Особые обстоятельства (СИ) [Natalia Klar] (fb2) читать онлайн

Мишель еще немного подвигал пальцами туда и обратно. Смазки было достаточно и было очень скользко, но он начинал чувствовать боль, а до пика все не хватало чего-то, совсем чуть-чуть. Мишель мог лишь дергаться и поскуливать.

— Научишь, как делать? — спросил Марк издевательски. — Ты же умеешь.

— Возьми уже в кулак и подрочи! — попытался рыкнуть Мишель, но вышло не очень. Он не умел рычать, лишь смешно хрипеть.

— Взял.

Мишель представил. Тогда у Берни на балконе Мишель уже терся бедром о член Марка. Тот, наверное, был большой. Мишель бы сам хотел взять его в ладонь. Поместился бы или нет? Мишель даже не мог предположить. Он никогда не видел голых альф, даже на картинках или в видео. Мишель такое не смотрел.

Мишель прислушивался к дыханию Марка. Хотел быть сам. Все бы у них получилось хорошо, потому что течка для этого и была создана. Для первого раза с альфой, а не для того, чтобы иметь себя пальцами.

Марк тяжело задышал. Мишель со странным теплым чувством в груди слушал.

-Я почти… — сказал Марк.

Мишель вытащил пальцы, опять с влажным пошлым звуком. Опять вздрогнул всем телом и перевернулся на спину. Пижамные штаны с трусами уже совсем слетели и член оказался снаружи. Мишель взял его в кулак, зажмурился и несколько раз уверенно провел по стволу. Этого хватило. Тело, совсем уж измученное, в последний раз содрогнулось. Мишель выгнулся и громко простонал, даже не пытаясь сдерживаться. На сколько-то секунд его накрыло так сильно, что он дышать не мог. Кончил себе прямо на живот, упал обратно на постель и тяжело задышал.

Марк через динамик телефона громко рыкнул, даже так вызвав у Мишеля волну мурашек.

Мишель не мог говорить еще несколько минут.

В комнате пахло настоящим сексом.

Марк далеко от него с чем-то там возился.

— Ты быстро. — Сказал ему Мишель, отдышавшись.

— Я всяко умею. — Отозвался Марк.

— Когда я уговорю тебя, у нас будет медленно. — Мишель перевернулся на бок, поближе к телефону. Только сейчас, немного успокоившись и сбросив возбуждение, он понял, какой он весь грязный и растрепанный. И уже почти без трусов.

— А скажи, — Мишель лег щекой на телефон, — Сколько пальцев мне надо, чтобы растянуться для тебя?

— У тебя столько нет. — Посмеялся Марк. Он все еще возился там. Наверное, приводил себя в порядок.

— Ты снова шутишь? — уточнил Мишель. Он мог, вообще-то, и в интернете поискать информацию про размер члена у альф. Марк не мог всерьез надеяться его обмануть.

— Возможно. — Ответил Марк. — Ты хоть немного успокоился?

— Пока да.

Мишель даже пошевелиться не мог. Все силы оставили его тело, ощущалась только приятная боль в мышцах и слабость.

— И, к слову, — заговорил Марк после небольшой паузы, — ты мне тоже не писал и не звонил сутки. Я могу на тебя тоже обидеться?

— Возможно. — Пробормотал Мишель. Ему было сейчас все равно на свои обиды и переживания. Было спокойно и уютно. Был голос Марка, который звучал у него в голове и был их первый общий оргазм. На все остальное Мишелю было уже все равно.

========== Глава 10 ==========

22

Рождество нагрянуло слишком неожиданно и ураганом прошлось по напускному спокойствию Мишеля.

Их общение с Марком никак не изменилось. Оно было таким же ровным, спокойным и бессмысленным. Они так же созванивались, общались на отвлеченные темы. Марк так же иногда находил время между рабочими сменами и приезжал в центр, чтобы проводить Мишеля от школы до дома и снова поговорить о погоде. И отец все так же следил за Мишелем и не отпускал гулять на выходных.

То, что произошло в первый день течки, они с Марком как будто дружно забыли. Мишель помнил, конечно. Со смесью стыда и удовольствия вспоминал их долгий разговор, заливался краской и выпадал из реальности. Забывал слушать школьные уроки или болтовню Берни и долго смотрел через школьное окно на медленно падающий снег.

И в один прекрасный день, когда Мишель отвлекся от очень интересного рассказа о теории государства, он заметил на окнах школьного класса бумажные гирлянды из снежинок. И сильно удивился — время летело слишком быстро.

— Бьерре, — окликнул его учитель, а Берни толкнул острым локтем в бок, — какие теории происхождения государства вы запомнили?

Репутация отличника работала на Мишеля, поэтому вместо плохой отметки он получил всего лишь замечание, о котором отец все равно когда-нибудь узнает. К переживаниям о предстоящих праздниках добавилось еще и томительное ожидание выговора от отца, и просто неприятно чувство унижения перед всем классом.

Отвлек хотя бы Берни. Когда позвонил отец, Берни сам поговорил с ним и отпросил Мишеля не несколько часов для похода по магазинам. Берни долго с ним разговаривал, почти пять минут. Рассказал отцу, что через несколько дней идет на ежегодный благотворительный прием у губернатора, что ему нужен приличный костюм и Берни рассчитывает на помощь Мишеля в выборе, в конце разговора даже снова принялся отчитывать отца за излишнюю строгость, пока Мишель не решился отобрать у него телефон.

— Извини. — Пробормотал он в трубку. Берни закатил глаза и ушел в сторону курить, а Мишель так и остался стоять около школьных ворот, держа замерзшими руками холодный телефон и кутаясь в шарф. — Я его просил не лезть. Уроки закончились, я сейчас зайду за продуктами и домой приду.

— Меня так давно уже не отчитывали. — Из динамика раздался мягкий смех отца. Мишель весь замер, потому что редко слышал такой довольный тон от него. Тем более, если разговор шел про дружбу Мишеля с Берни. А где слова о том, какой Берни плохой парень? — Куда вы хотите пойти?

— Я не знаю. — Признался Мишель. — Берни нужен костюм. Наверное, найдет самый дорогой магазин в центре, как всегда.

— Странно, что его зовут на такие мероприятия.

— Его отец среди организаторов. — Мишель нашел Берни глазами. Тот стоял на небольшом очищенном от снега пяточке — неофициальном месте для курения — в компании других школьников. Он, несмотря на холод, стянул с себя шапку и уже какой-то парень по-дружески лохматил волосы Берни, а тот пытался отбиться одной рукой и громко смеялся. Мишель снова ему позавидовал.

У отца на заднем фоне раздался какой-то шум, грохот и громкие встревоженные голоса. Отец был на работе и там явно опять что-то происходило. Мишель даже не хотел представлять, что на этот раз.

— Сходи. — Разрешил отец, игнорируя и шум, и людей рядом с собой. — Купи себе тоже что-нибудь. Я тебе денег переведу.

— Не надо, у меня есть. — Сразу же ответил Мишель. У него, действительно было. Отец слишком много денег переводил на его счет в последние несколько лет. Отдавал на карманные расходы, на одежду, еду и прочее хозяйство почти всю свою зарплату. Мишель столько не тратил и давно скопил на карточке приличную сумму.

— Я переведу. — Упрямо повторил отец. Что-то у него там прогромыхало, кто-то его позвал, и отец быстро попрощался с Мишелем и отключился. Мишель убрал телефон в карман рюкзака, повесил его на одну лямку на плечо и поправил шапку. Посмотрел на Берни. Тот сразу же бросил окурок в ближайшую урну и пошел к нему.

— Он отпустил. — Мишель быстро натянул на озябшие руки теплые перчатки, а потом посмотрел Берни в довольно наглые глаза. В кармане рюкзака пискнуло уведомление от банка. — Зачем ты так с ним разговариваешь?

— А что? — Берни натянул на голову капюшон и спрятался за ним. Отвел взгляд. Может, ему даже было стыдно.

— Мне неприятно это. Не надо так делать. — Попросил Мишель.

— Хорошо, я понял. — Берни покивал. — Прости.

Но Мишель видел, что Берни очень рад тому, что они пойдут вместе. И Мишеля это приятно грело. Берни по какой-то неизвестно причине давно выбрал Мишеля как лучшего друга и всегда был ему верен. За все семь лет своего знакомства, они даже ни разу не ссорились, хотя и Мишель часто мог раздражать своими слезами, и у Берни характер был не сахар. Сейчас Мишель чувствовал такое острое чувство любви к Берни, что чуть не заплакал прямо в теплом салоне такси, которое должно было отвезти их буквально на соседнюю улицу, потому что Берни не хотел идти пешком.

Приехали они к одному довольно известному универмагу в центре города. Он занимал весь первый этаж исторического монументного здания, высокие окна и колонны которого уходили далеко вверх, а вертикальная подсветка делала все еще более величественным и недоступным. По вечерам из этих высоких больших окон лился приятный желтый свет, был виден красивый деревянный интерьер, свежие цветы и мягкие зеленые кресла с изогнутыми ножками. Мишель никогда здесь еще не был, хотя и ходил часто мимо. Он, хотя и прожил всю жизнь в богатой семье, чувствовал себя такой обстановке неловко и предпочитал обычные магазины из масс-маркета.

Берни всегда нес себя уверенно. Он зашел в это, по мнению Мишеля, царство роскоши в своих школьных брюках и свитере с эмблемой лицея, как будто ничего страшного в этом не видел. Берни быстро скинул с себя зимнее пальто и позволил консультанту унести его. Мишель куртку снимал долго, от нервов запутался в рукаве и не знал, куда день шапку с шарфом. Но молодой бета (Мишель немного удивился) все с той же вежливостью дождался его куртку и даже успокаивающе улыбнулся, давая понять Мишелю, что все нормально.

Странным для Мишеля уже было то, что их, школьников, отсюда не гнали. Как будто не замечали его школьной формы и набитого тетрадями и всякой мелочью рюкзака. Так еще и с утра протекла ручка, и теперь на дне рюкзака было некрасивое синее пятно.

Но все объяснилось, когда еще один консультант, очень красивый омега в приталенном костюме и со строгим длинным русым хвостом вышел им навстречу. Он так же приятно улыбнулся и провел их вглубь зала.

— Я рад, что вы к нам зашли, мистер Браун. — Сказал он Берни нежным голосом. — Слышал, в этом году планируется что-то грандиозное.

— Фонтана с шампанским не будет, я расстроен. — Берни поджал губу, как будто был недоволен. А вот чем — своей шуткой или, действительно, отсутствием фонтана — было немпонятно. — Это мой друг, Мишель. — Берни подтащил Мишеля ближе к себе. — Он хочет чай.

Омега весело улыбнулся.

— Рад знакомству, мое имя Найджелл, — он кивнул Мишелю, — по просьбе мистера Брауна-старшего помогу вам сегодня с выбором.

— Отец приставил ко мне няньку, как мило. — Проворчал Берни. Он уже отошел к ближайшему рейлу и рассматривал ужасную, по мнению Мишеля, усыпанную блестками, рубашку. — Принял всерьез, что ли, мои угрозы про джинсы? Так я шутил только. Ну, хорошо, — Берни оставил рубашку в покое и повернулся к ним. — Нужен костюм-тройка, черный, туфли желательно оксфорды, предпочитаю глянцевые. Сорочку белоснежную, ничего кремового. Все должно быть по классике, но на грани, понимаете? — Берни бросил строгий взгляд в сторону улыбающегося Найджелла. — Нужно утереть кое-кому нос.

Перед просторной примерочной, почти отдельной комнатой, стояла парочка мягких зеленых кресел, небольшой журнальный столик из натурального дерева с красивой белой цветочной композицией в виде украшения. Мишеля усадили в кресло, принесли ароматный зеленый чай и поставили на столик. Мишель с интересом потрогал красивые милые цветки, которые совсем никак не пахли, огляделся по сторонам. Пространство магазина было большим, а посетителей было намного меньше, чем в обычном корнере торгового центра. Создавалось ощущение, что здесь они одни: он, Берни и десяток консультантов.

Мишель заставил себя расслабиться. Никто здесь не хотел смеяться над ним, а тем более выгонять. Берни был окружен всеобщим вниманием, с недовольным видом отсеивал почти все, что ему предлагали, пока не остановился на паре вариантов и не скрылся с ними в примерочной. За ним тут же увязалась парочка сотрудников.

Найджел стоял рядом с креслом Мишеля и с довольным видом следил за всей этой суетой.

— Ваш друг прекрасно знает, что хочет. — Сказал он Мишелю. — Будет проще, чем я думал.

— Ограничимся всего парой часов? — Мишель сумел выдавить из себя сарказм. Медленно поднял почти прозрачную чашку и слегка пригубил чай, пробуя его температуру. — Берни всегда долго выбирает.

— Идеал требует усилий.

В чай как будто добавили чего-то седативного. Мишель расслабился и успел забыть про свой неподобающий внешний вид и неуютную обстановку. Он мог бы жить такой жизнью, тратить деньги отца и свое наследство. Мишель видел суммы на счетах, они были почти нереальны. Он бы мог выбрать что-то получше вязаных свитеров и парки с распродажи. Мишелю даже нравились все эти элегантные и красивые вещи. Но любая его попытка существовать в таком мире заканчивалась позорным побегом. Мишель чувствовал себя жалкой дворняжкой, которая хочет притвориться породистой, но вот только никого обмануть все равно не получится.

Берни вышел из примерочной на небольшой подиум к высокому зеркалу. Мишель, получивший место в первом ряду на это представление, все прекрасно видел. Берни был другим. Когда он снимал школьную форму, цеплял на себя очередную белую рубашку и закатывал на рукава, он совсем переставал походить на школьника. Но в дорогом черном костюме и начищенных до блеска туфлях Берни вдруг начинал выглядеть великолепно. Берни родился для этих костюмов и для этой роскоши, на нем все сидело идеально, и именно сейчас Мишель впервые понял, что Берни и есть тот самый взрослый, красивый, умный и богатый омега. Он идеал.

Берни педантично поправил манжеты сорочки, слегка повернул голову в сторону Мишеля и Найджела, спокойным и уверенным тоном сказал:

— Мне нужны запонки.

— Подберем. — Кивнул Найджел.

Такой Берни, взрослый и строгий, до горького комка в горле напомнил Мишелю дедушку.

— Это для Лео. — Объяснил Берни. Он снова отвернулся к зеркалу и Мишель видел только его профиль, но было понятно, что Берни говорит с ним. — Если я буду выглядеть как самая дорогая сучка, все слюни поглотают, когда поймут, кого Лео смог склеить. Он сильно комплексует из-за своего пола, а вот чужая зависть его порадует. — Берни поправил воротничок сорочки. Один из множества консультантов принес ему запонки в черной лаковой коробке и Берни позволил застегнуть их на своих запястьях.

— Ты красивый. — Сказал Мишель потрясенно.

— Я знаю. — Хмыкнул Берни. — Тебе тоже стоит привести себя в порядок. Не всю же жизнь тебе быть мальчиком — зайчиком.

Мишель выглядел неважно. Почти не следил за своей внешностью с той самой ночи, когда у них с Марком все пошло не туда. Мишель больше не заплетал красивые косы, не пытался пользоваться косметикой и не замазывал постоянные синяки под глазами. Его любимой одеждой снова стала привычная школьная форма. Да и все равно кроме школы Мишель никуда и не ходил.

Он бы хотел прогуляться с Марком, чтобы это было похоже на их первое свидание. Недавно Мишель не постеснялся устроить с ним секс по телефону и отыметь себя пальцами в течку, а тогда даже простое прикосновение руками было волнительным и неловким. Но тогда они с Марком и то были ближе, чем сейчас. Мишель не знал, что делать. Все вроде у них шло хорошо, но нормальными эти отношения не выглядели.

И Мишель уже заранее знал, что все намечающиеся праздники они проведут порознь. Казалось, они с Марком живут в совершенно разных мирах и с каждым днем они все дальше и дальше друг от друга. И с каждым усилием все становится хуже.

Пока Берни придирчиво подбирал аксессуары и спорил с Найджелом о цвете строчки на лацкане, Мишель достал телефон и проверил сумму на своем счете. Отец скинул немного денег, которых бы хватило на несколько хороших вещей, но общая сумма была во много раз больше. Мишель бы мог позволить себе некоторые траты.

Он еще раз огляделся вокруг и загорелся гениальной идеей: он купит Марку на Рождество хороший дорогой свитер. Марк будет носить его вместо своего того, куцего и облезшего, и вспоминать Мишеля. Это в мыслях выглядело так приятно и логично, что Мишель забыл про свою грусть

Он осторожно подошел к тому самому консультанту — бете и уточнил, где он может найти теплую одежду для альф.

— Мне нужен теплый свитер. — Попросил Мишель, когда его отвели в нужный отдел. Молодой бета показал Мишелю пару столов, где аккуратно, будто по линеечке были сложены различные свитера и водолазки. На длинной деревянной рейке на стене были выставлены флаконы с парфюмом и пахло им же — хвоей и немного искуственным альфьим мускусом.

— Кашемир или шерсть?

— Что теплее? — растерялся Мишель. Он хотел, чтобы Марк не мерз, чтобы не ходил в своей тонкой куртке и кроссовках, которые тонули в рыхлом снегу. Мишель бы купил ему весь комплект зимней одежды, замотал бы шарфом по самый нос и заставил надеть меховые перчатки. Но Марк Мишеля не слушался и говорил, что все нормально.

— Есть новая кашемировая коллекция, очень теплая.

Мишель потрогал серый свитер. Положил раскрытую ладонь на мягкую ткань, такую ласковую и нежную. Старый свитер Марка он, наверное, сам выбросит. Тот был колючим и уже некрасивым. С тем, что Мишель видел перед собой, ни в какое сравнение не шло.

— Он любит темные цвета. — Сказал Мишель и посмотрел на бету.

— Есть разные оттенки. Скажите, какой размер нужен, и я покажу подходящие.

Мишель задумался. Марк был больше Мишеля, больше почти любого омеги, но уступал отцу, например. Был довольно высок, скорее худым и со слабым рельефом мышц — Мишель успел пощупать его несколько раз. В плечах Марк был довольно широк. Мишель решил взять на пару размеров меньше, чем у отца.

— Посмотрю сорок восьмой. — Ответил он.

Берни нашел его через полчаса. Он успел переодеться обратно в школьную форму, но не озаботился тем, чтобы хотя бы заправить рубашку и прибрать распущенные волосы. Берни всем своим видом снова напоминал обычного неряшливого подростка, но Мишель больше не собирался обманываться на его счет.

— Что это ты взял? — спросил Берни, заглядывая в пакет. Он быстро достал только что аккуратно свернутый свитер, скептически осмотрел его и покрутил в руках.

— Хорош, но большеват тебе будет.

— Это Марку. — Мишель забрал свитер и пакет обратно, сам попытался сложить его красиво.

— Прости, что? — Берни выгнул бровь. — Марку?

— Да. — Мишель спрятал свитер и убрал пакет подальше от Берни. — Марку. Сказал же.

— Ты ценник видел? — продолжил издеваться Берни. Он устало покачал головой, нашел ближайшее кресло и опустился в него, закинув ногу на ногу. Выразительно посмотрел на Мишеля. Взглядом Берни говорил, что считает Мишеля не очень умным.

— И что такого? Это подарок ему на Рождество.

— Марк не дурак, милый. Он догадается, что эта тряпка стоит, как его месячная зарплата и это сильно заденет его гордость. Это плохой подарок. — Категорично заявил Берни.

Мишель не понял. Он хотел, как лучше. Подарить Марку приятный и полезный подарок, тот, который ему действительно будет нужен. Марку будет теплее и мягче, ему будет приятно носить этот свитер и Марк будет чаще вспоминать о Мишеле.

— Это же подарок. — Тихо ответил Мишель. Он начал догадываться, что Берни может оказаться прав. Но как так? Мишель мог сделать это для Марка, он не отдавал последние деньги и не жертвовал чем-то. Мишель просто хотел порадовать Марка, а Берни вдруг вмешался и все испортил.

Мишель расстроился, посмотрел на Берни в ожидании помощи. Что делать?

— Может, купим что-то попроще ему? — предложил Берни более мягким тоном. — Пойми, я не хочу лезть в ваши отношения, но нельзя дарить бедным людям такие дорогие подарки. Это будет неприлично.

— Бедным? — переспросил Мишель. Голос дрогнул.

— Да. — Категорично сказал Берни. — Этот мы вернем, хорошо?

Не дожидаясь ответа от Мишеля, Берни поднял руку и жестом подозвал к себе Найджела. Когда тот мягко и тихо подошел к ним и наклонился над плечом Берни, тот показал на пакет, который Мишель все еще держал в руках.

— Мы хотим вернуть одну вещичку. Это была необдуманная покупка.

Мишель готов был сквозь землю провалиться. Он вспоминал свое детство, когда дедушка так же отчитывал его за шалости. Маленький Мишель стоял перед его креслом, потупив взгляд, а дедушка ровным и спокойным тоном объяснял, почему так поступать плохо и как нужно делать, чтобы было правильно.

Найджел согласно кивнул, с очередной одобряющей улыбкой обратился к Мишелю.

И тут Мишель догадался, что нужно делать.

— Можно просто поменять? — спросил он. — На другой размер? Я отцу подарю.

23

Марк смог забрать его из школы.

После уроков Мишель остался помогать с украшением классных комнат и коридоров. Одноклассники веселились, пока вырезали снежинки и развешивали гирлянды, и Мишель тоже поймал общее праздничное настроение. Если бы еще Берни сегодня пришел в школу, было бы даже весело.

На улице почти стемнело, когда Мишель вышел за ворота лицея. Было тепло, с неба падал крупный снег, заметая все дороги и тротуары, образуя длинные ленивые пробки. Около лицея деревья укутали желтыми гирляндами. Теперь и здесь Мишелю все напоминало их первое свидание с Марком.

Он прошел по заметенным дорожкам до нужной парковки и отыскал машину Марка. В этот раз он приехал на арендованном в такси автомобиле, и Мишель быстро узнал его по выделяющемуся значку с шашечками.

Он быстро забрался внутрь, осторожно стянул с головы шапку с налипшим на нее снегом. Расплетенные волосы тут же рассыпались по плечам. Мишель прибрал их, поставил себе на колени набитый рюкзак и только потом посмотрел на Марка.

А Марк уже давно разглядывал Мишеля и даже как будто пытался не засмеяться. Они не виделись больше недели из-за плотного графика альфы и домашнего ареста Мишеля. И эти дни не прошли даром. Марк снова выглядел нормально. От него больше не пахло табаком, из-под глаз сошли синяки, и в проколотое ухо снова вернулась серьга. Только свитер был все тот же, как и тонкая осенняя куртка.

— Хочешь пирог? — спросил Марк.

Он, наверное, постоянно питался этими пирогами и запивал горьким кофе из термоса. Мишель спрашивал, ест ли Марк что-то нормальное. Марк отвечал, что готовить не умеет и лишь иногда варит себя яйца или макароны, но около автомастерской есть неплохая дешевая столовая с горячим супом.

— Я не голоден. — Сознался Мишель.

— Ну ладно. — Марк откусил от пирожка сразу половину.

— Я бы мог… — Мишель замолчал. Он бы мог приготовить или заказать вкусный праздничный ужин и пригласить Марка в гости. Он бы хотел, чтобы Марка можно было познакомить с отцом и это бы не привело к катастрофе. Мишель думал, что как бы было хорошо, если бы им можно было не скрываться, и он бы мог ходить с Марком на свидания и приглашать его к себе.

- Что?

— Да так, — Мишель отмахнулся и смущенно принялся смотреть в окно. Снег мельтешил перед глазами и смазывал всю остальную картинку. — Я про другое хотел спросить. Все думал о том, что было в течку.

— Ну. — Простодушно отозвался Марк. Его не волновала и не смущала эта ситуация. Для него все выглядело абсолютно нормально. — Ты стесняешься теперь, что ли? — догадался он.

Он запил остатки пирога и внимательно посмотрел на Мишеля своими этим странным взглядом столетнего старика.

— Никогда такого раньше не делал. — Признался Мишель. — Стыдно немного. Но я не…жалею.

Марк по-доброму посмеялся.

— Будешь кофе? — спросил он.

Мишель сделал несколько глотков только чтобы согреться. Марк пока завел мотор и включил печку. Начал медленно выезжать с парковки на дорогу.

Почему-то по телефону общение давалось Мишелю проще. Так он, конечно, мог видеть Марка и любоваться им, мог радоваться, что Марк пришел в себя и перестал пугать своим внешним видом, мог радоваться тому, что Марк смотрит на него снова лишь своим мягким любящим взглядом и больше не ругается с ним. Но на расстоянии Мишелю было проще игнорировать свои страхи и сомнения, проще было представлять, что все нормально. Проще было не сомневаться в правильности своих действий. Потому что Мишель даже не знал, что будет дальше и что у них может получиться. Пока не получалось ничего.

Они тут же встали в пробку.

— Мне понравилось тогда. — Признался Мишель. В полутемном салоне об этом было говорить немного проще. Сильный запах Марка, полумрак и медленно падающий прямо на лобовое стекло снег его усыплял. — Но я хочу быть с тобой по-настоящему.

Марк смотрел вперед на дорогу и лишь загадочно улыбался.

— Хочу сходить с тобой куда-нибудь на свидание. — Продолжил Мишель. — В какое-нибудь спокойное место. И хочу с тобой погулять. Город сейчас такой красивый, везде эти огоньки. Хочу все как раньше… — Он тяжело вздохнул. — Как нам сделать, чтобы все было снова хорошо?

Марк лишь пожал плечами.

Они стояли в пробке как в ловушке. В самом центре города, на широком большом проспекте, который весь мерцал разными огнями. Стояли около той самой площади, где Мишелю довелось подержать Марка за руку. Стояли над тем подземным переходом, где Марк помогал ему не упасть на ступеньках. На площади в это время уже поставили высокую ель, украсили все гирляндами и подсветкой. Волшебная атмосфера праздника неприятно вторгалась в жизнь Мишеля.

Марк молчал, почти никак не реагируя на откровения Мишеля. Это тоже расстраивало. Мишель все время думал и не мог придумать, как им перешагнуть через эту пропасть неловкости. Они же не виделись больше недели, но даже не прикоснулись друг к другу. Запах все так же был вкусным и притягательным, но одного его не хватало.

— Можно спросить про твою семью? — тихо заговорил Мишель.

— Да.

— Почему у вас нет денег? — Мишель снова посмотрел на одежду Марка. Она была старая, поношенная и не по погоде. Если все было так, как понял Мишель, если Марк отдавал почти все деньги своему брату, то ему даже могло не хватать на нормальную жизнь. — Твой отец много ведь зарабатывал, да?

— Зарабатывал? — усмехнулся Марк. — После него осталась только куча судебных исков. Все, что у нас было, конфисковали. Оставили папину старую квартиру, он ее еще до замужества получил в наследство. — Марк нахмурился. — Но да, отец был богатым засранцем.

— Ты не переживаешь о нем. — Утвердительно сказал Мишель. У него такого отношения к папе не было. Он жалел о смерти папы и многое бы отдал, чтобы они с братом были живы.

— Я тут недавно узнал, что он хотел тебя убить. — Марку наконец-то удалось выехать на перекресток и повернуть налево. — А все их никчемные жизни не стоят твоей.

— О! — лишь сумел ответить Мишель. Неожиданно, но ему понравились слова Марка. И понравилось, каким уверенным и немного агрессивным сейчас он выглядел. Как будто, и правда, готов был отстаивать жизнь Мишеля до последнего. Как будто это волновало его больше, чем ситуация в настоящем. Мишель еще немного подумал и, вдруг, понял, что Марка, может, сейчас все устраивало. Мишель же был сейчас в безопасности, под бдительным присмотром отца и Берни. Поэтому альфа и был спокоен.

Но не Мишель.

— Папа оставил много денег после себя. — Сказал он Марку. — У нас ничего не забрали.

В полном молчании они медленно подъехали к дому Мишеля, и Марк припарковался перед закрытыми воротами во двор. Мишель не знал, о чем Марк сейчас думает, насколько для него важна эта тема. Волнует ли вообще Марка эта небольшая несправедливость. Сам Мишель чуть ли не каждый день вспоминал слова Берни о Марке. Берни назвал Марка бедным. Ни капли не смущаясь и не раздумывая, сказал это как само собой разумеющееся. И Мишель теперь еще больше чувствовал себя виноватым перед Марком. Ведь выходило все совсем не честно.

— У Эшли есть подвеска с бриллиантом небольшим. — В тишине заговорил Марк. — Папе отец покупал, а он Эшли на пятнадцать лет подарил. Этот дурак сразу в ломбард ее сдал почти за бесценок. Я ходил выкупать обратно, там мне по секрету и сказали, что это не стразик, а камень настоящий.

— И его так просто отдали?

— Да ломбард был не зарегистрирован, а я же с пацанами мог и морду набить.

— Понятно. — Мишель взялся за ручку, но все медлил и не хотел открывать двери. Нужно было торопится — отец скоро должен был вернуться с работы.

— Вот что еще осталось от отца. — Закончил свои рассказ Марк. Передернул плечами, как будто сбрасывал воспоминания и снова вернулся к своему привычному настроению. — Что ты делаешь в Рождество? — спросил он быстро, пока Мишель не выбежал из машины.

Мишель мотнул головой:

— Отец никуда меня не отпустит. — Сказал он. Не стал юлить и притворяться, что не понял намека Марка. — Извини. Я очень хочу быть с тобой, но в Рождество не получится, прости.

— Не страшно, — Марк улыбнулся. Как будто, и правда, ничего страшного не случилось. — Я поеду к своим. Мелкого давно не видел, а Эшли говорит, он здорово подрос.

Мишель кивнул.

Марк с такой огромной любовью говорил о своих братьях, что Мишель начинал завидовать. Сам на себя за это злился. Потому что не имел права. Потому что они для Марка были семьей и Марк их любил.

Мишель хотел лишь одного — чтобы когда-то он тоже был частью этой семьи.

24

Берни пришел в гости и теперь сидел в комнате Мишеля прямо на полу. Болтал в воздухе ногой и с интересом рассматривал ту самою папку, которую отец обычно прятал в своей комнате. Мишель на пол садиться не стал, он удобно устроился на кровати и смотрел обучающие ролики в интернете. До Рождества оставалось три дня, а у будущего свитера еще не было рукавов и горлышка. Мишель нервничал и торопился.

— Ты похож на него. — Сказал Берни.

Мишель отвлекся от ноутбука и отложил в сторону спицы.

— Кого? — спросил он, голос вдруг дрогнул.

Берни весело смотрел на него снизу. Перевернул фотографию картинкой к Мишелю и поднял ее выше.

— На папу.

Мишель никогда такого не слышал. Ему никто не говорил, что он на кого-то похож. Да и от папы у Мишеля было всего две фотографии, по которым сложно было что-то понять.

— Не похож. — Упрямо возразил Мишель.

Берни недовольно поморщился и отложил в сторону папку. Вскочил на ноги, поправил джинсы, отдернул задравшуюся футболку и раздетый ушел на балкон курить. Мишель, такой же недовольный, проследил за ним. Вот — вот должен был вернуться отец, а Мишель не хотел, чтобы он видел, как Берни курит прямо у них на балконе.

Мишель попытался вернуться к ролику и сосредоточится на объяснениях. Ему срочно нужно было научиться вязать горло, чтобы закончить со свитером вовремя. Несколько раз внимательно послушал, как правильно убавлять петли, оторвал взгляд от экрана, потянулся за спицами и случайно увидел раскрытую папку на полу.

Глянул в сторону балкона. Где-то там, в зимней темноте, все еще курил Берни.

Мишель слез с кровати и поднял фотографию. Сравнил свое отражение в зеркале с лицом папы. Правду сказал, совсем не похож же.

— А ты не думал, от кого вам это с Мельгором досталось? — Берни громко ворвался в комнату вместе с холодным ветром. Тут же быстро захлопнул дверь, завернулся в плед и присел на краешек кровати. — Если вашим родителям тоже нравились запахи друг друга?

— Да ну? — Мишель сразу же отрицательно мотнул головой. — Они ненавидели друг друга, какое тут «нравится»?

— Любовь и ненависть, как две противоположности одного сущего. — Мечтательно протянул Берни. Он упал спиной на кровать и чему-то блаженно улыбнулся, точно совсем дурачок. Как будто ему все это нравилось. Мишель ощутил странное беспокойство, но промолчал. Аккуратно прибрал папину фотографию в папку, а саму папку спрятал в ящик стола.

— Прекрасная драма. — Снова заговорил Берни.

Мишелю стало еще хуже. Рука задрожала, и он несколько раз сжал ладонь в кулак, напряг мышцы. Это все было ни капли не прекрасно. Скорее противно. Прошлое, как пиявка, высасывало из Мишеля силы, постоянно висело над ним чем-то темным, не давая просто жить и радоваться. А как Берни, Мишель не умел. Он не мог смеяться над неприятностями. И не мог как Марк — сохранять спокойствие, трудиться и верить в лучшее.

— Не было у них ничего, — ответил Мишель, — папа другого человека любил.

— Отца твоего?

— Нет. Не его.

Мишель потерял все настроение и спрятал будущий свитер обратно в шкаф. Не хотел он в расстроенных чувствах вязать подарок для Марка. Хотел, чтобы этот свитер на самом деле был связан лишь с любовью. Тогда он обязан был Марку понравиться и тогда он бы, действительно, грел. И даже если они расстанутся, небольшой кусочек своих чувств Мишель Марку оставит.

Мишель сам смеялся своим этим мыслям. Глупый. До праздника все равно не успевал, но не сильно переживал, ведь в Рождество они с Марком все равно не встретятся. Хотелось хотя бы на часок вырваться из дома и встретиться с Марком, просто поздравить его с праздником и подарить свитер. Может даже удалось бы снова взять его за руку или поцеловать. Но и это не могло случиться. Отец уже предупредил, что Мишеля заберут в дом дедушки, где соберется вся семья, а сам отец приедет поздно, потому что работы и в праздники достаточно.

Берни быстро заметил неловкую атмосферу и больше на опасные темы не говорил. Болтал о том, как прошел долгожданный прием и как они потом с Лео провели ночь. Рассказывал с такими пикантными подробностями, что Мишель весь покраснел, а потом и вовсе захотел тоже поделиться с Берни подробностями своей последней течки, но вовремя сдержался.

Пустую болтовню ни о чем прервало появление отца. Берни тут же вскочил с примятой кровати и скинул с плеч плед. Снова поправил задравшуюся футболку, подхватил с пола брошенную туда кофту и натянул через горло.

— Засиделся я. — Сказал он. — Лео дома ждет.

— Дома? — спросил Мишель. Он уже слышал, как отец в прихожей зажег свет и теперь снимает свои тяжелые ботинки. Мишелю еще показалось, что он с кем-то разговаривает.

— Пока живет у меня. Нам так удобнее.

— Мишель! — крикнул отец. — У нас гость.

— Мелкий, выходи, не прячься! — тут же последовал второй голос, который Мишель не сразу же узнал. А когда узнал, даже немного улыбнулся. Дядя Джейк — старший сын дедушки. Был почти так же стар, как отец, чертовски богат, а все любил подурачиться словно подросток. — Почему он нас не встречает? — заговорил дядя Джейк тише, обращаясь к отцу.

— Весело у вас. — Усмехнулся Берни и вышел из комнаты следом за Мишелем. — Здравствуйте. — вежливо поздоровался он. — И вам тоже, господин Грейс.

Дядя как всегда выглядел дорого и пах дорого, даже не смотря на то, что был бетой. Он быстро скинул с ног блестящие туфли, размотал шарф и избавился от промокшего от снега пальто. Мишель даже немного удивился, когда увидел, что дядя в будний день ходит без пиджака и без галстука, а рубашка немного помята.

Пока Мишель хлопал глазами, отец уже тоже успел раздеться, а Берни, наоборот, накинул свою курточку.

— Ну, я пойду. — Сказал он, мышкой проскальзывая мимо двух больших взрослых. Схватил свои зимние кроссовки и начал очень быстро их зашнуровывать. Отец Берни ни слова не сказал, лишь косо посмотрел на него и на Мишеля и ушел в свою комнату переодеваться.

— Ты прекрасно выглядел у губернатора. — Вдруг заговорил дядя с Берни.

Тот прекратил шнуровать кроссовок, поднял лицо с милой улыбочкой на нем и вполне искренне ответил:

— Спасибо. Если бы не ваш новый муж с его прозрачной рубашкой, вечер бы удался.

Мишель прислушивался. Он знал, что дядя иногда работал вместе с отцом Берни, и они были поверхностно знакомы. Мишель даже догадывался, что дядя тоже был на том приеме, и они могли пересечься с Берни. Но Мишель ничего не знал про нового мужа дядя Джейка и, тем более, про прозрачную рубашку. Это же какой скандал получился.

— У него был план, похожий на твой. — Спокойно ответил дядя на выпады Берни.

Берни убрал мешающие волосы за уши и натянул на голову шапку.

— Он перестарался. Это было несколько вульгарно.

— Может быть. — Задумчиво протянул дядя. Мишель понимал, что дядя всем доволен, он не выглядел нисколько смущенным или расстроенным и, скорее всего, полностью поддерживал своего нового мужа.

Берни ушел немного расстроенный от последнего разговора. Отец с дядей устроились на кухне и потихоньку пили коньяк, пока Мишель заказывал на дом готовую еду с быстрой доставкой.

— Да разреши ты мне стейк хоть сегодня. — Недовольно проворчал отец и Мишелю пришлось добавить в заказ еще и пару жирных стейков из говядины.

— После праздников поедем на обследование. — Мстительно пообещал он отцу и пошел заваривать себе чай. Потом устроился немного в стороне от взрослых, встал около широкого подоконника, задумчиво подвигал маленькие горшочки с кактусами и посмотрел в ночную темноту. На душе до сих пор было тоскливо, а дух Рождества в этом году, видимо, решил к Мишелю не приходить.

— Дядя, — спросил он, перебивая взрослых, — про какого мужа говорил Берни?

— Про Эйбела.

Мишель вспомнил омегу, с которым дядя то начинал встречаться, то снова расходился. Эйбел, со слов взрослых, имел скверный характер, был невоспитан и встречался с дядей больше из-за денег, чем из-за любви. Сам Мишель видел Эйбела один раз, и это было несколько лет назад, когда Мишель был совсем еще ребенком.

— Вы все-таки поженились? — Мишель отпил из кружки горячий чай, положил ладонь на холодный подоконник. В оконном стекле Мишель видел свое отражение и теперь рассматривал его.

— Мы расписались. Церемонию планируем позже. — Говорил дядя за спиной. — Мы с ним уже не мальчики. Хватит, отбегались.

— У него ребенок. — Встрял отец.

— Да. — Согласился дядя и они молча приложились к коньяку.

Мишель видел свои распущенные длинные волосы — то, что его выделяло среди многих омег. Волосы были густыми, обычного русого цвета. Но Мишелю нравилось. Этим он больше пошел в отца, потому что папа был блондином. Цвет глаз у Мишеля тоже был как у отца. Черты лица уже отличались. Носом, скулами и маленьким ртом он был больше похож на папу. Как и на большинство других омег. И самое главное, что отличало его от обоих родителей — совершенно мягкий характер и выученная беспомощность, заставляющая Мишеля быть тем, кем его так старательно слепили.

========== Глава 11 ==========

25

После того как Мишель стал жить с отцом, на Рождество и последующие каникулы его всегда забирал к себе дедушка. За исключением прошедшего года, когда дедушки не стало и, вроде бы, никто из его большой семьи праздники не праздновал, а огромный дом стоял угрюмым и пустым. Отец Берни в том году повез свою новую семью в горы и захватил с собой старшего сына, поэтому Мишель остался в полном одиночестве. Был, правда, один памятный счастливый момент, когда они вместе с отцом пошли в небольшой ресторанчик, поели вкусного мяса, послушали живую музыку и Мишелю разрешили попробовать немного пива. Они с отцом разговаривали весь вечер напролет. Отец впервые рассказал о своей юности в военном училище, о своих родителях и школьных друзьях, о первом знакомстве с папой. Вечер вышел хорошим. Уютным и семейным. Мишель был счастлив.

В это Рождество все вернулось на круги своя, и в доме дедушки снова собиралась вся его семья. Дедушка ни капли не врал, когда говорил Мишелю, что кровное родство не всегда имеет значение. Выросший Мишель полностью поверил в эти слова и не стал бы чувствовать себя здесь чужим, только потому что он им не родной. В конце концов, этот огромный особняк был его первым домом, в нем Мишель провел свое детство и уже только поэтому имел право находиться здесь.

Мишель не спал почти всю ночь накануне, сидел у окна при слабом свете ночника и перебирал петли спицами. Но успел. И свитер получился довольно приличный и аккуратный. Без узоров, потому что Мишель не умел вязать узоры, но Марку бы подошел. Темно-серый, с высоким горлом, из качественной шерсти. Теплый. Мишель аккуратно обрезал последние ниточки и расстелил свитер на своей все еще не расправленной кровати.

— До моих два часа ехать, я поеду рано утром, чтобы до пробок успеть из города выехать. — Сказал ему Марк этой же ночью по телефону. — Эшли я все-таки купил этот утюг для волос и для Олли планшет. Не самый хороший, но с большим экраном. — Продолжал рассказывать Марк с завидной теплотой в голосе. — Ему понравится, он любит мультики и сериалы смотреть.

Мишель продолжал улыбаться и кивать, поглядывал на остатки пряжи на подоконнике и готовый свитер в своих руках. А Марк вдруг замолчал, как будтоприслушался к обиженному сопению Мишеля и потом задал совершенно неожиданный вопрос:

— Хочешь, я никуда не поеду? Давай я тебя заберу на Рождество.

Мишель тихонько засмеялся сквозь набежавшие слезы и покачал головой.

— Сначала думают, потом делают. — Тихо ответил он Марку.

— Что?

— Взрослые люди. Ты мне так говорил. Мы не должны так поступать, они же тебя ждут.

— Ждут. — Подтвердил Марк.

— Так и езжай. — Мишель сглотнул противный комок в горле, вытер набежавшие слезы. Это были эгоистичные слезы, которые не хотели, чтобы Марк ехал к своей семье, которые хотели, чтобы Марк полностью принадлежал только Мишелю, хотели, чтобы Марк забыл про младших братьев, чтобы не работал столько ради них, чтобы вместо дурацкого планшета для мультиков купил себе нормальные зимние ботинки. — Езжай. — Повторил Мишель, снова поглаживая мягкий рукав. — Это всего лишь одна ночь. Мы же еще успеем много раз встретить Рождество вместе?

— Конечно. — Заверил Марк.

— Я… — Мишель хотел сказать, что любит, но остановился. Не смог. — Счастливого Рождества. — Искренне пожелал он. — Если тебе рано вставать, поспи хотя бы несколько часов сейчас.

— Счастливого. — Так же грустно ответил Марк. — Я бы хотел, чтобы ты тоже был со мной.

Мишель еще раз улыбнулся. Не натянуто и вымученно, а одними уголками губ. Вытер остатки слез, так и не переросших в очередные рыдания. Он знал, что сейчас поступил правильно, как хороший мальчик. Он заслужил очередной подарок под елочкой в этом году.

Ночью Мишель поспал не больше трех часов. Лег прямо домашней одежде, не переодеваясь в пижаму и не расправляя кровать. Мишель завернулся в покрывало, уткнулся носом в подушку и провалился в очень странный беспокойный сон. Снилось ему, что он совсем маленький оказался в той самой квартире, ключи от которой отец прятал в кармане старого пиджака. Что он стоял один посреди маленькой комнаты, прямо на огромном темном и липком пятне, а Марк — взрослый Марк — смотрел на него совсем без любви, а лишь с холодной яростью в глазах. И желал Мишелю смерти.

— Это все из-за тебя. Ты не стоишь этого. — Сказал тот страшный Марк из сна и Мишель резко проснулся. Уже в который раз за последние месяцы он сидел в темной комнате, смотрел на желтые фонари через окно и не мог унять свое бешеное сердце. Дотянувшись до заряжающегося телефона, Мишель проверил время. Было почти шесть утра. Он проспал только три часа

Через час на работу уехал отец. Он пытался собираться тихо, думая, что Мишель спит, и очень удивился, когда Мишель все-таки выбрался из комнаты, чтобы проводить его.

— Я постараюсь приехать пораньше. — Виновато сказал он. Протянул руку и потрепал Мишеля по волосам как маленького. — Я обязан ехать.

— Почему? — тихо спросил Мишель, скидывая тяжелую руку отца со своей головы.

— Это моя работа, я должен.

— Все ты кому-то что-то должен.

Первая половина дня прошла никак, и Мишель просто лежал в своей постели, иногда спал, иногда смотрел в потолок. К трем часам позвонил дядя Джейк и велел собираться — он уже отправил за ним машину. Мишель аккуратно упаковал оба свитера в рюкзак, все еще надеясь, что отец успеет к празднику и что Марк каким-то чудом окажется с ним. Последнее точно не могло случиться, потому что Марк еще утром уехал из города и прислал Мишелю фотографию заснеженной трассы и белых бескрайних полей за ней. Мишель никогда не был за городом. На отдых и в путешествия его возили только на самолете, а аэропорт прилегал вплотную к разросшимся городским кварталам. Такую пустынную красоту Мишель не видел никогда вживую, и теперь с жадностью рассматривал маленький нечеткий снимок на экране своего смартфона.

Мишель выключил по всей квартире свет, проверил переключатели на кухне и запер дверь на оба замка. Держа набитый рюкзак у груди, Мишель спустился по лестнице на первый этаж и с трудом открыл тяжелую железную дверь, ведущую во двор. Автомобиль уже ждал около закрытых ворот, собирая на себе взгляды местных детей. У дяди Джейка только такие машины и были — черные, блестящие, как будто их всех кремом для обуви обмазывали. Водитель вышел на улицу и успел первым открыть для Мишеля дверь. Мишель, готовый протянуть руку к блестящей хромированной ручке, смущенно спрятал ее обратно в карман куртки.

— Спасибо. — Пробормотал он себе под нос, не совсем уверенный, что эти слова вообще нужно произносить. Молчаливый водитель только лишь кивнул.

В салоне пахло так же как и от дяди — приятным парфюмом. Сидения, возможно, были кожаными. Мишель поставил свой потрепанный школьный рюкзак с нелепыми пушистыми брелками рядом с собой и достал из кармана телефон. Эта машина ехала по снежным ухабам настолько ровно, что Мишель даже не до конца верил, что они действительно едут. Зато сообщение получилось набрать с первого раза.

«Счастливого Рождества. Как добрался?» — написал он Марку и быстро отправил. Пока звонить не стал, не хотел мешать Марку сейчас. Он же сам рассказывал, как редко видится со своей семьей и как по ним скучает. Не стоило его сейчас беспокоить. У них вся жизнь впереди для разговоров. Они еще успеют наговориться. Конечно же, успеют. А как по-другому?

«Не реви, — просил себя Мишель, — только не реви. Это его семья. У тебя тоже есть семья. И отец, и все дяди и их семьи. Они же тебя любят»

Семья дедушки была богата. С каждым годом все больше. Дедушка владел несколькими зданиями в городе, которые сдавали под торговые центры и магазины, и имел пару складов в логистическом центре под городом. Дядя Джейк занимал место управляющего всем этим, а после смерти дедушки возглавил семейный фонд, куда ушло все наследство. Дедушка-альфа и младшие сыновья в семейный бизнес почти не вмешивались. Каждый из них занимался своим делом. И каждый был талантлив.

Дядя Джейк был старшим и любимым сыном дедушки. Это неправда, что детей любят одинаково, Мишель знал. Они были очень похожи. Дядя с подросткового возраста помогал дедушке, так и посвятил всю жизнь семейному делу, даже после того, как дедушка в последние годы заявил, что с него хватит, он наигрался и теперь желает только нянчить внуков. Всегда Мишель думал, что дядя Джейк довольно холодный человек. В детстве, пока жил в доме дедушки, побаивался его немного и никогда к нему не лез. Потом немного привык, когда уже подрос и жил с отцом. Дядя часто приходил к ним в гости, они с отцом вместе смотрели футбол или пили на кухне кофе, пока Мишель крутился рядом. С семьей ему не везло, но Мишель считал, что это правильно — дядя же был бетой, а бет мало кто любил. Но все-таки был в жизни дядя один омега, с которым тот постоянно начинал встречаться и постоянно расходился. Про Эйбела знала вся их большая семья, не любила его за то, что он постоянно бросал дядю, но и в тайне все надеялись, что когда-нибудь они все-таки сойдутся. Роман этот длился уже более пятнадцати лет — почти всю жизнь Мишеля.

— Он уже не молод и остался один с ребенком. — Сказал безжалостно отец пару дней назад, после того как они с Мишелем остались вдвоем. — Джейк богат и любит его, для Эйбела — это лучший вариант.

Мишель промолчал, но слова эти запомнил. Они были похожи на слова дедушки-альфы на похоронах. Кто-то любил, а кто-то смирялся и позволял себя любить.

Эйбела Мишель встречал лишь раз в жизни и сильно испугался. Эйбел был высок, худ, с черными длинными волосами, с темными, еще темнее, чем у Марка, глазами и строгим лицом. Маленький Мишель тогда решил, что это сам дьявол явился в их дом.

Если старший сын во всем походил на своего папу, то младший пошел по стопам отца. Майк появлялся в доме намного реже, чем все остальные. Сначала, когда Мишель был совсем маленьким, он учился в медицинской академии и жил в кампусе. Дедушка лишь посмеивался и говорил, что младшенький — копия отца. После Майк уехал проходить практику и учиться в ординатуре на другом конце страны и вообще перестал бывать дома. А вернулся в родной город, когда Мишель уже отселился к отцу. Поэтому Мишель знал его плохо, хуже всех остальных. Но у Майка все было хорошо — он уже самостоятельно оперировал в той же клинике, где работал его отец, лет семь назад женился, и сейчас они с мужем ждали второго ребенка.

Дядя Коллин — средний сын дедушки, был самым любимым дядей Мишеля в детстве. Его мужем тоже был бета, они вместе работали фотографами и растили двоих приемных детей — Несси и Анджея. Дядя Коллин часто играл с Мишелем и разрешал трогать свою колючую бороду. Мишель действительно жалел, что с возрастом он почти перестал с ним общаться. Ведь дядя Коллин был таким совершенно бесхитростным и заботливым добряком.

Автомобиль плавно и быстро ехал по городским улицам. Мишель, сжимая в руке молчащий телефон, смотрел на украшенные к празднику улицы, на толпы спешащих людей, на нарядные витрины магазинов. То место, куда он ехал, Мишель, конечно же, любил. И любил дедушкины семью, даже если половина этих людей уже стали для Мишеля чужими. Мишель был рад встретить с ними праздник, Мишель верил обещанию отца успеть к ночи, верил в то, что через несколько дней Марк вернется, и Мишель сможет подарить ему свитер.

Но Мишель завидовал веселым людям, которых видел из окна автомобиля. Они гуляли вместе под мягким рождественским снегом, веселились и смеялись, закупались подарками к празднику, поднимали головы и любовались украшениями. Мишель бы хотел так же, но еще утром отец объяснил, что помимо капризов Мишеля у него есть еще и обязанности перед другими людьми. Мишель знал это и не мог требовать у отца дополнительный выходной. Мишель не мог позвонить Берни и попросить прогуляться вместе с ним, потому что Берни был в гостях у своего папы, а Мишель понимал, как Берни по нему скучал все эти два года и как радовался его приезду. Мишель не мог согласиться на предложение Марка по тем же самым причинам. Он не должен был отбирать Марка у его семьи. У Марка были братья, которые его ждали. Был совсем маленький Олли и Эшли, не старше Мишеля и тоже еще школьник.

Раньше, много лет назад, северной окраиной город примыкал к большому и древнему сосновому бору, где высокие деревья уходили далеко вверх и под ногами лежал мягкий ковер из пожелтевших иголок. За этим бором, огороженный соснами как надежной стеной от душного города, стоял поселок из пары улиц с большими одинаковыми домами, ухоженными площадками, красивыми садами и высокими заборами. В последние годы город все больше разрастался, и уже и бор, и сам поселок, оказались окружены высокими современными новостройками. Но это место все равно оставалось самым дорогим и желанным для многих состоятельных людей их города. И именно здесь Мишель рос.

Дом дедушки был высоким, двухэтажным с широкими светлыми окнами, выложенный из теплого белого камня. К дому примыкала деревянная терасса, летом нагревающаяся на солнышке. Мишель помнил, как на ней устанавливали детский надувной бассейн, ставили рядом такую же надувную пальму и Мишель мог часами плескаться в теплой воде один или вместе с Несси, брызгаться на взрослых и весело хохотать.

Сейчас эта терраса была пуста, заметена ровным нетронутым слоем выпавшего снега. Перила крыльца, балки и балюстрады были обвиты мерцающими гирляндами, а чуть дальше во дворе стояла высокая старая ель. Летом, из-за шикарного цветущего сада, неприметная ель была незаметна, но зимой, украшенная фонариками и разноцветными шарами, она становилась главной красавицей. Мишель знал, что в доме, обязательно около камина, стоит еще одно дерево, искусственное, но такое же красивое, как настоящее. Под этим деревом Мишеля всегда дожидались подарки.

Молчаливый шофер заехал во двор, остановился на подъездной дорожке и хотел снова идти открывать перед Мишелем дверь, но Мишель успел вперед.

— Спасибо, я сам выйду. — Сказал он, быстро хватая рюкзак и выскакивая на улицу.

В старой, немного пахнущей пылью и пирогами, машине Марка было в сто раз уютней, чем в этой. Даже несмотря на теплые кожаные сидения, парфюм и профессионального водителя.

Мишель посмотрел в сторону белой двери, украшенной рождественским венком. Дедушка всегда выходил встречать его. И какую-то пару секунд Мишель ожидал увидеть его снова, но быстро взял себя в руки, вспомнил, что дедушки больше нет. И сам, как большой, медленно пошел к дому. Под ногами скрипел снег, нарядная ель мигала фонариками, его ждали, и все должно было быть хорошо. Поэтому Мишель старался улыбаться.

Но улыбка пропала, когда вместо дедушки встречать его вышел Эйбел. Он даже не старался выглядеть дружелюбно, но и злым его лицо Мишель назвать не мог. Эйбел, как и сказал отец, был немолод, точно был раза в два старше Мишеля и у него в уголках глаз уже собирались морщинки. Но Эйбел был все так же худ, высок и имел все такой же длинный черный хвост. Правда сейчас из этого идеального хвоста выбилась пара прядок, а руки, с тонкими красивыми бледными пальцами, на одном из которых блестело долгожданное колечко, были испачканы в муке. И вытирал Эйбел их об фартук в мелкий цветочек.

— Привет, — сказал он, — проходи. Все настолько заняты, что не заметили явление главной звездочки.

Все-таки какая-то злость в Эйбеле осталась. Мишель не мог до конца смириться с тем, что именно Эйбел занял место дедушки в доме, что Эйбел теперь готовит выпечку на дедушкиной кухне, что он управляет слугами и даже выходит встречать гостей.

Мишель лишь кивнул ему, потому что был вежливым мальчиком и прошел мимо.

— Майки с его семейством приедет к вечеру. — Продолжил говорить как будто в пустоту Эйбел. — Все остальные здесь, проходи в гостиную. Анджей вернулся с сыном, теперь все восхищаются.

— Сыном? — Мишель замер в открытых дверях, впуская в теплый дом морозный воздух.

— Ты не знал? — Эйбел затолкал Мишеля в дом и закрыл дверь. — Джейк в кабинете, а мне надо на кухню. Коллин со стариком и детьми в гостиной, проходи туда.

Мишель сам разделся, сам повесил в гардеробной свою куртку, забросил на верхнюю полку шапку и аккуратно свернул свой любимый шарф. И еще немного постоял посреди маленькой тесной комнаты, собираясь с мыслями. Пока ехал сюда, Мишель почти не волновался. Он появлялся в этом доме каждое Рождество и оставался на каникулы, но он уж не помнил, когда в этом доме собирался так много людей. Мишелю казалось, что пришли все. Мишель снова попытался улыбнуться. У дедушки была большая семья — это же хорошо. Большая и такая разнообразная семья. И Мишель, конечно же, оставался ее частью. Даже если здесь теперь хозяйничал Эйбел.

Большая гостиная занимала почти весь первый этаж и имела высоту во все два этажа. Здесь всегда было уютно: старые кресла и диваны украшали клетчатые пледы, вдоль одной из стен тянулся длинный и высокий книжный шкаф, за ним пряталась широкая деревянная арка, ведущая в столовую, а следом и кухню. Именно туда быстро ушел Эйбел, и оттуда несло запахом жарящегося мяса и готовой выпечки. Самое главное и центральное место в доме занимала, конечно же, наряженная ель. Она стояла рядом с работающим камином и десятки маленьких язычков пламени отражались в красных стеклянных шарах. Мишель тихо, как незваный гость, прокрался в эту гостиную и остановился перед красивым большим и мягким ковром, как перед границей. У него сердце захватывало от воспоминаний из детства, от воспоминаний о совсем недавних счастливых праздниках в этой комнате, от мыслей о дедушке и от собственного неприятного чувства неправильности всего происходящего.

В своем любимом кресле, придвинутом ближе к камину, сидел дедушка-альфа. Совсем постаревший за этот год, в очках с толстыми диоптриями и полностью седыми волосами. Свитер с оленями выглядел на нем немного нелепо, потому что Мишель помнил его только в классических старомодных костюмах. Но дурашливый свитер вдруг резко становился уместным, когда дедушка искренне улыбался и посмеивался. На руках у него был маленьких ребенок, совсем еще малыш, с толстенькими ручками и ножками, кучерявым русым чубчиком волос и в праздничном костюмчике все с теми же оленями.

Вокруг дедушки и ребенка собрались все остальные: дядя Коллин, все такой же бородатый и добрый, серьезный Анджей и незнакомый Мишелю мальчик лет пяти. Черный цвет волос мальчика и его запах выдавали в нем того самого сына Эйбела.

На Мишеля обратили внимание не сразу, и он еще несколько секунд стоял на холодном паркете в стороне и наблюдал за этой идиллией. Но стоило взгляду Анджея скользнуть по его фигуре, как тут же все остальные замолчали и посмотрели на него, даже малыш вывернулся в руках дедушки и повернулся в сторону Мишеля.

— Ну наконец-то, — первым заговорил дядя Коллин, — мы тебя все заждались. Иди сюда! — он протянул в сторону Мишеля руку. Не согласиться было невозможно, и Мишель сделал первый уверенный шаг по ковру и потом быстро приблизился к теплому камину и оказался на краешке небольшого диванчика, бок о бок вместе с напряженным Анджеем.

— Здравствуйте. — Мишель посмотрел на старшего альфу. Это дедушка его любил и взял в семью, а остальные лишь согласились. Это именно из-за дедушки к Мишелю стали относиться как к родному, но дедушка-альфа был немного другой. Мишель не был его самым любимым внуком. Он даже не был в топе.

Малыш снова вывернулся в руках дедушки, все еще смотрел на Мишеля своими огромными серыми глазами. Потом заметил Анджея, запищал и полез к нему.

— Это Юстас, Мишель. Первый правнук. — Сказал дедушка с улыбкой. — Ни минуты на месте не сидит, непоседа.

Анджей уже взял ребенка себе на руки и прижал к груди. Их запахи, ребенка и его папы, сразу же смешались в один. Анджей слегка улыбнулся одними уголками губ и посмотрел на Мишеля. Это был все тот же взгляд, какой Мишель помнил из детства. Анджей смеялся на ним и его растерянностью.

— Ты не знал про него? — спросил Анджей, покачивая своего ребенка.

— Нет, никто не говорил.

— Надо тебе почаще нас навещать. — По-доброму сказал дедушка, вытягиваясь в своем кресле. — Коллин, Майк звонил? Где он застрял?

— Подъезжает. — Ответил дядя Коллин с пола. Он вместе с молчаливым мальчиком упаковывал последние подарки в бумагу, расположившись прямо посреди ковра, в самом центре узора.

— Подъезжает, только все подъехать не может. — Проворчал дедушка.

— Все равно стол еще не готов.

— Не нужно было отпускать поваров.

— Эйбел с Кеннетом прекрасно справляются. — Так же спокойно ответил дядя Коллин. — Давай эти конфеты завернем в синий, пусть тоже будут для Несси. — Продолжил он говорить с мальчиком. — А что мы папе твоему отложили?

Мальчик подтянул ближе к себе небольшую белую коробочку и показал на нее.

— Несси бы с кухни выгнать, пока ничего он там не сжег. — Снова заговорил дедушка.

— Ой, да хватит, — отмахнулся Коллин, — его все равно к плите никто не подпускает.

— Он хочет тебя потрогать. — Со стороны донесся голос Анджея. Мальчик опять закапризничал, и теперь с папиных рук тянулся в сторону Мишеля. — Он начал запахи чувствовать недавно, — продолжил объяснять Анджей, в то время как крошечная ладонь потрогала свитер Мишеля, — теперь ему все интересно.

Мишель поднял руку, и мальчик обхватил его мизинец, потянул на себя. Анджей придерживал ребенка, чтобы не свалился с его колен и, вроде, был довольно дружелюбен к Мишелю.

Мишель же, на самом деле, не знал, что Анджей родил. Он был старше Мишеля на неполные три года, совсем еще молодым. Мишель знал, что Анджей два года назад поступил в колледж и на этом все. В последний раз он видел Анджея на похоронах дедушки и, скорее всего, тот сразу же после них снова уехал.

— Я не знал. — Ответил Мишель на последний вопрос. — Никто не говорил.

— Тебе, и правда, стоит больше общаться с семьей. Что дядя Джейк женился, ты слышал?

— Позавчера мне сказали. — Ответил Мишель.

Ребенок изучал его руку. Не пугался незнакомых людей с чужими запахами, и это было хорошо. Он никогда не знал плохого отношения к себе и, имея под боком поддержку папы, доверял даже чужакам. Мишель чувствовал маленькие тепленькие пальцы, трогающие его ладонь, чувствовал, как маленький нос уткнулся в его рукав, как мокрый рот оставил на ладони немного слюней. Мишель хорошо относился к детям и, конечно, хотел когда-нибудь иметь своих детей, чтобы вот так же любить их, растить и заботиться. Раньше все эти мечты были абстрактными и далекими, но с появлением Марка в его жизни, Мишель уже вписал его в свои мечты. Если бы они только наладили свои отношения, если бы им удалось остаться вместе, то через несколько лет они бы могли сыграть свадьбу, а позже и завести ребенка. Мишель позволил себе помечтать и представить вот такого же любопытного малыша с черными кучерявыми волосиками.

— Ты ему нравишься. — Дедушка все время посматривал на них со своего кресла и продолжал спокойно улыбаться.

— Ему все нравятся. — Анджей вздохнул, перехватил ребенка удобнее и оттащил чуть подальше от Мишеля. Мишель немного расстроился, когда его руку отпустили. Как будто его бросили. — Какой ты неосторожный мальчик. — Поругал Анджей ребенка, вытирая его слюни платочком. — И невоспитанный, обслюнявил дядю, ну вот зачем?

Вскоре со второго этажа, из бывшего кабинета дедушки, спустился дядя Джейк, а из кухни прибежал веселый Несси. Он был полной противоположностью Анджея — очень ярким и подвижным. К Мишелю он тут же бросился обниматься, зажал в крепких объятиях, даже не дав подняться с дивана, почти задушил своим сильным запахом и заговорил громким голосом прямо около уха:

— Наконец-то ты приехал, — радовался Несси, — я так давно тебя не видел, ты даже стал выше меня! Да сегодня самый настоящий праздник — все-все приехали, даже Анджей наконец-то вернулся! Ты уже познакомился с Юстасом?

Несси бросил Мишеля и потянулся руками к мальчику. Анджей, с сыном на руках, отсел немного подальше.

— Он тебя боится. — Сказал он недоверчиво брату.

— Мы все его боимся. — Рассмеялся дядя Джейк за их спинами и по гостиной тут же прокатились и другие смешки. Смеялись все взрослые, а Анджей довольно улыбался. — Где Майки, кстати? — спросил дядя Джейк, закидывая одну ногу на ногу. Он уже устроился в еще одном свободном кресле и теперь напоминал короля на своем троне.

— Все еще едет. Дороги все замело. — Ответил с пола Коллин.

Мишель с диванчика наблюдал за двумя братьями. У них ведь была разница всего лишь в год, но они были максимально непохожи друг на друга. Дядя Джейк в честь праздника снял с себя пиджак и убрал галстук. Вместо этого вырядился в жилетку с красивой позолоченной вышивкой. И, в общем, выглядел, как идеальный джентльмен из высшего общества. Дядя Коллин сидел на полу в окружении подарков, упаковочной бумаги и липкой ленты, на руках у него остались блестки, а парочка попала и на бороду. Дядя Коллин был большой, походил больше на альфу и часто носил джинсы и растянутые фанатские футболки различных рок-групп. Из него каждый год выходил идеальный Санта.

— Дядя Майки всегда опаздывает. — Несси тоже сел на пол, поближе к камину, и откинулся на согнутые локти. — А! — вдруг вскрикнул он. — Папа просил передать, что мясо еще не подошло, а мой пирог нечаянно сгорел, поэтому ужин будет только через час. Ну и хорошо, все успеют к горячему! Правда же?

Дядя Джейк тихонько посмеялся.

26

До полуночи оставалось три часа. Дядя Майк, его беременный муж и семилетний сын давно приехали. Анджей уложил Юстаса спать в детской на втором этаже и оставил под присмотром радионяни. Ужин был почти готов. Дядя Коллин, Кеннет и Несси сервировали праздничный стол в гостиной.

Мишель выбрался из шумной комнаты и снова спрятался в темной гардеробной. Позвонил отцу и долго ждал ответа.

— Извини, — сказал ему отец, — я до полуночи не успею, но к утру точно приеду. Тебе весело?

— Да. — Ответил Мишель и отключился.

Проверил свою переписку с Марком, но там было лишь ответные пожелания, поздравления и фотография маленькой скромной елочки, украшенной самодельными бумажными игрушками и шариками из разных наборов. Елочка стояла где-то в квартире, около стены, обклеенной плакатами и снова детскими рисунками. Мишелю это милая елочка так понравилась, что он уже почти перестал держаться.

Вместо этого он накинул на плечи куртку, всунул ноги в промокшие ботинки и выбрался наружу. Вечер был теплым и снежным. Ветра почти не было, а весь просторный двор и терасса приятно освещались множеством гирлянд. Вдали от городского шума было непривычно тихо, тишина была почти реальной и осязаемой. Мысли, носившиеся в голове у Мишеля, тоже немного поутихли. Стало немного лучше. Мишель вдохнул прохладный воздух полной грудью, медленно выдохнул, понял, что выскочил на холод без шапки и шарфа и рассмеялся совсем как дурачок.

Красавица-ель возвышалась над всем этим красивым безмолвием. Ночью, подсвеченная маленькими лампочками гирлянд, она была еще более величественная и волшебная. Мишель спустился с крыльца, прошелся прямо по сугробу, чтобы встать ближе и сфотографировал эту красоту. Тут же отправил картинку Марку.

Ель была красива, но Мишель все равно смотрел на маленькую елочку, которую, скорее всего, наряжал ребенок, и завидовал.

Он выдохнул облачко пара изо рта, посмотрел вверх на светлое небо. Увидел целую настоящую звездочку, почувствовал, как на лицо падают холодные снежинки, словно маленькие иголочки кололи его щеки и тут же пропадали, растаяв. Он открыл рот и поймал им несколько снежинок, как делал это в детстве. Все равно рядом никого не было и никто не мог запретить Мишелю вот так безрассудно гулять по холоду.

Мишель вылез из сугроба обратно на расчищенную дорожку и снова взялся за телефон.

«Хочу к тебе» — написал он Марку.

Прижал телефон к груди и вытер кулаком первые слезы. Он не должен был плакать. Зачем плакать? Все же было хорошо. Все шло правильно.

Мишель медленно пошел по дорожке вокруг дома, надеялся на ответ от Марка. Хотя бы одно слово от него, хотя бы одна картинка. Мишель хотел посмотреть на елочку с другой стороны, хотел лучше рассмотреть рисунки на стене. Мишелю было интересно, как выглядят его братья, как выглядит его квартира. Еще Мишель хотел поговорить с Марком, спросить, как его встретили, понравились ли подарки, что они приготовили на праздничный ужин и что Марк делает сейчас. Но телефон все так же упорно молчал, длинная дорожка заканчивалась, а непокрытая голова была мокрая от падающего снега.

Мишель забрел на задний двор, где сейчас стояли голые и из-за этого некрасивые розовые кусты, а за кустами такая же забытая на зиму детская площадка.

На оставленных до лета качелях обнаружились двое. Сначала до Мишеля добрался запах табака с приторным запахом добавок — такие курил Берни. Мишель развернулся, прищурился и всмотрелся в темноту детской площадки, освещенной только светом, идущим из окон дома. Потом Мишель снова перелез через сугроб и подошел поближе.

Анджей с тихим скрипом покачивался на качеле, кутался в большой и длинный пуховик, на голове у него была смешная полосатая шапка с пришитыми к ней кошачьими ушами, а в руках Анджей держал открытую бутылку с шампанским. Рядом стоял Эйбел, курил, слеповато щурился и смотрел на приближающегося Мишеля.

— Ты чего один по улице гуляешь? — грубовато спросил Эйбел.

Мишель сел на вторую свободную седушку, взялся голыми руками за холодные пластиковые ручки и тоже слегка качнулся.

— Отец не приедет. — Поделился он своим горем.

Анджей отпил шампанское из горла бутылки и протянул ее Мишелю. Мишель взял. Понюхал, а потом осторожно сделал пару глотков. Шампанское давно все выдохлось и было кислым. Мишель поморщился и вернул бутылку обратно. В такие праздники ему разрешалось выпить один символический бокал, но Мишель не очень хорошо переносил алкоголь. В первый и последний раз его напоил Берни в ту самую страшную ночь Хэллоуина, когда водка помогла Мишелю быстро заснуть и не рыдать всю ночь напролет.

— Ну и черт с ним. — Анджей снова приложился к бутылке. — Ты его сильно ждал?

Мишель повесил голову. Ждал бы, если бы не знал, что так и будет. Как он один мог соревноваться с работой отца, которая уже давно была не просто работой? Как он мог соревноваться с огромным чувством ответственности отца перед всеми его подопечными? Что Мишелю нужно было сделать, чтобы отец предпочел его, а не того омегу, которым от отца пахло уже пару месяцев?

— А что с отцом? — спросил Эйбел.

— Он его постоянно бросает. — Сразу же ответил Анджей и Мишель от удивления замер. Перестал качаться, проехался подошвами ботинок по промерзшей земле. Что Анджей, что Эйбел смотрели на него своими этими пугающими глазами и говорили совершенно неприятные вещи, совсем не жалея Мишеля.

— Бросает? — переспросил Мишель. — Он старается, как может.

— Он мало старается.

— Ты-то откуда знаешь? — Мишель закипал. Они могли как угодно смотреть на него, надсмехаться и считать глупеньким, но должны были соблюдать хоть какие-то рамки приличия. Да, у них с отцом были проблемы, да, Мишель чувствовал себя одиноким, но обычно воспитанные люди знали, где нужно промолчать. Например, вот в этот самый момент. — Не лезь. — Попросил Мишель Анджея. — Это моя семья.

— Да ладно тебе. — Анджей отвернулся, а ушки на его шапке смешно качнулись.

Эйбел потушил окурок, а потом спрятал его в кулаке. Не стал бросать его. Они втроем молча смотрели на безжизненный зимний сад, которому не доставалось даже света из окон. Всматривались в темноту, лежащую за веточками роз, в тропинки, уходящие, казалось, в неизвестность. Анджей продолжал пить холодное шампанское.

Они должны были понимать, почему Мишель гулял один на улице. И поэтому сильно не расспрашивали. Они должны были так же знать, что это такое — неясная и необъятная тоска по чему-то упущенному.

— Сегодня такой хороший праздник, —произнес Эйбел тихо и мягко. — Не надо его портить. И нужно возвращаться, ужин же уже готов.

Мишель и Анджей согласно кивнули, но даже с места не сдвинулись.

— Чувствую себя безродной псиной, — снова заговорил Эйбел, — которую добрый хозяин подобрал на улице, накормил и устроил около камина. Еще и щенка моего приняли.

— Ты зря переживаешь. — Анджей снова покачал головой с ушками. — Да все рады, что вы наконец-то поженились. Дядя же по тебе сохнет дольше, чем я живу.

— Скай…

— Он всем понравился. Дядя тебя любит и ты теперь здесь хозяин, поэтому не бойся. Да и все скоро примут тебя, мы же видим, как ты со стариком и с этим домом возишься. Папа мой про тебя хорошо отзывается. Все нормально.

Мишель не ожидал увидеть от такого человека, как Эйбел, столько смущения и неуверенности. Он сам себе признался, что имел против него много предубеждений. Эйбел столько лет мучил дядю, Эйбел много раз бросал его, родил ребенка на стороне и согласился на брак только когда уже других вариантов не осталось. Но, в конце концов, дядя Джейк был счастлив, а этот дом снова обрел омегу-хозяина и, впервые после смерти дедушки, выглядел таким живым и полным радости.

Вот только у Мишеля эта радость выходила какая-то искусственная. Он честно старался, но именно сегодня, как никогда в жизни, ему хотелось бежать от всего этого. Хотелось идти на поводу у своих желаний и поступить эгоистично. В эту ночь люди обычно загадывали желания, а Мишель даже не мог понять, чего он хочет. Он хотел, чтобы не тянуло тоскливо где-то там, под сердцем.

Качеля Анджея слегка проскрипела в ночной тишине, когда он остановился и собрался подняться на ноги, а у Мишеля в то же время завибрировал телефон в кармане куртки. В груди тут же все замерло, и даже руки дрожали, когда он вытаскивал гудящий телефон наружу.

Марк.

Казалось, еще больше разволноваться было невозможно, но Мишель и с этим справился. Совсем как в первый раз, он дрожащим и замерзшим пальцем провел по иконке и поднес телефон к уху.

— Марк. — Шепнул Мишель, кашлем прочистил горло и спросил погромче. — Что-то случилось?

Обругал себя дураком. Да что могло случиться? Просто Марк звонил, чтобы поздравить, чтобы поговорить с ним. Обсудить елки, в конце концов.

— Случилось. — Кратко ответил Марк таким серьезным тоном, что Мишель еще больше испугался. Самое время было прижимать руку к сердцу и просить его немного успокоится. — Я еду в город.

Анджей и Эйбел не уходили. Так и стояли рядом, ждали Мишеля и слушали чужой разговор. Пусть слушают, сразу же решил Мишель, он не мог беспокоиться еще и из-за них. Ведь Марк творил что-то странное.

— Зачем? — спросил Мишель. Поднял голову и посмотрел в хитрые глаза Анджея. А тот ведь все понял быстрее Мишеля. Они оба сразу обо всем догадались.

— К тебе. — Продолжал Марк. — Уже подъезжаю к городу. Где ты? Дома? За полчаса успею.

— Да я же говорил, что к дедушке поеду. — Забормотал Мишель. — Да как? Зачем? Ты же… Ты же с семьей был. А Олли, — Мишель совсем растерялся. Взгляд Анджея становился все страшнее. Расскажет все отцу. — Олли же так подрос…

Мишель повесил голову.

— Ты хотел Рождество со мной встретить или нет? — продолжил пытать его Марк, совсем не обращая внимания на бессмысленное бормотание.

— Хотел. — Признался Мишель.

— Скажешь мне адрес?

— Это… это поселок за Серебряным бором, владение пятнадцатое. Только там пропускной пункт на въезде, тебя не пропустят. Там только по списку.

Да и дядя Джейк не пойдет навстречу Мишелю. Даже если пропустит Марка, обязательно расскажет об этом отцу. А там не пройдет и суток, как они будут знать всю его биографию. Так рисковать Мишель не мог.

Он замолчал и Марк тоже. В трубке Мишель слушал, как работает мотор старенькой машины Марка и как тот громко дышит. Наверное, включил динамик, чтобы меньше отвлекаться от ночной дороги. Хорошо хотя бы, что снегопад почти прекратился.

— Альфа? — спросил Анджей.

Эйбел нетерпеливо притопнул ногой. Его любовные дела Мишеля так сильно не волновали.

— Альфа. — Подтвердил Мишель.

— Уедешь с ним?

— С чего это? — Мишель прикрыл ладонью динамик. — Я не сбегу!

— Сбегать? — Анджей смеялся одними глазами. Видимо, та недолгая милая беседа на диванчике в начале вечера Мишелю просто показалась. Они с Анджеем выросли, но их натянутые отношения никак не поменялись. — Здесь не тюрьма, чтобы сбегать. Скажи кому-нибудь из взрослых и езжай.

Мишель опустил руку, приоткрыл рот и посмотрел на двух омег, стоящих перед ним.

Не этого ли он всегда хотел? Сбежать хотя бы один раз, пойти на поводу у своих желаний и чувств? Пусть простят его за эгоизм, пусть простят за то, что он такой, что напугал, что ушел с праздника, что впервые поступил так безрассудно. Но Мишель никогда ничего не хотел в своей жизни так сильно. Пусть отец сам решает, что с ним делать, прощать или нет. Но не выходил из Мишеля послушный и идеальный сын, не мог он больше выжимать из себя хорошего ребенка, не хотел больше быть правильным. Такая жизнь его уже до чертиков достала.

Мишель, не разрывая зрительного контакта с Анджеем снова поднял телефон.

— Приедешь к посту? — спросил он у Марка. Голос даже не дрожал, слез на глазах не было. От принятого решения задышалось легче. — Кедровая, строение семь, там шлагбаум. Я буду тебя ждать.

— Хорошо. Здесь еще ближе, минут за пятнадцать доберусь.

— Осторожней, пожалуйста. — Попросил Мишель. — И… спасибо тебе.

— Да за что?

— Я буду ждать. Через пятнадцать минут.

Мишель сбросил вызов и еще раз поднял взгляд. Они так и не ушли. Стояли и смотрели на Мишеля, как будто увидели в нем что-то интересное. Даже Эйбел больше не торопился, а подошел поближе, встал рядом с Анджеем и сложил руки на груди.

— Я ухожу. — Сказал Мишель, поднимаясь на ноги.

— Да я не могу тебя отпустить. — Эйбел попытался схватить Мишеля за руку. — На улице ночь, а ты даже несовершеннолетний, куда ты пойдешь?

— Подальше отсюда. — Мишель мягко вырвал руку из слабой хватки. — Можете позвонить и сказать отцу, если хотите. Только он все равно не приедет.

— Да не в твоем отце дело, — Эйбел догнал его на дорожке и быстрым шагом пошел вслед за Мишелем. — Да постой ты, — снова поймал его за руку и заставил остановиться. Драгоценное время быстро утекало, а до поста на въезде в поселок даже быстрым шагом было идти не меньше десяти минут.

— Постой ты. — Снова заговорил Эйбел. Он на самом деле выглядел обеспокоенным и уже не таким злым. — Это безопасно? — спросил он. — Джейк говорил, что ты умный мальчик, ты хорошо знаешь этого альфу? Он ничего тебе не сделает?

Мишель громко выдохнул. Ну как он мог объяснить им, что Марк ему ничего и никогда не сделает? Да один его запах был лучше всех. Мишель не знал запаха папы, но был уверен, что даже и он бы так не пах, как пах для него Марк. Он доверял Марку так же, как маленький Юстас Анджею. Мишель рядом с ним не боялся ничего и никого. Марк просто не мог быть опасным для Мишеля. Для кого угодно, но не для него.

— Он даже на секс не соглашается, потому что беспокоится обо мне. Он мне ничего не сделает.

— И все равно…

— Извини, но я уйду.

Жизнь. От этого зависела целая жизнь. В этом Мишель был уверен. Он долго смотрел на Эйбела, прямо в его черные глаза. Не отводил взгляд, почти не моргал. Не получилось бы словами рассказать все то, что чувствовал Мишель. Но Эйбел же знал эти чувства. Эйбел же пытался сложить ту же самую мозаику, что и Мишель.

— Мне нужно сказать Джейку. — Твердо повторил Эйбел.

— Говори.

— Это займет минут пятнадцать.

— Я понял.

Эйбел кивнул и отпустил. Даже сделал шаг назад, сложил руки у себя на животе и посмотрел таким взглядом, с которым некоторые омеги смотрели на своего ребенка. Мишель проглотил комок в горле. Сумел лишь кивнуть ему в благодарность и развернуться.

В доме он схватил только свой рюкзак, где были спрятаны оба свитера и шарф, и снова выскочил на улицу, сбежал по ступенькам крыльца, пронесся мимо нарядной ели и уже почти выскочил за ворота. Догнал его Анджей.

— Постой! — позвал он, и Мишель остановился перед самыми воротами, развернулся и недовольно шикнул. Сколько можно было его задерживать? Минуты шли, а вдруг Марк мог передумать и уехать, а вдруг Эйбел уже говорит с дядей, а вдруг сейчас приедет отец и никуда не отпустит? Мишель не мог больше оставаться здесь. Ни минуты.

— Чего еще?

— Возьми шапку. — Анджей протянул ему свою, с ушками. А когда Мишель даже не пошевелился, сам надел ее ему на голову. — Застегни куртку, и вот тебе… — Анджей достал из ворота пуховика темную бутылку. — Давай, повернись, засуну тебе в рюкзак, чтобы не разбилась.

Мишель развернулся спиной и Анджей быстро открыл замок.

— Будь осторожен. — Попросил он, выталкивая Мишеля за ворота, на пустую дорогу. — И счастлив.

Ворота быстро захлопнулись, отрезав Мишеля от всех этих, несомненно, хороших людей.

За воротами была прямая заснеженная улица. Здесь не ездили автомобили, не шумел город, и не слышались голоса людей. Все остались за закрытыми воротами, а здесь был лишь один Мишель, который в одиночестве стоял перед длинной прямой дорогой, ведущей в темноту, сжимал в руках лямку рюкзака и всматривался в ночь, подсвеченную фонарями.

Мишель еще раз оглянулся на дом, вышел на середину дороги и быстро побежал в сторону поста.

Всю жизнь он слушался отца и дедушку. Всю жизнь он любил их и не хотел расстраивать. Он мирился с их «нельзя», мирился с тем, что отец работал в праздники, с тем, что дедушка, уча его доброте, был строг и несправедлив со многими людьми. Мишель всегда убеждал себя, что прилежная учеба, послушание и доброта сделают его жизнь счастливой и прекрасной. Мишель думал, что ухаживания альф — это опасность, что вечеринки с друзьями — тоже опасность, что дружба с другими ребятами — ненужная вещь. Отец старался оберегать его от всего, но не хотел даже хотя бы раз поговорить с Мишелем по душам, прийти пораньше со своей работы, явиться на их общий семейный праздник. Да просто бы избавить его от постоянного одиночества. Отец мог хотя бы постараться наладить свою жизнь, чтобы Мишель не чувствовал себя виноватым каждый раз, когда заставал его сидящим на темной кухне. Отец мог хотя бы попытаться сделать что-то для них двоих.

Мишель быстро устал и остановился, хотя и пробежал только половину. Далеко в темноте только начал виднеться огонек в домике дежурного. Мишель тяжело дышал, держал руку у колющего бока и смотрел вперед, не появится ли там свет автомобильных фар и назад — не пытаются ли его догнать.

Мишель был их гордостью. Они радовались всем его успехам, собирали грамоты, хвалили за выученные стишки и отличные оценки. Они оберегали его от всех опасностей, возили в школу на машине или водили за ручку. Они любили Мишеля, правда. Они желали ему счастья и, наверное, даже не догадывались, как эта забота может душить. Да и сам Мишель об этом почти не задумывался. Он лишь долгими ночами смотрел на звездочку, иногда разговаривал с ней и убеждал себя, что все нормально.

А потом воздушный замок рухнул.

Когда Мишель увидел Марка.

Когда он сказал правду вслух.

Когда стоял на мосту в окружении тумана и глотал слезы.

Что ему сейчас нужно было сказать? Простите, что не послушался? Простите, что подвел вас, что впервые в жизни поступил так, как хотел сам?

Мишель крепче перехватил рюкзак и побежал еще быстрее. В полной тишине ему показалось, что он слышит звук мотора.

Морозный воздух колол легкие, в боку болело, а в голове шумела кровь. Мишель тяжело дышал, но свет окон небольшого домика приближался с каждым шагом. А потом, когда оставалось совсем чуть-чуть, когда Мишель боролся с собственной слабостью из последних сил, он увидел яркий свет от машины, показавшейся из-за поворота.

На последнем дыхании, путаясь в собственных ногах, Мишель еще быстрее понесся к шлагбауму. Он видел, как автомобиль остановился прямо перед ним, как яркий свет фар потух и открылась водительская дверь.

Мишель упал, когда за спиной что-то громко взорвалось и испугало его. Он вскрикнул, выставил перед собой руки и сразу же ободрал ладони о выступающую плитку старой мощеной дороги. Рюкзак слетел с плеча Мишеля, а сам он резко обернулся на громкий звук. Это был всего лишь фейерверк. Яркий шипящий огонек поднимался вверх и распадался на сотни разноцветных вспышек.

— Мишель! — встревожено позвал Марк.

Мишель тут же забыл про небо в огоньках и вскочил на ноги. Быстро схватил рюкзак за лямку и бросился к Марку. Альфа успел оббежать закрытый шлагбаум, и был совсем рядом. Мишель обвил его руками, вцепился в куртку Марка, уткнулся носом в его теплую шею и вдохнул в свои бедные легкие этот такой родной и прекрасный запах.

Марк придержал Мишеля за спину, погладил по голове, по смешной шапке с ушками.

Мишель задыхался от быстрого бега, от испуга и нахлынувшего на него счастья. Мишель цеплялся пальцами за шнурки на куртке Марка, тыкался носом ему в шею и ворот, глотал воздух ртом.

— Я… — вытолкнул он из себя один звук. Сердце в нем громко билось в такт громким залпам непрекращающегося фейерверка. — Я…я так люблю тебя. — Мишель зарылся носом в расстегнутый ворот куртки Марка. — Так люблю.

Конец второй части

========== Одна ночь. Глава 12 ==========

6 × 9 = 42

27

— Откуда вообще взялись эти чувства? — спросил Мишель. — Может, это не любовь и мы все сами придумываем?

— Любовь люди и придумывают. — Ответил Марк. — Чтобы легче и проще жилось.

Снег больше не шел, а центр города был полон людей, но в то же время был тих и спокоен. Они с Марком прошлись через многолюдную центральную площадь и прогулялись по перекрытому в честь праздника проспекту. Откуда-то до них постоянно доносилось рождественское пение, но Мишель сколько не вертел головой, никак не мог найти его источник. В конце концов, к полуночи они добрались до пустующего пешеходного мостика около лицея Мишеля и встретили Рождество, сидя на узкой скамеечке и смотря на панораму праздничного города.

— Что тогда — мои чувства? — снова спросил он.

— Все вместе. Все, что мы приносим в жизни друг друга.

Мишель достал из рюкзака бутылку вина.

— Это Анджей сунул мне. Он…- Мишель запнулся, не совсем понимая, как объяснить свое родство с Анджеем. — Он внук дедушки. Тоже приемный.

Марк присел рядом и забрал из рук Мишеля вино. Щурясь, начал вертеть бутылку в руках.

— Хорошее, наверное. — Пробормотал он. — Написано, что с корицей. Попробуем?

Мишель сжал в руках ткань своего рюкзака и помял мягкие свитера в нем.

— Так оно же закрыто. Как мы?

Он чувствовал, что начинает чуть-чуть замерзать. С холодной скамейки смели снег, и сверху Марк положил свернутый плед, который нес от самой машины через весь центр, но это все равно не спасало от зимней ночи. Но Мишель был счастлив. Рождественская сказка продолжалась, а Марк был рядом с ним. Он впервые за несколько лет полностью ощущал волшебство праздника и спокойно и легко поддавался ему. Они с Марком были на этом мосту в одиночестве, но в то же время в самом центре живого праздничного города. Под ними шумела магистраль, с недалекой набережной доносился перезвон и громкое пение, разлетающееся на морозном воздухе по всему городу. Город горел огнями и жизнью.

Марк вскочил со своего места и аккуратно поставил бутылку на скамейку. Мишель машинально придержал ее, чтобы не упала, и с интересом посмотрел на альфу. Не понимал, что тот задумал. А Марк уже шустро расстегнул свою куртку, добрался до внутреннего кармашка и достал оттуда какой-то маленький блестящий предмет.

Он сел обратно, снова забрал бутылку и открыл небольшой раскладной ножик. Стал поддевать им пробку.

— Не думаю, что есть любовь, про которую все говорят. — Продолжил Марк. Он старался, крутил в замерзших красных пальцах нож и сосредоточенно смотрел на плотную пробку. — Сначала я почувствовал твой запах и просто захотел тебя. Будь мы при других обстоятельствах, будь ты старше и не такой…- Марк тихонько рыкнул и потянул за пробку. — Я не знаю, как объяснить. Будь на твоем месте хотя бы такой как Берни, я бы попробовал уломать тебя на секс.

Мишель почувствовал, как залился краской. Он отвернулся от Марка и посмотрел на желтое море огней за бетонным ограждением.

— Я же предлагал тебе. — Тихонько, почти шепотом сказал он. — Я готов.

— Потом ты не шел все у меня из головы. Я подумал, что все из-за запаха, но решил попробовать с тобой встретиться. И ты мне сам по себе показался интересным человеком, не только из-за запаха. И милым.

Со звучным хлопком пробка поддалась и выбралась из бутылки. Марк не удержал ее, и она отлетела в сторону, прокатилось по покатому снежному настилу, и улетела вниз. Марк привстал и выглянул за ограждение, как будто еще надеясь эту пробку вернуть.

— Придется выпить все. — Разочарованно сказал он.

— Милым? — переспросил Мишель. — А дальше?

Марк вернулся на скамейку. Сел рядом, снова окутал Мишеля своим запахом. Уже не таким, как в первую встречу. Мишель все еще хотел быть с ним, как бывают вместе альфа и омега, но запах Марка он перестал воспринимать лишь как запах молодого альфы. Мишель, вдыхая его, расслаблялся. Чувствовал себя под защитой, чувствовал, что рядом с ним можно обустраивать дом и растить в нем детей. И их никто не тронет.

— Когда ты рассказал все, я очень злился. И даже был на тебя зол первые дни. У меня проблемы с контролем, на самом деле. — Марк поднял голову и посмотрел Мишелю в глаза. Из-под его смешной шапки с балабошкой прямо на лоб выбралось одно черное колечко волос. Мишель заворожено поднял руку и поправил волосы Марка, слегка погладил пальцами его по лбу. Марк молчал и следил за действиями Мишеля.

— Все еще не верю, что ты мне не снишься. — Мишель погладил щеку Марка. — Ты здорово себя контролируешь, когда отказываешь мне в близости.

— Ты не понимаешь, это совсем другое!

— Да прям? — засмеялся Мишель.

— Иногда во мне как будто кто-то другой живет, очень-очень злой и раздражительный. Ты меня таким не видел, не знаешь. Я, вроде как, учусь справляться со своим характером. По крайней мере, сейчас не раздражаюсь из-за всякой ерунды. А вот был подростком, мог вообще из-за пары слов подраться. Один раз, мне шестнадцать было, я чуть было Эшли не ударил. По — настоящему, как альф всегда бил, кулаком. — Марк отпил остывшее вино из бутылки. Мишель уже давно понял каким-то внутренним чувством, что разговоры о братьях всегда выводили Марка из спокойного состояния. — Эшли совсем пиздюк был и собрался на свидание со взрослым мужиком, мы с ним здорово поругались. Я очень злился, нарычал на Эшли и замахнулся кулаком. Он сильно испугался тогда.

Марк еще раз приложился к бутылке. Мишель смотрел как Марк обнажает свою белую шею, как ходит его кадык, когда он глотает. Мишель помнил Марка, когда месяц назад они разговаривали на этом самом мосту. Как пугал Мишеля его внешний вид, как Марк был не похож сам на себя. В жизни Мишеля почти все советы по отношениям давал ему Берни. И Берни говорил никогда не связываться с теми, кто хоть как-то мог навредить. Берни учил опасаться, не давать в обиду свое тело, психику и свободу. Но Берни всегда только хорошо отзывался о Марке и поддерживал их отношения. А уж Берни в людях умел разбираться.

— Ты будешь пить? — спросил Марк, протягивая вино. — Оно не крепкое, но холодное. Осторожней.

Мишель взял в руки холодную стеклянную бутылку. Отпил прямо из горлышка. На котором, как ему показалось, все еще остался аромат Марка и запах его губ. Мишель давно не был близок с ним, уже и не мог вспомнить ничего и понимал, что многое сейчас придумывает сам.

Мишель сделал несколько маленьких глотков. Обжигающая жидкость прокатилась по горлу, прошла через тело. Он зябко поежился, втянул голову в плечи, пытаясь спрятаться от морозца в шарфе. После первого обжигающего эффекта по телу стало разливаться тепло, а во рту появился привкус корицы и пряных фруктов.

— Я больше никогда не трогал кого-то слабого. — Снова заговорил Марк. — Мне тяжело тебе это объяснить, но до сих пор у меня бывает такое чувство, что я весь — сгусток ненависти и злости, и мне трудно контролировать свое раздражение. Ты когда все это рассказал, а потом упал, я даже боялся подойти к тебе, потому что был очень зол. Я знаю, что ты это все тяжело переживал, а я тебе даже не мог помочь.

Мишель молчал. Мишель знал, о чем говорит Марк. Он сам мог становиться таким жалким комком — комком слез, нерешительности и малодушия. Когда нужно было проявлять характер, когда нужно было быть сильным и смелым, Мишель просто не мог справиться с собой и своими страхами. И только в последнее время он научился хоть чуть-чуть действовать. Он маленькими шажочками приближался к Марку — он целый день решался впервые ему позвонить, он со страхом брал впервые Марка за руку, он несколько недель выбирал между Марком и своими страданиями о далеком прошлом. Мишель с большим трудом вел войну с самим собой, пытался собрать вместе множество разных деталей, которые не сходились: свои желания, желания отца, Берни, дедушки; учебу, экзамены и поступление; свои эмоции, страхи и опасения; огромный долг за свою жизнь перед папой, который Мишель должен был нести и который должен был оправдывать.

Но был Марк, который приехал и увез Мишеля с собой. Марк забрал Мишеля из вороха его мыслей. Своим одним существованием рядом затмил все остальное. И Мишель теперь сидел рядом с ним на пустом мосту, сидел в чужой шапке с ушками, пил вино из горла и смотрел на праздничный город. И это была его самая счастливая ночь. Ему было достаточно иметь Марка рядом и разговаривать с ним. Его любовь была этим. Он любил Марка не из-за запаха, ему не нужна была физическая близость. Мишель мог отбросить в сторону весь остальной мир и просто слушать его. И говорить самому. Делиться всем своим нутром.

— Я же всего боялся. — Сказал Мишель, снова пробуя вино. Оно было таким приятным, таким бодрящим и вкусным. Так хорошо согревало Мишеля изнутри. — Я даже не знаю, что мне делать после школы и куда поступать. Что вообще мне делать в жизни не знаю. Во мне совсем ничего нет. Я же учусь хорошо, и экзамены сдам отлично, и деньги у меня есть, а сам я по себе ничего не представляю. Совсем ничегошеньки.

Очень близко к ним вверх взлетела яркая шипящая искра и взорвалась красными огнями. С той же стороны слышались радостные крики людей. Мишель задрал голову и смотрел на внезапный фейерверк с тем же ощущением чуда, как и в детстве.

— Я не считаю тебя обыкновенным. — Сказал Марк.

Мишель передал ему бутылку, чтобы он тоже попил.

— Я впервые в жизни так безрассудно поступил. — Забормотал Мишель, все еще рассматривая небо. Слегка пахло гарью. — Отец будет зол на меня, когда узнает. И они все будут меня искать. Но я совсем не жалею.

— Нельзя жить только для других, да и эгоистом быть не хорошо. Нужно что-то среднее. Ты, на самом деле, очень сильный человек. — Мишель перестал рассматривать потемневшее небо и повернулся к Марку. Последние слова Марка были куда интересней, чем невзрачный городской небосвод. Марк смотрел вперед, куда-то на линию горизонта, скрытую домами, сжимал в руках бутылку и хмурился. — У тебя правильная и сильная мораль. Ты же можешь научить меня терпимости и любви к другим людям. Показать, что вся эта жизнь не зря.

Мишель посмеялся и покачал головой. Забрал у Марка полупустую бутылку и медленно допил вино.

— Я люблю тебя именно за это, не за запах. — Сказал Марк ему.

— Но ты все равно пахнешь лучше всех.

— Ты тоже.

Мишель выпил много вина, нашел замерзшую руку Марка и сжал в своей. Сел к нему поближе, боком к боку. Марк слегка приобнял его, и Мишель с удовольствием прикрыл глаза, сосредоточившись на своих чувствах.

— Почему ты решил вернуться за мной? — спросил Мишель через несколько минут тишины.

Марк пожал плечами.

— Захотел. — Ответил он. — Ты написал мне, что хочешь быть со мной, и я решил тебя украсть.

— А как же братья?

— Эшли очень романтичный. Я ему рассказал про омегу, и он сразу же отпустил. Почти силой за дверь выгнал. А Олли теперь с планшетом возится. Он, наверное, даже не заметил, что я уехал.

— А папа?

— Я у него не спрашиваю. Мы не очень близки.

— Почему?

Марк снова лишь пожал плечами и крепче притянул Мишеля к себе. Где-то над ухом Мишеля альфа глубоко вдохнул воздух в легкие.

— Я зря спросил. — Мишель потерся носом о промокшую ткань куртки Марка. В сильном запахе альфы уловил посторонние омежьи нотки. Эти нотки очень гармонично ложились на запах Марка и почти переплетались с ним. Это точно был его брат. Был и очень слабый запах ребенка, немного пряный и для носа Мишеля не очень приятный. Он почти терялся на фоне других. — Это все словами тяжело объяснить, но я, кажется, понимаю. Тебе не надо рассказывать. — Он поднял голову и посмотрел Марку в глаза. — К черту их всех, этих взрослых. Учат и указывают постоянно, а потом… — Мишель запнулся. У него от выпитого вина, внимательных черных глаз и запаха альфы сейчас кружилась голова. — Отец вот снова в такой вечер на работе своей, если вообще не с омегой. Он завел кого-то.

— Но это же хорошо. — Тем же тихим шепотом ответил Марк.

— Чем? — Мишель с большим трудом сумел разорвать этот зрительный контакт. Марк своим взглядом умел гипнотизировать и сводить с ума даже на расстоянии. А тут они еще и сидели слишком близко, на одном маленьком пледе в одиночестве и в темноте над большой яркой магистралью.

Мишель опустил взгляд ниже и засмотрелся на губы Марка. На холоде они не были такими привлекательными и оказались немного потрескавшимися, но все равно оставались красивыми.

— Твой отец имеет право на личную жизнь. — Так же невозмутимо ответил Марк.

— А я?

Мишель придвинулся ближе.

— Ты опять пристаешь ко мне… — Марк не успел снова вздохнуть, не успел больше ничего сказать или отстраниться. Мишель сам поцеловал его в губы. Слизал языком с них остатки пряного запаха вина. Было необычно и вкусно.

— Будешь целоваться на морозе, — Марк отстранился от него, — простуда вылезет.

— Да плевать! — Мишель снова прижался к нему.

— Но, вообще-то, когда я увидел тебя в этой шапочке, очень-очень захотел с тобой что-нибудь сделать.

Марк очень нагло протянул свою руку к Мишелю и потрогал его правое кошачье ушко. Шапка была, конечно, странной и немного смущала самого Мишеля, но другой у него с собой не было. Спасибо Анджею хотя бы за это.

— А что не сделал?

— Ты грохнулся в сугроб.

— Я салюта испугался.

— Давай-ка я тебя, все-таки, поцелую. — Марк наклонился к нему ближе и Мишель тут же снова загляделся в его глаза. Совсем же черные, очень-очень черные. Таких даже не должно быть у обычных людей.

Марк умел быть разным. И он прекрасно понимал Мишеля и всегда знал, что тому хочется. Знал даже лучше самого Мишеля. В такую красивую и самую счастливую ночь Мишель хотел сказки. Хотел видеть рядом с собой прекрасного, нежного, но сильного альфу. Когда Марк сам его поцеловал, Мишель даже зажмурился. Опьянение от вина стало только сильнее, голова закружилась. Марк снова не стеснялся и действовал напористо. Очень напористо. Мишель только и сумел вцепиться руками в его куртку и предпринять жалкие попытки перехватить хоть капельку инициативы. Не получилось. И когда Марк оставил его рот в покое, коснулся горячими губами щеки Мишеля, прижался к этому же месту холодным носом, вдохнул запах Мишеля, сам Мишель уже плохо держался в реальности. Он не чувствовал ни холода, ни мокрых дорожек на своем лице, ни свое собственное тело. Он не хотел отпускать Марка, потому что только он и был сейчас его опорой. Даже скамейка, на которой они сидели, как будто раскачивалась на волнах, а весь мир кругом был непонятным и не очень Мишелю нужным.

Мишель снова уткнулся в плечо Марка и немного потерся носом о его голую шею. Так снова прошло несколько минут.

— Пошли до машины или в метро. — Попросил Марк. — Ты замерз.

— Не замерз. — Буркнул Мишель.

— Я чувствую, какой ты холодный.

— Мне тепло. — Медленно проговорил Мишель. Он зарылся носом в ворот куртки альфы, ближе к его телу, туда, где было собрано очень много успокаивающего запаха. Мишеля захватывали его детские воспоминания, когда еще дедушка или отец позволяли ему делать так же. — Мне тепло от тебя. И от вина. И от счастья.

— Это все очень романтично. — Марк зашевелился. — А что будешь говорить, когда завтра появятся сопли?

— Завтра… — Мишель прижался щекой к старому колючему свитеру Марка. — Я не хочу завтра. Я хочу длинное-длинное сегодня. Чтобы оно никогда не кончалось, чтобы их всех здесь не было, только тебя хочу. Сопли… — Мишель задумался на добрую минуту. — Сопли не хочу.

— Ты алкоголь раньше не пробовал, да? — спросил Марк.

Мишель попытался кивнуть.

Он устроился где-то на груди у Марка и почти перестал осознавать всю остальную реальность. Скамейка все еще качалось, весь остальной мир исчез за закрытыми глазами, а реальными были только колючий свитер под щекой, промокшая куртка, еловый запах и руки Марка, придерживающие Мишеля. Марк пытался еще что-то ему говорить и пытался посадить ровно, но Мишель его не слушался.

— Поехали домой. — Попросил Марк еще раз. — Раздобудем немного еды, вина и посидим у меня в комнате. Там тепло хотя бы.

— И вина. — Подтвердил Мишель, прослушав все остальное. — Ночь, вино и любовь, да? Вино обязательно. А как же без вина?

28

Ночная тишина стояла над пустой длинной улицей. В старом спальном районе по соседству с промышленной зоной не было никаких уличных украшений и не так часто горели фонари. Мишель вышагивал по скользким бетонным блокам, выставленным вдоль дороги, и держался за протянутую руку Марка. Он с интересом заглядывал в чужие желтые окна и иногда видел в них людей, гирлянды и белые бумажные снежинки.

— Уже три ночи. — Сказал ему Марк. — Даже в центре людей почти не осталось.

Мишель посмотрел на него сверху вниз.

— Сочельник закончился. — Сказал он тихим голосом. Не хотелось нарушать безмолвную тишину этой спящей улицы.

Мишель выпил не больше Марка, уж это точно. Но Марк выглядел нормальным, в то время как Мишель все еще пребывал в странном искаженном мире, где все цвета были резкими и яркими, но картинка размывалась, стоило только внимательно на что-то посмотреть. Мишель все еще чувствовал горящий огонь в груди, заставляющий его лезть на бетонные блоки, вышагивать по ним, подпрыгивать и опасно нагибаться вниз, чтобы поцеловать Марка. Марк все это терпел и держал Мишеля за руку.

Еще на мосту Марк с кем-то созвонился по телефону, потом заставил Мишеля быстро собраться, взял его за руку, свернул плед, повесил рюкзак Мишеля себе на плечо и быстро повел в сторону проспекта.

— Один мой приятель из такси нас сейчас подкинет почти до места. Но придется немного ножками до общаги дойти.

— А вино? — спросил Мишель.

— У соседей возьмем. — Уверенно ответил Марк. — Есть у меня там пара должников.

В теплом и темном салоне Мишеля немного разморило. Он рассеянно сквозь ресницы разглядывал пустынный мост, темные воды реки внизу и блестящий город на двух берегах. Мишель слушал тихий разговор двух альф, которые обсуждали общих знакомых и свою работу, дышал крепким запахом Марка и крепче сжимал пальцами его руку.

Их высадили на небольшой площади, заставленной закрытыми на ночь ларьками, магазинчиками и праздничными фигурками оленей и елочек. Неподалеку от них было несколько компаний молодых людей. Кто-то громко смеялся, кто-то жег огни, а одна парочка кидалась друг в друга снегом.

Марк взял его за руку и помог выбраться из сугроба, в который Мишель угодил, выбираясь из автомобиля.

— Нравится твой запах. — Сказал ему Мишель и от избытка чувств чмокнул Марка в щеку. — Никого кроме тебя даже не чувствую.

— Потому что Питер — бета. — Ответил ему Марк. Он наклонился и отряхнул куртку Мишеля от налипшего снега. — Нам всего несколько кварталов пройти осталось.

И они пошли. Мишель с интересом крутил головой по сторонам, рассматривал панельные дома с желтыми окнами, огромные горы снега вдоль расчищенной дороги, припаркованные на пешеходных дорожках автомобили и разнообразные по яркости и цвету вывески магазинов и рекламные баннеры.

— Наша улица считается исторической, — поделился Мишель впечатлениями, — там запрещена реклама.

— Ага, и еще припарковаться нормально нельзя.

— Как же ты так машину бросил. — Расстроено поджал губу Мишель.

— Завтра заберу.

Потом Мишель увидел длинное бетонное ограждение вдоль дороги, весело запрыгнул на него и прошелся по скользкой узкой дорожке, раскинув руки в стороны для баланса и посмеиваясь.

Он медленно вышагивал, сжимал руку Марка и смотрел сверху в его черные глаза. Он был влюблен и пьян, и уже поэтому счастлив. Но никакая простая любовь не могла сделать то, что творилось в душе Мишеля. Здесь бы очень хорошо помог Берни с его любовью к философии. Он бы мог рассказать очередную красивую теорию о человеческом бытие, мог бы разложить все чувства Мишеля по полочкам и выдать готовое объяснение всему этому. Мишель был немного глупее, поэтому как назвать все с собой происходящее не знал. Но Мишель был уверен, что все это происходит от появления в его жизни Марка, поэтому называл все это своей любовью.

Марк как будто читал его мысли, потому что через пару минут уютной тишины заговорил с Мишелем:

— Я сказал, что ты делаешь меня лучше. — Он сверкнул своими глазами и остановился на месте. Остановился и Мишель. — Я же буквально знаю все твои чувства: как ты пугаешься, смущаешься, как смотришь на меня и постоянно восхищаешься. Я ни разу, никогда не видел в тебе зла. Ты грустишь постоянно, но и это только от доброты твоей.

Пока Марк переводил дыхание, Мишель моргнул пару раз.

— Сейчас ты другой. — Сказал Марк и протянул к нему свою руку.

Мишель спрыгнул вниз, сделал шаг из кучи снега на прочищенную дорогу. Подошел близко-близко к Марку.

— Я существую. — Сказал Мишель.

— Чего? — теперь Марк непонимающе моргнул.

— Я не умею про такое говорить, — Мишель вздохнул, — но я попытаюсь.

Он взял руки Марка в свои, огладил его мозолистые пальцы, с любовью сжал в своих. Дышалось хорошо и легко, а все было почти понятно и просто. Был Мишель, с ним был Марк и мир вокруг. Мир не самый красочный, с не самыми приятными обстоятельствами для них, но это не было проблемой. Все же было на самом деле так просто — Мишель мог любить, пока у него была эта любовь, мог радоваться празднику, если хотел радоваться, мог дышать этим свежим морозным воздухом и мог просто жить, пока эта жизнь у него была.

— Смотри, — Мишель поднял руки, держащиеся крепко друг за друга, — мы касаемся друг друга. У тебя теплые руки, а кожа немного грубоватая. И воздух вокруг холодный, а когда им дышишь полной грудью, немного обжигает. Но я чувствую в нем твой запах, и он очень-очень мне нравится. Я просто сейчас замечаю это. — Мишель немного помолчал. — Когда я сбежал сегодня, то чувствовал столько всего разного, что это разрывало меня. А сейчас просто чувствую «это».

— Что? — спросил Марк подозрительно. Мишель долго не отвечал, все продолжал всматриваться в глаза альфы. — Опьянение?

Мишель шикнул на него.

— Мир вокруг. — Ответил Мишель. — Я его больше не боюсь, потому что я понимаю его, наверное. Я-то все делаю правильно. И прошлое вообще не должно никак мешать нам, потому что все эти обстоятельства создали не мы и не нам нести ответственность.

— Давно тебе это говорю.

— Сам не веришь в это.

Марк вздохнул и отвел взгляд. Понимал ли он эти разговоры или нет, Мишель не знал, но ему нужно было сказать все это словами. Он же открыл тайну, он нашел путь к пониманию всего этого, наконец-то подобрал ключик. Вот об этом всегда ему рассказывал Берни, а Мишель отмахивался.

Ночь перевалила за середину. Наступили самые тихие и спокойные часы, когда и в окнах почти не осталось света. Ночь была прекрасна, ночь показывала город с другой стороны — спокойной, тихой и сонной. В такое время и хотелось жить больше всего, когда оставался один посреди длинных улочек, между громадинами домов, под темным небом и потрескивающими желтыми фонарями.

— Я не настолько умный, — Марк пожал плечами, — извини. В школе все прослушал.

— Да я просто ужасно объясняю. — Мишель тихонько засмеялся, а потом притянул Марка к себе и обнял как маленький. Прижался щекой к его груди. — Я в школе все внимательно слушал и там про это не говорили.

Марк от неожиданности охнул, потом тоже обнял Мишеля и они так и застыли на месте. Мишель думал, что его чувства Марку уж точно видны. Не хотелось ничего ему говорить про любовь. Вообще не хотелось говорить. А хотелось просто вот так вжиматься в него и бесконечно долго дышать им. Мишель тоже улавливал эмоции альфы — часть через запах, часть от того, что уже слишком хорошо знал Марка. Без разницы, любовь ли это или нет, появилась ли она только из-за запаха и природы или было уже что-то большее. Какая была разница, если Мишелю было хорошо.

— Я знаю про птичек. — Сказал тихонько Марк. — Когда они птенчиками вываливаются из гнезда и им приходится очень быстро научиться летать, чтобы не разбиться. Они же, наверное, и так знают откуда-то, как это делать, но они не полетят, пока их не сбросишь.

— Ты к чему? — буркнул Мишель. Вроде Марк все понял, но говорил очень странными метафорами, не такими красивыми, как было в голове у Мишеля.

— Это твой опыт и мудрость. — Ответил Марк. — Ты растешь и учишься быть сильнее и лучше.

Мишель шумно выдохнул воздух из легких.

— Или ты все-таки немного пьяненький. — Добавил Марк.

========== Одна ночь. Глава 13 ==========

29

— Заходи. — Сказал Марк у него за спиной.

Мишель оглянулся, коротко кивнул, а после этого снова уставился на истоптанную и не почищенную от снега площадку, на одинокую лавочку и пустую улицу перед ним. Где-то за спиной снова вздохнул Марк.

— На улице так хорошо, — сказал ему Мишель, — я не хочу внутрь.

Девятиэтажное здание общежития Марка было такое же серое, как и все дома в этом районе и имело странную форму, похожую на изогнутую змейку. Марк говорил, что когда-то здесь жили студенты, но ближайший корпус университета закрыли уже с десяток лет назад, общежитие расселили и комнаты раздали нуждающимся многодетным, сиротам и старикам.

— Ты же есть хотел. — Напомнил Марк. — Пойдем, я устал дверь держать.

Мишель в последний раз взглянул на улицу. Безмолвная тишина ему нравилась куда больше, чем разрывающиеся фейерверки и радостные песни людей. Даже далекий собачий лай и гул заходящего на посадку самолета Мишелю никак не мешал.

— Мне здесь нравится. — Сказал он Марку, когда проходил мимо. Марк придержал для него тяжелую дверь, сам следом заскочил в теплый холл общежития и быстро закрыл ее. — Так спокойно и тихо.

— Да потому что ночь глубокая уже. — Марк взял Мишеля за руку и повел через весь холл к лестнице. — Сейчас поднимемся на пятый этаж, зайдем к парням за едой. Они-то уж точно еще не спят.

Они прошли через скрипучий неработающий турникет и мимо пустующего и необжитого угла вахтера. Мишель крутил головой — смотрел на кое-где потрескавшийся плиточный пол, на деревянные подкрашенные плинтуса и стены, выкрашенные в зеленую краску. На стенах кое-где даже висели небольшие картины с незатейливыми пейзажами и какие-то графики, нарисованные фломастерами. Обстановка была небогатой и все вокруг требовало хотя бы легкого ремонта. Но было на удивление чистенько и пахло химическим запахом средства для уборки.

Марк провел Мишеля мимо целого ряда детских колясок и велосипедов и они стали пониматься по лестнице.

— Просто я никогда не был за городом. — Стал тихо объяснять Мишель. — Ты мне сегодня… то есть уже вчера, фото с трассы присылал. Там такая дорога большая и пустая и лес красивый. Такие ели огромные стоят, и под снегом все… — Мишель чуть не запнулся и не грохнулся со ступеньки, но Марк крепко держал его за руку. — Я опять не могу объяснить нормально, но мне так туда хотелось. Я хотя бы здесь посмотрел на что-то похожее.

— Так можно съездить, если сильно хочешь. Там делов-то — прыгнул в тачку и через час уже на трассе. Осторожней, ты, не свались!

— У ступенек высота разная. — Пожаловался Мишель.

— Ну да. — Кивнул Марк и вытолкал Мишеля вперед, а сам встал у него за спиной.

До пятого этажа они все-таки добрались без переломанных конечностей и даже ни разу не упали. Прошли через тугую бело-желтую дверь и оказались в длинном прямом коридоре с большим количеством таких же белых дверей. Несмотря на довольно поздний час из многих комнат слышались голоса, а где-то в другом конце коридора из приоткрытой двери доносилась невнятная музыка.

— Все еще нравится здесь? — спросил насмешливо Марк, но тут же метнул виноватый взгляд в сторону Мишеля и поспешил исправиться. — Но ты не переживай, здесь все нормальные живут, никто тебя не обидит.

— Ты на этом этаже живешь? — спросил Мишель.

— На восьмом.

Мишель немного успокоился и обрадовался. Может, на восьмом этаже соседи будут не такими шумными и коридор не таким пугающим. Здесь же было неуютно — на потолке гудели флуоресцентные лампы, и одна из них мигала, за одной из дверей кто-то громко смеялся, а за другой старая попса сменилась быстрым и грубым речитативом.

И именно в эту дверь Марк заколотил кулаком, а потом еще и ногой ударил. Мишель подошел к нему немного поближе и встал за спиной, поднес нос к шее Марка и вдохнул его запах, чтобы успокоиться. Он все-таки не привык к такой обстановке и, вообще, впервые был в подобном месте. Знал, конечно, где живет Марк и догадывался, как выглядит его общежитие, но все равно оказался не до конца готов. Даже давнее знакомство с другом и кузеном Марка не произвело на Мишеля такого сильного и пугающего впечатления.

— Щекотно. — Хохотнул Марк, когда закончил бить в дверь. Музыка резко смолкла, и в неожиданно наступившей тишине Мишель сам услышал свое быстрое дыхание. Когда дверной замок щелкнул и дверь резко распахнулась, Мишель схватил рукав куртки Марка и сжал его крепко пальцами. Выглянул из-за плеча своего альфы.

На них смотрел молодой и щуплый альфа. От альфы пахло сильным самцовым запахом, табаком и немного цитрусом. В комнате за его спиной Мишель увидел еще людей. По крайней мере, еще одного альфу и омегу, который тут же быстро вскочил с места и скрылся где-то за еще одной дверью.

— Чего надо, Мельгор? — грубовато спросил альфа. Потом только увидел Мишеля и еще больше округлил свои и так большие глаза. — О! — сказал он. — Резинки надо?

— Нет! — резко ответил Марк и стал пахнуть еще сильнее.

— Чего тогда? — альфа немного подумал, подправил джинсы, пригладил взъерошенные волосы рукой и распахнул дверь шире. — Зайдете? — спросил он. — Мы тут с Дэвисом и Шелли остались, все уже разошлись. Заходите!

Альфа совсем потерялся и отступил на шаг назад, освобождая им проход в комнату.

— Привет, Дэвис! — дружелюбно крикнул Марк вглубь комнаты. Видимо, оставшемуся сидеть на одной из кроватей альфе. Со спрятавшимся омегой он не разговаривал, заметил Мишель. — Да мы устали, хотели спать пойти. У вас есть, что из еды занять?

— Да цыпленка немного и апельсины еще есть. А что за омега? — альфа снова кивнул в сторону Мишеля, а потом вдруг облизнулся. Розовый язык промелькнул между тонкими губами, облизнул их и сразу же пропал. — Киса такая.

Мишель быстрым движением стянул с головы шапку с ушками и немного приподнял губу, в рефлекторном жесте обнажая зубы. За спиной своего альфы он был довольно храбр и мог даже зашипеть. Марк фокусы Мишеля не видел и лишь молча смотрел на дерзкого альфу и источал горький запах.

— Да ты просто давно никого не водил, вот и я… Цыпленка будете?

— Да. — Сказал Марк. — Выпить ничего не осталось?

— Ты нас ограбишь, чувак! Клайд, что осталось?

— Водка, джин. — Пробасил второй альфа. Он вел себя спокойней, запахом своим сильно не пах и в сторону Мишеля даже не смотрел и не дышал. Молча сидел на узкой койке, теребил в руках пачку сигарет и ухмылялся.

Что из себя представляет джин Мишель не знал, но вот водку он пить не хотел. Он дернул Марка за рукав и отрицательно покачал головой. Лучше тогда сделать горячего чая.

— Дай нам курочки немного и апельсинок. — попросил Марк примирительно у злого альфы. — А что все уже разошлись? Вы же до утра собирались гулять?

— Райан на дежурстве, а Кайли с детьми сидит. Да и утро скоро, нужно поспать хотя бы пару часиков перед работой. У тебя как, выходные взял? — спокойный альфа выразительно посмотрел на Мишеля, но быстро отвел взгляд.

— Отгулы на три дня.

Омега, сбежавший несколько минут назад, вынес им несколько контейнеров с холодной едой и запечатанную бутылку вина.

— Вот, еще закрытую нашел. — Сказал он низким тихим голосом и отдал все это в руки Марку, при этом мило улыбаясь ему. А на Мишеля глянул коротко, но тоже заинтересованно. Они синхронно втянули воздух, чтобы распробовать запахи друг друга, и каждый отступил на шаг назад. Альфы тихонько посмеялись.

— Спасибо. — Искренне и слишком мило сказал Марк. Он удобней перехватил еду и бутылку, поправил на плече рюкзак Мишеля, а самого Мишеля снова взял за руку.

— Может, все-таки резинок возьмешь?! — раздался веселый смех кого-то из альф, но Марк уже захлопнул дверь и повел Мишеля обратно по коридору. Мишель обернулся пару раз через плечо, но решил не расстраиваться от этих глупых шуток. Во-первых, они все-таки раздобыли вино, а во-вторых, Мишель не был уверен, что от резинок стоило вот так сразу отказываться. Уже совсем давно, как будто и вовсе в прошлой жизни, друг Марка предупреждал же их — если они не хотят стать родителями, без контрацепции нельзя. А Мишель никак не должен был в ближайшие годы становиться папой. Он сам за себя еще не мог отвечать, какой уж тут ребенок?

— Ты чего с Шелли так закусился? — посмеиваясь, спросил Марк. — Давай по лестнице медленней и осторожней, мне с занятыми руками тебя ловить трудновато будет.

— Мы не… — Мишель взбежал вверх на две ступеньки и повернулся лицом к Марку. — Это ты с тем худым альфой запахом мерился!

— Да никогда в жизни! — сразу же ответил Марк, глядя на Мишеля снизу вверх слишком честными глазами.

— Ага, конечно! — Мишель развернулся и зашагал по темной лестнице вперед, все еще на всякий случай придерживаясь рукой за холодные железные перилла и проверяя, не отстал ли от него Марк. Вообще-то, настроение у него здорово поднялось, когда он сумел заставить постороннего омегу отступить от своего альфы. У этого Шелли и так двое альф было в комнате. Они, конечно, были не такие красивые, хорошие и воспитанные как Марк, но это уже были проблемы не Мишеля.

На этаже Марка так же трещали яркие лампы, стены были такими же зелеными и немного потрескавшимися, а под ногами блестела все та же плитка. Но было тихо, и Мишель даже стал надеяться, что так и будет до самого окончания ночи. Они остановились перед дверью без порядкового номерка, но зато с двумя небольшими бумажными снежинками, приклеенными скотчем к пожелтевшей панели.

— Подержи-ка, — сказал Марк и отдал Мишелю контейнеры. Быстро достал из потайного карманчика на куртке длинный желтый ключ и завозился с замком. — Заходи. — Уже через несколько секунд Марк распахнул перед ним дверь, и Мишель впервые ступил в этот дом.

Комнатка была маленькой, тесной, но очень чистой и аккуратной. Вещи были убраны так, как их убирают, собираясь уехать надолго из дома. Железная койка была заправлена разноцветным пледом как по линеечке. Рядом с койкой перед большим окном стоял стол, так же идеально убранный. На нем ровным рядом лежали стопки книг, тетрадей и небольшой ноутбук. На подоконнике красовалось какое-то растение с большими зелеными листьями.

Марк щелкнул выключателем, и над головой у Мишеля в желтом абажуре зажглась небольшая лампочка. Из-за приятного теплого цвета комната сразу стала уютней и приятней. Мишель, если честно, ожидал худшего.

А самое главное — здесь пахло Марком. Мишель тут же прижал к себе крепче контейнеры и бутылку, закрыл глаза и вдохнул воздух. Запах Марка сразу же прорвался внутрь, прошелся электрической волной по всему телу, обдал волной тепла, скрутился где-то внизу живота в тугой узел. Все это было как в первый раз.

Мишель спокойно выдохнул и чуть довольно улыбнулся. Он чувствовал себя здесь как дома.

— Очень уютно. — Сказал он.

Марк стоял у него за спиной слишком близко, глубоко дышал и его дыхание Мишель почувствовал на своей открытой шее, отчего у него вниз по позвоночнику побежали приятные искорки, а голова вообще закружилась.

Марк захлопнул за ними дверь, закрыл ее изнутри на замок и с глухим ударом бросил рюкзак Мишеля на пол. Мишель медленно, немного опасливо, повернулся лицом к альфе. Бесконечная долгая ночь шла к концу, они проделали долгий путь, преодолели весь город, с его северной окраины до южной, преодолели неловкость, длинными разговорами ни о чем и признаниями склеили свою любовь обратно. И теперь Марк привел Мишеля в свой дом и захлопнул дверь, отсекая их обоих от всего остального мира. Чудного и прекрасного мира, но сейчас совершенно им не нужного.

Мишель бросил контейнеры сверху на свой рюкзак, отставил на небольшую подставку для обуви бутылку и протянул освободившиеся руки к лицу Марка. Сложил ладони лодочкой, аккуратно взял ими лицо Марка и притянул к себе. К своим губам.

Поцелуй вышел тягучим и медленным, но таким же запоминающимся, как вся эта ночь. Им некуда было торопиться, никто их нигде не ждал, и никуда не надо было бежать. Мишель хотел любить своего альфу долго, не торопясь. Хотел каждым своим движением, вздохом и взглядом дать ему как можно больше.

— Хочу тебя. — Шепнул Мишель, совсем ненадолго отстраняясь от Марка. Он сам облизался и скользнул языком по мягким губам альфы. — Пожалуйста, — попросил Мишель, — я же…

Внизу крутило сильнее, легкие были забиты ароматом возбужденного зрелого альфы, а в голове остались только инстинкты.

Марк промолчал и стал разматывать шарф Мишеля, а Мишель тоже в ответ расстегнул замок на его куртке. Потом они еще коротко поцеловались. Мишель чувствовал теплый и влажный язык Марка и хотел чувствовать не только его. Узел внизу у него затянулся настолько сильно, что еще чуть-чуть поцелуев и Мишель снова мог промочить трусы.

Марк стянул с пяток свои кроссовки и отбросил их в сторону. Мишель тоже нагнулся, дернул за замки на ботинках и стряхнул их с ног. Потом они так же быстро сняли с себя верхнюю одежду, отбросили куртки в сторону, прямо на рюкзак и контейнеры. Шапка с ушками улетела в другую сторону.

Марк глухо зарычал, схватил Мишеля, приподнял над полом, как будто Мишель совсем ничего не весил, и донес до кровати. Они упали на скрипучие пружины под мягким матрацем. Марк тут же оказался сверху, ни слова не дал сказать Мишелю, снова принялся за поцелуи, при этом вырабатывая просто невероятный запах. От этого запаха у Мишеля потекло еще больше смазки чем в течку, а сам он не заметил, как начал странно поуркивать и прикусывать губы Марка в ответ.

Мишель обхватил ногами бедра альфы, руками притянул его к себе за ворот футболки и больше не собирался отпускать. Этот запах был очень сильным, а искушение почти нереальным. Чтобы пытаться сопротивляться ему и речи быть не могло. Они же истинные. Пахнут друг для друга. Созданы друг для друга. У них будут такие прекрасные дети…

— Запах… — Марк сумел оторваться от него, слегка приподнялся и заглянул Мишелю в глаза. Зрачки у Марка расширились как никогда прежде, и подслабым освещением маленькой лампочки Мишелю казалось, что у Марка глаза стали полностью черными. Этими демоническими глазами Марк пытался что-то найти в ответном взгляде Мишеля. Он тяжело дышал, со свистом и тихим порыкиванием вдыхал и выдыхал воздух. Черные кудрявые волосы падали вниз и одна прядка щекотала лоб Мишеля.

Они тесно-тесно вжались друг в друга и замерли. Оба тяжело дышали, оба почти не соображали. Член Марка ощутимо упирался в бедро Мишеля даже несмотря на два слоя джинсы, а на заднице у Мишеля все больше и больше расплывалось пятно.

— Давай же…- Мишель нежно провел пальцем по острой скуле Марка, остановился около губ. Слегка дернул бедрами. — Ты же видишь, я готов.

Он слабо улыбнулся. Сил не было вести беседы. Хотелось заткнуться и любить своего альфу.

Но Марк расстроено зарычал и слез с него. Мишель не смог его удержать ни ногами, ни руками. Он еще пытался цепляться за майку Марка, но потом сдался и расстроено уронил руки себе на живот, смял в кулаках полы своей рубашки и повернул голову, чтобы посмотреть на Марка. Альфа присел на самый краешек кровати, спиной к Мишелю и устало потер ладонями глаза.

— Ну что ты… — разочарованно протянул Мишель. Он поднял руку и приложил открытую ладонь к спине Марка. Почувствовал, какой он горячий, почувствовал его острые лопатки, сведенные вместе, и выпирающие позвонки. — Сколько у тебя было омег?

— Это здесь причем? — прошептал Марк.

— Девственник здесь я, а ломаешься ты. — Мишель поднял ладонь выше и положил ее на напряженную шею Марка. — Сколько омег было в твоей постели?

Марк хмыкнул.

— Я не знаю, — он повернул голову, а Мишель запустил пальцы в жесткие кудрявые волосы, — я не задумывался. Я…

— Кто был первым? — задал вопрос Мишель. Возбуждение так и не ушло, а запах от них двоих был все еще достаточно силен. Мишель не понимал, почему Марк так оберегает его невинность и поэтому спрашивал.

— Марсель. — Ответил Марк так же тихо. В общежитии, наполненном людьми, в маленьких комнатках с тонкими стенами, нечего было мечтать о полной тишине. Мишель все еще слышал далекую музыку, слышал скрип дверей и чьи-то шаги в коридоре. Но шепот Марка сейчас звучал громче всего. — Его звали Марсель.

Мишель приподнялся на согнутом локте, ладонь положил на плечо Марка и заглянул ему в глаза.

— И как это было? — спросил Мишель.

— Зачем тебе?

Мишель потянулся к его губам, но поцеловал Марка совсем невинно, лишь слегка прикоснулся к нему, потерся носом о его щеку и упал обратно на кровать. Перинка была слишком мягкая, а пружины слишком упругими и равновесие долго держать не получалось.

— Мне было шестнадцать, — заговорил Марк, — я нашел подработку в гараже на заводе. Марсель был диспетчером и старше меня на четыре года. Мы попали в общую компанию, ну и…понравились друг другу. Я очень нервничал и боялся, соврал Марселю, что у меня уже было. Он понял, что это вранье, но отнесся ко мне…очень деликатно. — Марк ухмыльнулся. Мишель снизу видел, как снова заблестели его глаза. — У нас не было с ним отношений, мы даже друзьями почти не были, но он здорово мне помог. — Марк положил свою раскрытую ладонь на грудь Мишеля, туда, где у него быстро-быстро билось сердце. Мишель внимательно слушал и нисколько не ревновал. Напротив — он даже разделял чувство благодарности к этому незнакомому Марселю. Марсель был добр к его альфе. — Первый опыт очень важен. У тебя перестроятся гормоны, изменится запах, и все узнают. Отец твой узнает.

— И пусть. — С уверенностью сказал Мишель.

— Тебе может быть неуютно и неприятно. — Ладонью Марк слегка погладил Мишеля. Верхние пуговицы рубашки Мишеля уже давно расстегнулись, и поэтому теплые пальцы Марка прошлись по его голой коже. — Ты же должен чувствовать себя в безопасности.

Мишель перехватил его руку.

— Я знаю, что я делаю. — Ответил он Марку. — Лучше тебя никого не будет. У нас же есть это — связь.

Пульс Марка бился в унисон с его сердцебиением. И еще он дышал так же глубоко и быстро как Мишель. Потому что они вдвоем своими запахами создали в пространстве этой комнатки что-то необычное. Что-то, что Мишель не мог объяснить. Казалось, что они могли и понимать друг друга без слов. Ни с кем у Мишеля раньше не было такой близости.

— Я боюсь как-то обидеть тебя или навредить. — Признался Марк. — Я тебя украл, напоил и увез к себе. Ты смелый мальчик, но не безрассудный. Утром все будет по-другому.

— Я уже не пьян.

Теперь Марк высвободил свою руку из слабой хватки Мишеля и погладил его по щеке. Жест был такой необычный для Мишеля, странный и волнительный, что Мишель на несколько секунд задержал дыхание, переживая новый опыт. Никто и никогда, ни дедушка, ни отец так не делали. И они никогда не смотрели на Мишеля так — как невозможное чудо увидели.

— Потом я встречался с одноклассником. Его звали Луи, и уже я у него был первым. Я был все еще не очень опытен, и первый раз прошел плохо. Но все узнали, конечно же, и камни полетели именно в него. Я же альфа, да и репутация у меня была такая себе, мне ничего и не сказали. — Марк пожал плечами. — Я видел несколько раз, как Луи ревел из-за всего этого. Пара месяцев понадобилась, чтобы все пришло в норму. И еще больше, чтобы он решился повторить.

Мишель покачал головой — у него точно так не будет.

— Скажи мне, — попросил Марк, — почему ты так этого хочешь? Не потому же, что хочешь стать взрослее или выделиться? Ты же умный мальчик, и хороший.

Из Мишеля вдруг сквозь возбуждение от ласк альфы вырвалось раздражение. Мишель снова коротко шикнул на Марка, а потом все-таки приподнялся и принял сидячее положение. Чтобы смотреть Марку глаза в глаза. Он шумно выдохнул воздух из легких, взял руки Марка в свои и крепко сжал. Без слов заставил Марка смотреть ему в глаза и не отводить взгляд.

Мишель хотел, чтобы Марк понял все его чувства. Все. Те, о которых Мишель говорил ему, те, о которых он пытался сказать и даже те, которые и сам Мишель еще не понимал. Мишель никогда не хотел становиться старше, никогда не тянулся к запретным темам. Мишель, вообще, боялся своего взросления и непонятного ему мира взрослых. Марк должен был понять его желания. Мишель хотел быть омегой со своим альфой, хотел надолго связать их запахи вместе, хотел дать ему все, что у него было. Еще Мишель хотел унять желание внутри себя, хотел дать удовольствие Марку и получить то же самое от него, хотел перейти через черту, хотел, чтобы назад дороги не было, и чтобы все узнали — Мишель любит.

— Я же люблю тебя. — Просто сказал он Марку. — Больше всего люблю.

Они долго смотрели друг другу в глаза и почти не двигались. Мишель кусал щеку изнутри, сжимал пальцами ткань футболки Марка и сдерживал желание откинуться на кровать и развести ноги для альфы. Мишель так же видел, как выпирал бугорок члена Марка через узкие джинсы, но специально не лез к нему, пытаясь сохранять такую же деликатность, как и его альфа.

Марк первым разорвал молчаливый зрительный контакт. Мягко разжал пальцы Мишеля, освободил свою футболку и встал с кровати.

— Куда ты? — обеспокоенно спросил Мишель.

— Спущусь за резинками. — Марк попытался улыбнуться ему. — Подожди меня здесь.

30

Мишель расстегнул последнюю пуговицу и слегка повел плечами. Рубашка соскользнула с них и упала на смятый клетчатый плед. Вслед за ней Мишель, чуть подрагивающими от волнения и предвкушения пальцами, взялся за джинсы. Нужно было расстегнуть две тугие пуговицы.

— Давай я. — Сказал Марк и протянул к нему руку.

Мишель следил за тем, как пальцы Марка ловко освобождают пуговки, как он аккуратно все это делает и даже не волнуется. Мишель слегка поерзал и снова не сдержался и уркнул. Звук вырвался непроизвольно из самых недр его груди. Руки Марка на секунду замерли, он поднял голову и посмотрел на Мишеля. Мишель накрыл его ладони своими.

— Чувствуешь? — спросил он. — Я возбужден.

Под большими теплыми руками альфы, под слоем ненужной ткани и Мишеля давно был возбужденный член и вытекшая из него смазка.

Они быстро стащили с Мишеля джинсы прямо вместе с трусами. Обнаженное тело покрылось мурашками от прохладного воздуха идущего из приоткрытого окна, но Мишель даже не думал прикрываться хотя бы тем же пледом. Он сидел перед Марком во всей своей красе, с чуть разведенными ногами, распущенными волосами и привставшим маленьким членом.

Марк приблизился и поцеловал Мишеля в яремную ямку, рядом с которой у Мишеля быстро билась венка, как будто он был испуганной птичкой. Но маленькой глупой птичкой, которая додумалась вывалиться из гнезда, Мишель себя не чувствовал. Нагота его нисколько не смущала. Не смущала и прохлада в комнате, теплый полумрак в ней и живые тени от абажура настольной лампы. У Мишеля все сейчас было правильно — эта небольшая комнатка, запертая хлипкая дверь, далекий детский плач за стеной и тоскливый лай собаки на улице.

Марк со своими поцелуями опускался все ниже. Прошелся по груди, по животу, по небольшой некрасивой складочке на нем, которую Мишель наел за последние месяцы своих страданий. Чтобы эта складочка исчезла, а альфе было проще его ласкать, Мишель откинулся назад, на перьевую подушку и даже прикрыл глаза, сосредотачиваясь на своих ощущениях.

Марк крепко держал бедра Мишеля двумя руками, вдавливал подушечки пальцев в его кожу. Целовал живот, облизывал влажным и теплым языком вокруг пупка и спускался еще ниже. Мишель чувствовал на своей коже его дыхание. И чувствовал обнаженную грудь Марка, которая прижималась к его бедрам, его колючую щетину, которая терлась о его нежную кожу в районе паха. Мишель чувствовал, как язык Марка прошелся по головке его члена.

И Мишель почти задохнулся воздухом. Не было уже никаких звуков вокруг, никакого холода и никаких размышления о птичках. Мишель открыл глаза, протянул руку и запустил пальцы в кудри Марка.

— Давай уже… — Попросил он. — Тяжело терпеть.

Марк забренчал застежкой ремня от своих штанов. Мишель отпустил его волосы, позволяя поднять голову. Крепко вцепился руками и смятый плед под ними. Во что угодно, лишь бы не протянуть руки к собственному члену или, вообще, к ноющей от отсутствия внимая дырочки.

— Давай я посмотрю, какой ты. — Прошептал Марк где-то над ним, а после Мишель почувствовал, как он осторожно трогает его внизу. Пальцы Марка были не такими горячими, как ладони. Они даже немного остужали пожар, который давно горел у Мишеля между ног. Прохладные пальцы подобрались к самому правильному для них месту, и Марк медленно ввел их внутрь.

Мишель снова вскрикнул, а потом всхлипнул. Было даже не больно, но и не приятно. Было пока что очень странно. Очень странно было чувствовать, как где-то внутри него шевелились пальцы альфы.

— Тише-тише. — Спокойно проговорил Марк. — Как у тебя много смазки.

Мишель крепче сжал грубую ткань в кулаках.

— В течку меньше бывает. — Выдавил он из себя. — Может… — Он снова вильнул бедрами, дернул ногами, требуя у Марка продолжения. Марк пошевелил пальцами и потом добавил еще один.

— Совсем чуть-чуть потерпи. — Тем же тихим и спокойным голосом попросил альфа. — Посмотри на меня, я же терплю, хотя и хочу тебя. Очень-очень. Если мы немного приготовимся, нам даже больно не будет, да? Посмотри, как ты прекрасно тянешься.

— Это потому что для тебя.

Марк посмеялся тихонько. Улыбнулся одной из своих самых обаятельных улыбок.

— Давай попробуем. — Сказал он и, еще несколько раз поводив пальцами внутри Мишеля, вытащил их. Рука у него была вся в смазке. Этой рукой Марк окончательно стащил с себя черные трусы и потянулся вниз, на пол. — Да где же они. — Нетерпеливо проговорил он. — Презервативы куда-то потерял.

Марк сидел у него в ногах, шарил в полумраке рукой по полу и тихонько под нос себе что-то говорил, а Мишель молча смотрел на него. Мишель впервые видел Марка голым. Как и впервые сам полностью разделся перед другим человеком, перед альфой. И это было странно, что Мишель принимал свою и чужую наготу так спокойно. Это должно было быть неприемлемо для него раньше. Но сейчас Мишель жадно рассматривал тело своего альфы. Подтянутое, красивое, кое-где даже с проступающими мышцами, с несколькими шрамами на нем — с белой длинной полосой на правом боку, и с полукруглым, как от зубов, шрамом под левой подмышкой.

И с большим налитым членом. Таким большим, каким Мишель его и представлял. Ведь его альфа был самым лучшим. Мишель протянул к нему руку, потрогал пальцем налитую головку, а потом и выпирающую синию вену

Марк зарычал громко, как дикий зверь. А Мишель смог лишь хихикнуть.

— Все закончится раньше, — сказал Марк и наконец-то выпрямился. В руках у него были блестящие квадратики, — если ты будешь так трогать.

Мишель еще чуть-чуть раздвинул ноги, согнул в коленях и сжал ими Марка с боков, собираясь больше никуда его не отпускать. Мишель почему-то был уверен, что все у них получится. Потому что он так сильно хотел этого, что не могло не получиться.

Марк аккуратно разорвал квадратик, но руки у него немного подрагивали. Дышал он быстро и громко, в унисон с дыханием Мишеля, глаза его лихорадочно блестели, отражали желтый свет светильника.

Вот-вот они должны были стать по-настоящему близки. Совсем немного и случилось бы то, чего Мишель так долго добивался, то, чего он хотел и немного побаивался. То, что не было главным этой ночью, но должно было ее завершить. Не секса Мишель хотел с Марком. А полной откровенности и открытости перед ним. Хотел, чтобы Марк стал его первым альфой, чтобы навсегда остался в жизни Мишеля как его первая любовь, первый любовник, первый человек, которому Мишель доверил не только свои чувства и мысли, но и тело.

Инстинкты и эмоции были сильны. Мишель знал, что нужно немного приподняться, пододвинуться к Марку, знал, что нужно подчиниться его рукам, когда они настойчиво раздвигали колени. Мишель, как летящая впервые птичка, знал все. Марк вошел в него, Мишель резко выдохнул воздух. Было немного больно от большого размера члена альфы, но было и приятно. Этот дикий омега внутри Мишеля победно радовался, стонал и извивался. Праздновал свою победу, свое право на этого альфу, свое преображение во что-то новое.

Мишелю было приятно, Мишелю хотелось большего.

— Сейчас мы постараемся, — зашептал сквозь громкие вздохи Марк, — и он, может даже, весь войдет.

Мишель слегка выгнул спину и вильнул бедрами, когда Марк пошевелился. Мишель чувствовал, как Марк медленно выходит из него и от этого в его теле напрягались все мышцы и связки. Они жалобно натягивались, просили удовольствия и пока не получали его полностью.

— А это не весь? — спросил Мишель. Он взмок, хотя сам ничего и не делал. Но волосы прилипли к голой груди, шее и щекам.

— Нет пока.

Это было долго, сладко и недостаточно. Марк двигался медленно, кусал свои губы, но сдерживался. Иногда находил руку Мишеля и сжимал крепко в своей, сжимал с той силой, с какой, наверное, хотел иметь его. Сжимал до синяков. Но Мишель позволял ему. Его мышцы горели, его тело горело, и член стоял колом, но никак не мог кончить. Боль из-за первого раза не была сильной, но тягучее возбуждение, маленькие моменты удовольствия, когда Марк двигался и задевал чувствительные точки, огромное желание большего растягивали минуты на бесконечно долгие часы.

— Я почти весь в тебе. — Вдруг раздался шепот Марк совсем близко. Крепкий запах возбужденного альфы ударил в нос Мишеля, на несколько секунд затмил все остальные ощущения. Приоткрытых губ Мишеля коснулись губы Марка, жесткие волосы защекотали щеку. Марк, опираясь на свои руки, почти лежал на Мишеле. Он был горячим, липким. Член Мишеля оказался зажатым между их телами, и Мишель непроизвольно двинулся, желая потереться им о живот Марка. Марк тоже в этот момент задвигался, и Мишель еще больше выгнулся от внезапной вспышки во всем теле. Над ухом у него довольно зарычал Марк.

— Это… — Мишель хотел что-то сказать. Сказать, что сейчас ему понравилось. Что сейчас произошло что-то правильное. Что ему нужно больше, потому что он все еще ждет настоящего оргазма.

Марк снова поцеловал его в висок.

— Я весь в тебе. — Зашептал он. — Сейчас если будет плохо, скажешь. Скажешь же?

Мишель смог кивнуть, взглянул на его лицо. Такое близкое, такое спокойное и уверенное. Лишь с чуть-чуть напряженной улыбкой.

— Не кончай без меня. — Попросил Марк.

И Мишеля больше не целовали, не гладили и не шептали на ушко. Марк двигался вперед и назад, то быстрее, то медленнее. Мишель иногда выгибал спину, иногда двигал бедрами ему навстречу. Выпрямил ноги и вытянул ступни и пальцы почти до судорог, а из горла вырвались громкие и высокие вскрики, когда ему стало особенно хорошо и приятно.

Марк вдруг прервал быстрый темп, замер на секунду, а потом пару раз медленно двинулся в нем. Пару раз громко хлюпнула смазка и пару раз он громко рыкнул. Закрыл глаза. Мишель снова упал на подушки, тяжело задышал, протянул руку к своему члену и привычно обхватил его. Марк, медленно и тяжело дыша, снова задвигался, снова задел что-то от чего Мишеля как будто током ударило. Мишель тут же снова вскрикнул и кончил себе на живот.

Сразу все тело его потеряло силы. Расслабилось и утонуло в мягких перинах и пледе. Холода больше не было, желания тоже. К их животным запахам прибавился запах спермы, пота и приторной клубники от презерватива. Марк вышел из него. Тяжело и медленно упал рядом. Тесно прижался к Мишелю на узкой койке и попытался рукой снять с себя использованную грязную резинку.

Мишель чувствовал себя уставшим, выжатым до капельки, но совершенно счастливым и довольным.

— Не больно. — Сказал он Марку, поворачиваясь к нему лицом. Они все были липкие, мокрые и грязные. Волосы Мишеля липли к их телам, плед скатался комком у них в ногах.

Марк молча улыбнулся ему и прижался губами ко лбу Мишеля.

— Я скоро захочу еще. — Сказал он.

— Я тоже. — Мишель притронулся открытой ладонью к члену альфы. Погладил его, а потом попробовал взять в кулак.

— Что делаешь? — спросил Марк. Он уже почти справился с дыханием и мог нормально говорить.

— Он красивый. — Сказал Мишель.

— А я?

— И ты.

31

Мишеля что-то разбудило. Он просто открыл глаза и увидел перед собой обнаженную грудь Марка и полуокружность старого шрама. Марк крепко спал лежа на спине, а Мишель пристроился у него под боком, зарывшись носом ему куда-то в подмышку. Они все еще были голыми, но Мишель уже успел укутаться в легкую простынь.

Мишель осторожно отполз от Марка на самый краешек кровати, приподнялся и огляделся. Лампы они все-таки погасили, и сейчас комнату освещал слабый холодный свет из окна. Поздний зимний рассвет только занимался и солнце еще не взошло.

Мишель чувствовал свое испачканное тело и налипшую на живот собственную сперму. Чувствовал, как растрепанные волосы прилипли к спине. И как сейчас у него все внизу болело. Но Мишель откуда-то понимал, что это правильно и эта боль скоро пройдет.

Марк во сне даже не пошевелился, когда Мишель встал с кровати и обернул вокруг себя простынь, в которой спал. На полу лежал свалившийся туда теплый плед, и Мишель наступил на него босыми ногами. Он сделал пару шагов, прошел по холодному полу и остановился около приоткрытого окна.

Где-то в соседней комнате монотонно бубнил телевизор, а во дворе, куда выходили окна комнаты Марка, гудел мотор автомобиля и слышался какой-то грохот. Мишель с трудом протиснулся между письменным столом и подоконником и выглянул наружу. Над городом сгущались предрассветные сумерки, было примерно около девяти часов утра и люди, уставшие от праздничной ночи, не спешили выходить из квартир. В пустующем квадратном дворе двигалась лишь мусорная машина, сейчас медленно поднимающая металлический бак. Мишель, не привыкший к такому количеству шума, из-за нее и проснулся, проспав лишь несколько часов.

Но сонливости почти не было. Мишель долго стоял у окна, смотрел с высоты восьмого этажа на пустой скучный двор общежития, смотрел на темные окна соседнего здания, а потом и на маленькую синичку, которая приземлилась на узкий карниз его окна, крутила головой и посматривала на Мишеля своими глазками — бусинками. Синичка не улетела даже когда Мишель, перехвативший простынь одной рукой, открыл полностью створку окна, закрыл глаза и вдохнул обжигающий ледяной воздух морозного Рождественского утра.

========== Часть 3. Глава 14 ==========

32

— Можно доехать на пригородном поезде до ближайшей станции и еще около часа пешком до базы пройтись. Там уже хорошая дорога прокатана. — Сказал Марк. — Если выехать из города в обед, то к вечеру будешь на месте. Там есть подъемник в горную базу, а с апреля, как весь снег сходит и земля прогревается, работает летний лагерь. Можно недорого снять небольшой домик или жить в палатке.

Мишель приподнял голову и сквозь распущенные волосы посмотрел на альфу.

— И что там есть?

— Природа классная — предгорье, сосны такие старые и высокие, что у некоторых ты и до нижних веток не достанешь, речушка течет, мелкая, но прозрачная. Ну и всякие там посиделки у костра, алкоголь, песни. Можно просто зефир жарить. Я там часто бывал, даже Эшли с собой возил, подростков и семей с детьми там достаточно. От нас это совсем недалеко было, если на том же поезде всего пару станций проехать нужно. На машине около получаса от моего дома ехать.

Мишель достал из контейнера очередной холодный кусочек цыпленка, слизнул с него сладкий соус языком, а потом откусил сразу половину. Почти сутки у него не было и крошки в желудке, но голод Мишель заметил совсем недавно. Марк на громкое урчание отреагировал очень мило — быстро встал с постели, нашел на полу контейнер и предложил сходить на кухню, чтобы разогреть мясо. Мишель от кухни отказался.

— Там должно быть красиво. — Сказал он, жуя. — Да даже и не в этом дело. Это просто как-то…как другой мир. — Мишель посмотрел в окно, на пустую площадку за толстым стеклом и на двух синичек на карнизе, которые не могли поделить брошенные им кусочки мяса и подсохшей булки.

— Ну, — Марк задумался, снова присел на заправленную кровать и взял в руки свой новый свитер. Помял его пальцами, потом развернул, разгладил у себя на коленях, — это даже не настоящие горы. До них еще пару часов ехать надо. А там так, — он покрутил рукой, — хорошее место, чтобы провести выходные, не более.

— Я бы съездил. — Сказал Мишель.

— Можно же на пару дней, когда весна будет.

Мишель доел последний кусочек из своей небольшой порции и облизнул липкие от соуса пальцы. Снова взглянул на Марка из-под занавеси волос. Волосами Мишель прятал от Марка свой взгляд. Немного голодный, но довольный.

— Еще недалеко от дома у нас есть озеро небольшое, — продолжил рассказывать Марк, — Круглое по форме, лежит в предгорье, как в чаше. Зимой не замерзает. Там на дне несколько теплых ключей бьет. В морозы один раз даже видел, как от воды пар шел. В последние годы туда дикие лебеди зимовать прилетают. Красивое зрелище.

— Лебеди?

— Да. Их много там.

— Я видел лебедей прошлым летом. У нас была школьная поездка, и мы заезжали в королевский дворцовый корпус. Там они были, в пруду. Я их кормил.

— Диких не покормишь. Разве что пшено на воду кидать. Те еще личинки разные любили есть, но к людям все равно близко не подплывали.

Мишель лениво дожевал последний холодный кусочек и закрыл опустевший контейнер крышкой. Еще раз посмотрел в окно на синичек, а потом развернулся лицом к Марку. Спустил с подоконника ноги и натянул цветной расшитый плед на плечи, завернувшись в него, как цари на старинных картинах заворачивались в свои мантии. Мишель убрал от лица распущенные волосы и закинул их за спину.

Марк перестал рассматривать свитер и поднял взгляд вверх, прищурился чуть от яркого и холодного солнечного света.

— Как тебе мой подарок? — спросил Мишель.

Он прикрыл голые колени и шею колючим пледом, но все равно чувствовал, как альфа реагирует на него. После прошедшей ночи запах Мишеля усилился в несколько раз и приобрел новые нотки — он стал несколько тяжелее, а цветочный легкий аромат постепенно заглушали более терпкие ноты. Это уже не было похоже на освежитель «цветочная свежесть», скорее на «розовый мускус».

— Он…довольно мил. — Пробормотал альфа, но взгляда от фигуры Мишеля так и не оторвал. И что он только там видел, сидя напротив солнца? — Он похож на… Папа раньше нам вязал. Давно очень.

— Я всего лишь одну петельку пропустил, в самом низу. Почти и незаметно. Я все по инструкции делал.

— Нет-нет, он хороший, даже и не поверишь, что ты впервые вязал. Я буду его носить, честно. Спасибо.

— Ну, у меня был опыт, — Мишель поднял руку и заправил непослушные волосы за ухо, — в школе ходил на кружок по рукоделию.

Он сейчас чувствовал в себе изменения и не понимал, от чего именно они произошли — от принятого решения, от этих ночных разговоров на мосту и пустынных улицах, от первой близости или лишь от огромного выброса гормонов, который эта близость спровоцировала. И Мишель не хотел, чтобы это чувство проходило. Он, наконец-то, чувствовал себя прекрасно. Он был вправе быть с Марком, быть в его доме, кутаться в старый плед с красивыми узорами и сидеть на подоконнике в тесной комнате переполненного общежития.

Он понимал, что эта эйфория ненадолго — праздник закончится, а волшебство пройдет. И Мишель станет прежним, только вот немного повзрослевший за целую ночь. И не в сексе было даже дело.

Странно, что в разгар дня в общежитии было намного тише, чем ночью. Мишель мог лишь только гадать, всегда ли здесь так или из-за праздника. Еще утром сквозь сон он слышал приглушенную музыку, плач ребенка, голоса людей, а сейчас в этом здании как будто все замерло и замолкло. Тишину прерывали только их тихие голоса, а когда они замолкали и лишь смотрели друг на друга, было и вовсе тихо.

Марк кашлянул, прочистил горло и сказал:

— У меня тоже может быть подарок для тебя. Только не знаю, как ты отнесешься к нему.

Мишель поболтал ногами в воздухе, еще раз поправил волосы и посмотрел на Марка чуть более заинтересованно.

— Что же это? — спросил он.

Марк отложил свитер в сторону и поднялся с кровати. Тихонько проскрипела пружина, а вслед за ней и пол, когда Марк сделал два шага к высокому платяному шкафу, покрытому темно-коричневой пленкой, имитирующей рисунок дерева. Дверка тоже проскрипела. А когда Марк начал искать что-то на полках, ему под ноги упал ком одежды.

Мишель продолжал расслабленно сидеть на подоконнике и болтать ногами. Плед медленно сползал с одного плеча, оголяя его и спину, но Мишель ничего не хотел поправлять. По голой коже приятно гулял холодный ветерок от окна.

Мишель смотрел на Марка. Как задралась у него на спине короткая майка, когда альфа наклонился ниже, как двигаются его острые лопатки, когда он перебирает руками комки одежды, как он быстро поправляет отросшие волосы, падающие на глаза. Мишель снова любовался им и наслаждался этим прекрасным днем — альфа был рядом с ним и больше ничего важного не существовало.

Марк обернулся через плечо, взглянул на Мишеля своим фирменным колдовским взглядом и на несколько секунд задумался, как будто решая, стоит ли, вообще, дарить Мишелю подарок.

— Что там? — повторил вопрос Мишель. Он поставил босые ноги на пол, но с окна так и не слез. Марк отошел от совершенно разворошенного шкафа с каким-то плоским свертком в руках. Мишель разглядел лишь упаковочную бумагу. Какая-то книга? Мишель же рассказывал, что любит книги. Точнее, чтение он хоть как-то еще мог назвать своим увлечением.

— Мы договорились меньше думать о прошлом. — Марк сделал шаг к Мишелю. — Не уверен, стоит ли тебе показывать.

Свежий холодный воздух от окна, которым дышал Мишель, разбавился мускусным запахом альфы. Мишель ощутил и самого Марка, и желанный запах хвои, вишневых пирогов и дома дедушки. Он даже не заволновался, когда Марк завел больную для него тему.

— Давай уже! — нетерпеливо попросил он.

Ему было интересно. И они, конечно, договорились не давать прошлому мешать им, но и не стремились делать эту тему запретной. Они не хотели зависеть от чужой вражды и от чужих ошибок, которым было уже почти два десятка лет. Но судорожные попытки избегания и игнорирование — это ли не зависимость?

— Фотографии отца. — Сказал Марк и положил сверток рядом с прикрытым бедром Мишеля на подоконник. Стал разгибать бумагу. Мишель с интересом повернул голову. Смотрел, как пальцы Марка неловко распаковывают сверток, неумело подгибают уголки и рвут старую бумагу. — Они потерялись в наших игрушках, когда мы переезжали. Папа их не видел, а то бы сжег.

Мишель молчаливо потерся щекой о голую руку Марка. Ощутил тепло, запах его пота и запах порошка, которым была постирана майка.

— Здесь папа, да? — тихо спросил Мишель. На пару секунд поднял взгляд, чтобы встретиться с обеспокоенным взглядом альфы. Марк боялся и волновался. И не был уверен в своих действиях. Но Мишель чувствовал себя нормально. — У нас остались лишь две его фотографии.

— Забери, если тебе они нужны.

— Я даже не знаю.

Мишель отодвинулся от Марка на край подоконника. Снова подхватил край пледа и накинул его на плечи. Рукой притянул пачку старых фотографий к себе и провел пальцем по чуть пожелтевшей бумаге верхнего фото. Снимали на что-то любительское и, должно быть, совсем не старались. На первом фото был изображен какой-то рыжеватый мужчина в испачканной рубашке. Он позировал на фоне черного автомобиля, держал в руке зажженную сигарету и улыбался, глядя в кадр.

— Это кто? — спросил Мишель.

— Я не знаю.

Мишель отодвинул фотографию и увидел следующую. Целая компания каких-то мужчин: двое сидят на диване и смотрят в камеру, а двое устроились сразу на полу и фотографа как будто не замечают — отвернулись от камеры и смотрят куда-то в сторону. Пятый человек стоит немного в стороне и вытирает руки белой тряпкой.

Мишель и эту фотографию убрал в сторону.

Взял третью, потому что на ней было всего лишь двое и крупным планом. Молодой парень, очень даже красивый и привлекательный, если судить по милой улыбке. И папа, который с трудом доставал макушкой до подбородка этого незнакомца. Мишель посмотрел ближе, покрутил фотографию. Почувствовал, конечно, волнение и какой-то потусторонний страх, но быстро взял себя в руки. Папа здесь был подростком, и у Мишеля уже была похожая фотография.

— Кто этот мужчина? — спросил он, показывая пальцем на, скорее всего, альфу. — Они встречались?

— Друг отца был, я имя не помню. — Марк разложил по свободном пространстве подоконника оставшиеся три фото. И везде на них снова был папа. — Это все мой отец снимал.

Папа стоял полубоком на фоне башни из покрышек, в камеру не смотрел и зажимал зубами яркую резинку, готовясь собрать сотню мелких косичек на своей голове в хвост.

Папа развалился в мягком кресле, курил и держал в руках бутылку с лимонадом.

Папа сидел на высоком барном стуле в полутьме. На одной половине его лица и на белой футболке лежал яркий красный свет, и папа скалился прямо в камеру. Видимо, был не очень доволен фотографом.

Все фотографии были сделаны примерно в один период, на всех папа выглядел подростком и был примерно одного возраста. Скорее всего, это сняли еще даже до его первого ареста. Когда они все еще были друзьями.

— Почему их так много? — спросил Мишель после нескольких минут тишины. Как реагировать на это, он пока не понимал. Это был, безусловно, значимый подарок для Мишеля, но именно сейчас хотелось завернуть все это обратно в бумагу и спрятать под ворохом одежды в шкафу. — Ты специально с ним отбирал фото?

— Нет. — Марк сам сложил разбросанные фотографии в стопку и положил сверху ту, где папа обнимался с альфой. — Это все что было. Мы с Эшли не знали, кто это, а у папы догадались не спрашивать. — Он усмехнулся. — После встречи с тобой я понял. Вы даже немного похожи внешне.

— Он специально его фотографировал. — Уверенно сказал Мишель.

Марк промолчал. Он убрал фотографии в упаковку. Как сумел, завернул обратно в бумагу и отодвинул от себя.

— Заберешь их? — спросил он и заглянул Мишелю в глаза.

Мишель кивнул.

А ведь Марк внешностью пошел в отца. В этом Мишель был полностью уверен. Эти жесткие кудряшки на голове, темные глаза, пухлые губы. Даже эта любовь к машинам и хламу, который когда-то был машинами. Только вот его Марк был добрым и хорошим.

Мишель успокаивающе погладил его по плечу и от нахлынувших чувств уркнул — издал странный гортанный звук, который иногда издают коты.

— Потому что твой отец тоже ощущал это. — Сказал Мишель, приближаясь к губам Марка.

Он поцеловал его, провел языком по красивым губам, протолкнул его глубже. Ощутил жар тела Марка, когда прижался к его груди, а покрывало упало вниз с плеч, скользнуло по голой спине, и вся его верхняя часть осталась лежать на подоконнике. Мишель позволил Марку ответить, снова позволил ему вести в этом непродолжительном поцелуе. А когда они вместе выдохнули, когда лишь на пару дюймов отстранились, когда замерли в такой близости друг от друга, что Мишель ощущал на своей щеке теплое дыхание Марка, снова заговорили:

— Не взаимно. Папа его никогда не любил. — Зашептал Мишель.

— Я бы с ума сошел. — Тем же тихим голосом ответил Марк. — Если бы ты меня отверг. Я уже почти, когда мы….

Свои ладони он держал на полуголых ягодицах Мишеля и слегка их сжимал. Позволял Мишелю гладить плечи и смотрел серьезным взглядом прямо в глаза, в самую душу, как будто.

— Я бы смирился. — Мишель погладил пальцами его скулы, а потом поймал одну из кудряшек и потянул за нее. Мишель говорил правду, как и знал теперь правду. Это все было не случайно, их любовь и влечение были не случайны. Это вместе с генами и запахами передалось от родителей. И им повезло намного больше.

— Если ты когда-то полюбишь другого и будешь с ним счастлив, — зашептал Мишель, — я тоже буду счастлив. Это бы разбило меня, но даже страдания — это чувства. — Марк молчал и смотрел. — Крайнее отчаяние — та же подлинная жизнь, как и то, что было со мной ночью. Я бы берег его, как драгоценность.

— Ты чего? — непонимающе спросил Марк. Он снова выглядел немного смущенным, растерянным и испуганным слишком странными словами. — Я никого другого не люблю. Я же…после той вечеринки все было по-другому. Ты же не был тогда счастлив. Как я мог тогда отпустить тебя, если знал, что ты будешь мучиться, и я буду мучиться? Если бы ты меня разлюбил, если бы я делал тебе только хуже, это бы было совсем другое дело. Но как можно было тогда отступиться?

— Ты не отступился. — С гордостью сказал ему Мишель.

— Ну да, напугал тебя тогда.

— Я бы так и жил, не видя ничего вокруг. Даже бы и не представлял, что можно быть настолько счастливым.

Мишель рисовал в голове картинки: шумный праздничный центр города, рождественские песни и вспышки фейерверка; тихий заснеженный спальный район на окраине и разговоры с Марком; шумное общежитие и странные друзья Марка; ласки Марка и тихий спокойный рассвет; остывший цыпленок под соусом и маленькие синички. Мишель как будто прожил еще одну жизнь, яркую и короткую. И эта жизнь его научила слушаться себя. Не считать свои чувства, тоску и слезы чем-то постыдным. Он — это он. Мишель понимал все в себе. Его страхи и сомнения были прекрасными, его чуткость была прекрасной, горе его — прекрасно, любовь его к Марку и всему вокруг тоже была прекрасна.

— Твои родные еще не звонили тебе что ли? — первым прервал установившуюся тишину Марк.

Мишель, потрясенный своими мыслями и открытиями, которые они порождали, не сразу его понял. Смотрел на лицо Марка, на то, как открывается его рот, когда он говорит и как смешно он двигает бровью.

— Звонили? — переспросил Мишель. — Не знаю.

Вообще-то, его должны были искать с того самого момента, как о побеге узнал отец. Если Эйбел и даже дядя Джейк могли согласиться с Мишелем, то отец никогда подобного не допустил бы. Особенно, если узнал, что Мишель сбежал с альфой. Поэтому он звонил. Это точно.

— Что значит: «не знаю»?

Марк разорвал объятия, отошел на шаг от окна и Мишель сразу же почувствовал себя одиноким. Не думал он о телефоне, когда со всех сил бежал к Марку и потом, когда гулял по городу или стонал под ним. Как и не думал об отце. Просто разрешил себе такой эгоистичный поступок.

— Я телефон с собой не взял. — Признался Мишель.

Марк поступил очень по-взрослому: он рассердился. Громко выдохнул из легких воздух, нахмурился и упер руки в боки. Выглядело очень карикатурно, так что Мишель прыснул от смеха.

— Нельзя так с отцом! — возмутился Марк. — Позвони ему быстро! — Марк вернулся к шкафу, снял с крючка на дверце большой черный рюкзак и начал быстро проверять все карманы. — Тебя почти сутки нет, да он, наверное, с ума сходит.

— Он-то точно да. — Согласился Мишель. Он снова накинул на плечи плед и спрыгнул с окна. Одна нога почти подвела его и подогнулась, а потом по ней расползлись болючие покалывающие мурашки. — Что ищешь?

— Телефон. — Ответил Марк.

— Он бы заставил меня сразу вернуться. — Оправдался Мишель. — А я так хотел погулять.

Марк на секунду остановил поиски, поднял на Мишеля взгляд и сказал тоном намного мягче, чем до этого:

— Я не ругаюсь. Но всему есть время. Камни раскидали, теперь нужно их собрать.

Мишель слегка искренне улыбнулся.

— А говорил, что глупый. — Любя протянул он. Марк же, на самом деле, был умен. Был такой же, как Берни. Смысл числа пи, может, и не понимал, но в жизни разбирался намного лучше. — У меня запах меняется. Отец сразу поймет, что было, и все равно будет скандал. Неважно, отвечал я на его звонки или нет.

— Не в этом дело. — В последнем самом большом кармане Марк нашел маленький черный телефон. Провел пальцем по экрану и, телефон, пиликнув, запустился. — То, что ты переспал со мной — это одно, это естественно для твоего возраста и это бы все равно когда-нибудь случилось. А вот сознательно заставлять родителей волноваться — это плохо для любого возраста. Держи телефон, — Марк протянул руку в сторону Мишеля. — Там моя рабочая карта для заказов.

— Отец бы так о тебе не побеспокоился. — Заметил Мишель. Он пока стоял неподвижно, поддерживал у груди плед и не хотел брать телефон. На самом деле, Мишель просто пытался оттянуть неизбежное. И прекрасно понимал, что нужно звонить и нужно возвращаться домой. — Я не уверен, что он вообще когда-то сможет с тобой смириться.

— Когда узнает фамилию — уж точно. — Фыркнул Марк. — Звони.

Мишель взял телефон. Это был самый дешевый и простой смартфон, в который Марк даже ничего не закачал и стандартные обои на экране не сменил. Мишель принялся набирать номер отца, каждый раз после нажатия ожидая, когда нужная цифра загорится на экране. Естественный страх нашкодившего ребенка все больше и больше нарастал. С шести лет его воспитывал отец, с шести лет он медленно и постепенно становился авторитетом для Мишеля и тем взрослым, которому Мишель доверял управление собственной жизнью. Конечно, сейчас он боялся. Липкий тягучий страх перед отцом был вполне логичен в такой ситуации.

Уже дрожащим пальцем Мишель закончил набирать номер и остановился перед зеленой иконкой вызова, не решаясь на нее нажать. С ним уже было что-то похожее. Очень давно, как будто в прошлой жизни и сто лет назад. Мишель так же стоял посреди комнаты, слушал стук собственного сердца и боялся обычного телефонного звонка. Вот только тогда Марк еще был ему чужой, он не сидел рядом, не пытался одобряюще улыбаться, пряча свое волнение. Тогда у Мишеля за спиной не было никого, тогда он звонил совершенно чужому человеку и делал только первые шажочки к нему.

Но это был лишь его строгий отец. Который любил его и который, должно быть, с каждой секундой молчания Мишеля волновался все больше. Мысли о чувствах отца разогнали страх, и Мишель нажал на кнопку, поднес трубку к уху и, пока слушал гудки, подошел к кровати и сел рядом с Марком. Марк сквозь плед погладил Мишеля по бедру.

Когда на вызов ответили, Мишель вполне искренне выпалил:

— Прости меня, прости. — Он перевел дыхание. — Это я.

— Мишель! — выкрикнул отец.

— Да, я.

— Ты…ты где? Что с тобой, что-то случилось? Все нормально? — отец путался в словах, говорил быстро и сбивчиво.

— Прости. — Повторил Мишель. — Я у друга, со мной все хорошо. Прости, что не звонил.

— У какого друга? Я звонил твоему Берни, он…

— У другого друга. — Перебил Мишель. Он посмотрел на Марка. — Не с Берни.

Отец громко дышал в трубку. Пыхтел. Подбирал слова или пытался справиться с яростью. Мишель не очень понимал, как может отец отреагировать. Ведь такоебыло впервые, чтобы он ослушался его и так пренебрег его советами.

— Мишель, — повторил отец через десяток секунд тишины. — где ты сейчас? Я тебя заберу.

— Я сам приеду домой.

— Нет…

— Я сам. — Настойчиво повторил Мишель. Со мной все хорошо, я в городе. Сейчас вызову такси и буду в течение часа.

Отец снова замолчал. В этой напряженной тишине Мишель смотрел в глаза Марка, чувствовал, как Марк гладит его бедро и пальцем выводит узоры на уголке пледа.

И вдруг резко и неожиданно где-то у соседей громко включилась музыка. Под первые громкие аккорды они с Марком синхронно вздрогнули, а потом вместе беззвучно рассмеялись.

— Почему ты звонишь с другого номера? — спросил отец.

— Телефон у дедушки забыл. — Признался Мишель.

Отец снова громко и тяжело вздохнул.

— Я сейчас приеду домой. — Пообещал Мишель, перекрикивая искаженную коридорами и стенами общежития музыку.

— Сейчас же! — приказал отец строгим голосом. Видимо, взял себя в руки, оправился от первого шока и убедился, что Мишель жив и здоров. Теперь еще больше злился. — Дома будет серьезный разговор!

— Через час буду. — Кивнул Мишель и первый сбросил звонок. Медленно опустил руку с телефоном себе на колени, потом накрыл ладонью кисть Марка и слегка сжал ее. Марк все так же одобряюще улыбался.

Мишель прикусил губу, пожевал ее, а потом сказал Марку:

— У тебя очень красивые глаза.

— Ну, спасибо. — Марк нахмурился. — Тебе надо одеться, а я пока найду кого-нибудь на машине, чтобы нас отвезли. Я поеду с тобой.

— Да на такси… — пробормотал Мишель.

— Можно и на нем. Ты одевайся, я пока проверю цены.

33

Они подобрали брошенную машину Марка и уже поехали на ней. На город снова опускались ранние сумерки, а небо с запада приобрело красивый розоватый оттенок, чем Мишель и любовался половину дороги. Что угодно, лишь бы не трястись как испуганный кролик перед непростым разговором с отцом. По свободным в честь праздника дорогам они добрались до центра слишком быстро и, когда Марк припарковался на обочине дороги напротив дома Мишеля, до назначенного времени оставалось еще минут двадцать.

Мишель посмотрел на темные окна своей квартиры. На эту сторону выходили оба широких окна прихожей, и в них не было ни намека на огонек и жизнь. Мишель перевел взгляд на Марка и еще раз втянул запах, перемешанный в закрытом салоне автомобиля. Его запах до сих пор менялся с каждым часом, раскрывался, приобретал пряные нотки, тяжелый мускусный шлейф, становился чем-то похожим на запах Марка, становился все сильнее. Отец заметит это сразу. И, возможно, проблема с ночным побегом отойдет на второй план перед более страшной, на взгляд отца, новостью.

Мишель собрал волосы в низкий хвост и натянул на голову шапку, крепче перехватил похудевший после подарка рюкзак и заговорил первым:

— Я пойду?

— Я с тобой. — Марк отстегнул ремень и погасил, работающий все это время в холостую, двигатель. В салоне автомобиля стало еще тише и еще беспокойней.

— Это плохая идея, наверное. — Тихо забормотал Мишель. — Мне-то точно ничего не грозит.

Мишель боялся за Марка. Отец был строг, иногда вспыльчив и крут на поворотах. Он часто пропадал на работе, часто пропускал праздники и выходные, но каким-то странным образом именно на Мишеле была сосредоточена вся его жизнь. Слишком сильно была. Пришло время поговорить с ним, объясниться и попросить что-то изменить. Отец, конечно, свыкнется и успокоится. Перестанет сердиться на Мишеля и за побег, и за то, что отдался альфе. Но на все это нужно было время. А сейчас Марку лучше было не показываться отцу на глаза. Марк был замечательным. Но Марку было всего двадцать лет, он был молодым альфой, у него не было больших средств и не было связей. У Марка была очень нехорошая фамилия, которую они еще долго будут скрывать. И Марк боялся сейчас. Он не улыбался, а хмурился и покусывал губу. Запах слегка выдавал его волнение, как и мелко подрагивающие руки.

Марк долго думал, а Мишель ждал, не торопясь выходить на холодную улицу и идти домой. Он нашел в кармане куртки ключ от квартиры и карточку от ворот, зажал их в кулаке. Розовое небо быстро темнело, пока они все еще сидели в машине. Салон погружался в темноту.

— Я пойду. — Повторил Марк. — Я увез тебя и потом сделал с тобой…это. Я должен объясниться.

— С тем мальчиком, с Луи, ты тоже так ходил? Или с другими твоими омегами?

— Там были другие обстоятельства. — Марк покачал головой. — У Луи отца не было, вообще-то. С его папой я встречался. У нас все по-другому было, тебе почти восемнадцать и никто бы не посчитал, что это рано. Для нас это было нормально.

— Вот именно. — Мишель снова выглянул в окно. — Это нормально.

— А сбегать и не брать с собой телефон — нет. — Твердо сказал Марк. — Поэтому я поднимусь с тобой. Могу подождать за дверью. Если ты сам не справишься, я вмешаюсь. Попробую хотя бы объясниться.

— Хорошо. — Согласился Мишель.

На самом деле им обоим было страшно. Все парочки, наверное, волновались перед первым знакомством с родителями. Но у них, правда, сложились не самые приятные обстоятельства — они все сделали за спиной отца и теперь шли к нему, потому что скрывать дальше не получилось бы.

Мишель со щелчком надавил на ручку и медленно открыл дверь. Марк сделал то же самое со своей стороны и по всему салону автомобиля промчался сквозной ветерок. Он унес с собой сконцентрированный запах их феромонов, немытых тел и волнения. Вдохнув свежий воздух, Мишель даже на секунду зажмурился и тряхнул головой. Еще раз глубоко вдохнул, набрался решимости и вышел из машины.

Марк хлопнул дверью, а машина весело пиликнула, становясь на сигнализацию. Мишель подождал, пока альфа обходил машину, чтобы оказаться рядом с ним.

— Подождешь меня на лестнице. — Заговорил он. — Я подготовлю его и попытаюсь познакомить с тобой. Только ему не нужно знать, кто ты.

Мишель поднял голову и посмотрел на серьезное лицо Марка. На улице зажигались фонари и окна квартир. Они бросали мягкие желтые тени на них, на лицо Марка и на блестящую серьгу у него в ухе. Хорошо бы было, чтобы отец ее не заметил.

Марк в ответ на его взгляд снова кивнул.

В молчании они открыли калитку и прошли во внутренний двор. Мишель в последний раз был здесь только сутки назад, но казалось ему, как будто прошло несколько лет после того как он уехал на черном блестящем автомобиле. И, правда, ночью он натворил достаточно. Марк был прав: нужно исправлять последствия.

Они обогнули расчищенную от снега детскую площадку и пустующие круглые клумбы в центре двора. Мишель стянул с рук перчатки, нашел холодную ладонь Марка и одобряюще сжал ее, пытаясь подбодрить. Они все делали правильно, и жалел Мишель, может, только об одном — что заставил отца волноваться целый день. Но по-другому вряд ли бы получилось.

На четвертом этаже в окне их кухни горел неяркий свет, а шторы были задернуты. Мишель поднял голову, постоял немного, пытаясь разглядеть хоть что-то. Потом все-таки подошел к входу и разблокировал тяжелую дверь.

— Проходи. — Шепнул он Марку.

Дом их был старой постройки, имел всего пять этажей и квадратный просторный холл, уходящий вверх на всю высоту здания с лестницей, марши которой огибали все четыре стены. Современные пластиковые панели, закрывающие перилла лестницы и не позволяющие с нее свалиться вниз, единственные выбивались из сделанной под старину отделки. Сейчас эти панели были обклеены мерцающими снежинками, а в самом центре холла, на небольшом деревянном постаменте жильцы установили елочку. Елочка была маленькая, неказисто украшенная игрушками, и от вида ее Мишелю стало как-то легче. Она была очень похожа на ту, фотографию которой присылал ему Марк.

Марк стоял рядом и с интересом крутил головой, поднятой вверх.

— Никогда раньше в таких домах не бывал. — Пробормотал он. — Как в старых фильмах.

— Таких раньше было много. В прошлом веке, как только город начал разрастаться, строили для людей богатых, которые могли позволить себе снять просторные квартиры. — Мишель снова сжал руку Марка. — Почти все такие дома снесли, когда земли стало не хватать. Остался только наш квартал.

Они немного помолчали.

— Нужно идти. — Сказал Мишель.

По лестнице они поднялись на четвертый этаж. Остановились на последнем марше перед небольшой площадкой, где напротив друг друга, разделенные темным начищенным паркетом, были две одинаковые двери. Та, что была справа и поближе к лестнице, вела в квартиру Мишеля.

— Подожди здесь. — Попросил Мишель.

Он отпустил ладонь Марка, снова сжал в кулаке ключ и уже в одиночестве поднялся на площадку. Желтый свет настенного светильника и небольшого рождественского фонарика отображался на дверном номерке и на гладкой поверхности длинного ключа. Мишель в последний раз остановился, еще раз посмотрел на Марка, хотел увидеть отблеск света в его глазах, но Марк смотрел сквозь прозрачную перегородку на раскинувшийся внизу холл. Мишель сглотнул от волнения, поднял подрагивающую руку и отпер дверь своим ключом.

Он еще даже успел уловить обрывок разговора, который тут же замолк, стоило ему отворить дверь. В Мишеля сразу же вместе с волной тепла ударили запахи родного дома. Пахло отцом, пахло прежним легким запахом самого Мишеля, разогретой едой и корицей от ароматического пакетика, подвешенного у входа. Свет нигде не горел кроме самой кухни, и Мишель, прикрыв дверь до небольшого зазора, прошел внутрь.

Сильный запах отца, очень сильный, усиливался с каждым шагом. Отец был взволнован, был растерян и был чертовски зол. Запах его начал перекрывать все остальные и, когда Мишель все-таки появился на пороге кухни, чувствовал он только этот жутко тяжелый аромат, от которого кружилась голова.

Отец был не один. Он сидел за столом вместе с дядей Джейком и они вместе напивались горячим кофе. Отец был все в той же одежде, в которой вчера Мишель провожал его на работу, только прическа у него совсем растрепалась и куда-то потерялись очки. Мишель сделал еще один шаг вперед, остановился перед круглым столом и поднял голову. Отец встал с места, уже хотел начать что-то говорить, но осекся, замер, а потом полной грудью втянул запах Мишеля.

Мишель тоже изучал запах отца и чувствовал новые ароматы в нем. Отец опять был с тем омегой, провел с ним очень много времени, весь пропитался его запахом. А еще слабый запах этого постороннего омеги угадывался в квартире. Он был здесь. И Мишелю это не очень понравилось.

— Что ты, — прорычал отец, — что ты наделал?

Губа у него немного начала подергиваться. Так он сдерживал грозный рык, которым все-таки не хотел пугать Мишеля. А запах отца стал еще тяжелее. Он точно показывал, что его хозяин очень недоволен.

Мишель не успел ничего ответить, как отец больно схватил его за плечо, подтянул к себе и понюхал макушку Мишеля, а потом наклонился к шее и втянул воздух возле нее.

— Да что происходит? — спокойно спросил дядя Джейк у них за спиной. Он продолжал пить кофе из своей большой кружки и ничего пока что не понимал, не имея возможности чувствовать запахи.

— Кто он? — отец отпустил Мишеля, но не отошел от него. — Кто с тобой это сделал?

Мишель снова глотнул, еще крепче сжал в кулаках оставшиеся там ключи и посмотрел прямо на отца. Он старался не прятать взгляд, хотя очень хотелось отвести его или вовсе уткнуться в пол.

— Все нормально. — Сказал Мишель, пытаясь и своим тоном и взглядом донести до отца, что, действительно, все нормально. Что ничто и никогда в его жизни не было так нормально, как сейчас. — Его зовут Марк. Я люблю его.

Отец все-таки рыкнул, от сдерживаемой злобы и бессилия закружился по комнате, ударил ладонями по подоконнику и снова повернулся в сторону Мишеля.

— Какая любовь? — спросил отец, — какая любовь, тебе же семнадцать лет всего!

— Самое то. — Прыснул дядя с усмешкой, но отец на него не обратил никакого внимания. Он продолжал сверлить Мишеля своим тяжелым взглядом. Прав был Берни: отец слишком сильно любил своего ребенка. Так любил, что иногда не замечал очевидного.

— Ты хоть представляешь, как я волновался о тебе? Мне сказали, что ты сбежал неизвестно с кем, ты бросил свой телефон, ты даже не додумался позвонить и предупредить! Ты сутки где-то прошлялся, лег под кого-то, а теперь явился сюда и заявил, что все нормально?!

Отец кричал. Дядя предупреждающе что-то пробормотал, но отец отмахнулся от него. Мишель стоял на месте, лишь стянул с плеча лямку рюкзака и сжал ее в руке вместе с ключами от квартиры. Мишеля давила изнутри обида на резкие слова отца, возмущение от его тона и его принципиальной позиции. Мишель шлялся, Мишель лег, но не стоило говорить это таким тоном.

Мишель стоял и подбирал слова. Все что он мог и хотел сказать, потащило бы этот конфликт дальше. На языке вертелись только обвинения в сторону отца, только резкие и неприятные слова, только точно такой же злой крик. Мишель хотел прокричать: «Хватит!». Он ушел с Марком и лег под него, потому что так хотел, и так было нужно ему.

— Прости, что не позвонил. — Наконец-то смог вполне искренне сказать Мишель. — Я не должен был тебя заставлять волноваться.

Мишель снова нашел в себе силы заглянуть в глаза отца. В глаза Марка он мог смотреть почти неотрывно, потому что взгляд Марка всегда был такой спокойный и уверенный, всегда такой любящий и такой глубокий, что Мишель им наслаждался. Он находил хоть какую-то опору, которая поддерживала его, даже когда Мишель окончательно терялся в жизни и в своих чувствах.

Отец смотрел на него с огромным огорчением. Как будто Мишель не оправдал надежд, как будто совершил что-то ужасное, как будто отец готов был отказаться от такого сына. А ведь такая ссора была впервые. Отец не знал неповиновения, он не знал, что Мишель в чем-то с ним может быть не согласен, потому что Мишель никогда и не протестовал. Отец же был уверен, что такого даже произойти не может и был просто не готов.

— Я виноват, что не предупредил. — Снова заговорил Мишель. — Но если бы я тебе сказал, ты же меня не отпустил бы.

— Конечно! — громко воскликнул отец.

— Так почему?

— Ты должен…

— Я не должен! — крикнул Мишель, окончательно теряя над собой контроль. Он уронил рюкзак на пол, а глаза заслезились. Но вместо привычной тоски Мишель чувствовал только нарастающую злость и резкое отвращение ко всему, что он был «должен».

Протяжно проскрипела дверь за их спинами, а Мишель, тяжело дышавший ртом, почувствовал, как стал усиливаться запах Марка. Марк немного разбавил тяжелый запах отца. У Мишеля хотя бы перестало сдавливать в груди, ему стало чуть легче и спокойней. Он, даже не оборачиваясь, знал, что Марк зашел в квартиру и стоит где-то у него за спиной, всего в нескольких шагах. Должно быть, Марк услышал их крики. Должно быть, но решил не ждать в стороне. Альфы всегда были такие — если драка, то только с их участием.

Отец Марка тоже заметил и теперь смотрел Мишелю за плечо, немного слеповато щурился. Их запахи, запахи альф, становились все сильнее с каждой минутой. Мишель, стоявший между ними, чувствовал, как с двух сторон проносятся мимо него сильные волны агрессии, как два горьких запаха окружают его и заполоняют квартиру, как два альфы с трудом сдерживаются, чтобы не зарычать друг на друга.

— Хватит! — снова крикнул Мишель. Он обернулся и посмотрел на Марка, стоящего за спиной всего в паре шагов. — Хватит. — Повторил Мишель тише, но настойчивей. — Мы можем разговаривать нормально? Без криков и…вот этого?

Мишель снова обернулся к отцу

— Я не могу влюбиться? — спросил он. — Я тебя как-то опозорил? В каком возрасте, по-твоему, мне можно будет лечь под альфу?

— Ты еще мал, чтобы спать с альфами. — Ответил отец и снова потерял к Мишелю весь интерес. Все его внимание занимал только Марк. Молодой альфа, враг, обесчестивший сына, нагло вторгшийся к нему в дом. — Убирайся отсюда! — рыкнул отец. — Если будешь крутиться рядом с сыном, очень пожалеешь!

Столько в этом было агрессии, что Мишель затрясся от страха. А если отец как-то знал? Узнал всю правду?

— Нет. — Просто ответил Марк и даже сделал шаг вперед.

Он встал сразу за плечом Мишеля, и теперь его дыхание можно было услышать, а запах, уже не такой опасный, окутал Мишеля как кокон. Мишель перестал чувствовать отца и запах постороннего омеги в своем доме. Не чувствовал он запах еды и кофе, запах одеколона притихшего в стороне от них дяди. Ничего, кроме Марка.

— Я не обижал его и не желаю ему зла. — Заговорил Марк. — И я бы не сделал ничего против его воли. Просто, — Марк запнулся, как будто подавился. Мишель буквально уловил от него волнение и страх, — просто мы оба хотели быть вместе. Просто дайте нам еще шанс.

Мишель, не глядя, протянул руку к Марку и сжал в пальцах рукав его куртки.

— Нужно было спрашивать это раньше. — Отец хотя бы перестал кричать. — Ты увез ребенка из дома, запудрил голову мальчишке и воспользовался им. — Последние слова отец с презрением выплюнул, а Мишель снова ощутил волну удушающей ненависти в сторону Марка. — Я хочу, чтобы ты немедленно убрался из моего дома! И чтобы никогда я больше не чувствовал ни капли твоего запаха на сыне!

Мишель еще крепче сжал рукав, чтобы не дать Марку уйти. Но Марк и не собирался сдвигаться с места. И прежде, чем он что-то смог ответить, Мишель заговорил сам:

— Это ты бросил меня в праздник, сбагрил на них. — Мишель показал свободной рукой в сторону дяди. — И даже не спросил меня, хочу ли я туда ехать. Да тебе же плевать на мои желания! — Мишель сделал шаг вперед, потащил за собой Марка и, не сдерживаясь, зашипел почти перед перекошенным лицом отца. — Я же сказал, что люблю его, ты разве не слышал?! Я заставил его! Я хотел с ним секса, чтобы он трахал меня всю ночь! Тебе же можно было бросить меня в сочельник и уехать трахаться со своим любовником, а потом и притащить его в наш дом. Мне тогда почему нельзя так же?!

Мишель сделал шаг в сторону, закрыл Марка собой, чтобы весь гнев отца не вылился на него и снова громко прошипел сквозь зубы. И показал свой новый запах. Пусть почувствует, пусть распробует все нотки и пусть насладиться им. Мишель пах сильно и пах хорошо.

Когда отец резко поднял руку, Мишель даже не подумал, что ему хотят дать пощечину и не испугался. Мишель никогда не знал, какого это — получить удар. За всю жизнь бил его только лишь Анджей, и то только лет до пяти, несильно и со сдачей.

Но ладонь отца так и не коснулась лица Мишеля, потому что Марк успел почти молниеносно среагировать и перехватить его запястье в каком-то дюйме от цели. Мишель снова оказался между двумя альфами. Они на несколько секунд замерли, Марк глухо зарычал почти в ухо Мишелю. Этот рык отдался в теле Мишеля мелкой дрожью и только усилил его злость. Злость эта была прекрасна, дающая силы и заглушающая всякую совесть.

Но отец снова резко дернулся, что-то быстро произошло, и Марк уже вместо рыка застонал, отступил и прижал руку к груди. Он держался за свое запястье, немного кривился и смотрел покрасневшими глазами в глаза Мишеля. Отец что-то ему сделал, и Марку теперь было очень больно.

Мишель посмотрел на отца, снова пошипел на него. Не мог остановить свою агрессию, не мог справиться с эмоциями. Когда понял, что отец впервые поднял на него руку, что он специально сделал больно Марку и что он не будет их слушать, как бы они не старались сейчас.

Отец тоже, видимо, что-то понял, потому что отступил к окну, не давил запахом, не рычал и ничего не говорил.

А Мишель снова почувствовал злые слезы на лице.

Он отошел к Марку, взял его за плечо здоровой руки и быстро повел за собой к выходу. В полной тишине хлопнул дверью, спустился на два лестничных марша вниз и только тогда остановился, чтобы перевести дыхание и стереть влагу с лица.

— Что ты творишь? — тихо спросил Марк.

Мишель поморгал, прогнал слезу и вернул себе четкое зрение. И ясные мысли. Перед глазами у него оказалась одна из блестящих снежинок. Блестки на ней весело отражали свет светильника.

— Мы уходим. — Сказал он и снова потащил Марка вниз.

========== Глава 15 ==========

34

Когда-то Берни сказал ему, что взрослых людей нет. Нет в таком виде, в каком Мишель всегда представлял их.

— Хочешь, чтобы твой отец решил? — ошарашено спросил Берни и выгнул бровь.

Взгляд его говорил: «Ты идиот».

— Он же взрослый. — Пожал плечами Мишель. — Он лучше знает.

— Нет никакого тайного знания! — взорвался Берни. — И с тобой, вот ужас, никто не поделится секретом. Вот тебе исполнится восемнадцать, доверят тебе твою жизнь, взрослым почти станешь. А в голове от этого хоть немного ума появится, что ли? Колледж окончишь, замуж выйдешь, ребенка родишь. И после какого из эти событий тебя одарят магией всезнания, а? Думаешь, сможешь чего-то добиться, если за тебя все будут решать?

Мишель отрицательно качнул головой.

— Не одарят. — Подвел итог Берни. — Твой отец просто старше тебя и больше пережил. Он может тебе что-то советовать, но с чего ты взял, что он знает, куда тебе поступать? — Берни сердито смешал брошюры колледжей, лежащие на столешнице перед ними. — Секрет: он ни-хре-на не знает про это!

— Как же так? — рассеянно спросил Мишель.

Он иногда не понимал, почему Берни вдруг начинал на него злиться и так странно ругать. Мишель, правда, не знал, куда он хочет идти и что изучать. Он пересмотрел почти все варианты, перебрал десятки специальностей, но ничего не мог выбрать. Он должен был уже давно определиться, чтобы записаться на правильные факультативы и дополнительные уроки, но Мишель все медлил. Он лишь хотел, чтобы ему подсказали правильный путь. Время выбирать настало, а он совсем еще не понимал, чего ему хочется.

— Как-как? — передразнил его Берни. — Свергай свои авторитеты, думай сам, принимай решения и сам неси эту ответственность. Вот этим занимаются взрослые люди. — Он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. — Если ты этого даже не можешь, тебе пока вообще не нужен колледж. Только время зря потратишь.

Берни любил таких людей — уверенных, целеустремленных и смелых. Людей умных, знающих себе цену и знающих, чего они хотят. Берни считал Мишеля слишком инфантильным и иногда перебарщивал со своими речами. Извинялся часто за это. Видел ли он это или не замечал, но Мишель не был настолько недалеким, как могло иногда казаться. Среди сотни сомнений и комплексов, среди хаоса в своей душе и в своей голове, Мишель все еще продолжал свято верить в одну сказку из детства — в маленький цветок, которым стоит любоваться.

Этот цветок был из одной детской книжки, которую Мишелю читали так давно, что он даже не помнил, когда это было. Книга была про странника, который искал по всему свету мудрость и красоту. И однажды он так спешил на встречу с великим мудрецом, так хотел наконец-то узнать, в чем же смысл человеческого существования, что в спешке затоптал небольшой кустик ярких цветочков горечавки. Странник так растрогался, смотря на помятые его башмаками некогда красивые цветы, что тут же и нашел ответы на многие свои вопросы.

Идя к своей цели, он топтал живое. Ища идеал прекрасного, он не замечал простой красоты вокруг. Он хотел узнать смысл своего существования, но не понимал, что именно он и определяет этот смысл. И даже маленький кустик невзрачной горечавки мог статься всем миром.

У Мишеля были дорогие для него вещи, святые и неприкосновенные. Это были его хрупкие цветочки, которые он обязан был оберегать от увядания и смерти. Эти цветочки нельзя было забывать, нельзя было случайно затоптать их, уничтожить ради какой-то личной цели. Мишель сам себе определил смысл: слушаться отца и заботиться о нем, любить свой дом, хорошо учиться, хранить память об умерших и не причинять страданий никому из живых.

Теперь же Мишель как безумец начал вытаптывать все поле, друг за другом вырывая эти слабенькие кустики, которые лелеял всю жизнь. Теперь Мишель поступал так, как велел ему Берни. Разрушал все, стирал старое, освобождая место для нового. Мишель больше не пытался вписать Марка в свою жизнь. Мишель перекраивал все под Марка. Мишель узнал, что такое — ослушаться, что такое — сбежать из дома и гулять всю ночь по городу, что такое — пить шампанское, целоваться на морозе с альфой, а потом пытаться соблазнить его. Мишель понял, какого это — теплые руки Марка на его коже, полудикий блеск в его глазах, когда он вжимается в Мишеля, толкается в него и кончает. Мишель впервые нагрубил отцу, а отец впервые замахнулся на него.

Пока они ехали по пустому и темному мосту, обратно на левый берег реки, Мишель все утирал рукавом куртки бегущие слезы. После он все-таки посмотрел на Марка, на то, как он держит руль одной рукой и постарался успокоиться.

— Сильно болит? — спросил Мишель.

— Терпимо. — Ответил Марк.

— Что он тебе сделал?

— Кисть заломил, вроде.

— Все пошло не так. — Забормотал Мишель, больше пытаясь заговорить самого себя, чем Марка. — Он даже не хочет выслушать нас нормально. У него в голове какие-то свои представления обо мне.

— Он злился, потому что весь день боялся за тебя и волновался. Это по запаху было очень заметно.

— И у тебя сейчас заметно.

— Да. — Кивнул Марк со странным спокойствием. Очень наигранным спокойствием, — Я очень зол сейчас.

Наверное, поэтому он и пошел на поводу у Мишеля. Даже не пытался заставить его вернуться обратно, а молча сел за руль, подождал, пока Мишель усядется на соседнее сидение и завел мотор. Не сговариваясь и ничего не обсуждая, они поехали сразу в сторону ближайшего моста. И уже смотря на темные воды реки, Мишель решил заговорить.

— Мы можем что-нибудь поесть купить? — спросил он, когда автомобиль проехал первый съезд на набережную.

Цыпленок был, конечно, сытным, но вот только он был единственной едой Мишеля за этот день. Да и не хотел он больше разговаривать и даже думать про ссору с отцом. Иногда Мишелю так нужно было — игнорировать что-то неприятное, чтобы не загнать себя в очередной круговорот рефлексии. Марк тоже сразу же расслабился. Перестал так крепко сжимать руль своей здоровой рукой.

На очередном съезде они свернули вправо и заехали на огромную парковку круглосуточного гипермаркета. Несмотря на праздничный день, людей там было много. По длинным и почти бесконечным рядам торгового зала Марк вел Мишеля за руку, что позволяло не смотреть под ноги, а крутить головой по сторонам. В последнее время Мишель постоянно встречал что-то новое и неизвестное для себя. Вот сейчас он впервые был в таком огромном магазине, где серые ряды полок были почти в два раза выше человеческого роста, где они складывались в бесконечные ряды, где над головой висели указатели со стрелками.

— Какой огромный магазин! — с восхищением шепнул Мишель Марку. — На склад похож.

— Рождество же, — ответил Марк, — ничего больше и не работает сегодня. Не беспокойся, мы быстро управимся. Пошли сразу в кулинарию.

Мишель крепче схватил Марка за руку и отступил в сторону, чтобы пропустить шумную семью с двумя огромными тележками. Зачем-то они набрали просто огромное количество еды. Мишель всегда большие заказы оформлял только с доставкой. Это же так неудобно было — самому вести столько покупок.

— Нет, — сказал он Марку, когда проход снова освободился, — давай немного погуляем.

— Здесь? — удивленно спросил Марк, и Мишелю оставалось лишь кивнуть.

Мишель купил охлаждающий гель и эластичную повязку для руки, хотя Марк и уверял, что уже не болит. Они прошлись по ряду, где продавали различные кухонные безделушки и потом завернули в отдел с домашним текстилем. Мишель смотрел на разноцветные кружки и венчики, на подушки и нелепые цветные простыни и мечтал, как они Марком бы могли обустроить свой дом. Потом они долго стояли около холодильника с сырами и Мишель, увлекшись, рассказывал, какой сорт и для чего лучше подходит. В кулинарии им ничего не понравилось, и Марк набрал замороженных куриных наггетсов с соусом к ним, а Мишель, снова поддавшись интересу, схватил небольшую упаковку замороженных морковных оладьий.

— Зачем? — спросил Марк.

— Я такие никогда не ел. — Мишель прижал пачку к груди и осмотрелся по сторонам. Он давно потерялся и даже не знал, в каком направлении выход. — Давай еще чипсов купим. Хотя бы маленькую пачку. Сто лет их не пробовал.

В машине Мишель задумчиво жевал сырные чипсы и смотрел на хмурого Марка. Прогулка по магазину и непривычная вредная еда немного развеяла его, но мысли снова вернулись к отцу, к его словам и реакции. Эмоции Мишеля ходили по кругу: он злился, обижался на отца за его поведение и неудавшуюся пощечину, но резко вспоминал, как растерянно выглядел отец, когда они уходили. Он вспоминал свои последние грубые слова. Неприятное тянущие чувство поселилось у Мишеля прямо в груди, как будто он завис над страшной пропастью, и ни сигануть туда, ни встать ногами обратно на твердую землю.

Когда они вернулись по темным коридорам в комнату Марка, где все еще были разбросаны вещи и стояла нетронутая бутылка вина, Мишель устало опустился на краешек кровати и повесил голову. У него все еще не было с собой телефона, да и рюкзак с кошельком, свитером и старыми фотографиями он так и оставил на полу в своей квартире. В кармане куртки остались лишь ключи от квартиры. Они намекали на правильное решении. Вернись. Дома лучше. Там есть все. И уютная комната со сменной одеждой, и теплый душ, вкусная еда, телефон, деньги и самое главное — отец.

Пока Мишель неподвижно сидел на одном месте и размышлял, Марк зажег лампу, немного прибрал вещи и поднял с пола упавший плед. Потом приоткрыл окно, запуская в комнату звуки автомобильной сигнализации и зимнюю прохладу. За хлипкой дверью в коридоре раздался шум, громкие шаги и голоса. Мишель вздрогнул, вынырнул из своих мыслей и поднял голову, несколько раз растерянно поморгал.

— Покажи руку. — Попросил он мягко, но, в то же время, постарался придать голосу твердости. Еще не хватало, чтобы Марк, как и делали типичные альфы, совсем не думал о собственном здоровье.

— Да там, правда, ерунда. — Как и ожидалось, Марк отмахнулся, но быстро стянул с себя новый свитер, оставшись в одной майке, сел на пол прямо перед Мишелем и протянул руку. — На, смотри. Всего лишь чуть-чуть красно.

Мишелю снова ударил в нос его крепкий альфий запах. Не только Мишель изменился после прошлой ночи. В запахе Марка сейчас тоже чувствовалось Мишелю что-то совсем уж родное, что-то от его самого. Вот эти самые надоевшие ему и невзрачные цветочные нотки. Они были близки и они пахли друг другом как почти никто и никогда не пах.

Мишель взял в ладонь кисть Марка и немного покрутил ее, пытаясь разглядеть что-то при плохом свете. Он упорно смотрел только на очень тонкое и почти изящное запястье Марка и даже боялся поднять взгляд. Он бы точно увидел внимательные черные и блестящие глаза и не смог бы больше сохранять хоть какое-то здравомыслие. Так было часто: Марк усаживался рядом и влюбленный Мишель больше не мог думать ни о чем, кроме него.

— Хотя бы спреем брызнем. — Пробормотал Мишель и полез рукой в пакет, лежащий рядом на кровати. — Не болит, что ли?

— Почти нет. — Спокойно ответил ему Марк. — Думал, растяжение, но и его даже нет. Отец твой приемчики какие-то знает.

— Он военным был. — Мишель неловко вскрыл синею коробочку и с нескольких попыток сумел разобраться с работой механизма. Случайно брызнул в воздух, все-таки поднял голову и встретил заинтересованный взгляд Марка. Он выглядел совсем как мальчишка. Сидел на полу, был весь взъерошен и неотрывно следил за Мишелем. — Отец в военной школе учился, а потом служил несколько лет.

Мишель замолчал и щедро попшикал из баночки Марку на руку. Средство образовало белую пенку на и тут же начало исчезать.

— Холодное. — Заметил Марк. — Он у тебя в армии служит?

В отце было что-то от этого. Несмотря на любовь к алкоголю, тело свое он держал в форме. Иногда отец по утрам бегал, иногда заходил в спортивный клуб, абонемент в который Мишель каждый год исправно обновлял. Да и на работе он занимался подготовкой, от него требовали. И драться отец умел. Когда Мишель был младше, с открытым ртом мог слушать веселые рассказы отца из его бурной молодости. Они были даже увлекательней рассказов дедушки и всегда заканчивались словами, что это, вообще-то, плохо и так поступают только плохие мальчики.

Пауза снова затянулась. Молчание с Марком никогда не было неловким, но здесь нужно было что-то ответить.

— Он уже много лет работает в колонии. — Мишель снова опустил голову, сделал вид, что рассматривает руку. Пенка на ней совсем пропала, но и красноты почти не было. — Для преступников.

Мишель не стыдился, но не было принято у него распространяться и рассказывать. Из-за папы и всей этой истории их семьи, из-за того, что это еще одна ниточка, за которую можно бесконечно тянуть клубочек воспоминаний. Мишелю же сейчас было достаточно переживаний о настоящем, а не о прошлом. Когда неприятного становилось слишком много, половину следовало игнорировать.

— Ух ты! — отреагировал Марк. Очень странно, потому что на памяти Мишеля так никто не удивлялся. — Я думал, что он тоже из той тусовки. Ну, про тачки. А он — наоборот.

— Почему так думал? — теперь удивился Мишель. Его правильный отец и вдруг — преступник. Это звучало очень нелепо и смешно.

— Ну как он с папой твоим познакомился?

— Угадай. — Мишель стрельнул глазами вверх, проверяя реакцию Марка. Ничего не понял. Марк был очень занятный человек. То он выглядел полностью невозмутимым и спокойным, как огромная скала посреди бушующего моря, то он округлял глаза и удивлялся совсем как ребенок. Это была еще одна его новая черта, которую Мишель открыл для себя.

Они снова помолчали. Просто посидели в относительной тишине, разбавляемой приглушенными голосами из-за стены, просто подержались за руки. Рука Марка была горячая, она приятно грела замершую ладонь Мишеля.

— Что делать будем? — первым заговорил Марк, а Мишель облегченно вздохнул. Он не хотел снова развивать тему отношений родителей.

— Мне бы помыться для начала. — Признался Мишель. — Но у меня ничего с собой нет, даже одежды сменной.

Марк сделал странную вещь — он положил свою голову на колени Мишеля, потерся макушкой где-то о живот Мишеля, а носом оказался совсем уже рядом с неприличным местом. Мишелю и зеркало не нужно было, чтобы знать, как он залился краской. Лицо вспыхнуло от неприличных ассоциаций. И не только лицо. Весь Мишель моментально вспыхнул. Так оправдалось еще одно из учений Берни.

«Ты только попробуй, — говорил он Мишелю про секс, — если это будет нормальный альфа, который, и правда, тебе подходит, ты будешь хотеть много и долго. Либидо так работает»

Мишель не верил, качал головой и отвечал, что они уже давно не животные, а цивилизованные люди.

Но альфа снова завоевал его всего лишь каким-то бестолковым движением, сиюминутной прихотью. Подумаешь, положил голову на колени. Мишель сам лежал на коленях у дедушки и иногда у Берни. Марк не рычал, не старался распускать свой запах, не говорил слов и никак не показывал свою силу. Он лишь подался к Мишелю, бессознательно выпрашивая ласку. И Мишель с огромным удовольствием запустил руку в его волосы. Перебрал пальцами жесткие кудряшки и стянул с затылка резинку, которая ничего уже и не держала. Он хотел Марка и он любил Марка. Если бы Марк сказал Мишелю убить за его любовь, Мишель бы и убил.

— Могу дать тебе майку со штанами. Что-нибудь из малых мне вещей. — Забормотал Марк снизу. — Завтра с утра обязательно отвезем тебя домой.

— Но я не хочу домой.

Марк обхватил бедра Мишеля руками и, держась за него, приподнял голову. Сверкнул снизу своими глазищами так, что Мишелю пришлось срочно сглатывать набежавшую слюну. Он хотел так же, как и прошлой ночью. Мишель снова хотел с ним переспать.

— Но надо. — Настоял Марк слишком строго для человека, который лежал у него на коленях и которого Мишель гладил по голове.

— Почему? — спросил Мишель. Как будто он глупый и, действительно, не понимает, почему же он должен идти к отцу.

— Ты же маленький.

— Не маленький. — Выпалил Мишель тут же и от возмущения больно дернул Марка за кудряшку. — Мне восемнадцать. Почти. Ну, через четыре месяца.

— Совсем взрослый мальчик. — Хитро заулыбался Марк. — И дома уже не ночуешь, вино пьешь и со всякими альфами спишь, да?

— Да. — Заворожено ответил Мишель.

— И школу окончил уже?

— Нет. — Мишель снова дернул за волосы и Марк резко от него отстранился. Взгляд его посерьезнел, и пропала лукавая улыбка с губ. — Но остался последний семестр.

— Так поживи еще дома. — Серьезно заговорил Марк. — У тебя хороший дом и хороший отец. Ты не должен сейчас бегать. Хотя бы дождись восемнадцати, в школе доучись. Чуть-чуть осталось.

— А потом, после восемнадцати, сразу можно будет?

Мишель вспомнил старый спор с Берни и его размышления насчет возраста. Опыта и ума года, к сожалению, не прибавляли. И Мишель уже не верил, что условное совершеннолетие что-то резко в нем изменит, что он вдруг станет готов к взрослой жизни. Если он будет таким всего через несколько месяцев, то он и сейчас уже такой. Он почти вырос.

— Потом ситуация уже успокоится, будет легче. Отношения между людьми — это…

— Сложно. — Перебил Мишель. — Знаю, Берни говорил.

Марк усмехнулся.

— Ему бы книжки писать.

— Ага, — кивнул Мишель, — одну назовет: «Учу друга-идиота жизни и иногда на него ору».

Они немного посмеялись, но неискренний смех быстро прошел, а нерешенный вопрос снова повис между ними. Отвлечься, закрыть глаза на проблему и отложит ее хотя бы на завтра, не получилось.

— Утром отвезу тебя домой. — Твердо решил Марк.

— Нет. — Сказал Мишель.

— Да. — Сказал Марк.

35

Вымытый в общем душе на этаже, наряженный в широкие одежды Марка и завернутый в плед, Мишель сидел с ногами на койке и медленно жевал остывший наггетс. Его в последнее время удивляла способность Марка везде иметь знакомых и приятелей и всячески этим пользоваться. Пока Мишель натирался в душе и стоял под расслабляющими теплыми струями, а Марк караулил в раздевалке и не пропускал других омег, его друзья успели занять очередь к стиральной машине и приготовить сносный ужин.

Шелли, с которым они виделись прошлой ночью, оказался довольно милым парнем. Он мало говорил, был спокойным и не лез в душу. Дэвис — альфа-здоровяк — оказался женихом Шелли. Об этом Шелли рассказал Мишелю сам за скромным ужином, который они устроили прямо у Марка в комнате.

— Я, конечно, хочу красивую свадьбу. — Шелли подпер щеку рукой и мечтательно посмотрел в потолок. — Всегда мечтал выйти замуж на берегу моря, на закате. И чтобы арка была красивая, из живых цветов.

Мишель тоже представил и кивнул. Это выглядело красиво даже в мечтах. Он, правда, еще никогда так подробно не задумывался о собственной свадьбе, потому что она была для Мишеля все еще слишком абстрактна. Но Мишель был бы рад вот так выйти за Марка в свое время. Да что он врал, его бы любая свадьба устроила. Главное было — Марк.

— Но это дорого! — прервал свои мечтания Шелли. — Просто распишемся, а все деньги потратим на взнос по ипотеке.

— Присмотрели уже что-то? — спросил Марк, который, казалось бы, был занят разговором с Дэвисом, но и это успел подслушать.

— Да ничего особого пока. — Отмахнулся Шелли. — Что мечтать? — с грустью вздохнул он. — До лета все равно ждать еще долго. А там видно будет.

— А что летом? — поинтересовался Мишель. Он нагнулся к столу, выставленному на середину комнаты, и взял еще один наггентс из одной чашки и кусочек огурца из другой.

— Дед у меня умер. — Ответил ему Дэвис своим басовитым голосом. — Денег немного мне оставил, но нужно в наследование сначала вступить.

— Половину жизни копил для внука. — Добавил Шелли и снова вздохнул. — Хороший человек был.

Не сговариваясь они молча выпили. Альфы — безалкогольное пиво, а Мишель с Шелли — домашний праздничный компот, по вкусу походящий на глинтвейн.

Еда была вся съедена. Предстоящая свадьба, планы на жизнь и даже сумма ремонта старой дедовой машины были обсуждены, и Шелли со своим женихом собрался уходить к себе. Мишель заставил себя встать с кровати, хотя глаза и слипались от усталости. Он взял половину грязной посуды, просунул босые ноги в теплые тапки и пошел следом за Шелли на общую кухню, до самого конца длинного коридора. Альфы пока остались двигать стол обратно к окну и возвращать соседям позаимствованные у них стулья.

— У тебя запах изменился со вчерашнего. — Сказал Мишелю Шелли и с грохотов сгрузил стаканы в раковину. — Ты же девственником был?

Мишель почувствовал,что залился краской. Уши, по крайней мере, точно загорелись огнем. Было неудобно разговаривать на такие темы с посторонним человеком. Даже если всего несколько минут назад они обсуждали его свадьбу. Мишель не был приучен к такой откровенности.

— Да. — Все-таки ответил он.

Горячей воды почему-то не было. Приходилось отмывать тарелки в холодной и мерзнуть.

— Ты такой молоденький. — Сказал ему Шелли. — Марк — парень неплохой, конечно, но твои родители знают, что ты здесь вообще?

— Догадываются. — Мишель всполоснул последнюю тарелку и поспешил закрыть воду. Руки от нее уже оледенели.

— Что, — Шелли сочувственно глянул на него, — тоже не все хорошо в семье? Пьют?

Мишель долго не мог понять сути вопроса, хлопал глазами и соображал. А когда догадался, про что подумал Шелли, даже посмеяться захотел. Шелли почти угадал, хотя все и было до странности наоборот. Отцу точно было не плевать, и он всячески старался растить Мишеля так, как, по его мнению, было правильно. Но отцу оказалось плевать на чувства и мнение самого Мишеля.

— Иногда и пьют. — Пробормотал себе под нос Мишель, вспоминая пузатую бутылку коньяка с верхней полочки кухонного шкафчика.

Когда он, промерзший в коридоре, вернулся в теплую комнату, там уже навели порядок и Марк остался один.

— Я твои вещи забрал из стирки. — Сказал он, прикрывая ладонью рот и зевая. — На батарею все повесил, даже джинсы уместились. Спать будем? — спросил он. — Завтра рано вставать. Я еще подработку взял, так что до девяти надо тебя отвезти, с отцом твоим хоть как-то…поговорить и ехать

— Какая подработка? — Мишель подошел к кровати и сел рядом с Марком. Он тоже смертельно устал и хотел просто упасть на подушку и закрыть глаза.

— Знакомый Дэвиса завтра тачку свою в мастерскую пригонит, он там хочет всю ходовку перебрать. Платит очень хорошо, а мне денег бы немного подкопить на новое жилье.

— А с этим что?

Мишелю не все здесь нравилось. Было шумно, постоянно слышались голоса из-за стенки, смех, музыка, детский плач. В коридорах и в душевой было холодно, все было старым, вроде бы и чистым, но вызывающим брезгливость в Мишеле. Но Мишель прекрасно понимал, что дело здесь исключительно в нем. Раньше он бывал в домах только довольно обеспеченных людей. Даже в старую папину квартиру отец с собой его никогда не возил.

— Договор до конца года. — Марк пожал плечами. — Владелец цену поднимает на сотку, а это почти на треть. За такие деньги можно и квартиру поискать, а не комнату в общаге.

— Триста сейчас платишь? — с любопытством спросил Мишель.

Он подсел немного поближе к Марку, потерся носом о его шею, вдыхая терпкий запах альфы. Марк уже успел отойти от неприятной встречи с отцом и сейчас пах очень приятно и очень по-домашнему. Мишель скользнул носом по его выпирающей ключице, залез в ворот просторной футболки и замер, снова наслаждаясь такой близостью.

— Триста пятьдесят. — Ответил Марк сверху. — С января хотят четыреста пятьдесят, а у меня парни с работы квартиру за пятьсот снимают недалеко от нашей мастерской.

Мишелю казалось, что все это очень дешево. На домашние нужды отец каждый месяц переводил ему по несколько тысяч и отдельно давал деньги на карманные расходы. Мишель, конечно, тратил меньше. За месяц мог и тысячу сэкономить. Она оставалась лежать на счете, а отец снова забрасывал туда деньги со своей зарплаты. Мишель говорил ему, что не надо, что у него скопилось уже целое состояние. Отец отмахивался и говорил: «потрать на себя». И снова все шло по кругу.

Мишель бы мог предложить Марку свою помощь. Он бы мог предложить ему снять хорошую и уютную квартиру, чтобы они могли жить там вдвоем. Еще Мишель просто обязан был рассказать про папины деньги. Про ту огромную сумму, которая вместе с дедушкиным наследством дожидалась совершеннолетия Мишеля на депозитах отца. Мишель не имел никаких прав на эти деньги, но и не собирался отказываться от них. А теперь появился Марк — такой же наследник, как и он. Они оба имели одинаковые права на эти грязные деньги.

Мишель точно знал, что когда-то поднимет этот разговор и им придется договариваться. Но пока он молчал, потому что чувствовал — еще не время.

— Давай спать. — Попросил Марк мягким голосом. Он провел своей ладонью по голове Мишеля, поглаживая все еще немного влажные волосы. Мишель сонно пошевелился. Понял, что уже почти заснул на груди Марка.

Мишель в последний раз вдохнул его запах и отстранился.

Мишель думал, что заснет сразу, как только голова коснется подушки, но когда они уже лежали в темноте в обнимку на узкой койке, сон все не шел. Марк поглаживал пальцем оголившуюся поясницу Мишеля, а Мишель лежал на его груди с прикрытыми глазами и плыл от этих приятных ненавязчивых ласк. Потом он немного повозился, засунул руку под одеяло и потрогал через трусы член Марка. Мишель уже не стеснялся и почти не боялся прикасаться так к альфе.

— Что делаешь? — тут же отреагировал Марк. Рука его на секунду замерла, потом резко переместилась ниже и ущипнула Мишеля за ягодицу. Не больно.

— Давай еще попробуем. — Попросил Мишель, от стыда пряча лицо в складках одеяла.

— А спать? — спросил Марк. Но рука его уже вовсю мяла ягодицу Мишеля сквозь смявшуюся ткань трусов. Марк дал ему свои, совершенно новые, еще даже в магазинной упаковке, но очень уж большие для Мишеля. Трусы от таких откровенных ласк начали быстро сползать

— Да успеем выспаться. — Пробормотал Мишель снова в одеяло.

Лицо пылало. Он гладил член Марка рукой и тот быстро отзывался на эти ласки. Он чувствовал, как сам возбуждается от грубой руки Марка на своих ягодицах и как начинает ерзать на этой узкой койке. Мишелю было немного стыдно за то, что ему нравится такое и за то, что он снова просит альфу заняться с ним сексом. Но Мишель не мог ничего с собой сделать.

Марк рыкнул так, что у него завибрировала вся грудь, а у Мишеля от этого привстал.

— Ты меня довел! — вновь рыкнул Марк и, вдруг, очень резким и неожиданным движением перевернулся и навис над Мишелем. Мишель даже испугался, вскинул свободную руку и прижал раскрытую ладонь к груди Марка. Но альфу удержать не получилось. Он крепко сжал запястье, отвел руку Мишеля в сторону и прижал ее к подушке у Мишеля над головой. И тут же поцеловал. Грубо и напористо протолкнул язык ему в рот, не давая даже пискнуть. Мишель тут же почувствовал жгучее сильное возбуждение, как будто внизу у него разрастался ожог. Свободной рукой он вцепился в волосы Марка и закинул на него правую ногу.

— Я уже мокрый. — Сказал он, когда Марк с губ переключился на его щеки, подбородок, а потом и шею.

— Хочешь…меня? — спросил Марк невнятно, занятый выцелованием шеи и ключиц Мишеля. Он почти лежал на нем, все еще прижимал руку Мишеля к кровати и удерживал весь свой вес на одном лишь локте. А Мишелю в живот упирался его горячий и большой член, который тоже уже был совершенно готов.

-Хочу! — пискнул Мишель, вертя тазом из стороны в сторону и дергая ногой, чтобы окончательно избавится от трусов.

— Нужно найти резинки. — Пробормотал Марк, теперь спускаясь ниже, к груди. Вдруг он перестал целовать Мишеля, а потом очень неожиданно прикусил сосок, видневшийся в вороте широкой футболки. Мишель вскрикнул.

— К черту их. — Укус принес странные неизвестные ранее ощущения. Это было очень остро, очень неожиданно и приятно.

Марк больше не кусался. Он облизал затвердевший сосок, немного пососал его с совершенно неприличными звуками и то же самое проделал со вторым.

— Нет. — Ответил он, когда Мишель уже не понимал, что он просил и в чем именно Марк ему отказывал. Он снова поскулил, приподнял бедра и еще шире раздвинул ноги. Марку стоило лишь немного подвинуться и взять его. Большой налитый член альфы теперь терся о возбужденный, но маленький, член Мишеля. И это давало какую-то стимуляцию и очень возбуждало, но чего-то не хватало, чтобы кончить.

А Марк спускался все ниже. Им пришлось отпустить друг друга, и теперь Мишель получил две свободные руки, которыми тут же потянулся вниз, но Марк снова зарычал и шлепнул его по запястью.

— Не трогай! — рыкнул он.

Марк поцеловал Мишеля прямо в открытый пупок, скользнул еще ниже и вдруг очень неожиданно лизнул головку члена. Мишель снова вскрикнул, сжал пальцами одеяло и засучил ногами.

— Что ты…? — не смог договорить он, потому что Марк снова облизнул головку, стрельнул своим колдовским черным взглядом в сторону Мишеля и с лукавой улыбкой накрыл головку члена своими губами.

— Черт! — простонал Мишель. Он не мог остановить Марка, потому что не было сил сопротивляться этому. Он так хотел альфу, что смог бы кончить очень быстро. Но он никак не ожидал, что альфа соберется делать ему что-то вроде минета. Потому что альфы не делали такого. Это же было совсем неправильно.

Но Марк взял и отсосал ему. Медленно, обстоятельно и не торопясь. Мишель отпустил эмоции и просто извивался на смятых простынях, стараясь не слишком громко постанывать и не кончить в первые же минуты. А Марк долго игрался с ним. Мишель уже был достаточно измучен, когда альфа заглотил целиком, перестал дразнить и сосредоточился лишь на движениях головой. Мишель почти закричал, поднял руку, чтобы вцепится в волосы Марка, но так и не дотянулся. Его вдруг прострелило острой волной удовольствия, после которой он не смог больше сдерживаться и кончил прямо Марку в рот. Несколько раз он содрогнулся, выгнулся в спине, пробыл в таком положении несколько секунд, а потом без сил упал обратно.

Марк медленно приподнялся, вытер рот уголком одеяла. Около минуты они сидели в тишине и темноте. Лишь свет из окна отражался в хитрых глазах альфы и освещал его ухмылочку. Мишель смотрел на него снизу вверх и представлял как будто Марк ненастоящий, как будто Марк был демоном, который явился к нему ночью и развратил.

— Зачем ты это? — спросил Мишель, когда смог говорить.

— Что? — голос Марк звучал странно. Немного хрипло и очень тихо. Мишель снова вспомнил, что он только что делал и стыдливо отвернулся.

— Вот это.

— Тебе не понравилось?

Мишель раньше никогда не испытывал такого. Это было не так, когда он делал себе это сам рукой и не так, когда прошлой ночью Марк был в нем и Мишель получил оргазм даже без прикосновений к члену. Вообще, это было что-то новенькое.

— Ты же альфа. — Снова забормотал Мишель.

— И что?

Мишель думал около минуты над этим простым вопросом и ответа не нашел. Что он знал о сексе? Что от него появляются дети и что им занимаются почти все. Он не знал, правильно ли первому проявлять инициативу, правильно ли начинать первому приставать к альфе и правильно ли заниматься такими извращенными делами. Вот то, что произошло несколько минут назад, Мишель мог назвать только извращением.

— Мне понравилось. — Наконец-то пробормотал он. Все-таки клонило в сон даже несмотря на то, что одного отсоса ему оказалось мало и Мишель был не прочь продолжить. — А как же ты?

Он подумал, а не предложить ли сейчас поменяться. И очень сильно засмущался, потому что не мог представить себя за таким неприличным и грязным делом. Он и не умел, а страх бы и не позволил сделать что-то хорошо. Это же было совсем развратно — вот этот самый большой возбужденный член вдруг взять себе в рот.

— Презервативы закончились вчера. — Марк снова пожал плечами. — Без них не будем.

Мишель продолжал молчать. Лишь смотрел, как Марк все тем же грязным одеялом обтирает его, как натягивает на него обратно слетевшие трусы и поправляет футболку. Мишель даже руки приподнял над головой, чтобы Марку было удобнее. Потом Марк достал из шкафа чистое одеяло и накрыл им сверху Мишеля. Мишель дремал и плохо соображал.

— Спи. — Шепнул ему Марк и даже поцеловал его в лоб, поправив растрепанные волосы. Так Мишеля целовал только дедушка и это в его жизни было очень давно.

— А ты? — спросил он тихонько, уже почти засыпая.

— Скоро приду. — Пообещал Марк.

Мишель отвернулся носом к стенке и натянул холодное одеяло повыше. Засыпая, он слышал, как тихо Марк прикрывает за собой дверь. Мишель очень жалел, что не помог Марку справиться с возбуждением, и ему пришлось бежать в душ, но не мог ничего поделать. Он уже засыпал.

========== Глава 16 ==========

36

Мишелю снился какой-то не очень приятный сон, когда Марк, поднявшись с кровати, разбудил его. Мишель лениво приоткрыл глаза, не совсем понимая, что происходит. В комнате все еще было темно, а общежитие установилась долгожданная тишина. Должно быть, все еще спали.

— Какого хера? — бормотал Марк себе под нос, выбираясь из объятий Мишеля и теплого одеяла.

— Что там? — задал вопрос Мишель.

У Марка звонил телефон. Громко вибрировал, ползя по крышке стола, и освещал белый потолок комнаты горящим экраном. Мишель раздосадовано поправил одеяло, перевернулся на спину и постарался снова не провалиться в липкий и неприятный сон, снившийся ему.

— Эшли. — Сказал Марк, беря телефон в руки. — Ну что за придурок? Шесть утра только.

Но Мишель сразу же почувствовал что-то неприятное и нехорошее. Разве Марк не знал, что такое — эти ночные внезапные звонки? Ему не приходилось просыпаться от веселенькой трели мобильника и выслушивать, что отец не доехал с работы до дома и попал в больницу с очередным приступом гепатита печени? Ничего страшного, конечно, молодой человек, но лучше надо следить за ним, лучше! А Марку никогда не звонили ранним утром, чтобы сообщить, что дедушка — самый близкий и родной человек — внезапно упал от сердечного приступа? И нет, реанимация уже не нужна.

Мишель, уже проснувшийся растревоженным из-за неприятного сна, приподнялся на локте и следил за Марком, пока тот молча выслушивал все, что говорит ему брат на том конце трубки. Мишель слышал только встревоженный высокий голос, но не мог понять слов.

— Хватит истерить. — Попросил Марк через минуту блужданий по комнате. — Объясни нормально, что с ним?

И Мишель понял, что это оно. Это очередной кошмар — ночной звонок, после которого наступала паника, тоска и отчаяние.

Но Марк не паниковал и за сердце не хватался.

— Куда везут? — спросил он после очередной неразборчивой лавины слов от брата.

Мишель сел на кровати, сбросив с себя одеяло. Холодный воздух остывшей комнаты прогнал последние остатки сна. Сердце уже громко стучало, распространяя непонятный страх по всему телу.

— Так спроси у них! — немного прикрикнул Марк на брата. — Ты Олли с собой потащил? Зачем, ты что… Что ты ревешь? Ладно, — Марк глубоко вдохнул, повернулся и посмотрел на Мишеля, — ладно, не плачь. — Попросил он уже мягче. — Спроси сейчас адрес, я подъеду. Постарайся узнать сам, что от нас нужно, хорошо? Потом перезвони.

Марк еще около минуты слушал брата и стоял на одном месте. Мишель встал с кровати и подошел к чуть теплой батареи. Снял с нее свои высохшие вещи.

— У папы инфаркт. — Сказал Марк до жути спокойным голосом. — Что-то серьезное, поэтому везут сюда.

Мишель кинул свои вещи на разворошенную кровать и подошел к Марку. Легко обнял его, положив руки ему на спину. Марк всегда был мудрым и рассудительным. Иногда импульсивным, а иногда спокойным. Сейчас Мишель мог сделать только вот так — на десяток секунд прижаться к нему, потому что словами сейчас он ничего не мог объяснить.

Мишель оделся сам и даже помог быстро собраться Марку, когда тот все-таки отошел от первого шока и начал переживать. Они прошлись по пустым коридорам общежития, где единственный звук издавали гудящие яркие лампы. На улице поднялась небольшая метель, и опять же не было ни одного человека — наступал очередной выходной день. В машине было очень холодно, а стекла покрылись тонкой коркой льда. Марк завел мотор, включил печку и замер. Мишель подышал на свои руки и заметил, какое огромное облачко пара вырвалось у него изо рта.

— Машине надо прогреться хотя бы минут десять. — Глухим голосом сказал ему Марк. — А то заглохнем прямо на дороге. Далеко ехать?

Мишель нашел у Марка в телефоне навигатор и вбил адрес из сообщения, которое прислал брат. Это был кардиологический центр при государственной федеральной больнице. Ехать надо было далеко, но по утренним пустым дорогам навигатор обещал всего двадцать минут пути.

— Я знал, что скоро так будет. — Снова сказал ему Марк, и Мишель поднял на него взгляд. — Он в последние годы сильно сдал. Физически и… психически тоже. Эшли к нему сильно привязан, я больше за него волнуюсь.

— А Олли?

— А Олли привязан к Эшли. Им обоим от этого ничего хорошего не будет.

— Очень все серьезно?

— Я не знаю. — Марк покачал головой. — Он много курит в последнее время и психует. Еще и диабет после рождения Олли заработал. Это все не очень хорошо.

По темным и пустым улицам они медленно поехали к широкому проспекту, ведущему напрямую к мосту и центру города. Снег падал редкими крупными хлопьями, но пока Мишель вел Марка по навигатору, успел посмотреть и прогноз погоды. Обещали снова метель и пробки до самого нового года.

Мишель все больше вспоминал ситуацию с дедушкой. Он курил много до самой смерти. Но не при детях. Так что Мишель редко видел дедушку с сигаретой, но часто слышал ворчание его мужа и детей. У дедушки тоже был диабет, а это все в разы увеличивало риск различных сердечных болезней.

— Почему ты не думаешь о здоровье? — спросил Мишель однажды, когда дедушка заехал к ним с отцом на воскресный обед. Он наложил им троим по порции вкусных овощей на пару и заварил ароматный молочный улун в новом красивом чайнике. — Дядя Джейк говорит, у тебя сахар сильно скачет.

— Лучше коротко, но весело, чем долго и грустно. — Легкомысленно отозвался дедушка.

— Не учи ребенка ерунде! — тут же встрял отец. — Можно долго и весело.

После обеда они с дедушкой долго курили и болтали о каких-то общих знакомых, об удобрениях для роз в летнем саду и прочей чепухе. А через несколько месяцев дедушка умер.

Сейчас Мишель как будто попал в свой очередной неприятный сон и снова переживал всю эту ситуацию. Он очень боялся, что папа Марка умрет, что Марку придется пережить такое. Что его братьям, которые на самом деле любили своего родителя, придется переживать такое. Мишель чувствовал, как он снова быстро и неумолимо скатывается в привычный омут тревоги и беспомощности.

Здание отделения кардиологии располагалось глубоко на территории огромного больничного комплекса. Марку пришлось припарковаться на небольшой забитой стоянке перед массивными приоткрытыми воротами. А дальше они с Мишелем шли пешком. Несмотря на раннее утро, было очень тепло. Мишель с грустью думал, как здорового бы было просто прогуляться по такой погоде, половить ртом снег, покидаться им в Марка и, может, даже поваляться в нем. Но он пытался не отставать от быстрого шага альфы и сверялся с указателями, указывающими направление. Они обогнули два больших здания, прошлись по длинной извилистой дорожке между высокими, чернеющими в темноте, соснами, прошли мимо стоянки желтых реанимационных автомобилей и, наконец-то, оказались перед широким белоснежным крыльцом нужного отделения.

Здание было красивым, еще старой постройки, когда строили с размахом и красотой. Широкую дверь обрамляли две стройные колонны, у окон на втором этаже виднелись небольшие декоративные балкончики, а сами потолки и окна в таких зданиях были очень высокими. Отчего там всегда было просторно, светло и холодно.

Пока Марк разговаривал с дежурным у стойки регистрации, а потом и с подошедшим медбратом, Мишель стоял рядом и крутил головой. Он стянул шапку с ушками и расстегнул куртку. Забыл отряхнуть их от снега на крылечке и теперь смотрел, как он быстро тает и несколько капель падает на мозаичный пол.

— Состояние тяжелое, но пока стабильное. — Говорил медбрат Марку, одновременно проверяя его документы и сверяя с чем-то в своей папке. — Вам нужно подписать согласие на вмешательство и поговорить с дежурным хирургом.

Марк кивнул.

— Извините, брат мой здесь? — спросил он.

Медбрат замялся немного, потом бросил взгляд на Мишеля и снова на Марка.

— Дети сидят в приемной. Они дали нам номер страховки и карты, но все равно нужен совершеннолетний родственник. Вы же понимаете?

— Конечно.

Мишель продолжал идти следом за Марком. Они поднялись на второй этаж, прошлись длинными коридорами с бесконечными одинаковыми дверями, завернули в переход и оказались в другом, более современном здании. Там уже пахло резким запахом настоящей больницы, и было намного больше людей, в основном врачей.

После очередного поворота они оказались в небольшом зале с панорамным остеклением, несколькими желтыми диванами и работающим на малой громкости телевизором на стене. Сначала Мишель никого не заметил, но резкий и звонкий голос, окликнувший Марка, сразу заставил обратить на себя внимание.

— Почему ты так долго? Они мне ничего не говорят и заставляют ждать тебя! — омега вскочил с одного из диванов и быстро подбежал к Марку, даже не заметив ни медика, ни самого Мишеля. Они были очень похожи с Марком и внешностью, и запахом. Омега был немного ниже Марка и меньше его. И младше. У него были такие же непослушные кудрявые волосы, собранные в неаккуратный хвост, такие же черные глаза с большим неестественным зрачком и даже такие же выделяющиеся острые скулы. Он пах легче, чем Марк, но в запахе его угадывались те же самые пряные нотки. Он был очень красив. Почти совершенный. Даже Мишель видел это.

— Сказали, что он не умрет, но тебе надо что-то подписать. Я же к Фаусту пошел, а Олли с ним остался. Он успел ему аспирин дать. Позвонил мне, говорит, папа упал и он таблетку, как мы учили… — Продолжал очень быстро говорить омега, хватая Марка за руку. — Они пока ехали, я еще нитроглицерин успел ему… Я с тобой пойду! Пусть они все нормально уже расскажут!

Марк поднял руку, и брат его сразу же замолчал, хотя собирался сказать еще что-то.

— Олли где? — спросил он в наступившей тишине.

— Спит. — Эшли кивнул в сторону дивана.

Мишель огляделся, и, правда, заметил ребенка, с ногами забравшегося на диван и привалившегося к мягкой ручке. Он был почти с головой укрыт яркой красной курткой, а на полу рядом стояли его маленькие ботинки.

Марк посмотрел на Мишеля, и, кажется, Эшли впервые заметил его. Две пары нереальных черных глаз уставились на него. Взгляд Марка так и оставался мягким, а вот омега смотрел без капли дружелюбия.

— Посиди с ним? — попросил Марк и снова кивнул в сторону спящего ребенка.

Эшли слегка угрожающе приподнял губу, но спорить не стал.

Когда Мишель медленно приблизился к дивану и с опаской присел на него, на другой край, чтобы не разбудить ребенка, мальчик проснулся сам. Он резко открыл глаза и уставился на Мишеля поверх смятого капюшона накинутой на него куртки. Мишель был готов увидеть очередной пробирающий всю душу взгляд, но у мальчика глаза были самые обыкновенные — с сероватой роговицей и темным зрачком. А потом Мишель рассмотрел и растрепанную макушку с развалившимся хвостиком. Русые волосы, светлые, светлее, чем у самого Мишеля. Этот мальчик был совсем другой породы.

— Эшли ушел к врачу. — Сказал Мишель мальчику.

— Папа умер? — спросил он, сбрасывая куртку с себя. Под ней оказался детский зимний комбинезон и яркий желтый свитер с закатанными рукавами. Мальчик сонно щурился и смотрел на Мишеля.

— Нет. — Испуганно ответил Мишель.

— Они говорили, что умрет. У него язык вывалился. Ты кто?

— Мишель.

— Я — Оливер. — Он спокойно посмотрел Мишелю в глаза. И такой взгляд от пятилетнего ребенка вызвал у Мишеля какие-то неприятные пугающие ощущения. — Ты омега Марка? Он к тебе уехал?

— Да. — Ответил Мишель.

— Ты пахнешь как папа. — Сказал Оливер и после этого отвернулся от Мишеля, потеряв почти весь интерес к нему. Он отложил в сторону красную куртку, которая, скорее всего, принадлежала Эшли, нагнулся к полу, подтянул к себе свои ботинки на липучках и быстро обулся. После этого достал из небольшого рюкзака планшет — тот самый подарок Марка — и запутанные проводные наушники. Сам включил себе какие-то мультики.

Мишель сидел на самом краешке жесткого дивана, даже боясь хоть немного расслабиться и откинуться на спинку. Спину держал прямо, а руки скрепил в замок и зажал между колен. Заметил, как подрагивают от волнения пальцы. Он до жути не любил сидеть в больничных коридорах. До жути не мог терпеть этот запах. Лет до пяти Мишель часто болел, его часто водили по разным врачам и процедурам. Иногда он оставался с высокой температурой в больнице, пару раз он попадал в такое отделение, куда не пускали даже дедушку, и тогда ему приходилось проводить несколько дней в окружении незнакомых людей. Мишель до сих пор помнил свои чувства. Смутно, но помнил.

Потом стал болеть отец и несколько раз в год попадать на больничную койку. До тех пор, пока Мишель не собрался с силами и не взял его питание и образ жизни в свои руки. Из холодильника тогда исчезло все жирное, жареное и вредное, а бутылка дорогущего коньяка была вылита в унитаз и еще полгода ее место на верхней полке пустовало.

И вообще, Мишель, как большинство детей, боялся больниц просто потому, что там могли достать длинную иголку и уколоть ей.

А сейчас он снова был здесь, но имел ли он право? Марк привез его сюда и даже не задался вопросом, зачем Мишель здесь нужен. Потому что они были близки и потому что делили вместе не только радости. Потому что они в прямом смысле чувствовали и понимали друг друга. И это не было красивыми словами. Мишель знал все эмоции, которые Марк испытывает, Мишель знал, чем Марк дорожит в своей жизни, знал, что он любит больше всего и всегда знал, как Марк относится к нему самому. Папа и два брата — это были три человека, за жизни и благополучие которых Марк чувствовал ответственность. И неожиданно, когда Мишель приобнял Марка посреди темной комнаты, он эту ответственность разделил.

Марк это до конца не осознавал и не понимал. Но он смог собраться с силами и не паниковать, а делать то, что нужно. Они все, все три брата, справлялись с этими трудностями. Даже маленький Олли догадался дать папе таблетки аспирина.

Дедушка говорил, что жизнь часто тяжела и непредсказуема. Что если Мишель правильно распорядится ей, у него будет много горя и много радости, потому что одно без другого быть не могло. Дедушка учил его не бояться, но и быть мудрым. Не прятаться от трудностей и не бросаться в них с головой. Набивать шишки, но не рисковать. Пользоваться тем, что дано от рождения, всеми благами, которыми его окружили и которые положили на его счета. Потому что только глупец отказывает от того, что ему дают просто так.

Мишель поругался с отцом и стал плохим сыном. Он очень плохо поступил с ним, когда сбежал ночью, а потом ушел из дома. И очень плохо поступал, когда шипел на него и кричал прямо в лицо. Но это все он делал, потому что не все свое удавалось отстоять мирными способами.

«Если будешь знать себе цену, — сказал однажды дедушка, — очень много людей станут твоими врагами»

«Я не нравлюсь твоему отцу, потому что не вписываюсь в какие-то его стандарты, — сказал Берни на той самой вечеринке, когда Мишель впервые встретил Марка, — А это что ли мои проблемы? Его ожидания?»

Но Мишель все равно чувствовал себя разбитым. Он не жалел о своих поступках ни капли, но как же ему было неприятно и тоскливо от всего того, что висело сейчас над ними. И ссора с отцом, его попытка ударить Мишеля и его разочарованный взгляд. И умирающий папа Марка, бросивший сыновей в самостоятельную жизнь. Они все волновались и переживали. У Марка тряслись руки, Эшли краснел, нервничал и очень быстро говорил, путаясь в словах. И Олли смотрел в одну точку на полу, держа перед собой планшет с зависшим мультиком.

«Потому что, — сказал сам себе Мишель, — вот так живут взрослые люди. Заботятся о себе сами»

Прошел почти час, и на улице уже начало светать, когда Марк вернулся. Эшли шел за ним следом и снова что-то быстро и тихо говорил ему. Он выглядел расстроенным, немного растерянным, усталым и злым. Олли отложил планшет в сторону и уставился на своих взрослых братьев.

— Ты должен согласиться на клинику! — говорил Эшли. Он снова не замечал Мишеля, быстро шел следом за Марком, а когда они добрались до дивана, встал к нему лицом и начал шипеть. — У меня есть пара тысяч и еще возьму у Фауста. Ты возьмешь кредит!

— Кредит? — фыркнул Марк ему в лицо.

— Тачку продай!

Эшли обошел Марка, сел на диван и притянул к себе все еще притихшего Олли. Тот сразу отбросил в сторону планшет и ткнулся носом Эшли в шею. Он же искал его запах! Он знал, что Эшли его брат, даже сводный брат, но сознательно ставил Эшли на место своего папы.

— У него реабилитация включена в страховку. — Твердо сказал Марк.

— Но он же сказал, что если заплатим, будет лучше.

— Будет дороже! — чуть рыкнул на него Марк. — Ты что, только вчера родился и ничего не понимаешь?

— Но папа же чуть не умер! — почти захныкал Эшли, запах его стал сильным и почти горьким. Маленький Олли тоже это заметил и перестал тыкаться носом в открытую шею.

— А он не умрет? — тихо спросил он, крутя головой, смотря то на покрасневшее лицо Эшли, то на бледного и злого Марка.

— Нет. — Сказали они почти одновременно. Потом Марк добавил, — с ним все уже хорошо. На днях сделают небольшую операцию, и скоро он поедет домой.

— У него язык вывалился. — Снова сказал Оливер и вновь спрятал лицо на груди Эшли, как раз забрался в вырез расстегнувшейся черной рубашки.

Эшли рассержено пыхтел, сдерживал слезы и моргал мокрыми глазами. Смотрел на злого и непоколебимого Марка, прижимал руками к себе ребенка, как будто немного даже боялся, что его у него отберут. Покрутил беспомощно головой и зацепился взглядом за Мишеля. Смотрел на него долго, даже почти перестал моргать. Это был взгляд Марка. Они оба были как дьяволята, умеющие пугать и околдовывать. И сначала Эшли был зол и на Мишеля. Он дергал губой, он смотрел со злым прищуром и всю свою агрессию пытался свалить на Мишеля.

Настроение Мишеля от этого совсем не поменялось. Он не захотел отвечать тем же, он не хотел шипеть в ответ и пытаться перекрыть запах Эшли своим. Мишель все еще сочувствовал ему, всем им. Он бы тоже мог обнять Эшли, если бы ему это было можно. Это же был брат Марка. А Мишель должен был любить его братьев так же, как любил и Марка.

Прошло несколько минут, прежде чем Эшли немного успокоился. Он перестал кривиться и шипеть. Он немного поник, опустил голову и почти перестал пахнуть. Лишь слабый аромат без единой нотки агрессии шел от него.

— Что делать? — тихо прошептал он себе под нос.

— Домой ехать. — Сказал Марк.

37

Они снова оказались в маленькой комнате общежития, где все их запахи перемешались так, что не спасало даже приоткрытое окно. С Оливера сняли комбинезон и кофту, он остался в одних колготках и майке. Эшли завернул его в теплое одеяло, и мальчик очень быстро заснул прямо под боком у Мишеля.

— Зачем ты его с собой взял? — спросил Марк, показывая на ребенка.

— А куда мне его девать? — Эшли встал и отошел от кровати к окну.

Они снова начинали ругаться с Марком. Казалось, их споры никогда не прекратятся. Они уже поругались из-за предстоящей операции, из-за того, кто завтра поедет в больницу, какие лекарства лучше покупать, дорогие или аналоги подешевле. Все это время Мишель с Оливером молчали и не лезли. Мишель чувствовал, что не нужно вмешиваться. Это были не опасные ссоры. Это было совсем по-другому, не так как последний разговор с отцом.

— Он ночью вообще не спал?

Оливер заснул сразу и спал крепко. От голосов ругающихся братьев даже не просыпался. Марк с Эшли старались вести себя тише, но у них ничего не получалось.

— Немного. — Эшли подпрыгнул и сел на подоконник, достал из кармана своей теплой фланелевой рубашки тонкую пачку сигарет, отчего Марк снова зло зарычал. — Я его уложил спать и пошел к Фаусту, а он мне уже через час звонит и говорит, что папе плохо.

— Ты у Фауста ночуешь? — снова тихо зарычал Марк.

— И что? — Эшли чиркнул зажигалкой и закурил. Сквозняк из открытого окна сразу же потащил дым в комнату и добрался до носа Мишеля. Сигареты были с каким-то наполнителем и очень слабенькие, но все равно пахли табаком. Мишеля не смущал запах. Так пахли дедушка и Берни — близкие ему люди.

— Тебе же можно. — Снова заговорил Эшли и посмотрел в упор на Мишеля. Он больше не был так агрессивно настроен и не пытался устраивать с Мишелем соревнования, кто из них сильнее пахнет, но и вежливее с ним не стал.

— Это другое!

— Ну, хорошо, — Эшли стряхнул пепел на улицу, — твой омега же с тобой спит. Ему сколько лет?

— Его Мишель зовут.

— Да без разницы.

Повисла напряженная тишина. Олли тихо сопел в тишине. Марк тяжело и быстро дышал, сжимал и разжимал кулаки — опять сердился. Эшли курил и старался выглядеть невозмутимо, но собственные трясущиеся руки его подводили. Мишель поправил на плечах теплую кофту Марка и откинулся на стену. Кровать от движения чуть прогнулась, скрипнула в тишине, а спящий Оливер тихо фыркнул.

— Мы не спим с Фаустом. — Сказал спокойным голосом Эшли после нескольких неловких минут молчания. Он докурил и выкинул окурок в окно. — Когда он захочет меня трахнуть, возьмет у тебя письменное разрешение.

У Марка снова ожил телефон, несколько раз пропиликал входящими сообщениями. Марк тоже сел на койку — единственно место кроме подоконника, куда можно было присесть — и уставился в свой смартфон. Мишель протянул к нему руку и положил ладонь на напряженное плечо. Слегка сжал его и погладил, чувствуя как мышцы альфы слегка расслабляются. Эшли следил за ними с подозрительным прищуром.

— Черт! — Марк принялся быстро набирать ответ на сообщение. — Тачку пригнали в мастерскую. Я совсем забыл.

— Езжай. — Тихо сказал ему Мишель. — До завтрашнего дня ты своему папе ничем больше не поможешь.

— Тебя надо домой отвезти. — Марк взглянул на Мишеля.

— Потом, когда вернешься.

— А мы что здесь делать останемся? — Эшли спрыгнул с подоконника и снова заходил по тесной комнатке. От одной стены к другой. Как будто ему было здесь тесно, и как будто он просто не мог сидеть не одном месте. — Будем сидеть и просто ждать, что ли?

— Ты же слышал врача. — Марк отреагировал очень спокойно. — С ним все нормально, но до операции к нему не пустят.

— Зачем вообще нужна операция? — Эшли остановился и повернулся в их сторону. Он снова выглядел обеспокоенным и растерянным.

— Чтобы сердце нормально работало.

— Если с ним все нормально, как они говорят, зачем нужна операция? Значит не все нормально!

Мишель наклонился к Марку и уже массировал оба его плеча. Гладил его пальцами, разминал мышцы, а потом и вовсе притронулся губами к его шее. Марк замер от этой неожиданной ласки, а Эшли снова начал хмыкать и зло смотреть на Мишеля. Но Мишелю было все равно. Он выдержал взгляд Эшли, а потом прикрыл глаза, наслаждаясь такой простой близостью с альфой.

— В любом случае, мне нужно на работу. — Вздохнул Марк. — Не заработаю денег, не смогу купить твоему дорогому папочке таблеток.

— Он и твой папочка, ты, чурбан бесчувственный!

— Вернусь через пару часов, отвезу Мишеля домой, а потом и вас. — Продолжил Марк.

— Куда нас? — Эшли прищурился, а Олли во сне резко дернул ногой, но не проснулся.

— Домой отвезу.

— Мы здесь останемся!

Оливер снова завозился, пошевелил рукой и ногой. Это заставило Эшли замереть и замолчать. Марк тоже долго молчал, а Мишель лишь тихонько водил пальцем по его шее.

— Зачем вы мне здесь? — спросил Марк шепотом. — С папой я сам разберусь, а вас мне некуда девать. Я завтра отсюда съезжать планировал, у меня договор заканчивается. Не в мастерскую же мне вас тащить?

— Я могу пожить немного в мастерской. — Уверенно ответил Эшли, тоже снизив громкость. — Мы не уедем отсюда, пока папе не станет лучше. Я хочу быть здесь!

— Я не потащу Олли в мастерскую. Вы домой едете, и не спорь со мной.

— Не поедем! Ты мне не отец и не решай за меня! — Эшли шикнул на Марка и за компанию на Мишеля. — Я уже не маленький, не считай, что ты один здесь взрослый!

— Я один здесь взрослый. — Спокойно повторил Марк.

— Взрослый! Свалил из города, бросил на меня ребенка и думаешь, что достаточно пару раз в месяц подкинуть мне деньжат?!

Плечи Марка напряглись.

— Мы же обо всем договорились с тобой.

— Договорились. — Эшли вдруг весь сник, опустил глаза и спрятался за прядками растрепанных волос. — Договорились, — повторил он, — но не могу…не хочу больше! — Плаксиво проговорил он. Вдруг развернулся и схватил с крючка у двери свою яркую красную куртку.

Марк вскочил на ноги, сбросив с себя руки Мишеля.

— Катись на свою работу, — проговорил Эшли, одеваясь. — Я хочу на улицу, подышать воздухом.

Эшли толкнул дверь и выбежал в коридор. Марк пошел следом за ним.

— Ты чего психуешь опять? — спросил он растерянно.

— Ты меня достал! — крикнул Эшли уже из коридора. — Я хочу выйти на улицу. Хочу позвонить Фаусту и чтобы ты рядом не подслушивал. Отвали!

Марк вернулся в комнату совершенно потерянным. Он, вроде, не понимал, почему его брат бесится и убегает. Мишель бы на месте Марка проявил больше внимания и уступил. Просто иногда нужна была поддержка и доброе слово. Эшли и сам, наверное, понимал, как правильно, но не хотел мириться с тоталитарными замашками старшего брата.

— Господи, — Марк закрыл лицо ладонями и потер щеки. Закатил глаза к потолку. — Почему вы все такие упрямые, а?

38

— Фауст — это кличка. — Сказал Эшли. — Он учился на параллели Марка и они, вроде как, враждовали. Марк его не любит, а Фауст классный.

Эшли скрутил волосы в тугой пучок и закрепил их резинкой, потом съел пару маленьких печенек и запил горячим чаем из кружки.

Он быстро вернулся с улицы, уже не кричал и не психовал. Успокоился, и даже смог пообещать уходящему Марку, что обязательно дождется его здесь и не будет делать глупостей. Потом стал разговаривать с Мишелем без злости и настороженности и даже немного рассказал про своего парня.

— У нас с ним еще не было. — Эшли посмотрел на крепко спящего Оливера. — Я ночевал у него несколько раз, мы даже дрочили друг другу, но вот прямо чтобы вот так, с проникновением, не было. А вы переспали, да? — Эшли в очередной раз оглядел Мишеля.

Мишель отхлебнул чай из своей кружки и согласно кивнул.

— Я его таким нервным, как в сочельник, давно не видел. — Эшли искренне посмеялся и улыбнулся. Улыбка делала его невероятно милым и сглаживала строгую, даже немного пугающую, красоту. — Вали, говорю ему, твоя кислая рожа весь праздник портит. Значит, не зря его за дверь вытолкал.

Мишель снова кивнул, а Эшли продолжил. Прошло чуть больше часа, а он болтал все больше. Мишель слушал, поддерживал разговор и думал, что болтовня помогает Эшли отвлечься. Когда они замолкали, глаза у Эшли начинали краснеть, а подбородок подозрительно дергался.

— А меня считает маленьким для такого. До сих пор бесится, когда я с альфами встречаюсь.

— Он просто беспокоится. — Подал голос Мишель.

— О себе пусть лучше беспокоится. — Фыркнул Эшли и уткнулся носом в свою кружку. — Мы хотели это ночью пойти дальше, если бы не папа…

Они снова замолчали и в тишине пили чай. Стульев у Марка в комнате не было, поэтому Мишель все еще сидел на краешке кровати, а Эшли снова забрался на подоконник. Оливер во сне сполз с подушки и с макушкой залез под одеяло.

— Мой отец был в ярости, когда узнал, что я переспал с альфой. Он любит меня, но слишком контролирует всю мою жизнь. Я вчера впервые поругался с ним, а потом сбежал с Марком. Отец даже ударить меня хотел, но Марк не дал. — Мишель обхватил чашку двумя руками. — Он никогда раньше на меня руку не поднимал.

— Наш отец умер, а Марк с самого детства возомнил себя главным в семье. Конечно, единственный альфа, самый умный и главный, видите ли, нашелся.– Эшли с громким хлюпаньем допил чай. — Аж трясет иногда, как он бесит. — Закончил он.

Знал бы Эшли, с кем он говорит, тоже бы начал трястись, наверное. Мишель уже понял, какой взрывной у него характер. Если Марк только рассказывал про свои вспышки ярости, а сам вел всегда себя сдержанно и рассудительно, то Эшли вспыхивал очень быстро и контролировать свой нрав не хотел. Мишель не знал, как Эшли относится к своему убитому отцу, но был уверен, что Эшли бы сразу послал его к черту, скажи Мишель, чей он сын и как все было на самом деле.

Но Мишель не был глупым и умел держать язык за зубами.

— Марк написал,что уже выезжает обратно, — сказал Эшли, проверяя сообщения в своем телефоне. Мишелю оставалось лишь верить ему. С собой у Мишеля был только один комплект одежды и ключи от дома. Даже свой собственный телефон он не видел уже два дня.

— Хорошо. — Ответил Мишель. Чем ближе было неизбежное возвращение домой, тем больше у него появлялось страха. Он боялся сорваться снова, боялся, что ему не хватит терпения и мудрости, чтобы суметь спокойно поговорить с отцом. Он боялся, но понимал, что должен. Были вещи, которые он все-таки должен был делать. Это было правильно.

— Черт! — Эшли снова залез в телефон, — кузен приехал, ему уже кто-то сказал. Здесь какой этаж?

— Восьмой. — Машинально ответил Мишель.

— Карим злой как черт всегда, — раздосадовано зашептал Эшли, одновременно печатая сообщение, — сейчас снова орать будет. И чего приперся? У него же сын месячный, сидел бы с ним.

Мишель смутно припомнил того злющего и беременного омегу, к которому они ездили с Марком. Тогда они только начинали узнавать друг друга, и тогда Мишель был совсем другим человеком. Сейчас он даже воспринимал все по-другому, как будто целая жизнь прошла с того времени, а не какая-то пара месяцев.

Эшли спрыгнул с подоконника и поставил на него свою пустую кружку. Оливер снова завозился под одеялом и на этот раз даже высунул ногу из-под него и случайно задел бедро Мишеля.

— Жарко ему. — Сказал Эшли, смотря на ребенка, — надо открыть немного, а то вспотеет весь.

Мишель чуть стянул с Оливера одеяло, а Эшли вышел за дверь.

— Карима встречу. — Сказал он, уходя.

А потом все закрутилось еще быстрее, чем до этого момента.

Карим был тем омегой из воспоминаний Мишеля, это правда. Без живота он выглядел намного меньше и оказался ростом даже ниже Эшли. От него пахло только что родившим омегой, без какой-либо нотки приятного аромата, лишь нейтральный и немного терпкий запах ребенка, который, казалось, всюду оседал и привязывался надолго.

Он тоже узнал Мишеля. Сделал вид, что не удивился и приветливо ему кивнул.

— Марк где? — спросил он у Эшли, как только закрыл за собой дверь и размотал широкий шарф.

— На работе. Уже едет.

— Что с дядей?

— Пока нормально. Операцию на днях назначили. Хотят в сосуд ему трубку какую-то засунуть. Я не до конца понял.

Карим тяжело вздохнул. Может, Мишелю показалось, но он тоже как будто стал переживать меньше. Мишель видел его только второй раз в жизни, но у него сложилось такое впечатление, что Карим, недолюбливая Марка, хорошо относится к Эшли и Оливеру. Даже денег на куртку ему дал и пока что не орал, как предполагал Эшли.

— Домой вы когда? — спросил Карим.

— Мы пока не уедем. — Упрямо ответил Эшли и весь подобрался, готовясь снова спорить и ругаться.

— А куда вы? Марк в гараж переехать собрался, и вас туда потащит?

— А давай мы у тебя поживем, — предложил Эшли, — хотя бы пока папе операцию не сделали.

Карим усмехнулся.

— Нет. — Сказал он. — Поговорю сейчас я с Марком. Пусть херней не страдает и гонит вас домой. Тем более Олли. Вы рехнулись, ребенка с собой по ночлежкам таскать?!

— Да каким ночлежкам! — снова завелся Эшли. — Почему это к тебе нельзя?

— Не хочу я.

Они стояли друг напротив друга в этой тесной комнате, где негде было даже присесть. Громко дышали, почти пыхтели и смотрели друг на друга. Походило в игру «кто кого переупрямит». Мишель подозревал, что играть в игру эту они могли бесконечно. Но смысла особого не было. Марк же решил развести их всех по домам, значит так и будет. И Мишель даже теперь был согласен с этим решением. Он не хотел создавать Марку лишние проблемы.

Оливер проснулся от громких голосов, вылез из-под одеяла и сонно смотрел вокруг прищуренными глазами.

— Как это? — растерянно заговорил Эшли в наступившей тишине. — Ты просто не хочешь?

— У меня места для вас нет.

— Ну, на несколько дней хотя бы? — запросился Эшли. — Да мы не помешаем, честно. Мы можем и на кухне поспать.

— Не говори ерунду! У меня ребенок дома, вас там только не хватает. Давай, собирайся сейчас и поедешь ко мне, а вечером посадим вас на поезд. Марк сам с папашей вашим разберется.

— Да не уеду я! — выкрикнул Эшли, чем даже напугал Мишеля и Олли.

— Ты ему тут только мешаешь. — Устало повторил Карим и махнул на Эшли рукой. — Достал ты меня. — Сказал он. — Слушайся молча, пожалуйста.

Эшли хотел что-то сразу ответить, уже набрал в грудь воздух и принял воинственную стойку, как стук в дверь прервал этот спор. Мишель вздрогнул, сел прямо и сложил руки на коленях. Молчаливый мальчик сел рядом с ним точно в такой же позе. Он жался и поверхностно дышал. Мишель подозревал, что Оливера пугают незнакомые сильные запахи.

«Марк?» — подумал Мишель, когда стук повторился, и сразу же слегка качнул головой. Не Марк. Мишель чувствовал, что не Марк. Он, Эшли и Карим непроизвольно втянули в легкие воздух, но это было необязательно — гость не постеснялся и сам себя впустил.

И Мишель растерялся еще больше, потому что увидел перед собой Берни. Того самого Берни, которого он не видел уже несколько дней. Того самого Берни, которого не поздравил с Рождеством и про которого почти забыл. А ведь они договаривались в эти дни сходить на каток, который залили на Театральной площади.

Берни стряхнул со своих коротких волос капли от растаявшего снега, засунул руки в карманы расстегнутой куртки и привалился к пустой стене около входа. Осмотрел Мишеля с головы до ног, вдохнул воздух, пытаясь разобраться в запахах. Четверо омег с сильными запахами на одну маленькую комнатку — это было уже слишком.

— Добрый день. — Сказал Берни тихим голосом и лишь мельком посмотрел на остальных. А потом его взгляд снова остановился на Мишеле. — Тебе нужно вернуться домой. Сейчас же.

Мишель поднялся на ноги, сбросил с колен легкое одеяло, а старую кофту Марка, наоборот, натянул на плечи. В пространстве небольшой комнаты они вчетвером стояли небольшим кружком и, судя по запаху, более-менее комфортно себя чувствовал только Берни. Он даже легкомысленно зевнул, едва прикрыв рот рукой.

— Что случилось? — спросил Мишель.

— Это кто? — одновременно с ним выпалил Эшли. Он отступил на шаг обратно к подоконнику и забрался на него.

Мишель не спрашивал, как Берни его нашел. Это был бы глупый вопрос. Мишель пойти мог только к Марку, а узнать адрес для Берни вообще было не проблемой. И Берни был не таким другом, который бы ревновал Мишеля и обижался на молчание. Он всегда уважал личные границы и простил бы Мишелю эти дни. И Берни всегда критиковал методы воспитания отца. Не мог же он сейчас прийти, чтобы убеждать Мишеля стать хорошим мальчиком и уйти от Марка.

Поэтому появление Берни было очень неожиданным, почти невозможным и очень взволновало Мишеля.

— Ты не отвечал мне, — заговорил Берни, а остальные, даже снова закуривший Эшли, его слушали, — я пошел к тебе домой, а там творится черт знает что. Отец твой в бешенстве и чуть с лестницы меня не спустил. С ним тот омега, которым от него пахло в последнее время, но успокоить его он не может. Тебе нужно поехать, пока он сам не приехал сюда.

— Марк меня отвезет скоро. — Мишель запахнул кофту и обхватил себя руками. — Я знаю, что нужно вернуться.

— Сейчас! — как альфа рыкнул Берни. — Я бросил все свои дела, чтобы спасти ваши задницы! Он знает, Мишель. Все знает.

Мишель испуганно замер. Если Берни помнил рассказ Мишеля с октябрьской вечеринки, то его намеки были почти однозначны. А Берни точно помнил, потому что он был хорошим другом и знал все, что было важно для Мишеля.

— Знает, кто такой Марк? — забыв про осторожность, уточнил Мишель. Грудь как цепями сковало. Мишель не знал, как объяснять отцу все это. У Мишеля не было сил объяснять. И не оставалось времени, чтобы подготовится.

— А кто такой Марк? — снова спросил Эшли от окна.

Берни оглядел его, по яркой внешности Эшли сделал правильные выводы и на вопрос отвечать не стал.

— Собирайся и поедем. — Приказал он Мишелю. — Давай, быстрее, если проблем не хочешь!

— И вы с Олли собирайтесь. — Подал голос молчавший Карим. — Все, детки, пора по домам.

— Я Марка дождусь. — С места хмыкнул Эшли и даже не подумал слезть с подоконника.

Мишель немного подумал, представил, что сейчас может сделать отец и как он может им навредить. Если он узнал всю правду, вряд ли получится его как-то переубедить. Он должен быть в ярости. Но Мишель не мог просто так уехать сейчас с Берни и бросить здесь все.

— Я тоже дождусь Марка. — Сказал он упрямо. — Он уже подъезжает. — Мишель посмотрел на Эшли, ища поддержки.

— Прекрасно! — выплюнул разозлившийся Берни. — Мне что ли это…

Теперь уже нравоучительную речь Берни прервала открывшаяся дверь. Без стука и с неприятным скрипом она отварилась, а Мишель едва сдержал вздох облегчения, когда почувствовал запах Марка, а потом и увидел его в дверях. Он хотел кинуться к Марку на шею, поцеловать его хотя бы в щеку и погладить по взъерошенным волосам, но остановился, когда заметил с каким страхом и удивлением Марк смотрит на собравшихся. Когда он увидел злого Карима, замер на месте, а когда заметил и Берни, то и вовсе сделал шаг назад. Да и запах, очень сильный запах собравшихся здесь омег, наверное, на мгновение сбил Марка с толку. Он испугался.

— Что здесь происходит? — спросил он и, наконец-то, остановил свой взгляд на Мишеле.

Мишель отошел от кровати и вышел на середину комнаты, немного потеснив Карима и Берни.

— Мне нужно, наверное, домой. — Сказал он в установившейся тишине.

Марк все еще боялся заходить в комнату.

— Мы с ним уезжаем! — Берни схватил своей холодной рукой Мишеля за запястье.

— Эшли и Олли едут ко мне. — Таким же тоном сказал Карим, а потом снова прикрикнул в сторону развалившегося на подоконнике Эшли, — собирайся!

— Его отец узнал ваш маленький грязный секрет, он очень зол и думает, ты Мишеля обманываешь для чего-то, — принялся объяснять Берни непонимающему Марку и с ним он общался намного терпеливей, чем только что с Мишелем. — Я сейчас быстро вызову такси, и мы поедем к нему, пока до полиции или еще чего хуже дело не дошло.

Берни отпустил руку Мишеля, снял с крючка около входа его куртку и кинул ее ему на руки, жестом показывая, чтобы одевался.

— Я съезжу лучше. — Мишель попытался говорить уверенно и не испуганно, глядя прямо в глаза Марка и не дрожа. — Ты займись своей семьей, я как-нибудь…

Он от волнения даже не застегнул кофту и принялся сразу на нее надевать куртку, запутался в рукаве и не смог попасть с первого раза застежкой в бегунок на молнии. Мишель очень сильно нервничал, очень волновался и даже не мог сейчас попросить помощи у Марка, потому что он о чем-то говорил одновременно с Берни и Каримом. Это выглядело так, как будто взрослые решили свои проблемы, а ему и скучающему Эшли лезть к ним было нельзя.

В конце концов, Мишель так и не смог застегнуть замок и сдался. Просто выпрямил спину, опустил руки и беспомощно посмотрел на Марка.

Он, что-то в полголоса объяснявший Кариму, замолчал.

— Помочь? — спросил он.

Мишель кивнул.

— Постарайся не волноваться. — Попросил Марк, присаживаясь перед ним на колено и беря в руки полу куртки Мишеля. — Все будет хорошо. — Он быстро соединил штифт с бегунком. — Поговоришь с отцом, папе сделают операцию, Эшли свалит домой, и мы снова сможем погулять по городу, да? — Марк застегнул замок на его куртке и замолчал, ожидая ответа.

Но Мишель уже не смотрел на него и почти не слушал. Он стоял лицом к открытой двери и видел, как в коридоре появилась пара офицеров полиции, который целенаправленно подошли именно к их комнате и перегородили выход из нее. Один из них пробежался взглядом по всем присутствующим и особенно заинтересовался Мишелем. Посмотрел на него и втянул запах.

Второй же осматривал Марка.

Мишель положил ладонь на плечо Марка, сжал ее и еще раз втянул в легкие тяжелый, пропитанный запахами, воздух. Он почувствовал запах своего отца.

— Мистер Бьерре? — спросил один из полицейских.

Мишель кивнул головой, а Марк поднялся с колен на ноги и теперь взял Мишеля за руку.

— Лучше отойди от него, парень. — Сказал все тот же полицейский Марку. Из голоса его пропало всякое дружелюбие, и тон стал до ужаса холодным. — Придется тебе поехать с нами до участка и объяснить, что ты сделал с омегой.

Мишель руку Марка так и не отпустил. И уставился на отца, который появился в проходе, сделал шаг вперед и зашел в комнату. Мишель зашипел.

— Ну и запах здесь. — Сказал второй полицейский.

Комментарий к Глава 16

Двести страниц (рука-лицо). Автор в шоке.

========== Глава 17 ==========

39

Мишель растерялся из-за всех этих стремительных событий и не смог ничего сделать. Марка задержали, и он очень быстро оказался в полицейской машине, а Мишеля к нему не пустили. Мишель хотел даже подбежать, силой растолкать полицейских и вцепиться в Марка, но его на месте удержали руки отца, который крепкой хваткой вцепился в его плечи.

— Пусти! — шикнул на него Мишель и резко дернул плечами, пытаясь сбросить с себя эти руки.

Он был готов кинуться под машину, если бы не было другого выхода, но Марк в последний момент поймал его взгляд и еле заметно покачал головой, прося не вмешиваться. Мишель сразу же растерял весь свой запал и беспомощно обвис в хватке отца.

Отец усадил его на заднее сидение своего автомобиля, захлопнул дверь и сам сел за руль. Мишель сглотнул комок в горле, посмотрел в последний раз через тонированное стекло на старое здание общежития и загоревшиеся фонари, а потом они выехали на дорогу и сразу же свернули на соседнюю улицу.

Мишель перевел взгляд на отца. Посмотрел на его ровную спину, поседевшие волосы и на пальцы, нервно сжимающие руль. От отца пахло совсем не так, как в последнюю их встречу. Отец был подавлен и немного растерян. Запах его был слабее, чем Мишель помнил его несколько дней назад, а еще от него сильно пахло его омегой. Как и в салоне этого автомобиля. Мишель был уверен, что совсем недавно на этом самом месте сидел любовник его отца.

— Зачем ты это сделал? — шепотом спросил Мишель, тупо смотря на тонкие бледные пальцы отца, казавшиеся в темноте салона автомобиля нереально яркими. — Зачем ты хочешь все испортить?

— Ты ничего не понимаешь. — Раздраженно бросил отец.

На перекрестке они не свернули в сторону моста, а поехали вдоль набережной. Мишель выглянул в окно, но увидел только размытые огни от автомобильных фар и усиливающийся снегопад, закрывающий почти весь обзор.

— Чего я не понимаю? — Мишель посмотрел на макушку отца. — Так объясни мне нормально, а не устраивай все это! — Мишель шикнул и сжал руки в кулаки так сильно, что расцарапал ладонь собственным ногтем. — Это нормально, по-твоему, натравить на Марка полицию? Из-за того, что мы переспали? Так мне семнадцать, я уже не ребенок!

Мишель последнюю фразу прокричал слишком громко. В глазах появились злые слезы, а сжатые в кулаки руки затряслись. Мишель от эмоций пнул спинку кресла перед собой и отвернулся к окну, чтобы снова уставится взглядом на размытые цветные пятна.

— Очень по-взрослому. — Слишком спокойно сказал отец.

— Ненавижу тебя сейчас. — Забормотал Мишель. — Я хотел тебя с ним познакомить, чтобы ты нас выслушал, а ты натравил на Марка полицию. Зачем ты так? — Мишелю пришлось быстрым движением убрать с глаз проступившие слезы. Не время сейчас было реветь. — Зачем ты это все натворил? Да ты же сам можешь кого угодно найти, хоть из-под земли достать. Да заявился бы тогда сам, раз так волновался за меня!

— Мишель, послушай… — начал говорить отец.

— Куда его повезли? Отвези меня туда же!

Мишель снова пнул кресло. На этот раз то, в котором сидел отец.

— Мишель, — отец лишь еще крепче сжал руль, — ты можешь меня выслушать?

— Ты меня не слушаешь. Куда мы едем?

— В участок.

— В который везут Марка?

— Да.

Часть напряжения ушла. Мишель разжал кулаки и откинулся на спинку сидения. Хоть что-то. Уже хорошо. Мишель еще мог что-то изменить. Мишель мог просто объяснить всю ситуацию, рассказать, как было на самом деле, уверить всех, что Марк ни в чем не виноват.

— Послушай, — продолжил говорить отец, — мой ребенок пропал на сутки и я не мог его найти. А потом он пришел домой с запахом, как будто с ним… как будто над тобой надругались. Мишель, я не понаслышке знаю много разных плачевных историй. Твой запах — это…он был с тобой груб?

— Нет! — резко выпалил Мишель.

— Может, заставлял или…

— Нет, ничего такого! Что за бред? У всех омег после первого секса меняется запах. Не надо выдумывать себе оправдания! Ты привык, что я тебя во всем слушаюсь, и теперь просто бесишься! В полицию пошел! Это вообще нормально, по-твоему, а?

— Я попросил помощи у своего друга из полиции, потому что не смог бы найти тебя сам. Я был не прав, когда начал кричать на тебя, но ты не должен был сбегать во второй раз! — отец тихо рыкнул, что выдало его волнение, но даже голоса не повысил на крики Мишеля. Мишель тоже быстро растерял свою ярость и в очередной раз скатился в уныние. Это были какие-то чертовы эмоциональные качели, тянувшие из него все силы.

— Этот альфа что-то с тобой сделал, Мишель. И он не тот, за кого ты его принимаешь, поверь. Я тебе все объясню и ты поймешь, почему я… Да я с ума сходил! Если бы понадобилось, и не только полицию подключил.

В тишине Мишель переваривал слова отца и свои эмоции. В салоне было тепло, пахло немного тем самым любимым запахом отца, все еще пахло новой обивкой салона и талым снегом от шапки и куртки Мишеля. И посторонний омежий запах уже раздражал не так сильно.

— Ты все равно не прав. — Сказал Мишель через десяток минут напряженного молчания.

Автомобиль свернул с дороги, подпрыгнул на кочке и остановился на полупустой парковке перед полицейским участком и под единственным горящим фонарем. Мишель тут же выбрался из машины и зашагал по свежему снегу к новенькому кирпичному зданию с широким крыльцом. Стеклянная входная дверь пропускала желтый свет из здания наружу, и Мишель шел на этот свет как мотылек.

Отец догнал его, хотел снова взять его за руку, но Мишель дернул плечом, избегая прикосновения. Когда он дернул на себя дверь и оказался в совершенно пустой и безликой приемной, Мишелю пришлось повернуться лицом к отцу.

— Где Марк? — спросил он. — Почему здесь никого нет?

И в то же время, не дожидаясь очередного бессмысленного ответа от отца, Мишель повел носом и унюхал слабые остатки от запаха Марка. Мишель даже смог определить, в какую сторону длинного коридора его повели и уже хотел идти по этому следу. Отец снова схватил его за плечо, развернул и повел в другую сторону.

— Не туда! — растерянно сказал Мишель, но когда он потерял сладкую нить запаха Марка, и наваждение немного рассеялось, Мишель снова разозлился и шикнул.

— Сначала расскажешь все нам, а потом я решу, пускать ли его вообще к тебе.

— Что мне вам рассказывать? — Мишель попытался вырвать руку, но он был слишком слаб. Отец не делал больно, но держал крепко, используя всю свою альфью силу. И еще давил запахом, который Мишель всю жизнь безоговорочно боготворил.

Отец открыл непримечательную дверь со стеклянной вставкой и затертой табличкой и завел Мишеля в маленький тесный кабинет. Здесь пахло уже другим незнакомым альфой — хозяином этого кабинета. Стекло на двери и окно в кабинете были прикрыты желтыми жалюзи. В унисон с работающим компьютером гудела яркая лампа на потолке. И еще одна стояла на столе, освещая ровные стопки рабочих бумаг, смешную подставку для ручек в виде щенка и небольшую фотографию в рамке, повернутую изображением к пустому рабочему креслу.

— Сядь на стул. — Сказал отец.

И Мишель сел, сложив руки на коленях.

Отец остался на ногах. Казалось, он занимал собой все небольшое пространство, а запах его полностью завоевал эту территорию. Отец давил как никогда в жизни, но, в отличие от прошлого дня, в его запахе и поведении не было безумия и гнева.

— Я люблю его. — Сказал Мишель, когда молчание затянулось.

— Да это же…

— Не любовь? — спросил Мишель, отрывая взгляд от своих рук.

Он все еще как будто чувствовал запах Марка, хотя это и было невозможно. Мишель точно чувствовал, что Марк в этом здании, что он совсем рядом и пока что в порядке. Волнуется только, да и то не за себя, а за Мишеля и братьев.

— Мне семнадцать и я, как подросток, влюбился в первого встречного альфу? И на самом деле это и не любовь и все быстро пройдет?

Отец долго молчал. Отвернулся к двери и смотрел сквозь жалюзи и стекло на коридор. Слышалось, как кто-то ходил мимо, как где-то говорили люди, как постоянно пронзительно звонил телефон. Мишель раньше никогда не бывал в полицейских участках, и это все опять было для него впервые.

— Это так. — Коротко сказал отец.

— Все равно. — Тут же ответил Мишель. И этот ответ отца удивил. Он повернулся к Мишелю и посмотрел странным, полным какой-то дикой и почти невыносимой тоски взглядом. — Все равно, что это будет. — Повторил Мишель. — Если мы даже навсегда расстанемся с ним, у меня все равно уже был самый лучший праздник в жизни. И я… — Мишель впился короткими ногтями в свои грязноватые джинсы и замерзшие ноги под ними. — И я такое чувствовал, чего никогда у меня не было еще.

Мишель вспоминал ту ночь. Всего пара дней прошла после нее, а он уже пережил столько всего, что хватило бы на несколько лет. Но когда Мишель шел по узкому ограждению, держался за руку Марка и заглядывал в желтые окна, он был счастлив как никогда. И пока он помнил это чувство, он бы не смог снова жить так, как жил до этого. Мир был слишком красив, а жизнь слишком интересной, чтобы прятаться от них в уютной квартирке.

— Да это гормоны. — Сам себе не веря забормотал отец.

— Я не про секс.

В коридоре за хлипкой стеной прошлась целая компания полицейских, которые громко смеялись и обсуждали капитана Роджерса. После них все стихло и из звуков в этом кабинете снова осталось только гудение компьютера и лампы.

— Не в том дело, что у нас с Марком. — Мишель попытался закончить свою мысль и снова не сорваться, не скатиться до банального шипения и бессмысленных обвинений. — В том, что ты даже не хочешь задуматься о моих чувствах. Почему я просто не могу встречаться с ним? Да даже и спать? Да это же нормально. Мне семнадцать. Не четырнадцать там или пятнадцать. Я совершеннолетним скоро стану.

Отец молчал.

— Я не хочу так больше жить. — Откровенно заговорил Мишель. Если отец его не поймет — не важно. — Всю жизнь в этой дурацкой ужасной тоске. Какая же бесполезно… — Мишель тряхнул головой. — Не в том дело, люблю я или не люблю Марка. Он помог мне…осмелиться. Если ты заставишь меня выбирать, я его выберу. Не потому что я глупый подросток и влюбился в него, просто он меня никогда не заставит так делать. Я прошу хотя бы уважать мои чувства. Не соглашаться сразу со мной, но хотя бы… Берни говорит, что любой имеет право на свое мнение.

Мишель не понимал, чем они сейчас здесь занимаются. И не понимал, почему отец привел его в этот пустой кабинет. Сейчас все было плохо: Марка почти арестовали, виноват в этом был Мишель, Эшли и ребенок остались совсем без поддержки и их папа все еще лежал в больнице и ждал операции.

А Мишель вел разговоры с отцом. Долгих лет не хватило, чтобы всего лишь рассказать отцу про свои чувства и попросить помощи. Но зато сейчас, когда не было этого драгоценного времени на разговоры, когда Мишеля настигли последствия его молчания, они эти разговоры вдруг вели.

— Ты сбежал и пропал на ночь. — Сказал отец, а Мишель кивнул. — Потом снова сбежал. А я не мог сидеть и ждать, потому что не был уверен, что тебя просто…да хотя бы не изнасиловали. Ты заметил, какой у тебя запах?

Мишель снова кивнул.

— Представь, если бы с твоим ребенком случилось такое.

Отец все-таки отошел от двери, но в таком тесном кабинете ему было некуда податься. Он сделал пару шагов вдоль стены. Оказался за письменным столом, выглянул в темноту за окном. Поправил неровные жалюзи.

— Я должен сказать тебе. — С тяжелым выдохом сказал отец. Он как будто сомневался, не хотел говорить об этом с Мишелем и даже не знал, как об этом говорить. Пытался заботиться о его чувствах так, как всегда привык. — У меня был его номер и я смог кое-что узнать.

Отец снова нашел в себе силы взглянуть на Мишеля. Теперь их разделял рабочий стол и горящий светильник. Подсвеченное теплым светом лицо отца выглядело еще больше постаревшим, чем обычно. Уголки губ были опущены, морщины пересекали лоб, собирались в уголках губ и около глаз. Мишель видел синяки у него под глазами и видел его потухший, почти смирившийся взгляд.

— Не переживай сильно за него, ему не привыкать попадаться полиции. Он…в каждом отделении есть списки, за кем стоит присматривать…

— Я знаю. — Сказал Мишель и снова попытался вцепиться пальцами в джинсы, но ногти лишь противно прошлись по грубой ткани.

— И еще есть кое-что. — Отец снова замолчал, но ненадолго. Собрался с духом, еще больше помрачнел. — Не знаю, как лучше сказать. Он не случайно, скорее всего…. Не случайно тебя нашел. Он.… У него отец….

— Папа его застрелил. — Закончил Мишель. — Я знаю.

— Он сказал тебе?

— Я первым догадался. — Мишель опустил голову. — И ему сказал.

Он не хотел смотреть, чтобы не видеть, что творилось с отцом. Авторитет отца резко рушился в его глазах. Мишель вдруг понял, что он может ошибаться, что он не идеальный и что он так же может растеряться и совсем не знать, что делать. Он не справлялся. Не справлялся со страхом за Мишеля и не справлялся с так резко открывшейся правдой. Мишель, догадавшись, упал в обморок. Отец пока держался.

— Мишель… — протянул отец растерянно.

— Марк не виноват. — Мишель постарался сохранить твердость в голосе, но сердце его уже сжималось от странного трепетного чувства к отцу. — Сделай так, чтобы его отпустили.

Участок стремительно пустел. По коридору уже не ходили люди, и телефоны звонили все меньше. Рабочий день давно подошел к концу, а на город надвигалась ночь. Мишель устал. Его ноги и руки были тяжелыми, двигались с трудом. Голова гудела. И психика была на грани.

Отец оказался обыкновенным человеком. Он не был всесильным взрослым. Он, наоборот, был очень уязвим. И он так же нуждался в помощи и поддержке. Старался сохранять для Мишеля видимость нормальной семьи и прятался на работе. Мишель пообещал себе, что когда-нибудь он обязательно позаботится и об отце. А пока что его моральных сил на все это не хватало. Отец же нашел омегу, впервые так долго встречался с кем-то и впервые привел своего любовника в дом. Отец должен был найти себе смысл в другом. Не в Мишеле.

— Когда я во всем разберусь. — Ответил отец глухо. — Когда я выясню, что ему от тебя нужно и когда точно узнаю, что он с тобой ничего не сделал.

— Моего слова недостаточно.

— Нет! Не бывает таких совпадений!

В коридоре раздались одинокие тяжелые шаги, и Мишель решил подождать с очередными словами. Но человек в коридоре не прошел мимо, а остановился прямо перед закрытой дверью. Мишель видел, как тень закрыла полоски света, пробирающиеся в кабинет через жалюзи. Потом Мишель почувствовал запах взрослого альфы, которым уже пропах весь этот кабинет. Хозяин кабинета для приличия постучал в собственную дверь и тут же открыл ее.

— Вы уже здесь, Генри. — Сказал он.

Этот альфа был высок и строен, на нем красиво сидела форма, и выглядел он разве что лет на тридцать с хвостиком. Разве что седые корни волос выдавали его возраст.

— Мы решили немного поговорить, Билли.

Этот Билли заинтересованно оглядел Мишеля. Мишель осмотрел его в ответ и даже сел ровнее на своем стуле. От этого полицейского сильно пахло Марком, а значит, он пришел только что от него.

— Где он? — спросил Мишель у этого альфы, игнорируя теперь отца.

— Уильям Макгиллан, молодой человек. — Занудным наставническим тоном сказал офицер, пока шел к своему пустующему креслу. — Приятно познакомиться.

— Где Марк? — повторил вопрос Мишель.

— Задержан на время. — Скучающим тоном сказал офицер.

— Почему?

— Это мы сейчас и выясним. Генри, возьми стул, присядь. — Он взмахом руки показал в один из углов, где примостился скромный пластиковый стул. — Не стой над душой.

Мишель снова закипал.

— Расскажете, молодой человек, про свои приключения в последние дни? — спросил неприятный офицер Уильям Макгиллан. — Очень ваш запах не сходится со всем, что я только что услышал.

— У меня имя есть. — Обиженно сказал Мишель, смотря исподлобья на гладкое лицо офицера.

— Вы же мне его не сказали.

— Да вы его знаете уже.

— Мишель, хватит! — слегка прикрикнул отец, и Мишель по привычке сразу сдался.

— У нас все было по согласию. — В который раз за этот день принялся объяснять Мишель. — Я уехал с ним, потому что так сам захотел. И я предупредил взрослых, вообще-то! Эйбел, муж дяди, знал. И Анджей, он…тоже родственник.

Мишель даже не подумал о том, что, возможно, в ответ на помощь он просто сдал Эйбела на растерзание отцу. Но нормально соображать он снова не мог. Он смотрел в скучающее лицо офицера, на котором застыла неприятная ухмылка, и понимал, что сейчас он должен убедить его. Хотя бы ради спокойствия Марка.

— Мы гуляли с ним по центру, — продолжил быстро объяснять Мишель, как только заметил, что этот офицер что-то собрался сказать, — мы на мосту сидели, на елку ходили и салют смотрели. Я отказался домой идти! Сам! Марк меня отвел к себе, и я его уговорил переспать со мной. А он не хотел, вы поняли?

Мишель немного приукрасил, немного промолчал. Например, про вино. За этот дерзкий побег стоило всю вину взять на себя. Его-то точно уж никто не арестует за совращение взрослого альфы.

— А запах? — спросил офицер. Хотя бы перестал ухмыляться.

— А что запах?

Мишель только сейчас заметил, как его тело было напряжено. Он вцепился руками в холодные ручки своего стула, он нагнулся вперед и уперся ногами в пол, готовый в любую секунду подскочить. Мишель попытался расслабиться.

— Горький запах с ярко выраженным альфьим мускусом от омеги часто ощущается, если он подвергся насилию. Чаще всего, сексуальному.

Мишель открыл рот и снова нагнулся вперед.

— Я не пахну так! — возмущенно сказал он.

— Ты пахнешь, Мишель. — Тихим и ласковым голосом сказал отец со стороны. — Если что-то было, или если ты боишься, просто скажи нам. Не надо рассказывать подробно, просто…

-Нет! — громко сказал Мишель в лицо отцу, а потом перевел взгляд на полицейского. — Он. Меня. Не насиловал.

И Мишель от злости пнул ножку стола.

Взрослые молчали, а Мишель глубоко дышал и пытался контролировать свой гнев. Он никогда таким прежде не был. Он никогда так не злился и никогда не пинал мебель. Но он устал уже повторять: Марк не виноват. Он не понимал, каким способом донести правду до отца и до полицейских. Как вообще, он мог надеяться на справедливость, когда отец выяснил их тайну?

— Генри, — сказал офицер, игнорируя Мишеля, — я запишу его слова о том, что парень не виновен и назначу ему врача и анализ на гормоны, чтобы все подтвердить. Если он говорит правду, мы не будем предъявлять обвинения.

— Я согласен на врача. — Выпалил Мишель.

— Могу я поговорить с ним? — спросил отец.

— Нет, — качнул головой офицер, и Мишель теперь был согласен с ним.

Мишель смотрел то на отца, сидевшего рядом с ним на маленьком складном стуле, то на полицейского, который отвернулся к гудящему компьютеру и теперь громко клацал мышкой. Отец знал. Мишель вдруг окончательно осознал, что отец все знал. Он считал, что сын самого ненавистного ему человека надругался над Мишелем, но пока что вел себя почти спокойно. Отец подключил полицию, разыскал Мишеля и поспособствовал аресту Марка. Но он больше не кричал на Мишеля как день назад.

— Ты что-то задумал? — спросил Мишель тихим голосом, смотря в уставшие и грустные глаза отца. — Хочешь запугать его? Или сговоришься со своими друзьями и засадишь его из-за этих выдумок? — Мишель кивнул в сторону отвлекшегося офицера. — Ты не имеешь права на это!

— Почему ты так решил?

Мишель взорвался:

— Я не твоя собственность!

— Почему ты думаешь, что я буду делать что-то специально? — отец наклонился немного вперед и оказался слишком близко с носом Мишеля. Его запах был другим. Он не был авторитетом.

Потому что это было очевидно.

— Ты гнал его даже когда не знал всего.

— Я был не прав.

— Он не нравится тебе!

— Да. — Легко согласился отец.

Мишель победно ухмыльнулся, когда получил признание, но улыбочка быстро сошла с его лица. И сердце снова быстро забилось от страха. Он же должен был выиграть эту битву. Он должен был помочь Марку сам, без помощи.

— Ваши направления, молодой человек. — Офицер раздраженно подтолкнул кучу бумаг в сторону отца. Мишель быстро протянул руку и забрал бумаги себе. — А ты, Генри, распишись здесь. Это его показания. Ты законный представитель.

— Несовершеннолетний — не человек, да? — зло пробормотал Мишель, просматривая отобранные бумаги. Там был целый список разных анализов и целых три специалиста.

— Человек. — Серьезно сказал офицер полиции Уильям Макгиллан. — Но все еще очень глупенький человек.

40

Мишель сжимал в руках выданные ему листы, молчал и всю дорогу смотрел в окно на сонный город. Вечер постепенно превращался в ночь, снегопад превратился в метель. И на душе у Мишеля было очень погано. Ему нельзя было увидеть Марка, ему нельзя было с ним поговорить и его не собирались отпускать ни этим вечером, ни следующим утром. Мишель даже не мог позвонить и записаться на прием к врачу, потому что у него не было с собой телефона.

Мишель один раз лишь заговорил с отцом за всю дорогу и попросил его смартфон.

— Почти десять часов, — сказал отец, — уже поздно.

Они ехали домой. Мишель слишком устал, чтобы пытаться сопротивляться. Да и идти ему было некуда. Он не мог больше обходиться лишь одной гордостью. Ему нужен был телефон, чтобы записаться на прием, ему нужны были деньги, чтобы оплатить все это. Ему нужен был душ, тишина и мягкая кровать. Ему нужно было находиться ближе к отцу, чтобы быть готовым к очередному удару в спину.

В теплом салоне Мишель позволил себе немного расслабиться и даже прикрыть глаза. Смелость его покидала, а руки начинали заметно дрожать. В глазах то и дело появлялись слезы, но он даже не мог заплакать. И от этого было еще хуже. Выплакался бы уже, как это всегда и делал, легче бы стало.

Когда отец припарковал машину около дома, Мишель все-таки собрал последнюю волю в кулак и вытер мокроту с глаз рукавом куртки. Марку бывало в сто раз хуже, но он никогда не плакал.

Мишель хотел подняться в квартиру, забрать свой телефон, карточку и рюкзак, закрыться в комнате и просидеть там до самого утра. Фотографии папы стоило спрятать в какой-нибудь книге, свитер, предназначенный для отца, закинуть подальше в шкаф и больше про него не вспоминать. Стоило найти в телефоне контакты приемной их семейной клиники и в интернете уточнить время начала работы.

Но в их нарядном подъезде на самых первых ступеньках лестницы сидел Берни. Он был все в той же курточке, с такими же растрепанными волосами, и выглядел уставшим, как будто собирался заснуть прямо здесь. Берни сидел, привалившись к неудобным витым перилам лестницы, обнимал свои колени и сонно смотрел на растерявшегося отца, пока Мишель не вышел из-за его спины.

— Что ты здесь делаешь? — Мишель потянул Берни за руку, чтобы он встал с пола.

— Тебя жду. — Берни поморгал, немного потряс головой, и сонливость с него спала, как будто ее и не было. — Я же волновался. — Сказал он с небольшой обидой в голосе. — А у тебя теперь даже телефона нет.

Отец молча обошел Берни и стал подниматься по лестнице, придерживаясь рукой за перила. Берни почувствовал повисшее напряжение и испуганно замер, а Мишель вцепился в его холодную руку и сжал ладонь.

— Поднимайтесь в квартиру. — Мрачно бросил отец сверху. — Замерзнете здесь.

Мишель повел Берни за собой. Он был даже не в силах отпустить его руку. Это оказалось вдруг так важно — держать кого-то за руку. Кого-то, кто друг, кто никогда не предавал и всегда любил Мишеля.

Отец открыл дверь и пропустил их вперед. Когда дверь захлопнулась, Мишель нервно вздрогнул и почти до боли сжал пальцы Берни. Тот тихо шикнул.

Отец быстро разулся, лишь расстегнул пальто, не стал его снимать, а сразу же пошел на кухню, где через несколько секунд стукнула дверца шкафчика, а потом и послышался звон стекла.

— Что с Марком? — спросил в это время Берни. Он уже снял свою куртку и разматывал шарф. — Ты его не отмазал, что ли?

— Подожди, пожалуйста. — Попросил Мишель и пошел вслед за отцом на кухню.

Отец достал из заветного шкафчика полупустую бутылку коньяка, уселся с ней за стол и теперь наливал крепкий коньяк в стеклянный бокал. По квартире расползался слабый запах алкоголя.

Мишель сердито зашипел сквозь зубы, смотря на все это. Еще одна вспышка гнева прорвалась сквозь усталость, и Мишель вырвал бутылку из ослабевших рук, а следом забрал и стакан. Получилось все это легко — отец совсем не ожидал такого. Мишель лишь посмотрел в глаза растерянному отцу, потом подошел к раковине и вылил всю жидкость в слив. Ужасный запах крепкого алкоголя ударил ему в ноздри, вызвав слабый приступ рвоты. Мишель задержал дыхание и удовлетворенно кинул в раковину уже пустую бутылку и стакан.

Потом так же молча ушел в свою комнату и хлопнул дверью. Берни тихонько проскользнул за ним следом.

Мишель дрожащими руками включил лампу на рабочем столе, уперся ладонями о столешницу и выдал из груди громкий всхлип. Из глаз снова потекли слезы. Тело резко стало очень тяжелым и все силы уходили только на то, чтобы не упасть.

— Он не должен так делать. — Сказал Мишель непонятно кому. То ли себе, то ли молчаливому Берни.

— Может, мне уйти сейчас? — спросил Берни. Он прошелся по комнате и скромно сел на краешек кровати Мишеля. Сквозь слезы Мишель видел только его силуэт, спрятанный в полутьме, и чувствовал свежий и ненавязчивый запах молодого омеги.

— Нет! — резко сказал Мишель. — Останься со мной.

Он не хотел остаться один. Не хотел оказаться в одиночестве в этой темной комнате, когда за стеной с пустой бутылкой сидел отец. Ему было тяжело остаться одному со своими тяжелыми мыслями. Они постоянно возвращались к Марку. Как он? Что с ним сейчас? Как он, вообще, справится со всем этим.

— Чем закончилось? — шепотом спросил Берни.

— Его не отпустят, пока я не докажу, что он меня не насиловал. Нужно завтра утром сразу позвонить в клинику.

Мишель утер ладонью мокрые глаза, хлюпнул носом и огляделся по сторонам. Потерянный рюкзак стоял на полу около кровати, а забытый телефон лежал на столе. Мишель взял его в руки, со страхом разблокировал и увидел несколько десятков пропущенных звонков и еще больше непрочитанных сообщений из разных чатов и переписок. Экран мигнул и сразу же погас, а в уголке засветился значок красной пустой батарейки.

— Надо зарядить. — Пробормотал Мишель.

Он нашел нужный шнур и подключил телефон к розетке. Потом стянул с плеч старую кофту Марка, в которой и провел весь этот вечер. Аккуратно сложил ее и оставил лежать на письменном столе. Мишель быстро залез на кровать и спрятался под одеялом, а носом уткнулся в подушку. Легкие сразу же заполнил знакомый о родной запах собственного дома. На укрытую одеялом спину мягко опустилась ладонь Берни.

— Помыться? — спросил он.

— Не хочу. — Берни погладил его плечо и пересел поближе. — Я устал.

Мишель приподнял голову и увидел сидящего над ним Берни. Недолго думая, он подвинулся и устроил голову у Берни на коленях.

— Я чуть-чуть так полежу. — Попросил он. На самом деле, это вызывало теплые воспоминания о дедушке. Дедушка часто клал голову маленького Мишеля себе на колени и перебирал его волосы, всегда рассказывая что-то интересное.

— Ты был прав. — Сказал Мишель. — Он своей заботой делает только хуже.

Ловкие пальцы Берни прошлись по его открытой шее, задели щеку и забрались в распустившиеся волосы. Берни погладил его, а потом окатил волной своего приятного иуспокаивающего запаха. Мишель сильнее сжал в пальцах край мягкого одеяла и зажмурился.

— Я верю, что он тебя и пальцем не тронул без разрешения. — Заговорил Берни. — Потому что я очень хорошо знаю Марка. А твой отец знает только, что он сын конченого мудилы, который увез тебя куда-то на пару дней, лишил девственности и еще вернул с таким сильным запахом, как будто ты у него в гостях какой-то кошмар пережил. Любой отец поступил бы так же. Твой еще очень мягко реагирует.

— Не кошмар, — поправил Мишель, — наоборот же, я так счастлив был.

И снова он начал тихо плакать. Слезы потекли сами собой, пара капелек стекла по виску и потерялась в волосах. Берни все еще гладил его по голове, поправлял рукой запутавшиеся прядки и не гнал Мишеля со своих колен. Это было очень эгоистично — вот так использовать Берни и не давать ему ничего взамен, но Мишель не мог отказать от этой ласки и от этого тихого голоса, который снова принялся его отчитывать.

— Он бы мог сначала выслушать. — Попытался оправдаться Мишель. — Почему сейчас ты вообще за него? Ты же хотел, чтобы я его меньше слушался. Сам мне велел думать своей головой.

— Но ты не думал. — Посмеялся Берни.

— Я сделал все правильно. — В который раз сказал Мишель.

— Ну а он просто волновался за тебя. Я даже места себе весь день не находил, когда не смог дозвониться, а он — твой отец. Ты — единственное его сокровище, которое непонятно кто украл и, возможно, обидел. Знаешь, если мы с тобой решили взрослеть, нужно учиться ставить себя на чужое место. Твой отец ничего плохого пока не сделал. Тебе нужно с ним поговорить без всяких глупых обвинений.

— Марк из-за него в тюрьме. — Упрямо сказал Мишель. Он уже засыпал и только разговор с Берни держал его в сознании.

— Он не в тюрьме. — Вздохнул Берни. — Я так понял, что ты сходишь к врачу, он подтвердит, что тебя не изнасиловали и его сразу же отпустят.

— Это все несправедливо. Даже если на утро будет свободная запись, анализы будут готовы только к вечеру или, вообще, к следующему дню. А пока я их принесу этому противному офицеру, и пока он Марка выпустит, пройдет дня два.

Мишель всхлипнул.

— Бюрократия — цена законности. — Ответил ему сверху Берни. — И это и есть справедливость. Тебе повезло в жизни, а существуют тысячи омег, над которыми надругались, а они молчат по разным причинам. И только так иногда можно поймать какого-нибудь ублюдка.

— Но Марк же не такой.

Мишелю не было сейчас дела до других омег. Он не знал, что должно творить в голове, чтобы молчать о таком. Он не понимал, почему ему не верят на слово. Не понимал, почему они не видят, что он совсем не похож на жертву насилия. Система была не идеальна, раз она коснулась их с Марком.

— Это знаем мы, а не они. — Мягко сказал Берни.

— Как они этого не видят? — спросил Мишель, но ответа не получил.

Берни еще долго гладил его по голове и перебирал волосы. Давно прошло это «чуть-чуть», но Мишель так и продолжал лежать у него на коленях и наслаждаться этими простыми ласковыми прикосновениями. Он даже через какое-то время забыл про настоящее и начал вспоминать счастливое детство в доме дедушки. Так и заснул, успокоившись и почти улыбаясь от приятных чувств.

Во сне почувствовал, как Берни аккуратно перекладывает его голову на подушку и поправляет одеяло, а потом медленно встает с кровати. Мишель с трудом открыл глаза и зажмурился, когда Берни приоткрыл дверь и впустил в комнату яркий свет из коридора. Дверь быстро закрылась, в комнату вернулась темнота, и Мишель снова провалился в сон. Во второй раз он засыпал уже под тихие голоса отца и Берни, доносившиеся из гостиной.

========== Глава 18 ==========

41

К доктору Келли Нолану удалось попасть на прием еще утром. Он вел Мишеля с двенадцати лет, с самого начала у него течек. Отец давно подписал с этой клиникой договор и поэтому Мишель смог самостоятельно записаться на прием и оплатить его со своей карточки. На часах еще не было и полудня, а он уже сидел в просторном светлом кабинете и пытался объяснить ситуацию.

— У меня есть несколько возможных объяснений, — сказал доктор, откладывая в сторону смятые листы направления, — давайте сначала вас посмотрим.

Доктор Нолан был омегой с приятным, мягким и ненавязчивым запахом. Он выглядел моложе своих лет, был невысок, худ, всегда доброжелательно улыбался и объяснял свои действия во время плановых осмотров. В двенадцать лет Мишель жутко волновался и почти плакал, когда дедушка привел его в этот кабинет. Он жутко стеснялся и боялся даже рассказывать о своей первой течки, а когда доктор захотел провести осмотр, Мишель выбежал из кабинета. Сейчас он уже привык к этому доктору и доверял ему.

— Какие-нибудь жалобы? — спросил доктор, пока Мишель за ширмой стягивал одежду. — Боли во время или после акта были?

Мишель честно задумался и попытался вспомнить, что он чувствовал тогда. Радость, эйфорию, любовь, немного смущения и страха перед неизвестным — это чувствовал. Боль — нет.

— В самом начале, может быть. — Сказал Мишель честно. — Потом нет.

После осмотра доктор Нолан снова мягко улыбнулся Мишелю и сказал:

— Альфа ваш был очень деликатен. Чувствуется опыт. — Он замолчал и уткнулся взглядом в монитор компьютера, где была открыта карта Мишеля.

— Опыт у него есть. — Согласился Мишель, а потом присел в удобное кресло, сложил руки на коленях и принялся ждать вердикта. — Вы же поняли, что все было добровольно, да? Напишите заключение для полиции?

— Терапевт вас уже осмотрел, — задумчиво сказал доктор Нолан, — следов насилия на теле нет.

— Конечно, нет.

— Кровь вы сдали, но результаты будут готовы только к вечеру, а они необходимы для заключения. Возможно, я смогу написать его сегодня после окончания приемов, а завтра утром вы сможете уже забрать его.

— Завтра только? — расстроено спросил Мишель. — Если это возможно, я бы… — он замялся и стыдливо опустил глаза, — я бы мог заплатить за срочность. Если такое можно, конечно.

Ему еще никогда не приходилось предлагать вот так деньги. Это же было очень похоже на взятку. Мишель стыдился, Мишель чувствовал себя еще более неловко, чем в первое посещение этого кабинета и снова в нем загорелось желание встать с удобного кресла и сбежать отсюда. В этот раз из-за стыда. Он сидел на месте и предлагал деньги лишь по одной причине — он просто нестерпимо, очень-очень сильно переживал за Марка. Он не хотел растягивать его оправдание еще на один долгий день.

— К сожалению, деньги не помогу ускорить анализ. — Ответил доктор ровным голосом. — Это — процесс, на который мы не можем повлиять. Вы лучше скажите мне, вы использовали контрацепцию?

Мишель снова покраснел.

— Да. — Сказал он.

— Какой метод?

Мишеля напугала такая дотошность. На несколько секунд он решил, что забеременел, но быстро сообразил, что это было всего два дня назад. Никто бы еще не смог это определить.

— Презервативы. — Ответил Мишель тихо.

— Рекомендую подобрать оральную контрацепцию, если планируете дальше продолжать половую жизнь.

-Извините, — Мишель немного поерзал в этом мягком кресле. После того, как ему пришлось раздеться для осмотра, он все еще не мог согреться и расслабится, — а что это?

Доктор Нолан закончил вносить данные в карту и повернулся лицом к Мишелю. Тонким длинным пальцем поправил очки и заправил короткую прядь белых волос за ухо.

— Противозачаточные. — Пояснил он. — Если правильно подобрать препарат, можно избежать таких резких изменений в запахе. — Он поставил локти на стол и сложил руки в замок. — Послушайте, в физическом плане с вами все нормально, об этом не надо беспокоиться. Но я почти уверен, что гормональный анализ будет не так хорош. У всех альф и омег после секса происходит изменение в гормональном плане. После первой близости эти изменения всегда резкие и существенные, поэтому и меняется запах, становится сильнее из-за выброса гормонов.

Мишель согласно кивнул. Любой омега-подросток знал — потерю девственности утаить нельзя, знать будут все.

— У вас все произошло намного активнее. Организм просто не готов к таким резким изменениям и могут происходить сбои, в том числе и в запахе. Думаю, он восстановится со временем. Очень редкий случай, даже с ходу и не скажу, сколько понадобится. Возможно, до нескольких недель.

— Так вы верите, что Марк не виноват? — с надеждой спросил Мишель. — Марк — мой альфа. Напишите все это в своем заключении?

— Говорю же, это очень редкий случай. Пока нет результатов анализов, мы можем только гадать.

— Хорошо, я понял. — Покорно согласился Мишель.

— Скажите еще, — доктор немного помолчал, покрутил в пальцах ручку, — еще что-нибудь замечали с запахами? Может, этот Марк пахнет как-то странно.

— Да! — слишком громко подтвердил Мишель. — Да, он пахнет…. Когда мы только встретились, от него пахло тем, чем не могло. От него дедушкой пахло, и отцом, и домом. — Мишель помолчал, вспоминая их самый первый разговор. — Самым приятным. И Марк сказал, что я пахну так же. А потом отвел к своему другу, а тот рассказал, что это наш мозг придумывает такие запахи, чтобы мы еще больше друг другу понравились.

— А зачем, сказал?

— Мы, вроде, можем родить здоровых детей. — У Мишеля внезапно пересохло в горле и возникло неприятное чувство тошноты. Он снова понял, что слишком напряжен и попытался расслабиться в мягком кресле.

— Это самая популярная версия. — Кивнул головой доктор Нолан. — Эта тема еще очень плохо исследована, очень редкое явление — такая сильная совместимость. Это правда — не все альфы и омеги привлекают друг друга одинаково. Если, например, возможен резус — конфликт при беременности, вряд ли партнерам будут нравиться запахи друг друга. А бывает и наоборот. Есть одно старое исследование, где выявили почти необъяснимые вещи. Почти магические. Омега мог угадать настроение альфы, его физическое состояние, чуть ли не мысли когда они несколько дней находились в разделенных комнатах и не могли общаться между собой.

— Запах проникал. — Тихонько сказал Мишель. Он понимал, как это происходило. Просто, если Марк грустил, запах был один, если радовался — другой. Это было очень просто — вдыхать и понимать.

— Проникал. — Подтвердил доктор. — Есть несколько исследований, и они все похожи на вашу историю. Видно, конечно, будет после результатов анализа. А лучше, вам двоим пройти обследование. У меня есть один коллега, который интересуется такими случаями.

Мишель кивнул. Он понял, доктор Нолан любил свою свое дело и не мог упустить возможность заиметь такой ценный экземпляр и продвинуть медицину немного вперед. Запахи, влияние гормонов на них и зависимость поведения фертильных людей от этих животных привычек до сих пор оставались плохо изученными и часто непонятными.

— Я преподаю в местной академии, там есть один профессор, заведует отделением эндокринологии в городской больнице и очень интересуется вашим вопросом. Я дам вам его визитку, — доктор Нолан резко нагнулся и открыл ящичек в своем столе, — рекомендую вам двоим к нему обратиться. Он не возьмет с вас деньги. Его интересуют подобные случаи для диссертации. Сразу уверяю, он собирает только обезличенную статистику, без вашего разрешения ничего не опубликует.

Доктор положил на стол белую глянцевую карточку, на которой была эмблема городской больницы, надпись «д.м.н. М.К.Харрисон» и два номера телефона — стационарный и мобильный. Доктор Нолан настойчиво подтолкнул визитку в сторону Мишеля своим изящным пальцем и нетерпеливо постучал на ней ногтем.

— Могу спросить? — Мишель взглянул на лицо собеседника. Он все так же улыбался, а глаза оставались добрыми.

— Конечно.

— Наши родители могли чувствовать то же самое?

Доктор Нолан вздохнул, перестал постукивать по визитке и откинулся в своем кресле. Какое-то время он молчал.

— Очень сложный вопрос. — Ответил он. — Если придерживать теории влияния генов, то вероятность большая. Но, — он пожал плечами, — много разных факторов, а мы не так уж много знаем. Я не знаю, Мишель, — доктор впервые обратился к нему по имени, — и вряд ли ты получишь точный ответ.

Мишель снова кивнул.

-Хорошо, спасибо. — Он протянул руку и забрал визитку, чуть не порезав палец об острый угол. — Я позвоню, но позже. Сейчас не те…обстоятельства.

— Понимаю.

Доктор Нолан покачался в кресле и сложил пальцы домиком. Мишель поднялся на ноги, понимая, что время приема давно уже закончилось. Он и так влез в напряженное утреннее расписание, сдвинув других посетителей. Мишель, конечно, заплатил за срочность, но все равно чувствовал небольшую неловкость.

— Приходите завтра после восьми. — На прощание сказал доктор. — Я оставлю полное заключение у секретаря.

— Спасибо. — Тихо пробормотал Мишель, прежде чем выйти за дверь.

42

Мишель сначала хотел спуститься в метро и добраться на поезде, но быстро передумал. Он почти не пользовался общественным транспортом, а в подземку спускался в последний раз пару лет назад. Ведь все всегда было рядом с его домом — школа, магазины, торговый центр, кофейни и квартира Берни. До всего этого Мишель спокойно добирался пешком. И лишь иногда ездил на городском трамвае.

В метро он совсем не ориентировался, не умел пересаживаться с одной ветки на другую и даже не помнил, как оплачивать в нем проезд. Поэтому Мишель просто вызвал такси, хотя цена за поездку на другой конец города в утренний час-пик была почти фантастическая.

Когда машина подъехала, Мишель сел на заднее сидение и набрал номер Берни.

— Ну, наконец-то! — Берни ответил после первого гудка. — Чего ты сбежал и даже меня не разбудил? Мне сейчас пришлось оправдываться перед твоим отцом.

— Ночью вы с ним поладили. — Сказал Мишель.

— Ночь закончилась и магия исчезла. Так что в клинике, нормально?

Ранним утром Мишель проснулся сам. За окном все еще было темно, а в комнате слабо горела лампа. Было видно, что кто-то заботливо подкрутил яркость. И в постели Мишель был один и все еще в одежде. Он сразу же вскочил, проверил время и приготовился звонить в клинику через тридцать минут, когда должен был начаться рабочий день.

Берни спал на диване в гостиной и даже был заботливо накрыт пледом. На журнальном столике стояли две пустые кружки из-под чая и вазочка с остатками печенья. Мишель не стал будить друга и тихо проскользнул мимо него в ванную. Фрагментами он вспоминал, как несколько раз просыпался ночью, и каждый раз слышал приглушенные голоса Берни и отца из гостиной. Они долго не ложились и о чем-то разговаривали.

— Заключение дадут только завтра. — Сухо сказал Мишель, решив пока не рассказывать про остальное. Может быть, когда они будут наедине, но не сейчас, не при постороннем человеке.

— Оу! — расстроено выдал Берни. — Ну, ничего страшного, наверное. Всего лишь один день. Ты куда сейчас, домой? Я могу приехать.

— А ты не у нас?

— Нет, конечно. Как проснулся, сразу же сбежал. Твой отец тоже куда-то собирался.

— И как он? — с любопытством задал вопрос Мишель. Сейчас он почти не злился на отца и после ночного разговора с Берни решил, что он и виноват лишь чуть-чуть и стоило его простить. Но Мишель все равно не хотел сейчас звонить ему. Он не представлял, что должен сказать, не представлял, как и о чем он должен сейчас отчитываться.

— Хмурый, расстроенный.

— О чем вы разговаривали ночью?

Со стороны Берни раздался хлопок двери, а потом и совсем далекий шум города. Мишель представил, как Берни стоит на своей огромной лоджии, смотрит сверху на утренний город, на туман, поднимающийся от реки, на длинные пробки. И курит, конечно же.

— О жизни. — Уклончиво ответил Берни.

Они выехали на развязку, ведущую к мосту. Автомобиль встал на светофоре, и Мишель выглянул из окна. С этого места в утреннем тумане виднелась высотка, где была квартира Берни. Мишель посмотрел на нее, и так стало казаться, что Берни совсем рядом.

— О жизни? — переспросил он.

— Просто поделились мнениями обо всей этой ситуации. Я ему ничего такого не рассказал. Говорил, вообще, в основном только он. — Берни прервался, должно быть для того, чтобы сделать затяжку. — Скажу, что его намного больше волнует вопрос происхождения Марка, чем он показывает. Он очень растерян и не понимает, что делать.

— Это он тебе сказал?

Они вырвались из затора и быстро понеслись по свободной полосе на зависть тем людям, которые стояли в длинной пробке в другом направлении. Так было всегда — на одном берегу спальные районы, а на другом — деловой центр. Утром люди устремлялись в одну сторону, а вечером в другую.

— Да это и так видно. — Снова после паузы ответил Берни. — Ну и мерзкая погода сегодня! Так что, ты дома когда будешь?

Со стороны Берни снова хлопнула дверь, и звуки улицы стихли. Вместо них Мишель услышал бубнящий телевизор, отдаленные громкие голоса людей и детский веселый смех. Наверное, к Берни в гости заглянул его папа с маленьким братом. Тогда не стоило надолго затягивать этот разговор.

— Я еду в общежитие. — Признался Мишель. — Хочу поговорить с Эшли.

— Зачем? Он злой какой-то, а сейчас и вовсе думает, что Марка из-за тебя арестовали.

— Это же правда. — Вздохнул Мишель и прикрыл глаза. Каждый раз, когда он вспоминал, что все это из-за него, из-за его глупости и эгоизма, становилось нестерпимо стыдно.

— Не только ты виноват…

— Сам мне ночью сказал.

— Я тебе другое говорил. Ты меня вообще не понял.

— Мне все равно нужно поговорить с Эшли. — Сдался Мишель. — Может, я смогу как-то ему помочь.

— Чем? — с искренним удивлением спросил Берни.

— Я не знаю.

Берни недолго помолчал, недовольно подышал в трубку и, наверное, сделал круг по комнате.

— Делай, как хочешь, — сказал он, — но хотя бы отвечай на звонки отца, а то будет все так же, как и вчера.

— Конечно. — Кивнул Мишель.

Он и не думал игнорировать отца. Он даже собирался ночевать дома и больше не бегать. Хотя бы, пока Марка окончательно не отпустили. А потом они будут вдвоем, и все станет проще. Они вместе с Марком придумают план, как смягчить эти отношения. Вместе они обязательно все наладят.

Сейчас Мишелю нужно было увидеться с Эшли. Просто рассказать ему, почему так получилось, и когда Мишель все это исправит. И, может, спросить, нужна ли помощь. Эшли не должно было быть легко одному в чужом городе и с ребенком на руках.

В общежитие Мишель входил без прежнего волнения и по лестнице поднимался, почти не замечая других людей. Они уж точно на Мишеля никак не реагировали. Мишель только мог подумать, как это было глупо — думать, что все люди вокруг обязательно обращают на него внимание.

Он не особо надеялся найти Эшли именно здесь, но все равно постучал в дверь и стал с волнением ждать ответа. И даже обрадовался, когда услышал в комнате тяжелые шаги.

Но дверь ему открыл незнакомый большой альфа, пахнущий чем-то жареным. Он осмотрел Мишеля с ног до головы, втянул его запах и сразу же брезгливо хмыкнул.

— Твоего дружка арестовали. — Сказал он низким голосом. — Не ходи сюда больше.

Альфа хотел захлопнуть дверь, но Мишель схватился двумя руками за ручку.

— Постойте! — громко сказал он. — С ним братья были. Не знаете, где они?

— С чего мне знать. — Альфа недовольно нахмурился. — У нас был договор, что он живет один и никого не приводит, ни омег, ни друзей, ни даже каких-то братьев. И, вообще, передай там кому-нибудь своим, пусть вещи заберут до конца недели, иначе повыкидываю все. Как только договор закончится, так сразу!

— Хорошо. — Быстро кивнул Мишель. — Так вы не знаете, где они? Парень-омега и ребенок?

— Уехали куда-то! Не знаю!

Альфа закрыл дверь и повернул замок. Мишель больше не стал стучать, а еще немного постоял у двери, а потом вернулся на лестничную площадку и побрел вниз. Он спустился на пятый этаж, нашел ту самую дверь, за которой в сочельник они с Марком раздобыли бутылку вина и холодную курицу. Совсем уже без надежды постучал в нее и ответа не получил.

— Шелли на работе. — Сказал ему какой-то пацан, пробегающий мимо.

Мишель спустился вниз и вышел на улицу. Погода, действительно, была мерзкая. Влажный туман оседал на одежде и на коже, превращаясь в небольшие капельки льда. Все выглядело некрасивым и серым, и не было видно даже здания напротив. Солнца тоже не было. Только бескрайнее серое пространство над головой.

Мишель совсем не знал адреса и плохо помнил маршрут, но был уверен, что квартира Карима находится совсем недалеко от этого общежития. Мишель помнил, как Марк показывал на перекрестке эту самую улицу и объяснял, где он живет. Мишель знал, как выйти отсюда на тот перекресток, а дальше по памяти он мог добраться и до нужного дома. Если все правильно угадать и не заблудиться, получалось совсем немного. Каких-то минут двадцать-тридцать пешком. Мишель такое расстояние каждый день до школы проходил.

Приходилось несколько раз стаскивать с руки перчатку и сверяться с картой на телефоне. Туман мешал, не давая рассмотреть, что находится поблизости. В итоге Мишель забрел на узкую переполненную припаркованными автомобилями улочку с одинаковыми однотипными домами. И они были все похожи на дом Карима. Угадать было почти невозможно.

Мишель переходил от одного дома к другому, рассматривал похожие детские площадки и всматривался в окна. Руки окончательно замерзли, и уже дисплей телефона перестал реагировать на его нажатия. С носа текло, а шарф был полностью покрыт неприятной корочкой льда.

В конце концов, Мишель нашел похожий дом с похожей детской площадкой перед подъездом и с похожей металлической дверью. Мишель пробрался в подъезд, с радостью стянул шарф с лица и осмотрел желтые стены и серую лестницу. Точно такие же, как Мишель и запомнил. Он быстро взбежал на второй этаж и замер перед черной дерматиновой дверью. Это было оно. Все сходилось.

Обрадовавшись своей удаче, Мишель забыл поволноваться и сразу же нажал на звонок. И ничего не сработало. Мишель нажал еще раз, сильнее. Подержал палец подольше. Но было тихо. Тогда он постучался. Мягкая обивка двери заглушила его стук, но не успел Мишель постучать еще раз, как в квартире послушалось шевеление.

И когда уже дверь открывалась, Мишель занервничал, отступил на шаг назад, но бежать было уже поздно.

Перед ним стоял Карим. В пижаме в нежную розовую полоску он выглядел все равно немного свирепым, даже когда не говорил ничего плохого и даже, кажется, не возражал против гостей.

— Проходи. — Сказал он шепотом. — Только тихо, у меня сын заснул. На кухню иди.

В этой квартире после последнего визита Мишеля стало еще теснее. Небольшая прихожая была просто завалена верхней одеждой и обувью, а с запахами творилось просто что-то невероятное: здесь был сильный нейтральный запах младенца, запах родившего омеги, запах альфы, незнакомые Мишелю запахи, но родственные прежнему запаху Карима. И здесь был Эшли, который за день стал пахнуть еще сильнее. И запах молока, выпечки, талого снега от верхней одежды. У Мишеля кругом пошла голова.

— Эшли здесь? — тихо спросил Мишель, заранее зная ответ. Эшли был здесь. Запах вел на кухню.

Карим кивнул головой и ушел в единственную в этой квартире комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Мишелю осталось только быстро стянуть ботинки, размотать шарф и расстегнуть куртку. Всего несколько шагов, и он уже стоял на пороге небольшой кухни. Эшли и Оливер были здесь. Эшли с прибранными в хвост волосами и в фартуке помешивал что-то в кастрюльке у плиты, а Олли медленно и с усердием нарезал морковку настоящим взрослым ножом.

— Чего ты пришел? — недоверчиво спросил Эшли, отворачиваясь от Мишеля. У него было покрасневшее лицо, а особенно глаза. И запах выдавал его раздражение и грусть.

— Хотел помочь?

— Чем?

Эшли накрыл кастрюльку крышкой и подошел к столу, за которым Олли все еще резал морковку. Забрал у ребенка нож и быстро закончил с нарезкой сам. Оливер, оставшись, без занятии, стал смотреть на Мишеля.

— Я не знаю, чем. — Проговорил Мишель, сглатывая противный комок в горле. — Если я могу что-то сделать. Я ничего не умею, правда. У меня ничего нет, только денег немного.

— С Марком что? — спросил Эшли, сбрасывая морковку в кастрюльку.

— Он обещал, если его арестуют еще раз, он купит мне собаку. — Сказал Оливер.

— Нет! — Эшли сумел прикрикнуть шепотом. — Никаких собак!

— Ну почему? — Оливер непоседливо закрутился на табуретке.

— У нас уже есть кошак.

На кухне было жарко и Мишелю пришлось снять с себя куртку. Рубашка под ней взмокла от пота, хотя руки и ноги у Мишеля все еще не согрелись после долгой прогулки по морозу.

— Марк позвонил Кариму, сказал, что разберется сам. — Эшли снова заговорил с Мишелем. — Он всегда сам разбирался, никто не лез. Операция послезавтра, ее не отложили. Марк обещал заплатить за стационар, но я пока свои деньги отдал. Вроде, все нормально.

Из комнаты так же тихо вышел Карим, пошел мимо Мишеля, задев его плечом в узком проходе и присел на второй свободный табурет.

— Олли, — позвал Карим милым голосом, — посиди в комнате, мы покурим, хорошо?

Оливер с готовностью спрыгнул с табуретки.

— Только не лезь к Джейми, он заснул.

Оливер ушел, а Эшли тут же открыл окно, впуская в душную кухню свежий морозный воздух. Они с Каримом достали одну пепельницу на двоих и закурили из одной пачки.

— Так что там произошло? — спросил Карим. — Вы переспали, ты несовершеннолетний и твои родители недовольны этим?

— Что-то типа того. — Мишель прислонился к косяку. — Они говорят, мой запах слишком плохой. Думают, как будто Марк мог меня заставить спать с ним.

— Бред! — фыркнул Эшли.

— Я был сегодня в клинике, сдал анализы. Завтра утром будет готово заключение. Останется отнести его в полицию и Марка отпустят.

Эшли все еще неодобрительно косился на Мишеля. Он резким нервным движением подносил руку к лицу, вдыхал табачный дым и шумно выпускал его в сторону приоткрытого окна. На включенной плите закипел готовящийся бульон в кастрюльке и Карим встал с места, чтобы убавить нагрев.

— Ты говорил, нужны деньги на лечение, — заговорил Мишель, обращаясь к Эшли, — пока Марка нет, я могу их дать.

— Там много надо, вообще-то. — Эшли даже не посмотрел в его сторону.

— Сколько?

— А сколько есть? — хитро и с каким-то скрытым смыслом спросил Эшли.

— Ну, сейчас несколько тысяч найдется. — Честно ответил Мишель.

Эшли вышвырнул сигарету в окно и сделал всего один шаг в сторону Мишеля, но уже пересек половину кухни и оказался буквально на расстоянии вытянутой руки. Карим тоже посмотрел с интересом. Мишель поудобнее перехватил в руках тяжелую куртку, сглотнул от волнения. Он помнил слова Берни о том, что Марк и его семья небогатые и нельзя перед ними хвастаться своими богатствами. Но Мишель не хвастался. Он просто говорил все так, как есть. У него на карточке оставалось еще тысяч шесть. Этих денег могло хватить на несколько месяцев скромной, но не бедной жизни. Или Мишель мог помочь Эшли, пока Марка рядом не было.

— Тебя вчера увезли на дорогущей черной тачке. — С презрением заговорил Эшли. — Богатый мальчик?

— Не бедный. — Кивнул Мишель. — Я помощь предлагаю.

— К черту катись со своей помощью! — шикнул Эшли.

Он прошел мимо Мишеля, обдав стойким запахом табака и своим ароматом — ароматом обиженного и разозленного омеги. Эшли дернул на себя дверь, зашел в комнату и уже аккуратно прикрыл ее без всякого звука. Мишель удивился только, как в такой обстановке младенец все еще не проснулся.

— Тогда я пойду, наверное. — Мишель чуть усмехнулся. Стоило посмеяться над своей глупостью и наивностью. Берни же говорил, учил, как быть деликатнее. — Может, мне оставить немного денег вам? — спросил он у Карима. — На всякий случай? Если не понадобятся, всегда можно отдать.

— Я в это лезть не буду. — Ответил Карим, пробуя бульон на вкус. — Ты сядь, — он показал на освободившийся стул, — подожди минут пять и Эшли отойдет. Я пока чай поставлю.

Мишелю пришлось оставить куртку на крючке в прихожей и присесть на шаткий стул. Карим поставил перед ним большую кружку дымящегося черного чая и открыл коробку шоколадных конфет с разными начинками.

— Что твои родители так всполошились? — спросил он с любопытством. — Из-за запаха, наверное? Странно это все. Может, это и нормально для таких как вы.

Мишель осторожно приподнял тяжелую кружку и попробовал чай губами. С громким неприличным хлюпом втянул в себя немного напитка и почти обжог язык. Но чай, стоило признать, был хорошим средством для того, чтобы согреться.

— Каких? — спросил Мишель, отставляя кружку.

— Идеально подходящих друг другу. Читал сказки про «истинных»?

— Читал. — Кивнул Мишель.

— Я до беременности санитаром работал. Одно время в приюте для омег помогал. Почти все омеги, которые туда попадали, сбежали от ублюдков-альф. Насилия вокруг полно. Кто-то с первого раза все понял, оклемался и больше в такое не лез. А некоторые по несколько раз к нам попадали и с побоями, и с выкидышами и просто со срывами. И все равно возвращались, потому что, видите ли, любят. Так и живут всю жизнь: терпят, уходят, потом снова верят очередным извинениям и возвращаются обратно. И вот среди этих парочек половина точно были с высокой совместимостью. И я не могу винить этих омег, с ними здорово пошутила природа. Истинные — это далеко не сказка. У тебя формируется сильнейшая психологическая зависимость от человека, который может оказаться далеко не принцем. И сбежать от него тяжело. А пахли эти жертвы природы и инфантильности, как ты сейчас. И рады отвергнуть свою связь, но не могут с этим справиться.

Мишель отпил чай и покрутил кружку в руках. Она была старая, со сколом на ручке и с милым изображением котенка.

— К чему это? — спросил он.

— Чтобы ты не заигрывался в любовь. Чтобы подумал, может, есть что-то такое, что заставляет тебя так пахнуть? Это же для защиты запах, он говорит «не подходи ко мне». От кого защищаешься?

— Уж не от Марка, точно.

— Хорошо. Марк далеко не ангел. Иногда он бывает довольно деспотичен. Эшли уж точно знает, как тяжело с ним бывает. Но Марк все это понимает, с ним можно говорить и договариваться. У Эшли ничего не получается, потому что он всегда кричит, а нужно спокойней.

— Эшли такой же.

— Эшли такой же. — Кивнул Карим.

— Нет! — в их спокойный разговор вмешался снова рассерженный голос Эшли. Он тихо выбрался из комнаты и встал теперь на прежнем месте Мишеля в дверях. Сложил руки на груди и облокотился о косяк. — Стремно очень — обсуждать других за спиной.

— Мишеля за его спиной мы обсуждали. — Ответил Карим и отвернулся к плите и бульону.

— Ты можешь дать мне немного денег, чтобы снять квартиру хотя бы на неделю. — Заговорил Эшли с Мишелем. — У меня было немного накоплено, но я все сегодня за операцию и восстановление отдал. Марк обещал сам заплатить, поэтому как выйдет, вернет тебе эти деньги. Получается, я ничего не беру. Только занимаю.

— Вот именно, Марк выйдет завтра. Он сам с вашим папой разберется. — Карим отключил плиту и снова повернулся к ним лицом. — Ты не сможешь снять квартиру за один день, и с тобой даже договор никто не подпишет. Нужен взрослый.

— Ты подпишешь. — Фыркнул Эшли.

— Я не полезу в это.

— Будет, куда перетащить вещи Марка и где ему жить. — Убедительно заговорил Эшли. — Не придется ему ночевать в мастерской, а Дрейку не нужно будет везти нас с Олли домой. И я присмотрю за папой, пока Марк, э-э, другими делами занимается.

Карим промолчал. Он и Эшли сверлили друг друга взглядами, а потом вместе посмотрели на Мишеля. Мишель бы денег дал. Если выбирать квартиру похожую на эту, она дорого не обойдется. Марк когда-то говорил, что его друзья умудрились снять где-то жилье за пятьсот в месяц. Если искать в спешке, но всего лишь на неделю, не должно получиться дорого. А потом Мишель бы поговорил с Марком и объяснил, что так всем лучше. Или с Марком мог поговорить упрямый Эшли.

— Нечего мечтать. — Сказал Карим. — Мы все равно не найдем жилье до вечера.

И в голове Мишеля появился довольно простой и очевидный ответ на этот вопрос. Но настолько наглый, что Мишель сам сначала испугался своих мыслей. Но попробовать стоило.

— У меня есть квартира. — Сказал он, отпивая чай из кружки. — Она старая и там давно никто не живет, но мы каждый месяц заказываем туда клиниг. Там должно быть чисто. Можно пожить там.

— Квартира? — тупо переспросил Эшли.

— И деньги занимать не надо. — Кивнул Мишель.

— Что за квартира?

Из комнаты так же тихо вышел Олли. Он на носочках добрался до Эшли и остановился рядом с ним, взявшись рукой за его рубашку.

— Квартира моего папы, после его смерти досталась мне. Даже записана на меня.

Эшли задумался. Он все еще хмурился, прижимал сложенные руки к груди и недоверчиво смотрел на Мишеля. Мишель посмотрел в ответ и испугался этого взгляда. Как будто Эшли знает. Как будто он сейчас расскажет Мишелю, какой он мерзкий, раз предложил такой вариант.

Но Эшли неуверенно кивнул.

— Да, — сказал он с запинкой, — да, наверное. Нам любое жилье подойдет. Все равно больше идти некуда.

— Снова переезжать? — плаксиво спросил Олли, дергая Эшли за рубашку. — Я не хочу, я здесь останусь.

— Нет! — Эшли вырвал свою одежду из хватки ребенка. — Иди собирать рюкзак лучше! — он показал рукой в сторону комнаты, а потом опять повернулся к Мишелю. — До ночи надо переехать. Когда мы сможем?

43

Мишель вызвал такси и сказал водителю:

— Нужно будет заехать в два места и оба раза подождать нас. Заранее вам чаевые. — И Мишель протянул водителю несколько бумажных купюр.

Водитель обрадовался и открыл для Мишеля заднюю дверь. Эшли самостоятельно посадил Оливера в середину и сам сбоку.

— Но я хотел смотреть в окно! — Олли собрался перелезть через брата, но Эшли заставил его сидеть на месте.

— Потом поменяемся. — Сказал он. — Они же и так берут за простой. — Шепнул Эшли Мишелю. — Зачем ты ему еще столько денег дал?

— Он бы не стал ждать нас без чаевых. — Так же зашептал Мишель.

Они с Эшли наклонились друг другу, чтобы тихо переговаривается. Олли, зажатый между ними, недовольно потолкался локтями, а потом достал из кармана своего маленького рюкзака планшет и включил на нем видео.

— Я хочу сразу забрать вещи Марка из общежития, — тихо рассказывал Мишель, — и вы все сможете пожить в квартире, сколько вам нужно.

— Папу через неделю выпишут, и мы с Олли уедем.

— И нужно будет еще заехать ко мне домой за ключами.

Самая опасная часть плана была в том, чтобы зайти в комнату отца и достать из кармана его старого пиджака ключи. Мишель делал так раньше, когда заказывал клининг в ту квартиру или когда нужно было впустить сантехника для плановой проверки. Отец, конечно же, знал, что Мишель брал ключ и несколько раз ездил туда. Но Мишель никогда не заходил внутрь. Только впускал уборщиков и возвращался через несколько часов, чтобы заплатить за работу или стоял в пороге и ждал, когда закончат осматривать трубы или счетчики.

Мишель не ходил в эту квартиру, потому что он знал, что именно в ней папа застрелился. После этого квартира стояла пустая. Даже те несколько лет, которые Мишель провел в доме дедушки, отец жилье снимал. В квартире уже семнадцать лет никто не жил. И она бы пустовала и дальше, если бы Мишель, кажется, не сошел с ума.

Чтобы вернуться к общежитию на машине, понадобилось всего несколько минут. В разы меньше, чем Мишель потратил на путь до дома Карима. Такси остановилось на том же месте, что и в первый раз. Но сейчас туман немного разошелся, а Мишель уже не так волновался, поэтому он огляделся по сторонам и вдруг замер на месте, так и не дотянувшись до ручки. Он увидел машину Марка, занесенную снегом. Сердце болезненно сжалось, а в горле появился противный комок. Мишелю снова захотелось заплакать. Пришлось отвернуться и быстро взять себя в руки.

— Нам нужно собрать вещи, — сказал он водителю, — мы можем задержаться, вы нас дождитесь.

Водитель кивнул и заглушил мотор.

Они взяли с собой Оливера и снова поднялись на восьмой этаж. Мишель поднял руку, постучал по двери и отступил на шаг назад, с волнением ожидая ответа. Этот альфа, владелец комнаты, Мишелю не понравился, и общаться с ним было ему неприятно.

— Этот старик какой-то конченый. — Сказал Эшли за спиной у Мишеля. — Заявился сразу после того, как вы уехали, и выгнал нас. Ему кто-то доложил, что Марка арестовали.

Альфа открыл дверь, раздраженно посмотрел на них и слегка рыкнул, не сдержав свои эмоции.

— Ну чего еще? — спросил он.

— За вещами. — Ответил Мишель.

Вещи они собрали быстро. Достали из шкафа всю одежду, а из-под кровати большую спортивную сумку. Вся одежда как раз поместилась в нее. И пока Мишель старался аккуратно складывать футболки, штаны и носки, а Оливер носил со стола по паре книжек и тетрадок, Эшли почти не помогал и ругался с альфой.

— Он не уголовник! — громко говорил он. — И у вас, вообще-то, договор, который действует еще три дня. И вот это я забираю!

— Это мой цветок. — Сказал альфа.

— Это азалия! Я ее Марку привез год назад!

Эшли забрал горшок с маленьким растением с верхней полки, собрал всю немногочисленную посуду, снова поругавшись из-за сахарницы, забрал из ящиков стола и шкафа всю мелочь. Этой мелочью набили еще одну сумку поменьше.

— Научитесь, молодой человек, вести себя правильно со старшими. — Напоследок сказал альфа Эшли, уже полностью игнорируя Мишеля и, тем более, Оливера.

— Научитесь держать свое ценное мнение при себе. — Шикнул Эшли. Он взял самую большую и тяжелую сумку и в одиночку понес ее вниз. — И не вонять. — Добавил он себе под нос.

В машине он уступил место у окна Олли и продолжил возмущаться:

— Бесят. Скупил несколько убогих комнат в общаге и считает себя чуть ли не королем. Такой себе успех. Лучше бы разговаривать вежливо научился. — Эшли прижал к себе пакетик с цветочным горшком и фыркнул. — Следил еще за нами, думал, мы что-то у него ценное могли украсть.

— Да ладно тебе. — Пробормотал Мишель.

— Мне не «ладно»!

Эшли замолчал только когда они выехали на верхний ряд эстакады, а потом повернули на мост. Он и Оливер молча смотрели в окно на открывшийся красивый вид на самый центр города и огромную городскую набережную, сразу за которой выселись высотки, остекленные с первого и до последнего этажа.

— У родителей когда-то там квартира была. — Сказал Эшли, показывая пальцем на один из стеклянных домов. — Смотри, Олли, вон там папа раньше жил. Помнишь, он показывал, какой красивый дом у них был. Вон там, на самом верху, весь город сверху видно.

— Ого! — Оливер залез коленами на сидение, взялся за ручку и уткнулся носом в стекло. И еще долго смотрел на высокие дома и городской пейзаж, пока они ехали до дома Мишеля.

— Он впервые в таком большом городе. — Сказал Эшли, наклонившись к Мишелю.

Мишель кивнул и попытался незаметно со своего места рассмотреть указанный дом. Огромный комплекс жилых и офисных апартаментов построили еще лет двадцать назад, когда в моде было высотное строительство. Берни, когда выбирал квартиру, всерьез рассматривал один из этих домов, но потом отказался в пользу более тихого района.

— Марк тебе рассказывал? — спросил Эшли. — Родители раньше были богатыми. Я тоже несколько месяцев успел пожить там.

Он весело заулыбался и отвернулся к окну, стал показывать Оливеру на большой круг колеса обозрения на набережной и на яркий снежный городок около него.

Когда подъехали к дому, Мишель уже не думал про прежнюю роскошную жизнь родителей Марка и не думал вообще ни о чем, кроме того, что ему нужно было сейчас забрать из собственной квартиры ключ.

— Подождите здесь. — Попросил он и быстро выбрался на свежий воздух, даже не стал надевать шапку, а лишь накинул капюшон на голову.

Берни уже сказал, что отец куда-то ушел утром. На работу, наверное. А это значило, что домой он вернется не скоро. Даже если он поехал ненадолго, лишь закончить с чем-то важным, все равно дорога в одну сторону занимала около часа в идеальных условиях. Утренний туман мог все усложнить.

Мишель на всякий случай около калитки набрал номер своей квартиры и послушал длинные гудки, оставшиеся безответа. Только после этого приложил карточку к считывателю и попал во двор.

Дом стоял пустым и тихим. Здесь еще сильно ощущался прежний сладкий аромат Мишеля, чувствовался мощный запах отца и почти выветрившейся аромат Берни. Мишель прошел через гостиную и медленно приоткрыл дверь в полутемную спальню отца. Мишелю всегда разрешалось заходить туда и брать все, что нужно, но именно сейчас он почувствовал себя вором. И очень-очень плохим сыном. Но мертвые были давно мертвы, а светлая память в какой-то момент превратилась в бесконечный бессмысленный траур.

Это всего лишь квартира и все. И эта квартира всегда принадлежала Мишелю. Он пока не имел законного права распоряжаться ей, но у него было право моральное.

Бесшумно ступая по мягкому ковру, Мишель добрался до шкафа и открыл одну из дверок. В старом официальном костюме отца он привычно нашел нужную связку ключей и спрятал ее в кармане своей куртки.

Выбравшись из темной комнаты, которая всегда наводила на Мишеля легкую дремоту и уныние, он смог перевести дыхание. Вдруг он понял, что стоило все сказать отцу. Что будет очень плохо, если он сам обнаружит, что в той квартире живут посторонние люди. Могло получиться еще хуже, чем с Марком.

Спускаясь вниз по лестнице, Мишель попытался дозвониться до отца, но тот не отвечал. Он мог сейчас быть на территории и снова оставить телефон у себя в кабинете, а мог просто обижаться на Мишеля. Хотя, такого детского поведения у отца никогда не было. Мишель написал сообщение с просьбой перезвонить и пока остался доволен этим.

— Что так долго? — спросил Эшли, когда Мишель вернулся в такси. — Если ты богатый, почему живешь в таком старом доме?

— Старом? — Мишель захлопнул за собой дверь и с недоумением посмотрел на Эшли. Мишель всегда гордился своим домом. — Это памятник архитектуры!

— Музей, что ли?

Мишель отвернулся от Эшли и стал смотреть в свое окно.

Они снова приехали на окраину, в большой спальный район, весь состоящий из одинаковых десятиэтажных домов, построенных, наверное, уже лет пятьдесят назад. В попытке как-то украсить район, дома перекрасили в яркие цвета, и дом Мишеля оказался свежего зеленого цвета, украшенный желтыми и голубоватыми оттенками. В таких же тонах Мишель заметил новенькую детскую площадку перед входом, которой не было раньше. И снесли ряд металлических гаражей, вместо него строили какое-то одноэтажное здание, похожее на будущий магазин.

-Хорошее место. — Сказал Эшли, останавливаясь рядом с Мишелем. Он умудрялся крепко держать большую сумку, цветок и руку Оливера. И при этом оглядывался по сторонам.

Мишель покосился на Эшли. Шутит снова? Район не был хорошим. Не таким красивым, как центр, не таким удобным и безопасным. Здесь было очень дешевое жилье, и селились в нем те, кто не мог позволить себе ничего получше.

— У нас во дворе тоже летом новую площадку поставили. — Рассказал Эшли, пока они несли сумки к подъезду.

Мишель открыл дверь, пропустил Оливера и Эшли вперед и только потом сам зашел в холодный темный подъезд. Тяжелая дверь со скрипом закрылась, над потолком зажглась лапочка, и Мишель вздрогнул от накатившего страха.

— Лифт у вас новый. — Снова заметил Эшли. — Олли, на лифте сейчас покатаемся. Только держись давай за мою руку!

На шестом этаже Мишель подошел к новой металлической двери. Поставили ее еще год назад, но по краям до сих пор виднелись следы монтажной пены, а хромированная ручка была обернута в упаковочную пленку. Мишель вставил ключ в нижний замок, три раза провернул его с громким щелчком, пока дверь не поддалась. И после этого нажал на ручку, потянув дверь на себя.

Пустая остывшая и темная квартира открылась перед Мишелем. В нос сразу же ударил немного застоявшийся запах. Два месяца подряд Мишель не заказывал уборку, а отец и не знал об этом.

— Если открыть батареи, — тихим голосом сказал Мишель, — она быстро нагреется.

— А свет? — Эшли с интересом заглянул внутрь и нерешительно переступил порог.

— Сейчас.

Мишель открыл щиток и нажал на нужный рычажок, подключая электричество. Он уже делал так несколько раз, но все равно каждый раз пугался и сразу же отдергивал пальцы, когда в маленьком коридорчике загоралась лампочка.

— Здесь мило. — Сказал Эшли, проходя внутрь. — Олли, ты опять в грязь залез. Обувь снимай у входа!

— Ты же меня в нее поставил. Когда из машины достал.

В квартире был старый, но хорошо сохранившийся ремонт. Дешевенькие обои совсем немного пожелтели, но сохранили бледный геометрический рисунок. Паркет был хорошо начищен, стоило только протереть его от пыли. Справа на кухне даже висели легкие занавески, имелся холодильник с электрической плитой и кое-что из посуды. Если пройти прямо, можно было попасть в жилую комнату, где стоял большой мягкий диван, накрытый чехлом от мебели. Так что и спать было на чем.

— Располагайтесь. — Сказал Мишель севшим голосом.

Он сходил на кухню, включил отопление и воду в квартире. Отодвинул пыльную занавеску и открыл окно, чтобы немного проветрить.

Ничего страшного не было. Все было нормально.

Мишель перевел дыхание и пошел следом за Эшли в единственную комнату. Оливер уже разулся, побросал свои ботинки и рюкзак в пороге, добежал до дивана и залез на него с ногами, счастливо посмеиваясь. Эшли тихо отчитывал его, стоя посреди комнатки с сумками и цветком, решая, куда же их поставить.

— Не прыгай, — сказал Эшли, — слезь, вообще, с мебели.

Мишель остановился в дверях. Посмотрел, как ребенок подпрыгивает на мягком диване, как Эшли ставит сумку прямо на пол в центре комнаты. Мишель зашел в эту комнату впервые за всю свою жизнь и впервые посмотрел на нее. И ничего не случилось. Мир продолжил существовать дальше.

========== Глава 19 ==========

44

Вернувшись домой поздним вечером, Мишель оказался один в темной пустой гостиной. Эшли предлагал остаться ночевать с ними, но Мишель сразу же отказался. Он должен был вернуться на ночь, чтобы не разжигать конфликт с отцом еще больше и не ставить под угрозу то хрупкое временно перемирие между ними. Да и не смог бы он остаться там на всю ночь. Втроем они вытерли всю пыль, вымыли сантехнику и грязные полы. Эшли стянул с дивана чехол и запустил в стирку пыльные занавески, потом поставил Оливера на стульчик перед раковиной и приказал перемыть всю немногочисленную посуду, которую они нашли в кухонных ящиках. Когда квартира прогрелась и стала выглядеть намного уютней, Эшли закрылся в комнате и долго болтал по телефону сначала со своим альфой, а потом с кем-то из больницы. Мишель остался с Оливером на кухне, и пока мальчик старался красиво расставить чашки и тарелки на столе, Мишель заказал немного продуктов и готовый ужин.

— Я с утра поеду к папе. — Сказал Эшли, когда они вдвоем вышли на темную улицу. Эшли поежился, запахнул свою курточку и прикурил. Мишель держал дрожащей на морозе рукой телефон и следил за маленькой машинкой на его экране. Такси уже подъезжало. — Нас обещали пустить к нему перед операцией. Ты разберешься до конца с Марком?

— Да. — Пообещал Мишель.

Он так и не получил ответного звонка от отца, но когда открыл дверь своим ключом и вдохнул в легкие знакомый запах своего дома, различил яркий тяжелый аромат. А потом пересек темную гостиную, ориентируясь на слабое освещение из открытых окон, в полутьме обогнул длинный диван, кресла и телевизионную тумбу. Остановился перед дверью в комнату отца и недолго смотрел на полоску света из-под нее, прежде чем уйти к себе и закрыться на замок.

Приняв горячий душ и вымыв волосы, Мишель нанес на них немного масла и расчесал старым деревянным гребнем. Их давно пора было стричь. Распущенные волосы доходили уже до поясницы и, пережившие половину зимы без должного ухода, кончики походили больше не безжизненную солому. Вообще-то, дедушка с малых лет учил Мишеля ухаживать за собой. Ругал за грязные сбитые коленки и спутанные волосы, следил за тем, чтобы Мишеля каждый день одевали в чистую одежду, а вечером купали в ванной. Мишель же, как любой маленький ребенок, не любил долго сидеть на одном месте и не умел не пачкаться. Купание и расчесывание иногда вызывали у него слезы. Но Мишелю всегда нравилось, когда дедушка приходил к нему вечером, брал старенький гребешок и при свете ночника-звездочки чесал его длинные влажные волосы.

— Анджей дразнился сегодня из-за косы. — Однажды сказал маленький Мишель, сидя в своей комнате на детском стульчике и чувствуя, как дедушка медленно чешет его волосы. — Я кинул в него палкой, но не попал.

Дедушка не стал ругать за палку, но спросил:

— Не хочешь отстричь?

— Нет! — Мишель завертелся на стульчике и повернулся к дедушке лицом с таким испугом, как будто у того ножницы уже были наготове. — Анджей только завидует мне.

Мишель любил свою косу и никогда ее не состригал, хотя и выглядел часто старомодно и странно. В младшей школе тоже над ним посмеивались, но иногда и делали короткие комплименты. Берни коса Мишеля нравилась. Он даже иногда заплетал Мишеля, находя в интернете сложные и красивые прически.

— У меня волосы медленно растут. — Завистливо сказал Берни один раз.

Это было перед началом учебного года. Мишель только что вернулся с поездки на море, а Берни уволился с временной подработки в фирме своего отца. Они встретились в старой съемной квартире Берни, ели пиццу и Берни стоял за спиной у Мишеля и накручивал прядки распущенных волос на утюжок.

— Сейчас у всех короткая прическа. — Ответил Мишель, наклонился всем телом немного вперед, чтобы достать до кусочка остывшей пиццы.

— В детстве все хотели длинные волосы. — Берни ласково погладил ровные блестящие пряди волос Мишеля, все еще хранящие запах соленого моря. — У меня была почти такая же коса. Как же я ревел, когда ее состригли! — и Берни засмеялся у Мишеля за спиной. — Папа купил мне парик, но это было глупо.

— Почему? — вырвалось у Мишеля.

— Потому что это — глупо. Все эти условности — такая глупость.

«Все глупостью будет, — подумал Мишель, — когда ты умираешь»

Взрослый Мишель отложил гребешок на столик и убавил немного яркости у лампы. Его просторная уютная комнатка погрузилась в теплый полумрак. Холодный ветерок, проникающий через приоткрытое окно, освежал. Теплая старая пижама с котятами не давала замерзнуть и снова хотелось спать. Переволновавшийся за день Мишель, наконец-то расслабился.

Он в последний раз посмотрел на себя в зеркало, перекинул волосы через плечо и встал со стульчика, подойдя к кровати.

Сел. Сжал пальцами прохладное одеяло.

Наверное, это было странно — подумать о смерти. Мишель не должен был забивать этим голову, потому что ему было семнадцать лет. Мишель был молод, здоров и влюблен. И глуп. Берни что-то понимал еще в этом и иногда даже пугал Мишеля своими словами, но и он делал это редко. Когда Берни заболел, он был еще совсем ребенком и многие переживания у него были искажены.

Однажды, всего несколько месяцев назад и за несколько недель до встречи с Марком, Берни выпил слишком много пива и растерял всю свою жизнерадостность.

— Ты же у меня таблетки от головы брал. — Испугался Мишель, сидевший с ним рядом. — И с алкоголем смешал.

Берни безразлично посмотрел на него и отодвинул от себя пустую бутылку.

— Если я вдруг умру прямо вот сейчас, — медленно протянул Берни, пялясь взглядом в темноту за окном, — в этом даже будет что-то хорошее. Больше не нужно ждать и бояться.

— Ты же уже не болеешь. — Мишель погладил Берни по голом плечу. Берни горел и у него поднималась температура. — Ты больше не умрешь.

Берни посмотрел на Мишеля как на идиота.

— Умру же когда-то. — прошептал он и вдруг тихонько заплакал, согнувшись на своем стуле почти пополам и уткнувшись носом в собственные острые коленки. — Я иногда так жалок. — Всхлипнул он.

Тогда Мишель впервые, наверное, проявил твердость и уговорил отца разрешить ему переночевать у Берни. Мишель вовсе не считал Берни жалким. И в этот вечер он испытывал жуткий стыд перед Берни, ведь в какой-то момент Мишель уже решил, что только ему нужна дружеская помощь. А Берни — сильный. И все может сам.

Все-таки без подсказок дедушки Мишелю все еще трудно было разбираться в такой сложной жизни.

Но сегодня днем Мишель стоял посреди необжитой комнаты и собирал щеткой сор с пола в небольшой пластиковый совочек. Мишель нервно дергал рукой и несколько раз просыпал мусор из совочка обратно на пол. А потом и вовсе остановился посреди комнаты и замер испуганно, слушая свое громкое тяжелое сердцебиение.

«Здесь он умер»

— Здесь. — Прошептал Мишель сам себе и, бросив совочек, сбежал на кухню.

Вдруг еще Мишель вспомнил разговор с пьяным плачущим Берни и захотел ему позвонить.

«Почему ты так решил? — спросил бы сразу Мишель. — Почему ты говорил, что не боялся бы умереть прямо сейчас? Как нужно думать, чтобы дойти до этого?»

Но Берни бы ему ничего не объяснил, конечно.

Да и никто бы Мишелю этого не объяснил, потому что никто и не понимал это словами. Дедушка просил не думать об этом и Мишелю не нравился этот ответ. Но Мишель вдруг понял дедушку, вдруг понял Берни и даже немного папу.

Мишель просил объяснений, но их просто не существовало. Мишель хотел, чтобы ему назвали причины, но и их сложно было назвать. Почему Мишель столько плакал? Почему он грустил? Любил отца, но копил на него обиду? Почему любил Марка и почему чувствовал все это?

Глупости и бессмысленность. Мишель лишь чуть-чуть смог понять эти чувства. Мишеля оберегала любовь дедушки, после — смирение и покорность, а потом и Марк, так резко ставший для Мишеля новым якорем. Он бы не смог выжить без этого. Он на несколько секунд — страшно подумать — понял, почему можно пустить пулю в висок.

Потом Мишель встал и вернулся в комнату. Поднял упавший совок и заново смел в него весь сор. Вместе с Эшли и Олли вымыл пыльную комнату, вывесил на пустующую гардину влажную после стирки занавеску и застелил старенький диванчик таким же стареньким пледом. Когда чистую комнату сквозь прозрачный тюль освещало красное закатное солнце, Мишель спокойно вздохнул и почувствовал себя лучше. Как будто очередные тиски спали с него.

Мишель вернулся домой и в душе использовал все баночки с кремами, какие у него только были. Втер в тело и чистые волосы ароматное масло, расчесал их дедушкиным гребнем. Медленно и неспеша. Начал с кончиков, постепенно двигаясь к корням, перебирая пальцем мягкие прядки.

Потом Мишель, не заплетая косу, присел на кровать и упал на мягкие перины спиной. Прикрыл уставшие до боли глаза.

И тихо засмеялся, разбавив ночную тишину комнаты.

— Ведь, — сказал Мишель, хмыкнув, — какая же глупость.

45

Мишель прошел по переполненному участку, постоянно отходя в сторону, чтобы пропустить очередного полицейского или человека в гражданском. Он остановился перед нужной дверью с закрытым жалюзи окном и коротко постучал по ней, после чего сразу же зашел внутрь, не дожидаясь разрешения.

Офицер Макгиллан сидел на своем месте перед большой белой кружкой, от которой поднимался дымок, и держал около уха мобильный телефон. Мишель вдохнул застоявшийся в маленьком кабинете воздух, почувствовал крепкий кофейный аромат и прикрыл за собой дверь.

— Он пришел, Генри. — Сказал офицер недовольным голосом в трубку и, пока Мишель растерянно мялся перед ним, завершил разговор.

— Вы с отцом разговаривали? — спросил Мишель. — Зачем?

— Может, потому что он волнуется? — офицер осторожно отпил кофе из кружки. — Говорит, ты слишком рано ушел из дома и не отвечаешь на звонки.

Этой ночью Мишель уснул почти сразу и проспал довольно крепко до пяти утра. Но потом, резко открыв глаза и уставившись в ночную темноту, не мог больше уснуть и к шести поднялся с постели, а в семь вышел из дома. С отцом он так и не увиделся. Тот еще спал в своей комнате, что было странно, потому что в семь утра он уже всегда выезжал на работу.

Приехав в клинику к восьми и прождав в приемной на диванчике еще двадцать минут, Мишель смог забрать, как и обещал доктор, готовое заключение. И с ним уже поехал на такси в полицейский участок. Волнение нарастало все утро. И вот оставалось совсем немного, оставалось лишь положить перед офицером нужные бумажки и потребовать освобождения Марка. И тогда только Мишель победит своего дракона. Но пока Марка все еще не было рядом, а ужасное беспокойство сжимало грудь Мишеля. Как будто все могло рухнуть в любую секунду. Как будто этот страшный дракон был непобедим.

Мишель достал из рюкзака чуть помятые бумаги и положил на расчищенный от завалов стол, прямо рядом с белой кружкой для кофе.

— Я все принес. — Сказал Мишель.

Возможно, он так и не отключил беззвучный режим на телефоне, поэтому и не слышал звонков отца. Может, это даже и правильно — ведь отец вел себя так же весь прошлый день и даже не перезвонил. А ведь Мишель просил его.

И сейчас, к сожалению, у Мишеля вообще не было настроение разговаривать хоть с кем-то. Не только с отцом. Но и с Эшли, и даже с Берни. Только с Марком. Сейчас Мишелю нужен был Марк. Слишком много времени уже прошло с их последней встречи.

Офицер Макгиллан недовольно подтянул к себе бумаги и начал их рассматривать, а после повернулся к компьютеру. Начал что-то в нем искать и сравнивать.

Мишель помнил, что ему сказал вчера Карим. Он просил быть осторожней и не позволять себе глупостей. Мишель так любил Марка и любил саму мысль о любви, что многое мог и не замечать. Будь Марк кем-то другим, кем-то плохим, он бы запросто мог обмануть Мишеля. Сделать ему плохо и больно. Мог притворяться и знать всю правду о родителях с самого начала. Мог делать все это специально. Вот так думал о отец. И Карим думал, что Марк, бывший трудным подростком, мог как-то обидеть Мишеля. А запах этот. Здесь тоже и Карим, и отец, и даже этот грубый офицер были правы. Мишель готовился сражаться. Но не с Марком, а с ними.

Марк никогда его не обидит. Вот это понимал Мишель очень ясно. Он был ослеплен своей подростковой влюбленностью? Или это была правда?

Но пока что Мишель не сомневался в человеке, который любил его так же, как любил его дедушка, или отец, или Берни.

— Можешь идти. — Грубо сказал офицер Макгиллан.

— А Марк? — Мишель потоптался на одном месте, крепче вцепился в лямку рюкзака.

— Сегодня отпустят. Надо оформить все как следует.

— Я буду здесь ждать. — Твердо сказал Мишель.

— Где «здесь»? — альфа оторвал взгляд от гудящего монитора и перевел его на Мишеля. — В моем кабинете? Нет уж.

— У входа на скамейке буду сидеть. — Пообещал Мишель.

— Ну, смотри, — офицер недовольно покачал головой, — если будешь мешать, сразу отца твоего вызову сюда. Если он, конечно, не захочет, чтобы его непутевого сынка арестовали.

— Да за что? — удивился Мишель.

— Найдется. — Пообещал альфа и снова что-то наклацал на клавиатуре. Загудел принтер и зажевал в себя лист бумаги.

— Ты что, думаешь, что задержанные у нас здесь где-то? — спросил офицер. — Только ради твоего отца я попрошу ускорить процесс и сделать все, можно так сказать, вне очереди. Вот, — он подтолкнул в сторону Мишеля лист с мелким шрифтом, — распишись мне здесь, а потом бери вот это адрес и через пару часов подъезжай туда, если хочешь. Парень твой там будет.

Альфа снова отпил кофе, поморщился и достал из смешной подставки со щенками ручку. Написал на отрывном стикере косыми буквами адрес и тоже протянул его Мишелю. Подчерк был почти непонятен, но Мишель не стал переспрашивать.

Пока Мишель читал подсунутую бумажку, пытался понять смысл за канцелярскими длинными формулировками, офицер позвонил уже кому-то и по-дружески попросил быстрее отпустить одного «идиота-любовника» из изолятора. В разговоре мелькнула даже фамилия отца и Мишель подумал, что и неизвестный собеседник тоже был с ним знаком.

— Я подписал. — Сказал Мишель, когда разговор был закончен.

— Отлично. Теперь точно иди. И не ошивайся здесь. — Попросил офицер. — Вот характер упертый, — покачал он головой, — дурные гены всюду пролезут.

Мишель уже ухватился за дверную ручку, собираясь сбежать от этого злого человека, но остановился и повернулся обратно лицом к альфе. Он снова удивился и даже не сразу нашел, что сказать.

— Вы папу знали? — спросил он подозрительно.

— С чего бы? Я, честно, даже не знаю, от кого Генри тебя завел. Но Генри Бартон — тот еще наглый тип.

Мишель еще немного постоял на месте, соображая. А потом, когда до него дошло, даже немного улыбнулся. Ему же никогда не говорил этого напрямую, но взрослые всегда старались воспитать в Мишеле папину противоположность. Когда он случайно подслушивал их разговоры, или выпытывал из них рассказы про папу, или когда слушал выговоры за плохое поведение, всегда у взрослых вертелось это на языке. Мишель не должен был вырасти таким. Плохим человеком.

— До свидания. — Сказал он офицеру.

— Нет уж, — пробурчал он, — прощай. И, желательно, навсегда.

Мишель вышел из душного кабинета и побрел по временно опустевшему коридору к выходу. В руке он все еще сжимал бумажку с драгоценным адресом и тихо про себя ликовал, не решаясь еще заранее радоваться своей победе.

На улице уже рассвело. Холодное зимние солнце висело размытым блеклым шаром над побелевшими от снега крышами домов. Над дорогой все еще мерцали желтые и красные огоньки уличной гирлянды. Их не убирали после Рождества, ждали еще Нового года.

Мишель достал из внутренностей опустевшего рюкзака телефон и проверил уведомления. Отец пытался ему позвонить целых два раза, но Мишель правильно все понял сразу — телефон все еще стоял на беззвучном режиме. Еще ему пришло сообщение от Эшли. Они еще прошлым вечером обменялись телефонами, чтобы было проще связаться друг с другом. Эшли с самого утра собирался в больницу к своему папе

Эшли волновался за Марка так же, как и за своего папу. А, может, даже и больше. Но Эшли старался это не показывать и уж точно не собирался об этом рассказывать брату, а лишь писал скромные сообщения с вопросом о том, как у Мишеля идут дела.

Мишель набрал его номер и подождал несколько долгих гудков ответа. Он медленным шагом вышел за территорию участка и повернул направо. Побрел по незнакомому ему району в ту сторону, где видел небольшой ресторанчик с фаст-фудом.

— Они обещали отпустить его через несколько часов. — Сказал Мишель, когда Эшли ему ответил.

— М-м… — Протянул Эшли. — Он приедет же к нам с Олли?

— Ну да. — Мишель остановился около пешеходного перехода и стал ждать зеленый сигнал. Хотя на улице снова потеплело, рука, держащая холодный смартфон, уже замерзла. — Я встречу его, и мы приедем. Пока же некуда…

— Мы тоже вернемся через пару часов. — Эшли вздохнул. — Я разобрался, здесь на метро недолго ехать.

Мишель закинул телефон в карман куртки и быстро натянул на руку перчатку. Поднял повыше шарф, чтобы он закрывал еще и нос и быстрым шагом пошел по наледи вдоль парковой ограды. Он видел уже впереди нужный ресторанчик. Просто нужно было спокойно посидеть несколько минут, что-нибудь съесть и выпить кофе. Бургеры и жирную жареную картошку Мишель совсем не любил, но здесь и выбирать было не из чего.

Он немного помялся около ярких светящихся боксов с меню и около пустой стойки с кассой. Потом все-таки увидел свободный терминал для заказа и через него выбрал себе большую порцию латте с корицей и какой-то бургер с курицей, который на картинке выглядел довольно аппетитно.

Мишель, не позволяя отцу есть вредную пищу, сам старался избегать ее. Он больше любил небольшой вегетарианский ресторанчик, который работал недалеко от дома и уже года два как имел доставку. Мишель любил ходить с Берни по популярным ресторанам на фуд-кортах торговых центров, где был большой выбор блюд на любой вкус. Но сейчас Мишель слишком не вредничал и с наслаждением голодного человека вцепился в еще горячий бургер, из которого так и хотели вывалиться мелкие листики салата.

Все-таки Мишелю снова пришлось вызывать такси. Пока он сидел за пластиковым столиком и допивал остывший кофе успел найти на карте нужный адрес. И это было совсем недалеко. Но место было сомнительное. Уже совсем на окраине города, среди старых покосившихся блочных домов и бесконечных гаражей. На автобусе Мишель ехать не решился.

Водитель всю дорогу посматривал на Мишеля с интересом. Отец всегда запрещал ездить экономом и, может, в такие места комфорт-класс никогда не заказывали. Но добрались они быстро. Как раз с дорог исчезли утренние пробки, а после визита Мишеля в полицейский участок прошел час и пятьдесят минут.

Солнце поднялось уже высоко, стояло над крышами непонятных кирпичных построек с маленькими окнами. На улице еще больше потеплело, а где-то в ветвях голых деревьев затрещали птицы. Мишель пугливо походил по улице, на которую его привезли. Было немного страшно оставаться здесь одному, но он собирался точно дождаться Марка. Ведь не мог этот офицер Макгиллан обмануть его так жестоко. Отец же, узнай про обман, вступился бы за Мишеля.

Мишель видел на узкой расчищенной улочке редкие автомобили. Видел какого-то мужчину в черной куртке, который нетвердой походкой бродил по противоположной стороне улицы, и видел парочку детей, играющих за забором во дворе жилого дома. Иногда мимо проходили спешащие прохожие, некоторые заходили в распахнутые двери сетевого магазина.

Мишель все больше замерзал. Шарф, закрывающий рот и нос, снова стал мокрым и покрылся холодной корочкой. Так что пришлось его стянуть вниз и дышать зимним воздухом. Ноги и руки тоже замерзли, и Мишель пытался быстро ходить вперед и назад по площадке перед воротами нужного ему здания. Попробовал позвонить на номер Марка и получил лишь ответ, что телефон недоступен.

Мишель уже готов был расплакаться от бесконечного ожидания, волнения и холода. Он даже не знал, встретит ли здесь Марка, не обманули ли его, не задумал ли что отец и не спутал ли он сам что-то. Прошло уже больше получаса, пара обещанных часов давно закончилась, а Марка все еще не было. Как и плана у Мишеля, что же ему делать дальше, если здесь ничего не выйдет.

Он уже снова полез в карман за телефоном. Собирался кому-то звонить. Сам еще не решил, кому. Снова Марку, или за советом Эшли, или все-таки дозвониться до отца, рассказать все и попросить помощи.

Мишель разблокировал экран и вдруг пошатнулся от странного чувства во всем теле. Как будто его толкнули и нужно было не упасть лицом в грязный сугроб. Мишель снова заблокировал телефон, растерянно тряхнул головой и оглянулся. Это чувство потери равновесия не было плохим. Наоборот, как будто все наконец-то сложилось как надо. Все закончилось хорошо, и свирепый дракон был окончательно побежден. Его окровавленная голова валялась прямо у ног Мишеля. Мишель развернулся и пошел обратно к нужному ему неприятному зданию и закрытым воротам.

Он увидел Марка сразу же. Тот стоял недалеко от Мишеля в своей старой черной куртке и в смешной шапке с балабошкой и смотрел на него, но никак не двигался навстречу. Мишель явно чувствовал его удивление и почти парализующую растерянность. Марк совсем никак не ожидал увидеть здесь Мишеля и теперь всматривался в него, решая, не ошиблось ли его зрение и обоняние.

Мишель крепче ухватился за лямку сползающего рюкзака и неуклюже подбежал к Марку через занесенную снегом площадку и узкий тротуар. Он чуть не упал несколько раз, споткнувшись о снежные комья, но все-таки устоял на ногах.

— Мишель. — Неуверенно позвал Марк, когда уже не должно было остаться сомнений, кто перед ним.

Мишель накинулся на него точно так же, как и в ночь перед Рождеством и ткнулся холодным сопливым носом в такую же холодную шею Марка. Мишель вдохнул его запах, почувствовал, как пахнет потом его одежда и как куртка слегка пропитана запахом сигаретного дыма. Мишель стиснул в кулаках куртку Марка и не собирался их разжимать.

— Я думал, уже ничего не получится. — Проговорил Мишель, все еще тыкаясь Марку в шею и ворот одежды.

— Откуда ты здесь взялся? — спросил Марк.

— Тебя ждал. — Мишель, надышавшись, поднял голову и теперь случайно проехался носом по заросшему щетиной подбородку Марка. — Мне дали адрес, куда ехать. Я…я думал уже, что уже все, — бессмысленно забормотал Мишель, — что уже ничего не получилось. Я им все рассказал и принес, что нужно, они обещали мне….

Мишель снова потерся носом о голую кожу Марка и все-таки разжал кулаки, поднял руки и поправил воротник куртки Марка, закрывая его голую шею от холода. И натянул шапку ниже, чтобы закрывала лоб и уши.

Марк усмехнулся и поднял вверх одну из своих черных бровей. Он взял правую руку Мишеля в свою ладонь, погладил холодными пальцами его кисть и слегка сжал ее.

— Ты меня ждал? — спросил Марк.

— Да, — Мишель кивнул, — я принес справки от врача, и они обещали.

— Да, об этом я в курсе. — Марк оглянулся. — Ты замерз?

— Полчаса стою. — Признался Мишель.

— Здесь до метро далеко пешком. Но там за поворотом трамвай до центра ходит.

— Такси… — Заикнулся Мишель.

— Давай, — сразу же согласился Марк. — Закажи ты. У меня телефон разрядился и денег нет с собой.

Мишель снова полез в карман за смартфоном. Снова открыл приложение и стал проматывать карту вверх через весь город, к старой папиной квартире, где их уже ждал Эшли. Марк стоял рядом и с интересом следил за Мишелем.

— Что это за место? — спросил он.

Мишель уже открыл рот, чтобы ответить, но не смог подобрать нужных слов. Рассказ обещал стать очень длинным и спутанным. Марку стоило узнать много всего и это точно не хотелось делать на улице и в одиночку. Потому что Мишель никогда не умел правильно рассказывать длинные истории.

— Тебя выгнали из общежития. — Лишь смог признаться Мишель. — Мы поедем в мою квартиру. Там Эшли. Мы все тебе объясним.

В теплом салоне машины Марк вдруг вообще задремал и не проснулся даже, когда они подпрыгнули на выпирающей крышки люка на одном из перекрестков. Мишель сидел с ним рядом на заднем сидении, смотрел на его расслабленное лицо с закрытыми глазами, на которые сразу же упали черные грязные прядки отросших волос. Свою резинку для волос Марк где-то потерял. Мишель медленно поднял руку, поднес ее к Марку и аккуратно убрал волосы с его лица, заведя упругие кудряшки ему за ухо.

Мишель чувствовал запах Марка, знал, что он в порядке и хорошо себя чувствует, вот только, наверное, сильно хочет спать.

— Приехали. — Шепнул Мишель, когда они остановились уже в знакомом дворе перед панельным домом.

Марк сонно похлопал глазами, посмотрел с интересом в окно и открыл дверь со своей стороны. Мишель тоже быстро схватил рюкзак и выпрыгнул на занесенную снегом дорожку. Быстро обошел машину, встав рядом с Марком. Автомобиль тут же взвизгнул и быстро уехал.

— Эшли здесь? — переспросил Марк, не спеша идти во двор к дому.

— Да, — Мишель кивнул и взял его за руку, — и Олли.

— Остальные вопросы тогда подождут. — Себе под нос пробормотал Марк, а потом повернулся и заглянул Мишелю в глаза. Черные волосы, давно выбившиеся из-под смешной шапки, снова упали ему на лоб. — Что у тебя с отцом? — задал Марк вопрос. — Он же узнал, да?

Мишель снова кивнул.

— И что?

— Не знаю. — Мишель отвернулся и посмотрел себе под ноги. Пнул носком ботинка грязный серый ком спрессованного снега. — Ты ему не нравишься, и он думает, ты меня обманываешь и что-то хочешь. Но, — Мишель запнулся, — он бы мог помешать нам. Но не стал.

— Ты с ним поссорился. — Догадался Марк и голос его прозвучал разочарованно.

Мишель фыркнул, так резко поднял голову, что на секунду в глазах потемнело, и уставился на Марка.

— Конечно! — возмутился Мишель. — Ты же сам видел, как он себя ведет!

Марк несогласно покачал головой, но говорить больше ничего не стал. Мишель еще немного посмотрел на него, а потом потащил за руку к нужной двери в подъезд. Он уже видел теплый свет в окне кухни на шестом этаже, где их ждал Эшли, обещавший горячий домашний обед.

— И что это за квартира? — задал очередной вопрос Марк, когда они почти добрались до двери и теперь осторожно шли по наледи в обход более длинной, но безопасной дорожки.

Мишель промолчал, но Марк настойчиво подергал его за руку, требуя ответа.

— Твоих родителей? — не хотел униматься Марк.

Они снова остановились под небольшим козырьком перед железной дверью. С крыши, нагревающейся на солнце, слегка капало.

— Это папина квартира. В ней давно никто не живет, и отец здесь редко появляется.

Мишель с усилием открыл дверь и чуть не уронил рюкзак с плеча. Марк помог — придержал эту тяжелую дверь одной рукой и пропустил Мишеля вперед.

В новеньком гудящем лифте, Мишель невнимательно рассматривал рекламки, а Марк зевал, широко открывая рот.

— Эшли же не знает? — задал он вопрос, когда проезжали пятый этаж.

— Нет, конечно. — Ответил Мишель таким же тихим голосом, как будто их мог кто-то подслушать.

Их уже ждали. Когда Мишель подвел Марка к двери и постучал по ней, сразу же раздался топот ног и громкий голос Эшли, снова ругающего Олли. Марк над ухом у Мишеля смешно хмыкнул и хотел что-то сказать, но громко лязгнул замок и дверь открылась, чуть не ударив Мишеля по лбу.

— Ой, извини. — Сказал Эшли, отходя в сторону.

Тут же снова раздался топот. Из кухни в одних зеленых колготках и футболке выбежал Оливер, пробежал мимо Эшли и повис на Марке.

— Олли! — снова прикрикнул Эшли.

— Привет. — По-доброму сказал ему Марк и потрепал по и так растрепанной голове.

— Мы у папы были, — быстро заговорил Олли, смотря на Марка снизу вверх, — он некрасиво выглядит. А Эшли наврал ему. Сказал, что ты на работе был.

— Потому что он думал, что ты не хочешь его видеть. — Сердито сказал Эшли, смотря на Марка уже без радости от встречи. Потом Эшли развернулся и ушел на кухню.

— И опять я во всем виноват. — Пожал плечами Марк и ухмыльнулся. — Олли, отпусти меня, пожалуйста, я хочу раздеться.

С прошлого вечера квартира снова изменилась. Из нее окончательно ушел застоявшийся запах заброшенного жилища, из углов исчезла пыль и в темной прихожей без окон в цоколе появилась лампочка, освещавшая небольшой цветной половичек под ногами, которого Мишель раньше не видел.

В квартире уже было тепло, а с кухни пахло едой. Пока они с Марком снимали куртки в тесной маленькой прихожей, стукались друг об друга локтями и посмеивались, Эшли все сильнее гремел посудой, а шумный чайник шипел, грея воду.

— Он ждал тебя и обещал приготовить запеканку. — Зашептал Мишель Марку, чтобы немного сгладить недружелюбный прием от Эшли.

— Да я не сомневался. — Согласно кивнул Марк.

Кроме того, что он хотел спать, Марк еще и был очень голоден. Запеканка с картошкой все еще стояла в духовке и была не готова. Эшли собрал по всей кухне три разные по размеру и цвету чашки и заварил в них чай из пакетика. Марк присел на шаткий стул у кухонного столика и Олли тут же забрался ему на колени.

Мишель достал из пакета с продуктами готовые сэндвичи с ветчиной, открыл один и положил перед Марком. Эшли тут же поставил рядом полную кружку горячего чая.

— Ешь. — Приказал он Марку и вернулся к духовке.

Мишель присел на второй стул.

— Что с папой? — спросил Марк, откусывая от сэндвича большой кусок. Он пересадил Оливера на одно колено, чтобы было удобней есть.

— Операция завтра в десять. Ты пойдешь?

— Просто сидеть в коридорчике и ждать?

— Да! — Эшли быстро развернулся, еще раз посмотрел с укором на Марка и даже на Мишеля и снова вернулся к грязной посуде и запеканке.

— Ну, схожу. — Марк зевнул, откусил кусок хлеба и снова подвинул притихшего Оливера. — А что с оплатой?

— Я отдал свои.

— Я тебе верну.

— Да, конечно, вернешь! А если бы у меня денег не было? Или если бы он с пустой квартирой не подвернулся? — Эшли показал пальцем на Мишеля. — Ты же обещал больше не попадать в полицию и, вообще, вести себя нормально!

Оливер опустил голову.

— Так меня отпустили. — Спокойно сказал Марк, отпивая горячий чай. — Я ни в чем не виноват.

— Это тоже из-за меня вышло. — Встрял Мишель.

— Вот если я не лезу во всякие неприятности, так меня никто и не арестовывает. — Продолжил ругаться Эшли. Из горы мытой посуды он выхватил нож и все в комнате напряглись. Но Эшли лишь протер лезвие полотенцем и поставил нож в подставку.

— Тебя за пиво арестовали. — Подал голос Оливер, все еще рассматривающий край своей футболки.

Эшли злобно зашипел, а Оливер еще больше прижался к Марку. Марк отложил оставшийся от бутерброда кусочек и с поддержкой приобнял ребенка.

— За какое пиво? — с подозрением спросил Марк.

— У Райли был день рождения. — Быстро проговорил Эшли. — И меня никто не арестовывал, папе штраф выписали, и я его оплатил сразу. Он даже не знает. А ты чего болтаешь? — шикнул он на Оливера. Взял мокрую ложку и принялся яростно ее протирать. — Давай я расскажу, как ты в саду дерешься. Тебе быстро по жопе надают!

Оливер пискнул.

— Не буду я тебя бить. — Марк погладил ребенка по голове.

— Ну давай теперь, подмазывайся к нему. — Недовольно пробурчал Эшли и отвернулся к ним всем спиной.

Марк доел сэндвич, и Мишель развернул ему еще один поменьше, на этот раз с кусочком лосося. Вчера Эшли такие понравились, и он съел целую упаковку. Марку он был на один укус, но запеканка была почти готова.

— Дать тебе сок? — спросил Мишель у Оливера и тот перестал пугливо прятаться в руках у Марка.

— Давай! — сказал он и протянул руку к Мишелю через стол.

Обиженный Эшли только громко хмыкнул из своего угла.

Поели готовую запеканку из картошки и мяса, попили чай из пакетика и, наконец-то, Эшли и Мишель смогли рассказать Марку все, что произошло за эти дни. Мишель даже рассказал, как им с Марком советовали обратиться к специалисту, который бы мог помочь разобраться с запахами.

— Так вы вместе из-за запаха. — Разочарованно проговорил Эшли с набитым ртом.

— Нет. — Ответил Мишель.

— Вот у Фауста запах не самый выдающийся, но я же его не за запах люблю. Просто он сам по себе клевый.

— Тебе же Мишель сказал уже, что нет. — Марк подложил Оливеру еще картошки. — И как вообще получилось, что вы встретились? — Марк посмотрел на них по очереди. — Эшли, не ты его заставил?

— С чего бы это! — Эшли недовольно стукнул вилкой по блюдцу.

— Я сам могу решить! — в тон ему ответил Мишель.

Марку пришлось с поражением замолчать и подложить себе еще немного мяса.

— Знаю я своего братца. — Лишь тихо сказал он.

— На что ты намекаешь?

— На твои манипулятивные способности.

— Мишель сам предложил. — Твердо заговорил Эшли. — Потому что он, в отличии от тебя, не бесчувственный чурбан. Папа чуть не умер, нас выгнали, а ты даже не можешь слова доброго нам сказать! — губы у Эшли задрожали, он схватил свою грязную пустую тарелку и поднялся с места.

— А я тебя, что ли, не поддерживаю? — искренне спросил Марк.

Они снова начали переругиваться. Перешли с темы взаимной поддержки на тему отношений Эшли с его парнем, который Марку не нравился.

— Ты меня ругаешь за аресты, а Фауст вместе со мной тогда покрышки воровал. — Сказал Марк и после этого Эшли ему не ответил.

Оливер объелся, натянул резинку своих колготок выше и откинулся на спинку стула. Мальчик поймал взгляд Мишеля и состроил скучающую рожицу, которая показывала, что Олли эти перепалки всерьез не воспринимает.

Наконец-то, вся еда была съедена, чай выпит и все обговорено. Эшли смягчился, они с Марком помирились и перестали ругаться. Эшли снова взялся мыть посуду после обеда и заставил Оливера встать рядом с полотенцем и вытирать подаваемые ему тарелки.

— В комнате твои вещи. — Сказал Эшли Марку.

Мишель поднялся со своего места и взял Марка за руку.

— Пошли, — попросил он тихо, — помогу переодеться.

— Помыться бы. — Сказал Марк, но Мишель уже не ответил ему.

Он провел альфу через маленький коридор, освещенный новой лампочкой. Мишель толкнул дверь единственной комнаты, завел за собой Марка и закрыл дверь обратно.

На избавленном от пленки диване лежало пушистое одеяло, были разбросаны детские вещи и футболки Эшли. На полу стояли неразобранные сумки с вещами Марка, а в самом центре комнаты в квадрате солнечного света уместился вывезенный из общежития цветок.