клюев.

Иглеанин со стоном воздел руки к небу.

– Слишкгом мало времени, – напомнил Пам, сильно напоминавший большую взъерошенную птицу, – искгать – то сейчас. Я могку на кгрыло.

– Ладно, – сдался Клюев, – найдём Лативумсайо, а уж преступник он или нет – разберёмся потом.

Гринбер обречённо покачал головой.

Глава X

Ссутулившись, подминая густую жёсткую траву, широкими шагами Клюев приближался к лесу, за которым, как он помнил, находилось селение аборигенов. Если идти по возможности быстро, часа через два он снова увидит шешеков. Может быть, ему повезёт и янусианин окажется там. Клюев не думал, что он станет делать, если обнаружит Лативумсайо. Клюев был мрачен и очень зол.

Всё равно всё пошло не так. Неправильно всё пошло.

Вместо того, чтобы отправиться с ним, Толго вдруг заявил, что на родине был инженером и остался ремонтировать коммуникатор. Гринбер в последний момент сказался больным и наотрез отказался покидать дипкапсулу. Архин Кули и Валкиндат должны были разойтись в лесу – один на запад, другой на северо-запад.

Трость с хрустом проткнула подобие кочки, и Клюев чуть не упал, с трудом удержав равновесие.

Где-то позади мощно и глухо, как гигантский кнут, хлопнули крылья. Клюев выдернул, наконец, трость из кочки, оглянулся.

Редко кому удаётся наблюдать рукокрыла в полёте. Сам Клюев до сего дня ни разу не видел.

Пам разминал крылья. Это было зрелище!

Со странной, не привычной его рациональному сознанию смесью суеверного страха и искреннего восхищения он смотрел, как абсолютно чёрная на фоне чистого неба фигура рукокрыла витала в нескольких десятках метров над капсулой. Рукокрылы и на земле двигаются совершенно неповторимым образом, сочетая в каждом мало-мальски рядовом жесте потрясающую грацию с почти неуловимой для глаза землянина быстротой движений.

А в небе. В небе это был бог!

– Ангел смерти, – одними губами прошептал Клюев, вспомнив своё же сравнение, – прекрасный ангел смерти!

То, что произошло дальше, отчётливо видели глаза Клюева. Мозг включился позже. Гораздо позже. Уже после того, как Пам вдруг замер в воздухе с распростёртыми крыльями, а затем, резко сложив их, чёрной стрелой метнулся к южной окраине коричневого леса.

Уже после того, как с шипением вырвался оттуда оранжевый сияющий шар и, ткнувшись в рукокрыла, рассыпался такими же оранжевыми брызгами.

Уже после того, как раненой летучей мышью поразительно долго падал Пам, переворачиваясь и иногда вскидывая одно крыло к небу, словно пытаясь зацепиться за небесную твердь.

Только когда он упал, а Клюев уже бежал, спотыкаясь и крича благим матом, только тогда ясная и чистая, не стесняясь своей внешности, лопнула в его голове мысль: Пам погиб, Пама убили.

Из последних сил, не обращая внимания на обезумевшее сердце и колкую сухость в горле, добежал он до лежащего с неестественно вывернутыми крыльями рукокрыла и буквально рухнул на колени. Перед глазами плыли круги, воздуха на этой планете больше не было.

– Что случилось? – рядом возник запыхавшийся Валкиндат.

– В него стреляли, – чувствуя, что сейчас вырвет, заставил себя ответить Клюев и показал рукой, – он, похоже, заметил кого-то, но не успел. Не успел.

Валкиндат опустился на землю. Быстрыми осторожными касаниями он ощупывал рукокрыла.

Пам застонал.

– Жив, – с видимым облегчением сказал Валкиндат, – левое крыло почти вдребезги, покалечен здорово, но жив. Вечность Клану!

Пот застилал глаза, капли падали на сбившиеся на бок очки, мешали видеть.

– Толго, Архин, Гринбер. Где все? – хрипло выдохнул Клюев.

– Архин был со мной. Мы недавно разошлись. А остальные… Послушайте, Клюев, а почему внутри так шумят?

Ответить Клюев не успел.

Как в первую ночь безобразно громко взвыла сирена системы безопасности. Иглеанин вздрогнул.

– Валкиндат, – силясь переорать сирену, прокричал Клюев, – в капсулу! Бегом! Я пока с Памом, – и уже из последних сил, – я не успею, я позже.

Так, Герман, а ну-ка взял себя в руки. Взял себя в руки, старый хрыч! Ну, поднимаемся. Сначала на трость, та-ак, теперь на ноги. Нет уж помирать ты сейчас не будешь. Помирать ты будешь потом, желательно на Земле, желательно дома и уж точно не запыхавшись. А сейчас ты пойдёшь в капсулу, а после ты умоешься и подлечишься, а затем ты найдёшь этого гада, кем бы он ни оказался! Вот так вот оно всё и произойдёт, именно так и никак иначе.

Грузно опираясь на трость, Клюев доковылял-таки до входа в капсулу.

С виду всё в порядке, только двери в каютах распахнуты. И запах. Нехороший запах.

– Что там? – окликнул он стоящего к нему спиной у входа в каюту Гринбера иглеанина.

Валкиндат не ответил. Он вообще был сейчас весь какой-то сжатый, как пружина.

Клюев приблизился и бесцеремонно отодвинул Валкиндата в сторону.

– Мать честная, – сказал он по-русски.

В каюте Гринбера царил полный разгром.

В центре на полу друг возле друга, видимо так и упали – разметавший руки Гринбер с синим лицом и скрючившийся с поджатыми ногами Толго.

А рядом, буквально в двух шагах от них, ошарашено смотрел на всё это Архин Кули. И в левой полноценной руке Архин Кули держал стволом вниз поцарапанный плазменный бластер.

– Мать честная, – повторил Клюев.

Позади отчётливо шмыгнули носом.

Валкиндат и Клюев одновременно обернулись.

Сильно похудевший, измождённый, в разодранной одежде, сквозь дыры в которой просвечивали свежие и не очень царапины, сильно испуганный и сильно виноватый перед ними стоял и размазывал сопли по осунувшемуся лицу пропавший Лативумсайо.

– Час от часу не легче.

Они сидели на террасе у главного входа вдвоём: уставший старик, скрестив длинные пальцы на набалдашнике трости, и мрачный иглеанин, не моргая глядя перед собой.

– Подведём итоги, – сухо и отрешённо сказал Клюев.

– Подведём, – в тон ему ответил Валкиндат.

Клюев вздохнул, зачем-то пожевал губами.

– Сначала факты, – сказал он. – Первое: Гринбер убит, Пам тяжело ранен, Толго контужен.

– Так, – кивнул Валкиндат.

Клюев погладил набалдашник.

– Второе: Архин Кули заперся у себя в каюте и отказывается разговаривать, а Лативумсайо так вообще носа не кажет, постоянно трясётся и бормочет что-то невразумительное.

– Чудная компания, – отметил Валкиндат.

– Третье, – продолжал Клюев, – связи с внешним миром по-прежнему нет, потому что, – он загнул палец на левой руке, – коммуникатор Толго починить не смог или ему не дали, и, – загнул второй палец, – мы с вами… Как вы говорили? Ундаки мы с вами, поскольку совершенно упустили из виду корабль эльбана.

Валкиндат промолчал.

– Теперь вопросы. Первое: кто и зачем снова включил систему безопасности, да ещё и на поражение?

– Второе, – проговорил Валкиндат, – кто и зачем стрелял в Пама?

– Третье, – подхватил Клюев, – что произошло в каюте Гринбера?

– Четвёртое: куда, вечность Клану, пропадал Лативумсайо, и чего он так боится?

– Пятое: кому принадлежит оружие? Модель иглеанская, разработанная для применения в ближнем бою. Но оружием, в том числе и иглеанского производства торгуют все. Так что привязки к убийце это нам не даёт. И, наконец, шестое, – Клюев вытянул затёкшие ноги, откинулся в кресле, – если убийца среди нас, – он пристально посмотрел в глаза иглеанину, – почему он не догнал вас в лесу? Ведь, согласитесь, некоторое время вы были там совершенно один.

– И именно в это время, – повернулся к нему Валкиндат, никто из нас не знал, где находятся остальные.

– Странно. Согласны?

– Странно, что согласен.

Клюев поднялся, чуть прихрамывая, сделал пару шагов в ночь.

– Скажите, Валкиндат. Только честно, – попросил он чуть слышно, – а мне вы доверяете?

С минуту иглеанин молчал. Потом ответил:

– Я физически сильнее вас. И потом у меня бластер. В общем, у меня, если честно, нет причин подозревать вас, Герман. Так что, да, доверяю.

– Как это у вас получилось, – Клюев пощёлкал пальцами в поисках слова.

– Чересчур по-иглеански? – Валкиндат поднял брови.

– Да нет. Чересчур по-человечески, – Клюев улыбался, но улыбка у него была очень и очень грустная.

– Я же говорил вам, Клюев, – серьёзно произнёс Валкиндат, – не такие уж мы и разные. Просто мы – ваша тёмная сторона. Или вы – наша.

Глава XI

Примерно в полдень, поинтересовавшись у Валкиндата, не побоится ли тот остаться один, и, получив полный чувства собственного превосходства отрицательный ответ, Клюев отправился в поселение шешеков. Как он сам пояснил, заметив недоумённый взгляд иглеанина, чтобы проверить одну гипотезу. Валкиндат пожал плечами с таким видом, что будь на его месте покойный Гринбер, Клюев готов был бы поручиться, что его считают откровенным идиотом и не собираются этого скрывать.

У шешеков он провёл целый день и обратно в капсулу вернулся вместе с сумерками в явно приподнятом расположении духа.

Валкиндат сидел в том же кресле с бластером на коленях и бесцеремонно ковырялся в зубах. На столе виднелись остатки еды в треугольных иглеанских тарелках.

– Голод не тётка, – подмигнул ему Клюев и принялся, щурясь поверх очков, рассматривать панель пищевого автомата.

Валкиндат поморщился.

– Шутки у вас, – сказал он сердито.

– А, – махнул рукой Клюев, принюхиваясь к большой порции жареной картошки с мясом, – не обращайте внимания. Это у нас поговорка такая, ничего особенного. Фольклор.

Он жадно глотал, почти не жуя, обжигающую картошку, запивая холодным, почти настоящим по вкусу молоком, млел от наслаждения.

Валкиндат наблюдал за ним молча с несколько брезгливым выражением лица.

– Я так понимаю, аборигены вас не кормили, – сказал он.

– Ещё как! – простодушно ответил Клюев, не переставая жевать. – Знаете, Валкиндат, рагу из гигантского цветка-трупоеда выглядит и пахнет… Как бы вам эстетично объяснить? – он помахал вилкой в воздухе. – Вот, для примера, у ваших любимых ундаков бывает понос?

По лицу иглеанина было понятно, что бывает. И ещё как бывает.

– Вот, – весело подтвердил Клюев, – а отказаться нельзя. Гость, отказавшийся от угощения, наносит хозяину страшное оскорбление. Пришлось есть.

– И как?

– А что как? Лес большой, дорога длинная, – Клюев залпом выпил кофе, поставил чашку на стол и уже серьёзно спросил. – Что-нибудь происходило в моё отсутствие?

– Да ничего, – скучным голосом ответил иглеанин, – Гринбер не воскрес, а вот Пама и Толго система жизнеобеспечения неплохо подлатала. Оба уже в сознании, но поговорить с ними не было возможности. Система не пустила меня в каюты.

– Лативумсайо?

Валкиндат потёр виски.

– Знаете, Клюев, – откровенно сказал он, – по-моему, янусианин рехнулся. Сами посудите, в принципе, цел и невредим, но в каюту к себе не пускает категорически. Приоткроет дверь, глазами испуганными постреляет и всё. Разговаривать отказывается, а сам, между прочим, постоянно бубнит.

– Вы бы осторожнее с оружием, – посоветовал Клюев, наблюдая, как иглеанин крутит его, словно игрушку, – как бы не пришлось вас рядышком с Гринбером укладывать. Система безопасности – она ведь шуток не понимает.

– Да отключил я её, – досадливо отмахнулся Валкиндат, – какой теперь смысл.

– Архин тоже у себя заперся, – сообщил он, чуть погодя, – один раз вас спрашивал. Сказал: с Клюевым буду говорить, больше ни с кем.

– Интересно, – протянул Клюев, – а вы?

– Я? – Валкиндат грустно улыбнулся. – Я целый день сижу и жду, из-за какой двери в меня выстрелят. Скоро стану, как Лативумсайо.

Клюев подвинул своё кресло ближе, облокотился, подпёр подбородок рукой.

– Скажите, Валкиндат, – спросил он, – а как давно вы знакомы с Памом?

Когда за окном всё отчётливее стали проступать извилистые очертания коричневого леса, Клюев понял, что окончательно вымотался. После непростого разговора с иглеанином, он в нарушение всех правил и инструкций, не обращая внимания на ругань системы жизнеобеспечения, заставил капсулу впустить его к Паму и Толго.

Руокрыл ничем особо не порадовал. Коверкая слова больше обычного, он сообщил только, что уже собирался направиться к лесу, когда заметил в противоположной стороне меж деревьев мелькнувшую фигуру. Судя по росту и манере двигаться, это был не абориген. Больше сообщить он ничего не мог, фигуру скрывали заросли и густая тень. Потом вспышка и жгучая боль в крыле.

Толго говорил свободнее, но как-то осторожно, взвешивая каждое слово и всегда дожидаясь следующего вопроса. Да, он пытался наладить связь. Нет, пока это у него не получалось, но вы же понимаете, там всё поломано. Потом его зачем-то, он не расслышал, окликнул Гринбер, и он, Толго, зашёл в его каюту. А дальше? Дальше он ничего не помнит. О том, что Гринбер погиб, а Пам серьезно ранен, узнал утром от Валкиндата. Это страшно, согласитесь, Клюев, это очень страшно. Простите, но когда Эльбан вступал в Сообщество, ему обещали процветание и поддержку, а уж никак не военные действия на других планетах. Разумеется, если он что-нибудь вспомнит, будьте уверены…

Каталиец открыл сразу. Бросалось в глаза, что чувствует он себя ненамного лучше Клюева.

Конечно, он ни в кого не стрелял, какая чушь! А если бы и стрелял, то в первую очередь погиб бы сам. Это же понятно. И он понятия не имеет, что произошло. Был шум. Нехороший шум, как будто кто-то падал. Затем сирена. Он побежал к каюте Гринбера, а там они оба. Уже. Бластер? Ах, бластер. Оружие выкатилось ему под ноги. Он поднял. Зачем? Машинально, наверное. Да, Гринбер был нехорошим человеком. Низким и подлым, способным на подлог и воровство. Но убивать?! Здесь?! Нет, он, Архин Кули, не убивал Гринбера.

– А почему вы вернулись? – вставил Клюев. – Из леса?

Архин споткнулся на полуслове.

– Документы, – признался он неохотно, – у меня в каюте. Гринбер мог выкрасть. Я опасался.

Клюев уже выходил, поблагодарив за помощь, когда каталиец вдруг остановил его:

– Подождите! Ещё кое-что.

А вот это был сюрприз. Любопытный сюрприз.

Оказывается, прошлой ночью не спалось и Архину и, чтобы немного остыть и вогнать себя в дремотное состояние, он из своей каюты вышел на террасу. Постоял недолго, почувствовал сонливость и уже собирался было вернуться обратно, когда из приоткрытой двери соседней каюты услышал голоса.

– Зачем вы здесь? – голос Толго.

– Кгто ты? – голос Пама.

– Я вас не понимаю, – голос Толго.

– Ты не он. Кгто ты? – голос Пама.

– Я вас не понимаю, и прошу немедленно покинуть мою комнату, – голос Толго.

– Мы Валкгиндат знакгомы. Ты Валкгиндат не знакгомы, но ты Валкгиндат знает.

– Послушайте, господин Пам, сейчас совсем не время для загадок, – голос Толго, – давайте продолжим наш бессмысленный разговор завтра.

Молчание.

– Эльбан – древняя раса? – голос Пама.

Молчание.

– Иглениане не любят сам через кгосмос. Мы часто кгорабли им. Часто. Я тоже.

Молчание, потом Толго изменившимся голосом:

– Не любят, говорите, через космос. И ты тоже?

– Эльбанскгий кгорабль мы встречать в тот год. Помогать в тот год, – голос Пама, – я буду ходить и думать. Скгоро тебе скгажу, что.

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» – мысленно присвистнул Клюев.

Что касается Лативумсайо.

Что касается Лативумсайо, то Клюев удостоился только лицезреть в нервно приоткрытую дверь половину перекошенной зеленоватого цвета физиономии янусианина, услышать неразборчивое бормотание и не более.

Клюев, морщась, снял очки. Принялся растирать глаза.

Три факта можно принять как аксиому. Во-первых, это точно не несчастный случай. При несчастных случаях прицельные выстрелы, конечно, бывают, но крайне редко. Значит, всё же попытка убийства. Во-вторых, он, Клюев, однозначно ни при чём. Значит, минус один подозреваемый. И, в-третьих, ни Гринбер, ни Толго активировать систему безопасности не могли. Не дураки же они, в самом деле, под удар подставляться.

«Зелёный – опасно!» – сказал старый шешек. Точнее – зелёный позади, за спиной Валкиндата, лицом к лицу с аборигеном. Кого же ты там увидел, глупенький? Запись внешнего наблюдения ничего не дала. Пространство внутри дипкапсулы и часть террасы датчики не охватывают, запрещено. Это и понятно, угрозу можно разглядеть на расстоянии, а в случае чего включится система безопасности.

Зелёный, зелёный…

У Архина тёмно-зелёный скафандр. У Гринбера, который, кстати, вполне мог оказаться на планете гораздо раньше, чем официально появился, зелёный значок МЗК. У Пама при определённом освещении крылья слегка отливают салатовым. Янусианин, когда волнуется, зеленеет лицом. Набалдашник моей трости в режиме ожидания тоже мерцает зелёным. Тьфу.

Молодец, Герман, поздравляю, ты успешно впадаешь в старческий маразм.

Бред высшей категории.

А вдруг я не там ищу? Вдруг история с Валкиндатом была банальным отвлекающим манёвром? Кто в таком случае является настоящей целью убийцы? Пам? Ведь именно в него стреляли. Архин? Собственно, почему бы и нет. Толго? Прилично контужен, но ведь мог быть и убит. Или, как ни крути, Гринбер? Из всех вышеперечисленных он один уже никогда не вернётся на родину.

Так, снова и по порядку.

Кто мог разбить коммуникатор? Кому это было на руку? А вот господину Гринберу более всех это было на руку, царство ему небесное. Зачем? А чтобы огласка скандала не сорвала переговоры и подписание договора.

Лативумсайо было на руку? А хрен его знает. С чего мы вообще взяли, что это был он? Толго сказал. А если Толго врёт? А зачем ему врать?

Вчерашней ночью, похоже, не спал никто, и в центр связи мог зайти любой. Мог зайти любой.

Клюев почесал увеличивающуюся лысину.

А давай-ка, Герман, поиграем в слова. Если сказать не «любой», а «каждый»? А теперь «каждый» заменить на «все».

Ой-ой-ой, Герман. Это что же получается? Это же получается, что ты тут самый главный идиот, Герман. Старый идиот!

А забавно всё же, чем им так насолил Гринбер? Впрочем, не время. Делать-то что сейчас? И дальше изображать непонимание и усиленную, но безрезультатную мозговую деятельность или рискнуть раскрыть карты? Сыграть, так сказать, ва-банк.

Так, допустим, Гринбера они убили. Остаюсь я один.

Ан нет, ребятушки, не один. Со мной ещё Толго.

Значит, нас двое. Не станут же они убивать эльбана! Да и три трупа вызовут вполне объяснимый интерес не только Земли. Эх, Герман, не к шешекам в деревню надо было бегать, а с Толго поговорить по душам! Если бы я понял всё раньше, если бы я…

Стоп!

Есть такое замечательное слово – ошеломить. Насколько известно, родилось оно в стародавние времена в боях да сражениях, когда один более расторопный воин умудрялся засветить мечом со всей дури другому, менее расторопному, по шелому, шлему, то есть.

Уж какое там небо в алмазах видел ошеломлённый, неизвестно, а вот у Клюева в глазах мгновенно потемнело.

А потом прояснилось.

Да настолько прояснилось, что соскочил Клюев с места, как ужаленный, и ну лупить себя ладонью по лбу, тихо, но очень отчётливо матерясь.

Тяжело найти чёрную кошку в тёмной комнате, видите ли?

Лента Мёбиуса, видите ли?

Улыбка Джоконды в Чёрном квадрате, видите ли?

Господи, надо же быть таким слепым!

Кошка не чёрная.

Кошка серая!

Ах, едят вас мухи!

Чужое, полное непривычных цветов и запахов утро расползалось по окрестностям неспешным рассветом, а Клюев ещё долго, не в силах успокоиться, метался по зале и время от времени грозил кому-то в пространство кулаком.

Глава XII

Очень подмывало сказать: «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие».

Очень подмывало, но Клюев сдержался.

Когда утром он сообщил, что готов поделиться своими соображениями по поводу всего случившегося, реакция была разной. Однако сейчас они все были здесь: откровенно скептически настроенный Валкиндат с бластером на коленях; даже в кресле вытянутый, как струна Архин Кули; осунувшийся, казалось, ещё сильнее, дёрганный с бегающими глазами Лативумсайо (с ним пришлось здорово повозиться); недвижимый, как изваяние, Пам со слегка отставленным левым крылом, по которому разноцветными искрами сновали медицинские нанороботы; грустный Толго в неизменном синем плаще с капюшоном, скрывающим половину лица, оставляя впрочем, большие трогательные глаза видимыми.

Все смотрели на Клюева, стоящего у входа на террасу спиной к свету, отчего практически невозможно было понять выражение его лица.

Клюев снова обвёл всех взглядом.

– Ну-с, – сказал он, растягивая согласные, – начнём с общеизвестных фактов. Если вдруг то, что я буду сейчас говорить, покажется вам несущественным, пожалуйста, проявите терпение. Поверьте, это в наших общих интересах. И ещё одно, – Клюев сделал упредительную паузу, тон его несколько изменился, – считаю своим долгом предупредить, что сегодня на рассвете я включил систему безопасности на поражение. И на всякий случай заблокировал возможную отмену команды, – он улыбнулся. – Кое-чему меня успели научить перед вылетом.

В одночасье сошедший с лица Валкиндат осторожно покосился на предохранитель на бластере и медленно двумя пальцами переложил его на край стола.

Клюев одобрительно кивнул.

– Так вот по поводу общеизвестных фактов, – заговорил он, неспеша прохаживаясь вдоль большого окна, – ни для кого не секрет, что дипкапсула представляет собой полусферу. А если мы взглянем на неё в горизонтальном разрезе, то получим три вписанных друг в друга окружности разного диаметра.

Клюев остановился.

Пока никто не возражал. Возможно, не особо и вслушивались, но и не возражали.

Клюеву вдруг (надо же когда!) вспомнилась самая первая лекция в его жизни. В тот день он очень волновался и без особого успеха, надо сказать, храбрился, убеждая себя, что перед студентами робеть нельзя. Это последнее дело, перед студентами робеть.

– Первый круг, – продолжил он, обводя тростью пространство вокруг, – это общая зала. Третий, – трость с лёгким стуком ткнулась в окно, – открытая терраса. И, соответственно, внутри второго круга располагаются каюты и служебные отсеки.

Валкиндат демонстративно зевнул.

– Я не понимаю, – начал было Архин, однако Клюев вежливо, но твёрдо перебил:

– Не всё сразу. Давайте воспроизведём последовательность расположения помещений в капсуле, – он несколько раз несильно ударил указательным пальцем по набалдашнику. Трость выпустила фиолетовый луч, сразу же развернувшийся в трёхмерную модель, – ну, предположим слева направо: резервная каюта, в которой обитал Гринбер, затем каюта Пама, за ней ваша, Архин, далее каюты Толго, Валкиндата, вашего покорного слуги и Лативумсайо. Замыкает круг центр связи. Всего восемь секторов. Кроме того, все жилые помещения, за исключением центра связи, имеют самостоятельные выходы на террасу. Достаточно нажать на кнопку на панели и дверь разомкнётся. Правда, удобно?

– Гклупо,– брезгливо поморщился Пам, – кг делу.

– В самом деле, – пожал плечами Толго, – что нам это даёт?

Клюев улыбнулся. Клюев был сама любезность.

– Сейчас? – уточнил он. – Абсолютно ничего.

И вдруг заговорил быстро и жёстко, отрывисто жестикулируя и буквально прожигая взглядом.

– Я не знаю, что будет со мной, поэтому и включил систему. Я не знаю, по какой причине пятеро из нас желали смерти Рене Гринберу. Но я точно знаю, что многие оказались на этой планете не случайно. Возможно, они ждали удобного случая, возможно, всё решилось в последний момент, однако факт остаётся фактом – человек, представитель Межзвёздной земной корпорации убит. Не погиб в результате несчастного случая, а убит. И я намереваюсь рассказать, каким образом было совершено убийство, а вы, если что меня поправите, правда, Валкиндат? Ведь не было никакого покушения! Вы ждали Гринбера, и когда на планете вместо него появился я, даже расстроились немного. Но быстро взяли себя в руки. Ещё бы! Обвести вокруг пальца ничего не понимающего в таких делах недотёпу и сорвать подписание договора – пара пустяков! И убивать никого не надо. Но Гринбер прилетел! Пусть с опозданием, но прилетел. И вам пришлось действовать. Вот только одна загвоздочка – каким образом? По какой-то причине, допускаю, что в связи с моим появлением, первоначальный план оказался негодным. И тут, как по заказу, необычайно удачно подвернулся старый шешек. И Валкиндат провоцирует его на агрессию, прекрасно понимая, чем это кончится. Кстати, поздравляю. Поздравляю и аплодирую вашей находчивости, быстроте ума и артистичности. Блестяще исполнено! Ах, боже мой, покушение! Тут бы и свернуть миссию, да несчастный Гринбер упёрся. Помните ту бесподобную сцену, когда они с Архином чуть не вцепились друг в друга? – Клюев быстрым движением поправил сбившиеся очки и вдруг рявкнул надрывно. – Сидеть тихо! Вы правы, Пам, я стал вам мешать. Недотёпа оказался хоть и бывшим, но членом Совета. А это уже не шутки. У Совета очень тяжёлая рука. И очень длинная. Итак, начинается самая захватывающая часть нашей истории. Ночью вы вырабатываете новый план. Ночью же начинается его осуществление.

– А ведь Гринбер что-то подозревал, – сокрушённо продолжил Клюев, – недаром приглашал меня к себе. Намекал, а вы, Пам, это отлично видели. Помните?

Рукокрыл чуть заметно дрогнул больным крылом.

– Сидеть тихо, – предупредил Клюев, – берегите здоровье, любезнейший. В метрополиях тревогу по поводу отсутствия связи поднимут быстро, но прибыть сюда мгновенно не смогут – слишком уж глухая провинция. Так что дня три у вас было. Лативумсайо той же ночью, – продолжал Клюев, неспешно прохаживаясь вдоль окна на террасу, – разбивает коммуникатор и, по сценарию, скрывается в лесу. Надо сказать, сам того не желая, очень на руку вам сыграл Толго. Именно он видел янусианина ночью. Это уже потом мы вспомнили про камеры внешнего наблюдения.

Как и задумано, подозрения теперь всецело падают на Лативумсайо, и нам, волей-неволей, приходится организовать его поиски. Вы, Архин, перекладываете ремонт коммуникатора на Толго, зная, что эльбан новичок и быстро не справится, и вместе с Валкиндатом, обеспечивая себе алиби, отправляетесь в лес. Якобы! Только никакими поисками заниматься вы не собираетесь, ведь вам как раз отлично известно, что на самом деле Лативумсайо никуда не пропадал. И задача ваша состоит в другом. Добравшись до окраины леса и убедившись, что я на достаточном расстоянии, вы, Архин, бегом возвращаетесь в капсулу через свою каюту. Счёт идёт на секунды. Вам нужно сделать так, чтобы я не успел уйти слишком далеко, чтобы я собственными глазами увидел картину, так сказать, во всей красе. Пам поднимается в воздух, и какое-то время кружит над капсулой, как бы разминая крылья. Валкиндат в соответствии с планом стреляет в Пама, но неудачно! Пам ранен по настоящему. Вы в тот момент не играли, Валкиндат, вы и в самом деле страшно испугались, что убили его.

Примерно в это же время Архин проникает в каюту Гринбера, который, кстати, опасаясь за свою жизнь, приглашает к себе Толго. С вашей, Архин, физической силой оглушить эльбана незаметно подкравшись, сущая ерунда. Затем вы блокируете дверь в каюте (дипкапсулы – это всё же ваша специальность!), заявляете окаменевшему Гринберу, что вернётесь с оружием, включаете систему на поражение, а когда снова появляетесь на пороге, Гринбер, скорее всего чем-то замахивается на вас, защищаясь. Система срабатывает, Гринбер валиться замертво.

Дальше совсем уже просто. Я сам отправляю Валкиндата внутрь, где он и передаёт вам бластер. И никакого риска! Даже с бластером в руках вы вне подозрений.

И под финал душераздирающая сцена появления Лативумсайо! Правда, он оказался не таким стойким и скорости стал здорово трусить, чем, несомненно, нервировал остальных участников заговора.

Но это мелочи. Как бы там ни было, а дело сделано! Гринбер устранён, договор сорван и ещё неизвестно кому теперь достанется эта богатая планета. Пусть господин бывший чрезвычайный представитель ломает себе голову. – Клюев перевёл дыхание. – И в заключение, я не знаю, действовали ли вы по указанию ваших правительств или это была личная инициатива. Я не знаю, кто именно привёз бластер и координировал операцию. Но одно я знаю точно, – Клюев обвёл всех мрачным взглядом, он тяжело дышал, редкие волосы сбились на лоб, очки сидели криво, – вам всем очень многое хочется мне сказать.

И вдруг, совсем по-мальчишески подмигнув, добавил:

– Я же пошутил. Это шутка такая, а вы все купились.

Глава XIII

С минуту в зале стояла гробовая тишина.

А потом началось!

Клюеву показалось, что на него обрушился цунами величиной с гору.

Говорили все сразу, точнее – орали.

Валкиндат не ругался, нет. Валкиндат просто сочился ядом, давая понять, что всегда считал человечество сборищем тупых и недалёких болванов, жуткой и неудачной пародией на иглеан, и будь его воля…

Дальше Клюев не расслышал, потому что всё заглушал Архин. Вытянувшись во весь свой немалый рост и размахивая четырьмя руками, он конкретно рисковал схлопотать от системы безопасности, но, как ужаленный, верещал про человеческое убожество и неполноценность, грозя всевозможными карами от немедленного разрыва дипломатических отношений до вполне реальной перспективы при первом же удобном случае собственноручно сделать из Клюева кольчатого червя.

Пам гыкал и клокотал, во всеуслышание и весьма доходчиво поясняя сколько раз и с какой именно высоты он будет сбрасывать мерзавца на поверхность, да так, чтобы тот ещё и подпрыгивал.

Даже Лативумсайо, на время забыв дрожать и бояться, то и дело повизгивал что-то гневное и неодобрительное.

В глобальном конкурсе на самую жестокую кару не участвовал один Толго. Он просто смотрел и слушал. Слушал и смотрел.

Когда пыл поутих, а от праведного гнева уже не веяло испепеляющим жаром, Клюев, совершенно обессилевший, позволил себе рухнуть в кресло.

– Да успокойтесь вы, – сказал он устало, – шутка, конечно, небезобидная. Да что уж там, жестокая шутка. Но так надо было.

– Кому? Вам? – отнюдь не доброжелательно спросил Валкиндат. – Поглумиться?

– Пока ещё есть время, – будто не заметив сарказма, говорил Клюев, – я хотел бы попросить прощения и снять всякие подозрения с Лативумсайо.

Янусианин вздрогнул и ещё сильнее вжался в кресло.

– Помните, Валкиндат, наш разговор накануне? Вы ещё сказали тогда, что между нами, в сущности, не так уж и много различий. Может, и немного, но порою они важнее и сложнее, чем кажется на первый взгляд. Рукокрылы, предположим, – он кивнул в сторону Пама, – считают святотатством раскрыть перед чужаками истинное имя своей планеты. А вот янусиане верхом кощунства полагают продолжение рода везде, кроме Дуро.

Смутная, ещё не оформившаяся догадка пошленькой ухмылкой поползла по лицу иглеанина.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, – не дал ему закончить Клюев, – что наш уважаемый Лативумсайо прибыл на планету, если можно так выразиться, в положении.

Пам разочарованно отвернулся, а Архин с выпученными, как у жабы глазами уставился на янусианина. Словно нашкодивший мальчишка Лативумсайо готов был вот-вот пустить слезу.

– Я думал, что успею, – лепетал он, – а тут такое. Это очень важно. Вы не поймёте. Эта работа – статус, престиж! Я немного убавил срок, чтобы отпустили, – он сник. – Как раз ночью должно было. Они бы догадались, они бы всё поняли по моему виду.

– Поэтому вы боялись связи с домом, – не спросил даже, а просто продолжил за него Клюев, – запаниковали, разбили коммуникатор и скрылись в лесу.

Лативумсайо всхлипнул.

– Я тогда ничего не соображал толком, – сказал он, потом порывисто вскинулся, вцепился Клюеву в рукав и заговорил быстро и горячо. – Не сообщайте им! Умоляю, не сообщайте! Иначе позор! Всему моему роду позор!

Клюев осторожно, неумело, что ли, погладил его по голове.

– Не надо стыдиться. Вам стыдиться не надо. Вы уникальный народ. Вы единственные во всей Галактике. В каждом из вас в полной гармонии существуют две личности, чтобы однажды, с появлением потомства одна из них перешла в новорождённого. Тут и с одной-то совестью не знаешь, как сладить. Мы не сообщим.

– Кгажется, нас больше, чем кгажется, – глубокомысленно заметил Пам.

– И… где? – спросил несколько сбитый с толку Архин Кули.

Лативумсайо махнул рукой в сторону своей каюты:

– Там.

– Я прошу прощения, Лативумсайо, что совершенно выпустил из памяти эту особенность вашего народа, – почти официально произнёс Клюев. – Это грубейший просчёт с моей стороны, поскольку той ночью я слышал ваш, хм, внутренний диалог, но, к сожалению, ошибочно заподозрил наличие в каюте постороннего. Это моя ошибка, и если бы я догадался сразу…

– И что бы это изменило? – Валкиндата явно раздражала эта сентиментальная патетика.

– Видите ли, – понуро проговорил Клюев, – с самого первого дня меня что-то смущало. Несоответствие, неправильность складывающегося бытия, если хотите. Мелочи, детали, на которые обычно не обращаешь внимания. Я и не обращал поначалу, пока мы не запутались, пока не выстрелили в Пама, пока не погиб Гринбер.

Он был какой-то поникший сейчас, вымотаный, осунувшийся очень немолодой представитель Координационного Совета в отставке Герман Клюев, с реденькими местами седыми волосами, зачёсанными кое-как, нездоровым цветом лица, немного скошенным в уголках губ ртом и потухшими совсем беззащитными глазами. Он проиграл и понимал это. И поэтому сдался.

– Я самодовольно полагал, – еле слышно говорил он, – что мои прошлые заслуги, мой прошлый опыт позволяют и здесь принимать решения, выносить оценки всему и всем. Если отбросить внешнюю шелуху, именно по моей вине пострадал Пам, по моей вине погиб Гринбер, моя нерасторопность и недогадливость чуть было не привели к трагедии Лативумсайо, и по моей безрассудной прихоти Толго рисковал жизнью дважды – сперва, отправившись к аборигенам, потом, оставшись в дипкапсуле практически без защиты, – он тяжело поднял взгляд на эльбана, – кстати, Толго, сделайте старику одолжение, унесите отсюда свой бластер. Ни к чему он тут.

Толго с готовностью кивнул, протянул руку к оружию, чуть привстав, да так и сел с вытянутой рукой.

– Что, простите? – переспросил он треснувшим голосом.

– А впрочем, оставьте. Вам он тоже ни к чему.

И ни намёка на раздавленного обстоятельствами, униженного своей беспомощностью старика. Клюев был собран и прям. Вмиг ставшее жёстким лицо сглаживала лишь ироничная еле заметная улыбка.

Ощущаемое не разумом даже, а кожей в зале с невероятной быстротой сгущалось холодное напряжение.

– Это шутка? Очередная? – покосился на бластер Архин.

– Да какие уж там шутки.

– В таком случае, объяснитесь, господин Клюев, – потребовал Валкиндат.

– С превеликим удовольствием.

Клюев заговорил. Твёрдо, основательно, словно огромные гвозди всаживал один за другим, силища неимоверная и чёрта с два вытащишь.

– Толго, – трость молниеносно взметнулась и зависла на уровне груди эльбана, – никогда не интересовали ни наши с вами дрязги, ни этот проклятый договор. Он прибыл сюда с единственной целью – убить. И ни кого-нибудь, а именно вас, Валкиндат. И должен сказать, ему это почти удалось. Он поселился в соседней каюте, а когда той злополучной ночью Валкиндат мило знакомился с заглянувшим на огонёк шешеком, всего-то и понадобилось приоткрыть немного внешнюю дверь и выстрелить.

– Ерунда, – не очень уверенно возразил Архин, – его бы накрыла система безопасности.

– На уровне парализатора? – прищурился Клюев. – И что? Судите сами, Толго стреляет, получает небольшую контузию и, пока мы перепуганные и сонные мечемся, успевает прийти в себя и улететь. Корабль-то недалеко. Но! Произошла накладка. Его замечает старый шешек, замахивается копьём. А дальше мы знаем. Но и это ещё полбеды. Из записи системы внешнего наблюдения, Толго узнаёт, что абориген был не один, в кустах прятались его менее храбрые соплеменники, а значит, нужно, во что бы то ни стало, выяснить – заметил ли его кто-нибудь из них! – Клюев повернулся к эльбану. – И вы увязались следом за мной в деревню, где к огромному облегчению узнали, что опасности нет, шешеки вас не видели. Тут бы и успокоиться, начать готовить второе покушение, да очень некстати вмешивается Пам. Сперва он то и дело подозрительно косится в вашу сторону, а в один прекрасный момент и вовсе оказывается в вашей каюте. Волею случая ваш странный разговор в ночи слышит Архин. Пересказывать его я не стану, а суть проста: Пам начинает вас подозревать. Более того, он открыто предупреждает, что собирается поделиться своими подозрениями с другими и в первую очередь с Валкиндатом. Вот и встреча уже назначена, иглеанин ждёт. И опять вам везёт! Голодный и злой среди ночи в зале появляюсь я, мешая Паму незаметно покинуть капсулу, а следом к вящей моей радости и Гринбер. И всё-таки, всё-таки, главная угроза для вас вовсе не Пам, а моё настойчивое требование связи с метрополиями. Вот это действительно проблема. И как же, наверное, вы радовались, Толго, наблюдая, как перепуганный Лативумсайо вдребезги разносит коммуникатор, сам того не ведая тем самым спасая вас. Правда, утром обнаруживается неприятный сюрприз: в темноте Лативумсайо случайно натыкается на ваш корабль и чудом включает систему автоматического пилотирования. Корабль благополучно отбывает в неизвестном направлении. Это уже серьёзный удар, это означает, что приходится срочно расставлять приоритеты: что важнее на данный момент – Валкиндат или шантажист – Пам? И вы решаете убрать рукокрыла. Ошибка, любезнейший!

Клюев умолк, переводя дыхание.

Их взгляды снова встретились.

Всё же он сильно изменился за последние несколько минут. Робкого застенчивого юноши и след простыл. Плечи расправлены, внешне совершенно спокоен, невозмутим даже. И в чём-то неуловимо другие глаза, с любопытством, словно за игрой, наблюдавшие за Клюевым. Он молчал. Он не собирался говорить, спорить, возмущаться, опровергать. Это читалось в его позе. И Клюев незаметно кивнул, принимая правила игры.

«С тобой бы в шахматы, мальчик», – подумалось вдруг Герману.

– Вы врёте Архину, что на Эльбане, якобы, были инженером, – продолжил он немного спокойнее, – и готовы взяться за ремонт коммуникатора, а сами, дождавшись, когда мы уйдём на поиски Лативумсайо, с бластером через террасу бежите в лес, так как из капсулы по поднявшемуся в воздух Паму стрелять попросту неудобно, да и глупо. Правда, прицелиться в лесу, как следует, вы не успеваете, ведь Пам с его орлиным зрением вас почти заметил, но выстрел всё равно получился неплохой. Пам бьётся оземь, и нужно как можно быстрее вернуться в капсулу и сделать что-то с системойвнешнего наблюдения. Про неё вы помните, за это я ручаюсь. Но удача от вас отвернулась окончательно и уже навсегда. Видимо, подбегая к капсуле, на террасе вы замечаете Гринбера. А Гринбер видит вас с оружием. И Гринбер всё понимает. И вы всё понимаете. Остальное я могу только предполагать. Скорее всего, Толго, вы догоняете Гринбера уже на пороге его каюты. Возможно, завязывается драка. Возможно, ему удаётся выхватить у вас из рук оружие. В итоге, он убит, а вас зацепило рикошетом. Ведь так всё было? Что же вы молчите всё время!

– Подождите, – опять встревает Архин, – не складывается у вас, Клюев. Система безопасности была выключена. Так? Так. Кто же её тогда включил?

– А мне плевать! – бросает Валкиндат, рывком поднимаясь с кресла. – Мне плевать, кто её включил! Я знаю одно – у Эльбана будут неприятности. Большие неприятности, обещаю! Мы с рукокрылами сотрём в звёздную пыль эти эльбанов!

– А вот тут вы ошибаетесь, – улыбаясь, заметил Клюев, – у Эльбана не будет никаких неприятностей.

– Это ещё почему?!

– Да потому, что Толго не эльбан, – радостно произнёс Клюев, – Толго шешек.

Глава XIV

«Ну-ну. Гоголь Эн Вэ. Ревизор. Немая сцена»

– Кто?! – cвистящим шёпотом переспросил Валкиндат, и лицо у него сделалось таким измученным, что и пожалеть впору.

– Снимите капюшон, Толго, – вместо ответа очень обыденно без приказаний и истерик попросил Клюев.

И Толго понимающе моргнул, вздохнул с досадой – ну, раз уж так вышло, хотя жаль, конечно – и неспеша стянул с головы просторный синий капюшон.

Под ритмичное и звонкое икание Лативумсайо Валкиндат медленно опустился обратно в кресло.

– Не могк ошибаться, – удовлетворённо произнёс Пам, жмурясь совсем по–кошачьи, – знал, что видел раньше.

– Однако, – и без того вытянутое лицо каталийца, кажется, вытягивалось ещё сильнее, – сходство – да. Но рост. И потом, он говорит по-милсуриански! Аборигены не говорят по-милсуриански.

– Когда вы догадались? – ровным голосом спросил Толго, обращаясь к Клюеву, только к Клюеву, исключительно к Клюеву, как будто больше здесь и не было никого.

– Не сразу, – ответил тот, – далеко не сразу. Честно говоря, окончательно всё сложилось только вчера ночью, – и добавил искренне. – Вы хорошо держались.

Клюев отчего-то чувствовал симпатию к этому странному эльбану-шешеку. Необъяснимую, нелогичную, глубинную. Отеческую, что ли?

– Так объясните и нам, убогим, – к Валкиндату вернулось его обычное спесивое настроение, – как ваши разведчики умудрились проглядеть параллельную цивилизацию да ещё подобного уровня?

– Разумеется, – с готовностью согласился Клюев, отводя глаза. – Как я уже говорил, первые червоточинки сомнений появились у меня давно. Практически с момента прилёта Толго. Я не придавал им значения, полагая, что… Не важно. Вы совершенно, верно подметили, Архин, Толго говорит на чистом милсурианском. Общеизвестно, что милсурианский язык существует, так сказать, в двух ипостасях: это классический милсурианский и, так называемые, системные диалекты. На классическом разговаривают только миры, испытавшее непосредственное влияние милсуриан. Проще говоря, лично знакомые с ними. Вот иглеане, например. А различных диалектов милсурианского насчитывается в галактике около тридцати семи тысяч. Согласитесь, довольно странно, что эльбаны, цивилизация которых не то, что не встречала милсуриан, но даже и не знала об их существовании до недавнего времени, оказывается, в совершенстве, я подчёркиваю, в совершенстве владеют милсурианским классическим! Было и ещё кое-что. Во время нашего визита в деревню шешеков мне, без ложной скромности могу сказать, неплохому специалисту, понадобилось полдня, чтобы более или менее разобраться в основах языка. А у Толго это получилось как бы само собой! Нет, он не разговаривал с аборигенами, по крайней мере, при мне. Но он понимал! Всё понимал! Признаюсь, – добавил Клюев неохотно, – меня долго грызла профессиональная ревность. Плащ, извечный капюшон. Откуда я мог знать, что это его родной язык? Ну, теперь уже почти родной, конечно.

– И всё же.

–Теперь главное. Я нарочно наведался в деревню ещё раз, поскольку не мог отделаться от мысли, что упустил нечто важное в поведении шешеков. Нечто, удивительным образом связанное с нами. Помните, я сказал, что последними словами старого шешека были: «Зелёный позади опасно»? Вы тогда все дружно подняли меня на смех. И напрасно. Старый шешек не ошибся и не оговорился, он действительно видел кого-то позади Валкиндата. Кого-то, по его мнению, в зелёном. Но дело в том, что в колбочках сетчатки глаза шешеков пигменты, отвечающие за восприятие цветов немного отличаются, например, от человеческих. Или иглеанских, или каталийских! Другими словами, то, что для нас с вами синее, для шешека окрашено в обычный зелёный цвет. И наоборот.

– Синий плащ Толго, – негромко произнёс янусианин.

– Тогда всё сошлось, – продолжал Клюев возбуждённо, – и синий бокал вместо зелёного и, что гораздо существеннее, загадочная история с системой безопасности. Я сам отправил Толго выключить её после, как нам тогда казалось, несчастного случая с аборигеном. А поскольку он новичок, посоветовал обратиться к вам, Архин. Было?

– Было, – всё ещё непонимающе согласился каталиец.

– И что вы ему сказали?

– Что и должен был. Синий код – выключено, чёрный – парализатор, зелёный код – на пора… Ох.

– Вечность Клану, – простонал Валкиндат, – он её не выключил. Он её включил!

– Печально, правда? – тихо сказал Клюев и, обернувшись к Толго, добавил. – Сейчас ваша очередь. Один вопрос. За что?

Толго не стал упрямиться и изображать непонимание. Толго рассказал.

Милсуриане впервые высадились на планете шешеков несколько тысяч лет назад. Оценив уровень развития этой цивилизации, они поняли бесперспективность работы среди первобытных аборигенов и улетели, спланировав второе посещение через десять тысяч лет.

Но, кроме того, милсуриане решились на эксперимент, который в случае успеха позволил бы ускорять процесс развития других подобных шешекам миров в несколько раз.

Покинув планету, они увезли с собой около десятка общин общей численностью примерно две с половиной тысячи шешеков, переселили их на одну из похожих по климатическим условиям, но без разумной жизни планет и принялись методично и целенаправленно модернизировать эту колонию.

Проводя эксперимент, милсуриане рассчитывали на определённом этапе вернуть всю или часть колонии на историческую родину и, тем самым, заложить основы ускоренного развития всей цивилизации шешеков, где бывшим колонистам отводилась роль катализатора и проводника новых знаний.

Но в действительности всё получилось несколько иначе.

Во-первых, климатические условия нового дома оказались всё же не совсем идентичными условиям на родной планете, и колонисты начали изменяться, эволюционировать: их рост увеличился в два раза, крепче стали кости и мышцы, немного, но всё же изменился метаболизм, а главное стал развиваться головной мозг.

Во-вторых, милсуриане затеяли эксперимент уже на излёте своего могущества. Вскорости им стало не до колонистов, так как всё чаще приходилось думать о собственном выживании. А потом о вывезенных шешеках и вовсе забыли.

Колония новой расы шешеков просуществовала нсколько тысяч лет, достигнув, багодаря знаниям и опеке милсуриан достаточно высокого уровня развития. Близких развитых миров по соседству не было, а милсуриане к тому времени уже ушли в небытие, так что никто кроме самих колонистов о тайне их происхождения не знал.

И, тем не менее, милсуриане добились главного.

Они сумели внушить своим подопечным, что их наиважнейшая задача – стать лучше, а священная миссия – помочь стать лучше соплеменникам на родной планете. Колонисты великолепно знали милсурианский, но обязательно сохраняли как родной свой язык и культуру.

Когда остававшиеся в колонии милсуриане умерли или покинули планету, а нового прибытия ждать стало бессмысленно, колонисты решили, что пришло время выполнить обязательства и вернуться на родину.

К тому времени население их новой родины, которую они назвали Ше (впереди), перевалило за миллиард, они были прекрасно осведомлены обо всём, что происходит в Галактике, но упорно отказывались от предложений вступить в Сообщество, и отказывались от посещения делегациями других миров.

Первая партия колонистов прибывшая на историческую родину пятьсот лет назад с весьма радужными надеждами, столкнулась с той же проблемой, что и милсуриане в своё время. Мир их соплеменников шешеков за это время не претерпел никаких изменений и, что самое печальное, они не хотели принимать помощь прилетевших и не признавали в этих не похожих на них самих существах своих братьев.

Колонисты построили в центре одного из континентов огромный научно–промышленный центр, рассчитывая превратить его в зародыш будущей цивилизации.

И опять провал.

Вторая часть милсурианского эксперимента окончилась полной неудачей. Резкого скачка в развитии цивилизации не произошло. Шешеки оказались не готовы к восприятию новых знаний, технологий, новых мировоззрений. Колонисты создавали школы, учили взрослых и детей, даже в космос их вывозили – всё бесполезно. Шешеки были весьма дружелюбны, никогда не перечили, охотно знакомились с новыми игрушками, но дальше дело не шло.

Традиционное общество оказалось в тысячу раз сильнее всех милсурианских сверхтехнологий.

В конце концов, колонисты, скрепя сердце, подвели итоги, сделали неутешительные для себя выводы и приняли единственное, казавшееся им разумным решение.

Уничтожив, чтобы скрыть следы своего присутствия, научно-промышленный комплекс, они покинули историческую родину и навсегда вернулись на Ше. Не сумев цивилизовать соплеменников, они здраво рассудили, что насильственная модернизация результатов не даст и решили предоставить шешеков самим себе, превратив планету в подобие этно-культурного заповедника под своей защитой и опекой, чтобы никто и никогда не нарушал естественного хода истории соплеменников.

После появления там землян на Ше развернулась бурная дискуссия по поводу дальнейших действий.

В конце концов, победила точка зрения умеренных прогрессистов, считавших, что искусственная консервация шешеков более вредна, и с присутствием землян смирились. Правда, наблюдение не ослабили: чуть не половина так называемых научно-исследовательских экспедиций, работающих сейчас на планете, это замаскированные отряды колонистов.

Несколько лет назад корабль одной из патрульных экспедиций колонистов, возвращавшейся после очередного контрольного посещения планеты, сильно пострадал при выходе из прокола и самостоятельно вернуться домой оказался не в состоянии.

Измождённых и полуживых членов экипажа подобрал случайно оказавшийся там торговый корабль, зафрахтованный иглеанами.

Поскольку раса спасённых ни иглеанам, ни владельцам корабля рукокрылам не была известна, а запросы на поиск ни одна цивилизация не подавала, то с молчаливого согласия рукокрылов иглеане отвезли беспомощных колонистов на свою планету.

На этом корабле были отец и два брата Толго.

Командовал торговым кораблём иглеанин по имени Валкиндат.

Толго несколько лет понадобилось, чтобы выяснить истину и найти Валкиндата.

Узнав о решении Контрольного совета направить от иглеан на планету именно его, Толго расценил это как знак судьбы и решился, наконец, покарать убийцу. Он уже знал, что эльбаны не полетят.

– С соплеменниками порою сложнее, чем с чужаками, – задумчиво произнёс Клюев, – вот почему вы знали окончание стихотворения.

Валкиндат был красным, как рак. Не от стыда. От ярости.

– Плевать мне на вашу поэзию! – взорвался он. – Что делать будем? С ним!

– Ничего вы делать со мной не будете, – безразлично сказал Толго, – во-первых, побоитесь.

У Валкиндата от бешенства задёргалась щека.

– А во-вторых, я ведь вам не всё сказал. Одновременно с автопилотом на корабле включается маячок, передающий сигналы бедствия. И выключить его – никак. Меры предосторожности, знаете ли, после нескольких очень неприятных случаев, – добавил он, многозначительно взглянув на Валкиндата. – Какая-нибудь из наших экспедиций в этом районе сигнал, наверняка, уже приняла и, по моим расчётам, скоро найдёт и корабль и меня. Мне это, признаюсь, не очень по душе, но… – он развёл руками.

Валкиндат до хруста сжал кулаки.

– Зубами порву!

– Вот этого не советую, – предупредил Толго, – разведбот, разумеется, не военный крейсер, но огневой мощи хватит, чтобы от вас и пепла-то не осталось. Я же говорю, без оружия мы не летаем. А что, хотите попробовать? Я с радостью посмотрю.

Вечером, уже на закате, на окраине поляны мягко сел небольшой корабль.

Толго ещё раз бросил взгляд на замкнутую дверь в каюту Клюева, покачал понимающе большой своей головой и быстро зашагал прочь от дипкапсулы.

– Улетел, – угрюмо сказал Валкиндат, – рады?

– Улетел, – повторил Клюев, – рад.

В каюте было душно, несмотря на распахнутую внешнюю дверь. Начиналось долгое и жаркое местное лето.

– Последний вопрос, Валкиндат, – попросил Клюев, – можно?

– Валяйте, – фамильярно бросил иглеанин.

– Что вы делали тогда ночью на поляне один?

Валкиндат усмехнулся, отвёл глаза.

– Не поверите. Мужества набирался. Перетрусил накануне, чуть лицо не потерял, вот и заставил себя выйти в темноту. Что улыбаетесь? Смешно?

Клюев поднялся, направился к выходу.

– Прощайте, Валкиндат, – сказал он, не оборачиваясь, – надеюсь, больше не встретимся. Мне бы не хотелось.

Их эвакуировали через три дня.

Скандал прожил своей истерично-пульсирующей жизнью несколько месяцев.

Ущемлённая в стратегических интересах Корпорация встала на дыбы и спустила на Клюева всех собак, обвинив в срыве контракта и чуть ли не в сговоре с целью убийства своего представителя. Потом вмешалась тяжёлая рука Совета, и Корпорация приутихла, всё ещё клокоча и клацая зубами. Обвинения с Клюева были сняты, но гонорар выплачивать ему отказались наотрез.

На Иглеанию после нудных и стыдливых разбирательств наложили очередной штраф, ввели временные санкции и постарались как можно скорее позабыть об этом крайне неприятном инциденте. Иглеане послушно согласились и тут же выплатили требуемую сумму.

Рукокрылы в пылу страстей направили к Ше военный флот, долго висели над планетой, требуя, как минимум, выдать им Толго, а как максимум, коллективно покончить жизнь самоубийством, но, в конце концов, под давлением разъярённого подобным самоуправством Совета убрались восвояси, на обратном пути, на всякий случай и для очистки совести, расстреляв пару-тройку мелких астероидов на орбите спутника Эльбана.

Эльбаны же, которые отказались от участия в злополучной миссии в последний момент, сославшись на занятость внутренними делами, недостаточную осведомлённость и нехватку опыта в подобных вопросах, перепугались больше всех.

Подробный и откровенно злой отчёт Клюева некоторое время кочевал по комитетам и комиссиям Контрольного Совета, пока однажды сам собой не растворился в залежах внутренней документации.

Клюева сдержанно поблагодарили, настойчиво попросили особо не распространяться и торжественно возвели в статус внештатного советника Комитета по связям с иными цивилизациями и частного консультанта по спорным и проблемным ситуациям.

Его книга по ксенокомпаративистике вышла в следующем году.

И её действительно прочитали двенадцать человек.

В оформлении обложки использован авторский коллаж (Конышев А.) на основе изображений, взятых на ресурсе pixabay.com.

Ссылки на изображения:

https://pixabay.com/ru/photos/фиолетовый-небо-сумерки-690724/

https://pixabay.com/ru/illustrations/затмение-планеты-солнечная-система-2126672/

https://pixabay.com/ru/illustrations/человек-разрушение-1519665/

Оглавление

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава X

Глава XI

Глава XII

Глава XIII

Глава XIV