Люби ее или потеряй ее [Тесса Бейли] (fb2) читать онлайн

Люби ее или потеряй ее

Глава первая

«Рози Вега: худший кошмар покупателя универмага»

Вот что должно было быть написано на ее бейджике с именем, а не «КОНСУЛЬТАНТ ПО КОСМЕТИКЕ». Ведь чтоб получить этот титул, кто-то должен был сначала проконсультироваться с ней, верно? Проблема была в том, что никто никогда не просил, чтобы его побрызгали духами. На самом деле, все что нужно было, это просто пару пшиков. Почему клиенты не позволяют ей сделать так, чтобы они хорошо пахли? Было ли это слишком большой просьбой?

Рози подошла к стойке продавца на своих высоких каблуках, наблюдая за своим руководителем Мартой, прежде чем, небрежно прислонившись к стеклу, издать тихий стон, когда давление на пальцы ног и лодыжки уменьшилось. Можно было бы предположить, что Рози служила в армии, а не работала продавщицей парфюмерии в торговом центре.

Если бы ее поймали на незапланированном перерыве, ей не сократили бы зарплату или что-то в таком роде. Марта творила свое зло коварными способами. Она просто выбрала бы более дерьмово пахнущие духи, чтоб заставить нас продавать их завтра.

Рози перегнулась через прилавок и посмотрела на часы на кассе: 21:29. Осталось чуть больше получаса, она устала стоять на ногах с трех часов. Единственные покупатели, оставшиеся в Haskel's, покупали подарки на день рождения в последнюю минуту или покупали импровизированную одежду для собеседования. Так поздно в торговом центре почти не было клиентов, но она должна была оставаться до самого конца. На случай, если кто-то захочет пахнуть бегониями и сандаловым деревом прямо перед сном.

Вдруг воздух пронзил визг и двое детей с гигантскими крендельками в руках ворвались в магазин. Их мать бежала за ними с несколькими сумками в каждой руке. Рози удалось отпрыгнуть с их пути, но ноги одного ребенка запутались в ногах другого, и они растянулись на полу. Оба кренделька покатились, как перекати-поле, в витрину Dior, которая накренилась, закачалась и упала на бок. Флаконы упали на пол с отвратительным грохотом, ароматы нескольких духов объединились в то, что можно было назвать только "слишком много хорошего".

— Убей меня сейчас, — завопила мать в потолок, поворачивая налитые кровью глаза к Рози. — Помоги нам. Пожалуйста.

Оба ребенка разразились громкими слезами, но ни один из них не сделал ни малейшего движения, чтобы подняться с пола.

Прибор обратной связи пронзительно завизжал в системе управления универмагом. ”Услуги по уборке косметических средств". Акустическая система издала рябь статических помех, заставив всех заткнуть уши, что Рози могла сделать только одним пальцем, так как она все еще держала в руках флакон духов.

— Принесите швабру — сонно закончил мужчина из динамика.

Рози на мгновение прикусила нижнюю губу, затем отложила свой аромат, совершив тем самым смертный грех в глазах своего руководителя. “ Не бездельничай, всегда бери с собой флакон духов”. Эти слова были на мемориальной доске в комнате отдыха сотрудников размером 72 шрифта. Однако отчаянные времена требовали отчаянных мер, и, имея свободные руки, Рози могла наклониться, чтобы помочь детям встать на ноги, в то время как их мать сетовала на то, что она больше не курит. В магазин зашел подросток, волоча за собой швабру, в его наушниках гремела музыка. Рози проводила детей к их матери, отмахиваясь от ее благодарности, зная, что ей нужно найти свой флакон, прежде чем…

— Я вижу, что у тебя в руках ничего нет — протянула Марта, поднимаясь из-за стеклянного прилавка, как вампир на закате. — Как нам заинтересовать клиента?

Она притворилась, что обыскивает пространство вокруг меня.

— Возможно, наши духи появится из воздуха.

Улыбнувшись на месте, Рози снова подняла бутылку и встряхнула ее.

— Вооружена и готова, Марта.

— О! Вот они — она неторопливо ушла, чтобы терроризировать кого-то еще, но не раньше, чем крикнула Рози через плечо:

— Завтра ты продаешь Le Squirt Bon Bon.

Рози стиснула зубы и показала большой палец своему начальнику.

— Не могу дождаться!

Никто никогда не продавал бутылку Le Squirt. Пахло так, как будто кто-то проснулся с похмелья, ввалился на кухню, не почистив зубы, съел кекс, а затем вдохнул в бутылку и поставил ее на полки.

Она размышляла о том, разумно ли платить уборщику, чтобы он прятал каждую бутылку Le Squirt — прекрасная идея! — когда звук шагов, приближающихся к Рози, заставил ее выпрямить спину, как по команде. Она оттолкнула стакан и держала наготове свой флакон с духами и улыбка растянула ее рот. Мужчина завернул за угол и ее выражение лица немного смягчилось, а руки опустились. Даже если бы он купил аромат в подарок своей жене, чувак определенно не захотел бы возвращаться домой, пахнущий женскими духами. Рози предполагала, что мужчина пройдет мимо, но он остановился у прилавка через проход, на мгновение заглянув в стеклянную витрину. Затем он выпрямился и послал ей теплую улыбку.

— Привет.

Он засунул руки в карманы, и Рози выполнила свой обычный “контроль клиентов”. Хорошие часы. Сшитый на заказ костюм. Потенциал для увеличения продаж, если она сможет убедить очевидного бизнесмена в том, что подарочная коробка с тремя ароматами просто необходима его даме.

— Разве они не должны были уже отпустить тебя домой?

Он с ней разговаривал? Странно. На этаже отдела косметики большинство людей проходили мимо Рози, как будто она была неодушевленным предметом. Как небольшое раздражение, которого они должны были успешно избегать в течение 3–7 секунд, если только им не нужны были ответы на вопросы или помощь в споре со своими детьми. У нее возникло желание оглянуться через плечо, чтобы убедиться, что мужчина не обращается к кому-то позади нее. Может быть, Марта вернулась, чтобы убедиться, что она готова к очередному распылению духов.

— Эм… — Рози старалась не показывать, что переминается с ноги на ногу, перенося боль между ступнями. — Наверное, усталым нет покоя. торговый центр закрывается в десять, так что…

Разговаривать с этим мужчиной было странно. Она не говорила даже со своим мужем, Домиником, ни о чем действительно важном в течении многих лет. И, тем более не говорила с тем, кому не было достаточно наплевать, чтобы спросить, почему она терроризировала людей флаконом духов в половине десятого. Кто-то спрашивал о ней, замечал ее, она была важна для кого-то.

На долю секунды Рози позволила себе оценить мужчину. Если быть объективной, он был симпатичным. У него был виден небольшой живот, но она это не осуждала. Обе руки его засунуты в карманы и она не могла посмотреть носит ли он обручальное кольцо. Однако интуиция подсказывала ей, что он разведен. Может быть, даже недавно. Было что-то в том, как он шел, словно намереваясь направиться прямо к выходу. Это подсказало Рози, что сейчас он только притворяется, что интересуется флаконами с духами. Его напряженные плечи и неестественная светская беседа наводили на мысль, что он действительно остановился, чтобы поговорить с ней, и ему было не слишком комфортно это делать.

— Ты давно здесь работаешь?

Этот человек интересовался ею. Рози поняла это, когда заметила, что ее собственное обручальное кольцо спрятано за флаконом духов. Незаметно она прижала бутылку к груди и позволила золотому кольцу подмигнуть ему. Свет в его глазах почти сразу потускнел. Рози была верна Доминику со средней школы, и это не изменится в ближайшее время, но она позволила себе женское удовлетворение от осознания того, что мужчина нашел ее привлекательной. Позволяла ли она это простое удовольствие кому-нибудь, кроме Доминика? Нет, она так не думала. И за годы, прошедшие с тех пор, как Доминик вернулся из-за границы, она тоже не получила от него этого легкого, игристого чувства. Все, что было между ними, было темным, похотливым, сбивающим с толку и… настолько далеким от курса, что она не была уверена, что их брак когда-нибудь снова укажет правильное направление.

Может быть, это было глупо, позволить этому незнакомцу флиртовать, чтобы все воплотилось в перспективе, но это было именно то, что произошло в скучный вечер вторника, который должен был быть таким же, как и любой другой. Внезапно Рози почувствовала, что она не просто стояла на своем обычном месте под фальшивой хрустальной люстрой, пока из динамиков звучала скучная фортепианная музыка. Она стояла в чистилище. Чья это была жизнь?

Не ее.

Когда-то она была круглой отличницей. Студенткой.

Членом волейбольной команды средней школы Порт — Джефферсона, команда "Б", но не важно.

Она была начинающим шеф-поваром. Подождите. Неправильно. Рози и есть начинающий шеф-повар. Ей нужно было перестать думать об этом в прошедшем времени. Но это было что-то, что исчезло с давним желанием.

Рози поставила флакон духов Clinique на стойку и послала мужчине неуверенную улыбку.

— Как долго я здесь работаю? — она улыбнулась. — Слишком долго.

Мужчина рассмеялся, но казался благодарным за то, что она сняла напряжение с обручальным кольцом.

— Да, я могу понять. — Он потер затылок. — Ну, я думаю, мне пора идти.

Он замолчал, но не сделал ни малейшего движения на выход. Рози потребовалось время, чтобы понять, что он оценивает уровень ее интереса, несмотря на то, что она была замужем. Вздохнув, она кивнула.

— Приятного вечера.

Рози стояла там еще долго после того, как мужчина ушел, все еще находясь в ловушке этого ощущения выхода из тела. Действительно, чья это была жизнь? Через несколько минут она уволится с работы, которую ненавидела, и отправится домой. В болезненно тихий дом, где она будет кружить вокруг Доминика, как будто они могут загореться, если встретятся взглядами.

Когда все пошло не так? Она не знала. Но двадцать семь — это слишком молодой возраст, чтобы смириться, опустить руки и испытывать недовольство. Любой возраст был слишком молодым для этого. Но это было именно то, что она сделала. Профессионально!

— Думаю, с меня хватит, — прошептала она, слова поглотила музыка из лифтов, звуки вынимаемых купюр из кассовых ящиков и опускаемых ворот на входах в Haskel's. Точно так же ворота опускались вокруг сердца, которое разбивалось каждый раз, когда она проходила через гостиную и не получала даже “Привет, как дела?” или “ Я люблю тебя.”

Когда она в последний раз слышала эти слова из уст ее мужа?

Она даже не могла вспомнить.

Она даже не могла вспомнить!

Может быть, Доминик был причиной, по которой она не могла сделать шаг к третьему из ее стремлений. Его недостаток веры и поддержки, его полное отсутствие признания сдерживали ее. Она довольствовалась тем, что чахла в этом парфюмерном чистилище. Если бы у нее было больше смелости, она бы сказала Марте, куда ей засунуть бутылку Le Squirt Bon Bon. Но для этого не хватало храбрости. Это было бы слишком.

“Что с нами случилось? Мы любили так сильно. Раньше мы были командой”.

С пакетом, полным битого стекла, Рози перегнулась через прилавок и снова посмотрела на часы. 22:00. Она пережила еще один день. Ее брак — нет.

Глава вторая

Брак с Домиником был сложным. Если не сказать больше.

Рози загнала свою машину в гараж и заглушила двигатель, держа руки на руле, пока она глубоко дышала. Вдох, выдох. Его грузовик был припаркован у обочины возле их дома, так что Рози знала, что Доминик внутри, вероятно, уже потягивает пиво перед вечерними новостями. Сегодня была не только ночь, когда она скажет мужу, что все кончено. Это была их запланированная ночь, чтобы трахаться, как будто настал конец света.

Она протянула руку, взяла свою сумочку с пассажирского сиденья и, держа ее на коленях, рассматривала дверь, которая вела на их кухню, всего в нескольких футах от капота автомобиля. Она вошла бы в дом, как делала каждую ночь, сбросила бы каблуки и приготовила ужин. Ее собственный ужин. Доминик к этому времени, уже поел бы в одиночестве. Раздельное питание. Просто еще одна часть их брака, которая должна была означать конец.

С колотящимся сердцем Рози вышла из машины и поднялась по лестнице к кухонной двери. Она остановилась, положив руку на дверную ручку, предвкушение согревало ее кожу, несмотря на здравый смысл. Смыслу не было места в том, что происходило между Рози и Домиником раз в неделю, когда сексуальное напряжение между ними достигало предела, и они сдавались. Их брак мог быть холодным, но спальня — нет.

С тех пор, как Доминик лишил ее девственности в ночь ее семнадцатилетия, секс между ними становился все более и более взрывоопасным. Это изменилось, когда он вернулся из-за границы, чего-то важного не хватало. Что-то, что ей было нужно, чтобы чувствовать себя хорошо, а не просто утолить желание. Привязанность. Это лишило ее мужа тепла, заботы и поддержки, не оставив ничего, кроме брутально великолепного мужчины, который знал каждое грязное желание ее тела.

Предупреждающе прикусив нижнюю губу, Рози открыла дверь и шагнула через порог в дом. Знакомые звуки новостей достигли ее ушей. Рядом с тостером уже стояла пустая пивная бутылка.

Обвинения висели в воздухе. “ Ты опоздала. Я ждал”. Ирония судьбы в том, что мужчина, который так мало знал о ней как о женщине, так пристально следил за ее расписанием. Достаточно было знать, что обычно она входила в дом в 22:15, а сейчас было 22:22. Рози сбросила туфли на высоких каблуках и выпустила тихий вздох облегчения в потолок.

Прежде чем она смогла остановить себя, она сунула ноги в кроссовки для бега, нейлоновые лосины и все такое, ее сердце начало громко стучать в ушах. Все. Я сделаю это. Я больше не могу терпеть недостаток любви, когда раньше ее было так много. Теперь их связь было так слаба, и не было ничего, что могло бы укрепить ее.

Несмотря на то, что ее желудок урчал, требуя чего-нибудь поесть, Рози обошла холодильник, слегка ступив в гостиную. Достаточно, чтобы она могла разглядеть профиль своего мужа в мерцающем свете телевизора. Сегодня была ночь, когда она получит облегчение, и ее либидо хорошо это знало. Липкая, сладкая потребность скользнула вниз живота, превращая ее конечности в жидкость. Да, Доминик был великолепным мужчиной. Даже несмотря на то, что он медленно, очень медленно разбивал ее сердце, оставляя его обмякшим и задыхающающимся в груди. Нельзя было отрицать, как ее тело отреагировало на его вид. Ее муж сидел на диване без рубашки, наклонившись вперед и зажав руки между коленями. Татуировки покрывали его мускулистые плечи, темные чернила на коричневой коже, включая флаг Пуэрто-Рико с одной звездой, который она лизала слишком много раз, которых не сосчитать. Его голова была обрита наголо, на шее висел крест подаренный Доминику на выпускном в средней школе его отцом.

Мужчина из Бронкса, воспитанный католиком. Традиции, честь, уважение. Эти качества укоренились в нем, когда он рос, но от них остался только скелет. Он все предусмотрел. Изо дня в день работал на стройке, никогда не опаздывал с оплатой счетов и не откладывал ремонт чего-либо по дому. В глубине души она знала, что Доминик был верен. У нее не было ни единого сомнения. Он мог бы быть идеальным мужем. Если бы только он уделил ей время.

Он был готов уделить ей время сегодня ночью. Это стало очевидным из-за отсутствия на нем рубашки и носков, а когда он откинулся назад, она знала, что верхняя пуговица его джинсов будет расстегнута. На кофейном столике стояла полная бутылка пива перед ним.

Прошло несколько минут, он не сделал ни малейшего движения, чтобы прикоснуться к ней. Он знал, что она была там, и не встал, чтобы поприветствовать ее. Даже не поздоровался. Просто сидел там, как король, ожидая, когда его королева заберется и поскачет, чтобы они могли снова запустить часы. Еще одна неделя молчания. Еще одна ночь жесткого секса. Цикл, который никогда не закончится.

Если только она не сломает его.

Обычно Рози начала бы раздеваться по дороге в спальню, но она повернулась на носках и вернулась на кухню. Она открыла шкафчик над раковиной и достала свою записную книжку. Она положила ее на поверхность и уставилась, прежде чем снова поднять руку и пролистать документы. Счета, финансовые отчеты, вещи, которые она не была уверена, что нужны ей, но, безусловно, понадобятся. Там была папка с их свидетельством о браке и документами на дом. Все это прилагалось к ней. Как бы Доминик ни относился к ней как к декорации, он никогда не подаст на развод.

Это должна быть она.

— Что ты делаешь?

Его голос вызвал мурашки, которые поднимались по ее позвоночнику, как плющ. Эндорфины устремились под верхний слой кожи и ее тело умоляло об облегчении, которое ее муж выдавал как наказание. Но когда Рози повернулась к нему лицом, она напомнила себе, какой потерянной и одинокой она чувствовала себя в Haskell этой ночью. Как она стала чужой в своей собственной жизни? Ей надоело ждать, когда старый Доминик вернется и оживит ее. Где мужчина, который раньше разделял ее мечты, делал их своими? Он ушел.

— Сегодня мной заинтересовался мужчина.

Рози понятия не имела, откуда взялись эти слова Они были незапланированными. Однако, как только они слетели с ее губ, ее решимость уйти увеличилась в десять раз. “ Правильно, муж. Я крутая. Та, которую ты слишком долго принимал как должное”.

Доминик замер от ее заявления. В дверном проеме между кухней и гостиной он, казалось, расширился, его мускулистая грудь поднималась и опускалась, как будто он запыхался.

— Извини что, Рози?

— Ты слышал, что я сказал. Мужчина. Был заинтересован. Во мне. — Она приподняла бедро, чувствуя себя более похожей на себя прежнюю, чем за последние годы. — Сегодня вечером.

Напряженная тишина повисла между ними.

— Если кто-то прикоснулся к тебе, — медленно произнес он, делая шаг на кухню и наполняя ее, как сотню воздушных шариков, — то он пожалеет об этом.

— Не было никаких прикосновений. Только интерес, — сказала Рози. — И знаешь что? Это было так приятно. То, что кто-то посмотрел на меня и… увидел меня. Что сделал усилие.

На его челюсти дрогнул мускул.

— Я сидел здесь, ожидая, когда ты вернешься домой.

— То, что мы делаем, не требует усилий. Больше нет. — Он поднял бровь, глядя на нее, как бы говоря, “Ты уверена в этом?”. И ее гнев усилился.

— Это хорошо. Мы оба знаем, что это хорошо. Но…

Ее голос угрожал сорваться, поэтому она остановилась, чтобы прочистить горло.

— Это просто пустой секс. В этом больше ничего нет.

Его верхняя губа скривилась.

— И ты думаешь, что это не будет пусто с каким-то гребаным парнем, которого ты только что встретила? С каким-то парнем, который проявил интерес?

— Я говорю, что все будет по-прежнему, — прошептала она, прежде чем она смогла остановить правду. Она больше не будет держать это в себе. С каждым признанием, которое она делала, становилось легче. Стало невозможно молчать обо всем, что причиняло ей боль. Годами.

— Секс не будет таким хорошим. Может быть, ни с кем другим никогда не будет так хорошо, и, может быть, именно поэтому я… я думала, что есть надежда! Я не знаю, Доминик. Но быть с незнакомцем будет то же самое, что и с тобой. В том смысле, что потом я тоже буду чувствовать, что ничего не значу.

Казалось, он перестал дышать, его кожа побледнела.

— Рози.

— Что?

Прежде чем она даже закончила вопрос, она развернулась и начала запихивать свою записную книжку и документы в сумочку. У нее покалывало затылок, и она знала, что Доминик приближается. “Не позволяй ему прикасаться к тебе, или ты потеряешь контроль”. Ее чувство самосохранения сработало, и она повернулась, избегая его на пути через гостиную, по коридору в заднюю спальню. Полная ошибка — подойти к кровати, когда ее тело непроизвольно настроено на контакт. Во вторник вечером они сдались. Как по часам. Рози собралась с силами, чтобы противостоять слабости своей плоти, вытащила из шкафа чемодан и бросила его открытым на кровать.

“Черт возьми. Я делаю это!”

— Какого черта ты делаешь? — Ее муж он стоял в дверном проеме спальни, его вздымающаяся обнаженная грудь была подчеркнута лунным светом, проникающим через окно. — Ты не… ты уходишь?

Сдавленный смех вырвался из уст Рози.

— Ты действительно так удивлен?

— Да! — крикнул он. — Положи чертов чемодан!

— Нет!

В этот момент он понял, что она говорит серьезно. Это была не драка. Это был последний бой. Даже драки были редкими, не так ли? Для одного не хватило страсти. Нет, если только он не был внутри нее.

Рози направилась к комоду, готовая одним движением руки опустошить ящик с нижним бельем, но что-то привлекло ее внимание. Газета, выглядывающая из-под матраса.

В течение последнего месяца она обводила объявления в местной газете о ресторанных пространствах. Она знала через Джорджи, что Доминик нашел ее тайник. Он рассказал об этом своим приятелям на стройке, но не потрудился поговорить об этом с ней.

— Доминик, ты знаешь, как трудно было обвести эти объявления? Она зажала край газеты между пальцами и вытащила ее из под матраса, покачивая ею в воздухе, чтобы он мог видеть.

— Ты знаешь, как трудно было позволить себе поверить, даже на секунду, что я могу осуществить свою мечту, которая была у меня с тех пор, как мы были детьми? Действительно тяжело. Потому что я даже в себя больше не верю. Я забыла, каково это. Мечтать. Хотеть чего-то для себя. И ты видел это. Ты знал, что они были там, что я снова начала надеяться… — Ее голос упал до шепота. — И ты до сих пор ничего не сказал?

У Доминика хватило такта выглядеть пристыженным и покраснеть.

Раздраженная до предела его отсутствием реакции, она позволила газете упасть на пол.

— Я тебя больше не люблю.

Воздух вырвался из него с ужасным, раненым звуком.

Сочувствие терзало ее изнутри, но она упорно игнорировала его. Было так много всего, что она хотела сказать. Она хотела перебрать последние несколько лет и выплеснуть на него каждую частичку своей боли.

Рассказать ему, как ей было больно, когда он закрылся от нее, перестал с ней общаться. Как она чувствовала себя неудачницей, когда не могла достучаться до него, хотя они делили постель, дом, жизнь. Но, должно быть, какая-то часть Рози любила то, чем они были раньше, потому что она физически не могла заставить его страдать еще больше. “ Просто покончи с этим.”

— Я иду к Бетани.

Он обогнул кровать в ее направлении.

— Нет.

Рози отодвинулась, почти сразу же упершись спиной в стену их маленькой спальни.

— Не пытайся остановить меня.

Его тело сильно прижало ее к стене, и их стоны слились воедино, женственные, наложенные поверх грубых. Боже, его запах. Он изменился со временем. Созрел. Перешел от легкого и пряного к мужскому и земному. Она ненавидела то, как ее бедра подгибались, ее трусики становились влажными, ее женственность готовилась, сжималась, жаждала наполнения.

— Доминик, — прошептала она, ее слова прозвучали приглушенно, когда он наклонился и прижал их рты друг к другу.

Но он не поцеловал ее. Он никогда этого не делал больше. Нет, если только он не был внутри нее.

— Шшш, милая. У меня есть ты. Я знаю, что тебе нужно.

Его пальцы прошлись по внешней стороне ее бедер, исчезая под рабочей юбкой и цепляясь за пояс ее трусиков. Он наблюдал за ней из-под тяжелых век, когда начал опускать их.

— Моя жена хочет трахнуться экстра жестко сегодня вечером? — Он поймал нижнюю часть ее подбородка своими острыми зубами. — Это то, что ты получишь в любом случае. Тебе не нужно было устраивать шоу.

Тело Рози было предателем, которое ни на секунду не переставало жаждать Доминика. Он знал каждую кнопку, на которую нужно нажать, хотела ли она быстро или медленно, когда менять позы. Как грязные разговоры заводили ее. Когда ей нужен был сильный шлепок по заднице или медленная, затянувшаяся серия ударов и трений, которая оставляла его потным и покрытым следами когтей. Он мог бы нашептывать ей грязные словечки, говорить на его языке, заставить ее течь, как ручей. Заставить ее кричать, заставить ее дрожать, заставить ее умолять. Его средний палец скользнул в расщелину ее лона, его губы раздвинулись в рычании, когда он обнаружил, что она промокла.

— Я весь день напряженно ждал этого.

“Жду этого. Не жду тебя.”

И все же, когда она должна была остановить его, ее голос прозвучал как мольба.

— Доминик.

Его имя закончилось хныканьем, когда он засунул в нее средний палец, скручивая его, задевая ее клитор большим пальцем, в погоне за ее точкой G. И он нашел ее, нашел без промедления и потер, выгнув спину Рози.

— Да! Вот так, сладкая девочка. Ты собираешься кончить прямо сейчас, не так ли?

Он посмотрел вниз, откинулся назад, чтобы посмотреть, как его палец входит и выходит из нее, но что-то заставило его на секунду замереть. А затем он поднял ее ногу свободной левой рукой, положив ее колено себе на бедро. Тепло его прикосновения достигло ее лодыжки, ниже.

— Сними эту обувь сейчас же.

— Заставь меня.

Доминик просунул свои бедра между ее раздвинутыми, обхватил ее руками и прижал к стене. Толстый выступ его эрекции прижался к ее сердцевине, жестко, заставив ее выкрикнуть его имя сквозь стиснутые зубы.

— Сними их, — прохрипел он, вращая, вращая, вращая бедрами и глядя ей прямо в глаза. — Ты остаешься!

— Я ухожу, — выдохнула она, запрокинув голову. — Прими это.

— К черту это, — его открытый рот скользил по ее декольте, его горячие, быстрые выдохи превращали ее соски в тугие точки под шелковой блузкой. — Ты мне нужна!

Доминик просунул руку между их телами и расстегнул молнию на джинсах. Этот звук в почти полной темноте произвел эффект ледяного водопада, обрушившегося на голову Рози.

Он успел сказать, что она ему нужна. Но он не получит удовольствия от ее тела, когда сам не дает ничего, кроме их запланированного физического контакта. Она была больше, чем чьим-то еженедельным удовлетворением. Собрав всю силу воли, которую она хранила в себе, Рози уперлась обеими руками в плечи Доминика и оттолкнула его, ее ноги приземлились на землю долю секунды спустя.

Он стоял в паре футов от нее, слишком близко, несколько дюймов его возбуждения виднелись из-за пояса его расстегнутых джинсов. У нее не было выбора, кроме как признать, насколько захватывающим был ее муж, в последний раз. Он был мускулистым воином с резной гранитной линией подбородка, и учитывая пару бутылок пива, которые он выпивал каждую ночь, ни одно из последствий этого порока не отразилось на его теле. Если бы она не знала его лучше, то подумала бы, что он поддерживал безжалостную физическую форму ради нее.

“Да, точно. Он даже не сказал доброе утро.”

— Не прикасайся ко мне снова. — Она быстро вернула трусики на место, игнорируя трепет в животе, когда он отслеживал ее движения горящими глазами. — Как ты смеешь называть это шоу?

Она пнула упавшую газету со своего пути и на ватных ногах двинулась обратно к чемодану.

— Я приду за остальными своими вещами позже.

Он подошел к ней, паника начала закрадываться в его обычно стоическое выражение лица. На краткий миг их взгляды встретились, и она увидела его. Доминика, который поклялся любить ее до самой смерти. Клялся в этом, пока его голос не охрип. Она увидела мужчину, который баловал ее улыбкой, когда она настояла, чтобы они встретились на выпускном. Мужчина, который попросил ее выйти за него замуж в тот день, когда они закончили среднюю школу, стоя на коленях на футбольном поле со скромным кольцом, зажатым между пальцами, и их светлое будущее было прямо в его глазах.

А потом он исчез в мгновение ока, как дверь, которая захлопнулась, скрывая все его эмоции. Она хорошо знала этого человека. Слишком хорошо.

— Тогда иди. Никто тебя не останавливает.

Должно быть, был один крошечный стежок, удерживающий ее сердце вместе, не давая ему полностью разбиться. Но его слова истрепали и сломали ее, заставив ее пошатнуться, горячая влага давила на веки. Вслепую она собрала одежду из ящика и отключила зарядное устройство от своего мобильного телефона, схватив баночку с масляным кремом Curlsmith Curl Conditioning и ночной головной платок. Все отправилось в чемодан, и она застегнула его с тошнотворной решительностью.

Прохладный осенний воздух коснулся влажных щек Рози, когда она вошла в гараж, и она поняла, что так и не закрыла дверь. Это упростило ситуацию, не так ли? Она бросила свой чемодан в багажник и забралась на водительское сиденье, из ее рта вырвался еле слышный вздох. “Боже мой, я ухожу от Доминика. Боже мой, я только что рассталась со своим браком.”

Она почти доехала задним ходом до конца подъездной дорожки, когда в гараже появился Доминик, все еще без рубашки и более красивый, чем любой мужчина имел право быть. В свете фар сверкнул крест на его шее. И она заметила, что он сжимает газету, которую она прятала под матрасом. Серьезно? Он хотел поговорить сейчас?

“Слишком поздно.”

— Рози! — Ее сердце сжалось, когда он выкрикнул ее имя.

Второй раз, шагая к машине. Нет. Больше нет.

Она больше не могла этого выносить. Прежде чем она успела передумать, она резко развернула машину и понеслась по жилой улице, а голос Доминик гремел сквозь пыль, которую она оставляла позади.

Глава третья

Доминик поймал свое отражение в дверце грузовика, когда захлопнул ее. Его лицо было небритым, глаза и щеки ввалились. Морщины, которых раньше не было вокруг его рта, были заметны этим утром, даже частично скрытые щетиной на лице. В целом, он выглядел довольно прилично, учитывая, что его гребаная жизнь подошла к концу.

Он закрыл глаза и наклонился вперед, прижимаясь лбом к холодному металлу своего грузовика, вдыхая и выдыхая через нос, пытаясь подавить непрекращающуюся тошноту. Он начал пить во вторник вечером, после ухода Рози, а сегодня была пятница. Он не забыл отправить Стивену Каслу, своему другу и боссу, сообщение, прежде чем отправиться в такую пьянку, которой могла бы гордиться рок-звезда.

“ Я болен.”

Это все, на что у Доминика хватило силы духа, чтобы написать Стивену, и это не было ложью. Он был болен. Только не тем, что можно вылечить.

Доминик услышал хруст гравия позади себя и приготовился к шуму, который наверняка расколол бы его мозг пополам.

— Господи Иисусе, — сказал Стивен, его голос был неприятно бодрым для восьми часов утра. Или в любое время суток, если на то пошло. Его трудовая этика сделала его отличным мастером на стройке, но улыбающееся лицо Стивена было последним, что Доминик хотел видеть прямо сейчас.

К сожалению, у него была своя твердая трудовая этика, и чувство вины за то, что он пропустил два дня на работе, заставляло его чувствовать себя дерьмово в довершение ко всему остальному.

— Ты все еще болен, приятель? — Стивен похлопал его по плечу. — Иди домой. Мне не нужно, чтобы вся команда заразилась чумой.

Стивен повернул Доминика за плечо, и дернулся назад, когда увидел его лицо.

— Что, черт возьми, ты подхватил? Малярию?

— У меня нет на это времени, — сказал Доминик, прижимая ряд пальцев к центру его лба, который раскалывался сильнее с каждой секундой. — Не делай вид, что не знаешь, что Рози осталась у Бетани.

— Я… О… черт. — Рука Стивена упала. — Нет, я не знал, чувак.

Почему это разозлило Доминика еще больше? Уход от мужа не был достаточно большим событием, чтобы этот крошечный городок с бешеной мельницей сплетен не знал об этом? Глотая кислоту которая образовалась во рту, Доминик переместился в заднюю часть грузовика и вытащил свой ящик с инструментами, как раз вовремя, чтобы Трэвис Форд подошел с дерьмовой ухмылкой шириной в милю. У него было самомнение человека, которому не нужно было работать, ему просто нужно было хобби в перерывах между комментированием концертов на стадионе "Бомберс" и отношениями со своей невестой, также известной как другая сестра Стивена, Джорджи. Пара случайно сошлась летом после того, как притворилась, что встречается, в попытке очистить имидж Трэвиса “плохого парня из бейсбола”. Это сработало так, как они никогда не ожидали, и парень не мог не летать выше. Или быть более преданным своей девушке.

Я был таким с Рози.

Вплоть до того дня, когда он присоединился к морской пехоте и отправился в свой первый тур, каждый раз, когда они с Рози были в одной комнате… он больше ничего не видел. Просто не было ничего и никого, кроме девушки, которая владела его сердцем со средней школы. Это все еще было так. Ничего не изменилось в этом отношении. Никогда бы не изменилось.

Он не был с ней в одной комнате со вторника, и слава Богу. Слава Богу, она не видела его пьяным, разъяренным и звонящим на ее выключенный мобильный телефон в перерывах между глотками Джека Дэниелса. Он не смог бы смириться с тем, что она видит его слабым.

Бывший бейсболист оперся локтем на поднятую заднюю дверцу грузовика Доминика и сделал большой глоток из своего бумажного кофейного стаканчика. Затем он опустил его, колеблясь.

— Слышал, твоя жена тебя бросила.

Если бы в его теле осталась хоть капля энергии, он бы уложил этого дерзкого ублюдка. Как бы то ни было, Доминик был слишком ошеломлен, чтобы двигаться. Не мог даже почувствовать ящик с инструментами в своей руке.

— У тебя есть что сказать по этому поводу?

— Подожди, подожди. Задержись. — Стивен встал между ними с возмущенным видом. — Почему Трэвис знает, а я нет?

Трэвис усмехнулся, делая еще один глоток кофе.

— Тебе же не нужно напоминать, что я переезжаю к твоей сестре, не так ли, Стивен?

— Нет. — Он поднял руку, останавливая. — Пожалуйста, Боже, держи это при себе.

— В прошлые выходные купил осеннее украшение для обеденного стола, — невозмутимо продолжил Трэвис, явно наслаждаясь собой. — Из него торчат маленькие тыквы и сосновые шишки. Чертовски милое.

— Ты закончил? — Стивен продолжал. — Брак этого мужика распался.

Дыра в груди Доминика расширилась, но он сжал челюсти, не позволяя чувству внутри отразиться на его лице.

— Послушайте, если вы, два придурка, не будете возражать, бы хотел пойти и снести несколько стен.

Трэвис наклонил свою кофейную чашку в сторону Доминика.

— Что тебе следовало сделать, так это разрушить свои собственные стены и впустить ее.

— О, черт возьми! — Голос Стивена был полон отвращения. — Ты был в отношениях всего одну минуту и думаешь, что ты эксперт?

— Да.

Доминик повернулся на каблуке своего ботинка и направился к дому, оставив двух своих друзей спорить позади него. Сегодня был демонтажный день их нового флипа, и он обнаружил, что погружение кувалды в старый гипсокартон в большинстве случаев было катарсисом. Этим утром он физически нуждался в отдушине. Разочарование уже сжимало его пальцы в кулаки.

Его жена должна была быть рядом с ним.

Он работал, но деньги, которые он зарабатывал больше не будут обеспечивать ее. Осознание этого было постоянным ударом под дых.

“Я обеспечиваю. Это единственное, в чем я не облажался.”

Отец Доминика был тихим человеком, но он был одержим. После того, как его мать-одиночка скончалась, он в двадцать лет уехал из Пуэрто-Рико, чтобы начать новую жизнь в Нью-Йорке, где всего через месяц познакомился с матерью Доминика. С молодой семьей, о которой нужно было заботиться, он невероятно много работал, чтобы свести концы с концами в начале. Для этого человека не существовало дней болезни, и ему удалось передать важность надежности своему сыну. Проснись, работай, создавай безопасность для своих близких. Пока он делал это, они были бы довольны.

Предоставление уверенности было безотказным способом передать любовь, не так ли? Так где именно Доминик ошибся?

Несколько членов команды были рассредоточены по крыльцу, когда Доминик поднимался по лестнице, и они приветствовали его, но он просто продолжал идти, позволяя реву в ушах нарастать и блокировать все остальное. Он бросил беглый взгляд на отметки, сделанные толстым черным фломастером на стенах, указывающие, где с другой стороны лежат балки или трубы. А затем он взял ближайшую кувалду и закопал ее в старый гипсокартон.

Ничего. Давление в его груди не уменьшилось. Во всяком случае, становилось все хуже. Звук его дыхания отдавался в ушах, когда он снова поднял тяжелый инструмент над головой и разрушил еще одну секцию стены. Мысленно он видел, как Рози собирает чемодан на их супружеской кровати. Ее слова, которые раскололи его на части, точно так же, как он раскалывал стену.

“Я тебя больше не люблю.”

Его следующая атака на стену поглотила унизительный звук, который сорвался с его губ. Мужчины так не теряют голову. И не ломаются перед другими людьми. Они должны быть камнями. Постоянными в жизни окружающих, никогда не колеблющимися. Но он не мог перестать поднимать кувалду и со всей силы вгонять ее в стену.

В конце концов, ему пришлось остановится благодаря своим кричащим мышцам и двум парам рук, которые вырвали инструмент. Доминик попытался вернуть все назад, но виски, которое он выпил прошлой ночью, выбрало именно этот момент, чтобы подняться и обжечь его горло. Он едва успел выйти на улицу, как его вырвало завтраком на траву за домом.

У Доминика подкосились ноги. Ему нужно было сесть. Но он уже показал слишком много своих слабостей на глазах у всех. Нет, он устоит. На сегодня он достаточно поддался боли. Черт, хватит на год. Когда шум в ушах начал стихать, Доминик услышал, что ему трудно дышать. Слышал шум проезжающих машин на расстоянии, движение на желтеющей лужайки вокруг него. Он был не один.

— Не за что, — сказал Доминик, повернувшись спиной к Стивену и Трэвису. — Сэкономил тебе немного работы.

— Ну, в следующий раз воздержись, чувак. Нам тоже нравится ломать дерьмо, — ответил Трэвис. Прошло несколько мгновений. — Послушай, я, э-э… пытался пролить свет на ситуацию ранее. Зная тебя, я подумал, что ты оценишь, что я отказался от однорукого мужского объятия, похлопывания по спине и фальшивого исполнения ”Кумбайи”.

Доминик прочистил горло.

— Да, я бы предпочел умереть.

— Но недавно до нашего сведения дошло… — сухо сказал Стивен, — что тебе, возможно, действительно нужно поговорить.

— Нет.

— Ты уверен? — Доминик взглянул на Трэвиса, который сдвинул брови. — Я готов нарушить конфиденциальность жениха и невесты только на этот раз.

Тень пробежала по его лицу.

— Когда Джорджи порвала со мной, я бы отпилил свою гребаную ногу, чтобы узнать, что она ела на ужин. Или то, в чем она ложилась в постель…

— Мы поняли это, — раздраженно сказал Стивен.

Трэвис поднял обе руки.

— Все, что я говорю это… у меня есть товар.

Доминик сжал челюсти, чтобы удержаться от запроса информации. Была ли Рози расстроена? Ей вообще было насрать? Она все еще носила те проклятые высокие каблуки, от которых у нее были мозоли и которые заставлял ее ковылять по дому по ночам? Сколько раз он прятал их в глубине ее шкафа, надеясь, что она наденет вместо них туфли на плоской подошве, похожие на тапочки? Обедала ли она в обычное время?

Ее босс в магазине обычно заставляла Рози работать прямо во время положенного по закону перерыва, пока Доминик не отправил электронное письмо владельцу торгового центра, не очень тонко предлагая им пересмотреть право своих сотрудников на перерывы на питание.

Желание подтолкнуть Трэвиса к самой маленькой, самой тривиальной вещи было настолько сильным, что Доминику пришлось прикусить язык. Он привык подавлять свои порывы, но это было испытание, которое он не мог пройти. Женщина, о которой он должен был заботиться вечно, ушла, она больше не любила его, и она что-то почувствовала, когда другой мужчина проявил интерес. Возможно, это было чисто женское наслаждение, но он ненавидел его всеми фибрами своего существа. Что, если в следующий раз мужчина пригласит ее на свидание? Скажет ли она "да", даже если они все еще женаты?

Нет.

Нет, Рози никогда бы этого не сделала.

Однако того факта, что она, возможно, захочет сказать "да", было достаточно, чтобы задушить его.

— Она, эм… — Доминик скрестил руки на груди резким движением. — Она никогда не прогревает свою машину зимой. Она просто садится и едет. Кто-то должен проснуться пораньше и сделать это, иначе это испортит передачу, и она… — Он пожал плечами. — Она любит эту дурацкую машину, так что…

Стивен провел рукой по бороде, хотя у него и не было бороды.

— Моя жена тоже заставляет меня это делать. Включи обогреватель.

— Рози не знает, что я это делаю, — Доминик пробормотал.

— Что? — Стивен фыркнул. — Зачем упускать эти дополнительные очки?

Доминик не ответил, но он заметил Трэвиса внимательно изучающего его.

— Это действительно все, что ты хочешь знать? Кто будет прогревать ее гребаную Хонду? — Прошло мгновение. — Я знал, что ты тот еще кусок дерьма, но сейчас ты просто…

Он разгладил манжеты своей футболки с длинным рукавом. Стивен позаботился о том, чтобы все увидели, как он закатил глаза.

— Вот что я хочу сказать. — Трэвис развернул свою стойку, словно менеджер команды, готовящийся сравнять счет со своим питчером. — Возможно, я и раньше намекал, что теперь я эксперт по отношениям, но это было главным образом для того, чтобы свести Стивена с ума.

— Это работает, — огрызнулся Стивен на своего лучший друг детства. — Придурок.

Трэвис усмехнулся, но улыбка исчезла так же быстро.

— Доминик, чувак. Я только что видел, как ты в одиночку разрушил стену, поэтому я рискую, говоря это, — сказал он, подняв брови. — Возьми себя в руки. Твоя жена только что ушла. Я ничего не знаю о твоем браке, что странно, потому что ты такой чертовски болтливый. — Он сделал паузу, чтобы ухмыльнуться. — Но я готов поспорить, что ты хочешь ее вернуть.

Стивен вошел в поле зрения Доминика.

— Кивни нам или что-нибудь в этом роде. Моргни один раз для "да", два раза для "нет".

— Конечно, я хочу ее вернуть, — сказал Доминик хриплым голосом, шокирующий самого себя, что произносит слова вслух, вместо того, чтобы позволить им рикошетить внутри его черепа. — Она моя жена. Она должна остаться со мной. Мы произнесли клятвы.

Трэвис и Стивен издали неопределенные звуки, как будто они были не согласны.

— Что?

— Да, в браках бывают взлеты и падения, — сказал Стивен, очевидно, осторожно. — Но если женщина не счастлива в течение длительного периода времени…

Он замолчал, расширяя глаза на Трэвиса.

— Не смотри на меня. Мы с Джорджи поженимся только через несколько месяцев.

— Так, так, так, — протянул Стивен. — Он всего лишь эксперт, когда это удобно.

Доминик ущипнул себя за переносицу и вздохнул. Теперь, когда адреналин выветрился из его деятельности поразрушению стен, стук в его мозгу вернулся.

— Вы двое хотите сказать что-нибудь полезное или что? — Он опустил руку. — Если нет, я возвращаюсь к работе.

— Да, — кивнул Трэвис. — У меня есть кое-что полезное. Иди и верни ее. Завтра вечером у Бетани состоится собрание Лиги "Только мы".

Он послал им обоим выразительный взгляд.

— Я же говорил, что у меня есть информация. Не благодари.

Слова "Она меня больше не любит" застряли в горле Доминика. Он не мог произнести их вслух. Слышать их было достаточно ужасно. И, черт возьми, вдобавок к ужасу потери Рози, он был смущен. Какой мужчина найдет такую невероятную женщину, как Рози, и не сделает достаточно держаться за нее?

Его челюсть напряглась. Нет. Она должна была остаться, несмотря ни на что. Его родители не обязательно были близки, но они уважали друг друга. Его мать зависела от отца Доминика, всегда была уверена в его способности обеспечить ей комфортную жизнь. Они были единым фронтом на свадьбах, похоронах и барбекю, которые Рози и Доминик посещали для семьи со стороны матери.

В итоге, они остались вместе, пережили и трудные времена, и хорошие. Даже сейчас они вернулись к жизни в старом районе, чтобы быть ближе к семье его матери в Бронксе. Они поклялись оставаться вместе до конца, и, черт возьми, так и будет. Они даже не спали в одной спальне, но восхищались друг другом.

У него и Рози было гораздо больше, чем просто взаимное восхищение. Не так ли?

Часть его разочарования ускользнула, уступив место сомнению. Те ночи, которые он проводил, доводя себя до пота между ее бедер, были величайшими в его жизни. Он зарывался лицом в ее шею, лизал ее бьющийся пульс и впитывал ее энергию. Те крики, которые она издавала ему в ухо, следы от ногтей, которые она оставляла на его спине… он воспринимал их как доказательство того, что она была удовлетворена. Удовлетворена и обеспечена. Как он мог так чертовски ошибаться?

В тот самый момент, казалось, не было пути назад в ее жизнь. Она тоже была несчастна долго — и он был слеп. Доминик даже не был уверен, что сможет держать себя в руках рядом с Рози. Смотреть ей в глаза и знать, что она его больше не любит? С таким же успехом он мог бы вернуться к жизни в пустыне, на этот раз без капли воды.

Но когда Доминик обменялся взглядом с Трэвисом и Стивеном, он вспомнил времена, когда они были близки к тому, чтобы потерять своих женщин. Они получили их обратно, не так ли? Если в этом мире и было что-то, за что стоило бороться, так это его жена.

Черт. Больше всего ему нужно было просто посмотреть на нее. Быть рядом с ней. Его мир рухнул, его душевное равновесие полетело к чертям.

Так вот, что он будет делать. Он напомнит ей, что брак — это навсегда, и попросит вернуться домой. Если есть хоть малейший шанс, что это сработает, он должен им воспользоваться. Доминик с трудом сглотнул.

— В котором часу встреча?

Глава четвертая

Рози достала из ящика для столовых приборов Бетани нож для пиццы и положила его рядом с миской с охлажденным тестом, расправив плечи и приготовившись творить.

Кто-то может посчитать ее действия сумасшедшими, но если она действительно не уделит время еде и не сосредоточится, она сможет ощутить свои переживания в палитре вкусов и ароматов. И это будет пустая трата хороших ингредиентов — вопиющий грех.

Когда она прибыла в дом Бетани прошлой ночью, ее подруга открыла дверь с маской для сна, сдвинутой на лоб, светлые волосы торчали в восьмидесяти направлениях. Она бросила один взгляд на лицо Рози и молча повела ее в комнату для гостей наверху. Они не обменялись ни словом, только долгим объятием — и этого было достаточно, чтобы Рози поняла, что ее друзья давно предвидели крах ее брака.

Она не знала, быть ли ей благодарной или обижаться. Хорошо, что у нее на самом деле не было сил ни для того, ни для другого.

Приготовить вкусную еду? У нее всегда была энергия для этого.

Когда она проснулась этим утром, Бетани уже ушла на работу, но, к счастью, она оставила ключ от дома на кухонном столе. Поскольку Рози работала в раннюю смену в Haskel, она пришла домой первой, и, оставшись одна в большом, просторном доме, она слишком много думала о Доминике, выкрикивающем ее имя из гаража. Чтобы бороться со звуком его голоса, который продолжал эхом отдаваться в ее голове, она пошла на рынок, а затем немного поработала над тем, чтобы приготовить тесто для круассанов по рецепту своей матери.

“Сосредоточься на еде.”

Используя нож для пиццы, она разделила тесто пополам и сделала два длинных прямоугольника. Она сложила один поверх другого и выровняла края, разрезая тесто на треугольники, напевая, делая нужные прорези и придавая им форму полумесяца, укладывая их один за другим на противень, выстланный пергаментной бумагой. Затем она поставила их на подоконник, чтобы они росли на солнце, так же, как это делала ее мать.

"Вот так", — сказала бы ее мама. — "Теперь мы сидим, выпей кофе и насладись нашей тяжелой работой."

Боже, она скучала по этой женщине. У нее был проверенный и верный метод для всего. "По воскресеньям вымой и уложи свои волосы. Понедельник предназначен для уборки и просмотра почты. По вечерам в четверг мы готовим мясо на гриле — достаточно, чтобы пережить выходные и поделиться с соседями, если они заглянут."

И все это время отец Рози снисходительно улыбался, его пальцы листали журнал об автомобилях или вкручивали инструмент в автомобильную деталь. Казалось несправедливым, что люди, которые были так привязаны к этой земле со своей рутиной, могли просто уйти. У ее матери случился инсульт, а несколько недель спустя ее скорбящий отец просто не проснулся утром. Так быстро и резко, но теперь Рози утешала себя мыслью, что они снова вместе. Входная дверь дома открылась, и вошла Бетани с кожаным портфелем верблюжьего цвета, аккуратно зажатым под мышкой.

— Привет, милая! Что готовишь?

— Вообще-то, я готовлю завтрак, — сказала Рози, осторожно тыча пальцем в один из своих круассанов, чтобы проверить текстуру. — Они будут вкусными утром с твоим кофе.

— Я с нетерпением жду этого, — пробормотала Бетани, запрыгивая на один из табуретов, окружающих мраморный остров. — Как прошел твой день?

Рози отвернулась и пошла разогревать духовку, установив ее на 200 градусов — важный компонент маминых булочек-полумесяцев. “ Не заставляй тесто расти слишком быстро, Рози. ”

— Отлично. Мне даже удалось продать бутылку Le Squirt Bon Bon. Очевидно для шутки, но это все равно имеет значение в глазах моей начальницы. А как насчет твоего дня?

— Хорошо. — Нахмурив брови, Бетани дернула себя за рукав блузки. — Как обычно, делаем простые вещи красивыми. Ты же знаешь.

— Все еще хочешь бросить свою работу с образцами и размахивать кувалдой?

— Как ублюдок! — Бетани натянуто улыбнулась ей. — Хотя я бы предпочла поговорить о тебе. Как у тебя дела?

Она снова подумала о Доминике и о том, каким испуганным он выглядел, когда она начала собирать вещи.

— Я не чувствую себя прекрасно и, вероятно, не буду в течение долгого времени, но… уход был правильным поступком, Бетани. Мы женаты, но даже не разговариваем друг с другом.

Бетани медленно покачала головой.

— Но раньше тебя все устраивало, верно? В старших классах вы двое всегда держали головы вместе, о чем-то шептались.

— Раньше мы постоянно разговаривали. Куда отправимся, когда заработаем немного денег. Мы говорили о доме нашей мечты на воде. О вечеринках, которые мы устраивали бы на нашем большом заднем дворе.

Тяжело сглотнув, Рози достала миску из шкафа и разбила в нее яйцо, взбила его с ложкой молока, готовясь смазать круассаны.

— Когда он вернулся из-за границы, я не сразу заметила, каким тихим он стал. Со мной была моя мама. Мы всегда были на кухне вместе и… его так долго не было, что его молчание не было заметно. Я была так счастлива, что он дома в безопасности. А потом она ушла, и стало так тихо. Все время.

— Мне так жаль. — Бетани соскользнула со стула и подошла к винному холодильнику под стойкой, выбрала бутылку белого и открутила крышку.

— Боже, прошло почти четыре года с тех пор, как умерли твои родители, Ро. Это слишком долгое время, чтобы утонуть в тишине.

— Ну, я определенно не тону сейчас, — поспешно сказала Рози, надеясь ослабить давление в груди. И это было правдой. С тех пор, как она, Бетани и Джорджи создали Лигу "Только мы", она не только была окружена поддерживающими ее женщинами и кучей городских сплетен, но и ее мечты об открытии ресторана возродились. Превратившись из несбыточной мечты, которую она отложила в сторону, в реальность. Они зарегистрировали ее на одном из тех краудсорсинговых сайтов, и люди вносили пожертвования. Вкладывали в ее мечту. Или, по крайней мере, дали ей толчок, чтобы начать.

Рози не была уверена, как ее мать отнеслась бы к тому, чтобы воспользоваться добротой незнакомцев. И вообще рассматривала бы она это таким образом, в отличие от благотворительности. Выросшая среди двух рас, в преимущественно белом городке Порт-Джефферсон, Рози никогда не имела друзей, похожих на нее. Ее отец, Морис, был афроамериканцем, а мать, Сесилия, родом из Аргентины, так что они тоже не были похожи на родителей ее друзей. Даже в невысказанном виде, казалось, всегда существовала разделительная линия между ними и всеми остальными. Люди были дружелюбны, но не настолько, чтобы начать настоящую дружбу. Она была свидетельницей разочарования, вызванного таким обращением у ее родителей, независимо от того, говорили они об этом вслух или нет.

Рози уже давно знала о Касл и многих членах Лиги "Только мы", но только для того, чтобы поздороваться на Мэйн-стрит или если они случайно проходили через ее секцию в торговом центре. Эта граница между ней и всеми остальными оставалась некоторое время после смерти ее родителей и потребовалось некоторое мужество, чтобы переступить через нее. Принятие доброты своих друзей только теперь казалось для нее правильным, потому что она знала, и испытала на себе, как Каслс и женщины клуба старались изо всех сил для всех. Рози сама старалась изо всех сил, рядом с ними, и это лишало возможности получить подачку.

Она сделала бы то же самое для них. Особенно, если кому-то нужно жилье.

— Еще раз спасибо, что позволили мне переночевать здесь, пока я обдумываю мой следующий шаг.

— Оставайся столько, сколько захочешь, — сказала Бетани, наливая два бокала вина и передавая один Рози. — Однако я попросила своего адвоката составить соглашение о неразглашении о моем храпе. Ты не против подписать контракт, не так ли?

Рози рассмеялась.

— Я сохраню твой секрет, если ты никому не расскажешь, что я жалуюсь на свои уставшие ноги, как девяностолетняя старуха.

— Договорились.. — Улыбающийся рот Бетани коснулся края ее бокала, чтобы сделать глоток. — Говоря о следующих шагах, на каком этапе открытия ресторана мы находимся? В котором я собираюсь есть пять раз в неделю. Может быть, шесть. Есть мысли по этому поводу?

Есть ли мысли об этом? Она безостановочно думала об открытии собственного заведения почти десять лет. Наряду с их планами иметь большой, красивый дом и в конечном итоге иметь детей, она и Доминик говорили о ее мечте готовить для людей. То, что ее мать всегда хотела сделать — желание, которое у нее никогда не было возможности осуществить, из-за нехватки денег, пока Рози росла.

Боже, у них с Домиником были большие мечты.

Большой дом, в котором можно состариться, семья, прибыльная карьера.

Но ее самой большой мечтой всегда был Доминик. Конечно, они остановились на доме поменьше, который нуждался в хорошем ремонте и в котором не хватало места для расширения их семьи. Конечно, деньги на ее ресторан откладывались намного дольше. Настолько, что они вообще перестали говорить об этом, как перестали обсуждать все остальное. Но если бы у нее была их любовь, она не могла не думать, что этого было бы достаточно.

Что-то острое шевельнулось в груди Рози, и она сделала глоток вина.

— Я почти готова. — Она глубоко вздохнула. — Просто жду, пока осядет пыль, а потом… прыгну.

Бетани положила руку ей на плечо.

— Ты прыгаешь не одина. — Она сжала губы, как будто хранила в секрете. — Ты знаешь… Джорджи позвонила мне сегодня. У нее есть не один, не два, а целых три клиента по случаю дня рождения, которые спрашивали, готова ли ты обслуживать их вечеринки. Слухи распространяются, женщина.- Она сделала большой глоток вина и вздохнула. — По сути, я предоставляю жилье будущему знаменитому шеф-повару.

Рози глубоко вздохнула и позволила себе почувствовать волну удовлетворения. Если бы она объединила пожертвования лиги “Только мы” и деньги, оставленные ей родителями, ее мечта о собственном ресторане начала бы воплощаться в жизнь.

К сожалению, эту мечту все еще было трудно принять без ее мужа в кадре.

“Это займет время.”

Но не слишком много времени. Она долго ждала. Хватит.

Она чокнулась своим бокалом с бокалом Бетани и собралась с духом.

— Я собираюсь начать работать над идеями меню.

Глава пятая

Доминик наблюдал через водительское окно своего грузовика, как женщины толпились в доме Бетани Касл. Они были всех возрастов и приходили, неся бутылки просекко и вина. У одной из них даже была бутылка текилы, зажатая под мышкой.

Что, черт возьми, происходило на этих встречах Лиги "Только мы"? С тех пор, как Рози и сестры Касл заключили этот нечестивый союз, мужчины в городе были чертовски осторожны, и Доминик не был исключением. Не может быть совпадением, что всего через несколько месяцев после основания клуба его жена решила уйти от него.

Сегодняшняя программа клуба: бросать дротики в плакат с его лицом.

Он провел рукой по своей бритой голове и проклял.

Какого черта он здесь делает? Он даже не был уверен, что разговор с Рози наедине даст ему еще один шанс. Черт возьми, он рисковал, приближаясь к ней в комнате, полной женщин, которые возможно, побудили ее отказаться от их брака.

Он полагал, что может подождать. Вернутся сегодня вечером, после того, как встреча закончится. Доминик провел пальцами по ключам, которые все еще болтались в замке зажигания. Однако, прежде чем он смог завести грузовик, он бросил еще один взгляд на дом. И вот она была там. Рози. В кухонном окне, улыбаясь тому, кто стоял рядом с ней, просто вне поля зрения. Было невозможно проглотить комок, который образовался в его горле.

Черт. Его рука схватила ключи и сжимала, пока ладонь не обожгло. Она была так красива. Достаточно, чтобы заставить его пульс стучать в ушах. Вот почему он был здесь, сидел за пределами собрания, где, по слухам, мужчине могли отрезать яйца за вторжение. Он пришел, потому что была суббота, а он не видел свою жену с вечера вторника. Он не мог так долго быть вдали от нее, с тех пор, как вернулся из-за границы. Воспоминание о том, как она ждала его в аэропорту, застало Доминика врасплох. В тот день внутри него шла война между ожиданием, любовью и желанием снова обнять Рози. Он боролся с душевным грузом, который принес домой, так же, как и его стандартную камуфляжную спортивную сумку. Так много мужчин потеряли свои жизни, люди, с которыми он подружился. Их планы на будущее все еще крутились в его голове, когда он заметил Рози ждущую внизу эскалатора.

Доминик вырос с одним видением своего будущего. Женится на Рози. Работать усердно. Дать ей все, о чем она когда-либо мечтала.

Когда он увидел, как она ждет его, такая безумно красивая в свободном летнем платье, с темными вьющимися волосами, заплетенными в две косички и собранными в корону на макушке, он подумал: " О Боже, она заслуживает большего, чем я когда-либо мог ей дать. Как я могу сделать эту женщину счастливой? Я всего лишь солдат. Единственная профессия, которую я знаю — это строительство. Как мне это сделать?”

У подножия эскалатора он подошел к Рози, взял ее за руку, прикрыв ладонью скудное обручальное кольцо, которое она носила, и поцеловал ее так, словно это было в последний раз, как умирающий, потому что он понятия не имел, как произнести вслух слова, которые крутились в его голове. Так много времени вдали от Порт-Джефферсона дало ему перспективу. Он откинулся на спинку стула и слушал о богатом будущем, которое его сослуживцы создали для себя. Они привлекли его внимание не только к собственному отсутствию величия, но и к отсутствию величия у отца. Этот человек работал изо всех сил и заслужил уважение, учитывая безопасность его семьи.

Было ли этого достаточно для него? Может быть, для Доминика достаточно было того, что на него можно положиться, он работал и обеспечивал безопасность Рози, поскольку не мог дать ей всего на свете. Всего, что она заслужила. Того, что он давал, было недостаточно. По крайней мере, сейчас он знал об этом. Доминик стряхнул с себя темные мысли и откинулся назад, доставая с заднего сиденья красную осеннюю куртку Рози. Держа ее под мышкой, он направился к дому, звуки смеха становились все громче по мере того, как он приближался к входной двери.

Он обдумывал возможность постучать, но почти сразу же отказался от этого плана. Никто не услышит его, пока он не выбьет чертову дверь, а взбешенный муж не был тем образом, который ему нужно было показать.

Хотя он чувствовал каждый дюйм злого, обиженного человека, который был так близок к тому, чтобы унести Рози с собрания на плече.

“В радости и в горе, жена. Ты сказала слова.”

Эта мысль дала Доминику стимул подтолкнуть открытую входную дверь и войди в дом. Он почти ожидал, что его сразу же заметят и, возможно, обольют святой водой, но он вошел в пустой холл незаметно. Он воспользовался возможностью, чтобы повесить красное пальто на крючок справа от двери, слегка спрятав его за парой черных пальто. Впереди, в гостиной, вокруг импровизированного бара и подносов с закусками собралась толпа женщин. Он сразу же узнал в еде то, что готовила Рози, и беспокойство внутри него усилилось. Где она?

На кухне захлопнулась дверца духовки, она там. Совсем одна, но выглядящая счастливее, чем он видел ее за долгое время. Тыльной стороной запястья она убрала с лица выбившийся локон и вернулась к раскладыванию эмпанадас на подносе, добавив в качестве гарнира маленькую тарелочку маринованного лука и посыпая все зеленью петрушки. Рецепт достался ей по наследству от аргентинской матери, и она довела его до совершенства в старших классах школы. Доминик быстро понял, что приготовление вкусных, хрустящих мясных кармашков было признаком счастья Рози. Прошло много времени с тех пор, как она их делала ради Доминика.

Он знал момент, когда она почувствовала его, потому что ее движения замедлились, руки замерли в воздухе. Он заставил свои черты оставаться невозмутимыми, когда она оторвалась от своего занятия, увидев его в дверях. Уголки ее рта опустились и немного дрогнули, нанеся быстрый удар ему в живот. Боже, она действительно больше не любила его. Не может быть. Не тогда, когда ее первой реакцией при виде его была грусть.

Он сделал несколько шагов в сторону кухни, остро осознавая, что разговор в гостиной стали громче.

— Могу я поговорить с тобой снаружи?

Рози переместилась за кухонный остров, гладкий бронзовый цвет ее щек стал темно-розовым. Сжав губы, она бросила взгляд на в гостиной.

Бетани подошла и остановилась между ними, явно не зная, как действовать дальше.

— Эм, привет, Доминик. — Она заправила прядь светлых волос за ухо и широко раскрыла глаза на Рози. — Что привело тебя на нашу скромную встречу Лиги "Только мы”?

Доминик старался быть терпеливым. Разве не было очевидно, почему он был там? Она стояла на кухне, выглядела так чертовски великолепно, что его руки согнулись от желания погладить ее кожу с головы до ног.

— Я хочу поговорить со своей женой.

Бетани промурлыкала.

— Хорошо…

— Все в порядке. — Рози быстро кивнула и сняла фартук, оставив его на мраморной столешнице. — Здесь есть свежая порция острых свиных эмпанадас, если все хотят попробовать.

С ободряющей улыбкой в сторону гостиной она пронеслась мимо Доминика и вышла за дверь. Он поднял бровь, глядя на море неодобрительных лиц, и последовал за ней к двери, закрыв ее за собой. Первое, что он заметил, это отсутствие на ней пальто. Оно было внутри, висело на крючке, но он не мог сказать ей об этом. Она бы знала, что он принес его.

Когда она потерла руки, чтобы согреться от свежего воздуха, Доминик стиснул зубы и начал снимать свой кожаный бомбер.

— Надень это.

Его жена покачала головой.

— Зачем ты пришел сюда?

Доминик нахмурился, увидев мурашки на ее руках.

— Кучка незнакомцев не встанет между мной и моей женой.

Она рассмеялась.

— О, я поняла. Ты намеренно появился во время встречи, чтобы сделать заявление.

Пока она не произнесла это вслух, Доминик даже не подозревал о своих собственных намерениях. Он не мог этого отрицать, не так ли? Он хотел донести до всех то, что, по его мнению, было высечено на камне: брак — это навсегда и нет ничего важнее их обязательств.

— Ты готовила эмпанаду.

Рози открыла рот и закрыла его, прежде чем сказать:

— Да.

Он засунул обе руки в карманы.

— Ты давно этого не делала.

— Вообще-то, делала, — сказала она, наклонив голову. — Я готовила их в течение нескольких месяцев на этих собраниях. Несколько человек даже спрашивают, не устраиваю ли я вечеринки по случаю дня рождения. — Она облизнула губы, ее взгляд скользнул вбок. — Может быть, в конце концов я скажу "да".

От Доминика не ускользнуло, что они так давно не разговаривали. Его жену попросили обслуживать вечеринки по случаю дня рождения? Неужели он действительно ничего об этом не знал? Монтаж их тихих вечеров, проведенных в разных частях дома, пронесся у него в голове, и паника пробралась под кожу. Господи, он не знал, что происходит в жизни Рози. Вообще.

— Почему ты еще не сказала "да"?

— Я не… — Она резко пожала плечами. — Это не имеет значения.

— Имеет.

— Серьезно, Доминик? — Зажмурившись, она покачала головой. — Ты не можешь приходить сюда и вести себя так, как будто тебе вдруг стало не все равно.

Разочарование нахлынуло на него, дергая его и без того натянутые нервы.

— Ты не думаешь, что твой муж заботится о тебе больше, чем эти женщины? Ты общаешься с большинством из них всего несколько недель.

— Я не знаю. — Она подняла руки и уронила их. — Я знаю, что членам клуба так нравится моя стряпня, что они… они…

— Что?

Прошло несколько секунд тишины, пока она внимательно изучала его.

— Они пожертвовали деньги на этот онлайн-сайт краудсорсинга. Чтобы помочь мне открыть ресторан, — тихо сказала она. — GoFundMe был идеей Джорджи, и это… это было удивительно. Отклик.

От этого осознания у Доминика свело живот. Он должен был обеспечивать свою жену. Это то, чем он занимался со дня их свадьбы, и он старался изо всех сил, откладывая часть своей зарплаты за последние пять лет. Изменит ли что-нибудь то, что я скажу ей об этом сейчас?

— Ты открываешь ресторан на чужие деньги?

— На самом деле, я еще не решила. Я могла бы. Если я этого не сделаю, то, очевидно, верну деньги, — сказала она. — Это не полная сумма, которая мне понадобилась бы, чтобы сразу купить здание, которое мне нравится, но, возможно, есть шанс, что владелец позволит мне произвести несколько платежей. Это стоит выяснить.

— Вернись домой, — выдавил Доминик сквозь зубы. — Тебе не нужно принимать пожертвования. Мы сами найдем деньги, чтобы открыть твое заведение.

— У нас были годы, чтобы попытаться найти деньги. Мы этого не делали.- Она провела ладонями вверх и вниз по рукам. — Теперь я собираюсь сделать это так, как я решу, Доминик. Мне жаль, если тебе это не нравится.

Он отошел от нее на крыльцо и вернулся. Что, черт возьми, он должен был сказать? Она была… права. Они перестали говорить об открытии ее ресторана много лет назад. Он почти начал думать, что она больше не хочет пытаться, поэтому решил подарить ей еще одну мечту. Ту, о которой они говорили сотни раз. К тому времени, как он нашел ее объявления о продаже коммерческих помещений под матрасом, деньги, которые он мог бы дать ей, чтобы открыть двери… они были потрачены.

Господи, он потерпел неудачу здесь. Его жена ушла, и у нее уже были планы на будущее в одиночку. Он потерял свой шанс помочь.

— Вернись ко мне. — Доминик сделал несколько шагов в ее направлении, удовлетворенный, когда в ее глазах появилось знакомое понимание. — У нас дома все было не очень хорошо. Я понимаю это.

Недоумение исказило ее черты.

— На самом деле все было прекрасно для тебя?

Доминик был слишком смущен, чтобы сказать "да". Привилегия заботиться об этой женщине была причиной, по которой он вставал с постели по утрам. Если бы он иногда чувствовал, что она хочет большего, он работал бы усерднее. Искал бы вещи, которые делали ее несчастной, и исправлял их, потому что это была его работа. Альтернативой было признать ее несчастье и его собственные недостатки как мужа. Что он был человеком. Неадекватным. Признать, что он делает недостаточно — что, возможно, кто-то другой мог бы лучше справиться с Рози. Он не хотел знать, оставляет ли их брак ее неудовлетворенной; он просто хотел бросить еще один дротик и изо всех сил молиться, чтобы он попал в цель.

— Что я должен сделать?

Она вздрогнула от страсти в его голосе.

— Я не знаю, есть ли что-нибудь. Не сейчас.

Пустая оболочка его желудка наполнилась кислотой.

— Подумай об этом, — твердо сказал он, подходя достаточно близко, чтобы Рози была вынуждена откинуть голову назад. Черт, он бы убил за то, чтобы поцеловать ее в этот момент, когда заходящее солнце играет золотыми бликами в ее глазах, ее губы приоткрыты от его близости. — Пока ты решаешь, дать ли мне второй шанс, Рози, я должен знать, что тебе не нравится интерес других мужчин.

Он облизнул верхнюю губу и увидел, как затрепетали ее веки.

— Пройдет совсем немного времени, и весь этот чертов город узнает, что ты не спишь в моей постели, и поверь мне, многие мужчины хотели бы занять мое место.

— Хорошо, — прошептала она, ее внимание переключилось на его рот. — То же самое касается и тебя. Пока мы не выясним, действительно ли этот брак…

— Не говори этого. Не говори "закончился", — прорычал он, поднимая руку, чтобы обхватить ее лицо. Когда она вздрогнула, он сжал пальцы в своей ладони и позволил руке упасть. — У меня никогда не было другой женщины, и я никогда не захочу другую женщину. Ставлю на это гребаный банк.

Ее грудь вздрагивала вверх и вниз.

— Ты должен иди.

— Почему, сладкая? — Очень медленно, он позволил своим кончикам пальцев коснуться изгиба бедра Рози, и его член отреагировал на прикосновение, ощущая ее. — Ты начинаешь жалеть, что мы не провели еще один вечер вторника?

— Нет, — выдохнула она, слегка покачнувшись на ногах.

Доминик что-то напевал себе под нос, почти уверенный, что за ними наблюдает публика из переднего окна, и ему было все равно.

— Ты хорошенько подумай, прежде чем позволить мне попробовать это снова. Снова мы. А пока, если ты постучишься посреди ночи, в любую ночь, я избавлю тебя от этого зуда, Рози. Это может стать нашим маленьким секретом.

Огонь зажегся в ее глазах.

— Не рассчитывай на это.

— Посмотрим. Я оставлю свет на крыльце включенным.

Доминику пришлось физически сдерживать себя, чтобы не отнести свою жену к грузовику. Отвезти ее домой и заставить ее стонать так громко, чтоб все услышали это на собрании нелепого клуба. Вместо этого он в последний раз перечислил ее черты и ушел, его беспокойство возрастало с каждым шагом, который он отдалял от Рози.

Глава шестая

Рози передала Бетани вымытую тарелку, ошеломленно наблюдая, как ее подруга аккуратно укладывает ее в посудомоечную машину из нержавеющей стали. Встреча закончилась двадцать минут назад, и Джорджи осталась, чтобы помочь с уборкой, оставив трех основателей Лиги "Только мы" наводить порядок. Теперь, если бы Рози только могла привести в порядок свои разрозненные мысли, это было бы потрясающе. Она была в трансе с тех пор, как Доминик ушел. Нет, не так. Она была в трансе с тех пор, как он прибыл. Она вышла замуж за упрямого сукина сына и никогда не могла представить, что он появится без предупреждения, чтобы попросить еще один шанс. Это было просто на него не похоже, не так ли?

Когда-то Рози на сто процентов была уверена, что Доминик будет бороться за их отношения. Когда они были моложе, он претендовал на роль ее защитника, любовника… на все роли, на самом деле. Они были поглощены друг другом. Но сейчас все было не так. Между ними все еще было сексуальное влечение — дикое, учащенное сердцебиение, лихорадочное влечение — но это не могло поддерживать их брак само по себе. Тот факт, что их сексуальная жизнь была умопомрачительной, вероятно, сохранил их отношения до того момента, когда они перестали быть эмоционально полноценными. И это больше не устраивало ее.

“Вернись ко мне.”

Рози все еще слышала грубый голос Доминика, когда он произносил эти слова. Она все еще видела мольбу в его темно-зеленых глазах. Боже, она не могла вспомнить, когда он в последний раз так на нее смотрел. Как будто судьба его вселенной зависела от того, что она скажет дальше.

— Тебе это нравится, Рози? — Джорджи спросил, врываясь в мысли Рози.

— Ох. Хм, да. Звучит идеально.

— Правда? — она пошевелила бровями, глядя на Рози. — Потому что я только что спросила, не хочешь ли ты потрахаться втроем со мной и Трэвисом.

Рози чуть не выронила тарелку из рук.

— Что?

Джорджи расхохоталась.

— Ладно, ты псих. — Бетани толкнула бедром свою младшую сестру, борясь с улыбкой. — Прекрати дразнить Рози, или она не проболтается о том, что произошло на крыльце.

— Ах, я просто пошутила. Трэвис весь мой.

Джорджи поцеловала ее пальцы.

— Не то чтобы я не почла за честь прикоснуться к этому, Рози…

— Иисус. — Бетани рассмеялась. — Теперь ты сексуально раскрепощена, Джорджи. Мы это понимаем.

— Я предпочитаю термин ”помешанная’.

Рози фыркнула в тыльную сторону своего запястья, благодаря вселенную, что она приехала погостить к Бетани, а не поселилась в местном мотеле. Подшучивание между сестрами было приятным отвлечением от внезапных потрясений в ее жизни. И когда Джорджи отправилась домой к своему жениху, дружеское молчание, которое она разделила с Бетани, тоже было приятным.

Однако Рози не хотела этого молчания сегодня вечером.

Она хотела отвлечься.

— У тебя когда-нибудь… — Рози поджала губы на Бетани. — Был секс втроем?

— Рози Вега, о боги! Нужно иметь наглость спрашивать меня о таких вещах. — Бетани смахнула в ладонь крошки от печенья и выбросила их в мусорное ведро. — Конечно, у меня был. Ты должна поцеловать несколько лягушек, чтобы найти прекрасного принца. С таким же успехом можно было бы испытать их члены по двое за раз.

— Боже мой. Мои уши. — Джорджи схватила ключи от машины с кухонного островка. — Это мой сигнал, чтобы отправиться домой.

Бетани прислонилась бедром к раковине, махая бумажным полотенцем в спину удаляющейся сестры.

— Посмотри на это. И тут Джорджи подумала, что она сошла с ума.

— Никто не любит хвастунов! — окликнула Джорджия, выходя за дверь.

Когда на кухне остались только они вдвоем, Бетани и Рози несколько минут убирались в тишине, мыли большие сервировочные подносы и ставили их сушиться, подметая крошки и салфетки. Рози чувствовала, как взгляд Бетани несколько раз останавливался на ней, и знала, что ее подруга, вероятно, позволит ей сбежать, не рассказав подробностей о том, что произошло с Домиником. Но Рози так долго скрывала проблемы своего брака, что больше не могла этого делать. И, черт возьми, сейчас отношения с мужем повисли в воздухе, и она понятия не имела, что с этим делать. Рози отложила в сторону метлу.

— Он хочет второй шанс.

Бетани нырнула за кухонный остров и подперла подбородок руками.

— Боже мой. Расскажи мне все.

— Я рада, что тебя это приводит в восторг.

— Это не столько удовольствие, сколько то, что я совершенно очарована отношениями и тем, как они работают. Ты знаешь, так как я не могу удержать ничего, чтобы наладить свою жизнь.

— Ты сможешь. — Рози смотрела на подругу, пока та не прониклась. — Он попросил меня вернуться домой. Я сказала "нет". Я думаю. — Она вздрогнула. — Кажется, я сказал "нет"?

— Я понимаю. Его сексуально-смертоносные глаза начисто стерли твою память.

Смех Рози был болезненным.

— Ты видела это, верно?

Бетани выпрямилась и перекрестилась.

— Женщина, мы все это видели. — Она упала обратно на остров. — Химия между вами явно все еще жива и работает, это точно!

— Да. Но, как я тебе уже говорила, все остальное…

Рози издала звук мультяшного пианино, падающего и разбивающегося о тротуар.

— Это должно было закончиться. Я даже написала несколько сообщения людям на работе о доступных квартирах в городе. А теперь…

— А теперь?

— Теперь Доминик просит дать ему еще один шанс. Я должна хорошенько подумать о том, что ему нужно сделать, чтобы заслужить его.

Бетани поджала губы.

— Ты хочешь дать ему еще один шанс?

Морщинка образовалась между бровями Рози, когда она вспомнила последние пять лет с тех пор, как он вернулся домой навсегда. Как она передвигалась по собственному дому, словно призрак, пытаясь вовлечь Доминика в разговор и терпя неудачу. Желая большего в профессиональном плане — и в личном тоже — ей мешало недостаточное знание его, чтоб обсуждать эту тему. Она определенно могла бы постараться сильнее. Чем больше времени проходило, тем легче было оставить все как есть. Сосредоточиться на ежедневной рутине и позволять ее стремлениям ускользать все дальше и дальше, пока они не станут недостижимыми. Теперь ситуация изменилась на противоположную, и успех ее брака был тем, что казалось недостижимым.

— Нет, — сказала Рози, чувство вины легло на ее плечи. — Я не думаю, что смогу попробовать еще раз.

Ее подруга грустно посмотрела на нее.

— Мне жаль.

— Как говорится…

Бетани оживилась.

— Да?

— Я немного удивлена, но… я не думаю, что Доминик так легко сдастся. Он хочет получить свой шанс.

Долгое время единственным звуком на кухне было тиканье настенных часов. Пока Бетани не надула одну щеку и не издала.

— Хммм.

— Что? — Рози прищурилась, глядя на Бетани. — Что это было?

Бетани взяла тряпку и начала протирать столешницы.

— Ничего. Это ничего не значило.

— Ты чего-то не договариваешь. — Рози обвела кухню быстрым взглядом и взяла одну из любимых свечей Бетани для стирки свежего хлопка. — Скажи или свеча получит.

— Ты бы не стала, — сказала Бетани и ахнула. — Я заказала это с Бали. Они передали суть саронга, сохнущего на тропическом бризе.

— Ты же знаешь, что это чушь собачья, да?

— Хорошо. — Бетани выдвинула табурет и села, указывая, что Рози должна сделать то же самое. — Однажды я встречалась с одним разведенным парнем. Давным-давно несколько лет назад.

Она подмигнула, давая Рози понять, что она шутит.

— Он сказал мне после нескольких коктейлей "маргариты”, что, когда он был в ссоре со своей женой, они пошли… — Она понизила голос до шепота. — К семейному консультанту. Я думаю, он даже назвал это последней попыткой.

Рози ждала, что Бетани скажет, что она пошутила. Но, она этого не сделала.

— Ты серьезно? Доминик разговаривающий с незнакомцем о своих чувствах? Ему становится не по себе, когда люди плачут по телевизору.

— Хорошо. — Бетани пожала плечами. — Допустим, он скажет "нет". По крайней мере, ты попытаешься. Ты дашь ему возможность выбора.

Невероятно, но идея превратилась из нелепой в блестящую в мгновение ока.

— Но что, если он скажет "да"… — Рози оборвала себя взмахом руки. — Неважно. Вероятность того, что Доминик Вега обратится к психологу, равна нулю.

Забавно, но эти слова ее совсем не утешили. Когда она попросит Доминика попробовать проконсультироваться, а он скажет "нет"… Это действительно будет значить, что их браку пришел конец. Должно быть, какая-то крошечная часть ее все еще надеялась на невероятное примирение, потому что она почти боялась подставить себя под это последнее разочарование.

Рози попыталась сглотнуть, но во рту было сухо, как в пустыне.

— Я подумаю об этом.

В ту ночь Рози почти не спала, что о чем-то говорило, поскольку — как и все остальное в доме Бетани — кровать была декадентской. Простыни с высоким содержанием нитей, мягкие подушки, матрас, который поглотил ее, как облако. Та роскошь, которую можно было бы ожидать от главного дома в Порт-Джефферсоне. Однако ничто из этого не убаюкивало Рози, и к тому времени, когда взошло солнце, она была раздражена, беспокойна и готова выпрыгнуть из своей кожи.

Она надела штаны для йоги и на цыпочках спустилась по лестнице, намереваясь пойти потренироваться в тренажерном зале. Ее мышцы были натянуты туго, как лук, и никакое растяжение, казалось, не помогало. Нет смысла притворяться, что она не возбуждена. Ее будущий бывший муж появился со своей развязностью лидера стаи и глазами, которые могли раздеть ее, не снимая ни единого слоя одежды — и теперь ее тело ненавидело ее за то, что она отказалась от удовольствия, которое он мог предоставить.

Выходя за дверь, красная вспышка заставила Рози резко остановиться. Она потянула белое пальто Бетани в сторону, только чтобы найти свое красное, висящее у двери. Как оно сюда попало?

Только вчера она мысленно ругала себя за то, что не забрала его в ту ночь, когда ушла от Доминика. Дни приближались к октябрю, и в городе, окруженном водой, температура начала быстро падать. Она подумывала, что покупка дешевого пальто безопаснее, чем возвращаться в дом и рисковать столкнуться с мужем… но, очевидно, в этом нет необходимости. Может быть, Бетани пошла и забрала его?

Это казалось маловероятным. Доминик…?

“Ни за что.”

Рози покачала головой, надевая пальто она надела спортивную одежду, заперла дверь и зашагала по крыльцу, ее шаги были особенно громкими в утренней тишине. Она глубоко вдохнула свежий утренний воздух по пути к машине, крутя ключи на пальце. Когда Рози открыла дверь со стороны водителя и скользнула внутрь, она нахмурилась, поворачивая задницу.

На улице было прохладно. И ни в коем случае сиденье не должно было быть таким теплым. Как будто кто-то сидел в нем до нее. Между тем, как ее красное пальто появилось на крючке, и этим, она начала чувствовать себя главной героиней психологического триллера.

Физика никогда не была ее сильной стороной в старшей школе, особенно потому, что Доминик весь семестр сидел позади нее, шепча ей на ухо, когда учитель стоял к ней спиной, но, может быть, первые лучи солнечного света, проникающие через лобовое стекло, нагрели сиденье? Казалось маловероятным, но альтернативой было то, что кто-то был в ее машине.

С дрожью паники, зарождающейся в ее кровотоке, Рози откинулась назад, чтобы убедиться, что на заднем сиденье не расположился согревающий сиденье убийца. Обнаружив, что там пусто, она снова посмотрела вперед, закатив глаза, и завела машину. Рози наклонилась и ущипнула себя за предплечье, с облегчением почувствовав укол боли. Недостаток сна, очевидно, сказывался.

На дороге было очень мало машин, когда Рози поехала в спортзал и припарковалась на задней стоянке. Ей не терпелось выпустить пар, она показала свою членскую карточку сонному подростку, работающему на стойке регистрации, и направилась прямо в кардио-секцию. Обычно она хранила все в шкафчике, но, поскольку в спортзале было пусто, она оставила свое пальто аккуратной стопкой перед беговой дорожкой, надела наушники и начала бегать.

Она должна была принять решение сегодня. Собиралась ли она дать Доминику второй шанс или нет? И если ответ был "да", хватит ли у нее сил или воли приложить усилия для этого? Как будто мысли о муже вызвали его в воображении, движение в периферийном зрении повернуло ее голову — и вот он, только по другую сторону перегородки от пола до потолка, которая отделяла кардио от силовых. Она чуть не споткнулась о собственные ноги, ее рука хлопнула по кнопке аварийной остановки беговой дорожки, прежде чем сойти с беговой дорожки на дрожащих ногах.

Доминик еще не видел ее, но пятно пота на спине его футболки сказало Рози, что он был там какое-то время. Он закончил серию упражнений на бицепс, затем без передышки упал на жим лежа, его бедра натягивали черную ткань каждый раз, когда он поднимал штангу. На обоих концах было так много веса, что планка, казалось, слегка изгибалась. И когда она услышала низкий стон, прямо перед тем, как он опустил штангу обратно на стойку, это прозвучало так знакомо, что ее соски напряглись, превратившись в точки внутри спортивного лифчика. Да, сэр, она знала этот звук исключительно хорошо. Обычно она слышала его в темноте, среди скрипа пружин кровати и собственных криков.

Таковы были мысли в голове Рози, когда Доминик сел, и они встретились взглядами через зал. Его удивление почти сразу переросло в откровенный голод. Это чувство было настолько сильным и интуитивным, что чуть не отбросило ее на шаг назад.

Влажное тепло распространилось по шву ее штанов для йоги, и она слышала, как ее собственное дыхание царапает барабанные перепонки. Итак, нет — пробежка в милю не сделала ничего, чтобы облегчить сексуальное напряжение. И теперь мучитель ее тела был всего в нескольких ярдах от нее, выглядел он так же, как после одного из их ночных марафонов по вторникам. Потливость, рельефные мышцы, пристальное внимание к ней. Почему в зале не может быть ни одного другого человека? Будь проклят этот новый КроссФит, который открылся в соседнем городе и оставил это место пустым по утрам, когда оно было достаточно оживленным. Быть рядом со своим мужем, когда она так в нем нуждалась, не было ни в одном списке хороших решений.

Когда один уголок рта Доминика приподнялся в ухмылке, Рози поняла, что возвращает его пристальное внимание и даже немного больше. Пока она смотрела, он поймал край своей промокшей футболки одной рукой и снял ее через голову, обнажив блестящую стену плотных, покрытых чернилами мышц. Не отрывая от нее взгляда, Доминик провел ладонью по горному хребту своего живота, позволяя руке скользнуть вниз, прямо под пояс его спортивных штанов, спустив их на один дюйм и хриплый звук сорвался с губ Рози. Судя по реакции Доминика, это мог быть и выстрел. Он встал со скамейки, сокращая расстояние между ними.

Та крупица самосохранения, которая все еще былажива в теле Рози, проснулась, но в ее слабом состоянии она могла только сделать шаг назад. Когда она отступила, Доминик остановился как вкопанный, но его аромат мускуса и крема для бритья продолжал распространяться, дразня ее чувства.

— Видишь что-то, что тебе нравится, сладкая девочка? — Он коснулся языком уголка рта. — Скажи мне отвалить и я уйду. Пока что. — Зеленые глаза прошлись по ее телу. — Я вижу, что ловлю тебя на моменте слабости.

У Рози пересохло во рту. “ Скажи что-нибудь.”

Секунды тикали. Она бросила на него умоляющий взгляд, понятия не имея, о чем она просила. Оставить ее в покое или… что-то совсем другое. Что-то, в чем она нуждалась.

— Тогда ладно, — выдохнул он, одним шагом приближаясь к ней. Его огромные руки нашли ее бедра и сильно сжали, прежде чем развернуть Рози к стене. Прежде чем она смогла догадаться о намерениях своего мужа, он прижался прямо к ее заду, позволяя ей почувствовать его эрекцию через тонкий материал их тренировочной одежды. Его рот был возле ее уха, дыша, и когда она не смогла удержаться, чтобы не потереться своей задницей о его твердость, он застонал, громко и протяжно. — В душевой никого нет, Рози. Позволь мне привести тебя в порядок.

— Мне это не нужно, — солгала она, стараясь не показывать, что раздвигает бедра, давая ему больше места, чтобы соединить нижнюю часть их тел.

— Ложь. — Его рот приоткрылся под мочкой ее уха, его язык скользнул наружу, чтобы попробовать ее кожу на вкус. И, о Боже, да, он занял предложенное ею пространство, приподняв Рози на цыпочки, вызвав отчаянный звук из ее горла. Они оставались в таком положении несколько секунд, Доминик прижимался к Рози, Рози толкалась бедрами, трение было электрическим, им обоим было трудно дышать. Рука Доминика скользнула под резинку ее спортивного бюстгальтера и умело сжала обнаженную грудь. — Эти соски встали как раз для твоего мужа, не так ли? Всегда умоляющие, чтобы их пососали.

Дрожь прошла по ее телу. Она изо всех сил пыталась найти в себе силы для ответа, но буря вожделения затрудняла формулировку слов.

— Это… это, эм, холодно… — Пока она не открыла глаза, Рози не осознавала, что они закрыты, но первое, что она заметила, было ее красное пальто, все еще сложенное перед беговой дорожкой. — Холодно, но я… у меня оказалось пальто… — Логично, мозг. — Ты принес мое пальто к Бетани?

Рука Доминика замерла на ее груди, но его дыхание оставалось неглубоким в ее ухе.

— Что?

Это было все, что потребовалось Рози, чтобы получить ответ. Она знала этого человека, казалось бы, с незапамятных времен, и он никогда не лгал. Он только уклонился.

— Ты принес пальто.

Она повернулась в его объятиях, втянув воздух от явного желания на его лице. Его взгляд был прикован к ее рту в течение долгих секунд, прежде чем опуститься на ее правую грудь, которая все еще была открыта благодаря его мародерствующей руке и ее задранной рубашке. Ноздри Доминика раздулись, когда он вернул ее лифчик на место, не делая никаких движений, чтобы дать ей пространство.

— Ну и что?

Доминик провел кончиками пальцев по бокам Рози и согнул бедра, ловя ртом ее вздох, но не целуя ее. Никогда не целовал ее, если только они не были в таком бешеном состоянии.

— Мне нужно проникнуть в тебя. Мне нужно трахнуть свою жену.

Ее шея почти потеряла силу.

— Перестань менять тему.

— Твои бедра взбираются на мои бедра, сладкая девочка.

Он толкнулся в ложбинку между ее ног, хлопнув рукой по стене над ее головой.

— Это чертова тема.

Ее бедра действительно обращались с его телом, как со скакалкой на уроке физкультуры. С усилием Рози заставила свои ноги упереться в пол и уперлась ладонями в голую грудь Доминика. Ей потребовалось еще одно усилие воли, чтобы оттолкнуть его, избавиться от этого жесткого прикосновения твердой плоти, которое гарантировало бы оргазм, если бы она сдалась. Боже, она хотела сдаться. Но по опыту она знала, что после этого будет чувствовать себя опустошенной. Печальной. Потому что, хотя они были так настроены друг на друга во время акта, они отключались, когда все заканчивалось. Такое крутое падение, что это никогда не переставало вызывать у нее неуверенность. Обо всем, особенно о себе.

— Почему бы тебе просто не сказать: ”Привет, Рози, я принес твое пальто"?

Доминик вздохнул и отступил назад, скрестив руки на своей мощной груди, заставляя татуировки танцевать на его мышцах.

— Ты хоть немного подумала о том, о чем мы говорили? — Его челюсть изогнулась. — Способ для меня вернуть тебя домой.

— Да, я думала об этом.

Его кадык скользнул вверх и вниз.

— И?

Теперь настала очередь Рози скрестить руки на груди.

— Сначала ответь на вопрос. Почему ты принес мое пальто в дом Бетани?

Раздражение Доминика от этого вопроса было очевидным.

— Мне не нужны дополнительные очки за заботу о моей жене. Это моя работа.

Рози подняла бровь.

— Без обид, чувак, но ты мог бы использовать дополнительные очки.

Она изменилась.

— Послушай, мы больше не разговариваем и… это не нормально. Мне нужно знать, о чем ты думаешь. Если ты не можешь дать мне это, второй шанс бессмыслен.

В течение долгих мгновений он внимательно изучал ее, мысли мелькали в его зеленых глазах. Его голова наклонилась вперед и поднялась, чтобы показать, что ее муж выглядит более неловко, чем она когда-либо его видела.

— Мне не нужны очки. Я не знаю… Это не кажется мне заслугой. Если бы ты сказала мне спасибо за то, что я принес твое пальто, я бы просто разозлился. Потому что этому пальто три гребаных года, и почему я не дал тебе девять на выбор?

Заглянуть в мысли Доминика было все равно, что надеть на лицо кислородную маску. Она жадно впитывала каждое слово, позволяя прохладному, сладкому потоку наполнить ее легкие, раскрыть их. Возможно ли, что она была неправа в некоторых вещах? Этот мужчина перед ней совсем не казался равнодушным. Ни в малейшей степени. Она хотела услышать больше. Было ли этого достаточно, чтобы попытаться снова, когда она так долго чувствовала себя бесполезной и несчастной?

— Терапия последней надежды, — пробормотала она, прежде чем могла бы остановить себя. Доминик склонил голову.

— Повтори еще раз?

Рози прочистила горло.

— Терапия последней надежды. Это для браков, которые находятся под угрозой быть…

— Не говори ‘конец”, - процедил он сквозь зубы.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вздохнуть.

— Ну?

— Терапия, Рози? Христос. — Он потянул за руку по его лицу. — Я знал, что этот клуб зародит в твоей голове такие идеи. Сначала ты оставляешь меня…

Не пропуская ни секунды, она обошла его, подхватила пальто и вышла из кардио-зоны. Доминик догнал ее в коридоре, ведущем в вестибюль. Его рука сомкнулась вокруг ее локтя и потянула остановив ее.

— Подожди.

— Я оставила тебя. Это все из-за меня.

Мускул дернулся на его щеке.

— Да. Хорошо.

Это была знакомая территория. Эта упрямая динамика "давай-бороться-пока-мы-не-трахнемся" — и ее разозлило то, что она вернулась в нее, после того, как мельком увидела, как работает его разум. После того, как убедилась в их способности к общению.

— С таким же успехом ты можешь сказать "нет" терапии, потому что я собираюсь найти самого чувствительного мастера дзен из всех. Я говорю о благовониях в приемной, о чакрах, обо всех девяти…

Уголки рта Доминика опустились.

— Отлично. Давай сделаем это.

— Исцеление кристаллами и… — она оборвала себя. — Что?

— Ты слышала меня. Запиши нас к чертовому терапевту. — Он наклонился, так что их лица оказались на расстоянии дюйма друг от друга. Что бы он там ни увидел, это заставило его немного отстраниться. — Ты действительно думала, что я не воспользуюсь шансом, любым шансом, чтобы вернуть тебя, не так ли? — Его голос стал грубым. — Черт возьми, Рози. Ты не можешь быть серьезной.

Он в последний раз пробежал взглядом по ее лицу, прежде чем повернуться и оставить ее стоять в пустом коридоре. Но не раньше, чем она увидела его решимость.

Это было реально. Это происходило. Брак Веге, второй раунд.

Глава седьмая

Доминик прислонился к борту своего грузовика, затягиваясь сигаретой "Ньюпорт" и осматривая парковку в поисках "Хонды" Рози. Когда он не увидел знакомого автомобиля, он неохотно снова повернулся лицом к зданию, которое, как оказалось, было выкрашено в ярко-синий цвет, похожий на яйцо малиновки, с вывеской ручной работы на крыше. Там было написано “АРМИ ТАГАРТ, ГУРУ ИСЦЕЛЕНИЯ ОТНОШЕНИЙ”.

— Трахни меня, — пробормотал он себе под нос.

Был ли он чертовски раздражен из-за того, что ему приходилось выставлять напоказ свои недостатки перед каким-то хиппи-мудаком? Конечно. Был ли он также очень возбужден тем, что его жена вкладывала свои деньги туда, где был ее рот? Да. Достаточно, чтобы серьезно ослабить его раздражение. Доминик забарабанил пальцами по крыше своего грузовика, демонстрация неповиновения Рози вернула его в их школьные годы. Боже, она была жестокой. Храброй. Он помнил, как впервые увидел ее в седьмом классе. В школе было время обеда, и мальчики сидели за одним столом, девочки — за другим.

Долгое время Доминик находил это нелепым, учитывая, что парни не затыкались о девушках, и наоборот. Большую часть того года Доминик сидел в конце стола парней и ждал своего часа, наблюдая за Рози издалека. Время от времени она ловила на себе его пристальный взгляд, поправляла волосы и одаривала его выражением, которое говорило, “на что ты смотришь?”

Тогда она всегда была окружена друзьями. Девочками, которых он знал по классам, но не знал лично, так как переехал в Порт-Джефферсон из Бронкса летом после шестого класса. Годами его мать жаловалась на пробки в Нью-Йорке, преступность, шум уличного движения. Однажды отец Доминика вернулся домой с ключами от нового дома. Она попросила, и он предоставил. Это то, что сделал мужчина. Это то, что сохранило семью нетронутой. Возможно, его отец не был эмоциональным человеком. Черт, Доминик мог пересчитать по пальцам одной руки разговоры отца и сына, которые у них были. Его отец не смог дать им всего, поэтому он дал им самые важные вещи. Безопасность. Дом. Мысли Доминика перенеслись в дом, совсем не похожий на тот, в котором он жил в детстве. Дом с видом на воду, с наклонным задним двором и доком, уходящим в воду.

Со вздохом опустив плечи, Доминик стряхнул с себя этот образ и вернулся к мыслям о том дне, когда он выбросил корки своего сэндвича с ветчиной в мусорное ведро кафетерия и преодолел пропасть между мальчиками и девочками средней школы Порт-Джефферсона. Его уши вспомнили тишину, которая опустилась на учеников, перешептывания за спиной. Рози видела его приближение за милю, и ему это понравилось. Нравилось знать, что она все это время знала, что она ему нравится, даже несмотря на то, что они не обменялись ни единым словом. Она повернулась на скамейке, чтобы посмотреть, как он приближается, и неторопливо откусила от своего яблока, жуя в своей женской манере, окидывая его беглым взглядом. Все ее друзья наклонились к ней, подбородки приклеились к рукам, глаза расширились. В тот момент он поблагодарил Бога за те часы, которые провел, слушая своих старших кузенов о девушках на семейных сборищах в детстве, потому что, хотя он и нервничал, он также знал, что отказ случается с каждым парнем, и это не будет концом света.

— Этот бал в следующую пятницу, — сказал он, пытаясь сохранить непринужденное поведение, хотя вблизи она была еще красивее. — Ты пойдешь со мной?

Вздохи и хихиканье из каждого угла. Она пыталась выглядеть скучающей, но Доминик мог видеть розовый оттенок на ее щеках и уже считал дни, пока он сможет поцеловать места, где этот цвет расцвел.

— Неужели все городские дети такие смелые? — Рози спросила, изучая яблоко.

— Это так.

— Ты долго смотрел на меня.

— Да.

Когда он не объяснил, она рассмеялась.

— Я подумаю об этом.

Доминик пожал плечами.

— Лучше, чем "да" от кого-то другого.

Он начал поворачиваться и уходить. Она вскочила на ноги.

— Да.

Они вместе пошли на танцы на следующую пятницу. Он был в джинсах и черной рубашке на пуговицах. Она была в желтом платье без бретелек и белых сандалиях — и когда она спускалась по лестнице родительского дома, проводя кончиками пальцев по перилам, его ладони вспотели, пульс бешено колотился, и он знал, что никогда не будет с кем-то другим. Никогда.

Звук машины, въезжающей на стоянку, ворвался в мысли Доминика. Он испытал то же самое безудержное предвкушение, как и много лет назад, перед танцами. Его пульс все еще бешено колотился, сердце эхом отдавалось в ушах, хотя теперь в предвкушении был гораздо более зрелый элемент. Из-за того, что его член отяжелел в джинсах, просто наблюдая, как она вылезает из машины, ее сиськи виднеются в вырезе рубашки. Черт, на самом деле не было никого горячее, чем его жена. Воскресным утром в спортзале он подумал: " Вот и все, она сдается". У него не было сомнений, что он собирается трахнуть ее на кафеле в душевой, зажав ей рот одной рукой, чтобы заглушить крики. И все же она смогла нажать на тормоз.

Всякий раз, когда он беспокоился об их браке, их сексуальная жизнь убеждала его, что Рози все еще что-то чувствует к нему. Без этой уверенности он был напуган. Достаточно напуган, чтобы говорить о своих эмоциях перед каким-то шарлатаном, и это действительно что-то значило, потому что он сам едва признавал их.

Сдержанность была чертой, которой он всегда восхищался в своем отце. Был ли у него плохой день на работе или с деньгами было туго, отец Доминика не поднимал головы и усердствовал. Никаких жалоб, никаких признаков беспокойства или стресса. Он просто выполнял свою работу, и его семья никогда ни в чем не нуждалась. Если в его фундаменте и были трещины, он, конечно, никогда их не показывал. Разве это не сделало бы всех вокруг него менее уверенными в его способностях как поставщика услуг?

— Привет, — сказала Рози, поравнявшись с ним. — Ты видел вывеску, и ты все еще здесь, да?

— Это верно.

Она подняла сумочку выше на плечо и направилась к зданию, оставив Доминика следовать за ней.

— Как дела на работе?

— Хорошо. У тебя?

— Хорошо.

Сколько раз они спрашивали тот же вопрос и получали те же ответы? Тысячи? В обстановке за пределами их кухни или гостиной действительно поразило, насколько пустыми звучали слова. Они редко вдавались в подробности при разговоре, и чем ближе они подходили ко входу в кабинет психиатра, тем сильнее у Доминика начинало покалывать кожу. Он не хотел думать, что этот терапевт действительно был последним средством. И что это не только способ Рози заставить его страдать, чтобы вернуть ее.

Он обошел Рози и открыл перед ней дверь, стараясь незаметно вдохнуть аромат ее духов. Кокос. Золотой флакон с хрустальным ананасом сверху все еще стоял на ее комоде в их спальне, так что она, должно быть, взяла немного на работе. Когда она прошла мимо него в здание, Доминик посмотрел на пульс у нее на шее и с удовольствием увидел, что он быстро бьется. Бит-бит-бит. Доказательство ее небезразличия дало ему достаточно надежды, чтобы последовать за ней в… шестидесятые.

Доминик остановился как вкопанный прямо перед дверью и выругался себе под нос. Нет. Это не может быть правдой. На каждой стене была своя фреска, и, если он не ошибался, они изображали четыре стихии. Земля, ветер, вода и огонь. Смесь блюза перетекла в пейзаж природы, затем вспыхнула пламенем, только чтобы быть разорванной облаком с лицом. С потолка свисала люстра из пурпурных перьев, такая длинная, что почти доставала до пола. Пузырьковая машина посылала плавающие шары по всей комнате и играла тихая музыка, какая-то комбинация ксилофонов и арф.

— Я понятия не имел, что ты так сильно ненавидишь меня, Рози.

Это его воображение или она почти улыбнулась? Тепло в центре его груди застало его врасплох, и он обнаружил, что ему нужно снова увидеть эту улыбку.

— Я не знала, что это будет так… красочно, — пробормотала она. — Отзывы в Интернете были в подавляющем большинстве положительными.

Доминик повернулся по кругу, обнаружив свой зад всего в нескольких дюймах от гигантского растения львиный зев и отступил, прежде чем оно откусило ему задницу.

— Есть большая вероятность, что его пациенты были под кайфом, когда писали эти отзывы, — пробормотал он.

— И один из них должен быть его декоратором. — Из нее вырвался смех, но она тут же заглушила его, казавшись почти удивленной, что он все еще может получить от нее такую реакцию. Сколько времени прошло с тех пор, как он заставлял ее смеяться? Когда никакое количество мыслей привело его к ответу, его горло сжалось.

— Я не знаю, — тихо сказала она через несколько секунд. — Может быть, в этом безумии есть какой-то метод. В таком месте, как это… как может что-то, что мы говорим, смущать?

Нахмурившись, он открыл рот, чтобы спросить, что ее может смущать, но дверь на другой стороне комнаты распахнулась. Едкий дым марихуаны окутал лысого мужчину в сандалиях и зеленой футболке для вечеринок. Доминик взял Рози за руку и потянул к выходу, но она уперлась каблуками.

— Ты можешь уйти, — сказала она.

— Не без тебя, — процедил он сквозь зубы, слишком хорошо понимая, что обкуренный хиппи важно шагал в их сторону, как будто его бедра были оторваны.

— Мы можем найти кого-нибудь другого.

— Мне здесь нравится.

— Господи Иисусе, я и забыл, какая ты упрямая.

— Это потому, что мы давно не спорили.

Рот Доминика захлопнулся. Он хотел взять ее лицо в свои руки и заставить забыть это утверждение, пока оно не свело его с ума, но рука опустилась на его плечо.

— Верьте или нет, команда Вега, ваша реакция на мою комнату ожидания — не редкость.

— Команда Вега? — Спросила Рози, отмахиваясь от легкого дыма.

— Да. Это верно. — Мужчина сложил руки вместе.

— У нас запланировано четыре сеанса. В течение этого времени мы все — команда Вега. Восстановим то, что сломано, коллективным усилием. Временами это будет непросто. Но есть и хорошие новости.

— Просвети нас, — сухо сказал Доминик.

Мужчина кивнул.

— В конце наших четырех сеансов, вы поймете, стоит ли спасать этот брак. — Его взгляд метался между Рози и Домиником. — Я уже вижу, что у вас противоречивые мнения по этому вопросу.

Прежде чем Доминик успел усомниться в наблюдении терапевта, мужчина отступил назад и слегка поклонился.

— Я Арми Тагарт. Вы можете называть меня папой.

Доминик снова попытался вытащить Рози за дверь.

— Я просто шучу, — крикнул Арми по пути в заднюю комнату. — Следуйте за мной в эпицентр исцеления, если вы будете так добры. — Он остановился в дверях.

— Это не шутка. Я действительно так называю это место.

Б ыли времена, когда Рози признавала, что была неправа. Это не был один из тех случаев. Она не собиралась отказываться от этого опрометчивого решения, даже если оно убьет ее. Рози вернулась домой из спортзала в воскресенье утром, ее мышцы сводило от неудовлетворенной потребности, и она отправила электронное письмо самому потрясающему консультанту по вопросам брака на Лонг-Айленде, просто назло человеку, который превратил ее в наркоманку его тела, скрывая все остальное.

Рози вздернула подбородок и поплыла в заднюю комнату кабинета терапевта, отказываясь показывать внешнюю реакцию на стойкий запах марихуаны. Ей не нужно было смотреть Доминику в глаза, чтобы понять, что он был образцом скептицизма. Она могла видеть язык его тела на периферии, когда смотрела направо и налево, ища место, чтобы сесть.

— На подушки, — распорядился Арми, указывая на то, что казалось крепостью из одеяла в углу комнаты. — Почему бы не провести нашу сессию в комфорте?

Не имея другого выбора, кроме как идти дальше, Рози поставила свою сумочку на угол стола Арми и пересекла комнату, опустившись со скрещенными ногами на вязаную подушку в виде сердца. Когда Доминик не сделал ни малейшего движения, чтобы присоединиться к ней, она выгнула бровь, и он вздохнул, отодвигая носком чучело крокодила и занимая место рядом с ней. Арми развалился на оставшихся подушках, как Клеопатра, готовящаяся к трапезе винограда.

— Немного обо мне, прежде чем мы начнем. Как я уже сказал, я Арми Тагарт. Я консультирую проблемные пары на Лонг-Айленде уже тридцать лет. Я понятия не имею о своем успехе, потому что я не верю в взвешивание побед и поражений. Это чувства, с которыми мы имеем дело. Сердца, умы и ожидания. Они запутанные и сложные. — Он почесал макушку своей лысой головы.

— Мои методы не ортодоксальны. Они могут время от времени доставлять вам неудобства — и в этом суть. Выйти за пределы того, на что, по вашему мнению, вы способны, как партнер и человек. Ничто не покинет безопасного пространства этой комнаты. Ничто из того, что вы можете сказать, не шокирует меня и не заставит думать о вас хуже. Мы здесь ради общей цели. Чтобы спасти этот брак. И получить адский кайф. — Он указал на Доминика, который готовился начать протест. — Я шучу. Расслабься, брат.

Рози прикрыла рот, чтобы сдержать смех. Доминик оглянулся и выглядел почти очарованным ее смехом, и его хмурый взгляд прояснился.

— Интересно, — пробормотал Арми. — Посмотрите друг на друга, пожалуйста. Мы собираемся начать с восстановления вашей энергии.

Рози и Доминик оставались неподвижными.

Арми усмехнулся.

— Иногда мы становимся такими погруженными в рутину, что забываем смотреть друг другу в глаза. Когда в последний раз у вас был хотя бы десятисекундный зрительный контакт?

— В постели или нет? — Сказала Рози, ее щеки обдало жаром.

— Хмм… интересно, — повторил Арми, — не в постели.

— Десять секунд зрительного контакта? — прошептала она. — Я не могу вспомнить.

— Никто так не делает, — вздохнул Доминик.

— Мы попробуем, — сказала она, ее память сосредоточилась на одном туманном вечере, в частности. Они забрались на крышу школы во время летних каникул. Она обхватила бедрами его талию, положив руки на его широкие плечи. Солнце согревало их кожу, а ветерок охлаждал ее, они смотрели друг другу в глаза так долго, что потеряли счет времени.

Теперь его брови нахмурились. И тогда он удивил ее, сказав:

— Ты права…

— Превосходно, Доминик. Ты слышал ее.

Грудь мужа Рози расширилась на размеренном вдохе, затем он выдохнул и развернул свое большое тело лицом к ней.

— Десять секунд?

— Десять — произвольная отправная точка, — сказал Арми. — В этом пространстве нет временных ограничений или правил. Если все получится, мы продолжим в том же духе.

Ее сердце колотилось в горле, когда она смотрела на Доминика, их колени соприкасались, поскольку они оба сидели, скрестив ноги.

— Эм… — Боже мой, у нее был буквально сердечный приступ из-за того, что она смотрела мужу в лицо. Честно. Она подняла взгляд, чтобы встретиться с Домиником. “Мне это нравится?”

Арми напевал, но Рози едва слышала звук. Ее пульс слишком громко стучал в висках. Она должна была сосредоточиться на том, чтобы дышать ровно, смотря в эти зеленые глаза. Они были решительными и растерянными одновременно — сочетание, которого она никогда не ожидала увидать — и было трудно не отвести взгляд. Так тяжело. Она продержалась всего пять секунд, ее глаза опустились к коленям. Когда она украдкой бросила быстрый взгляд на Доминика, он хмурился, его грудь поднималась и опускалась быстрее, чем раньше.

— Что случилось? — хрипло спросил он.

— Я не знаю.

Прошло несколько секунд молчания, прежде чем Арми заговорил.

— Почему бы нам не облегчить немного это упражнение. — Он сел прямее. — Рози, тебе комфортны прикосновения Доминика?

— Да, — ответил за нее Доминик, на его лице читалась мольба, чем он удивил ее. — Пожалуйста, просто дай мне это сделать…

Чувствуя, как будто она балансирует на краю трамплина для прыжков, Рози кивнула.

— Да.

— Хорошо. Рози, закрой глаза. Помни, ты в безопасном месте. Доминик, я хочу, чтобы ты коснулся ее лица. Это будет немного менее интенсивно, чем зрительный контакт, Рози, но восстановление связи — это то, что к чему мы стремимся.

Доминик еще даже не прикоснулся к ней, а мурашки уже пробежали по каждому дюйму ее кожи. Она опустила веки и сделала глубокий вдох. Доминик протянул руку и коснулся ее щеки. В тот момент, когда их кожа соприкоснулась, дыхание вырвалось из нее со всхлипом. Унизительным. Или это так и должно было быть, но она чувствовала только десятую часть смущения, которое она сочла бы нормальным. Может быть, потому что ее глаза были закрыты. Может быть, потому что они были в форте из одеяла с хиппи. Какой бы ни была причина, все ее внимание было приковано к руке на ее лице. Каждое нервное окончание звенело, требуя внимания.

— Изучи ее, Доминик.

— Я знаю это лицо лучше, чем что-либо.

Сердцебиение Рози заглушило начальный ответ Арми, подбирая где-то посередине.

— Обведи ее брови, губы. Дай ей почувствовать, что ты смотришь на нее и принимаешь ее.

Большой палец ее мужа изогнулся вдоль ее скулы, остановился у ямочки и провел по ней кончиком пальца. Туда и обратно. Он провел рукой по изгибу ее рта, по складке подбородка. Переместился выше и провел кругами по центру ее лба — и все ее отдельные части успокоились, пока это происходило. На этот раз она была нигде и прямо там, внутри себя. Настолько сосредоточенная, что могла бы заснуть. И все потому, что Доминик смотрел на нее и действительно пытался увидеть? Или это было просто упражнение?

— Спасибо тебе, Доминик, — тихо сказал Арми.

Его пальцы задержались еще на несколько секунд, прежде чем их тепло исчезло. Рози открыла глаза и увидела, что Доминик на мгновение растерялся, но это чувство быстро исчезло.

Когда они в последний раз прикасались друг к другу? Просто чтобы прикоснуться? Без страсти и без секса, рыча, как ненасытный зверь? Она понятия не имела, как сильно жаждала этого, до этой минуты.

— Доминик, как ты даешь Рози понять, что ценишь ее?

Доминику явно потребовалось несколько секунд, чтобы сосредоточиться, и его голос был чуть более хриплым, когда он наконец ответил.

— Я обеспечиваю ее.

— Так и думал. — Арми повернулся к Рози. — Когда Доминик обеспечивает тебя, ты чувствуешь, что тебя ценят?

— Я… — Ее лоб нахмурился. — Я думаю, это так…

— Что заставило бы тебя чувствовать себя более ценной? Если бы он принес тебе подарок? Может быть, твои любимые духи?

Она мысленно поменяла духи на смесь "Маргарита" или на стационарный миксер. Несмотря на то, что оба этих предмета были очень привлекательными, они не давали ей уверенности или тепла.

— Что, если Доминик просто сказал бы тебе, что ценит тебя?

— Да, — выдохнула она, ее пульс участился.

Терапевт издал понимающий звук.

— Тебе нужны слова.

Она подумала о Доминике, который говорит ей, что ценит ее. Вслух. И давление на ее грудь, о котором она не подозревала, немного ослабло.

— Да. Я думаю, что нужны.

Арми энергично кивнул.

— Я почти уверен, что ни один из вас не знаком с языками любви. — Молчание. — Как я и подозревал.

Он обвел их обоих теплым взглядом.

— У каждого из нас есть предпочтительный способ выражения любви. Доминик выражает любовь через поступки. Но тебе нужно получать любовь через слова.

— Так… это все? — Спросил Доминик. — Десять минут и у нас уже есть решение?

— Тебе бы это понравилось, не так ли? — Арми засмеялся, его глаза заблестели. — Нет. У нас есть ответ. Решение требует гораздо больше работы. И тренировок.

Пожилой мужчина был на удивление проворен, когда вскочил на ноги. Рози и Доминик последовали за ним к его столу.

— Во время одного из этих сеансов мы поговорим о том, что нужно Доминику, чтобы чувствовать, что его любят и ценят.

— Ради всего святого.

— Сейчас, однако, мы собираемся сосредоточиться на Рози, поскольку именно она была достаточно обеспокоена, чтобы закончить брак. — Он сделал паузу. — Я собираюсь дать вам домашнее задание. На самом деле, несколько. Поскольку вы уже расстались, мы будем работать над ускоренным исцелением.

— Он просто придумал этот термин, — пробормотал Доминик ей в ухо.

— Я это слышал.- Арми от души рассмеялся, откинувшись на спинку своего стола, но в конце концов задумался. — За тридцать лет моего брака, я не уверен, что когда-либо был свидетелем такого грубого сексуального обвинения между мужем и женой. Надеюсь, вы не возражаете, что я так это назову. — Он присвистнул себе под нос. — Это довольно захватывающе.

Рози внезапно гораздо лучше осознала близость Доминика. Аромат опилок, мужского пола и ментола. Каким большим он был по сравнению с ней и как один шаг назад прижал бы их тела друг к другу.

— К сожалению, я думаю, что именно секс мешает по-настоящему видеть друг друга. — Он смотрел на них свысока.

— Мы не… — Рози облизала пересохшие губы — делаем это сейчас.

Позади нее Доминик пробормотал что-то о выносе сора из избы.

— Отлично, — сказал Арми.

— Кто сказал? — Спросил Доминик.

— Я говорю. Одно из ваших домашних заданий продолжать не заниматься сексом. — Он обменялся с ними задумчивым взглядом. — Я разрешу целоваться.

Предвкушение почти поглотило ее целиком. Поцелуи. Боже, ее так давно не целовали, не занимаясь сексом одновременно. О, время от времени было жесткое прикосновение губ или короткие, беглые поцелуи, но одним из ее любимых развлечений с Домиником были длительные ласки. Становясь все горячее, пока не оставалась только лишь нужда друг с другом. Они были профессионалами в этом. Они прошли это, ожидая пока ей исполнится семнадцать, чтобы заняться сексом. Первые три года в средней школе они трахались “всухую” и испытывали столько оргазмов в одежде, что она действительно потеряла счет. И Рози никогда не чувствовала себя более связанной с Домиником, чем когда их губы вот так общались. Тогда зрительный контакт не был чем-то, что заставляло ее чувствовать себя некомфортно, тогда это было ожидаемо, вместе со словами, которые он шептал ей на ухо.

Я люблю тебя.

Ты нужна мне, сладкая девочка.

Мы вместе навсегда.

— Поцелуи часто более интимны, чем секс, и это способствует дальнейшей близости, такой как разговор или взгляд в глаза друг другу. Вы черпаете энергию друг у друга, — говорил Арми, — в тот самый момент. Следующее задание. Доминик, ты напишешь Рози письмо.

— Что?

— Назови меня сумасшедшим, но я не думаю, что слова приходят легко для тебя. Так же, как Рози со зрительным контактом, мы собираемся облегчить тебе это. Давай сначала попробуем выразить мысли на бумаге.

Доминик пошевелился у нее за спиной.

— Что я должен сказать?

Арми широко улыбнулся.

— Это зависит от тебя. Решай.

Глава восьмая

Доминик за всю свою жизнь не написал ни одного письма. В основном из-за технологий. Текстовые сообщения существовали с тех пор, как он был достаточно взрослым, чтобы писать по буквам, так что никогда не было особой необходимости прикладывать ручку к бумаге, за исключением странных записок. Когда он и Рози были моложе, они обменивались некоторыми из них между уроками, но они были короткими и милыми.

Ты выглядишь мило в этой юбке. Я скучал по тебе в эти выходные. Пойдем со мной в кино на выходных.

И так далее. Он не мог не вспомнить, что она выглядела немного взволнованной перспективой получить от него письмо, и, Боже, он скучал по этому выражению ее лица. Это вызвало воспоминания о том утре, когда они рука об руку пробежали под дождем в здание суда, полные решимости связать себя узами брака до того, как его отправят в отставку. Капли дождя все еще оставались на ее ресницах, когда несколько мгновений спустя они предъявили свидетельство о браке обнимая друг друга и раскачиваясь, пока ждали своей очереди сказать “Да”.

Что ж, если она была взволнована письмом, то она может быть очень разочарована результатами.

Доминик бросил ручку в опущенное окно своего грузовика, проводя ладонью по бритой голове. Примерно пятнадцать минут назад Стивен объявил перерыв на обед, и все разошлись по строительной площадке, рассевшись группами со своими завернутыми в фольгу бутербродами, в то время как Доминик удалился к своему грузовику, чтобы приступить к письму. Вчера после терапии он пошел домой и попытался изложить свои мысли на бумаге, но ничего не вышло и ему нужно было сделать это сегодня. Срочность, грызущая его изнутри, не позволяла больше откладывать.

Она даже не могла смотреть ему в глаза. Каждый раз, когда он думал об этом моменте, как она отрывала от него взгляд, как будто ей было больно, он почувствовал тошноту. Этим утром он даже не взял с собой ланч, потому что его аппетит сошел на нет. Секс был исключен. Он не мог заставить ее чувствовать себя лучше своим телом. Ей нужно было это письмо. Ей нужны были слова. И он понятия не имел, где и как их найти.

Камень ударился о ботинок Доминика, и он обернулся, чтобы увидеть приближающихся Стивена и Трэвиса с третьим мужчиной, которого он видел впервые. Парень был молод, вероятно, моложе, чем все они, но он компенсировал разницу в возрасте ростом и шел с дерьмовой уверенностью, которую мог показать только кто-то в ковбойской шляпе.

— Доминик, — сказал Стивен, — это Уэс Дэниелс.

Он будет работать с нами некоторое время. Новенький в городе.

Доминик протянул руку и пожал его.

— Откуда?

— Сан-Антонио, — ответил Уэс, крепко пожимая его и сверкнув белыми зубами. — Приятно познакомиться.

— Мне тоже. — Доминик нахмурился, глядя на пустой листок бумаги, который он придавил камнем. — Не часто можно услышать этот акцент на Лонг-Айленде.

— Тогда мне жаль Лонг-Айленд. Ведь это поэзия, исходящая из моего рта.

Трэвис кашлянул в кулак.

— Уэс немного дерзкий.

Доминик поднял бровь.

— Профи, познакомься с чайником. У него есть семья в городе, но он не уверен, как он долго будет в Порт-Джефферсоне.

Стивен кивнул ему, и между ними, казалось, промелькнуло понимание.

— Давайте сделаем так, чтобы он чувствовал себя желанным гостем.

Уэс дернул подбородком в ответ на пустой лист Доминика.

— Ты над чем-то работаешь?

— Нет.

— Похоже, ты над чем-то работаешь. — Заметил Трэвис, поглаживая подбородок. — Пропущенный обед чтобы сделать это. Должно быть, что-то важное.

Доминик непоколебимо смотрел на Трэвиса.

— Если ты уже что-то знаешь, красавчик, я предлагаю тебе выложить это. Я не в настроении.

Уэс тихо присвистнул.

— Я знаю все. Все ваши дела, — Трэвис сказал, хлопнув рукой по центру своей груди. — Это потрясающе.

— Знаешь, что может быть забавным? — Стивен ухмыльнулся Трэвису. — Скажи Джорджи, что ты не держишь свой язык за зубами.

— Ты просто злишься, потому что твоя жена не сплетничает.

— Моя жена занимается выпечкой. Я сделал правильный выбор.

— Вы двое напоминаете мне моих тетушек. Бренду и Джули, — сказал Уэс, поправляя шляпу. — На пути в ад они будут ссориться из-за того, кто пойдет первой.

— Вас только что сравнили с тетушками, — протянул Доминик. — Вы двое можете сейчас заткнуться?

Он поднял выброшенную ручку и постучал ею по задним дверям. Возможно, терапия не была полной ерундой, потому что у него было небольшое желание поговорить. С другими людьми. Поделиться информацией, которую он обычно держал бы в секрете, если только не был под угрозой смерти.

— Я и Рози… мы на терапии, — пробормотал он. — Мое домашнее задание написать ей письмо.

Уэс перекрестился.

— Вот почему я никогда не пойду к алтарю.

Хруст гравия заставил всех повернуть головы. Серебристый Мерседес припарковался в затяжном вихре пыли и Бетани вышла со стороны водителя. Доминик привык видеть сестру Стивена на сайтах по трудоустройству. Она обычно появлялась на среднем этапе стройки, чтобы получить представление о планировке, чтобы она могла начать решать, какую мебель использовать для декораций. Она ему нравилась. Она была чертовски жесткой и хорошо справлялась со своей работой, но все, что он хотел сделать сейчас, это спросить о своей жене. Его горло действительно горело от подавленной потребности. В попытке предотвратить интересующие его вопросы, Доминик отвел взгляд от приближающегося декоратора и обнаружил Уэса с челюстью на полу.

— Кто она?

— О нет. Нет! — Стивен покачал головой.

— Каждый должен держать свой интерес к моим сестрам при себе, начиная с этого момента. Особенно, если я плачу тебе зарплату. Оставь мне хоть каплю гордости.

Доминик не пропустил, как Трэвис нанес Уэсу предупреждающий удар по шее.

— Ты не хочешь ввязываться в это, чувак.

— Д умаю, что да, — не согласился Уэс, прикусив щеку. — Я определенно хочу ввязаться.

Стивен закрыл лицо руками и застонал.

Бетани присоединилась к группе, и Уэс улыбнулся.

— Я Уэс, мэм. Приятно познакомиться…

— Засунь свой язык обратно в рот, пока один из нас не наступил на него, пудинг. — Бетани окинула круг недовольным взглядом. — Кто этот парень?

— Я как раз говорил тебе это, когда ты прервала меня. — Уэс осмотрел ее с ног до головы. “Пудинг”.

Доминик, Трэвис и Стивен все сделали шаг назад.

— Забудь, что я что-то сказал, — Стивен махнул рукой, — я хочу посмотреть, чем это закончится.

Бетани и Уэс все еще смотрели друг на друга.

— Я думала, мы нанимаем детей из колледжа только на лето, — весело сказала Бетани, разглаживая рукав своего черного пальто.

Уэс скрестил руки на груди, как будто у него было все время в мире.

— Это, должно быть трудно, учитывая, что ты, вероятно, создаешь зиму, куда бы ты ни пошла.

Она ахнула.

— Ты называешь меня ледяной принцессой?

— Если диадема подойдет.

— Я надену тиару поверх твоих аксессуаров Клинта Иствуда.

Уэс склонил голову набок.

— Напомни мне, кто это? Возможно он был более известен среди вашего поколения.

— Мой… — Бе тани оборвала себя, закрыв глаза и явно успокаиваясь. — Я пришла сюда не для того, чтобы играть в словесный теннис. Я здесь, чтобы работать. Стивен, у тебя есть запасная каска?

Доминик потянулся за каской в кузов грузовика, и протянул ей.

— Избегай задней спальни. Там несколько расшатанных половиц.

— Рыцарство, в конце концов, не умерло, — сказала она, надевая желтую шляпу и постукивая по верху, чтобы прижать ее. Все это время мило улыбаясь Уэсу. — Хотя я не уверена.

Уэс улыбнулся в ответ, но улыбка исчезла, как только Бетани повернулась к Доминику.

— Что у тебя там? Какое-то письмо?

Его губы криво скривились.

— Звучит так, как будто ты знаешь что-то об этом.

— Возможно, — беззаботно сказала она, похлопав его по руке. — Нужна помощь?

Доминик сглотнул, изучая пустую страницу и желая, чтобы появились слова.

— Ты переживаешь за нас?

— Я борюсь за счастье моей подруги.

Он поднял глаза и увидел Бетани, с серьезным выражением лица.

— И я знаю, что ты хочешь сделать ее счастливой. Я знаю это.

Доминик мог только кивнуть.

— Я приму помощь.

Трэвис прислонился бедром к задней фаре.

— Розы красные. Фиалки голубые…

— Заткнись, — сказал Доминик, втыкая ручку в бок Трэвиса.

— Мальчики, пожалуйста… — Бетани подняла руку и ждала тишины. — Знаешь, что меня всегда привлекает? Когда мужчина доказывает, что он обращает на нее внимание.

Она оглянулась через плечо.

— Ты там что-то записываешь, пудинг? Я предполагаю, что твои знания о женщинах равны нулю. Возможно от нуля до единицы.

— Я уже знаю, чего хочет такая женщина, как ты. Крепкую метлу, на которой можно кататься.

— Я ненавижу его, Стивен, — напряженно прошептала Бетани.

— Хватит, вы двое, — раздраженно сказал Стивен махнув на чистую страницу. — Продолжай. Мне интересно это услышать.

— Правильно. — Бетани похлопала Доминика по предплечью. — Мужчина, который обращает внимание. Я говорю не только о том, чтобы знать ее любимый фильм или как она пьет кофе. Я говорю о деталях. Мелочах, которые могли бы ускользнуть от внимания, если только ты не тот, кто ее любит. — Она улыбнулась. — Да, черт побери, все определённо кроется в деталях. Помогло ли это?

— Ни капельки, — ответил Доминик.

— Ну, я пыталась! — Она откинула пальто и пронеслась к дому. — Звонил Техас, Уэс. Он хочет вернуть своего клоуна-родео.

— Звонил Оз. Им не хватает ведьмы.

Трэвис рассмеялся.

— Я же говорил тебе не лезь туда.

— Ты с ума сошел? — Сказал Уэс, снимая шляпу и обмахиваясь ей. — Я хочу теперь влезть туда даже больше.

Голоса вокруг Доминика затихли, пока он не смог услышать ничьи, кроме голосов Рози, которые доносились до него из прошлого. В темноте отеля Montauk, где они останавливались во время медового месяца. По телефону, когда он позвонил ей из Афганистана, его сердце тогда разрывалось пополам, когда он слышал, как она пыталась не плакать, говоря ему, чтобы он был в безопасности. В тумане, затаивши дыхание, в их душе, ее спина скрипит вверх и вниз по плитке. Подробности. Мелочи. У него это точно было.

Тяжело сглотнув, Доминик взял ручку и начал писать.

Глава девятая

Каблуки Рози стучали в тишине парковки торгового центра. Ночной ветерок обвевал ее икры и ласкал шею. Она глубоко вдохнула его, благодарная свежему, чистому воздуху после восьми часов различных ароматов. От приторного запаха не было никакой передышки, кроме комнаты отдыха, но и там пахло разогретой курицей и черствыми пончиками. Сегодня днем она застряла за остановившимся школьным автобусом и опоздала на три минуты, поэтому ей пришлось продавать аромат под названием Green Monster.

Две бутылки были проданы для женщин-клиентов, которые хотели пошутить над своим бойфрендом.

Рози даже не потрудилась подождать, пока дойдет до своей машины, чтобы снять туфли на каблуках. Она схватила их за каблуки, сняла и остужала ноги на холодном асфальте, шаг за шагом. Она должна была не забыть помыть их, прежде чем попасть в кровать мечты Бетани.

Как ни странно, она не была так взволнована, чтобы погрузиться в изысканный матрас сегодня вечером. Он может быть идеальный и эргономичный, но… кое-чего не хватало. Вещи, к которым она привыкла и, возможно, воспринимала как должное. Например, дыхания Доминика в ее волосах, ровное, глубокое и надежное. То, как он касался костяшками пальцев, когда ночь была слишком темной, чтобы видеть лица друг друга. И только это простое прикосновение убаюкало бы ее и снова погрузило в сон. Даже прогиб матраса, когда он переворачивался, тот, который раньше будил ее ираздражал. Она обнаружила, что просыпается в кровати Бетани, обеспокоенная его отсутствием.

Это было нормально. Любые изменения были тяжелыми. Не то чтобы она скучала по нему. Ей нужно было помнить это. Чего ей будет не хватать? Его задумчивого молчания? Их полного отсутствия социальной жизни? Серьезно, он не звал ее на свидания уже… годы. У них были друзья, но отношения с ними не развивались, потому что они всегда оставались дома. Доминик явно не просил ее оставаться дома, но в детстве они все делали вместе. Теперь, когда они были взрослыми, встречаться по отдельности казалось невозможным. Как будто между ними было негласное правило, и оно было закреплено собственничеством Доминика.

Если бы она не пошла на урок зумбы однажды летним вечером, не было бы формирования Лиги "Только мы". Возможно, она вообще никогда не была бы сформирована.

Рози наступила на камешек и поморщилась.

— Ты в порядке, Рози? — позвал охранник из дверей торгового центра. Он наблюдал за тем, как Рози шла к своей машине с тех пор, как она получила эту работу много лет назад.

Так мило. То, что он присматривал за ней, было немного странно, учитывая, что он не делал этого ни для кого другого, но он был таким безобидным дедушкой, она никогда не сомневалась в этом.

Прыгая на одной ноге, она помахала в ответ.

— Все о тлично, Джо!

Погруженная в свои мысли и с приступом боли в пятке, Рози потребовалось мгновение, чтобы увидеть конверт на лобовом стекле, засунутый под один из дворников.

Ее имя было написано на лицевой стороне знакомой рукой.

Рукой Доминика.

Желудок Рози подскочил к горлу, как испуганная птица, когда она вытащила конверт. Держа его в руке, она оглядела пустую парковку, как будто ее муж мог стоять, прислонившись к фонарному столбу, но там никого не было, кроме развевающихся на ветру упаковок из-под "Макдоналдса" и пакетов с покупками.

Она достала ключи от машины и открыла дверь, в последний раз помахав Джо, прежде чем сесть на водительское сиденье и запереть "Хонду". После мгновение поразмыслив, она положила письмо на пассажирское сиденье и завела машину. Она прочитает его, когда вернется домой и переоденется в пижаму. Но она проехала два фута, прежде чем ударила по тормозам и снова припарковала машину. Глубоко вздохнув, достала письмо и включила верхний свет, вытащив сложенный листок бумаги.

Рози,

У тебя веснушка за ухом, в месте, которое ты не можешь увидеть. Я не уверен, рассказывал ли тебе кто-нибудь об этом, но иногда я притворяюсь, что это мой секрет. В первый раз, когда я поцеловал ее, мы были на встрече выпускников. В начале выпускного года. Я прижал тебя спиной к себе, и в этот момент зажегся свет. Танец закончился, и казалось, что мы только что пришли в себя. Мы огляделись, и увидели, что все вокруг исчезли. Когда ты повернула голову, именно тогда я увидел веснушку, прямо в складке, где твое ухо соприкасается с головой. Я наклонился, поцеловал ее, и ты впервые сказала мне, что любишь меня.

Прошептала это, пока они складывали стулья вокруг нас. Ты помнишь это? Я был убежден, что веснушка — это волшебство. Тайный способ, которым я заставил тебя влюбиться в меня. Когда ты ушла, моей первой мыслью было, что я должен был чаще целовать эту веснушку. Держу пари, ты не знала, что вышла замуж за нелепого человека.

Пожалуйста, просто подумай о возможности того, что я люблю тебя больше, чем ты думаешь или больше, чем я способен выразить словами?

Если я прошу слишком многого, достаточно сказать, что я горжусь тем, что ты моя жена. Я горжусь той, кем ты была в ту ночь на встрече выпускников, той, кем ты стала, когда меня не было, и, самое главное, той, какая ты сейчас.

Ты невероятна. Прости, что я не говорил тебе это достаточно часто.

Твой Доминик.

Письмо выпорхнуло на колени Рози. Ее пальцы слишком сильно покалывало, чтобы держать листок бумаги хоть на секунду дольше. Ты невероятна.

В тот момент она чувствовала именно это.

Легко и тяжело одновременно. Существенно.

Рози была сильной женщиной, и ей нравилось думать, что ее не нужно похлопывать по спине. Но письмо Дома было чистой правдой. Это было откровенно, и она не могла отрицать новую энергию, текущую через нее, зная, что она заставила кого-то гордиться.

Я должен был больше целовать эту веснушку.

Она почти чувствовала губы Доминика позади себя, шепчущего те слова, которые заставляли ее чувствовать себя такой желанной. Не как сексуальный объект, а как особенную женщину. Как Рози. Горячий поток, казалось, вырвался на свободу внутри нее, пройдя весь путь до ее живота. Она вдруг почувствовала себя такой наполненной. Ее бедра чувствовали себя очень живыми на сиденье, покрытом гусиной кожей, и она пошевелила ими, просто чтобы почувствовать, как мягкий, изношенный материал водительского сиденья натирает ее колготки. Она откинула голову назад и вспомнила ту ночь на встрече выпускников, ее губы растянулись в улыбке. Вот что она чувствовала тогда. Как женщина. Как объект чьего-то внимания.

Важной.

Настоящей.

Она могла сделать что угодно, когда чувствовала себя так.

Сердце билось в горле, Рози прочитала снова письмо. И снова. Она готовилась прочитать это в четвертый раз, когда стук в окно сократил ее жизнь примерно на девять лет.

Джо, охранник, помахал рукой с другой стороны стекла. К счастью, он держал свой фонарик подальше от окна, потому что ей не нужно было, чтобы милый пожилой джентльмен видел, что письмо Доминика сделало с ее телом. Ее соски были напряжены, бедра сжаты вместе, эти крошечные мышцы внутри нее сжимались, ища внутри ту толщину, которую обычно обеспечивал ее муж.

— Ты там в порядке, Рози? — Раздался его приглушенный голос из окна.

— Да, — прохрипела она, засовывая письмо обратно в конверт. — Я как раз собиралась уезжать, спасибо, что проверил меня.

Джо кивнул.

— Не хотел бы провиниться перед Домиником, — сказал он почти рассеянно, подмигнув ей. — Или упустить те дополнительные пятьдесят долларов в неделю, которые он дает мне, чтобы убедиться, что ты благополучно добралась до своей машины.

— Он… что?

— Я положил их в фонд колледжа для моей внучки. — Он усмехнулся. — Она хочет заниматься компьютерами. Черт побери меня, если я хоть что-то из этого понимаю. Береги себя, Рози!

Потрясенная, Рози уставилась на удаляющуюся спину Джо. Пока он не обернулся и не помахал ей, призывая к действию. Пальцы все еще покалывало, она завела машину и выехала со стоянки, радуясь, что дорога обратно в Порт-Джефферсон была в основном пустой в это ночное время, потому что она ни в коем случае не должна была управлять автомобилем в таком состоянии. По пути через город она обнаружила, что делает крюк по одной из боковых улиц, недалеко от главной, и останавливается перед пустым торговым помещением, о котором она мечтала с тех пор, как оно появилось на продажу в объявлениях.

Сегодня вечером она впервые пришла посмотреть на него лично и это было все, на что она могла рассчитывать. Это было вне ее ценовой категории, даже с пожертвованиями GoFundMe, но какое-то время оно оставалось пустым. По крайней мере, она могла позволить себе сделать предложение, даже если оно было значительно ниже запрашиваемой цены. Витрина магазина возможно была немного закрытой, но в конце концов, когда у нее будет капитал, это можно будет исправить, превратив в ресторан, это бы привлекло клиентов ближе. Открытые окна, льющаяся музыка, аромат аргентинских специй, доносящийся с улицы. Огни. Там было бы так много огней, всех цветов, свисающих с потолков и со стропил заднего дворика. Растения. Повсюду будут расставлены зеленые, пышные растения, создавая у посетителей впечатление, что они сели в самолет и проделали долгий, долгий путь из Порт-Джефферсона.

Если бы мать Рози была еще жива, она бы хотела, чтобы официанты были безупречно одеты. Это была одна из любимых мозолей ее матери — пойти поесть и быть обслуженной официантом с растрепанными волосами или в расстегнутой рубашке. Она бы фыркала на Рози и ее отца и закатывала глаза. Боже, она скучала по этому закатыванию глаз. Так сильно скучала по тому, что они оба были рядом. Может быть, когда… если Рози откроет ресторан, она отдаст дань уважения своей матери, сделав обязательную черную униформу. Хотя она добавила бы немного красного. Это было бы для нее.

Что она здесь делала? Задерживаться на обочине в это время ночи, сплетая мечты через окно своей машины? Рози не знала наверняка, но в ней была уверенность — чувство собственного достоинства, которого не было в начале дня. Или даже когда она закончила свою смену. Это появилось, когда она прочитала письмо. Слова. Она действительно нуждалась в них. Ее друзья поддерживали ее устно с тех пор, как они создали Лигу "Только мы", и это во многом помогло ей понять, что она заслуживала большего. Большего в ее жизни, ее отношениях, ее карьере. Но было что-то в том, чтобы слышать голос Доминика, даже на бумаге, что заставляло ее чувствовать себя прежней. И чем дальше она продвигалась к своей сути, тем больше росла ее самооценка.

Рози бросила последний взгляд на витрину магазина и вывела машину обратно на улицу, поколебавшись мгновение, прежде чем повернуть в конце квартала к дому Бетани. Она должна была сопротивляться искушению ехать в противоположную сторону. К ее дому. К Доминику. Он будет внутри нее прежде, чем щелчок замка затихнет в воздухе. Они бы занялись сексом вместо разговоров, что на самом деле, на самом деле не звучало ужасно в данный момент. Но что будет потом?

Прежде чем она вышла из машины, Рози застонала в потолок, слишком хорошо осознавая, что шов ее колготок был влажным. Это был только вечер четверга, и у них была назначена терапия на понедельник. Получат ли они разрешение на физическую близость? Примет ли она это? Бог знал, что ее тело было готово, но ее разум… Она не была уверена.

Хоть что-то Рози знала наверняка?

Несколько вещей не могли ждать разъяснений до понедельника.

Когда Рози вошла в дом Бетани, блондинка лежала на диване с холодной маской для глаз, закрывающей верхнюю половину ее лица. Она подняла руку и пошевелила пальцами в знак приветствия.

— Привет, красотка.

— Сама такая. — Рози сняла свое красное пальто и повесила его на крючок, глядя на него несколько долгих секунд. — Я собираюсь лечь пораньше, хорошо?

— Долгий день?

— Что-то вроде этого, — пробормотала Рози, направляясь к лестнице, — увидимся утром.

Бетани что-то промычала, к счастью, уловив потребность Рози в быстром уходе. Как только она оказалась в комнате для гостей, она сняла туфли и начала ходить. Ее сумочка лежала на кровати, во внутреннем кармане виднелся сотовый телефон. Одна кнопка, и она будет связана с Домиником. Перспектива услышать его глубокий, с запахом сигарного пепла, протяжный голос вызвала прилив тепла в ее животе, и хотя она сказала себе игнорировать эти пузырьки желания, она расстегнула молнию на юбке и позволила ей упасть на пол, а за ней и чулки. Следующей была ее шелковая блузка, пуговицы были очень гладкими под подушечками пальцев. Она присоединилась к ее юбке на полу и Рози осталась стоять в трусиках и лифчике без бретелек. Прикусив нижнюю губу, она мысленно проклинала теплое возбуждение, поднимающееся по внутренней стороне ее бедер. Боже, она была напряжена сегодня вечером. Каждый дюйм ее плоти был чувствительным и беспокойным.

Голодным. Прежде чем она смогла остановить себя, Рози снова надела туфли на высоких каблуках, не в силах подавить трепет удовольствия, которое ощущала, будучи одетой так вызывающе. Игнорируя свой вопящий здравый смысл, она схватила телефон и позвонила мужу.

— Рози.

Она прикрыла нижнюю половину телефона и сделай дрожащий выдох. Боже мой. Одно слово из его уст заставило влагу распространиться по ее нижнему белью, отправив ее нервные окончания в хаос.

— Привет, Доминик. — На заднем плане она могла слышать знакомое скольжение карниза для штор в их гостиной. — Я не снаружи.

Разочарование чувствовалось в отсутствии ответа. Что, если бы он нашел ее, идущей по кирпичной дорожке? Он бы уже расстегивал штаны, снимал рубашку, чтобы показать все эти отточенные и закаленные мышцы.

— Итак — Рози облизнула губы, согнув пальцы ног на высоких каблуках.

— Позволь мне прояснить кое-что — выдохнула она. — Сначала ты приносишь мое пальто в дом Бетани. Теперь я узнаю, что ты платил охраннику, чтобы он присматривал за мной?

— Джо должен был сохранить это между нами.

— Доминик… — Она покачала головой, — разве ты не думаешь, что мне понравилось бы это знать?

Его низкий, уклончивый рокот достиг ее уха.

— Ты итак должна считать, что я делаю все возможное, чтобы обеспечить твою безопасность.

Ее смех звучал ошеломленно.

— Но это заставило бы меня чувствовать себя особенной. Это сказало бы мне, что я особенная для тебя.

Прижав телефон к уху она легла на кровать и провела легкими кончиками пальцев по пупку.

— Очень похоже на твое письмо.

Ее тело может быть протестовало против того, что она не пошла навестить своего мужа сегодня вечером, но ее мозг признавал, насколько важно для них поговорить. Вот так. Так что, хотя было трудно срывать пластыри, она заставила себя сделать это.

— Твое письмо заставило меня почувствовать, что это прежняя я. Я прочитала его три раза.

В близости его дыхания что-то изменилось, как будто он убрал телефон. Он вернулся почти так же быстро.

— Я не был уверен, что все сделал правильно.

— Что ты надеялся сделать этим письмом?

— Честно? Я хотел, чтобы это заставило тебя вернуться домой.

Грубость его голоса заставила ее горло временно сжаться.

— Разве ты не согласен, что есть вещи, которые мы должны уладить, прежде чем это произойдет?

Он прочистил горло и на мгновение замолчал.

— Ты даже не могла смотреть мне в глаза в течение десяти чертовых секунд, Рози. Я знаю, что у нас сейчас есть большие проблемы.

Возможно, их брак замер, но она знала этого человека лучше, чем кто-либо. Достаточно, чтобы знать, что он держался за него, возможно, даже одержим им. Должна ли она была быть более чувствительной к этому?

— Мне жаль. Я все еще не уверена, что произошло в тот момент.

— Я ненавижу это. — Она услышала, как он сглотнул. — Я хочу, чтобы моя жена была дома. Мы можем разобраться во всем прямо здесь. Нам не нужно расставаться.

— Ты хочешь, чтобы я вернулась, потому что я твоя жена и я должна быть там? Или ты скучаешь по Рози?

Ее грудь поднялась и опустилась.

— Ты можешь себе представить, как трудно поверить, что ты хочешь, чтобы я была дома, когда ты, казалось, едва замечал, что я была там раньше?

В его смехе не было веселья.

— Иисус Христос. Если бы ты только знала.

— Скажи мне. Как я могу что-либо знать, если ты не разговариваешь со мной? — Она закрыла глаза и выровняла дыхание. — Мы можем начать с простого. Даже если ты расскажешь мне о своем дне, это будет так много значить для меня. Разные мелочи.

На другом конце провода скрипнула половица, и она точно знала, в какой части дома он находится. Коридор. Прямо перед их совместными фотографиями. Выпуск старшей школы, день его первого назначения, на ступеньках здания суда в день их свадьбы, Доминик смотрит серьезный, с рукой, обернутой вокруг ее талии, притягивая ее к себе. Она стояла на том же месте тысячи раз, прислушиваясь к отголоска прошлого, желая, чтобы они перенеслись в будущее.

— Стивен нанял нового парня. Уэс из Техаса. Он носит ковбойскую шляпу.

— Серьезно?

— Это правда. Бетани не упоминала о нем?

— Нет, но на ней ее сверхпрочная маска. Она достается из морозилки только тогда, когда у нее мега-стресс.

— Поверь мне, это он причина. — Она услышала скрип оправляемой рамы. — Можно ожидать, что он станет темой обсуждения на предстоящем собрании Лиги ”Только мы"".

То же ощущение, которое она испытала на парковке торгового центра, вернулось. Это чувство полноты, обоснованности. Разговор с Домиником, его слова напомнили ей, кем она была, когда разговаривала с ним, когда это было не таким уж редким событием, а постоянным. Это вернуло ей то самое оптимистичное состояние ума. Делало ее свободной, легкой и пробудило каждую клеточку ее тела, от кончиков грудей до нежной плоти между бедер. Прежде чем она подумала о своих действиях, Рози скользнула пальцами за пояс трусиков, проводя средним пальцем по влажности, которую Доминик создал своим голосом. Его слова.

— Хм… — Она вздрогнула, когда кончик ее пальца задел ее клитор. — Что-нибудь еще?

Дыхание Доминика прервалось.

— Что ты… Что делаешь?

— Ничего, — сказала она слишком быстро.

— Где ты?

— В доме Бетани.

— Где ты в доме?

— Лежу на кровати, — прохрипела она.

— Черт, Рози. Я так и знал. — У нее перехватило дыхание от звука удара его кулака в их стену в коридоре.

— Я знал это. Ты думаешь, я не знаю, когда твоя киска мокрая?

Это было ошибкой. Они еще не были на достаточно твердой почве. Насколько она знала, терапевт посчитал бы секс по телефону нарушением своих правил и она не хотела все испортить.

Войдя в кабинет Арми, она была готова пройти все четыре сеанса, только чтобы знать, что пыталась. Но сейчас? Попытка казалась реальным вариантом. Доминик участвовал в этом. И казалось, что каждый день, когда они были врозь, она узнавала о нем что-то новое. Так что да. Она не хотела делать что-либо, что могло бы поставить под угрозу тот небольшой прогресс, которого они достигли.

— Я пойду.

— Если ты повесишь трубку, сладкая девочка, я вышибу дверь Бетани, чтобы добраться до тебя, — прорычал Доминик, эта доминирующая сторона, которую она так хорошо знала, вышла на сцену. — Когда ты так горячо дразнишь меня, я найду способ заставить тебя кончить. Не так ли?

— Да, — захныкала она, добавляя второй кончик пальца и потирая клитор медленными, неторопливыми кругами. — Ты можешь.

— Ты хочешь поговорить, Рози? Давай поговорим.

Она услышала, как его ремень упал на пол, пряжка щелкнула по дереву и влага потекла между ее бедер.

— За исключением прошлой недели, ты обычно приходишь домой и сразу идешь в спальню. Раздеваешься до стрингов и притворяешься, что ты случайно оставила дверь приоткрытой. Но ты знаешь. Ты знаешь, что я наблюдаю за тобой и возбуждаюсь. Христос.

Он проворчал проклятие и Рози поняла, что он сжал кулак вокруг своей эрекции, представила, как его покрытые татуировками костяшки пальцев поглаживают вверх и вниз этот толстый столб плоти.

— Я должен был догадаться, что что-то не так, когда ты сняла свои высокие каблуки у двери. Ты обычно оставляешь их по вторникам вечером, не так ли? Это самое последнее, что снимается, когда я трахаю тебя, не так ли?

Рози бросила взгляд на ее извивающееся тело, груди, вываливающиеся из лифчика, трусики, скрывающие ее движущиеся пальцы, заканчивающиеся острой черной кожей, обтягивающей ее ноги.

— Я надела их прямо сейчас.

— Рози, — он издал сдавленный звук, и она услышала, как темп его ударов ускорился. — Если бы ты была здесь, они бы уже были на полу. Ты никогда не можешь удержать их на себе, когда я толкаюсь в тебя, не так ли? Когда я вхожу в тебя глубоко, твои ноги не могут оставаться на месте и эти туфли седьмого размера падают на пол быстрее, чем твои трусики.

Если и был один факт, который был бесконечно правдив в отношении ее мужа, так это то, что у него не было проблем с тем, чтобы говорить без обиняков, когда они были в таком состоянии. Каким бы сдержанным в общении он не был обычно, сейчас все испарилось, и чистый, грубый секс тек прямо с его языка. Она жаждала его грязи. Это было постоянным между ними.

Его одержимость ее телом была единственной вещью, на которую она могла рассчитывать на сто процентов. Но сегодня вечером? Сегодня вечером, после того, как я прочитала его письмо, поговорила с ним, грязь Доминика была еще более желаемой. Внутренняя сторона ее бедер была покрыта доказательством этого. Ей хотелось почувствовать тот слабый табачный аромат, который он разносил повсюду. Тот, против которого, он думал, что она возражала, но она на самом деле жаждала. Ее сердцебиение эхом отдавалось в ушах, а бедра выгибались, кружились, выгибались, два пальца, используя обильную влагу, массировали ее набухающий клитор.

— Доминик, — выдохнула она, чувствуя, как ее стенки дрожат, чтобы ускорить, это низкое гудение в ее животе, переходящее в высшую точку наслаждения. — Я хочу, чтобы ты кончил.

— Точно? Я уже начинаю сомневаться. — Он застонал, и Рози прикусила губу, слушая влажные удары мужского кулака по плоти, раздающиеся на другом конце города и в ее ухе одновременно. Послышался звон кроватных пружин, звук до боли знакомый.

— Я в нашей комнате, сладкая девочка. Стою на коленях на твоей стороне кровати. Я представляю тебя передо мной с широко раздвинутыми бедрами.

Рози перевернулась на живот и застонала в матрас. С этими эротическими образами в голове, Доминик ублажает себя на их кровати, пока она позирует перед ним, Рози надавила на пальцы, качая бедрами и одновременно потирая вверх и назад.

— Доминик, Доминик пожалуйста…

— Пожалуйста, что?

— Кончай на меня, — всхлипнула она. — Сделай это.

Его рычание почти ранило ее барабанные перепонки.

— Вернись домой, и я сделаю это. Я покрою тебя всем, что у меня есть, по всему этому невероятному телу. И как только у меня снова встанет, я переверну тебя и напомню соседям, как громко ты можешь кричать.

Несмотря на то, что его слова предупредили ее, чтобы она нажала на тормоза, Рози ничего не могла с собой поделать. Она погрузила два пальца в плачущее отверстие своей плоти и закричала, всерьез оседлав собственную руку.

— Пожалуйста, я так близко. Я хочу, чтобы ты был со мной.

— Нет. Нет, это я хочу, чтобы ты была со мной, — процедил он сквозь зубы. — Я хочу, чтобы ты была дома.

— Доминик!

Он издал низкий, голодный звук.

— Ты бы пососала мой член между своими красивыми губками, если бы ты была здесь, сладкая девочка?

Дрожь пробежала по ее телу, и она стала двигать пальцами сильнее, быстрее.

— Да. Боже мой, да.

— Да, я знаю, что ты бы это сделала, Рози. — Его дыхание становилось все более поверхностным с каждой секундой. — Ты бы отсосала, как будто знала, что дальше будет лизание киски. Ты всегда это делаешь.

— Я кончаю, — простонала она в одеяло. — Я… Не могу остановиться.

Сексуальное разочарование сочилось из его голоса.

— Я не кончу, пока не окажусь внутри моей жены.

Удовольствие захлестнуло Рози прежде, чем эти слова успели дойти до ее мозга, ее плоть содрогнулась вокруг пальцев, когда оргазм пронзил тело с головы до ног. Господи. Господи. Она не могла вдыхать кислород достаточно быстро, но в то же время ее легкие были полны до отказа. Хриплое дыхание Доминика на другом конце провода заставляло ее бедра сжиматься на ее жестких пальцах, для кульминации изо всех сил.

— Скажи мое имя, жена, — приказал он.

— Доминик, — выдавила она, наморщив лоб бок к боку на матрасе. — Пожалуйста. Пожалуйста, не сдерживайся.

— Почему нет?

Отрицание подняло голову при мысли о том, что он уходит в постель неудовлетворенным. Вставать утром и идти на работу без облегчения.

— Это жестоко по отношению к нам обоим.

— Прощай, Рози. Увидимся в понедельник. — Он сделал резкий вдох, и она услышала, как его джинсы снова застегнулись. — Если ты хочешь увидеть меня раньше, ты знаешь, где мы живем. Я и пальцем тебя не трону, пока ты не будешь готова. Но я не позволю тебе смириться с этим. Жить отдельно. Трахаться по телефону. Пойми, насколько серьезно я отношусь к тому, чтобы вернуть тебя. Не сомневайся во мне, когда я говорю, что буду играть грязно, чтобы вернуть тебя домой.

Телефонная линия оборвалась.

Рози долго смотрела на телефон с открытым ртом за мгновение до того, как рухнуть лицом вниз на кровать с тихим криком. Несмотря на то, что Рози была чертовски раздражена Домиником, когда скользнула под одеяло, она обнаружила, что с нетерпением ждет их следующего сеанса терапии. С нетерпением ждет встречи с ним. Очень.

Глава десятая

Доминик сидел в конце причала и смотрел на воду. Кроме низкого гула лодочных моторов, легкого ветерка и шелеста деревьев, было тихо. Очень тихо. Это отсутствие шума было тем, что привлекло его больше всего, когда он впервые пришел сюда. Там, где он жил с Рози, был шум от самой оживленной улицы Порт-Джефферсона всего в полу квартале от их дома. Он часто слышал гудки клаксонов, когда принимал душ.

Но не здесь. Сколько раз он представлял Рози в конце этого причала? Как она сидит там, касаясь воды босыми ногами, с кружкой кофе в руке, улыбаясь ему через плечо, когда он приближался. Когда он закрывал глаза ночью, он думал о ней, окруженной закатом на воде, о светлячках, танцующих летом вокруг ее обнаженных ног.

Доминик повернулся и посмотрел на дом на небольшом склоне позади него. Для того, кто зарабатывал на жизнь ремонтом домов, его нетронутость была почти обвиняющей. Казалось, он спрашивал; “ Когда ты сделаешь меня красивым опять?”

Летом. Может быть тогда, он расскажет Рози о доме.

Он так крепко сжал связку ключей, что они царапнули его ладонь. Как всегда, в последнее время, знакомая паника закралась и обожгла его горло, когда он думал о том, чтобы показать Рози дом, который он купил для них более года назад. Принял ли он правильное решение? Когда он вернулся со службы и начал копить, чтобы купить этот дом, такой дом, о котором они всегда мечтали, когда росли, он был уверен, что его покупка сделает Рози счастливой.

Эта уверенность давно исчезла. Когда Стивен вручил ему ключи год назад, он вышел из тумана мыслей и подумал: “ Господи, я понятия не имею, хочет ли она этого до сих пор. Я понятия не имею, чего она теперь хочет.”

Он пошел по стопам своего отца, сделав то, что даст Рози безопасность, счастье. Так как это было в его семье. Но когда Доминик, наконец, накопил достаточно денег и купил дом с видом на воду, сомнения начали одолевать его. Рози всегда мечтала о собственном ресторане. Он знал об этом, но считал, что дом важнее. Это была бы их основа. Место, где их семья могла бы стать больше. Место, где можно состариться вместе. На каком-то уровне Доминик задавался вопросом, не возвысил ли он важность дома, чтобы удовлетворить свои собственные потребности.

Он мог бы дать то, что ей действительно было нужно год назад, но не сделал этого. А теперь не мог.

Заставляя себя дышать спокойно, Доминик прошелся вдоль причала, глядя в сторону двухэтажного дома, который стоял на небольшом холме, окруженный с обеих сторон соснами. Сумерки были его любимым временем суток, когда он приходил сюда и разрабатывал планы реконструкции. Придумывал идеи и отбрасывал их, как недостаточно хорошие. Рози хотела бы задний дворик с беседкой. Костровую яму. Некоторые латиноамериканские детали, конечно, в честь наследия их обоих. Он мог родиться и вырасти в Бронксе, но с двумя пуэрториканскими родителями-эмигрантами — один в первом поколении, другой во втором — влияние острова отразилось на большинстве обычаев, блюд и праздников. Когда он был маленьким, его мать приглашала своих родственников на дни рождения или просто потому, что погода была хорошей. Вечеринка начиналась на кухне и продолжалась до тех пор, пока не заканчивалась на крыльце дома. Но он переехал из Бронкса еще подростком. Его родителей меньше волновало расстояние между Лонг-Айлендом и городом, поэтому он привык к относительной тишине. Тем не менее он хотел видеть гордость в глазах родителей, когда они впервые придут в его новый дом. Отголоски воспитания, которое они ему дали, включали место для собраний. Чтобы быть вместе.

Его жена тоже сентиментально относилась к своей матери. Если подумать, у нее в шкафу хранился фотоальбом с фотографиями дома детства ее матери в Буэнос-Айресе. Может быть, он мог бы почерпнуть оттуда какие-нибудь идеи для ремонта.

Его мысли прервались и он поддался импульсу закурить, глубоко затянулся и оставил сигарету зажатой между губами.

— Ты должен сказать ей, — позади раздался голос Стивена и Доминик, обернувшись, увидел, что его босс и друг присоединился к нему на причале.

— Привет, дорогая, я купил тебе дом мечты. И проблема решена. Разлуке конец.

Неоднократно слыша от Стивена одно и то же, Доминик покачал головой.

— Это не решило бы проблему, — он вздохнул, — на данный момент это может даже все усугубить. Я слишком долго ждал.

Его друг был единственным человеком, кто знал о новом доме. Пять лет назад план Доминика был в том, чтобы удивить Рози купив дом. С этой целью он начал каждую неделю давать Стивену небольшой процент от своей зарплаты, чтобы тот откладывал его, пока не соберет достаточно. Он не хотел, чтобы Рози думала об отложенных деньгах или беспокоилась обо всех сверхурочных, которые он брал, чтобы восполнить недостающие средства. Он просто хотел дать ей что-то, что она могла видеть. Что-то, что послужило бы доказательством того, что он никогда не подведет ее. И не забудет об общих целях.

Однако, играя роль безмолвного героя, не разрушил ли он шанс Рози достичь своей цели?

– Почему ты ждешь, чтобы сказать ей? — Стивен прислонился к столбу напротив Доминика. — Я знаю, что ты хочешь, чтобы все было идеально, когда ты приведешь Рози сюда. Но ты не можешь ни к чему прийти. Я составил девять разных планов.

Тревожное чувство тяжелым грузом легло в желудок Доминика. Он научился с ним жить. Оно появилось во время его службы за границей и никогда не покидало его. За то время он встречал очень много солдат, у которых были более масштабные и продуманные планы на годы вперед. Им нужны были только деньги, чтобы сделать их все реальностью. Они надевали камни, вместо маленьких, простых бриллиантов, на пальцы своих невест перед отправкой. Они уезжали на выходные со своими родственниками и уже планировали технологические стартапы или брали на себя семейный бизнес. В то время как Доминику нечего было предложить. Только себя.

Трудовой этики его отца когда-то было более чем достаточно, но чем усерднее Доминик работал, тем больше результаты казались недостойны его жены. Включая дом.

Особенно сейчас, когда становилось очевидно, что ресторан мог бы сделать ее счастливее.

Доминик еще раз затянулся сигаретой и выпустил дым вверх, создавая впечатление, что он вышел из трубы. Когда этот дом появился на рынке по горячей цене, Доминик сделал шаг и попросил у Стивена деньги, которые он откладывал. Он все еще помнил, как выписывал чек и протягивал его риелтору, думая: " Я не позволю нашему мотору перестать работать".

Но он позволил этому произойти. Он, блядь, позволил.

Остро ощущая пристальный взгляд Стивена, Доминик вновь посмотрел на воду — и разочарование захлестнуло его. Те ребята, его сослуживцы, которые не вернулись домой… Что бы они сделали за это время? За последние пять лет? Они, вероятно, не купили бы дом и скрывали его от своей жены из страха, что это будет не тот. Они купили бы тот, который сделал бы ее счастливой.

Это воспоминание о Рози у подножия эскалатора в аэропорту пробралось внутрь и заставило его тяжело сглотнуть. Чем ближе он подходил к ней, тем сильнее ощущал на своих плечах тяжесть этого несбывшегося будущего, чувствовал, насколько он не готов к тому, чтобы это все было зря. С тех пор тоже ничего не изменилось, не так ли? Теперь было очень возможно, что он слишком долго ждал, чтобы каждый день этой жизни с Рози был не зря.

— Ты готов выбрать план? На зиму все стихает. Мы могли бы сделать много внутренних работ…

На кончике языка Доминика вертелись слова: “ Да, четвертый план, который ты разработал, с полами из испанской плитки и широкими арочными дверными проемами. Это подойдет моей жене. Моей жене это понравилось бы.”

Вместо этого Доминик раздавил сигарету носком ботинка, бросил последний взгляд на дом и зашагал к своему грузовику. — Пока нет.

***

Рози прижала палец к центру своего песочного печенья и сочла его достаточно остывшим. Она сняла пленку с двух мисок с домашним ежевичным джемом, еще одна была до краев наполнена свежим дульсе де лече. Она добавила немного лимонной цедры в блюда, пытаясь внести свой вклад в рецепт своей матери. Вздохи удовольствия, доносившиеся из гостиной, были признаком, что они расходились на удивление хорошо. Она не успевала быстро доставать их из духовки, охлаждать и посыпать домашним топингом.

— Давайте начнем, дамы! — Сказала Бетани, хлопая в ладоши в центре толпы женщин. Их встречи Лиги “Только мы” продолжали пополняться участниками каждый раз, когда они собирались. Некоторые из новичков даже не были жителями Порт-Джефферсона, приехав из соседних городов, чтобы поприсутствовать. Поскольку Рози теперь с радостью готовила, и теперь выпекала, для собраний, Джорджи была достаточно предусмотрительна, чтобы начать еженедельный сбор средств для пополнения запасов еды.

Рози наслаждалась каждой секундой этого. Выбирая для своих эмпанадас самое свежее мясо, добавляя свою изюминку в классический соус чимичурри, пробуя новые рецепты на кухне Бетани. Это была еженедельная фокус-группа для ее навыков, и сегодня вечером… Да, сегодня вечером она почувствовала себя немного ближе к тому, чтобы войти в пустой ресторан на Мэйн-стрит. Изначально ее идея была скромной. Крытая стойка для эмпанады. Прилавок, где люди могли заказать и взять с собой выпечку с мясной начинкой, но чем больше аргентинских блюд она пробовала и совершенствовала, тем больше ее мечта расширялась и обретала новую жизнь.

— С кем на этой неделе случилось что-то хорошее? — спросила Бетани у своей восхищенной, попивающей вино аудитории, и улыбка растянулась на ее красивом лице. Она держала маркер перед установленной ею белой доской — или Доской позитивности, как они все вместе стали называть ее.

— Ну же, кто-нибудь?

— Я получила выгодную сделку по замене тормозов на моем ”Шевроле", — сказала одна из женщин. — Механик пытался меня надуть. Я уличила его в этом, и он запел по другому.

Бетани написала “тормоза” округлым почерком на Доске позитивности.

— Э, новая должность на моей работе, — сказала другая участница, которая редко высказывалась. Как только все повернулись, чтобы посмотреть на нее, она попыталась слиться с диваном. — Меня повысили в должности. Вы смотрите на нового главного кредитного инспектора в банке "Таун энд Сентер".

— О черт! Это потрясающе. — Бетани исполнила небольшой танец, и все зааплодировали. — Поздравляю. Ты просила о повышении или это было неожиданно?

— Я сама попросила. — Кредитный инспектор села немного прямее, явно приободренная тем, что все похлопали ее по плечам. — Я не хочу показаться сентиментальной, но я не думаю, что стала бы, если бы не этот клуб.

Рози улыбнулась про себя, переложив альфахорес на сервировочную тарелку и унося их в гостиную. Она поставила их на кофейный столик, смеясь, когда Джорджи потянула ее назад, на свободное место на диване. Их постоянный клоун сегодня вечером был слегка навеселе, но она была очаровательна. Ранее она приветствовала новоприбывших жонглируя на крыльце, пока Бетани не утащила ее с холода.

— Ты приятно пахнешь. — Джорджи вздохнула, укладывая голову на плече Рози. — Я люблю тебя.

— Ты говоришь это всем девочкам.

— Но я имею это в виду, когда говорю о тебе.

Рози сжала губы, чтобы сдержать улыбку.

— Ты что-то празднуешь своими шестью маргаритами?

— Нет. Да. — Джорджи икнула. — Эх. Просто для храбрости.

— Не хотите поделиться своим разговором с классом, дамы? — окликнула их Бетани с притворно-строгим выражением лица, все рассмеялись над ее нерешительным выговором.

— Думаю, сейчас или никогда. У меня кое-что есть. — Джорджи подняла руку, затем, казалось, поняла, что в этой руке плещется маргарита со льдом, и опустила ее. — Мы с Трэвисом выбрали место для свадьбы.

— Что?? — Бетани уронила свой маркер для сухого стирания и не потрудилась его поднять. — Простите, Джорджетт Касл, но почему меня не взяли с собой в качестве консультанта?

— Я не хотела играть роль судьи. Ты бы не согласилась со всеми решениями Трэвиса только для того, чтобы вывести его из себя.

Бетани отмахнулась от этого.

— Ах, да ладно. Я перестала так часто подкалывать его. — Она поникла. — Трудно ненавидеть парня, который сделал тебе предложение в прямом эфире.

— С несколькими старшеклассниками на буксире, — добавила Рози, похлопав Джорджи по плечу. — У этого парня талант.

— Чертовски верно, Ро. И мне жаль, что мы испортили тебе веселье, Бетани, — сказала Джорджи, делая большой глоток своего напитка. — Но мы остановились на замке Охека…

Вздохи пронеслись по всей комнате.

— И мы переходим к довольно необычной теме. "Знаменитый бейсболист, ставший знаменитым диктором, женится на местном клоуне, и все думают, что он сошел с ума. Или это преувеличение?

Почувствовав, подоплеку легкомыслия Джорджи, Рози посмотрела на Бетани и заметила, что та тоже обеспокоена. На самом деле, тишина в комнате говорила о том, что все были обеспокоены. Они были свидетелями того, как Джорджи и Трэвис влюбились друг в друга, и наблюдали за его предложением во время встречи Лиги “Только мы”. Они все были вовлечены.

— Я немного волнуюсь, — сказала Джорджи, обводя комнату широко раскрытыми глазами. — Когда мы смотрели церкви, я просто продолжала думать о том, как все будут пялиться на меня и сравнивать с теми, с кем он встречался раньше. И о том, что я никогда ни с кем раньше не встречалась, потому что я была таким ничтожеством.

Рози обняла Джорджи за плечи.

— Нервничать — это нормально. Все нервничают, когда собираются сделать большой шаг, — сказала Рози, обнимая ее. — Кроме Трэвиса. Трэвис уже женился бы на тебе шесть раз, потому что этот мужчина безумно влюблен в тебя.

Джорджи начала отвечать, но входная дверь дома Бетани распахнулась, и в кадре появился объект их разговора, все шесть футов три дюйма стройного бывшего бейсболиста.

Кто-то крикнул:

— Незваный гость!

Трэвис проигнорировал их.

— Где моя девочка?

Все указывали на Джорджи, которая повернулась на диване лицом к своему жениху.

— О, привет, Трэвис. Что ты здесь делаешь?

Прищурившись, он достал свой мобильный телефон из заднего кармана и поднял его вверх.

— Ты ведешь себя странно в своих текстовых сообщениях.

— Нет, это не так, — пробормотала Джорджи. — В каком смысле странно?

— Я спросил, какой вкус мороженого мне следует купить в магазине. Твой ответ был… — Он посмотрел на свой телефон и прочитал с экрана. — Что, если мы выберем вкус сейчас, а в будущем захотим чего-то совершенно другого? Слишком рискованно выбирать только одно. Иногда ваниль — это здорово, но что, если люди ожидали увидеть вас с rocky road? Они будут гадать, не пожалели ли вы об этом, и будет слишком поздно наряжаться ванилью. Начинки не подходят. — Он опустил телефон и поднял бровь, глядя на Джорджию. — А потом ты прислала гифку с котом, который лижет мороженое и получает заморозку мозга.

Джорджи поджала губы.

— Все еще жду, когда начнется странная часть.

— Хорошо, слушай сюда.

Трэвис подошел к дивану, и женщины расступились с его пути. Рози отодвинулась в сторону, думая, что Трэвис захочет сесть рядом, но вместо этого он опустился на колени у ног Джорджи, взяв ее руки в свои.

— Сегодня был лучший день в моей жизни. Я видел место, где я собираюсь жениться на тебе. Разговоры об этом сделали это реальным, понимаешь? — Он поднес ее руки к своему рту. — Не злись на меня, малышка. Пожалуйста. Я испугался, что ты решила, что совершила огромную ошибку, выбрав меня, но заставила меня поверить, что я заслуживаю тебя. Теперь я требую, чтобы ты придерживалась этого решения. — Из него вырвался выдох. — Мне просто очень, очень нужно, чтобы ты продолжала верить, что я не ошибка.

— Как ты мог подумать, что именно из-за этого я схожу с ума? — Она медленно покачала головой. — Я просто… место, которое мы выбрали… оно такое большое. Это слишком много, — выпалила она. — Ты знаменит, все знают тебя, и место проведения должно отражать это, верно? Но это кажется слишком грандиозным и глупым по сравнению со мной, и я подумала, что если, это то, чего ты хочешь…

— О Боже. — Он отпустил ее руки и уронил голову прямо ей на колени. — Во-первых, Джорджи, я бы женился на тебе в гребаном сарае. Я могу устроить тебе большую, шикарную свадьбу, так что я подумал, что должен. Если ты этого не хочешь, мы поженимся на заднем дворе твоих родителей или…

— Правда?

— Да. — Он поднял голову и вгляделся в ее лицо. — Мы разобрались? Пожалуйста, скажи мне, что это так просто. Я просто хочу жениться на тебе любым возможным способом.

— О Боже, — драматично простонала Бетани через всю комнату. — Ты превратился из терпимого в привлекательного. Каждое утверждение, которым я дорожу, должно быть сейчас переоценено.

— Да, все хорошо. — сказала Джорджи со смехом. — Я сожалею о кошке с замораживанием мозгов. Я выпила около пятидесяти коктейлей "маргарита". Я так сильно люблю тебя.

Он скользнул рукой по ее затылку и притянул к себе для поцелуя. Это начиналось как невинный поцелуй. Так и было. Но Рози кашлянула в кулак и отвела взгляд, когда Трэвис поцеловал Джорджи взасос, и она вцепилась руками в его воротник, притягивая его ближе. Это заставило ее подумать о Доминике и о том, как он успокаивал ее прикосновениями и словами, когда она была подавлена. Или наоборот. И это открыло яму тоски прямо в центре ее живота. Возможно, это текила согрела ее кровь, но она не могла избавиться от желания ощутить губы мужа на своих губах, брать, отдавать.

— Не торопись. Я буду снаружи, в машине, — пробормотал Трэвис Джорджи, достаточно громко, чтобы все в комнате услышали, прижимаясь носами друг к другу. — Ах, малышка. Ты просто подожди, пока я отвезу тебя домой сегодня вечером.

После ухода Трэвиса целую минуту никто ничего не говорил, но несколько женщин обмахивались веерами и, по крайней мере, половина освежила свои бокалы вином, наполнив их до краев.

— Хорошо, — сказала Рози, прочищая горло. — Нам определенно нужно поговорить о сексе сейчас.

— Поддерживаю. — Бетани вздохнула, наконец подняла маркер и положила его на серебряный поднос доски позитива. — Мы все думаем об этом.

— Но не всем из нас позволено иметь это. — Слова слетели с губ Рози прежде, чем они полностью сформировались в ее голове. Жар поднялся по ее шее и щекам, когда все головы повернулись в ее сторону, и у нее не быловыбора, кроме как уточнить.

— Мы с Домиником проходим терапию для пар, и нам дали домашнее задание. И правила. Одно из них — отсутствие секса.

— Это лучшая встреча, — кто-то прошептал на краю комнаты.

— Итак, позвольте мне прояснить это, — сказала одна из старших участников, выступая вперед. — Вы так активны в спальне, что нужно правило против секса. И думаешь вам все еще нужна терапия?

Рози заправила локон за ухо.

— Это… сложно.

— Я могу сказать.

Джорджи протянула Рози свою "маргариту", и Рози выпила половину, прежде чем вернуть ее.

— Он написал мне письмо, — сказала она, улыбаясь, когда Бетани взяла маркер и размашисто написала “любовное письмо” на доске. — Он напомнил мне о старом воспоминании. О нас. И я… я не знаю, это каким-то образом заставило меня вспомнить себя. Я чувствую себя собой сегодня, даже если все не идеально.

— И чего хочет Рози? — Бетани обвела комнату взмахом руки. — Это то, на чем был основан этот клуб, верно? Добиваться того, чего мы хотим?

— Я хочу договориться о встрече с риэлтором, — выдохнула она. — Чтобы посмотреть ресторан на Коув-стрит.

— Старая закусочная?

Рози кивнула.

Прошло мгновение.

— Что ж, давай позвоним, — сказала Джорджи, садясь вперед, ее лицо все еще раскраснелось от поцелуя Трэвиса.

— Нет лучшего времени для прыжка, чем когда ты окружена всей этой поддержкой. Кто-нибудь, возьмите телефон Рози. Она держит его заряженным возле кофеварки. — Джорджи подпрыгнула, толкнув Рози бедром. — Ресторан! Ресторан!

Все присоединились к скандированию, но они успокоились, когда Рози набрала номер, который она хранила в своем телефоне в течение месяца. Ее сердце неслось со скоростью миллион миль в час. И где-то на третьем гудке у нее возникло неприятное чувство, что чего-то не хватает. Нет, не что-то. Кого-то. Она была в комнате, полной людей, которых она обожала, но был только один человек, которого ей нужно было держать за руку. И поэтому, хотя она хотела быть в восторге, когда договаривалась о просмотре, и все приветствовали ее, чувство неправильности продолжало ее грызть.

Кто-то подошел и положил на нее руку рука, отрывая Рози от ее мыслей.

— Это печенье потрясающее, Рози!

— Оно называется альфахорес и спасибо.

Отчаянно желая отвлечься от дурного предчувствия, терзающего ее изнутри, Рози вскочила на ноги и выбежала из гостиной.

— Я просто, эм… приготовлю свежую порцию.

Глава одиннадцатая

Когда Доминик пришел на их второй прием к терапевту, Рози уже была в кабинете, ее кожа отливала фиолетовым светом лавовой лампы. Сегодня был особенно грязный день на работе, поэтому он случайно заехал домой, чтобы принять душ и переодеться, но, к сожалению, из-за этого решения он опоздал на три минуты. Он изучал ее лицо, когда вошел в кабинет, и был удивлен, когда она, казалось, почувствовала облегчение от его появления. Неужели она действительно думала, что он сбежит?

Каждый прошедший день придавал ему еще больше решимости исправить то, что было сломано, любыми средствами. Прошлой ночью, когда ее имя высветилось на экране его мобильного телефона, мир вокруг него снова пришел в движение. То же самое произошло и сейчас. Находясь рядом со своей женой, он одновременно улаживал хаос в своей крови и возбуждал в ней похоть. Он чертовски хорошо знал, что они были на терапии, чтобы поговорить, но скажи это своему избытку тестостерона. Он был на грани безумия с тех пор, как заставил Рози кончить по телефону, закрыв глаза и пытаясь вызвать в воображении ее вкус в самые неожиданные моменты. Как во время инспекции фундамента в тот день.

Сосредоточься.

— Я был весь в цементном растворе, — пробормотал он, присаживаясь рядом с ней на пол в крепости подушек, не в силах удержаться от того, чтобы не насладиться ее видом. Боже, она всегда выглядела чертовски фантастически, но после нескольких дней вдали от нее? То, как она изгибалась, вызывало у него головокружение. Его взгляд жадно пробежался по соединению ее бедер, поднялся вверх по животу и прильнул к груди. — Я не хотел приходить грязным.

— Мог бы одурачить меня, — прошептала она, широко раскрыв глаза. — Доминик.

Издав низкий горловой звук, он повернулся к Арми, который наблюдал за ними с беззастенчивым весельем.

— Я вижу, ты серьезно относишься к правилам.

Стиснув зубы, Доминик скрестил руки на груди и откинулся назад рядом с Рози. Возможно, он начал видеть пользу в этих сеансах, особенно после того, как услышал, как Рози понравилось его письмо, но это не означало, что он перестал хотеть просто побыть с ней наедине. Ей нужны были слова. Теперь он понял это и собирался работать над этим. Что еще они могли бы уладить?

Арми хлопнул в ладоши.

— Смех. Нам всем это нужно. — Он обменялся задумчивым взглядом с Рози и Домиником. — Во время нашего первого сеанса, Доминик, ты казался почти испуганным, когда Рози засмеялась, что говорит мне о том, что прошло много времени с тех пор, как ты смеялся рядом с ней. — Арми поднял бровь, глядя на Рози. — Ты бы согласилась с этим?

Рози опустила голову, но кивнула, послав Доминику почти извиняющийся взгляд.

Его внутренности сжались.

— Вы раньше смеялись вместе?

— Все время, — пробормотала Рози. — Он обычно делал эту штуку, когда он вдувал воздух мне в шею и делал что-то вроде…

— Звук пердежа? — Арми подсказал.

У Рози вырвался смешок.

— Да. Или он рассказывал мне истории о своих родителях. Или о людях, с которыми работал, и об их привычках. — Ее взгляд смягчился. — Когда мы учились в старшей школе, он рисовал эскизы наших нелюбимых учителей, тонущих в зыбучих песках или преследуемых козой, и оставлял их в моем шкафчике. Да. Мы все время смеялись.

— А как насчет тебя, Доминик? Рози заставляла тебя рассмеяться?

— Конечно, — сказал он, встретившись с ней взглядом на недостаточно долгое мгновение. — Она может озвучивать Миньонов. Знаешь, маленькие желтые парни из мультфильма ”Гадкий я"? — Его губа дернулась. — Это, наверное, было моим любимым. Она озвучивала меня, когда у меня был дерьмовый день.

Он поймал легкую, напоминающую улыбку Рози, и его сердце пропустило удар. Его рука чесалась протянуть руку, чтобы провести по изгибу ее рта подушечкой большого пальца, но Арми отвлек его, вытащив из-за спины огромный пакет с зефиром и помахав им в воздухе.

— Кто хочет поиграть в Чабби Банни?

Рози протяжно и тихо присвистнула.

— Это принимает неожиданный поворот.

— Послушайте меня. — Арми разорвал пакет и отправил в рот один из очень больших маршмеллоу, разговаривая при этом. — Мы накапливаем обиду на наших близких. Иногда мы даже не осознаем этого. Но они становятся настолько сильными, что мешают нам вспомнить, что нам нравилось в наших партнерах в первую очередь. Возможно, один или оба больше не хотят доставлять своей второй половинке удовольствие, демонстрировать свое веселье, поэтому другой человек перестает пытаться. И смех затихает. — Арми передал Рози пакет, что было хорошим ходом, учитывая, что Доминик сразу же вернул бы его обратно.

— Мы можем исправить это, посмеявшись над собой. Если мы на мгновение перестанем относиться к себе так серьезно, наш партнер может сделать то же самое. В смехе есть расслабление и принятие. Это лекарство от обиды.

Доминик не стал бы лгать. Он по-прежнему скептически относился к терапии и к этому терапевту в частности. Когда-то давно он, возможно, набил бы себе щеки зефиром, чтобы рассмешить Рози, но идея сделать это сейчас, перед почти незнакомым человеком, была настолько далека от его зоны комфорта, что это было даже не смешно. Упражнение также казалось… неадекватным. Он не хотел маленьких шагов, он хотел, чтобы она вернулась. Хотел, чтобы все было исправлено прямо сейчас.

— Рози, я вижу, что твой муж несколько колеблется, что, честно говоря, меня шокирует. Почему бы тебе не начать?

Она медленно выдохнула.

— Так просто… запихнуть за щеки?

— И говори, как миньон. Да.

С маршмеллоу в руке Рози широко раскрытыми глазами посмотрела на Доминика.

— Если ты скажешь, что я же тебе говорил, я засуну их совсем в другое место.

Доминик прижал кулак ко рту, чтобы сдержать вырвавшийся смешок. Черт возьми, он любил ее такой дерзкой. Этот свет в ее глазах заставил его кровь закипеть.

— Я бы не стал.

Рози скептически хмыкнула и принялась изучать белые сладкие кондитерские изделия. Ее плечи расправились, и она села прямее, пряча их за щеки, одну за другой. Затем она посмотрела на Доминика с гордо поднятым подбородком и сказала:

— Банан.

Смех вырвался из него, как гелий из лопнувшего воздушного шарика. Его зрение затуманилось от веселых слез, горло болело от чистой силы его веселья. Самое невероятное произошло, когда он смеялся, Рози присоединилась к нему, выглядя нелепо и очаровательно со своими пухлыми щеками.

— Доминик, — сказал Арми с юмором в голосе. — Хотел бы ты тоже это сделать?

Смех Доминика перешел в стон. Однако он не мог оставить ее в подвешенном состоянии. Покачав головой жене, он взял пакет и положил за щеки в общей сложности шесть маршмеллоу.

— Доктор Нефарио, — сказал он, стараясь произвести наилучший вариант Грю, хотя его плохой немецкий акцент был настолько искажен, что с таким же успехом он мог говорить в подушку. — Приготовьте торпеду.

Слова с "П" были плохим выбором.

Доминик едва успел прикрыть рот, чтобы поймать слюну, и голова Рози откинулась назад от смеха. Арми мог бы присоединиться к ней в своем собственном беззвучном смехе, но Доминик был слишком занят, наблюдая за удовольствием своей жены, чтобы подтвердить это.

Боже, она была так прекрасна, когда была счастлива. И он сделал ее такой, играя в Чабби Банни. Не отдавая ей свою зарплату. Не работая сверхурочно. Просто оставаясь самим собой. Или, скорее, таким, каким он был, когда они полюбили друг друга. Парень, которому нечего было предложить.

Он все еще размышлял над смыслом этого, когда Арми прервал его размышления.

— Давай поговорим о домашнем задании Доминика. — Арми кивнул в его сторону, сложив пальцы домиком. — Ты написал ей письмо, Доминик?

— Да. — Он закатил глаза, когда понял, что зефир все еще был у него во рту, и все они должны были сидеть там, пока он жевал и глотал, Рози делала то же самое с затяжным юмором в ее великолепных глазах. — Похоже, ей понравилось письмо.

— Мне понравилось.

Доминик сохранял невозмутимое выражение лица, но эти три слова заставили его почувствовать себя запыхавшимся, как будто он только что закончил гонку.

Арми обменялся с ними улыбкой.

— О чем он писал?

— Возвращение домой. Наш танец на выпускном вечере, но… это было нечто большее. Там были все эти детали, и я… — Рози сделала паузу, теребя пальцами подол своей черно-белой шерстяной юбки, одной из его любимых, потому что она, казалось, согревала ее. — Я могла видеть в его словах доказательство того, что он чувствовал ко мне. Как будто я была… Я не знаю. Может быть, желанна? Я помню, что раньше тоже так думала о себе.

— Раньше? — Доминик повернулся, чтобы изучить ее, эти слова пронеслись у него в голове, как выпущенные пули. — Ты не думаешь, что я хочу тебя, Рози?

— В последнее время я так и делаю, — прошептала она. — Все эти приятные вещи, которые я продолжаю узнавать, ты делаешь за моей спиной. — Она облизнула губы. — В прошлый раз, когда мы были здесь, я узнала, что ты выражаешь свою признательность мне поступками, и теперь, когда я знаю о них… да, я снова начинаю чувствовать себя желанной. Но те слова, были важнее всего на свете. Мне очень понравилось их читать.

— Я напишу тебе еще, если ты вернешься домой.

Рози выдохнула.

— Мы все время возвращаемся к этому, — сказала она Арми. — Не могли бы вы, пожалуйста, сказать ему, что я пока не могу вернуться домой?

— Он сидит прямо здесь, — терпеливо сказал Арми. — Ты скажи ему.

— Я говорила.

Арми изучал их.

— Давайте вернемся к этому позже. Я хочу обсудить то, что ты сказала, Рози, о делах, которые Доминик совершает за твоей спиной. Что ты имела в виду?

— Ну, он принес мое пальто в дом, где я остановилась. В ту ночь, когда он оставил письмо на ветровом стекле моей машины, я узнала, что он тайком платил охраннику на моей работе, чтобы тот защищал меня.

— Интересно. — Арми постучал пальцами по губам. — Доминик, ты здесь, чтобы принять на себя ответственность за свою роль в этих отношениях. Это требует большого мужества. Почему бы не взять на себя ответственность как за хорошее, так и за плохое?

В животе Доминика начала образовываться пустота.

— Я начинаю уставать от того, что мне задают этот вопрос.

— Ты, кажется, не устал от этого. Надеюсь, ты не возражаешь, если я скажу, что ты выглядишь взволнованным.

— Потому что это ерунда. Ничего не стоит принести пальто или заплатить охраннику, — сказал Доминик намного громче, чем намеревался. — Я все мог бы сделать лучше. Кто-нибудь другой справился бы лучше.

— Что?

Доминик понял, что Рози смотрит на него, нахмурив лоб, и закрыл рот, прокручивая в голове то, что он сказал, и ища способ объясниться. Но он не мог найти, что сказать, из-за путаницы в голове. Как будто два провода под напряжением случайно соприкоснулись.

— Мы можем двигаться дальше? — спросил он, чувствуя себя неловко из-за того, что его признание в собственной неуверенности вызвало в комнате смятение. Какого черта он вообще это сказал? Рози нужен был сильный мужчина. Морально и физически. Не из тех, кто беспокоится. — Я хочу знать, что происходит с моей женой.

Арми скрестил ноги.

— В каком смысле?

— Во всех. Она обычно спала рядом со мной. Я мог определить, какой у нее был день, по тому, какую пижаму она надела. Шелк для хороших дней, большие футболки для плохих. В свои выходные она включала радио и танцевала под сальсу, готовя завтрак. Это ушло. Когда я утром заходил в ванную, там раньше пахло кокосом, а теперь его нет. Я просто хочу знать, как она проводит свои дни и ночи. Разве это не правильно? Она моя жена.

Прошел миг тишины, в течение которого он слышал, как в ушах стучит его пульс.

— Рози, как ты думаешь, ты можешь понять, что это расставание было тяжелым для Доминика?

— Да, — прошептала она с благоговением в голосе. — Могу.

Доминик не мог смотреть на нее после того, как ее слова прозвучали как крушение поезда.

— Просто расскажи мне, чем ты занимаешься, Рози.

Он услышал, как она сглотнула.

— Я в основном просто работаю и возвращаюсь к Бетани. В субботу вечером у нас была встреча, и я… я договорилась посмотреть коммерческое помещение. Старая закусочная на Коув.

Это заставило Доминика опомниться. Она двигалась вперед со скоростью света, а его ноги были заключены в высыхающий бетон, пока он наблюдал, как она улетает в атмосферу. Он так долго был сосредоточен на том, чтобы сделать ее счастливой и довольной, что сделал все наоборот. Теперь она добивалась своих целей самостоятельно. Было ли это эгоистично с его стороны — хотеть помочь ей добраться туда? Или он только снова удержит ее? Он не смог бы вынести последнего.

— Коммерческое помещение для ресторана?

Она пожала плечами.

— Это просто встреча.

Арми откашлялся.

— Я так понимаю, ты хочешь открыть свой собственный ресторан, Рози? — Он подождал ее кивка, чтобы продолжить. — И почему так важно, что ты записалась на прием на этой неделе, чтобы осмотреть помещение?

— Я откладывала это, — запинаясь, сказала она.

— Почему?

— Я не знаю. Я… — Она взглянула на Доминика, прежде чем опустить взгляд. — Я просто не была уверена, что смогу управлять своим собственным заведением.

— Почему это изменилось?

— Я думаю, это из-за клуба. Женщины поддерживали меня и я думаю, что это во многом связано с повышением моей уверенности в себе, но только когда я получила письмо от Доминика, я почувствовала, что готова рискнуть.

— Ранее ты сказала, что письмо Доминика заставило тебя почувствовать себя больше похожей на Рози. Рози, которой ты хочешь быть, которой ты чувствовала себя раньше. — Он на мгновение замолчал. — Твой успех — это твой собственный успех, Рози. Ты совершила смелый поступок. Но брак — это поддержка. Хотела бы ты поблагодарить Доминика за письмо и поддержку, которые, возможно, помогли подтолкнуть тебя к цели?

Доминик напрягся.

— Ей не нужно этого делать.

— Я хочу. — Она на мгновение опустила взгляд на его руку, прежде чем накрыть ее своей. — Твое письмо помогло. Спасибо.

Удовлетворение наполнило его легкие, и ему потребовалось время, чтобы сделать приличный вдох.

— Хорошо, — хрипло сказал он.

— И, Доминик, — продолжил Арми, — хотел бы ты признать, что Рози нужны слова, и они чрезвычайно важны для нее и, следовательно, жизненно важны, для того, чтобы этот брак существовал?

— Да, — прохрипел он.

— Отличная работа, команда Вега. — Арми кивнул, и все трое, казалось, испустили долгий вздох.

Как ни странно, Доминик почувствовал перемену в воздухе, как будто что-то прояснилось.

— Время для вашего следующего домашнего задания. — Терапевт подмигнул им обоим. — По-прежнему никакого секса. Извините, ребята. Но я даю вам следующую лучшую вещь. — Он хлопнул один раз. — Мать-природу.

Глава двенадцатая

Сгущались сумерки, когда Рози и Доминик шли по тропинке к природному заповеднику. Он думал, что терапия достигла пика странности во время их игры в Чабби Банни на тему миньонов, но он глубоко ошибался. Сегодня им было поручено разбить лагерь, вместе, чтобы научиться работать в команде. И хотя он определенно не возражал проводить время с Рози, он мог признать растущее нетерпение поскорее решить их проблемы. Каждое мгновение рядом, что он скучал по ней все больше, и это упражнение казалось чертовски пустой тратой времени, когда она могла бы вернуться в свой дом, где ей самое место.

— Сейчас, кажется, самое время напомнить тебе, что это ты выбрала психотерапевта.

Рози вздернула подбородок и бросила на него свирепый взгляд из-под ресниц, отчего желудок Доминика сжался сильнее, чем бетонная плита. В свое время он называл этот взгляд Смертельным Лазером. Это означало, что она не в настроении выслушивать его дерьмо, и ему лучше быть осторожнее, чем саперу, пересекающему поле с минами.

Он уже давно не давал ей повода наградить его Смертельным Лазером, и ему это совсем не нравилось. Между ними должна была быть страсть. Они должны время от времени злиться друг на друга, не так ли? Каждый раз, когда они мирились, он был только больше благодарен ей за то, что она есть. Их первая ссора на недавней памяти произошла в ту ночь, когда она ушла.

От этой мысли у Доминика сжалась челюсть, он взвалил на плечо сумки с оборудованием, которые нес, и ускорил шаг, догнав Рози, когда они вошли в заповедник.

Может быть, сейчас самое подходящее время напомнить ей об огне между ними, и он не имел в виду сексуальное пламя, которое никогда не угасал. Было ли что-то между двумя людьми, которые не могли вызвать в себе достаточно чувств, чтобы устроить достойную ссору? Доминик так не думал. Ему придется освежить ее память.

— Была ли эта методика терапии указана в обзорах Yelp?

Она прихлопнула комара на своей руке.

— Какая методика?

— Та, при которой мы платим деньги терапевту, а взамен он назначает нам физическую работу. — Он поднял бровь, глядя на нее. — Может быть, ты недостаточно далеко прокрутила вниз.

— Я прокрутила. — Они вышли на поляну, и она повернулась на пятках в кроссовках. — Ты пытаешься затеять со мной ссору?

Может быть.

— Нет. — Он уронил холщовый мешок, набитый шестами для палатки. — Но у нас было несколько хороших, не так ли? Помнишь ту романтическую фазу, через которую ты прошла, когда нам было по семнадцать, читая те книги о вампирах и оборотнях?

— Конечно, я помню, — Рози осмотрела окрестности, — вообще — то, я подумывала перечитать…

— Господи. Пожалуйста, не надо.

Из нее вырвался смех, неподдельное любопытство промелькнуло на ее великолепном лице.

— Почему?

— Ты действительно не помнишь, Рози? Недели, которые ты провела за чтением этих книг, были худшими в моей жизни. Ничто, кроме того, чтобы побледнеть и даровать тебе бессмертие, не сделало бы тебя счастливой. Ты заперлась в шкафу и посылала мне односложные текстовые сообщения, я готов был сойти с ума.

Она поморщилась.

— Ой. Да уж.

— Ой, да уж? — эхом отозвался Доминик, отбрасывая ботинком опавшие листья, создавая место для палатки. Затем он начал вынимать из сумки нейлоновое укрытие и шесты, раскладывая их по порядку. — Ты помнишь, как мы решили эту проблему?

— Да, — пробормотала она, нахмурив брови. — Ты перестал писать мне. Ты даже не отвечал.

— И ты появилась у моей двери в ярости.

Краска залила ее щеки.

— Я думаю, что это небольшое преувеличение.

Доминик сократил расстояние между ними, подойдя достаточно близко, чтобы у нее перехватило дыхание, но оставаясь достаточно далеко, чтобы у них не было шанса соприкоснуться.

— Я полагаю, что твои точные слова были: “Лучше бы тебе сломать большие пальцы, мудак!”

Рози ахнула.

— Я никогда этого не говорила.

— Я добавил слово "мудак". Ты сказала остальное. — Он рискнул приблизиться еще на шаг. — Я тоже разозлился. Помнишь?

— Конечно, я помню. — она посмотрела куда-то поверх его плеча, затем закрыла лицо руками. — Я помню, я сказала: Если бы ты любил меня, ты бы понял, через что я прохожу.

— И я сказал: Я действительно люблю тебя, Рози. Вот почему я хочу пройти через это вместе с тобой.

Напряженность между ними нарастала так сильно, что Доминик едва осознавал, что их окружает. Была только Рози. Они потянулись ближе, но она остановила себя в последний момент, прежде чем их тела соприкоснулись, наклонилась и начала процесс продевания палаточных палок в их нейлоновые рукава.

— Тогда мы были довольно драматичны, не так ли?

— У нас все еще есть драма, сладкая девочка, — хрипло сказал Доминик, присаживаясь к ней на корточки. Несколько минут они работали в тишине, и обычно Доминика это устраивало. Исподтишка изучая Рози, он видел, что ей не так комфортно из-за отсутствия разговоров. Слова. Ей нужны слова.

— Расскажи мне что-нибудь о своем дне.

— Я пропускаю сегодняшнюю встречу Лиги, и мне немного неприятно при мысли о том, что они будут есть сырые тако на вынос вместо того, что я приготовила. — Она быстро подняла взгляд на него, прежде чем снова опустить. — Или ты имел в виду что-то, например, связанное с работой?

— Что угодно.

Она выдохнула.

— Я больше не знаю, как с тобой разговаривать.

Не раздумывая, он потянулся и взял ее за руку, крепко сжимая ее в своей. Боже. Боже, эта ситуация была так чертовски непонятна.

— Ты можешь рассказать мне все, что угодно.

— Я спрятала сэндвичи Марты. — Выражение ее лица было серьезным. — Они взрываются по всей микроволновке в комнате отдыха, и она никогда не моет ее.

Доминик подавил смешок.

— Где ты их спрятала?

Ее глаза расширились.

— В мусорном ведре.

Он поперхнулся, пытаясь скрыть свое веселье, но это не сработало. Смех Доминика прогремел в лесу, заставив птиц слететь с деревьев.

— Она узнает, — сказала Рози, борясь с собственной улыбкой. — Я готовлюсь продавать Le Squirt Bon Bon всю оставшуюся жизнь.

— Что, черт возьми, такое Le Squirt Bon Bon?

— Это самые отвратительные духи на планете, и они существуют только для того, чтобы у Марты было средство для наказания. — Рози дала ему знак поднять палатку, и Доминик посмотрел вниз, поняв, что они закончили набивать ее шестами.

— А как насчет тебя? — немного взволнованно сказала она. — Расскажи мне что-нибудь о своем дне.

Доминик вручил ей колья для двух углов палатки, и они принялись закреплять укрытие на месте. Что-то о его дне? Вероятно, не самая лучшая идея сообщать Рози о том, сколько времени он провел в последнее время, разглядывая ее одежду в шкафу или нюхая ее девчачье мыло в ванной.

— Я делал кое-какую работу в подвале по ночам. Когда я не мог заснуть. — Они обменялись мимолетным взглядом, и ему захотелось поцелуем стереть вину с ее глаз, но сейчас слова были важнее. — Нашел свои награды от морской пехоты в рамке. Несколько снимков, которые я сделал, находясь за границей.

Он поднял голову и увидел, что Рози смотрит на него.

— Ты должен повесить их, — сказала она.

— Нет, я… — Доминик вышел из палатки и подошел к ближайшему кольцу камней, присев на корточки, чтобы расположить их поближе друг к другу. — Я как-то думал об этом, но решил, что наш дом и так слишком мал. Может быть, однажды, если у нас будет больше места или место побольше, я бы их повесил. Они не имеют большого значения.

— Да, это так, — выдохнула она. — Место побольше. Мы уже давно об этом не говорили.

Черт возьми. Почему он заговорил о доме? До сих пор это было молчаливой тайной между ними, но с ее невинным комментарием последовала обманчивая уклончивость и он ненавидел это. В его глазах ложь своей жене была грехом. Но когда он открыл рот, чтобы признаться, правда только глубже зарылась в него, еще дальше скрылась из виду.

— Я думал об этом в последнее время. А ты? Вообще думала о месте побольше?

Она присоединилась к нему у каменного круга, помогая ему складывать камни в идеальное кольцо. Для костра, о котором просил их хиппи-терапевт, потому что это было нормально для него.

— Я думала о том, чтобы мы переехали в какое-то место поновее, с большим пространством. Конечно, — прошептала она.

— Тебе бы… понравилось это?

Пристальный взгляд Рози вспыхнул, чтобы встретиться с его взглядом, и отвернулся в сторону.

— Может быть, нам стоит сосредоточиться сейчас на настоящем, а не на будущем, понимаешь? — Когда Доминик издал неохотный звук согласия, она отряхнула руки о джинсы и встала, переминаясь с ноги на ногу под треск обломков веток. — Эм… Что было третьим? Гамак?

Он прочистил горло.

— Да.

Напряжение между ними сохранялось, пока Доминик собирал дрова для костра. Вернувшись, он помог Рози повесить гамак между двумя деревьями. Несмотря на электричество в воздухе, работа в тандеме с Рози казалась естественной… и необходимой. Доминику никогда не было так очевидно, что они избегали друг друга, за исключением их ночных секс-марафонов по вторникам. Даже простая задача по подвешиванию гамака казалась интимной. Контакт, который не был физическим. Как будто они работали в паре. Он впитывал это чувство, как губка.

— Хорошо, — сказала Рози, вытирая руки о бедра. — Что дальше?

— Он сказал что-то о том, чтобы повесить колокольчик ветра, — сухо ответил Доминик. — Должны быть позитивные вибрации.

— Он свободный духом. — Рози сморщила носик, глядя на него. — Я думаю, что это довольно мило.

— Давай, сладкая девочка. Раньше ты бы так сильно закатила глаза от всего этого.

Она подумала о его словах.

— Возможно. Но потом я бы почувствовала себя виноватой.

Что-то дернулось у него в животе из-за этого.

— Так что же изменилось в тебе? Что ты больше не будешь закатывать глаза на обдолбанного хиппи, который украшает себя чучелами животных?

Пристальный взгляд Рози прошелся по нему, как будто она была поражена тем, что он задал такой глубокий вопрос.

— Ну, во-первых, эта терапия была моей идеей, и моя гордость мешает мне признать, что я немного перегнула палку. — Они обменялись понимающими улыбками. — Но я бы не стала менять свое решение сейчас. В последнее время я поняла, что позволять чему-то чувствовать себя сумасшедшим, а не отвергать непривычность ситуации… может привести к чему-то удивительному.

— Ты говоришь о клубе?

— Отчасти, — уклончиво ответила она. — Ты знал, что я, Бетани и Джорджи создали Лигу, потому что мы все пришли на зумбу пораньше? На самом деле, это Кристин виновата в том, что опоздала. — Она улыбнулась про себя. — Теперь, зумба. Это то, что вызывает закатывание глаз. Кто хочет смотреть, как они танцуют в зеркале?

Доминик повел плечом.

— Я никогда не возражал посмотреть, как ты танцуешь. — Они обменялись горячим зрительным контактом, но он слишком наслаждался разговором с ней, чтобы продолжать. Он не хотел признавать правоту Арми, но что-то было в том, что они были удален от их обычной обстановки — на природе, это заставило его ценить близость с ней, слышать ее голос даже больше, чем обычно. — Как, черт возьми, мы должны установить этот колокольчик ветра?

— О! — Рози встряхнула головой, очевидно, забыв об их задаче. — Я принесла немного веревки. У тебя есть перочинный нож?

— Всегда. — Он вытащил гладкий предмет из заднего кармана и большим пальцем открыл самый узкий режущий инструмент. — Каков план? Проделать дырки в каких-нибудь палочках и повесить их?

— Да. Может быть, прикрепить несколько монеток, чтобы они звенели?

— Неплохо.

Рози рассмеялась.

— Тоже не совсем идеально, но нам это подойдет. — Она сжала губы. — Я думаю, что ставить плохие оценки противоречит клятве хиппи.

Он медленно хлопнул в ладоши.

— Отлично сказано.

Они потратили несколько минут на сбор палочек: Рози собирала их, а Доминик вырезал отверстия в верхней части.

— Итак… не отвергать то, что кажется безумным, — сказал Доминик, вспоминая свои предыдущие слова, пока скручивал металл в дерево. — Это относится и к ресторану?

— Да, — выдохнула она, нахмурив брови. — В какой-то момент это действительно начало казаться безумием. Сделать этот шаг.

Сожаление скользнуло в голове Доминика, зная, что он был частью причины, по которой открытие ее ресторана стало недостижимой целью. Но теперь он мог бы исправить ситуацию, не так ли? Вот они здесь, разговаривают — пытаются — так что еще не поздно.

— Иногда, когда я был на службе, — сказал он, — дом казался мне сном. Как будто это было ненастоящее, и я никогда сюда больше не вернусь. — Он подтолкнул ее локтем. — Я почти всегда представлял, как ты хмуришься над рецептом или танцуешь от плиты к раковине. И я знал, что дом должен быть настоящим. Твой ресторан — это не шаг. Ты… просто исполняешь все, к чему стремишься.

— Спасибо, — пробормотала она почти удивленно. — Я бы хотела, чтобы ты делал это чаще. Не… не поощрял меня, хотя это было очень, очень мило. Я говорю о времени, проведенном на службе. Ты никогда не говорил со мной об этом.

Время, когда он служил в армии, было тяжелым. Это было тяжело для каждого солдата, находиться под постоянной угрозой нападения, так далеко от реальности, что ты не знал, как вернешься. Однако озвучить это означало показать слабость, а он этого не хотел. Будь сильным. Его воспитали с таким менталитетом, и он беспокоился, что нарушение этого правила может заставить его казаться менее надежным. Просто… менее. Но ему пришлось отбросить эти страхи, потому что Рози выжидающе смотрела на него. Движение на плече Рози привлекло его внимание.

— Черт, милая. Не двигайся.

Ее лицо немного побледнело.

— Что там?

Зная, что если он произнесет слово “паук”, она испугается, Доминик протянул руку, чтобы сбросить восьминогое существо с ее плеча, но оно ускользнуло, он выругался, и Рози взлетела в воздух, как торпеда, хлопая по каждому дюйму открытой кожи на ее теле и сотрясая распустила волосы.

— О, Боже мой. Это все еще на мне? Убери его!

— Малышка, — сказал он, подавляя улыбку. — Ты должна стоять спокойно.

— Что? Нет!

Он схватил ее за плечи и развернул к себе.

— Ты, наверное, сбила его с себя.

— Ты специально так говоришь, — сказала она несчастным голосом. — О, Боже мой. Насколько он большой? Он волосатый?

— Ты не захочешь знать, — честно сказал он.

Она закричала во все горло.

Паук снова появился на ее руке, и Доминик шлепнул его, прежде чем она успела осознать это, наблюдая, как он упал на лесную подстилку и исчез под листьями.

— Ушел. — Он перестал сдерживать смех. — Он больше не сможет причинить тебе боль.

— Ты придурок. — Рози бросилась в его объятия, прижавшись губами к его шее, ее тело сотрясалось от смеха. — Тебе это понравилось.

— Мне не нравится видеть тебя напуганной. — Он заключил ее в объятия и вдохнул кокосовый аромат ее волос. — Но я не собираюсь притворяться, что я против этого.

Они немного прижались друг к другу, рука Рози сжала ткань его рубашки, прежде чем она оттолкнула его, они оба тяжело дышали. Пока они продолжали делать колокол ветра, Доминик чувствовал, что она наблюдает за ним. И он знал, что она тоже чувствовала его взгляды, направленные в ее сторону. Вид ее живот, когда она протягивала руку, чтобы привязать палку к низко свисающей ветке, был занесен в каталог его разума. Каждый укус губ. Каждый изящный изгиб ее шеи.

Его собственная кожа горела от ее интереса, и точно так же, как он сделал тем утром в спортзале, он выставил себя напоказ для нее. Нахуй. Он воспользуется тем, что у него есть. Засучив рукава, он принялся за работу, разжигая огонь, превращая его в нежное пламя. К тому времени, как они закончили разбивать лагерь, наступила ночь, и они побрели навстречу друг другу, прямо к центру лагеря, словно подталкиваемые невидимой силой.

— Ранее ты сказала, что хочешь поговорить о настоящем? — сказал Доминик, приподнимая ее подбородок. — Давай сделаем это.

Соски Рози напряглись под рубашкой, сопровождаемые ее прерывистым выдохом.

— Может быть, я сказала это только потому, что была зла на тебя за то, что ты заговорил о нашей Сумеречной ссоре. — Она сделала паузу. — Это случалось в прошлом, но это расстраивает меня в настоящем, так что это хорошая тема для обсуждения.

— Хорошо, поговорим об этом.

— Ты заговорил об этом, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Что мы должны любить друг друга, несмотря на ссоры.

Доминик наклонился, его рот замер возле ее губ.

— Неважно, почему я заговорил об этом. Называй меня любыми именами из книг. Только не делай вид, что мы не знаем друг о друге все до последней мелочи. — Его рука сомкнулась на ее затылке, и мышцы превратились в воду, как он и ожидал. Как всегда. — Ты знаешь, как со мной разговаривать, Рози. Это… Признать свою слабость было трудно, но он заставил себя это сделать. — Это испортило мне настроение, когда ты сказала, что не знаешь.

— Прости. Гораздо легче говорить, когда ты отвечаешь.

— Ладно. Расскажи. — Доминик напрягся, готовясь к тому, что должно было произойти. — Расскажи мне, как это было тяжело. Как трудно тебе было так жить.

— Я не хочу этого прямо сейчас. — Нерешительно она подняла руки и приложила ладони к его щекам. — Ты был таким милым сегодня.

— Пожалуйста, Рози. Расскажи все это, чтобы мы действительно могли начать двигаться вперед.

— Это было тяжело, — тихо сказала она, так нежно. — Как будто ты ушел в тот последний раз… и никогда не вернулся. У меня не стало моего лучшего друга.

— Я здесь. — Он попятился к дереву, прижимая ее к нему, зная, что она может чувствовать хаотичное биение в его груди… и позволяя ей это. В кои-то веки не быть неприступной крепостью. Они вдыхали и выдыхали воздух друг другу в рот, его член набухал с каждым крошечным вздохом, который она издавала у его губ. Господи, он бы убил, чтобы доставить ей хоть один гребаный оргазм. Только один.

— Рози… — Он коснулся их губ. — Сладкая девочка, я прямо здесь.

Она потянула его за рукава рубашки.

— Подойди ближе, — выдохнула она.

— Ах, вы только посмотрите на этот шедевр!

Голос Арми, который разнесся по поляне, был подобен кирпичной стене, рухнувшей между Рози и Домиником. Они отскочили друг от друга, как провинившиеся подростки, чьи родители застали их целующимися в гостиной. И произошло нечто удивительное. Они оба рассмеялись. Она упала ему на грудь и захихикала — и черт возьми, если Доминик в этот момент не чувствовал себя семи футов ростом. Не обращая внимания на непрекращающуюся пульсацию в штанах, он обнял Рози за плечи и прижал к себе.

— Нас поймали, — сказал он у ее виска.

Она подняла глаза, улыбаясь.

— Как в старые добрые времена.

— Да, — сказал он хрипло. — Так и есть.

Рози хотела сказать что-то еще, но у нее отвисла челюсть от того, что происходило за спиной Доминика. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Арми ныряет в палатку, которую они установили, не с одной, а с двумя женщинами.

— Да здравствует команда Вега! — крикнул Арми, застегивая молнию на укрытии под визг своих подружек.

Рози и Доминик еле сдерживали смех, когда он потащил ее обратно к парковке, где они, наконец, согнулись пополам и разрыдались от веселья.

— Мы что, только что построили кемпинг, чтобы наш терапевт мог заняться сексом втроем? — сказал Доминик.

— Офицер, я клянусь, мы были невольными сообщниками.

Смех Доминика затих, когда он заправил локон за ухо Рози.

— Выпьем за то, чтобы не отвергать сумасшедших?

Она смотрела на него в задумчивом молчании.

— Да.

Посылать свою жену в тот вечер к Бетани, зная, что он не увидит ее до следующего сеанса терапии, было пыткой, но он не мог не надеяться, что они добились некоторого прогресса. Черт возьми, он будет терпеливым.

И когда-нибудь, очень скоро, он заберет свою жену обратно.

Глава тринадцатая

— Многие могут приготовить приличный обед, — сказала Рози, сурово глядя на своих друзей через обеденный стол Джорджи. — Но еда должна быть связана с опытом. Быть путешествием.

Перед Рози стояли три накрытых блюда, и она не упустила голодных взглядов, которые Бетани и Джорджи продолжали бросать на них. Она попросила их воздержаться от еды сегодня, чтобы они могли принять участие в ее первой официальной дегустации. Похоже, они подчинились. И ладно, она была немного жестокой, заставляя их ждать, но она хотела насладиться моментом. После вчерашнего кемпинга с Домиником Рози почувствовала… возбуждение. Возбуждение для чего-то нового.

С тех пор как она вновь открыла для себя возможность стать владельцем ресторана, она боролась с синдромом самозванки. Кем она себя возомнила? Гордон Рамзи владел рестораном. Неужели она думала, что она Гордон Рамзи? Он тоже мог бы быть звездой реалити-шоу, но они оба были бы владельцами ресторанов. Как она вообще могла отнести себя к той же категории?

Но пока она готовила асадо на барбекю Джорджи на заднем дворе, она совсем не чувствовала себя самозванкой. Может быть, именно поэтому она была достаточно уверена в себе, чтобы наслаждаться ожиданием. Еще немного.

Джорджи положила подбородок на стол и понюхала одну из накрытых тарелок.

— Ты порочная женщина. Ты тянешь с этим.

— Мы никогда не знали, что ты садистка, — прокомментировала Бетани, изучая свои ногти.

Рози спрятала улыбку.

— Я просто хочу, чтобы вы действительно сосредоточились на том, что еда заставляет вас чувствовать, а не на том, что говорит вам ваш рот. Это будет вкусно. Это данность. Но скажите мне, куда вас переносят ароматы. Это то, что мне нужно.

— Так и сделаю.

— Поняла.

Рози с размаху сорвала салфетку с первой тарелки, откровенно хихикая, когда обе ее подруги застонали от удовольствия, наклонившись вперед, чтобы вдохнуть пар, исходящий от мяса.

— Не начинайте пока. Я собираюсь помочь вам создать идеальное блюдо.

Бетани взяла вилку и изобразила, как тычет ею в глаз.

— Рози, ты злая.

— Ты возьмешь свои слова обратно через минуту. — Рози сняла салфетку со следующего блюда. — Это энсалада криола. Помидоры, листья салата, лук. Заправка из масла и белого винного уксуса. Это поможет нейтрализовать пикантный вкус мяса. И… — Она открыла последнюю тарелку. — Главная составляющая. Чимичурри моей матери.

Джорджи придвинулась ближе к столу.

— Хорошо, значит, всего понемногу в одной тарелке?

Рози кивнула.

— Правильно. Это было бы основное блюдо. В моем ресторане, — сказала она с некоторой застенчивостью в голосе. — Я бы подала эти три компонента вместе.

Лицо Бетани озарилось улыбкой.

— Тебе идут эти слова.

Ее щеки вспыхнули.

— Спасибо. — Она замахала руками. — Ладно. Время пришло. Создайте свое блюдо.

— Оо. — Джорджи выпрямилась. — Создайте свое блюдо. Ты не думала о том, чтобы включить это куда-нибудь в свое меню?

— Я думаю сейчас, — пробормотала Рози, повторяя фразу себе под нос. — Создайте свое блюдо. Может быть, мы сделаем комбинацию закусок и… — Она оборвала себя. — Мы поговорим об этом позже. Ешьте.

Она затаила дыхание, наблюдая, как Бетани и Джорджи отрезают маленькие кусочки асадо, перекладывают их на свои тарелки, прежде чем добавить чимичурри и салат. Джорджи первой отправила кусочек в рот, закрыла глаза и театрально вздохнула.

— Ладно. О мой… Бог! Как я могу трезво мыслить, когда мои вкусовые рецепторы испытывают настоящий оргазм? — Она напевала. — Это вкусовое путешествие приводит меня на оживленную улицу. Сейчас ночь. Играет музыка. Люди танцуют и целуются в переулках. Над головой висят гирлянды…

Бетани проглотила свой собственный кусочек и застонала, ее веки опустились.

— Именно. Я это прекрасно понимаю. Но меня везут на барбекю на заднем дворе. Я загорелая и полупьяная, на моих запястьях позвякивают браслеты, и я так счастлива. Эта еда просто делает меня счастливой.

Слезы счастья навернулись на глаза Рози.

— Вау. Обе эти сцены идеальны, — пробормотала она. — Я не могла бы пожелать ничего лучшего.

— Вот и все, — сказала Джорджи, уже нарезая еще один кусочек асадо. — Это твое фирменное блюдо. Я думаю, что твоя единственная проблема заключается в том, чтобы убедить людей заказать что-нибудь еще.

— Я чувствую запах еды? — Трэвис вошел в кухню без рубашки, с бейсбольной битой, перекинутой через плечо. Он выглядел так неприлично по-мужски, что Рози пришлось поднять глаза к потолку.

— Эм, да… Возьми вилку. Давайте посмотрим на это с мужской точки зрения.

— Ни за что. Нет. — Джорджи покачала головой. — Если он съест это, он навсегда останется недоволен моей стряпней. Проваливай, жених. Забудь о том, чему ты был свидетелем сегодня.

— Ну, малышка. — Он шумно поцеловал ее в щеку. — Несмотря ни на что, ты всегда будешь моим любимым блюдом.

— О, да ладно. — Бетани оттолкнула своего будущего шурина.

— Дай ему один кусочек, — уговаривала Рози, подмигивая Трэвису, отрезая ему кусок мяса, готовя вилку и передавая ее. Когда его глаза расширились от вкуса и он отшатнулся на шаг, Рози поняла, что он разыгрывает свою реакцию, и нисколько не возражала. — Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что у меня не будет проблем с тем, чтобы убедитьнекоторых игроков Bombers отправиться на Лонг-Айленд в ночь открытия. — Он кивнул Рози и отложил вилку. — Как только люди попробуют твою еду, тебе не понадобится дополнительная реклама. Но тебе не повредит немного звездной атмосферы в ночь открытия, когда бы ты ни дошла до этого момента.

— Вау! — Рози искала нужные слова и не могла найти их из-за комка в горле. — Спасибо. Я не знаю, что сказать.

Прижав руку к горлу, Джорджи серьезно посмотрела на Трэвиса через плечо.

— Ты должен бояться того, как сильно тебя сегодня оттрахают.

Его смех остался позади, когда он выходил из кухни.

Бетани подошла к холодильнику и достала три бутылки пива, открыла их и раздала, прежде чем вернуться на свое место.

— Это совершенно не связано с тем, что моя младшая сестра получает больше удовольствия, чем двадцатиоднолетняя девушка на весенних каникулах в Канкуне, но я подхожу к тому моменту, когда порно и мой вибратор теряют свой блеск, и я снова начинаю желать мужской компании. — Она сделала большой глоток пива. — И, Боже, это раздражает.

Рози осушила половину своего пива.

— Аминь.

Джорджи явно боролась со своим самодовольством.

— Похоже, дела обстоят… интересно… в примирении.

— Можно и так сказать. — Рози покрутила бутылку на столе. — Он пытается. Действительно, честно пытается лучше общаться, и это вселяет в меня надежду. Я полна надежд. Это намного больше, чем у меня было две недели назад. Я думаю, у нас может быть шанс.

Бетани потянулась через стол и сжала ее запястье.

— Это фантастика.

— Да. Так и есть. — Рози облизнула губы. — Однако я не могу избавиться от ощущения, что он что-то скрывает от меня. Иногда у меня возникает такое тревожное чувство в животе, как будто я упускаю из виду общую картину. Ситуация не может исправиться в одночасье, как бы мне этого ни хотелось, понимаешь? Я должна постоянно напоминать себе об этом. — Она посмотрела на сочувствующие лица своих друзей и решила оставить свою паранойю при себе на данный момент, все до мелочей, было между ней и Домиником. Они разберут это завтра на сеансе психотерапии. Она только что приготовила свое фирменное блюдо и хотела насладиться этим фактом еще немного, поэтому искала способ поднять настроение, не избегая полностью темы своего мужа.

— Между тем, когда мы с Домиником вместе, я и десяти секунд не могу прожить без желания… чтобы…

Джорджи подняла брови.

— Чтобы?

— Да, мне нужны конкретные образы. — Бетани захлопала в ладоши. — Я буквально изучила до конца все интернет-порно. Спойлер, единственный приз, который ты получишь — это стыд.

— Хорошо. — Рози закрыла лицо руками и понизила голос до шепота. — Я хочу, чтобы он связал мне руки за спиной, пока я… эм… буду кататься на его лице и языке? Ты знаешь этот прием?

Бетани и Джорджи уставились на нее в ошеломляющем молчании, прежде чем Бетани допила свое пиво и поднялась на ноги.

— Похоже, я возвращаюсь к началу порно. — Она вышла через кухонную дверь. — Я постараюсь прийти в себя к тому времени, когда состоится свадьба Джорджи.

После ухода сестры Джорджи поерзала на стуле.

Рози прижала руки к пылающим щекам.

— Иди и найди своего жениха. Я положу это в посудомойку и уйду.

— Спасибо, — пропищала она. — Итак, увидимся на следующей встрече…?

Смех вырвался из уст Рози.

— Иди.

***

Рози и Доминик сидели бок о бок на диване в кабинете Арми. В воздухе что-то витало. Что-то, что висело в атмосфере, как капли росы, с тех пор, как она прибыла на сеанс, но Рози не могла точно определить, что именно. Она только знала, что между ее лопатками скрутилось напряжение, а в животе поселилось дурное предчувствие. Первые два сеанса были катарсисом. Они добились прогресса. Разве нет? Так почему же проблемы между ней и Домиником все еще казались совершенно неразрешенными?

— Мы разобрали реку потребностей Рози, и мы перешли на другой берег, насколько это было возможно, за наше ускоренное время вместе, — сказал Арми, запрыгивая на край своего стола. — Мы будем использовать эту сессию, чтобы обсудить, что нужно Доминику.

Безмятежное выражение Рози словно застыло на ее лице.

Арми мимоходом упомянул во время их первого сеанса, что они с Домиником по-разному выражали признательность и любовь. Рози нужны были слова, чтобы почувствовать, что ее ценят — теперь это было установлено. Она должна была предвидеть приближение этого момента. В конце концов, она была не единственным членом этого брака. Конечно, у Доминика тоже были свои потребности. Разве не для этого были вечера вторника?

Неприятный жар зародился в груди Рози и распространился вниз, к животу. Вечера вторника были предназначены не только для ее мужа. Они тоже были для нее. На самом деле Доминик был почти полностью сосредоточен на ее удовлетворении, когда они занимались сексом. В любом случае, все это не имело отношения к делу, потому что разве одной из причин ее ухода не было то, что их сексуальная жизнь стала пустой?

— Рози? — подсказал Арми. — Ты затихла. Все в порядке?

— Да, — прохрипела она. — Я так думаю.

— Нам не нужно этого делать, — сказал Доминик, и она почувствовала, что он пристально смотрит на нее. — Она работает весь день, стоя на ногах. Всегда следит, чтобы у меня была домашняя еда, чтобы разогреть на ужин.

Беспокойство в желудке Рози еще больше вызывало желчь, и она почувствовала кислый привкус. Когда она вошла в офис, у нее было преимущество, а теперь оно ускользало. Сам факт, что она хотела одержать верх, усиливал ее дискомфорт. Что-то было не так, но она пока не могла найти этому названия.

— Я думаю, что это важно, Доминик. То, как ты защищаешь Рози, — это хорошо, но в данном случае, я думаю… — Улыбка Арми стала натянутой. — Я думаю, тебе, возможно, придется подавить это защитное побуждение для целей этого обсуждения.

Доминик несколько мгновений молчал.

— Я не знаю, смогу ли.

— Попробуй. — Арми наклонился вперед, упершись локтями в колени своих рваных джинсов. — Доминик, мы знаем, что ты выражаешь свою признательность Рози поступками. Акт служения. Мы работали над созданием слов, которые сопровождали бы эти действия. — Он сделал паузу. — Важно, чтобы ты не просто отдавал, но и получал. Что такого делает Рози, что заставляет вас чувствовать, что вас ценят?

— Я же сказал тебе, еда в холодильнике. — Ее муж беспокойно заерзал на диване. Но не Рози. Она вообще не могла пошевелиться. — Она вносит свой вклад в семейный бюджет.

— Ладно. Зарплата — это вклад в домашнее хозяйство, что очень важно, но она не предназначена для выражения любви или признательности конкретно тебе, Доминик, — сказал Арми. — Давай поговорим о еде. Что ты обычно готовишь, Рози?

— Эм… — Ее голос звучал хрипло, — иногда я готовлю лазанью и просто оставляю ее, чтобы мы могли нарезать из нее квадратики в течение недели.

— Значит, еда предназначена не только для Доминика, но и для вас обоих?

— Да, — прошептала она, ее пульс подскочил на запястьях.

Подушки на диване опустились, когда Доминик придвинулся к ней ближе.

— В чем смысл? Она не ответственна за приготовление мне ужина. Я взрослый мужчина.

— Я бы согласился с этим. Но если вы утверждаете, что именно так она выражает…

— Если я не готовлю, то значит я ничего не делаю. Я ничего не делала. — Рози приложила свои ледяные руки к лицу. Всю прошлую неделю она испытывала опасения, потому что у них с Домиником все продвигалось слишком легко. Ждала, когда они рассмотрят все с другой стороны. Было ли это причиной? — О Боже мой.

— Хватит об этом, — выдавил Доминик, обнимая ее за плечи. — Перестань расстраивать ее.

Арми вздохнул.

— Доминик, это нормально, что ты тоже расстраиваешься. Задумывался ли ты о том, что, возможно, есть причины, по которым этот брак не подходит и для вас тоже? А не только для Рози?

— Нет, я этого не делал, — процедил он сквозь зубы.

Она оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как в его зеленых глазах вспыхнуло раздражение. Однако в их глубинах происходило нечто большее. Неуверенность. Только намек на это, но оно было там, и карточный домик Рози был разрушен. Потребовалось немало усилий, чтобы заставить Доминика ни в чем не сомневаться. Ее муж был создан из убежденности и долга.

— Ты должен, — прошептала Рози. — Ты должен учитывать, что я тоже не был добра к тебе. Я… я не думаю, что у меня есть…

Он усмехнулся.

— Прекрати, Рози. Просто прекрати это.

— Посмотри мне в глаза десять секунд. Так, как я не смогла это сделать в прошлый раз. — Она не была уверена, почему в тот момент казалось жизненно важным попытаться установить эту длительную связь. Во время их первого сеанса она видела все прямо там, всю его душу. Она видела разочарование, извинения, жар. Она нуждалась в этом заверении прямо сейчас больше, чем в следующем вдохе.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что ты был счастлив в нашем браке.

Доминик взял ее за подбородок и наклонился ближе, не дрогнув, когда их взгляды встретились. На этот раз, однако, он воздвиг барьер. Он прятался.

— Я был… я был счастлив.

Рози издала какой-то звук и прикрыла рот рукой.

— Если я не был полностью счастлив, Рози, то только потому, что ты не была счастлива.

Было тяжело наблюдать, как ее муж изо всех сил пытается справиться с собственной неудовлетворенностью, в то же время отчаянно пытаясь успокоить ее. У нее был осколок льда, застрявший прямо в центре груди с той самой ночи, когда она отказалась от их брака. Это проявление уязвимости со стороны Доминика заставило его расколоться в центре и начать оттаивать. Боже, она так давно не видела его таким. Может быть, когда-нибудь. Мысли проносились перед его глазами быстрее, чем поле в высшей лиге. Что творилось в голове Доминика?

— Доминик, — голос Арми заставил ее мужа резко повернуть голову, выражение его лица было явно ошеломленным. — Давайте поговорим о том, что Рози могла бы сделать, вместо того, что она, возможно, не делала в последнее время. Я приведу вам несколько примеров выражения любви, а вы скажите мне, какое из них вам нравится больше всего.

Доминик дернул плечом.

— Рози говорит тебе спасибо за усердную работу. — Он оставил этот вариант без внимания. — Рози удивляет тебя новой парой солнцезащитных очков. Рози пойдет с тобой в кино. Рози заправляет бензобак твоего грузовика без твоей просьбы…

Это было незаметно, но она краем глаза уловила кивок мужа.

— Итак, вы не только предпочитаете выражать свою любовь поступками, но и нуждаетесь в том, чтобы любовь выражалась вам в ответ.

— Я не знаю, — хрипло сказал Доминик.

Чувствуя, как горит кончик носа, Рози просунула руку под руку мужа, переплела их пальцы.

— Попробуй поговорить это, пожалуйста?

На щеке Доминика дрогнул мускул.

— Это не заправка машины, — сказал он тихим голосом. — Я бы не хотел, чтобы она заправляла мне машину, никогда, и мне все равно, если это делает меня шовинистом. Но я думаю… Я не знаю. Было бы приятно узнать, что она думает обо мне.

Непролитые слезы, которые стояли в глазах Рози, проиграли борьбу и каскадом покатились по ее щекам. Ей показалось, что ей по лицу только что дали пощечину. Все это время она полностью винила Доминика в ухудшении их отношений. Но она была в равной степени виновата. Она могла бы бороться в начале, пытаясь найти тот старый лесной пожар, который всегда горел между ними, физически и эмоционально. Где-то на этом пути она просто отошла с дороги. По крайней мере, Доминик пытался своими собственными тайными способами заставить ее почувствовать заботу. Защиту. Она ничего не сделала.

Когда Доминик увидел плачущую Рози, его лицо побледнело.

— Нет, милая. Пожалуйста. — Он потянулся к ней, поколебался, затем обхватил ее за талию. Уже хрипло напевая утешительные слова, он притянул Рози к себе на колени, обхватив ее тело своими большими руками, как будто мог отогнать ледяное осознание того, что она обвиняла его. И ни в чем из этого не винила себя.

“О мой Бог. Это моя вина в такой же степени, как и его. ”

Каждый день она совершала какие-то действия и так злилась на него. Как она могла не понимать, что делает то же самое? Как она могла быть такой лицемеркой?

Слезы прожигали дорожки на ее щеках, и Доминик с ужасом наблюдал за ними, казалось, он понятия не имел, что делать. На этот раз. Наконец, он наклонился и начал смахивать их поцелуями.

— Шшш, Рози. Мы собираемся разобраться с этим. Ты моя жена, и я бы не променял это ни на что в мире. Я твой мужчина. — Он резко выдохнул. — Слова, верно? Тебе нужно знать, что я всегда внимателен? Помнишь тот раз, когда мы сели на паром до Коннектикута, за день до того, как меня отправили на службу? Твои пальцы и рот были на вкус как клюквенно-апельсиновый маффин, который мы купили в пекарне, и я рыскал в столовой в поисках апельсинов каждый гребаный день, когда меня не было, пытаясь вернуть этот вкус во рту. — Он повернул ее лицо, наклонил голову и поцеловал веснушку у нее за ухом. Раз, два. — Я так сильно скучал по тебе. Теперь я скучаю по тебе.

Лед в ее сердце растаял и потек, наполовину превратившись в пар.

— Я тоже скучаю по тебе.

— Возвращайся домой.

Господи, в тот момент слабости она ничего так не хотела, как сделать это. Вернуться к мужу и надеяться, что все обойдется. Надеяться, что их новое самосознание будет иметь значение. Но она не хотела рисковать. Всего несколько минут назад она узнала, что сыграла активную роль в том, чтобы довести их до этого момента. Ей нужно было время, чтобы осознать это. Вернуться назад и посмотреть на последние пять лет через совершенно другую призму. Они оба нуждались в работе над собой и своим браком одновременно. Они никогда бы этого не сделали, если бы вернулись к старой рутине.

— Ладно. Давайте поговорим о домашнем задании. — Арми хлопнул в ладоши. — Рози, Доминику нужны акты внимания, чтобы чувствовать, что его ценят. Я оставлю это на ваше усмотрение, но позвольте мне повторить, что, как ваш терапевт, я твердо убежден, что секс не должен иметь к этому отношения.

Рози прикусила язык и заставила себя улыбнуться.

Доминик уткнулся лицом в ее шею и застонал.

— Доминик, пожалуйста, продолжай тренировать свой голос. Найди способы дать Рози те слова, которые она должна услышать. Сегодня ты проделал огромную работу в этом направлении. — Тело Арми безвольно откинулось на спинку стула. — Возможно вам так не кажется, но у нас была успешная сессия, ребята.

Несмотря на то, что это было безумно трудно, Рози соскользнула с колен Доминика, позволив ему прижать ее к себе, обняв за плечи.

— Арми, ты сказал, что обычно к четвертому сеансу знаешь, справится ли пара. — Она с трудом сглотнула. — Я знаю, что у нас остался еще один сеанс, но ты уже знаешь ответ?

Его улыбка была извиняющейся.

— Пока нет.

Глава четырнадцатая

На следующий день после их трудного третьего сеанса терапии Доминик делал быструю зарядку в спальне, надеясь сжечь часть своего избыточного психического и сексуального расстройства, когда услышал звук льющейся воды в доме и нахмурился. Дома никого не было, кроме него самого, он не мог еще сильнее осознавать этот факт, и ни один из приборов не был включен.

Что это?

Он закончил свой подход из сорока подтягиваний и отпустил металлическую перекладину, которую повесил в дверях гостевой комнаты. Он подождал, пока его дыхание замедлится, чтобы снова прислушаться, дважды проверив, действительно ли он слышал, как течет вода. Нахмурившись, он босиком и без рубашки прошел по коридору в сторону кухни, чтобы разобраться. Его пульс участился при мысли о том, что Рози могла вернуться домой, но там никого не было.

Звук, доносившийся снаружи дома, заставил Доминика подойти к входной двери. Он открыл ее и обнаружил свою жену на подъездной дорожке.

Моет его грузовик.

Он был так ошеломлен этим зрелищем, что все, что он мог делать, это смотреть. Его жена была в обтягивающих черных штанах для йоги и старой толстовке, волосы собраны в пучок. Великолепно, так чертовски великолепно в лучах заходящего солнца. Розовые и оранжевые полосы проносились в небе позади нее и заставляли ее кожу светиться. Любовь пронеслась сквозь него, как ураган, заставив прислониться к дверному косяку. Как бы сильно он ни ненавидел смотреть, как она выполняет любой вид ручного труда, он не мог не быть благодарен просто за то, что она была рядом, было ли это временно или постоянно.

Надежда теплилась в нем, сжимая его горло, пока он искал на подъездной дорожке ее вещи. Однако там ничего не было. Никакого чемодана. Этот визит был временным — часть его знала это в ту же секунду, как он открыл дверь. Она приняла решение использовать их второй шанс правильно. Ему нужно было попытаться уважать это, что означало, что он даже не стал бы лгать своим родителям о ситуации, хотя у него было сильное искушение. Когда зазвонил телефон, он почти сказал им, что Рози была великолепна. Что все было замечательно. Просто чтобы успокоить себя. Но вместо этого он уклонился от звонка, потому что в следующий раз, когда он скажет своим родителям, что все было замечательно, он хотел бы, чтобы это было правдой. Этот визит был прогрессом. В этот момент он взял бы любую часть Рози, которую мог бы получить, даже если бы хотел съесть ее целиком.

Их сеанс психотерапии выбил Доминика из колеи, хотя он все еще не верил, что Рози виновата в их ситуации. Вообще. После возвращения из-за границы он не поехал в Аргентину, хотя она всегда хотела посетить ее, чтобы почтить память своей матери. Не подарил ей дом мечты на воде, вместо этого оставив его томиться нетронутым, потому что не был уверен, что он достаточно хорош. Хуже всего то, что он не поддерживал ее открыть ресторан, хотя она говорила об этом годами. Он был тихим мудаком, который не давал ей тех слов, в которых она нуждалась. Конечно, она ушла. Она не сделала ничего плохого и никто не мог убедить его в обратном. Наблюдать, как она вчера плакала из-за этого дерьма, было настоящей пыткой.

Все еще было. Он мог признать, что Рози давала ему реальные, осязаемые доказательства своей любви к нему… заставляла сердце в его груди биться быстрее. И сейчас оно болело. Если бы это не заставляло его чувствовать себя странно, он мог бы признать, что, наблюдая, как Рози моет его грузовик, у него перехватило дыхание. Когда они с Рози учились в средней школе, она распутывала его наушники. Конечно, тогда она делала для него много других вещей, например, пекла ему пирожные или клала дополнительные ручки в его рюкзак перед уроком… но было что-то такое в том, как она распутывала его наушники и оставляла их аккуратным кружком в подстаканнике его грузовика, что всегда его раздражало. Такая мелочь, но ему нравилось знать, что она хотела избавить его от этого незначительного раздражения. Он тоже был не прочь понаблюдать за движениями ее пальцев. Пару раз он ловил себя на том, что нарочно запутывает наушники, просто чтобы она их распутала.

Когда он рос, ему показывали любовь через невысказанные поступки. Приготовление обеда для школы, появление новой пары ботинок как раз вовремя, перед тем как старые развалились. Эти действия заставляли его чувствовать заботу и ему не нужно было просить о них, что избавляло его от чувства нужды. Или как будто о нем нужно было позаботиться. Мужчины должны заботиться о своих близких. А не наоборот. Это то, чему его учили с юных лет, и эту веру было трудно поколебать, поэтому он жил ради маленьких проявлений заботы со стороны Рози. Это означало, что она любила его достаточно, чтобы думать о нем.

Так что, да, хотя он и хотел придушить Арми за то, что тот довел его жену до слез, он также мог бы признать, что ему нужны какие-то доказательства того, что эта женщина все еще любит его. Ему это было очень нужно. Когда он вернулся из Афганистана, она регулярно демонстрировала ему доказательства своей любви. Спонтанные объятия, вечера свиданий дома при свечах, просто говоря ему, что любит его. Для него становилось очевидным, что в конце концов она перестала делать эти вещи, потому что он показывал ей свою любовь совершенно незаметным способом. Откуда она могла знать, что он копил деньги на дом с того самого дня, как вернулся?

В те месяцы после своего возвращения он чувствовал себя таким неполноценным по сравнению с людьми, которых он оставил. Его планы казались такими тривиальными. Поэтому он решил добиться большего успеха. По пути он забыл, черт возьми, убедиться, что Рози знает, что она является самой важной частью его жизни. Он позволил им двоим плыть по течению. Теперь, когда она показала ему, что ей не все равно, что она думала о нем, он почувствовал благодарность и облегчение. Но он не мог принять этот жест, не так ли? Не сейчас. Ни за что на свете он не смог бы смотреть, как Рози моет его грузовик в быстро промокающей толстовке, когда на улице пятьдесят градусов.

Серьезно, это может его убить.

— Хорошо, сладкая девочка. Сворачивайся. — Доминик вышел из дома, позволив сетчатой двери хлопнуть о дверной косяк. — Спасибо, что делаешь это, но ты заболеешь. Заходи внутрь, Рози.

Она закатала правый рукав толстовки до локтя и окунула губку обратно в ведро, которое наполнила, что объяснило источник текущей воды.

— Я закончу через пятнадцать минут. Не могли бы ты взять пакеты с продуктами с моего заднего сиденья, пожалуйста?

— Когда ты войдешь внутрь.

В ее глазах промелькнуло что-то такое, что он видел на сеансе терапии. Сожаление. Тяжесть. Немного паники. Ему это не понравилось.

— Я здесь погрязла, — сказала она.

— В последнее время ты часто этим занимаешься.

Он мгновенно пожалел о своих словах, когда она прервала их зрительный контакт.

— Под этой толстовкой на мне два слоя одежды. Пожалуйста, просто позволь мне сделать это? — Ее голос был полон решимости. — Мне нужно хоть что-то сделать для тебя.

Несмотря на его опасения, что она может заболеть, тепло окатило его.

— Ты останешься на некоторое время после этого?

Она на мгновение перестала мыть машину, глядя на него через плечо. Пару раз моргнула. Медленно.

— Да.

Это единственное слово заставило его застыть в предвкушении, но его телу нужно было остыть. Он был достаточно возбужден, чтобы прочитать сексуальное намерение в быстром приветствии. Если он чему-то и научился к настоящему времени, так это тому, что его жена не нарушала правила запрета секса. И он тоже не нарушит своего обещания. В следующий раз, когда он получит разрядку, это будет внутри Рози, да поможет ему Бог.

Доминик зашел внутрь, чтобы накинуть куртку, затем направился обратно, чтобы забрать сумки с заднего сиденья. Пока он был внутри, она включила маленький пылесос, который они использовали для своих машин, громкий гул поглощал звуки его шагов. Когда он поравнялся с Рози, она наклонилась вперед над задним сиденьем кабины, выставив напоказ свою тугую круглую попку.

Чистая пытка.

У него чесались руки закурить, но он никогда не курил, когда Рози была рядом. Только на рабочем месте, во время выполнения поручений или после того, как она засыпала. Он вернулся из командировки с привычкой, снижающей стресс, и она никогда не просила его прекратить, но ему была ненавистна идея дышать табачным дымом где-либо поблизости от нее, и он, черт возьми, не собирался начинать сейчас, то что возможно, еще больше уменьшит его шансы вернуть ее.

Когда Доминик вернулся с пакетами продуктов в руках, его член был достаточно твердым, чтобы закрыть замок. Рози все еще наклонялась вперед над задним сиденьем, упершись коленями в порванную кожу его грузовика, бедра были наклонены достаточно, чтобы он мог видеть полоску лайкры над ее киской. Черт. Было ли уже достаточно темно, чтобы скрыть их от проезжающих мимо машин, если он заберется в грузовик позади нее и войдет в нее своим членом сзади?

Она выключила пылесос.

— Доминик? — Ее глаза нашли его через плечо, затем загорелись тем, что выглядело, как неохотное осознание. — Ты, эм… забрал сумки?

— Да, — прохрипел он, немного приподнимая их.

— Спасибо, — ответила она, сама задыхаясь, ее спелая задница все еще была выставлена напоказ.

Доминик зарычал.

— Черт возьми, Рози. Ты пришла сюда, чтобы пытать меня?

— Нет. — Она быстро села на пятки. — Нет, не для этого.

— Просто скажи мне, чего мне ждать, Рози. Мое тело болит от того насколько сильно оно хочет тебя.

— Я знаю. — Она бросила пылесос и вылезла из грузовика, сцепив руки на талии.

Его сердце так сильно забилось от того, что она была рядом, что она была дома, что у него закружилась голова.

— Я действительно сбита с толку тем, что произошло на нашей встрече, понимаешь? Осознание того, что мы оба позволили этому браку дойти до такой точки… и я чувствую себя немного растерянной. Как будто я все видела неправильно, и я просто… я очень сильно упала со своей высокой лошади. И я не знаю, как и получится ли у нас наладить эти отношения, но я знаю, что, когда я проснулась этим утром, чувствуя себя потерянной, я хотела быть рядом с тобой. — Она судорожно вдохнула. — Можем ли мы просто провести немного времени рядом друг с другом сегодня вечером?

— Да, — сказал он хриплым голосом. Все его тело вибрировало. — Я хочу этого.

— Я тоже. — Она облизнула губы. — Я собираюсь закончить. Не мог бы ты зайти в дом и разогреть для меня духовку? Поставь на 190 градусов.

Отступать от нее, когда она только что призналась, что нуждается в нем, даже немного, было чертовски мучительно, но он сделал это. Все, что угодно, лишь бы не упустить этот шанс заставить ее переступить порог их дома, пусть даже всего на несколько часов. По пути в дом он остановился, чтобы оглянуться на Рози, и обнаружил, что она наблюдает за ним из-под опущенных ресниц. Выглядит… нуждающейся в утешении? Он знал, как дать ей это. Поклоняясь ей, доставляя ей удовольствие, передавая любовь своим телом.

Но это не работало, не так ли? Не полностью. Разве Рози не говорила, что после этого чувствовала себя опустошенной? Он должен был найти способ предложить больше. Дать больше.

Скажи это тестостерону, текущему по его венам. Как только он вошел внутрь, Доминик бросил продукты на поверхность и поправил свой твердый член через спортивные штаны. Он положил руки на край кухонной стойки, вдохнул и выдохнул.

— Ладно, не дрочить неделю было плохим выбором, братан. Признаю это. Но ты можешь это сделать. Ты можешь находиться в одной комнате со своей женой и не трахать ее, пока она не закричит на весь город.

Доминик представил себе то же самое, что представлял всю неделю, пытаясь взять свой член под контроль. Одного из его товарищей — морских пехотинцев укусил скорпион во время проверки периметра, и в укус попала инфекция. Доминик представил себе эту массу сочащейся плоти и начал распаковывать содержимое пакетов с продуктами, впившись зубами в нижнюю губу. Куриный бульон, яйца, томатная паста, зеленый болгарский перец.

Его упражнение по визуализации сработало. Он был на полпути к потере эрекции, пока не вошла Рози и сразу же сняла свою толстовку у двери, натянув футболку под ней до груди, демонстрируя нижнюю часть живота, прежде чем опуститься на место. Она повесила толстовку на крючок и выдохнула, оглядывая дом, как будто забыла, как он выглядит, может быть, даже скучала по нему. От этого горло Доминика сжалось.

— Твой грузовик и так был довольно чист, — сказала она, убирая распущенные волосы в пучок. — У меня такое чувство, что я списала домашнее задание. — Ее смех был немного пугливым, напомнив ему о тех первых нескольких свиданиях в средней школе в кафе, когда они только начинали узнавать друг друга. — Вау. Почему я так нервничаю?

— Это твой дом. Я твой муж. Ты не должна нервничать… — Доминик услышал заученные реплики, слетающие с его губ, и провел рукой по лицу, смеясь без капли юмора. — Я тоже нервничаю, Рози.

У нее перехватило дыхание.

— Правда?

— Да. — Теперь, когда они вернулись на место преступления, стало еще более очевидным, насколько резко сократилось их общение. Их голоса звучали почти по-иностранному, наполняя кухню одновременно. — Это не заставляет тебя видеть во мне меньше… мужчины? Зная, что я нервничаю?

— Что? — Она прижала руку к центру груди. — Боже, нет. Это заставляет меня чувствовать, что я не сумасшедшая. Это ставит нас на один уровень.

От удивления у него по спине пробежали мурашки.

— Я хочу быть сильным для тебя всегда, — хрипло сказал он, — разве это не моя задача?

Черты ее лица смягчились, когда она посмотрела на него.

— Брак — это не задача, Дом.

Она так давно не называла его этим прозвищем, что у него внутри все перевернулось, когда он это услышал. Весь день его коллеги кричали его имя, перекрывая стук молотков на стройплощадке, но из уст его жены это звучало по-другому. Это пришло из прошлого. Будущее.

— Долг — это то, что я понимаю. Это то, что я не могу испортить.

— Я ценю это. Я ценю то, что ты делаешь для нас. Для меня. — Рука опустилась с середины ее груди, и она подошла к стойке, достаточно близко к Доминику, чтобы он мог сосчитать мурашки на ее шее. — Это заставляет меня чувствовать себя ближе к тебе, когда ты теряешь бдительность. Заставляет меня чувствовать, что я могу сделать то же самое.

Доминик едва осознавал, что придвигается ближе. Он оказался позади Рози, нацелившись на веснушку у нее за ухом, когда она разгружала пакеты с покупками. Черт, она пахла достаточно хорошо, чтобы откусить от нее кусочек.

— Ты хочешь, чтобы я включил твою музыку?

Она вздрогнула, нащупала баночку со сметаной и уронила ее на прилавок.

— Да, это было бы здорово. Спасибо. — Ее зрачки полностью превратились в карие глаза, когда она оглянулась через плечо. — Я приготовлю эмпанадас.

— Значит ли это, что ты счастлива?

— На этот раз это значит, что я хочу, чтобы ты был счастлив.

В то время как обычно он прижал бы бедра к ее заднице, поцеловал ее гладкую шею и скользнул руками под ее футболку, Доминик вместо этого попятился. Боже, это было неестественно — уходить от силового поля, которое так сильно притягивало его. Как отделять застрявшие магниты. С тех пор как она ушла, кухня казалась такой огромной и пустой, теперь она с таким же успехом могла быть размером с душевую кабину. Его руки покалывало от желания пробежаться по ее коже. Однако понимание ее мыслей удовлетворяло другую его часть. Простое заявление о том, что она хочет, чтобы он был счастлив, заставило его грудь раздуться до размеров бас-барабана марширующего оркестра. Смотреть, как она это доказывает? Еще лучше.

Рози приехала, помыла его грузовик, а теперь готовила ему еду. Это был рай на земле, и ничто не могло его разрушить. Даже его подавленное сексуальное влечение.

Доминик повернул ручку старого радиоприемника, который стоял у кухонного окна, из динамиков потрескивала музыка сальсы. Устройство принадлежало ее матери, и хотя несколько рождественских праздников назад он купил ей новое, она продолжала пользоваться этим, несмотря на помехи и все такое. Традиция. Его жена любила традиции, но за последние несколько лет эти маленькие проявления были редки. Или, может быть, она просто держала их при себе.

Воспоминание о том, как она обычно танцевала на кухне во время готовки, заставило Доминика с трудом сглотнуть, когда он наблюдал за ней, прислонившись к противоположной стойке. Он фиксировал каждое движение ее рук, перемешивающих овощи и мясо в миске. Слушал, как она напевает под музыку, ложкой выкладывая начинку в тесто и закрывая эмпанадас вилкой. Когда она повернулась, чтобы поставить их в духовку, Доминик заметил ее поверхностное дыхание и понял, что она все это время чувствовала, что он наблюдает за ней. “ Осторожнее, чувак, ты позволяешь проявиться своей пожизненной одержимости ею. ”

— Они должны быть готовы через тридцать минут, — выдохнула она, ерзая, глядя на него, — ты хочешь посмотреть телевизор или…

— Нет, — прежде чем он понял, что придумал, Доминик шагнул в теплое пространство комнаты, взяв ее левую руку в свою правую. — Мы можем потанцевать, Рози?

— Потанцевать?

Доминик подошел еще на дюйм ближе и голова Рози откинулась назад, как будто была перерезана струна, открывая ему свое запрокинутое лицо.

— Я не знаю, я… не уверена, что это хорошая идея.

— Ты не уверена? — Голод расцвел в его животе, но он сохранил невозмутимость. — Психотерапевт сказал, что нам разрешено целоваться. Танцы должны быть в списке одобренного у хиппи, верно?

— Вау, — неуверенно сказала она, ее взгляд опустился на его рот. — Сначала ты хочешь танцевать, а теперь… целоваться. Ты не можешь просто так сказать это.

Доминик ухмыльнулся и провел большим пальцем правой руки по кругу вокруг ее ладони.

— Я не говорил целоваться. Я сказал, что хочу потанцевать. — Он скользнул левой рукой вокруг ее поясницы и прижал их тела друг к другу. — Ты совершила этот шаг, сладкая девочка.

Рози на мгновение зашипела, но если и заметила, что Доминик покачивает ее в такт низкой, медленной музыке, то не подала виду.

— Так я и сделала.

— Я прощаю тебя за то, что ты сексуализировала меня.

— Заткнись, — сказала она, хихикая, а затем оборвала себя, задыхаясь, когда поняла, что они танцуют. — О, ты думаешь, что у тебя хорошо получается?

— Ты серьезно забыла, сколько у меня талантов, Рози? — Он крепче прижал ее к своему телу, внутренне застонав от сисек, которые упирались ему в живот, от соприкосновения их бедер. — Может быть, тебе нужно напоминание”.

— Может быть, и так, — прошептала она, ее дыхание обдало его рот. — Просто помни правила, хорошо?

Доминик издал горловой звук, который каким-то образом говорил о страдании и удовлетворении одновременно. Было удивительно просто снова обнять свою жену. В течение последних пяти лет, когда бы они ни соприкасались, он почти сразу же испытывал нетерпение удовлетворить ее. Порадовать ее. Теперь он задавался вопросом, не пытался ли он компенсировать, что не дал ей того, в чем она действительно нуждалась. Слова. Близость без секса. Доминик провел языком по складке губ, заметив, как дрогнули ее веки. Что он должен был сделать сейчас? А, точно. Напомнить ей, что у него еще есть таланты.

— Ммм, девочка. Твои руки действительно хорошо обработали мясо для эмпанады.

Она расхохоталась ему в грудь, дрожа всем телом.

Глубокий смех Доминика присоединился к ее и напряжение спало с его плеч. Черт возьми, ему нравилось смешить ее, а таких случаев было слишком мало и они были слишком редки.

— Что? — Он коснулся подбородком ее лба. — Ты хочешь сказать, что мои таланты устарели?

— Это твои слова, а не мои.

На мгновение они улыбнулись друг другу, но Доминик почувствовал, что протрезвел.

— Когда ты стояла на кухне, закат проникал в окно. Превращая все вокруг тебя в золото, даже эти маленькие завитки возле ушей. Я подумал: хотел бы я быть художником или фотографом, потому что держать что-то настолько красивое при себе делает меня эгоистичным ублюдком. Даже несмотря на то, что я хочу быть таким. Все для меня. — Он закрыл глаза и резко вдохнул через нос. — Каждый идеальный гребаный дюйм.

Пока он говорил, кончики ее пальцев скользнули в вырез его рубашки, ее тело стало податливым. Каким-то образом они продолжали медленно вращаться в центре кухни, но Доминик понятия не имел, как он это делал, когда все его тело затекло и болело.

— Просто шучу — пробормотала она, поднимаясь на цыпочки, втягивая воздух, когда Доминик притянул ее выше к своему телу. — Твои таланты по-прежнему на высоте.

Слова “на высоте” сорвались с ее губ и едва не сломили его. Доминик чуть не сорвал с нее штаны для йоги. Два шага, и он мог бы поднять ее на столешницу, полизать эту сладкую киску, по которой ему чертовски не хватало. “ Нет. Ради всего святого, не облажайся.” Если он оттолкнет ее, а она отступит и уйдет, он возненавидит себя за то, что испортил этот момент.

— Поговори со мной кое о чем, сладкая девочка, — прохрипел он. — Ты назначила встречу, чтобы посмотреть старую закусочную. Ты ведь еще не ходила, верно?

— Нет, — сказала она слишком быстро, все еще стоя на цыпочках, цепляясь за его воротник, позволяя ему кружить ее, по быстро темнеющей кухне, — но я опробовала свое фирменное блюдо на Джорджи и Бетани. Им очень понравилось.

— Конечно, понравилось. Ты великолепно готовишь. — Он сжал губы — Это был “асадо”?

Она выдохнула смешок, и скользнула пальцами по его ключице.

— Конечно, это было оно. Надеюсь, когда-нибудь ты его попробуешь. Что ты делал без меня? Ты готовишь?

— Боже, нет. В основном я ужинаю у Сварливого Тома. После работы. Пиво и бургер или что-нибудь еще, что по проще. — Он провел пальцами по ее пояснице, пытаясь дотянуться до нее и прижать, как можно ближе. — Спал с включенным телевизором. Я знаю, ты ненавидишь это, но в остальном здесь слишком тихо.

— Я надеюсь, ты не намекаешь, что я обычно заполняю тишину храпом.

— Я бы не посмел. — Он усмехнулся. — Нет, ты не храпишь, но ты… что-то бормочешь.

Она посмотрела на него, плотно сжав губы. Так близко.

— Я это делаю?

Доминик кивнул.

— В основном о том, что для приправы нужно больше паприки. — На мгновение он коснулся ее лбом, хотя умирал от желания задержаться. — Иногда ты просишь меня…

Кухня, казалось, сомкнулась вокруг них.

— Что ты делаешь, когда я прошу тебя?

Он с трудом сглотнул.

— Целую тебя в плечо, держу за руку.

— Ты это делаешь?

Доминик просто смотрел на нее, подозревая, что его сердце и чувства, были очевидны в его глазах.

— У меня назначена встреча, чтобы осмотреть помещение для ресторана, на пятницу. Ты… хочешь пойти со мной?

— Действительно? — Его сердце бешено колотилось в груди. — Да, я хочу быть там с тобой.

Двойной смысл этих слов не ускользнул ни от одного из них. Их мимолетный зрительный контакт был доказательством этого.

Это было то самое чувство. Она двигалась вперед с рестораном. Даже когда он притянул ее ближе, он не мог избавиться от ощущения, что его жена ускользает… и он не мог понять почему.

Эта реальность заставляла его хотеть заявить на нее права, владеть ею, как он привык делать.

Доминик облизнул губы и сосредоточился на том, чтобы не двигать бедрами. Нелегкий подвиг, учитывая, что он наломал достаточно дров, чтобы соорудить палубу, и они оба это прекрасно понимали. Не может быть, чтобы она не чувствовала его эрекцию, когда их бедра прижаты друг к другу так плотно. В любую минуту он мог все испортить. Нарушить правила. Надавить слишком сильно. Было чертовски больно, но Доминик поставил Рози на ноги и отступил назад, проведя тыльной стороной запястья по вспотевшей верхней губе.

Поговорить. Поговорить. Придумывай слова.

Слова. От этой мысли что-то щелкнуло в голове, и Доминик ухватился за спасательный круг, прежде чем снова смог дотянуться до Рози, которая стояла, дрожа, под тусклым подвесным светильником.

— Я думал о том, как сильно ты любишь традиции. Я, э-э… — Он с трудом сглотнул, умоляя кровь вернуться к его мозгу. — Я пытался отвлечься на этой неделе, поэтому я очистил подвал и нашел одну из коробок твоей матери. На скрепленных вместе открытках есть несколько рецептов.

Он отвернулся от ее красоты из чистой необходимости, открыв ящик, куда он спрятал открытки. Рядом с открытками была втиснута коробочка для колец, но он не хотел, чтобы Рози это видела. Каким-то образом обручальное кольцо ее матери оказалось в их подвальном хранилище, и он открыл коробку, чтобы обнаружить, что в нем не хватает камней и его нужно почистить. Он хотел отполировать и заменить камни, чтобы он мог подарить его ей, когда она вернется домой. Что было определенно забеганием вперед. Впрочем, тут уж ничего не поделаешь. Мужчина тоже может мечтать.

— Карточки были склеены, но я разобрал большинство из них, не повредив ни одной…

Доминик замолчал, когда руки Рози скользнули вверх по его спине. Они остановились у его плеч, и он со стоном упал вперед, в последнюю секунду ухватившись за стойку.

— Повернись и поцелуй меня.

— Я не могу. Я не могу этого сделать. Я не выдержу.

— Пожалуйста? Я так скучаю по твоим поцелуям.

— Скучаешь по этому? — Это заставило его обернуться, нахмурив брови. — Я пожираю этот рот, когда мы… когда… Когда мы трахаемся.

Христос. Неужели это был единственный раз, когда он поцеловал ее?

Сожаление схватило Доминика за горло, и он рванулся вперед, с рычанием захватывая рот своей жены. Она всхлипнула ему в губы, и все внутри него ускорилось, замедлилось, снова ускорилось. Он не мог остановиться, чтобы сделать вдох, потому что эта доля секунды позволила бы ему подумать, понять, что он никогда не целовал свою жену просто так, черт возьми. Просто чтобы быть рядом с ней. Что, черт возьми, с ним не так?

Это была настоящая атака и он ничего не мог сделать, чтобы замедлиться. Особенно, когда она стонала так, словно ждала этого, поцелуя на кухне, годами. Господи Иисусе, неужели она это делала?

Доминик наклонил ее назад, перекинув через предплечье, и погрузил свой язык в ее рот, один, два, три раза, его глаза распахнулись, когда язык Рози присоединились к его, сначала осторожно, затем все более и более уверенно. Она рвала на плечах его футболку, пока он не отодвинулся достаточно, чтобы позволить ей сорвать ее через голову, оставив его обнаженным.

— Правила, правила, — хныкала она ему в рот. — я просто хотела прикоснуться к твоей коже.

— Если ты хочешь, чтобы твой мужчина снял одежду, так, блядь, снимай ее. — Он снова поднял ее и поддерживал, пока она не уперлась в стойку. — В любое время, — его рот скользил по ее лицу, шее и горлу, осыпая поцелуями с открытыми глазами, — где угодно!

Выражение лица Рози было ошеломленным, ее руки пробегали вверх и вниз по его грудным мышцам.

— Боже, ты так хорошо выглядишь. Я не… — Она прикусила губу и рассмеялась тем прекрасным, радостным смехом, которого он давно не слышал, — пока я не увидела тебя в спортзале на днях, я просто предполагала, что ты стал таким на стройке.

Доминик лизнул ее в рот и почувствовал, как ее тело стало бескостным, а бедра беспокойно прижались к его бедрам.

— У меня жена чертова десятка, — прорычал он в ее распухшие губы. — Ты думаешь, я настолько глуп, чтобы позволить себе размякнуть?

Ее голова откинулась назад, и Доминик провел языком вверх по центру ее горла, скользнув им в рот, когда поравнялся с ее губами. Целуя ее и зная, что ему не позволено быть внутри нее, от этого все его чувства обострились до предела. Трение ее киски каждый раз, когда ее штаны для йогикасались его спортивных штанов. Прикосновение их влажных языков, запах кокоса на ее коже. Он становился диким, впитывая каждую мелочь, не переходя точки невозврата, но это грозило лишить его рассудка.

— Рози, — хрипло произнес он, медленно пробуя ее рот на вкус. — Я хочу целовать тебя еще десять часов подряд, но я не могу. — Он сдался и один раз прижал их бедра друг к другу, постанывая ей в шею, слушая, как она вторит этому звуку. — Еще немного твоего рта, и я смогу кончить.

— Сделай это, — прошептала она ему на ухо, пытаясь обхватить ногами его бедра. — Я хочу, чтобы ты это сделал.

В первый раз в своей жизни Доминик пожалел, что был упрямым до мозга костей.

— Нет. — Он ударил кулаком по кухонному столу. — Я же говорил тебе. Внутри моей жены или вообще нигде.

Рози издала разочарованный звук, и он прервал ее поцелуем, потому что у него не было выбора. Его губы снова притянулись к ее губам с такой силой, что он удивился, как она когда-либо проходила по дому без того, чтобы он не заманил ее на сеанс поцелуев. К тому времени, как они вынырнули, чтобы глотнуть воздуха, и нырнули обратно в еще один влажный, извивающийся танец языков и зубов, его резинка штанов почти не скрывала головку члена Доминика, так что ничто… ничто не могло помешать ему потереть эту набухшую плоть между ее гостеприимными бедрами.

— Пожалуйста, — невнятно пробормотал он ей в шею. — Пожалуйста!

— Ты мне доверяешь?

— Да.

Доминик наблюдал из-под полуопущенных век, как Рози положила руки ему на грудь и толкнула. Он позволил себе отступить на шаг и она снова толкнула его, в результате чего его ноги уперлись в край обеденного стула.

— Садись, муж.

Он всегда был тем, кто доминировал, но эта власть была вырвана из его рук. Все, что он мог сделать, это откинуться назад, двигая бедрами, морщась от дискомфорта, застрявшего в его трусах.

— Жена…

Она прижала палец к губам.

— Тссс. Доверься мне.

Рози начала раздеваться прямо у них на кухне, как гребаная богиня, освещенная только слабой кухонной лампочкой. Ее футболка медленно снялась и упала на пол, оставив ее без лифчика, эти возбужденные сиськи с бронзовыми вершинками заставляли Доминика с хрипом вдыхать и выдыхать изо рта.

— Прикоснись к ним. Поиграй с ними, ты, великолепный дразнящий член.

— Скоро…

Когда она повернулась и медленно спустила штаны для йоги с бедер, Доминик обхватил себя руками через спортивные штаны, массируя гладкую кожу, не имея возможности остановиться.

— Я знаю эти стринги, — процедил он сквозь зубы, наблюдая, как она обнажает красную полоску, проходящую по центру ее высоких ягодиц. — Я привязал тебя им к столбику кровати, катал на тебе, намотав его на кулак, засовывал тебе в рот, чтобы ты замолчала. Я владею ими так же, как и ты, не так ли?

Рози сбросила штаны и кивнула, подходя к нему в одном красном треугольнике материи между ног.

— Правильно, — прошептала она, вставая между вытянутых ног Доминика и даря ему медленный, гипнотический поцелуй. Его руки скользнули по ее бедрам и принялись мять ее сиськи, рот заглатывал ее вздохи. — Ты знаешь, как владеть всем, к чему прикасаешься, — сказала она, касаясь его языка своим языком. — Но я хочу владеть тобой прямо сейчас.

Стон Доминика был полон боли, его правая рука вернулась, чтобы сжать выпуклость между бедер.

— Скажи мне, что я должен сделать, чтобы перестать страдать.

Держа их рты сомкнутыми, Рози оседлала ноги Доминика и села. Однако его ноги была настолько широко, что он мог видеть ее раздвинутую сердцевину, красные стринги натягивались на ее киску, не в силах прикрыть ее полностью. У Доминика не было другого выбора, кроме как дернуть вниз пояс своих спортивных штанов и яростно дрочить, конец уже приближался. Другого варианта не было, когда его чертовски сексуальная жена на 99 процентов голая сидела у него на коленях и мурлыкала ему, как соблазнительница.

— Мы нарушаем правила? — выдавил он сквозь стиснутые зубы, его грудь тяжело вздымалась. — Скажи "да", сладкая девочка. Скажи ”да”, и я наполню тебя до краев.

Рози покачала головой, тайная улыбка изогнула ее губы. А затем ее пальцы скользнули вниз между раздвинутых бедер, чтобы помассировать влажную плоть под трусиками.

— Я уже так близка, просто поцеловав тебя, — сказала она неровно. — Скажи мне, когда будешь рядом.

Доминик запрокинул голову и зарычал в потолок.

— Черт возьми, я же говорил тебе.

— Внутри меня или вообще нигде. — Ее тело начало дрожать, соски превратились в тугие пики. Она придвинулась ближе к нему на коленях, кончики ее сосков скользнули сквозь пот на его груди. — Помнишь второй год средней школы? — Рози прерывисто прошептала ему в губы, — все те времена в твоей спальне, когда мы должны были заниматься.

— Я не забыл ни одной секунды, проведенной с тобой.

Нежность вспыхнула в ее глазах, прежде чем они снова наполнились похотью.

— Мы продержались всего пятнадцать минут, прежде чем ты снял с меня юбку и начал раскачиваться и тереться об меня…

Доминик застонал.

— Мы все еще притворяемся, что ты не двигала бедрами по всей кровати, пока я не увидел твои трусики… все мокрые и засунутые между этими тугими ягодицами?

— Ты поймал меня, — выдохнула она, закрыв глаза, и пальцы между ее бедер начали двигаться быстрее, выпуская еще одну каплю влаги на член Доминика.

Он терял самообладание. Слышать, как она вспоминает о тех потных днях, должно было подтолкнуть его к краю пропасти, и он ничего не мог с этим поделать. Блядь.

— Мы зашли так далеко, как только могли, не пройдя весь путь. — Ее ресницы затрепетали. — И мы, наконец, решили, что “только кончик” не считается, не так ли?

Доминик рванулся вперед со стула, упал на колени, увлекая за собой Рози. Как только ее спина приземлилась на пол их кухни, Доминик сдвинул трусики своей жены в сторону и погрузил головку своей эрекции в ее киску. То, что он не ввел ее на всю чертову длину, сводило его с ума, но плотное давление ее входа на его кончик было невероятным. Идеально. Его кулак сжался вдоль его члена, сверху донизу, погружаясь в тепло между бедер Рози.

— Такая мокрая девочка, не так ли? Промокла насквозь, дразня меня своими красивыми раздвинутыми ножками, не так ли? — Нижняя часть его позвоночника скрутилась, и он застонал, зная, что конец приближается быстро. Сейчас. — Продолжай играть со своим клитором. Сделай это.

— Да, — захныкала она, двумя пальцами потирая эту пуговицу плоти.

Его язык так сильно хотел поиграть с ней, что у него потекли слюнки, но это нарушило бы правила, не так ли? Он не имел ни малейшего понятия. Просто знал, что умрет, если не получит облегчения.

— Я кончаю, Доминик. Пожалуйста. Да.

Доминик крепко обхватил себя руками, чувствуя, как расслабляются его яйца, как открывается люк, в который он может провалиться. Он приблизил свой рот к уху жены и проговорил сквозь стиснутые зубы:

— Слушай внимательно. Если я мог играть в "только кончик" с твоей девственной киской в течение гребаного года, я могу играть в долгую игру, чтобы вернуть свою жену. Я верну тебя обратно. Не думай ни на секунду, что я не убью, чтобы снова все исправить. — Он проглотил подступающие к горлу эмоции и позволил оргазму захлестнуть его. — Я люблю тебя.

Было мучительно произносить эти слова, зная, что он не получит их обратно. Это разорвало что-то в его груди, и он упал на единственный якорь, который когда-либо знал, целуя ее шею, в то время как его тело освобождалось от давления. Рози сделала то же самое, дрожа под ним, ее бедра и пятки беспокойно двигались по полу, ища поддержки.

На этот раз что-то было по-другому. Что-то изменилось.

Он не радовался доказательству того, что удовлетворил ее. Может быть, в легкой степени — в конце концов, он был мужчиной. Ее мысли сейчас не были полной загадкой, и ему это нравилось. Он посмотрел ей в глаза, этот контакт продолжался, и в этот момент между ними не было ни единой тайны. Просто честность. Они были в этой борьбе вместе.

Честность.

Дом. Ему нужно было рассказать ей о доме.

Доминик поцеловал Рози в лоб и помог ей сесть, не в силах остановить свою руку, пробежавшую по изгибу ее плеча, вверх по шее, чтобы обхватить ее щеку.

— Эй. Скажи мне, что ты не жалеешь об этом. — Он прочистил горло. — Пожалуйста?

Рози покачала головой.

— Я не жалею об этом…

Казалось, она хотела сказать что-то еще, но не могла. Слишком многое все еще сдерживало ее.

На кончике его языка вертелось желание рассказать ей о доме, который он им купил, но нерешительность с ее стороны заставила его проглотить это откровение.

Свет в ее глазах немного потускнел из-за его собственной нерешительности.

Таймер на плите сработал.

Когда Рози встала, чтобы вынуть эмпанадас из духовки, Доминик с проклятием наклонил голову вперед. Он не мог отделаться от ощущения, что пропустил момент. Она была прямо перед ним, такой уязвимой, какой он ее давно не видел, и он упустил еще один шанс проникнуть глубоко в ее разум. Чтобы ухватиться за их связь и сжать ее в кулак, укреплять ее до тех пор, пока у них не останется другого выбора, кроме как снова быть вместе. К тому времени, как он поднял голову, она уже поставила эмпанадас на охлаждающую подставку и начала одеваться сама.

— Так что, как только они остынут, ты сможешь…

— Я должен тебе свидание, — сказал он, не желая слышать неловкость в ее тоне. Желая вернуть тот заговорщический тон, который был у нее раньше, когда они танцевали. — Я хочу пригласить тебя на свидание, Рози.

Она провела руками по передней части своей футболки.

— Когда?

— Завтра вечером. Доминик встал и натянул спортивные штаны, не отрывая от нее своего внимания. — Я заеду за тобой в шесть.

— Я могу это сделать. — Ее руки встретились на талии, пальцы переплелись. Наконец, она бросила их и направилась к двери. — Тогда увидимся.

— Подожди. — Доминик задержал ее руку на ручке и подождал, пока она не встретилась с ним взглядом. — Спасибо тебе за все это. Грузовик, ужин…

— Не за что. — Она оглянулась на кухню. — Это было похоже на возвращение в прошлое.

Ее голос упал до шепота, когда она приподнялась на цыпочки и нежно поцеловала его в губы.

— Я скучала по тебе. Я скучала по тому, какими мы были. Просто… останься со мной, хорошо?

Он обнял ее за затылок и крепко поцеловал.

— Я никуда денусь.

Доминик еще долго стоял у двери после того, как она ушла, жалея, что не был честен с ней о доме. Жаль, что она не осталась. Однако сначала он должен был быть честен с самим собой. И он знал эти желания держать свои чувства и неуверенность при себе, эти убеждения в том, что обеспечение их маленькой семьи должно осуществляться в тишине… Это не сработало. Пришло время показать Рози, что каждый божий день его жизни был посвящен тому, чтобы подарить ей мечту, которую он считал самой важной для нее. Для них.

Правильно это или нет, но завтра вечером он приведет ее в дом.

Завтра он поставит на карту все!

Глава пятнадцатая

Рози нервничала. Свидание с ее собственным мужем.

Не было ни одной живой женщины, которая могла бы обвинить ее, верно? Она уже давно знала, что ее муж очень горяч. Однако некоторое время и расстояние действительно заставили Роуз осознать этот факт.

Когда она сняла с него рубашку на их кухне, это пиршество мышц и татуировок почти заставило ее плакать счастливыми слезами.

У меня дома есть чертова десятка. Ты думаешь я настолько глуп, чтобы позволить себе размякнуть?

Стоя перед зеркалом в гостевой ванной, Рози обмахивала свои пылающие щеки. Она никогда не видела Доминика в таком отчаянии, как в тот момент, когда он бросил ее на пол. Он всегда был грубым, но он был животным. Тот, кто сумел сдержать себя ради блага их брака… И это, возможно, было самой сексуальной частью всего. Рози взяла новую бутылку средства для вьющихся волос, которое она купила в течение недели, разбрызгивая его по своим локонам, чтобы держать их в укрощении, прежде чем сжать пряди в ладонях, отработанное действие заставило ее почувствовать себя чувствительной. В одних местах туго, в других свободно. Боже, ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы оставить Доминика прошлой ночью. Не из-за его прикосновений, хотя одно это было достаточно сильным афродизиаком. Нет, это было усилие. Он пытался.

Она закрыла глаза и покачнулась, улыбка изогнула ее губы, когда она воспроизвела их танец на кухне.

Это был мужчина, в которого она влюбилась. Было бы так легко остаться на ночь.

Возвращайся. Верь, что все наладится.

Рози открыла глаза и увидела, как она улыбается.

Исчезни.

Но она знала. Она прошла по извилистому пути с Домиником и знала, что нужно еще многое сделать. У этого человека все еще были секреты за каждым его взглядом, каждым словом. Несмотря на то, что его стены рушились, когда они целовались и доставляли друг другу удовольствие, она почти чувствовала эту плотину внутри него, сдерживающую целый ряд важных вещей. Господи, он стал намного лучше говорить то, что было у него на уме, но она боролась за будущее, которое они представляли. Она бы оставаясь верной, она будет вести войну за их выживание, но она обязана им и молодым людям, которыми они когда-то были, довести это до конца.

После последнего взгляда в зеркало, Рози прокралась в спальню и посмотрела на темно-пурпурное платье. Она купила его в тот день в магазине, и бирки все еще были на нем, свисая с подмышки. С глубоким вырезом и атласным материалом это было совсем не практично. Когда она в последний раз покупала что-то подобное?

День, когда Доминик вернулся домой из-за границы. Ее мать тогда была еще жива, и они ходили по магазинам, и она нашла летнее платье, усыпанное маленькими звездочками, которое как раз подчеркивало ее грудь, но позволяло ей сохранять достаточную скромность для поездки в аэропорт в середине дня. Она нанесла лосьон на каждый дюйм своей кожи и сидела за кухонным столом, пока ее мать заплетала две косы и укладывала их на макушке. Предвкушение бегало кругами по ее желудку, она не могла дождаться, когда Доминик вернется домой. Он становился все более тихим каждый раз, когда был в отпуске, но она списывала это на знание того, что пребывание дома было временным.

Сейчас все было бы по-другому.

Она никогда не чувствовала себя более красивой, чем тогда, когда Доминик заметил ее с вершины эскалатора в аэропорту. Его глаза расширились, и он казался почти запыхавшимся. Но оптимизм, которым она тешила себя, таял по мере того, как он приближался. Она не могла удержать это. Не тогда, когда он явно сопротивлялся ее счастью видеть его.

И это стоическое выражение лица, эта маска никогда полностью не исчезала.

Рози надела платье через голову и потянулась назад, чтобы застегнуть молнию. Не в первый раз она задавалась вопросом, что произошло во время пребывания Доминика за границей. Конечно, она спрашивала его. В те первые дни выведать информацию у ее мужа было намного проще. Она даже пыталась пощекотать его. Чем больше он сопротивлялся, тем больше Рози понимала, что он будет нести бремя тех лет в одиночку.

Но теперь… Она задавалась вопросом, стоит ли ей попробовать еще раз. Это было бы несправедливо использовать их разлуку как средство вытянуть из него информацию, особенно если он не хотел делиться, но она не могла не задаться вопросом, может ли убедить Доминика открыться о том времени, будет ли ключ к тому, чтобы снова сблизить их.

Внизу закрылась входная дверь дома, и Рози глубоко вздохнула, наслаждаясь бабочками в животе. Это была Бетани, возвращающаяся домой с работы. Разве не было бы забавно и похвастаться своим новым платьем перед подругой? Она так давно этого не делала.

Через несколько минут раздался стук в дверь гостевой комнаты, и Рози обернулась, теребя пальцами подол платья.

— О Боже. Хорошо. Входи.

Бетани нахмурилась, когда открыла дверь, но затем улыбка осветила ее лицо.

— Что? — Она топнула ногой.

— Ты такая горячая в этом платье. Ты привлекаешь меня прямо сейчас. Без шуток. Разведись, чтобы мы могли пожениться. — Она взвизгнула и захлопала в ладоши. — Извини, я зашла слишком далеко, но ты выглядишь сумасшедшей.

— Я чувствую себя сумасшедшей. — Рози покрутила бедрами из стороны в сторону.

— Его тоже не было в продаже. Я потратилась. Мне даже не жаль!

— Ты не должна была! Извинения — это для лохов! — Бетани взяла Рози за запястья и развела их в стороны.

— У тебя есть обувь?

— Я как раз собиралась надеть свои рабочие туфли на каблуках

— Нет. — Бетани развернулась на девяносто градусов и вышла за дверь. — Следуй за мной.

Они сидели на роскошном белом ковре в гардеробной Бетани, когда в дверном проеме появилась Джорджи. Одетая в костюм клоуна.

— Привет. Меня не пригласили на обувную вечеринку?

— Это было импровизированно. Рози собирается на свидание с ее мужем.

Джорджи опустилась в позу со скрещенными ногами.

— Где?

— Я не знаю. — Ее кончики пальцев дрогнули от нервов. — Он просто сказал, что заедет за мной в шесть. Ох. Загадочно. — промурлыкала Рози и надела пару золотых туфель на шпильке. — Эти?

— Боже, да, это золото прекрасно дополняет цвет платья, — выдохнула Бетани, помахивая рукой у ног Рози.

— Но не забудь взять с собой в сумочку туфли на плоской подошве. Однажды я отказалась от свидания на Манхэттене и вскрыла девять волдырей на ногах, пытаясь поймать такси в этих штуках. Они не созданы для ходьбы.

— Ах да, — сказала Джорджи.

Рози усмехнулась и встала, выйдя из гардероба.

— Практичные или нет, они предназначены для того, чтобы заронить нечистые мысли в голову мужчины.

— Любой неодушевленный предмет вселяет нечистые мысли в голову мужчины. — Бетани издала звук отвращения.

— Коробка хлопьев. Стояк. Поднос для кубиков льда. Стояк. — Джорджи поджала губы. — Твой отпуск без мужчин еще не закончился, Бетани?

— Нет. Я проработала свои желания с помощью интернета, и вернулась на правильный путь. — Блондинка кивнула подбородком в сторону Рози.

— Итак… мы заинтересованы в том, чтобы вложить нечистые мысли в голову Доминика? Я думала, что это было ”нет-нет".

Рози расправила плечи.

— Это неизбежно. Мы просто …

Джорджи издала звук взрыва, сопровождаемый жестами рук.

— Да. Это… — Рози разгладила воображаемые складки на платье. — Мы по-прежнему следуем правилам, но, возможны, некоторые… исключения.

Бетани пошевелила бровями.

— Это что дети называют “этим” в наши дни?

— Трэвис называет это временем сна для взрослых. — Джорджи закрыла лицо обеими руками.

— Боже мой, он такой милый. Я даже не могу с этим смириться.

Рози улыбнулась.

— Похоже, ты решила вопрос о месте проведения свадьбы?

— Полностью решено. Мы действительно поженимся на заднем дворе моих мамы и папы. — Она убрала руки от лица, чтобы показать ярко-розовый румянец. — Я собираюсь рожать от него детей. Я не могу поверить, что это моя жизнь.

Раньше я чувствовала то же самое. Рози помнила это ясно, как день, то парящее, восторженное ощущение, когда будущее простиралось перед ней, как красная ковровая дорожка. Дело в том, что прошлой ночью, танцуя на кухне с Домиником, она вернулась в то место. На самом деле, вплоть до того момента, как она вышла за дверь, годы молчания и неуверенности исчезли и все просто парило. Боже, она так сильно хотела вернуться туда. Вернуться туда, чтобы остаться.

— Ты тихая, Рози. — Бетани подтолкнула ее локтем каблук на танкетке. — Что случилось?

— Ничего. — Она прижала руку к животу. — Я взволнована, вот и все. Это похоже на первое свидание, и у меня не было ничего подобного со средней школы. И я почти уверена, что тогда я носила укороченные брюки-карго и модный шарф, так что привет, улучшение.

— Черт возьми, да, — сказала Джорджи, протягивая руку, чтобы дать ей пять. — Как часто вы с Домиником ходили на свидания до того, как вы разошлись?

Рози выдохнула.

— Хм, давай посмотрим. Никогда? Мы начали наш брак, оставаясь дома, и мы никогда не отказывались от этой привычки.

— Как ты думаешь, почему это так? — Ей не понадобилось ни секунды, чтобы обдумать вопрос, поскольку собственнический характер Доминика уже некоторое время занимал ее мысли.

— Доминику нравилось иметь меня в своем распоряжении. И мне нравилось быть с ним, так что мы вроде как привыкли избегать социальных ситуаций, за исключением случайного визита к его семье в Бронксе. К тому времени, когда моя мать умерла, и мне нужен был друг, я думаю, было слишком поздно пытаться. Мама Доминика была так мила со мной, когда мы ходили в гости. Она пыталась устроить мне дружеские свидания со своими племянницами, но у них уже есть свои внутренние шутки и… я вроде как чувствую себя незваным гостем. — Она перевела взгляд с одной сестры на другую. — Последние пару лет, каждый раз, когда я разговаривала с вами на пикнике компании Брика и Морти, я надеялась, что мы сможем проводить больше времени вместе, но…

— Я действительно рада, что мы наконец вместе. — пробормотала Бетани.

— Я тоже. — Сдвинув брови, Рози разгладила материал своего платья. — Если у нас с Домиником все получится, ему придется привыкнуть делить меня. Интересно, понимает ли он это. — На мгновение воцарилась тишина, пока Рози не начала ерзать, нуждаясь в отвлечении от нервов первого свидания.

— Отвлеките меня. Как прошел день у всех остальных?

Джорджи издала звук.

— Я ненавижу портить это супер-веселое, девчачье настроение, но… Сегодня днем я работала на вечеринке по случаю дня рождения и не знаю, можете ли вы судить по моему искусно накрашенному лицу. В любом случае, за столом для взрослых была дискуссия. Ты знаешь эту женщину Бекки, которая работала в супермаркете

Бетани промурлыкала.

— Я получаю свои продукты доставкой.

— Я знаю ее. — Рози нахмурилась. — Но не видела ее некоторое время, если подумать об этом.

— Да. — Было слышно, как Джорджи сглотнула. — Ее брак был непростым, насколько могут судить люди. И однажды утром она просто… сбежала. Оставила своего ребенка с мужем. Но на самом деле он не был заинтересован в том, чтобы быть отцом-одиночкой. Итак, брат Бекки из супермаркета сейчас в городе. Он взял на себя воспитание маленькой девочки, но ему приходится нелегко. Ей семь.

Туфля, казалось бы, забытая, свисала с указательного палец Бетани.

— Боже мой.

— Я знаю.

Вспоминая, как близко она была к ней относилась мать в этом возрасте, в любом возрасте Рози почувствовала, как у нее скрутило живот. Но ей в голову пришла идея.

— Мы должны помочь. Лига “Только мы”. — Рози облизала губы. — Мы могли бы составить расписание. Питание и присмотр за детьми? Я не могу представить, что все не захотят помочь. — Бетани медленно кивнула. — Отличная идея. У нас в лиге есть, типа, девять женщин, которые убьют за то, чтобы рядом время от времени бегал малыш. Не говоря уже о Джорджи, которая с пеной у рта пытается пустить в ход свои яичники…

— Это правда, — сказала Джорджи. — И, Рози, ты могла бы приготовить меню… это по твоей части.

Бетани фыркнула.

— Конечно, я заставлю всех оставаться на верном пути. Потому что, это же очевидно.

— Это похоже на что-то новое, верно? Должны ли мы начать прямо сейчас? — Джорджи вскочила на ноги и выхватила свой телефон, ее пальцы порхали по экрану.

— Если этот брат хоть немного похож на папу, он, вероятно, сейчас в растерянности. Мы могли бы отправиться туда, завезти какой-нибудь ужин, дать ему передышку…

Бетани прикусила нижнюю губу.

— У Рози свидание.

Как по команде, внизу раздался звонок в дверь. Прошло несколько секунд тишины.

— Прости, Рози. — Джорджи опустила руку держа телефон рядом с ней. — Я не хотела усложнять ситуацию.

— Не будь глупой. Я просто пойду и впущу его, — сказала Рози, выходя из гардероба. Ее нервозность росла с каждым шагом, пока она спускалась к входной двери. Удивительно, что она могла так нервничать и волноваться из-за встречи со своим мужем спустя почти десять лет, но так оно и было. Ее разум был определенно занят маленькой девочкой и ошеломленным мужчиной на другом конце города, но ничто не могло остановить горячее, вкусное, похожее на сливочное масло таяние, которое скользнуло между ее бедер, когда она открыла дверь, и увидела Доминика, одетого так, как будто он играл на победу, уставивш ись на нее.

Насыщенный аромат его лосьона после бритья достиг ее первой и затронул ее чувства, как пальцы на арфе. Он был одет в черный свитер и темно-серые брюки-чинос, которые облегали его почти неприлично, привлекая ее внимание к каждому мускулу на мужчине. Видны были только его татуировки на костяшках пальцев, напоминая ей, что этот хорошо одетый мужчина также был крутым морским пехотинцем до мозга костей.

Когда ей, наконец, удалось обратить свое внимание на его лицо, у нее перехватило дыхание от того, как он смотрел на нее, как будто он наслаждался каждым дюймом, на который поднимались его глаза, начиная с кончиков ее туфель.

— Черт возьми.

— Ты тоже выглядишь великолепно. — Основываясь на его отсутствии реакции, она не была уверена, что он услышал ее комплимент.

— Я не видел тебя в этом платье раньше. Это новое?

Рози попыталась набрать в легкие достаточно кислорода, но это было почти невозможно, когда его голос был не более чем грубым скрипом.

— Эм… — Она заправила локон за ухо. — Ты хочешь войти?

Наконец, он встретился с ней взглядом, и жар в его глазах заставил Рози ускорить шаг.

— Конечно. — Он переступил порог и продолжал приближаться, напоминая ей пантеру, преследующую свою добычу, и ей это слишком нравилось. — Раньше, когда ты приглашала меня, твоя мама ставила тарелку с "альфахорес". Она заставляла меня съесть по меньшей мере девять штук, прежде чем насытилась.

— Я помню, — выдавила Рози, цепляясь за эмоции по бокам ее горла. — Она любила тебя.

— Может быть. — Один уголок его рта приподнялся. — Или она пыталась закупорить мои артерии и убить меня, чтобы я не забрал ее маленькую девочку.

Рози рассмеялась.

— У нее действительно была такое на уме.

— Так вот откуда ты это взяла? — Он облизнул нижнюю губу и внимательно изучил ее вырез. — Потому что это платье, черт возьми, точно пытается убить меня.

Когда они добрались до кухни? Она даже не осознавала, что они там, пока ее спина не уперлась в кухонную стойку, и Доминик положил руки на края, наклоняясь, чтобы сделать глубокий вдох из воздуха возле ее шеи.

— Наша кровать больше не пахнет тобой.

— Если ты планируешь отвести меня туда сегодня вечером чтобы решить проблему, подумай еще раз.

— Ты недооцениваешь меня. — Его губы прошлись по ее щеке и сомкнули их рты в поцелуе, который вызвал стоны у них обоих. — Я просто собирался попросить одолжить твои духи, чтобы я мог немного распылить на подушку.

— О, — пробормотала она. — Это можно устроить, сказала она.

Бетани и Джорджи выбрали этот момент, чтобы ворваться на кухню, оживленно разговаривая. Они, очевидно, думали, что Рози и Доминик уже ушли, потому что они обе были в шоке, обнаружив их на кухне. Джорджи попыталась подняться обратно по лестнице, но вместо этого столкнулась с Бетани, и они обе покачнулись, спотыкаясь.

— Прости! — сказала Джорджи. — Я не… мы думали, вы, ребята, ушли.

Бетани смотрела на них, как кошка, поймавшая канарейку.

— Посмотри на вас двоих. Ты читаешь о грубых, первобытных побуждениях в книгах, но никогда не видишь этого…

— Бетани. — Джорджи толкнула локтем свою сестру. — Ты пьяна?

Рози спрятала лицо на плече Доминика. Мужчина не сделал ни единого шага, чтобы освободить ее из ловушки, которую он сделал своим телом.

— Когда у нее комендантский час? — спросил он, подмигивая сестрам. — Я постараюсь вернуть ее вовремя.

Прежде чем они смогли ответить, раздался стук в дверь. На самом деле, несколько. На крыльце послышались шаги, и голоса донеслись до дома. Поморщившись, Джорджи подошла ко входу и открыла дверь, впустив по меньшей мере полдюжины членов Лиги "Только мы", многие из которых держали накрытые тарелки с едой и запеканки.

— Где ребенок?

— Где этот бедняга?

Были заданы варианты одного и того же вопроса в то время как Джорджи, Бетани, Рози и Доминик разинули рты от вторжения. Это тоже не было концом. По крайней мере, еще пять женщин вошли, неся ароматические подношения, прежде чем Бетани заговорила.

— Серьезно, все? — Бетани зашипела. — Джорджи написала вам меньше десяти минут назад. Как вы так быстро добрались сюда?

— Мы все были на церковной вечеринке. — Женщины, молодые и старые, обменялись кивками. — Мы получили твое сообщение одновременно, собрали нашу посуду и погрузили в машины. Стащили эту запеканку из зеленой фасоли прямо из-под носа у пастора, — сказала одна из них, вызвав взрыв смеха. — Бедняга был среднего достатка.

— Это важнее, — сказала Кэнди, женщина, которая управляла магазином сыра и вина ручной работы в городе, что сделало ее местной фавориткой среди, ну, всех. — Мы хотим помочь.

— Рози, — позвала пожилая женщина в зеленой шерстяной шапочке — Мелинда, если Рози не ошибалась.

— Ты собираешься поцеловать этого мужчину или нет?

— Мы уже. — Рози зажмурилась.

— О Боже.

— Что происходит? — спросил Доминик, его дыхание щекотало ее ухо. — Введи меня в курс дела.

Составлять связные предложения, когда мощное тело Доминика нагревало ее, как печь, было нелегко, но она выдавила из себя слова.

— В городе появился новый мужчина. Его сестра сбежала, ее муж последовал за ней… И его оставили заботиться об их ребенке.

Брови Доминика сошлись на переносице.

— Ты сказала, что он новичок в городе? — У Рози не было возможности усомниться в появившемся осознании на лице ее мужа, прежде чем он снова заговорил. — Все направляются туда, чтобы помочь, да? — Рози кивнула.

— Включая тебя.

— Нет. — Она покачала головой. — Это должна быть наша ночь.

— Вот почему я иду с тобой. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Я отложу бронирование на пару часов, а потом мы поедим- сказал он.

— Правда?

Его выдох омыл ее рот.

— Не буду лгать, я хочу, чтобы ты была одна, — сказал он. Но я могу сказать, что ты будешь со мной только наполовину. Я лучше подожду, пока вы все не соберетесь здесь.

— Как ты смеешь появляться в таком хорошем виде. Говорить подобные вещи. — Он открыл рот, чтобы ответить, и закрыл его, его лоб морщится. — Должен ли я остановиться?

Она приподнялась и нежно поцеловала его, тепло исходило от ее лица, когда из-за кухни раздались радостные возгласы. Это ответ на твой вопрос?

— Рози, — позвала Кэнди. — Два моих блюда уже разогревались один раз. Безопасно ли их замораживать и снова нагревать?

Рози оглядела подношения.

— Есть ли мясо в этой лазанье?

— Нет, мэм. Но я бы хотела, чтобы было, — ответила Кэнди.

— Эти чертовы вегетарианцы проникли в церковь

— Да, ты можешь разогреть лазанью.

Рози начала поворачиваться к Доминику, но Мелинда похлопала ее по руке. — Как бы ты это разделила? Я бы сказала, что этого хватит на три ночи, если мы растянем…

— Хм. Мы можем немного смешивать и сочетать, но сначала мы должны использовать более скоропортящиеся продукты. Вот, дай мне что-нибудь, чтобы делать заметки. Все, давайте сюда свою посуду. — Рози разрывалась между желанием уйти и чувством удивления от того, что женщины, казалось, зависели от ее советов. Ее… лидерство. Для женщины, которую годами игнорировали на косметическом этаже торгового центра, быть замеченной в качестве значимой, было как глоток свежего воздуха. Тот, который она не могла не проглотить, позволяя ему размять пальцы, когда она взяла что-то, чтобы написать.

— Нам понадобится детское питание, дамы. Кто готовит самые отвратительные макароны с сыром? — Поднялось несколько рук. Рози улыбнулась и щелкнула ручкой.

Глава шестнадцатая

Христос, не могли бы эти женщины убрать выпивку. Доминику разрешили вступить в тайное общество, где женщины ругались, как моряки, и объективировали мужчин. Это было чертовски поучительно, если не сказать больше. Время от времени Рози бросала на него извиняющийся взгляд через плечо, но в этом не было никакой необходимости. Он мог бы стоять там всю ночь и смотреть, как она управляет шоу. Однако, несмотря на то, что он восхищался женщиной, на которой женился, он не мог не чувствовать себя явно не в своей тарелке. Не только потому, что он был пресловутой лисой в курятнике и выделялся, как красное чернильное пятно на белой рубашке. Но потому, что впервые он увидел свою жену другими глазами и понял… она выросла. Без него. Он не имел к этому никакого отношения.

Доминик открыл холодильник Бетани и достал бутылку воды, открыл и сделал большой глоток. Он бы предпочел пиво, но не тогда, когда он знал, что Рози будет на пассажирском сиденье его грузовика. Рози, которая сейчас одной рукой выписывала рецепт курицы с пармезаном, другой выводила новую таблицу — и все это во время полноценного разговора. Это была та же самая женщина, мимо которой он проходил в их тихом доме, день за днем. Все это время у нее были эти удивительные способности. Она должна была управлять этим рестораном много лет назад. Боже, может быть… ей следовало бросить его несколько лет назад.

—Привет. — Его жена повернулась к нему, ее глаза сияли от возбуждения. —Эй, эм… в холодильнике есть большой пластиковый контейнер с карбонарой. О, и еще немного альфаджорес на тарелке в микроволновке. Не мог бы ты помочь мне погрузить их в грузовик?

—Хорошо.

—Спасибо.

Она начала говорить что-то еще, но несколько людей сразу начали с ней разговаривать, завладевая ее вниманием. Выходя из дома с полными руками еды, он не мог удержаться, чтобы не остановиться в дверном проеме и не осмотреть всю сцену. Все собирались уезжать, и Рози делала то же самое, Бетани и Джорджи помогали ей складывать в сумку такие принадлежности, как салфетки, бумажные тарелки и пластиковые вилки. Он мог легко представить, как она делает то же самое в шумном ресторане, точно зная, что нужно каждому, чтобы сделать их трапезу более разнообразной, лучшей, потому что это стало ее второй натурой. Это. Это то, что сделало ее счастливой. Не прогревать ее машину по утрам или не ломать спину на стройке. Она хотела накормить людей.

Когда она не получила достаточно поддержки дома, она ушла и нашла ее в другом месте. Хуже всего было то, что он знал, что она хотела иметь собственный ресторан. С тех пор, как они учились в средней школе, ее мечта была в центре внимания в разговорах с ним. С ее матерью. Однако вместо того, чтобы купить ей ресторан, он был эгоистом и потратил деньги на дом. Дом, который, как он думал, она полюбит так же сильно, как и он. Дом, в котором они провели свою юность, проектируя, как сахарную пудру, по телефону, под звездами. Если бы он больше разговаривал с ней как со взрослой — или слушал скорее — он бы не похоронил важность того, что Рози хочет владеть собственным рестораном, под своим эгоистичным желанием быть ее кормильцем. Ему нужна была эта роль, и дом был тем, что он мог дать ей сам. Может быть, он даже сделал это нарочно подсознательно, пытаясь быть пресловутым кормильцем.

Но ресторан… это было бы все ее. И все же, если бы он знал, каким счастливым это сделает ее, он бы потратил сэкономленные деньги, чтобы купить ей здание. Где-нибудь, где она могла бы сиять. За исключением того, что эта возможность больше не была доступна. Он действительно планировал показать ей это сегодня вечером дома? Был ли он сумасшедшим?

Доминик вышел на холод с комом размером с кулак в горле. С того дня, как Рози ушла от него, он просил ее вернуться домой. Она колебалась, и хотя он знал, что у них был проблемы, он думал, что она была упрямой, неразумной. Но когда он затолкал поднос с мясом и горшочек тушеного мяса в заднюю кабину своего грузовика, он, наконец, признался себе, что терапия — это именно то, чему они принадлежат.

Рози, расправляющая крылья и летящая, была прекрасным зрелищем, но означало ли это, что она улетела от него? Насколько эгоистичным он был, чтобы беспокоиться о таких вещах?

Доминик с проклятием закрыл заднюю дверь грузовика, повернулся и столкнулся лицом к лицу с Рози. Она выглядела такой знакомой и красивой в своем красном пальто, что ему захотелось встать на колени и попросить у нее прощения за то, что он был эгоистичным ублюдком. Прости, милая девочка.

— Ты в порядке?

—Да, — прохрипел он, избегая ее взгляда. — Готова ехать?

Она медленно кивнула и подошла к пассажирскому сиденью. Доминик последовал за ней, открыв дверь для Рози и подсадил ее на сиденье, его пах напрягся, когда она пристегнулась и скрестила свои невероятные ноги. Очевидно, даже чувство вины не могло удержать его от вожделения к своей жене. Он ничего так не хотел, как дождаться, пока уедут остальные машины, затем затащить ее обратно внутрь и хорошенько трахнуть по-быстрому прямо у двери в этом обтягивающем платье. И это ничего бы не решило, кроме его непрекращающегося голода по ней. На мгновение. Не обращая внимания на любопытный взгляд Рози, Доминик закрыл пассажирскую дверь и обошел машину со стороны водителя, запустив двигатель грузовика секундой позже. Рози читала ему указания со своего телефона, но кроме этого, разговора не было. Доминик хотел спросить ее, когда она готовила карбонадо, и использовала ли она рецепт своей матери, но все это звучало неискренне в его голове после того, как он, наконец, признался себе, что позволил ее мечтам так долго висеть в подвешенном состоянии. Она тайно тосковала по чему-то, в то время как он работал над достижением совершенно другой цели. Всего этого можно было бы избежать, если бы он поговорил с его женой. Держал ее рядом, а не на расстоянии вытянутой руки, где она никогда не могла заподозрить, что он не непобедим.

— Я думаю, это все, — пробормотала Рози, побуждая Доминика отложить свои мысли и остановиться у обочины. Поставив грузовик на стоянку, он наклонился к Рози, и они посмотрели на скромный двухэтажный дом. Он был освещен, как на Рождество. Она положила руку на его руку, и ток пробежал по его телу. — Мы приведем всех в порядок, а потом пойдем ужинать. Хорошо?

— Ты всех приведешь в порядок. — Он тяжело прочистил горло и убрал ее руку, пропустив ее прикосновение в ту же секунду, как оно исчезло. — Ты была впечатляющей, милая девочка. Там. Тебе нравится быть лидером, не так ли?

Доминик сжал челюсти и ждал ее ответа, хотя он уже знал, что это было. Это действительно тот, кто я есть? Мужчина, который создал образ своей жены, который ему подходил, и никогда не замечал, что внутри нее есть нечто большее, умирающее от желания вырваться наружу?

—Я думаю… может быть, у меня всегда была способность быть единым целым.

Он оглянулся и обнаружил, что она наблюдает за ним с неуверенностью.

—Ты так думаешь?

—Да. — Он хотел вернуть ее руку, поцеловать ее ладонь, но его собственные руки казались ледяными. — Да, Рози. Я думаю, у тебя есть возможность сделать что угодно.

Ее плечи расслабились.

— Спасибо, — прошептала она.

Рози бросила на него последний испытующий взгляд, прежде чем вылезти из машины. Доминик понес тяжелое рагу к входной двери, а

Рози держала выпечку. Они были окружены двумя дюжинами женщин, целеустремленных в своих действиях, и Доминик должен был признать, что они были чертовски впечатляющими. В следующий раз, когда кто-нибудь на стройке захочет наговорить дерьма о местном женском клубе, он, черт возьми, поставит их на место.

Бетани первой добралась до двери и быстро постучала, откинув назад свои светлые волосы и поправив воротник длинного белого пальто. У нее была уверенность, которую заслуживала Рози. Такая могла бы быть у его жены, если бы он нашел время подбодрить ее, показать, что верит в нее.

Дверь открылась, и появился мужчина, которого Доминик узнал, подтвердив свою предыдущую теорию. Порт Джефферсон точно не привлекал множество одиноких мужчин. Было слишком случайным совпадением, что одинокий мужчина, который только что открыл дверь, был тем же, кто недавно начал работать в Brick & Morty.

Уэс Дэниелс снял свою ковбойскую шляпу и хлопнул ею по бедру, на его лице был написан крайний ужас, когда он увидел толпу людей за дверью. Он окинул их подозрительным взглядом и сосредоточился на Бетани.

— Ты.

— Ты? — Бетани втянула воздух. — Ты тот единственный? Заботишься о маленькой девочке?

— Это верно. — Он снова надел шляпу на голову. — Кто все эти женщины? Это твой шабаш?

— О, я в это не верю, — прошипела Бетани, поворачиваясь на каблуках лицом к толпе. —Кто-нибудь, возьмите верх. Я не могу быть послом этой миссии. Это конфликт интересов.

— Что это? — Спросил Доминик.

— Мы ненавидим друг друга, — ответила Бетани с натянутой улыбкой.

— Ненавидеть — сильное слово, — протянул Уэс, опершись предплечьем о дверной косяк. Если только ты не имеешь в виду тот очевидный факт, что ты ненавидишь, когда тебя влечет ко мне.

— Боже мой, — пробормотала Бетани. — Моя голова сейчас взорвется.

Уэс указал на их восхищенную аудиторию.

—Что все это значит?

Бетани вздохнула.

— Еда. Мы принесли еду

— Я не хочу благотворительности, — сказал Уэс после паузы. — Если это так, я буду любезно благодарен вам, если вы заберете это домой.

Рози шагнула вперед, и ее мягкий голос был как бальзам на всю ситуацию. Напряжение сразу спало, когда она присоединилась к Уэсу на крыльце, положив руку ему на плечо.

— Давай начнем сначала. Я Рози. Это… все. — Последовали улыбки и шепот. Уэс заметил Доминика, стоящего среди женщин, и кивнул в знак признания.

— Мы здесь сплоченное сообщество, и я думаю, что мы, возможно, немного переусердствовали. Мы здесь не для того, чтобы заниматься благотворительностью, мы просто рады быть хорошими соседями. Каждый здесь в какой-то момент получал то же самое.

Переведя свое внимание с Рози на Бетани, Уэс начал что-то говорить, когда маленькая девочка выскочила из двери, остановившись перед Бетани.

— О, — сказала Бетани, подметая подол своего пальто назад. — Привет, малышка.

— Я Лаура. Ты похожа на Эльзу.

Бетани моргнула. — Кто это?

— Эльза в фильме ” Холодное сердце ", — ответила девочка, подпрыгивая на подушечках ее ног.

—Ах, да ладно. Ты должна знать, Бети, — сказал Уэс, улыбка расползлась по его лицу. — Она ледяная принцесса.

Прошло мгновение.

— Давай не будем называть меня Бети.

Уэс усмехнулся по пути вдом.

—Заходите, дамы. И джентльмен. Не беспокойтесь о том, чтобы снять обувь.

Доминик и Рози обменялись удивленными взглядами, когда маленькая девочка взяла Бетани за руку и потащила ее в дом.

— Пойдем. Я покажу тебе куклу Эльзу.

— О… Эм… конечно.

Доминик положил свою руку на маленькую ладонь Рози и повел ее в дом.

Все помещение превратилось в хаос за считанные секунды, женщины складывали пальто на диван, рылись в холодильнике, чтобы освободить место для своих предложений. Посреди всего этого была Рози. Она сняла свои золотые каблуки и приклеила расписание еды к холодильнику. Она откусила полоски скотча и наклеила их на тарелки, написав сроки годности фломастером.

И снова Доминик оказался поражен ее талантом. Как она грациозно двигалась, отвечая на вопросы во время работы. Когда Лаура закончила играть с визжащей куклой, она пританцовывая вбежала на кухню, тыча пальцем в покрытые фольгой подносы.

—Держи — Рози протянула ей печенье.

Доминик обнаружил, что отступает к двери. Как бы ему ни хотелось стоять здесь и впитывать свет и тепло своей жены всю ночь, он не мог. Быть свидетелем доказательства того, насколько щедрая натура Рози была подавлена, было слишком. Он почти чувствовал, как его сердце растет, чтобы приспособиться к этим новым частям ее. Другая часть его предупреждала, что уже слишком поздно. Он причинил боль женщине, которую любил, и без машины времени он не знал, как исправить причиненный ущерб.

Доминик взялся за дверную ручку, но голос Джорджи остановил его.

— Куда ты идешь?

Тихий вздох покинул его.

— Ты просто скажешь ей, что я горжусь ею?

— Доминик..

Он вышел из дома раньше, чем Джорджи могла бы попытаться убедить его остаться. Он не мог. Не мог позволить пройти еще одной минуте, когда он был препятствием, стоящим между его женой и тем, чего она хотела больше всего. Как только он спустился с крыльца, Доминик набрал номер Стивена и поднес телефон к уху.

— Привет, — сказал он, когда его друг ответил. — Тот риэлтор, которого мы использовали, чтобы купить дом. Мой и… новый дом Рози. — Он с трудом сглотнул. — Ты думаешь, она могла бы помочь нам вернуть его на рынок? Выставить на продажу…

Рози понятия не имела, сколько времени прошло между тем, как она вошла в дом Уэса, и тем, как, подняв глаза, обнаружила, что Доминик ушел со своего поста у двери. Это могло быть двадцать минут или два часа Боже, она надеялась, что прошло не два часа. Она только хотела убрать все в холодильник и раздать задания по приготовлению еды, но вопросы продолжали поступать, и, прежде чем она это поняла, она не просто планировала меню для семьи, он сочувствовала членам Лиги, по поводу их кухонных катастроф и советовала, как избежать их в будущем. Каждый раз, когда она думала, Хорошо, теперь, когда началась часть вечера, посвященная свиданиям, возникла новая ситуация. Доминик, должно быть … Где был Доминик?

Внимание Рози переключилось на Джорджи, которая — если подумать об этом — последние полчаса слонялась вокруг, нервно поедая слишком много печенья.

— Привет. — Рози схватила подругу за локоть. —Ты случайно не видела, куда пошел мой муж?

—Ах, это… — Она подняла бровь на Джорджи, которая быстро сдулась. — Я не уверена, что произошло. Он выглядел немного неуместно, поэтому я подошла, чтобы немного поговорить, и он ушел, Рози. И… он хотел, чтобы я сказала тебе, что он гордится тобой. — Мышцы ее горла напряглись.

— Почему он захотел уйти?

Джорджи печально вздохнула и протянула Рози печенье.

— Я не знаю.

Печенье целиком было отправлено в рот Рози.

— Знаешь что? Я просто… — Ее измотанные нервы заговорили, требуя, чтобы их услышали. —Я даже не хочу разбираться в этом. В любом случае, поступки говорят громче слов, не так ли?

Она была в восторге от свидания, купила новое платье и… да, она чувствовала себя крайне дерьмово, позволив ситуации с Уэсом помешать ее ночи с Домиником, но он, казалось, понимал. Даже хотел помочь. И прямо сейчас его исчезновение было просто еще одним в длинной череде сбивающие с толку и причиняющие боль шаги, которые сделал ее муж. В тот самый момент ее даже не интересовало " почему ". Рози заговорила, несмотря на боль, охватившую ее горло.

— Может, откроем немного вина?

Но на следующее утро все было по-другому. Рози, безусловно, интересовалась " почему ", когда дело дошло до исчезновения ее мужа.

Она взяла свой мобильный телефон с прикроватного столика, колеблясь всего мгновение, прежде чем отправить текстовое сообщение Арми и Доминику.

Можем ли мы провести сеанс сегодня утром?

Оба мужчины согласились с односложными ответами, как будто они чувствовали, что что-то более сложное может заставить ее кричать, что было не совсем неточно. А Доминик, который пришел на прием к психотерапевту? О да. Это был Доминик, которого она хорошо знала.

Тот, кто ничего не ждал, когда держал дверь открытой, чтобы она могла пройти в кабинет Арми. Он ждал на парковке, когда она приехала, и не сказал ни слова, кроме грубого приветствия. Никаких объяснений, почему он рано ушел из дома Уэса. Рано ушел с их свидания. Ничего. Он снова превратился в непроницаемую бетонную стену.

Внезапная перемена в нем вырезала кусок из ее сердца. Или, по крайней мере, это началось. Похоже, она тоже хорошо разбиралась в том, как закрываться. Замкнуться в себе было не так просто, как раньше, но она дергала за выключатель, пока ее внутреннее электричество не отключилось.

Выпрямив спину, Рози упала на кучу подушек, указанную слишком наблюдательным Арми, отказываясь смотреть на Доминика, когда он сел рядом с ней. Они пытались заставить это работать. Это не так. Вот так просто.

Она хотела этот сеанс экстренной терапии утром, потому что она отчаянно нуждалась в результате. Хорошо это или плохо. Либо она уйдет оттуда с недостающим кусочком головоломки своего мужа, либо они завершат сеансы и продолжат жить своей жизнью. Ее рот пересох от возможности, что последнее может произойти. Была ли она готова к такому повороту событий? По дороге сюда она была полна разочарования и решимости либо форсировать прогресс, либо прекратить это. Однако, как всегда, когда Доминик был в той же комнате, все было предельно ясно.

Даже сейчас, когда она хотела встряхнуть его, как снежный шар, она также хотела заползти к нему на колени и умолять его поговорить с ней. Арми встал в боковую позу напротив них.

— Что ж, я надеюсь, это важно. Я был в в середине приготовления моего собственного варенья из ежевики.

Доминик вздохнул.

— Это код для оргии в Вудс?

Рози ахнула и толкнула локтем мужа в бок.

—Доминик.

Арми от души рассмеялся.

— Это не код, но я планирую поделиться вареньем со своими подругами, и всегда есть вероятность, что это может привести к..

— Прости, что я заговорил об этом, — сказал Доминик, напряженно.

— Очевидно, что в комнате есть огромный слон, но я не могу читать мысли, поэтому кто-то должен начать говорит. — Терапевт ошеломленно посмотрел на них обоих — Обе ауры окрашены в серый цвет и очень темный.

—Правда? — Доминик протянул. — Ты ждешь четвертый сеанс, чтобы начать разговор об ауре?

—Ах, это верно, — сказал Арми, — Это четвертая и последняя сессия. — Его мерцающий взгляд переместился на Рози. — Ты призвала к скорейшей встрече. Что бы ты хотела сказать, Рози?

Она тяжело сглотнула, внезапное внимание заставило ее усомниться в своем решении.

— Н-ну, все шло хорошо. По крайней мере, я так думала. Теперь я понимаю, что я была частью проблемы, поэтому я пыталась связаться с Домиником…

— Скажи это ему, — призвал Арми, взмахнув рукой.

— Ох. Хорошо. — Рози повернулась к Доминику, и ее сердце забилось быстрее, теперь, когда она впервые за этот день посмотрела на него.

Не бритый, с кругами под глазами. Мятая рубашка. Он видел, что она чувствовала. Почему он не смотрит на нее?

— Эмм… Я пыталась выразить тебе свою признательность, убрав твой грузовик и приготовив тебе ужин. И я думала, что мы… Я— я думаю, я думала, что мы куда — то движемся…

—Ты не была частью проблемы.

Доминик все еще не смотрел на нее, и это заставило ее мгновение, чтобы понять, что он обращается к ней.

—Что?

— Я сказал, — прохрипел он, — ты не была частью проблемы в этом браке. Перестань так говорить.

—Я была.

Его челюсть сжалась, и он покачал головой. Раздражение застряло у нее в горле.

— Если я не сделала ничего плохого, и я такая идеальная, почему ты отказался от нашего свидания?

Арми издал низкий свист с другого конца комнаты.

— Ой, чувак.

— Все было не так, — сказал Доминик.

— На что это было похоже? — Подсказал Арми.

Доминик открыл рот и закрыл его.

— Пожалуйста, — прошептала Рози — Мне было больно.

Он издал грубый звук в кулак, прижимая его ко рту в течение долгих мгновений.

— Я наблюдал, как ты надирала задницы этим женщинам, Рози. Делала то, для чего ты был рождена. И было так чертовски очевидно, что я сдерживал тебя в течение долгого времени. — Он покачал головой. —Я не понимал, насколько сильно.

— Так ты ушел, потому что чувствовал себя… виноватым?

Мускул дернулся на его щеке.

— Ты не знала и половину этого.

Рози ждала, что он скажет еще, повернувшись к нему лицом, когда стало очевидно, что он намерен молчать.

— Если это из-за ресторана, Доминик… Я позволила годам пройти, не пытаясь достичь этой цели. Не преследуя ресторан. Я тоже могла бы усерднее следовать своей мечте. Это не игра в вину.

Его глаза закрылись.

— Так и должно быть.

Арми придвинулся ближе.

— Скажи ей, почему. Прямо сейчас.

Доминик уставился на какую-то невидимую точку на стене. Минуты шли, но из его уст ничего не выходило, и с каждой секундой Рози испытывала все больший и больший ужас. Он действительно не собирался давать объяснений. Выражение “врезаться в стену” никогда не имело большего смысла, чем в тот момент.

В конце концов, Арми встал и подошел к своему столу, в то время как Доминик и Рози остались неподвижными на подушках. Он нацарапал несколько заметок в блокноте, подошел к двери офиса и открыл ее.

— Я ненавижу приносить плохие новости, команда Вега, — быстро сказал он. — Но мы подошли к концу нашей четвертой сессии, и я боюсь, что ваш брак не выдержит.

Свинцовая тяжесть опустилась в желудке Рози. Ее конечности потеряли чувство. Доминик вскочил на ноги, его широкие плечи напряглись.

—Что, прости — Он невесело рассмеялся, но Рози заметила панику в его глазах.

— Это чушь собачья.

—Я редко ошибаюсь в таких вещах. — Арми устало вздохнул. — Как я уже сказал, я консультирую пары ”последнего шанса" в течение тридцати лет, и к четвертому и последнему сеансу я получил довольно точные показания — Он забарабанил пальцами по двери. — Мы попробовали это, как в старом колледже, ребята, но решение просто не в картах.

Рози сделала свой первый вдох, казалось, за несколько часов, ее тело оставалось запыхавшимся, хотя она не пошевелила ни единым мускулом.

— А ты уверен?

Арми печально кивнул, и подушки под ней превратилась в шипы.

— Рози! — Доминик почти кричал, требуя ее внимания. — Мы не собираемся принимать мнение одного человека как факт. Пойдем. — Он протянул ей руку, но она не могла поднять руку, чтобы взять ее. — Рози, сказал он отрывисто. — Давай. Пожалуйста.

Боже, она так сильно хотела взять его за руку и забыть все, что сказал Арми. Доминик был прав. Принимать мнение одного человека и работать с ним не имело смысла. Если бы только она не была свидетелем того, как ее муж так решительно закрылся. Отказываясь дать ей полное объяснение, почему он ушел с их свидания. Ладно, он непреднамеренно удерживал ее. Он чувствовал себя виноватым из-за этого. Если это было источником их проблем, она была готова работать над этим. Но это было нечто большее. Так много большего, что он не сказал. И поэтому она не могла уйти с Домиником. Не тогда, когда она не могла доверять ему.

О Боже, это конец?

На этот раз по-настоящему?

Когда она продолжала покидать руку Доминика подвешенный в воздухе, ее муж замер. Неподвижный, как камень. Наконец, мышца скользнула вверх и вниз по его горлу, и он попятился к двери, не сводя с нее глаз, пока не ушел. Полное неверие и ужас, которые она увидела на его лице, сохранялись еще долго после того, как его грузовик с ревом выехал со стоянки.

Глава семнадцатая

Впервые в жизни Рози подумывала о том, чтобы напиться на работе.

В парфюмерном бизнесе были клиенты, которых называли puff princesses. Они прошли вдоль всей линии маленьких стеклянных бутылочек, распыляя каждую из них в воздух и нюхая, когда частицы падали вокруг них в виде тонкого тумана. Пухлые принцессы были хуже всех. Они устроили беспорядок, от них здесь воняет, и они никогда, никогда ничего не покупали.

Обычно во время смены Рози сталкивалась с одним или двумя клиентами такого типа, но сегодняшний день попал в книгу рекордов, потому что ей пришлось вытерпеть не менее дюжины слоеных принцесс.

Кто-то, должно быть, подшутил над ней. Еще даже не пришло время ужина, а она уже потеряла обоняние. Рози могла бы поручиться за науку, которая предполагала, что другие чувства человека обостряются, когда одно из них перестает работать. Потому что там она стояла на своих неудобных каблуках, с бутылкой в руке, с приклеенной к лицу улыбкой — и могла сосчитать каждую серую крупинку на мраморном полу. Могла слышать каждый разговор, происходящий в лабиринте стеклянных витрин с косметикой, так ясно, что с таким же успехом браузеры могли бы шипеть у нее в ушах. Если бы она еще крепче сжала зеленую бутылку в руках, она бы разбилась вдребезги.

Ее браку пришел конец.

Во второй раз.

Вечер пятницы затмил небо за пределами универмага, а Рози ничего не слышала от своего мужа со вчерашнего злополучного сеанса психотерапии. Весь день она ждала, что он появится и потребует, чтобы она прекратила это дерьмо и вернулась домой. Но он этого не сделал.

Он ведь не собирался этого делать, не так ли? Господи, такая возможность приводила ее в ужас.

Краем глаза Рози заметила Джо, охранника, совершающего обход.

Не задумываясь, она поставила флакон духов и щелкнула каблуками в его направлении. Выражение лица Рози, должно быть, соответствовало ее настроению, потому что, когда она назвала имя Джо, он повернулся к ней с настороженностью, запечатленной на его грубых чертах.

— Привет, Рози.

— Привет, Джо. — Она заставила себя улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. — Мне просто любопытно. Когда вы в последний раз видели моего мужа?

Он пошевелился. — Итак, Рози…

Она скрестила руки на груди и подняла бровь.

— Этим утром. — Джо кашлянул в кулак. — Он зашел сегодня утром, чтобы передать мой конверт. На самом деле, выглядел как ад. Вы двое поссорились?

— Что-то в этом роде, — пробормотала Рози, разворачиваясь на каблуках и возвращаясь на свой пост только для того, чтобы обнаружить двух пухлых принцесс в толстовках, идущих в город. Ее муж все еще проводил свои защитные меры за кулисами, но он не просто позвонил бы ей. Последнее, с чем ей нужно было иметь дело, вдобавок к ее дважды разбитому сердцу, была пара взглядов.

— Извините меня, дамы. Нужно ли вам…

Они прыгнули-повернулись и сбросили капюшоны.

— Сюрприз!

Это были Бетани и Джорджи. Рози рассмеялась, хотя ее плечи оставались полными напряжения, которое не уходило.

— Что вы, ребята, здесь делаете?

— У меня жучок шоппинга, — сказала Джорджи, поморщившись, ставя на стол розовый флакон духов в форме бюстье, который держала в руке. — С тех пор, как я переоделась, меня больше не устраивают комбинезоны и бейсболки. Это очень неудобно. Я должна носить правильные бюстгальтеры…

— И мыть голову… — добавила Бетани.

Сестры сморщили носы друг на друга.

— В любом случае, — заявила Джорджи, возвращая Бетани ее спину. — Мы подумали, что заскочим и поздороваемся. У нас есть к тебе предложение.

Рози не могла быть счастливее, обнаружив своих друзей в магазине. Она нуждалась в умственном перерыве и определенно нуждалась в смехе, чтобы сохранить то здравомыслие, за которое она цеплялась, но в любую минуту Марта могла появиться из-за угла

— Я плачу вам не за общение, миссис Вега.

Давление расцвело за ее правым глазом и начало колотиться. Голос ее руководителя был неприятен в любой день недели, но из-за ослабленного обоняния Рози слоги и гласные Марты проникали ей под кожу, как кнопки.

— Мы клиенты, — сладко сказала Бетани, взяв случайную бутылку, не глядя, и протянув ее Рози. — Эту, пожалуйста. Это соберет всех мальчиков во дворе.

Джорджи уткнулась лицом в изгиб ее локтя.

Рози прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать смех, но фыркнула. И вот тогда произошел эффект лавины. Это показное веселье сменилось началом истерии. С ней только что разговаривал — снова — ее властолюбивый начальник, ее брак превратился из разрушенного в разрушенный, ее ноги убивали ее, и она вдохнула достаточно ароматов, чтобы ослепнуть. Вдобавок ко всему, она отменила встречу, чтобы посмотреть помещение на Коув-стрит с риэлтором в это утро. Доминик сказал, что пойдет с ней, но, проснувшись без пропущенных звонков или сообщений, она была слишком напугана, чтобы узнать, появится он или нет. И, Боже, это так взбесило ее. Он был тем, кто попросил дать ему второй шанс. Не она. Она была готова двигаться дальше, а он ворвался обратно, утверждая, что они могут исправить то, что было сломано. Что ж, он снова все испортил, и с ней было покончено.

На самом деле, она не просто порвала со своим мужем. Она покончила с этой работой.

Она ненавидела эту работу.

Это заставляло ее чувствовать себя декорацией. И даже при том, что ее уверенность была шаткой — она была чертовски шаткой — ей нужно было собраться и двигаться дальше, прежде чем она позволит себе вернуться к тому уровню самодовольства, в котором она была до ухода от Доминика. Возможно, она даже почувствует себя более комфортно, занимаясь тем, что ненавидит, не в силах представить себе лучшей ситуации. Она с трудом могла представить себе такое прямо сейчас, и это пугало ее.

Булькающий смех сорвался с ее губ. — Я ухожу.

Марта, задыхаясь, отшатнулась.

У Бетани и Джорджи отвисла челюсть.

Рози судорожно выдохнула и отстегнула бейдж с именем. Она хотела передать его Марте, но женщина скрестила руки на груди, вздернула подбородок и отказалась взять его. Поэтому Рози бросила его на землю и растоптала на полдюжины кусочков, маленькие кусочки пластика рассыпались по мраморному полу косметического отдела.

— Я уверена, что у вас не будет проблем с поиском кого-то, кто заменит меня. Все ищут дополнительные деньги во время праздников, — сказала Рози, вкладывая немного стали в свой позвоночник. — Но у вас будут проблемы с их сохранением. Особенно, если вы продолжаете разогревать рыбу в комнате отдыха. Это должно быть незаконно. Ты, Марта, — настоящий Сквирт-Бон-Бон боссов.

Она заправила выбившийся локон обратно в пучок.

— Так что, дамы?

Рози поставила духи, которые протянула ей Бетани, и пошла по проходу между стеклянными витринами, сопровождаемая двумя своими подругами. В нескольких кассах ее коллеги прекратили то, что они делали, чтобы похлопать ее по плечу и почтительно кивнуть. К тому времени, как Рози добралась до выхода, она выросла на несколько дюймов. В следующий раз, когда она придет в этот универмаг, это будет для того, чтобы потратить деньги на другое платье. Больше никаких духов. Больше никаких пышных принцесс.

Боже, она была напугана, зная, что получит еще только одну зарплату, а потом ей придется полагаться на свой скромный банковский счет, но пусть будет так. Нельзя было назначать цену за самоуважение, и ей отчаянно нужно было вернуть его обратно.

Холодный октябрьский воздух проник прямо сквозь ее одежду, когда она ступила на тротуар.

— О Боже, — сказала Рози, закрывая щеки обеими руками. — Я не могу поверить, что я это сделала.

— Я могу, — сказала Джорджи, сочувственно положив щеку ей на плечо. — После того, что случилось с Домиником вчера, ты заслужила право растоптать бейдж с именем. Насколько я понимаю, Марте повезло, что это было не ее лицо.

Бетани взяла Рози за плечи.

— Послушай, это было совершенно круто, но это был большой, смелый шаг, который приведет к переменам. Ты в порядке?

— Да. — Рози покачала головой, нервные окончания защелкали на ее запястьях и кончиках пальцев. — Нет. Нет, я чувствую, что выпрыгну из своей кожи. Но завтра я вернусь лучше, чем когда-либо. Я должна в это верить. Я просто не хочу думать какое-то время, понимаешь?

— Девичник, — пропищала Джорджи, вдыхая теплый воздух в свои руки и потирая их друг о друга.

— Это единственное решение.

Губы Бетани изогнулись в улыбке.

— Справедливое предупреждение, дамы. Я не провожу никаких девичьих вечеров с недоумками. Если мы делаем это, мы размахиваем гребаными заборами.

Ее сестра завопила.

— Манхэттен, мы идем к тебе. — пробормотала Бетани, сверкая глазами.

Огонь разгорелся в животе Рози, когда она слушала, как Бетани формулирует планы. Сколько времени прошло с тех пор, как она по-настоящему вырвалась на свободу? Сегодня вечером она наверстает упущенное.

Доминик только что заказал второе пиво, когда вошли Трэвис и Стивен с таким видом, словно кто-то нассал им в хлопья.

— Что бы это ни было, — сказал Доминик, делая глоток свежего ”Хайнекена, — я не хочу знать.

Трэвис фыркнул и пинком отодвинул табурет, подавая знак бармену, чтобы тот сел.

— Шот, пожалуйста. Виски.

— Для меня тоже, — сказал Стивен, предпочитая расхаживать взад-вперед, а не садиться., Двойной.

Это заставило Доминика задуматься. Идея Стивена о вечеринке заключалась в том, чтобы добавить вторую ложку протеинового порошка в свой утренний коктейль. Его жена, Кристин, управляла жестким кораблем, и поскольку Стивен пытался доказать, что он достаточно здоровый семьянин, чтобы она начала рожать детей, он не пил дальше обычного пива. Виски означало, что мир рушится. Доминик кое-что знал об этом. Он

был в дерьме после импровизированного терапевтического приема, который закончился катастрофой, и сегодня вечером он снова был на пути к этому. Каждую минуту, проведенную трезвым, он прокручивал в голове тот момент, когда Арми сказал им, что его брак с Рози не сработает. Что все действительно кончено. В глубине души он знал, что это невозможно. Но он понятия не имел, как доказать это своей жене. Хуже того, если

бы он мог вернуться в прошлое и заново пережить тот терапевтический

прием, он все еще не был уверен, что признался бы во всем о доме. Так что он сидел. Невероятно ущербный и чертовски скучающий по своей жене.

Бармен поставил две рюмки и плеснул в них виски из носика, взяв двадцати долларовую купюру, которую Трэвис протянул через стойку. Трэвис откинулся назад, бывший профессиональный бейсболист провел рукой по рту.

— Ты хочешь знать, — сказал Трэвис.

— Нет, не хочу.

Стивен прислонился к барной стойке, держа полупустую рюмку.

— Позволь мне нарисовать сцену для тебя, — Трэвис продолжил.

Доминик нахмурился.

— Ты потягиваешь этот шот, Стивен?

— Мне нравится наслаждаться вкусом. — Чтобы довести свои слова

до конца, он сделал еще один изящный глоток, явно пытаясь не подавиться. — Это хорошо.

— Господи, чувак. Просто закажи кока-колу.

— Содовая не сотрет память о моей жене в каблуках-ледорубах и мини-юбке, убегающей по подъездной дорожке.

— Господи. Я знал, что это связано с женщиной.

Доминик отодвинулся от стойки.

— Послушай, у меня есть свои проблемы.

— Да, ты знаешь. — Трэвис оперся локтем на стойку и повернулся к Доминику. — Еще раз, позвольте мне нарисовать эту сцену для вас. Я стою на своей кухне и занимаюсь своими делами. Джорджи в спальне, и я готовлюсь… ну, знаешь, пойти навестить ее там…

Стивен провел руками по лицу. — Это не может иметь отношения к истории, ты, мудак.

— Так и есть.- Трэвис, казалось, с трудом сдерживал улыбку. — Я нес ей бокал вина в спальню — нашу спальню, Стивен, — когда она вышла… — Его кожа побледнела, и ему, казалось, было трудно глотать. — Она в таком платье, которого я никогда не видел. Он было чисто белым. Белым. — Он встал с табурета и повернулся, оглядываясь на Доминика и Стивена через плечо, одной рукой указывая на свою задницу. — Я мог видеть тень между ее…

— Достаточно. — Стивен строго поднял палец. — Не говори больше ни слова.

— Я тоже никогда не видел этих ботинок, — пробормотал Трэвис, садясь обратно и закрывая лицо руками. — Я не могу поверить, что это происходит.

Доминик обменялся взглядом со своими друзьями, растущее чувство обреченности начало нарастать в его груди.

— Хорошо, значит, обе твои женщины принарядились. Куда они направляются?

— Выйти, — прошептали Трэвис и Стивен с одинаковым выражением ужаса на лицах. — Бетани появилась в обоих наших домах, свесившись с крыши лимузина, и пила шампанское прямо из бутылки.

Дверь в Grumpy Tom's распахнулась, и вошел Уэс, приподнял свою ковбойскую шляпу перед барменом и заказал "Будвайзер". Когда он увидел Доминика, Трэвиса и Стивена, собравшихся у бара, он кивнул в знак приветствия и направился к ним.

— Вы трое выглядите так, как будто ваши мамы сказали вам прекратить играть в видеоигры и вынести мусор.

Трэвис откинулся на спинку стула.

— Хуже. Наши женщины едут на Манхэттен на каблуках для стриптиза.

Уэс хлопнул ладонью по стойке, но смех оборвался на полпути.

— Подожди секунду, это, эм… Бетани с ними?

— Она чертова зачинщица! — Стивен выстрелил в ответ. — Ты знаешь, какую песню она пела в лимузине, когда появилась? Как Девственница. Сегодня ночью я услышу это во сне.

Трэвис фыркнул. — Кто будет спать?

Доминик едва мог слышать своих друзей из-за учащающегося сердцебиения. Биение распространилось на каждый дюйм его тела, пока не превратилось в один гигантский пульс.

— Моей… жены не было в том лимузине. Была ли она?

Трэвис развел руками.

— Да. Она была. Это то, что я пытался тебе сказать.

Он встал между ними, выражение беспокойства омрачило его лоб.

— Бетани тоже была на каблуках для стриптиза?

Кислота поднялась в желудке Доминика, как гейзер, и он наклонился вперед на стуле, заставляя себя вдыхать и выдыхать через нос. Ему это не нравилось. Ему это совсем не понравилось. Рози должна была быть дома, в безопасности, у Бетани. Она не должна была уезжать из города, отправляться в незнакомое место. Особенно после того, когда их брак был объявлен безнадежным. Было ли это признаком того, что она была готова сбросить его, как слой старой кожи, и двигаться дальше?

Над его глазом вздулась вена и резко запульсировала.

Все четверо мужчин молчали добрую минуту, никто из них не смотрел на игру с мячом, которая шла на экране над их головами. Когда бармен налил им по рюмке за счет заведения и ушел, каждый из них без колебаний и обратного отсчета выпил золотистую жидкость обратно.

— Ну, мальчики. Я оставлю вас наедине с этим. Одна церковная дама присматривает за Лаурой на ночь, — сказал Уэс, шмыгая носом. — Может, сходим за продуктами.

Трэвис фыркнул. — Ты собираешься в город, не так ли?

Уэс кивнул раз десять и вздохнул. — Да.

— Подожди, — сказал Стивен. — Это вариант? Почему никто не сказал, что поездка на Манхэттен — это вариант?

— Я не могу просто преследовать Джорджи по городу и тащить ее домой, — сказал Трэвис с недоверчивым выражением лица. — Ты знаешь, каким лицемером это меня делает? Я тусовался много лет, прежде чем нашел ее и остепенился. У нее никогда не было шанса вырваться на свободу. Кроме того. — Трэвис скрестил руки на груди. — Я доверяю ей. Она даже дала мне адрес, куда они направлялись. Написала это маленькими смайликами ”о”.

— Я тоже доверяю Рози. — Голос Доминика прозвучал как скрежет. — Я не доверяю мужчинам.

Все четверо мужчин зарычали. Бармен налил им еще по порции.

Уэс вздохнул, допивая виски.

— Думаю, мы возьмем такси.

Доминик был в мысленном аду, задаваясь вопросом, где Рози, во что она была одета, о чем она думала, была ли вечеринка просто развлечением девочек… или ей это было нужно. Они не разговаривали с тех пор, как он вышел из офиса Арми, и это расстояние было тяжелее, чем у ублюдка. Насколько тяжело это было для Рози? Христос. Он просто хотел сообщить ей хорошие новости при следующей их встрече. Если он собирался признаться в том, что был эгоистичным придурком, он хотел найти решение, которое сопровождало бы его извинения. Мне жаль, что я облажался, милая девочка. Вот деньги, которые тебе нужны на ресторан. Ты будешь делать удивительные вещи. Он репетировал эти слова в своей голове с тех пор, как официально выставил дом на продажу. Трэвис опустил руку ему на плечо.

— Послушай, чувак. Ты знаешь, как я узнаю все о дамах теперь, когда собираюсь жениться на младшей сестре Стивена и родить с ней детей?

— Пошел ты, — пробормотал Стивен.

— Да, — сказали двое других мужчин в унисон.

Предчувствуя что-то плохое на горизонте,

Сердце Доминика застряло где-то в горле. — Что?

— Я думаю, я знаю, почему они выпускают пар. — Трэвис выдохнул. — Рози уволилась с работы сегодня днем. Например, сказала своему менеджеру пойти прыгнуть в озеро и растоптала ее бейджик с именем вдребезги. Такого рода увольнение.

Доминик не мог нормально вздохнуть. Паника охватила его при мысли о том, что ее беспокоило или расстраивало.

— Что-то случилось в магазине?

— Нет, — быстро сказал Трэвис. — Там были Бетани и Джорджи. Она в порядке. Джорджи только что сказала, что девичник в порядке вещей.

Он не торопился, указывая на каждого из мужчин.

— Вот почему мы собираемся позволить им это.

Уэс шмыгнул носом и допил свое пиво.

— К черту это.

Они все бросили несколько банкнот на стойку и вышли.

Глава восемнадцатая

Рози смотрела, как мимо, словно в тумане, проплывают огни Манхэттена. Отчасти это пятно было вызвано шампанским, которое она выпила во время их поездки в город на лимузине. В основном, однако, это была просто природа сегодняшнего вечера. Захватывающий дух темп, свежесть переживания. Она была одета в серебряные блестки — прямо из гардероба Бетани, — ее волосы были уложены блестящими спиралями вокруг лица, а губы были накрашены темно-вишнево-красной помадой. Она едва узнала женщину, смотревшую на нее из отражения в противоположном окне.

Хорошо. Сегодня вечером она хотела быть другой Рози. Рози, которая рисковала и принимала решения сама, к лучшему или к худшему. Завтра утром, когда она проснется, она хотела быть кем-то, кто не боялся пробовать что-то новое. Может быть, напиваться и танцевать со своими подружками было далеко от открытия ресторана, но она должна была с чего-то начать.

Она не могла винить Доминика за ту уединенную жизнь, которую вела. Как бы ей ни хотелось обвинить его в том, что она никогда никуда не ходила, никогда не заводила друзей и не веселилась, она должна была взять ответственность на себя. Когда-то давно она ничего так не хотела, как быть дома с ним. Только они вдвоем. Но ближе к концу оставаться дома, означало оставаться в тишине. Качаясь вокруг, чувствуя себя отсоединенной запасной деталью.

Она отказывалась чувствовать это сегодня вечером.

С дорогой кожей, натирающей голые задние части ее бедер и звуки города, доносящиеся через открытый люк, Рози с таким же успехом могла бы жить на другой планете. Отсутствие фамильярности взволновало и напугало ее одновременно. Когда ее ось уже была наклонена, она готовилась наклонить ее еще больше. До той ночи, когда она ушла, чтобы остаться в доме Бетани, она никогда бы не поверила, что оставит своего мужа. Этим утром она никогда бы не поверила, что уволилась с работы. Что-то менялось внутри нее.

Выбрасывание себя за пределы своей зоны комфорта, когда все уже было в движении, заставило ее пульс участиться.

Бетани придвинулась ближе на кожаном сиденье.

— Привет. Ты в порядке?

— Да.

Несмотря на свой ответ, Рози отрицательно покачала головой.

— Я никогда так не танцевала и не пила. Не без Доминика.

Ее белокурая подружка отпила из бокала шампанского флейта и задумчиво наклонила голову.

— О чем ты беспокоишься?

— Мы еще даже не в клубе, и я чувствую себя неверной, — призналась Рози, обхватив колени руками. — Я нахожусь в этом странном месте, где я не уверена, боюсь ли я разозлить Доминика или это именно то, чего я хочу. И я бы никогда не посмотрела на другого мужчину, пока мы все еще женаты — это не то, что я имею в виду. Может быть… может быть, я никогда не смогу смотреть на другого мужчину. Но этого платья и этой

ситуации, когда он не может подтвердить мою безопасность, было бы

достаточно, чтобы свести его с ума.

Бетани вздохнула.

— Мне жаль, что сейчас все так сложно, — сказала она. — Посмотри на это так — если выхода в сексуальном платье достаточно, чтобы заставить его потерять самообладание, дело сделано. Дерьмо было потеряно. Но ты здесь. С таким же успехом можно расслабиться и наслаждаться жизнью.

Они обе посмотрели в другой конец лимузина, где Кристин пыталась поправить прическу Джорджи, но ее руку отшвырнули.

— Мы пришли сюда не для того, чтобы знакомиться с мужчинами, Рози. Мы, девочки, будем просто танцевать и лечить похмелье. В этом нет ничего плохого.

Позвоночник Рози выпрямился.

— Ты права. — Она выдохнула. — Я заслуживаю этого.

— Ты чертовски права, ты заслужила, — протянула Бетани, допивая остатки ее шампанского.

— Я буду танцевать, пока не покроюсь волдырями.

— Ой, да. Кто сказал, что веселье не может быть кровавым?

Лимузин начал подпрыгивать на булыжниках, что означало их прибытие в Мясокомбинат. В окне появился пункт назначения, и уровень возбуждения Рози возрос, затмив ее тревогу. В тот вечер, когда они собирались, Бетани потчевала ее историями о ночах в отеле Гансеворт. Это было гладкое черное здание, возвышающееся высоко над переполненной улицей в пятницу вечером. После того, как водитель помог им выйти из лимузина, женщины взялись за руки и, щелкнув каблуками, направились ко входу.

Как только, казалось бы, одинаковые швейцары распахнули двойные двери, сексуальная, земная музыка прокатилась по обнаженной коже Рози, и она вдохнула мириады ароматов дорогих духов, одеколона и насыщенных, изысканных тонов вестибюля отеля. Внутри отеля было темнее, чем на улице, персонал выглядел почти устрашающе красивым в полностью черной униформе.

Женщины ввалились в лифт с несколькими незнакомцами и нажали на кнопку с надписью "Лели на крыше". Он доставил их в клуб в пентхаусе ровно за три секунды, и они оказались в одном из самых декадентских помещений, которые Рози когда-либо видела. Как и внизу, атмосфера была темной, со вкусом освещенной современными люстрами и приглушенным красным светом свечей. Клуб занимал всю крышу здания, раскинувшись во всех направлениях с лаунж-зонами и танцполом, с баром в центре всего этого. С каждой стороны клуба открывался разный вид на мерцающий горизонт Нью-Йорка и реку Гудзон за ним. Это было роскошно и волшебно.

— Вау, — выдохнула Джорджи, выходя из лифта рядом с ней. — А я думала, что набережная освещена, — сказала она, имея в виду любимое место для свиданий в Порт-Джефферсоне. — Я должна была попрактиковаться в танцах, прежде чем мы пришли. Я буду выглядеть там как безвкусная курица.

Рози хихикнула-фыркнула.

— Нет, это не так.

Бетани сделала знак проходящей официантке, сказала несколько слов, обращенные к ней, и их провели сквозь колышущуюся массу людей, через другие стеклянные двери, только для того, чтобы усадить в самом углу закрытой террасы на коллекцию низких кожаных диванов. Вокруг них проспекты тянулись между высокими зданиями, как руки, окутанные

рождественскими гирляндами. Они были достаточно высоко, чтобы видеть разрастающийся центр города, который составлял Нижний Манхэттен и верхний город к Эмпайр-стейт билдинг, который был освещен оранжевым и желтым для осени.

— Ты не шутила, когда сказала, что это не будет девичник для слабаков, — пробормотала Рози, когда Бетани подошла к ней, чтобы посмотреть на город.

— Я была бы счастлива с необычными суши и романтической комедией.

Ее подруга явно пыталась не выглядеть самодовольной. И потерпела неудачу.

— Владелец клуба задолжал мне небольшую услугу. Мы вели торги за некоторые светильники в Интернете. Я позволила ему выиграть в обмен на VIP-обслуживание, когда в следующий раз отправлюсь на Манхэттен. Она широко раскинула руки. — Посмотри на трофеи декоративной войны.

Они дали друг другу пять.

— Но подожди, это еще не все. — Бетани поскользнулась что-то похожее на кредитную карточку достала из сумочки-клатча и вложила в руку Рози. — Он снял для меня бесплатный номер в отеле. Я подумала, что тебе не помешала бы ночь, чтобы прочистить мозги.

— Я остаюсь здесь? — Рози взяла блестящую золотую карточку, повертела ее в ладони с надутым смехом. — Я не взяла с собой пижаму.

— Разве ты не знаешь, что сейчас я думаю обо всем этом?

Рози хотела расспросить подробнее, но Бетани оставила ее стоять у перил и пошла, чтобы сесть. Сделав еще один глубокий вдох города, она последовала за ней.

— В Джорджии не так много таких мест, как это, — сказала Кристин, когда все они опустились на роскошные кожаные диваны. — Это тот тип истеблишмента, против которого церкви подписывают петиции в моем родном городе. Держу пари, моя мама чувствует мою близость к дьяволу прямо в эту секунду. У нее, наверное, руки чешутся устроить бурю.

— Способ увековечить сексуальную атмосферу, Кристин, — сказала Джорджи, похлопывая свою невестку по плечу. — Итак, мы заказываем напитки в баре или…

В этот момент огромная бутылка водки была опущена в ведерко со льдом в центре стола вместе с набором миксеров для фруктовых соков.

— О, хорошо. Я могу разобраться с этим.

— Держу пари, Стивен сейчас вне себя, — выдохнула Кристин с радостным выражением лица. — Он чуть не умер, когда я сказала ему, что его ужин в микроволновке. Я вылетела из дома, как индейка, пытающеюся сбежать от Дня благодарения. Его лицо. Я никогда этого не забуду.

Джорджи повернулась к Кристин.

— Почему тебе так нравится мучить нашего брата? — она спросила. — Не пойми меня неправильно. Я знаю, что он — естественная мишень, потому что все проникает ему под кожу. Но тебе, кажется, доставляет особое удовольствие причинять страдания.

— Если и есть что — то, что передается по наследству между женщинами в моей семье — помимо нашего рецепта пирога со сладким картофелем, — так это знание того, что мужчину всегда нужно держать в напряжении. Как только он устраивается поудобнее, магия исчезает. — Она поерзала на своем сиденье, шмыгнув носом. — Я планирую, что меня будут преследовать и успокаивать, пока я не окажусь обеими ногами в могиле.

— Как это поднимает настроение. — Бетани хлопнула в ладоши. — Я планирую с удовольствием наблюдать за этим со стороны.

— О, нет, ты этого не сделаешь, — парировала Кристин. — За тобой самой будут гоняться.

— Кто?

Кристин вытянула шею, как горделивая голубка. — Ты знаешь, кто.

— О-о-о, — пробормотала Рози, выуживая бутылку водки изо льда и начиная разливать напитки для всех.

— Уэс? — Бетани скрестила ноги и согнулась пополам, смеясь достаточно громко, чтобы привлечь внимание окружающих посетителей. — Ты не можешь быть серьезной. Ты думаешь, Уэс собирается преследовать меня? Если бы он попытался, я бы выбила из него эго обеими руками.

Джорджи подняла бровь. — Ты немного подумала об этом.

— Я не думала о нем. Ни в коем случае.

— Итак, Бетани, — медленно произнесла Кристин. — Прошлой ночью между вами двумя было достаточно искр, чтобы разжечь пожар. Не дергай меня за ногу и не говори, что идет дождь.

Рот Бетани открылся, а затем захлопнулся.

— Может быть, такой антагонизм между мужчиной и женщиной нормален для тебя, Кристин, учитывая, как ты терроризируешь моего брата ради развлечения. Но это ненормально. Мы с Уэсом на самом деле недолюбливаем друг друга.

— Антагонизм — это весело. Заставляет его усерднее работать между простынями. — Кристин проигнорировала всеобщие стоны, толкнув Джорджи локтем. — У вас с Трэвисом была своя доля размолвок, и это только заставило его работать усерднее, чтобы заслужить твое расположение. Скажи мне, что я ошибаюсь.

Напиток Джорджи так и остался висеть в воздухе на несколько ударов.

— О Боже, она права.

Рози чувствовала, что Бетани смотрит на ее профиль.

— Рози, придай этому разговору немного столь необходимого здравомыслия. Ты же на самом деле не думаешь, что Уэс и я… — Она замолчала, содрогнувшись. — Ты не можешь на самом деле поверить, что там что-то есть. А ты?

— Эм… — Рози поджала губы и притворилась, что обдумывает вопрос. — Я имею в виду…

Бетани ахнула.

— Выслушай меня, — поспешила сказать Рози, положив руку на предплечье своей подруги. — Ты знаешь, что у тебя на уме и что ты чувствуешь к Уэсу. Но. Ну, я думаю, если ты все-таки решишь вступить с кем-то в долгосрочные отношения, он должен быть определенным образом настроен. Сильный. Способный на…

— Терпеть мое дерьмо?

— Это не то, что я собиралась сказать.

— Да, это так, — вставила Джорджи, с наслаждением выпивая половину своего напитка. — О Боже, это уже превращается в потрясающую ночь.

Бетани сморщила носик, глядя на сестру.

— Вы все глубоко ошибаетесь в этом вопросе. Извини. — Она встряхнула кубики льда в своем стакане. — Я допускаю, что может быть определенный неудачная сексуальная…

— Синергия, — подсказала Джорджи.

— О-о-о! Кристин пританцовывала на своем месте. — Магнетизм.

Рози наклонила голову. — Связь?

— Бич. — Бетани откинула прядь светлых волос за плечо. — Это несчастье. Досадная помеха.

— Есть только один способ избавиться от этого, — пропела Кристин нараспев.

Бетани мило улыбнулась. — Брось это, или я скажу Стивену, что ты беременна.

Джорджи чуть не подавилась напитком.

— Что?

Рози прикрыла рот обеими руками и попыталась не рассмеяться.

— Как ты узнала? — Кристин ахнула, руки взлетели к животу, чтобы пошарить вокруг. — Я еще даже не показывалась врачу.

— Уровень твоего напитка никогда не снижается. Ты просто притворяешься, что пьешь. —Бетани покачала головой. — Как ты планируешь использовать это, чтобы свести моего брата с ума?

— Я не раскрываю свои секреты. — Кристин несколько секунд фыркала. — Ты действительно выбиваешь ветер из моих парусов. Неожиданный вечер с объявлением о беременности и раскрытием пола в венецианской тематике действительно требует так много?

— Да, — одновременно сказали Бетани и Джорджи.

Рози нужно было убраться оттуда, пока она не разразилась приступом смеха.

— Я схожу в бар и принесу тебе имбирного эля, Кристин, — сказала она. — Мы все будем хранить твой секрет, не так ли?

— Да, — проворчали сестры.

Мгновение спустя Рози влетела обратно в еще более оживленный клуб, мрачная предвкушающая атмосфера поглотила ее целиком. С тех пор как девушки сели снаружи, музыка стала громче, а свет потускнел еще больше. Бар был забит людьми, пытающимися привлечь внимание барменов, но она была не против подождать и погрузиться в атмосферу.

Более поздний час сделал людей более влюбчивыми. Между танцующими парами не было и намека на воздух. На глазах у Рози рука мужчины скользнула вниз по спине его партнерши по танцу и помассировала ее ягодицы, отчего рот женщины приоткрылся у его шеи. Рози почти слышала тяжелое дыхание, стоны, шорох одежды, шуршащей друг о друга.

Когда она приблизилась к открытому пространству у бара, пульс Рози забился в такт басам. Тепло разлилось по ее животу и прижало бедра друг к другу. Доминик с первого взгляда понял бы, что происходит у нее ниже пояса. Что бы он сделал? Она всегда делала все возможное, чтобы скрыть свое возбуждение в дни, которые не были вторниками, но в ту запланированную ночь она, наконец, опустила завесу. Он раздевал ее догола и укладывал лицом вниз на диван, доводил до бурного оргазма, чтобы снять напряжение, а затем переходил ко второму, более медленному и обдуманному раунду.

Соски Рози сверкают бисером под платьем, ее прерывистые вдохи громко отдаются в ушах.

Боже, она так сильно нуждалась в том, чтобы к ней прикасались. Целовали, гладили, обнимали. Все это. Возможно, они с Домиником слишком полагались на секс, чтобы укрепить свой брак, но в тот момент это приносило удовлетворение. Мимолетная связь, во время которой она могла почувствовать притяжение более глубокой связи. Тот, которым они пренебрегали в течение многих лет. После того, что произошло вчера на сеансе психотерапии, она больше не чувствовала его надежного присутствия за своей спиной. Ковер был вырван у нее из-под ног, и она находилась в непрерывном свободном падении. Она может быть чертовски зла на Доминика по нескольким причинам, но она никогда не перестанет хотеть, чтобы эти руки обняли ее. Чтобы поймать ее.

Бармен появился перед Рози с натянутой улыбкой.

— Что я могу вам предложить?

— Имбирный эль, пожалуйста. Спасибо, — выдавила она сквозь музыку, а затем поняла, что забыла свою сумочку на улице. — О, черт, — пробормотала она в потолок, разрываясь между объяснением ситуации

бармену или выбежать на улицу и попытаться забрать свою сумочку, прежде чем он вернется …

Доминик увидел Рози в ту же секунду, как вышел из лифта.

Он резко остановился, загораживая всем выход позади себя.

Иисус. Для Доминика не было новостью, что с его женой все в порядке, но обычно этот факт не демонстрировался так чертовски явно. Она могла бы выйти на сцену "Грэмми", чтобы получить награду во всех этих блестках. И с такими ногами. И эта задница.

Даже в темном клубе ее кожа светилась. То немногое, что попадало на нее, освещало плавный изгиб ее икр, пухлую сторону груди, которую определенно не следовало показывать. Не здесь, в этом общественном месте, с сотнями мужчин. Он чувствовал первобытный приступ собственничества в животе, в горле, в сжатых кулаках.

Моя жена. Никто, кроме меня, не смотрит на мою Рози.

Это было записано в его ДНК — бросаться на нее, как бык, и требовать знать, о чем, черт возьми, она думала. Он хотел сорвать с себя рубашку и обернуть ее вокруг нее, скрывая каждый восхитительный дюйм кожи от любого, кто мог бы захотеть попробовать. Забрать ее домой было само собой разумеющимся.

Господи, но больше всего на свете — больше всего на свете — он хотел броситься к ее ногам и поклоняться ей. Посмотри на себя, милая девочка. Самая горячая штучка в этом гребаном клубе.

Как будто он говорил с ней вслух, голова Рози повернулась в его сторону, и непрерывное движение вокруг него замедлилось. Такая красивая. Она была такой чертовски красивой. Не только ее лицо, тело или одежда. Глядя на нее сквозь море незнакомцев, годы их жизни были прямо

между ними, стремительными, как река. Волнение от влюбленности, гормональное вожделение их подростков, доверие, которое они построили, пока его не было, миллионы часов, которые они провели, разговаривая по телефону или на ее заднем дворе, тишина, которая наступила, когда они перестали пытаться.

Услышав, что их браку пришел конец.

Доминик издал звук, нечто среднее между кашлем и удушением.

По дороге в Манхэттен он был полон решимости заехать за своей женой, и чем больше миль они проезжали, тем больше у него накапливался пар. Я собираюсь напомнить ей, где ее место, — подумал он. Когда их взгляды встретились, а реальность их ситуации лежала на его плечах, как тонна кирпичей, это дерьмо казалось таким детским. Я потерял свою жену. Она будет жить дальше без меня, если я не соберусь с духом и не поработаю над собой. Над нами. Вытащив ее из бара, как пещерный человек, ты не вернешь ее обратно. И у него только что закончились попытки. Ошибки больше не были вариантом. Оставалось идти только в одном направлении, и это было движение вперед.

Доминик лишь смутно осознавал, что Трэвис спрашивает хозяйку, где он может найти девушку с “челкой, веснушками, очаровательным смехом и камнем на пальце размером с бейсбольный мяч”, когда он направился к Рози, которая стояла у бара, все еще глядя на него, как олень в свете фар.

— Мисс, — сказала барменша, когда Доминик подошел к ней. — Шесть долларов за имбирный эль, пожалуйста.

Не сводя глаз с жены, Доминик достал из бумажника десятку и протянул ее бармену.

— Оставь это.

Теперь, когда они были близки, Доминику пришлось еще раз сдержать порыв оттащить ее в темный угол и зарычать на любого, кто осмелился бы взглянуть в ее сторону. Вместо этого он наклонился и заговорил ей на ухо.

— Я Доминик. Как тебя зовут?

Он услышал, как у Рози перехватило дыхание, и помолился, чтобы он поступил правильно. Прошлое всегда будет с ней, но ей нужно было знать, что он может измениться. Что они могут быть другими. Лучше.

— Я Рози, — наконец сказала она, ее взгляд упал на имбирный эль. — Я должна принести это своей подруге.

— Ты хочешь сказать, что я только что заплатил шесть долларов за содовую, и это даже не для тебя?

Она сжала накрашенные губы, чтобы скрыть улыбку.

— Ты не спрашивал.

Доминик взял напиток из ее рук и поставил его обратно на стойку.

— Пусть официантка принесет ей то, что она хочет. Меня больше интересует, чего ты хочешь.

— Я просто пыталась это выяснить.

— Что это значит?

В баре не было свободного места. Во всем чертовом клубе не было свободного места — и было чертовски громко, музыка и голоса создавали шум. Чтобы заговорить, Доминику пришлось подойти поближе, и Рози сделала то же самое, войдя в его пространство и медленно, очень медленно прижимая свои сиськи к его груди, и, нуждаясь в опоре, его ладонь легла на ее бедро.

— Это значит, что я не могу решить, хочу ли я прятаться со своими подружками всю ночь или хочу танцевать. — Она изящно пожала плечами. — Немного расслабится.

Рука Доминика скользнула по ее бедру и скользнула по спине. Которая была очень обнажена, вплоть до округлости ее задницы. Он стиснул зубы, ее глаза бросали ему вызов, и его голос прозвучал сдавленно.

— Ты очень часто срываешься с цепи?

— Нет. — Ее ответ слетел с его губ. — Никогда.

Она что-то ему говорила. Это было там, во внезапной мрачности ее глаз, когда она изучала его лицо. Ее отсутствие улыбки.

— Если у тебя есть мужчина, он… — Доминик с трудом сглотнул. — Если у тебя есть мужчина, он, вероятно, долгое время предполагал, что тебе нужна безопасность, а не возбуждение. Мечты. Может быть, он всегда знал, что ты самая волнующая женщина в мире, но он не уверен, что ты так к нему относишься. Поэтому он работает и обеспечивает. Он может это контролировать.

Черт. Неужели он только что сказал это вслух? После того, как он произнес эти слова на весь мир, на его груди открылась и сочилась рана. Ему было достаточно трудно признаться в этих вещах самому себе. Но здесь он стоял с женщиной своей мечты, и их будущее висело на волоске, так что, если второй шанс означал открытие ран, так тому и быть. Он откроет все до единого.

— Не уверена, что она считает его захватывающим, — выдохнула Рози, в замешательстве нахмурив брови. — Как… давно он так думает? Почему?

Доминик выдавил из себя небрежную улыбку.

— Ты спрашиваешь не того парня, — сказал он, его пальцы рисовали узоры на ее гладкой спине. — Однако, если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что это началось давным-давно и стало хуже после того, как он увидел другие части света, познакомился с новыми людьми. Есть какая-то перспектива. После этого единственное, в чем он был уверен, — это в стабильности. Может быть, после того, как меня воспитали в убеждении, что это мужская работа, было легко в нее влюбиться.

Черт, он был благодарен, что притворился кем-то другим. Каждый раз, когда он делал неуверенный шаг вперед, притворство было чем-то, к чему можно было вернуться. Ролевые игры облегчали разговор.

— Посмотри на себя. Ты знаешь? Ты самая невероятная женщина, которую я когда-либо видел. Такая красивая, ты заставляешь меня страдать. И у тебя такое же сердце, как у меня. Ты терпелива, верна, предана и добра. Мужчина, который никогда не беспокоился о том, чтобы сделать достаточно, чтобы заработать тебя? Этот человек был бы идиотом.

Томление в груди Доминика не оставило ему другого выбора, кроме как притянуть ее к себе, прижав к своему телу так крепко, что спина Рози выгнулась.

— Ты, наверное, вышла сегодня вечером, чтобы убежать от него. Когда я вошел сюда, я мог это видеть. Ты упустила этот шанс блистать. И Боже, ты сияешь так чертовски ярко. — Его рот нашел ее ухо и приоткрылся прямо под ним, слегка прикусив, когда ее бедра подались вперед, баюкая его растущий член. — Если твое сердце настроено на то, чтобы провести эту ночь в одиночестве… Я пойду. Если это то, что тебе нужно. Но я бы с удовольствием остался и узнал о тебе все.

Рози повернула голову и поцеловала его в подбородок.

— Я бы с удовольствием. — Их глаза встретились. — И я думаю, что мне тоже нужно многое узнать о тебе.

С этими словами она взяла его за руку и повела на танцпол.

Глава девятнадцатая

Был ли это сон?

Это было похоже на сон.

Она вела своего мужа, с которым прожила почти десять лет, на танцпол шикарного бара, город раскинулся вокруг них, как ослепительная гирлянда на рождественской елке, и он только что чертовски удивил ее. Доминик определенно принадлежал к сильному, молчаливому типу, но у его характера был тумблер. И Рози в опасности, определенно была спусковым крючком. Когда он вышел из лифта, она ожидала, что его вынесут оттуда, как мешок с картошкой.

Но… нет. Этого не произошло, и ее душевное равновесие не восстановилось.

Очевидно, Доминик тоже не собирался позволять этому случиться в ближайшее время.

Ее нервные окончания только начали напрягаться в предвкушении того, что она будет прижата к мужу, когда он снова шокировал ее. Они достигли свободного места в центре танцпола, и, несмотря на приподнятый темп музыки, Рози предположила, что он притянет ее ближе. Заявит на нее права, как он всегда делал, когда они танцевали в прошлом.

Этого не произошло.

Рози затаила дыхание при виде того, как он повернулся, его крепкие зубы впились в скульптурную нижнюю губу. Губы изогнулись в подобии улыбки, но его глаза пылали жаром, когда скользили по ее телу вниз и обратно. Тепло уже было живым, дышащим существом внутри нее, но теперь огонь проник прямо в ее чресла. Вниз по внутренней стороне ее бедер. Она была мокрой. Такой мокрой, что она почти не могла этого вынести. Ее желание было готово взорваться, как фейерверк, и, когда Доминик схватил ее за руку и прижал большой палец к ее запястью, она застонала и покачнулась ему навстречу.

Она поймала его подмигивание за секунду до того, как он развернул ее и откинул назад так сильно, что кончики ее волос почти достигли пола. Смех сорвался с ее губ, когда он снова поднял. Их лбы нашли друг друга, их губы растянулись в улыбках.

— Мы собираемся показать этим детям, как танцевать, или что?

— Да, — сказала она, задыхаясь, обнаружив, что ей вообще трудно говорить, пока внутри нее происходило пробуждение. Она уже бывала здесь раньше. С Домиником. Давным-давно. Эта его сторона была такой знакомой. Она проникла в нее и нашла двойника, которого она похоронила. Та ее часть, которая любила веселье, потому что у нее был сообщник. Его улыбка вернула ее к жизни, вселяя уверенность и радость в самые темные уголки ее души.

Перемена в Рози, должно быть, отразилась на ее лице, потому что Доминик казался прикованным к месту, его рука сжалась в том, что казалось бессознательным движением на ее запястье.

— Танцуй для меня, — сказал Доминик, его взгляд пробежался по каждому дюйму ее лица. — Танцуй для себя.

Возбуждение покусывало ее лодыжки, бедра, побуждая их двигаться. Руки Доминика нашли талию Рози и крепко сжали ее, позволив ей поднять руки в воздух и немного откинуться назад, перекатываясь всем телом и наблюдая с учащенным дыханием, как Доминик наслаждается шоу. Она видела, как отчаянно он хотел притянуть ее к себе, почувствовать это извивающееся движение у себя на коленях, но вместо этого он опустил руки к ее бедрам, помогая ей двигать ими в восьмерке. Его собственные бедра медленно начали делать то же самое, и, наконец, он убрал руки назад, физически разъединяя Рози и его, хотя их глаза оставались связанными.

Они двигались в идеальном ритме друг с другом и музыкой, нижняя часть тела двигалась вправо, затем влево, его спина изогнулась, а Рози наклонилась вперед, имитируя секс, создавая румянец на их шеях, высоко на скулах. Доминик облизнул губы и переключил свое внимание на ее грудь, когда они набрали темп танца.

Вау. Она почти забыла, как он мог двигаться. Он доказал свои способности на том самом первом танце в средней школе и только улучшился в старших классах, но это было совсем другое дело. Он был мужчиной. Она была женщиной. И на карту было поставлено гораздо больше.

Их брак не удался. Был ли это его способ бороться за это?

Может быть, это была водка. Или шампанское. Или платье, клуб, ее сексуальное расстройство или ситуация в целом. Выбирайте сами. Но ее бунтарская жилка, проявившаяся ранее в тот день, вернулась, и у нее возникло внезапное желание поднажать. Она знала Доминика лучше, чем кто-либо другой, и это было нелегко для него. Выставлять ее на всеобщее обозрение. Поощряя ее к этому. Что нужно сделать, чтобы сломить его? Малейший толчок? Или он действительно проявил желание измениться?

По клубу прокатилась новая песня, и она закрыла глаза. Она накрутила тугой локон на указательный палец и вызывающе покачала бедрами. Ее пальцы оставили волосы и скользнули вниз по переду платья, едва избегая кончиков грудей, спускаясь к бедрам. Она приоткрыла веки и обнаружила, что Доминик пристально наблюдает за ней, его грудь поднимается и опускается от быстрых, глубоких вдохов. Но он не остановил ее, когда она откинула волосы назад и повернулась по кругу, ее нижняя часть тела подпрыгивала в такт музыке, а затем она опустилась на пол, вращая бедрами по кругу на обратном пути вверх.

Кулаки Доминика сжались, затем разжались. Глядя ей в глаза, он схватил ее за запястье и притянул к себе, прижимая к своей груди.

Вот оно. Он собирается увести меня отсюда.

— Ты невероятна со мной или без меня, — прохрипел он рядом с ее ухом. — Я сделаю все возможное, чтобы научиться жить с обоими, если это означает, что я смогу сохранить твое сердце.

Его рот скользнул вниз по ее шее к ключице, целуя ее, прежде чем он отстранился и закружил ее еще раз. Головокружение окутало ее разум, и она не могла восстановить свой ритм. Не с волнами эмоций, бушующими внутри нее. Спасибо Богу за музыку. Она заглушала тихие звуки, которые она издавала, хватая ртом воздух. И ее муж, должно быть, почувствовал, что она готова к тому, чтобы ее удержали, поставили на якорь, потому что в одну секунду она мысленно была в свободном падении — а в следующую? Он притянул ее к своему сильному телу и просунул одно мускулистое бедро между ее двумя, оставив стратегический бугорок мышц прямо там.

— О Боже мой, — всхлипнула она, обвивая руками его шею, чтобы сохранить равновесие. Ее желание ярко разгорелось с тех пор, как Доминик подошел к ней в баре, выглядя таким грубым и мужественным среди лощеных парней в клубе. Джинсы, ботинки и рубашка свободного покроя с длинными рукавами, в которой он жил. Работал. Это был мужчина, который заводил ее. Он всегда будет. В этом не было никаких сомнений. С его словами, эхом отдающимися в ее ушах, и его телом, таким крепким и твердым, прижатым к ее телу, эта потребность сейчас взлетела до небес.

Должна ли она сидеть на толстом бедре Доминика, когда их брак был объявлен безнадежным? Судей не было. Но он кое-что сказал в баре. Настоящее откровение, когда она поняла, что он хотел отреагировать по-другому. Он пытался, хотя ему было трудно показать свою слабость. Действительно пытался. И это кое-что значило. Это было нелегко для него — он привык держать это в себе — и теперь он сдерживал свои собственнические побуждения позволяя ей сиять.

Что еще там было? Если бы она все еще могла, затаив дыхание, ждать еще одного признания или большего прогресса от Доминика, может быть… может быть, это еще не конец?

Было ли это слишком большой надеждой?

— Если я зайду слишком далеко, слишком быстро, дай мне знать, — прохрипел он, его рука грубо скользнула вниз по ее позвоночнику, пальцы раздвинулись прямо над началом ее ягодиц. — Но я думаю, что тебе это нужно так же сильно, как и мне. Я прав?

— Да, — сказала Рози, прежде чем она смогла остановить признание.

Здесь, в темном клубе, границы были размыты. Какое-то правило, изложенное психотерапевтом, казалось глупым и произвольным по сравнению с жаром, который излучали их тела. То, чем он поделился. Прошлое. Будущее, которое висело на волоске. Их притяжение было стихийным, и оно обрушивалось на них, как шторм. Стоит ли удивляться, что она боялась прыгнуть вниз головой? Каждый раз, когда они делали шаг вперед, что-то, казалось, сбивало их с курса. Он дал ей способ поддерживать небольшой барьер, не так ли? Теперь она ухватилась за это.

— Я знаю, мы только что встретились, но… — прошептала она, впиваясь пальцами в ткань его рубашки. — Ты можешь обнять меня крепче?

Его руки превратились в сталь, его нос приблизился к ее волосам, резко вдыхая.

— Я сделаю все, о чем ты меня попросишь, — сказал он хриплым голосом. — Только не уйду.

Рози скользнула выше по бедру Доминика, прижимаясь бедром к его эрекции и слушая, как он с шипением выдыхает сквозь зубы.

— Я сняла комнату на ночь. — Она провела ногтями вниз по центру его груди, остановившись чуть выше пояса, обводя кожу мизинцем. — Убеди меня взять тебя с собой, Доминик.

Мышцы на его руках напряглись от откровения, что у нее есть комната в отеле, но вместо того, чтобы прокомментировать это, он немного наклонился и жестко вошел между ее бедер, выпуская проклятия ей на ухо. Это трение именно там, где ей было нужно, заставило глаза Рози закатиться, и она не могла остановиться, не могла удержать свою руку от того, чтобы скользнуть между ними и погладить его эрекцию.

— Рози, — прорычал он, впиваясь зубами в ее шею. — Мне нужно трахнуть тебя. Я здесь схожу с ума. То, как ты двигаешься. То, как ты пахнешь.

Он толкнулся бедрами в ее центр один раз, сжимая ее зад, чтобы удержать ее неподвижно, пока он делал это снова, снова, снова, его дыхание становилось неглубоким у ее уха.

— Я мог бы кончить просто так, посмотрев, как ты танцуешь. Не позволяй мне. Приведи меня в свою комнату, и я останусь твердым, продолжу трахаться, пока ты не будешь готова кончить. Ты должна знать, что именно так я это делаю. Это никогда не закончится, пока ты не перестанешь кричать о большем. Убедил?

Ее кивок был неровным, ее кровь бурлила от вожделения.

— К-ключ. Он на нашем столике…

Доминик прервал ее своим ртом. Его хватка на ее ягодицах подталкивала ее к его огромному возбуждению, его язык погружался в самые глубокие уголки ее рта и отступал медленным, чувственным движением. Поцелуй, который был чистым поклонением.

— Я бы предложил сходить за твоей сумочкой, но вот что ты сделала с моим членом. — Еще один основательный поцелуй, от которого ее бедра прижались к его, а в горле зародился вздох. — Иди и возьми ключ, пока я не нашел темный угол этого клуба, не задрал это платье и не сделал что-то незаконное. — Его правая рука опустилась с ее спины, кончики пальцев коснулись задней части ее обнаженного бедра. — После того, как я увидел, как двигаются эти бедра, тебе лучше поверить, что я рискую быть арестованным за то, что в следующий раз, когда ты будешь танцевать, буду внутри на девять дюймов.

Внутренние стенки Рози сжались с такой силой, что она прижалась к нему, позволяя своему рту быть захваченным еще одним яростным поцелуем, мозолистые ладони Доминика царапали ее обнаженную спину, бедра. Она прервала контакт по необходимости и отступила, потому что началось безошибочное затягивание оргазма, и она не хотела, чтобы это было так. Каждая унция ее существа требовала всего. Все наслаждение, а не только временное облегчение.

— Встретимся у лифта?

Доминик кивнул, его темный взгляд прошелся по ее бедрам и груди. Она не могла оторвать от него своего внимания, как бы громко ее мозг ни приказывал ей пойти за ключом. Поэтому, когда кто-то сунул ей в руку сумочку, шлепнул по заднице и сказал:

— Убирайся отсюда, ты заставляешь всех ревновать, — она вздохнула с облегчением.

— Спасибо, Бетани, — крикнула она сквозь музыку. — Я твоя должница.

Блондинка повернулась и отсалютовала ей, затем влилась в толпу, окружавшую бар. Прежде чем Рози смогла полностью развернуться, Доминик прижал ее к себе и большими шагами повел к лифту.

Пульс Рози был как на американских горках. Мужчина дышал ей в затылок, когда она открывала дверь гостиничного номера, это был ее муж. Она не должна чувствовать себя девственницей, собирающейся потерять ее на выпускном вечере, но это было так. О Господи, она это делала.

Руки Доминик вцепились в дверной косяк по обе стороны от нее, пока она теребила карточку, пытаясь разглядеть указательные стрелки в приглушенном интерьере коридора.

— Разве в этом отеле не верят в свет? — прерывисто пробормотала Рози.

Ее муж выхватил карточку у нее из рук, сунул ее в щель и выдернул. И ее влагалище отреагировало так, как будто он только что входил и выходил из нее, сокращаясь и становясь влажнее с каждой секундой. Они зашли в переполненный лифт; в противном случае, она была почти уверена, что они не добрались бы до номера. От того, как он смотрел на нее по пути вниз, у нее задрожали колени. Они все еще дрожали, ее живот опустел, когда на считывателе карт загорелся зеленый огонек, и Доминик толкнул дверь.

Даже в состоянии гормонального потрясения роскошь комнаты заставила Рози затаить дыхание.

— О, вау.

Он был большим даже по меркам Нью-Йорка. Кровать размера "king-size" с пушистым белым одеялом занимала всю левую часть комнаты, а на хромированном прикроватном столике была сложена пара шелковых пижам, любезно предоставленных Бетани. Справа был телевизор с плоским экраном и современный камин. Прямо перед ним было окно от пола до потолка с видом на центр Манхэттена, здания вырисовывались, как на трехмерной картине.

Рука Доминика крепко сомкнулась на затылке Рози, и она выронила сумочку, всхлипывая в тишине комнаты. Молния на ее платье расстегнулась, и тяжелый, расшитый блестками материал упал, образовав лужу у ее ног, оставив ее в черных стрингах, подходящем бюстгальтере без бретелек и паре пятидюймовых золотых туфель на каблуках. Воздух не шелохнулся. Несколько мгновений ничего не двигалось, пока она стояла там, дрожа, а глаза ее мужа блуждали по ее телу.

Вот. Вот почему держать их руки подальше друг от друга было практически невозможно. Рози жаждала быть ошеломленной его силой. Доминику нужно было утолить жажду Рози и заявить на нее права в процессе. По крайней мере, их страсть была идеальным партнерством.

Один день в их выпускном классе средней школы навсегда запечатлелся в ее памяти. Одни в доме Доминика, пока его родители гостили у его тети в Бронксе. Она боролась со странным импульсом в течение нескольких недель, и он уговорил ее сделать это долгими, одурманивающими поцелуями на диване, которые привели к тому, что руки начали поглаживать друг друга в одежде, а воздух наполнился стонами. Уткнувшись лицом в шею Доминика, она тихо попросила его закрепить ее запястья над головой — и он почти обмяк от облегчения, прежде чем выполнить просьбу. Жесткая ширинка его джинсов натянулась на ее клитор, и она тут же испытала оргазм.

Теперь ладонь Доминика переместилась с ее затылка, медленно путешествуя вниз по позвоночнику и по выпуклости ягодиц. Его палец скользнул за низкий пояс и дюйм за дюймом осторожно спустил трусики вниз по ее бедрам. Затем с нее слетел лифчик, расстегнулся сзади и, забытый, упал на пол. Рози изо всех сил пыталась наполнить легкие, ее возбужденные соски поднимались и опускались при резких вдохах.

— Пожалуйста, — прошептала она.

Доминик подхватил ее на руки и зашагал через комнату. Она нахмурилась, когда они обошли кровать, но волнение пробежало по ее венам, когда Доминик усадил ее на современный круглый стол, перед огромным окном. Повернувшись голой спиной к городу, Рози задрожала от предвкушения. Что будет дальше? Что он собирался с ней делать?

Доминик появился в поле зрения, его губы призрачно накрыли ее губы. Он легко, дразняще коснулся ее языка своим, затем отступил назад, чтобы снять рубашку и отбросить ее в сторону. Грани стерты, Рози могла только хмыкать, восхищаясь его мускулистым телосложением, городскими огнями, освещающими каждую долину, сухожилиями и буйством чернил. Ее бедра беспокойно задвигались на столе, когда он расстегнул ремень и молнию брюк, вынимая свой огромный член. Рози всхлипнула при виде этого.

Его язык провел по складке ее губ. — Это убедило бы тебя без слов вернуть меня к тебе, не так ли?

Рози зажмурилась и кивнула.

— Тереться об это своей киской на публике. Ты, должно быть, чертовски сильно этого хочешь.

Стол стал скользким под ней, и она попыталась сдвинуть бедра вместе, чтобы скрыть свидетельство того, насколько она нуждалась, но Доминик зафиксировал ее своими бедрами.

— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу насадить тебя на этот член. Я чертовски изголодался по своей же — по тебе.

— Да, — захныкала Рози, раздвигая ноги. — Пожалуйста—

— О нет. Пока нет. — Ее спина плотно прижалась к столу, рука Доминика легла ей на грудь. — Весь город будет смотреть, как я наедаюсь досыта.

Стол был невелик, так что голова Рози склонилась на другую сторону, открывая ей перевернутый вид на Манхэттен. Здания так близко, как через дорогу, в окнах загорается и гаснет свет. Люди, движущиеся в их глубинах. Могли ли они ее видеть? Она понятия не имела. Будет ли она возражать, если они увидят? Возбуждение, прокручивающееся по всей ее коже, как вертушки, говорило "нет". Нет, она определенно не возражала. Так же, как и на танцполе, ей нравился намек на бунт. Нравилась возможность расправить крылья и измерить их размах.

Доминик неторопливо обходит вокруг стола. Его палец скользнул вниз по складкам между ее ног, заставив ее вскрикнуть, но он только проследил за влагой, которую он собрал вокруг ее пупка, ее сосков. А потом он поравнялся с ее лицом, проводя толстой головкой своего члена по ее тяжело дышащему рту.

— Я хочу один хороший, глубокий толчок в этот прекрасный рот. Просто чтобы намочить меня для поглаживания. Не думай, что я смогу удержаться от того, чтобы не кончить, пока буду ласкать языком твой маленький клитор.

Бедра Рози извивались на столе, рассматриваемая часть тела жаждала трения. Облегчение. Сейчас, сейчас, сейчас. В то же время ее рот изголодался по вкусу Доминика, поэтому она приоткрыла губы и позволила ему погрузиться на пару дюймов. Она застонала вокруг его плоти, и его продвижение остановилось.

— Тссс. Расслабься и сделай это глубже. — Он подался бедрами вперед, растягивая ее губы вокруг своего обхвата, воздух вырывался из него рычащими рывками. — Еще?

Неспособная произнести вслух, что да, да, она хотела каждый дюйм его тела, она потянулась назад и вонзила ногти в его зад, подталкивая его ближе, глубже.

— Черт, — прорычал он, сжимая основание своего возбуждения и вытаскивая его обратно, оставляя его на ее губах, когда его живот вздымался. — Ты так хорошо ощущаешься. Так хорошо. Еще один толчок. Мне это нужно.

Он снова вошел в ее рот осторожно, но все же быстрее, чем в прошлый раз, остановившись, когда наткнулся на сопротивление, и его соленый вкус проник в ее горло. Звук и ощущение его удовольствия были мгновенной зависимостью, и ей нужно было больше. Прошло так много времени с тех пор, как они удовлетворяли друг друга так, как им было нужно. Так, как они того требовали.

— Посмотри на себя, наслаждаешься этим до чертиков, — процедил он, несколько раз коснувшись своей твердой плотью ее губ. — Скажи мне остановиться, Рози.

— Еще один, — прошептала она, второе слово было прервано тем, что ее муж со стоном вошел в ее рот, его толщина занимала каждый уголок, волосы на животе щекотали ее подбородок.

— Господи Иисусе, — выдохнул он, высвобождаясь и обходя стол одним длинным шагом. Он упал на колени и раздвинул ее ноги, погружаясь для разрушительного лизания, в котором задействован ее набухший клитор, что заставило спину Рози оторваться от стола в сильной дуге.

— Доминик. О мой Бог. Да. Да. — Его большие пальцы массировали путь от ее колен вниз по внутренней стороне бедер, где они встретились в месте соединения. Нежно, те же самые пальцы по очереди потирали ее клитор, один за другим, прежде чем его язык взял верх и скользнул по ее шишке, не останавливаясь, никогда останавливаясь, пока она не начала хлопать ладонями по столу и всхлипывать его имя.

— Соси. Пожалуйста.

Это не должно было возбудить ее еще больше, когда он засмеялся и изменил рисунок мягких движений своего языка, но это произошло. Ее бедра не оставались неподвижными, и низкий, плотский изгиб начался в нижней части ее живота и обвился вокруг ее конечностей, как щупальца. Она откинула голову назад через край стола и почувствовала, что парит над городом, неудержимая и сильная — и когда губы Доминика сомкнулись вокруг ее клитора и нанесли нужное количество всасывания, здания раскололись перед ее глазами, свет разлетелся во все стороны. Сами по себе ее бедра обхватили его голову, и она закричала.

Этот крик все еще отдавался эхом в комнате, когда ее стащили со стола на пол, на четвереньки. Дрожащая рука прижала ее щеку к ковру и дернула бедра вверх. Никакая подготовка не могла подготовить ее к вторжению Доминика в ее тело. Это было сильно и восхитительно, его твердая длина вошла в нее так быстро и с такой яростью, что ее колени оторвались от земли и упали обратно, шире, чем раньше, подталкиваемые мужскими руками. Руки рабочего человека. Руки ее мужа.

— Мне нравилось, как ты танцевала в этом платье. Выглядела такой свободной. Как будто ты можешь сделать все, что угодно. Ты можешь, милая девочка. — Он откинулся назад бедрами и снова вошел в нее диким толчком, его мускулистая грудь ударила ее по спине, чтобы он мог говорить прямо ей в ухо. — Но ты знала, что это произойдет. Ты знала, что выглядеть как фантазия для дрочки перед другими мужчинами дорого тебе обойдется.

Говорил ли он правду? Да. Да, предвкушение реакции Доминика было одной из причин сегодняшнего волнения. Она ничего не могла с этим поделать. Она не хотела ничего с этим поделать. Это притяжение между ними имело свою собственную природу. Одна из тех редких вещей в жизни, когда разочарование и борьба всегда стоили того, чтобы за них расплачиваться. Принятие мужа в свое тело всегда приводило ее в восторг, но на этот раз она не пыталась сдерживать свое удовольствие в ожидании одиночества, которое обычно наступало после. Теперь между ними было взаимопонимание и разрушенные барьеры. Она была честна с ним, и, в свою очередь, ее тело сделало то же самое.

Рози выдавила стон сквозь оскаленные зубы, наклонив голову вперед, чтобы наблюдать, как ее груди подпрыгивают снова и снова, когда Доминик входит в нее сзади. Она смотрела, как его внушительная длина входит между перевернутыми V-образными ногами. Можно было бы смотреть на это вечно, особенно когда пальцы его левой руки начали массировать ее клитор, его движения стали жесткими и наказывающими, его ствол нашел это тайное место глубоко внутри нее и преподал ей урок. Владея им. Ею.

— На что ты там смотришь, а? — Доминик тяжело дышал, положив средний палец на ее клитор и покачивая им, пока движение не стало размытым. — Я скажу тебе. Ты смотришь в лицо неизбежному, Рози. Я внутри тебя. Это неизбежно. То, что мы трахаемся, как животные, на полу, неизбежно. Так будет всегда, потому что ты владеешь моими желаниями. Ты их создала, и ты их удовлетворяешь.

— Да, да, да, — пропела она, ее открытый рот двигался прямо над ковром. — Я хочу удовлетворить тебя. Мне нужно.

Он запустил пальцы в ее волосы, сжимая, откидывая ее голову назад, пока она не уставилась в потолок.

— Ты удовлетворишь меня, доказав, что я трахаю тебя правильно.

Его толчки замедлились, но не потеряли ни грамма эффективности, когда он продолжал входить в нее, глубоко втираясь мощными круговыми движениями бедер. — Мы оба знаем, что ты еще не закончила на сегодня. Ты можешь каждый раз продержаться неделю, но как только эти трусики спадут, ты сможешь кататься на мне до утра. Разве не так, милая девочка?

Его слова затянули болты в ее животе, провернули их, пока ее бедра не превратились в желе, дрожа, еще одно освобождение плыло к ней по бурному морю.

— Тебе действительно интересно, почему я остаюсь под кайфом? У меня есть маленькая жадная киска моей жены, чтобы удовлетворить ее — я бы тоже не променял ее ни на что на этой земле. У меня свой интерес.

Когда Доминик отпустил ее волосы и продолжил гладить ее клитор идеальными движениями, она взорвлась. Не мог больше держаться. Ее тело тряслось и содрогалось, волна ощущений усилилась, когда язык Доминика лизнул ее позвоночник, его эрекция глубоко проникла в нее, давая ее внутренним стенкам эту восхитительную плоть, за которую можно ухватиться.

— Доминик.

— Не волнуйся, — прорычал он, отводя бедра назад и толкая их вперед, обнимая ее за талию, чтобы удержать ее на месте. — Моя очередь.

Рыдая, чувствуя головокружение, Рози, тем не менее, уперлась руками и коленями, желая дать Доминику такое же облегчение, какое он дал ей. Жаждущей шанса стать инструментом, который привел его туда. Вместо этого ее оторвали от земли, и она повисла на руках мужа один шаг, два, прежде чем ее швырнули на кровать. Он схватил ее за лодыжки, перевернул и — Боже. Боже мой. Она почти испытала свой третий оргазм, просто наблюдая, как Доминик сжимает в кулак свое налившееся возбуждение и помещает свое массивное тело между ее бедер, тяжело дыша, с блестящим от пота лбом, падая вперед с проклятием и вдавливая кончик в нее.

— Черт возьми, да, Рози, вот как я это люблю. — Он наполовину погрузил свою эрекцию в нее, затем вытащил ее, ударившись о шов ее интимной плоти. — Ты же знаешь, я люблю все это мягкое и удовлетворенное. Не нужно беспокоиться о том, чтобы ждать, пока ты освоишься с каждым чертовым дюймом. — Он глубоко вонзился под звуки ее крика и поднял ее запястья над головой, толкая бедра вперед. — Я могу просто оседлать свою женщину и слушать, как скольжение моего члена поднимает ее выше. И ты снова поднимаешься выше, не так ли, милая девочка? Ничего не могу с собой поделать после того, как ты кончила дважды. Пара поглаживаний этого чувствительного клитора, и ты кончишь, как в гребаном сне. Снова и снова.

Это был ее рай. Не стану отрицать. Когда ее руки прижаты, Доминик заполняет ее, деваться некуда. Нет способа избежать ускорения ее тела. Она могла только раздвинуть ноги и принять на себя его вес, движущийся вверх и вниз по ней. Судно на воде, поднимающееся на гребень волны и снова погружающееся вниз. Встает и хлопает. Бедра ее мужа дернулись, его зубы оставили следы на ее шее, его большие пальцы прижались к внутренней стороне ее запястий, как будто он искал ее пульс, чтобы он мог сравнить его. И она поклялась, что он это сделал. Когда ее сердцебиение ускорилось, удары мужского достоинства Доминика о нее последовали в более быстрой последовательности. Не останавливаясь и не давая времени на подготовку, его плоть проникала в нее снова и снова, голодные стоны вырывались из его груди, изо рта. Доставленные в ее шею, они вибрировали через нее, и она наслаждалась использованием своего тела. В тот момент она была парой этого мужчины, и он нуждался в ней, и это было так просто.

— Господи. О Боже. — Он вонзил зубы ей в плечо, его руки судорожно сжимали ее колени и подталкивали их к плечам, давя всем своим мускулистым телом и посылая эйфорию, пробегающую по Рози. — Прошло десять лет, а я все еще не могу поверить, какая ты тугая маленькая засранка. Моя такая тугая, — простонал он, двигая бедрами.

— Ооо. Да. — Ее зрение затуманилось, затем заискрилось, когда основание его возбуждающей эрекции прошлось по ее клитору. Ее пальцы сжались в его хватке, спина выгнулась дугой. — Доминик, не останавливайся. Прямо здесь. Пожалуйста.

— Я держу тебя. У меня всегда есть ты.

— Пожалуйста.

Стиснув челюсти, он навалился на нее нижней частью тела, и она закричала, оргазм прорвался сквозь нее, как сквозь зубы, в одно мгновение, а в следующее — полное блаженство.

— Боже. О мой Бог. О Боже мой!

Его лоб прижался к ее лбу.

— Моя. Ты моя. Ты — моя гребаная жизнь.

— Я твоя, — рыдала она, из ее глаз текли слезы, тело горело, сердце было под ударом. — Твоя, Доминик. Войди в меня. Покажи мне, кому я принадлежу.

Сдавленный звук сорвался с его губ, и его тело напряглось. Рози стиснула его своими интимными мышцами изо всех сил, постанывая от невероятного видения над ней. Этот красивый мужчина, парящий на краю другой плоскости. Тот, в который они могли попасть, только соприкоснувшись. Его плоть дернулась внутри нее, его рот приоткрылся, прошипев ее имя, большое тело задрожало так, что затряслась кровать.

— Рози. Рози. Бляяяять. Так хорошо, дорогая. Такая сладкая и тугая. — Он толкнулся еще раз и упал на нее сверху, прерывисто бормоча в ее волосы, его бедра двигались, как будто они ничего не могли с этим поделать. — Моя. Нужна моя жена. Нуждаюсь в ней.

Рози была уже на полпути к потере сознания, буря эмоций и физическое удовлетворение превратили ее в груду кашицы. Последнее, что она помнила, это как Доминик целовал ее в щеки, лоб, губы, затем повернул ее на бок и прижал к теплу своего тела.

Что мы сделаем утром?

Это была ее последняя мысль, прежде чем все погрузилось во тьму.

Глава двадцатая

Доминик проснулся от звука вибрирующего телефона. Его глаза приоткрылись и, моргнув, снова закрылись от раннего утреннего света. Его телефона не было на прикроватном столике в гостиничном номере, и его возмущала идея вставать, чтобы найти его, потому что впервые за… он не мог вспомнить, как долго, его жена была обнажена и обнимала его, ровно дыша ему в плечо. Его рука затекла, и пусть так и останется, ему было все равно.

Они больше так не делали. Не обнимались. Бессознательно или сознательно. Когда они соприкасались, это был взрыв похоти. Жадный. Когда все заканчивалось, они отправлялись по своей обычной схеме. Рози шла в душ. Не желая признаваться, что ему нужен комфорт и близость после этого, Доминик шел в сарай и что-то чинил или просто ложился спать. Они не притягивались друг к другу в темноте и не цеплялись так, как сейчас, с тех месяцев, как его отправили на службу.

Как он выживал в течение многих лет без этого?

Рози сонно замурлыкала во сне, и вибрация прошла через него, перекатываясь через край в животе. Его член зашевелился на мягких простынях, и он откинул бедра назад, не желая пока ее будить. Она была слишком красива в таком виде. Не было времени, когда бы она не была такой, но доверие, которое потребовалось, чтобы отдаться его защите во сне, было унизительным. Этого доверия не хватало — теперь его никак не обойти. Рози, возможно, и доверяла ему обеспечивать, быть верным, защищать ее ценой своей жизни, но она держала свое сердце на страже.

Сожаление застряло у него в горле. Почему он раньше не понял, что его вклада в их брак было недостаточно? В какой момент он забыл о подобных моментах? Они должны были быть поставлены впереди всего остального. Привязанность. Слова. Возможно, это был единственный ответ, и ему не нужно было искать дальше.

Его жена придвинулась ближе и прижалась к нему, положив сжатый кулак ему на грудь. Боже всемогущий. Доминик вдохнул через нос и закрыл глаза. Это был рай на земле. Она была мягкой и милой, и он никогда не хотел двигаться. Слова. Поощрение. Он мог бы научиться давать своей жене такие вещи на регулярной основе, и это было бы все. Прошлая ночь была доказательством того, что он мог заслужить ее доверие, позволив ей летать, поддерживая ее. Тем, что был рядом, чтобы поддержать ее, когда она в этом нуждалась. И она действительно нуждалась в этом. Он извлек урок из ошибки своего молчания и никогда больше не позволит этой потребности остаться неудовлетворенной.

Доминик сунул руку под пушистое пуховое одеяло и провел рукой по изгибу ее бедра, мягко улыбнувшись, когда ее губы приоткрылись и из них вырвался вздох. Не проснулась. Он должен разбудить ее, отвезти домой и сказать, что скоро она получит оставшиеся деньги за свой ресторан. Была суббота, и ни один из них не работал. Может быть,ему удастся убедить ее попробовать на нем свое фирменное блюдо асадо.

Господи, прошлой ночью она вслух назвала себя его. Что-то изменилось между ними. Поэтому, хотя его внутренности кричали ему рассказать Рози о доме, который он купил втайне — продажа которого позволила бы финансировать ее ресторан, — самое последнее, чего он хотел, когда они только что восстали из пепла, — это снова превратить их в пыль. Не в силах нормально вздохнуть из-за паники, Доминик зарылся носом в ее волосы и вдохнул.

Рози хотела ресторан. Он даст ей это. Он должен был.

Его совесть заговорила в глубине его мозга, призывая его разбудить жену и просто быть честным. Выложить все. Как сильно он любил ее и хотел сделать ее счастливой. Как он отодвинул ее ресторанные стремления на задний план и эгоистично преследовал мечту, которую, как он думал, они разделяли, — дом. Как его учили приравнивать проявление эмоций к слабости, поэтому он оттолкнул ее, вместо того, чтобы разрушить свои стены, как это было, когда он был моложе. До того, как он огляделся и решил, что единственное, что он может предложить Рози, — это тяжелая работа. Надежность. Вместо того, чтобы признаться ей в том, что он чувствует себя недостаточно, он попал в модель, которую ему показывали всю его жизнь. Голову опусти, работай усердно, не открывай ни единой щели в броне. Если бы он просто открыл рот прямо здесь и сейчас, они могли бы выйти из этой комнаты без каких-либо секретов между ними.

Сделай это.

Или он никогда не смог бы рассказать ей о доме и остаться на верном пути. Следуй плану. Исправь это.

Нуждаясь в том, чтобы привести голову в порядок, Доминик осторожно уложил Рози среди подушек и встал с кровати, уже скучая по ее мягким изгибам, прижатым к нему. Скучая по ее дыханию, ее запаху и ее звукам.

Я буду тебе лучшим мужем, милая девочка. Я обещаю

Доминик провел рукой по своей бритой голове и наклонился, чтобы достать телефон из кармана джинсов. Был один пропущенный звонок и одно текстовое сообщение от Стивена. Поскольку прошлой ночью он, по сути, бросил своих друзей, вероятно, было хорошей идеей позвонить Стивену и сообщить ему, что он более чем в порядке. Бросив последний взгляд на Рози, лежащую в постели, Доминик быстро оделся, сунул в карман ключ от комнаты Рози и вышел в коридор. Он упал в зеленое бархатное кресло в зоне лифта и нажал кнопку вызова.

— Ой! Ну, если это не призрачная угроза. Спасибо, что дал мне знать, что ты жив.

— Господи. — Доминик провел рукой по лицу и рассмеялся. — Успокойся, мам.

На заднем плане послышалось какое-то шарканье, и дверь закрылась.

— Ты правильно сделал, что исчез. Что за сцена. Они, вероятно, собираются запретить "Лонг Айлендерс" посещать клуб и назовут это "Законом о замке".

— Черт. Что случилось?

— Уэс и Бетани случились, в основном. Что очень разозлило мою жену, потому что ей нравится быть в центре внимания. Для меня это было отличное утро ночного слэша.

— Жаль это слышать, — сказал Доминик, осознав, что его грудь стала легче, чем когда-либо за последние годы. Как долго он жил с наковальней на груди? — Что ты имеешь в виду, Уэс и Бетани случились?

— Я имею в виду, — сказал Стивен, растягивая слово, — Бетани вошла внутрь вслед за Рози, чтобы посмотреть, что ее задержало, и, очевидно, передала ключ от комнаты?

— Да, возможно, я что-то знаю об этом.

— Как мило с твоей стороны. Моя жена даже не разговаривает со мной. — Его друг прерывисто выдохнул. — В любом случае, после того, как вы двое ушли, моя сестра позволила какому-то чуваку в баре купить ей выпивку. Прежде чем она успела сделать глоток, появился Уэс и выпил его — розовый мартини, так что напомни мне, чтобы я ему устроил ему взбучку — и вернул деньги чуваку.

— Что сделала Бетани?

— Как ты думаешь?

— Устроила ад.

— Динь, динь, динь. Хорошо, что музыка была громкой, потому что она оторвала бы ему задницу. — смех Стивена был немного ошеломленным. — Честно говоря, я почти уверен, что он сделал то же самое с ней. Я думаю, мне действительно нравится этот парень.

— Да, с ним все в порядке. Неплох и на рабочем месте. — Доминик встал, чтобы посмотреть в конец коридора в сторону комнаты Рози. По логике вещей, он знал, что она не могла уйти, не войдя в лифт, но он был… влюблен. С таким же успехом можно было бы назвать это тем, чем оно было. То, что Рози исчезла из поля его зрения, причиняло ему физический дискомфорт. — То, что случилось с Трэвисом и Джорджи…

— Не надо. Не поднимай эту тему. Я только что позавтракал.

— Они сделали противоположное Уэсу и Бетани, да?

Стивен издал звук отвращения.

— Давай просто скажем, что вы не единственные, кому нужно было снять комнату. Можно подумать, они не видели друг друга целый год.

— Попался. — Доминик усмехнулся. Обычно он ненавидел разговоры об отношениях любого рода. Почему? Потому что это заставило его задуматься о своих собственных недостатках? Да, должно быть, так оно и было. Он убедил себя, что его брак был нормальным, если не идеальным. На самом деле так много было сломано, что почти не хватило клея, чтобы собрать все обратно. — Слава Богу, мы пришли сюда прошлой ночью, — сказал Доминик, не сразу осознав, что произнес это вслух.

— Похоже, дела идут на поправку, чувак. Я рад. — Стивен прочистил горло. — Кстати, о тебе и Рози. Есть еще одна причина, по которой я позвонил.

Доминик опустился обратно в кресло.

— Что?

— Звонил риэлтор. Есть предложение за дом наличными.

Его сердце пустилось в галоп в груди.

— Д а? Хорошее?

— Ну, ты же назначил цену, чтобы продать его. Это предложение немного ниже, но оно примерно соответствует тому, на что ты надеялся. — Он сделал паузу. — Я позвонил коммерческому риэлтору, который продает здание на Коув. Вместе с деньгами, которые она заработала через GoFundMe, этого более чем достаточно, чтобы закрыть ресторан для Рози. Продажа за наличные для владельца, некоторый капитал для нее, если она захочет сделать ему подтяжку лица.

— Да, я бы хотел, чтобы у нее было достаточно денег, чтобы делать все, что она захочет. — Обеспокоенный, он наклонился вперед, затем поднялся на ноги, снова прошелся до конца коридора и уставился на дверь. Любовь всей его жизни спала на другой стороне. Они были так близки к тому, чтобы вернуться в нужное русло. У него были ответы, он просто был… обременен одним последним вопросом. Будет ли достаточно его честности? В его руках была сила, чтобы дать ей то, чего она всегда хотела. Простая подпись, и он все компенсирует.

— Дом, — сказал Стивен, вздыхая. — Ты знаешь, что я помогу тебе делать все, что ты считаешь правильным. Но я собираюсь еще раз стать голосом разума. Просто поговори с Рози. Примите решение вместе.

Доминик сглотнул, делая шаг в сторону комнаты, затем обернулся. Он подумал о женщине, которая танцевала прошлой ночью с полной самоотдачей, о женщине, которая командовала теми женщинами на кухне Уэса и удовлетворяла потребности до того, как они возникали. Женщина, которая так любила готовить, что часто танцевала у них на кухне. Она заново открыла для себя эту страсть сама, без него, потому что он пренебрег ее поддержкой. Прямо сейчас он мог бы наверстать упущенное. Компенсируйте все и наблюдайте, как она добивается успеха.

— Прими предложение.

Рози уставилась на свою руку, лежащую на подушке, прислушиваясь к ее размеренному дыханию.

Доминик возвращался.

Прошлой ночью они круто повернули за угол, несмотря ни на что, и ее муж не просто выскользнул из комнаты, как будто она была любовницей на одну ночь. Заставить себя расслабиться и быть терпеливой было нелегко — пока. Она привыкла расставаться с Домиником после секса, мысленно и физически. Но после прошлой ночи она ожидала большего. Получит ли она его?

— Да, — прошептала она, перекатываясь на спину и разминая ноющие мышцы, вытянув руки над головой, выставив пальцы ног. — Определенно да.

Она не могла в это поверить. Вчера в это время она думала, что ее браку пришел конец по-настоящему. Капут… Но она только что провела ночь в объятиях Доминика, и это было похоже на посещение рая. Он вернулся, и она не собиралась сомневаться в нем. Ее сердце умоляло ее довериться единственному мужчине, которого она когда — либо любила, и она ничего не могла сделать, кроме как подчиниться.

Когда она услышала, как ключ от номера поворачивается в замке, уголки ее рта приподнялись в улыбке. Вместо того чтобы поддаться скромному порыву накрыть свое обнаженное тело пушистым одеялом, она не сделала ни малейшего движения, чтобы удовлетворить этот порыв. Она закинула одну ногу на другую и немного выгнула спину, выставляя себя напоказ.

Доминик вошел и сразу же остановился, мышцы его горла двигались в медленном, тяжелом подъеме и опускании.

— Ты действительно пытаешься заставить нас пропустить это одиннадцатичасовое расчетное время. — сказал он хриплым голосом. — Я не жалуюсь.

Ее соски покрылись бисеринками от его резкого тона.

— Я так не думаю.

После короткой паузы он кивнул подбородком в сторону двери.

— Это был Стивен по телефону. Я не хотел отвечать и будить тебя.

— Рабочие дела?

— Да.

Прикоснувшись языком к нижней губе, Доминик снял футболку, на мгновение повисев ею на кончиках пальцев, прежде чем позволить ей упасть. — Чувствую себя хорошо. Приходить сюда и знать, что я могу просто лечь с тобой в постель. Поговорить с тобой. Прикоснуться к тебе. — Он покачал головой. — Не могу поверить, что я не делал этого все это время.

— Нам лучше начать наверстывать упущенное время.

Рычание прервало Рози. Оно исходило из ее желудка.

Прошла минута молчания, прежде чем они оба расхохотались. Доминик расстегнул джинсы и снял их, оставшись в обтягивающих черных трусах-боксерах. Рози удалось лишь мельком увидеть его накрашенные, отточенные мышцы, прежде чем он поставил колено на матрас и нырнул на одеяло рядом с ней.

— Ты бы предпочла…

Смеясь, Рози повернулась к мужу и уткнулась лицом ему в грудь.

— Я помню эту игру.

— Ты должна. — Он запустил пальцы в ее кудри и приподнял ее голову. — Мы привыкли играть в нее постоянно.

Рози преувеличенно вздохнула.

— Должно быть, мы остановились, потому что я все время выигрывала.

Доминик фыркнул.

— Ты, должно быть, все еще в полусне, потому что тебе снится сон.

— Есть только один способ уладить это. — Она слегка прикусила его сосок и почувствовала, как его член утолщается у ее бедра. — Начинай.

Он поймал ее рот в быстром, стонущем поцелуе.

— Для начала я брошу тебе софтбол. Ты предпочитаешь заказать завтрак в номер или нам лучше одеться и выйти?

Она потрогала пояс его боксеров.

— Это вообще вопрос?

— Обслуживание в номер, — прохрипел он, двигая бедрами вперед. — Понял.

— Моя очередь.- Она на мгновение задумалась, ее губы скривились при воспоминании о том, как они часами играли в эту игру, пытаясь превзойти друг друга, придумывая самые диковинные сценарии. — Ты бы предпочел пройти через вестибюль этого отеля без штанов или… с лицом, испачканным кремом для бритья?

— Крем для бритья.

— В самом деле? Почему?

— Мои ноги слишком сексуальны, милая девочка, — поддразнил он ее губы. — Я не собираюсь нести ответственность за подстрекательство к беспорядкам.

Рози впилась пальцами в его ребра и пощекотала его, в результате чего Доминик перевернул ее на спину и зажал ее запястья над головой.

— Твоя очередь, — выдохнула она.

Он опустил голову к изгибу ее шеи и запечатлел горячий, приоткрытый поцелуй на ее чувствительной коже.

— Ты бы предпочла принять ванну с обжаренными бобами или… с игуаной?

— О Боже. — Дрожь пробежала по ее телу. — Бобы. На тысячу процентов.

Его рот растянулся в довольной улыбке. — У меня было предчувствие, что ты это скажешь.

— Я пытаюсь стать сексуальной здесь и сейчас все, что я чувствую, это чешуйчатое зеленое тело, бегающее вокруг, нервное и бегающее глазами.

— Господи. Может быть, ты права, и моя игра ускользает.

Рози что-то промычала и бросила на него косой взгляд. По правде говоря, у нее не было никаких проблем с тем, чтобы стать сексуальной. Вообще. С бедрами мужа, плотно зажатыми между ее бедер, и его эрекцией наготове, она становилась все влажнее с каждой секундой. Боже, от него пахло лосьоном после бритья, сексом и мужчиной. Но лучшей частью этого момента была возвращающаяся непринужденность между ними. Время, которое они провели вместе с тех пор, как она ушла, началось неестественно, но это было совсем не так. Она посмотрела Доминику в глаза и снова увидела своего мужа.

Он прижал большие пальцы к пульсирующим жилкам на ее запястьях и умоляюще посмотрел на нее. — Могу я повторить вопрос?

Ее пожатие плечами было чопорным, как будто она контролировала ситуацию, а не находилась во власти своего могущественного мужа.

— На этот раз я позволю это сделать.

— Спасибо, — сухо пробормотал он, прежде чем выражение его лица стало задумчивым. — Ты бы предпочла провести день в городе или вернуться в Порт-Джефф и позвонить риэлтору, чтобы она показала тебе то здание на Коув?

В течение секунды у нее перехватило дыхание, ее сердце бешено колотилось. — Вернутся в Порт-Джефф и посмотреть на здание.

Доминик кивнул, его пристальный взгляд пробежался по каждому дюйму ее лица.

— Хорошо. Давай позвоним ей.

Рози издала звук согласия, уверенная, что может разлететься на миллион крошечных кусочков. Казалось, что ее брак не только восстановился и улучшился, но и луч надежды, к которому она стремилась, теперь был ближе, чем когда-либо. И когда ее муж был на ее стороне, она чувствовала, что может сделать все, что угодно.

— Да, мы позвоним. После.

Он засунул язык за щеку. — После чего?

Рози широко раздвинула ноги и наблюдала, как у Доминика отвисла челюсть, когда сила тяжести прижала его бедра к месту соединения ее бедер.

— Ты бы предпочел… — прошептала она, заставляя его наклониться ближе, чтобы услышать ее, — закончить с моими лодыжками вокруг твоей шеи или откинуться назад и смотреть, как я скачу?

Его дыхание вырвалось в порыве, согревая ее лицо.

— Ты права. Ты всегда выигрывала в этой игре.

Их низкий смех был теплым, интимным. — Я вижу твоя память была затуманена.

— Полностью.

Она освободила свои запястья от того места, где он держал их неподвижно над ее головой. Она скользнула руками вниз по его спине, в трусы, и впилась ногтями в его твердую, как камень, задницу. — Как ты хочешь меня?

Прежде чем она смогла закончить формулировку вопроса, Доминик перевернул их, его коричневая, покрытая татуировками кожа под ней на хрустящих белых простынях, создавая самый красивый контраст. Его зрачки были расширены, дыхание вырывалось короткими вздохами, которые вздрагивали в его огромной груди. Пока он опускал пояс своих трусов и доставал свое возбуждение, Рози захватила пригоршни своих кудрей и приподняла грудь, заставляя его стонать в тихом гостиничном номере. Она покачала бедрами из стороны в сторону, соблазнительно танцуя в утреннем свете, прежде чем наклониться и опереться всем весом на его плечи. Позволяя им сливаться воедино и проводя ее влагой вверх и вниз по его длине, наслаждаясь видом его стиснутых зубов, его напряженных мышц шеи.

— Трахни меня, Рози.

Ее ногти вонзились в его плечи.

— О, я планирую это. — Она потянулась назад и взяла его член в кулак, направляя его внутрь и пронзая себя дюйм за дюймом.

Наслаждаясь редким случаем, когда Доминик был под ней, принимая его глубоко, слегка растирая и дразня себя до самого кончика. — Тебе это нравится?

Его прерывистый смех был полон разочарования. — Ты знаешь, что я, блядь, живу ради этого. — Их глаза встретились. — Что я живу для тебя.

С приливом эмоций, поднимающимся в ее груди, Рози протянула руку, ухватилась за спинку кровати и жестко оседлала своего мужа. Его рот приоткрылся, руки взлетели к ее бедрам и крепко сжали. Дергая, толкая, толкая, оставляя синяки. Через несколько минут ее бедра начали гореть, но она не прекратила грубый брак их нижних частей тела, даже когда влажные, чмокающие звуки слились воедино, и он выкрикнул ее имя, его живот сжался таким предательским образом. — Кончай со мной, Рози.

Она была близка к этому. Так близко. Так близко

— Передумал, — хрипло сказал Доминик, переворачивая Рози на спину, ее голова в ногах кровати, его тело покрыто блестящим потом. — Твой муж знает, что тебя заводит. Обхвати эти лодыжки вокруг моей шеи.

— Да. — Одно жестокое движение бедрами, и Рози закричала, Доминик наклонился, чтобы поглотить звук грязным поцелуем, его нижняя часть тела опускалась снова и снова, пока его лицо не сморщилось, и он не развалился вместе с ней, удерживая свою твердость в самой глубокой нише ее тела и содрогаясь жестоко.

Мгновение спустя они рухнули бок о бок на простыни, их головы одновременно повернулись, глаза встретились. Их руки скользнули навстречу друг другу, пальцы сомкнулись. И они улыбнулись.

Глава двадцать первая

Рози в десятый раз проверила свой внешний вид в витрине магазина. Шикарная куртка. Ботинки. Узкие черные джинсы. Была ли она похожа на ресторатора? Или даже на начинающего?

Она расправила плечи и выдохнула, легкая улыбка изогнула ее губы.

Да. Она была.

Ладно, она собиралась сделать этому ресторану очень выгодное предложение, но она смотрела достаточно HGTV, чтобы знать, что люди делают это постоянно. Это было практически ожидаемо. Она просто хотела, чтобы ее предложение было рассмотрено достаточно серьезно, чтобы перейти к стадии переговоров — и так оно и будет. Что бы сказала ее мать, если бы была здесь и видела, как Рози сомневается в себе?

Наверное, не так уж много. Но она передавала благонамеренный упрек с приподнятой бровью, которая говорила: Они должны нервничать из-за встречи с нами, Рози.

Рози на мгновение закрыла глаза и перевела дыхание. Она была здесь, она не была самозванкой, и ее вера в себя была нетронута.

Благодарная за то, что память матери дала ей ощущение уверенности, Рози посмотрела на время на своем мобильном телефоне и отказалась паниковать. Риэлтор опаздывала, чтобы показать ей коммерческое помещение, но это не означало, что она сочла ее непрофессиональной по телефону или не восприняла ее всерьез. На короткое время ей приснился кошмар, что риэлтор и Марта принадлежали к одному и тому же кружку вязания и лишили Рози шансов купить помещение — в маленьком городке это было бы не так уж неправдоподобно, — но она сохраняла оптимизм.

И разве это не было мило?

Рози склонила голову набок и подставила шею прохладному октябрьскому ветерку. Был субботний день, и она все еще чувствовала, как горят пятничные бакенбарды на небритом подбородке Доминика. Пульс затрепетал у нее между ног, и она судорожно вздохнула. Рози не была экспертом в вопросах брака или секса. На самом деле она ни в чем не была экспертом, кроме, может быть, количества чеснока, которое нужно класть в соус чимичурри. Однако. Она была вполне уверена, что у супружеских пар обычно не бывает лучшего секса в их жизни через десять лет после свадьбы. Просто догадка.

Даже сейчас, стоя за пределами помещения, где она мечтала открыть свой ресторан, ноги, удерживающие ее в вертикальном положении, были не более чем голограммами. Настоящие она оставила в отеле "Гансеворт". Очевидно, ее мозг тоже остался позади, потому что за последние несколько часов содержимое ее головы превратилось в кашу. Если бы она облизнула губы, то почти почувствовала прощальный поцелуй Доминика.

После звонка риэлтору и завтрака с беконом они с Трэвисом и Джорджи отправились на внедорожнике Uber из Манхэттена в Порт-Джефферсон. На этот раз Рози и Доминик не чувствовали себя неловко из-за того, что КПК проходил поблизости от них. Доминик сидел рядом с Рози в среднем ряду, описывая круги большим пальцем по ее ладони, его горячего внимания к ее бедрам было достаточно, чтобы заставить ее ерзать на кожаном сиденье. После того, как они высадили Трэвиса и Джорджи, ее остановка была следующей. У нее в животе порхали бабочки, когда Доминик проводил ее до входной двери Бетани, поцеловав ее, прежде чем впустить внутрь. Целовать ее. Конечно. Если это то, что ты назвал полным и безоговорочным завладением ее ртом. Еще одно прикосновение его языка, и она бы затащила его внутрь и повесила носок на дверь гостевой комнаты Бетани.

Не входите. Изнасилование мужем в процессе.

Рози расстегнула куртку и подула прохладным воздухом на декольте и подмышки. Здорово. Теперь она собиралась встретиться с риэлтором в пятнах пота. Настоящий профессионал и достойный человек.

Не только их занятия любовью продолжали снова и снова прокручиваться в ее голове. Нет, ее мысли были заняты столькими моментами из вечера пятницы. То, что он сказал. Какой… способной и невероятной он заставил ее почувствовать себя.

Мне нравилось, как ты танцевала в этом платье. Выглядела такой свободной. Как будто ты можешь сделать все, что угодно. Ты можешь, милая девочка.

Эти чувства были подобны отголоскам прошлого. От Доминика раньше. И он имел в виду то, что сказал. Это значило каждое слово. Интенсивности его прикосновений, его взгляда, его поцелуя было достаточно, чтобы заставить ее поверить… И вот она здесь. Готова купить это помещение. Они с Домиником были надежны. И она, как самостоятельная женщина, была твердой.

Она и ее муж были вплетены друг в друга, и разлучаться с ним было чертовски тяжело. По дороге с Манхэттена она решила вернуться в их дом. На самом деле, она не могла представить, что проведет еще одну ночь без него после того прорыва, который они совершили. Даже сейчас в ее груди цвело столько любви, что она в любой момент могла пуститься в спонтанный танец. Но, во-первых, она не могла сожалеть о своем решении уехать. Следуя своей интуиции и отказываясь продолжать придерживаться статуса-кво, она многое узнала о своей собственной силе. То, что она была готова принять. Она держалась за этот урок и сейчас, стоя в ожидании.

В то время как послеполуденные облака проплывали над головой, проплывая перед солнцем и двигаясь дальше, Рози не могла не прокручивать в голове слова Доминика, сказанные прошлой ночью. После этого единственное, в чем он был уверен, — это в стабильности. Может быть, после того, как меня воспитали в убеждении, что это мужская работа, было легко в него влюбиться. Она обрела уверенность в себе, но неужели Доминику все еще не хватает уверенности в себе, когда дело доходит до того, чтобы быть хорошим мужем?

Если они и справились с этой неуверенностью во время терапии, она не была уверена, что проблемы были решены. Нет, если у нее все еще не было четкого представления о тревогах, терзающих ее мужа. Она знала наверняка только одно: он прилагал реальные, согласованные усилия, чтобы дать Рози то, в чем она нуждалась, и она должна была сделать то же самое. Какие тайны скрывались за его прекрасными зелеными глазами? Она несколько секунд постукивала мобильником по ноге, затем подняла его, чтобы позвонить ему. Он обещал встретиться с ней здесь после выполнения нескольких поручений.

— Миссис Вега? Я Эмма. Привет.

Рози сунула мобильник в сумочку и повернулась лицом к женщине, приближающейся по тротуару. Она была примерно того же возраста, что и Рози. Не местное лицо, но, тем не менее, она тепло улыбнулась, как будто они уже знали друг друга. Они пожали друг другу руки.

— Пожалуйста, зовите меня Рози. Спасибо, что пришли показать мне это место.

Риэлтор вытащила связку ключей и, прищурившись, посмотрела на болтающиеся белые кружочки, на каждом из которых каракулями был написан свой адрес. — Спасибо, что не доставляешь мне хлопот из-за опоздания. Это было прекрасное утро.

— Я слышала это. — Рози переступила с ноги на ногу и постаралась не выдать, как ей хотелось увидеть пустое пространство и визуализировать свой собственный декор на каждой пустой поверхности. — Итак… ты…

— Показывала эту собственность кому-нибудь еще? — Эмма подмигнула ей, когда они вошли в темное торговое помещение. — Два других человека проявили интерес, хотя у меня нет текущих предложений. Это хорошая новость.

Рози последовала за ней внутрь. — Какие плохие новости?

Эмма тяжело вздохнула и нащупала выключатель, наконец включив его и осветив комнату. Рози с трудом сглотнула, быстро сморгнув выступившую на глазах влагу.

Боже мой, это прекрасно.

В последний раз, когда она стояла в этих четырех стенах, там были люди, шум и небрежное убранство. Без этих атрибутов, которые мешали бы ее творческому процессу, ее ресторан сформировался вокруг нее. Одна стена будет выполнена в пряном, текстурированном золотом цвете. Им понадобятся смелые белые акценты, может быть, несколько старинных бра. Бетани могла бы помочь с этим. На столах не было скатертей — она хотела, чтобы свет свечей отражался от блестящих деревянных поверхностей и заставлял темный интерьер сверкать, как звезды на небе. Она оставит остальные стены в их естественном кирпичном состоянии, и Доминик сможет перекрасить их, чтобы они выглядели красиво. Корица, гвоздика и апельсин — эти ароматы напоминали бы людям о ее доме. Опыт.

— …немного привередливый, по правде говоря…

Рози вернулась к тому, что говорил риэлтор. — Мне жаль, — сказала она, избавляясь от великолепной иллюзии в своей голове. — Ты можешь повторить это?

Эмма понимающе улыбнулась и, отодвинув в сторону остатки мусора, направилась к Рози. — У них появился некоторый ранний интерес к зданию. У первого заявителя возникли некоторые проблемы с кредитом, иначе он уже был бы продан. Тем не менее, после тех укусов, которые мы получили сразу же, владелец решил увеличить цену. — Она сочувственно закатила глаза Рози, что говорило о том, что она не согласна с этим решением, но и ничего не может с этим поделать.

А потом она выдала новый номер, который заставил Рози внутренне побледнеть.

— Я понимаю, — прохрипела Рози. — Боюсь, это не входит в мои…

— Она примет это, — раздался грубый голос у входной двери.

Рози втянула воздух и, повернувшись, увидела Доминика, прислонившегося к стене со скрещенными руками. Крутой парень, прячущийся в тени и наблюдающий за ней.

— Когда ты сюда попал? — Она покачала головой. — Что значит, я приму это?

Он оттолкнулся от стены и подошел ближе, одним взглядом обдав ее жаром, способным соперничать с силой тысячи солнц.

— Ты хочешь этого?

— Да, — прошептала она, поворачиваясь спиной, чтобы у них было что-то похожее на приватный разговор. — Это… идеально. Это все, что я видела в своих снах. — Когда черты его лица смягчились и чистое, незамутненное обожание посмотрело на нее в ответ, она шагнула ближе, вздыхая в приветственных объятиях его тепла. — Это слишком дорого. Мы можем найти какое-нибудь другое место. Может быть, в какой-то момент они даже снизят цену.

Доминик вздернула подбородок. — Рози, посмотри на меня.

Она вглядывалась в его лицо, и ее сердце забилось быстрее от насмешливого изгиба его губ.

— Мы справимся с этим. Ладно? Это твое место.

Назовите ее наивной. Назови ее жадной. Называй ее как хочешь. Ей так нужно было услышать эти слова, жить в этой реальности в тот момент, что она не задавала вопросов своему мужу. Если Доминик, до крайности тщательный планировщик, сказал ей, что они могут позволить себе это здание, то она ему поверила.

— О Боже мой. — Она прыгнула в его объятия и издала водянистый смех, чувствуя себя такой удивительно цельной, когда он тоже смеялся, свободно и безудержно. — О Боже, это происходит на самом деле?

Доминик провел рукой по ее спине, делая глубокий вдох возле виска.

— Продажа за наличные. Где мы должны расписаться?

Эмма слегка фыркнула.

— Н-ну, есть процесс подачи заявки, но я проверила кредитную историю миссис Веги, прежде чем ехать сюда, и я могу с уверенностью сказать, что… ну, вы платите наличными, а ее кредит непогашен, так что я просто быстро позвоню владельцу и..

Входная дверь ресторана распахнулась, и в комнату ворвался Стивен с длинным куском фанеры на плече. Трэвис пристроился сзади, подмигнув Рози, когда проходил мимо.

— Мы просто собираемся начать латать эти половицы сзади, — объяснил Стивен риэлтору. — Повреждение водой, вы знаете. Это будет только хуже, если не решить проблему немедленно, и тогда нам придется пересмотреть условия продажи, верно? Никто не хочет покупать недвижимость с такими хлопотами.

Прежде чем Эмма успела ответить, в комнату влетела Бетани, окруженная облаком пылинок, и уже листала книгу с образцами красок. — Я вижу текстурированное золото и белые пятна, — размышляла Бетани, подмигивая Рози. — Поздравляю, большая шишка.

Уэс заполнил дверной проем. Бросив долгий взгляд на спину Бетани, он приподнял свою ковбойскую шляпу в сторону Рози. — Обязан вернуть должок, миссис Вега.

Джорджи нырнула под руку Уэса и вошла с сияющей улыбкой. — Я здесь только для того, чтобы развлекать. Строительное караоке! Кто со мной?

Рози охватило столько эмоций — недоверие и благодарность, для начала, — что потребовалась вся сила воли, чтобы удержаться на ногах. Помогло то, что руки Доминика обвились вокруг нее, как стальные балки, и он не показывал признаков того, что собирается отпустить ее в ближайшее время.

— Ты все испортишь, Рози, — прошептал Доминик ей на ухо. — Они могут быть нашими друзьями, но они не были бы здесь, если бы не знали, на что ты способна.

Она немного отстранилась, позволяя ему поцелуем стереть слезы с ее лица.

— А ты? — прошептала Рози. — Больше, чем кому-либо, мне нужно услышать, что ты считаешь меня способной.

Его большой палец погладил изгиб ее брови, его пристальный взгляд пробежался по ее лицу.

— Ты будешь править этим миром, точно так же, как ты правишь моим.

В его голосе было столько спокойной уверенности, что ей, должно быть, почудился проблеск трепета. Тем не менее, она начала сомневаться, нужно ли ему поговорить, сказать ей что-то, но в пространстве начал греметь хард-рок, перемежаемый звуком молотка, и быстрая улыбка Доминика прогнала ее опасения прочь.

— Это мой ресторан, — выдохнула она.

Он поцеловал ее в лоб. — Это твой ресторан.

Глава двадцать вторая

Доминик не мог оторвать глаз от Рози.

Все семеро — Доминик, Рози, Трэвис, Джорджи, Бетани, Стивен и Уэс — сидели в кругу посреди пустого ресторана и поглощали пиццу так, словно она могла быть их последней. Рози исчезла двадцать минут назад и вернулась с коробкой вина под громкие аплодисменты всех, кто трудился весь день. Она уже играла роль хозяйки, и, черт возьми, это ей шло. Скрестив ноги на полу, в волосах пыль, куртка давно сброшена, она освещала все помещение. Забудь об украшении, она собиралась стать достопримечательностью.

Доминик проигнорировал бурчание в животе, которое было там с самого утра. Когда он вернулся в гостиничный номер, он колебался между двумя вариантами. Рассказать ей о доме или оставить это при себе. Видя ее такой счастливой, было трудно поверить, что он принял неправильное решение, но его совесть, казалось, была одержима желанием заставить его усомниться в себе. Он допил свой бокал дешевого вина, поставив его между собой и Рози. Это действие привлекло ее внимание, и она подняла бровь, без слов спрашивая, хочет ли он большего. Доминик медленно покачал головой и протянул руку, чтобы переплести их пальцы.

— Ты празднуешь. Выпей еще, — сказал Доминик, наклоняясь, чтобы прошептать ей на ухо и запечатлеть долгий поцелуй на ее щеке. — Я прослежу, чтобы ты вернулся к Бетани в целости и сохранности.

— Спасибо, — ответила она через мгновение, ее веки значительно опустились. Вокруг них могла происходить оживленная беседа, но они могли быть единственными двумя людьми в комнате. Как бы он ни ценил поддержку, которую их друзья оказали его жене сегодня, он был бы не прочь побыть наедине с Рози. Нет, он, черт возьми, не стал бы возражать против этого.

Пройдет совсем немного времени, и ему придется делить ее каждую ночь. От этой мысли его плечо дернулось, но он замаскировал это движение, снова наполнив чашку Рози.

Затишье в разговоре заставило группу сделать коллективный вдох.

— Итак, Рози, — сказал Стивен за коркой пиццы. — У тебя уже есть название для этого места?

Доминик затаил дыхание, когда Рози сжала губы, складывая и разжимая руки на коленях.

— Я еще не совсем освоилась, но я подумала… Буэна Онда. Приблизительный перевод этого — ”хорошие вибрации". — Она улыбнулась Доминику, почти застенчиво, как будто он не восхищался каждым словом, слетающим с ее губ, каждой идеей в ее голове. — Такое, каким я хочу видеть это место.

— Буэна Онда. — невольно произнес Доминик. Может быть, он просто хотел быть первым. — Идеально, Рози.

Они не прерывали зрительный контакт, пока Бетани не заговорила.

— Мне это тоже нравится. Это звучит успокаивающе. Приветственно. Как семейный дом по соседству, с изюминкой. — Она покрутила пальцем в воздухе, закрыла глаза и глубоко вдохнула через нос. — Я представляю себе большую букву "О" на навесе…

Не сводя глаз с блондинки, Уэс откашлялся в свой бокал.

— Звучит так, как будто ты думаешь о совершенно другом виде большого О.

Бетани что-то проворковала мужчине слева от нее.

— О-о-о, бедняжка. Нужны инструкции о том, как его доставить?

— Черт возьми, я знаю.

Они улыбнулись друг другу сквозь стиснутые зубы, и каждый старался не рассмеяться.

Все, кроме Стивена, который, казалось, потерял всякий интерес к своей пицце.

— Однажды я проснулся, и все заговорили о моих сестрах как о сексуальных объектах.

— Фу, Стивен, — пожаловалась Джорджи со своего места на коленях Трэвиса. — Отвратительно.

— О, это отвратительно только тогда, когда я указываю на это?

Искренний смех Трэвиса эхом отразился от стен. — Давай, детка, — сказал он, вставая и прижимая свою невесту к груди. — Давай избавим твоего бедного брата от страданий.

— Спасибо. — Стивен наклонился вперед, потянувшись за другим куском пиццы.

— Да. — Трэвис направился к двери. — Давай пойдем домой и переоденемся в пижамы. — Он подмигнул группе. — И сразу же избавимся от них.

Стивен уронил ломтик, как будто он горел.

— Ладно. Я достиг своего предела. — Бригадир встал и отряхнул джинсы, повернувшись к хихикающей Рози. — Я рад за тебя, Рози. Ты приносишь в этот город что-то действительно особенное. — Он наклонился и пожал Доминику руку. — Ты быстро становишься моим любимчиком, Дом, поскольку ты единственный оставшийся мужчина, который не спит ни с одной из моих сестер

— Эй, — воскликнула Бетани, ее спина резко выпрямилась. — Я не буду спать с Уэсом.

— Дай этому время, — пробормотал Стивен, направляясь к двери.

А потом их стало четверо.

Уэс выглядел как свинья в дерьме.

— Подвезти тебя, — он сделал паузу, чтобы пригубить свой напиток, — домой, Бетани?

С криком, застрявшим в ее горле — в основном — Бетани встала и вышла. Уэс последовал за ней мгновение спустя. Рози и Доминик повернулись друг к другу и расхохотались. Он поймал Рози, когда она завалилась набок, ее голова упала ему на грудь, музыкальный звук ее веселья согрел каждый уголок его внутренностей. Он ничего не мог с собой поделать, когда смех застрял у него в горле. Не смог удержаться от того, чтобы одним отчаянным движением притянуть ее к себе на колени и зарыться лицом в ее шею.

— Я горжусь тобой, Рози.

Он глубоко вдохнул ее и выдохнул, доверившись подсказкам своего нутра. Они были единым целым. У них была общая жизнь. Они либо двигались вперед в правильном направлении, либо снова сбивались с курса. Доминик не думал, что сможет пережить потерю ее во второй раз.

— Я чертовски горд. Я верю в тебя. — Он сглотнул. — Я также эгоистичен, когда дело касается моей жены, и мне не нравится идея, что все остальные забирают у меня частичку тебя.

Рози подняла голову, между ее бровями пролегла морщинка.

— Что ты имеешь в виду, каждый забирает часть меня?

— Я имею в виду…

Доминик говорил так, как будто он бежал, его внимание было сосредоточено на разных местах вокруг пустого ресторана. Черт, возможно, терапия не была такой уж глупой идеей, потому что, когда он обычно отказывался делиться своими чувствами, сейчас они без усилий вырвались на поверхность. Очевидно, его напряженная верхняя губа начала расслабляться.

— Все эти люди вокруг тебя. Просят о чем-то. Напрягают тебя. Даже то хорошее, что они получают — то, что ты хочешь им дать, например, комфорт и счастье? Они уже давно принадлежат только мне. Я жаден до тебя. И я знаю, милая девочка, я знаю, что это должно измениться, чтобы ты могла осуществить свою мечту и быть счастливой. Я хочу этого. Я чертовски сильно хочу, чтобы твоя мечта сбылась. Но это значит позволить тебе летать без меня. Я боюсь этого.

Его жена взяла его лицо в ладони, ее дыхание вырывалось короткими вздохами. — Доминик…

— Боюсь, что ты найдешь счастье в чем-то, что не имеет ко мне никакого отношения. — В отличие от дома, который я купил для нас. — Это делает меня ублюдком, и я не знаю, как это изменить.

Она остановила поток его слов своим ртом, оставаясь там до тех пор, пока подъем и опускание его груди не стали не такими сильными, затем отодвинулась на дюйм. Заглядывая ему в глаза.

— Есть части меня, которыми я никогда не поделюсь ни с кем другим в этом мире. Ни единой живой души. Только ты. И это никогда, никогда не изменится, — сказала она.

Она повернулась у него на коленях, оседлав его, покрывая нежными поцелуями его губы, щеки, губя его. Заводя его снова и снова.

— Никто никогда не увидит, как я плачу или чувствую себя самой слабой в этих четырех стенах. Это то, что я всегда буду беречь для тебя, потому что ты единственный, кто может сделать меня сильнее. Никто никогда не заведет меня и не выведет из себя одновременно или не заставит чувствовать себя защищенной. Или живой. Ты единственный, кто когда-либо это сделает.

Каждое слово, слетевшее с ее губ, зашивало зияющую рану внутри него, завязывало узлы, следило за тем, чтобы она была надежно закрыта. Может быть, его жена была не единственной, кто жаждал слов. И, Господи, он не плакал с тех пор, как был ребенком, но сейчас он был подозрительно близок к этому. Пришлось запрокинуть голову и смотреть в потолок, чтобы подозрительная влага из его глаз не сбежала.

— Доминик, ты правда думаешь, что я когда-нибудь смогу полюбить кого-нибудь так, как я люблю тебя?

Это повернуло его голову и глаза вперед, привело орган в его груди в неистовство. Правильно ли он ее расслышал? — Ты снова любишь меня?

Рози издала тихий звук, на ее лице была смесь сожаления и любви.

— Мне жаль, что я это сказала. Может быть, в то время я была достаточно зла, чтобы убедить себя, что говорю серьезно. Но, Доминик, я не смогла бы перестать любить тебя, даже если бы мне вырезали сердце из груди.

Хрипло выдохнув ее имя, он рванулся вперед и захватил ее рот в грубом поцелуе. О, Господи Иисусе. Его сердце билось так сильно, что могло вызвать землетрясение. Рози любила его. Его жена любила его, и ничто другое на этой гребаной земле не имело значения, кроме как поблагодарить ее за это. Если бы он оторвался от ее рта, он был почти уверен, что из него посыпались бы стихи, а он никогда в жизни не написал ни одного чертова стихотворения, поэтому вместо этого он раздвинул ее губы своими, облизывая ее рот и перехватывая ее безудержный стон.

Доминик знал сигналы своей жены лучше, чем свои пять пальцев, поэтому, когда ее бедра беспокойно обхватили его бедра, он, не теряя времени, встал. Это был бы холодный день в аду, прежде чем он трахнул бы эту невероятную женщину на полу, покрытом опилками и грязью.

Когда Доминик выпрямился в полный рост, ее бедра сжались вокруг него, как гаечный ключ, ее руки были заняты поглаживанием его лица, из ее горла вырывалось мяуканье. Это было все, что он мог сделать, чтобы проковылять в дальний конец пустой комнаты, на кухню, когда все, что он хотел сделать, это расстегнуть молнию, пронзить Рози и довести ее до оргазма. Однако в течение вечера они сорвали несколько бумажных завес с окон, чтобы любой проходящий мимо мог их увидеть, а он этого не хотел.

— Пожалуйста, детка, пожалуйста, — захныкала она ему на ухо, ее зубы сильно теребили мочку, заставляя его член набухать, как у ублюдка в штанах. — Сейчас, сейчас, сейчас.

Доминик направился на кухню со словом “детка”, вертевшимся у него в голове.

— Ты давно меня так не называла. Боже, Рози. Я скучал по этому. Я понятия не имел, насколько сильно.

— Детка, — прошептала она, прижимаясь бедрами к его эрекции. — Детка.

Его стон эхом разнесся по темной кухне, когда они ввалились внутрь, врезавшись в металлический стеллаж для хранения и отправив его в полет к ближайшей стене. Не то чтобы кто-то из них перестал целоваться достаточно долго, чтобы это волновало. Доминик сделал два шага и швырнул жену на первую попавшуюся плоскую поверхность. Холодильник из нержавеющей стали. Когда ее сексуальное тело прижималось к его телу, Доминик чувствовал себя богом, поэтому он прижал ладони к стали над ее головой и заставил ее прижаться сильнее. И когда он посмотрел ей прямо в глаза и начал двигать бедрами, она поднялась выше, ее голова откинулась назад от стона его имени.

— Доминик.

Он потянулся вниз и расстегнул молнию, резко выдохнув, когда его член, наконец, получил необходимое пространство.

— Собираюсь подарить это тебе, милая девочка. — Он несколько раз погладил себя и почувствовал, как на макушке выступили капельки влаги. — Сними штаны и скажи мне, как тебе это нужно, — прохрипел он, прикусывая ее подбородок зубами. — Ты всегда хочешь, чтобы это было достаточно сильно, чтобы продержаться неделю, но мы больше не занимаемся этим дерьмом. Больше никаких игр. Больше никаких накоплений, пока мы не будем готовы взорваться. Я собираюсь удовлетворять тугую киску моей жены каждую ночь недели.

Ее глаза были ошеломленными и сияющими, когда они остановились на нем, злые намерения, которых он никогда раньше не видел в выражении лица Рози. Она наклонилась и заговорила чуть громче шепота у его рта, ее язык скользнул, чтобы попробовать его на вкус, медленно, дразняще.

— Я так же сильно хочу удовлетворить огромный член моего мужа.

Доминик зарычал и непроизвольно прижался к шву ее джинсов, его кровь разогрелась до лихорадочного состояния из-за влажности материала. Их рты слились воедино, головынаклонились, и, черт возьми, она была такой сладкой на вкус, что ему пришлось ударить кулаком по холодильнику. Доминик был в двух секундах от того, чтобы разорвать ее джинсы, чтобы он мог войти в свою жену, не теряя идеальной мертвой хватки ее бедер вокруг своих бедер. Прежде чем он смог продолжить, ноги Рози опустились, ее ладони надавили на его вздымающиеся плечи, чтобы облегчить его спину. Прочь. Сбитый с толку, нуждающийся в большем, Доминик не хотел уходить, но потом она опустилась на колени и обвела языком головку его члена.

— Рози. — Наблюдая сверху, как половина его члена погрузилась в рот Рози, Доминик отбил оставшуюся длину своего растянутого члена, наклоняясь к ее дающим губам. — Ооо. Иисус. Иисус. Ты сама напрашиваешься на это.

Посмотрев на него снизу вверх, она кивнула, ее пухлые влажные губы скользили вверх и вниз по его эрекции. Они искушали судьбу, когда он был так явно готов взорваться, но когда траханье с Рози не было сочетанием боли и совершенства? Так будет до скончания веков. Влечение было слишком сильным, слишком всепоглощающим. Они бросали вызов, они насмехались, они ничего не скрывали. Не имея другого выбора, кроме как насладиться этим, Доминик положил одну руку на холодильник, а другой запустил кулак в волосы Рози, медленно трахая ее в рот, его бедра подались вперед и резко остановились, когда он почувствовал сопротивление, прекрасно понимая, что ей нужно немного больше времени, прежде чем принять его в свое горло. Он предвкушал этот момент, как заключенный предвкушает освобождение из тюрьмы. Его королева могла стоять на коленях, но он был тем, кто умолял об этой награде, резкие мольбы срывались с его губ без разрешения.

— Так хорошо, Рози. Дорогая, можно мне, пожалуйста? Пожалуйста. Рози.

Ее глаза дразнили его снизу, этот розовый язычок танцевал по его длине, легко облизывая, прежде чем она сжала его в кулак и опустилась ниже, чтобы втянуть одно из его яиц в рот. Усердно сосала, пока он выкрикивал эпитеты в темной кухне. Она перешла к другому, и Доминик потянулся вниз, ущипнув себя в нужном месте, чтобы предотвратить разрядку. Его жена сжалилась над ним, но это ни в коем случае не означало, что она закончила. С хлопком отпустив его мешок, она снова взяла его член губами и поглотила его по всей длине.

Доминик так сильно прикусил нижнюю губу, что почувствовал вкус крови. — Черт, — процедил он сквозь зубы, его пальцы сжались в ее волосах, его бедра дрожали, его бедра оставались неподвижными, несмотря на непреодолимое желание двигаться глубже. — Не могу. О, Боже. Я больше не могу этого выносить. Встань, — отрывисто приказал он, с проклятием вытаскивая свой член из ее рта.

Не успела она, покачиваясь, подняться на ноги с кошачьей улыбкой, как Доминик снял рубашку. Ее улыбка исчезла, глаза остекленели еще больше, чем раньше. Ухмыляясь так широко, как только мог, когда его яйца были полны и прижаты к нижней части тела, он стянул джинсы с ног Рози. Пуговица оторвалась и со звоном упала на пол, но Доминик мог только судорожными движениями стягивать ее трусики, желая убрать их с дороги. Они приземлились на пол с мягким свистом, который был едва слышен из-за его и Рози неровного дыхания. Доминик наклонился, поднял ее и снова прижал бедра Рози к своим бедрам, впившись зубами в ее шею и заставив ее вскрикнуть, ее ногти впились в кожу на его плечах.

Наконец, наконец, он направил свой член к ее мокрому входу и вошел внутрь, прижимая ее на добрый фут выше к холодильнику. Он поймал ее крик в свою ладонь в самую последнюю секунду, но ничего не мог сделать, чтобы заглушить свой собственный оглушительный стон. Стенки ее киски обвились вокруг него, сжавшись, ее крик поднялся еще на октаву, что сделало почти невозможным для Доминика не кончить на месте. Как он сопротивлялся, когда его жена дрожала и приближалась к нему, ее колени впивались в его талию, он понятия не имел.

Приказав своему телу сдержаться, Доминик опустил голову ей на плечо и вдохнул через нос. Внутрь, наружу, внутрь, наружу, все это время Рози царапала его спину, ее киска сжималась и разжималась вокруг его ноющего члена. Месяц назад он бы уже врезался в нее почти со злостью — и теперь, в этот момент, он понял, что отчаянно искал их старую связь. Тот, кого он знал, был там, но был глубоко похоронен. Этого больше не было. Это было пылающее пламя между ними, более реальное, чем все, что он когда-либо знал. Его жена. Боже, он так сильно любил ее, что его сердце грозило разорваться под давлением.

— Скажи мне, что ты придешь домой сегодня вечером. В наш дом. — Он взял ее за подбородок руками, приподнимая ее лицо и ожидая, пока ее ошеломленные глаза сфокусируются на нем. Чтобы увидеть его. — Дай мне это, Рози. Скажи, что придешь домой, и я трахну тебя сильнее, чем когда-либо в нашей жизни. Твои крики все еще будут отдаваться эхом на этой кухне, когда ты откроешь свой бизнес.

Ее дыхание участилось.

— Я никогда не знала, что ты можешь играть так грязно, — пробормотала она.

— Да, ты знала. — Он расстегнул две пуговицы на ее блузке и отодвинул ткань в сторону, облизывая выпуклость ее груди, его язык проник под кружевную чашечку лифчика, чтобы коснуться соска. Поддерживая зрительный контакт, он провел языком по другой ее груди и с рычанием поласкал ее. — Ты хочешь предварительный просмотр? Это поможет тебе принять решение?

— Я боюсь сказать "да".

Доминик сомкнул зубы вокруг кружева, скрывающего ее сиськи, оттягивая его от ее тела все дальше и дальше, пока материал не начал рваться. Только когда он превратилась в безвольную тряпку, он отпустил ее. Рози издала тихое восклицание, ее спина выгнулась дугой, приглашая его пососать ее сиськи — Доминик уже планировал подчиниться. Она превратилась в бесстыдную маленькую искательницу внимания, ее киска становилась все более и более скользкой вокруг его члена, чем дольше он лизал ее соски, втягивая их глубоко в рот и перекатывая на языке.

Только когда она всхлипывала, произнося его имя, Доминик взял ее за задницу обеими руками и прислонил к холодильнику.

— Время для этого предварительного просмотра. — Он откинул бедра назад, вытащив свой член на несколько дюймов из ее влажного, теплого тела, прежде чем погрузиться глубоко. И снова он поймал крик Рози своим ртом. — Молчи, — прорычал он, сжимая в ладонях упругую плоть ее ягодиц. — Не говори больше ни слова, если только ты не хочешь сказать мне, что вернешься домой.

— Я… — Она судорожно втянула воздух. — Я..

Доминик набросился на нее. Может быть, он не хотел слышать "нет". Или, черт возьми, может быть, он просто больше не мог лишать свое тело ее совершенства. Какова бы ни была причина, он трахал ее, как животное, прижав к холодильнику, раскачивая основание прибора, заглушая ее крики своим ртом. Ее бедра держались так долго, как только могли, за его взбрыкивающие бедра, затем потеряли контроль, толкаясь вокруг него с каждым диким движением. Он чувствовал, как кровь стекает по его спине, благодаря ее ногтям, но свидетельство ее удовольствия только изогнуло его губы против ее рта.

Голова Рози моталась влево, вправо, ногти царапали его грудь. — Я кончаю, — захныкала она, шлепок его плоти, входящей в ее киску, почти заглушил ее голос. — Я… я снова кончу. Да. О Боже. Доминик.

Холодильник застонал и покачнулся от силы еще одного толчка, прежде чем Доминик прекратил все движения. Не обращая внимания на ее отчаянные протесты, он отпустил правую половину ее ягодиц и обхватил ладонями ее затылок. Он столкнул их лбы друг с другом.

— Моя. Скажи мне, что я принесу домой то, что принадлежит мне. — Он протолкнул свой член глубоко и глубоко, заставив ее вскрикнуть. — Это твое. Вот что ты получаешь за то, что принадлежишь мне. И мое… — Он оборвал себя, чтобы собраться с мыслями, но это было невозможно. — Мое сердце. Ты тоже это понимаешь. Все это. Я умоляю тебя забрать его обратно, пока он не перестал работать. Ты — мой дом. Мне нужно, чтобы ты была со мной, Рози. Пожалуйста.

— Я пыталась сказать тебе… — Она задыхалась, ее руки скользили по его плечам, по изгибу шеи, чтобы обхватить его лицо. — Я уже планировала вернуться домой.

Доминик не мог дышать. — Действительно?

— Да. — Она поцеловала его так нежно, с таким доверием, что у него закружилась голова. — Какую часть фразы "ты заставляешь меня чувствовать себя живой и защищенной" ты не понял? Какую часть ‘Я люблю тебя’ ты не понял? Я возвращаюсь домой.

— Боже, я тоже тебя люблю, — выдохнул он ей в шею. Облегчение освободило его. Движимый первобытной потребностью доставить удовольствие теперь, когда груз свалился с его плеч, Доминик наклонил свой член и глубоко вонзил его, терзая ее клитор с каждым грубым, обдуманным толчком. Они оба посмотрели вниз, наблюдая за сексуальным трением, происходящим между их телами, их дыхание участилось. Рози почти сразу же снова начала напрягаться, ее уютная влажная киска пульсировала, пульсировала, сжималась. С гортанным стоном он ускорил темп, его удовлетворение ускорилось от того, что он наблюдал, как ее упругие сиськи подпрыгивают в вырезе блузки, наблюдая, как ее красивые глаза слепнут.

— Да, детка, — захныкала она, прижимая средний палец к своему клитору и потирая быстрыми кругами, стенки ее влагалища набухали и почти не оставляли ему места для толчка. — Да.

В ту секунду, когда она сломалась, Доминик тоже потерял самообладание. Он с рычанием навалился на нее, зажав ее между собой и холодильником, раскачивая прибор, пока он изливал свою сперму в тело своей жены. В женщину, которую он любил до неузнаваемости. Ее крики, выкрикивающие его имя, были пойманы в ловушку его ладонью, Доминик издавал свои собственные рычания удовольствия в ее шею, волна за волной блаженства затягивала его все глубже, так глубоко влюбленный в эту женщину, что он не был уверен, что его голова когда-нибудь постигнет масштабы.

Эта любовь только усилилась, когда она поцеловала его мягкими, улыбающимися губами и сказала: — Пойдем домой.

И только несколько минут спустя, когда они рука об руку вышли из будущего ресторана Рози, Доминик вспомнил, как он сделал это возможным… и крошечная лента страха скользнула в его желудок. Не обращая на это внимания, он подхватил Рози на руки и понес ее всю дорогу до своего грузовика. Впереди ничего, кроме голубого неба.

Глава двадцать третья

Рози не могла перестать улыбаться уже неделю

Целый ряд старых привычек начал проявляться. Во-первых, она снова начала петь в душе, и Доминику доставляло огромное удовольствие дразнить ее по этому поводу.

Идя по супермаркету, Рози обмахивалась веером, думая о том, как Доминик дразнил ее. После особенно громкого пения в душе он поймал ее на пути в спальню в полотенце, швырнул на середину кровати и сорвал махровое полотенце прямо с нее. Прижав ее к матрасу своей давно потерянной улыбкой — по которой она так скучала, даже не осознавая этого, — он поцеловал середину ее мягкого после душа живота и вернулся к ее губам.

И они целовались. Они провели все утро, целуясь, как подростки, смеясь, постанывая и лаская друг друга, пока Стивен не позвонил, чтобы узнать, почему Доминик не на рабочем месте. Рози не смогла сдержать смех при виде Доминика, раскрасневшегося и возбужденного, пытающегося составить связные предложения по телефону… и все это с эрекцией под углом девяносто градусов.

Лучше не думать о безумном быстром ударе о входную дверь, который последовал за этим. Или как он все еще был достаточно тверд, чтобы развернуть ее и доставить ей второй оргазм, все время повторяя “Я люблю тебя” на ухо.

Да, лучше не думать об этом на публике. Рози прерывисто выдохнула и продолжила идти по проходу.

Это было не только физически, эта блестящая новая власть, которую ее муж имел над ней. Там, где до этого, она могла услышать ворчание в качестве приветствия, он начал комментировать все подряд. Его вклад варьировался от ненужного — эти помидоры выглядят спелыми… думаю, сегодня я надену свою зеленую толстовку с капюшоном… порезался во время бритья — до идеального и милого. Маленькие знаки, чтобы дать Рози понять, что он всегда думает о ней и уделяет ей внимание.

Надень шарф, милая девочка, сейчас холодно. Я так счастлив, когда слышу, как твоя машина подъезжает к дому.

Ты не поверишь, что произошло сегодня на работе…

Его голоса так долго не было, и, получив его, она почувствовала, что к ней вернулась часть ее самой. Она не могла дождаться, когда услышит это снова. Каждое утро, каждый вечер. Как будто мысли о Доминике заставили его появиться, что-то заставило ее остановиться, когда она потянулась за банкой нарезанных кубиками помидоров. Знакомый запах.

Точнее, запах ее мужа.

Прежде чем она смогла полностью развернуться, чтобы найти источник, две сильные руки обхватили ее за талию, пара любимых губ прошлась по задней части шеи.

— Доминик, — вздохнула она, поворачиваясь и заключая его в объятия. — Что ты здесь делаешь?

Несколько мгновений они покачивались в ярко освещенном проходе. — Я взять обед подольше. Из тех, что длится до утра понедельника, — хрипло сказал он, водя кругами по ее спине. — Я скучал по тебе.

— Я тоже скучала по тебе.

Их губы встретились в поцелуе. Тихо, она могла слышать, как их сердца бьются в унисон.

— Я начал думать, как… — Он замолчал, чтобы потереться губами о ее висок. — Мы никогда не ходили на это свидание. Брось эти продукты и позволь мне отвезти тебя куда-нибудь.

Если бы он попросил ее спуститься по веревке с Эвереста, она бы согласилась. — Куда?

Было ли это в ее голове, или на его скулах действительно появился румянец?

Засунув язык за щеку, он на мгновение уставился поверх ее плеча, прежде чем его взгляд вернулся к ней. — Я подумал, что мы могли бы покататься на коньках. Ты в деле?

Рози была уверена, что ее ноги не касаются земли. Доминик повел ее кататься на коньках на их первое официальное свидание, и символизм этого не ускользнул от нее. Вот они здесь, по сути, заново учатся быть вместе. И по внезапной серьезности на лице Доминика, когда он поцеловал ее в лоб, она поняла, что он тоже подумал об этом. Боже, она любила этого мужчину.

— Я за.

Обычно "Ринкс" начинал работать ближе к зиме, но на прошлой неделе было не по сезону холодно, поэтому небольшой ледяной каток в гавани, был открыт для посетителей. Поскольку был будний день, дети были в школе, и, таким образом, Доминик и Рози оказались практически единственными, кто там был. Холодный, свежий ветер обжигал ее щеки и поднимал завитки волос, когда она выскользнула на лед. Она оглянулась и увидела, что Доминик проталкивается за ней, точно так же, как он делал все остальное. Небрежно, умело. Мужественный во всех начинаниях. Учитывая его рост и массу, если бы кто-нибудь дал ему в руки хоккейную клюшку, он был бы похож на звезду НХЛ.

— Мы уже много лет не катались на коньках. — Она пошатнулась и выпрямилась. — Как ты смеешь так хорошо выглядеть, при этом?

Фыркнув, он обхватил Рози за талию и прижал к себе. — Я хорошо выгляжу? Милая девочка, я просто благодарил Бога, что я здесь единственный мужчина. — Он покачал головой. — Господи, ты самая красивая женщина на земле.

— Спасибо, — прошептала она, сглатывая сквозь настоящую вспышку жара. — В прошлый раз мой отец был здесь и наблюдал за нами, помнишь?

— Помню ли я? — сухо ответил он. — Я невинно пытался удержать тебя в вертикальном положении, а он подумал, что я пытаюсь пощупать тебя.

— Невинно. — Она приподняла бровь. — Ну конечно.

Он подмигнул. — Прекрати. Я был идеальным джентльменом.

Рози напевала, позволяя Доминику кружить ее по льду. — Мой отец целый год называл тебя Осьминогом.

Голова Доминика откинулась назад от смеха. — Он это сделал, не так ли?

— Да. И это было хорошо заслужено. — Они катались возле воды, и звуки были такими успокаивающими. Ветер, лезвия на льду, голос ее мужа. — Он опасался тебя вплоть до дня снежной бури.

Он вздрогнул и крепче прижал ее к себе. — Не напоминай мне.

Она проигнорировала его грубую просьбу. — На втором курсе, не так ли? Они рано закрыли школу из-за метели, и я так и не добралась домой. Снег был слишком густым, чтобы разглядеть руку перед лицом. Мне пришлось переждать в аптеке, но линии электропередачи были отключены, так что я не могла никому позвонить. — Рози остановила его у стены катка и прижалась к его теплу. — Ты искал меня несколько часов. Чуть не довел себя до переохлаждения.

— Тем не менее, я нашел тебя, не так ли? — тихо сказал Доминик, обнимая ее за щеки и наклоняясь к ней для поцелуя. — Я бы все еще искал, если бы не нашел. Я бы искал вечно. Ты знаешь это, не так ли?

— Да. — Она скользнула руками под его пальто и положила их ему на живот, засунув кончики пальцев за пояс. — Ты всегда будешь любить и защищать меня. Несмотря ни на что, я никогда не теряла веры в это. Ни на секунду.

Он издал какой-то звук и отстранился, казалось, собираясь с силами. — Хорошо.

Доминик опустился на одно колено и вытащил из кармана пальто коробочку с кольцами — и Рози чуть не упала в обморок.

— Рози Вега, выходи за меня снова. — Его голос обладал глубоким резонансом, который соперничал с силой воды, простиравшейся позади них. — Пожалуйста, дай мне шанс на этот раз добиться большего успеха. Я не хочу начинать все сначала — нет никакого способа сделать это, когда я уже целую тысячу лет люблю тебя. Я просто хочу начать сильнее. — Он открыл коробочку, чтобы показать обручальное кольцо ее матери, за исключением того, что отсутствующие камни были заменены. Руки Рози взлетели ко рту, и она начала дрожать, переполненная любовью к этому мужчине. Ее муж. — Черт возьми, мы знаем, что я могу быть эгоистичным, когда дело касается тебя, милая девочка. Я хочу, чтобы ты снова пообещала любить меня перед Богом. Я хочу закрепить это.

— У тебя есть, — прохрипела она, ее слова были приглушены ладонями. Она убрала руки от лица. — У тебя уже есть моя любовь, но я подарю ее тебе во второй раз. Да. Да, Доминик. Давай снова поженимся.

Он начал вставать как раз в тот момент, когда Рози наклонилась. Они столкнулись и упали на лед, Доминик подхватил ее на руки прежде, чем она успела удариться. Паническое выражение лица ее мужа вызвало у Рози приступ хихиканья, и, сделав несколько глубоких вдохов, Доминик присоединился к ней. Казалось, что прошло несколько часов, а их смех эхом разносился по катку, напоминая ей о прошлом и будущем. Напомнил ей о них.

У Рози было все. Ее родственная душа вернулась. Ее мечта сбылась. Казалось, что ничего не может пойти не так.

Рози повернулась в пируэте посреди гостиной, держа стопку белья. Были определенные преимущества в том, чтобы быть временно безработной. Этим утром она поспала допоздна и приняла ванну с пеной. После этого она встретила Бетани в торговом центре в Фармингдейле и нашла несколько идеальных вещей для Буэна Онда. Потертая шикарная люстра в центре столовой, винтажная доска для фирменных блюд, дверные ручки в испанском стиле для ванных комнат. Решения о мельчайших деталях вызвали бабочек у нее в животе, особенно зная, что Доминик, Стивен и Трэвис в свое свободное время, делали ремонт и перестраивали помещение ресторана под ее нужды.

Ранее на той неделе Доминик удивил Рози, пригласив ее в офис "Брик и Морти", где она сидела у него на коленях, пока Стивен составлял чертеж. Боже. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой особенной — и с каждым днем все больше верила в то, что сможет управлять рестораном. Она могла бы это сделать. Ее походка отличалась от других. Ее голос был тверже, полон убежденности. Никто не делал ей никаких одолжений. Они действительно верили в ее мечту.

Рози прошла в спальню и бросила стопку белья на кровать, села рядом с ней и вздохнула, посмотрев на часы. Час до возвращения Доминика с работы. Он будет пыльным и грязным. Что, конечно, означало, что ей придется раздеть его догола в ванной и искупать беднягу. Такова была ее судьба по жизни.

Она внутренне взвизгнула и в тысячный раз за этот час посмотрела на свое новое обручальное кольцо. От этого предложения не будет никакого толку. Прошло несколько дней, а она все еще рисковала улететь на Луну каждый раз, когда думала об этом. Насколько ей повезло? Большинство людей не нашли свою вторую половинку в течение своей жизни. Она дважды нашла Доминика.

На кухне сработал таймер, и Рози пошла проверить свою Чипу. За последние несколько дней она поэкспериментировала с несколькими рецептами, решив составить короткое, со вкусом подобранное меню, и Доминик не жаловался. Он каждое утро ходил в спортзал, чтобы избавиться от еды, которой она кормила его на ночь. Когда она поцарапала татуированный пресс Доминика и упомянула, что любила бы его, даже если бы его живот не был сделан из рифленой стали, он усмехнулся.

— Я же говорил тебе, милая девочка, — протянул он, толкая ее на диван и расстегивая молнию на брюках, проводя языком по нижней губе. — Я не собираюсь размякать, когда у меня дома есть десятка.

Час спустя ей пришлось прикладывать Неоспорин к царапинам на его спине. То же самое он проделал с ссадинами от ковра на ее коленях.

У них был уникальный брак.

— Не променяла бы это, — пробормотала она, вынимая чипсы из духовки, вынимая их из формы и ставя рулеты со вкусом сыра на решетку для охлаждения. Она достала из ящика нож, отрезала маленький кусочек от одной булочки, отправила его в рот — и победно вскинула руки. Они были идеальны.

Освоив один из пунктов своего меню, Рози внезапно захотелось взглянуть на план ресторана. Просто чтобы напомнить себе, что это происходит. Это реально.

Доминик оставил большой свернутый план на кухонном шкафу, и теперь она достала его с помощью табуретки. Отодвинув в сторону подставку для салфеток и несколько купюр, она развернула чертеж — и остановилась.

— Что это? — пробормотала Рози, водя пальцем по склону крыши. Это больше походило на чертеж дома. Эта теория подкреплялась напечатанным адресом внизу страницы. Он располагался в Порт-Джефферсоне. Вместо того, чтобы взять план ресторана из офиса Стивена, они, должно быть, схватили план для одного из его ремонтов.

Рози уже собиралась свернуть бумагу обратно, когда заметила имя Доминика в самом низу, рядом со своим собственным. Домовладельцы.

Она дважды проверила адрес, уверенная, что никогда там не была.

Что это?

Странный сдвиг произошел у нее под ногами. Как будто она мчалась по движущейся дорожке в аэропорту, а потом наступила прямо в патоку. Уже больше недели все продвигалось вперед такими быстрыми темпами. Может быть, она отчаянно нуждалась в легком счастье. Немного позитива. Потому что она на самом деле не задумывалась о том, как это сделать.

Как она могла владеть рестораном?

Как Доминик мог заменить камни в кольце ее матери?

Строительные материалы казались дорогими, но она предположила, что они остались от ремонта. Или… пожертвований.

Рози проглотила растущий комок в горле. Она запомнила адрес на схеме и, как зомби, направилась к своей машине. Может быть, страх, щекочущий ее внутренности, был необоснованным, но что-то подсказывало ей пойти посмотреть дом. Поэтому она вытащила ключи от машины из сумочки, села в свою "Хонду" и поехала…

Глава двадцать четвертая

К огда Доминик приехал домой, и машины Рози еще не было, его накрыло разочарование. Она, вероятно, спустилась в ресторан, чтобы проверить, как идут дела, и ему нужно привыкнуть приходить домой с работы и не находить ее там. Это был не первый раз с тех пор, как она вернулась, когда он возвращался в пустой дом. И хотя он всегда считал минуты, пока она не скрылась за дверью, Доминик обнаружил, что ждать свою жену не так сложно, как он думал. Всякий раз, когда у него возникало желание вернуться в свой грузовик, поехать в город и отвезти ее домой, он вспоминал ее лицо, когда она стала владелицей собственного ресторана. Он подумал о свете, который танцевал в ее глазах каждый раз, когда она говорила "Буэна Онда". Рози достигла того, чего хотела всю свою

жизнь. Он беспокоился, что будет возмущен тем, что ресторан отнимает у нее время, но обнаружил, что чувствует себя… счастливчиком. Чертовски повезло. Он бы вернул любовь всей своей жизни и вручил ей ключи к ее мечте. Между ними восстанавливалось доверие, и она не могла оторваться от него.

Честно говоря, не было ни черта, на что можно было бы обижаться. За исключением, может быть, времени, которое потребовалось, чтобы раздеть их обоих. Его жена снова улыбалась ему. Смеялась. Они начали говорить о своих днях на работе, планах на отпуск, размышлять о мирских вещах и вести глубокие разговоры до поздней ночи. Прошлой ночью Рози часами лежала, растянувшись у него на груди, пока он водил кончиками пальцев вверх и вниз по ее позвоночнику, слушая, как она вспоминает прошлое, рассказывает ему о настоящем, рисует картину будущего. Он никогда в жизни не был так доволен. Так почему же он не мог уснуть? Их растущая связь была подобна бетону, заливаемому на потрескавшийся фундамент. Неважно, сколько раз Доминик говорил себе, что она никогда не узнает о

доме. Не важно, сколько раз он убеждал себя, что поступил правильно, сон так и не пришел.

Он проснулся глубокой ночью с испариной на лбу, только что оправившись от кошмара, в котором Рози снова уходила. Только в кошмаре он не мог найти ее.

Я должен был рассказать ей о доме.

Но теперь было уже слишком поздно. Он не сожалел о продаже дома, чтобы отдать Рози ее ресторан, но он не мог не пожелать, чтобы у нее была возможность увидеть это.

Сожаление съедало внутренности Доминика, когда он вошел в дом. Кокосовый аромат Рози витал в воздухе, и он сделал глубокий вдох, безмолвно моля своего создателя, чтобы ему никогда больше не пришлось входить в свой дом без присутствия Рози, которое окутывало его и успокаивало его кровь. Она была для Доминика домом, и это никогда, никогда не изменится.

Он прошел прямо мимо чертежа, который лежал открытым на столе, и остановился, отрицание разрывало его вены. Его окружение расплывалось по краям и уменьшалось, пока у него не появилось туннельное зрение, его учащенное дыхание царапало барабанные перепонки. Он не хотел оборачиваться. Не хотел смотреть. Но, судя по быстрому взгляду, который он бросил на план, когда проходил мимо… это было не для Буэна Онда. Нет, этот план был свернут и лежал на приборной панели его грузовика. Он просмотрел его менее получаса назад, передавая Трэвису по телефону площадь бара. Лед сковал позвоночник Доминика, когда он повернулся и подтвердились его худшие опасения. Рози видела это. Она была здесь, смотрела на это. Один из выброшенных чертежей их дома. Неужели она… ушла туда? Это было плохо. Это это было хуже, чем плохо. Он купил и продал дом без ведома своей жены. Одно это было непростительно. Но они ходили на терапию, чтобы научиться быть честными друг с другом. Это сработало. За исключением одной вещи. Этот секрет, который он хранил, вместо того, чтобы признаться. И теперь это может испортить его. Он может снова потерять свою жену.

— Нет. Нет, Господи, — выдохнул Доминик, хватая ключи и выбегая за дверь. Его руки сильно дрожали, когда он открыл дверь со стороны водителя и ворвался внутрь, завел двигатель и выехал с подъездной дорожки. Он знал маршрут наизусть, но ничто не казалось знакомым, когда он столкнулся с потерей Рози.

— Почему я не сказал ей? Почему я не сказал ей?

Как только он въехал на подъездную дорожку, его сердце упало в желудок, а пальцы на руле превратились в лед.

Рози сидела на крыльце дома. Разве не было главной изюминкой то, что она выглядела идеально в окружении старого, увитого плющом кирпичного крыльца? Он так много раз представлял ее перед домом, но его воображение не отдавало этому должного. Они наблюдали друг за другом через лобовое стекло.

Выйди и извинись.

Это то, что он должен сделать. Это был единственный вариант. Но он был таким праведным, злясь на себя за то, что испортил лучшую часть своей жизни — снова — он чувствовал, как гнев скручивается в животе, как гремучая змея.

Доминик распахнул дверь грузовика и выбрался наружу, его отвращение к самому себе заставило его произнести неправильные слова вместо извинений.

— Я продал его, чтобы заплатить за ресторан, Рози. Это то, чего ты хотела.

— Нет. — Она стояла, сжав кулаки по бокам. — Нет, не веди себя так, будто я имею какое-то отношение к этому процессу принятия решений. Я даже не знала, что у нас есть дом.

Несмотря на холодный октябрьский воздух, по спине Доминика струился пот.

— Это должно было быть сделано. Если бы я рассказал тебе о доме, ты бы не позволил мне его продать.

— Мы никогда не узнаем, не так ли? — Она прервалась на рыдания, оглядываясь вокруг. — Это прекрасно. Будь ты проклят, Доминик.

Он сделал шаг вперед, желая утешить ее, но она подняла дрожащую руку. — Как долго он принадлежит нам?

Он сжал челюсти и не ответил.

— Скажи мне.

— Год, — прохрипел он, не в силах смотреть на нее. — Может быть, немного дольше.

Звук недоверия от Рози заставил его оглянуться и увидеть полноценное предательство на ее прекрасном лице. С таким же успехом она могла воткнуть отвертку ему в грудь.

— Рози, с тех пор, как мы были детьми, я только хотел дать тебе все, но только когда я вырос, я понял, насколько… это невозможно. У меня были свои руки и моя трудовая этика. И это все. — Он не мог достаточно наполнить легкие. Ему нужно было обнять ее, но он не мог. — Когда меня направили и я встретил этих людей… Боже, Рози, какие планы они строили. Места, где они были, места, куда они пойдут. До тех пор я не понимал, насколько простой может быть эта жизнь. Насколько неадекватной для такого невероятного человека, как ты. Я узнал только один способ справиться с этими страхами, и я последовал этому примеру. Опусти голову, надорвись. Зарабатывай. Мне потребовалось четыре года, чтобы откладывать деньги, пока я не смог позволить себе этот дом, и к

тому времени я так долго опускал голову, что забыл поднять глаза и увидеть, что тебе нужно что-то еще. Ресторан, да. Но и меня тоже. Ты нуждалась во мне. Твоя любовь была бы достаточно сильной, чтобы преодолеть все, если бы я не закрылся от тебя — закрыл все. Но сейчас я здесь. Просто прости меня за это. Пожалуйста.

Казалось, целую вечность Доминик стоял там, пока Рози переваривала его слова. Они пришли к этому слишком поздно, это было очевидно.

Ее глаза остекленели от боли, тыльная сторона руки прижата к груди.

— Даже если бы ты рассказал мне о доме сегодня утром… Я думаю, я бы поняла. Мы могли бы поговорить об этом. Но зная, что ты собираешься скрывать это от меня навсегда…

— Мне жаль, — сказал он отрывисто, извинение было похоже на последний спасательный круг. — Я только что вернул тебя, Рози. Я не хотел напоминать тебе, почему ты ушла.

Она сделала несколько вдохов с закрытыми глазами.

— Мне нужно немного времени.

Его охватила паника. — Нет.

— Ты должен позволить мне переварить это, — взорвалась Рози — Черт возьми, я так зла на тебя.

— Я знаю. Давай просто сядем и поговорим об этом.

— Такое чувство, что последние несколько недель теперь испорчены. Все это время мы якобы делали успехи, но это было не так. Не совсем.

Доминик уронил голову на руки, впившись большими пальцами в глазницы.

— Я, блядь, этого не понимаю. Я не понимаю, как мы можем так сильно любить друг друга… — Он ударил себя кулаком в грудь. — Посмотри на меня. Я люблю тебя. Мне жаль.

Она повернулась по кругу и посмотрела на дом, прежде чем, спотыкаясь, уйти, остановившись перед ним, язык ее тела предупреждал его не прикасаться к ней.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она. —Мне жаль, что ты жил с достаточной неуверенностью, что ты скрывал от меня что-то настолько важное. Это, должно быть, было тяжело. — Она открыла рот, а затем закрыла его, ее глаза касались всего, кроме него. — Я — я просто не знаю, смогу ли я справиться с этим.

Он мог только стоять парализованный, когда его жена ушла. Снова.

Р ози сидела на парковке перед офисом Арми, пытаясь настроиться на то, чтобы зайти внутрь. Или уезжай. Или думай здраво. Казалось, ее разум не мог удержать ни одной мысли дольше, чем на несколько секунд, прежде чем она улетела, как стая испуганных птиц. Прямо посередине

ее сознания был разделитель, как мысленный список "за" / "против". С одной стороны, все плохое осталось позади. Страдая в тишине, прежде чем она ушла от Доминика. Чувство отсутствия поддержки. Каждый день, когда она ходит в универмаг, ее мечта становится все дальше и дальше

недосягаемой. Другая сторона ее мозга хранила весь прогресс, которого они достигли. Не говоря уже обо всех откровениях, которые у нее были с тех пор, как они с Домиником воссоединились. Ее муж не игнорировал ее все эти годы. Она была его центром притяжения, как и всегда.

Это ошибка… Да, она узнала это сегодня на собственном горьком опыте.

Дом.

Он купил ей чертов секретный дом. Кто это сделал? Рози потянулась, чтобы помассировать пульсирующую боль в центре ее лба. Там, в "тайном доме", был момент, когда ей захотелось броситься в объятия Доминика и сказать ему, что дом прекрасен. Что он смешной, романтичный, сложный мужчина, и она любит его, несмотря на это. Но когда она сидела на крыльце, наблюдая за его приближением, она услышала голос терапевта.

Я боюсь, что ваш брак не спасти.

Мог бы у них быть успешный союз, если бы он скрывал от нее такие вещи? После всего, через что они прошли за последние несколько недель, если он все еще не мог быть честным, на что они надеялись, что он откроется в будущем? Она была так уверена, что они поставили все на карту, но оказалось, что она даже не знала, где была линия. Ей просто нужно было с кем-то поговорить. Ее друзья были удивительным выбором, но честно? Рози было почти неловко рассказывать им о секретном доме. Как ее могли так долго держать в неведении? И вот она здесь. Ей не только нужно было выговориться, но она хотела знать, почему Арми не думал, что ее брак с Домиником можно спасти. Что он видел?

Беспокойство перевернулось в ее животе, когда она вылезла из "Хонды". Она закрыла дверь со стороны водителя и несколько секунд стояла там, замеряя дыхание и теребя ремешок сумочки. Арми определенно был открыт для бизнеса — она чувствовала запах марихуаны, доносящийся из-под двери здания. Когда она вошла внутрь, она обнаружила его в позе для медитации в центре его приемной.

— Эм…

Его глаза приоткрылись.

— Миссис Вега — Улыбка зажглась на его лице. —Привет.

— Привет! — Рози сделала все возможное, чтобы смягчить свой слишком резкий тон. — Я знаю, что у нас больше не запланировано никаких встреч, но я надеялась, что мы могли бы поговорить несколько минут.

Арми поднялся на ноги, не без некоторого усилия, и засунул конец косяка в карман рубашки, захлопнув его.

— Доминик не с тобой?

—Нет.

Он изучал выражение ее лица.

— Я понимаю, — сказал он, кивнув — Пойдем в мой кабинет. Что-нибудь выпьешь?

— Текилу, пожалуйста.

Его смех почти заставил ее улыбнуться.

— Ты не из тех, кто приходит на сеанс спонтанной терапии. — Он откинулся на передний край своего стола. — Почему бы тебе не рассказать мне, что случилось?

Рози упала на кушетку и уставилась на терапевта, хотя на самом деле не видела его. Видения цветочных клумб, патио и причала, уходящего в звук, проносились перед ее глазами, как слайд-шоу.

— В прошлый раз, когда мы были здесь, ты сказал, что наш брак не сработает… — Она выдохнула. — Ну, я думаю, мы тебе не поверили, потому что… услышав твое мнение, казалось, это только сблизило нас

Доминик рассказал мне о своей неуверенности, и он действительно прошел через это, поддержав мою мечту об открытии ресторана. Он даже сделал предложение во второй раз.

Арми только положил руки на живот и кивнул. — Продолжай.

Рози с трудом сглотнула.

— Все это время он что-то скрывал от меня. Я случайно узнала, что он купил нам новый дом на деньги, которые откладывал с тех пор, как вернулся из Афганистана. Он купил его год назад — и никогда не говорил мне.

Арми присвистнул сквозь зубы.

— О боже.

— Да. — Она отбросила сумочку в сторону. — И он продал его, чтобы заплатить за ресторан.

Прошла минута молчания. — Чтобы дать тебе твою мечту.

Рози кивнула и пронзила его взглядом, нервы нарастали в ее животе.

— Ты сказал, что наш брак не может сработать. Почему? Это потому, что он не может быть честным со мной?

Арми вздохнул и, обойдя стол, уселся в свое кресло.

— Рози, я знаю, ты не в настроении слышать, что тебя дважды обманули за один день, но я должен признаться. — Он постучал пальцами по столу. — Я знал, что у вас с Домиником все получится в тот день, когда мы встретились.

— Что?

Он определенно выглядел так, как будто хотел снова зажечь свой косяк.

— Я не только никогда не видел двух людей, которые любят друг друга больше, я никогда не видел двух людей, чьи надежды, страхи и сексуальность так переплетены. У вас общее сердце. — Он тихо рассмеялся. — Не говоря уже о том, что не было ни единого шанса, что этот человек отпустит тебя.

Видение Доминика, идущего на кухню Бетани, чтобы попросить второй шанс, застало ее врасплох, и ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы запустить легкие.

Рози говорила онемевшими губами.

— Так зачем рассказывать нам, что мы не справимся?

— Маленький тревожный звонок, чтобы познакомить вас обоих с реальностью жизни друг без друга, навсегда. Что-то вроде откровенной программы для мужей и жен. — Он выгнул бровь в ее направлении. — Скажи мне, что это не сработало.

—Это сработало, — пробормотала она, думая о том, как Доминик появился в клубе той ночью, с сердцем в глазах. Как он позволил ей сиять. Поощрял ее.

— Я не предвидела появления ”тайного дома".

Арми снова встал, обошел свой стол и с доброй улыбкой сел рядом с Рози на диван.

— С его стороны было неправильно скрывать дом от тебя, Рози. Оба супруга должны участвовать в принятии решений, касающихся домашних финансов. — Он начал уклоняться.

Она повернула голову. —Но что?

— Изменения внутри человека не происходит в одночасье. Они должны работать над этим каждый божий день. Их вторая половинка должна помочь, — сказал Арми. — Доминик купил этот дом год назад, когда между вами прервалась связь. Для него разумно думать, что раскрытие этого сейчас может нанести худший ущерб.

Рози закусила губу и ждала, что он скажет

Еще.

— Давай распутаем это. В данном случае страх потерять тебя превзошел честность. Не оправдание, просто реальность. И мы оба узнали, что Доминик выражает свою любовь и признательность делами.

Он поерзал на диване, двигая поднятыми руками, как будто ощущая ее ауру. — Закрой глаза. Давай поставим тебя на место Доминика.

Рози подчинилась.

— Вспомни тот момент, когда твой муж понял, что может подарить тебе мечту о ресторане и избежать потери снова одним махом. Как ты думаешь, что он чувствует?

— Долг. Любовь. Некоторая неуверенность в себе, — прошептала она. — В основном, необходимость сделать меня счастливой.

— Тебе нужны слова, Рози. Мы это поняли. Как ты думаешь, есть ли слова, которые Доминик мог бы сказать, которые дали бы тебе то же самое ощущение, что ты воплощаешь свою мечту? То, что он поможет тебе осуществить эту мечту?

— Нет, — тихо сказала она, страстно желая почувствовать, как руки мужа обнимают ее. — Нет, я могу понять, почему он мог принять такое решение, даже если я с этим не согласна.

Эти слова повисли в комнате, но она продолжала держать глаза закрытыми.

— У тебя есть ресторан. Какая мечта у Доминика?

Ее сердце громко стучало в ушах. Когда она в последний раз задавала ему этот вопрос?

— Быть кормильцем. Он живет, чтобы обеспечивать.

— Тебя.

— Да, — прошептала она неровным голосом.

К ней пришла идея, реальная и яркая. Это было красиво. Настолько правильно, что ее кровь начала течь с большой скоростью, чуть не столкнув ее с дивана.

—Я должна пойти и все исправить, — сказала она, вставая и потянувшись за своей сумочкой. — Спасибо тебе, Арми.

Прежде чем она успела дойти до двери, его голос остановил ее. — Рози.

Она оглянулась через плечо. —Да?

— Если позволишь, — сказал он, улыбаясь. — Помни, Доминику нужны дела. Действия.

— Я понимаю. Она бросилась обратно в комнату, чтобы обнять терапевта, планы формировались в ее голове быстрее, чем она могла их каталогизировать. — Что ты делаешь завтра днем?

Рози целеустремленно выбежала из кабинета терапевта. Она так сильно любила своего упрямого, старомодного, сложного, сексуального мужа, что беспокоилась, что не сможет ждать до завтра, чтобы осуществить свой план. Да, она определенно была на седьмом небе от счастья. Пока она не поняла, что еще не закончила с обманом.

Глава двадцать пятая

Доминик нанес удар правой по боксерской груше и прислушался к удовлетворяющему звону цепей. Затем последовал левый джеб, за которым серия быстрых ударов. Пот стекал по лбу и попадал в глаза, но он продолжал наказывать грушу. Наконец, когда руки устали, он отступил назад и согнулся пополам, бока вздымались от напряжения. Когда снова удалось выпрямиться, он покосился на часы. Официально прошло двадцать четыре часа с тех пор, как Рози ушла от него перед их проданным домом. Чем больше проходило времени, тем меньше шансов, что она сможет правильно понять его ложь. Ярость, которую он направлял на боксерскую грушу в течение последнего часа, была направлена на него самого. На этот раз не было никаких оправданий, чтобы так эффектно облажаться — он изучил инструменты общения с Рози, но не использовал их.

Боже, не было худшей судьбы, чем эта. Потерять ее дважды. День сурка в аду.

Когда Рози ушла от него в первый раз, он был опустошен. Его жена ушла от него. Его гордость как мужчины была задета вдобавок к тому, что он ее потерял. Потерял единственную женщину, которую он когда-либо любил. На этот раз все было по-другому. Он не просто потерял свою жену, эту женщину, которую он поклялся любить и лелеять всю ее жизнь. Он не просто потерял женщину, с которой у него было общее прошлое. Эти была чертова правда. Но он также потерял Рози, девушку, в которую он только что снова влюбился. Это была старая любовь, преданная любовь и свежая, ненасытная любовь в одном флаконе.

И ему чертовски больно из-за этого.

Прошло так много времени с тех пор как он делился чем-то с Рози. Разговаривал с ней. Слушал ее. Как он выжил? Звук ее голоса питал его душу. Он жаждал ее безостановки. Когда она предложила терапию, он подумал, что ничто в мире не сможет заставить его любить Рози больше, чем он уже любил. Оказалось, что ошибался. Линия, которая связывала их вместе, была перегнута посередине, и теперь, когда их связь текла так свободно и легко, он хватал ртом гребаный воздух, пытаясь высосать каждую каплю.

Когда она рассказывала истории о своих родителях, ее подбородок гордо вздымался. Ранние воспоминания о Доминике и Рози заставили ее покраснеть. Очаровательное выражение сосредоточенности появлялось на ее лице, когда они говорили о чем-нибудь, связанном с рестораном.

На этой неделе она развязала его наушники. Дважды. Он наблюдал за тем, как она делает это из открытой двери их спальни, затаив дыхание, любя ее все больше с каждым прикосновением и движением ее проворных пальцев. Она сделала ему массаж после тяжелого рабочего дня на стройплощадке — даже включила для него душ. Все эти мелочи, которые она начала делать, доказали, что прогресс шел в обоих направлениях. Как он умудрился все испортить?

Доминик отвел назад правый кулак и погрузил его в боксерскую грушу. Снова и снова. Это был единственный способ, которым он мог помешать себе пойти к ней. Буквально истощая себя. Он продолжал терзать грушу до бесконечности, но услышал " уф " — и обнаружил, что Стивен морщится с другой стороны.

— Я в порядке, — прохрипел Стивен. — Я должен был догадаться, что что-то не так.

— Пора в душ, — сказал другой голос. Трэвис. — Ты нужен нам на рабочем месте.

Правый глаз Доминика начал пульсировать. — Я сказал, что сегодня не собираюсь приходить.

— Да, — сказал Стивен, подтягивая джинсы и принюхиваясь. — Иди приведи себя в порядок и давай отправимся в путь.

Доминик сделал все возможное, чтобы проделать дыру взглядом в своем боссе. Почему эти придурки мешали его страданиям? Сочувствие на их лицах только напомнило ему о Рози. Все так и было. Дыхание напомнило ему о его жене.

— Давай, — сказал Трэвис, появляясь в поле зрения Доминика. — Если мы не закончим сегодня эту каменную кладку вокруг камина, мы не сможем установить светильники. И если мы не сможем установить светильники, то… — Трэвис толкнул Стивена локтем, побуждая его говорить. — Задержимся на две недели. Минимум.

Все это звучало нелепо для Доминика, но ему было трудно разобраться в элементарной математике прямо сейчас, так что же он знал? Его чувство ответственности пинало его, пока у не осталось выбора, кроме как проклясть своих друзей и потопать к раздевалке. Он не мог дождаться следующего раза, когда у одного из них возникнут проблемы с женщиной, и они почувствуют себя дерьмово — он найдет парад и заставить их маршировать. Разница была в том, что их проблемы с женщинами будут временными.

Он не мог не обижаться на них за это. Не мог не возмущаться брызгами из душа, полотенцем, которым он вытирался, одеждой, которую он держал в шкафчике.

Они ехали в тишине, Доминик на пассажирском сиденье минивэна Стивена, Трэвис на заднем сиденье — на этот раз тихо. Если подумать, они не ссорились, что было очень необычно. Доминик нахмурился, когда Стивен повернул направо, выезжая из города, вместо того, чтобы повернуть налево, к дому, который они собирались перевернуть.

— Куда мы едем?

Стивен почесал затылок и, что подозрительно, казалось, что он подавляет улыбку. — Срезаем путь?

Доминик повернулся на пассажирском сиденье и посмотрел на Трэвиса, но тот только указал на свой телефон и рассмеялся. — Джорджи снова присылает мне собачьи мемы. Она думает, что я еще не знаю, что она хочет щенка на Рождество.

Что-то случилось. Доминик снова посмотрел вперед, его мышцы напряглись, когда Стивен снова повернул направо к воде. Доминик так хорошо знал этот маршрут, что он был запрограммирован в нем. Поездка туда вызывала у него смешанные чувства. Надежда, что Рози когда-нибудь поедет домой с работы в том же направлении. Страх, что она не захочет.

— Я не хочу идти в дом.

Стивен потянулся и хлопнул ладонью по его плечу.

— Доверься нам.

У него не было особо выбора, кроме как выскочить из движущегося транспортного средства. Он старался дышать ровно, когда они прошли последний поворот и показался дом с видом на воду.

Он едва обратил внимание на обилие машин, припаркованных в квартале, потому что был слишком занят воспоминаниями о том, что произошло, когда он в последний раз был на этом дворе.

Он сидел неподвижно, пока Трэвис и Стивен выбирались из фургона. Мог бы оставаться там весь день, если бы Трэвис физически не вытолкнул его на подъездную дорожку. Они окружили его, не оставляя ему выбора, кроме как идти к входной двери. Они почти дошли до крыльца, когда на его плечи упала куртка. Затем на его голову надели шляпу.

Доминик посмотрел вниз, сразу узнал свою парадную форму морской пехоты. Какого черта?

Стивен открыл входную дверь дома — и Доминика встретили … аплодисментами?

Честное слово, если бы он не увидел Бетани и Джорджи — не говоря уже о полудюжине членов Лиги "Только мы", которых он узнал, и их терапевта, у которого была дерьмовая ухмылка на лице — он мог бы уйти. Такого рода внимание ему не нравилось. Но если эти женщины были в доме, был шанс, что Рози была среди них. Таким образом, мог образоваться провал и поглотить передний двор, и он все равно последовал бы за Стивеном и Трэвисом внутрь, не оглядываясь.

Здесь так долго не было ничего, кроме голых стен, что он задался вопросом, не ошибся ли он домом. Белая ткань на потолке, украшенная крошечными лампочками. Повсюду были цветы. Тихо играла музыка. Было так много всего, что нужно было осознать, он почти потерял равновесие, но продолжал искать в море лиц то единственное, которое ему нужно было увидеть. Единственная, кого ему нужно было видеть каждый божий день своей жизни. Но он не смог ее найти. Прежде чем разочарование успело овладеть мной, в конце коридора, ведущего на задний двор, появилась фигура. Освещенная послеполуденным солнцем, ее фигура сначала была в тени, но несколько шагов вперед — и вот она. Доминик отшатнулся и закрыл лицо руками рукой. Это была его единственная защита от Рози в свадебном платье. То самое, которое она надела десять лет назад, когда они поженились в здании суда. Как только она скрылась из виду, он стал снова ее искать. Его рука упала, и он мог только смотреть, мог существовать только в состоянии, подобном сну, впитывая каждую прекрасную деталь. Ее волосы были подняты и покрыты чем-то блестящим; кожа ее лица и обнаженных плеч светилась под струнами огней. В руке она держала синий букет, который, как он понял после быстрого взгляда вниз, соответствовал бутоньерке, приколотой к его пиджаку. И она улыбалась ему.

Господи, это была лучшая часть. Это даже превзошло тот момент, когда его отец вышел из толпы и повел Рози к нему, музыка начала нарастать. Он едва мог оторвать от нее взгляд, чтобы заметить, что рядом с ним был мужчина с Библией в руках.

Свадьба. Это была свадьба.

Доминик не был склонным к слезам, но черт возьми, если ему не нужно было смаргивать влагу. Что изменилось со вчерашнего дня? Что он сделал, чтобы заслужить это?

Он хотел задать своей жене эти вопросы, но когда она остановилась перед ним, он был способен задать их только глазами. Она передала свой букет соседней Бетани и смахнула слезы с собственных глаз. Затем она взяла его за руки, крепко сжав их — его грудь сжималась вместе с действием.

— Рози, — прохрипел он.

— Доминик, — сказала она, сделав глубокий вдох. — Прежде всего, мне жаль, что я так поступила с тобой. Я знаю, что ты не любишь сюрпризы, и вот я здесь в свадебном платье. — Смех прокатился по комнате. — Но ты… — Она подошла ближе и понизила голос, только для его ушей. — Ты любишь меня яростно и тихо — ты всегда любил — и ты начал любить меня вслух в последние несколько недель. Вместо того чтобы позволить одной ошибке отвлечь нас от этого, мы собираемся забыть ее, хорошо? Я тоже буду любить тебя вслух. И поскольку тебе нужны действия, дела… вот она я. Я снова выйду за тебя замуж на глазах у всех в этом доме, где мы и состаримся.

— Дом, — выдавил он, шатаясь от любви, сияющей в глазах его жены. — У нас его больше нет.

— На самом деле… — Она так красиво улыбнулась, что все его тело заныло от желания обнять ее и никогда не отпускать. — Есть один человек, который держит руку на пульсе недвижимости Порт-Джеффа.

Стивен. Я знала, что у него будет информация. Чего никто из нас не знал, так это того, что Брик и Морти купили дом. Стивен утверждает, что собирался ремонтировать это, но я думаю, он просто ждал, когда ты поймешь, что хочешь вернуть дом. Или… — Она очаровательно покраснела.

— Может быть, он ждал, что я ворвусь в его офис и потребую отменить продажу. Это тоже могло случиться. — Он покачал головой, паника начала овладевать им. — Но ресторан. Тебе нужен капитал. Ты не потеряешь его сейчас.

— Мы не потеряем ресторан. — Она приложила его руку к своей щеке. — Я согласилась продать наш другой дом. Стивену. Он согласился обменять их.

— Может быть, даже получу выгоду в этом. — сказал Стивен толпе, но обе его сестры и жена похлопали его по плечам. — Я просто говорю, это была хорошая сделка.

Рози смеялась, в то время как Доминик старался изо всех сил, чтобы усвоить информацию.

— Любить друг друга не легко, Доминик, но наши сердца всегда в нужном месте — Свет поймал блеск в ее глазах. — Слова будут исходить от тебя, дела будут исходить от меня. Я верю в это. Но то, что между нами, иногда невозможно выразить. Это реально, и это важно, и иногда это создает недостатки. Я принимаю эти недостатки, потому что они означают, что я смогу полюбить самого замечательного мужчину, которого я знаю.

— Я так сильно люблю тебя, Рози, — сказал Доминик грубо. — Спасибо, что любишь ущербного человека.

Она поцеловала его ладонь.

— Спасибо, что любишь ущербную женщину.

— Ущербную? — Он тяжело сглотнул и шагнул ближе к Рози. — Позволь не согласиться.

Заставив себя перестать пялиться на свою невесту, Доминик бросил взгляд на пастора.

— Пожалуйста, сделай это официальным, пока она не передумала.

Все засмеялись. Затем они праздновали. И в ту ночь Рози и Доминик разбили палатку на полу в гостиной и в спальных мешках строили планы своего будущего дома, пока не взошло солнце.

Эпилог

Это действительно происходило.

Рози уставилась на ряд заказов, прикрепленных к серебряной кухонной стойке, и оба колена превратились в слизь. Это было. Приближался вечер открытия "Буэна Онда", и, судя по количеству заказов на ужин, развевающихся на ветру в кухне, собралось все население Порт-Джефферсона. И они были голодны.

Она глубоко вздохнула и провела пальцем по списку блюд, нацарапанному на крайнем левом заказе. Ее первый в истории заказ. Закуска "Камаронес аль Аджильо", одна порция эмпанадас из говядины и две порции ее домашних каннеллони со шпинатом и рикоттой. Хороший выбор. Она была готова к этому. За последние две недели она сделала два тестовых открытия только с друзьями. И, по крайней мере, увеличила это число в четыре раза только с Домиником. Бедняга съел достаточно аргентинской еды, чтобы накормить маленькую деревню, но он сделал это с улыбкой на лице.

Рози откинула локон с лица и кивнула недавно нанятому су-шефу Марко — веселому отцу троих детей, — предлагая ему начать готовить блюда. Ее руки немного дрожали теперь, когда наступил этот момент, но она молча напомнила себе о ритме, который она освоила с Домиником. Если она закрывала глаза, то чувствовала, как он стоит позади нее, напевает ей в шею, его руки помогают ей лепить тесто. Боже, она любила мужчину, за которого вышла замуж. Дважды. Каждый день она клялась, что дошла до конца этой любви, но она продолжала углубляться. Еще глубже. Если окажется, что дна нет, Рози это вполне устраивало. Она могла бы плавать вечно, потому что он был бы рядом с ней на каждой волне. За недели, прошедшие с тех пор, как они обновили свои клятвы, жизнь была, мягко говоря, беспокойной. Открытие ресторана и переезд — это то, с чем они почти справились, благодаря любви и поддержке своих друзей.

Дом.

Иногда она стояла на кухне и чувствовала, что они жили там все это время. Стены обнимали ее, вздыхали, когда они засыпали, и приветствовали их, как распростертые объятия по утрам. Это был рай. Ночью Доминик и Рози сидели, завернувшись в одеялах на причале и строили планы. Как они расширили бы задний дворик и построили беседку. Вечеринки, которые они будут устраивать. Дети, которые будут спать в комнатах.

Рози открыла глаза на выдохе и попыталась сосредоточиться на моменте. У нее уже было так много счастья, чтобы наслаждаться, но это… Это открытие было только для нее, кульминацией ее мечты, и ей нужно было выложиться на сто процентов. Марко поставил перед ней приготовленное блюдо, подавая сигнал Рози, чтобы она взяла инициативу в свои руки, но нервы начали нарастать в ее горле, а руки налились свинцом.

— Милая девочка, — сказал Доминик ей на ухо, одна большая рука легла на ее бедро, успокаивающе сжимая. — Ты сможешь.

— Я знаю, — прошептала она, прислоняясь спиной к его груди. — Я думаю, что у меня просто небольшой страх публики. Это было легко, когда были только ты или Бетани, но…

— Каждый, кого ты встречаешь, становится твоим другом. — Он поцеловал ее в шею. — Это только вопрос времени, когда ты подружишься со всеми, кто войдет в эту дверь. Это то, что сделает тебя и это место такими особенными.

— И тебя это устраивает, — сказала она. Не вопрос, утверждение.

— Более чем. — Его губы коснулись ее виска. — Я тот, кто завоевал твое сердце.

Рози повернула голову, и они обменялись долгим поцелуем. Когда она снова открыла глаза, он ушел. Почувствовав прилив уверенности, Рози взяла со стойки еще один заказ, улыбаясь выбору своих клиентов. Должно быть, это стол Кристин, потому что она сделала около девяти замен и попросила заправку для своего салата. Хорошо, что Рози была в покладистом настроении. По правде говоря, она может остаться такой навсегда.

Жизнь была так хороша. Доминик всегда был мужчиной ее мечты, но он научился выражать себя. Рози сделала то же самое, узнав, что заставляло его чувствовать себя любимым. Как будто они пять лет жили в одном доме и говорили на разных диалектах — а теперь? Теперь они использовали свои языки любви, чтобы перевести привязанность во что-то понятное каждому.

Как высоко они могли взлететь? Даже небо — не было пределом.

Вечер пролетел так быстро, что у Рози в мгновение ока оказалась пустая касса. Она выглянула из-за серебристой станции, и у нее отвисла челюсть. Десять часов? Бар оставался открытым до полуночи, но ужин уже закончился.

С чувством недоверия… и глубокого удовлетворения Рози развязала фартук и направилась к выходу из кухни, дав пять официанту, который прошел через двойные двери, считая чаевые. Она не была уверена, чего ожидать, когда она вышла из кухни, так как она была полностью поглощена своим собственным миром в течение нескольких часов.

Но она определенно не ожидала, что столовая будет полна знакомых лиц — Бетани, Джорджи, Трэвис, Уэс, Стивен, Кристин, родители Доминика и Арми, которые, похоже, ждали, когда она присоединится к ним. Раздались свистки и одобрительные возгласы, заставив ее отступить на шаг.

Буэна Онда раскинулась перед ней, как сверкающий драгоценный камень. С потолка свисали светильники; черно-белые сцены из Буэнос-Айреса украшали стены; половицы блестели, отражая красный свет свечей. Портрет ее матери висел в двух местах. В главном обеденном зале и над кассовым аппаратом, где, Рози знала, стояла бы ее мать, будь она жива, вероятно, следя за деньгами.

Непрошеные эмоции накатили на нее, и она обратилась к Доминику за поддержкой. Как она и предполагала, ее муж стоял в первых рядах толпы с выражением яростной гордости на лице. Рози прижала руку к груди, надеясь удержать свое сердце от того, чтобы оно не вырвалось на свободу.

— Спасибо, что пришли сегодня вечером, — сказала она, когда аплодисменты стихли. — Вы все стоите внутри моей мечты, и это было бы невозможно без вас всех. — Она облизнула губы. — Но особенно без моего мужа, Доминика. Его вера в меня… Что ж, она безгранична, и я хотела бы показать ему, в понятной для него манере, что он всегда был самой важной частью моей мечты.

Рози подошла к маленькой секции, которую она отгородила для открытия, отодвинув временную перегородку в сторону. За ней был маленький столик с единственным стулом. На стене золотыми буквами были написаны три слова.

Зарезервировано для Доминика

Она повернулась и увидела, что он стоит рядом с ней, выражение его лица было настолько наполнено любовью, что невозможно было отвести взгляд. Ее мужу нужны были действия, чтобы почувствовать ее любовь, и она никогда не перестанет находить новые способы показать ему это, так же как и он делал для нее словами. Они будут продолжать расти с каждым днем, пока не достигнут вечности. Они были лучшими друзьями, родственными душами… и совершенно, вечно ущербными.

— Ты сияешь, — хрипло сказал Доминик. — Такая яркая.

Рози переплела их пальцы вместе. — Мы сияем вместе.

Оглавление

Люби ее или потеряй ее

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

  Глава девятая

  Глава десятая

  Глава одиннадцатая

  Глава двенадцатая

  Глава тринадцатая

  Глава четырнадцатая

  Глава пятнадцатая

  Глава шестнадцатая

  Глава семнадцатая

  Глава восемнадцатая

  Глава девятнадцатая

  Глава двадцатая

  Глава двадцать первая

  Глава двадцать вторая

  Глава двадцать третья

  Глава двадцать четвертая

  Глава двадцать пятая

  Эпилог