КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Искушение [Катерина Снежная] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Катерина Снежная Искушение

Сцена 1

Синяя Тойота плавно шла по вечерней автостраде Байкала, огибая озеро с левой стороны. Измученная длительной поездкой Венера устало положила голову на спинку кресла, и вяло посмотрела на мужа. Даже ранней весной, когда снег еще не собирался таять, цепляясь за растущий сосновый лес, не только на плавных склонах окружающих озеро, но и на асфальтовом покрытии, Андрею было жарко. Круглый год тот носил рубашки-поло. Те удачно подчеркивали его невероятно накаченные бицепсы. Она же тяжело вздохнула:

— Каждый раз сплошное разочарование. Можно, никогда бы не поехала.

— Все закончилось, малая, расслабься.

Венера снова вздохнула, посмотрела на мужа более пристально. Казалось, он не замечал, как тесть, отец Венеры, пренебрежительно относиться к нему. Или же истинное отношение Ламы всей Бурятии и в самом деле его не интересовало.

— Будто поездки радуют тебя?

Муж улыбнулся, не сводя глаз с дороги, оторвал одну руку от руля и почесал окладистую бороду. Та походила на бороду лесоруба или охотника, в общем, по его мнению, настоящего мужчины.

— Ты полагаешь, это важно? Много думаешь.

Этой фразой он ступал на опасную землю, на запретную тему обсуждения великого Ламы. Но вероятно, даже его путешествие допекло до самых печенок, так что он продолжил:

— Это наша жизнь, малая.

Его рука с бороды, опустилась на колено жены, в теплом чулке. Помешкав секунду, двинулась под толстый край в разрез шерстяной юбки, которую Венера одела специально по случаю поездки в Ярикту. Дальний улус в Баргузинском районе Бурятии состоящий всего из двух улиц. Рука мужа на фоне женской ножки в сапожке, казалась огромной лапищей, помедлила, а затем поползла под ткань, по бедру глубже.

Отчего Венера почувствовав прилив непрошеных ощущений, бросила многозначительный взгляд на мужа, пытаясь вспомнить, когда между ними случалась близость. Или приятная ласка, такая как сейчас.

— Я не могу, не думать, что он знает. Мне от этого, не по себе, — прошептала она, поддаваясь навстречу, загораясь от импульсов прикосновения.

Рука помедлив, двинулась дальше, ощупывая застежки на чулках и тонкую шелковую ленту, крепящуюся на пояске. Сильные пальцы исследовали аккуратно, ощупывая с аппетитом неизведанное.

— Ты меня удивляешь, — произнес он, найдя преграду из тончайшей тесьмы.

В глубине, там, где самое интересное, у нее всегда были сюрпризы. И Андрей в этом не сомневался. Там могли оказаться скромные стринги, насколько они вообще могли быть скромными. А могли трусики с прорезью, с бижутерией или ниткой жемчуга или что было бы вопиющим неуважением к отцу с какой-нибудь игрушкой внутри. От этого непристойного предположения ему стало жарко. Его жена предпочитала пикантное, необычное белье. И качество, и выбор заставляли об этом думать даже тогда, когда ее не было рядом. А это и бесило и заводило одновременно. Заставляло чувствовать себя бессильным.

— Бантики?

— Хотелось соблюсти уважение. — Она зарделась ярче. — Приятно думать, что ты гадаешь. Хочешь больше меня, чем ее.

Мужские пальцы поглаживающие преграду замедлились, затем остановились. Андрей их вернул на руль, вызвав в ответ разочарованный вздох. Венера придирчиво поправила юбку и обидевшись, отвернулась.

— Какой послушный характер, — не удержалась она от едкого замечания. — Думаю, она ревнует каждый божий день.

— Не вмешивай Алису.

Венера разочарованно повернулась к мужу.

— Если так, давай остановимся. Ты продолжишь исследование. Тебе же хочется выяснить, что еще на мне? В чем именно.

— Не начинай, не стоит заводиться. Это вовсе не отказ. И не наказание. Как ты думаешь.

— Останови машину, черт возьми, — Венера гневно сверкнула глазами, повернувшись к мужу. Она уже не на шутку сердилась, сама не зная на кого. На него, на себя, на отца?

Он послушно остановился у ближайшего кармана на дороге.

Она вышла. Бухнула дверцей. Мгновенно остывая под ледяным вихрем, собрала руки на груди, чтобы не замерзнуть. Ей требовалось остыть. Требовалось собраться мыслями. Она оперлась о теплый капот, и несколько минут молчала. Смотрела вдаль, охлаждаясь от затмившего на миг сознание ничем несдержанного желания. Прямо сейчас, в этой чертовой тесной машине, ей хотелось заняться прямыми супружескими обязанностями.

Проигнорировал звонок, Андрей вышел следом. Он примирительно посмотрел на жену. Встал рядом, тоже оперся на капот, пытаясь рассмотреть то, что видит она.

— Прости. Не удержался. Знаешь же, насколько ты соблазнительна, — произнес он, разглядывая юбку, теплый меховой жакет и сапожки с чулками.

Красивая женщина. Именно женщина, а не двадцатишестилетняя девушка. Она притягивала мужчин потрясающей сексуальностью, а вовсе не красотой. Всех, включая собственного мужа. Именно притягивала, но удержать не могла.

— Если у вас настолько все хорошо, почему не хочешь? — спросила она, имея в виду его, любовницу и развод.

Тот помолчал, затем устало вздохнул.

— Пойдут слухи. На работе встанет вопрос. Ты знаешь Курумканского, он и так Алису ни во что не ставит. Загрызет.

Венера кивнула. Загрызе-ет. Курумканский отец Алисы не одобрял связь дочери с женатым мужчиной. Но ему не было ведомо, связь существовала и до свадьбы, и толкнула Андрея на это вовсе не распутность его дочери, и не мужская похотливость, а сама Венера. Если Курумканский относился к Андрею снисходительно, то Лама Дордже Баргузинский не переносил зятя на дух. Да, определенно, загрызет. Ее вспышка желания прошла.

— Он и тебя не привечает. Разнесет на тебе бубен, — согласилась она, давая понять, что остыла.

— Твой отец весьма натренировал меня. Переживу. Выйдет на пенсию, тогда разведемся. А пока, потерпи, малая.

Венера рассмеялась и с пониманием посмотрела на мужа.

— Карьера, прежде всего.

Он улыбнулся.

— Какой цинизм, ай-я-ай, малая. Не нарывайся, я и так умираю от желания взять тебя.

Он кивком указал на горячий капот. Венера улыбнулась шире, и все же не удержалась, прильнула к спортивной фигуре, поглаживая накаченный торс, угадывая, как под тканью рубашки-поло напрягаются, трепещут мышцы от ее пикантных прикосновений. Как муж умирает от желания, но не действует. И в этом весь он.

— В следующий раз, думай, что делаешь. Ты же знаешь, как важно твое внимание. Твои реакции, вот здесь.

— Венера…

— И здесь.

— Венера!

— Как сильно…

Ее рука опустилась ниже пояса, и проскользнув по воздуху ничего не задела, вернулась к хозяйке.

— Пойдем в машину, пока не простыли, — предложил он, беря ее за тонкую талию, едва удерживаясь от значительных прикосновений, и открывая второй рукой дверь в салон машины. — Темнеет. Ты устала. Это всегда сказывается.

Венера соглашаясь, кивнула, и позволила посадить себя в салон машины, где работала на полную мощность печь. Однозначно, Андрей прав. Путешествия в Ярикту, тревожили и ворошили глубокое чувство вины. Ее сжигал стыд перед отцом, перед великим человеком. Каждый раз она приходила в себя по несколько дней, пока хлопоты и будни с заботами не поглощали в водовороте дел.

Андрей ее понимал, потому что те несколько неконтролируемых раз в год, что случались между ними, он считал изменой перед Алисой. Мучаемый виной перед любимой женщиной, он сам ничего не мог с собой поделать. Сексапильность жены выносила мозг, а доступность искушала душу. Он хотел. Всегда хотел. И в тоже время хранил верность перед любовницей. Пытался.

— Только Алису не дразни. Она последнее время раздражительна. Словно у нее месячные, которые не заканчиваются.

— Проверь на гормоны, — предложила буднично Венера, согреваясь и настраиваясь на оставшуюся часть дороги до Улан-Удэ в безмолвии. Лучше чем дразнить и распалять его и себя, в конце концов, он откажется, а она в одиночестве пойдет домой. Потому, стоило держать себя в руках.

Но едва они тронулись в путь. Как их Тойота осторожно отскочила в сторону от своего вектора движения. Бентли идущий впереди, по дуге ушел в резкий вираж. Он пытался отойти, уклонится от летевшей навстречу пустой скорой помощи.

Раздался режущий уши визг. Две машины с лязгом развернуло, как танцоров в танго.

Затем сильный звук удара. Капот скорой смялся в лепешку со стороны водителя. В другом салоне виднелись двое. Кажется, пристегнутые.

Первое, что отметилось, как в Бентли пассажир активно трясет девушку. Там сидели седовласый, импозантный дед-брутал, из последних сил борющийся за ускользающий тестостерон и молодая, словно лебедь, девушка. Лет двадцать, не меньше. Мгновение Венера с восхищением и в шоке разглядывала рыжий волос, молочно-белую кожу, контрастировавшую с красным вечерним платье с боа. Девушка дернулась, села прямо, словно кто вогнал кол. Из скорой помощи собранной гармошкой не доносилось ни звука. Взгляд Венеры вернулся к пассажирам.

Андрей дал по тормозам, остановил машину, набирая свободной рукой сто двенадцать. А Венера, отстегивалась, и нервно вглядывалась в обе машины. Она выбиралась на улицу.

На хорошо освещенной дороге валялись осколки стекла, чувствовалась вонь от дымящей резины. В нос били запахи металла и бензина. Но они не заглушали запах человеческой крови.

— Кровь.

Она чувствуя, как интенсивный аромат разносится на километры вокруг, прижила руку к носу.

— Держи себя в руках. У вас все в порядке? — крикнул водителю Андрей, реагирующий спокойнее, чем жена. Сказывались годы работы в больнице. Водитель кивнул.

Холодный ветер вывел ее из ступора. Из салона скорой помощи слышался скрип, выполз водитель. Она бросилась к салону скорой помощи, отворила дверь, мечась взглядом в поисках нужной сумки с набором для оказания первой помощи.

«Кардиология», «Акушерство», «Реанимация».

За эти секунды девушка и мужчина из второй машины тоже выбрались наружу. Брутал тут же рухнул на открытую дверь машины, и Венера подбежала к нему, подхватывая, помогая не упасть. Отмечая на ходу, что у него сильное головокружение, пот, боль и спазмы тошноты. Обильно выталкивалась кровь изо рта, и густой струей текла по подбородку, капая на асфальт. У него на шее виднелись кровоподтеки от ремней безопасности.

— Я врач, не двигайтесь, — шептала она, проверяя по старой привычке его зрачки, пульс, осматривая тело, пока тот оседал на землю.

— Внутреннее кровотечение. Помогите уложить, — с помощью водителя скорой, подвинули его ровно. — Нужен холод. Принесите снега.

Водитель, словно робот, собрал часть сугроба и вывалил снег у ног. Тот рассыпался белыми комьями на черном покрытии.

Она сгребала, не обращая внимания на то, как снег обжигает ладони, как почти не тает на холодном ветру. Выложила на живот, на ходу проверяя, вся ли одежда на пострадавшем свободная, нет ли где пережатия.

Лежащий смотрел так серьезно, без малейших признаков паники. И его взгляд в растянувшихся на часы минутах успокаивал.

А затем его компаньонка пнула колесо, огляделась, заметила возле своего спутника Венеру и, неожиданно резво налетев, со всего маху врезала ей по лицу кулаком. Голова ее от удара мотнулась. Боль оглушила, разошлась по ее лицу в зубы и челюсти.

— Куда лезешь?! Оставь его в покое, сука!

Венера даже сориентироваться не успела, как получила еще пару ударов меньшей силы.

— Я сама все сделаю! Я буду им!

Подоспел Андрей. Он скрутил беснующуюся, та вырывалась, изрыгая маты, извиваясь и пытаясь лягнуть в пах.

— Эй, ты под наркотой что ли? Ну тише!

— Нет! Нет. Я люблю его. Люблю. А тебя сука ненавижу. Всех вас ненавижу. Всех баб сраных не-на-ви-жу.

Они боролись пару секунд. А затем девица неправдоподобно дернулась и разом обмякла в мужских руках. Кожа на ее лице приобрела фиолетовые оттенки вместо белых и казалась зеленоватой под светом желтых фонарей автострады.

— Лежите, — велела Венера, понимая, что на скуле будет синяк.

Люди по самым разным причинам ведут себя агрессивно, но в данном случае, все выглядело неправдоподобно киношным. Ведь она только помогла ее партнеру принять безопасное положение. Что здесь такого? Она подошла к ним, посмотрела на Андрея и проверила пульс девушки, сердцебиение.

Муж отпустил ту на секунду, и та мешком повалилась на тонкий слой льда у края дороги. Он потряс ее.

— Вставай.

— Она мертва, — без сожаления произнесла Венера, разглядывая, как труп из фиолетового становится красным. На теле девушки виднелись гематомы и рубцы. — Надеюсь, бригада приедет вовремя. Нам вдвоем их не транспортировать. Замечательное окончание поездки, не находишь?

Андрей устало кивнул.

Возвращались они уставшие. Дождались скорой, милицейского патруля, заполнили документы и далеко за полночь приволоклись домой. Выпили чаю, приняли душ и легли спать. Венера задержалась в ванной, разглядывая скулу. Жизнь странная штука. Сегодня ты жив, а завтра нет. В больнице сталкиваешься с этим ежедневно, начинаешь ценить то, что есть.

Она некоторое время задумчиво смотрела на спящего мужа, умаявшегося в общении с тестем, затем за рулем, а потом на трассе. Печально улыбнулась ему. Она не любила Андрея. Венера поняла это почти сразу же после свадьбы. Давно пора было с ним расстаться. Но он просил обратного. И это тоже было странным, как и вся нынешняя жизнь.

Сцена 2

На следующее утро они торопливо собирались на работу.

— Хочешь, чтобы Курумканский относился сносно, хотя бы не опаздывай, — ворчала она, распихивая мужа в бока, пока тот, не выполз из кровати.

— Главное, чтобы ты ничего не забыла надеть, малая. Остальное подождет, — отшучивался он, зная, как она ненавидит опаздывать.

Планерка и обход пациентов были назначены десять утра. Когда они пришли, Курумканский уже щурился. Только что руки не потер, в предвкушении выволочки.

— Что ж, семья превыше всего, Венера Доржовна. Семейные обязанности никто не отменял.

По помещению прокатились смешки коллег, а Алиса огненная брюнетка покраснела, пока Венера и Андрей усаживались на пустующие места.

Венера попыталась сосредоточиться, неосознанно растирая кровоподтек от нанесенных вчера по лицу ударов. Ее тонкая кожа, хранила любые следы, даже от негрубого воздействия. Челюсть побаливала, но синяк благодаря мази, пожелтел.

— Что ж, продолжим. Ваш вчерашний клиент, требуется пересадка. Что там по анализам, Алиса?

— Хроническая почечная недостаточность и гемодиализ, пока не подойдет очередь в листе ожидания.

— Что ж, реципиент у нас рок-звезда фигура большая и меня, — произнес он задумчиво. — Не захотел.

Снова раздались смешки, а он продолжил:

— Оно и не мудрено. Я его тоже не хочу. Как говорится, мужская особь о мужскую, сколько не трись, толку не будет. Если кто сможет доказать мне обратное, приходите вечером после пяти на сеновал. Думаю, обсудим премию Юнеско за человеческие достижения, в каких долях и кому достанется.

Трудно было представить Батыра Хазановича, ростом в два метра, с типичными чертами бурята, по совместительству являющегося шаманом в Ольхонском районе занимающегося чем-то охальным с рок-звездой. Скорее это будет борьба или игра на топшууре.

— Так что, если кто был на вчерашнем рок-фестивале, в обязательном порядке не рассказывайте мне. Ни-че-го. Боюсь, бубен не выдержит. Игорь Петрович, что по девушке?

Патологоанатом скривился.

— Умерла!

— Да вы что? Хотелось бы, узнать от чьих страстных объятий скончалась красавица. В жизни своих дочерей такому в руки не доверю.

Он выразительно посмотрел на Андрея, а затем ехидно улыбнулся Алисе.

— Гм, так ничьих. Судмедэксперт написал, при торможении пострадавшая напряглась выкручивая руль, из-за чего перекрутила позвоночник. В момент удара получила травму. Пока кровь поступала из разорванных артерий, она жила. Кровоизлияние вопрос времени. Ее спутнику повезло больше.

— Вот, что и требовалось доказать, везение вещь относительная — продолжил улыбаться Батыр Хазанович. — А, между прочим, девушка завещание составила и донор нашего реципиента.

— Как донор?

Венера не смогла сдержать вопроса от удивления.

— А что, Венера Доржевна серьезная ныне молодежь. Находит человека, которому подходит донорски по органам, пишет завещание, тусит с ним, а потом умирает в автокатастрофе. И дарит почки. Не прелесть?

Обычно если возникший реципиент не числился в листе ожидания на операцию, не планировал трансплантаций, тем более пересадки почек, то чтобы сделать пересадку, нужно попасть в лист ожидания, пожить в Москве, пока найдут подходящего донора. Опять же, нужна была федеральная квота. Также нужно иметь определенный возраст, требуются сопутствующие заболевания, и недлительный диализный стаж. У рок-звезды только последнее условие и соблюдалось.

— Да, кто же в таком возрасте пишет?

— Хороший вопрос, но нас не касается. Наша задача решить, кто будет оперировать?

Он каверзно сощурился, оглядел собравшихся и хмыкнул.

— Раз-два-три-четыре-пять.

Пока он взвешивал театральную паузу, ей передали папку. Венера беглым взглядом осмотрела данные по пациенту.

— Как насчет тебя?

Она чуть не поперхнулась собственными слюнями. Ее? Да, ее за что? С вытянувшимся лицом, она посмотрела на старого шамана.

— У меня недостаточно опыта, Батыр Хазанович. Нужно еще лет пять практики. Пожалейте, — от волнения по щекам потекли слезы, пока она уговаривающее, смотрела в ординаторской на коллег.

Те старательно отводили взгляд, пряча сожаление, и только Алиса смотрела с ненавистью.

— Так отказывайся, Венера Доржовна. Чего ждешь? Увольняйся.

— Мне что, в ноги упасть? Только жизнь зазря. Ведь убью, и вся вина на мне. Второй раз. Батыр Хазанович! Он же старый. Организм не переживет.

Ей хотелось все это прокричать, прямо здесь на планерке среди коллег, но она только смотрела на хитрого бурята, не чувствуя на щеках влагу. Ведь Джефри Смит страдает от алкогольной и наркотической зависимости.

— Вы же видели органы на снимках.

Он подошел к ней и ласково вытер большими пальцами слезы, убирая выбившиеся светлые волосы за уши Венеры.

— Тебе духи будут помогать. Не позорь отца, — внушил, как ребенку.

Последний аргумент казался убойным, но не издевательским. Никак нельзя спорить. Он же сам ей будто отец. Учитель. А позориться дочке Ламы не положено. Последнее время она редко бывала в дацанах. Только на праздники Монал Ченмо, да на Дуйнхоре.

— Давно простирания делала?

— Вчера вернулись с Ярикты.

Венера только сопли вытерла, покачав головой по поводу простираний. Давно не делала. Стыдно было. Отец не желал часто ее видеть, зная про Андрея и ее загулы.

— Езжай сегодня в Иволгинский, подношения сделай.

В Иволгинский она, конечно, послушно съездит, куда ж деваться без уважения к старшим. Со слезами получит благословение. Молодые хирурги тоже плачут. Сначала от усталости в мединституте, затем от неудач при ассистировании интерном, а потом профессионалами, когда пациенты умирают.

— Я хотел бы его оперировать.

Курумканский обернулся, и пристально посмотрел на Андрея, а затем недовольно признался:

— Буду иметь в виду. Нужно еще с клиентом договориться. По страховке он может выбрать любого.

Он многозначительно посмотрел на Венеру.

— Все свободны, кроме тебя.

Оставшись наедине, он дал время ей ознакомиться с картой клиента, затем вздохнул:

— Тебе пора браться за скальпель, дочка. Что было, то прошло.

— Пусть лучше Андрей.

— У него нет опыта.

— Я с ассистирую.

Курумканский повел взглядом, разглядывая висящие шаманские бубны вдоль белой стены. Он их повесил много лет назад, когда стал главным врачом отделения, отгонять злых духов. Они были подлинными, бурятскими. Потер лицо руками, разочарованно выдохнул:

— Нет в нем, всем нутром чую. Нет. Понимаешь, не хочет людям помогать. О себе думает. Не его.

— Все мы о себе думаем, — Венера спрятала взгляд, чувствуя, как согласна со сказанным полностью.

Последнее время Андрей все меньше и меньше брал операций, больше занимался собой и пациентами, без хирургического вмешательства. Такое случалось с любым во время кризисов.

— В тебе дар есть и жажда помочь, а в нем?

— Может быть это все из-за Алисы? — Венера закусила нижнюю губу.

Ничего не изменилось с тех пор, как прошло ее детство в доме Курумканских. Тогда она еще дружила с его дочерями. Она подняла на него стыдливый взгляд, пока он тер лицо.

— Я давно хотела сказать…

— Да, знаю я, что ты хочешь сказать. Думаешь, не знаю? Только женитьба это поступок, дочка. Как вы живете друг с другом ваше дело, а вот выбор он делал.

— Наказываете Алису?

— Не только. Все жду, поумнеет. Учиться начнет.

— Мы планируем развестись.

— Раз хороший, чего бежишь от него?

— Вы как мой отец, — Венера облизнула губы, разглядывая Курумканского из под ресниц.

— Знаешь, за что он не любит его? А я тебе скажу. За то, что не тянет он тебя, девочка. Думаешь, слепой, не вижу, что происходит? Или не понимаю, как вокруг тебя толпами вьются, — он сузил глаза, и его отеческий взгляд перестал быть наставническим, приобретая горячесть свойственную мужскому нутру. Хлыстнул им.

Она всегда его воспринимала, как второго отца. И от такого откровения, Венера растерялась. Не нашла, что ответить. И ведь откликнулась. На долю секунду, на крохотный полу миг, ее нутро екнуло. Она виновато поджала губы.

— Что ж, пошли, нам еще с клиентом общаться, а лучший английский у кого?

Венера вздохнула. Ей всегда легко давались языки, насколько легко, что она серьезно думала, куда поступать, выбирая между лингвистическим и медицинским. В результате выбрала хирургию. И не пожалела.

Сцена 3

Вип-палаты в городской больнице Улан-удэ располагались на пятом этаже. Оттуда открывался дивный вид на Селенгу разливающуюся многочисленными потоками, петляющая замысловатыми рисунками и огибающая город с двух сторон. И хотя пока река еще толком не растаяла, в это утро, никто из обитателей больницы не смотрел в окна.

Новость, что в ней лежит настоящая рок-звезда быстро облетела округу. Слух о том, что вероятно, это миллионер, да еще и из самой Англии вызвал настоящий переполох в сонном распорядке дня. Ведь, если повезет, то можно не только лично повстречаться с богачом, но и выйти замуж. И весь персонал больницы, а также пациенты женского пола, от мала до велика, бедные и по богаче обсуждали эту возможность на каждом углу.

Все они смаковали детали аварии, пересказывали друг другу новости о том, что планируется серьезная операция, и что возможно ее будут делать в Москве. А может быть, сам Президент прилетит для сопровождения звезды, так как является его почетным фанатом.

Те, кто был по наглее и мечтал взять быка за рога толпились у входа и за входом в вип-коридора, куда как в святая святых Прасковья Дмитриевна посторонних не пускала, жутким взглядом и страшным голосом отсекая размечтавшихся, лишь одной своей не малогабаритной фигурой. Хотя нужно заметить скулы ее уже сводило от приторного выражения спокойствия, сквозь которое прорывалось желание сходить домой и взять у мужа двустволку заряженную солью, дабы охладить пыл очередного посольства невест и визитеров думающих, что они способны дать фору любому журналисту.

Поэтому когда к ней подошли двое мужчин с накинутыми, поверх элегантных деловых костюмов из знаменитой английской шерсти, белыми халатами, она, ленясь оторвать зад от стула, зычным голосом устало гаркнула:

— Вы куда!?

— Они юристы, — из-за их плеч высунулась Алиса Курумканская, а под нос слеповатой Прасковьи Дмитриевны просунула справку, наспех нацарапанную на вахте, перекосившимся почерком вахтерши.

Венера наблюдавшая за этой встречей с Курумканским двигалась в том же направлении не могла не отметить, ни костюмы, ни смартфоны в руках иностранцев, ни зимние пальто или даже дорогие кожаные ботинки, ничего из этого не выделяло пришедших из толпы. Мужчины не растворялись на общем фоне только из-за высокого роста.

Их спортивные фигуры, широкие плечи, узкие талии, не это в них притягивало взгляд, а напряжение их тел. Как хирургу ей прекрасно известно, где у людей находиться какая мышца. И то, что не заметно простому глазу, часто выдавало знающему довольно много информации. У этих двух в мышцах и движениях читалась налитая сила. Находясь в равновесии, тело каждого буквально перетекало от напряженной заряженной активности в концентрированное расслабление мышц, а затем в твердость и на новый цикл активности. Все вместе если присмотреться со стороны — завораживало зрелостью движений, выдавая в этом компенсационном напряжении сильных личностей.

Ни орлиный взор глаз с необычным миндалевидным разрезом, ни острые губы на треугольном лице с высокими скулами, ни пышный искусно стриженный, как смола или серебро волосы — ничто так не притягивало, как это.

Юристы прошли внутрь, а Курумканский фыркнув на собравшуюся толпу, разогнал ее грозным взглядом.

— Устроили зоопарк, — ругался он. — Прасковья Дмитриевна, кто разрешал пропускать этих?

— Справка же, справочка была.

— Что ж любая бумажка справка?

Забрал ее со стола, и направился внутрь, дойдя до палаты номер один. Толкнул дверь.

В палате двое мужчин стояли, а Джефри Смит, тот самый, которому Венера оказала первую помощь, лежал. Его матрас был слегка приподнят, чтобы тот мог общаться с посетителями.

— Позвольте представить моих юристов, — перевела с легкостью Алиса, кокетливо улыбаясь этим самым юристам-атлетам, и будто намеренно, игнорируя мрачный взгляд отца.

— Чем обязан, — спросил тот, понимая, что пришли те сюда не просто так.

— Изабелла вас раскрасила, мисс, — улыбнулся Джефри, обратившись неожиданно к Венере, привлекая всеобщее внимание к ее персоне.

Венера же не проходя вглубь комнаты, примостилась у входа, разглядывая всех, теперь вынуждена была улыбнуться в ответ и кивнуть.

— Так бывает, когда происходит кровоизлияние в мозг. Ваша подруга не виновата, — ответила она, понимая, что два юриста смотрят на нее, крайне внимательно, изучающе. Особенно черноволосый. И от этих неуютных взглядов никуда не деться.

— Они здесь, чтобы уладить правовые моменты, составить договор. Марс Брицкриг, — обратился он, представив первого юриста, к Курумканскому. Последнему все происходящее все меньше и меньше нравилось.

Кивнул черноволосый мужчина, перестал изучать Венеру и теперь предельно внимательно смотрел на Курумканского. Словно пытаясь разгадать какие отношения связывали главу отделения и пришедшею с ним девушку. Его взгляд смотрел сквозь старого шамана, и как будто снова сворачивал на Венеру. Отчего той хотелось побыстрее завершить встречу. Призваться отчего именно, было выше ее сил. В этот момент Венера почему-то остро пожалела, что не носит обручального кольца. А затем, удивленно осознала, что даже не знает, где оно лежит дома.

— Но если вы поможете разрешить наше пари. Для нас будет же лучше. Это Мэдокс Мэдс.

Второй мужчина постарше, весь седой, показался ей не менее привлекательным. Настолько, что подумалось, даже любопытно, не уже ли все иностранные юристы такие? Идиотская мысль, но именно она мешала сосредоточиться. А если еще точнее, то взгляд черноволосого, продолжившего изучение ее персоны.

Джефри Смит смотрел теперь на Венеру с усмешкой, и собирался рассказать о сути пари, когда Курумканский вскинул руки вверх, перебив его.

— Вы выбрали врача? Хотел предложить с нашей стороны Венеру Баргузинскую, — он протянул руку в ее сторону, представляя. — Лучший специалист.

Мужчины повернулись к Джефри, который смотрел на нее все с той же улыбкой, застывшей, ничего не значащей и вежливо-обходительной. И в тоже время весьма раздраженной на вмешавшегося Курумканского. Весь вид которого показывал, что все ту находятся строго по делу, и никакого нарушения субординации в отношении своих подопечных он допускать не собирается и не может.

Джефри Смит развел руки глядя на нее. Слегка улыбнулся, мол в следующий раз, моя дорогая.

— Я выбрал Андрея Ритмова, — сухо сообщил Смит.

— Почему?

— У него не было в биографии негативных инцидентов, — сообщил Мэдокс.

Венера лишь дернула плечами, понимающе кивнула. Это даже не требовало перевода. Курумканский нахмурился и понял все без ее слов. В ее биографии и в самом деле был негативный случай. Он покачал головой.

— У всех бывает, случаются подобные случаи. Венера лучший мой хирург, и думаю и в Забайкалье.

— Вы не поняли, мы сделали выбор, — с нажимом произнес Мэдокс, и Курумканский всплеснул руками, взревел:

— В деле указано, ее вины нет.

Венера вышла за дверь, не дослушав, прислонилась спиной к стене.

Ей не смыть пятно позора. Не смыть, сколько бы жизней она не спасла после. Люди судят не объективно, а субъективно, а в вопросах здоровья тем более. И этот случай ей будут припоминать и не простят. А готова ли она простить себя? Ведь она и сама не желала оперировать, но ей все же больно. Больно от отказа. От не выбора ее, как профессионала.

Из палаты вышла Алиса. Остановилась, она взглядом разбирала Венеру с некоторым призрением. И эта остервенелость двух заклятых подруг, Венере поднадоела. Надоело терпеть. Затем она с удивлением отмечала, что за последнее время Алиса расцвела. Прибавила в груди и как-то целиком стала выглядеть женственнее. Дамское самолюбие напомнило о себе неприятным ощущением внизу живота.

— Думаю, ты заслужила, — заявила та не в силах скрыть триумфа и злорадства над давней соперницей.

Что с того, что выбрали не Венеру, любовнице муже и бывшей подруге? Выходит, они не просто соперницы. Она по-новому взглянула на нее, пока та слегка улыбнувшись, вздыхала:

— Боже, какие мужики. У всех наших баб в отделении слюни текут.

— К чему столько откровений?

За последние годы бывшая подруга не сказала ей и двух десятков слов. А ведь когда-то были, не разлей вода.

— Передай Андрею, я не смогу сегодня, — она бросила взгляд на дверь палаты.

— Передай сама.

— Это не мне сделали пять лет назад предложение и женились. Так что вы чаще видитесь.

Венера выпрямилась, сжав кулаки.

— Он не мой любовник.

— И не мой.

Алиса таинственно повела бровью, повернулась и пошла по своим делам. Оставив Венеру в удивлении смотреть вслед.

Все это происходило на глазах у Прасковьи Дмитриевны, которая на время забыла о своем желании сходит домой за ружьем, об усталости и о посетителях в Вип-палате. Вместо этого, разинув рот она словно в сериале впитывала подробности пикировки для новой сплетни. Эка новинка, любимица Курумканского увела у его дочери жениха. И кого? Такого талантливого и несчастного. А теперь они несчастные любовники. Ой-ёо-ёй! Адвокаты и Вип-больной тут же уступили в ее рейтинге новостей первую строчку и, она спохватившись, старательно отвела взгляд от двух молодых женщин, делая вид, что читает принесенные до этого справки-пропуска.

Сцена 4


Всю свою жизнь Андрей старался быть положительным мальчиком. Он родился единственным ребенком в семье, принадлежащей к нижнему социальному классу. Большая часть его родни не имела образования. Матери и отцу повезло первыми в роду получить еще при СССР средне профильное образование, за счет государственных стипендий и родители гордились небольшим домиком поблизости с Улан-Удэ и тем, что у них есть сын. Они стремились дать ему непременно лучшее.

Отец преподавал русский язык, а мать рисование в местной школе-интернате и оба делали все возможное, чтобы сын участвовал в самого разного конкурсах и олимпиадах, чтобы попасть в математическую школу города, куда ходили отпрыски богатых семей области. Когда появилась такая возможность, они ей воспользовались и в скорости в возрасте тринадцати лет, Андрей переехал в Улан-Удэ к городским родственникам, проводя дома только каникулы.

Город перевернул представления подростка о жизни. Андрей быстро понял, что его семья далеко не богата и далеко не так блестяща, как у одноклассников. Дети крупных чиновников с изощренной нелюбовью отнеслись к умнику, который попал в их общество, за свои оценки. И Андрей не рассказывал об издевательствах и подколках никому, молча снося побои. Вместо этого он посещал сарай родни, где таскал гантели и тяжелые ящики, наращивая мускулатуру, чтобы постоять за себя.

В семье никогда не водилось денег. Зарплата местных учителей, оставляла желать лучшего. Им хватало на еду и самое необходимое, поэтому ему рано пришлось думать о том, как заработать на новые штаны и тетради. И видя, как богатые сынки и дочери гоняют на превосходных тачках, одетые в новинки по городской моде, он понял, всему в этом мире есть цена. И если тебе не повезло родиться в успешной семье, придется зарабатывать и потеть. Андрей не желал родительской судьбы, ни себе, ни своему потомству, поэтому он выбрал престижную профессию и поступил в медицинский ВУЗ. Его не волновало здоровье людей или проблемы медицины, ему хотелось — уважения и денег. Профессия хирурга отвечала и тому и другому. Он мечтал о большом доме в центре города, о богатой жизни, и обо все том, о чем мечтают студенты, которым не хватает даже на хлеб с молоком.

Когда он познакомился с Алисой Курумканской недалекой, аппетитной шатенкой получающей один за другим неуды по заданиям на семинарах и контрольным, но при этом являющейся пусть не дочерью богача, но главного хирурга города, он влюбился. Он понимал, что ему нечего предложить, кроме помощи с урокам, и себя. Предложил и то и другое.

Алиса разбалованная лишними деньгами в кармане знала толк в тряпках и развлечениях, но не в биологии и анатомии, без радости приняла ухаживания. Считая, что по крайней мере, у парня хорошие внешние данные. Так мало по малу, она привыкла к присутствию верного рыцаря спасающего ее зачетку и готового сокрушить любого обидчика на пути. К Алисе прилагались две блондинки, надоедливая младшая сестра Ульяна и верная подруга Венера. Ульянка мелкая сопля, все время мечтала заполучить хоть толику внимания ухажера сестры, раздражала неимоверно. А вот подруга… Уверенная, обольстительно сексуальная та, притягивала взгляды городских парней. Хотя ее отец был даже более грозен, чем Курумканский. Прежде чем вдуть красавице, нужно было вооружится четками и шапкой, как у петуха, в народе называемые малгай. Потому ухажеров у красавицы не было, так как боялись главного Ламу Бурятии и всего буддизма России, как черти ладана. Вот у кого не имелось сложностей в учебе, и она явно выбрала профессию по душе. Так что Венера помогала в сложных моментах и Андрею и Алисе, казалось учиться играючи.

Они обе посещали студенческую тренажёру, где Андрей подрабатывал тренером и благодаря болтливости Алисе, он вскорости узнал о странной любви подружки к необычному белью. Вроде бы незначительная деталь. Любит человек красивые трусики и лифчики. Но для молодого студента это оказалось фетишем. Бывало он подгадывал время, крался в раздевалку, пока девчонки скакали на аэробике.

Ее белье волновало, сводило с ума. В отличие от доступной Алисы, Венера не была замечена с кем-то из парней. Казалось, вообще не интересуется сексом или отношениями. Вечно серьезная, собранная, она говорила либо об учебе, либо о хуралах и дацанах, либо о трансплантологии. И если бы не яркая внешность, ее легко можно было бы отнести к ботаникам.

В одну из бурных ссор с Алисой, на последнем курсе он назло и соблазнившись перспективами, сделал предложение Венере. Она никак не ожидала от него такого поступка. Растерялась. Неожиданно, при всей группе, встал на колено и протянул приготовленную для Алисы коробку с кольцом — ей.

— Выходи за меня, — выдохнул он, смущаясь собственной дерзости.

Было видно, как Венера колеблется, злиться, понимает, как на них все пялятся, а затем собравшись, чуть заметно кивнула. Она взяла кольцо.

— Я согласна.

Поднялся такой шум в группе, что события последующих трех месяцев подготовки к свадьбе, радость родителей с выбором сына, и рыдания и проклятия Алисы, все смешалось в ком образов без четких воспоминаний. Зачем он сделал то предложение, Андрей и сам не мог себе признаться.

Спустя несколько месяцев после свадьбы он осознал чудовищность своего поступка. Как ни мила была новоиспеченная жена, как не горяча в постели и умнее на лекциях, сердце его принадлежало взбалмошной, не разумной, но любимой Алисе. И Венера это тоже осознала. Мучились все трое.

Прошло четыре года, прежде чем Андрею удалось снискать хотя бы приветствия от бывшей подруги. К тому моменту та успела выйти замуж. Вероятно, именно развод заставил обиженную бывшую подружку взглянуть правде в глаза, она все еще любила неверного предателя.

Так начался тайный роман Андрея и Алисы.

Страстный, примирительный, полный сожаления о сделанных ошибках. И все бы ничего, но отец Алисы застукал влюбленных в одной из вип-палат, где они занимались отнюдь не работой. Алиса понимала, если Андрей и Венера разведутся, отец обвинит ее. Любовники решили подождать. И Венера не возражала, терпелива выжидая, когда ситуация с их браком разрушиться сама собой. Она строила карьеру, ходила на работу и много училась.

Но прошел целый год, и теперь Алиса не спешила замуж за Андрея. Первые пылкие примирения утихли, жизнь пошла по прежним канонам. Казалось всех, все устраивает. И Венеру и Алису. Но это была только видимая часть айсберга, под названием «У нас все прекрасно».

Накануне, после случившийся аварии с поездки в Ярикту, и беседы о выборе хирурга для супер рок-звезды, красивый айсберг раскололся надвое, и скрытая подводная часть всплыла на поверхность.

Случилось то, что должно случиться, и никто этого не ожидал.

В день операции, Венера вышла из квартиры в шесть утра. Она проворачивала ключи в замке и ощущала внутри живота напряженный спазм от ожидания. Дело было даже не в Андрее, которого она видела только на работе. А в том, что казалось, их отношения дошли до точки кипения. С момента назначения ведущим врачом рок-звезды, он все время срывался, никак не мог собраться и что хуже всего никак не объяснил причины и мотивы поведения.

Ноги несли ее по липкому снегу к машине и она, каким-то внутренним чутьем понимала, что предчувствия ее не обманывают.

Улан-Удэ в предрассветных сумерках отражал свет фонарей витринами, мигая неоновыми вывесками, позевывая темными окнами многоэтажек. Мысли ее устремились к операции.

В клинике и раздевалке, казалось тихо. Где-то стайкой бродили интерны. Они пьют кофе и готовятся к сложному дежурству. Она сама была такой несколько лет назад. В двух-трех операционных ведутся срочные операции, две готовят для утра. Она вошла в раздевалку и присела на скамейку, собираясь с мыслями и духом.

В тишине перед рассветом ее охватило чувство неуверенности, но уже другое. Профессиональное. Венера неосознанно растирала заживший кровоподтек от нанесенных по лицу ударов. Челюсть еще побаливала.

В раздевалку влетел Курумканский и окинув помещение злым взглядом, мотнул головой. Она поняла вот оно. Оно, то, что ее так тревожит и грызет с утра.

— Его нет, — сообщил он. — На звонки не отвечает.

Они планировали начать в девять утра. Пациент готов, проводились последние анализы и приготовления. А главного хирурга-трансплантолога не было на месте. Венера только моргнула. Как нет?

— Нигде. Гребанный ублюдок. Собирайся, — скомандовал он ей, и вышел из раздевалки.

В следующую секунду, она уже была на ногах и едва поспевала за Курумканским, шагающим к выходу.

— Я так понимаю, дома не объявлялся?

— Нет.

Он вдруг остановился, резко повернулся к ней и выдохнул:

— Подумай, где он может быть, кроме Алисы. Где?

— Я не знаю, — Венера, растерянно хлопала глазами.

— Давно дома не ночевал?

— Дней пять, — она припоминала, что с того самого разговора на планерке, они виделись только на работе и выглядел он не важно. Растрёпанный, осунувшийся, небритый, он походил на человека, у которого великое горе.

Курумканский потер свое не бритое лицо и закрыл глаза.

— Подумай, ты его жена, где он может быть? Где обычно, этот засранец заливает горе?

Венера пару секунд пыталась понять, о чем он, а затем кивнула.

— На выезде из города, шатры, где поют.

— Поехали.

И спустя пять минут, они ехали по Улан-Удэ, в направлении выезда на Байкал.

— Что происходит?

— Алиса замуж собралась, — ответил тот, после некоторой паузы. — Бросила твоего кабеля.

— За кого?

— Одного из этих. Адвокатов Смита.

— За пять дней?

— Как видишь, ей не требуется много времени, на раздумье.

Дальше Венера ехала молча, сворачивая на нужных поворотах и пропуская машины. Они приехал в кафе, и войдя внутрь очень скоро увидели среди засидевшихся посетителей Андрея. Он пил и судя по внешнему виду давно.

— Какие люди, — разулыбался он, пока Курумканский оплачивал счет.

— Ты забыл, про операцию? — спросила она, понимая, что происходит что-то запредельное. Никогда подобного, Андрей себе не позволял. Не заливал депрессии алкоголем и кого-то подводил.

— Жена моя, — он икнул. — И тоже, а-аха.

Они взяли его под руки и дотащили до машины, под ругань Курумканского, загрузили внутрь.

— Что теперь?

Курумканский зло следил за трассой, и было видно, как его трясет и еще миг он взорвется, как разрывная граната, засыпая осколками салон.

— Он же…

— Козел.

Шаман едва сдерживая бешенство, бросил испепеляющий взгляд на безмятежно спящего на заднем сиденье Андрея, а затем на Венеру.

— Езжай в клинику. Воткнем физраствор, привезем в операционную. Проведешь операцию, а по бумагам проведем этого. Потом, пусть шагает на все четыре стороны.

— А если узнают?

— Узнают, так узнают. Нам, что? Поехали.

Венера завела мотор.


Сколько она себя помнила, она всегда хотела стать врачом-трансплантологом. И в ее желании не было ничего благородного. Венера натянула шапку, собирая светлые локоны в нее, надела сине-зеленую маску, перчатки. Последние детали одежды. Все, она готова.

Вошла в операционную. Осмотрела всех. Почки уже привезли. Катя Шевцова, анестезиолог, стоит наготове. Другие члены команды рядом. Кто-то по привычке в ослепительно-огненном рассвете, включил фоном Линдси Стерлинг, и веселая скрипка с битом заритмировала и понеслась по пространству комнаты. Рядом на каталке спал Андрей. Его также обработали и укрыли синей тканью. Формально он присутствовал на операции. Формально они были мужем и женой, подумалось ей, пока она смотрела на пустой операционный стол, готовый к работе. Смита ввели в наркоз и приготовили коперации.

Венера прикрыла глаза и открыла, оставляя эмоции за спиной. Больше человек, лежащий на столе, не являлся таковым.

Работать.

Обычно в операционных бывает болтовня. Шутки, обсуждение важных событий в жизни под негромкую музыку. В конце концов, много часов стоять на ногах в полном молчании изо дня в день невозможно. Но на этой операции (ее первой самостоятельной) все молчали. Венера сосредоточилась, слишком нервничала, чтобы обсуждать что-то еще.

Уверенным движением она зажала подвздошную вену реципиента. Разрез получился не слишком глубоким. С помощью ножниц с круглыми концами расширила разрез так, чтобы тот оказался таким же, как размер почечной вены. Катя поднесла первую почку к операционному столу, ассистент подал проленовую нить, и она сделала первый шов.

— Маннитол и лазинг готовы? — спросила сухим фальцетом, склоняясь над пациентом, перехватывая в руках зажим и скальпель.

Шов будет временным, затем во втором стежке, уже внутри подвздошной вены, изготовила еще стежок, сшивая ее с донорской почечной веной изнутри. Сблизила венозные концы и поместила почку внутрь тела, очень аккуратно связывая места соединения несколькими узлами. Отвела назад, пока подавали новую иголку с нитью, и потихоньку снаружи внутрь начала сшивать стенки. Перешла к артерии.

Небольшое отверстие и увеличение в артерии с помощью перфоратора, подхват через пять миллиметров. Затем соединение подвздошной вены с почечной движением изнутри. Важно протянуть почечную артерию вниз к подвздошной — опасный момент, зафиксировать несколькими узлами. Снова сшивание изнутри. Самое сложное сшить, аккуратно охватывая все слои артерий, чтобы не образовалось лоскутов. Действие за действием. Она чувствовала, как от сосредоточенности капли пота выступают на лбу.

Все. Готово. Момент истины.

Она все сделала правильно?

Катя не спеша сняла зажимы. Команда уставилась на только что пересаженную почку.

— Не розовеет, — пошептала анестезиолог, почти неслышно.

Венера физически ощутила, как бледнеет. Она говорила. Ей рано. У нее недостаточно опыта. Виновата! Бросила взгляд на ширму.

Он умрет из-за нее, так как она не справилась. Джефри Смит умрет из-а нее.

Надо дышать, нужно собраться. Венера! Соберись.

Она аккуратно, немного подвинула пальцем почку внутрь. Чуть ли не сжала в дрожащих пальцах, взмолилась про себя «Ом мани падме хум» и снова замерла.

Взяла пациента за запястье, посмотрела в сторону, где лежала голова.

Команда задержала дыхание.

— Давай же, почка есть. Живи.

Несколько мучительных секунд ожидания. Пересажанная почка зарозовела.

По операционной пронесся общий вздох облегчения. Через пару минут та уже брызгала мочой. Теперь главное не спешить. Она и ее команда, воодушевившись победой, продолжили работать дальше.

— Ну что, вешаем на счастье? — усмехнулась Катя.

Ей нравилось делать крошечные узлы счастья, именуемые в народе узлом бесконечности, в пять миллиметров из проленовых нитей, не растворяющихся в теле. Так что, посмотрев на команду, Венера улыбнулась глазами и кивнула.

— Ну, мистер супер-звезда, будем надеяться, она принесет вам счастье, — сообщила Катя, подцепляя на внешней стороне мистический узел, повторяющий многократную восьмерку и несущий владельцу процветание и счастье. Затем, внеся свой вклад, хихикнула.

После все просушить. Вшить в мочевой пузырь мочеточник через стент и повторить все по-новой со второй почкой. Затем закрыть мышечный слой, фасцию и ничего не повредить.

Когда Венера вышла из операционной, чувство усталости от ответственности валило ее с ног. Но именно за эти моменты она люблю выбранную профессию. Погибшая девушка подарила жизнь, реципиент получил второй шанс, а она не облажалась.

Какое облегчение не нести груза вины за чью-то оборванную жизнь, думалось ей уже в душе. Раздеваясь, она устало и бессмысленно уставилась на кровь. Пару секунд рассматривала багровость пятен. Понимая, как странно волнуется. Необоснованно, сильно и, что ужасно, знакомо. Чувство щемящей тоски захлестнуло ее, от тяжести внизу живота, чувствительность кожи неотвратимо распирали тело изнутри.

Кровь.

Обреченный вздох вырвался из груди, пока она медленно отвела руку и бросила одежду в контейнер. Еще нужно заполнить тонну бумаг. На вечер назначена операция, ассистирование у Батыра Хазановича по соединению печеночного протока и тощей кишки, чтобы обеспечить отхождение желчи. Опять отделить и перешить. У нее будет только один шанс сделать все верно. Блаженно работать под чьей-то ответственностью, потому что разница колоссальная. Она устало встала под теплые струи воды. Сегодня она спасла жизнь человеку. Не чудо ли — пересадить почку от мертвого человека живому, и та оживет, обрастет кровеносными сосудами и подарит годы жизни. Любая жизнь стоит того. Стоя в душе, она еще некоторое время раздумывала, может снова отложить? Сны, конечно, приходят, но каждый раз она надеялась на больший срок.

Поэтому когда девушка вышла из душевой и добралась до ординаторской, она ощущала невыразимый подъем. И ей совсем не хотелось слушать, как Курумканский выносит ее мужа, на чем свет стоит. Ей требовалось взять два дня отгула. Срочно.

Сцена 5

Венера сгорала от стыда. Каждый полет, думала: нет больше грешников, чем прикидывающиеся святоши. А ее точно причисляли к последним. Ведь для окружающих она несчастная жена Андрея Ритмова. Та самая, что не могла забеременеть, и которой изменяет муж. Сплетни в городе распространялись также быстро, как и в любом другом. И никто не знал, что один раз в год или два, когда слишком много всего наваливалось на работе…

Колотые раны, переломы, отравления, всякие растяжения, несчастные случаи, включая обморожения и ножевые ранения. Летом ко всей радости утопленники и ожоги от посиделок у костров и кафешках. Много крови…

Момент, когда больше сил терпеть у нее не было, и требуется все бросить, как правило, наступал в операционной. Среди точного слепящего света, бездушного блеска хирургического инвентаря и крови. Часто большого количества, если это подготовка к трансплантации органов. Она знала, если не уехать, начнутся срывы, битье посуды, истерики и сны.

Странные сны. Яркие. Она будет ощущать, как кто-то берет тело в плен, из которого нет выхода. Чьи-то руки распаляющее обнимут. Губы будут ласкать сочными прикосновениями и знойно прижиматься, шепча непристойности. Горячо, тянуще, долго. С жаром сладострастия, на какое способна фантазия бессознательного, кто-то будет брать ее. Глубоко. Неистово. Еще и еще.

Сны всегда обволакивали тело вакхической тяжелой натугой, не давали толком ни отдыха, ни выхода жгучей охоте. Дразнили, выжигая изнутри душу. Борьба с сексуальным голодом от сочившихся бессознательных желаний не приносила умиротворения. Пока она сама не дала ей выхода.

Она брала билет на самолет до Новосибирска и на пару дней уезжала.

Окружающие думали, что она ездит к подруге. Она же летала в небольшой пригородный Академгородок. Микрорайон, окруженный сосновым бором и кладбищем. Пустынность бетонных улиц днем и наполненность людьми вечером делали его удобным.

Она держала квартиру на улице Демакова. Недалеко располагался старый двухэтажный универмаг, на первом этаже которого ютились почта, аптека и крошечное отделение Сбербанка. В подвале — спа-салон с массажными кабинетами. Крайне отдаленное от центра место, на конечной автобусной остановке. Из людей только местные жители.

Хозяйка спа-салона Ирина Игоревна была миловидной женщиной шестидесяти лет. Она всегда выглядела уставшей и тщательно молодящейся дамой. Судя по лицу, прошла как минимум две не удачные операции. Если приглядеться, очевидно, один глаз чуть меньше другого, а мимические мышцы почти не двигались. Ботокс, никак не скрывал морщин вокруг узкого, как гузка, рта.

Предложение Венеры исправить все эти дефекты на стареющем лице, ей понравилось. Поэтому, по взаимной договоренности, она прилетала раз в год в Улан-Удэ в гости и проходила курс реабилитации на правах подруги. А Венера к ней на правах работницы.

В то утро она вышла на смену, как обычно. Клиенты в салоне всегда записаны плотно. Один за другим. Когда их много, хозяйка салона чередует кабинеты. Все что требовалось массажистке — перейти из одного помещение в другое, вымыть руки и приняться за следующего клиента. В общем-то, варварские условия, почти рабские, за такую оплату, но устраивала анонимность. К тому же хозяйка, зная ее вкусы, подбирала из имеющегося контингента тех, кто мог понравиться.

После чая с парой печенек, что покупались в магазине этажом выше, Венера суматошно переоделась на ходу в подсобке и практически вбежала в небольшую, выкрашенную в розовые оттенки, комнату размером четыре на пять метров.

В центре располагалась кушетка для массажа с застеленной простынею и набором полотенец для клиента с одноразовыми безразмерными трусами. В углах комнаты располагались стул для одежды и раковина. Ненавязчиво работал кондиционер.

Мужчина лежал на животе, ногами к двери. У него оказались приятные ступни ног, красивые икры. Ничем не скрытая, не считая марлевидных трусов, упругая как орех задница.

Непрошеное желание окатило ее волной, заставив перевести заинтересованный взгляд на узкую талию, по сравнению с которой плечи казались невероятно широкими. Ничего не скажешь. Со спины клиент выглядел здорово и сексуально. Загорелый, подкачанный. Затылок аккуратно выстрижен, шея мощная. Она могла уверенно сказать — он занимался собой и своим телом.

Ей подумалось, что он в салоне на один раз. Наверняка проездом по командировочным делам. Любуясь, она почти с сожалением накрыла полотенцем нижнюю часть мужского тела. Притяжение в этот раз ощущалось физически. И такое мощное, что в ее голову закралась шальная мысль, что с таким красавчиком, особенно если он тут по работе, было бы неплохо провести не одну ночь. Может тогда сексуальная энергия, бушующая внутри, хоть немного даст спокойно пожить.

— Добрый день. Я ваш массажист. Скажите, нет ли аллергии на минеральное масло?

Вопрос — формальность, клиенты заполняли договор об оказании услуг, где оговаривался пункт об аллергиях. Но людям требовался контакт. Сеанс массажа тогда проходил лучше. Устанавливался своеобразный момент доверия. Она взяла бутылку, намереваясь выдавить хорошую порцию масла.

— Нет.

Рука замерла, и она застыла на месте. Пару секунд так и стояла, не шевелясь, не в силах поверить. Она слышала этот голос. Во снах? Сон наяву? У нее, что бред? Чувствовалось, как руки не слушаются, а сердце бьется, ускоряясь. Венера попыталась восстановить дыхание. Продышать. Мысленно пытаясь понять, знакома ли она с этим человеком или нет? Может быть ее знакомый, пациент из больницы или кто-то из соседей в Улан-удэ? Кто? И когда?

Пальцы с силой сжали содержимое бутылки, та чавкнула, попискивая в безмолвии комнаты. Густое прозрачное масло выдавилось на ее подрагивающую ладонь. Она растерла его, занесла над телом, не решаясь притронуться. Сердце билось неистово.

Этот мужчина, среди прочих, казался знакомым и не знакомым. Притягательным и настораживающим одновременно. Он лежал перед ней, практически голый. Целиком открытый со спины. А она никак не могла его узнать.

Притронулась. Стук сердца перешел в сумасшедший. Повела по нему ладонями. Крупный. Горячая эластичная мужская кожа обжигала раскаленным шелком, под ней напряженные бугры мышц, передавали будоражащие выплески импульсов, через пальцы внутрь тела, до самого сокровенного.

Волна наслаждения с вожделением затопила грудь Венеры, звуча внутри предвкушающей дрожью. Ей пришлось запрокинуть голову, на секунду прикрыть глаза и открыть рот. Она глубоко и судорожно вдохнула спертый воздух комнаты. Кружилась голова. Дышать казалось нечем.

Руки сами давили на нужные точки, разминали мышцы одну за другой, успокаивали, пока мысли ее лихорадочно водили хоровод вокруг вопроса: что делать? Потому что ее невероятно сильно сносит и трясет от наэлектризованности.

Мужское тело расслабилось, напряженные мышцы оплыли, он явно кайфовал от ее движений.

— Перевернитесь, — попросила она, готовая к встрече с незнакомцем, но тут же передумала, нет-нет, не готова, ничуть не готовая.

Он перевернулся, и сердце оборвалось. Он оказался красив. Таким, как она запомнила его в больнице в палате Джефри Смита. И смотрит прямо в глаза, чуть приподнявшись на локтях.

Она кусая нижнюю губу и поджимая губы к зубам, громко сглотнула и не нашла в себе сил перевести взгляд на обнаженную грудь.

Мужчина поднял руку и щелкнул пальцами перед самым лицом, заставляя вздрогнуть. В ее глазах поплыл секундный туман, оплавляя разум, затягивая пеленой иллюзии.

Что он делает? Ей никак не верилось. Адвокат, никак не мог оказаться в дешевом спа-салоне. Разве мог? Она не с первой секунды вспомнила, как его зовут. Кажется, Марс Брицкриг? Да, Марс. Как планета, как бога войны.

На мгновение бегло опустила глаза ниже. Раскаченная грудь и аккуратные мужские соски, пресс кубиками, полотенце и мощный торчащий шлагбаум под ним. Снова перевела молящий взгляд на лицо.

Страстный, жадный, голодный его взгляд пробивал ее растерянность. Невыносимо горячо жег душу, побеждал, брал вверх. Венера шумно вдохнула и выдохнула сквозь зубы. Дышалось настолько тяжело, что она вновь сглотнула, приоткрыла рот, чувствуя, как горит тело. Не находилось сил поднять руки вверх и прикоснуться к нему опять, пока мужчина ждал. Тревога разливалась в ее груди, орущей сиреной, и тут же глушилась туманным разумом. Будто кто-то придавливал ее своей волей сверху. И так сильно, ненормально, что в голове возник вопрос: уж не галлюцинация ли у нее наяву?

— Иди ко мне, — тихий голос с нотками повеления, пока она взволнованно-эмоционально рассматривала мужское тело и чувствовала, как от желания подкашиваются ноги. И нужно очнуться, ведь не бывает так. Не бывает. Происходит, нечто запредельное. Венера ощущала себя пьяной от волнения, смешанного с вожделением и похотью.

Она пошатнулась, сделала пол волевых шага назад от кушетки. На что он намекает, на более глубокий массаж? На секс прямо сейчас? Здесь нельзя. Уговор с хозяйкой спа-салона. Сделала еще полшага назад. Мужчина сверкнул глазами, и она затравленно перевела взгляд в сторону двери.

— Хочешь, — красноречиво перевел взгляд на полотенце.

— Это не… нельзя, — она артачилась и отступала. Была готова кинуться к двери, хоть и понимала, какой силы невероятный соблазн тащит ее против воли клещами обратно. Ну, вот же он, объект мучений. Он прав. Нравилось. Он понравился. Это слабо сказано. От желания трясет, хочется отбросить все и резво оседлать. Он был бы совсем, однозначно «за».

Мужское лицо на секунду приобрело жесткость, все сильнее становясь недовольным.

— И ты не массажистка. Ты хирург, Венера. Может, сделаешь то, что хочешь давно? Я ведь знаю, ты хочешь.

Его жаркий вид говорил, он совершенно не слеп. Все прекрасно понимает, видит, чувствует.

— Хочу тебя.

Она тяжело отступила еще на шаг. Адреналин в ее крови мешался с дурманящим эротическим желанием. У нее возникло четкое ощущение, что перед ней не человек, и ему невероятно сложно отказать. В солнечном сплетении под тяжестью тысячи снов рождалось дикое искушение. Безумный, импульсивный по своей природной стихии, прекрасный соблазн.

— Иди ко мне, — голос повелительный, жаждущий.

Еще один спасительный взгляд в сторону близкой двери, обратно на него, на мужской живот с узкой растущей от паха черной порослью волос. На полотенце. На самой верхней точке, там, от смазки, образовалось мокрое пятно.

— Подойди, — он покачал головой, чуть прикрыв глаза. — Я искал тебя. Мы же не дети.

Бессмысленно врать. Осталось только с разбегу прыгнуть на маняще подрагивающее предложение. От желания ее стенки влагалища сократились, и спазм скрутил живот. Не слушающимися пальцами последним усилием воли Венера нажала кнопку на двери для вызова администратора. И почти незримо двинулась в сторону незнакомца не в силах больше бороться с собой.

— Иди ко мне.

— Ох, ай-я-яй, здесь не эротический салон, молодой человек, — Ирина Игоревна не просто охаживала клиента недовольным взглядом, а буквально насаживалась на него. — Иди, я сама разберусь. Вы у нас тут впервые, верно?

Сказать, что Венера выскочила вон, ничего не сказать. Вывалилась кулем. За ней звонко хлопнула дверь. Время замедлилось. Звуки стихли. Мир сузился. Неужели она чуть не шагнула? Ну а если бы шагнула, что с того? Но ведь хотелось, да и хочется. Без сил, она прислонилась спиной к стене, понемногу сползая вниз. Ноги отказывались держать. Это точно не человек! Там, за дверью, слышался словестный шорох беседы. Затем раздались характерные ритмичные шлепки и женские призывные стоны, заставившие завистливо сглотнуть. Сердце забилось быстрее от возмущения. Чем они там занимаются? Так быстро? Кто же там такой лежит?

Отдышаться она не успела, почти безучастно наблюдая, как в помещение врываются люди в масках, бронежилетах, с автоматами и в желтых защитных костюмах. Слишком стремительно.

Они бежали по коридору салона, оглядывая каждый закуток. Отдавали резкие приказы, разлетающиеся по помещению тревогой. Слышалось шелестение рации и звуки вертушки. Ее прижали к стене лицом, надели тяжелые свинцовые щиты. Подбежал мужик, на ходу ловко заворачивая с головой в серебристое одеяло. Другие вломились в комнату, где крик хозяйки салона перешел из стонов в холодящий душу ор, граничащий с воплем вепря.

— Пятый, пятый, требуется реанимация. Есть выжившие.

Чьи-то руки подняли ее с пола. Понесли к выходу. Она краем глаза выхватила окровавленное помещение. Словно кто-то взорвал наполненный алым колером шар. Тот расплескался, забрызгал помещение, стекая по розовым стенам насыщенными красными разводами. Ирины Игоревны там не было. А на кушетке переливалась слепящая желтым светом масса. Ей пришлось зажмуриться от боли в глазах.

Спасатель вышел на улицу, и мартовский мороз окатил ее утренней свежестью. Ударил в ноздри кислородом. Кругом суетились пожарные, полиция, скорые, зеваки. Взрыв сбил с ног несущего, и они полетели вниз. Венера наблюдала уже на бетонной плите, как рассыпаются от звука стекла в окнах ближайших домов.

Сцена 6

Марс смотрел на место взрыва и решительно не замечал, как на девятый круг его обхаживают три случайные прохожие. Они пришли сюда, как и все остальные, в магазин или по другим делам, но его вид заставил их изменить планы.

Марс прислушивался к ощущениям.

Мысли текли плавно, не спеша. Подобно круговороту воспоминаний, в центре которого была девушка. Молодой хирург из Улан-Удэ. Редкая особа. Не так много женщин в человеческом роду волновали. Впрочем, как и других, ему подобных. Мало, крайне мало отвечало их аппетитам. А там, в палате клиники, достаточно убогой и серой юная дева, да к тому же лучший специалист с исключительным агрессивным шлейфом вызывала во всех троих одно — недоверие. Когда на кону сексуальные интересы мужчин — женщина в этом мире может позволить себе абсолютно все. Все. Любую власть, любые деньги или каприз. Титул лучшего хирурга, тем более. Он смотрел на нее в палате, и не сомневался, и он, и Джефри и Мэдокс гадали об одном и том же. Чьей она станет? Его? Или кого-то из этих двоих?

Курумканский местный начальник отсек поползновения одним махом. Его эта собственность. Его территория. Хотите операции не трогайте. А вот дочку не пожалел. Или пожалел, но меньше. Старый эскулап всем шаманским нутром чуял, перед ним не люди. В лучшем случае, по его мнению — демоны. Так что необычно, что дочери не пожалел. Странно, но не удивительно. Алиса красивая, и только. Мэдокс, так слюни распустил на Венеру, что решил, раз ничего не перепадет, сойдут и крошки со стола. У Алисы не было шансов сказать «нет».

Хирург, которого они выбрали, получал редкий шанс. После операции, его ждала блестящая карьера в «Сафино». Не стоит сомневаться, Джефри пригласил бы брутала в свой лондонский центр. Они проверяли. Чистая биография, отличник, в клинике на хорошем счету, репутация без пятнышка. И как это бывает у людей, не выдержал парень собственного бессознательного. Само саботаж в чистом виде. Вредный Курумканский зная о драконовском договоре между клиникой и Смитом, прибег к хитрости.

Он не стал переносить дату и не собирался платить неустойку за срыв операции. Он привлек Венеру. Она и в самом деле, оказалась одаренной малышкой с золотыми пальчиками. Смит и под наркозом, все чувствовал, все понимал и осознавал. Малышка заслуживала самого лучшего, что есть в этом мире. И в самом деле, Венера.

Так что, спустя неделю он и Мэдс, собираясь прощаться с Бурятией, завидовали Смиту. У того оставался шанс получить Венеру. Все же бывает. А они двое, не считая новоиспеченной невесты Мэдса, возвращаются в Лондон. Неожиданно они сделали пересадку в Новосибирске. Возникла экстренная ситуация.

Он ждал Мэдса, который так же, как и он, привлекал к себе внимание, стоило любой представительнице женской половины человечества оказаться в радиусе видимости.

Тот скоро появился в компании двух детективов. Он внимательно слушал собеседников, без тени улыбки на квадратном лице.

— Сур, — сообщил Мэдс, усмехнувшись и отряхивая с себя грязь с пеплом. — По описаниям персонала, вылитый ты.

К сожалению, в салоне не имелось видеокамер, оставалось неясным, что именно произошло. Однако направленность взрыва указывала на то, что убить пытались одну из массажисток. Неудачно. Скрестив руки на груди, Марс поджал губы. Зачем?

Сур рассчитывал надавить на базовый инстинкт, свойственный людям. После инстинкта самосохранения, на втором месте у людей инстинкт размножения. Творческое начало прошлых жизней.

— Выжила, кстати.

Марс понимал, почему властям выгодно заставлять толпу не думать о смерти, поддерживать веру в бесконечность жизненных лет. Отчасти, самсарически, такая иллюзия содержала правду. А суть заключалось в том, что за каждой реинкарнацией счет обнулялся, оставляя игрока на том уровне, что он достигал при жизни. Провалиться в любой из миров ниже при отрицательном кармическом накоплении легко, хоть кому — животному, человеку, да хоть асуру или суру. Так что сур давил на секс.

— По отчетам техников перед смертью он получил звонок, — сообщил Мэдокс, читая последние присланные материалы.

— Проследи, откуда. Нужно посмотреть на нее.

— Распорядился. Взяли анализы. Взгляни.

Он протянул телефон, с любопытством наблюдая за реакцией Марса. Остался удовлетворённым реакцией, но продолжил молчать, пока они двинулись от развороченного здания, в сторону машин. Оба находясь в задумчивости.

— Теперь, понимаешь, почему вылитый ты? — Мэдокс забрал телефон.

Уголок рта Марса дрогнул. Значит, выбрала. Его малышка. Как она тут оказалась? И почему она?

— Результаты анализов, заявляют, у нее весьма слабое биологическое реагирование на любые ионизирующие излучения. Представь себе, — сообщил Мэдокс. — Устойчивость к их излучению.

В малых дозах оно и у людей ничего не вызывает, дело в количестве. Но встретить сура и пережить с ним встречу для людей события несовместимые. Венера в их глазах, казалась все притягательней. Такой, что они оба понимающе не смогли, не улыбнутся друг другу. По-мужски, скупо.

— Не стоит завидовать, так не прикрыто, Мэдс, — Марс сохранил улыбку на губах. — Скоро свадьба.

Тот криво оскалился, кивнул, но отвечать на это ничего не стал, только произнес:

— Передавай привет, красотке.

Каждый сел в свою машину, Мэдокс отправился в местный орган самоуправление, а Марс в больницу.

Все время дороги, он думал о ней. Как поступить? Настойчиво мигал индикатор телефонного звонка. Звонил детектив из Скотланд-Ярда. Звонил упорно. Марс думал о девушке.

Если будет давить, реакцию получит типичную. Типичную для таких, как она. К тому же, сейчас она не на территории Курумканского, но она вернется. И все, что он добьется от девушки, старый шаман разрушит. Насчет Курумканского, сомневаться не приходилось. Слишком пекся дядька. Стоило поступить не прямо, а изящнее, тоньше.

От размышлений его отвлекали звонки по закрытой линии. Заносчивый скот к счастью трезвонил исключительно под давлением обстоятельств и только тогда, когда других вариантов не оставалось. С представителями власти у них складывались тяжелые отношения, порой на грани. Марс выждал пять минут, наблюдая, как телефон дрожит в беззвучном режиме, и затем ответил. Его соединили с детектив Смит.

— Нужно встретиться, — скрипел на той стороне голос, отделенный тысячами километров.

— Не имею ни малейшего желания, — ответил Марс, слыша как тот сопит, явно его проклиная.

— Я отменил розыск по вашей просьбе. Пошел навстречу. Хочу, чтобы вы тоже пошли навстречу нам. И не только вы, но и новая подчиненная.

— Она в очень плохом состоянии, — лгать ублюдку, было сплошным удовольствием.

— Вы же такой талантливый, мистер Брицкриг. Оживите ее и приведите к нам. Или мне, — многозначительная угрожающая пауза повисла в трубке, заставляя Марса остро напрячься. Убивать люди умели не хуже всех остальных. — Придется сделать все самому. Можете считать, это приказ!

Детектив положил трубку, оставив Марса ядовито-хлещуще кипеть от бешенства. Никто не смел ему приказывать. Никто.

Марс явственно ощутил, как не хватает информации. Очевидно большого куска. Он очень надеялся на досье Мэдокса. Давний партнер умел добывать информацию, как никто другой. И не только информацию.

Входя в реанимационную палату, он жестом запретил проходить остальным. И обрадовался, когда узнал, что девушка находится под действием успокоительных снотворных. Присев на край, некоторое время он рассматривал женственные черты лица, задаваясь про себя вопросом о ее происхождении.

Венера только с виду, выглядела обычной. Атлетического типа, светлокожая, достаточно узкое худое лицо, маленький нос, тонкая шея, кость мелкая. Марс буквально пожирал ее взглядом, полностью фиксируясь на каждом вздохе.

Что-то их связывало, раз сур выбрал ее, как мишень. На весь этот мир, не наберется и двух десятков суров. Они так просто не убивают себя. Люди для них пустышки. Что же тогда не так с той, что спала перед ним? В ней чувствовалось что-то такое, чего он не ощущал давно.

Казалось, ничто в мире не может оторвать его от наблюдения. Периодически мужчина потягивал носом воздух, приближался к ней. А когда дистанция сокращалась до сантиметра, на секунду-другую закрывал глаза, сосредотачиваясь в себе, снова открывал их. Он склонялся все ниже и ниже. Пока не ощутил мгновенно возникшее принятие и следующее за ним чувственное притяжение, которое пусть не так часто, но порой возникало у него к женщинам. Манящее чувство восхищения, охоты дотронуться, познакомиться ближе. Ах, Венера, какая ты сладкая. Спишь беззащитно в своей кроватке. Пахнешь, как летняя роза и ждешь того, кто станет твоим. Ее замужество ни капли не смущало. Он помнил, кольца на пальце не было ни тогда, ни сейчас. Что-то Марсу подсказывало, Венера не из тех, кто хранит верность. Много ли на свете хороших девочек со скальпелем в руках? К тому же такой сексуальный фон.

Каждый день возле него и подобным ему крутились десятки красивых женщин, слишком много. Но без нужной вибрации, флера, от которого забурлила бы кровь, все они оставались пустыми куклами. Марс так и не сократил дистанцию до прикосновения, удалившись, когда счел нужным. Он знал, всему свое время.

Сцена 7


«Подпишите здесь и здесь». Документы Венера подписывала теперь чуть не пачками. Не разглашения, разрешение на обработку данных, на анализы, на интервью, на допрос, на опрос различных служб, на соблюдение секретности, на страховку и прочие. Каждый день ей обещали выписку и в течение десяти дней не выписывали. Персонал больницы мило улыбался, но упорно молчал. Медсестры и врачи брали анализы, но ничего не объясняли. Она устала рассказывать историю о желтой массе непонятно чего и окровавленных стенах. В конце концов, ей разрешили рассказывать легенду об утечке газа и гибели владелицы спа-салона.

Так все выглядело правдоподобно. Она гостила у подруги, пришла в ее салон сделать массаж и случилась утечка. Взрыв. Вся остальная информация, как объяснили в полиции, приравнена к государственной тайне.

Через две недели ее выписали. Она вернулась домой. Мысленно благодаря силы небесные, что все обошлось так, как обошлось. Странно конечно, что у нее случилась галлюцинация на Марса Блицкрига, не он же в самом деле был в спа-салоне?

Андрей встречал ее с цветами. Жест внимательности, приятный, пусть и ничего для них не значащий.

— Как ты? — спросила она, разглядывая его за рулем.

Помятый, исхудавший вид мужа не радовал. Нелегко ему дались последние три недели. Учитывая, как он отреагировал на решение Алисы, и последующим запоем с вытекающими последствиями, выглядел он не плохо.

— Нормально.

— Что с Курумканским?

Она и сама знала, что с тем. Поступил, как и обещал. Но Венера все надеялась, гнев пройдет и тот возьмет его обратно. Должен же понимать.

Из-за случившегося в нее душе у самой образовалась пустота. Оказывается Алиса и ее отношения с Андреем занимали там много места. Теперь нет соперницы. Нет любовницы у мужа. А они с Андреем есть и даже все еще женаты.

— Чем занимаешься?

— Вожу скорую.

Студентом он подрабатывал на подстанции скорой помощи. В Улан-Удэ из-за Курумканского его вряд ли куда возьмут теперь. Друзей точно поубавится.

— А качалка?

— Взял первое, что предложили. Соблазнов меньше, — сообщил он, не сводя глаз с дороги.

Почти приехали. Их общему дому. Они прожили в нем пять лет. Последний год, как друзья-соседи. Он остановил машину и замер, глядя впереди себя. Венера тоже молчала.

— Что будешь делать?

Андрей продолжил смотреть вперед, а затем развернулся всем корпусом к ней, развел руками.

— А что ты предлагаешь?

Она усмехнулась:

— Может жить.

— Жить?

— Случившееся не конец света, верно?

Он на пару секунд ушел в себя, весь напрягся, а потом его мышцы расслабились, словно отпустил их кто.

— Верно, — глубоко вздохнул. — Не думал, что все закончится.

— С ней?

— С нами, — он посмотрел в глаза Венеры с долей разочарования.

— А что с нами? — ей и самой бы хотелось узнать.

Они резво двигались в сторону развода. Венера смирилась, признала факт, что не мешало дразнить и соблазнять мужа. Все шло по накатанной и вдруг закончилось. Обычные роли преломились, исчезли. И вот они двое сидят в машине и не знают, что друг другу сказать.

— Я же знаю, ты меня любишь, — Андрей вдруг улыбнулся ей.

Работу в Улан-Удэ он по хирургии не найдет. Авторитет Курумканского велик настолько, что другие побоятся взять его к себе. Если разведётся с ней, дочерью Ламы, здесь ему больше не удастся комфортно жить тут. Так что развод в социальном плане смерти подобен. Она покачала головой, взвешивая про себя все за и против.

Он помолчал, не дождавшись ответа, завел двигатель:

— Поедем, выпьем чего-нибудь, малая. Завтра машину заберем.

Венера не стала спорить, ей и самой хотелось расслабится. После больничных недель и в самом деле стоило. Все равно Батыр Хазанович неожиданно расщедрился.

— Погуляй несколько дней, — изрек он отцовским тоном, когда она звонила ему в последний раз. — Вызову.

Разве можно ослушаться начальство?

К десяти вечера они сидели в кафе. Юрта, столики, запах жареного шашлыка, тянущийся с мангальной зоны на улице, и импровизированная сцена, где всегда найдется желающий что-нибудь исполнить, спеть-сплясать. Место принадлежало оперной певице, так что мечтающих о меценате хватало. Они пили пиво и слушали рок-металл в компании близких друзей. В основном Андрея. Ей нравилась атмосфера.

Примерно в полночь, когда большинство знакомых уехало домой, и Венера была готова уснуть на плече мужа, к ним подсел мужчина.

— Знакомься, — «хорошим» голосом добродушно представил Андрей.

Несколько удивленно, насколько это возможно в состоянии опьянения, Венера уставилась на незнакомца. На вид средних лет респектабельной внешности. Мужчина имел широкое лицо с флегматичными чертами и высоким лбом. Волос пепельный. На коже виднелся загар. Она нехотя протянула руку.

— Георгий Тукаев, корпорация «Сафино», — пожал он руку в ответ, рассматривая ее.

В мужском взгляде таился интерес, нечто, что ей совсем не нравилось. Название корпорации показалось знакомым. Не настолько, чтобы вспомнилось, некоторые их препараты, не имеющие отечественных аналогов, имеют созвучный логотип и используются в операционных. Венера вопросительно посмотрела на мужа.

— Пойдем домой.

— Он вербовщик, — заерзал Андрей, подгребая ее, сонную и расслабленную, под руку. — Ищет таланты.

Музыка грохотала на грани шума, народ разгорячился, кричал, танцевал, о чем-то спорил. Она же силилась разлепить глаза и понять, чем он там интересен. Мужчина казался привлекательным, даже очень. Хорошая стрижка, ухоженные ногти, стильно сидящая на тренированном теле белая рубашка, массивное золотое кольцо на обручальном пальце. Он будто сошел с обложки журнала о бизнесе, рекламирующего дорогие часы и костюмы.

— У компании «Сафино» к вам предложение, — обратился новый знакомый к ней, не сводя не равнодушного взгляда.

Если бы ей не хотелось так спать, если бы не алкоголь в крови, то подумалось, он рассматривает ее с куда большим увлечением, чем просто учтиво.

— Какое? — Венера честно попыталась разлепить отяжелевшие веки.

Муж махнул рукой, наливая себе и новому знакомому по стопарю.

— Спит же. Не умеет пить. Мне рассказывай, завтра утром все доложу, — он протянул стопку, тот принял. — Считай, я представитель. Официальный.

— Мы хотим, чтобы вы проассистировали операцию в Москве. То, что вы сделали со Смитом походит на чудо.

Она не расслышала его. Кажется, речь о рок-звезде. Его уже выписали, и специальным бортом отправили домой. Операция прошла успешно, начальство было довольно.

— Да она всего лишь пересадила почки. Сделала работу. Это же этот, долг, — Андрей отвинтил крышку, наливая еще по стопке.

Тукаев терпеливо посмотрел на Венеру, затем на него. Девушку сильно развезло. Оно и не мудрено, после длительного перелета, только по барам ходить. У ее мужа неправильная осанка, указывающая на сниженную самооценку и грудной голос, подсказывающий, человек живет эмоциями. И, вероятно, страхами, все-таки он периодически повышал голос до пронзительного. Договориться с ними ни о чем сегодня не получиться. Мужчина энергично протянул визитку.

— Оплачиваются перелет туда и обратно, гостиницу и другие расходы. Плюс в случае успеха операции, бонус. Позвоните мне, — попросил он, поднимаясь со стула.

— И много?

— Пять тысяч, — он смерил его холодным взглядом, вероятно пытаясь понять, будет ли тот утром помнить или нет.

— Всего-то?

— Долларов.

На этом она отключилась окончательно, решив про себя, приди Тукаев к ней на массаж, она сделала бы встречное предложение.


***
Следующим утром Андрей растормошил Венеру и залил в нее сопротивляющуюся аспирина с водой, так что та рассердилась.

— Специализируются в основном на решениях для диабета. Тут всякие рецептурные препараты, лечение гемофилии, терапия гормонального роста, трансплантология.

Он что-то говорил, а она, сидя в кровати, апатично тянула воду, силясь вспомнить вчерашнее. Кажется, ей предложили прооперировать кого-то в Москве.

Андрей не умолкал.

— У них клиник два бренда. В России одна. Ты только подумай, вот было бы здорово! А?

Когда он воодушевлялся, то становился болтлив, а хотелось молчания. И еще хотелось секса. Она оценивающе посмотрела на мужа.

— Куча возможностей. И не только у тебя, но и у меня. Малая, что скажешь?

Бросила на него недовольный взгляд:

— Хочешь отсюда уехать? Все бросить?

— Что именно? — обвел кругом взглядом, мол, глянь. — Что ты видишь вокруг? Это же жопа. Хуже Дальний Восток. А там Москва, столица, карьера, деньги. Возможности.

— А дом? Твоя мама. Мой отец.

Он обиженно замолчал, остановился.

— Я не прав?

В целом прав. Они не допускали мысли о переезде, никогда. У них и будущего-то не было. Здесь все квартира, машина, друзья. Семья.

— Я не хочу этого, — Венера прямо посмотрела на Андрея, разглядывая фигуру в футболке и домашних шортах, остановившись взглядом на последних. — И ты знаешь почему.

Тот скривился, бурно вздохнул, занес руку за шею, разминая.

— Венер, ну сколько можно? Нет их. И никогда не будет.

Он замолчал, оценивая сказанное. То, как она воспринимает. Венера отвела взгляд в сторону, сделав еще глоток в резко пересохшем горле, втянула губы.

— Я думаю, ты не прав, — подняла на него тяжелый взор. — Мне кто-то дал жизнь, понимаешь? Я не появилась ниоткуда. И я хочу знать кто? Уехать означает все бросить. Забыть о корнях, о поисках. Тебе легко говорить, у тебя есть родители. Ты знаешь кто ты. Я же нет. Андрей! Это моя карьера.

Она решительно поставила бутылку на прикроватную тумбу и встала, плавно подступила к нему.

— Предложение конечно интересное, но я не хочу переезжать. Никуда.

Он окончательно обиделся. Настолько, что не сдвинулся с места. Возвышался над ней напряженной горой, разглядывая из под бровей, насупившись. В ней мгновенно щёлкнуло чувство момента. Если сейчас уступить чуть-чуть, взять за руку и потянуть в постель, и немного подтолкнуть, то…

Венера облизнула губы, соблазняюще повела плечом и с того соскользнула шелковая бретелька сорочки. Наклонила голову, оголяя шею, подошла к нему совсем близко, почти на цыпочках и взяла за руку.

— Хочешь помочь с похмельем? Все сейчас в таком мрачном свете, — прошептала она, поднеся его руку ко рту, и многозначительно облизнула его средний палец.

Он замер. Задышал крепче, взвешивая предложенное.

— Отец, — вытянул губы вперед, дернул бровями, понизил голос. — Куда он денется от тебя, а? Ты же знаешь, он меня не любит.

Занес свободную руку за спину Венеру, и слегка притянул ее к себе.

Уголки женских губ виновато дрогнули в полуулыбке-полусожалении — верно, недолюбливает, только знал бы Андрей за что. Руки обвились вокруг его торса. Она жарко прильнула. Хотелось снять напряжение. Да, и похмелье тоже. Повела носом по мужской груди, ласково касаясь бедрами. Теперь, когда Алисы нет, все казалось проще.

— Может обсудишь это с ним?

Венера непонимающе подняла глаза. Руки скользнули на пах мужа, задели мужское естество сквозь ткань. Утро прекрасное время, чтобы говорить без слов. В тишине бессвязных вздохов и сокрушительных стонов. Протяжных, нежных, грубых, любых. Хотелось именно этого разговора давным давно.

— С кем?

— С отцом. Давай отвезу тебя.

Она подняла на него заволоченный взгляд, хлопая ресницами. Млея от скользящих прикосновений сильных мужских рук по спине, от растущего охоты.

— Сначала похмелье.

Затем приникла к нему, закрыв глаза. Ни к месту перед глазами всплыл образ мужчины в спа-салоне. Губы мужа накрыли ей рот, и Венера ответила на поцелуи взахлеб. Изголодавшись, жадничая, дрожа от ожидания. Кого он целовал в данный момент ей было все равно. Хотелось разрядки, хотелось.

— Обещай, что поедим сегодня.

— Да, — с этими словами сорочка соскользнула на пол. Туда же полетели футболка и шорты с трусами. Скороспелое обещание было тут же забыто и потеряло свое значение.

И только полчаса спустя, когда Венера отдышалась и сняла напряжение, она взглянула на мужа и ситуацию реальней. Для него важно переехать, иначе бы он не потратил целый день на поездку. И ведь знает хитрец, он скорее всего получит поддержку от ее отца. Тот никогда не хотел, чтобы Венера оставалась в Улан-Удэ. Если бы не поддержка Курумканского, она давно бы работала и жила где-нибудь в Иркутске. Она потянулась, разглядывая потолок спальни и решила, пусть будет, как будет. Ничего плохо ни от поездки, ни от операции не произойдет. А потом она все равно откажется. Даже если это приведет к полному и окончательному разрыву.


***
Спустя час, она стояла у шкафа, свежая после душа и обдумывала, что надеть в поездку. Дорога в дацан займет четыре часа в одну сторону и столько же назад. Время подумать.

Андрей помог восстановить события вчерашнего вечера, и сидя уже в машине, Венера размышляла о случившимся. Приятно, когда тебя высоко ценят, но так ли это на самом деле. По словам Тукаева, Джефри Смита осмотрели врачи в Лондоне. Их впечатлил уровень мастерства. В это очень хотелось верить. Можно от всего абстрагироваться и решить, коли другие думают, значит так и есть, но внутренний голос нашептывал, что не настолько она хороша. Так не бывает. Вторая же часть натуры шептала, что после происшествия в спа-салоне, кто ей докажет, что бывает, а чего не бывает? Интересно, сколько существует государственных тайн на свете?

Слова Тукаева успокаивали, и в самом деле, может она выгодное вложение и опытному глазу виднее, какой из нее выйдет специалист через пять лет. Но сам Тукаев с предложением, как кадровик и события в спа-салоне, казавшиеся ничем не связанными, вызывали в Венере чувство страха и сопротивление. Наверное, оттого, что не хотелось ничего менять. И так многое случилось.

Даже если согласится на операцию, в глубине души она знала, что откажется от предложения работы. Андрей будет обижаться, может быть даже не будет какое-то время разговаривать, а в конце концов смирится. А может и нет.

Делая остановки в положенных местах, оставляя подношения в виде монет духу местности, духу дороги, они читали мантры, сведя ладони вместе и поднося их ко лбу, продолжали путь. Они проезжали села, любуясь шумящим льдом Байкала. И Венера поглядывала на мужа ни в силах понять, как все это, все что их окружало можно променять на суетливую, бездушную Москву?

— Дома. Почти дома, — шептала она, отмечая, как ближе к пункту назначения асфальт сменился белым настилом. Все чаще встречались избы с седыми столбами коновязи, обвязанные развевающимися на морозном ветру цветными лентами.

Без хуралов в дацане не шумно. Один-два посетителя, не больше десятка в день. Андрей решил ждать в машине. А она прошла гороо, натаптывая заметенный путь, готовясь к встрече, чувствуя, что отец знает. Ждет. Когда закончила, поклонилась и зашла в маленький домик возле дацана.

Поклонилась низко, с уважением.

Дордже не изменился. Невысокий, с коротким седым волосом в малиновом кашае, перекинутом через плечо. Подним теплый халат, в руках четки. Кроткая улыбка при виде дочери. На столе маленький чайник. Рядом беленая дровяная печь, окошко, вышитые на атласе узоры с мантрами, календари с праздниками и хуралам. В углу стоял домашний алтарь с репродукциями святых лам, учивших отца.

— Мэндэ, басанган (Здравствуй, дочь).

Она молча села на скамью напротив, наблюдая, как отец спокойными движениями разлил чай по пиалам. Молча выпили его, наслаждаясь сквозящей между нами гармонией. Затем он, убрав посуду в сторону, положил руки ладонями вверх на колени. Она тоже.

Он начал читать длинную мантру. Звук вибрировал в его груди будто в аэродинамической трубе, басовым речитативом ударяя гудящим дрожанием по ней, пропуская звуки по солнечному сплетению, по энергетическим каналам чакр, пока не обрушился через маленький колокольчик, очищая пространство вокруг.

На душе успокоилось. Мир отступил и перестал существовать. Безмятежная умиротворенность окутала, и Венера открыла глаза, посмотрев на него.

— Ты знаешь, что такое Сангэ?

— Благое. Освобождающее вдохновение, — она выбрала буквальный перевод с тибетского. Отец едва заметно кинул, соглашаясь. Многие утверждали, что Лама Дордже Баргузинский, давно достигший просветления, обладает даром ясновидения.

— Еще община, басалган. Собрание учеников. Арья.

Она не совсем понимала, к чему он. Но не сомневаюсь, значит требуется знать. Арья — человек, постигающий пустоту напрямую, не опирается на какие-либо косвенные признаки. Отец сам такой. Поговаривали, он продвинулся в духовных практиках, как никто из живущих ныне. А ее сложности, ее карма, он не будет осуждать Венеру. Хотя все равно ей жутко стыдно.

— Мне нужен совет.

— Ты о суре?

Девушка кивнула, заметно потеряв душевное равновесие.

— Он сильно походил на человека из реальности. Светился. Убил женщину. А мне предложили работу, — она говорила сумбурно, волнуясь, надеясь хотя бы на подсказку.

— Суры очень опасны, басанган. А ты продавец Сангэ.

Такое слышать пусть и от приемного отца обидно. Сердце давилось тяжестью, кольнуло. Противна сама мысль, отец считал ее не человеком, спасающим чужие жизни, а обыкновенным торгашом.

— Вы не делаете бесплатно.

Бесплатно не делают. Они вообще ничего не делают без контроля государства. Это противозаконно и неправильно. Да и зарплату никто не отменял, жить тоже на что-то надо. И вообще не ругал он ее, а констатировал факт. И пусть Венера не всегда понимала, смысл сказанного, как показывала жизнь, он потом доходил до нее. Она же приехала за советом, стоит ли ехать в Москву или нет.

— Ценно только Учение.

— Как будто это помогает изменить мир, — проворчала она, понимая, что ведет себя неблагодарно, но все равно ничего не могла с собой поделать.

Он посмотрел на нее, едва заметно вздохнул, наверное, подумав, что она безнадежна. Губы великого Ламы дрогнули в легкой усмешке.

— Запомни, басалган, достаточно всего лишь одной молитвы.

Ну да, ну да, хорошо сидеть в стенах дацана и говорить об этом. Венера ухмыльнулась. И все же покорно склонилась в поклоне, получила его благословение, поклонилась Янжиме, а затем собралась обратно. Вот и ответ. Можно съездить, но не стоит браться за предложение и переезд. Она радостно выдохнула.

Отец вышел проводить до ворот дацана, неторопливо шагая по мощеной плитке, не обращая внимания на вьющихся под ногами собак, коих при любом дацане водится множество.

— Я вернусь? — обернулась она, решив на всякий случай уточнить.

— Вернешься, — он ласково погладил ее по плечу. — Без мужа. Не забывай искать Прибежища в Трех драгоценностях. Сохраняй бдительность.

Уже у машины отец сунул руку в свой кашае. В таких обычно носят санг для благовоний. Достал оттуда крошечный мешочек.

— Подарок.

Глядя на него, она с удивлением взяла в руки. От отца принимают с благодарностью. Он редко что дарил ей в детстве, да и вообще.

— Что это? — спросила, разглядывая выцветшую печать на потертой ткани. Вертикальные пыльные символы. Квадрат. Круг. Крест. Снова повтор. Квадрат. Круг. Крест.

— Ключ к успеху, — произнес тот, впервые на ее памяти неожиданно улыбнувшись.

— Спасибо.

Пару секунд она обдумывала услышанное, затем тряхнула головой, села в машину. Андрей завел мотор.

— Ну, что сказал? — он сгорал от нетерпения.

— Сказал съездить, — ответила она, сжимая мешочек в руках.

Обдумывая услышанное, сказанное и не сказанное, спустя час, она открыла подарок. Внутри оказался кулон. В золотой тончайшей оправе сантиметровый шарик из материала, похожего на белый полупрозрачный нефрит с золотыми вкраплениями. Талисман. Венера вздрогнула. Значит, он ей понадобиться, верно?

Они двинулись в обратный путь, зная, что отец еще некоторое время будет стоять у ворот и читать защитную мантру. А Ярикта ждала, раскрывая материнские объятия густым зимним лесом, подмигивала проносящимися блестящими на солнце речушками и провожала своих детей в дальний путь.

Сцена 8


Начальство палки в колеса не вставляло. Курумканский против операции не возражал. Скорее точно знал, никуда Венера не уедет.

Андрей радовался, напутствуя делать все, как в прошлый раз. Его переполняли надежды на скорый переезд. От представившейся возможности он так воодушевился, что Венере в какой-то момент начало казаться, чаша весов в отношениях клонится в сторону понимания. Как говорится, стерпится-слюбится.

Через несколько недель, отдохнув с дороги, Венера вошла в московскую операционную и поздоровалась с присутствующими людьми. Трое мужчин высокого роста, одна женщина. Донор, молодая дама, пожертвовала часть печени своему партнеру. Пересадка.

Трудились не покладая рук восемь часов, и новая печень заработала в реципиенте. Пусть и не сразу. В раздевалке телефон показал пятнадцать пропущенных от мужа.

Следующие сутки Венера отсыпалась, буквально от перенапряжения. Оставалось дело за малым. Явиться в клинику и убедившись, что с пациентом все хорошо, написать финальный отчет о проделанной работе, получить расчет, и возвратиться в Улан-Удэ.

Венера выдохнула. Что-то в этой истории подсказывало ей, что это далеко не конец, но душе так хотелось обратного, что Венера буквально заставляла себя в это поверить. И что бы упокоить непрошенную тревогу, решила выбраться в город.

Компания не скупилась на расходы, и гостиница располагалась в центре. Венера гуляла по главной площади страны, заглядывая по дороге в бутики и магазины в поисках подарков для мужа, отца, Курумканского, Кати Шевцовой и еще парочки знакомых. С Катей они сдружились на работе. Дружба родилась не сразу, но за несколько лет окрепла. А когда они выяснили общую слабость к красивому белью, решили дружбе быть. Она заходила во все бельевые, включая ГУМ.

В одном из них, ей приглянулся кружевной черный комплект боди с высоким вырезом бедра. Она взяла его в примерку, зная, что их размеры совпадают. Собираясь покинуть примерочную, Венера двинула шторку, когда увидела в центре магазина мужчину.

Не узнав его толком, она застыла. Рот Венеры приоткрылся от ужаса. Тело прошиб озноб, сердце забилось, как сумасшедшее, заходясь смятением.

Марс Брицкриг стоял к ней боком и изучал комплекты из бюстгальтеров и трусиков. Сделав шаг назад, она оставила маленькую щель для наблюдения, борясь с ознобом. Пытаясь определить, кто перед ней? Человек? Или сур? Хотелось все бросить и бежать. До самого Байкала. Не обращая внимания на вспотевшие ладони, ослабевшие ноги и шум в ушах.

В магазине играла успокаивающая музыка, пахло нежными ароматами и прибавлялось покупательниц. А она тряслась за висящей тряпкой, парализованная встречей. По мере наблюдения, возвращалось спокойствие. На вид мужчина был обычным. Джинсы, футболка, на голове черная бейсболка. Ни движения, ни то, как сосредоточенно он смотрел на дамские трусики и бюстгальтер, не указывало, что он сейчас же трансформируется в канареечного лизуна и взорвет всех покупательниц вокруг.

Паника прошла. Венера немного успокоилась. Теперь она следила, как его пальцы скользят по алым кружевам, задерживаются на ластовице, забираясь вглубь ее, где имелся кармашек на внутренней стороне трусиков. Она глубже вдохнула, наблюдая, как два мужских пальца плавно погружались внутрь кармашка и выскальзывали из него, туда и обратно. Туда и обратно. Еще один глубокий вдох. Он ощупывал край шва, трущими движениями, так пикантно, что ей стало стыдно. Какого она стоит в примерочной и смотрит? И не только смотрит, а волнуется. Она задернула плотно штору, ругая себя. Не выдержав и пяти секунд снова отодвинула. В этот раз проход оказался свободным.

Ушел?

Немного помедлив, она вышла из укрытия, зорко осматривая магазин. Кроме покупательниц, никого не было.

— Выбрали, — поинтересовалась девушка из зала.

Венера кивнула, бросив взгляд на комплект, который недавно держали мужские руки.

— Да, выбрала, — сообщила она и подойдя к стойке, взяла его. Ее размер. — Этот тоже.

Ей завернули покупки, и она расплатилась на кассе. Всю оставшуюся часть прогулки, она не смогла больше расслабиться. Все казалось, что за ней наблюдают, что вот- вот и она снова встретит его. И это волновало ее, тревожило. Ведь не галлюцинация у нее была в этот раз. Ей не показалось?

Она вернулась в номер, заказала ужин, планируя принять ванну, когда раздался звонок от Тукаева.

— Мои поздравления. Все отлично. Мистер Брицкриг просит задержаться вас еще на день, конечно, после клиники. Вы не против?

Задержаться? Она не знает, но ее сердце, что опять забилось быстрее не против.

— Все будет оплачено. Если у вас билеты, мы все сделаем, дату полета поменяем.

— Зачем? — она облизнула губы, ощущая, как волнуется.

Было слышно, кадровик в трубку усмехнулся.

— Если вы друг друга устроите, то готовьтесь обдумать переезд в Лондон. Предоставление жилья и помощь в оформлении рабочей визы за счет компании.

— Разве он не юрист? — ноги от новости не держали и Венера села на самый краешек кровати.

Лондон? Лондон! Не Москва.

— Все верно. Наш главный специалист по международным наймам сейчас болен, вот и приходиться изворачиваться. Это уже не мой уровень. На нашем у вас все в порядке, на профессиональном тоже. Служба безопасности дала добро.

Несколько секунд она молчала, сжимая сотовый. Предложение казалось волшебным. С другой стороны, принято другое решение. Все, что она хотела, сделано. Человек прооперирован. Профессиональное эго удовлетворенно.

— Вам осталось пройти собеседование с непосредственным руководителем клиники.

— Простите, — она не поняла, от тесноты мыслей голова шла кругом.

— Вы не знаете, но у мистера Блицкрига две сферы деятельности. Медицина и законы, — Тукаев рассмеялся. — Все всегда удивляются. Так что?

Венера снова облизнула губы, заторможено сползая взором по стене номера, пытаясь принять решение. Она хочет работать и жить дома. Ей не нужен Лондон. Взгляд полз в коридор, на вещи, брошенные с прогулки. Там на полочке лежал фирменный пакет с нижним бельем, полураскрытый с красным кружевом наружу.

— Вы как, задержаться на денек?

— Передайте, — произнесла она, разглядывая их. — Я не против.

— Отлично. Завтра в четыре за вами заедет машина. Я все проверил, в клиники вы будете к этому времени рассчитаны.

Он попрощался и Венера положила трубку. Подойдя к пакету, она вытащила красное кружево, задумчиво разглядывая его. Восхитительный комплект. Подходящий.

Сцена 9

В четыре часа за девушкой заехала иномарка с тонированными стеклами. Марс наблюдал данные с видеокамер. Видел ее в салоне машины, как Венера поднимается в лифте на верхний этаж «Сафино», впечатляющий посетителей видом на красный Кремль. Планировка веерного типа, в центре круглый секретарский стол отделанная мрамором, все было призвано показать посетителю богатство и могущество компании.

— Нервничаете, — заметил ее молчаливость Тукаев.

Секретарша с нескрываемой брезгливостью и высокомерием, скупо кивнула посетителям.

— Кристина, — Тукаев представил Венере шатенку с ухоженной кожей и лицом модели. — Надеюсь наш новый трансплантолог.

В следующую секунду на лице секретарши будто маску кто поменял. Теперь на них смотрела миленькая девушка. Она улыбалась во весь рот, с игривыми ямочками на щеках.

— Юная, — голос переливался от приязни. — Не знала, что бывают, такие, молодые врачи.

— Как дела с Руфусом? — спросил Тукаев, мельком изучая протянутые записки и убирая их в карман пиджака.

— Ужасно. Хотели…

— Босс? — прервал он, совершенно не реагируя на смены декораций на лице Кристины.

— Мистер Брицкриг ждет.

Они прошли по длинному коридору, добрались до обычной с виду двери. Тукаев остановился.

— Удачных переговоров.

— Почему?

— Он обычно не проводит персональных собеседований.

Мужчина скользнул взглядом по темно-зеленному трикотажному платью, что женственно облегало тело девушки и эротично подчеркивая ее формы. Вытянул руку в направляющем жесте.


Войдя в кабинет, она отметила простоту убранства. Не считая стеклянного стола с ноутбуком и трех кресел бежевой кожи, в мраморном помещении другой мебели не имелось. Зато шелестел пылающий камин, оттеняя панорамный вид на белоснежный город.

Марс встал, поприветствовать посетительницу. Девушка замерла в дверях. Остановился и понимающе усмехнулся. Точно, малышка, сур способен, напугать кого угодно. Тем более, когда принимает человеческие формы.

Стоило дать ей время осмотреться. Одетый в черную рубашку и брюки, Марс выглядел, вряд ли пугающим, скорее расслабленным. Он специально предварительно снял галстук, расстегнул ворот и закатал рукава.

Венера продолжала стоять в пороге, не сводя с него большущих глаз. Несколько секунд изучала ворот, шею, линию черных волос на висках, широкие плечи, то, как его руки спрятаны в карманах.

У нее перехватывало дыхание от тревоги. Марс знал, какое впечатление производит на женщин, и на эту хотелось произвести незабываемое. Но волновалась Венера слишком сильно. Щеки раскраснелись, дышала она сравнительно нервно, поверхностно.

— Красивое платье, — сообщил он, стараясь расслабить ее, осторожно делая шаги навстречу. — Марс Брицкриг.

Венера хлопала ресницами, будто что-то мешало видеть.

— Я помню. Здравствуйте.

Он подошел к ней достаточно близко, чтобы протянуть руку для рукопожатия, но не предлагал. Губы Марса растянулись в улыбке. Выражение лица приобрело сосредоточенность, какая бывает у людей в моментах внутреннего напряжения.

— Операция Джефри Смита. Примите мое восхищение.

— Вы меня не выбирали, — она, наконец-то протянув руку для рукопожатия, отпустила дверь и та затворилась.

Ее рука была мягкой. Хотелось поднести к губам и поцеловать. Марс слегка сжал, уверенно ощущая ледяной холод ее дрожи. Он был значительно крупнее Венеры, отчего инстинкт в нем ширился. Страх его притягивал. Он проскользнул ладонью по ладони.

— Все способны ошибаться, — сообщил он, искренне глядя в глаза, так и не выпустив нежных пальцев, разглядывая каждую черту ее лица, выжидая пока она успокоится. Затем отпустил.

— Присядем?

Венера кивнула.

— Обсудим детали, — произнес он, вполне по-деловому. — Мое предложение стандартное. Первый контракт на пол года, затем обсуждение условий и подписание следующего. Сумма семь тысяч в месяц. Жилье и транспортные расходы за наш счет. Включая переезд вас и членов семьи. У вас муж.

Девушка кивнула, чуть выпрямившись. Он протянул бумаги с официальным предложением.

— Дубликат договора у вас на почте.

Пару минут в кабинете стояла тишина, пока она читала. Марс смотрел в ноутбук, будто бы изучая данные. Девушка старалась не облизывать губы, и не дышать чересчур шумно. Но вот ее бедра. Она сжимала их плотно друг к дружке, скрестив ноги внизу. Достаточно напряженно, чтобы привлечь внимание. Он переместил заинтересованный взгляд на ее лицо.

Зрачки расширены, выражение настороженное, помада красная. Тон напомнил о белье в магазине. Ведь она его купила. Марс откинулся назад на спинку кресла, нетерпеливо потер подбородок, задевая губы, разглядывая ее. Гадая. У платья был широкий «в»-образный вырез, стоило отодвинуть край, он легко узнает ответ.

— У меня только два вопроса. Ваш ответ останется конфиденциальным, — произнес он, дождавшись, когда она посмотрит в его сторону. — Для чего нужны поездки в Новосибирск?

— Там жила моя подруга.

— А у меня жила там мама, — парировал Марс.

Она тут же поняла, что нет, чуть поджала губы, ощетинившись в ожидании второго вопроса.

— Венера, — он пожурил ее взглядом. — Мне известно про сура. Я не спрашиваю о них. Подписанные вами неразглашения останутся в целости. Я спрашиваю о вас? Ведь вы не знаете, кто вы такая. Верно?

Реакция была, что нужно. Гнев. Раздражение. Злость. Жесткость и тяжесть в ярком взгляде. Теперь скальпель в ее руках представлялся красочно. А секунду назад перед ним сидела милая чуть испуганная лань.

— Я думала, что пришла на собеседование, — она не скрыла раздражения.

— Так и есть. В Лондоне вы будете оперировать не самых простых людей, понимаете? — Марс перестал улыбаться.

— В каком это смысле?

Ощущая, как переполняются его легкие воздухом, он шумно выдохнул.

— Рок звезд, например. Как Джефри Смит. И многих других. Поэтому, — он со всей строгостью посмотрел ей в глаза. — Я должен знать о вас все.

Она помолчала, обдумывая озвученное. Марсу было любопытно насколько хватит ее терпения. Девушка посмотрела на бумаги, положила их на стол.

— А второй вопрос?

— Мы проверяем все версии и не смогли найти информации по вашим биологическим родителям.

Она кивнула.

— Я о них ничего не знаю. Все что мне известно, есть в личном деле об усыновлении.

— Вы пытались их найти.

— Конечно. Все об этом мечтают, — она тряхнула головой, горько усмехнулась. — Мечтают, но не все находят.

— У вас в деле, написано, что вы вышли к дацану в шестилетнем возрасте поздней осенью в белье и с палкой, на которой был надет… череп овцы.

Она снова кивнула.

— Так записано в деле. Я сама не помню этого.

— У вас есть предположения, кто ваши родители?

Вероятно, ей совсем разонравилась беседа, потому что на лице появилась ехидная усмешка.

— Должно быть, шлюха и сутенер, — процедила она, наблюдая, как дернулись брови Марса.

— Вы шутите?

— Все способны ошибаться.

В кабинете повисла пауза.

— Значит, не хотите принимать предложение. — Он сохранил улыбку. — Что так? Не может быть, чтобы один неудобный вопрос заставил вас передумать.

В ее взгляде все еще читалось раздражение и теперь к нему примешивались искры ехидной иронии.

— Мне кажется, я не достаточно благонадежна для вашей компании.

— Вы же не знаете наших стандартов, — Марс наклонился вперед. — Они весьма широки, Венера.

Она не стала скрывать усмешку.

— К тому же мы проводим исследования в области гинекологических трансплантаций. Вам это интересно?

Он видел, он попал в яблочко. Десять из десяти. Если, что и могло ее заинтересовать, так это.

— Верно, наболевшая тема, — ответила она немного сбивчиво. — Для многих.

— Тогда в чем дело?

Девушка вздохнула, расстроенно посмотрела на него.

— Я только, что поняла, что не смогу работать с человеком, — замолчала, скосила глаза на огонь, затем вернула смягчившийся взгляд на Марса. — Который, нравится мне.

Марс от неожиданности улыбнулся.

— Насколько сильно?

— Достаточно.

Словно рыбак Марс ощущал, как нужно подсекать. Но если потянет леску и вытянет рыбку, она же по этой же причине сорвется с крючка. Ах, Венера, Венера, даже если ты решила, что сорвешься с крючка и погрузишься на тихое дно, есть же еще сети.

— А если я пообещаю тебе, что ничего не случиться, — предложил крадчиво он.

— Я очень переживаю за свою профессиональную репутацию, мистер Блицкриг. Вы знаете, она у меня не вполне, — Венера сощурилась, явно вспоминая прошлое. — Чистая.

— У всех есть скелеты в шкафу.

— У некоторых буквально.

— Не стоит их оттуда доставать. Что же касается нас, я даю тебе слово. Ничего не будет.

Зря, он это сказал. Живой взгляд Венеры и легкое ритмичное покачивание ее головы, говорили, вызов брошен.

— Нет, — произнесла она твердо, глядя на него чувственным, влажным взглядом. — Я думаю, мне придется отказаться, от предложения.

Она встала на ноги, чуть покачивая бедрами, выпрямила спину. Марс тоже встал. К двери они подошли вместе.

— У тебя есть сутки, чтобы передумать, — Он положил ладонь на ручку двери. — Подожди.

Пальцем Марс сдвинул край выреза платья в сторону. Венера замерла, краснея при виде красного кружева. От прикосновения. Пару секунд они выразительно переплетались взглядами. Его представляющий, чтобы он с ней сделал бы в этом сексуальном белье и ее отвечающий тем же. На мужских губах обнажилась удовлетворенная улыбка.

— Мне кажется, ты вполне благонадежна, — произнес он, следя, как Венера вероятно сгорая от желания и смущения, дернулась и прошла мимо него, выскочила вон из кабинета.

Марс закрыл глаза. Он довольный оперся на дверь, запрокинул голову. О, женщины. Никогда не знаешь, какое действие принесет желаемый результат. Венера в красном. Именно это он хотел увидеть сегодня. Кто ж удержится на такое посмотреть? Какие силы нужны, вытерпеть это?

Сцена 10


Когда Венера вернулась в гостиницу, внутри груди все еще клокотало жгучее смятение. Какой необычный человек. Ей всего лишь требовалось сделать шаг на встречу. Шагнуть у той двери в объятия мужчины, который только что поклялся, что между ними ничего нет и не будет, и доказать мистеру сексапильность обратное. Продолжить, в ближайшем гостиничном номере. Венера понимала, внутренние противоречия и испуг помешали сделать ей этот шаг. Но его взгляд, довольный, твердый, игривый. Таким полным превосходства и уверенности в себе, и нужно женщин соблазнять.

Она еще раздумывала над случившимся, когда в холле гостиницы увидела мужа.

Андрей сидел в кресле, в зоне ожидания гостей и о чем-то отстраненно думал. Легкий рюкзак стоял у ног. В его напряженных пальцах были зажаты альбомные листы. Затем он увидел ее.

Венера ничего не почувствовала, но выдавила дежурную улыбку. Кивнула. Он тут же поднялся, и подошел к ней. Приобнял, чмокнул в губы.

— Что-то случилось, — спросила она, пытаясь заглянуть в бумаги.

— Пойдем.

— Почему ты приехал?

Они молча поднялись в номер.

— Ты же не просто так прилетел.

Андрей прошел внутрь, устало бросил рюкзак, скинул обувь. Оглядев номер, положил бумаги на столп. Все это время она стояла в дверях и пыталась понять, зачем он здесь. Ведь он знал о ночном рейсе. К обеду она была бы уже дома. Что могло случиться, настолько важного и серьезного.

— Малая, я когда-нибудь у тебя о чем-нибудь просил?

На ее памяти, вроде бы не было ни одного случая, когда Андрей о чем-нибудь просил, о чем-нибудь серьезным. Мог попросить подменить на смене, прикрыть перед Курумканским, поговорить с отцом, пожалуй, только об Алисе. Просьбы были скорее попыткой защитить. Венера нервно сглотнула.

— Нет, — она прошла и села в одно из кресел у окна.

Он полуобернулся и быстро выдохнул, посмотрел на открывающийся, на соседнее здание вид. Там с прошлого года не убрали искусственные цветы в горшках и теперь они пестрыми узорами замершие, голо торчали из под снега.

— Я подумал о твоем предложении жить дальше и решил, что так не могу.

Венера с удивлением бросила взгляд на мужа. Она же знала об этом, ждала. И даже кажется, хотела.

— Но почему сейчас? Ты не мог подождать до завтра?

В ее груди образовался тяжелый нервный клубок. Он покалывал, забиваясь куда-то в горло и не давал нормально вдохнуть. Почти бывший муж опустился в соседнее кресло, и горько вздохнул:

— Дурак, я да?

Она отвела глаза. Не больше нее. Развод должен был между ними случиться. Они всегда попросту ждали. Жили в долг у судьбы, в ожидании разрыва.

— Ты решил так из-за Алисы?

Ей хотелось бы, чтобы он ответил нет. Но они оба знали ответ.

— Помоги, мне.

Он потянулся и, достав бумаги со стола, протянул дубликат предложения по работе в «Сафино». Венера иронично усмехнулась. Так вот оно что? Не нужно быть опытным дипломатом, чтобы не понимать. Переезд с ней — единственный шанс оказаться очень быстро, дешево, а главное надолго в нужном месте. А она-то подумала о разводе. Подумала, что он все взвесив за и против, решился на единственно правильное решение.

— Ты серьезно? — даже сквозь спокойствие в ее голосе слышались нотки сарказма.

От последней фразы его передернуло. Он вскочил, как ошпаренный. Покраснел.

— Семь тысяч евро, это сколько в фунтах? — как огромный плюшевый медведь в маленьком номере он заметался из стороны в сторону. — А ты про налоги узнала, это до или после вычета? Если у дома будет сад или терраса, довольно офигенно. Надеюсь, в раковинах не будет двух отдельных кранов. Слышал, что в английских домах не редкость. Представляешь — отдельно с холодной, отдельно с кипятком. Чумаааа!

— А еще там будет Алиса. И это снова будет продолжаться, — теперь раскраснелась и она. — Но она теперь замужем. Ты это понимаешь?

Он замер посреди комнаты, разглядывая Венеру, так словно видел впервые в жизни. Тряхнул головой.

— Ну и что? Ты тоже замужем. И я женат. Что с того? Просто помоги мне.

— Я отказалась, — отрезала она, понимая, что последует взрыв.

— Что? Ты не согласилась?!

— Это моя карьера.

— И наша жизнь! — он психанул. — Твоя, моя. Ты о нас думала? Что тебе, Курумканскому жопу вылизывать? До конца дней на подхвате ассистентом впахивать за копейки?

— Андрей!

— Международный опыт, малая, международный! Ты дура, если отказываешься от таких сумасшедших возможностей. Ты специально портишь.

Она и сама рассердилась, отвернулась. Она и верно, все портила. Если бы она не сказала, тогда то чертово «да». Они бы наверняка, поженились. И не было бы всей этой невыносимой ситуации. Венера набрала полные легкие воздуха.

— Андрей, я не уверена, что буду там счастлива. Я не хочу этого.

— А здесь ты счастлива? А? Нет денег ни на что. Только на пожрать, да на бензин. Хоть крыша над головой.

— Да, счастлива!

— Знаешь, я могу понять, если бы у нас были дети. Дети, сукины дети! Но их нет. И если ты хочешь сделать трансплантацию, то лучшего шанса быть не может. Здесь, здесь не будет ни-че-го! Понимаешь? Нельзя отказываться.

Чувствуя, как слезы душат, а возмущение свинцует горло, Венера замолкла. Наверняка, он не хотел ее обидеть. Андрей порой, как ребенок. Скажет, не подумав, а потом сожалеет. Выпустив пар, он затихал. У него все просто. Увидел и захотел. Лучшая жизнь для него. Шанс наладить отношения с Алисой.

— Прости, я, наверное, был резок.

— Что ты там планируешь делать? — спросила она, кусая губы, сжимая пальцы рук.

— Пойду учиться на фармацевта. Выучу язык. Но ты, ты! Сама лишаешь нас этого. Я устал слушать, как здесь хорошо. Что хорошего? Что? Твой отец? Байкал? Одни китайцы кругом. Услышь меня, наконец.

— Уехать в чужую страну?

— Весь мир у ног, представь. Я тебя во всем поддержку. Обещаю.

— А Алиса?

Андрей тяжело вздохнул, махнул рукой, затем упал в кресло.

— Что ты от меня ждешь? Чтобы я солгал? Я люблю ее. И хочу вернуть. Если бы она любила меня, как ты. Все бы отдал. Только дай шанс.

Венера подняла на него понимающий взгляд, горько усмехнулась. Час назад она раздумывала, а не переспать ли с Марсом Блицкригом, а ее муж (пока ее) был уверен в ее любви. В конце концов, он пытался уговорить переехать не из Лондона в Улан-Удэ. В их отношениях, Андрей всегда был лучше нее. Намного честнее. Он пришел и сказал спустя три месяца брака, как не может жить без Алисы. Не покривив душой, повинился перед Венерой. Бухнулся на колени, попросил прощения.

Венера безнадежно покачала головой. Она сама всего этого хочет. Живет, так как умеет и ни в чем себе не отказывает. Будь человеком, все остальное потом отмолишь. Так ей всегда думалось.

Она посмотрела на мужа и протянув руку, взяла его большую ладонь в свою. Она почти физически ощущала его отчаянье, сожаление об утрате Алисы. Его обреченность во взгляде, на ее решение. Такой шанс. А шансы ли этой для них с Алисой? Та уехала, даже не позвала на свадьбу. Насколько известно Венере, они устраивали праздничный, званный ужин. Гостей было не много, только члены семьи. И с Андреем попрощаться не захотела.

Он посмотрел на свою руку, затем вопросительно на нее.

— Знаешь, я не люблю тебя, — тихо призналась она, глядя ему в глаза. — Прости меня за это.

Андрей закатил глаза, откинулся в кресла, закрыл их, но руку не отнял.

— Хирург от бога, — буркнул он, шумно выдыхая.

Венера горестно вздохнула.

— Знаешь, как говорит, Курумканский, хирург это тот, кто дает шанс. Помнишь, того мальчика.

Андрей открыл глаза, кивнул, припоминая историю с пятнадцатилетним пацаном.

— Ты всегда молчишь об этом.

— Мне тогда нужно было вскрыть ему грудную клетку, — она сглотнула, заметно волнуясь. — Подключить к аппарату искусственного кровообращения. У пациента имелся дефект. Межжелудочковая перегородка. Родители его сильно переживали. Единственный ребенок. Курумканский разрешил наблюдать им через стекло в дверях.

Андрей сел, выпрямился, внимательно глядя на жену. То, что она рассказывала ему, ей давалось с огромным трудом. Она всегда молчала об этом случае пятилетней давности. Никогда ни с кем не делилась. Ее бригада, тоже помалкивала. Ведь такое не принято рассказывать коллегам за чашкой чая.

— Я вскрыла, как по учебнику. Рассекла нижнюю полую вену, не заметив, как разрезала ткани под ней. Случайно задела сердце.

Она замолчала на несколько минут, закусывая нижнюю губу, глядя куда-то в стену.

— Кровь заструилась по пальцам, так сильно. Так много.

На секунду от переживания, она прикрыла глаза.

— Я моментально взмокла. Схватила щипцы в надежде перехватить порез и пыталась сжать его, но, из-за силы сердечных сокращений ткань все время рвалась. У него началась кровопотеря. Попросила вызвать Курумканского.

Она покачала головой, нелегко выдыхая.

— Знаешь, я тогда руками сжимала его сердце. Все пыталась заставить биться. Слышала, так отчетливо. Так ясно. За дверью, голосила его мать. Когда пришел Курумканский, он с легкостью подключил его к аппарату искусственного кровообращения. Я закончила операцию. Устранила дефект. Зашила. Мы отключили от аппарата, но сердце так и не забилось. Я зашила грудную клетку, и все!

Она посмотрела на мужа глазами полными печали. Он понимающе сжал пальцы Венеры в ладонях, ничего не отвечая. Она сглотнула, продолжив:

— Не знала, у кого просить прощения. Бродила по больничному корпусу, смотрела на пациентов. Хотела уволиться. Курумканский нашел меня, — она покачала головой и снова вздохнула. — Где-то в палате, жалел, пока я рыдала. А потом похлопал по плечу, и сказал: Сделай выводы. Это единственное, что остается. И продолжай жить.

Она помолчала.

— Сказал, эта цена, которую платят все врачи. Я не бог, а всего лишь человек. И делаю, что могу. И лучшее, что я могу — никогда больше ничего подобного не совершать. Не делать ошибок, понимаешь? На следующий день, я провела успешную операцию. Потом еще одну и еще. Ошибок больше не было, но…

Венера с болью посмотрела на мужа, шепотом добавив:

— Не в жизни… в жизни все не так.

— Ты никогда не рассказывала.

Она соглашаясь, покачала головой. Ей трудно было об этом вспоминать, тяжело признаваться, даже отцу.

— Я дам тебе шанс, Андрей. Один. У тебя будет шесть месяцев, но потом, — Венера мотнула головой, будто заключая договор сама с собою. — Мы вернемся домой. Или я одна. Я не хочу больше чувствовать вину за то, что сказала тебе «да». Будем считать это моим откупом.

Сцена 11


Марс наблюдал за ними с момента переезда в Лондон.

Венера приступила к работе, и шесть месяцев понеслись со скоростью выпущенной стрелы, не встречающей преград. Шепард, ее начальник, не щадил девушку. Давил по просьбе Марса, изводил нападками и нагружал работой на все время суток. И Венера гнулась. Гнулась, но не ломалось. Становилась тверже, не жалела себя. Работала. И, к удивлению Марса не искала с ним встреч. Ни единой попытки приблизиться с ее стороны, ни намека. А он очень надеялся, что голод и любопытство возьмет свое и она придет к нему. Он так думал. Ее ДНК взятое в Новосибирске расшифровали, сделали несметное количество анализов крови и ничего не нашли. Ни-че-го. Это разочаровало и расстроило одновременно. Перед ним встал нелегкий выбор. Что с ней делать дальше?

Ее муж с женой Мэдокса вместе ходили по магазинам и картинным галереям, смотрели кино, готовили ужин, а оставшееся время проводили в гостевой спальне. Вряд ли можно было предположить, что Алиса, настолько сексуальная, развратная и без комплексов девица, впечатлится приездом бывшего жениха.

Алиса носила короткие платья или обтягивающие мини-юбки, обнажающие прекрасные загорелые ноги, прозрачные топы с тончайшими лифчиками, высоченные шпильки, красила огненной помадой губы и кокетливо укладывала волос. Когда она гуляла, шла в торговых центрах, мужики от зависти сворачивали шеи, желая ознакомиться с задним видом куколки.

Алиса пленительно соблазняла бывшего. Все время невзначай касалась его, дразнила, прижимаясь то задом, то грудью. У того кружилась голова от желания обладать ею.

По докладам детективов, в один из дождливых весенних дней, через месяц после приезда, когда Андрей уже не мог скрывать голодного мающегося взгляда, она пришла к нему, чтобы помочь составить резюме и расплакалась. Она жаловалась на импотенцию мужа. Андрею показалось вопиющей жестокостью подобная вселенская несправедливость. Он прекрасно понимал, как она зависит от денег и гражданства мужа, ведь возвращаться в Россию она не планировала. Его красивая, такая желанная и такая чужая.

Он сделал все, что оказалось в его силах. Повел несчастную в гостевую спальню, торопливо раздел и героически возместил супружеский долг бессильного Мэдокса Мэдса. Буквально спас опозоренную половину человечества.

Алиса пребывала в благодарности. Но еще больше тот радовался неуемному сексуальному аппетиту и готовности к экспериментам. Казалось перед ним не скромная девочка из Улан-Удэ, а настоящая секс-бомба. Они бродили по сексшопам, снимали номера в гостиницах, посещали клубы БДСМ, покупали игрушки для взрослых и одежду, воспевая радость плоти, как умели.

Им было настолько хорошо вместе, что Андрей все чаще задумывался у ювелирных витрин. К сожалению, ему хотелось и понравилось жить в Лондоне.

Марс не сочувствовал Мэдоксу. Считая его стремление вписаться в местное общество, за столько лет неугасаемое, все-таки разбилось на Алисе. Все они через это проходили. Ревность, желание разделаться и отомстить сопернику, наказание своей женщины.

Алиса прекрасно помнила, что одним из условий совместной жизни Мэдокс Мэдс выдвинул безоговорочный, до самой смерти, целибат жены. Верность само собой не обсуждалась. Если она хотела жить в роскоши, иметь все, что только можно поиметь в этом мире и являться миссис Мэдс долго и счастливо, придется выполнить условие. Он не считал нужным называть причины.

Алиса старалась. Она вообще редко виделась с мужем, и ее это устраивало. Все что требовалось — гордо нести статус и заниматься собой любимой. Потому интрижку с Андреем ничем, как срывом, объяснить было невозможно. Он виделся ей таким веселым, разговорчивым, теплым на фоне холодного как айсберг мужа. Она не удержалась. Алисе изголодавшейся по сексу, стало хорошо.

Несколько дней назад Мэдокс вошел в ее спальню с двумя бутылками шампанского Moët et Chandon и фужерами. Скинул пиджак, пока сонная Алиса терла глаза в непонимании и подозрении, неужели вечно мрачный муж обнаружил, что в мире существуют аптеки, продающие виагру?

Он залез на кровать прямо в обуви и одежде. Встал на колени между ее широко раскинутых ног. Открыл шампанское и плеснул его в фужеры. Лицо мужа, обычно безэмоциональное, равнодушное, выражало безмерную степень сосредоточенности на ней. Они не были женаты и года, но ни одного дня с сексом.

— Выпьем, за нас, — предложил он тост, глядя на нее с любовью.

Затем он поднял руку и легко притянул ошарашенную жену к себе, с уверенностью стягивая с нее шелковую сорочку, царапая соскальзывающими кружевами торчащие от возбуждения набухшие соски.

Снял через голову рубашку, под которой обнаружилась налитая мускулами вздымающаяся грудь, и с настолько откровенным намерением заглянул жене в глаза, что Алиса мгновенно взволновалась, потеряв глубину в дыхании.

Алисины руки сминали мужской короткий волос с аппетитом. Она гладила шею, затылок мужа, не веря собственному счастью. Мэдс никуда не спешил, позволяя ей раздевать себя. Он целовал ее с темени до пят, обнаружив ненормальную страсть к пальчикам ее ног. Вылизывая каждый сантиметр кожи с лаской и в тоже время с ненасытностью оголодавшего к весне волка. У него оказался большой и толстый член с такими яйцами, что Алиса кончила еще до того, как он его вставил в нее. И как только он вошел в нее, нежность переменилась бешеной неистовостью, заставившей забыть ее обо всем на свете. Ритм вколачиваний мужа настолько подходил Алисе, что она, не помня себя, кричала и кусалась, сгорая от каскада оргазмов.

Когда Мэдокс кончил, это был далеко не финал. Все выходные он не выпускал жену из постели. Казалось, случился-таки медовый месяц у четы Мэдсов. Разносторонний любовник, он безошибочно угадывал, чего ей хочется сегодня — ласки, игры, грубости или власти над ним самим. Все что хотелось Алисе, она получала. И она искренне не понимала, почему, почему он их столько мучал. Чего ждал? В ее голову и ранее закрадывались мысли, что у того может иметься какая-то безответная любовь. Или он вылечился? Или решил сдерживающую проблему? Имело ли это какое-то значение, когда она влюбилась в собственного мужа, находясь на границе крайнего, почти невротичного возбуждения, стоило ему войти в дом?

Мир вокруг рухнул, оставив на крошечном пятачке сознания лишь его. При одной только мысли о нем, она тут же становилась мокрой. Мышцы вагины начинали невыносимо ныть, непроизвольно сокращаясь в пустоту, и миссис Мэдс с трудом заставляла себя не думать только о предстоящем сексе, а хотя бы еще о чем-нибудь. Ей физически требовалось все время находиться рядом с ним. И совершенно скоро она не сможет обходиться без него. Без него или любого, подобного Мэдоксу или Марсу.

Каждый из них проходил это со своей женщиной и ни один раз. Все их женщины медленно и верно становились странными. И потому, он наблюдая за Венерой задавал себе тот же вопрос, что и Мэдокс предыдущие месяцы. Простой вопрос с жизнью на кону. Хочет ли он, что бы Венера также влюбилась в него до безумия. Хочет или нет?

Сцена 12


Подписанием документов, оформлением и прочими делами по трудоустройству занимался Тукаев. И скоро состоялся их переезд в Лондон. Дом на Хаммерсмит в три спальни и две ванные, предоставленный в пользование работодателем, оказался большой постройкой викторианской эпохи с камином и современным ремонтом. Опасения Андрея по поводу кранов подтвердились. Внутри кухни имелся садик с барбекю и столом на четыре персоны. Его счастью не было предела.

От дома легко было дойти пешком до станций метро. А кругом множество ресторанов и магазинов.

— Что ты от меня хочешь? — спрашивала Венера Андрея в ответ на претензии к ее невероятной занятости. — Свободного времени у меня нет.

И в самом деле, его оставалось немного.

— Я никогда не смогу жить, как Алиса, хотя бы потому, что работаю.

Это было правдой, все магазины и закупки лежали на муже. В обилии выбора и незнакомых товаров помогала разобраться Алиса. Она жила на той же улице. И бывшая подруга, узнав об их переезде, вероятно соскучившись по дому, сменила гнев на милость. Решили, кто старое помянет, тому глаз вон. Так что Алиса показывала город, знакомила с русскоговорящими людьми, советовала компании по подбору персонала.

— Не упрекай меня, — Андрей неизменно обижался. — Я давно бы нашел работу, если бы были друзья. Но здесь все говорят на тарабарщине. Не английский, а сплошной диссонанс в нос из хрюкающих междометий. У всей нации поголовно гайморит и в придачу кол в заднице.

А жизнь в Лондоне походила на сказку для мужа, и работать он явно не спешил. Скорее всего, надеялся увести Алису домой. Такие каникулы на содержание сроком на шесть месяцев. Венера смеялась, полагая, что привыкание требует времени. Они оба ходили на языковые курсы, но учеба давалась ему с трудом.

— Я уверена, что Алиса тоже не видится с мужем. Он же все время в командировках, — рассуждала она, обычно поспешно собираясь на работу и отдирая от подошвы носка очередной кусочек бумаги, демонстративно и возмущенно показывая его мужу. «Это что»?

— Она же справляется как-то.

От нечего делать Андрей вспомнил о детском хобби — мастерил оригами и прочую ерунду из бумаги. У него выходили неплохие многослойные открытки. Из-за этого по всему дому валялись маленькие обрезки, ножницы, круглые держатели без лезвий, а иногда и с ними, в зависимости от того, где он располагался со своим самовосстанавливающимся ковриком для резки. Тихо закипая, Венера выкидывала клочок в мусор, лучше бы он нашел работу по специальности.

— Предлагаешь записаться на фитнес и начать ходить в спа? Ой, дорогая, — гримасничал Андрей, повысив голос до писклявого, изображая как накладывает макияж. — Я не знаю, что сегодня надеть и куда засунуть член — в попку или куда-нибудь повыше. Боюсь попасть впросак. Так что ли? Нет, лучше бумажки.

— Но ведь ты сам хотел, помнишь? — она снова засмеялась, обуваясь, но уже над другим. Над тем, как часто правда лежит на поверхности фраз, не осознаваемых догадок о других, о жизни. — Я почти готова. Выходим?

Сегодня она шла не на работу впервые за много месяцев. Медицинский центр существовал пятьдесят лет, и руководство приняло решение отметить дату открытия большим приемом для сотрудников. Арендовали часть территории парка Рэйвенскорт с детским бассейном и пляжем. Организовали несколько концертных площадок с зонами фудкорта, где желающие могли насладиться едой и музыкой.

— У них наверняка потом будет вечеринка для своих, — досадовал Андрей, наблюдая, как Венера вертится у зеркала в кружевной летней юбке с лифомна бретельках.

— Что скажешь?

— Для твоего цвета кожи нормально, — ответил он почти равнодушно.

— Верно, загореть некогда.

— Это ты к тому, что мне есть когда?

Она лишь покачала головой, отворачиваясь, последнее время он часто раздражался, сетовал на невозможность найти работу, постоянное ее отсутствие дома, усталость. Впервые за много недель они вышли вместе, и Венере было все равно, чем он там мучается. Она сто лет не отдыхала, как нормальные люди.

Погода в Лондоне менялась часто, стремительно, а главное — он казался теплее Улан-Удэ. Ее мысли так или иначе часто кружили вокруг Брицкрига. Ей хотелось бы встретить его вновь. Увидеть сегодня, как он смотрит, если он будет вообще на этом праздники жизни. А будет ли? Все-таки праздник был для персонала, а обычно в России на них бывало начальство. Так что шансы увидеть Марса были велики.

Она в мельчайших подробностях вспоминала ту единственную встречу во время собеседования. Теперь глядя на красный кружевной комплект, она улыбалась, ощущая смущение от собственного идиотизма и сладость от желания.

«Широкие стандарты»… Ей хотелось бы узнать подробней о стандартах Марса Блицкрига. Он держал слово. Ее расплющенную самоуверенность пришлось отскребать от плинтуса жалости к себе ни один день. Но Венера не жалела о той встрече. Да и с первого дня работы некогда было.

Частный центр занимал огромное десятиэтажное здание, по размерам не уступавшее офисным центрам. Казалось, что в ней оперировали все, что только можно оперировать.

Ее с первого дня определили в команду доктора Ивана Шепарда, отвечающего за кардио-трасплантации. При первом же ассистировании в операции рыжеволосый, коротконогий, с пивным пузом, бог хирургии доказал, что она понятия не имеет с какой стороны держаться за скальпель. Венера переживала, дрожала, дома заливалась слезами, потому что Шепард был жесток в откровениях и не стеснялся в выражениях.

После первой же операции он вышел с ней за дверь операционного зала и начал трясти за плечи, вопя на весь этаж.

— Ты думаешь, знаешь что-то о хирургии?! Считаешь, что тебя взяли за хорошие результаты?! Так вот, ты ничего не знаешь! Я не знаю, чему вас там учат в Сибири, но…

— На Дальнем Востоке…

— МОЛЧАТЬ! — он так резко отпустил ее, что Венера ткнулась спиной в стену. — Я бы тебя даже к медведю не подпустил!

А еще она злилась и смогла себя взять в руки. Она точно плохая жена, но твердо знала, что хороший хирург. Может быть не лучший в мире, но хороший.

После случившегося Венера проводила все время на операциях, как бы ни уставала, как бы рано или поздно они ни начинались. А затем ночью пошагово разбирала каждую, мысленно воспроизводя в голове, пока не валилась с ног и не засыпала, где придется.

Утром в той же одежде шла на работу. Так что до кровати она добиралась редко и не меньше десятка раз спала на полу дома, в прихожей. Не было сил дойти до спальни. Андрей доносил ее спящую до кровати, раздевал и клал рядом мобильный, предварительно включив будильник на следующий день.

До шести утра, за полчаса до прихода Шепарда, вся команда вместе с интернами угорело носилась по этажу, собирая со стен над койками пациентов данные о состоянии и жизненных показателях. Если медперсонал забывал что-либо заполнить, гнев обрушивался на всех.

Шепард требовал военного подчинения. Не отвеченный звонок равнялся побегу и немедленной ликвидации. Чудо, как она до сих пор держалась. Несколько раз ее буквально выручали коллеги, вмешиваясь в требования убрать «эту русскую неумеху» и возвращали в команду.

Это были тяжелые месяцы.

Кровяное давление, сердечный ритм, результаты анализов, информация о вазопрессах, дренажных трубках, питании пациентов. Если кто-то смел высказывать мнение, Шепард вопил рваным басом, насколько хватало воздуха в легких: «Жизненные показания! Я не спрашивал о ваших думалках, мать вашу!». Но все это можно простить, ведь в операционной он творил чудеса.

Через пять месяцев он начал с ней общаться. Иногда выслушивая мысли по поводу операции, зачастую обрывая воплем «Дальше!», слушал, но, к сожалению, в отделение трансплантологии не допускал. Не доверял. И причиной были вовсе не навыки.

Доступ на этаж трансплантологии был закрыт для всего персонала. Его имели с три десятка человек на всю клинику. Венера знала, рано или поздно она войдет в сакральный список. Она будет оперировать президентов, звезд и миллионеров. Но пока не понравится Шепарду, пока он не начнет доверять и полагаться на ее навыки, этого не произойдет.

Ей не хотелось обсуждать плачевные отношения с начальством, и на все вопросы она лгала «Нормально». Мэдокс был в курсе, насколько тяжел характер у Шепарда, но помалкивал. Андрей верил, не замечая жалкого вида жены. Зато его очень интересовал владелец «Сафино», так щедро пригласившего его жену на работу. Андрей читал о нем все, выспрашивал Алису. И скучал без дела. Поэтому он так воодушевился пикнику.

— Выходим.

На входе в парк их встретила Алиса, тут же принявшаяся рассказывать о том, что парк часть старинного поместья. Они взяли по коктейлю с соломинками, блаженствуя от солнечной погоды. Алисе шло красное платье-футляр с затейливой шляпкой с тремя совиными перьями, покрашенными в малиновые оттенки с золотой присыпкой.

— Очень жарко, — лицо подруги излучало озорство.

— А довольно много людей с детьми. Заметили? — Андрей смотрел на бассейн с плескающимися карапузами всех возрастов.

— Учитывая, как персонал клиники относится к своим обязанностям и многие из нас чуть ли не живут в ее стенах, — заметила Венера, разглядывая, как сотрудники знакомили других сотрудников со своими детьми, женами в почти домашней неофициальной обстановке. — Кто бы ни принял решение о формате праздника, он поступил умно.

— Я слышала, что будет конкурс шляпок, — Алиса прикоснулась к своей. — Самая лучшая получает приз в десять тысяч. Очень хочу победить!

Она замолчала и уставилась куда-то в толпу людей.

— А это кто? Вон там, с Брицкригом?

Внимание привлек мужчина, одетый в клетчатую рубашку, джинсы и ковбойскую шляпу. Словно почувствовав на себе взгляды, он посмотрел в нашу сторону.

— Шепард, — протянула Венера разочарованно.

Алиса кокетливо улыбнулась, но неожиданно замолчала и побледнела.

— А я думал, твой муж в ЮАР, — Андрей слегка наклонил голову на бок и засунул руки в карманы брюк.

— Я тоже так думала, — проговорила Алиса, прижав руку к шее, сглатывая.

Как к Шепарду, беседующему с Марсу, подошел Мэдокс с напитками. Если бы Венера не была знакома с Алисой, то подумала, что та боится собственного мужа. Затем Венера перевела взгляд на Марса, отмечая, что он совсем не изменился с момента их встречи. Подробно и тщательно рассматривая его, она чувствовала подступающее томительное смятение. Он выглядел притягательно, лишь небольшие тонкие мимические морщинки на лбу выдавали усталость. «Даже слишком» подумалось ей, спохватившейся, что она пялится излишне откровенно. Она тут же спрятала взгляд, чувствуя, как горяч и удушлив воздух в парке.

— Я пойду, — бросила Алиса, устремляясь навстречу мужчинам.

Андрей недобро посмотрел ей вслед, затем на Венеру.

— Как тебе коктейль? Так себе, да?

Венера не почувствовала вкуса. Сделала вид, что разглядывает общество, отражение солнечных бликов в розоватой жидкости и стекле стакана, а в следующую секунду услышала, как Алиса зовет их.

— Ну что, пойдем, почувствуем себя богатенькими буратинами, — прошептал Андрей, беря жену за плечи, а затем одна его рука спустилась на ее ягодицу. — Как будто мы миллионеры.

Она шла и никак не могла отделаться от ощущения, что все вокруг смотрят только на них.

— Как вам Лондон? — поинтересовался Марс после приветствия, вежливо рассматривая Андрея и ее, так что ей стало неудобно в объятиях мужа.

Чересчур близко и прилюдно, и в то же время обидно.

— Хорошо, — ответил за нее Андрей. — Здесь столько интересного.

— Я сомневаюсь, что ты хоть что-то увидела из этого интересного, — ехидно заметил Мэдокс Венере, усмехнувшись и бросая косой взгляд на Шепарда.

Она молча. Марс, Мэдокс, Алисы, Андрей и она, в этот составе они последний раз собирались в Улан-Удэ в палате Джефри Смита. Не хватало только Курумканского. И вдруг остро она ощутила, как соскучилась по нему. По этому старому и прямолинейному буряту. Удивленно осознав, что за все время общения с Алисой, та ни разу не вспомнила об отце.

— Обустроились? Мы вас не разочаровали?

— Нет. Все отлично, — наконец улыбнулась она, стараясь выглядеть максимально довольной. — Не работа, сплошная мечта.

Уголок рта Мэдокса дернулся. А Марс лишь усмехнулся, посмотрев куда-то далеко вперед.

— У вас скоро истекает пробный контракт, — заметил он. — Не скучаете по дому?

Ей очень хотелось сказать правду. Скучает по уважению коллег, по родной клинике, по отеческому отношению Курумканского к интернам и больше всего по отцу. Но не буду же она рассказывать, как развесело работается под руководством вечно оглушающего Шепарда и о том, что за полгода она не сделала ни одной трансплантации. И буквально считала дни, когда контракт истечет.

— Условия дивные, — Венера потерла заднюю часть шеи, будто та затекла, и ее нельзя повернуть.

— Дом чудесный. Мы только не успели привыкнуть к кранам, — вставил Андрей.

— Мистер Брицкриг стоял у истоков трансплантации, — поделился Мэдокс.

Венера любезно улыбнулась, отмечая, как Алиса, наблюдавшая за ними, не сводит глаз с Марса, в то время, как тот холодно отстранен. Казалось, что он все время думает о чем-то своем. Здесь и не здесь одновременно.

Алиса взяла Венеру за руку с теплотой закадычной подруги и показала в сторону нескольких дам.

— Пойдем, я тебя кое с кем познакомлю. Мы вас оставим, джентльмены.

Сделав несколько шагов, Венера обернулась. Рад их уходу был только Андрей. Мэдокс смотрел на них с Алисой тяжело, свирепо, и Алиса нервно сглотнула, прикусывала губу. В лице же Марса ничего не читалось, он смотрел на ее мужа.

Они отошли не слишком далеко, и потому вместо беседы с незнакомыми людьми Венера молча прислушивалась к тому, что происходит у мужчин.

— Девочки, — посетовал Андрей, упорно не замечая, как застыли мышцы на лице Мэдокса.

Настолько стыло, что возникал вопрос, неужели тот все знает про ее мужа и свою жену.

— Схожу за напитками, — Мэдокс забрал стаканы и отошел, оставив их наедине, продолжая исполнять обязанность подчиненного даже на празднике.

— Ваша жена делает большие успехи. Насколько мне известно, Шепард немилосерден к ней, но вы, я думаю, гордитесь, — сказал Марс, рассматривая его.

— О да, очень. Мне всегда везло с женщинами, а вот с женой повезло особенно, — от этих слов грудь Андрея немного выдалась вперед, вместе с подбородком, и нос потянулся к верху. — Вы женаты?

— Не довелось. Чем занимаетесь, мистер Баргузинский?

— Это не моя фамилия. Жена не захотела менять свою. Я Ритмов. Учу язык, знаете, — он поискал глазами официанта с напитками, но того нигде не было видно. — Он оказался не прост.

Засмеялся один.

— Язык непростой, — его собеседник кивнул. — Через пару лет она сделает карьеру, думаю, со временем станет одним из ведущих трансплатологов мира. А вы? Не боитесь потерять?

Разговор перестал казаться удобным и нетрудным. Андрей недовольно кинул взгляд на собеседника.

— Не всем звезды с неба хватать, верно? Кому-то и поддержкой придется быть. Вы бы поняли, если бы у вас была супруга.

— Сомневаюсь, — Марс не скрывал презрение и превосходство во взгляде. — Скорее всего, моя женщина ни одного дня в своей жизни не работала. Дом и дети. Вы хотите детей?

— У Венеры не может быть детей, — больше ему не хотелось улыбаться Марсу.

Марс бросил взгляд в их с Алисой сторону, та беседовала с женами хирургов и коллег.

— Уже обзавелись друзьями? Я вижу, вы дружите с Мэдсами.

— Алиса хороший друг, — произнес Андрей, чувствуя, как разговор повернул не в то русло, и ему явно не по себе от кривой усмешки Марса.

— Она горячая штучка. Вы с ней поосторожней, Мэдс ревнивый муж.

Андрей странно покраснел и побелел одновременно. Выдавил из себя улыбку.

— Я бы тоже не простил.

Марс улыбнулся одним лишь уголком рта, взял у подошедшего официанта бокал и отпил, разглядывая Андрея с прищуром.

— У нас есть место в компании. Мы можем вам его предложить. Если интересно.

На секунду-другую в глазах того про сверкнуло счастье.

— Очень, — его плечи расправилось, грудь выгнулась колесом, черты лица засияли, и он со всей возможной страстью пожал руку Марсу, не замечая сквозящей неприязни во взгляде последнего.

— Мэдс, оформи его.

— Прямо сейчас? А кем? — засуетился Андрей.

— Он вам все расскажет по дороге.


— Знаешь, за всю жизнь, если я в чем и научилась разбираться, так это в мужских взглядах, — прошептала Алиса, наклонившись к Венере, кокетливо прячась за бокалом шампанского. — Могу разглядеть даже самое запрятанное, захудалое желание. Хотя обычно этого и не требуется.

Она хихикнула и сделала большой глоток, продолжив:

— Мужчины не способны прятать вожделение. От природы они визуалы. Видишь, как Брицкриг пытается скрыть свое, когда смотрит.

Она снова хихикнула, наводя Венеру на мысль, что не такая уж она и трезвая. И когда только успела? Или слишком быстро пьянеет?

— Ты ошибаешься, — возразила Венера, чувствуя, как на душе теплеет от услышанных слов.

— Видела, как сужаются его зрачки и расслабляется верхняя часть туловища, когда он смотрит на тебя. Лови шанс, подруга. Он же, как магнит, и доставляет наслаждение одним лишь присутствием.

Она снова хихикала. Пока Венера оторопело переводила взгляд с нее на Марса, а затем с Марса на Андрея, а с того на злого Мэдокса.

— Как у вас дела с Мэдоксом? — Венере показалось странным, как переменчиво она смотрела на Андрея, а затем на собственного мужа.

— О! У нас? Чудесно, — улыбка вышла мечтательной, такой, что на миг стало завидно. Так счастливы. Венера завистливо вздохнула, ничего уже не понимая толком. Как так вышло, что Венера не замечала у Алисы такие выдающиеся способности к вранью.

— Рада за вас.

— Да-а, Мэдокс, великолепный муж.

Как только Марс остался в одиночестве, Алиса тут же потянула ее обратно, кокетливо глядя в его сторону.

— Давай вернемся, не стоит бросать начальство в одиночестве.

Поставив стакан на поднос идущего мимо официанта, он как будто ждал их.

Тело расслаблено, спиной Марс оперся о ствол дерева, большие пальцы рук засунуты в карманы темных джинс, ворот льняной белой рубашки расстегнут на три пуговицы вниз. Весь его вид смотрелся уместно в обстановке детского визга, доносящегося из бассейна, смеха отдыхающих людей, музыки, текущей со стороны оркестра. Голова запрокинута, благодаря чему глазам посторонних открывалась мощная шея и приметный кадык. Взгляд глаз, занавешенных ресницами, упирался прямо в Венеру. Волнуя и задевая ее за живое. В ее горле тут же образовалась сухость, пока она пыталась отыскать признаки заинтересованности Марса, замеченные Алисой.

— А вот и мы! Куда делись наши мальчики?

Алиса запнулась и, едва не потеряв равновесие, схватилось за первое попавшееся — за протянутую мужскую руку.

— Дела, — сообщил Марс, пока Венера разглядывала золотые часы на левой руке.

— Любите часы?

— Ценю время, — скользнула по нему взглядом, остановилась на изогнутых в ироничной улыбке чувственных губах. — Его обычно не хватает.

— Всем не хватает, — на мужских губах возникла загадочная улыбка, Марс тряхнул головой, словно принимая решение.

Почти одновременно с ними подошел Шепард.

— Звал босс? — баварская сосиска во рту мешала ему четко говорить.

— Найди Мэдса и езжай в клинику. Я буду через десять минут, — велел тот, как будто не он только что отправил Мэдса оформлять документы. От обманчивой расслабленности не осталось и следа. — Венера, идем за мной. Прошу прощения.

Алиса с сожалением, не найдя отклика, отлипла от его руки. Перебравшая и несказанно расстроенная, она уставилась на Венеру, как на врага, разобиделась, но затем, сообразив, что не просто народ в клинику собирается, взяла себя в руки.

Венера обрадовалась бы такой компании. Но присутствие вокруг толпы, а главное Шепарда, не позволяло расслабиться даже на секунду.

Сцена 13


Они вдвоем вышли из парка, дошли до парковки с множеством дорогостоящих машин. И Марс впервые коснулся рукой ее локтя. Как бы по делу, направляя в сторону «Ауди», отчего его самого бросило в жар. По телу разбежались колкие, волнующие мурашки, особенно от того взгляда, что девушка окатила его. Специально же дотронулся?

Сев в машину, Венера уставилась вперед, стараясь вести себя, как обычно. Это было смешно. У нее не получалось. Марс это видел и чувствовал. В салоне пахло синтетикой, кожей и им самим. Тело Марса тонкой струной завибрировало, реагируя на каждый ее сдерживаемый вздох и мелкое движение. Казалось, Венера обрела сверх не восприимчивость. Осторожничает. Хотя сама осязаемо нежно ощущает как воздух меж них, словно шелковый, осыпает каждого ласками, будоражит дуновением.

— Что-то случилось? — спросила она, понимая, что ситуация в целом нестандартная.

— Верно, — он аккуратно вывел машину на дорогу, периодически поглядывая на нее. — Через десять минут будем в клинике, все расскажу и покажу.

Ее щеки горели, губы были слегка приоткрыты, грудь мягко вздымалась, так женственно, что не смотреть было крайне трудно. И Марс гадал, неужели она влюбилась? Доказательств не было, но он всем своим существом чувствовал, как ведет и тянет ее к нему. Как трудно справиться с собственными гормонами, бурлящими в крови, когда она рядом. И возбуждает и злит одновременно. Конечно, вокруг Марса витает неуловимая притягательность, обволакивающая желанием. И дело не во внешности, не в деньгах и даже не в инстинктах, а в энергии.

Она повернула к нему голову, минут пять тщательно разглядывала его руки с закатанными рукавами, шею и лицо. Пытаясь прощупать его или угадать, понять, что Марс чувствует к ней.

— Ты сдержишь обещание, — Венера спрашивала ровно, но в голосе звучала неуверенность.

Он бросил на нее оценивающий взгляд.

— Да, — простой, короткий ответ человека, не собирающегося отчитываться, вместо этого, резко повернул машину с дороги, сворачивая в небольшой тенистый двор.

Остановил и развернулся к ней, замершей и не шевелящейся.

Несколько секунд он многозначительно молчал, изучая ее далеко неравнодушным взглядом.

— Что-то не так? — спросила она, заметив, как Марс внимательно разглядывает, оставаясь одновременно и напряженным и расслабленным. В то время как она нервничает, из-за этого часто дышит. Прикосается пальцами локонов, пытаясь сохранить внутреннее равновесие.

— Волнуешься из-за нас, Венера?

— Мы видимся третий раз в жизни, мистер Брицкриг, неудивительно, — усмешка вышла у нее с ехидцей.

— Верно, — тихо согласился он. — Но я хотел бы чаще.

От его признания, Венера захлебнулась собственным воздухом. Перестала дышать, глядя на него во все глаза, не двигаясь. Это приглашение? Предложение? Или пожелание, простое и невинное, как яблоко из эдемского сада.

На мгновение, стремительно он прижался к ее губам, окуная Венеру в свою жгучесть. Ощущая, как тела пронзают сладчайшие электризующие волны, нанося удар по самообладанию. Сдержать новое ответное движение губ ей удалось невероятным волевым усилием. Нельзя. Нельзя. Потом плохо будет. Нужно терпеть.

— Я замужем, — напомнила она, замечая в ответ, отказывая ему.

Уголки рта дернулись в саркастической усмешке, и Марс отодвинулся, дыша тяжело, все еще ощущая вкус ее губ. Ее чудесный аромат кожи. Он с весельем наблюдал, как Венера откинулась назад, закусила нижнюю губу до боли, чтобы унять взрывающееся внутри нее волнение. А то он не ощущает, как она хочет. Не чувствует, как она смотрит и двигается.

Под расслабленной маской спокойного выражения лица Марса во взгляде гуляло раскаленное знойное намерение. Кто бы там ни скрывался, он рычал внутри, облизывался и клацал зубами, недовольно постукивая толстым хвостом, и, сузив глаза, наблюдал за добычей.

Внизу живота сами по себе в нем зарождались процессы, гонящие кровь в самое чувствительное место, набухая там, зудя, покалывая. Губы приоткрылись, впуская дополнительный воздух внутрь, мозгу безотлагательно потребовался кислород для бурного выброса гормонов.

— Я тоже чувствую тебя, — сообщил он, многозначительно подмигнул, завел двигатель и вывел машину на дорогу.

Венера лишь ошарашенно, кусая губы, смотрела на него. И так же ясно, что происходит между ними. Марс уже победил, взял ее горячо, безжалостно в плен. Это с его сознания сорвалась утягивающая пелена, сносящая разум нафиг, сковывающая правильные реакции. Что ж, отказ есть отказ, значит, стоит ждать дальше. Только вот ответная реакция ее губ, самая первая, инстинктивная убеждала его, что он прав. Хочет девочка играть, получит все, что захочет малышка.

Они въехали на территорию клиники. Выйдя из машины на пару секунд, уставились друг на друга, оценивая. Между ними творилась химия, очевидная обоим. Неожиданно Марс широко улыбнулся, признавая раунд законченным. Видя, как Венера теряется.

— Идем, — велел он.

И они поднялись на этаж трансплантологии.


***
Они встретились в рабочей комнате, где врачи обсуждали и готовились к операциям. Навороченный стол, реагирующий на прикосновения пальцев, мониторы и экраны с фотографиями органов и показателями жизни пациентов, снимки, анализы. Кроме них уже присутствовали Мэдокс и Шепард, несказанно удивившийся Венере.

— Мэдокс, скажи, сколько мы сделали за полгода с Эриком Кроном? — спросил Марс, раскрывая файлы с фотографиями и снимками, пока тот копался в сотовом.

— Продажи вышли на три миллиарда с четвертью.

Шепард скорчил недовольную рожу и вместе с Венерой погрузился в изучение снимков. Марс продолжил:

— Два часа назад его сын потерпел авиакатастрофу в штате Невада. По отчетам бригады спасителей, ему потребуются новые печень, почки, легкие и сердце. Месяц он протянет. Дальше лимит исчерпан.

— Все за раз? Это невозможно, — у девчонки слегка округлились глаза.

— Мать-перемать, — ругался Шепард упавшим голосом, изучая снимки. — Нужно связаться с Мезричем, тут не одна команда нужна, а две.

— Не нужна, — ответил Марс.

— Как это не нужна?! — на него уставились без понимания.

А Марс откинулся на спинку явно маловатого для него стула и выразительно посмотрел на Венеру. У нее две операции подряд, и обе успешные. Обычно у них все заживает значительно дольше, хотя восстанавливались они невероятно быстро.

— У нас уже есть своя.

— По-дож-ди, — Шепард выпрямился в струну, бросил исподлобья взгляд на нее же и снова уставился на Брицкрига. — Сын Эрика Крона в авиакатастрофе, без четырех первичных органов получит в хирурги девку, которая тебе сосет?

Это ничуть не смутило Марса, он, хмыкнул, поджал губы, чуть скривился, вытянул ноги и завел руки за голову:

— Не считая тебя, Ваня, Венера лучший хирург в городе. Эрик наш клиент, и я могу доверить его сына только в твои и ее руки.

Плечи Шепарда затряслись, он загоготал басом.

— Да ты рехнулся! Вторая после меня?!

Марс недовольно отметил, как Мэдокс смотрит на Венеру не солдафонским взглядом клерка, а с любопытством. Алиса сегодня нервничала, что указывало на то, что процесс бесповоротно запущен. Если бы Мэдс хотел и занимался женой, все было бы в норме. Но, похоже, тот решил наказать ее за неверность. Что ж его право, его женщина. А Венера не его.

— Она же бесто…

Шепард замолчал, наблюдая, как сузились глаза Брицкрига, а взгляд стяжала агрессивность.

— Сомневаешься в моем выборе? Рассчитываешь всю жизнь быть звездой?

Шепард с ненавистью, тяжело дыша, прокатил взором по девчонке. Затем сел и поднял руки вверх.

— Все понял. Только сомневаюсь, что Эрик захочет ее.

Марс тоже посмотрел на ошалелую Венеру, выражение его лица немного смягчилось. Достаточно того, что ее хотел он сам. И это мягко сказано. Будь его воля. Не будь она хирургом. Случись все иначе. Столько но…

— Готова, принять вызов?

Она, смущенная и впечатленная, кивнула, несколько обескураженная верой в ее способности. Готова. Он в этом не сомневался. Полгода к этому шла.

— Хорошо, — резюмировал Марс, поднимаясь на ноги. — Завтра утром его доставят к нам. Донор есть. Обследование на тебе. Мэдокс организуй пропуск и доставь домой.

Он еще раз взглянул на нее и вышел, оставив изучать имеющиеся материалы, беседовать с Эриком. Шепард может думать, что вздумается, но ему придется потерпеть конкуренцию. В этот момент он особо жестко ощутил сожаление из-за того, что она одаренный хирург.

Сцена 14


Требовалось очень многое успеть за короткий срок. Получить согласие отца реципиента на ее участие в операции, подобрать команду, назначить дополнительные анализы донору и, в конце концов, сделать все идеально. Не просто идеально, а супер идеально. Если она облажается, второго шанса никто не предоставит.

Она с Шепардом решили, что Венера будет отвечать за пересадку печени и почек, а Шепард за все остальное. Его верх, ее низ. Если она не справится, у клиента будет больше шансов выжить при повторных операциях, чем без сердца или легких. Шепард шипел и лаял, исходил на говно, едко шутил, но не кусал, помогая. В любом случае, ей пришлось все лишний раз перепроверять. И все равно голова от возможного успеха кружилась. Сбылась идиотская мечта. У нее все получится.

В целом, если бы не сегодняшний инцидент в машине, ей бы казалось, что скоро все закончится. Она вернется домой и забудет об Андрее и Алисе, о Марсе и Лондоне. Будет в ее резюме такой вот интересный эпизод. Не более. Попытка Марс ничего не меняла, но как же она воодушевляла. Как приятно, когда тебя хочет тот, кого ты хочешь до безумия, до дрожи в коленях, до мокрых простыней в холодной постели.

— Даже не знаю, — Эрик Корн, конопатый коренастый мужчина пятидесяти лет, с глубокими морщинами и рыжим, почти как у Шепарда, волосом смотрел на Венеру с недоверием. — Вы так молоды. Диплом без пыли.

Она вздрогнула, возвращаясь в реальность.

— Вот и я про то же, — подхватил Шепард, с пониманием кивая сомневающемуся отцу.

Они встретились спустя несколько часов в светлой комнате для родственников доноров и реципиентов на том же этаже трансплантологии, куда Венера впервые вошла и скоро у нее будет собственный пропуск.

Работа есть работа, какой бы тяжелой она ни была. У нее все хорошо, пусть и трудно. После операции Шепард отстанет, а она сможет спокойно выдохнуть.

— Сколько таких операций вы провели самостоятельно?

Венера не знала, как правильно реагировать, что сказать отцу реципиента.

— Эта первая операция в качестве штатного врача-трансплантолога. Во время обучения я провела около трехсот подобных операций и еще около ста пятидесяти других под руководством доктора Шепарда.

Она высказала все на одном дыхании, не сводя честных глаз с лица клиента.

— И я уверена в себе.

Добавила скорее для себя, чем для него, понимая, скорее всего тот сейчас откажется. В конце концов, кто хочет рисковать жизнью ребенка, даже если тому тридцать лет.

— С другой стороны, Эрик, она пересаживала почки Джефри, и все прекрасно. Ты же понимаешь, что кроме донора, важен врач. Он бы сдох там, если бы не она.

Слова Шепарда звучали назидательно, не слишком обнадеживающе, словно он протянул руку помощи, перед этим хорошенько поковырявшись в носу. Выходит он знал о той операции с рок-звездой и никогда об этом не говорил. Клиент, набычившись, молчал, жевал губы и сверлил взглядом.

— Ты ручаешься за нее?

На лице Шепарда проскользнула злобная ухмылка.

— Да ты что, за нее сам Брицкриг ручается, — он всплеснул руками.

Теперь на нее смотрели с недоверием и подозрением, возможно, как на возможную шлюху Брицкрига.

— А что, Мезрич не может?

Шепард пожал плечами, посмотрел Венеру с почти геройским пренебрежением.

— Эрик, он не наш специалист. У него все загружено. Все. А у нас лучшие руки. Если ты нам не доверяешь, или мне не доверяешь, так и скажи.

Повисла тяжелая пауза, во время которой тот что-то обдумывал. Затем поднял глаза на Венеру, перевел на Шепарда и сказал:

— Хорошо, я согласен.

Шепард словно бабка на базаре, поднялся, затряс руку и похлопал того по плечу.

— Не волнуйся, мы позаботимся о Руфусе. Все будет в лучшем виде. Скоро ты будешь обнимать своего парня, как будто ничего и не случилось.

Венера, забывшая, как дышать, безмолвно выдохнула. Еще бы Шепард отпустил клиента в чужую клинику. Затем у них вышел спор по поводу конфиденциальности донора.

— Я отвечаю за всю операцию. Ты второй хирург, поняла?! — басом орал Шепард, когда она потребовала данные на донора, а не получив, назначила дополнительные исследования.

— В данном случае я не ассистирую.

— У вас что, не слышали об анонимности?

— У нас есть федеральные программы с квотами.

— Это частная клиника, — теперь слюни долетали и до нее, но большая часть все-таки закипала прямо на Шепарде.

— Я хочу назначить дополнительную катетеризацию сердца, эхокардиограмму, биопсию печени и бронхоскопию. Настаиваю.

— Зубы показываешь?! — казалось, еще мгновение и Шепард окончательно выйдет из себя.

Тот неожиданно обнаружил, что его никто не боится. Более того, скромная девица умеет быть твердой как алмазное сверло. Анализы означали, что донора отвезут в специальную катетеризационную лабораторию, где сделают прокол в паховой области и введут катетер до самого сердца, чтобы получить данные сердца. Затем то же самое сделают с печенью и, при помощи специального эндоскопа, с легкими. Это означало одно — потерю времени.

— Ты специально это делаешь! — орал Шепард, пока Венера изучала последние данные. — Я не дам тебе никаких данных. Будет тело, в две команды поочередно изымем органы и сделаем операцию в два шага.

Каждый вредничал по-своему. Ей жизненно необходимо было расслабиться, давление по мере приближения начала операции будет только расти с каждым часом.

Она это понимала, когда вернулась домой за полночь. Впервые не уставшая, а взбудораженная и полная энтузиазма. Первая серьезная операция. Шесть месяцев упорного труда окупились удачей.

Андрей еще не спал. Он вышел в семейных трусах, полуголый, неровной походкой, недовольно и криво улыбнувшись.

— Ну что, вернулась? — спросил он, меряя нетрезвым взглядом. — Будешь опять говорить, что работала?

Венера счастливо улыбнулась мужу.

— Наконец-то моя трансплантация.

Тот минуту соображал, что только что услышал, затем потряс головой.

— Я тебя там, между прочим, искал. Где ты была?

— В клинике, Андрей, — ответила она, раздеваясь и собираясь в душ.

— Ты никому не сказала, куда ты ушла. Я чуть в полицию не позвонил.

— Я сказала Алисе. Шепард и Брицкриг тоже ушли со мной.

Андрей покачал головой, упал в кресло, наблюдая, как Венера скинула трусики, убрала сарафан в шкаф и взяла чистое полотенце.

— Дааа, а я с ней толком не говорил. Хотел тебя обрадовать.

— Чем?

— Ну, это ж, — голова Андрея замоталась на шее, как у китайского болванчика. — Я ж работу получил. Прикинь?!

Венера остановилась в проеме в ванную комнату. Ей подумалось, слава небесам, значит, она уедет из Лондона с чистой совестью. А они тут с Алисой потом сами, как хотят.

— Поговорил с твоим боссом, а тот тааак проникся твоими успехами, что подмог нам. Добрый крокодил Гена.

— Ты сам попросил?

— Ну конечно сам. Я ж мужик. А мужик сказал — мужик сделал! — он хлопнул себя в грудь. — Я само действие и решительность.

— И кем?

— Может быть замом?!

Лицо его помрачнело, словно он вспомнил нечто неприятное, и строго глянул на Венеру.

— Но ты должна была сказать, куда едешь. Я как дурак, там их всех спрашивал.

Он понял палец вверх и помотал им из стороны в сторону.

— Ты ведь не сказала Алисе!

— Сказала.

— Она редко врет, — с удивлением, заторможенно, он наблюдал за своей рукой, которая сама нарезала восьмерки в воздухе, без участия воли хозяина.

— А она врет?

— Стебется иногда, типа муж тот еще демон.

Было сложно поверить, но Венера собственными глазами видела сегодня страх в глазах Алисы. А потом такую улыбку и восхищение. Казалось, у них все очень хорошо.

— Может повод есть?

— Он импотент, ревнует к каждому. И, сука, знаешь, как объясняет. А?

Андрей истерично высоким голосом засмеялся, хрюкая.

— Из-за любви большой. Не трахает из-за любви! Во заворачивает.

— Иди спать, — незлобиво велела она, закрывая дверь ванной и не желая слушать продолжение.

Ей хотелось самой обдумать случившееся. В машине, в кабинете, Марс казался таким разным, таким притягательными. Теперь ей легко было представить, как его эти твердые губы сладко целуют многих женщин, руки могут страстно сжимать кожу до покраснения или чувственно скользить по ней. Фантазия вместе с паром окутывала, позволяя пальцам соскальзывать от виска по щеке на шею до ключицы и обратно. Венера стискивала себя, мягко поглаживала, сгорая от распаляющегося желания. Чувствуя, как нервные окончания дрожат от перенапряжения. Она вспоминала, как он целовал ее. Губы Марса в усмешке. Ей потребовалась минута, чтобы прийти в себя и улыбнуться от мыслей, что в их отношениях не все еще потеряно. Стоя под теплыми струями стекающей по коже воды, она думала о том, что в следующий раз, если он, конечно, случится, все будет иначе. Во всяком случае, она надеялась на него.

***
Стычки и ссоры с Шепардом, подготовка к операции отнимали самое важное — сосредоточенную уверенность в своем успехе. Венера дико нервничала. Чтобы укрепить себя, она все чаще вспоминала о том, зачем пошла в трансплантологию.

Она пошла, потому что поддержал отец, считая, что дар жизни — великая ценность после Учения. Люди слабые существа, они хотят жить вечно. А вечности нет, есть структуризация времени. Все проживают его, организовывают тем, что растут, учатся, заводят семьи, детей, делают карьеру, а потом выходят на пенсию. Единицы из них способны занять себя вне рамок общества, структурировать время жизни так, чтобы прожить сто лет и больше. Люди не знают, чем себя занять. Не догадываются, что душа должна трудиться, тогда и дело в материальном мире найдется. Несовершенство мира и тел крадут у горемычных и без того неструктурированное время, и они умирают. Их тела и органы отказывают до того, как они успеют осознать, что есть вдохновение духовного огня, способного дать силу жить.

Трансплантация — шанс получить время. Успеть завести семью, потомство, сделать то, что хочется. И ей тоже хотелось использовать шанс. Шанс стать матерью. Она верила, что рано или поздно появится программа, и она сможет участвовать. Тогда она выносит собственного ребенка, даст ему имя и будет растить. Поэтому Венера пошла в хирургию и трансплантологию.

Операция по изъятию и пересадке была назначенная на девять утра, когда она вошла в операционную, Шепард уже ждал со своей командой. Донор молодая женщина.

Она взяла скальпель, собралась с духом и провела разрез от ямки на ее шее до лобковой кости. Вошла в брюшную полость. Команда Шепарда приступила к извлечению сердца, вооружившись пилой, раскрыла грудную клетку.

Началась работа.

Каждый занимался своим. Венера все делала пошагово. Вскрыла живот, сдвинула входящую ободочную и двенадцатиперстную кишку, обнажая аорту и полую вену, перетянула аорту, готовясь к катетеризации. Отделила печень от диафрагмы и забрюшинного пространства, аккуратно рассекла ворота печени и, найдя желчный проток, разрезала его, давая желчи вытечь, а затем отделила ренальные вены и артерии, ведущие к почкам.

К тому моменту команда Шепарда, извлекавшая сердце, сняла хирургические костюмы и ждала у них за спинами. Им хотелось быстрее пойти отдохнуть перед вторым этапом работы с реципиентом, но скорее всего Шепард велел оставаться до конца.

На секунду Венера прервалась, пока ассистенты трудились над тем, чтобы поместить в аорту трубку для введения в полости организма кардиоплегического раствора, останавливающего биение сердце.

— Не трогать! — громогласно заорал Шепард, что есть сил.

Все замерли на месте. Венера рывком отодвинула стерильный занавес, открыв лицо донора. Открыла и вздрогнула.

— Закрой! Быстро!

Она узнала это лицо. Видела его. Лицо девушки из московского офиса компании. Красивая брюнетка с шоколадным оттенком волос, работающая на ресепшене.

Кристина.

— Вернись! Я сказал на место!

В это время перерезали полую вену прямо перед входом в сердце, и кровь хлынула внутрь тела, заполняя грудную полость, выхлестываясь вокруг, брызгая на костюмы и заливая пол.

Остальные операции Венера делала на автомате, не заметив, как покалывают пальцы, когда откачали кровь и заполнили раствором, сохраняющим органы. Как засыпали брюшную полость донора колотым льдом. Органы Кристины были вырезаны, промыты и бережно уложены в стерильную емкость. Венера слишком потрясенная, не могла не думать о ней.

Как именно она погибла? Понятно, что многие сотрудники, работая в такой структуре как «Сафино», имели более глубокое, а главное грамотное понимание о современном донорстве. Эти люди понимали, что своей смертью они могут спасти не одну, а несколько жизней. Даже после неся в мир добро через других людей. И если бы не упорное сопротивление Шепарда, Венера бы не была так удивлена. Ведь донор не звезда, не светское лицо и не член богатой семьи, не желающей огласки. Или нет? Времени на рассуждения не оставалось, они должны приступать ко второй части операции.

Руфус.

Накануне у него поднялась температура, и отказали почки, теперь он находился на диализе и впал в кому. На время операции они с Шепардом забыли разногласия, работая слаженно, как единая команда под негромкую музыку, льющуюся из динамика плеера.

Все шло, как по маслу, сделали разрезы, его печень на счастье не запуталась в рубцовых тканях, выглядела травмированной, уменьшенной, но добраться до нее оказалось не легко. Ее команда углубилась в брюшную полость, откачала пять литров жидкости, называемой «асцит», что являлось нормой для таких видов поражения. Оценили ее. Ведь сколько бы они не делали снимков МРТ, никогда не знаешь, что внутри. И не смотря на кровавость операции, та прошла успешно. Когда же дело дошло до почек, Шепард, до этого по плану занимающийся своими органами, зашипел на Венеру.

— Удаляйте все.

Не поняв его, она замерла, наблюдая, как с кончиков пальцев стекает кровь Руфуса. И это волнует ее. И сильно.

— Обычно же оставляем.

Если орган может работать, почку просто досаживали на намеченное с точки зрения врача место, не трогая старую, это могло со временем, когда часть нагрузки будет снята, восстановить орган.

Венера проигнорировала Шепарда и закончила зашивать.

Почка ожила, начав вырабатывать мочу, и уже собралась снять второй зажим, как тот грубо схватил ее за запястье, чуть не опрокинув на реципиента.

— Если ты сейчас же не вырежешь у него старую почку, клянусь тебе, это будет твоя последняя операция. Ты поняла? — проклекотал он, грозно зыркая глазами.

Пациент от такого действия не приобретал никаких выгод. Более того, мог получить в будущем ущерб, если по каким-нибудь самым разным причинам донорская почка откажет.

Ей стало совершенно нечем дышать от злости. Надоело, слишком долго она вела себя, как хорошая девочка. Нервы и так на пределе, усталость добила, и Венера яростно дыша, испепелила Шепарда взглядом, рявкнув:

— Ты, мать твою, клятву Гиппократа принес!

Шепард выглядел, как обезумевший маньяк, даже по тем кусочкам кожи, что были не закрыты маской, шапкой и костюмом, виднелось, как он краснел.

— Вон! Пошла вон, сука! — он начал пихать ее к двери, пока не выставил прочь, захлопнув дверь.

Вопил он так, что слышал весь этаж.

— Не пускать ее на порог!

Нервы вконец сдали, и, сев на корточки, она зарыдала. Разве возможно так работать? И сколько? Подбежали медсестры, персонал. Кто-то принес воды.

Там, в операционной, оставалось только зашить Руфуса и доставить в реанимацию. Венера кое-как поднялась. Взяла себя в руки, и пошла заполнять бумаги и отчет о проделанной работе, ненавидя Шепарда до глубины души.

Покончив с бумажной волокитой, когда стемнело, усталая, она притащилась домой, считая, что это был один из самых тяжелых дней в жизни. Но раз пациент жив, не самый тяжелый, философски решила она. Хорошо, что это скоро закончится.

Андрея не было дома и это было к лучшему, потому что то, что произошло заставляло серьезно задуматься о том, чем именно занимаются в компании «Сафино». Почему у тех доноров, что попадались ей, были отношения с реципиентами? Совпадение?

Сцена 15


Насколько Андрей гордился собой, настолько же ненавидел новую работу, возвращаясь с ночной смены несколько недель спустя. Работа в закрытой лаборатории, располагающейся под парковочными уровнями клиники, казалась ему ужасной. Когда Венера объяснила, должность помощника лаборанта, на английском звучащая довольно заковыристо, подразумевает хороший трамплин для начинающего фармацевта, то ничего кроме разочарования он не испытал. Биофизические исследования интересовали его меньше всего. И чем они там занимались, не хотелось ни понимать, ни знать.

Работая по ночам, он мыл пробирки, полы, выполнял самую грязную неквалифицированную работу и ненавидел Марса Брицкрига. Что за радость, будучи целиком экипированным в защитный костюм небесно-голубого цвета, учиться готовить препараты для микроскопов и выносить мусор в специальное помещение, где находилась мусоросжигательная печь. Он не мог выносить каждый сантиметр искусственно освещенного стерильного подвала. Помещение, которое находилось даже ниже уровня морга. Ниже, наверное, были только технические этажи.

Мусор состоял из останков мышей, иногда собак, кошек и других подобных лабораторных отходов. Мешков за день скапливалось великое множество. Работа проще некуда — возьми, унеси, загрузи в печь, сожги, затем по новой. Между делом все остальное. Волоком он тащил тяжелые черные пластиковые мешки по кафельному полу длинного коридора, за стенами которого через стекла можно было разглядеть полки, на которых стояли залитые растворами стеклянные банки самых разных форм и размеров. В нихнаходились демонстрационные образцы воздействия бактерий и препаратов на человеческое тело. Можно увидеть массу зародышей самой различной стадии развития, ноги и руки, человеческие головы, разделенные на ломти толщиной в несколько сантиметров, безликие торсы, мужские и женские, разрезанные пополам и плавающие в формалине.

Здесь, как ни в одном другом месте, ощущалось, что внутренняя часть науки, как и любой зад, не имеет чистого обзора. Для неподготовленного человека, не медика, зрелище казалось кошмарно-тошнотным, и он старался не смотреть лишний раз по сторонам.

Андрей дотаскивал груз до печи, отодвигал металлическую заслонку и запихивал в ревущую огненную пасть очередной тяжелый мешок. Иногда он чувствовал сквозь перчатки и мешок чьи-то конечности, стараясь об этом не думать и не гадать, рука это или нога. Задаваясь одним важным, но крайне возмутительным вопросом — разве он подобное заслужил?!

С Венерой он виделся мельком утром, когда приходил со смены, а она уже уходила на работу. Жизнь перестала казаться сказкой. На Алису времени не оставалось совсем. Но все равно душу грела мысль, что скоро выходной и вот тогда они оторвутся по полной. Тот удачно пришелся на середину рабочей недели Венеры и никто не должен помешать.


Так и произошло. Алиса пришла к нему утром, с булочками и свежим кофе, и выглядела как обычно обворожительно, но бледной. Словно слегка выцвела и потеряла сексуальный запал, расходящийся от нее шлейфом, куда бы она ни шла.

Они сидели в летнем садике, наслаждаясь ничегонеделанием, доносящимися звуками птиц, машин, шелестом деревьев.

— Что произошло? — желудок Андрея свело от страха, неужели она пришла сказать ему, что бросает его. Что он будет делать?

На ее лице мелькнула улыбка, и она выразительно колко посмотрела на него.

— Мэдокс перестал быть импотентом.

Прозвучало как-то странно, по-идиотски, настолько, что он нервно засмеялся, и, не сдержавшись, съязвил:

— Что, перестал тебя любить?

Алиса молчала, неспешно и как-то собранно потягивая кофе.

— В некотором роде.

Возникла мучительная, долгая пауза.

— Ты бросаешь меня?

Она удивленно посмотрела на уже бывшего любовника, поняв, что слегка забылась и давно молчит, разглядывая в заборе неведомую никому точку.

— Ты знал, что все когда-нибудь закончится, — она поднялась и взяла сумочку в руки, разыскивая сотовый. Ей хотелось побыстрее уйти и позвонить мужу. На мгновение она зашаталась, не справляясь со слабостью, и начала падать. Андрей подхватил ее.

— Голова последние дни все время кружится, — вместо сотового, она достала упаковку обезболивающего.

— Может ты беременна?

Мысль ей понравилась, воодушевила, и она загорелась от счастья, на мгновение став прежней бесшабашной Алисой.

— Я об этом не думала, — она сунула таблетку в рот, запивала ее кофе, в радостной взволнованности изучая в инструкции, что там говорилось касательно беременных. — Было бы чудесно. Мэдокс хочет детей.

Андрей приподнял бровь.

— А может быть он мой.

Алиса выглядела настолько удивленной, что засмеялась.

— Нет. С тобой я пила противозачаточные, — она улыбнулась, вспорхнула со стула и покинула дом в поисках ближайшей аптеки с тестами на ХГЧ.


***
Джон Смит никогда не верил в вампиров, магию и прочую ерунду. Он выбрал полицию и всегда стремился работать в отделе специальных расследований Скотланд-Ярда, потому что его отец тоже там работал. Ему доставляло удовольствие ощущение от ежедневного осознания, что он приносит пользу своей стране. Безусловно, карьерные перспективы его тоже волновали и сильно, но смысл его жизни состоял именно в работе. Он приносил огонь правды туда, где до него царило зло, где мрак и несправедливость съедали все светлое и лучшее, что было в людях. Где правильные и законопослушные граждане отходили, опустив руки, где не срабатывал закон и обычная полицейская система.

Поэтому, когда он узнал о новом работнике лаборатории в клинике компании «Сафино», и о том, что у того есть серьезный мотив не любить ее владельцев, а именно одного из них, в лице Мэдокса Мэдса. Он не мог не воспользоваться и не прийти к нему с дружеской беседой.

— Нам нужна ваша помощь, — признался он, после длинного рассказа о подозрении на преступную деятельность компании «Сафино». Торговля всем подряд, решения о развитии отраслей, долговые обязательства, финансовые системы, армии — все это контролируется ими. У них даже заведено дело на Марса Брицкрига. Смит, правда, умолчал о том, что оно приостановлено по прямому приказу вышестоящего руководства. И он готов землю рыть, чтобы снова дать ему ход. А для этого любые средства хороши.

— Стойте, вы меня, что вербуете? — по радостному выражению лица спрашивающего, Смит понял, что нужно сказать «Да» и кивнул.

— Уму непостижимо! Прямо, как в гребаных боевиках. Ладно, и что вы хотите от меня?

— Никто ведь не контролирует, как ты сжигаешь мешки?

— Нет.

— И видеокамер там нет?

— Ну да.

Смит выразительно посмотрел на вербуемого.

— Я хочу знать, все ли органы вырезаются у реципиентов. Для этого придется их вспарывать и смотреть все пакеты. Они маркированы буквами разных операционных и этажей. Мы дадим список тех, где есть трансплантация.

— Это противозаконно, — заартачился он, опасаясь непонятно чего.

— Нет. А вот вырезание здоровых органов у доноров — да.

— Вы серьезно? — он уже был не рад, что согласился. — Это же огромная корпорация, они и сами могут, кого угодно убрать, а я сожгу, даже не зная об этом. Я все время об этом думаю. На кой нам в это макаться? Зачем? А если меня убьют?

— У нас лучшая в мире система защиты свидетелей. Я хочу знать, что удаляется у всех реципиентов и доноров, а что остается. И все. Если поможешь, сможешь остаться здесь жить и без помощи жены.

И он согласился. Согласился, потому что все больше и больше склонялся к мысли о том, что Алиса для него больше, чем любовница. Но что он мог ей предложить? Теперь у них бы появился шанс.

Сцена 16

На рассвете Венере позвонила Мэри, анестезиолог из ее команды. Крупная, седовласая, она красила волосы в коричневый цвет и носила очки в старомодной роговой оправе.

— Проблемы с Руфусом, — сообщила толстушка.

Неужели облажалась? В отчаянии Венера думала, что нужно с этим завязывать. Она просто кончится от вины и стресса, и не нужны будут никакие деньги, карьера, если будет так нервничать и не возьмет себя в руки.

— Что у него?

— В дренажной трубке желчь.

По-быстрому приняв душ, оставила записку на столе, она поехала в клинику. По дороге мысленно воспроизводя в голове все шаги операции.

Осмотр показал, что скорее всего желчь сочилась из того места, где она сшила желчный проток. В операционной два конца протока выглядели нормально. Но у Руфуса всю накануне ночь наблюдалось нестабильное состояние.

— У него низкое кровяное давление? — спросила она медсестру, смотря на дренажную трубку. — Выглядит ужасно.

Та кивнула.

— Мэри, дай команду готовить операционную, у него плохой приток крови, скорее всего протоки разошлись. Где Шепард?

— У него выключен телефон. Никто не знает. Велел не оперировать и ничего не делать с пациентом без него. Убьет.

— Я сказала — готовьте операционную! — закричала она в голос, меняя командные мощнейшие вибрации таким образом, что ослушаться было невозможно, готовая кого-нибудь сама убить в этот момент. — Живо!

Все вокруг пришло в бурное движение, какое бывает, когда возникает нечто непредвиденное.

— Козлина, — шипела Венера, направляясь в раздевалку для переодевания.

Ее все время грызла, лязгая зубами мысль: она облажалась? Мог Шепард этого избежать? Он бы справился? Или кто-то другой. «Заткнись», велела она себе, одеваясь, чувствуя, как рука резко дергает свою же одежду, и будь та ветхой, то разорвалась бы на куски. Сердце в бешеном галопе стучало бубном, а ее распирало от злости. Все что хотелось сейчас — устранить осложнения. Найти и устранить.

Она вскрыла Руфуса, и они вычистили из него литр каловых масс, но сама печень выглядела хорошо. Почки тоже. Все кровеносные сосуды и желчный проток функционировали, как положено. Сердце и легкие приживались невероятно отлично. Провели тщательный осмотр, нашли отверстие в кишечнике. Бессмысленно вопрошать вселенную, появилось ли оно там само или кто помог. Одно ясно — вина не ее.

Она провела операцию и вернулась к своему столу только к обеду, где заполнила положенные бумаги. На столе стоял букет с розами. Симпатичная композиция в кремовых тонах. Он вызвал на ее осунувшемся лице улыбку. Похоже Андрею и в самом деле стыдно.


«Поздравляю. Хорошая работа. М. Брицкриг».

Венера подняла глаза и снова посмотрела на цветы. Приятный знак, хоть и не от мужа. Значит, Марс уже знает, и это неплохо.

Утро она провела в больнице. Шепард так и не появился.

В обед вышла прогуляться, разглядывая прохожих, витрины, машины. Летний Лондон в этом году был дождливым, улицы то и дело устилались разноцветными листьями, а кое-где уже появились первые украшения к осени в виде тыкв и рыжих цветов.

Когда она вернулась, на регистратуре ее окликнула администратор и протянула новый пропуск, забирая старый под роспись, улыбаясь при этом ярче рождественской звезды. Вокруг все готовились к празднику, украшая вестибюли и холлы клиники наклейками из осенних листьев.

— Поздравляю, — произнесла она настолько искренне, насколько разглядывала Венеру с явным любопытством.

— С чем?

Венера посмотрела вслед за ней на пропуск и с удивлением прочла рядом со своей фотографией должность «Главный хирург кардиологического отделения». Ей же оставалось работать последние недели. Не понимая, что к чему, поднялась на этаж отделения и вошла внутрь.

Не успела она пройти и пятнадцати шагов, принимая поздравления коллег, как ее сбил с ног Шепард. Мощные ладони схватили за плечи и протаранили до ближайшей пустой палаты, захлопнув за ними дверь.

— Шепард, что вы делаете? — хотелось, как минимум хорошенько треснуть его по голове.

Тот словно паук, в лапах которого оказалась долгожданная добыча, сузив глаза со злорадной улыбкой, больше походившей на оскал, прошипел, откровенно раздражая.

— Поздравляю тебя, дорогуша. Ты у нас новая звезда.

— Это шутка такая?

— Не-е-ет, что ты. Такое говорить себе дороже. Какие шутки? Сначала ты становишься без моего согласия моим ассистентом. Потом оперируешь ключевых пациентов. А затем раз, — он вкинул руки вверх, показывая дугу, уходящую в небо. — Ты главный хирург моего отделения! Моего! Какие шутки?

— Это явная ошибка. Мой пропуск в отделение трансплантологии не работает. Мне дали этот. Это ваша злая шутка?

Она и сама уже злилась, считая, что подобные выходки не могут проходить безнаказанно.

— Может реверанс сделать, за кофе сбегать?

— Шепард, дайте пройти. И не тратьте время. Хотите бегать — бегайте.

Венера попыталась пройти мимо него, но тот, хоть и был невысокого роста, рассвирепел еще больше и грубо толкнул ее на кровать.

— Не дам. Ты, шлюха сибирская. Подстилка гребанная. Это мое отделения, поняла?!

— Шепард, вы рехнулись?

Она никак не могла поверить, что у того съехала крыша, и он перешел на личные оскорбления. И тут дошло, он запретил вход в отделение трансплантологии ей сам, лично. Она с силой поднялась с кровати, оказавшись почти вплотную к распаленному от бешенства коротышке.

— Вы меня не пускали в отделение?

— Да, я.

— Теперь у меня там пациент.

— Нет у тебя ни одного пациента.

— Я все еще веду Руфуса Корна.

— Он уже выписался, дура!

Он засмеялся так, словно сказанное — самая очевидная вещь на свете, злая шутка. Она растерянно захлопала глазами, уставилась на него, слыша исступленный стук собственного сердца в висках. Может он сошел с ума? Пациенты после пересадки восстанавливаются очень долго, иногда процесс занимает до года. Она только сегодня утром его чистила в операционной.

— Физически невозможно.

Лицо Шепарда исказила озлобленная презрительная гримаса.

— Да что ты?! Ты ничего не знаешь ни о них, ни о больнице, — заорал он в своей привычной манере, брызгая слюнями и заставляя уклоняться. — Ты набитая, наивная дура!

Зачем он врет? Что за детский лепет? Она знает все о своих пациентах и сейчас имеет дело с впавшим по непонятным причинам в ярость коллегой. И срочно необходимо что-то такое сказать, что привело бы того в чувства, хотя бы временно.

— Я буду писать жалобу, прекратите орать!

— С какой радостью я вырежу у тебя органы, сука. Один за другим.

Он обслюнявил указательный палец и повел им по ее лицу, вызывая шок и буйное возмущение. Венера со всего маху залепила ответную пощечину, тяжело, обозленно дыша.

— Как только ты начнешь сосать, все поменяется, и тогда я буду радоваться.

Походу совсем слетел с катушек. Не давая пройти, он схватил ее за запястья, выкручивая, причиняя Венере боль.

— Шепард, я не главный хирург. Придите в себя!

Они боролись.

— Я видел документы на назначение, в совет директоров. Практически член семьи. Он все делает, чтобы ты дала. И когда получит, — он снова с силой толкнул ее на кровать, наклонился. Ей пришлось в деталях рассмотреть рыжее, красное от ярости лицо.

— Ты сдохнешь! Поняла?! Сдохнешь.

— Кто? — она оглянулась на дверь палаты, обдумывая, успеет ли вскочить и добежать.

— Брицкриг, тупая сука! Ты будешь ползать по полу, просить отыметь. Умолять, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь из них вставил в тебя. Я сам буду тебя оперировать, поняла?!

В ужасе она уставилась на него, посчитав, что лучше промолчать.

— В этом мире есть правила. Сильные правят слабыми. И он тебя выбирает, только пока хочет, — голос Шепарда зловеще свистел, подрагивал от гнева. — Подбор операционной, выбор лучшей в мире команды, доступ к финансам быстро кончатся, Поняла? Как только он доберется до твоей щели.

Он одарил ее похотливой улыбкой.

— А я и мертвую тебя трахну. Не брезгливый.

Резко выпрямившись, остался довольный запуганным выражением ее лица и зашагал из палаты.

— Обожаю новых сучек!

Венера осталась лежать, пытаясь переварить происходящий за гранью ее понимания разговор. Кое-как она поднялась на ноги и вышла следом за ним, опасаясь его возвращения. Дошла до туалета. Руки ее тряслись, лицо опухло и покраснело от слез. Дожили, все приехали. Нужно звонить Марсу и увольняться. Больше ничего не оставалось делать.

По дороге назад у администраторской стойки ее ждали два детектива, одетых в гражданское. Они представились и предъявили документы.

Высокий и худой, черноволосый Оливье Мартинес, черты лица говорили о смеси в нем бразильской и французской крови. Он явно подпадал под влияние битлов, нося старомодные удлиненные бакенбарды и отросшие до плеч волосы. Второй, Джон Смит, выглядел, как типичный невзрачного вида англичанин с тонкими чертами лица, светлым волосом и водянистыми серыми глазами.

— Ваш муж обвиняется в убийстве Алисы Мэдс и попытке убийства ее мужа.

— Что?! — только и смогла выговорить Венера, с ужасом осознавая, что это вовсе не розыгрыш.

Сообщение звучало чудовищно. На секунды шум больницы стих, и она встала, как вкопанная, хлопая глазами и пытаясь осознать новость.

Андрей — убийца?

— Пройдемте с нами. Мы объясним все на месте, — смягчился один из них, беря ее под руку.

Они погрузились в полицейскую машину со специальными номерами и через час сидели в рабочем кабинете, в сером шестиэтажном здании Скотланд-Ярда. Один стол и два стула.

С Венеры взяли согласие на содействие следствию, сняли отпечатки пальцев и записали общие данные. В комнату вошел Оливье и сел напротив.

— Вы курите? — спросил он, разглядывая ее.

Она отрицательно покачала головой.

— Не возражаете, если я закурю?

Нет, она не возражала.

— Расскажите, когда вы последний раз видели Алису Мэдс и ее мужа?

Венера кивнула, будучи не в состоянии поверить в произошедшее. По словам детективов, он пришел в дом Мэдсов, вооруженный кухонным ножом. Соседи подтвердили. После чего нанес Алисе двенадцать ножевых ударов, оказавшихся смертельными, хотя изначально она порезала сама себя и шесть ударов Мэдоксу. Ему удалось сползти по лестнице на первый этаж и позвать на помощь соседку. Та вызвала полицию со скорой помощью. Затем он попытался порезать себя, но не успел истечь кровью. Сейчас находится в психиатрическом отделении Национального неврологического госпиталя в состоянии острого параноидального психоза.

— Вы знали, что ваш муж в течение пяти месяцев состоял в любовных отношениях с жертвой?

Это почему-то раздавило ее окончательно.

— Да, — прошептала она, бледнея на глазах и ощущая тошноту с головокружением.

— Скорее всего, она его отвергла, и, не справившись с эмоциями, он отреагировал, — продолжал детектив, наблюдая, как подрагивают вяло лежащие руки на столе руки девушки.

Жена убийцы. Ей буквально не за что было ухватиться, и она мяла кончик собственного пальца, неподвижно сгорбившись.

Пришлось выдержать еще тысяча и один унизительный вопрос о характере мужа. Пьет ли он? Проявлял ли когда-нибудь агрессию? Чем занимался. Склонен ли он в целом к абьюзам? Состоит ли она сама с кем-нибудь в любовных отношениях? А как дела на работе? Когда был последний раз сексуальный контакт и прочее и прочее.

— Это все, — закончили они спустя час, позволяя ей вернуться домой.

— Я могу его увидеть? — спросила она, с трудом поднимаясь на негнущихся, ослабевших ногам.

— Кого?

— Мужа.

Детектив кивнул. Она уже знала, что Мэдс лежит в клинике в отделении интенсивной терапии, потому и не было Шепарда все утро. Он его зашивал. Алиса в Вестминстерском морге.

По словам детективов — Андрей вышел на работу как обычно к восьми. Он долго и тщательно занимался мытьем лаборатории и пробирками. Со скоростью навозного жука двигаясь между столами с реактивами, прощался с уходящими лаборантами, повторно протирал столы и изредка поглядывал на копившиеся в дальнем углу в мусорных баках мешки из толстого черного полиэтилена.

Вечером после ужина Смит прислал ему номера операционных.

Ближе к полуночи он все-таки начал таскать мешки к мусоросжигательной печи. Содержимое мешков тоже было упаковано в плотные пакеты с маркировкой, так что он, вскрыв первый попавшийся и стараясь особо не разглядывать содержимое, начал искать нужные сочетания цифр и букв. И, спустя три часа, нашел.

Опасения Смита он держал в собственных руках. Доноров целиком вырезали, убеждали родственников, что их умершие дочери, сыны или супруги послужат на благо человечества, но трансплантировались лишь необходимые из них реципиентам, остальное расточительно сжигалось. Получив доказательства, он пофотографировал на сотовый номера и все сжег, проведя остаток ночи в размышлениях.

Под утро набрал номер Смита и скинул ему доказательства через Ватсап.

Когда он вернулся домой, Венера уже ушла на работу спасать Руфуса.

Он, не дождавшись, пошел к дому Мэдсом. Карман джинсов оттопыривался острым углом от коробочки с кольцом, украшенным фианитами. В Лондоне цены даже на самое простое кольцо казались непомерными. Было немного страшно и стремно, но он видимо верил — Алиса его женщина.

Дом выглядел похожим на их. Двухэтажный, из красного кирпича, с небольшими палисадниками у входа, коваными оградами. Он сжал ручку, дверь беззвучно подалась внутрь. Он не знал, что в доме Мэдс кругом видеокамеры. Он нерешительно постоял на крыльце, дополнительно нажал на кнопку звонка. Никто не ответил, и он, снедаемый любопытством, вошел внутрь.

Алиса никогда не приглашала его, объясняя излишней подозрительностью мужа, словно тот мог унюхать их. Они встречались у него дома, в гостиницах, кафешках, но никогда у нее.

Внутри оказалось уютно. Типичный английский особняк в стиле прошлого века. Кресла, камин, тяжелые портьеры. Откуда-то из глубины дома доносились полутоны всхлипов, рождая на лице Андрея тревогу. Вдруг кому плохо или она там блюет? Когда он видел ее в последний раз наедине, она выглядела слабой.

Всхлипы продолжили звучать, он, не особо думая, двинулся на их источник. Поднялся на второй этаж. Под ногами стелилась красная дорожка, а в углах лестницы стояли горшки с зелеными растениями. В коридор выходили двери четырех комнат. Прислушавшись, он направился к той, что приоткрыта.

Посреди комнаты на белоснежном ковре перед обнаженным Мэдоксом на коленях сидела Алиса. На ней откровенное кожаное белье нижней. У Андрея от зрелища мгновенно встал. В руках она держала кухонный нож. Обыкновенный, длиной сантиметров двадцать, с грубой пластиковой ручкой.

Та, не задумываясь, полоснула по груди мужа.

Андрей, не веря глазам, громко вскрикнул. Пара обернулась, и Мэдокс, не обращая внимания на кровавый разрез, подошел к двери и распахнул. Взгляды мужчин встретились. Суровый и безэмоциональный, перепуганный и оценивающий. Андрей поднял руки к груди, демонстрируя ладони, и попятился назад.

Ситуация ненормальная, дикая, высадила его из реальности на один лишь короткий миг. Андрей слишком долго крутил баранку, чтобы не различать игру и реальность. Вид Алисы был излишне апатичным, безвольным, такой, что он ни секунды не сомневался в том, что она не в норме.

Мэдс поднял руки и почти улыбался, насколько вообще это возможно при его флегматичном характере.

Алиса выглядела слегка пьяной и какой-то счастливой, безмятежной. Андрей, не зная, что делать, не мог отвести взгляда от лезвия у горла любимой женщины. Он всегда знал, вот знал, что ее муж псих!

По горлу Алисы побежала струйка крови, отчего сердце рухнуло, ушло в пятки и забилось в десять раз быстрее. Красная, густая, выводящая из равновесия кровь. Только бы не сонную артерию. Укокошит себя, как пить дать. Его прошиб пот, желудок свернулся в узел, лицо побледнело и кончики пальцев на руках начали нервно подрагивать.

Кровавые струйки потекли обильнее. Мэдс держал руки поднятыми, на камерах все выглядело, так словно Андрей им угрожал. Алиса, продолжая стоять на коленях, держа у горла нож.

Были причиной тому наркотики или что-то иное, но Андрей, чувствующий накал ситуации невыносимо напряженно, не хотел и не мог рисковать женщиной, которую любил. Его трясло. Что происходило далее, камеры не запечатлели.

Венере хотелось увидеть Андрея своими глазами. Не верилось, что он смог хладнокровно раскромсать двух невинных людей и попытаться убить себя. К тому же нож был сначала у Алисы в руках. Она сама порезала мужа, потом себя. Что такого могло стрястись за полдня и ночь, чтобы и она вот так, и Андрей из абсолютно нормального здорового человека впал в психоз? Он собирался домой, собирался жить.

— Что теперь будет? — спросила Венера Смита. — У меня на днях истекает рабочий контракт.

Она вернется домой, а он останется в клинике?

— Пока идет следствие и открыто дело, его никто не выпустит из страны. Вряд ли дело долго оставаться открытым, после проведения психиатрической экспертизы, суд признает его невменяемым и определит срок с принудительным лечением. Сама экспертиза могла занять от тридцати до девяноста дней, и еще очень многое будет зависеть от требований потерпевшего, — сообщил Смит. — Суд наверняка будет настаивать на том, чтобы тот присутствовал в суде в качестве главного свидетеля и пострадавшего, а значит, они заморозят все на время его лечения и восстановления. Если денег на адвоката у вас нет, скорее всего, будет защищать государственный.

Опустошенная она вернулась домой. Дом выглядел как обычно. В тишине обессиленно Венера бросила вещи на пол и уставилась на букет Марса. Казалось, он подарил его в прошлой жизни. И все события до встречи с детективами тоже произошли давно.

Кажется, что если полюбил другого, то на первого станет все равно. Не станет. Если человек был родным, жил с тобой нормально, то не станет. Невозможно перечеркнуть одним взмахом прошлое. А их с Андреем связывало пять лет университета и пять лет работы. Она до конца ощутила, что больше не любит его, не желает, но от этого он не переставал быть родным, как бы ни отдалился. Случившееся напоминало катастрофу. С этим придется научиться жить дальше. Нужно сказать всему этому «Да». Нужно, но пока на это у нее не находилось душевных сил.

Сцена 17

Утром Венера взяла такси и назвала адрес Национального неврологического госпиталя. Старинное здание из кирпича в центре Лондона с современной пристройкой. После оформления документов ее проводили в комнату для свиданий на закрытом этаже и попросили подождать.

Из мебели — стол со скругленными углами и один мягкий стул. Она села, ощущая давящую изолирующую тишину, вспоминая практику в психиатрическом отделении во времена интернатуры. Находиться в такой комнате постоянно было бы жутко, но она тут же об этом забыла, наблюдая, как въезжает коляска с мужем, прикованным к подлокотникам наручниками. Если бы не многочисленные порезы и красные белки глаз с опухшим лицом, он выглядел нормально. Кажется, ему все равно, что происходит вокруг.

— Ему дали успокоительное, — пояснил мужчина, привезший его. — Поговорите с ним. Бывает, им становится легче, когда они слышат голоса родных.

— Андрей, — позвала она. — Ты меня слышишь? Это я.

Не сразу, но он перевел расфокусированный взгляд, пока она рассматривала порезы. К сожалению те были ровными по краям, что указывало на то, что нанес он их себе сам. Когда порезы наносятся с силой, не бывает прямых линий. Они рваные, кожа буквально рвется, лопается в месте удара и там образовывается зазубренный край.

— Скажи, ты спала с ним? — спросил он на русском.

— С кем? — ей стало страшно.

Неправильный вопрос. Неверное начало.

— С Мэдоксом? Спасла?

— Я спала только с тобой, милый.

Почти незаметно он начал раскачиваться вперед, уголки бледных, потрескавшихся губ поползли вверх.

— Он такой сладкий, сладкий, сладкий.

— Кто?

— Его член. Понимаешь, член. Я хочу с ним слиться, я хочу быть им! С ним навсегда!

От сдавленных эмоций его голос окончательно сел, и он стал подвывать, крутя головой из стороны в сторону и пытаясь сдвинуть ткань с плеча, кусая сквозь нее.

Венера расстроено посмотрела на медбрата, тот отвел глаза в сторону. Вероятно, он многое видел в этих стенах. От слез отчаяния до презрительных ухмылок радости.

— Я могу остаться с мужем наедине? Мне нужен час, — твердый взгляд давал понять ему, что возражений и отказов Венера не потерпит.

— Только не трогайте, это опасно, — предостерег тот, нехотя соглашаясь. — Видите, он кусается.

— Я хочу с ним только помолиться, — пояснила она, доставая из рюкзака фотографии Будд, семь маленьких чашечек для подношений и колокольчик.

Медбрат успокоился, понимающе кивнул и вышел.

Венера начала ритуал сразу, пронзительно, с речитативного чтения священного текста, доступного только арья.

Спустя час мужчина вернулся, застав тихий звон колокольчика в полнейшей тишине и спящего пациента. Венера встала, убирая ритуальные принадлежности в рюкзак.

— Он проспит час. Не будите его.

Затем повернулась к спящему мужу и прошептала ему.

— Я вернусь через час.

Выйдя из здания, черепашьим шагом она брела вдоль первой попавшейся улицы, приходя в себя от изнуряющей сессии и прямого видения пустоты.

Она многого не видела, больше полагаюсь на наитие. Она никогда не заходила в глубокие слои разума, но совершенно твердо ощутила, как энергетические чакры тела Андрея смешаны.

Обычно у людей восемь основных чакр. Они идут одна за другой снизу вверх. От красной у копчика, отвечающей за секс и животные инстинкты, до самой верхней пурпурной, связывающей энергию жизни человека с единой вселенной, расположенной над головой.

У него над головой стоит красная чакра.

Чакры были выстроены в необычном порядке. Теперь было понятно, почему его заботил только секс и проявлялась агрессия. Мог ли он убить под воздействием этого? Она пришла к выводу, что вполне. Как такое физически сотворить с человеком без перенесения энергетических центров, невозможно представить. Кому под силу такое? Как? Она знала лам, которые помогают людям раскрыть одну-две чакры, но это требует минимум недельного воздействия на человека ежедневно.

Венере не удалось на них воздействовать. Тем более последняя, пурпурная, казалась почти разрушенной. Несомненно, физически он здоров, по крайней мере внешние признаки таковы, но на тонком уровне Андрей глубоко болен. И это пугало ее до дрожи. У него отравление жизненной силы.

Она шагала и не замечала города, глубоко сосредоточившись, обнимая себя обоими руками. Тело Венеры знобило. Фактически ее муж был уже не Андреем, а кем-то другим. Неизвестно, завершили ли чакры движение, двигаются ли они дальше? Что-то подсказывало ей, что это далеко не счастливый конец. Даже у животных чакры выстроены, как у людей — от красной на копчике до верхней пурпурной на макушке. Но кто поверит? Современная медицина не признает энергетические каналы, как бы успешно ни практиковали иглоукалывание в Азии. И уж тем более его не признает никакая система правосудия в мире.

Ему бы домой к отцу, там бы решили, что делать. Венера неожиданно сильно затосковала по дому, чувствуя, как отсутствует нужная поддержка.

Последние слова Андрея никак не шли из головы. Она уже где-то подобное слышала, видела и ощущала. Никак не могла вспомнить, где именно. Но это воспоминание казалось очень важным. Что-то в нем цепляло и царапало до глубины души. Она обдумывала ситуацию с самых разных сторон и не видела никаких выходов. Вообще никаких. Но воспоминание пришло. Точно также говорила девушка на той ночной трассе, донор Джефри Смита. Слова были очень похожими, да и безумие в лице также присутствовало.

Венера набрала номер госпиталя, зная, что сегодня работает Мэри. Уточнила у нее, как дела с Руфусом и не выписался ли он. Мэри подтвердила слова Шепарда.

— Ты можешь посмотреть в бумагах адрес Руфуса Корна? Прошу тебя.

Мэри немного поупиралась, но затем согласилась, обещая перезвонить, как только что-то узнает. Скорее всего, он на домашнем медобслуживании, решила Венера. Не бывает чудес. А вот коллеги с поехавшей крышей случаются. При мысли о крыше, мысли снова вернулись к Андрею. Тяжелый вздох вырвался из ее легких.

Спустя час Андрей выглядел получше. Теперь хотя бы к раскачиваниям добавилась осмысленность во взгляде, а нервозность сменилась на постоянные движения головы туда-сюда. Он что-то отрицал. Больно было смотреть на него. Сердце сжималось от понимания, что Венера не могла помочь.

— Как твои дела? — спросила она, раскладывала предметы для подношения и мантры.

— Плохо, плохо, плохо.

— Я знаю, — с жалостью заглянула в глаза. — Расскажи, что произошло. Зачем ты ее так?

Он не ответил, перешел на покачивания взад и вперед. Спустя пару минут, затряс головой и уставился куда-то в сторону.

— Я хочу защитить. Мой, мой, мой.

— Защитить?

— Он только мой, мой, мой.

Обойдя стол она развернула кресло с мужем и, несмотря на запреты медперсонала, взяла трясущееся лицо в руки, пристально вперившись своим взглядом в его глаза.

— Смотри на меня. Я знаю, что ты тут.

Нараспев начала читать мантры в определенной последовательности с текстом на древнетибетском наречии, внушая ему. Спустя полчаса замолчала, опустив. Венера села напротив него, и пронзительно звякнула в колокольчик.

Андрей, вздрогнув, проснулся и пришел в себя.

Минуту он с нарастающим ужасом осматривал больничную одежду, наручники, порезы на руках, обстановку, стол с семью чашками, фотографии святых и жену.

— Все так плохо? — его голос прозвучал испуганно, с заиканием.

— Ты съехал, — сообщила она без купюр.

На смертельно побледневшем усталом лице Андрея заблестели слезы. Он сомкнул веки и снова открыл, пытаясь стряхнуть, упрямо не желавшую скатываться горечь.

— Это дурдом?

— Госпиталь.

— Ты поможешь мне?

И хотела бы. И рада бы. Она отрицательно и горько покачала головой.

— Это не в моих силах.

— Нам нужно домой. Домой.

Он безмолвно зарыдал, немного продышался, справился с первыми эмоциями. Прямо на глазах, было видно, как у него начинается бред помилования. Он решил, что его кто-нибудь спасет, совершенно не осознавая, что это временное просветление. Через несколько часов, может быть день, он снова впадет в психоз.

— Что там произошло? — Венера спрашивала для себя, понимая, что вряд ли это чем-то поможет следствию. Но ей требовалось знать. Нужно.

— Я убил ее, потому что хотел Мэдокса, — его шепот оказался едва слышен, задавлен чувством вины, от ужаса сотворенного.

— Ведь она его тоже хотела. Когда он, — быстрый исподлобья вороватый взгляд, — трахал меня, я слетел с катушек. Хотел еще и еще и еще. Он — центр мира. Я влюбился. Я — это он.

Он замолк на секунду, качая головой, видимо поражаясь самому себе, а затем продолжил.

— Я не могу смотреть в зеркало, хочу видеть только его. В голове мысль — бьет и бьет: что с ним? Я должен быть всем для него. Им. Сделаю все для этого. Растворюсь в нем.

Взрослый мужик начал давиться слезами, которые скатывались с небритых щек, капая на смирительную рубашку. Поднял испуганные, бедолаги глаза и, кажется, хотел рассмеяться, но внутренне сорвался и дернулся всем телом. Ему перекосило лицо.

— Он трахает в жопу, насилует, а мне все равно. Понимаешь? Я больше не принадлежу себе. Сделаю все, все, что хочет. Абсолютно. Только бы он был счастлив, разве не прекрасно? И я как будто…

— Кто-то другой, — закончила Венера, чувствуя, как у самой слезы подступают к горлу.

— О-о-о, ты понимаешь, — он снова скорчился в гримасе от душевной боли. — Хочу быть с ним. Отдать все, что есть. А у меня ничего. Только сам. Я готов пожертвовать всем.

— Отдать любой орган? — холодно подсказала она, вспомнив слова девушки с ночной автотрассы.

— Дааа, это было бы чудесно! Любой! Кровь. Все, что можно. Представь, в нем бьется мое сердце! Ты поможешь нам?

По ее щекам текли слезы от одухотворенного вида съехавшего с катушек мужа, от его жуткого воодушевления. Горло хватило от спазмов.

— Это конец, — резюмировала Венера, не в силах сказать что-то еще.

Ему впервые удалось ухмыльнуться. Он откинулся назад, перестав качаться туда-сюда.

— Разве это имеет значение? Он любовь всей жизни. Не жалко.

— Ты сам стал его любовником?

— Сам. Сначала не хотел, а потом… М-м-м, блаженство, плаваешь в море кайфа и хорошооо. Ничего не имеет значения, только он, ты, и секс. А без него плохо, без него ломка. А-а-а-а-а, я кончу, кончу от мыслей….

Он характерно и часто задышал, высунув язык. Венере стало не по себе от услышанного.

— Почему ты порезал себя?

Он замолчал, смотря на нее несколько свысока, но с доверием.

— Не понимаешь? Хорошо то, что приятно ЕМУ.

— А меня ты любишь?

— Не-е-е-т, — скучающий разочарованный взгляд в сторону.

Она горестно вздохнула, покачала головой, не в силах продолжить разговор, смахивая слезы. Без подготовки начала читать мантры и священные тексты, погружая его в полусон, проверяя, что происходит с ним, как проходят вибрации по энергетическим каналам тела. Пока он находился в психозе, ему грозила только психушка. Выведи она его на более длительный срок — пожизненное заключение в одной из тюрем. Психоз же разрушал жизненные центры, и неизвестно, сколько он протянет, прежде чем полностью лишится разума.

Его чакры продолжали оставаться нестабильными и, что хуже, разрушались. Все вместе указывало на начавшийся процесс деградации. Скоро наступит коллапс личности и полное погружение в безумие.

Венера вышла из центра расстроенная и подавленная к вечеру. Через час ей позвонила Мэри и назвала адрес в престижном районе Белгравии. Она нашла дом, но так и не решилась позвонить в дверь, трусливо расположившись в дорогом кафе напротив, приткнувшемся на углу Элизабет Стрит между Итон Сквер и Эбери Стрит.

Несмотря на поздний вечер, она заказала кофе с пирожным и, медленно потягивая напиток, отходила от встречи с мужем, от тяжелого пропитанного горем дня.

Она даже признала идею пойти в гости к пациенту такой же бредовой, как и слова Андрея. Мало ли, что говорил Шепард. Человек в ярости не контролирует себя. А ему очень хотелось напугать и унизить ее. Завтра узнает, куда перевели Руфуса. Где-то он все равно наблюдается. И неважно дом это или частная клиника.

Она собралась рассчитаться и уже готовилась встать и уйти, как в свете вечерних фонарей, увидела открывающуюся дверь в доме. Из нее вышел мужчина. Одетый в кожаные штаны и футболку, с прытью молодого юноши, Руфус Корн сбежал со ступенек крыльца. Подъехала девушка на спортивной машине. Тот легко перепрыгнул дверцу, не открывая, поцеловал спутницу, и они укатили.

Сцена 18

Венера пыталась подобрать челюсть со стола. Она только что увидела физическое чудо. С момента проведения операции прошло два дня. Она вчера его повторно вскрывала. За столь короткий срок невозможно восстановиться до такой степени, чтобы прыгать в машины и бегать по лестницам. Медленно и верно она начала ощущать, как сходит с ума, оседая обратно на стул.

Выходит не лгал Шепард. Как он там говорил? Она ничего не знает «о них». О ком «о них»? О пациентах? Почему он считал, что она должна сдохнуть? Он не говорил, что убьет, нет, он обещал и рассказывал, что он сделает, после ее смерти.

Мысли никак не хотели упорядочиваться, а хаотично неслись, смешивая воедино обрывки воспоминаний, ощущений и переживаний последних дней.

Каким-то образом возможный секс с Брицкригом теперь казался связанным и с Андреем и с Мэдоксом. И не только тем, что последний работал на Марса. А тем, что слова Шепарда удивительным образом походили на состояние Андрея. Те же бред и одержимость. Мрачное предчувствие разливалось по ее телу, сковывая страхом парализовал мышление, не давая ухватиться за нужную мысль. Какая между ними связь? Она запуталась. За короткий срок случилась столько всего. С каждой секундой становилось страшнее. Что еще могло случиться, чтобы ее жизнь рухнула вконец и погребла под собой окончательно. Что именно?

— Детектив Смит, отдел специальных расследований.

Звонко подвинув чашку с блюдцем, она жестом пригласила его присесть. Да, знакомились же вчера. Подобралась внутренне, Венера выпрямила спину, пересобрала в простой пучок светлые локоны.

— Что вам нужно? — спросила она немного гнусавым голосом, свидетельствующим, что недавно были причины для слез.

— Нам нужно, чтобы вы поехали снова со мной в Скотланд-Ярд. Мне хотелось бы вам кое-что показать.

— Это касается дела об убийстве? — на ее лице появилась надежда, смешанная с тревожностью, свойственной для человека, переживающего сильный стресс.

— В том числе, — уклончиво ответил тот, пока она растерянно смотрела на пустую чашку, а затем, положив купюру на стол, кивнула, соглашаясь.

Через час перед ней на стол легли фотографии четырех женщин.

— Вам знакомы эти женщины?

Она почти не касаясь, провела ладонью по углам изображений, разглядывая рыжеволосую девушку модельной внешности. Та позировала на синем фоне. Может быть в журнал, может в портфолио.

Белоснежная кожа, красочный волос сильно контрастировали с фоном, делая ту и без того какой-то неземной, очень красивой. Ее лицо казалось смутно знакомым, но не настолько, чтобы Венера точно могла сказать, что знакома с ней.

На втором снимке позировала брюнетка. Не настолько эффектная, как первая девушка, да и лицо более простое, зато знакомые ямочки на щеках и ангельское выражение лица вполне узнаваемы. Бывшая секретарша московского офиса «Сафино», Кристина.

На третьем снимке Алиса. На четвертом — модель, не известная ей.

— Все, кроме последней. Лицо кажется знакомым. Не могу вспомнить, где ее видела.

Детектив закивал головой, сел напротив, закинул ногу на ногу, раскрыл папку и вытащил еще четыре фотографии, на этот раз мужские.

— А эти люди?

Бросив взгляд на лица, Венера обеспокоенно уставилась на него, не зная, что и думать.

— Джефри Морган, этого не знаю, Руфус Корн, Мэдокс Мэдс.

— Первых трех вы оперировали, но никого из них не вели в послеоперационный период.

Звучало удивительно, но верно. Она с удивлением посмотрела на фотографии, затем на детектива.

— Моргана вел мой руководитель. Я была занята переездом сюда. Второй, — со снимка строго смотрел мужчина лет сорока, в очках, с крючковатым носом и маленькими глазами. — Его ассистировала в Москве, но это был не мой пациент. Как мне сказали, там все прошло удачно. А Корна вы сами видели. Только что.

Она замолчала, уставившись на снимок Мэдса. Его, скорее всего, тоже должна была оперировать она.

— Вероятно, это делалось, чтобы вы не узнали о быстрой регенерации пациентов. Первая девушка попала в аварию и выступала донором Джефри Моргана, — детектив взял женский снимок и перетащил под снимок рок-звезды.

Та самая, что умерла во время аварии от кровоизлияния в мозг.

— Януш Боуден, его донором является Кейт Кисс. Дважды. Первый раз она отдала часть печени, второй раз — почку.

— Донор жив?

— Да. Жива. Пока что, — Смит многозначительно посмотрел на Венеру, так что той стало не по себе. — Документы на донорство она подписала очень давно.

Его рука коснулась снимка секретарши из московского офиса.

— Кристина Корчак, — он перетащил снимок девушки под фотографию Руфуса Корна.

— Алиса Мэдс.

Снимок женщины оказался под снимком Мэдокса Мэдса.

В кабинете повисло безмолвие.

Смит молчал, давая переварить услышанное. Пока Венера мысленно добавляла к этому списку своего мужа. Если бы не он, то никакой связи не прослеживалось бы, кроме факта, что трое из них клиенты клиники, а их подруги пожертвовали органами. А оперировала их — она.

— Что вы хотите сказать?

— Это не единственные случаи, мэм. Таких гармоничных донорств мы фиксируем в год около двенадцати.

Детектив снова замолчал, выразительно смотря на девушку и протягивая список. Во главе списка стояло имя Марса Брицкрига.

Невыносимо сильно закружилась голова. Замутило.

— Это список за последние пять лет. У всех доноров были отношения с оперируемыми. В короткий срок им жертвуют органы и имущество, подписывают документы. А затем, если ничего не происходит, они прекращают отношения с жертвой. У всех жертв наблюдается психоз и полное расстройство личности. Все мужчины — клиенты корпорации «Сафино».

Возникла пауза.

— Ни одной женщины-реципиента, —медленно произнесла Венера.

Так не бывает, чтобы человек скакал через неделю после операции. Чтобы простой секс менял местами чакры. А кто-то делал людей зависимыми от любви настолько, что подружки жертвовали органы. Ведь нельзя прийти в больницу и заявить, хочу, мол, сделать доброе дело. Такие мероприятия сопровождаются волокитой с документами, анализами, исследованиями, разрешениями государственных проверяющих органов.

— Нет, — покачала она головой, слишком обескураженная увиденный и услышанным. — Вы считаете, что их заставили?

— Их не заставляли. Все жертвы — случайные люди. Всех объединяет одно — все реципиенты имели с ними половую связь разной длительности. За последние десять лет. И у этих мужчин больше жертв, минимум по две. Если какое-либо воздействие было, то оно происходило через семенную жидкость. Мы долго не могли найти зацепку, пока с нами не согласилась сотрудничать Алиса Мэдс.

Венера непроизвольно посмотрела на снимок Алисы. А они вместе учились в одном классе, играли в куклы, ходили на танцы. И еще много чего такого, что во взрослом мире именуется хэштегом «все сложно».

— У вас сперма ее мужа? — спросила она, подумав, что в таком случае можно доказать и слова об изнасиловании Андрея, если бы он только заявил об этом.

— Нет, мэм. Марса Брицкрига. Она имела с ним половую связь и смогла собрать нужные нам материалы.

От услышанного на лице девушки проскользнула нервозная недоверчивая улыбка, ее тело задрожало от нервной мелкой дрожи. Она не сдержалась от хихиканья, вспоминая их поцелуй

— И, и какая симптоматика? — с каждой секундой она все отчетливее ощущала себя веселее.

Марс первый в списке. Он действует так же разрушительно на своих жертв, как и другие из этого чертового списка. Если она с ним переспит, то тоже сойдет с ума? Что станет одержимой или зависимой? Такой как Андрей?

— Мы не нашли в образцах отклонений от нормы или каких-то посторонних веществ. Зато в крови каждой жертвы обнаружено огромное количество лейкоцитов, как если бы в теле наблюдался сильный воспалительный процесс.

— Но других симптомов вы не обнаружили, — произнесла она, понимая, куда склоняется чаша весов. Вот почему Шепард, угрожая, говорил, что как только она начнет сосать, ей конец.

Венера закрыла глаза, часто задышала, опершись на стол локтями, спрятала лицо в ладонях, растирая кожу на скулах своего красивого лица до красных пятен.

— И кто они такие? Они что, инкубы?

Детектив развел руками.

Ей физически стало не по себе. Спецслужбы не знают, кто они такие. Зачем пересаживать себе органы в таком количестве? А послеоперационный период? Почему такой короткий? А чакры? Что она может сказать им? Ой, знаете, детектив, кажется, я понимаю, в чем дело — дело в чакрах, а вовсе не в сперме. Думаю, сам половой акт вызывает перестройку на энергетическом уровне, что и приводит к летальному исходу. Не до конца еще разобралась, как все работает, но я планирую переспать с Марсом Брицкригом и тогда смогу наблюдать симптомы у себя. Тогда точно разберусь, в чем дело. И доложу вам.

— Если вы дадите показания, у нас появится зацепка и живой свидетель. Мы поможем вам и вашему мужу быстрее вернуться домой. Понимаю, что вам сейчас трудно…

— Трудно? — она оторвала красное лицо от ладоней и посмотрела с изумлением на Смита. Она, как они думают, что она свидетель, который рискует сойти с ума? И ее осенила догадка. Они думали, что она спала с ним.

— Если я правильно поняла, детектив, мне не трудно! Мне, — она откинулась на спинку стула и развела руки в разные стороны, растопырив пальцы, — конец! Почему вы не можете их арестовать? Ждете, пока укокошат еще пару-тройку женщин?

Тот переменился в лице, растеряв всякий налет вежливости, становясь жестким, целеустремленным детективом.

— Вы не знаете этих людей. Это огромная организация, управляющая всем. Буквально всем вокруг.

— Миром хотите сказать?! — голос Венеры сорвался на крик.

Он коротко кивнул, так, словно это что-то обыденное.

— Я не верю ни в какие теории заговора. Это все бред, и только!

— Вы не представляете, какие у них связи и влияние, мэм. Призвать к ответу или хотя бы косвенно уличить было бы уже победой. Марс Брицкриг — не последняя фигура в этом теневом мире.

Венера все-таки засмеялась. Негромко, горько, с пониманием.

— Ну, дом же это не стены, это люди, — прошипела она. Вот и будет она вместе с мужем сидеть в одной психиатрической лечебнице в Улан-Удэ. А когда надоест Марсу, тот найдет себе новую девочку для секса. В груди все сжалось от боли, а между ног откликнулось слабое желание. Венера со страхом осознала, что даже сейчас хотела его. Андрей будет страдать по Мэдсу, а она — по Брицкригу. Что терять? Только вот она не спала с ним. Не спала, черт возьми. Хотя видит Небо, хотела этого.

— Почему у них такой короткий послеоперационный период?

— Мы не знаем. Они быстро восстанавливаются. Не болеют. Живут очень рискованно, любят азарт, соревнования, адреналин. Раз в десять лет проходят внутреннее обновление. Иногда чаще. Мы считаем, что случайные органы им не подходят. Им сложно нанести серьезные травмы. Очень высокая степень регенерации. Это все, что известно.

Смит глубоко и искренне огорченно вздохнул.

— Мой отец погиб, расследуя это дело, — зачем-то сообщил он, не понимая, как ей все равно.

Ей и в самом деле было безразлично. Она не могла поверить. Группа нелюдей, вообще непонятно кого, живет и процветает на Земле, меняет испорченные органы и правит миром. Может быть, она сошла с ума? И по уши в психозе? Она же сама, сама видела сегодня Руфуса Корна. Она же оперировала его.

— Я с ним не спала, — произнесла Венера ровным голосом, отмечая, как вытягивается лицо Смита.

— Можете сдать анализы, — детектив все еще цеплялся за надежду.

Венера кивнула. Подписала документы, дала свидетельские показания, а затем ее проводили в лабораторию. Молодой лаборант взял кровь из вены. Спустя час заведующий принес результаты.

Детектив нахмурился, а затем расстроенно сел в кресло и посмотрел на девушку.

— Ваша кровь чиста. Никаких воспалительных процессов, — трудно вздохнул он, еще раз посмотрев бумаги. — Вы точно не провели с ним ночь?

Венера, конечно, понимала, у человека расследование горит, но вот что-то не заметила в лице радости от новостей. Только подозрение, что она врет.

— Чиста? В смысле не заражена? — было что-то сюрреалистичное в услышанном.

— Видимо, действительно не все люди подходят им для донорства, — предположил заведующий лабораторией, с пониманием глядя на нееу. — Мы еще раз проведем все анализы, если будут изменения, позвоним.

— Не покидайте Лондон, — попросил детектив.

В душе поднялась волна негодования. Они расстроены, что не свидетель возможно солгал и здоров. Ведь именно так Смит и смотрел на нее. Как будто она обязана, должна была оказаться зараженной и уже биться головой о стол в мечтах увидеть Брицкрига. Венера чуть не рассмеялась, сжала зубы, недобро кивнула в ответ на слова детектива.

— Как скажете.

Когда она вышла из Скотланд-Ярда, стояла полночь. Деловой центр опустел, а развлекательный наполнялся. Выходные в Лондоне праздновали с размахом. На машинах, пешком, в скверах сидели ряженные, уже навеселе, люди. Отовсюду доносились смех, пугающие выкрики, разговоры. Она шла и не чувствовала ног, ощущая себя отмороженной.

В сумке зазвонил сотовый, и она взяла трубку. Сотрудник госпиталя спросил ее, затем представился сам и сообщил:

— Соболезную, мэм. Час назад ваш муж скончался.

От услышанных слов возникло ощущение, что прямо в мозг Венеры влетел снаряд, взорвался внутри, расходясь волной в радиусе метра от тела, выбивая все мысли. Разом забылись все слова на английском языке.

— Умер?

— Нам нужно, чтобы вы приехали в госпиталь. Заполнить бумаги, провести освидетельствование, решить вопрос с похоронами.

— Как?

— Разодрал сонную артерию.

Венера опустилась на корточки, пригибаясь к земле. Телефон выскользнул из рук. «Это ее вина. Она вывела Андрея из психоза».

Кто-то подошел, помог добрести до ближайшей скамьи, усадил. Спрашивали, не вызвать ли скорую. Она едва понимала, о чем просят. Отказалась, и ее оставили в покое.

Мир вокруг густел, сжижался и, наконец, придавил ее. Реальность на мгновение застыла. Пару часов Венера сидела неподвижно. Мерно дыша, вдыхая холодный ночной воздух, она была погружена в глубокую медитацию. Повторяла про себя мантры, заученные когда-то в детстве. Они освобождали от лишнего, от ненужного мусора в сознании, в голове. Затем Венера заказала билеты до Улан-Удэ.

Сцена 19

Глубокой ночью Венера вернулась домой из госпиталя. Нужно было собрать вещи в дорогу и хоть как-то поспать. Или попытаться это сделать. Мир разделился на до и после. И она никак не ожидала увидеть гостя в собственном доме.

Венера не заметила на ночной улице чужую машину, которую еще ни разу здесь не парковали. Да и кто ж после такого заметит. Она устало вошла, включила светильник и замерла. Мужчина сидел на кухне, не включая света.

Он поднял голову, улыбнулся, осматривая ее. Угрюмое заплаканное лицо, растрепанный волос, неаккуратный вид девушки говорил, что она крайне измотана, напугана и у нее нет сил.

— Потеряли тебя, — сообщил он негромко, пока она раздумывала, что же делать дальше.

— Кто вы такие? — наконец спросила она, все-таки снимая не до конца просохшую куртку.

У нее не было сил ни бежать, ни бояться. Хотя инстинкт подсказывал обратное.

— Жду тебя, — ему явно не понравился ее тон, и Мэдокс слегка нахмурился, на лбу залегла складка недовольства. — Мне сообщили, ты была в Скотланд-Ярде.

И снова изучающий пристальный взгляд на ее лице, пока она вяло оглядывала шкаф в поисках подходящей сумки.

— Я была в морге, — она решила, что все-таки стоит переодеться. Паспорт и деньги все равно на втором этаже, и в любом случае придется за ними подняться.

Мэдокс, кажется, удивился, озадаченно свел брови.

— Андрей покончил с собой, — слезы снова подступали и так и норовили вырваться у нее наружу.

В ней шевельнулась злость. Она видела в том списке и его. И раз он Мэдокс сидел на ее кухне, то тоже не был человеком. С такими ранами люди в реанимации на грани жизни находятся, а не сидят на чужих кухнях. Она все еще стояла рядом с входной дверью на улицу, поэтому развернулась к нему, разглядывая чужое лицо.

— Что тебе там сказали?

— Мне нужно переодеться, — отозвалась она, решив, что лучше пока не спорить, не осознавая, что говорит невпопад.

Если Смит прав, то против лома нет приема, никакого, кроме хитрости. Венера прислушивалась к себе. Сделала осторожный шаг к двери. Он тут же достал из под стола пистолет и она замерла, разглядывая оружие. Огнестрельные раны бывают разные. Некоторые совсем не опасные, но как плохо стреляет Мэдокс Мэдс?

— Далеко собралась?

Он встал. Его лицо выражало обманчивое спокойствие, несколько удивленное, и все же очень уверенное.

— Вас не касается.

— Венера, не стоит думать, что от тебя что-то зависит.

И она вдруг неожиданно расхохоталась. Звонко, нервно, совершенно без смысла. Так что Мэдс сузил глаза.

— Я что-то сказал смешное?

— Да, — она посмотрела на него, продолжая глупо улыбаться.

— Что?

— Я сейчас дернусь, ты выстрелишь. Убьешь меня и это, — она смерила его взглядом полным ярости, указывая на пистолет. — Зависит только от меня.

Он тоже усмехнулся. Ему понравилась шутка.

— Иди наверх, — приказал он.

Венера отрицательно покачала головой, и не сдвинулась с места. Он смерил ее угрожающим взглядом и нажал на курок. Раздался выстрел. Резкий хлопок, оглушивший ее. Так что она инстинктивно наклонилась к полу, согнулась от страха, закрываясь руками, вжала голову плечи.

— Я попросил вежливо. Второй раз не буду.

Он не шутил, и она подчинилась, передвигая вдруг ставшие в раз ватными ноги. Лестница показалась ей Эверестом, она с трудом поднялась на второй этаж. Мэдокс шел следом. Они вошли в спальню, и он дулом указал на кровать.

— Раздевайся и ложись.

Венера не сопротивлялась. Казалось это бессмысленно. Слезы струились по ее испуганному лицу, пока она дрожащими руками стягивала с себя одежду. Затем легла на кровать. Мэдс лег на нее, щедро приспустив до колен свои штаны.

Теперь его лицо находилось совсем рядом, и она задыхалась от тяжести его тела. Мужчина не двигался, ждал, когда она успокоится и пока комнату не заполнили безмятежные звуки ночи. Смотрел ей в лицо и в его глазах все так же таился огонь властности и ей, несмотря ни на что, даже сквозь слезы, до дрожи, до отчаянья, хотелось отвечать яростью. Ударить. Отомстить. И от этого хотелось разорваться.

— Ты самая красивая женщина из всех, что я знал Венера.

— Отпусти, — выдохнула она.

— Ты хочешь совсем другого, — прошептал Мэдокс, покрывая легкими, дразнящими поцелуями линию ее подбородка. — Обманчивый скромный вид, с виду смирная, но как же ты пахнешь, какой шлейф идет от тебя. Какая же ты притягательная.

Губы дразнящими ласковыми движениями, коснулись ее мочки уха. Его горячее дыхание жгло по замершей коже. Венера дышала гневом, смешанным с болезненным чувством обиды, не справедливости, перешедших в открытое отчаяние.

— Все что я хочу, чтобы ты оставалась со мной. Пока ты со мной, ничего тебе не грозит. Никакого безумия. Ты в полной безопасности. Ведь то, что тебе рассказали неправда, — его шепот сводил с ума.

Одной рукой Мэдокс фиксировал ей руки над головой. Сам же сдвинулся чуть в сторону. Придерживая ногой ее ноги, свободной рукой он медленно расстегнул пуговицу на штанах, потянул с характерным звуком за язычок молнии. Намерения его были очевидны.

Задышав чаще, краснея от ужасающей догадки, Венера обшаривала вокруг себя взглядом комнату в поисках того, чем можно нанести удар. Невыносимо влажно ощущался пот стекающий по коже. Ее тело мученически покалывало от непрошенных прикосновений, а мышцы живота и между ног сводило от опасения.

— Я видела Руфуса, не умеют люди так восстанавливаться. Кто ты?

— Ш-ш-ш, — палец Мэдокса на ее губах, красноречиво повелевал замолкнуть, облизнуть его и пососать как леденец. — Твое будущее, детка. Прекрасное будущее, поверь.

Горячая мужская рука ворвалась между ее складок внизу. Насильно он скользнул пальцами, очень умело нажимая на клитор, сжимая с бесполезной силой. Мэдс тешил самое чувствительное место чуть выше.

Он резко раздвинул ей ноги, вошел в Венеру, одним движением до упора. И она от остроты болезненных чувств выгнулась дугой. Застонала от боли, мучаясь от бессилия, от сопротивления, смешанным с удушающим содроганием. Не выдержав, девушка расплакалась, захлебываясь от сбивчивого дыхания. Мэдс ритмично голубил ее внизу, горячо целовал в шею, а сам тяжело дышал, наращивая темп. Затем задергался, ускоряясь.

Она отворачивалась, переживая, как по телу бежит дрожь от его судорог. Блуждала взглядом по комнате, пока не наткнулась взглядом на стек Андрея с лезвием для бумажных поделок. Замерла, перестала сопротивляться. Расслабилась, принимая происходящее. Мэдс обильно кончил в нее. Обмяк.

— Хорошая девочка, — шептал он, видя, как она тихо лежит. — Славная.

Не была она никогда хорошей. Ни разу в жизни. Она плохая дочь и плохая жена. И нужно признать, хирург из нее тоже пока не самый высший класс.

— Дай мне то, что я хочу, — прошептала она, ему сквозь слезы в губы. — Я хочу тоже, понимаешь?

Все жертвы всегда хотят только одного. Еще немного секса и внимания. Но она не жертва. И они не пара. Венера погладила Мэдса по лицу, вспоминая Алису и Андрея. Она ответила на поцелуй, давая увлечься ему.

Перевернула Мэдса на спину и залезла верхом. Он держал пистолет в правой руке. Подгадав момент, она схватила стек и нанесла удар в грудь, с хирургической точностью. Вонзила его рядом с сердцем.

Удар вышел сильным. Внезапным.

Мэдокс выронил оружие, скорчился от боли, но не закричал. Только с ужасом наблюдал у себя в груди торчащую круглую ручку, сжимаемую хрупкой женской рукой, и расплывающуюся по коже густую кровь. Сильный возбуждающий запах крови.

— Не шевелись! — рявкнула она, сидя на нем, растрепанная, нагая. — Если хоть немного шевельнешься, я поверну влево, и ты умрешь.

Тяжелый, кипучий взгляд обжег Венеру.

— Медленно разведи руки, — приказала она, еще не восстановив до конца дыхание, и сидя на нем верхом, не в силах отделаться от запаха. Настолько сильного, его мужского, что голова кружилась от бешенства.

Он не спеша, не скрывая ярости развел руки. Мэдс разглядывал ее со всей свирепостью, на какую был способен. До него, похоже, дошло, что она не шутила. Мужской взор сузился, зрачки расширились, пока он оценивал девушку по новой. Было очевидно, что он не боялся, не паниковал, уголок рта его чуть дернулся в язвительной усмешке. Испепеляющий взгляд, полный превосходства, повеления обжигает азартом.

— Хочешь играть? — он покачал головой, чуть выпятив губы. — А не боишься получить ответку? Наверняка, тебе уже хочется еще. Десять минут, и все изменится, красавица.

Меньше всего думая, о случившемся насилии, как о чем-то связанным с сексом ее покойной подруги, мужа или кого-то еще. Меньше всего воспринимающей себя, как донора в очереди за смертью, Венера едва сдерживалась, чтобы не убить его без выяснения ответов на свои вопросы.

— Я хочу знать, кто ты, — перебила она, чувствуя, как в только что жаркой комнате становится по-настоящему морозно.

Нормальный ли он вообще? У человека (человека ли?) стек в груди! Нечеловеческая хладнокровная реакция на происходящее. А ее ведет от запаха крови. Будто бы пьянит и возбуждает.

— Кто? — она нажала на стек с усилием.

— Твое будущее.

— Заткнись, и отвечай на вопросы.

Она дернула стек, и Мэдс сдержал рвущийся из груди стон, окатил обозленным взглядом.

— Я не убийца, Венера. Я так же, как и ты, хочу жить. Пара-тройка блядей, что с того? Разве бы ты не убила, чтобы выжить? И никогда не убивала?

— Я не такая, как… Я человек.

— А мы нет. И что с того? Каждый выживает, как может.

Мэдокс кивнул на стек у себя в грудине, показывая, что она уже почти убила. Осталось сделать пару умелых хирургических движений — кому как не ей знать, как можно разрезать человека.

— Ты не такой как я, как люди. Кто? — она перешла на шепот, пытаясь справиться со странным гормональным коктейлем в себе.

— Пусть будет монстр, демон, называй, как тебе удобно.

Ей стало не по себе, от страха захватывало дух. Она словно выныривала из дурмана в нормальное состояние и ныряла обратно.

— Почему я?

— Думаешь ты исключительная?

От возбуждения голос Мэдса приобрел томительные ноты с ощущением подтекста. Словно он, осознал что-то, чего раньше не понимал и это его возбуждает. Венера не могла не чувствовать подрагивающий член, на котором сидела попой. Налитый, крепкий, тот улегся между ее ягодиц, выводя из равновесия не меньше слов, не меньше, чем вытекающее из нее семя. Мэдс хрипло рассмеялся, словно не у него в груди воткнут штырь.

— Неужели ты до сих пор не поняла, насколько мы могущественны? Это наш мир. Куда бы ты ни пошла, ни поехала, ни спряталась — мы найдем тебя. Я ведь найду, моя красавица. Найду и накажу.

Мужчина резко вскинул руки, Венера повернула стек в сторону сердца. Переворот, прыжок в сторону. Ее била дрожь от ужаса произошедшего, от борьбы. Она не сумела задевать сердце, только полую вену. Так как он вскочил следом, больше беспокоясь о приспущенных штанах, чем о стеке.

— Сдохни же, уже, — она не сдержала отчаяния.

Мэдс остановился и упал. Первый ее порыв — броситься вниз, голышом. Как есть.

— Только выстрел в голову, красавица.

Венера остановилась, лихорадочно дыша, не сводя с него обалдевшего испуганного взгляда. Не найдя глазами оружие, она рукой нащупала первую попавшуюся одежду, натянула на себя, схватила телефон.

— Если выживешь, не ищите, — прошептала она с дрожью в голосе, видя, странное восхищенное выражение на его лице, непобедимость. Как уголки рта Мэдса чуть подрагивают в улыбке, как пальцы понемногу, осторожно, не торопливо вытаскивают стек из залитой кровью груди.

— Уже красавица, уже.

Больше не стоило его слушать. Венера давясь слезами, торопливо схватив сумку, выбежала из дома.

Она вылетела за дверь, и рванулась вперед, тут же была остановлена двумя мужчинами. Одетые в черные, большие, раскаченные, они перехватили ее в пороге. Лиц она не видела, те были скрыты масками с прорезями для глаз и рта. Ее скрутили, обездвижили, и выворачивая руки за спину, блокировали запястья и ноги. Кто-то бесцеремонно засунул кляп в рот. Быстро открыв двери обычного с виду почтового фургона желтого цвета с красной полосой по бокам, ее бросили внутрь.

Машина завелась не сразу. Очевидно, что они заходили в дом, слышались шаги, переговоры, звуки рации. Голос Мэдса и других. Хлопали дверьми машины. Затем мотор завелся, и фургон тронулся с места. Везя ее в неизвестном направлении.

Сцена 20


Три часа спустя скрипнули тормозные колодки. Машина сбросила скорость, а затем остановилась. Замер двигатель. Слышалось хлопанье дверьми, поворот запора в фургон. Двери распахнулись. Ее вытащили наружу, поставили на ноги.

Она тревожная, жмурилась под ярким солнцем. Вытащили кляп, предложили бутылку с водой. Венера припала к той, ненасытно глотая. Только после этого она подняла глаза в попытке осмотреться.

Старинное поместье позапрошлого века из серого камня и типичный английский парк не внушали радости, но, хотя бы окружение не было заброшенным пустырем или промышленной зоной. Она сосчитала мужские фигуры в черных одеждах. Не меньше шести. Ей одели повязку на глаза, завязывая ту с плотной натяжкой. Со страха она сдавлено заголосила, и кто-то жестко схватил ее за подбородок.

— Прекрати, — скомандовал голос. — Или вырублю.

Стихла. Ее перекинули через плечо и куда-то понесли. Несли не долго, затем уложили на мягкое. Развязали ноги, освободили руки и ушли.

Она стащила повязку. Кровать. Комната. Обстановка далеко не бедная. И не похожая на тюремную. Было ли в том, после всего произошедшего, что-то хорошее?

Когда за окном солнце скатилось за горизонт, в дверях провернулся ключ. Все это время Венера, кружившая по комнате, собиралась духом. Думала, искала выход. Вошел абсолютно здоровый Мэдокс Мэдс. Абсолютно, к сожалению, Венеры. Он остановился, разглядывая ее с особой тщательностью.

— Как себя чувствуешь?

В этот момент она поняла, он задал слишком важный для дальнейшего существования вопрос. Настолько, что в груди пронеслась волна бурной дрожи. И она, бросив украдкой взгляд на кровать, сглотнула. Затем скользнула по Мэдсу, опустила глаза в пол. Задумчиво подошла к кровати. Села.

Он не двигался, смотрел на нее ожидающе, властно.

Она прилегла. И ее скрутила судорога отвращения. В приглашающем движении девушка раздвинула бедра в стороны. Жест вызвал улыбку на губах Мэдса, в лице мелькнула удовлетворенность.

— Хорошо, — отозвался он. — Одень красный пеньюар.

Ей пришлось под все таким же жадным взглядом встать. Она тащила с себя грязную одежду, зная, что в любую секунду может быть насильно прижата к кровати и принуждена. От подобных ожиданий, руки нервно подрагивали. Стук сердце в груди ощущался настолько громким, что казалось, остальные звуки приглушены. И все-таки она надела на обнаженное тело, красный пеньюар из плотного шелка, отороченный кружевом понизу и на груди.

— На выход, красавица.

Мэдс шагнул вперед за дверь. И она позволила себе глубокий вздох, как только он отвел глаза. У него за спиной в кобуре она увидела пистолет. Тело Венеры сотрясла дрожь. По спине побежал холод.

Они шли по ковровым дорожкам старинного поместья. И от боязни она не чувствовала под босыми ногами поверхности пола. Все вокруг свидетельствовало об огромном состоянии от золотых деталей интерьера и люстр, до высоченных мраморных скульптур и ваз со свежими композициями цветов. Хозяева не экономили.

Кабинет, в который они вошли давил роскошью. Все его стены были отделаны панелями драгоценных пород дерева. Полки украшали антиквариат и ветхие книги. В его центральной зоне располагался огромный стол, заваленный дорогостоящими безделушками. А в его центре на зеленной бархатной подкладке лежал еще один пистолет. Черный, большой кольт. Перед ним сидел Джефри Смит.

В клетчатом пиджаке, в рубашке в голубую полоску, с желтым галстуком он походил на добродушного седовласого деда с аккуратной бородой. А вовсе не на бывшую рок-звезду.

В кресле недалеко от него, развернутом от камина к столу сидел Марс. В деловом костюме, белоснежной рубашке он казался здесь к месту. Расслабленный, спокойный и невозмутимый. При виде девушки его лицо приобрело твердое выражение, а крылья носа раздулись, интенсивно вдыхая внутрь большое количество воздуха. Он бросил недовольный взгляд на Мэдса, затем критически осмотрел Венеру с головы до ног. В глаза не посмотрел. Вместо этого, повернулся к Смиту, и, равнодушно поднес бокал с янтарной жидкостью, сделал щедрый глоток.

— Теперь все в сборе, — произнес Смит, тоже пройдясь по девушке оценочно-гуляющим взглядом. — Приступим.

— Сядь, — велел Мэдс, указывая на диван, стоящий практически у входа, в отдалении от мужчин.

Она шаркающей походкой сделала несколько тяжелых шагов, и вяло осела на самый край, поджала ноги. Венера почти не ощущала, как тело потряхивает от нервного ожидания, и как Мэдс сел рядом, взял ее руку, горячо сжал в своей. Поднес к губам и нежно поцеловал.

Прищуренный взгляд Марса скользнул по Мэдсу, по его губам на ее руке, ушел в сторону.

— Думаю, у Венеры есть вопросы. Она вряд ли кому-нибудь станет раскрывать наши грязные секреты, — Смит приятно улыбнулся ей. — Верно?

Венера не дышала. Вместо нее кивнул Мэдс. Словно клейся ее этим кивком, обозначая собственную территорию перед двумя другими мужчинами.

— Вопросы?

Смит посмотрел на девушку. Она обвела, собравшихся запуганным взглядом.

— Кто вы такие?

Смит усмехнулся, понимающе хмыкнул.

— Вечный вопрос любопытствующего ума. Желающего знать, один ли он во Вселенной или нет. Есть ли что еще? Девочка, мы давние существа. Очень старые. Мы асуры. Если ты знаешь, кто это.

Венера замерла, широко распахнув глаза, открыла рот. Суры и асуры. Как же она сама не смогла догадаться. Демоны, полубоги, мифические существа из древних сказок. Асуры убивали суров, а суры их. Звучало неимоверно.

— Знаю, — прошептала она, и голос ее от волнения сел. — Зачем, зачем вам пересадка органов?

— Все просто, мир не пригоден для нас. Ваша материя не сочетается с нами. Приходится выживать.

— Что будет со мной?

Венера затравленно взглянула на Смита, на Блицкрига, игнорируя Мэдса и его руку на ее бедре. Смит невесомо пожал плечами.

— Понятия не имею. Вы с Мэдоксом как-нибудь сами разберитесь.

— Но зачем, вам? Ведь вы же специально, меня, — она не закончила фразу.

— Мне жаль, дорогая. Но ты столько о нас узнала. К тому же ситуация с суром, так и не прояснилась. Нас беспокоит это.

Она выразительно посмотрела на Марса и тут же отвела разочарованный взгляд. Казалось тому совсем не интересно происходящее. Он смотрел куда-то поверх Джефри Смита, а вовсе не в их сторону с Мэдсом. Черты его лица заострились. Руками он ритмично чуть покачивал бокал с остатками своего напитка.

— Суром?

— Ты выжила. Мы решили, что ты такая же, как мы.

— То есть, как?

Он кивнул.

— Я? Асур? — она положила ногу на ногу, и ссутулившись, почесала нос, украдкой покосилась на Мэдса.

Тот, развалившись на диване, вытянул ноги вперед и изучающе с вызовом смотрел только на Марса.

— Смущало, то, что ты блондинка, — продолжил Смит. — У нас нет гена светлого волоса. Черные, коричневые, рыжие, красные, с синеватым оттенком, ха, любые! Но не такие светлые и эта снежная кожа. Изредка, весьма редко рождаются альбиносы в низших кастах.

— И?

— Они плохо заканчивают. Попадает в зверинцы. Многократно перепродается, как диковинка. Но мы, — он улыбнулся. — На Земле. К тому же, анализы показали, что ты человек.

Венера закусила губу. Сложно было переварить услышанное. Спросить о сексе у нее не хватало духа. Ведь она же теперь тоже, зараженная? Сойдет с ума? Она снова покосилась на Мэдса, прислушиваясь к себе. Никаких чувств к нему, кроме омерзения и глухой ненависти в душе она не ощущала. Девушка осторожно вытащила ладонь из его захвата.

— Я, что похоже на ваших?

— Нет, — Смит усмехнулся. — Наши женщины прекрасные и жестки. Они не придают такого значения любви. Секс используется для размножения, удовольствия от власти или наказания.

— То есть не нужен.

— Нужен. Хотя бы раз в полтора года. Эта слабость. Голод женской половины расы помог исторически нам подчинить их. У нас нет причин, без выгоды становился родителями. Асуры полностью контролируют свой жизненный цикл и наследники появляются в подходящее время. Вы, здешние женщины на их фоне привязчивы и чрезмерно эмоциональны. И бесполезны.

— Бесполезны, в смысле бесплодны?

Смит кивнул.

— И вы передвигаетесь между мирами?

Вопрос показался настолько наивным, что вызвал улыбку не только у Смита, а у всех троих.

— Миры проникают друг в друга физически только для двух соседних. Они стоят через один не имеют прямого доступа порождающей реальности. Чтобы попасть в этот или покинуть его, нужно пройти трансформацию. У вас это называют рождение и смерть.

— А вы?

— Мы нет.

Она замолчала, обдумывая.

— Почему сначала сур выглядел, как человек, а потом как большое энергическое облако, светящаяся масса.

— Мир суров нематериален. При желании они могут принимать физическую форму, но материя затемняет. Для них это отказ от большинства способностей. Как кома или смерть. Ты должна понимать, не лучшие биологические состояния.

— Зачем он убил себя?

— Они погибают нечасто, но в материальной оболочке смертны. Как и все материальное. Скорее всего, нестабильность формы или энергии. Случайность. Но нужно признать суровское свечение крайне токсично для людей. Даже в заморозке, фонят, убивая человеческий организм, да и, скорее всего, вообще любую органику вокруг себя, — Смит посмотрел на Венеру и продолжил: — Кроме твоей.

У Венеры отвисла челюсть.

— У тебя совершенная нейтральность к сурам. Химико-биологическая характера. Достаточно уникальная ДНК, чтобы дальше исследовать. Отыскать дальних родственников, требуется значительное время. А у нас его нет.

Она не нашлась, что ответить, впервые в жизни хлопая глазами не от удивления, а от непонимания. Уникальная ДНК?

— Но вы же сказали, что я человек.

— За исключением небольших аномалий, крайне высокой устойчивости к большинству бактерий, значительного иммунитета и хорошей заживляемости тела, нами не обнаружено никаких отклонении в организме. Все верно и все равно.

Она потрясенно прикрыла глаза, уже ничего не понимая. Что именно они думают на ее счет? Одно было ясно, они, точнее Мэдс, не остановится.

— Вам не нужен свидетель, поэтому я оказалась здесь, — произнесла она, упавшим голосом, глядя на Марса. — И вы пригласили меня в Лондон, для этого.

Джефри Смит улыбнулся и наклонившись слегка вперед, отрицательно покачал головой. Посмотрел на Марса и на Мэдокса.

— Ты совсем ничего о нас не знаешь. Одно непонимание, да и только.

Марс посмотрел на нее.

— Раз в пятьсот лет у нас проводятся на родине ритуальные бои, которые здесь преобразовались в пари, — сообщил он.

— Да, — подтвердил Джефри Смит. — Кто проигрывает должен умереть, выигравший получает наследство. Мирный способ устранить конкурента.

Она молчала, с диким видом переводя взгляд с одного на другого, на третьего. Мэдс достал пистолет, Смит также взял свой. Венере показалось, что ее нервы сейчас превратятся в кисель, не выдержав перенапряжения. И только Марс ничего не доставал, вместо этого он поставил на столик возле себя пустой бокал.

— Какое пари?

— Два пари, — нахмурился Смит. — Первое, кому достанешься ты, а второе и более важное, сможешь ли ты узнать что-нибудь о нас, раньше.

— Сур спутал карты, и ты выбрала Марса, — продолжил Мэдс. — А мне вот что любопытно, Марс. Почему ты ее не взял? В Le Gavroche хотя бы? А? Ты отказался от нее. Неужели она так тебе не зашла? Отказ от пари равен проигрышу. И ты знаешь это.

Он направил на него дуло, наблюдая, как в лице Венеры проступает холодящий душу ужас.

Сцена 21


Старинный Le Gavroche с изысканной французской кухней располагался недалеко от станции Bond Street. Его драпированный интерьер был оформлен в приятном английском стиле — в красных и зеленых цветах со старомодной отделкой позолотой и смешными медными декоративными фигурами животных на каждом столе.

Их встреча состоялось за два дня до операции Руфуса. В ресторан Венеру пригласил Андрей, вспомнив о том, что рассказывала ему Алиса на пикнике в честь пятидесятилетия клиники. Ему удалось каким-то чудом забронировать столик, а чтобы вероятно не выглядеть странным, он взял с собой жену. Так решил Марс, когда увидел ее в строгом коктейльном платье в стиле Шанель. Черный цвет хорошо оттенял светлый волос Венеры. Она подкрасилась. И выглядела женственно, хрупко, одев впервые за многие месяцы, высоченные шпильки.

Совпадение ли — на первом этаже в зоне ожидания, они столкнулись с Марсом Брицкригом в окружении Алисы и известной модели.

От неожиданности оба даже не нашлись, как реагировать. Вероятно, потому что Венера не ожидала никого встретить, а тем более его. А ее муж ожидал встретить Алису, но не с Марсом и еще одной подружкой.

Обе дамы были в вечерних, смелых платьях. Они томно кутались в тончайшие шитые драгоценностями шарфы, которые больше привлекали внимание к оголенным и просвечивающим местам, чем скрывали что-либо. Концы шарфов свисали в аккурат, где начинался разрез на подоле вдоль бедер, открывая взору сексуальные женские ножки в дорогой обуви. И та и другая разгоряченные, навеселе, да и сам он не совсем трезвый. Он знал, что от него пахло собой, тестостероном и едва уловимым парфюмом.

— Андрей, — поприветствовала Алиса, добродушно улыбаясь, дыша расслабленностью и парами алкоголя.

— Мир тесен, — натужно рассмеялся тот, не в состоянии скрыть негодования, идя им на встречу. — Мистер Брицкриг.

— Как ваши дела? Нравится работа?

— О! В полнейшем восторге, спасибо огромное, мистер Брицкриг, — Андрей бросился пожимать руку заклятому боссу, так что казалось забыл о Венере, брошенной у гардеробной.

— Мистер Брицкриг, — поприветствовала девушка, кивая Алисе.

— Венера, — казалось, он удивился, увидев ее, и весело улыбнулся, поправив рукой свой волос, нескромно гуляя взглядом по ее фигуре обтянутой платьем, по открытым ногам. — С Алисой вы знакомы. Кейт Кисс.

Высокая шатенка стояла почти вровень с ним, но даже приличный градус в крови не смягчил в ней конкуренцию. Она порывисто облапила Марса за крепкий торс, ласково прижимаясь подбородком к сильному плечу. Вероятно, Алиса весьма успела ее раздразнить за вечер, так как тут же сама взяла Марса под руку, безмятежно улыбаясь.

И Венера вспыхнула от неожиданно проснувшейся в ней ревности. Марс это видел также отчетливо, как обиду в ее взгляде. Каждая женщина в душе маленькая королева. Собственница, чей размах желания, видеть у ног толпы влюбленных, бывает невероятных размеров. Что же касается Алисы, не приходилось сомневаться, та не прочь пообщаться с боссом мужа поближе. Но что-то в той переменилось, будто она недавно перенесла болезнь и еще оставалась нездорово-бледной.

Венера отворачивалась, отводя глаза. Она глубоко втягивала воздух, дышала, пылала лицом и старалась взять себя в руках. И Марсу нравилось на нее смотреть. На то, как она смотрит, как ревнует, пытается скрыть. Отпускало мерзкое чувство бессилия, опасений, приносящих дискомфорт в каждый момент существования. Это странное чувство, о котором так любят говорить в этом мире. Чувство обладания и страха потери, жажды отдать все и забрать с нею же. Противоречие, состоящее из желания подарить мир и владеть тем, кому только что все отдал. Своеобразный обман. Не нужен целый мир без нее. Но разве признаешься в этом? Смесь бережного отношения, попытки сохранить и защитить с ненасытным желанием взять, захватить и присвоить.

Ему нравилось скользить взглядом по изгибам ее тела, изучая мелкие волоски, родинки, уникальные формы пальчиков, коленок, выступы костей и вен под тонкой кожей. Хотелось зарыться между ее ног, вдыхать и выцеловывать. Ведь он знал, что потом он целый день будет пахнуть ею. Он ощущал наслаждение от ее вида, от того как она смотрит и злится.

— Мэдокс не с вами? — спросила она, разглядывая улыбку Марса.

Тот стоял так, словно это не его сейчас обвивали две знойные красавицы, готовые по первой команде упасть на колени и сделать все, что он велит.

— В командировке. Смотрю, выбрались попробовать Лондон, — пошутила Алиса, недвусмысленно вольно проведя пальцем по лацкану дорогого пиджака Марса.

Неимоверно беся Венеру этим движением. Он напрягся, но, тем не менее, виду не подал, наблюдая, как еще сильнее напрягается ее муж.

— Я пойду выберу нам столик и вино, — неожиданно предложил Андрей, ухватившись за возможность уйти, уходя за провожающим его администратором.

— Отмечаем кое-что, — ответила Венера Алисе, отводя сердитый взгляд от руки шатенки и наблюдая, как Кейт запускает внутрь пиджака свои пальцы, порочно наглаживая сосок, прячущийся под мужской рубашкой.

К открытым настежь уличным дверям подъехало такси. Модель лениво и томно отклеилась от Марса, садясь в салон. Затем Алиса.

— Как у вас дела с Шепардом?

— Продвигаются, — сухо отрезала Венера, ненавидя его, не понимая, какого черта настолько сильно испортилось настроение. Казалось от возмущения, она едва сдерживается, чтобы не раскричаться. Но молчит. Терпит, кусая губы до боли.

— Хорошего вечера.

Несколько секунд он разглядывал ее, с затаившимся в глазах, тлеющим и чувственным устремлением. Единым решительным движением увлек ее за занавес гардеробной. Там никого не было. И мгновение назад веселый, замер.

— Хочешь, я их отправлю?

Она обалдело прошлась безумным взглядом от вздыбленного бугра под тканью брюк, по ремню, вверх по пуговицам на ворот рубашки, открывающий темную завитушку волос на груди. Затем выше по ключице, по кадыку на волевой, чуть потемневший от растущей щетины подбородок и далее к твердым губам. Мощность собственного желания от этого ее взгляда сшибла Марса с ног. Он шумно сглотнул, чувствуя, как язык прилип к небу. Его взрывало от нестерпимого притяжения.

— Невозможная.

Марс поднял руку и с силой притянул Венеру к себе за талию. От прикосновения их бедер, от яркого физического ощущения трущегося мужского естества сквозь слои одежды, распаленное тело обволокло его жаром. Дышать стало нечем. Второй рукой он придержал голову девушки, фиксируя, разворачивая ее к своему сосредоточенному, затянутому вожделением лицу. Прижал теснее. Прикоснулся губами к ее рту. Настоял.

Острый, дурманящий вкус поцелуя на губах. Язык Марса внутри и нежные, ласкающие движения, словно прибоем окатили их знойным, невыносимо горячим желанием. Венера отвечала на поцелуй. Пальчиками она скользила по его широкой груди, почти невесомо прикасаясь к шее. Затем потянулась к нему, чувствуя, как он приподнимает её подол платья.

Собой он притиснул девушку спиной к стене, и ей ничего не оставалось делать, как раскрыться навстречу, обхватить его торс ногами. Горячие губы Марса, сладостно ласкали Венеру. Руки удерживали ее, прижимали, гладили.

— Венера, — невыносимо возбуждающе слышать ее имя, произнесенное им же севшим от страсти голосом.

Как сладко. И голову сносит на раз. Пару минут кануло в небытие наслаждения от поцелуев.

Марс также неожиданно оторвался, тяжело дыша. Теперь Венера могла оценить всю степень его желания, при том, что сама едва ли могла трезво мыслить, опьяненная чувствами.

Немного отдышавшись и придя в себя, он сглотнул, а потом отступил. Помог встать на ноги и, не отпуская, налег всем пылающим телом на нее. Обнял.

— Ты сводишь меня с ума. И не оставляешь выбора, — его признание окончательно лишило ее сил.

Венера слышала, как тяжело и мощно бьется сердце в его груди. Носом ощущала, как артерия на мужской шее пульсирует, пока Марс сжимает ее до хруста костей.

Он приподнял ее, такую легкую. Осталось отодвинуть в сторону тонкую преграду кружева трусиков. Едва сдерживаясь, он развел ей ноги коленом и коснулся пальцами горячего женского лона. Венера ерзала, на самом краю, упираясь затылком в зеркало. Задержала дыхание.

Он замер, а потом отпустил ее.

— Не хочу разрушать, — мучительно прошептал он, сражаясь с собой и своим желанием, тормозил.

Он отступил ее. Она мгновенно поняла, что ничего не будет. Ему хотелось продолжать ее целовать. Не останавливаться. Взгляд упал на кулон в виде шарика. От исступленных движений тот спрятанный под платье, выскочил наружу. И теперь поблескивал золотыми прожилками, в полумраке гардеробной. Выражение лица Марса приобрело крайнюю озадаченность. Он протянул руку, и взял его в руки. Не веря глазам, недоверчиво разглядывая.

— Откуда у тебя это?

— Отец подарил, — теперь и в ее лице отразилось непонимание.

— За него сур мог убить тебя, — произнес он, глядя мягче, катая в пальцах икосаэдр.

— Не мог. У меня его не было.

— Ты же понимаешь, что это литфер?

Марс запрокинул голову вверх, закрыл глаза, покачивая носом. Он не мог поверить. В ее взгляде не читалось, что она не понимает, что носит на своей шее. Он втянул воздух, выдохнул шумно и снова посмотрел на перепуганную Венеру. Слишком невинно, она вертела кулон в руках.

— «Слеза Будды». За ней охотятся все спецслужбы мира. Это мощный защитный талисман.

Венера лишь пожала плечами. Марс усмехнулся, приобнял ее и, взяв в пальцы подбородок девушки, заглянул в глаза. У нее не нашлось слов. Он улыбнулся. Защита от суров и голодных духов. Но не от асуров.

— Не хочу даже проверять, кто ты такая. Никому, никогда его больше не показывай. Носи так, чтобы никто не видел.

Он глубоко вздохнул, и сделал шаг назад. Она, закрыв глаза, признала его правоту. Если мог, то не застопорился бы. Он сделал свой выбор, только что.

Он заглянул в лицо Венере, остановил взгляд на призывно раскрытых губах, хмельных глазах, в которых читалось «Выбирай. Я уйду с тобой прямо сейчас, куда скажешь».

И он выбрал, сжал челюсти ислегка одеревенел всей фигурой. Принял решение.

— Хорошего вечера, — отозвался с сожалением, отступил и вышел, быстро садясь на заднее сиденье и закрывая дверь.

Обратила ли тогда Венера внимание, что обе его подружки выглядели не просто как нетрезвые, а как наркоманки со стажем. Слишком худые, изможденные тела, бессмысленный расфокусированный взгляд, покачивания из стороны в сторону. Алиса будто не ела ничего с самого дня рождения клиники? На губах и коже все еще горели поцелуи и прикосновения Венеры.

Невыносимо тяжело было бросать ее в Le Gavroche.

Марс понимал, дороги назад у нее не будет. Но протянуть руку и разрушить ее, он не желал. Не мог. Теперь же, когда она сидела на диване рядом с Мэдсом, его разрывало от желания уничтожить того. Убить. Что еще можно было сделать? Венеру этим уже не спасешь. Она уже зависимая, как наркоманка и он в этом не сомневался. Она бросится защищать Мэдса ценою своей жизни. Все их женщины такое делали. Все становились безумными и одержимыми. Сердце его разрывалось от боли.

Против собственной природы не пойдешь. Он убьет Мэдса, если этого не сделает Смит. А затем заберет себе Венеру. Заберет настолько, насколько сможет. И ничего больше с этим невозможно было поделать.

Сцена 22


Венера поняла одно. Она выбрала Марса, но тот не действовал, и Мэдс переиграл его. Жестоко, беспощадно и бесповоротно. Она посмотрела на сидящего рядом с ней человека.

— Второе пари, я не выигрывала.

— Пари между нами, — согласился Смит глядя на Мэдса. — За тебя это сделал твой муж. Он нашел доказательства причастности «Сафино» к нашим делам.

В следующий миг, все случилось на запредельной скорости света. Оба асура направили оружие и произошло два выстрела. Одновременных. Оглушительных.

Через долю секунду после, Венера в шоке, увидела рядом на диване с собой мертвое лицо Мэдса с кровавой дыркой во лбу, опаленной кожей и злым выражением. Из его руки пистолет, с металлическим грохотом упал на паркет. В воздухе пахло порохом. Джефри Смит оказался более быстрым. Таким, что она подняла на него одурелый взгляд, не в силах пошевелится, буквально парализованная случившимся. Ощущая, как реальность для нее стала потрясающе насыщенной. Как остро воспринимается ею ее собственное тело и все предметы вокруг.

Она перевела взгляд на Марса. Тот смотрел на Мэдса бесчувственным взглядом, без какого либо сожаления, затем перевел его на нее, чуть расправился, просветлел.

— Не оценивай, — посоветовал он. — У нас так принято.

А у людей нет. Вот, что ей хотелось ответить ему. У людей, все как у людей. По- разному и бывает очень жестоко. Но вот смыслы у них не такие. Вероятно, эти трое, ненавидели друг друга очень давно и глубоко, так надежно, что пари для них стало своего рода точкой разборки. Завершением конфликтов.

Венера врач, она видела смерть в разных обличиях. Она знала, как часто та бывает в больничных палатах, в реанимациях, в неотложках. Много чаще, чем это принято думать. К виду крови она давно привыкла, хотя и волновалась. И все же происходящее не вписывалось ни в какие рамки и нормы.

— Вы убили его.

— Он еще жив. В течение часа, если ничего не сделать, он умрет Венера.

Из ее глаз потекли слезы. Нервная система элементарно не выдерживала накала. Тело сотрясало от крупной дрожи, очевидной чужому глазу. И она чтобы хоть как-то себя успокоить, схватилась за голову, сжимая ее, клонясь вперед, пытаясь успокоиться.

— Славно, — произнес Джефри Смит, положив свой пистолет обратно на зеленый бархат. — Можем продолжить? Венера, возьми оружие Мэдса.

Та не поверила ушам, не поняла, что именно ей сказали. Что просят?

— Бери, детка, бери.

Она отняла руки и трясущимися пальцами взяла пистолет. В ощущениях он показался ей неподъемным, жгучим наощупь.

— Воот, умница. А теперь передерни затвор, взведи баек и наведи на Марса.

Ошалелым взглядом она скользила по лицам мужчин, то одного, то другого. Тяжесть оружия в руках, казалось десятикилограммовой.

— Убей его. Этого хотел Мэдс. Ты же хочешь сделать ему приятное. Хочешь быть им. Стать частью него.

Краем глаза она видела, как рука Смита берет оружие. Сжимает крепким хватом.

— Стреляй. Спаси его. Ты сможешь.

Она подняла ослабевшую руку, обливаясь слезами. Та дрожала, как бывает, дрожат руки стариков с тремором. Казалось, еще одно малое движение и она выронит его. Они смотрели с Марсом друг на друга. Она видела, как взгляд того становиться понимающим, пустым, горячим. Венера кусала губы, дыша трудно и яростно.

— Хочу, хочу, — тихо шептала она. — Не хочу разрушать.

На секунду в лице Марса проскользнуло нечто удивительное, уверенное. Он выпрямился. Его взгляд дрогнул. И эта усмешка словно говорила ей «Значит, выбрала малышка». Венера резко повернула оружие к Джефри Смиту.

Раздалось два выстрела.

В следующую секунду она опустила руку, и та повисла, словно не ее. Джефри Смит был мертв. Или, как он говорил, будет через час. Она перевела нервный взгляд на Марса. Тот тоже был мертв. Выстрел Смита пришелся на область сердца. Из ее пальцев выскользнуло оружие. Она бросилась к Марсу, обшаривая карманы в поисках телефона, не замечая, как пачкается в его крови. Как ярко и сильно она пахнет для нее. Набрала номер скорой.

А затем медленно уложила раненного в горизонтальное положение, оказывая первую помощь.


***
— Он жив? — первое, что спросила Венера, вынырнув из медитации.

Никто не потрудился ответить, и ей пришлось открыть глаза.

Взгляд уперся в просторный потолок, украшенный пестрыми одеялами, цветными резными балками с охранительными мотивами драконов, растительности, призванной защитить дацан от злых духов. Затем она обозрела собравшиеся вокруг знакомые, незнакомые и довольные лица лам, их помощников.

— Лежи, тебе пока рано вставать, — голос Батыра Хазановича она узнала бы, где угодно, отчего на лице появилась тень слабой улыбки.

— Дом, — от нахлынувшей радости не осталось никаких сил, и Венера послушно закрыла глаза, чувствуя, как увлажнилось под веками. Слезы собираются во внутренних уголках.

Она больше года не была дома. Так отчаянно скучала, ждала долгожданного возвращения. Ей столько хотелось поведать отцу, что не верилось. Никак. Радость на время перекрыла все остальное.

Лавиной обрушились воспоминания об операциях на сердце Марса. Его коме. Поисках донора. О долгих часах допросов, и разбора состава преступления в поместье Джефри Смита. В отделении Скотланд-Ярда и судах. Столько всего произошло. Марс не выходил из комы. И она вызвала Курумканского, чтобы тот помог. Он настоял на перевозке его в Бурятию. Бумажная волокита заняла несколько месяцев. Но все-таки они это сделали. А также привезли два гроба, Алисы и Андрея. Венера решила похоронить их рядом. А затем снова были операции, и танцы с бубнами и шаманские обряды. Сердце его зажило, но он не приходил в себя. Оставалось только ждать.

Ее руки инстинктивно потянулись к груди в попытке нащупать отсутствующий кулон. Ламы разошлись. Стало тихо. Она снова открыла глаза, посмотрела по сторонам. Внутри дацана остались отец и Курумканский. Раз он приехал, случилось что-то. Оба отошли в сторону и негромко переговаривались о чем-то своем.

Может быть, они говорят о Марсе? Непрошенный страх заскреб внутренности. Жизненно необходимо узнать, как он. Собрав силы в кулак, не чувствуя мышц, она поднялась с лежака.

— Мне нужно знать.

— Жив, — ответил Дордже.

— И даже пришел в себя, — заметил Батыр Хазанович, поправляя халат, как нечто обыкновенное.

— Где он?

— Скоро увидишь, — пообещал Курумканский. — Но сначала чай и мантры. А ты как хотела? Нечего закатывать глаза. Вот все выполнишь, тогда и вопросы задавай. И не пустословь.

Венера хотела было заупираться, возмутиться. Есть у нее силы. Много. И ей больше всего нужно узнать о Марсе. Открыла и закрыла рот. Курумканский вышел из помещения.

От того, что пришел в себя, разом все внутри нее отпустило. Отец вошел внутрь, сел на скамью, налил две чашки чая, одну из них протянул ей.

— Долго я спала? — спросила она, полагая, что шаманские и ламские обряды тяжело даются всем.

— Двое суток, басалган.

Ее взгляд выхватил кулон, который вновь висел на шее, только литфер потемнел и потерял золотые прожилки. Отпила чаю. Горячая жидкость разлилась по внутренностям, возвращая энергетические каналы к жизни. Только отец умел варить такой особенный, живительный чай.

Пили молча, наслаждаясь покоем, светлеющим утром. Затем Дордже прочитал мантры, и пока он читал, она буквально ощущала, как возвращаются силы. Венера никогда прежде не слышала такой странной молитвы. Язык, звуки, вибрации были абсолютно незнакомые. Как будто кто держал шланг с Ци, наполняя силой изнутри. Насыщая жизнью.

Отец закончил час спустя, замолчал. Затем встряхнулся. Выдохнул совсем не по-старчески. Очень мощно.

— Прогуляться не хочешь? Снег сошел.

Она, чувствуя, как энергия плещет через край, с радостью согласилась.

В дацане стояла тишина, утренняя пустынность завораживала покоем. Все разъехались по деревням до следующего хурала. И они с отцом медленно шли гороо, неспешно, настраиваясь, вдыхая энергию места. Прошли круг.

— Тебе многое выпало, басалган, — наконец произнес он.

Венера держала его под руку, согреваясь его горячей морщинистой ладонью.

— Спрашивай.

— Ты был в их мирах? — спросила Венера, полагая, что отец может многое рассказать.

Они сделали с десяток шагов прежде, чем он кивнул. Давая время обдумать следующий вопрос.

— Я никогда тебя об этом не спрашивала, но теперь хочу, — наконец, решилась она, веря, что готова узнать правду. — Я хочу знать, кто мои настоящие родители? Кто я?

И снова тишина, снова десяток шагов и обдумываний. Внезапно Дордже остановился и повернулся к ней.

— Ты не пришла в дацан, басалган. Ты родилась в мире асуров. В семье моего учителя. Я забрал тебя, когда это стало возможным. Дал лучшую жизнь, чем ждала там.

У нее самой кажется сердце остановилось от услышанного. Асур! Она асур? Как такое возможно?! Асур!

— Но я, мои чакры стоят так же, как у всех людей. У тебя, у других…

Дордже кивнул, вздохнул.

— Чтобы тебя принял мир, и ты никому не причинила вреда, я переставил их в нашей последовательности.

Не верилось, что такое вообще возможно. Один? Сам?

— Какой силой нужно обладать, чтобы творить такое?! Как ты смог?

— Чтобы спасти тебя, мне пришлось прибегнуть к помощи нашего Учения.

У нее не было слов.

— Я что, умирала?

Он кивнул. Она вздохнула, не в силах поверить в услышанное.

— И кто я теперь?

— Человек, Венера. В мире Самсары все возможно. Не забывай, все есть иллюзия.

Ну, да, а тот сур пытался убить ее, потому что почуял в ней асура. Все оказалась до смешного просто. И по этой же причине не могла она стать безумной от насилия Мэдса. Вообще от любого секса с асуром. Если бы не это, она убила бы Марса. Убила бы не моргнув глазом.

Венера сглотнула образовавшийся вмиг щемящий ком в горле. Она свела руки вместе в молитвенном жесте, поднесла к лбу, шее, солнечному сплетению и склонилась перед Дордже, как перед великим Ламой. Чувствуя, как слезы признательности скатываются по щекам.

— Благодарю тебя за этот Дар жизни, Великий Учитель.

Отец кивнул, взял ее за подбородок, поднял.

— Ты моя дочь, и, несмотря на непривязанность, я горжусь тобой. И тем, кем ты выросла.

Он обнял ее. Нежданно. Венера не смогла вспомнить, когда приемный отец за один раз проявлял столько эмоций. Она заплакала, разрыдалась, как маленькая, от невыносимого избытка чувств.

— Папа, — выдавила, хлюпая носом, ощущая себя невероятно счастливой в жилистых, родных руках, утешающе хлопающих ее по спине.

Немного успокоившись, они продолжили прогулку, любуясь соснами и горами с шапками белоснежного снега. Спокойно, тихо, блаженно. Она люблю это место.

— Твой парень теперь такой же, как и ты, — сообщил он, видя, как Венеры в очередной раз округлились глаза от удивления.

— Ты это сделал? Ты переставил его чакры?

Невероятный кармический подарок, с какой стороны ни посмотри. Настолько великий, что казался невозможным. Щедрым.

— Думаю, раз проблема различных несовместимостей биологических видов решена, наш род продолжится. Нужно же кому-то продолжить традицию учения.

Венера совсем застопорилась, переваривая услышанное, не в состоянии сделать хотя бы еще один шаг вперед, обалдев окончательно. Продолжить род?

— Подожди. Я не могла забеременеть, потому что для этого нужен асур?

— Почти, — отозвался он, и уголок рта чуть приподнялся вверх.

У нее слезы текли по щекам, одновременно со смехом от счастья.

— Пап, а где сейчас этот недобитый асур?

— Под надзором Курумканского. Знаешь же, он только пришел в себя.

— Уверяю тебя, он здоров как конь, — возмутилась Венера. — А мне срочно нужно в город. Вот очень. Здесь нет никого, кто мог бы подбросить до города?

Дордже вынул вторую руку и подбросил вверх ключи. Она рефлекторно поймала их, встретив хитрый взгляд отца. Душевно, порывисто обняла его, благодаря всех Будд разом за все радости жизни.

— Машина у ворот, — пояснил он. — Не забудь по дороге позавтракать, а то еще хлопнешься в обморок.


***
Всю дорогу Венера прокручивала в голове разговор с отцом.

Она никогда бы не догадалось о своем происхождении. Теперь многие вещи становились объяснимыми. Откуда она пришла. Почему никто не искал. Она столько лет таскала внутри себя огромный сплав гнева на родителей, вину, не зная, что сделала не так. Чем она провинилась? За что с ней так жестоко обошлись? Не подозревая, что все в точности до наоборот, ее не только горячо любили, но и оберегали так сильно, что отдали в мир, где ей не была уготована роль жертвы.

От этих мыслей по щекам катились слезы. Судьба одарила ее родителями вдвойне, подарив в лице отца еще и покровителя. И Венера смахивала соленые дорожки на щеках, не в силах перестать улыбаться.

Понятно, откуда заживляющие способности. Асур асура лечил лучше, чем человек асура. Энергии подходили друг другу. Ложились гармонично. И даже с переставленными чакрами, принятая этим миром, она не потеряла первоначальную суть.

Самым чудесным и потрясающим оказалась другая новость. Они могла забеременеть. Ее вело от счастья от одной только мысли. У нее могут быть дети. Мысль об этом вызывала внутри бурю, невесомо колыхаясь в районе живота миллиардом бабочек. Ее дети. Они точно будут, потому что, по словам отца, будет продолжатель традиции учения. Значит, будет, как минимум, один мальчик.

В какой-то момент эмоции так сильно захлестнули ее, что она резко дала по тормозам, съехав на обочину. Выйдя из машины, оперлась на капот, ничего не делая, хватая сырой воздух ртом, рыдая и смеясь одновременно в ладони. Не в силах унять переживания, выплескивающиеся наружу.

Успокоившись, некоторое время разглядывала речку, деревья, дачные домики вдали. Это место, Байкал и его заповедники, походило на рай. Край, где возможно все. Где сбывались мечты. Если бы она выбирала, где жить, то осталась бы здесь навсегда. Наслаждаясь каждый выходной бесконечными уголками природы.

Она доехала до Улан-Удэ за три часа, выжимая педаль в пол, так, словно за машиной гналась ватага голодных абасов, притормаживая только чтобы поклониться хозяевам края и сделать подношения в нужных местах.

Нашла Курумканского и выяснила, где Марс. Батыр Хазанович заставил надеть ее тапки, сетуя, что, чай, не в Лондоне, в реанимацию идет.

Перед палатой она остановилась, приглаживая волосы, одежду, наброшенный на плечи халат. Чувствуя как страшно волнуется, она открыла дверь, сходу налетев на пронзительный взгляд синих глаз Марса.

Замерла, не в силах вымолвить ни слова. Наблюдая, как уголки его губ ползут вверх. В глазах вспыхивает радость.

— Так и будешь стоять? Или поцелуешь меня? — спросил он, не сводя глаз с лица.

Взвизгнула и, бросив тапки, она побежала к нему, оказавшись буквально верхом на Марсе. Целуя его, дорогого, родного, обнимая, прижимая, сколько есть сил.

— Я думала, тебе конец.

— Так и было. Твой отец помог, — сообщил он, нежно гладя по спине, по волосам, трогая руки, плечи. — Как вы живете с такой бурей эмоций, люди?

— Ты научишься. Мне одна птичка на хвосте принесла, что у нас могут быть дети, — сообщила она, шаловливо. — И нам все, абсолютно все можно. Включая твои широкие стандарты.

— Намереваешься сейчас начать их делать?

Она кивнула, чувствуя, что жуть, как хочется приступить к реализации планов. Тем более то, что толкало ее в копчик, абсолютно точно подтверждало, что Марс совершенно, ну вот не капельки не против.

Венера наклонилась вперед, буквально бахнувшись в его ждущие губы, отдаваясь поцелую.

— Э-э-э, вы тут что устроили, молодежь?! — гаркнул Курумканский, наблюдая картину маслом. — Венера, отлепись от моего пациента! Доктор Баргузинская, держите себя в руках.

Пришлось взять себя в руки и терпеть, пока Марса не выпишут из больницы. Курумканский «садист» не выписывал долго.


Спустя полгода они закрыли дом в Лондоне, продали компанию «Сафино» и затеяли стройку новой больницы в Улан-Удэ. Марс согласился, что жена, пусть и полуасур, привлечет внимание других асуров, а после того, как у них родится ребенок, появятся вопросы и к нему.

Ей легко давалась первая беременность, и перед выходом в декретный, Венера ходила по клинике, вся искрясь от счастья, иногда плача от этого и списывая эмоциональность на гормоны. Они знали, что будет девочка, но никак не могли выбрать имя. Пока однажды Марсу не пришло в голову назвать ее Дара. Так как сама жизнь, их новая жизнь и была настоящим для них даром.



Оглавление

  • Сцена 1
  • Сцена 2
  • Сцена 3
  • Сцена 4
  • Сцена 5
  • Сцена 6
  • Сцена 7
  • Сцена 8
  • Сцена 9
  • Сцена 10
  • Сцена 11
  • Сцена 12
  • Сцена 13
  • Сцена 14
  • Сцена 15
  • Сцена 16
  • Сцена 17
  • Сцена 18
  • Сцена 19
  • Сцена 20
  • Сцена 21
  • Сцена 22