КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Зеркальные сказки [Евгений Вальс] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

СКАЗКА ПРО РОМАШКУ

Рано утром юная ромашка открыла личико солнцу и вдруг увидела на своём листе изумрудную гусеницу.

– Почему ты жуёшь мои листья? – спросила ромашка.

– Потому что я люблю цветы, – услышала она в ответ сквозь аппетитное чавканье.

– Какая странная любовь, – задумалась ромашка. – Почему я не радуюсь?

– Жаль, что я не знаю языка цветов, иначе рассказала бы, как люблю цветы, – проглотив аппетитную порцию зелени, ответила гусеница, – мы могли бы говорить о любви часами.

Ромашка грустно вздохнула, а гусеница переползла на другой листок.

– Может быть, когда ты превратишься в мотылька, мы сможем говорить на одном языке?

– Может быть, – пробурчала гусеница, не переставая жевать.

И так они продолжали жить, не зная языка друг друга. Ромашке пришлось выдержать испытание молчаливой куколкой, скрывшей в себе её собеседницу. Но она с трепетом ждала превращения гусеницы в мотылька и в предвкушении наблюдала за метаморфозами, считая минуты до прекрасного момента. И вот её собеседница обернулась мотыльком. Едва расправив крылышки, он тут же взмыл к небу.

– Куда же ты? – воскликнула ромашка. – Неужели ты не хочешь поговорить со мной о любви?

– Нет, я люблю другие цветы, – ответил мотылёк. – Твои лепестки увяли, и ты больше ничего не можешь мне дать.

И тогда ромашка заплакала…

ЖЕМЧУЖИНА

В толще планктона, недалеко от затопленного приливом берега каждый день резвились маленькие пёстрые рыбки. Здесь вода была такой прозрачной, что солнечные лучи прогревали её до самого дна, и это привлекало бесчисленное множество морских обитателей. Кто-то приплывал сюда погреться, кто-то подкрепиться, а кто-то и поиграть.

Зачинателем игр была оранжевая рыбка с лёгкими пурпурными плавниками, а другие с нетерпением ждали её появления. Она всегда приплывала со своей медлительной спутницей, которая в толстых губах несла ее бесценную жемчужину.

– Это единственное, что ей можно доверить, – снисходительно объясняла оранжевая рыбка.

Она была очень разговорчивой, и жемчужина мешала бы ей общаться со всеми, кто встречался на пути. Но без жемчужины она не знала бы, во что играть с другими рыбками. Стоило ей только появиться, в тот же миг её окружала стайка пестрых рыбок, и начиналась игра. Они делились на две команды и собирались в стайки по обе стороны от лениво растянувшейся на дне старой мурены. Мурена давно лишилась своих ядовитых зубов и была неопасной, а за помощь пёстрые рыбки после игры приносили ей водорослей. По сигналу зачинательницы игры её медлительная спутница со струйкой воды выбрасывала жемчужину вверх над муреной. В ту же секунду самая проворная рыбка ловила жемчужину ртом и также со струйкой воды перебрасывала другой команде. Тот, из-за кого жемчужина падала на дно, выбывал из команды. Вот и вся игра, но она могла увлечь так надолго, что рыбки даже забывали о еде. А их увлечённость была бы ещё и опасной, если бы медлительная спутница оранжевой рыбки не следила бы за обстановкой вокруг. Она всегда предупреждала о появлении больших хищных барракуд.

– И охота тебе часами на одном месте плавниками махать? – лёжа на боку, спросила мурена медлительную рыбку.

– Разве можно перестать восхищаться?! – удивлённо ответила та.

– Эта игра меня утомляет. Была бы я не такой старой, давно бы разогнала всех. Чем тут восхищаться?

– Ею! – с умилением устремила свой взгляд на оранжевую рыбку собеседница мурены.

– Напыщенной рыбёшкой? Она даже не лучшая в команде.

– Не говорите так о ней. Она очень старается, просто другие её больше и сильнее.

Мурена проворчала что-то неразборчивое и перевернулась на другой бок. Но медлительная рыбка не обращала на неё внимания: она продолжала смотреть на объект своего восхищения.

– Ты лучшая! – воскликнула она, желая поддержать зачинательницу игр.

– Не отвлекай меня! – услышала она в ответ.

– Прости, – прошептала рыбка, виновато опуская плавники.

Ей стало неуютно при мысли, что из-за неё оранжевая рыбка могла не поймать жемчужину и выбыть из команды.

– На твоём месте я не стала бы ради неё следить за хищниками и поплыла бы искать себе другую компанию, – вновь заговорила старая мурена.

– Если я стану следовать вашему совету, то скоро окажусь на вашем месте, а я этого не хочу.

Мурена фыркнула и оскорблённо отвернула свою беззубую морду.

– Мне не хотелось вас обидеть, – спохватилась медлительная рыбка. – Простите меня.

– Ты часто просишь прощения, – проворчала мурена, – а тебе самой приходилось кого-нибудь прощать?

– Нет, никогда. Меня никто не обижал.

Мурена усмехнулась, глядя вместе с ней на оранжевую зачинательницу игр, и сказала:

– Ты очень наивная и глупая, мне жаль тебя. А вот эту зазнайку не мешало бы проучить.

И тут мурена истошно завопила: «БАРРАКУДЫ!». Сигнал сработал безотказно, пёстрые игроки вмиг исчезли, как по волшебству. Осталась лишь одна оранжевая рыбка, она дрожала от страха, не зная, где спрятаться. Навстречу к ней устремилась её спутница, которую большие, тяжёлые плавники делали ещё неуклюжей. При виде защитницы оранжевая рыбка сразу перестала дрожать.

– Не бойся, это была шутка мурены.

– А я и не боюсь! Лучше скажи, где нам теперь искать жемчужину?

И действительно, в суматохе бесценная жемчужина где-то затерялась. Без неё зачинательница игр станет неинтересной, что пострашнее барракуд.

– Немедленно найди мою жемчужину! Как можно позволить мурене так шутить над нами?!

– Прости, – умоляюще посмотрела на неё неуклюжая спутница. – Я стану искать жемчужину, пока не найду.

– Вот и поспеши, а то я найду её сама и больше ничего тебе не доверю.

Медлительная рыбка устремила взгляд ко дну. Она должна была искупить свою вину и найти бесценную жемчужину.

Мурена безучастно смотрела на поиски, и вскоре поднялась со дна, уплывая в свою темную нору.

– Бросайте бессмысленную затею и плывите в глубину, а то прокараулите отлив, – напоследок сказала она и скрылась из вида.

Её слова напугали оранжевую рыбку. Неужели они не успеют найти жемчужину? Такой кошмар она часто видела во сне. Она проклинала свою неуклюжую спутницу за медлительность и придумывала новые и новые наказания для неё. А та усердно заглядывала в каждую ямку, исследовала каждый камешек на дне. Её сердце сжималось от боли при мысли о том, что оранжевая рыбка может стать очень несчастной без своей жемчужины. Она не могла её не найти!

Постепенно слова мурены перестали быть такими далекими: вода отступала от берега, и поиски действительно начинали казаться бессмысленными. Но неуклюжая рыбка упрямо продолжала искать.

Вскоре она оказалась так близко к берегу, что её большие плавники стали касаться дна, а выше она не могла подняться, иначе спинка выглядывала бы из воды.

– Тебе не кажется, что начался отлив? – вдруг спросила оранжевая рыбка.

– Нужно возвращаться, – забеспокоилась её спутница.

– Без моей жемчужины?!

– Мы вернёмся с приливом и продолжим поиски.

– Тогда мы её точно не найдём…

Неуклюжая рыбка вздохнула:

– Хорошо, я ещё поищу её, а тебе лучше уйти на глубину.

– Уйти? – возмутилась зачинательница игр. – Да без меня ты барракуду от плывущей деревяшки не отличишь.

– Плыви сейчас, иначе будет поздно. Прошу тебя!

Оранжевая рыбка хотела возмутиться, но сама почувствовала, как нижний плавник коснулся дна.

– Вода уходит!

В панике зачинательница игр помчалась к глубине.

– Спасайся! – крикнула ей вслед медлительная спутница.

Ещё никогда плавники оранжевой рыбки не работали так быстро, даже при бегстве от барракуд. Но сейчас скорость ничего не решала. Она подумала, что плывёт не в том направлении. Глубина не становилась больше. Спустя несколько секунд её спинка показалась над водою. Барахтаясь в мутной лужице, она начала звать свою медлительную спутницу. Та неуклюжими прыжками, ломая плавники, попыталась приблизиться к ней.

– Не бросай меня здесь одну! – слышала она слабеющий голос оранжевой рыбки.

Ей удалось подобраться к объекту своего восхищения и накрыть зачинательницу игр большим влажным плавником.

– Мне страшно, – прошептала та.

– А чего нам бояться? На такой мели барракуды не плавают, – задыхаясь, прошептала неуклюжая рыбка. – Мы дождёмся прилива, и тогда я найду тебе другую жемчужину. Самую редкую.

– Чёрную? – приободрённо отозвалась оранжевая рыбка.

– Чёрную.

– Нет, лучше найди мне две жемчужины. Одна будет взамен утерянной, а вторая как твоё оправдание за то, что мы поздно заметили отлив.

– Конечно, это будет справедливо…

Оранжевая рыбка обрадовалась, что теперь у неё появится две жемчужины, и начала придумывать новую игру. Под большим плавником она была скрыта от палящих лучей солнца, которые не могли иссушить влагу с чешуи, но от высокой температуры рыбка потеряла сознание. Когда же она очнулась, то её уже окружала вода.

– Мы дождались прилива! – обрадовалась зачинательница игр. – Мы спасены.

Она начала звать свою неуклюжую и медлительную спутницу, но та не отзывалась. Вокруг никого не было, только комки ила и пустые раковины улиток. Оранжевая рыбка решила, что спутница просто отправилась на поиски новых жемчужин.

– Кого-то ждёшь? – услышала она голос проплывающей мимо мурены.

– Да, скоро у меня будет две жемчужины!

– Жди, и может будет. Вот только такой, как твоя медлительная подруга, которую ты потеряла, уже не будет никогда, – произнесла мурена и уплыла на глубину.

МАЖОРНАЯ ПЕСНЯ ЦИКАДЫ

Однажды вечером на краю открытой банки с вишнёвым компотом встретились рыжий таракан и самец цикады. Таракан уныло свесил усики, глядя куда-то мимо плавающих ягод, а цикада подсел к нему и затянул одну из своих минорных песен.

– Ты мешаешь моему самоубийству, – спустя минуту нервозно проговорил рыжий пожиратель хлебных крошек.

– Может я настраиваюсь на своё, – сразу ответил незваный собеседник и перевёл взгляд на таракана, – Тебя тоже изгнали?

– Я похож на того, кто хочет с кем-то пообщаться?!

Он раздражённо блеснул глазами и, потеряв равновесие, опасно качнулся внутрь банки.

– Ты определённо не готов! – заявил самец цикады, наблюдая, как самоубийца вцепился в край банки. – Только не думай, что я тут с миссией спасения прилетел.

– Может ты спрыгнешь первым, избавив меня от своей компании…?

Цикада задумался. Зачем Создатель наделил его разумом? Если бы он меньше думал, то наверно не оказался бы здесь. Сидел бы себе на ветке ясеня и пел бы свои заунывные песни…

– А тебя за что изгнали? – вдруг спросил таракан.

– Я внёс диссонанс в ряды цикад, когда запел в мажоре. Они назвали меня дефективным и вскоре изгнали.

– А ты действительно дефективный?

– … Им, наверное, виднее…

– А как случилось, что ты запел в мажоре?

Таракан уже не смотрел в пустоту между ягод, и его усы заметно оживились. Обретя в его лице слушателя, цикада рассказал историю случившуюся совсем недавно. Он видел как две маленькие птицы поссорились из-за червяка. Одна вытянула его клювом из почвы, а вторая попыталась отнять добычу. Они, хлопая крыльями, тянули червяка в разные стороны, пока не разорвали пополам. Отлетев друг от друга, птицы в испуге взмыли вверх и скрылись за листвою. Цикада в изумлении наблюдал за корчившимся на земле беднягой и с глупым видом спросил – не может ли он чем-то помочь?

– Не так ужасно как вам кажется, – неожиданно бодрым голосом заговорил червяк.

– Но вас ведь порвали пополам!

– Я был один, а теперь обрёл брата близнеца…

И действительно, спустя какое-то время с цикадой заговорила вторая половина червяка, которую вначале он принял за хвост. От потрясения он ещё долго не мог прийти в себя, что и спровоцировало его попытку запеть в мажоре. Родичи не оценили его взгляда на мир и изгнали.

– Видимо случай с червяком – исключение, иначе ты не оказался бы тут, – вздохнул таракан, выслушав его рассказ.

– Да, в моём положении нет ничего позитивного, как наверно и в твоём… А кстати, что произошло с тобой?

Рыжие усики вмиг поникли, и ещё более тяжёлый вздох вырвался из груди таракана.

– Ясно, – догадался рассказчик, – несчастная любовь?

Его унылый спутник опять качнулся в сторону плавающих ягод и не ответил.

– Что в этом может быть позитивного? – словно сам себя спросил цикада и тут же заключил: – Выход один: утопиться в компоте… Прыгай.

Таракан нагнулся, посмотрел на треснувшие и разбухшие в жидкости вишни и вдруг спросил:

– А всё ведь действительно так ужасно как мне кажется?

Цикада запечатлел на нём долгий взгляд, а затем изрёк:

– Ну, если только на миг допустить обратное… Если мыслить как тот червяк, то можно было бы предположить, что сейчас ты попробовал нечто несъедобное, чтобы потом безошибочно узнать настоящее лакомство!

– Ты в это веришь? – с надеждой спросил его рыжий собеседник.

– Сейчас важнее, чтоб в это захотел поверить ты…

– Ну… если разорванный пополам червяк – не так ужасно как нам кажется…

– Думаю, тебе стоит рассказать историю о червяке другим.

Таракан резво повернулся к вишневому компоту задом и, борясь с желанием поскорее покинуть край банки, взглянул на цикаду.

– А как же ты? Нужно обязательно найти положительные стороны в твоём изгнании.

– Не беспокойся обо мне, я их уже нашёл, – с лукавыми интонациями ответил его спаситель. – Полечу на поиски нового бедолаги, который не знает, что не всё так ужасно, как ему кажется.

ОСЕННИЙ ЛИСТОК И СКРИПКА

Тысячи лет листва с уходом тепла превращается в крохотные лоскутки солнечного света, и многие считают, что она наивно пытается спасти то, что безвозвратно ушло. Считают, что она умирает с верой в ту самую малость, которой ей не хватило, чтобы отогреть застывающие ветви. Спросите у осенней листвы, так ли это, и, может быть, её ответ вас удивит.

Однажды в своём последнем кружении над землёю, обернувшийся лоскутком солнца остывающий листок прильнул к стеклу и увидел на подоконнике скрипку. Она лежала в раскрытом чёрном футляре так безжизненно, что листок подумал, будто она умерла.

– Почему ты выглядишь таким несчастным? – вдруг спросила скрипка, и звуки её голоса, словно струйки воды, застыли в холодной комнате.

– Вам показалось, – удивился осенний листок.

– Нет, мы несчастны, даже когда улыбаемся. Не обманывай себя, а лучше расскажи, почему несчастен и ты.

Листок попытался отыскать среди своих ощущений что-то похожее хотя бы на грусть и не нашёл.

– Я понимаю тебя, – издала несколько меланхоличных нот скрипка, – ты не хочешь прибавлять к моим слезам свои. Это так милосердно.

– А почему плачете вы? – поинтересовался листок, желая как-то поддержать её…

– Я скрипка, а скрипка не может не плакать, для неё счастье всегда заканчивается слезами… как, впрочем, и для всех.

– Не могу с вами согласиться, – возмутился он, по-прежнему не находя в себе тех ощущений, которые, по словам скрипки, должен испытывать.

– Видимо, для тебя ещё не всё закончилось, а вот для меня, – скрипка издала несколько пронзительных всхлипов, похожих на стоны, от чего, казалось, задрожал воздух.

Листок сильнее прижался к стеклу, чтобы услышать каждое её слово. Он хотел понять, почему так несчастна скрипка и почему она видит несчастным его.

И музыка её слов рассказала ему историю любви скрипки и пальцев, извлекающих из струн самые прекрасные звуки во вселенной.

О, какой незабываемой была их первая встреча! Как дрожали мужественные, сильные пальцы, прикасаясь к ней! Они словно не могли поверить в то чудо, на которое походила их встреча, они словно боялись своими прикосновениями разрушить иллюзию счастья. Но это была не иллюзия, хотя скрипка и растаяла, когда тёплые и нежные пальцы изучали её изящные изгибы. Тогда при первой встрече они даже не позволили себе прикоснуться к её струнам смычком, они не спешили, они верили, что музыка рождается не только от прикосновения смычка к струнам.

Они не ошиблись: скрипка ждала только их! Все звуки, которые кому-то удавалось из неё извлечь, были фальшью. Но теперь каждая струна заиграла совсем иначе, каждый звук рождался в гармонии скрипки и пальцев.

Бережные ласковые прикосновения пальцев обещали ей вечность и уносили их музыку в бесконечную Вселенную. Но однажды скрипка узнала, что бесконечность таковой не является. Пальцы как-то по особому твёрдо начали сжимать её хрупкий стан, а смычок не стремился разжечь её струны – он словно хотел разорвать их. Она не узнавала в новых прикосновениях того, что давало веру в счастье обладания ею! Они терзали её, пытаясь извлечь звуки, которых она не знала, которые были ей чужды.

Она продолжала дарить пальцам музыку сама, без их прежних прикосновений. Вскоре ей начало казаться, что пальцы страдают оттого, что она разучилась их понимать. Во всём виновата только она. Но в чём? Что изменилось? Неужели её струны огрубели, а линии стали менее изящны? Скрипка не находила ответы на эти вопросы.

В очередной раз, когда скрипка старалась подыграть, вложив в музыку остатки сил, её струна лопнула, и резкий звук уничтожил последнюю близость. Холодные пальцы опустили её в футляр, и скрипка ощутила себя деревянной. Тогда она впервые заплакала…

– Теперь ты понимаешь, что любое счастье всегда завершается слезами? – окончила свой рассказ скрипка.

– Но я всё равно не могу с вами согласиться, – сочувствуя ей, но так и не отыскав в себе симптомов несчастья, ответил осенний листок.

– Это легко объяснимо, – глубокомысленно заметила скрипка, – для тебя ещё ничего не закончилось, твои слёзы ещё впереди.

– Тут вы ошибаетесь. Для меня уже всё закончилось. Я оторвался от своей ветки и скоро опущусь на землю, я скоро стану прахом.

Он не хотел поддаваться грусти и, раздвинув свои тонкие жилки, пропустил сквозь себя лучик света. Этот лучик, пройдя сквозь листок, окрасился в золотистый цвет и достиг холодной скрипки, медленно умирающей в чёрном футляре. Она почувствовала его тепло и очнулась от своих размышлений.

– Почему ты не страдаешь? – сразу спросила она. – Ведь ты расстался со своей веткой? Разве ты её не любил?

– Я счастлив, потому что любил и был любим! – ответил листок.

– Но ведь вы больше никогда не будете вместе!

– Да, потому что пришла осень.

– Чему же ты радуешься?! – скрипучим восклицанием она заставила стекло вздрогнуть.

– Вы этого не поймёте, если будете лежать в бархатном гробу и призывать осень, – скользнув по стеклу, торопливо ответил осенний листок. – Раз осень к вам не пришла, значит, для вас ещё не всё закончилось!

После услышанных слов скрипке стало неуютно в чёрном футляре. Когда же она вновь ощутила на себе тепло золотого солнечного лучика и послала несколько нот осеннему листку, они вернулись эхом пустого стекла. Растаявшие звуки не огорчили скрипку, она вдруг почувствовала, как крепки ожившие струны. Они будут звучать и ещё сыграют мелодию счастливого кружения над землёй с приходом осени.

АГАТЕЯ

Агатея явилась ему однажды весною с ароматом тополиных почек, с блеском народившейся листвы. Она являлась ему во сне, приглашая в свой янтарный замок поиграть с мячом. Агатея была музой романтики и чувственности, и её божественный стан лёгким туманом окутывала полупрозрачная туника.

Он созерцал Агатею как недосягаемое воплощение своих грёз, и манящий жест её ладони в ту же секунду переносил его в просторную залу янтарного замка. Стены этой залы заменяли колонны, уходящие в весеннее небо, щедро дарившее свой свет. Солнечные лучи таяли в золотых волосах Агатеи и растворялись в янтарных плитах пола. Замок окружали высокие тополя, перевалившие свои ветви через стены и испускавшие в воздух свежайшие ароматы юности.

Агатея была невесома. На её ладони, охваченный голубым свечением, ожидал начала игры мяч. Агатея грациозно бросала его об пол, и мяч, подобно лёгкому пёрышку, устремлялся вниз, касался янтарной плиты и затем очень быстро отскакивал в его руки. Агатее нравилось, когда наступал его черёд бросать мяч, ведь тогда тот летел очень быстро и, ударяясь о пол, выбивал из янтарной плиты облако золотых звёздочек. Блеск звёздочек отражался в глазах музы, делая их ещё прекраснее. И так они играли до самого его пробуждения.

Он просыпался с ароматом тополиных почек, а именно они, прилипая к его ступням, превращали сон в реальность. Собрав их в кулак, он начинал искать свою Агатею, ведь сон казался таким коротким, а наступивший день слишком длинным. Он мечтал увидеть её, и, проснувшись, играть в янтарном замке, выбивая мячом золотые звездочки для Агатеи.

Муза являлась ему каждую весну, но он так и не находил её, проснувшись. А с каждым годом времени на её поиски оставалось меньше. Ему всецело принадлежала лишь ночь, а день он делил со скучной суетой жизни, которой с каждым годом становилось больше. Но он по-прежнему с нетерпением ждал сна, где манящая ладонь Агатеи переносила его в янтарный замок.

Однажды вместе с ним пришло тёмное облако. Он не знал, как это получилось, но знал, что они пришли вместе. Облако зависло невдалеке от замка, но Агатея не обращала на него внимания, продолжая играть. Он заметил, что светящийся мяч на её руке стал меньше. И это беспокоило музу, ведь теперь он выбивал из янтарного пола меньше золотых звёздочек.

С каждым пробуждением на его ступнях становилось меньше тополиных почек.

Агатея по-прежнему порхала в своей невесомости, её полупрозрачная туника едва скрывала прелести божественного тела и сильнее манила его предаться игре.

Муза не замечала чёрной тучи, приближающейся к замку, её беспокоил мячик: он стал ещё меньше и почти поблёк. Золотые звёздочки не вызывали на её губах прежней улыбки, а их блеск в её глазах едва отражался. Но они продолжали играть.

Он перестал искать её, на поиски Агатеи не оставалось ни минутки. И только сон мог подарить новую встречу. Но весна принесла бессонницу. Он с трудом засыпал, суета бесконечных дней не желала покидать его даже ночью.

Тоска и желание попасть в янтарный замок разрывали его сердце. Ещё хотя бы один сон!

Его желание было настолько сильным, что бессонница отступила и открыла ему дорогу в янтарный замок. Но в этот раз замок оказался пуст. А между колонн разлилась чёрная туча. Он пытался разогнать её, отломав ветвь тополя, и даже не заметил, что больше не чувствует весеннего аромата.

Отчаявшись, он упал на колени, моля Агатею появиться. В ответ он увидел, как что-то блеснуло на янтарной плите. Это был маленький шарик, размером с горошину. Он поднял его и со всей силы ударил о пол, но лишь одна золотая звёздочка грустно блеснула в его глазах и погасла.

Проснувшись, он не нашёл на своих ступнях тополиных почек.

БАШНЯ ДРАКОНА

В одном далёком королевстве в давние времена жил мечтательный принц. Его мечтания были о прекрасной принцессе: он видел её в блеске росы и весёлой радуге неба, он угадывал её силуэт в причудливых тенях ночи и лёгких облаках. Любовь многих он отверг, одержимый мечтой. Он верил, что найдёт принцессу и узнает её по голосу своего сердца.

В те времена каждая принцесса ждала таинственного спасителя в высокой башне-темнице и охранялась коварным и свирепым драконом, которого принцу надлежало убить. При взгляде принцессы на победителя в её руках распускался цветок страстоцвета как символ встречи созданных друг для друга сердец.

Мечтательный принц отправился на поиски. И тысячи драконов, охранявших башни, были готовы принять бой, но сердце принца пока молчало. Долго скитался он по далёким королевствам, словно по бесконечным небесам одинокая луна в поисках солнечного света. И только на краю земли он отыскал башню, при виде которой его сердце наконец-то дрогнуло. Но путь ему преградил безобразный дракон.

– Здесь нет принцессы, милый принц, – сказало чудовище скорее печально, чем свирепо.

Вид этого стража и его слова удивили принца, но он знал о коварстве драконов и решительно обнажил меч:

– Зов сердца привёл меня сюда, и ты не заставишь меня отступить!

– Кого ты ищешь, милый принц? Здесь нет принцессы, – повторил дракон.

Принц расценил его слова как уловку, что усилило его стремление убить дракона.

– Зов сердца привёл меня к принцессе, и я знаю, что встречу её здесь! – не отступал он.

– А может быть, ты её уже встретил?

Принцу казалось, что дракон смеётся над ним, и тогда он закричал:

– Я бы узнал свою принцессу!

– Почему ты ищешь именно принцессу, милый принц? – с грустью спросил дракон.

– Потому что я – принц!

Он больше не желал терпеть уловок коварного дракона и вонзил свой меч ему в сердце! Это было последнее препятствие на пути к мечте.

Принц побежал по бесчисленным ступеням вверх, но, обойдя комнаты, принцессы там не нашёл! Услышав предсмертные стоны дракона, принц вспомнил о его словах и спустился к подножию башни.

– Где моя принцесса? – спросил он умирающего дракона.

– Здесь никогда её не было, – ответила драконесса и навсегда закрыла глаза.

Когда она разжала лапы, сжимающие смертельную рану, принц увидел в ней цветок страстоцвета, распустившийся при его появлении.

НА ПЛЕНЕРЕ

У большого горного озера беззаботно жил серенький козлик. Каждое утро он подбегал к берегу и любовался своим отражением. Когда волны стихали и на голубой воде вырисовывались пышные облака, серенький козлик с умилением глядел на себя как на самое счастливое существо на свете.

Но вот однажды ему перестало нравиться своё отражение. Это случилось внезапно и очень напугало серенького козлика. Он так и не понял, что же произошло. Серебристая шерстка с белыми пятнами, острые рожки, блестящие копытца – остались прежними! Что же случилось с ним? Удручённый, серенький козлик побрёл по берегу озера.

Аппетитная травка, которую он ел с огромным удовольствием, теперь казалась не сочной, и серенький козлик просто выплёвывал её, даже не разжевав до конца. Ветерок, придававший ему бодрости, теперь заставлял дрожать от холода. Всё стало другим и в то же время оставалось прежним.

Неизвестно, что сталось бы с ним дальше, если бы не встретился художник. Высокий, с вьющимися чёрными волосами человек стоял перед мольбертом и, мурлыча себе что-то под нос, водил кистью по холсту. Одежда его пестрила радужными брызгами и привлекла взгляд серенького козлика. Подойдя ближе, козлик решился заговорить и просто наблюдал, как вдохновенно рисует художник. Следуя взглядом за кистью, серенький козлик немного отвлёкся.

– Разве можно быть таким нерадостным в солнечный день? – спросил художник, заметив нежданного гостя.

– Меня больше не радует собственное отражение в чистой воде, – поделился своими переживаниями серенький козлик.

Художник посмотрел на него и предложил:

– Может быть, следует разбавить твою зимнюю серо-белую гамму летними красками?

Козлик был в таком состоянии, что согласился не раздумывая. Возможно, он просто привык к своему внешнему облику, и ему нужно несколько радужных брызг, как на одежде художника?

И вот изящная кисть разукрасила рога козлика золотыми и малиновыми полосками, а его копытца в голубой цвет. За несколько минут он из настоящего «зимнего» козлика превратился в «летнего». Выбранные краски делали его неестественно пёстрым, но вместе с тем предписывали ему быть озорным и весёлым.

– Полюбуйся на своё новое отражение, – сказал художник. – Таким ты мне нравишься больше.

– Нравлюсь? – засомневался козлик, подбежав к воде. – Для меня как будто ничего не изменилось. Это ведь по-прежнему я.

– А что ты ожидал увидеть?

– Не знаю…

Несчастный вид козлика навеял грусть на художника. Он был уверен, что тёплыми солнечными красками всегда можно нарисовать радость и счастье. Художник призадумался, а потом воскликнул:

– А хочешь, я сделаю тебе подарок?

Это был ещё один известный козлику способ вызвать радость.

– У тебя есть мечта? – спросил у козлика художник.

– Наверное, да, – неуверенно ответил тот.

– О чём ты мечтал последний раз?

Серенький козлик поднял глаза к небу и стал вспоминать, о чём он мечтал:

– Залитый солнцем цветущий луг с большими белыми ромашками, которые, к сожалению, растут далеко от озера.

– Замечательно! – воскликнул художник, и его кисть начала воплощать на холсте мечту козлика.

Художник попросил его встать на камень у воды и позировать для картины.

Вдохновлённый, художник не отходил от мольберта долгое время, только серенький козлик не мог также вдохновенно ему позировать. Поначалу он держал голову высоко, словно любовался красотой и простором небес, но постепенно его голова опускалась ниже и ниже, он чаще поглядывал на своё отражение, пока окончательно не сник.

В какой-то момент серенький козлик взглянул на художника и заметил, что тот с недовольством смотрит на холст.

– В ней нет гармонии, – тихо сказал художник, – ты видишь?

– Что такое гармония? – не понял серенький козлик и осторожно подошёл к мольберту

– Сложно объяснить. Здесь чего-то не хватает… Гармония всегда нарушается, когда чего-то не хватает или когда чего-то слишком много.

– Ромашек здесь много, – заметил серенький козлик, разглядывая нарисованный луг. – А чего здесь мало?

Художник почти снисходительно взглянул на серого козлика. Ему было жаль тех, кто не чувствует гармонии.

– Посмотри повнимательней, – предложил он.

Художник отошёл от картины, чтобы серенькому козлику было лучше видно.

И вот в какой-то момент, может быть, потому что серенький козлик очень хотел понять, или художник искренне в него верил, но их надежды оправдались.

– Меня слишком мало, – прошептал серенький козлик, и его удивление сменилось радостью. Серенький козлик почувствовал, что приблизился к ответу на вопрос, который так его волновал.

– Верно, – похвалил художник. – Для гармонии в картине нужен ещё кто-то пёстрый и озорной.

– И кого здесь можно нарисовать? – с мольбой в глазах спросил серенький козлик.

– Ещё не знаю, кто-то должен меня вдохновить.

И вдруг, как ответ на немые мольбы серого козлика, на край холста опустилась радужная бабочка.

– Может быть она? – осторожно спросил козлик.

Ответ был не нужен. Художник легко и быстро перенёс на холст образ их новой порхающей гостьи.

– Чувствуешь гармонию? – спросил довольный художник, отходя от мольберта вновь.

– Чувствую! – обрадовался серенький козлик, он был почти счастлив.

– Я знал, что тебе понравится мой подарок.

– Конечно, но я рад не этому! – воскликнул серенький козлик. – Теперь я знаю, почему моё отражение перестало радовать меня… Как и в этой картине: мне стало слишком мало меня!

Серенький козлик запрыгал от радости вокруг художника, и, поблагодарив его, побежал обратно по берегу озера.

– А что же мне делать с картиной? – растерялся художник.

– Подарите её себе, вдруг потеряете гармонию…

СЧАСТЬЕ С АРОМАТОМ ВАНИЛИ

Обитатели кондитерской фабрики давно привыкли к монотонному механическому шуму. Периодически его заглушали лишь крики тучной крысы с воспалёнными глазами. Она наделила себя полномочиями давать напутствие каждой партии пончиков перед их отправкой в упаковки. Благоговение, исходившее от подопечных, отражалось в её глазах, и крыса изрекала:

– Вы достигли предела совершенства! Возникнув из белой пыли, вы превратились в пышные, лёгкие яства, с которыми не сравнятся тяжёлые блёклые конфеты. Именно вы достойны дарить наслаждение Великому Желудку!

Ни один из пончиков не знал, кто этот Великий Желудок, но они буквально бросались в упаковки, едва не лопаясь от осознания своей важности и превосходства. Лишь один бледный пончик не был удостоен такой чести и тоскливо перекатывался из стороны в сторону в надежде на внимание крысы. В нём, по странной случайности, дырочки не оказалось.

– Пончиков без дырочки не бывает! – фыркнула она, выкинув его из стройных рядов.

Провожая взглядом собратьев, сверкающих своими идеальными дырочками, бледный пончик вдруг перестал ощущать прежний трепет.

Ему неожиданно расхотелось дарить наслаждение какому-то неизвестному желудку. Резко отвернувшись от новой партии пончиков, он внезапно потерял равновесие и упал со столика. Холодный и молчаливый пол не оказал ему мягкого приёма, и, горюя о полученной при падении вмятине, пончик покатился по инерции дальше.

Наверное, на этом и закончилась бы его история, если бы пончик не столкнулся с шоколадной конфетой. Без блестящего фантика она выглядела покинутой и даже успела покрыться пылью. На её вопрос, как он тут оказался, пончик пожаловался на заклеймившую его крысу и к своему удивлению узнал, что с конфетой приключилась та же история. Только тучная крыса вела себя иначе.

– Значит, она называла нас дырявыми пустышками? – изумился пончик.

– Да, а нас, оказывается, блёклыми и тяжёлыми, – задумалась конфета. – Значит, её слова – фальшь? Значит, наше предназначение не в том, чтобы дарить наслаждение Великому Желудку?

– Чем дольше я её слушал, тем больше во мне крепло сомнение.

Воцарившееся молчание нарушил тревожный голос конфеты:

– Во мне вдруг возникла какая-то пустота… словно я лишилась начинки…

Пончик почувствовал то же, хотя в нём никогда не было начинки.

– А как же нам жить теперь? – произнёс он дрогнувшим голосом.

Как оказалось, их короткий диалог не остался незамеченным: они услышали дребезжащий голос, доносившийся из мусорного бачка с крышкой.

– О, если бы я мог к вам присоединиться, то указал бы путь!

Воодушевлённые такой перспективой, оба решили помочь бедняге. Конфета заметила педаль внизу бачка и предположила, что швабра, стоящая в углу, может упасть на этот рычаг и открыть крышку.

– Она так основательно стоит, – засомневался пончик.

– У нас точно ничего не получится, если мы хотя бы не попробуем… Я почему-то верю, что, разогнавшись, ты сможешь её одолеть.

Конфета говорила так, словно он уже был победителем. И действительно, разогнавшись, он сокрушительным ударом шара для боулинга уронил швабру. Расчёт конфеты оказался точным: разрезая воздух, швабра обрушилась на педаль.

Сквозь раскаты звонкого эха послышался хлопок открывающейся крышки, и из бака выпрыгнул яблочный огрызок.

– Ты, правда, готов указать нам путь? – ещё наслаждаясь победой, хором спросили его спасители.

– Конечно!.. Когда не знаешь ответа или не находишь выхода – нужно идти в свет!

– Что это значит?

Огрызок окинул их сочувственным взглядом и сказал:

– За стенами фабрики живёт огромный мир с яблоневыми садами и жарким солнцем! Там вы найдёте, чем заполнить вашу пустоту.

Его слова звучали убедительнее крысиных напутствий, и конфета с пончиком последовали за ним. Яблочный огрызок легко вывел их за ворота фабрики, помня свой долгий путь от яблоневого сада до мусорного бачка. По дороге он успел рассказать новым друзьям свою историю.

Беззаботным цветком он возник на крепкой яблоне и с трепетом следил за тем, как пчёлы переносят на мохнатом брюшке пыльцу, как растёт и наполняется живительными соками его завязь, как жаркое солнце подрумянивает его бока. С восхищением он вспоминал о незабываемой встрече с горячим и ненасытным ртом. Яблоко истекало соком, отдаваясь спелой страсти, оно теряло чувство реальности, когда нетерпеливые белые зубы вонзались в его мякоть, проникая к самой сердцевине. Оно вознеслось на вершину блаженства и очнулось в мусорном баке.

– И всё-таки, зачем ты пошёл с нами? – спросил пончик.

– Да, разве ты чувствуешь пустоту? – присоединилась к нему конфета.

– Я знаю, что у меня есть миссия! Я хочу оставить после себя яблоневый сад.

Друзья забросали его землёй на цветочной поляне и вдруг загрустили: ведь они не могут оставить после себя пончиковый или конфетный сад.

– Огрызок сказал, что нужно идти в свет! – вспомнила конфета.

Они не знали направления и просто пошли вперёд, веря, что кто-то наверняка встретится им на пути.

– Я бы никогда не додумался открыть мусорный бачок шваброй, – задержав на конфете взгляд, робко произнёс пончик.

– О, это пустяк по сравнению с тем, с какой отвагой ты нанёс удар! От меня бы точно откололась шоколадная глазурь!

Грусть почему-то внезапно испарилась и, двигаясь быстрее, друзья вскоре вышли к блестящей россыпи желтоватых крупинок.

– А ну-ка, сейчас же убирайтесь отсюда! Моё золото! Моё! – заверещал чей-то голос, и из-под земли вырвался грозный розовый червяк. – Я пропустил через себя тонны земли, чтобы собрать его! И вам не удастся у меня его отнять! – жадно шипел он, забираясь на вершину россыпи.

Конфета и пончик удивлённо переглянулись, наблюдая за тощим собирателем богатства.

– Зачем оно тебе? – спросила конфета.

– Ты заполняешь этим пустоту? – уточнил пончик.

Червяк на мгновение замер, весь его вид выражал интенсивный поиск мысли. От напряжения он даже покраснел. Но, когда поиски не увенчались успехом, он заверещал ещё громче:

– До встречи с вами я знал, зачем! А теперь!!! Убирайтесь, или я проем вас насквозь!

Друзья поспешили покинуть беднягу.

– Нет, так мы точно не сможем заполнить пустоту, – размышляла вслух конфета, ни чуть не сожалея о том, что они не могут пропустить через себя тонны земли.

– Зато он мог бы проесть во мне дырку!

– Зачем? Тебя с дыркой я не могу представить.

– Но в пончиках есть отверстие!

– Для меня важно, что у тебя как раз нет такой дырки, как у других пончиков.

– Правда?!

– Правда…

Изумлённый пончик неожиданно осознал себя уникальным и сразу захотел отыскать уникальность в конфете. Он постеснялся сказать о своих открытиях, обнаружив, что от маленькой трещинки в шоколадной глазури (за которую крыса и выкинула её) исходит приятный аромат, заставляющий терять равновесие и кружиться в невидимых таинственных волнах.

Из приятного полуобморока его вырвал томный голос:

– Я знало, что вы меня заметите! Я знало, что вы придёте за мной! Возьмите меня с собой!

Это оказался кусок мыла, стачивающий бок о невозмутимую колючую сетку.

– Что вы делаете? – остановила его конфета.

– Стремлюсь понравиться вам! Взгляните на мои изящные бока, вдохните мой изысканный аромат! Признайте, ведь я могу украшать собою самый требовательный санфаянс!

– Мы не готовы как-то оценить вас, – робко произнёс пончик. – Мы просто проходили мимо.

– Мимо!!!

Вопли разочарованного куска мыла обратили их в бегство, и друзья остановились лишь тогда, когда сетка скрылась из вида.

– Как жаль, что мы ничем не можем ему помочь, – сказал пончик. – С таким старанием быть замеченным он скоро превратится в пыль, и украшать санфаянс будет нечем.

– Зато от него останется приятный аромат.

– Разве он приятный? Аромат ванили, исходящий от тебя, гораздо нежнее.

– Я источаю аромат? Ванилью очень нежно пахнешь ты!

– Я?! – обрадовался пончик, – значит, мы оба пахнем одним и тем же! Знаешь, что это значит?

– Что же?

– У нас есть нечто общее! Мы вдвоём пахнем ванилью.

Случайное открытие так странно подействовало на пончик и конфету, что дальше они шли, стараясь коснуться друг друга, что доставляло им необычайное удовольствие. На какой-то момент они даже забыли, зачем куда-то идут и вспомнили, лишь оказавшись перед огромным колесом обозрения.

– Путешествуете по миру? – спросило их молоденькое дерево, растущее вблизи колеса, – вы так увлечённо куда-то идёте, словно стремитесь к цели, как и я.

– Да, мы ищем то, чем можно заполнить возникшую в нас пустоту, – с надеждой ответили друзья.

– А разве само стремление к цели не может её заполнить? – удивилось дерево.

Друзья привычно переглянулись, но не нашли слов для ответа.

– Я мечтаю увидеть мир с высоты, до которой не могут дотянуться деревья: оттуда, где шальные ветра могут сорвать с меня листву! – поэтично произнесло дерево.

– А такое действительно возможно? – осторожно спросила конфета, помня реакцию червяка на свой вопрос.

– О, да! Я долго росло в ожидании этого момента. И я знаю, что моя мечта осуществится!

Земля крепко держала дерево и не позволяла устремиться к заветной высоте, но случилось чудо! Дерево ещё сильнее потянулось к огромной вращающейся конструкции и зацепилось ветвями за металлические прутья. Не замедляя хода, колесо вырвало дерево из земли иподняло на высоту, с которой открывался огромный мир.

С замиранием сердца пончик и конфета следили за исполнением чужой мечты. Когда дерево оказалось на вершине колеса, листва, срываемая ветром, осыпала их с радостным шелестом, приглашая разделить волнующее чувство достижения цели. Сделав оборот, колесо обозрения опустило дерево вниз. Упав на землю, оно умиротворённо сложило свои ветви с остатками листвы.

Друзья не решились заговорить с ним и, молчаливо попрощавшись, побрели дальше. Они даже не смотрели друг на друга, боясь услышать ответ на свой тревожный вопрос. И можно было лишь надеяться, что мечтательное дерево смогло заполнить свою пустоту. А вот могут ли они выбрать для себя подобную цель?

– Для меня это слишком сложно, я могу лишь придумать, как побороть швабру, – попыталась забыть о дереве конфета.

– А может быть, нам не нужно ничего придумывать? Разве мы не должны просто найти то, что ищем?

Слова пончика смягчили впечатление от увиденного, и друзья перестали думать о дереве. Да, они были убеждены: то, что они пытаются найти, еще впереди.

– Посторонитесь, – внезапно протиснулась между ними керамическая крышечка. – Неужели вы не наскучили друг другу?

Она скатилась с огромного валуна, расталкивая их в стороны.

– По этой причине вы побежали, не разбирая дороги? – возмутилась конфета.

Пончик подкатился к ней поближе, желая продемонстрировать крышечке, насколько им приятна компания друг друга. В ответ она холодно блеснула на солнце и, пристально разглядывая парочку, сделала круг возле них.

– Это ненадолго, – усмехнулась она, – вы не сможете быть одним целым, как я с заварником. Но как видите, даже это не гарантирует вечность единения. Свобода – вот высшее благо! Когда я её обрела, только тогда поняла, чего хотела, пока меня удерживал рядом заварник.

Пожелав им удачи, она, переполненная свободой, скрылась в траве, оставив друзей в лёгком замешательстве.

– Её слова ведь не могут быть правдой? – с надеждой взглянул на конфету пончик.

– Не обижай меня, задумываясь об этом.

– Уже не думаю…

Едва пончик это проговорил, как на огромном валуне возник керамический чайник. Его измученный вид вызывал жалость.

– Вы видели её? – слабеющим, лишенным надежды голосом обратился он к незнакомцам. – Умоляю вас, скажите, что видели! Она ведь такая хрупкая, беззащитная и такая легкомысленная.

– Вы чувствуете без неё опустошение? – не торопясь с ответом, спросил пончик.

– О, разве может быть иначе?! – простонал чайник. – Так вы видели её?

– Мы видели её, – сжалилась над ним конфета.

– Она просила что-нибудь мне передать?!

– Нет, ваша подруга наслаждается свободой. И может, если вы сумеете представить, что её больше нет, то сможете что-то в себе скопить или устремитесь к высокой цели?

– Нет, я никогда не смогу заполнить ЭТУ пустоту!

В последнюю фразу заварник вложил оставшиеся силы и с тяжёлым вздохом упал с валуна на острые камни. В страхе пончик и конфета как можно крепче прижались друг к другу, с дрожью взирая на осколки потускневшей керамики. Им вдруг стало страшно от мысли, что в любой момент из травы может выскочить крышечка и оттолкнет их друг от друга.

Конфета предложила пончику забраться на огромный валун, чтобы никто не смог приблизиться к ним незамеченным. Пончик, в свою очередь, предложил конфете забраться на него, не желая, чтобы подруга лежала на холодном и твёрдом камне.

Засыпая на мягком и пышном пончике, конфета прошептала:

– Давай останемся здесь. Я не хочу больше ничего искать, даже если мы не станем единым целым.

– Да, я тоже готов окончить наш поиск, потому что уже не чувствую пустоты, – зевнув, ответил ей пончик.

Солнце залюбовалось ими, обнимая жаркими лучами, а луна, сменившая его на небосводе, увидела на большом валуне пирожное, испускавшее счастье с ароматом ванили.

НА ДОСКЕ ОБЪЯВЛЕНИЙ (СУЕТА)

В этот день погода не была благосклонна к обитателям доски объявлений на автобусной остановке. Для них даже моросящий дождь мог стать настоящим стихийным бедствием. Они смотрели на серые безжалостные тучи и думали только об одном: чтобы ветер не переменил своего направления, и холодные струи не ударили в доску объявлений.

Погоде было сложно угодить обитателям доски объявлений, и поэтому они всегда оставались чем-то недовольны. Неудивительно, что они не отозвались радостным приветствием в ответ на появление нового постояльца.

Кого-то не смутил неутихающий дождь, и обитателей доски объявлений потеснил тетрадный листок. Его приклеили канцелярским клеем поверх рекламы студии визажа, оставив от неё только гламурную рамку.

– Как вам это нравится, меня заклеили самой обычной запиской! – манерно возмутилась хозяйка рамки. – Никакого уважения к искусству!

– Прошу прощения за доставленные неудобства, – слегка смущённо отозвался новичок, – но у меня очень важная миссия.

Его слова вызвали шквал смеха. Даже оскорблённая рамка засмеялась так, что тетрадный листок едва не соскользнул с неё по ещё не высохшему клею.

– Немного скромности, дружок, вам бы не помешало, – заметило рукописное объявление о продаже подержанных книг. – Берите пример с рекламы оптовой продажи игрушек. С момента появления здесь она не сказала ни слова, но наверняка её миссия не менее важна, чем ваша.

– Миссия у него важная, – фыркнула реклама шейпинга. – Может быть, тебя отпечатали в типографии, а не просто разрисовали фломастерами?

И опять на новичка обрушилась волна смеха.

– Не стоит он вашего внимания, – заглушил всех бас объявления о грузоперевозках. – Кто на него посмотрит? Он ведь просто тетрадный листок.

– Теперь и на нас никто не посмотрит, – раздался писк двух выцветших объявлений о съёме квартиры, – красочная реклама, которую он закрыл, привлекала внимание и к нам!

– Ваше время, ушло, поэтому оставьте его и дайте насладиться коротким мигом важности, – послышался загробный голос из-под толщи объявлений и реклам. Призрак кашлянул и обратился к новичку: – А ты не кричи о своей важности, иначе будет больнее, когда тебя заклеят.

– Вы не понимаете, – всколыхнулся на ветру тетрадный листок, – у меня действительно очень важная миссия!

– Ну-ну, а я со своей рамкой должна висеть в галерее, – проворчала реклама студии визажа.

Она несколько раз пыталась скинуть заслонивший её красоту листок, но вскоре поняла, что клей затвердел.

На доске объявлений воцарилось молчание. Ничего удивительного не случилось, так происходило с каждым из них. Место новичка вскоре займёт другое объявление, которое также будет убеждать всех в своей важности. Сквозь тишину, отстранённо от происходящего, зашуршала визитка эзотерического магазина. Плавно, словно засыпая, она произнесла:

– Ты мог бы стать корабликом и плыл бы по бескрайним дорогам мирового океана!

Никто не отреагировал на странные слова, даже тетрадный листок. Вместо ответа он просто начал представлять себе, как превращается в кораблик, готовый уплыть отсюда далеко-далеко.

– А может быть, новое объявление действительно важное? – вдруг нарушил тишину тоненький голосок рекламы об оптовой продаже игрушек.

Маленькая, но яркая листовка была хитро приклеена в правом верхнем углу и до сих пор ещё не сказала ни единого слова.

– Смотрите, кто заговорил! – удивились вокруг.

– Теперь понятно, почему она молчала, – нашла новый объект для насмешек реклама шейпинга, – лучше молчать, чем говорить глупости.

– Да, первые слова – всегда глупость, – согласилась с ней реклама студии визажа.

Однако тоненький голосок не затих после услышанного.

– Но почему вы не хотите ему поверить?

– Наивное дитя! – вздохнул призрак: ему больше других было известно, что это невозможно. – Не нужно говорить о нашей важной миссии. Он скоро сам поймёт. Ведь нас всегда читают не те!

Вновь на доске объявлений воцарилась тишина. Но теперь в ней не было оттенка разочарования. Слова кольнули каждого, а сильнее их ощутил тот, кто ещё оставался новичком на доске объявлений.

– Вы колышетесь на ветру, не зная, для кого вы здесь развешаны? Вас всегда читают не те?! – возмутился тетрадный листок. – Может быть, без красочного оформления важность моей миссии и иллюзорна, но я не хочу истлеть здесь вместе с вами, вспоминая о «коротком миге важности»!

Призывая в помощники холодный ветер, он изо всех сил рванулся от доски объявлений. Не держась за неё прочно, тетрадный листок с лёгкостью покинул плоский фанерный мирок и понёсся прочь, всецело отдавшись во власть стихии.

Ему не суждено было стать корабликом, но сейчас он кружился в бешеном потоке ветра, разрушая бриллиантовые капли дождя и напоминая себе свободную белую птицу.

Намокший, в радужных разводах от расплывшегося фломастера, очень скоро он столкнулся с мимо проезжающим автобусом. Разбушевавшаяся стихия приклеила его к лобовому стеклу, и пассажиры смогли прочесть:

Моя прекрасная незнакомка,

Я не сразу осознал, чем для меня

Была встреча с тобою.

Я ИСКАЛ именно ТЕБЯ!

Сейчас я надеюсь только на чудо!

Я подал тебе руку, когда ты выходила из автобуса,

а твой полосатый шарф зацепился за мои пуговицы.

Я не позволительно долго смотрел в твои зелёные глаза

и с тех пор не могу их забыть!

Если ты ещё помнишь меня, позвони…

Объявление с надеждой наблюдало за тем, как девушка читает расплывшиеся строки. На её губах расцвела улыбка, а рука скользнула в сумочку за телефоном.

ПУГОВИЦА

В очень тесной коробке жили разноцветные пуговицы. Для них обычный день начинался и заканчивался собиранием сплетен, которые они слушали своим единственным ушком. Каждая новость ценилась очень высоко. Но превыше всего они ценили нитки, ведь их количество на оторванной пуговице определяло её статус в коробке. А ещё они развлекались, делая ставки обрывками ниток на того, кто следующим покинет их тесное жилище.

Такое событие случалось нечасто, но обещало счастливчику выход в лучший мир. «Состоятельные» пуговицы с упоением рассказывали обо всём, что слышали там, и брали за это соответствующую плату. Таинственный мир звуков за коробкой завораживал их и заставлял мечтать о нём. Пуговицы готовы были отдать последний обрывок нитки, чтобы услышать о величественном рёве мотоцикла или звоне бьющегося стекла. Но не все жители коробки брали плату обрывками ниток за свои рассказы. Коричневой пуговице это просто доставляло удовольствие.

– Я не хочу больше слушать о музыке, звучащей в шуме дождя, – отвернула от неё своё ушко голубая пуговица.

– Когда мы выиграем ставку, у нас будет столько ниток, что ты сможешь купить любую новость, – заверила её рассказчица.

– Я не хочу чувствовать себя должницей.

– О чём ты говоришь?! – обиделась коричневая пуговица. – Разве ты когда-нибудь слышала от меня о долгах?

– В последнее время я слышу только о шуме дождя.

– Ну, хочешь, я расскажу тебе о том, как мы вместе с тобой, пришитые самой крепкой ниткой, будем наслаждаться смехом маленького ребёнка?

Голубая пуговица вместо ответа попыталась откатиться от неё подальше, но соскользнула и очутилась ещё ближе.

– Ты хочешь, чтобы мы помечтали об этом вдвоём? – обрадовалась коричневая пуговица.

– Мы никогда не будем пришиты вместе! – фыркнула та. – Мы совершенно разные.

– Так думаешь только ты…

– В отличие от других, я не могу не замечать очевидное.

– Это мешает тебе мечтать.

Коричневая пуговица с досадой посмотрела на полоску света, разрезающую мрак коробки: желанный мир звуков был рядом! Там её «пронзит» вой самолёта и заставит дрожать рев мотоцикла! Как можно не мечтать об этом? Неожиданная мысль вернула ей прежнюю говорливость.

– Я могу сделать ставку на нас с тобою! – воодушевилась она. – Мы покинем это жилище следующими!

– Ради чего ты хочешь рискнуть?! Нас засмеют.

Коричневая пуговица не нашла нужных слов для ответа и просто выдвинула их кандидатуры для ставок. Её не волновало соотношение – один к ста: она хотела верить!

Голубая пуговица спряталась в самый дальний угол коробки от заверений безрассудной рассказчицы. Но коричневая пуговица с нетерпением ждала того дня, когда благодаря им двоим в жилище станет чуть свободнее.

И вот момент настал: из коробки взяли две пуговицы и пришили их вместо глаз плюшевому медведю. Этот подарок очень обрадовал ребёнка с разноцветными глазами: один был голубой, а второй – коричневый.

ПРИЩЕПКА

Облака были слишком быстры, звёзды – слишком далеки, земля ещё не освободилась от снега, а первый бесполезный дождь умел говорить только с самим собой: в таком окружении могла бы провести свои последние часы одинокая деревянная прищепка, если бы не ветер. Она цепко держалась за мокрую верёвку и не обижалась на яростные попытки ветра сорвать её. Она знала: в этом его суть, иначе он перестанет быть собою.

– В кого бы он превратился, если бы перестал быть ветром? – думала прищепка.

Она помнила, что не всегда была прищепкой: сквозь неё устремлялись к пышной кроне древесные соки и оживляли весной листву, спрятавшуюся в крохотных почках на ветвях могучего дерева. Она была этим деревом, которое никогда не боялось мериться силами с более могучим ветром. Она и сейчас не хотела уступать ему, убеждённая в том, что сама решит, когда наступит её час сорваться с веревки. Ведь если она – прищепка, то станет ничем, когда это случится! Разве она может стать ничем?!

Её упорство в сопротивлении стихии вызвало интерес стайки пластмассовых прищепок, похожих на чёрных летучих мышей, висящих на параллельных верёвках: сейчас они дольше обычного смотрели в её сторону. Раньше они никогда не опускались до общения с деревянным подобием самих себя, считая её уродливой. Выцветшая и разбухшая от влаги, она походила на молчаливого призрака, который к тому же не искал их внимания.

Сегодня она заставила вспомнить о себе ветер! Они мерились силами как прежде, на зависть пластмассовым прищепкам.

– Не старайся! – крикнула одна из «летучих мышей». – Мы не возьмём тебя в свою стаю.

В изумлении «призрак» впервые обнаружил свой голос, но был прерван на первом же слове, так что пластмассовая стайка услышала лишь «почему».

– Да потому, что ты не сильнее нас, хотя пытаешься доказать обратное.

– Почему вы думаете, что я этого хочу? – всё же закончила свой вопрос деревянная прищепка.

– Мы же видим, как ты вцепилась, – после лёгкого удивления почти хором ответили они. – Или ты просто боишься упасть вниз?

– Нет, я вовсе не держусь за верёвку, – воодушевилась прищепка, – и больше не боюсь сорваться с неё!

– Заметно, как ты не боишься, – захихикали прищепки. – Ты знаешь, что не сильнее нас и станешь ничем, если сорвёшься.

– Посмотрим… – загадочно ответила им она и позволила ветру одержать победу.

Долго думали пластмассовые «летучие мыши» над её поступком, глядя вниз, и только весною они увидели крохотный зелёный стебелёк на том месте, куда упала деревянная прищепка.

ЧЕТЫРЁХГЛАЗКА

Жила-была девочка, и было у неё четыре глаза. Ни мамы и ни папы своих она не знала и очень страдала от того, что была непохожей на всех. Её дразнили другие дети и не хотели играть с ней. Когда на неё показывали пальцем, девочка приходила в отчаяние и горько плакала. Она даже пыталась верхние два глаза прикрывать чёлкой, но это не помогло, потому что тогда она очень плохо видела. Ей, как и пауку, нужно было, чтоб все глаза оставались открытыми. Так она и жила без радости, пока не повзрослела.

Однажды четырёхглазая девушка глянула в зеркало и вдруг поняла, что она – уникальна, и таких больше нет! Мысль о том, что она – одна единственная и неповторимая ей очень понравилась. Теперь она ходила с высоко поднятой головой и свысока глядела на всех четырьмя глазами. От четырехглазой девушки исходила необычайно сильная волна уверенности и гордости за свою неповторимость.

Другие люди, глядя на неё, стали тоже это понимать и даже завидовали ей. Они рядом с ней чувствовали себя ущербными и отводили свои смущённые взгляды.

И вот, в чудный летний день четырёхглазая девушка, никого не замечая перед собой, горделиво шествовала по аллее. Упоённая своей уникальностью, она вдруг столкнулась с кем-то и чуть не упала. Но чьи-то крепкие руки подхватили её и не позволили упасть. Когда же она подняла свои четыре глаза на этого человека, то вдруг, увидела перед собой ещё четыре глаза. Перед ней, смущённо улыбаясь, стоял четырёхглазый парень!

Он ей сказал, что их столкнула судьба, и что он очень счастлив оттого, что наконец-то нашел девушку такую же, как он.

Но четырёхглазой девушке это совсем не понравилось, она оттолкнула парня и в слезах побежала домой.

Теперь она знала, что уже не является одной единственной и неповторимой в этом мире. Она не хотела поверить, что лишилась своей уникальности. От досады четырёхглазая девушка выпила много снотворного и больше не проснулась…

А печальный четырёхглазый парень так и остался бродить по свету в поисках своей единственной и неповторимой…

ПУПОК

Изящная керамическая ваза теперь опустела. Она берегла Первую розу долгие месяцы, как символ любви, в которую хотелось верить.

Но роза была уже мёртвой, когда её колючий стебель в последний раз погружался в воду. Она была мертва, продлевая иллюзию. Её бутон опрыскали блестящим лаком и ласкали нежным взглядом каждое утро. Она вселяла надежду.

Но теперь иллюзия рассеялась. Роза больно колола пальцы, не желая освобождать вазу. Она ждала приношений в виде слёз, ведь за эти месяцы она стала символом, которому поклонялось сердце. Капельки крови на пальцах были правы – эта роза давно мертва. Они отрезвляли разум.

После недолгого сопротивления лже-символ всё-таки удалось вынуть из вазы и сломать пополам. Теперь высохшая мумия розы отправилась в целлофановый чёрный саркофаг, где её погребальными дарами будут такие же отбросы, как она.

– Теперь она – часть забытой истории, – уверенно прошептали губы, ещё ощущая солоноватый привкус крови.

Исколотые пальцы заживут. Очень скоро заживут! Их ведь не отрубили! Вены, приносящие им жизнь – не перерезаны. О чём волноваться? Из головы выброшен весь хлам ненужных воспоминаний. Как же легко прекрасное, бесценное сокровище превращается в хлам. Неужели этот хлам был когда-то сокровищем? Удивительно!

Удивительно чувствовать, как ноет рана, которой на самом деле нет. Но невидимые раны тоже лечатся. А главное – шрамов никто не увидит.

– У тебя всё будет великолепно! – вновь прошептали губы.

Теперь их отражением в зеркале можно любоваться. Они уже не опускают уголки вниз. Разве кому-то нравятся опущенные уголки губ? Никому. Улыбка далась легко, они ведь не забыли, как это делается.

Теперь губы помогут глазам вспомнить, как они улыбались раньше. Они ведь умели это и вспомнят, как были прекрасны в тот момент. И не нужно печалиться из-за того, что остались незамеченными. В них смотрел слепой!

Как же вовремя пальцы пожертвовали собой, ведь вновь заулыбавшиеся глаза тоже могли ослепнуть.

– Ты прекрасна и всего лишь встретила не ТОГО человека, – воодушевлённо шептали губы отражению в зеркале, – Теперь ты узнаешь ЕГО… Обязательно узнаешь.

Убеждённость нужно подкрепить чем-то приятным. А ещё лучше – чем-то вкусным! В холодильнике непременно отыщется для такого случая йогурт с кусочками абрикоса. Да, как же предусмотрительно он был взят вчера!

Несколько порций удовольствия, отмеряемого чайной ложечкой заставляли улыбаться всё тело. Заулыбались плечи, заулыбались руки, ощущая на себе волну улыбки, разливающуюся кругом от пупка.

Пупок! Какое забавное слово! Скажешь по слогам: ПУ-ПОК – и хочется смеяться. ПУ-ПОК. ПУ-ПОК. Здорово! Действует! Теперь, когда захочешь улыбнуться, нужно просто произнести: пу-пок.

Ну вот, теперь грустить и вовсе не о чем. Ведь уже завтра всё будет хорошо! Разве есть сомнения? Нет. Но чтобы это завтра наступило – нужно погрузиться в сон, который уже не потревожит мумия розы.

ВЕЧНОСТЬ

Весною большая прямоугольная клумба вспыхнула рекою алых тюльпанов. Увенчанные сверкающей росою, нежные бутончики покачивались на ветру и мечтали лишь об одном – быть обласканными солнцем, пробудившим их к жизни. Они долго томились в темноте и холоде, предвкушая тот миг, когда их стремление к свету вознаградится красотою.

Осыпая друг друга лёгкой пыльцой, они знали, что будут жить вечно, а клумба всегда поздней весною будет вспыхивать алой рекою тюльпанов. Но однажды их гармония была нарушена. Среди алых бутонов раскрылся вызывающе-жёлтый тюльпан. Он с прохладой смотрел на окружающие его однообразные бутоны и ни кому не позволял прикоснуться к своим лепесткам. Но очень скоро он понял, что ни один из тюльпанов даже не стремится быть к нему ближе. Они сторонятся его.

Жёлтый тюльпан не терял гордости и не позволял себе загрустить, отгоняя чувство отверженности. Он был прекрасен и одинок. Никто не нуждался в его красоте, да и тюльпан не хотел дарить свою пыльцу окружающим. Он знал, что распустился для того, чтобы открыть кому-то нежность своих лепестков. Но где же тот тюльпан, который сделает его счастливым?

Жёлтый тюльпан смотрел на тёплое солнце и спрашивал его: почему судьба так не справедлива? Но яркие лучики не приносили ответа. Солнце ласкало его не меньше, чем остальных и, чувствуя это, он смог вытянуться на своём хрупком стебельке и стать выше гудящей алой реки. И как только он приподнялся над бутонами, то сразу заметил в другом конце клумбы одинокий жёлтый тюльпан.

Они увидели друг друга, и лепестки их задрожали, разливая волну счастья по всему стебельку. Они больше не чувствовали себя одиноко в удушающей алой реке тюльпанов. Они расцвели друг для друга!

Два жёлтых тюльпана в туже секунду стали самыми несчастными цветами этой весенней клумбы: они нашли друг друга, но как им быть вместе?! Они никогда не почувствуют нежность лепестков друг друга и не превратятся в вечность. Они могут мечтать лишь о том, чтобы однажды очутится рядом.

Счастье казалось призрачным и невозможным. Они молили безмолвное солнце, чтоб оно сжалилось над ними и подарило им миг счастья. Ради этого мига они отреклись бы от вечности, дарованной всем тюльпанам.

И вот жгучая боль пронзила их хрупкие стебельки. Два жёлтых тюльпана подумали, что они умирают, и устремили свои бутончики друг к другу, чтобы унести с собою любимый образ. Может быть, судьба наказала их за то, что они не желали любить тех, кем она их окружила? Нет, два жёлтых тюльпана знали, что не смогли бы полюбить алый тюльпан, даже если бы не нашли друг друга. Они не сожалели о том, что были так не похожи на остальные тюльпаны, ведь в их лепестках всегда жило солнце!

Два жёлтых тюльпана очнулись в маленьком хрустальном мире, обречённые лишь на краткий миг счастья. Но, лишённые всяких преград к воссоединению, они благодарили судьбу за этот подарок, не думая о потере вечности своей жизни, ведь их души соединились! Они прижались друг к другу лепестками, чувствуя в себе вечность, незнакомую алым тюльпанам.



Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.

Иллюстрации в тексте являются художественной работой автора.