Замечательной журналистке Софье Рон — с благодарностью: не за близкие мне политические взгляды (это — само собой), не за обширное и точное знанье (это — наживное), не за ум и талант (это — от Бога), а за те качества ума, таланта и души, при которых Ваши политические заметки порой поднимаются до уровня настоящей литературы, вызывая во мне, читателе, не просто согласие, а глубокое сопереживанье
Ваш.
От автора
Стихи этой книжки не предназначались для печати. Написанная в 1982 году, главным образом в виде писем домой из Ливана, где автор находился в качестве одного из «израильских оккупантов», она носила сугубо интимный характер и обращалась только к адресату, которому посвящена: «Моей маленькой жене Илане и большой уже семимесячной дочери Рахели-Рае». Но, отпечатанная поначалу лишь в двух экземплярах, книжка всё же была прочитана некоторыми её героями и друзьями автора. По их совету и настоянию спустя восемнадцать лет решаюсь её издать: сегодня она, говорят, обрела неожиданную актуальность.Отступление нашей армии из Ливана в той форме, в какой это на днях произошло, вызывает во мне, как и во многих моих согражданах, чувство неизбывной горечи и боли. Политиканская поспешность и явная неподготовленность, оставленные на добычу врагу орудия, боеприпасы, обмундирование, даже флаги Израиля, осквернённые вскоре. И главное: брошенная на произвол судьбы армия наших многолетних союзников и та уродливая неуклюжесть, с которой мы пытаемся оправдать и даже восславить эти свои деяния…Каждая зрячая душа Израиля не может не испытывать глубокий стыд и мучительную тревогу за будущее, за исторические и нравственные последствия того, что творим. Расплата — придёт, и упаси нас от неё Господь! — перед лицом этого тягостного опасения испытанные восемнадцать лет назад и выраженные в моих давних, порой иронических стихах из Ливана чувства приобретают для меня сегодня особое преломленье и новый смысл.Вместе с тем я хочу напомнить читателю, что поэзия — это прежде всего стремление к объёмному видению мира, которое не идентично видению политическому и обычно даже противоположно ему.
Исай Авербух, 2 июня 2000, Иерусалим
Я еду на войну
В обычной жизни, в буднях и бегах,
Такое может только лишь присниться:
Я на посту, а в десяти шагах —
Ну, просто смех! — ливанская граница.
Из стихотворения 1978 г.
Прошла пора игривых репетиций,
Тревожный тик стучится в мой висок:
Я только что ливанскую границу,
Дрожа от страха, в танке пересёк.
О, други, пожелайте мне успеха, —
Не пасть под пулей, не пропасть в плену;
Сегодня мне уж больше не до смеха
И не до снов: я еду на войну.
9 августа 1982
Первая открытка домой
Шалом, жена моя и дочка!
Целую вас от всей души.
Я жив, здоров… На этом — точка.
Где пребываешь — не пиши.
Чтоб не разведал враг секрета,
Болтливость нам запрещена.
Не по душе мне, право, это,
Но что поделаешь: война…
Здесь дни идут довольно круто;
Мы приближаемся, грозя,
Ко чреву города…
О чем рассказывать нельзя.
Но нет, жена моя не дура,
Ее смекалке жить в веках,
Тебе ж, военная цензура,
Ходить отныне в дураках.
Вторая открытка
В печали Рая: папы рядом
Нет с нею нынче; это — странно…
Но, Рая, долго злым снарядом
Нам угрожали из Ливана.
И вот израильские папы
Пошли в Ливан без проволочек
Укоротить злодеям лапы,
Чья цель — обидеть наших дочек.
Теперь немало нежных писем
Идет в Израиль из Ливана.
До встречи, Рая! Кушай сисю
И каждый день по два банана.
Чтобы участвовать в прогрессе
И помогать отцу-солдату,
И увеличиваться в весе,
Назло Ясиру Арафату!
Павшим впереди
Я память о вас храню,
И вы мне, ребята, верьте:
Мне память эта — как клятва…
Вступая за вами в бой,
Вовеки не изменю
Я вашей судьбе и смерти;
Живите во мне, ребята,
Если вернусь живой!
Гневное
Сказал на днях премьер Менахем:
— Израиль Богу лишь подвластен,
А всех других пошлем мы нá хер!..
Сказал неплохо; я — согласен.
Под мировые вопли-свисты,
Что нам на головы свалились,
Воюем гордо мы и чисто.
Но почему не научились
Мы гордо жить?
Зачем, кретины,
Придя к потомкам Авиценны,
Глазища пялим на витрины
И жадно сравниваем цены?
В герои выйдя, мы, засранцы,
И здесь остались говнюками…
Но нас приветствуют ливанцы
И машут радостно руками.
Давиду Áлушу, который на второй день пребывания в Ливане умудрился посетить бейрутскую проститутку
И послал Соломон к Хираму сказать: ты знаешь, что Давид, отец мой, не мог построить Храм во имя Господа, Бога своего, из-за войн с окрестными народами…Ныне же Господь, Бог мой, дал мне покой со всех сторон… И вот я намерен построить Храм во имя Господа, Бога моего… Итак, прикажи наготовить для меня кедров ливанских.
Библос — один из древнейших городов мира и священный город финикиян; был знаменит, как главный центр культа Адониса и Ваалтиды… По свидетельству книги Йегошуа бен-Нуна /І3,5/, область Библоса не была покорена израильтянами при занятии ими Земли Обетованной.
Евр. энциклопедия, т. 6, стр. 21
Как будто у времени
нету ни вех, ни границ,
Как будто теченье его
совершенно забылось:
Евреи,
сойдя для чего-то с библейских страниц,
Идут, озираясь,
по древнему городу Библос.
Привычное чудо:
Израиль по-прежнему юн,
И так же, как встарь,
ненасытен души его голод;
О Библосе, — было, —
вещал Йегошуа бен-Нун
И нам, умирая,
велел покорить этот город.
Здесь грозно блистали
кумиры враждебных богов,
Царили цари,
но рассыпались их обелиски, —
И не для отплаты
далеких библейских долгов
Пришли мы к тебе,
исторический град финикийский.
Ты столько познал
на своем злополучном веку! —
Устал и поник,
и взираешь на нас, равнодушен:
Не нами построен
ты был на морском берегу,
Не нами прославлен,
не нами разбит и разрушен.
От стольких народов,
культур, философий и вех —
Насмешка истории,
глупость ее и нелепость —
Остался с тобою
один лишь тринадцатый век —
Как вера его и лицо —
крестоносская крепость.
Старинного недруга
чую я в этом лице…
За честь показать нам
его лабиринты и своды
Отчаянно спорят
и жребий бросают в конце
Четыре ливанца,
историки — экскурсоводы.
И вот узнаем мы,
как, смерти прося у судьбы,
В безвыходных муках
ворочали тонные глыбы
На этой постройке,
звеня кандалами,
рабы,
Которых сюда
крестоносцы сгоняли на гибель.
Ведет вдохновенно
экскурсию экскурсовод,
В нем виден порыв
и талант, очевидно, немалый;
Он явно взволнован,
когда нас зачем-то зовёт
К фундаменту крепости,
ниже и ниже в подвалы.
Свечу зажигает,
и нам открывается вид,
Пронзающий душу,
и слушаем мы благодарно:
— Смотрите внимательно:
это ведь Мaген Давид —
Священный ваш знак;
мы его раскопали недавно.
Его нацарапал
какой-то безвестный еврей
В порыве молитвенном
веры своей и надежды
И тут же, наверно,
засыпал землей поскорей
От глаза врага
или просто глупца и невежды.
Предчувствуя гибель,
он знал, что спасения нет —
Была эта крепость
его безнадежною клеткой,
Но вот вам, друзья,
завещанье его и привет,
Примите привет
от далекого вашего предка.
Его не сломили
ни цепи мучительных дней,
Ни голод, ни холод,
ни жажда, ни жар и ни слякоть! —
И слезы стекают
из глаз огрубелых парней,
Прошедших войну
и давно разучившихся плакать…
Сместились эпохи,
и словно не знает границ
История мира;
века раскрошились навыброс,
Но Новый Израиль пришел,
чтобы трепетно ниц
Тебе поклониться,
невольник из города Библос.
Прощание с Ливаном
Пришла пора: мы завтра рано
Взойдем по трапу корабля.
Прощайте, жители Ливана,
Прощай, ливанская земля.
Нет, это было не ошибкой,
А нашей правдою земной!..
С печально-дружеской улыбкой
Бейрут прощается со мной.
Дай Бог ему в пути тернистом
Преодолеть свою беду,
Но ни солдатом, ни туристом
Сюда я больше не приду.
Вернусь домой и очень скоро
В иные будни окунусь,
Но завтра я на этот город,
Наверно, с грустью оглянусь.
Не в нарушенье Божьих правил
Землею этой я прошел.
И что-то здесь навек оставил,
А что-то, видимо, нашел.
Гремели дни, мелькали лица,
Итог же явится в тиши,
Когда однажды отстоится
На глубине моей души.
Но и сегодня знаю свято,
Что я исполнил до конца
Простую миссию солдата
По долгу мужа и отца.
Они врывались в наши жизни,
Убить мою мечтали дочь,
Болело раной, что не призван
Я эту злобу превозмочь.
И вот сегодня эта рана
Уже не мучает, боля…
Прощайте, жители Ливана,
Прощай, ливанская земля.
5 сентября 1982
Молитва
Как неожиданно и странно
Судьба порою обернётся:
Давно расстался я с Ливаном,
Ливан со мной — не расстаётся.
Всё не сливаюсь с прежним бытом,
Всё там души моей забота:
Опять и вновь хожу убитым,
Когда убит в Ливане кто-то.
Война — войной, но все же ясно,
Что на войне, по крайней мере,
Отчаянье не столь ужасно,
Не столь мучительны потери.
А здесь взираю сиротливо
На мартиролог на экране,
И больше нет во мне порыва,
Что окрылял меня в Ливане
Какой-то силой бесшабашной…
А вот сегодня почему-то
Мне о Бейруте думать страшно
Здесь, в отдаленьи от Бейрута.
Хоть для меня не потускнели
Ни то высокое призванье,
Ни правота достойной цели,
С которой мы еще в Ливане.
Там снова кто-то дерзновенно,
Забыв про страх, идет на битву,
А я шепчу Тебе смиренно,
О Господи, свою молитву:
«Все под Твоею, Боже, властью,
Все по Твоей да будет воле,
Но подари нам это счастье:
Побед и бед не ведать боле.
Направь нас праведнойрукою
Заняться домом, духом, хлебом.
О, дай нам, Господи, покоя
И мирных дел под мирным небом!»
17 апреля 1983, КФАР-ЭЦИОН
Примечания
1
Батала шел ховеш — браха /иврит/ — Да будет благословенно безделье санитара! — популярная в израильской армии поговорка. (обратно)
2
Фалангисты — бойцы христианской армии в Ливане. (обратно)
Маарах — блок оппозиционных партий в кнесете, выступающий против израильских военных действий в Ливане. (обратно)
17
Перечитай 34 гл. Четвертой книги Моисея или посмотри Евр. энциклопедию, т.12, стр.205: «На севере Ханаан включал в свои пределы весь Ливан… Вся страна, ограниченная этими пределами, считалась Землей Обетованной, будущей территорией времен мессианских, хотя она целиком никогда не была во власти евреев». Эта цитата случайно, но весьма кстати нашлась в моей записной книжке. (обратно)