Александра Шиляева
Диплом Литинститута
ИЗ КНИГИ «ДЯДЕНЬКА-МУЖИК»
Собака
Я люблю тебя, собака.
Ты читаешь мои мысли.
Ты несчастна, я же вижу ‒
Когда руки мои лижешь,
Прижимаешься к ладони,
Словно выцветшие кони
На душе твоей уныло ходят,
Дряхлые, по кругу.
На полу так грязно, сыро.
А ты будто бы слепая,
Прижимаясь к тёплой стенке,
Спишь о чём-то.
Я не знаю.
Только вижу, как из сердца
Летят стаи. Летят стаи.
Дяденька
Дяденьке трудно идти,
У дяденьки ноги дрожат.
Дяденька только с войны ‒
Дяденька ‒ смелый солдат.
Дяденька спас города,
Дядя старухам помог.
Дядя смотрел в небеса
И думал, что там Бог.
Дяденька силы искал,
Пил из источников мёд…
Дяденька ‒ смелый солдат,
Дяденька скоро умрёт.
Навеки ваш И. И. Обломов
Прощаюсь.
Машу, подняв руку вверх.
Смешиваюсь с салатом толпы
И… бегу в дом!
Через мосты деревянные над болотом.
Знаю, там снова цветы сухие
Взлетели к самому потолку!
Здороваюсь, повесив голову,
Как славный рыцарь… Чёрт!
Смешиваюсь с ингредиентами постельного супа.
Жук за будильником песню хрипит.
К глазу приставлена красная лупа…
Захар Трофимыч, несите чай!
***
У детского дома в зарослях вереска
Плачет лиловый пёс.
Ветер сухой̆ меж кирпичиков селится ‒
Ветер снега принёс.
Из окон мальчишки торчат с сигаретами ‒
Ветер им чешет глаза.
А дедушка-повар готовит котлеты
И суп заправляет за.
Дворник
«Господи, вынеси мусор», ‒
Дворник с утра молился.
Так хорошо ему было
В тёплой утробе дивана.
Красные птицы орали;
Он даже не удивился.
Сон ему нынче снился:
Его целовала мама.
В твёрдой кирпич-подушке
Дворник с утра смеялся:
Радостно ему было
Себя ощущать хрупким.
Он на плечах папиных
Как на родео катался.
Папа, как бык, бодался
И становилось жутко…
В каморке у дворника душно:
Стукачи и врачи надышали.
Вынесли мусор из дома
На подбалконную свалку.
Дворник летел на ракете,
Когда его откачали;
Красные птицы орали,
Осень крутила прялку.
Праздник, дети
Праздник, дети. Папа умер.
Маму больше не обидят.
Под забором в огороде
Нет, никто не наблюёт.
А в подвале будет целой
Синеглазая картошка,
И бочонки с огурцами
Здесь дождутся Рождества.
Праздник, дети. Папа умер.
На работе будет просто:
Там из белого фургона
Нужно вытащить мешки.
Дочку больше не накажут,
Сына больше не прогонят,
Громких маминых истерик
Люди больше не услышат.
Праздник, дети. Папа умер.
Хоронить его не будем.
Тяжело копать могилу.
Просто выкинем в болото.
60 городов
60 городов на подошвах моих.
Заслонившись от ветра,
Прячусь в шоссе.
Слышен свист постовых
В основаньи горы ‒
Пых! Переход. Передых.
Перебор! Переболь.
Мама пеплом с небес
Посыпает мои
Обгоревшие красные плечи.
По дороге плывут на закат корабли…
Мама курит.
Уральский хребет бесконечен.
Саше Вавилову
Подъезжаем к Омску, Саня.
Надо выйти покурить.
На перроне к нам цыгане
Подойдут поговорить.
Ну, а мы и так всё знаем
Про себя всё наперёд,
Что в Свердловске снег растаял,
А в Перми никто не ждёт.
Нас перрон прохладой манит.
Допивай своё бухло!
Мы с тобою в Омске, Саня,
Нам с тобою повезло.
СТИХОТВОРЕНИЯ ДЛЯ ВСЕХ НА СВЕТЕ
Трава
Не ходи по траве.
Там трупики маленьких птиц,
Мышей, отощавших котят.
По тротуару ходи,
Отбивай ноги,
Две свои крепкие ноги.
Под коленкой связку связок
Надорви.
Всё равно
Не ходи по траве.
Терпи, девочка,
Маленькая, терпи.
Не ходи,
Не смотри на неё ‒
Разглядывай асфальт,
Осеннее небо, дома…
В траве не кузнечик сидел,
А чума.
Зелёная, мерзкая…
Фу.
Ну и, конечно,
Не трогай траву.
Маленькая лошадка и Саша (пьеса)
Саша:
Маленькая лошадка, как же ты здесь?
Где твои мама и папа?
Есть у тебя паспорт?
Паспорт у тебя есть?
(Лошадка вздыхает)
Какая же ты растяпа.
Маленькая лошадка,
Хвост у тебя в крови.
Копыта потрескались, выцвели…
Маленькая лошадка,
Что у тебя внутри?
Маленькая лошадка:
Внутри у меня выстрелы.
Внутри у меня выстрелы.
Выстрелы.
Внутри у меня сорок пятый, Саша,
Небо в алмазах, шершни немецкие,
Внутри у меня тушёнка с моим папашей,
Внутри у меня грандиозное сердце.
Я ‒ маленькая лошадка,
Хвост у меня в крови.
Паспорта нет, и не было даже.
Видишь клеймо?
Шестьсот шестьдесят три.
Купи меня, Саша, купи!
Сегодня же распродажа…
(Лошадка заплетает хвост в косичку)
Саша:
Как птицы летят на восток,
Так и ты потерялась во времени.
(У лошади носом идёт песок
И плавится бок под стременем).
Диме Долматову
Ветер пульсирует…
Если ты жив ‒
Дай ещё мяса ‒ точу ножи.
Влей ещё гения в этот смрад,
В библиотеку упанишад.
Если ты жив ещё, то живи.
Если ты дома, то выходи.
Если ты месяц, то сбей звезду ‒
Страшную, страшную стрекозу!
Если ты жив, то давай любить
И на песке червячков давить,
Что-то имеющих против меня
Больше и больше день ото дня,
Что-то имеющих против тебя
Больше и больше день ото дня.
Если ты жив, то давай пойдём,
С Камского кинемся кирпичом!
Если ты… Гоу водку пить в дворы!
Если бы, если бы жив был ты.
Кошка на дорожке
А.П.
Ты выпил водки,
Занюхал кошкой.
С тобой мы шли
По кривой дорожке,
И кошка мягко
Хвостом виляла,
Она с тобой нас
Не понимала.
Не избежать нам
Кривой дорожки.
Устали ноги,
Устала кошка.
Она с тобой нас
Не понимала,
Но догоняла,
Нас догоняла.
Ты гордо прятал
Свои печали,
И мы молчали,
О них молчали.
Молчали губы,
Молчала кошка,
Молчало небо.
Вилась дорожка.
Хмурые острова
М.Г.
Мосты не развели, и мы с тобой гуляли
По хмурым островам на сорок пятый день,
С того момента как познала все печали
В герметике стены моя немая тень.
Мы хмурым островам в глаза бросали спички,
Манили чаек из калиновой зари,
С нефритовой Невой играли в переклички,
И отвечали нам река на раз-два-три.
На шум волны бежал слепой неандерталец,
Он в губы целовал балтийский алкоголь.
Ты говорила с ним, большой и средний палец
Соединив в кольцо – произведя огонь.
Моя Мария, мы с тобой давно не пели,
От этого всего на сорок пятый день
Мне хочется в конец начавшейся недели,
С того момента как обрушилась сирень
На мой любимый парк. Там стало так убого
Так грустно и свежо, и пустота в крови
От этого всего съедает понемногу.
Пишу тебе письмо. Ответь на раз-два-три.
Скажи, что там, вдали, всё есть и всё в порядке,
В порядке волшебства не развели мосты,
И сорок пятый день ты провела в палатке
На берегу, с того момента как не мы
Не мыслили, что так сплетёмся островами
Невы и Камы. Всё ‒ одно, и чёрт возьмёт
Пусть эту пустоту, гудящую в стакане.
Уральская тоска. Московский недолёт
И питерская пыль. Прощай, неандерталец.
Прощай, Мария. Я забуду никогда.
Когда соединишь большой и средний палец,
Соедини меня и наши острова.
Палуба войны
А.В.
На палубе на кольцо
Не посмотришь ‒ не обретёшь мир.
Не напишет Сартр в Liberation
О твоей войне на земле могил
И на этой палубе от вина
Ты пьянеешь хуже, чем от любви.
Зеленеет глаз ‒ виноградина.
На мели мы на, намели мы ни…
Не ловили замкнутых рыбаков.
Мне приснились цепи и родина,
Где свобода льётся из дураков ‒
Фиолетовая блевотина.
И свободы этой по горло им…
Не должно быть так, это слишком мно-
Говорят, что ветер вчера родил
Слишком-очень важное ничего.
Это вот для нас. Это мир в войне.
Не в горах, не в церкви, не в хижине.
Ничего тебе, ничего и мне,
Ничего и всем. Ничего. Ни-че-
Говорят, что плохо любить войну.
Ну а мы не любим её, а так…
Просто очень важному никому
Ничего на ушко шепнул Аллах.
На кольце написано «Смерть честна».
Не посмотришь ‒ не обретёшь мир
Ты мог быть добрее, но чья вина,
Что родился ты на земле могил,
Что стоишь со мною на палубе,
Ненавидишь свою историю.
Ну а я всё жду, что ты скажешь мне:
«Я люблю войну. И тебя люблю».
***
Пусть ничего не будет лучше, чем это всё.
Я от всего от этого в капсулу заточён.
Лошадь дудела в трубы канализации ‒
Я отдирал от шеи чёрные пластыри.
Я эту лошадь слушал, я эту лошадь звал…
Мне никого не надо. Я эту лошадь звал.
Лошадь не приходила, лошадь текла внутри
Немузыкальных трубок канализации,
Но доносилось тихое, тусклое «иго-го» …
Пусть ничего не будет. Пусть будет ничего.
***
А.Т.
Мы здесь стояли осенью.
Зимой мы не стояли, ибо не ‒
Художник лысой кисточкой махал,
А скульпторы в подвалах наскребли
Немного пыли, мусора, огня ‒
Создали эту женщину.
Меня создали позже из земли,
Козлиной косточки и льда.
Потом, не очень много лет прошло ‒
Мы с этой женщиной встречались, чтобы пить.
Встречались, чтобы много говорить.
И эта женщина брала меня за ру ‒
Курили с ней прикольно во дворе
Стояли под деревьями ‒
Шура пел песню про «твори добро» в земле
Мы будем с этой женщиной лежать
После того, как будем умирать.
А перед этим жизнь мы проживём
Такую, что когда мы с ней умрём,
Все вздрогнут с облегчением.
Теперь, послушай, эта женщина, меня.
На вымерзшей поверхности земли
Творить добро не собираюсь я.
Тебе советую ‒ ты тоже не твори.
Здесь всё пришлось не к нашему двору
И мы с тобой не знаем почему
Сложилось так, и нет судьбы иной…
Стемнело. Допивай. Пойдём домой.
Убийца птиц
На наберЕжной у Петра
Смотрю на чёрный цвет реки,
На безобразность льдин,
На уток.
Здесь облака не меньше суток
Висят нелепо.
Не двигаясь,
В тревожности обнявшись,
Облака…
SATOR AREPO
Убийца птиц идёт ко мне,
Шурша штанами.
На набережной у Петра
Прохладно
Тихо
Камни
Свет
TENET
Он открывает грязный рот
И ноги скручивает в лотос ‒
Однажды
Где-то
На земле
OPERA ROTAS
***
На полуострове темно.
Я жду тебя в землянке.
Медведь, скорей иди ко мне ‒
Тащи поганки!
Беги под лунным волшебством:
Скрывайся, падай, вой!
Забудь детей, забудь жену ‒
Не думай головой.
Мы будем вместе открывать
Созвездия и сны,
Сидеть в обнимку и рыдать
От запахов весны.
Я жду, я так тебя люблю!
Хочу с тобой побыть!
Сегодня, завтра, а потом
Убить тебя, убить.
***
По осенним улицам плыть в гробу ‒
Пусть собьет мой транспорт чужих детей.
Я уже мертва, но еще могу
Быть немного злей.
Никогда не шла я по головам,
Но того, кто шел ‒ я могла понять.
Но тому, кто шел ‒ мне хватало губ
Поцелуй отдать.
А теперь довольно! и хорошо.
Никого к себе не зову на борт,
Только тень папаши со мной плывет ‒
На гармошке ребер играет, пьёт.
Первый снег рубашку на мне сошьет,
Ото всех укроет мою тоску
Я еще красивая, значит ‒ я,
Я еще могу
Подниматься выше, тревожить птиц
Не смотреть, не думать, не говорить.
Я горжусь, наверное, только тем,
Что могла любить.
А теперь довольно! плывет мой гроб
По осенним улицам, вдоль домов,
Где живут герои моих стихов.
(Когда гроб прибьет к твоему окну ‒
Я крестом махну).
Телеграмма для художника
L
(новая геометрия)
Все, во что помещается звезда ‒ имеет в своей основе круг.
Все, во что помещается круг ‒ имеет в своей основе звезду.
Вернись и расскажи мне, как отфильтровать природу круга от звездного камня,
Как не потерять при этом свет?
Да и так просто попиздим.
М?
МЫ (поэма)
В.С.Е.М.
Соединив всех и каждого ласковым словом «Мы»,
Убив себя в себе, разрушив стены своей крепкой башни,
Я целую мальчика, у которого нет верхней губы,
Говорю: «Мы с тобой» и поправляю ворот его чёрной рубашки.
Потом он уходит.
И ночью я еле шепчу ‒ мы
Ночью я еле шепчу ‒ мы
Я еле шепчу ‒ мы
Еле шепчу ‒ мы
Шепчу ‒ мы
Мы.
Я ‒ МЫ
Я ‒ МЫ
Я ‒ МЫ!
Ору в пространство комнаты, выточенной из мглы —
МЫ-Ы-Ы!
Мычу, как корова, у которой отобрали телёнка.
Открываю окно и блестящий карниз снежинок
Целую, как своего единственного ребёнка.
Потом снова ‒ МЫ-Ы-Ы
Затем череда панических приступов эмпатии ‒
МЫ-Ы-Ы
Я исполняю магический танец смерти ‒
МЫ-Ы-Ы
Заклеиваю скотчем рот ‒
М-М-М
Отдираю его вместе с губами ‒
Ы-Ы-Ы
МЫ.
Мне больше не нравится это слово.
_____
Мне позвонил мой единственный друг и сказал «Привет».
Я говорю ‒ Здравствуй, милый! Лишь ночь наступила,
Ты тут же вспомнил меня… Ну, конечно, «привет»!
Ну привет, ну, конечно, мой друг, мой дружище любимый!
Как дела? ‒ Ничего. Происходит из месяца в год.
Как здоровье? ‒ Нет денег на то, чтобы вылечить зубы.
_____
Я вдыхаю дым осени через две ноздри и рот.
Он опускается в низ живота.
Он затекает в маточные трубы.
_____
Спустя девять месяцев я родила яблоко.
_____
Я заворачиваю яблоко в девять салфеток,
Кладу его в вазочку по соседству с конфетами
Принимаю решение ‒ не скрывать от него никаких секретов
И ухожу. За сигаретами.
_____
Друг! Не хочешь сходить в кино?
Не хочу. Что за фильм?
Называется «Мы». Про женщину и её друга-мужчину.
Не пойду. Позвони через час. И тогда, может быть, обещаю придумать причину.
_____
Обещаю придумать колыбельную.
Моё яблоко, мы с тобой…
Боже. Мы.
Моё яблоко, ты со мной.
Моё яблоко родилось весной.
А-а-а баю, баю
Укладу, укачаю
Заласкаю, зацелую
ИзбАлую ‒ избалУю.
Не узнаешь боли, тревоги
По дороге
Мы пойдём.
По дороге мы пойдём…
Ай да мы с тобой пойдём!
Ай да мы с тобой пойдём!
В синем небе голубом розовеет чернь средь звёзд
Ветер веточку принёс ‒
Уложил на водоём.
Ай да мы с тобой пойдём!
Мы друг друга назовём: пустота один и два.
Целовалась я вчера
С наркоманом-моряком.
Ай да мы с тобой пойдём!
Как в последнем сне моём бабка в плюшевом плаще
Ловит яблоки в борще.
Духи воют за столом.
Ну а мы с тобой пойдём!
И от всех от них уйдём! Ни к кому мы не зайдём.
Под фланелевым дождём
Мокнет заяц из стекла.
Мы пойдём с тобой туда,
Где играет камбала, разрушая водоём.
Всю её мы обсмеём!
И пойдём с тобой, пойдём.
Опус в черном,
Опус в красном,
Опус в бледно-голубом…
Нас давно ждёт на приём
Врач с квадратным животом
Пьёт кадарку, гладит рысь, пробивает тирсом пол.
Он по ходу очень зол.
Не садись к нему за стол.
Ну а я присяду и
Протяну ладонь руки к его теплому лицу.
Ай ту ти ца! Ай ту цу!
Мы споём и ему, споём…
И пойдём с тобой пойдём
Нас другая ждёт дорожка:
Через звёзды напролом
Прямо к терниям идём.
_____
Яблоко покрылось пятнами и умерло спустя две недели.
Друг не перезвонил.
____
Не отделяя себя от людей и кирпичной кладки,
Прекратив своё существование в роли отдельной единицы мира,
Я начинаю существовать в клетке двенадцатилистовой тетрадки ‒
Маленькая загнанная горилла.
Настолько чёрная,
Настолько глупая,
Настолько нервная,
Что неподвластна ни одной плети дрессировщика,
Ни одной любви, ни одной ласковой руке,
Не регулируема ни одной палкой регулировщика.
Я забыла все слова, кроме…
Люди проходят и слышат ‒ мы…
Останавливаются, переспрашивают ‒ мы…
Я говорю ‒ мы…
Я забыла все слова, кроме этого.
Я ‒ уснуло.
_____
Я видел удивительные сны:
Двух женщин без бровей и без ресниц
Я видел, когда шёл к себе домой,
А дома я присел на голубой
Ковёр, и некрасивая волна
Меня перенесла на материк,
Где я поймать пытался кабана,
Пока я не устал и не утих,
Потом лежал и вспоминал отца,
Я вспомнил всё, я всё кроме лица
Я вспомнил, вспомнил всё кроме ресниц,
Бровей и женщины, и я бежал за ней,
Хотя она спокойно тихо шла,
Как самая изящная из птиц,
И я бежал и не сумел догнать,
Прилёг у дерева и вспомнил свою мать:
Она любила красные цветы,
Сажала в мае астры и чеснок.
О, мать моя раба божья Елена, ты,
Ты знала, как я буду одинок,
Как буду влюбчив, нежен и угрюм,
Как я не в силах оценить свой ум,
Полжизни просижу у головы
Египетского бога, как у нас
Я был остервенелый свинопас,
И я чесал все спины поросят
И вечером бежал смотреть закат:
На стройку забирался и смотрел,
И еле слышно «Харе Кришна» пел.
Я вспоминал всё это и пропал,
И в параллельном сне ушёл в подвал ‒
Там вместе с крысами мы грызли труп кота.
Я честно не хотел, но жизнь не та,
Не та, чтобы ты делал, что хотел.
Я бы и дальше «Харе Кришна» пел,
Я бы и дальше созерцал сей мир,
Но я упал, упал, меня убил
Прекрасный мальчик с заячьей губой ‒
Он мне сказал ‒ пожалуйста, не пой.
И я не пел ‒ я делал что хотел.
Тот мальчик без бровей и без ресниц,
Как самая изящная из птиц,
Взрывался фейерверком надо мной.
Я петь хотел ‒ он говорил ‒ не пой.
И я бежал вдоль линии земли,
И мне тогда все рыбы помогли:
Они глушились сами, без меня,
И я был холоден, жесток и страшен я,
Я был, я там очнулся на полу.
Мне было так, как было никому.
Мне снились удивительные сны.
Я вспомнил. Вспомнил всё. Я ‒ всё. Я ‒ мы.
_____
Мальчик без верхней губы исчез.
Друг перестал мне звонить.
Мой ребёнок мёртв.
Я убил в себе женщину.
Осталось МЫ
И
МЫ не хотим больше любить.
МЫ, которые жили за счёт того, что любим.
МЫ, которых называли сумасшедшими, когда МЫ говорили, что любим.
МЫ, которые хранили танцующий огонёк, стоя посреди толстой тьмы.
И
У нас не осталось сил
Я говорю за всех!
МЫ говорим за себя ‒
МЫ не хотим больше любить!
Поэтому ‒ сдохни, любовь, сгинь!
Аминь.
2016 г.
СТИХОТВОРЕНИЯ О ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ МЕХАНИЗМАХ
В больнице областной
Я помню ‒ пахло супом
В больнице областной
Там врач стоял над трупом
Серьёзный и большой
Как медленная ива
Над синею водой
Склонялся врач над трупом
В больнице областной
Я помню ‒ пахло супом
И, капая слюной,
Врач областной больницы
Склонялся надо мной.
Куплеты о глупых женщинах
Маленький реквием для оркестра, занявшего всю Азию,
Будет написан завтра утром голубым композитором.
В полдень ныряльщики соберут жемчуг из ушных раковин землян.
Это куплеты о глупых женщинах.
Повествование начинается.
Все совпадения не совпадаются.
1. Женщина, звенящая в цепях,
корочка на губах
сильное тело
всё в костре сгорело.
2. Женщина в хламиде на холме
бог в сердце
бог в животе
всё теперь в огне.
3. Женщина в халате с ведром
Отправилась на водоём:
Ведро в воду окунула,
Сама упала утонула.
4. Женщина решила посмотреть, как идут сражения.
Взяла с собой вязание, чтобы снять нервное напряжение
Спицами-спицами
Закололи женщину под всеми аустерлицами.
5. Женщина, долгое время занимавшаяся проституцией
Решила заняться революцией
Перед этим зашла в салон красоты
Там её и повязали менты
(В обезьяннике она была до смерти избита бывшими коллегами).
6. Женщина влюбилась в поэта-постмодерниста
Ладно бы только это. Он оказался ещё и коммунистом
Женщина продавать империю не собиралась
И в один из вечеров таблеток наглоталась
Умерла с пеной у рта.
7. Женщина сидела пьяная чесала за ушком
Ворвался муж, задушил её подушкой.
8. Женщина пошла в деревенский туалет
В яму уронила циркониевый браслет
Она за ним естественно полезла
Дальше сами понимаете, что случилось.
9. Господи спаси их, упокой их души.
10. Глупые женщины плачут в метро
Плачут на инквизиции
Рыдают, когда умирает собака,
Прослеживаются в особых случаях.
Они не в силах подавить,
О, это не в их силах
Глупые женщины, глупые ‒
Бич земли.
Слёзы их щедрые
Смех скуп
Женщины глупые.
До их появления на земле
Ещё никто не бывал так глуп.
11. Женщина уснула в солярии.
Плюс один труп.
12. Женщина пила технический спирт
Ничего не ела
Интоксикация
Синее тело.
13. Женщина, садитесь, подвезу!
14. Пусть будет ночь твоя тепла.
15. Пусть здоровы будут дети.
16. Самой счастливой будь на свете.
17. Чёрная площадь
Крики из окон
Женщина в косу заправила локон
Женщина гордо по площади шла
Выстрел ‒ осечка,
Но глупая женщина
Так испугалась,
Что вмиг померла.
18. Женщина, вы что-то уронили.
19. Господи, забери у неё всё.
20. Ах! какая женщина
какая женщина…
мне б другую.
21. У нас все красивые.
22. Завтра утром
Запомните
Завтра утром.
***
Я хочу отобрать у тебя собаку.
Стояла на мосту. Смотрела на лёд.
С одной лишь мыслью ‒ как там собака моя?
Поэт
Это фильтр
Ложь
Это шпилька
Сеть
Это не то, что нужно
Боль в степени N
Кишечник
Джунгли
Это нож
Живот
Это когда
Никак
Это смерть
Грязь, глина
Палёная водка
Это нехватка
Это уменьшение губ
Как правило
Это путь?
***
Что я должна делать, чтобы стать снегирём?
1. Петь.
2. Лететь.
3. Рдеть.
***
Скажите мне, как я должна реагировать ‒
Я среагирую.
Какова должна быть моя реакция?
Выражение лица
Самоощущение?
Должны ли подкашиваться коленки?
Дрожать голос?
Всё сделаю, всё.
Только скажите.
Видение
Иногда мне кажется запятая что
Всюду вода двоеточие
Всюду вода тире
Государство моё родное залили точка
Государство моё река запятая
Волга-Волга река многоточие
Волга-Волга река многоточие
И я хожу по берегу с кем-то из головы
Взятым тире весной
Хожу и падаю в воду
С кем-то из головы
Хожу и падаю в воду
И из воды я вижу корабль тире плыву
Хоть не умею плавать тире плыву
Птицы в полёте учатся улетать
Люди в России учатся умирать
Точка и запятая баржа на якорях
И бурлаки друзья мои с мозолями на плечах
На барже мой император сидит в мехах
И вокруг него звери тире
Животные на колах
Точка зачем вы тянете этот смрад
Вы же друзья мои вопросительный знак
Что я о бурлаках знаю
Тире скажу
Наплечники им вяжу
Государство стремится к морю тире там соль
Там ещё больше воды запятая
Там ещё больше воды запятая
Боль государства проходит круги
Гидроэлектростанции
Но бурлаки мои но бурлаки мои
Держат чугунную баржу у берега и
Не позволяют ей плыть по течению
Точка
Что же вы делаете дураки
Вы же друзья мои
Что же вы делаете дураки
Что же оно государство моё река
Что же над ним кровавые облака
Что же прощаться с вами теперь но как
Вы же друзья мои вопросительный знак
Иногда мне кажется запятая что
Я не люблю свою Родину.
Могулия!
Могу ли я спокойно жить.
Могу ли я как все любить.
Могу ли я суметь смолчать,
Когда мне есть о чем сказать?
Могу ли я красиво петь?
Могу ли я в глаза смотреть.
Могу ли я поймать жука
И превратить его в быка?
Могу ли я рассыпать снег?
И пусть звучит хоть целый век
Глухая песенка моя:
Могулия-Могулия!
***
Попробуем.
Такое волшебство!
Топтал ли кто-нибудь все это поле?
Снежинкой подавился, может быть?
И так сказал, что поняли не все,
Но так сказал, что поняли другое,
А может правду поняли его?
А он хотел, чтоб поняли другое,
Когда он вытоптал сравнительно большое,
Гигантское заснеженное поле?
Прогнившие ботинки поснимал
И радовался всем своим словам и действиям,
Которыми увяз по грудь в земле ‒
Высаживал картошку на крови?
Попробуем
Теперь его найти.
Кто вытоптал все это?
Кто же ты?
ЭЙ!
Малыши-карандаши,
Розовые носики!
Как же так произошло,
Что вас просто бросили?
Почесали животы,
Потянули лапки,
Из вонючей шерсти
Навязали шапки.
Ну и ладно, ну и пусть.
Стянемся, не сдохнем.
Будет солнце – будет грусть
Будет дождь – промокнем.
…
Холодно в мире твоем. Нам холодно.
Милые белые друзья все на одном диване.
Мы были знакомы. А сейчас – не знаю.
Стояло на улице лето.
Мошки кружили над земляниками.
Холодно в мире твоем. Очень. Нам.
Мы были зеркальным коридором,
Были известковой скалой,
Стояло на улице лето,
Смеялись глупые бабушки.
Мы ходили в коротких шортах,
Умирая от жары,
Отдыхали в тени ресниц моего брата ‒
Что сейчас?
Нам холодно в мире твоем.
–
И мы ненавидим.
***
Поэт, иди к читателю,
Ступай неосторожно.
Дорожка тебе скатертью,
Дорожка-дорожка.
Любим одной березкою,
К ней ревностью пылай.
Сияй своими слёзками,
Сияй-сияй.
И будут ночи сальные
В туманных городах,
Вороны инфернальные ‒
Крах-крах!
Прими свои наркотики,
Прими свой новый цвет.
Поэт, иди к читателю.
Что же ты, Поэт?
ОРГАНЫ ЧУВСТВ (поэма)
Тебе.
1. Глаза
Перед моим письменным столом висит зеркало.
Когда я отвлекаюсь от работы и поднимаю глаза
Вот сейчас
Я посмотрела ‒ там сплошной ужас
Ни намёка на радость.
Где она, радость творчества?
Искра вдохновения?
Один раз Настя сфотографировала меня
В очень счастливый момент.
Тогда я была по-настоящему счастлива.
А потом я закрыла листком бумаги нижнюю часть фотографии
И увидела, что в глазах моих страх
И ничего больше.
Руслан говорил, что у меня всё время
Сосредоточенный взгляд.
Расслабься ‒ говорил он.
У меня получилось расслабиться,
И тогда Руслан меня предал.
Прошлой весной я сидела в парке
И смотрела на мальчика, который курил
На соседней лавочке.
Он тоже на меня смотрел.
И тогда мы влюбились как-то.
Он оказался полуслепым,
И я подумала ‒ это то, что мне нужно.
Он со мной не из-за внешности.
Спустя месяц
(В течение которого он только и делал что самоутверждался за счёт меня,
Так как был очень закомплексованным из-за своего косоглазия и импотенции)
Я пришла к выводу,
Что присутствие этой твари в моей жизни затянулось.
И покинула его.
Я много раз слышала,
Что у меня красивые глаза.
Не знаю.
Цвет болота, это разве красиво?
Но бывало, что цвет менялся
На серый или серо-голубой.
Может это?
Мне кажется, я ничего не понимаю в красоте.
Всё какое-то обычное
Или наоборот ‒ слишком дикое.
Нет середины, нет равновесия,
Поэтому все мы рано или поздно свихнёмся.
Вот сейчас я снова посмотрела на себя в зеркало
И ничего не изменилось.
Открыла бутылку вина.
Кто-то говорил, что когда я пью,
Мои глаза становятся прозрачными.
Мысль из них улетучивается.
Это значит, что я прячу шипы
И пропускаю человека в свою вселенную.
Поэтому я больше не пью с врагами.
Ещё говорят, что глаза ‒ это зеркало души,
Но это устаревшее высказывание.
Я знаю убийцу с невероятными глазами.
Я видела святых с пустотой в глазах.
Но может быть надо просто изучить их получше
И у убийцы внутри окажется сокровищница,
А у святого пустая винная бочка.
Тук-тук
А.
Самые красивые глаза, которые я видела,
Были и есть у девочки Натали,
С которой мы учились на режиссёрском.
Они похожи на драгоценные камни,
На голубые изумруды.
Я не могла спокойно смотреть ей в глаза.
Мне хотелось их вырвать,
Сделать кольцо, кулон,
Чтобы они всегда были рядом,
В моей власти, в поле зрения.
И когда пришло время дипломной работы,
Я поставила Натали на главную роль,
Чтобы чаще владеть её взглядом,
Руководить прекрасным, ‒
Скажем так.
Но сейчас всё по-другому,
Сейчас я не хочу владеть прекрасным,
Мне хочется уничтожать его.
Вот например:
В музее долго смотрела на картину Ван Гога
И хотела воткнуть в неё нож,
Потому что я считаю,
Что нет для неё места на этой земле.
Она должна была отправиться куда-подальше
Со своим создателем.
Но это моё впечатление.
Другие восхищаются,
Получают удовольствие от созерцания.
Как у них это выходит?
Вряд ли я пойму когда-нибудь.
Смотреть на прекрасное,
На дикое,
Не падать на колени,
Не рыдать от избытка чувств —
Вот она ‒ притупленная современность.
Вот что она делает.
Вот то, к чему мы так долго шли.
Это меня очень тревожит.
Совсем недавно я гуляла на Пушкинской
И спрашивала у всех прохожих ‒
Нравится ли им Путин?
Они поднимали на меня
Свои радостные пустоты,
Говорили ‒ да
Нас всё устраивает.
Вечером я вернулась домой,
Села за стол и долго смотрела себе в глаза.
Не отрываясь смотрела себе в глаза.
В какой-то момент сознание отключилось.
Я проснулась утром за столом,
Я вспомнила, что поэт ‒ это рупор толпы,
Я написала цветными карандашами
В своей тетрадке
«НАС ВСЁ УСТРАИВАЕТ»
Потом я заплакала.
Это, понимаете,
Это очень обидно.
……………………………………………..
«Все мы слепы как тысячи снов…»
2. Язык
Как-то мы целовались с одним поэтом,
Потом я убрала губы и увидела,
Как его круглый блестящий язык продолжает тянуться ко мне,
Словно маленькая жирная рыбка.
У меня начались рвотные позывы,
И я поехала домой.
Эта странная ситуация стала стеной
Между Пасхой и днём рождения.
Я занималась лингвистикой
И не знала другого способа уйти от реальности,
Язык которой мне не понятен.
Потому что
Когда мне говорят ‒ у меня нет сил,
Я достаю невидимый нож.
Потому что
Когда я говорю, что у меня нет сил,
Это значит, что я готова к смерти.
Потому что
Когда мне говорят ‒ я люблю тебя,
Я начинаю прятать своё тело.
Потому что
Когда я говорю ‒ я люблю тебя,
Это значит… я люблю тебя.
И совершенно не знаю, что делать
С этой языковой пропастью.
В детстве я ничего не знала о языке,
Кроме того, что нельзя его показывать.
Меня избила банда девочки Виолетты,
Когда я показала им язык за то, что они опять назвали меня Сашкой-бражкой,
Потому что мои родители торговали самогоном.
Я пришла домой с разбитым лицом
И сказала маме,
Что больше не буду ходить в магазин.
Это было прекрасное время.
Время, когда формируется вкус
И завязывается язык.
К примеру,
Когда я чесала поросятам розовые спины,
Я улыбалась.
Я любила их.
Они были в моём вкусе.
А когда я ела их внутренности,
То понимала, что это пиздец.
Но вкус был божественный.
Жареная свиная кровь со сметаной ‒
Вы пробовали?
Вообще слово вкус,
Когда оно употребляется по отношению к живым ‒
Это же дикость.
Ты не в моём вкусе ‒
Это значит,
Я не готов пить твою кровь?
Я не знаю.
Я совершенно запуталась.
На самом деле
Лингвистика путает ещё больше.
Я начинаю разбирать давно минувшие фразы,
Но потом понимаю,
Что в них нет того, что я ищу.
Что те, кто сказал эти фразы,
Говорят на мёртвом языке,
Который значит то,
Что принято.
Особого смысла нет.
Его никогда не было,
Потому что он не может быть рождён мёртвым сознанием.
Я была влюблена в мужчину,
Который старше меня в два раза.
Как-то он напился и сказал:
Я старый. Я тебе надоем.
Тогда я поняла, чем всё это закончится
И что он совершенно меня не понимает.
Но я сказала:
Мы говорим на одном языке
Этого достаточно.
Потом он меня предал.
Язык был не один.
Я просто хотела убедиться в этом.
И, спрятав надежду на лучшее в далёком сердце,
Убедилась в худшем.
О, человечество!
Тогда
Я решила научиться говорить о себе,
Развязать язык,
Стать предельно откровенной,
Завладеть тем, чего я требую от других.
Но многих пугают истории про мою жуткую жизнь,
Про то, что я видела.
Про то, чего никогда из меня не убрать.
Это жуткое тождество:
Я равно моя жизнь.
Я равно смерть.
Потому что
Всё моё детство ‒ это похороны.
Вся моя юность ‒ это похороны.
И молодость.
И говорю я
Исключительно
На языке смерти,
Но это живой язык.
Я живая.
3. Уши
Я знаю, что не смогу хорошо сказать о музыке;
Человек всегда выглядит глупо,
Когда пытается выразить страшную любовь.
Что я могу сказать?
Я люблю тебя,
Я очень люблю тебя,
Никогда не оставляй меня ‒
И всё это я скажу дрожащим голосом,
Скомкаюсь, как листочек с нелепым стихотворением.
Кому я нужна такая?
Только музыке.
Только она будет со мной столько,
Сколько я захочу.
И ничего не попросит взамен.
Проблема.
Андрей сказал, что следующим этапом моего творчества должна стать любовь.
Я с этим согласна, потому что на самом деле я не умею любить.
Что я делаю, когда влюбляюсь в песню?
Ставлю её на репит и слушаю до тех пор, пока не затошнит.
То же самое с людьми.
Я набрасываюсь на них, думаю о них 24 часа, посвящаю им стихи,
А потом мне становится тошно.
Я была влюблена в мужчину с фамилией известного российского певца.
Он всё время восхищался моими ушами:
«Такие маленькие и дерзкие!» ‒ говорил он.
А потом…
Я могла бы в сотый раз сказать о том, что он меня предал.
Но меня уже саму достало это нытьё.
Ни слова больше.
(Я не сержусь на тебя, Маликов)
Это не важно.
В мире, полном ненависти,
Мои сверстники практикуют ненависть.
И не только они.
Мне надоело это.
Сегодня‒завтра начнётся война
Сегодня‒завтра
Сегодня‒завтра мы лишимся всего,
Нас пронзят пули.
Но люди, практикующие ненависть,
Будут практиковать её до последнего.
Стоя над умирающим,
Они скажут ему о том,
Как его ненавидят.
А теперь навострите свои ушки:
Я ‒ Любовь!
Так быстро! Так шатко! Господи!
––
Запись из моего дневника за 27 мая 2017 года:
«То, что со мной делает музыка ‒ это несправедливо».
(споём!)
Я почти всё делаю под музыку.
Мне так легче.
Но иногда определённые сентиментальные песни (типа «Wicked game»)
Разрушают всю меня.
Я рассыпаюсь,
Не могу ничего делать.
В такие моменты я либо иду танцевать,
Либо пить.
Иногда просто хватаюсь за голову и сижу.
(здесь музыка)
На немецком мы читали сказку про девочку Момо.
Её главный талант был в том, что она умела слушать,
Поэтому у неё было много друзей.
Когда Никита Валерьевич спросил у меня,
Умею ли я слушать,
Я ответила:
Manchmal.
Поэтому у меня мало друзей.
И даже их я иногда не слушаю,
Чтобы не грузиться.
Зато меня они обязаны слушать,
Потому что я редко разговариваю.
(здесь музыка)
До школы меня воспитывала прабабушка.
И она рассказывала, что, когда стреляют из пушки,
Надо открыть рот, чтобы не лопнула барабанная перепонка
В последнее время у меня постоянно закладывает уши,
Когда я волнуюсь
Или быстро иду.
Это значит, что я
уже на войне.
Интересно ‒ в каком лагере?
И где мой бронежилет?
Под какую музыку я смогу убить человека?
Что я хочу услышать перед своей смертью?
Слова любви. Умирая, я хочу услышать слова любви.
Это просьба. К Тебе.
–
Несмотря на всё это, у меня очень хороший слух
Я слышу внутренние крики:
Свои, чужие.
Вся планета кричит ‒
И МЫ ВСЕ ЭТО СЛЫШИМ,
Я знаю.
Я слышу,
Следовательно ‒
Существую.
И мне этого недостаточно.
2017 г.
О ЛЮБВИ И ПР.
Два стихотворения для
Р.М.
***
Здесь холодно,
Здесь очень хорошо.
Под окнами разгуливают тени.
О чём-то говоришь мне ‒
Я молчу.
Смотрю на твои мятые колени.
Вода, преобразованная в яд.
Тоска, преобразованная в спину.
Начнётся дождь ‒
Начнётся снегопад.
Опять уедешь ‒
Я опять остыну.
Джимми-Джимми Разлагаев
Разлагаев Джимми-Джимми
Очень болен, очень нежен ‒
Целовальщик диких кошек,
Пышногрудый итальянец,
В землю втоптанный подснежник.
Джимми-Джимми, ача-ача!
Персонаж новелл Боккаччо,
Тот, который в серой шляпе
Нежность комкает в ладошке
И сияет на диване,
Алкогольный Астероид.
Разлагаев Джимми-Джимми
Ночью дверь с ноги откроет
И зрачки его впитают
Холод сосен монастырских,
Запах мёртвых лошадей.
Ача-ача.
Джимми, пей!
***
Я вернулась поздно
Я сразу легла в кровать
Я услышала, как начинается дождь
И подумала, что, кажется, люблю тебя,
Представляешь?
Тогда я решила больше не покидать свой дом
Свои кружечки с цветами
И квадратную ложку,
Которую мне подарила прабабушка Фелиция,
Перед тем как её забрали психиатры.
Никогда больше.
Derevenskoye
Тащили волка за ноги и улыбались постоянно.
Как будто все проснулись только утром,
Как будто раньше не было такого.
Тащили волка по грязи, хотели скинуть в яму,
За то, что курицу сожрал, пока мы целовались.
Пока мы трогали себя за руки и за шею,
И я сказала, что люблю, потом ‒ что не жалею,
Что я сказала это все. Мне нечего стесняться.
Мы целовались. Я люблю с тобою целоваться.
Мне было радостно, ведь ты ответил, что ты ТОЖЕ…
И это было хорошо, и на тебя похоже.
Я говорила, что люблю. Ты говорил ‒ я тоже…
(и так мы говорили до тех пор, пока не услышали, как крикнула курочка в курятнике)
Тащили волка за ноги и улыбались постоянно.
А он не дергался и тоже улыбался,
Кровавый нос отворотив на запад,
Глазами хлопал, перышком плевался.
А мы его, скажи! Скажи! Тащили без усилий!
Хороший волк попался нам, не правда ли, Василий?
Из цикла «Никитики»
***
Ветер качает гирлянды.
Я
Молча притронусь к твоей руке.
Двадцать девятого октября
Молча притронусь к твоей руке.
Молча из бара направимся мы
К белой реке.
***
Непереносимость собственного существования ‒
Истинная болезнь.
Катастрофическое утро и на следующий день тоже ‒
Истинная тоска.
Толерантность, тяга к прекрасному, хорошие волосы ‒
Акробатика.
***
1. Простишь ли ты меня?
2. Вели какое-то расследование,
Потом проснулась
Начала думать
3. Восход лимона на подоконнике,
Табачная дымка
4. Когда я успела вообще.
5. Восемь девять… восемь восемь восемь
Больше не помню
6. Купила вчера молоко
Вечером сварю кашу
7. Подташнивает
***
Красным по белому ‒ «Прости».
Я говорю: «А мы здесь шли,
Ходили как-то мы с тобой
Весной-весной.
С Никитой шли,
Ходили с ним по головам,
Синхронизировали шаг.
Теперь не ходим».
Как-то так.
Никита
Бульвар Никитский. Никого.
Ты в нём Никита.
Ты один.
Никчёмный мальчик никакой
Никто ‒ Никита ‒ Никотин
Никем не узнан, не любим…
Не выйдет замуж никогда.
И некогда случится с ним
Несчастье. Или никогда.
Никита замкнут, нелюдим.
Непобедим.
***
Никого дома
На столе каша
Чуть тепла печка
Браслет о чашку ‒
Призыв к жизни
Твоя воля
Моё солнце
Совсем скрыто
Я трудно встала
–
Еще начало
А мне уже
Нестерпимо больно
***
На лошади едут
Короли едут
Это мы едем
Это я и ты
И за нами следом
Золотым пледом
Стелются ресницы
Сухой травы
Ты меня знаешь
Ты меня терпишь
Я тебя вижу
И это ты
Мы с тобой едем
Не спеша едем
На лошади едем
Едем короли
***
Встретиться с тобой на модной улице в модной одежде не входило в мои планы, Нет.
Встретиться с тобой на модной улице в модной одежде не входило в мои планы, Нет.
Встретиться с тобой на модной улице в модной одежде не входило в мои планы, Нет.
Я не собиралась быть здесь вчера и сегодня утром тоже еще не собиралась,
Проснулась ‒ кофе, рахат-лукум; думала о многом, но не о тебе, Нет.
Совсем недавно только вспомнила, зачем мне надо быть здесь, но вот уже снова не помню, но знаю наверняка, что
Встретиться с тобой на модной улице в модной одежде не входило в мои планы, Нет.
***
Город, нет.
Чешем.
Руку дай.
Холод.
От него ‒ дымно.
А он сам ‒ синий.
Приманил пташек.
Расчертил клетку.
Город, нет.
Чешем.
Руку дай.
Холод.
От него ‒ ярко.
Я с тобой ‒ дома.
А он мне ‒ выйди.
Я с тобой ‒ дома.
Город, нет.
Чешем.
Руку дай.
Холод.
От него ‒ выдох.
А он сам ‒ воздух.
Я ему ‒ голос.
А он мне ‒ ветер.
Я с тобой ‒ дома.
Город, нет.
Тихо.
***
Я буду скучать
Скользить
Представлять нас вместе
В снежном поле
На скале
Перед алтарем
Перед гробом себя
Тебя передо мной
В черном газовом платочке
В день когда ты умрешь
Я обниму твоих детей
Ваш папа был отличным любовником
Скажу я им
Они понимающе кивнут
Сон о смертельном побережье/история поиска
I
Блестящие ракушки. Лёд медуз.
Сегодня пасмурно: вспотели минералы.
Где храм сейчас ‒ там бунгало стояло
И спал смотритель моря в унисон
Хрипению всех птиц,
Необнятых, ненастных.
На водородных щах худеющих собак
Мне было жалко.
Мысль моя летала.
И речь текла по злому языку.
Как жалко, что тебя я не сумела
Найти на этом странном берегу.
II
«Здесь никогда не падал белый снег»
–
Мне женщина в распахнутом халате
Предложит кислое, до низа живота
Дерущее, некрепкое вино
Потом расскажет мне о мертвом сыне.
Я всю ее до косточек пойму.
Я всю ее до боли разумею,
Хотя сама детей я не имею.
Пойму ее. Не знаю почему.
–
–
–
–
–
III
Он говорил мне ‒ я честный,
Поэтому не православный.
Таков был мой маленький спутник,
Знаток зеленых руин.
Смотри, говорит, ‒ черешня.
Ее зовут Ариадна.
Вот алыча Ирина.
Вот гранат Августин.
И если ты хочешь с кем-то
Из них познакомиться ближе ‒
Можно устроить встречу.
Ночью. Один на один.
IV
Меня ожидала Туя у северного забора
И я ей все рассказала.
О том, как в тебя влюбилась
И как это было тихо ‒
Ныла в сухие стволы
Вся абсолютно голая
В море купалась утром
С ловкими рыбами смерти.
–
–
V
А ночью крыши обнесли косые ветры
По огородам разнесли сухие ветки.
И мы с хозяйкой целый день их собирали
Большие ‒ в сторону, а мелкие сжигали.
Потом мы крышу драную латали.
И думали. Поэтому молчали.
–
Я думала, найду тебя у моря.
Здесь все как ты, здесь все не очень злое,
Спокойное, разрушенное, пьяное.
Здесь солнце повенчалось с обезьяною.
Здесь жизнь идет с неспелыми арбузами.
Здесь гаснет слово. Остается тiльки музыка.
***
Маленькая осень
В маленькой Перми:
Мы идём под светом
Утренней зари ‒
Ты сегодня нюхал,
Я пила вино.
Очень одиноко.
Очень все равно.
***
Мы играем в бутылочку:
Ты, я и зеленый плюшевый заяц
В маленькой соломенной шляпе,
Которого…
Зачем ты его позвал?
Неужели тебе со мной скучно?
Неужели тебе скучно со мной?
Ведь я самая красивая девочка на свете!
И ты…
Неужели…
Господи.
Записки крошки-кошки (поэма)
«Фрегат твоей мечты раздавили льды…»
1. О любви
Я хочу говорить о любви,
Потому что вы хотите, чтобы я говорила о ней.
—
С бешеных губ летящие поцелуи в каждом слове ‒
Рыцарский роман, где я в доспехах бью господина своего сердца,
Потому что хочу сказать ему на ушко, но не решаюсь,
Не решаюсь и мне так неудобно
За то, что я хочу сказать.
—
Я ‒ кошка, которая живет последнюю жизнь.
—
Мы разговаривали и даже вместе ужинали несколько раз.
Перед тем, как прийти к тебе на встречу я ела в Макдональдсе, чтобы не жрать при тебе как скотина
А потом говорила ‒ о, нет, нет, спасибо, я буду только вино.
Тебе так нравилось это. Я была неженкой.
В день, когда ты исчез, был пожар на мясокомбинате
Душный летний вечер, я хотела позвонить тебе
Но мне стало омерзительно,
Так омерзительно
страшно,
От мысли, что тебя убили и бросили в речку-говнянку.
—
Я ‒ кошка и мне нужна кровь.
—
По лицу кастетом колец,
Худыми запястьями упираясь в ключицы,
Вдавить подобие кадыка на законное место.
Коленкой под коленку
Обнять за ребра
Слушать мертвое сердце
Бывшего мужа
Взрослеть на глазах ‒
Не хочу! Не хочу!
—
Я хочу говорить о любви.
Послушайте!
Ведь если мяу любляу тебяу,
Значит, это не просто так.
—
Мне снился ураган и мы бежали под смерч.
Ты сказал, что это единственный способ спастись,
И я поверила тебе.
И до сих пор верю.
Мимо летели дома и деревья.
Коровы как в мультиках мычали и их раскручивало.
В тот день мы стали ближе,
Потому что бежали в одном направлении.
—
Если кошки не умеют любить, то что тогда со мной происходит?
2. О белом золоте
Чулки из молочной пенки ‒
Моя мечта!
Подаришь?
3. Об осторожности
К некоторым птицам лучше не подходить.
4. О любви ‒ 2
Невозможно говорить о чем-то другом,
Когда в стране такая вот ситуация!
—
Пригрей кошечку на руках и воткнись носом
В теплый нейтральный живот, поцелуй в сердце
Поцелуй в носик, поцелуй ушко, поцелуй лапку
И скажи ‒ кто тут у нас!
И это буду я.
Маленькая крошка-кошка
И я скажу: вот это да!
Расскажи, что ты делал сегодня,
Мой любимый человек!
—
Почистила лапки теперь грущу.
—
Сейчас все стало таким неважным,
Таким ложным все оказалось
На самом деле,
По сравнению с ситуацией в стране.
Невероятно!
—
Яопятьвлюбиласьвтебяипытаюсьэтоскрыть..................
—
2018 г.
РАССКАЗЫ И НОВЕЛЛЫ
Лошадкин день
Привет. Э-а такая красивая, что вы всё смотрите в мою сторону?
Вчера нашла арбузных корочек, да и чуть не подавилась от сладости. Сегодня хорошо. Небочко сияет и солнце светит. Хозяева не идут. Не знаю, что там с ними случилось. А вы всё смотрите! Пррр!
Вы думайте отвязать меня и к себе? Да не надо. Я не пойду. Лягну еще, а и вы потом проклинать будете ноги свои и мозги. Не дамся вам, Васяки. Мальчик, чего крадёшься? Напугаю, да и обстрижёшся сразу, пойди лучше обратно. Найдите хозяев-та моих – Илюшу да Маринку. Куда они подевались?
Вчера катались с ними на площадь, да там я и ела корки-та, пока они у Вали Калинишной самогонку продавали. Ребёнок ихний Филя дома остался. Так и я взволновалась, чего там он делать один будет? Пять лет. Пожар сделает – и сеновал и конюшня вспыхнет в одну очередь. Там же все ещё такое… хренодер! Сколько – десяти уж лет там живу. А Филя ребёночек всё приходил ко мне, как приходить научился. Придёт, что-то бормочет про себя, да всё про птиц про птиц. Плачет, главное. Хвост мою в косу заплетает и уходит. Глаза красные, морда красная. А я хвост потом распутываю весь вечер. Твердо косой бока обделывать. А год назад совсем у Илюши табаку свистнул и пришёл ко мне кукарекать. Я дыма никогда так много не нюхала. Раскашлялась сама плачу стою. И вот.
Понимали бы меня, да и поняли бы, а так, чего смотреть пусто?
Уходили на площадь когда – я в окно заглянула, там Филя лежал на белой постеле, в белой рубашке. Ушки белые, волосики белый. Лежит как снежинка. Так что вряд ли пожар смог сделать. Но только вот почему меня не забрали Илюша с Маринкой. Я не знаю. Честное слово. Даже и догадок-та нет у меня.
Бабулечка, может ты понимаешь меня, да позови Илюшку, знаю, что через дом от нас живёшь, знаю, помню.
Вчера ещё стою такая, корку жую, да и смотрю идет мужик с шариками такими красными. Много их было. Я тогда и захотела лизнуть шарик на вкус испробовать, да мужик этот мне как фыркнул ещё щелбан в нос поставил. Пррр… иииии!
Посмотрите, может они к родильцам ушли, они через две улицы отсюда. Мне бы отдохнуть, да воды. А то вы всё смотрите, а я не отдыхаю, боюсь, что заберёте.
Корки вот на вкус были как майская трава, скажу.
А Илюшка, он всех любит. Маринку любит, Филю любит. Новый год тогда был, мне морковки вареной принесли с овсом. Тоже так сладко было, как корки почти. Илюшка тогда дверь ночью открыл, на меня стоит в проеме смотрит, да я и вышла снегу покушать после морковки. Э.
А тут оглянулась, смотрю, у него на спине Филька спящий висит. Илюшка его за руки спереди держит, не дает упасть. Да Филька голый почти был, я тогда ещё думаю, заболеет ведь маленький, скелет ещё такой. А Маринка спала, она так храпит, знаете, что соседи в ворота не звонят, когда храп слышат.
Ну и Илюшка закрыл дверь в конюшню, я в панику впала, думаю замерзну теперь ночь на морозе проведу, закричала. А он выглянул и цыкнул. Стою дальше снег ем. Потом недолго они там были. Я видела в щелку, что обнимал Илюша долго Фильку, на сене лежал, да обнимал. Горько ему было от любви своей, видимо, раз в рыданиях дергался, лицом в Филькину спину лёг да и плакал, стонал, дергался, пыхтел – дергался, дергался. Потом пыхнул и замолк…
Видимо тогда уже Филька заболел. А любобь, она такая, знаете ли. Дергаешься, копытами машешь, да и вот упустил любобь свою. Некрепко все это.
Слушайте, может вы меня отвяжете хотя бы, та я сама доберусь?
У нас за домом рощица такая, я по огороду тогда ходила тихо, когда они калитку не закрыли, ботву кушала, да в рощу вышла, смотрю – белка огромная бежит, а потом смотрю – так это заяц был. Заяц, знаете. Вернулась потом и бабка к нам пришла во двор стоит со свечами церковными машет над Филей. А он снежинка маленькая, дрожит весь вот сейчас сломается, думаю. Маринка потом ночью в конюшню пришла, села у дверей и сидела, лицо закрыла, потом погладила меня и ушла. Глаза красные, морда красная. А утром врач Петр Ваныч пришёл и долго Фильку смотрел, косточки его щупал. Потом что-та Маринке сказал и ушёл быстро. А Маринка опять ко мне прибежала и опять плакала.
Вот лавка мяса стоит – там за ней по улице пройти и повернуть на третью улицу и там четыре дома и вот постучитесь туда! Можете ведь. Там дом мой.
Черный дом на окраине обходите зачем? Илюшка тоже Маринке говорит – не ходи, а я-та там была с Илюшкой. Призраков нет, а что воют оттуда, так это больные люди. Я сама видела – Илюшка в крови людей в лесу подбирает и туда у кровати на цепочку, чтобы кровь не раскидывали по дороге. А то она, знаете, драгоценная. Я вот людей этих перевожу так кровь потом остается. Я копыто лизнула – и как будто сахар! Еще бы. Эх, иии! Да что же вы все стоите!
Что же вы все смотрите на меня, как будто лошадей не видели никогда. Хотя б умылись сходили бы. Вот ты,мальчик, вижу, что печку топишь каждый день. Так на печке этой воды бы согрел и умыл рожу свою черную. Фу.
Не бойтесь дома черного, я вам обещаю, все хорошо. Можете еще отвязать меня. Пррр!
Ох ты ж боженька мой дорогой хоть ты мне воды принес мальчик мой ай ты догадался!
–
Лошадка напилась воды и продолжила рассказывать свои истории. Ругалась, просила отвязать ее и увести домой.
Ближе к ночи, когда в поселке начало темнеть, Лошадку прикормила и увела домой баба Феля с пятой улицы. На следующий день Лошадка увидела в щелочку забора, как Илюшу вели в кандалах с ведром на голове.
«За любобь нужно платить», – подумала она и успокоилась.
Легенда о движениях
Существовал слон. У него не было сердца, не было лёгких, не было пищеварительной системы. Но он двигался, рассекал на волнах небытия, помогая движению хоботом, ничего не ел и ничем не дышал. Никто не знает, сколько он бежал.
Однажды он прилег на пустоту, уничтожив легион несуществующих цивилизаций.
Это был первый сон слона. Он видел бесцветные огни, плывущие в темноте, и не собирался просыпаться. В это время исполинский индеец Том бежал последнюю дистанцию вечности. Индеец давно преследовал слона.
Сразу после своего появления Том понял: нужно умертвить себя при жизни, чтобы не умереть во время смерти. Он стал искать подходящее место, но в небытии не было ничегошеньки. Когда Том так отчаялся, что начал общипывать свою косу – за несколько вечностей от него мелькнул слоновий хвост. Том побежал в его сторону; он не знал, найдет что-то или нет. В нем зародился импульс, подавить который, находясь в небытии, невозможно: нечем.
Разорвав руками живот слона, он забрался внутрь, обмотал шею своей косой, прицепил кончик к седьмому позвонку слона и погиб.
Всю эту картину наблюдал морской конёк, который находился в районе хобота и дрожал от страха. Когда тело исполинского индейца перестало качаться, конёк пискнул и выкатился из своего убежища. Он забрался в теплое нутро индейца, закопался в кишечник, и его глаза остановились.
Слон продолжал спать. Прошли вечности.
Морского конька оплодотворили черви, которые ели тело Тома, и внутри у него появилась куколка. Черно-белая с красным пятном посередине, в твердой глянцевой скорлупе, поделенная на двенадцать равных сегментов, длинная, похожая на веретено, холодная.
В куколке зрел человек. Самый обычный, с двумя ногами и руками. В человеке зрела моя тоска. Неподвижная и красивая, описать которую – я не в силах.
Малый бизнес (новеллы)
Самогон
Водосточная труба из бани выходила в огород. В 10 утра я и Светка стояли возле неё с пластмассовыми ведёрками.
– За сколько мы всё это будем продавать? Сколько стоит бутылка у твоих родителей?
– Двадцать рублей.
– Мы сможем купить часики из конфет, две шоколадки и сигареты с фильтром.
– Если купить одни часы, то можно взять ещё бутылку газировки.
– Посмотрим.
Утро было солнечным и холодным. На грядке с капустой разлеглись коты Вася и Филя, а Рыжий, инвалид, шатаясь, шёл вдоль забора и испуганно смотрел на доски. С минуты на минуту из трубы должны были вытечь остатки браги. Сейчас мама в бане процеживала смесь для самогона.
– Ну и чё? – нервничала Светка.
– Да скоро уже. Мне, кстати, сегодня медведь приснился. От него пахло смертью. Ну, я не знаю, как пахнет смерть, но, когда почувствовала запах, поняла, что это запах смерти. Он взял меня за руку, и мы с ним пошли в гости к моей бабушке. Он там лёг в прихожей на обуви, и я принесла ему карандаши и тетрадку, чтобы он рисовал.
– Там никто не умер? Почему от него пахло смертью?
– Я не знаю. Бабушка была жива. Она мне сказала, что ей гадалка обещала жизнь до 75 лет. Это было не во сне. Она реально ходила к гадалке.
– Может, мы тоже научимся гадать и откроем магическую лавку?
– Потекло!
Я приложила ведёрко к отверстию, Светка поставила своё чуть дальше, чтобы не пропустить ни капли вонючей мутной воды. Из ведёрок мы переливали жидкость в пластиковые бутылки из-под лимонада, которые я незаметно вынесла из дома. Во время ловли жидкости мы молчали. Когда поток прекратился, Светка устало выдохнула, села возле канавки и закрутила пробку. Рыжий приковылял к нам к этому времени. Он пытался забраться на груду меловых блоков.
Мы положили бутылки и вёдра в пакет и пошли к забору. Пока Светка перелазила, я сорвала гроздь калины и отгрызла с нее несколько ягод. Светка посмотрела на меня с другой стороны и сказала, что я необычно умею собирать своё лицо в одну точку.
– Бе.
Я выплюнула калину, передала Светке пакет и перелезла сама. На бетонных блоках через дорогу у нас уже было заготовлено всё необходимое: моя старая майка с бедными медвежатами и трёхлитровая банка.
– Лей.
– Лью.
– Блин, не так быстро, а хотя подожди.
Светка приподняла фильтр из майки за кончики, и вода потекла быстрее. Банка постепенно наполнялась жидкостью, чуть менее мутной, чем та, которую я лила. Я целилась в нос некрасивому потускневшему медвежонку.
Мы процедили обе бутылки, я понюхала воду в банке. Она имела слабый алкогольный запах вперемешку с запахом канализации.
– Мы с тобой забыли, что через эту трубу течёт не только брага.
– Да, это же баня. Блин. Блин. Ну ладно. Попробуем.
Светка написала куском мела на бетонном блоке «Самогон», я принесла банку. Мы встали за блок, как за рыночный прилавок, и стали ждать покупателей. По дороге, у которой мы стояли, прошёл петух, козы и тракторист Аркаша.
– Эй, Аркаша!
– Чё надо?
– Аркаша-алкаша, купи самогон у нас.
– Сколько?
– 20 рублей
– Идите в жопу. Нет у меня столько.
Мне казалось, что мы стоим посреди пустыни под палящим солнцем. Не было совсем никого. Совсем. Вдалеке визжала бензопила. Голова нагрелась.
– Просто все сегодня работают. Может, надо до субботы подождать? – сказала Светка и рухнула в траву.
Всю банку нашего самогона я вылила на своего партнёра по бизнесу, чтобы привести ее в чувство. Когда мы зашли к Свете домой, её папа спросил, чем от нас пахнет.
– Самогоном, дядя Саша, – ответила я.
– Я гренки пожарил. Чай сами заварите.
Мы молча сели за стол. Светкино лицо было красивого белого цвета, с волос капал самогон. За окном в сторону нашего прилавка ковылял Рыжий.
Кудряшки
Конечно же, все знают, что будет со стеблем одуванчика, если его разделить на несколько частей и окунуть в воду.
Светка пришла после завтрака. В руках у неё было три самодельные куклы, у которых телом была палочка, а головой – обработанный одуванчик.
– Пойдём к тебе в огород? – предложила Светка.
– Ты заходи. Я еще чай пью.
Я забрала кружку с кухни и села к Светке на диван. Дома было тихо. На улице тоже была тишина.
– Как тебе мои кудряшки? – радостно спросила Светка.
– Хорошие. Можно сделать им платья из подорожника.
– Можно. Или шляпки из колокольчиков.
– Вау. Крутая идея.
– А ещё можно их продавать.
– Сомневаюсь. Кому нужны куклы из одуванчиков, которые быстро вянут?
– Так. Нам нужен бидон.
Светка с куклами и я с бидоном вышли в огород. У бочки с водой находилась ещё одна бочка, которую мы перевернули и использовали как стол. Это было наше рабочее место. Зимой и в дождь мы проводили время на веранде.
У забора, который разделял наши со Светкой огороды, росло много одуванчиков. Мы собрали штук тридцать, разрезали стебли и бросили в бидон завиваться. Потом мы взяли из дровяника сухие ветки и наломали тела. Колокольчики мы не нашли, поэтому вместо шляпок решили завязать куклам волосы толстой голубой нитью. А вот подорожник рос всюду. Тела кукол мы заворачивали в полосатые листочки и тоже подвязывали голубым.
– И где мы будем это продавать?
– Пойдем с первого дома по улице и будем стучаться. А еще можно табличку сделать «Кукла 1 рубль» и повесить на шею.
– Мне кажется, что никто не купит.
– Пойдем нарисуем, все-таки.
Мы захватили с кухни стакан воды и поднялись ко мне в комнату. Там я быстро написала черной акварелью – «Куклы. 1 рубль». Потом Светка сказала, что нужно было написать «Цветочные куклы. 1 рубль». Это звучало лучше, но мы не стали ничего исправлять.
На улице было жарко и пустынно. Светка шла по глинистой дороге с бидоном кудряшек, я шла рядом с табличкой и корзинкой кукольных тел. Мы сразу решили не заходить в два дома – в дом тети Наташи, у которой мы воровали малину, и в дом дяди Миши, которого весной убила тетя Марина. А все остальные как будто ждали нас.
Мы не знали, кто жил в первом доме и во втором тоже. Количество потенциальных покупателей сократилось. Дальше шли наши со Светкой дома и дом Даши напротив них. К Даше мы, конечно, постучались, надеясь, что она нас простила. Но она не простила и показала в окно средний палец.
Дальше шел дом тети Наташи, у которой мы воровали малину, и стройка. Дальше – пустой дом дяди Миши и стройка напротив. Дальше – дом Алины и стройка. У дома Алины нужно было кричать. Когда она выглянула в окно, мы подняли всё, что было в руках. Я слепила одну куклу и показала ей. Алина весело высунула язык и сказала, что она сама таких кукол армию наделает и бесплатно.
– Надо было ей показать, что мы волосы голубой ниткой завязываем.
Дальше стояли дома Ирины и Персика. Как на самом деле звали Персика – мы не знали, потому что он держал свое имя в тайне и вообще был подозрительно тихим мальчиком. К нему мы тоже решили не заходить. Постучались к Ирине.
Ирина открыла окно веранды, и мы показали ей кукол. Она задумалась и попросила подождать пять минут. Мы ждали. Светка была очень грустная. Она понимала, что впереди у нас осталось мало домов: дальше шли почти одни стройки. А мы хотели заработать как минимум 5 рублей, чтобы купить бутылку земляничной газировки.
Ирина вышла вместе со своей младшей сестрой Лерой и протянула нам три рубля.
– А кому третья?
– Будет общая.
Дальше мы летели. Светка пела и подпрыгивала. Я тоже. Мы пропустили стройку и странный черный дом с незнакомыми людьми. У дома бабы Маши, у которой вся улица покупала молоко, мы остановились. Баба Маша нас знала. Один раз она даже пригласила нас выпить чаю с красным крыжовником. У нее на кухне все было очень по-деревенски: скатерть, занавески и печка.
Баба Маша очень обрадовалась, когда увидела нас. Она достала из кармана рубль, взяла куклу и похвалила нас за хорошую работу. Светка застеснялась и протянула ей еще двух кукол.
– Баба Маша, это вам в подарок. Можете их всех поставить в стакан с водой, и они будут как букет.
Баба Маша погладила нас по головам и сказала:
– До свиданья, девочки!
Потом мы пришли к Верке с Андриком. Верка вышла, тупо посмотрела на нас и сказала, что денег у них сейчас вообще нет. Мы подарили ей куклу, и она виновато обрадовалась.
Дальше шел ряд строек и два дома. В одном из них жила наша подруга Ленка. В другом жила наша собака Нора, которая давным-давно «потерялась». Когда мы проходили мимо этого дома с мамой, она всегда останавливалась и разговаривала с Норой.
Собака она была породистая и очень красивая.
Мы увидели Ленку на грядках и позвали. Она подошла к нам, сказала, что куклы ей не нужны и спросила, придем ли мы вечером играть в футбол.
Итого: 4 рубля.
Мы шли домой, и Светка сильно грустила. А мне казалось, что 4 рубля за разрезанные одуванчики – это очень хорошо.
– Не надо было над Дашей издеваться.
– А мы не издевались. Мы просто пошутили. Пойдем к нам на обед?
– Ладно.
Мама испекла ржаные пирожки с салом и картошкой и сделала салат из тепличных огурчиков. Светка ела и пусто смотрела на банку с квасом. Я смотрела на Светку. Мама смотрела на меня и улыбалась.
В мастерской
В модельном агентстве «Виктория» начинался рабочий день.
Мы со Светкой шили свадебное платье для Барби, которая собиралась замуж. Хозяйкой куклы была наша соседка Даша Корепанова, которую мы как-то накормили «кокосовыми конфетами».
Мы со Светкой любили разыгрывать девочек с нашей улицы. Ирине и ее сестре Лере мы продавали «драгоценные камни», которые находили в свежем песке на стройках. Алине подкладывали в ее «секретики» – клады в песочнице – козьи какашки, а Даше, которая жила прямо напротив нас, доставалось больше всех. Во-первых, мы внушили ей, что пиковая дама влюбилась в ее дом и теперь ходит вокруг него и заглядывает в окна. Во-вторых, сказали, что в ее огороде закопан динозавр. Доказательство – странные зеленые камни в траве у бочки. А что касается конфет… Кокосовую стружку мы получили из огромных кусков мела, которые лежали у меня в огороде. Мел развели водой, скатали шарики и обмакнули их в грязь. Когда Даша надкусила «конфетку» и начала ее жевать, мы упали в траву и смеялись до боли в животах.
А сегодня Даша обратилась к нам с важным делом. Нужно было сшить свадебное платье для Барби. А Барби не каждый день выходит замуж. Обычно – раз в месяц.
Раньше мы шили повседневные платья из старых детских вещей, штаны из штанов, вязали крючком пальто и свитера. Один раз мы сшили купальник с розовым искусственным мехом. Где мы взяли этот мех – не помню. Но помню, что это был прорыв в мире маленькой моды.
Мы со Светкой работали у меня на веранде, которая находилась на втором этаже папиного гаража. У нас был стол и два старых кресла. А еще копилка, где мы хранили деньги от всех заказов.
В этот раз мы шили не просто платье. Мы шили его сразу с фатой, браслетом, подвязкой.
Барби выходила за Кена. Хозяйкой Кена была Алина, а она была татарка, а это значит, что Кен тоже был не славянин. Национальный свадебный костюм Кену шила сама Алина, потому что денег на ателье у нее не было, а в долг мы не шили. Для костюма она разрезала тюбетейку своего бабама
1, поэтому на свадьбу пришла в легкой юбке. Чтобы обдувало горящую от ремня задницу.
А Даша решила, что становиться татаркой ради Кена Барби не будет. Поэтому нам со Светкой нужно было творить в традициях русского подиума. Перед нами лежала фотография со свадьбы моих дяди и тети.
– Белое, пышное, с корсетом, без рукавов – сейчас это модно,
– Я вообще не представляю, что может быть как-то по-другому. Это идеал свадебного платья.
– Тюль есть, белая майка твоя есть, резинка всегда есть, что еще нужно? – спросила Светка.
– Можно пришить цветочки на пояс, – предложила я.
– Из чего?
– Из бисера. Можно из ниток. О! И такие же на ободок.
Это была восхитительная задумка! На пояс верхней тюлевой юбки мы пришили три маленьких цветка из нежно-розового бисера. Я предлагала украсить этим же бисером подол, но Светка сказала, что это будет чересчур. Она была права. А мне просто хотелось подкидывать идеи. Потом я шила три нижние юбки, а Светка взяла самую сложную часть – корсет. Для корсета мы взяли старый кружевной, заношенный до серости лифчик моей мамы и вымочили его в белизне. Мама разрешила и вообще удивилась, когда увидела, как мы его отстирали.
Пока Светка раскраивала корсет, я закончила с юбками и снова взяла бисер. Розовый и белый. Для ободка я сплела сплошную полоску шириной в три бисерины и наклеила ее на алюминиевую проволоку, а потом еще поверх примотала белыми нитками.
Молний и липучек у нас не было, поэтому корсет держался на пуговках. Когда Светка пришила заключительную третью – я предложила подняться в мою в комнату и решить, в чем пойдем мы сами. Я надела красное платье с парусниками, а Светке было лень идти домой переодеваться, да и платья она не носила, поэтому решила пойти так как она была – в зеленых шортах и белой футболке.
Еще нужны были цветы. Много живых цветов. Мама не разрешила резать георгины, поэтому мы нарвали одуванчиков и ромашек. Еще Светка нашла маленький кустик кашки, и мы решили сделать из него букет невесты. А одну кашку – прицепить куда-нибудь Кену.
Даша пришла за два часа до свадьбы и принесла Барби. Она с утра готовила невесту к новой жизни, купала ее в корыте, мазала резиновую кожу детским кремом. И вот она у нас. Платье село идеально. Даша ахнула, когда увидела, какую нежность мы сотворили.
– 10 рублей.
И горстка монет легла в копилку.
Свадьба, как и все особо важные события, проходила на стройке напротив дома Алины. Мы не знали, кому стройка принадлежала. Сколько мы себя помним – она не росла. Это был фундамент и начатые стены по четырем сторонам. А внутри – кирпичи, доски, шифер – все для наших штабов. На свадьбе были девочки с улицы. Со стороны невесты свидетелем была Ирина, двоюродная сестра Даши. Со стороны жениха – Ленка. Она была такой же взрослой, как Алина. Еще пришла Вера. Мы спросили, где ее брат Андрик, на что она ответила, что у них вчера умер папа, и Андрик остался дома помогать маме. Мы знали, что папа мучил их всю жизнь, поэтому даже порадовались за Веру.
Я и Светка сидели на кирпичах и наблюдали за церемонией. Как приятно мастерам следить за тем, как оживают их творения под взглядами окружающих!
– Хорошо у нас получилось.
– Очень хорошо. Жалко, что нет фотоаппарата.
Красивая и счастливая Барби с букетом белых кашек плыла над кирпичной кладкой – под июльским солнцем – к своему Кену, который стоял прямо и неподвижно улыбался. Ленка татакала Мендельсона.
***
Мы не чувствовали время. Оно всегда приходило внезапно, и тогда кто-то сообщал нам об этом:
– Обед.
– Иди домой.
– Уже поздно.
В кровати я не могла вчитаться в стихи Маршака, потому что думала о новых проектах модельного агентства «Виктория».
На следующий день Светка залезла ко мне через забор и ее покусал мой пёс Федя. Из-за этого мы не общались месяц, а может больше, пока наши родители разбирались между собой.
Пока наши родители разбирались между собой, мы старались не думать о том, что будет дальше.
Так закончился наш маленький бизнес.
Примечания
1
Бабам – искаженное от татарского «бабай» (дедушка).
(обратно)Оглавление
*** Примечания ***
