Цикл романов "Александр Гамильтон- Авантюрист". Компиляция. Книги 1-5 [Аристарх Риддер] (fb2) читать онлайн

Аристарх Риддер Авантюрист. Начало

Пролог

– Ну что, мистер Фултон, готовы проверить вашу машину в настоящем деле?

– Конечно, мистер Гамильтон, для чего еще я её строил?

Мы стоим на мостике новенького "Стелла Марис", первого в мире пароходо-фрегата. Нашего совместного с Робертом Фултоном детища, появившегося на свет почти на полвека раньше срока. Припасы и груз погружены. Угля мы взяли более чем достаточно. Оружия на борту хватит не то что для развития колонии, маленькую победоносную войну выиграть можно. Всё готово.

Я киваю Фултону, видно как господин изобретатель нервничает. Еще бы! Первый рейс корабля и сразу на такое расстояние. Затем я поворачиваюсь к капитану Плетневу. Он улыбается, но глаза выдают его сосредоточение.

– Давайте, Иван Петрович, командуйте, выводите ваш корабль в море. Калифорния ждёт.

Глава 1

12 июля 2015 год. Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки.

Сегодня последний день моего затянувшегося отпуска, ночью у меня рейс в Москву. Послезавтра первая операция, надо будет еще раз посмотреть историю болезни пациента. И с Викой надо что-то решать. Вернее всё давно решено. Не хочет понимать, что больные у меня всегда будут на первом месте, да и пожалуйста, насильно никого не держим.

А неплохо я время провёл эти три недели в Штатах! Прилетел в Сан-Франциско, пара дней в Калифорнии, а потом на машине через всю страну во Флориду. Пляжи там явно лучше калифорнийских, кто бы что не говорил. И надо будет позвонить той сербке, может из этого что-нибудь и получится.

Из-за Катарины я провел во Флориде даже больше времени, чем планировал и прилетел в Нью-Йорк буквально на один день и с одной единственной целью. Собственно, я сейчас и выполняю последний пункт моей программы: мюзикл "Гамильтон" в театре "Ричардс Роджерс", самая горячая премьера на Бродвее за много-много лет. История про трагическую судьбу парня с десятидолларовой банкноты и по совместительству первого министра финансов США.

Второй акт, совсем скоро Гамильтона смертельно ранят. Потом еще пара композиций и всё, можно будет в аэропорт.

Господи! Что это со мной, почему в груди такой холод? Не могу дышать! А вот это совсем плохо, похоже, у меня инфаркт…

Раннее утро 11 июля 1804 года, Уихокен, штат Нью-Джерси, берег Гудзона напротив Нью-Йорка.

Я лечу в каком-то узком и темном туннеле. Вот он расширяется и светлеет, стены становятся то зелеными, то синими, потом прозрачными. Я вижу себя мёртвого в театральном кресле. Кругом кричат. Все исчезают. Я падаю. Куда? Внизу лесная лужайка на берегу реки.

– Большая ошибка, Гамильтон, – слышу я голос. Что здесь происходит? Почему на мне какие-то старинные шмотки? Что у меня в руке? Это что, дуэльный пистолет? И почему он дымиться?

Человек, стоящий в десяти шагах напротив меня, выстрелил из такого же пистолета.

Прозвучал выстрел и тот, кто еще секунду назад был Александром Гамильтоном, первым министром финансов США упал, поражённый точным выстрелом своего противника.

– Мистер Бэрр, вы это видели? – спросил у второго дуэлянта его секундант Уильям Питер Ван Несс, поднимая с земли сбитую выстрелом ветку над головой Аарона Бэрра. – С такого расстояния нельзя промахнуться. Гамильтон специально выстрелил мимо.

– Я видел только то, что он попытался уйти от выстрела, сделав шаг назад, – Аарон Бэрр, третий вице-президент США был мрачен. Он не хотел убивать Гамильтона, с которым когда-то был дружен.

В это время, присутствовавший на дуэли доктор Госак, пытался оказать помощь тяжело раненому Гамильтону.

* * *

– Доктор, не старайтесь, рана смертельна, – сказал я склонившемуся надо мной мужчине. Почему я решил что это врач? Сто процентов, что я вижу его впервые, но отчего-то уверен, что это доктор Госак, Дэви Госак. Как будто, я знал его раньше. Силы покинули меня и я опять погрузился во тьму.

Я внезапно как-бы проснулся. Очень светло и тихо. Первое что я увидел, было лицо моего камердинера, старины Барри. Стоп, какой может быть камердинер у простого анестезиолога? Но я точно знаю, что это Барри. Тот самый Барри, которого я спас на Гарлемских высотах в далёком сентябре тысяча семьсот семьдесят шестого года. Я? А КТО Я?

Темнота. Сознание опять покинуло Александра.

– Мистер О`Салливан. Что с Гамильтоном? Он жив? – спросил у Барри Джеймс Эштон Баярд Старший, близкий друг Гамильтона и хозяин дома, где тот сейчас медленно умирал.

– Мистер Гамильтон опять потерял сознание, сэр. С ним доктор Госак. Я боюсь самого худшего и еду к епископу Муру, – сказав это Барри, вышел из кабинета хозяина дома.

Кто-то включает и выключает тумблер моего сознания. Темнота, свет, темнота, свет. Что-то теплое льётся мне в рот и я прихожу в себя. Всё тело как будто в огне, где-то на задворках сознания я слышу голос:

– Сын мой, вы готовы принять последнее причастие?

Стоп-стоп-стоп, какое еще последнее причастие? Кто это говорит вообще? С трудом поворачиваю голову и вижу типичного, как будто из какого-то сериала, англиканского священника. "Епископ Мур, пришёл отпустить мне грехи перед смертью", – пришла мне в голову мысль. Странная слабость опять чуть было не отправила меня в забытье, но я удержался на краю.

– Мистер Гамильтон, вы слышите меня? – произнёс этот священник.

А вот это уже ближе, он назвал меня Гамильтоном. Каким Гамильтоном? Думай, голова, шапку куплю. Ты точно знаешь кто это.

Странные одежды, странное оружие, люди, говорящие на каком-то странном английском. Знакомые мне люди, которых я, однако, никогда не видел. Надо что-то ответить, мне же задали вопрос.

– Da, – стоп, какое, блин Da. Он же меня по-английски спросил. Как к нему обращаться? Батюшка? Отче? Падре? Святой отец? Ваше Преосвященство? Ваше Преосвященство!

– Да, Ваше Преосвященство.

– Мистер Гамильтон, сын мой, я тут по просьбе вашего камердинера и в память о ваших заслугах перед страной. Церковь не одобряет дуэли, а мистер Аарон Бэрр ранил вас именно на дуэли. Мистер Пэндлтон дал мне прочитать написанное вами перед дуэлью и сказал, что вы специально промахнулись. Я отпущу ваши грехи и причащу, только если вы заверите меня, что не собирались его убивать. Так ли это?

Итак, что мы имеем. Аарон Бэрр, епископ Мур, дуэль, странные одежды и меня называют мистером Гамильтоном. Получается, что я, этот, как его, попаданец. Точно, я попаданец в тело первого министра финансов США.

Какая ирония, пошёл на мюзикл и попал в тело его персонажа. И как раз в тот момент, когда его убили. Однако этот Мур ждёт от меня ответа.

– Ваше Преосвященство! Я не собирался убивать мистера Бэрра и специально выстрелил мимо, – и снова сознание покинуло меня.

– Господа, – обратился епископ Мур к ожидавшим его друзьям Гамильтона, – мистер Гамильтон снова потерял сознание, я отпустил ему грехи, но еще не причастил. Если будет на то воля Господа нашего, ваш друг снова придёт в себя и я закончу начатое.

Услышав это Барри, встал и прошёл в комнату, где лежал его хозяин. Все остальные в тишине раскурили сигары. Потянулись томительные часы ожидания.

– А вы знаете, господа, – сказал Нэт Пэндлтон секундант Гамильтона на дуэли – а ведь Бэрр застрелил Александра практически на том же самом месте, где на дуэли погиб Филипп, сын Гамильтона.

– Мистер Пэндлтон, я бы вас попросил, – сказал Барри, – мой хозяин жив и даст Бог будет жить…

* * *

– Какое сегодня число? – спрашиваю у Барри, судя по всему, он спал в кресле у окна, но проснулся когда я пришёл в себя.

– 14 июля, сэр.

Так, если я правильно помню, мой реципиент уже два дня должен быть мёртв. Вроде бы пуля раздробила два ребра, пробила печень и застряла в брюшной полости. Попробуем глубоко вдохнуть. Чёрт, больно! Ребра действительно сломаны. Но что со всем остальным?

– Барри, где пуля, которой меня ранили?

– Вот она, сэр, – мой камердинер развернул платок и показал свинцовый шарик диаметром сантиметра полтора. Понятно, она прошла навылет.

– Помоги сесть.

– Конечно, сэр. Сейчас.

Так, теперь посмотрим что к чему. Откидываю покрывало, разматываю не очень-то чистые бинты и провожу экспресс-осмотр. Очень странно, пуля наверняка задела печень. Я, как странно даже про себя произносить "Я", должен был умереть от потери крови.

Должен был, но не умер. Странно. Хотя чего я удивляюсь. Мое сознание переместилось в прошлое, в тело другого человека. Это само по себе настолько невероятно, что на этом фоне моё исцеление выглядит сущим пустяком. Очевидно, что мы очень мало знаем и о мире, в котором мы живем и о человеческом теле.

– Где Элизабет? – спросил я. Раз уж я выжил, надо поговорить с женой.

– Сэр, у меня для вас очень плохие новости. Дело в том, что миссис Гамильтон, она… – Барри замешкался, пришлось даже повысить голос.

– Что с ней? Что с моей женой?

– В тот день когда вас ранили, сэр, рядом с портом нашли тело мужчины, как две капли воды похожего на вас. В "Нью-Йорк Пост" не стали разбираться и на следущее утро газета вышла с сообщением о вашей смерти. Миссис Гамильтон увидела это, и с ней случился удар. Сэр, примите мои соболезнования. Она умерла.

Я побледнел и без сил откинулся на подушки.

– Мне надо побыть одному, – Барри кивнул и вышел.

Тот, кто должен был умереть, выжил, а та, кто должна была жить, умерла. Провидение осуществило какую-то рокировку. Никаких особенных чувств известие о смерти жены Гамильтона у меня не вызвало, всё таки она мне абсолютно чужой человек. Но сам факт изрядно меня удивил. Я точно помню, что всё было совсем не так.

И тут я подошёл к главному вопросу. Что мне делать в этом времени? В Европе промежуток в наполеновских войнах. Континентальная блокада уже действует, а на российском престоле мой тёзка, отцеубийца Александр Первый.

Здесь, в Северной Америке тоже не скучно. США только что купили Луизиану и уже посматривают в сторону запада континента, где пока хозяйничают испанцы. Англичане тоже не сидят без дела и готовят попытку реванша. Совсем скоро, в 1812 году, начнётся англо-американская война, в которой подданные королевы сожгут Капитолий и Белый дом. Достойные поступки, жаль только, что потом они проиграют.

Итак, что мне делать? Можно, конечно, так и остаться Александром Гамильтоном, человеком с большими связями и очень большими долгами. Как-то разобраться с финансами и жить, уехать во Флориду, или на Кубу и переждать войну, потом вернуться в Нью-Йорк.

Или можно попытаться столкнуть скрипящую телегу истории с известной мне траектории. Так сказать, решить для себя вопрос о роли личности в истории. А что? Хорошая идея. Географию я знаю. Историю вообще и историю развития техники в частности, тоже.

Решено, будем через колено ломать объективные законы общественного развития.

Вот только как? США сейчас задворки цивилизованного мира, это потом они выдвинуться на первый план, а пока это так, захолустье. Все серьёзные дела решаются в Европе. Но мне пока туда путь заказан. Кто я сейчас для сильных мира сего? Никто, по большому счёту. Бывший министр бывшей колонии. Начну играть в оракула – сочтут забавным дурачком. Нет, надо сначала сделать себе настоящее имя.

Правда, для этого нужны деньги, а Гамильтон, как назло, по уши в долгах. Но ничего страшного, я знаю, где эти деньги взять и это относительно не сложно. Даже закон не придётся нарушать, почти.

Планы пока составлять не буду, гнилое это дело. Сколько раз убеждался, чем подробнее планируешь, тем больше всего надо переделывать. Цель я знаю: направить Россию, да именно её, а не США, по другому пути развития. Где не будет ни восстания декабристов, ни позора Крымской войны с последующим подъёмом народовольцев и прочей революционной нечисти.

Декабристы разбудили Герцена, а он, накатив стопарик, начал крутить головой в поисках денег. Естественно, что нашлись те, кто ему деньги дал. Лайми, кто же еще?

А уж потом всё завертелось, и Россия пришла к революции, которая чуть было страну не угробила. Иосиф Виссарионович, конечно, чутка поправил положение, но всё равно, получилась какая-то задница.

Началось всё это давно, но сейчас еще не поздно всё изменить. Чем я и займусь. Жаль что телу уже сорок семь, но это лучше чем ничего. Лет двадцать активной жизни у меня есть, а там видно будет.

Но сначала надо разобраться с семейными проблемами Гамильтона. У него, хотя нет, теперь уже у меня, остались дети. И я, хмм, их люблю, что бы не писали по этому поводу современники и потомки. Значит, надо устроить их ближайшее будущее.

Благо для этого у меня есть друзья. Да и мой несостоявшийся убийца может еще пригодится…

– Барри, – позвал я своего камердинера. Через секунду он вошёл в спальню.

– Я же в доме у Байарда старшего?

– Да, сэр.

– Отлично, позови его и принеси перо и бумагу…

– Александр, я так рад, что ты выжил. Это настоящее чудо! Доктор Госак сказал, что рана была смертельна, Нэт Пэндлтон тоже сказал, что после такого не выживают.

– Друг мой, видимо Господу нашему я всё еще нужен здесь. Я могу попросить вас об одолжении?

– Конечно, всё что угодно.

– Мне нужны деньги, я собираюсь уехать из Нью-Йорка на какое-то время, и мне нужны деньги. Не могли бы вы заняться продажей моего дома? Его цены должно хватить на покрытие моих долгов.

– Хорошо, если ты так хочешь.

– Спасибо дорогой друг, а теперь, если можно, оставь меня. Мне нужно написать несколько бумаг.

Оставшись в одиночестве, я приступил к написанию писем. По началу писать пером было неудобно, но потом я расслабился, и мышечная память оригинала взяла своё.

Писем было несколько и все они, за исключением одного были очень похожи:

"Дорогой. имя адресата… я чудом выжил после дуэли, но судьба тут-же нанесла мне тяжёлый удар, отняв мою Элизабет. Находясь на пороге смерти я понял, что много бед причинил моей семье и решил, что мне нужно покинуть моих близких. Однако я не могу оставить их без средств к существованию и прошу вас помочь моей семье как материально, так и морально. Надеюсь вы помните как многим вы мне обязаны и не оставите это письмо без внимания". И так нескольким адресатам включая губернатора Нью-Йорка Льюиса Моргана.

В письме к моему противнику на дуэли, мистеру Бэрру я извинился, ведь это я был её причиной, так как оскорбил его, и также попросил о помощи моей семьё. Я был уверен, что и он мне не откажет, в прошлом мы с ним были дружны. Тем более, я знал, что в реальности мистер Бэрр очень корил себя за убийство Гамильтона.

Закончив писать, я позвал Барри и попросил его разнести письма по адресатам. Эта работа отняла у меня очень много сил, и я заснул, откинувшись на подушки.

Следующие пару дней я беззастенчиво пользовался гостеприимством Байарда и принимал посетителей. Всё, что я знал и помнил о Гамильтоне оказалось правдой. Очень многие влиятельные люди Соединённых Штатов Америки были у него в долгу. Вместе они организовали фонд выкупивший мои долги и обеспечивший моим детям достойное содержание. Если у меня всё получится, я расплачусь с друзьями Гамильтона, если нет, значит нет.

Всё устроилось в лучшем виде, детей взяли к себе родственники моей покойной жены, дом я продал, а в день моего отъезда из Нью-Йорка меня посетил мистер Бэрр.

– Мистер Гамильтон, – начал Аарон. – Я получил ваше письмо, оно меня удивило, учитывая сколько грязи вы на меня вылили в последнее время. Однако, Господь велит прощать и я прощаю вас. Признаться, я рад, что не убил вас. Это стало бы тяжёлым грузом для меня. Поэтому я приму самое активное участие в судьбе ваших детей и прошу принять это, – с этими словами он протянул мне увесистый конверт, – здесь десять тысяч долларов. Куда бы вы не отправились, эти деньги точно не будут лишними.

– Я надеюсь, это не подарок?

– Нет, конечно, вы в свойственной вам манере меня перебили. Это ссуда. Отдадите через десять лет.

– В таком случае, я их приму. Могу вас заверить, я отдам их намного раньше.

– Рад это слышать. Теперь позвольте откланяться и удачи.

– Спасибо Аарон.

Однако не ожидал я от Бэрра такого широкого жеста. Десять тысяч долларов, шестнадцать килограмм золота. Сколько это в ценах две тысячи пятнадцатого? Миллиона четыре, не меньше. Это даёт мне намного больше возможностей.

Ну что ж, дела в Нью-Йорке закончены, пора покинуть будущее Большое Яблоко.

– Барри, лошади заложены?

– Да, сэр. Всё готово.

– Том с семьёй предупреждены?

– Конечно, сэр.

– Отлично, поехали.

Глава 2

Да уж, сорок семь это не мои тридцать пять. Тело, прямо скажем, мне попалось не очень кондиционное. Одышка, суставы скрипят как несмазанная телега, головные боли с бессонницей, еще и последствия ранения. Хорошо хоть с мочеполовой системой всё в порядке во всех смыслах. Оно мне, конечно, сейчас не особо нужно, но приятно, что всё работает.

Как бы я не хотел сразу приступить к выполнению своих наполеоновских планов, сначала надо привести себя в порядок.

Физические упражнения мне сейчас противопоказаны, начнём с диеты. Никакой клетчатки, бульончик, курочка и печёнка. Как бы я не любил вредные привычки, от них тоже надо пока отказаться. Виски с сигарами убираем в долгий ящик, да и нет причин для их употребления.

А вообще, это очень странно. Характер моих повреждений такой, что от них умирают. Даже в двадцать первом такие ранения часто приговор, а уж в девятнадцатом и подавно. В лучшем случае, тело должно быть приковано к кровати на много-много дней.

Однако прошло всего две недели а я уже хожу, пока с тростью и вздрагивая от каждого неловкого движения, но хожу. Я чувствую, что день ото дня мне становится всё лучше, скоро начну гимнастику, а потом и полноценные тренировки. Не иначе, высшие силы имеют на меня какие-то планы. Никогда не был особенно религиозным, но тут, волей неволей начинаешь думать о высоких материях.

Я сразу обозначил для себя, что я хочу получить. Надо вспомнить всё, чему учили в военном институте и на службе. А учили меня всякому и на совесть. Пока меня не ранили в одной очень интересной стране, где официально "друзей с севера" и не было никогда, я успел повидать очень и очень много. Чувствую, что и здесь мне всё это понадобится.

Но для спаррингов нужны партнёры с хорошей подготовкой, поэтому сейчас я сижу на стволе бука, а сыновья моего слуги Тома, Гектор и Ахиллес, проходят интенсивный курс молодого бойца.

– Прекрасная работа, юноши! А теперь взяли по парочке вот этих замечательные двадцатифунтовых ядер и бегом вон на тот холмик, – вознаграждением мне стали два ненавидящих взгляда, но юноши молча повесили на плечи утяжелители и молодыми сайгаками побежали.

– Господин Гамильтон, не изволите ли пообедать? – ко мне подошёл Том, пятидесятилетний мулат, когда-то он с женой, миниатюрной Луизой были рабами моей покойной жены, но вот уже почти двадцать лет как я дал им свободу и теперь они мне служат как свободные люди.

– Конечно, старина. Что там приготовила Луиза?

– Для вас, сэр, бульон с яйцом и отварная курица.

– Хорошо, побудь тут пока, твои оболтусы бегают, как вернутся пусть отожмутся по пятьдесят раз и идут обедать.

– Хорошо, господин.

* * *

Мы в Нью-Джерси, в доме моего камердинера. Его я выбрал для своей временной базы. Здесь нет соседей и самое главное, большой пустой амбар, разделённый на две части. То, что нужно для хомяка-добытчика, в которого я скоро превращусь.

Поистине царский подарок Бёрра я решил сразу пустить в дело и отправил Барри в Бостон. Там мой верный ирландец занимается закупками нужного мне оборудования и припасов. А понадобится мне много всего и на всё нужны деньги. Одни только паровые машины встанут в копеечку. Они, конечно, понадобятся мне не здесь, а… об этом пока молчок, даже в мыслях не буду загадывать, мало ли что.

Но и без них список впечатлял: глицерин, благо он уже известен и в Америке его производят, азотная кислота, серная кислота, полые четырнадцатифунтовые стальные ядра с затравным отверстием, порох, химические реактивы, медь и гремучая ртуть для капсюлей Шоу. Кизельгур достанем потом, я знаю, где его найти, но что это такое, знаю только я.

Знающий человек, увидев мой "список желаний" сразу бы понял, что к чему. Да, я хочу изготовить разрывные ядра, снаряжённые динамитом и стальными пулями. Шрапнель уже принята на вооружение англичанами, мой вариант будет намного круче.

Динамит в качестве взрывчатого вещества в ядре и есть у меня безумная идея насытить порох парами нитроглицерина. Если в процессе не убьюсь, получится чудо-оружие. Моя артиллерия будет бить значительно дальше и намного больнее.

Сами пушки мне привезут чуть-чуть попозже. В вопросе их приобретения здорово помогли мои связи. Всё-таки, Гамильтон помимо поста министра служил в армии юных США, и не просто служил, а был целым генералом. Даже газетная статья про смерть Александра в уже неактуальном варианте истории называлась: "Полковник Бёрр застрелил генерала Гамильтона".

Там, где я хочу получить первоначальный капитал, по-прежнему шалят идейные последователи сэра Френсиса Дрейка. Для дискуссии с этой милой публикой лучше заранее подготовить доводы повышенной разрушительной силы, убойные, так сказать, аргументы.

Есть еще мысль про нормальное огнестрельное оружие, но его пока не изготовить, а вот когда получу капиталец, вот тогда-то… Но и об этом я пока говорить не буду.

Помимо продвинутых средств убиения своих ближних я начал подготовку и к противоположным действиям. Это по первому образованию я лицензированный массовый убийца, а вот второе образование у меня медицинское.

Поэтому, простите господин Пирогов, не стать вам основателем военно-полевой хирургии. Впрочем, думаю, что он не обидится, а просто на моих, так сказать, плечах, продолжит развитие. Да и вообще, я много кого собираюсь маленько подвинуть с научными приоритетами.

Для этого тоже нужны материалы и оборудование, одни только нормальные термометры и шприцы чего стоят. Ни того ни другого пока еще нет, но изготовить всё это реально, я так думаю.

После обеда пришла пора переквалифицироваться в учителя. Барри младший, сын моего камердинера, вместе с Розой, дочкой Тома сели за парту, а я стал их образовывать в рамках школьного курса физики, химии и другого ботанства. Конечно, пришлось изрядно адаптировать способ и количества материала, но ничего. Эти девственные умы впитывают всё буквально как губки. Твердолобые ирландцы сначала не понимали, почему я вожусь с чернокожими, расизм здесь это не пустое слово, а печальная реальность, но ничего, моего авторитета хватает, чтобы гасить конфликты в зародыше.

От всей этой работы, к концу дня у меня закипели мозги, так что в постель я буквально рухнул.

* * *

– Ладно ребятки, давайте посмотрим чего вы стоите сейчас, – говорю своим ученикам. С момента моего попадания на "землю возможностей" прошло уже три недели. Я, к удивлению моих людей, почти отправился от раны. Боли пока что не ушли, но хожу я без трости, хромаю конечно и глубоко дышать трудно. Впрочем, это всё лирика, надо начать тренировать ребят по-настоящему. Времени у меня почти нет.

Гектор и Ахиллес похожи друг на друга как две капли воды: высокие, сильные, красивые своей дикой красотой. Через лет двести наверняка были бы спортсменами не из последних. Я на их фоне выгляжу старой развалиной. Но ничего, сейчас я вас немного удивлю.

– Парни, не забудьте что я вам говорил утром, – кричит из далека Том, я оглядываюсь и вижу как на крыльце дома Барри стоит мой слуга с женой и хозяйка дома, миссис О`Салливан. Жена Барри рано постарела после сильнейшей лихорадки и с радостью встретила появление Луизы в своём доме.

Не надо читать мысли, чтобы понять, что Том говорил сыновьям. Наверняка предупреждал ребят, что их ждут очень большие неприятности, если они ненароком помнут хозяина.

Я даю сигнал, и юноши медленно приближаются. Идут рядом, будто ища друг у друга поддержку. Моя поза нарочита расслаблена, возле ног лежит крепкая трость.

Когда расстояние стало меньше двух метров, ребята переглянувшись, рванули ко мне. И через секунду оказались на земле. Я ногой подбил в воздух трость, схватил её и сместившись влево, под неудобную для сыновей Тома руку, аккуратно заплёл её ноги Ахиллеса, а потом и Гектора.

Сзади послышался довольный смех Барри-младшего и Розы. Моим будущим светилам науки понравилось, как я отправил в полёт физически намного более крепких юношей.

– Мистер Гамильтон, это не честно, – сказал Ахиллес, поднявшись с земли.

– Что не честно, молодой человек?

– У вас была трость. Мы думали, что будем драться голыми руками, – едва он это сказал, как этой же тростью ему ощутимо прилетело по ребрам.

– Ахиллес, я похож на идиота, зачем мне с вами драться на кулаках? Вы с братом выше меня на голову, тяжелее, быстрее, моложе и сильнее. Запомните первый урок. От врага надо ожидать всё, что угодно. У любого за пазухой может оказаться нож или пистолет в кармане сюртука. Всегда надо быть готовым к любым неожиданностям.

И вы, молодые люди, тоже должны уметь использовать всё до чего можете дотянуться. Трость, палка, булыжник, да хоть бутылка с виски. Мы с вами не в игры играем. Вы должны быть готовы в любой момент защитить не только себя, но и тех, кто рядом. Ясно?

– Да, мистер Гамильтон.

– Отлично, тогда попробуем еще раз.

В этот раз братья во все глаза смотрели на трость. И снова им это не помогло. Я сам пошёл в атаку, метнул моё оружие в живот Гектору, тот упал согнувшись. Брат отвлёкся на него буквально на секунду, а я был уже тут как тут. Нехитрая подсечка, парень летит на землю, я хватаю его руку и провожу болевой.

– Том, это никуда не годится. Твои сыновья здоровые как вставший на задние лапы медведь, а не могут справиться с раненым стариком. Может отправить их зубрить физику, а вместо них учить драться Розу? – я лукаво подмигнул чернокожей девочке, та только засмеялась.

– Хозяин, дайте им еще один шанс, если они опять не справятся, гоните их в шею!

– Хорошо, вставайте юноши, еще раз!

Наконец-то они решили разойтись в разные стороны, я стоял между ними, а парни описывали вокруг меня широкий круг. Переглянувшись, они атаковали меня. Гектор даже сумел вцепиться в трость, видимо такой у него был план. Правда, лучше бы он этого не делал. Я легко ушёл в сторону и придав его движению нужную траекторию, направил его точно в чуть замешкавшегося брата. Секунда и оба снова на земле.

– По-прежнему плохо, но вы хотя бы не топтались рядом. Роза и Барри, вот вам практический пример преобразования потенциальной энергии в кинетическую и пример использования рычага, конечно. Как видите, даже в драке физика очень хорошо применима. Вставайте юноши и идите мыться, потом мы продолжим с вашими тренировками, вы не безнадёжны…

* * *

– Таким образом, мои юные студенты квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Вам всё понятно?

– Да, сэр, – хором ответили Барри и Роза.

– Молодцы. А теперь настала пора проверять ваши эссе про Платона, Барри, ты первый.

– Да, сэр, – Барри младший встал, взял в руки листы с текстом и начал читать: – Платон это древнегреческий философ, родившийся в Афинах…

– На древнегреческом, молодой человек, – прервал его я.

– Мистер Гамильтон, сэр, вы ничего не говорили о том, что нам нужно подготовить эссе не на английском.

– Для тебя проблема сразу прочитать твой текст на древнегреческом?

– Нет, сэр… то есть да, сэр.

– Значит, переводить песенки про веселых вдовушек для тебя не проблема, а твой собственный текст это проблема? Ладно, садись. Роза, твоя очередь.

– Простите, сэр. Я тоже не готова.

– Ясно, ну что ж, у вас есть час, чтобы подготовится. Я пока пойду, посмотрю как дела у Гектора с Ахиллесом…

– Готовы?

– Да, сэр, – снова хором ответили они.

– Хорошо, Роза теперь ты будешь первая. Начинай, на латыни…

Вот такими, не очень честными на первый взгляд методами я и учил своих будущих исследователей и телохранителей. Впрочем, ни они, ни их родители не жаловались.

* * *

На следующей неделе начали потихоньку доставлять заказанные Барри товары. И первым пришло оборудование и материалы для Тома, который был не просто моим слугой, но еще и очень умелым стеклодувом и столяром.

Старина Том не умел читать, но руками работал на каком-то запредельном уровне, настоящий самородок-самоучка. И первой задачей, которую я поставил перед ним, было изготовление заготовки для ртутного медицинского термометра.

Может показаться странным, но в это уже достаточно просвещенное время, у врачей практически отсутствовало понимание о важности измерение температуры больного. Только в второй половине девятнадцатого века появились медицинские термометры, пока что измеряли только температуру окружающего воздуха.

По счастью, ничего сложного в изготовлении экспериментальных образцов не было, и вскоре Том получил первые колбы, пригодные для изготовления ртутных термометров. Конечно, его изделиям было далеко до законченного совершенства градусников двадцатого век, они были большими, даже очень большими. Но их можно было использовать.

Девятнадцатого августа тысяча восемьсот четвертого состоялось эпохальное событие, мы с Томом закончили первый в мире ртутный медицинский термометр. Этот мир больше никогда не будет прежним, первое изобретение, опередившее своё время появилось на свет.

Правда, оценить весь масштаб этого события мог только я. Мои слуги восприняли это совершенно спокойно. Они, вообще, особенно не удивлялись произошедшим с их хозяином переменам.

А перемены были. Я как будто стал моложе. Седина куда-то ушла, в движениях стала появляться лёгкость, присущая мне будущему, а не настоящему. Исчезла одышка, я буквально чувствовал что разом скинул десяток килограмм, хотелось прыгать, бегать, распевать песни и радоваться жизни.

Я даже стал задумываться о женщинах, но это было бы не прилично, у меня как никак жена недавно умерла. И кстати об этом, я чувствовал, что неправильно поступил с семьёй Гамильтона. Мой реципиент был большой сволочью, но младшие дети его любили.

Решено, еду в Нью-Йорк, надо поговорить с семьёй…

* * *

Ну что ж, разговор получился, и дети и родители покойной Элизабет были рады меня видеть. Я рассказал им о своих планах, не о всех, конечно, только о тех что касаются денег и то, далеко не всё. Теперь все будут уверены, что я отправляюсь заработать капитал, который позволит отплатить друзьям и обеспечить достойное содержание детям.

На самом деле, это недалеко от истины. Если у меня всё получится, дети Гамильтона займут такое место в мире, которое было бы немыслимо даже представить в другом варианте истории.

До дома Барри я добрался ближе к вечеру и сразу почуял что-то неладное.

Ворота были открыты настежь, а окна зияли свежеразбитыми стеклами. Спрыгнув с коня, я вбежал внутрь. Там я нашёл Тома, лежащего на полу с разбитой головой. Он был жив, Луиза и миссис О`Салливан хлопотали над ним, в углу сидела зарёванная Роза, А Барри-младшего я обнаружил на заднем дворе, мальчик держал в руках заряжённый мушкет, а за поясом у него я увидел два пистолета.

– Что тут произошло, парень, рассказывай. И где Гектор и Ахиллес?

– Сэр, – Барри собрался с мыслями и начал свой рассказ…

* * *

День начался как обычно, мистер Гамильтон, вчера уехал в Нью-Йорк, раздав задания своим людям, и должен был вернуться сегодня к вечеру.

Гектор и Ахиллес, после того как помогли матери и миссис О`Салливан отправились на берег Гудзона, поплавать и наловить рыбы. Не известно, что там произошло, но после полудня к дому заявился десяток сильно пьяных молодых людей. У них на телеге лежали связанные и избитые братья.

– Кто хозяин этих дерзких рабов? – закричал с седла один из них.

– Извините сэр, но тут нет рабов. И я, и вся моя семья свободные люди. Мы слуги мистера Александра Гамильтона. Что вы сделали с моими сыновьями? – спросил вышедший им навстречу Том.

– Я не разговариваю с грязными неграми! – воскликнул пьяный и наотмашь ударил Тома по голове чем-то тяжёлым. Тот упал под копыта коня.

– Господа, давайте посмотрим, что тут есть! – закричал предводитель погромщиков и хотел было уже слезть с коня.

Помешал ему Барри-младший, мальчик проявил достойное взрослого мужчины хладнокровие. Пока Том разговаривал с незванными гостями, он зарядил мушкет и когда слуга упал, пальнул в воздух.

– Так, ну их к дьяволу! Ей вы в доме, слушайте меня внимательно. Если этот Гамильтон хочет получить обратно своих рабов, он должен заплатить мне компенсацию. Жду до завтра. Запомните, меня зовут Филипп Кросби младший.

* * *

Кросби, Кросби, Кросби… Что-то знакомое. А точно, Барри рассказывал, что есть тут такой рабовладелец, редкий живодёр, затравливающий провинившихся рабов собаками. А это, значит, его сыночек развлекается.

Ладно, суки, держитесь. Вы даже не подозреваете с кем связались!

Глава 3

– Полковник Филд?

– Да, господин генерал, это я.

– Мне нужна рота вашего полка. Сейчас.

– Конечно, сэр. Дженкис, подойдите, – Филд подозвал к себе немолодого первого лейтенанта, – поступаете в распоряжение генерала Гамильтона.

– Сэр, есть сэр!

– Отлично, спасибо полковник. Лейтенант, у ваших драгун есть десять минут, здесь не далеко, вечером вернётесь в расположение полка.

Конечно, я не собирался лезть в поместье Кросби в одиночку, нашли дурака. В конце концов, Гамильтон бывший генерал американской армии и герой войны за независимость. Вот пусть молодая армия молодой республики мне и поможет.

И бардак в этой молодой армии царит первостатейный, десятью минутами там и не пахло. Только через полчаса нестройная колонна кавалеристов выдвинулась к поместью Кросби.

Под мерный стук копыт я задумался. Что бы ни отчебучили братья, это только первый звоночек. Мои люди становятся слишком другими для окружающих. Ирландцы, чернокожие, все они сейчас это второй, а то и третий сорт для окружающих. Особенно эти слова удивительны в отношении уроженцев Зелёного острова. Это нам, детям двадцатого века кажется, что только негры и индейцы были жертвами расизма в Штатах. Ха, как бы не так! Ирландцы на протяжении всего девятнадцатого века были незваными чужаками для американцев, им не давали работу, выгоняли из своих домов, грабили, убивали и насиловали.

Так что, постоянно общаясь с подобным "огребьем", я рано или поздно стану изгоем в приличном обществе. Значит, надо валить. Но куда?

Первоначально, я планировал осесть в Новом Орлеане, он только что стал американским, нравы там царили достаточно свободные, город был полон авантюристов и прочих дельцов всех мастей. Но это тоже США. Так что, это мне не подходит. Остаётся только Новая Испания.

Подданные Его Христианнейшего Величества Карлоса пятого, отличаются несколько большей терпимостью. Рабство там, например уже частично отменено, а полностью его отменят намного раньше, чем в Штатах. Испанцы, конечно, тоже далеко не ангелы, местных жителей обеих Америк они тоже не считают равными себе, а раньше вообще устраивали геноцид за геноцидом, но всё же там лучше, чем в США.

Да, Новая Испания, а именно Куба. Гавана один из богатейших городов Нового Света, климат опять же лучше чем в Мексике или, допустим в Аргентине. К деньгам близко, а от вице-короля далеко, идеальная ситуация.

А вот и поворот к поместью Кросби, о чём свидетельствует большой деревянный щит "Частная территория, проезд и проход только для членов семьи Кросби или их гостей, охрана стреляет без предупреждения!". Проигнорировав эту недвусмысленную угрозу, я направил лошадь на частную дорогу. Драгуны последовали за мной.

А вот и охрана, пяток молодчиков неопределенного возраста верхом на лошадях. Стрелять они, конечно же, не стали, глаза у них на месте, видят армейскую колонну. Это вам не парочка случайно зашедших на территорию беглых рабов или бродячий проповедник. Это сила.

Вместо стрельбы они развернулись и галопом поскакали прочь от нас, не иначе предупредить. Что ж, скоро увидим торжественную делегацию встречающих.

А вот и они, десятка два всадников, увешанных разнообразным оружием. Впереди двое, грузный седой мужчина с лицом завзятого любителя выпить и его более молодая копия, видимо это есть отец и сын Кросби.

– Дженкинс, разверните драгун в цепь и пусть держат оружие наготове, – устраивать бойню я не собираюсь, но надо дать понять этим двоим всю серьёзность моих намерений.

– Кто вы такой и кто дал вам право находиться на моей земле? – голосок у старшего под стать внешности, глухой и противный.

– Генерал Александр Гамильтон, – отвечаю я и выразительно смотрю на младшего. Ага, испугался, глазки забегали и губы шевелятся. Не иначе пересчитывает драгун.

– И что вы делаете на моей земле, господин генерал?

– Я пришёл за моими людьми, мистер Кросби. Ваш сын сегодня захватил двух моих слуг.

– Если вы о тех двоих молодых нигерах, то можете разворачиваться и уезжать. Эти животные оскорбили моего сына и его друзей, я вам их не отдам. Теперь они принадлежат мне.

А вот это интересно, что-то этот боров слишком борзый. Чтобы так разговаривать с генералом, который во главе целого отряда, надо иметь просто железобетонную уверенность в собственных силах.

– Кросби, слушай меня внимательно, – я подъехал вплотную к этим двоим, – ты не только их отдашь, ты еще и извинишься и заплатишь мне за беспокойство. Ты, видимо, не понимаешь кто перед тобой.

– Передо мной любитель грязных нигеров, вот кто! Убирайтесь с моей земли! – ну всё жирный, ты сам напросился!

Втыкаю каблуки в бока моего коня, тот бросается вперёд, а я, оказавшись на расстоянии вытянутой руки, бью старшего Кросби точно в его сальную рожу. Тот, не ожидая ничего подобного, буквально вылетает из седла, а я приставляю заряженный пистолет ко лбу его сыночка.

– Дженкинс, разоружите всех. Это банда похитителей людей. Быстро! – Старший Кросби встаёт на ноги, но тут же снова летит кубарём. Теперь уже от удара моего кавалерийского сапога.

Через десять минут, избавив охрану Кросби от уже ненужного им металла, мы продолжили движение в сторону поместья. Отец и сын ехали рядом со связанными руками и заткнутыми ртами.

Гектора и Ахиллеса я нашёл прикованными к столбу в большом амбаре. Судя по их спинам, парней недавно пороли кнутом, ярко красные рубцы всё еще кровоточили.

Приказав солдатам освободить их, я самолично промыл и перевязал их раны. Закончив, я было собрался приказать подогнать какую-нибудь телегу, погрузить на неё ребят и двигаться в сторону господского дома, что бы получить от хозяев поместья компенсацию, но моё внимание привлёк звук, доносившийся из-за двери в другую часть амбара.

Дверь была заперта, пришлось взять большую кувалду и снести замок ко всем чертям. Зайдя внутрь, я потерял дар речи от того, что увидел.

Я увидел трёх женщин, в другой момент про них можно было бы сказать, что они красивые, но не сейчас. Две мертвые, при этом умерли они от пыток, о чём свидетельствовали различные пыточные инструменты и одна живая.

Это стало последней каплей для меня. Я подошёл к стоящим на коленях Кросби и снёс каждому голову выстрелом из пистолета. Затем я освободил живую жертву этих нелюдей и на руках отнёс её к Гектору и Ахиллесу. Дженкинс смотрел на меня расширенными от удивления глазами.

– Вы что-то хотите сказать, лейтенант? – спросил я его.

– Да, сэр! За что, вы только что убили двух этих джентльменов? Если они присвоили ваше имущество, можно было просто забрать рабов обратно и получить компенсацию, сэр! – услышав это, я сплюнул от досады.

– Дженкинс, где вы тут видите джентльменов? Вы про эти два куска дерьма? Так это не то что не джентльмены, они даже не люди. Как вы думаете, кто сделал это? – спросил я, показывая рукой на два женских трупа.

– Думаю что они, сэр. Но это же их рабыни, их собственность.

– И что? Это повод делать вот это?

– Простите сэр, я вас не понимаю.

– Хорошо, сожгите этот амбар и можете возвращаться со своими людьми в форт. И вот еще что, – сказал я и сорвал с пояса кошёлёк, – тут четыреста десять долларов. По четыре доллара драгунам и десять вам.

Я видел, что Дженкинс не одобряет мои действия, но деньги он взял. Конечно, это не означало вообще ничего. Я более чем уверен, когда он окажется у себя в форте, то тут же подаст докладную полковнику Филду.

По нынешним законам я только что совершил преступление убив двух уважаемых джентльменов. Поэтому, нужно срочно сваливать отсюда. Хорошо хоть до дома Барри было существенно ближе, чем до форта полковника Филда.

На развилке я попрощался с Дженкинсом, сел на место возницы и направил телегу к дому Барри. На самом деле зрелище еще то! Цельный генерал в роли возницы, а его верный конь плетется, привязанный сзади. И сыновья Тома и спасённая мной женщина были без сознания. Разберусь с ними, когда приеду, сейчас просто некогда.

НА моё счастье, когда я добрался до дома то первым, кого я увидел, был Дукас.

Гамильтон познакомился с этим пройдохой греком во времена Войны за независимость. С одной стороны, знакомство с Дукасом было очень полезным, а с другой о подобных знакомых не говорят в приличном обществе.

Грек зарабатывал деньги способом, который не очень сочетался с законом, а именно контрабандой из Новой Испании в США. Ром, табак, красное дерево и какао. Дукас возил все, что можно быстро и выгодно продать.

Он был в долгу у Гамильтона, то есть у меня, и когда я задумал покинуть Нью-Йорк, то сразу вспомнил о нём. Еще в доме у Байарда, я написал ему письмо и пару недель назад получил ответ. И вот сейчас я вижу Дукаса собственной персоной.

– Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть!

– Я тоже рад вас видеть, мистер Гамильтон.

– Ты с Барри?

– Конечно, сэр. Всё сделано в точности, так как вы написали в письме. Я сначала сходил в Бостон, забрал оттуда вашего камердинера вместе с кучей барахла, а потом пошёл сюда.

– Отлично! Сколько у тебя людей?

– Только я и сыновья, Янис и Панайотис.

– Хорошо, начинайте погрузку. А я пока займусь моими пассажирами, – сказал я, кивнув на телегу.

Ну что ж, всё не так страшно. Первым делом нашатырь под нос, а затем уже приступим к обработке ран. Шрамы у парней, конечно, останутся, но в целом они еще легко отделались. Я промыл раны и обработал их перекисью водорода, как удачно, что я получил её буквально позавчера. Затем я наложил компрессы смоченные отваром пижмы, эта трава содержитпросто запредельное количество ацетилсалициловой кислоты и должна помочь, и перевязал ребят. Организмы у сыновей Тома здоровые, скоро всё будет хорошо.

А вот с женщиной всё намного хуже. Шрамов от кнута не видно, но и без них выглядит она ужасно, четыре перелома, гематомы на всём теле, хорошо хоть следов сексуального насилия нет, видимо два этих ублюдка просто не успели.

Чёрт, она еще и в себя пришла, как не вовремя!

– Тихо, тихо, – шепчу я ей, – ты в безопасности, я помогу тебе.

Беру бутылку рома и чуть ли не силой заставляю её пить. Не лучший вариант болеутоляющего, но другого у меня пока нет. Глоток, другой, третий, вроде затихла.

Через час закончил и с ней. Обработал раны, на сломанные конечности наложил шины. Даст Бог, поправится.

Пока возился с моими первыми пациентами в этом мире, погрузка почти закончилась и Дукас с сыновьями грузили пушки. Новенькие четырнадцатифунтовки привезли мне позавчера. Часть из них встанут на шхуне моего друга, пока с обычными ядрами и порохом, а по прибытию в Испанскую Флориду начну эксперименты с нитроглицерином.

Грузились мы до глубокого вечера и закончили с фонарями. Мое окружение не понимало, почему такая спешка, но я чувствовал, что надо торопиться, вот буквально что-то меня подталкивало.

Мою правоту я ощутил, когда шхуна Дукаса отошла от берега. Дом Барри стоял высоко над берегом и то, как он вспыхнул было хорошо видно. Миссис О`Салливан ахнула и осела на палубу, а мой камердинер грязно выругался. Остальные просто молча смотрели. Мы еще долго видели этот факел, пока шхуна медленно выходила в море. Впереди нас ждало несколько дней пути до Чесапикского залива.

В бытность свою сначала школьником, а потом слушателем военного университета, я сильно интересовался историей техники вообще и военной в частности. И благодаря моей эйдетической памяти помнил практически всё, что когда-то читал. И одной из книг, была книга про динамит.

Там конечно не было точной информации про то, как изготавливать нитроглицерин, это я узнал значительно позднее. Нет, там было нечто, как выяснилось, намного более важное. А именно карта месторождений диатомита или кизельгура.

Эта замечательная горная порода, в основном состоящая из остатков диатомовых водорослей, имеет массу вариантов применения. Но меня она сейчас интересовала как основа для производства динамита, который я планировал получить, пропитав диатомитовый песок парами нитроглицерина.

Так вот, одно из месторождений кизельгура находилось относительно недалеко, на западном берегу Чесапикского залива, в пойме реки Саскуэханна. Там этот минерал можно было набрать прямо на берегу.

Плавание заняло чуть более двух суток и двадцать третьего августа мы встали на якорь. На поиски нужного количества минерала ушёл почти целый день.

Лично я участия в этом не принимал. Во-первых, не барское это дело. Во-вторых, и без меня тут хватает молодых здоровых лбов, в-третьих, у меня на руках больная женщина, которую нужно выхаживать.

Спасенная мной рабыня оказалась метиской: полуиспанкой, полуиндианкой. Когда у неё начали спадать отёки, я удивился тому, насколько она оказалась красивой, от двух народов она взяла самое лучшее и получилась взрывоопасная смесь. По-английски она не говорила, но Гамильтон, чьей памятью я беззастенчиво пользовался, довольно сносно говорил на испанском.

История Селии, так звали спасённую мной девушку, ей оказалось всего восемнадцать лет, была с одной стороны удивительной, а с другой стороны обычной для этого времени.

Дочь одного из вождей семинолов и горничной испанского гранда до пятнадцати лет воспитывалась матерью, а затем, когда та умерла, стала жить в племени с отцом. Селия выросла католичкой, но при этом знала и любила обычаи семинолов. Ахайя, так звали её отца, испытывал к ней самую настоящую любовь и девушка была счастлива.

Так продолжалось три года, ровно до того момента как, экзотичную для индейцев женщину не выкрали невесть откуда взявшиеся работорговцы из племени кри.

Вообще, работорговлей занимались практически все коренные жители Америки, все эти семинолы, команчи, ирокезы, сиу, пуэбло и кри. Все они не брезговали торговать живым товаром и охотно занимались похищениями с последующей перепродажей пленников на север, в США.

Так Селия оказалась в руках банды работорговцев. Её красота, ставшая причиной похищения, выступила поначалу некоторой защитой. За такую привлекательную девственницу можно было выручить намного больше, чем за порченый товар. Девушку переправили в Нью-Джерси, где её новыми хозяевами стали отец и сын Кросби. А вот в их поместье она попала в самый настоящий ад.

Чем больше я её слушал, тем больше жалел о том, что просто застрелил этих ублюдков. Они заслуживали намного худшей участи. И к собственному ужасу, я узнал, что достаточно много влиятельных и уважаемых членов американского общества водили с ними знакомство и регулярно гостили в поместье, со вполне очевидными целями. Я услышал такие фамилии, что волосы дыбом встали.

Бедняжку Селию ждала мучительная смерть, но на её счастье в поместье появился я. Да, я стал преступником и наверное изгоем, но ни капли об этом не пожалел.

Сыновья Тома и Дукаса закончили с кизельгуром, в трюмах шхуны теперь лежало больше трёхсот килограмм этого минерала и мы, пополнив запасы воды, взяли курс на восточное побережье Флориды. Там, в городке Сент-Августин, я решил обустроить свою временную базу, провести эксперименты с динамитом, продолжить мои медицинские изыскания и самое главное, подготовиться к осуществлению одной очень многообещающей авантюры.

В Сент-Августин мы прибыли ранним утром тридцатого августа. Городок еще спал, а на пристани, помимо заспанного местного чиновника нас ожидали двое.

– Эй, Стефан, лови конец! – закричал Дукас одному из них и кинул канат, тот сделал неловкое движение и верёвка упала в воду.

И тут я услышал кое-что, что заставило меня широко улыбнуться.

– Стёпка, ехиднин сын, едрить тебя через коромысло! У тебя, что руки дерьмом намазаны? Канат уронил, растяпа! – и многое, многое, многое.

Второй человек Дукаса заворачивал такие конструкции, что его национальная принадлежность не оставляла сомнений. Когда мы пристали к берегу, я подошёл к нему и спросил:

– Братец, ты что, русский?

Глава 4

Ох и помотала жизнь простого вологодского мужика Савелия Прохорова! Двенадцать лет назад жребий пал на него и попал Савелий по рекрутскому набору из своей северной деревеньки на жаркий юг империи, в пехотный полк на Азово-Моздокской укреплённой линии.

Служил честно, пулям не кланялся, но и вперёд не лез.

– Самое безопасное место оно же где? В серединке, и от командирского батога далеко и черкесский кинжал не близко, – часто говаривал он своим однополчанам.

К тому же, жук он оказался преизрядный. Нет-нет, да и получалось, что и табачку у Савелия в кисете было побольше и каша в котелке понаваристей, чем у товарищей. Трофеями он разживался иногда такими, что впору не то что унтеру, а даже и офицерам.

Но никогда и никто не мог его, ни в чём обвинить, с товарищами делился исправно, воровать не воровал. Водку пил, а кто её не пьёт, но не больше чем другие. Просто был он весь такой, оборотистый.

Обнаружилась правда и у него слабина, и нашёл он через эту слабину приключения. А именно, женщины. Охоч он был до баб, уж вы меня простите, до чрезвычайности. Вот буквально ни одной юбки не пропускал.

И как-то раз, приглянулась ему одна казачка, ладная такая, всё при ней. К тому же вдова, что важно. Савелий мужчина был с понятиями, на чужих жёнок рот не разевал и незамужних девок не портил.

Но оказались у этой вдовушке два братца, с которыми у Савелия сразу не сложилось. Сватали они её к своему товарищу, и какой-то мутный солдатик был им совершенно без надобности.

Слово за слово и был Савелий бит. А потом, так как вторым его достоинством являлось упорство, еще раз. На третий раз, видя, что этот мужик никак не уймется, решили казаки его проучить. Обухом по голове и вывезли бесчувственного Савелия в степь, мол, очнётся тут один, глядишь и поумнеет.

Очнуться то он очнулся, но не сам, а оттого что полили на него сверху водичкой самые настоящие черкесы. Резать его не стали, какой с мертвого толк, а взяли и продали его. Да не куда-нибудь, а в туретчину.

И сменил Савелий ружьё солдатское на весло турецкое. На шебеки его султанского величества, чтоб всё у него отсохло, и весь его гарем стал ему без надобности, всегда требовались гребцы, а Савелий, хоть и не отличался богатырским телосложением, но выносливости имел просто не меряно.

Если бы гребцов выпускали с шебеки то Савелий мог бы сказать что он попутешествовал по Средиземноморью: Турция, Египет, Палестина, Ливия и Алжир. Много где побывал он да ничего и не видел. Гребная палуба она же везде одинаковая, не важно где корабль стоит. Хоть в столице Блистательно Порты, хоть в зачуханной палестинской бухте, хоть в пиратском Алжире.

Там, в Алжире посадили на скамью рядом с Савелием изнеможденного человека и сказали, греби, мол кяфир, за двоих. За себя и за эту падаль.

Хотел было Савелий возмутиться но увидел на крест православный на груди у этого человека выжженный. Открыл рот и промолчал. Хоть и плохеньким он был православным, но всё же был.

Человек тот не умер и на второй день даже стал грести по мере сил. Так обрёл Савелий друга верного. Серба Стефана Милковича.

Был Стефан как и Савелий, человек служивый. Службу нёс у самого кесаря австрийского в уланах венгерских. И попал он в плен к туркам и через свой буйный нрав очутился на скамье рядом Савелием.

Так и пропали две души православные в плену басурманском, да не то готовил для них Господь. Натолкнулась шебека рядом с Марбельей на судно торговое, королю Испании принадлежавшее, да и загорелись глаза у капитана шебеки. Только оказалось то судно не простое. Ловушкой для пиратов оно оказалось.

Едва только турки пристали к нему, как трюм открылся и посыпались из него на палубу солдаты испанские и загорелся бой. Солдаты из испанцев, конечно, не самые лучшие, а турки и того хуже. Перебили их испанцы, а невольников освободили.

Оказались Савелий со Стефаном в славном городе Кадис. До России матушки далеко, жить как то надо, и завербовались оба в матросы, на судно торговое в Новый Свет уходившее. Так и оказались они сначала на Кубе, а потом и во Флориде испанской. А вот во Флориде улыбнулась друзья удача. Встретились они с греком Дукасом и стали уже у него матросами.

Хозяином он оказался щедрым, опять же православный, да и в Сент-Августине флоридском, колония греческая большая оказалась, даже с церковью и священником. А то, что Дукас контрабандой зарабатывал, так кто не без греха?

* * *

– Да, братец, помотало тебя по свету, ничего не скажешь, – только и сказал я, когда Савелий рассказал мне свою историю. Разговор шёл на русском и Барри порядочно удивился, мой верный камердинер ну никак не ожидал, что его хозяин еще и русским владеет. Ну ничего, дружок, у тебя впереди еще множество удивлений.

В письме к Дукасу я написал ему, что мне требуется достаточно большой дом за городом, обязательно с несколькими хозяйственными постройками. Как это ни странно, он не нашёл нужного мне строения, поэтому поступил необычно. Ушлый грек купил на своё имя большой участок к западу от города и построил там всё необходимое, включая два домика для прислуги, один для семьи Барри, второй для Тома. Что ж, так даже лучше, получилось чуть дороже, но зато с гарантией.

Господский дом я разделил на две части. В одной разместился я и Селия, девушка медленно шла на поправку, но была еще слишком слаба. Во второй разместилась "школа", я собираюсь стать видной фигурой в этом мире и мне нужны грамотные помощники. В этой школе я продолжил обучать Барри младшего, дочку Тома и с десяток греческих подростков, посмышлёнее.

В это время подростки трудились наравне со взрослыми, поэтому моя школа не имела аналогов в мире. Я стал платить родителям моих учеников за то, что учил их. Естественно под гарантии того, что потом они будут работать на меня. Деньги я платил не очень большие, но всё-таки, пятьдесят долларов в месяц я на стипендии ученикам тратил. И для подростков, и для их родителей всё это оказалось бешеной мотивацией, и знания ребята просто проглатывали.

В больших сараях разместились мастерские: стеклодувная, портняжная и плотницкая, чуть дальше, на отшибе мы поставили кузницу. Работать там стали соплеменники Дукаса.

Кроме того, еще в трёх сараях поменьше будут лаборатории: медицинская, оружейная и резиновая. До появления первых резиновых плащей, знаменитых макинтошей, еще больше двадцати лет, а значит, у меня есть отличный шанс заработать много денег.

Тем более, я знаю узкие места каучука. На жаре он становится липким, а на морозе твердым. В той истории, что я знаю, эта проблема будет решена в 1839 году, когда американский химик Чарльз Гудьир откроет процесс вулканизации. Простите Чарльз, не будет у вас приоритета в этом, мне очень нужны деньги, да и резиновые изделия мне тоже нужны.

Резина стала моим приоритетным проектом и уже десятого сентября я достиг удовлетворительного результата и, пропитав резиной плащ, получил первый в мире непромокаемый, всепогодный дождевик. Перспективы у этого товара огромные, чувствую, что вместо макинтошей мир узнает флоридские плащи.

Помимо одежды, моя резиновая лаборатория начала изготавливать еще целый спектр изделий: жгуты, колеса, обитые резиной, ласты и плавательные маски. Они поначалу не получались, Том долго не мог получить стекло нужной прозрачности, что-то у него не заладилось с местным песком, но он эту проблему решил.

Как-то сам собой в Сент-Августине у меня получился целый производственный центр, что немного скорректировало мои планы. Изначально-то, я хотел обосноваться на Кубе. Впрочем, подумав, я решил, что так даже лучше. Пусть у меня будет два "центра влияния". Так сказать, "диверсифицируем" риски.

Первого октября Дукас ушёл с грузом дождевиков на Кубу, как раз приближался сезон дождей и я рассчитывал на хорошую прибыль. Маски для плавания я пока решил попридержать. В то место, где я собирался сорвать большой куш, люди, конечно, почти не заглядывают, но лучше перестраховаться. Вернуться ушлый грек должен через месяц, есть у него, помимо моих, еще и собственные дела на Кубе. Ром и сигары сами себя не купят.

За всеми этими делами я и не заметил, что буквально погряз в рутине. На медицинские и оружейные эксперименты банально стало не хватать времени, поэтому я волевым усилием разделил ответственность между моими людьми.

Барри стал отвечать за организационную часть, Том за производственную. Еще чуть-чуть подумав, я скинул часть нагрузки в школе на Барри младшего и Розу. Они уже поднаторели в науках и вполне могли меня кое-где заменить.

Освободившееся время я потратил на динамит и медицину. Нитроглицерин я получил достаточно быстро, а вот с пропиткой им кизельгура возникли сложности. Никак не получалось добиться стабильности, одно и тоже количество взрывчатки поначалу взрывалось по разному.

Это было очень странно и опасно, поэтому я стал разбираться и начал с самого простого. С ревизии используемого оборудования. Собственно, на этом я и закончил. Проблема оказалась элементарной, а именно в погрешности весов. Когда я стал её учитывать, всё получилось, взрывчатка стала стабильной.

В медицинских исследованиях я тоже очень сильно продвинулся. На самом деле все, что я собирался внедрить, было достаточно просто, никакой промышленной революции мне не требовалось.

Кетгут, хирургические нитки для швов из коровьих кишок, известен еще с античности, вся проблема с ним заключалась в отсутствии стерильности и вследствие этого в заражении ран. Но у меня уже получились неплохие резиновые прокладки, а значит что? Правильно, я собрал примитивный, но работающий автоклав. Не с первого раза конечно, но собрал. Это позволило стерилизовать шовный материал, а хранил я его в спирте.

Вторым шагом стал веселящий газ, или закись азота, этот газ уже изобретен и даже сделано предположение о его потенциальных анестезирующих свойствах для облегчения боли во время операции. Я точно знаю, что это работает.

Ну и третьим шагом стал морфин, опиум продается свободно, так что с ним проблем вообще нет. Примитивные шприцы и иглы к ним Том сделал еще в Нью-Джерси. Во Флориде они были дополнены резиновыми частями, получились уродливые, но эффективные изделия.

Всё это привело к тому, что скромное поместье во Флориде стало, на самом деле, наиболее продвинутым медицинским центром в мире. И я мог делать настоящие операции с хорошими шансами для больных.

Первого ноября произошло сразу два знаменательных события. Во-первых, с Кубы вернулся Дукас. За дождевики он выручил аж четыреста долларов, неплохо для партии из двух сотен штук. Что еще важнее, он получил заказ на еще две тысячи штук и даже получил за них аванс в тысячу долларов. Моё предприятие становилось очень выгодным.

Ну а во-вторых, я, наконец, снял шины со сломанных ног Селии и девушка стала ходить, сначала, со сделанными мной костылями, а еще через неделю и без них. Вследствие этого, в моей жизни наступили еще кое какие перемены.

* * *

– Прекрасно Том, просто прекрасно, такими темпами мы изготовим эти дождевики раньше срока. Барри, знаешь что, съезди-ка ты завтра в город к грекам и поговори с их священником, как его, с отцом Михаилом, да.

– О чём, мистер Гамильтон?

– Нам будут нужны еще люди. Как видишь, дела идут хорошо и нужно расширять производство.

– Я никак не пойму, сэр, почему у нас работают только греки? Ни одного испанца я тут не вижу.

– Видишь ли, друг мой, – я достал сигару из сигарного ящика, раскурил её и выпустил парочку колец, – греки, как и мы, тут чужие. Живут, преимущественно своей общиной и с местными особо не общаются.

Это мне выгодно, я совершенно не хочу, чтобы тут появились соглядатаи местных властей, а они тут появятся, стоит только нам начать брать на работу местных. Поэтому, только греки.

– Понятно, сэр. Возможно, вы и правы.

– Думаю, на сегодня мы закончили. До завтра, господа.

Барри и Том кивнули мне, и вышли из кабинета. Я чуть-чуть еще посидел, наслаждаясь сигарой с рюмкой хереса и потушив свечи, пошёл к себе в спальню. День выдался достаточно насыщенным, я порядком устал и лёг в кровать.

Во всем доме было темно, внезапно я услышал, как дверь моей спальни открылась и кто-то зашёл, остановившись у входа.

– Кто там? – спросил я.

– Это я, Селия.

Чертыхнувшись про себя я хотел зажечь свечи, но девушка не дала мне этого сделать. Она подошла к кровати и буквально впилась в мои губы поцелуем…

Так моя бывшая пациентка заняла очень важное место в моей жизни. Что, характерно, каким то образом о случившемся очень быстро узнали сначала Луиза и миссиис О`Салливан, а затем и их мужья. Но никого осуждения с их стороны не последовало, наоборот. Как будто так и нужно.

* * *

Получив динамит, я приступил ко второму этапу моего оружейного плана. Полые металлические ядра, купленные в Нью-Джерси, порядком запылились. Пришла пора стряхнуть с них пыль и заняться их начинкой. Результат превзошёл все ожидания, получившиеся бомбы обладали чудовищной, по нынешним временам разрушительной силой, всё-таки динамит это продукт совсем эпохи, нежели чёрный порох.

С насыщением пороха парами нитроглицерина тоже всё получилось, пару раз я конечно, чуть было не взорвал и себя и лабораторию, но всё обошлось и мы приступили к испытанию орудий с новыми боеприпасами…

– Вот что, Савелий, дай-ка я сам. Моя задумка и если пушка, не дай Бог рванёт, отвечать за это тоже я должен.

– Как прикажете барин, – сказал Савелий и отошёл от заряженной новым порохом и новым ядром пушки.

Затея, на самом деле, опасная. Реальный прирост мощности взрывчатого вещества я же не знал, так прикинул на пальцах. Выдержит ли пушка тоже не понятно. По идее должна, но кто знает, как она сделана. Попадётся внутренний изъян, типа полости и привет. Для стрельбы с использованием пороха он не критичен, а моя смесь может пушку просто разорвать.

Так, хватит, отставить подобные мысли, всё хорошо будет. Фитиль я сделал длинный, авось и пронесёт, глубокий вдох и вперёд.

Я поджёг фитиль, поднёс его к затравному отверстию пушки, отвернулся и закрыл уши руками и всё равно, звук был такой силы, что я оглох. Пушка выдержала, как сказали мне мои люди, она чуть ли не подпрыгнула и откатилась ну очень далеко.

Результат выстрела произвёл на всех очень большое впечатление. Мало того что дальность выстрела составила не милю, как при использовании обычного пороха, а почти две, так еще и начинённое динамитом ядро взорвалось совершенно потрясающим образом.

Еще одним неожиданным, но приятным бонусом стало то, что ствол орудия нужно будет банить намного меньше времени. Из-за большей мощности моего улучшенного пороха в стволе осталось на много меньше продуктов сгорания. Ствол банально был чище.

Ну что ж, всё получилось самым наилучшим образом. Орудия у меня есть, пиратов теперь можно не опасаться, маски и ласты готовы, как только Дукас вернётся, можно будет отправляться ловить рыбку в мутной, на самом деле нет, воде.

Грек на своей шхуне опять ушёл на Кубу и снова на месяц, от этого рейса я ожидаю хороших денег, четыре тысячи долларов от продажи дождевиков и мой торговый агент повёз еще одну новинку, резиновые сапоги, думаю что и на них будет спрос.

У меня же есть еще одно дело во Флориде. Пока наступила пауза в выполнении моих планов, можно потратить время с пользой и найти племя отца Селии, по её рассказам их земли в центральной части Флориды. Это, конечно, опасно, но познакомится с сородичами Оцеолы мне очень хотелось, это же, практически, мечта детства.

Решено, завтра я, в сопровождении десятка моих наиболее крепких людей, отправляюсь в путешествие, Селия и Гектор с Ахиллесом идут со мной, без девушки это, в принципе бесполезная авантюра, а парням пришла пора попробовать себя в настоящем деле.

Глава 5

К племени, которым по прежнему руководил Ахайя, мы вышли через три дня после того как покинули поместье. Сначала дорога была лёгкой, но после того как мы пересекли реку Сан-Хуан и углубились на дикие территории, начались приключения.

То, что путешествие будет не скучным я понял еще когда мы только вязали два больших плота чтобы переправиться на западный берег реки. Такого количества аллигаторов я не ожидал, река ими просто кишела. Десятки и сотни этих рептилий были в воде и на западном берегу, с восточного их испанцы более-менее выгнали.

Здесь меня ждал неприятный сюрприз. Ну ладно Гектор с Ахиллесом, парни никогда не видели аллигаторов и боялись их, но местные греки! Как выяснилось, большинство членов их общины не никогда не покидали города и вообще не представляю себе, что такое дикая Флорида.

По-хорошему, тут и надо было закончить вылазку, лезть в болотистые джунгли с людьми которые их в глаза не видали это больше чем авантюра, это самоубийство. Но неожиданно меня выручила Селия. Она уверенно опознала местность и чуть ли не клялась, что очень скоро проведёт нас к стойбищу племени её отца. Методы убеждения она применяла не вполне честные по отношению ко мне, как к мужчине, но очень приятные. В общем, я согласился.

Пока пересекали реку и греки, и сыновья Тома натерпелись страху, да и на меня, сказать по правде, эти милые рептилии произвели впечатление. Умом то я понимал, что это не крокодилы, которые питаются крупными животными. Основной рацион аллигаторов это рыба, мелкие млекопитающие и птица. Взрослый человек для них слишком большая и тяжёлая добыча. Будь с нами ребёнок, или допустим собака, то да, стоило бы за них опасаться. А на нас вряд ли нападут. Но одно дело умом понимать, а другое видеть эти пасти, брр…

Дальше начались болота с их "приятными" обитателями в лице ядовитых лягушек и змей. Укусить никого не укусили, но пару раз случились острые ситуации. На наше счастье Селия меня не обманула и мы к вечеру оказались в деревеньке семинолов, которой и управлял отец девушки, Ахайя.

Сначала, нас, конечно, заметили наблюдатели, все мы перли по джунглям не видя ничего вокруг себя, хотя нет, моя малышка заметила своих соплеменников, но промолчала. Как она потом сказала, сюрприз мне решила сделать. Ну-ну, никогда не любил сюрпризов, и за этот ей пришлось ответить, впрочем, нам обоим понравилось. Но это было сильно потом, а в тот момент, когда прямо перед нами возникли фигуры, похожие на леших, все изрядно перетрухнули. Хорошо хоть никто стрелять не стал, был бы номер.

Вёл этих воинов лично Ахайя. Увидев отца, Селия закричала от радости и прыгнув на него, повисла на шее. После этого я расслабился, пришли мы куда надо. Моя пассия что-то зашептала отцу, тот посмотрел на меня и на ломаном испанском сказал:

– Ты, который имяАлекхандро Гамильтон, ты подойди к моя! – в другое время и в другом месте то, как он говорил, могло показаться смешным, но сейчас никто даже не улыбнулся. Не важно, что он говорил, главное как!

В его словах чувствовалась сила настоящего вождя и настоящего человека. Мне сразу стало понятно, что он крепко стоит на своей земле и чувствует, не знает, а именно чувствует, мир в котором живёт. Я подошёл к Ахайе и сказал:

– Слушаю тебя, вождь! – как-то так получилось, что я начал подстраиваться под манеру речи отца Селии.

– Я не хотеть говорить, сейчас я хотеть на ты смотреть, – и он действительно начал смотреть, долго и молча.

Минут пять мы играли в гляделки, а затем он повернулся к Селии и что-то ей сказал на своём языке.

– Отец говорит, что тебя он приглашает в нашу деревню, но только тебя. Остальных воины Ахайи проводят обратно к реке.

Честно сказать, я ожидал чего-то подобного и молча кивнул. Пятёрка воинов семинолов выступила из-за спины вождя. Высокий мускулистый индеец по-испански сказал моим людям следовать за ними, и вскоре процессия скрылась за деревьями.

Отец Селии повёл нас к деревне. Как рассказала мне моя индианка, племя её отца занимало достаточно большую территорию в центральной части Флориды и начитывало больше трёх тысяч семей. Одно время Ахайя даже был верховным вождём всех семинолов, но сейчас уступил это место, оставшись, правда, одним из самых авторитетных лидеров. Селия еще что-то мне говорила, но я слушал её в пол уха. В голову мне пришла очень соблазнительная мысль.

Климат Флориды идеально подходил для выращивания гевеи, единственного источника натурального каучука. Сейчас моё производство работало на привозном бразильском сырье. Это влетало мне в копеечку и поставки не отличались регулярностью.

А если привезти из Бразилии не каучук, а саму гевею? Ну а что? Местные болота не очень отличаются от амазонской сельвы, а коренные жители полуострова от аборигенов Амазонии, думаю, они вполне смогут работать на плантациях гевеи. Тем более что я собираюсь им платить. Чем и сколько надо подумать, но это в любом случае будет выгоднее, чем возить сырье морём.

Это, конечно, задел на будущее, гевея начинает плодоносить и давать сок только на седьмой год, но если не думать о будущем, то его и не будет.

Осталось только сделать самую малость, уболтать этого седого перца.

* * *

– Моя дочь говорила, что ты лекарь? – после целого дня проведённого вместе с Ахайей я уже не обращал внимание на то, как он говорит.

– Всё верно, вождь. Она права.

– Ты выглядишь сильным, почему ты не воин? Достойно ли молодому мужчине заниматься тем, чем занимаются старики?

Услышав это, я внутренне усмехнулся, наверняка я старше отца моей полукровки, но сейчас этого не скажешь. Сейчас мне вообще не дашь сорок семь.

– Я не только лекарь. У себя на родине я был и воином и вождём, – что характерно, это дважды правда. И в России двадцать первого века, и в США конца восемнадцатого я служил в армии, – твоя дочь, наверное, не всё тебе рассказала обо мне, я был генералом, военным вождём по вашему.

– Не считай нас глупыми дикарями, Александр Гамильтон, этим ты оскорбляешь сам себя. Я знаю, что такое генерал.

– Прости, вождь.

– Но если ты генерал, где же твои солдаты?

– Я оставил службу и решил уехать.

– Зачем ты выбрал жизнь изгнанника? Что человек без своего рода и племени? Ничего, даже меньше чем ничего, пыль.

– Я хочу основать своё племя.

– И моя дочь будет частью твоего племени? – мы синхронно посмотрели на Селию. Она одетая как семинолка, сидела в кругу других женщин и о чём-то с ними разговаривала.

– Если на то будет воля Всевышнего.

– Ты веришь в вашего белого Бога?

Интересные вопросы он задаёт, однако. Верю ли я? Еще полгода назад я сказал бы что нет. Но сейчас-то я здесь, в девятнадцатом веке. Как такое возможно? Божественное вмешательство объяснение не хуже прочих.

– Да, верю.

– Хорошо. А теперь раздели это со мной, – а вот и классика, – трубка мира.

Мы с Ахайей в окружении его воинов напротив большого костра. Вождю откуда-то сбоку протянули длинную костяную трубку, он глубоко затянулся и передал её мне. Втянув носом дым, я разобрал запах конопли, табака и еще что-то. Делать нечего и я следую примеру вождя…

* * *

– Мишель, Мишель, твою мать! Нас прижали, головы не поднять! Где там твой вертолёт? – в ответ моя гарнитура выплюнула мне в ухо очередную порцию помех.

Да, положение просто аховое. Чёрт бы побрал и этот проклятый Мозамбик, и местных сепаратистов, и группу французских инженеров, которые по контракту с местным правительством что-то там восстанавливали на северо-западе страны. Или электростанцию, или комплекс очистных сооружений, не помню.

Ковырялись они себе спокойно в своих железках под охраной Иностранного Легиона и вляпались. Очередной "фронт освобождения", а на самом деле обычные бандиты, перебили охрану и взяли группу иностранных специалистов в заложники.

Уж не знаю как, но французы договорились с нашими обладателями больших звёзд и полномочий. Те, в свою очередь, послали группу официально не существующих туристов с одинаковыми причёсками отбивать этих заложников.

Я попал в эту группу в качестве переводчика, так как только я худо-бедно говорил по-французски.

Сначала всё шло как по маслу. Французы отследили, мы зашли, кого надо ликвидировали, кого надо освободили и стали ждать вертолеты, которые нам любезно обещали предоставить наши "партнёры". Только вместо вертолётов дождались несколько сотен очень озлобленных "борцов за свободу" с которыми вот уже второй час вёдем бой.

А вот и сам Мишель, трясётся как осиновый лист, я буквально чувствую запах его страха.

– Простите, месье, – тут никто не знает ни наших званий, ни имён-фамилий, даже вымышленных, – вертолётов не будет.

"А вот это, похоже всё, приплыли, б…" – вслух я конечно сказал совсем другое.

– Ясно, значит, будем прорываться, надо только с папой перетереть.

– Папа, – так мы называли командира группы, полковника Андрианова, – лягушатник говорит, что вертушек не будет.

– П…ы б…ь французские, ясно. Будь с ними и переводи. И скажи им, чтоб не бздели, вытащим мы их жопы отсюда.

Полковник слов на ветер не бросал, мы действительно и сами прорвались, и французов вытащили. И всё бы ничего, но какая-то скотина меня подстрелила, когда мы уже считай выскочили. Так, собственно и закончилась моя служба….

* * *

Открываю глаза, темно. Нет ни африканских джунглей, ни орущих французов рядом, ни полуголых чернокожих с автоматами. Ничего.

Зато есть покрывало, мягкое, видимо меховое. Дорогая, должно быть, штука. Под этим покрывалом лежу я, и меня нежно обнимает девушка, судя по ощущениям, обнажённая.

Рывком сажусь, глаза приспособились к темноте, оглядываюсь и тут вспоминаю, где я и что я. Селия, лежащая рядом со мной, сквозь сон пытается рукой вернуть меня на место. Заманчиво конечно, но мне срочно надо выгулять организм и пообщаться с её папашей. Обсудить с ним вопрос о том, что не правильно травить гостей всякой наркотической гадостью.

Ага, на дворе глубокая ночь, вон как звезды ярко сияют, что ж, отложим разговор на завтра.

Едва я это подумал, как передо мной возник Ахайя собственной персоной, опять с трубкой, только на сей раз, судя по запаху, с обычным табаком.

– Иди за мной, – коротко говорит он мне. Мы, молча, выходим из его деревни и идём куда-то. Через минут пять вождь привёл меня к небольшому озерку, возле которого мы и сели друг напротив друга.

– Кто ты такой? – Интересный вопрос, он вроде бы знает кто. От меня не убудет и я отвечаю.

– Александр Гамильтон, генерал армии США и человек, спасший твою дочь.

– Я сейчас говорю не с Александром Гамильтоном. Я говорю с тем, кто внутри него. Кто ты такой?

Глава 6

В общем, он меня элементарно вычислил, я обкурился этой гадостью и стал бредить. Тот эпизод с моим ранением в Мозамбике мне часто снился и я не удивлён, что это произошло в очередной раз. Удивительно то, что говорил я во сне по-французски. Вот уж никогда не подумал бы.

Как назло Ахайя не только вождь, он еще и говорящий с духами, что-то вроде шамана. И надо ж такому случиться, что французский он тоже понимает.

По его словам, он сразу понял, что перед ним дух в теле человека, и захотел пообщаться. Ему это удалось, правда теперь он не знает, что с этим делать….

Вот уж крутой мужик, практически железный! Узнал, что я из будущего и даже и ухом не повёл. Да любой бы другой на его месте из меня бы всю душу вытряс, лишь бы только узнать что будет.

А этому хоть бы хны. Сидит, курит, на воду смотрит.

– Селия не будет с тобой всю жизнь, – интересный поворот.

– Почему?

– Вы разные, тебя ждёт совсем другое, нежели её. Я вижу, что совсем скоро она будет рядом с тобой, но не с тобой. И ты будешь не с ней.

Что за белиберда? Видимо, в трубке, всё-таки, не только табак.

– Не знаю что потом, но сейчас я рад что она со мной.

– Видишь, ты не сказал, что любишь её. Значит я прав.

На это я не нашелся, что ответить и перевёл разговор на другую тему, а именно о гевее.

* * *

Я не уверен, что Ахайя правильно понял, зачем мне какие-то деревья, но обещал помочь. Не за просто так, конечно, его племени много что нужно, но всё равно, должно получиться получается намного дешевле. Осталось дело за малым, отправить Дукаса в Бразилию.

Правда, для этого ему нужно обновить, так сказать, материальную часть. Его шхуна хороша только для плавания здесь, по месту.

Мы с Селией провели в деревне её отца четыре дня и уже перед самым нашим отбытием меня посвятили в члены племени. Теперь я "почётный семинол" Белый Дух, так меня назвал Ахейя. В качестве подарка я оставил ему своё новенькое ружьё, он отдарился целой кипой аллигаторовых шкур. Не знаю, зачем они мне, но что-нибудь придумаю.

С такими проводникаим мы шли очень быстро и потратили на дорогу до Сент-Августина на полтора дня меньше. В поместье меня ждали новости: Дукас вернулся с хорошей прибылью, новыми заказами и в сопровождении одного странного персонажа.

Нашего гостя звали Пабло Диего Сиприано де Ремедиос. Был он испанец и был он торгаш. Притом не просто торгаш, а торгаш прирождённый. Его длинный нос чуял запах денег буквально за милю. Как и Дукас, занимался он, зачастую, делами не совсем законными, но связи позволяли ему избегать неприятностей.

Тесть сеньора де Ремедиоса служил капитаном порта Гаваны и регулярно делился со своим зятем интересной, с его точки зрения информацией. Дукас, с его странным грузом не мог не заинтересовать эту уважаемую семью и Пабло Диего навестил моего грека на его яхте, когда тот уже собирался отдавать концы.

Не знаю, чем Пабло Диего приворожил прожжённого греческого контрабандиста, но тот согласился доставить испанца ко мне. Хорошо хоть не в поместье его привёз, а оставил дожидаться в гостинице при порте.

Высказав Дукасу всё, что я думаю о ненужных инициативах, я всё же согласился встретиться с этим гостем с будущего острова свободы.

– Сеньор Пабло Диего Сиприано де Ремедиос? – Вежливо поинтересовался я. Кого-то он мне неуловимо напоминал, чуть подумав, я понял. Это ж почти Дали. Такие же нос и усы.

– Да, это я. А вы, надо понимать, сеньор, вернее мистер Гамильтон?

– Да, чем могу помочь?

– Меня очень заинтересовали ваши новые водонепроницаемые плащи. Очень многообещающий товар, очень-очень.

– Спасибо, я знаю. Так в чём же дело? Дайте Дукасу заказ, он привезёт столько сколько нужно.

– Вы меня не так поняли, – засмеявшись, сказал де Ремедиос, – я не хочу покупать, я хочу продавать!

– Вот оно что! И как вы себе это представляете?

– Партнёрство, уважаемый мистер Гамильтон. Так понимаю, вы нашли способ, хотя нет, вы наняли людей, которые для вас нашли способ как-то обработать каучук и он стал намного удобнее в использовании. Я не претендую на ваши секреты, мне это не интересно. Мне намного интереснее вложить деньги в ваше дело и существенно его расширить.

Я навёл справки и выяснил, что спрос на ваш товар намного превышает предложение, вы банально не справляетесь с заказами. Какую-то жалкую тысячу плащей вы изготавливали месяц, и ваш Дукас просто не взял заказы на еще четыре тысячи. Перед вами на земле лежат деньги а вы их не поднимаете!

– А вы, конечно, сможете мне помочь?

– Да, да, и еще раз да! Вы же были министром финансов в бывших тринадцати колониях. Не вам объяснять что чем больше вложения на старте, тем больше вы получите прибыли. – Ай да Пабло! Ай да сукин сын! Видно, что хорошо подготовился и чешет как по написанному.

Хотя, на самом деле он прав, всё так и есть, я действительно теряю деньги, вернее не зарабатываю и мне действительно нужны инвестиции, только я не собираюсь привлекать их на стороне. Ни в какой форме, ни банковские займы, ни акционерное общество меня не интересуют. О, а вот и оно! Этот испанский соловей об этом и говорит.

– … и в результате, мы сможем даже торговать акциями нашего предприятия на бирже. Эта война с Наполеоном не вечна, монархи договорятся и нам будет открыт рынок не только нового света но и Европы, а пока, именно там все деньги мира, – ладно, господин делец, поёшь ты складно, но я не люблю этот жанр.

– Спасибо сеньор де Ремедиос, но меня это не интересует, – видя как вытянулось его лицо, я чуть не засмеялся, – вы, безусловно, правы, но думаю, я справлюсь со всем этим без вас. Хотя подождите, дайте мне минуту.

Чего это я, в самом деле? Бог с ним, с этим Ремедиосом, но Дукас сказал, что у него тесть капитан гаванского порта. С такими людьми нельзя ссориться, а отказать его зятю, значит оскорбить. Решено, буду с ними работать. Но на моих условиях.

– Да, прошу меня извинить. Неразумно отказывать вам, давайте работать.

– Приятно слышать, мистер Гамильтон, рад, что голос разума в вас возобладал. С чего начнём.

– Ваше предложение, всё-таки сюрприз для меня, поэтому давайте поступим так: приезжайте ко мне послезавтра в поместье. Это на западной дороге, миль пять от города, не больше.

– Не хотите показывать секреты? – улыбнулся он.

– Ну вы же сами сказали, что они вас не интересуют – парировал я, – и да, не хочу.

– Я вас понимаю. Послезавтра, так послезавтра.

– Вот и хорошо, значит договорились.

Вот уж не было печали, удружил мне Дукас. Хотя, скорее всего, он мне действительно удружил. Так и так хотел расширяться, а тут возможность сама прыгнула ко мне в руки. Так, раз уж я в городе, надо зайти в греческий квартал, посмотрю, как живут и как тратят деньги мои работники.

Что сказать? Хорошо тратят, чисто у них и как-то более уютно, чем у испанцев. Занавески синие, пахнет вкусно, ляпота! Ну, посмотрел и хватит, надо ехать в поместье.

Однако, мне это не удалось, только я собрался вернуться к таверне где на коновязи оставил лошадь, как дорогу мне перегородил настоятель местной православной церкви, единственной на всю Флориду, кстати. По моему отец Михаил.

– Уже и сюда явился, Ирод!

Нормально лицо духовного сана общается с мирянами, к тому же не принадлежащими к его конфессии!

– Простите, святой отец, а почему это я Ирод?

– А как тебя еще назвать то, если ты добрых людей от церкви отвращаешь?

– Секундочку, вы мне тут пропаганду воинствующего атеизма и оскорбление чувств верующих не шейте! – Застал он меня врасплох своим заявлением, я даже от волнения начал выражаться современным мне языком, конечно священник ничего не понял. Видя его непонимание, я поправился, – никого я не отвращаю, что за глупости!

– Отвращаешь, отвращаешь. Многие уже и забыли когда на исповеди были а ребятишки совсем воскресную школу забросили. А я не только их отец духовный, но и учитель. Учу я их, понимаешь ты это?

– Я их тоже учу.

– Чему ты их учишь, бестолочь?

– Как чему? Математике, физике, медицине, да много чему.

– А разве это главное? – что-то я его совсем не понимаю, разговаривает со мной, как с дитём несмышлённым.

– Конечно. Они выучатся, профессию получат, работу хорошую найдут. Не рыбаками голозадыми станут.

– Дурак ты, как есть дурак. Вроде и умный, а все равно дурак, самых простых вещей не понимаешь. Не это главное и главному ты их не учишь.

– И чему же я такому главному их не учу?

– Как людьми быть. Вот чему.

– И как же мне их этому научить?

– А никак, не сможешь ты этого. Да и не должен. Моя это работа, – однако, интересное заявление, как-то гордыней попахивает. К чему он вообще клонит.

– Почему это?

– А потому что вера должна быть у человека! Сначала она, а потом уже все твои физики и математики, – ясно, вот он про что.

– Значит так, святой отец. Со взрослыми сами разбирайтесь без меня. А насчёт детей я вот что вам предложу. Какая разница где вы с ними будете заниматься. Приезжайте ко мне в поместье и проводите свои занятия, вам выгода будет. Такого количества учеников у вас и не было никогда.

Так, нежданно-негаданно в программу моей школы был включен еще один предмет, закон божий в греческой интерпретации. Отец Михаил, кстати оказался достаточно ценным кадром, видя что дети действительно делом занимаются, он стал еще и латынь преподавать, за что ему большое человеческое спасибо.

* * *

– Вот собственно и всё, что я хотел вам показать, сеньор де Ремедиос.

К визиту моего потенциального делового партнёра мы подготовились как следует. Оружейная мастерская была закрыта, пушки, обычно просто стоящие под навесом убраны. Медицинская лаборатория тоже стояла оппечатаной. Склад химических веществ мыосновательно перетряхнули и убрали всё, что могло навести гостя хоть на какие-то мысли по поводу того как мы работаем с каучуком. Само процесс изготовления продукции я показал настолько бессистемно и кратко, что хоть что-то понять он просто не мог.

Складу готовых изделий и демонстрации возможность товара мы, наоборот, посвятили очень много времени.

Де Ремедиос был поражён. Де Ремедиос был впечатлён. Де Ремедиос был готов действовать!

– Знаете, мистер Гамильтон, я даже не представлял всех перспектив этой вашей, как вы её называете, резины. Но есть у меня сомнения насчёт поставок. Как только ваш товар дойдёт до Бразилии, а он дойдёт, португальцы моментально поймут, что за сырье вы используете. И даже если ваш секрет и не будет раскрыт, вам банально взвинтят цены и предложат поделиться тайной. И вы поделитесь, деваться будет некуда.

– К сожалению, вы правы. Но я уже приступил к решению этой задачи. – мы сидели на террасе моего дома и чинно пили отменный херес с бисквитами, которые с утра любезно испекла миссис О`Салливан.

– Как, позвольте спросить.

– Я просто куплю корабль и доставлю гевею из Бразилии. Шхуна Дукаса совершенно не подходит для этих целей, нужно что-то поновее и побольше. К тому же, объёмы возрастут, нужны буду трюмы повместительнее.

Я умолчал об еще одной причине, по которой мне нужен новый корабль. Совсем скоро старая посудина моего грека-контрабандиста будет очень специфически переоборудована, что полностью исключит её использование по прежнему назначению, но об этом де Ремедиосу знать не нужно и вообще это секрет.

– Смело, но да, это выход. Уже присмотрели что-то? Имейте ввиду, сейчас корабли дороже.

– Потому что Наполеон?

– Совершенно верно.

– Да, присмотрел.

– Позвольте поинтересоваться, если не секрет.

– Не секрет. Тридцати пушечный фрегат мне обойдётся в четыре с половиной тысячи долларов. Это без вооружения, конечно.

– Да, вы правы, приблизительно так они стоит. Раз уж мы партнёры, могу взять вопрос покупки на себя и сразу войти в долю, пятьдесят на пятьдесят. Что скажете?

– Почему нет, Идея хорошая. Только учтите, мы с вами партнёры только в этом. Я не буду лезть в остальные ваши дела, а вы в мои. Договорились?

Чёрт, лучше бы я этого не говорил, иж как глазки у сеньора, так и подмывает сказать помидора, забегали. Хочется ему узнать, что я имею ввиду, ах как хочется.

– Договорились, мистер Гамильтон. Завтра я возвращаюсь на Кубу. Вы говорили про какой-то конкретный корабль и вообще?

– Вообще.

– Отлично, в Гаване отличная вервь, с нуля строить ничего не будем, но там сейчас достраивается пара подходящих нам фрегатов, у владельца одного из них, я знаю его лично, финансовые проблемы. Уверен, он с радостью нам его уступит. Командой тоже займусь я. Думаю, уже через месяц, полтора, наш корабль выйдет в море.

Закончив экскурсию и отобедав, мы с де Ремедиосом поехали в Сент-Августин. Там в нотариально конторе мы, в присутствии положенного количества свидетелей, подписали договор, по которому прибыль будет делиться пропорционально вложениям, при этом управление компанией остаётся за мной. Фактически я не терял контроль и получал инвестиции, идеально.

Уже вечером мой новый партнёр уплыл с попутным кораблём на Кубу, а я вернулся в поместье. За всеми этими индейскими и резиновыми делами я как-то подзапустил главный проект, ради которого я, собственно и оказался во Флориде.

* * *

– Давай Том, показывай, что у тебя получилось.

– Вот смотрите, мистер Гамильтон, всё очень хорошо, – а действительно хорошо, носовая оконечность моей будущей подводной лодки начала приобретать желаемые мне очертания. Да, я строю такую полезную в хозяйстве вещь как подводная лодка.

Конечно, это пока ужасный примитив, чего стоит хотя бы педальный привод на гребной винт. Изначально, я хотел, вспомнив модельки кораблей, которые делал в детстве, поставить резиномотор, благо резину то мы уже делаем.

Но, проведя серию экспериментов, от этой идеи пришлось отказаться. Не то качество материалов, чтобы резиномотор работал нормально. Поэтому, педальный привод, экипаж будет долго и упорно крутить педали.

С деталями для этого привода тоже пришлось повозиться, шестерёнки, цепи, рычаги. В нынешнее время изготовить подобное, это считай, ювелирная работа. Поэтому едва мне в голову пришла эта идея, а пришла она мне еще в Нью-Джерси, я решил доверить изготовление привода профессионалам. Благо в Новой Англии уже достаточно высокая культура производства.

В общем, я сделал заказ нескольким мастерским от Бостона до Нью-Йорка и они мне всё сделали. Я специально не размещал заказ в одном месте, чтобы никто не догадался что к чему. А так, поди угадай для чего та или иная хреновина. Существовал, конечно, определённый риск, что детали не подойдут, но пронесло. Готовый привод я привёз с собой, а вот всё остальное пришлось изготавливать на месте.

По моим планам, корпус лодки должен быть деревянным с металлическим и стеклянным носом. Погружаться я планирую не глубоко, так что лодка не должна будет выдерживать прям очень большое давление, чтобы её не раздавило, достаточно будет поперечных балок.

Я запланировал два отсека, отделённых друг от друга герметичными дверями, благо резина моего изготовления замечательно подходила для гидроизоляции. Два отсека нужны потому, что в носу лодки будет устроен открывающийся шлюз, чтобы один из членов экипажа мог выходить из неё.

Вообще, резина в этом проекте играла ключевую роль. Без неё ничего бы не получилось, ведь лодка будет соединена со шхуной Дукаса не только цепью на лебёдке, при необходимости, с её помощью лодку быстро подтащат к кораблю. Но и двумя шлангами с ручными насосами, они будут обеспечивать циркуляцию воздуха в лодке и экипаж не отравится. Да, радиус действия будет не большой, но мне многого не нужно.

Собственно я и хотел переоборудовать шхуну Дукаса в носителя подводной лодки. При том спуск на воду лодки предполагался внутри шхуны. Мне совершенно не нужны посторонние глаза в том деле, которое я замыслил.

Глава 7

– Ну всё, мы пошли, – сказал я и задраил люк.

Внутри моя лодка выглядела очень странно. Чего стоит хотя бы свечное освещение. Свечи стояли в длинных стеклянных колбах, открытых сверху. Более глупой идеи для освещения замкнутого, герметичного пространства и представить сложно, но у нас было вот так. При условии принудительной вентиляции лодки, это будет работать.

– Янис, по счету три. Раз, два, три! – Мы с сыном Дукаса одновременно открыли два вентиля по бортам лодки и в балластные цистерны начала поступать вода. Мы с молодым греком переглянулись, погружение началось. Рядом с вентилем я закрепил примитивный, но работающий капиллярный глубиномер, моя отдельная головная боль. Без определения глубины погружения затея с подводной лодкой просто опасна.

Когда прибор показал пятьдесят ярдов, я скомандовал Янису и мы перекрыли вентили. Теперь нам нужно проплыть около кабельтова. Усевшись в кресла, перед которыми были закреплены педали привода, мы с энтузиазмом принялись их крутить.

Едва лодка вышла из-под корпуса переоборудованной шхуны Дукаса, как надобность в свечах отпала. Стояло солнечное флоридское утро второго января тысяча восемьсот пятого года, и остеклённые нос и верхняя часть кормы лодки давали достаточное количество света.

Вчера мы, после недельного плавания подошли к архипелагу Кей-Вест, самой южной точки будущего штата Флорида. Здесь больше ста пятидесяти лет назад затонуло несколько испанских золотых галеонов, именно их сокровища и являлись настоящей целью моего прибытия во Флориду.

Последний раз я был в этом месте за неделю до переноса, мы с моей сербской подружкой здорово провели здесь время и наплавались, назагорались, это помимо других, более интересных развлечений, и побывали на занимательной морской экскурсии.

На ней нам показали место крушения корабля, с которого в восьмидесятых годах двадцатого века подняли несколько сундуков сокровищ, общей стоимостью несколько сотен миллионов долларов. Я тогда даже нырнул с аквалангом и посмотрел что к чему на месте. Поначалу, ничего интересного, кроме заросших водорослями обломков и парочки старинных пушек я не увидел, но затем чуть в стороне нашёл на дне слиток из трех серебряных песо чеканки 1600 года. Это в 2015 году было огромной удачей.

И вот, спустя пять месяцев и, отмотав календарь на двести с лишним лет назад, я снова здесь, увлеченно кручу педали в подводной лодке, чьё место скорее в каком-нибудь стимпанковском аниме, а не в реальном мире.

А ничего тут, красиво. Рыбки яркие, кораллы, морские звезды и прочая живность. Лодка шла вдоль дна, до которого оставался примерно ярд. Вчера, встав на якорь, мы первым делом промеряли глубину, получилось девятнадцать ярдов, а погрузились мы на восемнадцать. Будем надеяться, что дно на нашем маршруте не будет подниматься слишком уж резко.

Сейчас на шхуне Савелий, Стефан и Гектор с Ахиллесом не покладая рук работают с насосами, обеспечивая постоянную циркуляцию воздуха в лодке. Он, воздух, поступает и откачивается с помощью двух резиновых шлангов, которые тянуться от лодки к кораблю словно пуповина. Достаточно верное сравнение, если что-то случится с этими шлангами, то мы просто умрём.

Вернее не умрём конечно, наденем маски и ласты, откроем люк и просто всплывём на поверхность, но вот лодка погибнет. Впрочем, этого не произойдёт, постучим по дереву, благо его тут много.

И вот мы на месте. Сквозь ячеистый остеклённый нос лодки мы видим обломки галеона, теперь начинается самое важное. У нас есть три часа на поиск сокровищ. На шхуне видят, что толстенный канат, соединяющий лодку с кораблём, прекратил разматываться, значит, мы на месте. Дукас и сотоварищи подождут три часа и начнут подтаскивать лодку обратно. Без них мы сами не вернёмся, лодка будет лежать на грунте из-за принятой забортной воды.

Янис берёт инструменты, надевает ласты и маску, она соединена дыхательным шлангом с лодкой и имеет трубку для выхода углекислого газа, этакий облегченный вариант водолазного снаряжения.

Затем он переходит в нос лодки, а я закрываю за ним герметичный шлюз. Когда створки с резиновыми прокладками плотно сомкнутся, он должен будет открыть нос лодки, створки раскрываются в обе стороны и приступить к поиску. На случай если там будут тяжёлые предметы типа сундуков, у меня имеется ручная лебёдка. Лодка встала на грунт, значит Янис открыл отсек.

Потянулись томительные минуты ожидания, пару раз Янис подавал мне сигнал, и я что-то затаскивал в лодку, наконец, когда до конца отпущенных нам часов оставалось всего пять минут, он забарабанил по переборке, давая сигнал, что всё в порядке. Я облегченно выдохнул и взялся за насос, всю дорогу обратно я буду очень нудно откачивать воду из носового отсека, Янис займется тем же самым. Лодка вздрогнула, и мы отправились в обратный путь.

Дорога до шхуны заняла вдвое больше времени, чем до места крушения галеона, нас притащили обратно в районе трёх часов по полудню. Конечно, мы не откачали воду из носового отсека до конца, это и не планировалось. У нас была предусмотрена откачка воды командой шхуны через хитрую систему шлангов и еще через полчаса я смог, наконец, открыть шлюз и впустить мокрого, но довольного собой Яниса обратно. А еще через двадцать минут лодка всплыла внутри корпуса шхуны.

Общими усилиями мы подняли лодку на борт и достали добытое. А затем началось самое интересное: подсчёт трофеев!

А трофеи по настоящему впечатляли: двести пятьдесят килограммов золота, на почти двести тысяч долларов, сто четыре тысячи испанских золотых дублонов, еще четыреста тысяч. И наконец, самое главное: шесть сотен колумбийских изумрудов, лучших в мире. Стоимость камней невозможно оценить даже приблизительно, понятно только, что очень много, миллионы долларов. Всё это было грузом для испанской короны.

На закуску остались личные вещи безвестного испанского гранда, а именно драгоценности. Три десятка ювелирных украшений из золота и серебра инкрустированных камнями, особенно впечатляющим было одно колечко с десятикаратным изумрудом, в мое время на полмиллиона бы оно потянуло, тут же тысяч на двадцать пять.

Экспедиция увенчалась полным, даже можно сказать оглушительным, успехом. Сколько точно мы взяли, станет понятно позже и уже не во Флориде. Тут сейчас даже банков нет, а к ростовщикам, менялам и местным ювелирам обращаться смысла нет. Так что, отложим камушки и большую часть золота до прибытия на Кубу.

Так что, спасибо тебе архипелаг Кей-Вест, на твоих скалах, конечно, погибло много ни в чём неповинных испанских моряков, но нам грех жаловаться. Подняли мы даже не десятую долю всего, что скрывают окрестные воды, но заниматься поисками всего остального нет ни времени ни, и это самое главное, возможности. В двадцатом веке сокровища, того же знаменитого галеона "Аточа", искали с помощью самого настоящего "подводного пылесоса", просеяв тысячи и тысячи тонн песка на дне. Я, возможно, сюда еще вернусь, но потом.

Подняв для безопасности американский флаг мы пошли домой. Пираты тут есть и они активны. Правда, большинство из них американцы, и на своих нападают крайне редко.

Плавание до Сент-Августина прошло достаточно спокойно, мои усовершенствованные пушки не понадобились. Один раз правда на горизонте показался корабль подозрительного вида, мы было заволновались, но скоро заметили еще один парус, а затем и еще. Мимо нас прошёл целый испанский караван в сопровождении четырёх фрегатов, естественно, что пиратов, если это были они, и след простыл.

* * *

Одиннадцатое января тысяча восемьсот пятого года стало очень важной датой для Сент-Августина. Еще никогда в его гавань не входило судно с таким дорогим грузом на борту. Правда, знало об этом только очень ограниченное количество людей, а об истинной ценности нашего груза догадывался только я один.

Кстати, пока мы шли домой у меня состоялся очень интересный разговор с Савелием и что характерно, начал его он.

– Большой ты куш взял, барин. Как есть большой.

– Что есть то есть, Савелий не переживай, ты тоже в накладе не останешься.

– И слава Богу, спасибо тебе барин. Хотя я что, я человек маленький, мне много не надо. А вот на что тебе такие деньжищи?

– Интересный вопрос, как на что? Теперь совсем другая жизнь начнётся, начнём по-настоящему большие дела делать.

– Вот, вот. Смотря я на тебя, барин и не понимаю, зачем тебе это. Ты же человек не бедный. Денег с этой твоей резины тебе и так до конца жизни будет хватать. Но не сидится тебе на месте. Суетишься, придумываешь что-то. Вон целую лодку, под водой плавающую, построил. Мы то поначалу со Степкой над тобой барин, смеялись. Ишь, мол, чего удумал, люди всё ж таки не рыбы, чтобы под водой плавать. А оно вона как повернулось.

И знаешь что, – Савелий взял паузу, набил трубку, раскурил и глубоко затянулся, выпустив дым в ночное небо, он продолжил, – я так думаю, ты эту резину придумал, чтобы лодку построить. А лодка тебе нужна была, чтобы сокровища со дна морского поднять. Но почему мы их нашли? Море большое, но мы же специально тут на якорь встали. Знал ты, барин, куда идти за сокровищами. Убей меня Бог, знал ты. Вот только откуда?

Твою мать! Прав был этот греческий священник, отец Михаил. Умный то я умный, а всё ж таки дурак. Действительно, откуда я мог знать, где этот галеон затонул. Попал ты Гамильтон, как есть попал.

– И что же ты по этому поводу думаешь? – спрашиваю я его.

– А я пока ничего не думаю. Понятно только, что эти деньжищи тебе не для развлечений нужны. И кафтанчик на тебе плохенький и бабу ты себе нашёл так себе, смотреть не на что. На тебя посмотришь и не скажешь, что богат ты теперь аки Крез какой-нибудь. Зачем сокровища-то тебе, барин?

– Савелий, а ты свою деревню вологодскую помнишь?

– Ну, допустим, помню.

– И как хорошо там люди живут?

– Ну плохо, а тебе что с того?

– А тут люди хорошо живут?

– По разному, не сказать, чтобы сильно лучше.

– Вот, а могут и там и тут жить лучше.

– А деньги то эти, причём тут?

– Увидишь, с их помощью можно многое сделать. Большая дорога с первого шага начинается.

– Ну посмотрим, барин, куда тебя эта дорога приведёт.

– Савелий, а это только ты такие вопросы задаёшь?

– Конечно, нет. Все также думают. И Степка и арапы эти твои и Дукас с рыжим.

– С каким таким рыжим?

– Да с Барри твоим. Все видят что, что-то с тобой случилось после того выстрела, о котором мне Дукас рассказал.

– И что же думают по этому поводу широкие народные массы?

– Ей богу, барин, вот ты вроде по-русски со мной говоришь, но так, что я тебя не понимаю.

– Что народ думает, я спрашиваю.

– А ничего не думает. Изменился ты, но в лучшую сторону, вот что.

Да уж, интересный у меня состоялся разговор с этим вологодским хитрованом. Я снова прокололся, теперь уже по крупному. Если бы кто-то в моём окружении оказался хоть с малейшей гнильцой, лежал бы я уже на дне этого ласкового моря с перезаным горлом.

Ладно, что сделано, то сделано.

Добытые сокровища мы, под покровом ночи, перевезли в поместье и хранится они будут в медицинской лаборатории, доступ туда всё равно есть только у меня.

Все участники получили премию от тысячи долларов рядовым членам экипажа до трёх тысяч Дукасу, грек тут же потратил и свою долю и долю сыновей на две новые шхуны и товары, на одной из которых ушёл в Нью-Йорк.

Капитаном второй шхуны стал его средний сын, Панайотис. Янис, впечатлившись нашими подводными приключениями остался при мне.

* * *

– Милая, ты же говорила со своим отцом обо мне? – спросил я Селию. Девушка подняла голову с моего плеча и ответила:

– Конечно говорила.

– И что он тебе сказал про меня?

– Что дух в тебе очень силён. Намного сильнее, чем весь народ семинолов.

– И всё?

– И что сила этого духа со временем будет гореть всё сильнее и сильнее. Скоро это пламя будет таким, что если я буду с тобой, то сгорю без остатка.

– Не понял, юная леди. Вы меня бросаете? – Девушка посмотрела на меня удивлёнными глазами и жарко поцеловала. Через полчаса мы продолжили этот разговор.

– Нет, конечно. Как я могу тебя бросить? Ты меня спас, дважды. Это пламя сожжёт меня не завтра. И даже когда оно разгорится, я всё равно останусь рядом, греться от этого пламени.

Я поцеловал девушку и встал с постели, чтобы одеться. Завтра с утра мне нужно снова ехать с Сент-Августин, де Ремедиос прислал письмо. Он перекупил нужный нам фрегат и приглашал меня полюбоваться на этого красавца и принять участие в найме части команды. Капитана, первого и второго помощников и еще нескольких ключевых офицеров.

От таких приглашений не отказываются, поэтому завтра Панайотис уходит в свой первый самостоятельный рейс в качестве капитана. На своей новенькой шхуне "Свободная Эллада" он доставит меня на Кубу.

И это значит, что мне надо сейчас дать указания Барри и Тому, отобрать парочку изумрудов поскромнее и вообще подготовиться.

* * *

Второй раз за неделю я в море. "Свободная Эллада" оказалась очень ходкой шхуной и мы держим скорость в двенадцать узлов, неплохо, насколько я понимаю. На этой крошке тоже стоят пушки с моим порохом и ядрами. Надеюсь, что и сейчас нам они не понадобятся.

Но видимо, пришло время для испытаний в боевых условиях. На горизонте показались три каких-то корабля и новоиспеченный капитан прильнул к подзорной трубе. Панайотис долго смотрел в неё, а затем передал мне и сказал:

– Похоже, это пираты, мистер Гамильтон. Идут галсами нам наперерез.

– Мы можем от них уйти?

– Я не уверен, сэр. У отца наверняка бы получилось, – парень мрачнел на глазах. Я хлопнул его плечу и сказал:

– Не дрейфь, всё хорошо будет.

На "Свободной Элладе" установлены десять орудий, шесть моих четырнадцатифунтовок, по три с каждого борта и четыре трехфунтовки на повортоных лафетах, по две на корме и носе. Для шхуны вооружение по количеству стволов не достаточное, сейчас редко ставят меньше десяти пушек. Но тут всё дело в качестве этих самых пушек.

А по качеству, дальнобойности, разрушительной силе и скорострельности мои крошки любому фору дадут. Не прям любому конечно, пушки втрое большего калибра или выше и стреляют дальше и делают больнее. Но их у пиратов просто не может быть. Так что я относительно спокоен.

Чего нельзя сказать о юном капитане и его команде. Панайотис шевелит губами, наверняка молится. На лицах команды примерно одно и то же выражение: страх смешанный с паникой. В общем, моральный дух моих греков на недопустимо низком уровне.

– Значит так, парень, – подчеркнуто спокойно говорю я сыну Дукаса, – мне не важно каким бортом ты к ним встанешь, хоть левым хоть правым. Главное, чтобы, когда до этих любителей отнять и поделить осталось двадцать кабельтовых на них смотрели четырнадцатифунтовки. Понял?

– Да, мистер Гамильтон.

– Вот и хорошо, я пошёл к канонирам, – сказав это, я хлопнул парня по плечу и спустился с капитанского мостика на палубу. Матросы уже открыли пушечные порты и сейчас банили стволы пушек.

* * *

Да, это точно пираты. И дело даже не в том, что у них за флаг. Никакого черепа с костями там конечно нет. Вполне цивильный американский флаг. Просто носы кораблей заволокли дымом, прогремели выстрелы и три ядра небольшого калибра врезались в воду по нашему курсу. Нам недвусмысленно говорят о том, что сейчас будет.

Я в эти игры играть не собираюсь. Шхуна повернула, встав к непрошенным гостям правым бортом. Пушки заряжены и канониры ждут моей команды на открытие огня.

Глава 8

– Пли! – скомандовал я и три пушки выплюнули смертоносные подарки по направлению к противнику.

Первый залп ушёл в молоко, перёлет. Три огромных столба воды выросли между головной пиратской шхуной и следующей за ней. С такого расстояния я даже в подзорную трубу не смог разглядеть что происходит на кораблях противника, но даю голову на отсечение, пиратские капитаны сейчас в замешательстве. На нашей шхуне просто не могло быть крупнокалиберных пушек способных так стрелять.

Что же волки позорные, зря вы сегодня вышли на охоту, Эта дичь вам не по зубам.

Обернувшись, я смотрю на моих канониров. Они заканчивали банить пушки и вскоре подкатили их к орудийным портам.

– Заряжай! – Кричу я.

Молодцы матросы, простая воинская работа растворила в себе их страх, действуют слаженно и чётко. Порох, затем моя шрапнель, готово!

– Целься! – первые выстрелы дали перелёт и канониры делают примитивную поправку, попросту уменьшают градус наклона пушек.

– Пли! – еще три ядра отправились в полёт.

А вот это уже хорошо! Мы попали двумя орудиями. Головной корабль врага исчез из виду за завесой из огня, дыма и взлетевших в воздух обломков.

Когда дым рассеялся, мы увидели результат попаданий. Носа у корабля просто не было, мачты снесло взрывом и он начал тонуть. Два других пирата, до этого шедшие кильватерным строем спешно начали разворачиваться. Мои люди отметили попадания дружным и каким-то звериным рёвом.

Нет, господа, поздняк метаться, пока вы будете пытаться сменить курс, мы вас разделаем как бог черепаху.

– Огонь по левому!

В этот раз канониры перезарядились даже быстрее. К адреналину добавилась уверенность и радость.

– Пли!

Еще попадание, всего одним ядром, но и этого хватило, видимо мы попали в крюйт-камеру и пиратскую шхуну буквально смело с поверхности моря. Интересно, команда оставшегося корабля решит сдаться или нет? Пиратов во все времена положено вешать, они это знают, но всё-таки.

Нет, флаг они не спустили и продолжают поворот. Что ж, это ваше право.

– Пли!

И снова попадание, не такое смертельное как по второму, но зато тремя орудиями сразу. Корпус вражеского корабля разорван пополам и он тонет.

– Молодцы, джентльмены! Отлично стреляете! Всей команде месячный заработок, канонирам полуторный!

А вот эти слова команда встретила намного более восторженно, чем точные попадания. Но я могу их понять. Смерть отступила, мы победили и жизнь прекрасна!

Для порядка мы подошли к месту, где сейчас барахтались пираты.

– Эй, висельники, – кричу я уцелевшим – если кто-то хочет не утонуть, а быть повешенным, милости просим!

Странно, почему на такое щедрое предложение мне ответили отборными ругательствами? Даже не знаю. Ну да ладно, не хотите, значит, не хотите.

Больше никаких приключений не было и первого февраля мы прибыли в Гавану.

* * *

Корабль Пабло Диего приобрёл действительно задёшево. И я так подозреваю, его действия и стали причиной, по которой бывший владелец был вынужден его продать. Ну да это и неважно. Я в кораблях не разбираюсь, но фрегат, который сейчас стремительными темпами достраивался, выглядел великолепно.

Совсем скоро он уёдет в свой первый рейс. Его предыдущий хозяин, в целях увеличения грузоподъемности внёс изменение в проект, и фрегат будет нести всего тридцать два орудия, зато получил более вместительные трюмы.

В общем, кораблём я остался доволен, завтра у нас запланирован визит в вербовочную контору, а сейчас я знакомлюсь с семьёй моего партнёра.

А неплохо устроился мой новый партнёр, скажу я вам. На фоне его особняка недалеко от центра города, моё поместье смотрится индейской хижиной. Но меня это не смущает. Я тут не для того чтобы понтами меряться.

– Мистер Гамильтон, позвольте представить вам мою супругу Марию Луизу, – мда, у де Ремидиеса наверняка есть любовница, не могу представить, чтобы с такой женой, "альтернативной красоты" её не было.

И мне теперь понятна причина такой любви капитана гаванского порта к своему зятю. Пабло Диего буквально принёс себя в жертву ради связей тестя.

– Очень приятно, Мария Луиза, – вежливо целую женщине руку и продолжаю, – разрешите преподнести вам маленький презент, – одно из наёденных мною колец, самое невразчное, надо сказать, меняет своего владельца.

– О Боже, мистер Гамильтон, спасибо! Какая прелесть! – мой подарок явно произвёл впечатление. Затем я был представлен отцу Марии Луизы, достопочтенному Хуану Антонио Аранио де Оссорио.

Как рассказал мне Дукас, сей, во всех отношениях достойный муж, ранее служил на испанском королевском флоте и дослужился до контр-адмирала. Его служба закончилась в тысяча семьсот восемьдесят первом году, во время испанского завоевания Флориды.

Британское ядро оторвало Хуану Антонио ногу, но не избавило его от природной живости характера. Эта живость в полной мере проявилась на должности капитана порта Гаваны. Гешефты эта семейка крутила такие, что страшно представить, бизнес моего верного Дукаса на их фоне смотрится так, мелкой шалостью.

Но мне с ними детей не крестить, а в качестве делового партнёра де Ремидиес меня устраивал всё больше. С таким железобетонным тылом мне на Кубе будет очень комфортно, во всяком случае, я так думал.

О делах мы не говорили, единственно, что я вежливо попросил у де Оссорио рекомендовать мне хорошего ювелира. Камни сами себя не оценят и не продадутся. Он пообещал найти нужного человека.

Вообще, эти изумруды это очень рискованный актив. Они могут как вознести меня очень высоко, так и утопить. Слишком уж они приметные. В своё время, когда тот караван потерял часть кораблей, восемь из двадцати восьми, если быть точным, взбешённый Филипп четвертый, тогдашний король Испании, организовал масштабную поисковую операцию.

Испанцы ничего не нашли, но записи о грузе, наверняка всё еще пылятся в архивах вице-короля, любой кто сопоставит факты может понять что это за камни. Так что, осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Оценю стоимость, продам пару камней и всё. С остальными буду потом разбираться, по-хорошему их нужно везти в США, а то и в Европу, но нет ни времени ни возможности.

* * *

Вербовочная контора, где нас ожидали потенциальные кандидаты на офицерские посты на новом корабле, находилась в гаванском порту где, как обычно, кипела жизнь.

Туда-сюда сновали портовые чиновники, рабочие, грузчики, владельцы кораблей и матросы. Часть кораблей стояли под разгрузкой, часть наоборот готовилась выйти в море. В общем, приятная любому деловому человеку суета.

Уж не знаю чем, но моё внимание привлёкла достаточно странная парочка, о чём-то ожесточенно спорящая на борту одной из пришвартованных посудин. Один из спорщиков выглядел как типичный капитан торгового судна средней руки. Второй напротив, скорее напоминал только что освободившегося узника.

Я уже хотел отвернуться и пойти по своим делам, ну спорят и спорят, мне то что с того, как "узник" внезапно размахнулся и хорошо так врезал второму по лицу. Тот, не ожидав такого аргумента в споре, перелетел через фальшборт и рухнул в воду.

И то ли удар был таким сильным, что дезориентировал мужчину, то ли он в принципе плавать не умел, но спорщик начал тонуть, нелепо шлёпая руками по воде.

Я подбежал к краю пристани и хотел уже броситься его спасть, но меня опередил оппонент тонувшего. Он красиво, головой вперед, прыгнул в воду, подплыл к тонувшему и с моей помощью помог ему выбраться на берег.

Спасенный не оценил его широкого жеста и начал истошно кричать, зовя портовых стражников.

– Стража, стража! Арестуйте этого негодяя! Немедленно! Этот подлый московит поднял руку на подданного нашего христианнейшего короля Карла! Я требую, арестуйте его!

Видимо, этот горлопан был достаточно известной персоной в Гаване, так как охрана порта действительно подскочила к его спасителю и начала крутить ему руки. Я понял что надо вмешаться и прошептал просьбу де Ремедиусу и тот сказал страже чтобы те подождали немного.

– За что вы его ударили, голубчик? – спросил я по-русски.

– За то что сволочь.

– Бог с вами, если всех сволочей по роже бить, кулаков не напасешься. Чем эта конкретная вам не угодила?

– Спас он меня пару месяцев назад, когда я за борт вылетел во время шторма возле Шетландских островов. Мой то корабль отнесло, а его посудина подобрала, – я его прервал.

– И для какой такой надобности корабль его Императорского Величества Александра Первого занесло в те места.

– Мы шли в Исландию из Риги. А вам, сударь, что за дело?

– Странная причина для мордобоя, или вы его так хотели отблагодарить?

– Сударь, ударил я его не поэтому. А потому что в качестве благодарности он предложил мне нечто недостойное!

– Не уж то содомит попался? Тогда я вас понимаю, – лучше бы я этого не говорил, взгляд этого русского меня буквально просверлил.

– Нет, что вы. Он предложил мне поработать на него, отработать долг за спасение.

– Так в чём же дело? Не вижу проблемы.

– А проблема в том, что предложил он мне быть первым помощником на рабовладельческом судне. Я дворянин и русский офицер и подобные предложения мне оскорбительны.

А вот это серьёзно. В Европе рабства нет, крепостное право это все-таки другое, так что для многих предложение подобного этому действительно оскорбление.

Но проблема в том, что русский здесь чужак, а этот работорговец свой и все видели кто кого ударил. Впрочем, если для чего – то и нужны деньги, то именно для подобных вещей.

– Сеньор, – обратился я к работорговцу, – я так понимаю, этот человек должен отработать деньги за своё спасение?

– А вам какая разница, сеньор…, – он замешкался и я представился.

– Александр Гамильтон, мистер Александр Гамильтон, к вашим услугам.

– Педро Карлос Мария Эстремадуро, к вашим услугам. Вам что за дело, мистер Гамильтон?

– У него нет денег, а у меня есть. Так сколько? – Вот в чем нельзя было отказать этому Педро, так в скорости мышления.

– Двести эскудо, мистер Гамильтон, – однако, четыреста долларов, больше чем сейчас стоят рабы в Новом Свете. Но не буду торговаться.

– В эту стоимость уже включена ваша битая физиономия, сеньор?

– Что, простите?

– Вот ваши деньги, – я кидаю этому Педро кошелёк, – тут ровно четыреста долларов. Мой человек может идти?

Эстремадура только кивнул, я повернулся к стражникам, те уже отпустили русского офицера.

– Сударь, – обратился я к нему, – теперь вы работаете на меня. Работорговлей я не занимаюсь, как отработаете свой долг передо мной, можете вернуться домой.

* * *

Принятого мною на службу офицера звали Иван Петрович Плетнёв, он происходил из рода потомственных моряков, его прадед начал служить еще на азовской флотилии Петра Первого, а затем Плетневы верой и правдой служили на Балтике. Мне этот тридцатилетний мужчина, с типично русским лицом сразу понравился. Уверен, такой не предаст.

Пабло Диего порядком удивился, когда я заявил, что Плетнёв будет вторым помощником на нашем фрегате. Со слов Ивана Петровича, он служил первым помощником на однокласснике нашего красавца, зачем русский фрегат шёл в Исландию он мне так и не сказал, но это не так важно сейчас. Сочтёт нужным, скажет.

Так вот, Пабло Диего, очень удивился, но промолчал, решив сначала нанять капитана. Им стал один из бывших подчинённых его тестя, не знаю, или так и было задумано или он это сделал в пику мне, не важно. Капитан Хуан Карлос Наварро, к удивлению де Ремедиоса, кандидатуру Плетнева одобрил и на фрегате появился первый на сто процентов мой человек.

Изумруды я всё-таки решил никому не показывать. Риск превышал возможную выгоду, обойдусь найденным золотом и драгоценностями. Поэтому у ювелира я оценил часть найденных мною сокровищ, два кольца и ожерелье. Три предмета потянули на двадцать пять тысяч долларов. Ожерелье я тут же продал, получив семь тысяч долларов.

С этими деньгами я отправился в банк, где открыл себе счет сразу на двадцать тысяч. К деньгам от ювелира я добавил несколько золотых слитков, найденных на Кей-Весте. В поместье мы их, конечно, переплавили, чтобы клейма испанской короны не было. Всё прошло как по маслу. Никто не задал мне вопросов, теперь я официально очень богатый человек.

Оставив Плетневу сотню долларов на обустройство, моему офицеру нужно было справить себе одежду и найти жильё на то время пока он будет на берегу и, обговорив с де Ремедиосом детали первого рейса "Святой Луизы", так мы назвали корабль, я покинул Кубу.

* * *

Путешествие до Сент-Августина прошло без приключений, а вот в поместье меня ждало две новости. И если одна из них, простите за тавтологию, давно ожидалась, то вторая стала полнейшим сюрпризом. Начну со второй:

– Александр, я беременна, – Селия встретила меня этой обезоруживающей фразой. После того как кончились объятия и поцелуи я спросил:

– Значит, я как порядочный человек теперь должен на тебе жениться?

– Нет, конечно. Ты знаешь не хуже меня, что нам не быть вместе.

– А если я предложу тебе быть моей женой?

– Я откажусь, это не нужно ни тебе ни мне.

– А нашему ребёнку?

– Он всё равно будет твоим сыном, я знаю, что будет сын, вне зависимости жена я тебе или нет.

Это, безусловно, неожиданная но радостная новость, особенно для той части меня, которая является человеком двадцать первого века.

Так уж получилось что я к тридцати пяти годам был всё еще холост, женщин было много, внешность и доходы к этому располагали, а вот единственную я так и не нашёл, поэтому и детей не завёл.

А тут моя юная индианка сообщает мне, что ждёт ребенка. Значит, так тому и быть, тем более что она и не требует от меня замужества.

Еще одной новостью стало письмо, которое я получил из Парижа.

* * *

Едва стало понятно, что умирать после дуэли я не собираюсь, я начал думать о том, как слегка ускорить научно-технический прогресс. Помимо уже упомянутых мной динамита, медицины и резины, я держал в голове одно, действительно эпохальное изобретение. А именно пароход.

Вообще, паровые машины изобретены достаточно давно, чего стоит хотя бы машина русского самородка Ивана Ивановича Ползунова, которая была построена почти пятьдесят лет назад в тысяча семьсот шестьдесят шестом году. В более технически развитых странах паровые машины вообще, медленно, но верно завоевывают всё большую популярность.

Первые пароходы тоже успели поплыть, в тысяча семьсот восемьдесят третьем году француз д`Аббан продемонстрировал свой "Пироскаф", первый пароход в мире, после него было еще несколько работающих образцов.

Но первый пароход, который будет по-настоящему использоваться, еще не спущен на воду. Только через два года американец Роберт Фултон представит на Гудзоне свой "Клермонт", который будет совершать регулярные рейсы на Гудзоне.

Роберт Фултон, был вообще, как говорится "человеком-оркестром", чем только он не занимался: пароходы строил, подводные лодки разрабатывал, мосты проектировал. Даже в Санкт-Петербурге будет постороен мост через Мойку по переработанному проекту Фултона.

Планы у меня громадные, но чтобы они реализовались, мне нельзя всё замыкать на себя. Просто не может один человек быть автором такого количества изобретений в разных областях науки и техники. Хватит с меня медицины и взрывчатых веществ. Поэтому, мне нужны люди, которые будут двигать прогресс за меня. Фултона я хочу сделать одним из них и на счастье, мне есть что ему предложить и помимо денег.

Мистер Фултон еще в тысяча восьмисотом году представил Наполеону модель своей подводной лодки "Наутилус". Вот на это крючок я его и решил поймать.

Едва я прибыл во Флориду, я написал письмо Фултону, он в тот момент еще находился во Франции. В письме я пригласил его в гости и приложил чертежи своей подводной лодки и необходимую для путешествия сумму.

И вот ответное письмо Фултона лежит у меня на столе.

Глава 9

Ура, товарищи! К нам едет ревизор! Шутка, конечно, никакой ревизор к нам едет, а едет к нам фигура намного более интересная. Мистер Фултон, вот кто к нам едет. Не знаю, что стало основной причиной, толи деньги, толи красота моего полёта сознания, но в итоге, мистер изобретатель согласился.

Я никогда не жаловался на невезучесть, но после попадания в тело Гамильтона моя удача взлетела буквально до небес. Мне очень сильно везёт, практически во всем. Вот и сейчас я вижу очередной пример.

Я написал это письмо именно тогда, когда у Фултона образовалась пауза, еще пару месяцев и он сам принял бы решение вернуться в США и строить свой "Клермонт", вообще его пароход изначально назывался по другому, но первое название я просто не помню.

Но я очень вовремя написал своё письмо и Фултон вместо Нью-Йорка едет в Сент-Августин, вернее в Нью-Йорк, а оттуда плывёт во Флориду. В письме он оставил свой Нью-Йоркский адрес, первого марта он должен быть там.

И это отличный повод мне лично наведаться в будущее большое яблоко. Мне в любом случае надо туда наведаться: повидаться с детьми, разместить заказы на металл, а именно сталь, медь, бронзу и жесть, повидаться с друзьями и самое главное, отдать долги.

Если кто-то думает, что я буквально заставил друзей Гамильтона взять, или моих друзей голова пухнет, когда об этом думаю, я до сих пор не решил кто я, так и до шизофрении не далеко. Так, о чём это я? А, точно.

Если кто-то думает, что я, Александр Гамильтон, надавив на тухлую жилу, заставил кучу людей взять на содержание моих детей и отвалил в сторону, то он ошибается. Я никогда никому ничего не прощаю и ничего не забываю.

Во Флориду я прибыл полгода назад с двенадцатью с половиной тысячами долларов в кармане, из них десять тысяч дал мне в долг мой несостоявшийся убийца, мистер Аарон Бёрр. Итого минус три тысячи долларов, добавьте к этому сгоревший дом моего камердинера Барри. Сгорел то он исключительно из-за меня. Он стоит еще тысячи полторы. Итого четыре с половиной тысячи долларов долга.

Сейчас, даже без учета поднятых сокровищ, это абсолютно несерьезно для меня. Месяц работы моего резинового производства. А это значит что?

Правильно, настало время отдавать долги.

* * *

Двадцатого февраля в Сент-Августин вернулся Дукас. Вернулся он в несколько расстроенных чувствах. Его новая шхуна показала себя просто превосходно, а вот товар не пошёл.

Его обычные контрагенты неожиданно предложили совсем другие цены на многие товары, а сигары у него вообще не взяли. И я подозреваю, что это из-за меня, вернее из-за той истории с Кросби.

Поэтому я решил поговорить с Дукасом, хватить ему заниматься контрабандой, настало время выходить из тени.

Мы сидим на открытой терраске таверны "дел Кабалло". Я несколько раз обедал в этом месте в двадцать первом веке и сейчас нахожусь в том же интерьере, мелочь но приятно, маленькая частица прежней жизни.

Однако я опять отвлёкся.

Дукас мрачен, пьёт ром, курит вонючую трубку, я сам курю, но то что он забил просто ужасно.

– Друг мой, – говорю я, – может хватит уже бегать от таможенников? Все эти твои ром, сигары, красное дерево и шкуры аллигаторов это мелко.

– Мистер Гамильтон, а чем мне еще заниматься?

– Работать на меня и только на меня. Ты получишь намного больше, просто возя мои плащи, абсолютно легально, хочу заметить.

– Но у вас уже шхуна моего сына и вы купили с де Ремедиусом фрегат. Зачем еще корабли?

– Этого мало, очень мало. Скоро мне понадобится не два корабля, а десять, а то и двадцать.

– Мистер Гамильтон, это сопоставимо с Британской Ост-Индской компанией.

– Ну и что?

– За ней стоит корона, а вы частное лицо, – я оглянулся и увидев что мы на террасе одни, высыпал перед Дукасом десяток изумрудов.

– А за мной стоит вот это, – понизив голос я продолжил, – ты же помнишь, сколько мы с Яннисом подняли этих камней. Они стоят миллионы. Доходы США в прошлом году это чуть больше тридцати миллионов долларов. Если я прав, эти камни стоят миллионов пятнадцать.

У меня запершило в горле, я залпом осушил бокал вина и продолжил:

– В моем поместье лежит половина американских доходов за год. Но лежит мертвым грузом, чтобы эти деньги стали реальностью мне нужны люди. Мне нужны те кому я могу довериться и послать в Европу. В Лондон, в Париж, в Амстердам, в Санкт-Петербург, только там я получу за них реальные деньги.

Те, кто могут дойти, продать эти изумруды и вернуться. Пока, рядом со мной только один такой человек, правда, он возит ром в Бостон, а сейчас сидит в этой таверне и дуется на жизнь.

А вот Дукаса проняло, отложил свою трубку и думает, я буквально вижу как в его голове возникают мысли.

– Мистер Гамильтон, – перебиваю его и говорю:

– Александр, для тебя я Александр.

– Да, простите, хмм, прости, Александр. А как быть с деРемидиесом?

– А он-то тут причём? С ним мы будем работать пока только по резине.

– Пока?

– Да, пока. Есть у меня идеи, которые принесут нам намного больше денег.

– Высоко ты метишь Александр, ты как тот Икар.

– Не переживай, мой греческий друг. Мои крылья Гелиос не сожжет.

Фуух, на самом деле, этот разговор дался мне очень тяжело. Да? Гамильтон, в свое время спас Дукаса на Йорктаунских высотах. Да, я вовсю пользуюсь его памятью. Но как же сложно сказать многое и, при этом не сказать ничего. Но я достиг своей цели, теперь Дукас будет работать только на меня.

И первой его задачей будет купить еще один корабль. У хитрого грека есть связи на Нью-Йоркской верфи. Нам не нужен фрегат или корвет. Учитывая мощь моих орудий, вполне достаточно будет флейта, на нём будут ходить только проверенные люди, которым я не боюсь довериться.

В принципе, пересечь Атлантику можно и на любой из шхун Дукаса, но я хочу минимизировать риски, чем лучше корабль, тем лучше. Поэтому, подождём, купим и вперёд.

Через два дня я отправился в Нью-Йорк. Плавание должно было занять около недели, первого марта буду на месте.

* * *

А вот и великий инженер собственной персоной, приблизительно такой, каким его изображают в книгах. Мы сидим в ресторане в самом начале Джон Стрит и наслаждаемся крепчайшим кофе.

– Мистер Гамильтон, сказать честно, я удивлён. Вы достаточно известный человек: военный, политик, публицист. Но развитием техники вы никогда не занимались. Представьте моё удивление, когда я получил письмо с вашим проектом, – Фултон кивком головы указывает на моё письмо.

– А если я скажу вам, что это не просто проект и по нему уже построен и опробован в деле образец?

– Я скажу, что не поверю, пока сам не увижу.

– Моя субмарина во Флориде, завтра мы возвращаемся туда, скоро вы её увидите.

– Жду не дождусь.

– Но на самом деле, меня интересуют не подводные лодки.

– А что, позвольте спросить?

– Подводные лодки еще долго не будут иметь практического применения, – тут я покривил душой, мне моя субмарина уже принесла очень большую пользу, но Фултону знать об этом не нужно, – да и когда будут, это будет исключительно оружие. А вот паровые машины это совсем другое дело. За ними будущее.

– Значит вы не принадлежите к числу скептиков пара?

– Нет, я твердо уверен, что рано или поздно пар вытеснит и паруса и лошадей. Во всяком случае, в вопросе перевозок на большие расстояния. Я, знаете ли, с некоторых пор занялся зарабатыванием денег, и хочу, чтобы паровые машины мне в этом помогли. А вы по ним очень большой специалист.

– Мистер Гамильтон, вы знаете, я уже демонстрировал Бонапарту пароход и уверен, что смогу его усовершенствовать.

– Вот и славно, вы получите карт-бланш от меня. Можете заказывать что угодно и где угодно. Но в пределах США и Новой Испании, что-то мне подсказывает, что очень скоро Европе станет не до торговли с Новым Светом.

– В таком случае, я не поплыву с вами во Флориду, – Фултон видит моё непонимание и уточняет, – не поеду сразу, мне необходимо разместить кое-какие заказы для машин и мне…

– Вам нужны деньги, не так ли?

– Всё верно.

– Мистер Фултон, Вам хватит двух тысяч долларов на первоначальные расходы? – Я уверен, что этого хватит на весь проект парохода, но дело не в деньгах, мне нужен Фултон, целиком и полностью.

– Конечно, более чем.

– Вот и отлично, – я достаю чековую книжку и прямо при нём выписываю два чека. На две тысячи и на двести долларов, – это аванс лично вам, – объясняю я.

– Мы, вроде бы, еще не обсуждали размер моего жалования.

– Отлично, давайте так: это аванс, еще восемь сотен вы получите когда построите первый пароход. Потом я буду платить вам по сто долларов за каждую машину которую вы построите. Идёт?

Конечно он согласился, я предложил очень хорошие условия как в плане финансирования самого проекта, так и в плане его личного вознаграждения.

Никаких бумаг мы не подписывали, это ни к чему и расстались вполне довольные друг другом, через месяц мой корабль должен будет забрать Фултона с грузом из Нью-йоркского порта.

Меня же ждали у Аарона Бёрра.

* * *

Вчера, едва прибыв в Нью-Йорк, я сразу направился в местное отделение первого банка Соединённых Штатов. Вот уже больше десяти лет я веду свои дела исключительно через него. К сожалению, несмотря на громкое имя репутация у меня так себе. Вернее не так, репутация у меня есть, но вот финансовое положение оставляет желать лучшего, я очень давно практически банкрот. И это общеизвестно.

Друзья, конечно, выплатили мои долги, но для меня лично, это означает только, то, что я теперь должен им.

– Доброе утро, сэр. Чем могу помочь?

– Доброе утро, я хочу пополнить мой счёт.

– Конечно, сэр. Ваше имя.

– Гамильтон, Александр Гамильтон.

Едва услышав моё имя, как кассир банка, сухенький мужчина с характерным еврейским лицом извинился и чуть ли не бегом умчался в подсобные помещения. Через несколько минут он появился в сопровождении не кого-нибудь, а самого мистера Томаса Уиллинга.

Уж не знаю, можно ли считать удачей, что первый президент первого банка Соединенных Штатов в это время приехал из Филадельфии, но ничего не поделаешь. Мы здороваемся и он приглашает меня в свой кабинет.

Как я много раз говорил до этого, у меня еще полгода назад было много обязанных лично мне людей, но не было денег. Мистер Уиллинг был как раз одним из таких людей, именно я в свое время порекомендовал его на пост президента этого банка, несмотря на то, что он никогда не был моим ни то что другом, а даже приятелем.

– Мистер Гамильтон, очень рад вас видеть. Ходили странные слухи, что вы уехали чуть ли в Европу.

– Взаимно, мистер Уиллинг, слухи несколько преувеличены. Я действительно уехал, но не в Европу, а в Новую Испанию, во Флориду, если быть точным.

– Как интересно, и что же привело вас туда?

– Бизнес, мистер Уиллинг, бизнес. И здесь я тоже по делам бизнеса. Хочу положить на свой счёт сорок тысяч долларов.

На вытянувшееся лицо мистера Уиллинга приятно посмотреть. Деньги то гигантские, целое состояние.

Мы беседуем еще минут двадцать, ничего интересного, сплетни высшего общества, последние новости из администрации Джефферсона и прочее, а затем я прощяюсь и выхожу на улицу. Меня ждала встреча с Фултоном.

После которой я поехал к Аарону Бёрру.

* * *

Сказать, что Бёрр удивился когда я протянул ему чек на десять тысяч долларов это не сказать ничего. Давал то он их на десять лет, а отдал я их через полгода.

С Бёрром у меня состоялся очень важный для нас обоих разговор. После дуэли политическая карьера моего оппонента пошла на спад и сейчас он был уже частным лицом, ведя адвокатскую практику.

Аарон сообщил мне, что у застреленных мною Кросби были серьёзные покровители, что я знал и без него.

А вот неприятной новостью стало то, что одним из таких покровителей являлся Джеймс Уилкинсон, губернатор Луизианы. Казалось бы, причём тут я? Моя база то в Испанской Флориде.

Но на самом деле, это проблема. Всё дело в том, что этот Улкинсон, и я это знаю точно, уже почти десять лет является платным агентом испанцев. Да, целый губернатор агент.

И есть немаленькая вероятность, что он захочет со мной разобраться, или через своих хозяев, или через пиратов. База-то у них, в том числе и в Новом Орлеане. И если пиратов я мог не опасаться, во всяком случае, на море, то вот испанцы вполне могут испортить мне жизнь.

Я поблагодарил Бёрра за предупреждение и в свою очередь поделился моим мнением о губернаторе Луизианы. Очень скоро Аарон Бёрр отправится на запад США и начнёт бороться с испанцами, но будет предан как раз губернатором Луизианы. Теперь, возможно этого не произойдёт.

Из дома Бёрра я вышел уже затемно, завтра мне предстоит нанести еще несколько визитов, а потом я покину Нью-Йорк. Я не успел подойти к нанятому мной экипажу, как рядом со мной затормозила карета, с наглухо задёрнутыми окошками. Двери распахнулись, и на меня набросилось четверка дюжих парней, буквально минута и я уже сижу в этой карете с мешком на голове.

* * *

Ехали мы достаточно долго, часа два с половиной. Всё это время я просидел между двумя дурно пахнущими громилами. Вот карета остановилась и меня из неё вывели, судя по запаху, я где-то недалеко от моря. Да, точно, вроде и чайки кричат.

Вот меня грубо на что-то посадили, и я остался в одиночестве.

– Привезли? – слышу я голос как будто за деревянной стеной.

– Привезли, мистер Браун.

– Тихо идиот, я же говорил, никаких имён.

– Да, какая разница, Джек, – вмешался третий голос, – этот урод не доживет до утра.

– И ты туда же, заткнулись оба! – Голос у этого Джека противный до безобразия, высокий и какой-то истерично-женский.

– Хорошо-хорошо, братец, пойдём побеседуем с этим клоуном.

С головы сдергивают мешок, и я вижу троих. Так, что у нас тут?

Первый явно тот самый Джек. Высокий, жирный до отвращения с какими-то свиными глазками. Второй видимо его брат, они похожи, хотя он поздоровее значительно. Третий очевидная торпеда, просто исполнитель.

– Обыщи его, – говорит свинообразный подручному. Тот прошерстил мои карманы и достал кошелёк, чековую книжку и мешочек с двумя изумрудами. Глаза всех троих загорелись, когда они увидели камни ну, а когда подручный достал из нагрудного кармана квитанцию на сорок тысяч долларов, которая говорила о том, что я их положил на счёт сегодня утром то случилось с одной стороны странное, а с другой вполне ожидаемое.

Брат свинообразного прочитал квитанцию, моментально выхватил нож и полоснул подручного по шее, тот упал, схватившись за перерезанное горло. При этом, из его левой руки выпал нож.

– Почти успел, ублюдок, – как-то буднично сказал убийца, вытерев нож об одежду трупа.

– Молодец братец, – фальцетом сказал свинообразный, – да и сорок кусков на двоих лучше делятся. Гамильтон, тебе решать как мы тебя убъём. Быстро или медленно.

– Ага, – подхватил второй, – если подпишешь чеки, то я тебя просто зарежу, как вот его. – Он ткнул ногой труп. – А если будешь упорствовать, то ты всё равно их подпишешь, но я тебя на ремни сначала изрежу.

Да, что-то это совсем мне всё не нравится, интересно, кто меня заказал? То что это из-за Кросби я понимаю, но кто именно нанял этих ублюдков?

Интересно, а можно еще сократить количество участников. Как там у них дело обстоит с братской любовью?

– А на одного сорок кусков делить вообще не надо, всё тебе достанется, – ответом мне стал размашистый удар по лицу, который нанёс мне свинообраз.

– Заткнись, урод! Фрэнк, не слушай его, – ага, Джек и Фрэнк, теперь хотя бы имена знаю. Врят ли они мне понадобятся, но вдруг.

– Успокойся Джек, не буду я тебя убивать, не видишь, что ли чего мистер Гамильтон добивается? Да, да, мы знаем кто ты. И что ты решил? Как тебя убить?

Глава 10

Положение у меня хуже губернаторского. Как буду выпутываться вообще не понятно. Видимо, пришло время умирать.

Только я об этом подумал, как голова свинообразного взрывается! Его брательник тут же от меня отпрыгнул, упал на пол и пополз к выходу. Это он ошибку совершил, нет бы спрятаться, еще один выстрел и вокруг меня уже три трупа.

– Гамильтон, вы живы? – вот уж чей голос я не ожидал услышать, так это голос Аарона Бёрра. Дверь открывается и появляется мой спаситель.

– Жив, мистер Бёрр. – но вы немного поторопились. Я уже их почти разговорил, а теперь мы не узнаем, кто хотел меня убить.

– Мистер Гамильтон, – пока Бёрр говорил, он развязал мне руки, – они вас по голове не били? Вы несёте какую-то чушь.

– Это я от волнения. Не каждый день меня убить пытаются, но не мне вам об этом говорить, – Бёрр посмотрел на меня и я расхохотался, – это шутка, не обижайтесь.

– У вас всегда был очень поганый язык Гамильтон.

– А вы меня на дуэль вызовите, хотя о чем это я, это уже было. И снова не обижайтесь. Ааарон. На самом деле, я очень вам благодарен. Вы спасли мне жизнь. Но как вы тут оказались?

– Всё очень просто, окна моего кабинета выходят на улицу.

– Действительно просто. Вы увидели как эти висельники меня схватили?

– Да, всё верно.

– Но моих похитителей было четверо, где еще двое?

– А ведь правда, где они?

Стоило нам обратить на это внимание как верхом подъехали потерянные нами преступнки и сходу на нас набросились. Тот кто был ближе ко мне налетел на меня, в руках у него я увидел устрашающего вида абордажную саблю. Пришлось очень сильно постараться, чтобы он с ходу не раскроил мне череп.

Сбоку слышался звон стали, мистер Бёрр дрался своей саблей против вооруженного пехотным палашом оппонента. Я же из-за того что так и оставался безоружным петлял и уворачивался, постоянно крутя головой в поисках оружия. Ага, вот то что мне нужно.

Аарон застрелил свинообразного из мушкета, который сейчас лежал у входа в рыбацкую хижину, в которую меня привезли.

Я прыгнул к мушкету, схватил его и находясь на коленях, повернулся. Очень вовремя, сверху мне в голову летел сабельный удар, который я принял на мушкет. Мой противник отпрыгнул на два шага, видимо примериваясь куда в следующий раз ударить, я не дал ему много времени на раздумья и метнул в него оружие метя прикладом в голову.

Едва тяжеленное ружье покинуло мои руки как я рванул ему в след. Бандит увернулся от мушкета, но я был уже рядом и от души в прыжке врезал ему двумя ногами в грудь. На ногах у меня конечно не десантные ботинки, в которых я бегал по мозамбикским джунглям в двадцать первом веке, но кавалерийские сапоги с окованными металлом каблуками это тоже не плохо.

От удара бандит рухнул на земою, если у него ребра не сломаны, то я не Александр Гамильтон. Так и есть вон хрипит кровавыми пузырями, наверное, легкие пробил. Подбираю саблю и прекращаю его мучения. Так, что там с Аароном?

А с Бёрром очень нехорошо, лежит, истекая кровью. Вот дьявол, как такое случилось? Ответ нашёлся быстро, его противник достал моего несостоявшегося убийцу, когда тот сам вогнал ему саблю в грудь.

Третий вице-президент США, герой войны за независимость США умер у меня на руках, мужчина, который должен был меня убить, спас меня и сам умер защищая. Я всё больше влияю на этот мир, очередной человек, который должен был жить, умер.

Неся тело Бёрра до кареты я думал о его дочери. Феодосии сейчас двадцать два года и она замужем. Я не знаю её мужа, мистера Алстона, даже имени не знаю, но чувствую что должен принять участие в судьбе этой молодой женщины.

Аарона Бёрра похоронили через пять дней, простится с ним собрался весь политический бомонд Соединенных Штатов. Не каждый день вице-президенты погибают от рук бандитов. Надгробную речь произнёс президент Джефферсон. Я не стал его слушать, никогда он мне не нравился, и сейчас его фальшивые завывания были мне особенно противны.

Может быть, кто-то счёл неуважением тот факт, что я развернулся и покинул кладбище до окончания церемонии, но это их проблемы. Я отдам дань уважения Аарону по-другому.

* * *

Итак, я точно знаю, что у меня есть влиятельные враги и почти наверняка они связаны с убитыми мною Кросби. Нью-Йорк большой город и как они смогли меня отследить? Вопрос.

Кто точно знал, что я в городе? Сам Бёрр, сестра моей покойной жены, Анжелика, кстати не было ничего у неё с Гамильтоном, фигня это всё, теперь я это знаю точно, и Томас Уиллинг, президент Северо-Американского банка. А еще Роберт Фултон, не будем про него забывать.

Итого четыре человека, самого Аарона Бёрра я отметаю. Не стал бы он посылать головерозов, а потом лично меня спасать. Анжелика тоже мимо она знала что я буду в городе, но где именно этого она не знала.

Роберт Фултон, тоже мимо. Он точно никаким боком не может быть связан с садистами рабовладельцами. А значит что? Остаётся только Уиллинг.

Творческая часть меня решила что всё, я вычислил врага. Но тут слово взяла критическая:

– С чего ты взял, что Анжелика, не причём. Ты же написал ей, когда прибудешь в Нью-Йорк. Она вполне могла нанять кого-нибудь для наблюдения за портом, – спросил мой внутренний критик.

– А зачем ей это? – спросила творческая.

– Она вполне могла обвинить тебя в смерти Элизабет, которую Анжелика любила.

– Да ну, бред, слишком сложно. Это точно Уиллинг.

– Тоже не факт. Те братья сильно удивились, когда увидели сумму на твоём счету. А значит что?

– И что?

– А то, что они не знали этого. Если бы Уиллинг был бы к этому причастен, сумма не стала бы сюрпризом.

– Может ты и прав, а может и нет. Вернее, ты не прав. Уиллинг к этому не причастен, но кто-то в его окружении точно. Спасибо за ценные замечания, еще что-нибудь есть?

– Нет.

– Ну и пошёл отсюда.

Послав далеко и надолго своего внутреннего критика, я еще раз всё взвесил. Да, скорее всего меня вычислили возле банка, и передали кому-то. У Бёрра я провёл несколько часов, вполне достаточно, чтобы подослать этих громил.

Но всё это игры разума, не больше. Практической пользы все мои размышления не имеют. У меня нет возможности докопаться до правды, пока нет.

И самое правильное что я сейчас могу, это бежать во Флориду чем быстрее тем лучше, но и там я не могу чувствовать себя в безопасности. Надо что-то делать чтобы это исправить.

Если слова покойного Бёрра про губернатора Луизианы правда, а не верить ему у меня нет оснований, то у меня может быть целый ворох проблем, начиная от пиратов Нового-Орлеана и подосланных убийц.

Как показал бой по пути на Кубу, пиратов я могу не опасаться. Остался вопрос охраны поместья. Вернусь во Флориду и буду его решать.

Ночевать я остался на шхуне Дукаса и рано утром мы вышли в море. С этими разбойными делами я не стал заказывать флейт на Нью-Йоркской верфи, закажу на Кубе, там посторят не хуже.

* * *

– Что ж господа, – обратился я капитану Эстремадуро и его первому помощнику Ивану Плетневу, – сегодня вы идёте в свой первый рейс, в португальскую Бразилию. Вашим формальным начальником будет мой человек, мистер Барри О`Салливан. За груз отвечает он.

– Ясно, мистер Гамильтон, позвольте узнать, что за груз?

– Конечно, сеньор Эстремадуро, туда вы повезёте флоридские плащи, – как я и предполагал, резиновые дождевики начали называть именно так, – обратно вы возьмёте груз кофе, красного дерева, сока гевеи и самое главное, саженцы этого же дерева.

– Ясно, мистер Гамильтон.

– Ну если вам ясно, тогда с Богом, господа.

Провожать "Святую Луизу" в её первый коммерческий рейс собралась чуть ли не половина города, моё производство постоянно расширялось и очень многие жители Сент-Августина так или иначе связаны со мной.

Когда фрегат вышел из гавани я обратился к де Ремидиусу:

– Пабло Диего, мне нужна ваша помощь.

– Слушаю вас, мистер Гамильтон.

– Мне нужен особняк в Гаване.

– Разумно, не вечно же человеку вашего калибра оставаться в этой деревне. Гавана даст вам намного больше возможностей.

– Рад, что вы меня понимаете. Мне совершенно не нужен особняк, подобный вашему, просто хороший дом.

– Конечно, я найду вам то что нужно. О какой сумме может идти речь?

– Я не знаю, сколько стоит недвижимость на Кубе, полагаюсь на вас.

– Хорошо, мистер Гамильтон.

Конечно де Ремедиус меня обжолит, он не может этого не сделать, ну да чёрт с ним, это не так важно. Важнее то что у меня будет запасной вариант, если вдруг Сент-Августин станет неуютным.

* * *

– Милая, как ты себя чувствуешь? – причин задавать этот вопрос Селии нет, моё семинольское сокровище выглядит просто фантастически. Беременные женщины часто преображаются, некоторые в худшую сторону, другие как Селия, в лучшую. Она всегда была красоткой, но сейчас выглядит просто фантастически.

– Хорошо, дорогой, только я скучала, – проворковала она и как бы невзначай прижалась ко мне. Мы вдвоём, поэтому нам никто не может помешать и разговор пришлось отложить почти на час.

– Мне нужна твоя помощь. Твоя и твоего отца.

Видимо, Селия что-то услышала в моём голосе. Она как-то сразу подобралась и сказала:

– Я слушаю тебя Белый Дух.

Это сразу настроило меня на очень серьёзный лад. Моя индианка так меня ни разу не называла.

– Прости что спрашиваю. Ты помнишь этих Кросби? – Лучше бы я не спрашивал. На лице Селии отразилась вся та боль, которую эти подонки ей причинили. Я попытался её обнять, но она выскользнула из моих объятий и сказала:

– Я всё помню. И их руки и их металл. Что тебе нужно, Белый Дух?

– У них остались друзья, и они пытались убить меня в Нью-Йорке. Я уверен, что они попытаются добраться до меня и здесь. Поэтому, мне нужно, чтобы ты уехала…

* * *

Селия меня послушала и отправилась к отцу, на неделю. Через неделю она вернулсясь, с двумя десятками воинов семинолов. Интересный ход, который с одной стороны дал мне очень хорошую охрану поместья, а с другой хорошо так облегчил карман, хоть подобная охрана и не вполне законна, но испанские чиновники начала девятнадцатого века любят деньги не чуть не меньше своих коллег из России века двадцать первого.

Постоянно видя семинолов в поместье, я кое что понял. Понял и ужаснулся. Я и мои люди сейчас представляют огромную опасность для племени моей Селии. И дело тут в оспе.

Инфекционные болезни, завезённые из Европы, в основном корь и оспа убили в Северной Америке намного больше людей, чем все конкистадоры, ганфайтеры и солдаты с генералами вместе взятые. Коренное население Америки оказалось не готово встретиться с этими тихими убийцами.

По счастью для семинолов, вакцина от оспы на Кубе уже есть, а скоро лейб-медик испанского короля привезёт её и в Мексику. Это значит, что мне срочно нужно в Гавану.

Есть, правда одна проблема. Сейчас от оспы прививают из руки в руку, от одного человека к другому и иногда, очень редко, по моему, один случай на сто тысяч, оспу путают с сифилисом и заражают здорового человека.

С точки зрения голой статистики, это вообще не проблема. Что такое десять случаев на миллион? Да ничего, в пределах статистической погрешности. Но больному от этого не легче. По счастью, я знаю, как эту проблему решить.

– Значит, вам нужны несколько стельных коров, мистер Гамильтон?

– Всё верно, Мануэль. Десять голов, не больше.

– Хорошо, завтра я распоряжусь.

– Спасибо, вам деньгами отдать?

– Если можно, – один из скотозаводчиков Сент-Августина улыбнулся, – Я бы взял ваши плащи.

– Конечно.

Так, первый и самый простой этап пройден. Теперь надо найти зараженное оспой животное. Которого в Сент-Августине не оказалось и именно за ней я отправился на Кубу.

* * *

Да что с вами делать! Пираты, опять. Теперь два корабля. Надо одного потопить на второго отпустить, чтобы предупредил дружков, что с моими кораблями связываться не надо.

Сейчас люди Панайотиса реагируют по другому, знают что опасность есть но. прямо скажем умеренная. поэтому и работают. а это именно работа, уверенно и без суеты.

Ну а зачем суетиться. Мы вне досягаемости пиратских пушек. сейчас они подойдкт н двадцать кабельтовых и мы приступим.

– Пли! – мы накрыли первого пирата четвертым залпом, в прошлом бою мои канониры стреляли точнее. Но это не так важно. результат всё равно отличный. Второй пират спешно удирает, а мы идём себе дальше.

Беги, Джон Сильвер не доделанный и дружков предупреди, что со мной связываться себе дороже.

Нужную мне корову я нашёл на севере острова. Флегматичная бурёнка с хорошо очерченными оспенными язвочками на вымени обошлась на удивление недорого, всего два доллара.

Раз уж я на Кубе, совершил визит вежливости капитану гаванского порта и заглянул на гаванскую верфь. Она переживает не лучшие времена и полсе того спусили на воду нашу "святую Луизу" простаивает.

Это мне на руку и я заказываю постройку флейта и исключительно для меня. Если всё пойдёт как нужно, через полгода Дукас уйдёт на нем в Европу. Может быть даже со мной на борту.

Что ж. все дела сделаны, можно возвращаться во Флориду.

* * *

Превое апреля тысяча восемьсот пятого войдёт в историю. в мою личную так точно, не как день смеха а как день когда я начал вакцинацию населения Флориды.

Начал, как водится, с себя. Аккуратно сделал обработанным спиртом скальпелем надрез у себя на запястье и внёс в рамку оспенный материал от нашего рогатого донора. Затем тоже самое было проделано со всеми моими людьми, прибывшими из Нью-Йорка и охранниками семинолами.

А вот работающие на меня местные греки. неожиданно, а может наоборот ожидаемо уперлись. Нет, мол и всё. Делать нечего пришлось идти на поклон к главному моральному авторитету общины, отцу Михаилу.

– Болезни есть промысел Божий и наказание нам за грехи. Кто мы такие, чтобы влезать своими грязными руками в замысел Божий! – именно так и никак иначе, громко, пафосно и безапелляционно.

– Святой отец, а когда дантист зуб больной вырывает, это тоже вмешательство в промысел Божий?

– Это медицина, мистер Гамильтон, а то что вы предлагаете богопротивное смешение с животным.

– Богопротивное? – уточняю я.

– Именно так.

Ну, держись, святой отец, сейчас я тебя удивлю.

– Вы же по-испански читаете?

– Глупый вопрос, конечно читаю.

– Тогда читайте, – говорю священнику и с улыбкой подаю газету от далекого тысяча семьсот шестьдесят девятого года.

Эту газету я взял в библиотеке в Гаване, вот как знал, что с этим греком и может возникнуть проблема и подготовился. Как выяснилось не зря и отец Михаил с удивлением читает статью о том как от Оспы привился русский императорский двор, включая некоторых церковных иерархов.

Шах и мат. Сторонники вакцинации начинают и выигрывают!

В следующие два дня привиты были все члены греческой общины и не только они, кстати. Мэр Сент-Августина оказался достаточно образованным и эоудированным человеком. Он следил за новостями как с Кубы так и из Европы и знал что такое оспопрививание.

Поэтому, едва он узнал о моей инициативе, как тут же пригласил меня к себе в гости и вежливо намекнул, что не красиво вести себя как собака на сене.

Я конечно согласился. взамен получив разрешение еще увеличить количество индейцев у меня на службе. Время нынче неспокойное, по Мексике уже ходят слухи о национально-освободительном движении, другие части новой Испании тоже неспокойны, сильный отряд под рукой лояльного к меру человека лишним не будет.

Это был безумнй медицинский марафон. За две недели я вакцинировал целый город. Уж не знаю, что там уготовило мне провидение. но если мой вклад в историю ограничиться только этим, я уже буду считать что прожил жизнь не зря.

Глава 11

– Итак, мистер Фултон, наконец-то вы здесь. Дом вам построен, мастерская тоже, как я её вижу, если что-то нужно изменить, моя дверь всегда открыта.

– Спасибо, мистер Гамильтон. Я уже осмотрел мастерскую, пока меня всё устраивает.

– Хорошо, тогда обсудим наши планы. Первое: я ожидаю от вас, что первый образец парохода вы сможете построить уже через три месяца.

– Это амбициозная задача, сэр, не уверен, что смогу сделать всё так быстро.

– Вам нужно постараться, у меня большие планы на правый берег реки Сан-Хуан, и ваш пароход занимает в них не последнее место.

– Ясно, раз вы сказали первое, значит, есть и второе?

– Конечно есть. Вторым пунктом у нас будет постройка сразу двух стационарных паровых машин. Одна пойдёт в резиноделательную мастерскую, а вторая в сталеплавильный цех, я сделал большой заказ на железную руду, чугун и уголь. Скоро всё будет здесь.

– Простите сэр. А где будет размещаться этот цех? Я видел только кузницу, не очень большую, прямо сказать.

– Она небольшая, потому что пока справляется со всеми задачами. Но её производительность меня уже не устраивает. Я хочу вывести все, что связано с металлом на правый берег, поэтому мне и нужен ваш пароход.

– Вы так смело говорите о расширении, как будто это всё ваши владения.

– Нет, не мои. Но разрешение от губернатора я уже получил, да и со здешними аборигенами я уже договорился.

– Кстати о туземцах, у вас впечатляющая охрана. Два десятка краснокожих с нормальным оружием, откуда столько?

– Когда наш завод заработает, их будет намного больше. А отвечая на ваш вопрос, откуда они. Я в некотором роде член их племени.

– Понятно, мистер Гамильтон, что-то еще?

– Да, и это, пожалуй, последнее, когда ваш пароход будет готов, подумайте над тем как сделать машину компактной, пригодной для размещения в специально построенном для неё экипаже.

– Вы хотите построить самобеглый экипаж?

– Именно. Даже несколько вариантов. У паровых машин может быть очень много применений: паровые молоты для строительства, работа в шахтах, замена лошадей в качестве транспорта и в сельском хозяйстве, да много всего. Мы с вами, можно сказать, будем стоять у истоков промышленной революции. Начинается новая эпоха. Эпоха пара!

– Никогда бы не подумал, что вы, сэр, обладаете такой развитой фантазией.

– Вы много обо мне не знаете, мистер Фултон. Идей у меня много, не хватает грамотных помощников для их реализации.

– Жду с нетерпением когда смогу приступить.

– Моя дверь для вас всегда открыта. Если я в поместье, обращайтесь в любой момент.

На этом разговор был закончен. Я проводил Фултона из кабинета, еще раз перечитал перечень заказанных им материалов и пошёл осмотреть поместье.

Сейчас за этим словом скрывался уже целый поселок. Мои резиновые дела требовали всё больше рабочих рук, и логичным выходом стало строительство несколько многоквартирных домов для моих греческих работников. Мы сразу приступили к постройке шести домов на десять семей.

Настоящая улица, на которой я запланировал не только жилые дома. Школа, пара торговых лавок, контора для всех моих административных работников, а их у меня становится всё больше, и церковь. Отец Михаил буквально выбил из меня обещание, что церковь будет построена в первую очередь.

Я, скрепя сердце, согласился. По моему мнению, важнее сначала построить другие объекты, но отец Михаил умел быть очень убедительным.

Фултон молодец, сразу обратил внимание на воинов семинолов, кстати, пора уже наведаться в гости к Ахайе. Я же, на самом деле еще не договорился с местными о том, что отрежу от их территории изрядный кусок. Да и насчёт большого отряда тоже надо поговорить. И самое главное, вакцинация.

* * *

– Если бы с такими словами пришёл кто угодно кроме тебя, его уши уже были бы моим трофеем, Белый Дух, – отличное начало разговора, Ахайя сама доброта.

– Что в моих словах тебе не нравится, вождь?

– Всё. Я не понимаю, зачем нам надо смешивать свою кровь с нечистой кровью коровы, не понимаю, зачем тебе наша земля и не понимаю, зачем тебе наши воины. Если моей дочери угрожает такая опасность, что с ней не справятся два десятка моих воинов, то лучше ей остаться здесь.

Услышав это Селия демонстративно обняла меня за плечи, как бы показывая отцу все, что она думает. Приятно конечно, но я справлюсь и без этой помощи.

– Мои слова неприятны тебе вождь, но если молчать, проблемы не исчезнут. Ты не спрашивал меня о будущем, а я не говорил. Что ж пришло время рассказать тебе кое-что.

Белые люди пришли сюда всерьёз и надолго, вернее навсегда. Уже скоро они потребуют от вас уйти с вашей земли, вы откажетесь и начнутся войны, которые вы все проиграете. И эта земля прекратит быть вашей. Часть народа семинолов будет уничтожена, часть откочует на север, в не такие благословенные места, а часть уйдёт на юг, в болота рядом с морем.

Вот что будет, если мы будем просто сидеть и ждать!

– И как твоя просьба, Белый дух, поможет отстоять нашу землю? То, о чём ты говоришь, начнётся даже не завтра, а ты требуешь нашу землю уже сейчас.

– Я не требую, а прошу. И дай я тебе расскажу о белых людях. Ты знаешь что у нас есть раазные народы и обычаи, – Ахайя кивнул, – так вот, сейчас, что бы вы себе не думали, для белых людей эта земля принадлежит испанскому королю. Но Испания слабеет, а её северный сосед, Соединенные Штаты, наоборот, стремительно набирает силы. Рано или поздно, вернее рано, они отберут эту землю у испанцев, и это будет началом конца вашего народа.

Американцы намного – намного хуже для вас, чем испанцы, твоя дочь подтвердит, – я кивнул на Селию, – для многих из них вы даже не люди. Именно американцы, а не испанцы изгонят вас с ваших земель.

– Я всё это знаю, Белый дух, как твоя просьба поможет нам?

– Враг моего врага мой друг. Ваши земли нужны мне, но в итоге я сделаю испанцев сильнее, и они не уступят её американцам.

– Ясно, ты убедил меня. А зачем нам нужно смешивать свою кровь с кровью животных?

– Чтобы выжить. Белые люди принесли сюда такие болезни, которые будут убивать, и уже убивают вас тысячами. Это защит вас от одной, и самой страшной, из них. Если ты хочешь, чтобы твой народ уцелел, ты должен поверить мне.

НА следующий день, а именно седьмого апреля тысяча восемьсот пятого года, началась вакцинация семинолов. И проводить ей должна будет Селия.

А вообще, мне надо задуматься, как сделать Ахайю верховным вождём, крайне важно распространить моё влияние не только в центральной части Флориды, но и по всей территории полуострова.

Говоря с Ахайей о будущем, я ни сколько не кривил душой. Если у меня получиться оставить Флориду за испанцами, или даже чем чёрт не шутит, организовать тут независимое государство, то это сделает невозможным уничтожение коренного населения полуострова. Не то чтобы я был борцом за всё хорошее против всего плохого, вовсе нет. Но есть вещи, которые отвратительны любому нормальному человеку.

Геноцид и работорговля уверенно возглавляют список этих вещей. И по странному стечению обстоятельств, эти два слова являются очень точным описанием сути США сейчас.

В этот момент, я уже несколько скорректировал свои первоначальные планы. Спасение России это конечно хорошо, но она в ближайшие двадцать лет прекрасно справится сама. Русская армия и без всяких попаданцев прекрасно вступит в Париж.

Для моей родины будет лучше, если я попробую слегка подкорректировать конфигурацию границ в западном полушарии, куда переместится центр англоязычного мира. Ведь почему США так поднялись, помимо всего прочее?

У них на территории была всего одна серьезная война, я имею ввиду гражданскую. Одна война и всё, и даже никаких серьёзных противников на сухопутных границах не наблюдалось, не считать же за такого противника худосочную Мексику. Вот это я и постараюсь исправить.

Вернувшись в поместье, я вызвал к себе Тома. Мой бывший раб серьёзно изменился за неполный год с момента моего попадания в это время. Сейчас я вижу перед собой человека, который имеет перед собой серьёзные задачи и активно их решает.

– Том, дружище, у меня отличные новости.

– Слушаю вас, сэр.

– Я могу расширить нашу территорию до реки и даже за неё. Завтра мы с тобой и Барри младшим отправляемся осматривать наши новые владения. Нам нужно всё хорошо распланировать. Где разобьем поля, что на них будем сажать, где построим еще пару поселков, и прочее.

– А зачем нам правый берег Сан Хуана?

– Я сначала думал поставить там железоделательный завод, но сейчас хочу перенести туда еще и резиновое производство.

– Это будет не очень удобно, сэр. Сообщения с правым берегом нет, ни мостом, ни дорог, ни паромов.

– Всё будет, Том, всё будет.

Почему я так хочу перенести производство именно на правый берег? Всё очень просто. Я хоть и убеждённый пацифист, спросите у местных пиратов о степени моего пацифизма, я еще и реалист. И реальность такая, что мой пацифизм нуждается в защите силой оружия. Вот оружие и является моей конечно целью.

Я могу сколько угодно двигать медицину, промышленность. да что угодно. Но всё это в один момент может пойти прахом. И моего динамита с порохом совершенно не достаточно. Нужны ружья и пистолеты.

При этом, не надо забывать, мои люди всегда будут в меньшинстве. Значит, надо быть на два корпуса впереди и для этого есть решение. Его величество капсюль.

Все необходимое для производства капсюлей, патронов и замков под него уже имелось, гремучая ртуть и бертолетова соль изобретены, латунь для гильзы тоже есть. Собственно, до появления первого образца унитарного патрона остаются считанные годы.

Промышленность в Штатах достаточно хорошо развита уже сейчас. Поэтому я, как и в случае с педальным приводом для подводной лодки заказал металлообрабатывающие станки и станки для изготовления гильз и капсюлей, в виде набора несвязанных друг с другом деталей. Эти наборы для сборки придут сюда как раз в тот момент, когда Фултон сделает мне паровые машины. Снаряжать патроны будем вручную, тут уж ничего не попишешь. Надо будет только лично откалибровать достаточное количество весов для навески пороха, сами весы я тоже уже заказал.

Я решил не мелочиться и сразу попробовать воспроизвести винтовку Крынка. Как мне кажется, она даст хорошее сочетание боевых качеств, таких как скорострельность с точностью и технологичности. Замок там, конечно, намного сложнее чем в кремниевых ружьях, но не то чтобы прям чрезмерно.

Если получится, то мои стрелки, кто бы они не были, хоть греки, хоть семинолы. получат оружие со скорострельностью под десять выстрелов в минуту. К тому же, использование в патронах моего "пороха повышенного могущества" сразу позволит мне уменьшить калибр. Оригинальная винтовка была шестилинейной, у меня получится четырёхлинейка.

Под тот же патрон и замок, мы будем делать и пистолеты. Револьверы у меня также в планах, главное чтобы с патронами всё получилось.

Вот такие у меня планы по огнестрельному оружию. Когда и если они будут реализованы, я смогу быть уверен что справлюсь с любым вероятным противником. Кроме, конечно, государства, но США лично мне войну вряд ли объявят, а с испанцами надо будет как-то договориться.

Мне нужна надёжная крыша, вернее, говоря культурным языком, покровитель в верхах. Чем выше, тем лучше, в идеале это должен быть вообще вице-король, или фигура с ним сопоставимая. Правда, как до него добраться я пока не знал, буду думать.

К чести Фултона, он подошёл к вопросу сообщения между берегами реки Сан Хуан очень творчески и буквально через две недели после начало работы над пароходом, предоставил мне сразу два проекта, один из которых был совершенно не связан с его основной задачей.

Первым проектом была организация паромной переправы, в качестве двигателя должна будет использоваться паровая машина. В принциипе очень логично, паром построить намного проще чем пароход.

А вот вторым проектом был цельнометаллический мост составленный из крупных ферм. Особенно примечательным была конструкция опор. Фултон предложил забивать опоры в речное дно используя паровой молот. Сам молот пока существовал только в эскизахных чертежах, но идея абсолютно правильная.

Делать нечего, пришлось расколешиваться на поощрение изобретателя и предложить ему, в качестве дополнительной нагрузки, преподавать в моей школе.

Поначалу Фултону эта идея не понравилась, пришлось дополнительно его стимулировать. Никуда он делся и согласился. Тем более ему и помимо денег это выгодно, чем больше у нас будет технически грамотных людей, тем быстрее будет идти работа и у самого Фултона.

В начале мая вернулаясь "Святая Луиза", Барри привёз большую партию сока гевеи и тысячу саженцев. Это тропическое дерево относится к категории быстрорастущих, так что лет через семь у нас появится собственный источник натурального каучука. Это хорошо.

С Кубы тоже пришли хорошие новости, на верфи заложили мой флейт "Селия" и де Ремедиус присмотрел мне дом недалеко от центра Гаваны.

К этому моменту прибыль нашего предприятия достигла уже десяти тысяч долларов ежемесячно. Это очень хороший уровень, я официально стал богатейшим человекм во Флориде и видной фигурой на Кубе.

Надо сказать, моя инициатива с вакцинацией имела далеко идущие последствия. Губернатор кубы, сеньор Сальвадор Хосе де Муро у Салазар пригласил меня на аудиенцию. Приглашение передал мне мэр Сент-Августина лично, по его словам, губернатор впечатлился моей инициативой. От таких предложений не отказываются, и десятого мая я предстал перед губернатором.

У губернатора Кубы оказались две отличительные черты: Сеньор де Муро у Салазар оказался толст и потрясающе носат. Про него точно можно сказать, что он сует свой длинный нос куда не следует. Но не в этом случае.

– Мистер Гамильтон, рад с вами познакомится.

– Большое спасибо за приглашение господин губернатор.

– Я весьма вами впечатлён. Как рассказал мне почтенный Хуан Антонио Аранио де Оссорио, – губернатор делает жест рукой и капитан гаванского порта склоняется в легком поклоне, – во Флориду вы прибыли меньше года назад, с несколькими слугами и крайне незначительной суммой, взятой в долг. Это так?

– Да, господин губернатор.

– А сейчас вы крупнейший делец на полуострове и владелец нескольких кораблей.

– Всё так, ваша светлость.

– Господа, – губернатор повысил голос, – кроме того, и это необыкновенно, мистер Гамильтон еще и хорошо разбирается в науке. Он лично привил от оспы население нашего Сент-Августина, по моему это великолепно!

Свита губернатора встретила его слова аплодисментами, пришлось раскланиваться как идиоту.

– Я только одного не могу понять, мистер Гамильтон, зачем вы привили местных дикарей? – какой интересный вопрос, даже не знаю как на него ответить. Отвечу, как я думаю.

– Потому что они люди, господин губернатор. У них такая же красная кровь как у нас, они точно также рождаются, любят, страдают и умирают.

– Уж не хотите ли вы сказать, что эти животные равны нам, цивилизованным людям? – раздался с боку крайне неприятный голос. Его обладателем оказался высокий и сухой как палка монах. Если бы орден иезуитов не был распущен, я бы сказал что передо мной его типичный представитель. Хотя кто знает, может быть в прошлом этот монах и состоял ранее в обществе Иисуса.

– Я хочу сказать, что это люди, и к ним также надо проявлять человеколюбие.

– Человеколюбие людям, а не этим зверям, чем скорее все они вымрут, тем лучше для нас.

– Какие интересные мысли вы высказываете, святой отец. Но являются ли они достойными католического монаха?

Уж не знаю, что подтолкнуло меня сказать эти опасные слова. Но напряжение буквально повисло в воздухе, разговоры вокруг меня стихли и все собравшиеся устремили взгляды на губернатора.

name=t14>

Глава 12

– Господа, давайте прекратим этот ненужный спор. В любом случае, что сделано, то сделано. Отец Игнасио, нам всем известно ваше отношение к местным аборигенам, а вам известно моё мнение, – Ну надо же, а этот пухлик, оказывается умеет говорить твердо. И разговор этот у них наверняка не первый. Это хорошо, а то я чувствую, что перегнул палку. Не стоило так дерзить монаху.

Тот, услышав слова губернатора, дёрнулся, вскинул голову и молча пошёл к выходу. Не доходя до роскошных дверей, он остановился у какой-то совсем юной девушки и что-то сказал ей. Чёрт, я девчонка-то хорошенькая! Про таких говорят: обладательница классического профиля. И фигурка что надо, есть за что взглядом зацепиться.

Девушка посмотрела на меня и вышла. За ней направились монах и пожилая толстушка, очевидно духовник и дуэнья. Я проследил за ними взглядом, а затем моё внимание привлёк губернатор.

– Мистер Гамильтон, у меня к вам конфиденциальный разговор. Прошу вас за мной, – ну пойдём, интересно, что ему от меня надо.

В кабинете губернатор вольготно развалился в кресле, сделал знак слуге и когда тот налил нам бокалы вина, продолжил:

– Скажите, мистер Гамильтон, ваши интересы распространяются исключительно на Флориду, или вы планируете что-то производить и на Кубе?

– Господин губернатор, это очень хороший вопрос и я с удовольствием отвечу. Конечно, я не хочу останавливаться на Сент-Августине. Куба мне нравится больше, – на самом деле нет. Во Флориде спокойнее и можно заниматься тем, что действительно важно, не беспокоясь о посторонних глазах. Но резиновое производство, действительно можно выводить сюда.

– Прекрасно, мистер Гамильтон, просто прекрасно. Я рад это слышать. Синьор де Оссорио расказал мне, конфиденциально конечно, что ваше с его зятем предприятие приносит очень хорошие доходы.

– Все верно, господин губернатор. Это так, а через несколько лет, когда мы прекратим зависеть от португальцев, доходы возрастут многократно.

– Чудесно, – толстяк хлопнул в ладоши, – не сочтите за нахальство, но я хочу войти в ваше дело.

– Почту за честь, господин губернатор. Это придаст нам весу и сильно поможет.

– Я тоже так думаю, мистер Гамильтон, но у меня есть кое-какие условия.

– Слушаю вас, – сейчас с меня начнут требовать денег, сто процентов. Ну и что губернатор намного богаче меня, во всяком случае официально, деньги к деньгам, там песо, там пара долларов, глядишь и выезд новый себе можно пораньше позволить.

– Да, условия. Первое: большая часть производства должна быть на Кубе, – я кивнул, это приемлемо. – Второе: плантации бразильской гевеи, они тоже должны быть тут. И третье, – с этими словами губернатор пододвинул мне конверт, я открыл его и прочитал, внутренне усмехнувшись. Ну вот я же говорил.

"Налоги будут уменьшены на десять процентов, получившуюся сумму вы будете платить мне. Кроме того, двадцать процентов с каждой единицы товара тоже мои."

– Взамен я обещаю вам полную поддержку и инвестиции, – добавил губернатор, когда я закончил читать.

Как и ожидалось, стоило засветиться, как тут же налетели любители поживится за чужой счёт. Но это даже неплохо, никто не будет резать курицу несущую золотые яйца, пока я буду приносить ему деньги, губернатор будет мне очень неплохой крышей.

После того как я согласился, аудиенция завершилась и я отправился к де Ремедиусу. Тот уже был в курсе того, что наш дуэт превратился в трио и сходу предложил мне отправиться на запад острова где, по его словам, можно будет разместить плантации гевеи.

Наш путь пролегал по побережью, мощёная дорога прихотливо петляла вдоль моря. Я пребывал в приподнятом настроении, Пабло Диего, очевидно тоже и мы разговаривали о всяких пустяках: о пиратах, новостях из Европы и прочее. Внезапно я увидел давешнего монаха с его спутницами и достаточно крупным мужчиной. Сразу было видно, что случилось что-то плохое и я, пришпорив коня, поскакал к ним.

Господи, ну что за кретины! Хозяйка умирает, а эти стоят и ни хрена не делают. Ладно эта старушенция, ревёт как белуга, с ней все понятно. Но монах-то с этим бугаем чего ждут?

Спрыгиваю с коня, хватаю сумку, притороченную к седлу и кидаюсь к девушке. Монах, прекратив бормотать что-то по латыни, закричал на меня:

– Уйдите отсюда! Это несчастное дитя вот-вот встретиться с создателем!

– Если вы мне помешаете, то увидите его намного раньше, чем она!

Видимо мой вид был достаточно красноречив и он отступив, на пару шагов в голос продолжил свои молитвы.

Так, что у нас тут? Она без сознания, лицо покраснело и задыхается. Что могло случиться? Есть у меня одна догадка, и я склоняюсь к девушке. Достаю нож, надо разрезать это само по себе тесное платье.

– Что ты творишь, исчадие ада! – сейчас я ему точно, что-нибудь сломаю! – Педро, останови этого развратника!

Поворачиваюсь к этому Педре, выхватываю саблю из ножен и приставляю конец к его горлу. Видно как ему страшно, моментально покрылся испариной, глаза навыкате и кадык туда-сюда ходит.

– Назад! Все назад или я вас всех тут оставлю! Пабло Диего, прошу вас, хоть вы будьте благоразумны и не дайте этим недоумкам убить девушку!

– Конечно, мистер Гамильтон, – молодец де Ремедиус, просто молодец.

Пока решал организационные вопросы бедняжке стало хуже, еще пару минут и всё. Разрезаю ножом платью, секунда и у меня перед глазами её грудная клетка. Пальпирую, не обращая внимание на злобные крики монаха.

Так и есть! Напряжённый пневмоторакс, как вовремя я тут оказался!

Открываю свою сумку, набор для оказания первой помощи у меня всегда с собой. Достаю длинную медную иглу. Так, между седьмым и восьмым ребром.

Втыкаю трубку, из неё со свистом пошёл воздух. По счастью без крови. Если бы это был гемопневмоторакс возможно пришлось бы резать, искать кровотечение. Инструменты у меня с собой, а вот веселящего газа для наркоза нет, операция без наркоза её бы скорее всего убила.

Фух, вроде бы пронесло. Девушка задышала, воздух из грудной клетки вышел. Теперь посмотрим, что явилось причиной. Ясно, это вообще элементарно, ребра сломаны. Делаю фиксирующую повязку. Вот теперь всё!

А вот это совсем хорошо, девушка пришла в себя. Помогаю ей сесть, накидываю на плечи свой сюртук и сразу предупреждаю:

– Сеньорита, у вас сломаны рёбра. Постарайтесь дышать не глубоко.

– Спасибо сеньор, – чёрт, как же она хороша! У губернатора я особенно не смотрел на эту девушку, пока оказывал помощь тоже, у меня в принципе больные не имеют ни пола, ни внешности. А сейчас смотрю на девушку и понимаю, что никого красивее её не видел. Даже, несмотря на то, что она только что была на пороге смерти, она прекрасна.

Высокие скулы, полные чувственные губы, бездонные голубые глаза и черные как смоль волосы. Грудь, хмм… стоп.

– Сеньорита Мария! – служанка меня буквально оттолкнула и бросилась к девушке.

– Эй ты, как там тебя, Педро, – я подчёркнуто игнорируя монаха я обратился к слуге.

– Да, сеньор?

– У вашей госпожи сломаны ребра. Она не может ехать верхом. Нужен экипаж.

– Понятно сеньор, поместье родителей сеньориты Марии рядом, я быстро!

– Чтоб одна нога была здесь, а другая там! – тьфу, на испанском звучит, так что никто не поймет, – Быстрее!

– Бегу-бегу!

Так, тут надо всем сестрам по серьгам раздать, поэтому следующий этот противный святоша.

– Святой отец, – вкладываю в это обращение максимальное презрение, – вы хоть понимаете, что если бы эта девушка умерла, именно вы были бы виновником её гибели?

– На всё воля Господа! Может быть, этой чистой душе было бы лучше соединиться с Господом нашим, – он истово перекрестился, – чем оказаться в руках такого исчадия ада как вы!

– Вы просто идиот, падре. Дайте угадаю, что тут могло случиться. Сеньорита каталась на лошади, та её сбросила и девушка ударилась, судя по всему об вот эту корягу. Так? Молчите? Ну-ну, и так всё понятно.

Я убрал медицинские инструменты в сумку, обмыл руки и продолжил:

– Сеньорита при падении сломала рёбра, воздух попал в грудную клетку и поджал лёгкое. Она не могла дышать и стала задыхаться. Вы же, святой отец ничего не делали и стали читать молитвы. В последний путь её провожали? Можете не стрелять в меня глазами, мне всё равно. Я вас не виню, откуда вы могли знать, что делать. Но вот то, что вы не давали мне помочь ей, это настоящая попытка убийства.

– Достаточно, мерзавец! Кто вы такой чтобы обвинять меня в чём-то?

– Я тот, кто спас эту девушку.

Пока мы пикировались, прибыл Педро в открытой карете. Да не один, с ним прискакали человек двадцать во главе с пожилым мужчиной.

– Что тут случилось отец Игнасио?

Я не дал монаху рта открыть и сказал сам:

– Эта сеньорита упала с лошади, сломала ребра и стала задыхаться. Я с моим спутником оказался рядом и оказал помощь, – в это время над юной красавицей "колдовал" чрезвычайно подвижный низенький толстячок. Седой повернулся к нему и спросил:

– Мэтр Аменабар, что с моей дочерью?

– Не знаю, кто этот сеньор, но он определенно спас сеньорите жизнь, – при этих словах монах выглядел так, будто он проглотил дохлую крысу.

– Сеньор, простите, не знаю вашего имени.

– Александр Гамильтон, к вашим услугам, а это Пабло Диего Сиприано де Ремедиос, – представил я своего спутника, тот церемониально раскланялся.

– Маркиз Антонио Хуан Мария де Кампо Манрике и Понсе де Леон, к вашим услугам, сеньоры. А это моя дочь, Мария Мануэла.

В это время слуги помогли девушке сесть в экипаж, её отец лично проверил лошадей и затем повернулся к нам с де Ремедиосом.

– Сеньоры, я настаиваю, вы должны поехать к нам.

Делать нечего, пришлось соглашаться, в другой раз посмотрим будущие плантации.

* * *

Вот это я понимаю, колониальная роскошь! По сравнению с фамильным гнездом де Кампо Манрике и Понсе де Леон даже дом де Ремедиоса смотрелся скромно, не говоря уже о моей "резиденции".

Несколько сотен акров земли, огромное трехэтажное поместье, мрамор, статуи, колонны и фонтаны. Целый сонм услужливых слуг, конюхи, повара, лакеи и прочая челядь. Привратники в камзолах дороже, чем у меня с до блеска начищенными алебардами. Как будто на приём к английской королеве попал, честное слово.

Старый маркиз, извинившись, сказал что ненадолго нас оставит, и мы с де Ремедиосом с комфортом расположись в большой, роскошно обставленной гостиной. Сеньорита Мария в сопровождении своей толстой служанки, по-моему, это называется дуэнья, и доктора удалилась в своё крыло, монах, конечно, не удостоил нас своим обществом и мы остались вдвоём.

– У вас талант, мистер Гамильтон, – сказал мне де Ремедиос.

– Что вы имеете в виду, друг мой?

– де Кампо Манрике и Понсе де Леон очень влиятельная семья не только в колониях, но и в самой Испании. Ведут свой род чуть ли не от самого Эль Сида. Представители этой фамилии постоянно заседают в кортесах иимеют большой вес при дворе Его Величества Карла четвертого.

Пабло Диего осушил бокал вина и продолжил:

– Скажу больше, мистер Гамильтон. Чудом спасённая вами Мария Мануэла, не просто богатейшая наследница в Новой Испании, она еще и племянница вице-короля! – де Ремедиос замолчал, любуясь произведённым на меня эффектом. Я же тихо офигевал от всего случившегося.

Завести такие знакомства, это считай, сорвать рекордный джек-пот. Если мне удастся заручиться поддержкой этого маркиза, то на Кубе я смогу любые двери ногой открывать. Даже губернатор де Муро у Салазар против этого старичка выглядит бледновато.

– А что сеньорита Мария, она помолвлена с кем-то?

– Да, мистер Гамильтон, моя дочь помолвлена, – раздался голос от дверей. Старый маркиз подошёл к нам и сел напротив меня.

– Позвольте поблагодарить вас за спасение моей дочери. Мне даже страшно думать, что было бы, не окажись вас рядом. Отныне мой дом всегда открыт для вас. Что до вашего вопроса, да, моя дочь помолвлена. У нее свадьба в следующем месяце. Конечно, вы приглашены синьоры.

– Спасибо, господин маркиз.

– Мистер Гамильтон, позвольте задать вопрос. Что привело вас к нам в Новую Испанию? Почему вы оставили положение в обществе, семью и уехали во Флориду.

Видимо, этот вопрос мне будут задавать всё время и я буду отвечать на него примерно одинаково:

– Видите ли, господин маркиз, я давно вынашивал идею с непромакаемой одеждой, у нанятых мной специалистов всё получилось еще в Нью-Йорке, – не буду разрушать мнение де Ремедиоса что это не я всё придумал.

– Да, у них всё получилось, сразу скажу я просто купил результаты этой работы. Сейчас что-то подобное производим только мы с синьором де Ремедиосом. Не буду скромничать, дело приносит нам большие доходы, – вот не знаю зачем, но мне хотелось выглядеть очень успешным в глазах отца Марии, – мы монополисты и расширяемся. Но очень скоро, я в этом уверен, мы перестанем ими быть. Технология настолько простая, что неизбежно кто-то её повторит.

– Это всё очень интересно, мистер Гамильтон. Но причём тут Флорида?

– Всё дело в сырье. Гевея, чей сок используется в производстве непромокаемой одежды растёт только в Португальской Бразилии. И когда на него резко вырастет спрос, португальцы очень сильно поднимут стоимость.

А это значит что для того, чтобы не просто остаться на плаву, а сохранить положение на рынке, гевею нужно выращивать самостоятельно. Флорида для этой цели подходит как нельзя лучше. Много лучше, чем даже недавно купленная у Наполеона Луизина.

– Теперь я понимаю, мистер Гамильтон. Вам не откажешь ни в фантазии, ни в деловой хватке.

Мы беседовали с маркизом несколько часов, а затем засобирались обратно в Гавану. Уже прощаясь, хозяин дома сказал:

– Господа, первого июля я жду вас у себя. Приезжает вице-король и я лично хочу вас представить. Он очень любит свою племянницу и вы, безусловно, заслужите его милость.

* * *

На следующий день я отправился обратно в Сент-Августин. Вроде бы на Кубе сложилось очень удачно, даже очень. Но настроение у меня было препоганое и я злился на весь мир. Попадись мне пираты, разорвал бы на части. Но на их счастье, горизонт был чист.

Самокопания мне совершенно несвойственны, но в этот раз я всё-таки решил разобраться в себе.

Итак…, а в прочем кого я обманываю, меня злит то, что Мария Мануэла помолвлена. Не знаю почему, но эта мысль приводила меня в ярость. При этом, я даже не помнил, как зовут этого козла, жениха Марии.

Сами собой в моей памяти всплыли слова Ахайи обо мне и Селии:

"Она не будет с тобой, а ты не будешь с ней", – что-то подобное он мне говорил. Сегодня я первый раз подумал о его словах. Странно всё это.

Чтобы отвлечься, я решил загрузить себя оружейными задачами. Конечно, я не буду лично сам мастерить замки, лить стволы и строгать приклады. Зачем? Для этого есть специально обученные сотрудники. Стволы, ложи и прочее изготовить элементарно, вернее я даже не буду это делать.

Винтовку Крнка не зря еще называли переделочной. Огромное количество этих винтовок были переделаны из более ранних образцов, я могу и хочу поступить точно также. Простая замена кремниевых замков на обычных ружьях даст мне очень серьёзную экономию и времени и сил. Есть только одно, но очень практически критически важное замечание. Калибр должен быть один. Без этого сама идея унитарного патрона теряет смысл.

Я начал проект с того, что провел ревизию имеющегося у меня в поместье вооружения. Больше сотни различных ружей были тщательнейшим образом проинспектированы.

И на этом идею с переделкой старых ружей я забраковал. Культура производства, чтоб её, калибр стволов отличался практически у всех, хоть чуть-чуть, но отличался.

Можно, конечно, рассверлить стволы до одного калибра, но это полный бред. Трудозатраты не намного меньше, чем производить с нуля. Значит, надо идти на поклон к кубинскому губернатору, пусть для защиты такой хорошей дойной коровы поставит пару тысяч ружей. Главное только принимать их тщательно.

С эти решили, теперь замки. Их будем изготавливать полностью сами. Благо станки у меня имеются, люди, способные на них работать, тоже.

Я долго думал, кто составит основу моего пролетариата и пришёл к выводу, что это будут выпускники моей школы, благо им преподавалине только геометрию, физику и другие науки, но еще и ремесла.

Тридцать первого мая я закончил подготовку чертежей, завтра мои студенты получат первое задание, те, кто его сдаст, получат работу на оружейном заводе, его пока нет, но он будет.

Глава 13

Итак, приступим. Передо мной на столе лежали три винтовки. Первые в мире казнозарядные винтовки под унитарный патрон. Порох покаместь обычный чёрный, до более продвинутых вариантов еще далеко. Да и это уже выходит за рамки моей компетенции, нужен настоящий химик, а не нахватавшийся по верхам любитель как я.

Выбранные мной будущие шестнадцатилетние оружейники справились всего за неделю. При этом, что удивительно для меня, они не стали делиться на группы, как я хотел изначально, а работали все вместе. Подозреваю, что инициатором этого безобразия был Лука, щуплый парнишка, совсем не похожий на лидера, но однако, пользующийся безоговорочным авторитетом среди греческой молодежи.

Он и представляет мне результаты работы:

– Вот, мистер Гамильтон. Как вы и заказывали четыре винтовки. Все уже пристреляны.

– Я вижу, разбери у них замки, – парень хмыкнул и через несколько минут передо мной лежали рассортированные детали. Он как будто знал, что от него потребуется и каждую деталь замка положил к таким же.

– Собирай, – говорю ему.

Так и есть. Лука нарочито выбирал другие детали, не те, что были использованы ранее.

– Детали полностью взаимозаменяемы, мистер Гамильтон, – улыбнувшись он добавил, – я проверил.

– Молодцы, что сказать, просто молодцы. Теперь давай постреляем.

Беру одну из винтовок, откидываю затвор и вставляю патрон. По-хорошему, первые выстрелы надо делать на стенде, условно говоря, дергая за веревочку, вдруг патрон в замке взорвется. Но я этого делать не буду. Если Лука говорит, что винтовки уже пристреляны, то это ни к чему.

– Ну что ж, посмотрим, – бормочу себе под нос.

Винтовка получилась легкая, калибр всего четыре линии, то бишь десять миллиметров, представители торгового дома в Гаване, который получил заказ на стволы для этих красавиц, были изрядно удивлены столь малому калибру, сейчас в ходу карамультуки, по-другому не назовешь, с диаметром ствола в восемнадцать миллиметров.

Соответственно, вес у этих красавиц ровно четыре килограмма, это если без штыка. С обычным трехгранным игольчатым штыком получилось четыре четыреста. Нормально.

– Лука, какая прицельная дальность?

– Шестьсот метров мистер Гамильтон, можно и дальше, но там уже получается, как вы говорите "чистое шаманство".

– Больше и не нужно. Всё правильно. Мишень поставили на трёхстах метрах?

– Да, мистер Гамильтон, как вы и говорили.

Регулирую прицел, я специально не стал в техническом задании упомянуть, чтобы он был размечен на различную дальность, мои ребятки догадались это сделать без моих указаний. Вскидываю винтовку, целюсь и задержав дыхание, стреляю. Однако, отдача у этой малышки достаточно ощутимая, сказывается использование моего специального пороха.

Отдаю оружие Луке, а сам смотрю в бинокль на результат. Глазастому парню это не нужно и он говорит:

– Отличный выстрел, мистер Гамильтон. Девятка.

– Не десятка же, – ворчу в ответ. Да, действительно, девятка, пуля ушла чуть выше и левее. Но получилось на самом деле неплохо. Первым же выстрелом из незнакомого оружия, да еще и с такого расстояния!

Беру поправку и снова стреляю. Вот это уже лучше. Десятка! Довольно улыбаюсь и делаю серию из шести выстрелов. Лука предусмотрительно засек время. Сделав шестой, я поворачиваюсь к нему:

– Минута, мистер Гамильтон, шесть выстрелов за минуту.

– Прекрасно, то есть опытный стрелок сделает десять выстрелов в минуту.

– У Гектора получилось двенадцать.

– Надо же! А как насчёт точности?

– Все не хуже восьмерки. Это было настоящее волшебство.

– Так, кто-нибудь, – обращаюсь я к группе "оружейников" за спиной Луки, – найдите мне Гектора, надо посмотреть на этого "Вильгельма Телля", – тут же один из юношей сел на коня и поскскал в поселок.

– Продолжим, – говорю я, и проделываю всё тоже самое еще с двумя винтовками. Результаты те же. Они действительно одинаковые.

Следующие полчаса я с парой добровольцев стрелял на различные дистанции, от ста до шестиста метров. Попадания были стабильными. Оружие, на первый взгляд, получилось превосходным. Когда мы закончили, появился Гектор с посыльным.

– Давай, показывай своё исскуство, – говорю я сыну Тома. Тот улыбается во все свои тридцать два белоснежных зуба.

– Конечно, мистер Гамильтон, сейчас.

Передаю ему винтовку, он застегивает на поясе патронташ с приготовленными патронами кивает Луке и тот запускает секундомер.

Да уж, действительно мастер, двенадцать выстрелов, как Лука и говорил. Два, правда в семерку, но всё равно, очень впечатляет. Я так точно не смогу.

– Молодец, как есть молодец! А брат что? Как он стреляет?

– Намного точнее, сэр! Но очень медленно.

– Практически готовая снайперская пара. Ну-ну. Нужно мощный бинокль и прицелы сделать, – под нос пробурчал я.

– Простите сэр, что вы сказали? Я не расслышал.

– Пока ничего, это так мысли вслух. Ладно иди, передай отцу, чтобы зашёл ко мне вечером.

– Хорошо сэр, передам.

Затем настала пора испытаний на прочность и надёжность. Винтовки кидали на камни, таскали по земле за ремни, прыгали на них, долбили одну об другую, а затем стреляли. Всё-таки, это не оружие для стрельбы в лабораторных условиях. С ними и ползать будут, и драться в рукопашную, и под дождём в карауле стоять.

Отдельным испытаниям подверглись патроны, их изготовили немного, всего чуть больше двух тысяч штук, но этого было достаточно. Сумки и патронташи с ними так же швыряли как попало, рассыпали патроны в грязь и прочее. Конечно, это давало осечки, но не так чтобы много. Где-то каждый сороковой выстрел. Приемлемо.

– В общем, так, господа, – обращаюсь я к своим ученикам, когда всё было закончено, – вы молодцы. Считайте что вы все зачислены на мой оружейный завод. Думаю, ни для кого не секрет, что сейчас строится за рекой, правильно?

– Да, сэр, – ответил за всех Лука.

– Вот и хорошо. Следующее задание: мне нужен пистолет с таким же замком.

– Сэр, патрон должен быть другой, этот избыточно мощен.

– Конечно другой, это даже не обсуждается. Вот и займитесь этим. Пистолет должен быть не более полутора килограммов веса, прицельная дальность стрельбы сто метров.

– Ясно, мистер Гамильтон.

– Все свободны и вот еще что. Вас тут десять человек. За винтовки с меня две тысячи долларов на всех. По двести каждому.

Не надо говорить, что эта новость была встречена радостными криками. Деньги очень большие для этого времени. Годовая зарплата рабочего в Англии, к примеру, сейчас шестнадцать фунтов или семьдесят два доллара в год. А тут сразу двести!

– Лука, хотя ты задержись, мне надо с тобой поговорить.

Когда ребята, предварительно собрав оружие и всё что использовалось для испытаний, двинули кто на лошадях, кто на повозке в сторону поселка, я уже с седла, обратился к Луке:

– Значит так, молодой человек. Признавайся, ты был главным? И сразу предупреждаю, давай без ложной скромности.

– Да, сэр, всё верно.

– Хорошо. Сколько сделал именно ты?

– Нисколько, я только организовал процесс, раздал задания и контролировал их выполнение. Хотя я мог бы и сам всё сделать, один.

– Прекрасно, просто прекрасно. Это именно то, что я и хотел услышать.

– Спасибо, сэр.

– Пожалуйста, тебе сколько лет, шестнадцать?

– Да сэр.

– И ты, насколько я помню, сирота, так?

– Да сэр. Мои родители умерли, когда мне было шесть. Меня воспитывал отец Михаил.

– У него отлично получилось, надо будет сказать ему спасибо. Так вот Лука, думаю, ты уже понял, что к чему. Ты будешь главным на заводе. Сейчас мы поедем к мистеру Фултону. Он почти закончил свой пароход, думаю завтра будет демонстрация. Поговори с ним насчёт паровых машин.

– Вы хотите использовать паровые машины для производства оружия?

– Конечно хочу. Завод должен работать с максимальной производительностью при минимуме рабочих. Паровые машины это только первый шаг.

– Понятно.

– И вот еще что, я говорил про пистолет. Он будет однозарядным, это понятно. Но ты должен подумать, как сделать его многозарядным, для кавалериста это очень важно.

– Ясно сэр, с этим замком это невозможно. Да и перезаряжать одной рукой невозможно.

– Придумай другую систему. Я знаю, что это возможно. Вот и займись этим.

– Сначала надо патрон придумать.

– Вот и придумай. У тебя всё для этого есть. Калибр такой же, капсюль тоже. Только гильза будет короче и пороха, соответственно, меньше.

– Ясно сэр. Холодное оружие вы тоже хотите производить на этом же заводе?

– В идеале мы должны уметь производить всё, начиная от перочинных ножей и заканчивая пушками. Но это пока только планы. Поэтому нет. Мы будем делать только огнестрел. Винтовки и пистолеты. Да и то, пока стволы и ложи будем заказывать у испанцев. Сами мы всё просто не потянем.

– Ясно сэр.

– Отлично, и вот еще что, – я сунул руку во внутренний кафтан сюртука и достал оттуда бумажник.

– Здесь тысяча долларов. Это только тебе, аванс моему будущему главному инженеру.

– Спасибо сэр.

За этим разговором мы подъехали к мастерской Фултона. Изобретатель уже ждал нас.

– Здравствуйте мистер Гамильтон, здравствуй Лука.

– Добрый день, Роберт. Вы уже знакомы с моим спутником?

– Конечно, мистер Гамильтон. Весьма перспективный молодой человек, хочу вам сказать. Он мне порядочно помог с машиной. Мне впору записать его в соавторы.

Я повернулся к Луке, тот лукаво улыбался. Какой хитрец-тихушник! Но молодец, нечего сказать. И изготовление замков для винтовок организовал и Фултону помог. Далеко пойдёт!

– Что ж, так даже лучше. Вы знакомы с тем, что Лука с товарищами делал последнюю неделю?

– Да, он поделился со мной и показал ваши чертежи. Вы не перестаёте меня удивлять.

– Оставьте, это сейчас не важно. Намного важнее то, что у молодых людей всё получилось, а ваш юный приятель будет одним из руководителей нашего оружейного производства.

– И на этом производстве вам нужны машины?

– Да, всё верно. После испытаний парохода займитесь, пожалуйста, оснащением оружейного завода паровыми машинами.

– Конечно, это будет не трудно. Собственно, я уже начал. Пойдемте, покажу, уверен вам понравится.

В просторной мастерской Фултона было два больших помещения, в первом он работал с паровой машиной для парохода, сейчас её уже увезли и поставили на судно, а вот во втором стояли несколько закрытых щитами машин.

– Вот, извольте полюбоваться. Они конечно еще не готовы, но в течение недели одна точно будет запущена.

Мне ничего не осталось, как восхищённо пожать руку Фултону.

– Я в восхищении, мистер Фултон, вы идёте с существенным опережением графика!

– Вы мне за это платите, мистер Гамильтон.

– Мистер Фултон, Лука, я вас оставлю. Роберт, у вас же всё готово к завтрашнему дню? Мэр Сент-Августина обещал быть.

– Не переживайте, у меня всё готово.

– Вот и отлично.

* * *

Итак, что мы имеем в сухом остатке на сегодня. Оружейный вопрос я практически закрыл. Пистолет мне Лука сделает, я даже надеюсь на револьвер, это самое логичное для решения вопроса многозарядности. Винтовка готова. Кстати, надо не забыть заказать Тому с десяток линз, попробую оптический прицел сделать.

Холодняк, как я и сказал Луке, пока делать не будем. Семинолам он просто не нужен, а для остальных хватит и эпизодических закупок. Только штыки, но это вообще элементарно.

А может сразу штык-ножами озаботиться? Практично и удобно. Для пехотинца самое то. Хотя, это пока ни к чему.

С артиллерией у меня всё хорошо, а вернее, если без ложной скромности, моя артиллерия лучшая в мире сейчас. С этим порохом и этими снарядами можно доминировать как на море, так и на суше.

Поехали дальше.

Резиновое производство. Мы расширяемся, с учетом всего произошедшего на Кубе, скоро перенесем большую часть производственных мощностей на остров, Даже не так. Всё, что будет идти на продажу, мы будем производить там. В Сент-Августине будем делать продукцию исключительно для себя. Прокладки, жгуты, шины там всякие для колес и так далее.

Паровые машины. Их я тоже хочу продавать. На правом берегу Сан-Хуана сейчас строится не только оружейный завод, но и многопрофильный, назову его так, завод металлообработки. Уголь, железо и сталь для производства будем брать и берём в Штатах, дорого и долго, но по-другому пока никак. Да и неважно это, по большому счёту. Продукция будет с высокой долей добавочной стоимости, на фоне конечной цены затраты на сырье будут не существенны.

Электричество. За это я даже еще не брался и сам не буду. Ровно по той же причине, по которой я сам не стал заниматься паровыми машинами. Не хочу, чтобы со мной ассоциировалось слишком много всего.

Думаю что Барри О`Салливан младший вполне может стать автором нужных мне изобретений. Я его к этому всячески подталкиваю, уверен, что он скоро начнёт генерировать идеи, на основе которых мы развернём электротехническое производство.

Такими темпами, лет через десять Флорида и Куба станут передовым промышленным центром и американцам тут ничего не обломится. А если получится вакцинировать от оспы индейцев и вооружить хотя бы часть из них, то вообще хорошо будет. Не видать янки западного побережья как своих ушей.

А там, глядишь и на Луизиану можно будет замахнуться. Американцы её только купили и при удачном стечении обстоятельств их можно маленько подвинуть.

Только надо быть очень аккуратным в вопросе выбора союзников среди коренного населения. Индейцы очень и очень разные. Грубо говоря, есть две большие группы.

Есть так называемые пять цивилизованных племен: чероки, чикасо, чокто, маскоки, известные также как крики и семинолы. Со всеми этими племенами можно и нужно работать. Они оседлые, среди них уже достаточно распостранено христианство, даже школы кое-где имеются.

Живут они по большей части на территории юго-востока современных мне США. Если ничего не изменить, то скоро начнётся приток белых переселенцев с севера и индейцы будут со временем изгнаны в резервации, попутно девяноста процентов из них будут уничтожено. Надо этого не допустить, места для всех хватит и для переселенцев и для местных жителей.

На северо-востоке, возле Великих озёр, живут шауни, сейчас их лидером является знаменитый Текумсе, они тоже активно цивилизируются, но конец у них будет такой же. Геноцид и депортация.

На западе живут пуэбло, тоже достаточно культурные.

Это была, первая группа, есть и вторая. Команчи и прочие народы Великих равнин.

С ними сложнее. Нет даже нелёта хоть какой-то цивилизации. Команчи как по мне, вообще полные отморозки. Воины великолепные, но на этом собственно достоинтсва заканчиваются. Даже зачатков государственности, хотя бы на племенном уровне не просматривается. И команчи продали в рабство многих своих пленников. Так что отношение у меня к ним вполне определенное.

Так вот, мне нужно сделать ставку на первых. С семинолами у меня уже очень хорошие контакты, через них я выйду на остальных и надо будет постараться найти контакты с Текумсе. Вряд ли у меня получится сделать лично, но эмиссаров к нему надо прислать.

Лет за пять, у меня может получиться сколотить достаточно прочный союз из индейцев и тогда на продвижении США на запад можно будет поставить крест. А без этого они не станут той доминирующей силой, которая попытается подмять под себя весь остальной мир.

И кстати об индейцах, точнее об индианках, вот и Селия собственной персоной. Едет мне навстречу на своей каурой кобыле. Мужским седлом я ей пользоваться запретил, поэтому на лошади женское. В новенькой амазонке девушка смотрится очень соблазнительно. Подьезжаем к дому, я помогаю девушке спуститься, беру её на руки и несу в спальню…

Глава 14

– А у тебя было много женщин, Белый дух? – отличный вопрос, а главное как вовремя! Хотя вряд ли для подобных вопросов есть подходящее время.

– Ты же знаешь, я был женат.

– Да, говорил. Она умерла. Но я не про неё. Там, – девушка показала рукой вверх, – в будущем.

Еще лучше, рывком встаю с кровати и беру со столика трубку. Селия лёжа внимательно смотрит на меня, пока я курю возле открытого окна.

– И давно Ахайя рассказал тебе? – я не злюсь, ни на вождя семинолов, ни тем более, на его дочь. Как я могу на неё злиться, особенно сейчас?

– Сразу же, как только узнал сам. Я же его дочь, дочь Говорящего с духами. И я должна знать чьего ребёнка ношу под сердцем.

– Они у меня были, – отвечаю девушке и делаю пару глотком лимонной воды.

– И какие они, лучше меня? – сказав это, Селия приняла максимально соблазнительную позу.

На подобный вопрос есть только один правильный ответ, тем более что сейчас он чистая правда:

– Конечно нет, ты лучше всех, – говорю я ей и запечатываю губы девушки поцелуем…

Вот за что я люблю свою индианку, так это за умение отделять важное от второстепенного. Она прекрасно знала, что у меня каждая минута на счету, поэтому уже через три четверти часа я сидел в своем кабинете и рассказывал Тому идею насчёт оптического прицела.

– Ага, значит, тут у нас будут две линзы, корпус из толстой латуни, кольца медные, и прокладки из резины, – ясно, хозяин, – это не сложно, сделаем.

– Хорошо, Том, спасибо. Ты почему мне не сказал что твои парни стрелки от Бога?

– Думал, они сами это сделают, мистер Гамильтон. Да вы всё время в разъездах.

– Ну хорошо, если так, иди.

Отпустив Тома я достал из ящика сттола несколько изумрудов и положив их перед собой, стал думать.

Что же мне с вами, камешки, делать? Миллионы долларов лежат мертвым грузом, За эти деньги можно себе страну купить и говоря это я ни чуть не кривлю душой.

Царское правительство продало Аляску, если мне не изменяет память всего за семь миллионов двести тысяч долларов, и это в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году. Сейчас, в восемьсот пятом это миллиона четыре, максимум пять. А у меня камней на пятнадцать миллионов. На три Аляски хватит и еще останется.

Но преврать камешки в деньги я смогу не раньше чем через полгода, а то и через год. Во-первых: нужен нормальный корабль, он уже строится, так что этот вопрос решаемый. Намного важнее во-вторых: в Старый Свет надо отправляться самому. Я доверяю моим людям. Но сумма просто астрономически велика, за эти деньги убьют, и поминай как звали. Так что, сам, только сам.

А сейчас это практически невозможно, слишком многое во Флориде завязано на меня. Как говорил, или еще скажет, или уже не скажет товарищ Сталин: "Кадры решают всё". А у меня с этим жуткий напряг.

И если с научной и чисто производственной частью всё еще более-менее в порядке есть люди, которые справятся без меня, то администраторов, способных управляться с моим, всё расширяющимся, предприятием просто нет, и пока даже не видно откуда они могут взяться.

Нужны люди со стороны, одновременно и знающие и те которым я могу довериться. И без изумрудов здесь полно вещей, способных озолотить своего владельца, от динамита до наркоза. Вопросы, одни вопросы.

Ладно, эти вздохи сожаления всё равно делу не помогут. Завтра важный день, пойду спать.

* * *

Восьмое июня тысяча восемьсот пятого года. Десять утра. Испанская Флорида, окрестности города Сент-Августин, река Сан Хуан.

Однако! Я никак не ожидал, что посмотреть на детище Фултона соберётся чуть ли половина города! Не знаю, что именно они ожидают увидеть, то ли чудо, то ли наоборот явление нечистой силы, но вид у всех настороженно-ожидающий.

– Давайте, мистер Гамильтон, показывайте вашего водоплавающего дракона, – хохотнул синьор Веласкес, мэр нашего милого городка. У испанцев вообще длинные имена, но этот благородный идальго затмил всех, даже не буду пытаться проговорить, просто синьор Веласкес.

– Что вы господин мэр, тут нет никакого дракона. Всего лишь очередной пример торжества разума. И он не мой, а мистера Фултона, он его изобретатель.

– И где этот мистер Фултон.

– Он сейчас на своём корабле. Скоро должен быть здесь. Хотя чего это я, вот и он.

Фултон оказался еще тем затейником и превратил показ парохода в шоу. Он со своими помощниками с утра погрузился на корабль и отплыл вверх по течению, а сейчас возвращается к специально построенной для корабля пристани.

Кораблик у Фултона получился отличный. Он очень похож на оригинальный, так и не появившийся тут "Клермонт", только гребные колеса отцентрированы и он длиннее и шире. Водоизмещение почти в двести пятьдесят тонн, грузоподъемность у него соответственно тоже больше. По левому борту установлены два больших подъёмных крана, работающих от паровой машины, а по правому есть место для длинномерных грузов. Если быть точнее, для рельсов.

Мы с Фултоном сразу решили, что пароход будет не просто игрушкой для покатушек по реке богатых бездельников. Нет, мы с самого начала хотели построить корабль-трудягу.

На правый берег Сан Хуана он будет возить сырье, а на левый берег готовую продукцию. Если есть паровая машина, то разумно поставить её на колеса, колеса на рельсы и вуаля, паровоз!

Точно такой же пароход, только в пассажирском варианте будет возить на правый берег рабочих моих заводов и всех желающих, когда такие появятся. Сначала я думал возить сторонних пассажиров бесплатно, а затем подумал: а с какой такой радости? Деньги хоть и не являются моей целью, но и альтруистом не хочу себя выставлять, скорее наоборот. Скоро откроем первую в мире пассажирскую пароходную линию.

Машина для второго парохода уже изготавливается, набор корпуса тоже практически завершён. Мы сразу заказали две одинаковые посудины, как вспомню. какими глазами на меня смотрели исполнители нашего заказа, так улыбаюсь, еще бы за полтора месяца построить хоть. Еще бы, хоть мне и требовалось речное судно, фактически баржа, но срок-то всего месяц. Правда, деньги, как обычно закрыли вопрос.

Так, что-то я отвлёкся, вон Фултон уже причаливает.

– Пойдёмте, синьор Веласкес, – говорю я мэру, – думаю, вы не откажетесь от небольшой речной прогулки.

– Нет-нет, мистер Гамильтон, я, пожалуй, откажусь, не сочтите это проявлением неуважения к вам или изобретателю этой чудесно машины, просто очень уж мне не по себе.

– Боитесь что загоримся?

– Честно сказать, да.

– Хорошо, это ваше право. А я прокачусь.

Никто из пришедших поглазеть на нашу новинку тоже не согласился пройтись по реке, поэтому в свой первый рейс пароход ушёл только с моими людьми и командой. Оно и к лучшему, можно говорить без чужих ушей.

– Поздравляю Роберт, отличный корабль! – говорю я Фултону, – как краны работают, уже пробовали?

– Конечно, мистер Гамильтон. Не сказать, чтобы как часы, но работают.

– Капитан Сократес, – обратился я к капитану нашего парохода, дальнему родственнику Дукаса, – я вам уже говорил, но повторю еще раз. Вы отвечаете за безопасность команды, пассажиров, судна и груза. Именно в такой последовательности. Во время погрузочно-разгрузочных работ посторонних на палубе или в трюмах быть не должно. Краны у вас новые, как с ними работать толком никто не знает. Поэтому безопасность у вас должна быть на первом месте. И если что-то случится, спрошу я именно с вас. Даже если вас не будет на судне. Вам это понятно?

– Ясно, мистер Гамильтон, не беспокойтесь, я помню, – ответил мне этот флегматичный, чуть полноватый грек.

Вообще, я предполагал, что никто из местных жителей не согласится составить мне и моим людям компанию на борту "Флориды", так я назвал пароход, во время этого рейса. Поэтому, Сократес снова направил судно вверх по течению, намереваясь пристать к правому берегу, когда пароход скроется за излучиной реки.

Там меня ожидал Ахайя. Он еще несколько недель назад передал мне послание, что хочет встретиться. Это было странно, обычно это мне что-то нужно от вождя семинолов.

Отец Селии был не один. С ним на борт парохода поднялись еще несколько таких же как он суровых мужчин в возрасте, одетых в такие же, млм очень похожие одежды.

– Это люди имеющие голос в нашем народе, Белый Дух, – вместо привествия начал Ахайя, – мы будем говорить с тобой от лица всех семинолов.

Интересное кино, однако. К чему такая встреча в верхах? Они что войну кому-то собрались объявлять?

– Белый Дух, мы пришли поговорить с тобой о крови животных, той с которой ты смешал нашу кровь.

Вот оно что! С одной стороны кое-что понятно, с другой непонятно вообще ничего.

– Я слушаю вас.

Цель нашей встречи мне сказали почти сразу же. В племени Чикасо, проживавшем севернее Флориды, там где в оставленном мною будущем располагалась Алабама, началась эпидемия оспы. Началась она давно, просто до Ахайи вести дошли с опозданием и как раз тогда, когда я уже вакцинировал его племя.

Ахайя сразу же вспомнил мои слова об оспе, и отправил гонцов в другие племена семинолов. Их вожди нашли его слова достаточно убедительными и вот они собрались вместе, чтобы обсудить со мной оспопрививание.

Переговоры не заняли много времени. Естественно, я не мог отпустить беременную Селию, или допустим Розу, дочку Тома, в путешествие по всей Флориде, сам я тоже не мог всё бросить и на несколько месяцев покинуть поселок. По счастью. вожди это тоже понимали, поэтому мы нашли компромиссное решение, собственно они к нему подготовились заранее.

Вместе с вождями на берег Сан Хуана прибыло по да представителя от каждого племени. Я проведу обучение для этих избранных, дам необходимый инвентарь и по одному телёнку, зараженному оспой. Как я уже говорил ранее, это единственный на сто процентов безопасный способ привить именно коровью оспу, а не сифилис, как очень редко, но всё-таки бывало, на заре оспопрививания, когда делали из руки в руку.

Вожди пытались завести разговор об оплате, но я их остановил. Во-первых: ну что они могли мне дать из того что у меня нет? Только воинов, а мне они пока не нужны, как будут говорить в будущем, от слова совсем.

А во-вторых, и это намного важнее: вакцинация, по моему глубокому убеждению, должна быть бесплатной. От любых болезней. Это вопросчести для врача и ученого, к которым я себя, надеюсь, не без основания причисляю.

В общем, поговорили очень хорошо. Вечером. когда зеваки из Сент-Августина разойдутся, "Флорида" сделает еще один рейс, заберет вождей и всех их сопровождающих и перевезет на левый берег, под покровом темноты они прибудут в мой поселок где я их всех вакцинирую. Вожди отправятся обратно, а выбранные ими люди останутся на стажировку.

У меня в поселке все время есть индейцы, мои греки к ним давно привыкли, да и православные, как я уже заметил, относятся к иноверцам несколько более терпимее, чем католики или, допустим англиканцы. Лишь бы человек хороший был, а кому ты там молишься, твое дело.

Что касается пришлых, испанцев или еще кого, их все равно не пускают в ту часть поселка, где стоит моя медицинская лаборатория, и где я буду обучать моих стажёров.

* * *

Вожди отправились восвояси, а Ахайя остался. Мы сели в моём кабинете. Вождь закурил свою трубку с непонятным мне табаком, я, помня о крайне низкой переносимости алкоголя у коренных обитателей Америки, налил только себе. Пару минут мы молчали, потом он спросил:

– Белый Дух, я видел у твоего человека, одного из двух черных братьев, новое оружие. Ружье, оно не похоже на те, что я видел ранее.

– Ты прав, Ахайя, такого ты еще не видел, – я подошёл к оружейному шкафу и открыл его, все новые винтовки мы держали под замком. А если с кто-то выходил с этой винтовкой ха пределы "зоны безопасности", где чужих не могло быть в принципе, то держал оружие в чехле. Ни к чему светить мое ноу-хау раньше.

Гектор получит от меня завтра на орехи. Хоть на пароходе чужих не было, это не повод правила безопасности нарушать, я не для того их писал.

Достав винтовку и пачку патронов к ней, я положил всё это на стол перед Ахайей.

– Вот, новая винтовка. Пока у меня таких десять штук, но скоро мы будем изготавливать сотнями. И будем делать это на правом берегу Сан Хуана, на той земле, что я попросил у тебя.

– Покажи, – коротко бросил мне Ахайя. Я не стал зажигать все свечи в кабинете и в помещении стоял полумрак. Посмотрев на Ахайю я заметил в его глазах отблеск свеч, выглядело так. как будто у отца Селии загорелись глаза при виде винтовки. Прежде всего, Ахайя был воином, и как любой воин ему было интересно новое оружие.

Я взял в руки винтовку, откинул затвор, взял патрон и зарядил оружие.

– Вот и всё, она готова к стрельбе, – сказал я.

– Так быстро, – восхищенно проговорил вождь.

– Гектор, у которого ты видел винтовку, может сделать двенадцать выстрелов за минуту, я десять. Любой из твоих воинов восемь. И все они могут попасть в человека на дистанции в триста шагов.

– Ты принёс в этот мир зло, белый Дух. Теперь десять белых солдат смогут уничтожить целое племя за четверть часа.

– Они и раньше могли это сделать. Две пушки заряженные картечью справятся намного лучше, не преувеличивай значение этой винтовки. Оружие это только оружие. Само по себе оно не убивает. Убивают люди, в чьих руках это оружие.

– Я не согласен с тобой Белый Дух. У оружия есть своя воля, тот кто сжимает его в руке тот могущественнее того, кто держит оружие в железном ящике.

– Винтовка рождает власть, ну-ну.

– Тот, кто это сказал, был воистину мудр, Белый Дух. Я запомню эти слова.

Услышав это, я чуть не поперхнулся вином. Еще ростков маоизма мне тут не хватает.

– В любом случае вождь. Я сделал это оружие не для того чтобы ваш народ был с его помощью истреблён. Совсем наоборот. Я хочу защитить и семинолов и многих других.

– Что ты имеешь ввиду?

– За то, что я скажу тебе сейчас, и испанцы и мои бывшие соплеменники американцы убьют меня, едва узнают. Я собираюсь вооружить вас. Не только те две сотни, что ты мне обещал. Нет, намного больше ваших воинов получат эти винтовки. Но только те из них, кто будут делать то что я им скажу.

– И что же ты им скажешь?

– Ничего что может принести вам вред. Вы должны будете измениться. Строить деревянные, а то и каменные жилища, учиться, выращивать хлеб, добывать железо и делать из него инструменты и оружие. Позволить христианским проповедникам свободно говорить. И твердо стоять на своей земле, не поддаваясь на уловки и предложения, какими бы заманчивыми они не казались. Вот что я хочу.

– Приняв эти условия, мы уже не будем теми, кто мы есть. Особенно если позволим вашим проповедникам свободно ходить среди нас.

– Если вы этого не сделаете, то вас заставят силой оружия. И католики, и особенно протестанты фанатики, многие из них вас даже за людей не считают, только потому, что вы верите в ваших богов. А насчет всего остального, без всего этого, сколько бы я не дал вам оружия, хоть винтовок хоть пушек, вы все равно будете обречены.

– Я подумаю о твоих словах, Белый Дух.

– Подумай, подумай. Поговори со своей дочерью, если хочешь. А когда ты поймешь что я прав, мы продолжим этот разговор.

На следующий день Ахайя уехал, а я приступил к обучению тех кто займется оспопрививанием среди всех семинолских племён. Это заняло у меня всего неделю.

Я закончил с ними как раз в тот день, когда мне пришла весточка от маркиза де Кампо Алегри, отца спасенной мною Марии Мануэлы. На Кубу прибыл вице-король Новой Испании. А это значило, что меня ждала встреча с самой большой лягушкой в местном болоте.

Глава 15

– Здравствуйте, мистер Гамильтон, Я очень рада вас видеть, – Мария Мануэла подала мне руку, которую я поцеловал.

Сегодня она просто ослепительна, от неё просто невозможно оторвать взгляд.

– Здравствуйте, синьорина. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, мистер Гамильтон, всё хорошо.

– Ничего не беспокоит? – Мария Мануэла не успела ответить на этот вопрос. К нам подошёл её отец в сопровождении высокого, широкоплечего, но при этом какого-то смазливого мужчины.

– Мистер Гамильтон, разрешите представить вам графа Франсиско Изабель Руиса де ла Барка, будущего мужа моей дочери.

– Здравствуйте, мистер Гамильтон, приятно познакомиться.

А мне нет, слащавый хлыщ, вслух я конечно этого не скажу, надо блюсти этикет.

– Взаимно, сеньор де ла Барка, рад знакомству.

– Маркиз де Кампо Алегри сказал что вы спасли жизнь Марии?

– Верно, так и было.

– Я ваш вечный должник, мистер Гамильтон. Мария, пойдём, наш ждут.

Граф взял под руку свою невесту, а я остался наедине с её отцом.

– Как вам приём у вице-короля, мистер Гамильтон?

– Благодарю маркиз, я очень благодарен за то, что вы представили меня.

– Оставьте, мистер Гамильтон, моя семья в неоплатном долгу перед вами.

Мы разговариваем стоя на балконе дворца губернатора. Позади осталась официальная часть приёма в честь вице-короля. Я удостоился представления сеньору Хосе Хоакину Висенте де Итурригарай-и-Аростеги, очередной испанец с мозголомными именем и фамилией. Но этого надо запомнить.

Маркиз де Кампо Алегри, который меня представил, не жалел превосходных эпитетов. Я оказался и гениальным врачом и изобретателем и грозой всех местных пиратов. Вице-король поблагодарил меня за спасение его племянницы и пригласил в Мехико, конечно, я принял приглашение. На этом собственно и всё.

– Через два месяца состоиться свадьба Марии Франсиско Изабеля, мы будем очень рады, евидеть вас гостем на свадьбе.

– Конечно, господин маркиз. я м радостью принимаю это приглашение.

– Я слышал, ваше предприятие расширяется?

– Да, обороты растут, мы открыли постоянное представительство в Гаване. уже думаем и о Мехико.

– Вам надо поставлять ваши товары в Европу. Кстати, моя дочь со своим мужем после свадьбы переезжают в Испанию. Граф де ла Барка получил пост при дворе его величества Карла четвертого.

– Я так понимаю, у вашего будущего зятя блестящие перспективы.

– Вы прав, мистер Гамильтон. Его ждёт большое будущее, – ага, если его не шлёпнут через несколько лет во время французского вторжения в Испанию. Этого козла-то не жалко, а вот что будет с Марией Мануэлой?

– Очень рад за него, – сухо отвечаю маркизу, – прошу меня простить сеньор Де Кампо Алегри, мне нужно ехать.

– Конечно, мистер Гамильтон, был очень рад вас видеть.

– Взаимно, господин маркиз.

Мы прощаемся, и я покидаю дворец губернатора. На улице стоит замечательная южная ночь, и я решил пройтись пешком. Благо до дома, купленного для меня де Ремедиосом не далеко минут двадцать пять.

Честно сказать, я снова зол на всеь белый свет, пока шёл даже обдумывал разннобразные способы избавиться от этого графа, хотя зачем мне это?

Неожиданно рядом со мной останавливается рессорная карета, один раз подобное уже было, поэтому я хватаюсь за саблю. Но в отличии от прошлого раза оттуда появляется не банда головорезов а лакей в камзоле и парике.

– Сеньор Гамильтон, – слышу я чуть надтреснутый женский страческий голос, – давайте я вас подвезу.

Внутри обнаружилась очень старая женщина, её представили мне сегодня, маркиза Луиза Долорес де Каса Алмендарес, вот кто это, дальняя родственница Марии Мануэлы.

– Еще раз добрый вечер маркиза, – говорю я и сажусь в карету, та мягко тронулась.

– Для вас он не очень добрый, сеньор Гамильтон.

– Для вас просто Александр, маркиза. Почему вы так решили?

– Александр, я всё таки значительно старше вас. Сколько вам, тридцать?

– Сорок восемь, сеньора.

– Бог мой, не за что бы не дала вам столько. Ну максимум тридцать три.

– Спасибо, сеньора.

– Но в любом случае, я на сорок лет старше вас. И хорошо умею читать по лицам, а вы совсем не скрываете, то что думаете.

– И что же вы прочитали у меня на лице?

– То что вы, скажем так, увлечены нашей Марией Мануэлой и то что вы готовы разорвать на части этого заносчивого самовлюбленного мальчишку, де ла Барку.

– Вам он тоже не очень нравится, судя по всему.

– Я его на дух не переношу, такая же сволочь, как и его папаша.

– Маркиза, вам не кажется странным этот разговор? Он слишком откровенный для людей которые познакомились только сегодня.

– Может быть, Александр. Но вы толком ничего и не сказали. А мне всё равно, меня все считают сумасшедшей старухой, мне можно.

– Но вы конечно не такая?

– Какая такая?

– Не сумасшедшая?

– Нет, почему? Всё так и есть. Я действительно бываю не в своём уме, – сказав это, старая маркиза засмеялась. Затем она резко оборвала смех и продолжила уже абсолютно серьезным тоном, – и сейчас моё сумасшествие говорит мне, что вы были бы намного более лучшим мужем для Марии чем де ла Барка.

– Маркиза, эти слова действительно безумны. Начнём хотя бы с того что мне сорок восемь а ей семнадцать. Я ей в отцы гожусь, а не в мужья.

– Александр, а разве это когда-то кого-то останавливало?

– Для подобного мужчина должен быть очень интересен семье невесты. Я, таким не являюсь. Не буду скромничать, я богат, но на этом всё. Да и наверняка состояние семьи де ла Барка поболее моего будет.

– Но вы хотя бы не опровергли мои слова, это хорошо.

– К чему этот разговор, дорогая маркиза? Вы не хуже меня понимаете, что это невозможно.

– Просто предупреждаю симпатичного мне человека, не только я хорошо читаю по лицам, Антонио, отец Маии Мануэлы тоже владеет этой наукой. Де ла Барки очень влиятельны а Франциско склонен к необдуманным поступкам. Для вас это может быть опасно.

– Помилуйте, маркиза. Мне ли бояться этого мальчишку?

– Не его лично, повторюсь, они влиятельны и богаты.

– В любом случае, спасибо за предупреждение, дорогая маркиза. Вижу, мы уже приехали. И кстати а сто на счёт отца де ла Барки? Он был сегодня на приеме?

– Нет и это странно, обычно старая сволочь не пропускает момента чтобы лизнуть задницу вице-королю.

Не любите вы эту семью. Что ж, мне пора, еще раз спасибо что подвезли.

– Да, все, верно, терпеть их не могу. Не стоит благодарностей, Александр. Увидимся на свадьбе Марии Мануэлы.

* * *

В этот раз мы с де Ремедиосом доехали до наших будущих плантаций гевеи. Место хорошее, надо брать.

– Знаете, Пабло Диего, – начал я разговор когда мы возвращались в Гавану, – я хочу практически полностью перенести производство на Кубу. Свою Гевею мы еще долго не получим, а везти сырье из Бразилии сюда ближе чем в Сент Августин.

– К тому же, здесь больше потребителей нашего товара, мистер Гамильтон.

– Совершенно верно. У себя я оставлю только маленькую экспериментальную мастерскую, – на самом деле, она будет не такая уж маленькая, но продукция на продажу там выпускаться не будет.

– Рад это слышать, хорошее решение для нашего бизнеса. Кстати, мистер Гамильтон, а зачем вы заказали себе флейт? Зачем вам еще один корабль?

– Есть у меня кое-какие проекты, для их реализации он мне и нужен.

– А рассказать что это, вы не хотите?

– Извините меня, но нет. Не хочу. Я когда мы только начали сотрудничать обозначил свою позицию. Я не лезу в ваши дела, а вы в мои.

– Хорошо, хорошо. Это ваше право.

– Спасибо за понимание, Скажите Пабло Диего. Что вы знаете о семье де ла Барка?

– А аочему вы решили чтоя могу о них что-то знать?

– Бростьте, вы знаете всё и обо всех.

– К сожалению для меня далеко не всё. НАпример, я не знаю, что задумал мой уважаемый компаньон.

– Пабло Диего, это просто невежливо.

– Да ладно вам, я пошутил. А что касается де ла Барка, они богаты, влиятельны и фантастически беспринципны. О них многое говорят, в основном нелицеприятное.

– И почему тогда маркиз Де Кампо Алегри выдает за их отпрыска свою дочь?

– А вы думаете, его это волнует? Деньги к деньгам, влияние к влиянию, дорогой мистер Гамильтон. Союз двух таких влиятельных семей укрепит обе стороны, тем более что в Мексике всё отчетливее пахнет изменениями, которые дарят возможности, если ты достаточно силён.

– Понятно, спасибо.

После того как мы вернулись в Гавану я посетил банк и положил деньги на счёт. Теперь там круглая сумма в пятьдесят тысяч долларов.

Все дела на острове закончены, и я отправился во Флориду.

* * *

На рейде Сент-Августина я увидел "Святую Луизу", мой фрегат вернулся из бразилии, это хорошо, надеюсь рейс был удачным.

На пристане неожиданно для себя я вижу Савелия и Гектора. оба вооружены новыми винтовками, хорошо хоть у обоих они в чехлах.

– Барин, беда! – кричит мне Савелий, когда лодка со мной еще даже не подошла.

– Что случилось?

– Ночью вашу Селию похитили!

Сколько было похитителей, никто не знал. Также не понятно когда они проникли в дом, ясно только что после полуночи. Явно работали профессионалы, двух охранников семинолов уложили стрелами, судя по всему, одновременно, те даже не успели поднять тревогу, телам охранников я и понял.

И пришли они именно за Селией, в доме ничего не взяли, хотя брать есть что. В сейфе два десятка изумрудов и золота с драгоценностями тысяч на сорок. НА столе в кабинете я обнаружил письмо:

"Новый Орлеан, через девять дней, таверна "Луи одиннадцатый". Приходи один, если хочешь увидеть свою индейскую тварь живой"

* * *

– Какие корабли покинули Сент-Августин сегодня?!

– Мистер Гамильтон, вы конечно очень уважаемый житель нашего города, но хотел бы попросить вас не кричать на меня!

– Господин мэр, сегодня ночью из моего поместья похитили женщину. Я полагаю что её увезли в Новый Орлеан на корабле. Больше просто нечем. Поэтому я и спрашиваю. И я еще и не начинал на вас кричать.

– И все таки, я бы вас попросил!

– Хорошо, хорошо, прошу меня извинить. и всё таки, кто покинул город сегодня?

– Вообще-то, я не обязан вам ничего говорить! – интересный поворот событий, с чего это наш мэр мне хамит? Но я тоже так могу.

– А я вообще-то не обязан говорить вам о моем знакомстве с губернатором и вице-королём. И тем более я не обязан вам говорить, что похитили дочь вождя ближайшего к городу племени туземцев. Не известно какие слова были для него более убедительны. То ли мой намёк на связи в верхах, то ли практически прямая угроза но через пять минут у меня была вся информация.

Всего гавань покинули четыре корабля, Селия может быть на любом из них и все они ушли с рассветом. Вот как специально. И это делает потенциальную погоню бессмысленной. У меня только один корабль, который теоритически может хоть кого-то догнать, это "Святая Луиза", но кого догонять и где совершенно не понятно.

А значит что? Надо сломя голову мчаться в Луизиану. Интересно, судя по тому сколько мне дали времени, похитители предполагают что пойду морем. А вот хрен вам, хоть это звучит безумно, пешком быстрее.

Я сломя голову рванул в поселок и уже через три часа после того как поговорил с мером, выступил на запад.

Со мной пошли десяток семинолов. они горели желанием отомстить за смерть своих и вернуть дочь вождя, Янис, Гектор, Ахиллес и как это ни странно, Иван Плетнев. Вообще со мной хотели пойти намного больше народу, буквально все кто знал Селию. но все мне не нужны. Идти будем быстро, нужно преодолеть болота и выйти к деревни Ахайи. Там уже будет проще, уверен он даст нам лошадей.

– Иван Петрович, вам-то зачем это надо, спросил я Плетнева когда мы, галопом доскакав до причала "Флориды" оказались на борту парохода?

– Всё просто, мистер Гамильтон. Я вам обязан, долг чести, если хотите. И я точно не буду лишним, у вас достаточно много людей, эти ребята так вообще очень внушительны, – Плетнев кивком головы указал на семинолов, – но всё-таки я офицер, вряд ли у кого-то тут есть такой опыт как у меня. Кроме вас естественно.

– Разрешите поинтересоваться. Что вы имеете в виду?

– Вам, наверное, это ничего не скажет, но я принимал участие в деле у острова Видо, например.

– Где это? – делаю вид что не знаю, будет выглядеть странно, если я знаю что такое остров Корфу, вряд ли Гамильтон так хорошо разбирался в том что происходит в Европе.

– Это в средиземном море. Мы этот остров с моря штурмом взяли, я одним из первых на стены взошёл.

– Мы это кто?

– Русские, мистер Гамильтон, а обороняли его французы.

– Внушает уважение. Но вы же моряк, что вас дёрнуло на стены лезть?

– Да, я моряк. Но во всей эскадре, включая десант, я лучше всех на саблях дрался. А там одних пехотинцев было пять тысяч, если не больше. Смею заметить, что с тех пор я не стал драться хуже.

– Понятно, надеюсь, ваше искусство не пригодиться но всё может быть…

* * *

– Тебе нужны еще люди, Белый Дух?

– Нет.

– Почему? Сотня воинов лучше чем пятнадцать.

– Потому что мне назначили встречу в городе. Сотня вооруженных семинолов туда просто не войдёт. Да даже десяток не войдёт. И два моих человека, чернокожие братья. тоже под большим вопросом.

– Потому что они не белые?

– Да, потому что они не белые.

– И зачем ты тогда взял их с собой?

– Мне назначили встречу через семь дней. Я попробую успеть за шесть. Если получится, я буду ждать их в в порту. я знаю все корабли на которых её могли увезти. И если её увезут куда-то за город. там мне пригодятся воины.

– Понятно, но всё равно, я провожу тебя докуда смогу. Так будет быстрее.

И началась гонка, на наше счастье. наш путь лежал прочь от болот и мы использовали лошадей. Много лошадей. Очень много лошадей.

Ахайя выслал вперед нас гонцов на лучших скакунах и нас всегда ждали свежие кони, да не по одному, пара заводных всегда имелась у каждого.

В итоге до Нового Орлеана мы добрались за пять дней и четыре часа. Добрались и встали лагерем. Надо отдохнуть, тем более что всю последнюю неделю спали мы буквально по три-четыре часа в день.

Отдохнув, я раздал указания своим людям:

– Иван Петрович, из Сент-Августина в тот день ушло четыре корабля. Селия может быть на любом из них. Ваша с Янисом задача круглосуточно наблюдать за портом. Когда один из этих кораблей появится, дайте мне знать, я с семинолами буду ждать вас здесь.

– Вы не идёте, мистер Гамильтон? – удивился Плетнёв.

– Нет, не иду. Наверняка кто-то из этих ублюдков знает, как я выгляжу и вполне возможно, что их люди есть и в порту Нового Орлеана.

– Ясно. Что ж разумно.

– Если нам повезёт, мы сможем застать их врасплох.

Плетнев с Янисом отправились в порт а я стал ждать. По идее, Селия должна быть жива, сейчас пока еще не принято убивать заложников. Что им от меня может быть надо? Хороший вопрос, на который я не знаю ответа. Я даже не знаю, кто мог похитить Селию. Понятно, что это звенья той же цепи что и события в Нью-Йорке.

Ладно, надеюсь скоро всё проясниться, сейчас мне остаётся только ждать. Хоть сейчас и день деньской я волевым уилием заставил себя уснуть.

Через через шесть часов меня разбудил Янис.

– Что?

– Они здесь, мистер Гамильтон. Шхуна "Веселая вдова" местная.

– Ясно. Возвращайся в город. попытайтесь выяснить у них Селия и если да, проследите, куда её доставили.

– Я понял, мистер Гамильтон. – сказал Янис и уехал. А я снова остался ждать.

– НА наге счастье, я оказался прав. Селию действительно привезли на "Весёлой вдове", Шлюпка со шхуны ппристала к берегу как раз когда Янис отправился ко мне и оставшийся в порту Плетнев видел как несколько вооружённых мужчин посадили связанную женщину в карету. Он отправился за ними, благо лошадь Ивана Петровича была в порту.

Слежка привела его к большому пометью, которое охранялось очень и очень хорошо. История с Кросби повторилась, только в этотраз у меня не было генеральского мундира и роты драгун.

Но это не отменяло того факта что мне нужно взять штурмом это поместье.

Глава 16

– Там двадцать два человека, Белый Дух и еще четыре уехало в город. У всех ружья, пистолеты и сабли. В поместье всего два въезда с воротами, каждый охраняется тремя охранниками.

– Понятно, спасибо, Шиай, – старший сын Ахайи кивнул и отошёл от мня.

Итак, что мы имеем? Завтра они будут ждать меня в таверне в Новом Орлеане. Идти или не идти, вот в чем вопрос.

Наверное, нет, да и зачем? Селия здесь, а если её попробуют куда-то вывезти отпадёт нужда в штурме поместья. Решено, дождемся ночи и в бой.

Жаль только, что не успели пистолеты нормальные сделать, скорее всего, нам предстоит драться в помещении, где не очень-то развернешься с винтовкой. Ну да ладно, с этим ничего не поделаешь. И вот настало самое мертвое время суток, между тремя и четырьмя часами утра. Пришло время действовать.

Поместье было окружено достаточно высокой стеной, но в одном месте прямо рядом с ней рос высокий платан. Вот по нему группа из десяти человек и перебралась внутрь. Со мной пошли Плетнев и восемь семинолов во главе с Шиаем, было бы странно если бы сводный брат Селии остался в стороне. Я оставил четырех человек для того что бы они в оговоренное время подняли шум, захватив одну из сторожек на вьезде в поместье.

Немного подумав, я решил, что практически бесполезно пытаться проникнуть в здание где держали Селию бесшумно. В отличие от моей охраны, которая не ожидала нападения, эти настороже, к тому же, интерьеры нам совершенно не знакомы, а противник наоборот, у себя дома. У нас всё таки не кино, и не компьютерная игра, где подобные штуки можно проделать.

Поэтому, штурм. Будем делать ставку на отвлекающий маневр и внезапность. Гектор, Ахиллес, Янис и двое семинолов захватят сторожку, им как раз можно и нужно как следует пошуметь, выстрелы, крики, всё как надо. В крайнем случае, они пожар устроят. Так засевшие внутри точно заметят что происходит что-то не то. Мы же, когда поднимется переполох, ворвемся в здание.

Отличный план, только я совершенно не учёл, даже странно, что это поместье какого-то местного богача. и что пленницу совершенно не обязательно будут держать в господском доме. Уже находясь на территории, я понял свою ошибку. Здесь было по меньше мере полдюжины различных строений, от П-образного дома с красивыми аллеями для прогулок, фонтаном. стаями и прочими атрибутами красивой жизни до конюшен, амбаров, и пара бараков, один скорее всего для охраны, а второй для рабов. Мы же на Юге США. Рабство тут отменят только через шесть десятков лет, это если история пойдёт по проторенному пути.

– Значит так, Шиай, – зашептал я сыну Ахайи, – тебе надо вернуться. То должен будешь в одиночку убить тех троих в сторожке, ты тут самый сильный воин, ты справишься. А мне пришли воинов у ворот. Понял меня?

Тот молча кивнул и растворился в темноте. Мы лежали чуть в стороне от главного дома, под большими деревьями. По территории расхаживали охранники с факелами, нас они видеть ну никак не могли, а сами были, наоборот, как на ладони.

– Зря в ыпослали к воротам этого парня, – зашептал подползший ко мне Плетнев. Я бы справился лучше.

– Иван Петрович, поймите меня правильно. для меня ваши слова это пока просто слова. Я вас в деле не видел.

– Можно подумать, его вы видели в деле.

– Хмм, в принципе, вы правы, но что сделано, то сделано.

Когда до назначенного времени осталось всего пять минут появились мои люди.

Я коротко рассказал свой план и мы разделились на три группы. Одна заняла позицию возле дома, вторая у рабского барака, а третья самая малочисленная. рассредоточилась и приготовилась открыть огонь.

Пожалуй, это была самая длинная минута в моей жизни, но вот в миле от нас раздались выстрелы. Я хорошо различал звуки местных ружей и моей винтовки. Шиай сделал три, а нет четыре выстрела, ему ответили дважды.

Обитатели поместья тут же переполошились. Человек десять-двенадцать выскочили на улицу с различными ружьями и пистолетами и побежали в сторону ворот, где по прежнему гремели выстрелы, теперь стрелял только Шиай. Мы с ним об этом не договаривались, но он сам продолжал изображать бой.

Я с Плетневым, Янисом и двумя семинолами должен был начать с барака охраны, почему-то мне казалось, что Селия может быть там. В моих руках два взведённых кремневых пистолета, сын Дукаса замер на другой стороне от входа, Плетнев рядом со мной, тоже с пистолетами, семинолы прикрывают с винтовками.

– Я а лево, вы на право, – шепчу Плетневу, тот кивает.

Вот сзади раздались выстрелы, это Гектор с товарищами открыл огонь по бегущим в сторону ворот. Я специально раздел наш отряд. так, чтобы сосредоточить в одной группе лучших стрелков. Вот они сейчас и расстреливают хорошо видимых в свете факелов врагов.

Янис распахивает дверь, и мы с Плетневым врываемся внутрь барака. Пусто, а вот из главного дома раздались выстрелы, крики и звон оружия. Там началась драка.

Бежим обратно, врагов на дороге уже перебили и стрелки собрались возле меня.

– Гектор, Ахиллес, разойдитесь по разные стороны большого дома и контролируйте окна, а на вас, – я повернулся к семинолам, – на вас улица. Все кто с оружием наши враги.

Вторая штурмовая группа в этот момент уже в доме. судя по всему схватилась с охраной. Оставив четверых на улице я с остальными побежал в дом. На пороге лежало два убитых семинола, проклятье, без потерь не обошлось. еще троих, также убитых я увидел в холле, последний воин катался по полу сцепившись с крупным противником, Шиай подбежал к ним и точным ударом ножа прикончил врага.

Помимо моих людей, тут лежало и четыре убитых ими врагов. На секунду наступила тишина, которую впрочем прервали сразу три выстрела, два мимо а после третьего Янис схватился за простреленной плечо. Стреляли откуда-то сверху, туда мне и надо.

– Плетнев, Шиай, за мной! Остальные, прикрывайте нас. Янис, что с рукой?

– На вылет прошло, мистер Гамильтон.

– Во время боя обращаться ко мне только "командир", ясно?

– Да. командир.

– Отлично, жди здесь с воинами.

Закончив раздавать указания, я побежал вверх по широкой мраморной лестнице. Плетнев и Шиай рядом со мной.

Снизу прогремело сразу два выстрела а потом крик. наверное внизу еще остались враги, одного из них уложили.

Мы на втором этаже, слева открывается дверь, выстрел и чье-то тело падает через перила вниз. Группа прикрытия работает что надо. Передо мной коридор ведущий вглкбль дома, видимо нам туда. Оставляю Плетнева прикрыывать спину а сам с сыном Ахайи начинаю проверять двери.

Рывком открываю одну дверь и получаю пистолетный выстрел в лицо. Мимо! Мерзавец промахнулся с двух метров! А Шиай сзади меня точен, он выстрелил из-за меня и попал точно в грудь, еще минус один. Так, а где Плетнев?

Ответом мне стали пистолетные выстрелы сзади, звон сабель и русский мат. Пока мы с Шиаем возились с комнатами, на Плетнева насели сразу трое. У двоих в бвли пистолеты и сабли, третий только со шпагой. И Иван Петрович и его соперники промахнулись, вернее одним выстрелом мой русский промахнулся а второй пистолет дал осечку. Отбросив бесполезный огнестрел противники взялись за благородное оружие.

И вот тут я понял, почему Плетнев так много говорил мне о том, что он хорош. Я хоть и не специалист в фехтовании. но даже мне было видно что он настоящий мастер. Сабля в его руке как будто жила своей собственной жизнью, да и сам русский двигался так быстро, что успевал парировать удары сразу троих и даже теснил их. Один против троих!

Да что ж такое! Сегодня просто день промахов, я тоже дал маху! Отбросив пистолет, я попытался прийти на помощь Плетневу, но тот закричал на меня дурным голосом:

– Гамильтон, твою мать! Уйди, не лезь под руку, зашибу! – понял-понял, не дурак.

Впрочем, мой бравый русский прекрасно справился и без меня. Одного противника он метко полоснул по шее. второму отрубил кисть с оружием а третьему воткнул саблю в грудь. Минута и перед нами два трупа и и один тяжело раненый.

Иван Петрович облокотился о стену. груль его ходила ходуном, было видно что этот бой дался ему не легко. Раненый им мужчина, судя по всему американец. попытался пдобравать лежащую рядом с ним шпагу, но Шиай, ногой отбросил шпагу и склонившись прижал нож к его горлу.

– Что делать с этой падалью, Белый дух?

– Пока ничего дай-ка пережмем его культю, чтобы он потери крови не сдох, потом допросим. Интересно, что он скажет, – Это заняло у меня всего минуту, ничего сложного, если навыки есть, – покарауль его, – сказал я Шиаю.

Закончив с раненым, я подошёл к двери в конце коридора, и открыл её, метнувшись в сторону ожидая выстрела, но его не последовало и мы с Плетневым зашли.

Это был кабинет, совершенно типичный кабинет для этого времени. Конторские и книжные шкафы, пара больших несгораемых сейфов, необъятный стол и кресла. Рядом со столом стоял пожилой испанец, его лицо показалось мне смутно знакомым.

– Где женщина? – спросил я его.

– Если ты о своей индейской подстилке, Гамильтон, то её тут нет, – Черт, и голос знаком! Кто ты такой?

– Не знаю кто ты такой, но она точно где-то здесь. Вы привезли её сюда. Мой человек видел это.

– Я всё равно ничего тебе не скажу, подонок. И лучше тебе убраться в вонючую дыру, откуда ты выполз, скоро вернутся те, кого мы послали в Новый Орлеан, – как он говорит, заслушаешься! Как будто это он держит саблю у моего горла, а не наоборот.

– Иван Петрович, будьте добры, побудьте тут с нашим пленником, а я посмотрю что с остальными.

Бой в поместье закончен, у нас пятеро убитых и три раненых, тяжёлых среди нет. Всего мы положили двадцать одного противника, и взяли двух пленных.

Слуг, рабов и прочий обслуживающий персонал мои люди согнали в один барак и я поставил охрану. Если не вытрясу информацию из странного типа в доме, займусь слугами. кто-то что-то точно знает.

– Итак, неизвестный мне синьор, я повторяю свой вопрос. Где женщина?

Допрашивать пленных я решил внизу, в холле. Так просто удобнее. Мы связали обоих и посадили на стулья друг напротив друга.

– А я повторяю свой ответ. Иди к дьяволу! – Он еще что-то добавил по испански и тут мои знания этого языка дали сбой. Но это точно звучало как ругательство.

– Понятно, если вы не хотите говорить по-хорошему, будем по-плохому, – Я поворачиваюсь к Плетневу и нарочито спокойным голосом говорю.

– Иван Петрович, давайте оставим этих синьоров с Шиаем и его воинами. Тут сейчас будет невообразимо грязно и громко. Мы с вами цивилизованные люди, зачем нам смотреть и слушать всякие гадости.

А вам, неизвестный мне синьор, я хочу сказать вот что: Вы не к той женщине протянули свои лапы. Она не только будущая мать моего ребенка, но и дочь Ахайи, одного из вождей семинолов. А это её брат. Я о вас руки марать не буду, я же всё-таки культурный человек. А вот он нет. Так что зря вы упираетесь, всё равно язык вам развяжут.

Сказав это я вышел из дома, бросив на ходу Шиаю:

– Оба твои. позови когда они будут говорить.

– Конечно, Белый Дух, – На лице Шиая появилась кровожадная улыбка, он подошёл к пленникам и оба инстиктивно дернулись, пытаясь отодвинуться.

* * *

– Иван Петрович, – спросил я Плетнева набивая трубку, – надеюсь то что сейчас происходит внутри не оскорбляет вашу честь дворянина и офицера?

Из дома раздался пронзительный животный крик который пронял меня до самых костей.

– Ничуть. На войне как на войне. Не вы же взяли в заложники беременную женщину, нам действительно нужно узнать где она. И узнать быстро.

– Я тоже так думаю, Господи, чего он так орет?

– Хотите узнать?

– Пожалуй нет.

А вот и Шиай, порядочно забрызган кровью, но доволен.

– Белый дух, они будут говорить, оба.

Да уж, сын Ахайи не стеснялся в выборе методов, оба пленника очень плохо выглядят. Но говорить могут…

Ответ на главный вопрос получил еще Шиай, в процессе физического воздействия. Раскололся не испанец а раненый второй. Селию мы нашли в бараке охраны, в замаскированном погребе, живую но избитую. По счастью, это не повлияло на ребёнка. Правда, узнали мы об этом позднее, а до этого момента нам с ней пришлось понервничать.

А мне наши пленники рассказали самое интересное, начну пожалуй с имени этого заносчивого испанца.

Его звали граф Хуан Мануэль Долорес де ла Барка, и приходился он отцом жениха Марии Мануэлы. Вот так вот, не больше не меньше.

Он мне многое интересное рассказал, видимо, его так испугал Шиай что Хуан Мануэль говорил и говорил, лишь бы только не пришёл снова этот жестокий краснокожий.

Чем только оказывается не занималось это "почтенное семейство", тут и работорговля и пиратство и похищения людей и шантаж и вымогательство. Де ла Барка наговорил столько, что в любой стране этого хватит на десяток смертных приговоров. Мне это всё было очень интересно, стали вырисовываться очень интересные возможности, но об этом позднее.

Помимо всего остального, де ла Барка поведал мне и причину похищения Селии. И, как я и думал, все дело оказалось в убитых мною Кросби и в нынешнем губернаторе территории Луизианы и Миссури, Джеймсе Уилкинсоне.

Собственно, раненый Плетневым мужчина оказался одним из секретарей Уилкинсона, а пометье в котором мы сейчас находились, принадлежало ему. В сейфе я нашёл несколько писем Уилкинсона к Кросби, с которыми он оказалось водил очень близкое знакомство, можно даже сказать дружбу.

Как с этим связан де ла Барка я тоже выяснил и со слов пленника и с помощью документов. как оказалось Уилкинсон, этот жирный боров, помимо остальных выдающихся достоинств, таких как: пьянство, наркомания, половая распущенность и прочее оказался еще и платным агентом на испанской службе, притом агентом кторого очень ценили и всячески ему помогали. Де ла Барка был одним из людей, с которыми тесно взаимодействовал Уликинсон и тот попросил его об услуге.

Похитить одну индейскую сучку, чтобы выманить в Новый Орлеан её любовника. Конечно, де ла Барка не стал отказывать. Оставлять меня в живых они не планировали, а вот получить от меня подписанные банковские чеки это хорошая идея.

Так сказать, два в одном, и ценному агенту потрафить и руки на этом погреть, прекрасный план. Жаль только, для де ла Барки конечно, что он провалился.

В общем, раскололась эта гнида до самого донышка, но при этом, он ни разу не упомянул о сыне. ПРишлось самому спросить.

– А что насчёт вашего сына? Франциско Изабель в курсе ваших делишек?

– Нет! Нет, нет и еще раз нет! Он не причём. Мой сын не в курсе моих дел.

– Хорошо, синьор де ла Барка. Пальцы правой руки Шиай вам по счастью не ломал. сейчас вам принесут ручку и бумагу. вы все запишете. вот прям всё что мне сейчас рассказали. потом ставьте свою подпись и так и быть. ваш сын будет жить. Договорились?

– Давайте вашу бумагу, подонок.

Так, что-то мы тут задержались. Де ла Барка закончил своё сочинение на заданую тему, пора делать ноги. Скопом сгребаю все бумаги Уилкинсона в мешок, потом разберусь, что с ними делать. Осталось решить только один вопрос, очень тяжёлый, к сожалению:

– Шиай, что нам делать с телами твоих людей?

– Сжечь, Белый Дух. Мы не можем их взять с собой.

Вместе мы перенесли убитых семинолов в холл виллы. Де ла Барка и секретарь Уилкинсона смотрели на нас расширившимися глазами, их никто и не так и развязал.

– Эй, Гамильтон, что это вы собираетесь делать? Для чего вы принесли этих дохлых дикарей? И когда вы нас развяжете?

– Ну вы же умный человек, де ла Барка, попробуйте догадаться.

С этими словами я подошёл к камину, от углей разжег трут и раскурил от него трубку. Затем я посмотрел сквозь огонь на де ла Барку и бросил горящий трут на портьеру, которой были укрыты тела погибших за Селию воинов.

Глава 17

Поступить так как правильно или так как выгодно, вечная дилемма. Сейчас она стоит и передо мной. А точно ли стоит? Вот ведь ирония судьбы, спасая Селию, я получил инструмент, который на сто процентов расстроит свадьбу Марии Мануэлы.

Если я передам её отцу ту информацию, которую я получил от покойного ле ла Барки, маркизу де Кампо Алегри ничего не останется кроме как разорвать все договоренности.

А вот интересно, любит ли она этого Франсиско? Был бы человек, который способен ответить на этот вопрос. Хотя секунду, у меня есть такой человек! Старая маркиза!

Она произвела на меня впечатление как раз таки очень здравомыслящего человека. Может быть, её и считают не в своём уме именно потому, что она говорит нелицеприятную правду. Надо будет сходить на Кубу, и постараться с ней встретиться.

Стоп, стоп, стоп. Встретиться-то можно, но зачем? Мне с этого какая радость, если я расстрою свадьбу этой девушки?

Едва я задал этот вопрос, то сразу понял. Надо! Вот надо и всё! Я не хочу чтобы она вышла замуж за де ла Барка.

Решено, десятого июля иду на Кубу.

С этими киднеппинговыми делами я почти на две недели выпал из рабочего ритма. Выпал я, но не мои люди. Едва мы вернулись из Луизианы, как ко мне заявились сразу два человека. Один уже великий изобретатель, а второй им наверняка будет. Естественно молодость уступила опыту, и первым свою идею представил Роберт Фултон.

– Вот, мистер Гамильтон, смотрите.

Так посмотрим что у нас тут. Разворачиваю чертежи и вижу паровоз. До законченного совершенства машин первой половины двадцатого века ему далеко, но это точно паровоз.

– Я всё никак не мог взять в толк. Почему вы настояли на такой странной палубе для "Флориды". Какие такие длинномерные грузы вы собираетесь возить на нашем пароходе. Потом я вспомнил ваши слова о паровых машинах на колесах и стал чертить, – я встал и достал бутылку вина и бокалы. Фултон замолчал и я сказал:

– Продолжайте Роберт, я просто приготовился праздновать, – видя мою улыбку, Фултон продолжил:

– Так вот, я понял, что вы имеете ввиду. Самодвижущаяся машина с паровым двигателем на рельсах действительно выглядит очень перспективно. Думаю, хотя нет. Я уверен, это будет работать. Есть только один вопрос. Где мы возьмём столько угля. На дровах эффективность машин ниже, а возить уголь из США очень дорого.

– Да, вы правы. С этим, действительно есть проблема, я пока не знаю, как её решить, но уверен, что решение есть. Возможно, уголь есть в Мексике.

– Вот для чего вы так отчаянно стремитесь втереться в доверие к вице-королю?

– В том числе, Роберт, в том числе. А теперь позвольте поднять тост за будущий паровоз!

– Как вы сказали? Паровоз?

– Да, именно так.

– А что? Хорошее название!

Я разлил вино по бутылкам, мы выпили и я задал вопрос:

– Роберт, раз уж вы здесь, у меня вопрос.

– Слушаю вас.

– Паровозы это конечно хорошо, но как продвигается работа с разработкой привода от паровой машины ктокарно-винторезному станку, да и к другим стенкам тоже? Это основная задача, которую вы должны решить. Из Бостона мы получили десяток отличных станков, но все они на лошадиной тяге. Это меня не устраивает.

Однако! Фултон как будто десяток лимонов проглотил. По лицу изобретателя было видно, что он просто забыл о такой приземленной вещи как внедрение опережающих технологий на производстве. Сейчас он выглядел как какой-нибудь СНС (Старший Научный Сотрудник прим. автора) времен позднего СССР. Он понимаешь, науку двигает, а вы тут со своим производством под ногами мешаетесь. Я сам это не застал, но родители в красках расписывали стагнацию советского производства.

– Простите, мистер Гамильтон, я как то упустил этот вопрос.

– Ничего страшного, уверен, что наверстаете. Только, пожалуйста, отложите проект паровоза и займитесь приводами. Без этого и паровоз не поедет. На чем вы для него детали будете делать? Там точность и допуски совсем другие, чем на паровой машине для вашей "Флориды".

– Конечно-конечно, мистер Гамильтон. Я всё сделаю.

– Вот и славно. Роберт. И знаете что, называйте меня Александр.

– Конечно. Если вы не против Александр, я пойду. Только можно один вопрос?

– Конечно.

– Зачем я вам? Вы же знаете ответы до того как я задам вопросы. Вы же сами можете всё это сделать. Или я не прав?

Приплыли, твою мать, еще один прикинул, что к чему и задает очень неудобные вопросы.

– Роберт, давайте вы не будете задавать вопросы, на которые я не могу дать вам правдивого ответа. Договорились? Всему своё время.

– Понятно, спасибо ми… спасибо Александр.

– Пожалуйста. Там Лука ждёт?

– Всё верно.

– Можете, как пойдёте, позвать его?

– Конечно.

Так, с опытом разобрались, теперь время молодости. На очереди юное дарование. Лука, надо, кстати, узнать его фамилию, мой личный проект.

– Привет Лука, что там у тебя?

– Здравствуйте, мистер Гамильтон. Собственно, вот.

Лука положил передо мной сначала патрон, а потом и пистолет.

– Уже пробовали?

– Да, мистер Гамильтон. Прицельная дальность двадцать метров, даже лучше чем вы заказывали. Баллистика у патрона очень хорошая.

– Прекрасно, просто прекрасно. Пойдём, сам хочу попробовать.

Да, отличная игрушка у Луки получилась. Бой просто отменный, надо только подумать как останавливающее действие пули больше сделать. Оно и так хорошее,но надо что бы наверняка валило с ног. А то попадётся бугай какой-нибудь, а пистолет-то однозарядный.

Но это дело будущего. Нужны конические, а не круглые пули, если делать их сейчас, то скорость производства патронов резко упадёт. А вот когда мы их будем производить, то сделаем экспансивные пули, или как их еще называют пули дум-дум.

Патронов сделали не так чтобы много, полторы сотни всего, поэтому я сделал только два десятка выстрелов. Всё легло достаточно кучно. То, что надо.

За этот пистолет я заплатил Луке так же как за винтовку, он полностью заслужил эти деньги. Теперь мне нужно еще сильнее Фултона толкать, чтобы он побыстрее разобрался с паровыми машинами для завода.

И надо бы как-то получить селитру из Чили. Она, если не ошибаюсь, лучшая в мире. Порох будет просто отменный. Но и это дело будущего. Когда найду химика, который сделает мне бездымный порох, вот тогда и буду думать о селитре.

ЗА всей этой стрельбой я отвлекся от мыслей от Марии Мануэле, и с отличным настроением поехал в Сент-Августин где меня ожидал де Ремедиос.

* * *

Испанец привёз мне бумаги на землю, где будет разбита наша плантация гевеи. Там уже закончены подготовительные работы и всё готово к высадке саженцев. Завтра "Святая Луиза" уходит на Кубу и везет большую часть саженцев. Я и де Ремедиос отправимся на остров на борту фрегата.

– Здравствуйте, мистер Гамильтон, – голос мэра Сент-Августина показался мне приторно сладким, – рад видеть вас в добром здравии.

– Взаимно, синьор, я тоже рад вас видеть.

– Разрешите поинтересоваться, как завершилась та история с похищением? – а глазки-то у мэра бегают, и потеет он что-то больше обычного. Лето во Флориде конечно жаркое, но что-то он слишком мокрый. Как будто нервничает.

– Всё закончилось благополучно, спасибо что спросили. У похитителей нашелся целый ворох различных бумаг, письма, отчеты какие-то. Я взял всё скопом и пока даже не разобрал. Планирую завтра с утра их разобрать и отдать вам как представителю официальной власти.

– А почему не сегодня?

А голосочек то у нашего мэра задрожал, да и потеть он стал как бы ни сильнее. Интересно, с чего бы это? Уж не связан ли мэр с похищением? То-то же он взбеленился после моего простого вопроса тогда.

– Они на американской территории уже были, то есть вне юрисдикции испанских властей. Я вообще не должен вам ничего передавать, это мой жест доброй воли.

– Понятно, мистер Гамильтон, спасибо.

– Вам спасибо, господин мэр.

Так, надо бросить все дела и поспешить в поместье, что-то мне подсказывает, что меня сегодня постараются убить или в лучшем случае ограбить. Осталось только понять почему.

Вернувшись домой, я тщательным образом просмотрел всё что мы взяли на вилле Уилкинсона. Просмотрел и не нашёл ничего, что указывало на причастность мэра к похищению. Впрочем, это еще ничего не доказывает, доказательства вполне могут быть в доме покойного де ла Барки. Но туда я вряд ли когда-либо попаду. И значит надо ловить на живца. Если я прав, то сегодня всё и случится.

Когда стемнело я отправил Селию на пароход под охраной сразу двух десятков семинолов. Не потому что хотел отослать к отцу, вовсе нет. Просто на борту находящейся на фарватере "Флориды" намного безопаснее, чем где б это ни было.

"Святая Луиза" сейчас в порту Сент-Августина, а её старший помощник сидит напротив меня в кабинете, Шиай в гостиной, а два моих чернокожих охранника на втором этаже. Спасибо Луке за предусмотрительность, мой оружейник изготовил сразу десяток пистолетов и сейчас все находящиеся в доме вооружены именно ими, помимо холодного оружия конечно.

Внезапно я слышу звук разбитого стекла, пару выстрелов и тут же дом наполняется дымом. Они решили поступить по-умному и просто сжечь мой дом! Я прыгнул в окно, благо первый этаж, Иван Петрович последовал моему примеру, и мы буквально нос к носу столкнулись с тремя мужчинами.

Снова загремели выстрелы, только на сей раз уже наших пистолетов и я второй раз день убедился в том, какое хорошее оружие у меня в руке. Плётнёв попал одному поджигателю в грудь. Точно не жилец, второму повезло больше, "всего лишь" ранение плеча, судя по тому, как он кричит, там всё очень плохо.

А вот третий оказался шустрым и сообразительным малым. Не стал пытаться драться сразу с двумя противниками и дал деру. Будь у нас обычные кремниевые пистолеты, ему бы это наверняка удалось.

А так Плетнев перезарядился, буквально за пять секунд и поднял пистолет…

– По ногам Иван Петрович, он мне живым нужен!

Пожар, тем временем разгорался и со всех сторон к дому уже бежали люди. Вот прозвучал еще один выстрел и убегающий поджигатель с громким криком рухнул на землю.

* * *

В общем, мы взяли двоих, а потом присоединились к тушению пожара. Как бы мне не хотелось сразу приступить к допросу, делать я этого не стал, каждая пара рук на счёту. Дом мы потушили, он, конечно, серьезно пострадал, но тут ничего не поделаешь. Переживу как-нибудь.

Я оказал помощь раненым бандитам только после того, как они мне всё рассказали об организаторе нападения.

И, как я и думал, это оказался мэр. Его мотивов они не знали, так простые исполнители, но мне это было не важно. Скоро у этого козла начнётся совсем другая жизнь, правда не долгая.

Убивать бандитов я, конечно же, не стал. Во-первых: это самосуд. Но намного важнее то что, мне они нужны будут на Кубе в качестве свидетелей против мэра. Он как-никак чиновник, притом достаточно высокого ранга. Нужно нечто большее, чем просто слова.

* * *

Мэра мы взяли в его собственной постели еще до того как рассвело. Не зря я так долго занимался физической подготовкой сыновей Тома. Они без труда забрались на второй этаж его резиденции и залезли в открытое окно. Парни сделали это абсолютно бесшумно и охрана внизу даже не дёрнулась.

– И снова здравствуйте, господин мэр. Что будете делать? Сразу колоться или покочевряжитесь немного?

– Гамильтон! Что вы себе позволяете! Немедленно отпустите меня! Вы хоть понимаете, что похитили чиновника Его Величества!

– Тихо-тихо, не надрывайтесь вы так. Значит, признаваться не будете?

– В чём? Я ничего не сделал.

– Ну хорошо, даю вам последний шанс, – я открыл дверь в и крикнул в неё:

– Иван Петрович, заводите!

Сказать что мэр испугался, это значит промолчать. На его лице был написан самый настоящий ужас, когда он увидел двух поджигателей, которых он нанял несколько часов назад.

– Как видите, мне ваше признание мне не очень то и нужно. Для меня достаточно и того, что уже сказали вот эти господа. На королевское правосудие тоже можете особо не рассчитывать.

– Губернатор будет на моей стороне, Гамильтон! Я ему нужен намного больше чем вы!

– А кто говорит о губернаторе? Нет, дорогой мой. Я говорю о вице-короле!

– Не смешите меня Гамильтон! Какое дело вице-королю до вас? Вы обыкновенный выскочка, еще и американец. За то, что вы меня похитили, вас вышибут из Флориды, вот увидите, через пару недель я тут буду хозяином!

– А вы оказывается глупец. И что намного хуже для вас, плохо информированный глупец. Я был представлен вице-королю, и он меня лично поблагодарил в присутствии свиты. Знаете за что? Хотя если бы знали, то дважды подумали бы, прежде чем нападать на меня или моих людей.

Я спас племянницу вице-короля, очаровательную Марию Мануэлу. Так что для него я не американский выскочка, а человек, которому обязана семья вице-короля. Такие вот дела, дорого мэр. И я повторяю свой вопрос второй и последний раз. Признаваться будете? Или мне позвать моих индейских друзей?

Конечно этот слизняк начал говорить. Да и кто бы продолжил молчать на его месте? Убитый мной де ла Барка был давним деловым партнёром мэра в очень многих незаконных делах. Поняв, что замысел провалился, мэр запаниковал и попытался исправить ситуацию кардинально, убив меня и уничтожив возможные улики. На чем и погорел, ему бы бежать, но он на очень хлебном месте сидел.

Уже в полдень следующего дня "Святая Луиза" взяла курс на Кубу. В её трюме, помимо саженцев гевеи и других грузов были еще и три пленника.

* * *

– Да что вы говорите, дорогой Александр! Де ла Барка стоял за похищением вашей пассии? Хотя чему я удивляюсь, он и не такое был способен. Приятно всё-таки говорить о нем именно "был"!

– Да, всё так и есть. У меня есть его письмо с признанием, теперь уже бывший мэр Сент-Августина тоже многое что рассказал.

– Вы просто молодец и даже не представляете, какое дело сделали! Жаль, конечно, что старый граф не предстал перед королевским судом. Увидеть его с петлёй на шее было бы очень занятно.

– Прошу меня простить, за то что лишил вас этого зрелища, – после этих слов старая маркиза Де Каса Алмендарес засмеялась и шутливо ударила меня по плечу веером.

Мы сидим в гостиной её дома и пьём замечательный херес, закусывая его бисквитами. Вчера я передал мэра Сент-Августина властям Кубы. И сейчас он ожидает суда и казни. То, что так и будет никто не сомневается. Обвинения слишком серьезные, а доказательства железные.

И кстати, мне не понадобилось обращаться к вице-королю. Губернатор де Оссорио сразу же встал на мою сторону, в отличие от своего протеже, он был умный человек и сразу понял, что к чему. Тяжёлая артиллерия промолчала и это хорошо. В другой раз обращусь за помощью на самый верх. Слишком назойливых просителей не любят, а то, что мне понадобится эта помощь, я был уверен.

– А что с его сыночком, с Франсиско?

– Он был не в курсе папашиных дел. И вообще, как я понял, де ла Барка поэтому и хотел его отослать в Испанию. Чтобы тот был подальше от мутных дел.

– Ну и ладно, того что вы рассказали с лихвой хватит.

– Для чего, дорогая маркиза?

– Александр, не прикидывайтесь! Для расстройства этой дурацкой свадьбы!

– Вы хотите разрушить счастье двух любящих сердец? – маркиза снова засмеялась.

– Да какое там счастье? О чем вы! И в Мехико и здесь, в Гаване, давно ходят слухи, что его интересы очень далеки от женщин.

– Вы хотите сказать что Франсиско…

– Именно так.

– А что Мария Мануэла? Если все знают, как же она дала согласие на этот брак?

– Она слишком покорна воле отца, тот решил и она бы выполнила вне зависимости от того, что она думает об этом браке.

– Да уж, ситуация!

– Теперь всё будет хорошо. Но хватит о де ла Барка. Александр, давайте поговорим о вас.

Глава 18

– Разрешите представить моего спутника, мой приемный сын, маркиз Алехандро де Каса Алмендарес! – сказала старая маркиза и замолчала довольная произведённым эффектом.

Да уж. Александр Гамильтон теперь маркиз, никогда бы не подумал, что такое возможно, но это произошло.

Честно сказать, я до сих пор не понимаю, зачем всё это старой маркизе. Но она как будто ждала известий об отце теперь уже бывшего жениха Марии Мануэлы.

Но обо всём по порядку, вернусь на два назад:

– Александр, я хочу вас усыновить!

– Очень интересное предложение, но разрешите спросить. Зачем?

– Антонио Хуан, отец Марии Мануэлы наверняка отменит свадьбу, он просто не может поступить по другому.

– Это понятно, но причем тут я?

– Дослушайте и не перебивайте.

– Простите – простите.

– Так вот Антонио Хуан отменит свадьбу, Мария Мануэла будет снова свободна, и тут на сцену выходите вы, мой дорогой. Богатство у вас уже есть, и оно растёт, положение тоже. Для того чтобы вы могли на что-то претендовать нужен только титул. Он есть у меня, – интересно она излагает, в принципе это логично. мой интерес понятен, мне нужна Мария Мануэла, но старухе то это зачем?

– Синьора, давайте так говорить начистоту. Я не наивная девочка и не веврю в сказки. А вы сейчас похожи на фею-крестную из сказки о Золушке. говорите честно, к чему такая забота о моём благополучии?

– А если я скажу что мне просто нравятся ваши глаза?

– Какой именно, правый или левый? И под каким соусом?

– Фу, как грубо.

– Как есть синьора, говорите как есть, что вы потребуете от меня?

– Хорошо. Скажу прямо. Я хочу, чтобы вы совершили убийство для меня. Вернее это будет даже не убийство, это будет месть.

Вот это да! А у старушки то полно внутренних демонов.

– И кого я должен буду убить?

– Давайте так Александр, я прямо сейчас готова на Библии поклясться, что этот человек заслуживает смерти, а когда Мария Мануэла станет вашей женой, я всё расскажу и предьявлю доказательства. А дальше сами решайте. Если вы сочтете что его поступок не достоин смерти, я приму яд. Идёт?

Я вышел на балкон и закурив трубку обдумал предложение. Через пять миут я сидел напротив маркизы.

– Идёт, несите библию.

Когда женщина поклялась, мы продолжили разговор:

– Вы всерьёз считаете, что этот брак возможен? Даже если я и стану маркизом, это всё равно будет мезальянс.

– Тут вы правы. Пока это будет мезальянс. Но вы очень быстро набираете вес в Новой Испании. О вас говорят, не только во Флориде или на Кубе, но и в Мексике. А после того как новость о де ла Барке дойдёт до Европы, заговорят и в Мадриде.

– Хорошо, допустим, только допустим, что вы правы. Но согласится ли маркиз де Кампо Аллегри и самое главное, Мария Мануэла?

– Начну со второй персоны. Она может согласиться. Всё-таки, вы её спасли, вернули, так сказать, с того света. Плюс вы привлекательный мужчина.

– Который её намного старше и у которого есть беременная любовница.

– Но не жена же! А насчёт возраста можете не беспокоиться. Подобное происходит постоянно, и я уверена, что в отличии очень многих, Мария будет довольна своим мужем. Вы же понимаете о чем я?

– Понимаю. А что насчёт маркиза?

– О, тут даже проще, он в первую очередь человек практичный. Человек, который безо всяких протекций смог добиться такого положения как у вас сейчас вполне его устроит в качестве зятя.

В общем, старая маркиза меня уговорила, да я и не сопротивлялся особо, вернее совсем не сопротивлялся.

Получив от меня согласие, моя будущая приемная мать развила кипучую деятельность:

Первым делом, как это ни странно, мы поехали к портному, мой наряд соответствовал моим представлениям о прекрасном, но совершенно не устроил маркизу.

– Дорогой Александр, скоро вы будете не просто коммерсантом, а еще и дворянином. Положение будет обязывать вас выглядеть соответствующе.

Портной стал первым пунктом в нашем списке просто потому что готовое платье мне не подходит. В тех кругах. куда меня толкает маркиза принято чтобы одежду шили специально на тебя.

Да, готовое платье мне не подходит, а чтобы сшить мне одежду нужно время. в обычной ситуации, за пару дней это не делается. Но клиент богат и мастера ножниц и иголок отложили все свои дела и занялись только мной. За чрезвычайно высокую плату, само собой.

Затем, спустя пару часов, в течение которых с меня сняли всевозможные мерки, мы отправились к душеприказчику маркизы, то бишь к её нотариусу. Там маркиза составила прошение на имя вице-королю, и когда оно было готово мы, в присутствии необходимого количества свидетелей подписали его.

Маркиза отправилась во дворец губернатора, на наше счастье вице-король по какой-то своей надобности задержался на Кубе. По моему разумению, я тоже должен присутствовать в момент когда маркиза подаст прошение о признании меня её сыном и маркизом. Но у Луизы Долорес свои резоны.

Поэтому она отправилась во дворец одна, а я поехал на верфь. посмотреть как обстоят дела с постройкой моего флейта.

Работа у корабелов спорилась. Они практически закончили со шпангоутами и совсем скоро приступят к набору корпуса. Если всё пойдет так как нужно. то корабль уйдёт в первый рейс раньше срока.

Вот не знаю что за источники у капитана гаванского порта, но когда я уже собирался ехать к себе домой, появился человек от почтенного Хуана Антонио. Тесть моего делового партнера приглашал меня к себе в контору.

– Позвольте вас поздравить мистер Гамильтон. Или уже можно говорить маркиз де Каса Алмендарес?

– Дорогой друг, не устаю удивляться вашей всеобъемлющей проницательности. Но давайте не будем спешить. Прошение еще не одобрено.

– О. насчёт этого можете даже не сомневаться ыице-король его конечно же одобрит, он любит свою племянницу и не откажет в такой малости её спасителю.

– Я на это надеюсь.

– Позвольте спросить. Вы уже думали как будете распоряжаться состоянием. которое вам достанется?

– Простите, я не очень понял, о чем вы?

– Ваша будущая приемная мать богата. И учитывая ваши несомненные таланты в коммерции она, скорее всего, передаст вам право распоряжаться её деньгами.

– Ах, вот вы о чём! Честно сказать, нет. Я об этом не думал. Мне для реализации моих планов хватает собственных денег. Если только она меня об этом специально попросит.

– Если хотите, могу подсказать вам несколько выгодных целей для вложения денег.

– Почему нет, буду благодарен. только скажу сразу, работорговлей я заниматься не буду ни в каком виде.

– Хорошо, я понял. Хороший корабль вам строят, и быстро, хочу сказать. Но вы всё делаете быстро.

– Что делать? Девятнадцатый век на дворе. Но разрешите откланяться, дела… Какой-то сумбурный и бессодержательный разговор, зачем он меня приглашал абсолютно не понятно.

Возле моего дома обнаружился экипаж маркизы, а его хозяйка ждала меня внутри.

– Неплохо, дорогой сын, вполне не плохо. Но не достаточно для представителя нашей фамилии.

– Ваши слова, дорогая мама, говорят о том, что всё решилось нужным нам образом?

– Да, всё верно. Вы официально мой сын и наследник. И вы только представьте, вице-король итак собирался даровать вам титул, за ваши заслуги в деле оспопрививания во Флориде, поэтому всё так быстро и получилось! Поздравляю!

Вот старая грымза! она же знала об этом заранее, знала что мне дадут титул и сыграла на опережение, взяв с меня обещание кого-то убить, и она точно знает что я его сдержу, Макиавелли в юбке, мать её!

– Сыновьи чувства мне уже пора начинать проявлять или в нашей семье это не принято? – возмущаться уже поздно, что сказано, то сказано. Но как она меня провела, как ребёнка!

– Как вам угодно. Однако, не уходите от темы. Этот дом вам не подходит.

– И что же мне подходит?

– Моя усадьба, совершенно понятно, что жить вам нужно там. А этот дом или продайте, или сдайте кому-нибудь.

– Дорогая матушка, я его пока оставлю. Что у вас дальше по плану?

– У вас, сын мой, у вас. Моя работа сделана, дальше ваш черед. Берите документы и езжайте к Антонио Хуану.

– Собственно, а почему бы нет? Только это будет очень странно. если я сначала расстрою свадьбу дочери маркиза и тут же попрошу её руки.

– Хмм…, вы правы. Ладно, с отцом Марии я поговорю сама. И скажи честно, вас что, човсем не интерескют мои деньги?

– Нет, не интересуют. Но если у вас есть какие-то сложности с деньгами, я, как и полагается хорошему сыну, вам помогу. Итак?

– Наглец! Но мне нравится. Продолжайте в том же духе. В общем, платье вам будет готово завтра. Послезавтра у вашего будущего тестя большой приём, вы приглашены, я узнавала. Поедем вместе.

* * *

Да, слова маркизы действительно произвели фурор. На меня устремились взгляды всех собравшихся. Да смотрите сколько влезет, я не против. Я поискал глазами нужного мне человека и не нашёл его, зато увидел его дочь и направился к ней.

– Добрый вечер, синьорина.

– Здравствуйте, маркиз. Я вас сердечно поздравляю.

Мария Мануэла была одна, как всегда восхительно красива, с удовольствием я видел что она улыбается а глаза так и сияют. Я учитво поцеловал поданную мне руку и спросил:

– Как вы себя чувствуете? Ничего не беспокоит?

– Спасибо, сеньор, у меня всё хорошо, нет просто чудесно!

– Может быть поделитесь со мной своей радостью?

– Вы только представьте сеньор де Каса Альмендарес…

– Зовите меня Александр, или Алехандро если угодно.

– Представляете Александр, Отец сегодня утром вызвал меня к себе и сообщил чудесную. совершенно невозможную для меня новость.

– И какую же, сеньорита?

– Вы только представьте! Я не выхожу замуж! Всё! Свадьбы не будет!

Да уж, а я еще что – то там себе думал насчёт счастья двух любящих сердец. Вот оно счастье, передо мной стоит.

– Судя по вам это действительно чудесная новость.

– Вы даже не понимаете насколько. Я нееду в Испанию и не буду ширмой для этого… простите Александр, не хочу об этом говорить.

– Конечно, давайте сменим тему. Как поживаем ваш духовник, отец Игнасио? Передавайте ему от меня привет.

– Вы же сейчас шутите, да? Отец его выгнал, сразу после того случая, на пляже. Никогда не видела его таким злым.

– Маркиза можно понять, этот монах мешал мне вас спасти. Если бы что-то случилось, то это он был бы причиной самого страшного.

– Не хочу говорить об этом, расскажите лучше что-нибудь интересное. вы же столько всего видели. С англичанами сражались, с пиратами дрались. – сказала она.

Тихо-тихо, юная леди, это я тут соблазнитель а не вы. Хотя не скрою. мне было приятно внимание этой юной красавицы. Я уже было собрался предложить Марии Мануэле выйти на балкон, что бы вокрун было меньше посторонних как появился лакей и негромко но достаточно твёрдо сказал мне что меня ждет маркиз де Кампо Аллегри.

Он ждал меня в своём кабинете, в отличии от всего остального дома, обставленного с нарочитой роскошью, это помещение было сугубо утилитарным, ничего лишнего. Кстати мебель для посетителей оказалась жутко неудобной, при этом кресло хозяина наоборот, являлось воплощение комфорта.

От этого кабинета у меня сложилось такое впечатление, что хозяин специально ставит своих посетителей в максимально неудобное положение.

– Проходите, мистер Гамильтон, садитесь. Вы уж простите, но я не буду вас называть маркизом или как-то еще.

Да пожалуйста, мне все эти титулования до одного места.

– Как вам будет угодно, синьор.

– Мистер Гамильтон, я в замешательстве. С одной стороны, я вам очень благодарен за спасение моей дочери. И вы спасли её дважды. сначала от смерти, а потом от бесчестья. Ваша приемная мать передала мне вот это, и красочно расписала вашу роль в этой истории, – Де Кампо Аллегри достал из стола несколько документов, которые я передал старой маркизе в качестве доказательств, – после её слов и прочтения этих документов мне не оставалось другого выхода кроме как указать Франциско де ла Барка за дверь.

– Не буду лукавать, синьор, мне приятно это слышать.

– Я вижу. и это, собственно и есть причина моего замешательства.

– Что именно?

– Моя дочь, с тех пор как вы появились. Мария Мануэла изменилась. Я никогда её такой не видел.

– И это приятные для меня слова, сеньор.

– А для меня нет. Я не понимаю вас мистер Гамильтон. С Марией всё понятно, она влюбилась. Это естественно для юной девушки: увлечься собственным спасителем, тем более, когда этот спаситель такая неординарная личность как вы. С пиратами дерётесь, индейцев лечите, от одной индианки у вас даже ребёнок будет. Да-да, Мария даже это знает.

– Продолжайте, я слушаю.

– Да, мистер Гамильтон я вас не понимаю. Вам зачем всё это надо? Я не дурак и понимаю, для чего Луиза Долорес провернула фокус с вашим усыновлением. Деньги у вас есть, слава и связи тоже, добавьте к этому титул и можно просить руки моей дочери.

– Не буду отпираться, всё так и есть.

– Рассказывайте, зачем вам это надо! – ух как резко сменился тон маркиза, хороший трюк, ничего не скажешь.

– Зачем я хочу просить руки вашей дочери?

– Да!

– НА самом деле, возможно вы не поверите мне, я хочу попросить руки вашей дочери потому что люблю её. Мне совершенно не нужнны ни состояние Луизы Долорес, моей приёмной матери, ни приданное Марии Мануэлы. Вы уж простите, маркиз, но я значительно богаче вас.

– Как это? Да, вы упешный коммерсант и промышленник, ваше дело расширяется. под рукой уже целый флот. Но всё равно, ну на сколько у вас активов и денег на счетах? Тысяч на сто-сто пятьдесят?

– Примерно.

– Вот. Это хорошие деньги, но у меня только в банке Гаваны лежит двести тысяч. И вы хотите сказать что богаче меня.

– Именно так, значительно богаче.

– Но как?

– Я могу вам сказать, но при одном условии, маркиз.

– А вы наглец Гамильтон. Ладно, говорите уже ваше условие.

– Дайте слово, что этот разговор останется между нами.

– А что мне помешает сначала дать вам это слово, Гамильтон, а потом нарушить его.

– Ваша совесть, маркиз.

– Вы столь наивны?

– О нет, я не наивен, помимо совести вам помешает еще и знание того что случилось с де ла Барка.

– Вы угрожаете мне в моем собственном доме?

– Где вы тут увидели угрозу? Это предупреждение. Итак, маркиз, что вы скажете? Если вы не дадите мне это слово, я прямо сейчас выйду из этого кабинета, и вы меня больше не увидите.

Маркиз молчал долго. Он смотрел как бы сквозт меня и думал, напряженно думал.

– Черт с вами, Гамильтон, я даю вам слово что все что вы скажете сейчас уйдёт вместе со мной в могилу.

– Смотрите, – коротко ответил я и бросил ему на стол небольшой мешочек, который достал из кармана. Де кампо Алеегри вытряхнул содержимое на стол и потрясенно уставился на полдюжины изумрудов.

– Это колумбийские изумруды, лучшие в мире. Сейчас их цена сопоставима с ценой бриллиантов. У меня больше пятиста таких вот камешков. Миллиона на четыре. Вот почему я говорю, что намного богаче вас.

– Но откуда они у вас?

– Поднял со дна мексиканского залива.

– Как подняли?!

– Рукам, дорогой маркиз, руками. Для начала я, конечно, сделал подводное судно, потом один из моих людей вышел из него и просто собрал камни на дне.

– Я понимаю, почему вы взяли с меня слово. Эти камни принадлежат испанской короне. Это же с одного из наших затонувших галеонов. Я прав?

– Я этого не говорил, синьор.

– Ну да, ну да.

– Как видите, я сказал правду. Я действительно намного богаче вас.

– Камни еще продать надо.

– А как вы думаете, для чего я сейчас строю флейт на верви Гаваны?

– Ха! Умно. На родине вы изгой, не подумайте ничего такого я одобряю то что вы сделали с теми мерзавцами. Здесь эти камни тоже не продашь, сразу понятно, откуда они. Остается одно, Европа. И плыть вам туда нужно на своем корабле с надежной командой. Тогда будет шанс остаться в живых и с деньгами.

– Вот видите, вы сами всё понимаете.

– А зачем вам тогда вся эта возня с производством, все эти мастерские, паровые машины и прочее?

– Потому что просто тратить деньги мне скучно. Я хочу менять мир вокруг себя, делать его лучше.

– Тоже самое говорили революционеры во Франции, закончилось всё гильотиной и Наполеоном.

– Потому что они теоретики-идеалисты, а я практик до мозга костей. Этот мир не изменить революцией. Нельхя сделать что-то, что изменит его разом. Щёлкнул пальцами и всё, как там они говорят? Свобода, равенство и братство? Так не получится!

– А как же ваша революция? Вы же были её активным участником.

– А она на самом деле, ничего кардинально не изменила. Просто тринадцать колоний налоги платят некоролю а федеральным чиновникам. И всё.

– Революционер против революции, странно!

– Ничего странного, маркиз. Люди могут менять свои убеждения если видят их ошибочность.

Ну что ж мне понятно. Пожалуйста, оставьте меня, мне надо подумать, один из моих лакеев вас позовёт.

Я встал и уже практически вышел из кабинета когда маркиз меня окликнул:

– Гамильтон, Подождите! Вы тут кое-что забыли. Заберите ваши камни.

– Ах да, конечно.

– Дайте мне немного времени.

– Конечно, синьор. Может кто-нибудь проводить меня в библиотеку? Вряд ли я там сейчас встречусь с Марией Мануэлой.

– Я не был бы так уверен, но хорошо.

Маркиз позвонил в серебряный колокольчик и сказал вошедшему в кабинет лакею что-бы тот проводил меня.

Хорошая у маркиза библиотека, ничего не скажешь, и, судя по всему, её активно пользуются. Читающие аристократы, надо же!

Мне на глаза попалась интересная книга по анатомии, и я погрузился в чтение.

– Сеньор де Каса Алмендарес, вас ждут, – голос лакея отвлёк меня от чтения.

Возле двери я глубоко вдохнул, выдохнул и вошёл в кабинет маркиза.

Глава 19

– Проходите, маркиз, садитесь, – ну ничего себе! А как же " я не буду вас называть маркизом или как-то еще"?

– Если вы не возражаете, я постою, очень уж вас тут мебель, скажем так, своеобразная.

– Как вам будет угодно. Так вот, я всё обдумал. И хочу сказать что вы пока еще не попросили руки моей дочери.

Даже так? Ну хорошо, за этим дело не станет. И только я собрался это сделать как де Кампо Аллегри меня перебил:

– Подождите, сначала вы должны разобраться с вашими текущими делами. я имею ввиду вашу любовницу. Когда вы сделаете предложение моей дочери, этой женщины с вами быть не должно.

И почему я не удивлён? Хотя это логичное требование и хоть я и не люблю, когда мне ставят условия, сразу хочется встать в позу, с этим придётся согласиться.

– У меня тоже есть условие, синьор.

– Какое же?

– Вся ваша семья должна привиться от оспы, если вы этого еще не сделали. И провести процедуру должен я.

– Однако, неожиданная забота о нашем здоровье. Хорошо, я согласен.

– И я согласен. Когда я приеду на Кубу в следующий раз, я попрошу руки вашей дочери.

– Хорошо, можете идти.

– Спасибо маркиз. – тут мне в голову пришла одна мысль и я продолжил, – у меня к вам вопрос.

– Слушаю вас.

– Ваш сын, Мануэль, он же сейчас в Европе, учится в университете?

– Да, верно.

– А что он изучает?

– Сейчас он увлекся теориями Адама Смита, – ой как хорошо, прям то что мне нужно, – бредовыми на мой взгляд.

– Не такие уж они и бредовые, маркиз, вы же знаете, я всё-таки был министром финансов, и кое-что в этом понимаю. Когда он возвращается на Кубу?

– В последнем письме он написал, что к началу следующего года. Если война не помешает, конечно.

– Надеюсь что этого не произойдёт. Он мне нужен.

– Зачем?

– Я ищу хорошего администратора. Я несколько не рассчитал свои силы и моё предприятие растёт такими темпами, что скоро я буду круглыми сутками сидеть за бумагами.

– И вы хотите чтобы это делал за вас Мануэль?

– А почему быи нет? Я надеюсь, что к тому моменту когда вернётся из-за океана, это будет уже наше семейное предприятие. А кому как не родственникам доверять в таком ответственном деле?

– Думаю это можно будет устроить.

– Еще раз спасибо. Вы пойдёте к вашим гостям?

– Придётся, хоть я и не люблю этого. Идите, Алехандро, мне надо привести себя в порядок.

* * *

Однако, мы беседовали с, даже страшно сказать, моим будущим тестем несколько часов. Уже стемнело, но приём в самом разгаре. Молодежь вовсю веселится в парке перед особняком, а почтенные главы семейств и их жены ведут разговоры, в стиле " Да, Джефферсон это голова! И Наполеон голова! А уж какой Карлос Четвертый!"

И куда мне податься? Моя практически уже невеста наверняка в парке, но я там буду старой белой вороной.

– Дорогой сын, вы кого-то потеряли?

Моя приемная матушка сидела в окружении таких же как она убеленных сединами матрон. Сто процентов она позвала меня нарочито громко, что бы её собеседники услышали.

– Матушка, вы здесь, вас-то я и ищу, – нет конечно, но зачем кому-то знать раньше времени.

– Вот, полюбуйтесь на нового маркиза де Каса Альмендарес.

Делать нечего, пришлось развлекать собеседниц маркизы, впрочем недолго, Луиза Долорес улучив момент шепнула:

– Она в музыкальной гостиной, одна.

Вежливо раскланиваюсь и спрашиваю у первого попавшегося лакея как туда пройти.

Мария Мануэла действительно была одна и что-то играла на клавесине, да, наверное, это клавесин.

– Александр, совсем вас отец заболтал? Когда он говорит о делах, то бывает крайне скучным.

– А вы почему здесь и одна? – не буду отвечать, чего доброго и меня скучным сочтёт.

– Слишком много желающих привлечь мое внимание. Новость об отмене свадьбы разнеслась очень быстро. Чувствую себя дичью на охоте.

– Для меня вы не дичь, Мария. – наградой мне стала ей улыбка.

– Сыграйте мне что-нибудь, Александр.

И вот тут-то я и должен был блеснуть чем-то этаким. Высоцкий, или Вертинский, не важно. Но, музицирование не входит в число моих достоинств.

– К сожалению, вынужден отказать, просто не умею, лучше вы мне…

* * *

Всё таки фатализм Селии выглядит странно, она как будто даже с облегчением восприняла новость о моей будущей женитьбе.

– Мне нужно уехать, Белый Дух, сегодня. Приедешь когда придёт срок.

– Одну я тебя не отпущу.

– Воины моего отца проводят меня к нему в деревню.

– Нет, я имел ввиду врача.

– Хорошо, ты наверное прав.

И на этом всё, никаких сцен, истерик и прочего. Просто взяла и уехала, даже специально просила, чтобы я её не провожал.

Селия уехала, а я остался. Фултон закончил монтаж первого привода от паровой машины к сверлильному станку и сейчас с удовольствием демонстрировал мне первые результаты работы.

Что сказать, вполне приличные винтовочные стволы у нас получились. Полностью оснастить машинами станки планировалось в течении лета, к сентябрю этого года завод сможет работать на полную мощность.

Отпустив Роберта, я вызвал Барри, раз процесс пошёл, надо увеличивать объёмы заказа металла и угля, производство должно работать на полную мощность круглосуточно.

Рабочие смены уже потихоньку формировались, как это ни странно, Фултоном. Он очень серьёзно воспринял мой, фактически упрёк и теперь пропадал на производстве чуть ли не сутками. взяв на себя функции еще и руководителя сразу двух заводов. Оружейного и металлообрабатывающего.

С остальными проектами тоже было всё хорошо, я чувствовал себя каким-то Мидасом эпохи железа и пара. Но как это часто бывает, стоит тебе расслабиться, как тут же случаются неприятности.

В моём случае случилась молния. Самое обыкновенное погодное явление, дождь с грозой, вот только попала эта молния не куда нибудь а точно в старую оружейную мастерскую, где был динамит, которого там не должно было быть! Как позже выяснилось, рабочие, отвечавшие за переезд этого производства за реку что-то напутали и часть взрывчатки осталась.

Вот так вот, я тут что-то планирую, повышаю культуру производства и рабочую дисциплину, а прямо в поселке лежал бесхозный динамит и никто, вот вообще никто не знал сколько там в итоге рвануло.

А рвануло знатно, мастерская хоть и стояла на отшибе, но взрывной волной разрушило почти десяток строений вокруг, включая стекольную мастерскую. И что самое страшное, погибли люди. Много людей. Почти три десятка человек, некоторых даже опознать не смогли и хоронили в закрытых гробах.

Как оказалось, это было только начало. В середине августа прямо на выходе с рейда Сент-Августина взорвался "Пелопонесс" шхуна Дукаса. погиб почти весь экипаж, чудом выжили только 3 человека, включая Дукаса, которого взрывом выбросило за борт. Выжить то он выжил, но лишился левой ноги выше колена.

И если с молнией всё понятно, несчастный случай, помноженный на халатность. То вот со вторым случаем уже сложнее.

На первый взгляд это тоже похоже на халатность, взрывы крюйт-камеры к сожалению происходят. Но свидетели, которых набралось очень много практически единогласно заявляли что видели два взрыва и первыйпроизошёл в носовой части, там где на "Пелопонессе" располагался грузовой трюм. Это потом уже рванул порох. И значит что? Правильно: теракт. Кто-то взорвал мою шхуну.

Видимо, та история с Кросби будет еще долго мне аукаться, и пока я окончательно не решу эту проблему то не смогу чувствовать себя в безопасности. Селию уже похищали, что будет, когда я попрошу руки Марии Мануэлы? Большой вопрос.

Как бы мне поговорить с губернатором территории Миссури и Луизианы? У меня к этому наркоману Уилкинсону накопился уже очень большой счет. Я лично знал всех погибших. И все они как один были настоящими людьми. Из тех про кого говорят что они "соль земли".

Но пока это сделать практически невозможно. Наверняка ему известно о судьбе бывшего мэра Сент-Августина, не удивлюсь, что его охраняет целая толпа головорезов.

Да и не только головорезов, совершенно обычные, ни в чем неповинные солдаты тоже наверняка задействованы в его охране. Дилемма, чтобы добраться до конченого мерзавца придется убивать хороших парей.

Хотя, может и не придётся! Можно же устроить "выстрел в Далласе"!

А что? Как правильно охранять всяческих ВИПов сейчас даже не представляют. Поедет Уилкинсон куда-нибудь и получит смертельную передозировку свинцом.

Но когда это сделать? И кто будет исполнителем? Ладно, разберёмся. Сейчас же важнее порядок навести.

Первым шагом для наведения порядка стал аудит. Все производства были остановлены и комиссия в составе Меня. Барри, Фултона и Тома облазила буквально каждый угол. По результатам я был удивлён, как мы все тут к чертям собачьим не взорвались раньше. Увольнять я никого не стал, ограничился большими штрафами, некоторые следующие полгода будут работать бесплатно.

Никогда бы не подумал, что буду плодить вахтеров с охранниками, но мне пришлось. Посты охраны были оборудованы при входе на каждое производство, охрана первой массово получила пистолеты, а те кто будут патрулировать периметр предприятий, еще и винтовки.

Затем я ввёл пропускную систему. Нет пропуска, идёшь домой, даже если тебя знает весь завод. И в этом правиле не было исключения ни для кого. Даже для меня.

И напоследок, я наконец воспользовался давно полученным разрешением от губернатора и мой поселок стал лагерем достаточно крупного по колониальным меркам отряда. Две сотни семинолов под общим командованием Шиая.

При этом, как я понял, Ахайя дал мне только пятую часть. Остальных были из вакцинированных мною племен. Таким образом, вожди отблагодарили меня за помощь.

А помощь эта пришлась очень кстати. К северу от Флориды среди индейцев бушевала самая настоящая эпидемия, которую я не мог остановить при всем моем желании. Не получилось бы у меня провести вакцинацию таким образом, чтобы это осталось незамеченным от американских властей. Которые и пальцем не шевелили, чем больше помрёт краснокожих, тем лучше, вот какая была их официальная позиция.

Насколько я помню из того что я когда-то читал, коренное население Северной Америки постоянно принимало самое активное участие в войнах. которые вели на территории континента европейцы, но их использовали очень, скажем так специфично.

Они не были иррегулярными войскам, как допустим калмыки и ногайцы в Русской Императорской Армии, или черкесы у торк. Нет, их нанимали для участия в конкретной акции. чаще всего это был этакий разбойничий налёт на вражеское поселение. Нанятые англичанами индейцы убивали американских поселенцев. нанятые американцами английских. и так далее.

Я же категорически этого не хотел. Воины сражаутся с воинами, нонкомбатантов убивают бандиты. Я в бандитах не нуждался, поэтому решил попробовать слепить из двух сотен семинолов этаких протоспецназовцев, благо кто как не они должны лучше остальных уметь воевать в этих лесах и болотах.

Мои винтовки сменили у них немногие кремневые ружья и луки со стрелами, а тесаки заменили томагавки и прочую экзотику. Конечно, мои воины будут пользоваться и их нативным оружием, но сначала я научу их цивилизованно убивать своих ближних.

Для их обучения я привлёк, хоть это и звучит странно, Гектора с Ахиллесом. сыновья Тома отлично усвоили мои уроки и теперь сами могли подтягивать физ. подготовку у других. А уж стрелками они являлись ну просто от Бога.

Использование братьев имело для меня еще и очень сильный репутационный эффект и очень сильно повысило мой авторитет.

Это Шиай и, "скажем так" мои семинолы знают что я, вообще-то многое умею и многое могу, а как я выгляжу в глазах моих новых воинов? Как "этакий мирный вождь" и к тому же целитель, тоже хорошее дело но не то.

Так вот, когда только все две сотни собрались в лагере они выглядели очень круто и очень надменно. Вот прям каждый первый считал себя величайшим воином на земле.

– Значит так, – вожди знали кого ко мне отправлять и все воины говорили на испанском, – мне сказали что вы лучшие. Это так?

Ответом мне был нестройный, но достаточно громкий хор.

– Да! – сказали мне воины.

– Хорошо. Вот перед вами два моих человека. У вас есть пять попыток, если хоть один из вас одолеет моего человека, каждому я дам тысячу долларов. И сделаю это прямо сейчас!

Понты дороже денег, как говорили в покинутом мною будущем, но я был уверен что братья справятся.

А семиноллы старались, но толку от их старания было ноль. Сыновья Тома их знатно повозили по зкмле. Пять ноль и мы переходим к следующему пункту нашей программы.

– Мои деньги остались со мной, хорошо, значит, так тому и быть. А теперь смотрите воины.

Я медленно, чего греха таить, рисуясь, вышел в центр импровизированного круга. Обвел глазами индейцев и опустился на колени.

– Давайте парни, налетайте! – сказал я близнецам.

И они налетели. Ребята атаковали всеръёз но толку было ровно столько же как и от атка семинолов. Ноль.

– Думаю, теперь вы понимаете кто вы, а кто я. Да или нет?

– Да, – теперь эти две сотни кричали значительно громче.

– Хорошо. Мои люди будут вас учить и научат.

Да, теперь у меня две сотни воинов. Это хорошо. Это сила.

А еще это проблема. потому что две сотни воинов это две сотни молодых и здоровых мужчин со своими потребностями.

И я сейчас говорю про банальные бытовые вещи а не про то что можно подумать.

Для их размещения были построены казармы с двух ярусными нарами, оборудовано большое стрельбище и плац.

В это время во Флориде очень остро стоял вопрос желудочно-кишечных заболеваний. Холера, дизентерия и прочие во время семинольских войн убили намного больше американских солдат, чем стрелы и пули индейцев. В некоторых из опорных фортов, построенных для охраны стратегической тропы из Сент-Августина в Тампу, гарнизон за год сменялся на семьдесят пять процентов, безо всяких нападений противника.

Люди гибли буквально десятками и сотнями от обычного поноса. И неважно кто ты: солдат, офицер или генерал. Болезни не щадили никого. И это мы еще не говорим о малярии!

Поэтому, отдельное внимание было уделено вопросам гигиены. Воины в обязательном порядке принимали водные процедуры и проходили осмотр у санитаров, отхожие ямы регулярно засыпались негашеной известью, для работы с ней здоровопригодились средства индивидуальной защиты: длинные, практически по плечо перчатки, резиновые сапоги, фартуки и маски.

Как это не странно, большую часть проблем решили совершенно обычные для меня вещи. Банальный запрет пить сырую воду, обязательное мытье рук до приема пищи и после посещения отхожих мест и дезинфекция слабыми растворами щелочи оказались очень действенными.

После этих ЧП я распорядился обустроить пожарные пруды, это достаточно спорное решение, на самом деле. С одной стороны, да. Вода, насосы и шланги являются хорошим доводом в борьбе с пожарами. А с другой стороны, сейчас любой водоем это рассадник малярийных комаров!

А это такая зараза, что сейчас с ней очень сложно бороться. Но решение лежало на поверхности. Достаточно устроить постоянную циркуляцию воды и комаров просто не будет. Только как это сделать? А очень просто и вдобавок к этому, очень красиво.

Мы оборудовали фонтаны! Фонтаны в пожарных прудах во Флориде в тысяча восемьсот пятом году!

Их бесперебойное функционирование обеспечивали сразу две насосных станции, Работников у меня достаточно, чтобы обеспечить их круглосуточную работу, да и паровые машины имеются, не все работы выполнялись вручную.

Конечно, многие сочли меня самодуром. Еще бы, фонтаны развлечение знати, а тут они работали в каких-то "грязных лужах". Но я решил, что так проще. Пожарная безопасность мне нужна, а больные люди лет. Я лучше буду платить, чем хоронить.

Раз уж у нас появилась такая крутая инфраструктура, то грех был не задуматься о водопроводе и канализации, но это я оставил ученикам моей школы. Пусть ребята подумают как обеспечить водой собственные дома и обойтись без древнеримских акведуков и сонма невольников.

Я твердо решил, что костьми лягу но не допущу рабства на земле, которую контролировал. Я вообще хочу получить от вице-короля экстерриториальность в этом вопросе. Любой раб, попавший на мою территорию, автоматически должен становится свободным. Конечно, была немаленькая вероятность что это привёдет к тому что моя территория станет этакой Меккой для всех беглых рабов. Что с этим делать я пока не придумал. Скорее всего, буду переправлять всех беглых куда-нибудь типа Гаити или вообще, назад в Африку.

Вроде бы все вопросы решил. Хотя что я сам себя обманываю не все. Далеко не все.

Бедняга Дукас уже почти три недели лежит в кровати. Агата, жена Яниса и мой заместитель по медицинской части от него не отходит, надеюсь что он выкарабкается, всё что мог я для него сделал.

Глава 20

– Отец, вы звали меня?

– Да, Мария Мануэла, звал.

– Я слушаю вас.

– Дочь моя, Маркиз Де Каса Альмендарес попросил у меня вашей руки. Я поставил вас перед фактом вашей свадьбы с Франсиско Де ла Барка, все помнят чем это кончилось. Поэтому я спрашиваю сейчас. Вы хотите выйти замуж за этого человека?

Глаза у Марии Манулы загорелась, она покраснела, глубоко вдохнула и буквально прошептала:

– Да!

* * *

С маркизом мы договорились, что свадьба будет через три месяца. Это до неприличия быстро, но я хотел не затягивать, моя, теперь уже, невеста тоже. Отец Марии Мануэлы пообещал взять на себя всю организацию, но платить должен буду я. Это моя принципиальная позиция.

В январе следующего, тысяча восемьсот шестого года, я стану женатым человеком. Также мы договорились, что объявлено об этом событии будет завтра на приеме у губернатора.

Мы обговорили с маркизом некоторые детали, и я отправился в имение своей приемной матушки. С самой Марией Луизой мы обмолвились буквально парой слов. Ну ничего, успеем еще наобщаться. В Октябре она приедет ко мне в поселок. Посмотрит, чем занимается её будущий муж.

– Я могу вас поздравить, дорогой сын?

– Можете, матушка, можете. А теперь рассказывайте, кого я должен за это ухлопать?

– Я планировала рассказать вам после свадьбы, но раз уж вы настаиваете, то слушайте….

История оказалась очень кровавой. Я как то не задавался вопросом почему у старой маркизы нет детей. Теперь мне всё стало понятно.

Всё произошло больше пятидесяти лет назад. Моя будущая приемная матушка только вышла замуж и впереди у неё была долгаяи счастливая жизнь. Во всяком случае, так она думала.

В реальности получилось всё со всем по-другому. Вечером седьмого июля, тысяча семьсот пятьдесят пятого года флейт на котором молодожены плыли в Венесуэлу, муж Луизы Долорес получил там назначение в колониальной администрации, был атакован сразу двумя пиратскими кораблями.

Изначально флейт шёл в составе большого каравана судов из Кадиса в Маракайбо, но шторм, случившийся, когда они проходили Мартинику раскидал корабли на много миль.

Пираты быстро взяли штуромом поврежденный корабль, муж Луизы Долорес был убит, а сама она попала в плен. И отвезли её не куда-нибудь, а на Ямайку.

На этом острове у одного из пиратов жили какие-то родственники и юную испанку спрятали там, надеясь получить за неё выкуп.

В плену Луиза Долорес провела почти десять лет. Никакого выкупа за неё не заплатили, письмо с требованием просто не до было доставлено. Поэтому её продали как рабыню одному из английских плантаторов, которому она приглянулась.

Сэр Ричард Остин третий оказался извращенцем с садисткими наклонностями, облегченная версия Кросби и избивал и насиловал бедную женщину.

Маркиза дала мне прочитать дневник этого человека, в котором тот смаковал подробности того что он с ней делал. Этот ад длился до тех пор пока сэр Ричард не решил перебраться с Барбадоса на Ямайку. Штормом всё началось, штормом всё и закончилось. Судно, которое нанял плантатор, разломилось пополам и женщина смогла выжить буквально чудом, она намертво вцепилась в кусок балки, к которому и была прикована.

Луиза Долорес провела в море несколько часов. сколько она не знала а потом её подобрал испанский фрегат шедший в Маракайбо. Уже там она узнала, что никакое требование выкупа и не было доставлено.

Замуж она больше так и вышла к тому же годы издевательств сделали своё дело и она стала бесплодной. Как она не сошла с ума для меня так и осталось загадкой. То что Ричард Остин тоже остался в живых, она узнала уже значительно позже.

Узнала и принялась мстить, вернее пытаться. Сын её мучителя со временем занял высокий пост заместителя командира гарнизона Кингстона, столицы Ямайки, и смог обеспечить отцу надёжную охрану, которая пока справлялась со всеми наёмными убийцами, которых она подсылала.

Дневник Остина стал её единственным успехом, его выкрали во время одного из неудачных покушений.

* * *

– Ну что, дорогой сын, достоин ли этот человек смерти, или мне идти за ядом? – спросила маркиза. закончив свою историю.

– Сколько уже длится эта ваша вендетта?

– Почти двадцать пять лет.

– И всё это время это Остин только защищался? Никогда не пробовал нанести ответный удар?

– Нет, никогда. Я не нанимала убийц. Только людей, которые нанимали людей, которые нанимали убийц.

– Умно, ничего не скажешь. А живёт он сейчас в Кингстоне?

– Да, практически в центре.

– Не надо идти за ядом, матушка. Я всё сделаю. Вы только скажите, почему вы выбрали меня?

– Вы очень удачливы, целеустремленны и, извините за откровенность, жестоки. При этом, вы человек чести и дав слово, не станете его нарушать.

– И к кому это я жесток?

– К вашим врагам.

– Ах, вы про это! Я бы не сказал, что я очень уж жесток, но это смотря с чем сравнивать. Сколько у меня есть времени?

– Столько, сколько нужно. Я вас не тороплю.

– Хорошо, я теперь подданный испанской короны, а у нас с Великобританией война, я не могу просто так заявится на Ямайку. А побывать мне там нужно. Посмотреть на месте что к чему, а потом уже действовать. Как только представится возможность, я всё сделаю. Или сам, или организую покушение, которое будет удачным. Я вам обещаю.

– Спасибо. Кстати, завтра прием у губернатора, там объявят о вашей свадьбе. У меня к вам просьба. НЕ могли бы вы приехать чуть по раньше, и осмотреть его жену. У бедняжки Анхелики какие-то проблемы с животом.

– Могу, конечно, но я всё-таки не врач.

– А кто тогда спас Марию Мануэл, да еще и так быстро и без колебаний. И кто у себя в глуши построил школу и там обучает, в том числе и, медицине?

– Вы действительно навели про меня справки.

– А как иначе.

* * *

Понос и крапивница и возникает это всё только после приема пищи. Ясно.

– Сеньора, я думаю у вас аллергия.

– Простите маркиз. Что это? Я умру? – в юности жена губернатора наверное была очень красивой женщиной. но образ жизни и возраст оставили свой, неизгладимый опечаток. Вот и сейчас она взволновалась так, что заколыхались все её подбородки.

– Не переживайте. Просто ведите дневник, что вы уедите и что пьете. Рано или поздно вы поймете что причина вашего состояния и убрав этот продукт, или напиток вы всё исправите. Это не сложно.

– Вы уверены?

– Да, абсолютно.

– Спасибо, маркиз, спасибо.

Я вежливо попрощался с этой высокопоставленной пациенткой, и лакей проводил меня к моему экипажу. И буквально нос к носу столкнулся с Франсиско де ла Барка. Он явно находился в каком-то перевозбужденном состоянии, было видно.

– Ты! Мерзавец, это всё твоя вина!

– Юноша, хватит плеваться мне в лицо. И в чем моя вина?

– Хам! Я прямо сейчас тебя заколю как поганую свинью! Из-за тебя на меня все смотрят как на прокажённого.

– Так вызовите меня на дуэль, в чём проблема?

– Я с нуворишем дуэлировать не буду!

– Ах не будешь? Ну хорошо.

Франсиско стоял вплотную ко мне, поэтому я отошёл буквально на пол шага назад и неожиданно ударил снизу вверх челюсть. Удар был не очень сильным но точным и неожиданным, поэтому Франсиско упал, впрочем он тут же вскочил и попытался выхватить шпагу.

Зря он так, пришлось бить уже всерьез. Слева в печень, а потом прямой в лицо.

Бывший жених Марии снова упал на землю, судя по хрусту у него как минимум нос сломан.

– Если этого недостаточно для вызова, вот тебе еще один повод, – с этими словами я вытащил из ножен его саблю и ударом каблука сломал её пополам, – жду ваших секундантов, синьор.

До приема у губернатора еще несколько часов. Пожалуй, заеду на верфь. "Пелопонесс" взорвали и мне нужен еще один корабль.

– Еще один флейт, господин маркиз?

– Да, всё верно. И чем быстрее, тем лучше.

– Мне впору давать вам скидку, вы заказываете уже третий корабль.

– Что поделать, расту.

– И это хорошо, господин маркиз, скажу честно, времена нынче тяжёлые, ваши заказы помогают держаться на плаву.

– Странно, синьор Рамирес, я думал, что из-за войны заказов от флота Его Величества будет много.

– Их и много, в Маракайбо. А гаванскую вервь не очень-то жалуют.

– Понятно, ну что ж. Мне пора.

* * *

Недоумение, вот самое правильное слово. Когда маркиз де Кампо Аллегри объявил о свадьбе дочери в зале воцарилось недоумение. Впрочем, гости губернатора тут же очнулись и стали поздравлять и меня и Марию Мануэлу.

– Однако, маркиз, обратился ко мне губернатор, – как быстро вы стали не просто темой для разговоров, но и частью высшего света Новой Испании.

– Спасибо, господин губернатор. Но честно сказать, я совершенно не собирался им становиться. Если бы можно было бы жениться на Марии Мануэле без титула, я бы так и сделал.

– Признайтесь, чем вы так приворожили старушку Луизу Долорес, что она вас усыновила?

– Разрешите не отвечать, пусть это останется нашей маленькой тайной.

– Как вам буде… – громкий крик прервал слова губернатора. Я обернулся и увидел, как сразу несколько гостей крутят руки какому-то мужчине, а на мраморном полу лежит Мария Мануэла, чьё платье быстро становится красным.

Я рванул к своему экипажу, буквально расшвыривая всех, кто не успел уйти с дороги. Лестницы, лестницы, коридоры, двери, снова лестницы, а вот и карета. Я схватил сумку с инструментами и понесся обратно. Когда я прибежал обратно, Марию Мануэлу успели унести.

– Где она! – закричал я. Сразу несколько человек указали мне дорогу.

Свою невесту я обнаружил в одном из соседних залов. Над ней склонились несколько человек, а целая группа стояла чуть поодаль.

– Вон отсюда, все!

– Не кричите тут, я придворный лекарь господина губернатора а это мои помощники.

– Хорошо, можете остаться, а остальные вон!

Так, что у нас тут? Кровотечение, и довольно сильное. По локализации ранения понятно, что удар пришёлся в печень. Господи, только бы сосуды не задел, если так я её уже не спасу. В любом случае, надо оперировать.

– Освободите вон тот стол и переложите её, – пока местные выполняли я достал баллон с веселящим газом и дыхательную маску, буквально за неделю до моего отплытия у нас, наконец получилось сделать достаточно приличные образцы масок, это одна из них.

Давай дыши! Раз, два, три… десять. Готово. Уснула, теперь следующее.

– Господа, сейчас я буду оперировать. Не лезьте под руку и делайте, что я говорю.

Руки мыть некогда, просто поливаю на них спирт, надеваю перчатки, снова спирт, поехали…

– Алехандро, что теперь?

– Теперь надо только ждать, господин маркиз. Кровотечение было достаточно сильное, чудо что она умерла еще до того как я начал операцию.

– Но она выживет?

– Я не господь Бог, чтобы отвечать на такие вопросы. Кровотечение я остановил. Если не начнётся сепсис, простите, заражение крови, то должна.

– Спасибо, я в неоплатном долгу перед вами.

– Оставьте. Скажите, кто был этот безумец?

– Как? Вы до сих пор не знаете? Это Франсиско де ла Барко.

Вот ведь трусливая сука, мне он так и не бросил вызов, хотя я его всячески к этому подталкивал, но девушка, то в чем провинилась? Хотя, он же наверняка под кайфом был, опиум или кокаин не важно. В таком состоянии обычно не думают.

Франсиско в спину ударил Марию Мануэлу дагой. Рука у него, видимо дрожала, да и удар сначала принял на себя корсет, и клинок скользнул по его ребрам. Поэтому она осталась жива. Он хоть и попал в печень, но чуть-чуть изменил направление и клинок прошёл мимо крупных сосудов. Прямо сейчас девушке ничего не угрожало, но на самом деле шансы пятьдесят на пятьдесят. Всё-таки это печень, а рану, после удаления поврежденной части, я ушил кетгутом.

Это лучший вариант, но ужасно патогенный, конечно у меня он стерилизован и хранится в спирте, но всё равно это очень опасно. Запросто может начаться сепсис, скальпель не стерилен, помещение тоже, антибиотиков нет, Мария может буквально сгореть за считанные часы.

* * *

Вот так вот и планы и идут прахом. Моя невеста тяжело ранена и это значит, что в ближайшие несколько месяцев я никак не могу покинуть Кубу. Я категорически не доверяю местным эскулапам, и это не потому, что я считаю себя умнее остальных. Нет, просто у меня знания, которые им пока не доступны.

Да, месяца два а то и три я проведу в Гаване, может оно и к лучшему, кстати, Как следует узнаю свою будущую жену, ей отца да и вообще местный высший свет. Раз уж я де факто стал его частью, надо вливаться.

Пришлось сесть за написание писем. Я составил подробнейшие инструкции всем своим людям, Фултона аж целых полтора десятка страниц написал, паровые машины это главное сейчас.

Луку я тоже вниманием не обошёл. Покумекав, я понял, что дал маху и с самой винтовкой и с патроном к ней.

Проблема в стоимости производства, а именно в латуни, для ее производства нужна медь, которая очень и очень дефицитна сейчас. война всё таки и надо делать пушки. Для себя, в ограниченных количествах патроны с латунной гильзой еще можно делать, но и то, в ограниченном количестве. Но есть один вариант, который я совершенно упустил из виду и который еще и денег мне может принести.

Надо по максимуму убрать латунь из производства патронов. Сделаем бумажный патрон с металлическим донцем. Правда, капсюля не будет: лепёшка инициирующего вещества, бертолетовой соли, если быть точным, будет находиться внутри. Отверстие в донце можно также заклеить бумагой, а то порох высыпаться будет. Имеющиеся у меня винтовки с подобными патронами совместимы. так что не надо будет ничего переделывать.

И надо будет запатентовать этот патрон, что0то подобное вот-вот появится м во избежание патентных споров надо всё сделать правильно. На патентных отчислениях можно сколотить целое состояние. Да, а еще надо Луке написать, чтобы он начал изыскания других вариантов затворов. Вдруг что и придумает по лучше, да понадёжнее.

Еще одно очень важное письмо я написал Барри. В нём я просил моего камердинера организовать перевозку Дукаса на Кубу. Мне нужно самому контролировать процесс его лечения, а так как у меня теперь появился еще один очень важный пациент, то нужно везти Дукаса сюда. Да, есть риски, что ему станет хуже, но они, в этом случае приемлемые.

На наше счастье, у Марии Мануэлы оказался очень крепкий организм. Да, несколько дней после операции у неё была повышенная температура и озноб, но заражения не произошло и она пошла на поправку.

* * *

– Мистер Гамильтон, а не пора ли вам уже вернуться на родину?

– Извините, мистер Спенсер, но вы лезете совершенно не в своё дело.

– О, и вы даже не представляете, насколько сильно мы, а сейчас я говорю за американское правительство, лезем не в своё дело.

– Что вы имеете ввиду?

Специальный посланник Томаса Джефферсона затянулся сигарой и отпил вина. Он только вчера прибыл в Гавану специально для встречи со мной.

– Видите ли, Гамильтон, Уж не знаю, как это вы упустили, но в испанских колониях по-прежнему действует запрет на промышленное производство. На практически любое и ваши шалости полностью под этот запрет подпадают.

– Нет, только частично, я могу заниматься производством во Флориде еще 3 года. А налоги и пошлины я плачу в полном объёме.

– Верно, но скоро вы откроете производство на Кубе, и это будет большой ошибкой. Мы уже проинформировали кортесы о том, что вы делаете в испанских колониях. Если вы рассчитывали на протекцию вице-короля, спешу вас разочаровать. Он не будет вас покрывать. Карлос Четвёртый очень сильно недоволен тем, что тут происходит. Я не исключаю вероятности ареста вице-короля.

Так что, превращайте свои игры и возвращайтесь в штаты. Нам не нужна сильная Новая Испания, а вы своими действиями её буквально толкаете на наш путь. И сразу хочу предупредить, ваши разногласия с некоторыми высокопоставленными людьми на родине мы готовы уладить, но если вы не примете это предложение, это будет только началом ваших проблем. И никакое новое оружие вам не поможет.

Жду от вас решения в течении следующих суток, разрешите откланяться.

Глава 21

Интересно, Кто это всё придумал? Почему-то мне кажется, что это Джефферсон, или кто-то из его окружения, как минимум. Моя не любовь к господину президенту известна и это взаимное чувство.

В принципе, их действия логичны, мои действия действительно укрепляют Новую Испанию и та рано или поздно захочет независимости. Сепаратистские настроения в Мексике и на Кубе итак достаточно сильны, а тут еще я. со своими прожектами.

Я-то надеялся тихой сапой продержаться до французского вторжения в Испанию, после которого всем резко станет не до меня. Не получилось и теперь мне надо что-то решать.

Понятно, что Флориду придется оставить и как это ни печально возвращаться в штаты. Но надо поторговаться.

– Хорошо, мистер Ситевнсон. Я вижу у меня не остается выбора, я готов принять ваше предложение но у меня будут несколько условий.

– Слушаю вас, Гамильтон.

– Первое, мне понадобятся корабли, я хочу вывезти всё оборудование из Сент-Августина. Дава а лучше три. и как минимум один должен быть фрегатом, кроме того, вы должны договорится с англичанами, чтобы они пропустили меня.

– Это логично, что еще.

– Я обоснуюсь на западе, в районе великих озер.

– Это всё?

– Нет, но это главное, остальные условия я буду обсуждать с Джефферсоном лично.

– Хорошо, мистер Гамильтон, я передам ваши требования президенту.

Так, с этим разобрались. Хорошо, что я не успел отправить письма в Сен-Августин. Это уже не актуально. Интересно, сколько у меня есть времени? Думаю что пара месяцев, не больше. Когда придут американцы, я должен буду готов сделать всё очень и очень быстро.

Район великих озер мне подходит, Иллинойс пока свободен, попробую обосноваться там. Конечно, я буду зажат между Луизианой и бывшими британскими колониями. Ни о какой заморской торговле мечтать не приходится, как и о влиянии на Европу, но это лучше чем ничего.

Перевезти все в штаты я смогу, это понятно, но как быть с моей свадьбой? Маркиз де Кампо Аллегри будет выглядеть идиотом в глазах окружающих. Еще бы, вторую свадьбу за полгода отменять придётся.

Есть, конечно, еще один вариант. Согласится с возможными требованиями метрополии, уничтожить всё что создано и просто ждать, когда тут полыхнет сепаратизм. А там уже действовать по ситуации. Но не факт что меня такого красивого оставят в покое. Вернее, меня точно не оставят. Так что надо бежать. А Марию Мануэлу я просто так не отдам, еще не знаю как, но я придумаю, что делать.

Решено, буду потихоньку готовить эвакуацию. Но сначала надо поставить невесту на ноги.

* * *

– Аккуратнее, любовь моя, не торопитесь, – сегодня Мария Мануэла пытается сделать свои первые самостоятельные шаги после ранения.

– Как вы меня назвали, Александр?

– Любовь моя.

– Мне нравится, говорите так почаще.

– Хорошо, не отвлекайтесь. Аккуратнее, – утром я осмотрел швы и счел, что девушка может попробовать встать и попробовать пройтись.

За те две недели, что прошли с момента ранения мы узнали друг друга достаточно хорошо, Вернее это я узнал, а Мария получила от меня ровно ту информацию, которую я мог ей дать. Может быть, когда-нибудь, я и расскажу ей всю правду обо мне, но это будет точно не сегодня, и не завтра.

Ну а если говорить о ней, она чиста, умна и добра. Она даже этого наркомана Франсиско простила. Возможно, дело в христианском прощении, а может быть, она его просто пожалела. Так или иначе, на эшафот младший де ла Барка отправился получив прощение. Слабое утешение, как по мне.

Реабилитация Марии проходила очень успешно. Честно сказать, я был этим даже немного удивлён. Мне, анестезиологу по моей гражданской профессии в покинутом мной будущем удалось сделать достаточно хороший наркоз, сохранить стерильность шовного материала и провести сложную операцию в экстремальных условиях. А самое, удивительное, я сумел подобрать нужную концентрацию опиатов в своем самодельном морфине.

Вот последнее было настоящим чудом, не знаю чем я думал, но только после того как Мария встала на ноги я понял что элементарно мог сделать её наркоманом или вообще убить. Но пронесло.

Видя как его девочка встала на ноги, старый маркиз изменил отношение ко мне. Вообще, я не понимал этого человека. С одной стороны, он планировал выдать дочь за человека, который сто процентов сломал бы ей жизнь, руководствуясь исключительно практическими соображениями. А с другой стороны я, в качестве жениха Марии. Понятно, что он знает чтоя богат. Но все-таки я тут чужой.

То что отношение изменилось, показал разговор случившийся спустя 4 недели после ранения Марии.

* * *

– Здравствуйте, мистер Гамильтон, проходите, – опять мистер Гамильтон. Куда подевался маркиз?

– Добрый вечер, сеньор де Кампо Аллегри.

– У меня к вам вопрос.

– Слушаю вас.

– Как долго вы собирались скрывать содержание вашего разговора с посланником Джефферсона?

Приплыли, интересно, он уже послал за представителя властей.

– А вы как о нем узнали?

– Отвечать вопросом на вопрос не вежливо, мистер Гамильтон.

– Я пока не решил. Возможно, я бы и не стал вам ничего рассказывать.

– Вот как? И как бы вы решили проблему с моей дочерью? Она вас любит, да и вы её, судя по всему, тоже.

– Скорее всего, я бы просто увез её с собой, не говоря никому. А обвенчались бы мы уже там.

– И вы так спокойно об этом говорите?

– Да, а что мне еще остаётся делать?

– Вы наглец, Гамильтон.

– Что делать, я просто не вижу другого выхода.

– А что вы планируете делать?

– Вернуться. Вы знаете содержание моего разговора со Стивенсоном?

– Нет, я знаю только то, что он был.

– Ну так вот. Он сообщил мне о том что при дворе Карлоса Пятого лично мной очень недовольны…

В течении следующих тридцати минут я подробно пересказал содержание разговора с посланником американского президента.

– Понятно, да в этом есть свои резоны. Вы не выгодны и Мадриду И Вашингтону. Когда вы планирует возвращаться?

– Как только они пришлют корабли. Вы уж простите, но ничего тз того что я создал, я во Флориде не оставлю.

– Что ж, это логично. Жаль конечно, что у вас ничего не получилось. Хотя губернатор и прикладывал большие усилия для того чтобы сохранить вашу деятельность втайне от Мадрида.

– Даже так?

– Конечно.

– А вице-король?

– Неужели вы думаете что он в стороне, всё происходило с его молчаливого согласия. Нам действительно нужна была промышленность, сначала во Флориде, а потом на Кубе и в Мексике.

– Независимости захотелось?

– Именно так. Чем мы хуже наших северных соседей? Новая Испания хочет сбросить ярмо метрополии ничуть не меньше чем Новая Англия когда-то. Но в отличие от тринадцати колоний у нас значительно сильнее позиции роялистов.

Я сам того не зная оказался очень важной частью заговора сепаратистов по отделению Новой Испании от метрополии. И меня просто использовали в темную. Гамильтон, постройте-ка нам передовую промышленность, а в награду деньги и приглянувшаяся вам женщина. Вот и ответ на невысказанный вопрос, почему тут все вокруг носились со мной как с писаной торбой.

Я просто был им нужен. Вот и всё. И зря я сомневался в маркизе. Он снова отдал свою дочь выгодному для него человеку. То что она и сама этого хочет, не более чем совпадение. Надо у него спросить об этом.

– Понятно, маркиз. А почему вы были против моего брака с вашей дочерью?

– А кто вам сказал, что я был против? Хоть раз я вам сказал "нет"? – А ведь действительно, не говорил. Это я сам себе придумал.

Маркиз дал мне пару минут на размышления, наверняка вид у меня был, прямо скажем, глупый, а потом продолжил:

– И мы подходим к главному. Что вы планируете теперь делать?

И снова мне понадобилась пауза.

Понятно, что ни о каком Иллинойсе уже речь не идёт. А идет речь о…

– Калифорния, маркиз. Я отправлюсь в Калифорнию. РАз уж тут был такой масштабный заговор против Карла четвертого, и он раскрыт, стоит ожидать попытки ареста всех заговорщиков. Вы сами сказали, что позиции роялистов тут очень сильны, плюс к ним может прийти помощь из Европы. Это, конечно маловероятно, все-таки на море сейчас доминируют англичане, а они враги испанской короне, но такой вариант не исключен.

– Продолжайте, я слушаю.

– Так вот, Калифорния. Она далеко, вести туда идут долго, много свободного места и полезных ископаемых. Если мне окажут содействие, я смогу провести эвакуацию туда.

– И какое содействие вам нужно?

– Продолжать делать вид, что ничего не случилось. Только так, на открытый мятеж против короля сейчас не хватит сил, да и соседи с севера будут тут как тут.

– Ясно, ну что ж, наверное, это единственно возможный план. Вы уже дали согласие Джефферсону?

– В общих чертах да.

– Мы сегодня же отправим весточку в Вашингтон что вы передумали. Не только этот ваш грек Дукас гонит контрабандные товары в Нью-Йорк и Бостон.

– Ясно, через пару недель Мария Мануэла достаточно окрепнет, чтобы перенести морское путешествие. Я возвращаюсь во Флориду и беру её с собой.

* * *

– Да, любовь моя, это судно передвигается без парусов. Видишь эти колеса? Их вращает паровая машина и пароход двигается.

– А это зачем?

– Это подъемные краны, мы хотели с их помощью грузить на палубу тяжелые и длинные грузы. Например, мы хотели возить железные рельсы на левый берег Сан-Хуана, чтобы сделать дорогу из них дорогу и пустить по ней паровоз.

– Это такая же машина, как и твой пароход, но для езды по суши?

– Верно…

Да, это свершилось, Мария в гостях в пока ещё моём поселке. Ей всё интересно и я с удовольствием отвечаю на её вопросы. Иногда наивные, а иногда очень серьёзные.

Вместе с ней в Сент-Августин отправилась её дуэнья, и новый духовник, отец Филипп. Этот служитель католической церкви показался мне, несколько более нормальным, чем отец Игнасио, но с моим греком, отцом Михаилом у них тут-же возникли разногласии на почве религии.

На самом деле, мне было абсолютно всё равно, какой там образовательный уровень у моей невесты, это не важно. А что действительно для меня важно так это её отношение терпимость к другим людям.

– Для меня совершенно нормальным являлось пообедать из одного котла с моими охранниками семинолами, поболтать о жизни с Томом и его семьёй и прочее, что было невероятным для многих людей этого времени, особенно богатых и состоятельных.

Я боялся, что Мария не такая как я, что она имеет такие же взгляды как и отец Игнасио. По счастью этого оказалось не так.

Как это ни странно, наиболее интересным ей оказалось оружейное производство и стрельбище. Я подробно всё показал и рассказал, а потом у меня состоялся разговор с Лукой, и был он о патронах.

– Вот, мистер Гамильтон, смотрите.

Ну надо же, папковые гильзы! И главное, он сам догадался. Ну-ка подыграю ему:

– И что это, молодой человек?

– Это гильза, мистер Гамильтон. Посмотрите внимательнее на донышки, они разные.

Ага вижу, в одной вставлен капсюль а вот второй это вариация того что я хотел написать в письме, а именно вкладыш из бертолетовой соли.

– Мистер Гамильтон, это оказалось очень просто, расходов на гильзу считайте никаких, а качество не сказать, чтобы очень сильно отличалось. Осечек примерно также, дальность тоже не просела.

– Это на полигоне у тебя всё также. А под дождем, в грязи или еще где-нибудь просядет и очень сильно.

– Наверное, вы правы, мистер Гамильтон. Но все равно очень большая экономия.

– Да, и нам это очень сильно поможет. Спасибо большое Лука. Еще что-нибудь новенькое есть?

– Пока нет, мистер Гамильтон, но кое-что в процессе.

– Хорошо. Есть кто-то, кто может работать самостоятельно?

По скривившемуся Луке я понял, что он не очень хочет отвечать на этот вопрос. Ну ладно, посмотрим, что он там еще придумал, а потом буду озадачивать.

Следующим пунктом нашей программы был Фултон. И вот ту я чувствовал себя очень неловко.

Все дело в том, что я в свое время раскритиковал за то что он слишком увлекся транспортными средствами и подзабыл о паровых машинах для заводов. Я теперь яхотел его попросить об обратном.

– Итак, Роберт, большое спасибо, что оба завода полностью оснащены паровыми машинами. Теперь я хочу попросить вас приступить к выполнению новой задачи. Она и проще и одновременно сложнее.

Мне нужно чтобы вы построили 3 одинаковые машины, если получится четыре, то будет совсем хорошо. Я составил проект того, где эта машина будет работать. Вот смотрите, – с этими словами я развернул перед Фултоном примерный чертёж пароходо-фрегата…

После разговора с маркизом де Кампо Аллегри я задумался. Сказать, что я переберусь в Калифорнию намного проще чем сделать. Вдоль её берегов протекает очень опасное Калифорнийское течение, я этого не знал ранее но оказалось что кораблям идущим туда сейчас приходится идти аж до гаваев а потом только поворачивать к материку, по другому на парусах практически не возможно подойти.

И у меня возникла идея. Гребной винт уже есть. Паровая машина на корабли уже ставится, мы на таком на правый берег Сан Хуана приплыли, значит надо пробовать совмещать все три элемента: винт машину и сам корабль.

Когда все получится, у нас будут корабли способные плыть в Калифорнию напрямую, но что еще важнее, эти корабли дадут огромное преимущество над любым вероятным или невероятным, если говорить об английском флоте, сопернике.

Сейчас, в эпоху паруса иметь корабль не зависимый от ветра, и при этом мореходный и имеющий мощное вооружение это практически гарантия победы, если мы говорим про драку один на один и очень хорошие шансы отбиться от целой эскадры.

Нельзя забывать что сейчас вообще-то война идёт и испанцы, под чьим флагом мы пойдем в Калифорнию пока враги англичан, после французского вторжения в Испанию эта ситуация поменяется, но пока это так. И это значит, что в любой момент, пока мы идём по Карибскому бассейну, мои корабли могут быть атакованы англичанами. И если это произойдет, мы сможем их бить на нужных нам ракурсах и дистанции.

– Смело, мистер Гамильтон, очень смело. Архимедов винт плюс машина. А почему не колеса?

– Тяжелые и громоздкие. Машина с винтом будет намного легче чем с колесами.

– С удовольствием займусь, мистер Гамильтон. Очень интересный проект.

– Рад слышать. только Роберт, пожалуйста, отложите абсолютно все задачи и займитесь только этим. Я заплачу вам по десять тысяч за каждый готовый корабль, в вашем распоряжении будут все ресурсы металлообрабатывающего завода, – и пожалуй оружейные проекты можно пока заморозить, – И вам в помощь я дам весь коллектив наших оружейников, включая Луку.

– Просто сказочные условия работы. С чем это связано?

– Со сроками, три готовых к делу корабля мне нужны максимум через четыре месяца.

Вот так вот, мистер Фултон. Условия то сказочные, но и спрос очень серьёзный. Конечно, если Фултон не справится, это не будет катастрофой, пойдем под парусами, но машина намного предпочтительнее.

* * *

– Рад, что тебе лучше, дружище, – Я крепко обнял Дукаса. Тот действительно шёл на поправку. Да, он лишился ноги, да и вообще мало походил на себя прежнего, но самое главное вернулся блеск в глазах.

– Да, мистер Гамильтон, бочки мне больше не грузить.

– Да какие бочки? Твое место на мостике, а новый корабль для тебя уже строится. И такой корабль, какого ты еще не видел. У меня на тебя по-прежнему большие планы.

– Спасибо мистер Гамильтон, что-нибудь известно почему "Пелопонесс" взорвался?

– Пока нет, тут надо самим до правды докапываться, а возможности нет.

– Понятно, мистер Гамильтон, спасибо.

Попрощавшись с Дукасом, я вместе с Марией Мануэлой отправился в порт. Нужно было возвращаться на Кубу, купить еще один корабль, да и свадьба на носу.

Глава 22

– Итак Роберт, это два из трех кораблей, которые вам нужно дооборудовать машинами. Третий корабль сейчас достраивается, ситуацию с четвертым вы знаете, так что не тратьте свое время на машину для него.

Мы смотрели на вытащенные и берег и поставленные в импровизированный сухой док фрегаты: «Святую Луизу" и "Стелла Марис". Завтра начнётся установка машины на "Святую Луизу", а через две недели на "Стелла Марис". Оба фрегата должны выйти на испытания до конца января тысяча восемьсот шестого года.

С третьим кораблем флейтом "Селия" чуть сложнее, но должны успеть до марта следующего года, когда у меня намечен исход из Флориды.

За те полтора месяца, что прошли с момента, когда я поставил Фултону задачу постройки корабельных паровых машин, произошло много событий.

Первое, и это самое важно. Селия родила крепкого здорового мальчика, которого назвали Александром. У меня в планах взять их с собой в Калифорнию, но как это сделать я пока не представляю.

Второе, мы полностью свернули производство патронов с латунной гильзой, и перешли на папковые патроны, как для винтовок, так и для пистолетов. При этом в производство пошёл именно второй вариант из предложенных Лукой, с вкладышем из бертолетовой соли. Производительность резко возросла, не было нужды возиться с капсюлям, да и затраты меди резко уменьшились, а у нас её было не то чтобы много.

Третье, благодаря протекции вице-короля я получил новенький, только что спущенный на воду фрегат, он даже был не достроен, что в нашем случае только плюс, не нужно заниматься частичной разборкой для установки машины.

Вообще, проблем в создании пароходофрегатов оказалось очень много. И постройка самих машин наименьшая из них. У Фултона уже были в работе машины, он их просто модифицировал именно под установку на корабле. Намного сложнее было то, что для установки винтов требовалось корабль вытащить на сушу. Всё-таки фрегат не шхуна, он намного больше и тяжелее.

Но деньги, это решение очень большого количества проблем. Это обошлось очень дорого, но в итоге мы видим то, что видим, оба корабля готовы к началу модернизации.

А еще я женился, вернее так, мы обвенчались в личной часовне семьи де Кампо Аллегри. Никакого пышного торжества не будет. Мы просто не успеем.

Всё дело втом, что умерла старая маркиза, и у меня, как у её приемного сына траур, который закончится только в марте, потом по этикету положено еще немного подождать, а только потом свадьба.

А времени столько нет, всех заговорщиков к этому моменту арестуют, и меня в их числе. Так что вот уже месяц я счастливый муж красавицы Марии.

Да, моя приемная мать умерла, а долг перед ней у меня остался. Как его отдать я по-прежнему не представлял, если только самому отправиться на Ямайку со снайперской винтовкой, благо она у меня есть, мы специально отобрали с десяток наиболее точных экземпляров, а старина Том сделал несколько неплохих "телескопов". В общем, не знаю.

Но что-то я задумался и не слушаю Фултона, а он уже несколько минут мне что-то говорит.

– Простите Роберт, я задумался.

– Ничего страшного, мистер Гамильтон. Я всего лишь говорю, что могут возникнуть некоторые проблемы с герметичностью корпуса в районе вала.

– За это я вам и плачу, чтобы вы решали подобные проблемы.

– Мистер Гамильтон, давно хотел спросить, а для чего вам эти корабли?

– Давайте не здесь, Роберт. Пойдёмте в контору и там я всё вам расскажу.

Так как машины Фултон уже сделал, и осталось только их смонтировать, я приобрел большой лодочный амбар возле импровизированного стапеля. Мы приспособили его под склад, мастерскую и кабинет Фултона. Во избежание всяческих эксцессов амбар охранялся аж двумя десятками вооруженных семинолов. На это у меня было специальное разрешение от губернатора.

Мы показали свои пропуска, правила пропускного режима касались всех, и миновали пост охраны. Внутри амбара пахло очень хорошо, металл, резина, различные химические запахи, все это составляло этакий технологический коктейль запахов.

Фултон запер дверь, и я продолжил:

– Эти корабли мне нужны так как непозднее чем через три месяца мы уходим из Флориды.

– И куда, мистер Гамильтон?

– На запад, Роберт, а именно в Калифорнию.

– Это весьма неожиданно, я честно сказать думал, что вы просто получили заказ от испанской короны.

– К сожалению нет, скорее я сейчас нахожусь в оппозиции к испанскому королю. И именно это и вынуждает меня свернуть все дела здесь.

– Да, это очень печально, мы только стали по-настоящему разворачиваться здесь. В Калифорнии будет, конечно, труднее. Но ничего не поделаешь, будем работать там.

– То есть вы собираетесь отправиться со мной?

– А что вас удивляет, мистер Гамильтон? Работать на вас, даже на краю света, намного увлекательнее, чем все, что я делал до этого. Тем более, я уверен, что у вас еще есть чем удивить весь мир.

– О, вы правы, дорогой друг, и большое спасибо. Я честно сказать, думал, что вы вернетесь в Нью-Йорк.

Я крепко пожал руку Роберту и попрощавшись, направился в поселок.

* * *

Моей главной проблемой сейчас была логистика, как не прикидывай, не получалось вывезти всё что представляло ценность. Трех кораблей мало, особенно учитывая уменьшившуюся грузоподъемность. А она уменьшилась, машины плюс уголь к ним, это очень серьезно.

Сначала я хотел, раз уж мне покровительствует вице-король, организовать еще одну экспедицию, морем до Мексики, а оттуда уже в Калифорнию, это казалось логичным и намного более простым решением, чем плыть через мыс Горн, а потом долго и мучительно подниматься до Калифорнии.

Но это только казалось, на самом деле, и в этом меня просветил мой теперь уже тесть, нам практически невозможно пройти через Мексику.

В ней самой позиции роялистов стали только сильнее, фактически вице-король уже мало что контролировал. Самое главное, что сторонники Карла Четвертого составляют большинство в армии, она не большая, но все-таки есть.

Кроме того, я этого тоже не знал, даже если нам каким-то чудомудастся преодолеть Мексику, наши проблемы только начнутся. Для того чтобы попасть в Калифорнийскую долину необходимо миновать отроги гор, где практически нет дорог, а есть тропы, разной степени проходимости, а контролируются эти тропы индейцами, которые с удовольствием режут абсолютно всех белых. Испанцы, например грузы из Мексики в Калифорнию доставляют морем, именно из-за трудности сухопутного маршрута.

Так что ни полностью сухопутный маршрут, ни комбинированный нам не подходят, только море.

И это значит, что оставить придётся очень и очень многое и многих.

Например, резиноделательный завод придётся полностью бросить, но это как раз самое простое. Торговать там всё равно не с кем, да и не зачем. Поэтому сейчас мы перешли исключительно на создание запаса таких нужных в хозяйстве вещей как различные прокладки, уплотнительные кольца, шланги и прочее. Всё то, что понадобится при воссоздании производства на месте.

Частично такая же участь постигнет и остальные производства, оружейное, взрывчатых веществ и прочее. Мы берем с собой только то, что позволит произвести станки, на которых мы сделаем другие станки. То есть, грубо говоря, мини-завод по производству заводов.

Но это все мелочи, есть в Калифорнии и дерево и железо, главное были бы люди. Вот их я и постараюсь вывезти максимально.

* * *

– Можешь не волноваться Белый Дух, мы пройдем. Скажи только куда нам прийти, и мы придём. Ровно тогда, когда это будет тебе нужно.

Вот так вот, стоило мне поделиться своими сомнениями насчёт того сколько воинов мне брать с собой, как Шиай тутже говорит, что весь его отряд доберется сам и по суше.

Звучит заманчиво, но нет, как бы хорошо они не были вооружены и подготовлены это всё равно слишком большой риск.

И дело всё в том, что, как ни крути, но семинолы это болотные люди, которые мало что, вернее совсем ничего не понимают в горах, равнинах и прериях. Мало того, что им Луизиану пройти надо, так самое интересноеначнется потом, в Техасе.

А в Техасе наводят ужас команчи, чьи воины, единственные пока на Земле, кто умеет вести ночной бой. Если люди Шиая им попадутся, то команчи понаблюдают за ними день два, а потом, особенно темной ночью вырежут часовых и всё.

Нет уж, Шиай, вы можете считать себя сколь угодно крутыми, но это самоубийство. Так я ему и сказал. Отберу лучших и возьму с собой.

Хотя нет, мне надо срочно переговорить с Фултоном и де Ремедиосом, благо сейчас он здесь.

* * *

– Роберт, скажите, четвертая машина в какой стадии готовности?

– Работы по ней остановлены, вы же сами сказали, что мы не успеваем, но при необходимости, пара недель.

– Хорошо, начинайте работу, и прикиньтекакую скорость сможет развить несколько больший корабль, если мы установим на него эту машину.

– Мистер Гамильтон, вы умный человек, но задаете глупые вопросы. Я же не могу решить задачу, не зная её условий. Водоизмещение у него какое?

– Хмм, вы правы, хорошо. Роберт, в любом случае, начните работу по переоборудованию фрегатов со "Стеллы Марис", "Святая Луиза" мне сейчас нужна.

– Конечно, мистер Гамильтон.

Так, ясно, в самом деле, чего это я? Действительно, сначала надо параметры сказать. А для этого мне нужен Де Ремедиос…

– Маркиз, здравствуйте! Как здоровье вашей молодой супруги, прекрасной Марии Мануэлы?

– Спасибо Пабло Диего, прекрасно. Надеюсь, у вашей жены тоже всё хорошо?

– Конечно. Итак, слушаю вас.

– Скажите, пожалуйста, дорогой друг. А на Ямайку ходят ост-индские корабли?

– Да, Война в Европе очень дорого обходится Лондону и колониальные товары ужасно востребованы, я вам даже больше скажу, как минимум один такой сейчас точно стоит на рейде Кингстона.

– Великолепно, а вы откуда знаете?

– Дорогой маркиз, мы же договорились о том, что вы не лезете в мои дела, а я в ваши.

– Ясно, спасибо.

* * *

В общем, у меня возникла идея, как совместить эвакуацию из Флориды и обещание старой маркизе. Я совершу налёт на Ямайку. Вот буквально завтра ночью мы отправимся к будущей родине регги…

– Нет, мистер Гамильтон. Я отказываюсь! Меня нанимали не для того, чтобы я занимался пиратством.

– Какое ж это пиратство, господин капитан. У нас вообще-то война с Англией. Я хочу совершить налёт на вражеский порт.

– Под американским флагом?

– А что в этом такого? Военная хитрость, не более.

– Вы мой ответ слышали, нет!

– Хорошо, сеньор Наварро, тогда я как совладелец корабля отстраняю вас от командования на время выполнения этой миссии.

– А что сеньор де Ремедиос?

– Он меня полностью поддерживает, – на голубом глазу соврал я.

Наварро хмыкнул и вышел из моего кабинета в конторе нашего предприятия в Сент-Августине.

– Иван Петрович, а вы что скажете?

– Я скажу, что это авантюра.

– Вы думаете, я сам это не понимаю?

– Уверен, что понимаете.

– И всё-таки? Вы не сказали нет.

– Дая тоже не сказал.

– Сейчас самое время.

– Мистер Гамильтон, скажите, зачем это вам, и я подумаю.

– А вы наглец, Плетнев.

– Ничуть, мне просто непонятно, ради чего нападать на укрепленный порт силами одного корабля.

– Хорошо, мне нужно ост-индское судно, я надеюсь, что там такое есть. Но в принципе мне подойдет любой большой корабль.

– А зачем оно вам?

– А вот это самое интересное, Иван Петрович, я собираюсь покинуть Флориду и перебраться в Калифорнию, мне нужен очень большой и вместительный транспорт.

– Интересный у вас образ мыслей, мистер Гамильтон. А купить не пробовали?

– Нет тут ничего подобного, а корабль мне нужен, условно говоря, еще вчера.

– А зачем в Калифорнию, это не ближний свет. Сколько отсюда до неё? Тысяч девять миль?

– Почти двенадцать.

– О том и речь. Давайте лучше к нам.

– Куда это к нам?

– Как куда, в Россию! Если вам все равно бежать надо, а домой вы не хотите, то может ну их к черту всех этих испанцев с американцами. Человек вы очень небедный, да и Россия не Патагония или эта ваша Калифорния. Сможете купить железо и всё что вам там нужно и просто заново построите свои заводы, а Государь Император вам, небось, еще и землицы отрежет на Урале где-нибудь, да крепостных даст пару тройку деревень.

Станете промышленником не из последних, а скорее даже первым и будете свои винтовки продавать да с Марией Антоновной вашей миловаться, – такого длинного монолога я от Плетнева не ожидал.

Я даже не рассматривал для себя такой возможности, хотя она, безусловно, была. И может быть, если бы разговор шёл исключительно обо мне, я бы согласился.

Но, я не один. И я сейчас говорю не о Марии Мануэле или о Селии с маленьким Александром. Вовсе нет.

Я сделал слишком многое здесь, чтобы всё бросить. Да и людей я своих оставлять не хотел. А переться через Атлантику в Россию на нескольких кораблях это очень плохая идея. Из Карибского бассейна, скорее всего, придется прорываться с боем, да и возле Бразилии нас, скорее всего, будут ждать англичане, они там постоянно пасутся, но у нас, учитывая пароходо-фрегаты и более мощное вооружение, есть все шансы пройти.

Плюс и до мыса Горн и после испанские территории, новости сейчас доходят медленно и скорее всего, когда мы появимся в условном Чили, там еще никто ничего не будет знать. И это значит, что мы спокойно будем заходить в порты в испанских колониях, пополнять запасы, отдыхать и двигаться дальше.

В Россию же наоборот прорваться практически невозможно. В Средиземном море английские эскадры. На Балтику датчане почти наверняка не пустят, опасаясь повторения истории тысяча восемьсот первого года, когда англичане сожгли датский флот. Остается только Архангельск, что крайне сомнительно.

Вот приблизительно это, опустив некоторые подробности, я и сказал Плетневу. Он что-то обдумал и сказал:

– Хорошо, я с вами.

* * *

То, что рейд на Ямайку это безрассудная авантюра я понимал сразу же. Но она осуществима, если действовать не силой, а хитростью. Никто не будет захватывать нужный нам корабль силой, лихие абордажи нам ни к чему, а вот бандитский налёт может и сработать.

Но чтобы у нас имелись хоть какие-то шансы на успех, надо подготовиться. Для начала поменять боеприпасы у четырнадцатифунтовок фрегата и загрузиться нитрированным порохом. Драться я не хочу, но надо, чтобы была сила способная прикрыть трофей в случае погони.

Вообще, с этими динамитными бомбами надо заканчивать. Нет никакой гарантии, что какое-нибудь ядро не сдетонирует при выстреле прямо в стволе. Было бы больше времени, я бы сделал нитроцеллюлозу, благо, что способ изготовления просто элементарный.

Но времени нет, так что эксперименты со взрывчаткой отложим до лучших времен, если они наступят, конечно. Пока же мы инспектируем каждое ядро перед загрузкой на наши корабли и перед выстрелом повторяем.

Хотя, стрелять нам уже давно не приходилось. После первых нескольких раз пираты поняли, кого лучше не трогать, видимо у них были свои люди в Сент-Августине, а с лайми мы вообще еще ни разу не пересекались, даже удивительно.

Экипаж мы тоже частично поменяли. На "Святой Луизе" итак служило несколько десятков моих греков, теперь они сменили нанятых на Кубе испанцев полностью.

Финальным аккордом стали два десятка мундиров английских пехотинцев и два офицерских. Испанского завоевания флориды этого добра осталось много на складах порта в Сент-Августине, так что проблемы не возникло. Да, они все были старыми, но кто в темноте разглядит.

* * *

Как и полагается хорошо воспитанной молодой испанской женщине этого времени, Мария Мануэла не стала задавать вопросов, куда это её супруг отправляется, да еще и в компании двух десятков вооруженных охранников. Именно столько я и решил взять с собой семинолов. Больше не нужно, повторюсь, воевать я не собирался.

Пятнадцатого декабря тысяча восемьсот пятого года "Святая Луиза» вышла в море и взяла курс на Ямайку. Шли мы под американским флагом и по пути несколько раз встречались с англичанами, это было хорошо. Если всё получится, то они будут искать корабль где угодно, но не у побережья Флориды.

За пять дней мы дошли до Ямайки и стали ждать, ночью одинокая шлюпка отошла от борта "Святой Луизы» и направились к берегу.

Глава 23

Двадцать первое декабря тысяча восемьсот пятого года. Утро. Ямайка. Кингстон.

– Доброе утро. Вы случайно не знаете, это дом Ричарда Остина Четвертого?

– И вам доброе утро. Нет, сэр, это дом его отца, Ричарда Остина Третьего.

– Ой, я очевидно ошибся.

– Видимо да, сэр. Отсюда вниз, первый поворот налево, дом номер четырнадцать.

Сказав спасибо привратнику, я пошёл в указанном мне направлении. Конечно не имело никакого значения где живет сын "моего клиента", мне просто было необходимо удостовериться, что это нужный мне дом и посмотреть на него в натуре.

Задача, прямо скажем, сложнейшая. Дом производит впечатление небольшой крепости. И они тут по-настоящему настороже. Пока я разговаривал с привратником, мужиком на голову выше меня и раза в полтора тяжелее, аж трое смотрели на меня, один с балкона, а двое из окон. Сколько их там внутри не известно.

Да, так просто этот орешек не разгрызть, а надо. Он занимает очень важную часть в моем плане по угону вон того красавца.

Да, на рейде порта стоит ост-индское судно, хорошего такого водоизмещения, под тысячу тонн, если не больше. Прав был де Ремедиос, заходят сюда эти гиганты. Впрочем, если бы его не было, взял бы что-нибудь другое.

Хотя я еще ничего не взял, всё только предстоит.

Задачу облегчает то, что клиент у нас старенький, сам уже давно не ходит и передвигается по городу исключительно в карете. Значит, никаких сюрпризов быть не должно.

Вообще-то то, что я собирался сделать граничит с военным преступлением. Извиняло меня только то, что у Испании война с Великобританией, а я, вообще-то, теперь подданный испанской короны.

Я прогулялся по улицам вокруг дома, мимо конечно не ходил, ни к чему привлекать внимание и пошёл в таверну, где меня ждал Барри младший.

– Ну что там, мистер Гамильтон?

– Там сложно, Барри. Сложно, но можно.

– Значит, всё по плану делаем?

– Да, именно так. Ты уже купил повозки и лошадей?

– Да, мистер Гамильтон.

– Отлично.

Мы прибыли на Ямайку не с пустыми руками. Вовсе нет, в наших лодках, помимо оружия лежало еще кое-что. Очень взрывоопасное кое-что.

Очевидно, Ричард Остин четвертый очень ревностно относился к охране своего отца, Ричарда Остина третьего, чертовы англичане! Зачем они вообще так детей называют.

Да, сын позаботился об охране сына, дом старшего находился буквально в пяти минутах ходьбы от казарм и в десяти минутах от дворца губернатора. Вот эти три объекта и будут нашей целью сегодня ночью.

Мы спокойно доели наш обед и расплатились, притом серебряными долларами, это важно. Чтобы всучить трактирщику несколько этих монет мы еще и вина купили. В процессе этой покупки я несколько раз так громко говорил с Барри, что каждый не только в таверне, но и на улице слышал, что богатый американец, невесть как оказавшийся на Ямайке, распекает своего нерадивого ирландского слугу.

Ни тех, ни других подданные его королевского величества Георга третьего, чтоб у него чирий на причинном месте вылез, да не один, очень сильно не любили. Так что мы удостоились достаточного количества гневных взглядов. Ну, так и задумано, надеюсь, что они нас запомнили.

Лошади и телеги, которые купил Барри младший, ожидали нас на заднем дворе трактира. Для порядка я еще раз накричал на паренька:

– Питер, ты тупая ирландская свинья! Почему я до сих пор плачу тебе деньги? Я же сказал что мне нужны не только телеги, но и возницы к ним! – хлоп, одна только что купленная бутылка дрянного вина пролетела в опасной близости от головы Барри младшего и разбилась о стену.

– Простите, мистер Смит! Я забыл! – бум, еще одна бутылка последовала за первой.

– Вот увидишь, я тебя вышвырну! Вернемся в Бостон и ты останешься на улице! И вся твоя чертова семья, ирландский мерзавец! Теперь я сам должен править лошадью! Да я даже не помню, когда последний раз это делал!

– Пожалуйста, мистер Смит, этого больше не повторится, – молодец Барри, какие испуганно жалостливые нотки в его голосе, очень натурально!

– Хватит ныть, свинья, поехали! – Я тронул поводья, и старая кляча, за которую Барри наверняка безбожно переплатил медленно двинулась.

Мы выехали за город и остановились возле еще одного постоялого двора, где нас ожидали остальные члены моей команды.

* * *

Как стемнело, мы погрузили привезенные ящики с динамитом на телеги и поехали обратно в город. Осталось дождаться двух часов ночи и можно начинать.

Мне совершенно не хотелось, чтобы в процессе выполнения моего плана погиб хоть кто-то. К сожалению, совсем обойтись без этого не удастся, но позднее время начало акции должно минимизировать жертва. К тому же, это лучшее время для подобных вещей. Охранники и прочие часовые зевают себе в кулак, и ждут конца смены, внимание рассеяно, думается очень медленно. То, что надо.

Я вместе с тремя греками стоял недалеко от дома Остина и ждал. Наконец хронометр показал два часа ночи и я стал считать.

Раз, два, три… сорок… пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят.

Слева от меня раздался очень громкий взрыв. Это взорвалась телега, которую Янис оставил возле дворца губернатора.

Теперь жду еще пять минут. Интересно, что сейчас творится возле места взрыва. Хотя, это можно себе представить.

Прошло еще пять минут и снова. Ба-бах! Теперь взорвалась телега возле городских казарм. Отлично, теперь наша очередь.

Я шел к входу в дом Остина и за моей спиной были мои греки. Дверь была закрыта, что ж это предусмотрено. Достаю две динамитные шашки, сзади раздаётся выстрел и кто-то крикнул сверху, видимо один из моих людей снял высунувшегося охранника.

Поджигаю бикфородовы шнуры и мы отбегаем от двери. Взрыв сносит дверь и вот мы уже внутри. Я переступил через труп давешнего привратника и зарядил пистолет в выскочившего на меня охранника. Раз хозяин дома толком уже не ходит, его комната должна быть на первом этаже.

Так и оказалось, я распахнул очередную дверь, прижавшись к стене, правильно гремит пистолетный выстрел. Так, надо перестраховаться, рыбкой прыгаю в комнату, гремит еще один выстрел. снова мимо. Я вскакиваю на ноги и выбиваю из рук старика в ночном колпаке очередной, третий по счету пистолет.

– Доброй ночи, мистер Ричард Остин Третий. Меня зовут маркиз Алехандро Де Каса Алмендарес, у нас есть пара минут. Поговорим?

– Надо же, у старой испанской шлюхи нашёлся родственничек, который согласился исполнить её давнюю мечту. Давай, ублюдок. стреляй, и покончим с этим! – да уж, разговор явно не получился.

– Отправляйся в преисподнюю, там тебе самое место.

Выстрел в голову поставил точку в вендетте моей приемной матери, жаль конечно, что она этого не узнала, но кто знает.

Так, с этим покончено, теперь доделать дело и уходить.

У нас имелось достаточное количество динамита и мы минируем дом. Я поджег длинный фитиль, рассчитанный на пять минут. Почти все сделано, осталось сделать самую малость, и возле входа я рассыпаю почти две тысячи серебряных американских долларов.

Мне совершенно не хотелось, чтобы расследование событий произошедших сегодня ночью привело англичан на Кубу. А это могло произойти, застреленный мной старик вполне мог рассказать сыну, кто пытается его убить.

А так я попытался и тут вывести англичан на американцев. Надеюсь получится.

Мы успели отбежать от дома на несколько кварталов, когда сзади нас прогремел еще один, последний на сегодня взрыв.

Всё прошло почти по плану, за исключением того, что на нас всё таки наткнулся английский патруль и пришлось стрелять. Хорошо хоть мы столкнулись с ними нос к носу и на близкой дистанции наши пистолеты оказались намного более эффективными, чем кремниевые ружья солдат.

На этом наши неприятности закончились, мы благополучно покинули Кингстон, добрались до того места где оставили шлюпку и сели на весла. В это время года восход достаточно поздно, примерно в половине восьмого, наша задача была успеть убраться с острова до того, как нас обнаружат. И нам это удалось. В шесть утра мы были на палубе "Святой Луизы", фрегат поднял паруса и направился в сторону Флориды. Вскоре мы догнали наш трофей, большое ост-индское судно "Портсмут".

А еще через пять дней благополучно прибыли в Сент-Августин.

Со слов Барри старшего, а это он руководителем захвата корабля, произошло следующее.

Он с двумя десятками переодетых в английские мундиры солдат, совершенно спокойно подошёл на шлюпке к борту нашего трофея и представившись английским офицером заявил, что ему необходимо подняться на борт, так как в городе гремят взрывы и власти обыскивают все корабли. Вид у него был очень уверенный и ему поверили, тем более что мундиры что на Барри, что на Плетневе с остальными участниками маскарада были самые настоящие, а то что слегка устаревшие, так поди это разгляди в неверном свете факелов, англичане и не разглядели.

На борту корабля было всего три десятка моряков дежурной вахты, остальные отдыхали на берегу. Мои люди их быстро разоружили, заперли в трюме, а затем подняли паруса и вышли в море.

Дерзкая авантюра увенчалась полным успехом и ни стоила нам, ни одного человека. Сколько погибло англичан мы так и не узнали…

– Роберт, это корабль, о котором мы говорили. Машину нужно установить на него.

– Мистер Гамильтон, сразу хочу сказать, что с установкой винта ничего не получится. Он слишком большой. Мы его просто не сможем на берег вытащить.

– Ничего страшного, устанавливайте колеса. Это всё равно будет лучше, чем без машины.

– Ясно. "Святую Луизу" можно возвращать в сухой док?

– Да, это был её последний рейс в чисто парусном варианте.

– Хорошо, постараюсь успеть к обозначенному вами сроку.

– Постарайтесь, Роберт, постарайтесь.

Захваченных на судне англичан пока держали в Сент-Августине, но в планах было переправить их на Кубу, во Флориде они были совершенно никому не нужны.

* * *

– Белый дух, моя дочь вместе с сыном останется здесь, вместе со мной.

– Я разве сказал тебе, что хочу её забрать?

– Нет, я просто предупреждаю, – мы вчетвером сидим в доме Ахайи. Четверо это: я, Ахайя, Селия и наш сын, вернее сидят трое, а малыш спит на руках матери.

– Я прибыл не за этим. Я прошу отдать мне моего сына.

– Нет. Александр, я тебе его не отдам.

– Почему?

– Потому что я его мать.

– А я отец. Если ты не хочешь его отдать, отправляйся вместе со мной.

– И что ты скажешь своей жене? Что она подумает, увидев меня и нашего сына?

– Я решу эту прблему.

– Нет не решишь, мы все это знаем. Он останется со здесь, со мной. А когда ему исполнится десять, ты придёшь за ним, – Ахайя посмотрел на свою дочь и добавил:

– Моя дочь права, Белый Дух, этот мальчик возьмёт лучшее и от нас и от вас, а потом станет вождём нашего народа.

Да, этих двоих не переубедишь, сколько не пытайся. В принципе, я понимал это, но попробовать все равно не стоило. Но прибыл я, на самом деле не за этим.

– Хорошо, значит, так тому и быть. Совсем скоро я ухожу. А вы останетесь здесь. Поэтому я привез вам оружие.

Бросать на произвол судьбы Селию с моим сыном я не собирался, да и всех семинолов тоже. Поэтому мне надо было их защитить. А это можно сделать только силой оружия.

Я привез пятьсот винтовок, сотню пистолетов и по две тысячи патронов к ним. Это ровно половина от всего нами произведенного, остальное я забираю с собой.

Мне этого хватит за глаза, воевать в Верхней Калифорнии все равно особо не с кем. Если там три сотни испанских солдат наберётся это уже хорошо, местные племена тоже угрозы не представляют. Это не команчи и прочие серьезные ребята с востока континента. На западе всё проще. Тем более, что я планирую уже там наладить производство.

Кроме того, теперь у Ахайи была лучшая взрывчатка из доступных сейчас. Пушки я дать не мог, это точно стало бы вызовом абсолютно всем, от испанцев до англичан с американцами, а вот динамит вполне, поди угадай что в этих неприметных ящиках, и даже если ты их откроешь то ничего не поймешь. Для чего нужны эти странные штуки никто еще толком не знал.

В общем, я практически уверен, что при желании Ахайя мог бы захватить весь полуостров, ненадолго конечно, но мог. Делать этого он, конечно не будет, ему свое защитить, если возникнет необходимость.

Помимо оружия я привез различные инструменты, одежду, обувь, в том числе непромокаемую, спирт для дезинфекции и самое главное, несколько оспенных телят, вакцинацию в любом случае нельзя останавливать. Специалисты в этом деле у семинолов уже имеются, так что обойдутся и без меня.

* * *

– Маркиз Алехандро де Каса Алмендарес, Его Величество Карл Четвертый лично не доволен вами. Вам приказано немедленно прекратить любую незаконную деятельность на территории Новой Испании. Мне же, как губернатору Кубы поручено организовать ваш арест и держать под стражей в ожидании удобного момента для переправки вас для суда в Испанию.

Вот и всё, быстро всё-таки управились роялисты. Я то думал что есть еще месяц. но сейчас двадцатое февраля, а бумаги уже у губернатора на столе.

– На самом деле, это только первая ласточка, маркиз, – продолжил губернатор уже обычным тоном, – Сюда уже направлены и новый вице-король и новый губернатор Кубы. И я уверен что они благополучно доберутся, англичане их пропустят. Совсем скоро и мы будем арестованы.

– И что вы будете делать?

– Ничего, нам деваться некуда. Да и вряд ли нас сразу казнят. А вот вы другое дело. Вам надо торопиться. Обрадуйте меня и скажите что у вас все готово.

– Можете не переживать, господин губернатор. У меня все практически готово. Сразу от вас я еду в порт, сажусь на шхуну и возвращаюсь во Флориду. Мои корабли готовы для путешествия в Верхнюю Калифорнию.

Да, это мой последний визит на Кубу. Вечером "Свободная Эллада" уйдет во Флориду и на этом эта страница моей жизни будет завершена. Осталось только заехать к маркизу де Кампо Аллегри. Мария Мануэла сейчас там, да и в принципе, с отцом моей жены нужно попрощаться.

– Может быть, вы сеньор, всё таки отправитесь с нами?

– Нет, Алехандро, мы это уже обсуждали и я к этому возвращаться не хочу. Я остаюсь на Кубе.

– Но вы же знаете, что вас арестуют через пару месяцев.

– Да. конечно, я один из главных сторонников вице-короля и независимости Новой Испании. Конечно новая власть захочет от меня избавиться.

– Что вы, что губернатор. Я вас не понимаю. Зачем просто сидеть и ждать?

– Затем что у нас была ставка не только на вас. Если наши сведения верны, то скоро у нас появится шанс поднять восстание даже без вашей помощи. С вами оно просто было бы навернякауспешнее.

– Наполеон?

– Простите, что Наполеон?

– Вы надеетесь, что он вторгнется в Испанию и сместит короля?

– Вы либо очень проницательны, либо очень хорошо осведомлены. Да, именно так.

– А молодой де ла Барка должен был занять место при дворе не Карлоса Четвертого, а того кого назначит Бонапарт?

– И снова вы правы.

– В очередной раз я рад, что мне удалось вывести эту семейку на чистую воду, ничем хорошим это для Марии Мануэлы не кончилось бы.

– Возможно, но это было целесообразно.

– Вы редкостная сволочь, маркиз. Это если говорить начистоту.

– А вы хам.

– Я и не скрываю. Ладно, не будем обмениваться колкостями в свой адрес. Не хотите отправиться в Калифорнию, как хотите. Упрашивать не буду.

– И не надо, скажите лучше, как вы решили вопрос с вашим партнером, с Хуаном Антонио де Ремедиосом.

– Очень просто, я выкупил его долю в нашем предприятии, он в накладе не остался, но наверняка счел меня наивным дурачком. Он-то давно знает, что скоро все будет конфисковано и уничтожено.

– Да, с его точки зрения вы действительно наивный дурак.

– Что-то еще?

– Нет, думаю, наш разговор закончен. Пойдемте, мне надо попрощаться с дочерью и вам пора.

Это прощание было не слишком долгим и через пару часов мы уже стояли на палубе шхуны и смотрели в сторону удаляющегося от нас берега Кубы.

Интерлюдия 1

Интерлюдия первая.

Первое февраля тысяча восемьсот шестого года, Вашингтон.

– Господин президент, этот чертов Гамильтон мало того что он отверг все наши предложения, так еще и задумал что-то.

– Что вы имеете в виду, мистер Стивенсон?

– Наш агент в Сент-Августине прислал сообщение что в городе творится что-то непонятное: Гамильтон активно скупает серебряные мексиканские доллары. на Кубе он делает тоже самое. На четырех его кораблях ставят паровые машины, при этом один из этих кораблей это ост-индское судно. И как следует из донесения он захватил его на Ямайке.

– Вот ведь сукин сын! Он зачем-то захватил корабль на Ямайке и подставил нас. У меня на столе уже две ноты протеста от англичан и буквально вчера я получил сообщение из Йорка (нынешний Торонто, в момент описываемых событий столица британской колонии Верхняя Канада, прим. автора).

– Какое, господин президент?

– В ближайшее время нам стоит ожидать объявления войны. Англичане начали переброску сил из своих колоний в Карибском бассейне. И теперь становится понятно, что это из-за Гамильтона.

– Очевидно, что вы правы. Какие будут указания?

– У вас же есть свои люди в окружении этого проходимца?

– Конечно, господин президент.

– Хорошо. Значит, скоро он выяснит, что планирует Гамильтон?

– Безусловно.

– Надеюсь на это. Действуем так: как только ваш человек выяснит, что планирует Гамильтон, он должен будет сообщить нам об этих планах. А уж мы напомним нашему экс министру финансов, что его дети по прежнему живут в Нью-Йорке. Если он думает, что у нас нет на него рычагов влияния, он сильно заблуждается. Мы заставим его плясать под нашу дудку.

Глава 24

1 марта 1806 года, Сент-Августин Флорида.

И вот, настал этот день. Мы уходим из ставшей почти родной Флориды. Мы, это я с Марией и еще почти тысяча двести человек, доверившие мне свои жизни, шестьсот греков, две сотни семинолов, и почти четыреста испанцев. И если с индейцами всё понятно, то что побудило остальных пойти за мной?

Может показаться странным, что все эти люди так резко решили изменить свою жизнь, бросить уютный Сент-Августин и отправиться черт знает куда, за край ойкумены, как сказали бы древние греки.

Но странно это только на первый взгляд, а вот если разобраться, то становится понятно, что перемены к лучшему в жизни этих людей начались именно тогда, когда во Флориде появился я. И многие из тех, кто работал на меня, ни минуты не сомневались в решении последовать за мной.

Мы закончили погрузку, команда на кораблях, пассажиры тоже и вот-вот караван из четырёх судов: двух фрегатов, флейта и одного ост-индского судна, тронется в путь.

Ну а у меня есть одно незаконченное дело.

– Стефан, ты всё понял?

– Да, мистер Гамильтон.

– На всякий случай еще раз: ты должен передать эти бумаги мистеру Джеймсу Эштону Байарду Старшему в собственные руки и никак иначе. Это очень важно.

– Я понял мистер Гамильтон, я все сделаю.

– Спасибо Стефан, я на тебя рассчитываю.

Стефану Милковичу, большому другу Савелия я доверил передать конверт, в котором лежала доверенность на управление моим счетом в первом североамериканском банке и письмо с просьбой направит эти деньги на содержание моих детей и дочери погибшего Аарона Берра, оставшихся в Нью-Йорке. В этом же письме я просил Байарда попробовать организовать переезд моей семьи куда-нибудь в Европу, лучше всего в Швецию или Норвегию.

Я подумал, что только Скандинавия относительно безопасна сейчас. Швеция, конечно будет скоро воевать с Российской Империей, но Стокгольм русские штурмом брать не будут. Осло, же такой глухой медвежий угол, что там ничего вообще не происходит.

После того как американское правительство получило от меня щелчок по носу, и это я еще не говорю про провокацию на Ямайке, они вполне могли попробовать отыграться на моих детях или использовать их как рычаг давления.

На самом деле, я давно должен был позаботиться о том, чтобы руки дяди Сэма до них ну никак не дотянулись, но я со всеми своими проблемами во Флориде об этом даже не подумал. Как бы это не вышло боком совершенно посторонним людям.

На моем счету в североамериканском банке лежало ровно сто тысяч долларов. Сумма более чем достаточная для того чтобы обеспечить и моих детей и дочь Берра достойным содержанием.

Но чувство у меня на душе очень гадкое. Я, как будто нерадивый папаша-алиментщик, деньгами откупаюсь. Да, надо было заняться этим вопросом раньше и просто перевезти всех сюда. Сейчас я был бы спокоен.

Но в отсутствии гербовой бумаги приходится писать, пардон, на туалетной. Поэтому вот так. Стефан остается, должен будет отправиться в Нью-Йорк и передать письмо Байарду. Потом он может делать что хочет, Эштон щедро ему заплатит. Хотя задушевный друг Савелия и хотел отправиться вместе со мной, но я его уговорил побыть для меня почтальоном.

Всё, с этим закончили. Пора на "Стелла Марис".

Именно этот фрегат будет моим флагманом. Он новее, вооружение у него мощнее, чем у "Святой Луизы". И вследствие того что он мне достался недостроенным, паровая машина установлена более правильно. Поэтому он еще и быстрее.

Скорость каравана определяет его самый медленный верблюд, в нашем случае ост-индский корабль "Флорида», названный так в честь первого парохода Фултона. Эта неповоротливая туша, везущая чуть ли не половину всего груза и пятьсот человек переселенцев, под парами и парусами развивает скорость всего в десять узлов, вот на эту скорость мы и будем ориентироваться.

Остальные корабли куда шустрее, а "Стелла Марис", вообще делает аж шестнадцать узлов, правда не долго.

По моим планам, мы должны дойти до Верхней Калифорнии за девяносто дней. У нас запланированы несколько остановок. Первая в Сан-Хуане на Пуэрто-Рико, потом Буэ́нос-А́йрес, затем, не доходя до Магелланова пролива и сразу после него, потом Чили, Акапулько и финальный рывок до бухты Сан-Франциско. Идти через Магелланов пролив а не через мыс Горн предложил Иван Петрович и я с ним согласился. Но сначала надо туда попасть.

Я помог Марии Мануэле сесть в шлюпку, и гребцы заработали веслами. Моя юная супруга улыбалась, но глаза у неё были грустные. Я вполне её понимал, она совсем не на это рассчитывала, когда соглашалась выйти за меня замуж.

Вместо богатой и беззаботной жизни на Кубе её ждёт суровая Калифорния. Это в будущем западной побережье США было богатым тусовочным местом. Сейчас это очень суровый край, где нет даже намеков на цивилизацию. Но она безропотно приняла столь резкие перемены, вот уж действительно "жена декабриста".

Мы подошли к борту "Стелла Марис". сверху прилетела веревочная лестница и пара матросов помогли Марии подняться. Следом за ней поднялся и я…

"Стелла Марис" просигналила протяжным гудком, к ней присоединились еще три корабля а в ответ с берега громыхнули пушки. Вот и всё, наше путешествие началось.

* * *

– Иван Петрович, как думаете, может дадим полный ход? Проверим, так сказать механизмы в деле?

– А зачем, мистер Гамильтон? Мы и под парусами хорошо идём. Угля то у нас не бесконечное количество. На весь путь не хватит, так зачем его жечь без толку?

– А посмотреть, как быстро мы можем идти? Какой же русский не любит быстрой езды?

– Целесообразность, мистер Гамильтон, вот что для нас сейчас главное. Вы думаете, мне не хочется приказать дать полный ход? Конечно хочется!

– Скучный вы человек, Иван Петрович…

Вот уже двенадцать часов мы в море. Давно за кормой скрылся флоридский берег, ветер попутный и мы идём только под парусами.

– Как ты себя чувствуешь, душа моя?

– Хорошо, Александр. Пока это ничем не отличается от обычного плавания под парусами. Я правильно понимаю, что машины еще ни разу не включались, дыма же не было.

– Правильно, у нас ограниченный запас угля.

– Ты говорил, что англичане могут попытаться напасть на нас?

– Всё верно, дорогая, но для них еще слишком рано.

Я и Мария Мануэла расположись в кают-компании "Стелла Марис", кроме нас тут никого нет. Плетнев и остальные офицеры фрегата на своих местах, Фултон и остальные пассажиры тоже решили нас не беспокоить. Господин инженер спит, Шиай отчаянно борется с морской болезнью, это его первое путешествие по морю и сыну Ахайи приходится тяжело, сейчас он на палубе и беднягу просто полощет. Что делают остальные, я не знаю.

– Вот смотри, – я взял большую карту Карибского бассейна и расстелил её на столе, – сейчас мы идём на Пуэрто-Рико, нас могут встретить возле Багамских островов. А потом мы постоянно будем на виду у англичан, когда будем обходить острова.

– Понятно, – Мария лукаво посмотрела и, прильнув ко мне всем телом, жарко поцеловала…

Да, все-таки хорошо, что в кают-компании никого не было, да и дверь я запер как будто специально.

На Пуэрто-Рико мы остановились буквально на один день, пополнили запасы воды, провизии. Страдающие от морской болезни получили передышку и вскоре мы снова были в море. Дул устойчивый юго-восточный ветер и шли мы достаточно ходко. Даже ост-индский бегемот развил десять узлов, хотя ему приходилось тяжелее всего. Колеса представляли собой достаточно громоздкую конструкцию, которая однозначно мешала при неработающей машине. В общем, учитывая, что мы шли против течения, это была прекрасная скорость.

Несколько раз на горизонте мелькали паруса, но близко никто не подходил, я уже было решил, что мои предположения не сбудутся, и мы без помех уйдём к побережью Южной Америки, но на третий день после отплытия с Пуэрто-Рико стало понятно, что нет, драться всё-таки придётся.

* * *

Десятое марта тысяча восемьсот шестого года. Карибское море, сто миль к востоку от острова Барбадос, десять утра.

– Это англичане, мистер Гамильтон, нет никаких сомнений.

– Я тоже так думаю, Иван Петрович. Что ж мы были к этому готовы. Командуйте.

Плетнев кивнул и отдал несколько приказов по своему фрегату и остальной эскадре. "Селия" и "Флорида" тут же спустили часть парусов, а "Сталла Марис" и "Святая Луиза" вышли вперед. Кочегары на обоих фрегатах наверняка приступили к делу. Так и есть, я увидел дым над трубами.

Сейчас главное чтобы у противника не оказалось линейных кораблей, с их значительно более тяжелыми орудиями. Могущество нашей артиллерии всё равно будет побольше, но в этом случае у нас не будет превосходства в дальности стрельбы и будет вероятность что нам тоже достанется.

Но нет, пронесло, пять фрегатов и корвет. Разворачиваются к нам левым бортом, готовясь встретить два корабля огнем из, по меньшей мере, ста орудий. Наверняка командир английской эскадры думает что американцы, а идём мы под американским флагом, сошли с ума, разделив свои и так куцые силы.

Машина "Стеллы Марис" вышла на полную мощность и мои фрегаты перестроились в кильватерную колонну. А теперь сюрприз дорогие лайми.

Ветер еще ночью сменил свое направление и теперь англичане стоят по ветру, а нам он боковой. Поэтому мы спустили паруса, они будут только мешать, и начали обход английского строя исключительно на паровом ходу.

Мы еще даже не открывали огонь, но этот маневр уже вызвал панику у англичан. Еще бы! Они хорошо понимают, что если ничего не делать мы их просто перестреляем по одному, поэтому они поднимают паруса и тоже начинают разворачиваться, сломав свой строй. Этого мы и добивались. А теперь пора открывать огонь. вражеская эскадра в зоне поражения орудий.

На сигнальной рее "Стеллы Марис" появилась новая команда для "Святой Луизы". "Огонь по ближнему", вот что говорят флажки. Интересно, что это значит.

А вот что! Плетнев решил не концентрировать огонь на одном корабле, и мои фрегаты бьют по разным целям. На борт и "Святой Луизы и "Стеллы Марис" приходится по восемнадцать восемнадцатифунтовок и все они используют усиленный порох и разрывные ядра. Корабли скрываются за пороховым дымом, и мы смотрим за результатами первых залпов.

Которые пока не впечатляют. Всё мимо. Но это ничего не значит. Сейчас канониры возьмут поправки и повторят.

Снова залп! И это уже лучше! Взрывы калечат английские корабли, вырывая куски обшивки, срывая мачты и убивая моряков. Я это уже видел, когда мои шхуны гоняли пиратов на пути из Флориды на Кубу, но работа более тяжелых орудий впечатляет.

Дукас, а это он теперь командует "Святой Луизой" решил, что с его цели уже достаточно и переносит огонь на следующего британца. Наверное, это правильно, но я слышу, как Плетнев очень бурно выражает свои эмоции по поводу самоуправства грека, малый боцманский загиб в действии, так сказать. Но решение, наверное, правильное. Оба англичанина начали гореть, сейчас им явно уже не до боя.

Вслед за "Святой Луизой", "Стелла Марис" тоже начала вести огонь по другому британцу. еще пара залпов и уже четыре вражеских фрегата горят.

– Иван Петрович, предложите им спустить флаг, они же не дураки, должны понимать, что мы их просто перебьём.

– Хорошо, Мистер Гамильтон. Сейчас попробуем…

Мне вот интересно, до этого англичане когда-нибудь спускали флаг или это первый случай? Но перед американцами, нас они будут считать именно ими, это точно в первый раз.

Да, оставшийся английский фрегат и корвет сдались. Трофеи нам не нужны, поэтому пусть вылавливают команды уничтоженных кораблей и проваливают. Мы подождали отставшую пару и продолжили путь.

Через несколько часов место побоища скрылось у нас за кормой. Эта победа стоила нам несколько сотен ядер и ни одного раненого и убитого. Сколько погибло англичан, вставших у нас на пути, мы так и не узнали.

* * *

– Что скажете, Иван Петрович? Вы же еще не видели в деле артиллерию своего корабля. Это Дукас уже имел дело с подобными пушками, а вы нет.

– Я скажу, что этот одноногий греческий черт не знает, что такое дисциплина. Он должен был стрелять только туда, куда я ему приказывал. А что он делал вместо этого?

– Да будет вам! Стоит ли из-за этого злиться?

– Стоит, мистер Гамильтон, еще как стоит. Мы в походе, против нас превосходящие силы врага и каждый капитан обязан, подчинятся приказам флагмана! Дукасу надо привыкнуть к тому, что он уже не контрабандист, который себе на уме. Нет, он капитан боевого корабля в составе эскадры!

Ничего себе! Как заговорил этот птенец гнезда Ушакова. Хотя он прав. Это сейчас всё прошло достаточно просто. А если бы англичан было бы больше? Или нам действительно попался бы линейный корабль, а то и вообще парочка?

– Я поговорю с ним, как только представится возможность. Так что скажете по поводу пушек?

– А тут и говорить нечего! Они превосходны, дальность боя и разрушительное действие ядер такие, что просто нет слов! Я стрелял из них на полигоне, но когда ведёшь огонь по реальному противнику, понимаешь всё намного лучше.

– Сеньор Плетнев, разрешите вопрос, – вступила в разговор моя жена, с Плетневым по-русски мы говорим, только если общаемся тет-а-тет. Сейчас не тот случай, поэтому испанский.

– Конечно, сеньора.

– Скажите, а вам не жалко убитых?

Какой интересный вопрос, что характерно, мне Мария подобных никогда не задавала, хотя прекрасно знает, кого и сколько убил лично я, не говоря уже о моих людях.

– Жалко конечно, живые души всё-таки. Только они тоже суда не посмотреть красивый закат пришли. Или мы, или они. По-другому не бывает, любезная Мария Мануэла. И сниться мне никто не будет, помолюсь, лоб перекрещу и все.

– Милая, – я решил сменить тему, – сыграй нам что-нибудь, – говорю я, Мария Мануэла хорошо играет не только на клавесине, которого на корабле нет, но и на скрипке.

– Прости, что-то нет настроения. Если вы не возражаете, я хочу проведать остальных пассажиров, которые путешествуют не в таких роскошных условиях.

– Конечно. Иван Петрович, давайте составим компанию моей супруге.

– С удовольствием.

Это еще одна черта Марии Мануэлы, она эмоциональный человек и чувство эмпатии у неё очень сильно развито. Наверняка она очень сильно жалеет погибших англичан и переживает как там остальные мои люди.

И это очень хорошо. Там куда мы направляемся, очень жестокий край, доброты там очень мало, но благодаря моей жене будет немного больше.

* * *

Условия на фрегате прямо скажем спартанские. Помимо ста двадцати человек экипажа, сейчас на нем двести пассажиров. Все они размещены на двух палубах в серьезной тесноте. Но ничего люди не жалуются, многие конечно страдают от морской болезни, но без этого никуда. Я никого насильно не тянул в Калифорнию, все они знали, на что шли.

И на "Стелле Марис" и на "Святой Луизе" нет детей и очень мало женщин, я постарался так распределить пассажиров чтобы на боевых кораблях были в основном одни мужчины, притом готовые в случае необходимости помочь экипажу, а то и выступить в роли импровизированной морской пехоты.

Поэтому появление в условно жилых помещениях моей жены, молодой и красивой женщины, вызвало и у команды и у пассажиров определенное оживление, конечно, ничего такого никто себе не позволял, но улыбки она вызывала, при этом вполне искренние. Но в любом случае я был рядом, мало ли что.

К слову, Мария Мануэла взяла себе за правило постоянно общаться с моими людьми, хотя почему с моими. Эти люди такие же ее, как и мои. Кроме того она попросила начать заниматься с ней медициной. Свое желание она объяснила тем, что хоть врачи, помимо меня в экспедиции были, но еще один никогда не лишний, тем более если его обучит, как она выразилась "величайший специалист нашего времени". Конечно я согласился. Да и кто бы нет.

После боя с англичанами плавание протекало достаточно спокойно, течение вскоре сменилось на попутное, мы держали стабильную скорость и ни разу не прибегли к помощи машин. Нет, периодически все четыре корабля шли под парами, но это только для того чтобы механизмы не застаивались.

Второй раз мы столкнулись с англичанами через две недели когда проходили Рио-Де-Жанейро. Но это не то столкновение, о котором можно было сразу подумать.

Глава 25

Двадцать шестое марта тысяча восемьсот шестого года. Побережье Бразилии. Восемь часов утра.

– Что у вас случилось!

– Понятия не имею, сэр, какая-то странная эпидемия! Уже больше сотни больных,включая меня.

– А что ваш корабельный врач?

– Мистер Бронсон слег одним из первых!

"Стелла Марис" дрейфует рядом с большим английским судном. Англичанин вывесил желтый флаг, знак эпидемии и сейчас я с помощью рупора перекрикиваюсь с боцманом корабля. Все старшие офицеры уже слегли, боцман тоже держится из последних сил.

Мы перекрикиваемся с помощью жестяных рупоров. Когда мы обнаружили это корабль, то я вообще не хотел подходить. Помочь мы вряд ли сможем, а если так, то зачем рисковать. Но Мария Мануэла посмотрела на меня такими глазами, что я не мог ей отказать. Поэтому предупредив англичан о том, что они на прицеле, мы подошли на дистанцию, на которой уже слышно друг друга.

– Ясно, боцман. Как выглядит эта болезнь? Что происходит с больными?

– У меня какие-то пятна по всему телу, что-то с глазами и я как будто горю, сэр.

Так, что это может быть? Температура, сыпь, глаза? Хмм, корь? Возможно.

– Боцман, как у вас появились эти пятна? Где вы их заметили первыми?

– На лице, сэр. Потом на шее, груди и так по всему телу.

– И когда началась эпидемия?

– Две недели назад.

– Ясно, скиньте лестницу, я подойду к вам на шлюпке.

Я зашёл в свою каюту взял медицинский саквояж и облачился в эрзац защитного костюма. Плащ, сапоги, перчатки и маска. Если это корь, то она одна из самых заразных болезней. Гамильтон переболел её в детстве, это было понятно из воспоминаний, но нельзя принести эту заразу к нам на борт. На палубе Мария Мануэла схватила меня за руку:

– Ты уверен, что это необходимо? Это же заразно!

– Дорогая, ты же сама просила остановиться возле них и узнать в чем дело. И не переживай, у них на борту действительно очень опасная и заразная болезнь. Но, на наше и их счастье, я ей уже переболел в детстве и уже не заражусь. Всё будет хорошо.

Я обнял жену и повернулся к Плетневу:

– Иван Петрович, шлюпку на борт. И будьте начеку. Если через полчаса я не появлюсь на их палубе, топите ко всем чертям!

– Ясно, мистер Гамильтон, сделаю.

Опасности лично для меня нет. Если только меня там кто-нибудь не пристрелит, конечно. А вот насчёт помощи очень большой вопрос. Как облегчить состояние как раз понятно, обильное питье. А вот лечение…

В принципе, есть только один способ который роде как может сработать. В покинутом мною будущем это, конечно, не применялось и вообще подвергалось большому сомнению, но это делали, в том числе и в Советском Союзе.

Да, был, или будет, кто знает, препарат вакцинации и лечения кори. И назывался он сыворотка Дегквица. Если опустить все подробности, она изготовлялась из крови только что переболевших и некоторых химических реактивов. Реактивов у меня нет, инструментов для приготовления тоже. Но действующее вещество-то есть! Вероятность успеха не очень большая, но и ненулевая. И это в любом случае лучше, чем вообще ничего не делать.

С этими невеселыми мыслями я на веслах подошёл к англичанину, сверху мне скинули лестницу и я поднялся на борт.

* * *

Если меня спросят есть ли ад на земле я скажу: Да, и во многих вариациях. Я видел как минимум три.

Первый раз я видел ад еще будучи Александром Нестеровым, там в будущем. Адом были джунгли Мозамбика. Тот ад был пропитан кровью, он пах сгоревшим порохом и был наполнен воплями атакующих бандитов и хриплым матом моих братьев по оружию.

Второй ад я увидел в поместье Кросби. Там тоже была кровь, а еще изувеченные тела и стоны тяжелораненой Селии.

А вот сейчас я вижу третий ад. Этот вариант не шокирует кровью или расчлененными телами, но корь у взрослых это очень страшно. Страшно от безпомощьности, ожидания очень возможной смерти и и массовости.

– Есть те, кто пошёл на поправку?

– Да, сэр.

– Отлично, проводите меня к ним.

Боцман провел меня в носовую часть судна и указал на десятерых матросов.

– Вот сэр, этим парням стало лучше, но семерых мы уже отправили за борт с ядром в ногах.

– Джентльмены, есть среди вас те, кто болел или болеет сифилисом, прошу отвечать честно.

Ага, подняли руку двое. Этих вычеркиваем.

– Спасибо, вы не подходите. А что насчет малярии? – поднял руку еще один.

– Ясно. Ну что ж господа, – обратился я к оставшимся, – давайте приступим.

Я опросил этих моряков, они действительно выздоравливали, температура хоть и была всё еще повышенная, но не слишком сильно. В общем, я счёл их пригодными.

– Закатывайте рукава, джентльмены и мойте руки. Приступим к спасению ваших товарищей…

У каждого из этих матросов я взял по двести пятьдесят миллилитров крови. Хоть я старался, но все равно получилось очень не стерильно и вообще грязно, но что есть, то есть. По-другому никак.

– Боцман, теперь мне нужно вернуться на мой корабль. У вас есть лимоны?

– Да, сэр, конечно.

– Немедленно начинайте кипятить воду и давайте всем заболевшим много лимонного отвара, это немного поможет. Я сделаю лекарство и вернусь.

* * *

– Том, дружище, у нас же есть ручной точильный станок?

– Конечно, хозяин. Как не быть.

– Значит так, тащи его сюда, – когда Том принес станок я продолжил, – мне нужно чтобы ты его переделал, – и я объяснил Тому, что от него требовалось.

А требовалась от него центрифуга с ножным приводом. А что? Принцип работы точильного станка и центрифуги один и тот же. Надо только привод чуть-чуть переделать, положить круг горизонтально и придумать крепление для моих эрзац пробирок.

Старина Том с этим прекрасно справился и через час мои люди по очереди принялись изображать из себя двигатель центрифуги.

Через два часа я держал в руках пробирки с расслоившейся на две фракции кровью, которую я аккуратно процедил. В результате у меня получилась та самая эрзац сыворотка Дегквица. В оригинале, её получали совсем не так, я даже не уверен, что она сработает, но другого выхода не видел…

– Вот и всё, боцман, я закончил, теперь остается только ждать.

Только что я ввёл последнюю дозу последнему члену экипажа этого судна. В принципе, моя работа здесь закончена, но нужно еще провести с этими людьми несколько суток, чтобы понять работает ли то, что я сделал…

– Спасибо вам, мистер Александер! – так я представлялся на этом корабле, – Если бы не вы моя команда вся передохла бы.

– К сожалению, мое лечение помогло не всем, несколько ваших людей всё-таки умерло после введения лекарства и, к сожалению, умрут еще.

– Всё равно, вы нас спасли! Даже не спорьте.

Да, лечение сработало, это стало сюрпризом для меня, по правде сказать. Положительная динамика наметилась уже на третий день а на пятый всё стало совсем ясно.

– Что ж капитан Горн, мне пора. Мистер Бронсон, – обратился я к судовому врачу, – пожалуйста, неукоснительно соблюдайте мои рекомендации.

Врач кивнул, мы тепло попрощались, и я убыл восвояси.

За то время что я провел на этом судне, мои корабли успели сходить в Рио, пополнили запасы, люди немного передохнули, ивернулись. Пара английских фрегатов их не тронула, во-первых: шли они под английскими флагами, мы позаимствовали их на "больном" корабле, а во-вторых: капитан Горн оказался хорошо известен в этих краях и нападать на корабли человека, который пытается его спасти никто не решился. Кстати, воды, цитрусов и провизии для англичан они тоже привезли.

Вот так и получилось, что мои люди спокойно сделали все свои дела буквально под дулами вражеских пушек. Хотя, время сейчас такое, что ничего удивительного. Все-таки благородство к врагам тут не редкость, пока еще.

* * *

Шестое апреля тысяча восемьсот шестого года. Буэнос-Айрес, столица вице-королевства Рио-де-ла-Плата. час дня по полудню.

– Маркиз, какая честь! У нас тут хоть и задворки мира, не чета Гаване и Мехико, но до нас новости тоже доходят. Особенно когда речь идёт о таких прекрасных женщинах, как ваша жена. Вечером я даю приём, и не приму от вас отказа.

– Спасибо, Ваша милость. Мы с радостью принимаем ваше предложение.

Рафаэль де Собремонте-и-Нуньес, 3-й маркиз Собремонте и вице-король Рио-де-ла-Плата скользнул сальным взглядом по фигуре Марии Мануэлы, задержал глаза на её декольте и явно обрадовано ответил:

– Очень рад, маркиз. Жду вас вечером. И передайте приглашение капитану вашего фрегата, русский дворянин на испанской службе, это такая экзотика в наших краях, все местные сплетники будут, судачить об этом минимум год.

– Конечно, Ваша Милость.

Мы попрощались и покинули его резиденцию.

– Этот козел только притворяется святошей, он буквально раздевал тебя глазами.

– Да, Александр, ты прав. Я уже совсем не хочу возвращаться сюда вечером.

– Что делать, милая, я уже пообещал ему. Не явиться, это значит проявить неуважение.

– Хорошо, если ты так говоришь. Но я теперь и не знаю, что мне надеть. Не хочу еще раз ощутить на себе этот взгляд, а у меня все платья по парижской моде сшиты.

– Уверен, ты что-нибудь придумаешь…

Мы прибыли в Буэнос-Айрес на рассвете. Из-за вынужденной остановки для помощи англичанам мы немного отставали от желаемого мной графика, но ничего страшного, зато я спас несколько десятков человек, а мои люди немного передохнули.

В гавань мы вошли на парусах, ни к чему привлекать внимание работающими машинами. И так странный вид наших кораблей вызовет много вопросов.

Я сделал необходимые распоряжения о покупке припасов. В этот раз мы помимо воды и пищи возьмем на борт еще и дрова. Мы немного потратили угля, а паровая машина хороша еще и тем, что можно топить всем, что горит.

Эх, жаль, что у нас нет холодильных камер на кораблях, можно было бы взять свежей говядины, благо в Буэнос-Айресе её не просто много, а очень много, мясные и кожевенные лавки буквально на каждом шагу. Вице-королевство Рио-де-ла-Плата основано всего двадцать лет назад и сейчас переживает бурный расцвет, это хорошо видно по его столице, которая активно строится и расширяется. Так что зря маркиз Собремонте прибедняется, никакие это не задворки.

* * *

Да уж, Мария Мануэла была права, когда не хотела идти. Дамы на приеме у вице-короля одеты очень старомодно по меркам Мехико или Гаваны, поэтому её появление в платье с небольшим намеком на декольте произвело настоящий фурор.

Тем более, что её драгоценности стоили приблизительно как весь дворец вице-короля. Я так и не продал сокровища испанского гранда, которые мы подняли вместе с золотом и изумрудами, и сейчас моя супруга красуется в них. Мы с Плетневым на ее фоне просто теряемся.

Мы сразу оказались в центре внимания, немного светских сплетен трехмесячной давности, новости из Европы еще более устаревших и тому подобное. Цель нашего путешествия я озвучил максимально туманно, хотя немногие знающие люди всё равно поняли, что я говорю про Верхнюю Калифорнию, но это ничего. Для большинства собравшихся это как на другой планете.

Вечер так бы и закончился тихо и спокойно, но к сожалению, одному из местных дворянчиков вино слишком сильно ударило в голову.

– Сеньорина, разрешите пригласить вас на танец!

– Она не танцует, сеньор, – отвечаю я вместо жены.

Пробормотав что-то невразумительное, этот идальго отошёл в сторону и присоединился к парочке своих приятелей, таких же пьяных, как и он сам. Мы попрощались с вице-королем, и пошли к выходу. Как на зло, на пути нам попалась эта троица и тот, кто приглашал Марию на танец, в спину бросил нечто очень двусмысленное и даже оскорбительное в адрес моей жены. Подобное спускать никак нельзя и я повернулся к этому козлу чтобы вызвать на дуэль, но меня опередили.

– Мистер Гамильтон, к чему вам руки самому марать, тем более он наверняка выберет шпагу, а вы в ней не сильны, – моментально отреагировал Плетнев и обогнав меня, подошёл к местному.

– Что-то мне не нравится ваша физиономия, синьор. Ваша мамаша случаем не согрешила с каким-нибудь местным пастухом?

– Что ты сказал, мерзавец? – мгновенно закипел местный.

– Ой, вы не расслышали? Мне повторить?

– Нет! Я всё слышал и заставлю тебя заплатить за эти слова!

– Вы бросаете мне вызов, уважаемый сын скотовода?

– Да!

– Выбор оружия за мной и я выбираю саблю.

– Отлично!

– Я к вашим услугам, синьор. Жду завтра ваших секундантов.

– Нет, прямо сейчас!

– Вы пьяны, может вы проспитесь для начала?

– Такого как ты, я проткну насквозь даже мертвецки пьяным.

– Ну воля ваша.

Все присутствующие поспешили в парк, еще бы такое зрелище! По обрывкам разговоров я понял, что этот козел тут что-то вроде записного бретера. И так как он морской офицер, то привык драться саблей. Ну что ж, это его трудности. Каков Плетнев в деле я видел и был за него уверен. Но надо будет ему припомнить его же слова насчёт субординации и инициативы, тоже мне радетель за мою безопасность.

– Ваша милость, – обратился я к вице-королю, – может, вы вмешаетесь? Зачем омрачать вечер дуэлью?

– Даже не собираюсь. Это вопрос чести.

– Какой чести? Ваш гость оскорбил мою жену, если бы капитан Плетнев его бы не спровоцировал, я бы сам его вызвал.

– У вас будет возможность это сделать, маркиз. Я не сомневаюсь в победе сеньора Трухильо.

– Посмотрим.

Я вызвался быть секундантом Плетнева и вместе с приятелем этого Трухильо мы осмотрели сабли обоих дуэлянтов и пришли к выводу что они подходят. Иван Петрович снял камзол, размял руки и сказал что готов, его оппонент повторил слова моего русского и дуэль началась.

В фильмах, которые я видел в оставленном мною будущем, дуэли холодном оружием выглядят как зрелищные поединки, длящиеся чуть ли не десять минут и изобилующие множеством эффектных ударов и акробатических движений. В реальности все намного проще и скучнее.

Удар, парирование или уклонение, еще удар, контратака, снова парирование, удар и разошлись чтобы отдышаться, приблизительно вот так выглядит реальная схватка. Тридцать секунд, максимум минута, вот сколько длится одна фаза в поединке, потом нужен отдых.

Слишком уж велики затраты энергии и надо все время держать концентрацию, чтобы не дай бог не пропустить удар. В подобных схватках чаще всего проигрывает тот, кто быстрее выдохнется, при одинаковом уровне владения оружием, конечно.

Но встречаются и уникумы, умелые, быстрые и выносливые, куда там верблюду. Когда мы освобождали Селию я убедился, что Иван Петрович как раз из таких.

Вот и сейчас, он не стал откладывать дело в долгий ящик и показал что мнение о дестрезе, как о лучшем фехтовальной школе Европы несколько ошибочно. Он сходу так насел на Трухильо, что тот только защищался. А так как Плетнев, начав в медленном для себя, но не для оппонента, темпе, наращивал скорость нанесения ударов то вполне понятно, что его противник вскоре не справился и получил рубящий сабельный удар точно по правой руке, в которой держал оружие.

Сабля испанца, упав на дорожку, звякнула об бордюр, Трухильо не разжимал ладонь, просто Плетнев отрубил ему руку.

– Врача, срочно врача! – громко закричал я. Оказывать помощь этому совершенно не входило в мои планы.

– Вы довольны, ваша милость? Уж об этом-то точно будут судачить несколько лет…

Уже покинув резиденцию правителя Рио-да-ла-Плата, я спросил:

– Иван Петрович, вы ведь специально отрубили ему руку так?

– Конечно, поэтому так долго и возился, убить то его можно было раз пять а то и десять. Но это ни к чему, а вот раз и навсегда отбить охоту к оскорблению чужих жен это дело благое.

На следующий день мы покинули Буэнос-Айрес, ну их ко всем чертям. Лучше перед Магеллановым проливом сделать остановку на пару дней дольше.

Наше путешествие подошло к своему экватору, совсем скоро мы сменим направление движения. До этого мы спускались на юг, а дальше будем подниматься на север.

Глава 26

Двенадцатое апреля тысяча восемьсот шестого года. Рио-Галлегос, вице- королевство Рио-де-ла-Плата.

Это последняя остановка на восточном побережье Южной Америки. Уже завтра мы снова выйдем в море и направимся в сторону Магелланова пролива. Не знаю, как там будет, я изначально планировал идти мимо мыса Горн, но Иван Петрович меня отговорил.

Мне путешествие через этот пролив не казалось хорошей идеей, но местные в один голос вторили Плетневу, что лучше нам идти именно через пролив, а не пробовать огибать Огненную Землю с юга.

Посмотрим, страшно конечно, мы наняли лоцмана, который, по словам мэра этого городка уже проводил по проливу большие корабли типа наших фрегатов. Надеюсь, всё будет хорошо.

– Не беспокойтесь сеньоры. Я, Кристобаль Хорхе Мария Батиста говорю вам, все будет хорошо!

– Надеюсь, сеньор Батиста. От вас зависит больше тысячи жизней, постарайтесь не угробить всех нас.

– Я гарантирую, послушайте сеньор, в этом городе все знают, что значит слово Кристобаля Хорхе Марии Батисты.

Наш лоцман это этакий шарик на ножках, с большим носом и блестящей лысиной, ему бы в будущем какой-нибудь соус рекламировать, а не сейчас корабли через опаснейший пролив водить. Но делать нечего, мы по мере сил постарались выбрать лучшего лоцмана из возможных и действительно, в Рио Галлегосе нам указали на Кристобаля Хорхе.

– Хорошо, уважаемый Кристобаль Хорхе, завтра жду вас на пристани, здесь аванс, окончательный расчет вы получите уже в тихом океане.

– Уверяю, вас сеньор, вы не пожалеете, пролив пройдете так быстро, что даже не заметите его, – сказал наш лоцман и удалился из гостиницы где мы остановились.

– Не нравится он мне, мистер Гамильтон, – сказал вдруг Барри, – какой-то он слишком суетливый и говорливый.

– Мне он тоже не нравится, мистер Гамильтон, – присоединился Плетнев к мнению моего камердинера, – он еще и скользкий, как по мне.

– Есть какие-то предложения?

– Нет, просто надо быть начеку и идти медленно. Если сядем там на мель то всё, пиши пропало. Но это проще, чем мимо мыса Горн, в проливе хотя бы встречного течения нет.

– Хорошо, господа. Я вас понял. На этом всё…

– Вот и он, сеньор де Каса Альмендарес, вход в пролив.

– Я вижу Кристобаль Хорхе, теперь вы тут главный.

– Хорошо, сеньор капитан, – обратился лоцман к Плетневу, – прикажите поднять сигнальные флажки, чтобы остальные корабли следовали точно за нами на расстоянии половины кабельтова. И не переживайте, сеньоры! Кристобаль Хорхе Мария Батиста проведет вас как нужно.

А тут красиво, ничего не скажешь. На отрогах гор лежит снег, но внизу все зелено. На парочке островов мы видели пингвинов и каких-то ластоногих, тюленей или моржей, издалека было не понятно.

В принципе, пока все не так уж страшно. Только ветра практически нет, поэтому идем под парами, уголь мы бережем на потом, поэтому тратим запас дров, купленный в Буэнос-Айресе.

И все таки наш лоцман и, правда, какой-то мутный. Он совершенно точно расстроился, когда увидел, что корабли движутся при полном безветрии. Интересно, куда он собирался нас завести? Надо бы его вообще посадить под замок и не выпускать до конца пролива. Сами справимся…

Мы прошли этот чертов пролив, потратили на пару дней больше, чем должны были, но прошли. И правы, оказались все, кто подозревал толстяка, он действительно замышлял ночью направить головной корабль нашей эскадры на мель и по-тихому свалить, прыгнув в воду. Он хоть и выглядел увальнем, но на самом деле оказался очень резким и быстрым, даже умудрился несильно порезать Шиая, тот никак не ожидал от него такой прыти.

Но ничего у Кристобаля Хорхе не получилось и теперь его труп остался где-то на дне пролива, а мы идём на север подхваченные попутным Перуанским течением. Дальше у нас остановка на севере Чили, еще одна в Акапулько и последний рывок до Калифорнии.

* * *

Первое мая тысяча восемьсот шестого года, Акапулько. Новая Испания.

В Акапулько мы вошли поутру. Мои люди сразу радостно высыпали на берег, всё таки, не считая коротких передышек мы два месяца в море. Машинам требуется техническое обслуживание, а командам и пассажирам отдых. На большом совещании, которое я устроил прямо в порту, мы решили задержаться тут подольше, недели должно хватить, чтобы привести всё в порядок.

Первым делом я направился в резиденцию мэра города. Нужно было договориться о размещении моих людей, всё-таки больше тысячи человек.

– Конечно маркиз, вы можете разместить ваших людей на территории казарм, им придётся потесниться, но ничего страшного, всё-таки это лучше чем палатки за городом. Единственная просьба. Мне доложили, что у вас большой отряд вооруженных индейцев, это так?

– Да, Ваша Милость.

– Они тоже могут разместиться в казармах, но оружие пусть оставят на ваших кораблях. Уверяю, оно ни к чему. Вам тут ничего не угрожает.

– Конечно, Ваша Милость. Надеюсь, на моих личных охранников это не распространяется?

– Это даже не обсуждается, маркиз, личная охрана конечно должна быть вооружена соответствующе. И вот еще что. Вам с вашей очаровательной супругой будет удобно остановится в моем старом доме, я, знаете ли, всё равно живу в этой резиденции и он пустует, да и расположен дом в очень живописном месте недалеко от города.

Поначалу у меня была мысль разместится вместе с моими людьми, да и Мария вроде бы не возражала, но я всё-таки принял решение принять предложение мэра.

– Милая, давай сначала в порт, мне надо переговорить с Шиаем и Барри, а потом уже в дом мэра, – Мария согласилась и поехали.

– Шиай, оставьте винтовки на кораблях и отправляётесь отдыхать в казармы, пистолеты и холодное оружие возьмите с собой, о них мэр ничего не говорил.

– Хорошо, Белый Дух, мы всё сделаем.

– Завтра я приеду к вам, проследи там за порядком, всё-таки люди порядком вымотались и у некоторых могут быть в голове не очень правильные мысли, а рядом как я понял несколько очень веселых заведений.

– Можешь на меня положиться, Белый Дух, – на этом всё, можно ехать отдыхать.

Домик у мэра оказался уютным, классический испанский колониальный стиль, белый с черепичной крышей, с внутренним двориком и балюстрадой на втором этаже. Его хозяин заранее отправил туда прислугу и к нашему приезду всё было готово: наведён порядок, приготовлен ужин а постель застелена.

– Вам что нибудь нужно, сеньор? – спросила меня дородная служанка, она явно была тут за старшую.

– Думаю нет, Мария что ты думаешь? – обратился я к жене.

– Всё хорошо, спасибо.

– Тогда мы поедем в город, можете ни о чем не беспокоится, мы вернемся с утром, – слуги уехали, а Гектор с Ахиллесом деликатно остались.

– Какая вышколенная и сообразительная у мэра прислуга, понимает, что нужно мужу с женой после долгого морского путешествия, да и сыновья Тома тоже, – сказал я Марии, обнимая её.

– Ты, вообще-то и на корабле себе особенно не отказывал, – ответил она…

Спустя час Мария уснула, я забил трубку и вышел на улицу, мои бравые телохранители тут же вскочили, но вид обоих говорил, что они дремали.

– Значит так, ребятки, сами решите, кто дежурит первым, но что бы я это видел в последний раз, тоже мне охранники. И не забудьте регулярно обход совершать, здесь и черный ход имеется.

– Простите, мистер Гамильтон. Больше не повторится, – чуть ли не хором ответили они.

– Всё, до завтра.

Я вернулся в спальню лег в кровать и тут же уснул.

* * *

Уснул и проснулся на рассвете от звука выстрелов внизу. Там явно кипел нешуточный бой.

– Что случилось?

– Еще не знаю, – ответил я жене одеваясь, – держи пистолеты под рукой и никуда не выходи. Если увидишь кого-то чужого, сразу стреляй.

За дверью раздался шум, дверь отворилась и вбежал Ахиллес с винтовкой в руках.

– Мистер Гамильтон. на нас напали, человек десять. Брат внизу отстреливается.

– Хорошо, будь с миссис Гамильтон, жизнью за неё отвечаешь, понял?

– Да сэр, конечно.

– Что там у тебя? – спросил я, имея ввиду длинный предмет завернутый в ткань.

– Это прицел для винтовки Гектора.

– Давай его сюда, и свою винтовку тоже. В доме и пистолетов будет довольно.

Через минуту я был уже внизу на улице. Гектор лежал у входа и кого-то выцеливал. Откуда-то сбоку раздался выстрел и на мою голову посыпалась штукатурка, это было очень близко!

– Что у тебя тут? – спросил я Гектора, укрывшисьза небольшой статуей.

– Я заметил, что кто-то крадётся там, возле дороги, – ответвил мой охранник, прилаживая прицел на своё оружие, – окликнул, а они начали стрелять.

Он вскинул оружие и сделал выстрел, наградой стал крик, Гектор явно попал.

– И сколько их?

– Я насчитал пятнадцать человек, четырех я уложил.

– Значит еще одиннадцать, много. Значит так, ты оставайся здесь, а я ко второму входу, посмотрю что там.

– Ясно, мистер Гамильтон.

Внезапно я услышал выстрелы, раздававшиеся со второго этажа, стреляли из моих пистолетов, их звук я ни с чем не спутаю.

– Ахилл, охраняй мою жену, – что было мочи закричал я и побежал к черному ходу. Я решил, что раз уж они уже внутри, то надо попробовать их обойти, вряд ли они возьмут Марию и сына Тома, у них четыре пистолета а перезаряжать их очень быстро.

– Сделаю, хозяин, они не пройдут! – вот и хорошо, а теперь ходу!

Черный ход располагался в садике, я вбежал в него и тут же попал под выстрелы сразу семерых нападавших, во всяком случае, мне так показалось. Одного я снял сразу, а вот где остальные я так и не понял.

Впрочем они очень быстро обнаружили себя, стреляя так быстро как только могли, я буквально не мог высунуться из за угла дома. И как назло, патронов у меня всего ничего.

Положение патовое, а тут еще и со стороны города раздалась канонада, там явно творилось что-то очень нехорошее. Надо как можн обыстрее разобраться что к чему.

– Ахилл, охраняй мою жену! – еще раз прокричал я и рванул вперёд за очередную статую, снова загрохотали выстрелы и плечо обожгло болью, задели-таки! По счастью по касательной. Но теперь-то я в нормальной позиции, вижу и дворик и балюстраду.

Ладно, суки, идите сюда. У меня четыре патрона, вас шестеро, кто хочет получить свою порцию свинца?

– Эй, уроды, вы там как, живы еще? Давайте, тащите свои жирные задницы сюда! Моя винтовка по вам очень скучает, – боже, что я несу? Хотя нет, схема-то рабочая! Из-за угла выпрыгнул здоровенный бугай.

На, урод! Во лбу здоровяка вырос третий глаз. И у меня осталось три патрона.

– Ублюдки! Я один, а вас пятеро. Я, что настолько страшный, что вы забились в норы и дрожите там от страха? Вы мужчины или мокрые курицы?

Гектор, твою мать, где ты там со своим телескопом? Дьявол, если они наваляться разом они меня точно ухлопают! Вот почему я не обучил сыновей Тома русскому? Как же просто сейчас было. Так, надо взбодрить этих уродов.

– Ну, есть из вас хоть один смелый? Или вы только и можете, что нападать на спящих? – а если перебежать вон за тот угол, а потом бочком-бочком?

Хрен его знает, может и получится. Но если кто-то из них сейчас на балюстраде, то я буду мишенью секунд пять, а то и шесть. Гектор, где тебя черти носят!

Бахх! Ну слава Богу! Вот и мой чернокожий снайпер! Вильгельм Телль, чтоб его! Понял, что тут творится что-то нехорошее и пришёл на помощь.

Но стреляет парень действительно божественно, я так не могу. У меня хоть и опыта сильно больше, но то, что он творит с винтовкой, это для меня просто за гранью.

– Синьоры, вас всего четверо, а нас целых двое! Может вы лучше того, ручки кверху? Не знаю с чего я такой щедрый, пользуйтесь!

Нет, не хотят слушать голос разума. Ну, вам же хуже. Гектор снова выстрелил и снова попал, еще одно пристреленное тело вывалилось из-за угла.

– Синьор, синьор! Мы сдаемся, прикажите вашему человеку не стрелять!

А вот этот совсем другое дело!

– Значит так, висельники, оружие на землю и выходите по одному! Гектор, ты слышишь меня?

– Да, мистер Гамильтон!

– Сейчас наши друзья выйдут к фонтану, если дёрнутся, стреляй. Понял меня?

– Да, сэр. У меня тут один на мушке, может его это, того?

Ай молодец пацан! Даже если он врёт, поди, догадайся. Особенно после двух трупов в его исполнении.

Всё, проняло ублюдков, выкидывают оружие и выходят с поднятыми руками. Однако я весь мокрый. Тяжело мне дался этот бой.

Оставив Гектора сторожить пленных, я поднялся в дом.

На втором этаже обнаружился раненный Ахиллес. Пуля попала ему в руку и Мария уже оказала ему помощь, вот и пригодились уроки медицины, которые я ей давал.

– Что тут?

– Пуля прошла навылет, кости не задеты, сосуды, насколько я понимаю, тоже. Я его перевезла и уколола морфин.

– А с тобой что? – вид у моей благоверной был пугающий, халат и ночная рубаха пропитались кровью.

– Не переживай, это не моя.

– Давай парень держись, сейчас легче будет, – обратился я к Ахиллу, – сейчас лекарство подействует.

– Спасибо.

– Так, если моя помощь не требуется, пойду узнать, что тут творится.

До этого мне никогда не приходилось допрашивать пленных, ни здесь, ни в будущем, всегда находился тот, кто делал это за меня. Ну что ж, все когда-то приходится делать впервые. Хотя сейчас они еще теплые после боя, может и получится все сделать по-быстрому.

Беру два пистолета и проверяю их. Какая же у меня жена молодец, да и Ахилл тоже молодец, хоть и раненый, оружие заряжено.

– Иди, если что я позову, – киваю и спускаюсь вниз.

Так, у меня четверо клиентов, сейчас буду их пугать.

– На колени все! На колени, твари! Быстро! – кричу что есть мочи и стреляю поверх головы самого здорового. У всех четверых как будто ноги подломились.

– Перезаряди, – коротко бросаю приказ Гектору и бросаю ему пистолет. В левой у меня еще один и я стреляю в землю, точно перед одним из этих уродов. Пуля зарылась в грунт, а я наигранно удивляюсь.

– Ну надо же промазал! – и тут же Гектору:

– Что ты копаешься? Мне все четверо не нужны, одного хватит. Давай уже пистолет или сам кончать их будешь.

Следующие слова уже моим зрителям:

– Кто расскажет мне больше, будет жить, – выбираю одного, глазки так и бегают и как удачно, что это тот, рядом с которым легла пуля от моего последнего выстрела.

– Ты уже понял, что мне совершенно не нужен, тебя я точно убью первым, – и сую ему под нос еще дымящийся пистолет…

В общем, этого хватило, они всё рассказали.

* * *

Как оказалось и я, и мой тесть, и губернатор Кубы с вице-королем Новой Испании очень недооценили Карла Четвертого. Он воспринял информацию, полученную от американцев со всей серьёзностью и отправил в Мексику новую кандидатуру на должность вице-короля.

Франсиско Хавьер Венегас де Сааведра и Родригес де Аренсана отплыл из Кадиса в тот же день, когда мои корабли покинули Сент-Августин. Не знаю где его носило столько времени, но он высадился в Веракрусе всего две недели назад и сразу развил бурную деятельность. Предыдущий вице-король арестован и заключен в тюрьму, а во все крупные города Мексики, Кубы и других испанских колоний были разосланы гонцы с приказом немедленно арестовать всех сторонников предыдущей администрации, ну и одного беглого маркиза, конечно же.

В Акапулько же Франсиско Хавьер отправил не просто гонца, но и достаточно крупный отряд, почти в триста человек, включая сотню драгун. Они шли ускоренным маршем и ночью вошли в город. И судя по тому, что я все еще слышу звуки канонады, кто-то кому-то крепко дает прикурить. Осталось только понять кто и кому.

Я с Гектором как следует связал наших пленников, Мария Мануэла к тому времени уже оделась а Ахиллу вроде бы стало полегче. Мы оседали лошадей и поскакали в город.

– Мистер Гамильтон! Как я рад, что вы целы! А у нас тут война, пушки гремят, пули гудят над головами, в общем, веселье в самом разгаре, только вас и не хватало!

– Иван Петрович, а ты часом не пьян?

– Как можно? Какого вы обо мне мнения? На боевом посту не пью!

– Ну и славно, что у вас тут?

– Я вооружил дежурные вахты всех четырех кораблей и высадил их на берег, кроме канониров конечно. У меня в общей сложности сто человек на берегу. Порт и ближайшие к нему кварталы мы контролируем.

– Есть какие-то новости из городских казарм?

– Буквально за час до вашего появления прибыл гонец от Шиая, они там блокированы, но держаться. Но учитывая, что я слышал в городе артиллерийскую стрельбу сейчас, уже всё могло измениться.

– Понятно, а вы зачем стреляли? – в дополнение к своим словам, я указываю на несколько разрушенных бомбами зданий.

– Там засели их стрелки, пришлось выкуривать.

– Потери есть?

– К сожалению да, трое убитых и пять раненых.

– Понятно, делаем так: я с пятью десятками иду к казармам и мы оттуда прорываемся сюда. Оружие вы с кораблей доставили?

– Да, конечно. Оно под охраной в конторе капитана порта.

– Отлично, через двадцать минут мы выступаем.

Вся операция по разблокировке казарм и эвакуации оттуда моих людей заняла пару часов. Я с полусотней стрелков прошел практически не встречая сопротивления, буквально пара десятков роялистов попытались нам помешать, но пятьдесят винтовок со скорострельностью в семь выстрелов в минуту это отличный аргумент.

Тем более что основная ударная сила противника, драгунская сотня в это время обеспечивала арест бывшего мэра Акапулько и когда они переключились на нас, было уже поздно. Потеряв половину убитыми, драгуны отошли.

На самом деле, единственной опасностью для моих людей внутри казарм была артиллерия и возможные пожары. Даже всего лишьпистолеты, которыми были вооружены моряки и воины семинолы, обеспечили огневое превосходство над кремниевыми мушкетами роялистов.

А когда те подтянули несколько малокалиберных пушек, то успели дать всего один залп, прежде чем были захвачены воинами Шиая, которые тут же сделали вылазку. А поняв, что роялистов-то в городе осталось не так уж много, подняли голову и сторонники предыдущей власти.

В итоге к часу пополудни город оказался в руках сторонников независимости…

– Маркиз, а может быть вам не нужно никуда плыть? Акапулько сейчас в наших руках и мы можем, опираясь на этот город начать войну за независимость! Чем Новая Испания хуже Новой Англии?

– Интересное предложение, но нет. Вы уж простите, но это не моя война. Так получилось, что мы уничтожили силы роялистов в Акапулько, но на этом всё. У меня совсем другие задачи и цели.

– Очень жаль, но это ваше право, прощайте маркиз.

– Желаю, удачи, падрэ.

Мой собеседник учтиво поклонился и был таков. Мне же только оставалось удивляться тому, что произошло в этом городе.

Я только что разговаривал с Мигелем Идальго-и-Кастилья, католическим священником и по совместительству одним из национальных героев Мексики будущего. Этот человек примечателен, что в будущем должен был возглавить повстанцев, во время войны за независимость.

Уж не знаю, каким ветром его занесло в Акапулько сейчас, но вполне очевидно, что он и сейчас встанет во главе восстания. Интересно, как к этому факту отнесутся высокопоставленные сепаратисты, бывший вице-король, губернатор Кубы и мой тесть?

Обычно революционеры из числа элиты очень не любят когда инициативу перехватывают выходцы из низов общества, а Мигель Идальго был именно таким. Как бы ему не стать мертвым героем борьбы за независимость.

Всего мы потеряли в Акапулько семнадцать человек, включая пятерых женщин и одного совсем маленького ребенка, они погибли во время обстрела казарм. Мы их похоронили на холме за городом и поставили большой православный крест, большинство из них было греками, как знать может быть удастся сюда вернуться и возвести настоящий памятник.

И здесь отдыха не получилось, что ж значит, так тому и быть. Похоронив своих погибших, оказав помощь в разборе развалин и приняв на борт припасы, мы вышли в море.

* * *

Двадцать пятое мая тысяча восемьсот шестого года. Залив Сан-Франциско, Верхняя Калифорния.

Дошли! Почти три месяца назад мы вышли из Сент-Августина и вот она наша конечная цель. Мы в Верхней Калифорнии, чтоб ее! На три недели позже запланированного мной срока, но мы здесь.

Из-за того что мы не провели техобслуживание механизмов в Акапулько, у нас возникли трудности с преодолением Калифорнийского течения, полетела машина "Флориды" нашего ост-индского бегемота, пока Фултон её чинил, корабль порядочно снесло к югу, но всё обошлось и мы продолжили путь.

Это была единственная поломка за все время путешествия, даже удивительно, я ожидал, что их будет больше.

Мы медленно входим в бухту Золотой Рог, вот на её правом берегу я уже вижу испанское президио, за ним должна быть знаменитая Миссия Долорес.

А вот и она, возле достаточно примитивного причала пришвартованы несколько рыбацких лодок и шхуну и что-то маленькое, очевидно, это все, что есть у испанцев здесь.

Внезапно я вижу, как Плетнев широко улыбнулся, он вприпрыжку подбежал ко мне и передал подзорную трубу, свою-то я оставил в каюте.

– Посмотрите на шхуну! – чуть ли не кричит мне Иван Петрович.

Беру трубу и всматриваюсь в корабли. Мама дорогая! Почти наверняка, вид у меня донельзя глупый из-за улыбки до ушей.

Мы уже достаточно близко чтобы я мог прочитать названия этих кораблей.

"Юнона" и Авось" вот что я прочитал!

Ну держись, история! Я тебя перекрою, так как мне этого хочется! Да, придется упорно работать, а потом и воевать, и с испанцами, и с американцами, и с англичанами, но я уверен, будет у нас и Русская Аляска, и Русская Калифорния! Будет!

Конец первой части.

Аристарх Риддер Авантюрист. Калифорния

Пролог и Глава 1

Первое июля тысяча восемьсот восьмого года. Новая Мангазея (бывшая Миссия Долорес), Верхняя Калифорния.

— Пожалуй, это всё Николай Петрович, давайте прощаться. Угля мы вам загрузили столько, что до самого Петербурга хватит. Даже если на одних машинах идти будете, всё равно хватит.

— Очень на это надеюсь, Александр Иванович. Всё-таки считай, пол кругосветки сделать придётся. Как раз то, что не я не добрал с Крузенштерном.

— Письмо Государю Императору при вас?

— Как можно? Конечно оно у меня.

Резанов расстегнул камзол и достал из внутреннего кармана письмо, которое я ему дал полчаса назад.

— Вот и славно. Ну, с Богом!

Я крепко пожал Резанову руку, и тут дверь распахнулась, в мой кабинет буквально влетел Плетнев.

— Фух, успел! Боялся что ты без меня отчалишь, — с ходу выпалил он обращаясь к Резанову.

— Я и не сомневался, что ты успеешь, Иван.

Втроем мы прошли на пристань. Там, под охраной четырёх вооружённых семинолов ждал груз в Петербург: почти пятьдесят пудов пушнины и десять пудов золота. Всё это мы собрали, чтобы показать Александру первому полезность Русской Америки.

Кроме того погрузку ждали пять десятков винтовок, десять револьверов, десять ящиков патронов и двадцать килограмм нитроцеллюлозы, мой личный вклад в снаряжение экспедиции и вполне очевидный намёк царю, что я очень хочу дружить.

Резанов пойдёт домой восточным маршрутом, через Тихий и Атлантический океан. Для этого путешествия мы подготовили два корабля. Старую добрую "Святую Луизу" и новенький угольный танкер "Кадьяк". Именно он гарантия того что Николай Петрович доберется без приключений и достаточно быстро.

Машины на обоих кораблях стоят новенькие, все необходимое для ремонта практически любой степени сложности у экспедиции имеется. В общем, мы по максимуму подготовили Резанова, надеюсь, что сюрпризов не будет.

Надеюсь, в этот раз у него получится попасть в Петербург, теперь ему не нужно рвать жилы и изо всех сил спешить в Петербург. Юная Кончита, которая теперь уже Мария отправляется с ним…

Вот и всё корабли, скрылись за горизонтом, пора возвращаться к текущим делам. У меня тут война как никак!

Двадцать пятое мая тысяча восемьсот шестого года. Залив Сан-Франциско, Верхняя Калифорния.

Сказать, что наше прибытие стало большим сюрпризом для местных, это всё равно, что промолчать. Еще бы, маленькая испанская миссия до сих пор под большим впечатлением от прибытия русских под командованием Николая Резанова, а это даже не вчерашняя новость.

А тут, откуда не возьмись, четыре огромных, окутанных дымом корабля, которые как к себе домой заходят в бухту, становятся на якорь и как будто так и надо начинают разгрузку!

Как и полагается испанскому маркизу и путешественнику, практически без пяти минут конкистадору, я высадился на берег в первой шлюпке. Католического священника и испанского флага со мной, конечно, не было, но я даже не знаю что более солидно, эти традиционные атрибуты или пяток вооруженных до зубов семинолов, охраняющих меня и моих спутников.

На берегу нас встречала целая делегация. В ней особенно выделялись два офицера, испанский и русский. Первым ко мне подскочил испанец:

— Хосе Дарио Аргуэльо, комендант форта Сан-Франциско, простите, с кем имею честь?

— Очень приятно, Маркиз Алехандро де Каса Альмендарес. А это мои спутники: моя жена Мария Мануэла, камердинер Барри О'Салливан, и командир моего флагмана Иван Плетнев, — я поворачиваюсь к своим спутникам и вижу странную картину:

— Николя! Чертяка! Ты как здесь оказался, — Иван Петрович спрыгнул с шлюпки, пробежал пару метров и с разбегу обнял русского.

— Иван, у меня к тебе тот же вопрос! Ты же в Адмиралтействе служишь.

— То дела прошлые, это очень долгая история, я теперь служу вот этому человеку, — Плетнев подошёл ко мне и представил своего, очевидно если не друга, то приятеля:

— Мистер Гамильтон, разрешите вам представить моего старинного друга, Николая Петровича Резанова.

Вот это поворот! Хотя о чем это я, учитывая, как называются корабли, которые я увидел, очевидно, что и Резанов должен быть тут. Другое дело, что это очень большое совпадение что Резанов и Плетнев знакомы.

Хотя, с момента моего переноса в это время вся моя жизнь это череда сплошных совпадений, почему бы не случится очередному из них.

— Здравствуйте, Николай Петрович, очень рад познакомится, — ты смотри, как удивился, еще бы! Я же поздоровался на русском. Ну ничего дорогой граф, это только начало, я вас еще не раз удивлю. И ни два, и ни три…

— Взаимно, мистер Гамильтон, — Резанов хотел что-то сказать но его перебил комендант местного форта:

— Маркиз, позвольте спросить, с какой целью вы прибыли в Верхнюю Калифорнию? И есть ли у вас какие-либо инструкции относительно меня? — в принципе, очень логичный и правильный вопрос задал этот испанец. Ведь что он видит перед собой?

А видит он целую эскадру, с которой, пока мы разговариваем, началась разгрузка. Шлюпки сделали первый рейс, и сразу же ушли на второй. На берегу постепенно становится тесно от грузов и людей.

И чтоон может подумать, видя всё происходящее? Только одно, в Мехико что-то решили насчёт этого Богом забытого места. И это для него считай прямой приказ, ведь именно из Новой Испании идёт сейчас снабжение не только Нижней, но и Верхней Калифорнии.

— Конечно есть, сеньор Аргуэльо, как не быть. Мне поручено передать вам это письмо, достаю из кармана конверт и передаю его коменданту.

Хосе Дарио достает из кармана пенсне и начинает читать, чем дальше он продвигается по письму, тем выше его брови.

А кто бы на его месте не удивился. Сам вице-король Новой Испании, Его Превосходительство Хосе Хоакин Висенте де Итурригарей и Аростеги написал это письмо, о чем свидетельствует подпись и печать.

Я терпеливо жду, письмо длинное и очень информативное. Я знаю его содержимое, еще бы, оно было написано в моем присутствии.

Ну всё, молодец Хосе Дарио, справился! По чтению тебе твердая пятерка, посмотрим, что на счет логики.

— Сеньор де Каса Альмендарес, в этом письме вице-король приказывает мне, — ох ты как комендант преисполнился гордости, — оказывать вам всевозможную поддержку и помощь, — ну так оказывай, чего ты ждёшь? — чем я могу быть вам полезен?

— Спасибо, господин комендант. Мы довольно давно в море, распорядитесь организовать хороший ужин для моих людей. Нас тут больше тысячи, — добавил я.

Да уж, бедняга Хосе Дарио. Накормить столько голодных ртов задача не из легких. Впрочем, я ему помогу:

— У нас еще осталось некоторое количество припасов. Думаю, будет разумно использовать их, — поворачиваюсь к Барри и продолжаю, — дружище, помоги коменданту.

— Конечно, мистер Гамильтон, сейчас сделаю.

* * *

Выгружались мы до позднего вечера, и постепенно берег залива превратился этакий аналог цыганского табора во время пожара.

Я активно принимал участие в разгрузке, и к вечеру моя спина уже не просто говорила, она кричала все, что обо мне думает. Хоть тело и изрядно помолодело, с тех пор как мой разум в нем оказался, но пожалуй, нагрузки были великоваты и для меня из двадцать первого века.

Впрочем, то какими глазами смотрела на меня Мария Мануэла… О, эти глаза обещали мне очень и очень многое… когда я отлежусь и буду способен хоть на что-то.

Правда, не только я изображал из себя смесь подъемного крана и мула, все мои люди исправно работали. Корабли настолько достали, что просто не передать словами. К чести Резанова и Хосе Дарио надо сказать, что и их люди приняли самое активное участие в разгрузке моих кораблей.

Но всё имеет свойство когда-то заканчиваться, закончился и этот логистический ад.

* * *

— Николай Петрович, если это не секрет, скажите пожалуйста. Как вы очутились в этом Богом забытом месте. Оно несколько далековато от границ Российской Империи. Вы не находите?

Мы сидим в обеденном зале ранчо, которое принадлежит коменданту Хосе Дарио Аргуэльо. В моем бокале плещется вино, которое мы привезли, но на этом наш вклад в праздничный стол практически закончен.

Ароматный и чертовски вкусный хлеб испечен из местной пшеницы, парочка оленей, мясо которых мы с аппетитом поглощаем, еще утром скакали по местным лесам. Вот пряности и соль наши, этого не отнять.

— Какие уж тут секреты, мистер Гамильтон. Наша колония в Новоархангельске буквально бедствует. Вы не поверите, продукты мы через океан возим, из Охотска! Вот где Охотск и где Новоархангельск! — тут вы правы, дорогой Николай Петрович, это дурдом, не поспоришь.

— И что же? Вы тут нечто вроде фуражира?

— Хех, — Резанов залпом выпил вино, я сделал знак рукой и Барри младший тут же наполнил его бокал, — можно и так сказать. Видели два судна у пристани? "Юнону" и "Авосъ", я же их за собственные деньги купил и все припасы, которые уже по разу отсюда доставил Баранову тоже!

Что-то он очень уж экспрессивен, надо уточнить.

— А что это за Баранов? Вы так говорите сейчас, как будто злитесь.

— Я про Александра Андреевича ничего плохого сказать не могу, на Аляске всё на нем держится. Но как же она далеко! Наши люди там с голоду дохнут, пока мы тут оленину кушаем. А это считай, край России!

Вот как, да вы Николай Петрович, оказывается радетель за отечество.

— Так в чем же дело? Если у вашего Баранова есть чем заплатить, Хосе Дарио тут же отгрузит ему всё что нужно, а Иван Петрович отвезёт, так ведь?

— Конечно, отвезу, мистер Гамильтон, как не отвезти! — ответил Плетнев, комендант форта Сан-Франциско ничего на это не сказал, говорили то мы по-русски.

— Ну вот и славно, господа, вы как хотите, а мы с Марией Мануэлой вас покинем, так ведь милая? — обращаюсь я к жене.

— Да, дорогой, конечно, давно пора, — ух ты как глаза горят у моей горячей испанки!

Мы зашли в поставленный нам двоим шатер, и Мария Мануэла на меня буквально набросилась…

Я чиркнул огнивом, искра попала на трут и я раскурил трубку от разгоревшегося пламени. Надо, кстати, озаботиться нормальными спичками, каменный век какой-то честное слово.

Так жена спит, можно и подумать, раскинуть мозгами, так сказать.

* * *

Я в Калифорнии, удивительно, честное слово. Что мне тут делать? Вот главный вопрос. Понятно, что и в Калифорнии и на Аляске есть золото, золотая лихорадка это не медицинский диагноз, это то что тут начнется лет через шестьдесят, или семьдесят, не помню.

Да и не важно это. Главное, что золото тут есть и его очень, просто неприлично, много. А если тут есть золото, моя задача наладить его добычу. А что еще?

А еще это очень благодатные места. Можно снимать по три урожая в год, пшеница, рожь, картофель, в конце концов. Ведь Резанов не просто так сюда поперся, он сам об этом стал рассказывать, ну пока не набрался.

Русской колонии на Аляске отчаянно нужно продовольствие. И я очень хочу её этим обеспечить. Это я только на публику играл, когда говорил, что всё отвезу, только если Баранов мне заплатит. Я и бесплатно наших на Аляске кормить готов, только этого никто не поймет, вот и приходится шифроваться, да. Помогу я Баранову с продовольствием, тут нет вопросов. И повод для местных есть.

Насколько я помню, угля в Калифорнии нет, это очень печально, учитывая что он мне очень и очень нужен. Дрова для паровых машин, это как ни крути жуткий паллиатив, КПД на них ну очень низкий.

Да, угля тут нет, зато он есть на Аляске. это точно. Вот я и буду поставлять продовольствие в Новоархангельск по бартеру. Баранов мне уголек, а я ему пшеницу и другие дары природы. Пусть организовывает добычу полезных ископаемых силами местных жителей. Не все же им фауну Аляски истреблять, путь и в земле поковыряются.

Допустим, уголь у меня будет. А что дальше?

А дальше у меня стоит вопрос с железом. В Калифорнии его тоже особо нет, ну кроме болотного, но оно плюс минус везде есть, на него ориентироваться не стоит. А где железо есть?

Я точно знаю что оно имеется восточнее, В Сьерра-Неваде, до туда правда еще добраться надо, горы как никак. Но особых проблем, кроме чисто географических, я не вижу. Должны мы туда дотянутся. Просто обязаны.

Так, уголь и железо у нас, предположим, будут, с продовольствием тоже вопрос решим. А дальше-то что?

Что мне вообще делать в этой дыре, кроме того чтобы подкармливать пару сотен русских, которые по своей привычке залезли туда где лед, медведи и вот это вот всё?

На самом деле ответов на этот вопрос ровно три.

Первое: я сам того не желая послужил катализатором гражданской войны в Новой Испании. Ведь она же должна была начаться сильно позднее. Лет через пять точно, если не позднее.

И есть у меня теперь очень веская причина, почему я обязан очень плотно заняться Новой Испанией. Вон она моя причина, спит себе безмятежно и не знает, что я тут мозги себе ломаю.

Да, у моей Марии Мануэлы в Мексике и на Кубе осталась целая куча родни, и все они, на самом деле, не хило так мне помогли. Я им крепко обязан. А быть должником я очень не люблю, так что надо помогать сепаратистам.

Это не сложно. Всё что от меня будет требоватся это оружие. Винтовки, патроны и динамит, ну и сухопутный путь чтобы всё это доставлять в Мексику. Надо будет завтра у Хосе Дарио узнать, что мешает сообщению с Мексикой. Испанцы же не с бухты-барахты снабжают свои колонии тут исключительно морем.

Итак, с первым разобрались, помочь Мексике и Кубе в обретении независимости. Что еще?

А еще дядя Сэм, чтоб ему пусто было.

Очень скоро тут будет не протолкнуться от американцев, это же в будущем будет их штат. Вернее был, а теперь мы еще посмотрим.

Я много раз говорил Ахайе кто его настоящий враг. И сейчас я нисколько не изменил свое мнение. Экспансию США на запад надо остановить, пусть сидят в своих тринадцати колониях и до посинения шлифуют свою протестантскую этику. А чтобы остановить США я должен придумать им противовес.

Ни Великобритания, ни Испания на эту роль не годятся. Испания уже слишком дряхлая, а Великобритания слишком занята борьбой с одним низкорослым корсиканцем, с Наполеоном, да.

Хотя, лаймы ребята гордые и не известно чем в итоге закончилась моя провокация на Ямайке, может прямо сейчас английский флот во всю высаживает десанты в Нью-Йорке и Филадельфии. Если так, то я за вас, красномундирники, всей душой болею. Но вряд ли. Мало у англичан сил в Канаде. И остается только одно:

Попробовать консолидировать коренное население Северной Америки и направить их на борьбу с американцами.

Если бы я остался во Флориде, мне бы это сто процентов удалось бы. Я был бы намного ближе к месту развития событий, и плюс рычагов влияния было бы больше. Вакцинация от оспы, борьба с корью, поставки оружия, обучение медиков. Да много всего!

Но я в Калифорнии и теперь возможности сильно ограничены. Это не значит, что их нет. Просто надо подумать.

И третье. Русская Америка.

Я всё-таки русский и в некотором роде пассионарий. А это значит, что я просто обязан раздвигать границы нашей державы. Тем более, что в отличии от Баранова и всех остальных у меня просто фантастические возможности. Людей у меня много, при том многие из них технически грамотные, в средствах я не ограничен, ничего не мешает реализовывать любые, даже самые безумные планы.

Центр промышленной революции будет здесь. В бухте Золотой Рог. Даешь паровую долину на месте будущей кремниевой!

Мне бы еще русских людей сюда побольше, чтобы начать форт Росс строить, вернее нет, название затасканное. Что бы придумать?

Вот! Точно! Новая Мангазея! Вполне подходит для моего проекта!

Так, что-то мысли начали путаться, усталость берет свое. Перспективы Русской Америки я обдумаю завтра, а сейчас отдыхать.

Трубка давно потухла и небо начало загораться рассветом. Рассвет нового мира, пришла мне в голову пафосная мысль, я усмехнулся и пошёл спать.

Завтра, вернее уже сегодня, приступим к строительству этого нового мира.

Глава 2

— Значит, плохо на Аляске с продовольствием?

Мы снова собрались вместе с Резановым и испанцами и теперь обедаем, русские держится молодцом, хотя вчера они прилично так набрались, по Резанову это и не скажешь.

— Не то слово, мистер, Гамильтон, самый настоящий голод. Нельзя ни минуты медлить.

— Вам очень повезло, Николай Петрович. Мои корабли и больше и значительно быстрее, через пару дней на одном из них пойдёте к своему Баранову.

— Через пару дней никак невозможно, мистер Гамильтон, сейчас надо.

— Сейчас не получится. Надо осмотреть машины, понять какая в наилучшем состоянии и именно этот корабль использовать. У нас, собственно, всего три варианта, "Флорида" точно на Аляску не пойдёт, её машина изношена до самой последней крайности. "Селия", "Святая Луиза" или "Стелла Марис", вот из чего надо будет выбрать.

— Ну не знаю, вряд ли они настолько быстрее, чтобы из-за них стоило два, а то и три дня терять.

— Сколько вы шли из Новоархангельска?

— Две недели.

— И вас несло течение, значит, обратно вы будете идти месяц. Иван Петрович, я прав? — Плетнёв, присутствовавший при этом разговоре, молча кивнул. — Вот! А на моих кораблях дорога туда у вас займёт недели две максимум. Я гарантирую. Так что имеет смысл подождать.

— Я не уверен.

— Николя, поверь мистеру Гамильтону на слово. Эти его огнедышащие машины дают большую прибавку в скорости, особенно против течения. А на флейт, или один из наших фрегатов влезет провизии считай как на полторы твои "Юноны".

— Хорошо, мистер Гамильтон. Давайте подождём.

— Уверяю вас, вы не пожалеете. И у меня к вам просьба и предложение.

— Слушаю вас, мистер Гамильтон.

— Начну с предложения. Раз уж в тех краях голодно, почему бы вам не крикнуть охотников, да не перевезти их сюда? Я помогу, поставят тут форт, будут жить и хлеб выращивать для Новоархангельска, — пока промолчу, для чего мне на самом деле нужны русские.

— Идея хорошая, мистер Гамильтон, но мне странное от вас слышать, вы же испанский маркиз, а мы с испанцами враги. Да и как отнесутся местные к тому, что тут появится русское поселение? Я же поначалу испытывал трудности с закупкой, именно потому, что русский. Амбары у них зерном ломятся, их владельцы, чуть ли не на кулаках сходятся, чтобы мне зерно продать, а комендант не разрешает, враги мол. Пришлось к дипломатии прибегнуть.

Услышав это, я усмехнулся, ну-ну знаем мы ту дипломатию, вон девчонка эта испанская за Резановым ходит будто хвостик.

— Знаете, Николай Петрович, мне с некоторых пор совершенно наплевать на то, как отнесутся испанцы. Я, практически официально опасный заговорщик и враг испанской короны.

— Но подождите, а как же письмо, которое вы передали коменданту? Оно, получается фальшивое?

— С чего вы взяли? Письмо самое настоящее, только оно от предыдущего вице-короля. Который сейчас арестован и ожидает суда.

— А вы-то, каким боком связаны с вице-королем. Мне Иван сказал, что вы раньше вообще министром финансов были в бывших тринадцати колониях.

— Это долгая история, но если вкратце, я женат на его племяннице и считаюсь его сторонником.

— А что вообще случилось?

— Старая власть в Новой Испании захотела пойти путем Новой Англии и получить независимость.

— Тогда понятно. А вы не боитесь, что вас могут тут попытаться арестовать?

— Кто? Да тут на обе Калифорнии, и на верхнюю, и на нижнюю, дай бог три сотни солдат если наберется и то уже хорошо. Вот сколько солдат в этом президио?

— Четверо, да и те ветераны. Мы когда тут появились, страху на них навели изрядно.

— Вот! А у меня одной только индейской пехоты почти двести человек да моряков еще пять сотен. Я при желании могу всю Калифорнию захватить, и никто мне ничего не сделает.

— С предложением мне понятно. Оно интересное и я передам его Баранову. А что насчёт просьбы?

— Дело в том, что у меня почти шестьсот греков, и все они православные. В Сент-Августине у них был священник, но он не захотел оставлять паству во Флориде и не пошёл с нами.

— Боюсь что и в Новоархангельске со священниками туго, но я узнаю. Но наши-то по-русски говорят, а у вас греки.

— Другого варианта для моих людей все равно нет.

— Хорошо, я постараюсь помочь.

— Отлично, как мы поймем какой корабль и когда можно начинать погрузку, Иван Петрович вам тут же сообщит.

— Спасибо, мистер Гамильтон.

Я попрощался с Резановым и пошел в шатер, который Фултон делил с Лукой и еще двумя наиболее способными из моих инженеров.

Однако, как я мог перепутать даты? Мне почему-то казалось, что история с Резановым произошла на год раньше. Знал бы, может быть поторопился бы. Хоть и так неплохо получилось, мы же с ним в итоге встретились.

И это очень удачно, теперь мне не придётся самому склонять на свою сторону руководство русской колонии на Аляске, у меня появился очень мощный сторонник, которому энергии не занимать.

Погруженный в мысли о Резанове я зашёл в шатер, который оказался пуст. Интересно, где же Фултон и остальные мои самоделкины?

* * *

Все четверо оказались на одном из моих кораблей, а именно на "Флориде" и с помощью полутора десятков рабочих занимались демонтажём машины. Как они будут снимать колеса, я даже не представлял. Но это и не мои заботы.

— Здравствуйте, Роберт, — поприветствовал я Фултона, когда поднялся на борт.

— Здравствуйте, мистер Гамильтон, как видите, мы убираем эту машину, на корабле она своё отработала.

— Задачу выполнила, и ладно, Скажите, а она совсем уже не годна ни на что?

— Ну почему? Я её приведу в порядок, и она еще послужит на берегу, может быть на лесопилке или еще где-то.

— Отличное предположение, и главное верное. Именно на лесопилку я ее и хочу поставить. Строительных материалов нам много понадобиться, да и с местными досками торговать можно будет.

— И не только досками, столяров то у вас хватает, мебель тоже будет востребована.

— Вы читаете мои мысли Роберт. Попробуете угадать, о чем я сейчас думаю?

— Даже не буду пытаться, — засмеялся Фултон, — и о чем же.

— О том, что мне нужно чтобы вы срочно дали мне ответ на вопрос, какой из оставшихся трех кораблей наиболее пригоден к походу в полторы тысячи морских миль. Это в одну сторону.

— Если под парусами то любой, если нас паровом ходу, то никакой. Мне надо привезти в порядок машины.

— Ясно. А какой вы быстрее всего подготовите?

— Думаю что "Стеллу Марис", но надо осмотреть оба фрегата и флейт.

— Можете этим заняться прямо сейчас? Мне очень важно, чтобы хотя бы один корабль как можно скорее оказался на ходу.

— Конечно, — ответил Фултон и закричал куда-то вниз, где в трюме велись работы, — Лука! Лука! Заканчивайте там, у нас есть более срочное дело.

Через пару часов я получил ответ на свой вопрос. И наиболее быстро можно было привезти в порядок не фрегаты, а флейт этим Фултон с компанией и занялся.

Ну а я отправился к коменданту форта Сан-Франциско. Вокруг слишком много потенциальных смертников, надо с этим что-то решать.

С многоуважаемым Хосе Дарио Аргуэльо я встретился в главном здании Миссии Долорес, он что-то с увлечением объяснял местным жителям, одетым, при этом как вполне обычные крестьяне.

— Рад вас видеть, маркиз. Что привело вас ко мне?

— Взаимно, сеньор комендант. Мне нужна ваша помощь.

— Слушаю вас.

— Видите ли, мне очень нужно несколько десятков телят, я заплачу.

— Хотите заняться животноводством? Это похвально. Я распоряжусь.

— Отлично, спасибо. Но это не всё. Я хочу начать оспопрививание местного населения, как испанцев, так и коренных жителей.

— Оспо что?

— Оспопрививание, сеньор комендант.

— Никогда о подобном не слышал, — еще бы ты слышал, обитаясь на всяких задворках.

— А в письме от вице-короля ничего об этом не было?

— Ах да, точно, я просто как-то пропустил этот момент, — интересно он документы читает, но да ладно.

— То есть, это можно считать вашим согласием?

— Если вице-король об этом пишет, то да.

— Хорошо, сеньор комендант, значит завтра и приступим.

— Вы можете хоть объяснить что это и для чего? — делать нечего, пришлось просвещать что я буду делать.

Проблема принесенных извне вирусов стоит на западе континента так же остро, как и на востоке. Десятки, а то и сотни тысяч коренных жителей уже погибли и погибнут в будущем и если на востоке я еще могу надеяться, что примеру семинолов последуют другие, благо основам я их обучил, то тут, на западе, делать всё придется мне.

Хорошо хоть племена тут, в основном слабые, разрозненные и легко поддаются испанскому влиянию, если я займу место испанцев, то индейцы буду мои.

Телята мне, как и во Флориде нужны для создания оспенного стада и надо мне обсудить кое-что с моим заместителем по медицинской части.

Которым вот уже почти четыре месяца является мэтр Аменабар. Бывший личный врач моего тестя, маркиза де Кампо Аллегри, сам выразил желание пойти ко мне на службу. Как сказала мне Мария Мануэла, мэтр был поражен тем, как я спас её сначала после падения с лошади, а второй раз, проведя сложнейшую, для этого времени операцию, после попытки убийства.

После этих случаев мэтр Аменабар твердо уверен, что я величайший врач в истории, куда там Галену, Авиценне, Парацельсу и прочим. А уж когда он приехал во Флориду и я ему не только показал свои инструменты, но и провел подробную экскурсию по медицинской лаборатории, то всё.

Мэтр Аменабар стал моим с потрохами, если бы де Кампо Аллегри не отправил его ко мне, боюсь что, доктор за мной поплыл бы на шлюпке и всю дорогу до Калифорнии шел бы на веслах строго в кильватере "Стеллы Марис".

Этот жизнерадостный толстячок оказался настоящей находкой для меня. Хорошо подготовленный. находчивый, умный и в добавок, это очень редко встречается у людей нашей в профессии в это время, сострадательный. Мэтр Аменабар видел в больном не очередную загадку природы, которую он должен решить и утвердить свое превосходство, а живого человека, которого надо не только вылечить, но и пожалеть, если это необходимо.

— Сеньор Алехандро! Как я рад вас видеть! Чем могу быть полезен?

— Добрый день, мэтр. Завтра мы начинаем оспопрививание. Я только что от коменданта, и он дал добро.

— Чудесная новость. В этом деле никак нельзя медлить ни одной минуты!

— Я тоже так думаю мэтр. И у меня к вам поручение.

— Какое же? С радостью готов выполнить любое.

— Вы с помощниками должны будете провести тщательный медицинский осмотр абсолютно всех прибывших с нами людей и а потом и всех жителей Миссии Долорес и прочих окрестных поселений.

— И что я должен искать?

— Корь, мэтр Аменабар, вы будете искать малейшие признаки кори. Вы сами видели тот английский корабль охваченной эпидемией.

— Это да, маркиз! Я видел и в который раз поразился насколько вы…, — э нет, надо затыкать этот фонтан, мой восторженный поклонник может петь осанну часами.

— Мэтр, мэтр, мэтр. Я уже говорил, что не люблю этого.

— Прошу меня простить.

— Ничего страшного, с вашего позволения я продолжу. То, что я сделал на том корабле, вообще далеко не единственный и даже не основной метод борьбы с корью, сразу скажу, что говорю сейчас не о лечении одного конкретного больного, а борьбе с эпидемией.

— Думаю, вы говорите о карантинах.

— Да, но не только о них. Нельзя забывать о гигиене, санитарии и самое главное, о своевременном обнаружении очага заболевания. И это относится ко всем эпидемиям, без исключения. И сейчас есть вероятность того, что мы могли привезти корь с собой.

— Но ведь у нас никто не заболел.

— Болезнь может проявиться абсолютно внезапно. И давайте еще раз повторим симптомы, на которые вам нужно обратить внимание, — Я это не просто так говорю мэтру. Это с Резановым я мог ошибиться. Насчёт кори же я твердо уверен, в этом году будет, или уже началась эпидемия. Как на западе, так и на востоке.

— Сыпь, появляется сначала за ушами, а потом переходит на лицо, потом на шею и так далее… воспаление слизистых оболочек, и повышенная температура тела. Маркиз, это великолепно, что вы так много внимания уделяете температуре тела, и вы наверняка первый в этом, а уж эти термометры, которые вы изобрели. Это настоящее чудо техники!

— Мэтр! Я же просил вас! Буквально пять минут назад! И не в такой последовательности. Сначала повышение температуры, потом появление воспалений на внутренней поверхности щек, а только потом сыпь.

— И снова прошу меня извинить. Вы правы.

— Хорошо. Что делать в случае обнаружения заболевания вы знаете.

— Да, изоляция не только больного, но и всех кто с ним был в контакте, обильное теплое питье, с отваром цитрусовых, обработка спиртом всего, что было в контакте с больным.

— Верно. Сыворотку в случае необходимости я сделаю сам. И не забывайте про средства индивидуальной защиты. Маски, перчатки, фартуки.

— Да, да, маркиз я помню. У меня только один вопрос. Могу я его вам задать?

— Задавайте, конечно.

— А как мне быть с Марией Мануэлой? Мне её привлекать?

А вот это вопрос вопросов. Я люблю её и хочу, чтобы она была в безопасности, а опасность для неё есть. Мария Мануэла не болела корью и может заразиться, как и все остальные.

Но, к сожалению, или к счастью у моей красавицы жены настоящий талант, она будет очень хорошим врачом, одним из лучших в мире, сейчас я это вижу. Да еще к тому же она бесстрашная. Те события в Акапулько это хорошо показали.

Я могу ей запретить помогать мэтру Аменабару в обследовании вновь прибывших, и она подчинится. Но будет ли это правильно? Вопрос, вопрос.

* * *

— Ну что ж, Николай Петрович, припасы для Новоархангельска погружены, уголь мы на корабль погрузили, — правда, оставшиеся два остались без топлива, но тут уж ничего не поделаешь, — Плетнев вас с ветерком доставит до места.

— Надеюсь на это мистер Гамильтон. И мне интересно, обгонит ли ваша "Селия" мою "Юнону, шхуна то четыре дня назад ушла.

— Пари, Николай Петрович?

— Николя, не спорь, проиграешь, — кричит Иван Петрович, но Резанов азартен.

— Пари, мистер Гамильтон. Не верю я в ваши машины.

— И на что мы спорим?

— Давайте так, если выиграю я, то вы снаряжаете еще один такой же корабль с провизией, за свой счет.

— А если я?

— То тогда ваша "Селия" вернется сюда с грузом угля. Мы его добываем для отопления.

— Отлично! Идёт!

Мы пожали друг другу руки и Резанов с Плетневым сели в шлюпку, которая доставила их на борт "Селии"…

Подумав, мы всё-таки переиначили наш план. "Юнона" ушла к берегам Аляски груженая провиантом, "Селия" пошла как дополнение. Правда, когда флейт достигнет Новоархангельска, уже шхуна станет добавкой.

Всего на борт "Селии" мы погрузили следующее: две с половиной тысячи пудов пшеницы, пятьсот пудов ячменя, семьсот пудов бобовых и пять пудов еще неведомой для русского картошки. Учет велся именно в пудах, так русским было привычнее, мы же для них всё это грузили.

Если я правильно понимаю, всех этих запасов должно хватит Баранову и его людям как минимум на год. За который мы еще пару раз туда сходим. Я может быть, и сам как-нибудь прогуляюсь до Аляски, надо же воочию посмотреть, что к чему там.

Но это точно не дело ближайших шести месяцев. Сейчас, кроме вакцинации всех и вся от оспы, профилактики кори, есть еще кое-что нам нужно как можно скорее.

Возвести два, хотя бы деревянных форта, один на северном берегу, а другой на южном берегу пролива. В качестве вооружения будут использованы пушки с "Флориды", которую мы решили использовать как плавучий склад.

Эти форты должны обеспечить достаточно надёжную защиту залива от прорыва нежелательных гостей. Маловероятное, но все-таки возможное событие и мы должны быть к нему готовы. Фултон вернулся к демонтажу машину, и скоро у нас должна была появиться лесопилка. С её помощью строительство пойдёт быстрее.

К сожалению, этим планам было не суждено сбыться в намеченные сроки. Через три дня после ухода флейта, а именно седьмого июня тысяча восемьсот шестого года, у нас началась эпидемия кори. И одной из первых заболевших стала моя жена, Мария Мануэла.

Глава 3

Двадцать первое июня тысяча восемьсот шестого года, Миссия Долорес, Верхняя Калифорния.

— Доброе утро, дорогая.

— Доброе утро, ты опять всю ночь не спал?

— Что делать, больных много, а врачей наоборот всего трое. Ночью была моя смена.

— Еще и я тебя подвела.

— Чем же?

— Заболела.

— Не говори глупости. В этом нет твоей вины. Корью очень легко заразиться. А теперь пей, — я беру только что принесенный кувшин с отваром и наливаю целую кружку.

— Не хочу, надоел он мне, — Мария нарочито надула губки, получилось забавно, но мне не до смеха.

— Вот сейчас ты меня подводишь. Пей давай. Я уже говорил, сейчас тебе надо пить не меньше галлона жидкости, а лучше даже больше.

— А почему нельзя просто воды?

— И это я уже говорил. Это отвар из трав, который помогает тебе справится с болезнью. Он не устраняет причину, но помогает бороться с симптомами.

— Эх, ну хорошо, давай сюда.

Не знаю, что там может не нравиться, вкус и запах вполне себе ничего, но у каждого свои предпочтения.

Мария Мануэла выпила большую кружку отвара, и я подал её тарелку с завтраком. Аппетит у неё появился, это хорошо, совсем скоро она поправится.

— Ты сейчас пойдёшь отдыхать? — спросила она, прежде чем приняться за еду.

— Конечно, я же не железный, — соврал я жене. Нет у меня времени для отдыха, совсем нет. Сотни людей от меня зависят.

* * *

Мэтр Абенамар, на наше счастье он, как и я переболел этой гадостью в детстве и имел иммунитет, приступил к выполнению моей просьбы и тут же выявил второй случай кори. Он думал, что это первый, но когда онпришёл с этой новостью ко мне, то узнал что это уже второй больной. Первым была Мария Мануэла.

Она проснулась посреди ночи от того что у неё жар, и нет бы сразу разбудить меня! Нет, она решила подождать утра, "ведь ты так устаёшь и я решила тебя не будить", зла не хватает! Странный и глупый поступок умной женщины, надеюсь, что в будущем этого больше не повторится.

Так или иначе, когда я проснулся, Мария сообщила что у нее температура. Я еще раз померил, да почти тридцать восемь,

— Открой рот, — так и есть пятна Бельского-Филатова-Коплика, хорошо различимые и не оставляющие сомнений. Это корь, — ты заразилась корью. Немедленно в постель, теперь тебе нельзя с людьми контактировать, по меньшей мере, две недели.

— Что теперь будет?

— К сожалению, прямо сейчас у меня нет лекарства. Та сыворотка которой я пользовался на английском судне изготавливается из крови заболевших, но уже выздоравливающих людей, — сказал я имея ввиду свое подобие сыворотки Дегквица. Поэтому скорее, что я буду брать кровь у тебя, чтобы помочь другим, как бы ни ужасно это ни звучало, но это так. Других лекарств нет, но симптомы я постараюсь облегчить, ты только лежи.

Как только стало известно о первых случаях кори, я тут же запретил любые контакты с местными. Скорее всего было уже поздно, кто-то из моих людей точно заразил жителей Миссии Долорес, но это всё равно поможет в в борьбе с распространением инфекции. Затем мы организовали карантин, изолировали больных и стали ждать обнаружения новых случаев.

Которые постоянно выявлялись, и к концу третьего дня у нас на карантине находилось почти пятьдесят человек, а еще через два дня четыреста. На этом, впрочем, распространение инфекции остановилось, сработали вовремя организованные карантинные мероприятия.

Конечно, ни о какой работе по плану говорить не приходилось, сначала надо справиться с эпидемией, а потом уже строить, развивать и создавать.

Чем еще, помимо сыворотки можно помочь больным корью сейчас, когда нет ибупрофена, парацетамола, аспирина и прочих достижений цивилизации? Только одной вещью, вернее двумя, но они связаны.

Обильное теплое питье, при том не просто питье а отвар растений содержащих салицилаты плюс отвар цитрусовых. Второе мы изготовили очень быстро, в Миссии Долорес были хорошие фруктовые сады. С моря дул достаточно сильный ветер и для защиты от него построили стены за которыми росли и апельсины и лимоны, то что нужно сейчас.

Да. с цитрусовыми проблем не было а вот с природными заменителями аспирина пришлось повозиться, прежде чем их изготовить. Я вообще, сначала сомневался что удастся хоть что-то сделать, но природа Калифорнии мне очень сильно помогла.

Отвар у нас получился трехкомпонентный: кора калифорнийского родственника осины, местная ромашка и побеги салмонберри, ягодного кустарника из того же семейства что и обычная малина. Это варево мы готовили буквально тысячами литров, каждый день пока шла эпидемия. Пришлось организовывать целые заготовительные экспедиции по местным лесам, что бы обеспечить нужное количество ингредиентов.

Мария Мануэла болела очень тяжело, пару дней температура держалась больше тридцати девяти градусов. И как бы мне не хотелось, я не мог всё время находиться у ее постели, слишком много людей нуждались в помощи, поэтому спал я по два-три часа в день. Впрочем, она справилась и пошла на поправку. И стала капризничать. Но это очень хорошо, значит всё в порядке.

Мы справились, вспышка эпидемии была потушена, карантин и сыворотка Дегквица сработали великолепно. Правда, не обошлось и без потерь, два взрослых и один ребенок вот какую цену мы заплатили. Вполне в пределах статистики двадцать первого века и фантастически мало для века девятнадцатого где от этой напасти люди гибли тысячами.

Особенно большие потери от эпидемий кори несли индейцы, не имевшие никакого представления что это такое и как с этим бороться. Да и не могли они ничего сделать, по большому счету. Единственной действенной мерой является карантин а его организация невозможна без государства. Которого у коренных жителей Северной Америки не было.

Вернуться к выполнению намеченных планов по строительству поселения на южном берегу пролива, рядом с Миссией Долорес, мы смогли только в начале августа.

* * *

Первое сентября тысяча восемьсот шестого года.

— А не плохо работает, Роберт! — пытаясь перекричать визг циркулярных пил, сказал я Фултону.

— Да, мистер Гамильтон, производительность выросла в двенадцать раз, только успевай дерево подвозить.

— Прекрасно, просто прекрасно! Огромное вам спасибо. И зайдите ко мне вечером. Есть разговор.

Ну хоть что-то идет по плану. Фултон как всегда меня радует. Он демонтировал-таки машину "Флориды" и, проведя ее тех. обслуживание, установил на лесопилку. Теперь она работает круглые сутки и пилит, пилит, пилит.

Строительства форта на южном берегу пролива идет полным ходом. Думаю, что к концу сентября мы закончим и сразу приступим к сооружении такого же на северном берегу.

Параллельно с этим строится и наш поселок. В центре поставим школу, именно она станет центром притяжения всего поселения, рядом две церкви, католическая и православная для моих греков, больница и многофункциональное здание. В нем планируется мэрия, большой зал для собраний и банк. Раз уж мы в Калифорнии то не надо забывать о наиболее ценном с точки зрения людей этого времени ресурсе, о золоте.

Золота тут много и примерно понятно, где его искать. Но прежде чем заняться его добычей, мне необходимо поставить под контроль местные испанские миссии. Вот почему мы сразу не пошли вглубь залива, а остановились тут, в Миссии Долорес.

Да, поселок классической радиальной планировки, с четко обозначенным центром и кварталами, составленными из двухэтажных многоквартирных домов. Удобства и кухни будут пока на улице, во дворах, если быть точнее, но дома мы строим с расчетом их модернизации. Для руководителй поселка строились отдельные дома, А для меня отдельная усадьба.

Кроме того, станки нашего универсального производства уже стоят на своих местах, стены завода построены и подводится крыша, машины тоже сейчас собираются, мы привезли их из Флориды, они намного менее мощные, чем та, которая работает на лесопилке.

Работать эти машины будут на том же топливе, которое мы используем на лесопилке и которое кидаем в топки наших пароходов. А именно на угле, который привез мой флейт.

Да, Иван Петрович неделю как вернулся из Новоархангельска и "Селия" была нагружена углём. Конечно, он легко догнал и обогнал "Юнону", придя на неделю раньше и Резанову пришлось выполнить условя нашего с ним спора. Впрочем. он не шибко-то и расстроился. Все таки цена продовольствия, которое привезла "Селия", намного превышала его расходы связанные с углем.

Вообще, Резанов явно какие-то планы строит в отношении меня, в Россию он даже не собирается, пока, во всяком случае, и все время проводит то в Миссии Долорес, то возле меня или в нашем поселке.

А я сижу над картой и думаю, пытаясь понять что и как мне производить и где мне взять для этого ресурсы.

Первым пунктом нашей программы идёт оружие. Пушки, винтовки и пистолеты с так до сих пор не придуманными револьверами. Для его производства нужно железо. Месторождений поблизости нет, ближайшее рядом с озером Тахо. Туда пока не попасть, да и как его найти быстро?

Но есть вариант с болотным железом. Вопрос только есть ли оно в Калифорнии, по идее должно быть, но тут надо уточнять у местных. Качество, если оно есть, будет так себе, абсолютно не знаю, какой из болотного железа получится чугун и сталь, но это лучше чем ничего.

А значит надо договариваться с местными, чтобы они его искали и доставляли. Чем больше, тем лучше.

Вообще, железо это основное, без него в принципе ничего не произведешь, будь у тебя хоть десять заводов.

С углем, вопрос решили, русские на Аляске будут нам его добывать. Плетнев уже отправился обратно, за второй партией. Угля нам нужно много.

Дальше: оружие без боеприпасов ничего не значит. Нужны патроны, снаряды и взрывчатые вещества.

Ядра будем отливать чугунные, пули стальные, свинца все равно у нас нет. И кстати можно будет перейти на пули нормальной формы, не вечно же круглыми пользоваться. Дальность опять же повысим.

Теперь о порохе и взрывчатых веществах.

Черный порох, казалось бы, самое простое решение, но я его не хочу. Что бы его производить, нужны сера, селитра и древесный уголь. Всё это можно найти, или в случае с древесным углем произвести. Но если у нас будет сера и селитра, то это значит что и серная с азотной кислотой у нас тоже будут.

А раз так, то логичнее сразу посмотреть на уровень выше и задуматься о нитроцеллюлозе, то есть о бездымном порохе.

Ведь что это такое, бездымный порох? Это одна из разновидностей нитроцеллюлозы. А для её производства нужна целлюлоза, серная и азотная кислота

Целлюлозу мы можем уже производить, благо ничего сложного там нет. Всего лишь сварить деревянную щепу в щелоке. Который производится из древесной же золы. Технология не то, что простая. Примитивная.

Парадоксально, но получение азотной кислоты уже налажено. В миссии Долорес я обнаружил несколько достаточно больших селитряниц. Испанцы тут делают селитру и используют её в качестве удобрений. Надо будет выяснить, какой светлой голове принадлежала эта идея и чем нибудь наградить этого человека.

Остается только решить вопрос с серной кислотой. Но я точно знаю, где её найти.

Во время моего последнего отпуска, закончившегося переносом сюда, я побывал в Калифорнии. Это был не первый визит в золотой штат, но именно этот я посвятил тому, что покатался по районам, ранее охваченным золотой лихорадкой. И на одной из экскурсий мне рассказали историю как в городке Сонома, нашли "золото", которое оказалось таким бесполезным для старателей, но бесценным для меня пиритом. Который ни что иное как серный колчедан. Это место не далеко, буквально день пути.

Конечно, никакого города там пока нет, но я точно знаю, что сейчас там должна быть стоянка одного из местных индейский племен.

Так что, если разобраться, у меня есть всё необходимое для получения не только бездымного пороха, но и взрывчатки на его основе, например баллистита.

Хорошие у меня всё-таки были преподаватели и в школе и военном училище, вложили в меня не только знания, но любовь к военной истории, в том числе к истории изобретения пороха. Без этого я бы ничего не мог сделать.

А так, надо дать определенные распоряжения моим замам, собрать команду и вперед, на поиски нужных мне минералов.

Но сначала, разговор с комендантом.

* * *

— Сеньор комендант, вы же фактически сейчас руководите местными, я имею в виду индейцев олони?

— Фактически да, почти все из живущих индейцев здесь, приняли святое крещение и подчиняются руководству миссии, которое во всем прислушивается ко мне. Правда, из-за болезней и голода их численность сокращается, но что я могу с этим поделать, — хотя бы кормить, испанский козел, у самого амбары от зерна лопаются, а индейцы пухнут с голоду.

— Ясно, у меня к вам деловое предложение.

— Какое же?

— Видите ли, я планирую здесь организовать производство очень большого количества разнообразных товаров. Для этого мне нужны люди которые будут на меня работать. Вот я и хочу, чтобы этими людьми стали индейцы.

— А своих вам не хватит?

— Боюсь что нет. Да и есть много того, что мои люди просто не смогут.

— Например?

— Мне нужна железная руда. Я не знаю есть ли тут она, но предполагаю что должна быть. Тут же есть болота, правильно?

— Да, как не быть. По берегам реки Сан Хоакин есть болота, — Почему Сан Хоакин? А что насчет реки Сакраменто? Ах, ну да, ее, наверное, еще не открыли. Видимо буду первооткрывателем.

— Вот и отлично. Там и надо искать железо. А как, мой человек объяснит.

— Какой именно?

— Барри, мой камердинер. Он работал с болотной рудой в Новой Англии и знает что к чему. Не думаю что здесь будет как-то по-другому.

— Объяснять бесполезно, лучше будет, если он сам отправится туда и посмотрит всё на месте.

— Можно и так. Почему нет. А насчёт голода и болезней, я готов платить вам за то, чтобы вы кормили как следует моих будущих работников. С болезнями я тоже справлюсь. Вы сами видели, как мы победили эпидемию кори.

— Да, это было очень эффективно.

— Вот видите, а оспу мы вообще задавим.

— Хорошо, вы меня уговорили. Сколько вы планируете платить?

Действительно козёл. Я буду покупать у него провизию для людей, которые подчиняются ему и эту самую провизию производят. Может ну его, устроить что ли тут военный переворот и объявить о независимости Калифорнии, тем более что я в любом случае планирую подмять тут всё под себя.

Хотя нет, рано пока. Чуть попозже, когда всё завертится и самое главное, когда меня местные полюбят. Пока же я для них никто.

Мы не стали откладывать дело в долгий ящик, комендант получил увесистый кошелёк с золотом, надеюсь, что теперь проблема голода среди местного населения будет стоять несколько менее остро. Вакцинация от оспы тоже ускорилась.

И действительно, индейское население Миссии Долорес стало питаться намного лучше, и кроме того резко повысился мой авторитет среди них. Настолько повысился, что когда среди них вспыхнула эпидемия кори олони беспрекословно выполняли все мои распоряжения касательно карантина и всего остального.

К концу сентября мы, наконец, достроили церковь имени святого Христофора, в которой начал служить духовник моей жены. Это очень повлияло на святых отцов из Миссии Долорес и они всё чаще стали обращаться напрямую ко мне, минуя коменданта. Ему это очевидно не нравилось, но поделать он ничего не мог.

Вообще ему не позавидуешь, сначала Резанов тут все под себя подмял и крутил им как хотел. Теперь вообще я с двумя сотнями солдат, обидно должно быть. Но мне его обиды до лампочки. Пустьспасибо скажет за деньги и молчит в тряпочку.

В начале октября из Новоархангельска вернулся Плетнев с еще одним грузом угля и первыми русскими переселенцами с Аляски. Это послужило знаком того, что пора мне уже отправлять экспедицию на восточный берег залива. Искать железо и место для будущего форта Росс.

Интерлюдия 2

Первое сентября тысяча восемьсот шестого года. Флорида, недалеко от Сент-Августина.

— Приветствую тебя, Аахйя, вождь народа семинолов.

— Приветствую, Текумсе, вождь народа шауни. Зачем ты здесь?

— Красные мундиры воюют с синими. И нам нужно решать что делать дальше.

— Но ты и так союзник англичан, ты уже выбрал сторону.

— Этого мало, США слишком сильны. Англичане не победят, если на их стороне будут только племена великих озер.

* * *

После провокации устроенной Гамильтоном на Ямайке в британской колониальной администрации произошел раскол. С одной стороны там было достаточно здравомыслящих людей, которые понимали, что США не причастны к тем событиям и сейчас не время для попытки реванша за поражение двадцатилетней давности.

С другой стороны имелись и ястребы, призывавшие к немедленному объявлению войны, морским бомбардировкам американских городов и наступлению на Вашингтон.

В итоге сначала был принят компромиссный вариант и первого марта, одновременно с началом путешествия Гамильтона английские эскадры, базировавшиеся на Карибских островах и в Канаде вышли в море. Их целью было прекращение американского судоходства и установлению блокады над американскими портами.

При этом к блокаде побережья США смогла приступить только канадская эскадра из четырех фрегатов. Карибская же была начисто разгромлена возле Барбадоса неизвестными кораблями американцев.

В ответ на это четырнадцатого марта президент Джефферсон на заседании конгресса объявил что "топор английского дровосека снова занесен над древом американской свободы и надо приложить все усилия, чтобы не дать сторонникам диктатуры победить".

Уже через неделю, в сторону Йорка (Торонто), столицы британской провинции Верхняя Канада, выступил большой отряд из почти двух тысяч пехоты и тысячи драгунов под командованием вернувшегося на военную службу генерала Хамптона. Это были практически все наличные силы американцев на тот период. Предполагалось, что этот отряд сможет, выйдя из Нью-Йорка обойти озеро Онтарио с севера и выйти к Йорку.

Одновременно с этим американское правительство объявило экстраординарный сбор добровольцев в бывших тринадцати колониях и в недавно присоединенной территории Луизиана. В последней, формирование большого отряда было поручено губернатору, а теперь еще и генералу Уилкинсону, заочному врагу Александра Гамильтона.

Отряд генерала Хамптона был наголову разгромлен двадцатого апреля возле городка Кингстон. При этом американцы имели численное преимущество. Им противостояли всего около двух тысяч англичан под руководством полковника Айзека Брока. Но сказалось и лучшая подготовка английских солдат и то, что полковник Брок был лучшим военачальником, чем Хамптон.

Его полк, набранный еще в Англии, ударил точно в центр американских позиций и опрокинул стоящую там бригаду территориальной милиции. Ополченцы не выдержали и побежали. Спустя каких-то пятнадцать минут их примеру последовали и остальные американские части.

Во время боя и последовавшего за ним преследования, было убито почти полторы тысячи американцев, а тысяча взята в плен. В Нью-Йорк вернулось не более пяти сотен человек.

Больше боеспособных наличных сил у правительства США не было, оставалось ждать пока будут сформированы новые добровольные полки и бригады.

У британцев, впрочем, дела тоже были не сильно лучше. Отряд полковника Брока, названного "Спасителем Канады" хоть и разгромил американцев, но был потрепан и ему требовалось пополнение.

Таким образом, к первому мая противники не могли везти никаких наступательных действий и начали активные переговоры с индейцами, британцы с конфедерацией Текумсе, а американцы с "пятью цивилизованными племенами".

Британцы могли сказать, что у них всё получилось. Текумсе сходу принял их предложениие и его воины, коих поначалу было не очень много, всего около трех тысяч, принялись нападать на американских колонистов на территории Иллинойса и Мичигана. Не то чтобы этот индейский вождь был большим поклонником британской колониальной империи, вовсе нет, просто Текумсе справедливо считал британцев меньшим злом по сравнению с США.

А вот у американцев дело с коренными жителями континента не заладилось. У них был преданный сторонник среди индейцев, вождь племени чокто Пуштамаха, он выступал за всемерную поддержку Вашингтона. Но неожиданно для себя Пуштамаха обнаружил, что семинолы, а вслед за ними и крики с чероки заявили о своем нейтралитете.

Всё лето обе стороны судорожно наращивали свои силы, американцы довели численность армии до десяти тысяч, а англичане до пяти. Конгресс утвердил командующего армией, им стал вновь возобновивший службу генерал Халл и американцы уже собрались снова выступить на Йорк, но пришла шокирующая новость.

Текумсе взял Детройт. А вслед за ним и еще несколько фортов, что лишило противника контроля над западными озерами.

Наступление на Йорк пришлось отложить, и американцы выступили к Детройту. Это позволило полковнику Броку захватить форт Ниагара и Огденсбург, что существенно укрепило позиции англичан.

Детройт был передан англичанам, воины Текумсе отошли и рассеялись по окрестным лесам, а сам он отправился в во Флориду, к семинолам, верховный вождь которых в очень резкой манере отказал Пуштамахе.

* * *

— Значит, ты считаешь что англичане не победят американцев? — спросил Ахайя.

— Я в этом уверен, они более умелые воины, а их предводитель, полковник Брок, намного лучше руководит, чем все командиры американцев, но силы слишком не равны.

У англичан могут быть небольшие успехи, особенно с нашей помощью, но рано или поздно эта война закончится в пользу американцев.

— Ты думаешь, они захватят земли англичан?

— Нет, но и англичане не добьются успеха.

— Так в чем же дело?

— Это плохо для нас, американцы продолжат давить на племена возле озер, и нам придётся уйти со своей земли. А потом заставят и вас. Особенно после того как вы отказали Пуштамахе.

— Я понял, а теперь мне нужна тишина, чтобы подумать.

Ахайя молча смотрел на огонь через клубы дыма и думал, вернее вспоминал.

Именно это говорил ему Белый Дух: "настанет время и вас заставят уйти со своей земли, часть из вас уйдет на болота, а часть на северо-запад, где многие погибнут". Вот какие слова говорил отец его внука, прежде чем отправиться на запад.

Именно из-за этих слов Ахайя отказал Пуштамахе и не послал своих воинов на помощь синим мундирам. А теперь перед ним сидит этот воин с севера и говорит то же самое.

— Ты так уверен в своих воинах, что оставил их без вождя? — Ахайя решил сменить тему чтобы немного потянуть время и посмотреть на Текумсе.

— Да, и полковник Брок знает об этом. Мои воины без меня займутся и уже занимаются мелкими поселениями американцев, нигде, особо не задерживаясь и не подставляя себя под удары. Когда я вернусь, неважно с каким ответом, мы снова соберемся для битв с американцами.

— Понятно. Вот тебе мой ответ. Ты не первый, кто говорил мне об опасности которую несут американцы, если бы эти слова я услышал бы только от тебя, ни один мой воин не сдвинулся бы с места. Но тому человеку я верю, тем более, что я ему очень обязан. Поэтому я, Ахайя, говорю сейчас от лица всех семинолов. И мой ответ такой: я встану рядом с тобой Текумсе.

— Рад это слышать Ахайя, вождь семинолов. Сколько у тебя воинов?

— Под моей рукой десять сотен хорошо вооружённых воинов, — начал Ахайя. — Мы все вооружены ружьями и пистолетами. Еще двадцать сотен придут по моему зову в течении месяца.

Как только мои воины соберутся вместе, мы выступим на Новый Орлеан. Можешь возвратиться к своим озерам и передать этому Броку, что его враги не получат помощи с юга.

Вожди говорили еще несколько часов и уже прощаясь, Текумсе спросил кое-что.

— Ахайя, у тебя странное оружие. Я такого никогда не видел. Что не так с твоим ружьем?

— Ты и не мог видеть ничего подобного, Текумсе. Пойдем, я покажу.

Два вождя встали и направились за пределы деревни, Ахайя снял с плеча винтовку, зарядил ей и резко вскинув, выстрелил, затем он перезарядил и выстрелил еще раз, а потом еще.

— Поразительно! Как быстро и точно она стреляет! Откуда она у тебя? Ни у американцев, ни у англичан я не видел ничего подобного.

— А такого оружия и нет ни у кого. Его придумал отец моего внука. Этими ружьями и пистолетами вооружены только его и мои воины.

— И где же он сам?

— Отправился на больших кораблях на запад. Если наши боги и его белый Бог были к нему благосклонны, то он уже достиг цели своего путешествия. И именно он, Белый Дух, и говорил мне точно такие же слова. Поэтому я и присоединюсь к твоей войне.

— Белый Дух? Его имя звучит как имя шамана.

— Он и есть шаман. И воин, и лекарь. Когда начался великий мор, мой народ не пострадал, потому что Белый Дух научил нас как бороться с заразой. С двумя заразами, он называет их оспа и корь. Теперь они не страшны моему народу.

— И как же защититься от этих болезней?

— Я научу тебя, также как он научил меня.

На следующий день Текумсе покинул деревню Ахайи. Он получил поистине драгоценные дары. За плечом у вождя индейцев шауни висела винтовка Крнка, за пояс заткнуты сразу два пистолета, а один из воинов вел на веревке другой подарок, оспенного теленка. И еще неизвестно, что ценнее: союз между семинолами и шуани или этот теленок.

* * *

— Отец, ты уходишь? — Селия закончила кормить грудью младенца Александра и с тревогой смотрела на отца.

— Да, дочь моя. Ухожу, и не только я, но и пять сотен моих лучших воинов.

— Что случилось?

— То о чем говорил Белый Дух. Война. Я разослал гонцов всем вождям семинолов, скоро здесь будут все воины, которые только могут прийти на мой зов.

— А куда ты уходишь?

— Пока войны собираются, я не буду ждать и схожу к Новому Орлеану. Сам посмотрю на город этого Уилкинсона. Ты же помнишь в чей дом тебя привезли после похищения.

— Ты собираешься мстить? Но зачем? Белый Дух тогда сделал всё что нужно.

— Нет не собираюсь. Я собираюсь сделать так чтобы вокруг этого города под ногами американцев горела земля. А когда я это сделаю, Уилкинсон попросит помощи с севера, и она будет предоставлена. Это поможет Текумсе и англичанам.

— А если этой помощи не будет?

— Тогда я захвачу Новый Орлеан. Но мне надо чтобы эта помощь была.

— А что ты сделаешь когда с севера придут американцы? Уёдешь?

— Нет, когда они придут воины, которых я призвал, уже будут со мной. Мы разгромим американцев и всё равно захватим Новый Орлеан.

— Отец, пообещай мне, что не будешь устраивать резню в городе. Если ты это сделаешь, то мы станем врагами для всех белых. Не только для американцев.

— Я и не собирался.

* * *

Десятое сентября тысяча восемьсот шестого года. Нью-Йорк. Соединенные Штаты Америки.

— Проходите, мистер Милкович, я же правильно произнес вашу фамилию?

— Да, все верно, мистер Байард, Стефан Милкович. К вашим услугам.

— Мне сказали, что у вас письмо от Гамильтона?

— Да, к сожалению, мне удалось до вас добраться только сейчас, хотя мистер Гамильтон поручил мне передать его вам еще в марте. Эта война с англичанами очень не вовремя.

— Войны всегда не вовремя, мистер Милкович. Если вы не возражает, я бы хотел ознакомиться с содержанием письма.

— Конечно, конечно. Вот оно, — Байард надел пенсне и погрузился в чтение.

"Как интересно. Александр боится, что Джефферсон может причинить вред его семье или как минимум попробует использовать их как рычаг давления на него. В принципе, это вполне логично. Другое дело что, со слов этого Милковича Александр отправился аж Калифорнию, пока об этом узнают в администрации президента, пока сообразят что с него требовать, помимо возвращения домой, пройдет время. Которое я использую с пользой, тем более что на счету у Гамильтона сто тысяч, этого вполне должно хватить" — такие мысли были у Байарда, когда он закончил чтение.

— Спасибо, мистер Милкович. Это очень важное письмо. Насчет вас тут особенно ничего нет, просто просьба выписать вам чек. Чем планируете заняться?

— Пока не знаю. Но я бы хотел в будущем продолжить работать на мистера Гамильтона.

— Тогда у меня для вас есть предложение. Вы знаете что в письме?

— Да, конечно, мистер Гамильтон на словах передал мне суть.

— Вообще хорошо, Я хочу предложить вам сопровождать детей Гамильтона в Европу. Судя по выправке, вы бывший военный?

— Да, я служил уланом у австрийского кайзера.

— Очень интересно, а как же вы попали во Флориду?

— Попал в плен к туркам, стал гребцом на галере, а потом меня освободили испанцы. Домой вернуться из Кадиса было трудно, нанялся на корабль и оказался о Флориде.

— И в итоге работаете на Гамильтона.

— Да.

— Давайте поступим так, мне нужно пару дней, может быть неделя, чтобы кое-что устроить. Поживите пока у меня. Идёт? Отлично, такой человек как вы будет дополнтельной гарантией для детей.

— Конечно.

Выполнить просьбу Гамильтона оказалось не так-то просто. Нью-Йорк блокирован с моря англичанами, они не пропускают в него иностранные корабли и топят американские. Но способ отправить детей Гамильтона в Европу все-же нашёлся.

Помог, как обычно, осёл груженый золотом. Байард обратился за помощью к нескольким своим знакомым и те свели его с контрабандистами, которые по прежнему вели определенный бизнес с Верхней Канадой. Это у государств война, а нужные люди все равно крутят свои дела. Просто теперь это стало стоить несколько дороже.

На то чтобы всё устроить Байард потратил почти десять тысяч и две недели. Двадцать четвертого сентября его разговор со Стефаном продолжился.

— Сегодня ночью из Нью-Джерси отходит судно в Квебек. Я договорился с его капитаном и он отвезет семью Гамильтона туда, вы поедете с ними в качестве слуги и охранника.

— Простите, сэр. Я не понимаю, зачем нам Квебек. Мистер Гамильтон говорил про Европу.

— В Европу отсюда вы сейчас просто не попадёте из-за тех же англичан. А так я договорился с людьми, имеющими связи в Квебеке и вам помогут сесть на корабль до британской метрополии, Лондон или Глазго, не важно.

— А потом?

— А потом вы уж извините, но вам нужно будет самому как-то добираться до Норвегии. Скорее всего, наймете судно. Лучше это будет сделать в Глазго.

— Мистер Гамильтон упоминал не только о своих детях, но и о дочери Аарона Берра.

— К моему глубокому сожалению, бедняжка Феодосия погибла в начале сентября. Англичане бомбили город и разрушили её дом. Не выжил никто.

— Как это ужасно, мистер Гамильтон хотел позаботиться и о ней.

— Да, в письме об этом говорится. Но всё в руках Господа.

— Пожалуй, вы правы мистер Байард.

На самом деле, Гамильтон, стал причиной гибели и Берра и его дочери. Если бы не его действия на Ямайке, Феодосия осталась бы жива. Но ни Байард, ни Милкович об этом не знали. Да и сам Гамильтон получил об этом информацию значительно позднее.

Ночью Стефан с семьей Гамильтона погрузился на крошечную шхуну самого подозрительного вида и они поплыли в Квебек. Там они подождали корабль идущий в Глазго и в декабре тысяча восемьсот шестого года прибыли в Шотландию.

Как оказалось, это было сделано крайне вовремя. В октябре англичане совершили еще несколько серьезных бомбардировок прибрежных американских городов и даже высадили два крупных десанта, на Лонг-Айленде и возле Балтимора. При этом метрополия не прислала ни одного солдата для осуществления этого десанта, и он был организован силами флота.

Серьезных успехов десанты не добились, если не считать сожжения под Балтимором двух десятков канонерских лодок американцев, армия генерала Халла вернулась на полпути из Мичигана и рассредоточилась по гарнизонам из-за страха перед новыми десантами. На этом кампания тысяча восемьсот шестого года на севере была окончена.

На юге же Ахайя устроил, несмотря на обещание дочери, настоящий террор в предместьях Нового Орлеана. Как потом говорили, несколько тысяч американских колонистов были убиты или изгнаны из своих домов. Губернатор Уилкинсон лихорадочно слал гонцов на север, но ответ смог получить только в следующем тысяча восемьсот седьмом году.

Глава 4

Десятое октября тысяча восемьсот шестого года. Монтеррей. Верхняя Калифорния.

— Маркиз, наконец-то мы встретились! Если бы не обстоятельства, я бы счел, что вы проявляете неуважение к официальной власти в Верхней Калифорнии.

— И снова я прошу меня простить сеньор губернатор. Эта эпидемия совсем меня выбила из колеи, а потом еще и вы снова слегли…

Да, с губернатором Верней Калифорнии, сеньором Жозе де Ариллаго я встретился только сейчас. Спустя четыре с лишним месяца после прибытия сюда. Чудовищно поздно, но что тут поделать. Очередная моя ошибка. Я, вообще сделал их уже непозволительно много, но я всего лишь человек.

Зато, прибыли мы в Монтеррей с шиком. Не просто верхом, а в карете. Спасибо Николаю Петровичу, намекнул, что его потенциальный тесть ну очень будет рад какому-нибудь экипажу, ноги-то у него уже не те. А так как лесопилка наша работает без перебоев то построили мы не одну карету, а сразу три. Одну для коменданта форта Сан-Франциско, другую для господина губернатора обеих Калифорний, а третью мне. Нам считай расходов никаких, а политических очков мы заработали.

Монтеррей, прямо сказать впечатления на меня не произвел. Миссия Долорес уже смотрится намного солидней, и перспективы у неё намного лучше. А тут, деревня деревней, но с претензиями, резиденция губернатора очень даже ничего. Но это понятно, себя, то родимого как обделишь.

В Монтеррей отправилась большая и очень представительная делегация. Я, маркиз Алехандро де Каса Альмендарес, моя жена Мария Мануэла, сеньор комендант и его очаровательная дочь, донна Мария де ла Консепсьон Марселла Аргуэльо, которую все, в том числе и я с Марией Мануэлой именовали исключительно Кончитой. Русских офицеров, ни Плетнева, ни Резанова мы с собой не взяли, хотя Николай Петрович очень хотел засвидетельствовать свое почтение господину губернатору. Но мне они как раз были не нужны.

Когда Резанов прибыл в Калифорнию за припасами для Новоархангельска испанцы, фактически уступили перед лицом превосходящих военных сил, как-никак у Испании с Российской Империей война. И сейчас мне очень хотелось переговорить с губернатором без русских, понять, что теперь испанцы планируют делать, и на что они меня будут толкать.

Силища то пришла неимоверная по меркам колоний. Шутка ли четыре корабля, почти две сотни пушек и больше тысячи человек. Вполне допускаю, что меня будут активно уговаривать вообще провести военную операцию против русских.

Этого делать я, конечно же, не буду. Не для того мы привезли полтора десятка русских переселенцев и дюжину крещеных алеутов с Аляски, да не просто так, а во главе с иеромонахом Нектарием.

Этот, по другому не скажешь, мощный старец уже три года возглавлял русскую православную миссию на острове Кадьяк. Климат Аляски ему в силу возраста не подходил совершенно, но он с упорством нес свет православной веры местным аборигенам.

Как сказал мне Резанов, Нектарий в штыки встретил его предложение отправиться с ним в Калифорнию. На слова, что мол "климат в Заливе Сан-Франциско очень блогоприятный и вам, отче, будет намного лучше" Нектарий отвечал, что служение здесь это его Дело. Именно так с большой буквы Дело! Согласился он, только когда Резанов рассказал, что там шесть сотен православных душ нуждаются в окормлении.

Вот с этого и надо было ему начинать. Кроме Нектария в миссии были и другие монахи, но латынь и греческий знал только он. Так что теперь прямо в центре моего поселка появился высоченный и сухой как палка старец, под черным клобуком.

И как мне кажется, в Нектарии еще и нотка соперничества есть. По другому просто никак не объяснить тот факт что, едва прибыв в Миссию Долорес и оглядевшись, он сходу вступил в теологический спор не только с отцом Филиппом, духовником Марии Мануэлы, но и монахами католической миссии. Обе мои ипостаси и Гамильтон и Нестеров были достаточно сильно далеки от религии, поэтому я сходу не смог определить, кто там победил. Но выглядели спорщики очень решительно и до, и после этого диспута. Видимо он не последний.

Но это дела прошлые, а сейчас мы на торжественном приеме в мою честь. Все ключевые персоны Монтеррея здесь: три испанских офицера, губернатор и настоятель местной церкви, отец Кристобаль.

— Маркиз, — губернатор де Ариллаго привлек внимание всех собравшихся, — вы, наконец, здесь и это значит, что пришло время обсудить кое-что по-настоящему важное.

— Слушаю вас, сеньор губернатор, — ну давай, агитируй меня в красную армию.

— Вы наверняка знаете в каком положении оказалась Миссия Долорес после того как там появились русские во главе с этим Резановым. И хотя у его христианнейшего величества война с русским императором, мы были вынуждены, уступить грубой силе.

— И что вы хотите от меня, сеньор губернатор?

— Вы как подданный Карла Четвертого просто обязаны приложить все усилия и оградить нас от этих русских. Я даже больше скажу, ваши фрегаты должны уничтожить Новоархангельск!

— Вынужден вас разочаровать, я более не считаю себя подданным Карла Четвертого.

Если бы я прилюдно признался в содомском грехе, эффект и то был бы меньше. В зале воцарилось гробовое молчание и я буквально слышал как губернатор думает.

— Что это значит, маркиз, — голос губернатора предательски дрогнул, и он перешёл на фальцет, — потрудитесь объяснить!

— Вы меня простите, ваш Монтеррей это задворки цивилизации, но и сюда наверняка должны были уже дойти новости о том, что произошло в Акапулько, — надо брать быка за рога, все равно эта тема всплывет.

— Я знаю только то что там был мятеж против нового вице-короля и город до сих пор под контролем мятежников.

— Прошу прощения сеньор де Аррилаго, но прекратите юлить! — взял слово сеньор Де Карраско, военный комендант Монтеррея, — все здесь присутствующие прекрасно знают что маркиз де Каса Альмендарес был одним из предводителей этих бунтовщиков, а его фрегаты и дикари разгромили город!

Все да не все, прекрасная Кончита смотрит на меня таким глазами, как будто разверзлась преисподняя и перед ней сам дьявол.

— Ну что вы, сеньор де Карраско, прям так и разгромили. Они всего лишь навели порядок. Видите ли, когда по зданию, где находятся женщины и дети стреляет артиллерия, я реагирую очень нервно. Особенно учитывая, что внутри были мои люди! А то, что в процессе наведения порядка погибло какое-то количество солдат нового вице-короля, так что я могу с этим поделать? Не мы начали стрелять первыми.

— То есть, вы признаетесь в мятеже? Перед нами, верными слугами его величества!

— Ха! Пожалуй, что и так! Но что с того? Простите за прямоту, сеньоры, но вы против меня как маленький ребенок против гвардейца Бонапарта.

— Это неслыханно, маркиз! Вы же дворянин! — воскликнул заместитель де Карраско, обладатель очередного сложносочиненного имени и фамилии.

— И что с того? Вы тоже дворянин. Что вам мешает прямо сейчас вызвать меня на дуэль? Только учтите, выбор оружия будет за мной.

— Но это же измена! — фальцет губернатора начал меня порядком утомлять.

— Давайте я расскажу, почему эта измена произошла, а вы решите кто прав, — взгляды собравшихся благородных донов и их местами прекрасных спутниц не выражал ничего кроме растерянности. Я усмехнулся и сказал:

— Это будет долгий рассказ, поэтому я сначала промочу горло.

Я медленно налил полный бокал вина и с наслаждением его выпил. Кстати, мы же в Калифорнии, а виноградники здесь очень эпизодические и местного вина я что-то пока не видел, надо будет этот вопрос провентилировать.

— Так вот, сеньоры. Я не собирался бунтовать против Карла Четвертого. Наоборот, когда я прибыл во Флориду, то собирался упорно трудиться на благо Новой Испании. Я начал создавать невиданные прежде вещи. Что бы вы поняли, что я имею в виду, приглашаю всех посетить Миссию Долорес и посмотреть на мои корабли и на мои машины.

Но, к сожалению, мои устремления вступили в противоречие с поистине драконовскими законами, которые всячески ограничивают развитие испанских колоний. Эти законы душат Новую Испанию, что хорошо понимали и предыдущий губернатор Кубы и сам вице-король. Эти, во всех отношениях достойные сеньоры, выступили моими покровителями и Флорида, а затем и Куба начали богатеть.

Но это очень не понравилось ни самому Карлу Четвертому, Четвёртому, ни его окружению. Именно поэтому, если опустить всякие незначительные подробности, я здесь, а мои покровители под арестом. Так что да, это измена.

Я закончил свою, в высшей степени патетическую речь и выпил еще один бокал вина. То что, вообще-то, предыдущий вице-король и его приближенные планировали осуществить революцию, я тактично опустил. К чему такие мелкие подробности.

— И что вы теперь планируете делать, маркиз?

— Я планирую тяжело и упорно трудится, сеньор губернатор. Если у меня не получилось реализовать свои планы во Флориде, это не повод от них отказываться. И Калифорния подходит мне даже больше. Здесь никто не будет меня ограничивать. И скажу сразу, я не собираюсь подчиняться приказам того кто хотел моей смерти. Так что, если в вас взыграет верноподданническое рвение, дважды подумайте, прежде чем ему поддаться.

— Я не вполне вас понимаю.

— Да что тут понимать, сеньор де Аррилаго, — снова встрял в разговор де Карраско, — маркиз прямо говорит: "Или вы со мной, или катитесь ко всем чертям!"

— Очень точно сформулировано, сеньор. Именно это я имел в виду.

— А как отреагирует новый вице-король когда узнает о том что здесь произошло? Ведь вы фактически захватили Калифорнию?

— А вам есть дело до того как он отреагирует, сеньор губернатор?

— Но подождите, мы очень зависимы от Новой Испании!

— Чем, разрешите спросить?

— Да всем! Оружие, посуда, мебель, одежда, инструменты, вино, в конце концов!

— И что из этого мы не можем изготавливать на месте?

— Вы хотите сказать, что можете наладить здесь производство всего перечисленного сеньором губернатором?

Этот де Карраско конечно наглец, лезет поперек батьки в пекло. Но надо сказать, что вопросы он задает по существу.

— Конечно смогу, сеньор, не сразу, но смогу.

— И оружие?

— Особенно оружие. Если вы не против прогуляться, я вам кое-что покажу.

Конечно все собравшиеся тут же захотели понять к чему я клоню и через несколько минут мы были на улице, возле четверки моих охранников семинолов.

— Вот сеньоры, извольте посмотреть, — я взял в руки винтовку, — это оружие было изготовлено на моем заводе. И этот пистолет тоже. Оружие как раз, это самое простое. Как только у меня будет металл, я начну его производство.

С мебелью и посудой тоже никаких трудностей не будет. Моя лесопилка вовсю работает, а песок в бухте Сан-Франциско достаточно хорош, что бы из него изготавливать стекло. Сеньоры, вы даже не понимаете, в каком благодатном краю мы с вами живем. Калифорния даст нам всё необходимое для процветания. Повторюсь, от нас требуется только упорно трудиться!

Фухх, по-моему, их проняло. Уже не смотрят на меня как на воплощение зла, Кончита так вообще очень заинтересована. Надо будет сказать Марии Мануэле чтобы взяла девчонку в оборот, не вечно же ей ходить хвостиком за Резановым.

Мы вернулись во дворец и разговор продолжился:

— Так всё-таки, маркиз, как вы планируете поступить с русскими?

— А никак, сеньор губернатор. Я вам даже больше скажу. Они мне очень полезны сейчас.

— Что вы имеете в виду?

— Все дело в паровых машинах. Они становой хребет будущей промышленности независимой Калифорнии. Что вы так на меня смотрите, сеньоры? Вы что, еще не поняли, что тут происходит?

— Продолжайте, маркиз. Не знаю как насчёт губернатора, но мне все понятно. И мне нравиться что я слышу! — мне всё больше и больше нравится этот де Карраско. Надо будет к нему тщательнее присмотреться. Неправильно что я использую только пришлых, местные кадры тоже надо использовать.

— Спасибо, сеньор. Так вот, я продолжу. Машины, все зависит от них. А работают они на угле. Нет, на дровах они тоже работают, но это совсем не то. Уголь, нам нужен уголь и не только для паровых машин. Сталь нам тоже надо будет выплавлять, а в этом деле без угля никуда.

А в Калифорнии его нет, во всяком случае, я его пока не нашел. Зато он есть у русских. Так пусть они нам его и добывают в обмен на продовольствие. Торговать в этом случае намного выгоднее, чем воевать.

— Понятно, маркиз. Но зачем вы построили церковь схизматикам и привезли из Новоархангельска их священника?

— А что мне еще оставалось делать, сеньор губернатор? Половина моих людей это православные греки. Я знаете ли, прагматик, если им нужна церковь и священник, я им это обспечу. Они же не язычники, в конце концов.

— Но этот Нектарий плохо влияет на работу миссии. Мне докладывали, что уже несколько местных туземцев захотели отринуть свет истинной веры и перейти в схизму.

— А это, вы уж меня простите, не мои проблемы. Если Нектарий более убедителен чем ваши монахи, то что я могу поделать?

— Как вы можете такое говорить? — ужаснулся отец Кристобаль, — маркиз, вы же добрый католик!

— Простите, святой отец, но добрым католиком я стал только для того чтобы жениться на моей ослепительной Марии Мануэле. До встречи с ней меня вполне утраивал тот факт, что я англиканец…

Да уж, хорошо поговорили, испанцы теперь будут в глубокой задумчивости. Но что поделать. Я теперь объективная реальность для них и самая большая лягушка в этом болоте.

* * *

Знаете, чем еще хороши кареты? Ну, помимо того, что ты не трясешься в седле, а с комфортом едешь на мягком диване? Кареты хороши тем, что они закрытые, и никто не видит, что происходит внутри. Очень удобно, если у тебя молодая, красивая и очень страстная жена, которая к тому же, тебя любит всем сердцем. Надо только не шуметь, а то перед кучером не удобно.

— Дорогая, что ты думаешь о Кончите, — спросил я у Марии Мануэлы когда подобные вопросы стали уместны.

— Она очень милая девушка и до беспамятства влюблена в твоего Резанова.

— Почему это он мой?

— А чей? Он с тобой проводит больше времени, чем кто б это ни было. Он да Роберт, вот с кем ты в основном общаешься, — Мария надула губки в притворной обиде. Пришлось её активно утешать. Хотя почему пришлось? Мне самому эта игра очень нравится…

— Ты можешь попробовать с ней подружиться?

— А зачем мне пробовать. Мы уже и так с ней подруги. Кончита уже успела мне всё рассказать. И про Резанова и про её отца.

— И что же она тебе рассказала?

— А вот это не твое дело, любимый. У женщин, тем более у совсем юных, есть свои тайны. Пусть они ими и останутся.

— Хорошо, хорошо, не буду настаивать. Но я правильно понимаю что ты стала авторитетом для неё?

— Думаю что да.

— Прекрасно, если я попрошу тебя повлиять на Кончиту, ты мне поможешь?

— Конечно, как может быть иначе…

Этот разговор я затеял не просто так. И губернатор и комендант форта Сан-Франциско души не чаяли в юной красавице Кончите, и если мне удастся перетащить её на свою сторону то можно сказать все влиятельные чиновники Калифорнии будут у меня в кармане.

* * *

— Барри, ну что? Ты готов отправиться на поиски железа? Это очень важно для нас.

— Конечно, сэр, готов. Я вас не подведу.

— В тебе я и не сомневаюсь. Что думаешь об этих индейцах?

— Хлипкие они какие-то, сэр. Комендант, паскуда, их толком не кормил.

— Тише, тише старина. Ты конечно прав, но зачем, же так грубо. Смотри, — я развернул перед Барри карту, — это река Сан-Хоакин, комендант говорит, что у неё заболоченные берега. Ты там всё осмотри, думаю, что ты найдёшь болотную руду. Но имей в виду, мне кажется, что тут должна быть еще одна крупная река. Постарайся её найти.

— Конечно, сэр. Я давно отвык удивляться вашим словам. Найдем мы эту реку.

Я говорил Барри о реке Сакраменто, она намного более пригодна для судоходства, чем Сан-Хоакин. Да и вообще это неправильно, что мы еще ни одного географического открытия не совершили.

Глава 5

Двадцатое октября тысяча восемьсот шестого года, Миссия Долорес Калифорния.

Итак, я отправил Барри в экспедицию по берегам реки Сан-Хоакин. Очень надеюсь, что железо он там найдет. Если нет, то придется долго и упорно рубить дорогу к озеру Тахо, договариваться или воевать с местными жителями и уже там искать и организовать добычу. На это уйдут месяцы, что меня не устраивает. А значит, у Барри всё должно получиться.

Я же сейчас осматриваю первое, после лесопилки и кирпичного завода построенного южнее Миссии Долорес, производство, которое у нас уже работает и выдает продукцию, а именно стекольную мастерскую, один из важнейших элементов создающейся промышленности.

— Вот, смотрите мистер Гамильтон. Как и вы заказывали. Не сразу, но у меня получилось.

— Да, дружище, ты большой молодец. Теперь дело пойдет. А почему ты это сделал первым?

— Я просто подумал, мистер Гамильтон, что посуды всякой разной у нас хватает. Барри рассказывал, что даже с местными мы поделились, а вот про кислоту вы столько раз говорили, что я решил, что это самое важное.

— Да, ты прав.

Производить серную кислоту я решил по давно известному методу, сжиганием смеси серы и селитры с последующим поглощением газа, сернистого ангидрида, водой. Серу я выделю из пирита, также сжиганием.

Это не самый удобный способ, из серного колчедана, то есть из пирита, можно получать серную кислоту напрямую, минуя стадию получения серы. Но для этого нужны катализаторы: платина, или лучше ванадий. Этих металлов у нас нет, и вряд ли когда-нибудь будут, поэтому мы пойдем по более длинному и менее эффективному пути.

Вот Том мне и изготовил несколько больших реторт, в которых мы будем производить кислоту. Выглядят они не очень хорошо, но для решения наших задач полностью подходят.

Раз уж оборудование готово, самое время отправиться на поиски сырья.

* * *

— Я могу пойти с тобой?

— А зачем? Я не говорю что нет, не можешь. Просто объясни мне, зачем это тебе нужно.

— Просто хочу, чтобы мы больше времени проводили вместе.

— Милая, это же не прогулка. Я даже толком не знаю, сколько времени займет поиск нужных мне минералов. Это может быть и несколько недель или даже месяцев, — я надёюсь, что управлюсь за неделю, все-таки месторождение пирита на месте будущей Сономы достаточно крупное. Но Марии Мануэле знать об этом необязательно, иначе возникнет закономерный вопрос: "А откуда ты об этом узнал, дорогой?". Лучше сделать ей сюрприз и вернуться раньше.

— Ну и что? Это всего лишь будет означать, что мы побудем вместе больше времени.

— Да, и все это время мы будем ночевать на голой земле, а про горячую воду и вообще любые удобства можно и не говорить.

— Ну и что с того? Или ты думаешь, что я избалованная и не смогу со всем этим справиться?

— Нет, конечно. Просто это будет неудобно. Но хорошо, если ты так хочешь, пойдём вместе. Я только предупрежу мэтра Абенамара, что два из трех наших лучших врачей на несколько месяцев покидают поселок. Но думаю это не проблема. Мэтр справится.

Вот так вот, мне действительно нужно чтобы моя жена осталась. И именно из тех соображений, что она уже хороший врач, по меркам этого времени, и принесет больше пользы здесь. Похоже на манипуляцию, но она и правда нужна мне здесь, в том числе и для опеки над юной Кончитой.

Завтра я отправляюсь на поиски пирита, а сегодня мне надо переговорить с Резановым.

— Николай Петрович, скажите, вы ведь не последний человек в Русско-Американской Компании?

— Я, честно сказать, мистер Гамильтон, практически её совладелец.

— Это хорошо. А я могу сделать заказ у компании?

— Какой же?

— Я все еще сомневаюсь насчет железа, помните, я вам говорил? — Резанов кивнул и я продолжил, — Что там мой камердинер найдёт, это большой вопрос. А железо мне очень нужно.

— И как же компания может в этом помочь? В Новоархангельске железа нет.

— Зато оно есть в Китае. И вы можете отправиться туда за ним.

— Простите, но зачем вам я? Вы сами можете организовать туда экспедицию. И это будет даже лучше. Ваши корабли намного лучше подходят для подобного. И зачем это мне?

— Николай Петрович, а вы и воспользуйтесь моими кораблями. Возьмите "Селию" и "Стеллу Марис" и отправляйтесь в Кантон. Там по слухам очень хорошее железо. Привезете мне его и я вам заплачу.

— Это, честно сказать, не очень входит в интересы компании.

— А если я устрою ваш брак с Кончитой? — думай давай, ты же вообще собирался через Сибирь зимой переться ради этого брака!

— И вы сможете это сделать?

— Уверен!

— Так, дайте-ка, я подумаю, на что мне покупать для вас железо. В принципе это можно устроить, на складах компании имеется достаточное количество пушнины, вот её я и использую.

— То есть это означает да?

— Если вы обещаете устроить всё с Кончитой, то да!

— Хорошо, но на всякий случай, позвольте вам еще и вот это вручить, — я подошёл к стене кабинета, и открыл стоящий там сундук, — здесь пуд золота. Думаю, что оно будет хорошим подспорьем.

Резанов прав, он мне абсолютно не нужен для того чтобы отправится в Китай за железом. Но это вопрос политический. Я очень заинтересован, чтобы Русско-Американская компания стала успешной, притом не просто как фактория, добывающая меха. Нет, она должна приносить реальный доход своим владельцам и постоянно развиваться. В идеале русская колония должна полностью сама себя обеспечивать.

Поэтому я буквально впихиваю в глотку Резанову этот проект. Он полезен и мне и Русско-Американской компании и самому Николаю Петровичу с Кончитой.

Окрыленный Резанов улетел к своей зазнобе, а я нашёл Плетнева.

— Иван Петрович, в ближайшее время вам, скорее всего, придется отправиться в Китай.

— Ничего себе новости, мистер Гамильтон. И зачем мне туда?

— За железом, дорогой друг. А так же за всем, что сможете утащить. Фарфор, хлопок, шёлк. Всё что угодно.

— И на чем я туда пойду?

— "Стелла Марис " и "Селия", я бы и "Святую Луизу" отправил, но совсем без кораблей оставатся не хочу.

— Ясно, идея интересная. Может и получится что.

— Отлично. С вами пойдет Резанов. Он все-таки дипломат, камергер и прочее. С ним тамошние чиновники охотнее будут разговаривать.

— Вы правы. Значит, Николя уже согласился? Что вы ему пообещали? Он мне все уши уже прожужжал тем, что ему нужно возвращаться домой и доставать разрешение из Рима на брак с этой испанской девочкой.

— Да именно это и пообещал. Он выступает моим торговым представителем, а я все устрою.

— Хозяин-барин, как скажете.

— Хорошо, и раз уж вы пойдете на запад, остановитесь на Гавайях, острова там райские, отдохнете, да и с местным королем отношения наладите. Нам эти острова могут пригодиться.

— Хорошо, мистер Гамильтон. Сделаю. Разрешите вопрос.

— Конечно.

— Откуда вы все это знаете?

— Знаю что?

— Всё. Вы же точно уверены в своих действиях. Винтовки, лекарства, паровые машины, золото, которое вы подняли южнее Флориды. Сейчас вон на Гавайи и в Китай меня отправляете. Да и с Резановым вы иногда разговариваете так, как будто точно знаете, что это за человек. В чем ваш секрет?

Черт, Плетнев тоже меня вычислил, ладно будем выкручиваться.

— Иван Петрович, давайте так. Вы возвращаетесь из Китая, и я вам все рассказываю. Идёт?

— Идёт.

Сборы были не долгие и уже через неделю два моих корабля отправились на север, на Аляску. Там они должны будут взять на борт уголь, пушнину и пойти на Запад. Если всё пойдет удачно, через полгода они вернутся.

* * *

Октябрьское солнце ласково светит мне в спину, с моря дует легкий ветерок, а я иду во главе колонны из десяти человек.

Наконец-то мне удалось отправиться на поиски пирита. "Святая Луиза" переправила нас на северный берег пролива и мы бодро зашагали в том направлении, где по моим прикидкам должно располагаться месторождение.

Я рассчитывал обернуться за неделю, но получилось намного быстрее. Буквально на следующий день мы наткнулись на небольшое поселение индейцев, и я увидел у местного то ли вождя, то ли просто местного авторитета, очень интересные камни.

Это оказался пирит. Индейцы хоть крещеные в этих местах, но суеверия в них очень сильны и пирит играет важную роль в их оккультной жизни. Вечером этот индеец показал мне "ритуал": положил возле костра несколько камней и они начали источать газ.

— Вот видишь! Духи живут в этих камнях. Духи, которые выходят в огне.

Если я хоть что-то понимаю, это сернистый ангидрид, и значит, я у цели.

Откуда эти камня выяснилось очень быстро, буквально в трех часах ходьбы находился выход минерала на поверхность. Договорившись с индейцами об обмене камня на продовольствие и кое-какие товары, я двинулся в обратный путь. Мои спутники были загружены пиритом буквально как вьючные лошади и помимо этого два десятка индейцев несли его в носилках.

* * *

Том с помощниками изготавливал не только оборудование для производства кислот, окна домов, в нашем поселке остекленные, стекло из местного сырья получается интересного зеленого цвета и хрупкое. Но это не беда, главное, что оно есть. Кроме того, вот не знаю, кто подал Тому эту идею, точно не я, но он изготовил несколько перегонных кубов, со змеевиками, все как положено.

Я когда это узнал то, фигурально выражаясь, выпал в осадок. А потом подумал, ну а что? Сырья тут хватает, всех видов, брагу можно гнать любую, хоть фруктовую, хоть виноградную, да и пшеницы полно с ячменем полно.

И это значит, что у нас будет не только вино. Запасы привозного не бездонные, а местное хоть и его и все хвалят, но на вкус не моё. У нас будет и крепкий алкоголь.

Нам бы бочки дубовые, будем бренди делать. Но это в планах.

Тут главное не напитки изготавливать, а следить, чтобы индейцам они не попались, переносимость алкоголя уних практически нулевая, стоит только недосмотреть, и мы получим огромное количество алкоголиков.

Первое декабря тысяча восемьсот шестого года. Поселок Гамильтона возле Миссии Долорес. Калифорния.

— А теперь внимание! Видите, что у нас получилось в результате термической обработки пирита? Камень, выделил газ, и мы получили серу. Теперь мы сможем получить серную кислоту. И я еще повторяю, в этом процессе очень важна герметичность. Нельзя допустить попадание посторонних газов во время реакции. Мария Мануэла, пожалуйста, помоги мне.

Я провожу практическое занятие по химии для учеников открывшейся школы. И тема у нас получение серной кислоты. Серу мы получили, теперь время смешать её с селитрой и снова сжечь. Выделившийся газ пропускается через воду и вуаля! Серная кислота!

Правда никто не знает её концентрации, и я так думаю, что она слабенькая. Это не беда, простое выпаривание даст нам нужный мне результат. Когда пожелтеет, можно прекращать. Правда, пары этой гадости очень ядовиты, поэтому выпаривание мы проводим только на открытом воздухе.

Ноябрь в поселке это однозначно месяц химии. В огромных чанах у нас готовится щелок, чуть подальше варится целлюлоза, а совсем в отдалении идёт производство серной кислоты. Азотную кислоту мы тоже вовсю собираем в селитрянице. Запахи стоят очень специфические, но мне они очень нравятся. На самом деле, это запахи нашей безопасности.

Мы привезли с собой не только порох и динамит. Нет, у нас есть запас свинца, бертолетовой соли и картона, не хватало только пороха.

И вот я провожу первые в мире эксперименты по получению нитроцеллюлозы, вернее я её уже испытываю. Поджигаю фитиль и отхожу на безопасное расстояние. Горит! И как хорошо горит! Определенно намного, раза в четыре сильнее, чем обычный порох.

Это не первый, и даже не десятый образец, пришлось пробовать различные варианты нитрирующей смеси, но результат превосходен. Теперь у нас есть бездымный порох, и это значит, что мы можем возобновить производство боеприпасов! Надо только навеску подобрать, как следует, он же мощнее обычного, а то чего доброго патроны в стволах взрываться будут…

— Что скажешь Лука? — судя по всему эти два дня, прошедшие с момента получения первой партии пороха и передачи её на эксперименты моему главному оружейнику он только и делал что работал. Надо ему запретить подобные трудовые подвиги, и сам взорвется и других угробит.

— Готово, мистер Гамильтон! Новый патрон просто превосходен! Ваш новый порох значительно лучше традиционного.

— Это хорошо, но Лука. Говорю первый и последний раз. Если ты будешь проводить любые эксперименты со взрывчаткой в ненормальном состоянии: уставший, больной или с перепою, я тебя сниму с производства оружия. Будешь коровам хвосты крутить. И я не шучу! Понял меня?

— Понял, мистер Гамильтон. Больше не повторится.

— Надеюсь. Ты не маленький мальчик, должен понимать, что это просто опасно.

— Еще раз прошу меня извинить.

— В последний раз! И показывай, что там у тебя за бумаги.

— Вот, мистер Гамильтон, я когда уже над патроном закончил работать, вдруг подумал. А если новый порох еще и нитроглицерином пропитать? — нет, он точно гений, на коленке придумал баллистит, надо его наградить. Это же отменная замена динамиту.

— Думаю, получится очень хорошая взрывчатка, начинай работу над этим вопросом. Железа у нас пока все равно нет, так что время у тебя свободное есть.

— Хорошо, мистер Гамильтон.

* * *

Десятого декабря вернулся Барри. Мой камердинер выглядел осунувшимся, худым, небритым, но очень довольным.

— Вы были правы, сэр, мы нашли еще одну реку, и она впечатляет, скажу я вам.

— Я так вижу, вы нашли не только реку, — сказал я, показывая на целую груду коричневых камней.

— Да, сэр, болотная руда. Нашли мы одно очень хорошее болото, а там этой руды!

— Ты просто молодец, дружище! Вот теперь дело пойдёт!

— Да, сэр, кузнецам теперь работы много будет!

— Э нет, тут идея другая. Домну будем строить!

— А получится?

— Не знаю, будем пробовать. Уголь у нас есть, руда тоже…

Теперь у нас, вроде бы есть все необходимое, чтобы начать производство целого спектра товаров. От оружия и инструментов до паровых машин, рельсов и паровозов, осталось только найти того, кто мне сталь произведёт.

— Мистер Фултон, как вы смотрите на то чтобы построить доменную печь?

— С неодобрением, мистер Гамильтон, я все-таки инженер, а не металлург.

— Но все-таки, кроме вас больше некому. Да и без металла все ваши инженерные идеи так и останутся идеями.

— Вы правы, больше некому. Придется заняться, но не ждите особенных успехов. Руды нормальной у нас нет.

— Понимаю, но надо же с чего-то начинать.

Фултон с помощниками начал сразу строить и доменную и коксирующую печь. Он здраво рассудил, что раз уж руда у нас плохая, то надо при выплавке чугуна использовать наиболее передовую технологию, компенсировать, так сказать убогость сырья. По его прикидкам чтобы построить весь комплекс потребуется несколько месяцев.

Делать было нечего, и я решил использовать часть руды для производства железа старинными способами, благо для этого нашлись умельцы. Это железо я не собирался использовать для производства чего-то сложного, но простые инструменты и нужные в быту вещи из него делать было можно.

Вся эта промышленная деятельность привела к тому, что из Монтеррея, который и так-то был не большим, начался отток жителей к нам, и в первую очередь это касалось тех, кто умел хоть что-то делать руками, или имел хотя бы желание научиться. Губернатор сначала кривился, но потом, наверное, смирился. Или де Карраско с ним провел разъяснительную работу.

Если так пойдет, то совсем скоро мой поселок станет не только промышленным, но и административным центром Калифорнии, наверное, это хорошо.

Постепенно мы вошли в нормальный режим существования поселка, и я решил загрузить двух моих самых первых учеников новой задачей. Барри младший и Роза, дочка Тома, должны были начать опыты с электричеством. Кислоты у нас имеются, стекло тоже, месторождение меди тут есть, мне об этом рассказал лично сеньор комендант. Уже пора. А то странно как-то получается. Скоро по реке Сакраменто, я не стал ломать голову и назвал реку, открытую Барии, привычным мне названием, поплывут пароходы и мы начнем железную дорогу строить, а дома освещаем свечками и даже телеграфа нет. Непорядок!

Глава 6

Седьмое января тысяча восемьсот седьмого года. Русская деревня на западном берегу залива Сан-Франциско, Калифорния.

— Рассказывай, Савелий, как у вас тут житье-бытье?

— Да что рассказывать, барин. Давай я лучше покажу.

Это мой первый визит в деревеньку построенную переселенцами с Аляски. Старостой у них Савелий, этот хитрован походил-походил в Новоархангельск сначала с Плетневым, а потом с Дукасом и в один прекрасный момент привез себе оттуда жену, крещеную алеутку Марфу.

Притом женится-то, он не хотел, его буквально заставил это сделать тамошний священник, к которому Марфа прибежала каяться в блудном грехе. Тот тайну исповеди, конечно, не нарушил, но нравом оказался крут и после непродолжительного сеанса убеждения с использованием подручных предметов, притащил Савелия к алтарю. Теперь тот вроде бы как остепенился, деревней управляет хорошо, и скоро ожидает первенца. Марфа его беременна.

— А неплохо вы тут устроились, Савелий. Дома большие, земли много и пшеница у вас растет, и сады разбили, и скотина есть, местных не обижаете?

— Так они к нам в деревню и не ходят. Как их обидеть-то? И мы не только один хлеб растим, картофель этот заморский тоже растет хорошо.

— Молодцы, что сказать. Совсем скоро уже вы, а не испанцы Новоархангельск кормить будете.

— Ну как скоро, барин. Пшеничка-то вырасти сначала должна, но урожай хороший будет, то верно. Сам двадцать, кабы не больше. Хорошая все-таки тут земля. На дворе январь, а у нас тут хлеб растет.

— Да, это не твоя Вологодчина.

— Твоя правда, барин.

— Ладно, пойдем на пристань, принимай подарки.

Я приплыл в деревню не с пустыми руками и сейчас мужики Савелия разгружают две большие лодки. Патроны, инструменты, посуда, вино, водка и самое главное, мельничные жернова. Раз уж у них тут пшеница хорошо растет, то время мельницу ставить.

После разгрузки с Марией Мануэлой и пообедали у Савелия. Моя горячая испанка первый раз в традиционной русской избе и ей всё интересно, начиная от большой печи и заканчивая красным уголком с иконами.

— Печь-то тебе, зачем в доме? Чай не Вологодчина твоя. Летом же жарко будет, да и сейчас не сказать, чтобы холодно

— До лета еще дожить надо, барин. И это сейчас не холодно, как дальше будет, кто его знает.

— А это у вас дева Мария? — медленно, по слогам и немного смущаясь, спросила по-русски Мария Мануэла. Она начала учить русский сразу же, как только мы прибыли в Калифорнию, когда я её спросил, зачем ей это то она ответила что, "вокруг тебя постоянно крутятся русские, лучше будет, если я выучу их язык". Тут не поспоришь, тем более что у меня планы связаны как раз таки с русскими.

— Да, барыня. Это Богородица, наша небесная заступница, — Мария Мануэла улыбнулась, ей почитание девы Марии близко и знакомо.

— Даже не вздумай ту водку, что я тебе привёз, местным давать. И алеутам тоже. Если узнаю, я тебя стервеца повешу в назидание другим.

— Прям таки повесишь, барин?

— Даже не сомневайся, вон у тебя какие ворота ладные. На них и повешу. И это будет меньшим душегубством, чем спаивание местных жителей. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.

— Крут ты барин.

— Вот и не доводи до греха.

Хорошо, в общем, поговорили мы с Савелием, душевно, но по-другому нельзя. В прочем он не обиделся и вместе с остальными жителями деревни вышел нас провожать. Мы же отправляемся не назад в Миссию Долорес, совсем нет. Наш путь лежит в устье реки Сакраменто, там мы снова спустим шлюпки с борта "Святой Луизы" и пойдем вверх по реке. Высматривая место, где можно будет основать поселение, которое впоследствии превратится город.

Необходимость поселения на берегу Сакраменто подвергается сомнению всеми моими людьми. Они реально не понимают, зачем нам зарываться в глубь толком не исследованной территории, рискуя нарваться на неприятности в виде индейских стрел. Это ведь только прибрежные индейцы под плотным контролем католических миссий, а что там дальше никто не знает.

Да и контроль этих самых миссий достаточно условен. Католические монахи массово окрестили окрестных индейцев лет десять двадцать назад, и новообращенные католики перебрались в миссии. Это была трагическая ошибка. Десятки тысяч людей погибли от голода и болезней и в результате многие из оставшихся просто разбежались. С нашим прибытием жизнь в Миссии Долорес наладилась, но беглецы наверняка не питают любви ко всем без исключения белым.

Но я то понимаю, зачем нам на самом деле нужно двигаться вглубь Калифорнии. Все дело в золоте. Его тут так много, что когда началась золотая лихорадка, то по первости самородки находили буквально под ногами, это было не часто, но было.

Так что мы сели в лодки и поплыли вверх по течению. Лучше бы конечно если бы у нас был пароход, не пришлось бы надрываться, но его пока нет, и неизвестно когда будет. Фултон, конечно, нам его построит, но пока не из чего, да и занят он, налаживает металлургию. Так что ручками, дорогой мистер Гамильтон, гребите ручками.

На третий день достаточно скучного путешествия мы достигли слияния двух рек, северной и южной вилок Американской реки, по моему так в будущем назывался это приток Сакраменто. Как нам его назвать я еще не решил. Возможно, что также.

Видимо тут был пожар несколько лет назад. Иначе как еще объяснить, почему на южном берегу, образовалась такая странная пустошь? И вот это место нам точно подходит.

— Смотрите, мистер Гамильтон, тут родник! — привлек мое внимание Гектор.

— Да, действительно родник, — я подхожу и пробую воду, — а вкусная!

— Белый дух! Тут родник! — кричит мне Хота, один из воинов Шиая, с которым мы еще Селию освобождали из плена под Новым Орлеаном.

— Сеньор де Каса Альмендарес, тут родник! — голос де Карраско заставил меня сильно удивиться. Сразу три родника на таком маленьком кусочке земли.

— Дорогая, думаю, это место нам очень хорошо подходит. Будущий форт я хочу поставить здесь. Столько источников это точно знак свыше. — сказал я Марии Мануэле. И я в любом случае, сюда и направлялся. Похоже, что именно здесь в будущем будет построено ранчо Рио-де-лос-Америкос, где будет построена чуть ли не первая золотая шахта в Калифорнии.

К тому же это объективно самое удобное место в окрестностях для строительства поселения. И до легендарной, в будущем, Коломы, а там золото находили, просто роясь в земле, каких-то десять-двенадцать часов пешком.

На этом можно возвращаться. Наверняка мои спутники не очень поняли, зачем мы вообще затеяли этот подъём по реке, сейчас надо будет объяснить.

— Как вам это место, сеньор де Карраско?

— Удобное для поселения, сеньор де Каса Альмендарес. Что вы хотите тут построить?

— Если ничего не помешает, то сначала форт, а потом и город. Река удобна для сообщения с заливом и дорогу на северо-восток удобно строить, — черт, зачем я это сказал?

— А зачем вам туда дорога?

— А вы посмотрите на реку, — сейчас будет минутка концентрированного бреда, но надо, же как-то выкручиваться.

— И что я должен увидеть? Река как река.

— Да нет, дорогой сеньор. Наверняка она берет начало в горных отрогах.

— Вы думаете?

— Уверен.

— И зачем вам дорога к горам?

— Вы же знаете, что сейчас мы пытаемся что-то придумать с найденной болотной рудой. Получается, прямо скажем не очень, но у нас нет других источников железа. Пока нет.

— И я всё еще ничего не понимаю.

— Вспомните Толедо, древнюю столицу Испании, где она находится?

— Рядом с горами.

— Вот! И толедские оружейники не зря считались лучшими на всём иберийском полуострове. Там ведь очень хорошее железо.

— Кажется, я понял. Вы все-таки хотите найти тут нормальное железо?

— Именно так. А где его искать как не в горах?

— Ну допустим. Но вы строите ваши предположения исходя из того что вам кажется что эта вода спускается с гор, которые возможно дальше к северу.

— Именно так.

— Теперь мне очень любопытно будет посмотреть, чем закончатся ваши изыскания.

— Хотите пари?

— Ну уж нет, я уже наслышан как с вами поспорил этот русский, Резанов. И в результате привез вам целый корабль дармового угля.

* * *

Домой мы вернулись пятнадцатого января. Перед отплытием я разговаривал с Барри и Розой, юные дарования корпели над гальваническим элементом и практическими способами его применения. У них уже кое-что получалось, и я надеялся, что мне продемонстрируют практические результаты.

Ничего революционного или опережающего свое время я не ждал. Нет, пока мне требовалось, чтобы Барри и Роза просто повторили работы других. Гальванический элемент описан очень подробно, электрическая дуга тоже уже известна. Этого мне пока было достаточно. Главное подтолкнуть ребят к изучению электричества, а там уж посмотрим. И хорошо бы обойтись вообще без всяких подсказок, сами, все сами.

— Барри младший уже несколько раз спрашивал, когда вы вернетесь, сэр. У мальчишки что-то там получилось, и он аж подпрыгивал от нетерпения, — ага, очень хорошо. Но сначала надо дать необходимые распоряжения по поводу нового форта.

— Ясно, спасибо старина, после разговора с тобой я сразу отправлюсь к нему. Бери бумагу и записывай

— Конечно, сэр, — ответил мне мой камердинер.

— Отбери мне два десятка греческих семей, Дукас тебе поможет, и поговори с Шиаем. От него мне нужны человек двадцать.

— Зачем, сэр?

— Будем строить форт на реке, которую ты обнаружил. Она судоходна и как мне кажется там хорошее место для большого поселения, форт будет его началом.

— Ясно, сэр.

— И знаешь что, не дело что мы гоняем целый фрегат туда-сюда, как, будто это разъездной катер. Обсуди с Дукасом и сыновьями, нам нужны каботажники, два, а лучше три небольших судна типа куттера. Роберт как освободится, сразу начнёт строить пароход для залива, но пока так.

— Сэр, вы действительно собираетесь захватить всю Калифорнию?

— Барри, тут пока захватывать особо нечего, и да. Я собираюсь это сделать. Ты не видел, что было на том приеме у губернатора, но они все буквально жаждут чтобы кто-нибудь взял эту землю себе. И я для них очень хороший вариант.

— Понятно, сэр.

— Так, мы закончили. Пойду узнаю, чего там твой сын придумал…

* * *

— Давайте гении, показывайте, что у вас тут.

— Вот мистер Гамильтон, смотрите! — и что я вижу перед собой?

А вижу я большой гальванический элемент деревянном корпусе, чуть ли не четыре сотни металлических пластин, между которыми проложены бумажные, сверху сделана стеклянная крышка и я хорошо вижу его устройство.

— Крышку стеклянной сделали, чтобы было видно, что внутри?

— Да, мистер Гамильтон, для наглядности — ответила мне Роза. А у них явно не только гальванический элемент получился вон, как молодые люди друг на друга смотрят, ну и славно.

— Рассказывайте, что у вас тут.

— Цинковые и медные пластины, а между ними бумага, пропитанная нашатырным спиртом. Для изоляции мы использовали резину, провода медные.

— Кто покажет как это работает?

— Давайте я, — сказал Барри младший.

Он одел резиновые перчатки, взял двое щипцов с и поднес один провод к другому, когда они оказались достаточно близко друг к другу, загорелась достаточно яркая электрическая дуга.

— Прекрасно! Вы большие молодцы! Что скажете, это может иметь практическое применение?

— Конечно! Для освещения, — ответил Барри.

— Я тоже так думаю. Вот и займитесь этим вопросом. Нам нужен компактный и надежный источник света, при этом безопасный. И подумайте, что еще нам может дать электричество.

— Займемся, это так интересно!

— Вот и молодцы. Подготовьте все для публичной демонстрации, у вас все таки тут довольно грязно, — сказав это я окинул взглядом мастерскую. Грязно в помещении конечно же не было. Скорее этакий творческий беспорядок. Но и его надо устранить, перед тем как показывать батарею ученикам школы и высоким гостям.

Первый шаг сделан. Электрическое освещение это, на самом деле, самое малое что я жду от моих учеников, но пусть сами думают.

Так, со срочными делами разобрались, к Фултону на стройку поеду завтра, там наверняка часом-другим не отделаешься, поэтому лучше поговорить с ним с утра. А сейчас самое время продолжить разбираться с книгами. Вон их у меня теперь сколько, четыре больших сундука и я далеко не все еще даже просто открыл, не говоря о том, что бы прочитать.

За эти книги я очень благодарен Резанову, но при этом испытываю жуткие угрызения совести. Все дело в том что когда Николай Петрович привез первых русских поселенцев и отца Нектария, вместе с ними прибыли и четыре сундука с книгами.

Один с книгами исключительно религиозного содержания и для меня они интереса не представляли. Хотя один экземпляр "Апостола" я себе всё-таки оставил. Шутка ли книга самого первопечатника Ивана Федорова, настоящее сокровище. А вот остальные три были для меня поистине бесценными. Дело в том, что Резанов, ничтоже сумняшеся, буквально ограбил библиотеку Новоархангельска и лично Баранова.

Теперь я обладатель обширной библиотеки, куда входят большое количество научных трудов по самым различным областям человеческого знания. Но проблема то в том что большая часть этих книг была на русском!

И теперь мне нужно продраться через нагромождение абсолютно незнакомого мне современного русского языка с его бесконечными ятями, фитами и прочим. И кроме того чтобы всё это сокровище не стояло мертвым грузом на полках, нужно срочно организовывать курсы русского языка, чтобы этими книгами пользовались те кому это положено. Мои настоящие и будущие инженера и ученые.

Это дело я хочу поручить Резанову, когда он вернется, вернее не ему самому, нет. Раз уж он проявил инициативу, так пусть доводит её до конца и находит учителей. Хотя одного и искать не надо. Сам пришёл.

— Сэр, к вам этот русский священник.

— Пригласи его Барри, — через несколько секунд отец Нектарий был у меня в кабинете.

— Здравствуйте, святой отец.

— И вам здравствуйте, мистер Гамильтон, — у нас с Нектарием какоё-то настороженный нейтралитет и это удивительно: видеть его у меня в кабинете.

Он не мог отказать в просьбе прибыть в Миссию Долорес и активно дискутировал с местными католиками, но вот меня он почему-то игнорировалю Я думал, что это у него такое отношение ко всем представителям местной власти, а я фактически и есть здесь верховная власть.

Но нет, с комендантом форта он регулярно общается, с его очаровательной дочерью тоже.

— Что привело вас ко мне сегодня? Нужна помощь, в чем либо?

— Нет спасибо, мистер Гамильтон. Пришел я к вам, что бы спросить кое что.

— Спрашивайте, святой отец.

— Мистер Гамильтон, а вы в Бога верите?

Интересный вопрос, особенно от православного монаха католику. Вот ему какое дело до этого?

— Простите, святой отец, но я вроде бы к вашей пастве не принадлежу.

— А вы вообще ни какой пастве не принадлежите. Уж не знаю, зачем вы построили нашу и католические церкви на одной площади, но вы это сделали. И с отцом Филиппом мы постоянно общаемся. Так вот он рассказал мне, что Ваша жена Мария Мануэла мессы не пропускает, а вот вас ни на одной не видели. Вот мне и интересно узнать, почему?

— А почему этот вопрос задаете мне вы, а не отец Филипп?

— Я не знаю почему он у вас еще этого не спросил, а мне надо уже понять, что за человек этот мистер Гамильтон. Который с одной стороны вроде как безбожник, а с другой стороны православных в обиду не дает и церковь им на католической земле построил. Да и говорите вы, мистер Гамильтон, вроде бы и по-русски, но совсем не так как мы. Опять же изобретения ваши. Я же с с паствой общаюсь постоянно и мне многое рассказали о вас. Поэтому я и хочу спросить.

Кто вы, мистер Гамильтон?

Глава 7

Ахайя, Плетнев, теперь вот этот Нектарий. Что-то слишком часто мне стали задавать неудобные вопросы. И как мне на него ответить?

А ответить надо, мой собеседник уставился на меня своими пронзительными глазами и ждет. Ладно, молчать можно сколько угодно, это дело с места не сдвинет.

— Отец Нектарий, а вы в бога верите?

— Странный вопрос вы задаете монаху. Неужели ответ не очевиден для вас?

— Но все-таки.

— Да, верю.

— И в божественное провидение тоже верите?

— Я уже ответил на этот вопрос.

— Хорошо, тогда давайте я вам расскажу одну историю. Вы послушаете, её а потом скажете, что вы о ней думаете. Устраивайтесь поудобнее, рассказ будет длинным.

— Ну давайте, я слушаю.

— В феврале тысяча девятьсот семнадцатого года Российский Император Николай Второй подпишет отречение от престола…

Я не стал говорить ему, что я из будущего, нет. Просто пересказал всё, что случится с Россией в двадцатом веке. Про падение нравов, войны, революцию, про крушение монархии. Про судьбу православной церкви я тоже рассказал.

— И почему вы мне это все рассказали? — спросил он после долгого молчания.

— Это не ответ на ваш вопрос кто я. Я это Александр Гамильтон. Но до дуэли, на которой я чудом спасся, я не знал русского языка, и все что я вам рассказал я тоже не знал. А потом, как будто зажегся яркий свет. И всё, я уже другой, теперь я точно знаю, что и как мне делать чтобы это изменить. А это надо изменить. Вот вы думаете, зачем мы прибыли в Калифорнию?

— Из того что я слышал, я понял что вы бежите от преследования.

— Да, но не только. Очень скоро мои люди найдут в Калифорнии золото. Очень много золота. Настолько много, что его хватит, чтобы купить целую страну. И это золото я пущу на дело, превращу Калифорнию в государство, настолько сильное, что оно сможет повлиять на то, что я вам рассказал.

— Допустим, я вам поверил. Но зачем вы мне это рассказали? Вы же могли просто не отвечать.

— Даже не знаю. может быть потому что уверен что вы будуте молчать?

— А вы наглец.

— Какой есть. А еще я вам рассказал потому что мне требуется Ваша помощь.

— Какая?

— Вы же знаете, что Резанов любит дочь местного коменданта. А она любит его.

— Да, знаю.

— Мне нужно чтобы они поженились. Здесь в Калифорнии.

— Но это невозможно. Для этого нужно разрешение из Рима.

— Или Кончита должна перейти в православие.

— И как вы себе это представляете?

— Убедите её.

— А вам это зачем?

— Видите ли, Резанов очень деятельный и могущественный человек. Такой как он сможет наладить прочные связи между Российской Империей и независимой Калифорнией, это будет полезно и России и нам. Да и лично мне, ведь он будет в долгу передо мной.

— Как это странно звучит, чтобы предотвратить то, что случится через сто лет, вам нужен брак этой девочки с Николаем Резановым.

— Я обойдусь без него, но так будет проще. Мне нужен влиятельный человек из окружения императора Александра. Резанов именно такой. И мне нужна Кончита в роли его жены. Вы может быть, еще не увидели это, но девочка буквально на уши поставила всю Калифорнию.

Если мой человек станет, её мужем то все местные чиновники будут у меня в кармане. Кроме того, я рассказал вам еще и потому, что вижу, что вы уже пользуетесь безоговорочным авторитетом у моих греков.

— А это тут причем?

— Притом, что если вы будете на моей стороне, осуществить задуманное будет гораздо проще.

— Хорошо, это понятно, но возвращаясь к Кончите. Смена религии в Испании и её колониях является преступлением, вы не боитесь навлечь на себя гнев губернатора а потом и вице-короля?

— Вы очень хорошо осведомлены в законах Испании, отец Нектарий.

— Что поделать, мы находимся на её территории. Это насущная необходимость.

— А вот и нет. Мы в Калифорнии, которая можно считать, захвачена личным врагом, как минимум нового вице-короля Новой Испании, а то и самого Карла Четвертого. И я вполне могу объявить свободу вероисповедания на моей территории. Лично вам, отец Нектарий, это будет только на руку. С вашей кипучей энергией вы скоро станете врагом монахов в Миссии Долорес, а так они не смогут вам вставлять палки в колеса.

— Хорошо, я подумаю.

— Очень надеюсь, что вы согласитесь.

Уже попрощавшись, Нектарий повернулся в дверях и спросил.

— Так почему вы спросили меня о божьем промысле?

— А может быть то, что со мной случилось он и есть.

Монах ничего мне не ответил и просто вышел за дверь.

Уфф, может быть это ошибка и не стоило ему ничего говорить, но мне показалось, что так будет правильно. Чем-то подкупил меня этот старец, такой не предаст.

И я до сих пор не задумывался о причине, по которой оказался здесь. Божественное вмешательство в качестве объяснения подходит не хуже других.

* * *

Двадцать пятое февраля тысяча восемьсот седьмого года. Миссия Долорес. Калифорния.

Погода стоит отменная, на небе ни облачка, тепло и безветренно, если бы на моем фрегате не было бы паровой машины, это доставило бы проблемы, но она есть так что мероприятие не зависит от капризов погоды.

Сегодня очень важный день, мы провожаем почти восемьдесят человек, которые должны будут основать два новых поселения. Одно на берегу реки Сакраменто, там, где я наметил форт, а второе северо-восточнее, в десяти часах ходьбы.

Переселенцы еще не знают, но на них возложена важнейшая миссия. Найти золото. Для этого я их и направил именно туда, где оно буквально лежит под ногами.

По первоначальному плану я хотел просто основать форт на месте ранчо Рио-де-лос-Америкос, но потом подумал и решил. А чего тянуть? Чем раньше мы начнём добывать золото, тем лучше.

Правда, тут есть определенная коллизия. А кому будет принадлежать добытое золото? Честно сказать, это сложнейший вопрос на который нет однозначного ответа. С одной стороны можно опереться на опыт старателей в Российской Империи, которым государство платило двадцать процентов от стоимости добытого. С другой стороны их американские коллеги. Которые оставляли все себе.

Российский подход мне нравился, да и подходил, намного больше. Но сейчас он неприменим. Ведь в России недра-то принадлежали царю-батюшке. А кому они принадлежат здесь? Большой вопрос.

Впрочем, я попробовал его решить и пятнадцатого февраля, за десять дней до ухода переселенцев заявился в Монтеррей.

— Маркиз, как я рад вас снова видеть! — голос губернатора как обычно был очень высок.

— Взаимно, сеньор губернатор. У меня к вам вопрос.

— Слушаю вас.

— Кому принадлежат недра Калифорнии?

— Как кому? Его величество королю Карлосу Четвертому.

— Но мы же оба понимаем что это не вполне соответствует действительности?

— Маркиз! Хоть вы и заявили о фронде королю но обе Калифорнии формально все еще часть Новой Испании. И к чему этот вопрос?

— Да так, есть у меня кое-какие мысли. Давайте поступим так. Вы мне просто отдаете в аренду лет на тридцать всю Верхнюю Калифорнию. Нижня мне пока не очень то и нужна.

— Что значит всю?

— То и значит. Абсолютно всю вплоть до последнего камня и рыбешки в местных реках. Мы ведь оба понимаем, что это формальность, ведь так? Я и так могу тут делать все, что захочу.

— Если мы оба понимаем это, то зачем устраивать этот балаган.

— Сеньор губернатор, теперь я понимаю, почему Калифорния до сих пор не процветает. Вы не умеете работать. Это не балаган. Это бюрократия. То есть порядок.

— Ладно, ладно, называйте, как хотите. И если вам охота играть в какие-то странные игры, я вам мешать не буду.

— Отлично, назовите вашу цену.

— Хмм, я даже не знаю.

— Давайте, сеньор губернатор. Это же деньги из воздуха. Назовите.

— Ну хорошо, пусть будет пятьдесят тысяч мексиканских долларов.

— Прекрасная цена, но завышенная. Двадцать тысяч и по рукам.

— Сорок пять.

— Сеньор, вы же понимаете, что я могу взять всё силой. Тридцать и только из уважения к вам.

— Сорок! И это мое последнее слово.

— Да чёрт с вами! Сорок так сорок. Все равно я обдеру вас как липку, когда вы будете у меня покупать мебель, посуду и прочие товары. Я-то их уже произвожу, а снабжения из Новой Испании вам теперь не видать как своих ушей. Смотрите сеньор, как бы вам не прогадать.

— Хорошо, тридцать пять.

— По рукам.

Таким образом, и часа не прошло, как я стал обладателем очень странной бумаги, в которой говорилось, что я арендую Верхнюю Калифорнию у испанской короны на тридцать лет. Чуть больше тысячи долларов за год.

С губернатором мы расстались вполне довольные друг другом. Он даже считал, что погрел на мне руки. С его колокольни так и было, я же вообще мог ничему ему не платить. Интересно волосы, с каких мест он начнет себе рвать, когда ко мне потечет настоящая золотая река.

На самом деле, мне было все равно, что там себе думают чиновники из Монтеррея. Эта бумага была не для них, на мнение испанцев мне было плевать с высокой колокольни. Бумага предназначалась моим людям, которым её с помпой и зачитали. И зачитали несколько раз в каждом, скажем так, трудовом коллективе.

То, что теперь всё вокруг принадлежит мне, было воспринято с энтузиазмом, потому что вслед за этим документом был оглашен еще один. Теперь все полезные ископаемые оценивались, и двадцать пять процентов от стоимости выплачивалось тому, кто их добыл, это в дополнение к обычной плате за работу. Мудреная схема, но она всех устроила, фактически это означало, что людям будут платить больше.

И это же подкладывало юридическую подушку под будущую золотодобычу. Земля и недра-то становили моими.

Правда, это означало, что будущие золотодобытчики начнут на фоне остальных резко богатеть.

Решение этой проблемы было и на самом деле, оно лежало на поверхности. Закупочные цены на товары для золотодобытчиков будут намного больше, чем для всех остальных. И они будут вынуждены тратить часть своих сверхдоходов на плату остальным, плюс я еще докину сверху.

Может быть, это и бессмысленно пока, покупать тут особо нечего, но как только появится золото, все изменится.

Надеюсь, что я своей мутной экономической моделью не вызову тут недовольства и бунта. Семинолам золото конечно, до лампочки, которой пока нет, кстати, но не хочется использовать силу против моих же людей.

А если я напортачу, использовать её придется, какие бы не были мои греки честные и богобоязненные, насчет обоих пунктов у меня большие сомнения, кстати, но "презренный металл" обладает таким сильным влиянием на людей, что никто не знает как они себя поведут найдя золото, при том очень много золота.

Ну вот и все. "Святая Луиза" отправилась в очередной рейс. Остается только ждать и надеяться, что скоро услышу хорошие новости. Что у нас дальше по списку?

* * *

А дальше у нас по списку Роберт Фултон и доменная печь.

В книгах переданных мне Резановым нашлась работа Михаила Васильевича Ломоносова "Первые основания металлургии или рудных дел" от тысяча семьсот шестьдесят третьего года. Едва я её увидел, как сразу засел за перевод. Пришлось отложить все свои дела и потратить несколько дней и ночей чтобы сделать её перевод на английский. Это было тяжело, но я справился, в процессе перевода мне очень сильно помог Барри, без него ничего бы не получилось. Но все было не зря.

Как сказал мне Фултон, именно мой перевод работы Ломоносова и стал причиной из-за которой у него получилось построить работающую домну и коксирующую печь. Когда он перечислил мне список вопросов, которые эта книга помогла ему решить я внутренне ужаснулся. Это была очень большая авантюра. Но хорошо, что хорошо кончается и двадцать шестого седьмого февраля у нас пошла первая плавка чугуна.

Дзыннь, запели бокалы с отменным французским вином и через секунду мы с Робертом с удовольствием выпили их до дна. Нашему примеру последовали и все остальные, кто принимал участие в торжественном обеде, посвященном этому событию.

Все кроме Марии Мануэлы, моей возлюбленной жене теперь алкоголь нельзя. Она беременна!

— Поздравляю Роберт, теперь я уверен, что у нас всё получится. Чугун и сталь это основа основ для нас! Это новые паровые машины, новые пароходы, новое оружие, это новое начало для всей Калифорнии. И это ваша заслуга!

— Мистер Гамильтон, я вполне разделяю ваше мнение о стали, но не согласен с вашей оценкой моей роли. Я уже говорил вам и повторю еще раз. Без вашего перевода книги этого русского академика у нас ничего бы не получилось.

— Роберт, не преуменьшайте своих заслуг, думаю, что вы бы и сами справились.

— Не буду спорить, тем более мне и самому приятны ваши слова.

— Вот и не спорьте. И теперь у вас начинается настоящая работа. Раз уж у нас теперь есть сталь, то приступайте к проектированию, а затем и строительство "Калифорнии", младшей сестры вашей "Флориды, нашего первого парохода.

Только учтите, это судно должно быть мореходным. Залив Сан-Франциско это всё-таки не река Сан-Хуан во Флориде.

— Конечно, мистер Гамильтон. Но на самом деле я хочу уже попробовать построить самобеглый экипаж, такой как мы, с вами планировали, использующий рельсы в качестве дороги.

— О да, мой друг, это очень важно. просторы тут необъятные а людей мало. Паровозы, думаю нам надо назвать эти экипажи так, будут очень и очень полезны. Но не надо замыкаться на одних только паровозах. Самобеглые кареты нам тоже пригодятся. Тут конечно полно мустангов, Губернатор недавно распорядился провести отстрел сразу десяти тысяч голов. но за техникой будущее.

— Только нам нужно будет больше угля, расход топлива обещает быть колоссальным, мы же его и на производство металла тратим и очень, очень много.

— Да, сказать по правде я немного промахнулся, когда отправил в Китай сразу два наших корабля. не известно когда они вернутся, и вернутся ли, а вот за углем уже пора сходить. Можно послать за ним фрегат, но так мы совсем без транспорта останемся. Но тут уж ничего не поделаешь, надо ждать.

— И раз уж вы заговорили о пароходе, нужно построить специализированный углевоз. Чтобы он постоянно ходил к русским в Новоархангельск. И мне нужно будет туда самому отправиться, посмотреть, может быть мы сможем расширить добычу с помощью паровых машин.

— Прекрасная идея, дорогой Роберт. Вы сегодня буквально фонтанируете идеями.

* * *

— Милый как ты хочешь назвать ребёнка?

— Я не знаю, можно Хуаном, в честь твоего отца.

— А если будет девочка?

— У меня в голове только одно имя, твое.

— Ну уж нет, Мария у тебя должна быть только одна, это я. — Мария Мануэла встала с кресла и закрыла на ключ двери нашей спальни, — не хочу чтобы нам помешали, — сказала она сбросив халат с плеч…

— Как твои успехи с юной Кончитой? — спросил я её на следующее утро.

— В отсутствии Резанова она не находит себе места. Я думаю, что когда он вернется, Кончита сама потащит его к алтарю. Притом в ту церковь, которая окажется ближе в этот момент. Для неё будет не важно, в православную или в католическую.

— Все так серьезно.

— Вы, сеньор де Каса Альмендарес, повелитель Калифорнии, великий врач и изобретатель витая в своих эмпиреях совсем не смотрите, что происходит на грешной земле. Я удивляюсь, что ты меня-то замечаешь, — опять эта притворная обида, и опять надо поддаться…

— Так что? Кончита так сильно хочет замуж?

— Еще как. По-моему она на все согласна.

— Это очень хорошо. Значит, отцу Нектарию будет просто убедить её перейти в православие.

— Тебе так сильно нужен этот Резанов, что ты готов ради этого брака рассорить Кончиту с родней. Не забывай, что этим поступком она разозлит и обидит губернатора, который её крестный отец.

— Меня его обиды совершенно не волнуют. Тем более, что совсем скоро у него будет намного более серьезный повод на меня обижаться.

Глава 8

Двадцатое пятое марта тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона возле Мисси Долорес Калифорния.

Я сижу в своем кабинете и улыбаюсь. Передо мной на столе лежат несколько золотых самородков. Буквально пару часов назад "Святая Луиза" вернулась с восточного берега залива, куда доставляла строительные материалы для переселенцев и привезла с собой одного из них.

— Поздравляю Ангелос, ты счастливчик. Здесь двадцать унций золота и я с удовольствием хочу отдать тебе твою долю. Чем ты хочешь её получить, золотом или долларами?

— Золотом, мистер Гамильтон.

— Хорошо, держи свои пять унций, а это от меня небольшая премия.

Я достаю ящика стола пятьдесят мексиканских долларов и протягиваю их мужчине. Тот с достоинством благодарит меня, и мы прощаемся.

Это первое золото найденное в Калифорнии. На месте Коломы греческие переселенцы основали поселение Новая Смирна, и буквально через несколько дней один из них на охоте нашел эти самородки. Не врали экскурсоводы, там золото можно было найти буквально на земле. Теперь я думаю дело пойдёт, главное чтобы остальные мои люди не бросились в те места. Золотая лихорадка она такая, практически не излечимая.

Положив самородки в карман, я вышел из конторы. Скоро нам понадобится банк. Отдельно стоящее здание, обязательно кирпичное с просторным хранилищем с толстыми дверьми и замками. И надо подумать над тем, кто там будет работать. Эти люди должны быть кристально честными, это же такой соблазн, что и представить страшно.

А вообще, поселок у нас очень утилитарный, необходимо это исправлять. Старателям должны тратить деньги, вот и надо им эту возможность предоставить. Только не так как на диком западе: салуны, бордели и прочие непотребства. Нет, у нас все должно быть культурно. Без питейных заведений, конечно, не обойтись, но вот всего остального надо избежать. А еще надо будет начать отливать собственную монету. Золотой калифорнийский доллар, звучит!

Интересно, где сейчас Нектарий, надо зайти к нему и показать содержимое моих карманов…

— Здарвствуйте, ваше преподобие.

— Здравствуйте, мистер Гамильтон. С чем пожаловали в храм божий?

— Да вот, хочу вам показать кое-что, — говорю я и достаю золото.

— Вот оно что, пойдемте в мою келью, здесь не место такие разговоры вести.

Кельей Нектарий называет небольшой домик рядом с церковью, у него там поистине спартанские условия, ничего лишнего.

— Как видите, я был прав, — продолжил я когда мы зашли к нему, — мои люди нашли золото. Во всем остальном я тоже прав.

— Посмотрим, мистер Гамильтон.

— Вы уже решили, как будете выполнять мою просьбу по поводу Кончиты?

— Да, но одному это будет сложно сделать. Девочка же особенно близка с вашей женой, Марией Мануэлой?

— Да, верно.

— Я могу с ней поговорить?

— Конечно.

— Тогда я зайду к вам вечером.

— Как вам будет угодно. И раз уж мы нашли золото, я могу вас попросить сьездить в оба наших новых поселения? Провести душеспасительную беседу.

— Кесарю кесарево, а Богу божье?

— Именно так.

— Хорошо, я съезжу туда.

— Я буду вам очень признателен.

На этом мы расстались, и я поехал к Луке, у которого что-то там не заладилось в разработке новой взрывчатки.

* * *

— Давай рассказывай, что идет не так?

— Мне нужен растворитель для нитроглицерина и нитроцеллюлозы, мистер Гамильтон. И еще я подумал, что нужно добавить в будущую смесь что-то что позволит её формовать.

— И что именно ты думаешь добавлять.

— Думаю, что вот это, — сказал Лука и показал мне странную желеобразную субстанцию.

Я, проведя по ней пальцами и принюхавшись, понял что это. Это был петролатум, нефтяное масло, предшественник вазелина.

Лука рассказал мне очень интересную историю. Оказывается, местные жители вовсю используют петролатум как средство защиты кожи от ветра.

Как настоящий изобретатель Лука, увидев эту штуку у одного из местных, сразу смекнул, что она может пригодиться.

И он абсолютно прав, я очень надеялся, что он получит что-то похожее на кордит или баллистит. А неотъемлемым ингредиентом для изготовления этих видов взрывчатки является как раз таки вазелин или его заменитель.

— Думаю, ты прав. Это должно подойти, — это подойдет сто процентов, я в этом уверен, но вслух я, конечно, такого не скажу, творец у нас Лука.

— Наверное, но пока все равно нужен растворитель.

— Такв чем дело? Придумай что-нибудь.

— Да я уже придумал. Ацетон должен подойти. Которого у нас нет, я узнавал.

— И? В чем проблема его изготовить?

— Я не знаю как, мистер Гамильтон. Неверное, ответ есть в тех книгах которые Николай Резанов привез из Новоархангельска. Я слышал, как ваша жена говорила, что там есть и книги по химии.

— Тот же вопрос. В чем проблема посмотреть?

— Дело в том, что я не знаю русского языка.

— Значит так, молодой человек. Я вам помогу в этом вопросе, но последний раз. Раз уж так получилось, что большая часть нашей научной литературы у нас на русском, то ты как, человек этой самой наукой занимающийся, должен русский язык знать.

— Мистер Фултон его тоже не знает.

— А ты не сравнивай себя и Фултона. Ему подсказки не очень-то и нужны, он и без них справляется. А ты нет. Так что завтра идешь к отцу Нектарию и просишь его начать заниматься с тобой русским языком,

— Вы думаете, он владеет научными терминами?

— Нет, конечно, но это будет вторая ступень обучения. Сначала ты должен просто научиться говорить на русском, а потом уже я буду с тобой заниматься.

— Я думаю, что это будет нужно не только мне, но и всем вашим бывшим ученикам.

— Правильно, вот и организуй товарищей. Договорились?

— Да, мистер Гамильтон.

На этом мы с Лукой расстались и я поехал в контору. По пути я снова задумался про Кончиту и понял что вот отличный способ начать выполнять мой план. Пусть возлюбленная Резанова начнет изучать русский язык вместе с остальными, а уж Нектарий найдет к ней подход.

Значит так ацетон. По идее у Ломоносова должна быть про него информация. Посмотри, посмотрим…

Через пару часов я действительно нашёл все, что мне нужно. Ацетон сейчас изготавливают методом сухой перегонки ацетата свинца, а его производили тем же методом из древесины.

Нам впору задуматься о еще одной лесопилке, которая будет работать исключительно на выработку сырья для нашей примитивной химической промышленности. Хотя почему примитивной? Мы получаем все что требуется, а большего пока и не надо.

А Резанову надо памятник поставить, большое дело сделал Николай Петрович, когда привез мне эти книги.

* * *

С золотом дело пошло очень быстро. Через пару недель "Святая "Луиза" доставила еще нескольких колонистов, которые тоже привезли самородки, и их было уже больше чем у Ангелоса.

И народ, что называется, взволновался. Всем хотелось бросить все свои занятия и чуть ли не вплавь перебираться через залив и искать, искать, искать. Пришлось объяснять людям, что золото мало найти, его надо еще и потратить где-то. А с этим пока не густо, и если жители поселка хотят, они вполне могут проявить здоровую инициативу и тоже заработать, но не на самой добыче, а на обслуживании старателей.

Надеюсь, что намеки были даны достаточно прозрачные и скоро у нас начнется всплеск "предпринимательской активности". Правда оставался еще вопрос с теми кто работал на важных предприятиях, таких как оружейный и металлургический завод. Для них я решил внедрить уникальную пока систему социального пакета.

Идея простая, работаешь на меня, получаешь большое количество привилегий, нормированный рабочий день, выходные, медицинское обслуживание, и прочее. Все то, что обеспечит комфортную и беспроблемную жизнь.

Хочешь заняться предпринимательством? Вперед в свободное плавание, плати налоги, достаточно щадящие пока, и богатей. Правда всё, что мои работники получают бесплатно, господам предпринимателям придется оплачивать. Кроме образования детей, конечно, оно всегда будет бесплатно для всех. Или как минимум до того момента когда у нас не появятся всякие не обязательные профессии, типа музыкантов или артистов. Этому будут учить исключительно за деньги.

Добыча золота побудила меня наконец расставить все точки на i в моих странных взаимоотношениях с пока еще официальной властью в обеих Калифорниях. Пора уже объявить себя местным правителем.

* * *

Десятого апреля я во главе большого отраяда из сотни вооруженных семинолов, прихватив для солидности два орудия, выступил на Монтеррей.

— Итак, маркиз, вы здесь со своими солдатами, я все таки надеялся, что все ваши слова про бунт, это пустая бравада.

— Сеньор де Аррилаго, я слов на ветер не бросаю. И сейчас пришла пора уже объявить независимость Верхней Калифорнии от Новой Испании, на нижнюю Калифорнию я пока не претендую, и вы можете просто отправится туда. Найдете там резиденцию не хуже Монтеррея.

— Пока не претендуете?

— Конечно пока. Кто бы не победил в Новой Испании, сторонники Карла Четвертого или сторонники независимости, у тех и других просто нет возможности контролировать нижнюю Калифорнию, Рано или поздно я и ее заберу.

— И вы думаете, что двух сотен ваших индейцев хватит, чтобы контролировать такую огромную территорию?

— А кто сказал, что у меня их все время будет двести? Двести это только начало. Но отвечая ваш вопрос, то да, пока хватит. Но это все досужие разговоры. Сеньор губернатор, у вас ровно одна минута, или вы подчиняетесь или можете проваливать куда хотите.

— Вы не оставляете мне выбора. Калифорния ваша.

— Отлично, она и так была моя, но звучит красиво. С сегодняшнего дня у вас пойдет совсем другая жизнь. Мне ваши хоромы даром не нужны, — Сказал я, указывая на дворец губернатора, — живите здесь, сколько хотите, но вот все административные функции я из Монтеррея забираю себе в поселок. И это касается и всех католическими миссиями в Калифорнии. То, как монахи управляют местными индейцами, ничего кроме ругательств у меня не вызывает.

Вот так вот я и стал узурпатором, захватившим огромную территорию. Бонапартом местного разлива, так сказать.

Калифорния у меня будет нормальной страной, и ей нужны символы государственности. Первым из них стал флаг, придумать его я попросил Марию Мануэлу…

— Дорогая, нашей стране нужен флаг.

— Вот как, у нас уже целая страна?

— Да, чем мы хуже Новой Англии?

— И какая же форма государственного устройства у этой страны? — вот чего она улыбается, разговор то серьезный.

— Республика, конечно. Я же, все-таки один из отцов основателей США. Как может быть по-другому?

— Вы, маркиз, болтун. Отец основатель, ну-ну. И когда будут выборы в вашей республике?

— Как когда? Они уже прошли, странно, что вы их не заметили, сеньора. Избиратели единогласно проголосовали за наделение меня неограниченными пожизненными полномочиями. Я не мог противиться воле народа и согласился

— Единогласно, говорите?

— Да, абсолютно все.

— И сколько их было, позвольте спросить?

— Первая леди нашей республики чертовски умная женщина, раз задает такие вопросы. Избиратель был один, и он проголосовал за себя.

Так, хватит уже шутки шутить, Сгребаю жену в охапку и целую. Вообще я хотел с ней поговорить о флаге, но видимо разговор придется отложить…

— Что ты там говорил о флаге, — спрашивает меня Мария Мануэла, приводя себя в порядок.

— Я говорил что он нам нужен. Понятно что пока для внутреннего пользования. Наши корабли в любом случае будут вывешивать американские или испанские, в зависимости от ситуации. Но я все равно хочу что-бы он был.

— Ты же знаешь, что я хорошо умею вышивать, как и любая порядочная испанская женщина моего круга. Ты уже придумал, что будет на флаге?

— Да, — отвечаю я и показываю мой корявый набросок.

Я ничего не стал выдумывать и как смог нарисовал флаг Калифорнийской республики из будущего. Белый фон, красная полоса снизу, звезда и бурый медведь на зеленой лужайке.

— Интересное у тебя видение флага твоей республике, но хорошо, сделаю.

* * *

Двадцать шестое мая тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона возле Миссии Долорес. Новая столица Калифорнии.

— Что тут у тебя Панайотис? — обращаюсь я младшему сыну Дукаса. Он единственный из моих капитанов пока безлошадный, его "Флорида" давно уже плавучий склад и когда он получит новый корабль это большой вопрос. Если вообще получит.

Поэтому пока он командует фортом на южном берегу пролива. Пару часов назад ко мне прискакал один из его бойцов и сказал что дело срочное.

— Посмотрите сами, мистер Гамильтон, — отвечает он и подает подзорную трубу. Я минут пять всматриваюсь в горизонт, а потом замечаю что-то на горизонте.

— Это же парус. Я прав?

— Да, вы правы.

— Интересно, кого к нам черти принесли.

— Вечером узнаем, мистер Гамильтон.

— Ладно, ты будь наготове. Я поехал в поселок.

Так, надо приготовить комиссию по встрече незваных гостей. Оба форта и северный и южный уже в повышенной боевой готовности, но этого мало.

Первым делом я отправился к Дукасу на пристань. Ему Панайотис тоже отправил гонца, но в отличие от меня, наш одноногий капитан не стал переться в форт к сыну. Нет, он сразу собрал команду "Святой Луизы" и сейчас разводит пары, готовясь выйти на встречу неизвестному кораблю.

Шиай тоже собрал своих бойцов, сейчас у него полторы сотни солдат. Еще четыре десятка раскиданы от новой Смирны до Монтеррея. Лука расстарался и семинолы первыми получили новые боеприпасы. Те же папковые патроны но уже с нитроцеллюлозой и, самое главное с остроконечной стальной пулей.

Прицельная дальность стрельбы их винтовок сразу возросла с шести сотен метров до восьмиста, а Гектор, наш уникум снайпер вообще бьет на километр.

Жалко только что у Луки пока затык по новой взрывчатке. Вроде бы он делает все правильно, нитроцеллюлоза плюс нитроглицерин, растворенный в ацетоне с добавлением петролата в качестве желируещего компонента. Но что-то у него пока не получается подобрать нужные пропорции.

Впрочем это временные даже не трудности, так затруднения. Мы оба знаем, что у него все получится.

Остальные мои оружейники тоже пока на гора ничего нового не выдали. Но я и не тороплю. Винтовки системы Крнка и пистолеты меня пока устраивают. Лука говорит что скоро его команда покажет что-то совсем новенькое но пока тишина.

— Что происходит, сеньор де Каса Альмендарес? — спросил меня де Карраско, когда стрелки Шиая начали занимать предписанные на этот случай позиции.

Этот испанский офицер горячо поддержал мою узурпацию власти и стал одним из моих самых верных сторонников из числа чиновников старой администрации. Не знаю, что послужило этому причиной. Толи он просто умел держать нос по ветру, толи действительно загорелся идеей независимого государства здесь на краю мира, но мне было все равно.

Главное что вояка он очень опытный и умелый, четверть века назад он, еще безусым мушкетером, принимал участие в испанском завоевании Флориды, и опыта и амбиций у него было столько, что на троих хватит. Сейчас он командовал двумя десятками солдат, которые и являлись главной военной силой до моего прибытия в Калифорнию, но всеми силами показывал что способен на большее.

— У нас гости, сеньор де Карраско. Неизвестный корабль идёт к нам.

— Долго же раскачивался новый вице-король Новой Испании. Вы больше года назад устроили знатный фейерверк в Акапулько, и только сейчас мы видим реакцию на это.

— Думаете, это сторонники де Аренсана?

— Наверняка, больше просто некому.

— В любом случае, скоро узнаем. Сеньор де Карраско, вы знаете что делать вашим людям. Я вас не задерживаю.

— Да, господин президент, слушаюсь, — испанец толи в шутку, толи в серьёз перешёл на английский и деланно кивнув, отправился к своим людям.

В этой беготне прошло целый день. И когда у нас, наконец, всё было готово, неизвестный корабль подошёл к входу в пролив.

Я поднялся на наблюдательную позицию в южном форте, достал подзорную трубу и начал всматриваться, пытаясь разглядеть флаг на мачтах пришельца.

Глава 9

— Мистер Гамильтон, я такого флага никогда не видел, — Сказал мне стоящий рядом Панайотис.

— Я тоже, но у них еще и белый флаг. Явно они хотят переговоров.

Итак, к нам прибыли представители повстанцев в Новой Искании. Вряд ли кто-то другой мог бы использовать флаг пока не существующей Мексики. Интересно, что им тут надо?

Хотя я не особо то и удивлен, де Карраско прав. После того как мы устроили в Акапулько это был вопрос времени, когда прибудут гости и хорошо что это произошло сейчас, когда мы уже можем их как следует встретить. С борта, скорее всего корвета, спустили шлюпку, и она медленно направилась к берегу.

— Отправь кого-нибудь встретить наших гостей, — говорю я сыну Дукаса.

Он кивнул и отдал необходимые распоряжения. Шесть человек во главе с его заместителем тут же направились к месту предполагаемой высадки…

— Значит, уже год в Мексике и на Кубе идёт война? — спросил я сеньора Хорхе Морено, посланника правительства свободной Мексики, так назвались сепаратисты, ведущие вооруженную борьбу с новым вице-королем.

После моего ухода из Акапулько этот город стал фактическим центром борьбы за независимость, пока не удачной, верные Филиппу Четвертому силы обложили его достаточно плотно

— Всё верно, сеньор де Каса Альмендарес.

— И как я понимаю, уважаемый Мигель Идальго-и-Кастилья просит моей помощи? — как я и предполагал мой случайный знакомый стал предводителем повстанцев. Видимо у этого священника на роду было написано войти в историю именно таким образом.

— Да это так. С вас началась наша революция, и вы должны нам помочь.

— С чего вы взяли, что я вам хоть что-то должен? Я не собирался ничего делать и если бы новый вице-король не попытался меня арестовать, ничего бы не произошло. Мы бы спокойно отдохнули в Акапулько и двинулись бы сюда.

— Но сеньор, вы же один из тех, кто стоял у истоков революции в Новой Англии. Неужели такой человек как вы не поможет нам в борьбе за свободу?

— Мистер Морено. Оратор из вас, скажу прямо, так себе. Почитайте на досуге речи французских революционеров, наберитесь опыта. То, что я когда-то там в чем-то там участвовал, сейчас ровно ничего не значит и теперь у меня исключительно прагматический взгляд на жизнь. Предложите то, что меня заинтересует, и я подумаю как вам помочь.

— Я не уполномочен вести какие-либо переговоры и что-то предлагать.

— Неправда, уполномочены. Иначе бы вас тут не было бы. Предлагайте.

— Сначала я бы хотел услышать, чем вы можете помочь нашему делу?

— Это не я пришёл к вам, а вы ко мне. Мне от вас ничего не нужно.

— Может быть, вы тогда озвучите свои пожелания и свои возможности.

"Патриоты" прибыли за оружием. Почему это произошло только спустя год после моего сольного выступления в Акапулько, Морено не сказал. Подозреваю, всё дело в том, что у них поначалу все складывалось неплохо, а потом, когда им как следует намяли бока, сразу вспомнили обо мне. Правда, ничего ценного они предложить не могли. Ничего, кроме того, что им и так не принадлежит.

Не знаю, какой у Морено был первоначальный план, но он быстро смекнул, что случилось в Калифорнии и пообещал, в случае победы, признание моей новорожденной Калифорнийской республики, военный союз и беспошлинную торговлю на территории Новой Испании на сорок девять лет. Взамен ему нужны были винтовки, пистолеты, патроны и взрывчатка.

Предложения были нормальные. Мне в любом случае нужно чтобы их восстание продержалось как можно дольше, ведь если роялисты победят, они неминуемо посмотрят на северо-запад. Кто там такой нарядный сидит? А, это мятежный маркиз!

И меня раздавят. Особенно если узнают про золото. Никакие пушки и винтовки не спасут, потому что просто нет людей, которые будут этим оружием воевать.

Но ясейчас не мог помочь по-настоящему. Производство еще толком не стартовало. Мы только-только произвели пробную партию из десяти винтовок с использованием местного железа.

Если бы Морено прибыл через месяц, было бы совсем по-другому, но пока я мог дать ему всего сто винтовок, пятьдесят пистолетов, двадцать килограмм динамита, пятьсот разрывных ядер и по три тысячи патронов на ствол винтовки и по пятьсот на каждый пистолет. Это конечно не считая сотни кремниевых мушкетов, часть из которых мы затрофеили в Акапулько, а часть досталась нам уже здесь.

Но посланник восставших был рад и такому количеству оружия. Тем более что мы договорились о том, чтобы наладить регулярное сообщение между Акапулько и заливом Сан-Франциско, если восстание в ближайшее время не подавят, конечно.

Морено и его люди отдохнули в поселке всего пару дней и отправились в обратный путь, месяца через четыре стоит ожидать появления следующего корабля от них.

Помимо обещаний на будущее мы договорились о кое-каких поставках в обмен на оружие. Хлопок, селитра, железо, медь. Нам нужны любые ресурсы. Кроме того я намекнул, что если кто-то из жителей Новой Испании захочет поискать лучшей доли, то им здесь будут рады. Люди по-прежнему наш самый главный дефицит.

Да, испанцы ушли, но к их следующему появлению я смогу подготовить для них намного более серьезную поставку оружия. Уж несколько сотен винтовок то мы точно изготовим.

И раз уж такое дело, нужно подтолкнуть Луку со взрывчаткой, новые разрывные ядра тоже лишними не будут.

* * *

В начале июня состоялось еще одно событие. Вернулись Плетнев и Резанов. И их появление произвело фурор.

Начну с того что им удалось установить хорошие отношения с Гавайским королем Камамеа. Он был очень доволен прибытию моей экспедиции, тем более что в качестве подарков Плетнев оставил ему полсотни кремниевых мушкетов, это очень сильно укрепило игрушечную армию этого игрушечного короля.

Тем более что ему оружие было очень сильно нужно. Одиннадцать лет назад родной брат Камамеа поднял восстание, король его, конечно, его подавил, но у него еще родственники имеются, да и с автономией острова Кауаи ему хотелось покончить.

Ну а воспользовался этим Резанов. Этот хитрый жук взял на борт в Новоархангельске не только уголь для экспедиции и меха на обмен в Китае, но и десяток русских во главе с Сысоем Слободчиковым, они будут добывать на Гавайях жемчуг. По планам Николая Петровича сообщаться с этими райскими островами будут на судах Русско-Американской Компании, ну что ж это хорошо, я прямо заинтересован в процветании русской колонии на Аляске. На обратном пути из Китая они снова зашли на Гавайи, но об этом чуть позднее.

В Кантон мои корабли прибыли в начале января тысяча восемьсот седьмого года. И застряли там почти на два месяца:

— Вы не представляете мистер Гамильтон, какие там чиновники. Куда том нашим казнокрадам. Сначала им подарки нужны, без них даже на порог не пустят. Правда, потом наизнанку вывернутся. Да и местные испанцы помогли.

Да, у Плетнева хватило наглости зайти в Кантон под испанским флагом и представиться доверенным лицом предыдущего вице-короля. Местная испанская миссия оказала ему очень большое содействие, но и он не промах.

Результаты его миссии впечатляли. Помимо превосходного железа он привез: фарфор, чай, рис, гречиху, специи, шёлк и личинки тутового шелкопряда. Просто грандиозные результаты, но и они не главное, как оказалось.

А самое главное, что он сманил почти пятьдесят человек различных мастеровых, в основном конечно всяких помощников. Многие с семьями, но были и холостые. Для того чтобы провернуть этот найм Плетнев с Резановым потратили очень много меха и золота, которое хоть и считалось королевским металлом в Китае, но местные крючкотворы его брали, воровато оглядывались, но брали.

Так что китайцы появились в заливе Сан-Франциско намного раньше, чем должны были. Теперь критически важно не допустить в моем поселке появления мини чайнатауна. Никакого компактного проживания нац. меньшинств здесь не будет. Только максимально быстрая ассимиляция.

Успешно завершив все свои дела в Китае, Плетнев с Резановым двинулись в обратный путь. И снова зашли на Гавайи. Там они продемонстрировали местным жителям, что новые могущественные друзья Камамеа его не забывают, взяли на борт груз жемчуга для русско-американской компании, отдохнули и двинулись домой, в залив Сан-Франциско.

Помимо всего прочего Плетнев еще и невесту себе привез с Гавайев, миленькую девушку со странным именем Кинау, которая была племянницей Камамеа.

— Николай Иванович, так вы скоро будете членом королевской семьи Гавайев? Вам тамошний король уже титул дал? Вы теперь кто? Граф, князь или может быть герцог?

— Скажете тоже, мистер Гамильтон, титул. Мне и жены достаточно.

— Уже решили, когда свадьба?

— С этим не все так просто. Нектарий дюже ревностно относится к своим обязанностям. Сначала её нужно русскому научить, потом окрестить, а только потом уже свадьба.

— А что долго ли покрестить?

— Ежели все делать по правилам — долго, это целая наука.

— Понятно, смотрите сами. А что это вы в Японию не зашли? Мне казалось, что Резанов жаждет взять реванш за свой дипломатический провал.

— Врать не буду, он хотел. Но мы с ним посовещались и решили, что слишком уж сил у нас мало, чтобы его доводы были достаточно убедительны для японцев. Бог даст, еще сходим.

— Все может быть Иван Петрович, все может быть. Как себя машины показали?

— Вы знаете, хорошо. Мы, правда, на обратном пути их толком не использовали, течение там очень хорошее и попутное, но вот на пути в Китай они поработали на славу.

— Приятно это слышать.

Мы еще немного поговорили с Плетневым, и он отправился отдыхать. Я был несколько удивлен, что он не продолжил разговор, который завел перед путешествием в Китай, но решил его не форсировать.

Прибытие Плетнева позволило нам ускорить строительство куттеров и скоро мы прекратили гонять серьезные корабли по заливу, и они встали на тех. обслуживание.

* * *

Двадцатое июня тысяча восемьсот седьмого года. Дорога из Монтеррея в Поселок Гамильтона. Калифорния.

— Где там этот де Карраско, — с недовольством спрашиваю я Плетнева.

— Если его отряд не рвался на засаду, что вряд ли, его люди займут позицию позади испанцев через пару часов.

— Надеюсь, — отвечаю я и снова начинаю рассматривать в подзорную трубу позиции противника, по которым воины Шиая ведут беспокоящий винтовочный огонь. Ядер для пушек у нас уже нет, но они и не понадобятся. Мы и так почти окружили вражеский отряд. Когда кольцо сомкнется, мы атакуем.

Как позже выяснилось, карательная экспедиция нового вице-короля еще в середине апреля прибыла в Селение Девы Марии, Царицы Ангелов, на реке Порсьюнкула, предтечу Лос-Анджелеса из будущего. Там они отдохнули пару дней, договорились с руководителями миссии Архангела Гавриила о том, что те прикажут местным индейцам помочь роялистам и выступили в поход на Монтеррее и Миссию Долорес.

Всего прибыло порядка двух сотен солдат при четырех пушках. К ним добавилась команда одного из кораблей, тот был более не пригоден для плавания. Итого всего около четырех сотен человек. К ним также присоединилось более пяти сотен индейцев.

Более чем внушительный отряд по местным меркам, и командир испанцев, полковник Мигель де Вилья-Инклано, решил, что его будет достаточно.

Они вошли в Монтеррей три дня назад и сходу принялись "наводить порядок", первым делом был расстрелян губернатор обеих калифорний, а затем еще четыре человека, которых подозревали в сотрудничестве с изменником, то есть со мной. Затем этот отряд двинулся дальше на север, намереваясь захватить, а потом и уничтожить Миссию Долорес и мой поселок.

По счастью этот отряд заметили несколько индейцев олони, которые проживали в Миссии Долорес и мы были предупреждены. Пришлось спешно снимать пушки с южного форта и собирать команды наших фрегатов, в помощь семинолам и солдатам де Карраско. Сборы заняли несколько часов, и мы вышли навстречу противнику под вечер.

Первое сражение в истории армии новорожденной калифорнийской республики состоялось на следующий день, двадцатого июня…

Изначально Шиай предлагал ночью подобраться к лагерю роялистов, снять часовых и просто взять всех в ножи. План был неплохой, но вот с часовыми получилось не очень хорошо. Де Вилья-Инклано толи сам участвовал в боях за Акапулько, толи ему передали во все подробности, но он учел, что семинолы хорошо дерутся ночью и выставил, чуть ли не тройные караулы.

В итоге от ночной атаки мы отказались и просто вели беспокоящий огонь из винтовок по вражескому лагерю. Пушки подкатить на дистанцию выстрела не получалось.

* * *

Хорошо, что мы не стали брать с собой никого из олони, хотя несколько сотен из них горели желанием выступить с нашим отрядом. Перемены в их жизни при новой власти стали настолько разительны, что они массово хотели защитить её. Если победим, предложим части из них вступить в армию, но пока они просто обуза.

То, что это так, я убедился на примере индейцев тонгва, которые пришли вместе с роялистами. Те побежали практически сразу. Ядер для пушек у нас было не очень много, сказалось то, что мы отправили их сепаратистам, поэтому, сначала вели только огонь из винтовок.

Так вот, пока тонгва стояли просто под винтовочными выстрелами, они еще как-то держались, а вот когда я приказал начать обстрел из пушек, побежали. Это для них стало чересчур.

В результате силы полковника де Вилья-Инклано моментально сравнялись с нашими. К чести его солдат, они не побежали вслед за своими индейскими союзниками, а попытались рассредоточиться и вести ответный огонь из мушкетов, артиллерии мы их лишили последними залпами наших пушек, чья дальность стрельбы и могущество снарядов намного превышало то что было у испанцев.

Правда чуть ли не последним выстрелом одно из наших орудий взорвалось, видимо всё-таки, как я не пытался контролировать технологию производства, некоторые ядра получились бракованными. Это стоило жизни сразу пятерым нашим людям, а еще четверо получили различные ранения. Надеюсь, что Лука наконец-то доделает свой протокордит. Он намного безопасней динамита.

Ну наконец-то! Я слышу, как в тылу испанских позиций гремят взрывы динамитных шашек, которые солдаты де Карраско сейчас используют вместо гранат. Это сигнал и мы атакуем. В штыковую никто бежать не собирается, группы наших бойцов семинолов, под прикрытием экипажей кораблей, которые выступают в роли стрелков, делают короткие рывки вперед, залегают и уже сами обеспечивают прикрытие морякам.

Зато роялисты пытаются лихим наскоком добраться до моих солдат и сойтись в рукопашную, но мы не собираемся давать им такого шанса, и винтовочные залпы буквально косят контратакующих испанцев. Это уже чересчур и для них и роялисты сдаются.

Противник потерял убитыми и ранеными более трехсот человек, при этом большая часть из них как раз прибывшие из Новой Испании солдаты, наши потери составили двадцать четыре человека убитыми и пятнадцать ранеными.

— Мистер Гамильтон, у вас получилась недурная мини армия. Конечно, не понятно как бы все обернулось, если бы у противника было больше пушек, да и винтовки подобные вашим скоро появятся у всех заинтересованных в этом стран. Но пока все очень хорошо.

— Согласен, Иван Петрович. Но и мы не стоим на месте, пойдемте, примем капитуляцию, там уже все готово.

Хоть солдаты испанцев и побросали оружие, но оно еще осталось у уцелевших офицеров, во главе с полковником Мигель де Вилья-Инклано, по нынешним обычаям войны они должны лично сдать свои шпаги.

В сопровождении Плетнева, Резанова и еще нескольких человек я подошёл к окруженным испанцам и обратился к ним:

— Сдавайтесь сень… — договорить я не успел, один из офицеров роялистов выхватил откуда-то небольшой пистолет и в упор разрядил его в меня…

Глава 10

Первое июля тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона. Калифорния.

Хорошо, что у этого урода руки тряслись, и попал он мне не в грудь. Но перелом плечевой кости правой руки, а самое главное, порванная артерия это тоже далеко не насморк. Я запросто мог остаться на той дороге, но повезло.

Вернее, к везению это отношение не имеет. Просто я был не единственным медиком в отряде. Марию Мануэлу я, естественно, не потащил на поле боя. Но вот мэтр Абенамар и еще три врача были со мной. Вот они меня и прооперировали, морфин, веселящий газ и все остальное для этого у нас было с собой, при этом мэтр еще и очень остроумно зафиксировал раздробленные кости стальной пластиной, чем на самом деле, спас мне руку. За это ему большое человеческое спасибо.

Поэтому с ответным дружеским визитом мои корабли ушли без меня. Плетнев, Резанов и прочие посовещались и решили сжечь Сан Блас. Раньше из этого порта раз в год ходили корабли в Калифорнию, и из него же отправился к нам отряд полковника де Вилья-Инклано.

Вчера все три моих корабля с паровыми двигателями ушли в Мексику, а я остался. Пару дней полежал в кровати и снова в бой, рука, конечно, просто адски болит, но морфином лучше не злоупотреблять.

Ну а я сижу в своем кабинете и веду относительно светскую беседу с полковником де Вилья-Инклано…

— Рассказывайте полковник, какие у вас были распоряжения по поводу меня, моих людей и нашего поселка. Грубить или запираться не советую. У меня очень плохое настроение.

— Все очень просто, сеньор де Каса Альмендарес. Вице-король лично поручил мне по возможности пленить руководителей бунтовщиков, уничтожить ваше поселение и вывезти все имущество в Новую Испанию.

— И для этого, вы первым делом расстреляли бывшего губернатора и еще несколько не причастных людей?

— Да, я счел, что будет уместно.

— Я вот тоже думаю, что будет уместней: расстрел или повешение? Вам что больше по вкусу? И предупреждаю сразу, вы в любом случае будете казнены за то, что вы сделали в Монтеррее.

— Моя семья достаточно влиятельна как в самой Испании, так и в колониях.

— Как мило, вы еще и торгуетесь. У вас ничего не получится. Может быть, с вас действительно можно что-то поиметь, но нет. Мне важно показать моим людям, что они мне важнее, чем какие-то выгоды. А предыдущий губернатор стал моим человеком ровно в тот момент, когда добровольно передал мне власть.

— А что будет с остальными пленными?

— Если среди них есть те, кто участвовал в расстреле в Монтеррее, то они разделят вашу участь. Остальным будет предложен выбор. Или пешком и без оружия возвращаться в Мексику, или жить здесь.

Я хотел расспросить полковника еще о нескольких вещах, но что-то меня накрыло, и я приказал его увести.

Итак, у меня сотня пленных и два корабля, плюс много трофейного оружия. Сначала надо решить, что делать с трофеями. Это проще.

* * *

Еще на заре, скажем так, моего производства оружия, я планировал переделывать кремниевые мушкеты под новый замок. В итоге от этого мы отказались из-за пересортицы калибров, но сама идея осталась.

И вот сейчас я решил к ней вернуться. В принципе, если сделать аналог пули Менье, то должно все получиться. Она же все равно чуть-чуть в стволе расширяется, как раз то, что нужно.

Свинец у нас еще есть, кстати, надо будет в Кантоне его закупить, а новые патроны вообще мы делаем со стальными пулями.

Но надо не все мушкеты переделывать, штук сто из пяти сотен лучше оставить, как и все пистолеты. Индейцам Калифорнии я раздавать современное оружие пока не собираюсь.

Захваченное холодное оружие надо будет рассортировать, негодное в переплавку, а хорошее на хранение в арсенал, который тоже ещё предстоит построить.

Самыми ценными трофеями, безусловно, являются корабли сорокапушечный фрегат и флейт. Последний, правда, сильно поврежден, но это не беда. Это каратели полковника де Вилья-Инклано не смогли бы его отремонтировать, а мы совсем другое дело. Приведем в порядок, поставим паровую машину и получится отличный грузовик для визитов в Новоархангельск.

Кстати, туда мне уже давно пора наведаться, лично познакомится с Барановым и вообще посмотреть, что там к чему. Я собирался навестить его ещё в июле, но война эта дурацкая снова отложила выполнение этого плана.

Я вышел на улицу, подождал пока мне, как настоящему маркизу, подадут карету, и поехал к Луке. Обычно я предпочитаю верховую лошадь, но сейчас очень не хотелось растрясывать руку, она и так болит. Надо уже что-то делать с кордитом, нормальных боеприпасов считай не осталось, только захваченные у испанцев. А они качественного превосходства не дадут. Да и гранаты нам тоже нужны, использовать в их качестве динамитных шашек — это перевод ценной взрывчатки, нужна оболочка, которая создаст волну поражающих элементов.

Кроме того, нужны нормальный капсюль и детонатор, от бикфордового шнура тоже надо уходить там, где это возможно. Бертолетова соль для этого не очень хорошо подходит, поэтому необходима гремучая ртуть.

Чувствую, что в следующий раз мы повезем из Китая исключительно сырье: медь, свинец, ртуть, селитру, бумагу тоже нужно будет закупить. Странно, что Резанов с Плетневым сами этого не сделали.

* * *

— Если ты мне сейчас скажешь, что у тебя пока не получилось, ты меня разочаруешь, — Я решил сразу взять быка за рога и начал разговор с Лукой вот так.

— Хорошо, что вы здесь, мистер Гамильтон, у меня есть результат.

— Ну наконец-то!

Вдвоем мы прошли в цех, где Лука остановился возле двух станков, на которых кипела работа.

Первый представлял собой нечто, похожее на мешалку, собственно это она и была.

— Здесь мы перемешиваем смесь, — начал объяснять мне изобретатель, когда его помощник прекратил работу и открыл крышку, — Как видите тут лопасти на двух валах, они вращаются в противоположных направлениях. Работают от одного привода посредством зубчатых колес. Я уже разговаривал с мистером Фултоном, он сделает мне машину сразу после того как закончит с пароходом и двигателями для новых кораблей.

Молодец, проявил здоровую инициативу, а не стал загружать меня или Барри. Растет над собой, хвалю!

— А состав смеси какой?

Высушенная нитроцеллюлоза плюс нитроглицерин, растворенный в ацетоне и жидкий петролатум.

— А чем вы его разогреваете?

— Котел стоит в другом помещении, я стараюсь разводить потенциально опасные стадии по разным местам. Не дай Бог еще рванет. Пока что используем тележку, но я уже заказал вагонетку и рельсы.

— Просто прекрасно, у тебя тут скоро будет очень хорошо оснащенное производство.

— Спасибо, мистер Гамильтон.

— Сколько у тебя уходит времени на приготовление смеси

— Два-три часа. Потом, когда она готова, мы ее перекладываем вот на этот столик с вальцами.

— И получаются листы взрывчатки. Умно.

— Да, все так.

— С технологическим процессом все понятно, но я хочу и результат увидеть.

— Пойдёмте, уже все готово для демонстрации…

А ничего так рвануло! Покруче динамита! Это грандиозный успех и абсолютная эклектика. Мы будем стрелять из дульнозарядных пушек шрапнелью снаряженной кордитом! От этой мысли меня разобрал такой дикий смех, что аж слезы выступили из глаз. Всё это время Лука с непониманием смотрел на меня.

— Что с вами мистер Гамильтон? — как бы он не обиделся, явно же ожидалась совсем другая реакция.

— Не обращай внимание. Я после ранения сам не свой. Блестящий результат, просто блестящий. Когда начнешь производство снарядов?

— Ну, мы изготовили несколько ядер для пробных стрельб, болванки я уже заказал, а массовое производство начнем после испытаний и вашего одобрения.

Испытания новых ядер прошли намного правильнее, чем когда я пробовал стрелять их динамитными предшественницами. Несколько переданных Луке индейцев олони заранее отрыли окоп, а Лука подготовил рычаг с падающим фитилем и длинной веревкой.

Очень правильный подход, видя все эти приготовления, мне даже стыдно стало. Я-то когда проводил испытания, вел себя как рисковый идиот. А тут сразу видно, что человек подошёл к вопросу безопасности серьезно и грамотно.

— Давайте, господин изобретатель, демонстрируйте.

— Я думал, вы сами захотите.

— Давай, давай. Ты придумал, тебе и стрелять, — Лука кивнул, подошёл к пушке, зажёг фитиль, и мы заняли место в окопе. Он дернул за веревку и пушка выстрелила.

Поленницу, которая изображала из себя мишень, разнесло буквально на щепки. Прекрасный результат новые снаряды более чем эффективны, к тому же намного нитроцеллюлоза мощнее черного пороха, пусть даже и нитрированного, дальность стрельбы будет просто недостижима для конкурентов.

— Удачное попадание. С первого же выстрела в цель.

— Ну что вы, мистер Гамильтон. Мы заранее пристреляли пушку используя массово-габаритный, по-моему, вы так говорили, макет нового ядра.

— А, ты просто решил покрасоваться? У тебя получилось. Прекрасное представление.

— Рад, что вам понравилось.

— Изготовьте пробную партию, ядер сто и проведите её полноценный отстрел. Если всё пройдёт хорошо, можешь начинать производство. И надо будет провести еще одну демонстрацию, когда наши вояки вернуться, — сказал я, имея в виду Плетнева, Де Карраско и Шиая.

— Будет сделано, мистер Гамильтон.

— На этом всё?

— Со взрывчаткой да, всё.

— А что? Есть еще новинки.

— Да, я, честно сказать, забыл взять с собой кое-что. Но показывать в кабинете будет даже удобнее.

* * *

Вернувшись на завод Лука, обратился к одному из своих инженеров:

— Костас, принеси, пожалуйста, в мой кабинет свои новинки.

— Конечно, мистер Тамтакос, — так вот какая у него фамилия, хорошо.

— Ты уже мистер? — с улыбкой спросил я у парня, тот моментально смутился.

— Это они сами.

— Не тушуйся, все правильно…

Он не ответил, и мы прошли в его кабинет.

— Итак, что там у вас еще, молодые люди, показывайте, — обратился я к Луке и Костасу. На столе, за которым мы сидели, лежал длинный деревянный ящик. Понятно, новая винтовка или что-то подобное. Очень интересно.

— Новая винтовка и новый пистолет, мистер Гамильтон. Вы уж не обижайтесь, ваш затвор, конечно гениален, но имеет существенные недостатки.

— Вот как? Какие например?

— Из-за особенностей его конструкции у стрелка сесть серьезные ограничения по стрельбе вверх, если винтовку слишком сильно задрать, затвор выпадает и патрон вываливается, он же у вас ничем не закреплен. К тому же он чересчур сложный. По большому счету, единственным преимуществом вашего затвора является возможность его использования для переделки мушкетов в нормальное оружие. В нашей новинке все недостатки устранены.

— Лука, я раньше не замечал у тебя склонности к театральным эффектам. Ты сделал отличное вступление, но я до сих пор не видел, про что идет речь. Показывай!

— Собственно вот.

Лука открыл ящик, и я увидел там две винтовки, вернее винтовку и карабин, и два пистолета. Увидев их, я просто обалдел. Это был практически "Ремингтон" тысяча шестьдесят пятого года, пожалуй, лучшая однозарядная винтовка в мире.

— Вот мистер Гамильтон, мы с Костасом давно думали, как улучшить ваш затвор, перебрали массу вариантов, но в итоге решили, что проще придумать новый. Результат вы видите сами.

Это оружие намного проще производить, тут всего три детали, две оси и четыре пружины. Ну и винты конечно, с ними пришлось повозиться, но в итоге все получилось.

Патроны под новое оружие тоже уже готовы. Вот они. Гильза по-прежнему картонная, капсюля тут как такового нет, инициирующее вещество запрессовано в дно гильзы.

— Ни слова больше, поехали на стрельбище. Проклятый испанец! Из-за него я не могу пострелять из ваших новинок!

* * *

Спустя полтора часа я абсолютно довольный снова был в кабинете Луки:

— Значит так. Производство моих винтовок и пистолетов полностью прекращаем, они больше не нужны. Костас, как твоя фамилия?

— Лендакис, мистер Гамильтон.

— Отлично, мы полностью переходим на производство винтовок, карабинов и пистолетов системы Тамтакос — Лендакис. Старые затворы используйте только для переделок мушкетов. И сделайте для них патроны с пулями Минье. Этим мы компенсируем различие в калибре стволов. Патроны надо будет продолжить выпускать всех видов, просто для старых систем их будет меньше.

— Хорошо, мистер Гамильтон, конечно, — ответил Лука.

— И примите мои поздравления, вы сделали лучшее в мире оружие, которое наверняка будет таковым еще очень много лет. Зайдите ко мне вечером, вас надо по-настоящему наградить.

Да уж. Лука меня действительно удивил, притом не только своими новинками, а тем с какой основательностью он стал подходить к делу, после того как я сделал ему замечания по поводу работы уставшим и русскому языку.

Из парня вообще может получиться толковый такой управленец, которому можно будет доверить и общее управление всеми нашими предприятиями. Правда он еще и конструктор отличный и мне придется выбирать, что более ценное.

А вообще все эти новинки появились очень вовремя. Теперь мы сможем поставить намного больше оружия для повстанцев из Новой Испании. Собственно, я туда спихну практически все старые винтовки. Нам они скоро будут не нужны, а вот им в самый раз. Надо будет только оставить несколько сотен штук для Ахайи.

Интересно как там Селия с моим сыном. Я вообще очень редко о них думаю, а это не правильно. Может всё-таки как-то забрать их сюда? Марии это, конечно, не очень понравится, но думаю что она поймет. Тем более что она и сама скоро станет мамой. К тому же, я не делал секрета из наших с Селией отношений и Мария знает и о ней и о моем ребенке.

Решено, надо их забрать, Ахайе это тоже будет на руку. Там все-таки война идёт, этот чертов полковник подробно рассказал Плетневу с Резановым все, что происходит в Штатах. Новости эти конечно даже не позавчерашние, но всё-таки понятно, что американцам очень крепко дали по зубам, положение у них намного хуже чем то, что я помню из истории. Не удивлюсь, что и в этот раз британцы подожгут Капитолий с Белым Домом, только теперь уже основательно, так чтобы всё там до угольков прогорело.

И надо будет, как следует допросить всех пленных испанцев и действительно казнить виновных и причастных к расстрелу Монтеррея. Как ни крути, но убийство гражданских, даже формальных бунтовщиков, это военное преступление, за которое должно быть адекватное наказание. В данном случае казнь.

Куда деть остальных я пока не знал, но был уверен, что большинство из них останутся здесь. Пешее путешествие в отсюда Новую Испанию это сейчас изощренная форма самоубийства. И все это прекрасно понимают.

По большому счету ими можно усилить мою крошечную армию, но кто знает какие мысли там в головах. Вдруг кто-то из них настоящий преданный слуга его величества Карла Четвертого и получив снова оружие этот кто-то просто докончитначатое адъютантом полковника де Вилья-Инклано, и совершит героический и самоубийственный поступок.

Так что, на фиг, на фиг. Сначала присмотрюсь к этим людям, а потом уже буду решать ставить их в строй или нет.

Пусть пока поработают в народном хозяйстве, так сказать, грузчики, строители, крестьяне, в конце концов. Надо только приставить к ним надзирателей из числа солдат де Карраско лил даже Шиая. Хотя насчет последних я сомневаюсь. Гордые идальго вполне могут расценить факт, что их надсмотрщики — индейцы как издевательство. А это совершенно не нужно.

И кстати об индейцах, надо будет поговорить с теми олони которые хотели вместе с нами драться с испанцами и предложить им вступить в нашу армию. Территория, которую мы контролируем, постоянно растет, новые поселения создаются и нам нужно все больше солдат для ее охраны. Да и о потенциальных попытках дальнейших нападений испанцев или даже англичан с американцами забывать не стоит. Они вполне могут быть.

Завтра прямо с утра попрошу коменданта Аргуэльо собрать этих добровольцев и предложу им вступить в армию.

Интерлюдия 3

Шестое июля тысяча восемьсот седьмого года. Белый дом, Вашингтон, соединенные штаты Америки.

— Господа, — обратился к своим офицерам генерал-майор Айзек Брок, — мне кажется, пора заканчивать с этим свинарником, предлагаю сжечь его ко всем демократическим чертям! Это будет отличная месть за Йорк!

Собравшиеся встретили это предложение бурными криками радости.

— Полковник Дженнингс, оставляю вам эту честь. Сделайте так, чтобы тут остались одни угли.

— Будет исполнено, сэр! С удовольствием!

Брок оглядел довольных англичан и обратился к своему заместителю, буквально несколько месяцев назад прибывшему вместе со своим двадцатым пехотным полком из Европы.

— Подполковник Росс, вы и ваши люди превосходно себя проявили при Бладенсбурге, на вас местный Конгресс, делайте что хотите, взорвите или сожгите, но он должен быть тоже уничтожен.

— Конечно сэр, будет сделано, сэр!

Спаситель Канады отдал еще несколько распоряжений, и веселая толпа англичан вывалилась на улицу. Там Брок еще раз с завистью посмотрел на двух семинолов, прибывших в Йорк в качестве посланников от верховного вождя Ахайи, вернее на их винтовки, и направился к городским казармам, где был расположен лагерь его армии.

Там ему сообщили, что президент Джефферсон и вице-президент Мэдисон захвачены в плен. Так закончилась финальная кампания этой войны.

А началась она в январе того же года с совещания в этом же кабинете…

* * *

Десятое января тысяча восемьсот седьмого года. Белый дом, Вашингтон, Соединенные Штаты Америки

— Господа, — президент Джефферсон обратился к собравшимся, — положение отчаянное. Детройт контролируется англичанами, они же установили морскую блокаду. Индейцы этого проклятого Текумсе терроризируют Кливленд, а Новый Орлеан заблокирован как с моря — британцами, так и с суши — индейцами из Флориды.

— Вы не сказали ничего нового, господин президент, — поморщился вице-президент Джеймс Мэдисон, занявший этот пост после трагической гибели Аарона Берра.

— Я бы не сказал, что положение отчаянное, господин президент, — слово взял Вильям Гаррисон, до войны бывший губернатором Индианы, а сейчас фактически командовавший армией. Формальным руководителем являлся Джефферсон, но фактическим как раз таки Гаррисон.

— Обоснуйте, Вильям.

— Конечно, сэр. Смотрите, Новый Орлеан хоть и находится в сложном положении, но ему ничего не угрожает. Вряд ли дикари войдут в город. У Уилкинсона там более четырех тысяч патриотов, они выстоят.

— Патриотов, скажите тоже, — пробурчал себе под нос Мэдисон, — Многие из них пираты. Простые пираты.

— Сначала они патриоты, господин вице-президент, а только потом уже пираты.

— Господа, не спорьте, — прервал, начавшуюся было перепалку Джефферсон, — продолжайте Вильям.

— Спасибо господин президент, так вот. Новый Орлеан вне опасности. Потеря Детройта и возможно Кливленда неприятна, но не критична. Морская блокада это уже более серьезная проблема, но и она не приведет к нашему поражению.

— Пока я не вижу ничего оптимистичного в ваших словах, мистер Гаррисон.

— Терпение, господин вице-президент, терпение. Самое главное, что у нас, помимо армии уже пять милицейских дивизий. Пять милицейских дивизий готовы к боевым действиям. А всего федеральное правительство располагает двадцатью тремя тысячами солдат.

— Это отличные новости, Вильям. Что вы предлагаете делать?

— Как сообщают наши агенты из Йорка, Брок пока копит силы и ждет прибытия сразу двух пехотных полков из Европы. Поэтому пока я предлагаю снять угрозу Кливленду и вернуть под контроль Детройт. И, кроме того, хорошо бы устроить диверсии в Квебеке и Йорке.

— Диверсии это хорошо, какие именно?

— В Йорке мы планируем взорвать резиденцию лейтенант-губернатора и арсенал. В Квебеке портовые сооружения.

— Прекрасный план, надеюсь, этот проклятый Брок взлетит на воздух вместе со своей резиденцией.

— Мы все на это надеемся, господин президент.

Через три недели первая американская армия под командованием генерала Халла вошли в соприкосновение с отрядами Текумсе под Кливлендом. Произведенный к тому времени в полковники английской армии вождь племени шауни не стал принимать бой и индейцы отошли на север. Вдохновленные этим успехом американцы двинулись на Детройт.

Генерал Хал планировал вернуть себе город обойти озеро Эри с запада, захватить Моравиантаун и с запада создать угрозу Йорку, столице Верхней Канады.

Одновременно с этим, вторая американская армия под командованием генерала Ван Ренсселера планировала вернуть Огденсбург и выйти к Йорку с востока

Обе американские армии обладали значительным преимуществом перед противником, особенно это касается первой американской армии. В Детройте базировались всего два батальона пехоты и эскадрон драгунов под командованием полковника Кокрейна, тезки адмирала, который руководил английскими силами в Карибском море, против них было четыре милицейские дивизии, почти двенадцать тысяч человек. Правда к Детройту отошли силы Текумсе, но генерал Халл их в расчет не принимал.

* * *

Пятое марта тысяча восемьсот седьмого года. Восточный берег реки Мауми, Мичиган, Соединенные Штаты Америки. Восемь часов утра.

— Все готово? — обратился Текумсе к своему брату Тенскватаве.

— Да, брат. Подарки от Ахайи закреплены на опорах моста.

— Хорошо, когда синие мундиры начнут переправу и повезут пушки, мы взорвем мост.

Под подарками Ахайи Текумсе имел в виду динамит. Посланцы Текумсе недавно вернулись из Флориды с грузом из десятка винтовок, патронов и самое главное, взрывчатки.

Сейчас этой взрывчаткой был заминирован мост через Мауми, по которому вот-вот должна была начаться переправа войск генерала Халла.

— Полковник Кокрейн предупрежден. Он атакует, как только мост будет взорван.

— Хорошо, брат. Ты сам будешь стрелять в этот, как ты его назвал?

— Динамит.

— Да, ты сам будешь стрелять в динамит?

— Да, я лучше всех умею пользоваться оружием Белого Духа.

— Решать тебе, ты вождь.

Через полчаса первая милицейская дивизия американцев подошла к мосту, а через три переправа была в самом разгаре.

В какой-то миле от моста были слышны ружейные выстрелы, там американцы уже вступили в бой с отрядом полковника Кокрейна. Они владели превосходством, но генерал Халл решил, раз уж британский командир настолько глуп, что вышел навстречу его армии с такими ничтожными силами, то лучше всего будет переправиться полностью, включая артиллерию и разом навалившись, уничтожить англичан.

Вот, наконец, по мосту загрохотали первые пушки, совсем скоро они, в соответствии с планом Халла, начнут обстреливать позиции англичан. И их появление это сигнал для Текумсе. Время действовать.

Он встал из-за своего укрытия, располагавшегося в шести сотнях шагов от моста, вскинул винтовку Белого Духа и тщательно прицелился. Даже если кто-то из американцев его и видел, то наверняка не придал бы этому значения. Что такое один индеец, да еще и так далеко. Невозможно на таком расстоянии попасть в человека.

Но Текумсе и не собирался стрелять в американцев, его целью был динамит, закрепленный на опоре моста. Динамита было много, и он должен был попасть.

Первый выстрел индейца ушел в молоко, как и следующий. Он даже не попал в опору. Третий был уже ближе, а вот четвертым он попал.

Динамит тут же сдетонировал и мост взлетел на воздух вместе с четырьмя пушками и нешуточным запасом пороха и ядер. Воздух наполнился криками раненых солдат и жалобным ржанием умирающих лошадей.

Американцы моментально остановились, мост являлся единственной переправой и как теперь быть, никто не знал. И к тому же на западном берегу, куда успели переправиться чуть более четырех тысяч ополченцев, послышались звуки яростного боя. Пользуясь замешательством противника, Кокрейн атаковал всеми силами.

Его поддержали и индейцы Текумсе, чуть более трех тысяч из них были на западном берегу, а пять на восточном. До этого они, умело маскируясь, ждали в лесу в километре от моста, но когда раздался взрыв, бросились на врага.

Километр — это очень много, будь на месте милицейских дивизий регулярная армия, американцы их бы просто перестреляли, но ополченцы есть ополченцы, взрыв моста и атака индейцев их настолько смутила, что, вместо стройных залпов, атакующих встретила жиденькая цепочка наспех сделанных выстрелов.

Очень быстро воины Текумсе преодолели расстояние до врага, и началась рукопашная. В которой у американских ополченцев шансов было не много. Особенно после того как отряд полковника Кокрейна принудил сдаться успевших переправиться американцев и развернув захваченные пушки, начал с западного берега поддерживать огнем своих союзников

К чести генерала Халла и его штабных офицеров надо сказать, что они не побежали даже тогда, когда основная масса их солдат обратилась в бегство, и продолжили драться до последнего. Самого Халла зарубил Тенкскватава. Его трофеем стал мундир американского генерала, который он потом с гордостью носил, за что его соплеменники дали ему еще одно прозвище: Синий Мундир.

Разгром был полный, более семи тысяч американцев погибли, еще две тысячи попали в плен. Первая Американская Армия прекратила свое существование.

На севере, возле Огденсбурга, состоялось еще одно сражение. Британская армия под командованием генерал-майора Айзека Брока сошлась со второй американской армией генерала Ван Ренсселера. Здесь англичанам не удалось достигнуть решительного успеха, все-таки им противостояли регулярные американские войска. Но даже то, что Огденсбург остался за ними, можно было считать успехом.

Пожалуй, единственным, в чем американцы преуспели, стали диверсии. Им успешно удалось взорвать резиденцию лейтенант-губернатора, и в результате этого в Йорке случился грандиозный пожар, практически уничтоживший центр города. Если бы не дождь, то город сгорел бы полностью.

Правда генерал-майор Брок, назначенный к тому моменту лейтенант-губернатором Верхней Канады в тот момент уже покинул город и направился к войскам в Огденсбурге. Так что жедание Джефферсона исполнилось только частично.

В Квебеке диверсия так же была успешной, правда только частично. Взрывом американцы повредили, но не уничтожили инфраструктуру порта, и парализовали его работу на несколько недель.

* * *

Двадцатое апреля тысяча восемьсот седьмого года. Луизиана. Окрестности Нового Орлеана.

— Сколько вы говорите у вас воинов, вождь Ахайя?

— Четыре тысячи лучших воинов семинолов и их союзников готовы атаковать город.

— Понятно, у меня два линейных корабля и четыре фрегата, пять транспортных на которых восемьсот человек морской пехоты и пять тысяч обычной. Ваша атака будет сигналом для нас. Для артиллерийской поддержки я выделил вам две батареи четырнадцатифунтовых пушек вместе с расчетами. Когда мы услышим канонаду то подойдем на дистанцию выстрела, принудим береговые батареи к молчанию и высадим десант.

— Это хороший план, я уверен, что он сработает.

— У ваших воинов интересное оружие. Откуда оно?

— Его сделал для нас отец моего внука.

— Как это? Семинолы разве делают огнестрельное оружие, да еще такое современное?

— Нет, отец моего внука маркиз Алехандро де Каса Альмендарес.

— Испанец? Все равно странно.

— Но это так.

Ахайя разговаривал с сэром Александром Кокрейном, командующим британскими силами на Карибах. Два месяца назад из метрополии пришла эскадра направленная ему в помощь, и адмирал горел желанием захватить Новый Орлеан.

Морская пехота, о которой он говорил, была его личным проектом. В ней служили исключительно чернокожие из местных, причем там были каксвободные так и беглые рабы. За это адмирала постоянно критиковали, но он стоял на своем и не собирался распускать эти подразделения. Сегодня они наконец-то пойдут в свой первый настоящий бой.

С Ахайей он связался из-за Текумсе, тот плотно общался с представителями английского командования и упомянул о своих союзниках из Флориды. Англичане не были дураками и решили, что в грядущей операции по захвату Нового Орлеана им пригодится любая помощь.

Хотя на самом деле было совсем не понятно, кто кому еще помогать будет. Силы у Ахайи были не маленькие, и он в любом случае собирался штурмовать город. Другое дело, что с англичанами это будет намного проще, а удерживать захваченное семинолы не собирались.

Захват Нового Орлеана прошёл как по маслу. И индейцам, скорее всего, даже не понадобилась бы помощь англичан. Патриоты, о которых говорил Гаррисон, оказались не так хороши, как о них думали. Столкнувшись с вооруженными скорострельным оружием семинолами они решили, что своя рубашка ближе к телу и быстренько погрузившись на корабли, попытались сбежать из Нового Орлеана. Это им не удалось, так как они столкнулись с эскадрой англичан.

Линейные корабли, идущие впереди фрегатов, очень быстро перетопили пиратские посудины, и англичане приступили к высадке десанта.

Спустя семь часов после начала штурма город был полностью захвачен. Ахайя выполнил обещание, данное когда-то своей дочери и не стал устраивать в городе резню. Правда, это не помогло губернатору территории Луизианы и Миссури Джеймсу Уилкинсону. Когда его схватили, то Ахайя лично перерезал ему горло, отомстив за похищение Селии.

Затем его воины покинули Новый Орлеан, передав его англичанам.

Таким образом, Соединенные Штаты Америки за какой-то месяц оказались не просто на грани поражения, а на грани краха.

* * *

Финальная стадия этой войны началась в середине июня. К англичанам в Канаде пришло пополнение, корона, наблюдая как удачно складывается противостояние со своей бывшей колонией, расщедрилась и прислала Броку не два, а три пехотных полка, и англичанам удалось оккупировать Массачусетс и Нью-гемпшир.

На юге войска адмирала Кокрейна совместно с индейскими союзниками, к тому моменту все пять цивилизованных племен выступили на их стороне, захватили последовательно Джорджию, Южную Каролину, Северную Каролину и частично Вирджинию. Фактически, под контролем федерального правительства осталось треть страны.

Томас Джефферсон после разгрома на реке Мауми неоднократно пытался заключить мир с англичанами, но затея Гаррисона с диверсией очень сильно вышла американцам боком. Айзек Брок и слышать ничего не хотел о мире, пока англичане не отомстят за Йорк.

Все понимали, что это означает только одно: лейтенант-губернатор Верхней Канады нацелился на Вашингтон, и он хотел не просто его захватить, а уничтожить

Первого июля войска адмирала Кокрейна и генерал-майора Брока соединились в Мэриленде и, разгромив последние силы американцев в ожесточенной битве при Бладенсбурге, через неделю вошли в Вашингтон.

Правительство соединенных штатов бежало оттуда так стремительно, что американцы не успели практически ничего вывести. Англичане с особенным удовольствием сожгли портрет Вашингтона в белом доме, а так же декларацию независимости и Билль о правах, основополагающие документы американской государственности.

Если бы это узнал Александр Гамильтон, он бы наверняка расстроился, всё-таки он к созданию этих документов приложил массу усилий, с другой стороны его желания касательно соединенных штатов были полностью выполнены.

Мирный договор был подписан седьмого июля, на следующий день после того как в Вашингтон был доставлен плененный президент Джефферсон и многие члены конгресса и сената США.

По этому договору от США в пользу Великобритании полностью отторгалась территория Луизианы и Миссури. Кроме того был отменен Гринвилльский договор от тысяча семьсот девяносто пятого года и США потеряли Индиану и Огайо. Помимо этого США обязались выплатить контрибуцию, в размере пятнадцати миллионов долларов и им было запрещено иметь военно-морской флот и армию свыше пяти тысяч человек.

Все это фактически ставило крест на любых попытках территориальной экспансии американцев, как на юг, так и на запад.

Что интересно, Вашингтонский договор был подписан в тот же день, когда в Тильзите был заключен мир между Российской и Французской Империей, по которому Россия присоединилась к континентальной блокаде.

Подписание этого мира развязало Наполеону руки в действиях направленных против Португалии, что имело далеко идущие последствия для Калифорнии и лично Александра Гамильтона.

Глава 11

Так, у меня шесть сотен рекрутов из числа индейцев олони. До возвращения моих людей из Новой Испании ими будут заниматься Гектор, Ахиллес с десятью помощниками семинолами, все кто остался в поселке, а не ушел с Шиаем.

Пока что заниматься они будут общей физической подготовкой и строить комплекс казарм. Он будет составной частью настоящего военного городка, в котором помимо самих казарм будет все необходимое. Плац, два стрельбища, отдельные дома для офицеров, офицерский клуб, арсенал, склады, пара конюшен, столовая, гарнизонная тюрьма и церковь.

По возвращению моих офицеров мы вместе проведем совещание и определимся, что нам с этой массой пока еще совершенно не обученных и не вооруженных людей делать.

Вместе с этими новобранцами нас уже в общей сложности порядка девятиста военных. Целый пехотный батальон с драгунским эскадроном собрать получится.

Непозволительно много, в общем-то. Но по-другому нельзя. Молодая калифорнийская республика, едва появившись, сразу обзавелась как минимум одним серьезным врагом. Да и англичане с американцами тоже нас рано или поздно проверят на прочность.

И если с флотом у нас все и так было хорошо, а теперь и подавно, то вот с армией были сложности. Осталось только их обучить, как следует.

Когда это будет сделано, то наши возможности резко возрастут. Ведь сейчас, случись что, весь залив практически беззащитен от атаки с суши. С моря то мы прикрыты двумя фортами, которых впрочем, тоже не достаточно, но это вопрос решаемый.

С пленными испанцами я, подумав, поступил совсем по-другому, не так как планировал. В центре залива Сан-Франциско располагается очень милый островок, на котором сейчас во множестве гнездятся различные птицы. В будущем на нем будет сначала форт о ста десяти дальнобойных орудиях, а затем тюрьма.

Я говорю об Алькатрасе, для пленных это самое место, пусть они нам еще один форт построят. Местоположение там идеальное, пушки будущего форта будут контролировать всю акваторию залива. Так что пусть строят, а потом посмотрим, что с ними делать. Сбежать с острова все равно не получится, слишком уж далеко он от берега.

Скорей бы уже вернулась экспедиция из Новой Испании. И дело не только в военных делах. Как можно быстрее нужно отправлять корабли в Китай, за сырьем. Нам критически важно получить много меди как можно скорее. Дело в том, что успех с электрической дугой буквально окрылил Барри младшего и Розу и они сделали сначала электромагнит, а потом, на волне этого успеха, и телеграф.

Не зря я много времени посвящал обучению ребят физике, сейчас мои старания воздались сторицей. Электрическое освещен7ие и телеграфная связь это уже очень серьезно, но я надеюсь, что они на этом не остановятся. Электродвигатель, динамо-машина, радио, двигаться есть куда.

Раз уж есть телеграф, можно уже подумать о налаживании связи со всеми поселениями, коих у меня уже не мало, а будет еще больше. А значит, нужна медь для проводов, изоляция и аналог азбуки Морзе.

И именно изоляция представляется наибольшей проблемой. Необходим материал похожий на каучук. И насколько я помню, что-то похожее есть на Филиппинах. Гуттаперча, вот как это называется. Её еще использовали при прокладке первого трансатлантического кабеля.

Филиппины сейчас испанская колония, может быть, там снова удастся провернуть тот же трюк что и в Кантоне.

Да, решено, как только мои корабли вернуться из Мексики, начну готовить вторую экспедицию в Китай. И раз Плетнев без пяти минут родственник гавайского корабля, пусть и на острова зайдут, там жемчуга много, будет чем с китайцами торговать, а может, и еще что придумают. И надо угольную базу на Гавайях устроить. В Азию мы ходить постоянно будем, такая штука лишней точно не будет, угля можно будет брать на борт меньше, а груза больше. Но это только после того как мы угольный танкер построим.

Так, надо ехать к Фултону узнать, как там у него дела продвигаются с машинами для новых кораблей. Да, и неплохо было бы уже поговорить с ним насчет того что это не правильно, что он всё один делает. Вон, у Луки есть очень хороший помощники даже можно сказать соавтор, чем Роберт хуже?

* * *

Впрочем, он и один пока справляется просто блестяще, гений одним словом. Работа над тремя большими машинами для кораблей и парохода в самом разгаре и Роберт в ней практически не участвует, только контролирует. Кроме того его рабочие собирают сразу шесть небольших машин. Как рассказал мне Фултон аж две пойдут Луке на оружейное производство, одну он собирает для себя, еще одна кирпичный завод и две на металлообрабатывающий завод.

Ну а самого изобретателя я нашёл в его отдельной мастерской, где Роберт с тройкой помощников собирал… паровоз!

— Вот, мистер Гамильтон, смотрите. Сухопутный пароход, или как вы его называете паровоз. Неделя две и начнем испытывать.

— Однако, Роберт, вы еще тут тихушник. И когда же вы собирались сказать мне?

— Да вот через пару недель и сказал бы. Очень уж вы не вовремя вошли.

— Вы меня очень удивили и обрадовали. И где будет первое испытание?

— Я думаю построить кольцо вокруг всего поселка, с остановкой возле каждого предприятия. Так паровоз будет не просто диковинной игрушкой, а подспорьем для всех предприятий.

— Все верно. А когда вы планируете начать строить железную дорогу?

— Вам стоит почаще заглядывать на наше главное предприятие, мистер Гамильтон. Рельсы уже начали делать.

— Вы правы Роберт. И я, собственно, хочу поговорить с вами о том, что вам нужно подготовить еще несколько инженеров, которые смогут решать те же задачи что и вы.

— Мистер Гамильтон, вы меня переоцениваете. Неужели, вы думаете что такой объем работы возможно выполнить в одиночку? Я уже давно не занимаюсь рутиной, а машины которые видите в основном цеху это рутина. С которой прекрасно справляются мои помощники. А я только работаю с новыми проектами, как вот этот паровоз

— А когда ваши помощники закончат машины, они их монтировать будут без вашего участия?

— А теперь вы переоцениваете их. Нет, здесь я буду принимать участие.

— Понятно, что ж, меня это устраивает. Тогда последний вопрос, а почему я о них не слышал раньше?

— А зачем? Это вы у нас, в некотором роде демократ, господин президент, — с легкой улыбкой ответил Фултон, — Я же напротив жуткий диктатор, меня вполне устраивает ситуация что на моем заводе у меня абсолютная власть.

Да уж, удивил меня Фултон. Но что поделать, главное чтобы работа делалась, а все остальное не очень важно.

Десятое августа тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона, Калифорния.

Как не кощунственно это звучит, но нападение испанских Роялистов на Монтеррей имело для меня положительные последствия, если не считать гибели моих людей, конечно.

Первое, и, пожалуй, самое главное, последствие заключалось в том, что я окончательно закрепился в статусе правителя Калифорнии, притом не только в глазах местных, но и в Новой Испании.

Второе последствие это то, что Кончита стала намного больше времени проводить с отцом Нектарием, она активно учила русский язык, и тот её хорошо так взял в оборот.

Как сказала мне Мария Мануэла, причина этого была в том, что погибший губернатор был еще и крестным отцом Кончиты и девушку любил. Та его тоже любила и возможно, что и не согласилась перейти в православие. Но сейчас это препятствие было преодолено.

— Мистер Гамильтон, и Кончита и Кинау, дочь гавайского короля Камамеа, готовы принять святое крещение.

— Я очень рад, ваше преподобие. Когда вы сможете провести таинство?

— Сегодня понедельник, через неделю это будет возможно.

— Хорошо, но давайте дождемся господ офицеров, без них это будет не правильно — Нектарий кивнул и на этом наш короткий разговор был закончен.

Да уж, сарказм Марии Мануэлы по поводу моего "президентства" вполне оправдан. Я на самом деле диктатор. Самый настоящий диктатор. Выгодно мне чтобы два моих человека женились, и я обеспечил для этого всё необходимое.

А мне нужна и свадьба Резанова и свадьба Плетнева. И если с Резановым всё более-менее понятно. Он мой счастливый билет в императорскую Россию, то свадьба Плетнева это просто подарок судьбы.

Благодаря этому, я закреплюсь на Гавайях. Да, черт возьми! Я теперь там так корнями врасту, что хрен меня от оттуда выбьешь!

Форт, потом поселение, военно-морская база. Вот так все будет. И когда туда придут серьезные игроки, англичане, испанцы, французы, американцы вряд ли, но и про них не будем забывать, то их корабли встретят дальнобойные морские орудия береговых батарей и мои пароходо-фрегаты.

А Гавайи очень интересны как в военном, не зря Перл-Харбор был основной базой военно-морского флота США на Тихом океане, плане, так и в экономическом. На этих островах великолепный жемчуг и сандаловое дерево. Это очень дорогие товары для статусного потребления. Пожалуй, я отправлю в следующий раз Плетнева в Китай практически пустым. Загрузим только оружием, для нас устаревшим, а во всем остальном мире оно вполне конкурентно. Надеюсь, Плетнев привезет из рейда на Сан-Блас мушкеты и кремниевые пистолеты, их-то я и загоню в Китай по спекулятивной цене.

* * *

Двадцатое августа тысяча восемьсот седьмого года. Церковь всех Святых в Поселке Гамильтона. Калифорния.

— Венчается раб божий Николай с рабой божией Марией! — А голос у Нектария очень мощный. Пробирает буквально до костей.

Да, сбылась мечта Николая Резанова, еще минут тридцать и он обвенчается со своей ненаглядной Кончитой. Вернее теперь уже Марией Ивановной, Плетнев согласился стать крестным отцом жены своего товарища…

— во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Я уж не помню, когда последний раз был в православной церкви, а на венчании, тем более двойном, тем более не был ни разу….

Кончиту и Кинау отец Нектарий окрестил три дня назад. Кончита стала Марией Ивановной, она решила оставить свое настоящее имя, а Кинау теперь Дарья Николаевна. Я предполагал что так и будет и это произошло. Резанов стал крестным отцом будущей жены Плетнева, а тот, в свою очередь окрестил невесту Резанова.

Уж не знаю, насколько они были близки в России, но теперь они, по нынешним меркам, близкие родственники.

Ну, все, отец Нектарий закончил, время поздравлять новобрачных. Мария Мануэла сердечно обняла обеих девушек, для которых она стала самой близкой подругой…

Через два дня, кабинет Гамильтона.

— Ну что, господа офицеры, поздравляю вам обоих. Добро пожаловать в клуб женатых мужчин. А теперь давайте поговорим о серьезных вещах.

— Слушаю вас, мистер Гамильтон, — сказал Плетнев. Резанов промолчал, хмель из него еще не выветрился.

И сейчас, глядя на Резанова, я понимаю, что все, что я о нем читал это ерунда, любит он Кончиту, он потому так и рвался в Петербург. Теперь-то этого не будет.

— В общем так, господа. Пока вы наводили шороху в Новой Испании, у нас тут кое-что изменилось и мне нужно, чтобы вы снова отправились в Китай.

— И что мы должны оттуда привезти, мистер Гамильтон?

— Список большой, но главным образом мне нужна медь и свинец и бумага.

— Всего лишь? — спросил собравшийся с силами Резанов.

— Николай Иванович, вы даже не понимаете, насколько эти металлы важны сейчас. И я сейчас не говорю о том, что стальные пули, которые мы сейчас льём это жуткий паллиатив, и нам нужны нормальные свинцовые пули в медной оболочке.

— А что, есть что-то более важное чем оружие?

— Конечно есть! Следуйте за мной.

Когда Барри младший и Роза продемонстрировали работу телеграфа, вопросы отпали. Ни Резанову, ни Плетневу не нужно было объяснять, что значит возможность "мгновенной" передачи информации в военном деле. Это вы ребята еще не знаете, какие возможности дает радио и телефонная связь, но дай Бог, вы это узнаете.

* * *

Рейд моих кораблей на Сан-Блас стал не просто карательной операцией, хотя изначально задумывался именно таким. Но когда корабли уже подходили к цели, командиры решили все переиграть и сначала навестили Акапулько.

Там они договорились с лидерами сепаратистов и те выделили две сотни своих бойцов. В результате этот город был не уничтожен, а захвачен. И теперь у Мехико не контролирует значительно большую территорию. Надеюсь, это подстегнет восставших на более активные действия.

Жаль всё-таки, что я не принимал участия в этом деле. На севере Мексики есть месторождения меди, если уж я буду участвовать в Мексиканской революции, то можно делать это и в том числе на материальной основе. На этой войне можно и заработать, ну или, хотя бы перевезти её на безубыточность. Я могу поставлять оружие повстанцам в обмен на ресурсы.

Правда, для этого надо сначала об этом договориться, так что боюсь, что следующая поставка будет за спасибо, но не стоит расстраиваться. Нельзя объять необъятное.

Трофеев Плетнев не привез, все захваченное досталось сепаратистам. С одной стороны это хорошо, они стали сильнее. А с другой плохо, мне теперь нечего отправлять в Китай. Так что остановка на Гавайях стала еще более необходима.

Да, оружия они не привезли, вместо него были доставлены почти полсотни тяжелораненых бунтовщиков, семьи руководителей восстания и 3 горных инженера, которые закончили открывшуюся в тысяча семьсот девяносто втором году в Мехико горную академию. Большинство её выпускников поддержали восстание так как Мексика и вообще вся Новая Испания сейчас не более чем сырьевой придаток метрополии, а им хотелось настоящего развития промышленности.

И люди, намного ценнее каких-то там мушкетов, поэтому я был более чем доволен результатами рейда.

Первого сентября Резанов и Плетнев снова отправились в поднебесную, притом не одни, а с молодыми женами. Я же, наконец, отправился в Новоархангельск, Мария Мануэла осталась дома, морское путешествие это не очень хорошая идея для женщины на седьмом месяце. Я оставил Барри своим заместителем по общим вопросам, Фултона по техническим, а де Карраско по военным.

* * *

Четырнадцатого сентября тысяча восемьсот седьмого года. Новоархангельск. Аляска.

— Александр Андреевич, вот только честно, зачем вам нужна Аляска?

— Как зачем мистер Гамильтон? Я не очень понимаю сути вашего вопроса.

— Какие перспективы русской колонии на Аляске? Какие цели стоят перед русско-американской кампанией?

— А Николай Петрович разве не рассказал наши цели? Резанов же теперь все время пребывает в Калифорнии. Если нет, то я поясню. Мы занимаемся добычей очень ценной пушнины. Это основная цель.

— Скажите, а если Русско-Американская кампания добавит к промыслу пушнины, добычу золота? — ух ты как сверкнули глаза у Баранова, явно этот вопрос его заинтересовал.

— Добыча золота это, безусловно, интересно. Но где его взять?

— Его много в Калифорнии. Часть ваших людей итак уже там, почему не увеличить их количество? Пусть местные алеуты так и добывают ваш пушнину, а часть русских отправится на юг.

— Боюсь что это невозможно, нас здесь мало, тем более что часть моих людей уже заняты на угольном карьере, и мы добываем го для вас, мистер Гамильтон.

— С добычей угля я думаю, что смогу вам помочь, часть людей высвободится. Но это не главное. Почему бы вам не отправить кого-нибудь в Охотск. Вы можете предложить тамошнему городничему очень выгодное дело. Вы ему деньги, а он вам людей. Это хоть и край мира, но глядишь, и найдутся желающие сюда перебраться.

— Смелое предложение. И откуда я возьму на это деньги?

— А я вам их дам. Все равно эти люди станут старателями добытое ими золото будет делится, условно говоря, шестьдесят на сорок в мою пользу. В любом случае это будет выгодно и мне и вам и им.

— Заманчивый прожект, мистер Гамильтон.

— И наверняка прибыльный, подумайте Александр Андреевич. Ну а пока, покажите что тут у вас к чему?

— Конечно.

Мы вышли из конторы Русско-Американской кампании и прошлись по Новоархангельску. Смотря на здания поселения я обратил внимания что они в не очень хорошем состоянии, вроде бы городку меньше десяти лет но отчетливо видны следы гниения на многих постройках. НА мой вопрос о причинах Баранов ответил:

— Вот такой вот тут климат, все гниет просто ужасно. Не подходит дерево для строительства здесь

— Так в чем же дело? Вы же наверняка знаете, что у нас кирпичный завод имеется. Покупайте у нас стройматериалы и стройте тут что хотите, хоть второй Петербург. Широта же такая же?

— Да, верно.

— Тем более вам нужно как можно скорее начать добычу золота, его часть пойдёт в счет оплаты кирпича, железа и всего прочего.

— Если в столице узнают, что я золото трачу на что-то подобное, то очень быстро лишусь должности.

— А как они это узнают? Да и золота пока у вас никакого нет. А так вы войдете в историю как человек, который создал настоящий форпост России в Северной Америке. В общем, подумайте господин Баранов, подумайте.

Глава 12

Седьмое октября тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона. Калифорния.

— Вот и все милая, у нас сын. Прекрасный здоровый сыночек! — сказал я жене и подал ей младенца.

— Он прекрасен, — голос у дорогой жены был очень-очень тихий, еще бы восьмичасовые роды отняли у неё практически все силы. Очень тихий, но очень счастливый. Я наклонился к Марии и поцеловал её. Ребенок родился недоношенным, но это не проблема, судя по всему, вон как кричит, оповещая мир о своем появлении, он здоров и все будет хорошо.

Пожалуй, это были одни из самых напряженных часов в моей жизни. Роды были очень тяжелые, и принимал я их сам, правда все обошлось и теперь можно немного расслабиться…

К моменту, когда у Марии подошёл срок, мы закончили строительство нормальной, ну насколько это возможно сейчас, больницы. Это первое здание в нашем поселке, где есть электрическое освещение, водопровод, канализация и отопление. Особую гордость у меня вызывает операционная. Там я постарался сделать все на самом высоком уровне.

Пожалуй, нам не хватает только антибиотиков. Но и над ними работы уже ведутся. Правда, руководитель этого проекта сейчас спит, но даст Бог Мария Мануэла скоро сможет вернуться к выполнению своих обязанностей.

В наших исследованиях здорово помогли раненые, которых привез Плетнев, при их лечении мы, помимо уже имеющихся методов, тестировали выжимки из различных колоний плесени, и вроде бы уже определились с нужным штаммом.

Для выращивания колоний мы использовали различные питательные среды, картофельное пюре, пшеничную муку и кукурузу. Наилучшие результаты показала колония, выращенная как раз на кукурузе, думаю, что это и есть Penicillium glaucum, то есть мы практически стоим на пороге изобретения Пенициллина

Когда мы его, наконец, получим, то огромное количество болезней уйдут в прошлое. Туберкулез, чума, холера, послеродовая горячка в частности и сепсис вообще. Это такой прыжок в будущее, что даже сказать сложно.

Так что, спи моя дорогая. Спи и набирайся сил. Ты еще не знаешь, но твое имя скоро встанет в один ряд с Галеном, Парацельсом и Александром Гамильтоном, хе-хе. Я вроде бы тоже чуть-чуть медицинскую науку двинул вперед.

Как бы мне не хотелось все время проводить с Марией и маленьким Хуаном Алехандро Мария де Каса Адьмендарес-Аллегри, такое сложносочиненное имя у моего сына, у меня есть и другие дела. Поэтому я, приняв душ, и поручив Марию попечению мэтру Абенамару, отправился на завод к Луке.

* * *

Перед тем как у Марии начались схватки, Лука по телеграфу, как же приятно просто думать о том, что теперь у нас телеграфная связь, сообщил, что у него есть кое-что, что он очень хочет показать.

— Вас можно поздравить, мистер Гамильтон?

— Можно, Лука, можно.

— И кто?

— Сын, — Лука улыбнулся и достал из мини-бара, замаскированного под глобус, вот сто процентов у меня подсмотрел, шельмец! бутылкунашей водки тройной перегонки, Что поделать, этот мини-бар, конечно жуткая банальщина, но у меня именно такой.

Господин оружейник разлил, традиционный для меня, напиток по высоким бокалам и мы с удовольствием выпили. Затем я забил трубку и закурил. Вредно, конечно, надо с этим бороться. Напряжение, не отпускавшее меня последние двенадцать часов, медленно уходило.

— Ну, так что у тебя?

— У меня вот это, мистер Гамильтон.

Лука улыбнулся и достал из ящика письменного стола… бильярдный шар, классическую такую восьмерку, черную с белым кружком. Не знал, что Лука шары катает, у нас есть несколько столов, в офицерском клубе военного городка, да и в администрации поселка один стоит.

— И как это понимать? Ты вырезал шар из слоновой кости?

— Э нет, мистер Гамильтон. Тут все интереснее, я сделал его из вот этого:

Из стола Луки появилась странная черная масса. Я непонимающе взглянул на него, и он объяснил:

— При производстве тридцати пяти тонн кокса получается примерно полторы тонны каменноугольной смолы. Я когда искал пластификатор для нашей новой взрывчатки, получил интересное вещество. Оно мне не пригодилось, но его свойства я продолжил исследовать. Потом я использовал, как вы называете то, чем консервируете образцы, формалин?

— Да, все верно, — интересно, что в итоге?

— Спасибо, ну так вот, в итоге у меня получился материал, очень похожий на кость, из него я и изготовил этот шар.

Ну, ничего себе! Этот гений, вот без шуток гений, отрыл бакелит, а попутно и фенол!

Насколько я помню, бакелит, это такой прообраз пластмассы. Что из него только не делали: корпуса телефонов, рукоятки ножей, мебель, бильярдные шары, да все что угодно!

— Что я могу сказать? Этот лукалит будет иметь широчайший спектр применения.

— Как вы сказали, лукалит?

— Да, думаю, что этот материал нужно назвать по имени его создателя.

— Спасибо, мистер Гамильтон.

— Это тебе спасибо. В телеграмме, что ты прислал, говорилось о двух новинках. Чем ты еще хочешь меня удивить? Рассказывайте, мистер Тамтакос. — Лука смутился, не привык он еще к такому обращению.

— Это не я а Костас. Для меня то, что он сделал, стало большим сюрпризом.

— Я что-то не вижу здесь ни его, ни очередного деревянного ящика, — услышав это, Лука улыбнулся.

— Боюсь, что его работав моем кабинете не поместится, мистер Гамильтон.

* * *

— Какой же калибр у этого чуда, Костас?

— Я решил, что традиционное обозначение в фунтах веса снаряда тут не очень применимо. Скорее нужно говорить о диаметре ствола. Он четыре дюйма, или как вы говорите сто два миллиметра, чуть меньше на самом деле, но я округлил.

— И как ты до этого додумался, алмазный ты мой?

— Я просто подумал, почему бы не масштабировать новый патрон и вообще новую винтовку.

— И как я вижу с патроном, вернее со снарядом получилось не очень. Да и затвор на твоем орудии не очень-то похож на винтовочный.

— Да, все так. Отдельно сам снаряд, отдельно порох и детонатор. И затвор пришлось разрабатывать практически с нуля…

Мы, то есть я, Лука и Костас стоим возле первой самостоятельно произведенной пушки, она заряжается с казны, имеет стальной нарезной ствол и железный лафет, противооткатных устройств, конечно, нет, но и без них она впечатляет. Стоимость и трудоемкость запредельная но, по счастью нам не нужно думать об экономике. На первый план выходит эффективность и если она будет достаточной, мы начнем производить эти орудия

На полигоне новинка показала себя превосходно, максимальная дальность стрельбы порядка пяти с половиной километров, скорострельность три выстрела в минуту, вот только с точностью беда, но это скорее от того что прицельных приспособлений сопоставимого уровня просто нет. Надо над этими работать. Снаряды, нормальные цилиндрические, для неё будут трех видов: шрапнельный, фугасный и картечь.

Единственное что меня смущает это деревянные колеса, пусть и обитые железом. Надо что-то уже придумывать с каучуком. Пневматические шины нужны не только для пушек, да и не только шины.

Всего я поручил изготовить шестнадцать пушек, четыре батареи по четыре орудия. Когда это будет сделано, старые пушки отправятся на переплавку или хранение и наша полевая артиллерия получит новинки. Потом мы начнём производить новое вооружение для наших фортов, северного, южного и строящегося Алькатраса.

Процесс этот небыстрый, но думаю что за год управимся. И уже понятно, что надо расширять производство металла, ставить новые домны, коксирующие печи, расширять добычу угля и наладить добычу нормального железа здесь.

Осмотрев новинки я решил вернуться в больницу, проверить как там жена с ребенком, мой путь лежал через новый район поселка, где сейчас шло строительство жилья для вновь прибывших из Новой Испании. Там я остановил карету возле одного из моих сотрудников, сеньора Кристобаля Ортеги. Помимо того что он был горным инженером, и одним излучших, по словам беженцев, в Мексике он еще и дороги строил.

— Сеньор Ортега, здравствуйте.

— Здравствуйте, сеньор де Каса Альмендарес.

— Я вижу, что строительство в самом разгаре?

— Да, скоро уже начнем заниматься крышами, — для испанцев строилось сразу три двухэтажных многоквартирных дома.

Изначально план был, что они вернуться в Мексику, когда война закончится, но сейчас все больше и больше становилось понятно, что никто никуда уже не собирается возвращаться. Я на это рассчитывал, нам люди нужны, и чем больше, тем лучше.

— Сеньор Ортега, когда вы и ваши люди смогут приступить к работе, которая мне от вас нужна?

— Что вы имеете в виду? У нас до сих пор еще не было времени толком поговорить, поэтому давайте встретимся через два часа в моей конторе и все обсудим.

— Хорошо, конечно.

Мария Мануэла спала, и я не стал её будить. По словам мэтра Абенамара, всё хорошо и через пару дней моя благоверная уже сможет вернуться домой. Сейчас вообще не принято так пристально следить за роженицами, как это будем делать мы, но это там, на большой земле. А здесь, в Калифорнии, я сразу начал внедрять близкие мне стандарты. Пришел срок, добро пожаловать в больницу. Это, вкупе с антибиотиками, должно решить сразу две задачи: снижение детской смертности и послеродовые осложнения.

— Мэтр, — обратился я к Абенамару, — я буду у себя в конторе, если что, сразу телеграфируйте.

— Конечно, мистер Гамильтон.

— Что с остальными вашими пациентами? — спросил я имея в виду раненых мексиканских повстанцев?

— Прогноз по большинству благоприятный. Все кто должны были умереть, уже умерли.

— Ясно, как будет возможность зайдите к Луке Тамтакосу, он очень интересный материал изобрел. Посмотрите, можно ли его приспособить для протезирования. Насколько я понимаю, этот вопрос актуален для многих этих людей.

— Да, мистер Гамильтон. К сожалению это так. Как проходит ваше выздоровление? Спросил Абенамар имея в виду мою руку.

— Надеюсь, что через пару месяцев пластину можно будет удалить, так что готовьтесь, крови будет много.

— То есть, вы хотите, что бы я разрезал вам руку и достал её?

— Да, конечно, она же окисляется, нельзя её оставлять.

— Понятно, мистер Гамильтон.

— И в будущем, если у нас будет необходимость в подобных операциях, нужно будет подобрать какой-нибудь нейтральный металл или сплав. Но это вам лучше обсудить с моими химиками-физиками…

* * *

Через пару часов Ортега был у меня в кабинете:

— Слушаю вас, сеньор де Каса Альмендарес

— Сеньор Ортега, как вы уже успели заметить, у меня тут очень большое количество различных производств, начиная от мебели и заканчивая оружием. Для всего этого мне нужно железо. С которым у нас большие проблемы.

— Но я видел работающие домны. Вы производите и чугун и сталь. Из чего если вы говорите что с железом проблемы?

— Вы не поверите, но на важные проекты, типа оружия и паровых машин у нас идет привозное сырье из Китая. Все остальное мы изготавливаем из болотной руды, качество которой оставляет желать лучшего. А мы готовы для начала реализации очень металлоемких проектов, на которые нам нужная качественная сталь.

— Например?

— Я сейчас говорю о железных дорогах.

— Никогда не слышал такого термина.

— Отправляйтесь завтра на завод Фултона, Роберт проведёт вам экскурсию и все объяснит. Так вот, нам нужна качественная сталь, то есть мне от вас нужно месторождение железа.

— Простите, сеньор, но у меня в кармане его нет, в багаже, насколько я помню, тоже.

— Ничего страшного, вы должны мне его найти, наладить добычу и построить дорогу к нему, место я примерно знаю, так что ваша задача облегчается.

Я достал карту, которую для меня составили следопыты из местных индейцев олони, и разложил её на столе. Она была достаточно точная, работы над ней велись уже почти год.

— Видите это озеро? — спросил я, показывая на будущее озеро Тахо.

— Да, сеньор.

— Севернее его должно быть железо, мои разведчики доставили мне несколько образцов, — вранье, конечно. Никто мне ничего не доставлял, но иначе сложно объяснить, почему я отправляю Ортегу именно туда.

— И насколько я понимаю это дикие территории.

— Вот здесь у нас поселок старателей, которые добывают золото, указка уткнулась в Колому, а севернее уже ничего.

— Ясно, что ж, сначала мне нужно отправиться на это озеро самому и посмотреть там все своими глазами. С этими разведчиками, которые принесли вам образцы можно поговорить?

— К сожалению нет, одного застрелили роялисты а второй недавно умер от ран после нападения медведя, — снова не моргнув глазом соврал я, — здесь у нас все-таки дикие края, сеньор Ортега.

— Очень жаль, это бы существенно ускорило дело. Но что поделать, придется обойтись без них. Мне будут нужны сопровождающие.

— Конечно, найдите моего бывшего камердинера, Барри О`Салливана, он все организует.

— Я могу задействовать всех моих коллег? — спросил Ортега имея в виду еще троих горных инженеров, прибывших вместе с ним.

— Нет, я бы хотел, чтобы один из вас привел в порядок добычу пирита, это очень важно для нас, мы из него делаем серную кислот, которая используется, в том числе при производстве пороха и взрывчатки. Месторождение тут недалеко, добывают пирит местные индейцы, и я подозреваю, что делают это ужасно примитивным способом.

— Что-то еще?

— Конечно, кроме того нам нужно повысить эффективность добычи угля на Аляске, мистер Фултон сейчас заканчивает паровой экскаватор для угольного карьера, но помимо него там нужен и нормальный горный инженер.

— Аляска? Это же…

— Да, это на севере, там русская колония, с которой мы очень плотно сотрудничаем.

— Но ведь русские враги короля.

— Сеньор Ортега, мы тут все давно враги короля. И я, и вы, и последний индеец грузчик в порту. Так что, не забивайте себе голову.

— Ясно, сеньор де Каса Альмендарес, работы действительно много.

— О, на этот счет не переживайте, её будет еще больше. Мне и сухопутная дорога в Мексику нужна будет.

— Ну, это вы можете поручить местным индейцам прямо сейчас.

— Это как? Вы думаете что они смогут без вас справится со взрывчаткой? Которой у нас, кстати, почти не осталось, на строительство двух дорог её точно не хватит и нужно производить дополнительно.

— Нет, но она им и не нужна. В Мексике задолго до нас строили дороги, измельчая камни с помощью специальных водорослей.

— Можете объяснить?

— На самом деле это очень просто, берутся определенные водоросли, мокрые они раскладываются на камни, а когда водоросли высыхают, они дробят эти камни. Что за водоросли я знаю и могу показать, что к чему.

— Отлично, сеньор Ортега, просто отлично. Раз нам не нужна взрывчатка для этого, то сначала вы должны будете проинструктировать местных и еще один ваш человек займется дорогой. Итого у нас четыре горных инженера, каждому достается по одному проекту. Я очень рад, что вы с нами, обещаю что если будете делать качественную работу то я вас озолочу.

— Спасибо сеньор, но сначала надо деблокировать тропу, на месте которой мы дорогу строить будем. Она под контролем враждебных для белых местных.

— Это не ваша забота, к тому моменту, когда вы будете готовы, тропа будет расчищена. Уж чего-чего, а солдат у меня теперь хватает.

Говоря это, я нисколько не кривил душой. Местные олони демонстрируют очень большое рвение в освоении военного дела и уже представляют собой достаточно неплохой стрелковый батальон. Командирами там особо опытные семинолы, с ними не забалуешь.

Вот их я и использую для деблокады тропы в Мексику, только надо будет еще один форт построить, надо же держать сначала тропу, а потом дорогу под контролем.

Решено, завтра же проведу совещание с моими военными, теми кто в Китай не ушел, и поставлю им задачу. Ну а пока, пора снова в больницу.

Глава 13

Первое ноября тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона. Калифорния.

— Как видите, Александр Андреевич, паровые машины имеют огромный спектр применения, судовые двигатели и экскаватор, который мы поставим на ваш угольный карьер это только малая его часть.

— Да, мистер Гамильтон, это действительно потрясающе. Особенно паровое отопление вашей больницы, — конечно Баранова заинтересовало в первую очередь оно, Аляска это не Калифорния, прямо скажем, там холодно.

— Я думаю, новое здание конторы Русско — Американской компании и резиденцию градоначальника мы сможем обеспечить не только ими, а и электрическим освещением. Зачем вам свечи и камины, в качестве источника тепла и света, всё будет по последнему слову науки и техники.

Баранов прибыл в Новоархангельск вчера, не удержался и спустился к нам на свежепостроенной шхуне “Паллада”. Обратно он со своими людьми пойдет на “Святой Луизе” а “Палладу” мы переоборудуем под паровую машину.

С Барановым, помимо обслуживающего персонала экскаватора отправятся две сотни солдат из числа индейцев олони во главе с Шиаем, один из наших новых горных инженеров десяток два десятка пленных, они будут работать на угольном карьере и двадцать стражников с капралом семинолом. Раз уж у нас есть пленные и угольный карьер, можно и нормальную каторгу устроить, тем более что именно этих я отправляю на север не просто так.

Большинство из попавших к нам в плен роялистов оказались вполне вменяемыми людьми и, приняв “условия игры” отправились строить наш новый форт “Алькатрас”. Как только они закончат, то будут свободными людьми, которые смогут включиться в нормальную жизнь нашей колонии.

Но в каждом стаде всегда найдётся паршивая овца, в нашем случае таких овец было двадцать. То ли они были такими рьяными сторонниками Карла Четвертого, то ли просто не хотели работать, но в строительстве они никакого участия не принимали и только и делали, что подзуживали других заключенных.

Делать было нечего, и для их исправления я прописал трудотерапию в условиях крайнего Севера, для Калифорнии, конечно. Так — то Новоархангельск на широте Санкт — Петербурга находится.

Помимо “Святой Луизы” в Новоархангельск пойдет и один из захваченных нами кораблей роялистов. Флейт “Веракрус”, наконец, был отремонтирован и получил паровую машину, точно такую же, как на “Селии” Именно “Веракрус” станет основным средством снабжения Аляски.

Я достаточно опрометчиво пообещал Баранову обеспечить его стройматериалами для строительства кирпичных зданий в Новоархангельске, если на небольшое здание мы еще можем привезти все необходимое из нашего поселка, то вот для того чтобы построить настоящий город этого уже недостаточно. Поэтому, мы будем ставить кирпичный завод и лесопилку там.

А город там будет, раз уж мы решили основную проблему русской колонии на Аляске, а именно снабжение продуктами, то нет никаких причин, для того чтобы он не начал развиваться по настоящему, прирастая заводами, школой, больницей, церковью и жилыми кварталами.

Оставался вопрос с жителями Новоархангельска, но новенькая шхуна “Надежда” уже ушла в Охотск. На ней отплыл Иван Александрович Кусков, ближайший сподвижник Баранова, очень деятельный и радеющий за свое дело человек. Ему Баранов поручил договориться с охотским градоначальником, думаю, что несколько семей он мне привезет сразу, а в следующий раз в Россию отправится значительно более вместительный корабль, способный взять на борт намного больше переселенцев.

Солдаты отправляются на Аляску не просто так. У Баранова снова начались проблемы с тинклитами, с этим индейским племенем русские уже воевали и воевали, прямо скажем, не очень удачно. Только появления Резанова с его моряками помогло переломить ситуацию в прошлый раз.

Тинклиты в прошлом году вроде как притихли, но возросшая активность русских им категорически не нравилась, и они снова начали нападать на промысловиков русско — американской компании.

В общем, Баранов здраво рассудил, что раз уж у него появился мощный союзник, то проблему тинклитов надо решить раз и навсегда. Я с его предложением согласился. И мои новобранцы получат необходимый боевой опыт, и Баранову помощь окажу.

Никакую резню мы там устраивать не собираемся, а вот показать, что с русскими лучше не связываться, надо. Кроме того, использование олони должно иметь еще пропагандистский эффект. Тинклиты воинственный народ, и если они увидят то, что их бьют не русские, а другие аборигены, глядишь и пойдут на поклон к "Большому Белому Президенту".

Кроме того этот поход это отличная возможность проверить новые орудия в боевых условиях. Мы отправляем на Аляску одну батарею, четыре орудия вместе с расчетами и одним из помощников Костаса, который должен будет составить подробный отчет обо всех недостатках нового орудия.

Создатель орудия, Костас Лендакис сам очень хотел отправиться с Барановым, посмотреть, как поведет его детище в реальном бою. Но я волевым решением ему запретил это делать, солдат у меня хватает, а вот хороших инженеров кот наплакал, так что Костас обиделся, смотрит на меня и Луку волком и что — то мастерит у себя в мастерской, если у него получится что — то стоящее, я готов, хоть каждый день его "обижать".

Второй корабль, захваченный у испанцев, фрегат "Святой Хуан", мы также ввели в строй, так что теперь у нас три фрегата и два флейта, плюс пять куттеров, которые использовались для мелких грузоперевозок и рыболовства. Практически целый флот.

В связи с тем, что у меня появились такие возможности, я подумал и решил, что можно попробовать провернуть авантюру и отправится в Чили за селитрой. Ну а что, хоть это технически и территория испанской колонии, а с Испанией мы в состоянии войны, но там — то полное безлюдье, приставай к берегу, ищи месторождение и копай, сколько тебе вздумается.

А чилийская селитра, пожалуй, лучшая из мне доступных. Выход азотной кислоты из нее будет намного больше, чем из наших селитряниц. Так что когда Резанов и Плетнев вернутся из Китая, я отправлю оба моих флейта с фрегатом в Чили, за селитрой.

* * *

Испытания паровоза прошло успешно, но возникла проблема. Рельсы, изготовленные из стали из болотной руды выдерживали нагрузку максимум десять тонн на погонный метр, а я хотел, как минимум тридцать пять, а лучше семьдесят. Привезенной из Китая руды не хватит для наших планов, а значит, придется ждать, пока Ортега не наладит добычу нормального железа. Так что, пока паровоз стоит на заводе Фултона и ждет, пока мы наладим производство рельсов.

Зато, полным ходом шли работы над пароходом. “Калифорния”, идейная наследница “Флориды” получила смешанный корпус, обшивка деревянная, а набор стальной. Грузоподъемность порядка тысячи тонн, мощность машины в триста лошадиных сил и скорость двенадцать узлов.

Отличный корабль, способный не только обеспечивать наши потребности в грузоперевозках внутри залива, но и совершать регулярные рейсы в Новоархангельск. Три наших фрегата трудятся не покладая рук, совершая одно плавание за другим, притом в совершенно несвойственной им роли грузовых судов.

Для плавания в Китай или в Новую Испанию фрегаты были необходимы, вероятность встречи с теми, кто захочет покуситься на корабли непризнанной Калифорнийской республики, крайне велика. А вот тут, по месту, так сказать, гонять их туда — сюда в высшей степени не разумно.

Так что, “Калифорния” будет только первой ласточкой, если с ней всё будет хорошо, то мы сначала построим еще два однотипных парохода, а затем займемся специализированным угольным танкером.

А потом, я так думаю, наши фрегаты встанут на переоборудование. У Фултона практически готова машина тройного расширения, это серьезный прорыв и его необходимо использовать.

* * *

Горные инженеры сразу показали свою полезность, выход пирита с месторождения вырос практически вдвое, и это мы еще не приступали к полноценному строительству шахты и добывали его открытым способом. Дороги тоже начали строиться, одна будет от поселка до границы с Мексикой, через Монтеррей и Лос — Анджелес, а вторая от русской деревни Савелия до озера Тахо.

Технология, предложенная Ортегой, оказалось вполне рабочей, водоросли действительно дробили камни и очень успешно. Первую часть дороги, от поселка до Монтеррея уже начали строить, благо недостатка рабочих рук не было.

Моё “мудрое и справедливое” правление, которое, на самом деле выражалось в банальном предоставлении продовольствия и медицине, привело к тому, что индейское население Миссии Долорес стало расти достаточно быстрыми темпами. А так как я сразу для себя решил, что благотворительностью заниматься не буду, индейцы работали и работали много.

Впрочем, никто не жаловался, десятичасовой рабочий день и один выходной, эти условия в обмен на стабильность, безопасность и сытость, для многих это было недостижимым идеалом. Пока что олони использовались в основном там, где не требовались какие — то продвинутые навыки, разнорабочие грузчики, и прочий низкоквалифицированный труд. Школа для них уже построена и совсем скоро начнется ликвидация безграмотности среди местного населения, а затем все желающие смогут получить хорошие рабочие профессии.

И это очень важно, особенно в свете того что я наконец начала экспансию на юг. Лос — Анджелес надо срочно включать в мою сферу влияния, а то у нас тут вроде как независимое государство, во главе с президентом, а в Миссии Архангела Гавриила, с которой в будущем Лос — Анджелес об этом ни сном ни духом.

Губернатором Лос — Анджелеса я, не долго думая, назначил его основателя тестя Николая Резанова, Хосе Дарио Аргуэльо. После свадьбы дочери тот как — то сник, надо его взбодрить, мужик то он еще не старый и вполне деятельный, а учитывая семейные обстоятельства еще и верный.

Хосе Дарио займется гражданскими делами в Лос — Анджелес. За промышленность, а там по началу нужно будет ставить как минимум кирпичный завод и лесопилку возьмется целая команда, во главе с Барри.

Осталось решить, кто будет заниматься оборонными делами, но у меня есть кандидат.

* * *

— Сеньор де Карраско, как вы видите свое будущее в независимой Калифорнии?

На самом деле этот вопрос надо было задать сразу же, когда я появился в Монтеррее, ну или как минимум после нападения роялистов. Но лучше поздно, чем никогда.

— Как вы понимаете, сеньор де Каса Альмендарес, я дворянин и офицер, смею надеяться неплохой, поэтому я бы хотел заниматься своим делом.

— Но вы итак им занимаетесь, у вас под началом полсотни солдат, притом не самых худших, — сказал я, имея ввиду испанцев, ранее служивших у губернатора.

— Простите за прямоту, маркиз, но у вас есть хорошие моряки, особенно этот ваш русский, Плетнёв, но вот армейских офицеров у вас, на самом деле нет, Шиай, наверное, будет очень хорошим вождем, да и воин он великолепный, особенно если говорить о рукопашном бое, но он не командир для современной армии. Пока у нас противники серьезно уступающие в вооружении и подготовке его умений хватит, но что будет, когда нашей республикой заинтересуются по-настоящему серьезные игроки, англичане или американцы? Вы уверены, что он справится с настоящим вызовом.

Интересные мысли высказывает де Карраско, и они в общих чертах повторяют мои.

Семинолами и олони руководил Шиай. И если первые подчинялись ему беспрекословно еще со времен Флориды, то для вторых он стал авторитетом за время прохождения моими рекрутами “курса молодого бойца”. Брат Селии унаследовал лучшие качества своего отца и даже без моего участия стал бы одним из вождей семинолов. Теперь то и подавно он и будет.

Но в качестве “военного министра” Калифорнийской республики он, к сожалению, не подходил. Если бы речь шла исключительно об олони и других коренных проживающих в Калифорнии и на Аляске, то вопросов бы не возникло, лучшего руководителя для индейцев и представить сложно. Но рано или поздно сюда потянутся и европейцы, беженцы или просто переселенцы из Новой Испании, русские, англичане и прочие. Для них Шиай еще долго будет “очередным краснокожим”, расизм тут объективная реальность, которую надо учитывать.

Да и отсутствие настоящего военного образования тоже не надо забывать, одно дело руководить индейской пехотой, пусть даже и вооруженной винтовками, а другое дело организовывать взаимодействие родов войск.

Поэтому, на формальную должность руководителя армии мне нужен другой человек и де Карраско с его опытом подходил практически идеально, тем более что он и сам прямо заявил о своих амбициях, абсолютно верно дал оценку наших перспектив и очень деликатно обошёл вопрос расизма.

Ну а то, что вчерашний майор станет фактически маршалом, то, что с того? Вон в Европе один выскочка артиллерист вообще императором заделался и ничего, правит и воюет.

Но сначала посмотрим, как он справиться с военным администрированием Лос — Анджелеса, нужно будет построить пару фортов, организовать рекрутский набор среди местных жителей, индейцев тонгва и многое другое. Если справится, то подумаю насчет военного министра.

— Вы знаете, сеньор, я с вами согласен, давайте договоримся с вами таким образом: вы становитесь военным губернатором Лос — Анджелеса, налаживаете его оборону, организовываете сухопутный коридор в Мексику, и потом мы с вами обсудим ваши перспективы в качестве военного министра республики.

— А когда вы планируете туда экспедицию?

— А я её вообще еще не планировал, вот и займитесь, наши наличные силы вы знаете, если что — то нужно, моя дверь всегда открыта.

— Как вы хотите это провернуть? Морем или сушей?

— Предлагайте варианты, сеньор.

— Хорошо, маркиз мне нужна неделя.

— Отлично.

* * *

Третье ноября тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона, Калифорния.

Вчера мы проводили Баранова с Шиаем на Аляску, я так думаю, что результат военной кампании против тинклитов будет не раньше чем через три месяца, две недели до Новоархангельска, пара месяцев собственно кампания и две недели домой. Хотя о чем это я, "Веракрус" в любом случае скоро вернется в Калифорнию и привезет не только уголь, но и новости. Правда это тоже случится не раньше чем через месяц, но тут уж ничего не поделать.

Интересно, а насколько реально проложить подводный телеграфный кабель до Новоархангельска? Насколько я помню, такой кабель в свое время проложили из США в Великобританию. Там, конечно, технические возможности побольше чем у нас, но и расстояние тоже. Может быть это реально, а может и нет, надо озадачить Барри младшего этим вопросом. Но это точно проект на перспективу.

Потому что нам катастрофически не хватает собственной меди. Без неё любые проекты, связанные с электричеством, мягко говоря, простаивают. И доставка её из Китая или Мексики проблему не решают, привозной меди будет хватать только на оружейное производство и на какие — то локальные электротехнические задачи. Для изготовления кабелей её в любом случае не хватит.

Корабль ушел вчера, а сегодня у меня плановая инспекция нашего банка и монетного двора. Сами монеты мы еще не начали печатать, но зато совсем скоро состоит запуск бумажных ассигнаций. Среди мастеров вывезенных Плетневым в прошлых раз из Китая оказалось пара специалистов по бумаге, вот они сейчас и колдуют над нашими бумажными деньгами.

Калифорнийские бумажные деньги будут на сто процентов обеспечены золотом, и на территории республики я планирую запретить хождение любых денег кроме них. Только бумажные доллары и медные центы, еще одна причина, по которой нам очень нужна медь.

Однако мне не удалось отправиться в банк, мой личный телеграфист принес сообщение, отправленное из южного форта.

"Обнаружены три корабля под английскими флагами", — вот это новости, просвещенные мореплаватели здесь.

Интерлюдия 4

Десятое июля тысяча восемьсот седьмого года. Комендантский дом, Вашингтон, Соединенные Штаты Америки.

Вчера английские войска, наконец, оставили разоренный и сожженный Вашингтон. Захватчики уничтожили практически все административные здания: Белый Дом, Капитолий, здание верховного суда, казначейство, первое патентное ведомство и прочее, прочее, прочее.

Фактически единственное, что пощадили англичане это Комендантский дом и здания казарм. Ходили слухи, что лично Брок, лейтенант-губернатор Верхней Канады распорядился пощадить эти здания в знак уважения к американской морской пехоте, которая доблестно себя проявила во время битвы у Бладенсберга.

Но почему Комендантский дом не сожжен совершенно не важно, самое главное, что он уцелел и значит, американскому правительству есть, где провести первое послевоенное заседание. На этом заседании "достойнейшие" представители американского общества решат, как жить дальше.

Заседание почти подошло к концу, когда вице-президент Мэдисон поднял очень важный и болезненный вопрос:

— Господин президент, — кивнул он Джефферсону, — господа сенаторы и конгрессмены. Думаю, все мы хорошо понимаем, что не в последнюю очередь мы проиграли эту несчастную войну из-за действий индейцев

Собравшиеся джентльмены одобрительно зашумели, Мэдисон дождался тишины и продолжил:

— Да, господа, рад слышать, что у нас есть единство в этом вопросе. Итак, индейцы, вернее два индейских вождя, а теперь два генерала британской армии: Текумсе, вождь народа шауни и Ахайя, вождь народа семинолов.

Текумсе нанес нам несколько поражений, включая тот разгром в Мичигане, а Ахайя взял Новый Орлеан. И знаете, что я могу вам сказать. Ни того ни другого не случилось бы без вот этого:

С этими словами Мэдисон выложил на стол перед собой поврежденную флоридскую винтовку и динамитную шашку.

— Это оружие широко применялось индейцами, начиная с битвы на реке Муами и взятии Нового Орлеана.

— И что, Джеймс? Что вы хотите этим сказать? — спросил президент Джефферсон.

— Я хочу сказать, господин президент, что наши враги воевали с нами оружием, которое для них создал человек, который хорошо знаком всем присутствующим. Я говорю об Александре Гамильтоне.

При звуках этого имени президент Джефферсон поморщился, именно он санкционировал передачу испанской короне информации о действиях Гамильтона во Флориде, итогом стал побег бывшего министра финансов в Калифорнию, чем он там занимается пока не ясно, но зная его буйную натуру, ничем хорошим.

— Более того, — продолжил Мэдисон, — теперь у нас есть неопровержимые доказательства того, что события на Ямайке, с чего собственно и началась война, тоже дело рук Гамильтона.

— Вы хотите сказать провокация на Ямайке, Джеймс? — поправил Мэдисона Джефферсон

— Нет, господин, это не производит впечатление провокации. Скорее все эти взрывы служили только для отвлечения внимания от порта, где тогда же был осуществлен захват ост-индского судна.

— Которое мои агенты видели на погрузке в порту Сент-Августина, господин президент, — добавил мистер Стивенсон, тот самый который и передал Гамильтону "черную метку". К сожалению, для американского правительства, этот хитрый лис был тяжело ранен в Луизиане в самом начале войны, а так глядишь, все могло повернуться и по-другому, — и грузился на него именно Гамильтон.

Джефферсон с удивлением и злобой смотрел на своего бывшего представителя, то что он здесь не сулило президенту ничего хорошего, особенно учитывая то, какие инструкции Джефферсон давал Стивенсону

— То есть, господин президент, я могу смело и уверенно заявить, что именно ваши необдуманные действия в отношении Гамильтона и привели в конечном итоге к этой войне и нашему поражению.

Эти слова вице-президента зал встретил гробовым молчанием. Никто и предполагать не мог что Мэдисон, ставший после смерти Берра верным сторонником Джефферсона, может столь резко встать в оппозицию к президенту.

— Что вы хотите этим сказать, мистер Мэдисон?

— Я требую инициировать процедуру импичмента в отношении президента Томаса Джефферсона, тем более, господа сенаторы и конгрессмены, президент Джефферсон пытался шантажировать Александра Гамильтона. Присутствующий здесь мистер Стивенсон, бывший представитель президента Джефферсона готов под присягой дать все необходимые показания и предоставить доказательства.

И вот тут зал взорвался. Предложение Мэдисона частью собравшихся было встречено овациями и криками поддержки, часть наоборот яростно протестовала. Почтенные джентльмены превратились в каких-то торговцев на стамбульском вокзале.

Итогом заседания стала специальная комиссия, собранная для проверки доказательств и выводов Мэдисона. Который, в свою очередь, практически в полночь встретился со своими сторонниками.

— Поздравляю Джеймс, очень эффектное выступление, — Джеймс Монро открыл бутылку виски и щедро налил всем членам этого комплота.

— Думаю этот тюфяк Джефферсон не оправиться, — это уже Уильям Гаррисон взял слово.

— Надеюсь, господа надеюсь. Томас сам виноват, очень глупо подставился.

Присутствующие, а тут были еще несколько очень влиятельных персон, закивали. Некоторые из них ранее были сторонниками действующего президента, но война изменила всё. Старые союзы полетели ко всем чертям, и какая будет конфигурация политической элиты Соединенных Штатов, никто пока сказать не мог.

— Можете не беспокоиться Джеймс, — сказал генеральный прокурор Сизар Август Родни, — я с моими ребятами раскручу это дело, так что Джефферсон не отвертится, импичмент это минимум что ему грозит. Наверняка вы скоро будете следующим президентом.

— Я согласен с Родни, — сказал Монро, — Джеймс, тебе пора подумать о формировании нового кабинета и надо решать, что делать с Гамильтоном и его игрушками, — флоридская винтовка была в кабинете Мэдисона и все уставились на нее.

— А что тут думать, мистер Монро. Эту винтовку нужно всесторонне изучить и пустить в производство, раз уж Гамильтону удалось наладить производство этого оружия в болотах Флориды, то уж нам это сделать сам Бог велел. А что касательно самого Гамильтона, думаю, что нам нужно послать человека в Йорк. Англичанам давно пора узнать, кто на самом деле на них напал на Ямайке.

* * *

Двадцатое июля тысяча восемьсот седьмого года, Йорк (Будущий Торонто) провинция Верхняя Канада.

Было бы наивно думать, что англичанам неизвестно, кто стоял за событиями на Ямайке. Они поняли это еще в прошлом году, когда в Канаду прибыл сэр Ричард Горн, капитан спасенного Гамильтоном ост-индского судна. Его подробный отчет о событиях возле побережья Бразилии был тщательно изучен и британская колониальная администрация.

Кроме того, к моменту окончания войны британцы собрали обширное досье на Гамильтона, основанное на информации, полученной от индейцев. А её было предостаточно, начиная от вакцинации и парохода, заканчивая динамитом и винтовками.

Вообще, если говорить о винтовках, то информация о них медленно но верно расползлась по всему миру. Американцы, англичане, испанцы и французы, через своих агентов в Испании получили образцы для копирования. Это обещало сделать следующую фазу наполеоновских войн еще более кровавой. Безнадежно отстающими выглядели, пожалуй, только австрийцы и русские. Но если последние вовремя взяли паузу, то вот подданным императора Франца второго можно было только посочувствовать. Тем более что, собственную разработку унитарных патронов и оружия под него, французы вели независимо от действий Гамильтона.

Изучив всю имеющуюся у него информацию, Айзек Брок решил отложить в дальний ящик стола обиду, или даже месть за Ямайку и договориться с Гамильтоном. Обиды обидами, но национальные интересы Британии превыше всего. Раз уж этот странный американец помог разгромить Соединенные Штаты, то почему бы не попробовать вместе с ним откусить несколько жирных кусков от враждебной ему Новой Испании. А за Ямайку Британия еще успеет поквитаться, потом.

— Господа, вам не кажется, что нужно отправить посольство в Калифорнию? — задал вопрос лейтенант-губернатор Брок.

— Посольство? Слишком громкое слово, господин губернатор, — сказал бывший губернатор Верхней Канады сэр Френсис Гор.

После победы над Соединенными Штатами популярность Айзека Брока выросла практически до небес, и у Гора не было никаких шансов вернуть свое месть. Он остался важным чиновником в Йорке но "Спасителя Канады" буквально ненавидел.

— Да, господин Гор, именно посольство. Нет никаких сомнений, что Гамильтон захватил власть в Калифорнии и провозгласил независимость. Во всяком случае, наши агенты в Мексике говорят именно об этом.

— Ваши агенты получают информацию с опозданием в пару месяцев, и еще столько она идёт до нас. Может быть, в Калифорнии уже давно нет никакого Гамильтона.

— Это очень вряд ли, сэр. Исходя из того что мы знаем я делаю вывод что он вцепится в Калифорнию что есть силы. Там более что он самая большая лягушка в тамошнем болоте. Два фрегата, флейт и наш ост-индский корабль это очень большая сила, плюс его индейские солдаты с новым оружием. Скорее он там уже набрал или набирает армию из местных. А учитывая то, как легко он сошелся с семинолами, я скорее предположу, что у него как минимум тысяча, а то и две-три новых солдат. А это уже серьезно даже по нашим меркам.

— Прям так и серьезно! Брок, вы слишком сгущаете краски. Дикари остаются дикарями, пусть даже и с винтовками.

— Да, серьезно. Вам напомнить, сколько этих "дикарей" было в битве за Новый Орлеан?

— Новый Орлеан взяла морская пехота адмирала Кокрейна.

Присутствовавший на этом совещании адмирал Кокрейн при этих словах поперхнулся вином и хотел что-то сказать, но Брок не дал ему этого сделать:

— Вы просто дурак сэр. Новый Орлеан захватил вождь семинолов Ахайя с четырьмя тысячами воинов, из которых только у нескольких сотен было оружие произведенное Гамильтоном. И, кроме того, вы видимо забыли доклад адмирала Кокрейна про то, что сделали с его эскадрой корабли Гамильтона возле Барбадоса.

— Господин генерал-майор, — вмешался в перепалку полковник Кокрейн, герой битвы у реки Муами, хочу вам напомнить, что в Мичигане индейцы Текумсе тоже очень активно использовали оружие из Флориды, с его помощью Текумсе лично взорвал мост.

— Да, Чарльз, спасибо, я помню. Как видите, господин Гор, даже небольшое количество оружия Гамильтона очень серьезно повлияло на ход войны. И в любом случае, я сейчас губернатор Верхней Канады, так что не вам решать как и что мне делать в отношении Калифорнии. И можете не сомневаться, я передам доклад в Лондон о вашей некомпетентности.

— В таком случае, мне тут делать нечего, — Гор резко встал и вышел.

Брок и остальные британские офицеры проводили его взглядом, а затем лейтенант-губернатор продолжил:

— Адмирал Кокрейн, сэр. Я прошу вас подготовить несколько кораблей для похода в Калифорнию.

— Конечно, господин губернатор.

— Только имейте ввиду, ваши корабли идут не воевать, а договариваться. Думаю, что командовать миссией нужно поручить капитану Горну. Он знаком с Гамильтоном лично и, в некотором роде обязан ему жизнью. По себе знаю, что спаситель зачастую более расположен к спасенному.

— Хорошая идея, господин губернатор, я тоже думаю, что капитан Горн будет лучшим вариантом.

— Вот и отлично. И подготовьте побольше товаров из Европы для подарков и торговли, в Калифорнии наверняка много мехов, а вот предметов роскоши толком и нет. Как сообщали наши агенты, Гамильтон взял на борт в основном различные станки и оборудование.

Корабли капитана Горна отправились в Калифорнию через неделю, три новеньких фрегата, только что прибывших из Метрополии. Их отличало повышенное водоизмещение и более мощные пушки. С такими кораблями Горн не боялся отправиться в это путешествие, он планировал отдохнуть сначала на Ямайке, потом в союзной Бразилии. Преодолеть мыс Горн, через Магелланов пролив ему в любом случае не удастся пройти, испанцы не дадут. А потом, сделав передышку в какой-нибудь безлюдной чилийской бухте дойти до Калифорнии.

* * *

Двадцатое августа тысяча восемьсот седьмого года, Нагасаки, Япония.

— Огонь, братцы, огонь! Круши этих сукиных детей! — надрываясь, кричал Плетнев.

Шел третий час боя за Нагасаки. Набранная из охотников десантная команда давно высадилась в порту и завязла. Японцы, размахивая своими саблями из дрянного железа, перли как сумасшедшие и только орудия фрегатов позволяли десанту держаться…

Едва большие черные корабли капитана Плетнева показались на рейде Нагасаки, как тут же оттуда стали спешно уходить корабли европейских держав, вид двух фрегатов не оставлял никаких сомнений о том что сейчас будет происходить. Сегодня Резанов твердо решил поквитаться с японцами за свою недавнюю неудачу…

А началось все это еще в несколько месяцев назад, когда Николай Петрович приказал двум лейтенантам, Николаю Хвостову и Гавриилу Давыдову, взять под свое командование соответственно шхуну "Юнона" и тендер "Авось" и отправиться к берегам Курильских островов и Сахалина с целью прекращения рыболовецкого промысла японцев.

Резанов рассудил, что раз уж он на двух фрегатах отправляется в Китай, то можно и попробовать добиться-таки договора с Японией, и четыре корабля для этого лучше чем два, пусть и таких мощных как "Святая Луиза" и "Стелла Марис".

Свой замысел он рассказал Плетневу уже, когда они были в море, объяснив, что хочет быть не просто коммивояжером Гамильтона, но и русским дипломатом. Тот, будучи по натуре авантюристом, сходу согласился помочь "задушевному другу Николя". По прибытию в Кантон они сделали необходимые заказы и отправились к Сахалину, где бесчинствовали Хвостов и Давыдов…

Дождавшись, когда все нейтралы покинут рейд Нагасаки, калифорнийские фрегаты открыли огонь по вышедшим им навстречу утлым суденышкам японцев, а затем, перетопив добрый десяток, приступили сначала к обстрелу порта, а затем и к десанту.

И вот уже битых три часа корабли вели огонь по японцам, которые отчаянно пытались сбросить десант в море. Пару раз им даже удавалось практически добраться до, невесть откуда взявшихся, врагов, но скорострельные винтовки не давали им никаких шансов.

Наконец боевой дух японцев был сломлен и показались парламентеры под белыми флагами. На следующий день Резанов, взяв предварительно заложников, которые остались на фрегатах, отправился в Токио ко двору императора.

В этот раз переговоры у Резанова получились намного более короткими и скоротечными, все-таки за спиной у него, внезапно для второй высокой договаривающейся стороны, чернели сеющие ужас тени его фрегатов.

Договор Николай Петрович подписал просто прекрасный. Россия и Калифорния получили право беспошлинной торговли на всей территории Японии, а не только в Нагасаки, как другие европейские державы. Кроме того русским разрешили открытие православных миссий и закреплялись права на Сахалин и все Курильские острова, японцам разрешалось заниматься там рыболовством, но Резанов взял за это плату на десять лет вперед.

Чтобы немного сгладить горечь унижения, Резанов преподнес японскому императору достаточно богатые подарки: аляскинские меха и сундучок с гавайским жемчугом. Это действительно помогло, и переговоры завершились достаточно благожелательно. Стороны подписали договор, копию которого Резанов обязался доставить в Санкт-Петербург. При этом, и это было очень важно, договор был составлен на нескольких языках и русская версия считалась основной.

Уже в порту Нагасаки несколько приближенных японского императора заикнулись по поводу чудо-оружия пришельцев, но Резанов заявил, что вести переговоры по поводу оружия не уполномочен, так как оружие и корабли это собственность Калифорнийской республики. Японцы сообразили достаточно быстро и, попросив подождать несколько дней, организовали посольство в эту непонятную страну.

Так что домой, в бухту Сан-Франциско корабли Гамильтона отправились с некоторым опозданием, но везя первое в истории Калифорнии официальное посольство.

Глава 14

Третье ноября тысяча восемьсот седьмого года, Поселок Гамильтона Калифорния.

Итак, к нам пожаловали сразу три английских фрегата. И я смотрю, англичане подготовились, к фортам приближается только один корабль, а два других остались на приличном удалении. Очевидно, они сделали правильные выводы из того разгрома у Барбадоса понимают, что мы их перестреляем пока они будут подходить на дистанцию открытия огня. И это очень хорошо значит, англичане пришли не воевать, а разговаривать. Что ж, это меня вполне устраивает, посмотрим, что они скажут.

Тем более что мне самому вообще не нравится идея воевать с сильнейшей морской державой мира. Если англичане захотят они нашу республику просто задавят численностью. Это обойдется им очень дорого, тем более что в Европе сейчас война, но они на это способны.

А так, посмотрим, послушаем, что они нам скажут. Жалко конечно, что на самом видном месте торчит корпус "Флориды", нашего ямайского трофея, но тут уж ничего не поделаешь. Да и вряд ли они не знают, кто умыкнул эту лошадку из стойла.

Я телеграфировал в военный городок, чтобы де Карраско срочно собрал всех наших свободных военных. Англичанам нужно показать мощь, чтобы в голову глупые мысли не лезли. Жалко, что под рукой меньше половины наших сил, но все равно четыре сотни стрелков это очень даже неплохо.

Через несколько часов англичанин приблизился достаточно близко и спустил шлюпку. Я к тому моменту уже был в южном форте и ждал, когда они приблизятся. Орудия обоих фортов и фрегата "Сан Хуан" Все это время были готовы открыть огонь. Белый флаг белым флагом, а разумные предосторожности никогда не помешают.

Когда шлюпке остались до берега несколько минут ходу, я не торопливо, без суеты и спешки, спустился к так называемому посольскому причалу. Всех подряд мы в сам залив не пускали, будьте добры сначала пройти процедуру "проверки благонадежности", по-простому говоря, получить разрешение на заход в залив.

Именно по этой причине залив прекратили посещать американские китобои, коих до нашего прибытия в Калифорнию было пруд пруди. Эти ребята никакого доверия не внушали, многие из них зачастую были сущими разбойниками. Такие гости нам были не нужны.

В шлюпке я увидел десяток морских пехотинцев, какого-то гражданского, полненького мужчину в очках, и смутно знакомого мне флотского офицера. Вглядевшись в него, японял кто передо мной. Это был капитан спасенного мной от кори английского корабля. Надо сказать отличный выбор для переговоров.

— Мистер Гамильтон, — прокричал он мне, когда шлюпка еще даже не коснулась причала, — Я рад вас видеть! Моего спутника зовут мистер Эдвард Рэйнбоу.

— Взаимно, мистер Горн. Приятно познакомиться мистер Рэйнбоу. Мистер Горн, какими ветрами вас занесло в эти края, от Бразилии, где я видел вас в последний раз, до этого места несколько далековато, — Разговор продолжился, когда англичане уже были на земле

— Я капитан корабля его Величества Георга Третьего, и могу оказаться где угодно, если того требуют интересы короны.

— Логично, мистер Горн, логично. Так какие интересы у британской короны здесь. В столице независимой Калифорнийской республики?

— Мистер Гамильтон, мы можем продолжить в более комфортных условиях?

— Конечно, сейчас нам подадут лошадей, и мы поедем в мою контору.

— Могу я вас попросить разрешить моим морякам спуститься на сушу? Мы больше трех месяцев были в море.

— При выполнении некоторых условий конечно можно.

— Каких же?

— Орудийные порты ваших кораблей должны быть закрыты, ваши люди должны быть безоружны, и вы уж не обижайтесь, но для отдыха вам выделят охраняемый нами лагерь. Почти тысяча английских моряков это очень много. Тем более что у нас очень мирный городок, где нет ни борделей, ни кабаков. Вашим людям там делать точно нечего.

— Вы не высокого мнения о британских моряках.

— Вовсе нет, я просто немного знаю людей, и прекрасно понимаю, чего могут хотеть молодые здоровые мужчины после трех месяцев в море.

— Хорошо, вы правы, мы здесь гости, а вы хозяева.

— Отлично, можете командовать своим кораблям, что они могут войти в залив.

Для отдыха англичан мы разбили небольшой палаточный лагерь охраняемый стрелками олони, а рядом с их кораблями постоянно дежурил фрегат " Сан Хуан", готовый немедленно открыть огонь, кроме того пушки форта "Алькатрас" также держали английские фрегаты под прицелом.

Наши вчерашние пленные его благополучно достроили, и я предложил им выбор кем они хотят остаться в Калифорнийской Республике. Большинство предпочли влиться в армию молодого государства, но порядка полутора десятков выбрали другие профессии. Один так вообще оказался судовым врачом и сейчас активно повышал квалификацию под чутким руководством мэтра Абенамара и моей жены. Так что мой план по поводу них сработал на сто процентов.

— А у вас тут очень хороший и благоустроенный город, мистер Гамильтон, — сказал мне Горн, когда его люди были, наконец размещены.

— Спасибо, мистер Горн. Мы старались, чтобы сделать его таким.

— Прошу, называёте меня Чарльз, и скажите, а вы не боитесь давать в руки аборигенам оружие, тем более такое.

Только что мы медленно проехали по главной площади нашего поселка, где были построены три сотни моих солдат, остальные занимались охраной лагеря англичан. По Горну было видно, что он впечатлен внешним видом стрелков олони, и особенно их вооружением.

Новые винтовки системы Тамтакиса-Лендакиса, в девичестве однозарядная винтовка Ремингтона, мы решили не светить, и в руках солдат были старые Крнка, которые тут все называли винтовки системы Гамильтона.

— Нисколько не боюсь, Чарльз, это же мои люди. Вы вот не боитесь своих матросов?

— А чего мне их боятся?

— Я могу сказать тоже самое.

* * *

— Итак, зачем вы прибыли в Калифорнию, господа. Никогда не подумаю, что вы преодолели такой путь исключительно, чтобы поблагодарить меня за ваше спасение у берегов Бразилии.

— Конечно, нет, мистер Гамильтон. Я официальный представитель губернатора Верхней Канады сэра Айзека Брока, а мистер Рэйнбоу представляет здесь интересы "Компании Гудзонова Залива".

— И чем я могу быть вам полезен, господа?

— Вы, наверное, еще не знаете, но по результатам последней англо-американской войны британская корона получила значительные территориальные приобретения…

Следующий час Горн рассказывал мне последние новости с восточного побережья Северной Америки, и эти новости меня буквально вогнали в ступор.

Ай да англичане! Ну молодцы, они практически уничтожили возможности экспансии Соединенных Штатов на запад. Я даже и подумать не мог, что у них хватит сил не просто победить американцев, но и отнять у них Луизиану, Мичиган и другие территории. Фактически сейчас США ограничены бывшими тринадцатью колониями. Отличные новости, нечего сказать. И как я понял, в этом есть и моя заслуга, без моего оружия у них бы это не получилось. Вон как восторженно Горн рассказывает о действиях Ахайи и Текумсе.

Но кто бы мог подумать, что дед моего сына окажется настолько умелым воином и дипломатом. Он не только Новый Орлеан взял, но и с Текумсе в союз вступил, а через него и англичанами. Генерал Ахайя, звучит, черт возьми!

Правда неизвестно, как поведут себя британцы на вновь захваченных землях, может быть и они начнут скоро проводить ту же политику, что и американцы в будущем. Войны с индейцами, высылки их в резервации и прочие прелести очень прагматичного подхода. Но до этого еще дожить надо.

Наконец Горн закончил вводную часть своей речи и перешел к главному:

— Мистер Гамильтон, как вы оцениваете перспективы Новой Испании?

— А что мне их оценивать, мистер Горн? Пока испанцы не лезут на территорию независимой Калифорнийской республики, меня их дела совершенно не касаются, — ни к чему говорить что я поддерживаю сепаратистов, это лишнее.

— Позвольте с вами не согласиться мистер Гамильтон, вы же активно участвуете в этой войне, ваши корабли и десантники захватили для мятежников Сан-Блас, вы поставляете им оружие и даже приютили у себя раненых и семьи бунтовщиков.

— Отдаю должное мистер Горн, разведка у его Величества Георга Третьего работает превосходно. И что из этого следует?

— Мы думаем, что вы заинтересованы в поражении Новой Испании в этой войне и на определенных условиях готовы поспособствовать этому.

— И что это за условия? И самое главное, почему вы обсуждаете со мной? Почему бы вам прямо сейчас не отправиться в Акапулько? Там находятся лидеры сепаратистов, вот вы с ними и обсудите помощь Британии в их священной борьбе за независимость, — последние слова, не смотря на их очевидную комическую напыщенность, я произнес максимально серьезным тоном.

— Мы считаем, что вы, хоть и не участвуете в этом восстании напрямую, являетесь одной из его ключевых фигур. С вашего выступления в Акапулько оно началось, благодаря вашей операции в Сан-Бласе, бунтовщики контролируют достаточно большую территорию. Вы поставляете им современное оружие, превосходящее все, что есть у роялистов. Скажу больше, в Йорке уверены, что стоит вас нейтрализовать и восстание против Карла Четвертого будет подавлено, — сразу видно что Горн не дипломат и не привык к таким длинным речам, в конце у него пересохло в горле и он выпил вина.

Интересно британцы оценивают мою роль в войне за независимость Мексики, прям серый кардинал, не иначе. В этом они ошибаются, сторонники независимости и без меня могут одержать победу, что они бы, собственно, и сделали бы, начнись эта война лет на десять позже. Но к чему Горн клонит?

— И что следует из ваших слов?

— Британия крайне заинтересована в расширении своего влияния в Карибском бассейне, кроме того мы опасаемся что Соединенные Штаты могут попытаться компенсировать поражение в войне с нами напав на Новую Испанию и захватив Флориду.

— С их стороны это было бы логично, если бы не одно но. Ахайя крепко дал им по зубам в Луизиане и наверняка может сделать это снова.

— Возможно, мистер Гамильтон, возможно. Но дед вашего внука в этой ситуации будет один против Соединенных Штатов и ему будет намного тяжелее им противостоять.

— И что вы предлагаете?

— В обмен на нашу помощь сепаратистам, они уступают нам права на Флориду и Кубу. Как только ваше, именно ваше согласие будет доставлено в Йорк, мы немедленно вводим войска на территорию Новой Испании, организуем плотную морскую блокаду и помогаем сепаратистам. Тем более нам для этого даже повод не нужен. Мы в любом случае в состоянии войны с Испанией.

— А почему решение об этом принимается именно в Йорке? Разве в Вест-Индии, к которой в этом случае отойдут, и Куба и Флорида нет своего губернатора?

— После победы над Соединенными Штатами авторитет губернатора Брока в Лондоне настолько велик, что фактически он руководит всеми колониями Британии в северной и южной Америке.

— Понятно, а какая моя выгода в этом деле?

— От лица Короны мы готовы признать ваше государство и открыть в нем официальное посольство.

— Международное признание вещь отличная, но это как-то мелко. Особенно в сравнении с Кубой и Флоридой.

— Кроме того мы готовы признать ваши исключительные права на всё тихоокеанское побережье Северной Америки вплоть до сорок девятой параллели.

Как мило, они отдают мне, что им итак не принадлежит, но только до той границы, которая была у Канады и США в покинутом мной будущем. Отличное предложение! Как бы мне его послать повежливее.

— Мистер Горн, честно сказать, мне не нравится это предложение. Размен неравноценен, всё, что вы мне предлагаете, кроме английского посольства, я и сам могу взять. К тому же, вы преувеличиваете моё значение и мое влияние среди руководства восставших в Новой Испании. Они вполне могут и не согласиться, особенно если говорить про Кубу.

— Они согласятся, особенно если вы пригрозите прекратить поставлять им оружие. И раз уж вы сомневаетесь, то у нас есть еще одно предложение. Мы готовы забыть, кто на самом деле напал на подданных его величества Георга Третьего на Ямайке.

Однако, капитан Горн очень жесткий переговорщик, фактически он предъявил мне ультиматум сейчас. Молодец, на самом деле кто там кого спас это когда было, а интересы государства никуда не делись и всегда на первом месте. Можно только позавидовать.

Но принимать эти условия никак нельзя, если я соглашусь, то кто бы, ни победил в Мексике, он будет моим врагом. Да и в случае оккупации англичанами Кубы и Флориды мои позиции станут еще более уязвимыми. Что им помешает дальше на меня давить, фактически взяв в заложники семью моей жены? Да и не только её, англичане и сами могут развязать войну против семинолов, в которой Ахайя неизбежно проиграет.

— Мистер Горн, я понял ваши предложения и сразу не готов дать на них ответ. Я возьму паузу в несколько дней, и потом мы вернемся к этому вопросу. Вы не возражаете?

— Конечно, нет, мистер Гамильтон. Или вас теперь надо называть господин президент?

— Как вам будет угодно, для меня это не принципиально. Мистер Рэйнбоу, насколько я понимаю, у вас тоже есть ко мне предложения?

— Все верно, мистер Гамильтон. Но они носят исключительно торговый характер. Компания Гудзонова Залива заинтересована в открытии на территории Калифорнии и Аляски своих постоянных представительств, можно даже сказать факторий и готова обсудить с вами условия, на которых это можно осуществить. Кроме того, на кораблях капитана Горна есть достаточно много товаров из Европы, которые вас заинтересуют.

— Какие именно?

— Различные предметы роскоши, все, что может сделать жизнь здесь более приятной. Уверен, что ваша жена оценит их по достоинству.

— По поводу представительств, давайте обсудим это после того как я дам капитану Горну, а насчет товаров вам лучше переговорить с мистером Барри О'Салливаном, он вице-президент республики и вопросами торговли занимается именно он, — интересно, насколько Барри удивиться когда узнает, что он теперь аж целый вице-президент.

* * *

Проводив незваных гостей, я собрал свой совет. Барри, де Карраско, Дукас, отец Нектарий, этот монах стал огромным авторитетом среди греков, тем более он был частично посвящен в мою историю, Мария Мануэла, с сыном сейчас были няня и кормилица, и Хосе Дарио Аргуэльо.

После пересказа ультиматума англичан я задал один единственный вопрос:

— Итак, сеньоры и синьорина, все понимают, что это ультиматум. Как нам на него отвечать?

— Позвольте мне высказаться первому, — взял слово де Карраско. Я кивнул и он продолжил:

— Мы можем уничтожить англичан, "Сан Хуан" и форт "Алькатрас" обладают достаточной огневой мощью, чтобы утопить все три фрегата, а наших стрелков хватит, чтобы уничтожить команды кораблей, тем более что они без оружия.

— Это ваше предложение?

— Ни в коем случае, просто чтобы вы понимали, если мы не найдем решения, то можем это осуществить.

— Ясно, а по сути, что вы можете сказать?

— Только то, что и принимать предложения нельзя и отказывать нельзя.

— А кто такой этот капитан Горн? Я помню, что ты спас его команду у берегов Бразилии, но все-таки? — спросила моя жена.

— Хороший вопрос, он пользовался большим авторитетом у англичан в Бразилии, но это все что я о нем знаю.

— Вот что я скажу, господин президент, — внезапно перебил меня Нектарий, но при этом чуть ли не первый в официальной обстановке назвал меня президентом, — вам нужно согласиться на этот ультиматум.

Я хотел обрушить на него резкую критику, но Нектарий продолжил:

— Но согласие это только первый шаг, дальше нужно будет еще кое-что сделать.

Глава 15

— Необходимо согласиться на предложения англичан, но сначала потребовать от этого Горна выполнения всех дипломатических процедур. Раз уж вы президент независимой страны, не хуже иных и прочих, то пусть британцы поступают как положено.

— Гениальная мысль, ваше преподобие. Я сам хотел нечто подобное, но вы очень четко все сформулировали. Пусть они плывут себе обратно в свой Йорк за вверительными грамотами и официальным текстом договора, а потом возвращаются обратно, но уже с нормальным посольством, — как же хорошо, что я перетащил этого Нектария на свою сторону. Умнейший человек оказался.

— А что потом, господин президент? — спросил Хосе Дарио.

— У нас будет год, чтобы как следует подготовиться, вот что дальше будет. Перевооружим форты, построим новые. Проведем еще один, а то и несколько наборов добровольцев среди олони и остальных индейцев. Много всего нужно будет сделать.

— А когда они явятся снова, будем воевать? — спросил Дукас.

— Если потребуется, то да. Этот договор, нельзя подписывать ни при каких обстоятельствах, — к тому же, Наполеон совсем скоро начнет свою пиренейскую эпопею и из метрополии много войск англичане сюда не перебросят. Об этом я тактично умолчал.

— А вот о торговле договориться нужно уже сейчас, — сказал Барри, — ни к чему вызывать опасения англичан.

— Но только после дипломатического признания Калифорнийской Республики Британской Империей. Иначе они прямо сейчас оставят тут своих людей, и мы себе под бок несколько получим несколько профессиональных шпионов.

— Хорошо, господин президент, — то ли в шутку, то ли в серьез ответил Барри.

— Но что они там привезли нужно купить, только платить не золотом, а мехами с Аляски.

— Само собой.

На этом совещание усеченного состава моего "госсовета" завершилось.

* * *

Привезли с собой англичане действительно много всего, но в основном всякие предметы роскоши, из тех, что мы не можем произвести, зеркала, коньяк, серебряная посуда и прочее. Особенно пришлось ко двору огромное количество женской одежды, все-таки у нас ничего подобного пока не производилось, да и не из чего было.

Привезенные из Китая семена хлопчатника мы пока в дело не пустили. Как объяснил мне, через переводчика естественно, один из китайцев, Ли как-то там хрен выговоришь, условия в заливе Сан-Франциско не самые подходящие.

Резанов привез многолетний хлопчатник, а он очень требователен к температуре, если, не дай Бог, температура опустится ниже нуля, то все, пишите письма. Так что пока мы не закрепимся южнее Лос-Анджелеса, то и думать нечего о хлопке.

С шелком ситуация чуть получше, китайцы облазили все окрестности Миссии Долорес и Монтеррея и таки нашли что-то похожее на шелковицу. Надеюсь, что совсем скоро у нас появится калифорнийский шёлк.

Вот с чем дела действительно обстоят хорошо, так это с бумагой и картоном, это производство выходцы их Кантона развернули достаточно быстро. Это будет очень важно в свете того что нам, возможно, понадобится очень много картона для производства гильз для патронов.

Но о подготовке к возможной войне с англичанами будем думать потом, сначала надо их отсюда сплавить.

На следующий день переговоры продолжились. Видимо Горн с Рэйнбоу решили, что немного перегнули палку и решили подсластить пилюлю. Правда, несколько своеобразным образом.

— Господин президент, — начал Рэйнбоу, — я вижу, что вы уже наладили связи с Китаем, об этом говорит китайские фарфоровые чашки, из которых мы пьем китайский же чай, да и вон те вазы явно оттуда.

— Да, все верно, мы торгуем с Китаем.

— Компания Гудзонова Залива может выступить заказчиком товаров оттуда и арендовать у вас склады для хранения, а также выступить вашим представителем для Калифорнийской торговли в Европе. После завершения войны с Наполеоном, конечно. Кроме того мы готовы открыть для вас вербовочные конторы и заняться доставкой переселенцев сюда. Думаю, что в Ирландии найдётся немало желающих поселиться в этом краю.

— И как вы себе это представляете? Везти людей через мыс Горн?

— Нет, конечно, зачем. У нас будет как минимум два варианта, или через Мексику или через Канаду. Оба вполне осуществимы, — понятно, спасибо, мистер Рэйнбоу, вы мне сказали очень многое. Англичане не собираются останавливаться на захвате Флориды и Кубы, это если говорить про Новую Испанию. И они уже или вышли, или вот-вот выйдут на западное побережье Канады. Вот почему была оговорка про сорок девятую параллель.

— И позвольте добавить, господин президент, взял слово Горн, — Великобритания готова выступить гарантом вашей независимости. База флота Его Величества остудит горячие головы, которые могут попробовать напасть на вас.

— Это, действительно, очень интересные предложения, — правда, в результате реализации этих предложений Калифорния будет английской колонией, но это, в сущности, мелочи. Да и главная опасность для нас это как раз британский флот, а не какие-то гипотетические горячие головы, — мы, безусловно, их рассмотрим. После установления дипломатических отношений между Калифорнийской республикой и Британской Империей. Тоже самое относится и к вашим вчерашним предложениям.

— Разве того что я являюсь представителем губернатора Брока не достаточно, чтобы обсуждать наши предложения?

— Боюсь, что нет. Ваши предложения слишком серьезны, чтобы подписывать их, фигурально выражаясь, на коленке. Калифорнийской Республике нужно официальное признание. Вот после того как Британия откроет здесь посольство мы с радостью подпишем договор о разделе сфер влияния на территории Новой Испании.

— То есть, сейчас вы не будете ничего подписывать?

— А подписывать нечего, господин Горн. Калифорния независимое государство, я его правитель. Вы же не к туземцам в Африку приехали. И я хочу вам дать совет.

— Какой же?

— Я очень хочу заключить с вами договор, о котором мы говорили. Он мне необходим, — на самом деле нет, кто кого признает, по большому счету не важно, тем более что и без английского короля найдётся, кому Калифорнию признать. Вон у меня тут цельный посол и камергер постоянно ошивается, — поэтому когда к нам прибудет посольство вашего короля. будет лучше если на договоре уже будет стоять подпись Георга Третьего.

— На договоре, которого, по вашим словам сейчас нет.

— Так в чем проблема? Давайте составим его проект. Вот его-то вы и отвезете в Лондон.

* * *

Не знаю, что там себе думали англичане, но однозначно они поняли, что прямо сейчас им ничего не добиться. Поэтому следующие пару дней мы вместе работали над проектом договора.

Помимо всего уже вышеперечисленного в него вошли еще несколько пунктов, как-то: право беспошлинной торговли английских купцов на нашей территории и добровольный отказ Калифорнии от торговых отношений со странами находящимися в состоянии войны с Британской империей. Кроме того официальной валютой республики становился английский фунт.

В обмен на это флот его величества был обязан обустроить у нас военно-морскую базу пригодную для стоянки и обслуживания десяти трехпалубных кораблей, и Великобритания брала на себя обязательство по защите Калифорнии от внешней агрессии.

Пожалуй, единственной преференцией для Калифорнийской республики являлся право пользование английской патентной системой и безусловный приоритет наших патентов в доказанных ситуациях. Правда, этим еще надо было суметь воспользоваться.

На самом деле, это проект абсолютно кабального договора. Если он будет принят, то положение нашей республики будет не намного лучше, чем положение тринадцати колоний до войны за независимость. Притом, без малейших шансов на изменение этой ситуации в будущем.

Другое дело, что я не собираюсь его подписывать. На подобные условия соглашаются по результатам проигранной войны, но никак не добровольно. Так что сейчас я фактически делаю ставку только на то, что смогу отбиться от англичан когда, они сюда заявятся сюда в следующий раз.

Под конец визита Горна я показал ему немногое из того что можно было показывать. Мы как следует настрелялись из винтовок и пистолетов моей системы, англичане её упорно называли флоридской, англичане осмотрели строящийся пароход, побывали на лесопилке и на этом всё. Остальное не для чужих глаз.

* * *

Десятое ноября тысяча восемьсот седьмого года, поселок Гамильтона, Калифорния.

Наконец-то англичане отбывают восвояси, из их присутствия здесь была парализована нормальная работа нашего маленького государства. Мои оружейные гении что-то там придумали, есть серьезные подвижки по антибиотикам, а я как будто выпал из рабочего процесса. Даже регулярную инспекцию золотого запаса не делал.

Два английских фрегата уже на рейде, а третий сейчас проходит пролив. Пушки обоих фортов выстрелили холостыми в прощальном салюте и на этом всё, визит просвещенных мореплавателей закончен, а наша работа только начинается.

Сейчас нам срочно нужно наращивать производство оружия и боеприпасов, пожалуй, даже в ущерб всему остальному. Поэтому мне нужно как можно быстрее на оружейный завод, посмотрим, чем меня может Лука обрадовать.

Но сначала банк, с утра как раз должны были привезти очередную партию золота. Обычно меня информируют о количестве привезенного по телеграфу, но я с утра не был в конторе, поэтому не знаю подробностей…

— Как его не было? А кто тогда сдал вам золото и когда?

— Никто, господин президент. Золото сегодня не поступало.

— Почему я об этом узнаю только сейчас? Вы должны были немедленно известить меня!

— Я и известил по телеграфу, как только понял, что происходит что-то неправильное. А лично сообщать вы запретили пока с вами эти англичане.

— Ясно, спасибо мистер Шварц, — вот же удивительное дело, среди шести сотен греков, отправившихся со мной в Калифорнию, затесался один крещеный еврей, помощник аптекаря, а в прошлом меняла, прогоревший как раз из-за своей принципиальности и честности. Я думал, что так не бывает, а вот и нет, честный меняла. Вот ему-то я поручил наш Первый Калифорнийский Банк, — на пристань вы телеграфировали? Запрашивали, прибыл ли куттер с золотом?

— Да, господин президент, там подтвердили, что он прибыл, и мистер Пападопуло был там со своими помощниками и четырьмя охранниками, все как обычно.

— Понятно, я отправляюсь в контору, держите меня в курсе, если будут новости.

Ситуация на самом деле серьезная, куда то пропал наш курьер, доставлявший золото и документы на него с приисков. Каждые две недели специально выделенный для этого куттер поднимался по реке Сакраменто до форта "Восточный", забирал оттуда золото и возвращался обратно. Золото сопровождается ответственным за него курьером, Иоаннисом Пападопуло, его помощниками и четверкой охранником семинолов, отобранных лично Шиаем. Схема хорошо отработанная и ранее не дававшая сбоев, но теперь что-то произошло.

Едва я вышел из банка, то буквально столкнулся с одним из моих курьеров, которые обычно доставляли почту:

— Господин президент, беда! Хуана убили!

— Какого Хуана?

— Вашего личного телеграфиста!

Сломя голову я помчался в контору и в телеграфном кабинете действительно обнаружил труп бедняги Хуана, ему чем-то тяжелым проломили голову. И тут же заработал телеграф.

"Недалеко от пристани обнаружены тела четырех воинов семинолов и одного помощника курьера" — вот что я прочитал в этой телеграмме…

— В общем, ситуация ясна, господин президент, — сказал де Карраско, — злоумышленники, а это очевидно были Пападопуло с помощниками, напали на охранников, убили их, а затем скрылись, при этом один из них, зная что Шварц обязательно сообщит о том что золото не поступило, убил и вашего телеграфиста.

— А потом они скрылись, скорее всего, на одной из английских шлюпок, при погрузке там был такой бардак, что ничего удивительного нет в том, что их не заметили, — закончил я мысль испанца.

— Совершенно верно.

— Мистер Гамильтон, — обратился ко мне Дукас, — мы можем выслать в погоню за англичанами "Сан Хуан", он их быстро догонит.

— Догнать то он их догонит, но дальше что? Принудит остановиться для досмотра? А если они не подчиняться?

— А они, почти наверняка, не подчинятся, мистер Йоргис, — сказал де Карраско Дукасу. И что дальше делать? Драться? Вы видели эти фрегаты?

— Да, вы правы, одному "Сан Хуану" три этих громадины не по зубам, даже не смотря на машину и новые ядра.

— О том и речь, старина, о том и речь. Мы допустили несколько больших ошибок, и боюсь, нам дорого придется за них заплатить. Сеньор де Карраско, нужно немедленно усилить охрану приисков. Мы не знаем этого наверняка, но будем действовать исходя из того, что англичане узнали о золоте, они вполне могут попробовать пристать где-то к берегу и попытаться проникнуть на прииски по суше.

— Ты думаешь это возможно, дорогой? — спросила Мария Мануэла.

— Я не считаю это невозможным.

— Даже не смотря на то, что ты с ними договорился?

— Золото это такая штука, из-за которой легко нарушаются настоящие договоренности, не говоря уже о подобных нашим. Если информация о золоте попала в руки к англичанам, то мы уже сейчас можем считать себя в состоянии войны с ними.

* * *

В это же время, борт фрегата "Йорк", открытый океан в пятидесяти милях от поселка Гамильтона.

— Вот господин Горн, ваша доля, как и договаривались, — до нельзя довольный Пападопуло похлопал ладонью по небольшому, но увесистому, сундучку с золотом.

Этот грек пробрался в английский лагерь в первую же ночь и сразу рассказал о золоте. Сначала Горн ему не поверил, но у Пападопуло были с собой доказательства, парочка достаточно крупных самородков.

Зря Гамильтон надеялся избежать духа золотой лихорадки, да в его поселке, форте "Восточном" и других поселениях все было прилично, но вот на прииске Колома царил форменный бардак, с подпольными азартными играми и прочими прелестями. Эти два самородка Пападопуло как раз и выиграл в каты.

Хитрый греку отчаянно надоела скучная жизнь в заливе Сан-Франциско, и он жаждал удовольствий и развлечений. По меркам более цивилизованных мест он и так был уже достаточно богат, а еще и англичане предложили ему сделку: Пападопуло похищает доверенное ему золото, делится им, а они обязуются доставить его с подельниками в Йорк, откуда он уже может отправиться в Европу. Условия сделки устроили обе стороны и Горн с Пападопуло ударили по рукам.

В этот раз Пападопуло должен был доставить золота больше чем обычно, поэтому помогать ему должны были аж пятеро. Он достаточно давно вел с ними разговоры о несправедливости происходящего и что Гамильтон богатеет за их счет. Поэтому, когда помощники услышали его слова, то они легли на хорошо подготовленную почву.

У Пападопуло все получилось, и вот он на борту фрегата "Йорк" который доставит его поближе к настоящей цивилизации.

— Спасибо, мистер Пападопуло, сказал капитан Горн и пошел на мостик, за спиной у него зазвучали выстрелы, это его матросы просто и без затей застрелили незадачливых грабителей. Зачем довольствоваться частью, если легко можешь получить всё.

Когда тела Пападопуло и его подельников были скинуты в воду, к Горну обратился Рэйнбоу.

— Что вы теперь планируете делать, капитан? Прикажете развернуться?

— Нет, конечно. Гамильтон не такой дурак и наверняка уже обнаружил пропажу этого глупца. Охрана на его приисках наверняка будет усилена, да и штурмом взять его городок мы не сможем.

— А если высадиться где-нибудь и попробовать захватить прииски?

— А дальше что? Да и не получится это сделать. Мы же видели, Гамильтона местные индейцы чуть ли не на руках готовы носить, что очень странно.

— И что с того?

— А то, что мы не сможем добраться до его приисков незамеченными. И даже если и захватим их, не сможем вывезти оттуда золота. Да и вообще, главная цель банк, по словам этого Пападопуло там уже очень много золота. Так что нам нужно как можно скорее вернуться в Канаду и подать полный отчет губернатору. Я очень надеюсь, что буду в составе экспедиции, которая положит конец игрушечной независимости этой игрушечной республики.

Глава 16

Двадцатое ноября тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона, Калифорния.

— Господин Танака говорит, что согласен с вашими предложениями, господин президент, — сказал отец Игнасио, монах бенедиктинец, которого японцы привезли с собой в качестве переводчика.

— Прекрасно, тогда мы можем подписывать договора.

— Заскрипели перья, и мы с господином Танакой по очереди поставили подписи. Бумаг было так много что у меня выдалось время, чтобы вспомнить несколько прошедших дней…

Что сказать? Удивили меня Резанов и Плетнев, это ж надо, практически хрясь топором и всё, прощай самоизоляция Японии. А уж, какой договор Резанов силой принудил подписать японцев, просто любо-дорого глядеть. И это отличное предупреждение. Вот что ждёт нас, если мы не будем готовы к следующей встрече с англичанами.

А вообще, сегодня знаменательный день. Япония стала первой страной, с которой Калифорнийская республика официально установила дипломатические отношения и подписала первые международные договора.

Которые в целом повторяли то, что подписал Резанов, за маленьким исключением. Но обо всем по порядку.

Как рассказал мне японский посол, господин Танака, черные корабли капитана Плетнева так сильно впечатлили и Императора и всех его приближенных, что у них сформировалось единое мнение.

Которое выражалось в двух словах: Никогда больше. Мои фрегаты буквально вскрыли технологическую отсталость страны восходящего солнца и показали, что с ними могут сделать представители европейских держав. Поэтому японцы хотели от нас буквально всего: технологии, станки, оружие притом любое, включая кремниевые ружья, пистолеты и даже сабли с палашами. Последнее меня, кстати, очень сильно удивило.

Я-то думал, думал, что катана, это прям такой чудесный холодняк, с чего-то ведь возник культ её поклонения. Но Иван Петрович меня маленько посвятил в нюансы их молодецкого налета и рассказал, какое это на самом деле паршивое оружие. Конечно это из-за качества тамошнего железа, вернее, его отсутствия. Собственно, из-за низкого качества катан, у японцев такая своеобразная фехтовальная техника.

Как и Российская Империя, мы получали право беспошлинной торговли на всей территории Японии, право свободного захода в любой японский порт и право открывать свои представительства в любом японском городе, притом не только торговые или религиозные, но и сугубо светские, центры культурного обмена так сказать. Кроме того, мы брали в аренду территорию сразу для двух военных баз. Одна будет на Окинаве, а место для второй мы выберем, когда произведем оплату аренды.

А вот тут начинается самое интересное, в качестве платы мы обязались обучить полторы тысячи японцев современным методам войны, включая использование наших винтовок, конечно.

Притом обучать мы их должны будем на территории Калифорнии и срок этого обучения три года. Фактически, мы получаем два полноценных полка, пехотный и кавалерийский. Которые будет необходимо экипировать, вооружить и обучить, за счет японцев конечно.

Для нас это очень большое подспорье, но при этом и риски. Полторы тысячи хорошо обученных и подготовленных воинов запросто могут захватить всю Калифорнию. Японцы это понимали, поэтому сами предложили выход. Заложники, вернее заложник. Один, зато какой! Наследный принц Аяхито следующие три года проведет под моей опекой. Надо только определиться, кто будет его воспитателями. Представляю, какая будет драка между Нектарием и его католическими коллегами.

Шутка ли, целый наследник хоть, прямо скажем, отсталой, но немаленькой державы. За три года из него можно вылепить практически что угодно. Не знаю, почему окружение императора на это пошло, сам-то он фигура не очень, вернее совсем, не самостоятельная. Но нам это подходит. Тем более что в Японии император это фигура божественная, жизнью мальчика точно не будут жертвовать ради сиюминутной выгоды.

Еще одним условием договора стало то что выполнять наши обязательства мы начнем только после того как японцы выполнят свои и предоставят место на Окинаве и мы построим там военную базу, но не позднее чем через два года. Это было уже мое требование. Во-первых: нам себе бы сначала оружие произвести, а только потом японцам, а во-вторых, мои корабли возле Японии будут гарантией того что наши новые союзники не начнут тут же какой-нибудь поход в Китай или Корею. Ну, или если они решат пересмотреть соглашение с Российской Империей, в свою пользу конечно.

Вот только где их взять, эти корабли. Имеющихся у меня сейчас категорически не хватит для этого. Если только у испанских сепаратистов их купить, если вдруг они их захватят у роялистов

Сепаратисты, кстати прибыли буквально пару дней назад, привезли почти шестьсот мушкетов и две сотни пистолетов на переделку, забрали три сотни, пятьдесят пистолетов, патроны, порох и новые ядра. По старым у сеньора Морено были серьезные нарекания, кстати. Мощная штука, но дюже капризная, четыре пушки взорвались при выстрелах. Я его успокоил, заверив, что недочеты исправлены и теперь все будет в лучшем виде. Кроме оружия на переделку, испанцы, вернее теперь уже мексиканцы опять привезли раненых, детей и женщин.

Новости про то, что скоро тут будет очень жарко, сепаратистов не обрадовали но не сказать, что очень уж шокировали. А вот про золото они очень сильно хотели со мной поговорить.

Шила в мешке не утаишь, и эта новость очень скоро расползется по всему миру. Я уже пожалел, что начал золотодобычу так рано. Того и гляди выстроится целая очередь охотников за "презренным металлом", сначала англичане, потом испанцы, неважно какие, португальцы, французы и прочие, прочие, прочие.

Молодая Калифорнийская республика в кольце фронтов, вот что может получиться, а все из-за моей торопливости. Но, что сделано, то сделано, теперь будем крутиться.

Ну так вот, испанцы едва узнав от своих товарищей о том что тут такое твориться тут же захотели поучаствовать в добыче, отдавая мне процент, конечно. Аргументация у Морено была, конечно убойная: "Сеньор де Каса Альмендарес, вы сами не справляетесь, по слухам. Что вы как собака на сене?"

Примерно это он мне и сказал. И получил афронт. Хотите золота, привозите то, что будет по- настоящему ценно для меня. Например, свинец, цинк, медь, чилийскую селитру и хлопок. Вот за эти товары я готов платить золотом и даже по немного завышенным расценкам. А что-то там с вами вместе добывать, ну уж нет!

В связи со всем этим, предложения японцы со своими предложениями ну прям очень вовремя появились. Если все сделать быстро, то сепаратисты в следующий раз очень удивятся моим вооруженным силам. И кстати, можно японцам предложить и побольше японцев обучить, второй поток так сказать.

Ну всё, с бумагами закончили. Через переводчика приглашаю на торжественный обед.

* * *

— Мистер Гамильтон, помните, я у вас спрашивал о различных странностях, — ну надо же Плетнев вспомнил о нашем разговоре перед его первым путешествием в Китай.

— Конечно помню, Иван Петрович.

— Мне бы очень хотелось получить ответы на мои вопросы.

— Давайте поступим так, только сразу прошу меня извинить, поговорите с отцом Нектарием, он вам расскажет. Это очень долгая история, а у меня сейчас просто нет времени, вы же видите.

— Хорошо, конечно.

— Спасибо. Как себя показали наши корабли?

— Выше всяких похвал, японцы были очень впечатлены.

— Это точно, честно сказать, когда вы привезли целое посольство я очень удивился, но когда этот господин Танака начал озвучивать их предложения, то вообще потерял дар речи! Видать, вы их очень сильно не только впечатлили но и напугали.

— Это точно. Кстати, а Николя с вами еще ничего не подписал?

— Нет, а должен?

— Конечно. Он же имеет на это полномочия и собирался подписать с вами договор о дружбе, сотрудничестве и там еще много всего. И посольство он планирует здесь открыть.

— Вот как? Интересно, это у нас тут целый посольский квартал скоро будет. И сплошь посольства различных империй: Российское, Японское, Британское. Оно у нас тоже будет, но сначала надо будет, как следует лаймам рога пообломать.

— Уже решили, когда я снова в Японию и Китай пойду?

— С чего вы решили, что я отправлю вас? Вы мне тут нужны. Рекрутов кто будет обучать? Вы же у нас хоть и моряк, но самый главный специалист по фехтованию.

— А кого пошлете?

— Яниса с братом. Им тоже надо пощупать, что такое Тихий Океан.

— Не боитесь их отпускать?

— Ничуть, парни хорошо себя показали во время перехода из Флориды. Тут они тоже справятся.

— На чем пойдут? "Стелла Марис" и "Святая Луиза" нуждаются в ремонте.

— "Сан Хуан" и "Селия", оба корабля только недавно прошли обслуживание.

— Ну тогда да. Вопросов нет.

— Кстати, Иван Петрович, зайдите к Дукасу в его контору. Мне нужно, чтобы вы осмотрели корпус "Флориды", нашего ост-индского бегемота. Вдруг удастся и её в строй поставить.

— Там хорошее дерево, уверен, что всё получится.

— Это было бы очень хорошо. У нас скоро каждый корабль на счету будет.

— Как думаете, скоро англичане вернуться?

— Не знаю, от семи месяцев до года, в зависимости от того какие силы они решат задействовать. Это если мы говорим про флот. Но я не исключаю, что они и по суше попробуют нас достать.

— Каким образом?

— Сейчас они условно контролируют Манитобу, то есть, грубо говоря, половина пути из Йорка до побережья Тихого океана у них относительно изучена и безопасна. Возможно, что где-нибудь в апреле следующего года они попробуют организовать сухопутную экспедицию. Раньше вряд ли. Это все-таки англичане, а не русские, которым только дай по снегам попутешествовать.

— Чем планируете вооружать японцев?

— Ре…, блин, чуть не сказал ремингтонами, — винтовками и револьверами Луки и Костаса, мы их выпускаем уже в достаточно больших количествах.

— Да, хорошие игрушки у наших греков получились, этого не отнять. Удобней вашей винтовки.

— Но и про неё не нужно забывать, переделочные винтовки нам тоже понадобятся. И хорошо, что вы привезли свинец и медь, теперь хоть нормальные пули будем изготовлять.

Да, поигрались мы с различными вариантами и поняли, что свинцовая пуля в медной оболочке является лучшим вариантом. Стальная сильно калечит ствол, а свинцовая его загрязняет. Так что Лука с Костасом разработали и построили целую линию для производства нормальных пуль. Оболочечная будет использоваться в винтовочном патроне, а экспансивная, очередная инициативная разработка Костаса, в пистолетном.

Он таким нетривиальным образом решил задачу по увеличению останавливающего действия наших пистолетных патронов. Теперь его пистолет и медведя на задницу посадит, наверное, никто в здравом уме подобные испытания проводить не будет, но вот в лошадиной туше он оставляет хорошие такие дырки.

* * *

Двадцать восьмое ноября тысяча восемьсот седьмого года, Поселок Гамильтона, Калифорния.

— Сеньор Норьега, вы блестяще справились с реорганизацией добычи пирита. Как и договаривались, вот ваша премия, — чек на круглую сумму благополучно перекочевал в руки горного инженера, которому Ортега поручил разобраться с проблемой пирита.

Тот с ней справился, теперь там правильно организованный карьер, пока мы добываем пирит открытым способом, но при необходимости и шахту там построим.

— Спасибо господин президент, что дальше?

— Дальше сеньор Норьега, я хочу отправить вас в форт "Восточный", что бы привели в порядок добычу золота там, — ишь ты как глаза-то забегали, еще бы магическое для этих мест слово произнесено.

— А почему именно там, тут наверняка есть масса других месторождений, да и прииск в Коломе перспективней.

— Потому что на прииске возле "Верного" обнаружили еще и платину, а она мне очень нужна.

— Это не удивительно, золото и платина часто встречаются вместе.

— Это хорошо, но мне нужна гарантированная добыча платины.

— Тогда понятно. А для чего она вам нужна, позвольте спросить?

— Как ни странно, для того же для чего вы организовывали добычу пирита. Для производства серной кислоты.

— Это как, господин президент?

А вот так, Лука экспериментировал с различными газами, в основном конечно с угольным светильным газом и сернистым ангидридом. Не знаю как, он уже значительно лучше меня разбирается в химии, но Лука дошел до теоретического обоснования более продвинутого получения серной кислоты, правда у него ничего не получилось, но тут уже я подключился и вспомнил, что для подобных штук нужен катализатор, например платина.

А тут и новый золотой курьер вместе с очередной партией золота привез пару самородков платины. Пазл у меня в голове сложился, и мы с Лукой попробовали его новый способ. Результат получился намного лучше, выход серной кислоты из аналогичного количества пирита вырос, чуть ли не втрое, да и скорость получения тоже радовала

— Это вам лучше обсудить с мистеромТамтакосом. Он вам все объяснит.

— Хорошо, господин президент.

Разговор с Норьегой у меня состоялся под вечер и если бы не очередное изобретение Луки, газовый светильник, в кабинете давно было бы темно.

Этого парня давно пора снимать с оружейного завода и отдавать ему всю химию. Он у меня самый сильный химик и, пожалуй, что гений, успешный во многих областях знания, Михайло Ломоносов греко-калифорнийского разлива. Если мы когда-нибудь дорастем до академии наук, он у нас точно академиком станет.

Да, его давно пора перепрофилировать, но грядущая война с англичанами это сделать не дает. Производство оружия и боеприпасов намного важнее. Впрочем, у нас тут все, так или иначе, связано с оружием.

Завтра у нас с Лукой назначено испытание нового пороха, из Китая Плетнев привез его достаточно много и так как выход хлопок это практически стопроцентная целлюлоза, то вполне логично использовать его для производства бездымного пороха. Трудо и времязатраты должны быть намного меньше, чем сейчас, мы же сначала изготавливаем целлюлозу из древесины, а только потом её нитрируем.

Но это будет завтра, инспекцию банка я провел, всего в банке сейчас девять тонн золота, из них мне принадлежат семь, а еще две это вклады различных граждан республики, старателей, коммерсантов и других. Вполне неплохо, учитывая крайнюю ограниченность наших людских ресурсов.

Да, инспекцию я провел, так что надо закончить одно дело, вернее два, но они связаны и отправляться домой, крошка Хуан там наверняка уже заждался родителей.

Мария Мануэла наконец-то получила первый в мире антибиотик, мы его без затей назвали пенициллином и сегодня, закончила серию испытаний на лабораторных животных, а именно на мышах и кроликах.

Для меня это очень важно, так как завтра мэтр Абенамар будет меня резать, доставать стальную пластину, которая до сих пор у меня в руке. Кстати, в этой сфере платина тоже практически незаменима, подобные моей пластине импланты лучше делать именно из неё, она же не практически не окисляется, и, значит, не отравляет организм.

— Давай показывай, что тут у тебя! — сказал я жене после продолжительного и очень многообещающего поцелуя.

— Вот, смотри, — сказала она и подала мне кипу листов исписанные её аккуратным почерком. Я сделал газовую лампу поярче, и приступил к чтению…

Так, хорошо, а что у нас с контрольной группой? Вообще замечательно. В принципе мне все понятно.

— Поздравляю госпожа первая леди республики! Вы вписали свое имя золотыми буквами в скрижали медицинской истории. Это эпохальное открытие. Ничего важнее в медицине еще не придумали! — немного шутливый и вместе с тем пафосный тон, но это не преувеличение. У нас есть антибиотики!

— Спасибо, господин президент. Но это только испытание на животных, — Мария Мануэла сбилась с пафосного тона и перешла к нормальной речи, — дорогой, ты, же сам говорил, что это только первая фаза испытаний, прежде чем применять это лекарство, необходимо провести опыты на добровольцах.

— Да, и от своих слов не отказываюсь, но я уверен, что результаты будут блестящими. А испытания на людях мы начнем завтра, с радостью побуду твоим подопытным кроликом.

— Ты думаешь, что мэтр Абенамар допустит бактериальное обсеменение во время завтрашней операции?

— На самом деле это форменное чудо, что этого не произошло в первый раз, учитывая экспериментальность его метода. Так что да, будешь колоть мне пенициллин. Умирать от заражения крови, когда у нас есть это лекарство, я не собираюсь.

— Хорошо, как скажешь. Пойдем, посмотрим, что там у него и домой, я ужасно скучаю по сыну.

— И ревнуешь его к кормилице?

— Нет, конечно.

— Не обманывай.

— Если только немного. Я намного больше ревную тебя к ней.

— Разве я давал повод?

— Нет, но ты иногда так смотришь на её, хмм, выдающиеся достоинства.

— Клянусь это не специально!

— Да знаю я, знаю! — За этой шуточной пикировкой мы пришли к мэтру Абенамару.

У него все было готово к завтрашней операции, гальванические элементы в лампах поменяли, инструмент на месте, схему операции, а я настоял, чтобы мэтр все продумывал заранее и записывал в виде схемы, он тоже знал наизусть. В общем, всё готово.

Глава 17

Пятое декабря тысяча восемьсот седьмого года, поселок Гамильтона, Калифорния.

Чертов мэтр Абенамар, руку мне буквально вывернул наизнанку пока доставал эту пластину. Теперь еще месяц, а то и больше буду одноруким. Как выяснилось, это было необходимо, пластина уже порядком окислилась и потихоньку начала меня отравлять. Но теперь все должно быть хорошо.

И как же здорово, что у нас теперь есть платина, в дальнейшем можно будет обойтись без этого живодерства, я имею ввиду извлекание имплантов. Платина практически не окисляется и человек годами сможет проходить с такой пластинкой.

Конечно, возрастает риск переломов, упругость костной ткани и металла разная, но даже с пенициллином соотношение риска и пользы от такой сложной, да еще и повторной операции не в пользу пользы. Была бы эта пластина платиновой или золотой, фиг бы я согласился на еще одну операцию, но сталь мне выбора не оставила.

И кстати, учитывая что, у нас полномасштабная война на носу надо будет озаботиться изготовлением большого количества различных имплантов из платины. Раненые большое нам спасибо за это скажут.

Но это когда будет, а сейчас я неделю провалялся на больничной койке, Всё-таки занесли мне инфекцию, но творение моей жены работает отлично. За эту неделю у нас случилось сразу два события.

С Аляски вернулся Шиай со своими солдатами. Война с тинклитами закончилась нашей победой. Те оказались серьезным противником и за то время пока мои солдаты были на Аляске, состоялось несколько упорных сражений. В одном из них тинклиты даже прорвались на позиции нашей артиллерии и уничтожили пару орудий, прежде чем их уничтожили.

В этом бою здорово отличился приданный Шиаю инженер, мой тезка Александр Милос. Он, вместе с артиллеристами, вступил в бой с прорвавшимися тинклитами и подручным шанцевым инструментом зарубил троих. Правда его самого ранили и врачу, который был придан отряду Шиая, пришлось ампутировать ногу.

А вообще это удивительно, как семинолы, дети болот жаркой Флориды показали себя в противоположных условиях Аляски. А показали они себя хорошо, даже очень. Тинклиты впечатлились моими воинами и согласились подписать вечный мир с их вождем.

Они имели в виду Шиая, но тот поступил правильно, и привез вождей тинклитов в Калифорнию, ко мне, это со мной они будут подписывать договор, и мне они будут клясться в верности, когда я встану с кровати конечно.

Потеря двух орудий это неприятно, но не смертельно, намного важнее, что мы проверили новые пушки в очень суровых условиях. И они прошли проверку. Шрапнель и фугасные гранаты продемонстрировали высокую эффективность, а сами орудия оказались достаточно удобны в эксплуатации и достаточно надежны.

Так что пушки испытаны, и можно разворачивать их массовое производство. Лука и Костас уверяют меня, что мы можем производить аж четыре, а то и пять орудий в месяц. Я этим прожектерам не очень верю, но даже если они будут выдавать мне два орудия в месяц, то за восемь месяцев у нас будет, аж шестнадцать орудий, четыре батареи.

Вполне хватит для вооружения нашей армии, особенно если учитывать могущество боеприпасов и дальность стрельбы.

Второй новостью стала шхуна "Надежда", которая пришла из Охотска. Иван Александрович Кусков привез сразу четыре десятка русских переселенцев с семьями. И это было просто прекрасно для нас, потому, что это не просто переселенцы, это казаки во главе с сотником Семеном Игнатовым.

Как сказал Кусков, этот сотник был настоящей занозой в заднице и у местного градоначальника и у казачьего сотника. Поэтому, когда капитан Надежды сделал, подкрепленное золотом предложение, то лучшие люди Охотска даже не колебались. В итоге они и Игнатова сплавили, притом не куда-нибудь, а аж за океан, и денег себе в карман положили.

Кусков договорился с ними о том, что в марте апреле придет еще один корабль из Калифорнии и тоже заберет будущих переселенцев.

Как рассказал мне Резанов, перед которым Кусков держал подробный отчет, Игнатов достал свое начальство неуемной энергией, которая била у него буквально через край. Этому двадцатипятилетнему казаку хотелось драк, богатства и славы. А какую славу можно заработать на берегу студеного моря, на самом краю необъятной Империи? Да никакой.

На сегодня он у меня будет первый посетителем, надо посмотреть на этого молодца, что-то, а драк тут у него будет столько, что на троих хватит. Если он хорош, то и слава с деньгами приложатся.

* * *

— Проходите сотник, садитесь, и можно без чинов, зовите меня мистер Гамильтон, — выглядит этот казак очень внушительно. Высокий, широкоплечий и видно, что сильный. Лицом он тоже удался, про таких еще говорят, что они бабам нравятся.

— Хорошо, мистер Гамильтон, что у вас с рукой? Ваши люди сказали, что вы были ранены?

— Да, все верно, один испанец, собака в упор выстрелил.

— Что ж вы его подпустили-то на выстрел?

— А он выстрелил уже после того как сдался. Кто же знал что он такой бесчестный.

— Да уж. Но я бы успел ему эту руку отрубить, — вот как! Каков орел!

— Вы хороший боец на саблях?

— Еще ни разу не встречался с тем, кто может меня одолеть.

— Это вы удачно зашли, секундочку. Доктор, можно вас на минутку, — позвал я мэтра Абенамара.

— Слушаю вас, господин президент.

— Капитан Плетнев сейчас должен быть в порту с Дукасом. Телеграфируйте туда, пожалуйста. Он мне нужен.

— Конечно, господин президент, — сказал Абенамар и вышел.

— Если капитан Плетнев в порту то через полчаса мы посмотрим, как хорошо вы фехтуете.

— Этот Плетнев он кто? Пехоцкий или драгун? Вряд ли тут есть кто-то из гвардии.

— О нет, он моряк.

— И вы хотите сказать, что мне с моряком надо будет на саблях биться? Это ерунда какая-то.

— Сотник, вы азартны?

— Есть такое дело.

— Знаете, я тоже, поэтому, давайте так. Если вы этого моряка победите, то я вам золота там, полпуда.

— А если проиграю?

— А тогда вы будете мой с потрохами, забесплатно служить будете там, где я скажу.

— А почему это я буду вам служить? Я служивый человек государя нашего, Александра Первого.

— А я попрошу камергера Резанова, и он вас сюда прикомандирует, тем более что у нас тут скоро война с англичанами начнется, а я вашему императору скоро союзник буду.

— Это как вы будете союзником государю-императору?

— Господин Резанов сегодня завтра подпишет со мной союзный договор, и все, сотник, вы будете мой до последней косточки.

— А это точно, что вы, а англичанами воевать будете, мистер Гамильтон?

— Наверняка.

— А зачем им эта Калифорния?

— Об этом чуть попозже. Главное что война будет. И у нас есть месяцев восемь, чтобы подготовиться.

Тут меня прервала моя очаровательная супруга:

— Давайте, мистер Гамильтон, подставляйте ягодицу.

— Сотник, выйдите, — сказал я Игнатову. Тот встал, и, выходя из комнаты очень внимательно, с голову до ног оглядел Марию Мануэлу.

— Ты видел, как он на меня смотрел?

— Конечно, видел. И мне это не понравилось. Еще один такой взгляд и я его вызову.

— Не по чину тебе, милый, дуэлировать с этим офицером. Ты же президент нашей маленькой страны.

— И что? Я стрелялся на дуэли с Берром, он был вице-президентом.

— А сколько дуэлей было у Джефферсона?

— Ни одной.

— Вот! Ты сам ответил на свой вопрос.

— Все равно, надо будет взять парочку уроков сабли у Плетнева.

* * *

А вот и сам Иван Петрович, он действительно был в порту, и тут же прискакал в больницу.

— Как здоровье, господин президент? — почему-то все окружающие, даже те, кого я считаю, своими друзьями называют меня "господин президент", может быть это и правильно, но как-то грустно.

— Спасибо, Иван Петрович. Не сказать что хорошо, но куда деваться. Скоро вернусь к работе.

— Вы хотели меня видеть?

— Да, видели в коридоре казачка?

— Игнатова? Этого медведя трудно не заметить.

— Он тут говорил, что на саблях хорошо дерется, и очень скептически отозвался о вас.

— Даже так? — удивился Плетнев. Затем он высунулся в коридор и громко, с вызовом крикнул,

— Ей, казачок, давай прогуляемся, да посмотрим, какой из тебя рубака.

— Капитан, что вы тут орете, как у себя на палубе, это больница, не мешайте нашим пациентам.

— Простите, простите…

Посмотреть на то, как Плетнев уделает казака вышли буквально все, кто мог ходить и я в том числе. На фоне Игнатова Иван Петрович смотрелся очень даже скромно, но когда они сошлись, я понял, что у сотника шансов практически нет. Он был намного сильней, но Плетнев быстрее и выносливее.

Я это уже видел в Луизиане, когда бандиты Уилкинсона схватили Селию. Плетнев наседал на Игнатова все быстрее и быстрее и в результате приставил к его горлу обмотанный тряпками клинок.

— Спасибо Иван Петрович, это было как всегда великолепно. А вам сотник, я могу только посочувствовать. Но давайте вернемся в больницу, что-то мне дурно.

Через пару минут мы продолжили:

— Когда я говорил что вы будете служить у меня, я нисколько не лукавил, но можете не переживать, жалование вы получать будете. Мне ваша полусотня, назовем её так, будет нужна в качестве кавалерии. У нас её сейчас практически нет.

— Лошадей у нас нет, всех в Охотске оставили. Хотели взять, но Кусков не разрешил.

— И правильно сделал. Тут этого добра навалом, тысячами голов отстреливают.

— Не понимаете вы мистер Гамильтон, что такое конь для казака. Это не скотина какая-то это считай что друг.

— Не переживайте, в следующий раз в Охотск пойдет более вместительный корабль, или даже два. Если к тому моменту ваши кони будут там, то мы их привезем.

— Вот за это большое вам спасибо.

— Можете пока не благодарить. Так вот, кони у вас будут, сабли у вас свои имеются, а вот пики и ваши ружья с пистолетами вам без надобности.

— И что это будет за казачья полусотня без пик и ружей? Много ли мы одними саблями навоюем?

— А кто сказал, что вы будете только с саблями, новые винтовки и пистолеты вы получите в арсенале. Старое оружие сдадите туда же. И уверяю вас, вы не пожалеете.

— Понятно, а кто будет моим командиром.

— Сеньор Бартоломео де Карраско, он мой заместитель по военной части, практически военный министр.

Из-за угрозы войны с англичанами нам пришлось отложить на неопределенный срок планы насчет Лос-Анджелеса. Учитывая ограниченность наших сил, мы не можем "размазывать" их по огромной территории, все должно быть в кулаке.

— Понятно, а этот Бартоломео по-русски говорит?

— Нет, конечно, зачем ему это. Все русские, с которыми он общается, знают как минимум испанский.

— И как же быть?

— Придется и вам с вашими казаками его выучить. Отец Нектарий вам поможет. Но смотрите, он нравом крут, на саблях, конечно, не дерется, но посохом своим за непонятливость приложить может, были уже случаи.

— А с семьями нашими что?

— Переговорите с моим бывшим камердинером, Барри О`Салливаном, он подскажет где вам можно будет поставить станицу, и сразу говорю, земли тут хватает, но чтоб местных жителей не ущемляли и не дай бог кто из вас им водки или вина предложит, за это у нас смертная казнь.

— А с ним мне как договариваться?

— Можете не переживать, он говорит по-русски. На этом всё.

— Тогда я пойду.

— Идите, и имей в виду, Семен Игнатов, еще раз так посмотришь на мою жену, я тебя самолично застрелю. Понял?

— Понял мистер Гамильтон, понял.

— Вот и хорошо. Иди…

Да, вот такие дела. Калифорнийское казачье войско, звучит как-то шизофренично, но оно, считай, уже есть. Сейчас этот лихой сотник построит станицу, и начнем потихоньку верстать в казаков местных олони и прочих индейцев. А почему бы и нет, на самом деле? Будут границы охранять вахтовым методом.

* * *

Седьмого декабря количество международных договоров Калифорнийской республики увеличилось еще на два. Сначала был подписан договор с тинклитами, по нему мы обязались предоставлять им продовольствие, а они обязались осуществлять охрану Новоархангельска от возможной атаки с суши.

Никакие тинклиты мне в Калифорнии были и даром не нужны, а вот если они прикроют русских, будет хорошо. Я вполне допускал, что англичане могут попробовать добраться до нас из Верхней Канады, естественно, что Новоархангельск тоже может быть их целью. Там я тоже планирую поставить гарнизон, но чем больше сил, тем лучше.

Размещений Калифорнийского гарнизона на Аляске стало возможным благодаря военному союзу, который Российская Империя, в лице Камергера и посла Николая Петровича Резанова заключила с Калифорнийской республикой.

Я сильно сомневался, что у Резанова имелись необходимые для этого полномочия, но предпочел закрыть глаза на эту формальность. Есть, нету, какая разница? Главное чтобы действовали мы заодно. Враг-то у нас теперь общий. То, что в Тильзите подписан договор между Францией и Россией Горн узнал на Ямайке и любезно сообщил мне эту новость.

И мы действительно начали строить посольский квартал. Правда полноценное посольство там будет только одно, японское, русское же, фактически будет представлять собой особняк Резанова, совмещенный с конторой Русско-Американской Компанией.

А вот японцы начали строиться на совесть. Комплекс зданий в традиционном стиле и даже маленький синтоистский храм. Как я и говорил, на территории моей республики была свобода вероисповедания, да и вообще-то территория посольства экстерриториальна.

* * *

Хлопковый бездымный порох Лука получил и без меня, получилась хорошая замена тому, что мы производили до этого и самое главное, процесс его изготовления был значительно менее трудоемким.

Производство винтовок и пистолетов нового типа шло полным ходом, трудоемкость из изготовления была действительно намного меньше, чем у флоридских винтовок, поэтому к концу года мы перевооружили всех наших солдат на новое оружие и стали готовить запасы оружия для "иностранного японского легиона" за которым вот-вот должны будут отправиться сразу три корабля. Фрегат "Сан Хуан", флейт "Селия" и возрожденная "Флорида"

Всего, без учета японцев, которых пока у нас не было, мы располагали порядка тысячи ста солдат и офицеров, включая гарнизон четырех фортов. В каждом мы расквартировали по сотне солдат, то есть собственно в поле можно вывести порядка семиста человек. Неплохо, для Калифорнии, критически мало, чтобы отразить нападение англичан.

На море после возвращения экспедиции из Японии у нас будет три полноценных боевых корабля. Наши фрегаты будут обладать превосходством в маневренности против любого противника.

К сожалению, этого же нельзя было сказать про вооружение. Те корабли, на которых англичане прибыли в первый раз мы, конечно, утопим, и, наверное, без потерь, но я хорошо понимал что, скорее всего на захват золотоносной Калифорнии лайми отправят не только фрегаты, но и линейные корабли, против которых мы будем иметь бледный вид. Там совсем другие калибры и соответственно вес и разрушительность залпа будет побольше. ДА и дальность стрельбы наверняка тоже.

За счет маневренности мы конечно можем и с линкорами прободаться, при необходимости, но англичане кто угодно но не дураки и наверняка сделали выводы из того разгрома у Барбадоса.

НО если с сухопутными силами мы еще что-то могли сделать, то вот возможностей резко усилить флот у нас не было.

Был еще вариант попробовать перевооружить форты прикрывающие залив Сан-Франциско на новую артиллерию. Правда самой новой артиллерии у нас еще не было, Лука не соврал и его завод действительно делал по пушке в неделю, если все так и получится то после того как мы вооружим армию, то попробуем сделать орудия береговой обороны.

Может быть, что и получится из этой идеи, дополнительных производственных мощностей у нас все равно нет и вдять их неоткуда. Золота полно, а профессиональных рабрчих не хватает, вот такая вот коллизия. В отличии от всего остального мира, здесь в Калифорнии люди ценяться намного больше золота.

Интерлюдия 5

Джонни Фист считал себя везунчиком. Ничем кроме везения нельзя объяснить что, он выжил и даже ни единой царапины не получил в войне с англичанами, хотя он принимал участие сразу в трех неудачных сражениях американской армии.

Он был и при Кингстоне, в тысяча восемьсот шестом году, когда тогда еще полковник Брок наголову разгромил отряд генерала Хамптона. В следующем году он поучаствовал в битве на реке Муаме, а "вершиной" его военной карьеры стал Бладенсбург, там Джонни, по-хорошему, должны были убить. Одна пуля выбила из рук на тот момент уже капрала мушкет, а вторая попала в медную табакерку.

После этого парень твердо уверовал в свою счастливую звезду, но при этом уволился из армии. По условиям мирного договора США не могли иметь сколько-нибудь большие вооруженные силы и Джонни в них места не нашлось.

"Что ж, не получилось стать военным, стану кем-нибудь еще", — подумал парень и отправился в Бостон. Там он сел на судно, отправляющееся на остров Нантакет, и первого августа тысяча восемьсот седьмого года сошёл на берег.

Его родной дядя Фрэнк давно говорил, чтобы Джонни приехал к нему. Фрэнк служил боцманом на китобое "Веселая пастушка" и чуть ли не в каждом письме к непутевому племяннику расписывал прелести этой работы.

— Вот и ты парень, — проворчал Фрэнк, когда увидел Джонни на пороге собственного дома, — сколько раз я тебе говорил, давай ко мне, устрою тебя на настоящую работу!

— Как видишь, вот он я.

— Да, не прошло и четыре года. Но я от своих слов не отказываюсь. Проходи, чего встал. Бетси, детка, — закричал Фрэнк куда-то вглубь дома, — Джонни приехал! Налей-ка нам выпить и сообрази чего-нибудь на стол.

— Тебе только дай повод, старая пьянь, — на пороге появилась тетушка Бэт, жена Фрэнка. Она откровенно недолюбливала Джонни, а тот отвечал ей взаимностью. Впрочем, парню казалось, что она всех ненавидит, не только его.

— А приперся, непутевый. Ну проходи, чего встал, — проскрипела она Джонни и тот зашёл в дом.

За ужином Фрэнк рассказал, что уже завтра-послезавтра его "пастушка" уходит в южную частьАтлантического океана на промысел и пообещал устроить Джонни матросом.

На следующее утро Джонни предстал перед капитаном веселой пастушки, мистером Френсисом Смитом.

— Что ж парень, эта винная бочка, — капитан указал на Фрэнка, — попросил нанять тебя матросом. Ты хотя бы плавать умеешь?

— Конечно, сэр! Дядюшка Фрэнк научил меня.

— А что насчет морской болезни? Мне не нужен матрос, который заблюет мне всю палубу, едва мы выйдем в море.

— Можете не беспокоится, сэр. Мой желудок такой же крепкий как у дядюшки. Если мы не говорим про уничтожение нескольких бутылок виски, сэр.

— Ну в этом умении с Фрэнком никто не сравнится на этом вонючем острове. Хорошо, считай, что ты принят. Жалование я тебе положу, как и всем салагам, восемь долларов в месяц. Но это только когда мы в море. На твое счастье эта чертова война, наконец, закончилась, и завтра мы выходим в море.

— Я очень рад это слышать, сэр!

— Погоди радоваться. Билли, — обратился капитан Смит к первому помощнику и по совместительству суперкарго китобоя, тот как раз зашёл в контору, — это племянник Фрэнка, и наш новый матрос. Возьми его и отправляйся на "пастушку". Дай ему самую черную работу, какую только найдёшь.

— Хорошо, сэр. Пошли парень, — обратился, Билли к Джонни и вышел с ним на улицу.

— Сейчас вся команда готовит нашу пастушку к плаванью, — начал объяснять старпом новому матросу, — грязную работу я тебе поручать не буду, не хочу ссориться с твоим дядей. Но вот как следует потаскать мешки, тебе придется. Но ничего, ты вроде парень крепкий, справишься.

— Конечно сэр! Спасибо.

— Что ты так орешь? Из бывших солдат что ли?

— Да, сэр. Закончил службу капралом, сэр!

— Держи язык за зубами, парень и никому об этом не рассказывай. У многих из наших большой счет к таким как ты.

— Но почему, сэр?

— Потому что дезертиры, вот почему. Если они узнают что ты бывший капрал, то смотреть не будут, что ты племянник Фрэнка. Мигом окажешься за бортом, да не просто так, а с перерезанным горлом. Так что, отвыкай от этих армейских привычек. Здоровее будешь. Меня называй мистер Брукс, а капитана: господин капитан, понял?

— Да, сэр! Ой, простите, да мистер Брукс.

— Хорошо, вот мы и пришли.

Мистер Брукс велел Джонни помочь с загрузкой корабля и тот до самой ночи таскал мешки с ящиками, да катал бочки. Ночевать парень остался на китобое и на следующий день, в замечательное безоблачное утро, они вышли в море.

По плану капитана Смита "Веселая пастушка" должна была заняться промыслом у берегов Бразилии а потом отправиться в Тихий Океан, обычное дело для американских китобоев того времени.

* * *

Смита интересовали кашалоты, как и многие другие капитаны китобойных судов, он специализировался на этих гигантах. Ворвань, спермацет, амбра и зубы кашалота, вот чем он зарабатывал себе на жизнь.

И зарабатывал вполне успешно. Его "веселая пастушка" названная так в честь первой любви капитана, по праву считалась одним из лучших китобойных судов Нантакена.

Н счету этой двухсотпятидесятитонной шхуны, с экипажем всего в двадцать пять человек было уже двадцать четыре кашалота. Фрэнк даже сказал своему племяннику:

— Джонни, на каждого на борту "пастушки" приходится по одной этой чертовой рыбины. Кроме тебя, парень. Так что, как только мы увидим первого же кашалота, будешь в команде китобойной шлюпки.

— А как это, не страшно?

— Что ты как баба? Как будто не воевал? Не дрейфь парень, справишься…

Вот только справляться в Атлантике оказалось не с кем. Во время войны с англичанами китобои оказались заперты на своих островах. И как только опасность, исходившая от британского флота исчезла, несколько сотен китобойных судов буквально заполонила просторы атлантического океана.

Так что за первые полтора месяца плаванья "пастушка" встретила очень много китобоев и ни одного кашалота…

— Что будем делать, джентльмены? — обратился капитан Смит к своим офицерам, когда судно оказалось уже возле мыса Горн.

— А что тут думать, — сказал Фрэнк, — надо огибать этот чертов мыс, и идти на север. Возле берегов Калифорнии мы наверняка свое возьмем, как и всегда.

— Фрэнк прав, — ответил Билли, — назад идти смысла нет. Там будет только больше охотников.

— Хорошо, я такого же мнения и рад, что мы единодушны. Как пройдем мыс Горн причалим к берегу, а потом пойдем дальше на север.

Через три недели китобои, пройдя мыс Горн и отдохнув, снова вышли в море.

* * *

Двадцатое октября тысяча восемьсот седьмого года. Тихий океан. Двести миль северо-западнее Чилийского побережья.

Наконец-то китобоям улыбнулась удача, красавец кашалот прямо по курсу. Судя по всему здоровый, с такого можно много взять и ворвани и всего остального.

— Ну всё, Джонни, прыгай в шлюпку и хранит тебя Бог, — кричит племяннику враз повеселевший Фрэнк.

— Давайте, парень, твой первый кашалот и двадцать пятый для "пастушки", — вторит боцману первый помощник, — хватай гарпун.

— Нет, вы что, с ума сошли? Посмотрите на этого гиганта, место салаги на веслах, — вмешался капитан Смит, — пусть мистер Батчер сегодня поработает с гарпуном.

— Хорошо, капитан, сделаю, — ответил Смиту Батчер, самый опытный гарпунер "Пастушки".

— извини, парень, — сказал он Джонни, — в следующий раз.

Шлюпка отошла от борта корабля, приблизилась на положенное расстояние к кашалоту, мистер Бутчер как следует размахнулся и бросил гарпун…

Который попал как нужно и куда нужно, но кашалот к ужасу всех китобоев что есть силы рванул к шлюпке, протаранил ее, а затем, не снижая скорости, он её даже скорее набрал, понесся к "Веселой пастушке и со всей своей чудовищной силой впечатался в борт корабля.

Раздался страшный грохот и получившее огромную пробоину судно начало тонуть. Кашалот же, выполнив свою чудовищную миссию мщения, нырнул в воду и был таков…

Видимо, счастливая звезда Джонни горела в тот день особенно ярко, потому что он, хоть и был в шлюпке но, в отличие от остальных не получил даже царапины.

Более того, он оказался единственным кто оказался в живых на следующий день. Парень крепко вцепился в какие-то обломки и беспомощно дрейфовал в открытом море…

* * *

Двадцать первое октября тысяча восемьсот седьмого года. Двести двадцать миль к северо-западу от побережья Чили. Борт шлюпа "Нева"

— Леонтий Андрианович, гляньте-ка, вроде бы какие-то обломки в воде, — обратился к лейтенанту Гагемейстеру, командиру шлюпа "Нева" его первый помощник, также лейтенант Берг.

— Дайте-ка я посмотрю, Мориц Борисович, действительно обломки, и там, по-моему, труп.

— Что будем делать, командир? — спросил Берг.

— Братец, — обратился Гагемейстер, — к Рулевому, лево руля, надо подойти поближе.

— Слушай, господин лейтенант.

Спустя полчаса русские спустили на воду шлюпку, и вскоре лейтенант Берг громко лично выловил из воды Джонни Фиста, парень к тому моменту потерял сознание, но спасительные обломки так из рук и не выпустил.

— Командир! Да он живой, просто духа лишился!

— А ну давайте его на борт, да поживее.

Когда Джонни доставили на "Неву" им тут же занялся корабельный врач, обрусевший немец Карл Фридрихович Мордгорст.

— Что там у вас, доктор? Жить будет?

— Будет Леонтий Андрианович, будет. Сейчас я его в чувство приведу.

И действительно, Джонни пришёл в себя и рассказал своим спасителям об ужасной трагедии, случившейся вчера. Русские тут же взяли курс на предполагаемое место гибели "Веселой пастушки", но больше живых не нашли, только несколько трупов да обломки.

Корабельный капеллан, отец Феодосий отслужил короткую заупокойную службу, погибшие хоть и были не православными, но все-таки христианами и шлюп отправился дальше на север.

Его целью был Новоархангельск, куда Гагемейстер должен был доставить, помимо груза двух лейтенантов, Берга и Козляинова, доктора Мордгорста и комиссионера Русско-Американской Компании Захарова.

Перед этим "Нева " посетила Австралию, и вообще-то должна была сейчас быть совсем в другом месте, но два подряд шторма вывели её точно на счастливого Джонни. Это сбило все планы экспедиции, и вместо Новоархангельска восьмого декабря того же года шлюп показался на рейде Сан-Франциско.

* * *

Первое ноября тысяча восемьсот седьмого года. Профестаун, столица конфедерации Текумсе. Индиана, Северная Америка

После отмены Гринвилльского договора на территории Огайо и Индианы сложилась крайне запутанная и опасная обстановка. За двенадцать лет, пока эти земли принадлежали США, сюда переселилось несколько сотен тысяч американских колонистов, и теперь все эти люди оказались брошенными и лишними.

Брошенными они были для своей страны, для США, которая не могла им ничем помочь в случае чего, и лишними для новых-старых хозяев этой земли, для индейцев. За это время они постоянно подвергались лишениям и гонениям и теперь, взяв реванш на полях сражений, горели желанием поквитаться со своими обидчиками.

В результате, практически сразу же началась резня. Мелкие группы и относительно большие отряды индейцев стали нападать на поселения колонистов, грабя и убивая всех, до кого смогут дотянуться.

Для части американских переселенцев это стало достаточным поводом, для того чтобы собрав пожитки тронуться на восток, в США. Эти люди решили, что не стоит рисковать своими жизнями и начать новую жизнь на территории тринадцати колоний, которые хоть и многолюдны, но свободного места там было еще достаточно.

Другая часть колонистов, притом намного большая, решила наоборот, не отдавать своего. Нравы на этом американском фронтире царили достаточно простые, оружия в руках этих суровых мужчин, а зачастую, и женщин было навалом. Они начали самоорганизовываться вокруг наиболее решительных и жестоких лидеров и постепенно Огайо с Индианой начали погружаться в самую настоящую войну на уничтожение.

И именно в этот момент на территорию конфедерации Текумсе прибыл друг и союзник её основателя, великий вождь семинолов Ахайя, который прибыл не один, а с целым отрядом, дочерью и внуком.

* * *

— Приветствую тебя Текумсе, вождь Шауни и многих других народов.

— Приветствую тебя Ахайя, вождь народа семинолов. Я рад, что ты здесь. НО что привело тебя на север?

— Я пришёл предупредить тебя об опасности, но судя по тому, что я видел, пока добирался до твоего города, я опоздал.

— О чем ты говоришь, Ахайя?

— Я говорю о том, что твои люди убивают белых, а те отвечают им взаимностью.

— И в чем опасность этого? Ответь мне Ахайя, ответь мне человек, без которого мой брат не победил бы белых на Муаме, — спросил Тенскватава, брат Текумсе, известный также как Синий мундир, — чем больше наши воины убьют белых, икк, тем лучше!

После победы над американцами он снова вернулся к своей пагубной привычке пить алкоголь, и сейчас был уже прилично пьян. Тенскватава был очень не приятен Текумсе и если бы не его слава и репутация шамана, вождь народа Шауни давно бы изгнал бы брата.

— Твой брат пьян, Текумсе, и не понимает что говорит.

— Это я не понимаю? — возмутился пьяный и хотел встать и подойти к Ахайе. В руках у него была очередная бутылка и трофейный американский тесак.

Текумсе ловко отобрал у брата и то и другое и бросил бутылку в огонь. Та разбилась и пламя весело вспыхнуло.

— Уведите моего брата, ему нужно отдохнуть, — сказал вождь Шауни.

— Это был мудрый поступок, Текумсе, — сказал Ахайя, когда охранники увели Тенскватаву, — я бы не стал говорить с ним.

А ошибка в том, что нельзя пытаться повернуть время вспять. Белые уже на твоей земле и они на ней и останутся. Как бы тебе не хотелось изгнать их или убить, это не получится. Они пришли сюда навсегда. Если резня продолжится, то синие мундиры скорее объединяться с красными против вас. И тогда твой народ, и остальные народы великих озер просто исчезнут.

— Думаешь, я это не понимаю?

— А почему ты ничего не делаешь, чтобы остановить это?

— Потому что, я не ты.

— Что это значит?

— Тебе проще, ты вождь одного племени, а я многих. Пока мы боролись с американцами моя власть была абсолютной. Но сейчас мне подчиняются только шауни, да и то, они всё чаще слушают моего неразумного брата, который призывает убивать белых и жить только старым порядком.

— Это путь в никуда. Вы не сможете их всех убить, нужно научиться жить с белыми рядом.

— Ты думаешь, я это не понимаю? Понимаю, но пока мои люди слушают моего брата и подобных ему, бойня будет продолжаться. Выиграв войну, я проиграл мир.

— Ничего ты еще не проиграл Текумсе. Убери всех, кто не согласен с тобой и договорись с лидерами белых живущих на твоей территории. Места всем хватит. Если хочешь, я и мои люди помогут тебе.

— А тебе это зачем?

— Я уже говорил тебе, нам нужно быть вместе. Поэтому я помогу тебе, а ты поможешь мне.

— Чем?

— Мне нужно отправить моих людей на запад, к Белому Духу, отцу моего внука. В новой Испании идёт война и через её территорию они не пройдут, по великим равнинам тоже.

— Команчи? — спросил Текумсе,

— Команчи, они никому не дадут пройти на запад. Остается только один путь. и если семинолы пройдут его вместе с Шауни, у них может получиться.

— А зачем тебе к Белому Духу?

— Приближается новая война. Твои союзники англичане хотят взять под себя мой дом, Флориду. И испанцы не смогут им в этом помешать, а я смогу. Но мне нужно оружие, поэтому мне нужно к Белому Духу. Он это оружие даст.

— Ты так спокойно говоришь о том, что будешь воевать с моим союзником, почему?

— Потому что мы оба знаем, на самом деле, англичане тебе тоже не друзья, так, временные попутчики. И если они обломают зубы во Флориде, то и тебе будет проще с ними разговаривать.

— Хорошо, я понял. В твоих словах есть истина. Давай наведём порядок на моих землях, а потом отправим наших людей на запад.

Глава 18

Восьмое декабря тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона, Калифорния.

Количество русских у нас в республике снова прибавилось. Как снег на голову появился шлюп "Нева", на борту которого целый выводок птиц различной степени важности, начиная аж тремя лейтенантами и заканчивая новым комиссионером Русско-Американской Компании.

Плыли они изначально в Новоархангельск, притом из Австралии, а попали к нам, целых три шторма "Нева" собрала и слегка сбилась с курса. Но это и к лучшему, судьба русской колонии в Северной Америке все равно решается здесь.

При этом абсолютно не важно, что она от нас полностью зависит сейчас, особенно после моего мира с тинклитами. Нет, важнее то, что англичане, наверняка будут ассоциировать русских в Америке со мной. И если я, не дай Бог, проиграю, это будет означать конец Русско-Американской Компании. Особенно теперь, после подписания Тильзитского мира, официально сделавшего Российскую и Британскую империю врагами.

И это значит, что мне надо озаботиться, в том числе, и об обороне Новоархангельска. Понятно, что для англичан он будет второстепенной целью, но все равно его нужно обезопасить.

Для этой цели мы с Резановым приняли решение укрепить форт на замковом холме в столице Русской Америки и перевооружить его новыми орудиями в боекомплект которых будут входит новые ядра и порох.

Здесь, правда мы уперлись в недостаточное количество орудий, и это была общая проблема, даже наши собственные, стратегически важные для обороны залива Сан-Франциско форты. "Южный", "Северный" и "Алькатрас" имели всего по двадцать пушек, притом всего лишь восемнадцатифунтового калибра.

Сущая ерунда, особенно если сравнивать их с вооружением любого английского линейного корабля. Даже корабли четвертого ранга имели по пятьдесят пушек, притом двадцать две из них калибром в двадцать четыре фунта.

А учитывая, что кораблей четвертого ранга у англичан, раз и обчелся скорее можно ожидать появления их старших товарищей третьего ранга, рабочих лошадок английского флота. Эти красавцы имели уже семьдесят четыре пушки, половина из которых тридцати двух фунтовые.

У нас, конечно, новый порох и снаряды, но разница в калибре орудий слишком уж большая. Англичане запросто могут подавить форты, а потом высадить десант. Что с этим делать я пока совершенно не представлял. Единственной мыслью было поручить Луке и Костасу разработку нового орудия, увеличенного калибра, которое позволит вести обстрел английских кораблей на запредельных, для последних, дистанциях. Правда, не было никаких гарантий, что из этой затеи хоть что-то получится. И времени почти нет, и самое главное, возможности.

Но поговорить с ними все равно нужно, и это, пожалуй, сейчас даже важнее чем знакомится с новоприбывшими русскими. Пусть с ними пока Резанов почирикает, а я на завод к Луке съезжу.

* * *

— Вот смотрите, господин президент, мы тут кое-что изменили, теперь винтовки мы будем делать на пятнадцать процентов быстрее.

— Отличные новости, а что насчет брака? Делать то оружие вы будете быстрее, но так же качественно?

— Конечно, мы же ничего не изменили в технологии, просто поменяли некоторым рабочим обязанности и расписание.

— Хорошо если так. Лука, скажи-ка мне, раз у вас получилась такая экономия времени, может быть, вы можете выделить больше людей для производства пушек?

— Если вы думаете про увеличение выпуска орудий и перевооружение наших фортов, то это не поможет. Мы изначально думали именно об этом, но посчитали и поняли, что ничего не выйдет.

— Почему?

— Во-первых, дело не в рабочих, а в оборудовании, мы уже вышли на наш максимум.

— Ясно, а что, во-вторых?

— Для береговой обороны нужны более мощные пушки, в сколько-нибудь разумные сроки мы не сможем его разработать. А если предположить что сможем, нужно будет новую технологическую оснастку изготовить, что невозможно. Калибры то другие нужны. Нужны будут минимум четырехдюймовые, или по-другому, стомиллиметровые орудия, а это уже выше наших возможностей.

— А почему именно сто миллиметров?

— Мы сделали расчеты. Они показали, что это минимум, который необходим для уверенного поражения британских двухдечных кораблей на недоступных для вражеской артиллерии дистанции.

— Ясно, очень жаль.

— Мне тоже, господин президент. К сожалению, единственный вариант это вооружать форты орудиями, производство которых уже налажено.

— Ладно, вы все равно молодцы, что увеличили скорость производства винтовок. Если это все, то мне пора.

— Нет, господин президент, это не все.

— Давай рассказывай-показывай.

* * *

— Сразу после того как англичане уплыли, ко мне зашёл сеньор де Карраско, — начал рассказывать Лука, когда мы прошли в его кабинет, и мы с ним очень плодотворно пообщались.

— Вот как? И о чем же?

— О пехоте, господин президент, вернее о её видах.

— Как интересно, а если поподробнее?

— Сеньор де Карраско рассказал, что он хочет попробовать разделить нашу пехоту на линейную, и штурмовую, для взятия инженерных сооружений и крепостей.

— Странно, он мне ничего подобного не говорил.

— Это была его частная инициатива. Как я понял, он хотел представить уже готовый проект.

— А ты ему, получается, весь сюрприз испортишь?

— Дьявол! Я об этом не подумал.

— Не выражайся. Я с ним еще поговорю по поводу подобных сюрпризов, мысль то правильная, но сейчас не до самодеятельности. Говори, давай, что вы с ним придумали.

— Все достаточно просто и логично. Линейная пехота, по его плану должна быть вооружена винтовками, а штурмовая пистолетами, тесаками и гранатами. Вот их-то я и хотел вам показать.

— То есть вы разработали гранаты?

— Совершенно верно, господин президент.

С этими словами Лука достал из оружейного сейфа несколько образцов ручных гранат.

— Вот, тут несколько вариантов, с разными взрывателями. Вот эти ударного действия, а эти с запальной трубкой. Ударные взрыватели конечно интереснее.

— Дураку ясно. Уже испытывали?

— Да, все прекрасно работает.

— Молодцы. С береговой обороной мы в полной заднице, а вот армия унас точно будет вооружена лучше всех в мире.

— Я тоже так думаю. Кстати, один из моих работников, младший брат Костаса, Ангелос, придумал, как гранаты запускать с помощью холостых патронов. Вот его граната, её мы тоже испытали.

— Вообще здорово. Этот Ангелос у тебя кто?

— Бригадир патронного производства.

— Пусть готовит себе смену и переходит к тебе инженером. Идея великолепная, посмотри, что еще он может, глядишь и будет у нас еще один оружейник.

— Хорошо, господин президент.

Винтовочные гранаты действительно отличная штука, можно сказать, что это вполне рабочая замена ротному миномету. Пехота у нас будет отменно вооружена, практически на уровне русско-японской войны.

Так, у меня мысль промелькнула, но какая? Секундочку: винтовочные гранаты, ротные минометы, минометы, минометы. Твою мать! Мины!

— Вот что я тебе скажу Лука. Срочно вызывай Костаса с братом. Я придумал, как нам защититься от англичан!

Вырваться с завода мне удалось только через несколько часов. И судя по тому, как загорелись глаза у моих оружейников, идея им понравилась и они сделают действующий образец морской мины достаточно быстро.

Странно, что эта идея не пришла мне в голову раньше. И надо будет её творчески развить, добавив к морским минам противопехотные. Ужасное, конечно, оружие, но что делать, надо ведь как-то компенсировать наше отставание в численности.

А может и не надо, использование противопехотных мин это всё-таки варварство. К тому же, если сделать сплошные минные поля, то прорва ни в чем неповинных людей на них и подорвется, моих людей.

А вот морские мины это другое дело. Их использовать можно и нужно. Надо только прямо сейчас заняться промером глубин, мины нужно будет делать якорные.

* * *

Как-то само собой получилось, что у Русско-Американской Компании тоже сформировалась целая флотилия. Три шхуны, тендер и вот теперь шлюп. Из всех этих судов наибольший интерес представляла, новая шхуна "Паллада". Её Фултон укомплектовал паровой машиной и гребными колесами.

На мой вопрос, почему колеса, он ответил что винт, безусловно, лучше, но колеса проще обслуживать, что может быть оправдано в условиях эксплуатации шхуны в Новоархангельске.

Палладу мы решили использовать для регулярного сообщения с Гавайями, там объем перевозок небольшой, ни к чему гонять туда-сюда флейты или фрегаты.

Остальные суда компании, по большому счету остались не у дел, снабжением Аляски занимался паровой флейт "Веракрус. Поэтому, было принято решение отправить часть кораблей нести службу в Охотск. Там они займутся демонстрацией Российского флага, охраной границ и борьбой с китайскими и японскими браконьерами.

Часть вновь прибывших русских Резанов решил оставить в Калифорнии. Лейтенант Берг стал командовать нашим южным "фортом", а доктор Мордгорст пройдёт стажировку в нашей больнице и отправится в Новоархангельск, где возглавит её филиал. Кроме того, Николай Петрович поручил ему ознакомиться с нашими методиками оспопрививания. Раз уж русские окончательно помирились с тинклитами, то можно попробовать защитить воинственных аборигенов Аляски от этого страшного заболевания.

И кстати о русских, есть у меня одна идея, как нам защититься от англичан, она может сработать, не сейчас, конечно, но в будущем.

* * *

Пятнадцатое декабря тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона. Калифорния.

— Здравствуйте, мистер Гамильтон. Вы хотели меня видеть? — Резанов единственный, кто по прежнему называл меня по старому.

— Да, хотел. Проходите, Николай Петрович, есть разговор.

— Слушаю вас.

— Видите ли, Николай Петрович, как вы уже поняли, мне, далеко не безразлична судьба Русско-Американской Компании в частности и Российской Империи вообще. Об этой я и хочу с вами поговорить.

— Очень интересно, а зачем вам, в прошлом министру и генералу в США, затем испанскому маркизу и теперь президенту хоть маленькой, но независимой страны, думать о судьбах России. У нас и без этого есть, кому этим заниматься.

— Всё очень просто, дорогой Николай Петрович. Если бы я так и остался просто испанским маркизом и сидел бы себе во Флориде, мне бы Россия и даром не сдалась. Но ситуация изменилась, сначала когда я прибыл в Калифорнию, а теперь и подавно. На носу война с Англией, и мне нужны союзники.

— Честно сказать, вы их не там ищете. Никакой реальной помощи Российская Империя вам оказать не сможет. Ну сходит Кусков еще раз в Охотск до того как сюда явится британский флот. Ну, привезет он оттуда еще сто, да пусть и триста казаков, или еще кого, не важно. Это ничего не изменит. С англичанами бороться на море нужно, а Россия им в этом деле не соперник. Да им после Трафальгара вообще никто не соперник.

— Это верно, Николай Петрович, но не совсем. Я думаю, что мы сможем отбиться от англичан. И они оставят нас в покое, на время.

— Так в чем же дело?

— А дело в том, что проблема никуда не исчезнет. Война в Европе рано или поздно прекратится, и у англичан появятся силы, которые они используют для захвата Калифорнии.

— Вы думаете, что они победят Бонапарта?

— А это не важно, главное, что он их не сможет победить. Без высадки на острова Англия не сдастся, а значит, что рано или поздно будет мир.

— Логично, продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, Война в Новой Испании тоже рано или поздно закончится. И тут будет не протолкнуться от желающих захватить Калифорнию.

— Вы правы, золото это магнит.

— Именно. В одиночку мы не выстоим, и значит, нам нужен мощный союзник. Россия мне представляется именно таким.

— В теории так и есть, но как это будет выглядеть на практике?

— На практике я думаю, что Россия обладает достаточными возможностями для защиты Калифорнии.

— Как? Мы не способны послать флот через половину земного шара. У нас даже баз нет, где бы мы могли отдохнуть и пополнить запасы.

— А это и не нужно. Вот смотрите, — Я достал карту мира и развернул её перед Резановым.

— И куда смотреть?

— Вот сюда, — указка воткнулась точно в Каспийское море, — это Каспийское море. А это Астрахань, которая практически на его берегу. Ведь это достаточно спокойное море, я прав?

— Да, абсолютно.

— Отлично, по нему можно доставить достаточно количество войск, чтобы организовать поход в Персию, а затем и в Индию. Конечно, делать это вовсе не обязательно, но даже сама угроза подобного может быть достаточной гарантией для Калифорнии.

— То есть, вы предлагаете, чтобы Россия выступила гарантом независимости Калифорнии от англичан?

— Именно так.

— Ничего не получится. Планы похода в Индию уже были, это невозможно осуществить. Тем более что Император Александр Первый известный англофил.

— Что не помешало ему подписать не выгодный для англичан мир с Бонапартом. И к тому же, вы не учитываете одну вещь.

— Какую?

— Золото, друг мой, золото. Одно дело помогать за спасибо, а другое когда тебе за это платят. Вы уж простите, но Россия очень бедная, и технически отсталая страна. Зато у нее много природных ресурсов и большое население. Если мы заключим настоящий союз, тот за которым стоят реальные силы и обязательства, а не то, что у нас есть сейчас, то Калифорния вполне может дать мощный стимул развитию российской промышленности и науки в очень многих отраслях. Особенно в медицине и в производстве оружия и взрывчатых веществ.

Кроме того, мы можем не только кредитовать Российскую Империю, но и вполне официально и добровольно платить ей. Допустим за военную базу на нашей территории. Десяток паровых фрегатов под Андреевским флагом будут отлично смотреться в заливе Сан-Франциско.

Думаю, что всё мной вышеперечисленное намного важнее, чем какое-то там англофильство вашего императора.

— В принципе, да. Если подать всё под этим соусом, то да. Император вполне может заинтересоваться союзом с вами. Только кто ему передаст эти предложения?

— Вы, дорогой Николай Петрович. Именно вы, как камергер, посол и совладелец Русско-Американской Компании.

— Хмм, интересная мысль, и, наверное, правильная. Тем более мне так и так надо в Петербург, доставить договор с Японией. Думаю, через пару месяцев я смогу отправится в Охотск, а оттуда уже в столицу.

— Что за глупости? Сколько вы будете пробираться через вашу Сибирь, год?

— Как бы ни больше мистер Гамильтон. Сибирь наша чисто формально, и земля там очень суровая.

— Ага, закон тайга и прокурор медведь, — черт, не удержался и ляпнул фразочку из будущего.

— Простите, что вы сказали?

— Да это так, мысли вслух.

— Очень точное описание Сибири. Именно так и есть.

— Тогда зачем вам заниматься этой ерундой?

— Какой? Сибирь осваивать?

— Нет, ехать через неё в Петербург.

— А у вас есть другие варианты?

— Конечно есть. Идите морем, или через мыс Горн, или через мыс Доброй Надежды.

— Такое путешествие займет тоже очень много времени и нет никаких гарантий, что это будет безопаснее, скорее наоборот.

— Если вы используете что-то из того что имеется сейчас, "Юнону", или "Неву" Гагельмейстера то да. А что если я дам вам один из своих кораблей. Вернее не один, а два. Фрегат, и угольный танкер. Так вы сможете идти под парами всю дорогу и доберетесь намного быстрее.

И привезете вы императору Александру не только договор с Японией, меха и жемчуг, которые добыли Русско-Американская Компания. Нет, вы доставите и кое-что от меня.

— Что именно?

— Как что? Новое оружие, порох, снаряды и патроны. Черт возьми! Да я даже один экземпляр орудия отправлю в качестве образца. Это будет достаточным наглядной демонстрацией того что Калифорния может дать России. Ну и золото само собой. Немного, пудов пятьдесят-сто, в качестве аванса и дружеского подарка.

Ну что, Николай Петрович, что скажете?

Глава 19

Двадцатое декабря тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона, Калифорния.

— Простите, господин президент, я действительно не понимаю, чем нам может помочь Россия. Бедная страна без колоний и нормального флота.

— Не просто бедная, Барри, она практически нищая и технологически очень отсталая. Правда, дерутся как черти, но это сейчас не важно. И хватит меня называть президентом.

— Тем более, господин президент, простите. Тем более, мистер Гамильтон. Чем они могут нам помочь? Флота у них как такового нет, людей из России тоже много не привезешь. Плетнев говорил, что в этом Охотске тысячи полторы жителей. И если нет возможности сохранить независимость, так может она нам не очень то и нужна? Жили мы как-то ведь во Флориде, под властью испанской короны и ничего. Даже лучше чем сейчас, всё было.

— Как тебе сказать, дружище. Я не считаю, что мы не можем сохранить независимость. По большому счету, единственная опасность для нас сейчас исходит от Англии. И нам нужно просто нейтрализовать эту угрозу.

— И помочь вам в этом могут русские?

— Именно так. И помочь они нам могут уже к концу года.

— Сэр, каким образом? Я не понимаю. То, что вы предложили Резанову, так называемы восточный поход, это бред. Я почитал о Персии, у этого русского академика со смешной фамилией, больше подходящей для кулачного бойца….

— У Ломоносова?

— Да, у него. Так вот, восточные земли Персии сплошная пустыня. Неужели кто-то в здравом уме может решить, что через неё армия реально доберется до Индии? Сначала русским надо будет драться с персами, а потом пересекать пустыню. Если они это и сделают, то сколько их до туда доберется? Да и потом, до владений британской ост-индской компании лежат территории еще двух государств, Дурранийской империи и Маратхской империи. Это просто бред.

— Всё верно, мой друг, всё верно. Сама идея, что английским владениям в Индии может кто-то угрожать по суше с запада или севера, бредовая по своей сути. Я понял это буквально на следующий день. Просто у меня еще не было времени обсудить это с Николаем. Он все это время вводит в курс в дело своего нового подчиненного, комиссионера Федора Захарова.

— Тогда к чему ваши договоренности с Резановым?

— Восточный поход, как ты его назвал, действительно не нужен и невозможен. Но русские только что помирились с Бонапартом и присоединились к континентальной блокаде, — да по меркам неспешного девятнадцатого века события, произошедшие в июле, это только что. Особенно если ты находишься у черта на куличках, например в Калифорнии.

— И что значит Тильзитский мир для нас?

— А он значит то что, русские формально враги англичан уже сейчас, не удивлюсь, если британцы где-нибудь в Португалии интернируют какую-нибудь эскадру русских, — а они это действительно сделают. Лиссабон уже занят французами. Там сейчас, как назло, эскадра адмирала Сенявина, которая в августе отправится в Портсмут под конвоем англичан.

— И? Простите, я не понимаю.

— Как ты думаешь, что сделают англичане, если узнают, что русские договорились с Бонапартом, и отправляют свои войска ему на помощь?

— Даже не представляю, для них это будет катастрофа. Основной ударной силой третьей коалиции были как раз русские, если они выступят в союзе с Бонапартом, то война в Европе будет закончена.

— Правильно, и закончена быстро. А теперь представь, в середине следующего года в Петербург прибывает Резанов и провозит своему императору, помимо мехов, добытых на Аляске, договор с непонятной Калифорнийской республикой и золото, немного, пудов пятьдесят. Я думаю этого золота хватит, чтобы склонить императора Александра к мысли о том, что надо нового союзника защитить. А защитить он нас сможет, приняв, строну Бонапарта в войне в Европе.

— Звучит логично.

— Еще как. Но это не всё. По дипломатическим каналам через Швецию сторонники Англии при дворе русского императора сообщат, что Россия останется в стороне, если Британская империя не тронет нас. На что ты готов поспорить, что ради неучастия русских в войне на стороне Наполеона англичане от нас отстанут?

— Даже спорить не буду, это очевидно. А что потом? Вы действительно хотите русскую военно-морскую базу у нас?

— Старина, побойся Бога! Как говорят сами русские: обещать, не значит жениться.

* * *

Да, "восточный поход" действительно бред, а вот идея про союз России с Францией вполне может сработать. Правда Александр на самом деле англофил и ему Тильзит поперек горла встал. С другой стороны англичане и правда, будут вести по хамски, так что еще неизвестно что там в голове у этого будущего "Благословенного". В этой смысле "Лиссабонский инцидент" с эскадрой Сенявина мне очень даже в жилу.

А еще в жилу моё участие в подписание договора с Японией. Как ни крути, это мои фрегаты обеспечили столь эффектное выступление Резанова. Который получается кругом мне должен. И с женитьбой я ему помог, и с выполнением задания императора.

Но чтобы всё получилось, Николая Петровича нужно еще доставить в Петербург. Для этого пора уже начать реализовывать проект углевоза. Благо мы с Фултоном много раз его обсуждали, но все время откладывали начало постройки в пользу более насущных дел.

Без него не обойтись, как-то так получилось, что и я и русские оттоптали очень много мозолей. Переход из залива Сан-Франциско должен быть вообще без заходов в порты иностранных государств.

По счастью Роберт практически закончил работу над своей "Калифорнией". Через пару недель пароход начнет совершать регулярные рейсы. А сегодня мы будем обсуждать новое судно. Как сказал мне Фултон, его непосредственное участие в доводки судна не требуется.

— Вы наконец-то решили дать добро на постройку углевоза?

— Да, Роберт, все верно. Вы же с Дукасом подготовили несколько вариантов? Я прав?

— Да, есть несколько проектов, которые мы можем построить.

— Давайте так: необходимо отправить корабль в Санкт-Петербург, само собой, что это будет пароходофрегат. Какой из этих проектов способен сопроводить один из наших фрегатов?

— Никакой, господин президент.

— Почему, Роберт?

— Потому что мы проектировали именно углевоз, да все эти варианты обладают достаточной судоходностью, чтобы совершать плавания в открытом океане, мы для этого их и придумывали…

— Так в чем же дело? Как я понимаю, грузоподъёмность у всех вариантов, такая что угля, они могут взять столько, что на две кругосветки хватит.

— А как вы видите себе погрузку угля на фрегат где-нибудь в открытом Море? Два корабля встанут борт о борт и матросы мешки кидать будут? Или может быть, эстафету шлюпок устроят?

— Сарказм? Это что-то новенькое, мистер Фултон.

— Прошу прощения, видимо он был неуместен.

— Ничего-ничего, все нормально. Проблема только в этом?

— Это только частность. Для того чтобы была хоть какая-то гарантия нужно строить полноценное судно снабжения. Плавучий гибрид угольного и продуктового складов с мастерской.

— Ясно, сколько вам нужно времени, чтобы переработать один из этих проектов и построить нужный нам корабль?

— Это приоритетная задача?

— Пожалуй, что да.

— Хорошо, думаю, что через месяц мы сможем приступить к постройке и закончить к июню-июлю следующего года.

— Прекрасно, приступайте. И правильно ли я понимаю, что парусное вооружение у всех проектов чисто вспомогательное?

— Да, вы правы. Предполагается, что корабль все время будет идти под парами. Паруса должны давать, дополнительные два-три узла скорости.

— А вы в этом уверены? Может быть, будет лучше построить судно снабжения вообще без парусов, это же какая экономия веса получится, да и экипаж будет меньше.

— Возможно, вы и правы, просто мне пока трудно представить океанский корабль без парусов.

— Думаю, что рано или поздно, к этому придёт. Паруса будут не нужны для большинстве случаев.

— Возможно, возможно. Я подумаю.

— И я вот что думаю, вполне возможно, что скорость скорее вырастет. Можно ведь увеличить число кочегаров, они же люди и уголек в топку кидают вручную, и значит устают. Если их менять чаще, то и уставать они будут меньше.

— Интересная идея, я подумаю, — сказал Фултон. Я хотел обсудить с ним еще кое-что, но тут в кабинет вбежал мой новый телеграфист:

— Господин президент, срочное сообщение! Взрыв экспериментальной лаборатории на стекольном заводе!

* * *

— Роза, сиди спокойно, мне надо обработать твои повреждения, — это было первое, что я услышал, когда вбежал в медпункт на заводе, говорила Мария Мануэла. Судя по её тону, я понял, что ничего страшного с дочкой Тома не случилось. Я хорошо успел изучить жену. Она внешне спокойна практически всегда, за исключением некоторых случаев, конечно, но все равно я чувствую, когда она волнуется, а когда нет. Сейчас всё было нормально.

— Доктор, что тут у вас? — спросил я Марию Мануэлу таким же спокойным тоном.

— Ничего страшного, господин президент, эту юную синьорину просто немного поранило осколками лабораторной посуды, и она получила небольшие ожоги. Правда прическу ты себе сожгла напрочь, — обратилась она к Розе. Та в ответ на эти слова заплакала.

— У меня же свадьба скоро! Что я наделала!

— Успокойся, милая. Уверена, что Барри младший любит тебя не за твои волосы и брови с ресницами, да и отрастут они скоро, — Мария Мануэла обняла Розу и взглядом показала мне, чтобы я вышел.

Как выяснилось, Роза, после того как Лука получил светильный газ, тоже заинтересовалась газами и побочными продуктами различных технологических процессов, таких как коксование угля. Не знаю, что там она хотела получить, потом расскажет, но полыхнуло знатно. Весь завод она не спалила исключительно благодаря чуду. И правильной организации пожарной безопасности.

Как только у нас было налажено практически поточное производство машин, мы тут же озаботились повторением флоридского опыта. Там же тоже было несколько пожаров, которые не стали фатальными для всего поселения исключительно благодаря системе пожарных прудов и насосов. Вот с помощью подобной системы работники стекольного завода и потушили лабораторию Тома.

В итоге минус сама лаборатория, её оборудование и роскошные волосы и ресницы Розы. Правда, все это дело наживное, так что ничего страшного.

Что характерно, Роза, когда пришла в себя, ну то есть успокоилась, категорически сказала, что будет продолжать эксперименты. Что-то там у нее интересное наклевывается, но вот что она категорически не стала говорить. Посмотрим-посмотрим.

* * *

Зато её будущий муж, Барри О`Салливан младший, кое-что сделал и с гордостью мне продемонстрировал на следующий день, когда я решил провести инспекцию пожарной безопасности у них в лаборатории. Роза же эксперименты продолжать будет уже на своем рабочем месте, мало ли что может случиться.

После того как я закончил с инспекцией Барри завлек меня на демонстрацию недавних достижений.

— Вот смотрите, господин президент. Вот то, что мы разработали вместе с мистером Фултоном, это все запасные приборы. На "Калифорнии" все уже установлено, подключено и проверено.

Передо мной на большом столе разложена целая система управления кораблем с помощью электричества, вернее для подачи различных команд членам экипажа. Электрические звонки, световые сигналы и прочее. Очень правильная задумка и исполнение грамотное. Но все это я уже видел, пока ничего нового.

— Так, и что?

— Вот смотрите, что я придумал, пока мастерил электрические звонки. Там основной элемент электромагнит и он навел меня на одну мысль.

Барри достал из шкафа электромагнит, гальванический элемент, медный провод и емкость с ртутью, киноварь мы давно нашли и наличие этого жидкого металла меня не удивило. Едва только он начал все доставать я понял, что сейчас увижу. Я видел такое в детстве на уроках физики.

Сын моего камердинера собрал нехитрую установку и подсоединил гальванически элемент к проводу, погруженному в ванну с ртутью. На дне ванны лежал электромагнит и провод начал вращаться вокруг электромагнита!

— Вот, господин президент! Электрическую энергию можно преобразовывать в механическую! Это грандиозно! — голос Барри буквально дрожал от радости и гордости.

— Действительно грандиозно, Барри, — еще бы! Парень практически на пороге создания первого в мире электродвигателя. А это значит и динамо машины и вообще целого спектра очень нужных мне приборов и механизмов.

Когда у него получится, не если, а именно когда, производительность абсолютно всех наших заводов и мастерских вырастет буквально на порядок. Мы же сможем переделать станки с привода от паровой машины на электродвигатели.

— Как думаешь, мы сможем применить этот эффект на практике?

— Я уже начал работы над этим. Надо подумать, чтобы заменить паровую машину нужно возвратно-поступательное движение. Я сейчас как раз и думаю как это лучше осуществить.

— Барри, ты сделал гениальное открытие и тут же умудрился выставить себя дураком. Это же очень просто. Дай-ка лист бумаги и перо, — получив все требуемое, я размашистыми движениями нарисовал колесо с шатуном по типу тех, что мы изготовили для паровоза Фултона, моей персональной головной боли и мечте. Из-за грядущей войны проект строительства железных дорог пришлось отложить в долгий ящик. И это несмотря на то что его главная часть была уже готова.

— Что ты здесь видишь? — спросил я Барри.

— Колесо и шатун, господин президент. Такие у мистера Фултона много где применяются.

— Как движется шатун?

— Возвратно-поступательно.

— А движения колеса какие?

— Круговые. Всё, господин президент. Я понял. Возвратно-поступательно движение можно преобразовать в круговое и наоборот. Действительно очень просто.

— Вот и хорошо, как думаешь, если электрическую энергию можно преобразовать механическую, можно ли сделать наоборот? — надо брать быка за рога и загружать парня по полной, не дожидаясь пока он сам до всего дойдет. Может быть это и неправильно, но мне сейчас не до сантиментов. Эта чертова война и подготовка к ней занимает все мои мысли.

— Надо подумать. А зачем нам это? Когда я сделаю работающий электромеханический преобразователь, то его можно будет использовать в любом нашем станке, только нужно будет гальванические батареи менять.

— Которые будут размером с это помещение. Нет, нужно придумать другой источник электрического тока. Без этого твой преобразователь будет всего лишь любопытной лабораторной игрушкой, неприменимой на производстве.

— Так, вы правы. Ерунда получится с гальваническими элементами. Если предположить что механическую энергию можно преобразовать в электрическую, то на наших кораблях с паровыми машинами уже стоят источники энергии!

— Вот и я так думаю. Абсолютно нет необходимости все твою машинерию подключать к гальваническим элементам, если энергию по проводам передавать от единого источника для многих приборов. Телеграфные сигналы мы передаем и получаем по проводам, вот и в случае с энергией.

— Одна паровая машина для получения энергии, которая потом по проводам передается на электромеханические преобразователи, от которых, в свою очередь работают станки!

— Да, а еще электрическое освещение на улицах и в домах. Мне только надо будет решить вопрос с доставкой гуттаперчи или каучука, изоляции нужно будет много.

— А вам Роза не говорила, что она вообще делала в лаборатории Тома? Она как раз и ищет искусственные варианты изоляции. Вроде бы что-то получается.

— Тогда ладно. Если у нее получится, то не жалко и еще одна лабораторию спалить. Шучу, шучу. В общем работай.

Какие, однако, интересные вещи творятся в моей Калифорнийской республике! Но все это не будет иметь никакого значения, если мы не отобьемся от англичан. Надо снова вызвать к себе Резанова, а после разговора с ним на завод к Луке. Чувствую, я там буквально пропишусь, заказать, что ли себе складную койку?

Глава 20

Двадцать второе декабря тысяча восемьсот седьмого года, поселок Гамильтона Калифорния.

— И что я вижу, господа? Вы нагло манкируете своими обязанностями, и вместо разработки морских мин развлекаетесь, стреляя из пушек?

— Именно так, господин президент. Нагло манкируем и развлекаемся!

— Ладно, прощаю. А если серьезно, Лука, вы же действительно должны работать над минами.

— Так мы и работаем, вернее Ангелос работает. А мы с Костасом тут на полигоне, проверяем кое-что.

— Что именно? Рассказывайте.

— Мы же толком не изучили воздействие наших новых снарядов на различные цели.

— Как это не изучили? Для чего тогда с Шиаем отправился один из твоих инженеров? Бедняга Милос ноги лишился для чего? Чтобы тебе, дорогой друг, отчет составить.

— Он и составил, но война с тинклитами протекала в очень специфичных условиях, там наши пушки, ни разу не стреляли по укреплениям или стенам. А борт английского линкора ничем от стены, по большому счету не отличается. Вот мы сейчас и изучаем реальное воздействие наших снарядов на корабли.

— А почему, собственно решили этим заняться?

— Честно сказать, господин президент, мне не очень нравится сама идея массированных минных постановок.

— А что в ней плохого?

— Нет, в качестве меры борьбы с англичанами мины очень хороши, слов нет. Но есть ненулевая опасность, что мы сами на своих, же минах будем рваться. Или придут к нам снова ваши друзья из Новой Испании, или очередной русский появится. Мы же даже никакой сигнал подать не сможем, что проход закрыт, а впереди мины.

— Но это единственный вариант, как я понимаю.

— Не согласен, господин президент. Вы зря недооцениваете наши с Костасом орудия. По дальности мы кроем любую английскую пушку как бык овцу. Точность у нас тоже хорошая и мы продолжаем работать над улучшением прицельных приспособлений. Осталось только проверить, насколько наши снаряды разрушительны для кораблей, если их действие достаточное, то можно, хоть сейчас перевооружить северный и южный форты.

— То есть ты предлагаешь вообще отказаться от идеи мин?

— Если артиллерия докажет свою эффективность, то мины не нужны.

— Согласен, но работы над минным оружием будут продолжены. Считайте это блажью самодура, но мины у нас должны быть. В конце концов, если англичан будет слишком много, просто вывалим мины на входе в залив.

— Хорошо, господин президент, но давайте вернемся к испытаниям.

Что сказать? День, проведенный на полигоне, меня несколько успокоил. Наши орудия уверенно поражают цели на расстоянии в четыре морские мили, а их фугасные снаряды отлично работают по деревянным мишеням, имитирующим борта и палубу английских кораблей. Пожалуй, зря я так сильно переживал, несколько попаданий и английский линкор превратится в плавучий костер.

Вот только эти попадания еще надо сделать. А тут все не так хорошо, чтобы там Лука не говорил. Прицелы у нас есть только условно. Нет, если говорить о реальных для этого времени дистанциях бой, то все хорошо. Но вот дальше трех миль начинается плюс-минус шаманство, по другому не назовешь, то снаряд летит точно в цель, то дает такой промах, что диву даешься.

— Значит так, дорогие изобретатели, мне всё понятно. Признаю свою неправоту, наша артиллерия, действительно, вполне достаточна, чтобы бороться с английскими кораблями. Во всяком случае, сейчас. Но работы от этого вам меньше не становится.

— Что нужно сделать, господин президент.

— Работу над минами вам нужно приостановить, хотя вы её еще толком не начинали и сделать вот что: Первое, разработать станок для установки орудий в наши форты. Видели, как установлены пушки в форте Сент-Августина?

— Да, господин президент.

— Отлично, что-то подобное нужно сделать и для наших малышек. Сегодня же отправляйтесь в южный форт и определитесь с местами установки орудий. Каждое орудие должно иметь максимальный сектор обстрела. Понятно?

— Конечно, господин президент.

— Отлично, теперь следующее. Там же в фортах вам нужно будет провести инспекцию пороховых складов. Новые снаряды и заряды к ним должны храниться совсем не так как порох и ядра. Обсудите с комендантами фортов как правильно работать с новыми снарядами.

— Я думаю, что учитывая повышенное могущество наших новинок и, соответственно, повышенную опасность, пороховые склады нужно вообще переделать.

— Возможно, на месте разберетесь.

— Что-то еще?

— Да. Барри О`Салливан разработал интересную систему управления нашим новым пароходом. Пообщайтесь с ним и подумайте, как её можно адаптировать к управлению огнем береговых батарей.

— Можете пояснить?

— Нам нужен пункт управления огнем. Достаточно высокая башня, оборудованная мощными подзорными трубами и телеграфом. С нее наблюдатели смогут наблюдать за результатами выстрелов, и передавать информацию на батареи, а наводчики уже будут поправки делать. Так мы частично скомпенсируем несовершенство прицелов.

— Все верно, господин президент! Очень простое решение. Только таких башен нужно будет делать три, для каждого форта, и форты должны быть между собой телеграфом соединены. Чтобы, в случае необходимости, с башни одного форта корректировать огонь другого.

— Правильно. И последнее. Лука, ты теперь большой специалист по газам, как я понял. Газовые светильники это же твоя работа?

— Да, все правильно. Вы же знаете.

— Знаю, знаю. Раз ты такой на все руки мастер, то тебе дополнительное задание. Оно непосредственно не связано с артиллерией, но это с какой стороны посмотреть. В общем, дорогой ты мой, ты должен в кратчайшие сроки построить монгольфьер. С него обзор будет еще лучше, да и вообще, можно постоянные дежурства на нем устраивать.

— Хорошо, господин президент, займусь.

— Отлично, после того как с этим закончите, вернитесь к вопросу морских мин. Вернее нет, пусть Ангелос ими займется, посмотрим что у парня получится.

— Как вы думаете, сколько орудий на форт будет достаточно?

— Если каждое из них будет кругового обстрела, то думаю что по восемь.

— Если по восемь, то за шесть месяцев мы вооружим три форта.

— Если успеете перевооружить "Северный" и "Южный", этого уже будет достаточно. "Алькатрас" и "Восточный" точно не примут участия в отражении атаки британских кораблей на залив.

Да, ларчик просто открывался. Я, действительно недооценил то, что создали мои конструкторы, а все, потому что времени катастрофически ни на что не хватает, мечусь тут как белка в колесе, хватаюсь за все подряд и ни во что толком не успеваю вникнуть. Хорошо хоть умные люди вокруг есть, успевают поправить.

Эта история с артиллерией наглядно показала, что пора уже моей республике обзавестись нормальными органами власти. Правительство, министерства и прочее. Да, это в определенной степени формальность, населения то у нас, раз и обчелся, но надо уже начинать работать над этим.

Раз уж мы себя позиционируем как государство, вон аж да иностранных посольства у нас есть, то надо соответствовать.

Но делать это сейчас не очень правильно, надо сначала разобраться с англичанами, а потом уде правительство с парламентом придумывать. Хотя парламент не нужен, ни к чему пустую говорильню разводить. Тем более что у нас только на словах республика, а на деле чистой воды диктатура.

Сейчас нужно только по максимуму загрузить де Карраско. Раз уж он такой инициативный, что через меня какие-то проекты реализует с Лукой, то флаг ему в руки и барабан на шею.

* * *

Следующий день начался с того что ко мне заявился Ортега. Наш главный специалист по недрам и все что с ними связано был возбужден и выглядел очень довольным.

— Вот, господин президент, смотрите, что я нашёл! — интересно, что там у него. Неужто новое золотое месторождение.

Но вместо золота из наплечного мешка Ортеги появился уголь. Несколько крупных кусков бурого угля. Что для нас, на самом деле, даже ценнее чем золото. В данный момент, естественно.

— Откуда это? Вы нашли уголь где-то в заливе?

— Да, господин президент. Я проводил разведку на восточном берегу залива. И обнаружил достаточно крупное месторождение бурого угля. Он, конечно, качеством похуже будет, чем тот, что нам привозят с Аляски, но он вполне подходит для машин на наших заводах.

— Только для этого?

— Да, для выплавки чугуна он не годится, в качестве топлива для пароходов тоже, золы будет очень много.

— Понятно, но все равно, это очень ценная находка. Что-нибудь еще удалось обнаружить?

— Да, еще одно месторождение золота и месторождение фосфоритов. Золото недалеко от Коломы, а фосфорит на полпути от неё до русской деревни.

— Интересные у вас приоритеты, сеньор Ортега. Об угле вы рассказали раньше, чем о золоте.

— Что поделать, господин президент. Уголь у нас в большем приоритете, чем золото.

— Ясно, расскажите о фосфорите. Как быстро мы сможем организовать его добычу?

— А зачем?

— Зажигательные и осветительные снаряды, вот для чего, — плюс фосфор можно использовать для изготовления спичек и в капсюлях с бертолетовой солью, что неизвестно сейчас, поэтому об этом я Ортеге не сказал.

— Понятно, господин президент, нам будет нужно два-три месяца, чтобы организовать добычу. Но руду оттуда очень сложно вывозить. Нужна нормальная дорога.

— Это общая проблема, сеньор Ортега. Без развитой сети дорог мы не сможем нормально развиваться, особенно учитывая то, что у нас очень большая территория и крохотное население.

— Вы хотите, чтобы мы форсировали строительство дорог? У нас нет на это ресурсов.

— Я знаю, или мы готовимся к войне с Англией, или строим дороги, третьего не дано. Но вам нужно продолжать изыскания, когда у нас появится возможность, мы приступим к дорожному строительству. Но добычу бурого угля организовать нужно уже сейчас, я распоряжусь.

— Конечно.

Да, месторождения угля это в заливе это очень хорошо. Мы по-прежнему испытываем нехватку топлива для машин, не критичную, но все же. Находка Ортеги эту проблему снимает.

* * *

Двадцать пятое декабря тысяча восемьсот седьмого года. Поселок Гамильтона Калифорния.

Сегодня очень важный день. В Японию уходят сразу три корабля включая, нашего ост-индского бегемота. Когда они вернутся, мы сразу же приступим к обучению экспедиционного корпуса, который нам предоставит японский император.

Плетнев божится, что до Японии идти чуть больше трех недель. То есть на круг два с половиной месяца, учитывая загрузку там. В Кантон или на Гавайи эскадра заходить не будет, некогда. Только заберут будущих стрелков с драгунами и высокопоставленного заложника с его свитой.

По идее, мы должны успеть к моменту появления англичан и тысячи четыре хорошо вооруженных и обученных солдат у нас будет. Правда первоначальные планы по оснащению армии артиллерией придется существенно скорректировать.

Приходится выбирать, или вооружать полевые части или форты береговой обороны. И, конечно, второе намного важнее. Правда, у де Карраско совсем другое мнение.

— Господин президент, то, что вы уверены в подавляющем превосходстве наших новых орудий над палубной артиллерией англичан это, конечно хорошо. Но у нас получается черти, что в плане полевой артиллерии. Нам же придется использовать и старые пушки и новые. Логичнее было бы использовать что-то одно.

— Что поделать, сеньор, что поделать. Надо чем-то жертвовать.

— У меня другое мнение.

— Какое?

— Вообще не использовать старые пушки.

— А не слишком ли это кардинально?

— Не слишком. Новые орудия, помимо всего прочего, намного мобильнее старых. Оставив только их, мы получим несколько меньший вес залпа, но выиграем в скорости передвижения армии. Учитывая её малочисленность, это будет только в плюс.

— К тому же ваша инициатива со штурмовой пехотой принесла еще и дополнительные плоды.

— Вы имеете в виду винтовочные гранаты?

— Да, именно их.

— Удивительная штука. Каждый стрелок превращается в пушку. Жалко, что много гранат на себе не унесешь, а большой обоз сводит на нет мобильность. Дорог то толком нет.

— К сожалению, вы правы. Да и производить винтовочные гранаты достаточно трудоемко, — тема дорог, вернее их отсутствия, в последнее время меня начала очень сильно напрягать. Сначала Ортега, теперь де Карраско, они как сговорились. Давайте сеньор, напомните мне еще о планах выхода к границам Новой Испании и присоединению Лос-Анджелеса.

— Я так думаю, англичане к нам пожалуют не раньше мая-июня, быстрее просто не собрать необходимые для победы над нами силы. Если все пройдет удачно, мы будем готовы. Вот только нужно будет быть готовыми к тому, что они высадят десант где-то вне зоны нашего контроля и попробуют захватить или северный форт или вообще по примеру роялистов ударят сначала по Монтеррею, а потом по нашей столице с юга. Или даже сделают и то и другое.

— А как бы сделали вы?

— А я бы вообще не нападал. Помог бы одной из сторон в гражданской войне в Новой Испании, а потом вместе с победителем задавил бы Калифорнию.

— Как то слишком сложно.

— Это потому что я знаю, что из себя на самом деле представляет наша армия. Они же этого не знают. Поэтому полезут. И получат по зубам.

— Понятно, что думаете о ваших новых русских подчиненных?

— Два лейтенанта очень даже ничего, хоть и флотские, но для командования фортами береговой обороны это скорее в плюс. Да и вообще, за береговую оборону ответственны, должны быть не армейцы, а моряки. Слишком там все специфично.

— Понятно, а как вам казак?

— Это сущий варвар, господин президент. Нет, я ничего плохого о русских сказать не могу, но этот! Не удивительно, что его с радостью спровадили в Калифорнию.

— Да, человек он своеобразный. Но меня больше интересует, какой он командир.

— Для своих людей он тут главный авторитет. Уж точно больший чем вы или я. Может быть, только Резанов сопоставим, и то исключительно из-за положения при дворе русского императора, и Нектарий, конечно.

— А как вам вообще казаки?

— Они кавалеристы от Бога, господин президент. С нашими винтовками они превратились в очень высоко подвижных конных егерей.

— А может поручить им охрану побережья? Будут курсировать туда-сюда. Так мы будем своевременно предупреждены о высадке британцев.

— Можно, но как к этому отнесутся местные?

— По первости можно сделать смешанные патрули, а потом оставить одних казаков.

— Вы знаете, господин президент, мне кажется, что есть в них что-то притягательное для местных. Может статься, что казаков у нас прибавится.

— Если так, то не вижу ничего плохого. Мне важно как можно быстрее встроить индейцев, а наше общество. Казаки, как ни крути, теперь одна из его частей. Надо только следить, чтобы они местных не спаивали.

— Об этом вам надо говорить с русским священником, с Нектарием. К нему они точно прислушаются.

— Хорошо, спасибо. Я так и сделаю.

* * *

Поручить японского принца я решил Нектарию. Это более правильно стратегически. Тем более что из Новоархангельска в Японию вот-вот отправится первая православная миссия, сразу три монаха, пяток крещеных алеутов, один помощник Баранова и два десятка солдат в качестве охраны.

Резанов мне жаловался, что некого отправить туда в качестве посла, поэтому полноценное русское посольство там не получится.

Зато получится организовать калифорнийское. Первым послом Калифорнии в иностранном государстве стал первый директор нашего банка Исаак Шварц. Дефицит кадров у меня жуткий, выбирать практически не из кого, а послать кого-то в Японию надо.

Так что Шварц сейчас мучается от морской болезни на борту "Стеллы Марис" а в его бывшем кабинете обустраивается новый человек. Василиос Фоцис, дальний родственник Дукаса и обладатель редкого дара быстро считать в уме.

А вообще это интересно и очень важно. Сколько на самом деле у нас осталось времени до появления англичан. И что там творится на востоке. Там же, все-таки мой сын и его мать.

Интерлюдия 6

Пятнадцатое января тысяча восемьсот восьмого года. Кингстон, резиденция адмирала Кокрейна, командующего британскими силами на Карибах.

— Значит, капитан Горн, вы говорите, что Гамильтон в Калифорнии нашёл много золота?

— Да, господин адмирал, тот грек говорил, что у него в хранилище несколько тонн золота.

— И вы этого информатора приказали застрелить.

— Все верно. Мы с мистером Рэйнбоу решили, что это уместно.

— Зря, губернатору Броку было бы интересно узнать эту информацию из первых рук.

— Я думаю, то золото, которое мы привезли с собой, является достаточнымдоказательством.

— Вы же понимаете, что вашу добычу придется сдать в казну губернатора.

— Конечно, но точное количество золота, которое было на борту помимо меня и мистера Рэйнбоу знало еще двое. По странному стечению обстоятельств, оба этих матроса умерли, когда мы были на рейде Рио-де-Жанейро.

— Действительно странно.

— Неизбежные в дальнем походе случайности, господин адмирал.

— Да, море опасное место, тут не поспоришь. Вы же понимаете, что я жду мою долю.

— Конечно, господин адмирал. Все здесь. Двадцать фунтов золота ваши.

— Себе и Рэйнбоу вы оставили такое же количество золота?

— Да, сэр. И еще девяносто фунтов мы передадим в казну губернатора верхней Канады.

— Думаю, этого более чем достаточно, губернатор Брок будет доволен. Отличная работа капитан!

— Спасибо сэр.

— Как Гамильтон отреагировал на ваши предложения касательно Флориды и Кубы.

— Ему они не понравились, это было видно сразу.

— Он отказал вам?

— Нет, сэр. Согласился подписать договор, но только с официальным послом от короля Георга.

— Вот как? И чем же он мотивировал такой ответ?

— Тем, что Калифорния независимая держава, а он её правитель и значит, договора надо подписывать на официальном уровне.

— Что ж, логично. Умный ход для того чтобы потянуть время. Но главное, что он дал свое принципиальное согласие. И значит, мы можем начать операцию.

— Какую, сэр?

— По возврату Флориды под руку британского монарха. Я немедленно распоряжусь, чтобы информацию о согласии Гамильтона на это узнали и во Флориде и на территории Мексики, как лоялистам, так и сторонникам независимости.

— А это имеет хоть какое-то значение?

— Конечно имеет. Пока вы плавали вокруг Южной Америки, кое-что изменилось в Мексике.

— Что же, сэр?

— Повстанцы разбили несколько крупных отрядов сторонников Карла Четвертого, теперь они наступают и окружили Мехико.

— А это важно? Зачем испанцам вообще это знать?

— Он снабжает их оружием. Наверняка новость о том, что он торгует тем, что они считают своим, внесет определенный раскол в ряды сепаратистов и роялисты смогут этим воспользоваться.

— Нам нужно, что бы Новая Испания осталась под властью Мадрида?

— Нет, британской короне выгодно, чтобы они как можно дольше убивали друг друга. Чем дольше продлится эта война, тем слабее будет её победитель, кто бы это ни был. И тем проще нам откусить от испанских владений кусок побольше.

— Очень умно, сэр.

— Это еще не всё. Уже сейчас испанцы не смогут помешать нам захватить Флориду. Мы контролируем Новый Орлеан, и наш флот господствует вокруг её берегов. Но в глубине полуострова все контролирует наш бывший союзник. Вождь семинолов Ахайя, чья дочь родила ребенка от Гамильтона. И чьи воины отправились с Гамильтоном в Калифорнию. Нам нужно, чтобы семинолы были нейтральны к нам и остались в стороне.

— Я понял, информация из Калифорнии предназначена в большей степени для этого Ахайи?

— Да, все верно. Если семинолы просто не выступят против нас, то мы уже победили. Но я хочу попробовать склонить их к союзу против испанцев. Тогда мы используем их как пушечное мясо для захвата Кубы и Техаса.

— Отличный план, господин адмирал.

— Я тоже так считаю. Через неделю эскадра отправляется к Сент-Августина, а завтра я отправлю парламентеров к Ахайе и Текумсе.

— Текумсе? Это же вождь Шауни, и руководитель целой конфедерации индейцев великих озер.

— Верно, и сейчас он во Флориде, Ахайя помог ему навести порядок в Индиане и Орегоне, Текумсе прибыл к нему с ответным визитом вежливости.

* * *

Семинолы действительно приняли самое активное участие в том, что разгорающаяся резня, на отбитых у американцев землях, была остановлена. Семинолы взяли на себя грязную работу и устранили наиболее одиозных сторонников изгнания и убийства белых, Текумсе же смог договорится с самопровозглашенными лидерами американских колонистов. Отток белых на территорию тринадцати колоний, конечно, был, но минимальный.

Естественно до создания настоящего государства, где коренное население мирно сосуществовало и сотрудничало с пришельцами, было еще очень далеко, но хотя бы стороны прекратили друг друга убивать. Это уже можно было считать успехом Текумсе.

А вот планы Ахайи отправить посольство в Калифорнию через север, наоборот, провалились в самом начале. Сразу несколько опытных следопытов из числа воинов Шауни в молодости путешествовали по западу континента и единогласно заявили, что пройти на север через горные хребты невозможно. Вернее, возможно, но путь займет не меньше года, и нужно будет сначала подниматься чуть ли не до владений тинклитов, а потом спускаться вниз по побережью Тихого океана.

Но это не значило, что Ахайя отказался от планов отправить посольство в Калифорнию. Раз-уж нет возможности пройти через север, а центральные равнины опасны из-за самых воинственных индейцев Северной Америки, из-за команчей, значит, нужно идти через юг, Через Луизиану, Техас с север Мексики.

Текумсе и сам хотел отправиться на запад, чтобы самому познакомиться со ставшим уже легендарным среди индейцев Белым Духом, поблагодарить того за оружие, с помощью которого индейцы вернули Орегон и Индиану, и самое главное, за оспенного теленка и знания о том как бороться с корью.

Два этих страшных заболевания, которые буквально выкашивали целые деревни, благодаря Белому Духу отступили, и Текумсе, храбрый воин и справедливый вождь, чувствовал себя обязанным лично сказать спасибо за это. Благо, ему было на кого оставить свою конфедерацию на время этого "великого посольства"

Помимо Ахайи, чьи воины взяли на себя грязную работу, большую роль в замирении Орегона и Индианы сыграл Билли Колдуэлл полукровка, чья мать была индианкой из племени Потаватоми, а отец ирландским иммигрантом.

Билли занимался торговлей мехом на территории американской Индианы, но когда началась война, присоединился к племени своей матери и благодаря уму и личной храбрости быстро выдвинулся в число командиров армии Текумсе.

Ну а когда случилась отмена Гринвилльского договора, настал звездный час Билли. Он фактически выступил посредником между Текумсе и американскими колонистами и обеспечил мир.

Вот на него Текумсе и ставил свою конфедерацию и вместе с почти тремя сотнями воинов отправился во Флориду.

* * *

Двадцать третье января тысяча восемьсот восьмого года. Центральная Флорида. Владения семинолов.

Только что посланцы адмирала Кокрейна убыли восвояси, и в доме Текумсе остались двое вождей, молодая женщина и её ребенок.

— Что скажешь, Текумсе. Тебе тоже кажется, что это был ультиматум? — англичане поставили Ахайю перед фактом того, что через неделю они начнут отбирать Флориду у испанцев. И попросили не вмешиваться, под тем предлогом, что это согласовано с Александром Гамильтоном.

— Да, это он и был. Мне интересно другое. Отец твоего внука действительно договорился с красномундирниками?

— Нет, конечно, — внезапно вступила в разговор Селия, Текумсе удивленно посмотрел на неё. В его доме женщины не могли говорить, пока мужчины не разрешат. Но у его союзника могли быть другие обычаи, — Александр бы никогда не согласился на такое. Он много раз говорил и мне и моему отцу не доверять белым. Я уверена, что это просто слова.

— Твоя дочь так хорошо знает Белого Духа? — пусть эта женщина говорит, Текумсе все равно задаст вопрос не ей, а её отцу. Он по праву старшего в ответе за все.

— Да, она знает его так же хорошо, как и я, а я доверяю ему полностью. Я тоже не верю англичанам. Скорее всего, у них, действительно, был разговор с Белым Духом, но он не мог согласиться на подобное.

— И что ты планируешь делать?

— Отправить к нему дочь с внуком и драться, если потребуется.

— Именно драться? Не остаться в стороне, а драться.

— Ты слышал мои слова. Да, ты считаешь красные мундиры меньшим злом по сравнению с синими, наверное, это так. Но меня вполне устраивают белые мундиры, которые носят испанцы. Если англичане потребуют от меня примкнуть к ним или пропускать их отряды через мою территорию я отвечу отказом.

— Ты думаешь, для тебя и твоего народа что-то изменится, если побережье перейдёт в другие руки?

— Я думаю, что не могу им помешать в этом. НО вот дать им по зубам, если полезут на наши земли, надо обязательно. Если этого не сделать, они обнаглеют и скоро попробуют захватить весь полуостров.

— Ты же понимаешь, что я не готов начинать войну с англичанами из-за тебя.

— Понимаю, и не прошу тебя об этом. Если они остановятся на побережье, я не буду воевать с ними. Я попрошу тебя о другом.

— О чем?

— Ты не просто так прибыл во Флориду и собираешься на запад к Белому Духу. Возьми с собой мою дочь и её сына. Как мы и договаривались, я дам тебе две сотни и пятьдесят воинов. Отряд из пяти сотен воинов вполне способен добраться до Калифорнии. Селия, — обратился Ахайя к дочери, — я тебя не спрашиваю ни о чем, ты отправляешься на запад, к отцу своего ребенка. Там будет безопаснее, чем здесь.

Через два дня большой отряд под руководством Текумсе отправился на север. Перед ним стояла сложная задача, пересечь территорию британской Луизианы, Техаса, который условно контролировался испанскими роялистами и охваченную гражданской войной Мексику. Для такого крупного отряда это было возможно, в принципе, можно было даже попробовать пройти по территории контролируемой команчами, но Ахайя и Текумсе решили не связываться с этим непредсказуемым народом, представителей которого они считали дикарями.

План Ахайи был прост, он не мог помешать захвату англичанами побережья Флориды, но вот не пустить их вглубь полуострова было ему вполне по силам. А вот потом, когда Белый Дух пришлет помощь, тогда можно будет подумать и о заключении мира. Вождь семинолов даже не думал о возможности победить англичан, он решил если будет необходимость, попробовать им не проиграть.

То, что отец его внука поможет, вождь семинолов не сомневался. Сын Ахайи, Шиай, уже несколько лет, верно, служил Гамильтону и тот был обязан отплатить за эту верность.

* * *

Первого февраля тысяча восемьсот восьмого года английская эскадра из трех фрегатов и одного линейного корабля третьего ранга встала на рейд Сент-Августина и приступила к бомбардировке форта, охранявшего город. После того как пушки крепости были подавлены англичане высадили десант.

Как и при штурме Нового Орлеана, адмирал Кокрейн использовал свою бригаду морской пехоты, составленную из чернокожих десантников. Они пошли в первой волне и практически потеряли практически половину.

Особенно большие потери англичане понесли при штурме греческого квартала, там почему-то в них стреляли практически из каждого окна, несколько домов пришлось даже уничтожать пушками.

Так или иначе, к утру следующего дня Сент-Августин был взят. Как это не было странно для англичан, но остатки греческой диаспоры бежали на запад, вглубь полуострова, на территорию контролируемую семинолами. Те приняли беженцев, а когда англичане, разъяренные потерями, понесенными в греческом квартале, попытались преследовать их, семинолы не дали переправится через реку Сан Хуан, уничтожив почти два десятка британцев.

Адмиралу Кокрейну стало понятно, чью сторону выбрали семинолы. Это его удивило, но не слишком. Благодаря донесениям своих агентов, он имел достаточно точное представление о том что из себя представляет Ахайя и какого его отношение к греческим жителям Сент-Августина.

Так или иначе, адмирал Кокрейн достиг своей цели на восточном побережье Флориды. Сент-Августин был взят, и над его крепостью снова, как и двадцать пять лет назад, развивался британский Юнион Джек.

В середине февраля эскадра Кокрейна перехватила у берегов Кубы два испанских транспорта с войсками, но к удивлению и англичан и самих испанцев, адмирал пропустил корабли в Мексику. Ему было достаточно того что они следуют не во Флориду, а на помощь лоялистам в Новой Испании.

* * *

Первое марта тысяча восемьсот восьмого года. Йорк (Торонто), столица британской колонии Верхняя Канада. Резиденция губернатора Айзека Брока.

— Значит, на территории Калифорнии есть золото?

— Да, господин губернатор. И его там просто до неприличия много.

— Что ж, ваша миссия увенчалась полным успехом, капитан Горн. Я распоряжусь отправить подробный доклад в Лондон о вашей роли в этом деле, считайте, что по возвращению вас из Калифорнии патент на звание контр-адмирала и указ о предоставлении вам рыцарского звания будет у меня на столе.

— Правильно ли я вас понял, что мне предстоит еще один поход в Калифорнию?

— Да, все верно. Правительство Его Величества приняло решение усилить наш флот в колониях. Вы же видели эскадру на рейде Квебека?

— Да, господин губернатор, одиннадцать линейных кораблей это внушительная сила.

— Вот именно, капитан. В качестве поощрения я распоряжусь, чтобы один из этих кораблей передали под ваше командование.

— Спасибо, господин губернатор! — воскликнул тронутый до глубины души Горн.

— Пожалуйста, надеюсь, вы проявите себя с лучшей стороны, командуя этим кораблем. Через месяц эскадра отправляется в Калифорнию. Командовать операцией будет адмирал Кокрейн, который присоединится к вам на Ямайке.

— Господин губернатор, а что насчет пехоты? У Гамильтона хоть небольшая, но очень боеспособная армия, к тому же вооруженная флоридскими винтовками.

— Об этом вы тоже можете не беспокоится. Линейные корабли Кокрейна будут сопровождать транспорты, на которых мы отправим в Калифорнию достаточно мощный экспедиционный корпус. Пять пехотных и два драгунских полка. Это риск, американцы хоть и разбиты, но не уничтожены, но золото должно принадлежат тому, кто этого достоин, а не непонятному авантюристу, назвавшемуся президентом игрушечно республики.

Уверен, что когда в Лондоне получат мой доклад, то пришлют необходимое для защиты Канады, количество войск. Что до флоридских винтовок, то в арсеналах Йорка их имеется достаточно, они очень просты в производстве и я, не дожидаясь разрешения из Лондона, приказал наладить их производство. Разрешение, кстати, мною было получено.

* * *

Двадцатое марта тысяча восемьсот восьмого года. Вашингтон, Соединенные штаты Америки.

— Значит, в Калифорнии нашли золото, и англичане снаряжают эскадру для её захвата? — спросил Джеймс Мэдисон

Вот уже восемь месяцев Мэдисон занимал президентский пост. Он немного не так представлял себе свое президентство. Страна была раздавлена разгромом, потерей огромных территорий и гигантской репарацией, которые на молодую демократию наложили англичане.

— Да, господин президент.

— Как вы думаете, — обратился Мэдисон к Вильяму Гаррисону, тот совершенно неожиданно для всех занял вице-президентский пост, оттеснив считавшегося фаворитом Монро, — у нас есть шанс воспользоваться этим и взять реванш?

— Нет, господин президент, Брок уже посла запрос в Лондон, уверен, что там оценят его желание захватить такой ценный приз как золотоносную Калифорнию, и пришлют достаточное количество войск на замену.

— Даже, несмотря на войну с Бонапартом?

— Да, господин президент. Все понимают, какие выгоды дает золото, тем более что индейцы этого ублюдка Текумсе никуда не делись, хоть его самого и нет на территории Индианы.

— Ясно, очень жаль. Как вы думаете, джентльмены, у нас есть возможность урвать себе кусочек этого золота?

— Я так не думаю, господин президент. После разгрома Гамильтона англичане будут там полноправными хозяевами.

— А что если найдутся патриоты, которые на свой страх и риск отправятся в Калифорнию и попробуют добыть нам часть этого золота?

— А где гарантия, что эти гипотетические патриоты просто не оставят это золото себе?

— Заложники, Вильям, заложники.

— В таком случае это может сработать, господин президент, надо этот вопрос обдумать.

— Хорошо, займитесь этим.

Глава 21

Двадцать первое марта тысяча восемьсот восьмого года. Поселок Гамильтона, Калифорния.

— Итак, господа и дамы, — я кивнул Марии Мануэле, — корабли из Японии должны были вернуться две недели назад. Самое время обсудить, что мы будем делать, если они не придут.

— Я бы не паниковал, господин президент, — взял слово Плетнев, — и "Стелла Марис" и "Флорида" в хорошем состоянии. Когда они уходили, к машинам и корпусу нареканий не было. Япония все-таки за океаном. Мали что могло случиться. Никуда не денутся, вернутся.

— Но в любом случае, нам нужно быть готовыми к тому, что японцев у нас не будет, — ответил де Карраско, — сеньор де Ариллаго, мне будет нужна ваша помощь в наборе добровольцев среди олони.

— Конечно, когда вы планируете приступить к набору?

— Думаю, что первого апреля, всё-таки торопиться не стоит, вдруг да придут наши корабли.

— Как бы нам не опоздать, — отвечаю я де Карраско, — если вы начнете набор в апреле, то дай Бог к маю у нас будет еще тысяча новобранцев. Абсолютно не обученных новобранцев. Начинайте сейчас. Если японцы появятся, задействуем набранных олони в охране поселений на восточном берегу залива и усилим гарнизон в Монтеррее.

— Господин президент, у меня есть предложение, — наш главный горный инженер за последние четыре месяца серьезно осунулся и загорел.

Ортега практически все время пропадал на восточном берегу залива, практически в одиночку таща на себе строительство дороги от русской деревни до Коломы и форта "Восточный"

Технология индейцев с разрывом камней водорослями нам здорово помогла и сейчас половину пути до форта "Восточный" можно преодолеть по суше, по относительно нормальной дороге. Ни о каком твердом покрытии пока говорить не приходится, но даже то, что она ровная и широкая, это уже хорошо.

Параллельно этой грунтовке будет проложена железная дорога. Фултон и Ортега посовещались и решили, что нагрузка в 35 тонн будет более чем достаточна. Когда мы, наконец, выйдем на озеро Тахо и начнем разрабатывать там месторождение железной руды то, сначала, приступим к строительству ветки железной дороги, от нашей, пока еще безымянной, столицы до Монтеррея. А вот потом уже туда: на восток к Коломе и будущему железорудному руднику.

На самом деле, мое окружение все еще сомневается насчет перспектив паровоза, его же еще толком никто не видел в деле. Мы только-только закончили крохотное кольцо вокруг столицы. Завтра торжественное открытие первой в мире железной дороги.

Железная дорога у нас сразу будет иметь практическое значение, паровоз Фултона заменит гужевой транспорт и будет круглосуточно доставлять сырье и материалы на наши заводы, нужно будет только создать на каждом производстве зону погрузки-разгрузки, но опыт у нас имеется. Пароход "Калифорния", наша гордость, оборудована кранами.

— Слушаю вас, сеньор Ортега.

— Если японцы все-таки появятся, набранных добровольцев олони можно будет использовать на строительстве дороги до форта "Восточный" и Коломы.

— Наверное, мы так и поступим, спасибо. Вы уже обговорили с Робертом строительство паромной переправы через Сакраменто?

— Да, господин президент, — ответил за Ортегу Фултон, как только это будет необходимо, мы сразу приступим.

— Отлично. Что ж, господа. Тогда до завтра, Напоминаю, что у нас завтра большой день. Открытие железной дороги и демонстрация новинок мистера Тамтакоса. Так ведь Лука?

— Да, господин президент. Все верно.

— Вот и хорошо. Тогда мы завтра с тебя и начнем.

* * *

С момента, когда мы приняли решение о перевооружении наших фортов на новые орудия, прошло около трех месяцев. За это время мы полностью перевооружили два форта. Как оказалось, трудоемкость сооружения стационарных станков для орудий оказалась сильно меньше чем для лафетов полевой артиллерии, к тому же эту работу могли выполнить не оружейники, а смежники. Вместо двенадцати орудий мы произвели шестнадцать и успели их к этому установить.

Наблюдательные башни тоже были готовы. Сейчас на них шёл монтаж оборудования, изначально на каждой башне мы установили телеграф и мощные подзорные трубы, но три недели назад начали установку новинок, достаточно мощных, но при этом простых прожекторов.

Так как Барри младший еще не закончил работу ни над электродвигателем, ни над его полной противоположностью, динамо-машиной, от идеи электрических прожекторов пришлось отказаться. Впрочем, замена в виде мощной лампы на светильном газе оказалась более чем уместной.

А вот с зеркалами пришлось повозиться. Как это ни странно, Том, будучи виртоузным стекольщиком никак не мог наладить их производство. Но раз уж зеркала необходимы для прожекторов а стеклянные сделать не получается, будем делать их золотыми!

Абсолютно бредовая и ужасно дорогая в любом другом месте мира идея. В другом, но не у нас, я сразу дал добро на изготовление золотых зеркал, благо материала у нас было полно. Зато фокусирующие линзы Том сделал на загляденье, с ними у него проблем не возникло.

Так что теперь ночную тьму рассекают сразу два "золотых луча", привод этих прожекторов ручной, но другой мы и не сделаем, будущий электродвигатель на него не поставишь. Впрочем, это и не требовалось.

Мы провели испытания, и выяснили, что прожекторы вполне справляются с освещением кораблей на расстоянии двух миль. Этого было вполне достаточно, чтобы предотвратить любую попытку ночного проникновения в залив.

Сразу после установки орудий береговых батарей и сооружении наблюдательных вышек начались учения. Расчеты пушек тренировались ежедневно, а с недавних пор еще и еженощно. Это доставляло значительный дискомфорт жителям столицы, но тут уж ничего не поделаешь. Вполне возможно, что от мастерства артиллеристов гарнизонов фортов скоро будут зависеть сотни, а то и тысячи жизней.

* * *

Следующим утром я, Лука, Плетнев, Резанов, де Карраско и Ортега были на полигоне. Наш ведущий горный инженер составил компанию людям, от которых зависит оборона республики благодаря своему упорству.

Он довел дорогу до месторождения фосфоритов, и мы начали кустарную добычу этого минерала. Следствием этого стало производство фосфора, который мы решили использовать для производства зажигательных и осветительных снарядов. К сегодняшнему дню как раз произвели первую партию этой новинки, и мы начали испытания.

— Огонь! — скомандовал де Карраско и прозвучал выстрел. Деревянную мишень мы расположили на расстоянии в километр, первые три выстрела прошли мимо, а вот четвертый попал точно в цель, и она буквально скрылась в огненном облаке. Я вдоволь налюбовался зрелищем огромного костра и, закурив трубку, сказал всем собравшимся:

— Да, господа, не хотелось бы мне оказаться на борту корабля, по которому ведут огонь этими снарядами.

— Господин президент, может, не нужны нам такие снаряды? — внезапно сказал Плетнев?

— Как это понимать, Иван Петрович?

— Может быть это уже слишком? Мы же будем буквально жечь людей заживо.

Ничего себе! Да наш фехтовальщик виртуоз, оказывается гуманист! Никогда бы не подумал.

— Иван Петрович, разрешите спросить. Вы вчера на сон грядущий Петрарки с Руссо обчитались? С чего бы у военного моряка, убийцы по своей сути, такие гуманистические взгляды? Вы когда своей саблей людей убиваете, тоже думаете, что это "слишком"?

— Одно дело воевать честно, а другое так.

— И что же не честного в этом оружии?

— Вам виднее, — с некоторым вызовом сказал Плетнев. Остальные с удивлением посмотрели на него.

В принципе, этот его маленький демарш понятен. Но только мне. Наверняка все дело в его разговоре с Нектарием.

Тот рассказал Плетневу о нашем разговоре, о будущем. Иван Петрович воспринял все всерьез и насел на меня с расспросами. Делать было нечего, пришлось мне поведать Плетневу кое-что из грядущего.

Но если Нектарию я рассказал об оскудении веры и судьбе Русской церкви, то Плетнев удостоился рассказа про ужасы Первой Мировой Войны. Все эти сплошные минные поля, напалм и ядовитые газы.

Наш бравый капитан как пришибленный ходил почти месяц, потом вроде как отошёл, но очевидно не до конца.

— Да, Иван Петрович, мне действительно виднее. И я знаю, что нам нужно так врезать англичанам, чтобы они из своей Канады, даже взглянуть на запад без дрожи не могли.

— Иван, дружище, не узнаю тебя. Есть у мистера Гамильтона такое оружие и, слава Богу! — поддержал меня Резанов, — когда ты из пушек японцев расстреливал, то не сомневался.

— Наверное, ты прав, Николя, приношу свои извинения, господин президент.

— Всё в порядке Иван Петрович. Я вас понимаю, это действительно ужасное оружие, — это ты еще не видел намного более веселые вещи, напалм например, — но оно нам нужно.

— Господин президент, — взял слово де Карраско, — я так понимаю, что снаряд детонирует при ударе, как и обычный фугас. Я прав?

— Это вопрос к Луке, он у нас главный по подобным вещам.

— Все верно, сеньор, — ответил Лука, — но мы работаем и над вариантом подрыва над целью. Как для осколочно-фугасного, так и для этого снаряда. Собственно, пока это зажигательный снаряд. А вот когда доделаем взрыватель, то будет и осветительный.

— И как успехи, мистер Тамтакос? — смущение, которые Лука испытывал, когда его называли, таким образом, давным-давно прошло, и он с достоинством ответил.

— Как это ни странно, господин президент, но разработать взрыватель для снарядов оказалось сложнее, чем сам снаряд. Но мы работаем над этим, вернее Ангелос работает.

— И как скоро мы сможем увидеть результат? Шрапнельные снаряды мы же еще со времен Флориды делаем.

— К сожалению, пока сказать ничего не могу.

— Ясно, жаль, ну что ж, будем ждать.

Расчет орудия сделал еще целую серию выстрелов, мы наслаждались видом уничтожаемых мишеней, а когда снаряды кончились, отправились на испытания еще одной новинки мистера Тамтакоса.

* * *

Вообще, Лука еще тот хитрец, у него на заводе появилось уже достаточное количество специалистов, которым он может скинуть, ту тили иную задачу, если она ему не интересна.

Именно это он и сделал с моим поручением по перевооружению фортов нормальной артиллерией, просто взял и спихнул это на Костаса с братом, при этом, я узнал позднее о том, что Костас даже отложил инициативную разработку. А сам Лука занялся постройкой воздушного шара, вернее аэростата.

Он мог построить два различных шара: монгольфьер, наполненный горячим воздухом, или шарльер, наполненный газом, а именно водородом. Оба варианта представлялись Луке осуществимыми. Водород он получил тогда же, когда и светильный газ, пропуская водяные пары над раскаленным коксом. Кроме того, существовал и еще один способ получения водорода, соответствующий этому времени: обработка железных опилок серной кислотой.

Правда, с водородом была проблема: отсутствие подходящего материала для изготовления шара, он без проблем просачивался сквозь любую доступную нам ткань, что лен, что шёлк, который мы, наконец, стали производить, для этой цели совершенно не годились.

Если бы мы все еще находились во Флориде, он просто покрыл бы шёлк раствором каучука в скипидаре, но в Калифорнии этот вариант не подходил, в связи с отсутствием каучука. Гуттаперча же, которую мы привезли с Филиппин, у нас уже практически закончилась.

Поэтому Лука решил строить монгольфьер. Но не просто шар с корзиной, в которой горит костер, нет. Он с самого начала даже не собирался. У него поду рукой имелся светильный газ. Вот он и построил шар с газовой горелкой.

Сейчас помощники Луки как раз готовят монгольфьер к первому запуску. Его площадка возле южного форта, куда я и направился

* * *

По пути к южному форту я решил заехать за Марией Мануэлой в больницу, крошка Хуан сейчас с няней и кормилицей, а моя благоверная делает обход больных.

Вчера у неё и мэтра Абенамара была достаточно сложная операция, а именно удаление аппендикса. Мэтр оперировал, а Мария с доктором Мордгорстом. Тот вот-вот отправится в Новоархангельск. Там у него не будет таких условий как в столице, но наркоз, болеутоляющие и антибиотики доктор возьмет с собой.

По пути до больницы я задумался о том, почему Лука построил тепловой аэростат, а не водородный, а именно про отсутствие у нас каучука.

Скоро это может стать проблемой, каучук критически важен для развития промышленности, прокладки, изоляция, да много всего. Но вот где его взять это вопрос.

Самый простой вариант, бразильская гевея, для нас сейчас недоступен. В Бразилию перебрался двор португальского короля, а он союзник англичан. Неизвестно сколько мы с ними провоюем, может быть и несколько лет.

Надо искать другие варианты. Гуттаперча с Филиппин это, все-таки не равноценная замена каучуку. Правда, на гевее свет клином не сошелся. Я точно знаю, что каучуконосы растут, например, на острове Ява, сейчас там голландская колония, и сними вполне можно договориться.

Этот вариант удобен, экипажи наших кораблей могут отдыхать в Японии, прежде чем отправиться с Явы через океан в Калифорнию. Черт, где мои корабли?

Там же на борту должен быть японский наследный принц. Если с ним что-то случится на пути сюда, это отменит все наши договоренности.

А нам очень нужны японцы сейчас, я уверен, что в Калифорнию отправят лучших из лучших и мы сможем без проблем их подготовить. Индейцы олони это, однозначно, неравноценная замена.

— Дорогая, ты закончила? — спросил я жену, зайдя в ее кабинет. После рождения сына Мария Мануэла стала еще красивей.

— Еще нет, — ответила она и, закрыв дверь, жарко меня поцеловала, — не переживай, без тебя всё равно не начнут, — что верно, то верно, хорошо быть главным…

— Вот теперь я закончила, — сказала Мария Мануэла, и мы отправились к форту.

* * *

— А вот и вы, — сказал Лука, когда мы, наконец, появились на площадке аэростата. Тот уже был готов к запуску и рвался в небо, удерживаемый лишь причальными канатами.

Оглядевшись, я увидел, что это событие собрало практически всех мало-мальски значимых персон нашего государства. Пришлось Луке подождать, пока я со всеми поздороваюсь. Впрочем, парень портил это время с пользой, что-то увлеченно обсуждая с Барри и Розой.

— Можно начинать, — говорю я Луке.

Тот отдает команду своим помощникам, те уже в корзине и отдают концы. Аэростат сразу начал набирать высоту. Все присутствующие начали бурно выражать свой восторг. Вот канат удерживающий шар полностью натянулся и подъем остановился.

— Поздравляю, мистер Тамтакос, — громко говорю я Луке, — это безусловный успех.

— Спасибо, господин президент.

— Длина веревки каната какая?

— Пятьсот метров.

— Очень неплохо. Дай сигнал, что бы они спустились.

— Минутку, — Лука заряжает пистолет холостым патроном и стреляет, через пару минут шар начал спуск…

— Какая грузоподъемность твоей игрушки? Сколько человек поместится?

— Два, — ответил Лука.

— Отлично, президент Республики и его первая леди хотят осмотреть столицу государства сверху.

— Но господин президент, а как же…, — видно, что парню самому хочется воспарить в небеса.

— Лука, успеешь еще накататься. Дай нам развлечься.

— Да, конечно.

— Вот и молодец, — Я помогаю жене забраться в корзину и обращаюсь к Луке, — объясняй, что к чему.

Тот показал мне, как управлять горелкой и через несколько минут мы начали подъём…

— Как тут красиво!

— Да, наш город прекрасен.

Это действительно так. Сейчас я как на ладони вижу почти все, что мы создали в заливе. Вон по заливу ползет серая туша "Калифорнии", рыбацкие куттеры ловят парусами ветер, дымят трубы заводов и фабрик, а черная гусеница, первый в мире паровоз, медленно разводит пары.

— Иди сюда, — говорит жена, и мы снова целуемся, первый в мире поцелуй в воздухе!

Внезапно Мария Мануэла отстраняется и буквально кричит, вцепившись мне в руку:

— Смотри, смотри!

Я поворачиваюсь лицом к океану и вижу далеко на горизонте два корабля, над которыми черный дым.

Слава Богу, японцы здесь!

Конец второй части.

Аристарх Риддер Авантюрист. Русская Америка

Глава 1

— Господин президент, позвольте вам представить наследного принца Аяхито! — торжественно сказал переводчик на испанский и сделал шаг назад.

И принц, и его свита, одеты в европейскую одежду, уж не знаю, зачем они это сделали, видимо хотели сразу показать свою приверженность переменам.

— Я рад приветствовать вас, ваше высочество на земле Калифорнии. Ваше прибытие означает начало большой дружбы между нашими державами, — отвечаю я и внимательно смотрю на мальчика.

По-моему это достаточно жестокий поступок, отправить семилетнего ребенка на несколько лет в абсолютно чужую ему страну. Жестокий и отчаянный. Напугали Резанов с Плетневым японцев, ой как напугали. Но нам же лучше. Этот ребенок будет гарантом того что полторы тысячи японцев будут беспрекословно подчинятся моим людям.

Аяхито сделал жест переводчику и когда тот склонился к нему, что-то сказал:

— Его высочество надеется познать вашу мудрость и с её помощью повести Японию в светлое будущее.

— Я приложу все усилия для этого, ваше высочество.

— Спасибо, господин президент, — говорит вдруг Аяхито по-испански, видно, что он не знает этот язык. Очевидно, что слова благодарности просто заучены.

Затем переводчик представил мне высокого худого японца:

— Господин президент, разрешите представить вам господина Мацумото, по поручению сёгуна Токугавы Иэнари он будет командовать солдатами императора.

— Передайте господину Мацумото, что мне очень приятно. И сразу вопрос, господин Мацумото ведь понимает, что ему отведена роль наблюдателя. По нашему договору с Японией на всё время нахождения здесь ваших солдат, командовать ими будут мои люди, — переводчик обратился к Мацумото, тот ему ответил:

— Конечно, господин президент, господин Мацумото это понимает.

— Прекрасно. Ваше высочество, господин Мацумото, давайте я покажу вам нашу армию и представлю вам ваших наставников, — переводчик заговорил на японском, Аяхито кивнул и снова ответил по-испански.

— Буду рад.

* * *

За то время пока «Стелла Марис» и «Флорида» дошли до порта, теперь это слово было более уместно, чем простой причал, мы успели подготовиться для торжественной встречи. У трапа японцев встречала торжественная делегация, а на главной, и единственной, площади нашей столице быстро возвели небольшую трибуну и организовали смотр наших сил. Всех, которые были расквартированы в городе.

На двух открытых каретах, в одной я с Марией Мануэлой, Резановым и Плетневом и де Аррилаго, в другой наши японские гости, мы проехали от порта в центр. Теперь уже наши новобранцы продолжали разгрузку, они должны будут занять специально для них построенный военный городок на окраине столицы. Охранять его будут казаки и семинолы Шиая, которого я назначил комендантом. Только у него будут ключи от арсенала, в котором будет храниться оружие, предназначенное для японцев.

— Интересно, что думают японцы, увидев наш, прямо скажем, скромный город, — спросил я у Резанова.

— Да какая разница, что они подумают, глядя на дома и улицы. Намного важнее то, как выглядят ваши корабли и солдаты.

— С вами не поспоришь, Николай Петрович. Иван Петрович, — обратился я к Плетневу, — не покажете самураям как надо с холодным оружием обращаться? Вы же, небось, в Японии саблю даже из ножен не вынули.

— Надо будет и покажу. Да только сдается мне, что одного Игнатова им за глаза хватит. К тому же он куда как представительнее выглядит, чем я.

— Что верно, то верно. Таких медведей еще поискать надо.

Кареты подъехали к трибуне, я помог Марии Мануэле спуститься на землю и мы поднялись на трибуну. Дождавшись когда японцы займут свои места я сказал подъехавшему на коне де Карраско:

— Начинайте, господин военный министр.

— С удовольствием, господин президент, — ответил он и отдал приказ к началу маленького парада.

Не знаю, что думали японцы о моем городе, но вот мои солдаты точно произвели на них впечатление.

— Господин президент, Принц Аяхито спрашивает, что это за странные механизмы, — сказал переводчик, указав на наши орудия, которые как раз прокатились мимо трибуны влекомые упряжкой из шести лошадей каждая.

— Это наши новые пушки. Они стреляют в несколько раз дальше, чем те орудия, которые установлены на наших кораблях и намного разрушительней, — в ответ на эти слова на меня уставились сразу несколько японцев, один из которых ощутимо побледнел. Надо будет узнать, чего это он такой нервный.

Одними из последних мимо трибуны проскакали наши казаки, и я окликнул Игнатова:

— Сотник, голубчик, будьте любезны, задержитесь.

— Слушаю вас господин президент, — ответил тот и затормозил.

— Господа, — обратился я к японцам, — наверняка вы все умелые воины, давайте проведем поединок, мой человек, вот этот, — показал я Игнатова, — против любого из ваших.

Побледневший японец что-то сказал Аяхито, тот ему ответил и переводчик обратился ко мне:

— Господин Есикава, один из лучших воинов нашего императора, он будет счастлив скрестить меч с вашим человеком.

— Отлично, но я не вижу оружия у господина Есикавы.

— Его фамильный меч в карете.

— О, тогда проблем нет. Только учтите, это будет дружеский спарринг, поэтому клинки нужно будет защитить плотной тканью.

Переводчик озвучил мои слова японцам и Аяхито кивнул. Спустя пару минут все было готово.

— Сотник, — обратился я к Игнатову, — смотри у меня, только попробуй проиграть, но и не дай Бог тебе зашибить ненароком этого малахольного.

— Я вас понял, господин президент, будьте спокойны. И выиграю, и не зашибу.

— Я надеюсь, только, чур, не куражится, ни к чему наших союзников оскорблять.

Игнатов действительно против японца выглядел сущим медведем, вставшим на дыбы, на полторы головы выше и килограмм на сорок тяжелее. Необычно длинная сабля смотрелась в его руке как игрушечная.

Казак и японец встали друг на против друга, японец что-то протрещал на своем, а Игнатов сделал жест рукой и усмехнувшись сказал:

— Давай, косичка, нападай.

Есикава как будто его понял и с гортанным криком прыгнул на него, взмахнув мечом. Казак как-то буднично подставил под удар саблю, и фамильный меч японца разлетелся на куски. Буквально миг и в руках опешившего японца обломок оружия.

Тот снова закричал, теперь уже от гнева и обиды и с голыми руками налетел на Игнатова, тот не ожидая этого, сделал пару шагов назад. В правой руке казака все еще была сабля, поэтому он простецки приложил японца кулаком левой руки точно в лоб. Тот рухнул как подкошенный.

— Да уж, правда, малахольный, — по-русски сказал я.

К чести моих людей, никто даже не подумал смеяться или даже улыбнуться, за что я им был очень благодарен. Кто знает, как отреагировали бы наши гости на малейшую улыбку, скорее всего, я так думаю, сочли бы это оскорблением.

Игнатов быстро вложил саблю в ножны и склонился над лежащим без сознания японцем.

— Вот же Аника-воин, — пробурчал он, — господин президент я его того, зашиб маленько, но кто ж знал, что он с голыми руками на меня кинется.

В этот момент я уже был рядом с ним и проверил дыхание японца. Тот был в глубоком нокауте.

— Таких медведей как ты Игнатов, надо в цирке показывать. Знаешь что это такое?

— Знать не знаю, ведать не ведаю, мы люди простые.

— Ладно, тут ты не виноват.

В этот момент ко мне подошел кучер нашей кареты и подал мне мой медицинский несессер. Я взял оттуда бинт и, смочив его нашатырем, поднес к носу японца. Едкий запах ударил тому в нос и тот очнулся. Я вгляделся в его глаза. Всё это время юный принц внимательно смотрел на происходящее и что-то обсуждал со своей свитой.

— У господина Есикава сотрясение мозга, ему нужно будет провести как минимум несколько дней в больнице, — сказал я, обращаясь к японцам.

Противник Игнатова попытался встать, но его замутило и стошнило мне под ноги. Видя это японцы, переполошились просто ужасно. Игнатов подхватил начавшего падать Есикаву и аккуратно усадил его на землю.

— Передайте принцу Аяхито, что ничего не случилось, просто господину Есикаве сейчас нельзя вставать и двигаться.

Несчастного Есикаву увезли в больницу, а я обратился к Игнатову.

— Скажи-ка мне Семен, тебе твоя сабля сильно нужна?

— Да нет, господин президент, сабля как сабля, у меня еще одна есть.

— Вот и хорошо, ты же знаешь где у нас больница?

— Конечно знаю. Как иначе.

— Прекрасно, завтра навестишь японца там и подаришь ему саблю. Я заплачу.

— Это зачем?

— А то, что ты сломал его фамильное оружие. Может это и не значит ничего, кто их знает. Но мне кажется, что так будет лучше.

— Как скажете.

— Зайди вечером к де Карраско, он тебя наградит. Очень ты хорошо показал, кто есть кто.

— Можете не сомневаться, зайду.

Когда я поднялся на трибуну, господин Мацумото спросил у меня через переводчика.

— Господин президент, если это не секрет, что вы сказали вашему воину?

— Не секрет, я сказал ему подарить его оружие господину Есикаве. В компенсацию за фамильный меч.

Судя по всему, мой ответ понравился японцам, и они что-то принялись обсуждать между собой.

— Принц Аяхито благодарен вам, господин президент.

— Я думаю, что его высочеству вместе со свитой будет интересно посмотреть на одну нашу новинку, следуйте за мной.

Когда все снова расселись по каретам, Мария Мануэла спросила меня:

— Что ты хочешь им показать?

— Паровоз Фултона. Сегодня же он начинает работу, удивлять, так удивлять…

* * *

— Что ж Роберт, вот и настало ваше время.

— Да, мистер Гамильтон. Я давно этого ждал.

— Ждали и дождались. Давайте, удивляйте и меня и наших гостей.

Мы разговаривали на грузовой платформе прицепленной сразу за паровозом. По случаю открытия железной дороге её украсили флагами Калифорнийской республики, белым полотнищем с медведем и на ней были установлены несколько рядов кресел.

Фултон занял место в кабине машиниста и через несколько мгновений окрестности огласил громкий паровозный гудок, над крышей паровоза встал столб белого пара.

— Всё в порядке? — взволнованно спросила Мария Мануэла.

— Не переживай дорогая, в полном.Я так думаю, что Роберт просто сбросил избыточное давление.

— Или он решил развлечься дешевыми трюками, дорогой.

— Не исключено, — в этот момент паровоз, а за ним и платформа за ним дернулись, и мы начали движение.

А ничего так едем. Километров двадцать в час по моим ощущениям, если не больше, вдобавок еще и разгоняемся. Молодец всё-таки Фултон, нечего сказать. Это ж надо, на пустом месте за каких-то два года наладил производство паровых машин для промышленности, двигатели для кораблей выпускает, считай, серийно, уже два парохода сделал, вовсю строит третий, который будет уже океанским судном, а теперь еще и это.

Да, этому паровозу пока очень далеко даже до уровня пятидесятых годов девятнадцатого века той истории которую я знал, но все равно, это детище Фултона по настоящему впечатляло.

— Господин Мацумото просит передать его восхищение создателю этого удивительного механизма и просит разрешения пригласить его в Японию, — услышал я сзади голос переводчика. Да кто такие эти Мацумото и сёгун Токугава Энари. Мацумото ведёт себя так, как будто это он тут главный у японцев, а не принц Аяхито. Понятно, что тот совсем еще ребёнок, но все равно странно.

— Вам лучше спросить у него самого, мистер Фултон свободный человек и волен распоряжаться своей судьбой как ему вздумается.

— Понятно, спасибо, господин президент.

— Николай Петрович, — обратился я к Резанову, — кто вообще правит Японией, сёгун или император?

— Это сложный вопрос, мистер Гамильтон. Формально власть принадлежит императору, но фактически, правит самурайское правительство во главе с сёгуном Энари.

— Понятно, император там марионетка.

— Не совсем, но близко к этому. Вы уже решили, кто будет наставником Аяхито?

— Конечно, Отец Нектарий, кто же еще?

— А он вообще знает, что ему такое счастье привалило?

— Кто? Отец Нектарий?

— Да.

— Конечно, знает, я с ним это обсуждал.

Это была чистая правда. Подумав, я решил, что отец Нектарий является лучшей кандидатурой для воспитания юного принца. Всё-таки Резановым было получено согласие на открытие православных миссий в Японии, и кто как не Нектарий способен вложить в голову Аяхито уважение и почтение к монахам и священникам этих миссий.

А то, что Аяхито по сути такая же марионетка как и его отец, так это не важно. Кто знает, что случится с Японией, когда там будет постоянная база нашего флота. Глядишь, и пешка превратится в ферзя…

— Поздравляю, Роберт, очередное ваше творение работает безупречно, — обратился я к Фултону, когда мы, сделав круг, вернулись к его заводу.

— Спасибо, мистер Гамильтон, мне очень приятно.

— Тут японцы вас к себе в гости приглашают. Произвели вы на них впечатление.

— Ну, уж нет, — рассмеялся изобретатель, — я туда точно не поеду. Если хотят, пусть присылают людей на обучение, за отдельную плату, естественно.

— Рад это слышать. Есть идеи, что будете делать дальше?

— Как что, строить паровозы, пароходы и паровые машины для Калифорнийской республики.

— Нет, вы меня не поняли. То, что вы перечислили это уже рутина. Я про новинки.

— Ах, вы про это! Сначала нужно посмотреть, как этот красавец себя покажет, — Фултон сделал жест в сторону паровоза, — а потом посмотрим, есть мысли.

— Я к вам заеду, когда с японцами утрясу.

— Конечно.

* * *

Двадцать третье марта тысяча восемьсот восьмого года, стрельбище недалеко от военного городка японского экспедиционного корпуса, Калифорния.

— Господин президент, а ведь это не то оружие, которое ваши люди использовали в Японии, — обратился ко мне через переводчика Мацумото.

— Да, на кораблях Плетнева были другие винтовки, менее совершенные. Сейчас вся армия Калифорнийской республики вооружена этим оружием.

Мы стоим перед большим демонстрационным столом, на котором разложены винтовки и пистолеты системы моих греческих изобретателей. Лука на своем заводе и об оружии рассказывал Костас.

— А что с тем оружием, которое ваша армия использовала раньше? Можем ли мы его купить?

— Боюсь, что пока нет, возможно, что оно нам самим пригодится, помните, я рассказывал вам вчера об англичанах. К тому же у нас есть обязательства перед нашими союзниками в Мексике. Мы должны поставлять оружие им.

— Да, вы говорили.

— И не забывайте, по нашему договору и оружие и станки для его производства мы обязаны начать продавать вам только после организации на территории Японии постоянной военной базы.

Когда переводчик передал мои слова Мацумото, тот съежился, так как будто проглотил незрелый лимон. Видно, что ему они пришлись не по нраву. Но ничего, сами предложили, вас никто за язык не тянул.

Японцы действительно прислали лучших из лучших, не вчерашних крестьян, а уже состоявшихся воинов, не знаю все ли они самураи или нет, вроде бы их в Японии столько и нет, но в любом случае они однозначно лучший материал, чем олони.

Мы пока не еще не приступили к их тренировкам, все полторы тысячи, условно говоря. сели за парту, и учат испанский. Нам не нужно чтобы они владели им в совершенстве, достаточно того чтобы просто понимали команды, которые им будут отдавать инструкторы.

Учить язык они стали еще на своих островах, но как выяснилось, этого было недостаточно, более менее испанским владело не более сотни курсантов, при том все они должны стать драгунами. Сейчас эта сотня помогает подтягивать остальных. Надеюсь, что еще неделя и начнется уже настоящая учеба.

К известию о том, что скоро им, возможно, придется воевать с англичанами, японцы отнеслись на удивление спокойно, раз надо значит надо. Они, очевидно, не воспринимают ситуацию всерьез, может быть это и к лучшему, посмотрим.

А вообще, хорошо, что они прибыли сейчас, есть надежда, что мы успеем сделать из них настоящих солдат.

Глава 2

Первое апреля тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики.

— Сеньор де Карраско, что вы думаете об этом господине Мацумото?

— Мне он не нравится, господин президент.

— И почему же?

— Он слишком сильно сует свой нос в то, что его никаким боком не касается.

— Например?

— Он чуть ли не каждый день ошивается на южном форте и в наших, — де Карраско голосом специально выделил это слово, — казармах.

— Ясно, видимо, нам пора возвращаться к практике режимных объектов.

— Простите, я не понял.

— Во Флориде, после того как у нас произошло несколько поджогов, я ввел систему ограниченного доступа на наиболее важные предприятия, надо её вернуть и расширить эту практики на военные объекты. Мацумото сможет находиться только в японских казармах или на территории посольства.

— Звучит здорово.

Мне этот Мацумото тоже не нравится. Во-первых, в договоре с Японией не было ни слова, ни о каком представителе сёгуна, а во-вторых, он сам по себе производит отталкивающее впечатление. На окружающих смотрит так, как будто кожу собирается снять.

Как бы получше разузнать, что это за человек, а лучше вообще, сплавить его под благовидным предлогом назад в Японию. Ну а пока, надо приставить к нему пару человек, а то мало ли что.

Жаль, что Кусков на двух кораблях ушел в Охотск за следующей партией русских переселенцев. Япония это конечно, не ближний свет для него, но он бы доставил туда Мацумото. Но ничего, через пару месяцев в Азию отправляется большая экспедиция из двух флейтов и ост-индца, она и отвезет этого посланца сёгуна домой.

Эта экспедиция будет преследовать две цели, как обычно, посещение Кантона и закупка стали, меди и свинца и визит на остров Ява для приобретения сока каучуконосного фикуса.

Хоть у меня и появилась идея, как мы можем заменить каучук, во всяком случае, для одной конкретной задачи, но его все равно нужно много.

За время прошедшее с момента запуска нашего первого воздушного шара Лука стал настоящим фанатом воздухоплавания. Каждый день мы разговаривали с ним о перспективах покорения пятого океана. Вот и вчера у нас состоялся такой разговор:

— Лука, ты же понимаешь главную проблему всех этих вариантов? Всех этих монгольфьеров и шарльеров?

— О чем вы, мистер Гамильтон?

— О том, что они не управляемы, куда ветер дует туда их и несет. В качестве средства наблюдения это еще куда ни шло, но вот совершать на них путешествия не возможно.

— Тут вы правы, но всё равно, мне кажется, что выход есть.

— И какой?

— Нам нужен двигатель. Паровая машина или может быть педальный привод, как на вашей подводной лодке во Флориде, он будет приводить в действие толкательный винт.

— Интересная мысль, продуктивная. Ты же знаешь, что избыточный вес вреден для здоровья?

— Да, помню вы что-то такое говорили, еще когда учили нас.

— Так вот, дорогой друг, педальный привод на воздушном шаре это не более чем эффективный способ похудеть. Толку от него будет ноль. Паровая машина более перспективна, но все, что есть, сейчас не подходит. Они слишком тяжелые, требуют много топлива и недостаточно мощные.

— Значит, монгольфьер не подойдет, горелка и топлива для неё это лишний вес. Шар нужно будет надувать водородом.

— Ты чем шёлк пропитывать будешь? Без каучука всё это не более чем беспочвенные фантазии.

— Да, вы правы. Без него ничего не получится.

— Это факт, — тут я сделал паузу, — дай как подумать.

А ведь есть вариант, и он может сработать. Была такая штука, фактис называлась, во второй половине девятнадцатого века её использовали как дешёвый заменитель резины. И изготавливался он вообще элементарно, растительные жиры вулканизировали в присутствии серы.

Благодаря нашим горным инженерам мы добываем очень много пирита, и часть его можно использовать для получения чистой серы, без ущерба для производства серной кислоты.

Да, придется снова сжигать пирит, но что делать, других вариантов все равно пока нет.

С растительными маслами, как это ни странно, сложнее. Да, у нас растет множество масленичных культур, начиная от кукурузы и заканчивая льном, но сколько-нибудь крупного производства масел просто нет.

Не требуется нам оно в товарных количествах, и пока будет налажено производство, мы скорее каучук привезем из Бразилии, или гуттаперчу с Филиппин.

Но можно попробовать обойтись не растительным маслом, а животным жиром, чего-чего, а скота в Калифорнии много. Организовать забой, натопить жира и как следует поэкспериментировать. Если получится, то одну проблему мы решим, останется только придумать двигатель, и мы получим дирижабль!

Интересно, как изменится мир, если просторы пятого океана начнут бороздить сигары цеппелинов? Хотя, теперь они наверняка будут называться по-другому.

А так очень заманчивая идея. Сколько мы шли из Флориды в Калифорнию? Три месяца, а на дирижабле можно долететь за три-четыре дня. Есть еще вопрос инфраструктуры, но он решаемый. Но что-то я увлекся строительством воздушных замков. Лука же ждет.

— Значит так, мистер Тамтакос, завтра ты находишь сеньора де Аррилаго, и говоришь что тебе нужно килограмм двадцать, а лучше тридцать, животного жира. Когда он тебе его организует, ты должен будешь провести эксперимент по вулканизации животного жира.

— Так же как вы изготавливали резину, мистер Гамильтон?

— Практически. Если я прав, то в результате у тебя получится заменитель каучука, которым можно будет пропитать шёлк. Этот заменитель, конечно намного хуже, но должен сработать.

— Ясно, мистер Гамильтон, спасибо!

— И вот еще что. Воздушные шары сейчас это в первую очередь военная технология и применяться они будут на поле боя.

— Безусловно, это идеальное средство для наблюдения, да и обстреливать врагов с воздуха мне кажется очень хорошей идеей.

— Да, только водород очень взрывоопасен, надо подумать, как уменьшить риск при его использовании. У нас уже есть зажигательные снаряды, производить зажигательные пули тоже не составит труда. Представь, что будет с воздушным шаром от попадания в него зажигательной пули.

— Я этим займусь, мистер Гамильтон.

— Отлично, и подумай насчет оптимальной формы для твоего будущего воздушного корабля. Это не срочно, все равно нормального двигателя для этого проекта у нас пока нет.

Вопрос чем наполнять будущие дирижабли на самом деле очень интересный, по большому счету вариантов два: водород и еще не открытый гелий. И тот и другой имеют свои преимущества и недостатки.

Главным достоинством первого является его доступность. Методы получения водорода уже известны и мы можем производить его в достаточных количествах.

Но он имеет огромный, практически фатальный недостаток. Высочайшая пожароопасность, одна искра и дирижабль превратится в пикирующий с неба костер.

Гелий лишен этого недостатка, вот только добывать нам его абсолютно не из чего. Я что-то слышал о песке в Индии и Бразилии, из которого поначалу добывали гелий, а так для его производства в будущем будут, используют природные, гелийсодержащие газы.

Мы всеми этими способами в ближайшие лет пятьдесят точно не сможем воспользоваться, так что остается только водород. Вот только как минимизировать его пожароопасность?

Это для меня загадка, если мы её не разгадаем, идея с дирижаблями обречена на провал, рано или поздно мы получим свой «Гинденбург».

* * *

Третье апреля тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики, резиденция президента.

— Роберт, я рада вас видеть! Вы редкий гость у нас. Обычно Александр предпочитает ездить к вам. Чем-то его ваша машинерия привлекает, — услышал я голос внизу Марии Мануэлы, мой кабинет на втором этаже нашего скромного домика, который все начали называть резиденцией президента. Ага, местный белый дом.

— Не знаю, не знаю, Мария Мануэла, скорее всего мистер Гамильтон занимается не своим делом. Возможно его призвание это медицина и механика, а не политика.

— Вы правы и не правы, дорогой Роберт, — ответил я, спускаясь по лестнице, — мне действительно нравятся различные механизмы, а ваш завод я люблю за то, что там вижу образ будущего. Но политика мне нравится больше. Что привело вас к нам?

— Я возвращался с верфи и решил заехать, обсудить планы Луки.

— Какие именно? У него их много.

— Воздушный корабль, как он это называет. Просто шарльер его не устраивает.

— Ах, вы об этом! Да, он ей загорелся. Пойдемте в мой кабинет. Дорогая, — обратился я к Марии Мануэле, — распорядись насчет легких закусок.

— Конечно дорогой…

— Рассказывайте, — я налил нам вина и раскурил трубку.

— Дело в том, мистер Гамильтон, что мои паровые машины абсолютно не подходят для того что задумал Лука.

— Знаю, я сам ему об этом сказал.

— Рад, что вы это понимаете, он, в принципе, тоже, но как и все талантливые молодые люди Лука склонен к максимализму, к тому же он упрямец, каких поискать.

— Подождите, Роберт, вы пришли жаловаться на него?

— Ни в коем случае, мне самому нравится его идея. Но паровая машина на водородном воздушном шаре это просто опасно.

— Да, но он обещал подумать над тем как уменьшить пожароопасность.

— Не думаю, что у него получится, но в любом случае, моя команда сейчас занимается вопросом повышения эффективности парового двигателя, есть у них идеи касательно непосредственного впрыска воды в котел, вроде бы это должно повысить мощность машины.

— Когда мы с вами обсуждали ваши планы, вы об этом не говорили.

— Я и не собирался, но Лука на меня буквально насел. А так как вы для него тут самый главный авторитет, я хочу попросить, чтобы вы сказали ему немного притормозить. Сделаем мы для него паровую машину, но только если он решит вопрос с безопасностью. И позже.

— Роберт, конечно, я поговорю с ним. А теперь рассказывайте, для чего вам нужен непосредственный впрыск?

— То есть того, что с ним все машины будут работать эффективнее, вам недостаточно?

— Конечно, нет. Вернее да. Это здорово, если у вас получится сделать корабли и будущие паровозы быстрей, а машины на заводах мощнее или компактней, в зависимости от задачи. Но мне хочется, чтобы вы меня удивили.

— Ладно, воля ваша. Я задумал паромобиль, тот же паровоз, но без рельс. Правда, улучшенный котел мы начали создавать раньше, он не связан с моей идеей.

— Мы обсуждали это, но вы сказали, что еще не определились. Что подтолкнуло к этому варианту.

— Парад, который мы устроили японцам, а если быть точным его заключительная часть, с артиллерией.

— А что именно?

— То, что на каждую нашу пушку уже приходится шестерка лошадей. Я уверен, что в будущем наши орудия будут становиться, все тяжелее и тяжелее, а значит, нужно уже сейчас искать замену лошадям.

В который раз убеждаюсь, что Фултон гений. И не, потому что его команда сейчас разрабатывает инжектор для паровой машины, хотя это великолепная новость.

Нет, он гений, потому что умеет предвидеть проблемы, там где остальные просто восторгаются увиденным и тут же начинает искать нестандартное решение, таких людей, на самом деле, единицы.

— Интересная мысль, и, наверное, правильная. И паромобили, наверняка найдут применение не только как замена лошадям в армии. Тянуть плуг они тоже смогут, да и вообще, их много где можно использовать.

* * *

Пятое апреля тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики.

Наконец-то японцы начали нормальную подготовку. Большинство из них теперь худо-бедно, но понимают команды своих инструкторов и теперь учатся обращению со своим новым оружием.

Де Карраско и Шиай решили сначала научить японцев стрелять, а только потом заниматься с ними тактикой, правда, общую физическую подготовку никто не отменял. Кроссы, силовые упражнения, упражнения на выносливость и занятия по рукопашному бою занимают значительную часть времени наших курсантов. Правда рукпашный бой мы вскоре убрали, в этом японцы и сами могли нам фору дать. Но основное это конечно, стрелковая подготовка. Поэтому канонада винтовочных и пистолетных выстрелов звучит на стрельбище их военного городка с рассвета до заката.

Вооружили мы японцев винтовками системы Тамтакиса-Лендакиса, которую я в уме называл системой ремингтона, дюже она была похожа. Это оружие существенно отличалось от моих флоридских винтовок, с которыми моряки Плетнева и Резанова устроили «открытие Японии» и поначалу у японцев возникли вопросы. Особенно, и кто бы в этом сомневался, у господина Мацумото…

— Господин Мацумото интересуется, почему у наших воинов другое оружие, не то которое использовали ваши люди в Японии?

— Передайте господину Мацумото, что, во-первых, по договору с вашим императором мы можем обучать ваших воинов обращаться с тем, что сочтем нужным, а во-вторых, эти винтовки намного лучше ем те, которые вы уже видели. И я это уже говорил господину Мацумото.

Переводчик зашептал мой ответ Мацумото. Тот улыбнулся, сказал что-то, и через минуту я услышал перевод.

— Господин Мацумото спрашивает: получается, что это лучшее ваше оружие?

— Нет, лучшее наше оружие это пушки, но если мы говорим про винтовки, то да.

— Господин Мацумото спрашивает: а когда воины нашего императора начнут обучаться обращению с вашими пушками?

— Я думаю, что никогда. Это не входит в наши планы, и я еще раз напоминаю, что по нашему договору мы можем учить ваших людей тому, что сочтем нужным.

Как мы и планировали, из японцев мы сформировали два полка, стрелковый и драгунский, сейчас они не выглядят как солдаты нашей армии, скорее как живописная толпа бандитов, одетых кто во что горазд.

Уже через месяц это изменится, обмундирование для всей армии вовсю шьется. Не мудрствуя лукаво, я выбрал, как мне кажется, наиболее простой и практичный вариант. Штаны и рубаха цвета хаки, в качестве головного убора кепи, сапоги, шинель в скатке и каска. Это разительно отличалось от того богатства цветов, которое было характерно для современных армий.

Солдаты моей армии будут выглядеть абсолютно чужеродно, но при этом, так как мне нужно. Неброские цвета намного лучше для выживания, чем павлиний наряд. Что очень важно, обмундирование командиров отличалось от формы рядовых только знаками отличия, грубо говоря, наличием и количеством звездочек на погонах.

Правда, эти звездочки с лихвой компенсировали собой скромность формы. Потому что были они золотыми. Возможно это самое настоящее позерство, понты, как говорили в покинутом мною времени. Но мне захотелось, чтобы знаки отличия были именно такими.

Уже через неделю, после того как наши японские курсанты сдали экзамен по огневой подготовке произошло разделение программы их обучения. Драгуны стали обучаться отдельно от пехотинцев. Началось изучение той тактики, которую мы считали уместной.

И если у первых проблем практически не возникло, винтовка и сабля не вызывали ни у кого протеста то вот у многих из числа вторых произошел настоящий слом сознания…

Дело в том, что среди наших курсантов оказалось достаточно много представителей японской аристократии, и для них стало шоком тот факт, что их заставляют ползать и стрелять лежа.

А это был один из тактических приемов, я не питал иллюзий и хорошо понимал что сухопутных сражений с британцами не избежать, а такой способ перемещения на поле боя или в засаде наиболее безопасен, там где он уместен, конечно. Тем более что я был уверен, что кто-кто, но англичане уже давно скопировали мою флоридскую винтовку и нас ждет очень плотный винтовочный огонь.

Но для родовитых аристократов это стало настоящим шоком, многие из них решили, что их хотят унизить. Дошло до того, что один из них даже вызвал меня лично на дуэль.

Глава 3

— Господин Мацумото приносит свои извинения за действия Идо и надеется, что вы будете выше мелочных обид, господин президент. Но если вы все-таки решите принять вызов, то господин Мацумото советует вам выставить вместо себя заместителя. Тем более учитывая ваш возраст и положение.

Конечно, я буду выше, я этому ревнителю самурайской чести просто башку сейчас прострелю. Видите ли, унизительно ему, потомку тысячелетнего рода, ползать по земле как какому-то крестьянину.

А Мацумото специально это сказал, этот гад меня провоцирует, чтобы я лично дрался на дуэли, но вот только зачем ему это надо?

— Передайте господину Мацумото, что я не только президент Калифорнийской Республики, но и испанский маркиз. Конечно, я буду выше обид. Но так как это Одо, вызвал меня, согласно принятому у нас дуэльному кодексу я имею право выбрать оружие для поединка. И я выбираю пистолеты.

Вот так вот, нашли дурака на драться на саблях. Мой выстрел первый, я спокойно его уложу. А с Мацумото надо будет разобраться, он явно здесь не просто так.

— Пистолет не благородное оружие, — сказал вдруг Одо, — бери меч и дерись как мужчина.

Дьявол, все это точно подстава. С чего бы Одо так хорошо заговорил на испанском. Но пусть он своим соплеменникам затирает, что там благородно, а что нет.

— Или пистолет, или дуэли не будет. Решать вам, Одо. Но учтите, если вы откажетесь, отправитесь в Японию в кандалах, — а вот чтобы перевести это способностей моего противника уже не хватило, пришлось прибегнуть к помощи переводчика.

— Господин Одо говорит, что согласен.

— Прекрасно! Два одинаковых пистолета нам и два патрона. И кто-нибудь, принесите из моей кареты мой медицинский саквояж. НА всякий случай.

Секундантами Одо стали два неизвестных мне японца, хотя они все для меня неизвестные, а моими де Карраско и один из его офицеров.

Пока мы ждали пистолеты, я все пытался понять, что же мне все-таки с этим Идо делать. Играть в благородство я, конечно, не буду, никаких выстрелов мимо, как когда-то с Берром.

Весь вопрос куда стрелять, пистолеты у луки получились убойные, захочу убить убью. Но можно и попробовать дать японцу шанс. Выстрел в ногу наверняка эту дуэль закончит и есть вероятность, не очень большая правда, что он останется жив. Решено, так и сделаю.

Секунданты проверяют оружие, я заряжаю свой пистолет и мы расходимся. На лице японца сложно что-то прочитать, то ли у него такой потрясающий самоконтроль, то ли и правда не боится, но мне это и не важно. Я поднял руку с оружием, оглядел японца с головы до ног, прицелился и выстрелил.

М-да, зря я когда-то переживал за недостаточное останавливающие действие наших боеприпасов. К новым пистолетным патронам это явно не относится. Одо упал как подкошенный и истошно закричал на всю округу. Ни о каком ответном выстреле говорить уже не приходилось.

— Кто-нибудь, помогите мне. Надо осмотреть рану, может быть удастся спасти его жизнь, — говорю я и нагибаюсь над раненым.

Через несколько секунд мне всё было ясно, очередной пациент для мэтра Абенамара и его технологии лечения переломов с помощью платиновых имплантов.

Правда, сначала надо спасти ему жизнь прямо сейчас, крупные сосуды выстрел не задел, но все равно, если не оказать помощь, он истечет кровью. Пулю японцу извлекут уже в больнице, я просто колю ему морфин и накладываю повязку. Дальше всё зависит от моих врачей.

— Сеньор де Карраско, пожалуйста, распорядитесь, чтобы раненого доставили в больницу.

— Конечно, господин президент.

Тихо стонущего от боли Идо увезли, я вернулся на учебное поле и снова обратился к моему военному министру.

— Мацумото же живет на территории посольства, а не военного городка?

— Все верно, кроме него еще несколько человек из числа наших курсантов ночуют при посольстве.

— А кто именно?

— Я не знаю, но думаю, что наши часовые дадут ответ на этот вопрос.

— Плохо мы, все-таки работаем. Надо будет обсудить создание службы охраны порядка, разведки и контрразведки. Спорим, что Мацумото здесь не просто так?

— Возможно, он явно вас провоцировал на то, что бы вы дрались с Одо на саблях.

— Да, я тоже так подумал. Если бы у нас уже была контрразведка… но что об этом говорить. Распорядитесь арестовать Мацумото, и всех кто живет при посольстве.

— Вообще всех или только недавно прибывших из Японии?

— Второе. И сделайте это не на территории посольства, это конечно, простая формальность. Но дипломатический скандал нам не нужен.

— Куда их доставить?

— В казармы семинолов, куда же еще. Только переводчика не забудьте.

— Сделаю, господин президент…

Мацумото и еще пятерых японцев взяли практически возле дверей посольства. В итоге, я получил полноценную ноту протеста от японского посла, господина Танаки.

В этой ноте господин посол требовал, чтобы мы немедленно освободили Мацумото, принесли ему извинения, выплатили компенсацию. Честно сказать, я не ожидал от него такой наглости. До прибытия экспедиционного корпуса работники посольства вели себя очень скромно.

В ответ на эту ноту, я приказал заблокировать войсками посольство с военным городком японцев и как следует допросить Мацумото, не ограничиваясь в средствах и методах. Представителя сёгуна хватило всего на пару часов, а потом он уже пел как соловей.

В общих чертах, можно сказать, что это был самый настоящий заговор, притом не против меня, а против сёгуна Иэнари, представителем которого Мацумото вроде бы являлся.

Как оказалось, в самурайском правительстве Японии, возглавляемом Иэнари, не было единого мнения по поводу реакции на действия Резанова и Плетнева. Сам Сёгун вступил за окончание политики изоляции страны, но нашлись и те, кто был против.

Мацумото, как раз и был одним из изоляционистов, только он не выступил открыто против решения Иэнари, а наоборот поддержал его и даже выразил желание отправиться в Калифорнию в качестве представителя Сегуна.

Здесь Мацумото и несколько верных ему людей решили разыграть нехитрую комбинацию с дуэлью и убить меня, почему дуэль? Да, хоть Япония и край света, но новости туда все же доходят, и в том числе даже такие специфические как мой поединок с Берром.

Расчет, в общем, был почти правильный. Японец меня вызывает, я принимаю его вызов, а потом он меня убивает в поединке на саблях или шпагах, после этого ни о какао сотрудничестве не может идти речь, японцы отбывают назад и изоляция Японии продолжается. Немного наивный, но в целом рабочий план, частью которого являлся и мнимый интерес Мацумото к различным техническим новинкам, призванный усыпить мою бдительность.

Правда мой выбор оружия вообще и пистолеты в частности в этот план никак не входили, поэтому, я живой и здоровый, показываю сеньору Танаке протоколы допроса Мацумото и его подельников, а их ждет смертная казнь…

— Господин президент, посол Танака находит эти доказательства неоспоримыми и приносит вам извинения от лица правительства Японии, — хоть Танака и говорит на испанском, общаемся мы через переводчика.

— Передайте господину Танаке, что извинения приняты. Ситуация, действительно, была неоднозначная.

— Господин Танака интересуется, что вы планируете сделать с Мацумото и его сообщниками?

— Их ждет казнь.

— Господин Танака понимает ваше желание, но также он хочет узнать, есть ли возможность переправить Мацумото в Японию, там его будут судить как изменника.

Так, хватит играть в дипломатический протокол, и я прошу переводчика и всех остальных удалиться. Оставшись наедине с послом, я спросил его:

— Господин Танака, какую цель преследуете лично вы, прося меня отправить Мацумото в Японию? Я жду честный ответ.

— Видите ли, господин президент, я тоже в некотором роде человек сёгуна Иэнари. Только в отличие от Мацумото это правда. Правда моя роль при дворе сёгуна мала, поэтому меня и отправили сюда послом. Ваша республика, несмотря на очевидное технологическое превосходство над всем остальным миром, в Японии представляется этаким захолустьем.

— Вы же понимаете, что мы точно так же воспринимаем вас. И то, что всего два моих корабля смогли через колено сломать политику, которой больше ста лет, доказывает нашу правоту.

— Я это понимаю, и то что я увидел за последние несколько месяцев, только укрепляет меня в этом понимании.

— Какое это имеет отношение к вашей просьбе?

— Дело в том, если вы отправите заговорщиков в Японию, они предстанут перед судом сёгуна, их прекрасно казнят и там, а вот то, что они расскажут, поможет мне получить поддержку и влияние в самурайском правительстве.

— Понятно, с моей помощью вы хотите взобраться на вершину властной пирамиды.

— Да, хочу.

— Вы же понимаете, что это будет вам очень дорого стоить?

— Назовите цену.

— Дайте-ка подумать, минутку. Пожалуй, да. Вы организуете отказ Японии от прав и претензий на остров Хоккайдо. Это будет хорошая цена за ваше место в правительстве и за Мацумото на суде сёгуна.

— Как вы себе это представляете? Это же невозможно!

— Вы так думаете?

— Я уверен!

— А мне кажется, что решение лежит на поверхности. Золото, моё золото. Вы просто купите для меня эти права.

— А почему бы вам просто не обратится к самурайскому правительству напрямую? Ведь там сейчас всего лишь несколько торговых факторий.

— Господин Танака, мы же с вами оба понимаем, что в таком случае это будет стоить намного дороже, чем взятки вашим чиновникам. Их же тоже включат в официальную цену. А забирать Хоккайдо мне не хочется, мы и так вас считай, раздели.

— Но это и, правда, невозможно!

— Хорошо, воля ваша. Невозможно, так невозможно. Завтра Мацумото и его сообщники будут казнены.

— Хорошо, ваша взяла.

— Отлично, — я достал из стола бумагу и перо с чернильницей и подал все это Танаке, — пишите.

— Что писать?

— Как что? Мне нужны гарантии что вы, оказавшись в Японии, не забудете наши договоренности. Вот мы сейчас с вами и составим договор о том, что вы будете представлять мои интересы в самурайском правительстве. Не как президент одной страны с послом другой. Нет, как частные лица. Да что вы так потеете и бледнеете, даю слово, что если вы будете честно выполнять наши с вами договоренности, то эта бумага отправится в огонь.

— И какие у вас могут быть интересы помимо Хоккайдо?

— Ну я не знаю, мало ли что мне может понадобиться, но не переживайте, интересы Японии не пострадают, — ага, не пострадают, одна потеря Хоккайдо это такой урон национальным интересам что просто представить нельзя.

— Я не буду ничего писать! Это похоже на шантаж!

— Почему только похоже? Это он и есть, но только в качестве моих гарантий.

Послушайте Танака. Или мы составляем договор, вы отправляетесь в Японию, делаете карьеру и живете долго, счастливо и, что очень важно, богато. Я ведь готов выплачивать вам определенное содержание, достаточно значительное.

Или все остается так как есть, и когда мы помиримся с англичанами, я заберу Хоккайдо силой. Или проведу переговоры с еще одной страной, с которой у меня тоже есть союз. С Российской Империей. Мы по-быстрому нарежем себе сфер влияния в Японском море и будем их с удовольствием осваивать. В результате, что так, что так, но Япония лишится Хоккайдо, но лично вы с этого не получите ни одного грамма золота.

В общем, дожал я господина посла, не зря говорят, что осел, груженый золотом, может взять любую крепость.

На эту аферу меня толкнуло воспоминание о бывшем губернаторе территории Луизиана, о Уилкинсоне. Тот достаточно долго был платным агентом испанцев и успешно оказывал им различные услуги. Получить такого же агента в самурайском правительстве Японии это очень хорошая идея.

В итоге всего, «Алькатрас» таки стал тюрьмой, там мы решили держать Мацумото с его подручными, до тех пор, пока в Японию или Китай не отправится новая экспедиция. По моим прикидкам это будет в середине осени.

После того как мы арестовали смутьянов, любые волнения среди японских курсантов прекратились и они с удвоенным усердием принялись изучать военное дело.

* * *

Первое мая тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики.

— Костас, и что тебя вдохновило на создание этой игрушки?

— Я даже не знаю, господин президент, оно как-то само собой получилось.

— Я так понимаю, что именно от этой, безусловно важнейшей работы тебя всё время отвлекал вот этот вот фантазёр, — делаю жест в сторону Луки.

— Почему это я фантазёр, господин президент? — тут же спросил тот. — Вы же видите, что ваша идея с животным жиром и серой принесла свои плоды. Шелковая ткань теперь не пропускает водород, и мы можем избавиться от горелки.

Я попросил Костаса выйти из кабинета Луки и когда мы остались вдвоемЮ я продолжил.

— Отлично, а что с пожароопасностью? Найти пропитку для оболочки это как раз самое меньшее из того, что тебе предстоит.

— Я работаю над этим, господин президент, но пока результатов нет.

— Вот именно, результата нет. А у Костаса он есть. И учитывая, что нас скоро ждет, этот результат важнее. Так что Лука, я прямо запрещаю тебя отрывать остальных оружейников от работы. Хоть ты и главный тут, но твоя нынешняя увлеченность воздухоплаванием только мешает. Ты меня понял?

— Да, господин президент, я понял.

— Ты большой молодец, Лука. То, что с оснащением армии современным оружием у нас все в порядке это во многом твоя личная заслуга, но сейчас ты не прав.

— Спасибо, господин президент, и прошу меня извинить.

— Все в порядке, — я открыл дверь и крикнул, — Костас, зайди.

Моя отповедь Луке имела под собой железное обоснование, дело в том, что инициативной разработкой Костаса был револьвер под наш новый пистолетный патрон. Машинка получилась очень даже ничего, барабан на пять патронов, заряжается через откидную дверцу на правой стороне револьвера.

Единственным минусом было отсутствие одновременной экстракции гильз. Каждую стреляную гильзу предполагалась извлекать по одной, с помощью экстрактора, закрепленного на стволе, практически так, как на самом знаменитом револьвере моего времени, «Colt Peacemaker».

Но револьвер Костаса пожалуй будет поэффективней из-за патрона, конечно. Он полностью новый, латунная гильза, капсюль с гремучей ртутью, бездымный хлопковый порох и экспансивная полуоболочечная пуля. Лютый хайтек по нынешнему времени, и абсолютно не целевое использование ресурсов.

После тестовых стрельб у меня остались смешанные чувства. Да, стрелять из этого револьвера одно удовольствие. Очень точное оружие с мощным останавливающим действием, но патроны настолько дорогие и трудоемкие, что просто караул.

Вернувшись на завод, я продолжил разнос, только теперь досталось уже обоим оружейникам.

— Вот, мистер Тамтакос, если бы вы не мешали своему подчиненному, а наоборот контролировали, то мистер Лендакис не совершил бы ошибку, которая делает это чудо практически бесполезным.

— Как бесполезным, господин президент? — воскликнул Костас.

— А так, латунная гильза и капсюль, запасы меди у нас не бездонные, да и к тому же это ужасно трудоемкие штуки. Вот скажи мне Костас, ты сначала патрон придумал, а потом вокруг него револьвер?

— Все верно.

— Очень прогрессивный подход, хвалю. А скажи-ка мне, ты подумал, на чём мы можем эти патроны массово производить? У нас есть для этого возможности?

— Нет, господин президент.

— Вот именно что нет. Вот и получается, что Костас создал великолепное, но бесполезное оружие. Ты что-то хочешь сказать, Лука?

— Нет, господин президент.

— Вот и хорошо. Я пойду, а вы займитесь переработкой этого револьвера под тот патрон, который мы уже массово производим.

— Ясно, господин президент, — чуть ли не хором ответили господа изобретатели.

— А вот это я заберу, и револьвер и патроны к нему, полежит пока у меня в сейфе.

Ну а что? Должен же у президента быть символ его полномочий, вот пусть им и будет это оружие. У нас же республика, корона мне не по чину, а вот к доброму слову добавить еще и револьвер будет в самый раз.

Глава 4

Седьмое мая тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики.

В общих чертах мы готовы. Сейчас у нас есть почти три с половиной тысячи пехоты и кавалерии, но непосредственно в поле мы можем вывести меньше. Почти тысяча человек это гарнизоны четырех фортов и егеря, которые патрулируют огромную территорию.

Оставшиеся сведены в два стрелковых полка и один драгунский, собственно, как мы и планировали. Стрелковые полки двухбатальонного состава помимо собственно пехоты имели еще и батарею пушек.

Конечно, по современным меркам у нас личного состава всего на один пехотный полк, в той же русской армии сейчас батальоны чуть ли не по восемьсот человек, но нам нужна управляемость и маневренность.

К тому же все хозяйственные и небоевые функции возьмет на себя отдельная служба тыла. В полках и батальонах не будет денщиков, поваров и музыкантов.

Один стрелковый полк был полностью японским, только командирами там были мои люди, второй смешанного состава, семинолы, олони и остальные. Драгунский полк также японский.

По поводу драгун де Карраско серьёзно поспорил с Игнатовым. Наш военный министр планировал вообще всю кавалерию, включая казачью полусотню, свести в одно подразделение, но неожиданно встретил сопротивление сотника. Игнатов напирал на необходимость патрулирования территории республики и я подумав, с ним согласился.

Правда, чтобы ему жизнь медом не казалась, мы с де Карраско поручили этому бравому казаку командовать вообще всеми егерями. Думаю, что это будет прообразом корпуса погранстражи.

Вооружению нашей маленькой армии было стандартизировано. Рядовых мы вооружили однозарядными ремингтонами со штыками, видимо я так и не привыкну к нашему названию это системы, унтер-офицеры получили карабины, а офицеры пистолеты. Пристреляны винтовки, конечно же, были без штыков, именно стрелковый бой мы выбрали в качестве основной тактики. Никаких атакующих колонн мне тут не надо, у нас каждый боец на счету.

Помимо винтовок и карабинов у бойцов имелось и холодное оружие. Для сводного полка мы изготовили тесаки, японцам разрешили пользоваться их мечами. И кроме того в арсенале у каждого пехотинца имелись и саперные лопатки.

Ну и вишенкой на торте являлись винтовочные и обычные гранаты, они имелись у каждого пехотинца. Де Карраско сначала планировал выделить из состава линейной пехоты штурмовые отряды, но затем мы немного изменили планы, так что карманную артиллерию получили все.

Скорее всего, у англичан должны быть аналоги моих флоридских винтовок, наладить их производство им вполне по силам, но вот порох наверняка будет обычный, черный. Это винтовочный патрон можно просто взять и скопировать, с порохом такая штука не пройдет.

Поэтому, Де Карраско и я решили строить тактику нашей армии исходя их технических характеристик оружия и его сильных сторон. Коими, безусловно, являлись дальнобойность и скорострельность, как винтовок, так и орудий.

И главное место занимают батареи наших орудий. Их характеристики вполне позволяют вести огонь с закрытых позиций, нужна только корректировка, поэтому я поручил Луке изготовить еще пару монгольфьеров, для нужд армии. Если он успеет, то будет вообще чудесно. Картечные и шрапнельные снаряды не оставят шанса англичанам. Но это вряд ли. По моим прикидкам, британцы могут быть здесь уже через месяц-полтора.

* * *

Но пока мы встречаем очередной корабль из Мексики, с поставкой свинца, меди, чилийской селитры и старых мушкетов на переделку. Возглавлял мексиканских повстанцев, как и в прошлые разы сеньор Морено.

— Сеньор де Каса Альмендарес, рад вас видеть! — приветствовал меня испанец, едва переступив порог моего кабинета.

Я решил прекратить порочную практику встречать всех новоприбывших в порту. Много чести! Я тут президент, как-никак.

— Взаимно, сеньор Морено. Располагайтесь, — испанец сел, я как радушный хозяин разлил нам вино по бокалам и спросил, — какие новости? Как идет священная борьба за независимость?

— Маркиз, рейд ваших кораблей на Сан-Блас изменил ход нашей революции, теперь уже мы тесним сторонников Карла. И бои идут в предместьях Мехико. Во всяком случае, так было месяц назад, когда мы вышли из Акапулько.

— Приятно слышать, сеньор. Есть ли новости с Кубы или Флориды?

— Нет, все, что я знаю, так это то, что кубинские патриоты, включая старого вице-короля, губернатора Кубы и отца вашей жены, по-прежнему под арестом, — что-то он глаза отвел, или мне кажется?

— Это прискорбно, но что ж теперь о деле. Оружие и боеприпасы мы погрузим в течение завтрашнего дня, и вы может отправляться, когда сочтете нужным.

— Спасибо маркиз. Но у меня к вампоручение от правительства независимой Мексики.

— Приятно слышать, что вы уже сформировали правительство. И какое же?

— Уже очевидно, что мы побеждаем и совсем скоро обретем свободу и хотелось бы понять, кем вы себя видите в независимой Мексике?

— То есть, кем я себя вижу? Я президент независимого государства, Калифорнийской республики, международно-признанного государства. НА территории моей столицы уже два посольства, Российской и Японской Империй, и с этими государствами нас связывают союзнические договора. До конца года мы ожидаем признания Калифорнийской республики со стороны Великобритании, — маленький блеф, но Морено об этом знать не обязательно.

— Но вы, же понимаете, что Калифорния должна войти в состав независимой Мексики?

— С чего вдруг, сеньор Морено? Давайте говорить начистоту, что вы, что я бунтовщики, законной властью и в Мексике и Калифорнии обладали чиновники Карла Четвертого. Так получилось, что моя республика обрела независимость чуть раньше, чем вы. И Калифорния нее будет частью Мексики, в случае необходимости мы свою независимость будем отстаивать с оружием в руках.

— То есть, это ваш принципиальный ответ.

— Да, это принципиально. И скажите сеньор Морено, почему мы вообще сейчас это обсуждаем? В ваши первые визиты таких вопросов не было. Или все дело в этом?

Я открываю сейф и достаю оттуда парочку золотых слитков, весом в пять килограмм каждый. То, как Морено, смотрел на них, четко дало понять, что я прав.

— В Акапулько считают, что вы не имеете права единолично добывать золото, Калифорния являлась частью Новой Искании. Независимая Мексика является её правопреемницей, — говорит мне Морено.

— Может быть будет являться, сеньор Морено. ВЫ еще не победили, и неизвестно победите ли если я прекращу поставки оружия. А мне сейчас очень хочется указать вам на дверь. Это я вам нужен, сеньор Морено, а не вы мне. И как-то глупо пытаться гнуть меня через колено пока вы еще не победили, — вот, правда, абсолютно непонятно, с чего бы мексиканские сепаратисты сейчас взбрыкнули по поводу калифорнийского золота.

— У нас тоже есть рычаги влияния на вас, маркиз.

— Какие же?

— Семья вашей жены. После окончательной победы нашей революции, правительство независимой Мексики и Кубы может просто забыть о том, что эти люди в тюрьме.

— А вот это уже интересно, сеньор Морено. Вы меня шантажируете судьбой родных моей жены. Очень благородно, вполне в духе различных революционеров.

— Вы тоже были революционером, маркиз!

— Именно, поэтому знаю о чем говорю, или вы думаете, что американская революция чем-то сильно отличалась от вашей?

— Это все к делу не относится. Вы можете что-то сказать по существу?

— Конечно могу. Они же у вас, сеньор Морено? Отец моей жены и вице-король с женой?

Мой вопрос явно застал Морено врасплох, он молчит и буквально хватает ртом воздух.

— Сеньор Морено, не тратьте мое и ваше время. Они у вас?

— Да, будьте вы прокляты!

— Так-то лучше. Давайте будем реалистами и поговорим серьезно. На одну чашу весов вы кладете судьбу нескольких человек, а на другую огромную и чертовски богатую страну. Как вы думаете, что я выберу?

— Хорошо, маркиз, серьезно, так серьезно. Конечно, мы и не ожидали, что вы уступите, но прощупать почву было нужно. Но вот потребовать плату за то, что семья вашей жены окажется в Калифорнии, мы можем.

— Логично, сколько?

— Мы хотим концессию на право разработки золота.

— Нет, это не обсуждается, никаких концессий. Я готов заплатить вам разово и только тогда, когда маркиз де Кампо Аллегри и вице-король с женой окажутся в Калифорнии. Только так и никак иначе.

— Я не уверен, что в таком случае у нас получится организовать их приезд в Калифорнию.

— Слушайте, Морено, в эти игры можно и вдвоем играть. Как вам такое предложение: вы доставляете их сюда, а я не сжигаю Акапулько. Прекращайте на меня давить и скажите спасибо моему терпению, по-хорошему вас уже нужно вышвырнуть отсюда и разорвать все наши договоренности…

В общем, мы договорились с Морено, по двадцать тысяч мексиканских долларов в золотом эквиваленте за каждого заложника. И что-то мне кажется, что это частная инициатива одного конкретного человека, или может быть группы людей.

Иначе как-то странно получается, никто в здравом уме не будет шантажировать своего важнейшего поставщика оружия, ставя под вопрос судьбу войны. А вот погреть руки, почему нет?

На эту версию работало и то, что на следующий день мы с Морено вполне спокойно подписали договор о калифорнийских вербовочных конторах, которые откроются в Мексике после окончания войны. Нашей Республике отчаянно нужны новые граждане, и этот способ не хуже иных и прочих.

Уже когда сепаратисты отправлялись обратно в Акапулько я спросил у Морено:

— Скажите сеньор, зачем было разыгрывать эту комедию по поводу Калифорнии как часть Мексики, как будто не понятно, какая у меня будет реакция.

— Как знать, маркиз, а вдруг бы получилось. Но я, в любом случае, не в накладе.

* * *

Двенадцатое мая тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики.

— Надеюсь, у вас есть чем меня порадовать, Роберт.

— Смотря, что вы имеете ввиду, мистер Гамильтон. Если вы про усовершенствование котлов паровых машин, то пока нет, мы по-прежнему работаем над этим.

— Ясно, а помимо?

— А в остальном все неплохо. Постройка судна снабжения для вашего друга Резанова идет с опережением графика. Если подданные его величества короля Георга не уничтожат тут все к чертовой матери, то мы построим его к началу июля или даже раньше.

— Это я и хотел услышать. Как себя показывает наша «Калифорния»? Я за неё волнуюсь, все-таки это первый мореходный пароход.

— Неплохо, мистер Гамильтон, очень неплохо. Я хотел предложить отправить пароход на Аляску, проверить в настоящем деле, как вы любите говорить.

— Поддерживаю, но давайте сделаем это позднее. Не хочу подвергать корабль опасности встречи с англичанами.

— Хорошо, как скажете. Кстати, вы знаете, что Барри младший заказал мне паровую машину?

— Нет, интересно, зачем она ему?

— Насколько я понял, для получения электричества.

Неужели у наших электротехников получилось, и они наконец-то изготовили электродвигатель и динамо-машину? В принципе, так и должно быть, иначе паровая машина будет просто не нужна.

Надо прямо сейчас поехать и все узнать. Хотя нет, это не правильно, не стоит всюду совать свой нос, сам же корил себя за то, что бегаю и хватаюсь за все подряд. Лучше подождать, раз Барри молчит, значит, моя помощь ему не требуется.

* * *

«Да, я определенно везунчик» — думал Джонни Фист, лениво покачиваясь в седле своей добродушной, но достаточно резвой кобылы, — «кто бы мог подумать, что я окажусь в Калифорнии. Которая хоть и край света, но очень богатый и благополучный край. И здесь мне платят золотом ровно за то, за что в армии я получал сущие гроши.»

С того момента как Джонни высадили на берег спасшие его русские моряки, жизнь парня круто изменилась. Вот первых, он ну никак не мог ожидать увидеть в заливе Сан-Франциско настоящий город, да еще и такой странный.

Испанцы, греки, русские, индейцы всех мастей, все они жили в этом городе бок о бок, особенно Джонни шокировала как раз местные аборигены. До этого каждый встреченный инденец хотел выпустить капралу Фисту кишки.

Но здесь многие из них мало чем отличались от остальных жителей города. Одеваются также, на воскресную мессу ходят в ту же церковь, что и испанцы, или в другую, вместе с греками и русскими. Скорее, даже во вторую чаще, её настоятель с непроизносимым именем намного убедительнее, чем все католические монахи вместе взятые.

Пару недель Джонни помыкался в этом странном городе, благо о ночлеге не приходилось беспокоиться. Владелец одной из трех местных гостиниц, где обычно останавливались приезжающие с восточного берега залива, любезно приютил парня за символическую плату, Джонни должен был всего лишь помогать хозяину и его жене.

Времени это много не занимало, помощь была именно помощью, а не работой от заката до рассвета. Поэтому Джонни много времени тратил, просто ходя по улицам или слушая истории постояльцев гостиницы, когда те ужинали в маленьком ресторанчике на первом этаже.

Эти истории просто шокировали, здесь золото буквально лежало под ногами, нужно было только сесть на корабль и подняться по реке Сакраменто до форта «Восточный», а там уже копать, копать и копать.

— Мистер. Эй, мистер, — в один из дней парень решил, что пора уже отправляться на поиски своего богатства и заговорил с высоким и упитанным греком, который буквально сегодня пришел в город на маленьком парусном судне.

— Чего тебе, парень?

— Скажите, а вы же старатель?

— Да, я же об этом говорил, когда ты вошёл сюда.

— Скажите, а когда вы отправляетесь обратно?:

— А зачем тебе?

— Я хочу с вами, тоже хочу золото добывать.

— А ты вообще откуда? Ты же не местный, правильно?

— Да мистер, все правильно. А что?

— То, что ты опоздал, уже месяц как, чтобы начать золото искать, нужен патент.

— И как его получить?

— А ты его и не получишь пока не станешь гражданином республики.

Джонни не знал, что эта была одна из мер, которую президент ввел, с целью недопущения золотой лихорадки. Раз уж информацию о золоте скрыть не удалось, и о нем постепенно будет узнавать все больше и больше людей в самых разных частях света, то сюда неизбежно хлынут искатели лучшей доли и легкой наживы.

Которых будет ждать неприятный сюрприз. Любой старатель должен иметь патент, без которого и золото добывать нельзя и обменивать его на калифорнийские доллары. А без местной валюты тебя не обслужат ни в одном заведении или магазине.

Видя, что парень на глазах поскучнел, старатель грек продолжил:

— Ты сначала гражданином стань, а потом уже и золото добывать начнешь.

— И как же мне это сделать?

— А вот этого я не знаю. С этим вопросом тебе нужно в контору мистера О'Салливана, она в центре города, тебе любой покажет.

На следующее утро Джонни был уже там…

— Видите ли, мистер Фист, — начал объяснять секретарь О'Салливан, парнишка даже младше самого Джонни, — для получения гражданства республики вам необходимо либо прожить здесь не менее пяти лет, либо получить личное приглашение от президента Гамильтона.

— Да о чем вы! Он же и знать не знает, кто такой Джонни Фист.

— Конечно же, нет. Господин президент выдает личные приглашения только ценным для Республики специалистам. Например, если бы вы были горным инженером, то уже бы получили гражданство Республики.

— И что мне делать?

— Я бы порекомендовал вам вступить в армию Республики. Вы же были капралом в американской армии?

— Да, все верно, конным егерем.

— Для иностранцев, отслуживших в армии Республики действует иная система получения гражданства. После года службы без взысканий, вы сможете подать запрос, и он будет рассмотрен незамедлительно.

— То есть после года службы я могу, стань гражданином и получить этот злосчастный патент?

— Выдачей патентов занимается другой департамент, я не готов ответить.

— Спасибо, я понял.

«Что ж, армия так армия,» — подумал Джонни и отправился наниматься на службу.

Это было почти пять месяцев назад и с тех пор парень ни разу не пожалел о своем решении. Даже здесь в конных егерях республики, ему платили очень хорошо. Правда, с тех пор как главным стал этот русский медведь Игнатов, стало потяжелее. Патрулирование территории республики из прогулок на свежем воздухе превратилось в настоящие многодневные боевые походы.

Вот и сейчас шел уже третий день такого похода, десяток егерей во главе с Джонни, Игнатов сделал того снова капралом, патрулировал территорию южнее Монтеррея.

— Господин капрал, — обратился к Джонни егерь, вернувшийся с холмов видневшихся в километре, — там какой-то крупный отряд.

Глава 5

«Что за отряд, откуда он? Вдруг это англичане?», — подумал Джонни. Парню моментально стало и жарко и холодно. Однако вслух он сказал совсем другое, вложив в свой голос максимум уверенности, не хватало еще выказать страх перед своими людьми.

— Билли, — обратился он к егерю, который и сообщил новость, — ты со мной, остальным отойти вверх по дороге на километр и наблюдать за нами, если подадим условный сигнал или скроемся из виду, скачите что есть сил домой и передайте об опасности.

Когда восьмерка егерей отправилась выполнять приказ, капрал Фист и Билли, крещеный индеец олони рысью направили коней на холмы.

— Останься тут, тебя должны видеть наши — приказал Джонни и спрыгнул с коня. Они с Билли остановились, не доезжая до вершины, и незваные гости не могли их видеть.

— Дайте поводья вашего иноходца, сэр, — флегматично сказал Билли, он был на добрые пятнадцать лет старше своего командира и по-хорошему сам мог командовать, не то что десятком егерей, а даже и сотней. Мог бы, но не командовал. Билли считал, что все в этом мире должно быть на своем месте, а его место это рядовой егерь.

— Да, точно, спасибо, — сказал изрядно нервничающий Джонни. Он подвел коня к индейцу, проверил оба пистолета и снял с седла винтовку и подзорную трубу в грубом кожано-деревянном футляре. Вообще егерям, как и остальным военным, полагались бинокли, которые начала изготавливать мастерская Тома Александера. Но Джонни пока еще не получил такой.

Когда он первый раз услышал фамилию главного стекольщика республики, то очень удивился, правда его новые сослуживцы пояснили, что когда-то Том с семьей были рабами. Притом их хозяином был сам президент Гамильтон, основатель республики. Будущий президент освободил своих рабов, те остались ему служить и взяли его имя в качестве фамилии.

Да, бинокль Джонни должен был получить после этого патрулирования, а пока он пригибаясь, подошел к гребню холма, лег на землю и по-пластунски, подтаскивая винтовку за ремень, пополз к вершине.

Джонни дополз и буквально нос к носу столкнулся с индейцем, который очевидно был членом того неизвестного отряда и оказался здесь с точно такой же целью понаблюдать.

Неизвестный попытался схватить Джонни за шею, тот перехватил его руки, завязалась борьба и в результате они вместе вниз к ногам лошади Билли.

Винтовка капрала осталась там, на вершине холма, пистолеты он тоже выронил, сабля осталась приторочена к седлу, а вот длинный и широкий нож остался на поясе.

В который раз судьба улыбнулась Джонни, он оказался сверху своего противника и сумел выхватить нож. Он уже собирался прикончить его, как вдруг Билли, спрыгнувший с лошади, перехватил его руку.

— Не надо командир, посмотри, это свои.

— Свои? С чего ты взял?

— А ты посмотри на одежду, воины полковника Шиая носили ту же одежду, пока нас всех не переодели в эту униформу.

И действительно, сейчас Джонни это видел. Он встал с невесть как оказавшегося в Калифорнии семинола, помог ему встать и подал руку.

Когда тот встал, Джонни оглянулся и увидел, как через гребень холма переваливают воины.

* * *

Двадцать пятое мая тысяча восемьсот восьмого года, семь часов утра. Столица Калифорнийской республики.

— Приветствую тебя, Текумсе, вождь народа Шауни и союзник моего друга, вождя Ахайи.

— А я приветствую тебя, Александр Гамильтон, которого все зовут Белый Дух.

Вот такие дела, сам легендарный Текумсе прибыл в Калифорнию. Не считая конечно, деятелей Американской революции, с историческими деятелями такого масштаба я еще не встречался.

Прибыл легендарный вождь, и генерал английской армии, кстати не один, а с целым отрядом в пятьсот воинов. А кроме того с ним прибыла Селия с моим сыном Александром.

Правда ни Селию, ни сына я еще не видел. Шиай сказал мне, что его сестра не хочет меня видеть и пока она будет в Калифорнии, то побудет у него дома. Не знаю, почему они так решили, но так, наверное проще.

Всё-таки Мария Мануэла, как мне кажется, не чужда ревности. Моя жена, конечно, знает и про Селию и про моего сына. Но одно дело знать про тени прошлого, а другое дело, когда эти тени возвращаются.

— Я прибыл к тебе с плохими новостями, Белый Дух.

— Прошу, называй меня Гамильтон. Честно сказать, Белый Дух звучит как-то слишком мистически. Что это за новости, Текумсе?

— Англичане решили захватить Флориду. Когда я покинул твоего союзника Ахайю, они атаковали Сент-Августин.

— А как ты оказался во Флориде и как вы узнали о планирующей атаке?

— Ахайя помог мне остановить резню на моих землях. Ты же знаешь, что мы вместе с англичанами разгромили американцев, и мой народ с союзниками вернули себе Индиану и Огайо?

— Да, знаю. Англичане уже были здесь.

— Хорошо, Ахайя помог мне трижды, сначала он дал мне твое оружие, и нечистого теленка…

— Подожди, то есть народы Великих озер теперь защищены от оспы?

— Да, и мои люди каждый день возносят молитвы за тебя, кто к старым богам, кто к белому Христу, — вот это новость! Ай да молодцы Ахайя с Текумсе, сложно даже представить, сколько тысяч индейцев они спасли от мучительной смерти. Ну и я молодец, конечно. Надо будет поставить себе памятник из чистого золота в полный рост, шутка.

— А что за еще два раза?

— Второй раз воины Ахайи стояли рядом с моими воинами, когда мы громили американцев. А третий, когда семинолы взяли на себя уничтожение смутьянов, призывавших к убийству всех белых на территории Индианы и Орегона.

— То есть, на землях твое конфедерации теперь мир?

— Еще нет, все равно, что среди нас, что среди белых много горячих голов, и слишком много взаимных обид. Но главное уже сделано и мы на пути к миру.

— И зачем ты пришёл ко мне? И зачем привез моего сына с его матерью?

— Ахайя будет драться с англичанами, если они сунуться вглубь Флориды, но ему нужно оружие, много оружия. Твой сын здесь по той же причине, вождь семинолов не хочет рисковать его жизнью и жизнью своей дочери. Кроме того, война есть война и Ахайя опасается: может случиться ситуация, что они окажутся в плену у англичан.

— Ахайя не хочет давать врагу ни малейшего шанса использовать его семью в качестве заложников?

— Да, это так.

— Это звучит разумно. Но разве ты, Текумсе, не генерал английской армии? Разве ты не союзник для англичан?

— Это верно, поэтому я не оставил своих воинов во Флориде и они отправились сюда. Я не хочу раньше времени начинать войну с губернатором Броком. Мы к ней не готовы прямо сейчас.

— Ты сказал раньше времени, то есть, война с ними все равно будет?

— Конечно. Англичане просто были меньшим злом. Враг моего врага мой друг. Только поэтому я поддерживал их в войне с твоей родиной, — изящно он меня поддел, надо ответить.

— Если ты дружен с Ахайей, просто союзнику он не стал бы так помогать, особенно если этот союзник находится в неделях и месяцах пути от его земель, такое делают только для друзей.

— Да, он мне друг, даже больше, чем друг. Без него я бы не победил на реке Муаме. Ты не знаешь, но там мы разгромили американцев с помощью твоих винтовок и динамита… — сказать, что я был поражен, когда Текумсе рассказал, как они разгромили американцев в Мичигане, это не сказать ничего. Вот что значит грамотное применение незнакомого для врага оружия.

— Так вот. Раз Ахайя твой друг, он наверняка говорил тебе, как я отношусь к тому, что пытались делать американцы, и теперь будут делать англичане на отобранных у вас землях.

— Да, он говорил мне, и он сказал, что именно твои слова убедили его помочь мне.

— Хорошо. Я не согласен с этим. Северная Америка достаточно велика, здесь места хватит всем, нужно просто жить в мире. И то, что ты видишь здесь, в Калифорнии, только подтверждает мои слова. Скажи мне, где еще ты видел место, где индейцы и белые, самые разнообразные белые, жили в мире и трудились на благо друг друга?

— Нигде, и это то, что я хочу создать на землях моей конфедерации.

— Я буду только рад, если у вас это получится и помогу вам всем, чем могу. Но не сейчас.

Было видно, что мои последние слова не понравились Текумсе, это отразилось у него на лице, и он спросил после минутной паузы.

— Что означает твоё «не сейчас»?

— Я уже говорил тебе, что англичане уже были здесь. И они вынудили дать им обещание, которое я не собираюсь выполнять.

— Значит, это правда? Ты обещал им то, что тебе не принадлежит? Ты обещал им Флориду и Кубу?

— Да, я сделал это. Но я был в точно такой же ситуации, как и ты, когда стал союзником англичанам. Для меня это обещание, точно такое же меньшее зло. И я точно также как и ты не был готов воевать с англичанами тогда.

Если это необходимо, я готов поклясться на Библии, что не буду выполнять это обещание и дам столько оружия, сколько будет необходимо, чтобы Ахайя отбился от англичан, да и тебе я тоже помогу.

— Обхитрить врага такая же доблесть, как и победить его. Я понимаю тебя. Но почему ты не можешь помочь прямо сейчас.

— Смотри, — сказал я Текумсе и достал из сейфа слитки золота, уже несколько раз я использовал эти «наглядные пособия» и они неизменно мне помогали, — вот, что нашли мои люди.

— Это золото, — утвердительно сказал Текумсе, — и много вы нашли?

— Очень, Калифорния просто сказочно богатый край. И это плохо.

— Почему, разве ваши проповедники не говорят, что богатство означает то, что тебя любит ваш белый Христос? Если ты богат, это значит, что твой Бог тебя любит.

— Так говорят только английские и американские проповедники. Я же считаю что золото, это просто золото.

— Все равно я не понимаю, почему это плохо.

— Потому что англичане узнали о золоте. Я уверен, что сюда уже плывут их корабли с солдатами, чтобы отнять у меня это золото и сделать его своим. Поэтому я не могу дать вам оружие сейчас, сначала мне нужно отбиться от англичан.

— Значит, я зря привез сюда Селию и твоего сына, здесь им угрожает такая же, если не большая опасность, чем во Флоридских болотах, — а вот интересно, почему голос Текумсе слегка дрогнул, когда он произнес имя матери моего сына?

— Я не скажу, что опасность такая же, но и не скажу, что её нет вообще. Тебе ли не знать, что война это война.

— Значит, я заберу её и ребенка к себе, в мою столицу Профестаун.

— Нет, они останутся здесь. Наверняка у тебя там полно соглядатаев англичан. Когда британцы узнают, что они у тебя, то наверняка попытаются убить двух зайцем одним выстрелом. Я их тебе не отдам.

— Ты думаешь, что сможешь защититься? Тебе же некуда будет отступать, Гамильтон. То, что я вижу, говорит мне, что вся твоя сила в этом месте. В твоем городе.

— Я и не говорю, что буду отступать, когда они придут, мы будем драться с ними здесь.

— И ты сможешь их одолеть? Сможешь справиться с флотом? Сколько у тебя кораблей и сколько пушек?

— Я и не собираюсь устраивать с ними морские сражения, так что не важно, сколько у меня кораблей. А встретят англичан шестнадцать пушек в двух моих крепостях и еще восемь в моей армии.

Видимо, он решил, что я спятил, взгляд у Текумсе буквально кричит об этом. Еще бы на одном английском фрегате больше пушек, чем есть у меня, а сюда наверняка придет не один линейный корабль, на борту каждого будет как минимум шестьдесят орудий.

Но ответить он мне не успел, в дверь кабинета постучались и когда я крикнул «войдите», появилась вихрастая голова моего нового телеграфиста.

— Господин президент, получено срочное сообщение с форта «Северный», лейтенант Козлянинов передает, что на горизонте замечены неизвестные корабли…

* * *

Один, два, три, четыре…. Господи, сколько же их… десять, одиннадцать, одиннадцать.

— Вы насчитали одиннадцать, господин президент? — спросил меня лейтенант Берг, командир форта «Южный».

Мы с ним находимся в корзине воздушного шара, который, и это теперь уже совершенно точно, будет использоваться для корректировки стрельбы орудий береговой батареи по английской эскадре, основные силы англичан пока еще на горизонте, и к нам идет один единственный фрегат, очевидно для переговоров.

— Да, всё верно Мориц Борисович, одиннадцать линейных кораблей, а дальше очевидно транспорты, не могу разобрать сколько. Господи, спаси нас.

— Мы будем драться?

— Конечно, не для того мы работали не покладая рук, чтобы сразу поднять лапки кверху.

— Так если драки не избежать, может сразу, того. Начнем с этого фрегата?

— Мориц Борисович, вы же офицер и дворянин. Это неприлично, сходу топить парламентера, может быть, когда-нибудь так и будут делать, но сейчас надо соблюдать приличия.

— Сами англичане их не больно-то соблюдают, например Копенгаген они сожгли безо всяких причин.

— Экий вы кровожадный, не переживайте, успеете еще настреляться. Здесь мы закончили, давайте спускаться…

Что еще дает железная дорога кроме роста промышленности? Это еще и потрясающий военный инструмент. Вот сейчас, например, паровоз за какие-то пару десятков минут доставил верховного главнокомандующего вооруженных сил Калифорнийской республики на стратегический оборонный объект.

Переговоры с Текумсе пришлось экстренно прекратить, и он удалился к своим воинам, я разу его предупредил, что буду драться с англичанами, но его помощь мне не требуется.

Так что сейчас две с половиной сотни воинов Шауни спешно покидают столицу республики, они встанут лагерем в паре часов пути от города и будут дожидаться новостей от нас.

Семинолы же, пришедшие с Текумсе, ни в какую не согласились покидать сына своего вождя и его дочь, я говорю про Шиая и Селию, так что у нас нежданное пополнение. Практически отдельный батальон хорошо обученных воинов, сейчас они получают новые винтовки и проходят экстренный инструктаж.

Наши полевые войска спешно выводятся из казарм, корабли укрывается в глубине залива, под охраной батарей Алькатраса, а в городе объявлено военное положение и все мужчины способные носить оружие, наверняка его достают и проверяют. Это не то, на что мы делаем ставку. Городские бои, если они не дай Бог начнутся, будут означать, что у нас больше нет ни береговой обороны, ни армии, то есть это будет разгром.

Еще утром я думал, что это невозможный сценарий, но, черт возьми, одиннадцать линейный кораблей. Не два, ни пять, а целых одиннадцать. Да еще и транспорты с войсками. Если наши орудия окажутся не столь эффективными, как мы рассчитываем, то уже завтра англичане будут пить чай в моей резиденции.

А может, попробовать откупиться? Ну, заплатим мы миллион мексиканских долларов золотом, я еще и сверху колумбийских изумрудов добавлю и пообещаю ежегодные выплаты, глядишь и получится?

Хотя, это только отсрочит разгром республики, они нас в покое не оставят, так что скорее всего придется драться.

Но в любом случае, сначала надо выслушать парламентеров, благо английский фрегат уже спустил шлюпку, и делегация отправилась к берегу. Интересно, что сейчас мне скажут капитан Горн и мистер Рэйнбоу, уверен, что именно они будут вести переговоры.

Глава 6

Двадцать пятое мая тысяча восемьсот восьмого года, десять часов вечера. Столица Калифорнийской Республики, форт «Южный».

— Уходят, господин президент! Уходят! — Берг, не сдерживая эмоций, буквально заорал мне в ухо. Казалось, что еще чуть-чуть, и он совсем забудет о субординации и полезет меня обнимать.

Его вполне можно понять, вон де Карраско с Плетневым в таком же экзальтированном состоянии. Военный министр курит уже третью трубку подряд, а Иван Петрович как воду выпил целый бокал нашего крепчайшего виски.

— Вижу Мориц Борисович, вижу. Телеграфируйте в город, что англичане уходят, первый раунд за нами.

— Господин президент, может быть отправить наши корабли, подобрать уцелевших?

— Нет, уже стемнело, займемся этим утром.

Вот так вот, господин Горн, четыре горящих английских линейных корабля освещают окрестности грандиозными кострами, а еще три уже потонули. Два взорвались сразу, а один уже успел догореть.

Было бы интересно посмотреть на наглые английские рожи сейчас, особенно после того, как они с непередаваемым апломбом предъявили мне ультиматум всего несколько часов назад.

Пристань у форта «Южный», восемь часов назад.

— Капитан Горн, мистер Рэйнбоу, не ожидал увидеть вас так скоро! Удивляюсь скорости, с которой ваши корабли доставили из Лондона ответ короля Георга. Что ж, это хорошо, — я делаю жест рукой и показываю на складной столик и два парусиновых стула, которые принесли мои люди, — знаете, раз уж вы прибыли так быстро, то давайте прямо здесь подпишем договор о союзе между Великобританией и Калифорнийской республикой.

— Простите мистер Гамильтон, я вас не очень понимаю, — удивленно сказал Горн.

Голубчик, я и сам себя не очень понимаю сейчас и несу откровенный бред. Надо бы заткнуть этот фонтан дешевого остроумия, но вместо этого я продолжаю:

— А что тут понимать, капитан? Вы здесь, и это означает, что мои предложения английской короне приняты. Очевидно, мистер Рэйнбоу будет первым послом Британской империи в Калифорнийской республике, ни за что не подумаю, что им будете вы, капитан, п овам сразу видно что вы морской волк и не променяете шаткую палубу на дубовый паркет посольства.

— Мистер Гамиль… — снова попытался прервать меня Горн, но я не дал ему этого сделать.

— Давайте бумаги, ставим подписи и вам пора обратно к себе на корабль, к сожалению, вы пока не можете зайти в гавань, но это для вашей безопасности.

— Для нашей безопасности? — переспросил Рэйнбоу.

— Именно для неё, у нас карантин, такая эпидемия холеры, что страшно сказать. Но мистер Горн, вы же меня знаете, я в некотором роде врач. Если помните, я вам жизнь спас. Так что, не переживайте, постоят ваши кораблики пару недель на рейде. Но только для вашей безопасности.

— Гамильтон, — не выдержал Рэйнбоу, — не ломайте комедию. Думаю вам понятно, зачем мы здесь. Но вы правы, у нас есть документ для вас. Только он не от короля Георга, много чести для вас. Это предложение от губернатора Брока. И хочу сказать сразу, это наши условия, или вы принимаете их, или вечером мы будем разговаривать с вами со всем по-другому.

Рэйнбоу закончил свою речь и протянул мне бумаги. Я взял их, сел за стол, нарочито медленно раскурил трубку и принялся за чтение…

В принципе, мне всё ясно, если отбросить всякие дипломатические политесы, то сэр Айзек Брок предлагает нам капитулировать. Армия республики должна быть распущена, корабли разоружены, мы должны разорвать любые отношения с иностранными державами, если таковые имеются, а губернатором провинции Верхняя Калифорния должен быть назначен мистер Рэйнбоу.

Лично мне губернатор Брок предложил отправиться в Монреаль, а затем в Лондон, где я должен буду занять место профессора Оксфордского университета и трудиться на ниве науки во благо Его Величества короля Георга.

Щедрое предложение, нечего сказать, англичане оценили мои таланты по заслугам. Ну что ж Рэйнбоу прав, хватит ломать комедию, сейчас только финальная реплика и всё.

— Господа, а какой сегодня день недели?

— Среда, — удивленно ответил Рэйнбоу.

— Эх, жаль, придется перефразировать. Проваливайте, господа. Я по средам не подаю.

— Что вы сказали? — спросил Горн.

— Вы слышали, капитан. Вон отсюда! Садитесь в шлюпку и уматывайте! Переговоры окончены.

— Это ваше последнее слово, Гамильтон?

— На вас напала глухота, Рэйнбоу? Я сказал, проваливайте!

— Как хотите, Гамильтон, я все-таки надеялся, что у вас хватит благоразумия принять условия губернатора.

— Считаю до трех. Раз…

— Всё, мы уходим, но подумайте о красавице вашей жене, английские солдаты очень любят горячих испанок.

Бах! Сзади меня прозвучал выстрел и у мистера Рэйнбоу во лбу образовался третий глаз! Теперь уже точно несостоявшийся губернатор Верхней Калифорнии завалился назад и англичане схватились за оружие.

Впрочем, они тут же его опустили, это там на горизонте их корабли, солдаты и пушки, а здесь на берегу против десятка англичан тридцать моих людей, очень злых, хочу заметить.

— Вы что-то хотели сказать, господин Горн? — глумливо сказал де Карраско, это он пристрелил наглого коммерсанта.

— Вы убили парламентера! — закричал англичанин.

— Я убил мерзавца, который посмел оскорбить женщину. Вы слышали слова господина президента, советую к ним прислушаться или последуете за этой падалью!

Когда лайми наконец отчалили от берега я обратился к моему военному министру.

— Сеньор де Карраско, а вы всегда носите заряженное оружие на переговоры?

— Если это переговоры с англичанами, то да.

* * *

Мы вернулись в форт «Южный» и я обратился к окружившим меня офицерам:

— Господа, переговоры были очень напряженными, но, увы, не долгими. Англичане потребовали от нас капитуляции, на что были закономерно посланы.

— Куда, господин президент? — непонимающе спросил лейтенант Берг.

— В… в Лондон, дорогой Мориц Борисович, в Лондон, — услышав мой ответ, Плетнев улыбнулся и на полном серьезе добавил:

— Да, Лондон еще тот… афедрон, — абсолютно серьезно сказал он и тут же расхохотался, затем к нему присоединился Резанов и вскоре хохот был слышен во всем форте.

Отсмеявшись, я продолжил, постепенно повышая голос:

— Так, смех продлевает жизнь, но давайте серьезно. Вы все знаете, что вам делать, мы долго готовились к этому дню и не имеем права ни сомневаться в себе, ни тем более трусить.

Да, англичан больше, чем мы ожидали и больше значительно. Но это значит, что у нас сегодня будет больший расход боеприпасов, чем планировалось, только и всего. А теперь, не буду вам мешать, командир этого форта лейтенант Берг, вот пусть он и командует.

— Господин президент, что прикажете делать с этим фрегатом? — спросил Берг.

— Ничего, не будем портить сюрприз остальным нашим гостям, фрегатом больше, фрегатом меньше, не он наша цель сегодня.

— Лейтенант, — добавил Плетнев, — нам ни к чему раньше времени демонстрировать британцам могущество нашей артиллерии. Английские линейные корабли должны остаться здесь, а то они, чего доброго уйдут, высадят десант и усилят его экипажами кораблей. А на каждом этом корыте почти тысяч матросов. На круг считайте целая дивизия, если говорить про все одиннадцать.

— Две, — поправил его де Карраско, — но мысль в целом верная.

— Понятно, прошу меня извинить.

— Работайте, лейтенант, работайте.

* * *

Очевидно, что Горн передал сигнальными флажками результат переговоров и англичане двинулись в сторону залива, потянулись мучительные часы ожидания.

— Кто бы не командовал англичанами, он не сделал выводов из того разгрома, какой мы учинили им возле Барбадоса, идут все вместе, нет бы пустить часть кораблей в авангарде, проверить как будут работать наши пушки, — сказал я обращаясь к Плетневу, когда Берг зачитал нам донесение наблюдателя с воздушного шара.

— А зачем? Я бы тоже не стал. У них калибр орудий вдвое больше против того, что у нас был тогда. Проще сразу подавить форты, зайти в залив и высадить десант.

— Возможно вы правы, Иван Петрович. Ну, тем лучше для нас.

— Господин президент, девять английских линейных кораблей в зоне досягаемости наших орудий! — отрапортовал мне Берг, — прикажете открыть огонь?

Я хотел ему ответить, но раздался грохот выстрелов. Пушки северного форта начали свою работу.

— Вот видите, лейтенант, ваш коллега Козлянинов, проявил здоровую инициативу, а вы трепещите перед лицом начальства. Командуйте, нас тут нет, вы главный!

— Понял, господин президент!

Берг тут же убежал на первую батарею и через пару минут и орудия южного форта открыли огонь.

— Господа, не будем смущать юного лейтенанта, пойдемте на наблюдательный пункт, — обратился я к моим спутникам. Возражений, естественно не последовало.

* * *

Что-то очень не точно бьют, — сказал я Плетневу, — уже по пятнадцать залпов сделали и все мимо, когда мы гоняли пиратов по пути из Флориды на Кубу, то обычно хватало по десяти на корабль.

— Мистер Гамильтон, нам тогда несказанно везло, да и к тому-же там дистанции были плевые, а пушки знакомые. А тут расстояния до целей считай миль шесть, да и движутся они. Надо подождать.

Уже понятно, что мы удивили капитанов английских кораблей. Они никак не ожидали, что наши снаряды начнут поднимать столбы воды рядом с ними на таких расстояниях. Семь британцев поставили все паруса и начали растягиваться в две линии, а два наоборот отстали и приступили к повороту.

— Вот, смотрите, мистер Гамильтон, английский командующий все-таки решил последовать вашему совету и разделил силы. Боятся, — удовлетворенно сказал Плетнев.

Едва он это сказал, как один из англичан попал под накрытие и ему сорвало часть парусов.

— Ну вот, началось, этот будет первым, — удовлетворенно сказал Резанов.

И действительно, следующим залпом батарея северного форта, это он вел огонь по этому линкору, буквально расстреляла англичанина.

Тот словил два прямых попадания фугасных снарядов и превратился в огромный шар из огня и обломков.

— В крюйт-камеру попали, — закричал Плетнев.

К чести англичан, они не смутились страшной участью своих товарищей и продолжили сближение, следующего прямого попадания пришлось ждать минут пятнадцать.

И снова отличился северный форт. Не знаю почему, но лейтенант Козлянинов решил поменять тип снарядов на зажигательные и своего второго англичанина он сжег. Одиночное попадание превратило нос линейного корабля в костер и через пару минут тот уже был полностью охвачен огнем.

— Кто-нибудь, передайте Бергу, что если Козлянинов перещелкает всех англичан, то Мориц пойдет к нему в денщики, — закричал я.

Но южный форт обошёлся без моего окрика и практически сразу зажег еще одного англичанина.

До фортов оставалось еще четыре мили, а флот его величества уже потерял три корабля. Ветер начал стихать, а солнце медленно садиться.

* * *

Мостик линейного корабля HMS «York» флагмана адмирала Кокрейна. Восемь часов вечера.

— Господин адмирал, что происходит? Они же нас просто расстреливают! — кричал генерал Батлер, командующий экспедиционным корпусом, — надо уходить!

Адмирал Кокрейн и сам не понимал что происходит. Да, ядра которыми корабли Гамильтона стреляли у Барбадоса были значительно мощнее обычных. Теперь британцы понимали, что это был динамит, его образцы они получили во время войны с американцами.

Но не настолько же! Да еще и дальность с точностью у калифорнийцев была запредельная. И если с точностью, как раз, все понятно, не зря же два воздушных шара висят над фортами, то на вопрос, почему эти чертовы пушки стреляют так далеко, ответа не было.

Кокрейн поморщился от визгливого голоса этой сухопутной крысы и раздраженно ответил, стараясь все-же не сорваться на крик:

— Куда уходить? Батлер, вы же не дурак, и должны понимать, что если мои корабли сейчас будут разворачиваться, то превратятся в хромую утку. Их будут безнаказанно расстерливать. Мы делаем всё что нужно, только вперед. Тем более, что солнце садиться и скоро точность стрельбы этих проклятых фортов наверняка снизится. Главное только, чтобы на кораблях потушили все огни.

— А если там подводные скалы или еще что-то?

— Лучше разбиться на скалах, чем сгореть заживо, генерал. А теперь замолчите, — едва адмирал это сказал, как очередной его корабль взлетел на воздух.

Форт «Южный», в это же время.

— Темнеет, мистер Гамильтон, — сказал мне Резанов.

— Я вижу, Николай Петрович, как вы думаете, ваши молодые дарования догадаются начать стрелять осветительными или им подсказать?

— Мистер Гамильтон, они военные моряки, и великолепно справятся сами. И прекратите подтрунивать над Морицом, бедняга Берг не виноват, что мы все приперлись на его форт.

— Тут вы правы. Николай Петрович, без начальства оно как-то сподручнее.

— Вот-вот, мистер Гамильтон, вы хоть и американец, но русскую душу очень тонко чувствуете.

— Куда деваться, если вы меня окружаете.

Резанов был абсолютно прав, оба лейтенанта не сговариваясь, а может и наоборот, сговоривщись по телеграфу, отдали приказ и сразу восемь осветительных снарядов ярко озарили вечернее небо.

Их света было достаточно, чтобы наблюдатели передали информацию наводчиком, те скорректировали наводку, огонь продолжился и сразу два английских корабля загорелись.

— Все-таки хорошо, что полдня ветер был не боковой, а практически встречный и англичане двигались с черепашьей скоростью. Мы расстреливаем их как на стрельбище, — сказал мне де Карраско.

— Вы правы, сеньор военный министр. Но думаю, если бы они шли на всей скорости, результат был бы тот-же самый.

Еще через десять минут оставшиеся два англичанина, из атакующей семерки, тоже горели и на наблюдательный пункт поднялся пунцовый от волнения Берг.

— Мориц Борисович, прикажите выстрелить осветительными снарядами на предельную дальность, хочется увидеть что делают остальные британцы.

— Как прикажете, господин президент, — лейтенант отбил команду по телеграфу, продублировал её на северный форт и вскоре мы увидели, как оставшиеся английские корабли медленно разворачиваются…

— Господа, поздравляю! — обратился я к моим военным, когда поток восторгов иссяк, — сегодня был великий день! Сегодня наша армия приняла свой первый, по настоящему серьезный бой, и не просто приняла, а победила! Мы разгромили англичан, да не где-нибудь, а на море.

Два деревянных форта на шестнадцать орудий с гарнизоном по сто пятьдесят человек утопили семь британских линейных кораблей. Если это не одна из величайших побед в истории, то я не Александр Гамильтон!

— Мориц Борисович, передайте на северный форт, всем участникам сражения тройное месячное жалование, наводчикам орудий, наблюдателям и офицерам пятерное. И не переживайте, вашего форта это же касается!

* * *

На следующее утро, еще до восхода солнца, верхушка моего государства плюс Текумсе, которого я пригласил отдельно, собралась на совещание. Нужно было решить, что делать дальше.

— Во-первых, господа, необходимо организовать поиск выживших англичан, наверняка такие есть и это абсолютно неприемлемо, если они будут на свободе, искать, брать в плен и отправлять на Алькатрас. Если есть раненые, то сначала лечить, а потом уже в тюрьму.

— Понятно, господин президент, я распоряжусь, — ответил де Карраско.

— Хорошо, теперь второе. Англичане ушли, куда мы не знаем, но понятно, что не обратно в Канаду и на Ямайку. Наверняка, что с моря они больше сюда не сунутся, не дураки же они в конце концов. Значит, высадят десант и попробуют атаковать нас с суши. Игнатов, — обратился я к командиру егерей.

— Слушаю, господин президент.

— Хоть наизнанку вывернись, но найди англичан. И найди быстро, не хватало еще, что бы они нам тут хоть нонкомбатантов убивали.

А убивать они будут, вчера мы их от всей души приложили коленом по морде, так что они наверняка будут мстить всем, до кого дотянутся.

— Господин президент, — взял слово Плетнев, — может мне взять оставшиеся корабли с паровыми двигателями и подняться на север, вдруг англичане отправили часть кораблей в Новоархангельску, да даже одного хватит, что бы его сжечь.

— Конечно, действуйте, Иван Петрович, всё верно.

Затем я повернулся к Текумсе и спросил его:

— Теперь вы видите, почему было правильно отправлять сюда моего сына и его мать?

— Да, теперь я вижу.

— Хорошо, и у меня к вам вопрос, Ваши воины присоединятся ко мне, когда мы найдем англичан и выступим им на встречу? И вам надо решить это сейчас, ведь если вы скажете да, то я буду ждать от вас начала войны и на Великих озерах.

Текумсе встал, оглядел собравшихся и смотря мне в глаза, сказал только одно слово:

— Да!

Глава 7

Двадцать шестое мая тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики и её окрестности.

Едва занялся рассвет, как мы приступили к поиску выживших англичан. На каждом из уничтоженных нами линейных кораблей должен был быть экипаж из семи с половиной сотен матросов, офицеров и морских пехотинцев. То есть, на семи кораблях находилось больше пяти тысяч человек. Наверняка кто-то из них уцелел, поэтому мы приступили к поиску.

На самом деле, это было страшно, за несколько часов погибло население целого города. Но мы их сюда не звали, так что можно сказать, что они сами выбрали свою судьбу. С другой стороны, что матросы, что солдаты сейчас люди подневольные. В Англии так вообще на кораблях могли служить люди, к самой Англии-то отношения, не имеющие или попавшие на флот насильно.

Так, хватит заниматься самокопанием, помнится, я за это раскритиковал Плетнева, а сам такой же.

За ночь англичане благополучно догорели и утонили, на поверхности моря остались только многочисленные обломки, которые прибой начал приносить к берегу. Пока не окончательно не рассвело, хорошо вооруженные конные команды прочесывали берег, а потом уже и наши куттеры под прикрытием пушек фрегата «Святая Луиза», а то мало ли что, вдруг английская эскадра вернется, вышли в море, на поиск выживших. Второй фрегат, «Стелла Марис» сегодня уйдёт на север, в Новоархангельск, а «Сан Хуан» давно ушел в Азию за сырьем.

Выживших англичан было не очень много, до конца дня мы подобрали в море и на берегу не более пяти сотен пленных, многие из которых были в той или иной степени ранены. Скорее всего, было ошибкой начинать спасательную операцию днем, а не ночью, но я не хотел рисковать.

Всех спасенных англичан, если это позволяло их состояние, мы отвозили на Алькатрас. Постоянный лагерь для военнопленных мы там не собирались устраивать, там англичане будут дожидаться нашего решения, что с ними делать. А вот какое будет это решение пока большой вопрос.

— Господин президент, вы уже решили, что вы будете с пленными? — как это ни странно, но этот день начался для меня с Ортеги.

Именно наш министр природных ресурсов, пожалуй как-то так будет звучать его должность, первым появился у меня в кабинете, после того как оттуда вышли мои военные и отправились организовывать поиски остатков экипажей английских кораблей.

— Пока нет, мистер Ортега, а вы, судя по тому, что вы здесь уже что-то придумали?

— Конечно. Использовать труд пленных на Аляске нет необходимости, на тамошних угольных приисках трудятся пленные роялисты и больше рабочих рук там не требуется. Англичан можно использовать для добычи угля здесь у нас, в заливе, а можно для ускоренного строительства дороги на юг, в Мексику.

— Это логично, пожалуй, так и сделаем. Но только когда военная угроза будет нейтрализована.

— Вы думаете, что британцы попробуют взять реванш?

— Не знаю, мистер Ортега, с одной стороны, они потеряли семь линейных кораблей, это жуткие потери, просто катастрофические, я сразу и не скажу, нес ли английский флот хоть когда-нибудь такие потери. Может быть, что и нет. По-хорошему, англичанам надо сейчас думать не о том, как захватить республику, а о том, как домой вернуться.

— А с другой стороны золото?

— Именно так, я исхожу из того что командование англичан приблизительно знает, сколько у нас было золота во время первого визита Горна и Рэйнбоу в Калифорнию, а было у нас больше десяти тонн. За эти деньги можно не то что семь, а семьдесят семь линейных кораблей построить и команды набрать. Так что, никуда они не уйдут, а постараются взять нас на суше. Вот увидите.

— Как думаете, какие у англичан силы?

— А что тут думать, когда у нас будут пленные, тогда и узнаем.

* * *

Кают-компания линейного корабля HMS «York» флагмана адмирала Кокрейна. Тридцать миль к западу от залива Сан-Франциско. Собрание старших офицеров эскадры и экспедиционных сил.

— Господа, вчера мы потерпели сокрушительное поражение, которому нет оправданий, — голос адмирала Кокрейна был тверд, но сам адмирал до сих пор пребывал в ужасе.

То, что он видел вчера, не укладывалась в его привычную картину мира. Сейчас точность корабельной артиллерии была такая, что приходилось подходить буквально на пистолетный выстрел к врагу. А тут его корабли безнаказанно расстреливались с запредельных, абсолютно невозможных дистанций в несколько миль. И что самое ужасное, сделать с этим вчера ничего было нельзя, пока линейные корабли разворачивались бы, их точно так же расстреляли бы.

Этот Гамильтон, или кто там у него командует этими фортами, подготовил хитроумную смертельную ловушку, в которую и угодила его эскадра.

— Да, вчера нас буквально разгромили, я несу за это полную ответственность и готов по возвращению эскадры в Канаду понести за это наказание. Ночью я много думал о том, что случилось, и принял решение немедленно уходить отсюда, мы возвращаемся обратно. Эскадра пойдет на юг вдоль берега, мы пристанем к берегу, пополним запасы воды и уйдем.

— Кокрейн, обезумели за ночь? — перебил адмирала генерал Батлер, — как можно уходить отсюда? Нам нужно высаживаться и с суши захватить этот чертов город. Если флот опозорился, то это не значит, что армия не справится со своей задачей.

— Генерал, а вы что, не видели, что вчера происходило? Вы не видели, с какой дистанции нас били?

— Видел, адмирал, я все прекрасно видел.

— Тогда вы должны понимать, что с вашими солдатами может произойти то же самое что и с моими кораблями вчера. Что вы будете делать в таком случае?

— Маневрировать, я буду маневрировать. У этого Гамильтона не может быть слишком много этих новых пушек, или из чего они там уничтожали ваши корабли вчера, неважно.

— Таких пушек вообще не должно существовать в природе, генерал. Но они есть, и будут безнаказанно уничтожать ваших солдат, что бы вы мне не говорили. Вам людей не жалко?

— У меня нет людей, у меня солдаты, адмирал. И учитывая то, что случилось вчера, мы просто обязаны захватить этот город. Не только потому, что там лежит целая гора золота, которая нужна и короне и всем здесь присутствующим. Нет, английской короне нужны эти пушки. Флоридские винтовки у нас уже есть, добавьте к этому калифорнийские пушки, и Британия сломает хребет этому корсиканскому выскочке и будет править миром!

Закончив свою речь на этой, весьма высокой ноте, Батлер налил себе вина и жадно его выпил. Адмирал смотрел на то, как двигается кадык генерала и думал:

«Чёрт, а ведь мы так и не сообщили офицерам эскадры, зачем отправились в Калифорнию, о золоте толком никто не знал. И решение не сообщать было принято на совещании, на котором присутствовал и Батлер. Он помнил об этом, но сказал о золоте сейчас, зачем?»

Если бы адмирал Кокрейн знал о долговых обязательствах на семьдесят тысяч фунтов, лежащих в сейфе генерала, то он бы не задавал глупых вопросов. Проблема Батлера заключалась в том что его сын, Джеймс Батлер младший, мало того что слишком сильно увлекался опиумом, этой заразой привезенной из Индии, но еще и скачками, картами и рулеткой. Генерал давно бы отказался бы от сына, пусть тот сам решает свои проблемы. Но сделать он этого просто не мог, тот знал слишком много компрометирующих фактов об отце.

Когда Батлер узнал об этом походе на край света, то обрадовался, просто потому что это давало возможность отвлечься от грустных мыслей о мерзавце сыне и о том, как крепко тот схватил за шею генерала.

А уж когда он узнал об истинной причине экспедиции, то понял что это шанс, который выпадает один раз в жизни. Вчера, когда Батлер кричал на адмирала, его чувства взяли верх над разумом, но сейчас он все хорошо обдумал, и не мог допустить того чтобы эскадра ушла обратно в Канаду без золота. Пусть лучше уж тут все останутся, включая самого генерала, чем вернуться ни с чем.

— Генерал, это всё высокие слова. А на самом деле, скорее ваши солдаты все здесь и останутся, чем вы добьётесь успеха. Но если хотите, я распоряжусь. Мы высадим ваши войска, уйдем в море и подождем чем ваша авантюра закончится. Воюйте, если хотите. Флот его Величества в этом участвовать не будет.

— Нет будет. Господа, — обратился Батлер к собравшимся, — адмирал Кокрейн явно не в себе и не может адекватно оценивать ситуацию. Предлагаю отстранить его от командования до окончания операции.

— Что вы сказали Батлер? — закричал Кокрейн, он этого никак не ожидал.

— Адмирал, — игнорируя вопрос, продолжил Батлер, — вы арестованы, сдайте оружие. Господа, заберите оружие у адмирала.

Парочка армейских адъютантов шагнули было к адмиралу, но остановились, когда флотские офицеры достали оружие. В военной иерархии владычицы морей флот стоял много выше армии и они не могли допустить такого позора.

Чувствуя, что шансы на успех тают, Батлер снова заговорил:

— Вы хоть понимаете, что происходит? Там лежит целая куча золота, ни губернатору Броку, ни кому бы то не было еще, совершенно не обязательно знать, что часть этого золота мы разделим между собой! — а вот этот аргумент подействовал на всех и через мгновенье Кокрейну же вовсю крутили руки.

Когда адмирала выводили из кают-компании, он услышал как вице-адмирал Стивенс, его заместитель, сказал Батлеру:

— Действительно, чем мы хуже самого Кокрейна? Горн и Рэйнбоу же с ним поделились золотом, которое они привезли в первый раз из Калифорнии.

— Отлично сказал, вице-адмирал. Но я бы сравнил нас скорее с сэром Френсисом Дрейком. Но в одном Кокрейн прав. Мы действительно не знаем, что нас ждет. Поэтому я прошу привлечь к десантной операции еще и команды кораблей. Наше преимущество в силах должно быть подавляющим…

* * *

Двадцать девятое мая тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики.

— Роберт, что у нас со строительством судна снабжения для Резанова? Раз уж мы разгромили англичан на море, можно готовить его отплытие в Россию.

— Все в порядке, мистер Гамильтон. Через пару дней будем спускать его на воду, и достраивать уже наплаву. В течение следующего месяца судно будет готово к походу.

— Я на это надеюсь. По-хорошему, посольство в Петербург давно уже надо было отправить, а мы делаем это только сейчас.

— Как есть. Построить быстрее было, боюсь, невозможно.

— Да я вас ни в чем не упрекаю, это скорее мысли вслух. Что с вашим проектом по улучшению котлов?

— Есть успехи, готовимся к испытаниям на одной машине. Если все получится то ей можно будет укомплектовать воздушный шар Луки. Но точнее я только когда получу результаты.

— Позовете на испытания?

— Конечно, я же знаю вашу тягу к технике.

— Вот и славно. А теперь простите, мне пора.

Что ж, мы скоро будем готовы отправить посольство в Россию, замечательно. Представляю, каким шоком будет для англичан новость о разгроме английского флота в заливе Сан-Франциско, и дополнительную изюминку этому факту придаст тот факт, что в Лондоне об этом узнают через Петербург.

Если я хоть как-то разбираюсь в людях, то англичане обязательно постараются взять у нас реванш, не на море, конечно, а на суше. Хотя по информации, полученной от пленных, эскадрой командует адмирал Кокрейн, вместе с которым Ахайя брал Новый Орлеан. Текумсе сказал, что это умный командир, и он вполне может решить не испытывать судьбу.

На его месте я бы так и сделал, но, слава Богу, я на своем месте, хотя я бы вообще не полез драться, а попробовал бы договориться. Но это я а просвещенные мореплаватели, хоть и построили свою империю на торговле, но в основе своей они пираты. Хотя нет, корсары, так звучит красивее. Тот же Дрейк, перед тем как стать адмиралом как следует, пограбил и испанские корабли и испанские же колонии. Так что попробуют англичане, никуда не денутся и к этому надо быть готовым.

А чтобы у них ничего не получилось надо, чтобы армия была готова к встрече. Поэтому надо провести очередное совещание с военными…

— Господин президент, Игнатов докладывает, что его егеря прошли шестьдесят километров на север, никаких следов англичан не обнаружено.

— Понятно, сеньор де Карраско, а что насчет юга?

— Оттуда пока новостей нет, в Монтеррее есть телеграф, спасибо мистеру О`Салливану, и мы должны были получить оттуда новости раньше, чем с севера, но пока тишина.

— Понятно, кто командует егерями там?

— Он сам и пошёл на юг, вместе со своей сотней и десятком этого американского капрала, как его там? Джонни Фиста, да.

— Это тот, которого чуть не убили воины Ахайи?

— Наоборот, это Джонни чуть не зарезал одного из них.

— Да? Мне говорили другое. Но не важно. Если с юга нет известий, возможно ли, что Игнатов обнаружил англичан и вступил с ними в бой?

— Я допускаю это, господин президент, но он в любом случае должен был сразу же послать гонцов в Монтеррей. Скорее всего, что просто пока еще никого не нашли.

— Ясно, держите меня в курсе. Как вы думаете распорядиться воинами которые пришли с Текумсе? — спросив это, я посмотрел на вождя шауни. Тот переглянулся с де Карраско и Шиаем. Наш военный министр кивнул и ответил мне:

— Мы посовещались и решили что не будем нарушать сложившуюся конструкцию. Текумсе со своими воинами будет выступать в качестве резерва.

— Логично, у вас нет вопросов по новому оружию? — спросил я у вождя.

— Нет, оно действительно лучше, чем то, что я видел раньше. Вы это оружие отправите вместе со мной на восток?

— Нет, к сожалению, мы не можем себе этого позволить, нет никакой гарантии, что новые винтовки и пистолеты не попадут в руки англичанам. Флоридские винтовки уже попали к ним в руки и это создает для нас проблемы.

— Все что Ахайя дал мне у нас, до последнего ствола.

— Я вас ни в чем не обвиняю. Это было неизбежно. На восток мы отправим флоридские винтовки, а вот патроны будут новыми, их эффективность намного выше, а повторить их труднее.

Это была чистая правда, нитроцеллюлозу делаем только мы и я не думаю, что кто-то способен понять состав нашего пороха. Так что я не боялся, что англичане или кто-то еще в обозримом будущем повторят наши патроны. Хотя, кто его знает, тут не угадаешь.

Из рассказов Текумсе я понял, что у англичан есть и образцы динамита. Но и это не очень критично. Нитроглицерин в мире получают только в одном месте, у нас. Раньше его делали и во Флориде и тоже только мы.

Всех кто занимался его производством я перевез с собой в Калифорнию, вместе с членами семей, разумеется. Так что утечки информации про технологию его получения можно было не боятся.

* * *

О том, где высадились англичане, мы узнали на следующий день и именно телеграммой из Монтеррея.

Казаки Игнатова наткнулись на конный разъезд англичан и, не вступая с ними в бой отошли, теперь мы точно знаем где противник и какие у него силы. Пленные, не сговариваясь, утверждали, что губернатор Брок отправил сюда пять пехотных и два драгунских полка, и они были не усеченного состава как у нас, а полноценные.

Больше двенадцати тысяч солдат и офицеров, вот сколько сил привезли англичане в Калифорнию. У них будет четырехкратное превосходство над нами. Это намного более опасно, чем их попытка захватить нашу столицу с моря. Там-то против них работали целых шестнадцать орудий, да еще и при идеальном целеуказании.

На суше же у нас всего две батареи по четыре пушки, и наблюдателей на воздушных шарах у нас не будет, хотя это вопрос дискуссионный, Может и можно будет один шар отправить вместе с войсками.

Но в любом случае драка будет жаркой.

Глава 8

Второе июня тысяча восемьсот восьмого года. Семь часов утра. Пять километров к югу от Монтеррея. Калифорнийская Республика.

— В чем дело рядовой? — спросил высокий капрал семинол у одного из своих солдат.

— Простите господин капрал, нам нужно копать здесь?

— Ты слышал приказ, выполняй! — капрал презрительно посмотрел на солдата японца, — и Есикава, имей в виду, я буду следить за тобой.

— Я вас понял, господин капрал!

— Так-то лучше, — семинол пробежал глазами по всему своему отделению и, показывая пример Есикаве аккуратно снял с себя снаряжение, положил винтовку поверх него и сам принялся копать траншею. Благородному японцу, в чьих венах текла кровь двадцати поколений бесстрашных воинов, ничего не оставалось, как приступить к тому же самому.

Сотрясение, которое Есикава получил на параде по случаю прибытия японцев в Калифорнию, вынудило его три недели проваляться на больничной койке. В результате, его место в драгунском полку занял другой курсант, а сам Есикава стал пехотинцем.

И это его раздражало до невозможности, несколько раз японец даже порывался высказать в лицо и своему непосредственному командиру, капралу Канги, да и всем остальным инструкторам тоже, все, что он о них думает. Но он, ни разу этого не сделал.

Нет, Есикава не был трусом, промолчал он исключительно, потому что его семья несколько столетий служила императорам Японии, и раз сам Император повелел Есикаве отправиться сюда и учиться, он не имел права ослушаться. Посмотрев на Канги, Есикава тоже принялся за дело.

Справа и слева от него одетые в такую же неброскую униформу солдаты сосредоточенно рыли окопы, с каждой минутой все глубже и глубже зарываясь в землю.

* * *

Моя армия прибыла на этот участок недостроенной дороги не случайно, Здесь было наиболее удобное место для того чтобы обустроить позиции и встретить атакующих англичан.

По нашим планам два пехотных полка должны были к моменту появления англичан построить, вернее, вырыть, сплошные линии окопов, при этом дважды. На основной и дополнительной позиции. При этом не просто вырыть, но и подготовить позиции артиллерийских наблюдателей, и все замаскировать.

Правда, де Карраско считал, что наблюдатели нам не понадобятся, всё-таки мы смогли доставить сюда воздушный шар, в корзине которого будут сразу два корректировщика, по одному для каждой батареи.

В его словах была изрядная доля логики. Корректировщиков с воздуха, действительно должно хватить, но нужно на всякий случай я приказал подготовить позиции для наземных наблюдателей, не дай Бог с шаром что-то случится, и мы останемся без точного артиллерийского огня.

А учитывая подавляющее превосходство противника в живой силе, точность, дальнобойность и скорострельность орудий являются критическими важными для нас.

Так же как и характеристики стрелкового оружия. Здесь наше преимущество в качестве было не столь подавляющим как в артиллерии, все-таки, что флоридская винтовка, в девичестве винтовка Крнка, что винтовка Тамтакиса-Лендакиса, она же винтовка Ремингтона, принадлежат к одному поколению оружия. Ремингтон конечно, Лучше, но не на порядок.

Другое дело патроны, вот тут я надеялся, что у нас все очень хорошо, бездымный порох дает существенную прибавку к дальности, а оболочечная пуля к точности.

Фронт каждого полка составлял полтора километра, и между позициями полков было открытое простреливаемое пространство, шириной еще метров пятьсот. Мы специально его оставили, решив не трогать саму дорогу.

Все равно англичанам по ней не прорваться, этот участок будет перекрываться огнем с обеих сторон, изгиб окопов мы для этого приготовили, да и артиллерию мы пристреляли, если противник и решит нанести удар между позициями наших полков, то это место превратится в настоящую дорогу смерти для англичан.

А вообще-то вот-вот и в Калифорнии состоится эпохальное событие, первое в мировой истории сражение двух армий, вооруженных казнозарядным стрелковым оружием.

* * *

Окапываться мои солдаты начали уже в семь утра, сразу, как только мы заняли эту позицию, и к одиннадцати утра у них все было готово.

— Ну что, господин военный министр, давайте посмотрим как мы подготовились, и вы вождь, — повернулся я к Текумсе, — поедете со мной.

— Это вчера я был военным министром, и надеюсь, буду им и завтра, а сегодня командир первого пехотного полка, полковник де Карраско.

— Хорошо, полковник, как скажете, начнем с позиций вашего полка.

А неплохо! две линии траншей полного профиля с земляным бруствером, соединенные между собой переходами. Всё очень серьезно и качественно, особенно меня порадовал тот факт, что бойцы сделали брустверы на совесть и подготовили места для боеприпасов: патронташа, обычных и винтовочных гранат.

Мы, то есть я, де Карраско, Текумсе и Шиай, он командовал нашим вторым пехотным полком, внимательно обошли позиции сначала первого, потом второго полка и направились к артилеристам. Те окопались уже давно, правда, не сами, с помощью приданного им пехотного охранения.

Финальным аккордом, прежде чем вернуться на позиции драгун и воинов Текумсе, они являлись нашим резервом, стало посещение обоза, там во всю готовился горячий обед для солдат, а полевой госпиталь заканчивал свою подготовку.

Все это хозяйство стояло выше по дороге километров в трех.

— Господин Президент, вы все-таки разрешили прием пищи перед боем, — неодобрительно сказал мэтр Абенамар, начальник госпиталя.

— Да, мэтр, разрешил.

— Но мы же с вами это обсуждали! И вы согласились, что проникающие ранения на брюшной полости намного опаснее, если желудок не пустой.

— Да, мэтр, согласился.

— Тогда почему разрешили?

— Я вас очень ценю, дорогой мэтр, и вы правы. Но проблема в том, что сытый солдат воюет намного лучше голодного. Да и мы толком не знаем, сколько нам здесь стоять. Вчера егеряИгнатова сообщили, что англичане уже на подходе, но они могут запросто и замедлится, или вообще лагерем встать. И что теперь, сколько прикажете солдат не кормить?

— Ясно, господин президент, я понял.

Закончив разговор с моим главным хирургом, я направился на позиции первого полка, подумав, я решил быть там, все-таки он состоит из японцев, которые хоть и опытные вояки, но в реалиях своих островов, как они поведут себя сейчас, мы не знали.

Добравшись до де Карраско я, вдруг понял, что что-то изменилось. Минуту подумав я осознал что.

Погода начала меняться, если еще пару часов назад было умеренно жарко и дул легкий, бодрящий ветерок то сейчас он постепенно начал усиливаться и самое главное, небо постепенно заволокло тучами.

Уже через час стало понятно, что наши планы разлетелись в дребезги даже не начав реализоваться, начался дождь и с моря шли иссиня-черные грозовые тучи.

Ни о каком применении воздушного шара и речи быть не могло. А тут как назло, на горизонте появились егеря Игнатова, через три четверти они, во главе с самим сотником были на наших позициях

* * *

— Англичане километрах в восьми, господин президент.

— Сколько их?

— Больше чем мы докладывали изначально тысяч четырнадцать. Мои казаки вчера ночью к ним в лагерь пробрались да взяли пару языков. Генерал Батлер, он командует, приказал снять с каждого корабля часть команды.

— Ты ничего не путаешь? С чего вдруг генерал флотскими командует? Никогда такого не было у британцев. У них всегда флот выше армии.

— Нет, господин президент, не путаю. У них там какая-то замятня случилась. Командовал сначала адмирал Кокрейн, так они сказали, а потом его арестовали.

— Арестовали? За что? И что за языки тебе попались говорливые? — последние мои слова были практически не слышны из-за близких раскатов грома.

— Вот как раз нам моряки и попались, какой-то боцман и второй помощник. Кокрейна арестовали за то, что он хотел в Канаду возвращаться. А генерал Батлер пообещал долю золота флотским, вот те против своего и пошли.

— Хорошо же вы их разговорили, Игнатов.

— Ну, они поначалу позапирались, оба, Но мои казаки одного в расход пустили, боцмана, вот второй и заговорил.

— И где же тот второй?

— Известно где, не тащить же нам его сюда.

Да уж, логично, очень жестоко и очень логично. Но нам от этого не холодно не жарко, сейчас уже не важно, сколько будет англичан, десять тысяч или четырнадцать, если дождь не стихнет, нам что так, что так крышка.

* * *

Генерал Батлер испытывал невероятное облегчение и практически счастье. Еще бы, шёл такой сильный дождь, что видимость стала буквально три-четыре сотни ярдов. Естественно ни о какой точной артиллерийской стрельбе говорить не приходилось, но это и не важно.

Если будет молчать и английская артиллерия, то будет молчать и калифорнийская, ведь как бы хороши не были эти проклятые пушки, стреляют то из них люди, а людям надо видеть цель.

Из-за ливня его армии пришлось перестроиться в одну широкую колонну. Сейчас она шла исключительно по дороге, по парадоксально хорошей дороге, но недостроенной дороге, начавшейся с десяток миль южнее.

Задумавшись, Батлер не обратил внимание на то что к нему из головы колонны прискакал один из офицеров. Ливень все усиливался, и гром гремел не переставая.

— Господин генерал, авангард попал в засаду.

— Где? Там дальше на дороге?

— По обеим сторонам дороги позиции противника, по нам ведут огонь с двух сторон.

— Ясно. Разворачиваемся для атаки! Авангарду отступить!

* * *

Ливень стеной сделал невозможным применение нами артиллерии, во всяком случае, так как мы это планировали, но и с англичанами он тоже сыграл злую шутку.

Наши позиции разделяла дорога, с которой из-за ливня толком не было видно, что слева и справа. Тем более, надо учитывать, что мы построили не классические для этого времени редуты, или допустим флеши, а вырыли траншеи. Солдаты в них очень скоро стояли по щиколотку в воде, но патроны у них были сухие! Кто же знал, что пригодятся заранее отрытые полочки в траншеях. Они были сделаны на уровни груди, и туда просто не попадала вода.

Поэтому, когда голова английской колонны втянулась между нашими позициями, мы открыли убийственный фланговый огонь из винтовок, дополняя его ручными гранатами, винтовочные де Карраско и Шиай запретили использовать, опасаясь перелетов и дружественного огня.

К чести англичан, после того как авангард попал в настоящий огненный мешок они не побежали, а наоборот как можно быстрее в этой ситуации развернулись в боевой порядок и атаковали.

Всего этого я не видел, так как был уже на позициях артиллерии…

— Быстрее! Быстрее, я сказал! Отцепляйте пушки и выкатывайте их на прямую наводку! Быстрее!

Это была чертовски тяжелая работа, нам нужно было максимально быстро подкатить орудия к позициям пехоты начать работу поверх окопов прямой наводкой. И сделать это нужно максимально быстро, если англичане ворвутся в окопы то все кончено, они просто задавят моих солдат массой.

По счастью этого не произошло, ремингтоны сохраняли возможность вести огонь и под этим дождем, и к тому же винтовочные гранаты очень здорово помогли погасить первый порыв противника, когда сразу несколько сотен гранат разорвались в атакующих шеренгах то англичане дрогнули.

Им бы быстрее преодолеть открытое пространство, но они наоборот затормозили и две батареи, выкаченные на прямую наводку дали по ним залп шрапнелью с расстояния в каких-то пятьсот метров.

Это стало для них очень тяжелым ударом, и атака захлебнулась. Весь этот сумбур продолжался несколько часов. Мы толком не знали, какие потери понесли англичане, у нас же было убито и ранено несколько десятков человек…

* * *

— Господин генерал, наша атака отбита, потери страшные! — полковник Маринер, командир восьмого пехотного полка был залит кровью и жидкой грязью буквально по самые уши. Его полк находился в авангарде, и именно он попал под форменное избиение.

— Выражайтесь яснее полковник.

Батлер и сам понимал, что потери страшные, он видел и слышал взрывы, очень много взрывов, видимо калифорнийская пехота была вооружена еще и гранатами. Очень умный шаг, нечего сказать. Правда, он не понимал, как можно под подобным адским ливнем разжечь запалы, но Калифорния оказалась настоящей страной чудес.

— По меньшей мере, полторы тысячи убитых и раненых, господин генерал. Моего полка просто нет!

— Понятно, что поделать, это война. Скажите спасибо, что потери такие. Если бы не было этого урагана, то для нас все было бы кончено.

— Мне нужно вынести раненых, сэр.

— Пока не получится, мы снова атакуем.

— Но там мои люди и они сейчас умирают!

— Послушайте полковник, этот ураган для нас настоящий подарок небес. Пока он не стих нам, во что б это ни стало, надо выбить противника с его позиций. Если мы это сделаем, то победим, если нет, то рано или поздно погода наладиться и тогда нам крышка.

— Но скоро ночь, господин генерал.

— Ну и что? Вы же тоже видели там возле залива, у врага есть осветительные снаряды, или ракеты, не важно. Стоит погоде наладиться, как нас перестреляют вражеские пушки.

— Но так нельзя, сэр!

— Можно и нужно, Маринер!

Ливень даже и не думал прекращаться, Генерал Батлер собрал своих подчиненных и приказал готовиться к общей атаке.

* * *

— Что будем делать? — спросил я у де Карраско.

— Надо отходить, если бы я был на месте английского генерала, то непременно бы атаковал снова, погода дает ему преимущество, мы сейчас буквально слепые.

— А если они поймут это и бросятся в погоню?

— Надо чтобы не бросились. Оставим заслон.

— И этим обречем часть наших людей на смерть.

— Или так, или мы потеряем всё. Посмотрите, что творится, — де Карраско показал на небо, это будет продолжаться. Тем более я предлагаю оставить заслон на запасных позициях. Это даст нашим людям чуть больше шансов на выживание.

— Кого планирует оставить?

— По батальону из каждого полка. Я возглавлю тот что останется от первого, а Шиай от второго. Уверен, что он выберет это.

— Хорошо, командуйте, я уведу армию дальше к Монтеррею, если вы дадите нам больше времени, то мы закрепимся там.

— Было приятно служить вам, господин президент.

Де Карраско посла гонца к Шиаю, вскоре тот вернулся и сообщил что, тот согласен с выводами моего военного министра. Буквально через четверть часа мы начали отход, два батальона заняли запасные позиции, а все остальные организованно начали отступление.

Мы приняли это решение очень вовремя, так как англичане вскоре атаковали вновь, правда заняли они уже пустые линии окопов, часть из них тут же бросилась дальше, очевидно они решили, что мы бежим, но оставшийся заслон сбил этот порыв.

Англичане принялись накапливать силы для следующей атаки, наверняка они даже в таких условиях поняли, что огонь противника намного слабей, а артиллерия вообще промолчала.

Это давало нам шанс на спасение всей армии, но также и являлось приговором для двух оставшихся батальонов.

А потом случилось чудо, когда мы отошли километра на четыре, ливень кончился также внезапно, как и начался.

* * *

— Разворачивайте орудия и заряжайте осветительными! Быстрее! — второй раз за сутки я орал на расчет моих пушек. Но тем и сами понимали, что требуется делать.

За нашей спиной был слышен бой, и у англичан и у моих солдат оказалось достаточно сухих патронов, чтобы началась яростная перестрелка, но было понятно, что совсем скоро подавляющее численное превосходство сыграет свою роль. Если мы не успеем, конечно.

— Вождь, мне нужна твоя помощь, обратился я к Текумсе.

— Слушаю тебя, Гамильтон.

— Твои люди и часть, моих до сих пор не участвовали в сражении. Мне нужно чтобы ты возглавил контратаку. Я останусь здесь с артиллерией, которая откроет огонь по англичанам. Мой удар и твоя контратака поможет нам победить.

Глава 9

Когда над головой Батлера вспыхнули осветительные снаряды калифорнийцев, его сердце болезненно сжалось, вторая линия окопов была еще не взята и время его армия стояла на грани поражения. Генералу стало понятно, что вражеская артиллерия уже развернута и вот-вот откроет огонь, а его собственная далеко отстала.

— Отступаем, — процедил он сквозь зубы, а потом уже повторил в полный голос, обращаясь к своим связным офицерам — отступаем, немедленно передайте мой приказ!

Он отдал этот приказ очень вовремя, снаряды калифорнийской артиллерии начали рваться в опасной близости от его собственного штаба. Конечно, еще не всё было потеряно, первая линия позиций противника оставалась в руках англичан, на второй они тоже медленно брали верх, но это все уже не имело никакого значения. Против убийственно точного и разрушительного огня вражеских орудий просто не находилось аргументов.

Сражение было проиграно, и перед экспедиционным корпусом англичан встала угроза полного уничтожения.

Хорошо хоть прошедший ураган сделал невозможным преследование, дорога, наконец превратилась в одно сплошное грязевое болото, скорость движения по которому настолько снизилась, что не очень отличалась от скорости движения по чистому полю.

* * *

Видя что англичане отходят, к сожалению просто отходят, а не панически бегут, как мне того хотелось я отменил мою просьбу Текумсе об атаке. Возможно, мне не стоило это делать, но я решил поберечь силы, они мне еще понадобятся.

Поэтому отступали англичане просто под огнем моих пушек, впрочем, этого им более чем хватило. Они даже не попытались вытащить из непролазной грязи свой обоз, видимо решив, что тут самим бы уцелеть, какой уж там обоз.

Вместо преследования, мы занялись помощью раненым. Всю ночь мы искали их и свозили и в наш полевой госпиталь, при этом мы не делали различий кто перед нами, свои или раненые англичане. Рассвет я встретил за операционным столом, на котором работал буквально как на конвейере.

Потери оби стороны понесли просто чудовищные. На самом деле, что мы, что британцы оказались небоеспособны на следующее утро. Моя армия убитыми потеряла около шестиста человек, еще двести умерло в течение следующих суток и четыреста шестнадцать получили ранения различной степени тяжести.

У англичан все было еще более плачевно свыше трех тысяч убитых и около двух тысяч ранеными. Кроме того отступая они бросили свой обоз и всю артиллерию.

Не так я представлял себе итоги этого сражения, всего одно обстоятельство перечеркнуло всё, и вместо планомерного перемалывания английской армии получилась кровавая мясорубка.

Хорошо хоть мы не ошиблись с вооружением, без винтовочных гранат нас бы задавили, а так, несмотря на невозможность нормального применения артиллерии, огневая мощь нашей пехоты всё равно смогла сыграть ключевую роль в победе.

Преследование англичан мы все-таки организовали, но только через день. Да и то оно было скорее номинальным, много ли сделает шесть сотен кавалерии, против более чем на порядок превосходящего противника.

В итоге мои японские драгуны, под командованием чудом уцелевшего в ночном бою де Карраско просто сопроводили противника до места его высадки и вернулись в столицу с новостью, что англичане погрузились на корабли и вышли в море. При этом часть кораблей им пришлось взорвать, чтобы они не достались нам в качестве трофеев.

В результате общие потери английской эскадры и составили восемь линейных кораблей, фрегат и четыре транспорта. Экспедиционный корпус потерял порядка четырех тысяч убитыми и умершими от ран, и к нам в плен попало свыше тысячи англичан.

Мне же особенно горько стало от того, что оба моих телохранителя и Гектор и Ахиллес получили тяжёлые ранения той ночью, а Шиай так вообще потерял руку и левый глаз.

Однако вовремя Текумсе привез Селию, она взяла на себя заботу об искалеченном Шиае, он уже не будет тем непревзойденным воином кем был раньше, но увечья не помешают ему командовать.

Домой армия вернулась только спустя три недели после сражения, и в городе был объявлен недельный траур.

* * *

Первое июля тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики.

Как бы то не было, жизнь продолжалась, и нужно было отправить Резанова в Петербург. Сухопутная кампания против англичан показала нашу уязвимость, и миссия Николая Петровича приобрела важнейшее значение.

Нам нужен мир с Великобританией, хотя бы до тех пор, пока мы не станем значительно сильнее.

Как мы и договорились с Резановым, для обеспечения успеха его миссии мы погрузили на борт фрегата «Святая Луиза» сто пудов золота, пятьдесят пудов пушнины, пуд жемчуга с Гавайев, образцы оружия: винтовки и пистолеты, патроны, бездымный порох и даже часть первой партии наших новых револьверов. Лука и Костас смогли выполнить мое задание и переделали шедевр Костаса под бумажный патрон.

Резанов отправился в Петербург не один, а со своей молодой женой, Кончита хоть была беременна, ни в какую не захотела оставаться в Калифорнии без мужа. На все мои возражения, что это большой риск как для неё, так и для ребёнка, она ответила:

— На всё Божья воля, господин президент. Если моя судьба погибнуть в море, но рядом с Николаем, значит, так тому и быть.

В ответ на эти слова я только махнул рукой, в конце концов, она взрослый человек, пусть делает, так как считает нужным.

Угольный танкер у Фултона получился просто на загляденье, мы назвали его «Кадьяк» в честь острова на Аляске и он являлся гарантией того, что Резанов в этот раз достигнет таки Петербурга.

Ему, уже не нужно добиваться разрешения на брак с Кончитой, но его миссия стала намного важнее, ведь помимо моего поручения, ему нужно было доставить договор с Японией.

На одном корабле, пусть даже и на моем пароходофрегате его путешествие представлялось сомнительной затеей. Но имея хорошо оснащенное судно снабжения, Резанов вполне мог достигнуть Петербурга без захода в порты иностранных государств.

Маршрут был выбран более простой, через Магелланов пролив. «Святая Луиза» уже ходила через него, притом под командованием того же капитана, Яниса Йоргиса, он же стал послом Калифорнийской республики в Российской Империи, и в случае успеха в Британской, все соответствующие бумаги у него были при себе.

Сыну Дукаса я дал еще одно поручение, все-таки, несмотря на моё дружбу с Резановым, Янису я доверял больше. Если мир с Британской империей будет заключен, Он должен будет посетить Лондон с официальным визитом и продать там часть колумбийских изумрудов, до сих пор лежащих мертвым грузом. Золото золотом, но и эти камни, по стоимости сопоставимые с лучшими бриллиантами, тоже нужно пускать в ход.

Да, «Святая Луиза» ушла в Петербург, а я остался и третьего июля произошло одно очень важное для нашей науки и промышленности событие.

Я как раз собирался отправится в наш госпиталь, он был переполнен ранеными и наши врачи буквально разрывались на части

* * *

— Господин Президент, как хорошо, что я вас застала, — вошла в мой кабинет Роза, — Я понимаю, что у вас сейчас совсем нет времени, и вы очень зяняты в госпитале но, может, вы посмотрите на то, что у меня получилось? — при этом она так выразительно шмыгнула носом что я понял что не сама она сюда пришла. Это Барри ей заставил, чтобы хоть чуть чуть отвлечь от недавней трагедии, то что её братья чуть не погибли очень сильно выбило Розу из колеи. Да и вообще, все произошедшее она приняла близко к сердцу.

С этими словами девушка выудила из своей, перекинутой через плечо холщовой сумки и выставила передо мной на стол две лабораторные колбы, жёлтую смотанную кольцом макаронину и такого же цвета шарик, размером с мячик для гольфа.

Несмотря на открытое окно, в кабинете сразу же почувствовался едкий и знакомый мне химический запах, который бывает, когда горит электропроводка.

— Синьора, — да, теперь уже синьора, — давайте я не буду гадать, что вы мне принесли, — кивнул я на лежащие передо мной экспонаты, — а Вы сами всё объясните. Начните с самого начала. Можно даже, рассказать про взрыв в лаборатории стекольного завода.

Передо мной стояла молодая женщина нервно теребящая пальцами края своей сумки. Из нескладной девчонки, каковой она была ещё во Флориде, Роза превратилась в настоящую красавицу с точеной фигуркой, острыми скулами и ямочками на щеках, и карими, как шоколад глазами. За полгода, что прошли после злополучного взрыва, Роза не только отрастила чёрные, как смоль волосы, но и успела выйти замуж за Барри О'Салливана младшего. Пара из них получилась очень красивая и, судя по всему прибавления в их семействе ожидалось достаточно скоро.

Правда, трагические события последних дней стерли с её лица вечную озорливую улыбку, но я надеюсь что молодость отходчива, тем более что и Гектор и Ахиллес живы.

— Началось всё с того, что я спекла известь с коксом, и получилось вот это, — ткнула пальчиком Роза в сторону колбы с некрупными минералами серого и фиолетового оттенков. — Вернее, закристаллизовавшийся расплав превратился в плиту. Это я уже сама его молотком накрошила, чтобы удобнее было исследовать.

— Хочешь сказать, что получившийся расплав сдетонировал от удара молотком?

Не знаю, как Розе удалось, и где она взяла температуру почти в две тысячи градусов, необходимые для реакции кокса с известью (видимо папа помог), но передо мной в колбе лежал карбид кальция, появившийся в реальной истории лет так через пятьдесят. Да и то с ним тогда не знали, что делать. Тот самый карбид, изкоторого при гидролизе выделяется ацетилен. Но почему карбид у Розы в лаборатории взорвался? Не мыла же она его водой, чтобы придать презентабельный вид.

Как оказалось, всё так и было. Девушка и правда решила помыть накрошенный карбид. Вытяжной шкаф, в котором произошёл гидролиз, почему-то на тот момент не работал, и горящая рядом с ним спиртовка взорвала образовавшийся ацетилен.

— Удивляй меня дальше, — откинулся я в кресле, сложив руки на груди. — Судя по всему, взрыв тебя не остановил.

— Конечно, не остановил, господин президент, — сглотнув, кивнула Роза. — Более того, я сама образовавшийся газ поджигала. Правда, он горел с большим количеством сажи и слишком неприятно пах, но я его очистила с помощью серной кислоты. А вот когда я попробовала очистку хлороводородом, то у меня через некоторое время в колбе с использованной соляной кислотой появились хлопья нового вещества, из которого сделаны шарик и изолятор для проволоки, что лежат на вашем столе.

Я вроде как себе памятник из золота хотел отлить. Нет, это не мне надо золотой памятник ставить, а таким, как Роза и её муж, Фултону и прочим-прочим, кто сейчас рядом со мной. Как бы пафосно это ни звучало, но они все этого заслуживают. Ну а я готов довольствоваться бюстом из того вещества, что вышел у Розы. Лишь бы не посмертно.

Мне не нужно было напрягать память и составлять химические уравнения, чтобы понять какой материал получила Роза — всё-таки у меня за плечами Вышка в меде, где одним из столпов является органическая химия. А синтезировала девушка ни много ни мало, а поливинилхлорид. Если быть точнее, то пропустив ацетилен через хлороводород, она получила винилхлорид, а затем он, скорее всего от света, полимеризовался. Более того, я о таком методе синтеза читал, но не верил, что он возможен, условно говоря, в сарае. Что поделать, если в нашем сознании за словом оргхимия прячутся дорогостоящие лаборатории, отработанные десятилетиями методики получения того или иного вещества и огромные химкомбинаты, жрущие мегаваттами электричество и выбрасывающие в окружающую среду килотонны отходов своей жизнедеятельности.

Лично я, зная о подводных камнях, сопутствующих оргсинтезу, не взялся бы сделать то, что сотворила Роза. Но это я. А вот девушка о трудностях как раз таки и не знала. И ни одна светлая голова ей не подсказала, что так нельзя новые материалы получать. Ну и я промолчал — я же не враг технического прогресса. Наоборот, в мои задачи входит пинать этот самый прогресс, чтобы он быстрее двигался.

— После серной кислоты неприятный запах, у полученного тобой газа, исчез? — уточнил я у Розы.

— Запах исчез, но сажа всё равно при горении образуется.

— От сажи ты никуда не денешься — в получившемся газе углерода много. Меня сейчас не столько пламя интересует, сколько получившееся у тебя вещество. Долго ты его собирала, чтобы получить объём, лежащий на столе?

— Долго, — кивнула Роза, — выход маленький.

— Я пока не готов тебе ничего посоветовать, но обещаю проанализировать результаты твоих изысканий. А ты пока поэкспериментируй с добавками для получившегося вещества. Видишь, — я взял в руки лежащую на столе макаронину, которая оказался ничем иным, как проволока в изоляции, и согнул её под прямым углом, — материал слишком хрупкий, а для изоляции проводов нужен эластичный. Попробуй в него какие-нибудь ингредиенты добавить для пластичности.

Как же не вовремя случилась эта война с англичанами, размышлял я, после того, как Роза вышла из кабинета, сейчас бы промышленностью толком заняться, а не восстанавливать потери и снаряжать караван для Ахайи и Текумсе. Хотя, когда это война была вовремя? Она ведь сволочь та ещё — даже если её ждёшь, то она почему-то в большинстве случаев начинается внезапно.

Что касается обещания подумать над Розиными экспериментами, то я теперь уверен, что ПВХ можно и в наших условиях делать в необходимых масштабах и с нужными характеристиками. Нужно только вспомнить, что из чего и как получать. А я вспомню — мозг ведь штука такая — это когда ничего не знаешь вспоминать трудно, а когда осознанно изучал вопросы, то на память есть смысл надеяться.

Ну и раз пошла такая пьянка, то скажу больше — имея ацетилен, мы и синтетический каучук со временем сможем получить. Не всякий, конечно, поскольку его более десятка видов бывает, но изопреновый с помощью не сложных катализаторов можно попробовать синтезировать. В принципе, натуральный каучук и есть изопреновый. Нужно только многое вспомнить.

Но помимо этого нужно еще и армией заниматься осмыслить случившееся и сделать выводы

* * *

— Сеньор де Карраско, как вы оцениваете действия нашей армии в битве у Монтеррея?

— Мы чудом избежали поражения, господин президент.

— Я того же мнения. Как вы думаете, что нам с этим делать?

— Помимо того что нам нужно её увеличивать?

— Да, об этом позже.

— Я считаю, что господа оружейники должны уже что-то сделать с производством нормальных патронов. Бумажные не выдерживают никакой критики.

— Еще недавно они нас устраивали полностью, как по качеству так и трудоемкости изготовления.

— А теперь нет, господин президент. Мы оба с вами видели, что происходило на той дороге, несмотря на то что у англичан были винтовки вашей системы, они толком не могли ими пользоваться.

— Там проблема была не только в бумажном патроне, откидывающийся затвор показал себя отвратительно в том дождевом аду.

— Да, но и бумажный патрон тоже сыграл свою роль. И кстати если бы не ваша идея с полками в окопах, у нас были бы те же самые проблемы, боеприпасы тоже пришли бы в негодность.

— Да вы правы. Я уже думал над этой проблемой, если бы использовали вот эти боеприпасы, — с этими словами я достал те патроны, которые Костас изготовил для первой версии своего револьвера, — то проблем бы не было.

— Я тоже так думаю, господин президент. Вы можете как-то повлиять на эту ситуацию? Должны же быть способы наладить производства этих патронов?

— По поводу производства я думаю что вопрос решаемый, но вот с медью проблемы, у нас она по прежнему привозная из Мексики и Китая. Чтобы нам получить достаточное количество меди, нам нужно, наконец, получить сухопутный путь в Мексику. Ортега говорил что там на севере есть месторождения, нам нужно их контролировать и не зависеть от сепаратистов. Проработайте план, как мы можем поставить их под свой контроль.

— Хорошо, господин президент.

Интерлюдия 7

Двадцатое февраля тысяча восемьсот восьмого года. Французская империя. Париж, улица трех братьев, 4.

— Месье Жан Самуэль Паули?

— Да, месье, это я. Чему обязан?

— Меня зовут Анри Франсуа Булле, я служу в ведомстве господина Кларка, и здесь по его личному поручению.

— Приятно познакомиться, позвольте узнать, что же понадобилось господину военному министру от моей скромной персоны?

— Господин министр хочет, чтобы вы изучили один образец оружия и составили о нем мнение.

— Весьма польщён. Но я не был представлен господину министру. Почему ему понадобилось мое мнение?

— Господин министр не только вам поручил ознакомиться с образцами. Подобные задания получили несколько оружейников в Париже.

— Как интересно, позвольте узнать, кто еще?

— Боюсь что это не целесообразно.

— Хорошо, так, где это оружие?

— Сейчас месье, но сначала вы должны подписать бумагу о том, что эту работу будете вести в полной секретности.

— Все интереснее и интереснее, месье Булле, давайте бумаги.

Чиновник военного министерства достал заготовленные бумаги и Паули погрузился в чтение. Удивившись вознаграждению в целых десять наполеондоров, инженер подписал бумаги.

— Готово, месье, — сказал он Булле.

— Одну минуту.

Анри Франсуа вышел и вернулся с длинным деревянным ящиком в руках.

— Куда я могу положить ящик, месье? — осведомился чиновник.

— Давайте его на верстак, месье.

В ящике оказались два мушкета и пистолет очень достаточно необычного вида. Помимо них там же лежали и странный сверток, перевязанный бечевкой.

— Позвольте, я вам покажу, — сказал Булле. Он взял один из мушкетов в руки и откинул крышку в районе спускового крючка, — это оружие доставлено из Испании, месье Паули. Оно заряжается уже готовыми патронами. У вас же есть место, где можно проверить его?

— Конечно, я же оружейник. Пойдемте, я покажу.

Булле положил оружие обратно в ящик и мужчины прошли на задний двор, где у Паули был обустроен небольшой тир. Булле зарядил оружие и сделал выстрел, а затем еще один.

— Испанцы научились производить такое великолепное оружие? Это изумительно, — сказал Пали, когда они вернулись в мастерскую.

— Нет, месье, это оружие доставлено из Мексики. Это так называемая флоридская винтовка, она нарезная.

— Еще удивительнее. И военному министерству Императора требуются мои выводы касательно возможности производства этого оружия и патронов к нему?

— Все верно, этого нет в бумагах, которые вы подписали, на основании мнений сделанных оружейниками, военное министерство выберет будущего исполнителя большого заказа для армии.

— То есть, решение о производстве этого оружия уже принято?

— Именно так, месье. Его достоинства очевидны.

— Вы абсолютно правы.

— Что ж, месье Паули, не смею более злоупотреблять вашим гостеприимством. К первому апреля мы ждем ваши выводы.

Месье Паули свой доклад предоставил намного раньше и первым. Как потом оказалось, устройство самой винтовки как раз не вызвало никаких вопросов. Другое дело патрон, он стал настоящим камнем преткновения для всех, кроме месье Паули и его компаньона, месье Прела.

Они сразу поняли, что главное в этом патроне это инициирующее вещество, а именно бертолетова соль и предложили вместо неё использовать гремучую ртуть. Проведенные эксперименты показали их правоту и вместе с докладом они представили собственный унитарный патрон и несколько переработанную флоридскую винтовку.

Оружие французского производства было представлено императору уже в конце марта и произвело на Бонапарта сильнейшее впечатление.

Это стало решающим для военного министерства и мае Паули и Прела возглавили департамент созданный для перевооружения армии империи на оружие и патроны нового типа и вскоре развернули массовое производство флоридских винтовок в Париже, Лионе и других крупных промышленных центрах империи.

Однако очень быстро выяснилось, что для перевооружения крупнейшей армии мира флоридская винтовка не годится, свинцовая пуля в медной оболочке оказалась настоящим бедствием для бюджета империи.

Для массовой армии, воюющей от Лиссабона до Дуная, флоридские винтовки и пистолеты не очень подходили, поэтому Паули существенно переработал это оружие в сторону его удешевления. Патрон получил обычную круглую свинцовую пулю, а само оружие лишилось нарезов ствола, превратившись из винтовки в гладкоствольное ружье.

Боевые качества сразу упали, но зато появилась возможность перевооружить всю армию на новое оружие. При этом пехотная гвардия получила именно винтовки, а конная нарезные карабины, пистолеты были гладкоствольными для всех. Кроме гвардейцев нарезным оружием вооружили егерские части, а в пехотных ротах ввели специальных целевых стрелков-снайперов.

Первыми массово перевооружились на новое оружие части воющие на Пиренеях, а затем и все остальные войска империи, став первой армией в Европе полностью оснащённой казнозарядным оружием.

Французы обогнали даже англичан, которые хоть и получили образцы флоридских винтовок еще раньше, но из-за экономических трудностей связанных с континентальной блокадой перевооружались медленнее.

К тому же, англичане были больше заняты другим проектом, который они зжатеяли так же под влиянием новостей из-за океана. Адмиралтейство проанализировало разгром английской эскадры у Барбадоса и фирма Болтона и Уатта получила крупный заказ на корабельные паровые машины и разработку проекта модернизации кораблей всех классов, от корветов и шлюпов до линейных кораблей первого ранга.

Это для владычицы морей был наиболее приоритетный проект, все-таки именно гегемония на море и была основой благополучия королевства, и если флот его величества не сможет оставаться сильнейшим, это приведет к краху.

Еще одной страной Европы, где начали массово перевооружать армию, стала Австрия. Там этот процесс совпал с военной реформой эрцгерцога Карла, который, как и император Франц мечтал избавиться от тяжелых последствий позорного Пресбургского мира и готовил австрийскую армию к новому витку противостояния с Бонапартом.

* * *

В Северной Америке тем временем, продолжалась гражданская война в Новой Испании, на которую очень сильно повлияли события в Европе. После рейда калифорнийцев на Сан-Блас положение роялистов в Мексике и так ухудшилось. А уж когда информация о том, что состоялось Байонское отречение и испанским королем стал Жозеф Бонапарт дошла до Мехико, все стало совсем сложно.

Среди противников независимости произошёл раскол, часть из них заявила о непризнании новой власти в Мадриде и поддержке династии Бурбонов, другие напротив, заявили о лояльности новому королю.

Это привело к тому, что в конце июня тысяча восемьсот восьмого года началось полномасштабное наступление сепаратистов, в результате которого они захватили практически всю территорию Мексики, за исключением Веракруса и Мехико.

События на Пиренеях кроме того подстегнули активность англичан, которые вслед за захватом Флориды, начали планировать захват Кубы и еще одно вторжение в Вице-королевство Рио-де-ла-Плато.

Последнее было особенно важно для Лондона, там уже считали Калифорнию практически своей и для сохранения контроля над золотоносной провинцией требовались военно-морские базы на всем протяжении морского пути туда.

Кроме того англичанам требовался полный и безоговорочный контроль над мысом Горн и Магеллановым проливом, без преодоления которых было невозможно попасть в Калифорнию из Европы по кратчайшему маршруту.

* * *

Первое августа тысяча восемьсот восьмого года, Магелланов пролив.

Отправившись из Калифорнии позже, чем англичане ушли оттуда, корабли калифорнийцев подошли к проливу намного раньше. Все-таки их скорость была больше чем у эскадры британцев, у которых, тем более был серьезный недобор экипажей, а корабли не получили вообще никакого обслуживания после многодневного и утомительного перехода из Канады и с Ямайки в Калифорнию.

— Ты уже был здесь, Николай? — спросила Кончита, когда фрегат «Святая Луиза» медленно вошёл в Магелланов пролив.

Её беременность протекала на удивление легко и страхи Резанова по поводу утомительности, и даже опасности морского путешествия в Россию пока не оправдывались, от этого настроение у Николая Петровича было приподнятое. Он поцеловал свою молодую жену и ответил:

— Нет, дорогая, мы с Лисянским прошли мысом Горн.

— А почему сейчас мы идём этим проливом?

Чета Резановых стояла на носу фрегата и внимательно рассматривала дикие и прекрасные виды, открывающиеся перед ними. Самая южная точка Южной Америки разительно отличалась от всего что видела юная уроженка Калифорнии и её муж.

— Мы идем этим проливом, сеньора, — сказал подошедший к Резановым Янис, — потому что тут проще обогнуть материк. К тому же, я тут уже ходил. Если помните, я вам рассказывал, когда мы шли в Калифорнию я командовал «Флоридой», которая сейчас в Японию отправилась.

— Доброе утро, капитан, — поприветствовал его Резанов, — как вы хотите плыть после пролива?

— Хоть мы и способны дойти до Санкт-Петербурга напрямую, я все-таки хочу зайти во Флорианополис, а потом сделать остановку на Азорских островах.

— Разве мистер Гамильтон не высказывался вполне определенно по поводу того что нам нужно проделать весь этот путь без заходов куда-либо?

— Все верно, но господина президента тут нет, и я принял решение, что мы сделаем, так как я считаю нужным. Вы же знаете, что Флорианополис и Азорские острова принадлежат Португалии, с которой мы не воюем.

— С Англичанами в Бразилии не боитесь столкнуться?

— Не боюсь, опасаюсь. Но мы, же не в Рио-де-Жанейро зайдем.

— Воля ваша, вы капитан…

«Святая Луиза» и «Кадьяк» практически преодолели пролив и уже на самом выходе из него столкнулись с тремя английскими кораблями, двумя корветами и одним транспортником. Янис приказал повернуться правым бортом к англичанам и открыл огонь. Он даже не думал вступать с ними в переговоры, раз уж встретились, надо бить.

Тем более что он решил, что эти англичане следуют в Калифорнию, а раз так, то чего их жалеть?

Шрапнель, снаряженная кордитом действовала на английские корабли превосходно и за три четверти часа «Святая Луиза» утопила оба корвета, транспорту удалось уйти.

Из допроса нескольких спасенных из воды британских матросов Резанов и Плетнев узнали последние новости цель появления англичан в проливе.

Те собирались основать там форт и запереть пролив, вынуждая всех неугодных идти намного более опасным маршрутом через мыс Горн. Из-за случайной встречи со «Святой Луизой» этим планам поначалу не суждено былосбыться.

Правда, благодаря последующим событиям британцы все же построили в Магеллановым проливе крепость, которую потом окрестили «южно-американским Гибралтаром».

— Знаете, господин Резанов, — сказал Янис, когда пленные сообщили об английском экспедиционном корпусе в Рио-де-ла-Плато., что-то мне расхотелось идти в Бразилию, так что планы снова меняются. Вернее они возвращаются к первоначальным, мы пойдем в Россию без остановок.

* * *

Пятое августа тысяча восемьсот восьмого года, рейд Буэнос-Айреса, Вице-королевство Рио-де-ла-Плато. Линейный корабль HMS «York»

— Генерал Батлер, как мило с вашей стороны, что вы приняли решение освободить из заключения на моем же корабле, — адмирал Кокрейн все это время был арестован и только сегодня по приказу Батлера его освободили.

— Не стоит благодарностей адмирал.

— И почему же это стало возможным?

— Все очень просто, Я только что вернулся с берега. У генерала Спенсера, командующего нашими силами в Рио-де-ла-Плато, возникли сложности и ему нужна наша помощь.

— Боитесь возвращаться в Канаду, Батлер? — спросил адмирал Кокрейн. Генерал внимательно посмотрел на него и сказал:

— Да, боюсь. Нас с вами ждёт как минимум отставка, а то и трибунал. Мы провалили задание и опозорили как армию, так и флот.

— И вы решили помочь Спенсеру, чтобы частично реабилитироваться в глазах губернатора Брока и короля?

— Да, все верно. Тем более что если мы закрепимся здесь, организовать еще одну экспедицию в Калифорнию будет проще.

— Вы думаете, что будет еще одна экспедиция?

— Конечно, адмирал. Я в этом уверен.

— Хорошо, я с вами. Но нам все равно нужно будет вернуться, мне на Ямайку, а вам в Канаду.

— А зачем? Смотрите, У Спенсера всего восемь тысяч солдат. У нас еще восемь, да наши силы порядком потрепаны после калифорнийского разгрома и бегства оттуда, но все равно, нас очень много.

Мы вполне можем захватить сначала Аргентину, потом Уругвай, а потом даже и Чили с вице-королевством Перу.

— Это очень похоже на беспочвенные мечтания, генерал.

— Я так не думаю, мы лучше вооружены, чем испанцы и четыре линейных корабля это четыре линейных корабля. Я уверен, что на тихоокеанском побережье южной Америки это будет доминирующая сила.

Да, мы поте5рпели фиаско в Калифорнии, но наш успех здесь всё изменит. Только представьте, какая будет награда, зато, что мы завоюем для Британии самые ценные испанские колонии!

— Хорошо, будь по-вашему. Я с вами.

Утром следующего дня корабли эскадры Кокрейна начали высаживать войска на берег, а через четыре дня приступили к операциям против немногочисленных испанских сил.

В отличие от Калифорнии здесь преимущество в вооружении было полностью на стороне англичан, и они сначала поставили под свой контроль сначала территорию Аргентины, потом провели десантную операцию в Монтевидео и захватили Уругвай.

Батлер, крупно просчитавшийся в Калифорнии оказался полностью прав здесь. После успешного завоевания Уругвая и Аргентины англичане действительно провели несколько кампаний в Чили и Перу и к исходу уже следующего, тысяча восемьсот девятого года они контролировали огромные территории в Южной Америки. Этого оказалось более чем достаточно для того чтобы реабилитироваться за неудачу в Калифорнии.

Генерал Батлер стал первым английским губернатором провинции Чили, а адмирал Кокрейн стал Губернатором Уругвая.

* * *

Меж тем во Флориде война между британцами и семинолами замерла в шатком равновесии. Первые прочно контролировали побережье, а вторые центральную часть полуострова. Ни о каких атакующих действиях обе стороны даже не помышляли, и у тех и у других просто не было на это сил.

Впрочем, Ахайя был более активен, не имея возможности проводить наступательные операции, подобной той, что он организовал в Луизиане во время англо-американской войны, он развернул настоящую террористическую войну против британцев на восточном побережье Флориды.

Недели не проходило без нападения семинолов на форты англичан, которые те начали строить для лучшего контроля над захваченной территорией. Помимо нападений индейцы применяли и другие, зачастую варварские способы ведения войны. Отравление колодцев, нападения на тех испанских фермеров, которые стали сотрудничать с оккупантами, поджоги и взрывы в Сент-Августине и других городах, захваченных британцами.

В этом им здорово помогали греки, бежавшие от англичан. У них было намного больше шансов остаться незамеченными для английских патрулей в городах.

Но все это было не серьезно и для изгнания англичан из Флориды совершенно не достаточно. Ахайе требовалась помощь Гамильтона. Он хорошо понимал, что, только получив из Калифорнии оружие, боеприпасы и взрывчатку, семинолы смогут попытаться провести такую операцию, успех которой вынудит англичан сесть с ними за стол переговоров.

Глава 10

Десятое июля тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики.

— Меня по-прежнему не отпускает мысль, что мы все сделали не правильно, господин президент.

— Вот как, — спросил я у де Карраско, — и что именно, позвольте спросить?

— Нам не нужно было устраивать правильное сражение. Если бы мы решили измотать англичан партизанскими действиями, то они до Монтеррея просто не дошли бы.

— Скажите, а ливень, подобный тому, что тогда произошел, он насколько типичен для Калифорнии?

— За все время, что я здесь, я видел такое первый раз.

— То есть это редчайший случай, практически уникальный, и именно он помешал нам осуществить наш план?

— Наверное, вы правы.

— Я прав, план был правильный, у нас были все необходимые инструменты и мы бы просто их расстреляли артиллерией с запредельной дистанции, если бы не это.

— Но мы в любом случае совершили ошибку, не начав отход с позиций, когда погода испортилась.

— Вот тут вы правы, как только мы поняли, что лишились нашего главного преимущество, нужно было сразу отходить. Это моя ошибка, но кто мог предположить, что Батлер скомандует атаку, никто не идет в атаку при таких условиях.

— Да, это было неожиданно, но для англичан это был единственный шанс.

— Вот-вот, англичане нас переиграли, хорошо хоть у них не получилось развить свой успех. Тут нужно сказать спасибо вам и Луке. Без гранат мы бы ничего не сделали бы.

— И в дальнейшем вы планируете придерживаться этой тактики?

— Не обязательно, если у нас будет возможность увеличить количество егерей и обеспечить своевременное обнаружение противника, то партизанская тактика вполне возможна. Но сейчас у нас просто слишком мало людей и слишком много территории. Впрочем, проблемы контроля над этой территорией решаемы.

— Насколько я понял, вы хотите всех пленных передать Ортеге, для строительства дороги на юг?

— Да, а что? У вас есть другие предложения?

— Пожалуй, есть, я думаю, что часть из них можно сразу брать в армию.

— Вчерашних пленных в армию республики?

— Да, а что в этом такого? Там достаточно много людей, которые согласятся служить нам, и будут делать это хорошо.

— Вообще-то, я уверен, что все они будут служить нам верно. Как только пленные узнают о том, как живет наша республика, они сами прибегут в контору военного министерства. Ведь армия это самый быстрый способ получить гражданство, а значит и патент.

— Вы разрешите им заняться золотодобычей?

— Если они станут гражданами республики, то почему нет. Они ни чем не запятнаны, военных преступлений не совершали, нонкомбатантов и пленных не расстреливали, а то, что они были нашими врагами, так война на то и война.

— Понятно, звучит логично. Я не ослышался, вы хотите, чтобы у военного министерства была отдельная контора?

— Конечно, республика растет. Нам будет нужно отдельное здание военного министерства.

— Хорошо, у меня есть на примете такое место. Так что насчет англичан? Разрешите мне использовать пленных?

— Давайте сначала они дорогу построят, а потом уже решим. Как вам японцы?

— Вы знаете, хорошо. Очень стойкие коротышки, даже удивительно. Это было правильное решение, их привлечь. Только нам нужен командир для них. На Шиая, к сожалению, я больше не могу рассчитывать. Кстати как он?

— Я думаю подержать его в больнице еще пару недель, а потом отправить долечиваться дома под присмотром сестры, — которую я еще ни разу не видел, кстати. Селия как приехала сразу же поселилась в доме брата и носа оттуда не кажет, — и зря вы списываете Шиая, нам важен каждый человек, тем более, такие как он.

— Да никто его не списывает, я говорю о том, что он больше не сможет командовать полком, и нужна ему замена.

— Вы уже продумали, кто его заменит?

— Да, это Есикава.

— Есикава? Японец?

— Вы должны его помнить, он с Игнатовым фехтовал, вернее пытался.

— А тот малахольный, да помню. А почему его? И не будет ли это странным, он же у вас простой солдат сейчас, даже не капрал?

— Они все там не простые, а Есикава сын командира гарнизона Нагасаки, которого ваши русские убили при первом посещении Японии. А почему именно он? Показал себя хорошо.

— Мы вообще-то не хотели назначать японцев на руководящие посты, максимум капрал и всё.

— Это необходимо сделать.

— Хорошо, под вашу ответственность, но пока сделайте один сводный полк, у нас солдат на два не хватит, а Есикава будет командоватть одним из его батальонов.

— Хорошо, так и поступим. Что скажете о вооружении англичан?

— Вы про винтовки? Хорошая копия нашей флоридской винтовки, надо будет их все отправить на восток, для Ахайи и Текумсе. Нам они без надобности.

— Может и трофейные пушки отправим на восток?

— Не получится, слишком приметный караван будет. Да и это очень тяжело через весь континент с пушками идти.

На этом наш разговор был окончен и я поехал на завод к Луке, тот телеграфировал мне, что у него есть, что мне показать.

* * *

На заводе Луки я встретил Фултона сразу с четырьмя помощниками, в принципе они здесь не такие уж редкие гости, производство оружие идёт круглосуточно, и машины периодически требуют внимания.

Но уже по первым словам Роберта я понял, что они здесь не просто так:

— Мистер Гамильтон, приветствую! Не удержался, значит, Лука, сообщил, что моя новая машина готова.

— Новая машина? Вы же сейчас про машину с инжектором?

— Про неё. Эту машину мы даже у себя еще не испытали, сразу себя повезли.

— Прекрасно, — в этот момент подошёл Лука, и мы все вместе направились в большой ангар, который Лука использовал для постройки воздушных шаров и вот теперь и дирижабля.

А там мне открылось фантастическое зрелище. Дирижабль вовсю строился, и я попросил разъяснений. Лука тут же приступил к рассказу:

— Смотрите, господин президент, длина оболочки пятьдесят метров, максимальный диаметр будет тринадцать метров, а объем три тысячи кубических метров. Заполняться оболочка будет водородом.

— Как ты решил проблему пожароопасности? Я говорил что без решения мы летать не будем.

— Я не решил её до конца, но существенно снизил остроту. Думаю, что схема рабочая, и мы можем её применять.

— Лука, не жонглируй словами, что вы тут придумали.

— Оболочка будет двойная, господин президент. Внутренний объем, мы заполним водородом, а внешний азотом.

Что ж, умно, азот нейтральный газ, насколько я помню, в двадцать первом веке, таким образом, строят метеорологические зонды, значит Лука прав и схема, действительно, рабочая. Да и азотные огнетушители тоже существовали. Точно будет работать.

— Наверное, это сработает, но всё равно, необходимы дополнительные меры безопасности.

— Конечно, всё будет предусмотрено.

— Ясно, что дальше?

— Гондолу мы строим из лукалитовой фанеры, материал просто изумительный, он идеально подходит для воздухоплавания, — вот оно что, Лука прав и это действительно гениально.

Фанеру мы давно делали, а бакелит, названный мной лукалитом, Лука изготовил достаточно давно.

Мы много где его применяли, начиная от корпусов телеграфов и заканчивая бильярдными шарами. Бильярд, кстати в Калифорнии и на Аляске стал очень популярным, Столы изготавливались постоянно.

Самый первый стол я приказал отправить на Аляску Баранову, как компенсацию за уведенную у него библиотеку. Как потом мне передали Александр Андреевич радовался как ребенок. Стол занял почетное место в новенькой кирпичной конторе Русско-Американской Компании в Новоархангельске. Которая, к слову, стала первым кирпичным зданием на Аляске.

Вообще, этот северный город активно строился, мы не зря построили там кирпичный завод и лесопилку. Его уже не узнать, а скоро он станет абсолютно европейским. Приятно, что в этом есть и моя заслуга.

Но что-то я отвлекся, так вот, лукалит. Идея пропитать этой смолой слои фанеры возникла не у Луки, а у Барри старшего, тот заведовал строительством у нас и ему нужен был материал сверхвысокой прочности. Лукалитовая смола для этой фанеры использовалась спирторастворимая, то есть могла применяться даже под водой. Фактически у нас получилась прообраз авиационной фанеры будущего. Вот её-то Лука и будет использовать в дирижабле.

— Вес аппарата составит порядка двухсот килограмм, это без топлива и воды для машины. С ними порядка четырехсот. Экипаж будет два человека, капитан и механик.

— Какая мощность машины?

— По расчетам должно быть порядка пятнадцати лошадиных сил, — ответил мне Фултон.

— Очень прилично, Роберт, вот прям очень. Как я понимаю, эту же машину вы будете использовать и для своих паромобилей?

— Именно так, мистер Гамильтон.

— А топливо, какое будет?

— Светильный газ.

— Ясно. Лука, — обратился я к нашему пионеру воздухоплавания, — когда планируешь закончить?

— Думаю еще месяц, господин президент.

— Хорошо, этот дирижабль станет отличным способом патрулирования территории республики.

— Простите, как вы назвали аппарат, дирижабль?

— Ну да. Шары у нас монгольфьеры, логично использовать и для этого аппарата французское слово.

— А я понял, — сказал Фултон, — это от dirigeable, то есть управляемый, интересное название.

— Именно так. И знаешь что Лука. Я тебя снимаю с оружейного завода.

— Почему? За что?

— Ты тут не нужен, Костас справится не хуже, и ты ему при необходимости поможешь. Да не куксись ты. Будем строить завод летательных аппаратов, я уверен, что у них большое будущее. К тому же последнее время тебя работа над оружием откровенно тяготила.

— С чего вы взяли?

— Тяготила, тяготила, не спорь. Ты весь погружен в проблемы воздухоплавания, так что это решения пойдет на пользу и оружейному заводу и твоим работам.

— Понятно, господин президент.

— Ну, вот и славно, но что это мы все говорим и говорим. Роберт, покажите, как новая машина работает.

— С удовольствием.

Это по настоящему хорошие новости. В озвученные сроки я не очень верю, но если до конца лета дирижабль полетит, то будет здорово.

Надо будет построить штуки три-четыре, а потом начать изготовление более крупных моделей. Пассажирских и грузовых, это ж какие перспективы открываются, пусть дирижабль будет иметь скорость допустим узлов в сорок, надо считать в узлах, так как скорость кораблей как раз в них и считают.

Да, скорость узлов сорок, это считай в четыре раза быстрее, чем мои пароходофрегаты. Допусти возьмем Нагасаки, до туда мы идем три недели, а на дирижабле долетим дней за пять. А про Флориду вообще говорить нечего, снабжать Ахайю станет намного проще, два дня и мы на месте. Надо только посадочную площадку там оборудовать будет. Причальную мачту, ангар, и все прочее.

Идея, конечно, звучит бредово. Регулярная линия Сан-Франциско — Сент-Августин, пассажирские рейсы дважды в неделю, грузовые по запросу. Стюардессы разносят прохладительные напитки по салону и готовят подачу обеда. Имейте в виду, что курение на борту корабля запрещено! А под дирижаблем девятнадцатый век. Дикие равнины, по которым племена команчей и прочих индейцев скачут на своих мустангах.

Хотя, может это не такой уж и бред. Все необходимое для создания дирижаблей у нас есть, а если так, то почему бы нет.

Раз уж я вспомнил про Флориду, надо снаряжать караван для Текумсе, дирижабли, когда еще полетят, а оружие моим союзникам нужно было еще вчера.

* * *

— Думаю, что лучше всего будет передать тебе трофеи, которые мы сняли с англичан. У моего оружия другой калибр и трофейными патронами ни ты, ни Ахайя не сможете пользоваться. А вот с британским оружием такой проблемы не будет.

— Хорошо Гамильтон. Это разумно.

— Итого я могу передать тебе порядка двух тысяч стволов, нет маловато. Две тысячи английских винтовок, и еще две флоридских с запасом патронов. Так будет лучше.

— Как мне это делить?

— Думаю, тысячу винтовок тебе, остальное Ахайе, все-таки он уже воюет с англичанами.

— Ясно. А динамит?

— Само собой, вы получите динамит. И вот еще что, пушек я вам пока не дам, но если все получится, в следующем году у вас будет артиллерия.

— Хорошо, о пушках речи и не было. Я хочу поговорить с тобой о твоей бывшей женщине, о Селии, — вот это поворот, с чего бы?

— Слушаю тебя.

— Я хочу, чтобы она отправилась со мной, в Профестаун.

— Зачем?

— Она станет моей женой.

Ну, ничего себе новости! Хотя, если разобраться это отличное решение проблемы, которая может образоваться тут. Правда есть один нюанс.

— Она католичка, и вряд ли согласиться стать женой язычника.

— Это не проблема, я все уже продумал. Я приму католичество и священник в твоем городе сделает нас мужем и женой.

— Хорошо если так. Но у меня есть условие. Мой сын останется со мной, это не обсуждается.

— Хорошо, я поговорю с Селией. Думаю, она согласится, скоро на Великих Озерах начнется большая война, а у тебя самое безопасное место для мальчика, теперь я это увидел.

* * *

— Значит, ты хочешь, чтобы я воспитывала твоего сына, которого тебе родила любовница?

— Да, хочу. И ты же знаешь, что Селия у меня была до тебя.

— Знаю, но неужели ты думаешь, что мне это приятно?

— Милая, я все понимаю, но прости, этот вопрос не обсуждается. Александр останется здесь, и станет частью нашей семьи.

— Ах так? Как жестоко!

— Да, именно так. Мария, ну ты же умная женщина, может быть самая умная из всех кого я, когда видел, — чистая правда, кстати. Моя жена настоящее сокровище: умница, красавица и голова никогда не болит. — Так нужно сделать. Я не могу подвергать моего сына риску. И к тому же, я уже говорил тебе, что рано или поздно, но заберу его к себе.

— Я не думала, что это будет так рано.

— Я тоже, но это произошло.

— Ну, хорошо, но я все равно обижена.

— Я вот и нет, я же вижу, иди сюда…

Через полчаса я завел разговор уже на совершенно другую тему.

— Как продвигается лечение раненых, что наших, что пленных англичан?

— Все кто должен был умереть, уже умерли. Знаешь, мне в голову только что пришла мысль.

— Какая?

— А что если попробовать из лукалита изготавливать протезы, как мне кажется, они будут лучше деревянных или железных.

— Конечно, надо попробовать, даже странно, что мы еще это не делаем. Лукалит становится все более и более востребованным, пора уже отдельное производство заводить.

— И мэтр Абенамар интересовался судьбой пленных, я сказала, что ты планируешь использовать их на постройке дорог.

— Правильно, а почему он спросил?

— Ты знаешь, он все-таки больше времени проводит в больнице, чем я, крошка Хуан у меня занимает достаточно много времени…

— И?

— Не перебивай. Мэтр сказал, что среди пленных достаточно много бывших студентов, человек десять точно, и среди них есть и несостоявшиеся медики.

— Ничего себе! Вот это новости, хотя чего я удивляюсь, англичане гребут всех подряд, не разбираясь.

— Ну так что?

— Я поручу де Карраско еще раз провести опрос всех пленных, действительно ни к чему ценные кадры использовать как подсобных рабочих.

— Отлично! И знаешь что, зайди в больницу и поговори с Шиаем, ему очень тяжело сейчас приходится.

— Я был там вчера и разговаривал с ним.

— Милый, это он перед тобой храбрится, на самом деле ему сейчас очень плохо, еще недавно он был здоров и полон сил, а сейчас он инвалид, поверь, ему нужна твоя поддержка.

— Конечно, о чем речь, прямо сейчас и поеду.

— Какой прямо сейчас? Считай ночь на дворе, ты даже сына сегодня не видел, и если ты решил что я уже не сержусь, так вот, ты ошибся. Я сержусь…

М-да, намеки у моей жены прям такие тонкие-тонкие, практически не заметные, но это и хорошо.

Текумсе крестился через два дня, он попросил стать меня его крестным отцом, я не мог отказать ему, а еще через день они с Селией поженились. И это был первый раз, когда я увидел её в Калифорнии.

А еще через неделю караван Текумсе отправился в обратный путь, они должны были сначала доставить оружие во Флориду, а только потом двинуть в Профестаун.

Надеюсь, у Текумсе всё получится и Ахайя получит оружие. Думаю, что следующую партию я доставлю уже на дирижабле. Хотя нет, не доставлю, посадочную площадку надо ведь оборудовать, а для этого придется отправлять корабль, который помимо всего прочего привезет и стрелковое оружие с пушками.

Глава 11

Среди пленных действительно оказалось почти два десятка бывших студентов, все они были солдатами одиннадцатого пехотного полка. Уж не знаю, почему так получилось, но в любом случае, это настоящий подарок судьбы. Студенты изучали самые различные области знаний, от юриспруденции до медицины. И всем им мы найдем место, где они смогут проявить себя с лучшей стороны.

Но сразу никто никому свободу давать не собирался, пусть сначала отработают свое на стройках народного хозяйства, а потом посмотрим кого куда.

Поэтому в середине августа пленные англичане под охраной японского драгунского полка приступили к строительству дороги от Монтеррея до Лос-Анджелеса. Руководил работами на этом направлении сеньор Веласкес, один из горных инженеров Ортеги.

Сам же Ортега с помощью местных олони это же время тянул дорогу от Коломы до озера Тахо, где, действительно, была обнаружена железная руда. При том очень хорошего качества, сталь из неё будет, пожалуй, получше кантонской. Эта дорога строилась сразу с расчетом на то чтобы параллельно ей пустить железнодорожное полотно, руду мы планировали возить паровозами, один из которых уже строился.

Единственным англичанином, который сразу получил предложение о работе, притом не где-нибудь, а в лаборатории Барри О`Салливана стал двадцатитрехлетний Говард Олдридж. Еще два года назад он, под руководством уже ставшего знаменитым профессора Гемфри Дэви изучал физику в стенах Королевского института в Лондоне, и насколько я понял, был очень талантливым парнем. Почему и как он оказался в армии, Говард не говорил, но я сделал вывод, что там какая-то темная история.

Я сделал это исключение так как, во-первых, Говард уж точно не питал большой любви к британской короне, это было видно, во-вторых обладал большими знаниями, и в-третьих Барри был нужен ассистент.

После того как Роза получила ПВХ, я поручил ей заняться исключительно пластмассами и их практическому использованию. Ведь это не только изоляция для проводов, хотя пока что именно это будет основным применением нового материала. Кроме того я поручил Розе заняться и лукалитом. Пусть работа по всем пластмассам будет сосредоточена в одних руках.

Так что Роза получила отдельную лабораторию, вернее получит, здание для неё уже строится, а она составляет перечень необходимого для работы оборудования, а Барри остался один. А так как его работа представляла очень большую важность, я просто не мог допустить, чтобы она замедлилась. Надеюсь, с появлением Говарда работы по электродвигателю и динамо-машине будут, наконец, завершены.

Первого августа состоялось знаменательное событие, из Охотска вернулся Кусков, который привез почти две сотни переселенцев. Часть из них мы поселили в деревню к Савелию, хотя это уже не деревня была, а скорее село или даже городок, а часть отправилась в форт «Восточный», вокруг которого постепенно начал строиться город, который получил одноименное название с рекой, Сакраменто.

В результате русского населения Калифорнийской республики было уже почти шестьсот человек, русские обогнали греков по численности и стали третьими после коренных жителей олони и испанцев, чей приток постоянно поддерживался благодаря раненым и беженцам из Мексики. Японцев и пленных англичан пока в расчет никто не брал. И так как у нас появилось уже несколько мест компактного проживания русских, то мне пришла в голову одна идея, которую я обсудил с Плетневым и Кусковым.

* * *

Пятнадцатое августа тысяча восемьсот восьмого года. Столица Калифорнийской республики.

— Проходите господа. садитесь. Иван Петрович, как себя чувствует ваша супруга?

— Спасибо, мистер Гамильтон, хорошо.

— Ряд это слышать, передайте ей приглашение в гости, Мария Мануэла будет рада.

— Непременно. Но как я понимаю вы наспригласили не для того чтобы обсуждать здоровье моей ненаглядной?

— Вы правы, я хочу, чтобы вы отправились в Китай и Корею.

— Подождите, Но туда уже «Селия» и «Флорида» ушли.

— Туда, да не совсем. Они ушли за сырьем, а мне нужно, чтобы вы отправились за людьми.

— За какими людьми, позвольте спросить?

— Желательно, конечно, за ремесленниками, но подойдут любые люди.

— Да, мы уже это делали, почему бы не повторить.

— Вот-вот, китайские чиновники будут только рады получить вознаграждение за такую плевую услугу.

— А почему вы упомянули и Корею?

— А там сейчас постоянно неурожай. Я уверен, что желающих рискнуть и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте, тоже будет предостаточно. В Корее нам это вообще ничего не будет стоить.

— А вы не боитесь, что Калифорния превратится в сущий Вавилон? Который просто разорвет на части от того что её жители не понимают друг друга?

— Нет, не боюсь. Корейцев и китайцев мы компактно селить не будем, наоборот, часть поселим у Савелия, в Троицком.

— Как вы сказали?

— Троицкое, так он свое село назвал.

— Хорошее название.

— Я тоже так думаю. Так вот, часть в Троицком, часть в Сакраменто, среди греков и русских, как раз к тому моменту как вы вернетесь, русские там обустроятся.

Покрестим китайцев и корейцев, за знание русского языка и его использование будут привилегии, так глядишь и ассимилируются азиаты, когда их дети подрастут.

— А что? Мне нравится. Вот только на одном фрегате и шхуне много народу не привезешь.

— У нас еще и флейт есть, пойдете на трех кораблях, а Новоархангельск пока будет снабжать «Калифорния».

— Тогда да, идея хорошая.

Мы договорились, что первого сентября они отправятся в Кантон, Плетнев там и останется и будет заниматься вербовкой китайцев, а Кусков сходит в Корею. Отдельно я отметил, что было бы желательно привезти больше женщин, чем мужчин. Все-таки у нас, даже не смотря на постоянные войны больше было как раз таки мужчин. Я не думаю, что это проблема, но все-таки.

* * *

Так как Сакраменто являлась судоходной рекой, и по ней можно было подняться намного выше форта, я принял решение построить еще один пароход, поменьше чем «Калифорния» и отправить на нем экспедицию в верховья реки. Это было нужно для того, чтобы распространить влияние республики на племена Винту, проживавшие в верховьях Сакраменто.

По планам, пароход должен быть построен достаточно быстро, как раз на верфи Дукаса имелся недостроенный куттер, корпус которого и стал основой для будущего исследовательского судна.

Да и вообще, рекам, мы уделяем крайне мало внимания. Конечно, это связано с перекосом в развитии в сторону производства оружия и добычи золота, но сейчас, когда мы вроде как отбились от англичан, можно будет вздохнуть посвободней.

Я не думаю что они в обозримом будущем еще раз сюда сунуться. Всё-таки у них на носу война пятой коалиции. Им в Испании нужно будет воевать, а потом и в Нидерландах. Нет, им точно будет не до нас, тем более что и Ахайя, и надеюсь, Текумсе, скоро устроят британцам крупные неприятности на востоке.

Хотя, если разобраться, вряд ли Текумсе вот так уж сразу начнет войну со своими вчерашними союзниками. Все-таки Огайо и Индиана это не болотистая Флорида и не находящаяся у черта на куличках Калифорния.

Там у англичан будут все шансы разгромить его конфедерацию, тем более и американцев не стоит сбрасывать со счетов, они вполне могут договориться с англичанами и вместе они Текумсе раздавят.

Но, думаю, что он всё понимает не хуже меня. Это потом. когда его конфедерация станет достаточно сильной, тогда можно будет попробовать поговорить с англичанами с позиции силы и на Великих Озерах.

* * *

— Господин президент, разрешите вопрос?

— Конечно сеньор Аррилаго.

— А зачем нам Лос-Анджелес? Кроме того что это тоже территория Калифорнии.

— Как мне кажется, уже этого обстоятельства должно быть достаточно.

— Но все-таки?

— Хорошо, поселение которое вы когда основали, интересно мне тем что там сейчас достаточно много народа живет, я имею ввиду не только жителей миссий, но и местных индейцев, но это не главное.

— А что же?

— Нефть, сеньор Аррилаго, там много нефти и она легко доступна.

— Да. это точно, её там можно черпать буквально ведрами из луж. Но зачем она вам?

— Странный вопрос, учитывая то как преобразился залив Сан-Франциско с моим появлением. Она нужна мне для машин.

— Всё дело в них, в машинах?

— Конечно в них. Именно благодаря машинам мы построили здесь, не побоюсь этих слов, город будущего.

— Понятно, господин президент.

По большому счету, нефть предпочтительнее в качестве топлива, машины вроде бы будут компактнее, и кочегары не нужны, это очень важно для кораблестроения, чем меньше эеипаж тем лучше. Но есть правда два обстоятельства которые затрудняют её использование в качестве топлива для корабельных двигателей.

Первое: современные машины нуждаются в переделке на жидкое топливо, нужны форсунки, которые будут подавать мазут или что-то еще под давлением в топку.

Но это вопрос технический и, на самом деле, решаемый.

Важнее другое, сейчас и угольной-то инфраструктуры нет. Только на Гавайях мы имеем угольную станцию, чего уж говорить о нефтяной. Сейчас машины в случае чего и дровах смогут работать а с нефтью такой номер не пройдет.

А строить несколько танкеров и создавать целую сеть нефтехранилищ, на тех же Гавайях, в Охотске, В Японии или Китае. Это абсолютно не реально.

Но нефть все равно нужна, и смазки из неё мы будем изготавливать и в качестве топлива, здесь в Калифорнии её будем использовать.

При этом не только в паровых машинах, есть у меня мысль про калильные двигатели, их еще нефтяными называли. Двигатели внутреннего сгорания мы, конечно, не сделаем, а вот калильные мне кажутся вполне по силам.

А это уже совсем другой уровень механизации промышленности и сельского хозяйства.

* * *

Шиай поправился к середине августа, с учетом его состояния, конечно, и я предложил ему возглавить нашу полицию. Сначала я хотел, чтобы костяк полиции составили семинолы. их после войны с тинклитами и боя с британцами осталось в живых всего пятьдесят восемь, но затем мы с Шиаем подумали, и решили оставить его воинов в качестве капралов и сержантов в сводном пехотном полку.

Поэтому в полицию мы решили сделать дополнительный набор, нам много и не нужно было людей. Всего две роты, караульная, и патрульная.

Караульная рота будет заниматься охраной заключенных на Алькатрасе, как-то так получилось что этот форт, помимо оборонительных функций стал еще и тюрьмой и охраной угольной каторги на Аляске.

Патрульная рота будет заниматься поддержанием порядка в столице, Сакраменто, Троицком и Коломе. Два взвода в столице и один на три города на восточном берегу.

Помимо непосредственно полицейских, в ведении Шиая будут и серетные сотрудники, по-простому информаторы. Они должны будут сообщать Шияю все что происходит внутри тех сообществ, куда они внедрены, такие люди имелись среди пленных англичан, среди старателей Коломы и Сакраменто, на металлургическом заводе и других производствах и, конечно, среди олони, занимающихся сельским хозяйством.

Среди японцев я тоже хотел завести информаторов, но посол Танака меня отговорил от этой затеи. С ним я не боялся поделиться этой идей. Мацумото и его люди по прежнему сидели в тюрьме Алькатраса и ждали. когда мы отправим их в Японию.

— Это плохая идея, господин президент. Ни один из воинов императора не согласится шпионить для вас.

— Но они, же служат мне сейчас?

— Вы ошибаетесь, они служат императору. Да они выполняют ваши приказы, но шпионить не станут.

— Ясно, господин Танака. Скажите, как ваши соотечественники отнеслись к к потерям, которые они понесли в том бою?

— Как к неизбежности, они все потомственные воины, сражаться, убивать и умирать это не просто их работа, это их жизнь. Так что можете не переживать насчет боевого духа моих соотечественников. Он высок, к тому же надо учитывать тот факт, что вы назначили их командиром господина Есикаву.

— Это хорошо, меня беспокоил этот вопрос.

* * *

Конечно, я был прав. Лука не успел построить дирижабль за месяц, но вот к концу августа у него все было готово.

Лука подошёл к строительству дирижабля очень серьезно, как он объяснил мне, задержка была связана с тем, что ему пришлось вносить изменение в конструкцию дирижабля, Луке пришлось добавлять баллонеты, мягкие емкости в носу и корме оболочки в которые нагнетался воздух. Это было необходимо для поддержания неизменности внешней формы, так же баллонеты предполагалось использовать как рули высоты.

Кроме Лука ждал, пока ему изготовят необходимые приборы, которые он заказал в часовой мастерской, принадлежащей одному из бесчисленных родственников Дукаса.

Перечень приборов был коротким, но достаточным: Хронометр, манометр для паровой машины, высотомер, построенный по принципу барометра-анероида, и прибор для определения скорости.

И вот последний стал для меня настоящим шоком, хотя в нем не было ничего революционного, всего лишь хорошо известная трубка Пито в комбинации с еще одним манометром. Меня скорее удивил сам факт, что Лука разработал такой, как мне кажется сложный прибор.

Первый полет дирижабля состоялся двадцать пятого августа. Первенец нашего воздушного флота поднялся на высоту пятьсот метров и пролетел по кругу диаметром в двадцать километров за час.

Это был грандиозный успех, и Лука тут же приступил к постройке еще двух аппаратов, они должны будут взять на себя обязанности патрулирования границ республики. Кроме того наш пионер воздухоплавания начал проработку транспортно-пассажирского аппарата, потенциально способного совершать перелеты на дальние дистанции, через Океан или допустим во Флориду.

Насколько я понял, будущие трансокеанские воздушные корабли, если они появятся, конечно, будут другой конструкции, не с мягкой оболочкой, а с жестким каркасом. Схема с баллонетами Луке не понравилась. К тому же, для дальних путешествий требуется намного больший объём дирижабля и создать мягкую оболочку больших размеров, под сто метров длиной, намного сложнее, чем заполнить каркас несколькими баллонами с газом.

Печально известный, правда, только мне, Гинденбург был как раз дирижаблем жесткой конструкции. Надеюсь, что наши воздушные корабли не повторят его судьбу, или предвосхитят, это с какой-стороны посмотреть, все-таки Лука заранее предусмотрел противопожарную защиту, в виде внешней оболочки наполненной азотом.

* * *

К середине сентября наш паровой куттер был построен и я направил экспедицию вверх по реке Сакраменто. Как мы и планировали, эта экспедиция должна была установить контакт с индейцами винту, вернее не просто установить контакт, а включить их в состав республики. Кроме того планировалось провести разведку берегов Сакраменто, на предмет нахождения там полезных ископаемых, для этого в состав экспедиции был включён один из горных инженеров.

Костяк экспедиции, помимо матросов куттера и его капитана составлял десяток егерей во главе с капралом Джонни Фистом. Это молодого американца очень хвалил и Игнатов и де Карраско, единственным его недостатком была молодостью и некоторая поспешность в суждениях и действиях, поэтому он был скорее формальным руководителем, а фактическим являлся его заместитель крещенный олони Билли. Который, в отличии от Джонни, был настоящим олицетворением основательности и вдумчивости.

Экспедиция к винту планировалась месяц-другой, надеюсь, что она будет удачной, и мы продолжим осваивать Сакраменто, дороги дорогами, но речной транспорт наиболее прост в эксплуатации и постройке.

Если всё сложится удачно, то через несколько лет по берегам реки вырастут еще поселения, между которыми будут туда-сюда сновать пароходы, паромы и парусники.

Глава 12

— Александр Андреевич, только давайте на чистоту, как вы оцениваете перспективы русско-американской компании в частности и русской колонии на Аляске вообще?

Мы сидим с Барановым в ресторанчике, с веранды которого открывается чудесный вид на залив Сан-Франциско. На небе ни облачка, по водной глади лениво ползёт гусеница «Калифорнии», а над нами, метрах в восьмиста, проплыл Пегас-Один, первенец нашего воздушного флота.

— Это очень хороший вопрос, господин президент, до вашего появления здесь все было достаточно печально, на самом деле. Свою задачу русско-американская компания выполняла, я имею в виду заготовку пушнины, но колония развивалась очень медленно.

— А сейчас всё изменилось?

— Да, Новоархангельск не узнать! Город строится фантастическими темпами, у нас уже с десяток кирпичных зданий!

— Но мы оба понимаем, что благополучие Аляски целиком базируется на помощи Калифорнии, так?

— Вы правы, это настолько очевидно, что глупо спорить. НО к чему этот разговор?

— Видите ли, Николай Петрович везет императору Александру не только золото, пушнину и оружие, но и письмо от меня.

— Это логично что вы приложили какое-то послание к столь богатым дарам.

— Это не просто богатые дары, это огромное количество золота. Более тонны презренного металла. Я даже не могу представить себе реакцию императора Александра и его окружения, когда они увидят мою посылочку.

— Более тонны это сколько, если не секрет?

— Сто пудов ровно.

— Минуточку, господин президент, — Баранов достал записную книжку и произвел нехитрые вычисления, — это получается почти полтора миллиона рублей золотом, да уж.

— Все верно. Чуть меньше полутора миллионов. И я не просто так их отправил в Петербург.

— Если вы завели этот разговор, я делаю вывод, что вы хотите рассказать, почему вы это сделали.

— Совершенно верно.

— Я слушаю вас, господин президент.

— Это была только половина от того что я планирую заплатить Александру Первому за разрешение перевезти из Европейской части России три тысячи семей крепостных и за то что я возьму Аляску в аренду на сорок девять лет.

— У меня масса вопросов.

— Я слушаю вас, постараюсь на них ответить.

— Зачем вам крепостные? У вас здесь в Калифорнии очень специфическое государство. Вам не нужны крестьяне, которые будут обрабатывать землю, олони с этим прекрасно справляются. Как я это вижу, вам нужны грамотные люди способные работать на ваших заводах. Я хоть и русский, но хорошо понимаю, что крепостные никак для этого не годятся. Времена Петра Великого, когда к строящемуся заводу просто приписывалась пара-тройка деревенек, давно прошли, тем более здесь.

— Вы правы, и не правы одновременно. Во-первых, хоть вы и не спрашивали, я отвечу. Как только эти люди сойдут с корабля на берег Калифорнии, они тут же прекратят быть крепостными. Во-вторых, на моих заводах найдется место всем, после обучения практически кто угодно сможет выполнять нужную мне работу. Ну а в-третьих, и это самое главное, дети, вот кто мне нужен, их мы обучим, так как сочтем нужным.

— Но людей, согласных переехать сюда можно найти и поближе. В той же Мексике, или в Соединенных штатах. Стоит информации о том, как устроена жизнь в Калифорнии дойти до Нью-Йорка и Бостона, как американцы сухопутный путь пробьют до вашей республики, и ни одни индейцы их не остановят.

— Все верно, но я хочу, чтобы значительную часть граждан моей республики составляли русские.

— Но почему? — да потому я хочу, чтобы по обеим сторонам Тихого океана жили русские. Чтобы на Дальний Восток через океан доставлялось продовольствие, металлы, станки и товары. Чтобы Транссибирская магистраль начала строится раньше и сразу с двух сторон.

— Мне интересно, что из этого получится. Считайте это моей маленькой блажью. Тут я строю общество будущего, этакий плавильный котел. Коренные жители Америки, испанцы, англичане, жители США всех мастей и русские. Вот из этого материала я и хочу создать человека будущего.

— Как то это слегка отдает трудами утопистов.

— Возможно, но почему бы мне не попробовать?

— Ну хорошо, в конце концов, это ваше золото, как хотите так и тратьте. Но зачем вам Аляска в аренду?

— Чтобы иметь возможность построить в Новоархангельске военную базу и предотвратить возможность его захвата. Тихоокеанское побережье Северной Америке должно контролироваться Калифорнийской республикой полностью, от границ Мексики до Северо-Западного Прохода.

Да, именно так, если изначально я хотел, чтобы база русского флота была в заливе Сан-Франциско, то теперь планы изменились. После того как мы успешно отразили нападение англичан на нашу столицу, стало понятно что республике не требуется военная помощь непосредственно здесь, скорее это мы способны защитить русскую Аляску от посягательств кого б это ни было.

— Но почему тогда просто не сделать этого в рамках военного союза, который вы итак заключили с Резановым?

— Потому что аренда надежнее военного союза, — и потому что на Аляске есть нефть, и самое главное, золото. Его на Аляске много, не так много как в Калифорнии, конечно, но его добыча вполне рентабельна.

— Что вы имеете в виду?

— Насколько я помню, ваш предыдущий царь собирался заключить, или даже заключил союз с Бонапартом, как только он скоропостижно скончался, союз был расторгнут. Так что, я не очень доверяю Александру Первому.

— Понятно, что ж, к сожалению, логика в ваших словах есть. Допустим, его Величество согласится, какие будут ваши действия?

— Я не буду дожидаться возвращения Резанова с ответом вашего царя. Вы правильно упомянули военный союз Калифорнии и России. Вот на основании этого договора мы приступим к модернизации форта в Новоархангельске, он получит точно такие же орудия как наши форты в заливе Сан-Франциско, кроме того, в Новоархангельске будет оборудована причальная площадка с ангаром для наших дирижаблей.

— Простите, а это зачем?

— Я хочу организовать патрулирование с воздуха не только территории Калифорнии, что уже делается, но и Аляски и всех территорий, что лежат между ними. Постепенно мы и их освоим, построим поселения, проведем дороги, но пока достаточно будет и наблюдения.

— Ясно, я до сих не могу поверить в само существование этих дирижаблей, но допустим.

— А что в них верить? Вон один летит, — я с улыбкой показал Баранову на Пегас-Один, тот был уже далеко, но мы все еще могли его видеть.

— Ну да, вы уже летали на этом чуде?

— Конечно, непередаваемые ощущения. Но вернемся к теме нашего разговора. Сейчас у нас пока один патрульный дирижабль, но скоро будет три.

— Это всё? Военная база и ангар?

— Нет, дальше самое интересное. Я хочу проложить телеграфный кабель от Новоархангельска в Столицу республики.

— А это вообще возможно? Нет, я видел, как работает телеграф, вы все же провели одну линию от конторы компании в форт, но тут сотни и сотни миль.

— Я уверен, что это возможно, теперь, когда у нас есть материал для изоляции проводов, мы это сделаем.

— Очень интересные предложения, но как будущая аренда Аляски отразится на русско-американской компании?

— Самым наилучшим образом, Александр Андреевич, бизнес компании будет защищен лучшим оружием в мире, и калифорнийская администрация будет оказывать вам все возможное содействие. Как и сейчас, собственно. Я не думаю, что есть еще одно такое место в мире, где фактория другого государства, добывающая ценнейшую пушнину, не облагалась налогами.

— Что ж, будем надеяться, я согласен господин президент. Хотя, моего согласия и не требуется. Вы, как говорят у нас в России: без меня, меня женили.

— Поверьте, хоть это и «брак по расчёту», но он будет счастливым.

Говоря про телеграфную линию Новоархангельск-Столица, я ни лукавил, ни на йоту, в свое время будет проложен трансатлантический телеграфный кабель и даже не один. А раз так, мы вполне можем эту штуку проделать на полвека раньше.

Благо, после открытия Розой ПВХ вопрос с изоляцией проводов мы, в общих чертах решили. Если добавить к этому еще и гуттаперчу, которую мы периодически возим с Филиппин, то с подводным кабелем будет все совсем хорошо.

Нужна только медь, этот металл, неожиданно для меня, стал настоящим узким местом нашей промышленности. Латунные гильзы, телеграфные и электрические провода, это все требует столько меди, что нам её сейчас критически не хватает.

Вот потому-то нам так важна дорога в Мексику, кораблями много не навозишь все-таки. А так, сначала просто дорога, а потом и железная. Скорость доставки сырья в Калифорнию и продукции в Мексику резко вырастет.

* * *

Первое октября тысяча восемьсот восьмого года. Столица Гамильтона. Калифорния.

Всё-таки решение взять Олдриджа на работу в электротехническую мастерскую было абсолютно правильным. Первый в мире электродвигатель, работающий на постоянном токе и динамо-машина готовы.

— Поздравляю господа, — сказал я, обращаясь к Барри и Говарду, — это прекрасные результаты. Вот только меня смущает, что мы никак не можем измерить показатели работы ваших новинок.

— Что вы имеете в виду, господин президент? — спросил у меня Говард. Для него царившая в Калифорнии атмосфера стала настоящим шоком. Как сказал мне Барри старший, его сын поделился с ним словами Говарда о том что: «если бы я знал, что здесь, на краю земли построено общество, где по-настоящему царят свобода, равенство и братство, я бы пешком сюда отправился из Канады».

— Вот смотрите, мистер Олдридж. Возьмем, к примеру, дирижабль Луки Тамтакоса. Мы измеряем несколько параметров его работы. Скорость, высоту полета, давление в котле паровой машины, мощность самой машины. А тут мы не знаем практически ничего, работает электродвигатель и динамо-машина и работают.

— Вы не совсем правы, господин президент. Мощность двигателя мы знаем, примерно половина лошадиный силы. Также мы собрали и используем указатель электрической силы.

— А это что такое? — мне ответил Барри младший:

— Это я нашёл информацию у Ломоносова, Говард пока только учит русский язык.

— И какую ты нашёл информацию?

— О работе академика Рахмана, который создал электрометр. У Ломоносова очень подробное описание этого прибора, вот мы его и построили, — молодцы нечего, сказать, и я в очередной раз мысленно поблагодарил Резанова, за то что тот привез мне библиотеку русско-американской компании, без этих книг было бы очень печально.

— Хорошо, но этого мало. Мне нужно чтобы вы квантитативно описали параметры работы, как электродвигателя, так и динамо-машины. И мне нужна оценка, где мы можем использовать ваши изобретения, и насколько это будет эффективнее паровых машин.

— Но мы, же с вами это уже обсуждали, мистер Гамильтон.

— Мы, Барри, просто прикидывали, как и где можно будет использовать будущее открытие. А теперь мне от вас нужна точность. Мне нужен проект электрификации нашей республики. Хотите пример?

— Конечно, господин президент, — ответил мне Говард.

— Возьмем, к примеру, электрическое освещение, сейчас оно у нас используется очень ограниченно, только в госпитале, в операционной и в больничных палатах. Барри, а почему?

— Гальванические элементы, питающие дуговые лампы разряжаются, а постоянно делать новые мы не можем.

— Правильно. Но теперь у нас есть динамо-машина, и с углем, который можно использовать в качестве топлива, проблем нет. Сеньор Ортега наладил добычу угля здесь в Калифорнии. И это значит, что электричества у нас теперь может быть много и можно его использовать для освещения не только больницы, но и других зданий или даже улиц столицы.

— Это очень смелый проект, господин президент.

— Я уверен, это только начало, мистер Олдридж, на кораблях электричество тоже найдет себе применение.

— Да и не только на кораблях, мистер Гамильтон, — сказал Барри младший, — Я понял вашу мысль, мы составим проект о том, где можно использовать электричество. Вот только одна проблема.

— Какая?

— Медь, мистер Гамильтон. Нам нужно много меди, без неё ни двигатель, ни динамо не соберешь, да и провода нужно изготавливать из неё.

— Не дави на любимую мозоль, Барри, я знаю. С медью у нас действительно туго. Но мы эту проблему решим, так что работайте.

— Нам нужна не только медь, господин президент.

— А что еще, мистер Олдридж?

— Цинк, господин президент. Если у нас будет достаточно цинка, то можно будет производить многоразовые гальванические элементы.

— Прекрасная мысль, мистер Олдридж, только это будут не гальванические элементы, а аккумуляторы. Вы же говорите про их перезарядку от динамо-машин?

— Именно так, господин президент.

— К сожалению, с цинком у нас ситуация еще хуже чем с медью. Но раз вы так уверенно говорите, значит ли это, что вы уже собрали один аккумулятор?

— Конечно, господин президент, собрали, и заряди от динамо-машины.

— Превосходно, и сколько же там электричества?

— Я не знаю.

— Вот поэтому я и говорил вам, что нам нужно квантитативно все описать. И вообще, необходима большая система различных измерений. Как вы уже поняли мистер Олдридж, мы в основном используем метрическую систему: метр, литр, и остальные.

— Я сам слышал и мили с узлами, — Воздух свободы видимо ударил в голову Говарду и бывший английский пленный меня перебил.

— Молодой человек, не перебивайте, когда старшие с вами разговаривают, тем более я еще и президент республики.

— Простите, господин президент.

— Прощаю, но хорошо, что вы сказали. Да, мы используем еще и вашу, имперскую систему, которая абсолютно непрактична по сравнению с десятичной. Но это связано в основном с военной сферой, мишени то плавают со скоростью в узлах и на расстоянии в милях, так проще, — я налил себе лимонной воды и раскурил трубку, выпуская аккуратные колечки дыма я продолжил:

— Так вот, помимо основных единиц измерения, нам нужны и дополнительные. Четкое определение, что такое лошадиная сила, что такое электрическая сила и прочие, понятно?

— Понятно, мистер Гамильтон, можно вопрос?

— Конечно, Барри.

— А почему этим должны заниматься мы?

— А кто еще? Вы же физики, кому, как ни вам формулировать законы природы. А новые единицы измерения это именно законы природы.

— Хорошо, мистер Гамильтон, займемся. Что более приоритетно, план электрификации или дополнение метрической системы?

— Все. Но сначала займитесь планом. И подготовьте динамо-машину и электродвигатель для демонстрации Фултону и Луке. Интересно, что они скажут на это все.

— Конечно, мистер Гамильтон, сделаем.

* * *

Выйдя из лаборатории О`Салливана младшего я задумался. С появлением Олдриджа электротехника стала развиваться быстрее, вон уже и аккумуляторы скоро будут изготовлять, примитивные электростанции вот-вот появятся, не говоря уже об электрическом освещении и электроприводах станков.

Надо полноценное электротехническое производство создавать. Завод электрических машин, и при нем будет экспериментальная лаборатория. Вот только где на всё это брать людей. Та школа, которую я открыл во Флориде, и которая была практически перевезена сюда, в Калифорнию, уже меня не устраивала. Преподавание там являлось дополнительной нагрузкой для моих ученых и инженеров. В свободное от основной работы, время там давали уроки практически все мои люди занятые наукой или техникой.

Нужен другой подход, учителя должны быть освобождены от любых других обязанностей. И необходим университет, где научные дисциплины будут преподаваться на более серьёзном уровне. Мои люди там тоже будут читать лекции, но только как приглашенные профессора, базисную подготовку должны осуществлять преподаватели.

Кадров для этого проекта в Калифорнии нет. Они есть в США и Европе, я совершил ошибку, что не озаботился инструкциями по этому поводу для Резанова, глядишь, и привез бы он мне кого0нибудь из России или соседних с ней стран. Теперь остается только самому план образовательной реформы писать да ждать, пока Резанов вернется.

Интерлюдия 8. Часть 1

Пятое октября тысяча восемьсот восьмого года. Санкт-Петербург Российская империя.

Николай Петрович Резанов не так себе представлял прибытие в столицу империи, совсем не так. Изначально планировалось триумфально зайти на парах и пришвартоваться на глазах удивленной публики. Но не получилось.

Уже в проливе Скагеррак калифорнийско-российская экспедиция узнала от датских рыбаков об очередной русско-шведской войне. И ладно бы это была очередная война соседей-соперников. Нет, в этот раз просвещенные мореплаватели решили поддержать шведского льва в его борьбе с русским медведем.

Делать нечего, пришлось разворачиваться и идти на север, в Архангельск. Перспектива встречи с английским флотом на Балтике была нерадостной. Поэтому путешествие затянулось и только четвертого сентября корабли достигли Архангельска. Там Резанов сформировал обоз и уже на следующий день отправился в Петербург.

Путешествие до столицы заняло чуть меньше месяца, Третьего октября Николай Петрович с женой и сопровождающими прибыл в Петербург. Для Кончиты это стало настоящим путешествием в другой мир. До прибытия русских в Калифорнию она не видела ничего кроме Миссии Долорес да Монтеррея, а после она как будто попала в водоворот чудесных событий.

Сначала появился Резанов, и жизнь девушки изменилась навсегда. Дальше больше, в Калифорнию прибыл маркиз де Каса Альмендарес с женой Марией Мануэлой, которая стала для Кончиты лучшей подругой.

С прибытием маркиза Калифорния изменилась до неузнаваемости, а Кончита сначала стала православной, а потом и женой Резанова. И вот сейчас она путешествует с мужем по его необъятной родине, которая совсем оказалась совсем не похожа на Калифорнию.

— Мы же вернемся домой? — спросила она, уже перед самим Петербургом?

— Дорогая, мой дом здесь, тебе не понравилась Россия?

— Я не знаю, здесь все слишком по-другому.

— Я чиновник на службе и не знаю, что будет после аудиенции у императора, — Кончита хотела что-то сказать в ответ, но проснулась их новорожденная дочка и разговор пришлось отложить…

Столица встретила Резанова обычной питерской погодой, небо заволокло тучами, а ветер с Невы бросал в лицо противные мелкие брызги. Николай Петрович первым направился в свой, купленный незадолго до отплытия в Японию, дом на Малой Итальянской Улице. Хоть дети Николая Петровича, сын Петр и дочь Ольга жили у родителей покойной супруги, дом он нашёл в полном порядке.

Николай Петрович оставил изрядно утомившуюся жену отдыхать, привел себя в порядок и, удостоверившись, что драгоценный груз во внутреннем дворе хорошо охраняется, направился по известному всему Санкт-Петербургу адресу.

* * *

— Камергер его Императорского Величества Николай Петрович Резанов, просят принять, — услышав это, Мария Антоновна Нарышкина, фаворитка царя, как говорили злые языки, родившая от него аж четверо детей, изрядно удивилась.

Эту фамилию в Петербурге не слышали очень давно. Со слов Юрия Федоровича Лисянского, Резанов остался в далекой, дикой Калифорнии и при дворе думали, что он уже никогда не вернется в Петербург.

— Зови, — сказала она лакею, и буквально через минуту Резанов был перед ней.

— Николай Петрович, как я рада! Сказать по правде, совсем не ожидала увидеть вас когда-либо. Ходили слухи, знаете ли.

— Мария Антоновна, со времени нашей последней встречи вы стали еще более прекрасны. Не расскажете мне о слухах которые вы слышали, я был бы вам очень благодарен.

— Ой, Николай Петрович, дорогой. Я слышала, что у вас приключился полный афронт в Японии.

— Что верно то верно, Мария Антоновна, но потом судьба занесла меня в Калифорнию, где я познакомился с человеком, который потом помог мне выполнить поручение государя, я вам больше скажу, я там женился.

— Что вы говорите? Вы женаты? Но как? Кто выдал разрешение на подобный брак?

— Вы не поверите, оно не понадобилось, ради этого брака моя невеста перешла в православие, и мы обвенчались в Калифорнии.

— В Калифорнии? Разве там есть православные церкви?

— Теперь есть, Мария Антоновна. За то время что я пробыл в заливе Сан-Франциско, там образовалось настоящее государство. Оттуда я привез не только красавицу жену, но и подарки, как для государя императора, так и лично для вас.

— Как интересно! И от кого же эти подарки?

— От президента Калифорнийской республики Александра Гамильтона, это он помог мне с моей миссией в Японию. Совершенно необыкновенный человек, который ищет дружбы, как с нашей державой, так и лично с императором.

— Николай Петрович, какой вы, однако, невоспитанный человек! Зачем вы пришли с этим ко мне? Есть же протокол. Неужели вы во время своих странствий по разным диким места забыли протокол? Разве вам с подобным делом не нужно обратиться в контору вашего тезки, Николая Петровича Румянцева? Тем более вы же по его ведомству проходите.

— Дорогая Мария Антоновна, конечно, я знаю, но дело столь щекотливое, что мне не хочется действовать через министра иностранных дел. А вы пользуйтесь доверием государя и можете мне помочь. И кстати, я говорил о подарках, позвольте преподнести вам один из них.

С этими словами Резанов достал небольшой футляр и открыл его. Перед глазами фаворитки царя заблистало ожерелье из золота из драгоценных камней. Его, как и другие драгоценности, Николай Петрович получил от Гамильтона и именно для подобных целей.

Конечно, подкупать именно Нарышкину никто и не планировал, но Резанов решил, что это будет наиболее простой и быстрый способ добиться желаемого. Всё-таки Мария Антоновна имела на царя очень большое влияние и могла бы стать мощной союзницей. Ради такого можно было и пожертвовать ожерельем стоимостью в несколько тысяч мексиканских долларов.

— Боже мой, Николай Петрович, какая прелесть! Это что, действительно из Калифорнии?

— Именно это ожерелье из Новой Испании, мистер Гамильтон лично просил передать его вам в качестве подарка, — ничего подобного Гамильтон конечно не говорил, он смутно помнил что у Александра Первого была любовница, но без конкретики.

— Это очень роскошный подарок. И вы знаете, я действительно могу вам помочь, если вы хотите действовать в обход графа Румянцева, то я устрою вам аудиенцию с императором.

— Не то что бы я хочу действовать в обход Николая Петровича, мы с ним хорошо друг друга знаем, просто у меня действительно крайне деликатное дело.

— Хорошо-хорошо, я все поняла. На ваше счастье конгресс в Эрфурте, куда государь должен был отправиться еще в сентябре, перенесли, и он все еще в столице. Вы же остановились у себя?

— Конечно, где же еще?

— Вот и хорошо, как только все будет готово, я дам вам знать.

— Спасибо большое, Мария Антоновна, если вдруг государь спросит вашего мнения о моем деле, потом конечно, и вы замолвите за меня словечко, моя благодарность не будет иметь границ.

— Буду рада помочь, вы же сказали что прибыли с женой?

— Да, с женой и дочерью.

— Жду вас сегодня вечером у меня, очень хочется познакомиться с вашей заморской красавицей.

— Всенепременно будем.

На этом визит Резанова к царской любовнице завершился, и Николай Петрович отправился в Министерство Иностранных дел.

* * *

— Весьма неожиданно Николай Петрович, — сказал граф Румянцев, закончив чтение русско-японского договора, — мне помнится, что вы отправлялись в Японию, имели значительно более скромные цели.

— Вы правы, но как видите, результаты просто потрясающие.

— Не то слово, и вы говорите, что сделали это с помощью боевых кораблей Калифорнийской Республики?

— Да, все верно. Её президент, Александр Гамильтон, принимает весьма деятельное участие в судьбе нашей колонии на Аляске и заинтересован в дружбе с Империей.

— По линии наших, к сожалению не очень многочисленных, агентов мне докладывали о событиях в Калифорнии, но как вы понимаете, до Старого Света новости из этого медвежьего угла идут крайне медленно, и проходят скорее по разряду басен и небылиц.

— Я вас уверяю, Николай Петрович, там творятся события, которые могут изменить очень многое. Взять хотя бы оружие, вы надеюсь, знаете, что такое флоридские винтовки?

— Да, конечно, их приняли на вооружение уже в нескольких странах.

— Вот! А знаете кто их изобретатель? Александр Гамильтон, президент Калифорнийской республики!

— Занятно, ничего не скажешь.

— Я взял на себя смелость и подписал с Калифорнийской Республикой договор и дружбе и военном союзе. Наша колония на Аляске сейчас полностью зависима от поставок продовольствия из Калифорнии. Вот сам договор.

— Хорошо, давайте посмотрим, что именно вы подписали, — Румянцев снова погрузился в чтение…

— Что ж, — начал он, когда закончил чтение, — совершенно обычный договор, похожий на соглашение между двумя равными партнерами. Просто странно, что вы подписали его с такой сущей нелепицей как Калифорнийская Республика, сколько в ней народу проживает?

— По оценкам её президента, тысяч шестьдесят, это вместе с туземцами.

— Николай Петрович, дорогой, вы хоть понимаете, насколько это выглядит странно. У нас считай в любом губернском городе, не считая Сибири и Дальнего Востока конечно, народу живет побольше, чем в этой «республике». А вы с ними как равными себя повели.

— Именно так, господин граф. И я считаю, что поступил абсолютно правильно. Особенно после того как калифорнийская армия наголову разгромила сначала английскую эскадру, утопив семь линейных кораблей, а потом и пятнадцатитысячную армию.

— Вы хоть понимаете, насколько это звучит нелепо.

— Вот копия моего доклада военному министру, Николай Петрович, можете ознакомиться. И я думаю, что новости об этом скоро дойдут до Лондона.

— Если все так, тогда я с вами согласен, эта республика заслуживает внимания. Но в любом случае, судьбу этого договора будет решать государь.

— Как вы думаете, когда я смогу попасть на приём к императору?

— Учитывая, что государь совладелец русско-американской компании, думаю, что ожидание будет не долгим. Если бы не эта война со шведами, думаю что вы бы попали на приём уже завтра. Правда сейчас мы заняты подготовкой встречи с Бонапартом, может быть это будет препятствием.

— Что ж, хорошо, буду ждать.

— Вы позволите, — Румянцев указал на отчет Резанова о событиях в Калифорнии.

— Конечно, господин министр, я специально сделал копию отчета для вас…

«Интересно, сколько в ведомстве Румянцева настоящих английских шпионов, а сколько представителей английской партии?» — подумал Резанов, когда вышел из здания на Английской набережной, где располагались коллегия и министерство иностранных дел.

«Как интересно получается, обычно шпионы это плохо, но сейчас нам необходимо, чтобы информация о моих переговорах с калифорнийцами попала к англичанам как можно скорее. Если всё пойдет по плану, то завтра-послезавтра я попаду на приём к императору, там озвучу предложения Гамильтона и надо будет ждать реакции англичан»

* * *

Вернувшись домой Резанов обнаружил Кончиту кормящую дочку.

— Сегодня мы приглашены в дом обер-егермейстера Дмитрия Львовича Нарышкина и его супруги Марии Антоновны.

— Дорогой муж, я тебя совершенно не поняла, кто эти люди?

— Это одна из знатнейших и богатейших семей в Империи. К тому же, и это самое главное, Мария Антоновна фаворитка императора Александра.

— Фаворитка? Как у французских королей?

— Именно так, душа моя. Собственно говоря, она нас и пригласила. Как ты понимаешь, от таких приглашений не отказываются.

— Но мне же совсем нечего надеть!

— Я думаю тебе подойдет что-то из платьев моей покойной жены. Не переживай, у неё было достаточно новых вещей.

— Даже если и так, я всё равно буду выглядеть бледно, особенно если ты говоришь что это очень знатные люди.

— Я уверен, ты будешь великолепна, мало у кого есть такие меха и украшения, а это самое главное.

— Ну хорошо, ты меня убедил…

В назначенный час чета Резановых были во Дворце Нарышкиных, Николай Петрович в своем камергерском мундире, а Кончита в платье, скромность которого с лихвой компенсировала её молодость, красота и самое главное, меховая накидка и драгоценности, подаренные Гамильтоном. Сокровища безвестного испанского гранда, выловленные Гамильтоном в водах Мексиканского залива пять лет назад, исправно служили его целям.

За почти сто лет прошедшие с Северной Войны много что изменилось на Балтике. Идёт война со Швецией, а столица огромной империи, расположенная в какой-то сотне верст от театра боевых действий, этого даже не чувствует.

Во дворце Нарышкиных собрался цвет высшего общества столицы Империи и камергер Резанов, со своей очаровательной супругой произвели фурор, особенно если учитывать тот факт что Николай Петрович обладал замечательным даром рассказчика, а уж историй за время его пребывания на обоих берегах Тихого океана набралось предостаточно. И большая часть из них, так или иначе, была связана с Гамильтоном…

— С чем, с чем он Лондон сравнил? Я не ослышался?

— С задницей, господин посланник, все верно с задницей…

— Восхитительно, Николай Петрович!

…

— А потом японец прыгает на казака, уже с обрубком своей сабли. А тот ему не долго думая кулаком точно в лоб! Японец и упал.

— Замертво?

— Нет, что вы Мария Антоновна, его президент Гамильтон в чувство привел, да в госпиталь свой отправил.

И прочее, прочее, прочее…

Уже под конец вечера Нарышкина подошла к Резанову и сказала:

— Николай Петрович, позвольте мне украсть ненадолго вашу очаровательную супругу. А вас кое-кто ждёт, — фаворитка царя рукой сделала знак лакею, и когда тот подошел, продолжила, — Мишенька вас проводит.

Для встречи с Резановым император Александр, выбрал странное место, а именно мужа своей фаворитки.

— Странный способ добиваться аудиенцию, Резанов. Учитывая договоры, с которыми ты прибыл, я бы тебя принял бы в любом случае, — сказал император Александр после положенных по дворцовому этикету приветствий.

— Ваше величество, я счел это необходимым для выполнения, возложенного на меня поручения.

— Вот как? И что же это за поручение?

— Думаю, бумаги, которые у меня, объяснят лучше, — сказал Резанов и передал Александру письмо от Гамильтона. Тот удивленно хмыкнул ипогрузился в чтение.

Читал император долго, периодически он возвращался к уже прочитанным абзацам. По его выразительному лицу Резанов пытался угадать отношение Александра Павловича к тому что написано, судя по всему царю, нравилось то что он видел.

— И где моё золото, Резанов? — Александр уже считал подарок Гамильтона своим.

— Во внутреннем дворе моего дома на Малой Итальянской Улице, Ваше Императорское Величество. Золото, меха и оружие под охраной моряков с калифорнийского фрегата «Стелла Марис».

— Поехали!

Император вместе с Резановым в сопровождении казаков лейб-гвардии казачьего полка, два эскадрона полка сейчас геройски воевали в шведской Финляндии, а еще два осуществляли охрану Александра, доехали до дома Николая Петровича.

— Ваше императорское Величество, позвольте представить вам Яниса Йоргиса, капитана пароходо-фрегата «Стелла Марис» доставившего меня в Россию и доверенное лицо президента Калифорнийской Республики Александра Гамильтона, — представил Резанов Яниса, тот склонился в поклоне.

— Грек? — спросил император?

— Да, Ваше Императорское Величество, — ответил Янис.

— И как же грек оказался в Калифорнии и стал доверенным лицом бывшего министра финансов США, — спросил Александр, показывая свою хорошую осведомленность.

— Мой отец близкий друг мистера Гамильтона, вся наша семья перешла к нему на службу еще в Испанской Флориде, где мы жили до того как отправиться вместе с мистером Гамильтоном в Калифорнию.

— Хорошо, все объяснения потом. Так где моё золото?

— Вот оно, Ваше Императорское Величество, — сказал Резанов и отбросил полог, скрывающий неприметный ящики. Николай Петрович открыл один из них и в свете факелов Александр Первый увидел одинаковые золотые слитки.

Интерлюдия 8. Часть 2

— Вот Ваше императорское Величество, ровно сто пудов золота, — Сказал Резанов Александру Первому, — А еще тут меха и оружие.

— Я вижу, Резанов. Эй, Степанов, — обратился император к командиру своей охраны, — оставь тут своих казачков да пошли во дворец человека, чтобы подводы подогнали и еще охраны. Как приедут подводы, начинайте грузить и везите всё во дворец. И смотри у меня! Головой отвечаешь!

— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество! — Высокий и широкоплечий казак вытянулся во фрунт, а затем начал отдавать приказания.

— Ладно, Резанов, вижу, что все, так как в письме Гамильтона. Давай-ка вернемся во дворец Нарышкиных, там и поговорим.

— Как вам будет угодно, Ваше Императорское Величество…

Когда император вернулся во дворец своей фаворитки, его уже ждал Николай Петрович Румянцев, министр иностранных дел и Федор Александрович Голубцов, министр финансов.

— Вот господа, — камергер Резанов привез из Калифорнии золото, жемчуг и меха, — услышав слово «золото» Голубцов встрепенулся, как собака почувствовавшая запах дичи.

Финансы империи пребывали в совершеннейшем расстройстве, и министерству финансов приходилось постоянно печатать практически ничем не обеспеченные ассигнации. Федор Александрович прекрасно понимал всю пагубность сложившейся ситуации, но сделать ничего было не возможно. И вот сейчас государь император заговорил о золоте.

— Разрешите спросить, Ваше императорское величество, о каком количестве золота и мехов вы говорите?

— Резанов, ответь.

— Сто пудов золота, пуд жемчуга и пятьдесят пудов пушнины. В основном калан и морской котик, но есть и другие меха.

— Сто пудов золота? Подождите, это же, — Голубцов подош1л к письменному столу Нарышкина, взял бумагу, перо и погрузился в расчеты, — Господи, это сто сорок четыре тысячи семьсот два империала.

— Вы совершенно правы, господин министр, — ответил ему Резанов.

— Помимо этих подарков Резанов привез договор с Калифорнийской республикой, Вы Николай Петрович, его уже видели, — сказал Александр, обращаясь к Румянцеву, — и письмо от президента этой республики.

— Вы позволите узнать содержимое этого письма, Ваше Императорское Величество, — спросил Румянцев, Голубцов как будто пропустил все сказанное императором мимо ушей. Сумма, которую можно было пустить в денежный оборот Империи, впечатляла. Почти полтора миллиона рублей, это бюджет министерства иностранных дел за год.

— Конечно, граф. Если в двух словах, то президент Гамильтон предлагает еще столько же золота. Но у него есть определенный список требований.

— Ваше Императорское Величество, позвольте узнать какие именно, — напряженно спросил министр финансов.

«Сумма большая», — напряженно думал Федор Александрович, — «за неё могут потребовать очень многое. Но с другой стороны нам катастрофически не хватает золота и серебра. Уверен, что постоянный вброс ассигнаций в оборот, до добра не доведёт».

— Думаю, что камергер Резанов сам ответит на этот вопрос, так Резанов? Я прав?

— Вы правы, Ваше Императорское Величество. Я знаком с предложениями президента Калифорнийской республики, более того, Гамильтон обсуждал их со мной.

— А вот это уже интересно Николай Петрович, — с казал Румянцев, — что вы там придумали?

— У мистера Гамильтона несколько предложений. Я начну с того что считаю главным для себя как для совладельца русско-американской компании. Мистер Гамильтон предлагает взять у нас в аренду на сорок девять лет.

— А как же ваша компания, — спросил Голубцов.

— А вот тут начинается самое интересное, господин министр. Гамильтон хочет взять Аляску в аренду, при этом деятельность компании он не планирует сокращать или в чем-то ограничивать, как на территории Аляски, так и в Калифорнии, где у нас уже действует очень успешная фактория.

— Вот как? Зачем же ему тогда вообще Аляска, если пушнину там продолжите добывать вы?

— Об этом я, увы, ничего не могу сказать. Но, Федор Александрович, я уверен, что у Гамильтона есть планы на Аляску.

— С этим понятно, а что еще?

— Второй предложение заключается в разрешении открытия в нескольких городах Империи вербовочных контор и вывозе семей крепостных крестьян в Калифорнию.

— Николай Петрович, вы же понимаете, что сейчас действует запрет на вывоз крепостных из России. И это запрет лично Его Императорского Величества.

— Я это прекрасно понимаю, Федор Александрович. Гамильтон и предлагает столько золота.

— Резанов, — спросил доселе молчавший Александр Первый, — а ты уверен, что этот Гамильтон заплатит вторую часть золота? И как-то слишком много он готов заплатить за такую ерунду как Аляска и несколько тысяч крестьян?

Услышав это, Резанов внутренне выругался. Император Александр, хоть и слыл человеком либеральных взглядов, и даже прорабатывал вопрос отмены крепостного права, но всё равно считал тысячи людей, своих подданных ерундой. Это разительно отличалось от того, к чему привык Резанов в Калифорнии.

— Уверен Ваше Императорское Величество, как вы понимаете, это золото из Калифорнии и его добыча только растет. У калифорнийцев есть чем заплатить.

— Расскажи о третьем условии получения денег.

— Я так думаю, Ваше Императорское Величество, что это первое, оно же единственное условие, до этого были предложения.

— Резанов, — повысил голос император, — не жонглируй словами.

— Простите, Ваше Императорское Величество. Так вот, сейчас Калифорнийская республика фактически находится в состоянии войны с Великобританией, как и мы, кстати. И президент Гамильтон просит Вас, Ваше Императорское Величество, поспособствовать заключению мира.

— И каким образом, позвольте спросить? — голос Румянцева выражал крайний скептицизм.

— Ни для кого, ни секрет, что у нас много как самых настоящих английских агентов, так и англофилов, считающих Великобританию естественным союзником России, и то, что сейчас Британцы наши враги это не более чем текущий момент. Ведь так?

— Допустим, — ответил Румянцев.

— А теперь представьте, Его Императорское Величество во всеуслышание объявляет, что Империя готова присоединится к Наполеону не только в рамках континентальной блокады, но и по настоящему, армией. Что это будет означать для Англии?

— Немедленный крах.

— Совершенно верно, Николай Петрович. Это гарантия того что британское влияние на континенте будет уничтожено. Но я не зря заговорил об англофилах при дворе. Через них вполне можно донести до Лондона информацию, что в обмен на мир Великобритании с Калифорнией Россия сохранит статус-кво в Европе.

— И сразу вопрос, который зададут в Лондоне. Зачем русским это надо? И вопрос уже от меня, что мешает Англии захватить Калифорнию?

— На первый вопрос ответ очевиден. В Лондоне уже знают, что в Калифорнии есть золото, иначе бы они не послали большую эскадру на край света. И если русские что-то подобное предлагают, значит, им хорошо заплатили. Что будет являться правдой. Еще полтора миллиона рублей золотом на дороге не валяются.

— Допустим, но что если англичане сочтут это блефом?

— Надо дать понять, что это не блеф, ведь если мы действительно присоединимся к Бонапарту, то Лондону будет точно не до Калифорнии.

— Хорошо, это может сработать. А что мешает англичанам взять Калифорнию силой?

— Для этого им нужно будет перебрасывать войска и флот из метрополии. Сил в колониях явно не хватит.

— Что-то я сомневаюсь, что английские колониальные войска не смогут захватить эту игрушечную республику, — сказал Голубцов.

— Поверьте, они не смогут. Я лично присутствовал при разгроме английской эскадры. Семь английских линейных кораблей были потоплены за считанные часы двумя фортами береговой обороны, вооруженными восемью орудиями каждый.

— Резанов, ты часом не пьян? — внезапно спросил Александр, — чтобы утопить столько кораблей, нужны сотни пушек.

— Ваше Императорское Величество, я готов поклясться на священном писании, что это читая, правда. У Гамильтона действительно было всего шестнадцать пушек. Правда, это необыкновенные пушки, такой артиллерии как у калифорнийцев нет нигде в мире. В моем отчете военному министру всё указано очень подробно.

— Вот что я скажу. Завтра жду тебя во дворце. Я решу, что со всем этим делать. Ну а пока, представь-ка мне свою супругу…

* * *

— И как тебе показался наш император? — спросил Резанов у Кончиты, когда они, наконец, были дома, молодая женщина в это время баюкала дочь. Она задумалась на секунду и ответила:

— У меня двойственное чувство. Он очень красив и по нему видно, что он настоящий царь. Но есть в нем что-то отталкивающее.

— Вот как? Интересно узнать что?

— Я не знаю, не могу объяснить. А вот его фаворитка напротив, очень мила.

— Мария Антоновна только кажется ангелом, слухи о том, что в её будуаре бывает не только император, ходили еще до моего отплытия из Петербурга.

— Какая низость! Она изменяет не только мужу, но и вашему царю?

— Можно и так сказать.

— Мне еще больше не нравится Россия. Тут ужасные нравы. Я хочу домой.

— Поверь, нравы сейчас во всей Европе такие, супружеская верность воспринимается как что-то устаревшее и даже постыдное. Но я говорю о высшем свете, об аристократии, крестьяне не такие.

— Пообещай мне, что мы вернемся в Калифорнию, как только сможем.

— Ты же знаешь, я не могу дать тебе такого обещания. Но я надеюсь, что мы вернемся. Если я смогу убедить царя принять предложение Гамильтона.

— Как ты думаешь, сколько времени это займет?

— Я не знаю.

В тоже время Александр Павлович тоже думал о Резанове, вернее он думал о предложении Гамильтона.

Царю не нравился Тильзитский мир, это была вынужденная мера, на которую ему пришлось пойти, сама мысль о военном союзе с Наполеоном была ему противна, вернее даже мысль о возможности такого союза.

Правда на людях русский император как хороший актер всячески демонстрировал свое расположение к Наполеону, и пытался выжать из этого странного для себя союза максимум, а именно поддержку Франции в борьбе с турками, но его надежды не оправдались. Континентальная блокада била не только по экономике Великобритании, но и по российским финансам тоже. Все это настраивало Александра на мысли об очередном повороте в сторону туманного Альбиона.

Когда Резанов говорил об англофилах среди русской аристократии, он имел в виду, в том числе и императора Александра. Не зря же Павел Петрович так скоропостижно умер, едва только решил выступить в союзе с Наполеоном. И если бы не поддержка Англией Швеции, Александр бы не колеблясь, отверг предложения Гамильтона, золото взял бы, то которое уже привезли из Калифорнии, и на этом всё. Даже несмотря на формальный союз с Наполеоном Александр в душе любил Великобританию.

Но, то, что Англия поддержала шведов, извечных врагов России, кое-что меняло. Да, понять британцев можно, если Швеция проиграет, то волей-неволей будет вынуждена, присоединится к континентальной блокаде, ну так и Россия не по своей воле к ней присоединилась. Империя была вынуждена пойти на это после, чего греха таить, сокрушительного поражения в ходе войны четвертой коалиции, в ходе которой Великобритания не оказала сколько-нибудь значительной помощи России. Обещала, но не оказала.

Поэтому сейчас Александр всерьез рассматривал возможность звонко щелкнуть британцев по носу, да еще и заработав на этом денег.

То, что в Англии всерьез воспримут угрозу настоящего военного союза России и Франции, император не сомневался. Это вкупе с плачевным состоянием финансов в империи и подталкивало его к тому, чтобы принять предложение Гамильтона. А если попробовать включить в договор с Калифорнией еще и концессионную добычу золота, то будет совсем хорошо.

А еще его заинтересовали слова Резанова о каких-то совершенно невероятных пушках, которые в Калифорнии утопили британскую эскадру. Если это правда, то союз с этой новорожденной республикой не просто выгоден финансово, он буквально жизненно необходим.

«Как же здорово, что у Бонапарта что-то там не заладилось в Испании и его детище, конгресс в Эрфурте перенесли на два месяца. Британцы знают что эта встреча будет, надо им дать понять что там я и обсужу с Наполеоном настоящий военный союз».

С этими мыслями император уснул.

* * *

На следующий день состоялось еще одно собрание, на котором присутствовали еще и военный и флотский министры. Мнения собравшихся было единогласным, союз с Калифорнийской республикой отвечает интересам Империи, особенно если говорить о финансовой стороне вопроса.

Кроме того, военное и морское министерство заинтересовалось оружием, привезенным Резановым из Калифорнии. Военный министр Аракчеев хорошо понимал, чем грозит отставание России в вопросах перевооружения армии, которое вовсю шло в сильнейших европейских государствах. И Великобритания, и Франция, и Австрия с Пруссией и Швецией приняли на вооружение флоридские винтовки. В последних двух странах, правда со значительным отставанием, и они еще не появились в войсках, но все, же это произошло.

Только Россия даже не начала двигаться в этом направлении, и тут такой подарок судьбы. И готовые образцы оружия, притом по заверениям Резанова даже лучшего качества и более простые в производстве, и документация, притом из первых рук, от создателей флоридских винтовок. Да и образцы новых пистолетов, названных в отчете Резанова револьверами, тоже выглядят очень интересно.

И конечно и военный и морской министр вцепились мертвой хваткой в возможность получить чудо-артиллерию, правда, вот эту информацию еще необходимо было проверить. Но сама перспектива поражать противника убийственным артиллерийским огнем на запредельных дистанциях завораживала.

В итоге предложения Гамильтона были приняты, а Резанов и очень многие из числа им упомянутых были в той или иной степени награждены или пожалованы.

Сам Николай Петрович, за заслуги на дипломатическом и военном поприще получил графский титул, с приставкой Аляскинский, его задушевный друг Плетнев так же был пожалован графом. Лейтенанты, командовавшие фортами, во время отражения нападения англичан на столицу республики получили ордена Святого Георгия четвертой степени. Роберт Фултон стал действительным членом Академии Наук, а Янис Йоргис почетным членом Русского Географического общества.

Наиболее щедро Александр Первый наградил президента Калифорнийской республики, Александра Гамильтона. Тот стал кавалером ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, благо он полностью соответствовал статуту это ордена, и академиком Академии Наук.

Информация о готовящемся союзе России и Франции была отправлена сразу с несколькими особенно надёжными людьми в Лондон. Александр Павлович должен будет оправиться на встречу с Наполеоном в начале декабря, до этого времени ответ англичан должен быть уже получен. Дезинформация была подготовлена очень достоверная и очень красочная, так что все участники этой авантюры были уверены, что Лондон купится.

Дальнейшие действия в отношении Калифорнии было решено планировать по итогам этих подковерных игр, а пока началось формирование двух комиссий. Одна по перевооружению армии на новые образцы вооружения и вторая по реформе флота и разработки боевых кораблей с паровыми двигателями. Работа этих комиссий была организована в строжайшем секрете, и в неё помимо инженеров и оружейников вошли и Резанов с Янисом. Молодой грек был нужен в первую очередь как человек, имеющий опыт практического использования и нового оружия и новых корабельных двигателей.

Глава 13

Четырнадцатое октября тысяча восемьсот восьмого года. Сан-Франциско, столица Калифорнийской Республики.

Сегодня важнейший день для нашей молодой республики. Только что я поставил подпись и Большую Государственную Печать на важнейший документ. Только что Калифорния обрела Конституцию.

Это первый шаг по созданию свода законов Калифорнийской республики, но наиболее важный. Не стыдно теперь будет иностранным послам в глаза смотреть, когда такие появятся. Японцу Танаке, конечно всё равно, у них на островах своя атмосфера, а вот для будущих европейских послов всё должно быть готово заранее.

Основной закон Республики весьма прогрессивен для своего времени. Калифорния получила три ветви власти, законодательную, исполнительную и судебную, кроме того в нём записаны некоторые права человека, те которые я счёл нужным зафиксировать на бумаге.

Законодательная власть представляла собой однопалатный парламент, в котором должны будут заседать сто один депутат. В роли исполнительной власти выступят Президент и правительство. Судебная власть должна будет состоять из верховного и окружных судов.

Представители всех трех ветвей власти должны будут избираться. Парламентские, как и президентские выборы, раз в шесть лет, притом одни и тот же человек может избираться неограниченное количество раз.

Судьи избираются пожизненно, снять судью с должности сможет только президент по представлению парламента.

Часть министров будет назначать президент, а часть парламент. Президентскими министерствами стали: военное, морское, просвещения, иностранных дел, здравоохранения, а также тайное совещание. Все остальные будут парламентскими, премьера будет утверждать президент, но кандидатуру предлагать парламент.

Как по мне, самая интересное, что было в конституции Калифорнийской республики это избирательное право. Оно будет не всеобщим, совсем нет. Прежде чем претендовать на получение избирательного права, кандидат должен быть гражданином республики не менее пяти лет, и пройти многоступенчатый ценз: образовательный, имущественный, должностной, и религиозный.

Сначала нужно будет сдать экзамен избирателя, потом заплатить избирательный взнос и подтвердить ежегодный налог. Следующий шаг это подтвердить факт службы в армии республики, работы на государственных предприятиях или в чиновничьем аппарате. Ну и само собой, избиратель должен быть монотеистического вероисповедания, христианин, мусульманин или иудей.

Экзамен избирателя и избирательный взнос граждане, желающие участвовать в выборах, должны сдавать и платить перед началом любой избирательной кампанией. Хочешь выбирать, сдавай экзамен и плати.

Таким образом, я планировал отсечь от выборов различных недееспособных граждан, ну или безответственных. Если у человека маразм или он собственными деньгами не умеет распоряжаться, куда уж ему за всю республику решать?

Осталось только исключить факт коррупции и махинаций. Этим займется тайное совещание, моё личное КГБ.

При этом никаких ограничений по возрасту или полу не предусматривалось. Если пятнадцатилетняя девушка будет соответствовать всем требованиям, то добро пожаловать к урнам для тайного голосования.

Финальным аккордом избирательного законодательства стал отдельный пункт в статье конституции, посвященный чрезвычайным и военным положениям. Согласно этому пункту, во время этих событий выборы не проводятся, никакие, и вся полнота власти принадлежит президенту.

Таким образом, у нас сейчас вроде, как и республика, но при необходимости она превратится в ни чем неограниченную диктатуру, право объявлять войну и, следовательно, вводить военное положение имеет только президент.

Помимо этого, весьма своеобразного, избирательного законодательства, в Конституцию были записаны и масса других вещей, как-то: монополия государственного банка на торговлю золотом и выпуск ассигнаций, право на труд и отдых граждан республики, свобода вероисповедания, разрешение на свободное ношение оружия, и многое-многое другое.

А еще там была статья о государственных символах, о флаге, гербе, и прочих атрибутах, включая столицу государства, ей стал город Сан-Франциско.

Я решил не заниматься ерундой и просто взял и назвал столицу, так как будет удобно мне. Тем более что город стоит на берегу одноименного залива.

— Поздравляю, господин президент, — мой бывший камердинер Барри взял подписанный оригинал Конституции и аккуратно свернув, убрал её в подготовленный для этого тубус.

— Спасибо Барри, Может быть это и ерунда, но нам давно пора было заняться этой бюрократией.

— Я не считаю что это ерунда, господин президент, да и вы не считаете. Это неотъемлемые атрибуты государственности. И разрешите вопрос.

— Слушаю.

— Вот вы подписали конституцию, хочу заметить, что она у вас получилась очень мудреная, к чему такие сложности, я не понимаю.

— Так нужно, дорогой друг.

— Да я и не спорю, просто рассуждаю. Так вот, конституция у нас есть, а декларация о независимости?

— Вот чёрт, точно. Давай бумагу, сейчас по памяти перепишу американскую, с учетом наших реалий конечно. И позови де Карраско с Плетневым, и Фултона вызови по телеграфу. Пусть тоже распишутся на Декларации, будут отцами основателями. Жаль что у Марии Мануэлы операция, раз уж мы тут все такие прогрессивные, то можно было бы и разбавить наш мужской коллектив.

— Так в чем же дело? Ваша жена может подписать Декларацию позднее.

— А знаешь, ты прав. Это будет правильно. И знаешь еще что, старина, я хочу сделать четырнадцатое октября…

— Дорогой, объясни мне, зачем все это? — спросила Мария Мануэла, когда поставила свою подпись над «Декларацией о независимости Калифорнии».

— Поверь, это нужно, мы потихоньку открываемся для мира, и скоро тут будут уже десятки посольств, без всех этих бумаг, нас не будут воспринимать серьезно.

— И куда и кому ты собираешься отправить копию этой Декларации? В Мадрид, Мехико, или, может быть, сразу в Париж? От кого Калифорния стала независимой?

— Думаю, надо отправить две копии, одну в Мехико, а вторую в Мадрид. Но только когда сепаратисты возьмут Новую Испанию. Сейчас смысла нет.

— Как знаете, господин президент. Но у меня к тебе вопрос. Вернее не вопрос, а требование.

— Ничего себе! Звучит угрожающе. И что за вопрос?

— Ты наконец-то созрел до того чтобы дать нашему городу название. Сан-Франциско звучит очень хорошо, мне нравится.

— Спасибо, рад, что тебе понравилось.

— НЕ перебивай. Так вот, а ты вообще смотрел на свое детище со стороны?

— Ты о Сан-Франциско?

— Да, о нём.

— Это город будущего, такого количества новинок как здесь, больше нет нигде.

— Господин президент, вот вы самый умный человек кого я знаю. Возможно вы вообще самый умный человек в мире, но некоторые элементарные вещи вы не понимаете, — ничего себе заявление, интересно, что Мария Мануэла имеет в виду?

— И что это значит?

— Сан-Франциско это город-фабрика, город-стройка и город-лаборатория. Тут вообще нет ничего, где можно было бы развлечься.

— Ты же знаешь, я лично запретил азартные игры и бордели в столице.

— О Господи! Александр, ты вообще-то не просто с женщиной разговариваешь, а с женой. Неужели ты думаешь, что мне нужна рулетка или проститутки?

— Так, хватит загадками говорить, видишь же, я не понимаю.

— Театр, консерватория, скачки, да много вариантов можно придумать.

— Секундочку, не ты ли говорила, что тебе не нужна рулетка, а сейчас сказала о скачках.

— Во-первых, скачки это не только ставки, это еще и захватывающее зрелище, и просто способ приятно провести время. И, во-вторых, почему ты пропустил мимо ушей всё остальное и зацепился за одно слово? Повторяю: театр, консерватория, — нарочито громко сказала Мария Мануэла.

— Милая, ты же знаешь, как сильно я не люблю то, что ты перечислила. Как по мне это всё рассадник разврата и ничего более.

— Посмотрите, какой праведник! Тебя никто не будет заставлять ходить к актрискам и певичкам, но они нужны. Раз уж ты решил тут строить настоящее государство, то и культурная жизнь столицы должна присутствовать.

— Хорошо, Когда в следующий раз от нас отправится экспедиция в Европу, или может быть в Соединенный Штаты, я отдельно распоряжусь чтобы её начальник нанял труппу для театра и музыкантов.

— О музыкальных инструментах не забудь.

— Не забуду. Ну а пока, раз уж ты заговорила о культуре, займись организацией самодеятельности на месте.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что ты хорошо образованная знатная женщина. Ты умеешь играть на клавесине и других инструментах не хуже многих профессионалов. И ты не одна такая. Сама организуй оркестр, и поговори с отцом Кончиты.

— Зачем?

— Он у нас главный специалист по индейцам олони. У них есть свои песни, танцы и прочее. Хорошо бы их культуру сохранить, а то очень скоро коренные жители Калифорнии будут в меньшинстве. А так как европейская культура намного сильнее местной, то очень быстро олони будут ассимилированы. Этот процесс уже идёт, тем более что практически сто процентов из них уже христиане.

— Как мне кажется, то, что ты предлагаешь, не понравится ни Нектарию, ни нашим католическим монахам и священникам.

— Почему?

— Культура олони тесно связана с их верованиями, не боишься, что тебя обвинят в покровительстве язычникам?

— Во-первых, у нас свобода вероисповедания записана в конституции. А во-вторых, надо поручить сохранение культуры аборигенов Калифорнии кому-то из священников. Или Нектарию или Филиппу, вот и все проблемы.

— Нектарий слишком занят. Он каждый день ведет занятия по русскому языку в школе и много времени тратит на Аяхито. Кстати, ты знаешь, что японский принц хочет принять крещение по православному обряду?

— Впервые слышу.

— Это потому что ты за своими железками и солдатами остальное не видишь.

— А ты откуда это знаешь?

— Дорогой, возьми у самого себя выходной. Отец Нектарий общается со мной практически каждый день, еще с тех пор как ты решил провернуть хитрый план с Кончитой.

— Ах, ну да.

— Как ты думаешь, вернется Резанов с женой? И если вернется, то когда? Я скучаю по Кончите.

— Я думаю что вернется, но не скоро. В ближайшие месяцы его ждать, точно не стоит.

Занимательные новости сообщила мне Мария Мануэла, наследный японский принц надумал перейти в православие. Интересно, как на это может отреагировать император Кокаку и, самое главное, сёгун Токугава Иэнари.

Пожалуй, надо этот вопрос обсудить с послом Танакой.

* * *

— Господин президент, я уверен, что и император Кокаку и тем более сёгун Иэнари будут резко против. Одно дело контакты с иностранцами, торговля и военное сотрудничество, и совсем другое это.

— Почему, позвольте спросить?

— Правители Японии ведут свой род от императора Ниниги, который, согласно синтоизму, был никем иным как внуком богини-солнце Аматэрасу. Аяхито просто не может стать христианином. Он тут же прекратит быть наследным принцем, и я уверен, что все договоренности между Японией с одной стороны и Калифорнийской республикой и Российской Империей с другой будут тут же расторгнуты. Более того, если информация о подобной возможности достигнет Японии, там тут же начнутся народные волнения и пострадают, вернее, будут жестоко убиты, вообще все европейцы.

— Ясно, что ж, жаль. Но в любом случае спасибо за информацию. Господин посол, вы же понимаете, что этот разговор строго конфиденциальный?

— Да, господин президент. Мы с вами, как говорят здесь, в одной лодке. Хоть это и предательство, я буду молчать.

— Да будет вам, Танака. Какое предательство? Как раз таки нет, принятие будущим императором Японии христианства отвечает национальным интересам вашей страны, по моему мнению, конечно.

— И чем же, позвольте спросить?

— Тем, что благодаря этому реформы в Японии могли бы идти быстрее.

— Вы думаете, железные дороги будут лучшего качества, а винтовки более дальнобойны, если их сделают христиане, а не поклоняющиеся Аматэрасу?

— Конечно же, нет, но отношение к вашей стране со стороны как минимум России и Калифорнии было бы совсем другим.

— Зато все остальные европейские державы наоборот, стали бы еще более враждебны.

— С чего вы взяли, Танака?

— С того что хоть Япония и край света, с точки зрения европейцев, а вы хоть и живете в Калифорнии, но безусловно европеец, но кое-что мы знаем.

— Господин посол, выражайтесь яснее.

— Россия это единственная православная страна, которая имеет хоть какое-то влияние в мире. И остальные христианские страны считают её несколько неполноценной. И если императором Японии станет православный, то это никак не поможет в налаживании отношений с другими странами, кроме России. И вашей республики конечно.

— Что ж, спасибо за откровенность господин посол. Еще повторяю, это был конфиденциальный разговор. Если его содержание станет известным, то сделки по Мацумото не будет.

— Конечно, господин президент. Когда я смогу отправиться в Японию?

— Как только прибудет экспедиция с Филиппин и острова Ява. Вы же знаете, что сейчас у меня просто нет свободных кораблей. И раз уж вы заговорили об этом. Кто будет исполнять ваши обязанности в ваше отсутствие?

— Мой секретарь Мияги, я уверен он справится, тем более он будет исполняющим обязанности. Вместо меня, наверняка кого-нибудь пришлют.

— Что ж, спасибо за содержательный разговор. Ой, чуть не забыл, господин Танака. как вы смотрите на возможность открытия в Сан-Франциско дома японской культуры?

— Простите, господин президент, где?

— А, вы же не знаете. У нашей столицы появилось официальное название, Сан-Франциско.

— Понятно, а что вы имели под домом японской культуры?

— У вас же очень древняя и наверняка богатая культура. Театр Кабуки, церемонии всякие, живопись и искусство каллиграфии. Мне бы хотелось, чтобы граждане моей республики больше узнавали о мире, в котором они живут. Если мы, калифорнийцы, будем иметь более полное представление об одном из наших союзников, это только пойдет всем на пользу. Если что, я готов взять на себя все расходы.

— Я понял, господин президент. А какой предполагается бюджет этого предприятия? — смотри-ка, как загорелись глаза у японского посла, явно хочет нагреть руки на родной культуре.

— Я пока не знаю, давайте сделаем так. Вы представите мне ваше видение того каким должен быть японский дом в Сан-Франциско, а под это дело я выделю деньги.

— Хорошо, господин президент, до моего отплытия в Японию вы получите этот документ.

— Прекрасно, только вот что, господин Танака. Мы оба понимаем, что вы на этом погреете руки, убедительная просьба, не зарывайтесь. Я вполне согласен заплатить вам комиссию, но она должна быть разумной.

— Я понял господин президент.

* * *

Да уж, коллизия нарисовалась сложнейшая, но чем вообще Нектарий думал. Он же лучше меня должен понимать всю опасность такого события как смена веры японским наследным принцем! Танака всё правильно сказал, этого нельзя допустить ни в коем случае. Это будет полный крах всему, что создано в отношении Японии.

Да и здесь в Калифорнии мы можем получить огромную кучу проблем из-за этого. У нас тут, как-никак, больше тысячи до зубов вооруженных японцев, которые запросто могут поднять бунт. Чем всё это может закончиться, даже страшно подумать. Надо прямо сейчас приказать де Карраско разоружить японцев и заблокировать их.

Хотя стоп, не буду пороть горячку. Возможно, всё не так страшно. Это желание Аяхито точно высказал не сегодня, и не вчера. Если до сих пор тишина, значит, об этом знает очень ограниченный круг лиц, и в них точно не входит ни один японский солдат или офицер, иначе бы тут уже всё бы пошло бы чёрт знает как.

Поэтому, надо сначала переговорить с Нектарием, и потом, в зависимости от того что он мне скажет, решать. Но делать это нужно не просто быстро, а очень быстро. Не дай Бог бунт.

Глава 14

— Здравствуйте, ваше преподобие, думаю вы понимаете, зачем я здесь.

— Здравствуйте, господин президент. Вы здесь из-за Аяхито.

— Всё верно, и у меня вопрос. Чем вы вообще думали? Вы хоть понимаете, что произойдёт, если Аяхито станет православным.

— Господин президент, вы решили, что я склонил мальчика к принятию святого крещения? Я вас правильно понимаю?

— А это не так?

— Конечно нет! То, что наследный японский принц проникся моими словами и захотел креститься, это не значит, что я к этому стремился. И Аяхито не станет православным, как минимум до тех пор, пока он не станет самодержцем.

— То есть вы хотите сказать, что вы православный монах, который не хочет привезти в лоно церкви новое чадо?

— Сейчас я православный монах, который хочет дать вот этим кадилом по одной очень глупой голове.

— То есть, это не ваша идея.

— Я уже вам это сказал. Как бы мне не хотелось этого, нет. Принц Аяхито не станет православным.

— Понятно, ваше преподобие. Приношу вам свои извинения. Сейчас я чувствую себя очень глупо.

— Надеюсь, вы не делились вашими сомнениями, с кем бы то ни было.

— Да вот. Я обсудил с послом Танакой эту ситуацию, — лучше бы я этого не говорил. Нектарий посмотрел на меня так, как будто перед ним несмышленый ребенок.

— Господин президент, вы сами создали возможность бунта ваших японцев уже здесь, в Калифорнии.

— К счастью нет, ваше преподобие. Посол Танака мой человек. Он точно не будет обсуждать этот вопрос с другими японцами.

— Хорошо если так. Но вы уверены в этом?

— Абсолютно, помните Мацумото и его попытку моего убийства?

— Конечно.

— Он сейчас ожидает отправки в Японию. Тот заговор был направлен не на меня, а на сёгуна Иэнари. Танака привезёт этих заговорщиков, и мы с ним думаем, что он получит хорошую должность в самурайском правительстве. Танака честолюбив и он не будет своими руками уничтожать шанс всей своей жизни.

— Понятно, вы правы.

— Хорошо, и раз уж у нас зашёл разговор про посла Танака, ваше преподобие, я вас представлю ему.

— Зачем?

— Он будет моим агентом влияния в Японии. Он будет хорошим помощником в вопросе открытия православных миссий.

— Но почему вы об этом печетесь?

— Помните наш разговор о будущем?

— Да, помню. Это невозможно забыть.

— Та революция, о которой я говорил, будет не первой. За двенадцать лет до неё состоится первая русская революция. И произойдёт она из-за военного поражения. И нанесет это поражение Япония.

— Вы хотите сказать, что за сто лет Япония станет сильнее России?

— На дальнем востоке да.

— И вы сейчас хотите подтолкнуть в развитии тех, кто будет нашими врагами?

— Я на это смотрю по-другому. Та Япония, из будущего, не сама по себе разовьётся. В неё очень много вложат Великобритания, Германия и США.

— Вы сказали Германия? Не Пруссия?

— Да, к концу девятнадцатого века Пруссия станет ядром Германской Империи.

— Понятно, так что насчет Японии?

— Да, так вот. Сейчас у нас есть уникальная возможность занять место Великобритании и остальных. Именно из Калифорнии, которая, как вы видите дружественная России страна, придёт технический прогресс. А из России должна прийти европейская культура. Мы должны стать для японцев окном в Европу. Вот для этого нужны русские миссии на островах.

— Что ж господин президент, я вас понял. И исходя из этого понимания, я и буду заниматься с Аяхито.

— Я очень на это надеюсь. Если у вас получится сделать из него человека, который будет с симпатией относится к России и её культуре, это уже будет победа.

— Но император в Японии это фигура абсолютно не самостоятельная.

— А вот тут вы меня недооцениваете, ваше преподобие. Я хочу предложить японцам расширить обучение в Калифорнии и постараюсь сделать так, чтобы когда Аяхито повзрослеет, а это будет происходить здесь, у него будет много сторонников, на которых он может опереться в любом начинании.

— Я буду молиться, чтобы у вас всё получилось, в противном случае вы копаете себе, да и не только себе яму.

— Спасибо, ваше преподобие.

Интересный у меня получился разговор с Нектарием, очень хорошая иллюстрация поговорки «поспешишь, людей рассмешишь». Только в моем случае было бы не до смеха. Я запросто мог спровоцировать японский бунт. Именно я, а не Нектарий и уж тем более Аяхито.

А вот если японский наследный принц действительно вырастет русофилом, сочувствующим православию, это будет совсем другое дело. При таком раскладе «реставрация Мэйдзи» пройдет намного более выгодно и для России с Калифорнией, и для самой Японии.

Если «Великий северный сосед» будет не противником, а другом, настоящим другом, то не будет необходимости вести ожесточенные войны за ресурсы и сферы влияния и, в конце концов, Япония останется собой.

Ведь если разобраться, именно ориентация на Англию, а потом на Германию и принесла Японии сначала радиоактивный пепел Хиросимы и Нагасаки, а потом и оккупацию, в результате которой нация воинов превратилась в нацию «хикки», «отаку» и прочих девиантов.

Да и для остальных соседей Японии такой вариант будет предпочтительней. Сейчас самосознание и национальная гордость японцев находятся в очень низкой точке, если грамотно с ними поработать, то в будущем можно избежать отряда восемьсот один и геноцида корейцев с китайцами.

Так что попробовать приручить вылупившегося японского дракона не просто можно, а нужно.

Скорей бы уже пришли экспедиции из голландской Ост-Индии и Кореи с Китаем. Помимо того что нам очень нужны ресурсы с рабочими руками, пора уже Танаку с Мацумото отправить в Японию.

* * *

Семнадцатое октября тысяча восемьсот восьмого года. Сан-Франциско, Калифорния.

— Мистер Гамильтон! Очень рад вас видеть!

— Взаимно Лука, но что-то мне не нравится твой тон, слишком он фальшивый. Рассказывай что случилось.

Всё- таки Мария Мануэла права. Мне приносит огромное удовольствие общение с моими техническими гениями, с Фултоном, Лукой, Костасом, Барри младшим и остальными. С ними я отдыхаю, а законотворчество, финансы, армия и прочее это обуза.

Вот и сейчас, несмотря на то, что у меня на столе проект важнейшего закона, я сорвался из своего кабинета и поехал к Луке на наш новый завод по производству дирижаблей.

— У нас проблема, мистер Гамильтон, — и судя по тому, как мои слова буквально стерли улыбку с лица Луки эта проблема серьезная.

Я открыл окно, достал трубку и медленно раскурил её. Выпустив пару колечек дыма, я повернулся к Луке и сказал:

— Давай рассказывай, в чём проблема.

— Мы не можем построить еще два патрульных дирижабля по типу нашего Пегаса. В лучшем случае только один, да и то я в этом не уверен.

— Почему?

— Всё дело в азоте, мистер Гамильтон. Наших селитряниц едва хватает на производство пороха. А селитра из Чили, которую нам привозят из Мексики, кончилась. Можно, конечно, Пегас-два построить без двойной оболочки, но сами понимаете, пожароопасность сильно вырастет.

— Это исключено, без азота мы дирижабли строить не будем. Мне не нужна летающая бочка с водородом, которая может в любой момент взорваться.

— Тогда у нас тупик, мистер Гамильтон.

— Значит так, Лука. Продолжай работу, я рассчитываю, что мексиканцы скоро нам селитру привезут.

— Хорошо, я продолжу постройку Пегаса-Два, надеюсь, что это не будет пустой тратой времени.

— Правильно, на этом всё?

— Нет, мистер Гамильтон. Я хочу вам кое-что показать, — с этими словами Лука достал из шкафа большую стопку чертежей и развернул их.

— И что у нас тут, — спросил я, рассматривая чертежи, на которых были изображены какие-то пластины в различной конфигурации.

— Ой, простите, нам нужно вот это.

С этими словами Лука развернул большой чертеж, на котором я увидел дирижабль, наподобие тех, что будут строить в промежутке между мировыми войнами.

— Вот смотрите, это дирижабль совершенно другой конструкции, он не такой как наши Пегасы. Тут нет одной большой оболочки с водородом. Вместо этого я планирую использовать много маленьких двухоболочечных баллонов с азотом и водородом. Таким образом, я добьюсь сразу двух целей.

Первое, не будет нужды в баллонетах, и второе можно будет построить дирижабль намного большего размера и соответственно грузоподъемности.

— Или с комфортными условиями перевозки пассажиров. Отдельные каюты, столовая, душевые кабины и уборные.

— Вы сейчас это серьезно?

— Конечно. Если у тебя получится построить большой и, самое главное, безопасный дирижабль, то ничего не помешает использовать его для перевозки пассажиров. Как тебе идея регулярных полетов во Флориду, или допустим на Гавайи с Японией?

— Звучит слишком фантастично.

— Не согласен, это вполне реально. Но извини, я тебя перебил, продолжай.

— Да, спасибо. Так вот, то, что вы видите начертеже, это каркас. В принципе его можно построить из лукалитовой фанеры.

— Почему нет, она вполне подходит. Вот только я слышу в твоих словах сомнение.

— Всё верно. Я сомневаюсь в этой фанере из-за её веса. Нужно что-то другое.

— А что?

— Я подумал о том материале, который получился у Розы.

— О ПВХ? — с названием для нашей пластмассы я тоже не стал ломать голову. Для меня удобнее называть его ПВХ, без объяснения причин.

— Да, о нём. Легкий, удобный материал, с которым очень легко работать.

Пластиковый дирижабль, в девятнадцатом веке! Вот это будет круто! Правда остается вопрос как Лука планирует бороться со статическим электричеством, ПВХ то диэлектрик еще тот. Да и насколько я помню, есть вопросы по пластичности, при низких температурах ПВХ будет хрупкий, так что надо позаботиться о каких-то добавках.

— Как ты будешь бороться со статическим электричеством? На таких больших поверхностях неизбежно оно будет образовываться.

— Я уже думал об этом. Медная фольга, если её использовать в качестве покрытия для каркаса, должна помочь.

— Надеюсь, ты планируешь покрытие с двух сторон?

— Конечно, как иначе.

— И насколько твой медно-пластиковый бутерброд будет легче фанеры?

— Пока еще не знаю. Это только идея. Но я уверен, что она стоящая.

— Я тоже так думаю. Ты уже обсудил с Розой этот вопрос?

— Пока нет, как раз сегодня еду к ним на ужин и поговорю об этом.

— Очень хорошо, не забудь только сказать ей, сейчас этот материал не очень подходит.

— Почему?

— Я думаю, он недостаточно пластичен, нужно еще что-то в него добавить. А то треснет в самый неподходящий момент, и мы получим груду обломков и много трупов.

— Вы думаете, сейчас ПВХ недостаточно хорош?

— Я не знаю, просто высказываю свои опасения. Ты у нас генеральный конструктор, вот и думай. Только учти, у нас сейчас нехватка не только азота, но и меди. Может так статься, что мы просто не сможем строить дирижабли по твоей технологии. Банально по причине отсутствия своей меди.

— Но ведь мы получаем медь из Мексики и скоро оттуда должен прийти следующий корабль.

— Ты же сам до недавнего времени был главным на нашей оружейной фабрике и знаешь, сколько мексиканской меди уходит туда, на оболочки для пуль и производство капсюлей. Плюс электротехническое производство. Телеграфные кабели у нас медные, плюс Барри и Олдридж, наконец, закончили электродвигатель и динамо-машину.

— Ясно, мистер Гамильтон.

По тону голоса Луки я понял, что парень расстроен. Еще бы, я его прекрасно понимаю. Он реально творит будущее сейчас, еще чуть-чуть и полеты пассажирских и транспортных дирижаблей могут стать реальностью. Это не винтовки с патронами, это настоящий прорыв.

А тут выясняется, что его детище может так и остаться на бумаге. И из-за чего? Из-за такой ерунды как недостаток меди и селитры. Будешь тут расстроен.

— Ты давай не раскисай, работай над Пегасом-два, готовь к постройке Пегас-три и вот этого дракона продолжай прорабатывать. Ты кстати решил уже как будет это проект называться.

— Нет пока.

— Эх ты, конструктор. Хорошее имя это главное, придумай. И если на этом всё я пойду.

— Да, мистер Гамильтон, спасибо.

Я зашёл в телеграфную завода, и отправил оттуда сообщение в мою резиденцию, что я отправляюсь на верфь к Дукасу. Я ввёл для себя такое правило, что о моем местоположении секретарь должен знать постоянно. Мало ли что может случиться, очередные англичане или еще что-то. Выполнив эту маленькую формальность, я с чистой совестью поехал у Дукасу.

* * *

Итак, у нас в общих чертах готов проект цеппелина. Интересно, как быстро мы сможем его построить? То, что эти гиганты полетят у меня нет ни малейших сомнений. Тем более что решения, которые Лука хочет применить в конструкции дирижабля, обещают многое. Пластиковый каркас с медным покрытием и оболочка с азотом, таких мер по обеспечению безопасности на кораблях золотой эры дирижаблей не было.

Еще бы сделать винты поворотные, это должно будет очень существенно повысить управляемость и маневренность. К тому же, даже сейчас для того чтобы пришвартовать Пегас-Один нужна причальная команда из трех десятков человек. Для проектируемого сейчас гиганта их нужно будет уже несколько сотен.

Но с селитрой и медью надо уже решать вопрос. Именно поэтому я поехал на верфь к Дукасу. Если это сырье у нас привозное, значит нужно расширять наши возможности, строить новые грузовые пароходы. На Аляску наша «Калифорния» бегает уже регулярно. Почему бы не построить еще парочку её сестриц. Один пароход займется исключительно обслуживанием доставки селитры из Чили, а второй будет возить медь из Акапулько.

Верфь встретила меня привычной суетой, там сейчас строились сразу два речных пароходика, копия того на котором наша экспедиция отправилась вверх по Сакраменто. Эти суда станут началом нашего речного флота и будут обслуживать интересы жителей поселений сначала на Сакраменто, а потом и на Сан-Хоакине, эту реку мы тоже рано или поздно начнем заселять.

После двух этих красавцев предполагалась баржа, с помощью которой предполагалась доставка железной руды со стоящегося рудника на озере Тахо. До самого рудника мы протянем железную дорогу, которая будет начинаться в новом поселке, строительство которого уже началось. Это поселение предполагалось смешанного русско-испанско-китайского населения.

Возможно, кстати, что сюда мы перенесем часть сталелитейного и чугуноделательного производства, а может быть и всё. Как-никак возить металл выгоднее, чем железную руду, а для поставок коксирующего и бурого угля нет особой разницы, доставлять его в Сан-Франциско или в новый город.

Но это мы будем делать постепенно, чтобы производство стали не просело, сначала построим там новые домны и коксирующие печи, потом сталелитейный завод, а только потом заглушим всё в Сан-Франциско и по возможности перевезём на новое место.

И обязательно нужно подумать об экологии, промышленное производство у нас растет всё быстрее, отходов становится всё больше и больше. Пока это не проблема, но очень скоро этот вопрос встанет очень остро. Одно только металлургическое производство способно полностью уничтожить экосистему Сакраменто, а ведь у нас и химическое производство есть, тоже очень ядовитое.

Надо уже сейчас начать решать проблему загрязнения окружающей среды. Очистные сооружения, фильтрация, многократное использование уже загрязненной воды в технических целях. Всё это надо разрабатывать, строить и применять. А то лет через сорок на мете этого райского уголка будет зловонная клоака. Вот с такими мыслями, с одной стороны невесёлыми, а с другой, вполне конструктивными мыслями я зашёл в контору моего старого друга и соратника.

— Как ты тут старина? — поприветствовал я Дукаса. Тот, кряхтя, встал со своего кресла и медленно подошёл ко мне. Дукас стал одним из первых, кто получил лукалитовые протезы руки и ноги, первый блин не вышел комом и ему больше не нужны были костыли, только палочка.

— Потихоньку, мистер Гамильтон, — ответил он мне после крепкого рукопожатия, — какими судьбами вас сюда занесло? Вы в последнее время не частый гость здесь.

— Ты же сам знаешь, времени ни хватает ни на что. Тебе намного проще ездить ко мне, мы с Марией всегда рады.

— Хорошо, может вы и правы. Так чем могу быть полезен?

Я, было, собрался перейти к делу, как в кабинет вбежал запыхавшийся мальчишка, помощник телеграфиста и с порога буквально прокричал.

— Господин президент! Только что получена срочная телеграмма для вас, — с этими словами он протянул мне конверт, в который телеграфист вложил расшифровку сообщения.

Глава 15

«В одиннадцать часов утра, в восьмидесяти километрах севернее от форта „Северный“ обнаружены три корабля, похожие на китобойные шхуны. Корабли пристали к берегу. При попытке снизиться и рассмотреть подробности, Пегас-Один был обстрелян. Пилот наблюдатель Вега получил легкие ранения» — зачитал я вслух телеграмму и выругался. Наш дирижабль едва не погиб, если бы хотя бы одна пуля попала в оболочку, это была бы катастрофа. То, что это не произошло можно назвать чудом и никак иначе.

— Что будем делать, мистер Гамильтон? — спросил Дукас.

Я посмотрел на большие часы, стоящие в углу его кабинета, стрелки показывали семнадцать сорок пять.

— Так, дирижабль вылетает на дежурство в восемь утра, они обнаружили непонятные корабли в одиннадцать, развернулись и полетели домой. У нарушителей почти семь часов форы. Дукас, нужно выслать «Сан Хуан» на перехват этих непонятных китоловов.

— Сделаем, мистер Гамильтон.

— Хорошо, и нужно предупредить все наши поселения на восточном берегу залива. Я уверен, что американцы не китов сюда бить приперлись.

— Думаете за золотом?

— Конечно за золотом. Сначала англичане, те попытались взять силой. Американцы оказались умнее.

— Ясно.

— И вот еще что, телеграфируйте де Карраско, чтобы он сюда приехал.

— Ты слышал? — спросил Дукас у мальчишки посыльного.

— Да, господин президент, господин Йоргис, я могу бежать?

— Давай, беги, — сказал я, и парнишка действительно побежал.

— А почему у тебя телеграф в одном здании, а кабинет в другом? Неудобно ведь.

— Не люблю я его, с этой штукой всё слишком быстро стало. Раньше было лучше.

— Это что за стариковское брюзжание? Ты вообще-то младше меня.

— Да вы как бы ни молодеете, мистер Гамильтон. Ну, как минимум, время для вас остановилось.

— Не говори ерунды. Давай лучше, пока время есть обсудим то, зачем я сегодня пришёл. Нам нужны еще как минимум два, а лучше три больших мореходных парохода по типу нашей «Калифорнии». У нас катастрофическая нехватка меди и селитры, пора уже самим начать их возить, а то мы слишком зависим от мексиканцев.

— Ясно, сейчас мы строим два речных парохода, как закончим, сразу приступим. Как раз через пару недель второй стапель для больших судов закончим, сможем строить два парохода одновременно.

— Отличная новость, друг мой. А почему ты мне не говорил?

— Так пока говорить нечего было. Вот когда всё было бы готово, я бы сообщил.

— Ясно. Когда сможете приступить к постройке первых двух пароходов? И раз уж теперь есть возможность строить по два, то серия будет не из трех, а из четырех кораблей.

— Думаю, через месяц-полтора. По плану через неделю мы начинаем монтировать машину на первом речном пароходе, а еще через неделю на втором. Это если Роберт не сорвет сроки.

— Почему ты об этом говоришь? Он же всё всегда делает вовремя.

— Это так, мысли вслух. Не обращайте внимания, — ага, не обращать. Надо будет узнать, что там, у Роберта, — И у меня вопрос, это же всё будут транспортные пароходы, грузовозы. Когда мы начнём строить боевые корабли? У нас есть армия, но нет флота. Три фрегата это ерунда.

— А ты уверен, что мы готовы? Нам нет смысла строить корабли существующих типов. Все эти линейные корабли, фрегаты, корветы, канонерские лодки и прочее устарели.

— Вы думаете?

— Конечно. Паровой двигатель даёт нам независимость от ветра, а наши нарезные, казнозарядные орудия позволяют вести бой на запредельных для противника дистанциях.

— Эти пушки не подходят для установки на корабли. Они слишком мощные, корпус не выдержит.

— Нет, Дукас, ты путаешь. Сейчас нет подходящих кораблей для этих орудий, но нужно разрабатывать проекты. Может быть, — я налил себе лимонной воды, закурил и после паузы продолжил, — да, может быть, нам нужно будет строить цельнометаллические корабли. С новыми орудиями, паровой машиной и без парусного вооружения.

— Корабль с металлическим корпусом, — задумчиво сказал Дукас, — интересная мысль. А ржаветь он не будет?

— Кто у нас главный на верфи, ты или я? Собирай группу, Роберт, Барри с сыном, наш новый главный оружейник Костас, всех кого считаешь нужным и вперед, Проектируйте, думайте, решайте.

— Ясно, мистер Гамильтон. Сделаем.

— Прекрасно, но проект нового боевого корабля это второстепенно сейчас, фокус должен быть на грузовые пароходы. Я думаю, что сейчас у нас нет необходимости создавать военный флот, у нас просто нет противников на Тихом океане. Англичан мы как следует умыли, а с залетными одиночками вполне справятся пароходо-фрегаты.

— Хорошо, я понял.

Пока мы обсуждали кораблестроительные планы, приехал де Карраско. Он поздоровался с нами, я на правах друга Дукаса и президента республики налил всем вина и обратился к нашему военному министру.

— Думаю, вас уже известили о последних новостях, сеньор де Карраско?

— Если вы об американских китобоях то да, мне сообщили.

— Это хорошо, какие ваши соображения?

— Понятно, что сразу три корабля здесь не просто так. Они за золотом пришли, наверняка в Йорке у американцев полно шпионов и они знают, что тут происходит. Сейчас октябрь, первый раз Англичане тут были в начале ноября прошлого года, то есть у американцев было более чем достаточно времени для подготовки экспедиции к нам.

— Рад, что мы думаем одинаково, господин военный министр. Что вы думаете делать?

— Пегас-Один летает на север через день, позавчера он ничего не обнаружил, значит, они прибыли вчера или сегодня утром.

— И что из этого следует, сеньор де Карраско?

— Я уверен, что нам нужно искать отряд на суше. Они знают примерное расположение приисков. Наверняка, эта гнида Пападопуло рассказал Горну, где они, а тот сообщил это в Йорке.

— Что думаешь? — спросил я у Дукаса.

— Я согласен с сеньором де Карраско. Это логично, я, когда еще занимался контрабандой во Флориде, имел дело с китобоями. Они одиночки, их бизнес не подразумевает работу в команде.

— Понятно, господа, как думаете, что наши гости решат сделать. Напасть на уже существующие прииски или попробовать намыть золото самостоятельно?

— А это неважно, господин президент, — сказал де Карраско, — вы же сами написали законы нашей республики. И один из этих законов гласит, что добывать золото имеют право только граждане республики. Очевидно, что наши гости таковыми не являются. Значит, нам нужно пресечь их незаконную деятельность.

— Хорошо сказано, сеньор де Карраско. Я уже поручил господину Йоргису готовить фрегат «Сан Хуан» к выходу в море, обеспечьте абордажную команду.

— Будет сделано, господин президент.

— И завтра с утра направьте на север Пегас-Один, нужно найти отряд американцев. И нужно запретить экипажу дирижабля снижаться, Сегодня он не погиб по счастливой случайности.

— Одного дирижабля будет мало, господин президент. Я думаю, что нужно передать Игнатову весь драгунский полк и чтобы он немедленно приступил к поискам.

— Звучит логично, что-нибудь еще?

— Господин Йоргис, — обратился де Карраско к Дукасу, — как скоро наши поселения, Троицкое, форт «Восточный», и другие, смогут получить информацию об американцах.

— Как только вернется хотя бы один куттер, я тут же его отправлю с сообщением. Через пару дней в Коломе уже будут знать.

— Медленно, Дукас. Это очень медленно.

— А что я могу сделать, мистер Гамильтон? Ни одного корабля кроме «Сан Хуана» сейчас в Сан-Франциско нет, а посылать для связи фрегат глупо. Он по Сакраменто не пройдёт, да и важнее его как можно скорее отправить в море, на перехват этих «китобоев». К тому же господин де Карраско предложил отправить драгун на поиски американцев, а их кто-то должен переправить на северный берег. Сейчас мы можем это сделать только на фрегате. Если говорить по существу, нашими поселениями нужна телеграфная связь. О которой пока одни разговоры, — ничего себе заявление, это практически наезд.

— Не понял, ты же сам говорил, что она тебе не нравится.

— Это не значит, что я не понимаю её преимуществ, мистер Гамильтон.

— Хмм, логично. Ладно, господа. Думаю, мы решили, что будем делать.

* * *

Из всего предложенного наиболее быстро получилось отправить Игнатова в поиск, это не считая нового вылета Пегаса-Один на север, конечно. Наш бравый казачий сотник на этой неделе сам не ходил в патрули со своими егерями, у его полусотни была неделя отдыха, которую казаки проводили в своей станице.

Отпуск пришлось прервать, и спустя буквально четыре часа, после отправления телеграммы в станицу Игнатов уже был в моем кабинете. Это с восточным берегом залива у нас пока не было телеграфной связи, а в самом Сан-Франциско, станице и в Монтеррее с эти было всё хорошо.

Сан-Франциско казаки прискакали, когда был глубокий вечер. Как мне потом рассказал де Карраско, от некоторых из них, скажем так, попахивало, да и в сёдлах они качались, но это всё была ерунда. Отоспятся в городских казармах и с рассветом вместе с японскими драгунами отправятся в поиск.

Как раз к утру «Сан Хуан» был готов к походу, на него загрузили уголь, воду для паровой машины, боеприпасы и провиант. Абордажная команда была смешанная, испанско-японская, под общим командованием Есикавы. Когда де Карраско сообщил ему, тот сам вызвался руководить.

Но сначала пришлось нашему, единственному на этот момент доступному пароходо-фрегату поработать челноком, который за три рейса перевез пять с половиной сотен кавалеристов вместе с лошадьми с южного берега на северный. Абсолютно глупая затея, на самом деле, мы этим занялись исключительно от безвыходности положения.

Эта ситуация наглядно показала еще один мой просчёт. Нам очень нужно нормальное сообщение между берегами. Паромная переправа, а в перспективе мост. Тем более что производство серной кислоты у нас постоянно растёт, а главное месторождение пирита как раз и находится на северном берегу. Сейчас у нас обустроен склад хранения пирита, с которого «Калифорния» его перевозит на южный берег, это не правильно, сырье должно быть доступно в любой момент.

Из-за этих транспортных дел «Сан Хуан» ушёл на север только под вечер. Возможно, это была ошибка, наши «гости» точно знали, что они обнаружены, и могли попытаться уйти. Хотя я не думаю что это так. Они же пришли сюда за золотом и наверняка сразу отправились на его поиски.

Возьмем мы их, должны взять.

* * *

Следующий день, десять часов утра. Восемьдесят километров севернее Сан-Франциско. Борт китобойной шхуны «Провиденс».

— Мистер Финниган, вы же видели тот странный воздушный шар. Он уже дважды пролетал над нами. Нам нужно немедленно уходить, я повторяю, немедленно.

— С чего вы взяли, Джеймс?

— С того что у меня есть глаза, а самое главное мозги. Согласно тем картам, которые мы получили в госдепартаменте, город мистера Гамильтона примерно в пятидесяти милях от этого места. Как вы думаете, как быстро мы увидим здесь его корабли? И хочу вам напомнить, что у Гамильтона, согласно информации из Йорка как минимум три фрегата с паровыми машинами.

— И что? У него было три фрегата. Или вы забыли о том, что сюда направилась английская эскадра, одиннадцать линейных кораблей это вам не шутки. Наверняка эти красномундирные ублюдки давно хозяйничают в городе Гамильтона, а сам он в цепях отправлен в Лондон.

— Если это так и тот шар был английский, тогда нам тем более нужно убираться отсюда.

— Я вас умоляю! Вчера вечером у меня был разговор с мистером Смитом и наш капитан, пока не залился дешёвым пойлом, рассказал мне об особенностях местных течений. По его словам, у нас есть как минимум неделя, прежде чем тут появятся английские корабли. Так что успокойтесь Джеймс, всё под контролем. Я уже отправил посыльного за нашими парнями, через пару дней они вернуться. Мы спокойно отплывем на пару десятков миль севернее, высадим отряд и уйдём в море. Англичане нас не поймают.

— Мистер Финниган, вы совершаете ошибку и ставите под угрозу всё предприятие. Я буду вынужден сообщить о происходящем президенту.

— Джеймс, мне вас представили как выдержанного и опытного человека, боевого офицера. И пока мы плыли сюда, всё так и было. Но сейчас я вижу перед собой истеричку, испугавшуюся воздушного шара. Возьмите себя в руки! И прекратите мне угрожать, когда наши корабли вернутся в Бостон груженные золотом мы еще посмотрим, кого будет слушать президент.

«Гори в аду, идиот, ты нас всех в могилу сведёшь» — подумал Джеймс Шор, специальный представитель президента Мэдисона в составе «золотой экспедиции» и вышел на палубу.

В словах Римуса Финнигана, руководителя экспедиции и её спонсора был свой резон, но Джеймс считал что надо бросить отряд, который отправился на поиски золотых приисков и уходить, чем скорее, тем лучше. Он нутром чувствовал, что появление этого странного воздушного шара не к добру и нужно убираться отсюда. Но от него тут ничего не зависело и значит оставалось только ждать.

На глаза Джеймса попался капитан Смит, этот «морской волк», чтоб его удар хватил, по своему обыкновению был пьян, как он сам рассказывал, трезвым капитан бывал только в море, ну или на семейных ужинах у своей сестры-методистки.

Сейчас они стояли на якоре, никаких методисток поблизости не наблюдалось, поэтому Смит набрался как последняя скотина. Джеймсу он был противен, хотя подумав, представитель президента Мэдисона решил, что это не такая уж плохая идея, напиться. Просто так ждать возвращения отряда сил не было:

— Капитан, — окликнул он Смита, — доброе утро.

— А, мистер Шор! Ик… Доброе утро.

— Скажите, Смит, у вас еще остался виски или вы уже всё вылакали.

— Обижаете, мистер Шор. Я не первый год капитан моей ласточки, и готов к экспедиции хоть к дьяволу. Конечно, у меня есть еще виски.

— Одолжите бутылку, в Бостоне я вам поставлю две.

— Ящик мистер Шор, ящик.

— Однако вы наглец.

— Ничего не поделать, такова жизнь.

— Чёрт с вами, будет вам ящик.

— Одну минуту сэр, — сказал капитан и пошёл в свою каюту. Через минуту он снова появился на палубе, держа в руках пыльную бутылку, — вот держите, мой лучший виски. Буквально от сердца отрываю.

— Спасибо, капитан, — скептически сказал Шор. От Смита пахло так, что было понятно, что его лучший виски это страшная бодяга, но сейчас выбирать не приходилось.

Шор уже собирался зайти в свою каюту и последовать примеру капитана Смита, как заметил в небе странную точку. Через несколько минут напряженного разглядывания он понял что это. Вернулся тот странный воздушный шар. Как и вчера те, кто им управлял, не пытались снизиться, чтобы не подвергать себя опасности Вчера команда «Провиденса» и двух других шхун обстреливала шар из ружей, но это было бесполезно, слишком высоко. Сегодня всё повторялось.

«Э нет, так дело не пойдёт» — подумал Шор, — пусть Финниган делает что хочет, но без меня.

— Эй ты! — закричал он обращаясь к матросу на палубе, тот стоял и смотрел, разинув рот, на воздушный шар, — Я к тебе обращаюсь!

— А что? Простите мистер, что вы сказали?

— Подготовь шлюпку, мне нужно на берег.

— Да, конечно, сию минуту.

— Побыстрее, — сказал Шор и пошёл в свою каюту, там он достал свою трофейную флоридскую винтовку, патронташ, полный патронов, опоясался поясом с морским тесаком и собрал в заплечный мешок кое-какие вещи.

— Вы нас покидаете? — ехидно спросил Финниган, когда собранный Шор показался на палубе. Видимо делец услышал из своей каюты, как матросы обсуждают происходящее, и решил посмотреть своими глазами.

— Да, мистер Финниган, раз уж вы не хотите прислушаться к голосу разума, то мне с вами не по пути.

— Вот уж не думал, что представитель президента такой трус, что его испугал этот мешок наполненный горячим воздухом.

— Думайте что хотите, я вас покидаю.

— Это ваше право. Но имейте в виду, право вернуться с нами обратно в Бостон будет стоить вам очень дорого.

— Спасибо что предупредили. Я это учту.

Шор сел в шлюпку, её спустили на воду и он поплыл к берегу. Там был разбит небольшой лагерь, буквально пара палаток и один парусиновый тент. Там Джеймс и собирался дождаться появления поискового отряда, возможно, это было и глупо, но ему отчего-то не хотелось быть на корабле.

Представитель Мэдисона сделал себе импровизированное лежбище из ветвей деревьев и попытался уснуть, у него это получилось, но очень скоро его разбудил какой-то звук. Открыв глаза, он увидел, как шхуны экспедиции снимаются с якоря и на них лихорадочно ставят паруса.

Вскочив на ноги, Джемс залез на дерево и всмотрелся в океан, очень скоро он увидел причину такого поведения моряков.

К ним приближался корабль. И то что над ним был чёрный дым, не оставляло сомнений Это, наверняка, был один из фрегатов Гамильтона.

Глава 16

Лейтенант Берг был очень доволен тем как развивается его карьера на службе в Калифорнийской республике. Правда, сначала он был разочарован, его морского офицера назначили командовать фортом береговой обороны, что за пренебрежение!

Он даже думал поначалу, что Резанов таким изощренным способом мстит ему. Всё-таки Берг с Лисянским были в ужасных отношениях с Николаем Петровичем во время кругосветной экспедиции.

Правда, после того как он присмотрелся к тому что происходит вокруг, лейтенант решил, что не всё так плохо. Мориц Борисович считал себя сторонником технического прогресса, а тут такая оказия! Он, оказался в самом центре целого водоворота новинок.

Новые орудия, воздушные шары, телеграф, электрическое освещение и дирижабль, Берг даже не подозревал что тут, на краю землю, он окажется в стране, которая настолько далеко ушла от всего остального мира. Поэтому он был вполне доволен своей должностью, но какнастоящему морскому офицеру Мориц Борисович хотел служить на боевом корабле.

Во время боя с английской эскадрой, Берг показал себя с очень хорошей стороны и подал рапорт военному министру Калифорнийской республики, сеньору де Карраско, о назначении на корабль.

И вот, буквально неделю назад военный министр лично сообщил Бергу, что его прошение удовлетворено, и он назначается командиром на фрегат «Сан Хуан», тот после возвращения в строй «Флориды» остался без командира.

Быть капитаном парохода-фрегата оказалось намного сложнее, чем управлять кораблем с чисто парусным вооружением. Да, паровая машина давала независимость от ветра, скорость и маневренность, но вместе с этим налагала и очень большую ответственность на капитана корабля.

Однако Берг с успехом освоил эту науку и вот его первый боевой поход. Три американские китобойные шхуны вторглись на территорию республики и его фрегату нужно принудить их к сдаче, а будут сопротивляться, то потопить ко всем чертям!

Именно так и выразился президент Гамильтон, который внезапно решил отправиться вместе с Бергом в этот поход.

* * *

Вот не знаю, зачем я сорвался и пошёл посмотреть на моих бывших соотечественников. Решение было быстрым и совершенно не осмысленным, де Карраско ставил при мне боевую задачу капитану Бергу, это в Российском Императорском Флоте он лейтенант, у нас же полноценный капитан одного из трёх наших боевых кораблей. Я слушал-слушал нашего военного министра и неожиданно для себя сказал:

— Мориц Борисович, вы же не против, если я с вами схожу? Посмотрю своими глазами на этих американцев.

— Господин Президент, а вы уверены, что это необходимо, рисковать без особой необходимости, — спросил де Карраско.

— Родриго, ну какой там риск? «Сан Хуану» три американских китобоя буквально на десять залпов. А мне интересно и на нашего нового капитана посмотреть своими глазами, да и на господина Есикаву тоже. Всё ж таки не каждый день такая возможность выдается.

— Как вам будет угодно, господин президент. Но возьмите с собой охрану. Как минимум Гектора с Ахиллесом.

— Да у меня вообще только два охранника.

— И это плохо, надо будет нам над гвардией подумать. Которая будет помимо прочего выполнять охранные функции.

— Нет-нет-нет, это исключено, господин военный министр. Гвардия, когда она у нас появится, будет элитой армии, а не охранниками президента. У нас тут не архаичная монархия, а самая прогрессивная в мире республика. Охрану первых лиц государства и важных правительственных и военных объектов будут осуществлять совсем другие люди, — правда я еще не решил какие, но отдельная «республиканская служба охраны» у нас точно будет.

Это всё было вчера, а сегодня я стою вместе с Бергом и Есикавой на мостике «Сан Хуана» и смотрел в подзорную трубу на суда нарушители. На мачтах не было флагов, но все понимали, что это именно американцы, только их китобойные сюда заплывали.

— Смешно это выглядит, — сказал я, обращаясь к Бергу.

— Что именно, господин президент?

— То, что они думают, что могут уйти.

— Ваши приказания?

— Мориц Борисович, меня здесь нет. Проявляйте инициативу, неужели вы еще не поняли, что именно это я от вас и жду. Перед вами стоит задача задержать или уничтожить, извольте её выполнить.

Вот всем хорош Берг, всем кроме одного. Есть в нём пиетет перед начальством. Что тогда, во время боя с англичанами, что сейчас, он ждёт от меня указаний. Надо будет внимательнее за ним понаблюдать, если Берг безынициативен, то командовать боевым кораблём он у нас не будет.

— Слушаюсь, господин президент!

Спустя полтора часамы были уже на дистанции стрельбы, и Берг вывесил сигнальные флаги с предложением сдаться. Ответа не последовало, и он приказал развернуться правым бортом к американским шхунам.

После того как и на следующее сообщение, о возможном открытии огня, ответа не последовало, Берг приказал стрелять на поражение…

* * *

Джеймс Шор стоял и смотрел, как огонь вражеского фрегата смёл с морской глади «Провиденс», он не понимал, почему Финниган, как фактический руководитель экспедиции не выбросил белый флаг. Это было очевидно, что китобои не смогут уйти от боевого корабля.

«Слава Богу, что я не там» — подумал Шор, он был не религиозен, сложно ожидать веры во всевышнего от участника двух революций, и сподвижника самого Лафайета. Но сейчас он молился, даже во время взятия войны за независимость, французской революции и последней войны с англичанами ему не было так страшно.

Видимо, не он один испытывал подобные чувства, потому что уцелевшие шхуны тут же, как по команде вывесили белые флаги и начали спускать паруса.

«Чертов идиот», — злобно подумал Шор о, теперь уже наверняка погибшем Финнигане, — «Что он хотел сделать? Почему не сдался?»

Корабль Гамильтона, Шор ни на минуту не сомневался что это так, спустил на воду сразу пару шлюпок, которые направились к месту взрыва «Провиденс». Очевидно, они хотели подобрать уцелевших, но таковых не оказалось и калифорнийцы направились к шхунам. Вскоре призовые команды были на палубах и на мачтах трофеев, Шор увидел новый флаг. Странное полотнище с изображением медведя и звезды.

Ну а затем, одна из шлюпок направилась к берегу. ПО прикидкам Джеймса у него оставалось около получаса, чтобы решить что делать. Попробовать бежать, оказать сопротивление, или может быть сдаться.

Каждый из трёх вариантов был плох, но тут стоял вопрос выбора между смертью, попытка робинзонады в Калифорнии неминуемо окончилась бы его гибелью, и позором. После минутного колебания Шор сделал свой выбор и вышел к кромке воды с высоко поднятыми руками.

Вскоре в песок уткнулась шлюпка, с которой на берег спрыгнуло с десяток солдат в странной форме, никаких украшений, всё очень серо и одинаково. Только у одного из них на плечах блестели на солнце маленькие звездочки. Когда эти солдаты подошли к Шору тот понял, что звездочки были золотыми.

Один из этих, к удивлению Джеймса узкоглазых, солдат подошёл к нему, забрал винтовку и жестом показал на шлюпку, тяжело вздохнув, представитель президента Мэдисона побрел к ней.

К удивлению Джеймса, одним из первых, кого он увидел на палубе фрегата, был Александр Гамильтон. Они встречались несколько раз в Нью-Йорке и Вашингтоне, но достаточно давно, еще, когда Гамильтон был министром финансов.

Шор удивился, как выглядит самопровозглашённый президент самопровозглашённой республики, Гамильтон был старше него, но ему можно было дать от силы лет тридцать пять. Перед Джеймсом был молодой, полный сил мужчина.

— Здравствуйте, мистер Гамильтон, — обратился Шор к нему, — или теперь вас нужно именовать господин президент?

* * *

— Простите, мы знакомы, — спросил я у высокого, худощавого американца, которого мои японцы привезли с берега.

— Джеймс Шор, представитель президента Мэдисона. Мы пару раз встречались, мистер Мэдисон тогда еще критиковал ваши взгляды на экономику.

— Ваш тезка делал это так часто, что это мне ничего не говорит. Но это не важно. Я очень рад, что вы решили сдаться, мистер Шор.

Я не лукавил ни на йоту, я действительно был рад этому обстоятельству. Общение с представителем предыдущего американского президента в итоге и привело меня в Калифорнию.

— Мистер Шор, вы сейчас колоться будете или чуточку попозже?

— Простите мистер Гамильтон, я вас не понял.

— Хорошо, перефразирую. Я догадываюсь, зачем вы здесь. Вот за этим, — с этими словами я достал из кармана новенькую десятидолларовую монету и щелчком пальцев правой руки отправляю её в полет закончившийся на левой ладони, — вы здесь за золотом.

— Если это так очевидно, к чему вопросы?

— Меня интересует банда голодных до чужих денег американцев, которая гуляет по территории моей страны. Вот что меня интересует. Куда вы их отправили?

— Я не очень понимаю, о чем вы.

— Что ж, ясно. Господин Есикава, — обращаюсь я к нашему японскому полковнику, — распорядитесь, чтобы мистера Шора отвели в трюм, и приставили охрану. До нашего возвращения в Сан-Франциско он будет находиться там.

— Слушаюсь, господин президент, — ответил мне Есикава.

— Зря вы тут в американского патриота играете Шор. Вашим людям всё равно хана, а вот если, не дай Бог, убьют, или ранят кого-то из граждан моей республики, или даже местных жителей, которые просто живут в Калифорнии…

— И что же будет?

— Я вам дам выбор, Шор. Петля или пуля, — то, с каким спокойствием я это сказал, дало понять американцу что так и будет.

— Подождите, что именно вы хотите узнать?

— Сколько ваших людей и куда они направились….

* * *

В общем, Шор мне всё рассказал. Всего за золотом отправились шестьдесят человек. Никакими китобоями никто из них не был. Все как один ветераны последней англо-американской войны, хорошо обученные и вооруженные.

По планам американцев они должны были обойти по широкой дуге нашу территорию и напасть на Колому с Востока. Мерзавец Попандопуло рассказал англичанам слишком много, а те допустили утечку информации. Также он сказал, что когда американцы поняли, что обнаружены, за этим отрядом были, отправили посыльных и они должны вернуться. Это хорошо, значит можно не играть в кошки мышки с ними на огромной территории, а спокойно подождать тут.

Фактическим организатором и спонсором этой экспедиции был некто Римус Финниган, по словам Шора, богатый судовладелец, владелец целых шести китобойных шхун. Он был на борту уничтоженного Бергом судна, так что поговорить с ним не получится, выживших при взрыве не было.

На вопрос, почему Шор решил сойти на берег он сказал, что почувствовал опасность, когда в третий раз увидел Пегас-Один, который Шор упорно называл воздушным шаром. Что ж в интуиции и логическом мышлении ему не откажешь.

После короткого совещания с Есикавой я принял решение оставить всю нашу абордажную команду здесь, дожидаться американцев. Под рукой у полковника сотня его людей, этого должно хватить.

Кроме того, мы посредством сигнальных флажков передали сообщение на Пегас-Один, его команда в ответ сбросила на берег тубус с подтверждением получения. Они должны будут найти Игнатова и передать ему мой приказ отправить сотню драгун на помощь Есикаве. Как мне кажется, этих сил вполне должно будет хватить.

Высадив японцев и разобравшись с дирижаблями, мы отправились в обратный путь. Наши трофеи управлялись их же командами. Уверен, что под дулами наших орудий они не и подумают дурить.

* * *

— И как сейчас обстоят дела в Штатах, мистер Шор? — спросил я, когда берег скрылся из виду. Мне было интересно. Здесь, в Калифорнии, кого только не было: русские, греки, испанцы, местные индейцы, азиаты всех сортов, вот недавно вообще целая солянкаобразовалась, среди пленных британских солдат были не только лишь жители туманного Альбиона.

А вот американцы, до сегодняшнего дня, являлись очевидными аутсайдерами, один Джонни Фист и всё. Меня и моих людей, которые со мной еще со времен Нью-Йорка я, по понятным причинам не считал.

— Плохо, мистер Гамильтон. Страна задыхается от тяжести наложенной контрибуции, мы потеряли огромные территории, которые достались англичанам и вашим дружкам индейцам, еще и армию нам теперь можно иметь очень небольшую.

— Что поделать, как говорится Vae Victis, горе побежденным, — с притворным сочувствием в голосе сказал я, к сожалению, Америка проиграла второй раунд борьбы за своё будущее.

— К сожалению? Мистер Гамильтон, к чему этот дёшевый цирк. Это вы натравили на нас англичан, устроив теракт на Ямайке.

— А вы устроили теракты в Йорке. И вам никто не мешал воевать с англичанами как следует, а не лихорадочно двигать войска от Детройта до восточной Канады, да и семинолов во Флориде тоже не надо было злить.

— Что вы имеете в виду?

— Ах, вы не знаете! Когда я еще был во Флориде, люди тогдашнего губернатора Луизианы Уилкинсона похитили дочь одного из индейских вождей, Селию, — я тактично умолчал о главной причине того похищения, Селия тогда являлась моей любовницей и на самом деле, удар был направлен на меня.

— Впервые об этом слышу.

— Очень жаль, господину Джефферсону и компании стоило лучше готовиться к войне, глядишь и Пуштамаха смог бы склонить пять цивилизованных племён на свою сторону.

— Вы очень осведомлены о событиях на восточном побережье.

— А как иначе, мистер Шор. У меня тут больше тысячи британских пленных, среди них нашлись и парочка полковников, они-то мне и поведали все перипетии вашего фиаско. Ну а про Уилкинсона я знаю из первых рук, лично принимал участие в освобождении девушки.

На самом деле это была полнейшая ерунда, никого в чине выше лейтенанта мы в плен не взяли. Все новости я получил от намного более информированного источника, от Текумсе.

Но то что он посещал Калифорнию, и тем более то что Текумсе увез на восток огромный обоз с оружием, это секретная информация. Ни американцы, ни англичане знать этого не должны, я же еще даже не думал, что делать с новыми пленными, может быть, мы Шора с компанией вообще отпустим, проявим добрую волю так сказать. Тем более что Мэдисон, в своё время и был заодно с Джефферсоном, когда тот был оппонентом Гамильтона, но сейчас они явно не друзья. Думаю, что он может оценить этот жест доброй воли.

— Тогда понятно, мистер Гамильтон. Да, возможно в ваших словах есть резон. Но то дела прошлые, а сейчас мы ищем способы поправить наше финансовое положение.

— И вы не придумали ничего лучше, кроме как отправить в Калифорнию отряд вооруженных до зубов головорезов?

— А у нас были другие варианты?

— Конечно, вместо того чтобы снаряжать сюда грабителей, вы могли бы попробовать прислать торговцев. У нас тут много золота, но мало возможностей его потратить.

— К сожалению, такое предложение даже не поступало.

— Действительно жаль. Но теперь уже ничего не поделаешь.

— Я как представитель американского президента могу обсудить с вами перечень товаров, который может заинтересовать ваше поселение, мистер Гамильтон.

— Не поселение, мистер Шор, а Калифорнийскую Республику. Международно-признанное независимое государство.

— Ии кто же его признал? Как минимум две империи, Российская и Японская. И скажу вам честно, я думаю, что и Британская империя тоже очень скоро нас признает.

— С чего вы взяли?

— Вы, наверное, пропустили мимо ушей, тот факт, что у нас британские пленные. Я расскажу вам более подробно. Они появились в результате разгромов, которые мы учинили сначала английской эскадре, а потом и большому экспедиционному корпусу. В процессе отражения атаки британцев на столицу республики мы утопили семь английских линейных кораблей. Не думаю что еще кто-нибудь в мире может похвастаться подобными результатами.

— Но как? Это звучит невероятно!

— Невероятно, но факт. В Сан-Франциско вы сможете познакомиться с некоторыми из этих пленных и расспросить их.

— Я обязательно это сделаю.

— Не сочтите за труд.

На следующий день мы прибыли в Сан-Франциско, я ожидал получить информацию от экипажа Пегаса-Один о том, что американцы вышли на Есикаву, но де Карраско сообщил мне, что пока тишина, это было странно, но возможно нужно всего лишь подождать.

Глава 17

— А зачем нам это?

— Как зачем? Мистер Финниган приказал вам немедленно вернуться на корабли.

— Я это понял, зачем нам возвращаться?

— Это прямой приказ мистера Финнигана.

— И что?

— Мистер Стерлинг, как что? Вам приказано возвращаться.

— Заткнись, мне плевать, что там Финниган мне приказывает.

— Что… — договорить посыльный не успел. Стерлинг, сидя на поваленном дереве, метко швырнул нож и тот воткнулся точно в грудь бедняге. Его товарищ хотел было достать оружие, но родной брат Стерлинга обрушил на его затылок приклад ружья и размозжил тому череп.

— Боб, а теперь объясни, какого хрена мы только прикончили двух людей босса.

Окружавшие их охотники нестройным хором поддержали этот вопрос.

— Крис, Крис, Крис, да и вы все. Парни, вы что, ничего не поняли? Мы здесь, а начальники там, — Боб махнул рукой куда-то в сторону запада.

— И? Что ты имеешь в виду? — непонимающе спросил Крис.

— Братец, нас привезли сюда, у нас достаточно оружия и провизии, мы знаем, где золото. Зачем нам теперь выполнять чьи-то команды. Возьмём себе всё, до чего сможем дотянуться, и не будет нужды отдавать три четверти этому еврею Финнигану.

— Боб, подожди, подожди. А как мы домой вернемся?

— Здесь шесть десятков парней, я лично отбирал каждого, случайных людей здесь нет. Мы вернемся домой на своих двоих, неся за плечами по мешку золота. Которым нам не нужно будет ни с кем делиться, ни с Финниганом, с этими ублюдками из правительства. Всё что мы возьмем, будет нашим!

Боб Стерлинг был уверен в успехе своего маленького бунта против американского правительства. Он начал планировать едва только Финниган обратился к нему,еще в Филадельфии. Бывший лейтенант армии США Уильям Стерлинг прославился во время последней кампании как умелый командир, и что намного важнее, непревзойдённый разведчик, следопыт и диверсант.

Да, Войну Штаты проиграли разгромно, но вины Стерлинга в этом точно не было, он то, как раз воевал с англичанами и их краснокожими прихвостнями как следует. И те теракты в Йорке, которые и привели к сожжению Вашингтона, устроили его люди. Правда благодарности Стерлинг так и не дождался, скорее наоборот. Его, как и многих других вышибли из армии.

Правда, затем ему улыбнулась удача. Помыкавшись по разорённой стране он получил предложение от мистера Финнигана и собрав команду из таких же как он головорезов, не обременённых совестью или состраданием, отправился в Калифорнию с твёрдым намерением кинуть и своего работодателя в частности и Соединенные Штаты вообще.

— Понятно, братец, — сказал Крис, — ты же знаешь, я всегда с тобой согласен, если ты говоришь, значит так лучше.

— Конечно, Крис, твой старший брат знает как лучше. А вы парни, — обратился Боб к остальным, — вы со мной?

Ответом ему был утвердительный крик. Прикончив людей Финнигана, Стерлинг приказал обшарить их тела, а трупы спрятать, затем охотники за золотом, повинуясь воле своего командира, устремились на восток.

По его плану, нужно было обойти относительно обжитые территории с юго-востока, выйти к Коломе с востока, благо у британцев имелась достаточно подробная информация, полученная ими от какого-то предателя в Калифорнии, а американские разведчики практически всё выяснили в Йорке. Администрация президента Мэдисона и мистер Финниган не жалели денег на эту операцию, часть из них, конечно осела в карманах нужных людей, но другая, намного большая всё-таки дошла до платных агентов в Канаде.

Поэтому Стерлинг примерно представлял, где цель его рейда. В своих возможностях он не сомневался, шесть десятков отлично вооруженных и подготовленных головорезов это страшная сила, тем более что среди них были и индейцы, из числа лояльных Штатам, всё должно было быть нормально. К тому же, он собирался, как следует потрясти местных краснокожих на предмет уточнения информации, как только они встретятся. Никого в живых он, конечно, оставлять не планировал.

* * *

Десятое ноября тысяча восемьсот восьмого года. Река Сакраменто. Шестьдесят миль к северу от форта «Восточный».

Джонни Фист был очень доволен, подходило к концу его экспедиция на север, он установил контакты с племенем винту, как с той его частью, которая жила у Сакраменто и его притоках, так и с теми, что обитал севернее. И вот эта, северная часть винту была намного важнее.

Дело в том, что едва гости с юга приплыли к винту, те созвали большой сбор вождей своего народа. Билли, заместитель молодого американца, и по совместительству опытный в житейском плане индеец олони, сумел найти нужные слова для винту и те захотели торговать с пришельцами и встретиться с их лидером, Белым Духом, о котором они уже слышали.

Ну а для того чтобы показать свою богатство и полезность, старейшины северных винту принесли минералы, которые они могут добывать и обменивать на товары пришельцев с севера. Джонни не был большим специалистом в рудном деле, но один металл он смог опознать. Это была медь.

То, что этот металл очень важен, Джонни узнал относительно недавно от своего командира, сотника Игнатова. Тот сдружился с капитаном Плетневым, поэтому был в курсе ситуации в промышленности.

Кроме того, с ними был горный инженер, сеньор Веласкес, который подтвердил что это действительно медь.

В итоге Веласкес с несколькими помощниками отправился вместе с винту на север, оценить перспективность месторождения и прикинуть как можно побыстрее наладить добычу. Местные жители обещали оказать ему всю возможную помощь, а платой выступили пяток кремниевых ружей и припасы к ним. Современное оружие господин президент запретил давать неподконтрольным ему индейцам, а вот старое вполне подходило…

«Я всегда знал, что у меня получится» — подумал Джонни, когда старейшины Винту рассказали о меди и показали её, — «наверняка теперь меня сделают гражданином, можно будет досрочно расторгнуть контракт, плевать что придётся заплатить штраф, и отправиться добывать золото!»

Вот такие приятные мысли были в голове у Джонни, когда он стоял на носу парохода и смотрел вперед, совсем скоро, часов через пять, они должны были достигнуть форта «Восточный», там переночевать и совершить финишный рывок к заливу.

— Джонни, посмотри, — привлёк его внимание Билли.

— А, что? Куда смотреть?

— Вон там, на берегу. Несколько мужчин. Они не похожи на наших белых.

Джонни взял бинокль, перед самым отправлением в экспедицию он всё-таки получил эту новинку и вгляделся в то место, куда показывал Билли. И действительно, на правом берегу Сакраменто стояло шесть человек и отчаянно размахивали руками, стремясь привлечь внимание.

* * *

Это был ад, по-другому не скажешь. Стерлинг наивно полагал, что нет ничего, с чем он был бы не способен справиться, но его отряд занесло в такую глухомань, что ему стало страшно. Болота, из которых казалось, состояла вся эта проклятая Калифорния, унесли жизни семерых парней, а в последнюю ночь какой-то зверь еще и Криса порвал так, что Боб не знал, выживет его младший брат или нет.

Еще и проклятый воздушный шар несколько раз пролетал над ними, правда, крона деревьев была достаточно густой, и Боб думал, что они остались незамеченными.

Однако это был не повод отказываться от планов. Боб был уверен, что богатство его ждёт, а если кто-то погиб, значит, он был слаб. И все его люди придерживались того же мнения.

Вчера американцам улыбнулась удача, на свободном от болот участке земли им попалось несколько местных трапперов, охотников за пушниной. Троих убили сразу, а двоих взяли в плен. Сначала было не понятно, на каком языке их допрашивать, но один из краснокожих сносно знал испанский, которым владело сразу пятеро в его отряде.

Умирали краснокожие долго, Боб и его люди знали очень много способов как не просто убить, но и как следует помучить жертву, перед смертью пленники рассказали Стерлингу всё что знали и теперь он хорошо представлял, куда ему нужно идти.

Эти индейцы добывали пушнину для какой-то компании, фактория которой была на берегу реки, к которой отряд должен был выйти завтра. После реки нужно будет идти еще пару недель, и они будут у цели. Отличные новости!

Ну а потом настала ночь и на Криса напала эта зверюга…

— Что там впереди, — спросил Стерлинг у одного из своих людей, которого он отправил вперёд. Настроение у него было поганое. Крис не пережил ночь и его пришлось похоронить под каким-то деревом. Бобу хотелось своими руками кого-нибудь разорвать, но он сдерживался, все и так были на взводе.

— Река, Боб. Впереди река. Как эти два урода и говорили.

— Хорошо, надо посмотреть на неё и решить, как мы будем переправляться.

Выйдя на берег, Боб смотрел по сторонам, ища взглядом что-то что указывало бы на присутствие людей; лодки, может быть дым от костра, ничего. Он уже было собрался дать своим людям приказ рубить лес и делать плот, но тут увидел слева от себя какой-то дым, и как будто его источник был по центру реки и еще и приближался. Точнее сказать пока было нельзя, выше река делала поворот, и источник дыма был не виден.

«Наверное, плот, а на нём кто-то костер палит» — подумал Боб.

— Эй ты, — обратился он к стоящему рядом охотнику, — залезай на самое высокое дерево и посмотри, кто там плывёт.

— Сейчас Боб, я мигом.

— А ты иди с ним и стой внизу, как он что-то увидит, сразу ко мне, — второй убежал вслед за первым. Через минут десять он вернулся.

— Боб, там корабль, только он странный, без парусов и дымит.

Стерлинг был кем угодно, только не дураком, он тут же понял, чей это может быть корабль.

— Значит так, слушайте все. Попробуем захватить эту посудину, на ней мы доберемся до золота намного быстрее. Наверняка они не знают, что мы здесь и решат что это свои.

— Как скажешь, босс.

Когда странный корабль, наконец, появился, всё было готово. Пять человек во главе с Бобом жестикулировали и кричали, привлекая к себе внимание, а остальные укрылись в лесу, держа на оружие наготове.

* * *

— Джонни, я уверен, это не наши люди.

— Да, тут просто никого не может быть. Если только господин президент не послал кого-то еще сюда.

— Что ты планируешь делать?

— Надо узнать, кто это такие. Предупреди всех, чтобы держали оружие наготове, — Билли кивнул и спустился с мостика. А Джонни обратился к капитану парохода:

— Сеньор Перес, подойдите к ним поближе, но не к самому берегу, и спустите шлюпку.

— Хорошо, сеньор Фист, я вас понял, правильное решение. Ни к чему подвергать судно опасности захвата.

— Надеюсь, до этого не дойдёт.

«Интересно, кто это такие», — думал Джонни, зайдя в каюту, которую он делил вместе с Билли, — «может быть это англичане? А что им тут делать? Ладно, что гадать? Скоро всё узнаю».

Он решил, что сам отправится на берег, кем-кем, а трусом он точно не был. Зато он был отличным стрелком, притом не из карабина, в этом тот же Билли оставлял его далеко позади, а из новомодных револьверов, которые стали штатным оружием всех кавалеристов и офицеров.

Вот и сейчас у него на поясе висели сразу две кобуры с этим отличным оружием, карабин, впрочем, он тоже взял.

Через пять минут Джонни и еще пять егерей, три олони и два испанца из числа бывших пленных, были в шлюпке.

Билли остался на пароходе, он залёг на крыше рубки с биноклем и винтовкой, на которую был установлен телескопический прицел, наподобие того, каким пользовался Гектор. Остальные люди Джонни, как и команда парохода, тоже была наготове, до места, где шлюпку ждали неизвестные люди, было метров триста, вполне комфортная дистанция для точной стрельбы из винтовок патронами с остроконечной пулей.

* * *

— Сюда, сюда! — кричал, надрываясь, Боб. Первая часть его плана была почти выполнена, шлюпка с судна отправилась на берег, теперь осталось в неё попасть, а потом, оказавшись на борту, захватить его. Вот шлюпка всего в нескольких ярдах от берега, один из его парней спустился к самой воде, ожидая, что ему кинут канат, и он подтянет её.

«Это не наши!» — окончательно понял для себя Джонни, — «американцы, вот кто это», — он даже сам не как отделил себя от американцев.

«Что они здесь делают, и что делать мне? А вдруг это… Господи, да. Это ловушка! Нас сейчас убивать будут!» — страшная мысль пришла ему в голову, но затем появился и четкий план действий.

— Оружие к бою, но так, чтобы это не заметили, — сказал он своим людям, по-русски. Этот язык знало всё больше и больше людей в Калифорнии, а уж егеря так и поголовно. Всё-таки их основу составляли казаки, один из которых был командиром.

«Что за херня?» — подумал Боб, — «по виду этот парень типичный житель Бостона, а говорит на каком-то птичьем языке. Проклятое место и проклятое золото».

Билли, лёжа на рубке парохода, не смотрел на тех, кто стоял на берегу, Джонни всё контролировал и без него. Ему было важнее то, что происходит вокруг этого каменистого пятачка. Вроде бы всё было обычно, лес и лес, ничего, что может внушить опасение. Но затем он как будто что-то увидел, притом не в бинокль, а когда уже его отложил. Как будто что-то мелькнуло сбоку. Присмотревшись, он понял что, это оно.

Слева за деревьями затаилось сразу два человека, и у одного в руках точно было оружие, ружьё, или даже винтовка.

«Парень, умоляю, аккуратнее!» — взмолился он, мысленно обращаясь к Джонни…

— Кто вы и что у вас случилось? — спросил Джонни обращаясь ко всем сразу. Обе кобуры были расстегнуты и он мог открыть огонь за считанные секунды.

— Мы китобои, мистер, — сказал Боб, — наша шхуна потерпела крушение пару месяцев назад и мы решили попробовать пройти на восток, вернуться домой, в Бостон.

— Далековато вас занесло от побережья, мистер…

— Стерлинг, Боб Стерлинг.

— Да, мистер Стерлинг, вы далековато забрались, и честно сказать, тут очень гиблые места. Сплошные болота.

— Вы выглядите и говорите как житель этих мест, простите, не знаю вашего имени.

— Джон Фист, лейтенант егерей армии Калифорнийской Республики.

— Очень рад с вами познакомится. Калифорнийская республика, значит, как интересно. Никогда о ней не слышал. Смею вас заверить, мистер Стерлинг, еще услышите.

— Я могу попросить вас о помощи? Вы правы, тут сплошные болота. Я уже вижу, что мы ошиблись.

— О какой помощи вы говорите?

— Вы можете нас доставить в обжитые места. Судя по вам, тут они есть.

— Конечно можно, — сказал Джонни и, встав боком, положил руку на пояс так чтобы можно было легко выхватить револьвер.

От Стерлинга не пахло как от китобоя, за время путешествия из Бостона сюда, Джонни как следует, запомнил запах ворвани, буквально пропитывающий одежду китобоя. У Боба этого запаха не было.

Зато он пах как солдат, табак, порох. Да и взгляд у Стерлинга был соответствующий, не обрадованный внезапным спасением, а собранный и цепкий, как у волка перед прыжком, ну или как у хорошего офицера перед атакой.

«Так, слева валуны, хорошие такие, большие. Если за ними укрыться, то достать нас смогут только с воды, это хорошо» — Джонни окинул взглядом поле предстоящей битвы, его левая рука уже накрыла кобуру, он был готов открыть огонь.

— Когда я начну, вы должны укрыться вон за те камни, — сказал он своим людям, — сколько вас, мистер Стерлинг?

— Все здесь, мистер Фист, пятеро.

— Да, я вижу. Пятеро это хорошо, — пробормотал себе под нос Джонни и подумал, — «как раз в револьвере пять патронов».

— Простите, мистер Фист, я вас не расслышал.

— О не обращайте внимание.

— Как скажете, и на каком языке вы переговариваетесь со своими людьми?

— На русском, это достаточно распространенный язык здесь. Я что-то не вижу вашего оружия, вы, что от побережья шли сюда без него?

— Ну почему, вот моё ружье, — Стерлинг поднял с земли винтовку. Её вид стал последним аргументом для Джонни.

«Флоридская винтовка! У простого китобоя? Ну-ну», — подумал он и, разворачиваясь к Стерлингу, выхватил револьвер.

* * *

Маленькое обращение к читателям.

Дорогие друзья, мне очень важно понимать, нравится книга читателям или нет. Единственный способ понять это ваши лайки и комментарии. Не стесняйтесь комментировать и ставить лайки.

Глава 18

Первым выстрелил не Джонни. Билли следил за всем происходящим и, увидев движение своего командира, прицелился и вогнал пулю точно в голову спрятавшегося чуть в стороне стрелка, а затем быстро перезарядившись в еще одного.

В это время на берегу начался сущий ад. Стерлинг, видя движение молодого калифонийца попытался вскинуть винтовку, и это спасло ему жизнь. Выстрел Джонни пришёлся точно в неё и выбил оружие из рук. А вот последующие четыре были уже точными и смертельными. За считанные секунды Джонни уложил четверых, а безоружный, и слегка обалдевший Стерлинг ничком упал в траву.

Егеря рванули к укрытию, как и приказал Джонни, но успели не все, из-за деревьев на них обрушился настоящий ливень из выстрелов. В итоге двое упали пронзённые сразу несколькими попаданиями.

Правда, это был последний успех американцев, дальше в дело вступили оставшиеся на пароходе стрелки, которые мало того что активно вели огонь из винтовок, так еще и винтовочные гранаты использовали. Да, из-за леса, гранаты были не столь эффективны как на открытой местности, но все равно это заставило американцев прекратить огонь и отойти глубже в лес. Но не всех…

Боб Стерлинг лежал в высокой траве и боялся пошевелиться, он уже дважды пытался отползти в спасительную чащу, но едва он двигался, как тут, же рядом с ним свистела пуля. Сделав пару попыток, он затих, надеясь дождаться ночи, а потом уже уйти.

«Откуда у этих тварей пушки» — думал он, — «и как я могу не заметить их на этой посудине? Чёрт, что теперь делать? Сколько у меня осталось людей, вот главный вопрос. Если парней положили, но золота нам не видать как своих ушей».

Боб не знал, но рядом с ним, не в него, а именно рядом, стрелял Билли. Хитрый олони видел, с кем разговаривал его молодой американский друг и видел, выстрел вырвал из рук противника оружие и тот упал.

— Я думаю, нам нужно спустить на воду шлюпку и забрать наших людей, — сказал капитан, когда Билли поднялся на мостик.

— Нет, — коротко бросил олони.

— Почему?

— Это слишком опасно. Мы не знаем, сколько в лесу наших врагов. Шлюпка будет как на ладони и гребцов просто перестреляют.

— И что же делать?

— Не знаю, дайте мне подумать.

Билли спустился на палубу, и достал костяную трубку, доставшуюся ему от давно погибшего старшего брата. Раскурив её, он задумался.

«Пятеро стояли на берегу, а еще сколько-то стреляли из леса. Троих я уложил, еще сколько-то погибли от огня наших стрелков и взрывов гранат. Пусть человек десять-пятнадцать.

А стреляло не меньше трёх десятков. И они все наверняка там, ждут. Никак нельзя за Джонни идти на шлюпке. Гребцы будут как утки на пруду, их просто перебьют. Тем более что часть этих белых вполне могла зайти правее или левее. А что делать?»

Решение нашлось, когда Билли огляделся вокруг. На палубе парохода стоял канатный ящик, в котором хранилась часть снаряжения парохода, а именно маски и ласты для подводного плавания. Шиай, с которым Билли периодически общался, рассказывал ему, что с помощью этих масок Белый дух, индейцы, даже крещёные между собой называли Гамильтона именно так, добыл много золота во Флориде.

«А что, это идея!» — подумал Билли.

— Эй, Марко, — позвал он матроса, который был ближе к нему, — перекинь-ка лестницу через левый борт. Пароход стоял правым бортом к берегу, на котором был Джонни с егерями, и то, что происходило по левому борту, было не видно с берега.

— Да, мистер Билли, сейчас, — ответил матрос и быстро выполнил просьбу.

— Спасибо, передай капитану, что я уплыл на берег к нашим парням.

— Как уплыли, мистер? — удивился матрос.

— Очень просто, сейчас увидишь. И отнеси мои шмотки в каюту.

Он быстро разделся, надел маску, ласты, а еще четыре комплекта сложил в мешок, закрепил его за спиной а аккуратно спустился по лестнице в воду. Билли неплохо плавал, что было необычно для олони, но иначе он бы и не стал егерем. Это умение входило в перечень обязательных для всех, кто хотел охранять границы Республики.

Другое дело что маской и ластами он пользовался всего пару, раз и оба раза, когда Шиай и лично Белый Дух, показывали для чего они нужны. Он мог бы доплыть и без них, но в таком случае, его могли бы заметить с берега, маска была нужна как раз для того чтобы этого избежать.

Ноябрьская вода показалась Билли достаточно холодной, в обычной ситуации он бы не стал плавать сейчас. Но сейчас выбора не было.

Сто восемьдесят метров от парохода до того места где укрылись Джонни с егерями, Билли плыл почти полчаса. Это было тяжело для него. Если бы не ласты то олони наверняка бы утонул, но белый Бог и старые боги его хранили, и он выбрался на берег.

— Джонни, у меня для вас маски и ласты, — сказал Билли, когда смог отдышаться, — думаю вам нужно проваливать отсюда.

— Ты прав, но там, в траве их командир прячется. Нужно его живьём взять. Если мы уёдем вплавь, это не получится.

— Это верно, вот только как это сделать. Хотя, это можно устроить.

Билли объяснил молодому американцу свой план, и вскоре егеря по одному отправились вплавь на пароход, который сеялся с якоря и встал чуть ниже по течению. Капитан решил таким образом облегчить им задачу. НА берегу остался один Билли. Через час он услышал серию винтовочных выстрелов с парохода, сигнал, что все добрались. Теперь был его ход.

Олони взял специально оставленную винтовку, и на мгновение, высунувшись из укрытия, сделал выстрел винтовочной гранатой, которую вместе с винтовкой оставил один из егерей.

Билли выстрелил в лес, так чтобы не задеть лежащего в траве Стерлинга. Затем он громко крикнул:

— Эй, там, в траве. Следующий взрыв разорвет тебя на куски. Если не будешь делать, что тебе говорят, так и будет. Понял?

— Да, — громко ответил Боб, он не сомневался, что всё будет, так как сказал этот индеец, то, что с ним говорит не белый Стерлинг понял сразу, по акценту.

— Ты не ранен?

— Нет.

— Хорошо, сейчас ты встаёшь и садишься в шлюпку. А затем гребёшь к кораблю, он стоит ниже по течению, так что ты справишься. Всё понятно.

— Да, — коротко ответил Боб.

— Тогда пошёл!

— А меня не застрелят те, кто на корабле?

— Нет, они предупреждены.

— Хорошо, я встаю…

Не так Боб Стерлинг представлял своё появление на борту этого судна, совсем не так Он оказался на его палубе, да. Правда один и без оружия, а все остальные его люди остались на берегу.

А вообще это был удивительный корабль: без мачт, со странными трубами из которых валили густой, черный дым. Правда, долго Бобу удивляться не дали, по-быстрому связав его и посадив трюм под охрану.

— Что будем делать Билли? — спросил Джонни у своего заместителя, когда тот также вплавь добрался до парохода.

— Надо сообщить о том, что происходит здесь.

— Но как, если мы сейчас отсюда уплывём, что помешает американцам переправиться?

— Они могут сделать это и в другом месте.

— Да, но это так. Но всё равно нельзя сейчас отсюда уходить. Предлагаю послать шлюпку в «Восточный» а пароход останется здесь и постарается не дать им переправиться через реку.

— Наверное, ты прав, хотя не думаю что это нужно.

В итоге через час шлюпка ушла в форт «Восточный», ей не нужно было плыть против течения и по расчётам Джонни через часов десять, максимум двенадцать, там должны были узнать что происходит.

* * *

Двадцать первое ноября тысяча восемьсот восьмого года. Сан-Франциско. Калифорнийская республика.

— Значит, мистер Стерлинг, указания вы получали только от Финнигана?

— Да, господин президент.

— И он приказал вам вернуться на корабль, но вы решили поиграть в свою игру?

— Все верно.

— И все ваши люди сдались или погибли?

— Да.

— Что ж, у меня больше нет вопросов, уведите.

Когда Стерлинга вывели, я обратился к Шиаю и де Карраско:

— что думаете, господа?

— Показания других пленных подтверждают слова этого Боба. Мы взяли всех, — сказал Шиай.

— И мистер Шор говорит тоже самое. Думаю, проблема решена.

— Согласен с вами, сеньор де Карраско. Ценой гибели двух наших егерей мы обезвредили целый отряд. Это чудо, что они никого не успели убить.

— Меня смущает то, как Фист действовал во время боя с американцами. Я считаю, что гибель наших людей это его вина.

— Возможно, вы правы, но с другой стороны, у нас нет чётких инструкций, что и как делать в подобной ситуации. Поэтому, я считаю, что его наказывать не нужно. Тем более что его экспедиция завершилась успехом. Они нашли медь. Я, вообще собираюсь его наградить.

— А двое погибших?

— Родриго, а как бы вы поступили на его месте? Откуда Джонни мог знать о том, что происходит у нас?

— Любой белый в тех местах должен вызвать опасение.

— Судя по рапортам, мистер Фист был достаточно осторожен.

— Господин президент, я не очень понимаю, почему вы взяли на себя роль адвоката для этого мальчишки?

— Послушайте, Родриго, он действительно не совершил ничего такого, за что его стоит наказать, а я вижу, что вы твердо решили это сделать.

— Хорошо, хорошо, господин президент, будь по-вашему. Что вы планируете делать с пленными?

Я еще не решил, наверное, отправим их на Аляску, пусть уголёк рубят по первости, а потом что-нибудь придумаем…

Всё-таки очень вовремя Дукас закончил два речных парохода, когда в форт «Восточный» пришла шлюпка от Фиста, один из них как раз был там. Комендант форта взял половину гарнизона и отправился с ней вверх по реке, правда солдаты не понадобились, к тому моменту, когда он прибыл на место, американцы сдались и ждали на берегу.

После того как их главарь, Боб Стерлинг сдался, среди них просто не осталось человека, который бы смог взять на себя руководство, да и ад на болотах, вкупе с недавним боем сделали своё дело. В итоге они решили, что так будет лучше.

И это правильно. Попытка пройти от места их высадки до Коломы пешком, не зная местности, да еще и в тех местах, это изощренная попытка самоубийства. Удивительно, что они потеряли всего десять человек по пути к реке, весь их отряд вполне мог там остаться.

А так, на Аляскинский каторге добаватся три десятка новых каторжников, можно будет забрать оттуда тех испанцев, которые всё еще там работают. Думаю, что сейчас роялистов среди испанцев уже не осталось.

В итоге всей этой истории с американской экспедицией за золотом мы в большом таком плюсе. Две китобойные шхуны с экипажами и три десятка профессиональных военных в качестве пленных.

То, что, все они в результате примут решение остаться здесь я и не сомневался. Тем более, когда узнают, что вполне смогут добывать золото для себя. Не сразу, конечно, годика через три- четыре, но смогут. Не самая плохая перспектива.

А Джонни Фиста наградить надо, как и всех участников его экспедиции. Во первых, целое индейское племя признало власть республики, а во-вторых и это самое главное: медь, цинк, пирит, и Бог его знает что там еще!

Правда, чтобы добраться до этого богатства нужно приложить просто титанические усилия. Места там и, правда, дикие, сначала болота, а потом горы. Но ничего, мои английские дорожники уже практически закончили тянуть дорогу до Лос-Анджелеса, скоро можно будет их перебросить на север.

Работы будет очень много, но когда мы её закончим, наша республика будет обеспечена практически всеми ресурсами за исключением селитры, её нам всё равно нужно будет привозить из Чили.

Буквально пару дней назад мы получили очередную партию из Мексики, помимо селитры нам, как обычно привезли медь. А вот людей нет, и больше не будет. Кольцо вокруг Мехико сжимается, и сепаратисты практически уверены в своём успехе.

Я с ними согласен, после начала вторжения Наполеона в Испанию у роялистов начался раскол. Часть осталась верна Карлу четвертому, часть признала Джозефа Бонапарта. Сепаратисты этим воспользовались и революция в Мексике вышла на финишную прямую.

И нам необходимо этим воспользоваться, в идеале бы вообще откусить Нижнюю Калифорнию, ту, что в двадцать первом веке была частью Мексики. Пока что она нам совсем не нужна, но на будущее пригодится.

А может быть и нет. В любом случае за неё придётся воевать с нашим единственным соседом. Сепаратисты и так с трудом приняли потерю Верхней Калифорнии, а тут еще это. Нет, если бы мы были настоящим государством, с населением, хотя бы в пару миллионов человек, тогда вопросов бы не было. Но сейчас, пожалуй, не стоит. Может быть после.

Так что, обойдемся покамест без расширения границ, уже имеющиеся земли бы освоить.

* * *

Больше всего новостям по поводу обнаружения меди обрадовался Лука. Это означало, что его проекты больших дирижаблей жёсткой конструкции будут реализованы. Ну а пока он получил селитру и, наконец, достраивал Пегас-Два. События с американцами и англичанами показали, что нам нужно больше дирижаблей и как можно скорее.

— Как успехи, мистер воздухоплаватель?

— Как видите хорошо, мистер Гамильтон. Внутреннюю оболочку мы заполнили водородом. Сейчас заполняем внешнюю. Пара дней и дирижабль будет готов к первому полёту.

— Так быстро? Ты меня удивляешь!

— Это скорее медленно. Сам дирижабль у нас давно готов был. Мы селитру ждали больше трех месяцев.

— Что с третьим аппаратом?

— Как только выпустим этот, сразу приступим к сборке, так-то он у нас давно мог быть готов.

— Понятно. Что ж, мне и сказать нечего.

— Вы знаете, что Роза в лаборатории изготовила первые образцы металлизированных пластин из ПВХ?

— Нет, а когда она их закончила?

Вопрос на самом деле не праздный. Пластмассы это одно из приоритетных направлений в развитии нашей промышленности, их использование может сделать нас недосягаемыми для конкурентов и я должен узнавать о таких вещах первым. Барри старший у нас министр промышленности и я ему дал поручение следить за ходом приоритетных проектов и сообщать мне новости сразу же.

— Буквально сегодня, я получил от неё телеграмму за десять минут до вашего визита.

— Ясно, спасибо. Когда их доставят тебе?

— Думаю, что завтра и я сразу приступлю к экспериментам и расчетам дирижабля жёсткой конструкции.

— Очень хорошо. Ты уже прикидывал, какую грузоподъемность мы реально можем получить?

— Нет, конечно, пока мы не определимся с материалом каркаса, все расчёты пустая трата времени.

— Что ж, звучит логично. Мне, пожалуй, пора, держи в курсе.

— Хорошо, мистер Гамильтон.

* * *

Возвращаясь с завода Луки в свою резиденцию, я снова задумался об экспедиции Фиста. Точнее о племени винту. До недавнего времени они жили уединенно, с минимум контактов даже с олони, про испанцев из миссий и говорить нечего, с ними винту не встречались никогда.

И тут появляется Джонни на своём пароходе. Хорошо, конечно, что винту сразу признали, скажем так, главенство Сан-Франциско, меньше мороки. Но вместе с этим есть и проблемы, прежде всего медицинские и эпидемиологические.

Следующая экспедиция к винту отправится уже через неделю, и её будет возглавлять мэтр Абенамар лично. Оспопрививание и профилактика кори, вот чем мы займемся у винту в первую очередь.

Для силовой и моральной поддержки с Абенамаром отправится отряд олони во главе с Билли. Тот, как рассказал мне де Карраско в большом авторитете у местных, да и сеньор Аргуэльо, несостоявшийся губернатор Лос-Анджелеса, а ныне наш премьер-министр всячески рекомендовал Билли. Хватит ему уже быть заместителем Джонни Фиста. Кадровый голод у нас по-прежнему просто дикий и хорошие руководители, как в армии, так и остальных сферах на вес золота.

А что касается Джонни, то я его награжу. Притом так, как он сам хочет. Будет ему гражданство республики и право выйти в отставку. За одну экспедицию к винту он уже это заработал, а за поимку американцев и подано.

Интересно, он побежит в порт сразу же, или всё-таки сначала вещи соберёт?

Интерлюдия 9

Пятнадцатое ноября тысяча восемьсот восьмого года. Санкт-Петербург, Российская Империя.

— И когда ожидается возвращение Государя Императора из Эрфурта? — спросил министр финансов Голубцов у Резанова.

— Не раньше середины декабря, Федор Александрович. Но это не важно, главное, что я получил разрешение на вывоз крепостных за пределы империи и вам поручено оказывать мне всё необходимое содействие.

— Да-да, Николай Петрович. Я тоже получил бумаги из Пруссии и должен обеспечить поставку всего необходимого для вашего возвращения в Калифорнию.

— То есть, всё будет поставлено за счет казны?

— Боюсь, что вы меня не так поняли, Николай Петрович. Всё необходимое вам будет поставлено, но за ваш счёт.

— Ясно, что ж, спасибо.

— Когда я могу получить от вас перечень?

— Мне нужно обсудить этот вопрос с капитанами кораблей, думаю что скоро.

— Вам стоит поторопиться, хоть вы сможете отплыть не раньше конца марта следующего года, но готовиться к плаванью нужно уже сейчас. Тем более что ваши корабли стоят в Архангельске, это прямо скажем, не ближний свет.

— Я понимаю. Завтра, максимум послезавтра, у вас на столе будет перечень всего необходимого.

— Буду ждать с нетерпением. И скажите, Николай Петрович, когда можно будет ожидать следующей партии золота? — в голосе Голубцова Резанов уловил какие-то заискивающие, но вместе с тем и алчные нотки.

— Всё зависит от того, когда я отправлюсь назад в Калифорнию.

— Навигация в Белом море начинается обычно в конце апреля. Я специально узнавал в морском министерстве.

— В таком случае мы достигнем Калифорнии в начале августа. Думаю, что в ноябре-декабре золото будет в России.

— Но как вы его доставите, вернее куда, в какой порт?

— Я думаю, что в Ригу.

— Тогда понятно.

На этом встреча с Голубцовым была закончена, и Резанов поехал к себе. По пути на Малую Итальянскую улицу он думал о полученных бумагах.

* * *

С Великобританией всё получилось в высшей степени удачно, тут во многом помог сам факт Эрфуртского конгресса, конечно. Когда в Лондоне узнали о планах Александра подписать полноценный военный союз с Бонапартом, а информацию об этом англичане получили практически в тот же день, когда два императора встретились, то не на шутку заволновались.

Одно дело континентальная блокада, без торговли с Российской Империей Великобритания могла обойтись, хотя отсутствие поставок русской пеньки и осложняло жизнь британским корабелам. Совсем другое дело, если русская армия станет союзной Наполеону. В Лондоне хорошо понимали, что это будет означать для Великобритании.

Поэтому Форин-офис отреагировал абсолютно правильно и логично, раз нет возможности оперативно провернуть очередную смену императора в России, нужно договариваться. Тем более что доброжелатели из Петербурга также сообщили, на каких условиях Александр готов отказаться от этих планов.

Первым пунктом шло прекращение поддержки Швеции. Это было логично и не стоило подданным его величества Георга Третьего почти ничего. То, что в итоге Швеция также присоединится к континентальной блокаде и лишится части территорий, Лондон не волновало, это было понятно и так. Давно прошли те времена, когда шведы могли на равных воевать с русскими. Теперь шведский лев намного слабее русского медведя и его поражение было только вопросом времени.

А если так, то можно и нужно уступить в этом вопросе, пожертвовать второстепенным, для сохранения главного. Хочет русский царь себе Финляндию, так пусть забирает. С этих чухонских болот ему никакого прибытка не будет, а хлопот прибавится.

А вот второй пункт был вообще очень странный: мирный договор Великобритании с, находящейся на краю света, Калифорнийской республикой.

Это требование вызвало некоторое замешательство у сэра Уильяма Кавендиша-Бентинка, третьего герцога Портлендского, и по совместительству премьер-министра Великобритании. Казалось бы, где Калифорния, куда в начале года отправилась эскадра из Канады и где Россия?

И уж совсем дико звучало утверждение, что в Калифорнии эта эскадра потерпела сокрушительное поражение. Консультация лично с сэром Генри Филипсом, бароном Малгрейвом и первым лордом адмиралтейства ничего не дала. Информации о судьбе эскадры не было, а информация, полученная от русских, очень походила на правду. Они знали не только состав эскадры, но и кто командовал каждым кораблем и полком.

Исходя из этого, сэр Уильям решил, что это правда и Англия потерпела позорное поражение. Никакой возможности прямо сейчас наказать Калифорнию, посмевшую унизить владычицу морей не было, и значит надо отложить решение этого вопроса.

Ну а пока, можно сделать вид, что ничего не было. Признать эту странную республику и поправить туда посольство, причем не из Йорка или Кингстона, а напрямую из Лондона, колониальные власти итак уже наломали слишком дров.

И раз уж не получилось взять золото силой, значит нужно торговать. В Калифорнии наверняка ничего нет, там можно будет продавать товары с такой дикой наценкой, что еще посмотрим что выгоднее, добывать золото самим или наживаться на тех, кто это делает.

В общем, правительство его величества Георга Третьего через британских агентов в Пруссии передало согласия на предложения императору Александру. Это было сделано очень вовремя, с точки зрения британцев, до подписания русским царём и французским императором каких либо документов.

На самом деле, Александр специально как мог, затягивал подписание договора с Францией. Наполеон был готов сделать это чуть ли не в первый день. Едва только ему сообщили, что русские могут заключить настоящий военный союз, как он закусил удила и буквально начел на Александра. Тот изворачивался, уходил от прямых ответов, недоговаривал и прочее, прочее, прочее.

Зато когда царь получил ответ из Лондона, всё пошло очень быстро, он предложил продлить формальный договор о дружбе и пообещал, что Швеция тоже присоединится к континентальной блокаде, это условие должно будет включено в грядущий мирный договор.

И всё, ни о каком военном союзе речь не шла. И Александр прямо сказал, что ничего подобного не входило в его планы, и зря Бонапарт поверил каким-то абсолютно непроверенным слухам.

Но если военный союз будет направлен не только против Великобритании, но и против Османской империи, то тогда он готов обсудить этот вопрос, так как это будет отвечать интересам и Франции и России.

НА это уже Наполеон был не готов пойти, так что конгресс фактически закончился ничем. Русский царь отправился в Петербург полностью удовлетворенным исходом переговоров, а у Бонапарта появилось стойкое ощущение, что его почти месяц водили за нос. То, что это так подтвердилось по прибытии Наполеона в Париж. Там он узнал о секретных переговорах русских с англичанами.

— Будь проклят этот чертов византиец! Я заставлю его заплатить за это восточное коварство! Я никому не прощу того что меня используют! — в сердцах сказал Бонапарт Жану-Батисту Шампаньи де Номперу, своему министру иностранных дел.

Но сразу начать мстить французский император не мог, сначала нужно было разобраться с пятой коалицией, а вот потом можно будет сокрушить русского царя и заставить его сполна заплатить за его вероломство.

Всего это ни Александр Первый, ни тем более Резанов или другие русские конечно не знали, но именно тогда Бонапарт решил что походу будущей Великой Армии быть.

Да, на дипломатическом поприще у Резанова всё получилось. Вопрос с Англией более не стоял, а вот со всем остальным, было, прямо скажем, неоднозначно.

* * *

Во-первых, хоть разрешение на вывоз крепостных и было получено, но вот цена! За каждую семью требовалось переплатить как минимум втрое, а то и вчетверо. Да и за право вывезти своих и Плетневских крестьян в Калифорнию, Резанову нужно было заплатить. Хорошо хоть не сразу, а со следующей партией калифорнийского золота.

Правда, когда Резанов поделился новостями с Панайотисом, тот задал вопрос о возможности оплатить доставку переселенцев заранее, притом почему-то через банки лондонского Сити:

— Как это возможно, господин Йоргис. Я чего-то не знаю?

— Думаю, теперь уже можно об этом сказать, мистер Гамильтон поручил мне выступить его представителем и открыть счета сразу в нескольких лондонских банках. Из этих сумм я и предлагаю оплатить расходы. Конечно, когда это будет возможно.

— ТО есть, мы должны будем зайти в Лондон по пути в Калифорнию?

— Совершенно верно, Николай Петрович.

— Хмм, даже странно, что мистер Гамильтон не проинформировал меня об этом.

— Это поручение он дал лично мне, но думаю вам он даст исчерпывающие объяснения.

— Я на это надеюсь. Если не секрет, какие именно средства мистер Гамильтон планирует разместить?

— К сожалению, я не могу это сказать сейчас, но обещаю что после того как я это сделаю, вы все узнаете.

— Что ж, спасибо Панайотис, думаю, что ваша идея с оплатой из этих средств очень не дурна, — в голосе Резанова звучала обида, и Панайотис счел своим долгом постараться сгладить эту ситуацию.

— Николай Петрович, мне право неловко, что вы узнали об этом только сейчас, но приказ есть приказ. И поверьте, мистер Гамильтон считает вас верным другом, как Калифорнии, так и его лично, давая мне это поручение, он мне неоднократно это сказал. Думаю, у него были веские причины, о которых вы узнаете сами.

— Спасибо за теплые слова, я тоже думаю, что мистер Гамильтон мне лично всё объяснит.

«Действительно, чего это я обиделся? Гамильтон в первую очередь руководитель своей страны, то, что он максимально расположен ко мне в частности и ко всем русским вообще совершенно не означает, что он будет делиться со мной всеми своими планами. Но интересно, что именно повезёт Панайотис в Лондон. Я не видел дополнительное золото. Впрочем, я всё узнаю в свое время» — подумал Резанов. Правда, осадочек у него остался, все-таки Николай Петрович был очень гордым и даже злопамятным человеком. Если бы было по-другому, он не решился бы на авантюру в Нагасаки.

* * *

Во-вторых, возникли сложности с новым вооружением.

Револьверы комиссия забраковала сразу же. ДА, их боевые качества произвели фурор, за пятнадцать секунд сделать пять прицельных выстрелов, такое находилось практически за гранью понимания.

Но вот возможность производить это, без преувеличения, чудо-оружие просто не просматривалась. Ну не было на просторах необъятной Российской империи станков, на которых можно было бы массово производить револьверы. Для этого требовались совсем другие допуски и культура производства.

Да и калифорнийская сталь, оказалась сильно выше качеством, чем российская. Как ни парадоксально, домны в Калифорнии, построенные по книге Ломоносова работали лучше, чем домны на родине великого ученого.

А может, сырье просто было лучше, кто знает, но факт остается фактом. Револьверы Россия не могла производить чисто технически. В итоге сошлись на мнении, что револьверы будут закуплены в Калифорнии, но в очень ограниченном количестве. Всего тысяча штук. И к каждому по тысяче патронов.

Касательно винтовок и однозарядных пистолетов было принято максимально странное и половинчатое решение. Комиссия рассматривала две системы, флоридскую и калифорнийскую. И не смотря на то, что оружие калифорнийской системы превосходило по всем параметрам флоридскую: по боевым качествам, надёжности, технологичности и дешевизне, на вооружение были приняты обе системы.

Главными сторонниками калифорнийской системы были генерал-лейтенант Барклай-де-Толли, в то время он как раз находился в Петербурге, где восстанавливался после ранения полученного в Финляндии и министр финансов Голубцов. Первый отстаивал превосходные боевые качества винтовок и пистолетов, а второй напирал на дешевизну.

Казалось бы, дело решенное но нет, Алексей Андреевич Аракчеев, военный министр Российской Империи был другого мнения:

— Я всё ж таки настаиваю на флоридской системе, господа, — сказал Аракчеев, обращаясь к остальным членам комиссии.

— Позвольте узнатьпочему? — ядовито осведомился Барклай-де-Толли, не смотря на очевидные успехи Аракчеева в деле реформирования армии и особенно артиллерии, генерал-лейтенант его недолюбливал.

— Французы приняли на вооружение эту систему, австрийцы с англичанами тоже, пруссаки вот-вот примут. Про США и говорить нечего. Не думаю, что они все глупее нас с вами.

— Господин министр, — ответил Резанов, — всё дело в том, что флоридские винтовки попали в руки представителей этих держав еще два года назад. Конечно, что их они и стали производить. А калифорнийская система пока еще не известна никому.

— Граф, я свое мнение высказал, и менять его не собираюсь. Тем более что в вашем докладе сказано, что флоридская система больше подходит для переделки имеющихся мушкетов. Так что, считаю, дело решённое. — В итоге всё ж таки калифорнийская система тоже была принята на вооружение, наравне с флоридской.

Как и во Франции для массового перевооружения были утверждены не винтовки? а гладкоствольные ружья. Производство винтовок было не потянуть ни финансово, ни производственно.

C патронами, как для ружей так и для пистолетов, вопрос решили очень просто, так как подавляющее количество ружей будут переделочными и калибр исходных мушкетов, мягко скажем, плавал в очень широких границах, то каждому бойцу нужно было снаряжать боеприпасы самостоятельно под имеющееся ружье. Для этого предполагалось использовать пулелейки, картонные гильзы с бертолетовой солью в донце и черный порох.

По-своему практичное и технологичное решение. Гильзы решили производить трех наиболее распостранённых калибров, всё остальное солдаты сделают сами. То, что это существенно снижало боевые качества русской пехоты, понимали все, но деньги, деньги, деньги. В них упиралось всё.

С пистолетами решили поступить точно также. В армии будут гладкоствольные, в основном переделочные, пистолеты с патронами ручного снаряжения.

Исключением стала гвардия. Для неё планировалось производить в Сестрорецке винтовки, карабины и пистолеты калифорнийской системы. Соответственно, патроны там должны были быть фабричного производства. Также с картонной гильзой и свинцовой оболочечной пулей.

Для разворачивания производства оружия калифорнийской системы, комиссия постановила отправить на стажировку в Калифорнию делегацию русских инженеров и офицеров. Они должны были за год перенять опыт и вернуться не позднее апреля тысяча восемьсот десятого года.

Еще одной задачей этой делегации должна была стать оценка артиллерии нового типа, её характеристики, отражённые в докладе Резанова произвели большое впечатление на Аракчеева и тот в приватном разговоре с Николаем Петровичем признался, что скорее готов сделать ставку на оснащение армии новыми пушками, а не винтовками и пистолетами.

Резанов был с ним в корне не согласен, но не он занимал должность военного министра.

Бездымный порох и динамит комиссия оценила по достоинству, но вопрос о производстве не стоял, как и в случае с револьверами не было возможности всё это производить в промышленных масштабах.

Было решено, что делегацию в Калифорнию сформируют до конца тысяча восемьсот восьмого года. Производить флоридские ружья и переделывать в них имеющиеся кремниевые мушкеты решили на Сестрорецком и Тульском оружейных заводах. Гильзы должна была изготавливать Александровская мануфактура.

Подготовительные работы на всех трех предприятиях решено было завершить не позднее марта следующего года и незамедлительно начать производство.

Возможно, решения комиссии были ошибочны, но действовать решили именно так.

Глава 19

Двадцать пятое ноября тысяча восемьсот восьмого года. Сан-Франциско. Калифорния.

— Сеньор Морено! Как я рад вас видеть! То-то же я думаю, что случилось? Корабль из Мексики был, а вас на нем не оказалось.

— Маркиз, я решил, что наше с вами дело лучше закончить без лишних глаз.

— Вот как? Стесняетесь своих товарищей по борьбе за независимость? Они героически кровь проливают, а вы крутите свой маленький гешефт.

— Я вас не понимаю, маркиз.

— А что тут понимать? Деньги за маркиза де Кампо Аллегри и вице-короля с женой получит очень ограниченный круг лиц. Кому-то пуля от роялистов, а кому-то деньги от сепаратистов.

— Маркиз, сказать честно, вы один из самых неприятных мне людей. Если бы не ваше оружие, мы бы с вами дело вообще не имели. И вы зря смеётесь. Да, независимая Мексика ничего с вашей республикой сделать пока не сможет. Но это в военном отношении. Но вы больше зависите от нас, чем мы от вас. Медь и селитру вы откуда будете получать? И то и другое есть только у нас. А без этого, особенно без селитры все ваши винтовки и пушки станут просто кучей бесполезного хлама. Так что, я бы на вашем месте держал бы язык за зубами.

— Вот это я понимаю добрососедские отношения между соседями. Вы молодец, нечего сказать. Но я вас больше не задерживаю. Деньги вы получили, родственники моей жены в безопасности, так0что проваливайте. И сразу хочу предупредить, и вас и руководителей вашей революции.

Если вашей революции нужно калифорнийское оружие и боеприпасы к нему, пусть ваши руководители присылают нормальное посольство и подписывают договора с нами. Что до вас лично, сеньор Морено, вы отныне персона нон грата на территории Калифорнийской республики. Потрудитесь покинуть нашу территорию в течение следующих шести часов.

— То есть как шести часов? Моим людям нужен отдых!

— Это не моя проблема.

— А как же припасы на обратную дорогу в Акапулько?

— Не беспокойтесь, вам их продадут. И скажу сразу, один из наших дирижаблей сопроводит вас за пределы территориальных вод Калифорнийской республики и проследит, чтобы вы в них не входили. Всё, разговор окончен, удачного плаванья.

Не умеет держать удар Морено, совсем не умеет. Его буквально перекосило, когда он слушал мою отповедь. Он медленно встал с кресла и молча вышел.

Достав из ящика стола трубку, я медленно набил её табаком, разжёг и, открыв окно, закурил. Достал он меня, крепко так достал, надеюсь, больше я его не увижу.

* * *

Корабль с семьёй Марии Мануэлы: пришёл буквально пару часов назад. Старый маркиз де Кампо Аллегри и бывший вице-король Новой Испании с женой и детьми сразу отправились в мою резиденцию, а я принял Морено.

На вновь прибывших у меня очень большие планы. Старый маркиз представляется идеальной кандидатурой на должность министра иностранных дел, а вице-король…

Морено и те, кто с кем он поделится деньгами, совершили огромную, практически фатальную ошибку, передав мне сеньора Хосе де Иттурагая, лучше бы они его тихо удавили в тюрьме, для них лучше, естественно.

А теперь я предложу стать губернатором Лос-Анджелеса, он наверняка согласится и останется только руки потирать в ожидании переселенцев из Мексики. А их будет много, тысячи, если не десятки тысяч, его правление Новой Испанией наверняка вспоминают с ностальгией, при нём был порядок и процветание.

Надо только позаботиться о том, чтобы никакой реальной военной силы в руках у будущего губернатора не было. Но это не сложно, назначу вице-губернатором одного из моих людей. И воинские части и полиция в Лос-Анджелесе будут подчиняться только ему. Надо только решить, кто это будет.

Скорее всего, это будет Игнатов, если продолжить телеграфную линию из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, то он вполне может управлять егерями оттуда, тем более что основным полем деятельности для них будет как раз южная граница республики.

Удачно получилось то, что мы как раз проложили дорогу в будущий город ангелов, теперь надо перебрасывать туда войска и деблокировать тропу в Мексику. Её контролируют какие-то непонятные мне индейцы, на контакт с белыми не идут и вообще ведут себя враждебно.

Но ничего, мы восстановили и даже увеличили численность армии. Теперь у нас целых три стрелковых полка, два драгунских и один егерский. Правда, основу армии теперь составляют части, в которые набраны индейцы олони не имеющие боевого опыта.

Вот пусть они, деблокируя сухопутный путь в Мексику, и получают этот боевой опыт. Уверен это не будет большой проблемой. Тем более что артиллерии у нас теперь тоже больше чем во время сражения с англичанами.

А что касается угроз Морено насчет селитры и меди, он сам еще не знает, но это пустое сотрясение воздуха. Медь у нас очень скоро будет своя и по селитре решение уже принято.

Верфь Дукаса завершила строительство речных пароходов и буквально вчера мы заложили сразу два систершипа, того же проекта что и наша «Калифорния». Когда они будут построены, то один из них займется исключительно доставкой чилийской селитры.

Мексиканцы её там тоже добывают без всякого на то права, чем мы хуже. Помешать-то нам никто не сможет.

Так, у меня там в приемной Савелий дожидается, надо его принять и на этом всё.

* * *

— Ну, проходи, староста, садись. С чем пожаловал?

Семейная жизнь, отцовство и руководство целым селом пошли Савелию на пользу. Вороватая хитринка в глазах исчезла, уступив место основательности и спокойствию. Сразу видно, уважаемый человек.

— Да есть у меня к тебе, барин, дело. Вернее сразу два, — как и многие, с кем я прибыл в Калифорнию, Савелий не называл меня президентом. Вот как начал величать барином, так и продолжает. Я его не поправляю, по мне как хочет так пусть и говорит. Разницы никакой.

— Церковь в Троицком хотим ставить, настоящую. Батюшка Нектарий к тебе отправил.

— Настоящую это как? У вас же есть там церковь. Без неё же село не село, а так, деревня.

— Это, верно, есть у нас церковь, но дюже маленькая она для нас теперь, к тому, же деревянная и без колокольни. Хотим белокаменную ставить, и чтоб с малиновым звоном.

— И кто её вам строить будет?

— Как кто? Сами конечно. Да и договорился, считай обо всем.

— Вот как? И о чём же.

— Ну смотри: дерево с лесопилки нам привезут завтра. «Калифорния» с Новоархангельска пришла вчера вечером. Дукас обещал после обеда загрузить. Кирпич и всякую мелочёвку для начала тоже в течение недели привезут. Всё есть, только одного не хватает.

— А кто служить будет? Сейчас у вас Нектарий по субботам служит, если не ошибаюсь.

— Всё верно, барин, батюшка по субботам служит. Так мы с ним тоже давно столковались. С Аляски иеромонах с монахом приплыли, вот они у нас служить и будут.

— Всё-то ты предусмотрел, Савелий. Стройте, с удовольствием приеду к вам, когда закончите.

— Всё, да не всё. Колокола-то у нас не льёт. Я сунулся на завод, так меня даже не поняли по началу. Но я придумал, поговорил с этим католиком, отцом Филиппом и он сказал, что для их миссии колокола привезли из Акапулько. Испанцы сейчас у нас. Может, закажете у них?

— Сейчас не закажу, но я тебя понял. Будут у вас колокола. Да и не только у вас и в Сан-Франциско они нужны и греков в форте «Восточный».

— А можно сначала нам, а только потом грекам?

— Это почему?

— Да мы с Димитросом, тамошним комендантом маленько заспорили, мне теперь кровь из носу нужно первым быть.

— Не понял? Вы что с ним соревноваться вздумали?

— Ну да. Они-то тоже храм ставить будут. И Дукас своим то раньше всё потребное для строительства привёз, — в голосе Савелия отчетливо звучала обида.

— Так, то есть в «Восточном» уже строят?

— Во всю, барин. Мне каботажники рассказывали, что у греков работа быстро идёт.

— Ясно, спасибо тебе Савелий.

— За что?

— Да это так, мысли вслух. В любом случае будут у тебя колокола.

— Спасибо, барин. Сначала нам, а потом грекам?

— Бог с тобой. Сначала Вам.

— Вот и славно! когда к нам тебя ждать?

— На следующей неделе, так что готовьте стол и баню.

— Будет, всё будет…

Да уж задал мне Савелий задачку. Конечно, я не буду с этим вопросом обращаться к Морено, еще чего. А сделать всё официально, когда будет посольство Мексики в Сан-Франциско, можно и нужно.

И нужно разобраться с этим строительством. Ладно, Савелий, у него село, по большому счёту, пусть, что хотят то и строят, лишь бы качественно и красиво. Когда вместо села будет город, этот храм и станет его центром.

Но что там себе думает комендант «Восточного»? У него стратегический объект, все большие здания должны находиться внутри форта, на территории которого просто нет места для такого большого строения как новая церковь. Это потом когда на его месте вырастет город, и он перестанет иметь оборонительное значение, можно будет строить что-то подобное. А сейчас еще рано!

А вообще, хорошо, что Савелий влез с этим строительством. Вскрыл еще одну проблему. Нам нужен генеральный план развития и застройки городов республики. Что, где, как и когда мы будем строить, развивать и осваивать.

И снова, уже в очередной раз всё упирается в кадры. Кто это будет делать? Если с промышленностью у нас всё еще более-менее нормально, то архитектура это натуральный темный лес. И русские нам тут точно не помогут. В Российской Империи сейчас сами вовсю привлекают европейцев, в основном итальянцев.

Впрочем, мои вновь обретенные родственнички вполне могут мне помочь, Тот же сеньор де Иттурагай. Уверен, в Мехико и Гаване есть хорошие архитекторы. Мне не очень нравится испанский колониальный стиль, архитектура северной Европы как-то ближе, но почему нет.

Пусть Сан-Франциско и будущие Лос-Анджелес с Сакраменто будут похожи на Мехико. Всё равно это лучше чем то, что мы имеем сейчас. Решено, вечером и это обсужу…

Маркиз Де Кампо Аллегри изрядно удивился когда я предложил ему создать и возглавить наше министерство иностранных дел. Поначалу он даже отказывался, притом достаточно активно:

— Алехандро, нет! О чем вы говорите? Ну какой из меня министр иностранных дел? Зачем это вам?

— Вы не понимаете, дорогой отец. Вы представляетесь мне наиболее подходящей кандидатурой. Долгая, беспорочная служба испанской короне, вас знают не только в Мадриде. Вы старый испанский аристо… — тут я внезапно закашлялся, пришлось выпить воды и продолжить, — Что это со мной? Да, вы старый испанский аристократ и так как республик в Большой Европе всего четыре. Швейцария. Сан-Марино, да мы со Штатами, факт, что министром иностранных дел Калифорнии будет аристократ, да еще такой как вы, дорого стоит.

— Как вы сказали? Большая Европа? Интересное определение.

— Да именно так. Хоть мы и находимся на тихоокеанском побережье Северной Америки, мы, безусловно, относимся к Европе. Не географически, а цивилизационно. Вы уже прочли нашу конституцию?

— Алехандро, вы смеетесь? Когда я мог это сделать?

— Понятно, ну так вот. Наша конституция это следующая ступенька развития прав человека. От Великой хартии вольностей, через два билля о правах и декларации прав человека и гражданина к Конституции Калифорнийской Республики. И всё это плоды именно европейской цивилизации. Поэтому-то я и считаю Калифорнию частью Большой Европы.

— То есть, у вас тут демократическая республика, по типу американской? Со всеми её атрибутами, парламентом и выборами президента?

— Конечно, именно так.

— И вы, значит, демократ?

— Еще какой!

— И вы не боитесь лишиться власти на следующих выборах? Что будет, если вы их проиграете?

— Послушайте, я демократ, а не дурак. Наша, самая прогрессивная конституция даёт мне достаточно возможностей чтобы абсолютно законно и ничего не нарушая превратится в любой момент в тирана с абсолютно диктаторскими полномочиями. Да и вообще, сейчас конституция у нас есть, но фактически она не действует.

— Вы уверены, что вы демократ, Алехандро?

— Конечно! Как же иначе?

И всё в таком духе, в результате отец моей ненаглядной Марии Мануэлы согласился создать и возглавить министерство иностранных дел Калифорнийской республики. Правда не сразу, сначала ему, как и бывшему вице-королю, необходимо было поправить здоровье. Тюрьма есть тюрьма, а люди они далеко не молодые.

Сеньор де Иттурагай также принял моё предложение, в январе следующего года он отправится в Лос-Анджелес и станет его губернатором. К этому моменту мы должны успеть подготовить очень многое и самое главное, начать работу над телеграфной линией.

Сейчас она заканчивается в Монтеррее, нам же необходимо протянуть её до Лос-Анджелеса. Благо, теперь мы можем себе это позволить. Медь нам мексиканцы привезли, скоро вернётся, во всяком случае, должна, экспедиция из Китая, а потом и месторождение винту должно заработать.

С изоляцией телеграфных проводов тоже уже всё практически понятно, мы вот-вот начнём строить полноценный химический комбинат на восточном берегу залива Сан-Франциско. Роза вместе с сеньором Ортегой сейчас там, выбирают место и прикидывают что к чему. Ради этого она даже оставила новорожденную дочку на кормилицу.

Я, правда, не знаю, когда это строительство начнётся и тем более, когда закончится. Что-то мне кажется что это будет задача посложнее чем всё, что мы делали до этого вместе взятое. Но посмотрим, в производстве пластмасс Роза понимает намного больше меня, ей и карты в руки.

* * *

— Как же так, мистер Фист, вы же сами много раз говорили, что мечтаете стать старателем и добывать золото? Вы же для этого в армию пошли, чтобы побыстрее получить гражданство республики, а затем и патент на добычу. Что изменилось?

— Многое, господин президент. Я хочу остаться в армии. Тем более что мистер Игнатов отправляется в Лос-Анджелес. Я бы хотел занять его место.

— Что ж, это хорошо, что вы решили продолжить службу, мистер Фист. Что до замены сотника Игнатова на вас, мы с господином военным министром обсудим этот вопрос.

— Спасибо господин президент. А что с пленными американцами?

— Сейчас они в Алькатрасе, дожидаются отправки на Аляску. Пока поработают на угольных копях, а там видно будет. А что?

— Их босс, Боб Стерлинг. Мне он показался очень умелым человеком. Такой точно будет не лишним в нашей армии.

— Странно слышать это от вас Джонни, вы же взяли их на берегу Сакраменто тепленькими.

— Это так, господин президент. И я Стерлинга чуть не застрелил, просто мне не повезло, я попал в винтовку и пуля отрекошетила в землю. Но я считаю, что он и его люди могут быть полезны республики.

— И почему?

— Понимаете, там места настолько дикие, что это сложно представить. То, что он довел отряд из трех десятков человек до туда, говорит о его силе. Я бы точно так не смог. ДА и положил я его людей исключительно благодаря револьверу. Если бы у меня был обычный пистолет, пусть даже и наш, у меня бы не получилось.

— Понятно, спасибо Джонни, я подумаю над вашими словами. Раз уж вы остаетесь на службе, необходимо вас наградить. Я обсужу и ваши слова об этом Стерлинге, и вашу награду с господином военным министром.

— Спасибо, господин президент.

Интересно получается, Джонни в одиночку уложил четверых на том берегу, чуть не застрелил пятого, а теперь хлопочет о том, чтобы мы взяли их на службу. Но его слова не лишены логики. Стерлинг с компанией совершили практически подвиг, что так быстро пусть и с потерями смогли добраться от побережья аж до реки Сакраменто. Это в двадцатом веке Калифорния будет благодатным краем, а сейчас там настоящий болотный ад, смертельно опасный для любого кто не местного. Это винту с олони живут тут Бог знает сколько времени и для них это дом родной. Для белых, да и индейцев не отсюда, это практически приговор.

Так что, это хорошая идея. Американцы очевидно крутые профессионалы, такие люди в армии республики нужны. Тем более что они не успели руки кровью запачкать. Если мы англичан простим, то этих американцев и подавно должны.

Глава 20

Первое декабря тысяча восемьсот восьмого года Сан-Франциско, Калифорния.

Не знаю, как так получилось, но обе наши экспедиции а Азию вернулись в один день. И та, что мы отправляли на остров Ява и в Китай за каучуком, медью и прочим и та, что должна была привезти китайцев и корейцев.

Через пару дней, когда экипаж нашего ост-индского бегемота немного придёт в себя, мы отправим «Флориду» В Лос-Анджелес. Позавчера туда отбыл бывший вице-король Новой Испании, а теперь губернатор с женой. Дети остались в Сан-Франциско.

Официальной причиной стало то, что они пошли учиться, русский язык, математика, и прочее. У нас скоро будет целая школа для вип-персон. Наследный принц Аяхито, теперь еще дети губернатора Лос-Анджелеса.

Но на самом деле, и этот все понимают, я фактически взял заложников. Пока непонятно, насколько бывший вице-король мне лоялен, перестраховка не помешает. Но это будет максимально мягко и корректно, тем более, что жить они будут у своей двоюродной сестры, на которой я собственно и женат.

Согласившись стать министром иностранных дел Калифорнийской Республики, маркиз де Кампо Аллегри сразу развил бурную деятельность.

Во-первых, МИД первым из наших министерств получит отдельное здание, правда это будет только когда у нас появятся архитекторы, но всё же. Пока же маркиз занял мой старый особняк, первый этаж которого будет временным пристанищем министерства.

Во-вторых, он провел встречи с уже имеющимися посланниками иностранных государств. С начала с господином Танакой и его секретарем, который будет выполнять посольские функции пока из Японии не прибудет новый посол, а потом с комиссионеромРусско-Американской Компании Захаровым, который выполнял функции русского посла в Калифорнии.

Ну а в-третьих, маркиз начал формировать штат министерства. Мы сошлись на мнении, что пока можем выделить не более десяти человек, это включая работников самого министерства и дипломатов.

Постоянных посольств по планам маркиза у нас пока будет три: в Японии, в Мексике и в Российской Империи. Позже к ним должны будут присоединиться еще три, в Лондоне, Вашингтоне и в Профестауне.

Да, у нас будет посольство в столице Конфедерации Текумсе. Я хотел чтобы наше представительство там было чуть менее официальным, всё-таки это индейское государство достаточно условно, не имеет четких границ и привычных нам признаков государственности.

Но маркиз настоял, чтобы это было не просто представительство, или вообще пара сотрудников из военного министерства, а полноценное посольство, возглавлять которое будет один из коренных жителей Калифорнии. Кроме Билли, у меня пока никаких вариантов не было, но это не беда. У нас в армии уже почти три десятка офицеров олони. Среди них и поищем будущих дипломатов…

— Алехандро, — спросил меня маркиз после ужина, когда мы уединились в моём кабинете. Мария Мануэла в это время была с детьми, я только, что рассказал маркизу о моих взаимоотношениях с Танакой, чем весьма его удивил, — насколько я понял, у тебя большие планы на Японию, раз уж ты так плотно посадил на крючок этого Танаку.

— Да, вы правы, отец. Я хочу очень плотно привязать к себе Японию. Через океан очень удобно торговать, а Япония сильнейшая держава в Азии. От этого союза мы можем получить очень многое.

— Решать тебе, но раз уж ты планируешь открывать христианские миссии по всей Японии, зачем это делать вместе с русскими? Ты же католик, а хочешь помогать схизматикам.

— Калифорния декларирует веротерпимость и отделение церкви от государства. Мне важно чтобы в Японии было сильное христианское влияние, а какое оно будет, не важно. Католичество, православие, протестантизм. В данном случае мне всё равно.

— Ты так и не ответил на вопрос.

— Раз нет никакой разницы, я поступаю, так как нам выгодно. Помощь в открытии православных миссий это дополнительный аргумент для русского царя, на союз с которым я возлагаю очень большие надежды, — следующие полчаса я подробно рассказал отцу Марии Мануэлы о той многоходовке, которую, я на это надеюсь, провернул Резанов в Петербурге.

— Умно, — сказал маркиз когда я закончил, — умно и может сработать. Только мне не понятно чем переселенцы из России лучше, чем допустим, из Мексики.

— Ничем, — не буду же я ему говорить о моих истинных намерениях, — мне нужны все: русские, испанцы, англичане, японцы и прочие. Главная проблема республики сейчас это численность населения. Его катастрофически не хватает. Поэтому, я стараюсь обеспечить приток переселенцев отовсюду. И из России, как это ни странно, их получить сейчас проще чем из тех же Соединенных Штатов.

— Я говорю не о Штатах а, о Мексике.

— Так мы уже начали работать в этом направлении, не зря дядя Марии Мануэлы стал губернатором Лос-Анджелеса. Я уверен, что очень скоро там будут сотни, если не тысячи переселенцев из Мексики.

— Ты не боишься того что Хосе начнёт играть в свою игру? Всё-таки он честолюбивый человек, — спросил маркиз, имея в виду вице-короля.

— Опасаюсь, но возможная выгода перевешивает риски. А для уверенности я и отправил туда Игнатова. Он там будет военным губернатором.

— То есть, двоевластие? Гражданской администрацией будет управлять Хосе, а военной Игнатов.

— Да, всё верно. И не думаю что сеньор де Иттурагай сможет договориться с этим казаком. Они люди совершенно разного круга.

— Понятно, что ж, хорошо. У меня еще один вопрос, Алехандро.

— Слушаю вас.

— Ты уже думал об орденах твой республики?

— Вы думаете это важно?

— Конечно важно! Награждение иностранных властителей это важнейшая часть дипломатического этикета. Это необходимо сделать как можно скорее. Да и своих же солдат нужно чем-то награждать помимо денег.

— Да, вы правы. Я закажу ювелиру изготовить образцы орденов, надо только наградную систему продумать. А знаете что? Вы задали этот вопрос, вам и карты в руки. Обсудите с сеньором де Карраско, как это будет выглядеть, и подайте мне проект на рассмотрение и утверждение. Как вы понимаете, драгоценных металлов у нас много, можно не экономить. И вот еще что, привлеките к работе над орденами Марию Мануэлу. Я полностью доверяю её чувству прекрасного. Флаг и герб республики это её заслуга.

— Хорошо, Алехандро. Я так и сделаю.

* * *

Две захваченные американские китобойные шхуны мы решили переоборудовать в обычные рыболовецкие. Безусловно, нашей промышленности могли бы пригодиться китобои: ворвань, китовый ус, и прочее представляет большую ценность, но нет.

Калифорнийская республика и тут опережает своё время, я специальным указом запретил китобойный промысел на территории республики и кроме того приравнял китобоев других государств к пиратам.

Когда у нас будет больше боевых кораблей и дирижаблей, мы займемся охраной китов в северной части Тихого океана. Ну а пока решили что при обнаружении китобойных судов в наших территориальных водах или в районе Аляски, будем их перехватывать и конвоировать в Сан-Франциско.

Всё это достаточно рискованно, и на самом деле, эти действия являются самым настоящим пиратством, но я решил так. Как рассказали мне Джонни Фист и мистер Шор, американские китобои ежегодно убивают тысячи китов и масштабы этого варварского промысла растут. Да и я сам кое-что помню о нескольких сотнях китобойных кораблей в Новой Англии.

Это надо остановить, чем раньше, тем лучше. Тем более что главной целью китобоев является ворвань, китовый жир, который в основном применяется в качестве топлива и как смазка.

А мы уже контролируем будущий Лос-Анджелес, на территории которого нефть сейчас можно черпать буквально ведрами из луж. Раз уж у меня уже формируется химическая промышленность, то одной из задач, которую я хочу перед ней поставить как раз таки и будет работа с нефтью и создание на её основе горюче-смазочных материалов. Это помимо производства кислот, целлюлозы, пластмасс и всего остального.

Развитие химической промышленности у нас сейчас, в принципе, является приоритетным направлением. Главным образом из-за моей идеи фикс про дирижабли. Пегас-три, наш последний дирижабль мягкой конструкции сейчас строиться и после него мы должны перейти к строительству аппаратов новой конструкции, с внешним каркасом из ПВХ.

Роза, наконец, определилась с местом строительства химического комбината, и вот-вот там начнутся работы.

Она меня уже буквально загрузила различными техническими и производственными нюансами, периодически мне вся эта химическая рутина уже снится.

Наше юное светило химии хотело начать строительство цеха по производству пластмасс немедленно, но я её порыв немного охладил.

Насколько я помню, к середине двадцатого века уникальные экосистемы залива Сан-Франциско и рек Сан-Хоакин и Сакраменто были практически уничтожены из-за золотодобычи и бурного роста городов.

Мне очень важно помешать этому, тем более что мы начали намного более интенсивное развитие промышленности, и как следствие, намного более вредное. Чего стоит одна серная кислота, которая является основой для огромного количества производств, начиная от оружия и заканчивая электротехникой.

Изначально производство серной кислоты, а потом и нитроцеллюлозы с её использованием было развернуто на окраине тогда еще безымянного поселка, потом к этому добавилось производство азотной кислоты из чилийской и китайской селитры.

Эти опасные и вредные производства сильно мешали быстро растущему городу, и вот мы, наконец, решили их перенести. Благо склады у нас сейчас полностью заполнены кордитом с пироколлодием, и мы можем временно приостановить их выработку.

Так что вместо цеха пластмасс Роза сначала займется переносом этих производств. Параллельно с этим я поручил ей, Фултону и еще нескольким инженерам разработать комплекс мер, направленных на максимальное снижение количества отходов химической промышленности.

Как я это вижу, им нужно будет придумать, что делать с загрязненной химикатами водой, которой очень особенно много при производстве кислот и нитроцеллюлозы. Подозреваю что и производство пластмасс тоже очень грязное. Кроме того, наверное, необходимо продумать, как надёжно хранить отходы, чтобы они не отравляли почву.

И вообще, надо комплексно рассмотреть проблему экологии залива и прилегающих территорий. Иначе проблемы тут начнётся не через сто пятьдесят лет, а намного-намного раньше.

Думая над проблемами экологии я вспомнил об одном очень интересном факте. Если мне не изменяет, где-то здесь, в Калифорнии, в будущем располагалось одно из самых грязных мест на земле. Так называемая шахта «железная гора».

Там, вследствие абсолютно варварских действий человека случилась настоящая экологическая катастрофа и вода, вытекающая из этой шахты, фактически превратилась в кислоту. И что-то мне подсказывает, что именно оттуда те образцы меди, который привез Джонни Фист. Если это так, необходимо продумать, как не допустить такого развития событий.

Для этого группа, которая приступила к работе на восточном берегу залива, по завершению строительства отправится к винту, и уже на месте, с учетом накопленного опыта они должны будут решить, как именно добывать там полезные ископаемые. Один из моих горных инженеров уже там, то есть работу группа начнёт не на пустом месте.

В глазах окружающих меня людей я сильно перестраховываюсь и занимаюсь откровенной ерундой. На самом деле, пока что никто в мире не занимался тем, что я поручил моим инженерам. Отсюда и непонимание поставленной задачи.

Особенно удивился Роберт, он далеко продвинулся в создании паромобиля, да и паровозов у нас уже в самом Сан-Франциско два и строятся еще два, они будут работать на железной дороге до озера Тахо. После завершения строительства дороги до Лос-Анджелеса, пока еще для гужевого транспорта, туда на восток были отправлены наши британские пленные.

После завершения строительства однопутной железной дороги я планирую освободить англичан и предложить им всем остаться в Калифорнии и найти себе занятие по вкусу. Я так думаю, что большинство из них как и Джонни Фист, когда-то захочет вступить в армию, чтобы впоследствии стать старателем на золотых приисках.

Если это так, то многих ждет разочарование. Так много солдат мне нам просто сейчас не требуется и только лучшие снова встанут в строй.

Остальные получат работу в основном на предприятиях государственного сектора, ну а если найдутся те, кто пожелает открыть какое-то свое дело, то им никто мешать не будет.

Но вернемся к Фултону. Он был не просто удивлён, но и, честно сказать раздосадован тем, что ему пришлось оторваться от создания паромобиля…

— Мистер Гамильтон, честно сказать, я не вижу никакой проблемы в том, что какое-то количество химических веществ попадает в воды залива или в почву. Вы хоть представляете себе, какое там соотношение? На миллиарды баррелей чистой воды будут приходиться сотни, максимум тысячи, галлонов грязной.

— Вы правы, сейчас это не проблема. Но я уверен, что это будет проблемой в обозримом будущем. И я не хочу, чтобы через десять-двадцать лет не мы так наши дети лихорадочно исправляли те ошибки, которых мы могли легко избежать.

— Если бы это говорил кто-то другой, я бы еще поспорил, но вы уже много раз показывали что у вас настоящий дар предвиденья. Но зачем я вам нужен в этой группе?

— Роберт, вам напомнить, кто построил очень похожую систему во Флориде?

— Что-то я не припоминаю такого. Кроме системы канализации и пожарных прудов мы не делали ничего даже близко напоминающего то, о чем вы говорите.

— Так я именно это и имею ввиду. Как по мне, у тех систем очень много общего. Да и сейчас вы главный специалист во всем мире по внедрению паровых машин на производстве.

— Спасибо, мистер Гамильтон, я понял. Конечно, я займусь, дайте мне пару дней на то чтобы составить план помощникам, я дальше я весь ваш.

— Хорошо, Роберт, спасибо. И последнее, у нас уже был с вами разговор о том, чтобы вы начали готовить не просто помощников, а полноценных инженеров. Вы очень вежливо, но отказали. Я бы не стал сейчас обращаться к вам лично, если бы вы меня тогда услышали.

— Я уже вижу что ошибся. Вы были правы.

— Это хорошо, что вы понимаете. После того как вы закончите с этой задачей и завершите вашу работу над паромобилем, я бы хотел провести большое совещание по вопросу университета.

— Даже так?

— Именно так, давно пора воплотить идею об университете в жизнь. Я думал привлечь к этому делу преподавателей из Европы, но сейчас вижу, что ждать не стоит. У нас сейчас достаточно много ученых и изобретателей, обладающих уникальными знаниями. Вы один из них.

— Хорошо, мистер Гамильтон. Я согласен.

* * *

Боб Стерлинг понял, что попал в ад. В холодный ледяной ад. Он и его люди, из тех кто выжил оказались на краю земли и весь их мир сжался до угольных копий, где они работали по десять часов в сутки, добывая уголь для ненавистных калифорнийцев.

До этого Боб ненавидел только индейцев, не важно каких. Шауни, кри, семинолы, не важно. По его мнение это были звери, а не люди.

Теперь к ним добавились и калифорнийцы, причём абсолютно все. Каждую минуту он ненавидел их всё больше. Ненавидел и медленно погружался в пучину безумия. Он совершенно серьезно считал, что это они виноваты в том, что случилось, что это они убили его недалекого, но любимого брата.

Каждую ночь он мысленно разговаривал с Крисом, видя его в каждой тени. Тени просили об отмщении, громко и очень настойчиво.

Едва только их взяли в плен, Бобу и его людям объявили, что к ним претензий нет, они не успели никого убить, поэтому спустя полгода работы на угольных копях им будет предоставлен выбор, или остаться в Калифорнийской Республике или они вольны делать все, что им угодно.

«Значит, эти ублюдки не узнали, что мы покрошили тех краснокожих, а ни один их моих парней не рассказал об этом. Хорошо, я потерплю полгода в этом аду. А потом буду мстить, всем и каждому. И начну с этого предателя Гамильтона».

Глава 21

Десятое декабря тысяча восемьсот восьмого года. Сан-Франциско, Калифорнийская Республика.

Мы немного погорячились, когда решили что следующим дирижаблем станет аппарат жёсткой конструкции. Без нормального химического завода, выпускающего необходимые для их производства панели из ПВХ, строительство просто не имело смысла.

Так что, пока химический завод только строился, мы решили продолжить производство Пегасов. Еще как минимум три таких аппарата должны будут построены, и только потом начнём работы над дирижаблями жёсткой конструкции.

Помимо сложностей с производством, это решение было обусловлено еще и мнением наших военных. И де Карраско, и Фист с Шиаем в один голос заявили, что трёх аппаратов совершенно недостаточно для патрулирования всей территории республики. Тем более что один дирижабль был постоянно задействован южнее Лос-Анджелеса.

Там егеря Игнатова приступили к разведке горных троп ведущих из Калифорнии в Мексику, скоро там должна была начаться операция по их деблокированию и разведка с воздуха являлась важнейшей частью нашего плана.

Так что, на всю оставшуюся территорию у нас оставалось всего два аппарата, что было совершенно недостаточно, особенно учитывая мою позицию по китобойным судам.

Как это ни странно, моё решение о продолжении строительства дирижаблей мягкой конструкции наткнулось на сопротивление, притом там, где я этого совсем не ожидал:

— Значит, вы решили строить еще три Пегаса, — спросила меня Мария Мануэла, когда я вернулся домой с совещания с Лукой и нашими военными.

— Да, как ты догадалась?

— А тут и гадать нечего, ты же сам вчера в разговоре с моим отцом говорил о том, что трех Пегасов недостаточно.

Да, действительно такой разговор был. Маркиз спросил меня, как нам удалось так быстро обнаружить американских «китобоев» и я ему рассказал.

— И что тебя волнует, дорогая?

— Сейчас ты решишь, что я мелочная, но на эти шары уходит весь шёлк, который производят наши китайцы.

— Да, наверное, ты права, шёлка тратится действительно много.

— Я тебе этого никогда не говорила, но здесь в Калифорнии очень скучная жизнь. Подожди, не перебивай, — остановила меня жена, — да, мы начали заниматься, как ты это называешь, самодеятельностью. Но этого очень мало.

— А шёлк-то тут причём? Как он может разнообразить жизнь в Калифорнии?

— Никак, но он может сделать её комфортней. Я, в конце концов, испанская маркиза, и хочу спать шёлковых простынях и носить шёлковое белье. А все уходит на дирижабли.

— Еще нижнее белье для егерей мы из него делаем, почему-то вши в нём не заводятся, — сдуру ляпнул я и получил в ответ такой пронзающий взгляд жены, что стало не по себе. Судя по всему, я сейчас могу стать участником первого в моей жизни семейного скандала.

— Тебе не стыдно такое говорить? Дорогой, ты, наверное, не знаешь, но у каждого из твоих людей есть жены или любовницы. Даже этот дуболом Игнатов и тот нашёл себе милую гречанку, с которой и отправился в Лос-Анджелес. И все эти женщины, как и я, на самом деле, хотят примерно одного, уюта и комфорта.

— То есть, ты ставишь вопрос так. Дирижабли или шёлковые простыни?

— Можно и так сказать, — да уж, вот тебе и своеобразная интерпретация «пушки вместо масла». Но Мария Мануэла права, сколько там нужно шёлка на женские слабости, а сколько на дирижабль.

— Ты права, дорогая. Думаю, мы можем пустить часть шёлка на то, что ты хочешь.

— Не я, мы, — поправила меня жена, очевидно имея в виду всех женщин нашей республики.

— Да, на то, что вы хотите.

— Спасибо дорогой. ТЫ же знаешь, что Лука собрался жениться?

— Да, он говорил мне, — какой странный переход с шелковых трусиков и постельного белья на матримониальные планы Луки, — наконец-то.

— Ты же знаком с его невестой?

— С Ксенией? Конечно. Хорошая девушка, и очередная родственница Дукаса. такое ощущение, что с нами из Флориды сюда прибыла исключительно его родня.

— Наверное, — ответила мне жена, когда отсмеялась, — так вот, она не только милая девушка, но еще и очень хорошая швея. Мы в последнее время много общаемся, и она вчера заходила ко мне в больницу. Ксения хочет открыть свою мастерскую готового платья, думаю, что лучшей кандидатуры для торговли шелковыми изделиями мы просто не найдём.

— Подождите, сеньора. То есть, вы сейчас получили разрешение на торговлю шелком для своей подруги? Которая к тому же еще и невеста директора единственного нашего предприятия, которое с этим самым шёлком работает?

— Именно так, господин президент, — игриво ответила мне жена.

— А вам знакомо понятие коррупции?

— Да, и я готова понести наказание, господин президент.

— Ну, раз так, то держитесь сеньора…

* * *

Месторождение, откуда были образцы, привезённые Фистом, оказалось очень богатым. Доклад об этом сделал сеньор Хорхе Перес, горный инженер, который был в составе нашей экспедиции к винту и который отправился с ними, оценить перспективы добычи.

Чего там только не было: медь, пирит, цинк, железо, кварц, серебро и даже золото. Настоящая шкатулка с самоцветами. Согласно докладу Переса, индейцы винту готовы оказать любую помощь в добыче всего этого богатства и даже, работать в шахтах, если это необходимо.

Перес предлагал два варианта добычи, открытым способом, путем создания карьеров, и закрытым, то есть копание шахт. Оба варианта были для нас приемлемыми, механизация добычи будет в любом случае на самом высоком, по нынешнему времени, уровне. Экскаваторы, насосы, электрическое освещение, да даже лифты, всё это мы можем сделать.

Мне просто показалось странным то, что Перес не дал однозначного ответа на вопрос что лучше. Поэтому, для того чтобы прояснить этот нюанс, мы отправились в Троицкое, где сейчас находилась наша комиссия, готовившая проект строительства очистных сооружений будущего химического комбината.

Я решил, что раз уж Перес не смог однозначно сказать как лучше, то вместе с Ортегой и Фултоном они точно смогут придумать решение.

Прибыв на место, мы не застали наших инженеров. Они в очередной раз что-то осматривали на месте будущего строительства. Поэтому я, оставив Переса в избе, которую местные специально поставили под контору инженеров, отправился вместе с Савелием к нему домой.

Тот обрадовался и после сытного ужина сказал, что у него есть ко мне разговор.

— Опять про колокола спрашивать будешь? Я же уже говорил, что всё у вас будет. И ты должен показать вашу церковь, я так понимаю, вы уже начали стройку?

— Всё верно, но я хочу поговорить не об этом.

— Интересно, и о чём?

— Барин, я так понимаю, рядом с нами ты решил какой-то там комбинат построить.

— Ну не прям чтобы совсем рядом, в километрах десяти.

— Десять километров это по-нашемусколько будет?

— Савелий, ты моложе меня, неужто не можешь запомнить?

— Да я всё как-то по старинке.

— Почти девять с половиной вёрст.

— Да, ты прав, барин, не совсем рядом. А он нам нужен, комбинат твой?

— Кому это «нам»? Если ты говоришь обо всей республики, то да, он нам не просто нужен, он нам необходим.

— Эхх, понятно, — в голосе Савелия было слышно такое разочарование, что мне стало понятно, не нравится ему эта идея.

— Так, староста, рассказывай, почему ты против?

— Да я не то что бы против, кто я такой, на самом деле. Просто не хочется мне, вот и всё.

— И что означает это твоё «не хочется»?

— Даже не знаю. Вот не лежит у меня душа и всё.

— Савелий, может хватит? Я не хочу из тебя слова щипцами вытягивать, говори как есть. Что ты как баба, честное слово.

— Есть у меня сомнения. Мне Томова дочка рассказала, что на комбинате должно будет работать просто уйма рабочих.

— Это так, всё верно.

— А где их взять? У нас тут всего пара сотен мужиков да баб. И все они хлеб да скотину растят для Новоархангельска.

— Это отличный вопрос, хорошо, что ты его задал. ТЫ же знаешь, что почти мы почти тысячу корейцев с китайцами привезли?

— Это что же, там одни нехристи будут работать?

— Ты, друг мой, за языком-то следи. Они такие же люди как мы с тобой, а то, что вера у них другая, так это дело поправимое. Отец Нектарий с братией их русскому языку учить будут вот и покрестят всех желающих.

— Понятно, но всё ж таки. Корейцы с китайцами тут работать будут?

— Не только. Но и они тоже.

— А где рабочие комбината жить будут?

— Построим поселок, помнишь, как в Сент-Августине было? Вот примерно так и здесь будет.

— Это значит, что выпасов станет меньше, а через это и мяса с молоком, скотину-то придётся порезать.

— Тебе что, места тут мало? Тут сейчас кроме вас и деревни олони и нет никого.

— Мы с ихним старейшиной, с Джо, выпасы все поделили.

— Так в чём проблема, договоритесь. Не думаю что Джо будет против.

— Да я с ним поругался тут маленько, не хочу теперь на поклон идти.

— Савелий, вот отчего ты такой склочный человек? С комендантом «Восточного» из-за колоколов поспорил, с Джо поругался. Вроде и остепенился ты, семью завёл, жена вон снова на сносях, а всё равно.

— Тут за дело, барин, — насупился староста.

— И какое же у тебя дело было.

— То не важно, мы уже всё решили, он только теперь меня на дух е переносит.

— Что важно, а что нет, это мне решать. Говори давай.

— Да нет, там уже всё.

— Савелий, не зли меня.

— Ну хорошо. Помнишь, ты меня предупреждал, чтобы мы местным водку не продавали.

— Да, было такое.

— Так они сами гнать начали, а я как узнал, с мужиками к ним приехали и с Джо поговорили как следует. А бражку ихнюю забрали.

— Ты что, совсем дурак? Савелий, вот ответь мне?

— Ты чего кричишь на меня барин? Мы что неправильно что-то сделали?

— Ты должен был тут же сообщить! И мне и Шиаю. Они тут все сопьются к чертовой матери, пока ты в бирюльки играешь!

Я резко встал с лавки, идущей вдоль всей стены большой комнаты и вышел, громко хлопнув дверью. Староста опрометью выбежал за мной.

— Сеньор Перес, — обратился я к горному инженеру, который так и изучал какие-то бумаги в ожидании Ортеги и остальных, — прошу меня извинить, но мне нужно срочно вернуться в Сан-Франциско.

— Да, конечно, господин президент.

Молча кивнув, я вышел. Савелий всё это время шёл чуть сзади меня, когда мы уже оказались на борту «Калифорнии» и отчалили от берега, он спросил:

— Да в чём дело-то?

— Этого Джо надо арестовать, немедленно. Сейчас я возвращаюсь в Сан-Франциско за подмогой. С Гектором и Ахиллесом это будет сделать проблематично.

— Так я с мужиками бы помог.

— Это не правильно, каждый должен заниматься своим делом. Вы землю пахать, а полицейские вот с таким бороться.

— Один ты за всё что ни попадя хватаешься, — пробурчал под нос Савелий, когда отошёл от меня.

Если информация Савелия подтвердится, а я склонен ему верить, то это значит что пора немного закрутить гайки, в каждом городке, поселке или деревне должен быть городовой или участковый, не важно как, он будет называться.

В городах организуем настоящие полицейские участки, и обязательно полицейский участок на каждом золотом прииске, пока что поручу это Шиаю, но в дальнейшем надо будет разделить его службу на две: На полицию и службу безопасности.

Едва я подумал о Шиае, как мне в голову пришла мысль: А может заменить его? Он же отвечает за безопасность внутри республики, а изготовление индейцами браги это её вопиющее нарушение.

Если мой глава СБ проглядел такое, то грош ему цена. Не как солдату, тут как раз к Шиаю вопросов ноль, до своего ранения он был лучшим во всей нашей армии. Да, Плетнев лучше Шиая дерётся на саблях, а Гектор с Ахиллесом лучше стреляют. Но если говорить в целом, то именно сын Ахайи был самым-самым.

А вот как к руководителю службы безопасности к Шиаю могут появиться вопросы, и достаточно большие…

* * *

— Конечно я знал что Джо варит брагу, как иначе.

— Тогда почему не принял меры? Я же много раз говорил о том, как это опасно для всех вас. Без исключения.

— Ты думаешь, всё ограничивается брагой и то, что он один такой?

— Тогда тем более! Действовать нужно уже сейчас!

— Я понимаю твоё беспокойство Белый Дух, но ты не прав, — с этими словами Шиай, чуть поморщась от боли встал из-за стола и подошёл к большому несгораемому шкафу в углу своего кабинета.

Было интересно и странно наблюдать чистокровного семинола, одетого в странную смесь из европейской и традиционной одежды, да еще и работающего в кабинете, больше подходящим чиновнику средней руки где-нибудь в Вашингтоне.

— Так вот, смотри. Смотри, у меня тут достаточно доказательств, чтобы стало понятно: Джо далеко не один, у них целая банда. Брага это мелочь. Воровство спирта, пороха, золота, даже морфин из больницы твоей жены и тот умудряются тащить. Буквально сегодня, пока ты был в Троицком мои люди обнаружили что у нас и оружие периодически пропадало.

— Твою мать! Что тут вообще происходит? Кто все эти люди?

— Среди них есть и олони, и русские и греки с испанцами. Даже один из моих воинов, — нахмурясь сказал Шиай.

— Когда ты планируешь их брать?

— Думаю что сегодня, то, что Савелий тебе всё рассказал наверняка не тайна. Теперь уже поздно действовать тайно, надо бить.

Сказав это, Шиай вызвал своего заместителя и приказал тому усилить охрану моей резиденции и правительственных зданий. Ну а затем он предложил мне направиться в мою резиденцию и ждать.

Подумав, я согласился. Шиаю и де Карраско я доверял безоговорочно. Сын Ахайи со мной с самого начала а наш военный министр уже здесь доказал свою преданность, ему просто делать что-то что может навредить мне.

Это рядом со мной он большой человек, целый министр, пусть маленького, но сильного государства. А сам по себе он кто? Какой-то офицерик в занюханном президио на краю земли. Ноль без палочки. Так что де Карраско можно доверять.

А раз уж военные и безопасники мне верны, то нет необходимости всё делать самому. Пусть дело делают те, кто должен, а я спокойно подожду результатов…

* * *

Которые были шокирующие, мы чуть было не проморгали у себя под носом целую ОПГ. Её участники планировали различными способами заполучить под свой контроль один из золотых приисков, новый или существующий, не важно. А потом намыв достаточное количество неучтенного золота уйти на одном из моих кораблей. У них это, в принципе, могло получиться, если бы не Шиай и его агенты.

Зря я в нем сомневался, он справился просто блестяще. И теперь мне осталось только решить, что нам с ними делать.

Сначала я засомневался, всё таки одно дело убивать на поле боя, и совсем другое дело убить просто поставив подпись над приговором. Но потом я вспомнил тот давнишний разговор с Савелием и понял. Закон есть закон. Если по нашим законам за продажу алкоголя индейцам полагается смертная казнь, значит, так тому и быть.

Правда, ну нас есть конституция, и в этой конституции четко записаны три ветви власти, законодательная, исполнительная и судебная. Правда у нас пока это всё не работает, но сразу начинать историю нашей республики с бессудного решения.

Мой малый круг со мной согласился, поэтому всех участников этой банды будут дожидаться своей участи в Алькатрасе. Пока там сидят пятеро особо упорных роялистов, теперь к ним добавилось еще двадцать заключенных.

Когда мы выстроим всю конструкцию нашего государства, тогда мы и решим их судьбу.

Так что, единственный, кто пострадал сразу был Савелий. Старосте Троицкого я как следует настучал по репе. Как раз за то, что он, узнав о том, что Джо гонит брагу не сообщил мне, а просто поговорил с нарушителем нашего первого закона.

Савелий, конечно, обиделся, по началу. Но потом, когда я ему подробно всё объяснил, он понял мою правоту.

Глава 22

Четырнадцатое декабря тысяча восемьсот восьмого года. Сан-Франциско, Калифорния.

— Ну что ж, господин Танака, давайте прощаться.

— До свиданья, господин президент. Как и договаривались, через мистера Йоргису я передам вам доклад о результатах моей аудиенции у сёгуна.

— Хорошо. Буду ждать.

Сегодня господин Танака, наконец, покидает Калифорнийскую республику. В Японию его доставит Янис Йоргис на «Селии». Вместе с Танакой и плененными заговорщиками туда отправляется и первая русско-калифорнийская православная миссия, иеромонах, два монаха, десяток человек обслуживающего персонала и два десятка охраны.

Главой миссии стал Иеромонах Роман, его Нектарий выбрал лично, все последние полгода и Роман и его монахи усиленно занимались японским, так что теперь они способны нести свет истинной веры всем желающим.

Помимо этого, Роман займется и подготовкой к открытию посольства, я надеюсь, что к лету следующего года Резанов должен быть здесь, с ним прибудет русский персонал для него.

Как я и решил ранее, отдельного калифорнийского посольства в Японии пока не будет, будет смешанное. До строительства полноценной военно-морской базы на Окинаве это бессмысленно. А её мы пока себе позволить не могли, банально не было ни кораблей, ни солдат для гарнизона.

Возможность создания базы тоже зависит от Резанова, вернее результатов его миссии в Петербурге. Если русские договорятся с англичанами насчёт нас, то у республики появятся свободные силы, которые мы и направим на Окинаву. Как минимум пару паровых шхун, один пароходофрегат и в качестве гарнизона базы несколько сотен пехотинцев.

Кроме нашего флейта в Японию пойдет фрегат «Сан Хуан», два корабля нужны, так как оттуда мы планировали привести пополнение нашим японцам и кроме этого я всерьёз взялся за разнообразие культурной жизни в Сан-Франциско.

Как мы и договаривались с Танакой, он должен будет нанять труппу театра Кабуки, которую дополниттрадиционный японский кукольный театр Бурнаку. Кроме того, Танака должен помочь в организации дома японской культуры в Сан-Франциско, с музыкантами, картинами и прочими чайными церемониями. Был бы я холостой, то подумал бы о гейшах, но эта история не про меня.

Вообще, мы могли бы обойтись одним кораблём, наша ост-индская «Флорида» вполне могла бы справиться и одна, но она ушла в Лос-Анджелес. Одним из тех кто провожал Танаку был и наследный принц Аяхито, я с мальчиком практически не общался пока, фактически скинув его на Нектария, к чести нашего старца он с успехом справлялся с этой задачей.

— Господин президент, — обратился ко мне на русском Аяхито, когда корабли отчалили от берега.

— Слушаю вас, ваше высочество.

— Я всё время один, не могли бы вы разрешить мне заниматься с другими ребятами.

— Конечно, а почему отец Нектарий еще это не сделал.

— Он говорит, что это невместно, я принц.

— А вам хочется общаться с другими детьми.

— Да, у меня не было друзей в Японии, тут их тоже нет. Это грустно.

— Вы правы, принц, я поговорю с вашим наставником.

— Спасибо, господин президент.

Странно, почему Нектарий держит паренька в изоляции, наоборот, нужно чтобы он как можно больше общался со сверстниками, чтобы у него тут появлялись друзья. Тем более что жить ему тут долго, первая влюбленность у Аяхито тоже, скорее всего, будет здесь.

Пользуясь тем, что сейчас нахожусь рядом в порту, я решил посмотреть как строятся два наших новых парохода, до верфи отсюда всего ничего. Да и Аяхито это будет интересно, всё ж таки разнообразие, наверняка Нектарий его не учит устройству новейших кораблей с паровыми двигателями.

Экскурсия оказалась полезной не только для юного японского принца, но и для меня. То как Дукас с помощью своих корабелов обустроил верфь, навело меня на мысль что в Лос-Анджелесе и в Новоархангельске мы вполне можем построить нечто подобное. Русские на Аляске итак строили небольшие рыболовецкие суда, так что, какой-никакой персонал там имеется.

Надо только произвести оснастку, все эти подъемные краны, лесопилки с паровыми машинами и прочее. Ну и построить в Лос-Анджелесе два завода, кирпичный и цементный. Это уже запланировано, мы пришли туда навсегда, строить будем, как следует.

— Как быстро мы сможем закончить строительство этих красавцев? — спросил я Дукаса, когда мы закончили осмотр верфи.

— К маю будут готовы, мистер Гамильтон. Только мне они не нравятся.

— Чем же, дружище.

— Мы их из сырой древесины строим. Восемь, много десять лет и всё, сгниют. Как и «Калифорния». Даже жалко, древесина-то хорошая, просто сушить нужно.

— Ты же знаешь, что некогда нам сушит древесину. Флот нужен даже не вчера, а позавчера. Я давно хочу отправить посольство в Штаты, а мы это не можем сделать, не на чем. Да и вообще, все наши корабли работают без перерыва. Пришли домой, неделя отдыха и снова в море. Так нельзя, поэтому мы строим из сырой древесины.

— Да я это понимаю.

— А раз понимаешь и тебе дерева жалко, где проекты цельнометаллических кораблей и транспортных судов? НА что нам новые орудия ставить. Говорили же об этом.

— В работе, мистер Гамильтон, в работе. Не хватает людей, это ж сколько расчётов делать. У меня все заняты, приходится выбирать или строить или чертить.

— Понятно, надо подумать, как этот процесс ускорить.

— Подумайте, мистер Гамильтон, подума1йте.

* * *

— Скажите, святой отец, почему Аяхито живет и обучается в изоляции от других детей, у нас итак было много его сверстников, а теперь еще и китайцы с корейцами появились, там под сотню детишек.

— Господин президент, Аяхито наследный принц, будущий император. Вы-то еще тот вольнодумец, но принцы не учатся и не общаются с простолюдинами. Тем более если мы говорим про Японию.

— Но нельзя же делать из него отшельника, да и нам будет выгоднее если у него появятся друзья в Калифорнии.

— Я уже думал об этом, Аяхито вполне может обучаться с младшими детьми сеньора де Иттурагая, они ровесники.

— Не очень хорошая идея, они же пока чужие здесь.

— Зато их отец Вице-король, хоть и бывший. Они люди одного круга.

— Это не то, что мне нужно. Я бы как раз хотел, чтобы принц учился с обычными калифорнийскими детьми.

— Вы сами выбрали меня в качестве его наставника, если вас что-то не устраивает, я могу отказаться.

— Ваше преподобие, вы слишком резко реагируете на мои слова о принце.

— Возможно, но этот мальчик будет императором, правителем большой страны. И вольнодумец, типа вас, даже сочувствующий православию и России с Калифорнией, ее, скорее всего, уничтожит.

— С чего вы взяли?

— С того что не только я учу Аяхито, но и японцы учат меня своему языку и обычаям. Я уже достаточно неплохо знаю их язык и начал читать книги, которые есть в японском посольстве.

— Зачем это вам?

— Глупый вопрос, мистер Гамильтон. Мы только что проводили Иеромонаха Романа с братией. Если они не будут знать обычаев страны, в которой будут жить, то их там просто убьют. Это здесь два-три испанских солдата-ветерана достаточно для охраны целого президио. В Японии всё будет совсем по-другому.

— Звучит логично. И что же вы вычитали в этих книгах?

— Многое, например то, что японцы очень чтут традиции, нельзя их просто так ломать через колено как у нас царь Пётр сделал. Никак нельзя.

— Понятно, что ж, возможно вы правы.

— Я рад, что вы меня услышали.

Уже прощаясь мне, пришла в голову мысль:

— Ваше преподобие, а кто обучил вас японскому, не сами же вы его освоили.

— Нет, конечно, господин Есикава, тот который дрался с Игнатовым, помог мне. У него талант к языкам.

— Вот как? НЕ знал.

— Да, он очень дружен с Игнатовым, научил его японскому, а тот его русскому.

— Спасибо большое, ваше преподобие.

* * *

Группа Фултона завершила работы к двадцатому декабрю, самое деятельное участие в ней принял сеньор Перес. Это горный инженер, как выяснилось оказался чуть ли не лучше Ортеги, во всяком случае в новом для всего мира вопросе экологии при добычи полезных ископаемых и промышленного производства.

Сеньор Перес предложил, на мой взгляд, главное. Абсолютно любое производство потребляет огромное количество воды. Вода используется везде, будь-то: производство серной кислоты, выплавка стали и чугуна, производство целлюлозы и лукалита. список можно продолжать очень и очень долго. Сейчас вся эта загрязненная вода просто сливается в залив Сан-Франциско.

Перес же предложил организовать замкнутый цикл водопотребления. Очень быстро был составлен план постройки этого цикла.

На первом этапе предстояло организовать фильтрацию и очистку загрязненной воды. Для этого решили построить систему специальных илоотстойников и насосную станцию.

Затем очищенная вода будет поступать в специальные резервуары, где будет храниться для повторного использования.

Правда, всё равно будут оставаться твердые отходы, тот же ил после фильтрации, для них пока решили организовать могильник, чтобы в дальнейшем найти способ их утилизировать.

Всё это существенно усложняло строительство и увеличивало его сроки. По самым скромным прогнозам ПВХ, а это и было основной целью строительства комбината, мы сможем получить не раньше чем через полгода.

Лука, прямо скажем, был очень недоволен. И я его вполне понимаю. Он буквально грезил целым флотом гигантских сигарообразных аппаратов бороздящих небо. Он закончил проработку проекта нашего опытного «цеппелина», сразу строить грузовой или тем более пассажирский корабль он не будет. Что абсолютно правильно, одно дело наши патрульные аппараты, и совсем другое пассажирский корабль с сотней человек на борту. Так что, сначала построим опытный образец.

По планам Луки опытный образец будет длиной сто двадцать восемь метров, диаметром почти двенадцать с объёмом тринадцать тысяч кубических метров.

Материалом каркаса будет пластины ПВХ с обеих сторон покрытые медной фольгой, по первости наши дирижабли будут выглядеть просто шикарно, как ярко начищенные медные статуи. Потом конечно медь окислится и они станут зелёными, тоже ничего, но уже не то.

Шпангоуты корпуса будут соединены с продольными балками, идущими от носа до кормы. Вся внутренняя полость будет иметь семнадцать отсеков с баллонами с водородом. Баллоны по планам Луки должны быть шёлковые, пропитанные каучуком. Как и в случае с дирижаблями мягкой конструкции с двойной оболочкой, поверх основной с водородом будет оболочка с газообразным азотом, каждый баллон будет пропитан лукалитовым лаком для уменьшения газопроницаемости.

Под корпусом планируется сделать три гондолы, две открытые с установленными там паровыми двигателями, воздушными винтами и рулями, а одна закрытая с экипажем.

Двигатели будут рекордной мощности, по пятьдесят лошадиных сил, на одном из них должна быть запитана динамо-машина. По проекту скорость дирижабля должна будет составить порядка ста километров в час, в реальности наверняка будет меньше.

Этот дирижабль станет проектом, над которым будут работать абсолютно все наши предприятия. Начиная от коксовой печи, побочными продуктами которой являются лукалит и светильный, газ, который мы используем в качестве топлива и заканчивая электротехническими мастерскими О`Салливана и Олдриджа.

Они совместно с Лукой разработали уникальную систему оборудования, для дирижаблей. В неё помимо уже разработанных приборов: спидометра, высотометра, и других вошли и разнообразные системы управления и связи. Всё-таки двигатели находились в отдельных гондолах, и с их механиками нужно было как-то держать связь.

Я очень надеюсь, что мои электротехники продолжат работу над усовершенствованием оборудования будущих цеппелинов и в результате изобретут мне телефон. Радио, на которое по наивности рассчитывал, представляется мне абсолютно недостижимым уровнем, но уж телефон, то они смогут сделать наверняка.

В общем, на бумаге наш первый цеппелин выглядит очень внушительно, осталось только его построить.

Для себя я решил называть все наши дирижабли жёсткой конструкции именно цеппелинами, слишком уж засело это слово у меня в сознании. Лука, когда я первый раз так назвал дирижабль жёсткой конструкции, удивился и переспросил, что это значит.

На мой ответ что ничего, просто обозначение новых дирижаблей он молча пожал плечами, видимо счёл это проявлением моего самодурства. Поэтому на чертежах и красуется надпись: Цеппелин номер один, опытный.

* * *

Тридцатое декабря тысяча восемьсот восьмого года. Сан-Франциско, Калифорния.

Сегодня очень важный день в истории Республики. Возможно что самый важный после провозглашения независимости. Открытие золотых приисков, отражение атаки англичан, и прочее строительство заводов, фабрик и пароходов с паровозами, конечно тоже важно, но сегодняшнее событие перекрывает их все.

Сегодня мы приступаем к строительству Калифорнийского Государственного Университета! Именно так, не больше ни меньше.

Факультетов у нас будет одиннадцать. Медицинский, технологический, военный, гражданского управления, геологический, богословский, юридический, педагогический, гуманитарный наук, прикладных наук и факультет искусств. Правда, сразу начнут свою деятельность только первые шесть, все остальные пока остаются на бумаге.

Занятия в университете будут бесплатными для всех желающих, а для того чтобы стать его студентом необходимо сдать экзамены. Я надеюсь, что у нас будет большое количество желающих, всё-таки я буду стипендии выплачивать абсолютно всем.

Профессорами и преподавателями в университете будут все мои основные инженеры и ученые, от Роберта Фултона, ставшего деканом технологического факультета до настоятелей отца Филиппа и отца Нектария, они будут на богословском факультете.

С последним вообще ситуация сложилась сложная. У нас фактически сложилось некое равновесие между католиками и православными. Первых изначально было больше, но Нектарий был заметно активнее.

Правда сейчас Филипп понял, что если он и здесь уступит, как он выразился, «наглому русскому», то очень скоро тот начнёт уже испанцев в православие обращать.

Поэтому духовник моей жены поставил мне фактический ультиматум. Деканом должен стать католик, или Филипп в этом не участвует:

— Значит, святой отец, только католик?

— Да, господин президент. Нектарий не должен быть деканом этого факультета.

— Жаль, я планировал его назначить, даже рассказал ему. Придётся ставить его ректором, — видя, как ноздри Филиппа раздулись, я понял, что шутка не очень удалась, — святой отец, успокойтесь. Это была шутка.

— Я бы вас попросил, господин президент!

— Хорошо, хорошо, извините. Вы правы, деканом богословского факультета, как и ректором, будет католик. Я.

— Вы?

— Да, я. Вы же сами только что сказали, что деканом факультета богословия должен быть католик. Вас никто за язык не тянул.

В итоге Филипп ушёл от меня, глубоко задумавшись, мои симпатии к православию и Нектарию лично ему давно известно, но слово не воробей.

Занятия в университете должны начаться, как только будет готово его здание, там будут проходить теоретические занятия, лекции, семинары и прочее.

В качестве лабораторий мы будем использовать производственные площадки, чтобы студенты сразу применяли полученные знания в настоящей практике.

* * *

Из дневника мистера Шора, специального представителя президента США в золотой экспедиции.

«Моё мнение о Гамильтоне очень сильно изменилось с момента моего пленения в Калифорнии. Еще недавно я считал его предателем, изменившим своей стране и её идеалам.

Но здесь я вижу, как сильно я ошибался. Здесь, на краю земли, Гамильтон строит улучшенные Соединенные Штаты. Страну подлинной свободы, равенства и братства.

Для него не существует людей второго сорта, он по-настоящему всех считает равными. Это удивительно, такого я не видел нигде и никогда. И это приносит свои плоды: здесь живут не больше шести тысяч белых, включая пленных англичан. Но при таком мизерном населении его республика растёт и развивается бешеными темпами.

За эти несколько месяцев я увидел здесь столько новинок, сколько не видел за всю свою жизнь.

Удивительнее всего то, как Гамильтон организовал добычу золота. Наши люди, к моему огромному сожалению, превратили бы золотые прииски и всё что с ними связано в подлинный вертеп. Да что говорить, даже в эту злополучную „золотую экспедицию“ отправились настоящие головорезы и мерзавцы во главе с убийцей Стерлингом. Хотя это государственное дело!

У Гамильтона всё не так. У него с золотом почти образцовый порядок. ЗА все время добычи всего двадцать три человека совершили какие-то преступления. Неслыханно мало, как по мне.

Я уже не знаю, как мне быть и во мне борются желание перейти на службу к мистеру Гамильтону и чувство долга по отношению к моей стране. Ах, если бы только его республика была бы дружественна к Соединённым штатам! В этом случае я бы не сомневался ни единой секунды».

Конец

Аристарх Риддер Авантюрист. Русская Америка. Часть вторая

Интерлюдия 10

Второе января тысяча восемьсот девятого года. Санкт-Петербург, Российская Империя.

"Наконец-то мы едем домой" — подумала Кончита, когда санный поезд тронулся. Её ждало двухмесячное путешествие по заснеженной России в город с непроизносимым для юной испанки названием Архангельск. Позади остались месяцы в вечно дождливом Петербурге.

Сейчас молодая женщина чувствовала облегчение. Светская жизнь оказалась совсем не такая, как она представляла себе, проводя долгие, однообразные дни до прибытия теперь уже её мужа в миссию Долорес.

Череда балов, приёмов, просто светских вечеров, на которых она должна была присутствовать как графиня и жена камергера русского императорского двора изрядно её вымотала. Это было тем более утомительно, потому что в доме мужа на Малой Итальянской улице её ждало маленькое сокровище, их сын Петенька.

Будь её воля, она бы вообще нос на улицу не казала, предпочитая проводить всё время с сыном, но, увы, дворцовый этикет штука безжалостная, раз даровал тебе Бог такого мужа, изволь соответствовать.

Но сейчас всё это кончилась и женщина с удовольствием баюкала сына на руках. Для полного счастья ей сейчас не хватало мужа, на Николае сейчас большая ответственность, почти восемьсот человек движутся в этом санном поезде, все они скоро направятся в Сан-Франциско

Подумав об этом, Кончита улыбнулась, где-то там за горизонтом, за заснеженной Россией и бескрайними водами трёх океанов лежит Калифорния.

Залитая солнцем страна вечного лета. Благословенная земля, которая дарит людям, её обрабатывающим три урожая в год и вознаграждающая за честный упорный труд золотом. Её дом, настоящий дом.

Под уютное поскрипывание поставленной на санки кареты она и сама не заметила, как начала засыпать. Кормилица маленького Петеньки, дородная Марфа с выдающимися достоинствами приняла ребёнка из рук своей хозяйки и та вскоре уснула.

А вот её мужу, графу Николаю Петровичу Резанову было не до сна. Он с самого утра не слазил с седла. Шутка ли столько людей под его началом.

И далеко не все они были крепостными, почти полсотни армейских и флотских офицеров, учёные, инженеры, студенты, даже десяток преподавателей из пяти российских университетов. Кто-то, как армейская и промышленная комиссии отправились по царской воле, кого-то сманил он сам.

Ну а кто-то присоединился к Резанову добровольно. Один из таких добровольцев как раз подъехал к нему на лошади, желая продолжить начатый еще позавчера разговор.

— Значит, Николай Петрович, моя "Нева" сейчас в Новоархангельске?

— Когда мы уходили из Калифорнии, она была там, Юрий Федорович.

— Честно сказать, я даже и не думал, что увижу её еще когда-нибудь.

— Даст Бог, увидите. Месяцев через шесть-семь.

— Да, если только мы доберёмся до вашей Калифорнии и за это время с "Невой" ничего не случится.

— Доберёмся, Юрий Федорович, вот увидите.

— Я всё ж таки не понимаю, Николай Петрович, как вы собираетесь перевезти такую прорву народу. Всё ж таки восемьсот человек это не мало, а у вас один фрегат и пока непонятное мне судно снабжение.

— Об этом вам нужно было переговорить с нашим капитаном, господином Йоргисом, но он, увы, намного раньше нас отправился в Архангельск. Впрочем, он мне объяснил, что к чему и я в общих чертах понял.

— Слушаю вас очень внимательно.

— Как я вам и говорил позавчера, корабли, на которых мы прибыли в Россию не парусные, у фрегата "Стелла Марис" паруса это вспомогательный движитель, а судно снабжения "Кадьяк" вообще не имеет парусного вооружения. В качестве движителя используется паровая машина.

— Да, всё верно, звучит дико, но раз вы так говорите…

— Всё именно так и есть. В качестве топлива используется уголь, а также нужна пресная вода для машин. Вся штука как раз в судне "Кадьяк" Оно было построено с тем расчётом, чтобы обеспечить переход из залива Сан-Франциско в Архангельск вообще без захода в другие порты. Мы, собственно, так и планировали поначалу. Это потом Панайотис решил сделать наше путешествие несколько более комфортным

— И я по-прежнему ничего не понимаю.

— Минуту терпения, Юрий Федорович. Когда стало понятно, что нам предстоит перевезти много людей в Калифорнию, капитан Йоргис и капитан Лопес, он командует "Кадьяком", решили что лучшим решением будет уменьшить запасы угля и воды на судне снабжения. Они раньше нас убыли в Архангельск, как раз для того чтобы переоборудовать "Кадьяк": демонтировать часть цистерн и угольных бункеров и поставить на их место четырёх ярусные нары. Будет тесно и жутко неудобно, но ничего переживём. На "Стелла Марис" будет то же самое, так что все в одинаковых условиях.

— Звучит ужасно. И в таких условиях люди будут в море три месяца. Вы помните, как протекало наше плавание? А ведь там народу на шлюпах было существенно меньше.

— Да. С вами не поспоришь, но есть один нюанс. Я вам вчера не успел рассказать все подробности, думаю, что сейчас самое время. Государь император не просто так договорился с англичанами, одним из пунктов нашего соглашения является еще и то что мы, во время возвращения в Калифорнию, будем заходить в порты Британии и её союзников. И начнём с Лондона. Тем более что там, у господина Йоргиса есть кое-какие поручения от мистера Гамильтона, да и у меня есть планы на этот город.

— Что ж понятно, спасибо, Николай Петрович, я поеду к морякам.

— Еще увидимся, — ответил Резанов, и, развернувшись, поехал к карете жены.

То, что Юрий Федорович Лисянский изъявил желание присоединится к этой экспедиции, стало для Резанова большим сюрпризом, тем более он точно знал, что Лисянский сделал это добровольно.

Они стали практически врагами во время Первой Русской Кругосветной Экспедиции, не раз и не два высказывая друг о друге огромное количество нелицеприятных вещей. Кроме того, уже в Петербурге Резанов узнал содержание доклада, который Лисянский подал в морское ведомство. Там Николай Петрович был выставлен в абсолютно чёрном свете.

Тем удивительнее для него стало увидеть Лисянского на пороге собственного дома. Еще год назад дело закончилось бы как минимум мордобоем, а скорее всего дуэлью.

Но за прошедшее время Резанов достаточно сильно изменился, поэтому два этих, в высшей степени достойных человека и патриота нашли в себе силы оставить вражду в прошлом.

И это было хорошо. Как ни крути, Юрий Федорович был выдающимся моряком, такие люди точно будут не лишними в молодой Калифорнийской Республике. Тем более что государь император в последней беседе с Резановым повелел тому потратить часть из второго части золота, которое Калифорния передаст Российской Империи на постройку сразу двух военных кораблей, шлюпов или корветов. Они должны будут дать начало русской эскадре в Японии.

На слова Резанова о том, что Калифорния не может построить военные корабли, по причине отсутствия подобного опыт царь поморщился и сказал, что распорядиться отправить туда несколько корабелов.

Сегодняшним утром Николай Петрович переговорил с этими людьми, их было трое под началом корабельного мастера Никифорова, полного офицера с рано поседевшей головой и уродливым шрамом через всё лицо:

— Значит, господин граф, это вам я обязан за то, что меня отправляют в какую-то задницу? — Никифоров обдал Резанова застоявшимся перегаром.

— Будьте любезны представьтесь, — холодно сказал Николай Петрович.

— Викторин Львович Никифоров, корабельный мастер, — со значением произнёс его собеседник.

— Да, Викторин Львович, именно так. Но если вы в таком виде приходите к своему новому начальству, то думаю что мне следует прямо сейчас отправиться в адмиралтейство. Уверен, там войдут в моё положение и вас заменят.

— Зачем сразу так, господин граф? — Никифоров хоть и был пьян, сообразил, чем ему может грозить визит такого высокопоставленного человека в адмиралтейство.

Викторин Львович не был пропащим пьяницей, напротив, водку употреблял крайне редко и только по большому поводу. А повод, как назло позавчера нашёлся. Товарищ детства проиграл имение и Викторин Львович его два дня подряд утешал, не без помощи зелено вина. Да и его отправили в Калифорнию не просто так.

Хоть Никифоров и слыл человеком, мягко скажем, сварливым и нелюдимым, но мастером своего дела он был первостатейным. В адмиралтействе решили что такой точно сможет наладить строительство кораблей хоть у чёрта на куличках.

— А потому что мы не по грибы собрались, Викторин Львович. Там пьяницы и тем паче неумехи не нужны.

— Это я-то неумеха? Да у любого спросите, Викторин Никифоров своё дело крепко знает!

— Викторин Львович, потрудитесь привезти себя в порядок. И имейте в виду, что я в любом случае отправляюсь в адмиралтейство, наведу о вас справки. Если все, так как вы говорите, то увидимся завтра.

Там Резанову подтвердили, что характер у Никифорова отвратительный, но сам он мастер от Бога, на вопрос злоупотребляет ли корабельный мастер, Николаю Петровичу ответили, что ничего подобного за Викторином Львовичем не помнят.

"Странно, чего он тогда так нажрался?" — подумал про себя Резанов и на всякий случай спросил об остальных корабелах. Все трое оказались на хорошем счету. Это успокоило графа, и он откланялся…

* * *

Двадцать пятое февраля. Архангельск, Российская Империя.

— Панайотис, сеньор Лопес, очень рад вас видеть. Разрешите представить вам Викторина Львовича Никифорова и Юрия Федоровича Лисянского. Викторин Львович очень опытный и умелый корабел а Юрий Федорович был одним из руководителей Первого Русского Кругосветного Плаванья. Как вы понимаете, эти господа понимают во флотских делах несоизмеримо больше меня.

— Думаю что и больше нас, — сказал сын Дукаса, крепко пожимая руки новым знакомцам. Лопес, услышав это, только хмыкнул. У этого идальго, потомка старого, но обедневшего кастильского рода было на всё своё собственное мнение. Чуть позже о таких как он будут говорить, что если ему дать линованную бумагу он будет писать поперек.

— Этим господам и их подчинённым очень интересно узнать побольше о ваших кораблях, да и мне тоже будет полезно узнать что вы тут успели сделать.

Выяснилось что многое, и "Стелла Марис" и "Кадьяк" были практически готовы к походу. Еще до того как воды Северной Двины сковали морозы, команды кораблей, оставшиеся здесь, подготовили их к зимовке. А как только Панайотис и сеньор Лопес вернулись из Петербурга, закипела работа.

Слова Резанова о четырехъярусных нарах не подтвердились, условия для пребывания на его борту сделали более сносными, но было ясно, что людям предстоит всё путешествие провезти в жуткой тесноте. А вот на "Стелле Марис" наоборот жилые помещения уплотнили. Всё это напомнило Резанову и Лисянскому кругосветку, во время которой все члены экипажей "Невы" и "Надежды" самым натуральным образом спали по очереди в одном гамаке, притом для нижних чинов на троих приходилось одно спальное место.

Исключение было сделано только для женщин с маленькими детьми, они по сравнению с остальными будут путешествовать в относительном комфорте.

Из-за этого гуманизма капитанов запасов угля кораблям было практически в обрез, необходимо будет делать остановки для дозаправки. Они планировались в Лондоне, на Ямайке, в Рио-де-Жанейро, Буэнос-Айресе, на побережье Чили и в Акапулько. Везде кроме Чили планировалось брать на борт воду уголь и только там придётся довольствоваться дровами, да и, то только для "Стеллы Марис".

Сказать, что корабли Республики произвели большое впечатление на русских флотских офицеров, это всё равно, что ни сказать ничего. Особенно их поразил "Кадьяк". Он смотрелся абсолютно чуждо для привычных к парусам морякам. Особенно их поразил капитанский мостик, полный разнообразных приборов.

А вот ученые, преподаватели и студенты были, напротив, в полном восторге. Многие из них были поклонниками Вольтера, Локка и других просветителей. В этом корабле они увидели подлинное торжество науки над религией. Резанов, слушая их восторги, только усмехался, вспоминая какое значение в Калифорнии имеет отец Нектарий, да и сам мистер Гамильтон был для очень многих в Калифорнии фигурой как минимум мистической, его индейское имя Белый Дух говорило само за себя.

А вообще, если говорить об основателе Калифорнийской республики, то он для всей этой ученой братии стал неким идолом, идеальным человеком, который воплотил на краю земли их мечты об идеальном обществе. Резанов не знал, но нечто подобное в Петербургских салонах говорили о Бонапарте, когда тот только провозгласил себя императором.

Впрочем, это было очень кстати, ради того чтобы воочию увидеть все те чудеса, о которых говорили калифорнийцы, все были готовы потерпеть бытовые неудобства, в которых предстоит провести несколько месяцев. Да и на крепостных настрой "господ" тоже влиял благотворно, особенно если учитывать то, что людям было объявлено, что по прибытии в Калифорнию всем будет дана вольная.

Так что пока никого не пугала перспектива провезти много времени в море. Но это только пока. Резанов прекрасно понимал, что стоит людям испытать на себе все прелести морской болезни, как настроение тут же изменится. Но что либо сделать с этим было нельзя.

* * *

Пятнадцатое марта тысяча восемьсот девятого года. Архангельск. Российская империя.

Неделю назад вскрылась Северная Двина, путь в открытое море расчистился, а это значит, что уже завтра экспедиция Резанова двинется в обратный путь. Всё было готово, корабли проверены, припасы погружены, еще чуть-чуть и капитаны дадут команду "отдать швартовы".

Это будет завтра, а сегодня Николай Петрович беседует с очень интересным человеком:

— Значит, вас зовут Стефан Милкович, и вы утверждаете, что мистер Гамильтон дал вам поручение сопровождать его детей в Европу?

— Нет, сэр. Мистер Гамильтон поручил мне передать письмо мистеру Байарду Старшему, ему мистер Гамильтон поручил заботу о его детях. Когда мистер Байард получил это письмо, он спросил меня, чем я планирую заниматься. Я ответил, что хочу быть полезным мистеру Гамильтону. В результате я вместе с его детьми отправился в Европу.

— И оказались в Осло?

— Всё верно, сэр.

— А как вы узнали о моём прибытии в Петербург?

— Это было в газетах сэр. Там писали о прибытии в Россию послов из Калифорнии. Я разу понял, что речь идёт о людях мистера Гамильтона.

— И сейчас вы хотите отправиться в Калифорнию?

— Да сэр.

— А есть кто-нибудь, кто может подтвердить вашу историю?

Стефан хотел на это ответить, но дверь в комнату, где происходил разговор, открылась и на пороге возник Панайотис.

— Стефан, ах ты сербский мерзавец! Ты здесь!

— Я тоже рад тебя видеть, маленький греческий засранец!

Двое мужчин крепко обнялись и Резанов понял, что всё в порядке.

— Николай Петрович, это Стефан, он работал на мистера Гамильтона во Флориде.

— Я это уже понял, — улыбаясь, сказал Резанов.

— Дружище, ты же отправляешься с нами? — спросил сын Дукаса у серба.

— Если господин Резанов позволит.

— Позволит, куда он денется! Пойдём, я покажу тебе наши корабли. Ты наверняка помнишь нашу паровую "Флориду", детище мистера Фултона. Так вот "Флорида" это просто детская игрушка против "Кадьяка".

— Подожди, сэр, — обратился Стефан к Резанову, — так дети мастера Гамильтона могут подняться на борт?

— Конечно, мистер Милкович. Панайотис, прежде чем устраивать экскурсию своему другу, пойдем, познакомимся с семьёй господина президента и решим, где они будут размещаться во время путешествия.

— Конечно, Николай Петрович…

На следующий день, едва рассвело, два диковинных корабля покинули Архангельск. Местные жители еще долго вспоминали их визит. Ну а экипажи этих кораблей и их пассажиров ждала долгая дорога. Их ждала Калифорния.

Глава 1

Первое марта тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско. Калифорния.

— Таким образом, господин президент, строительство химического комбината идёт в строгом соответствии с графиком.

— Ясно, Роза это хорошо. Когда планируете дать первую продукцию?

— Возобновление производства серной кислоты, целлюлозы и лукалита планируется к первому мая. Цех по производству изоляциидля электротехники должен заработать к первому июня, а цеха по производству ПВХ панелей для цеппелинов еще через месяц.

— Понятно, что ж, господа. Звучит неплохо. Мистер О`Салливан, — обратился я к Барри старшему, как продвигается строительство фабричного поселка?

— По плану, господин президент. Мы закончили с канализационной и водопроводной системами и приступили к первой очереди строительства.

— Барри, напомни, что будет в первой очереди.

— Две улицы трёхэтажных жилых домов, медицинский пункт, пожарная станция и полицейский участок. Вторая очередь это церкви и ратуша. Третья еще две улицы и магазины.

— А что, уже есть желающие заняться торговлей в новом поселке?

— Да, господин президент, такие есть.

— Ну, дай Бог. Дамы и господа, всем спасибо. На этом всё.

После начала строительства химического комбината я решил первого числа каждого месяца проводить совместные совещания всех руководителей различных проектов в республики. Этих проектов становится всё больше и людям просто необходимо знать, что вообще происходит вокруг них. Если этого не делать, то велик риск что многие просто замкнутся в своём маленьком мирке, сосредоточившись на чём-то своём и не замечая ничего вокруг.

Сейчас подошло к концу уже третье подобное заседание. Все участники которого, переговариваясь между собой, направились к выходу из большого зала для совещаний. Все, кроме Барри О`Салливана младшего.

— Мистер Гамильтон, могу я с вами поговорить?

— Конечно, — Барри сказал задержавшейся Розе, чтобы та не ждала его, и когда мы остались наедине, я жестом пригласил его сесть.

— Рассказывай, что там у тебя.

— Мистер Гамильтон. Я хочу разделить электротехнический завод на две части.

— Интересное предложение, и прямо скажу, неожиданное. Как к этому относится мистер Олдридж?

— Мы с Говардом еще об этом не говорили.

— Вот как. Дай-ка угадаю. Ты не очень ладишь с нашим английским гением и хочешь от него избавиться?

— Всё верно, — насупившись, ответил Барри, — как вы узнали?

— У меня свои источники, — о которых тебе, парень, знать не обязательно.

Этим источником был относительно недавно принятый на завод молодой шотландец. Помимо основной работы у него была еще и неофициальная. Говоря прямо, тот был информатором у Шиая.

Я совершенно напрасно сомневался в старшем сыне Ахайи. Тот после истории с бандой Джо развил бурную деятельность и теперь у Шиая были свои люди на всех предприятиях республики.

И это было только начало. В наших с ним планах было создание целой сети информаторов, которые должны быть не то что в каждом нашем городке или поселке, а в каждом индейском поселении на территории Калифорнии.

Наиболее активно Шиай вербовал информаторов среди англичан. После строительства дороги на Лос-Анджелес им был предложен выбор: остаться или проваливать на все четыре стороны, естественно, все выбрали остаться. Теперь у нас еще тысяча жителей, которым нужно искать своё место в нашей республике.

Часть из них, примерно триста человек, сформировало дорожно-строительную компанию, и сейчас активно строили пока еще однопутную железную дорогу к озеру Тахо. Две сотни решили вступить в ряды нашей "непобедимой и легендарной". Остальные же нанялись кто куда, но в основном на заводы.

— Да, Барри, у меня свои источники.

— Понятно. Но какая разница. Я действительно не хочу работать с Говардом и думаю, так будет лучше.

— И как ты себе представляешь раздел вашего завода?

— Пусть Олдридж останется то, что у него получается намного лучше меня, электродвигателями, динамо-машинами и прочим. Я же займусь исключительно связью.

— Понятно, ты, наверное, прав. Когда ты это планируешь сделать? И где будет наш новый телеграфный завод? — спросил я, уже зная ответ. Барри меня не подвёл.

— Когда закончится строительство химического комбината Розы, тогда можно будет приступить и к телеграфному заводу. Тем более что изоляцию-то для проводов комбинат будет производить. А где, тоже понятно. В новом поселке, так будет удобно с точки зрения логистики, — услышав его, я удовлетворенно кивнул. Именно я ввёл это слово в обиход и его стали использовать очень часто.

— К тому же директором, главным инженером и ведущим разработчиком на комбинате является твоя жена и это будет очень удобно и вам.

— Всё верно. Не вижу в этом ничего плохого.

— Я тоже. На самом деле, правильное решение. Мне ваши склоки с Говардом совершенно не нужны, да и идея с отдельным телеграфным заводом правильная. Только учти, Барри, ваш отъезд из Сан-Франциско не означает, что с вас снимается обязанность преподавать в университете.

— Конечно, мистер Гамильтон. Когда комбинат заработает, оттуда каждый день будет ходить пароход в Сан-Франциско. Дом-то у нас в городе останется, — на этом разговор и завершился.

* * *

После того как мы начали строить химическую фабрику, как то сама собой снова всплыла тема телеграфной связи с Аляской, то есть прокладка морского кабеля. По всей территории Калифорнии мы могли проложить телеграфные линии по суше, а вот на Аляску нет.

Но теперь у нас есть собственная плантация каучуконосных фикусов, мы продолжим возить каучук с острова Ява, гуттаперчу с Филиппин и химический комбинат скоро заработает. Это решение проблемы с изоляцией проводов. Осталось только начать по настоящему массовое производство их самих из меди добытой у винту.

Несмотря на то, что Перес считал, что открытый способ добычи безопаснее как для шахтеров, так и для окружающей среды, в этом случае он решил строить шахту. Месторождение находилось в горной местности, и карьер там построить было не возможно. Только шахту, на которой были применены те же решения что и при строительстве химического комбината. Абсолютно такая же система по сбору, очистке и повторному использованию воды в технических целях.

Строительство сразу четырёх больших инфраструктурных проектов подчистую вымело у нас как небольшой запас паровых машин, так и практически все свободные рабочие руки. Сеньор Аргуэльо, наш премьер министр и по совместительству главный специалист по работе с местными индейцами даже предложил переселить на освоенные нами территории несколько племён с восточной Калифорнии, благо их вожди были только за.

Я пока решил этого не делать, слишком уж большой получится дисбаланс в населении. У нас и так на одного переселенца приходится шесть олони, а с учетом присоединённых винту и тонгва в Лос-Анджелесе соотношение индейцев ко всем остальным вообще составило один к десяти. Ни к чему это усугублять. Вот когда переселенцев из Европы, Канады и США будет больше, тогда и подумаем.

Да, я долго думал над тем, привлекать ли переселенцев с востока континента, думал и решил, что можно попробовать. Принять такое решение мне помог мистер Шор, бывший представитель президента Мэдисона.

В отличие от остальных американцев, мы не стали отправлять его на Аляску добывать уголь, как сделали это с пленными экипажами лжекитобойных шхун и отрядом мистера Стерлинга. Нет, мистер Шор сразу же получил относительную свободу.

И дело тут не в моём гуманизме, у меня он, конечно, есть, но спрятан так глубоко, что люди, меня окружающие его не видят. Всё намного прозаичнее. Шор был мне нужен, чтобы договориться с Мэдисоном.

еще неизвестно, каких результатов добился Резанов, вполне возможно, что и нулевых. И если это так, то нужен резервный план по защите от англичан. Сами мы не выстоим в любом случае, а вот если подрядим под это дело американцев, то вполне может выгореть.

Тем более что сейчас Штаты отчаянно нуждаются в деньгах. И если им их дать, хотя бы сколько-то, то они, наведя порядок в экономике, неизбежно задумаются о реванше.

Который у них вполне может получиться. Особенно учитывая тот факт, что губернатор Брок и администрация Ямайки рассорилась со своим главным союзником на американском континенте, с Ахайей.

Учитывая всё, это я очень обрадовался тому, что мистер Шор попался мне в руки и предоставил ему практически полную свободу. Тот оказался любопытным человеком с талантливым пером и под охраной четырёх японских драгун объёздил всю контролируемую нами территорию Калифорнии. Ничего секретного он, конечно, не увидел, но всё равно он был поражён дальше некуда.

Особенное впечатление на него произвело то, что в Калифорнии вполне себе мирно уживаются представители самых разных народов, и впечатление это было сугубо положительное.

Уж не знаю, толи Мэдисон сделал это специально, или случайно так вышло, но он послал сюда своим представителем человека, который активно работал с Пушматахой и вообще симпатизировал индейцам.

В общем, я решил договориться с Мэдисоном, тем более что Гамильтон хоть и был не в ладах с нынешним американским президентом, но до открытой вражды как с его предшественником так и не дошло.

Для начала, я решил открыть несколько вербовочных контор на территории США: одну в Бостоне, вторую в Нью-Йорке, а третью в Филадельфии.

Мне отчаянно не хотелось чтобы в Калифорнии началась пресловутая золотая лихорадка, вызванная наплывом всяческого рода отребья и просто желающих быстрого обогащения, но вместе с тем нам очень нужны люди.

еще год назад я бы не стал этого делать, но сейчас, когда у нас появились работающие силовые структуры: армия, полиция и служба безопасности я решил попробовать

Принимать я решил далеко не всех. Никакой массовой иммиграции в Калифорнию не будет. Нам нужны будут только семьи, желательно с большим количеством молодых незамужних женщин и детей. Преимуществом будут пользоваться не протестанты, то есть католики и немногие православные, греки и сербы. Кроме того очень важным будет образование и профессия, понятно, что условно говоря, врач и в Бостоне живёт очень хорошей жизнью. Но если вдруг такой человек решит с семейством отправиться на запад, он будет приоритетным кандидатом.

Прибывать будущие переселенцы будут ограниченными партиями примерно в пятьсот человек раз в три-четыре месяца. За это время мы должны будем расселить переселенцев по нашим городам, поселкам, деревням и сёлам.

Как мне кажется, такая переселенческая программа вполне разумна и нам по силам. Она обеспечит постоянный приток новых жителей Калифорнии, и при этом вполне щадяще будет действовать на уже сложившееся общество республики. Глядишь, лет через десять и выёдем на население тысяч в сто.

Этот проект станет по-настоящему первым серьёзной миссией свежесозданного министерства иностранных дел и лично моего тестя.

Он лично отправится вместе с Шором в Бостон. Думаю, мистер Мэдисон оценит то, что проект договора о дружбе ему привезёт аж целый министр иностранных дел Калифорнийской Республики.

Вместе с этим договором маркиз де Кампо Аллегри повезёт в США и золото, которое так ждёт Мэдисон, немного, намного меньше чем мы отправили в Россию, для того чтобы прикормить американцев и обеспечить деятельность вербовочных контор. Кроме того, часть этого золота пойдет на покупку сразу трёх транспортных судов сопоставимого класса с ост-индским кораблём. Они должны будут заняться перевозкой переселенцев.

Также маркиз должен будет провести серию встреч с моими друзьями с целью обзавестись очень серьёзными связями в Штатах и вручить им материальные свидетельства, что я помню и ценю нашу дружбу.

Когда именно состоится эта миссия, я пока не знаю. Мы решили задействовать для неё "Флориду", в штатах сейчас дикий кризис и оттуда можно много всего привезти буквально за гроши, и один из фрегатов, то есть в любом случае, не раньше чем через четыре-пять месяцев.

До этого наш ост-индский корабль должен будет как минимум один раз, а лучше два, сходить в Чили за селитрой. Азота, который мы из неё получаем нам потребуется много для цеппелинов, а грузоподъёмность "Флориды" самая большая среди всех наших кораблей.

В первый рейс за селитрой "Флорида" отправляется уже завтра, мистер Шор напросился на борт:

— Джеймс, зачем вам это?

— Интересно, каково это идти на корабле с паровым двигателем.

— Несколько я помню, на таком вас доставили в Сан-Франциско.

— Да, но ощущения не те. Тогда я сидел в трюме, — после этих слов мы с Шором рассмеялись.

— Сходите, почему нет, это интересно. Только у меня к вам просьба.

— Какая, мистер Гамильтон?

— Помните, вы показывали мне свои записи про Калифорнию?

— Конечно.

— Я вижу, что они хорошо написаны. Вы, может быть, не знаете, но я написал больше пятидесяти статей в газеты по поводу американской конституции, так что я в этом тоже кое-что понимаю. Вы можете оформить эти заметки как книгу?

— Конечно, хорошая идея. У вас есть типография?

— Не то чтобы типография, скорее так, кустарная мастерская, но я вообще-то имел в виду издать где-нибудь в США. В Бостоне или в Нью-Йорке.

— Я понял! Вам нужна хорошая реклама вашей республики в Штатах!

— Можно и так сказать, но и нам тут не помешают книги о нашей жизни. Расходы Республика, хотя нет, я лично возьму на себя, а прибыль пополам. Что скажете?

— Звучит красиво. По рукам!

Через два дня Шор уплыл на "Флориде" за чилийской селитрой, а я подписал бумагу о досрочном освобождении с каторги всех американских пленных, поведение у них у всех было безупречное, норму по добычи угля они тоже перевыполняли исправно.

Как раз сегодня на Аляску пойдёт флейт "Веракрус", с началом строительства комбината "Калифорния постоянно занята в заливе, так что пока что только "Веракрус" курсирует между Сан-Франциско и Новоархангельском.

Вместо американцев Аляскинский уголёк будут рубить местные индейцы, за плату конечно. Они же ничем перед нашей Республикой не провинились, неволить их абсолютно незачем

* * *

Двадцать третье марта тысяча восемьсот девятого года. Аляскинская каторга.

— Ну что, каторжнички, вот и вышел ваш срок. Президент Гамильтон, дай Бог ему здоровья решил вас досрочно освободить и доставить вас всех в Сан-Франциско. Не знаю, правда, зачем ему такая падаль как вы понадобилась, — урядник Самсонов, начальник каторги и не собирался скрывать своего отношения к людям перед ним, пусть даже они стали свободными.

Дождавшись, когда довольный гул смолкнет, он продолжил:

— Сейчас с вас снимут колодки и отконвоируют в баню. Всё ваше вшивое тряпье бросайте в чан рядом со входом. Потом мы всё это дерьмо сожжём. После бани и цирюльников вам выдадут новое барахло и отведут пожрать. Когда нажрётесь от пуза вас отведут на корабль. Свободу получите уже в Калифорнии. Всё ясно? — каторжники нестройно ответили, и Самсонов отдал приказ:

— В колонну по одному, марш!

Боб Стерлинг щупал свежевыбритую голову, пялился в потолок трюма "Веракруса" и думал о тенях. Вчера тени сказали ему убить Самсонова, это ему не удалось. Стерлинг знал, что стоит ему задремать, как тени придут снова и потребуют ответа за то, что он не исполнил их приказ.

"Что ж, пусть приходят" — подумал он, — "мне есть что ответить и что предложить. Вместо этой твари Самсонова я лучше убью с десяток ублюдков с Сан-Франциско".

Через несколько минут усталость взяла своё и он уснул. Стерлинг не ошибся и скоро он уже видел сон.

— Боб, ты подвёл нас! — обратились к нему во сне сразу несколько призраков его младшего брата…

Глава 2

Первое апреля тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско, Калифорния.

— Сеньор де Карраско, это мистер Стерлинг.

— Мы знакомы, — произнёс мой военный министр.

— Мистер Стерлинг, как и все его люди, выразил желание остаться жить в нашей Республике. Я считаю, что у него есть навыки, которые могут быть нам полезны. НО решать вам.

— Я понял, господин президент. С вашего позволения я бы хотел задать мистеру Стерлингу несколько вопросов.

— Конечно, сеньор де Карраско.

Этот Стерлинг действительно очень опытный вояка, он точно будет не лишним. Конечно, сразу его никто командиром не сделает, пусть пока потянет лямку простого солдата или егеря, а потом кто знает, может и сделает карьеру в нашей армии.

С точки зрения облей двадцать первого века, это полная глупость: брать на службу вчерашних врагов, но здесь в веке девятнадцатом, это пока еще совершенно обычная вещь.

Весь отряд Стерлинга решил присоединиться к нашей армии, а вот с командами китобойных шхун оказалось интереснее. Я думал, что они захотят вернуться к своей деятельности, но это желание выразила едва ли половина моряков. Остальные хотели разного, несколько человек даже попросились работать на заводах Луки и Фултона. НА них очень большое впечатление произвели паровые машины и дирижабли.

Я лично занимался американцами, потому что у нас пока еще не было судей, ни одного, так что кроме меня больше некому. Надо будет этот вопрос решить, причём максимально быстро, населения у нас становится всё больше, наверняка и различные преступления скоро станут обыденностью, как ни печально это звучит.

Как показала история, можно сколько угодно раз пытаться строить общества разной степени идеальности, построенных на различных принципах, человек остается человеком. Всегда найдутся те, кто решит что законы, это не про него. Даже здесь, в нашем крохотном мирке таких было предостаточно: сначала Попандопуло с дружками, а потом целая банда.

Так что, моё решение отложить выстраивание судебной системы на потом, оказалось вредным. Судьи нужны уже сейчас. А так как взять их пока неоткуда, я решил прибегнуть к опыту советских времён, а именно к народным судьям. Коими должны стать наиболее авторитетные граждане республики, кроме меня естественно. Работать они будут на общественных началах и в дополнение к основным обязанностям.

И судей этих я решил сделать народными по настоящему, решить, кто это будет должны избиратели Калифорнии на первом в нашей истории референдуме.

Подготовить это эпохальное событие я поручил нашему премьер-министру сеньору Аргуэльо. Он должен будет составить список кандидатов в судьи и организовать весь процесс голосования.

Я решил пока ограничить количество судей тремя. Тридцать кандидатов должны были отвечать тем же требованиям что и кандидаты, но было одно маленькое ограничение. Сеньор Аргуэльо очень удивился, когда я его поставил.

Судьей не может быть служитель культа, ни католический, ни православный, раз уж в Библии сказано: кесарю кесарево, а Богу богово, то надо это соблюдать, к тому же у нас по конституции церковь от государства отделена.

Само собой, что никаких полномочий в чисто индейских поселениях, ведущих традиционный образ жизни, наш народный суд иметь не будет. Там по-прежнему законом будет слово их вождей. Другое дело если преступление затронуло кого — то из переселенцев и индейца. Тут уже суд и вожди будут решать кто прав, кто виноват, и назначать наказание.

В моих планах было создание отдельного "комитета по делам национальностей", который в будущем и займется взаимоотношениями между племенами и республикой.

Проведение референдума мы решили назначить на первое мая, всё-таки помимо этого и у его организаторов и кандидатов и участников масса других дел.

Например, я должен был принять верительные грамоты у нового японского посла и познакомится с вновь прибывшими японцами.

* * *

Наша последняя экспедиция в Японию оказалась наиболее короткой по времени. Всего около четырёх месяцев понадобилось Плетневу, а это он командовал экспедицией, чтобы добраться до островов, выполнить мои поручения и вернуться.

Меня приятно удивило то, что экспедиция увенчалась полным успехом. Господин Танака, едва корабли прибыли в Нагасаки, сразу же отправился в Эдо на прием к сёгуну Иэнари.

Тот благожелательно принял Танаку и сопровождавшего его Плётнева.

— Господин президент, Ваше Высочество, господин министр иностранных дел — нарочито важно заговорил Плетнев, обращаясь ко мне, Аяхито и маркизу де Кампо Аллегри — разрешите вам представить господина Макото, нового посла Японии в Калифорнийской республике и полковника Дэнку. Сёгун Иэнари лично просил меня назначить полковника командиром нового японского полка.

Вообще-то, представлять японских гостей Плётнев ну никак не должен был. Ему это не совершенно не по чину. Этим должен был заниматься или мистер Шварц, первый временный посланник Калифорнии в Японии или господин Мусаку, бывший секретарь посла Танаки, который исполнял его обязанности.

Но у Шварца уже на рейде Сан-Франциско начался аппендицит, прямо сейчас Мария Мануэла готовит его к операции. Поэтому ни Шварца, ни первой леди республики тут нет.

Господина Мусаку здесь тоже нет. И это совсем трагическая история.

Когда стало ясно, что Танака возвращается в Японию, господин Мусаку решил, что это его шанс из простого секретаря превратиться в посла. По его просьбе Танака свалил на своего секретаря практически всю работу, связанную с посольством, Мусаку стал активно изучать основные языки Калифорнии, даже наречие олони и заводить знакомства.

Когда его патрон отбыл, Мусаку силами наших японских солдат, построил целый комплекс зданий для двух театров и их трупп, а также будущий дом японской культуры.

В общем, некогда скромный секретарь стал в Калифорнии по настоящему своим. И для него стало настоящим шоком то, что из Японии прибыл новый посол. И вот тут Мусаку сделал большую глупость. Будучи самураем, он решил, что его честь задета и не придумал ничего лучше кроме как сделать харакири.

После которого незадачливый секретарь остался жив, этот ритуал выполняется вдвоем, второй должен снести самоубийце голову. Но Мусаку решил, что он настолько крут, что сам справится.

Живот-то он себе вспорол, но тут в его кабинет не вовремя зашла наёмная уборщица из числа наших олони. Увидев такую картину, она не стала вникать в особенности самурайской культуры и бросилась за помощью.

Японское посольство находилось у нас прямо рядом с больницей, так что Мусаку спасли. В этот момент его оперирует мэтр Абенамар, который вообще-то тоже должен был встречать японцев.

Вот такие два медицинских случая и привели к тому, что честь представлять наших японских гостей выпала Плетневу, который к моему удивлению наловчился бегло болтать на японском. Сам-то я в этом языке был, как говорится ни в зуб ногой.

Раскланявшись со своим наследным принцем, по этому случаю одетому в традиционные японские одежды и поздоровавшись со мной, японцы вручили подарки от императора и сёгуна, я отдарился оружием.

Я решил, что в качестве подарков буду использовать именно оружие, а именно однозарядные пистолеты системы Тамтакоса — Лемтакиса. Не простые, конечно, а обильно украшенные золотом, серебром и гавайским жемчугом. Стрелять из них было жутко неудобно, а вот в качестве подарков они смотрелись превосходно.

Эта встреча, как и в случае с Аяхито и первыми японскими курсантами также состоялась на городской площади Сан-Франциско. Но в отличие от первого раза, на площади перед двумя церквями и президентской резиденцией ровными шеренгами выстроились наши японцы.

Они выгодно отличались от своих соплеменников, которые хоть и были такими же воинами, но по сравнению с моими солдатами, смотрелись как-то опереточно.

На посла Макото и, особенно, на полковника Дэнку вид моих японцев произвёл большое впечатление. Правда, потом уже мне рассказали, что Дэнку выговорил Есикаве за то, что тот предпочёл родовой меч сабле. Наш полковник был хорошо известен своим горячим нравом. Это отличало его от остальных японцев, и в результате у них состоялся поединок.

Уроки Игнатова и Плетнёва не прошли даром и Есикава легко выбил катану из рук Дэнку. Больше вопросов не возникало, да и своё старшинство здесь, в калифорнии, Есикава сохранил. Сёгун далеко, а кончик сабли Есикавы близко.

Правда, это могло выйти Есикаве боком по возвращению в Японию. Но до этого еще дожить надо было.

Но всё это будет потом, ну а пока Дэнку и Макото выглядели довольными. Своими глазами они видели именно то, зачем император собственно и посылал своих воинов в Калифорнию.

С труппами двух театров и музыкантами, также привезенными Плетневым, я решил познакомиться чуть позднее. Во-первых, им не почину, кто они и кто я.

А во-вторых, не хотелось это делать без Марии Мануэлы. Жизнь в Калифорнии хоть и стала не такой скучной, если говорить о светских развлечениях, музыкальные вечера и балы у президента Республики мы стали проводить регулярно, но всё равно сразу два театра!

После торжественного обеда устроенного мной в честь посла и полковника японцы отправились кто куда. Макото в посольство, а Дэнку в военный городок. Мы же с Николаем Петровичем решили продолжить разговор в курительной комнате моей резиденции.

* * *

— И как вам показался сегун, — спросил я у Николая Петровича. Перед нами на столе было несколько бутылочек с сакэ, вообще его полагалось пить тёплым, но мы единодушно решили, что в холодном виде этот напиток лучше.

— Кот обожравшийся сметаны, вот кого он мне напомнил, мистер Гамильтон, еще и голос такой противный, — при этих словах я улыбнулся, мне почему-то вспомнился котяра из мультфильма про попугая Кешу, "Таити, Таити, нас и тут неплохо кормят".

— Это почему же?

— Вы только представьте, у него двадцать наложниц и пятнадцать детей!

— И что? Кто их знает, может традиция у них такая.

— Я тоже сначала так подумал. Но Танака, а потом и Шварц, которого вы посылали посланником в Японию, сказали, что Иэнари очень любит не только женщин, но и роскошь, подарки требует такие, что диву даёшься. Исаака он практически без штанов оставил.

— И как Иэнари отреагировал на информацию о заговоре?

— Такие как он любят комфорт и боятся его потерять, Иэнари труслив, он отнёсся к этому очень серьёзно. Уже на второй день нашего пребывания в Эдо заговорщики были публично казнены. Правда, перед этим их пытали, так что там сейчас настоящая охота на ведьм, сколько всего они рассказали. Шиай у них меньше узнал.

— Так он их просто допрашивал, пытать он умеет.

— Не так, мистер Гамильтон, Шиаю еще учится и учится. Не хотите его отправить туда на стажировку? — услышав это, я поперхнулся. Мне тут еще не хватало палачей в службе безопасности.

— Нет, Иван Петрович, не хочу. У нас всё-таки цивилизованное государство. Всякие восточные извращения здесь совершенно не нужны.

— Ну как знаете. В общем, Иэнари теперь очень сильно благодарен Танаке. Тот у него какой-то важный чин получил.

— Отлично! Как монахи устроились?

— Хорошо, Шварц им всё подготовил, купил хорошее подворье рядом с Эдо. Японцы сразу кучу крестьян нагнали монастырь строить. Всё там в порядке будет. И хорошо, что главным покамест в Японии Роман будет.

— Почему?

— Шварц не очень-то справился. Японцы его как будто не уважали. Роман не такой, с него, где сядешь там и слезешь, цену себе знает. Японцы это любят.

— Ну, так я и не собирался делать из него постоянного посланника. Он японский то выучил?

— Нет, мистер Гамильтон, через переводчика общался всё время.

— Понятно.

— А вот с театром этим, с Кабуки, я сплоховал. Танака мне ерунду подсунул.

— Это как? — вот японский козёл, а я ведь его просил подобрать хорошую труппу.

— Да у них в этом театре все роли мужики должны играть. А в той, что я привёз бабы есть, правда все молодые хорошенькие, — мечтательно улыбнулся Плетнев.

— Ну, это не беда, — вслед за ним улыбнулся я, — может наоборот хорошо, нечего нам тут содомию разводить.

А я ведь забыл, что одно время в кабуки играли только мужчины, действительно хорошо, что Танака нашёл некондиционную труппу.

— А вообще, все эти японские игрища занятные штуки. И кабуки и эти кукольники Бурнаку, мне понравилось. Да и музыканты ничего.

— Надеюсь, что и остальным это всё тоже понравится.

Я выпил стаканчик сакэ, поморщился и сказал Плетнёву:

— А вообще, эта рисовая водка редкая гадость, Иван Петрович.

На этом наш разговор закончился, и Плетнев поехал домой к беременной жене.

* * *

Второе апреля тысяча восемьсот девятого года, Сан-Франциско. Калифорния.

— Господин президент, я против того чтобы брать этого Стерлинга к нам на службу в армию.

— Вот как? Родриго, я удивлён. Почему вы так решили?

В последнее время у нас вошли в моду сигары, вот и сейчас де Карраско достаёт из коробки очередную сигару, специальной гильотинкой откусывает кончик и раскуривает. Я пока остаюсь приверженцем традиций и курю трубку.

— Стерлинг большой специалист, это видно. Но я ему не доверяю. Что-то мне в нём не нравится.

— Что ж, решать вам. А что насчёт остальных?

— Остальные вроде ничего, но я бы посоветовался с Шиаем.

— Нет ничего проще, у меня с ним назначено совещание через час, можно просто подождать. Как вам Дэнку и японские новички?

— Вот к ним никаких претензий нет, мне только не понравилось, что какой-то там японский князёк лезет в наши дела и настоятельно просит назначить какого-то своего дружка командовать нашими солдатами.

— Полно вам, Всё равно надо кого-то ставить командовать новым полком, Дэнку не хуже иных и прочих. Есикавой то вы довольны.

— Это да, но с Есикавой мы вместе англичан били, а Дэнку для меня непонятно кто. Я лучше назначу командовать новым полком любого из наших, — де Карраско выделил голосом это слово, — японцев.

— Ну, так сделайте так, чтобы Дэнку осознал, что ему рано тут командовать хоть чем-то. Это в Японии он полковник, хотя я сомневаюсь, что там вообще есть аналоги нормальных званий, скорее всего, просто так перевели. А тут он пока такой же новобранец, как и все прочие. Пусть ваши инструкторы его погоняют наравне со всеми. А вот потом можно и подумать о его должности тут.

— Звучит разумно.

Потом мы обсудили планы по выводу военного городка японцев за пределы Сан-Франциско, согласовали список военных грузов, которые нужно отправить на юг Игнатову, он вот-вот выйдёт на условную границу Калифорнии и пока ещё Новой Испании. А потом пришёл Шиай…

— Мы тут решаем, что делать с американцами, — сказал я ему, — сеньор де Карраско не хочет брать Стерлинга в армию, да и по поводу остальных хочет с тобой посоветоваться. Наверняка же у тебя есть свои люди на каторге.

— Они у меня и среди американцев уже есть, — улыбнувшись, сказал Шиай.

К моему глубокому облегчению старший сын Ахайи полностью смирился со своими увечьями, Притом не просто смирился, это не правильное слово. Он как будто орёл внутреннюю гармонию. И это было заметно.

Шиай хоть и хромал, но ходил без палочки, в этом была огромная заслуга не только его, но и моих инженеров, которые создали металло-лукалитовый протез специально под него.

В качестве оружия на его поясе висел револьвер. Джонни Фист наглядно показал преимущества многозарядного оружия и все офицеры, и высшие чиновники нашей республики были вооружены именно этим оружием.

— И что же говорят твои люди?

— Большинство янки хотят служить, пример их победителя, я сейчас о Джонни говорю, оказался заразительным.

— Ты же сейчас про то, что он получил гражданство и право добывать золото?

— Именно так.

— Но он, же решил остаться в армии.

— Американцы не понимают, зачем он это сделал. Все кто решил пойти к нам в армию хотят золота.

— А Стерлинг?

— С ним сложнее, — Шиай сделал паузу и тоже раскурил сигару. Выпустив струю синего дыма, в потолок моего кабинета он продолжил:

— Стерлинг после того как попал на каторгу очень изменился, он хоть и был их командиром до этого, резко прекратил со всеми общаться. Я согласен с военным министром, Белый Дух. Он нам в армии не нужен.

— Тогда что? Пусть идёт на все четыре стороны?

— Я бы его убрал, на всякий случай. Или отправил бы в Алькатрас.

— Нельзя, все знают, что я помилование подписал для всех, в том числе и для него. Что это за президент, которому плевать на его же слово.

— Тогда отправить его жить в Монтеррей.

— Почему туда, а не допустим в Новоархангельск или в Лос-Анджелес?

— Монтеррей это уже и не Сан-Франциско, но и присмотреть за ним просто. А если он, хоть в чём-то оступится, сразу в Алькатрас.

— Хорошо, так и поступим.

Глава 3

Количество открытых месторождений на восточном берегу залива всё возрастало и возрастало, если бы не мой запрет на добычу золота без патента, который мог получить только гражданин республики, то сейчас бы золото добывали бы как минимум в двух десятках мест, а не в трёх, как сейчас.

Правда у нас и так восемьдесят пять тонн золота в хранилище Первого Калифорнийского Банка. И это только то золото, которое принадлежит государству. Часть этого золота является обеспечением выпускаемых нами ассигнаций, а вторая часть, намного большая, является золотым запасом.

Кроме того, еще пятнадцать тонн золота хранится у граждан республики. Частично в банке в банковских ячейках, а частично по старинке, дома.

В общем, золота у граждан, да и республики много, даже неприлично много. А вот возможностей его потратить наоборот, кот наплакал. У нас сложилась парадоксальная, невозможная во всём остальном мире ситуация. Все жители республики, за исключением тех индейцев, которые ведут традиционный образ жизни, оказались обеспечены жильём, продовольствием и работой. И при этом, возможности потратить деньги были намного скромнее возможностей их заработать.

У нас, конечно, развивался частный бизнес, регулярно открывались всевозможные лавочки и мастерские, но всё это было не то. Слишком их было мало.

Если бы мы заранее приняли бы меры, то сейчас бы, условно, мешок муки стоил бы килограмм золота. Но этого нет, и само золото физически не имеет хождение, и, что важнее, я установил границы цен, на товары, выпускаемые в республике.

ЗА основу мной были взяты цены в Соединённых Штатах, Гамильтон не зря был министром финансов. Что-то, а то, как устроена экономика штатов он хорошо помнил. Тем более что со мной были и мои записи.

В итоге, у нас получилась увесистая такая книга в двух частях, где первая часть была посвящена товарам, производимым в республике, причем абсолютно всем, а вторая, соответственно, услугам. Правда, многие из этих цен были буквально взяты с потолка.

Вот, например электрический звонок, вещь нужная и модная. Но сколько он стоит? Ничего подобного никто не производит, ближайшим аналогом является колокольчик на двери, но это совсем не то. Или газовый светильник, этакий аналог керосиновый лампы, только заправляемый светильным газом. Приблизительно такой у Жюля Верна оставил гореть Паспарту, прежде чем отправится с мистером Филеасом Фоггом в кругосветное путешествие.

Это только два примера, а на самом деле таких товаров даже на бытовом уровне у нас много, а будет еще больше. И это я еще не говорю про по-настоящему большие и сложные вещи типа паровозов и дирижаблей. Стоимость этих товаров также была установлена, но с неё возникли большие сложности. Себестоимость мы понимали. Стоимость материалов, доставка из Китая железа, заработная плата рабочих, всё это я учёл. А вот с добавочной стоимостью возникли проблемы, просто не на что было опереться при её расчёте. Подумав, я я применил к этим товарам ту же наценку как и при производстве оружия. Всё это надо корректировать, корректировать и еще раз корректировать.

В сущности, у нас пока получился какой-то дурацкий гибрид рыночной и плановой экономики. Абсолютно искусственный и нежизнеспособный. Вся эта конструкция существует исключительно благодаря тому, что мы находимся в отрыве от всего остального мира.

И как только начнётся торговля с другими странами, ситуация изменится. Скорее всего мы просто не сможем конкурировать с дешёвыми европейскими товарами. Придётся вводить заградительные пошлины и всячески поддерживать "отечественного производителя"

В противном случае мы вполне можем оказатться в ситуации что наша экономика будет прочно сидеть на "золотой игле". Что-то вроде: "главное что у нас есть золото, а всё остальное купим".

* * *

Исаак Шварц, конечно, оказался не самым удачным кандидатом дна роль посланника в Японию. Но он, самим фактом своего появления в Нагасаки, а потом в Эдо сделал нечто очень важное.

Он показал европейским купцам, что Калифорния представляет собой настоящее государство. До того как он прибыл в Японию у нас уже были контакты с целым рядом торговых компаний работавших в Кантоне. Британская Ост-индская компания их голландские коллеги, португальцы с испанцами. Последние так вообще по-началу помогали нам в торговле с китайцами. Это потом, с опозданием в пару лет, они узнали о том, что произошло в Новой Испании и сотрудничество прекратилось, сначала всё было хорошо. Так вот, все эти европейские эмиссары относились к моим людям как к какому-то очень богатому недоразумению.

Правда потом Резанов с Плетневым устроили японцам разгром в Нагасаки, а затем вообще появился Шварц, которого также приняли и император и сёгун. После этого нас уже восприняли серьёзно.

И сейчас передо мной побочный результат всего этого. Совместную делегацию голландских, датских и шведских купцов. Первую скрипку в ней, конечно, играют голландцы, скандинавы, так на хвост сели и особенно ничего нам предложить не могут.

А вот выходцы из страны тюльпанов наоборот. Мы с ними уже вовсю торгуем на острове Ява, но пока только закупаем каучук и каучуконосные фикусы. Этого голландцам мало и к нам прибыла целая экспедиция из четырёх голландских кораблей, одного датского и одного шведского.

Руководителем у этого торгового посольства Якоб Ван Хорст, высокий худой уроженец Утрехта. Его, как и остальных мы разместили в гостиницах Сан-Франциско, во всех трёх и сейчас наши гости ожидают аудиенции, правда, они не знают с кем.

— Вообще, господин президент, им несколько не по чину встречаться напрямую с вами. Кто они, а кто вы? — задал риторический вопрос маркиз де Кампо Аллегри.

— Вы думаете?

— Да, есть же дипломатический протокол. Да и вообще, глава государства не должен встречаться с какими-то торгашами, пусть даже и иностранными. Если они прибыли сюда торговать, то вот пусть и торгуют. Господина Йоргиса, капитана порта Сан-Франциско с них вполне довольно. Другое дело если голландцы хотят заключить с нами какие-либо договора.

— Хорошо, маркиз, выясните, что хотят наши гости.

Как выяснилось, шведы с датчанами действительно приплыли поторговать. Дела азиатских компаний этих скандинавских стран шли, мягко говоря не блестяще и они цеплялись за любую возможность заработать.

А вот голландцев я принял. Они хотели расширить наше сотрудничество и продавать не только каучук, но и целый список других товаров. Вот только некоторые из них: чай, медь, текстиль, шёлк, керамика, фарфор, серебряная посуда, бумага, красное дерево, пряности и опиум.

И именно последний, как это ни странно, являлся для меня приоритетом. Всё остальное, кроме красного дерева, мы уже могли производить и сами, в ограниченных количествах, но всё-таки могли.

А вот опиум нет. А без него мы не могли производить морфин, наше единственное настоящее болеутоляющее.

Растительные алкалоиды наверняка есть и в Калифорнии и, наверное, было бы правильнее найти их, но нет никаких гарантий, что нам удастся сделать это быстро. А запасы морфина у нас подошли к концу.

— Значит, вас интересует опиум, господин президент?

— Я уже сказал, что не только опиум. Но он для меня в приоритете.

— Я вас понимаю, господин президент. Мы готовы вам поставлять любое количество опиума.

— Вы знаете, господин Ван Хорст, мне будет вполне достаточно сырья. Опиум же делается из маковых головок.

— Всё верно.

— Вот они-то мне и нужны. Это же будет дешевле?

— Это не возможно. Опиум мы готовы вам возить, а вот сырьё нет.

— Хорошо, хорошо, не буду настаивать. Давайте обсудим стоимость.

Торговался голландец отчаянно, но в результате мы остались вполне довольны результатом. Голландцы получили долгосрочный контракт, по которому с ними будут расплачиваться золотом, мы же партнёра который возьмет на себя доставку абсолютно всего, что мы ранее сами закупали в Китае.

Для нас это была хорошая сделка, на первый взгляд этот договор выглядел рискованным, всё-таки голландцы забрали себе всю нашу торговлю с Китаем. Но это только так кажется. Договор не обязывал нас покупать товары из Китая только у голландцев, мы вполне могли продолжать отправлять экспедиции в Кантон.

Сначала, конечно, Ван Хорст хотел включить этот пункт в договор. Но получил жёсткий отказ.

— Нет, господин Ван Хорст. В таком виде договор неприемлем. Я не буду его подписывать.

— Ради этого пункта мы даже готовы обсудить с вами снижение стоимости на часть товаров, господин президент.

— Я вас понимаю, но нет. Я не хочу подписывать договор, который заведомо не собираюсь выполнять.

— Вы откровенны, это плохая черта для переговорщика.

— Возможно, но это моя позиция.

— Хорошо, будь, по-вашему. Я не буду настаивать.

— Думаю, мы закончили. Детали можете утрясти с моим министром иностранных дел.

— Когда мы можем получить перечень товаров и самое главное потребное вам количество товаров, господин президент?

— В течение двух недель, господин Ван Хорст.

Итогом стало подписание договора, по которому каждые три месяца к нам будут приходить целых три корабля с грузами по списку. Ван Хорст улыбался, подписывая бумаги, не иначе решил, что здорово погрел на этой сделке руки.

И может быть, он прав. Цены получились несколько завышенными, даже с учетом доставки. Но всё равно я тоже считал, что мы в выигрыше. Самое главное, что мы получили свободные руки и корабли. Теперь отправка посольства в Штаты и открытие там вербовочных контор вполне реальны.

Тем более что два наших систершипа, пароходы "Сан-Франциско" и "Сакраменто" уже спущены на воды и достраиваются на плаву. Скоро сообщение между Новоархангельском и Сан-Франциско, а также грузовые рейсы и даже доставку селитры будут осуществлять исключительно пароходы.

Еще одним следствием сделки с голландцами стало то, что в президентском дворце полностью обновилась обстановка. Один голландский корабль был полностью загружен изысканной китайской мебелью и предметами интерьера

Особенную ценность представляли огромные вазы династии Мин и статуэтки с посудой династии Тан. Ван Хорст, притом если вазы стоили серьёзных денег, то вот всё остальное досталось нам практически за бесценок.

Ван Хорст явно продешевил, это стало понятно, когда наочередной приём во дворец пришёл японский посол, господин Макото.

Он буквально потерял дар речи, когда увидел, на чём нам подают обед.

— Господин президент, откуда у вас этот фарфор?

— Нам его привезли голландцы, буквально на прошлой неделе. Вы разве не в курсе.

— Конечно, мне сообщили об их визите. Но это удивительно!

— Что именно?

— Я в некотором роде знаток фарфора, по поручению сегуна Иэнари я несколько раз покупал его в Китае. Вы удачливы господин президент. Это очень дорогой и качественный фарфор. Ему не меньше тысячи лет.

Услышав это, я чуть было не подавился олениной. Сразу стало неуютно, особенно учитывая тот факт, что вчера Александр младший чуть было, не разбил сразу целую стопку этих тарелок. Мария Мануэла, видимо, почувствовала тоже самое. Во всяком случае, глаза у неё расширились.

— А что вы скажете насчёт этого серебра, господин Макото? — спросил я про столовые приборы.

— А вот серебро это самое обыкновенное, ему лет двести, не больше, — да уж, ничего себе "самое обыкновенное".

— Дорогая, мне что-то больше не хочется использовать эту посуду, — сказал я жене, когда мы уже остались вдвоём. Александр и Хуан уснули, а прислуга ушла.

— Мне тоже. Она хоть и красивая, но когда представишь, сколько ей лет становится страшно.

— И мне пришла в голову одна очень интересная мысль.

— Дай угадаю. Ты хочешь организовать музей?

— Неужели это так очевидно?

— Конечно, милый, что еще можно сделать с этим фарфором. Скажи, а в США есть музеи.

— Да, музей в Чарльстоне.

— Эх, я думала, что мы будем первыми. А как хорошо звучало бы. Государственный музей Сан-Франциско. Первый музей в Новом Свете.

— Всё равно у нас есть шанс войти в историю. Музей в Чарльстоне не публичный.

— Это просто чудесно! Первый публичный музей звучит ничуть не хуже.

— И этот музей будет состоять из трёх частей. История техники, все наши первые паровозы, пароходы, дирижабли когда-то станут его экспонатами. Музей естественной истории и природы Калифорнии, закажем большие чучела зверей и птиц, которые тут проживают. И исторический музей. Под это дело Азию можно маленько пограбить.

Услышав последнее слово, Мария Мануэла удивлённо спросила:

— Ты это серьёзно? Действительно хочешь кого-то грабить?

— Нет, милая, это фигура речи. Никого грабить не нужно. Я думаю, мы многое можем просто купить. Зачем нам деньги, если мы не можем их тратить.

Когда супруга уже заснула, я вспомнил мои последние слова и прекрасное до этого настроение резко ухудшилось.

Несколько сотен колумбийских изумрудов так и лежали мертвым грузом в одном из сейфов моей резиденции. Изначально я планировал пустить их на развитие Флориды. Там у меня было относительно много возможностей превратить их в деньги.

Здесь же эти бесценные камни просто лежали. Десяток изумрудов я вручил Панайотису перед его путешествием в Россию, и на этом всё.

Был бы я монархом, пустил бы часть камней на королевские регалии, корона там, скипетр и орденская цепь. Но, увы, я всего лишь президент. Так что надо думать, что с камешками делать.

С этими мыслями я и уснул.

* * *

Пятое апреля тысяча восемьсот девятого года, Монтеррей Калифорния.

— Спасибо мистер Стерлинг, превосходная дичь, у вас настоящий талант охотника.

— Не стоит благодарности синьора, когда вам в следующий раз понадобится птица к столу, вы знаете, где меня искать.

— Конечно, мистер Стерлинг, я очень рада нашему знакомству. Может быть, зайдёте ко мне на ужин сегодня.

— Боюсь, что сегодня никак не могу. Буду занят.

— Как жаль мистер Стерлинг, — на лице собеседницы Стерлинга было такое выражение, что он передумал.

— Хотя, вы знаете, синьора Наварро…

— Прошу, называйте меня Карла.

— Вы знаете Карла, я, наверное, смогу быть у вас сегодня. Только будет ли удобно если я приду девять — половину десятого.

— О, конечно, мистер Стерлинг.

— Для вас я Боб.

— Как я рада это слышать, Я буду вас ждать Боб!

"Так, от дома Наварро до хижины этих краснокожих ублюдков часа три. Успею" — подумал Стерлинг и вскочил в седло.

То, что его не взяли в армию, стало для него неприятным сюрпризом. Это был самый лёгкий способ приступить к мщению.

"Де Карраско, тварь. Чем-то я его насторожил. Ублюдка Гамильтона провел, а вот эта испанская свинья что-то такое увидела" — думал Боб, когда ехал в Монтеррей, — " жаль, это было бы самым простым способом. Две-три гранаты в окна и предателя с его шлюхой-женой черти в аду бы встречали. Но ничего, найду другой способ"

В Монтеррее Бобу понравилось бы, если бы не его прогрессирующее безумие. Как и все города Калифорнийской республики тут шло активное строительство, благо до кирпичного завода в Сан-Франциско относительно близко да и дорога туда была хорошего качества.

Вместо некогда сожженной испанскими роялистами резиденции прежнего губернатора возвышалось практически построенное здание городской ратуши, напротив строилась школа и здание типографии.

Боб не знал, но именно Монтеррей был выбран в качестве места, где будет первая в Калифорнии типография. Там должна была печататься первая в республики газета: "Новости Калифорнии" и книги. Привезённые из Китая мастера наладили массовое производство бумаги, и можно было приступить к книгопечатанию.

Да, город Бобу мог понравиться, но увы. Тот был слишком погружён в своё безумие. По этой же причине он отверг с десяток предложений о работе, молодой сильный мужчина большая ценность для любого работодателя и стал промышлять охотой. Благо, что обычные кремниевые ружья белым продавались в Сан-Франциско без ограничений и за сущие гроши.

Всего два дня работы грузчиком в порту и Боб стал обладателем очень приличного мушкета. В государственном оружейном магазине продавались и казнозарядные винтовки с пистолетами, но они стоили уже дороже. А для охоты годился и мушкет.

Рука у Боба была верная, глазомер не подводил и стал добывать дичь для тех, кому надоело мясо домашней скотины, а самому охотится не охота, к удивлению Боба были и такие. Охота немного заглушила его жажду мести, да и тени ненадолго оставили его в покое.

Правда вчера он наткнулся на одиноко стоящую хижину в лесу и вечером тени вернулись.

"Они станут отличным началом", — решил Боб, — "а потом поеду к этой Карле, развлекусь".

Глава 4

Десятое апреля тысяча восемьсот девятого года. Окрестности Монтеррея.

Даже издалека было понятно, что здесь что-то случилось. Дверь, сорванная с петель, выбитые стекла. Когда я вошел, стало понятно что. Хижина была буквально залита кровью.

Она была везде: на потолке, на нехитрой мебели, на стенах. Пол вообще представлял одну сплошную лужу.

— Где тела, — хрипло спросил я.

— За домом, Белый Дух, — ответил мне Шиай. Он давно не называл меня так. Значит, у моего железного семинола нервы тоже на переделе.

Тел за домом не было, были их части. Что-то подобное я уже здесь видел. В поместье Кросби, вот где. Но там я мог сразу совершить правосудие. А тут нет. Даже не понятно было, кто это сделал.

И как же хорошо, что я не взял с собой Марию Мануэлу, она снова беременна, и ей такое зрелище точно видеть нельзя.

— Значит, это вы обнаружили дом Генри в таком виде, — услышал я громкий голос Шиая.

— Да, всё верно господин Шиай, — Какого хрена! Там что, Стерлинг?

Вернувшись в хижину, я действительно обнаружил Боба Стерлинга, в чистой одежде, гладко выбритого и явно посвежевшего.

— А как вы здесь оказались, мистер Стерлинг?

— Мимо этой хижины проходит дорога. Вон она, — Стерлинг сделал знак рукой, — она видна отсюда. Я ехал на охоту и заметил, что дверь открыта.

— Ясно. Вы можете идти, — Стерлинг повернулся и вышел, я услышал, как он садится на коня и уезжает.

— Чем их убили? — спрашиваю я у мэтра Абенамара.

— Судя по всему тесаком или охотничьим ножом. Всех кроме мужчины, его застрелили в упор.

— Шиай, а что говорят твои люди, которые должны были следить за Стерлингом?

— Он весь день был на охоте, а потом провёл вечер и ночь у местной жительницы. Карлы Наварро.

— За ним следили весь день?

— На самом деле нет, мой человек его потерял в районе полудня. А потом видел, как он с добычей направляется к дому Наварро.

— Понятно. Мэтр Абенамар, — обратился я к зашедшему в хижину врачу, — попросите ваших людей собрать останки и можете быть свободны. Вы тут не нужны.

— Как думаешь, это мог быть Стерлинг, — спросил я у Шиая, когда мы возвращались в Монтеррей.

— Мог, но мы не знаем точно. Но он выглядит намного лучше, чем когда я видел его в последний раз. Он выглядит как обычный человек.

— Да, вид у него цветущий. Но это ничего не доказывает, и не опровергает. У тебя сколько людей следят за Стерлингом?

— Двое, по очереди.

— Мало, увеличь вдвое. И давай сделаем так: ты поговоришь со своим человеком, тем, кто следил вчера за Стерлингом, а я поеду к этой Наварро.

— Хорошо, Белый Дух.

* * *

У нас и раньше гибли люди в республики, было даже несколько убийств. Но такое произошло в первый раз. Кто-то убил целую семью.

Первым, да и, пожалуй, единственным подозреваемым был Боб Стерлинг. У него, конечно, нет мотивов, но судя по всему тот, кто это сделал конченый псих. Здоровые люди на такое не способны. А психам мотивы не нужны.

Если это он, то получится, что виноват я. Ведь это я выпустил Стерлинга, хотя мне и предлагали пристрелить его по-тихому.

Дом Карлы Наварро я стоял недалеко от центра Монтеррея. Его хозяйка, миловидная женщина средних лет оказалась дома.

— Господин президент, какая честь! — побледнев, поприветствовала она меня.

— Вы позволите зайти?

— Конечно, конечно, господин президент, прошу вас!

Сразу видно, что синьора Наварро хорошая хозяйка, в доме было очень уютно и чисто. Единственным предметом который резко диссонировал с обстановкой, была мужская куртка. Скорее всего это была вещь Стерлинга, в такой я его видел когда подписывал бумаги о его освобождении.

— Прошу вас, господин президент, садитесь. Налить вам что-нибудь, вина или может быть кофе?

— Спасибо, ничего не нужно. Мне нужно поговорить с вами.

— Что-то случилось? — спросила она сев напротив меня.

— Простите мою бестактность, вопрос личный, но мне нужно его задать. Боб Стерлинг провёл у вас сегодняшнюю ночь?

— Всё верно, — с каким-то вызовом ответила Наварро, — мистер Стерлинг пришёл ко мне вечером и ушёл утром.

— А во сколько?

— Около девяти часов вечера.

— Понятно, спасибо. А как хорошо вы знаете мистера Стерлинга.

— Мы любовники, — с вызовом ответила Наварро, — надеюсь, вы не будете читать мне мораль, господин президент?

— Ни в коем случае, ваша нравственность меня не интересует, тем более что вы вдова, а мистер Стерлинг не женат. Вы знаете, что произошло вчера?

— Нет, и что же?

— Неподалёку от города убили целую семью олони.

— И вы подозреваете Боба? Только потому, что он американец и был взят в плен?

— Синьора, я никого не подозреваю. Это вообще дело полиции. Просто, мистер Стерлинг новый человек в нашей республики, повышенное внимание к нему вполне понятно.

— Это не он! Я уверена, Боб хороший человек, хоть он и в прошлом солдат.

— Хорошо, хорошо. Значит, мистер Стерлинг пришёл к вам около девяти часов вечера и пробыл тут всю ночь?

— Верно.

— А до этого, днём, он не был у вас, или может быть в городе?

— Нет, господин президент, я его не видела.

— Что ж, спасибо синьора Наварро, еще раз извините за бестактные вопросы. Вы должны меня понять, мы должны найти того кто это сделал. Найти и наказать.

— Конечно, господин президент, я понимаю…

Слова Наварро ничего не доказывают и ничего не опровергают. Стерлинг вполне мог их убить, а потом приехать к своей любовнице. Да и она явно им увлечена, надо сказать Шиаю, чтобы его люди всё разузнали про эту Наварро.

Разговор с приставленным к Стерлингу человеком тоже ничего не дал. Тот его потерял и увидел снова только когда Стерлинг приехал к Наварро вечером, вид у него был довольный.

— Это мог быть Стерлинг, — сказал я Шиаю, — но доказательств у нас нет.

— Да. Но точно также это мог сделать кто угодно. Любой из жителей Монтеррея, окрестных поселений олони или даже просто случайно проезжавший мимо человек.

— Всё верно, Шиай, что планируешь делать? Это твоя работа: найти того кто это сделал. В том числе для этого мы и создали службу безопасности.

— Надо допросить Стерлинга и приставить к нему больше людей. Но на одном Стерлинге замыкаться нельзя. Я лично с помощниками займусь этим делом. Я узнаю, кто это сделал. Обещаю тебе, Белый дух. Только предупреждаю сразу, когда я узнаю это, то этот человек е доживёт до твоего суда, кто бы это ни был.

Допрос Стерлинга ничего не дал, он рассказал, что в тот день охотился совсем в другой стороне и приехал к Наварро под вечер. Никаких доказательств его вины у нас не было и пришлось его отпустить.

Шиай со своими людьми остался в Монтеррее, пока он не найдёт потрошителя, его штаб-квартира будет здесь. Я же уехал в Сан-Франциско, хоть это дело и было первостепенным, но и помимо него были другие вопросы.

* * *

— Боб, я сделал, так как ты просил, сказала, что ты приехал ко мне в девять, а до этого я тебя не видела.

— Спасибо Карла, ты даже е представляешь как мне это важно, — ответил Боб, целуя свою любовницу.

Та отстранилась и сказала:

— Вчера рядом с городом убили семью индейцев. Поклянись, что ты к этому не имеешь никакого отношения.

— Карла, конечно я тут ни причём. Хочешь, я поклянусь на Библии!

— А зачем ты попросил сказать, что видел меня только один раз?

Мысленно Стерлинг похвалил себя за догадливость и проницательность. Он был уверен, что Карла спросит его об этом и подготовил легенду.

— Ты знаешь, что по законам вашей республики только граждане имеют право добывать золото?

— Ты хочешь сказать, что нашёл здесь золото?

Стерлинг только молча кивнул.

— Боб, это чудесные новости! И раз уж ты делишься ими со мной, значит мы с тобой…

Карла не договорила, Стерлинг впился в её губы поцелуем…

"Как удачно, что мне попалась эта дурочка" — думал Стерлинг, когда Карла заснула, — "и как хорошо, что у тех краснокожих было золото. Когда я в следующий раз выёду на мою охоту, у меня будет для неё объяснение, куда я пропал на пару дней" с этими мыслями Стерлинг также уснул.

Правда тени отступили, наверное они были довольно той резнёй, которую устроил Стерлинг под Монтерреем. Отступили, но не исчезли, скоро они проголодаются и потребуют от него новую жертву.

* * *

Произошедшее с этой несчастной семьёй заставило меня задуматься о криминалистике. Что из знаний будущего может помочь в поимке этого нелюдя?

Мне на ум пришли две вещи, анализ ДНК и дактилоскопия. Первое было недоступно, да и излишне, а вот второе моно и нужно проработать. Как мне кажется, тут нет ничего сложного.

В первую очередь мне пришли на ум сажа, угольная пыль и графит. Первые два материала у меня были под рукой. В президентской резиденции строители устроили смешанную систему отопления и горячего водоснабжения. Имелась и котельная и несколько каминов, так что и сажу и угольную паль я просто взял в резиденции.

С графитом было чуть сложнее, мы добывали как побочный минерал на нашем основном месторождении пирита. Кроме того на территории Калифорнии было как минимум четыре пригодных для промышленной разработки месторождения.

Графит сейчас использовался в основном для изготовления плавильных тиглей и недавно мистер Вонг в Монтеррее начал подготовку к печатанию газет, вроде бы там графит тоже будет использоваться

Примитивные эксперименты показали, что как раз смесь сажи и графита наиболее подходит для снятия отпечатков пальцев. Они получались четкие с хорошо различимым рисунком. Еще пара дней и я уже смог снимать отпечатки с предметов.

Правда, встал вопрос с хранением отпечатков. Смазать оттиск проще простого, одно неловкое движение и вместо улики одно темное пятно. Но что с этим делать я тоже знал…

* * *

Двадцатое апреля тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско, Калифорния. Здание государственного Калифорнийского театра.

— Мистер Олдридж, мистер О`Салливан, здравствуйте. Господа студенты, рад вас всех видеть.

Так как здание университета у нас пока что строится, лекции проходят в одном из залов театра. Не раз ни два я вспоминал добрым словом всё еще находящегося на больничной койке Мусаку.

Исключительно благодаря его настойчивости у нас есть помещение способное вместить всех желающих учиться.

Я никак не ожидал, что у нас будет такое количество студентов, например, сейчас на сдвоенной лекции Барри младшего и Говарда по физике механике присутствуют двадцать один человек. Очень много для такой крошечной страны как наша.

— Господин президент, — поприветствовал меня Говард, — вы что-то хотели?

— Да, но продолжайте, я послушаю, а потом хочу показать вашим студентам кое-что.

— Да, конечно, господин президент.

Я с удовольствием дослушал конец лекции Олдриджа об электромагнетизме, следующим лектором должен был быть Барри младший, но он начнёт только после меня…

Я попросил пару помощников занести странную конструкцию похожую на ящик и поставил перед ней газовый фонарь и фазу с цветком.

— Итак, господа преподаватели и студенты, поиграем в вопрос-ответ. Что перед вами? Поднимайте руки, кто догадался.

— Мистер Олдридж, отлично, мистер О`Салливан, я не сомневался, спасибо. А что насчёт ваших студентов. Раз, два, три, семь. Очень хорошо…. Я хочу услышать ответ. Да, вот вы в верхнем ряду, да. да, в зелёной куртке.

Молодой и физически крепкий парень тянувший руку встал.

— Представьтесь, молодой человек.

— Василий Каменев, господин президент.

— Русский, прекрасно. Что ж, господин Каменев. Что это?

— Это камера обскура, господин президент.

— Правильно, но не совсем. Спускайтесь вниз и посмотрите что получится.

Василий подошёл и рассмотрел конструкцию.

— Итак, что вы видите, в отверстие вставлена линза, господин президент.

— Правильно, зачем, как вы думаете.

— Для большой четкости, я так думаю.

— Отличный ответ. Снова правильно. А теперь давайте посмотрим, что у меня получится.

Я разжёг огонь и поставил вазу между лампой и камерой, разжёг огонь и вскоре продемонстрировал всем собравшимся изображение фазы на пластинке покрытой солями серебра.

— В Лондоне такие картинки получил профессор Дэви семь лет назад. У меня картинка более чёткая благодаря тому что я использовал линзу. Интересная игрушка, не правда ли господа. Кто мне скажет, почему это игрушка?

Вот тут все задумались, часть студентов вообще не понимала к чему эта демонстрация, остальные что-то соображали, я это видело по выражению лиц. Через несколько минут руки подняли трое: Барри, Говард и к моем удовлетворению, стоявший рядом со мной Каменев.

— Давайте господин Каменев, говорите. Уверен, что ваши преподаватели тоже знают ответ, но мне хочется послушать вас.

— Это игрушка, господин президент, потому что не имеет этого, практического применения.

— И почему же она не имеет применения на практике?

— Изображение не стойкое. Оно уж пропало.

— Великолепный ответ, Мистер О`Салливан, мистер Олдридж вы хотели сказать тоже самое? — Увидев утвердительные кивки, я продолжил:

— На этом шоу заканчивается, и пришла пора объявления. Мне нужно чтобы эти изображения не пропадали, и мы могли их хранить. Кто это придумает и сделает, меня не волнует. Но в случае успеха изобретатель получит от меня привилегию на производство таких аппаратов и всё необходимое для строительства своей мастерской. А господину Каменеву я выражаю свою благодарность за сообразительность. Василий, и вы господа преподаватели, зайдите завтра в мою резиденцию.

Я почти не сомневался, что именно Каменев и достигнет успеха в этом деле, раз уж он понял, что я показываю и в чём проблема. Надеюсь, что у него хватит инициативности, чтобы попросить помощи своих преподавателей. Ну а нет, так я их подтолкну.

Всё это было нужно исключительно для практических целей. Я собирался просто-напросто снять отпечатки пальцев у всего населения республики, тут наша малая численность играет за меня. Кроме того все прибывающие к нам переселенцы также в обязательном порядке будут обязаны подвергаться процедуре дактилоскопирования.

Когда мы это сделаем, то получим мощнейший инструмент против любой преступности. Отпечатки-то уникальные для каждого человека. Останется только подготовить группу криминалистов, которые будут эти отпечатки снимать на месте преступления.

К сожалению, я не сомневался, что убийца попробует сделать что-то подобное еще раз, если так и будет, то мы его возьмём. Наверняка отпечатков на месте преступления будет полно.

* * *

Еще одним эффектом от моих изысканий стало то, что Мария Мануэла задумалась о крови. Вернее о том можно ли по образцу понять, чья она.

Когда она рассказала о своих мыслях по этому поводу, я мысленно возликовал. После аккуратных расспросов, мне стало понятно, что моя жена хочет изучить свойства крови. Раз уж отпечатки пальцев у всех людей различаются, а она это увидела когда, я продемонстрировал оттиски через увеличительное стекло, то и кровь может отличаться.

Конечно, для поимки этого убийцы её работа бесполезна, зато она может иметь другое, пожалуй, более важное значение, а именно открытие групп крови и резус факторов

Интерлюдия 11

Второе мая тысяча восемьсот девятого года. Гавана. Британская провинция Куба.

Первый раз с момента британской оккупации Кубы и Флориды в бывший дворец губернатора собралось такое количество народа. И первый раз за всё время существования дворца, собравшиеся так сильно отличались друг от друга. Кого тут только не было.

Большинство составляли британцы, совсем скоро они будут тут полновластными хозяевами. Их красные мундиры доминировали над остальными. Также много было офицеров теперь независимой Мексики в сине-красных мундирах. Настоящими белыми воронами смотрелись испанцы из вице-королевства Перу.

Но наибольшее внимание, несмотря на абсолютное меньшинство, привлекали флоридские семинолы во главе с их вождем Ахайей. Они прибыли на эти переговоры в своих национальных костюмах, с небольшими, но красноречивыми для знающих людей изменениями.

Текумсе привёз Ахайе не только оружие, с помощью которого семинолы и получили право находится здесь. Кроме него теперь уже зять Ахайи привёз гавайский жемчуг и золотые звездочки, при виде которых контр-адмирал Горн болезненно морщился.

Точно такие же звездочки он, еще, будучи капитаном, видел на погонах офицеров калифорнийской армии. Той самой, которая как следует накостыляла англичанам, причём дважды, сначала в заливе Сан-Франциско, а потом под Монтерреем. Со стороны Ахайи это был подчеркнуто вызывающий жест: "Смотрите мол, господа красномундирники, Калифорния далеко, но для нас она рядом и по-прежнему помогает".

По всей, теперь уже бывшей Новой Испании прекратили стрелять уже давно, практически месяц назад. В первых числах апреля повстанцы взяли Мехико и принудили вице-короля подписать капитуляцию. Отныне бывшая испанская колония будет носить название Мексиканское королевство.

Пока что власть там принадлежала так называемому "правительству трёх падре". Три католических священника, три революционных вожака и генерала новой мексиканской армии составили этот триумвират.

Первым, и пока еще главным был сеньор Мигель Идальго и Кастилия. Главный моральный авторитет и первый предводитель патриотов, герой нации и бессменный предводитель восстания, который поднял знамя свободы еще в Акапулько.

То, что на самом деле произошло в этом портовом городе, уже обросло легендами, и революционеры предпочитали не вспоминать о том, с чего всё началось.

Еще год-полтора назад все в Мексике знали и говорили об истинной причине восстания в Акапулько и роли Гамильтона и его людей в этом, то сейчас имя этого человека старались лишний раз не произносить.

Как только восставшие поняли, что побеждают, Гамильтон тут же из друга и союзника превратился в алчного хищника, который пользуясь тёмными временами, отхватил жемчужину мексиканских владений, Калифорнию. Эти настроения еще более усилились, когда до Мексики дошли слухи о том, что бывший вице-король обосновался там.

О его роли вообще старались молчать и не упоминать даже те, кто знал, что произошло на самом деле.

Вторым из триумвирата стал Мариано Матаморас, блестящий теолог и оратор, герой трехмесячной обороны Вальядолида, что в провинции Мичоакан. Когда его тяжелораненого захватили в плен роялисты, то Мигель Идальго предложил обменять героя на целую тысячу пленных. По легенде, когда Матаморас узнал об этом предложении, то сказал: "Я отказываюсь от этого обмена. Пусть тысяча проклятых псов останутся на цепи и не будут больше стрелять в мой народ. Пусть будет так, даже ценой моей смерти".

Роялисты не стали его расстреливать или вешать. Получив приказ казнить Матамораса, комендант тюрьмы, где содержался герой, сделал вид что не получил такого приказа, понадеявшись на снисходительность победителей.

Победители её проявили. Убили всего лишь его и всех его людей с женами, пощадив детей. Сейчас целый флейт с этими несчастными направлялся в Калифорнию. Гамильтон хоть и вероломное чудовище, но хорошо заплатит за почти пять десятков мальчиков и девочек.

Ну а третьим был Ангел независимости, Хосе Мария Морелос. Еще один уроженец Вальядолида, имевший африканские индейские и испанские корни. Несмотря на свой сан священника Морелос до революции открыто жил с женщиной и имел от неё трех детей.

Злые языки говорили, что это и послужило причиной, почему этот отец семейства присоединился к революции. Правда, сейчас все эти языки были уже вырваны, причем буквально.

Из всех троих именно Морелос обладал настоящим военным талантом. Он командовал третьим и последним штурмом Мехико, который завершился успехом и закончил, наконец, эту войну.

По информации английской разведки именно Морелос был фаворитом в предстоящем референдуме, на котором мексиканцы должны были избрать себе короля.

Со стороны англичан на переговорах присутствовали: губернатор Брок "Спаситель Канады", адмирал Кокрейн будущий губернатор будущей провинции Чили и специальный представитель Короля Георга, сэр Ричард Пэндлтон, которому и принадлежало право подписи на всех подготовленных документах.

Испанцы из вице-королевства Перу здесь тоже были не зря. Флорида оставалась под властью испанской короны, и новая администрация полуострова будет состоять именно из перуанцев.

Гаванский конгресс должен был закрепить та тектонические изменения, которые произошли в испанских колониях за последние три года.

После получения оружия из Калифорнии Ахайя активизировал свои действия, и первым шагом для него стала договоренность с племенем чокто, главным индейским союзником в недавней войне. Его нынешний вождь, Тень Пушматахи, сначала не хотел иметь ничего общего с Ахайей, которого считал предателем. Правда, потом он изменил своё решение, желание хоть чуть-чуть поквитаться с англичанами оказалось сильнее.

В начале тысяча восемьсот девятого года объединённые силы семинолов и чокто неожиданно для англичан атаковали Сент-Августин и захватили его. В плен попало больше сотни англичан.

Тень Пушматахи предлагал их всех казнить, но Ахайя решил иначе: "Нам не нужны мертвые красные мундиры. Нам нужны красные мундиры, удирающие из Флориды" — сказал он в ответ на требование своего союзника.

Вождь семинолов хорошо понимал, что если он казнит этих пленных, то англичане захотят отомстить и постараются это сделать, не смотря ни на что. Конечно, какая-то сотня солдат, пусть даже и с несколькими офицерами ничтожная цена за Флориду, но тут пришли известия из Мехико. "Патриоты" победили и вспомнили о Флориде и Кубе. К тому же на будущем острове свободы вспыхнуло восстание и англичанам стало не до Флориды.

Война в Испании требовала от британцев всё больше и больше ресурсов, и в метрополии просто не осталось лишних сил, которые можно было бы послать за океан. Где тоже ни оказалось свободных солдат и кораблей. Экспедиция Кокрейна, пусть и приведшая к захвату Рио-де-ла-Плато, обошлась Броку слишком дорого. В итоге "спаситель Канады" решил уступить, подавить восстание на Кубе, а потом попробовать снова.

Это понимали все присутствующие: и новая администрация Флориды, и мексиканцы и англичане. Понимали и строили планы.

О независимости Ахайя даже не думал, он прекрасно представлял себе что будет, если он решит провозгласить своё государство, и мексиканцы и англичане тут же накинулись бы на него, может быть даже одновременно, а так Флорида получала хоть какую-то передышку.

Для мексиканцев потеря Флориды и Кубы стали неприятными фактами, но сделать они с этим ничего не могли, поэтому для них конгресс просто закреплял статус-кво.

* * *

— До сих пор не понимаю, господин губернатор, почему вы просто не прикажете схватить этого дикаря, — улучив момент, сказал Пэндлтон, имея в виду Ахайю — если он допустил такую глупость и сунул голову в пасть британского льва, то будет правильно её откусить.

Айзек Брок презрительно посмотрел на этого крещеного еврея, представителя банкиров Сити. Для него было непонятно, почему Пэндлтон не понимает такой простой вещи.

— Господин Горн, может, вы объясните, что означают звёздочки на плечах вождя Ахайи.

— Конечно, сэр. Это напоминание что за Ахайей стоит Гамильтон.

— И что с того? Мне кажется, что вы все несколько преувеличиваете значение этого беглого американского министра.

— Однако, сэр, именно вы привезли в Йорк копию договора между Британией и Российской империей. И частью этого договора стоит признание нами Калифорнии. Кроме того именно вы привезли инструкции парламента, прямо приказывающие нам заключить с Калифорнийской Республикой соглашение о ненападении. Это тоже часть сделки с русскими.

— Всё верно, но Гамильтон в Калифорнии, а Ахайя здесь, только руку протяни, и нет его.

Брок в ответ на это тяжело вздохнул. Британия построила своё могущество на торговле, но перед ним сейчас стоял не торговец, а тупой торгаш.

"Почему этот идиот выполняет такую важную миссию" — в который раз подумал Брок, — " он совсем не понимает ничего из того, что здесь происходит".

— Господин Пэндлтон, позвольте я объясню так, чтобы вы поняли, — судя по всему, Горна тоже достал их собеседник.

— Слушаю вас.

— Ахайя дед одного из сыновей Гамильтона.

— Я что-то слышал, этот американец снюхался с какой-то индианкой, какая гадость. Как по мне это всё равно, что спать с животным.

— Скажите это Ахайе в лицо, и я не дам за вашу шкуру ни единого пенса, — не выдержал Горн. Затем он успокоился и продолжил:

— Так вот, Ахайя дед сына Гамильтона. Как только тот узнает, что мы убили его родственника, то все соглашения с русскими не будут стоить бумаги, на которых они написаны. И виновными в этом будем мы. Если вы хотите нарушить прямой приказ короля и парламента, милости прошу. Но никто вам в этом здесь помогать не станет.

— Ясно, господа. Будь по-вашему, — Пэндлтон отошёл, а Горн понизив голос, обратился к Броку.

— Господин губернатор, я думаю, об этом должны узнать в Сити.

— Я тоже так думаю, адмирал. Вы хорошо послужили короне, выбирайте. Я могу снова послать вас в Калифорнию, а могу в Лондон, решать вам.

— Пожалуй, я выберу Калифорнию. Наверняка там остались наши пленные, которых я хочу попробовать выручить…

— А еще там есть золото, — улыбаясь, сказал Брок.

— Вы не зря стали губернатором, господин генерал и сразу всё поняли, — в ответ на это Брок засмеялся и поднял бокал за успех будущего предприятия.

* * *

Пятнадцатое апреля тысяча восемьсот девятого года. Лондон, Великобритания.

— Ты знаешь, Панайотис, Плетнев был не прав. Не такой уж Лондон афедрон, — услышав ставшую знаменитой шутку времён битвы за Сан-Франциско, молодой грек засмеялся. Они прибыли в столицу Британской империи позавчера. Позади осталось путешествие вдоль угрюмых берегов Норвегии, и такое же неприветливое Северное море. Впереди калифорнийские корабли ждала неделя отдыха.

— Господа, о чём вы? — спросил Лисянский, — на фрегате я постоянно слышу сравнение Лондона с задницей, но не понимаю к чему оно.

— Эта старая шутка. Перед боем с англичанами мистер Гамильтон послал их парламентеров, а когда лейтенант Берг спросил куда, Плетнев ему ответил.

— Действительно смешно. Но меня больше интересует не солдатский юмор, которому Гамильтон не чужд, а его пушки.

— О, эти малышки достойны не просто рассказа, а целой поэмы.

— Я уже наизусть знаю всё, что вы можете о них сказать, мне не терпится увидеть это чудо своими глазами.

— Даст Бог, скоро увидите Юрий Федорович.

— Очень на это надёюсь, Николай Петрович, а теперь прошу меня извинить, пойду отдыхать, — Лисянский кивнул обоим собеседникам и вышел.

— Теперь, когда мы вдвоём, — сказал Резанов Панайотису, — ты можешь сказать, в чём заключалось поручение Гамильтона. Ты же не зря целый день пропадал в городе?

— Всё верно Николай Петрович, теперь уже можно.

— И что же это было?

— Вчера я на имя господина президента я открыл три счета в крупнейших лондонских банках. На общую сумму пятьсот тысяч гиней.

— Гиней? Что ж, это логично. Фунты или, упаси Бог, шиллинги для торговцев и простолюдинов. Президент Гамильтон помимо всего прочего еще и маркиз. Он, как и любой аристократ должен оперировать гинеями. Но откуда такая фантастическая сумма? Я что-то не заметил у тебя сундуков с золотом.

— А у меня и не было золота. Мистер Гамильтон в качестве обеспечения передал мне это, — с этими словами Панайотис достал из внутреннего кармана мешочек и высыпал из него три колумбийских изумруда, — я использовал эти камешки. Это всё что осталось.

— Ох, ты ж… откуда они?

— Мы их подняли около побережья Флориды еще в четвертом году. Как вы понимаете, нигде кроме Лондона эти изумрудны выгодно не продать.

— И много их мистера Гамильтона?

— Думаю, вам лучше спросит у него.

— И как мистер Гамильтон планирует тратить эти деньги?

— А вот этого я не знаю. Но зная нашего президента, могу догадаться что на найм учёных и инженеров для Калифорнии. Но никаких инструкций господин президент на этот счёт не давал. Думаю, этим займется наш будущий посол.

— Англичане не дураки, просто так их лучшие умы к нам не поедут.

— Поэтому и такая сумма.

— Что ж логично.

— Вы тоже говорили о каких-то планах на Лондон. Как у вас продвигается дело.

— Завтра узнаем. У меня назначена встреча. Если всё пройдет удачно, нам придётся потесниться.

— Николай Петрович, побойтесь Бога!

— Друг мой, уверяю, мистер Гамильтон будет очень доволен.

* * *

"Так, мне сюда" — Николай Петрович сверился с адресом и подошёл к двери большого старинного здания, стоящего на Уйтхолле, недалеко от площади короля Вильгельма Четвертого.

— Добрый вечер, сэр.

— Мне сказали, что здесь я могу найти свободный оркестр?

— Всё верно, сэр. Думаю, в холле тот, кто вам нужен…

— Здравствуйте, — поздоровался Резанов с мужчиной, на которого указал швейцар, — мне сказали, что здесь я могу нанять оркестр, это так?

— Да, всё верно, сэр, простите, не знаю вашего имени. Только вам нужен не я наш дирижёр и по совместительству концертмейстер, давайте я вас провожу.

К удивлению Николая Петровича, дирижёром оказалась женщина. Средних лет, с острым, даже колючим взглядом поверх новомодных очков с дужками. Ей явно было всё равно, что о ней подумают окружающие, ничем иным нельзя было объяснить, что вместо сложной прически, принятой в обществе, её ярко рыжие волосыбыли собраны в простой хвост. В руках дама держала нотную партитуру, а её шею украшало серебряное колье с несколькими алмазами.

"Да, ей самое место в свободолюбивой Калифорнии, а не здесь, в чопорном Лондоне" — подумал он, пока музыкант что-то тихо объяснял незнакомке, время, проведённое на берегах залива Сан-Франциско, научило Резанова не удивляться ничему, что может он увидеть.

— Значит, вы хотите нанять мой оркестр?

— Простите, мадам, не знаю вашего имени.

— Хлоя Сомерсет, мисс Хлоя Сомерсет.

— Прошу простить мою бестактность. Граф Николай Резанов, к вашим услугам.

— Приятно познакомится господин граф.

— Взаимно мисс Сомерсет. Да, я хочу нанять оркестр.

— Простите граф, у вас странный акцент. Вы итальянец?

— Русский.

— Даже так? Неужели в вашем Петербурге мало музыкантов.

— Уверяю, в столице Империи всё более чем хорошо с музыкой. Оркестр мне нужен для другого.

— Вы меня заинтриговали, господин граф. Не томите.

— Я хочу нанять оркестр для Калифорнии, через пять дней я отправляюсь туда. Экипажи моих кораблей сейчас отдыхают.

— Калифорния? Я что-то слышала о ней, это где-то в Азии?

— Боюсь что нет, это в Северной Америке, на тихоокеанском побережье.

— Простите граф, но это звучит смехотворно. Я немного знаю жизнь, зачем там оркестр? Наверняка ружья и пушки будутуместнее.

— Мисс Сомерсет, давайте так. Я найму ваш оркестр, вплоть до последнего скрипача, допустим на год, и не торгуясь. По истечению вашего контракта я обязуюсь доставить вас обратно в Лондон, слово дворянина. Но сначала я хочу вас услышать.

— Чёрт возьми, граф! Вы интересный человек. Будь по-вашему. Сейчас три часа по полудню. Жду вас в восемь.

Ровно в восемь часов вечера Николай Петрович вместе с Кончитой сидели на первом ряду небольшого концертного зала и слушали музыку. И она им нравилась.

— Ты хочешь нанять их? — тихонько спросила Кончита мужа.

— Да, также тихо ответил ей Резанов.

— А ты не боишься что дирижёр женщина.

— Нет, не боюсь, уверен, Гамильтону это понравится.

— Это точно, — засмеялась юная испанка.

Выступление закончилось, и Хлоя подошла к супругам.

— что скажете граф, обратилась она к Резанову, смерив Кончиту взглядом.

— Меня устраивает, назовите свою сумму.

— Не боитесь цены?

— Ничуть.

— Хорошо. Тысяча гиней и по двести шиллингов за каждое выступление.

— По рукам.

— Чёрт возьми, надо было просить больше.

— Слово не воробей. Вы наняты. Вот адрес гостиницы, где мы остановились. Капитана моего корабля зовут Панайотис Йоргис. Он уладит все детали. А теперь, мисс Сомерсет, сыграете для нас еще?

— Двести шиллингов, господин граф.

— Играйте Хлоя, играйте.

Глава 5

Двадцатое апреля тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско. Калифорния.

Университет мной задумывался еще и местом, где будет происходить обмен идеями моих ученых и инженеров. Ни одно из наших производств не должно существовать само по себе, в отрыве от остальных и университет долен был стать отличной площадкой для общения.

Первой ласточкой такого обмена идеями стали холодильники. Честь их изобретения поровну принадлежала Розе и команде Фултона.

Роберт, не смотря на все мои увещевания, продолжал управлять своим заводом и лабораторией при нём в авторитарном стиле и неохотно читал лекции лично. Вместо себя он частенько отправлял в университет одного из своих ассистентов, Адама Смита, полного тёзку знаменитого экономиста.

Адам, как и Говард Олдридж был недоучившимся студентом, и как и Говард попал в британскую армию по глупости. Бросать учёбу в Кембридже он не собирался но ему пришлось бежать к вербовщикам сломя голову после того как он в пух и прах проигрался в карты. Чтобы его ну уж точно не достали кредиторы, завербовался в один из полков, базирующихся в Канаде.

Это вообще было достаточно распространенной историей. Английская армия частенько становилась прибежищем тех. кто по какой-то причине решил порвать с прошлым. Проигравшиеся картёжники, должники и прочие, прочие, прочие.

Во время битвы под Монтерреем Адам был тяжело ранен и чуть не умер от развившегося сепсиса. Но ему повезло, спасибо нашим врачам и пенициллину.

А дальше для него началась совсем другая жизнь. Из-за ранения парень не попал в нашу дорожно-строительную компанию и устроился подсобным рабочим к Фултону. Где быстро пошёл в рост и из простого грузчика стал сначала слесарем, потом помощником сначала одного из рядовых инженеров, а затем и самого Фултона.

Последнее время Роберт активно работал над созданием локомобиля и обещал скоро показать сразу два прототипа. Первый представлял собой простую раму на колёсах, с установленными на ней паровым двигателем и остальными системами.

А вот второй был значительно интереснее. Он имел закрытую кабину для водителя и шести пассажиров. Климат Калифорнии хоть и отличался мягкостью, но зимой в заливе временами было холодно и ветрено. Чтобы сделать поездки комфортными, нужно было придумать систему отопления кабины. Самому ему не хотелось заниматься столь незначительным делом, и Роберт поручил это Смиту.

Тот подошёл к делу очень ответственно и творчески. В итоге, у его получилось нечто, очень похожее на радиатор. В процессе этой работы Адам случайно получил очень интересный эффект, о котором он и сделал доклад в университете.

Смит назвал своё открытие вихревой эффект или эффект Фултона — Смита. Адам сформулировал его эффект температурного разделения газа при закручивании в цилиндрической или конической камере при условии, что поток газа в трубке проходит не только прямо, но и обратно.

И Фултон, и сам Смит не придали этому открытию, какое либо значение и на лекции Адам рассказал об этом как об интересном факте, этаком научном курьёзе. Но, тут вмешался случай. На той же лекции присутствовала Роза.

В производстве ПВХ панелей, необходимых Луке для дирижаблей, ей было необходимо иметь холодильную камеру. Изначально предполагалось, что её построят на основе эффекта испарения аммиака, который должен был выступить в качестве хладогента. Это не было каким-то супер новшеством, еще в пятидесятых годах прошлого века подобные опыты ставились в Европе.

Но услышав про вихревой эффект Роза буквально сделала стойку как охотничья собака при запахе дичи. Холодильная камера на основе испарения аммиака должнабыла быть не очень эффективной. А вот если использовать это новое открытие, то может получиться нечто очень любопытное.

Так и случилось, вихревой холодильник оказался очень эффективной штукой. Он позволил добиться в холодильной камере той же температуры что и на улице, только с противоположным знаком. Если за окном плюс двадцать по Цельсию, то в холодильнике наоборот минус двадцать.

Делать нечего, пришлось планировать строительство еще и завода холодильных установок, Слишком уж большое значение имеют они для экономики республики. До этого мы в зимние и осенние месяцы возили лёд с Аляски и по многих европейских народов, включая русских, делали ледники для хранения. Учитывая трудоёмкость доставки льда, мы не могли привозить его много, поэтому ледники были роскошью.

Но сейчас это изменилось самым коренным образом и практически все владельцы ресторанов, таверн и гостиниц встали в очередь для покупки холодильной камеры. Правда, их потребности наша промышленность сможет удовлетворить еще не скоро. После первого экспериментального холодильника мы приступили к сооружению оборудования для химического комбината. И только после этого можно будет подумать обо всех остальных.

Что до первого образца холодильника, то, увы, и здесь как и в случае с шёлком в полной мере проявилась коррупция и неравенство в нашей республике. Беременная жена президента как-то вдруг пристрастилась к лимонаду со льдом. И чтобы каждый день не гонять курьера за льдом я приказал смонтировать холодильную камеру в подвале президентской резиденции.

Вскоре это стало чем-то вроде ритуала, спускаться в подвал за льдом и готовить Марии Мануэле лимонад. Детвора, проживающая во дворце: Александр младший, крошка Хуан и дети теперь уже губернатора Лос-Анджелеса тоже оценили холодильник по достоинству. Еще бы, ведь его наличие позволяло делать мороженое!

Более того, наследный принц Аяхито, который стал всё больше и больше бывать у нас, также заявил, что когда он вернётся в Японию, то первое что он сделает, это построит установку по производству мороженого.

Появление холодильной камеры привело к тому, что динамо-машина питающая дворец электричеством стала не справляться со своей задачей, и пришлось спешно монтировать еще одну, благо Олдридж, вдохновившись Фултоном, старался держать запас динамо-машин и заказывал Роберту большее количество паровых машин, чем требовалось.

* * *

После строительства новых пароходов наша верфь взяла паузу в реализации сложных проектов, строительство большой самоходной баржи на которой мы будем доставлять металл из нового сталелитейного комплекса, сооружённого на левом берегу Сакраменто, недалеко от Коломы ни я, ни Дукас к сложным проектам не относили.

Пауза была взята не случайно. Дело в том, что мы решили приступить уже к строительству специализированного боевого корабля, носителя нашей артиллерии. Несмотря на то, что внешней угрозы не просматривалось, не считать же за неё гипотетическое возвращение англичан или нападение мексиканцев, но пушки мы производили, что называется на склад.

К этому моменту на хранении находилось двадцать орудий, это притом что все форты республики получили новую артиллерию, включая форты Новоархангельска и Лос-Анджелеса.

Как показала практика, наши пушки обладали излишней мощностью для всех без исключения современных кораблей, стрельба из них представляла нешуточную опасность для самих носителей орудий. Требовалось сначала разработать совершенно новый корабельный лафет, а только потом проектировать корабль.

По моему мнению, он должен быть не очень большим, примерно как корвет или может быть шлюп по типу "Невы", без парусного вооружения и с цельнометаллическим корпусом. Наши с Дукасом мысли совпадали, и он представил эскизный проект подобного корабля.

Водоизмещение триста тонн, отсутствие парусного вооружения, две машины по сто семьдесят лошадиных сил должны были давать максимальную скорость в пятнадцать узлов, цельнометаллический корпус и экипаж в пятьдесят человек. Корабль должен был иметь развитую систему бортового оборудования, электрическое освещение, прожекторы и прочее.

По нашим планам такой корабль должен будет нести 2 орудия, одно в носу, а другое на корме. Учитывая, какое преимущество наши пушки имели над абсолютно всей современной артиллерий, этого было более чем достаточно.

Если проект окажется удачным, то эти корабли должны будут заменить собой наши фрегаты. А учитывая то, что экипажи на них будут намного меньше, то мы планировали не три корабля, а как минимум шесть, а то и десять.

Правда, помимо новых лафетов, вернее корабельных артиллерийских установок нас тормозил еще один момент. Отсутствие большого количества качественной стали. Использовать привозную китайскую мы не хотели по причине дороговизны, а нашу полученную из болотной руда из-за низкого качества. Сколько не бились наши металлурги, они так и не получили из этой руды ничего пристойного.

Зато на руду с озера Тахо наш главный металлург, господин Фанг, возлагал очень большие надежды. Он появился в Калифорнии больше года назад, после первой экспедиции Плетнева в Китай и сходу стал главным по металлу в республике.

Фанг был о себе не очень высокого мнения, говоря что в поднебесной очень много мастеров лучше чем он. Но для нас он стал находкой.

Как-то так получилось, что металлургия у нас была сиротой. Изначально сталеплавильный завод, домны и коксирующую печь построили Фултон и Барри старший. Роберт, выполнив эту задачу, вернулся к своим машинам, а Барри постепенно стал заниматься общим администрированием.

Так и получилось что один из важнейших, если не самый важный, завод республики оказался предоставлен сам себе. И настоящим чудом являлся тот факт, что там никто не убился или не произошла какая-нибудь авария.

Всё изменилось с появлением господина Фанга. После того как он заговорил на испанском и русском, господин Фанг навёл порядок и это сразу принесло свои плоды. Качество стали улучшилось, но этого было не достаточно.

Зато когда Ортега привёз с озера Тахо образцы руды, наш китайский металлург сразу сказал что эта руда то, что надо и что сталь из неё будет, даже лучше кантонской.

Сейчас мистер Фанг проводил время, курсируя между Сан-Франциско и пока еще безымянным посёлком, где помимо строительства самого поселения уже начали ставить новую коксирующую печь и первую домну. Один из наших паровых куттеров стал для него разъездным катером и кроме того, на Фанга работал наш новый пароход "Сакраменто". Одноимённая река была судоходна для подобных судов и "Сакраменто" сновал туда-сюда доставляя всё новые и новые партии строительных материалов: кирпич, цемент, дерево и различные стальные конструкции.

* * *

Первое мая тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско. Калифорния.

— Браво, — громко закричала Мария Мануэла и, встав со своего места, громко захлопала в ладоши. Через мгновенье к ней присоединился я, а затем и все остальные зрители.

Только что мы посмотрели первую пьесу поставленную театром Кабуки в Калифорнии. До этого в построенном господином Мусаку театре шли только концерты традиционной японской музыки и музыкальные вечера устраиваемые моей ненаглядной. И то и другое пользовалось неизменным успехом у изголодавшейся по развлечениям публики, но сегодня был настоящий аншлаг.

Для премьеры японцы выбрали пьесу "Двойное самоубийство в Сонэдзаки", как рассказал перед спектаклем посол Макото, это классическая японская пьеса долгое время была под запретом, настолько сильное впечатление она производила.

Японцы поставили её только сейчас, хотя в Калифорнии уже месяц из-за неугомонного Мусаку. Тот был еще плох после неудавшегося самоубийства, но не это главное.

Важнее то, что он делал до прибытия посла Макото, помимо строительства самого театра и выполнения своих прямых обязанностей, Мусака переводил на испанский язык несколько пьес, три он не закончил, а вот "Самоубийство" перевёл до конца.

И сделал он это очень качественно, у него оказался настоящий талант к переводу. Посол Макото и господин Итикава Кикугоро, режиссёр этой труппы, в один голос сказали, что перевод ничуть не испортил дух этой трагической истории. Кикугоро буквально загорелся прочитанным и заявил, что будет ставить "Самоубийство" сразу на испанском.

В результате его актеры целый месяц готовились по двенадцать часов в сутки. Никто из них не говорил на испанском. Поэтому актеры буквально заучивали наизусть непонятные им слова, а потом долго и упорно тренировались в их произношении. Всё таки японский очень сильно отличается от привычных нам языков именно в плане произношения.

В подготовке спектакля огромную роль сыграл отец Нектарий. Уж не знаю, откуда наш главный полиглот узнал о грядущем выступлении, но именно он поставил актерам правильное произношение.

Чем меня очень сильно удивил. В моём представлении священники, особенно православные, должны сейчас на дух не переносить театр, считая его бесовской забавой, к тому же и пьеса была про самоубийц, что совсем уж ни в какие ворота.

Когда я узнал это, у нас состоялся прелюбопытный разговор:

— Ваше преподобие, я вас совсем не понимаю.

— О чём вы, господин президент.

— О театре, я думал, что вы будете резко против. А вы, наоборот помогаете японцам.

— Я действительно против всего этого.

— А зачем тогда помогаете?

— Всё очень просто. Мне нужно влияние среди японцев, я хочу стать среди них своим. Это будет полезно для нашей миссии в Японии. К тому же это полезно для воспитания Аяхито.

— Ваше преподобие. Это, как-то по-византийски, что ли.

— Сочту это за похвалу, господин президент…

Овации не стихали довольно долго, чем изрядно. Когда они стихли, и зрители потянулись к выходу, я спросил жену.

— И как тебе? Хотя судя по твоему виду, все понравилось.

— Еще как. Такая история, такая страсть.

— Да, эмоций там было предостаточно.

— Ты обратил внимание на актрис?

— Их было сложно не заметить. Весьма экзотичные барышни.

— Мне кажется, ты должен поговорить с послом Макото и этим Кикугоро.

— О чем?

— Именно о том, что ты сам сказал. Об этих экзотичных женщинах. Уверена, у них не будет отбоя от поклонников. Сейчас на них обрушаться знаки внимания, и они наверняка не устоят. Тебе же не нужен бордель буквально в центре Сан-Франциско.

— Думаешь, их стоит поселить на окраине, чтобы не смущать почтенных матрон, прогуливающихся на главной площади.

— Господин президент, вы пошляк.

— Шучу я, шучу. Ты права, моя дорогая. Я поговорю, вернее, поручу это Шиаю. Он у нас за порядок отвечает, а подобное точно приведёт к проблемам.

— ДА, не хотелось бы зашивать твоих офицеров, проткнувших друг друга на дуэли из-за какой-то японской шлюхи.

— Сеньора! Что за слова! прилично ли говорить подобное маркизе и первой леди нашей республики. И вообще, в Японии это называется гейша, что-то вроде куртизанки.

— Это тебе за предложение поселить их на окраине.

— Хорошо, один-один.

— Что прости? Я не поняла.

— Да это так, к слову пришлось.

Вот я дурак, по-другому не скажешь. Совсем забыл про спорт. Это же тоже прекрасные развлечения. И огромное количество вариантов. Начиная от различных военных видов как то: скачки, стрельба, фехтование и прочее и заканчивая игровыми видами. Поло, регби, теннис с футболом. Надо будет узнать, есть ли среди англичан футболисты, это же их национальная игра. Наверняка она и в девятнадцатом веке популярна.

Организуем себе спартакиаду народов Калифорнии, с раздачей медалей, или вообще назовём это Олимпиадой. Чем я хуже того же де Кубертена?

К тому же и греков у нас полно, обеспечим, так сказать, преемственность. От древней Олимпии до современного Сан-Франциско. Звучит, конечно, бредово, но почему бы и нет.

Да и полезно это на самом деле. Так что, да здравствует олимпийский девиз: быстрее, выше, сильнее!

Глава 6

— Ну что, Лука, ты доволен образцами, которые Роза тебе сделала?

— Да, мистер Гамильтон, более чем. Вы уверены, что нам нужны все шесть Пегасов? Если остановимся на пяти, то можно будет начать работу над опытным цеппелином.

— Не торопись, успеешь еще своего гиганта построить. И даже шесть Пегасов это мало. Территория-то огромная, а польза от наблюдательных дирижаблей огромная. Я сейчас думаю и о полётах над территорией Мексики.

— А это вам зачем?

— Это не тайна, поэтому я тебе скажу. Независимая Мексика не будет дружественным государством для нас. Игнатов практически закончил пробивать безопасный сухопутный путь в Мексику и, учитывая, кто у нас губернатор Лос-Анджелеса, оттуда скоро прибывать переселенцы. А это никому не понравится.

— И вы хотите везти разведку над чужой территорией?

— Да. Сухопутного вторжения я не опасаюсь. Игнатов поставит на границе форт. А вот снарядить в Акапулько эскадру они вполне могут.

— Но мы, же их разобьём на море.

— Всё не так просто, Лука. У нас сейчас три боевых корабля, фрегаты "Стелла Марис", "Сан Хуан" и "Святая Луиза", плюс русская "Нева", этот шлюп хоть и парусный, но всё ж таки военный корабль. Согласись, четыре корабля это мало. Тем более что мы регулярно снабжали мексиканцев нашим оружием, включая новый порох и ядра. Я не думаю, что всё это у них закончилось, наверняка что-то они приберегли. А значит что есть вероятность того что на их кораблях могут быть орудия не уступающие нашим ни в дальнобойности, ни в разрушительной силе, — раскурив трубку и налив себе лимонада я продолжил:

— Мексика большое, густозаселённое и бедное, по сравнению с нами, государство. Последнее они могут решить поправить на наш счёт.

— Но всё равно паровые двигатели дадут нашим кораблям преимущество.

— Это так, но как я и говорил, у нас всего три фрегата. Один, я надеюсь, сейчас возвращается из России, на втором маркиз де Кампо Аллегри скоро отправится в Соединенные Штаты. Итого у нас будет один корабль. И значит, нам нужно знать, что происходит в Мексике, чтобы не пропустить момент, когда их эскадра выйдет в море.

— Понятно, мистер Гамильтон.

— Так что, заканчивай серию Пегасов и только потом приступай к цеппелину. Как раз Роза тебе поставит больше ПВХ панелей и простоя не будет.

— Я так и сделаю. И мистер Гамильтон, у меня предложение.

— Слушаю тебя.

— У нас сейчас нет возможности передавать сообщения с дирижаблей. Я придумал, как это можно изменить.

— Ты придумал беспроводной телеграф?

— Скорее переработал идею оптического. На наблюдательных вышках у нас стоят прожекторы. Я хочу оснастить наши дирижабли их уменьшенными подобиями и передавать сигналы светом. На Пегасах будем использовать гальванические элементы, а на серийных цеппелинах в любом случае будет стоять динамо-машина, Мистер Олдридж как раз занимается её проектированием.

— Отличная идея! Дирижабли смогут передавать сообщения, как между собой, так и на наблюдательные вышки. Которые в свою очередь, будут оснащены обычным телеграфом.

Это Лука здорово придумал, да и вообще, оптический телеграф мы можем использовать не только на дирижаблях. Корабли тоже вполне для него подходят. И в армии ему можно найти применение.

А "Пегасов" нам действительно нужно намного больше чем шесть. С ними управляемость нашей армии будет совсем на другом уровне, это не о разведке.

* * *

Организовать первые военные игры я поручил сеньору де Карраско. Большинство видов спорта сейчас, так или иначе, с армией: фехтование, стрельба, рукопашный бой, скачки, да даже бег с плаванием.

С местом проведения игр мы тоже определились очень быстро, военный городок нашего японского экспедиционного корпуса подходил ну просто идеально. Единственное, в чём мы разойдись с Родриго, это было время.

Он предлагал провести игры чуть ли не завтра, у меня же было другое мнение.

— Господин президент, а зачем ждать?

— Видите ли, сеньор, мне хочется сделать это не просто играми, а настоящим событием. Таким, о котором заговорят не только в Калифорнии, но и в других странах.

— И как вы это сделаете?

— Во-первых: надо дождаться, когда у нас начнёт издаваться газета. Во-вторых, вы же знаете, что сейчас у нас ведутся работы по созданию световых гравюр? — под этим заковыристым названием я имел в виду фотографию.

— Да, я в курсе.

— Так вот. Представьте себе картину: маркиз де Кампо Аллегри отправляется с дипломатическим визитом с США и с собой берёт несколько экземпляров "Сан-Франциско Таймс", а там чего только нет. Статья про наши дирижабли, про поезда, про медицину и про спорт. Всё, естественно, со световыми гравюрами. И ни слово о золоте. Как вы думаете, какая будет реакция общества?

— Тут и думать не надо. У дверей наших переселенческих контор будет очередь на пару километров.

— Правильно. А потом, тоже самое мы сделаем и в Европе. Когда там война закончится, конечно.

— То есть, маркиз отправится в Бостон после игр?

— Его миссия должна быть максимально продуктивной. Реклама Калифорнии будет являться одной из его задач, и как бы ни приоритетной.

— Я вас понял, господин президент. Сделаю.

— А первые игры неплохо было бы приурочить, допустим, к окончанию кампании на юге. Игнатов же вот-вот закончит.

— Да, всё верно. Он уже приступил к переговорам с вождями тамошних племён. Думаю через две-три недели можно ожидать нашего казака с победой.

— Рад это слышать.

* * *

Операция по деблокированию сухопутного пути в Мексику обошлась нам в тридцать пять убитых, почти сотню раненых и целой горы боеприпасов и взрывчатки. Непозволительно много, учитываятот факт, что там нам противостояли полудикие племена вооружённые луками и копьями. Но что делать, на их стороне было знание местности. В итоге, когда стало понятно, что сопротивление бесполезно, остатки разбитых Игнатовым племён предпочли откочевать южнее в Мексику.

Возможно, это будет проблемой в будущем, стали же черкесы в будущем чуть ли злейшими врагами русских, после того как откочевали в Турцию.

Но это будет потом, а пока Игнатов молодец, полностью справился со своей задачей.

И вернулся в Сан-Франциско с прибытком. Он, не смотря на всё свою лихость и прочие выдающиеся достоинства пока был холостым, хотя и не чурался женского полу, даже очень сильно не чурался. Когда Мария Мануэла заговорила об японских актрисах, то я как раз и подумал про Игнатова. Тот бы точно не устоял.

Но, это в прошлом. Семён привез себе невесту. Индианку из племени тонгва, которую выкрали из дома пару лет назад и которую наши солдаты освободили из рабства практически в самом начале кампании.

Девушка зашла в шатёр Игнатова, и там и осталась до самого конца, теперь Тоупурина, так её звали, усиленно изучает русский язык и готовится принять православие. Когда она это сделает, то будет очередная свадьба.

Это будет уже третий человек в моём окружении, кто женится на индианках. Сначала Савелий, там конечно всё было не совсем добровольно, но в итоге получилась настоящая крепкая семья. Потом Плетнев, женатый на дочери гавайского короля Камамеа, а теперь еще и Игнатов.

Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Диспропорциональность между мужским и женским населением республики у нас по-прежнему была большая. Так что смешанные бракибыли нормой…

Двадцатое мая тысяча восемьсот девятого года. Лос-Анджелес Калифорния.

В двадцать первом веке я был в Лос-Анджелесе несколько раз, а в веке девятнадцатом впервые.

Я прибыл сюда не один, а с целой делегацией. Сеньор де Карраско как военный министр захотел лично проинспектировать войска, которые после окончания военных действий будут расквартированы в Сан-Франциско, а мэтр Абенамар привез персонал больницы и медикаменты для строящейся больницы. Я же хотел, помимо всего остального посмотреть на будущую нефтяную столицу Калифорнии.

Сейчас нефтепродукты мы использовали только в производстве взрывчатки. Петролатум важнейший компонент нашего баллистита, и всё я же хотел расширить сфеу применения нефти. Как ни крути, но это лучший вариант для изготовления различных промышленных смазочных материалов. Ну и топливо, конечно.

Я что-то такое помнил, что на заре существования двигателей внутреннего сгорания у них имелся конкурент, калильный или нефтяной двигатель, как-то так. По-моему, тракторы с такими двигателями активно использовались в сельском хозяйстве чуть ли не после войны. В прочем, я могу и ошибаться. В любом случае, раз уж у нас есть нефть, надо начать её использовать.

Только заниматься будет этим не Фултон. Раз уж я ректор нашего университета, то могу и самостоятельно озадачить студентов, не сейчас конечно, а когда будет понятно, что они из себя представляют. Курсовая работа, так сказать.

Получится, честь им и хвала. Не получится, я и сам могу попробовать что-то изобразить. Принцип мне ясен, надо будет только придумать, как нефть в цилиндре двигателя будет воспламеняться. Хотя раз уж двигатель назывался "калильным", то понятно, что для этого нужно будет одну из его частей раскалить.

Лос-Анджелес, каким я его увидел, был очень похож на Монтеррей врёмен губернатора Аррилаго, убитого испанскими роялистами. Всё ровно тоже самое., за маленьким исключением. Здесь вот-вот развернётся масштабное строительство. Лесопилка уже работала, а до запуска кирпичного завода оставалось чуть-чуть. Он будет меньше чем в Сан-Франциско, но это было и не удивительно, в столице масштабы работ очень большие.

Пока населения в Лос-Анджелесе чуть больше пятиста человек, не считая военного гарнизона, подчинённого Игнатову. Это без индейцев тонгва, которых в окрестностях города было чуть больше пяти тысяч.

Раньше это племя было больше, но после того похода роялистов, когда в бою с нами погибло несколько сотен тонгва, насильно привлечённых к походу против нас, часть индейцев просто разбежалась.

Губернатор Иттурагай не очень приветствовал индейцев на улицах города, скорее он с ними мирился. Другое дело Игнатов, тот не испытывал никаких предрассудков по отношению к тонгва. Тем более что гарнизон Лос-Анджелеса будет состоять из олони, родственному для тонгва племени. Так что, как это ни парадоксально, вопросом интеграции тонгва в наше государство займётся армия.

Я, грешным делом, сначала подумал что и невесту Игнатов себе взял из этих же соображений. Мол это по службе ему поможет, а так, жена не стенка, подвинется. Но увидев, как он на неё смотрит, я понял. Там всё серьёзно.

Первыми каменными зданиями в городе будет форт и ратуша, притом строительство начнётся как раз с форта. Затем предполагалось построить здание больницы, православную церковь, и только потом дворец губернатора.

Церковь, в прочем будет строиться не на территории самого Лос-Анджелеса, а в военном городке рядом. Труды отца Нектария не прошли даром, и среди солдат олони было много православных. Они состовляли примерно две трети от всего гарнизона, остальные были католиками.

Предыдущие власти Лос-Анджелеса, монахи из миссии Архангела Гавриила, поначалу были недовольны этим фактом и дружно начали жаловаться губернатору Иттурагаю, ошибочно решив что он обладает всей полнотой власти и может поспособствовать тому чтобы гарнизон состоял из католиков.

Бывший вице-король разъяснил ситуацию, и монахи притихли. Принцип "винтовка рождает власть" хоть и сформулировал Мао Цзедун, но существовал он задолго до Великого Кормчего.

Лос-Анджелес мне не понравился. Слишком душно тут было, что ли. Хотя не отметить выгодность расположения города было нельзя.

— Думаю, тут хорошо растут цитрусовые, сеньор губернатор.

— Вы правы, маркиз. Для них тут самое место. Лимонам и апельсинам нужно много солнца.

— Так выращивайте, сделаем ваш город мировой столицей апельсинов.

— Людей не хватает, у вас на это место такие большие планы, что тут уж не до апельсинов.

— Так в чём же дело? Больше привлекайте тонгва. В качестве подсобных рабочих они вполне могут быть полезны, а уж в сельском хозяйстве тем более.

— Я, честно сказать, больше жду переселенцев из Мексики. Мне они как-то более привычны и понятны.

— До них еще дожить нужно, пока к нам пожалует очередной корабль из Акапулько, пока новость о том, что дорога свободна разнесется по Мексике, пройдет много времени. А рабочие руки нужны уже сейчас.

— Так может быть, маркиз, мы сами известим наших соседей, что дорога свободна. Снарядим караван с товарами и отправим его сушей.

— А вот это интересная мысль, сеньор Иттурагай, надо её обдумать. Но в любом случае, я не хочу это делать до того момента пока сепаратисты окончательно не победят. То есть, опять же до появления корабля из Акапулько.

— Понятно. Когда вы отправите ко мне детей?

— Хотите поговорить начистоту?

— Да.

— Хорошо, мы оба понимаем что они, как и вы родственники моей жены, но фактически находятся на положении заложников. Вы для меня пока непонятная фигура, правда при этом полезная. Поэтому вы и не имеете военной власти здесь.

Они приедут к вам тогда, только тогда, когда я окончательно буду уверен в вашей лояльности. Ваша позиция по отношению к тонгва этот момент не приближает. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Более чем. Спасибо за откровенность.

— Пожалуйста. Поймите меня правильно, это не вопрос моего к вам отношения, это вопрос целесообразности. Да и вашим детям, чего греха таить пока лучше в Сан-Франциско, президентский дворец для них больше подходит, чем ваша временная резиденция здесь. К тому же все они пошли учиться.

— И одним из учителей является ваш Нектарий.

— Он не мой, я тоже католик как и вы. Но вы правы, Отец Нектарий также принимает участие в их обучении.

— Я боюсь, что он отвратит их от истинной веры, как уже сделал с дочерью синьора Аргуэльо.

— Я вас уверяю. Кончита приняла православие совершенно добровольно. Её никто не принуждал к этому.

— Неужели? Отец Филипп, духовник вашей жены рассказал мне что это было обязательное условие для её брака с этим русским, с Резановым.

— Не совсем так. Кто-то из них двоих должен был сменить веру. Резанов дал ей понять, что для него это невозможно. Кончита решила, что она сама сделает это, совершенно добровольно, — то что отец Нектарий её до этого довольно долго обрабатывал, да и Мария Мануэла приложила к этому руку я решил опустить.

— Я надеюсь, что вы оградите моих детей от влияния этого Нектария.

— Синьор, у нас свобода совести и вероисповедания прописана в конституции. Но да, я это сделаю. Мы же с вами родственники, и вы их отец.

— Благодарю, — сухо ответил синьор Иттурагай

Неприятный человек этот бывший вице-король, приходится это признать, хоть мы и родственники. Пока он пребывал на вершине власти, я а зависел от него, это было не так заметно. Но сейчас, когда ситуация изменилась, это видно очень хорошо.

Ну да Бог с ним. У сеньора Иттурагая полно времени, чтобы пересмотреть свои взгляды на жизнь. Если это не произойдёт, я его сменю. Людей Шиая в его окружении больше чем достаточно, буквально каждый чих вносится в доклады.

На обратном пути в Сан-Франциско я посетил еще два важнейших для нас "объекта". Плантацию каучуконосных фикусов и хлопчатника. В заливе Сан-Франциско обоим этим культурам было всё таки холодновато, а здесь в самый раз.

Увиденное меня порадовало, плантации содержались в образцовом порядке и выглядели очень перспективно.

Работали на них практически одни китайцы, мне пришлось всё-таки сделать исключение из моего же правила о том, чтобы наши азиатские переселенцы не селились обособленно и Калифорния, таки получила свой Чайнатаун, небольшое поселение на шесть десятков человек.

Как только приток переселенцев из Мексики, Соединенных штатов и, надеюсь Российской империи станет постоянным, я разбавлю это поселение христианами. Но пока пусть будет так, тем более что старостой у них был всё-таки испанец.

Глава 7

Двадцатое мая тысяча восемьсот девятого года. Монтеррей. Калифорния.

"Убей её Боб, убей её! Она нам только мешает! Или ты забыл нас, Боб" — Стерлинг проснулся в холодном поту. Тени вернулись и снова требовались крови. Он посмотрел на лежащую рядом с ним Карлу, окно в спальне осталось незадернутым с вечера, и лунный свет хорошо освещал её обнажённую спину.

Чертыхнувшись, Стерлинг, налил себе вина из стоявшего на прикроватном столике кувшина. Пока он пил зубы так и стучали о керамический стакан. Подумав, он налил еще, выпил и снова лёг надеясь что алкоголь заставит тени отступить. Но не тут-то было.

"Боб, сделай это! Сделай это сейчас" — голоса звучали так громко, что он вскочил и разбудил Карлу.

— Боб, что случилось?

— Мне надо ехать. Прости.

— Но ты говорил, что побудешь со мной всю следующую неделю.

— Мне надо, — тон его голоса был такой, что Карла в испуге отстранилась. Стерлинг, молча, оделся и вышел из дома.

"Не надо было так резко уходить" — думал Боб, идя по улицам ночного Монтеррея. "Теперь Карла может кое-что понять, когда я снова выйду на охоту".

Внезапно он что-то почувствовал или услышал, как будто сзади кто-то шёл. Стерлинг обернулся, но никого не увидел.

"Показалось" — подумал он и тут же снова что-то почувствовал, — "а нет, не показалось, приставили ко мне шпиков. Боятся" — эта мысль привела его в хорошее расположение духа.

Спустя мгновенье он решил, что будет делать. Этот шпик будет ничем не худшей жертвой, чем кто б это ни был. Надо только отъехать подальше от города. Окрестности Монтеррея Стерлинг знал, как свои пять пальцев и был уверен, что сможет убить своего невидимого соглядатая.

То что, это неминуемо приведёт к его раскрытию. Боб не думал. Жажда убийства была слишком сильна…

Сан-Франциско, сорок восемь часов спустя.

— Ошибки быть не может, это мои люди, те которые должны были следить за Стерлингом. Вернее то, что от них осталось.

— Ясно, спасибо Шиай.

Всё-таки, это был Стерлинг. Как еще объяснить, что сразу двое наших людей убиты точно также как та индейская семья и также расчленены. Семь человек убиты из-за меня.

— Я уже сообщил в Монтеррей и отправил людей в Лос-Анджелес и наши поселения на восточном берегу залива. Стерлинг объявлен вне закона, какую награду за его голову ты хочешь поставить?

— Десять тысяч долларов золотом за живого и пять за мертвого.

— Не много? У нас полстраны начнёт за ним охоту.

— В самый раз, — в этот момент в морг зашёл полицейский, дежуривший на входе:

— Господин президент. Карлу Наварро привезли.

— Хорошо, ведите её сюда.

Я накрыл останки простынёй, и в этот момент зашла любовница Стерлинга. То, что это так сообщали все агенты, приставленные к нему.

— Синьора Наварро, где Боб Стерлинг? — я решил обойтись без формальностей и сразу перешёл к сути.

— Я не знаю, господин президент.

— Когда вы виделись с ним в последний раз?

— Я не помню.

— Всё вы помните! — закричал я и отдернул простыню и, показывая Наварро изрубленные тела, закричал — Эти люди следили за вашим любовником и теперь они мертвы. Убиты точно также, как та семья олони в окрестностях Монтеррея! И оба раза это сделал Стерлинг!

— Это не он! Этого не может быть! Я вам не верю!

— Синьора Наварро, это он.

— Нет! Вы всё врёте! Боб рассказал мне, что вы приказали убить его брата, когда они уже сдались, вы ненавидите его! А я ненавижу вас!

— Уведите её, — сказал я полицейским, сейчас разговаривать с Наварро бесполезно.

— Что она там кричала о погибшем брате? — спросил я Шиая.

— У Стерлинга был брат, которого задрал медведь, незадолго до того как мы их накрыли.

— Знаешь что. Надо немедленно допросить всех людей Стерлинга. Может быть, кто-нибудь знает где он.

— Сделаю, но вряд ли, среди них есть мои люди. Никто ничего не докладывал.

— Всё равно, нужно будет это сделать. И скажи-ка мне. Как так получилось, что этот ублюдок один справился с двумя твоими агентами? Которые, к тому же были вооружены револьверами.

— Я не знаю.

— А должен! Грош цена всем нам, если какой-то псих положил двух наших людей. А когда он убил ту семью, то ушёл от слежки. Белый в лесу ушёл от местного.

— Что ты от меня хочешь? Я был против того что его отпускать. Ты знаешь, — Шиай ответил мне криком.

— Я хочу только одного, чтобы твои люди не облажались еще раз, — Шиай хотел мне что-то ответить, но я махнул рукой и вышел.

В первый раз я испытывал такое пожирающее меня изнутри чувство вины. Я мог это не допустить. Мог не послушал ни Родриго, ни Шиая. Решил что я самый умный. Идиот!

Перед глазами всё было, как в тумане когда я шёл по улицам в мою резиденцию. Ахиллес и Гектор, мои верные телохранители были чуть в отдалении.

— Господин президент, господин президент! Срочное сообщение из лагеря японцев, — услышал я голос моего телеграфиста, мальчишка буквально сбежал ко мне по ступенькам, — Лейтенант Фист час назад застрелил Стерлинга на дороге в столицу!

— Это всё? — закричал я в ответ.

— Нет, лейтенант ранен, его везут в больницу.

* * *

Час назад. Дорога из Монтеррея в Сан-Франциско, 4 километра к югу от столицы…

— Стерлинг, не глупи. Отпусти девушку, и давай поговорим, — Джонни старался, чтобы его голос звучал твёрдо.

На Боба Стерлинга Джонни и четверка его егерей наткнулись случайно в нескольких километрах от военного городка японцев. Тот сразу начал удирать от них верхом, отстреливаясь на ходу.

Погоня была бы успешной, но как на зло Стерлингу встретились два японских артиста, мужчина и женщина, они шли в лагерь своих соплеменников, чтобы сыграть для них мини спектакль. В итоге Боб застрелил мужчину, а женщину взял в заложники.

— Тут не о чем разговаривать, предателей. Прикажи своим краснокожим дружкам убраться отсюда и оставить мне пару лошадей. Тогда я оставлю эту узкоглазую в живых, а не отправлю её к дьяволу вслед за стариком.

— Стерлинг, ты же понимаешь что тебе конец. Ты только что убил артиста, тебе отсюда не уйти.

— Может ты и прав, Фист, но эту японскую шлюху я заберу с собой, — сказав это, Стерлинг громко засмеялся. Это впрочем, не мешало ему прикрываться молодой японской актрисой и держать револьвер у её виска.

"Господи, да он безумен" — мысленно воскликнул Джонни. Он держал руку возле расстегнутой кобуры и был готов выхватить оружие в любой момент.

— Даже не думай, гнида, — зашипел Боб — Ты ловко обращаешься с этими штуками. Но я успею продырявить ей башку. А теперь прикажи этим уродам убраться отсюда, — закричал Стерлинг и выстрелил в землю перед Джонни. Мгновенье и револьвер снова оказался прижат к виску его заложницы.

— Тихо, тихо Боб. Я понял тебя. У меня к тебе предложение. Хорошее предложение. Я предлагаю тебе сделку.

— Какую сделку, щенок? О чём ты, убирайтесь с моего пути!

— Тебе всё равно не уйти. Даже если я прикажу моим людям уехать. Ты ведь уже знаешь что такое телеграф и дирижабли. Тебя обложат как дикого зверя и убьют. Да и японцы наверняка слышали стрельбу и совсем скоро будут здесь. Но я даю тебе шанс.

— Чёрт с тобой, что у тебя за сделка?

— Отпусти девушку, и давай решим этот вопрос между нами. Если ты меня убьешь, мои парни тебя отпустят. Даю слово.

— Слово предателя? Не смеши меня Фист.

— Я такоё же предатель, как и ты Стерлинг. Меня тоже выперли из армии, когда мы проиграли англичанам. Я ничего не должен Штатам, — в этот момент Джонни был напряжен, так как никогда в жизни, его голос буквально звенел, а всё тело превратилось в туго взвёденную пружину.

— Поэтому ты здесь целуешь сапоги этому Гамильтону? Ты просто ничтожество Фист.

— Знаешь что, мне надоело. Или ты принимаешь моё предложение, или мои ребята прямо сейчас тебя застрелят вместе с этой японкой. Какое мне до неё дело. Считаю до трёх. Раз…

— Чёрт с тобой! — с этими словами Стерлинг с силой оттолкнул от себя девушку и выстрелил в Джонни…

К сожалению, для Стерлинга, таких как Джонни, в будущем звали ганфайтерами. Возможно, слава этих стрелков была несколько преувеличена, но мистер Фист точно был гением в обращении с револьвером.

За ту секунду пока Боб отталкивал японку и целился в Джонни, тот успел выхватить револьвер из кобуры и от бедра выстрелить. И не просто выстрелить, но еще и попасть.

Потрошитель упал, схватившись за простреленную ногу, пуля Джонни разорвала ему бедренную артерию, и жизнь Стерлингу осталось считанные минуты. В прочем, егеря не дали ему и этого времени. Один из них вскинул винтовку и, прицелившись, вогнал пулю точно в лоб убийце.

Остальные кинулись к своему командиру. Стерлинг хоть и сошёл с ума, но хорошим стрелком от этого быть не перестал. Он тоже попал, но не так удачно. Джонни был тяжело ранен в живот.

Как потом выяснилось, его ранение было практически идентичным тому, которое нанёс покойный Аарон Бёрр Гамильтону. Если бы молодой американец встретился со Стерлингом один на один, то он бы тоже умер в пыли дороги на Монтеррей.

Но он был не один, егеря перевязали рану, вкололи своему командиру морфин из аптечки и галопом повезли потерявшего сознание Фиста в Сан-Франциско в госпиталь…

— Кто будет оперировать, господин президент? Раз вы здесь, может быть это лучше сделать вам? — спросил у меня мэтр Абенамар, когда Джонни уже был на операционном столе.

— И Мария Мануэла, и вы, мэтр, уже давно лучше обращаетесь со скальпелем. Работайте, я буду на подхвате и займусь наркозом.

— Хорошо, господин президент. Я буду первым номером.

Вместе мы спасли тяжело раненого командира егерей, и Калифорнийская республика получила своего первого героя.

Джонни очнулся от наркоза настоящей знаменитостью. Еще бы, он в честной дуэли застрелил Монтеррейского Потрошителя, именно так стали называть Стерлинга. Как будто весь город желал выразить своё восхищение подвигом молодого стрелка.

Особенно он восхитил японцев, не знаю почему, толи из-за того что он спас эту актрису, толи из-за того что оценили умение Джонни стрелять, да это и неважно было. И он стал, чуть ли не самым желанным гостем не только в японском военном городке, но и в квартале Кабуки, так мы стали называть несколько домов, где поселились актеры, актрисы и музыканты. Чем там герой занимался, учитывая, что он был не женат, можно было догадаться.

Я тоже отдал ему должное. Помимо внеочередного звания майора, мистер Фист прямо в больнице получил от меня орден Святого Франциска, небесного покровителя республики, и сразу первой степени, с мечами и бриллиантами.

Этот орден я утвердил в качестве высшей награды нашего государства, ближайшим аналогом был орден Андрея Первозванного в Российской империи. Вообще, им полагалось награждать первых лиц государства, высших военачальников и тому подобное. Но я решил, что Джонни этого достоин. Он и в деле на берегу Сакраменто не сплоховал, а тут тем более.

Что до синьоры Наварро, то она, не выдержав всего произошедшего, повесилась. Потом мы нашли её дневник, где Наварро описывала свои чувства к Стерлингу. Эта женщина буквально помешалась на своём любовнике. Ничего удивительного, что она решила свести счёты с жизнью.

Стрельба от бедра, или как её назвали армейские острословы "стрельба Джонни" стала обязательным элементом подготовки всех, кому по долгу службы полагались револьверы. Несмотря на весь мой скептицизм к подобным трюкам она показала свою высокую эффективность, а раз так, надо её пользоваться.

И совсем уж удивительны стало для меня стало то что господин Итикава Кикугоро так сильно восхитился всей этой историей что поставил эпическую драму "Потрошитель из Монтеррея". Там было всё: от появления Стерлинга в Калифорнии до точного выстрела Джонни. Кровь в спектакле лилась рекой, зрители были в восторге, и труппа давала спектакль, чуть ли не каждый день.

Дошло до того что и посол Макото и господин Кикугоро заявили что эту пьесу просто необходимо ставить в Японии. Мне эта идея показалась интересной, возможно, что мы так и сделаем. Отправим наших японцев на гастроли, это должно помочь в налаживании дружбы с островной империей.

Никаких организационных выводов, а отношение Шиая и подготовки его людей я делать не стал. После того как мы еще раз вдумчиво допросили американцев, выяснилось что Стерлинг был настоящим профи, великолепно подготовленным убийцей.

Его послужной список внушал уважение. Убитый реально прошёл всю войну с Англией и на его счету было чуть ли не под сотню убитых. Тем удивительнее выглядел подвиг Джонни, который смог завалить такого монстра.

В процессе этих допросов мы узнали, что Стерлинг с его братом уже здесь убили нескольких охотников из числа олони. Все американцы чуть ли не на Библии клялись, что не имели к этому отношения. Что ж, мы им поверили, но не простили. Раз они сохранили это в тайне, притом все, включая осведомителей Шиая, то устроить им небольшое поражение в правах. Гражданами они теперь смогут стать только через десять лет. Сказали бы сразу, всего это можно было бы избежать.

* * *

Разработка проекта нового боевого корабля шла своим чередом и на очередном совещании Костасом Тамтакосом, нашим оружейным гением и Дукасом возник вопрос о вооружении.

— Мистер Гамильтон. Я считаю что калибр в восемьдесят семь миллиметров избыточен, по крайней мере, сейчас.

— Вот как? Интересно. И почему же? — спросил я у Костаса.

— Она весит больше тонны в полевом варианте. Корабельная установка, будет еще тяжелее.

— Тяжелее насколько?

— Не меньше трех тонн, а скорее всего даже больше. Вы же хотите сделать вращающуюся башню. И это без сопутствующего оборудования.

— Какого именно?

— Динамо машин и привода обеспечивающего вращение на двести семьдесят градусов. Нам нужно или увеличивать водоизмещение корабля или уменьшать калибр. От защитного кожуха я бы тоже отказался, всё равно в зону поражения противника корабль не попадёт.

— Ясно, и какой же калибр кажется тебе более уместным?

— Шестьдесят пять миллиметров. Меньше, как мне кажется не нужно, да и экономии в весе мы особой не получим.

— У тебя есть эскизный проект орудия?

— Не только, мы начали троить первый образец. Скоро можно будет проводить испытания.

— И какая экономия в весе?

— Большая. Орудие вместе с корабельной установкой будет весить порядка шестиста килограмм. И самое главное, не будет нужды строить сложную машинерию, канониры смогут вручную его наводить.

— То есть, шестьсот килограмм это уже в сборе?

— Да, всёверно.

— Дукас, что скажешь?

— Надо смотреть на дальнобойность и могущество снаряда, но пока слова Костаса звучат логично. И можно будет установить не два, а четыре орудия. Одно на носу, одно на корме и по одному по каждому борту.

— Я тоже так подумал. Если как следует всё рассчитать, то бортовые орудия могут вести огонь на сто восемьдесят градусов, — сказал Костас, — то есть во всех четырёх направлениях у нас будет залп из трех стволов.

— Работай Костас, — сказал я, — и обязательно продумай полевой лафет для этой пушки. Как показала кампания на мексиканской границе, наше основное орудие не очень пригодно в условиях горной местности. Если ты на основе морской, сделаешь горную пушку, лёгкую, с укороченным стволом, то это будет очень полезно.

— Три разных пушки это сложно с точки зрения производства, мистер Гамильтон, пусть даже две из них одного калибра. Производство артиллерии нужно отделить от стрелковки. Новый завод нужен.

— И главным там будет твой брат, Ангелос?

— А почему нет? Он справится, над новой пушкой мы вместе работаем.

— Хорошо, поговори с Барри старшим и господином Фангом. Пока он не начнёт лить сталь, из руды с озер Тахо, мы всё равно ничего строить не начнём.

— Ясно, мистер Гамильтон. А что там у Луки? Скоро его мастодонт полетит?

— Лука обещает через два месяца.

Да, наш воздухоплаватель грозится отправиться в первый полёт на опытном цеппелине уже в середине июля. Химический комбинат потихоньку выходит на проектную мощность, цех ПВХ панелей начал работу, да и с изоляцией для проводов всё нормально. Проблем пока не предвидится.

Глава 8

Первое июля тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско. Калифорния.

— Господа. господа, прошу вас, покучнее! Да, вот так лучше. А теперь внимание. Раз, два, три! — Василий Каменев, открыл объектив своего гелиографа и все замерли, — вот и всё, всем спасибо.

— И когда можно будет посмотреть результат, — спросил я, когда фото сессия закончилась.

— Я обработаю получившуюся гравюру, и завтра она будет готова, господин президент

— Хорошо, буду ждать, и поздравляю, как я и говорил, вы будете владельцем мастерской по изготовления аппаратов для гелиографии и расходных материалов к ним…

За три месяца, которые прошли с момента моего выступления в университете Василий провёл очень большую работу, не один конечно, совместно с четой О`Салливан.

Барри и Роза ему очень помогли, работа была проведена просто огромная, без них Каменев просто не справился бы.

Сначала Василий поступил очень нестандартно, он решил заменить посеребрянные пластины, на которых изображение получалось очень нестойким на что-то иное.

И у него это получилось. Битум, привезённый из Лос-Анджелеса и который Барри пытался приспособить для изоляции в своем суперкабеле для укладки по морскому дну, оказался пригоден для гелиографии. И первую световую гравюру, сделанную на оловянной пластинке со слоем битума, Василий получил буквально через три недели после начала работ. Сейчас она в рамочке висит у меня в кабинете. На ней было изображение стены с окном в доме Барри и Розы.

Это уже можно было считать успехом. Василий выполнил моё задание, но использовать его изобретение было нельзя. Светочувствительность битума была настолько низкая, что это картину он получал восемь часов. К тому же, она получилась очень контрастной, без каких либо полутонов.

Об этом открытии донельзя довольный Каменев и сообщил мне, через Барри младшего, конечно, он-то всего лишь простой студент, а я целый президент:

— Отличная работа, Василий, вы прекрасно справились.

— Спасибо, господин президент. Я и сам не ожидал, что у меня это получится.

— Но у вас получилось, правда, совершенно не, то, что мне нужно. Но вы тут ни при чём.

Из Василия при этих словах как будто воздух выпустили, только, что он сидел, буквально раздуваясь от счастья, и тут же поник.

— Не переживайте, вы действительно справились. И знаете что, я бы посоветовал вам вернуться к пластинам йодного серебра. Мне кажется, что это правильный вариант. Просто попробуйте пластину с изображением чем-нибудь обработать для закрепления картинки. Какими-нибудь химикатами, или может быть парами.

— Парами, чего например?

— Ну, я не знаю. Вы же работаете над этим проектом. Попробуйте ртуть, она же металл, может быть это поможет закрепить изображение, — хорошо обладать послезнанием, именно ртуть использовалась в предтече фотографии, в дагеротипии. А это было, пожалуй, последнее из того что я знал но еще не использовал.

Получив воодушевляющий пинок от господина президента, Каменев вернулся к работе над изображением на серебре. В итоге у Каменева всё получилось

Он разработал достаточно сложную технологию. Тщательно отполированные серебряные пластины обрабатывались парами йода, затем помещалась в аппарат и экспонировалась. Время позирования регулировалось передней откидной крышкой объектива, медной трубки с установленной в ней линзой.

В зависимости от освещенности процесс экспозиции занимал от нескольких секунд до получаса. Затем объектив закрывался, и пластина доставалась из аппарата. Так как очень важно было не допустить попадания света на пластины, то Василий и Барри разработали специальный корпус для пластин, с подпружиненной передней стенкой. Когда пластина устанавливалась в аппарат, то стенка поднималась, а когда вынималась, то наоборот, опускалась.

НА пластине появлялось невидимое изображение, которое обрабатывалось парами ртути нагретой до семидесяти градусов. В результате на серебряной пластине появлялось изображение из амальгамы. Которое было устойчиво к влиянию солнечных лучей.

А вот этот результат меня устроил полностью. Получившиеся изображения нельзя было назвать полноценной фотографией, оно искажалось в зависимости от угла зрения, становилось то позитивным то негативным, но если смотреть прямо всё было понятно.

Сегодня Каменев сделал первую групповую световую гравюру: господа преподаватели университета вместе с его ректором, а на завтра у него запланирован визит в президентскую резиденцию, будет делать снимки моей семьи.

А вот потом у нашего изобретателя начнётся работа на благо калифорнийской криминалистики.

Мы начинаем поголовное дактилоскопирование всего населения республики, начнём с тех кто пока не является гражданами страны: бывших английских и американских пленных и японцев. Затем придёт черед всех остальных белых и в последнюю очередь олони, тонгва и винту.

Шиаю эта идея очень понравилась, у нас участились кражи преступления, в основном кражи, и новые технологии помогут с этим бороться.

По моему совету он создал в службе безопасности два новых отдела: хранилище улик и картотеку. В последней будут храниться большие альбомы с отпечатками пальцев, а во второй фотографииличные дела как сотрудников службы безопасности, с инженерами и чиновниками, так и преступников.

Правда, массово мы это применять не будем, изготовление пластин для фотографии очень затратно. Серебра у нас не сказать, чтобы много, поэтому Каменев продолжит работу. Теперь он должен будет найти замену цельнометаллическим пластинам.

Как только он это сделает, ну или не он, вдруг кого-то еще посетит гениальная мысль, фотография станетпо-настоящему массовой.

Кроме работы на благо охраны порядка новинка будет использоваться в книгопечатании и в газетном деле. Правда, это оказалось намного сложнее, чем я думал. Проблема состояла в том, что для печати необходимы оттиски, а их можно было делать только вручную.

Для книг это было оправдано, всё-таки они могут готовиться к печати несколько недель, или даже месяцев. Другое дело газеты. Они планировались еженедельными, поэтому фотографии для них ну никак не успеешь подготовить.

Единственным исключением мы решили сделать специальный номер "Сан-Франциско Таймс", часть тиража которого маркиз де Кампо Аллегри возьмёт с собой в штаты. Но это разовая и на самом деле пропагандистская акция, на неё сил потратить не жалко. Все остальные номера пока будут исключительно с текстом.

* * *

Помимо изобретения фотографии, за время прошедшее с момента уничтожения Монтеррейского Потрошителя произошло еще несколько очень важных событий.

Во-первых: из Чили вернулась "Флорида", которую мы посылали за чилийской селитрой. Эта экспедиция прошла не без происшествий:

— Значит, мексиканцы напали на вас, мистер Шор?

— Всё верно, мистер Гамильтон. У нас произошёл инцидент с ними, когда мы уже собирались отплывать. Несчастный случай на самом деле. Там безлюдные места, на многие десятки миль никого, а мы с ними столкнулись нос к носу.

— А по поподробнее?

— Отряд из двух десятков мексиканцев вышел на наш лагерь и сразу начал стрелять. Пока суд да дело, мы потеряли троих. Потом, правда, нападавших ваши солдаты, охранявшие старателей, всех нападавших перебили.

— Вы уверены что всех?

— Как можно быть в таком уверенным? Возможно, что кто-то и ушёл.

— А корабли вам встретились? Они же не пешком туда явились?

— Нет, мистер Гамильтон.

— А почему вы уверены, что это были мексиканцы?

— Вот поэтому, — с этими словами Шор положил на стол пару пистолетов, — на них клеймо вашего завода. А вы, как я понимаю, поставляли это оружие только им.

— Всё верно, — задумчиво сказал я, раскуривая трубку, — всё верно.

Из всех вариантов надо рассматривать худший. Если руководствоваться этим принципом, то наши отношения с соседями уже сейчас отвратительные. Не спроста же мексиканцы начали стрелять. Надо бы поручить Шиаю заслать в Мексику людей, дирижабли дирижаблями, но и на земле нам тоже нужны глаза.

— Понятно, мистер Шор, спасибо. Что с вашими записями, вы же вели их?

— О да, мистер Гамильтон. Как вы и говорили, я сделал много заметок про путешествие за селитрой и упорядочил все, что написал о Калифорнии. Теперь это похоже на настоящую книгу.

— Прекрасно, записи же у вас?

— Да, вот они.

Шор подал мне увесистую тетрадь в солидной кожаной обложке с застёжкой. Открыв её, я погрузился в чтение. И буквально пропал в тексте.

Свои наблюдения Шор разбил на главы, дополнив их рисунками от руки. Тут были истории про очень многое из того что он увидел. Сан-Франциско и его в окрестности в книге Шора были описаны очень живо и подробно.

— Великолепная работа, как я и говорил, мы это напечатаем.

— Я очень рад, спасибо.

— Пожалуйста. Скажите, мистер Шор, вы уже думали о своём будущем? Что вы планируете делать теперь?

— Насколько я понимаю, вы же хотите, чтобы я отправился с маркизом де Кампо Аллегри в Соединенные Штаты?

— Да, всё верно. А что потом? Вы хотите остаться в Штатах или вернутся сюда?

— Это очень сложный вопрос. Мне действительно нравится Калифорния, я уверен, что она скоро удивит весь мир, но я американец и люблю свою страну. Тем более что я, по-прежнему на службе у нашего правительства. Для меня это не пустой звук, — мне показалось или в его словах был упрёк в мою сторону? Впрочем, Шор тут же развеял мои сомнения, — я не говорю что вы что-то должны нашей стране, мистер Гамильтон. Как по мне вы для неё уже сделали достаточно.

— Хмм, спасибо. Но это всё лирика, а если говорить о серьёзных вещах. Вы вполне можете совместить приятное с полезным.

— Какая интересная фраза, надо будет запомнить.

— ДА на здоровье. Так вот, вы вполне можете вернуться в Калифорнию и не предавать ваши убеждения. Всего лишь нужно чтобы вас назначили послом Соединённых Штатов Америки у нас.

— Ха! Сказать проще, чем сделать. Наверняка в Вашингтоне считают меня мёртвым. Да и какой посол из человека, который провалил такое ответственное задание.

— Начнём с того что вы и не могли его выполнить. Вы же были на наших золотых приисках. Отряд Стерлинга просто не имел шансов туда добраться.

— Приношу вам свои искренние извинения, мистер Гамильтон.

— ЗА что?

— За Стерлинга. Я чувствую свою вину за случившееся.

— Вы-то тут причём, — нахмурился я, — ответственность за всё произошедшее на одном человеке. И он перед вами.

— Спасибо, но всё равно я тоже виноват. Надо было с вами поговорить до отплытия в Чили.

— Сделанного не вернуть. но вернёмся к делу. От вас требовалось привезти золото, понятно, что это не получиться. Но вы можете совместно со мной и нашим министром иностранных дел разработать проект договора между Калифорнией и США. Помимо переселенцев из Штатов, нам нужна и торговля.

— Торговать с Калифорнией это заманчиво, но наши товары станут золотыми, если их везти морем.

— А зачем морем? Можно же попробовать установить сухопутное сообщение. Текумсе мой союзник, это переселенцев, вернее охотников до золота он не пропустит, а вот торговые караваны вполне.

— Между его территорией и Калифорнией лежат сотни и сотни миль совершенно диких земель. На великих равнинах царят команчи и им подобные.

— Я и не говорю, что это будет легко, но уверен, что-то можно придумать. Прошёл же тот же Текумсе из Флориды в Калифорнию.

— Возможно, вы и правы, мистер Гамильтон.

— Вот вы и займитесь разработкой договора.

* * *

Еще одной важной вещью стало строительство Лукой первого цеппелина. Когда мы с ним говорили о сроках, он сказал про первое июля. Честно сказать я ему не поверил. Слишком уж оптимистическим был этот срок.

И естественно, цеппелин не был готов в срок. Возникла задержка из-за азота, выделенная на его завод селитра банально кончилась. Правда, вины Луки в этом не было, он рассчитал всё правильно.

А кончилась она из-за пожара, который возник по вине одного из рабочих, который не придумал ничего лучше, кроме как курить на складе, где селитра хранилась. На наше счастье никто не погиб, виновник отделался ожогами, правда, довольно серьезными, а вот нескольких тонн дефицитного сырья мы лишились. Могли бы вообще потерять весь завод, но склад где селитра хранилась, был расположен в удалении от остальных помещений завода. Да и пожарная команда сработала очень грамотно.

Так что первый полёт дирижабля жёсткой конструкции должен состояться на три недели позже, он полностью собран и сейчас идёт заполнение его баллонов газами.

Из-за этой пожара первый полёт цеппелина будет запечатлен в истории. Василий Каменев сделает несколько снимков этого события. Это будет отличный материал для рекламного номера нашей газеты.

Изначально я хотел чтобы таким был номер "Сан-Франциско Таймс" под номером один: фотографии с наших первых военных игр, пароходы дирижабли и прочее. А потом подумал что нет, будет правильнее если будут как раз номер пять, а лучше десять. Не будет ощущения наигранности. Поэтому к первому июля у нас уже вышло четыре номера бесплатной еженедельной газеты.

Газета получилась новостная-развлекательная, благо теперь развлечений у нас стало много. Печатным рупором правительства будут специальные выпуски, в которых мы будем публиковать новые законы и указы. Один такой специальный выпуск уже есть, и пока это номер с самым большим тиражом, целых две тысячи экземпляров конституции.

Газета пока бесплатная, вернее тираж полностью выкупается правительством и распространяется бесплатно.

Книги тоже уже готовятся к печати, идёт набор Библии, притом сразу на трех языках, английском, русском и испанском, сочинения Ломоносова и теперь еще и "Заметки о Калифорнии" мистера Шора.

Топография в Монтеррее, как и все наши предприятия получилась очень хорошо оснащенная, чего стоит паровой печатный пресс и ставшее уже стандартным электрическое освещение. Впрочем, как и в менее технологичных типографиях скорость печати у нас была ограничена ручным набором текста. Но с этим сделать ничего было нельзя.

Ну и наконец, новое морское орудие испытание, которого мы начали в последних числах июня. Его характеристики были заметно хуже чем у уже стоящего на вооружении. Но для поставленных перед ним задач мощности должно хватать с лихвой.

Орудия получились со скорострельностью десять выстрелов в минуту, дальность стрельбы шрапнелью в шесть с половиной километров, а фугасной гранатой, весом в четыре килограмма, семь. Длина ствола всего в три с половиной метра, а вес вместе с лафетом даже ниже заявленного, пятьсот пятьдесят килограмм.

Это в морском исполнении. В сухопутном характеристики были другими.

Для армии у нас даже скорее гаубица получилась, а не пушка, длина ствола сто двадцать сантиметров, большие углы возвышения, целых тридцать четыре градуса, дальность стрельбы в три километра и вес в двести пятьдесят килограмм.

Последнее было крайне важным, это орудие можно использовать в качестве горного, на прямую наводку его тоже можно было поставить. Да и в обычном полевом сражении столь лёгкая гаубица обеспечивала просто феноменальную мобильность. Менять направление ведения огня этой крошки было одно удовольствие.

Первые шестнадцать морских орудий, для четырёх кораблей, мы решили изготовить на имеющемся заводе, а потом разделить производство оружия аж на четыре части.

Патронный завод, снарядный завод, артиллерийский завод и завод по производству стрелкового оружия. Холодное оружие, как и прежде пока не производили, трофеев хватало.

Закладка первой пары наших корветов, исходя из водоизмещения, мы решили назвать их так, должна состояться примерно в те же сроки, как и полёт цеппелина, через две недели.

Глава 9

Двенадцатое июля тысяча восемьсот девятого года. Открытое море в тридцати милях от Сан-Франциско, Калифорния.

Давненько я не выходил в море, да и вообще. Последний раз это было, когда я отправился с Бергом брать американский отряд, прибывший за золотом. Сейчас я снова на палубе фрегата "Сан Хуан" и снова капитан Берг идёт на перехват китобоям, только теперь уже настоящим. Это первый случай, когда у нас применяется мой запрет на охоту китов…

Утро у нас началось великолепно. Безоблачное небо и легкий северо-восточный ветер. Идеальная погода для первого полёта Цеппелина — Один.

Василий Каменев сделал несколько снимков для истории и в девять утра экипаж начал занимать свои места. В кормовой гондоле разместились сразу три механика во главе с одним из инженеров Фултона, а в носовой остальной экипаж, еще семь человек вместе с Лукой.

По поводу участия его участия в испытаниях я был резко против, но Лука уперся. Первый полеты наших монгольфьеров и Пегасов прошли без него, и он хотел хотя бы тут быть первым. Поняв спорить бесполезно, я отступил.

Под восторженные крики собравшихся зрителей наземная команда отцепила швартовочные канаты и дирижабль начала медленно подниматься в воздух. На высоте в двести метров он завис и, как будто бы с ленцой развернулся и направился в сторону выхода из залива, все наши дирижабли первые полёты совершали над морем, во избежание, так сказать, и Цеппелин Один не стал исключением.

— Даже не верится, что Лука закончил этого мастодонта, — сказала мне улыбающаяся Мария Мануэла.

— Это только начало, моя дорогая. Если с этим дирижаблем всё будет в порядке, то он начнёт строить аппарат еще больше, и уже пассажирский, на котором мы сможем прилететь, например, во Флориду.

— Лучше на Кубу, я скучаю по острову.

— Знать бы еще, чья она будет. Сейчас-то там англичане, — в ответ Мария Мануэла только вздохнула. Видимо, беременность на неё влияет, раньше за ней ностальгии я не замечал.

Внезапно я увидел, как сигнальный прожектор цеппелина замигал.

— Иван Петрович, будьте добры, узнайте что там, — попросил я Плетнева, тот кивнул и поднялся на наблюдательную вышку, построенную специально для нашего авиаотряда.

— Пегас Три обнаружил китобойную шхуну и передал сигнал об этом на Цеппелин Один, мистер Гамильтон, — какое совпадение, еще и световой телеграф испытали. Удачно, ничего не скажешь.

— Отлично, просто отлично! У Луки всё идёт по плану, так что, Иван Петрович, давайте с вами прогуляемся по морю. Думаю, до вечера республика обойдется без своего президента и его первой леди. Ты же хорошо себя чувствуешь? — спросил я у жены.

— Конечно, можно и прогуляться.

Да, не зря мы оборудовали сигнальными прожекторами наши дирижабли и корабли, теперь у нас есть какая-никакая но связь.

Через два часа "Сан Хуан" вышел в море на перехват китобоев. За это время Цеппелин Один закончил свой первый полёт и благополучно пришвартовался. Его заменил Пегас Один, который получал от тройки информацию о расположении цели.

* * *

— Мистер Гамильтон, у меня к вам вопрос. Вернее даже просьба.

— Слушай вас, Иван Петрович.

— Не правильно, что у нас корабли без постоянных капитанов. Корабль он как любимая женщина, а так получается какой-то бордель.

— Согласен с вами, корветы будут с постоянными экипажами. Так что скоро у васснова будет свой корабль, господин адмирал.

— Как вы сказали? Адмирал?

— Да, военный министр у нас уже есть, \то сеньор де Карраско. Вы же будете морским министром и адмиралом нашего флота.

— Почту за честь, но должен вам сказать, что коль скоро я буду морским министром, то прошу вас больше никакие проекты боевых кораблей без меня не разрабатывать.

— Вам не нравится проект наших корветов?

— Нравится, но это не корабли для океана. Без корабля снабжения типа "Кадьяка" они бесполезны.

— Прям таки и бесполезны? Радиус действия у них по углю у них будет хорошая. До Акапулько и обратно точно хватит.

— Вы всё чаще говорите о Мексике, думаете, нам нужно будет с ними воевать?

— Я думаю это им с нами будет нужно воевать. Во всяком случае, такая мысль может возникнуть у них в голове.

— Вы думаете?

— Конечно. Я уверен, что Морено далеко не последний человек в их революции, и он прямо сказал, что в Мексике считают Калифорнию своей.

— Они что не понимают чем это кончится? Мы сожгли один порт и можем сделать это с Акапулько. Тем более что они наверняка знают, что произошло с британцами.

— Золото, друг мой. Оно имеет власть над людьми.

* * *

Шхуну мы увидели уже под вечер, трёхсот тонное судно лежало в дрейфе, а китобои как раз сейчас вышли на охоту за очередным серым китом. Что ж, сегодня счастливый день для этого гиганта.

— Ивин Петрович, положите ядро перед шлюпкой, только не зацепите никого, ни китобоев, ни тем более кита.

Плетнев улыбнулся тому, в каком порядке я расставил приоритеты и отдал команду. Установленная на носу трёхфунтовая пушка рявкнула и ядро зарылось в воду буквально в паре метров от носа шлюпки обдав китобоев в ней фонтаном брызг. Те тут же прекратили грести…

— Что вы себе позволяете? — возмущался капитан шхуны, — Это самое настоящее пиратство!

— По законам Калифорнийской республики охота на китов объявлена вне закона. Так что наши действия абсолютно законны.

Возмущение капитана было вполне понятно. Только что мы пустили на дно обе его шлюпки и конфисковали абсолютно всё снаряжение шхуны. Сам корабль мы задерживать не стали, просто лишили их возможности вести охоту. Теперь американцев ждёт долгое и печальное возвращение в Бостон.

— Какой такой республики? Не несите ерунду, нет тут никакой республики!

— Калифорнийской, капитан. Можете передать вашим коллегам, что Северная часть Тихого океана отныне закрыта для охоты на китов. Всё, разговор окончен.

— Ублюдок, чтоб ты сдох!

— Капитан, держите язык за зубами. Вы сейчас не в той ситуации чтобы хамить, — сказал Плетнёв.

— Идите в задницу со своими советами! Вы что творите гады? Что я скажу моим людям?

— А вот это хороший вопрос. Следуйте за нами, в Сан-Франциско я выплачу жалованье вашим людям за этот рейс.

Может быть, это не правильно платить китобоям, но эти работяги не виноваты, ни в чём.

— Мистер Гамильтон, а зачем вам это? Ну, охотятся на китов и пусть охотятся.

— Иван Петрович, вам правду сказать или как?

— Правду конечно.

— В середине двадцать первого киты будут на грани исчезновения. Я хочу этого избежать, — сказал я, оглядевшись по сторонам. Мне не хотелось, чтобы кто-то еще слышал мои слова

— Всё будет так плохо?

— Вы даже не представляете насколько. Девять десятых животных будут уничтожены, целые реки будут отравлены, а леса вырублены под корень. В некоторых городах за смогом будет не видно солнца, а дождевая вода станет ядовитой.

— Звучит как Апокалипсис.

— Если ничего не будем делать, то так и будет.

— Вы думаете, что можете изменить это? Попахивает мессианством.

— Нам нужно это изменить. Мы потому так долго возились и с химическим комбинатом, отходы его работы очень ядовиты.

Плетнев еще что-то хотел сказать но тут заработал сигнальный прожектор Пегаса Три, дирижабль как и мы возвращался в Сан-Франциско.

— Господин президент, наблюдатель заметил дымы на горизонте. Два корабля, — ну наконец-то! Это могут быть только "Стелла Марис" и Кадьяк".

* * *

— Господа! Разрешите приветствовать вас на земле Калифорнии! Я очень рад что его императорское величество император Александр Первый принял наши предложения и направил сюда столь представительную делегацию! Позвольте поднять этот бокал за союз Российской Империи и Калифорнийской Республики! Уверен, он принес пользу обеим нашим странам!

Я произнёс этот тост абсолютно искренне. Одним махом мы разрешили целый ворох проблем.

Главным было то что Резанов привёз нам признание и мир с Англией. Теперь можно не бояться повторения прошлогодней истории. В свете моих мыслей о Мексике это очень кстати, если соседи к нам сунутся, можно будет, не боятся внезапного визита очередной эскадры просвещенных мореплавателей и бить мексиканцев со всей силой.

Сейчас уже можно официально называть бывшую Новую Испанию Мексикой. Наши корабли по пути домой заходили в несколько английских портов. Одним из них была Гавана на Кубе. Там Резанов и узнал последние новости.

Более того, он проявил инициативу и оттуда зашёл в Сент-Августин. За это я отдельно благодарен. Этим он сделал очень большое дело: продемонстрировал флаг Калифорнии и поддержал Ахайю, моего самого верного союзника.

Это оказалось очень кстати, боеприпасов у семинолов осталось всего ничего. Еще одну войну с англичанами они бы проиграли. Теперь им будет чуть-чуть попроще.

Состав нового мексиканского правительства меня, если честно удивил. Я думал, что аристократия Новой Испании рано или поздно возьмёт верх у сепаратистов и сразу провозгласят Мексиканскую Империю или что-то подобное.

Но нет, мой случайный знакомый Мигель Идальго и еще два бывших священника очень крепко вцепились во власть и наверняка так просто её не отдадут.

Неприятной новостью стало то, что еще один знакомый, синьор Морено занял пост заместителя министра иностранных дел в этом временном правительстве. Учитывая, как мы с ним расстались в последний раз, это плохо.

Ну а главным сюрпризом для меня стало появление в Калифорнии моих детей. Из шестерых только младший Филипп, названный так в честь моего, погибшего на дуэли, старшего сына еще ребёнок, остальные взрослые и это очень хорошо, кадровый голод у нас жуткий, а тут такое подспорье. Это немного цинично, но я пока не могу воспринимать их как семью, всё-таки виделись мы всего несколько раз пять лет назад. Но теперь у нас будет узнать друг друга получше.

Пока же они оживленно общаются с Марией Мануэлой Кончитой, и, глядя на это я, пожалуй, чуть ли не первый раз задумался о возрасте. Всё таки здесь мне уже пятьдесят два года, правда, чувствую я себя на свой возраст в двадцать первом веке, на сорок. С Кончитой молодые люди, очень сдружились, и она за время путешествия даже научила говорить их по-русски.

От мыслей о детях меня отвлёк один из прибывших с Резановым русских. Корабельный мастер с замысловатым именем Викторин Львович:

— Господин президент, я правильно понял, что завтра вы закладываете сразу два корабля?

— Да, всё верно, господин Никифоров. Первые в мире корабли, построенные из металла.

— Будет очень интересно поучаствовать в строительстве, если позволите.

— Конечно, я уверен это будет полезно и нам и вам.

— Позвольте спросить, а когда вы планируете строить заказанные его императорским величеством корабли для нашей японской эскадры? У вас же верфь только здесь в Сан-Франциско?

— Вообще и в Новоархангельске тоже есть возможность строить корабли, но такой оснащённой и большой верфи у нас больше нет. Да и вообще, я думаю, что на всем восточном побережье Тихого океана нет.

— Понятно, так что насчёт кораблей для нас?

— Хороший вопрос, думаю, что сначала мы построим корабли для нашего флота, а потом уже для вас. Я, кстати, думаю, что вам мы построим такие же корветы.

— Это вам лучше с господином Лисянским обсудить, он у нас главный по этому вопросу, меня интересует только сам процесс строительства.

— Я вас понял Викторин Львович. Как вам корабли, что вы уже видели?

— Они удивительные, паровой двигатель даёт неоспоримые преимущества. Это, безусловно, новое слово в кораблестроении.

— Уверен вас здесь еще много сюрпризов, господин Никифоров.

— Я не сомневаюсь, господин президент, с вашего позволения я пойду.

Кивнув Никифорову, я направился к группе офицеров, русских и наших, калифорнийских. Господа офицеры обсуждали самое главное для них, а именно пушки.

Специально для русских завтра состоятся стрельбы всей нашей артиллерии. И восьмидесяти пяти миллиметровых орудий и новых шестидесяти пяти.

Кроме этого, в качестве сравнения мы и старые пушки отстреляем завтра, с обычным порохом и с нашим пироксилиновым. Уверен, результат русских шокирует.

То, что в России возлагают большие надежды на военное сотрудничество с Калифорнией говорит, то, что начальником у русских офицером является Андрей Андреевич Аракчеев, генерал-майор, и младший брат всесильного Алексея Андреевича Аракчеева, военного министра.

Андрей Андреевич должен был занять пост коменданта Киева, но вместо этого отправился сюда. Насколько я понял он достаточно квалифицированный артиллерист, окончил "Артиллерийский и инженерный шляхетский кадетский корпус", Думаю, он и остальные русские смогут оценить нашу артиллерию по достоинству.

— Алексей Андреевич, как вам наш оружейный завод? Надеюсь, мистер Лемтакис вам всё показал и ответил на ваши вопросы.

— Да, господин президент. Он был очень любезен. Честно сказать, в Империи и близко ничего подобного нет. Но я здесь именно за этим, перенять ваш опыт.

— Как вы, наверное, поняли, главное это машины и электричество. Мы сейчас все станки переводим на работу от электродвигателя, там, где это возможно и уместно.

— Да, я понял. А что у вас со сталью? Станки, пушки и винтовки с пистолетами превосходного качества, а вот всё остальное так себе.

— Всё правильно. Часть металла у нас привозная, китайская, если быть точным, а часть местная. И та сталь, что мы варим из местной руды плохого качества, руда-то болотная.

Услышав это, Аракчеев поморщился, я вполне его понимал, болотная руда ну никак не подходила для оружия, а мы в любом случае будем делать артиллерию для русских кораблей, а может быть и для доставки в Империю.

— А есть возможность больше стали из Китая получать?

— Есть, но это не нужно. Мы нашли у нас руду отличного качества и построили на левом берегу Сакраменто целый комплекс: домны, коксирующие печи и сталеплавильный завод. То, что вы видели здесь в Сан-Франциско, скоро будет заглушено, разобрано и перевезено туда, в Новый Толедо.

— Это хорошо. Господин Лемтакис сказал, что у вас в планах строительство сразу нескольких заводов?

— Да, и с вашим прибытием это просто необходимо. Я честно сказать, не ожидал, что ваш император закажет у нас корабли.

— Это была идея моего брата, как и моя командировка сюда.

— Алексей Андреевич поступил очень мудро, — немного лести в адрес Аракчеева старшего не помешает, слишком он влиятельный человек.

— Всё зависит от того что я завтра увижу. Стрелковое оружие у вас великолепное, надеюсь, что и артиллерия такая же.

— Это будет звучать нескромно, но лучше. Я так понял, что в Европе наши винтовки и пистолеты вовсю копируют. А вот артиллерию пока нет.

— Мы можем с вами договориться о постройке в России завода по производству ваших пушек и пороха с взрывчаткой?

— Если вы обеспечите секретность, то почему нет? Шила в мешке не утаишь, но хотелось бы чтобы наше преимущество было как можно дольше.

— Уверен, этот вопрос можно решить. Завтра вы будете присутствовать на стрельбах?

— Не планировал, у нас завтра закладка двух корветов, да и с послом Резановым мне нужно обстоятельно поговорить.

— Понятно, господин президент.

У русских всё крутится вокруг оружия, в принципе их можно понять, империя опаздывает с перевооружением, а то, что война с Наполеоном будет, понимают всё сколько-нибудь знающие люди. Не зря же вокруг Бонапарта увивается столько поляков.

Да и блестящая победа русской дипломатии на Эрфуртском конгрессе имеет и обратную сторону медали, наверняка Бонапарт оскорблён тем, что его просто использовали.

Так что война будет, и может быть даже в двенадцатом году. Три года это не так много, за это время необходимо проделать просто гигантский объём работы. Не уверен, что русские справятся без нас.

Интерлюдия 12

Двадцать пятое июля тысяча восемьсот девятого года. Трухильо. Испания.

Генерал-лейтенант Артур Уэлсли, первый герцог Веллингтон был вне себя от злости. Кампания на Пиренеях шла совсем не так как планировалась, и виной этому были не в последнюю очередь действия Генерала Брока в Новом Свете. Оккупация Кубы и захвата Рио-де-ла-Плато вкупе с прочным положением Жозефа Бонапарта на испанском троне привели к тому, что герилья, так ярко полыхавшая в Испании еще год назад, постепенно стала сходить на нет.

Всё больше и больше испанцев переходили на строну этой марионетки Бонапарта, северо-запад страны и Каталония были полностью очищены от герильяс, и французы спокойно получали подкрепления и всё необходимое для ведения войны. Поэтому, после успешного контрнаступления в Португалии, союзные англо-испано-португальские войска всё чаще терпели поражение.

Ситуацию не спасало даже вступление Австрии в войну. Да, Бонапарт с основной частью армии отправился на восток. Но Сульт, взявший на себя командование на Пиренеях, успешно противостоял по началу превосходящим силам союзников. А когда в марте этого года в Гаване был подписан мирный договор, провозгласивший независимость Мексики, начался по-настоящему массовый исход испанцев и ситуация стала еще хуже.

Сейчас под командованием Артура Уэсли было двадцать девять тысяч пехоты, три тысячи кавалерии и пятьдесят орудий. Еще одна союзная армия под командованием испанца Куэсты, не более двадцати тысяч пехоты и кавалерии, готовилась оборонять Севилью от превосходящих сил маршала Нея, а в Лиссабоне готовилась выступить на помощь Веллингтону армия генерала Бересфорда, восстановившегося после ранения полученного в битве за Сарагосу. И всё, не более девяноста тысяч против более ста пятидесяти тысяч французов и испанцев, верных Жозефу Бонапарту. Учитывая затухающую герилью этого было мало.

— Чёртов Брок и эти толстосумы из Сити, — в сердцах сказал Веллингтон генералу Роланду Хиллу, — они взяли Кубу, а теперь мы отдадим Испанию корсиканцу.

— Вы слишком пессимистично настроены, господин командующий. Жозеф всё больше ревнует Сульта к его успехам, а вместе они терпеть не могут Нея, пока Бонапарт воюет с австрийцами, у нас есть шансы.

— Вы правы, шансы конечно, есть. Но они призрачные. Жозеф стоит перед нами, и у него почти пятьдесят тысяч пехоты и пять кавалерии. Да еще и Сульт идёт ему на помощь, он всего в одном переходе. Если они соединятся, то, даже, несмотря на их взаимную неприязнь, нам конец. Французов будет слишком много.

— И что вы хотите делать?

— Надо отступать в Португалию, в Лиссабон.

— Так мы отдадим армию Куэсты французам.

— Виконт, давайте смотреть правде в глаза, Куэста и его армия ненадёжны. Мы не можем на них рассчитывать. Они отвлекают на себя корпус Нея, этого с них довольно.

— И еще и в Кадисе восстание.

— Всё верно, виконт. И всё из-за этой Кубы. Какого дьявола эти они всё это устроили, неужели не понимали, чем это кончится?

— я надеюсь на эрцгерцога Карла.

— Не смешите, господин генерал. Австрийцы на это не способны.

— Они готовились три года. Еще с Аустерлица. Перевооружили армию на флоридские ружья.

— Французы тоже это сделали. А у нас вообще винтовки. Оружие не главное, оно у всех примерно одинаковое, просто битвы стали более кровавыми.

— Когда вы планируете выступать к Лиссабону?

— Утром, медлить нельзя.

В это время дверь распахнулась, и в комнате появился запыхавшийся курьер.

— Господин Командующий, срочное сообщение. Эрцгерцог Карл разгромлен при Ваграме, Австрия сдалась!

* * *

Дорога на Трухильо, лагерь французской армии, штабная палатка испанского Короля Жозефа Бонапарта.

— Ваше Величество, император разбил австрийцев и принудил их к миру!

— Прекрасные новости Шарль, — ответил Жозеф Бонапарт, — что будем делать, господа? — этот вопрос был обращён к его генералам и маршалу Ланну, он командовал шестым армейским корпусом, который и составлял основу армии испанского короля.

В ставке испанского короля не было единства, часть генералов, во главе с маршалом Ланном, предлагали не делиться славой ни с кем и атаковать Трухильо немедленно, благо сил хватало. Другие, напротив, считали, что надо подождать Сульта, соединится с ним и только потом ударить по Веллингтону.

Сам Жозеф был еще более осторожен, чем вторые. Он вообще хотел позволить Веллингтону уйти в Португалию, дождаться Наполеона и только потом ударить. Тем более, что он хорошо понимал, стоит Сульту соединиться с его армией, как уже именно маршал будет командовать, а не он. Поэтому лучше подождать. Пусть даже и месяц-другой.

— Это еще не всё, Ваше Величество. У меня для вас конверт.

Адъютант подал старшему брату Наполеона конверт, Жозеф подцепил кинжалом личную печать Императора всех французов и прочитал слова, написанные утончённым почерком Наполеона:

— Господа, император ранен и не придёт нам на помощь. Успокойтесь, ничего серьёзного, — поспешил он успокоить вскочивших с мест офицеров и генералов, — Его Величеству просто нужен покой.

— Будут ли нам подкрепления? — спросил генерал Дюпон де л’Этан, Как и Ланн он бы один их тех кто был за немедленную атаку.

— Да, Даву идёт сюда со стотысячной армией.

Все собравшиеся замолчали, военное искусство Железного Маршала было сопоставимо с его честолюбием, если Луи Николя ведёт в Испанию армию, то именно он и будет дирижёром французского оркестра.

Тем более что он имел на это полное право, все в Непобедимой армии знали, что именно стойкость солдат Даву и принесла победу под солнцем Аустерлица.

"Сульт или Даву, выбор не большой" — горько усмехнувшись, подумал Жозеф, — "и тот и другой оттеснят меня и сообщат брату о своем успехе. Медлить нельзя".

— Господа, я принял решение. Завтра с утра мы атакуем Веллингтона. Генерал Дюпон де л’Этан.

— Да, Ваше Величество!

— Берите свою дивизию и обойдите Трухильо с севера. Англичане наверняка попробуют отойти, когда поймут, что мы атакуем. Не дайте им этого сделать. Умрите, но не дайте.

— Я это сделаю, Ваше Величество!

— Я рассчитываю на вас. Мой брат, Император Наполеон Бонапарт говорит, что каждый его солдат носит в ранце маршальский жезл. Я не император всех французов, а король Испании, но и вы не простой солдат. Поэтому могу обещать: если вы не пропустите Веллингтона, то завтра вечером станете испанским маршалом.

— Клянусь, я сделаю это!

— Идите!

Генерал Дюпон де л’Этан вышел и Жозеф обратился к остальным.

— А вы господа готовьтесь, завтра с утра мы атакуем.

Уже глубокой ночью в шатер испанского короля пришёл Жан Ланн, лучший ученик Наполеона, и один из самых талантливых и бесстрашных маршалов Франции

— Ваше величество, — обратился он к Жозефу, — вы хотите завтра победить?

— Конечно, маршал, как же еще!

— Тогда не мешайте мне делать мою работу, — Ланн выделил голосом последние два слова, — хоть вы король и формально командуете армией, но мы оба понимаем, кто должен завтра командовать и куда может завести нас ваши приказы. Я промолчал по поводу дивизии Дюпон де л’Этана только потому, что и сам отдал бы такой приказ.

— Следите за языком Ланн! Вы разговариваете с королём!

— А вы разговариваете с единственным, кто говорит с императором на ты. Если я не боюсь самого Наполеона, неужели его никчёмный старший брат думает, что я не скажу всё что о нем думаю?

И это была чистая правда, вся Европа знала нрав маршала Ланна, грубияна, сквернослова, но при этом храбрейшего и талантливейшего командира.

* * *

На следующее утро состоялось самое кровопролитное сражение Пиренейской войны.

Едва рассвело солнце, разведчики пятьдесят второго Оксфордширского лёгкого пехотного полка обнаружили на дороге, ведущей на запад к португальской границе, французов. Стало понятно, что армии генерал-лейтенанта Веллингтона не удастся избежать боя.

— Судя по всему, это дивизия де л’Этана, господин генерал, — сказал Веллингтону полковник Гильдебранд Оакс, командир Оксфордширского полка. — За ночь они обошли Трухильо и сели на дорогу.

— Не похоже на Джозефа Бонапарта, я скорее думал, что он будет ожидать своего брата и позволит нам уйти. Но это уже не важно. Генерал Хилл!

— Слушаю вас, сэр.

— Возьмите два батальона Оксфордширского полка, девяносто пятую пехотную бригаду и всю артиллерию. Мы должны смять дивизию де л’Этана, пока не подошли основные силы французов. А вы должны будете прикрыть наш отход, скорее всего вас я оставляю практически на верную смерть.

Внезапно голос Веллингтона сорвался, выпив воды, он продолжил:

— Против вас будут почти сорок тысяч французов, именно поэтому я оставляю вам лучших. Умрите, но спасите армию.

— Мы выстоим, — коротко сказал Хилл и вышел, вскоре вдалеке раздались сигнальные рожки подразделений, которые Веллингтон выбрал для прикрытия. Мысленно пожелав Хиллу удачи, Веллингтон направился к войскам.

Уже через час англичане вовсю штурмовали позиции дивизии де л’Этана. Несмотря на наличие и у англичан ифранцузов скорострельного казнозарядного оружия, сражение очень быстро дошло до рукопашной, в которой французы оказались более стойкими, чем английские пехотинцы, многие их которых были наёмниками из Ганновера, Брауншвейга и других германских княжеств.

Безусловно, Веллингтон прорвал бы позиции де л’Этана, это был вопрос времени. Но его, как раз у англичан не было. На восточной окраине Трухильо разворачивалась не менее кровавая драма.

Артиллерию Наполеона не зря считали лучшей в Европе, а маршал Ланн считался одним из самых способных учеников императора. Пользуясь подавляющим преимуществом в количестве пушек, он очень быстро принудил к молчанию английские батареи оставленные Веллингтоном прикрывать прорыв, и французская пехота пошла в атаку.

И тут же стала нести большие потери, это на западной дороге наличие хоть каких-то, но оборудованных позиций, нивелировало преимущество английских винтовок над гладкоствольными ружьями регулярной французской пехоты.

Здесь же всё было совсем по-другому, уже англичане оборонялись на оборудованных позициях, да и Веллингтон не зря назвал Оксфордширдский полк и девяносто пятую бригаду лучшей в своей армии. Концентрация марксменов в этих частях зашкаливала.

От их меткого и скорострельного огня порядки дивизии генерала Суше, она была на острие удара, смешались и французы залегли. Ланн приказал провести еще одну артиллерийскую подготовку, и когда она закончилась, Суше снова повел своих солдат в бой. И снова потерпел неудачу.

— Чертовы британцы и чертов Суше, — выругался Ланн. — Вердье! Берите вашу дивизию и помогите этим беременным марсельским шлюхам. Куда это годится, наши солдаты залегли от огня английских свиней!

— Будет исполнено, господин маршал! — сказал генерал Вердье и поехал к своим солдатам.

— Какие-то проблемы? — спросил Жозеф Бонапарт у Ланна.

— Никаких, Вердье точно возьмет позиции англичан.

Но этому не суждено было сбыться, едва французы снова пошли в атаку как чрезвычайно меткий, буквально золотой выстрел, одного из англичан попал точно в грудь Вердье, французы хоть и пошли в атаку, но была видна их нерешительность.

— Святые небеса! Да что за дерьмо здесь происходит! — в сердцах воскликнул Ланн, наблюдавший в подзорную трубу за атакой и, вонзив шпоры в бока своего жеребца, стремглав помчался к наступающим французам.

Там он спешился, пробежал в первую шеренгу и, выхватив шпагу из ножен, лично возглавил атаку сто первого пехотного полка из дивизии убитого Вердье. Остальные французские подразделения из состава двух атакующий дивизий, видя яростный порыв своего маршала, тоже рванули в атаку.

Звезда Ланна светила в этот день особенно ярко, не один и не два раза пули англичан свистели вокруг него. Один выстрел сорвал с плеча храбреца эполет, а второй продырявил кивер, но, ни один не достиг цели.

Ведомые Ланном пехотинцы достигли английских позиций. Обескровленные обстрелом британцы не смогли долго сопротивляться трехкратно превосходящим силам неприятеля, тем более что на подмогу французам пришли гренадёры из элитной дивизии генерала Удино.

Генерал Хилл честно пытался выполнить приказ Веллингтона, и наполовину слова Артура Уэсли оказались пророческими. И оба батальона Оксфордширского полка и девяносто пятая легкая пехотная бригада полегли в этом бою практически полностью, та же участь постигла и полковника Оакса с генералом Хиллом.

Французы же, сломив отчаянное сопротивление англичан, ударили в спину армии герцога Веллингтона, которая в этот момент практически прогрызла оборону дивизии Дюпон де л’Этана.

Разгром был полный, из двадцати девяти тысяч англичан погибли или были ранены четырнадцать тысяч, еще десять тысяч попали в плен, а остальные рассеялись. Генерал-лейтенант Артур Уэсли герцог Веллингтон получил смертельное ранение и умер, не приходя в сознание во французском госпитале.

Потери французов были не менее ужасающие: из дивизии Дюпон де л’Этана уцелела едва ли не половина из первоначальных восьми тысяч, дивизии Суше и Вердье тоже прекратили свое существование в качестве боеспособных соединений.

Всего же армия Жозефа потеряла десять тысяч убитыми и одиннадцать тысяч ранеными, английские стрелки собрали богатую кровавую жатву в тот день, но французы сполна воспользовались численным превосходством.

Потеря ярчайшего британского военачальника дорого обошлась англичанам на Пиренеях. Уже через три недели маршал Ней принудил к сдаче блокированного в Севилье Куэсту, а еще через месяц французы снова заняли Лиссабон. Война пятой коалиции была закончилась сокрушительной победой французского оружия.

* * *

Первое августа тысяча восемьсот девятого года. Дворец Тюрильи, Париж. Франция.

— Жюльен, убери это, — сказал Бонапарт и брезгливо вытер рот. После того злополучного ранения под Ваграмом императора по-прежнему мутило. Вот и сейчас в серебряном ведре, которое услужливо подставил ему лакей, был недавно съеденный завтрак.

— Господа, мы снова сокрушили всех наших врагов, и австрийцев и англичан. Теперь настало время обратить наш взгляд на восток.

Услышав эти слова величайшего человека эпохи его любовница, Мария Валевская, вспыхнула от радости. Дочь Мацея Лончинского, участника восстания Тадеуша Костюшко ждала этих слов три года, с того самого момента когда увидела Императора всех французов. Эти слова значили, что очень скоро её любимая Польша скоро снова станет страной от "можа до можа". По-другому и быть не могло, кто такие эти русские, чтобы противится воли современного Александра Македонского!

Когда Бонапарт был в своей столице, ни дня не проходило без того чтобы Мария после жаркой любви с императором не говорила ему о её Польше, страдающей под пятой проклятых варваров. До Эрфурта эти слова оставались просто словами, но после того злополучного конгресса Бонапарт и сам захотел поквитаться с царём Александром за тот позор. Никто не смеет использовать его, чтобы обстряпать свои мелки делишки с этими английскими торгашами!

Сегодня перед лицом Императора был цвет его Непобедимой армии: Ланн, Ней, Мюрат, Бернадот, Массена, Сульт, Бертье, Журдан и Железный Маршал, Луи Николя Даву. Все они были готовы внимать голосу своего Императора.

Кроме них тут были и гражданские чиновники: военный министр: Анри Жак Гийом Кларк, министр внутренних дел Эммануэль Крете, министр Императорского казначейства Николя Франсуа Моллиен и министр иностранных дел Жан-Батист Номпер де Шампаньи. Все те, кто должен подготовить армию и Империю к новой победоносной войне.

Бонапарт посмотрел на Валевскую и та, правильно поняв его взгляд, вышла.

— Да, настало время отомстить этому варвару Александру за его византийское коварство. Я приказываю немедленно начать подготовку к походу в Россию. Вся Европа смотрит на нас, и ждёт, когда мы загоним этих дикарей обратно в их заснеженные леса. Так давайте сделаем это!

Обращение автора к читателям.

Дорогие читатели, у меня к вам вопрос. Насколько вам интересно то что происходит в мире книге за пределами Калифорнии и пока с ней напрямую не связано? Мне продолжить писать о событиях в Европе и Америке или сосредоточиться только на Калифорнии и главном герое?

Жду вашего мнения в комментариях.

Глава 10

Результаты стрельб новых морских орудий калибром в шестьдесят пять миллиметров оказались, мягко скажем, неоднозначными.

С одной стороны, у орудий было всё в порядке с дальностью стрельбы, скорострельностью и возможностью маневрирования огнём. Слаженный расчёт из четырех человек мог не то что десять выстрелов в минуту сделать, но и все двенадцать.

Но с другой стороны, обстрел деревянных мишеней, имитирующий борта английских линейных кораблей показал, что урон снаряды новых пушек наносят намного меньше, чем орудия калибра восемьдесят семь миллиметров. Ни о каком уничтожении линейного корабля одним-двумя залпами речи и быть не могло.

По всему выходило что для того вывести из строя один корабль третьего ранга могло понадобиться не меньше тридцати попаданий.

Впрочем, этот факт говорил только о том, что у нас при встрече с подобным противником будет повышенный расход боеприпасов, только и всего. Вопрос об увеличении калибра палубной артиллерии не стоял. Всё равно сначала будем строить корветы, вернее уже начали строить, а потом на основании опыта их эксплуатации решим, что будем делать дальше.

Да и по большому счёту, нам не нужны пока более серьезные корабли. Линейные корабли сейчас водятся только в Европе, а тут на Тихом океане максимум, что мы можем встретить это фрегат. На корабли этого класса, орудий нашего корвета должно хватить с запасом.

Закладка первых двух корветов прошла без особой помпы, никто не говорил напыщенных речей или что-то подобное, просто рабочие верфи начали свою работу. Никифоров и остальные русские корабелы решили принять в строительстве самое деятельное участие. Правда, пока они не у дел, использовать их даже в качестве рабочих мы не могли.

И я и Дукас сразу заявили прибывшим русским? что мы не будем строить классические парусные корабли, паровые двигатели уже неоднократно доказали своё неоспоримое преимущество перед парусом и мы не собирались от них отказываться. Хорошего корабельного дерева же у нас просто не было, это не в последнюю очередь и являлось причиной того что мы начали строить корабли из стали.

Поэтому прежде чем стать кораблестроителями, русским нужно будет учиться. Паровые машины, механика и электротехника, пожалуй, это главное что им нужно будет освоить. Всё остальное не так важно.

Так что, вместо инструментов корабелы взяли в руки бумагу, перья и сели за парту, как и русские студенты. Странное сочетание, надо сказать, я с удивлением узнал, что антагонизм между студенчеством и служивыми людьми был уже в начале девятнадцатого века.

Хотя, может быть, это мне просто не повезло и студенты попались не кондиционные, не знаю. А вот профессора точно были самой настоящей фрондой по отношению к офицерам, думаю что на кораблях, пока они плыли сюда был еще тот паноптикум.

* * *

Господа офицеры тоже сели за книги, только за другие. Так уж получилось что, несмотря на свою короткую историю, Калифорнийская республика постоянно воевала, и начала она это делать даже до своего основания. Наш лихой налёт на поместье давно покойного Уилкинсона, стычки с пиратами, бой с английской эскадрой возле Барбадоса и дело в Акапулько это тоже часть нашего боевого опыта.

И со слов наших гостей очень интересный, не весь конечно, а действия моих снайперов, Ахиллеса и Гектора и их вооружение. Правда, сначала записанное мной по памяти показалось русским сказками, о чем мне и сообщил второй по старшинству член русской комиссии, подполковник Николай Филиппович Емельянов:

— Воля ваша, господин президент, но я, ни за что не поверю, чтобы стрелок с шестиста шагов десять раз подряд попал в ростовую мишень и не промазал.

— Господин подполковник, из пристрелянного оружия, с перископическим прицелом это вполне возможно. И я могу вам это доказать прямо сейчас.

Мы вышли из кабинета, я приказал обоим моим охранникам взять их перископы и мы отправились на стрельбище, где в этот момент проводились очередные испытания, на сей раз наших лёгких гаубиц.

Хоть в Европе и относились к России и её армии с некоторым предубеждением это была полная ерунда, русские были ничуть не слабее ведущих европейских армий а в артиллерии пожалуй что и номером два, сразу за французами. А уж знаменитый Шуваловский единорог долгое время вообще был лучшим полевым орудием в Европе.

Поэтому и Аракчеев младший, и остальные русские офицеры в артиллерии разбирались очень хорошо, они сразу увидели преимущества нашей полевой артиллерии, как пушек калибром восемьдесят семь миллиметров, так и новых гаубиц.

Аракчеев обсуждал с де Карраско корректировку стрельбы на сверх дальние дистанции, когда я с подполковником Емельяновым и моими охранниками, и по совместительству снайперами инструкторами, появились на полигоне. После английской кампании и Гектор и Ахиллес помимо моей охраны занимались еще и подготовкой снайперов, марксменов, как их называли англичане.

— Господин президент, насколько я помню, вы же не собирались сегодня присутствовать на стрельбах, — сказал мне де Карраско.

— Всё верно, Родриго, вы правы. Я рассказывал нашим русским гостям о наших снайперах и подполковник Емельянов поставил мои слова под сомнения. Вот мы и приехали сюда для демонстрации.

— Понятно, господин президент. Это будет очень интересно и занимательно.

— Родриго, распорядитесь подготовить мишени для наших снайперов, и не забудьте про пулеуловители, так мы называли большие тюки из прессованной соломы.

Пока дежурная команда полигона устанавливала мишени для стрельбы, братья готовили своё оружие. Они уже давно не использовали винтовки Крнка, я по-прежнему про себя называл наше оружие "девичьими фамилиями", а перешли на систему Ремингтона.

После битвы под Монтерреем, где и у Гектора и у Ахиллеса винтовки были разбиты в рукопашной, мои телохранители сделали специальный заказ на фабрике у Костаса.

Не знаю, как парни до этого додумались, но ложи их винтовок им сделали не деревянными, а из лукалита, я когда это увидел то, то был очень удивлён, а потом вспомнил оранжевые магазины автоматов Калашникова из бакелита и понял, что в этом что-то есть.

Четырёхкратная оптика на их винтовках тоже стояла новая, прицелы конечно были сьёмные, можно с уверенностью сказать, что это первые в мире чисто снайперское винтовки.

— Всё готово, господин президент, — сказал Де Карраско, мишени расставлены на шестьсот, семьсот, восемьсот и тысячу метров.

— Отлично, спасибо, — оглядев стоящих вокруг русских офицеров, я сказал, — господа, вижу у вас у всех бинокли, это хорошо, внимание на мишени.

— Мистер Гамильтон, мы готовы, — сказал Ахиллес, можем начинать.

— Вперёд.

Сначала слово взял Гектор, он, стоя на одном колене, сделал серию выстрелов, ровно десять. Я даже не смотрел на мишень, а следил по часам за скоростью.

— Минута десять, что-то ты медленно, — улыбаясь, сказал я Гектору.

— Зато точно, мистер Гамильтон, — также с улыбкой ответил.

— Господа, пойдемте, посмотрим, что у нашего стрелка получилось.

— Пойдёмте, господин президент, — ответил Аракчеев, — я видел в бинокль, что вроде бы все выстрелы попали в мишень, но куда именно не понятно…

— Десять десяток из десяти! Подполковник Емельянов, вы всё еще сомневаетесь в моих стрелках и их оружии?

— Упаси Бог, господин президент. Я думал, что это невозможно, но вот оно — доказательство моей не правоты.

— Это был Гектор, на шести сотнях шагов. Теперь давайте посмотрим, как стреляет его брат. Он не так точен, но силён в другом.

Мы вернулись на исходную, два олони заменили мишень и тюк соломы за ним, и я кивнул Ахиллесу, чтобы тот начинал.

— Господа считайте выстрелы, — сказал я и с первым начал отсчет времени.

В отличии от брата Ахилл стрелял стоя, так ему было удобнее перезаряжать оружие, а именно быстрая перезарядка и была его главной "фишкой".

— Стоп! Ровно минута с первого выстрела. Сколько получилось?

— Восемнадцать, господин президент, — ответил за всех де Карраско. Русские начали восхищённо аплодировать.

— И этот туда же! Раньше ты стрелял быстрее, хотя винтовка была хуже.

— Мне флоридку перезаряжать быстрее, чем калифорнийку, да и с открытого прицела проще стрелять. Зато сейчас точнее, — ответил Ахилл.

— И стоит твой телескоп потери скорострельности?

— Думаю да. Я же не промахиваюсь. А для ночного боя или драки подобной той под Монтерреем у нас с братом и обычные винтовки есть.

Спустя пару минут эти хвастливые слова Ахиллеса подтвердились. Десяток было, правда всего, четыре, но в семёрку попали все выстрелы.

— Как видите господа, оба моих телохранителя стреляют по принципу один выстрел — один труп.

— Это что получается, десяток таких стрелков могут остановить атаку целого пехотного батальона? — потрясенно спросил Емельянов.

— Если этот батальон будет атаковать по старинке, то, пожалуй, что да, господин подполковник. Первыми выстрелами будут выбиты офицеры и унтеры, а потом и до простых пехотинцев очередь дойдёт. Правда я не думаю что во всем мире сейчас есть десять таких стрелков.

— И как же атаковать? — спросил Емельянов, он еще хотел что-то добавить, но увидел что его начальник тоже хочет что-то сказать.

— Я вижу, что ваши люди подготовили еще мишени, — сказал задумчивый Аракчеев.

— Вы правы Андрей Андреевич. Но это уже будет театр одного актера, и без всяких там часов. Давай Гектор, покажи своё искусство.

НА семьсот и восемьсот метров Гектор стрелял, в принципе, так же быстро и точно как и на шестьсот. А вот на тысяче он выцеливал каждый выстрел чуть ли не по минуте, а пару раз он ждал чего-то целых минут по пять.

— Я закончил, мистер Гамильтон, — сказал мой телохранитель и тут же стал возиться с своей винтовкой. Почистил ствол шомполом, снял прицел и аккуратно убрал её в футляр. К слову сказать, на лошадях, на которых приехали сюда братья были приторочены к седлу и наши линейные винтовки, которыми мы вооружали стрелков, кроме того на поясе у братьев висели кобуры с револьверами. В обращении с этими игрушками моим снайперам было далеко до Джонни Фиста, но по сравнению с остальными они были хороши.

Результаты стрельбы Гектора поразили всех, но если я к подобному привык, точно также сын Тома очаровывал и японцев, то русские были в настоящем восторге. Аракчеев даже подарил ему свои часы. Еще бы, парень допустил всего три промаха, все на финальной мишени. Фантастический результат, особенно учитывая, что оригинальный ремингтон имел, если я не ошибаюсь эффективную дальность стрельбы всего метров триста, а максимальную девятьсот.

Правда у нас были совсем другие патроны, с нормальной латунной гильзой, свинцовой оболочечной остроконечной пулей и, самое главное, снаряжённые бездымным порохом.

Обсуждение всего увиденного, включая прерванные моим появлением гаубичные стрельбы, переместилось в небольшой шатёр разбитый рядом с полигоном. Правда часть русских осталась на полигоне. Там как раз начались очередные занятия наших японских новичков, и офицерам было интересно посмотреть на это.

Под аккомпанемент выстрелов японцев и команд на странной смеси русского и испанского мы и продолжили дискуссию.

* * *

— Вы спрашивали меня, как атаковать, Николай Филиппович? — обратился я к подполковнику Емельянову.

— Да, всё верно, господин президент.

— Совершенно очевидно, что тактика, применяемая сейчас, уже никуда не годится. Колонны, идущие в атаку, станут легкой мишенью для стрелков, особенно если те будут на оборудованных позициях, таких как флеши, да и просто линии окопов. Я уверен, что атаковать теперь нужно рассыпными цепями, при непосредственной поддержке артиллерии, возможно даже выходя на рубеж атаки ползком.

— Ползать на поле боя? — презрительно спросил кто-то из русских.

— Да именно ползать и использовать рельеф местности. Смерть на поле боя неотъемлемая часть военного дела, но нельзя погибать глупо. Кровь не водица, понятно, что Россия страна большая и народа там живёт много. Но нельзя руководствоваться словами что мол "бабы новых нарожают", раз нарожают, два нарожают, а потом всё.

Видимо я слишком много эмоций вложил в эти слова, и в шатре воцарилась тишина прерываемая звуком раскуривания трубок.

— Интересные у вас мысли, мистер Гамильтон, — сказал Аракчеев после долгого молчания. Но, наверное, верные. Я так понимаю, что подготовка солдата способного правильно применять ваше оружие будет занимать намного больше времени и денег чем то, что есть сейчас в нашей армии.

Сразу понятно, что передо мной Аракчеев, пусть даже и младший, Андрей Андреевич всё перевёл на экономику войны. Есть в его словах что-то бесчеловечное, но на самом деле он прав.

— Да, вы правы, господин генерал. И это особенно важно для на…, — чёрт, чуть не оговорился, — для вашей страны. Вы уж простите, но Россия не очень богата. У вас же ни золота ни серебра своего нет?

— Это не совсем так, но вы недалеки от истины.

— Вот! — я поднял указательный палец, — значит, вы просто обязаны как можно скорее реформировать армию. Тем более что вы будете следующей целью Бонапарта.

— Вы думаете?

— Конечно. Пятая коалиция не сможет с ним справиться, рано или поздно он принудит к миру Австрию, а после Эрфурта у него обида на вашего императора. Даже отсюда, из Калифорнии, видно, что война будет. Но мы отвлеклись, если позволите, я продолжу.

— Конечно, мы вас слушаем, — сказал Аракчеев.

— Я хочу вернуться к тому, что вы только что видели. Гектор! — позвал я своего телохранителя, он с братом остался снаружи.

— Слушаю вас, мистер Гамильтон.

— Скажи-ка мне вот что. Перед тобой господин Аракчеев и синьор де Карраско. Кого тебе будет проще застрелить на поле боя? — услышав мой вопрос, господа офицеры возмущенно зашептались.

— Обоих, мистер Гамильтон. Только если господина Аракчеева я снимаю первым выстрелом, то за синьором де Карраско придётся побегать.

— А почему?

— У меня же не только мой телескоп, но и бинокль будет. Я увижу мундир, эполеты и бикорн господина Аракчеева. Увижу и сразу и сразу пойму, что это генерал. А дальше, — Гектор сделал жест, как будто он вскидывает винтовку к плечу.

— Спасибо, а что насчёт синьора де Карраско?

— А на нём такое же хаки, как и наших пехотинцах. С пятиста метров и не поймешь кто это, рядовой, сержант или генерал. Тем более что после Монтеррея вы, мистер Гамильтон, приказали заменить на погонах золотые звезды на матерчатые. Правда, я всё равно пойму, что это важная птица, но чуть позже.

— И как ты это поймёшь?

— Синьор де Карраско будет приказы отдавать, вокруг него будут курьеры, адьютанты и прочая шушера.

— Логично. Спасибо Гектор, можешь идти.

— И что это всё означает, — спросил Аракчеев, когда Гектор вышел.

— Это означает, что сейчас офицеры и генералы одеты, вы уж меня простите, как попугаи. Для таких стрелков как мои ребята вы будете первой целью. И на поле боя ваша жизнь будет стоить вот это, — я достал из кармана одну из стреляных пуль:

— Господа офицеры, если вы не поймёте, что мир изменился, цена вашей жизни будет вот такая, — я показал всем собравшимся деформированный кусок свинца, — одиннадцать грамм свинца и четыре грамма меди. Вот сколько будут стоить все ваши золотые эполеты, ордена и всё остальное…

Глава 11

Первое августа тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско, Калифорния.

Хорошо быть президентом, ну или царём, не важно, главное чтобы первым лицом в государстве. Всякие статусные вещи в первую очередь достаются тебе. А моём случаё это локомобиль.

Тот самый в процессе строительства, которого Адам Смит, птенец гнезда Фултона, открыл вихревой эффект, на основе которого мы теперь строим холодильные камеры.

Машина получилась очень интересная. Радиатор, над которым бился Смит играл роль еще и конденсатора, что позволяло существенно сократить затраты воды для котла. Кроме этого, локомобиль был очень хорошо оснащён различным электрическим оборудованием. Фары, электрический звонок в качестве клаксона и мой личный вклад в проект — электрические дворники.

Для них Говард Олдридж собрал миниатюрный электромотор. поначалу моё требование по установке дворник было воспринято как очередная блаж, трудоемкость изготовления этой системы значительно превышало её полезность, во всяком случае, с точки зрения инженеров, но мне дворники были важны.

Во первых с точки зрения безопасности, локомобиль мог развивать скорость до тридцати километров в час, на такой скорости столкновение с двухтонной махиной могло быть фатальным как для пешехода, так и для всадника. Да, в Калифорнии проливные дожди бывают буквально несколько месяцев в году, но периодически они случаются.

Во-вторых, и пожалуй что это даже важнее, мне было важно чтобы у нас появился навык использования всего спектра наших изобретений в необычных условиях. Нужно научить мыслей ученых и инженеров мыслить нестандартно. Это уже происходит, взять хотя бы те же холодильники, но нужно этот процесс ускорять. Наверняка есть сотни и сотни способов применения всего того что мы знаем и умеем.

Я из принципа принял решение перемещаться по Сан-Франциско и окрестностям только на локомобиле, где это возможно, конечно. Так что теперь у господина президента появился личный водитель и механик, а жители республики постоянно видели на улицах города и его окрестностях очередное чудо чудное, диво дивное.

Пока что мой локомобиль был единственным с полноценной кабиной. В передней части располагались сиденья для водителя и механика, по моему настоянию органы управления располагались слева, я сразу решил, что у нас будет правостороннее движение.

В задней части кабины располагался пассажирский салон, отделенный от экипажа стеклянной сдвижной дверцей. В салоне были два китайских дивана, веселёнькой ярко-красной раскраски. Изнутри салон был обит шёлком, что характерно нашего производства.

Следующий правительственный лимузин будет уже более роскошным, Мария Мануэла загорелась сделать его символом богатства нашей республики. Шёлк будет уже не монотонным, а с узорами, красное дерево, сусальное золото и прочие роскошные атрибуты.

Я думаю, что всё это чрезмерно, но может быть она и права. Марку тоже держать надо, а подобные излишества это еще и показатель богатства и экономической мощи государства. на до будет об этом подумать.

* * *

— Отец, можно к вам, — отвлёк меня от размышлений мой сын, Александр Гамильтон-младший

— Конечно, сынок, заходи.

— Я хочу поговорить с вами.

Я сделал приглашающий жест рукой и Александр сел в кресло перед моим столом. Я достал из большого глобуса-бара ледяную бутылку виски, а из шкафа два бокала.

— Тебе со льдом? — спросил я, дождавшись утвердительного кивка, серебряными щипцами кинул в стакан два кубика льда и налил виски на два пальца.

— Итак?

— Отец, у меня несколько вопросов. Что вообще вы делаете в Калифорнии? Я понимаю что здесь уже настоящее государство, с армией и промышленностью. но какие у вас планы?

— Хороший вопрос. Первое что я хочу, это расширить наши границы. Сейчас мы контролируем Калифорнию только формально, фактически под властью республики дай Бог процентов десять территории. Сан-Франциско с окрестностями, достаточно узкая полоса от восточного берега залива до озера Тахо и Лос-Анджелес. Всё, остальное мы контролируем чисто формально. Десятки, а скорее всего даже сотни индейских поселений даже и не знают, что они живут в Калифорнийской республике.

— А что еще?

— Еще нам нужно резко, на несколько порядков увеличить население страны, с нынешних пятидесяти тысяч, эта цифра включает в себя как переселенцев, которых тысяч десять, так и цивилизованных индейцев, в основном олони. Без большого населения республика обречена на исчезновение. Мексика, Великобритания или Соединённые Штаты рано или поздно нас раздавят. Все наши противники обладают подавляющим превосходством в людских ресурсах.

— Вы считаете эти страны своими противниками? Даже США отделённые от Калифорнии огромными незаселенными территориями?

— Конечно, золото, Александр, всё дело в нём. У нас его слишком много, даже непозволительно много. Англичане уже один раз попробовали взять его у нас, да сейчас мы сними в мире, но что помешает британцам сделать это в будущем? Только наша сила.

— Но вы же разгромили их эскадру и десант. Твои офицеры рассказывали, что у англичан не было ни малейшего шанса. Ни в морском сражении, ни в сухопутном.

— Да, наши пушки стали для них большим сюрпризом, но, как говорят русские "шила в мешке не утаишь". Рано или поздно, скорее я думаю что рано, нашу артиллерию повторят. А промышленная мощь у настоящих государств несопоставима с нашей. И следующая английская эскадра, которая заявится к нашим берегам, вполне может быть вооружена по-другому.

— А у вас, — здесь я поправил сына.

— У нас, Александр, у нас.

— Да все, верно, прости, отец. А у нас почти нет флота, да и береговая линия очень протяжённая и никак не охраняется.

— Всё верно. Мы только начали строительство боевых кораблей нового типа.

— Да, мистер Йоргис очень подробно рассказал об этих корветах. Но не слишком ли они маленькие? Как шхуна, а не боевой корабль.

— Да, они маленькие и с мореходностью наверняка будут проблемы. Но надо с чего-то начинать. Эти корабли слишком отличаются от всего, что строили в мире до этого. Сразу строить корабль размером с фрегат или больше нельзя. Как и в других отраслях, мы идём от малого к большому. Сначала построили простой воздушный шар, потом уже управляемый аэростат — дирижабль, а теперь вот-вот приступим к строительству грузопассажирских воздушных кораблей, цеппелинов.

В военном кораблестроении мы сделаем тоже самое. Сначала эти корветы, узнаем узкие места кораблей нового типа, а потом уже начнём строить что-то более серьезное. Время у нас всё равно еще есть. Пока Англия не решит вопрос с Бонапартом, они сюда не сунуться. Ну или он с ними.

— Тогда можно будет ждать французов?

— Ну да, всё верно.

— Это понятно. Но раз уж Калифорнии нужны переселенцы, почему ты не можешь просто договориться с президентом Мэдисоном? После войны с англичанами в Штатах десятки, если не сотни тысяч американцев были вынуждены покинуть Индиану и другие территории отошедшие к индейцам. Я читал об этом в Осло.

— Да, всё верно. Многие не захотели жить в государстве Текумсе. Проблема в том, что я не хочу брать всех.

— Но почему, ты же американец. Один из тех, кто создал нашу страну.

— Всё очень просто. Подумай и ответь честно. Что произойдет, если сюда устремятся десятки тысяч американцев. Чем они станут заниматься?

— Как чем? Они будут здесь жить. Хотя подожди. Они будут искать золото.

— Правильно. Они будут его искать и наверняка найдут. В результате здесь начнётся дикая инфляция, рост цен, голод и, в конечном счете, рост преступности. Проституция, грабежи, азартные игры, кабаки и прочее. В Республике среди переселенцев по-прежнему больше мужчин, поэтому многие женятся на местных индианках, как наш военный министр Плетнев, или начальник егерей Игнатов.

— Я понял, большинство американцев будут мужчинами. Нехватка женщин и проституция станет главной проблемой.

— Всё верно. И в итоге здесь не получится построить настоящее государство. Мы будем привозить сюда американцев, обязательно будем. Маркиз де Кампо Аллегри на следующей неделе отправляется в Бостон с дипломатическим визитом. Кроме того он должен будет организовать работу вербовочных контор.

— Я хочу отправиться с ним.

— Почему? Ты принял решение вернуться домой?

— Мой дом здесь, там я стану орудием против тебя. Нет, я хочу помочь. Наверняка маркиз обратится к твоим старым друзьям за помощью. Я буду полезен. А если у меня будет дипломатический статус, то вряд ли мне что-то будет серьезно угрожать.

— ТЫ думаешь?

— Уверен, твои связи с Ахайей из Флориды и Текумсе слишком хорошо известны. Раз уж об этом писали даже европейские газеты.

— Может ты и прав. Спасибо.

— За что?

— За то, что хочешь помочь.

— Ты же мой отец, как может быть по-другому? Тем более что это выгодно и мне. Здесь будет проще построить карьеру.

— А ты честолюбив.

— Весь в отца, — сказал я, и мы засмеялись.

На самом деле это очень хорошо, что Александр заговорил об этом. Он получил очень хорошее юридическое образование и безусловно сможет помочь моему тестю в его миссии. Ну а то что сын хочет построить здесь карьеру, так это просто прекрасно.

Из него вполне может получиться преемник маркиза де Кампо Аллегри на посту министра иностранных дел, а потом и мой, кто знает.

* * *

Да, маркиз де Кампо Аллегри совсем скоро отправляется в Соединенные Штаты, сразу как только у нас закончатся первые военные игры.

Соревнования мы решили провести в почти двух десятках дисциплин: различные варианты стрельбы, фехтование, бег, рукопашный бой и остальное.

Особенный интерес представляли соревнования дирижаблей. с этой идеей ко мне пришёл Лука, буквально за пару дней до начала открытия игр:

— Нет. Дирижабли это не игрушки. Мне очень странно, что ты предлагаешь. Представь что будет, если не дай Бог два дирижабля столкнуться или случится еще что-то подобное.

— Мистер Гамильтон, мы же не дети. Всё будет максимально безопасно. Да и вообще, вы не знаете, но экипажи уже давно сами гоняются.

— Сами? Гоняются?

— Да, не над городом, конечно. Когда один Пегас меняет другого, или если два Пегаса идут на патрулирование.

— Понятно, то-то де Карраско как-то говорил, что дирижабли необъяснимо задерживаются. Хорошо что ты сказал, дорогой друг. Я всех твоих протеже сниму с полетов и отправлю уголь копать. Это нарушение всех правил и предписаний.

— Нет, мистер Гамильтон. Нет ни одной бумаги, которая запрещала бы что-то подобное. Скорее всего, вы, да и я тоже, просто не могли себе представить, что у нас появятся воздушные хулиганы.

— Хорошо, вот ты сейчас сядешь и напишешь распоряжение, запрещающее любое отклонение от полетного задания.

— А что насчёт гонок?

— Нет!

— Мистер Гамильтон!

— Ты лучше скажи, что с испытаниями Цеппелина один?

— Практически закончены, сейчас мы его гоняем на максимальных оборотах двигателя, смотрим надёжность механизмов, еще неделя и всё.

— Значит так, К первому декабря у нас должен быть первый серийный грузопассажирский цеппелин, а к первому марта следующего года два, а ровно через год четыре. Если ты это сделаешь, то можете гонятся, если нет, то я все экипажи поменяю.

— Хорошо, мистер Гамильтон, конечно!

— Но помимо распоряжения о полетном задании ты сейчас еще напишешь регламент гонок. И гонятся дирижабли будут по трое. В один день одна тройка, во второй день другая. На третий день финал, где победители троек. Ясно?

— Это чтобы патрулирование не останавливалось?

— Именно так.

Лука придумал очень интересное соревнование, этакий биатлон, дирижабли должны были преодолеть пять километров. И после каждого километра нужно было скинуть в мишень сигнальную капсулу, с помощью которых экипажи дирижаблей скидывали на землю донесения до появления у нас оптического телеграфа. Чем дальше капсула была от центра мишени, тем больше выписывался штраф.

Экипажи дирижаблей постарались на славу и как следует украсили свои машины, сделав эти полеты еще и очень ярким зрелищем. А победил Пегас-пять, которым командовал сам Лука. Увидев его довольную физиономию я понял, что он поэтому и просил меня разрешения всё устроить.

В остальном всё прошло без сюрпризов. Во всех дисциплинах предсказуемо победили фавориты, и только в фехтовании на саблях была хоть какая-то интрига, сначала господин Есикава чуть было не отправил отдыхать досрочно Игнатова. а потом Игнатов был в одном шаге от победы на Плетнёвым. Но Иван Петрович всё-таки сумел подтвердить своё реноме лучшего фехтовальщика. Есикава же взял своё в рукопашном бое, господин полковник уже давно помимо командования своим полком был еще и главным инструктором.

Наши русские гости тоже приняли участие в соревнованиях. Но особого успеха не достигли, впрочем, это было не удивительно, всё-таки они в основном были по инженерной или артиллерийской части. Впрочем, саблями они побренчали с удовольствием.

Фотографии у Каменева получились отменные, особенно удались кадры с дирижаблями. Их мы решили использовать и в газете, сотню экземпляров которой возьмет захватит с собой в Бостон маркиз Де Кампо Аллегри и в книге мистера Шора, в типографии её практически набрали, осталось только вырезать оттиски иллюстраций и можно печатать.

Всё это немного затянулось и "Стелла Марис" ушла в Бостон только первого сентября. Капитаном нашего посольского корабля стал Панайотис, его миссия в России была успешной и я решил что в Штаты пойдёт тоже он, на счастье, так сказать.

* * *

Лука воспринял мои слова по поводу сроков строительства цеппелинов очень серьезно и первый серийный цеппелин был заложен точно в срок, четырнадцатого августа. Вообще, как я понял, практически все задержки в работе его завода были связаны исключительно с проблемами логистики: задержками в доставке селитры, ПВХ или машин и механизмов.

После нашего разговора он провел несколько продолжительных совещаний за закрытыми дверями: С Фултоном и его командой, с Олдриджем, с Барри младшим и Розой и господином Фангом, нашим китайским гением металлургии. Не знаю, о чем они там говорили, но после этого у Фултона вид был очень задумчивый, Барри долго ходил расстроенный, а господин Фанг, напротив, проникся к молодому греку очень большим уважением. Но всё это было очень продуктивно, в работе смежников больше сбоев не было.

Мы решили что наши серийные дирижабли жёсткой конструкции как и корабли будут иметь имена собственные. И первый серийный цеппелин получил имя "Хуан Родригес Кабрильо" или сокращенно "Кабрильо", в честь испанского мореплавателя открывшего территорию нашей республики. Я решил, что это будет уместно.

Дирижабль получил существенно более мощные моторы чем опытный образец, суммарная мощность четырех моторов достигла целой тысячи лошадиных сил, что должно было позволить нашему гиганту крейсерской скорости аж в сто километров в час. Полезная нагрузка составляла десять тонн. Экипаж в двадцать человек. Корабль был оборудован десятью двух местными каютами для пассажиров и имел две кают кампании и столовую.

По проекту "Хуан Родригес Кабрильо" имел дальность полета в десять тысяч километров, то есть, в теории должен был быть способен совершить трансатлантический перелёт по маршруту Сан-Франциско — Санкт — Петербург.

В качестве топлива, как и в случае с Пегасами и опытным Цеппелином использовался светильный газ. На борту дирижабля он хранился в баллонах, аналогичным тем, что мы использовали для водорода. Точно такая же двойная оболочка с газообразным азотом. Расчеты показали, что если в часть баллонов для топлива также закачать водород, то грузоподъемность существенно вырастет, теоретически во Флориду мы могли доставить целых двадцать тонн груза.

Правда, для этого нужно было причальное оборудование, мачта и всё остальное. Маркиз де Кампо Аллегро и Александр младший должны были заказать в Штатах всё необходимое и организовать доставку в Сент-Августин как необходимых материалов, так и рабочих. Кроме того, в случае успеха, аналогичные работы мы планировали начать и в Нью-Йорке, Йорке, Гаване и Профестауне.

А вот в Мексике ничего подобного мы не планировалось. И виной тому информация, полученная из Лос-Анджелеса. Правительство трех падре действительно начало подготовку к войне с нами.

Глава 12

Десятое августа тысяча восемьсот девятого года. Монтеррей, Калифорния.

Итак, теперь я точно узнал, что войне с Мексикой быть. Повод для неё в Мехико выбрали очень банальный: Калифорния незаконно отторгнута и должна быть возвращена в родную гавань. И то, что они сами сепаратисты это значение не имеет. Калифорния наша и всё тут.

Назначение синьора Иттурагая губернатором Лос-Анджелеса принесло свои плоды, караван из почти трёх сотен беженцев из Мексики прибыл две недели назад. И с ним было несколько бывших офицеров из числа, как роялистов, так и победивших сторонников независимости. Вот как раз последние, и принесли нам эту новость.

— Значит, синьор де Иттурибиде, решение о войне принято?

— Да, синьор де Каса Альмендарес. Когда я покинул Мехико, там вовсю шла проработка кампании.

— Очень интересно. А вы откуда это знаете?

— Я служил в штабе первой республиканской армии и план начали составлять до того как я покинул службу.

— Когда это было? — резко спросил я. Сейчас это самое важное.

— В начале апреля этого года.

— Ясно, спасибо. Расскажите, почему вы решили оставить службу?

— После того как стало понятно что мы побеждаем, очень многие из офицеров из числа аристократов стали просто не нужны. Мы для них вражеское сословие. Пока в нас была необходимость, нас терпели. Война еще не кончилась, а уже начались чистки. Ну а когда был подписан мир с англичанами, то этот процесс стал массовым. Часть офицеров аристократов просто увольнялась, а часть исчезала.

— Это касалось всех?

— Они же не идиоты и понимают что армию, пусть даже и революционную, нельзя совсем оставлять без нормальных командиров. Просто началось сведение счетов, которых накопилось много.

— Спасибо, сеньор де Карраско, — обратился к нашему военному министру, — я думаю, что вам и Шиаю нужно вдумчиво побеседовать с синьорами офицерами и решить, нужны ли они в нашей армии.

— Конечно, господин президент, побеседуем, — Сказал де Карраско, а Шиай добавил:

— И не только с ними, всех переселенцев из Мексики надо тщательно проверить, — Я кивнул и вышел из здания городской ратуши, где мы разговаривали с синьором Агустином де Итурбиде-и-Арамбуру и еще тремя офицерами.

Что ж, понятно и предсказуемо. Революция в Мексике была снизу, а не сверху и когда "низкие сословия" победили, то аристократы им стали не нужны. Классовая борьба по мексикански, не иначе. Скорее всего, это только первые ласточки, и за ними последуют еще и еще. Сначала началось "очищение" армии, потом и до остальных могут добраться. Интересно, в Мехико уже поставили гильотину или только собираются?

Скорее всего, масштаб репрессий пока не очень большой, всё-таки мексиканцам еще с нами воевать, они же не дураки, чтобы ослаблять армию перед войной. А вот после предполагаемой победы, если она будет, они развернуться вовсю.

Для нас это означает, что необходимо начинать переброску армии в район Лос-Анджелеса и начать регулярное патрулирование приграничных районов Мексики дирижаблями. Если господа революционеры думают, что у них тут есть хоть какие-то шансы, они сильно заблуждаются.

Сейчас наша армия это стрелковых полков, два драгунских полка и егерский батальон. Всего около шести тысяч солдат и офицеров при шестнадцати орудиях. На каждый стрелковый полк у нас одна батарея из четырёхвосьмидесяти миллиметровых пушек.

По планам де Карраско еще должно быть по две батареи наших новых гаубиц. по одной на каждый батальон. Но мы не успеваем, поэтому полностью оснащён только один полк смешанного состава, один батальон полностью состоит из олони, а второй сборная, русско-испанско-греческая солянка. Командовать армией будет синьор де Карраско, наш военный министр и генерал-майор.

* * *

Двадцать четвертое августа тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско Калифорния.

Сборы у нас заняли две недели, с моей точки зрения непозволительно долго, над армейской логистикой нам еще работать и работать. Правда, это было связано не с боевыми частями, а с различными службами обеспечения, в основном конечно с дирижаблями.

Аэроразведка может и должна стать решающим фактором успеха в предстоящей кампании. Поэтому на заводе Луки всё отложили ненадолго и сделали четыре разборные причальные мачты.

Эти мачты спроектировал Фултон, притом еще во Франции, конечно не как причальную мачту, а как мост. Вернее он у него был готов проект, как и материалы, и Роберт просто адаптировал готовое к текущей задаче. В итоге получился инженерный шедевр — быстро разборная мачта для дирижаблей.

На мексиканскую границу мы отправляем практически все имеющиеся силы, в Сан-Франциско остаётся один стрелковый полк, да и тот без артиллерии. В случае чего оборона города буде опираться на два наших форта. К тому же на оружейном заводе в разной степени готовности у нас полтора десятка орудий, пушек и гаубиц калибра шестьдесят пять миллиметров.

Аракчеев младший, когда узнал о том, что у нас на носу военная компания сильно обрадовался. Это отличная возможность своими глазами увидеть в настоящем деле армию нового образца. Оснащённую самым современным, на этот момент, стрелковым вооружением и имеющую новейшую артиллерию.

Помимо собственно боевых частей на мексиканскую границу отправляется полевой госпиталь, четыре дирижабля, с мобильными причальными мачтами и причальной командой и хозяйственный батальон, по-простому маркитанский обоз.

Я тоже присоединился к войскам, но в качестве наблюдателя, ну и начальника госпиталя, это солдат и офицером больше чем достаточно, а вот хороших медиков кот наплакал, а один из лучших, вернее одна, на восьмом месяце беременности. Которая протекает достаточно тяжело, поэтому мэтр Абенамар тоже остаётся, он всё-таки в прошлом семейный врач Марии Мануэлы, и кому как не ему быть рядом в случае чего.

Вот чем мне нравится век девятнадцатый, сейчас в отличие от травоядного двадцать первого века никто не задает глупые вопросы и не возмущается: "Как ты можешь оставлять беременную жену сейчас? Неужели без тебя не обойдутся?"

Могу и не обойдутся, есть вещи поважнее, чем даже беременность горячо любимой женщины. Конечно, если боевые действия уйдут вглубь мексиканской территории, то я вернусь в Сан-Франциско, но надеюсь, до этого не дойдёт. Скорее всего, всё закончится, когда мы разобьем мексиканцев в приграничном сражении.

Ну, сколько у них может быть войск? Максиму тысяч десять-пятнадцать. Такие бури как тогда, во время битвы у Монтеррея тут очень большая редкость, а при нормальной погоде такой перевес в живой силе ничего не значит для нас, бог войны на нашей стороне.

С помощью воздушной разведки проводимой нашими дирижаблями мы сильно заранее вскроем расположение штабов, батарей и складов боеприпасов и попросту накроем их артиллерией. Это стрелковка у них плюс-минус сопоставима с нашей, да и то вряд ли. А вот артиллерия просто несравнима, вынесем в одну калитку.

В моё отсутствие в республике временно установится двоевластие, вернее даже троевластие. Вопросами обороны и обеспечения общественного порядка займется Шиай, а всем остальным займутся Барри О`Салливан старший и синьор Хосе Дарио Аргуэльо. Для меня важно еще и проверить, как будет республика управляться в моё отсутствие.

Всё-таки у нас активно строится "Хуан Родригес Кабрильо", наш первый серийный цеппелин и я надеюсь, что смогу его использовать для визита во Флориду, Вашингтон и даже в Санкт-Петербург. Поэтому мне очень важно быть увереным, что без меня всё будет работать.

Утром следующего дня мы уходим, и я хотел провести вторую половину дня и вечер с семьёй, благо срочных вопросов не осталось, но мой личный телеграфист принёс телеграмму от Костаса Лемтакиса. Наш оружейный гений очень хотел показать новинки.

* * *

— Надёюсь, у тебя была достаточно веская причина, чтобы я приехал, Костас. Утром армия уходит на юг, и я хотел побыть с семьёй

— Думаю да, господин президент, пойдёмте я вам всё покажу.

Мы прошли через цех, где рабочие в три смены собирали орудия. Еще вчера основной упор они делали на длинноствольные морские пушки, но сейчас всё внимание было приковано к гаубицам. Всё-таки остающийся в Сан-Франциско стрелковый полк остался без артиллерии.

В экспериментальном цеху мы остановились перед образцом, накрытым плотным чехлом, судя по обводам, это была какое-то орудие.

— Итак, господин изобретатель слушаю вас. И постарайтесь меня не разочаровать.

— Если бы не обстоятельства, то я бы не стал показывать новинки, но раз уж у нас очередная война вот-вот начнётся, может быть будет правильно, показать вам.

— Дай угадаю, это какоё-то легкое орудие?

— И, да и нет, смотрите, — Костас снял чехол, и я увидел нечто. Сначала мне было не понятно что это, а потом я понял. Митральеза!

Да, судя по всему это именно она, предтеча пулеметов. Блок из восьми стволов, рукоять, с помощью которой нужно было вести огонь и лафет от нашей новой полевой гаубицы.

— Калибр как у "калифорниек"?

— Да, мистер Гамильтон. Калибр десять семьдесят пять. Стволы нарезные.

— Я так понимаю что это орудие для залповой стрельбы. А восемь стволов не мало? И как это работает?

— стрельба ведется вращением рукоятки, скорость вращения рукоятки влияет на скорость стрельбы.

А восемь стволов не мало? Надо же перезаряжать. Может лучше сделать больше выстрелов в залпе

— Сначала я тоже так подумал и сделал первый вариант, он в углу, — Костас показал рукой и я увидел.

Там на лафете без колес была установлена еще одна митральеза, только с существенно более толстым блоком стволов.

— А там сколько стволов?

— Срок мистер Гамильтон, мы проводили испытания, в минуту сто шестьдесят выстрелов можно сделать. Патронами снаряжаются вот такие зарядные диски, — Костас взял с полки диск, в который были вставлены патроны.

— Сорок лучше, чем восемь, почему ты отказался от той схемы? И кстати, как ты назвал это орудие?

— Митральеза, мистер Гамильтон. Воздушные шары и управляемые аэростаты вы назвали французским словом, вот я и подумал.

— А что? Мне нравится, — еще бы мне не нравилось, не нужно бояться оговорок, — митральеза так митральеза.

— Спасибо.

— И всё-таки, почему восемь стволов?

— Здесь надо сказать спасибо пружинам. Смотрите.

Через секунд десять, я понял. Костас поставил на верстак магазин, судя по креплениям его, нужно было устанавливать сверху.

— Это съемный магазин для митральезы, здесь двести патронов, блок стволов вращается ручкой вокруг собственной оси. Во время одного оборота, каждый из стволов делает по одному выстрелу, освобождается от гильзы, после чего заряжается снова. В период между выстрелами происходит охлаждение ствола.

— И какой темп стрельбы?

— По-разному, от двухсот до двух тысяч выстрелов в минуту, смотря как быстро магазины менять и как быстро крутить рукоятку. Но я сейчас думаю об электрическом приводе. Вернее это Лука мне подсказал, я ему показывал орудие.

— Так, поехали на полигон. Будем испытывать твой стреляющий орган.

— Подождите, я еще кое-что вам покажу.

Вслед за магазином митральезы на верстаке появился уже привычный мне, длинный деревянный ящик, в таком обычно были новые образцы винтовок. Открыв его, я не ошибся. Внутри на матерчатой подушке набитой опилками лежала револьверная винтовка, хотя нет, скорее карабин исходя из длины ствола и размеров барабана. Оружие явно было не под винтовочный, а под револьверный патрон.

— У меня только один вопрос, Костас. Насколько надежён барабанный механизм

Судя по кислому выражению лица, я попал в точку.

— К сожалению, вы правы. Проблемы есть. Винтовочный патрон оказался слишком мощным для механизмов, поломки были буквально на пятом-шестом выстреле. Пришлось использовать револьверный. Но и с ним надёжность не очень хорошая, энергия выстрела все же существенно выше чем у револьвера.

— Ладно, поехали на полигон, испытаем и то и другое. Сколько у тебя готово митральез и этих карабинов?

— Две митральезы и десять карабинов.

— Отлично, бери всё и поехали.

* * *

— Отличный способ убить солдата тысячу раз, — сказал Аракчеев после того как мы испытали митральезу.

Я с ним был согласен, на орудийном лафете у этого предка пулемета были огромные проблемы с переносом огня по фронту, что резко снижало боевые возможности митральезы.

Хотя у этого оружия были и очевидные плюсы. В первую очередь эффективная дальность стрельбы митральезы. Из винтовки выстрелы по цели находящейся на дистанции свыше тысячи пятьсот метров даже для Гектора превращались в чистое шаманство, сказывалось несовершенство прицелов, да и баллистика пули была не идеальна.

А вот из митральезы шансов поразить цель на подобной дистанции было намного больше. Пуля сохраняла убойную силу на дистанции два с половиной километра, и разброс при стрельбе был только в плюс. Из двух сотен выстрелов пять шесть всё равно попадали в ростовую мишень.

— Гектор, — позвал я своего лучшего снайпера.

— Слушаю вас, мистер Гамильтон.

— Скажи мне, что ты думаешь о стрельбе на два километра?

— Хороший способ сжечь много патронов без толку.

— То есть ты бы не стал пробовать?

— Из калифорнийки нет, конечно. Я пытался, — улыбнулся белозубой улыбкой парень.

— Ясно, а попробуй-ка из этой штуки, — Я сделал приглашающий жест.

Расчёт орудия составлял два человека, фактически от Гектора требовалось побыть наводчиком, ручку крутить будет не он.

Наш снайпер колдовал над митральезой пару минут, наконец, всё было готово, и стрелок открыл огонь. Двести выстрелов было сделано буквально за шесть секунд.

Когда мы подъехали к мишени, всё стало понятно. Я думал, что точность составит процента два-три, но результат меня удивил.

— Десять попаданий, мистер Гамильтон, наверняка смерть.

— Ты прав, Гектор, спасибо прекрасный результат, — затем я обратился к моим сопровождающим, — что скажете господа?

— Разрешите, господин президент? — спросил Есикава, делая странные ударения в словах. Я кивнул.

— Артиллерия намного эффективней поражает цели на таком расстоянии. Это орудие стоит на лафете от гаубицы, которая накроет группу солдат буквально парой выстрелов. Да и расход патронов очень большой.

— Понятно, спасибо полковник. Господа, еще кто-нибудь хочет высказаться?

— Господин Лемтакис, скажите, что сложнее изготовить, полевую гаубицу или эту митральезу? — спросил Аракчеев.

— Металла на гаубицу уйдёт больше, но вот в плане сложности работ, с митральезой возни меньше, — Костас на глазах скисал. Доводы против его нового оружия были очень серьёзные.

— То есть, господа, вы считаете, что это оружие перспектив не имеет?

— Я бы на месте военного министра не стал бы принимать этот орган на вооружение, шуму много, а толку мало, — сказал Аракчеев.

— Понятно, Андрей Андреевич. Костас, вот что нужно сделать, — я-то в отличие от всех остальных хорошо знал возможности пулеметов, а митральеза это практически пулемёт, только механический, — как я вижу, главная проблема этого оружия это невозможность переносить огонь, господин Аракчеев прав, солдата достаточно убить один раз. Ну, если мы говорим о русских, еще и повалить надо, — услышав это наши гости заулыбались, — так?

— Вы правы, господин президент.

— Отлично, тебе нужно переделать лафет. У тебя же есть пример перед глазами, лафет морской пушки. Там ты эту проблему решил очень просто. Вот и используй уже готовое решение.

— Сделаю, господин президент!

— Хорошо. Слушай дальше, постарайся уменьшить вес конструкции, гаубичный лафет слишком тяжёлый. Уверен, что сила этого оружия в мобильности. Снижай вес, может быть даже путем упрощения конструкции, не восемь стволов, а четыре или шесть, не знаю. Понял?

— Да, господин президент, это всё?

— Пожалуй, что да.

— Что делать с этими орудиями?

— Как что? Мы их берём с собой конечно. Глядишь, на что-нибудь сгодятся даже в таком виде. Так, на этом всё, теперь приступим к карабинам…

А вот это оружие понравилось всем без исключения. Еще бы! Карабин имел все преимущества револьвера плюс намного большую эффективную дальность стрельбы. В качестве основного вооружения, как пехоты, так и кавалерии они не годились, наши однозарядные ремингтоны были эффективней, но вот в качестве оружия последнего шанса для артиллеристов, воздухоплавателей, или для абордажных команд кораблей, самое-то. Да и для офицеров револьверные карабины тоже очень хорошо подходили.

Но всё это актуально только при одном условии: резкое повышение надёжности конструкции. О чём я и сказал Костасу.

Револьверные карабины мы тоже забрали с собой, я раздал их командам дирижаблей, по два карабина на машину, а еще два оставил у себя на всякий случай.

На следующий день, в шесть часов армия выступила на Лос-Анджелес.

Глава 13

Первое сентября тысяча восемьсот девятого года. Дорога на Лос-Анджелес. Калифорния.

— О чём думаете, господин президент, — спросил меня подъехавший де Карраско.

Мы, как и полагается начальникам ехали впереди колонны, растянувшейся на несколько километров. Это логично, пыль мы поднимали очень сильно, и ехать где-то в середине было бы очень не комфортно. Особенно учитывая палящее калифорнийское солнце.

Над головой медленно проплыл один из наших Пегасов: Пегас Шесть, если быть точным. Двойка и тройка уже в Лос-Анджелесе, а пятерка вообще должна сейчас вести разведку над приграничными районами Мексики. Глядя на тень от дирижабля, скользившую по земле я задумался.

Последнее изобретение Костаса, митральеза, на мой взгляд, практически обнулило военный потенциал летательных аппаратов легче воздуха. Это дирижабли пока никто кроме нас воспроизвести не в силах: двойная оболочка баллонов, паровые машины с впрыском воды в котёл, электрооборудование, лукалитовая фанера и ПВХ панели, целый комплекс изобретений позволил нам добиться нужных результатов. Выпадение даже одного звена приведёт к тому, что дирижабль построить будет нельзя. Так что можно не переживать пока о появлении аналогов у потенциальных противников.

Другое дело механический пулемет, его повторить намного проще, там нет ничего сверхъестественного. Всего-то вращающийся блок стволов и подача патронов благодаря гравитации, описание очень грубое, конечно, но по сути верное.

После успешного применения митральез, а я уверен, что оно будет успешное, русские наверняка захотят и их принять на вооружение. А это значит, что очень скоро механические пулемёты будут у всех европейских армий. Слишком много в России агентов, шпионов и просто доброжелателей других государств.

Да, пока что у нас есть преимущество в качестве взрывчатых веществ, пироксилин остаётся в секрете. Конечно, образцы патронов наверняка есть и у англичан, и у испанцев с французами, но это не винтовка, которую можно просто скопировать. Тут нужно анализы делать, а я сильно сомневаюсь, что хоть кто-то сейчас способен на подобное. Поэтому пока наше оружие обладает большей дальнобойностью по умолчанию.

Так, что-то мысль ушла не туда. Возвращаясь к дирижаблям и митральезам: три-четыре митральезы просто изрешетят наш дирижабль, если он опустится, ниже километра, а с большей высоты точное бомбометание сейчас представляется мне невозможным.

Есть еще вариант заняться ковровыми бомбардировками. По примеру американцев двадцатого века вбомбить Париж или Лондон в "каменный век". Если сделать наши цеппелины бомбардировщиками то можно несколько тонн бомб, всю полезную нагрузку, пустить на боезапас, разместив бомбы на внешней подвеске. Наш уровень развития электротехники вполне позволяет сделать нечто подобное.

Города сейчас в достаточной степени деревянные, даже такие как европейские столицы. Зажигательные бомбы сделать не проблема, в прошлом году английская эскадра испытала на себе действие фосфорных снарядов. Запылает так, что будущий пожар Москвы семечками покажется. Надо, кстати, подумать, как его не допустить. Не дело чтобы какие-то лягушатники бывшую и будущую столицу жгли, или это мы сами сделаем, не помню. Да и неважно это, на самом деле.

Но, во-первых: это не гуманно. Сейчас пока что в войнах нет того остервенения которое будет присуще войнам следующего, двадцатого века. До Ипра, "Атаки мертвецов" и Герники еще очень далеко. Меня просто не поймут, если я отдам приказ сжечь Париж. Приказ, может быть, и выполнят, но смотреть будут как на нелюдя.

А во-вторых, такую операцию можно будет осуществить всего один раз. Можно же поднять ту же митральезу на платформе с несколькими воздушными шарами ив следующий раз просто расстрелять дирижабль на подлёте. Звучит бредово, но схема наверняка рабочая.

Так что не стоит изобретать раньше времени изобретать доктрину Дуэ, ничем хорошим это не кончится. Оставим дирижаблям роль разведчиков и транспортов.

* * *

Второе сентября тысяча восемьсот девятого года. Одиннадцать часов вечера. Дорога на Лос-Анджелес, Калифорния.

— Что, Андрей Андреевич, не спится? — спросил я у Аракчеева младшего. Выйдя из своей палатки и наткнувшись на младшего брата фаворита двух российских императоров.

— Не спится, мистер Гамильтон, — подтвердил тот, пыхтя трубкой. Спустя минуту я присоединился к нему.

— И почему же, позвольте узнать?

— Я задумался о будущем.

— Хмм, — удивился я, — и что же вы думаете, позвольте спросить.

— После Эрфурта я имел честь присутствовать при разговоре генералов Ермолова и Барклай де Толли с моим братом. Все трое сошлись на мнении, что война с Бонапартом будет, и я боюсь, что мы не сдюжим.

— Вот как? Интересно, почему вы так думаете?

— Под Бонапартом вся Европа. От Неаполя до Мекленбурга с севера на юг и от Мадрида до Варшавы с запада на восток. Он может выставить против нас тысяч восемьсот, французы, пруссаки, поляки, испанцы, прочий европейский сброд. А у нас, дай Бог, четыреста. А еще турки, они не преминут воспользоваться моментом.

— Я уверен, что ваш одноглазый генерал, как его? Ах да, Кутузов. Он наверняка как следует умоет турок на Дунае. У османов есть какой-то особенный дар — бить битыми.

— Вы так хорошо знаете наших генералов?

— Мы хоть и на краю света, но Калифорния не какой-нибудь медвежий угол. Тем более я очень много, практически всё, поставил на союз с Россией. Я знаю, кто есть кто в вашей армии.

— И что вы о ней думаете?

— Император всех французов считает свою армию лучшей в мире, особенно он делает ставку на свою артиллерию, как-никак Бонапарт сам в прошлом артиллерийский офицер. Я уверен, что ваш бог войны как минимум не хуже. А семилетняя война и война, итальянский с швейцарским походами Суворова и война четвертой коалиции показали что и солдаты у вас как минимум не хуже.

— Но промышленность! Великая армия вооружена флоридскими ружьями, а мы только-только начали перевооружение.

— Вы же здесь именно для этого. Чтобы решить эту проблему. Думаю, что французы к вам не сунутся еще года два, всё-таки Россия это не Пруссия и даже не Австрия. Бонапарту нужно время чтобы как следует подготовиться к войне с вами. Вам нужно это использовать это время с максимальной пользой.

— Мистер Гамильтон, вы комплиментарно высказались о нашей и французской артиллерии но, то, что я увидел здесь говорит, что лучшая артиллерия мира здесь, в Калифорнии.

— Я не буду кокетничать, да это так. И здесь вы, а не французы. Мы готовы оказать вам практически любую помощь в подготовке к войне, включая постройку у вас артиллерийского завода.

— Государь император дал мне полномочия везти с вами переговоры о закупке военного снаряжения. По результатам грядущей кампании я бы хотел обсудить возможность закупки целого списка вооружений и снаряжения.

— И какого именно?

— Пока я вижу, что нам нужно ваше стрелковое вооружение, пушки и гаубицы, боеприпасы, дирижабли, телеграфы, паровые машины и станки.

— Может быть, вам еще и ключи от нашего золотохранилища в довесок вручить? — улыбнувшись скаламбурил я, жаль что оценить было не кому.

— Прости, мистер Гамильтон, я вас не понял.

— Не обращайте внимание, так вспомнил кое что. Мы можем всё это поставить вам, не вопрос. Кроме дирижаблей, естественно, их продажа не обсуждается ни с кем. Всё упирается в количество и сроки. Одно дело если вам нужны единичные образцы для организации производства.

И совсем другое, если вы захотите купить, допустим, сорок гаубиц. Это займет у нас год, если не больше. Со стрелковым оружием та же история. У нас очень ограниченные возможности, фактически их хватает только на удовлетворение потребностей нашей армии, да и то не во всём. Те же гаубицы на вооружении только одного полка, а нужны они будут всем.

— Я вас прекрасно понимаю, но всё равно хочу обсудить количество и сроки поставки. Но только после завершения кампании, сначала нужно посмотреть своими глазами как ваша армия проявит себя в бою.

— Конечно. Только давайте обговорим сразу, мне не интересно торговать с вами за моё же золото, которое я обещал вашему императору. Меня интересует только одно.

— Что же?

— Переселенцы. Будут люди, будут и заводы, а значит и пушки и винтовки для вас.

— И во сколько мужиков вы оцениваете батарею гаубиц?

— Вы когда собираетесь возвращаться в Россию?

— Сразу после завершения кампании.

— Вот давайте мы перенесём этот разговор. Спокойно сядем с графом Резановым и мистером О`Салливаном и всё обстоятельно обсудим.

— Хорошо, вы правы, — мы попрощались с Аракчеевым, и он отправился к себе. А я задумался, глядя в ночное калифорнийское небо.

Весь разговор свелся к самой настоящей работорговле, мне нужны люди, которых я фактически хочу покупать у императора Александра. Понятное дело, что едва попав на борт переселенческого корабля эти люди, тут же обретут свободу, но всё равно как-то мне не по себе.

А поставлять артиллерию и стрелковку и самое главное, боеприпасы с нашими взрывчатыми веществами мы в Россию конечно будем. Кто знает, как мои действия отразились на ходе войны в Европе.

Я точно знаю, что оккупации британцами Кубы не было, а у нас это свершившийся факт. Как и успешная мексиканская революция, о которой я вообще ничего не слышал. Это всё результаты моих действий и только они. Вполне возможно, что и Отечественная Война начнётся не тогда и не так, как я знаю.

Например, французам удастся то, что не получилось в, скажем так, первом варианте. Кутузов, если мне не изменяет память, заключил мир с турками в конце весны двенадцатого года, и Османская империя была в тот момент союзником Бонапарта.

Если сейчас турки окажутся более стойкими, то Россия вполне может получить войну на два фронта. Это может быть фатально. Значит надо помогать по максимуму, оружием и деньгами, время играет против нас. И первым делом нужно отправить гонца обратно в Сан-Франциско.

Костас должен незамедлительно начать производство шрапнельных ядер и фугасных гранат самых распространенных калибров в русской артиллерии. Всю армию нашими пушками и гаубицами, конечно, не перевооружить, но если имеющиеся орудия будут стрелять нашими снарядами это уже хорошо. Только надо узнать у Аракчеева, какие именно калибры стоят на вооружении русской армии.

Хотя о чем это я? Какой гонец? Он будет до телеграфа добираться несколько дней. Проще передать сообщение дирижаблем, благо световой телеграф у нас в походной колонне имеется именно для таких случаев.

Уже засыпая, я подумал еще об одной вещи, которая может оказать, и окажет большое значение, как на ход будущей войны так и на послевоенное восстановление России и Европы.

Русские упорно не замечают наши успехи в медицине. А нам есть, что им предложить. Благодаря вихревым холодильникам у нас теперь есть возможность производить и хранить большие партии антибиотиков. Сейчас у нас хранится больше трех тысяч доз, а производить мы можем намного больше.

Узким местом стало отсутствие тары для лекарств. Стекольный завод Тома просто не справляется с её производством, и мы строим дополнительный цех именно для флаконов под пенициллин.

У нас он называется "панацеллин", и сейчас это действительно панацея. Главное не уподобляться моим коллегам из будущего, которые назначали лошадиные дозы антибиотиков по любому поводу, что привело к появлению супербактерий, устойчивых к лекарствам.

Когда мы только наладили относительно массовое производство "панацеллина" то у меня мэтр Абенамар, Мария Мануэла и другие врачи хотели использовать антибиотики для лечения буквально всего. От гонореи с сифилисом до банальной простуды.

И получили от меня жёсткий отпор. Настолько жёсткий, что моя дорогая супруга на меня даже обиделась. Правда дулась она на меня ровно до вечера, а потом уже один из лучших способов супружеского примирения сработал безотказно.

Я лично составил перечень заболеваний, при которых показаны антибиотики. И по первости я лично визировал каждое назначение "панацеллина". Пару раз я поймал наших докторов на попытках подсунуть мне случай, не подходящий под эти строгие рамки, и после определенных организационных выводов, не хотите соблюдать правила в Калифорнии, будете этим заниматься на Аляске, всё устаканилось. Теперь они у меня шёлковые.

Кроме того, исследования крови, которые проводит Мария Мануэла, правда сейчас пауза из-за её беременности, медленно, но верно приближаются к завершению.

Том наловчился делать отличные увеличительные стекла и у нас есть очень неплохие даже по моим меркам микроскопы, всего три, но для исследований Марии Мануэлы больше и не требуется.

Она уже открыла группы крови и хотела было приступить к экспериментам по переливанию крови, но я её остановил. Резус-фактор не менее важен, без него переливание бесполезно и очень опасно.

Сейчас исследования на паузе, но я надеюсь, что очень скоро они будут возобновлены, благо макаки-резусы широко распространены в Азии и с десяток этих забавных зверушек мы привезли из Китая. Конечно не в качестве подопытных животных, а для развлечения. Но эти обезьянки послужат для, без всякого преувеличения, великой миссии. Переливание крови будет спасть тысячи и тысячи жизней

Да, наша медицина должна сыграть свою роль в войне против Наполеона. Наркоз, антибиотики, продвинутые хирургические методы, и переливание крови, если успеем, конечно. Всё это существенно снизит потери среди раненых. Дизентерия, сепсис, болевой шок и потери крови являются сейчас основными причинами потерь среди раненых. Со всем этим мы научились справляться.

Осталось только произвести нужное количество медикаментов, может быть это даже важнее непосредственно оружия.

Размышляя о медицине и роли Калифорнии в грядущей войне, я принял одно очень важное решение:

Не знаю, что там получится с посылкой непосредственно армии в Россию, но полевые госпиталя и санитарную службу мы просто обязаны обеспечить всем необходимым.

До Лос-Анджелеса еще несколько дней пути, там нас уже должна ждать эскадра Плетнева, два пароходо-фрегата и два паровых флейта.

Флот тоже примет самое активное участие в грядущей кампании, один раз мы уже сожгли Сан-Блас, чувствую, что скоро этот город скоро опять увидит на рейде "большие черные корабли". Да и в Акапулько тоже надо наведаться. Власть правительства трех падре началась с восстания в этом городе, будет символично, если мы снова уничтожим тамошний арсенал с казармами. Со слов перебежчиков там хранятся большие запасы оружия.

С этой мыслью я и заснул

Глава 14

Седьмое сентября тысяча восемьсот девятого года. Лос-Анджелес. Калифорния.

— Господин Губернатор, рад вас видеть.

— Взаимно господин президент, я очень рад, что армия здесь, буквально камень с души свалился.

— Разве господин Плетнев не сказал вам, что мы выдвинулись в Лос-Анджелес?

— Господин морской министр сообщил мне, конечно. Но всё равно, ожидание было очень томительным. Особенно учитывая новости с юга.

— Да, вы правы, новости тревожные. Что планируете делать?

Мы достигли Лос-Анджелеса в полдень. Командиры полков приступили к обустройству лагеря армии, казармы местного гарнизона не были рассчитаны на такое количество солдат, а я с синьором де Карраско направился в новую резиденцию губернатора.

Русские остались при армии, всё-таки они наши гости, которым мы не обязаны показывать внутреннюю кухню республики, довольно того что они и так видят.

Новости, о которых мы говорили с синьором Иттурагаем, были действительно тревожные.

Сейчас над приграничными районами Мексики постоянно висят наши дирижабли и разведчики докладывают что на север сплошным потоком идут беженцы, а за ними идёт мексиканская армия. Не меньше пятнадцати тысяч, во всяком случае именно такую цифру докладывали экипажи дирижаблей. Наверняка она отличается в меньшую или большую сторону, но с высоты они рассмотрели именно столько.

То что именно беженцы а не переселенцы было понятно по тому как выглядят эти люди. Как сообщали наши воздухоплаватели у многих не было ничего, кроме того что на них. Переселенцы выглядят по-другому.

— Господин президент, беженцев очень много, несколько тысяч. Лос-Анджелес просто не справится с их наплывом. Нам негде их поселить и нечем кормить.

— Да, и наверняка многие из них будут больны, дорога в Калифорнию это не вечерняя прогулка по набережной. Я не исключаю и различные эпидемии.

— Может быть тогда вообще не пускать их на территорию Калифорнии?

— Как вы себе это представляете, господин губернатор?

— Очень просто, мы же перекрыли фортом единственную дорогу к нам.

— Господин Игнатов, что вы об этом думаете? — спросил я военного коменданта Лос-Анджелеса.

— Я против, стрелять по безоружным не буду ни я ни мои люди. А по другому их не остановить. И не забывайте, форт на границе со старыми пушками. А армия мексиканцев ближе к нему, чем мы. Форт нужно оставить.

— Сеньор де Карраско?

— Я согласен с господином Игнатовым. Форт нужно бросить и сжечь.

— Спасибо, — сказал я, — и господин губернатор, вы забываете еще одну очень важную вещь. Калифорнии нужны люди. Сейчас они к нам идут, сами. А если мы устроим бойню на границе, это можно сделать, даже оставив приграничный форт, войсками перекрыть дорогу и всё, то о переселенцах в Калифорнию можно будет забыть. К чудовищам нормальные люди не поедут, только такие же, если не большие, чудовища.

— Но что нам делать, господин президент? Мало нам войны, так еще и это.

— Да, положение у нас сложное, это надо признать. Давайте действовать последовательно, шаг за шагом. Главная проблема у нас всё-таки не беженцы, а идущая за ними по пятам мексиканская армия. Господин военный министр, хочу послушать ваше мнение.

— Я с вами не согласен, господин президент. Если бы не нонкомбатанты, то мексиканцы не представляли бы проблему. У нас подавляющее качественное преимущество. Я думаю что нам нужно как-то отсечь войска от беженцев.

— А давайте взорвём дорогу, пропустим людей, а потом бабах! Пусть они там по горам прыгают. Динамита у нас больше чем достаточно, — при этих словах господин Ортега, наш горный министр и по совместительству главный дорожник вздрогнул. Я его вполне понимал. Эта дорога была его детищем.

— Кардинальное решение, Иван Петрович, ничего не скажешь, — усмехнулся я. Но думаю, что это всё-таки чересчур.

— Вы думаете?

— Конечно. Мы можем сделать проще и отсечь их артиллерией. Не зря же мы столько практиковали стрельбу с закрытых позиций. Да и в горы нам лезть всё-таки не стоит.

— А я согласен с Плетневым, господин президент, — сказал Игнатов, — так мы разом решим проблему с мексиканцами.

— И перекроем единственную сухопутную дорогу в Мексику.

— Ну и что? Чай у англичан руки не отсохли, новую построят. Так, сеньор Ортега? — обратился Игнатов к нашему дорожнику.

— Я бы не рекомендовал подобные действия. Это горы, восстановление дороги займет годы. Но если вам, господин президент, она не нужна, то почему бы и нет.

— Она нужна не мне Калифорнии, — поправил я Ортегу, — и ничего мы взрывать не будем.

— Тогда, господин президент, — снова заговорил де Карраско, — нужно немедленно отправлять егерей Джонни в горы. Они смогут притормозить армию мексиканцев.

— Вот это уже хорошее предложение. И кстати, где сам мистер Фист?

— Ну, его и не звали на совещание, господин президент, а где он известно, — усмехнулся Игнатов, — наверняка с госпожой Кимико.

— То есть как с госпожой Кимико? Это же та актриса, которую он спас от Стерлинга.

— Ага, именно она. Она с ним приехала из Сан-Франциско.

— А ты откуда знаешь.

— Так он сам мне сказал, попросил домик для неё присмотреть.

— Так, достаточно, это их дело. Вызовите сюда этого ловеласа, — хватит уже ему морально разлагаться, пусть делом займется.

Через пару часов Джонни с парой сотен своих егерей отправился на границу с Мексикой, вместе с ним отправились и Гектор с Ахиллесом. Ушли они с тремя заводными лошадьми каждый, так что должны будут добраться быстро.

Задачей егерей будет пропустить беженцев и отсечь войска. Думаю, у них получится и мы, пропустив нонкомбатантов, встретим мексиканскую армию как следует. Но перед этим нужно еще сделать очень много работы.

* * *

— Иван Петрович, планы поменялись. Ни в какой Акапулько или Сан-Блас вы сейчас не пойдёте.

— Вот как? И какой теперь у нас план?

— Ваши флейты должны вернуться в Сан-Франциско за оставшимся там полком. Нам понадобятся все имеющие силы.

— Позвольте спросить, зачем?

— Считайте это глупостью, но я уверен, что у нас будут проблемы с беженцами.

— Это очевидно.

— Нет, вы не поняли, я имею в виду проблемы медицинские. Сродни тем, что у нас были в самом начале, здесь в Калифорнии.

— Эпидемия кори?

— Или чего похуже. Дорога до Лос-Анджелеса по прежнему очень тяжёлая, тем более, когда люди срываются с места просто так, не подготовившись.

— И как им может помочь оставшийся в Сан-Франциско полк?

— Мы не готовы к приёму нескольких тысяч переселенцев разом. В Лос-Анджелесе их негде размещать и нечем кормить.

— К тому же, это не правильно, если переселенцев будет больше чем жителей города.

— И это тоже. Поэтому нам нужны все силы, будем в экстренном порядке строить, — вот чёрт, не нравится мне слово лагерь, но по другому не скажешь, — лагерь для беженцев. Бараки, кухни, бани, сортиры и выгребные ямы. Вот что нам нужно.

Для всего этого нужны рабочие руки и стройматериалы, вот вы за ними и отправитесь.

— Вы не боитесь оставлять Сан-Франциско без гарнизона?

— Боюсь, поэтому один из ваших фрегатов и флейт останутся там и их команды и станут этим гарнизоном. Кроме того, с вами я передам письменный приказ Шиаю и Барри О`Салливану о формировании народных дружин. Они совместно с полицией будут обеспечивать порядок в городе и окрестностях.

— Не слишком ли круто, мистер Гамильтон?

— Может и круто, но я думаю, что так будет правильно. Лучше перестраховаться. Да и проверим, как республика будет существовать в условиях большой войны. Учения нужны не только армии, Иван Петрович.

— Хорошо, сделаем.

— Кроме того, вы должны будете привести нам оспенных телят и сыворотку от кори, хотя нет, сыворотку доставят дирижабли, как и антибиотики.

— Мы можем доставить в Лос-Анджелес продовольствие.

— Правильно! И врачей тоже, мэтр Абенамар должен отложить все плановые операции и отправить в Лос-Анджелес медиков.

— Раз уж вы собираетесь послать дирижабль за лекарствами, может быть, ваши распоряжения тоже доставят воздухоплаватели, и когда я дойду до Сан-Франциско, всё уже будет готово. Останется только загрузиться, и мы двинем в обратный путь.

— Отличная идея! Это вы здорово придумали, а я что-то не подумал. Так и сделаем.

— Думаю, с вами мы закончили Иван Петрович, идите. Мне нужно обсудить наши действия с губернатором и военными.

* * *

На это совещание я пригласил и русских, раз уж сложилась такая ситуация, надо показать Аракчееву и остальным как я планирую справляться с приемом большого количества обездоленных людей. В грядущей войне с Наполеоном этот опыт точно будет не лишним. В любом случае, русские поначалу будут отступать в глубь своей территории и вместе с армией на восток будут уходить и мирные жители. Глядишь и пригодится что-то из того что русские здесь увидят.

— Господа, — обратился я к собравшимся, — планы изменились, у нашей армии теперь две задачи. Не только разгромить неприятеля, но и подготовить всё необходимое для переселенцев. Господин военный министр, какие два стрелковых полка из имеющихся трех наиболее боеспособны.

— Все три, господин президент, — ответил мне де Карраско. Я бы не сказал, что есть большая разница в подготовке. Часть японцев пока не имеет боевого опыта, но они равномерно распределены среди тех у кого этот опыт есть.

— А если их выделить и свести всех имеющий боевой опыт в сводный стрелковый полк?

— Позвольте спросить, чем будут заниматься оставшиеся?

— Готовиться к приему беженцев, строить для них жилье и всю необходимую инфраструктуру.

— Господин президент, разрешите? — внезапно для меня сказал Есикава, полковник был одним из приглашённых на это совещание офицеров.

— Конечно, господин полковник, я вас слушаю.

— Господин президент, мы не строители, а солдаты, если вы отдадите такой приказ, мы, согласно воле Микадо его выполним, конечно. Но с винтовкой в руках от нас будет намного больше толка, чем с топором или молотком.

— Я согласен с полковником, — сказал Игнатов, — что самураи понимают в строительстве? От наших толку будет намного больше.

— От наших, господин Игнатов? Если вы о русских, служащих в первом стрелковом полку, то их там даже не треть.

— Под нашими я имею в виду всех: испанцев, греков, русских, олони. Солдаты первого стрелкового полка строили военный городок для японцев. А на поле боя японцы не подведут, они воины, — после этих слова Есикава посмотрел на Игнатова, и я увидел в его взгляде благодарность.

— Хорошо, вы меня убедили. Навстречу мексиканцам отправляются второй и третий стрелковые и оба драгунских полка. Господин военный министр, распределите артиллерию первого стрелкового полка.

— Конечно, но вы не боитесь оставить Лос-Анджелес без пушек. Случись что и против мексиканцев первый полк будет без артиллерии.

— А вы сделайте так, чтобы она не понадобилась. У вас в любом случае будет больше трёх тысяч солдат и офицеров при двадцати орудиях: двенадцать пушек и восемь гаубиц. И артиллерия это такой козырь, который мексиканцам нечем крыть.

— Ясно, господин президент. Полевой госпиталь остается здесь или нет?

А вот это очень хороший вопрос, уверен, что медицина будет нужна и здесь и там, в армии. Но, солдаты-то уже мои, а идущие сюда люди еще нет.

— Полевой госпиталь отправляется с вами.

— А вы?

— Я тоже. Когда я понадоблюсь тут, меня доставит дирижабль.

* * *

Горный хребет Санта-Роза, неделя спустя. Дорога на Лос-Анджелес.

Команданте Хосе Мария Морелос, "Ангел мексиканской революции" и командующий первой революционной армией вот уже несколько дней находился в превосходном настроении. И у него были для этого все основания.

Калифорнийская кампания началась с приятной неожиданности, форт, который Гамильтон построил, на ключевом перевале оказался покинутым и сожженным. А там, как докладывала разведка, стоял гарнизон в полторы сотни солдат с двумя десятками пушек сосредоточенных по южной стороне.

Учитывая расположение форта, он мог стать проблемой, мог, но не стал. Синьор Морено, начальник вальядолидской революционной дивизии предположил, что в форте был пожар, но судя по всему это не так. Калифорнийцы почему-то оставили эту важнейшую оборонительную позицию.

— Синьор Морено, вы же говорили что маркиз де Каса Альмендарес в прошлом генерал армии Соединенных Штатов Америки?

— Да, Команданте. До того как стать министром финансов Гамильтон был генералом.

— Странно, почему тогда они оставили такой важный форт?

— Я не знаю, но может быть это приказ какого-то местного трусливого офицерика, которого узурпатор поставил командовать важнейшей крепостью?

— Что-то это не похоже на победителей англичан. Под Монтерреем отряд маркиза разгромил превосходящие силы британцев, а сейчас его люди бегут.

— Команданте, я тоже был на Кубе во время подписания договора с англичанами и провел много времени в разговорах и с семинолами и с британцами, пытаясь выяснить правду о том, что же произошло в Калифорнии.

— И что же вы узнали?

— Семинолы и англичане говорят абсолютно разное. Индейцы рассказывали о страшном разгроме, который своим врагам учинил родственник их вождя, а вот британцы говорили совсем иное: сражение закончилось вничью, и только эпидемия помешала англичанам захватить Сан-Франциско.

— А как же быть с разгромом эскадры адмирала Кокрейна?

— Я в это не верю, не может такого быть, чтобы сильнейший флот в мире понес такие потери. Очередная калифорнийская небылица.

— Да, я помню, синьор, вы уже высказывали это мнение на большом совете в Мехико.

— Всё верно, Команданте, и меня поддержали и синьор Морелос, лично знакомый с Гамильтоном и все начальники наших дивизий. Мы были единогласны во мнении о преувеличенных слухах касательно боевых качеств солдат Гамильтона.

— А вот некоторые офицеры моего штаба, из числа бывших, имели другое мнение. И бои в Акапулько показали, что солдаты маркиза очень хороши, да и Сан-Блас сожгли его фрегаты.

Сказав это, Хосе Мария Морелос задумался. Из всего мексиканского триумвирата его заслуженно считали самым толковымвоеначальником, и Морелос подвергал сомнению уничижительное мнение о калифорнийцах.

Наоборот, он единственный сомневался в перспективах похода на север, в глубине души считая, его авантюрой. Будь его воля, он бы сейчас был в Мехико, благо в новом роскошном доме его возвращения ожидали сразу две молоденькие любовницы.

Этот бывший католический священник активно внедрял в мексиканское общество новую революционную мораль, основанную на некоторых идеях Великой Французской Революции. Одной из частей этой морали была идея о допустимости иметь не только жену и наложниц, благо Библейские патриархи наложниц имели. То, что в новой морали сочетались извращённые религиозные и атеистические идеи, никого не смущало, новые хозяева Мексики переделывали её под себя.

Да, Морелос предпочёл бы сейчас быть в Мехико, но и отказаться от привилегии возглавить армию, которая вернет Калифорнию в родную гавань, он не мог. Победитель Гамильтона сказочно разбогатеет и, и это самое главное, заработает огромный политический капитал.

Правительство трех падре до сих пор не определилось, кто станет первым императором Мексиканской империи, и Морелос обоснованно рассчитывал, что после победы это будет он.

А еще говорили, что у маркиза фантастически красивая жена, это обстоятельство тоже будоражило Морелоса, который был падок до женщин. Деньги, еще одна красивая наложница и в финале титул Императора. Вот зачем Хосе Марии был нужен поход на север.

Так что прочь сомнения, еще пара дней, армия спустится с гор, а там уже первая цель Лос-Анджелес.

Правда Морелос не знал, что в девятиста метрах от него, на одной из скал расположился Гектор и сейчас он уже прицелился.

Глава 15

Дорога на Лос-Анджелес, лагерь мексиканской армии. Десять дней спустя.

— Дьявол! Свинья, ты можешь аккуратнее? — Морелоса в очередной раз передернуло от боли, когда врач, делавший перевязку, сделал неловкое движение и потревожил сломанные ребра.

— Простите Команданте, — в очередной раз промямлил извинения испуганный врач.

— Долго еще?

— Я почти закончил. Да, теперь всё.

— ЭЙ, бездельники, помогите одеться, — злобно сказал Морелос своему адъютанту и слуге. Те тут же бросились помогать своему патрону. Наконец, всё было готово, и Хосе Мария морщась и прихрамывая, вышел из госпитальной палатки.

"Будь прокляты эти чертовы горы и эти калифорнийские ублюдки", — злобно подумал Морелос, глядя на лежащий перед ним лагерь его армии. По планам кампании сейчас они должны были находиться минимум на пятьдесят километров севернее, но переход через горы спутал мексиканцам все карты.

Да еще и этот невесть откуда взявший стрелок, ранивший команданте. Откуда был произведен выстрел мексиканцы так и не узнали, тем более что в следующие несколько дней таких выстрелов был не один и не два.

* * *

Выстрел Гектора, ранивший какого-то важного чина мексиканской армии, стал первым в этой войне и послужил сигналом для егерей майора Фиста. Таких стрелков как Гектор или Ахиллес, среди них, конечно, не было, но зато у них были винтовочные гранаты, которые егеря, занявшие позиции на скалах, применили по голове колонны мексиканцев.

Противник ответил хаотичным огнем, не имевшим никакого успеха. Винтовочные гранаты и патроны, снаряженные пироксилином, в Мексику не поставлялись, и мексиканцы не поняли, кто их обстреливает и откуда. А после того как раздался чей-то истеричный крик: "Команданте убит!" мексиканцев охватила паника, которая и остановила движение их армии.

Правда быстро выяснилось, что Хосе Мария Морелос не убит, а ранен, пуля прошла касательной, переломав ему ребра. Но в любом случае командующий временно выбыл, и его место занял синьор Морено.

На состоявшимся уже после заката солнца военном совете, командиры мексиканцев приняли решение продолжить движение на север. Для обеспечения безопасности было решено привлечь добровольцев из числа тех революционных частей, которые воевали с роялистами в горной местности. Очень быстро команды добровольцев были сформированы и с утра охотники полезли в горы.

Где тут же столкнулись с егерями майора Фиста. Для обеих сторон это были чужие горы, но более лучшее вооружение и физическая подготовка калифорнийских егерей позволяла им раз за разом одерживать верх. Потери у мексиканцев были очень большие, но главную задачу они выполнили, пока егеря занимались ими, армия двигалась относительно спокойно, правда медленно.

Темпы продвижения снизились чуть ли не втрое и революционная армия, далеко отпустив от себя беженцев, спустилась с гор на неделю позже чем планировалось.

* * *

— Команданте, я рад, что вы снова в строю и с удовольствием возвращаю вам бразды правления армией, — Морено не лукавил, он действительно был рад. Руководить переходом через горы под постоянным обстрелом оказалось очень тяжело, особенно учитывая, что на второй день метким выстрелом калифорнийцы взорвали сразу пару зарядных ящиков с порохом. Благо это произошло уже под вечер и удалось за ночь распределись порох и ядра между носильщиками так, чтобы больших потерь боеприпасов больше не было.

А еще нервировали воздушные шары странной формой, которые постоянно висели над ползущей по земле армией. Их пытались отогнать залпами винтовок, но те были на недосягаемой высоте и ничего не получилось.

Морено видел подобные штуки в Сан-Франциско и был уверен, что Гамильтон знает о продвижении армии, это внушало определенные опасения, но всё равно, даже потеряв несколько сотен человек убитыми и ранеными, революционная армия сильнее войск Гамильтона. Скоро золото достанется тем, кто его по-настоящему заслуживает.

— Я тоже рад, синьор Морено. И примите мою благодарность. Вы отлично справились с очень трудной задачей. Я бы сам лучше не провёл армию через эти горы.

— Спасибо, вы мне льстите.

— Пожалуйста, когда мы возьмём Сан-Франциско, ваш вклад будет по достоинству оценен.

— Я очень на это надеюсь.

— А теперь возвращайтесь к командованию своей дивизией, армия Гамильтона в десяти километрах. Я планирую что завтра — послезавтра состоится сражение.

* * *

Это же время, дорога на Лос-Анджелес, десять километров к северу, лагерь калифорнийской армии.

— Поздравляю, майор Фист, ваши люди отлично справились, — радостный голос де Карраско был слышен чуть ли не во всём лагере, — господа! Наши егеря задержали продвижение противника чуть ли не неделю! Три сотни против семнадцати тысяч!

— Новые Фермопилы, — сказал, стоящий чуть левее от де Карраско, полковник Емельянов.

— Да, господин полковник! Вы правы! Именно что Новые Фермопилы, а майор Фист новый Леонид. Я лично попрошу господина президента, чтобы в предгорьях был основан новый город, который мы так и назовём: Новые Фермопилы!

— Извините, господин министр, могу я задать вопрос майору Фисту, — спросил Емельянов.

— Конечно, — де Карраско сделал приглашающий жест рукой.

— Спасибо. Майор, сколько вы потеряли людей?

— Пятьдесят два человека убитыми и восемьдесят раненых. Потери были бы меньше, если бы у нас не кончились винтовочные гранаты. В горах они оказались очень эффективны.

— А какие потери понес противник?

— В боях с нами около двухсот человек и я думаю, что еще тысячу мы положили во время обстрелов вражеской колонны. Сказать точнее не могу, господин полковник, часть обстрелов была ночью.

— Понятно, спасибо господин майор.

— Господа, — обратился де Карраско ко всем собравшимся, — мы еще успеем воздать майору Фисту и его людям все заслуженные ими почести, но сейчас я приказываю всем вернуться к своим обязанностям. Напомню, что по планам мы должны сегодня же ночью начать наносить артиллерийские удары по лагерю мексиканцев.

Такой план действительно был, и его приняли в качестве основного. Орудия калибром восемьдесят семь миллиметров имели дальность стрельбы порядка восьми километров, а их расчёты вдоволь натренировались в стрельбе с закрытых позиций.

В качестве корректировщиков будут использоваться дирижабли, их световые телеграфы ночью великолепно работали. Осветительных снарядов тоже было вдосталь.

Уже через полтора часа войска находились на боевой позиции, до лагеря мексиканцев было ровно семь километров и стрелковые полки приступили к ставшему уж традиционным делу, окапыванию.

Земля тут к этому подходила намного меньше, чем возле Монтеррея, поэтому к земляным работам привлекли и драгун, чего не делали ни перед боем с англичанами и во время учений. Заканчивали уже в свете костров, но к девяти часам всё было готово. Траншеи вырыты, артиллерийские позиции обустроены. Можно было начинать ночной концерт…

Но начинать нужно было с пристрелки, поэтому одно орудие первой батареи второго стрелкового полка сделало один выстрел в сторону лагеря мексиканцев. Снаряд лег с перелётом левее от цели. С Пегаса Три, этот сегодня дирижабль выполнял роль корректировщика для второго полка, передал информацию на батарею, наводчики внесли поправки и снова выстрелили… четвертый снаряд лёг точно по центру мексиканского лагеря и снёс взрывом одну из палаток.

Полковник Есикава стоял на виду артиллеристов своего полка, всё было готово, и он поднял высоко над головой саблю, привлекая внимание.

— Первая батарея! Осколочно-фугасными огонь! Вторая батарея, осветительными огонь!

Повинуясь его приказам, восемь орудий его полка разорвали вечернюю тишину выстрелами. С минутной задержкой полковник услышал слева от себя еще четыре залпа, это открыла огонь артиллерия третьего полка, которому были приданы батареи оставшегося в Лос-Анджелесе первого

* * *

Хосе Марии Морелосу повезло, его палатку накрыло одной из первых, но самого команданте в тот момент там не было. Он как раз отдавал распоряжение провести поиск, чтобы найти и обезвредить орудие обстреливающее лагерь. То, что до него семь с лишним километров никому даже в голову прийти не могло. Поэтому он и уцелел в тот момент, когда прямо в центре лагеря разверзся ад.

Двадцать орудий с интервалом в две минуты сеяли смерть в лагере мексиканской армии. Гремели взрывы, а небо то и дело освещалось всполохами осветительных снарядов и сигналами с дирижаблей.

Всего час и мексиканская армия прекратила своё существование как организованная сила. Наиболее дисциплинированные части, такие как вальядолидская революционная дивизия смогли начать отступление, а вот остальные просто побежали, бросая оружие.

— Команданте, что делать? — буквально прокричал Морелосу контуженный Морено, — Я не понимаю что происходит!

— Это вы меня спрашиваете что делать? Это вы не понимаете, что происходит? — Морелос был в ярости, — Мы сейчас в роли английской эскадры у Сан-Франциско, нас безнаказанно избивают, и мы ничего не можем сделать. Вот что происходит. А вы говорили, что это байки!

Морелос хотел еще что-то добавить, но очередной близкий разрыв прервал его, к тому же разговаривать было уже не с кем, осколком Морено снесло половину черепа.

Хосе Мария уже и забыл когда в последний раз молился, пожалуй, это было еще до революции, но сейчас он помимо собственной воли шептал одну молитву за другой. Так страшно ему не было никогда в жизни.

* * *

— Прекратить огонь, — скомандовал де Карраско, — противник бежит, не к чему устраивать бессмысленную бойню. Мы военные, а не убийцы, — затем он обратился к Аракчееву и остальным русским.

— Вот, господа. Именно это мы с мистером Гамильтоном и планировали устроить англичанам в прошлом году под Монтерреем. Тогда у нас, правда не было дирижаблей, но артиллерийский огонь можно корректировать и с воздушного шара.

— Вы думаете, что мексиканская армия уничтожен? — спросил де Карраско подполковник Рылеев, лихой кавалерист и один из офицеров Аракчеева.

— Доклады разведчиков с дирижаблей говорят что да, как организованная сила неприятель уничтожен. Но мы будем уверены в этом только утром. Всё-таки сейчас ночь и точной информации у нас пока нет. Если хотите, подполковник, вы можете отправиться в поиск с нашими егерями.

— Господин генерал? — подполковник вопросительно посмотрел на Аракчеева.

— Да, конечно, Александр Николаевич, — Рылеев щёлкнул каблуками и вышел из штабной палатки.

— Мне интересно будет узнать из первых рук как выглядел разгром лагеря мексиканцев, — сказал Аракчеев де Карраско, — когда приземлится Пегас Три?

На этом дирижабле вместе с его командой находился полковник Емельянов, который вызвался добровольцем, чтобы воочию увидеть результаты стрельбы.

— Ночные полёты у нас вообще запрещены, и тем более запрещено садится в условиях недостаточной освещенности. Пегас Три приземлится утром.

— Понятно, что вы планируете делать дальше?

— Это будет зависеть от результатов разведки. Скорее всего, мы организуем преследование противника силами драгунских полков и егерей.

— А достаточно ли сил для преследования? У вас же чуть более тысячи кавалеристов.

— Стрелковые полки также пойдут вперед, если у драгун возникнет проблема, то они просто подождут пехоту и артиллерию. Я уверен, что сюрпризов не будет. Разведка с воздуха просто не даст противнику ничего сделать. А сейчас, господа, предлагаю всем отдыхать. На сегодня работа закончена.

Следующим утром аэроразведка доложила, что колонна дезорганизованных мексиканцев, растянулась на несколько километров. В относительном порядке отступал только арьергард этой колонны. Видимо там были наиболее дисциплинированные части, они и прикрывали бегство.

Драгунские полки под общим руководством Игнатова рысью ушли за противником и практически сразу с Пегаса Четыре сообщили что им навстречу движется небольшой отряд мексиканцев…

— Майор Фист, по моему это парламентеры, — сказал Игнатов Джонни. Хоть они и дружили, но на службе обращались друг к другу официально.

— Я тоже так думаю, господин полковник. Вон у головного белый флаг.

— Да, да, я вижу. Поехали, узнаем чего они хотят…

Русский и американец пришпорили коней и рысью доскакали до группы мексиканцев, которые о чём-то разговаривали с драгунским лейтенантом, который командовал передовым отрядом…

— Это майор Фист, армия Калифорнийской республики, а я полковник Игнатов. С кем имею честь? — спросил Игнатов у мужчины в окровавленном грязном мундире с генеральскими эполетами.

— Команданте Хосе Мария Морелос, командующий первой республиканской армией Мексиканского королевства. С кем я могу обсудить вопрос о перемирии?

— Ни с кем, президент Гамильтон уполномочил военного министра республики, господина де Карраско вести переговоры, но это могут быть переговоры только о вашей капитуляции.

— Называйте это как хотите полковник и проводите меня и моих людей к вашему военному министру.

— Сначала вашу шпагу, генерал.

Морелос прошипел сквозь зубы что-то нечленораздельное и потащил оружие из ножен. Через секунду он бросил шпагу к копытам коня Игнатова, а затем его примеру последовали и остальные мексиканцы. Война была закончена.

* * *

Итоги этой кампании стали ошеломительными как для мексиканцев, так и для русских в штабе де Карраско.

Потери сторон были не сопоставимы. Калифорнийцы разгромили мексиканскую армию, не потеряв при этом ни одного человека, не считая тех егерей, которые погибли в горах. Мексиканцы же во время ночной бойни и последовавшего за ним отступления потеряли две тысячи человек убитыми и четыре тысячи ранеными. В плен попало больше восьми тысяч. Правда, все они были отпущены в Мексику после заключения мирного договора.

По условиям этого договора Мексиканское королевство уступало Калифорнийской республике полуостров Нижняя Калифорния и Панаму. По поводу последней президент Гамильтон дал де Карраско отдельные распоряжения.

Кроме того, Мексиканскому королевству было запрещено вступать в любые союзы враждебные Калифорнийской республике, а торговцы из Калифорнии и из союзных ей стран, получали на сорок девять лет право беспошлинной торговли на территории Мексики.

Взамен Калифорнийская республика выплачивала Мексике сто тысяч калифорнийских долларов золотом единовременно, и еще по десять тысяч в течение десяти лет.

По поводу этих денег де Карраско был не согласен с президентом Гамильтоном, но тот приказал сделать именно так:

— Поймите Родриго, мы можем уничтожить мексиканскую армию под ноль. Но не это наша цель. Нам нужен мир на южной границе. А если мы просто отнимем у мексиканцев нужные нам территории, то мира не будет. Даже если мы перед этим разгромим их армию.

— А с деньгами будет?

— Да.

— Я не понимаю, зачем платить, когда мы победим? Победитель не платит проигравшему.

— Чтобы не платить, нужно будет перенести войну на территорию Мексики, а я этого не хочу. У нас для этого не хватит сил. В полевом сражении мы уничтожим все, что противник выставит против нас, но этого не достаточно. Надо занимать города противника, размещать там гарнизоны, охранять пути снабжения и прочее.

— Понятно мистер Гамильтон, а зачем вам Панама?

— В будущем я хочу построить там канал из Атлантического океана в Тихий.

— Звучит фантастически, впрочем, многие ваши слова так звучат. Будет сделано.

* * *

Чернила на Калифорнийско-Мексиканском договоре высохли и Моралес спросил у де Карраско:

— А почему вы подписывали договор? Я понимаю, что вас уполномочил президент Вашей Республики, но всё-таки, — Моралес спросил, это пребывая в хорошем настроении.

Это для Мексики неудачный поход стоил потери территорий, пусть даже и с денежной компенсацией, а сам Моралес получил от де Карраско внушительную взятку в золоте

— Господин президент сейчас в Лос-Анджелесе. Руководит размещением беженцев. Всего от вас прибыло больше десяти тысяч мужчин, женщин и детей и мистер Гамильтон счел заботу об этих людях более важной задачей, чем разгром вашей армии и подписание мирного договора.

Это была только часть правды, на самом деле причина заключалась в том, что как Гамильтон и боялся, среди беженцев началась эпидемия.

Глава 16

Очередная бессонная ночь, сколько их уже было я уже и не помню, и все они связаны с эпидемиями. Дважды корь, сначала на том английском ост-индском судне, потом в Калифорнии а теперь сыпной тиф. Главный бич европейских армий теперь и у нас.

Как он появился у беженцев мне совершенно не понятно. Насколько я помню, это чисто европейская болезнь. В Северной Америке сыпной тиф тоже есть, но тут он другой. Здесь переносчиком тифа являются клещи, а не вши, что исключает возможность большой эпидемии.

Но здесь я вижу именно европейский сыпной тиф. Кто знает, может его занесли из Европы на борту какого-нибудь корабля. Если бы это произошло у нас, я бы наверняка выяснил. Количество кораблей прибывших к нам из Европы можно пересчитать по пальцам, ну из тех кто заходили в порт, конечно. Покоящиеся рядом с Сан-Франциско английские линкоры можно не учитывать.

Но эпидемия началась среди беженцев из Мексики. Поэтому я скорее всего не узнаю как эта зараза попала к нам. Да и неважно это, на самом деле, важен сам факт. В Лос-Анджелес прибыло более десяти тысяч беженцев и среди них бушует эпидемия.

По счастью я знаю что делать и как это лечить. Карантин, санитарные мероприятия, обильное сытное питание и самое главное, у меня есть лекарства.

В двадцать первом веке для лечения сыпного тифа применяют тетрациклин, левомицетини различные антикоагулянты: например гепарин. У меня нет этих препаратов, но есть пенициллин и уже опробованные при лечении кори отвары ивы и малины.

Фитотерапия, конечно слабая замена настоящим антикоагулянтам, но что есть, то есть. Мария Мануэла только-только начала изучать влияние различных веществ на свертываемость крови. Это важнейшая часть её проекта по переливанию крови.

Понятное дело, что в итоге у нас получится салицилат натрия или даже ацетилсалициловая кислота, то бишь аспирин, но до этого пока далеко. Поэтому пока отвары ивы и малины. Думаю, что запахи отваров чувствуются не только в Лос-Анджелесе но и на несколько километров вокруг, мы варим их буквально тоннами.

На сегодня вроде бы всё, можно пойти к себе в палатку и отдохнуть.

* * *

Когда отряд под руководством де Карраско ушел на встречу мексиканской армии оставшийся стрелковый полк и мобилизованные в качестве подсобных рабочих индейцы тонгва засучили рукава и приступили к сооружению большого лагеря для беженцев. Он чем-то походил на военный городок, который мы построили для японцев, только сильно проще: деревянные бараки, отхожие места, бани, общие кухни.

По моему приказу всё остальное строительство в Лос-Анджелесе было остановлено, а накопленные стройматериалы реквизированы. Кроме того, я приказал уже построенные здания школы и городской ратуши временно переоборудовать для размещения беженцев.

Губернатор Иттурагай был этим очень не доволен. Сейчас он управлял городом из своей резиденции, и хотел побыстрее с этим покончить. Но ничего потерпит, здесь чай не Мехико, в Калифорнии я главный.

Строительство лагеря не прекращалось ни на минуту. Мы работали как проклятые и днём и ночью, даже господину президенту пришлось не раз и не два подобно Владимир Ильичу подставлять спину под бревна, только в отличии от ленинского бревна мои были не надувные.

Да, работали мы как черти, но всё равно не успели. Первые беженцы появились в Лос-Анджелесе спустя неделю после начала строительства, и я тут же сменил род деятельности, превратившись из подсобного рабочего в одного из лучших врачей этого времени.

Первые из прибывших беженцев были просто голодными измученными людьми, некоторые с признаками истощения. Эта болезнь лечилась очень просто: баня, сначала мясные бульоны а потом уже и нормальная пища. Была пара случаев диареи, я опасался дизентерии, но пронесло, банальное расстройство желудка после длительного недоедания.

Я уж было решил, что Бог миловал, но нет. На третий день в палатку, где размещалась часть госпиталя, принесли на носилках сразу двоих.

— Мистер Гамильтон, — обратился ко мне Матвей Яковлевич Мудров, профессор патологии и терапии Московского университета, — здесь у двоих температура тела около сорока градусов.

Мудров с тремя студентами медиками отправился в поход вместе с нами. Матвей Яковлевич был настоящим светилом в военной медицине. Когда Резанов прибыл в Петербург, он был в столице и очень быстро узнал об уровне нашей медицины.

Поначалу Мудров счёл услышанное байками, но встретившись с Резановым и моими людьми, он изменил своё мнение. Поэтому он послал вызвал в столицу несколько своих лучших студентов и потребовал чтобы его с учениками включили в состав русской экспедиции. Он резко контрастировал с остальными учеными, прибывшими в Калифорнию, в основном своим христианским отношением к профессии врача и здесь достаточно близко сошёлся с Нектарием.

Увиденное в Калифорнии его потрясло, и профессор старался как можно больше понять и перенять. То, что он здесь это очень большая удача как для русской армии, так и всей медицины Империи.

— Понятно, профессор, распорядитесь заносить в смотровую, а я пока закончу с этой милой сеньоритой, — в этот момент я вправлял вывих совсем маленькой девочке, которая неловко упала, — вот и всё, как видишь это не страшно. Синьора, — обратился я к её матери, — сейчас мой помощник перевяжет вашу дочь, и вы можете идти, пусть Хуанита побережет руку хотя бы неделю.

— Спасибо, синьор! Спасибо вам, что приняли нас и помогли моей малышке, — такое чувство, что растрогавшаяся женщина была готова упасть на колени.

— Прошу меня простить, но меня ждут больные.

* * *

Так, что у нас здесь? Мужчина и женщина, начнём с мужчины. Озноб, лихорадка, бессвязный бред, он явно не понимает где находится. В сочетании с температурой это может быть… да много чего может быть. Я аккуратно снял с больного грязную порванную рубашку. Пятна розовой сыпи на животе. Твою мать, это тиф! Господи спаси нас!

— Профессор, — позвал я Мудрова, тот осматривал женщину, — идите сюда, быстрее!

— Что-то случилось, мистер Гамильтон?

— Да, это тиф.

Мудров моментально побледнел, я его прекрасно понимал. В настоящее время от этой болезни лечения нет. Тиф столетиями собирал свою кровавую жатву в европейских войнах. Зачастую целые армии сгорали от этой болезни.

— Мистер Гамильтон, что нам делать?

— Если не сложно, соберите перед палаткой врачей, санитаров, и мне нужны все командиры нашего полка, абсолютно все. А я пока закончу с этими больными.

Мудров кивнул и вышел, а я бегло осмотрел и его пациентку, у неё были те же симптомы. Я открыл холодильник с подтаявшим льдом, достал оттуда два флакона пенициллина, шприцы, развел лекарство и сделал каждому больному по уколу. Пока только так…

Выйдя за палатку, я набил трубку и выкурил, продумывая то что сейчас хочу сказать, затем я вернулся к больным, еще раз проверил у больных температуру и дал обоим отвара ивы. Скоро нам его понадобится очень много.

Затем я пересчитал все флаконы с антибиотиками, не густо прямо сказать, всего сто восемнадцать доз, этого категорически не хватит, если у нас настоящая эпидемия.

— Мистер Гамильтон, все в сборе, — сказал снова зашедший в палатку Мудров

Да, перед палаткой собралось почти полсотни человек, от них будет зависеть, как много беженцев выживет.

— Матвей Яковлевич, возьмите в палатке переносной стол, стул и письменные принадлежности. Мне нужно чтобы вы записали мои слова в точности. Я подожду.

Мудров сказал своим студентам принести всё необходимое.

— Я готов, мистер Гамильтон, — сказал он, когда те выполнили его просьбу и он замер с занесенным над бумагой пером.

— Господа, — я громко сказал я. Говорил я по-русски, его знали все собравшиеся, — у двух наших больных тиф. Надо исходить из того что у нас эпидемия. Эта болезнь очень опасна и передается вшами.

С настоящего момента и до моего особого распоряжения с беженцами работать только в халатах, перчатках, масках и шапочках. Я вижу что у многих усы и борода, их нужно сбрить немедленно. Прошу не возмущаться, борода вырастет, а жизнь у нас у всех одна, — я правда живу уже вторую, но не буду об этом.

Первое что нам нужно сделать, это начать осмотр абсолютно всех беженцев. Затем абсолютно все должны быть вымыты и все должны посетить цирюльников. Все волосистые части тела брить, абсолютно все, включая брови. Это касается и женщин. Мы сейчас медики, а не мужчины, так что всякие мысли выбросьте из головы.

— Извините, господин президент, — разрешите вопрос, — прервал меня один из врачей нашего госпиталя.

— Да, конечно, Хосе, слушаю тебя.

— Может быть нам привлечь местных жительниц к работе с женщинами?

— Нет, мы не имеем права подвергать гражданских людей риску, даже минимальному. Всё будем делать сами. Еще вопросы, — я обвел взглядом моих людей, — нет? Хорошо, я продолжу.

Ветхую одежду собрать и сжечь, то же самое касается и волос, всё в огонь. Одежду, которую можно использовать необходимо прокипятить и дополнительно прожарить на противнях, я распоряжусь, чтобы местные кузницы изготовили их достаточное количество.

После этого еще один осмотр. Нужно будет измерять температуру каждому, опрашивать и осматривать на предмет наличия розовой сыпи и следов от расчесов. Сами вши не опасны, опасны именно расчесы, через которые инфекция попадает в кровь.

Симптомы тифа помимо повышенной температуры и сыпи это головная боль, озноб, лихорадка, бред или бессвязная речь и нарушение координации движений.

Всех у кого есть хоть малейшие признаки болезни необходимо изолировать от остальных. Тоже самое касается и всех нас, с сегодняшнего дня я запрещаю покидать лагерь. Полковник Фоцис, — обратился я командиру первого стрелкового полка.

— ДА, господин президент!

— Вам необходимо организовать караулы и патрулирование периметра лагеря. По нарушителям огонь на поражение. Вам ясно?

— Да, господин президент, — ответил побледневший Фоцис, — даже по вам?

— Всё верно, после того как я отдам все необходимые распоряжения губернатору Иттурагаю и нашим воздухоплавателям я тоже сажусь в карантин вместе со всеми.

— Будет сделано, господин президент!

— Я на вас надеюсь полковник, и вот еще что. Мне нужен телеграф, соединенный с дворцом губернатора. В Лос-Анджелесе есть два аппарата, распорядитесь прямо сейчас.

Дождавшись пока полковник выполнит этот приказ, я продолжил:

— Лагерь должен быть разделён на две части. В одной будут находится беженцы без признаков болезни, обслуживающий персонал и медики. В другой будет организован карантин для больных. Между этими частями также нужны вооруженные караулы. С заболевшими должны контактировать только медицинский персонал. Многоразовый перевязочный материал, простыни, нашу одежду необходимо регулярно кипятить и прожаривать. По окончанию дня или если мы выходим из карантина одежду необходимо менять и обрабатывать. Господин профессор, вы всё записали?

— Да, мистер Гамильтон.

— Отлично, теперь о лечении. Немедленно нужно приступить к изготовлению больших объёмов уже известного вам отвара ивы и малины. В иве содержится много веществ, препятствующих запустению крови, это одна из причин смерти при тифе. Всем пить только этот отвар. И больным и здоровым. И самое главное. У нас есть лекарство, которое поможет победить болезнь, — я достал их кармана флакон пенициллина:

— Это "панацеллин", у нас сейчас всего сто восемнадцать доз. Этого очень мало. Поэтому я сейчас же пошлю дирижабль в Сан-Франциско. Здесь будет нужно всё что у нас есть.

Панацеллин заболевшим нужно колоть минимум четыре раза в день, все кто умеет, будет колоть внутривенно, остальные в ягодичную мышцу. После каждого укола шпицы нужно кипятить, вы знаете, как это делать. Вечером я вам сообщу, какие дозы лекарства нужно использовать в зависимости от тяжести заболевания. Большие дозы лекарства вредно влияют на печень, нельзя чтобы лечение свело больных в могилу.

— Мистер Гамильтон, у меня есть вопросы, — сказал Мудров.

— Да, профессор?

— Сколько будет длиться карантин?

— Двадцать восемь дней, как для беженцев без симптомов, так и для выздоравливающих.

— Что мы будем делать с умершими?

— Полковник Фоцис организует похоронную команду. Я понимаю, как это звучит, но тела нужно будет сжигать.

— А как быть, если лекарства будет не хватать? Кому его давать?

— Вы умеете задавать тяжелые вопросы, господин профессор. Нам важен каждый больной, но если встанет вопрос выбора, кому жить, а кому умирать, каждый из нас должен ответить на него самостоятельно. Это такая же часть нашей работы как и всё остальное.

Господа на этом всё пока, я перечитаю записи профессора Мудрова, и если будет еще что-нибудь, все руководители доведут это до своих подчиненных.

И последнее, я понимаю что следующий месяц будет очень тяжёлым, пожалуй самым тяжёлым для всех нас. Поэтому, каждому я обещаю награду золотом. Двести долларов всем, от солдата до врача и всем присутствующим еще по одному доллару за каждого спасенного нами больного. Еще раз повторяю, я лично выплачу эти деньги каждому.

Так что, господа, постарайтесь не умереть.

* * *

Первое ноября тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско. Калифорния.

Эпидемию тифа мы победили, это было тяжело, но мы справились. Меры которые мы приняли сработали. Всего заболело две тысячи сто тридцать один человек. Из них умерло двести десять, то есть десять процентов. По нынешним временам это очень хорошая статистика.

Правда, мы остались без антибиотиков, совсем. Нам их даже не хватило и возможно, что из-за этого умерло больше больных, чем должно было.

Теперь лабораторию по изготовлению пенициллина ждёт большое расширение, антибиотики нужны как нам, так и русским. Поэтому все наши гости связанные с медициной и химией будут работать над его производством.

Кроме самого Мудрова. По возвращению в Сан-Франциско профессор всё время проводит за изучением историй болезней наших пациентов и записями об их лечении. То как эффективно пенициллин сработал против тифа, наша статистика по послеоперационным осложнениям, и особенно практическое полное исчезновение послеродовой горячки сделало Матвея Яковлевича убежденным сторонником наших методов лечения. Он и до эпидемии тифа убедился в эффективности пенициллина, а сейчас-то и подавно.

Как я и обещал, все причастные к победе над тифом получили щедрое вознаграждение. В общей сложности я выплатил сто двадцать четыре тысячи долларов, граждане республики получили награду в ассигнациях, они были обеспечены золотом, и их в любой момент можно обменять, а русские в благородном металле.

Помимо этого, я распорядился учредить орден Асклепия, в трех степенях. Им я буду награждать за выдающиеся заслуги в области медицины. Ордена изготовят на нашем монетном дворе, и когда они будут готово, я лично награжу каждого. Включая Марию Мануэлу, её заслуга в победе над эпидемией чуть ли не самая большая. Всё-таки именно она и получила пенициллин, без него смертность была бы намного выше.

Кроме того, я награжу и Луку. Его дирижабли быстро доставили лекарства в Лос-Анджелес, думаю этим мы спасли не один десяток жизней. Эти двое: Мария Мануэла и Лука меня очень сильно обрадовали, когда я вернулся в Сан-Франциско.

Я снова стал отцом, наша дочь родилась немного недоношенной, но быстро нагнала норму и сейчас и радовала Марию Мануэлу здоровым аппетитом.

Ну а Лука закончил первый серийный дирижабль жёсткой конструкции и приступил ко второму. В этой связи у меня появились некоторые идеи, которые я не замедлил обсудить с Аракчеев и Шиаем.

Интерлюдия 13

Второе октября тысяча восемьсот девятого года. Дворец Тюильри, Париж Франция.

— Мой император, я говорил, что вам пока рано садится на коня. Как видите, я был прав, и вы снова в постели.

— Жан, оставьте. Франция нуждается в своем императоре. Особенно сейчас, когда мы стоим на пороге новой эры! Ыиргхгх… — пафосная речь императора всех французов была прервана тем, что его снова вывернуло наизнанку. Жан-Николя Корвизар, личный врач Бонапарта только покачал головой.

Его августейший пациент был плох. Тот злополучный удар по голове, полученный Наполеоном под Ваграмом что-то нарушил в организме и без того не очень здорового императора и Бонапарт больше времени проводил в постели чем где б это ни было.

Подготовка армии шла полным ходом, производство флоридских ружей, винтовок, пистолетов и патронов к ним росло все быстрее и быстрее, а в артиллерии вовсю шла замена системы Грибоваля на новую "систему одиннадцать".

Именно обновление французского бога войны и представлялось наиболее трудоемким и длительным процессом. Но без этого было никак нельзя.

Войны революционной Франции и ранние кампании самого Бонапарта показали, что французская артиллерия, при всем своём великолепии не является однозначно доминирующей силой на поле боя. Четырех фунтовые орудия французов проигрывают шестифунтовкам тех же англичан и австрийцев, а восьми фунтовые, наоборот чересчур мало мобильны. Кроме того были и другие недостатки у безусловно великолепной системы Грибоваля

Поэтому еще в тысяча восемьсот третьем году на её основе была разработана новая система артиллерийских орудий, призванная устранить недостатки существующей. До лета девятого года Империя постоянно воевала, и полностью перевооружить артиллерию не было физической возможности. Сейчас она появилась.

Да, маршалы и министры готовили армию, но все хорошо понимали, без императора восточного похода не будет, не тот человек Бонапарт, чтобы доверить Великую Армию, его самого любимого ребёнка в руки любого, пусть даже и самого верного и талантливого маршала. Сам, только сам. Именно поэтому главное, что занимало сейчас Наполеона, было его здоровье.

— Жан, сделайте что-нибудь. Вас же считают лучшим врачом не только Парижа но и всей Империи.

— Прошу вас, Ваше Величество, соблюдайте мои рекомендации. Вам нужен покой. Травма головы оказалась серьезней, чем ожидалось. К тому же на фоне этого у вас обострилась гонорея и болезнь почек.

— И что?

— Это очень опасно, мой император! Кроме того что вы испытываете сильные боли, есть риск смерти.

— Жан, я не могу умереть! Вспомните кто перед вами! Я Ахилл нового времени. Я новый Александр Македонский!

— Это так, мой император, но всё-таки вам нужно соблюдать мои рекомендации. И, кроме того, у меня есть одна идея.

— Говорите!

— Я склонен думать, что новые союзники русского царя обогнали весь мир, и даже нас, в медицине.

— И что с того?

— Может быть, нам следует послать корабль в эту Калифорнию.

— Я уверен, что это пустая трата времени, но если хотите, я не против.

— Спасибо, мой император.

Сказать "послать корабль" в Калифорнию очень просто, намного сложнее это сделать. Через Геркулесовы столбы прорваться невозможно. Стальная метла Бонапарта хоть и вымела красномундирников с Пиреней, но Гибралтар стоит и значит, средиземноморские порты, что Франции, что Испании отпадают.

В Атлантике тоже всё сложно. Британские эскадры рыщут как голодные псы и мимо них не пройти. Хоть континентальную блокаду и объявил Бонапарт, но в эту игру играют обе стороны и в Новый Свет корабль под вертикальным триколором просто не попадёт

Но это только кажется, если у тебя есть деньги, то очень многие проблемы тебя не касаются. А если есть не только деньги, но и нужные знакомства, то всё упирается только во время.

* * *

Дельцам из Сити поход Наполеона в Россию был нужен едва ли не больше чем самому Бонапарту. Во-первых: без поставок из России, прерванных континентальной блокадой, не возможно пополнение и обновление флота, всё-таки русская и пенька и балтийские дубы это важнейшие товары для "Роял Нэви".

Когда "Великая Армия" перейдёт Неман, то ни о какой блокаде говорить уже не придётся. Бонапарт, конечно, раздавит русских, но Россия большая и пока он будет это делать, можно успеть поправить положение британского флота.

НУ а во-вторых, Калифорния. Война снимет все преграды, и можно будет попробовать рейд адмирала Кокрейна. Только уже подготовившись как следует. Но чтобы этот поход состоялся, и был успешен, во главе должен стоять Бонапарт.

Натан Майер Ротшильд понимал это очень хорошо. И еще он был в курсе финансовых дел Калифорнийской республики в Великобритании, как-никак именно в его банке N M Rothschild & Sons представители Гамильтона сделали один из своих укладов.

И именно к Ротшильдам, а именно к главе семейства Майеру Амшелю, обратились эмиссары Бонапарта, когда месье Корвизар захотел попробовать получить лекарства из Калифорнии.

Жан-Николя тайно прибыл в Лондон, где у него состоялась встреча с Натаном Ротшильдом.

— Значит, вы думаете, что состояние Бонапарта не позволяет ему возглавить армию сейчас?

— Я уверен в этом. Император толком не может сидеть в седле, не то, что командовать или переносить тяготы похода.

— И вы так спокойно говорите об этом подданному английского короля?

— Да, все понимают, что британскую армию, если вы вдруг снова решитесь сунуться в Европу, раздавят и без Императора. С вами мы справимся и без него. Даву, Ланн, Ней, у вас против наших маршалов нет ничего. К тому же Тюильри полон агентов, среди которых есть и английские, о состоянии здоровья Наполеона вы знаете и без меня.

— Может быть вы и правы. И как вы думаете получить лекарства из Калифорнии. Там сейчас русская миссия, да и вообще влияние русских в этой республике непозволительно сильно. Гамильтон не станет продавать вам ничего, что может ему повредить.

— Поэтому я здесь. Вы правы, нас он даже слушать не станет.

— Нас тоже, Британия для Калифорнии не друг. Но вы правы, обратившись к нам, я имею в виду семью Ротшильдов. Наше влияние велико не только в Лондоне или в Германии, но в России. Я уверен, если попросим мы, — Натан голосом выделил последнее слово, — то ни русские ни Гамильтон ничего не будут иметь против того чтобы поставить на ноги одного пациента. А кто он будет, им знать не обязательно.

— И когда вы отправите корабль?

— Думаю, что нужный нам человек будет здесь через пару недель. К этому моменту у нас всё будет готово.

Но вопрос решился намного быстрее, "нужным человеком стал Семён Романович Воронцов, масон и бывший посол России в Великобритании, для придания ему веса в Калифорнии из Петербурга было доставлено письмо от цесаревича Константина Павловича, который, как и Воронцов тоже был масоном.

* * *

К войне готовилась не только Франция и её союзники. В Российской Империи подготовка тоже шла вовсю.

Важнейшей ей частью было скорейшее окончание очередной войны с Турцией. Империя просто не могла позволить себе воевать на два фронта, а если считать еще и войну с Персией то на три.

Сразу после Эрфурта, когда стало понятно, что столкновение с Бонапартом неизбежно, Александр распорядился в кратчайшие сроки закончить войну с османами и по возможности с Персией.

Для этого вместо старого и больного Прозоровского, командующим был назначен Кутузов, который хоть и сам был в преклонных годах, был намного более решительным и искушенным. Кроме того к армии присоединился Багратион.

В результате летней кампании тысяча восемьсот девятого года русские нанесли несколько чувствительных поражений. На западе армия Кутузова подошла к Адрианополю, а отдельный корпус Багратиона полностью очистил от турок Сербию.

На Кавказе граф Гудович в результате кровопролитного штурма взял Эривань, кроме того в плен к русским попал имеретинский царь Соломон Второй.

Последняя битва этой войны состоялась пятнадцатого октября под Адрианополем. Сорокапятитысячная армия Кутузова наголову разгромила почти двукратно превосходившие силы, которыми командовал лично султан Махмуд второй.

В результате этого сражения в плен к русским попало больше двух десятков английских офицеров, бывших у османов в качестве инструкторов, да и сам султан чудом едва не присоединился к ним, чудом избежав пленения казаками атамана Платова.

Итогом войны стал подписанный в ноябре тысяча восемьсот девятого года унизительный для Турции Адрианопольский мирный договор.

Понему Османская империя лишилась значительной территории. Дунайские княжества и Сербия становились независимыми, а Бессарабия и Иметеретинское царство с Абхазским княжеством входили в состав России.

Королём теперь уже независимой Сербии и основателем новой династии стал Георгий Петрович Карагеоргий, который тут же подписал военный союз с Российской империей и что еще важнее унию с Черногорским княжеством-епископством, став формальным правителем объёдинённого государства.

Правда, намного большим авторитетом там стал пользоваться правитель Черногории митрополит Пётр, который выступал за создание на Бакланах славянского государства под прямым управлением русского императора.

Важной частью мирного договора с Турцией стало предоставление права прохода по территории Османской империи как русских, так и сербско-черногорских войск в случае объявления одной из этих стран войны третьей стороной. Все понимали, что речь идёт о Франции.

После подписания мирного договора пришла очередь и Персии, Гудович получил подкрепления, но из-за болезни был заменен на генерала Тормасова. Под руководством которого русские заняли Нахичевань, а затем разгромили шестидесятитысячную армию Аббаса-Мирзы. В этом сражении особенно отличился генерал Котляровский, который лично возглавил атаку на центр персидских позиций и принудил наследника персидского престола сдаться

Это сломило волю персов к продолжению войны и в конце года в Шуши был подписан мирный договор ставший для Персии одним из самых унизительных в её истории.

По нему Персия признала вхождение в состав Российской империи Восточной Грузии и Северной части Персии, Восточной Армении, Имеретии, Гурии, Менгрелии и Абхазии. Россия также получила исключительное право держать военный флот на Каспийском море. В итоге русские обезопасили свои южные границы и могли не опасаться персов.

Что до турок, то когда Бонапарт узнал о результатах войны, то он сказал ставшую вскоре крылатой фразу, которую правда до него уже произнёс Гамильтон: "черт бы побрал этих турок, у них есть какой-то особый талант быть битыми!".

Само собой Российская империя занималась и перевооружением с подготовкой армии.

Началось всё с расширения полномочий Особого секретного комитета, в нём была создана особая секция, которой было поручено заниматься сохранением всех преобразований в тайне. Без этого любые приготовления тут же стали известны французам за границей.

Понятное дело, что шила в мешке не утаишь, и всё засекретить было невозможно, но часть приготовлений удалось скрыть. В дальнейшем это сослужило добрую службу, и русские смогли очень сильно удивить вторгнувшихся в Империю французов, но это будет еще не скоро, а пока приготовления шли полным ходом.

Русские пошли по пути Франции, и армейские части решили вооружить гладкоствольными ружьями и пистолетами. Правда затвор выбрали не флоридский, а калифорнийский, всё-таки не зря калифорнийка была в девичестве винтовкой Ремингтона, которая была намного технологичней винтовки Крнка.

Гвардия, как и французов должна была получить винтовки, для их производства в Сестрорецке с нуля построили два новых завода, один оружейный, а второй патронный.

Сесторецкие заводы стали самыми хорошо оснащёнными заводами в России, там очень активно использовались паровые машины. Правда рабочих и инженеров пришлось набирать чуть ли не со всей страны, поштучно, настолько низкий был уровень основной массы занятых на производстве.

В отличие, от французов, русские решили, что их ружья и винтовки будут пристреляны со штыком. Исключением стали егеря и целевые стрелки, так в императорской армии назвали снайперов.

Притом если в обычных пехотных полках оружие снайперов было с открытым прицелом, то их коллеги из гвардии получили калифорнийские телескопы.

Линзы для их изготовления закупались по всей Европе, отечественная промышленность оказалась не способна дать продукт нужного качества. Правда проблем с закупкой не возникало, калифорнийского золота было достаточно, да и не знали пока в Старом свете о губительности оружия со снайперскими прицелами.

Появление снайперов стало одним из нововведений, которые стал внедрять в тактику Михаил Богданович Барклай-де-Толли, новый военный министр. Помимо этого в русской армии планировалось возродить гренадёров в их первоначальном значении, пехотинцев вооруженных гранатами.

До реформы гренадёрской была одна из линейных рот, куда набирали самых рослых, сильных и храбрых солдат. Теперь помимо физических кондиций слово гренадёр получило и старое-новое наполнение, а именно винтовочные и ручные гранаты. Первые представляли собой клон калифорнийских гранат с черным порохом.

Со вторыми интереснее, это был динамит с запалом в чугунной рубашке, при разрыве эта достаточно примитивная граната давала огромное количество осколков, то, что нужно.

Производство динамита было налажено также на новом заводе в Сестрорецке.

Как и Гамильтон, вначале, русские попробовали начинять динамитом ядра, но очень быстро отказались от этой идеи, буквально после первого ядра разорвавшегося в стволе пушки.

Еще одним важнейшим нововведением в тактике стал отказ от колонной тактики. Русские генералы были не дураками, и без подсказок со стороны хорошо понимали, к чему приведёт атака плотными колоннами на противника вооружённого скорострельным оружием. Поэтому отныне атака рассыпным строем стала основным тактическим приёмом.

Правда это резко уменьшало потенциал штыкового удара, и в полный рост могла встать проблема, которая и привела к появлению Суворовского знаменитого изречения "пуля дура, а штык молодец!", а именно недостаток боеприпасов.

Хоть из Калифорнии и доставили образцы бездымного пороха и взрывчатки, но с их производством пока возникли сложности, но селитры так необходимой для производства азотной кислоты катастрофически не хватало.

А без азотной кислоты производство бездымного пороха было невозможно.

Правда только, что закончилась война на Кавказе и в только, что присоединённых землях, возле Эриваня и Нахичеваня было много селитры. Это конечно не чилийская селитра, но и она высокого качества.

Новый председателем департамента военных дел, Андрей Андреевич Аракчеев как раз и занялся организацией добычи селитры и её логистикой, дело это было не быстрое, но присутствовал определённый оптимизм, что через пару лет армия получит достаточное количество качественных боеприпасов.

На этом фоне сироткой внезапно стала артиллерия, она тоже росла только количественно, а не качественно. Решить вопрос с новыми образцами пушек должна была комиссия в Калифорнии.

Глава 17

Население нашей республики выросло на десять тысяч человек, а это значит, что можно провернуть одно очень интересное дельце, а именно взять под контроль всё тихоокеанское побережье Северной Америки.

Сейчас у нас, образно выражаясь, дырка, между Аляской и Калифорнией. То, что в будущем было штатами Орегон, Вашингтон и Канадской провинцией Британская Колумбия мы не контролируем. Даже дирижабли там не летают. Теперь мы можем устранить это досадное недоразумение, у нас есть люди, у нас есть ресурсы, у нас есть для этого всё. Осталось только разработать план и осуществить его.

Но это чревато определёнными проблемами. Дело в том, что в тысяча семьсот девяносто четвертом году Испания отказалась от формальных притязаний на будущую Британскую Колумбию и англичане формально уже считают её своей. Правда из-за начавшихся войн сначала с революционной Францией, а потом и Бонапартом, сил на колонизацию у них попросту нет.

В нашем с ними договоре нет ни слова про эти территории, но англичанам, наверняка не понравится. Все-таки, таким образом, они теряли возможности получить выход к Северной части Тихого океана. Это полностью входило в мои планы, то что, рано или поздно, будет еще одна англо-калифорнийская война, было понятно обеим сторонам. И будет логично, если они попытаются это сделать, когда начнется вторжение Наполеона в Россию.

Всё-таки, будем откровенны, угроза настоящего военного союза Франции и России и вынудила Великобританию согласить со сложившимся статусом-кво. Ну, еще и наглядная демонстрация мощи нашей армии.

Я планирую основать несколько городов и прибрежных поселков. Города будут на месте будущего Ванкувера, Сиэтла, и в устье реки Колумбия. Там наиболее удобные для этого места.

Главная ставка будет на Ванкувер и Сиэтл, тамошняя система заливов и проливов обеспечивает идеальные условия, как для рыболовства, так и для создания крупных океанских портов. А еще там относительно тепло.

Совсем скоро первые корабли с переселенцами отправятся из Сан-Франциско, ну а пока мы совершаем официально первый пассажирский полёт на первом серийном цеппелине по маршруту Сан-Франциско — Новоархангельск.

* * *

Пока я боролся с эпидемий тифа в Лос-Анджелесе, у нас состоялось несколько больших событий, точнее три, и все они так или иначе связаны с различными кораблями, как морскими, так и воздушными.

Во-первых, Лука закончил строительство "Хуана Родригеса Кабрильо". Притом дирижабль был не только построен, но и совершил несколько испытательных полётов, включая и полёт на Аляску.

Лука задумал его практически сразу, после того как я с армией отправился в Лос-Анджелес. На заводе Фултона остались две мобильные причальные башни, точные копии тех, что мы использовали в нашем южном походе. По его расчётам, одной башни для наших исполинов недостаточно, а вот две в самый раз.

Пароход "Калифорния" не входил в эскадру Плетнева, и осуществлял регулярные рейсы в Новоархангельск, вот Лука и погрузил на него две башни, и отправил их Баранову вместе с несколькими инженерами своего завода. Они должны были смонтировать их и подготовить всю инфраструктуру, включая и световой телеграф. Вернуться инженеры должны были уже на дирижабле.

Первого октября "Хуан Родригес Кабрильо" совершил свой первый испытательный полёт, он долетел до Сакраменто и вернулся обратно. Уже в этом полёте цеппелин поставил сразу несколько рекордов.

Крейсерская и максимальная скорость оказались даже несколько больше расчётных, сто тридцать и сто восемнадцать километров в час, соответственно, Лука решил, что это связано с новой установкой по производству светильного газа. Топливо, которое она производило, имело большую теплотворность, и из-за этого мощность двигателей выросла примерно на пятнадцать процентов.

Это давало возможность уменьшить расход топлива, или увеличить мощность. Лука в погоне за рекордами выбрал второе, о ресурсе машин он пока не думал.

Вторым рекордом, едва не ставшим для дирижабля фатальным стала высота. Сначала экипаж, ведомый самим изобретателем, поднялся на два километра. Этого Луке показалось мало, и он приказал подняться еще выше. И на трех километрах команда ощутила воздействие высотной болезни. На борту поднялась паника, но одно из решений Луки в итоге спасло корабль.

Перед полётом он включил в состав экипажа врача, англичанина Фрэнка Спенсера. Мистер Спенсер был судовым врачом одного из потопленных нами линейных кораблей и после работы на строительстве дороги в Лос-Анджелес присоединился к нашим медикам.

Он догадался, что причиной ухудшающегося состояния членов команды дирижабля является недостаток воздуха, он стал его наблюдать у себя, начиная с двух километров. Когда это стало критичным, он сообщил Луке.

В итоге "Хуан Родригес Кабрильо" снова снизился, теперь уже до километра, и дальнейший полёт протекал без эксцессов.

В течение следующей недели дирижабль сделал еще несколько полётов над территорией Калифорнии, притом все не в сторону Лос-Анджелеса, когда я спросил Луку об этом, он ответил что "хотел сделать сюрприз господину президенту". Мол, вернусь я в Сан-Франциско, а там меня уже ждёт полностью испытанный корабль, на котором можно лететь в Новоархангельск, второй раз. Потому что десятого октября цеппелин снова поднялся в воздух и взял курс на Аляску.

Притом хитрый грек всё обставил таким образом, что я не смог ему даже выговор сделать за самоуправство, из Новоархангельска он привёз антибиотики, которые были в местной больнице. По возвращению домой лекарства тут же перегрузили на один из Пегасов, который их и доставил нам. Этим Лука спас немало жизней и вместо выговора получил денежную премию.

Сам полёт до Аляски протекал спокойно, большую часть пути дирижабль проделала над морем, и даже передал на патрульный Пегас координаты очередной китобойной шхуны. Надеюсь, что миссия моего тестя и старшего сына положат конец этому варварскому промыслу в Тихом океане, но пока китобои тут постоянно крутились.

Да, полёт протекал спокойно, а вот уже в Новоархангельске чуть было не состоялся ремейк, вернее даже предтеча катастрофы "Гинденбурга". Было очень ветрено, капитан цеппелина не рассчитал скорость при посадке, и дирижабль задел причальную башню. Правда обошлось без последствий, две ПВХ панели треснули и только.

Лука сначала хотел их поменять, для этого он собирался дождаться на месте "Калифорнию" и с ней заказать панели со своего завода, но решил, что повреждения не серьёзные и можно лететь обратно.

Вот за это я бы точно сделал ему выговор, но мне просто об этом сразу никто не сказал. Цеппелин благополучно вернулся в Сан-Франциско, там его загнали в ангар и втихаря поменяли повреждённые панели.

То, что этот инцидент вообще произошел, выяснил Барри старший, когда обнаружил, что с завода Розы Луке были поставлены две неучтенные панели. Если бы не наша бюрократия происшествие вообще осталось бы незамеченным, да и произошло это сильно позже.

Так что, когда я вернулся, Лука триумфально предоставил результаты испытаний цеппелина, отчитался о процессе строительства второго, он приступил к нему буквально после первого полёта "Хуана Родригеса Кабрильо" и предложил слетать в Новоархангельск.

* * *

Странные ощущения, наш цеппелин в разы комфортней, чем любой самолет, на котором я летал в двадцать первом веке. Наличие пусть маленькой, но настоящей каюты с двуспальной кроватью, кроет первый класс самолётов как бык овцу. Прибавим к этому кают-компанию, кухню и официантов. Нет, так летать одно удовольствие.

До Новоархангельска мы долетели практически за сутки, за двадцать два часа, если быть точным. Пятого ноября в полдень дирижабль отчалил, а на следующий день в десять утра совершил посадку.

Помимо меня, Марии Мануэлы и крошки Элизабет, так мы назвали нашу дочь, на Аляску прилетело несколько русских, Аракчеев и Лисянский хотели посмотреть, как живёт отданный в аренду Калифорнии город. Да и мне самому это было интересно.

Марию Мануэлу с Элизабет я взял с собой не случайно, это была часть плана.

Дело в том, что совсем скоро комиссия Аракчеева отправляется домой, наши гости узнали абсолютно всё что хотели и были готовы отправляться в Россию. Через пару недель они погрузятся на "Флориду", которую будет сопровождать "Святая Луиза" с "Кадьяком" и покинут Калифорнию.

На борту ост-индца, помимо следующей партии золота и большого количества грузов для России будет и всё необходимое для оборудования аэродрома в Сент-Августине. Наш бывший дом во Флориде станет точкой промежуточной точкой для путешествий в Европу.

Такой же, как во Флориде, причальный комплекс будет сооружён и в Санкт-Петербурге, куда я планирую совершить визит в начале следующего, тысяча восемьсот девятого года. И я очень хочу, чтобы в этом путешествии меня сопровождала Мария Мануэла и дети.

Именно поэтому Мария Мунуэла сейчас штатный доктор на нашем цеппелине, а одним из помощников капитана один из моих сыновей Джеймс Александр, мы не можем себе позволить, слишком много простых пассажиров, поэтому так.

Новоархангельск встретил нас морозом, термометр показывал минус десять, пронзительным ветром и противным мелким снегом. Капитан Вангелис Николау, очередной, не помню уже какой по счету родственник, Дукаса очень аккуратно подвёл дирижабль к причальной мачте, мы пришвартовались и на этом наш рейс завершился. Причальная команда подтянула корабль к земле и нам подали трап.

Город очень сильно изменился с момента моего последнего и единственного посещения Новоархангельска. Деревянных зданий практически не осталось, а центр вообще напоминал скорее Санкт-Петербург, во всяком случае, его историческую часть, как я её помню. Видно было, что и Баранов и жители города его любят и делают лучше.

Над свежепостроенным фортом на ветру развивались два флага, российский и калифорнийский. Всё-таки Аляска была именно что арендованной, а не купленной.

Форт представлял собой точную копию Алькатраса, только уменьшенную в размерах, функций тюрьмы там не было, с абсолютно идентичным вооружением, восемь морских орудий калибром восемьдесят семь миллиметров. Каждое из них имело круговой обстрел, и форт надёжно защищал как гавань с рейдом, так и сухопутные подходы к Новоархангельску.

В комплект входил и воздушный шар, но из-за плохой погоды сейчас он находился на земле, это всё-таки не цеппелин, с закрытыми гондолами и изрядным весом. В продуваемой всеми ветрами корзине будет чертовски холодно.

— Рад вас видеть, мистер Гамильтон! — тепло поприветствовал меня Баранов, — и вас миссис Гамильтон. Вы впервые у нас, надеюсь, вам понравится, — затем он поздоровался и с остальными гостями Новоархангельска.

— Я тоже рад вас видеть Александр Андреевич, вот решили проверить нашего исполина в деле, — я кивнул на дирижабль, — да и вас проведать тоже не лишнее. Как обстоят дела на Аляске?

Дела, как в городе, так и у русско-американской компании шли отлично. Прямо сейчас на складах компании скопилось больше пятидесяти пудов пушнины, которая ждала погрузки на шхуну "Паллада" на которой представители компании отправятся в Кантон. Там всё это будет с выгодой продано. Кроме того в особой секции охраняемого склада лежало почти три пуда гавайского жемчуга. Этот товар в Китай не пойдёт, мы заберем его на дирижабле в Калифорнию и отправим в Петербург.

Кроме того, Баранов сообщил мне новости. На Аляске нашли золото, услышав это, Аракчеев и все остальные сделали стойку как настоящие охотничьи псы. Это не очень хорошо, вернее плохо. Одно дело отдать в аренду, пусть даже и важному союзнику, кусок промерзлой земли на краю земли, а совсем другое золотоносную колонию.

Понятно, что сейчас эта новость мне ничем не грозит. Союз с Калифорнией слишком важен, особенно в свете грядущей войны, без нас о нормальном перевооружении армии можно забыть, но вот в будущем у нас могут быть проблемы. Но что сделано, то сделано, решать этот вопрос будем уже после войны.

Русские, помимо инспекции компании хотели понять, насколько реально на верфи Новоархангельска строить паровые шхуны для нужд флота, из них они решили создать тихоокеанскую эскадру, раз уж наша верфь пока занята.

Немного нагло, Вообще-то, особенно учитывая, кто сейчас хозяин на Аляске, но я дал добро. Она сейчас, можно сказать, предоставлена сама себе. Отсюда нам нужен только уголь для нужд флота и для производства стали. Добываемый здесь уголь был намного более качественным чем наш, калифорнийский. Ну, еще мы сюда ссылали на каторгу преступников, сейчас, правда, таких тут не было.

Так что я был совершенно не против, если в Новоархангельске построят пяток шхун с паровыми машинами. Местом базирования будет Окинава, будущая русско-калифорнийская военно-морская база. Если подумать, и нам эта эскадра будет выгодна, чем больше будет военных кораблей России или Калифорнии в Азии, тем лучше.

Мы погостили на Аляске буквально два дня, больше из-за непогоды, чем от желания насладится гостеприимством Баранова, и как только представилась возможность отправились в обратный путь.

— Значит, мистер Гамильтон, — завёл разговор Аракчеев где-то на середине пути в Калифорнию, — вы решили отправиться в Санкт-Петербург на этом чуде? — Аракчеев развёл руки в стороны, показывая на стены кают-компании.

— Да, Андрей Андреевич, именно так. Раз уж до Новоархангельска всего сутки пути, то до Санкт-Петербурга будет ну максимум дней десять, это с учетом остановки во Флориде.

— Это удивительно, мы будем добираться до Виндавы не меньше двух месяцев, а вы прилетите за десять дней. Да еще и с комфортом.

— А почему до Виндавы, а не допустим до Риги или Санкт-Петербурга?

— Всё очень просто, — вмешался в разговор Резанов, — в Виндаве незамерзающая гавань, в отличии от вами названных.

— Понятно, и что, хороший там порт?

— Да как вам сказать, не очень.

— Так в чём же дело? Раз уж ваши крупные порты скованы льдом зимой, так надо строить.

— Это проще сказать, чес сделать, мистер Гамильтон, сами же знаете, деньги у нас сейчас уходят на другое.

— Если дело только в деньгах, давайте обсудим предоставление целевого кредита на постройку порта. Незамерзающий порт на Балтике и нам нужен, торговать будет намного проще, тем более вы же знаете что Панама теперь наша.

— Вот этого я пока не понимаю. Зачем она вам?

— Всё очень просто, я хочу прорыть там канал, чтобы корабли не ползли в обход всей Южной Америки, экономия времени будет просто огромная.

— Вы думаете это возможно?

— Конечно! Это будет не быстро, лет двадцать, а то и все тридцать на это уёдет. Я, скорее всего это не уже не увижу, но вот мои дети вполне могут застать открытие канала. А это будут настоящие ворота к нам Калифорнию, для всех европейских держав, да и для США тоже. Для американцев канал будет ценен еще и потому что через него путь в Китай будет намного короче.

А так как Калифорния уже сейчас очень привлекательна для торговли и будет только развиваться и дальше, канал очень быстро окупится.

— Возможно, вы и правы, мистер Гамильтон, жаль, что этого канала нет сейчас. Какая была бы экономия!

— Что поделать Андрей Андреевич.

Русские уходят через две недели, сразу после того как завершится первый этап ходовых испытаний двух наших новейших корветов, которые уже спущены на воду и достраиваются у причальной стенки. Завершение строительства запланировано буквально со дня на день.

Затем торжественная церемония принятия в состав флота, брызги шампанского из разбившихся о борта бутылок, поднятие флага, и прочее. А затем уже в море.

Этого пока никто не понимает, даже сами кораблестроители, но два этих корабля буду знаменовать начало конца эпохи безоговорочного доминирования англичан на море. Первые звонки для "владычицы морей" уже прозвучали, мы их безнаказанно били и у Барбадоса и здесь в Калифорнии, а теперь всё станет совсем по-другому.

Глава 18

— Восемнадцать узлов, мистер Гамильтон, что "Сан-Франциско", что "Сакраменто", оба корвета выдали одинаковую максимальную скорость.

— Спасибо Иван Петрович, это впечатляет.

Еще как! Правда поддерживать они её могут максимум два-три часа, потом кочегары устают и скорость падает. Но всё равно, это очень быстро.

— Что ж, ходовые качества наших корветов понятны. Давайте проверим их артиллерию, вернее комендоров, из пушек-то мы уже настрелялись вволю, пока сами корабли строились. Командуйте, корабль ваш.

Плетнёв отдал необходимые приказы, "Сан-Франциско", наш свежепостроенный флагман начал набирать ход, а на его сигнальной мачте поднялись сигнальные флаги для идущегоследом "Сакраменто".

Наши кораблестроители постарались на славу, это понятно даже мне, далёкому от флота человеку. Четыреста тонн водоизмещения, шесть орудий калибром шестьдесят пять миллиметров, максимальная скорость хода восемнадцать узлов и радиус действия в тысячу двести миль по углю.

Орудия наших кораблей бьют на 4 мили, или почти на тридцать пять кабельтовых. Конечно, на такую дальность никто в здравом уме стрелять не будет, это попросту перевод боеприпасов. Но даже реальные дистанции стрельбы вы разы, скорее даже на порядки превышают, то что есть на остальных флотах мира.

Это вкупе со скоростью, делает наши корабли неуязвимыми. Пока у всех остальных пушки, которые эффективны только при стрельбе практически в упор, нет нужды беспокоиться о бронировании. Бей и беги, вот по такому принципу мы будем строить морские сражения.

Первые стрельбы прошли, скажем так, неоднозначно. Если на дистанции прямого выстрела, то бишь в десять кабельтовых в цель попадало семь снарядов из десяти, то вот на более дальних дистанциях всё было плачевно. На искомых четырёх милях процент попаданий упал до жалких двух-трёх процентов.

Правда, снаряды попадали в большие деревянные бакены, которые у нас играли роль мишеней почти отвесно, так что при попадании в реальные цели им будут противостоять не толстые борта английских линейных кораблей, а значительно более тонкие палубы. По идее, по ним наши фугасные и зажигательные снаряды должны действовать лучше.

Для того чтобы наши корабли могли действовать за пределами этих тысячи двухсот миль нам требуется еще одно судно снабжения, по типу "Кадьяка", только уже специализированный, который будет выполнять не только функцию заправщика, но и плавучего склада боеприпасов.

Комбинация цеппелинов, корветов и судов снабжения может позволить контролировать чуть ли не весь всю восточную часть Тихого океана, от берегов Чили до Аляски, это как минимум.

А если играть по крупному, то военно-морская база на Окинаве, очертания которой уже вырисовываются плюс Гавайи. Не зря же Перл-Харбор, то бишь жемчужная гавань, если по-русски, имел такое значение для американцев.

Поставим нормальный форт, военный городок, порт со всем необходимым и базу дирижаблей. И вся северная часть Тихого океана будет наша. Да, это нужно будет сделать, Гавайи имеют стратегическое значение.

Выход в море наших корветов стал последним из мероприятий, в котором активно участвовали наши русские гости, пришла пора им собираться в дорогу.

Правда не всем, возвращаются только армейские офицеры и большая часть студентов и учёных и инженеров, опять-таки связанных с армией.

Флотские во главе с Лисянским остаются, как корабелы, так и офицеры, всего около трех десятков человек. Они вместе с еще почти сотней моряков в Новоархангельске составят основу русской Тихоокеанской эскадры.

Две недели прошли незаметно и вот мы уже провожаем комиссию Аракчеева. Помимо золота, и всего необходимого для оборудования в Санкт-Петербурге причального комплекса для дирижаблей, в трюмы погрузили целый перечень различных грузов, в основном военного назначения. Главным были, конечно, образцы всех выпускающихся у нас орудий и боеприпасы к ним, включая осветительные и зажигательные снаряды. Воздушный шар как средство наблюдения русские не взяли, это давно известная технология, воспроизведут её сами.

Другое дело это паровые машины, нет, они в Империи давно известны и используются. Качество, конечно, значительно хуже, чем в той же Великобритании, не говоря уже о нас. Но определенная база есть.

Поэтому сами машины мы в Россию не повезём, там ничего сложного нет. Вместо этого в Петербург отправится Адам Смит, полный тёзка знаменитого экономиста и наша восходящая звезда в машиностроении, а с ним еще два инженера с завода Фултона. У них будет документация на все наши паровые машины, думаю этого хватит.

Самым серьёзным нашим учёным и изобретателем, который поплывёт в Россию стал Говард Олдридж, отец динамо-машины и электродвигателя. Я очень долго думал по его поводу, но всё-таки решил что да, его нужно отправить в Петербург.

Говард разбирается во всей нашей электротехнике, он, конечно не один, а с помощниками, сможет наладить производство практически всего. Динамо-машины, электродвигатели для станков, освещение, телеграфы, обычные и световые, их пока планируют использовать для корабельной связи и на воздушных шарах. До дирижаблей слишком далеко.

Кроме того профессор Мудров буквально заставил меня передать ему нашу пилотную установку по производству антибиотиков, он будет разворачивать их производство в России, думаю что у него всё получится, энергии у Матвея Яковлевича за десятерых. Так что он справится без подсказок со стороны.

Да, русские отправились домой, а мы остались.

* * *

Одной из важнейших задач для освоения нами всего тихоокеанского побережья Северной Америки являлась связь. Расстояния между поселениями будут сотни и тысячи километров, случись что, и наши люди будут наедине с угрозой нападения, или другими проблемами.

До железной дороги вдоль всего побережья еще ой как много времени, мы пока даже четверть до Лос-Анджелеса не проложили, не говоря уже про абсолютно неосвоенный север. Так что остаются дирижабли. На них помощь может прийти достаточно быстро, но как в Сан-Франциско узнают, что она в принципе нужна?

Ответом является телеграф, вернее его укладка по морскому дну. Барри О`Салливан наконец-то закончил с многожильным кабелем для телеграфа, и даже разработал оборудование для его укладки по морскому дну.

Для укладки будет использоваться наш флейт "Селия" и до Новоархангельска тянуть нитку телеграфа мы будем примерно два месяца. За это время как раз будет основано поселение на месте Ванкувера, и "Селия" приступит к укладке кабеля уже для него.

Глядишь, за год-другой мы накинем телеграфную сетку на всё западное побережье, частью по суше, как до Лос-Анджелеса и дальше на юг, а частью по морю. Это если не полностью, то частично решит и проблему управления такой огромной территорией.

* * *

Первого декабря один из патрульных дирижаблей сообщил, что в двадцати милях от Сан-Франциско обнаружено ост-индское судно. Высланный на встречу "Сан-Франциско", с Плетнёвым на борту очень скоро передал сообщение, что это первый из переселенческих кораблей, отправленных из России. На борту было почти восемьсот человек, не считая команды. Сотня крепостных семей, и десяток монахов, во главе с иеромонахом, отцом Иоанном.

Отец Нектарий чрезвычайно обрадовался прибытию этой братии, теперь он мог осуществить свою давнюю мечту, и основать на территории Калифорнии самый настоящий монастырь. Место для него он присмотрел возле Троицкого, а Савелий, теперь уже мэр, а не староста, обещал помочь со строительством. Но нет, я добро на это пока не дал.

Монахи эти все как один были грамотными, и не просто грамотными. Каждый из них знал латынь и как минимум один язык сверху, или английский, или испанский или греческий. Это слишком ценный ресурс, чтобы тратить его на монастырь.

Вместо этого я распорядился, чтобы часть этих монахов отправилась в Лос-Анджелес в помощь тамошним школьным учителям, как раз будут языкам учить. Да и православная церковь там будет не лишняя, вернее она там необходима.

Всех прибывших русских мы посадили на карантин, и привили от оспы, это уже стало правилом. Когда с этим было закончено, примерно половина из них, вместе с тремя сотнями недавно прибывших мексиканцев отправилась основывать Ванкувер, я снова решил не изобретать велосипед с названием.

Еще две сотни русских переселенцев мы поселили в Лос-Анджелесе, а остальные равномерно расселились в бассейне реки Сакраменто. Конечно не в районе золотых приисков, но и без них людям есть, где жить и чем заниматься.

* * *

Десятое декабря тысяча восемьсот девятого года Сан-Франциско, Калифорния.

— Что ж, господа, если больше вопросов нет, предлагаю закончить. Если во Флориде всё готово к нашему прибытию, то мы вернемся через неделю. Если нет, то над Сент-Августином мы развернемся и тут же двинемся в обратный путь.

— У меня вопросов нет, мистер Гамильтон, — сказал Барри старший. Затем и все остальные руководители нашей республики ответили так же, время отчаливать.

У капитана Николау всё уже было готово, цеппелин заправлен, припасы погружены, команда ждала момента, когда пассажиры погрузятся на борт и можно будет начинать наше первое серьёзное путешествие.

Помимо меня, Марии Мануэлы с дочкой и моих верных телохранителей: Гектора с Ахиллесом, с нами отправляется и Шиай с тремя своими воинами.

Сын Ахайи, наконец, созрел для женитьбы и решил взять в жёны семинолку, ну а его люди возвращались домой. Не просто так, конечно, всё дело в грузе, который мы везём.

А везём мы оружие, новые винтовки, револьверы, боеприпасы к ним, включая винтовочные гранаты и самое главное, нашу новинку: мины.

Еще когда мы готовились к отражению морской атаки англичан на Сан-Франциско, морские мины были одной из идей для обороны. Тогда мы её, идею, забраковали, но как выяснилось, она не была похоронена, а просто отложена в долгий ящик.

Наш оружейный маньяк и по совместительству гений, Костас Лемтакис, про неё не забыл. У него самого не было времени возиться с минами, и он поручил одному из своих инженеров подумать, что можно сделать. Итогом стали противопехотные мины нажимного действия. Конструкция у них была достаточно простая. Жестяной корпус, полкило взрывчатки и капсюль.

У нас мины еще долго будут не востребованы, границу с Мексикой нам таким образом защищать не нужно. Новый форт, который мы уже начали строить взамен сожженного, будет оснащён современной артиллерией, её могущества более чем достаточно для обороны единственной дороги на юг. Больше никаких потенциально опасных для нас соседей не было.

Другое дело Флорида, там они могут пригодиться. Да, сейчас там мир, семинолы плотно контактируют с новой администрацией полуострова, но всё может измениться в любой момент. Сейчас испанцы из вице-королевства Перу нам не враги, но если они воспылают верноподданническими чувствами к Жозефу Бонапарту, то Ахайе придётся очень кисло.

Я не мог поставить семинолам нормальную артиллерию, на цеппелине такое просто не привезёшь, во всяком случае, на этом, потом-то у нас появятся чисто грузовые дирижабли.

Да и если новая артиллерия появится во Флориде, она тут же прекратит быть тайной для всех заинтересованных сторон, и для англичан, и для испанцев с французами.

А это может быть фатально, в грядущей войне с французами именно артиллерия должна будет сыграть решающую роль, стрелковка это конечно хорошо, но она у русских будет плюс-минус такая же как у оппонентов.

А вот современная казнозарядная артиллерия с возможностью корректировки огня с помощью воздушных шаров и светового телеграфа. Ультимативное превосходство в дальности и могуществе снарядов наверняка сможет нивелировать огромную разницу в численности "Великой армии" и русских.

Поэтому, пока семинолы наши пушки и гаубицы не получат, другое дело мины. Тем более что Флорида это страна болот сейчас. Там минирование может стать очень весомым аргументом.

* * *

Причальный комплекс в Сент-Августине был на месте, правда его персонал, который был доставлен на "Стелле Марис" из Калифорнии не ожидал, что придётся работать с такой громадиной как "Хуан Родригес Кабрильо", Пегасы были намного меньше.

Но ничего, хоть всем нам и пришлось пережить два очень тревожных часа, в итоге цеппелин был надёжно пришвартован и первый перелёт через Северную Америку успешно завершился.

Прибытие нашего дирижабля произвело фурор. Пожалуй, это было самое необычное событие в истории Флориды. Войны, взрывы кораблей на рейде Сент-Августина, нападения семинолов и прочее, все это было привычно. Но вот дирижабль!

Как сказал мне Александр младший, мой сын был в числе встречающих, когда наша громадина показалась на горизонте, многие горожане решили, что настали последние дни и ломанулись во все городские церкви.

Нашлись и горячие головы, которые достали оружие и уже приготовились стрелять, мой сын одному даже челюсть свернул, уроки, полученные у японцев не прошли даром. Кое-как он успокоил горожан и лично нового мэра, сеньора Сабалету и тот, во главе лучших людей города отправился нас встречать.

Причальный комплекс построили на окраине нашего бывшего посёлка. Глядя на него нельзя было даже предположить, что еще несколько лет назад здесь был целый промышленный район с десятком различных производств.

Когда мы уходили, то демонтировали всё оборудование, часть уничтожили, а часть забрали с собой. Остались только жилые постройки. А потом по поселку как следует прошлась война с англичанами. В итоге сейчас всего несколько домов были жилыми, да и те требовали капитального ремонта.

Но теперь, с появлением комплекса для дирижаблей это изменится. Посёлок снова стал нужным. Ничего производить мы тут, конечно, не будем, но я хотел, чтобы здесь постоянно базировались мои люди, и самое главное сотня, а лучше две семинолов, которые будут охранять этот такой важный для нас объект.

Два десятка воинов Ахайи уже были здесь, и мой сын, едва он увидел на горизонте дирижабль, послал троих за вождём. Через три-четыре дня он должен быть здесь.

Сам я не хотел оставлять дирижабль без присмотра, мало ли что может случиться, другое дело, если я встречусь с Ахайей здесь. Тем более что пока я буду ждать деда моего сына, то смогу переговорить с новым мэром Сент-Августина. Без него мне сейчас не обойтись.

— Сеньор де Каса Альмендарес, я чрезвычайно польщен, что такой выдающийся человек как вы посетили наше захолустье! — голос Сабалеты, комичного пузатого мужчины с шикарной лысиной, источал мёд. Тот сразу смекнул, что дело пахнет большими, по его меркам, деньгами и старался вовсю.

— Я думаю, сеньор, вы знаете, что меня многое связывает с Флоридой. Здесь же всё и началось.

— Да-да, маркиз, я знаю. И вождь Ахайя, и множество жителей города неоднократно говорили мне о вас и том, что здесь происходило.

— Отлично, тогда мне нужно рассказывать, кто я. Давайте переёдем к главному.

— Слушаю вас, — ишь ты как подобрался, буквально ждет, что я его прямо сейчас начну покупать. Сеньор Сабалета прав. Именно это я и собираюсь делать.

— Как вы уже поняли, сегодня в вашем городе произошло нечто неожиданное.

— Если вы о прибытии вашего воздушного корабля то да. Ваш сын, — Сабалета кивнул на Александра, который тоже присутствовал при нашем разговоре, — мне говорил, для чего нужны эти странные башни. Но я ему не поверил, в чём сейчас раскаиваюсь.

— Это не важно, на самом деле. Главное что я и мой корабль здесь. И это не последний дирижабль, так он называется, который будет прилетать во Флориду. Поэтому, мне нужно чтобы причал поддерживался в идеальном порядке.

— Вы хотите нанять жителей Сент-Августина?

— Возможно, думаю что тут помнят кто такой маркиз де Каса Альмендарес и как щедро он платит своим людям.

— О да, вы правы. Вы оставили о себе добрую память. К тому же люди помнят, кто защитил Флориду от англичан.

— Тем более. Я хочу чтобы помимо причалов здесь был большой ангар, где дирижабль может переждать непогоду, а также казармы охраны.

— Которую вы наберёте из семинолов?

— Конечно, мы же родственники с вождём Ахайей. Кто как не они? А вот построить всё необходимое и обеспечивать припасами могут и ваши люди. За это я готов платить и платить щедро.

С Сабалетой мы договорились, по-другому и быть не могло, на следующее утро работа в поселке закипела. А еще через три дня прибыл Ахайя…

Глава 19

— Ты изменился, Белый дух. Теперь я вижу перед собой не просто лекаря и кудесника.

— И кого же ты видишь, Ахайя?

— Вождя.

— А когда мы жили здесь, — я обвел рукой здания моего бывшего поселка, — ты не видел во мне вождя?

— Нет, тогда не видел. Ты был легковесен, а теперь за твоей спиной целая страна и сильная армия. У тебя хорошие сыновья, — внезапно сменил тему семинол.

— У тебя тоже, Шиай один из моих ближайших помощников. Я рад, что он решил жениться, его дети, когда они родятся, многого добьются в Калифорнии, как их отец и дед

— Мне он нужен здесь, Белый Дух. Я умираю. Когда это случится, мой старший сын возглавит наш народ, — Ахайя закашлялся и взял у меня белый платок, когда его кашель утих, я увидел на платке кровь.

У моего друга и союзника, скорее всего рак легких, симптомы говорят именно об этом, точно сказать нельзя, тут рентген нужен. Мы очень вовремя прилетели, теперь у Ахайи и Шиая будет время, чтобы передать власть от отца к сыну.

Для народа семинолов и нашего союза практически ничего не изменится. И семинолы и их соседи: испанцы с англичанами знают кто такой Шиай. А учитывая, что он уже больше четырёх лет рядом со мной, может быть это будет даже и лучше.

Всё-таки его отец это человек другой эпохи, и жизнь семинолов почти не изменилась. Только оружие стало совсем другое, да медицина и всё. Я надеюсь, что это ненадолго и новый вождь начнёт реформы.

Правда их итогом наверняка будет новая война во Флориде, теперь уже за независимость. Когда семинолы, обитатели центральной части острова, станут сильнее живущих на побережьях испанцев не только в военном отношении, но и в экономическом, войны не избежать.

То что семинолы станут сильнее испанцев в экономике я не сомневался, учитывая то что Калифорния будет им в этом активно помогать, по-другому просто быть не может. А возможности для этой помощи у нас уже есть, и их будет еще больше.

— Сколько тебе нужно людей для охраны места для этого летающего корабля?

— Столько, что бы он не сгорел ненароком или еще что-нибудь, в этом роде. Охрана должна быть и днём и ночью. К сожалению, у меня много, даже слишком много, врагов здесь.

— Во Флориде у тебя нет врагов.

— Я не про Флориду. Вы окружены англичанами и американцами. И с теми и мы другими Калифорния воевала. С англичанами напрямую, а с американцами помогая вам. Да и испанцы, которые теперь заняли побережье, они тоже мне не друзья.

— Почему?

— Они же из вице-королевства Перу?

— Всё верно, мэр Сабалета и его люди оттуда.

— Значит, формально они подданные Жозефа Бонапарта. я уверен что скоро его младший брат, Наполеон нападёт на моего союзника в Европе, на Россию.

— И что? Европа далеко.

— Российский император хитростью вынудил англичан подписать с нами мир. Когда та война начнётся, у Британии будут развязаны руки. Калифорния им пока не зубам, чтобы они себе не думали. Но вот снова напасть на Флориду они могут. Тем более что испанцы формально враги англичан.

— Зря ты начал копать золото у себя. Без него твоя страна была бы никому интересна.

— Может быть, но что сделано, то сделано. Да и разговор сейчас не о моей стране а, о Флориде. Тебя, или Шиая, давить будут первыми.

— Что ж, понятно. Но легко красномундирникам не будет. Ты еще не знаешь, но я ждукоманчей и Текумсе.

— Текумсе понятно, но зачем тебе эти дикари команчи? И не они ли захватили и продали в рабство Селию? О чём ты вообще хочешь с ними разговаривать?

— О союзе, ты прав насчёт них, но не я это предложил, а Текумсе. Думаю, что он знает, кто когда-то взял в рабство его жену…, — Ахайя снова закашлялся

— Отдыхай, друг мой. Завтра продолжим.

* * *

Конфедерация Текумсе, команчи, семинолы, интересный может получиться союз, в который наверняка могут войти и другие индейские племена востока.

Если дать это союзу наше оружие, всем, а не только шауни с семинолами, то может получиться очень грозная сила, с которой придётся считаться всем серьезным игрокам, и Мексике, и США и английским колониям. Может так статься, что этот союз вообще будет главной военной силой в Северной Америке.

США после проигранной войны так пока и не оправились, у них всё очень плохо и с армией и экономикой, к тому же еще и проблема с массовым исходом бывших жителей Мичигана и Индианы. Вряд ли Штаты сейчас способны быстро вооружить и подготовить сколько нибудь большую армию.

Английские силы в Канаде, Луизиане и на Кубе тоже не очень многочисленны, они сильны флотом, а не армией. Но в любом случае, тысяч десять, пятнадцать у них будет.

Теоретически, наиболее многочисленную армию способна выставить Мексика. Правда у них нет интересов во Флориде, как и общей границы. Но зато у них очень алчные руководители. Которые вполне могут пойти на какую-то сделку с англичанами.

Допустим, англичане договорились с мексиканцами, союзу Семинолов с Текумсе придётся очень тяжело, и Калифорнии наверняка придётся вмешиваться в войну напрямую, а именно вторгаться на территорию Мексики.

Это решит проблему, скоротечную войну с нашим южным соседом мы выиграли, даже не вступив толком с соприкосновение с противником. Дойти до Мехико и взять его штурмом не представляется мне чем-то сложным.

Другое дело, что надо этого избежать, просто потому что мы будем заняты помощью России. Войска посылать в Европу мы, конечно, не будем, но вот поставки оружия и боеприпасов планируются значительные, особенно если всё получится с грузовыми дирижаблями.

Хотя, почему не будем посылать войска? Можно и послать. "Флорида" и Стелла Марис" привезли из Европы больше восьмиста человек. Если заранее купить дополнительно пару ост-индцев в Англии, то после переделки, из них получаться отличные войсковые транспорты. На которых мы перевёзем стрелковый полк со всем снаряжением.

Если с полётом в Петербург всё получится, надо будет обсудить этот вопрос с императором Александром. Олони тонгва на Бородинском поле, а потом и в Париже. Звучит шизофренично, но вполне это вполне можно устроить.

С точки зрения послевоенного устройства мира будет даже полезно, одно дело помогать победителю войны оружием и деньгами, и совсем другое если твои солдаты примут участие в сражениях.

В таком раскладе будет даже хорошо, если Вице-королевство Перу решит помогать своему королю по-настоящему, заберём у них Флориду себе. Но чтобы подобный трюк осуществить, нужно чтобы было что посылать в Европу. То есть или чтобы второй войны с Мексикой не было, или чтобы наше участие в ней не требовалось.

И вот тут на первый план выходят команчи. Лучшие воины среди всех индейских племён. То что это так говорит тот факт что об этом мне рассказывал Шиай, а будущий вождь семинолов настолько высокомерен, что мало кого считает даже равным себе, не говоря уже о том чтобы признать чьё-то превосходство.

Сам факт военного союза Калифорнии и семинолов с команчами заставит мексиканцев с англичанами очень сильно задуматься. Команчи чувствуют себя как дома не только на великих равнинах, но и мексиканском Техасе. Возможно, что это, в принципе, удержит горячие головы от необдуманных решений.

Потом-то, когда все поймут, что семинолы способны создать настоящее государство, с регулярной армией и заводами, война всё равно будет, но это сильно потом.

Так что да, с военной точки зрения это отличная идея, Ахайе и Текумсе можно только поаплодировать. К тому же, подобный союз откроет возможность сухопутного сообщения между восточным побережьем и западным.

Если это будет так, то мне нужно будет самому отправится в Вашингтон, миссия моего тестя и сына это хорошо, но лучше будет, если состоится встреча двух президентов. Мэдисон, как и Джефферсон меня любит, да и вообще многие в Штатах считают бывшего министра финансов и одного из отцов основателей предателем, но это означает только одно: несколько большие расходы. Не зря же мы так усердно добываем золото, пора уже отдельное золотохранилище строить.

Я еще толком не поговорил с сыном по поводу его поездки в Штаты, сейчас самое время.

* * *

— Итак, Александр, с кем из моих друзей вам с маркизом де Кампо Аллегри удалось встретиться в Штатах?

— С мистером Байардом и его преосвященством епископом Муром, отец. Мистера Пэндлтона назначили помощником американского посла в Лондоне. Кроме того, мы встретились с мистером Ван Нессом, секундантом вице-президента Бёрра на вашей с ним дуэли, он был инициатором этой встречи.

— Как интересно, и что же вы с ним обсуждали?

— Вас, отец, и калифорнийское золото. Мистер Ван Несс может стать следующим федеральным судьёй в округе Нью-Йорк, но ему требуются деньги для лоббирования его кандидатуры в сенате. ЗА это он обещает отстаивать интересы Калифорнии в США, на своём уровне, конечно.

— А что президент Мэдисон? Он же должен предлагать кандидатуру судьи.

— На встрече с президентом мы это не обсуждали, но мистер Байард подтвердил, что Ван Несс это креатура Мэдисона.

— Зачем тогда Ван Нессу деньги? Он и так станет судьёй

— У меня и маркиза де Кампо Аллегри сложилось такое впечатление, что деньги нужны не Ван Нессу, а Мэдисону.

— Почему?

— Возможно, что президенту будет объявлен импичмент из-за дефицита бюджета. Он уже лишился поддержки демократически-республиканской партии.

— Он хочет деньги для себя, — задумчиво сказал я, — надеется подкупить сенат с конгрессом и избежать импичмента.

— Я тоже так подумал, отец.

— И что ты ответил?

— Ничего, суммы Ван Несс не озвучил, мы договорились встретиться через три недели.

— Вы говорили с мистером Байардом об этом?

— Да, он советует согласиться. Если Мэдисон покинет пост президента то власть перейдёт к вице-президенту Монро. Который сильнее остальных обвиняет вас в поражении от англичан. А если Мэдисон останется у власти, то на следующих выборах он может проиграть, вот как считает мистер Байард.

— Вы говорили с Эштоном о кандидатуре на следующие выборы? Надеюсь от федералистов кандидатом будет не Чарльз Пинкни? Вряд ли человек, проигравший четыре президентские кампании, выиграет пятую.

— Нет, конечно. Сейчас федералисты планируют выставить Руфуса Кинга кандидатом в президенты и Джона Эгера Ховарда в качестве вице-президента.

— Понятно, мне надо подумать. Что с вербовочными конторами?

— Пока ничего, мы сначала договорились об открытии сразу трёх контор, в Бостоне, Филадельфии и Нью-Йорке. Но потом в дело вмешалась администрация президента Мэдисона.

— Но если мы дадим денег Ван Нессу, то этих проблем не будет, это не вопрос. Так, мысли вслух. Сделаем так: ты отправляешься в Нью-Йорк, немедленно. Тебе нужно будет узнать о какой сумме идёт речь.

Дальше вы должны будете организовать мой визит в США и встречу с Ван Нессом и Мэдисоном, кроме того нужны гарантии что вербовочные конторы будут открыты незамедлительно.

— Я понял.

— Как тебе показался маркиз де Кампо Аллегри?

— Маркиз хорош, спору нет. Но он аристократ и видно, что он общается свысока с нашей элитой. А они этого не терпят. По моему мнению, для работы с США он не очень подходит.

— Понятно, по счастью республик в мире практически нет, считай мы да США. Я хочу назначить тебя послом Калифорнии в США. А потом, когда марких де Кампо Аллегри оставит службу, ты станешь министром иностранных дел.

— Спасибо, отец, я не подведу, — на этом мы закончили с Александром младшим, и он отправился к брату, который обещал провести экскурсию по нашему цеппелину

Ну а я, взяв перо, чернила и бумагу, задумался:

Что для меня и Калифорнии лучше? Демократы-республиканцы у власти в США или федералисты? Учитывая, что Александр Гамильтон был одним из наиболее ярких федералистов, ответ очевиден.

Проблема в том, что на последних трёх прошедших выборах Чарльз Пинкни, бессменный кандидат от федералистов проигрывал с разгромным счётом. Джефферсон, а потом и Мэдисон били его как ребёнка.

НО сейчас кое-что изменилось, Америка разгромно проиграла войну с англичанами, фактически лишилась армии и придавлена огромными репарациями, инфляцией и экономическим коллапсом.

И неудивительно, что Мэдисоном недовольны, они Джефферсона скинули именно из-за этого, а новый президент ничуть не лучше. У Джеймса не получилось по лёгкому срубить золотишка в Калифорнии, и теперь он придумал новый план.

Вильям Питер Ван Несс в роли лобиста Калифорнии это, конечно, смешно. Даже если он станет судьёй в округе Нью-Йорк, его возможности будут ничтожны. Зато это поможет его патрону сохранить власть. Интересный размен для Мэдисона но абсолютно не устраивающий меня. Другое дело если я дам денег Мэдисону напрямую, тогда да. Это будет уже серьёзно.

И самое интересное, для меня нет никакой разницы, будет ли это сделка, или я их подарю президенту соединенных штатов. У меня на цеппелине есть фотоаппарат, если всё получится устроить как следует, то у меня будет отличный компромат на президента Соединенных Штатов.

Только я не буду его использовать сразу, даже не сообщю ему об этом. Зачем?

Намного интереснее прижать эти убойные снимки до следующих выборов, на которые федералисты могут пойти под лозунгом сближения с Калифорнией. И это будут не пустые слова. При условии безопасного пути через великие равнины возможна свободная торговля между нами и США. Гарантией этого будет как раз союз с команчами, который мы обсуждали с Ахайей.

Если прибавить к этому кредит, который мы можем предоставить штатам и переселенческую программу. У федералистов будет очень серьезная экономическая программа по выводу Штатов из кризиса.

У демократов-республиканцев на это будет ответ в виде" предателя Гамильтона". Если федералисты собираются с ним сотрудничать, значит, они тоже предатели. И вот здесь в дело вступит мой компромат на Мэдисона.

Как это будет выглядеть в глазах избирателей? Обе стороны берут деньги у Гамильтона. Но федералисты это делают открыто, и в результате страна выйдет из Кризиса, а вот мистер Мэдисон, президент Соединенных Штатов взял тайно для сохранения своей власти.

Результат выборов будет очевиден, вернее Мэдисон даже не дойдёт до них. У Монро просто не хватит времени для того чтобы достойно заменить своего патрона и следующим президентом станет представитель партии, которую основал Гамильтон. И который будет по-настоящему сотрудничать со мной.

Этот план вполне может сработать, и тогда положение и Калифорнии и её союзников на востоке станет незыблемым. А вот Англичанам такой расклад как нож по сердцу. Я же могу вооружить не только индейцев, но и американцев.

И результаты следующей англо-американской войны могут быть диаметрально противоположны результатам прошлой. Мичиган и Индиану Штаты не получат, но и без них есть что отобрать у англичан.

Главное только не сделать Штаты слишком сильными, а англичан наоборот слабыми. Нужно иметь возможность провернуть этот трюк еще раз, только теперь уже на стороне британцев.

В идеале они должны лет десять пятнадцать воевать друг с другом. А Калифорния в это время будет становиться всё сильнее и сильнее, потихоньку продвигаясь на восток, вбирая в себя всё новые и новые индейские племена и переселенцев с востока. Ну а потом, можно уже и закончить историю Штатов, забрав тринадцать колоний себе.

Очень масштабный и самоуверенный план, но он может сработать, главное только не останавливаться в развитии и самое главное, разделать Наполеона, чтобы Калифорния не лишилась могучего союзника, который одним фактом своего существования будет ограничивать возможности Британии.

Глава 20

Мой сын, Александр Гамильтон младший отправился в Нью-Йорк, на встречу с Ван Нессом. Ему он должен передать моё предложение президенту Мэдисону.

Через полтора месяца я жду Мэдисона во Флориде, инкогнито или нет, не важно. В принципе, встреча может произойти и на корабле, но только на нашем. С собой из Калифорнии я привезу золото для американского президента и фотоаппарат с фотографом.

Сначала я встречусь с Мэдисоном в холостую, и только потом передам ему деньги. Надо только экспозицию построить так, чтобы президент Соединенных Штатов получился похожим на самого себя.

И всё, пусть резвится. Под это дело я, конечно, выбью у него кое-какие привилегии для Калифорнии, помимо переселенческих контор, в идеале беспошлинная торговля на территории США, но это вряд ли.

А потом мы уберём эту закладку на два с лишним года, и во время предвыборной компании двенадцатого года выложим этот козырь на стол. Уверен, этого хватит, что бы утопить не только Мэдисона, но и его вице-президента, Монро. Тем более что маркиз де Кампо Аллегри отвёз достаточно денег мистеру Байарду в Нью-Йорк.

Пресса сейчас всё еще независимая, в том смысле, что она стоит намного дешевле, чем в будущем, и акулы пера напишут всё что нужно. Еще и от себя добавят, из любви к искусству.

И даже если мы и не возьмем восточное побережье себе, история США точно пойдёт по другому пути, надеюсь что это к лучшему.

Мой, теперь уже бывший начальник, службы безопасности женился перед самым моим возвращением в Калифорнию. Как и его сестра, Селия, Шиай был католиком, правда его вера была на самом деле формальностью, а крестик на шее просто еще одним оберегом, но тем не менее.

Его невестой стала совсем юная Анна Мария, которая, несмотря на вполне европейское имя была чистокровной семинолкой. Для меня было странно то, что они впервые увидели друг друга буквально неделю назад. Но это дело Шиая и Ахайи.

* * *

— О чём ты думаешь? — спросила Мария Мануэла, когда мы уже пять часов были в воздухе.

— О том кого поставить на службу безопасности.

— А почему ты это делаешь? У тебя есть сеньор де Карраско, он военный министр, разве это не его дело?

— Нет, дорогая, военный министр должен заниматься только армией. Общественным порядком и безопасностью должен заниматься другой человек.

— Почему?

— Во-первых, для одного человека это слишком много. Впереди у нас война с самой сильной армией мира, с французской. А здесь, в Северной Америке, скоро может начаться война, которая затмит всё, что было до этого.

— А во-вторых?

— Служба безопасности должна еще и докладывать о том, что думают и делают наши чиновники, включая военного министра. Конечно, речь идёт о преступлениях, коррупции и предательства. И докладывать она должна напрямую мне, если речь будет идти про высших чиновников. Как ты думаешь, будет ли военный министр докладывать мне про самого себя?

— Нет, конечно. А кто будет стучать, — это слово моя ненаглядная произнесла по-русски, — на твоего начальника службы безопасности?

— А вот это очень хороший вопрос, на самом деле. Именно поэтому меня полностью устраивал Шиай, он был верный. Я в нём был уверен практически как в себе.

— Тебе нужен Плетнёв на этом месте.

— Ты думаешь?

— Конечно, он верен тебе. К тому же он русский, а значит, ему нужно, чтобы мы были сильными.

— Дай-ка подумать…

Идея хорошая, на самом деле. Плетнев точно не предаст, в этом я уверен. Правда он сам этого не захочет. Ему нужно море и только море. Он и должностью морского министра тяготится, не то, что политический сыск и контрразведка.

Нет, Иван Петрович может и подходит, но он просто не согласится, ему это не надо. Есть другой вариант, и, наверное, он правильный: Мой старший сын Александр Гамильтон младший.

Он умён, хорошо образован, отменно показывает себя в США, и самое главное: он не будет вести собственную игру у меня за спиной.

Мои дети как никто заинтересованы в успехе Калифорнии. Именно поэтому Александр младший сейчас в Нью-Йорке, Джеймс Александр на мостике нашего цеппелина, а мой третий сын Джон Чёрч уже месяц стажируется в полку полковника Есикавы. Остальные пока малы для службы и либо учатся, либо наслаждаются безмятежностью раннего детства.

Решено, не быть Александру нашим послом в США, для этого подберём другого человека. Надо будет только не забыть, чтобы он забрал из лечебницы и привез в Калифорнию мою старшую дочь Анжелику.

После смерти на дуэли Филиппа, бедняжка страдает психическим расстройством, которое к тому же усилилось после безвременной кончины её матери, Элизабет. Кто знает, вдруг смена разительная смена обстановки ей поможет. Да и не мешает мне её осмотреть, глядишь, проблема имеет какое-то решение.

А пока Александр на восточном побережье, я приму руководство службой безопасности на себя. Они в любом случае мне отчитываются, а сейчас всё более-менее устаканилось, задач, требующих моего внимания не очень много.

* * *

Пока мы летали туда и обратно из Калифорнии во Флориду, произошло знаменательное событие. У парового двигателя появился конкурент. Нефтяной или по-другому калильный двигатель. Не зря Фултон и его инженеры ездили в Лос-Анджелес.

И хоть я и не хотел, что бы наш главный специалист по паровым машинам разработал этот двигатель, это произошло. В итоге Фултон войдет в историю еще и как изобретатель двигателя внутреннего сгорания, воспламенение топлива в котором происходит в специальной калильной головке — калоризаторе.

Двигатель получился компактнее парового и обладал как преимуществами, по сравнению с паровым так и недостатком.

Главным недостатком являлась необходимость предварительного прогрева калоризатора для воспламенения топлива, не менее 10 минут. К тому же у него очень массивный маховик.

К моему возвращению Фултон закончил постройку опытного образца, провел испытания и определился с возможными вариантами применения новинки. Их на удивление оказалось очень много, начиная от судового, тракторного и автомобильного двигателя, и заканчивая постройкой миниатюрного двигателя для механической ручной пилы.

Наиболее легко реализуемым выглядит проект судового двигателя, к тому же для нас он наиболее важен, на самом деле. Электродвигатели и насосы мы вовсю производим и это значит, что резервуары с нефтью можно размесить где угодно на корабле, да и кочегары будут не нужны. Это приведёт к сокращению экипажей на наших будущих кораблях, и как следствие, улучшению условий обитания на кораблях и увеличения автономности и дальности плавания.

Фултон приступил к сооружению большого нефтяного двигателя. Который должен был послужить прототипом для двигателя судового двигателя. По его первоначальным планам, он хотел установить этот, пока еще не существующий двигатель, на один из корветов третьей очереди. Но получил жёсткий отпор от Никифорова и Дукаса.

Мои кораблестроители совершенно обоснованно зарубили эту идею на том основании, что замена двигателя повлечёт за собой полную переработку всего проекта. Меняется же не только сам двигатель но и топливная система. Так что, сейчас Фултон строит прототип судового двигателя, а один из подчиненных Никифорова, Василий Ершов, приступил к проектированию корабля с нефтяным двигателем.

Конечно, нефтяные судовые двигатели намного перспективнее, чем паровые машины, это понимают все, сколько-нибудь разбирающиеся в теме. Но есть одно НО.

Это именно тот случай, когда лучшее враг хорошего. Корабль мы построим, это нет вопросов. Но это даже не половина дела, даже не треть, на самом деле.

Намного важнее инфраструктура и снабжение. Промышленной добычи нефти у нас еще нет, и не скоро появится, это первое. Второе, нужны нефтехранилища: В Сан-Франциско, Новоархангельске, на Гавайях и на Окинаве, это как минимум. Построить их сложнее, чем угольные базы. Это целый комплекс с насосной станцией, электростанцией и прочим. Да и танкер сложнее углевоза.

К тому же каменный уголь добывают практически по всему свету. Восточное побережье США, Аляска, Великобритания, Китай, Российская империя. Договорится о поставках углях не составляет проблемы. Другое дело нефть, её в промышленных объёмах не добывают вообще нигде, просто нет необходимости. А из Калифорнии её танкерами не навозишься

Да и наличие в эскадре кораблей с двумя типами двигателей автоматически приведёт к необходимости увеличения судов снабжения. Сейчас у нас есть "Кадьяк", суда этого типа мы планируем строить для гражданского судоходства.

Для военных целей проект переработан, но всё равно, это плюс минус тот же "Кадьяк", только быстрее, больше и цельнометаллический. Но если в эскадре будут и корабли с нефтяными двигателями, нужны будут и танкеры.

Так что, оставим пока нефтяные судовые двигатели для океанских кораблей на дальнюю перспективу. На пробу построим опытный экземпляр, который будет бегать по маршруту Лос-Анджелес — Сан-Франциско-Новоархангельск и всё.

А вот двигатели для наземного транспорта имеет смысл развивать уже сейчас. Глядишь, и займёт свою нишу, допустим в сельском хозяйстве. Я точно помнил про нефтяные тракторы, и что-то мне подсказывает, что новый двигатель может работать на различных видах топлива: на нефти, отработанном машинном масле и даже на растительных маслах типа кукурузного или подсолнечного. Ну, или на керосине. Которого пока нет, но он точно будет, возможно под другим названием.

На химическом комбинате Розы начали эксперименты с нефтью. Целью этих экспериментов является увеличение производства петролатума, который мы используем для получения кордита и в качестве смазочного материала для машин. Частью комплекса экспериментов является перегонка нефти, так что, будет у нас и керосин, и парафин с вазелиновым маслом.

* * *

— Господин президент, получена телеграмма из японского посольства, посол Макото просит принять его в любое удобное для вас время, — голос моего дежурного секретаря вывел меня из задумчивости. На ловца и зверь бежит, я как раз думал о Японии, — и пришло сообщение от господина Йоргиса, в порт зашёл корабль из Японии.

Как интересно, мне впервые не сообщили, что приближается чужой корабль, обычно я получал такие сообщения заранее из одного из фортов или от моряков. Это значит, что подобные визиты перестают быть чем-то из ряда вон выдающимся. Скоро вообще докладывать не будут, только если действительно что-то важное, типа военных кораблей или прибытия дипломатов каких-нибудь.

— Ясно Хорхе. Передай, что я смогу принять Макото завтра.

Я думал об Окинаве, нашей будущей военной базе и о том, что совсем скоро нам придётся расстаться со значительной частью нашей армии.

Согласно договоренностям после того как в Японии появится наша военно-морская база, мы должны будем начать создавать японскую армию и промышленность.

Пока что мы были готовы сделать только первое. Все солдаты наших японских полков у себя на родине были командирами различных уровней, так что они очень быстро смогут создать японскую армию нового типа.

Я не сомневаюсь, что следствием этого будет агрессивное расширение Японии, тем более что она фактически потеряла Окинаву, Хоккайдо, Курильские острова и отказалась от претензий на Сахалин. Японии будет требоваться компенсация: новые территории, рабочие руки и ресурсы. Всё это легко можно найти в Корее и Китае. Обе эти страны густонаселенны, и там и там есть так необходимые для Японии ресурсы: железо, медь и уголь.

Мы уже достаточно много сделали, чтобы экономически и культурно привязать Японию к себе, и эта связь будет только крепнуть от года к году. Но всё равно, этого не достаточно для того чтобы Калифорния и Россия получили максимум от альянса с Японией. Надо съездить в русское посольство переговорить с Резановым. Это не по чину, обычно послы совершают визиты главам государства, а не наоборот. Но мы с Николаем Петровичем друзья, можно допустить небольшое нарушение протокола. Да и чай в посольстве готовят просто замечательный…

— Мистер Гамильтон, рад вас видеть. Давненько вы у нас не были.

— Да, с тех пор как господин Аракчеев отправился в Россию, я у вас не был.

— Что же привело вас ко мне?

— Я думал о Японии. О том, что будет делать сёгун Иэнари, когда наши японцы вернутся домой и создадут армию нового типа.

— Я думаю, что первым делом будет проведена централизация страны. Многие даймё сейчас фактически независимы, этакие удельные князья времен феодальной раздробленности. Логично, что с этим надо покончить.

— Вы думаете, что Иэнари будет это делать? Вы же сами говорили, что он труслив и предпочитает плыть по течению.

— А это легко проверить, нужно просто пригласить к вам японских полковников: Есикаву и Дэнку и расспросить, откуда их люди. Если все они, так или иначе, связаны с Иэнари, то всё ясно: он планирует централизацию страны.

— Я понял вашу мысль. Если нет, то всё останется по-прежнему, просто армии даймё будут лучше вооружены и подготовлены.

— Будет лучше, если никакой централизации Японии не будет, до момента пока принц Аяхито не станет императором. Объединить страну должен человек, который вырос здесь. Только в этом случае наши интересы будут в безопасности.

— Возможно. Но я думаю, что вы здесь не для того чтобы обсуждать очевидные вещи.

— Конечно, давайте рассмотрим плохой для нас и для вас вариант. Иэнари разгромил остальных даймё, Япония едина. Что будет дальше?

— Это очень простой вопрос. Получив в руки европейскую армию, японцы начнут экспансию в Китай и Корею.

— Вот и я так думаю. По-другому они просто не могут. Их острова очень бедные, еще и мы у них Хоккайдо отобрали. Нам нужно заранее обговорить зоны влияния в приграничных с Японией странах. Допустим: Манчжурия в вашей зоне влияния, Корея в нашей, и японцы не имеют права туда лезть без нашего согласия.

— Всё равно слишком жирно для них. Считайте, что весь Китай отдаём.

— Я для примера. И не забывайте, сейчас у нас в Азии вообще нет ничего, не считая немногочисленных русских гарнизонов в Охотске и других поселениях. Да и после того как мы построим нашу совместную базу на Окинаве, ситуация не особо изменится.

— Это вы к чему?

— К тому что слишком сильно ограничивать Японию не стоит, получив желаемое они нас и послать, могут, далеко и надолго.

— А если предложить подписать трёхсторонний договор о разграничении зон влияния наших держав, притом не только в Китае, а вообще в Азии. Манчжурия нам, Корея вам, часть Китая японцам. Индию на троих поделить.

— Идея про всю Азию хорошая, но несколько преждевременная. Не думаю что англичанам понравится, что мы фактически делим Индию. А они наверняка это узнают, вопрос времени. Пока можно ограничиться Китаем и Кореей, а потом уже, после победы над Наполеоном подумать и про остальное.

— А почему вы сейчас об этом говорите?

— Прибыл корабль из Японии и тут же посол Макото попросил аудиенции. Наверняка он получил какие-то новости или инструкции из Эдо. Вот я и решил согласовать наши позиции по этому вопросу. Знаете что, Николай Петрович, приезжайте завтра в мою резиденцию, послушаем, что Макото будет мне говорить.

— С удовольствием, мистер Гамильтон.

Уже возвращаясь из Русского посольства домой, я вспомнил про Вьетнам. Мы говорили про Китай и Корею, а эту страну совершенно упустили из виду, а между тем Вьетнам точно был французской колонией, это я помнил точно.

Надо узнать, в каком сейчас состоянии франко-вьетнамские отношения. Если французы уже там, то с началом войны нужно будет направить эскадру и забрать Вьетнам себе.

Думаю, завтра Макото сможет ответить мне на вопрос о французах, он точно должен знать что к чему.

Глава 21

Интересно всё складывается. Первый международный визит президент Калифорнийской республики совершит не в Российскую империю, а в Японию. Именно это и стало главной темой моего разговора с Макото.

Если коротко, то Сёгун Иэнари и император Кокаку приглашали президента Гамильтона и посла Резанова для обсуждения перспектив союза между тремя державами и выработки совместной политики в отношении соседей Японии. Видимо японцы определились, что у соседей им нужно в первую очередь, и теперь хотят готовиться к экспансии.

Я мог бы и отложить посещение Японии, и сначала отправится в Санкт-Петербург, но подумав, я решил, что правильнее будет сначала узнать, чего хотят Иэнари с Кокаку. Выслушаем их предложения, и не будем давать никакого ответа, сославшись на необходимость согласовать вопросы с Петербургом.

Тем более что это логично, со стороны Японии и Калифорнии в переговорах участвуют руководители, а со стороны России всего лишь посол. Это не солидно.

Так что через три с половиной недели должно состояться эпохальное событие: перелёт цеппелина через Тихий океан. Вчера в Японию и Китай отправились два наших корабля. На борт одного из них мы погрузили всё необходимое для постройки причального комплекса в Нагасаки.

Помимо всего необходимого для строительства причала для цеппелинов, мы отправили в Японию часть оборудования для строительства военной базы на Окинаве и команду строителей и рабочих. Сначала они поработают в Нагасаки, а потом отправятся на Окинаву. В качестве охраны и подсобных рабочих будут выступать две пехотных роты. Одна смешанная русско-греческая, а вторая из индейцев олони.

Общее руководство строительством базы и вообще этой экспедицией взял на себя Барри старший. В своём старом камердинере я был уверен. Он справится и с задачей в Нагасаки и на Окинаве.

Первая паровая шхуна русской тихоокеанской эскадры уже спущена на воду и теперь достраивается. Набор корпуса для второй вовсю идёт, для этого даже зима не помеха.

На верфи Сан-Франциско работа тоже шла опережающими темпами. "Новоархангельск" и "Троицк" должны быть спущены на воду через месяц и к началу лета следующего года мы закончим с боевой составляющей нашей эскадры и приступим к строительству двух судов снабжения.

* * *

Пятнадцатое декабря тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско, Калифорния. Президентский дворец. Большое совещание, посвященное планам развития армии и флота республики.

— Родриго, как вы знаете, в ближайшее время мы расстанемся с частью, а может быть и со всеми нашими японцами. Вы должны были разработать планы по их замене. Сейчас самое время их представить.

— Да, мистер Гамильтон, я с господином Игнатовым и мистером Иглом, — за этой фамилией скрывался бывший помощник нашего бравого Джонни, а именно Билли, — разработали двухступенчатый план.

— Вот как, интересно. Слушаю вас очень внимательно.

— Первым этапом будет замена трёх японских полков на полки, набранные из переселенцев из Мексики. Поток переселенцев стабилен, и среди них достаточно много бывших роялистов и тех, кто просто недоволен политикой правительства "трёх падре".

— Какие полки вы планируете и сколько?

— Хороший вопрос, мистер Гамильтон. Полка планируется четыре. Два стрелковых, один драгунский и один артиллерийский. В стрелковых полках будут только полевые гаубицы, мы проверяли, в случае необходимости они и на прямой выстрел ставятся, лафеты это позволяют. Орудия калибром восемьдесят семь миллиметров я хочу сосредоточить в артиллерийском полку.

— А для чего вам этот артиллерийский полк?

— Он будет, как вы говорите, средством усиления. Батареи этих орудий будут придаваться стрелковым полкам и батальонам в случае необходимости.

— То есть он не самостоятелен?

— Конечно.

— Тогда, может быть имеет смысл ввести в его состав и батальон митральез?

— Вы всё — таки думаете, что это перспективное орудие?

— Уверен. Мистер Лемтакис заканчивает переработку проекта. Расчёт из трёх человек сможет обеспечить работу митральезы и перенос огня по фронту. Это оружие окончательно перевёдет кавалерию в разряд ездящей на лошадях пехоты. Скорострельные винтовки практически сведут на нет ценность всех гусар, кирасир и улан. Митральезы этот процесс завершат.

— Пока у нас не было опыта отражения кавалерийских атак.

— Это простая логика сеньор де Карраско. Думаю, что мы скоро получим этому подтверждение. Наполеон же закончил с пятой коалицией, и в его армии, и в австрийской были скорострельные ружья, уверен, что когда я отправлюсь в Петербург, то смогу получить там подтверждение моим словам.

— Учитывая, как часто вы бываете правы, не буду спорить.

— Вот увидите, я прав. Что насчёт драгунского полка? Он будет такого же состава, как и у японцев сейчас?

— Да, я думал о том, чтобы ввести в его состав конную артиллерию, но старые пушки совершенно точно не нужны, а новые слишком тяжёлые.

— А если дать драгунам митральезы?

— Если они оправдают ваши надежды, то почему нет.

— Господа, — прервал наш диалог Костас, он тоже присутствовал на этом совещании — извините что вмешиваюсь, но вы так спокойно рассуждаете о митральезах, а у нас просто нет возможностей производить их массово.

— Хорошо что ты об этом сказал Костас, — ответил я, — пусть синьор де Карраско закончит а потом мы вернемся к твоему комментарию.

— Конечно, господин президент, — сказал Костас, — прошу меня извинить.

— И стрелковые полки, — продолжил де Карраско, — и артиллерийский полк получат наблюдательные аэростаты. По одному на стрелковый полк и три на артиллерийский. Драгуны своего аэростата не получат, стационарный им просто не нужен, а дирижабль слишком дорогая и уязвимая штука на поле боя.

Таким образом, на первом этапе мы заместим японцев и получим общую численность армии в восемь с половиной тысяч человек. Пять стрелковых полков, два драгунских, один егерский и один артиллерийский.

— Звучит отлично, синьор де Карраско, — сказал я, — а что насчёт второго этапа?

— На втором этапе мы с мистером Иглом планируем сформировать еще от семи до двенадцати полков исключительно из коренных жителей Калифорнии: олони, тонгва и винту. Возможно, что и жителей Аляски удастся привлечь. Тлинкиты в своё время здорово попортили кровь господину Баранову и остальным жителям Новоархангельска.

— Для того чтобы убедить тлинкитов, нам нужен Шиай. Он у них в большом авторитете.

— Я уверен, мистер Гамильтон, что для того чтобы их привлечь Шиай может и ненадолго вернуться сюда. Тем более что с дирижаблями это просто.

— Вы правы, теперь это не проблема. Когда вы планируете завершить формирование второй очереди?

— К концу десятого года у нас должно быть не меньше пятнадцати тысяч подготовленных солдат. Я уверен, что такую армию мы можем себе позволить. Калифорния для этого достаточно богата.

— Родриго, если вы сможете за год подготовить такую армию, это будет великолепно.

Я встал, раскурил трубку и прошёлся по залу совещаний. Это была моя любимая комната во всей резиденции: сочетание китайской и европейской мебели, старинные вазы и массивные газовые светильники. Дикая эклектика, на самом деле, но мне нравилось.

Я обвёл взглядом всех присутствующих и сказал:

— Господа, то, что я скажу должно пока остаться в этом зале. Думаю, что все понимают, что Калифорния заняла сторону в войне, которая вот уже десять лет идёт в Европе. Следующей целью Бонапарта будет Российская империя, и мы будем активно помогать ей оружием и технология. ПО моему мнению, с нашей помощью русские смогут победить. И после их победы будет большой передел мира.

— Наше оружие это действительно очень весомый козырь, господин президент, — сказал доселе молчавший Плетнёв.

— Верно, Иван Петрович, если мы и русские успеем произвести достаточное количество стволов и боеприпасов, то Бонапарт будет бит. Но для Калифорнии этого мало. Чтобы занять достойное нас место в послевоенном мире необходимо не только поставлять оружие, но и самим принять участие в разгроме "Великой армии". Поэтому я хочу направить в Россию экспедиционный корпус. И не просто направить туда солдат, но и самому их возглавить.

Если планы господина военного министра, — я кивнул де Карраско, — осуществляться, то в Россию отправятся не меньше десяти тысяч солдат и это без малейшего ущерба для обороноспособности Республики.

— Мистер Гамильтон, — сказал Плетнев, — десять тысяч наших солдат это действительно очень большая сила. Но как вы хотите переправить их в Россию? Тем более что нужны будут не только солдаты, но и пушки, аэростаты, полевые госпиталя и прочее.

— Отличный вопрос, господин морской министр. Когда я полечу в Петербург, то планирую встретиться не только с императором Александром, но и с английским посланником. Капитан Панайотис Йоргис не зря посещал Лондон. На счетах, которые он открыл, лежит достаточное количество денег. Их хватит чтобы купить столько ост-индцев, сколько нужно для того чтобы перевести всё необходимое в Россию. — Неожиданностью моё заявление не стало, собравшиеся хорошо понимали к чему всё идёт.

— Если нам дадут достаточно времени, мы сможем подготовить войска, — сказал де Карраско, — Я не сомневаюсь.

— Очень хорошо, — ответил я, — у вас всё?

— Да, я закончил.

— Прекрасно. Теперь к вам, мистер Лемтакис, — обратился я к Костасу, — мистер О`Салливан отправился в Японию, помочь он тебе ничем не сможет. Поэтому ты должен сам расширить производство и стрелкового оружия и артиллерии. Не позднее чем через год производство должно быть минимум удвоено. Стали и всего остального у нас более чем достаточно. Новый металлургический комбинат на Сакраменто еще вышел даже на треть своей мощности и заработает на всю летом следующего года. Я прав, господин Фанг? — спросил я у нашего главного металлурга.

— Всё так господин президент. Господин Фанг уже говорил, но он скажет ещё раз, — была у нашего китайца такая черта: говорить о себе в третьем лице, — Господин Фанг объездил весь Китай и был даже в Корее. Такой стали как здесь он не видел нигде. Отец жены господина Фанга кузнец в Сакраменто, он делает мечи для армии господина президента. И он говорит, что эти мечи получаются даже лучше чем у испанских варваров с их толедской сталью.

Под мечами Фанг имел в виду шпаги, сабли и палаши, которые мы тоже стали изготавливать. Сначала нам хватало трофеев, взятых после двух битв при Монтеррее, первой с испанцами, когда меня ранили и второй, с англичанами. Но армия росла, и эти трофеи закончились. Волей-неволей пришлось организовывать и это производство, благо среди прибывших к нам китайцев нашлись умельцы.

— Спасибо Господин Фанг, стали нам нужно всё больше и больше, — сказал я и снова обратился к Костасу, — Как вы понимаете, мистер Лемтакис, я жду от вас как минимум удвоения производства артиллерии всех типов. У вас всё готово к полевым испытаниям новых митральез?

— Да, господин президент.

— Отлично. Завтра с утра посмотрим, что у вас получилось. Господа, на этом всё пока…

Испытания митральез прошли ожидаемо хорошо, после необходимых изменений они стали больше походить на нормальные пулёметы. Видя, как легко расчёт орудия переносит огонь с одной цели на другую и как залпы винтовочных пуль крошат одну мишень за другой, офицеры моей армии согласились с моими словами, что это настоящий приговор кавалерии. Две-три митральезы за минуту покрошат целый кавалерийский полк. Автоматики-то там нет, клинить нечему.

Присутствовавший на испытании полковник Есикава, как-то само собой он стал у японцев главным, задал вопрос о возможности поставок митральез в Японию, или даже о строительстве завода для их производства. Он, как и большинство его соотечественников был уверен, что их стажировка в Калифорнии вот-вот закончится, и они отправятся домой.

На этот вопрос я ответил уклончиво, вернее вообще не ответил. Номенклатуру товаров, которые будут производиться в Японии и, соответственно, строительство заводов для этого я хотел обсудить лично с Иэнари и императором Кокаку. Понятное дело что Есикава, побыв частью нашей армии и убедившись в её эффективности, хочет для своей страны то же самое, но это всё-таки не в его компетенции. Так я ему и ответил.

* * *

Двадцать девятое декабря тысяча восемьсот девятого года. Калифорния, Сан-Франциско. Алькатрас.

— Семён Романович, полно вам. Для чего вы прибыли в Сан-Франциско? — упорный какой, понятно же, что его миссия провалилась. Но Воронцов молчит. Молчит и француз, господин Симон, который прибыл с ним на английском корабле.

Эта странная экспедиция прибыла в Калифорнию позавчера. Семён Романович Воронцов, бывший посол Российской империи в Лондоне при себе имел письмо от цесаревича Константина Павловича, брата императора Александра Первого.

Высокопоставленное лицо в Петербурге, пожелавшее остаться инкогнито, просило моей помощи в борьбе с одним очень щекотливым недугом, обещая взамен всяческую поддержку во всех моих начинаниях. Грубо говоря, кому-то в Петербурге понадобился пенициллин.

Правда, в этой истории есть одно маленькое но. Экспедиция Аракчеева в Калифорнию была пятнадцатого марта. Цесаревич Константин не мог не знать, что эта экспедиция уже давно в Калифорнии и скоро должна будет вернуться, и там наверняка будут нужные лекарства. Не зря же профессор медицины Мудров включен в состав экспедиции

Да и зачем такие сложности и какие-то секреты? Венерические заболевания, а только это может считаться щекотливой болезней, не считаются чем-то редким или предосудительным. А значит, что в помощи нуждается кто-то не в Петербурге.

Из-за того что Шиай во Флориде, а я пока руководитель службы безопасности мне пришлось заниматься всем этим самому и даже отложить путешествие в Японию. Именно поэтому сейчас в комнате для допросов Воронцов и я.

— Господин Воронцов. Вы не понимаете, в какой ситуации оказались. Я могу сделать с вами все, что сочту нужным, и вы заговорите. Обязательно заговорите. Вот кто вы такой?

— Я граф и генерал от инфантерии. Вы своим произволом ставите под удар союз вашей республики и Российской империи.

— Да неужели? От кого-то из ваших соотечественников я слышал такую фразу " В Сибири закон тайга, а прокурор медведь". Вы знаете, с океанами такая же история, тем более, если мы говорим про Тихий океан.

— К чему вы клоните?

— К тому, что последний раз ваш корабль могли видеть у берегов Мексики. Что с ним случилось, потом никто и не узнает никогда. Стоит мне приказать, и вы все исчезните. Лично вы, этот мутный француз, вся команда корабля и сам корабль, который мы просто выведем в море и затопим.

— Вы не посмеете! Вы же католик, христианин.

— Что за чушь вы несёте. Я был о вас лучшего мнения. В Европе столетиями христиане режут христиан. Чем вы хуже или лучше? И знаете, лично вами займутся мои люди, индейцы-семинолы. У них, как и у многих, есть очень милая традиция. Они со своих врагов снимают скальп. А враг для них тот, на кого я укажу.

— К чему вы клоните?

— К тому, что если я скажу что вы враг, вы будете врагом. Я могу сейчас выйти, и зайдёт один из ваших конвоиров. После скальпирования вы, вероятно, выживете, правда помощь вам никто оказывать не будет, и вы заживо сгниёте в своей камере. У меня нет времени с вами возиться. Или вы рассказываете мне всё прямо сейчас или я ухожу.

— Будьте вы прокляты, но ваша взяла.

И Воронцов рассказал мне для кого нужны лекарства и кто этот француз, который назвался господином Симоном.

Кто такой Жан-Николя Корвизар я знал еще из своего прошлого-будущего. Один из выдающихся медиков первой половины девятнадцатого века, и по совместительству личный врач Наполеона.

На этом Воронцов мне прекратил быть интересным, посидит пока в Алькатрасе, а через месяц, когда я отправлюсь в Россию, он полетит со мной. На лицо явное предательство.

С Корвизаром мне поговорить намного интереснее, но время поджимает. Поэтому в Японию отправится еще один пассажир. На борту дирижабля я с этим врачом и побеседую.

Глава 22

Месье Корвизар оказался бесценным кладезем секретной информации, притом его даже не били. Он сам рассказал все, что знал о здоровье императора всех французов.

Целый букет венерических заболеваний, спасибо прекрасной Жозефине, гонорея, почечная недостаточность, эпилептические припадки, а теперь еще и вишенка на торте: ушиб мозга и внутричерепная гематома.

Понятно, почему Корвизар приперся в Калифорнию. После всех слухов, которые ходят по Европе, он всерьёз уверен, что тут он может найти панацею. В принципе, он недалёк от истины. Лекарство от ушиба мозга он здесь не найдёт. Но вот гонорею и вызванные ей проблемы с почками вполне можно и нужно лечить антибиотиками.

Другое дело, что никто ему не продаст пенициллин. Можно конечно попытаться подсунуть плацебо, или даже вообще яд под видом лекарств, но этот француз умён. Я уверен, что он не будет сразу колоть своему пациенту то лекарство, а сначала проведёт исследования.

Так что, придётся ему всё-таки задержаться в Калифорнии. Корабль мы затопили, как я и сказал Воронцову а команду отправили на Аляску рубить уголёк. Если не вдаваться в подробности то эти англичане предатели, которые хотят помочь врагу британской короны. Под этим предлогом я их и задержал. Тот факт, что и они и бывший посол России Воронцов выполняли задание врага Британии и Российской империи я приберегу для императора Александра.

Я надеюсь, что это лишит русского императора иллюзий о том, что Англия друг его стране. Если уж британцы помогают своему злейшему врагу Бонапарту в подготовке его нашествия. Глядишь, он проредит всех этих масонов с англофилами.

Но это всё будет потом, ну а пока "Хуан Родригес Кабрильо" пожирает милю за милей по дороге в Японию.

* * *

— Как вам наш летающий корабль, месье Корвизар? — спросил я у нашего французского толи пленника, толи вынужденного пассажира.

— Настоящее чудо, господин президент. Машины для этого корабля тоже сделал месье Фултон?

— Да, Роберт наш главный специалист по машинам, как и во всем мире.

— Мне, как французу, остаётся только сожалеть о том, что он не остался во Франции.

— Не могу сказать, что сочувствую, — сказал я и улыбнулся.

— И за сколько дней этот корабль может прилететь в Париж?

— Это лучше спросить у нашего капитана, но думаю, что за пять-семь суток. В зависимости от ветра. У нас хоть и нет парусов, но ветер может быть как помехой, так и помощью.

— А вы не боитесь штормов?

— Не очень, если честно. Конструкция дирижабля достаточно прочная.

— А грозы? Что будет если в корабль ударит молния? У нас над головой огромный мешок с водородом а это очень горючий газ.

— Приятно поговорить с образованным человеком. Да, угроза удара молнии есть, и несколько раз молнии уже попадали в этот дирижабль. Но ничего не произошло.

— Но почему?

— Вы видели цвет корабля, — Корвизар кивнул, — он зелёный, а когда отправился в первый полёт, был медного цвета. Это потому что он действительно покрыт медной фольгой, но сам корпус из материала который мы называем ПВХ. Это очень хороший диэлектрик и это даёт очень хорошую защиту.

— Мне странно, что ваша республика, самое прогрессивное государство мира выбрало в общеевропейской войне сторону дикой феодальной России. Скорее можно предположить что вам ближе позиция Франции. Тем более что наша империя продолжение республики.

— Я не собирался выбирать, — не буду же я говорить, что и как на самом деле, — так получилось. Российская империя показалась мне наиболее подходящей страной для защиты от посягательств англичан на Калифорнию.

— У вас странная логика. Вот уже десять лет главный враг Великобритании это Франция.

— И что Франция может предложить мне? Флота у вас нет, Нельсон показал ваше место на море…

— Но его нет и у России.

— Месье, перебивать не вежливо, тем более что я глава государства, а вы мой пленник. Да, его нет и у России. Но русские могли заключить союз с вашим императором, если бы англичане не оставили Калифорнию в покое. Я и император Александр просто использовали Бонапарта. В Эрфурте он разменял призрачный союз с Французской империей на вполне реальное золото. И я этим доволен, я лучше как следует заплачу русским, которые могут меня защитить но не могут завоевать чем стану жертвой агрессии Англии

— И вы и ваш союзник, русский царь Александр заплатите за то что посмели играть в грязные игры и использовали в них Наполеона Бонапарта. Император в любом случае поправится и сокрушит вашего варварского союзника.

— О месье, я не был бы так уверен. Вернее я уверен что всё будет наоборот. Ваша армия великолепна, но я дам русским такую артиллерию, которая сотрет в труху всё что форсирует Неман. То что есть у Калифорнии нет больше нигде. Когда мы вернемся в Сан-Франциско мои офицеры покажут вам.

— Раз вы так говорите, это значит…

— Да, всё верно. Ни вы, ни экипаж этого английского корабля не вернетесь в Европу, во всяком случае, пока идёт большая война. У вас есть два варианта месье.

— Какие?

— Первый вариант это отправится на Аляску, вы мужчина крепкий, угля много сможете давать.

— А второй?

— А второй это получить бесценный опыт и поработать на меня в качестве врача. Вы же не зря стали личным врачом Наполеона, уверен что вы лучше всех во Франции. А когда война закончится я лично распоряжусь доставить вас в Париж на одном из моих цеппелинов.

— У меня и выбора то нет, будь по-вашему.

* * *

Никаких дипломатических игр японцы не стали устраивать, мой статус в их глазах был как минимум равным статусу императора, поэтому первый раунд переговоров состоялся буквально на следующий день после нашего прибытия в Японию.

Как я и предполагал сёгун Иэнари и император Кокаку лелеяли планы расширения Японии, о чём они и заявили на переговорах. Им был нужен южный Китай, Манчжурия, Тайвань и в перспективе Сиам с Кореей. Я и Резанов на этих переговорах занимали единую позицию, мы согласовали её заранее: Калифорния и Российская империя не будут вмешиваться, если Япония вторгнется в Южный Китай, займет Тайвань и Сиам. На этом всё. На Вьетнам я имел виды, а на Манчжурию с Кореей Россия, в лице Резанова.

Услышав наш ответ на свои хотелки японцы ответили практически сразу, видимо это было даже больше чем они рассчитывали. Тут они, конечно, нас переиграли.

Другое дело что даже подготовка к вторжению в Китай займет не один десяток лет, не говоря уже о самом вторжении. Вполне возможно, что эти планы так и останутся прожектами.

В пользу этого мнения говорил, и тот факт, что с раздробленностью страны Иэнари и Кокаку не собирались бороться, по их планам новые территории должны будут покрыться таким же лоскутным одеялом владений дайме как и сама Япония.

Ну, не хотят заниматься централизацией страны, так это их право и мне на руку. Когда к власти придёт на сто процентов наш Аяхито, мы ему поможем. Скорее всего это уже буду не я, всё таки будущему императору сейчас всего девять лет. Но мой приемник так точно.

Помимо обязательства по строительству целого списка заводов, в качестве платы за территории и право торговли в Японии я предложил открыть кредитную линию под достаточно умеренные проценты. Кроме того обучение японских военных в Калифорнии будет продолжено, а в университете Сан-Франциско появятся японские студенты, будущая снова инженерных кадров страны восходящего солнца.

На переговорах я недвусмысленно намекнул что Калифорния возможно примет участие в войне в Европе, это стало приятным сюрпризом для японцев, и они тут же сделали встречное предложение: часть их офицеров останется в моей армии и примет участие в войне.

Уверен что де Карраско обрадуется этому предложению японцев. Его лучший командир это Есикава, которому вообще можно доверить командование нашим экспедиционным корпусом, или его значительной части. Да и вообще три сотни опытных офицеров, от командиров взводов до батальонов сделают наши формируемые полки намного сильнее.

Наш "стройотряд" в Калифорнию не вернётся. После завершения строительства военно-морской базы на Окинаве и прибытии туда русско-калифорнийской эскадры и гарнизона мои люди приступят к строительству первых заводов в Японии. Помимо этого они же будут и обучать японских строителей.

В целом визит в Японию был удачным. Цеппелин подтвердил свою надёжность, достигнутые договоренности тоже меня устроили.

* * *

В начале января следующего, тысяча восемьсот десятого года к нам прибыли сразу два судна с переселенцами из России. Они были куплены из тех средств которые Панайотис разместил в лондонских банках и грузились в Риге до того как порт сковал лёд.

Один ост-индец отправится обратно за новой партией переселенцев, а второй останется в Калифорнии. Верфь в Сан-Франциско по-прежнему была занята строительством корветов, мы поставили в строй следующую пару и начали строить пятый и шестой корабль. Поэтому, переоборудовать транспорт, было решено в Лос-Анджелесе.

Железнодорожная ветка, наконец дотянулась до нашей нефтяной столицы и мы по железке начали отправлять грузы для строительства та полноценного морского порта и верфи. Когда это будет сделано, именно туда будут направляться все транспорты из Европы.

Мы разбавим испанско-индейско-китайское население Лос-Анджелеса русскими, а корабли получат паровые машины и остальное оборудование.

Второй цеппелин, тоже грузопассажирский, получил название "Семён Дежнев" в честь великого русского путешественника и исследователя. Его капитаном стал мой сын, Джеймс Александр.

Наше путешествие в Японии, вернее его вторая часть: возвращение в Сан-Франциско, стало выпускным экзаменом для первого помощника Гамильтона. После возвращения в Калифорнию Джеймс Александр был официально назначен капитаном достраивающегося "Дежнева".

Следующий цеппелин будет уже полностью грузовым. В отличии от первых двух он будет иметь одну длинную гондолу, разделения на моторный и основной отсек не будет. Кроме того двигатели тоже будут другие, более мощные.

Для того чтобы "Витус Беринг", так мы назовём нашу тройку, мог нормально выполнять свои обязанности нам потребуется перестроить все имеющиеся причальные площадки, от Сан-Франциско до Сент-Августина и Окинавы с Нагасаки, но результат того стоит. Возможность за несколько дней доставить больше девяти тонн различных грузов просто бесценна.

* * *

Уже перед самым отбытием в Россию, когда "Родригес Кабрильо" буквально стоял под парами ко мне на прием напросился Лука. Сначала я подумал, что наш воздухоплаватель в очередной раз будет требовать, чтобы мы взяли его с собой. Он хотел лично контролировать механизмы цеппелина во время этого рекордного полёта.

— Что на этот раз спортсмен? — Я не забыл гонки на Пегасах и при каждом удобном случае напоминал об этом.

— У вас в приемной сидит один из моих инженеров. Семён Колокольцев, он русский, их тех студентов, что остались у нас. Семён кое-что придумал.

— И почему ты его оставил в приёмной? Зови.

Лука кивнул, вышел из кабинета и через минуту вернулся в сопровождении тщедушного молодого парня.

— Ззддравствуёте, господин прррезиддент, — Колокольцев толи от природы заикался, толи так сильно нервничал.

— Здравстуйте. Показывайте что там у вас в мешке, — сказал я и показал на внушительный мешок с лямками, — и не волнуйтесь, я не кусаюсь.

— Ввот, господин президент, — на одном дыхании сказал Семён, и достал из мешка содержимое, — ввоздушный ззонтик.

Передо мной лежал парашют. Сам купол был сделан из шёлка, а стропы из конопляной веревки.

— И как это работает?

— Ввоздух наполняет ззонтик и падение с высоты замедляется. Очень ссильно замедляется, господин президент.

— Вы его уже испытывали? — спросил я повернувшись к Луке.

— Да, мистер Гамильтон. И я и Семён прыгали с этой штукой с воздушных шаров. И с Пегаса-два, — после секундной паузы сказал Лука.

Спортсмен как есть, знает же, что я запретил всякую самодеятельность с дирижаблями, но все равно не удержался. Но ругать я его не буду. Парашюты дело нужное и полезное, даже странно, что я упустил их виду. Хорошо, что нашлись энтузиасты.

— Семён, и как ты додумался до этой штуки? — чёрт возьми, я же любил прыжки, чуть-чуть не добил до сотни. Но теперь есть шанс закрыть этот гештальт.

— Нашёл у Ломоносова, он писал про эту идею Леонардо Да Винчи, — видимо парень просто нервничал, когда зашёл в мой кабинет. Сейчас заикание ушло, было видно, что он уверен в себе, такое мне нравится.

— Значит так, молодые люди. От вас мне требуется сотня ваших парашютов. Ваше изобретение должно стать базовым оснащением всех дирижаблей и воздушных шаров. Каждый кто поднимается в небо должен уметь пользоваться этим средством спасения. Лука, — обратился я к юному греку.

— Да, мистер Гамильтон.

— У тебя уже большой опыт в написании всяческих инструкций. Сейчас ты возвращаешься к себе и садишься писать очередную и очень подробную инструкцию, как пользоваться этой штукой. А Семён идёт и составляет заявку для сооружения вышки, с которой все новички будут прыгать.

— Вышки? — непонимающе переспросил Колокольцев.

— Да, вышки. Ты физик или так, погулять вышел? Рассчитай параметры, высоту вышки, площадь купола и прочее. И пусть Лука всё проверит. С этого надо будет начать обучение пользованию парашютом, сначала вышка, а только потом дирижабль или воздушный шар…

Я думал, что парашют сочтут ненужной штукой. Прыгать в пустоту надеясь на кусок шёлка за спиной, люди могут счесть это не самой хорошей идеей.

Но в реальности всё получилось совсем по-другому. Абсолютно все члены экипажей наших дирижаблей были в восторге от прыжков. А затем и обычные жители Сан-Франциско распробовали этот, щекочущий нервы, аттракцион.

Правда, узнал я об этом позднее, после моего возвращения из Санкт-Петербурга.

* * *

Первое февраля тысяча восемьсот десятого года. Санкт-Петербург Российская империя.

Позади осталась Флорида, там была сделана остановка и проверка всех систем дирижабля и я переговорил с Шиаем. На обратном пути из России в Калифорнию мы заберём его и он отправится на Аляску, агитировать тлинкитов. Как раз освободится одна каюта на борту, сейчас в ней граф Воронцов.

В грузовом отсеке дирижабля помимо золота и оружия, мы везём несколько очень перспективных новинок, которых не было, когда русская комиссия работала в Калифорнии, еще и дополнительные баллоны со светильным газом. Нам должно хватить топлива на путешествие туда и обратно, но я решил перестраховаться, запас карман не тянет.

Над Атлантикой дирижабль слегка помотало, мы попали в шторм, и в результате нас отнесло южнее от намеченного маршрута, в результате мы летели над всей Европой. Под нами проплыли Французская Империя, Берг, Вестфалия, Пруссия и наконец заснеженная Россия.

К граду Петра мы прибыли в девять утра тридцать первого января. Стояла холодная безветренная погода. Солнце светило, но не грело. Дирижабль завис над Марсовым полем, на котором тут же собралась толпа утренних зевак и солдат столичного гарнизона.

На дирижабле мы нанесли большой флаг Калифорнии, так что было понятно, кто прилетел. Но всё равно мы не снижались, не выдержат нервы у какого-нибудь солдатика, а за ним и остальные начнут пальбу. Лучше не рисковать.

Вместо этого мы скинули несколько капсул, по типу тех что мы использовали в армии. В них были инструкции что требуется для того чтобы мы приземлились. У русских вся подготовка занял целый день. Всё было готово, когда на город уже опустилась ночь, поэтому мы решили не садиться, а дождаться утра.

И вот на следующий день, первого февраля тысяча восемьсот десятого года я сошёл на землю Российской Империи. Хоть не надолго, но вернулся домой.

Аристарх Риддер  Александр Гамильтон-5

Глава 1

Второе февраля тысяча восемьсот десятого года. Санкт-Петербург. Российская Империя.

— А всё ж таки господа я не понимаю, зачем президент Гамильтон связался с нашими дикарями? Вы видели эту огромную тушу на Марсовом поле? Это каким гением надо быть чтобы такое придумать, и каким богатым что такое построить! Сразу видно что у них там цивилизованное государство, а не наше дремучее болото!

Говорящий вид имел самый непритязательный: одет был бедно, с землистым цветом лица и кривыми зубами. Но стремясь компенсировать всё это, речь его была напыщенной и исполненной пафоса.

— Ваша правда, Андрей Данилович. Калифорния не чета России-матушке, — второй участник разговора, толстый, рано поседевший мужчина, произнес последние слова с настолько глумливым выражением лица, что стало понятно его истинное отношение к ним, — неспроста они здесь, ой не спроста.

— Мой племянник, — вступил в разговор третий. Благообразный, располагающий к себе старик, — служит в коллегии иностранных дел, не велика сошка, письмоводитель, но всё ж таки. Так вот Васька говорит, что слышал о каких-то договорах с Калифорнией и даже, — тут старик понизил голос, что было немного странно так как во всём доме на окраине столицы Империи никого кроме этих троих не было, — и даже что нашим дуракам постоянно привозят золото. Очень много золота.

— Ну тогда всё понятно, Егор Филиппыч. Видать купили с потрохами наших простаков. Знать бы что там и как. И сколько того золота по карманам осело, эхх…

— А как вы думаете, господа, — сменил тему второй, — когда уже Бонапарт на нас пойдёт?

— А кто его знает, ума он великого, когда ему надо будет тогда и пойдёт, — старик обвёл глазами своих собеседников, — вы уже решили, куда будете бежать когда император Франции возьмёт Петербург.

— Ясное дело куда, — сказал толстый, — ко мне в имение, куда же еще? И сам уеду, и Андрея Данилыча с собой возьму. Места у меня много.

— А я, пожалуй, никуда не поеду, когда придут французы, они разгонят к чертям всю нашу камарилью. Это точно, но им всё равно нужны будут люди, которые смогут управлять местной черню. Уверен, я им пригожусь…

В это же время в Зимнем дворце тоже говорили о золоте и о Бонапарте. Только в отличии от мелких и подлых людишек говорили по существу.

* * *

Император Александр принял меня незамедлительно. Уже в полдень я, Мария Мануэла, Николай Петрович Рязанов с женой и маркиз де Кампо Аллегри были во дворце. Наших дам оставили на попечение жены императора, а мужчины направились к царю.

Там нас ожидали помимо Императора еще три человека: Министр иностранных дел Николай Петрович Румянцев, военный министрМихаил Богданович Барклай де Толли и всесильный фаворит императора граф Алексей Андреевич Аракчеев.

— Вы удивили меня, господин президент, — начал Александр Первый когда все положенные дипломатические политесы были закончены, — мало того что прилетели в Петербург на вашем чуде, так еще и привезли графа Воронцова. То что он наговорил, — император положил руку на несколько исписанных мелким почерком листов, — достаточно чтобы его повесить. Где он сейчас, Алексей Андреевич?

— В "Секретном доме" Шлиссельбургской крепости, ваше величество. Думаю, уже даёт показания.

— Хорошо, проследите, чтобы, как только закончат всё сразу было у меня на столе. Если это всё подтвердится, повесить мерзавца, — затем Александр сменил тему:

— Значит, вы опередили Андрея Андреевича, удивительное дело.

— Да, все верно. Господин Аракчеев со своими людьми покинул Сан-Франциско первого декабря. Плыть им два месяца, а летели мы неделю, это с остановкой во Флориде.

— Ваш дирижабль это настоящее чудо света, куда там пирамидам. За неделю добраться из Калифорнии в Петербург. Отсюда до Охотска тоже неделю пути, как думаете?

— Возможно, ваше величество, надо будет посчитать.

— Какие возможности это дают! Просто поразительно, расстояния это проклятье моей страны, а с вашими дирижаблями его как будто и нет. Скажите, мы можем делать их у себя?

— Пока нет, у вас нет ни людей способных на это, да и заводов тоже пока нет.

— Понятно, тогда мы можем купить их у вас.

— Боюсь что нет, ваше величество — лицо Александра скривилось, не привык он, когда ему вот так просто отказывают, — нам самим их не хватает. Да и я не уверен, что не найдется еще один Воронцов, который совершит очередное предательство и не сбежит от вас в Англию, прихватив всю необходимую документацию.

Это было грубо и русским это не понравилось. Да и кому понравится услышать такое.

— Ваше величество, разрешите? — сказал Барклай де Толли. Александр молча кивнул, — господин президент. Вы считаете, что секреты производства дирижаблей важнее чем новая ваша артиллерия?

— Это как посмотреть, но сейчас нет, не важнее.

— Тогда почему мы с вашей помощью будем производить новые орудия, но не будем делать дирижабли? Секреты изготовления ваших пушек тоже могут попасть в руки англичан или французов.

— Понимаете, это необходимый риск, на который мы должны пойти. В Калифорнии мы не сможем произвести нужное количество пушек и гаубиц для вас. А без них вы обречены, сколько у Бонапарта будет войск, миллион?

— Порядка восьмисот тысяч, — ответил мне Барклай де Толли.

— А у вас в два раза меньше. Вас сомнут.

— Мы разработали план этой кампании без учёта ваших пушек.

— И что там? Дайте угадаю. Вы уповаете на ваши расстояния. Не будет генерального сражения, и вы станете отступать. Пути снабжения у французов будут растягиваться, они будут вынуждены оставлять гарнизоны в захваченных городах, и их армия будет таять. А потом уже где-нибудь под Москвой вы уже дадите им сражение, когда силы будут равны. Я прав?

Ответом мне было потрясенное молчание. Еще бы, ведь примерно такой план и разработал Барклай де Толли в той версии истории, которую я помню. Думаю, что сейчас он сделал то же самое.

— В общих чертах да. Вы правы.

— Потому что это очевидно. Хороший план, в теории он может сработать, — и один раз сработал, если не вдаваться в подробности, — вот только у вас полстраны будут в итоге лежать в руинах. Не велика цена за победу над таким противником как Наполеон, но её можно и не платить. Именно поэтому я считаю, что выгода от перевооружения на мои артиллерийские системы перевешивает любые риски.

— В ваших словах есть логика, — сказал Аракчеев. Император Александр как бы самоустранился от разговора, дав слово своим сановникам. Меня это устраивало, каждый раз говорить "Ваше величество" мне очень не хотелось. Видимо я как и прежний Гамильтон во мне до мозга костей республиканец.

— Скажите, господин президент, — снова спросил Барклай де Толли, — а военное применение у ваших дирижаблей есть? Помимо разведки и связи, это понятно.

— Пока нет, но я думал об этом. В теории, если доработать их конструкцию, то можно будет бомбить чужие города. На один дирижабль можно погрузить пять сотен пудовых бомб и отправить на Париж, или Лондон. Десяток таких бомбардировщиков просто сотрут с лица земли эти города. Правда это варварство, да и сделать такое можно всего несколько раз, потом уже будут найдены способы борьбы.

— Англичане недавно сожгли Копенгаген ракетами, — сказал Румянцев.

— Очень сомнительное достижение. Представьте себя на месте того кто отдаст приказ об атаке, допустим Парижа. Вы готовы взять на себя ответственность за гибель тысяч людей, чья вина лишь в том, что они французы. Бомбе же всё равно кого она убьет, военного, чиновника или мелкого лавочника.

— Всё правильно Николай Петрович, — после минутной паузы сказал Аракчеев, — мы солдаты, а не убийцы. К тому же если мы уничтожим вражескую столицу, где гарантия что враг, этот или следующий не попытается сделать то же самое с нами?

Помимо этого мы обсудили большой перечень вопросов, начиная от прямой военной помощи, которую Калифорния окажет Российской империи когда Франция нападёт, до открытия посольства в Петербурге и консульства в Москве.

Консульство будет выполнять роль еще вербовочной конторы. Пока что переселенцы из России в Калифорнию были в основном крепостными, то есть людьми подневольными и отправлялись за океан зачастую против своей воли. Конечно, практически сразу после прибытия они понимали, что теперь у них будет совсем другая, намного более сытная и качественная жизнь, но сначала люди ехали к нам как на каторгу.

Другое дело, что наверняка есть и те кто готов отправится к нам по собственной воле. В основном это авантюристы всех сортов, но такие люди тоже очень нужны. Искатели приключений помогут расширить границы Калифорнии на восток. Надо только отсеять тех кто захочет сбежать из России из-за совершенных преступлений или склонен к необоснованному насилию.

Еще одним вопросом, который мы обсудили, стало сотрудничество на Дальнем Востоке. Формирующаяся на Аляске Тихоокеанская эскадра это конечно хорошо, но десятка кораблей небольшого водоизмещения, пусть и оснащенных паровой машиной и использующих бездымный порох и более продвинутые ядра, совершенно недостаточно. Тем более что японцы через несколько лет сами получат нашу артиллерию.

Для надёжной защиты интересов России на Дальнем Востоке необходимо намного более серьезное военное присутствие на Окинаве и самое главное, рост населения, промышленная и сельскохозяйственная база.

На эту роль лучше всего подходила Маньчжурия, внутренняя и внешняя. Обширная территория условия, которая чрезвычайно благоприятны для земледелия и имеющая богатые запасы полезных ископаемых. От железной руды, каменного угля и нефти до золота.

Сейчас сил для того чтобы взять эту территорию у Китая не было. Но это надо будет сделать. Манчжурия может стать настоящей житницей для Восточной Сибири, и её освоение пойдет совсем другими темпами.

Следующие три дня сплелись в нескончаемую череду различных встреч и совещаний. Уже не с Императором Александром, а с различными сановниками Российской Империи. В основном с теми, кому поручено заниматься развитием промышленностью. Это было логично, России от Калифорнии и требовалась помощь в строительстве различных производств. Помимо наиболее актуального сейчас производства оружия, русским было нужно внедрение машин и вообще повышение механизации труда на всех заводах.

Но я на самом деле в этом был не очень нужен, всё что в данный момент Калифорния могла дать сейчас было на борту моих кораблей, которые вот-вот должны вернуть в Россию комиссию Аракчеева. На борту "Флориды" целый инженерный и научный десант из Сан-Франциско, который и займется помощью.

* * *

Показания, которые Воронцов дал в Шлиссельбурге, полностью совпали с полученными от него в Калифорнии. Кроме того лично император опросил своего младшего брата цесаревича Константина, он тоже был замешан во всей этой истории.

Вырисовывалась очень неприглядная картина. Большое проанглийское лобби фактически попыталось оказать прямую помощь в подготовке нападения на Россию. По-другому всё произошедшее было сложно расценивать.

Аракчееву было поручено создать комиссию по расследованию связей русской аристократии с Ротшильдами, кроме того эта же комиссия должна была заняться масонскими ложами.

В это время огромное количество сколько-нибудь значимых людей состояли в этих ложах. Последние события показали, что ложи являются реальной проблемой и через них осуществляется разрушительная для страны деятельность. С этим пора было заканчивать.

Моей республике и мне лично избавление России от иностранного влияния было очень выгодно. Во- первых, если здесь не будет английской, французской или условной австрийской партии, то Россия будет проводить ту политику которая будет выгодна ей. И вероятность того что нас, то есть Калифорнию, сдадут англичанам резко уменьшится.

Во-вторых, и это было не так очевидно но тоже важно, едва ли не важнее, для промышленной революции в России нужны не только технологии и люди ими владеющие. Нужны деньги, много денег. Если Российская Империя разругается с европейскими банковскими кланами, то деньги она сможет получить только из одного источника. Из Калифорнийского государственного банка, где сейчас хранится уже более тысячи тонн презренного метала и его количество продолжает расти.

Я планировал выдавать России очень длинные кредиты со сроком погашения в десятилетия. Так можно будет инвестировать золото, и избежать его обесценивания внутри Калифорнии. Кроме того прямо сейчас России нечем отдавать долги.

А вот когда будет построена железная дорога к Тихоокеанскому побережью, тогда возврат долгов станет более актуальным и мы, Калифорния, начнём пожинать плоды созданной в России промышленности. Через океан не очень удобно воевать, но удобно торговать. Когда транссибирская магистраль будет построена и по ней, во вновь построенные порты, потекут дешёвые природные ресурсы, промышленная продукция и будущие переселенцы.

Всё это будет делать мою республику всё сильнее и сильнее. Понятное дело что это, как и будущий Панамский канал, строительство которого мы тоже обсудили с Александром, будет уже сильно не скоро. Пройдут десятилетия, прежде чем всё это произойдет.

Но обсуждать и принимать такие важные, можно сказать судьбоносные решения нужно уже сейчас.

* * *

Последним пунктом моей программы стала демонстрация новых видов вооружения. Основная масса интересующих русских новинок сейчас была в трюмах моих кораблей, а на дирижабле я привёз три образца вооружения: улучшенную митральезу, револьверный карабин и короткоствольный дробовик двенадцатого калибра.

Митральеза ужаснула русских своей разрушительной мощью, как сказал присутствовавший на испытаниях атаман Донского казачьего войска, генерал от кавалерии Платов: "Эта штука делает кавалерию на поле боя бесполезной". От главного казака, которому буквально положено быть апологетом лихой сшибки, сабли и пики я такого никак не ожидал. Но видимо я был в шорах своей предубежденности.

Тем более что это не вполне так. Митрильез у наших врагов пока нет, и неизвестно когда они появятся, да и необходимость совершать глубокие рейды по тылам противника будет всегда.

Револьверный карабин больше всего понравился кавалеристам. Он был намного более удобен чем однозарядная винтовка в обращении да и возможность очень быстро сделать шесть выстрелов дорого стоила.

А вот дробовик русские не поняли. Ровно до того момента пока разговор не зашёл про штурмовые части, а именно гренадёров. Отдаю должное Барклаю де Толли, его реформа армии и воссоздание гренадёрских полков в новом качестве опережает свое время.

Так вот, дробовик я и предложил русским в качестве штурмового оружия в дополнение к револьверам. Из винтовки или пистолета надо целиться, а конус дроби в любом случае свою жертву наёдет, да еще и не одну.

Дробовик был моим персональным заказом нашим оружейникам, мне хотелось создать прообраз пехотной метлы времен первой мировой. Думаю, что это получилось.

* * *

Наш визит в Столицу Российской империи подошёл к концу, уже был загружен в грузовой отсек дирижабля груз, который мы доставим в Калифорнию: несколько тонн различных товаров: в основном одежда, обувь, посуда, вино, книги и прочее.

Мы готовы были отправляться в обратный путь, когда пришла новость о том, что наши корабли наконец-то прибыли. Был соблазн задержаться в Петербурге еще и встретить моих людей, думаю это был бы очень хороший сюрприз. Но нет, мы и так задержались здесь дольше, чем планировали.

Утром десятого февраля цеппелин медленно поднялся в воздух и сделав на Петербургом прощальный круг, взял курс на Флориду.

Глава 2

Как было хорошо всего год назад! Калифорния на краю света. Новости идут очень долго, реагировать на них тоже можно неспешно. Ни забот, ни хлопот. Знай себе золотишко рой, принимай поселенцев да в различных железках ковыряйся.

Бывают, конечно, проблемы, типа залётных англичан, американцев или испанцев всех сортов. Но это так мелочи. Теперь не так. Теперь мы буквально вышибли тараном ворота, отделяющие нас от большой политики. Таран этот называется цеппелин. Калифорния по прежнему на краю света, но новости мы теперь узнаем очень быстро. И реагировать на них надо соответствующе.

Полёт до Сент-Августина прошёл в безмятежных разговорах с Марией Мануэлой и остальными пассажирами цеппелина, а вот во Флориде меня ждали важные новости. Президент Мэдисон согласился встретиться на моих условиях и ждал подробностей, где и когда.

Это значит, что как только мы вернемся в Сан-Франциско, мне нужно практически сразу лететь обратно во Флориду.

Встреча должна будет пройти через три недели на борту нашего фрегата "Сан Хуан", в пятидесяти милях восточнее Сент-Августина. Это будет последняя миссия нашего корабля в Атлантике, после этого он пройдет обслуживание и отправится в Калифорнию.

Как рассказал мне Яннис, капитан "Сан Хуана" корабль уже не в порядке. Его нужно ставить по-хорошему его нужно ставить в док, так как есть несколько течей в трюмах, Насосы, которые мы поставили в трюмах, пока справляются, но работают постоянно.

Если они выдут из строя корабль станет непригодным к плаванью, да и расход угля вырос очень прилично. Так что купим Мэдисона на его борту и на ремонт. Янис уже договорился о работах с мэром Сент-Августина. Этот хитрован попробовал слупить с сына Дукаса втридорога и взять аванс, но это была очень плохая идея. Пара людей Шиая навестили мэра, и наследующее утро он ударил по рукам с Янисом.

Мой сын выбил из Мэдисона хорошие условия получения американским президентом денег. Мэдисон обязался немедленно дать добро на открытие вербовочных контор, обеспечить их охрану с рекламой и прекратить любые нападки в прессе и на меня и на Калифорнийскую республику.

Кроме того, на встрече с Мэдисоном мы обсудим сухопутную торговлю между Калифорнией и США. Переговоры Ахайи, Текумсе и вождей команчей идут успешно, союз практически сформирован и хозяева великих степей уже согласны пропускать караваны с одного побережья на другое. Пока только торговые, но и до переселенческих недалеко.

Всё это обойдётся мне всего в сто тысяч золотых калифорнийских долларов. На русского царя, да и на наш японский проект мы тратим намного больше. Но что поделать, после англо-американской войны президент Соединённых Штатов очень сильно потерял в цене.

* * *

Двадцать третье февраля тысяча восемьсот десятого года. Сан-Франциско, Калифорния

— Белый Дух, ты уверен, что тебе нужны тлинкиты? Они хорошие воины, но полные дикари, — спросил Шиай.

Мы сидим на заднем дворе президентской резиденции. Мария Мануэла со своей неразлучной подругой Кончитой разбили здесь великолепный сад. Наши китайские плотники соорудили несколько беседок в традиционном стиле, а японцы сделали сад камней.

Если Калифорния устоит в вихре времён, а я в этом пока не уверен, то лет через сто пятьдесят — двести по президентскому дворцу будут водить экскурсии и этот сад будет обязательной её частью.

Но до этого пока далеко, а сейчас в одной из этих китайских беседок сидим мы с будущим вождем семинолов. Я пью виски, а Шиай курит кальян.

Эту индийскую новинку, кальяны появились в Европе сравнительно недавно, и я привез несколько штук из Петербурга. Один из них я и подарил Шиаю. Мне кальяны не нравились в прошлой жизни, в этой я тоже не стал их фанатом, а вот Шиай наоборот оценил кальян по достоинству.

— Они не более дикари, чем новые союзники твоего отца команчи. И они мне действительно нужны, не только как воины, но и как лояльные моей власти жители Аляски. Посмотри: вы, олони, тонгва, винту, народы под рукой Текумсе. Все перечисленные изменились, кто-то больше, кто-то меньше, но все живут уже совсем по-другому. Лучше, богаче и сытнее.

А вот тлинкиты пока нет. С тех пор как ты надавал им по рогам, для них ничего не изменилось. Они прекратили нападать на наших русских на Аляске и всё. Тлинкиты живут на нашей территории, но для них это ничего не значит.

— Тогда почему ты не хочешь начать с ними также как с олони? Школы, миссионеры, хорошие дома, еды вдоволь. Может быть, надо начать с этого?

— Если бы нашей столицей был Новоархангельск, а не Сан-Франциско, то да. Но это не так, да и Аляска это не Калифорния. Поэтому я хочу начать с армии. Во-первых, туда мы заберём самых буйных, тех, кто хочет воевать. Во-вторых, обучать солдат тлинкитов мы будем не здесь, а на Аляске. Военные лагеря и станут теми островками цивилизации, с которых начнется изменения этого народа.

— А ты не боишься что вместо того что бы стать частью твоей армии, эти тлинкиты получат в руки современное оружие и обратят его против тебя?

— Нет, не боюсь. Я возьму заложников.

— Да, я не подумал об этом. Заложники хорошая идея. Только не крести пока тлинкитов. Если ты привезёшь сюда их говорящих с предками, то они точно не взбунтуются.

На следующий день с сотней семинолов и сотней олони под командованием Билли, Шиай отправился на Аляску. Он должен будет привести сюда вождей и шаманов тлинкитов. Часть из них останутся в Сан-Франциско, а часть вернутся домой. Если всё пройдет гладко, то через месяц другой на Аляске мы начнём строить военные городки для наших новых рекрутов.

На первый взгляд, то, что я собираюсь сделать с тлинкитами очень подло. Это аборигены Калифорнии добровольно и с радостью признали мою власть. Я дал им сытую спокойную жизнь и защитил от страшных болезней, корь и оспа больше не страшна.

С коренными жителями Аляски ситуация другая. Я буду ломать их образ жизни через колено. Выдерну из их племени самых пассионарных членов и превращу их в своих солдат. А потом я против их воли превращу и всех остальных в то, что мне нужно.

Но это только на первый взгляд подлость. Если посмотреть чуть дальше, то мои действия наоборот будут выглядеть как спасение их народа. Никто не будет запрещать тлинкитам верить в то, во что они хотят и сохранять свою идентичность. Став настоящей частью моей страны они сохранят свою культуру, а не растворятся в небытии

* * *

Двадцать четвертое февраля тысяча восемьсот десятого года. Тюильри, Париж, Французская Империя.

Император всех французов был плох. К тошноте, дезориентации в пространстве и постоянным головным болям добавились еще и обмороки, и частичный паралич, левой руки и пальцев ног. Пока Бонапарт находился в постели, всё было относительно нормально, но стоило ему попытаться встать, начинались приступы. Придворные медики, оставшись без Корвизара, превратились в испуганных студентов, которые просто не знали чем помочь императору.

Еще и Мария Валевская, любовница Бонапарта, подливала масла в огонь. Её любовь к современному Александру Македонскому оказалась очень корыстной, этой горячей полячке было нужно только одно: свобода её любимой Польши. Она буквально требовала от Наполеона что бы тот встал и превратился в того потрясателя вселенной которым был до злополучного Ваграма.

Добилась она только того, что прибывший на аудиенцию к Бонапарту Мюрат просто выкинул её прочь из спальни императора, когда Валевская устроила Бонапарту очередной концерт. К сожалению, для полячки она решила это сделать в присутствии лучшего кавалериста Франции. Тот не зря был чуть ли не самым решительным человеком в армии Наполеона.

Когда двери спальни Бонапарта закрылись перед носом Валевской, она буквально набросилась на Мюрата:

— Месье, вы хоть и маршал Франции, но Бонапарт с вас шкуру спустит, если вы не пустите меня обратно! Вы хоть понимаете кто перед вами?

— Да, понимаю. Польская шлюха, которая залезла в постель императора, и которая своими истериками мешает ему выздороветь.

— Да как ты смеешь мужлан!

— Мадам, еще одно слово и вы под конвоем отправитесь в ту польскую дыру, где император вас подобрал, Краков что ли.

— Я этого так не оставлю, — сказала Валевская и удалилась.

Эта сцена разворачивалась при маршале Ланне, который, не стесняясь, смеялся в голос.

— Вот уж не думал что его величество король Неаполя такая грубая сволочь, не пускает любящую женщину к постели мужчины.

— Не тебе говорить о грубости. Не был бы ты маршалом Франции, давно бы за твой длинный язык тебя бы удавили в какой-нибудь подворотне.

— Что верно, то верно, не буду спорить. Скажи лучше, ты будешь сегодня у Даву?

— Да, конечно.

Вечером цвет французской армии собрался у железного маршала. Это не был комплот против императора, ни в коем случае. Все собравшиеся понимали кто среди первый среди равных. Каждый из них был готов перегрызть глотку любому, кто выступит против императора.

Но надо было что-то делать. Подготовка к вторжению в Россию была близка к завершению. Если бы Бонапарт был в порядке, то уже летом можно было бы начать.

— Господа, надо дождаться возвращенияэтого чертова Корвизара, — начал Даву, — мы получаем всё больше и больше доказательств того что слухи о чудодейственных лекарствах из Калифорнии не просто слухи. Что-то они там точно придумали. Нам нужен император.

— А я думал, что ты собрал нас всех, чтобы склонить к тому, что ты сам должен повести армию в Россию, — сказал Ланн.

— Следи за языком, все знают, что я верен императору.

— Как и все мы. Поэтому надо чтобы эти блядские коновалы вынули руки и головы из задниц и начали думать как помочь императору. Калифорния у чёрта на рогах, неизвестно когда вернется этот ублюдок Корвизар и вернется ли вообще.

— Узнаю старину Ланна, — хохотнул Ней, — что не слово то ругательство или богохульство.

— По существу у тебя есть что сказать или так и продолжим обсуждать мои манеры? — огрызнулся Ланн.

— Я думаю, что не нужно дергаться. Кто из нас не падал с лошади? — Ней задал этот вопрос в воздух, но Мюрат ответил.

— Я.

— Про кентавров речь не идёт. Ты на самом деле, на крупе коня родился. Я про нормальных людей. Для нас, военных, нормально падать с лошадей, получать ранения или контузии. Ни для кого не секрет что у императора были проблемы со здоровьем. После Ваграма они усилились. Что нужно делать в таком случае?

Собравшиеся молчали и Ней продолжил:

— Надо отдыхать и надеяться на лучшее. Я не врач, но понимаю что сон и покой лучшее лекарство для императора.

— Русские готовятся, — сказал Понятовский, — Барклай де Толли вовсю проводит реформы в армии, а Аракчеев что-то мудрит на Кавказе. И из Калифорнии должна вернуться целая толпа. Вся Европа вооружена оружием, которое придумали там. Кто знает, что эти варвары привезут оттуда, — при слове "варвары" все присутствующие улыбнулись, ненависть Юзефа к русским была хорошо известна.

— Мишель прав, — сказал Бернадот, он только что имел разговор со шведским посланником бароном Карлом Отто Мёрнером и пребывал в благодушном расположении духа. Впереди у этого ярого республиканца маячил шведский престол, — надо подождать. Неважно сколько нужно времени для того чтобы император поправился. Русские всё равно будут слабее "Великой Армии", что этим летом, что через два года.

— Жан-Батист, — спросил его Даву, — как продвигается твоё дело?

— Всё идёт отлично. Я буду шведским королём.

— И что, твоя будущая армия присоединится к походу?

Эти слова заставили маршалов Наполеона уставится на Бернадота. Какая — бы не была "Великая Армия", но если к ней присоединятся несколько десятков тысяч шведов, это будет хорошо.

— Мои будущие подданные разозлены предательством англичан. Островитяне предали их и уступили русским. Когда я стану королём шведская армия будет с Францией.

— Отличные новости, — обрадовался Бертье.

— Это точно, — ответил будущий шведский король, — и у тебя добавится работы. Мне нужен хороший план кампании. Ты же сделаешь его для моей армии.

— Я начну, но мне нужны будут твои штабисты. В принципе понятно, что на западной границе России шведы не нужны. Но если вы создадите угрозу Петербургу или ударите в Финляндии, это будет хорошо.

— Блядские фантазёры, — Ланн был в своём репертуаре, — ладно будущий король Швеции, ему блеск позолоченного ночного горшка, или чем там коронуют, глаза застит. Но ты-то Луи, чем думаешь, головой или жопой? У шведов нет флота на Балтике. Как Бернадот переправит свою армию в Померанию? Или как он нейтрализует угрозу с Аландских островов и ударит по Финляндии. С севера обогнуть Ботнический залив не возможно. Вот о чём надо думать, а не о том, как бравые викинги будут маршировать к русской столице.

— Господа, вы слышите, — сказал Даву, — наш богохульник заделался штабистом. Но он прав. Луи что скажешь? — вопрос был обращён к Бертье.

— Пока ничего. Мне нужно время и помощь не только шведов, но и помощь Шампаньи, — Бертье имел в виду министра иностранных дел, — у него хорошие связи с Ротшильдами. Думаю можно что-то придумать.

— Ты думаешь, эти банкиры могут нам помочь?

— Я не исключаю такой возможности. Не зря же именно Ротшильды помогли нам отправить Корвизара в Калифорнию.

— Подожди, что ты имеешь в виду?

— То, что главная проблема на Балтике это то, что у шведов нет флота, а русских есть. У нас его толком тоже нет, но всё-таки мы и Жозеф, — Бертье имел в виду испанского короля, — можем наскрести нужное количество линейных кораблей и транспортов.

— Допустим, — парировал Даву, — но как эти корабли попадут в Балтийское море. Англичане никуда не делись. Их флот размажет все, что мы соберём, да и Скаггерак и Зунд не пройти…

— Луи, — обратился Ланн к Даву, — я не пойму, у тебя в голове коровий помёт или мозги? Наша штабная крыса тебе же прямо сказала об этих чёртовых еврейских банкиров. Он думает, что можно договориться с островитянами.

— Это невозможно.

— Невозможно в одну ночь обрюхатить десяток девственниц, а с этими торгашами возможны варианты. Им шашни Царя Александра с Калифорнией тоже поперёк горла. А если мы возьмём этого византийца за яйца, то ему будет не до дружков в Америке.

— Когда-нибудь тебе точно язык отрежут, — ответил Даву, — хотя подожди, Калифорния это же золото.

— Правильно железная башка, золото. За этот металл британцы родную мать продадут, не то что русских. Мы вдоволь напоим этих торгашей золотом, его будет так много что Британия просто сдохнет.

— Никогда бы не подумал, что Ланн способен на большее чем просто изрыгать ругательства и бежать с выпученными глазами впереди своих гренадёров, — с усмешкой сказал Бертье, — но он прав. План именно такой.

* * *

Десятое марта тысяча восемьсот десятого года. Лондон. Поместье Натана Ротшильда.

— Значит, месье Шампаньи предлагает пропустить остатки франко-испанского флота на Балтику для нейтрализации русских? — спросил хозяин дома у посланника, прибывшего из Парижа буквально несколько часов назад.

— Все верно, сэр. Наши страны враги, но и русские вам не друзья.

— А что скажет ваш император, надеюсь, он поправится, на то, что французские министры и маршалы за его спиной сговариваются с Британией?

— К сожалению, я слишком мелкая сошка чтобы ответить на этот вопрос, но если я здесь, значит, месье Шампаньи знает что делает.

— И какой же будет Наш интерес в этом деле? — Натан выделил голосом слово "наш" и посланник понял, что имеется в виду не Англия, а семья Ротшильдов.

— Месье Шампаньи поручил мне передать вам письмо, — сказал посланник и достал из кармана сюртука конверт.

Натан Ротшильд открыл конверт и погрузился в чтение. Через несколько минут он сказал:

Что ж, передайте вашему патрону, что я подумаю, то что написано здесь имеет смысл.

Глава 3

— Да уж, Яннис, а и не думал что всё настолько плачевно, — сказал я выбираясь из трюма "Сан Хуана".

Там стояли аж три насоса, один работающий от паровой машины, он был главным, и два ручных вспомогательных. Основной насос работал всё время, а вспомогательные при необходимости.

— Да, мистер Гамильтон, если бы не машины корабль бы просто не мог выходить в море, течи постоянные.

— Может вообще не ставить его на ремонт, а разобрать.

— Да нет, корабль хоть и старый, уже десять лет, но всё еще пригодный к службе. Он еще походит.

— Тебе вернее, но это будет твой последний поход на этом фрегате, дальше твоим будет один из наших корветов, — услышав это, сын Дукаса погрустнел.

— Хорошо, мистер Гамильтон, как скажете.

— Что такое дружище? Тебе не нравятся наши новые корабли? Они сильнее всего, что есть сейчас в мире.

— Это верно, но автономность у них никакая, без угольщика они не смогут далеко ходить.

— А ты значит, романтик дальних плаваний, не хочешь сидеть у берега?

— Можно и так сказать.

— Романтик, а как тебе такая мысль? После корветов мы будем строить и другие корабли, существенно больше по водоизмещению и намного лучше вооружённые. Как ты думаешь, кого Плетнев скорее назначит на фрегат нового типа? Капитана чисто парового корвета, который хорошо понимает, как управлять подобным кораблём, какие у него сильные и старые стороны, или капитана корабля со смешанного, парусно-парового типа?

— Если так, то я согласен, но только чтобы я был первым кандидатом на новый фрегат.

— Это вы с братом и Плетневым решите, кто и где первый первым будет.

— С Панайотисом и Плетневым я договорюсь… Мистер Гамильтон, с "Дежнева" что-то передают.

Во Флориду на встречу с Мэдисоном я прилетел на нашем новом дирижабле, помимо золота и очередной партии оружия для семинолов мы доставили примерно часть материалов и оборудования для сооружения вихревого холодильника.

Дело в том, что Ахайя решил позаботиться о наших новых союзниках, о команчах, да и остальных дружественных племенах тоже.

С оспой, за те шесть лет, что я прошли с момента моего попадания в девятнадцатый век, было практически покончено, по крайней на территории известных мне США. Стада оспенных телят имело каждое индейское племя.

Другое дело корь. На территории Калифорнии, с ней боролись очень эффективно, а вот на востоке эта страшная для местных аборигенов по-прежнему выкашивала десятки тысяч человек.

Шиай и Ахайя решили это изменить. Для этого мы изготовили вихревую холодильную камеру и всё необходимое для производства сыворотки Дегквица. Как только начнётся эпидемия мои доктора, которые теперь постоянно во Флориде изготовят сыворотку, которая пойдёт в дело.

Пока этого не произойдет, они тоже не будут сидеть без дела. В нашем старом поселке началось строительство больницы. Где помимо всего прочего будут лечить людей антибиотиками, проводить операции под наркозом и прочее что уже есть в Калифорнии

Меня отговаривали от этого шага, с монополией на лучшую в мире медицину Калифорния будет намного сильнее, чем, если бы эти знания разнесутся по всему миру. Это верно, санитарные потери нашей армии и армий наших союзников уменьшаться до невозможных для этого времени значений, а за лечение высокопоставленных или просто богатых и влиятельных людей можно требовать очень многое.

Но есть и другая точка зрения, которой я и придерживался. Если есть возможность спасать жизни, их нужно спасать. В двадцатом веке изобретатели трехточечных ремней безопасности для автомобилей не стали наживаться на них, а просто выложили патент в открытый доступ.

А с другой стороны были гигантские фармацевтические компании и их влиятельное лобби. Эти акулы бизнеса зажимали более эффективные лекарства или даже выпускали свою продукцию которая не то что не помогала людям, а еще и вредила им. Просто из-за того что это выгодно.

В тех же соединенных штатах врачи массово выписывали не те лекарства, которые более эффективны, а те за рекламу, которых им было уплачено. Да и в России эта практика тоже потихоньку становилась повсеместной, только на несколько другом уровне.

Я так не хочу, поэтому постепенно будут снимать завесу тайны с "панацеллина" и других моих успехов в медицине. Правда пока идёт большая война меры безопасности в больнице будут беспрецедентные: гарнизон нашей базы мы увеличим на порядок, до двух тысяч человек, и там будет действовать пропускной режим с непременным обыском всех посещающих.

Охраной базы займется сборная солянка воинов из всех союзных мне племён востока. Помимо всего прочего это еще и даст дополнительные гарантии безопасности Флориде. Две тысячи вооружённых до зубов солдат это очень серьезный аргумент.

Кроме того, я планирую построить в Профестауне, столице Текумсе еще базу для наших дирижаблей, а еще одну, если мы договоримся с Мэдисоном в США.

* * *

— Добрый день мистер Мэдисон, — поприветствовал я американского президента когда он поднялся на борт "Сан Хуана"

— И вам Гамильтон, — ответил он, — вы привезли деньги?

Видимо дела у Джеймса действительно плохи раз он сразу перешёл к тому что действительно важно для него а не начал с положенных по дипломатическому этикету любезностей.

— Сразу к делу? Хорошо, пойдемте в кают-компанию, там всё уже готово, — я учтиво пропустил вперёд моего американского коллегу и зашли в подготовленное для переговоров помещение.

В перегородке отделяющей кают-компанию от каюты капитана было проделано сразу два замаскированных отверстия. Я решил подстраховаться, и всё будет сниматься на два фотоаппарата, вдруг снимки с одного не получатся.

— Вы рассмотрели предложения, которые передал вам мой сын? — спросил я когда мы с Мэдисоном расселись так, чтобы мой визави оказался точно под объективами фотокамер.

— Да, конечно, иначе меня бы здесь не было.

— Прекрасно, у меня есть еще небольшое дополнение.

— Мы ни о чём подобном не договаривались.

— Я знаю, но переживаете, оно не существенно и я могу доплатить вам.

— И какое дополнение?

— Мне нужна база для моих воздушных кораблей на территории Соединенных Штатах. После того как мы договоримся я ожидаю потепления отношений между нашими странами и собираюсь этим сполна воспользоваться. Сами воздушные корабли в Штатах базироваться не будут

— А какая выгода будет от этого мне?

— Кроме того что вы получите больше денег?

— Да.

— Ну например, возможность получить лучшую в мире медицинскую помощь так быстро, как только это возможно. Вы же не молоды, Джеймс, ваш почти шестьдесят. Если что-то случится, то по новому тракту через Великие равнины вы сможете отправить посланника в Калифорнию и уже через месяц вам прибудет помощь.

— Звучит заманчиво. А почему вы не хотите, чтобы один из ваших кораблей постоянно находился во Флориде или у нас?

— Вы держите меня за дурака? Если насчёт Флориды я еще могу подумать, то размещать дирижабли в Штатах не буду никогда. Воздушный корабль это такой сладкий кусок. что вы наверняка забудете всё о чём мы договаривались и попробуете им завладеть. Конечно, в итоге Калифорния и её союзники просто размажут вашу страну, но зачем нам создавать такой соблазн.

— Скажите Гамильтон, вам совсем плевать на вашу родину?

— Конечно, нет, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы моя родина процветала, — не буду же я говорить какую страну имею в виду.

— И в чём же это выражается? Вашими стараниями мы проиграли войну с англичанами, это ваши, так называемые союзники отняли у нас территорию Луизианы, Индиану и Мичиган. Да и вообще, это ваши действия привели к тому, что эта война вообще началась.

— Вы про инцидент на Ямайке?

— Да, чёрт возьми, про него. И вы после этого еще что-то смеете говорить.

— Джеймс, сейчас вы просите у меня помощи, а не я у вас. Будьте аккуратнее в выражениях. А по поводу того что вы сказали:

Это большая политика, вчерашние враги могут стать союзниками и наоборот. Я никак не ожидал, что англичане отреагируют так резко на такую дешёвую подначку, — ожидал на самом деле, и мне это было на руку, — так что вчера британцы забрали у вас Луизиану, а завтра вы сможете взять реванш.

— Это просто слова.

— нет не просто, после войны с нами Британия прыгнула и на нас. Напрямую в Калифорнии и здесь во Флориде. Семинолами управляет семья матери одного из моих сыновей, поэтому я считаю их проблемы моими проблемами.

— Насколько я знаю, эта женщина сейчас жена Текумсе.

— Да, всё верно, и это значит что возможные проблемы Текумсе с вами или англичанами будут и моими. Это не угроза, а простое предупреждение.

— Я не очень понимаю, к чему вы ведете.

— К тому, что Индиана и Мичиган потеряны для вас навсегда, а вот насчёт Луизианы можно подумать. Англичане мои враги. Это не секрет. Как и ваши, а враг моего врага вполне может быть моим другом.

— Теерь мне понятно, спасибо. Это всё что вы имели в виду, говоря о помощи?

— Нет. После войны, ладно, ваша взяла. После спровоцированной мной войны США находится в глубочайшем кризисе. У вас просто нет денег. Именно поэтому вы здесь, так?

— Да.

— Отлично, у вас нет денег, но они есть у меня. Буквально два месяца назад я сделал одно предложение русскому царю Александру. Если вы докажете что с вами можно иметь дело, подобное предложение я сделаю и вам.

— Вы очень хорошо напустили туману. Сказали много и не сказали ничего. Говорите прямо, — Мэдисон слегка приободрился.

— Дешёвые кредиты, Джеймс. У Калифорнии очень много золота. Я могу предложить вам долгосрочные и дешёвые кредиты. Но повторюсь только если вы, не вы лично, а США докажете что с вами можно иметь дело и вы можете быть полезны Калифорнии.

— Например?

— Например, будете воевать за нас здесь, и если понадобится в Европе.

— У меня всё больше вопросов. С кем мы должны воевать здесь? С англичанами?

— Да, чёрт возьми, вы на редкость догадливы. Я уверен, что рано или поздно моя страна снова будет воевать с ними. Скорее всего, тот военный союз, который сейчас есть у меня, справится, но если нет, вы должны будете помочь нам.

— И что нам за это будет?

— Всё зависит от того чего мы добьёмся по результатам этой войны.

— Мы говорим о Луизиане?

— Возможно.

— Хорошо, а в Европе с кем?

— С французами. И если война с Англией только возможна, то вот с Наполеоном она будет наверняка.

— У нас даже армии только м нет сейчас, чтобы отправить её в Европу.

— Это пока, и к тому же ваша помощь может заключаться и в другом, вы можете построить корабли которые я использую для того чтобы переправить свою армию в Европу.

— Вы за них заплатите?

— Нет, какая же это будет помощь, это так, товарно-денежные отношения. А вот если вы нам поможете бескорыстно, то мы можем начать переговоры об открытии кредитной линии для США.

— Сколько вам понадобится кораблей?

— Хороший вопрос, я пока не готов на него ответить. Давайте договоримся обсудить этот вопрос через, допустим, полгода.

— Мы будем подписывать договор о намерениях?

— Нет, а зачем? Пока это всё будет устными договорённостями между первыми лицами двух государств. Я точно не покину свой пост. Если же говорить о вас, то когда угроза импичмента минует, то тогда можно будет уже что-то подписывать.

Всё это была импровизация, которая пришла мне в голову, как только Мэдисон поднялся на борт. Если он будет сговорчивым и не лишится своего поста, то можно и ним вести дела, а не с федералистами. Если же нет, то я его уничтожу. Про Луизиану это тоже пока просто слова, как говорится, обещать не значит жениться.

— Ну хорошо, — после минутной паузы ответил американский президент, — ваши предложения звучать интересно. Давайте подпишем то, о чём мы договорились, и я хочу получить мои деньги. Будет у вас база для ваших воздушных кораблей.

— Охранять её в любом случае будут мои союзники.

— Индейцы?

— Да, а что?

— И сколько?

— Думаю несколько сотен.

— Мне нужно н десять тысяч долларов больше. Золотом, — добавил он.

— А не слишком ли вы многого хотите? Я могу и обойтись без этой базы.

— Нет не слишком. В самый раз.

— Ну хорошо, на десять тысяч долларов больше за мою базу и размещение на ней двух сотен индейцев.

— По рукам!

Получив свои деньги, Мэдисон выдохнул, у меня тоже поднялось настроение, еще бы если у меня всё получится, то Штаты в любом случае окажутся в положении Российской империи перед первой мировой войной.

Тогда Россия оказалась буквально опутана коконом из французских кредитов и из-за этого вступила в противоестественный для себя военный союз, направленный против Германии.

Еще одним плюсом будет то что, Калифорния получит шанс стать настоящим финансовым центром мира. Россия, США, Япония, возможно и другие страны, все они будут кормиться с рук у государственного банка Сан-Франциско.

В таком раскладе даже не обязательно уничтожать Штаты, о чём я думал еще недавно. Достаточно будет их накрепко к нам привязать финансовой удавкой. Им всё равно не суждено будет стать той страной, которую я помню: с мощнейшей промышленностью и большими запасами природных ресурсов.

Американский доллар не станет международной валютой, мошной армии и флота у них тоже не будет. А без всего это пусть существуют в тех границах, которые им очертит Калифорния.

* * *

Когда мы с Мэдисоном уже пожали друг другу руки, в кают-компанию зашёл Янис. Это грубейшее нарушение всех моих инструкций, должно было случиться нечто очень важное, чтобы он так сделал.

— Господин президент, — нарочито официально обратился он ко мне. Вы нужны на мостике.

— Прошу меня извинить мистер Мэдисон, — сказал я и вышел за дверь, там я набросился на Яниса:

— Какого чёрта ты творишь? Зачем я тебе?

— Простите мистер Гамильтон, — дальше Янис перешёл на русский, рядом стояли сопровождающие Мэдисона, — сообщение с "Дежнева", еще одно.

Он подал мне расшифровку сообщения светового телеграфа и погрузился в чтение.

С дирижабля, который медленно наворачивал круги вокруг фрегата сообщили что вокруг нас четырнадцать неизвестных кораблей: фрегаты, корветы, шлюпы и флейты. Флагов на их мачтах не было. И что хуже всего десять из них двигалось в нашу сторону, часть галсами, а часть с попутным ветром.

— Что думаешь? — спросил я у Яниса.

— Это явно за нами, мистер Гамильтон, — ответил мне грек.

— Ставь все паруса, машина полный вперед, надо уносить отсюда ноги, — приказал я Янису, а сам вернулся к Мэдисону.

Тот безмятежно сидел в кресле и пил виски, у ног американского президента лежал мешок с золотом.

— Джеймс, — обратился я к нему, — кто из вашей администрации знает куда вы направились

— Буквально несколько человек, Александр. А что?

— То, что вокруг нас полтора десятка кораблей, и они направляются к нам.

— Откуда вы знаете?

— Над нами кружит мой дирижабль.

— Что это за корабли?

—Они без опознавательных знаков. Кто из ваших мог проболтаться? Эти парни явно не на чай к нам собрались, а за золотом.

— Люди из моей администрации знали всего о пятидесяти тысячах. Если тут полтора десятка кораблей, это слишком мелко.

— Верно, но я стою намного дороже. Президент страны с самым большим золотым запасом в мире это очень ценный заложник, самый ценный в мире.

—Что вы будете делать?

— Я собираюсь драться. корабль у нас хоть и тсарый, но маневренный и с очень мощной артиллерией.

— А что делать мне и команде моей шхуны?

— Вашим людям я не завидую, шансов спастись у них минимум, вырваться из кольца они не смогут, угнаться за моим фрегатом, скорее всего тоже. Сколько у вас людей?

— Двадцать пять человек.

— Чёрт с вами, хоть это и займет какое-то время, которого у нас нет, я беру всех на борт. Ваши люди будут работать на насосах в трюме.

— Спасибо Александр!

— Потом будете благодарить, когда выберемся отсюда.

Глава 4

— Ветер усиливается, мистер Гамильтон, — сказал Янис.

"Сан-Хуан" вот уже полтора часа шёл на встречу четырём неизвестным кораблям. За кормой осталась покинутая экипажем и подожженная шхуна Мэдисона. Сейчас её команда под присмотром моих вооруженных людей вовсю вкалывала на ручных насосах в трюме. Сам американский президент стоял рядом с нами на мостике.

С "Дежнева" передали, что до противника, в том что нам придётся драться никто не сомневался, осталось каких-то десять миль. Чуть больше часа.

— Я вижу, что скажешь? Будет шторм?

— Возможно, мистер Гамильтон, — он посмотрел вверх, замолчал на несколько и продолжил, — скорее всего будет.

— Хорошо, надо будет отослать цеппелин. В шторм он всё равно бесполезен.

— Думаю, у нас еще полно времени, несколько часов точно.

— Жаль, я бы предпочёл шторм драке.

— Почему? Пушки на "Сан-Хуане" хоть и старые, но порох-то новый и ядра тоже. Перебьём их на дистанции, меня как раз шторм больше смущает, учитывая в каком корабль состоянии.

— Посмотрим, всё в руках Божьих.

Когда я сказал это Янис, с подозрением посмотрел на меня. То что я не религиозен было известно практически всем в Калифорнии и мои слова стали для него неожиданностью.

Я и сам не знал, почему сказал это, кроме предчувствия, что всё будет хреново, никаких других причин не было. Эх, надо было надавить на Мэдисона и встретится с ним во Флориде.

— Вам страшно, Джеймс? — обратился я американскому президенту.

— Не буду скрывать, да. Мне страшно.

— Да, ситуация сложная, но мы попробуем прорваться. У нас преимущество в скорости, маневренности и огневой мощи над каждым из кораблей противника. Если удастся справится с той четверкой что перед нами, то всё будет хорошо…

Прошёл еще час. Янис приказал забрать мористее, чтобы не выходить строго на четыре корабля, а оставить их по левому борту. Так удобнее будет стрелять.

Ветер стал еще сильнее, и Джеймс Александр передал на "Сан-Хуан" что "Дежнев" уходит в Сент-Августин. В принципе в его нахождении здесь не было необходимости. Преследователи сильно отстали, и сейчас было понятно, что всё может обойтись.

Ближе всех к нам был фрегат, судя по обводам, очень похожим на "Сан Хуана" — испанский. Он медленно поворачивался к нам, готовясь открыть огонь. Янис его опередил, и левый борт нашего корабля покрылся дымом.

Первый залп был в никуда, сплошные недолёты, как и три последующих. Наконец безымянный оппонент повернул и тоже выстрелил. В паре десятков метров перед нами выросли здоровенные фонтаны воды.

— Что это мистер Гамильтон? — закричал Янис, — Не может такого быть, чтобы они били так далеко!

— Ты слепой? Сам не видишь? У этих уродов тяжелые пушки и как минимум наш порох.

— Но откуда? Я не понимаю, — последние слова Янис кричал сквозь звуки канонады, его канониры дали еще один залп, на который противник ответил своим.

Снова по нулям, испанца только накрыло брызгами, а его ядра легли с очень большим недолетом.

— Думаю что я знаю откуда. Мы же снабжали оружием Мексику. Наш порох мог взяться только оттуда, тем более что это испанец.

Следующие десять минут ни мы ни испанцы не могли добиться попаданий, их большие пушки, я так думаю что двадцати четырёх фунтовые всё время мазали а мелочь просто не добивала. Наши восемнадцатифунтовки тоже не могли похвастаться точностью. Но это изменилось и, к сожалению, не в нашу сторону.

Когда мы уже почти прошли мимо, враг не успевал доворачивать, очередной залп таки попал по "Сан-Хуану", нам прилетело точно в корму и корабль как будто встал, а затем начал поворачивать в сторону противника.

— Гребной винт поврежден а руль заклинило! — отрапортовал мне Янис когда сам получил доклад от своего помощника.

— Твою мать, теперь мы мишень, — ответил я.

Положение из хорошего превратилось в катастрофическое. Мы лишись хода и впервые в этом мире у моего корабля не было превосходства в огневой мощи. Нас вполне могут сейчас расстрелять.

Правда, канониры Яниса, наконец, добились попаданий и испанец исчез из виду в клубах дыма. Когда он немного расселся, то мы увидели что одна из мачт повалена и правый борт проломлен в нескольких местах. Правда фатальных повреждений испанец не получил надо было добить.

Наши залпы прогремели почти одновременно, вот только результат был совсем не тот который можно было ожидать. Испанец буквально взлетел на воздух, а мы попали под очень близкое накрытие взрывов двух разрывных бомб.

— Хоть убейте, мистер Гамильтон, я не понял, что сейчас было. Эффект слишком большой, — сказал Янис, — не должен он был взрываться так.

— Я думаю у них ядро начинённое динамитом взорвалось в стволе, а через это еще ядра сдетонировали. Мы же не только порох Мексике поставляли, но и ядра.

— Хорошо что у них кордитных ядер на борту не было.

— Подожди, Янис, тут еще по близости тринадцать его дружков.

Пока мы вели бой с этим фрегатом к нам подошли трое его дружков, еще один фрегат и две достаточно крупные шхуны. Из-за поломки гребного винта и руля скорость у нас сильно упала, да еще и пробоины в корме давали о себе знать, поэтому вскоре мы оказались в кольце, еще и на горизонте показались паруса.

— Вот сволочи, далеко, не достанем, — сказал Янис, противники старались держать дистанцию, — ждут когда остальные подойдут.

— Вот что, дружок. Прикажи увеличить навеску пороха в полтора раза. Да, я знаю что это опасно, пушки могут не выдержать, но что делать.

Эта мера сработала где-то с десятого залпа мы утопили одну из шхун. Поняв что они в зоне досягаемости противники попытались уйти еще дальше, по тому что фрегат не вступил с нами в бой я сделал вывод что у него на борту нет наших боеприпасов а со старым арсеналом очередной испанец не решился подходить.

Ну а потом к нам всё-таки пришёл шторм. Вражеская эскадра не успела нас добить, это попыталась сделать природа…

* * *

Сент-Августин, Флорида, семь часов спустя.

— Господа, что будем делать? — Спросил у команды дирижабля "Семен Дежнев" его капитан, Джеймс Александр Гамильтон. Он был в сложной ситуации, первый рейс цеппелина под его командованием и сразу такое

Джеймс Александр, как и все остальные дети Александра Гамильтона любил своего отца, то что им пришлось несколько лет прожить в Европе, конечно, отложило свой отпечаток, но сейчас всё вернулось на круги своя, даже с учетом того что отец изменился.

Сейчас юному капитану хотелось как можно быстрее вылететь туда, где возможно терпит бедствие корабль отца. Но он не мог этого сделать, шторм еще не стих. Поэтому он собрал команду, если все выскажутся лететь, "Дежнев" полетит.

— Разрешите мне, господин капитан, — встал младший моторист Степанов. Он бы моложе всех, и считался самым младшим членном экипажа.

— Говорите Кондрат.

— Я считаю надо лететь, господин капитан, все знают, "Сан Хуан" посудина старая, может не выдержать шторма, тем более, если там бой был. Всё ж таки четырнадцать против одного.

— Да ладно тебе Кондрашка, — сказал его начальник Степанова, пожилой уже испанец, которого все уважительно называли сеньор Перес, — У "Сан Хуана" и ход лучше и пушки. Ничему ему сделается. Но идти надо, тут я согласен…

Постепенно высказались все члены экипажа, мнение было единогласное: надо лететь.

— Хорошо, господа, спасибо. Той части команды, которая не занята непосредственно управлением цеппелина и обслуживанием его машин приказываю остаться. Возможно, нам придётся кого-то забирать.

— Как вы это представляете, господин капитан? — спросил у Джеймса Александра его старший помощник.

— Очень просто, снизимся, насколько сможем, откроем двери и скинем канат. Эвакуируемого привяжут к нему, и мы его поднимем.

Через Полчаса "Семён Дежнев" был в воздухе и взяв курс на северо-восток направился к тому месту где видели "Сан Хуан" последний раз…

* * *

Шторм отнёс повреждённый корабль еще дальше по направлению к Багамским островам. ""Сан Хуан" даже, несмотря на повреждения, полученные в бою и течи в трюме с честью сопротивлялся стихии, казалось даже что корабль уцелеет.

Но нет, подвела машина, от которой работал основной насос. В самый неподходящий момент она встала, и корабль начал тонуть. По счастью это произошло когда шторм начал ослабевать, но всё равно, волнение было слишком сильным и имеющиеся на борту шлюпки нельзя было спустить. Так что всё, что мы могли, это продолжать бороться за живучесть гибнущего корабля.

Хорошо хоть что нашим противникам тоже пришлось не сладко. Сначала вообще на нас свалилась дикая удача или Божья помощь, тут уж каждый сам для себя решит. Два вражеских корабля, шхуна и фрегат, которое были ближе всего к нам столкнулись.

На фрегате, почему-то замешкались со спусканием парусов, и мощнейший порыв ветра придал ему такое ускорение, что эта махина с огромной скоростью промчалась мимо нас, чудом не задев, и протаранила шхуну.

Та не пережила этого столкновения и затонула разломившись на двое, фрегат же получил пробоину в носовой части и тоже затонул. Мы остались одни.

Спустя двенадцать часов заполненных адски тяжёлой работой шторм утих а "Сан Хуан" готов был вот-вот пойти на дно от принятой воды. Правда, мы начали спуск спасательных шлюпок и спасательных плотов, которые были изготовлены из подручных материалов, благо корабль деревянный.

— Держитесь Джеймс, — сказал я Мэдисону, тот лежал на дне шлюпки, а я перевязывал ему голову.

Несчастному Мэдисону не повезло, из-за удара одной из волн он потерял равновесие и что было силы ударился макушкой головы о переборку в трюме. Как итог это Мэдисон получил не только рассечение с кровотечением, но и сотрясение мозга и самое главное, компрессионный перелом позвоночника.

— Спасибо, Александр. Вот уж не думал что ваши слова о медицине сбудутся так скоро.

— Подождите, это только несчастный случай. Да и вообще, мы с вами Бог знает где. Надеюсь что найдут нас не эти, — сказал я имея ввиду нападавших. Попробуйте пошевелить пальцами рук и ног. Получается?

— Вроде бы да.

— Хорошо, может быть нам повезло, и вас не парализует.

— Надеюсь.

— Правильно, а теперь отдыхайте, силы вам еще понадобятся.

Вот ведь ситуация, где мы неизвестно, и нет никакой гарантии, что сейчас на горизонте не появится один из напавших на нас кораблей и всё закончится. Но Бог миловал. Нас нашёл "Семён Дежнев" и началась чертовски рискованная операция по эвакуации почти пяти сотен человек.

Сначала цеппелин принял на борт несколько тяжелораненых, включая президента Мэдисона. Из одежды я скрутил для него шейный воротник, в это время остальные моряки на шлюпке колотили крепкий деревянный щит. Затем мы привязали его к нему, и команда дирижабля подняла пострадавшего наверх.

Затем "Дежнев" принял на борт почти пятьдесят человек, включая меня. Не то чтобы я хотел этого, но команда моей шлюпки, как и всех остальных просто отказалась эвакуироваться впереди своего президента.

К тому же, еще один врач на борту цеппелина точно был не лишним, тем более врач такого уровня как я. Правда, прежде чем заняться больными, мне пришлось принять участие в небольшом совещании.

Дело было в том, что у нас возник вопрос, куда лететь. До Бермуд три часа лета, а вот до Сент-Августина намного больше, шесть.

Правда, лететь на Бермуды было опасно, никто же не знает, кто на самом деле стоит за нападением, а там хозяйничают англичане. Да и вообще, В Сент-Августине есть причал для дирижабля, и условия для размещения раненых. А как там, на Бермудах, неизвестно.

В итоге мы решили лететь во Флориду, тем кто пока остается здесь мы спустили с цеппелина всю имеющуюся провизию и воду, оставив только необходимое для работы машин количество и взяв на борт еще двадцать человек направились в Сент-Августин.

Пока мы летели, я сделал две операции, к сожалению, наркоза на борту не было, поэтому пришлось обойтись спиртом. Одному матросу я ампутировал раздробленную ступню, второму пришлось извлекать из брюшной полости большой такой кусок переборки. Скорее всего, жить будут оба.

У Мэдисона же всё было не очень хорошо. Сотрясение мозга дало о себе знать, и его буквально полоскало. Учитывая еще и перелом позвоночника это очень неприятно. Но помочь ему сейчас не было возможности.

Джемс Александр и его мотористы не жалели топлива и ресурса двигателей цеппелина и в итоге мы долетели до Сент-Августина всего за пять часов. Выгрузка раненых и всех стальных, загрузка водой, провизией и топливом заняла час и вот мы уже в воздухе.

Всего мы сделали еще три рейса. Всё это время шлюпки и плоты дрейфовали к Бермудам. Ну а когда цеппелин с донельзя уставшей командой прибыл в четвертый раз за очередной партией наших моряков, то мы увидели, что они благополучно высадились на берегу возле Гамильтона, столицы Бермуд. Спасательная операция была закончена.

* * *

Правда, неприятности только начинались. Неизвестные корабли по прежнему представляли угрозу для нас, а силы, способной однозначно выйти победителем из морского сражения у нас не было.

В Сент-Августине не нашлось никого, кто бы был готов отправиться на Бермуды за моими людьми, пришлось, скрепя сердце, идти на поклон к англичанам, точнее к губернатору Кубы.

Сам я отправится в Гавану не мог, кто знает, что меня ждёт, пришлось отправить вместо себя посланника, и выступил один из спасенных офицеров с погибшего "Сан Хуана". Он отправился на Кубу на английском флейте, который очень удачно стоял в Сент-Августине, бывшие враги, испанцы Флориды и англичане потихоньку наращивали торговлю.

Наш гонец вернулся через три недели. И новости которые он принес, были обескураживающие.

Губернатор Кубы, английская колония на Бермудах управлялась из Гаваны, потребовал за моих людей выкуп. Всего на Бермудах было двести четыре человека. Вот господин Уильям Морроу, так звали недавно назначенного губернатора Кубы и потребовал двести четыре тысячи золотых калифорнийских доллара. Расчет, очевидно, был на то что сейчас у меня есть солдаты во Флориде, семинолы внушили англичанам уважение, но нет кораблей. К тому же последний бой "Сан Хуана" показал что на море у моих старых кораблей больше нет преимущества. Мы только чудом уцелели.

— Губернатор Морроу назначен напрямую из Лондона, минуя Кингстон или Йорк, — рассказал мне Александр Младший. О нём говорят, что он крайне самоуверенный и при этом ограниченный человек, который считает что адмирал Кокрейн не добился успеха в Калифорнии по собственной глупости. Но я уверен что это с деньгами это его личная инициатива. Никто в Лондоне не стал бы сейчас портить с Калифорнией отношения.

— С чего ты взял?

— Я не только с нашими… — с американскими чиновниками, — поправился он, — переговоры вёл в Вашингтоне и Нью-Йорке, но и с английскими дипломатами.

— Ясно, значит это личная инициатива одного жадного упыря. Хорошо.

— Ты же не будешь ему платить?

— Конечно нет, не буду.

— Тогда как ты будешь решать эту проблему?

— Нам нужно снова послать посланника в Гавану. Пусть он сообщит этому Морроу что я отправился в Калифорнию за деньгами. В качестве моей гарантии готовности платить Губернатор Кубы получит тысячу долларов.

— Ты собираешься платить?

— Только эту тысячу.

У этого Морроу, с его точки зрения безупречный план, в котором всё предусмотрено. Ведь если посмотреть на эту ситуацию глазами человека начала девятнадцатого века я и правда ничего не могу сделать.

Но платить я не буду. Не важно частная это инициатива одного жадного дурака, или он действует с разрешения Лондона.

Это терроризм и поступать нужно соответствующе.

Глава 5

Учитывая, что платить я не собираюсь, у меня было три варианта: бросить моих людей, договорится с англичанами, с губернатором Броком, если быть точным, или нанести удар по Гаване.

Первый вариант мне не подходил, мои люди должны знать, что их не бросят, и что за них будят драться. Это важно, потому что через год-два нас ждёт очень большая война на другом конце мира и цели войны для большинства, на самом деле для почти всех, непонятны.

Это когда на нас напали испанцы, англичане и снова испанцы всё было понятно, пришёл враг и его надо уничтожить. Это понятно всем коренным народам Калифорнии: олони, винту, тонгва. Европейским жителям Калифорнии тоже всё ясно: врага пришли отнять наше золото. Непонятная война Европе с непонятными французами это совсем другое. Это чужая война.

Поэтому, мне важно чтобы моя неоднородная армия пошла за мной просто потому, что я так хочу. Сейчас это так, люди верят мне, я по-настоящему делаю их жизнь лучше, как европейцам, так индейцам. Но если я брошу две сотни моряков, то отношение может измениться.

Переговоры с Броком может быть и хорошая идея, но чем-то она мне не нравится, поэтому надо бить. Аккуратно, но сильно.

На восточном побережье у меня после утопления "Сан Хуана" ничего не осталось, гнать боевые корабли с Тихого океана это пара месяцев, да и там сейчас одна "Святая Луиза", "Стелла Марис" сопровождает "Флориду" в её путешествии в Россию, с ними же ушёл "Кадьяк". Остаётся только шестерка наших корветов. Это, конечно, мощь такая, что любого противника сможет раздавить, но проблема в том, что они просто не дойдут до Флориды без угольного транспорта.

Тот, кто спланировал эту операцию, очень хорошо всё просчитал и подловил "Сан Хуан" в очень удобное время. Если прибавить к этому то, что на утопленном испанском фрегате были наши ядра и порох, которые поставляли только в одну страну, то станет ясно: мексиканцы к этому точно причастны.

Когда моя армия отправиться в Россию ей будет нужен надёжный тыл и уверенность что никто на Калифорнию не прыгнет, пока большая часть наших сил будет за океаном. Значит, надо и с южными соседями разобраться.

Пока мы летели домой, я думал, как поступить и в итоге пришёл к выводу, что придётся переменить собственное решение насчёт военного применения цеппелинов. Я решил демонстративно сжечь парочку английских кораблей, которые стоят в порту Гаваны, и одновременно с этим раскидаем над городом листовки, где будет объяснено, в чём дело. Если этот Морроу не поймет что нужно делать, то мы повторим еще раз, а потом, при необходимости еще раз.

А вот после того как мы нанесём удар по Гаване, мой посланник, скорее всего им будет Александр Младший, отправится в Йорк, к губернатору Броку. Задачей у моего сына будет убедить англичан, что всё произошедшее в Гаване это следствие необдуманных поступков губернатора Морроу и после освобождения моих людей и принесения извинений инцидент будет исчерпан.

На первый взгляд задача сложнейшая, всё-таки Великобритания это колосс против Калифорнии, весовые категории просто несопоставимы чтобы в одну каску, без поддержки какой-то могущественной державы делать такие заявления и что-то требовать.

Но это только на первый взгляд, если копнуть чуть глубже, то не всё так однозначно.

Во-первых, у Александра младшего будет очень серьёзный козырь на переговорах с Броком: дамоклов меч бомбардировок всех крупных городов в британских колониях. Чем принципиально отличается Гавана от Монреаля или Йорка? Да ничем.

Во-вторых, и это может быть даже важнее, есть и еще один аргумент: оставленный в Сент-Августине президент США Джеймс Мэдисон.

Характер его повреждений был такой, что совершенно нет никакой разницы, где он будет находиться, во Флориде или в Калифорнии. Все что сейчас требуется это время и покой. Недели через две-три уже будет понятно, пронесло его или нет.

Поэтому я его оставил в поселке при базе цеппелинов. Там есть, кому за ним присмотреть, как-никак мои врачи во Флориде имеются. Да и с охраной всё более чем хорошо: несколько сотен до зубов вооружённых семинолов, которые знают что это очень ценный для Белого Духа человек.

Мэдисон мне важен, потому что сейчас естьреальный шанс консолидации абсолютно всех антианглийских сил в Северной Америке: Калифорния с её индейскими союзниками плюс Соединенные Штаты.

Этот альянс может вообще выкинуть красномундирников с континента, да и их мексиканским прихлебателям тоже достанется по полной программе. Сила однозначно будет на нашей стороне. Если оставить в стороне Мексику, она в любом случае попадает под раздачу, и посмотреть на английские колонии, то получится вот такая картина:

Каждый рейс Цеппелина из Калифорнии это пять тонн оружия и боеприпасов, а у нас их два. Один будет работать транспортом, а другой бомбардировщиком. Пока один будет бомбить города в Канаде, на Кубе и на остальных островных колониях Великобритании, второй привезет достаточное количество боеприпасов и стрелкового оружия и для союза Ахайи с Текумсе и команчами, и для американской армии. В итоге союзники смогут ударить и на севере, в Канаде, и на юге, в Луизиане.

С английским флотом чуть сложнее, у американцев на море вообще ничего нет, а бомбить английские корабли в море это просто глупый расход дефицитных бомб, которых у нас, вообще-то, пока нет вообще.

Но корабли не могут всё время находиться в море. Стоит им встать на якорь в каком-нибудь из британских портов, то всё: они мишень. Они ничем не будут отличаться от зданий, и уничтожать их станет намного больше. Для того что бы мониторить ситуацию в Атлантике я хочу привлечь к операции не только цеппелины, но и пегасы. Они будут выполнять роли наблюдателей и разведчиков.

Английские корабли, у побережья Северной Америки, все, а не только военные, будут рано или поздно уничтожены и море станет нашим, а там и станут возможны десантные операции на Кубе и других островах Карибского бассейна.

В итоге из-за жадности одного козла британская корона лишится вообще всех колоний в Северной Америке и от такого удара она может и не оправится. Я думаю, что это очень сильная позиция на переговорах.

Но слова обязательно должны быть подтверждены действиями. Практика это мерило истины, без сожженных на рейде Гаваны кораблей Брок и его приближенные просто не поверят в то, что всё перечисленное возможно.

И, пожалуй, переговоры мне нужно будет вести самому, и отправлюсь я не в саму Канаду, а в Профестаун Текумсе.

* * *

— Так, господа, я собрал вас не просто так. У меня есть очень важное задание для всех вас. И это задание первоочередной важности.

Сразу по прибытию в Сан-Франциско я собрал все экипажи дирижаблей, инженеров с завода по их производству, оружейников и электротехников. Всех тех, кто будет решать вопрос превращения сугубо гражданских цеппелинов в бомбардировщики.

После краткого описания сложившейся ситуации с заложниками я поставил задачу:

— Мне нужно чтобы вы, господин Лемтакис, — я повернулся к Костасу, разработали для меня бомбу, которую может нести цеппелин. Я не думаю что бомба по устройству будет сильно отличаться от фугасного снаряда: взрыватель ударного действия, кордит корпус…

— Простите, господин президент, — подал голос Семён Колокольцев. Изобретатель парашюта тоже был здесь, — для бомбы еще нужно будет оперение как у стрелы, или что-то подобное. Иначе она может перевернуться, пока будет падать и взрыватель не сработает.

— Важное замечание Семён, спасибо, — кому как не ему знать, как себя ведут предметы, которые скидывают с высоты, логично, что он сразу сделал такую ремарку — ты тоже займешься работами над бомбой.

— Ясно, господин президент.

— Теперь к тебе Лука, — обратился я к главному конструктору наших дирижаблей, — ты должен будешь вместе с нашими электротехниками разработать подвеску для сброса бомб. Мне нужно чтобы вы открывали ворота грузовых или пассажирских отсеков и руками выталкивали бомбы. Бомбы должны висеть под брюхом и сбрасываться нажатием копок в кабине.

— Это скорее работа для электротехников, я и мои люди тут не нужны, — ответил Лука.

— А ты всё равно займись, не дай Бог что случится.

— Ясно, мистер Гамильтон, сделаю.

— Хорошо. И вот еще что, к твоим спортсменам, — я имел в виду экипажи Пегасов, — и к тебе будет еще одна задача. И вот тут нужен ты.

Мне нужно чтобы цеппелины не просто сбрасывали бомбы, но и попадали куда нужно. Экипажи Пегасов собаку съели в точных сбросах капсул с докладами со своих дирижаблей. Придумайте мне пусть примитивный, но прицел для бомбометания с цеппелинов.

— Простите, что перебиваю, господин президент, — прервал меня один из командиров Пегасов, — у нас уже целая схема разработана как капсулы на землю сбрасывать. Не нужен никакой прицел просто надо чтобы мы, — он имел в виду наблюдателей, — были в составе экипажа цеппелина.

— Хорошо если так, но всё равно вы должны мне показать свою науку и потренироваться с макетами бомб.

— Сделаем, господин президент.

— Хорошо, — кивнул я, — и наконец, о сроках. На всё про всё у вас десять дней. А теперь работайте.

* * *

Следующее совещание было с военными. Плетнев, де Карраско, Игнатов и прочие.

— Иван Петрович, придётся вам поработать дипломатом, — сказал я Плетневу.

— Простите, мистер Гамильтон. Что вы имеете в виду?

— Да, надо подробнее поставить вам задачу. Нападение на "Сан Хуан" было совершено с применением вооружения, которое мы поставляли в Мексику и только в Мексику. Значит, наши соседи причастны к нападению на меня лично.

— Это Casus Belli, — сказал де Карраско.

— Верно, господин военный министр, самый настоящий Casus Belli. И я намерен этот повод использовать. Похода в Калифорнию этим уродам не достаточно было, чтобы понять, что в нашу сторону даже дышать не надо, не то, что смотреть злобно. Значит, надо объяснить еще раз.

Вы, господин Плетнев возьмете всю нашу эскадру, все шесть корветов, и отправитесь в Акапулько. Там вы передадите властям города ультиматум к "правительству трёх падре": выдать всех причастных к нападению на фрегат "Сан Хуан".

— Мексиканское правительство в Мехико, а не в Акапулько.

— Ничего страшного, подождете, на рейде столько сколько нужно.

— Дальности хода и запасов провизии и воды не хватит на такой рейд. Но если вы дадите добро на использование парохода "Калифорния" в качестве суда снабжения, то это возможно.

— Да, можете задействовать "Калифорнию", я разрешаю.

— Ясно.

— Если ультиматум будет, отвергнут, сносите ко всем чертям и порт Акапулько, и резиденцию тамошнего мэра и арсенал с казармами. Все военные объекты в этом городе должны быть уничтожены. Как закончите с Акапулько переходите к другим портовым городам на западном побережье Мексики. Война значит война. Не мы это начали.

— Будет сделано, мистер Гамильтон.

— Теперь переёдем к вам, господа армейцы. Готовьтесь выступать к южной границе. Если ультиматум будет, отвергнут, мы вторгнемся на территорию Мексики и двинемся в направлении Мехико. Планы подобной кампании вы составляли еще когда возник первый инцидент с нашими соседями. Сейчас настало время снова достать их из сейфа.

— Будет сделано, господин президент, — ответил де Карраско, — у меня предложение.

— Слушаю вас.

— Вы же полетите на Восток, во Флориду.

— Да, всё верно, после атаки на Гавану мне нужно будет отправиться на переговоры с губернатором Броком.

— Операция в Мексике будет зависеть от исхода этих переговоров? Если англичане согласятся с вашими условиями, то мы не бьём по соседям?

— Нет, операция в Мексике не зависит от исхода переговоров с Броком. Я хоть и считаю, что у нас есть локальное превосходство над англичанами в Северной Америке, но это опасный противник. Поэтому важно договорится.

Другое дело Мексика. Их надо поставить на место раз и навсегда, раз уж они дали повод, мы им воспользуемся. В идеале бы вообще свергнуть тамошнее правительство и поставить там нашего человека.

— Это может получиться, мистер Гамильтон, — сказал де Карраско, у меня достаточно бывших мексиканских роялистов среди офицеров. Можно и найти среди них кандидатуру на роль будущего мексиканского короля.

— Как говорят русские, давайте не будем делить шкуру неубитого медведя и сначала победим в войне. Так что у вас было за предложение?

— Команчи, мистер Гамильтон. Раз уж войне с Мексикой быть, а у нас есть теперь такие союзники, пусть они тоже поучаствуют. Мы ударим с запада, а они с востока. Тем более что частично земли команчей это и так Мексика, я имею в виду Техас.

— Хорошая идея. Мистер Игл, вы полетите во Флориду на переговоры с команчами? — спросил я у Билли, бывшего заместителя Джонни Фиста.

Теперь Билли Игл снова был заместителем, только теперь уже у де Карраско и отвечал за наши "индейские" части, за их снабжение, пополнение и прочее.

Я хоть и являлся для местных чуть ли не абсолютным авторитетом, всё равно роль Билли была очень важна. "Белый Дух и шаманы белого Бога там, в Белом Городе, а Билли Игл всегда с нами, на земле". Так говорили старейшины индейских поселений разбросанных по всей Калифорнии.

И кто такой Билли Игл знали уже далеко за пределами Калифорнии, лучшей кандидатуры для переговоров с команчами просто не было.

— Да, Белый Дух, я сделаю это, — ответил Билли. Выглядел он очень необычно. Мундир полковника армии Калифорнии и традиционная головная повязка олони. Кроме него только семинолам из числа тех, кто пришёл со мной в Калифорнию, можно было нарушать форму одежды.

— На этом всё. Приступайте к работе.

* * *

Разработать авиационную бомбу с нуля за десять дней было невозможно, но мои инженеры и не стали этого делать. Решение было готово буквально через пару часов после совещания и на следующее утро начались эксперименты, а потом и изготовление пробной партии бомб

Костас сотоварищи просто взяли неснаряженный корпус восьмидесятимиллиметрового снаряда, добавили к нему оперение, потом снарядили взрывчаткой и поменяли взрыватель, перед вылетом нужно будет бомбу взводить вручную.

На внешней подвеске цеппелина будет пять десятков этих эрзац бомб. АН самом деле можно и больше, до сотни, но мы решили, что первые пару вылетов дирижабль сделает с половинной нагрузки. Бомбы будут на половину фугасные, а на половину зажигательные. Для кораблей на рейде Гаваны то, что нужно.

Пока оружейники готовились, "Семен Дежнев" изменился внешне. Вместо государственного флага Калифорнии на корпусе был изображён боевой флаг нашего флота. Вставший на дыбы медведь на красном фоне. Из-за огромных размеров дирижабля изображение было хорошо видно. Во всяком случае, в подзорную трубу.

Я об этом даже не думал, Мария Мануэла справедливо заметила, что после атаки на Гавану дирижабль в небе будет вызывать чувство страха и надо сразу обозначить, когда нас следует бояться.

Если медведь на белом фоне спокойно идёт по своим делам, то никаких проблем. Если Разъяренный медведь встал на дыбы, знайте, к вам смерть прилетела на огонёк.

Глава 6

Первое апреля тысяча восемьсот десятого года. Небо над Гаваной, Столицы Британской колонии Куба. Восемь часов утра.

— Всё готово, господин президент, — Джеймс Александр обращается ко мне очень официально, служба как-никак, — до точки сброса бомб пять минут.

— Начинайте капитан.

— Слушаюсь, господин президент. Мой сын отдаёт приказы, и команда готовится к первому в мире боевому бомбометанию.

Дирижабль с разъяренным медведем на борту кружит вокруг Гаваны уже целый час. Мы много времени потратили на того чтобы рассмотреть город сверху и выбрать цели в его гавани. Сейчас там два боевых корабля, фрегат и корвет. Джеймс Александр пройдёт над обоими и нанесет два удара. На фрегат мы решили потратить тридцать бомб, а корвет двадцать.

В Калифорнии экипаж "Семена Дежнева" несколько дне тренировался, перед тем как отправиться во Флориду. Сначала швырялись болванками, а потом и настоящими бомбами. Процент конечно не очень, но могущество бомб позволяет надеяться, что и трети хватит.

— Есть первый сброс, — слышу я голос одного из бомбардиров, так мы назвали тех членов экипажа дирижабля, кто отвечал за бомбометание.

Джеймс Александр командует поворот к вражескому корвету, а еще один бомбардир даёт обратный отсчет.

—… Пять, четыре, три, два, один, — слово ноль заглушил звук нескольких взрывов слившихся в один. Мы явно попали во Фрегат, но что с ним пока не понятно, надо дождаться отчёта с наблюдательных постов.

Впрочем, доклады не нужны, буквально через несколько после серии взрывов раздался еще один, намного более сильный. Крюйт-камера фрегата рванула.

— Готовность ко второму сбросу, — снова слышу я голос сына, а через двадцать секунд ответ бомбардира:

— Есть второй сброс…. — и тут же обратный отсчёт

—… Пять, четыре, три, два, один, — и снова взрывы.

Корвет не взорвался сразу, огонь добрался до пороха, когда корабль начал тонуть. Двадцать пять фугасных бомб, пятьдесят зажигательных и флот его величества вычеркивает из своего состава два корабля. Понятно что "У короля много", но масштаб уничтоженного несопоставим с тем, что мы для этого потратили.

Команда дирижабля кричит от восторга, боевое задание выполнено. Когда выражение восторга закончилось, я взял слово:

— Поздравляю господа! Мы только что начали новую страницу в истории военного дела. Отныне с неба может прийти смерть. Всем участникам рейда двойное месячное жалование, офицерам и бомбардирам тройное. Капитан, давайте закончим здесь и возвращаемся во Сент-Августин.

— Да, господин президент, слушаюсь.

Осталось всего чуть-чуть разбросать над городом листовки, поясняющие что случилось и что делать, чтобы этого не повторилось.

— Есть третий сброс, — взрывов после не будет, зато несколько тысяч листовок накрыли центр Гаваны.

Отличная работа, идём домой

* * *

— Вы не довольны результатами атаки, отец, — спросил меня Джеймс Александр, когда мы уже преодолели половину пути до Сент-Августина.

— С чего ты взял? Вы отлично поработали.

— Я не услышал в вашем голосе радости.

— Всё верно, радоваться тут нечему. Люди постоянно изобретают всё более и более изощренные способы уничтожения себе подобных. Войны становятся всё более и более разрушительными, и мы в Калифорнии чуть ли половину наших усилий направляем на всё новое и новое оружие.

— Оружие не убивает, отец. Убивают люди.

— Очень глубокая мысль и, наверное, правильная. Так что, прочь сомнения. Всё сделано правильно…

Когда дирижабль вернулся на базу, то сразу после приземления техники начали навешивать новую порцию бомб. Мы дозаправились, проверили все механизмы и тут же поднялись в воздух.

Хорошо всё-таки летать на цеппелинах, уже который раз убеждаюсь, что наши воздушные корабли даст фору самолётам сто очков форы. Наверное, сейчас наши дирижабли это самый комфортный вид транспорта в мире.

Именно комфорт и делает возможным несколько вылетов "Семена Дежнева" на бомбардировку Гаваны подряд, без перерыва на отдых.

Команда работает по сменам, в отсутствии пассажиров размещена в комфортабельных каютах чуть ли не по одному. Созданы все условия для того чтобы на смену люди заступали бодрыми и полными сил.

Над Гаваной мы были по графику, в восемь утра. Гавань была пуста, ни одного даже самого утлого суденышка. Что ж, это предсказуемо, даже если наши условия приняты губернатор Кубы решил не рисковать. Впрочем, мы пока не знаем, что решил Морроу.

— Наблюдатель, доклад, жду доклад, — мой сын очень вовремя отдает команду.

— Над дворцом губернатора Юнион Джек, господин Капитан.

— И всё? — переспрашивает Джеймс Александр.

— Да, господин капитан, — ясно, Морроу с первого раза не понял.

— Работайте капитан, — говорю я сыну.

Сейчас у нас по плану городские казармы, разнесем их и снова раскидаем листовки над городом. Следующим шагом будет арсенал, а потом уже дворец губернатора…

Со второго раза до губернатора Кубы дошло, что наши требования лучше выполнить и через неделю после повторного налёта на Гавану он лично прибыл на переговоры в Сент-Августин.

Вернее его привезли в кандалах. В Гаване случился бунт, слишком много людей прочитало наши листовки и узнали в чём причина того что происходит с городом и что нужно делать. В итоге в Сент-Августин лично прибыл новый губернатор Кубы, командир гарнизона Гаваны, полковник Фрост и бывший губернатор Морроу.

Губернатор Морроу оказался здоровенным мужиком под два метра, судя по выправке и некоторым словечкам, он еще недавно служил в армии его величества. Я ожидал другого, кого-то похожего на мэра Сент-Августина, низенького толстого торгаша.

— Полковник, насколько я понимаю, администрация Кубы решила принять мои условия, отпустить моих людей и передать бывшего губернатора Морроу на суд.

— Да, чёрт бы вас побрал, — Фрост был очень недоволен, — я лично арестовал губернатора и фактически сейчас мои люди захватили власть на Кубе.

— То есть вы совершили мятеж?

— Я считаю, что нет. Морроу подтвердил все, что было в ваших листовках. По-моему мнению это он изменник, который поставил интересы короны под удар.

— Хорошо полковник. Вы уже выслали корабль за моими людьми на Бермуды?

— Да, в тот же день когда мы схватили Морроу.

— Как только мои люди окажутся во Флориде, я собираюсь лететь на север, на встречу с губернатором Броком. Сообщение о том, что случилось в Гаване, ему было отправлено сразу после первой нашей атаки. Я приглашаю вас с собой. Морроу тоже полетит. Что скажете?

— Ответ нужен сейчас?

— Да.

— Хорошо, я с вами. После всего произошедшего мне лучше самому явится к Броку, чем ждать пока за мной придут.

Допрос Морроу, проведенный, правда, в присутствии Фроста дал нам много интересного. Нет не про бывшего губернатора Кубы, с ним как раз всё понятно. Этот дурак решил по лёгкому срубить денег после провала операции по моему захвату.

А спланировали всё мексиканцы, кто бы мог подумать. В окружении Мэдисона оказался крот, только не английский, а мексиканский, он слил всю информацию своим патронам еще, когда американский президент только начал обдумывать и советоваться по поводу обращения ко мне.

Без нового губернатора Кубы им было не обойтись, как это ни странно, на острове нашли себе пристанище достаточно много бывших пиратов из Нового Орлеана. Им было всё равно с кем работать, а Морроу было всё равно, откуда получать деньги. Они беззастенчиво грабили португальцев и даже англичан у бразильских берегов и делились добычей с губернатором Кубы и его людьми.

В итоге часть напавшей на меня эскадры составили мексиканские корабли, а часть пиратские. Основную ударную силу составляли старые испанские фрегаты, это на них были орудия с моими ядрами и порохом.

То, что всё это частная инициатива одного дурака в погонах давало хорошие шансы избежать войны с Англией. Но точно сказать можно будет только после встречи с Броком.

Через неделю мои люди были в Сент-Августине, пятеро в достаточно тяжёлом состоянии, пришлось задержаться, оперировать и лечить. А затем потянулись дни ожидания. Надо было дать время губернатору Броку на то, чтобы он проверил все, что я ему написал в письме. По нашим прикидкам на это нужно примерно месяц

Всё это время я не сидел, сложа руки, с очередным рейсом "Хуана Родригеса Кабрильо" прибыл Шиай, его миссия на Аляске увенчалась успехом, и он с чистой совестью вернулся во Флориду.

Вчетвером, Я, Ахайя, Шиай, и Билли Игл, мы встретились с представителями шаманов команчей, у этого народа именно религиозные лидеры пользовались наибольшим авторитетом. Итогом этой встречи стало то, что Билли в сопровождении десятка семинолов и олони отправился в Команчерию, так здесь называли территории занятые этим народом.

Билли должен был договориться с лучшими воинами Великих степей о совместных действиях против Мексики.

* * *

Когда губернатору Броку принесли письмо от Гамильтона, он был в ярости. Этот наглый калифорнийский президент вот так вот спокойно сообщил, что атаковал владения английской короны и предлагал считать это частным делом между ним и губернатором Морроу.

Не только Калифорния сколачивала военный союз, чтобы обезопасить себя во время русского похода, то, что Гамильтон собирается помогать русским не только оружием, но и войсками не было тайной в Йорке.

Правда, Брок не спешил делиться этой информацией с Лондоном. Если всё сделать правильно, то он сможет взять реванш за разгром экспедиции адмирала Кокрейна. Союз с Мексикой был частью этого плана.

Если он добьётся успеха, и без помощи метрополии раздавит этого гада, карьера в Лондоне будет обеспечена, может быть даже кресло премьер-министра будет наградой за это деяние.

Англичане уже длительное время обхаживали "правительство трех падре", ровно с того неудачного похода мексиканцев в Калифорнию. До его начала в Мехико отвергали саму возможность альянса с Англией. Как-никак красномундирники воспользовались моментом и отторгли от Новой Испании, которая потом стала Мексикой Кубу. Да и Флорида перешла под формальное управление вице-королевства Перу тоже из-за англичан. Но Гамильтон и его Калифорния оказались причиной, по которой вчерашние враги смогли договориться.

Поодиночке ни Английские колонии в Новом Свете, ни Мексика не могли ничего сделать с Гамильтоном. А вот если объединится, да еще и выждать момент, когда армия Калифорнии отправится в Европу… Это было уже ближе.

И вот теперь спаситель Канады получает письмо, в котором говорится что его потенциальные союзники мексиканцы, да еще и с помощью губернатора Кубы попытались захватить Гамильтона.

Попытка не удалась, а потом этот недоумок Морроу, Брок был знаком с ним еще по службе в Бельгии и не испытывал иллюзий на его счет, вообще решил поиграть в собственную игру и срубить денег на захвате заложников.

В то, что Гамильтон может осуществить свои угрозы, Брок поверил сразу. Если уж в Калифорнии создали огромные летающие корабли, то нет ничего удивительного, что они будут использованы в военных целях.

Президент Гамильтон предлагал отправить людей на Кубу, чтобы проверить правдивость его письма. Он "любезно" обещал не атаковать пока английские корабли у берегов Нового Света, но гарантировал, что если его предложения не будут приняты, то он объявит Англии войну и установит морскую блокаду английских колоний.

Фактически Броку угрожали новой версией континентальной блокадой, которая, учитывая слабость английских сил в Канаде и Луизиане, была бы катастрофической. Проклиная последними словами и Гамильтона и Морроу и придурков-мексиканцев губернатор Канады приказал отправить на Кубу самый быстроходный корабль.

Дни, которые Брок ждал вестей с Кубы, тянулись мучительно долго. И это легко объяснимо, то, что планы по реваншу пошли псу под хвост, было понятно, так теперь еще и замаячила перспектива войны, в которой Англия неминуемо проиграет. А после этого недобитые Штаты вполне могут поднять голову и вернуть всё, что у них было отторгнуто в результате последней войны. Да не просто вернуть, еще и сверху добавить.

В Лондоне точно не будут разбираться, что стало причиной этого поражения, виновным всё равно будет Айзек Брок. От подобных перспектив губернатор Канады покрывался липким потом, а в груди предательски ныло.

Когда всё подтвердилось, Брок даже испытал что-то вроде облегчения и отправился в столицу своего недавнего союзника, Текумсе. То, что Гамильтон выбрал местом встречи Профестаун, говорило только об одном. Этот бывший генерал английской армии однозначно сделал свой выбор.

* * *

— Этот день жители Профестауна точно запомнят надолго. Сам Белый Дух, великий шаман с запада прилетел на своём магическом воздушном корабле, — распевно и чуть насмешливо сказала жена Текумсе на русском, надо же не забыла этот язык.

Я очень давно не слышал голос Селии, моей бывшей любовницы и матери одного из моих сыновей. Он, голос, не изменился, а вот она да. Семейная жизнь сделала её более степенной, к тому же она еще и беременна.

— Ты же понимаешь что это никакая не магия, а наука?

— Конечно понимаю, Александр, я же была в твоей Калифорнии и там мы видели воздушные корабли, только не такие большие как этот. Почему ты не взял с собой моего сына?

Я мысленно ударил себя по лбу. Можно было и догадаться это сделать. А с другой стороны…

— Я не просто так сюда прилетел. В любой момент весь континент, от Северной Канады до Панамы, может вспыхнуть войной. А самое безопасное место в Северной Америке это Сан-Франциско, — в это время к нам подошёл Текумсе, он проверял посты своих воинов, и я обратился к нему:

— Может быть, друг мой, тебе следует отправить семью ко мне? Твоя столица слишком близко к землям англичан.

— Нет, Белый Дух, они останутся со мной. Да здесь, на севере не будет никакой войны.

— Почему?

— Я немного знаю генерала Айзека Брока. Мы с ним вместе били американцев. Это умный и расчетливый враг, он тебе уступит.

— Ты считаешь его врагом?

— Конечно, для меня англичане враги. Для меня все белые враги. Кроме тебя и твоих союзников, — тут же поправился он и счел нужным пояснить, — ты помог моему народу вернуть наши земли. Вот почему ты не враг.

— Скорее всего, я договорюсь с американцами о союзе, — сказал я, — мне он нужен. Но они больше не пойдут на твои земли.

— Я бы не верил синим мундирам. Сейчас, пока они слабы, они могут обещать всё что угодно, а потом, набравшись сил, ударят тебе в спину.

— Не переживай, они никогда не станут сильнее или богаче чем моя страна.

— Я им все равно не верю, но если надо пусть они встанут рядом с нами.

— Хорошо, спасибо.

Пока мы перекидывались этими словами с Текумсе, к нему подъехал на лошади один из его воинов и что-то зашептал на ухо.

— Делегация англичан прибыла в получасе езды от города. Её возглавляет лично губернатор Брок.

В ответ на это я кивнул. То, что небольшой отряд конных англичан без артиллерии движется к столице Текумсе, мне сообщили с "Семена Дежнёва". Наш цеппелин взял на себя роль патрульного Пегаса и с помощью светового телеграфа держал меня в курсе.

Скорее всего, Текумсе прав и мы договоримся с англичанами, если этот Брок проявит благоразумие, я его даже вознагражу, примерно, так как Мэдисона. Переговоры будут проходить в резиденции моего союзника, и парочка фотографов с аппаратами уже готова. Компромата, тем более на врагов много не бывает.

Глава 7

В общем, с Броком мы договорились. Всё произошедшее с фрегатом "Сан Хуан", его командой и последовавшая за этим бомбардировка Гаваны была просто списана на бывшего губернатора Морроу, которого Брок повесил своей властью.

Кроме этого я получил еще и кое-какие дипломатические дивиденды: Великобритания, в лице губернатора Айзека Брока осудила нападение мексиканских кораблей на фрегат президента калифорнийской республики и обязалась помочь примерно наказать мексиканцев за это преступление

Другими словами, вместо англо-мексиканского союза против Калифорнии внезапно сформировался англо-калифорнийский союз против Мексики. Ценой вопроса стала часть полуострова Юкатан. Её англичане заберут себе в случает успеха в войне с Мексикой.

Их помощь помимо десанта на Юкатан, должна будет включать и блокаду, и бомбардировку портов на восточном побережье Мексики. Я совершенно не опасался усиления Британии в Карибском бассейне, наоборот, по-моему мнению, это не усиление, а ослабление позиций Лондона здесь.

Ценностью Юкатана являлись колониальные товары, которые можно было бы выгодно продать в английской метрополии или в Европе. Но проблема заключалась в том, что для самой Англии колониальных товаров хватало с лихвой в уже существующих колониях, а Европа была закрыта. Континентальная блокада всё еще действовала. Вот и получалось, что для захвата полуострова надо было воевать, потом держать там войска, а прибыли это не даст.

Наоборот, это ослабит и без того не самые прочные позиции англичан тем что вынудит их держать гарнизон на вновь завоеванных землях, ведь если где-то прибыло, то где-то наоборот убыло.

В Профестауне я задержался на несколько дней, раз уж мы достигли соглашения с англичанами, нужно проработать согласовать наши действия.

План был такой: моя эскадра уже ушла к берегам Мексики. Если правительство трёх падре не примет наш ультиматум, то мы начнём бомбардировки портов западного побережья Мексики.

Английские эскадры выходят в море, блокируют восточное побережье и высаживают десант. После того как это произойдет мы переходим границу в том месте где мексиканцы когда-то сделали это и начинаем продвижение вдоль побережья с целью занять Гвадалахару а оттуда уже угрожать Мехико.

Побережье нам нужно для того чтобы армия всегда имела дополнительную поддержку в виде корабельных орудий и не испытывала проблем со снабжением. Имеющиеся у нас пароходы и парусно-паровые суда в любом случае будут надежнее, чем сухопутное снабжение.

Я решил закрыть вопрос с мексиканской угрозой раз и навсегда. Если бы тот поход на север был бы единственным недружественным действием со стороны нашего соседа, то можно было бы оставить всё как есть и закрыть глаза на поведение мексиканцев.

Но после нападения и фактического уничтожения "Сан Хуана" обратной дороги нет. Спустить такое нельзя, надо бить.

Для быстрой коммуникации со своим внезапным союзником англичане решили устроить в Профестауне посольство, настоящее с постоянным послом и штатом курьеров. Мы же, со своей стороны обязались утроить регулярное сообщение со столицей Текумсе. Один из наших дирижаблей встанет на регулярную линию с прибытием в столицу Текумсе в первый понедельник каждого месяца.

На этом переговоры завершились, и мы улетели в Сан-Франциско.

* * *

Двадцатое июня тысяча восемьсот десятого года, окрестности Эрмосильо, Мексика.

— Жарко-то как, — сказал я едущему со мной рядом Игнатову.

— Что есть, то есть, мистер Гамильтон, солнце печёт просто ужасно.

— Да, еще и запах.

— Что поделаешь, война, без этого никуда.

С бравым казаком мы проезжаем по бывшим позициям второй и четвертой пехотных бригад из состава Монтеррейского корпуса революционной армии Мексики. Во время ночного боя мы наконец-то взяли эти позиции и мексиканцы, опасаясь окружения, отошли в Эрмосильо.

Наше наступление длилось уже месяц. Всё началось с ультиматума Плетнёва, выдать всех причастных к нападению на фрегат "Сан Хуан". Когда он был, отвергнут Иван, Петрович приступил к выполнению его пунктов.

Он перетопил все корабли в порту Акапулько, а потом уничтожил основные военные и административные здания в городе. Затем, следуя плану, наша эскадра двинулась на север, последовательно уничтожая всю военную инфраструктуру в прибрежных городах.

Что характерно, сами порты ударам не подвергались, они были нам нужны для снабжения атакующей группировки.

Уже это создало мексиканцам очень много проблем, как сообщали нам сочувствующие бывшему вице-королю жители Мексики, невозможность хоть как-то ответить на атаки прибрежных городов очень сильно снижала популярность правительства "трех падре", особенно в северо-западных регионах страны.

Она, популярность, и так пошатнулась после неудачного похода на север, а теперь-то и подавно.

Вдобавок к этому из Техаса приходили совершенно ужасные слухи. Тамошние туземцы- команчи как с цепи сорвались и постоянно атаковали тамошние поселения, даже несколько достаточно серьезных фортов были ими захвачены и впоследствии сожжены. Страх перед команчами распространялся так быстро, что в центральные районы Мексики хлынул настоящий поток беженцев.

Что удивительно, команчи на них не нападали. Мексиканцы не знали, но это было одним из пунктов договора этих свирепых воинов с калифорнийским президентом. Вожди команчей согласились на это странное условие, когда мы завершили вакцинацию всего народа команчей и их постоянных союзников апачей. После этого авторитет Белого Духа стал несокрушимым, и команчи согласились со мной.

На Атлантическом побережьё у Мексики тоже всё очень печально, еще недавно они вели переговоры с англичанами о союзе и войне против Калифорнии, а теперь всё поменялось до неузнаваемости, английские корабли жгут мексиканские, а три полка британской пехоты высадились на Юкатане. Учитывая, что там, у мексиканцев практически не было сколько-нибудь боеспособных частей, позиции англичан казались неуязвимыми.

Но с этим всем можно было бы справиться, или смириться, как в случае с нашими атаками на западное побережье. Всё это было несущественно по сравнению с главным

С северо-запада на Мехико катком идёт калифорнийская армия, превосходство в огневой мощи, связи и разведки у нас настолько большое, что мы громили превосходящие силы противника, практически не неся потерь.

Ровно до позавчерашнего дня, когда передовые отряды армии, драгуны Джонни Фиста, не столкнулись с монтеррейским корпусом.

За прошедшее время у нас уже выработалось взаимодействие между родами войск. Драгуны взаимодействуют с воздушной разведкой на Пегасах, та передаёт информацию артиллеристам и те, в свою очередь, наносят удар по разведданным целям.

Иногда двух-трех огневых налётов артиллерии хватало, чтобы обратить противника в бегство, а если нет, то подходила наша пехота и после очередного артиллерийского удара атаковала позиции противника.

Полки олони и даже смешанные русско-испанско-греческие дожидались окончания арт. подготовки, а вот японцы Есикавы атаковали буквально за огненным валом. В двухстах метрах впереди японцев еще рвались снаряды, а они уже шли вперёд.

Скорее всего, это будет нашим основным тактическим приёмом при прорыве подготовленной линии обороны, а чем дальше мы продвигались вглубь Мексики, тем более изощренными становились оборонительные рубежи мексиканцев.

Как бы я не относился к правительству "трёх падре" но как минимум один из них, Хосе Мария Морелос, был достаточно неплохим военным. Тем более что он на собственной шкуре убедился в могуществе калифорнийской артиллерии и здесь, под Эрмосильо постарался принять меры.

Видимо, это была чуть ли не основная оборонительная позиция мексиканской армии которую они готовили несколько недель. В итоге нам пришлось её штурмовать целых два раза, сначала мексиканцы отбили атаку одного из наших смешанных батальонов, притом с чувствительными для атакующих потерями.

Правда, потом в бой пошли сразу два свежих батальона японцев и проблема была решена. Позиции остались за нами, а мексиканцы, потеряв чуть ли не две тысячи убитыми и ранеными, отошли в сам Эрмосильо.

— Мистер Гамильтон, — сказал подъехавший к нам де Карраско, — воздушная разведка докладывает, что из Эрмосильо идёт нескончаемый поток беженцев на восток, и к городу подходит как минимум еще одна дивизия. Скорее всего, Морелос планирует превратить город в одну сплошную крепость.

— Что думаете, господин генерал? — во время боевых действий я предпочитал называть де Карраско так, — может быть постараемся взять Эрмосильо пока мексиканцы еще не укрепились?

— Мы понесли достаточно большие потери, мистер Гамильтон. Надо дать войскам передышку.

— Решать вам, не боитесь что взятие уже укрепленного города будет стоить нам еще дороже?

— Не боюсь, мистер Гамильтон. Если разведка не врёт, то да самой Гвадалахары нет крупных частей противника. Монтеррейский корпус последнее крупное боеспособное соединение на нашем пути. А дальше только гарнизон Мехико, учитывая возможность бунта, его не сдвинут с места до тех пор, пока мы не подойдём к городу.

— И что из этого следует?

— Нам не нужно экономить снаряды, мистер Гамильтон. Морелос может сколько угодно готовится к обороне это городка, но это бесполезно. Против нашей артиллерии нужна настоящая крепость, казематы с толстенными стенами и прочим. Ничего это нет. Он просто похоронит свой корпус в этом Эрмосильо.

— Хорошо, господин генерал, вы тут главный.

На следующее утро мы подтянули артиллерию и оборудовали для неё нормальные позиции. Подкрепления мексиканцев втянулись в покинутый мирными жителями Эрмосильо и тоже начали готовиться к обороне. А еще через день десятки стволов обрушили сотни снарядов на обреченный город.

Мексиканцы, надо отдать им должное быстро поняли свою ошибку и попытались не отступить, как можно было решить поначалу, а наоборот атаковать. Морелос правильно рассудил, что отступление сейчас очень быстро превратится в бегство.

Самоубийственная атака трёх пехотных бригад была отбита с огромными для них потерями. В отражении этой атаки впервые во всей красе себя показали наши митральезы. Они буквально выкашивали целые шеренги атакующих.

Кроме того, наши драгуны не сидели сложа руки, и предприняли рейд в результате которого они оседлали дорогу ведущую на восток из города, учитывая что и у них были митральезы, положение Монтеррейского корпуса стало безвыходным.

Морелос тоже это понял когда попытался прорваться на восток, что было уже жестом отчаяния. Ему это не удалось и двадцать пятого июня остатки его корпуса сдались. К нам в плен попало больше шести тысяч солдат и офицеров, многие из которых были ранены.

Как это ни странно, это замедлило продвижение нашей армии к Гвадалахаре, вернее это его полностью остановило почти на две недели. У нас оказалось не намного больше солдат, чем пленных, делать было нечего, пришлось организовывать лагерь для пленных. Только когда это было сделано, продвижение возобновилось.

Взятие Эрмосильо стало последним крупным сражением этой войны, у мексиканцев было еще достаточно войск чтобы сражаться, но не было самого главного: воли к продолжению сопротивления, правда, ход кампании показал что сопротивление бесполезно, разница в огневой мощи слишком велика.

Двадцатого августа наша армия подошла к Мехико. Штурмовать этот большой по современным меркам город мы не собирались, ровно, как и превращать его в развалины артиллерийским огнём.

Ничего из этого не понадобилось, потому что в городе вспыхнуло восстание роялистского подполья и в результате бывший дворец вице-короля, а ныне дворец республики был взят штурмом.

Наша армия вошла в город через два дня, притом по просьбе обеих враждующих сторон. Они так увлеченно резали друг друга, что в один прекрасный момент поняли, что сами уже не остановятся. В результате вчерашним захватчикам пришлось выполнять роль миротворцев.

* * *

У меня возникла проблема, что делать с Мексикой. Присоединять её к Калифорнии, как советовали мне некоторые, я не хотел, перекос в населении и территории слишком велик, мне неизбежно пришлось бы постоянно заниматься делами новых территорий и находиться в Мехико, фактически перенеся сюда свою столицу.

Это не приемлемо, у бывшей Новой Испании, а теперь Мексиканской республики был целый шлейф из нерешенных проблем, на этом фундаменте я точно не построю то, что мне нужно. Поэтому нужна фигура, которая устроит всех в Мехико и устроит меня. Я предлагал стать мексиканским королем маркизу де Кампо Аллегри, но мой тесть отказался. Не захотел слишком далеко уезжать от дочери и внуков.

В итоге я остановился на наиболее очевидной фигуре, а именно на губернаторе Лос-Анджелеса сеньоре Хосе де Итурригарае. Сейчас это была лучшая кандидатура.

Но сеньор Итурригарай плох нынче. В самом начале войны он перенес достаточно тяжелый инфаркт, а потом, еще один. Так что хоть он и въехал торжественно в Мехико и был встречен восторженными толпами народа, но все понимали, что это свадебный генерал.

А реальной властью был наделён двадцатисемилетний полковник нашей армии Агустин де Итурби́де. Тот самый офицер, который принёс нам весть о походе Морелоса на север.

У нас бывший роялист очень быстро пошёл в гору и вскоре возглавил сначала роту, потом батальон, а в итоге смешанный пехотный полк. Его солдаты очень неплохо себя показали в мексиканской кампании. К тому же он сын местного дворянина, а его отец Хоакин, достаточно влиятельная фигура в Мехико, и даже бегство сына из страны на нём особо не сказалось.

В итоге сеньор Хосе де Итурригарай был торжественно коронован и стал первым мексиканским королём Хосе первым, а полковник Агустин де Итурбиде получил должность первого министра.

Король выполнял чисто представительские функции, а вот первый министр реально управлял страной.

Временным военным министром Мексиканского королевства стал Семен Игнатов. Ему и синьору де Итурбиде предстояло решить непростую задачу: сформировать новую мексиканскую армию, которая будет достаточно мощной и при этом не будет оплотом реваншизма для сокрушенного нами "правительства трёх падре".

От которых, к слову уцелел только Морелос. Мигель Идальго и Мариано Мотаморос погибли во время восстания в Мехико. И новый мексиканский король, и его первый министр буквально требовали от меня прилюдно лишить Морелоса сана католического священника и казнить, но я отказался.

Этот человек, несмотря на свою моральную нечистоплотность и военные поражения которые он понёс от моей армии по прежнему оставался достаточно популярной фигурой в мексиканском политикуме, поэтому я решил забрать в Калифорнию.

Оба моих ставленника поняли это абсолютно правильно: в случае если они начнут дурить и задумают вести свою собственную игру, Морелос тут же окажется в Мексике, что было не нужно ни Хосе Первому, ни его первому министру, которому была обещана мексиканская корона после смерти бывшего вице-короля.

Естественно это станет возможно только при абсолютной лояльности Мексики и его лично ко мне и Калифорнии. Вторым условием стал экономический и социальный подъём Мексиканского королевства. Мне был нужен дружеский, но при этом сильный союзник.

Вопрос Юкатана мы с сеньором Итурбиде обсудили достаточно подробно и сошлись на мнении, что Мексика сможет его вернуть после окончания событий в Европе. Если там всё пойдёт как нужно, то мнение и желания Англии уже мало что будет стоить.

Мексиканская кампания завершилась абсолютным триумфом. Мы очень надолго, надеюсь, что навсегда решили проблему с недружественным соседом и могли сосредоточиться на подготовке к войне с Францией.

Глава 8

Вот уже считай год не было в окрестностях столицы Российской империи места более охраняемого, чем новый в завод в Сестрорецке и стрельбище рядом с ним. Знающие люди, ну илиделающие вид, говорили, что даже Зимний дворец охраняется хуже.

Этому были вполне объёктивные причины, на этом заводе все возрастающими темпами производилось оружие для русской гвардии — скорострельные однорядные винтовки, карабины и пистолеты системы Тамтакоса-Лемтакиса.

Очень строго охранялось и стрельбище на окраине города, что там происходит вообще, являлось тайной для обывателей, максимум, они слышали выстрелы. А после окончания стрельб стреляные гильзы и даже по возможности пули, собирались и под роспись передавались людям из сформированного специально для охраны армейских объектов охранного отделения.

Такая секретность породила множество слухов среди жителей Сестрорецка и столичных обывателей. Но это того стоило, больше года удавалось держать в секрете информацию о новых винтовках.

Помимо собственно оружия, здесь же было налажено производство боеприпасов к нему, после окончания войн с Турцией и Персией промышленность Российской империи получила богатые месторождения селитры и её львиная доля шла на изготовление азотной кислоты, необходимой для производства бездымного пороха.

В отличие от Калифорнии, где в качестве основы для нового взрывчатого вещества сначала начали использовать целлюлозу, а только потом перешли на хлопок, в Российской империи второй вариант сразу стал использоваться наравне с первым.

Российская империя начала закупать большое количество уже очищенного хлопка у своих вчерашних врагов персов. Торговля эта росла большими темпами и русские планировали, что к началу одиннадцатого года сто процентов бездымного пороха будет производиться на основе хлопка.

Этот материал был более технологичен в плане использования как основа для пороха, получение целлюлозы из дерева очень трудозатратный, длительный и вредный процесс, а очищенный хлопок это чистейшая форма натуральной целлюлозы, более девяноста процентов.

На перевооружение армии работало три больших центра: Сесторецкий, Тульский и Уральский. Первые два занимались стрелковым вооружением и боеприпасами к нему, в Сестрорецке нарезным, а в Туле гладкоствольным.

Главным центром производства новых артиллерийских систем стал Каменский металлургический завод, производивший до этого только боеприпасы. Именно туда отправились прибывшие из Калифорнии специалисты, и в середине лета тысяча восемьсот десятого года завод произвёл первые полевые гаубицы и пушки нового типа.

Выбор этого завода был не случаен, помимо того что здесь проще было соблюсти секретность чем в более людных местах империи, еще и качество выплавляемой на местных заводах стали было выше чем в столичном регионе или в Липецке. Причиной более высокого качества стали являлось качество каменного угля, здесь он был лучшим во всей империи.

На артиллерию в грядущей войне была сделана основная ставка, поэтому Каменский металлургический завод по планам должен был стать наиболее продвинутым производством во всей Европе.

Его начали готовить к этому сразу после прибытия в Петербург Резанова. Модернизация этого завода и его перепрофилирование на выпуск артиллерии и так входили в планы русских, а когда прибыли первые специалисты и образцы из Калифорнии этот процесс ускорился.

Поэтому основная масса инженеров, которых привёз с собой Аракчеев, начали работу не с нуля. Завод уже был оснащён паровыми машинами, и станочный парк был частично обновлён. Именно с этим связано, что всего через три месяца из его ворот выкатилась первая полевая гаубица калибром шестьдесят пять миллиметров.

Всего для армии планировалось произвести как минимум триста новых гаубиц и девяносто пушек. Сто гаубичных и тридцать пушечных батарей. По планам этого должно было хватит для перевооружения предназначенных для отражения нападения Наполеона армий.

По оценкам русских штабистов у французов и их союзников будет не менее тысячи трехсот орудий. Из них тысяча это собственно французские пушки и гаубицы системы XI и Грибоваля, калибром в двенадцать, восемь, шесть и четыре фунта. Кроме этого были триста трофейных, английских, австрийских и прусских пушек калибром в три фунта. Они были переданы в пехотные полки и выполняли функцию непосредственной поддержки пехоты.

По количеству стволов Великая армия должна была превосходить противостоявшие ей русские армии более чем втрое, но вот в весе залпа новая русская артиллерия должна будет уступать всего процентов на тридцать.

Осколочно-фугасный снаряд шестидесяти пяти миллиметровой гаубицы весил четыре килограмма двести грамм, или примерно десять фунтов. Снаряд восьмидесяти семи миллиметровой пушки имел вес в двенадцать килограмм, или двадцать восемь с половиной фунтов. Если прибавить к этому намного большее могущество снарядов, скорострельность, дальнобойность и точность, то получалось подавляющее превосходство будущей русской артиллерии.

Правда, её еще надо было построить. Одного Каменского металлургического завода вполне могло и не хватить, поэтому авральными методами было решено строить рядом еще один завод. Производить новые пушки и гаубицы на имеющихся заводах, да хоть в той же Туле было бы проще и быстрее, но вопрос секретности превалировал.

С тем, что конструкция новых русских винтовок и ружей рано или поздно попадёт в чужие руки еще можно было смириться, охрана в Сестрорецке больше занималась охраной патронного и порохового производства. А вот если у французов или англичан появятся новые пушки, это будет катастрофой. Поэтому Урал.

Из-за секретности достаточно остро стоял вопрос взаимодействия артиллерии с кавалерией и пехотой. На учениях её сохранить было невозможно, поэтому новая артиллерия попадёт в войска буквально, когда копыта французских коней коснутся воды Немана. Артиллеристов русские подготовят на Урале заранее, командиры полков тоже получат представления о новых возможностях. А вот рядовым и основной массе офицеров придётся учиться на ходу.

Для того чтобы в полной мере реализовать преимущества новой артиллерии русским были необходимы воздушные шары. По счастью эта технология неявлялась не только секретной, а даже новой. Во Франции первый полёт на воздушном шаре состоялся пятого июля тысяча семьсот восемьдесят третьего года, а в России двадцатого июля тысяча восемьсот третьего года.

Большой популярности и практического применения монгольфьеры в Империи не получили но их можно было строить открыто, чем и занялись в Петербурге и Москве.

Правда конструктивно русские воздушные шары, хоть и были монгольфьерами, то есть тепловыми аэростатами, сильно отличались от того что было привычно для европейцев. Главным отличием являлась горелка, работавшая на светильном газе. Его производство освоили на нескольких металлургических заводах, помимо применения в аэростатах этот газ решили использовать для освещения улиц и домов богатых жителей крупных городов и общественных зданий.

Кроме того очень важен был состав экипажа. На каждый воздушный шар полагалось три воздухоплавателя: один чтобы управлять горелкой, второй вести наблюдение, а третий должен будет передавать на землю информацию.

Для того чтобы это делать в состав снаряжения экипажа входили, помимо подзорных труб, еще и световой телеграф: простейший электрический фонарь, работающий от гальванического элемента со сдвигающейся вниз шторкой и книга расшифровки световых

Точно такой набор предусматривался у наблюдателя на земле. Таким образом, обеспечивалась связь между землей и воздушным шаром.

В целом, внедрение нового вооружения и сопутствующего оборудования шло неплохо, у инициаторов реформы было понимание, что если противник даст им, еще хотя бы год-полтора, то с технической точки зрения армия будет готова.

* * *

Сложнее оказалось сломать в голове командиров напрочь устаревшие представления о тактике. Складывалось такое ощущение, что сам факт плотных шеренг и штыкового удара приводил многих в ступор.

В принципе, было понятно, почему это происходило: еще несколько лет назад прицельная дальность ружейных выстрелов составляла буквально пару сотен шагов, дальше начиналась настоящая рулетка, да и скорострельность у линейной пехоты была всего два-три выстрела в минуту.

Прибавить к этому еще и извечную нехватку боеприпасов в русской императорской армии, то и получится, что штыковой удар был, чуть ли не основным тактическим приёмом русской пехоты.

Сейчас же военный министр Барклай де Толли и инициативная группа в составе обоих Аракчеевых, генерала Ермолова и полковников, бывших с младшим Аракчеевым в Калифорнии требовала совсем другое.

Стрелковый бой, ведущийся рассыпным строем, должен был стать основной тактикой пехоты. Вместо идущей в боевых порядков дульнозарядной артиллерии, непосредственной огневой поддержкой атаки должна заниматься сама пехота посредством использования винтовочных гранат. Их фугасное действие было, конечно, меньше чем ядра начиненные черным порохом, но гранаты будут входить в стандартное вооружение каждого пехотинца, а не только гренадёр.

Второй, и, пожалуй, что даже более важной части поддержки наступления пехоты будет, подсмотренная у японских полков полковника Есикавы, атака за огненным валом, за который будут отвечать полевые высокомобильные гаубицы.

Те шесть гаубиц и три пушки, которые комиссия привезла с собой из Сан-Франциско, ясно давали понять, что воля противника к сопротивлению может быть практически подавлена после массированного артиллерийского налёта. На необорудованных позициях четырёхкилограммовые снаряды гаубиц должны стать настоящей косой смерти.

Восьмидесяти пяти миллиметровые пушки по задумке русских генералов должны были стать вспомогательным инструментом на поле боя, способным уничтожить практически любые полевые укрепления из земли и бревён.

Проведенные испытания показали, что флеши и редуты не являются сколько-нибудь надёжной защитой ни от гаубиц, ни от пушек. От огня пушек спасали только кирпичные укрепления, да и то, поставленная на удар шрапнель давала такое количество каменных осколков, что сколько-нибудь реальные, на поле боя укрепления, тоже превращались в смертельную ловушку.

По всем расчетам если промышленности империи удастся произвести нужное количество орудий, винтовок, ружей и боеприпасов к ним, то трехсот тысяч, которые русские могли выставить против Наполеона будет более чем достаточно чтобы разгромить армию вторжения.

В соответствии с этим были пересмотрены разработанные планы войны. Теперь не планировалось отступление в глубину территории России и растягивание путей снабжения противника. Наоборот, это стало не выгодно ни с военной, ни с политической точки зрения. Ставку было решено сделать как раз на разгром Наполеона в серии приграничных сражений.

Учитывая, что Бонапарт и его генералы и сами хотели разгромить русских в генеральном сражении можно сказать, что обе стороны, не сговариваясь, достигли некоторого консенсуса.

Правда, возникла и оппозиция этого видения грядущей войны. Главной скрипкой в ней был Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов.

После победоносного завершения последней русско-турецкой войны мнение Кутузова значило очень многое и в армии и в обществе. Воспитанный на лихих штыковых ударах чудо-богатырей Суворова, Кутузов считал, что ставка на стрелковый бой ошибочна и вообще претит самой сути русского солдата, который пулям не кланяется и приносит победу на кончике штыка и сабли. И таких генералов было довольно много. Сторонников старой школы не переубедил даже опыт войны пятой коалиции в Испании и Австрии.

В итоге Кутузов навлёк на себя неудовольствие императора Александра и получив разрешение выйти в отставку. Отставка не была принята, но вместо этого Кутузов был направлен чрезвычайным и полномочным послом в Черногорию.

На самом деле, прославленный полководец не был ретроградом, отвергавшим новые веяния, вовсе нет. Скорее Кутузов был скептиком по отношению к возможностям отечественной промышленности.

Тот же тульский оружейный завод в последний год перед перевооружением, в тысяча восемьсот восьмом, произвел всего около семидесяти тысяч намного более примитивных кремниевых ружей.

Массовая переделка ружей под флоридский затвор и папковые патроны уже представлялась ему трудновыполнимой задачей, не говоря уже про производство калифорнийских винтовок и артиллерии.

Да и расход патронов и снарядов, который подразумевался при переходе на армию нового типа, представлялся Кутузову просто чудовищным.

Если бы не помощь Калифорнии и территориальные приобретения, которые Россия получила на Кавказе, то никакое перевооружение действительно было бы не возможным.

Но переоснащение выбранных заводов по образцу калифорнийских и богатые месторождения селитры возле Нахичевани давали надежды на то, что всё удастся завершить к весне двенадцатого года. А именно двенадцатый год представлялся наиболее вероятным для французского вторжения.

* * *

К войне готовились не только русские, но и французы. По первоначальном планам французского генштаба высокая степень готовности должны была быть достигнута уже к концу десятого года, а вторжение должно начаться весной одиннадцатого. Как только закончится весенняя распутница в Европе, то войска должны были начать сосредотачиваться возле Немана.

Император, наконец, пошёл на поправку и можно было рассчитывать на то что в середине мая ведомая его могучей волей армия начнёт поход в Россию. Но эти планы были пересмотрены из-за новостей из Мексики.

В Мехико по-прежнему было достаточно много испанских агентов. Как платных, так и искренне сочувствующих. Спустя несколько месяцев после падения Мексиканской республики Мадрид получил буквально сотни сообщений о том, что калифорнийская армия полностью разгромила мексиканскую, несмотря на то что уступала своему сопернику чуть ли не порядок.

Агенты сообщали о массовом использовании калифорнийцами аэростатов для разведки и об артиллерии чудовищной силы. Последнее подтверждала и агентура в Англии. Хоть адмиралтейство старалось замолчать причины неудачи рейда адмирала Кокрейна на Сан-Франциско, но слухи о чудо-оружии нет-нет, да просачивались.

Союз Калифорнии и Российской империи тайной не был, поэтому Бонапарт решил, сначала достоверно убедиться в том что в России его не будут ждать сюрпризы в виде новых калифорнийских орудий. Скорострельных ружей и винтовок он не боялся, у французов они тоже есть, другое дело пушки.

Для выполнения этой задачи французы задействовали всё что у них было в наличии, от собственной агентуры до оставшихся в русском обществе англофилов и клиентов европейских банковских домов, в основном Ротшильдов.

Англичанам вопрос о наличии у русских калифорнийских пушек тоже был очень интересен. Они на собственной шкуре убедились в их могуществе и их естественным желанием, было заполучить нечто подобное себе.

Это сейчас острову ничего не угрожает, несмотря на доминирование французов на континенте, на море главной силой по прежнему является королевский флот.

Но новый английский король Георг Четвертый, он сменил на престоле своего недееспособного отца Георга третьего, и его окружение хорошо понимали что владычеству Британии на море придёт конец, едва на флоте её противников появится новая артиллерия, и значит надо быть к этому готовыми и создать флот нового типа раньше.

Именно поэтому и английская и французская агентура выполняли одну и ту же задачу. Английская разведка, конечно, не собирались делиться информацией с Бонапартом, но фактор Натана Ротшильда никто не отменял. Этот хитрый банкир запустил свои щупальца очень глубоко.

Вот и получалось, что чуть ли не главная битва будущей войны развернулась по всей территории российской империи. Битва разведки и контрразведки.

Глава 9

Пока армия воевала в Мексике, в самой Калифорнии жизнь текла своим чередом. Притом страна не только готовилась к войне в Европе, но и обустраивала мир.

Мисс Хлоя Сомерсет, дирижёр нашего оркестра, получила полную поддержку моей Марии Мануэлы и добилась одобрения её плана по строительству в Сан-Франциско целого дворца музыки, с большим концертным залом и музыкальной школой. В ней предполагалось классы не только классических музыкальных инструментов, но и традиционных для местных народов, японских, китайских и корейских.

Когда я и сеньор де Карраско вернулись в Калифорнию, то мы немного скорректировали эти планы. Само здание музыкального дворца и школы еще строилось, но занятия уже начались, пока на базе уже имеющихся учебных заведений и театра. И первое что должна была сделать мисс Сомерсет, это создать военный оркестр.

А то, как то неудобно даже. Победоносная армия уже есть, а военного оркестра в ней нет и некому воспеть победы этой самой армии. Имеющиеся оркестры и музыканты это всё-таки не то. Нет в них той торжественности и строгой красоты присущей военным. Их сложно представить закрывающими военный парад во взятом на штык Париже.

Я именно так и сказал главному лоббисту музыкальной школы, моей жене:

— Дорогой, мне кажется ты, как говорят в России, делишь шкуру не убитого медведя. У Калифорнии с Россией толком ничего нет для этой победы, а ты уже планируешь парад в Париже.

— Нет, милая, о таких вещах нужно думать заранее и заранее к ним готовиться. Да и это полезно с точки зрения формирования нужного мышления у наших людей. Всё-таки разница между огромной Французской Империей, подмявшей под себя практически всю Европу и нашим союзом с Россией слишком велика. Уверен, что нет-нет да и проскакивают у людей мысли что, мол, несмотря на всё наше развитие, мы не справимся, что лучше нам не лезть в чужую для нас драку и отсидеться здесь.

— И чем же поможет военный оркестр?

— Понимаешь, как-то так получилось, что я практически не ошибаюсь, и мне всё удаётся. Взять хотя бы наш брак. Беглый американец, убежденный республиканец, да еще и в возрасте, практически даром получает дворянский титул, а потом еще и берёт в жену самую красивую девушку Кубы, ведущую свою родословную чуть ли не от Эль-Сида. Это же невероятно, на самом деле.

— Допустим, и что из этого следует?

— А то, что раз уж такой удачливый сукин сын как я организует военный оркестр с такими далеко идущими планами, значит, что он уверен, что и сейчас у него всё получится. Вот как подумают наши люди.

— "Сукин сын", — повторила моя ненаглядная, — долгое пребывание в армии даёт о себе знать. Самая красивая девушка Кубы, действительно ведущая свою родословную от Эль-Сида, не привыкла слышать подобное.

— О, простите сеньора, — поддержал я её шутливый тон, — как мне загладить эту оплошность?

— Думаю, вы знаете как, сеньор.

Кабинет президента не самый подходящее место для занятия любовью, но, в конце концов, я с женой а не с какой-нибудь стажёркой. Дверь Мария Мануэла закрыла на ключ, как будто специально, хотя почему "как будто", она наверняка всё спланировала. Так что, пусть дела подождут…

— Дорогая, я хочу с тобой поговорить еще об одном, сказал через полчаса.

— О чём же?

— Об изумрудах, до сих пор, лежащих мертвым грузом, — я уже давно рассказал жене об этих камнях, так что она понимала, о чём я.

— Если бы в Калифорнии была монархия, из этих камней можно было бы изготовить замечательные королевские регалии: короны, держава, скипетр, государственный меч, орден с орденской лентой, всё как у твоего нового друга императора Александра.

— У нас республика, дорогая моя. Как бы ни хотелось тебе красоваться на фотографиях в короне, этого не будет.

— Эх, — вздохнула моя жена, потом она, впрочем, о чём-то задумалась, — Александр, помнишь, мы были в летней резиденции матери русского царя?

— Еще бы, — усмехнулся я.

Посетить Царское село и Большой дворец было моей идеей. Я очень вежливо намекнул Александру Первому что слышал о совершенно роскошной летней резиденции его матери и хотел бы убедиться так ли она прекрасна как о ней говорят.

В итоге мы посетили Царское село, и я смог увидеть подлинную янтарную комнату, что, собственно, и было моей целью. Интересно, не её ли Мария Мануэла имеет в виду?

— Я вспомнила янтарную комнату, — надо же, угадал, — что если нам сделать в президентском дворце изумрудную комнату? Камней у нас в достатке, золота тем более.

— Только мастеров толком нет.

— Милый, ты не совсем прав. Украшения, которые на мне, — Мария Мануэла показала рукой на серьги, а на её пальцах блеснула пара перстней, — сделаны теми же мастерами, которые изготавливают ордена для нашей армии.

— Это всё-таки немного не то.

— Конечно, но ты можешь выписать из Китая умельцев, которые изготовят что угодно.

— А почему бы и нет? Хорошая идея. Только надо будет продумать систему охраны, такая комната будет стоить миллионы, если не десятки миллионов долларов.

— Думаю, ты что-нибудь придумаешь, — улыбнувшись, сказала мне жена, прежде чем поцеловать.

* * *

Помимо создания нашего будущего "культурного наследия", а изумрудная комната, безусловно, станет именно таким, мы решали и чисто практические задачи. Главным образом они были связаны с транспортом и механизацией сельского хозяйства.

С окончанием войны и установлением в Мексике однозначно дружественной нам власти появилась необходимость улучшить сообщение с нашим южным соседом, теперь мы могли получать значительно большие, чем раньше, объёмы полезных ископаемых. Главным образом свинца и меди и молибдена, крупное месторождение которого обнаружил мой министр горной промышленности сеньор Ортега, еще в свою бытность простым горным инженером в Новой Испании.

С молибденом у моих металлургов связаны большие планы. Несмотря на то что в Европе он открыт сравнительно недавно, в металлическом состоянии его получили всего тридцать лет назад, в Азии, в частности Японии и Китае, его использовали более пятиста лет назад. Японские оружейники издревле использовали молибден для повышения твердость и одновременно вязкость своих мечей, этим они хоть частично, но компенсировали отвратительное качество тамошней стали.

У нас с качеством стали проблем нет, она уже на уровне лучших мировых производителей, возможно, что использование молибдена вообще сделает нашу оружейную сталь лучшей.

Кроме того мои металлурги работали над созданием новых жаропрочных сплавов и планировали проводить опыты и с молибденом.

Кроме того экспорта полезных ископаемых, мы планировали покупать у Мексики сельскохозяйственную продукцию и организовать переселенческую программу, пусть меньшую чем в России или Соединённых штатах, но всё-таки довольно значительную.

Не в последнюю очередь необходимость этой переселенческой программы была вызвана действиями наших союзников команчей в Техасе. Оттуда в Мексику больше десяти тысяч человек, которые были, не очень-то нужны в разорённой недавней войной стране. Поэтому, что бы хоть немного сгладить ситуацию, я и сеньор Итурбиде договорились направить часть вынужденных переселенцев к нам, в Калифорнию.

Я принял решение построить еще один город практически возле самой мексиканской границы. Как и во всех предыдущих случаях, город будущий город я назвал, так как удобно мне — Сан-Хосе. Он должен стать сухопутными воротами в Мексику и конечной точкой нашей железной дороги, которая должна пройти по всей территории Калифорнии, от будущего Ванкувера до Сан-Хосе.

Строительство участка до мексиканской границы началось сразу же после того как я вернулся в Сан-Франциско, как и во всех предыдущих случаях сначала это будет однопутная железная дорога, потом уже мы переделаем её в нормальную двухпутную. Помимо этого мы начали еще два проекта связанные с Мексикой и её экспортом.

На верфях Сан-Франциско нами, в своё время, будут заложены сразу два грузовых парохода. Как только они будут построены, то встанут на регулярную линию на маршруте Сан-Блас — Сан-Хосе. Именно они и займутся доставкой полезных ископаемых и сельскохозяйственной продукции.

Дважды сожжённый Сан-Блас был выбран неслучайно. До него было намного ближе к медным, свинцовым и молибденовым месторождениям, чем из более крупного и благоустроенного Акапулько. Мы решили, что Сан-Блас будет наиболее оснащённым портом Мексики, поэтому потихоньку начали готовить проект его развития, включающий использование большого количества машин и механизмов.

Последним, на текущий момент, нашим проектом в Мексике будет механизация уже упоминавшихся шахт и месторождений. Здесь сеньор Ортега вообще не стал ничего выдумывать, все решения уже готовы: паровые экскаваторы, лифты, вагонетки и насосы, всё это нами активно используется в Калифорнии.

Правда, учитывая нашу ограниченность в ресурсах, в первую очередь в людских, реальную пользу все эти проекты начнут приносить сильно не скоро. Должно понадобиться несколько лет прежде чем всё заработает как нужно и интеграционные проекты не помогут лучше подготовится к войне с Наполеоном.

Зато в этой войне точно поможет мексиканская армия. Мы отдельно договорились с сеньором Итурбиде, что не менее трех мексиканских полков лёгкой пехоты отправятся в Россию под его командованием.

Легкими эти полки названы не случайно, в отличии, от наших они не будут иметь в своем составе артиллерию. В качестве средств усиления мексиканская пехота будет иметь исключительно винтовочные гранаты и митральезы.

Для того чтобы избежать даже малейшей возможности предательства эти полки будут формироваться только из наиболее преданных сторонников нового мексиканского короля Хосе первого, ранее бывшего Вице-королем Новой Испании.

У него оказалось довольно много сторонников, всё время с его ареста и коронации пребывавших в опале, кроме того многие из тех кто когда-то его считал заговорщиком тоже поменяли свой мнение. То время, когда сеньор Итурригарай был Вице-королем, выгодно отличалось от начавшейся после гражданской войны, террора и прочих прелестей революции.

В общем, несколько тысяч преданных солдат и офицеров новая мексиканская власть смело могла отправить в Россию.

Но мексиканский и остальные мирные проекты были сейчас второстепенны. Главным по-прежнему оставалась подготовка самой Калифорнии и России к войне: наращивание производства оружия и боеприпасов. Ну и увеличение армии, само собой.

* * *

— Лука, как ты расцениваешь действия наших цеппелинов во время Кубинского инцидента? — таким, максимально обтекаемо мы называли, чуть было не случившуюся войну с Великобританией.

Вопрос был не праздный, раз уж мы начали использовать дирижабли как бомбардировщики, нужно понять, что делать дальше. "Фернан Магеллан", наш третий цеппелин уже достраивался.

Как мы и планировали, это был уже несколько измененный проект. возможности перевозки пассажиров в комфортных каютах предусмотрено не было. Зато можно было увезти до десяти тонн различных грузов.

— Электрический сброс бомб никуда не годится, мистер Гамильтон. Мало того что оборудование сложное, так еще и работало через раз. Механический будет проще, надёжнее и легче.

— Хорошо, а общее впечатление?

— Вы зря сразу не дали добро на разработку военной версии цеппелина. Подвеска бомб под гондолами полная глупость.

— Почему?

— Нельзя навесить новые бомбы прямо в полёте. Если бы заранее предусмотреть такую возможность, то даже первые два цеппелина могли бы утащить пять тонн бомб, а уж "Магеллан" так вообще десять. Мы могли бы за один вылет уничтожить все цели в Гаване.

— Лука, с чего такая кровожадность? Где твой гуманизм?

— Простите, мистер Гамильтон, но причём тут гуманизм? Я инженер, которому была поставлена задача, и которой её выполнил, но в процессе увидел, как можно было сделать это более эффективно.

— И что ты предлагаешь сейчас, с учетом уже полученного опыта?

— Я хочу внести в проект "Магеллана" изменения и предусмотреть установку съемной системы бомбометания с возможностью перезарядки этой системы в полёте.

— У нас в итоге получится или-или? Или мы бомбим, или возим грузы?

— Всё верно, мистер Гамильтон.

— Делай, что еще сказать. Раз уж мы вступили на этот скользкий путь, то надо идти по нему до конца. Только знаешь что, начни работу над специализированным бомбардировщиком. С хорошими прицелами и герметичными отсеками для экипажа.

— Зачем, мистер Гамильтон?

— Нам нужно думать на несколько шагов вперёд. Уверен, что англичане, да и вообще все кто получил информацию о Кубинском инциденте, уже начали думать о том как нейтрализовать или хотя бы свести к минимуму угрозу бомбардировок с воздуха. Чем выше будут наши бомбардировщики, тем в большей безопасности они будут находиться.

— Точность упадёт очень сильно, — сказал Лука.

— Поэтому я и сказал про прицелы. Экспериментируй, придумывай, ищи, я не ставлю рамок по времени, главное чтобы у нас был цеппелин, который оставаясь в безопасности, выполнил поставленную перед ним задачу.

* * *

Первого октября мой тесть, маркиз де Кампо Аллегри и по совместительству министр иностранных дел Калифорнийской республики снова отправился в Петербург на борту "Семёна Дежнева".

Это в США он был не очень успешен, всё-таки он мой тесть аристократ и, несмотря на то что Калифорния республика, убежденный монархист. В Вашингтоне чувствовали, что он не считает американцев ровней себе, и к нему отношение было соответствующее.

Другое дело Российская Империя. Там его принадлежность к древнему дворянскому роду была только в плюс и ему будет намного проще договариваться с тамошними сановниками.

Маркиз должен был договориться о небольшом изменении в переселенческой программе. У нас становилось всё меньше и меньше ресурсов для увеличения армии. Поэтому у нас сложилась совершенно абсурдная ситуация.

В Калифорнии по-прежнему было меньше женщин, чем мужчин, но этих самых мужчин, особенно молодых и пригодных к военной службе нам и не хватало.

Вот за такими мужчинами маркиз и отправился. Чего-чего, а людей в России сейчас в достатке, думаю проблем не будет. Тем более что русские должны же понимать, что совсем скоро эти мужчины вернуться обратно. Только уже в калифорнийской военной форме и с самым современным в мире оружием в руках.

В трюме "Дежнева лежал очередной груз золота", снова сто пудов, митральезы, партия револьверов и оборудование для производства сыворотки Дегквица.

Профессор Мудров хоть и один из самых умных людей, с которыми я сталкивался в Калифорнии, но он банально забыл про это оборудование. Притом забыл буквально, Николай Петрович Резанов обнаружил несколько деревянных ящиков в русском посольстве. Хорошо, что у нас есть цеппелины и можно просто забросить профессору забытый им багаж.

Помимо самого маркиза в Калифорнию отправляется делегация Калифорнийского Государственного Банка. Золото в трюме "Дежнева" должно стать последним "подарком" русским. Дальнейшее финансирование Российской империи должно будет осуществляться в кредит.

Вот как раз условия этого кредита и должны были обсудить мои банкиры. Помимо встреч с чиновниками из министерства финансов Российской империи я поставил им задачу встретиться и с сербско-черногорским послом.

Раз уж начинать раскидывать над миром паутину дешёвых кредитов, так пусть в ней будут не только Россия с Японией, но и игроки поменьше. Союзники России на Балканах пока слабы как в военном, так и экономическом отношении, но кто знает, как изменится мир через несколько лет.

Глава 10

Седьмое октября тысяча восемьсот десятого года. Санкт-Петербург. Российская империя. Большое совещание по вопросам бюджета.

— Таким образом, расходная часть бюджета на грядущий, тысяча восемьсот одиннадцатый год предполагается на уровне четырехсот пятидесяти миллионов рублей золотом, доходная часть планируется примерно в триста пятьдесят миллионов — когда новый министр финансов Дмитрий Алексеевич Гурьев озвучил эту сумму, император Александр поморщился. И ему было от чего.

Когда он вступил на престол, финансы империи находились в совершеннейшем расстройстве, дефицит бюджета был колоссальным, а общая сумма внутренних и внешних долгов плюс ассигнации равнялась приблизительно четыреста восемь миллионов рублей — почти столько поступило в казну за предыдущие четыре года.

Приведение в порядок финансов империи было первоочередной заботой вступившего на престол императора, для этого началась реформа государственного управления, вводились всё новые и новые подати и прочее. И вот, спустя почти десять лет проблема была не только не решена, скорее наоборот.

Если бы не огромная программа перевооружения армии и модернизация промышленности, дефицит был бы не столь велик, но в том-то и дело что от этого отказаться было решительно невозможно. Без этого само существование империи было бы под угрозой.

— Какие у вас предложения, Дмитрий Алексеевич?

— У меня их несколько, ваше императорское величество, — Гурьев посмотрел на Аракчеева, — комиссия которую я сформировал, когда занял должность в кабинете, установила что по новым планам военного министерства запланировано увеличение в четыре раза расходов на производство пороха по сравнению с тысяча восемьсот восьмым годом. Численность же армии выросла на всего на двадцать процентов. Я предлагаю скорректировать производство и привести его в соответствие с показателями позапрошлого года. Это позволит сэкономить до сорока миллионов рублей.

Услышав это, Аракчеев поморщился. Гурьев был совершенно штатским человеком и его толком не посвятили в то, что должна из себя представлять русская армия по завершению реформ. Отсюда это предложение, которое будучи принятым, на корню убьёт все начинания.

Кроме того Алексей Андреевич вспомнил мнение посла России в Черногории, Михаила Илларионовича Голенищев Кутузова. Тот говорил именно об этом, о неспособности русской промышленности обеспечить потребности армии.

Задумавшись, Аракчеев и не заметил, как Гурьев продолжил.

— Помимо предложения о сокращении расходов на производства пороха и других военных припасов, мы подготовили проект увеличения части налогов, в частности на соль, питейные и окладные сборы. Кроме того мы планируем дальнейшее увеличение стоимости гербовой бумаги. Бумаги у вас на столе, ваше Величество.

Император Александр взял лежащие перед ним бумаги и погрузился в чтение. По этим планам выходило, что даже с уменьшением военного производства дефицит всё равно составлял порядка пятидесяти миллионов.

— Это не всё, — продолжил Гурьев, — для покрытия оставшихся издержек предполагается выпуск краткосрочных, на пять лет, облигаций с размером дохода в шесть процентов плюс один процент грация. Это не только покроет всё еще имеющуюся разницу, но и принесёт доход в пятьдесят миллионов.

— Дмитрий Алексеевич, голубчик, потрудитесь рассказать подробнее о выпуске облигаций, — спросил председателей совета министров Салтыков, — цифра уж больно благостная.

— Видите ли, Николай Иванович, — сказал Гурьев, — вступая в должность министра, я и от государя, и от вас, получил карт-бланш на приведение в порядок финансов и поиск дополнительных источников дохода. Я их нашёл.

— И что же это за источники, кто готов кредитовать империю на такую большую сумму? — это был уже Аракчеев.

— У меня есть предложения о покупке государственных облигаций от нескольких банковских домов Европы. Как континентальных, так и британских. Предложения эти хоть и сопровождаются некоторыми условиями, но вполне конкретны и выгодны.

"Воистину простота хуже воровства" — подумал Аракчеев, — "этого дурака купили с потрохами, а он не понимает и сейчас тут соловьем разливается. Надо спросить у него кое-что".

— Я правильно понимаю, что одним из этих условий как раз и является сокращение расходов на производство военных припасов?

— Всё верно, господин генерал, вы правы. Эти признано чрезмерным, даже воюя с Наполеоном, казна не несла таких убытков. А сейчас у нас мир.

— Мне всё понятно, спасибо, — сказал император. Господа, — обратился он к собравшимся, — оставьте меня с Алексеем Андреевичем.

Дождавшись пока он останется наедине со своим фаворитом, Александр спросил:

— И какое у тебя соображение насчёт Гурьева и его прожекта?

— Он дурак, ваше Величество. Дурак, которого купили и он не придумал ничего лучшего кроме как в лоб об этом сказать. Облигации, о которых он говорит, наверняка купят Ротшильды и прочие банкиры, связанные с британским и французским дворами. Ни те, ни другие не являются нашими друзьями.

— И сократить военные расходы они требуют, потому что это выгодно и французам с англичанами, — продолжил Александр.

— Я тоже так думаю. Гурьева надо арестовать.

— А не ты ли сам говорил, что кандидатуры лучше него сейчас просто нет.

— Я, ваше Величество, это была ошибка.

— Хорошо, раз это была твоя ошибка, то тебе её и исправлять. Арестуй Гурьева и мне нужен новый министр финансов. Сроку тебе неделя.

— Возможно, мне не нужна эта неделя, ваше Величество.

— У тебя есть кандидатура?

— Да, Канкрин, его сочинения по экономике показались мне здравыми.

— Очередной немец, нашим патриотам это не понравится, — усмехнулся Александр, — особенно Ермолову.

— С Барклаем они нашли общий язык, а Егор Францевич, если станет министром финансов армию, покинет и одним немцем среди генералов станет меньше.

— Хорошо, с этим решено. Но что делать с бюджетом, совершенно не понятно.

— Маркиз де Кампо Аллегри прибыл вчера, — как будто невпопад сказал Аракчеев.

— Да, я знаю. Чёртовы калифорнийцы, если бы не они расходов было бы меньше, — невесело усмехнулся император.

— Без них нас сомнут. Да и золота от них мы получили больше чем на сто миллионов.

— Да, что верно, то верно…

Спустя четверть часа господин Гурьев был арестован, а наследующий день Егор Францевич Канкрин был представлен кабинету в качестве исполняющего обязанности министра финансов.

Первую встречу в этом, новом для себя качестве, он провёл с с маркизом де Кампо Аллегри. И встреча эта была посвящена предложениям президента Гамильтона по поводу бюджета Российской Империи на следующий год.

* * *

— Тысяча шестьсот килограммов золота, которые были мной доставлены из Калифорнии являются последними, которые Республика передаёт на текущих условиях, — начал министр иностранных дел Калифорнии, когда взял слово, — президент Гамильтон считает что дальнейшая безвозмездная помощь не возможна. Вместе с тем, я еще вчера, как только мне сообщили о назначении господина Канкрина, я передал ему предложения господина президента.

— Если позволите, ваше Величество, — обратился новый министр финансов к Александру, я озвучу эти предложения.

— Слушаю вас, генерал, — ответил император.

— Суть предложений такова, что Калифорнийская республика предлагает комплексную программу кредитования. Она состоит из двух частей. Первая часть состоит в том, что вооружение, военные припасы и оборудование необходимое для военной промышленности и перевооружения армии, поставляемые Калифорнией, поставляются по специальной схеме. Президент Гамильтон назвал эту схему Ленд-лизом.

— Потрудитесь разъяснить, господин министр, — сказал Аракчеев.

— Президент Гамильтон, как и все присутствующие исходит из того что война с Бонапартом неизбежна, это не секрет. Суть Ленд-лиза состоит в том что переданное в рамках ленд-лиза имущество, оставшееся после окончания войны и пригодное для гражданских целей, будет оплачено полностью или частично на основе предоставленных Калифорнией долгосрочных беспроцентных займов. Займы эти предполагаются на срок пятьдесят лет, с отсрочкой начала платежей в пять лет после окончания войны.

Услышав это все и император, Аракчеев с Салтыковым потрясенно замолчали. Егор Францевич Канкрин их хорошо понимал.

Озвученные им предложения калифорнийского президента были немыслимы с точки зрения современных экономических теорий, стоимость калифорнийской помощи оценивалась в десятки миллионов и в течении следующих двух лет поставки обещали стать регулярными.

Но это было еще не всё:

— Кроме того, есть и вторая часть. Она касается подготовленных предыдущим министром Гурьевом предложений о выпуске государственных облигаций. Маркиз де Кампо Аллегри предложил мне, чтобы Калифорнийская республика выступила единственным покупателем этих облигаций. Но на других, отличных от первоначальных условиях.

— И какие условия? — спросил Салтыков.

— Выпуск облигация должен быть не разовым а постоянным в течении следующих десяти лет, на сумму сто миллионов рублей ежегодно. Как и в случае с Ленд-лизом предлагается отсрочка платежей, пять лет с момента покупки облигаций. Срок и проценты также предлагаются другие. Пятьдесят лет и три процента готовых.

— Это всё? — Салтыков не верил своим ушам. Предложенные условия были слишком хороши, чтобы быть правдой.

— Нет. Для обслуживания кредитов предлагается открытие специально Русско-Калифорнийского Банка. Кроме того есть и политические требования. Российская Империя должна обязаться заключить военный союз с Калифорнией на весь срок кредитования и предоставить для калифорнийских купцов право беспошлинной торговли на всей территории, включая возможные территориальные приобретения в будущем.

Господин Канкрин был хорошим экономистом и понимал что это самое главное. Калифорнийская промышленность, несмотря на кажущуюся ничтожность этого государства, по потенциалу на порядок превосходила Российскую. Когда война с Наполеоном закончится, рынок империи может быть буквально захвачен товарами из-за океана. Даже не смотря на издержки, на доставку эти товары будут дешевле, чем местные, и в их отношении нужно будет вести протекционистскую политику. Но по условиям договора это будет невозможно.

Кабальные условия, но по-другому нельзя. Миллиард рублей золотом в течении следующих десяти лет. Эти деньги гарантированно закроют дыры в бюджете, позволят завершить реформу государственного управления и вести модернизацию промышленности.

Учрежденный в этом году Государственный совет Российской империи совещался два дня, и в итоге его председатель, Николай Петрович Румянцев рекомендовалИмператору Александру согласиться с президентом Гамильтоном. Кто его знает, что там будет через пять лет, а деньги нужны уже сейчас. Да и не все понимали, чем грозит беспошлинная торговля калифорнийцев в России, населения то там дай бог сто тысяч. Ну что они могут произвести, на самом-то деле?

Маркиз де Кампо Аллегри полностью справился с главной задачей визита в Санкт-Петербург, кроме того он встретился с черногорским послом и передал ему проект договора о дружбе и сотрудничестве с Калифорнией. Последним аккордом стала встреча с английским посланником, через него маркиз договорился о визите в Лондон в начале следующего года и предложил купить у англичан сразу два десятка ост-индских или других кораблей сопоставимого водоизмещения. Республика нуждалась в большом количестве военных транспортов, и только Британия могла их поставить.

* * *

Двадцатое октября тысяча восемьсот десятого года. Лос-Анджелес, Калифорния.

— Я много слышал о тебе, Белый Дух, — голос Десяти Медведей, вождя племени команчей звучал хрипло, индеец простудился во время путешествия к нам.

Хорошая штука телеграф, то что в Лос-Анджелес прибыло большое посольство команчей, вождь Десять Медведей и сотня его лучших воинов я узнал буквально через пару часов.

Узнал и тут же полетел на юг, их прибытие чертовски вовремя, были у меня на них далеко идущие планы и мне представился отличный шанс их выполнить.

— И я о тебе Десять Медведей. Я благодарен тебе за помощь в войне с Мексикой.

— Это было не сложно, они слабы духом. Несмотря на все их ружья и крепости мы громили их по всему Техасу. Их воины трусливы и не чета нашим.

— А что ты думаешь про моих воинов, вождь?

— Я не видел их в деле, но знаю что мы лучше любых белых.

— Мне служат не только белые.

— Олони, тонгва, семинолы, все они не сравнятся с нами, с лучшими воинами великих равнин.

— Ты в этом так уверен?

— Да, еще недавно они ковыряли мотыгами землю, они не воины.

— Я предлагаю тебе спор. Мои воины против твоих.

— Зачем мне спорить с тобой, Белый Дух. Я и так знаю прав.

— Что ты думаешь о моём оружии вождь? — я положил руку на кобуру с револьвером у себя на поясе.

— Твоё оружие хорошо, не иначе духи помогали тебе, хотя ты один из них, так что я не удивлён.

— Если твои воины докажут что они лучше моих, то я подарю винтовку и пистолет каждому воину племени команчей.

— И патроны?

— Конечно, без них это просто куски железа и дерева. По тысяче штук на ствол.

— А что будет, если случится чудо и мои воины окажутся хуже?

— Они всё равно получат это оружие, но вместе с этим должны будут воевать за меня.

— Ты говоришь глупость Белый Дух. Народ Команчей уже стоит рядом с тобой и твоими друзьями, Ахайей и Текумсе.

— Воевать они должны не здесь, скоро я отравлюсь в Европу, воевать с бывшими хозяевами Луизианы, с французами. Твои воины нужны мне там.

— Я не отправлю всех воинов команчей за океан.

— Мне и не нужны все, тысячи будет достаточно.

— Хорошо Белый Дух, договорились.

На следующий день мы приступили к подготовке большой военной игры, сотня команчей против сотни моих солдат. По условиям игры команчи должны были наступать, а мы обороняться, целью игры стал захват форта. Это первая часть, была еще и вторая, индивидуальные и групповые поединки.

К чести моих командиров, как выразился Плетнев, "начистить морды самоуверенным козлам" рвались буквально все, от его морячков до егерей Джонни Фиста. Но я остановил свой выбор на японцах полковника Есикавы.

Бывшие самураи справедливо считались лучшими по части рукопашных схваток, кроме того в прошедшую мексиканскую кампанию полковник осуществил несколько удачных ночных рейдов. Я был уверен во всех своих солдатах, но японцы объективно превосходили всех.

В течении следующей недели Десять Медведей убедился в своей неправоте.

Сначала японцы отбили ночную атаку команчей. Штурм перерос в грандиозную ночную драку. По счастью никто не погиб, но выбитых зубов, сломанных рук и ног было в достатке.

Потом пришёл черед поединков. Мои японцы смотрелись серыми мышками против разукрашенных команчей, но эти "серые мыши" выиграли сорок индивидуальных поединков из пятидесяти, перестреляли противников не только из винтовок, но и луков, я не просто так выбрал японцев, для самурая лук основное оружие, и победили в групповой схватке.

Вишенкой на торте нашей победы стал поединок самого Десять Медведей и полковника Есикавы. Японец каким-то хитрым приемом разоружил команча, а потом, красуясь, поймал его в захват и бросил черед бедро.

В итоге дело было сделано, лучшие воины великих равнин отправятся вместе со мной за океан. кроме них будут еще сводные тысячи семинолов и шауни.

По планам мои индейские союзники будут отдельной сводной бригадой, ей вызвался командовать лично Текумсе, не знаю, чем было продиктовано его желание, но лучшего командира и желать было нельзя.

Глава 11

Первое декабря тысяча восемьсот десятого года. Калифорния.

Работы на верфи Лос-Анджелеса сейчас идут круглосуточно и без выходных. Три сотни рабочих, примерно половина из которых была бывшими беженцами из Мексики, а половина из местных индейцев Тонгва, занимались переделкой купленных нами у англичан ост-индских торговых судов в быстроходные океанские транспорты. Сейчас дорога под парусами в Петербург занимает четыре месяца, это меня не устраивает, поэтому на корабли ставят паровые машины и всё остальное оборудование.

Кроме того шли работы и по увеличению производительности верфи. В середине следующего года здесь должны быть заложены два новых парохода, которые должны будут заменить два уже работающих. Они будут перепрофилированы в суда снабжения, которые уйдут в Россию с эскадрой.

Три ост-индца мы уже переоборудовали на паровые машины, сейчас в доке стоит четвертый, и еще три ждут своей очереди. Темпы подготовки транспортной части нашей эскадры очень хорошие. К двенадцатому году у нас должно быть как минимум десять таких кораблей.

Для того чтобы эта армада достигла Петербурга в срок нам требуется как минимум пять судов снабжения. Четыре для транспортов, хватит и трех, но лучше подстраховаться, и еще одно для шестерки наших корветов.

Я бы с удовольствием оставил корветы дома, но история с "Сан-Хуаном" показала, что дульнозарядные пушки наших кораблей лишились превосходства в боеприпасах. Ни кто не знает сколько ядер снаряженных динамитом и кордитов потратило предыдущее мексиканское правительство и не утекли ли эти ядра в материковую Испанию. Тоже самое в полной мере относится и к бездымному пороху, который мы поставляли.

Вполне возможно, что часть этих припасов тихим сапом вывезли в Испанию, или даже во Францию. Хотя сейчас это без разницы в Мадриде сидит старший брат Бонапарта. Рисковать транспортами забитыми войсками никак нельзя. Поэтому наше чудо оружие, корветы со сверх дальнобойными пушками, отправляться через два океана.

И раз уж эти корабли будут сопровождать транспорты, то артиллерия последних становится не нужной. И это даёт нам возможность сэкономить на весе как самих пушек и огневых припасов к ним, так и на канонирах.

А экономия получается очень значительной. На каждом ост-индце тридцать шестнадцати фунтовых пушек, весом в тонну. Это уже тридцать пять тонн. Прибавить к этому боеприпасы и канониров и получим как минимум пятьдесят тонн нагрузки. Это лишние пара сотен солдат.

Вдобавок к этому мы решили не вводить в состав экипажа кочегаров, бросать уголёк много ума не надо, с этим справятся и солдаты. А так как их много, то вахты будут короткими и на "разрыв аорты" работать не придётся.

Я хотел и из состава экипажей корветов исключить кочегаров, но Плетнев с Дукасом буквально костьми легли, но не допустили такого "святотатства", сухопутные крысы на боевых кораблях. Ну как хотите, господа моряки, может, и правда не стоило.

На конец января следующего года у нас намечен поход четырёх ост-индцев в сопровождении тройки корветов в Петербург, как раз пока они будут плыть, льды на Балтике вскроются и можно будет беспрепятственно дойти до Петербурга.

Это будет первая транспортировка продукции военного назначения, артиллерийских орудий, винтовок, револьверов, винтовочных гранат, пороха и снарядов в Россию. Кроме того корабли доставят в Петербург золото на сто миллионов рублей, первый транш по кредиту, который Калифорния выделила России. Сопровождать эти транспорты будут три корвета и два судна обеспечения.

* * *

В этот раз я в Лос-Анджелес не прилетел, а приехал по железной дороге. Она работала уже полгода, но всё никак не получалось проверить её в деле. Поездка растянулась аж на трое суток, но я остался доволен. Удалось посмотреть что из себя представляет южная часть моей страны и провести совещания и встречи с руководством всех трёх городов в которых я останавливался. Монтеррей, Санта-Мария, такое название получил китайский поселок шелкопрядов и хлопкоробов, и сам Лос-Анджелес.

В Монтеррее меня ждал большой сюрприз. Из значимых производств здесь была только типография, пока что единственная в стране, бумажная фабрика и монетный двор, где печатались бумажные деньги.

Так вот, в бывшей столице испанской Калифорнии мне предложили открыть первый в стране частный банк и страховую компанию для всех жителей республики, как граждан, так и тех кто пока не обладает этим статусом. Дело в том, что социальные гарантии пока что давались только гражданам республики, которые работают на государственных предприятиях. На остальных в Монтеррее решили заработать.

Идейным вдохновителем этого проекта и его главным спонсором выступил сеньор Абрахам Сориано, богатый еврей-сефард из Лиссабона. Торговый дом Сориано и сыновья был одним из основных поставщиков британской армии, пока та воевала в Испании, и когда французы подошли к столице Португалии, сеньору Сориано пришлось бежать.

В Лондон уехать он не мог, его торговый дом задел интересы тамошних банкиров и дорога на остров была для него закрыта. По той же причине отпадала Бразилия, в которой вовсю хозяйничали дельцы из Сити.

Оставалась Новая Испания, хоть там и шла гражданская война но там были хоть какие-то шансы сохранить и жизни и капитал. Поэтому Абрахам с Семьёй нанял сразу две шхуны и в сопровождении охраны отправился в Мексику. Где поставил не на ту лошадь, а именно на бывших роялистов и совсем скоро ему снова пришлось бежать, только теперь уже к нам в Калифорнию.

Что интересно, в процессе этого драпа через половину мира он даже сумел сохранить часть своих капиталов, в Калифорнию он привёз порядка двухсот тысяч мексиканских долларов золотом и серебром. Редчайший случай, а самом деле, обычно к нам приезжали за золотом а не для того чтобы сохранить уже существующее.

Эти деньги сеньор Сориано и планировал использовать для того чтобы начать свое дело в Калифорнии.

Притом планы у у него были громадные, вслед за банком и страховой компанией он планировал открыть биржу. Сначала товарную, по образцу голландской, а потом и фондовую.

Для того чтобы это стало возможным нужно была сущая мелочь, все-то моё одобрение и реформы. Их список прилагался.

И идея насчёт банка со страховой компанией и мысли насчёт будущих бирж мне понравились, они вполне укладывались в ту политику, которую я хотел вести в отношении европейских государств и привязыванию их к Калифорнии на веревку кредитов.

Мы уже начали работу по превращению Калифорнии в мировой финансовый центр, для этого мы и запустили программу государственного кредитования Российской Империи. После того как она побелит Наполеона эффективность калифорнийских кредитов станет очевидной всему миру и к нам выстроится очередь из желающих получить калифорнийское золото на похожих условиях.

А раз так, то логичным будет и следующий шаг — участие крупного калифорнийского капитала в наиболее интересных европейских компаниях: торговых домах, страховых компаниях, банках и прочим.

Да и не только в европейских, создающаяся прямо сейчас японская экономика тоже может стать лакомым кусочком для будущей калифорнийской биржи.

Правда, чтобы крупный калифорнийский капитал пришёл в Европу, его нужно сначала создать. И этот капитал не должен быть напрямую связан с государством. Сеньор Сориано вполне подходил для того чтобы стать первопроходцем.

Вот только финансы это слишком серьезно чтобы отдавать их на откуп случайным людям, тем более таким мутным как сеньор Сориано. Отпустишь вожжи и глазом не успеешь моргнуть, как твоя страна превратилась в олигархию, где дельцы имеют чуть ли не большую власть, чем официальное правительство.

Поэтому я решил переговорить с сеньором Сориано тет-а-тет

* * *

— Сеньор, а зачем, по-вашему Калифорнии новый банк? Со страховым обществом всё понятно, это идея нужная.

— На самом деле он не нужен. Ваш банк в Сан-Франциско прекрасно со всем справляется, — ничего себе начало разговора, я-то думал меня сейчас уговаривать будут, а тут такой сюрприз.

— Ну раз так, — ответил я, — то и разговаривать не о чем.

— Внутри Калифорнии новый банк не нужен. Но вот для того что бы работать в Европе он просто необходим. Вы же уже начали кредитовать как минимум одну страну там, и думаю это только начало.

— Откуда вам это известно? Это секретная информация.

— Я хочу, чтобы вы мне доверяли, поэтому отвечу. Многие ваши люди беспечны, изолированность Калифорнии от мира расслабляет, и они думают что чужих ушей тут нет в принципе. А я умею слушать.

Отлично, ничего не скажешь. Это, кстати, камень в мой огород. Я же сейчас глава нашей "кровавой гебни". В пору создавать отдельную контору, которая будет заниматься исключительно банкирами.

— И от окго вы узнали эту информацию? Раз уж вы хотите чтобы я вам доверял, то должны ответить.

— От сеньора Аргуэльо, кроме того мой сын Мойзес дружен с несколькими офицерами в вашей армии.

— Мне нужно знать кто эти люди, — и кто очень скоро поедет охранять Аляскинскую каторгу.

— Конечно, господин президент, вот список, — Сориано передал мне сложенный вчетверо лист, надо будет передать его де Карраско.

—Ну хорошо, вы узнали эту информацию, но всё равно, кредитовать другие страны может и Калифорнийский государственный банк.

— Целые страны да, верно. А как быть с рыбами поменьше? Не будет же Калифорния ссужать деньги какому-нибудь торговому дому в Австрии или страховому обществу во Франции. Здесь нужно частное предприятие. Банк, если быть точнее. Вот я предлагаю создать такой банк, чья деятельность будет не внутри Калифорнии, а за её пределами

— И как это сочетается со страховым обществом?

— Мне нужно как-то заработать денег, господин президент. Жители Калифорнии богаты, но как и все остальные в этом мире боятся как за себя так и за своё имущество. Вот страхи и заставят их прийти в мою страховую компанию.

— Вы опасный человек сеньор, раз открыто говорите подобное.

— Вовсе нет, скорее я здраво смотрю на вещи. Мне некуда деться отсюда. В Мексике у власти ваши марионетки, на восток я тоже попасть не смогу, через земли занятые дикарями мне пройти. В Европу на корабле я тоже не могу отправиться. поэтому надо делать бизнес здесь. А без вас это не возможно.

— Ну хорошо, допустим вы правы. С частными клиентами в Европе, назовём их так, действительно должно работать не государство, а частный банк. Но зачем мне нужны вы? У меня достаточно возможностей организовать всё самостоятельно.

— Позвольте с вами не согласиться. Не думаю что у ваших людей есть такие связи в Европе как у меня. Да и даже если кто-то из ваших приближённых и организует этот банк, то всё равно он будет ассоциироваться с вами. А я хоть и вынужден был покинуть Португалию, но в нужных нам кругах по-прежнему известен, мои клиенты как в Британии, так и на континенте никуда не делись.

— Континентальная Европа сейчас практически вся под Наполеоном. Или вы считаете что это не препятствие?

— О нет, это проблема, и еще какая. Но думаю, всё это временно. Французы начнут губительную для себя войну на востоке и на этом их гегемония закончится, вернее может закончиться, — поправился он.

— Вы думаете?

— Конечно. То, что вы помогаете русским подготовиться к войне ни для кого не секрет. А что такое ваша артиллерия я знаю. То, что случилось с армией Морелоса, я видел собственными глазами. Вряд ли французы понимают, что их ждёт в России.

— Хорошо, мне понятно то, о чём вы говорите. У меня будет ряд условий, только выполнив которые ваше предприятие станет возможным.

— Я внимательно вас слушаю, господин президент.

— Первое, вашим секретарем, и работниками нового банка станут мои люди. Я не собираюсь допустить ситуацию. в которой у вас появится хоть малая толика независимости. Я был министром финансов США и очень хорошо понимаю, к чему может всё может привести. Или будет жесткий контроль или вашего банка не будет.

— Согласен, господин президент, — Сориано дал ответ практически сразу, наверняка он предполагал что это условие будет поставлено.

— Хорошо, второе. Банк и страховая компания сразу становятся акционерными обществами. Участия государственного банка Калифорнии в нем не будет, но вот частные лица, граждане республики смогут купить акции этого общества. Их деньги и составят первоначальный капитал. Участие в делах компании и прибыль будет пропорциональна долям акционеров

— Вы позволите узнать, кто будут этими акционерами?

— Вы задали правильный вопрос, думаю, что ответ вы и сами знаете.

— Простите, господин президент, это называется непотизм, коррупция.

— Такова жизнь сеньор, без меня у вас всё равно ничего не получится, так зачем противиться очевидному.

— Ваша взяла, я согласен, — настроение у Сориано ухудшилось, но тут уж ничего не поделаешь.

— Не расстраивайтесь, хоть ваш голос и не будет решающим, у меня и остальных будущих акционеров значительно больше денег чем ваши двести тысяч, но председателем совета акционеров будете вы.

— Я буду ширмой в собственном банке?

— Нет, отчего же? Вы будете руководить делами, просто отчёт держать будете передо мной и остальными акционерами, в число которых войдут и мои сыновья. Один из которых со временем получит мою долю в бизнесе и станет основным акционером.

— То есть от меня вам будет нужно только имя и связи?

— Совершенно верно. Но и на счёт имени и связей еще надо выяснить, может быть вы простая пустышка распушающая передо мной перья. Поэтому окончательное решение будет принято, только когда я наведу о вас справки в Европе. Так что подготовьте как можно более подробные записи о ваших клиентах в старом Свете. Мои агенты проработают эти записи, и если всё подтвердится, мы ударим по рукам. Идёт?

— Чувствую, что я еще пожалею о своих словах, но да, я согласен.

— Отлично сеньор Сориано. И к чему ваш пессимизм? Думаю, у нас всё получится. Полгода, максимум год и мы начнём работу над вашим банком. А вы пока подумаете над тем, как будет работать будущая Калифорнийская Биржа. У меня на неё большие планы, золото это не всё, я хочу чтобы под контролем Калифорнии были и активы в Европе.

— Да, господин президент, я займусь этим.

Вот и хорошо. Возможно, что этот разговор был частью подготовки к послевоенному переустройству Европы. Когда дым сражений окончательно рассеется, начнётся намного более серьезная война, финансово-экономическая. И в этой войне у меня будет два мощных инструмента, государственная кредитная программа Калифорнии и банковско-инвестиционная компания "Сориано и партнёры"

Если этот сефард не врёт, и он действительно влиятельное лицо в европейском бизнесе, то через него я зайду туда, куда по-другому не попасть. А потом, когда "Сориано и партнёры" станут главным частным банком в мире, отец-основатель компании может отойти от дел — просто на пенсию, или в уютную камеру Алькатраса, не думаю что он будет всё время белым и пушистым.

Секретарём Сориано пусть станет Стефан Милкович, этот серб доказал свою личную преданность мне, да и с моими сыновьями он в отличных отношениях, все они считают его своим лучшим другом.

А вот со спец. службами надо что-то делать. Это не правильно, что какой-то беженец из Мексики с ходу узнаёт о моих переговорах с русскими. Хорошо хоть я получил этот щелчок по носу сейчас и от него, а не тогда когда от секретности будет зависеть намного больше.

Надо будет поговорить с отцом Кончиты, интересно с чего он разоткровенничался и этим Сориано. Должны же быть у него причины.

Глава 12

— Мистер Гамильтон, зачем вам вообще понадобилась в России сводная бригада союзных нам индейцев. На самом деле, они ничем не лучше ни калифорнийских регулярных частей, ни, я на это надеюсь, русских.

— Хороший вопрос, сеньор де Карраско. С военной точки зрения они нам, действительно не очень-то и нужны. Как и мексиканцы, на самом деле, их легкая пехота вообще будет, чуть ли не худшей с обеих сторон конфликта. Но это вопрос политический. Для будущего Калифорнии и её союзников важно чтобы мы как можно чаще помогали друг другу по-настоящему. Поэтому индейцы отправятся в Россию, а мы, если они попросят, не раздумывая, придём им на помощь здесь.

— Даже команчи? Я знаю ваше отношение к индейцам, вы считаете их такими же людьми как мы, но уж команчи-то, точно дикари.

— Родриго, олони, когда мы прибыли в Калифорнию были такими же, если не худшими дикарями, единственное отличие что они были христианами. Правда многие из них христиане только по названию, ты наверняка сам видел что у того же Билли рядом с крестом на цепочке висят обереги. Да и генерал Текумсе тоже не отличается ревностью в истинной вере. Он и католиком стал, чтобы жениться на матери моего сына.

— Вы думаете, что и команчи со временем станут такими же как олони?

— Я в этом уверен.

Наш разговор с де Карраско не случаен. Дело в том, что весь списочный состав нашей "туземной бригады" собрался в большом тренировочном лагере возле Лос-Анджелеса. В этом качестве весь следующий год будет выступать бывший лагерь мексиканских беженцев, тот самый, где я провёл, пожалуй, худший месяц в моей жизни.

Тысяча отобранных их вождями семинолов, шауни и команчей будут учиться цивилизованно убивать своих ближних, постигать военную науку под руководством моих лучших инструкторов: Билли Игла, Джонни Фиста и полковника Есикавы с его офицерами.

Японцы вообще принимают самое деятельное участие в подготовке не только этой бригады, но и других. И в качестве инструкторов, и в качестве условного противника на учениях.

Кроме того что я сказал де Карраско команчи мне интересны еще по одной причине. Хоть их и уделали японцы, но всё равно они одни из лучших специалистов по ведению войны ночью. Если всё пойдёт гладко, то эта бригада станет одной из первых которую, я отправлю в Россию. Это нужно для того чтобы команчи успели ознакомиться с театром боевых действий.

Совсем скоро к нам прибудет и бригада мексиканской легкой пехоты. Усилия Семена Игнатова не прошли даром, она уже практически сформирована, а обучать ей будем уже мы.

Всего я планирую отправить за океан восемнадцати тысячный экспедиционный корпус. Из них двенадцать тысяч будут наши, а шесть союзники.

При условии насыщенности наших пехотных полков артиллерией и активном применении дирижаблей для разведки это очень большая сила. Думаю, что мы сможем серьезно повлиять на ход боевых действий.

Из предполагаемых двенадцати тысяч у нас сейчас сесть всего семь с половиной, но набор ведётся очень активно, да и корабли с русскими прибывают постоянно, часть из них становятся жителями новых поселений, а часть сразу отправляются под ружьё.

У последних, после окончания войны с наполеоном будет выбор, или остаться в России и влиться в Русскую Императорскую Армию, или вернуться в Калифорнию. Уверен, что большинство из тех, кто останется в живых предпочтет последнее.

Потому что, не смотря на все реформы, которые сейчас проводят в России она по-прежнему не меняется принципиально. Это всё та же придавленная крепостным правом и дворянским снобизмом и вседозволенностью страна.

Если бы русский мужик взял бы в руки дубину народной войны, то глядишь у императора Александра и появился бы повод решить проблему и отменить крепостное право. Правда, в первом варианте истории он этого не седлал, но здесь можно было бы на него повлиять.

Но никакой партизанской войны не планируется, как и оставления Москвы и прочих прелестей. Всё это будет не нужно. И значит, не будет и формального повода для отмены крепостного права. И что с этим делать не понятно.

А мне нужно чтобы крепостное право было отменено, тем более что законодательные основы для этого уже есть. Тот же закон о вольных хлебопашцах, например. Может быть, я ошибаюсь, но думаю что без этого быстрое экономическое развитие страны просто невозможно, особенно сейчас, когда Калифорния вот-вот подстегнёт научно-технический прогресс во всём мире.

Убедившись, что в Лос-Анджелесе всё идёт по плану, я вернулся в Сан-Франциско. Только не на поезде, а на дирижабле, возникла у меня одна мысль, которую я хотел обсудить с Резановым., да и Лука прислал телеграмму, что работы над третьим цеппелином завершены и приглашал меня поучаствовать в испытаниях "Фернана Магеллана" в качестве бомбардировщика.

* * *

— Проходите, Николай Петрович, садитесь, — Резанов с комфортом расположился в одном из китайских кресел в моём кабинете, мы раскурили сигары, и я на правах хозяина разлил нам коньяк.

— Как обычно у вас всё превосходно, мистер Гамильтон, — сказал Резанов, — о чем вы хотели поговорить?

— Экий вы быстрый Николай Петрович, а как же светская болтовня? Как здоровье Кончиты и малышки Марии?

— Мистер Гамильтон, — улыбнулся Резанов, — вы всё это знаете не хуже меня, Кончита бывает в вашем доме намного чаще меня, как-никак у меня есть обязанности посла и директора Русско-Американской Компании, а ваша жена лучшая подруга моей.

— Ну, хорошо, вы правы, конечно. Давайте тогда сразу к делу. Как вы считаете, что может подтолкнуть императора Александра к отмене крепостного права?

— Ничего себе вопрос, мистер Гамильтон! Даже не знаю, что вам и ответить. А почему вы этим интересуетесь.

— Да вот. Задумался, знаете ли о том, что я республиканец и вообще гуманист. Рабства в Калифорнии нет, свобода вероисповедания прописана в конституции, как и всеобщее избирательное право.

— Мистер Гамильтон, ну это не так. Не очень оно у вас всеобщее.

—Почему? Стать избирателем или быть избранным может любой, без ограничения по цвету кожи или пола. Просто надо соответствовать требованиям для этого высокого звания.

— Хорошо, не буду спорить. И к чему такая длинная прелюдия?

— К тому, что как-то не комильфо что самое передовое государство, — чуть было не сказал рабочих и крестьян, но сдержался, — поддерживает чуть ли не средневековую сатрапию. А так как я не собираюсь переставать оказывать свою помощь Российской Империи, то хочу, чтобы она покончила с крепостным правом. Я думаю, что и вы понимаете, что с этим надо заканчивать.

— Своих крестьян я привез в Калифорнию и освободил, так что я тоже не сторонник крепостного права. Но сейчас это данность, нет ни одной причины, по которой император Александр может отменить его.

— Вы думаете?

— Я в этом уверен, мистер Гамильтон.

В голове у меня крутилась какая-то мысль, было что-то, что можно использовать в подобной ситуации. Но что? Как повлиять на внутреннюю политику другой страны, какие у меня для этого есть инструменты?

И тут я вспомнил, план "Маршалла", вот что мне нужно, вернее его идея. Чёрт, надо было сначала всё проработать, а только потом отправлять маркиза де Кампо Аллегри в Россию.

Впрочем, ничего еще не потеряно, я вызвал своего секретаря и когда тот занял своё место, обратился к Резанову:

— Господин посол, — мой тон разительно изменился и Николай Петрович это понял. Он как будто весь подобрался. Сейчас передо мной сидел уже не мой близкий друг, а дипломат, камергер и посол Российской Империи в Калифорнии, — как только сеньор де Кампо Аллегри вернется с проектом договора о предоставлении Калифорнии кредита Российской империи, я передам вам поправки в договор. Эти поправки будут обязательными при подписании договора. В вашем распоряжении будет один из наших цеппелинов, на котором вы отправитесь в Петербург для согласования нового договора.

— Господин президент, я правильно вас понял, что вы хотите увязать выдачу кредита к вопросам изменения внутренней политики России?

— Совершенно верно. Кредит будет предоставлен только при условии полной и окончательной отмены крепостного права и любых форм рабства на территории вашей страны.

— Я как посол Российской Империи в Калифорнии не могу согласиться с односторонним пересмотром тем текстом договора, который был предоставлен Императору Александру, — понятное дело, что в записях, которые сейчас ведёт мой секретарь, русский царь будет именоваться своим полным титулом, — в ответ на новые требования, тем более они касаются одного из фундаментальных вопросов нашей внутренней политики, сумма кредита и условия его возврата были пересмотрены. Сумма в большую сторону, а условия сторону смягчения и уменьшения процентной ставки.

— Секретарь, не для протокола, — сказал я, — Николая Петрович, а это наглость. Я требую от вашей страны, чтобы она начала реформы направленные на её развитие, а вы вынуждаете меня за это еще и заплатить.

— Что поделать, мистер Гамильтон, это необходимо. Без этого новые условия просто не будут приняты, я уверен, что сановники в Петербурге, а так же дворяне по всей империи на дыбы встанут, когда увидят, на что вы покушаетесь. Я бы вам вообще посоветовал не заниматься перебрасыванием договора из Сан-Франциско в Петербург, а сразу отправиться на переговоры с императором.

— Это разумно, хорошо. Когда сеньор де Кампо Аллегри вернётся, то придётся ему тут же отправится в новое путешествие в Россию, только уже вместе с вами. Раз уж у нас установлены дипломатические отношения, то надо, чтобы мой визит к вам был обставлен и подготовлен соответствующим образом…

Молодец Резанов, ничего не скажешь, еще и денег с меня стрясет за отмену крепостного права в Россию. Но, на самом деле он прав. Это только на словах просто сделать. На деле же это очень сложно.

Насколько я помню, во второй половине девятнадцатого века крепостных оставалось не больше трети, от общего числа крестьян, скорее всего меньше, но это не важно. И то, крестьяне обрели только свободу, а вот за землю с которой они кормились, им пришлось платить выкупные платежи.

Сейчас же процент крепостных намного больше и для их хозяев-дворян, это основной источник дохода. Если действовать безрассудно и наспех, то можно будет получить дворянский бунт похлеще, чем восстание декабристов.

Кстати, в этом проекте мне, вполне, может помочь новый банк, который мы создадим, вместе, с сеньором Солано. Его первым крупным проектом вполне может быть работа с теми русскими дворянами, которые желают заложить своё имение. Чем больше таких горехозяйчеков расстанутся со своей землей, таким образом, тем проще будет русскому царю, этому или следующему, крепостное право отменить. А земли эти русское правительство может у нашего банка выкупать обратно и сдавать их в наём тем же крестьянам, но уже на более выгодных условиях для последних.

* * *

Идея конечно хорошая, но вот справится ли золотодобывающая промышленность Калифорнии с возросшим спросом на золото? Денег то нужно очень и очень много. Скорее всего, нам нужно будет нарастить добычу "презренного металла".

Это возможно, но нужен приток рабочих рук. Горное ведомство сеньора Ортеги открыло достаточно много новых месторождений, которые мы пока разрабатывать не можем. Но у меня мысль, где эти рабочие руки получить.

Нам нужно скорректировать планы в отношении США и переселенцев оттуда. Президент Мэдисон считай мой, дорога через великие равнины безопасна, вождь команчей Десять Медведей мой союзник. Мы можем принимать больше людей из США, чем планировалось изначально.

Только делать это нужно не сейчас, когда у нас война на носу, а сразу после неё, когда войска вернутся домой и смогут обеспечить безопасность и соблюдение законов внутри нашей страны. Всё равно золото мне нужно не сразу, сейчас-то у нас больше пяти тысяч тонн. Этого хватит очень надолго.

* * *

— "Магеллан" уже вышел на боевой курс, господин президент, — сказал Лука, — думаю, что через десять минут они приступят к первому бомбометанию.

Мы с ним на борту Пегаса Четыре и вот-вот увидим результаты работы по превращению новенького цеппелина в нормальный бомбардировщик

— Мне непонятно почему ты здесь, а не на борту нашего бомбардировщика. Я был уверен, что ты не удержишься и захочешь сам поучаствовать в испытаниях.

— Мне интересно сначала посмотреть со стороны на то, какие разрушения будут од этой бомбардировки. Тем более что порт Гаваны и сам город я бомбил, ничего нового сейчас для меня не будет.

— Ну не скажи. Сколько килограммов планируется сбросить сейчас?

— По планам сначала не много, четыре пятидесятикилограммовые бомбы. А вот потом бабахнем уже серьезно, десятью сотками.

— Это всё будут фугасные бомбы?

— Да мистер Гамильтон, зажигательных на борту "Магеллана" нет.

— Что так? Полевые укрепления сейчас в основном деревянные, корабли тоже. Зажигательные бомбы в сочетании с обычными должны дать лучший эффект.

— Всё дело в том, что зажигалки сложнее производить. "Магеллан" не предназначен для бомб тех калибров, которыми мы бомбили Гавану, пять, десять килограмм это не для него. Пятидесятка, сотка и двухсотка, вот что он будет нести.

— И ни одной такой зажигательной бомбы вы пока не сделали?

— Да, мистер Гамильтон.

— Ты же понимаешь что это не приемлемо? Когда вы начнёте производство?

— В течение месяца. И у меня есть предложение. Я уверен что "Магеллана" вы будете использовать в Европе. Пусть русские начнут делать для него фугасные бомбы, а зажигалки сделаем мы.

— Интересное предложение. Думаю, что я в течение месяца двух полечу в Россию и могу это обсудить. Только чтобы обсуждение было предметным, я должен лететь на "Магеллане" с запасом бомб для демонстрации.

— Я вас понял. Мы всё подготовим. Впечатлим русских до самых печенок.

Пока мы разговаривали "Магеллан" уже долетел до полигона, на котором мы соорудили несколько учебных мишеней. Это были точные копии типичных полевых укреплений, которые используется сейчас. Настала пора проверить как нынешние флеши и редуту будут себя чувствовать после воздушного налёта. С борта бомбардировщика передали, что до начала минута и прильнули к биноклям.

Вот "Магеллан" над целью. Лука начал обратный отсчет и через десять секунд мы видим взрывы. Страшно представить, что будет с обороняющей укрепления пехотой.

Цеппелин отбомбился, и начал заход на следующие мишени. Через десять минут, и они были уничтожены. Испытания прошли успешны.

Думаю, что сегодня началась новая эра в военном деле, Гавана была всего лишь репетицией….

Через два дня вернулся мой свекр, маркиз де Кампо Аллегри. Узнав, что ему надо опять снова отправляться в Россию мой министр иностранных дел был, мягко сказать расстроен и разозлён. В первый раз я выслушал нотацию о том что "Вы, сын мой, очень непоследовательны в своих решениях, и вообще в дипломатии так не делается", но что поделать, я своего решения менять не собирался.

Маркиз выторговал у меня две недели отдыха и пятого января тысяча восемьсот одиннадцатого года он и Резанов снова поднялись на борт цеппелина, который взял курс на Петербург.

Глава 13

Третье марта тысяча восемьсот одиннадцатого года. Кайена, столица французской Гвианы.

Полковник Клод Карра Сен-Сир, губернатор французской Гвианы не мог объяснить тот факт что Гвиана так ни не была оккупирована, ничем иным кроме как Божьим провидением.

Во время Пиренейской войны англичане, а потом и португальцы предприняли несколько попыток для того чтобы захватить Кайену а с ней и всю Гвиану. Сначала Еще до того как месье Сен-Сир прибыл в Южную Америку, отбиться помог батальон испанцев, лояльных королю Жерому, они прибыли с Кубы. А потом уже англичане и не предпринимали по-настоящему стоящих попыток захвата, видимо решили оно того не стоит.

Что на самом деле брать-то то в этой проклятой Гвиане, названной во Франции "сухой Гильотиной" за суровость климата в котором присланные из Европы каторжники долго не выдерживали? Если только креветки, да кому нужны, на самом деле.

Последний год так вообще английских фрегатов, до этого нет-нет, да и демонстрировавший свой чёртов "Юнион Джек" было не видно на горизонте. Было не видно до сего дня, пока не появился "Винчестер", тяжелый пятидесяти пушечный фрегат.

Его появление стало большим сюрпризом для гарнизона Кайены, хоть этот корабль и представлял собой большую угрозу, но он был один, а этого явно недостаточно, ни для подавления артиллерии крепости, ни для десанта. Впрочем, еще большее удивление вызвало то что пушечные порта фрегата были закрыты а на реях виднелись сигнальные флаги: британцы хотели переговоров.

Состав делегации, которую Полковник Сен-Сир лично встретил на берегу, тоже изрядно удивил. Вместе с капитаном корабля в шлюпке был представитель банковского дома Ротшильдов и месье Анри Франсуа Булле, агент Анри Жака Гийома Кларка, военного министра в кабинете Его Величества императора.

Очень скоро выяснилось, что именно визит месье Булле в Кайену и был единственной целью появления здесь этого английского фрегата.

— Чему обязан появлению вас здесь, месье. Да еще и в такой странной компании и таким способом, — спросил у Анри Франсуа полковник Сен-Сир, когда они расположились у него в кабинете. Английский капитан остался в порту, хлопотать о свежей воде и провианте для своего корабля, а вот месье Булле и мистер Фрейзер, рыжебородый шотландец, работавший на Натана Ротшильда, отправились на переговоры.

— Полковник, не буду ходить вокруг да около и сразу перейду к делу. У вас в гарнизоне крепости служат несколько офицеров короля Жерома Бонапарта, в архивах бывшего губернатора Кубы мне удалось раздобыть информацию о них, вернее об их семьях, как минимум два человека сейчас служат при дворе нового мексиканского короля.

— Я не знал этого, месье, — судя по тому, что он сейчас услышал, Сен-Сир понял, что от него ждут чего-то экстраординарного. Раз уж этот месье Булле уже и в архивах Гаваны успел поработать. И это притом, что британцы вообще-то враги, а тут такое сотрудничество.

— До недавнего времени это было не важно, полковник. Но теперь нам нужно чтобы эти люди помогли в одном очень важно деле.

— Вы хотите устранить короля Хорхе? Это не нужно, я точно знаю, что он уже одной ногой в могиле.

— Полковник, конечно нет. Нам нет никакого дела до того какая из марионеток калифорнийского президента сидит на троне в Мехико. Императору, да и его Величеству королю Георгу Четвертому, — Булле кивнул сидящему рядом шотландцу, — очень важно получить достоверные сведения о состоянии артиллерии в армии Калифорнийской республике.

— И о том, как обстоят дела в производстве артиллерии в Сан-Франциско, — добавил молчавший до этого Фрейзер.

— Для чего это вам, мистер Фрейзер я понимаю, разногласия Калифорнии и вашей страны широко известны. Но для чего это нам? Франция не воюет с Калифорнией.

— Вот уж действительно, Гвиана это самые настоящие задворки империи и новости сюда доходят с очень большим опозданием, — вздохнул Булле, — вы, очевидно, еще не в курсе, но принято решение о походе Его величества Наполеона Бонапарта в Россию. А так как Калифорния сейчас союзник этих дикарей, у нас возникло опасение, что она может, как поставить пушки русским, так и помочь наладить их производство.

— И нам важно знать, что это за пушки, — утвердительно сказал Сен-Сир, — понятно.

— Правильно полковник. Я ожидаю, что вы окажете всё возможное содействие.

— Конечно, месье.

Уже через два часа агент французского военного министра переговорил с нужными людьми, а на следующий день он лично, правда, в сопровождении одного из этих них, сел на одну из шхун, которые использовались местными для рыбной ловли, и отправился в Мексику. Там месье Булле должен был наладить контакт с одним из чиновников новой мексиканской администрации, а уже через них попасть в Калифорнию.

Такой сложный способ был выбран не случайно. Фактический провал миссии месье Корвизара показал, что не стоит в Калифорнию соваться с наскока, лучше проникнуть туда окольным путём, но гарантированно получить нужную информацию.

То, что Корвизар провалился, стало ясно когда из Петербурга пришли новости о том что в тюрьме скоропостижно умер бывший посол Воронцов. Как шептались при дворе, причиной стал очередной "апоплексический удар табакеркой". Просто казнить предателя русские не решились, как-никак тот был представителем одной из знатнейших и богатейших семей империи.

* * *

Пятое апреля тысяча восемьсот одиннадцатого года. Сан-Франциско Калифорния.

Даже если у нас с Сориано ничего не получится, а я вполне допускаю эту мысль, разговор с ним всё равно был очень полезен. Возможно, даже более полезен, чем его инициативы по созданию банка и биржи.

В результате того разговора я серьезно взялся за обеспечение безопасности и секретности работы всех наших предприятий и армии.

За прошедшее время была сформирована специальная надзорная служба, которая занималась исключительно обеспечением должного уровня секретности и проверками оной. Пока что реальных результатов это приносило, если не считать целого вороха отчетов, последовавших за ними взысканий за нарушения инструкций и жалоб.

Жалобщиков я честно отправлял "в сад" а моих людей, выявивших нарушения я премировал. Правда одно пришлось отправить на трудотерапию в условиях крайнего севера, необоснованные поклёпы, неважно, чем они вызваны — желанием выслужиться или банальным сведением счетов, мне не нужны.

Кроме этого, мы ужесточили контроль на границе с Мексикой и работу среди пребывающих переселенцев. Не то чтобы я так уж сильно не доверял королю Хорхе или людям из его администрации, тем более что они все вообще-то мои люди. Но, порядок естьпорядок.

Всё же Мексика в сравнении с нами огромная и густонаселённая страна. Она ведет торговлю, как с английской метрополией, так и с колониями европейских государств в южном полушарии: с английскими колониями, с португальской Бразилией, с испанцами из Вице-королевства Перу и даже нищей французской Гвианой. Отовсюду могут прибыть люди, за которыми нужен глаз да глаз.

Когда работа спец. служб была относительно налажена, мне пришла в голову еще одна, как по мне довольно соблазнительная мысль. Я вспомнил, да и бывшие пленные англичане с Плетневым мне об этом рассказывали, как сейчас комплектуется флот его величества. Помимо того что будущих матросов нанимают обычным порядком или спаивают в кабаках и подсовывают контракт, есть и еще кое-что.

На британском флоте служат много бывших пленных, особенно американцев. Англичане даже специально захватывали американские суда. Саму посудину на дно, а экипаж — добро пожаловать на флот. Почему бы не внедрить эту практику и у нас?

Я имею в виду китобоев всех мастей, но в первую очередь американских. В тихом океане они постоянно ведут варварский промысел в Тихом океане, спрос на ворвань растёт постоянно. Еще и я как следует подтолкнул научно-технический прогресс, а ворвань сейчас во всём мире это чуть ли не единственная смазка.

Если бы не мой пунктик, то и мы активно били китов. Всё-таки наши минеральные смазки на основе нефти хуже, чем китовый или тюлений жир. Но если с забоем тюленей я еще готов был мириться, всё-таки из них получали не только жир, но и мясо и шкуры, то вот с китовым промыслом нет. Это чистое, ничем не замутненное варварство.

Ну так вот, раз уж мы активное боремся с китобойным промыслом в Тихом океане, то почему бы не применить практику просвещённых мореплавателей и не начать вербовать на наш флот экипажи захваченных китобоев. Их шхуны, чаще всего, в отличном состоянии, другие сюда просто не дойдёт из Новой Англии, а экипажи чаще всего опытные и решительные, другие в этом бизнесе просто не задерживаются.

Реквизированные суда после переоборудования станут рыболовами или каботажными транспортниками, часть моряков продолжит ходить на них, а часть вольются в команды строящихся у нас кораблей. Учитывая, что платить я собираюсь как минимум не хуже, а скорее даже лучше, недовольных не будет, тем более что семьи моих новых моряков я готов совершенно бесплатно перевезти в Калифорнию, морем или по сухопутному траку через Великие равнины. Те- же, кто не пройдёт проверки, отправятся пешим ходом в США, команчи гарантируют их относительную безопасность, если дурить не будут, то дойдут.

Останется решить только вопрос с владельцами самих китобойных шхун. Как-никак, это нарушение священного для любого американца права собственности.

Эта задача станет первой для банка "Сориано и партнеры". Первое представительство мы решили открыть не в Европе, как думали изначально, а в Соединённых Штатах. Скорее всего, в Бостоне, раз уж там будут наши первые клиенты, то это логично.

Помимо того что спец. службы перестроили свою работу внутри Калифорнии, у нас появились агенты и за её пределами, а именно в Мексике. Часть из них были совершенно официальны и известны властям, всё-таки верхушка там состояла из моих людей.

Но этого недостаточно, если Хорхе первый вряд ли будет плести против меня какие-то интриги, мексиканский король старый и глубоко больной человек, то вот сеньор Агустин де Итурбиде это совсем другое дело. Он честолюбив и хоть и получил власть из моих рук, вполне может захотеть избавиться от чрезмерной опеки с северо-запада.

Поэтому у нас появились и нелегальные агенты, на которых был выделен очень неплохой бюджет, любить Калифорнию мексиканцам не за что, зато они любят калифорнийское золото.

И очень быстро оказалось, что эти агенты очень полезное вложение. Именно такой платный осведомитель и сообщил Игнатову, который и был главой моей президентуры, как легальной, так и нет, о том, что в доме второго секретаря его королевского величества появился очень странный француз, месье Булле. Тот сразу произвёл впечатление человека, очень далёкого от реалий заокеанских колоний, и при этом властного и опасного.

Этот факт заинтересовал Игнатова, он приказал устроить за французом круглосуточное наблюдение, а сам с первым же дирижаблем отправил донесение в Сан-Франциско. Я счел эту информацию заслуживающей внимания и задумался, что делать.

Моей первой мыслью было собрать совещание моих военных, де Карраско, Плетнева, Билли Игла, в общем всех. Но потом я подумал о другом и… направил в Мехико сразу трех фотографов с аппаратами. Буквально через несколько дней снимки были у меня на столе, и вместо всех вышеперечисленных вызвал к себе всего одного человека, месье Корвизара.

Бывший личный врач Бонапарта оказался не таким уже патриотом Франции и решил обосноваться у нас, таких возможностей для врача и ученого как у нас не было больше нигде в мире.

— Месье, здравствуйте, — поприветствовал я его. За прошедшее время Жан-Николя изменился, похудел, загорел и как-то даже помолодел, — как ваш очень важный пациент?

Дело в том, что мэтр Абенамар, непосредственный начальник Корвизара слёг в больницу с сильнейшим приступом аппендицита. Корвизар его прооперировал Абенамар и теперь проходил послеоперационное восстановление.

— Добрый день, мистер Гамильтон. С мэтром всё будет хорошо. И знаете что, хоть это и не правильно. Но я даже рад, что это произошло.

— Вот как? Почему, позвольте спросить?

— Дело в том что, позвольте говорить прямо, этот испанец упрям как осёл и вдобавок он еще и ужасно ревнив. Но после того как я спас ему жизнь, он заговорил по-другому

В ответ я только засмеялся, когда Корвизар только начал работать у нас, то мэтр Абенамар буквально засыпал меня жалобами и просьбами убрать подальше этого заносчивого француза. Я тоже сделал, что он завидует Жану-Николя, а тот был гениальным врачом и учёным, из истории медицины я это хорошо знал.

— Это действительно неправильно месье, но что поделать. Так значит так. Может быть, мы чего то не знаем, и аппендикс это еще и орган ревности? — ответом мне был приступ смеха, который через секунду заразил и меня.

— О чём вы хотели поговорить, мистер Гамильтон, — спросил меня Корвизар, когда мы с ним отсмеялись.

— Я понимаю, что вы вряд ли ответите на этот вопрос, вероятность крайне мала, но всё же. Вы когда-нибудь видели этого человека? — Сказав это, я положил на стол перед Корвизаром фотографии. К моему удивлению тот ответил очень быстро и притом утвердительно.

— ДА, я знаю кто это. Я видел его один раз у Бонапарта. Это месье Анри Франсуа Булле, агент военного министра Кларка. Как я понял, он один из лучших специалистов по вооружению в военном ведомстве.

— Вы уверены?

— Более чем, у меня идеальная память на лица.

— Ясно. Спасибо месье, вы мне очень помогли.

Потом мы с ним еще некоторое время поговорили о различных медицинских проблемах и Корвизар откланялся.

Интересные дела творятся у нас под боком. За каким хреном в Мексику прибыла такая важная и при этом специфическая птица? Специалист по вооружению, да еще и агент военного министра.

Хотя на самом деле, тоже мне бином Ньютона, понятное дело, что Мексика ему нахрен не сдалась, ему нужна Калифорния. Осталось только понять что именно ему интересно.

После получала размышлений я, кажется, понял. Единственное что француза может интересовать это артиллерия. Только она является неизвестной в русско-калифорнийском уравнении. Стрелковое оружие, которое мы поставляем в Россию хорошо известно, наверное, всем заинтересованным сторонам. Наверняка винтовки Тамтакоса-Лемтакиса пачками производят в Европе. Револьверы если только? Хотя нет, револьверы это мелочь.

Хотя, возможно, что его заинресовали наши взрывчатые вещества. Патроны с бездымным порохом и ядра с кордитом тоже давно утекли налево, а без знания технологии производства их невозможно воспроизвести. Ну будут у вас образы, дальше то что?

Да, только пушки и порох с кордитом могли привести его сюда. И возникает вопрос, что с ним делать.

Без относительного того какова его цель, можно просто скрутить ему башку, был человек, и нет человека. А можно поступить по-другому. Попробовать выяснить, что ему надо и скормить дезинформацию.

Второй вариант меня намного интереснее. Если мы введем в заблуждение французов, правда я еще не знаю в чём, то это может оказать существенное влияние на исход предстоящей войны.

В соответствии с этими соображениями я составил очень подробную инструкцию для Игнатова и снова отправил в Мехико фотографов, теперь их задачей было тщательно зафиксировать все контакты месье Булле.

Если я прав, то на калифорнийско-мексиканской границе скоро окажутся агенты Бонапарта. Брать мы их не будем, наоборот подставим к ним нужных людей, которые передадут им нужную нам информацию, и даже, если этого будет недостаточно, покажем нужные французам образцы. Вот только кто выступит для них Вергилием в нашем калифорнийском аду?

Кроме того, надо отправить внеочередной цеппелин в Россию, нам всегда есть, что доставлять в Петербург, в этот раз помимо грузов отправится еще и письмо Аракчееву старшему, Андрей Андреевич в некотором роде мой коллега по обеспечению секретности и безопасности, раз уж французы добрались сюда, на край мира, то уж в России они тоже наверняка вовсю вынюхивают что и как.

Глава 14

Двадцатое апреля тысяча восемьсот одиннадцатого года. Санкт-Петербург.

— Таким образом, ваше императорское величество, это неправильно, что нам ставят условия во внутренней политике. Я считаю нам нужно отклонить это предложение. Мы сможем обойтись и без денег из Калифорнии — речь Федора Александровича Голубцова была достаточно долгой, и под конец у него сел голос. Он выпил вина и продолжил, — к тому же у нас нет законодательной основы для отмены крепостного права по всей территории империи

— Это не правда уважаемый Федор Александрович, и вы это знаете не хуже меня, — сказал министр иностранных дел Румянцев — еще в третьей году был издан указ о вольных хлебопашцах, если бы все помещики им воспользовались, то крепостное право уже было бы отменено. И не забывайте, что на вновь присоединённых к Империи территориях крепостного права нет вовсе, ни в Финляндии, ни в Нахичеванском ханстве или других закавказских приобретениях. И это не правильно, получается финны это люди другого сорта, более высокого, чем большинство крестьян в России

— На вас так сказываться влияние вашего брата, Николай Петрович? Он же был автором того указа, — спросил Голубцов, — единовременное освобождение крестьян губительно для страны.

— А выпуск ничем не обеспеченных облигаций не губителен? Только с появлением золота из Калифорнии вы прекратили эту порочную практику. Если не принять предложение президента Гамильтона, придётся к этому вернуться.

— Хорошо, что не вам это решать Николай Петрович.

— И не вам господин Голубцов, — сказал молчавший до этого император, — скажите, с точки зрения финансов, новое предложение президента Гамильтона выгодное?

— И первая версия предложения была выгодной, ваше императорское величество, второе тем более. Честно сказать, таких условий мы не получим нигде.

— Хорошо, это главное что я хотел услышать. Остальное не ваша забота.

Условия, при которых Российская империя получала беспрецедентно выгодное предложение по кредитованию в золоте, были странными. Внешнеполитические требования это нормально, их можно понять. Но вот отмена крепостного права?

Впрочем, так даже хорошо. Указ о вольных хлебопашцах задумывался как начало большого освобождения крестьян, но он откровенно буксовал. За восемь лет жалкие десятые доли процента крестьян получили свободу из рук своих бывших хозяев.

Внук Екатерины хотел покончить с крепостным правом, но мешал его главный недостаток, несмотря на внешнюю внушительность, Александр был труслив. Российскому самодержцу требовались очень веские причины, чтобы идти против аристократии или даже малой её части. А тут наверняка против будут почти все.

Кредит от Калифорнии вполне был такой причиной, его можно использовать как обоснование реформ внутри страны. Тем более что предполагалось, что деньги будут просто фантастические, ради них можно и пойти на такие кардинальные реформы

В итоге, принципиальное решение об отмене крепостного права всё-таки было принято, тем более что деньги нужны сейчас, а вот начинать выполнение взятых на себя обязательства нужно будет через несколько лет.

НА этом миссия маркиза де Кампо Аллегри в Петербурге была практически завершена. Он получил от министра Румянцева подписанный императором Александром меморандум о намерениях и, как и было ему поручено, он договорился о следующем визите президента Гамильтона в Россию.

Кроме этого меморандума, маркиз получил еще и перечень оборудования, которое было бы желательно поставить в ближайшее время. В частности фотоаппараты и наборы для дактилоскопирования.

Это было необходимо для укрепления безопасности оружейных производств. Французская агентура развернула широкую кампанию по сбору информации о настоящем положении русской армии и её вооружению.

В этом французам очень сильно помогали поляки. Этот разделённый народ стал, пожалуй, главным союзником Бонапарта в грядущем вторжении. Помимо нескольких десятков тысяч военных, в основном легкой кавалерии, улан, если быть точнее, много поляков на территории российской империи выполняли задачи по сбору информации для французов.

Французская агентура была столь активна, что русским пришлось ограничить свободное перемещение в нескольких районах империи для гражданских лиц. В частности под ограничения попали те регионы Империи, где производились и испытывались пушки.

Отвечавшие за сохранение секретности русские генералы и чиновники понимали, что полностью держать приготовления в тайне невозможно. Количество вражеских агентов плюс традиционная русская безалаберность и пренебрежение правилами делали своё дело и рано или поздно часть информации в любом случае попадёт в нужные руки.

Поэтому, кроме общих мер по обеспечению секретности, русские попытались дезинформировать противника. Пусть французы знают о том что из себя представляют новые русские пушки и гаубицы, но заблуждается об их настоящих боевых качествах, планируемом количестве и, самое главное, о сроках массового поступления новых орудий на вооружение.

В итоге это удалось. Французский генеральный штаб получил информацию о превосходных качествах русской артиллерии, но вместе с тем французы были уверены, что только в середине тринадцатого года русские получат достаточное количество пушек и гаубиц.

В итоге, для вторжения было выбрано лето следующего года. За год русские всё равно не успеют ничего сделать и "Великая армия" их раздавит.

То, что будет именно так никто и не сомневался. Французы, как и все европейцы в высшей степени пренебрежительно относились к русским, у них даже мысли не было что эти "дикие московиты", как русских называли поляки, могут хоть в чём-то быть равными лучшей армии мира.

Ни итальянский поход Суворова, ни война четвертой коалиции не убедили Наполеона в обратном. То что русские будут разгромлены для всех в Европе было просто аксиомой.

* * *

Пятнадцатое мая тысяча восемьсот одиннадцатого года. Тюрьма крепости Алькатрас. Сан-Франциско. Калифорния.

— Значит, месье Булле, вас интересуют наши пушки? — спросил я у французского агента. Его привезли буквально несколько часов назад, и я не преминул воспользоваться случаем и поговорить с этой важной птицей.

С этим французом всё получилось не так как хотелось. Вместо аккуратного подсовывания дезинформации мы арестовали и его и его подельников из числа чиновников мексиканского короля и их доброжелателей здесь в Калифорнии.

Булле решил лично посмотреть на одни из испытательных стрельб, коих у нас было очень много, и в результате наткнулся на один из секретов, которые охраняли это самое стрельбище. Четыре пехотинца олони во главе с унтером всё сделали строго по инструкциям и в результате у нас на руках оказались 3 трупа испанцев и один тяжелораненый француз.

По иронии судьбы, от смерти Булле спас месье Корвизар. Сначала он сделал операцию, а потом решился на первое в истории переливание крови, а медицинских целях.

Жан-Николя практически продолжил работу Марии Мануэлы и довёл её до логического завершения, проведя серию экспериментов над добровольцами. Результаты были получены хорошие, и мы решили попробовать переливание на практике. Вот месье Булле и стал нашим первым пациентом.

Когда нашему гостю стало лучше и опасения за его жизнь рассеялись, он был перевезён из больницы Сан-Франциско в тюремный лазарет Алькатраса.

— Да, господин президент, — тихо ответил Булле, он был всё еще слаб и говорил с трудом.

— В чём ваш интерес понятен. До Европы дошли новости о том, как я воевал в Мексике и Наполеон Бонапарт опасается, что с моей помощью русские могут доставить ему большие проблемы. Так?

— Всё правильно, господин президент.

— Хорошо. У меня к вам предложение. Я не собираюсь требовать от вас совершить предательство и писать какие-то письма под мою диктовку, Боже упаси! Тем более что наверняка предусмотрено, что вы можете попасть в плен, а пытки могут сломать любого. Верно?

— Вы в этом специалист?

— Я? Нет, конечно, зачем мне самому марать руки. У меня достаточно подчиненных не обремененных ни христианским милосердием, ни состраданием к ближнему. Семинолам и команчам не за что любить или уважать белых, ну кроме меня и моих людей. Я прикажу, и вас на ремни порежут, только и всего.

— Я в этом уверен. Так в чем ваше предложение?

— Я знаю, что вы прибыли в Мексику на английском фрегате. Мне нужно знать, кто на острове такой умный и беспринципный что решил помочь вашему императору в его будущей войне с русскими и со мной.

— Какой мне в этом интерес?

— Очень простой. Если вы будете сотрудничать, то сможете вернуться во Францию, когда мы разобьём Наполеона. Если нет, то сгниете здесь.

— Русским не победить императора, это не возможно. А когда вы лишитесь своего единственного союзника, то вашей республике тоже придёт конец. Так что я не буду ничего говорить, просто подожду столько сколько нужно для моего освобождения.

— Хорошо, месье Будде. Я могу и без вас с этим разобраться, да и не важно это, на самом деле. Но это не последний наш разговор. Мы скоро его продолжим…

Я немного лукавил, когда говорил Булле что мне не важны шашни французов с англичанами. Важны, и еще как. Хоть разрыв в развитии военной техники между Калифорнией и Британией сейчас огромен, и мы в полной безопасности у себя, это не будет продолжаться вечно.

Рано или поздно этот разрыв начнёт сокращаться и его не станет. А возможности для развития и роста у любой европейской страны, тем более, такой как Великобритания в разы больше чем у крошечной Калифорнии.

Поэтому мне важна победа России и нейтрализация угрозы со стороны Англии, а она будет всегда, не дадут нам покоя. Знать, кто именно в Лондоне заинтересован больше всего в нашем поражении очень важно.

Есть и еще одна причина, правда она связана с первой, почему мне нужно, чтобы Булле со мной сотрудничал. Я понял, что на самом деле не хочу, чтобы состоялся заграничный поход. Авторитет Александра и вообще России после это, безусловно, вырастет, но будет намного лучше, если Бонапарт останется на французском троне, это, совершенно точно обнулит абсолютно любые поползновения англичан в континентальной Европе.

Пусть Александр и Бонапарт поделят между собой Европу. Альянс между Россией Францией и нами очень хорошая идея, только для того чтобы он стал выгодным, французов надо как следует отделать.

Для осуществления подобного мне и нужны "агенты влияния в Париже", Месье Булле вполне может стать одним из них. Как и Жан Николя Корвизар. Хоть он и увлечен сейчас работой здесь, будет лучше, если он вернется домой, уже как мой человек.

* * *

Первое июня тысяча восемьсот одиннадцатого года. Алькатрас. Сан-Франциско. Калифорния.

Месье Булле за те две недели, что прошли с нашего разговора уверенно поправлялся, и я решил, что настало время для еще одного разговора:

— Месье, вы говорили, что Франция в любом случае победит и значит, вам нет нужды со мной сотрудничать. Верно?

— Именно так, господин президент.

— Я решил провести для вас маленькую демонстрацию того с чем вы столкнетесь в России. Раз уж вашей целью была артиллерия, вы увидите её возможности, да и не только её.

Через час я с нашим пленником был в кабине "Семена Дежнева", этот цеппелин стал моим бортом номер один и мы поднялись в воздух.

Конечно, ничего специально для француза я устраивать не собирался, просто сегодня цеппелин номер четыре, мы назвали его "Витус Беринг", должен был провести первые учебные бомбометания. Сначала соло, а потом вместе с "Магелланом".

После этого мы спустимся с небес на землю, и поприсутствуем на финальном отстреле партии пушек и митральез, которые вот-вот будут отправлены в Петербург, думаю что этого хватит для Булле.

Зрелище того как две циклопические, с точки зрения человека девятнадцатого века, летающие сигары превращают полигон под собой в рукотворный филиал ада повергло француза в глубокую задумчивость, а демонстрация мощи и скорострельности нашей артиллерии его добило.

Тем более что я охотно рассказал Булле о том как "Дежнев" порезвился в небе Гаваны и как мы в дребезги раскрошили в несколько раз превосходящие силы мексиканцев и в Калифорнии, а потом и в самой Мексике. И не просто рассказал, но и показал, фотографы всё это дело тщательно фиксировали. В итоге клиент дозрел и всё как миленький рассказ.

Ротшильды. В принципе это логично. Эта семья имеет обширные связи, как на континенте, так и на острове. И что интересно, им выгодна как победа Бонапарта, так и его поражение, они же финансируют как французского императора, так и его противников, кроме России, само собой, там им с появлением нас ничего не светит.

Что делать с этими банкирами мне пока не понятно, но точно уничтожение их банковского дома будет одним из обязательных условий будущего мира. С той их частью, что обосновалась в Лондоне чуть сложнее, но и этот вопрос решаемый. Адреса известны, об охране важных персон тут толком не думают, даже королей и императоров можно легко устранить, не говоря уже о каком-то банкире. Дальнобойных винтовок с оптикой и хороших стрелков у нас в достатке.

В общем, условия содержания француза будут относительно приличные, никто его голодом морить не будет и на каторгу не загонит. Камера у Булле будет комфортная, книги, вино, посещения священника, может еще что-то. Посидит годик, а потом я его достану, приведу и отправлю вместе с моим представителем во Францию.

Тайная дипломатия должна сработать лучше, закулисные переговоры подготовят почту для того чтобы Бонапарт захотел настоящий альянс с русскими и нами. Правда нет никакой гарантии, что император Александр не упрется рогом и не захочет въехать в Париж на белом коне. Это еще одна причина по которой переговоры будут тайными.

* * *

Верфи Сан-Франциско, закончив строительство нужных нам судов снабжения, снова приступили к строительству корветов, первые шесть уйдут в Европу и оставлять страну без флота в этот момент совершенно не правильно.

Вторая серия кораблей тоже будет состоять из шестерки. Это практически идентичный первому проект за исключением того что у них изменения в вооружении. К шести орудиям добавились две электрические митральезы.

Это чисто флотская версия наших армейских механических пулеметов, за вращение блока стволов отвечает электродвигатель, питающийся от судовой динамо-машины. Сами митральезы имеют более крупный калибр и водяное охлаждение, вполне логичный выбор для корабельной установки.

Добавление этих адских органов нужно для защиты наших экономических интересов на всём Тихом океане. Гонять браконьеров или китайских контрабандистов возле Японии дешевле пулеметами, а не орудиями.

Три новеньких корвета будут служить на Окинаве, пока что у тамошней русско-калифорнийской эскадры только парусные корабли и парочка паровых шхун. Свежепостроенные корабли установят нашу гегемонию на морских торговых путях в Азии. В рамках борьбы с Британией это очень важно.

* * *

На середину июня у меня был запланирован визит в России. Ответ императора Александра первого касательно кредита и отмены крепостного права меня полностью устроил, естественно, что никто не будет рубить с плеча. Если отмена крепостного права произойдет году, этак семнадцатом будет вполне приемлемо.

Кроме меня, маркиза де Кампо Аллегри и де Карраско в Россию отправится и синьор Сориано. его банк начал работать в Бостоне и теперь пришла пора подумать и о Петербурге.

Глава 15

Двадцатое июня тысяча восемьсот одиннадцатого года. Александровский дворец. Царское село.

Уже второй раз как Александр Гамильтон я посещаю Царское село. В этот раз визит не в пример приятнее. Всё-таки зима в Петербурге противная, тем более после вечного лета Калифорнии.

Другое дело лето, свежий ветер приятно холодит кожу, светит ласковое солнце. Дышится легко и спокойно, пожалуй, что июнь в России приятнее, чем в Сан-Франциско.

Поводом для моего появления здесь стало подписание договора о предоставлении Калифорнией кредита Российской Империи. Только что я и император Александр поставили свои подписи над двумя версиями договора, на русском и английском. Они идентичны и имеют одинаковую юридическую силу.

Специально привезенные фотографы сделали несколько памятных снимков и на этом официальная часть моего визита в Россию закончилась.

Этот договор стал основой для эпохального события, оно еще не случилось, но уверен что всё впереди.

Не позднее первого января тысяча восемьсот двадцатого года в Российской империи будет отменено крепостное право. Да, как и в случае той истории которую знаю я предполагается что крестьяне будут освобождаться без земли, за которую нужно будет платить выкупные платежи.

Из этих платежей русское правительство будет в том числе выплачивать проценту по калифорнийскому кредиту, поэтому мы уже сейчас договорились что этими деньгами будет оперировать банк синьора Солано.

Его открытие должно состояться уже в начале следующего года и пока что он займется кредитованием частных клиентов в Российской империи, как промышленников и купцрв, так и просто дворян всех сортов которые по какой-то причине имеют нужду в деньгах, как-то карточные долги, желание расширить поместье или просто нехватка денег на очередной подарок любовнице.

Гарантией выплат этих кредитов практически всегда будут являться дворянские имения. Русские дворяне и так постоянно их закладывали и перезакладывали, так что мой банк всего лишь придаст этому процессу некую стройность.

Оставив синьора Солано с помощниками в Петербурге я в сопровождении нескольких русских генералов включая обоих Аракчеевых и Ермолова отправился на дирижабле на урал, проинспектировать как идут дела на артиллерийском заводе. Мне хотелось посмотреть в каких условиях работают мои люди и что они уже смогли создать.

Для части русских полёт на дирижабле стал очень большим потрясением. Еще бы, удобство и самое главное скорость с которой мы пересекли европейскую часть их необъятной империи вызвали настоящий шок. И естественно что большая часть разговоров на борту крутилась именно вокруг дирижаблей.

— Мистер Гамильтон, — спросил меня Аракчеев старший когда мы пролетали на Москвой, — я уверен что ваши дирижабли могут стать отличным решением нашей извечной проблемы. Россия огромна, расстояния между городами и деревнями могут быть десятки а то и сотни верст. Если мы наладим производство ваших воздушных кораблей, то эффективность управления империей резко повысится. А значит что и с вашими кредитами мы сможем расплатиться куда как скорее.

— Не спорю Алексей Андреевич, дирижабли действительно самый удобный и быстрый способ путешествия на свете, во всяком случае сейчас. Но вашей стране нужны вовсе не они, вернее не только они.

— И что же, позвольте спросить?

— Железные дороги. Вот те цепи которые намертво скуют рыхлое тело Российской империи. Железные дороги и телеграфные линии вдоль них. Дирижабль, при всех его неоспоримых достоинствах проигрывает паровозам тянущим за собой десятки грузовых или пассажирских вагонов. Да, для него не нужно строить эту саму дорогу, но вот безопасность, грузоподъемность и стоимость. По этим параметрам паровозы обладают ультимативным преимуществом.

— А скорость?

— А что скорость? Да, дирижабли быстрее паровозов, но не намного. В Калифорнии паровозы всего в два раза медленнее дирижаблей. Зато по цене одного дирижабля вы построите десяток паровозов и две сотни вагонов, которые привезут вам из Москвы в Петербург за сутки несколько тысяч тонн грузов. Это намного важнее для экономики империи. К тому же одно не отменяет другого.

— Мистер Гамильтон совершенно прав, — вступил в разговор молчавший до этого Ермолов, — и в Сестрорецке и в Туле на заводах есть эти самобеглые экипажи на рельсах, паровозы. Ежедневно они перевозят несколько тысяч пудов различных грузов. Если У нас будут такие дороги по всей империи, то и войска и товары можно будет доставлять очень быстро. Сутки на перевозку артиллерийского полка из Москвы в Киев или Минск.

— Все верно, господин генерал, — ответил я, — или четверо суток из столицы вашей империи в Крым. Если хотя бы европейская часть страны будет покрыта сетью железных дорог, ваша армия будет непобедимой, во всяком случае если не дай Бог после Наполеона еще кто-то захочет проверить вас на прочность.

— Вы думаете, если мы разгромим Францию найдутся еще желающие воевать с нами на нашей территории? — спросил Аракчеев.

— Кто знает, Алексей Андреевич, кто знает. Еще полвека назад пруссаки считались сильнейшей армией Европы. И где они сейчас? Как домашняя собачонка подают голос по команде Бонапарта.

— Может быть вы и правы мистер Гамильтон.

— Есть еще один момент. Вы же не успокоитесь, ну не вы лично а Россия, и попытаетесь окончательно решить вопрос с Османской империей. ТЕм более что у вас есть союзники на Балканах. И не просто союзники, надо сказать. Тот-же черногорский митрополит Петр спит и видит свою страну частью вашей. Если у вас будет возможность быстро перебросить войска к будущему театру военных действий с Турцией, то её разгром станет еще проще. ДА и потери восполнять, подвозить боеприпасы или эвакуировать раненых станет намного проще.

— И на всё это нужны деньги, — задумчиво ответил Аракчеев, — которые мы можем взять только у вас.

— Ну почему же? Сейчас вы экспортируете исключительно сырье: строевой лес, пеньку, рожь, пшеницу. Наверняка и еще что-то есть. Ведь так?

— В общих чертах.

— Вот! А с нашей помощью, у вас скоро будет совсем другая картина. Я уверен что как минимум Россия сможет конкурировать с Англией и Францией за рынки в Европе. Вместо сырья вы будете с помощью железных дорог и пароходов торговать уже не сырьем а продукцией с высокой добавочной стоимостью. Грубо говоря, не железом, а телеграфными аппаратами и станками.

— И чтобы построить заводы для их производства нам тоже нужны деньги, которые мы тоже можем взять только у вас, — улыбнувшись ответил Аракчеев.

— Что поделать, — сказал я в ответ, не думаю что в мире найдется еще один такой дурак, который согласится финансировать вас на столь выгодных условиях.

— Условия действительно выгодные. Здесь с вами не поспоришь.

На этом разговор постепенно стал стихать…

Каменский металлургический завод меня откровенно порадовал. Его производительность намного превышала то что было у меня в Сан-Франциско и было понятно что к весне следующего года русские получат необходимое количество пушек и гаубиц.

А вот продукция снарядного завода разочаровала. Не качеством, хотя и с ним тоже были проблемы, а количеством выпускаемого бездымного пороха и снарядов. Что ж, это означает всего лишь то что нам нужно организовать поставки боеприпасов из Сан-Франциско. При соблюдении необходимых мер безопасности с этим проблем быть не должно.

Поприсутсвовав на испытаниях очередной партии пушек и переночевав, я отправился в обратный путь в Петербург, а затем уже домой, В Сан-Франциско.

Первое августа тысяча восемьсот одиннадцатого года. Тюильри Париж, Франция.

Наполеон Бонапарт никогда не признавал свои ошибки, для него это было признаком слабости. Чтобы не происходило, виноват кто угодно не он, современный Ахиллес и Александр Македонский. Вот и сейчас император всех французов обвинял в том что поход в Россию начнётся в следующем году кого угодно но не себя. Больше всего досталось Даву и Бертье:

— Молчите! Молчите и слушайте! У русских нет ничего что может помешать нам сокрушить их. И мы были готовы это сделать и год назад и этой весной. Но мы, из-за вашей нерешительности этого не сделали. Сколько у нас агентов в России? Сотни?

— ДА, мой император, — ответил Бертье.

— И что они нашли для нас? Десяток пушек на этом их Урале?

— Судя по донесениям агентов эти пушки действительно намного превосходят всё что есть у нас, мой император.

— Да, но в армии у русских их нет и не будет еще долго. И получается что миллионная армия просто так сидела на квартирах и тратила деньги моей империи. А солдаты должны зарабатывать деньги а не тратить их!

— Мы готовы выполнить любой ваш приказ, мой император! — сказал Даву.

— Я знаю Луи. Вы готовы и выполните его. Но сейчас уже слишком поздно начинать кампанию против русских а других противников на континенте просто не осталось. Одна Россия стоит на моем к пути к полной власти над всей Европой. Россия и Англия. Но разгромив русских я займусь англичанами. Построю флот который возьмет реванш за Трафальгар и стану подлинным властелином мира взяв штурмом Лондон.

Внезапно Бонапарт рассмеялся, ему стало смешно от того что сами британцы помогали ему готовится к походу в Россию. Они помогли организовать миссию в Калифорнию, в теперь еще и гарантировали безопасность транспортировки шведских войск через Данию в Померанию.

Бернадот стал наконец шведским королем Карлом Четырннадцатым и почти семьдесят тысяч шведов под предводительством своего нового короля будут готовы присоединится к “Великой” Армии”.

Не так много, на самом деле, если сравнивать с уже имеющимися силами, но Бонапарт планировал придать шведам еще около тридцати тысяч пруссаков. Эта стотысячная армия должна будет нанести вспомогательный удар в направлении Риги, и возможно, создать угрозу Петербургу.

Так французы вынудят русских оставить значительные силы для защиты столицы и на направлении главного удара преимущество будет практически двукратным.

Этого с лихвой хватит чтобы разгромить скромные силы русских в приграничном генеральном сражении.

Война начнется следующей весной, после разгрома русских у границы силы французов разделятся и нанесут удар сразу в двух направлениях, на МОскву и Киев. Бонапарт был уверен что в этот коварный византиец Александр в итоге будет вынужден подписать капитуляции и потом его империю ждкт потеря огромных территорий.

Лифляндия, Эстляндия и Курляндия будут отторгнуты. Такая же участь ждёт Финляндию и территории Речи Посполитой

При том Речь Посполитая, которую Наполеон подготовит для Александра Флориана Жозефа, своего сына от Марии Валевской, будет не в куцых границах времен конца правления русской царицы Екатерины а другие, начала позапрошлого века.

Да, надо загнать русских далеко на восток. Отторгнуть у них Украину с Белоруссией их владения на Балтике, может быть даже Петербург отобрать.

Это навсегда устранит угрозу с востока, пусть сидят в своей дикой Азии и даже помыслить не могут о Европе.

— Я начну кампанию в мае следующего года, — торжественно заявил Наполеон своим маршалам, — и уже в конце лета с русскими будет покончено…

* * *

Первое мая тысяча восемьсот двенадцатого года. Витебск, Российская империя. Штаб центральной армии.

Время прошедшее с моего последнего визита в Россию протекло незаметно и как-то обыденно. Мы добывали золото, строили и переоборудовали корабли, производили оружие и обучали солдат. Какая-то рутина. Только гастроли еще двух японских театров у нас и оркестра мисс Сомерсет немного выбивались из общей картины.

В середине февраля один из наших новых цеппелинов, “Жан Франсуа Лаперуз” перелетел из Сан-Франциско в Санкт-Петербург и стал на регулярной основе выполнять разведывательные полеты над приграничными районами с Россией районами Пруссии, Герцогства Варшавского и Австрии. Это было для того чтобы четко поймать момент когда огромная французская армия начнет концентрироваться возле границы. У русских была еще и агентурная разведка так что они ничего не пропустили.

Исходя из того что делают французы, мне стало понятно что Бонапарт приблизительно хочет провернуть ровно то что я изучал в Школе и в институте: сконцентрировать главные силы на Немане, формировать его и навязать генеральное сражение.

Правда были и неприятные сюрпризы. Главным из них была пассивность английского флота, который пропустил шведскую армию в Померанию, что подданные вчерашнего маршала Франции там забыли было понятно, Карл Юхан Бернадот решил присоединится к своему патрону в его походе на восток. Шведы во главе со своим новым королем захотели взять реванш за недавние унижения.

По-хорошему, русским надо было ударить по шведам, когда эта переброска началась, но тут мы сами себя загнали в ловушку. В апреле двенадцатого года русская армия просто была еще не готова к войне, артиллерия только-только начала поступать в войска. Она и сейчас, спустя два месяца еще в пути.

Поэтому, планы скорректированы и русские, как и в прошлый раз начнут войну с отступления. Приграничных сражений толком не будет, только легкие силы, гусары, казаки, русские иррегуляры и мои команчи будут кружить вокруг армии Наполеона и тревожить ее налетами.

Всего у русских будут три армии: северная, генерала Тормасова, центральная генерала Барклай де Толли и южная генерала Багратиона, так и не вышедший из опалы Кутузов по прежнему был послом в Черногории.

Северная армия займется развернутая в Риге должна будет не допустить взятия этого важнейшего порта и не допустить прорыва французов дальше к Петербургу. Открывать дорогу на столицу никак нельзя, поэтому у Александра Петровича сто двадцать тысяч пехоты и кавалерии.

Судя по всему против него будет действовать ста пятидесяти тысячная армия Бернадота, и это единственное направление где у русских с французами практически паритет. Южнее всё намного хуже.

Против русской центральной армии стоит лично его императорское величество Наполеон Бонапарт. Сейчас его корпуса и дивизии подходят к Неману, недели через три они должны начать его формировать.

У Бонапарта будет почти шестьсот тысяч против двухсот тысяч русского шотландца. Если бы не, пока еще не очевидное, превосходство в артиллерии то всё было бы печально.

Южнее, к границам подходят войска Евгения Богарне и маршала Макдональда, триста тысяч против ста тысяч русских Багратиона. Тоже не сахар, французы и тут могут разгромить своих оппонентов.

Именно поэтому центральная и южная армии будут отступать. Правда не долго, долгожданная артиллерия уже практически доползла до Витебска, где штаб центральной армии и до Могилева, где штаб Багратиона.

Вообще, всё получается намного компактней и намного кровавей, чем то что я помню. французы будут наступать на фронте от Риги до Кобрина. На севере мы будет держать оборону а в центре планируется отход войск от границы до Витебска и Могилева. ТАм центральная и южная армия соединятся с подошедшими с востока частями и мы дадим бой Бонапарту.

Калифорнийский экспедиционный корпус придан центральной армии, но он меньше чем планировалось, всего одиннадцать тысяч человек, во главе с генералом де Карраско.

Но это не всё что мы выставим на поле боя. Еще пять тысяч будут десантом который придан эскадре Плетнева. Все шесть корветов первой серии сейчас сопровождают транспорты и к началу войны как раз подойдут к берегам Дании. Раз уж датчане пропустили шведов, то пусть не жалуются. Мы оккупируем Копенгаген, а корветы Плетнева устроят континентальную блокаду наоборот. Порты Франции и её союзников в северном море и на балтике подлежат.

Если всё пройдёт гладко, то Иван Петрович и приданный ему десант нанесет в итоге один неожиданный но очень важный удар, он вкупе с разгромом французов в самой России вынудит Бонапарта подписать мир на выгодных нам условиях

Глава 16

Двадцать первое мая тысяча восемьсот двенадцатого года. Один из мостов через Неман у Ковно.

Вот уже сутки солдаты "Великой армии" переправлялись на левый берег Немана, на территорию России. Император знал, что тоже самое сейчас происходит не только возле Ковно, но и севернее и южнее.

Больше миллиона пехоты и кавалерии при тысяче трехсот орудиях. Величайшая армия в истории под руководством величайшего полководца. Нет такой силы, которая могла бы остановить императора всех французов.

Превосходное настроение Бонапарта немного портили целый дирижабли, целый день висевшие над переправой. Название этих циклопических воздушных шаров странной цилиндрической формы вот уже несколько лет было хорошо известно всей Европе, а их пролёты над городами неизменно собирали толпы зевак.

То что один из дирижаблей висел над Ковно говорило о том, что калифорнийцы и их союзники русские как на ладони видят всё что происходит. Это было неприятно, но не смертельно, вокруг всё равно полно русских шпионов.

Бонапарт еще раз поднял голову и в подзорную трубу посмотрел на дирижабль, ему много раз докладывали как выглядят эти воздушные корабли, всегда на них были изображены флаги Калифорнии: медведь на белом и зеленом фоне.

На борту этого дирижабля был другой флаг, тоже медведь, но не спокойно идущий по своим делам, а вставший на задние лапы и готовый броситься. Да и цвет флага соответствовалфигуре: ярко-красный, прямо кровавый.

Если бы Бонапарт знал что дирижабль под точно таким же флагом два года назад чуть было не сжёг Гавану, он бы поостерегся вот так вот просто стоять и смотреть на это чудо техники. Но все участники "Гаванского инцидента" приложили максимум усилий к тому, чтобы скрыть что происходило тогда.

Калифорнии было важно сохранить своё чудо-оружие в тайне, а британцы стремились не потерять лицо. Тот факт что крошечная республика Гамильтона безнаказанно уничтожила несколько боевых кораблей англичан и сожгла объекты военной инфраструктуры на берегу мог быть очень опасным. Поэтому, все делали вид что ничего не случилось.

Наполеон опустил подзорную трубу, тронул шпорами бока своего коня и наконец, пересек Неман.

* * *

— Да, господин Президент, ошибки быть не может. Это точно Наполеон Бонапарт, — как обычно во время выполнения своих обязанностей командира цеппелина мой сын Джеймс Александр обращался ко мне подчеркнуто официально, как и я к нему.

— Хорошо, капитан, думаю нам здесь пока делать нечего, возвращаемся в Витебск.

В штабе центральной армии мы оборудовали один из причалов для наших цеппелинов. Кроме этого они были в Риге, Могилёве, Москве и Санкт-Петербурге. Русские только-только проложили первую телеграфную линию между Москвой и Питером и цеппелины были самым быстрым способом связи сейчас.

В Россию мы отправили четыре из шести имеющихся цеппелинов, из них два "Дежнев" и "Лаперуз" были бомбардировщиками. Вот на борту "Лаперуза" я сейчас и находился.

— Странное всё таки решение приняли в штабе, господин президент, — обратился ко мне полковник Фомин, этот прикомандированный к экипажу "Лаперуза" офицер отвечал за координацию.

— Какое именно, полковник?

— Вон же Бонапарт, как на ладони. Взорвать мост вместе с ним и всё, конец войны.

— Здравая мысль, на самом деле. Но нет, такая возможность хоть и рассматривалась, но была отвергнута. Как и уничтожение мостов через Неман.

Бомбардировочные возможности цеппелинов были продемонстрированы русским в начале апреля. Мы эффектно разнесли в щепки специально построенные мишени и тут же разгорелась жаркая дискуссия о том как применять бомбардировщики в грядущей кампании.

Наиболее горячие головы, например генералы Ермолов и Багратион сразу заявили что это великолепный инструмент для того чтобы одним махом закончить войну, вот как этот полковник Фомин. Взять и накрыть несколькими тоннами бомб самого Наполеона и штабы его армией. Хорошее решение, радикальное и быстрое. Без руководства вся эта огромная французская армия тут же превратится в хоть и огромную, но банду.

Но, этот вариант отверг лично император Александр. Убивать такого же, как он сам монарха русский царь отказался категорически. Странно конечно, как убивать собственного отца, императора Павла, так у него сомнений не было. Но ладно, может это и правильно.

До момента генерального сражения, которое русские хотели дать в районе Витебска, было решено не раскрывать атакующие возможности цеппелинов и использовать их только в качестве разведки. Бомбы на французов посыпятся тогда же когда и снаряды русских пушек и гаубиц.

Уничтожение переправ тоже было признано бесперспективным, это могло задержать вторжение на пару недель или месяцев, может вообще перенести его на более поздний срок, на тринадцатый год, допустим.

Вроде бы сплошные плюсы, но за это время истинное положение дел в русской армии наверняка бы открылось и никакого похода в Россию не было бы. Как минимум до момента появления у французов аналогичных артиллерийских систем.

А это не было не нужно. Заманить, прикинувшись слабым, а потом нанести страшный сокрушительный удар. Вот что требовалось. И для этого было сделано всё необходимое. Так что пусть французы пока маршируют по пыльным дорогам Российской империи. Домаршируются рано или поздно.

— Как вы думаете, господин президент, — вырвал меня из задумчивости голос сына, — что там у Плетнева?

— Думаю, что господин адмирал вот-вот приступит к началу операции…

* * *

Ночь на двадцать третье мая тысяча восемьсот двенадцатого года. Пролив Каттегат.

Шесть калифорнийских корветов, три корабля с десантом и два судна снабжения шли под всеми парами в сторону Копенгагена. Раз уж датчане пропустили войска Бернадота в марте этого года, значит они не нейтральная страна в этой войне.

Один раз столица Дании уже пережила страшную бомбардировку. Пять лет назад англичане ракетами принудили сдаться датский флот. Сегодня всё должно повториться, правда с небольшими изменениями.

Помимо атаки на датский и шведский флот, всё еще стоявший на рейде Копенгагена, и обстрела береговых батарей планировалась еще и высадка десанта и захват не только города но и датского короля Фредерика Шестого.

— До Копенгагена примерно четыре часа ходу, господин адмирал, — услышал Плетнев голос своего адъютанта.

— Отлично, распорядись, чтобы принесли чая.

— Слушаюсь…

Из Сент-Августина корабли эскадры Плетнева вышли пять недель назад. А туда из Сан-Франциско они отправились в конце января. Полтора месяца неспешного плавания вокруг Южной Америки, затем отдых и ремонт во Флориде а затем снова в море.

Нападение на Копенгаген после длительного выматывающего путешествия из Флориды это чистой воды авантюра, какое бы не было превосходство в артиллерии, но вести бои на улицах будут не корабельные пушки, а десантники.

Поэтому, раз уж всё равно решили воевать с Данией, то можно сначала захватить Фареры и там устроить себе неделю другую отдыха. Это и было решено сделать.

Так что, как это ни дико звучит, но первая операция войны тысяча восемьсот двенадцатого год началась за три недели до того как первые французы перешли Неман.

Первого мая на рейде замшелого фарерского поселка Торсхавн появились странного вида корабли, без парусов, зато обильно дымившие из своих труб. Пришельцы открыли огонь по двум датским шлюпам, стоявшим на якоре и потопив их приступили к высадке десанта.

Гарнизон на острове Стреймой, да и вообще на Фарерских островах, практически отсутствовал, и уже через час вовсю шла разгрузка кораблей. Большую часть грузов: легкие пушки, митральезы, огнестрельное оружие и боеприпасы оставили на кораблях, а пот сами десантники разбили живописный палаточный лагерь и встали на отдых.

Еще в январе, когда Плетнев согласовывал с президентом Гамильтоном последние детали кампании против Дании, они решили не просто сделать остановку на отдых на Фарерах. Нет, эти острова, как выразился президент, являются "и замком и ключом к северной Атлантике". Раз уж датчане с молчаливого согласия англичан пропустили шведскую армию на юг, то будет разумно контролировать Фареры.

Военно-морская база здесь даст контроль над всем трафиком судов из английской метрополии в Канаду и в случае необходимости, корветы, подобные тем что уже есть у Калифорнии могут быстро парализовать и даже уничтожить этот трафик.

Отдых на Фарерах был не долгим, и уже через неделю эскадра снова вышла в море. В Торсхавне Плетнев оставил гарнизон в сто человек при четырёх восьмидесяти семи миллиметровых орудиях.

В первоначальных планах пушек острова Стреймой не было, но идея наказать Англию и перехватить контроль над Северной Атлантикой была столь соблазнительна, что мы решили демонтировать два орудия с форта Алькатрас и по одному в Лос-Анджелесе и Новоархангельске. Этим мы, практически не ослабили береговую оборону Калифорнии и Аляски, но зато гарантированно не дадим никому даже подойти к Торсхавну.

При этом калифорнийцы сразу показали, что они пришли сюда всерьез и надолго. Лейтенант Диаз, командир гарнизона сразу собрал жителей Торсхавна и других рыбацких поселков острова и сообщил несколько новостей: местные жители будут должны построить захватчикам форт и несколько блокгаузов на Стреймое, это было понятно. Но вот вторая новость была сенсационной.

Калифорнийцы будут платить золотом как за драгоценное дерево, необходимое для постройки оборонительных сооружений, так и за работу. Да и вообще, Диаз заявил, что никаких реквизиций у местного населения не будет. Ни рыба, ни еще что-то, ничего не будет отбираться. Всё только за деньги.

За восторженными криками местные как-то пропустили то, что на Фарерах будет открыт филиал банка Сориано и Партнеры. Банк и банк, ну что такого. То что честно заработанное золото местные жители будут обязаны хранить в этом банке, Диаз пока тактично умолчал. Всему своё время.

Переход до Скаггерака был очень спокойным, ни датских ни английских ни шведских боевых кораблей на пути не встретилось, только несколько торговых флейтов и рыбацкие шхуны. А вот в Каттегате пушки корветов Плетнева заговорили.

Сначала флагманский "Сан-Франциско" утопил датский корвет, а потом "Сакраменто" записал на свой счет целых два шведских фрегата. Это было нужно, чтобы не терять фактор внезапности, хоть калифорнийские корветы и дадут подавляющее огневое превосходство, но если упасть коршуном на спящий город то потери будут ниже как у десанта, так и у гарнизона…

К самому Копенгагену эскадра подошла в 4 утра, как и было, задумано, и на ничего не подозревающую датскую столицу и на королевский флот на рейде обрушился град шестидесяти пяти миллиметровых морских орудий калифорнийских корветов.

Уже через полчаса вместо почти трех десятков различных кораблей различных классов, от бригов и канонерских лодок до тяжелых фрегатов, горели плавучие костры. У датчан не было ни единого шанса, да они и не пытались сопротивляться, на борту кораблей были только дежурные команды.

Закончив с флотом, корабли нападавших перенесли огонь на прикрывавшие гавань форты. Если до этого использовались в основном зажигательные снаряды с белым фосфором, только по трем фрегатам работали осколочно-фугасными гранатами.

Сначала все шесть корветов повесили над городом два десятка осветительных "люстр", а потом начали методично обстреливать форты Копенгагена осколочно-фугасными снарядами. На а когда датские орудия замолчали, на воду были спущены десантные шлюпки.

В первой волне десанта было почти тысяча команчей под личным предводительством вождя Десять Медведей и Билли Игла. Генерал-майор Игл был назначен командиром десантной бригады, и решил высадиться одним из первых.

Команчи в качестве первой волны были выбраны не случайно, они и до того прошли подготовку в калифорнийской армии были очень крутыми специалистами по ночным боям, а после того как с ними поработали инструкторы генерала Есикавы стали настоящими ночными дьяволами.

То что им предстоит работать не в родной прерии а в каменной застройке большого города команчей не смущало. Наверное, это была самоуверенность, но на самом деле опыта подобных операций особо не было ни у кого в калифорнийской армии.

Впрочем, всё прошло гладко. Под прикрытием орудий корветов десантники высадились и очень скоро взяли под контроль, как сам порт, так и ведущие к нему улицы. Немногочисленных датчан, солдат, ночную стражу и залетных обывателей, которые решили сопротивляться, просто перестреляли и приступили к выгрузке тяжелого вооружения.

Правда, очень быстро солдаты Десяти медведей вскоре вступили в бой с пришедшим в себя гарнизоном датской столицы. Придворные генералы короля Фредерика Шестого бросили на освобождение порта порядка пяти тысяч пехоты.

К тому моменту датская армия, как и все армии Европы, получила на вооружение ружья и пистолеты флоридской системы, гвардия, что тоже было обычно, была вооружена нарезным оружием.

Из-за патронов с бездымным порохом и стопроцентным оснащением нарезным оружием у десантников было преимущество в бою, но датчан было больше. В добавок еще и артиллерия корветов не могла эффективно работать из-за опасения задеть своих. Поэтому в районе восьми часов утра наступил очень острый момент. Казалось, что еще чуть-чуть и датчане сбросят десантников в море.

Но это только казалось, с транспортных судов калифорнийцев доставили три батареи "дьявольских органов", шестиствольных митральез…

Двенадцать этих механических пулеметов в считанные минуты положили, чуть ли не полторы тысячи датчан, и это не только переломило ход сражения, но и сломило волю подданных датского короля к сопротивлению.

Так что в одиннадцать часов Фредерик Шестой передал ключи от Копенгагена Адмиралу Плетневу.

Первая, но далеко не последняя десантная операция этой войны завершилась полным успехом. Калифорнийская эскадра закупорила узкое горлышко датских проливо и превратила Балтийское море во внутренне море калифорнийско-русского союза.

На самом деле, взятие Копенгагена самом по себе никак не могло повлиять на исход войны с Наполеоном, её судьба в любом случае решится на полях сухопутных сражений. Но это дало возможность сделать так чтобы плоды пока не состоявшейся победы были очень существенные. Да и захваченная датская столица являлась отличной базой для дальнейших действий корветов Плетнева, только уже против атлантического побережья Франции.

Вечером этого трагического для датчан они увидели над своей столицей гигантскую сигару цеппелина. С территории королевской резиденции на борт "Магеллана" передали сообщение для Гамильтона. Дирижабль с вставшим на дыбы медведем сделал круг почёта над захваченным городом и отправился в Витебск.

Уже на следующий день новость достигла Петербурга. На фоне новостей о вторжении известие, о том что союзники калифорнийцы захватили Копенгаген и тем самым выбили из войны одного из союзников Бонапарта. Хоть датские войска и не участвовали во вторжении, но то что они пропустили шведскую армию говорило о том что они однозначно выбрали сторону.

Император Александр присвоил Ивану Петровичу Плетневу титул графа с приставкой датский и пожаловал орден Святого Александра Невского, благо, что Плетнев был не только калифорнийским адмиралом, но и русским дворянином, просто на иностранной службе.

Бонапарт узнал об этом сильно позднее, но только отмахнулся от этой новости. Это не важно, всё равно исход войны решит лично он.

Глава 17

Двадцать пятое мая тысяча восемьсот двенадцатого года. Сент-Августин, Флорида.

В порту была еще слышна стрельба, а на рейде догорали две испанские шхуны, но всё было понятно. В третий раз за последний пять лет Сент-Августин захвачен. И снова семинолами.

С началом войны боевые действия развернулись не только в России, к захвату Фарерских островов и Копенгагена добавилась атака индейских союзников Гамильтона на испанский Сент-Августин. Всего несколько лет назад семинолы выбили из него англичан, фактически подарив Флориду вице-королевству Перу, которое признало власть Жозефа Бонапарта.

Теперь пришла пора забирать этот подарок обратно. Отряды семинолов и их союзников команчей начали форсировать реку Сан-Хуан незадолго до полуночи, а в рассветных сумерках они нанесли удар.

Для захвата города Шиай, новый верховный вождь народа семинолов задействовал пять сотен своих воинов и еще две сотни команчей. Гарнизона в Сент-Августине было кот наплакал, жалкие полторы сотни, да и то в основном ополченцы и охранники, поэтому сопротивления никто особо и не оказал.

Единственная заминка случилась в порту. Команды невесть как оказавшихся здесь испанских шхун оказали неожиданное ожесточенное и упорное сопротивление. Правда, их было всего чуть больше сотни.

Ответ нашёлся в конторе капитана порта. В Сент-Августин зашли не простые торговцы или рыбаки. Нет, это оказались каперы его королевского величества Жозефа, которые под видом гражданских судов планировали нападать на англичан.

Захват Сент-Августина стал началом установления контроля семинолами над всеми испанскими поселениями во Флориде. Гамильтон планировал извлечь из войны в Европе максимальную пользу, не только опутать своего союзника кредитами, но и получить важные для себя территории.

В первую очередь речь идёт о Флориде. Этот полуостров Гамильтон решил включить в состав Калифорнии, рассчитывая в дальнейшем получить туда сухопутный коридор.

Для этого он решил использовать инициированный Текумсе альянс Калифорнии, семинолов, команчей и собственно конфедерацией Текумсе. Главной скрипкой в этом союзе была как раз Калифорния, она поставляла своим союзникам оружие, активно лечила и вакцинировала их.

Итогом должен был стать не просто безопасный сухопутный путь на восток, в США, как планировалось изначально, вовсе нет. Итогом должно было стать включение огромных территорий в состав Калифорнии. Останется только отобрать у британцев Луизиану.

Для этого нужен военный союз с США, благо, что благодаря той истории с президентом Монро отношения с бывшей родиной у Гамильтона наладились, вербовочные конторы работали успешно. Как и банк сеньора Сориано в Бостоне

Об этом банке стоит рассказать отдельно. Если сначала он просто выкупал конфискованные китобойные шхуны у их владельцев, то сначала двенадцатого года через этот банк начались перечисления денег от тех бывших китобоев, которые стали жителями Калифорнии, их семьям. И кроме этого банк Сориано приступил к оказанию кредитных услуг, как частным клиентам, так и правительству Соединенных Штатов. Тяжёлая экономическая ситуация в стране никуда не делась и кабинет Монро искал любую возможность получить деньги прямо сейчас.

В итоге сейчас в мае двенадцатого года Сориано вел переговоры об открытии сразу двух представительств банка в Нью-Йорке и Вашингтоне. И через представительство в американской столице планировалось кредитование федерального правительства.

Всё это позволяло думать, что у Калифорнии скоро появится еще один союзник, вместе с которым Гамильтон будет бить Великобританию. Южная часть Луизианы и Куба, как минимум вот то, что Гамильтон хотел забрать себе у англичан.

Помимо Флориды у испанцев планировался захват Пуэрто-Рико и Венесуэлы, как-никак там находились богатейшие запасы нефти а, учитывая и учитывая темпы развития промышленности, нефтяные двигатели скоро составят серьезнейшёю конкуренции паровым машинам, а потом уже и до нормальных двигателей внутреннего сгорания недалеко.

Да, в Калифорнии имелась и своя нефть, в Лос-Анджелесе её добывали и использовали и в качестве топлива для двигателей так и для изготовления различных смазочных материалов. Но запасы нефти в Венесуэле намного больше, чем в Калифорнии и если удастся её захватить, это обезопасит республику от топливного голода на многие десятилетия, практически навсегда.

В итоге Калифорния должна будет прочно закрепиться на берегах двух океанов и не дожидаясь строительства панамского канала, стать связующим звеном между Европой и Азией. Железную дорогу из Сент-Августина до Лос-Анджелеса и Сан-Франциско в любом случае построить проще и быстрее чем сложнейший канал.

Если это произойдет, то Калифорнийская республика замёт место Соединенных Штатов, того варианта истории что знал Гамильтон. Только её позиции будут еще более мощные из-за огромных запасов золота которое добывается централизованно.

Но это очень далеко, а новым мэром захваченного Сент-Августина стал один из греков Гамильтона, который отправился с ним в Калифорнию семь лет назад. Главным человеком во Флориде всё равно будет вождь семинолов Шиай, но так хоть местным будет не обидно.

* * *

На испанские колонии строили планы не только калифорнийцы.

Бывший вице-король Новой Испании, ставший мексиканским королём Хорхе Первым, скончался в новогоднюю ночь двенадцатого года и вскоре был коронован его приемник. Им, как и планировалось, стал Агустин де Итурбиде-и-Арамбуру, бывший офицер армии правительства "трёх падре" бежавший в Калифорнию и поступивший к Гамильтону на службу.

Именно он после разгрома правительства "трёх падре" стал фактическим правителем Мексики и первым делом занялся созданием новой мексиканской армии. В этом благородном деле ему помогали калифорнийские военные советники во главе с генералом Семеном Игнатовым и поставки оружия и боеприпасов из той же Калифорнии.

В итоге помимо двух полков легкой пехоты, которые мексиканцы отправили в Россию в составе экспедиционного корпуса Калифорнии, под рукой у Аугустина Первого к маю двенадцатого года было еще около двадцати тысяч неплохо подготовленных и вооруженных солдат. Калифорнийской артиллерии у мексиканцев конечно не было, но и без неё всё было очень неплохо.

Такая большая сила не могла существовать сама по себе без реального дела и мексиканцы решили захватить вице-королевство Новая Гранада, чей частью и являлась Венесуэла, а также вице-королевство Перу. Выполнение этих планов позволило бы Мексике превратиться в настоящую огромную империю.

Эти поистине наполеоновские планы не остались незамеченными Гамильтоном. В окружении мексиканского короля на калифорнийского президента работал буквально каждый первый. Да и подготовка к такой войне была не возможна без военного министра Мексиканского королевства, которым до апреля двенадцатого года был калифорнийский генерал Игнатов.

Президент Калифорнийской республики планы молодого мексиканского короля поддержал. Пусть он попробует захватить эти огромные территории, всё равно их контроль будет чертовски сложной задачей и рано или поздно Мехико их утратит, скорее даже рано. Но это будут проблемы мексиканцев.

Так как все свободные войска калифорнийцев были переброшены в Европу, участие республики в кампаниях против Новой Гранады и Перу должно было свестись к поддержке морских десантов и конвоированию военных транспортов.

Мексиканский военный флот существовал только в головах чиновниках и её короля, а испанские колонии военные корабли имели, в общей сложности Новая Гранада и Перу обладали десятком достаточно старых фрегатов и корветов и столько же вооружённых шхун.

У Мексики, пока она еще была Новой Испанией, флот был не в пример серьезней. Но гражданская война, нападение Англии и особенно мексикано-калифорнийская война этот флот уничтожили. И если с Новой Гранадой воевать исключительно армией еще можно было, то вот с Перу совсем никак.

Правда, могущественный северный сосед перед началом войны ввёл в состав своего флота последний корвет из второй серии на шесть кораблей. Из них две единицы отправились служить на Окинаву, чем сразу сделали русско-калифорнийскую эскадру сильнейшей в Азии.

Еще четыре корабля остались в Калифорнии. Два из них и составили ту самую военную помощь. Совокупно эти корабли несли двенадцать шестидесятипяти миллиметровых пушек, стреляющих осколочно-фугасными и зажигательными снарядами на три мили. Этого более чем достаточно как для борьбы с любым противником на море, так и для поддержки десантов огнем.

По планам мексиканцев и Новую Гранаду и Перу они должны были разгромить и оккупировать в течении полугода. Гамильтон был уверен, что война в России закончится намного быстрее, но в чем проблема? Это же не Россия или Калифорния будут воевать фактически с Испанией, а Мексика, да и новости на край света и оттуда идут очень долго. Если Лима и Богота будут взяты уже после того как Бонапарт и Александр подпишут мирный договор, значит так тому и быть.

* * *

Четырнадцатое июня тысяча восемьсот двенадцатого года. Витебск, Российская Империя.

Это были очень тяжелые три недели для русских. Центральная армия Барклай-де-Толли отступала из районов сосредоточения до Витебска, а у неё на хвосте висели французы. Правда гусарские эскадроны русских, казаки и мои егеря вились вокруг наступающих французов как собаки около медведя.

Французская легкая кавалерия, в основном польские уланы, делала все, чтобы нападки русских не мешали продвижению армии, но к негодованию и ярости панов они раз за разом терпели поражение. Эти трусливые московиты и еще более трусливые дикари, мои егеря были в основном олони, винту и команчи, никак не хотели подставляться под польские сабли и пики и предпочитали стрелковый бой.

В котором у кавалеристов союзников было преимущество. Нарезные карабины калифорнийской системы плюс патроны с бездымным порохом и оболочечной остроконечнойпулей, плюс винтовочные гранаты которые входили в боезапас каждого егеря, всё это было намного эффективней пусть казнозарядных, но гладкоствольных кавалерийских карабинов французской кавалерии, к тому же еще и патрон с дымным порохом и круглой пулей.

Из-за преимущества в дальнобойности и скорострельности наши кавалеристы расстреливали польских улан с запредельных дистанций.

Особенно впечатляющим было "дело под Ошмянами", единственное достаточно крупное пока сражение этой войны. В нем восемнадцать эскадронов русских и калифорнийских кавалеристов под общим командованием генерала Кульнева в ноль перестреляли четыре дивизии из состава польского корпуса маршала Понятовского. Как не противились лихие русские гусары и казаки мысли о том, что они теперь не более чем ездящая пехота, но именно спешившись, они и разгромили противника.

Поляков не спасло даже использование артиллерии, дальность стрельбы ядрами их восьмифунтовых пушек составляла примерно девятьсот метров, но ядрами, пусть и разрывными, по залегшему и рассредоточившемуся противнику стрелять было бесполезно и нужно было использовать картечь, которая била уже на пятьсот метров.

Хоть калифорнийские винтовки имели прицельную дальность стрельбы в девятьсот метров, но на пятьсот мало кто мог стрелять, слишком далеко, поэтому у польских артиллеристов вполне могло получиться как следует проредить противника, у которого нет артиллерии. Но тут слово взяли мои егеря.

Перед войной Гектор и Ахиллес полностью прекратили выполнять функцию моих охранников и полностью сосредоточились на обучении снайперскому делу. Братья нашли общий язык сначала с Игнатовым, первым командиром калифорнийских егерей, а потом и с Билли Иглом.

В итоге егеря, среди которых и так не было плохих стрелков стали на голову превосходить всю остальную армию в стрельбе на большие дистанции и в каждом егерском эскадроне было десять снайперов с особо точными винтовками с оптическими прицелами.

Вот эти пятьдесят стрелков и устроили польским артиллеристам настоящий ад, выкосив их с дистанции в шесть сотен метров. Ни одно орудие даже не успело выйти на рубеж стрельбы картечью, а попытка вести огонь ядрами очень быстро закончилась с минимальными потерями для егерей и стопроцентными для артиллеристов.

В общем, русская кавалерия полностью выполнила свою задачу и по максиму сковала продвижение французов к Витебску.

Тринадцатого июня центральная армия Барклай-де-Толли, наконец, соединилась с подошедшими с востока артиллерийскими полками и, пользуясь тем, что французы были в дневном переходе принялась готовить позиции для предстоящего боя.

Северная армия генерала Тормасова десятого июня вступила в первый бой с армией маршала Бернадота, который хоть и стал шведским королём Карлом Юханом, но все по-прежнему называли его по фамилии.

Бернадоту Наполеон поставил задачу захвата Риги и дальнейшее продвижение в сторонурусской столицы.

И шведский король, и его генералы считали, что русские встретят их у самой Риги, но Тормасов неожиданно для всех вышел им на встречу. Калифорнийской артиллерии у него не было, но дульнозарядные пушки, гаубицы и единороги всё-таки получили определенное улучшение. Разрывные ядра, снаряженные кордитом, шрапнель и пироколлодий. Пусть у русской Северной армии и не было подавляющего превосходства в качестве бога войны, но всё-таки она была лучше.

Передовые отряды русских и шведов столкнулись под Елгавой и здесь удача улыбнулась последним, потеряв почти полторы тысячи солдат русские отошли, а шведы, чьи потери были чуть меньше заняли Елгаву и встали в ней и окрестностях лагерем.

Наши цеппелины давали возможность русскому командованию оперативно получать информацию со всех фронтов и вечером меня и де Карраско пригласили в штаб генерала Баркаля-де-Толли. Помимо информации "Дежнев" привез и командующего северной армией Тормасова, и русские генералы устроили совещание в штабе центральной армии. В просторном кабине собралось с десяток генералов и полтора десятков офицеров помладше, было сильно накурено, а на столе лежали карты, на которые штабисты оперативно наносили информацию о расположении войск, притом на всех трех направлениях.

— Господин президент, — обратился ко мне Барклай, — я считаю, что сейчас самое время использовать ваши бомбардировщики.

— Вот как, господин генерал, это несколько не то, о чём мы договорились в начале мая. Почему вы считаете, что сейчас самое время?

— Позвольте мне, — встал со своего места Тормасов. — Сейчас армия Бернадота стоит в компактном лагере вокруг Митавы. Это очень простая мишень для ваших цеппелинов и я считаю, что два бомбардировщика в два захода могут нанести просто чудовищные по своей силе удары. И как только они это сделают, я нанесу удар по деморализованным шведам.

— Это понятно, а что потом?

— А потом вот, — Тормасов провёл своей кавалерийской плёткой по карте, — я выведу армию в район Вильно, к Неману. И встречу там отступающих от Витебска французов.

— Да, господин президент, — это уже говорил Барклай, — завтра-послезавтра мы дадим здесь генеральное сражение Наполеону. После того как мы его разгромим, он начнёт отступать, и на границе его уже будет ждать Тормасов.

— А что если он пойдёт на юг? На соединение с Макдональдом?

— Так будет еще лучше. Французы окажутся между моими войсками и войсками князя Петра. Мы возьмём их в клещи и еще в одном сражении уничтожим.

— Что ж, господа, идея действительно стоящая. Я согласен.

Глава 18

Шестнадцатое июня тысяча восемьсот двенадцатого года. Пять часов утра. Пятьдесят километров к Юго-востоку от Митавы.

Первое в истории применение цеппелинов в качестве бомбардировщиков во время боевых действия я пропустить никак не мог, поэтому полетел на "Дежнёве", формально это не первое применение в бою, мы же еще Кубу бомбили. Но тогда это был больше акт устрашения, а сейчас полноценная боевая операция. Которая, к тому же, может иметь далеко идущие последствия для хода войны.

Один налёт двумя дирижаблями, в общей сложности пять тонн осколочно-фугасных бомб. Немного если сравнивать с тем что вот-вот обрушиться на армии под командованием Наполеона и Макдональда. Но штука в том что эти бомбы посыпятся на голову Бернадота и его солдат еще до подъема. Шведы и пруссаки еще спят перед сегодняшним сражением, а тут такое. Даже если мы не ухлопаем шведского короля, то всё равно ни о каком плане на битву говорить уже не придётся.

А потом цеппелины вернутся в Ригу, куда мы заранее доставили запас бомб, пополнят боекомплект и снова вылетят к Митаве, а потом еще, если понадобится.

— До цели тридцать минут, господин президент, — сказал мне Джеймс Александр. Как капитан корабля именно он докладывает мне по мере необходимости, — скорость сто километров в час, высота километр.

— Спасибо, капитан. Вы с этой высоты будете работать?

— Да, господин президент. Ниже снижаться уже будет опасно, могут зацепить с земли. А на километре и точность приемлемая и уже высоко для эффективной стрельбы из французских ружей и винтовок.

— Да, наша монополия на бездымный порох, митральезы и дирижабли делает подобные операции безопасными.

— Когда я узнал подробности битвы за Копенгаген то тоже подумал о наших цеппелинах. Десяток митральез ведущих огонь с земли просто смахнут цеппелин с неба.

— Возможно. И нам уже нужен проект по-настоящему военного цеппелина. С бронированием гондол, с системой пожаротушения, с другими баллонами для водорода, может быть и водород нужно будет заменить на другой газ, не горючий. И митральезы должны быть на вооружении дирижаблей, чтобы в случае встречи с вражеским аппаратом была возможность уничтожить его.

— Бои дирижаблей? — спросил мой сын, — вы думаете что до этого скоро дойдёт?

— Конечно дойдёт, рано или поздно, сегодня мы покажем всему миру какая это страшная штука и очень быстро дирижабли появятся не только у нас.

— До цели пять минут, — прервал разговор Джеймс Александр.

Затем он отдал приказания бомбардирам и пилотам и запустил обратный отсчёт. Наверняка на шедшем за нами "Магеллане" были точно такие же приготовления.

"Дежнева" качнуло и на пульте загорелась лампочка, бомбы сброшены. Через несколько секунд в лагере шведской армии начнётся ад. Серия взрывов разрезала утреннюю тишину, а через минуту эхом еще одна.

Наш цеппелин неторопливо развернулся и сделал круг над Митавой. Митавский дворец, где расположился Бернадот и большая часть его генералов горел разрушенный десятками попаданий, он и был нашей главной целью, помимо него горел Gymanasium illustre, как и дворец основанный при Бироне, там располагался штаб шведской армии.

Да и вообще, бывшая столица герцогства Курляндского медленно но верно начинала гореть. Тормасов на недавнем совещании заявил что жители в основном покинули Митаву, надеюсь он прав. Хоть бомбардировка и оправдана с военной точки зрения, но всё-таки это ни в чём неповинный город и жители его тоже ни в чём не виноваты.

Но сейчас не время для пацифистских мыслей, на войне как на войне. А город… потом Калифорния его отстроит. Ещё краше будет.

Мои цеппелины повернули в сторону Риги и на полной скорости пошли пополнять боекомплект. Следующей целью будут уже шведские позиции на поле боя. По планам русских к вечеру должно начаться битва за Митаву. "Дёжнев" нанесёт удар по штабу шведов, а "Магеллан" займется вражеской артиллерией.

На его борту будет пятьдесят пятидесятикилограммовых осколочно-фугасных бомб. Оптика на наших цеппелинах хорошая, день обещает быть солнечным, устроим шведским артиллеристам похохотать…

* * *

Десять километров к югу от Митавы, двадцать минут спустя

— Ваше превосходительство, по световому телеграфу пришло подтверждение от разведки. Только что калифорнийские цеппелины нанесли удар по Митаве. Город горит, — голос штабного офицера звенел в утреннем воздухе. Тормасов молча кивнул и обратился к офицерам вокруг.

— Господа, вы знаете что делать. Необходимо не дать шведам прийти в себя. Мы атакуем с марша…

Авангард русских, а именно корпус генерала от инфантерии Каменского, вступил в бой с деморализованными утренней бомбардировкой шведами в шесть часов вечера.

Пироколлодий и кордит, которым были снаряжена шрапнель русской артиллерии стали очень серьезным аргументом в атаке и в итоге владимирский и тамбовский пехотные полки штурмом взяли позиции прусских гренадёров из состава армии Бернадота которые держали центр шведской позиции.

До заката солнца корпус Каменского отразил контратаку шведской и прусской пехоты и спешенных драгун и сражение прервалось. Шведы понесли большие потери, и отошли. Необходимо было решить что делать дальше

Его величество Карл Юхан выжил во время налёта цеппелинов на Митаву. Его спасла бессонница, из-за которой шведский король решил развеяться и с конвоем объезжал город. Бонапарт обещал герцогство Курляндское Бернадоту и тот решил осмотреть столицу своего нового приобретения. Так что, то как бомбы "Дежнёва" пробили крышу детища Бирона, шведский король видел лично.

Уничтожение дворца, а потом еще и Gymanasium illustre повергло Карла Юхана в ужас, он не считал себя впечатлительным человеком, но та лёгкость и, главное безнаказанность с которой калифорнийские союзники русских уничтожили два десятка шведских генералов стали для него тяжёлым испытанием. А потом еще и атака на корпус Каменского провалилась.

Вечером уцелевшие шведские и прусские генералы собрались на военный совет у короля. Нестроение у всех было подавленное. Завтра нужно было давать сражение, но все собравшиеся хорошо понимали что армия стоит на грани поражения.

И дело даже не в этих чудовищных порождениях дьявола, в калифорнийских дирижаблях. Сегодняшний бой прусского корпуса с авангардом русских стал неприятным сюрпризом для Бернадота.

Как и большинство французских маршалов, он с пренебрежением относился к русским, считая что они во всё уступают не только французам, но и вообще всем европейским армиям, включая и армию своего новообретенного королевства. То что шведы только что вдребезги проиграли очередную войну с Россией не избавило его от этого мнения, виновниками поражения были назначены англичане и на этом всё.

А сейчас, после боя корпуса генерала Йорка, он возглавил прсских союзников Бонапарта после гибели под развалинами Митавского дворца генерала Юлиуса Августа Рейнгольда фон Граверта, выяснилось что и артиллерия у русских лучше, и пехота стреляет быстрее и точнее чем пруссаки.

Плюс еще и русская кавалерия применила необычную тактику. В какой-то момент Павлоградский гусарский полк пришёл на помощь русской пехоте и нанёс контрудар во фланг атакующим прусакам

Только это была не обычная атака кавалерии, русские использовали лошадей только как способ быстро доставить солдат в нужную точку боя, а уже в атаку они пошли как обычная пехота. Это реско контрастировало с лихим налётом прусских гусар часом ранее который закончился только тем что егеря третьей бригады русских просто перестреляли атакующих.

"А ведь русские точно знали что делали в тот момент", — думал про себя Бернадот, — "и это так логично, на самом деле, кавалерист на лошади это такая большая мишень что попасть в неё намного проще чем в пригибающегося к земле пехотинца. Да еще и в атаку мои гусары шли плотной массой, в которую и целиться не надо. Под Ваграмом было тоже самое с австрийцами. Но никто выводы не сделал. Никто кроме русских, которые поняли что время кавалерии ушло"

— Господа, мы недооценили противника сегодня, — обратился Карл Юхан к своим генералам, — и теперь должны решить, что делать завтра. Слушаю вас.

— Ваше величество, — первым взял слово генерал Сандельс, он был в Митавском дворце во время бомбардировки, но отделался только лёгкими ранениями, — я считаю что мы должны оставить Митаву и предпринять марш на юго-восток чтобы соединиться с армией императора Наполеона Бонапарта.

— Глупости! — не согласился с ним маршал Эссен, — Тормасов будет висеть у нас на хвосте и не даст спокойно отойти, терзая постоянными налётами лёгкой кавалерии. И это я еще не говорю про то что войска на марше ничуть не худшая цель для дирижаблей чем здания. Мы просто потеряем армию. Надо атаковать, атаковать чего бы нам это не стоило, разгромить русских и дальше выйти к Риге и занять её. Понятно, что нас всё равно будут бить с воздуха, но тут хоть будет понятно, зачем нам это.

— Маршал, вы готовы завтра лично возглавить атаку дивизий вашего корпуса? — спросил Эссен Бернадот?

— Да, ваше Величество, готов.

— Отлично, значит, так тому и быть. Господа, — все присутствующие встали со своих мест и посмотрели на короля, — завтра мы…

Карл Юхан не договорил. Внезапно на улице стало очень светло, как будто сейчас не полночь а полдень и тут же в шатёр вбежал один из штабных связистов.

— Ваше Величество, — закричал он, борясь со сбитым дыханием, — русские атакуют…

* * *

То что шведы вышли из Митавы навстречу войскам Тормасова и выступили в бой с его авангардом было ошибкой. Я понял это сразу же. Впрочем, правильного решения у них и не было, учитывая мои цеппелины. Останутся в Митаве, значит будут избиваемы с воздуха, начнут отход — тоже самое, пойдут в атаку — к бомбардировкам добавятся еще и потери в бою. Классический цугцванг.

После вечернего боя корпуса Каменского русские генералы собрались на военный совет, на который пригласили и меня, как-никак дирижабли внесли важный вклад в сегодняшний успех, и надо было его развивать. Мобильные причальные мачты для цеппелинов были штатным оборудованием штабов всех трёх русских армий, так что "Дежнёв" спокойно пришвартовался и я отправился в шатёр к Тормасову где меня уже ожидали русские генералы.

— Завтра сражение возобновится, мистер Гамильтон, ваши цеппелины продолжат оказывать нам поддержку с воздуха? — спросил меня Тормасов после дежурных приветствий.

— Конечно, как мы и договаривались мы будем наносить удары по по артиллерийским позициям шведов и по скоплениям их офицеров.

— Мистер Гамильтон, — обратился ко мне Генерал Каменский, сегодняшний именинник. Пока я болтался туда сюда на "Дежневе" его корпус очень достойно встретил атаку прусских союзников Наполеона и обратил их бегство. Об это мне сообщили по световому телеграфу, — вы и ваши люди были правы, когд говорили об изменившейся роли конницы. Сегодня мы все в этом убедились

— Спасибо, господин генерал, — Каменский еле заметно поморщился, всё-таки у русских принято величать генералов "Ваше превосходительство", но ничего я иностранец, мне можно, — мне приятно быть правым. Новые времена требуют новых решений.

Внезапно мне в голову пришла безумная идея и я спросил Тормасова:

— Александр Петрович, скажите, пожалуйста, а зачем дожидаться утра? Может быть лучше атаковать противника ночью? У вас же только корпус Каменского участвовал в бою. Остальная армия нет. За пять шесть часов вы же вполне можете занять позиции вокруг лагеря шведов и ударить.

— Мистер Гамильтон, мне рассказывали о том как обучена ваша армия. Я сейчас говорю о пехоте генерала Есикавы и о том, что ваши солдаты, в большинстве своём, умеют воевать ночью. Но это умеете только вы и никто другой. Да, ночные сражения периодически происходят, но это то что начинается днём. А вы предлагаете начать ночью, это невозможно.

— Ну почему, господин генерал? Причина только в темноте?

— Именно так.

— Скажите, а ночной марш ваши корпуса смогут совершить и занять позиции?

— Конечно, в этом можно не сомневаться.

— К трём часам утра мои цеппелины будут готовы очень ярко осветить шведские позиции. У нас есть не только зажигательные и фугасные бомбы, но и осветительные. От Митавы до Риги, где хранится часть нашего боезапаса всего сорок километров, это меньше чем полчаса лёта. Света вам будет достаточно. Один цеппелин будет освещать поле боя, а второй бомбить.

— Я вас понял, мистер Гамильтон. Господа, — обратился Тормасов к остальным участникам совещания, — что вы думаете о предложении мистера Гамильтона?

По очереди генералысеверной армии стали высказываться, против был только Карл Осипович де Ламберт, генерал-майор и командир кавалерийского корпуса в армии Тормасова. В итоге решение было принято.

Затем русские решили, какие силы будут принимать участие в самой атаке а какие останутся в резерве и совещание закончилось

Моё предложение было рискованным, на самом деле, и возможно даже излишним. Всё-таки завтра у нас в любом случае будет превосходство. Но если получиться предложенная мной ночная атака, то мы не просто одержим победу, мы наголову разгромим шведов Бернадота, не понеся при этом больших потерь.

С этими мыслями я вернулся на борт "Дежнева", мы отшвартовались и взяли курс на Ригу где нас ждал "Магеллан"

В три часа ночи оба дирижабля кружили над шведским лагерем. Противник спал, а русские уже занимали позиции для атаки. Шестичасовой ночной марш их, конечно, должен был изрядно вымотать, но ничего, надо сделать еще одно усилие и завтра уже можно будет отдохнуть.

В три тридцать на земле заработал световой телеграф. Всё было готово к началу сражения и "Магеллан", на который были загружены осветительные бомбы развернулся и пошёл к центру шведского лагеря.

* * *

Карл Юхан выбежал из шатра и увидел как в небе над шведским лагерем зажигаются яркие факелы, освещая всё вокруг. Факелы медленно опускались на землю, а со всех сторон была слышна канонада и на позициях шведов и в их расположении начали рваться разрывные ядра русской артиллерии.

Вокруг творился форменный ад. Командиры шведской армии, которые участвовали в ночном совещании бросились в рассыпную к своим частям.

Через минуту к разрывам ядер добавились еще и значительно более мощные взрывы. Шведский король понял, что это вернулся кошмар вчерашней ночи.

А вонруг него начался разгром шведской армии. Пехотные и егерские полки из состава корпусов генералов Маркова и Остен-Сакена и и спешенные кавалеристы Остен-Сакена при поддержке артиллерии нанесли удар с трёх сторон по позициям противника.

Сонные шведы и прусаки оказались совершенно не готовы к подобному развитию событий. Их артиллерия и так не очень хорошо выступившая вчера, сегодня вообще оказалась бесполезна, к тому же именно позиции артиллерии стали основной мишенью для ударов с воздуха.

Бой начавшийся ночью продолжился утром, но был недолог. Да и боем это назвать было уже нельзя, скорее избиение. В итоге к восьми часам утра над полем боя появились белые флаги. Остатки шведской армии сдались.

Тяжёлораненого Бернадота привезли в лагерь армии Тормасова в час дня. У Карла Юхана было проникающее ранение брюшной полости, переломаны ребра и раздроблена ключица.

На счастье этого некогда рьяного республиканца в русском лагере находился лучший хирург это мира, президент калифорнийской республики Александр Гамильтон.

Он сделал операцию шведскому королю и тот остался жив, а уже на следующий день его перевезли в Санкт-Петербург.

Император Александр и весь столичный свет были шокированы известиями из Митавы и тем, что шведский король был плёнен. Но шок не помешал воспользоваться этой ситуацией на все сто процентов.

Между Швецией и Российской империей был подписан мирный договор по которому шведы потеряли Померанию, а Норвегия стала русским вассалом. Для Гамильтона и его Калифорнии итогом стала беспошлинная торговля на территории Швеции и открытие сразу нескольких представительств банка Сориано на территории королевства, притом банк был освобожден от любых налогов и сборов на девяносто девять лет.

Армия Тормосова как и планировалось, повернула на юг, готовясь перерезать Наполеону путь к отступлению. Правда к нему Бонапарта надо было еще принудить.

Глава 19

Пятнадцатое июня тысяча восемьсот двенадцатого года. 5 часов утра Окрестности Витебска, ставка Наполеона Бонапарта.

Император всех французов и подлинный хозяин Европы с утра был отвратительном расположении духа. Мало того что застарелые проблемы с почками никуда не делись и даже обострились, так еще и произошедшее ночью добавило негатива.

А ночью произошел обстрел расположения первого корпуса под командованием маршала Даву. примерно в три часа ночи над лагерем третьей дивизии генерала Гюдена появился один из калифорнийских дирижаблей и тут же ночное небо осветили яркие разрывы а через пару секунд раздались взрывы.

В итоге обстрела генерал Гюден был убит, в его палатку влетел зажигательный снаряд, а маршал Даву, чей штаб находился именно в лагере третьей дивизии поручил тяжёлые ранения и умер спустя час после окончания обстрела.

Всего же дерзкая и очень успешная артиллерийская атака русских стоила французской армии двести двадцать четыре человека убитыми и ранеными.

Командование первым корпусом принял на себя Ланн, и он же будет командовать левым флангом армии в предстоящем сражении. А то что оно будет стало понятно несколько дней назад.

Центральная армия русских наконец прекратила убегать, сосредоточилась возле Витебска и приступила к подготовке к сражению. Это полностью устраивало Бонапарта, который уже начал опасаться что русские продолжат внутрь своей необъятной страны и растягивать коммуникации его армии вынуждая тратить силы на обеспечение линий снабжения.

Это была бы хорошая стратегия, но нет. Этот русский шотландец, Барклай де Толли решил поступить как мужчина и дать бой.

Против почти пятисот пятидесяти тысяч французов будет не более трёхсот тысяч русских. Более чем достаточное численное преимущество для того чтобы сокрушить противника и открыть себе путь вглубь страны.

Казалось бы вот он решительный бой, генеральное сражение к которому так стремился Бонапарт, тот самый день который всё решит.

Император всегда, абсолютно всегда стремился решить исход кампании именно в генеральном сражении.

Аустерлиц, Йена, Ваграм — в этих сражениях была выкована слава французского оружия и создана Французская империя. Впереди был Витебск, как предполагал Бонапарт, последнее и самое великое генеральное сражение которое он даст. После разгрома русских здесь их императору ничего не останется кроме как пойти на мир на условиях которые будет диктовать Бонапарт.

Всё так, но вот вспомнив о Йене Бонапарт поморщился, ведь тогда происходило еще одно сражение, при Ауэрштедте, и там французским корпусом командовал Луи-Николя Даву. Тот самый Даву. известие о смерти которого только что принесли императору.

От смерти на войне никто не застрахован, ни солдат ни даже сам император, но потрея железного маршала была очень и очень существенна.

Тем более было абсолютно непонятно как это случилось. Русская артиллерия совершенно никак не могла достать до лагеря третьей дивизии Гюдена и расположения штаба маршала. Пушки и гаубицы и единороги русских, которые уже захватили французы были несколько более дальнобойнее и эффективнее французских, как удалось выяснить, это из-за боеприпасов поставленных из Калифорнии, но не настолько же!

“Что-то мы упустили с этой русской артиллерией”, — подумал Бонапарт, — “у них точно есть для нас какой-то сюрприз, который русские и применили сегодня ночью. И палатку Гюдена и палатку Даву накрыли не просто так. А как буд-то русские знали куда стрелять. И Калифорнийский дирижабль в это время был над позициями первого корпуса, это точно связано”.

Но больше тратить время на размышления Бонапарт не мог, его генералы и маршалы уже собрались на повторный военный совет, войска занимали свои позиции и величайшее сражение в истории должно было вот-вот начаться.

* * *

К сожалению для меня я не мог лично доставить плененного Бернадота в Петербург, вернее мог, конечно, но под Витебском вот-вот должно было начаться главное сражение этой войны. Поэтому с прооперированным шведским королём отправился мэтр Абенамар в качестве лечащего врача и мой министр иностранных дел маркиз де Кампо Аллегри как официальный представитель президента Калифорнии. Ну а меня ждала ставка Баркаля де Толли

Прилетел я в восемь утра, быстрее не получилось из-за операции Бернадоту и в очередной раз попал с корабля на бал. Русские давно оборудовали позиции и сейчас всё было практически готово.

Несмотря на огромное численное превосходство французов я был уверен с исходе дела. Ночью “Лаперуз” корректировал артиллерийский налёт на позиции превого французского корпуса. Всего два десятка выстрелов одной батареи моего первого японского полка с расстояния в восемь километров а какой итог! “Железный маршал” Луи Николя Даву и еще почти два десятка офицеров и генералов его штаба убиты.

А это были всего четыре орудия, пять залпов и десять минут на акцию.

Что будет с французской армией когда на нее обрушится мощь двухсот пушек и гаубиц союзных русско-калифорнийских сил не сложно предсказать. И это еще не всё ведь. Помимо пушек и гаубиц поддерживать нашу пехоту будут и митральезы.

Захват Копенгагена поставил точку в дискуссии нужны ли эти “дьявольские органы” в армии, и четыре десятка механических пулемётов были приданы стрелковым полкам, по два на полк. Эти двадцать полков из состава первого, второго и третьего пехотных корпусов и отдельного калифорнийского корпуса составляли первую линию обороны, на которую и должен был прийтись основной удар французов.

Русские укрепляли свои позиции два дня, подготовили сплошные линии траншей, которые были соединены переходами и имели подготовленные позиции для старой дульнозарядной артиллерии, порядка сотни орудий всё равно осталось в распоряжении центральной армии и эти орудия должны были обеспечить дополнительную огневую поддержку обороняющейся пехоте.

Впрочем, я был уверен что это не понадобится. Согласно планам современная артиллерия должна была принудить к молчанию французские батареи, это будет просто учитывая то что целых три цеппелина, один повез Бернадота в Питер, и два десятка воздушных шаров будут осуществлять корректировку огня и передачу информации на батареи.

После того как французы окажуться без пушек, мы приступим к реализации концепции наступления за огненным валом.

Да, хоть русские и оборудовали позиции для обороны, но мы будем наступать, Наступать на численно превосходящего нас противника. А оборонительные позиции были нужны в качестве демонстративного маневра, чтобы не спугнуть, ну и на всякий случай. Не дай бог нелётная погода и мы не сможем вполной мере реализовать преимущество в дальнобойности и огневой мощи, стрелять то будем, но вот куда большой вопрос.

Впрочем, опасения не подтвердились, небо над полем боя ясное и значит что мы будем бить.

Терроризировать французские штабы ударами артиллерии и бомбардировками цеппелинов мы не стали.

По этому поводу пришло отдельное распоряжение из Петербурга, царь Александр хотел чтобы Наполеон уцелел и лично поставил подпись на акте о капитуляции. Мне Бонапарт тоже был нужен живым, но несколько по другой причине.

В девять пятьдесят с борта “Лаперуза” пришло сообщение что во французских войсках, изготовившихся к бою наблюдается оживление и активность офицеров. Всё-таки хорошая оптика это очень большое подспорье. Стало понятно что сражение началось

* * *

Вечерняя рекогносцировка русских позиций окончательно сформировала у Наполеона план сражения. Не смотря на то что у русских было несколько дней на подготовку, они крайне слабо оборудовали позиции в центре, только траншеи, ни редутов ни флешей эти ленивые восточные варвары не подготовили. И это в отличии от флангов, где всё было намного серьезнее. Всё как будто кричало о том что бить нужно в центре.

Это могло быть опасно, если французская пехота завязнет в центре то вполне могла бы подставиться под фланговые удары.

Но, численное превосходство Великой Армии было столь велико, что любые попытки фланговых ударов можно будет с легкостью парировать, да и сил на прорыв центра и рассечение русской армии на две части хватит с огромным запасом. Поэтому, удар по центру и сразу связывающие действия на флангах.

Но реальность преподнесла Бонапарту и его маршалам и генералам огромный сюрприз.

В семь утра, когда французские дивизии из состава корпусов Ланна, Сульта и Нея пошли в первую атаку витебского сражения, по всему фронту французских войск раздались взрывы.

Постепенно их становилось всё больше и больше. Это всё новые и новые батареи русской артиллерии начали охоту за своими французскими коллегами. Между передним краем русских и французских войск было около двух километров, еще 4 километра составляет глубина французских боевых порядков. Вот и получалось что русские батареи, расположенные всего в километре от переднего края, накрывали абсолютно все французские позиции.

Не зря русские и калифорнийские артиллеристы провели больше полугода в сплошных учениях, русские на приуральских полигонах, а калифорнийцы у себя. Темп стрельбы состовлял в среднем четыре выстрела в минуту, ну или два если требовалась корректировка.

А кооректировали огонь практически постоянно. небо над полем боя блестело от разноцветных сигналов световых телеграфов. Три цеппелина получили свои наборы цветных линз для своих телеграфов и союзное командование разделило дирижабли и аэростаты, каждый из которых тоже имел свой цвет, по артиллерийским полкам.

Наверное, это было красиво: красные зелёные и синие сигналы загорались над французскими позициями а считай что три радуги отражались над русскими.

Да, это было красиво, но для стороннего наблюдателя, если бы он тут оказался. Для русских этот фестиваль красок означал тяжёлую работу. Нужно быстро реагировать на поступающую информацию и переносить огонь как по фронту так и вглубь

надсадно кричат корректировщики, наводчики крутят колеса механизмов наведения орудий, нужно как можно быстрее подавить французскую артиллерию и заняться наступающей по центру пехотой.

Если для русских огни в небе означали работу, то для французов они означали смерть. Позиции артиллерии Великой Армии методично перепахивались восьми килограммовыми снарядами начиненными кордитом и каждый из них нёс смерть. Французы не были глупыми деревянными болванчиками, у офицеров и рядовых пушкарей имелись мозги и после первых попаданий по позициям орудий и заготовленным боеприпасам они попытались сменить позиции, вывести орудия из под такого точного и убийственного огня.

Но не тут то было. Именно для этого цеппелины Гамильтона и висели над полем боя, именно об этом и была разноцветная канитель в небе.

Едва французы меняли позиции как наблюдатели на цеппелинах тут-же сообщали об этом и через минуту другую артиллеристам Наполеона прилетали смертоносные подарки.

Но планы русских генералов и Гамильтона нуждались в корректировке. Они преувеличили могущество своей артиллерии и решимость вражеской пехоты. Тот ад, который творился в тылу наступающих французских пехотных дивизий нисколько не повлиял на скорость с которой они двигались на центр русской позиции.

Впрочем, это движение очень скоро натктнулось на митральезы. Едва наступающие пересекли видимую только калифорнийским пулеметчикам линию ориентиров, за рычагами “дьявольских органов” были олони, винту и другие гости с другого конца света, они а отличии от подданных Александра первого собаку сьели в управлении пулеметами, как пошёл обратный отсчет…

— Идут, и красиво идут, мерзавцы — сказал генерал Есикава, обращаясь к расчёту ближайшей митральезы и связистам из числа офицеров его дивизии.

Несмотря на все увещевания президента ГАмильтона и своего непосредственного начальника, военно министра Де Карраско этот непоседливый японец не удержался и с самого начала боя расположился на переднем краю второй бригады генерал-майора Видковского.

— Мы ждём вашей команды, господин генерал, — откликнулся на его слова командир орудия рядом с Есикавой. Точно так-же как и этот лейтенант команды японца ждали расчеты еще девятнадцати митральез.

А этот миниатюрный мужчина, в прошлом верный слуга сёгуна Иенари а теперь большой патриот Калифорнии потерял всякий интерес к приближающимся французам, смотрел на стрелки карманного хронометра и считал

— Десять, девять, восемь, … три, два, один. Можно, — его голос никто толком не слышал из-за канонады вокруг.

Впрочем, когда Есикава отдал команду, она была громкая и звонкая:

— С упреждением сто, по пехоте! Огонь!

Тут же над ухом японца застрекотал пулемет а один из его связных офицеров выскочил на бруствер отчаянно замахал сигнальными флажками…

Фронт русских пехотных полков взорвался очередями митральез. Есикава и другие офицеры и генералы союзных войск прильнули к биноклям и подзорным трубам и наблюдали настоящее пиршество смерти.

Тысячи и тысячи тяжёлых оболочечных пуль, свинцовый сердечник и медная оболочка, вырывались из крутящихся стволов митральез и преодолели жалкие жалкие полтора километра за две секунды. И по рядам наступающих французов прошлась коса смерти.

Пули косили ряды вражеской пехоты и наступающие не выдержав этого залегли. Лучше бы они это не делали.

Гаубицы союзных сил прекратили работу по французской артиллерии и перенесли огонь по залегшей пехоте. Буквально в восьми сотнях метрах встали столбы разрывов и это послужило сигналом.

— Вперёд, вашу мать! За Веру, Царя и Отечество! Вперёд, или вы хотите жить вечно? — закричал за спиной Есикавы генерал Раевский. Японец только улыбнулся. С этим отчаянным русским они успели сдружиться.

В этот раз Николаю Николаевичу не пришлось рисковать жизнью сыновей чтобы поднять батальоны в атаку, вовсе нет. Солдаты его дивизии и без этого устремились на врага и сразу после после того как огневой вал стих на французов обрушилась русская пехота.

План Наполеона обернулась против него самого. Намереваясь прорвать центр русской позиции он сосредоточил огромное количество пехоты и кавалерии на ограниченном участке поля боя. И в итоге все эти батальоны и эскадроны стали жертвой огненного вала артиллерии союзных сил.

Вслед за дивизиями Раевского и Тучкова Четвертого в атаку по центру устремились и кавалеристы Уварова и Дорохова. А за ними и весь центр русской армии.

К этому моменту артиллерия русских и их союзников наконец прикончила своих французских коллег и начался разгром…

* * *

Уже через четыре часа после начала Бонапарт понял что сражение проиграно, окончательно и бесповоротно.

Список погибших маршалов вслед за Даву пополнили Мюрат, который безуспешно попытался контратаковать на правом фланге, Сульт, Массена и Ней.

Все они, кроме Мюрата, которого зарубил безвестный казак из корпуса Платова, пали жертвой артиллерии. Этой чертовой артиллерии которой просто не могло существовать в природе!

Русские пользуясь сокрушающей мощью своей артиллерии сбили французов со всех позиций. В центре, на левом и правом фланге, везде.

Сражение было проиграно окончательно и бесповоротно…

* * *

— Мой Император, — пан Владислав Чарторыжский, по настоянию Марии Валевской бывший одним из лейтенантов личного конвоя Бонапарта буквально кричал на наследника Ахиллеса и Александра Македонского, — вам нужно уходить! Пся крев! Уходите повелитель! Скоро здесь будут эти московитские гусары и варвары из Калифорнии! Матка Бозка Ченстоховска! Спасайтесь Мой Император!

Малопонятные для корсиканского уха Бонапарта крики всё-же достигли своей цели и император всех французов принял решение.

— Да, лейтенант, вы правы! Я должен отступить. Должен сохранить себя для будущего Франции!

Спустя три четверти часа Наполеон под прикрытием своей гвардии и частей не участвовавших в сражении двинулся на запад.

Император практически бросил свою избиваемую русскими армию намереваясь как можно быстрее покинуть эту проклятую Богом землю.

Остатки Великой Армии бежали и ей командиры не знали что союзные шведы разбиты под Митавой и почти сто тысяч русских сейчас идут форсированным маршем чтобы перехватить остатки Великой Армии на переправе через Неман…

Ловушка которую русские поставили на самого крупного зверя в истории вот-вот захлопнется.

Глава 20

— Ваше Императорское Величество, это полный разгром! Мы разгромили армию Бонапарта наголову. Больше восьмидесяти тысяч убитых и двести тысяч пленных. Мы дали величайшее сражение в истории и одержали в нём блистательную победу! — голос, — голос генерала Ермолова докладывавшего Александру первому был слышен далеко за пределами штабной палатки.

Новости о разгроме Бонапарта под Витебском были доставлены в Петербург на следующее утро. Сразу же как французы побежали “Лаперуз” взял курс на русскую столицу.

И вернулся обратно уже с императором на борту. Не усидел Александр в столице империи и с очень ограниченной свитой прилетел в Витебск к своей победоносной армии.

По логике вещей доклад Императору должен был делать главнокомандующий Барклай де Толли, вот только сейчас он лежал в госпитале тяжело раненый. Одно из моих орудий разорвалось во время стрельбы и как назло тогда, когда Барклай де Толли проезжал рядом на лошади.

Восемь артиллеристов и три сопровождавших генерала офицеров погибли сразу а самого его очень серьезно ранило и было непонятно выживет ли он.

Впрочем, он сразу попал на операционный стол и я быстро сделал ему операцию а также провел переливание крови. Мы заранее выяснили группу крови и резус фактор всех русских генералов и создали запасы донорской крови во всех трёх госпиталях разбитых при штабах русских армий.

Так что надежда на то что Барклай выживет была. Ну а в его отсутствие командование принял Ермолов.

Русский царь заслушал доклад, поздравил всех присутствующих с победой и приступил к раздаче слонов, то бишь орденов. которых из Питера привезли очень много, и помимо русских кое-что досталось и нам, калифорнийцам

В частности мне на шею повесили орден Андрея Первозванного, высший орден Империи, так Александр оценил мою роль в разгроме Наполеона, а Есикава и де Карраско получили ордена Александра Невского. Помимо этого не остались в стороне и многие другие, в частности Лука.

Цеппелины и воздушные шары внесли большой вклад в победу как в Витебском, так и Митавском сражении. В Последнем так вообще они и определили его исход. Так что святая Анна украсила сюртук нашего изобретателя.

Русский царь пробыл под Витебском два дня, а потом убыл в Питербург на всё том-же “Лаперузе”, вместе с ним мы отправили в столицу и Барклая. Он пришёл в себя и его состояние больше не внушало опасений.

Александр улетел, а мы остались наедине с очень сложной задачей.

Дело в том, что хоть Наполеон и был разгромлен и сейчас уходил на запад с остатками армии, не более ста тысяч и практически без артиллерии, но преследовать по настоящему мы его не могли.

Дело было в огромном количестве пленных. Оставлять в тылу армии двести тысяч вражеских солдат и офицеров было нельзя. Поэтому пришлось заняться организацией нескольких лагерей, выделять охрану и всё остальное.

Так что Бонапарта гонят только наши кавалеристы под общим командованием атамана Платова. Всего пятьдесят тысяч, из которых пять были моими.

Французы отступали к Вильно, очевидно пытаясь форсировать реку по тем же мостам что они использовали для вторжения, а им навстречу щла армия Тормасова.

Если у русских всё получится, то остатки армии Наполеона будут окружены и уничтожены.

И останется только армия маршала Макдональда наступавшая на юге. У этого французского шотландца преимущество перед армией Багратиона, но у князя Петра есть современная артиллерия, а значит что и там победа будет за нами.

Так и произошло.

Двадцатого июня под Могилёвом русские по очень похожему сценарию разгромили и армию Макдональда.

Точно такое же уничтожение вражеской артиллерри и точно такая-же атака за огненным валом. Разница была лишь в том что Багратион узнав о результатах витебского сражения окончательно поверил в могущество калифорнийских пушек и гаубиц и заранее разделил армию, поручив два корпуса и часть кавалерии генералу Коновницыну. Тот зашёл в тыл французам и когда те побежали, то оказались в окружении.

В итоге вся армия Макдональда во главе со своим командующим сдалась и маршал отдал свою шпагу лично Багратиону.

В итоге за какую-то неделю Наполеон потерял всё, его втрожение потерпело крах и нам оставалось только взять самого императора всех французов.

* * *

Первое июля тысяча восемьсот двенадцатого года. Небо над Вильно, Российская империя.

Что ж, а ведь на этом всё. С высоты в километр полтора километра мне хорошо видна диспозиуия и армии Тормасова, и кавалерии Платова и войск Наполеона.

Французы попали в окружение и теперь точно никуда не уйдут.

Александр Петрович уже послал парламентёра к Бонапарту с предложением о сдаче. Но тот ответил отказом, значит французы будут пытаться прорываться к мостам через Неман.

Правда для них это не означает ровным счётом ничего. Даже если им удаться это сделать, это будет означать только то что война перенесётся на территорию герцогства Варшавского, а потом дальше на запад. У русских теперь огромное преимущество в численности. Они и без него раздолбили все три французские армии: Бернадота, Макдональда и самого Бонапарта, а теперь то и подавно могут обрушить всю французскую империю.

ДА и не только русские этим займутся. Совсем скоро весть о разгроме Наполеона достигнет Потсдама, Вены А затем и Лондона. Пруссаки с австрийцами тут же разорвут навязанные им договора а англичане наверняка высадяться на континенте. Веллингтон погиб, но и без него найдется кому руководить армией.

Тем более что задача будет стоять очень простая. Занять территорию не прикрытую армией. У французов просто нет сил войск в Европе и вся империя наполеона Бонапарта может рассыпаться как карточный домик.

Бонапарт не может это не понимать, капитуляция это последний шанс сохранить хотя бы что-то из той миллионной армии которую он привел в Россию. Однако он упорен в своих заблуждениях и отверг предложение.

А мне совершенно не нужно чтобы англичане хозяйничали в Бельгии и Голландии и жали там где не сеяли. Плодами победы над Наполеоном должны воспользоваться только две страны, Россия и Калифорния. А всем остальным мы отдадим только то что сочтём нужным. Именно поэтому мой сын отдал приказ на снижение и его “Дежнев” со мной на борту очень скоро приземлится в штабе Тормосова.

Сюда я прилетел прямиком из Петербурга, где имел длительный и неприятный разговор с русским царём. Как и в том варианте истории который я знал Александр Первый хочет въехать в Париж на белом коне, стать благодетелем освобожденной от французского ига Европы.

Но спасибо графу Воронцову и его участию в попытке получить для Бонапарта лекарства. В том числе поэтому англофильская позиция царя сменилась на строго противоположную и я сумел его убедить в необходимости заключения мира с Бонапартом, конечно на наших условиях, и недопущения Англии к послевоенному устройству Европы.

* * *

— Мой император, очередной парламентёр от русских, — обратился к Бонапарту пан Чарторыжский. После того позорного бегства из-под Витебска этот молодой поляк стал одним из адъютантов Бонапарта и получил повышение сразу до майора, — сразу гнать его в шею?

“Странно, зачем они прислали еще одного. Я уже всё сказал и повторяться не намерен. Мне не интересны предложения о мире от этого византийца. Но всё-таки нужно выслушать и этого”, — подумал Наполеон когда услышал слова поляка.

— Нет, пусть войдёт.

— Да, мой император, — ответил Чарторыжский и через минуту в шатре Наполеона появился очень неожиданный гость.

* * *

— Позвольте представиться: Александр Гамильтон. Президент Калифорнийской республики, — сказал я сразу как только вошёл.

Наполеон оказался именно таким каким его изображали на портретах: залысины, острый нос, наметившееся брюшко.

Весь вид этого, без сомнения, великого человека говорил о том что он устал. Наверняка разгром под Витебском и последовавшее за ним отступление тяжело ему дались.

— Что вам нужно месье? — холодно спросил Бонапарт, — Зачем аж целый президент страны решили побыть парламентером? Я уже всё сказал вашему предшественнику.

— Честно сказать, мне просто интересно посмотреть на человека который больше десяти лет ставил на уши всю Европу, а теперь готов по какой-то своей глупой прихоти уничтожить всё что он создал.

Ну, как минимум мне удалось удивить Бонапарта. Тот как буд-то даже не находил что сказать.

— Смотрите сами, месье, — фамильярно, конечно, но мы с ним равны по положению так что нормально, сойдёт, — Вы окружены. Если бы не разгром шведов под Митавой то у вас были бы все шансы уйти. Но русские уничтожили армию Карла Юхана а самого его взяли в плен. И теперь у вас нет шансов уйти. Под Витебском у вас было преимущество в два раза. И чем всё закончилось? Русская артиллерия просто стёрла в порошок вашу армию. А теперь русских больше, плюс мои цеппелины висят над вашей армией. Вам уже доложили с чего началось Митавское сражение?

— Да, с варварского уничтожения вашими дьявольскими механизмами дворца в котором находился штаб Бернадота.

— Полно вам! А каком варварстве вы говорите? Это война. Когда ваши фузилеры в Испании расстреливали беременных женщин по подозрению в сотрудничестве с англичанами вы не думали о том что варварство?

— Это выдумки англичан.

— Нет, не выдумки, мы оба это знаем. Так что не надо мне рассказывать о варварстве. Если бы у вас были бы мои цеппелины, вы бы их использовали точно так же. Но мы отвлеклись. Вашу армию ждет разгром а вас лично или смерть или плен.

— Или мы опрокинем армию Тормасова и уйдём.

— Не опрокинете, мои цеппелины это не только бомбардировщики, это еще и лучшие в мире разведчики и корректировщики артиллерийского огня. Ваши позиции перед нами как на ладони. Никакой маневр или уловка не помогут и вам останется только тупо переть вперёд. Примерно как под Витебском, когда мои японцы положили несколько тысяч ваших солдат за считанные минуты. А у Тормосова тоже есть митральезы. Мы уничтожим вашу артиллерию, а потом просто вырежем всю вашу армию. С минимальными потерями. Так и будет если вы не сдадитесь.

— Сдаться это значит проиграть окончательно, это будет концом Франции. А бой даёт надежду.

— Нет, ровно наоборот. В этом сражении вы окончательно похороните свою страну, а капитуляция даёт вам шанс. Я сейчас не просто президент Калифорнийской Республики но и официальный представитель русского императора и готов гарантировать что при выполнении требований русских вы сохраните свою власть. У Калифорнии само-собой тоже будут к вам требования.

— И чего хочет царь Александр?

Русский император хотел достаточно многого но если кратко то под властью Наполеона должна была остаться собственно сама его империя за вычетом итальянский владений и далмации. Зависимые территории, такие как Испания, Португалия, Рейнский союз или герцогство Варшавское должны получить полную самостоятельность.

Владения Франции на Балканах должны отойти к России, кроме того от Прусского королевства отторгалась восточная Пруссия. И всё.

Мои требования на фоне хотелок Александра были на первый взгляд исчезающе малы. Всего-то французская Гвиана, запрет Ротшильдам на деятельность на территории французской империи и открытие сети представительств банка Сориано.

На самом деле, последнее требование было самым серьёзным. Франция после разгрома в русском походе будет истощена до самой последней стадии. Экономика империи и так находится не в порядке, инфляция и падение промышленного производства это неоспоримый факт.

А на фоне еще и военного поражения всё станет совсем плохо. А тут появляется банк с практически неограниченными ресурсами. Дураку ясно что французское правительство и частный бизнес побежит в банк Сориано за деньгами.

И всё, как французы опутали Российскую империю кредитами в конце девятнадцатого, начале двадцатого века так и Калифорния опутает Францию сейчас.

И пусть французы хоть еще сто лет воюют с Англией на калифорнийские денежки.

В итоге Наполеон согласился и его армия сложила оружие. Русский поход официально закончился.

Москва осталась целой, дубина народной войны не поднялась над головой неприятеля а русские казаки не увидели Парижа.

На следующий день французы начали переход через Неман а Бонапарт в сопровождении со мной отправился в Петербург где был подписан мирный договор и трёх стороннее соглашение о сотрудничестве между Россией, Калифорнийской республикой и Францией.

* * *

Итоги войны стали настоящим шоком для Европы. Мало того что Русские победили, так они еще и оттяпали у несчастной Пруссии кусок её территории и получили большие владения на Балканах.

Но хуже всего от этого мира пришлось Великобритании. И Франция никуда не делась, и Российская Империя стала значительно сильнее чем ранее и Калифорния, планы по уничтожению которой по прежнему строили как в Лондоне с его Сити, так и в канадском Йорке.

Вот толлько теперь уничтожить Калифорнию будет намного-намного сложнее, она и раньше была не по зубам Британии, а теперь то вообще. Военные базы калифорнийцев в северной Атлантике, в бывшей французской Гвиане, на Окинаве и на арендованных у Испании Канарских островах по позволили калифорнийцам контролировать все основные океанские маршруты по которым шло сообщение английской метрополии с её колониями.

В случае войны с этих баз на океанские просторы выйдут новые калифорнийские корветы которые очень быстро смогут зачистить мировой океан от английских кораблей.

И это будет означать смерть Британии.

* * *

Первое августа тысяча восемьсот двенадцатого года. Сан-Франциско, Калифорния.

Как же приятно снова оказаться дома! поцеловать жену, которую считай полгода не видел. Проехаться по улицам моей столицы, выкурить трубку любуясь тем как в бухту Сан-Франциско заходит пароход с Аляски.

Транспорты с войсками возвращающиеся из России прибудут месяца через два, сейчас они медленно но верно идут через Атлантику в сопровождении корветов Плетнёва.

А вот весь отряд Цеппелинов уже вернулся на родину.

Эти пластиковые сигары стали настоящим символом военной мощи моей страны и на переговорах в Петербурге и Александр и Бонапарт не раз и не два, по отдельности правда, поднимали вопрос о том чтобы Калифорния делала для них дирижабли.

Почему нет, на самом деле. Единственное чего нам по прежнему не хватает так это рабочих рук.

При условии увеличения миграции в Калифорнию из России и начале миграции из Франции я был готов поставлять цеппелины и тем и другим. Естественно когда мы построим один, а лучше два завода для их производства.

Правда, не в бомбардировочном варианте. Это вопрос принципиальный, право безнаказанно стирать с лица земли вражеские города должно быть только у нас.

Правда, эта монополия долго продлится не долго.

Мы построили русским очень мощную военную промышленность, и очень скоро их снарядные заводы начнут делать еще и авиабомбы, там ничего сложного нет. Переделают они поставленные нами цеппелины самостоятельно.

И значит что и нам нужно расширять ассортимент выпускаемой продукции, электрическая митральеза на зенитном станке и митральеза пригодная для установки в гондолы цеппелина должны стать надёжным и самое главное, недорогим средством для борьбы с вражескими дирижаблями.

А там уже и о нормальном самозарядном оружии настанет время думать, и о нормальной авиации тоже.

Но это всё потом. Сейчас же Мария Мануэла закрыла дверь спальни и нарочито медленно расшнуровывает корсет своего платья.

Глава 21

После победы России и Калифорнии в Войне Шестой коалиции, так стали называть их союз против Бонапарта, популярность Гамильтона в мире выросла необычайно.

Именно его стали называть главным творцом этой победы. При этом в некоторых странах, таких как государства бывшего Рейнского союза и Австрии, его чуть ли не боготворили как избавителя от французского ига, то в других в частности в Герцогстве Варшавском и Пруссии люто ненавидели. Поляки за крах мечты о Речи Посполитой «от можа до можа», а пруссаки за потерю Восточной Пруссии и города Королей Кенигсберга, в котором со времен Фридриха ни один прусский король не появлялся, но который по прежнему считался колыбелью прусской государственности.

Но была одна страна, где Александр Гамильтон считался чуть-ли не абсолютным злом, настоящим воплощением дьявола на земле и источником всех бед, которые только могут обрушиться на голову человека.

И страна эта называлась Великобритания.

Первое декабря тысяча восемьсот двенадцатого года. Лондон, здание адмиралтейства

— Господа, думаю все хорошо понимают что произошло в России? — спросил достопочтенный Роберт Дженкинс, граф Ливерпульский, ставший после отставки правительства Персиваля Премьер-министром.

— Катастрофа, господин премьер-министр, — ответил канцлер казначейства сэр Николас Ванситтарт.

— Верно, в России произошла Катастрофа. Русские с помощью этого проклятого Гамильтона так быстро разгромили корсиканца что это просто немыслимо. Что еще хуже, они его не просто разгромили, если бы этим дело и ограничилось, то было бы еще полбеды. Мы бы высадились на континенте и забрали бы своё. Но нет, они с ним договорились и теперь путь на континент нам закрыт.

— Это не всё, господин премьер министр, — взял слово Натан Ротшильд, он был одним из участников этого совещания — банк Гамильтона, который формально называется банком Сориано и партнёры, начал такую активную экспансию как в империю Наполеона так и в другие европейские страны что против него никто не может сопротивляться. Гамильтон даёт такие кредиты, что не понятно, как это вообще может быть рентабельно. Там абсолютно смехотворные проценты.

— Калифорния играет в долгую, господин Ротшильд. Сейчас это очевидно. У них нет проблем с ликвидностью и они активно вкладываются в зарубежные активы. Да у них очередь из желающих сотрудничать! Если так пойдет и дальше то вся Европа будет у них на крючке, — снова ответил Ванситтарт.

— На золотом крючке, господин канцлер, — вставил слово Ротшильд.

— Именно так. Создаётся такое впечатление что в Калифорнии добываются просто сотни тонн золота. И мало нам золота, Как минимум в России и Австрии банк Сориано уже оперирует и кредитными билетами.

— И их берут? — раздался голос одного из второстепенных участников совещания.

— В том то и дело, что берут. Они обеспечены золотом. Билет в сто калифорнийских долларов стоит сто калифорнийских золотых долларов, — продолжал канцлер казначейства, — Если не произойдет ничего экстраординарного, то этот калифорнийский банк станет главным финансовым инструментом всей Европы. И это может быть пострашнее империи Наполеона. Объединение не силой оружия, но с помощью единой финансовой системы.

Собравшиеся, а здесь были не только финансисты и политики но и военные и флотские чиновники, включая военного и морского министра замолчали обдумывая только что сказанное канцлером казначейства.

Смысл этих слов был пока понятен далеко не всем, всё-таки в этот мир пока еще не пришло понимание что деньги могут быть самым главным и страшным оружием, хотя именно британцы и прошли на этом пути дальше всех.

— Господа, — нарушил тишину Роберт Дандас, второй виконт Мелвилл и первый лорд адмиралтейства, — это не все наши проблемы. Посмотрите на карту.

На стол легла карта и все собравшиеся склонились над ней.

— Вот смотрите господа. Калифорния создает сеть военных баз по всему мировому океану. Фарерские острова, бывшая французская Гвиана, Канарские острова, Гавайи, Окинава. Это уже большая проблема для нас. Морские пути в Канаду, Вест-Индию и Индию могут контролироваться калифорнийским флотом, которому уже сейчас нам нечего противопоставить.

— Так уж и нечего? А у меня есть информация что у Гамильтона не более четырнадцати военных кораблей, и ни одного линкора. — воскликнул Натан Ротшильд

— Нечего, именно что нечего. Вы совершенно правы, у Калифорнии четырнадцать боевых кораблей, это не считая вооруженных шхун и пары русских шлюпов которые несут службу в Японии. Из этих четырнадцати два паровых фрегата и двенадцать корветов.

— Это же меньше чем ничего! — Натан искренне не понимал в чём может быть проблема, — неужто столь смехотворные силы способны бросить вызов флоту Его Величества.

— Могут господин Ротшильд, именно что могут. Здесь нужно понимать мы имеем дело с кораблями совершенно нового типа. Два фрегата, которые есть у Гамильтона, отличаются от наших кораблей только наличием парового двигателя, над этим мы работаем и очень скоро на утверждение будет поданы сразу несколько проектов, да несколько большая дальнобойность и разрушительная сила артиллерии. Другое дело эти так называемые корветы. Которые не имеют ничего общего с корветами в нашем понимании.

Лорд Дандас очень хорошо подготовился к этому совещанию, впрочем как и многие, и достал несколько больших чертежей, вернее скорее даже эскизов:

— Вот смотрите господа. Это корабли совершенно нового типа. Цельнометаллические, с паровыми машинами и всего четырьмя орудиями, которых тем не менее хватает для решения абсолютно всех задач, которые могут стоять перед боевым кораблём как-то: уничтожение любого противника на море, обстрел береговых укреплений или непосредственная поддержка десанта. Это практически те-же орудия с помощь которых была уничтожена эскадра адмирала Кокрейна в битве у Сан-Франциско. Орудия этой системы позже принесли русским победу над Бонапартом.

Дандас отпил вина и продолжил:

— И вообще эти корветы создают впечатление кораблей, которые были именно что спроектированы вокруг паровой машины и этих орудий. И против них бессильны любые современные линейные флоты. Не важно сколько линкоров будет противостоять этим корветам, пользуясь преимуществом в скорости и запредельной дальнобойности, точности и мощности своих орудий они уничтожат любого противника, а сами будут оставаться в полнейшей безопасности.

— И что из этого следует, — спросил нахмурившийсяпремьер-министр.

— А то что наш, как и любой флот, одномоментно устарел как только эти корабли вышли в море. Устарел точно так-же как безнадёжно устарели все мира кроме калифорнийской и русской. Моё мнение, с этой угрозой, а Калифорния это страшная угроза, сейчас бесполезно бороться любыми военными методами.

— Что ж, в принципе, это было понятно и без вашего объяснения, но спаисбо. Господа, перед нами стоит очень серьезный вызов. Британская Империя стоит на пороге уничтожения. Как нам парировать эту угрозу? — премьер-министр задал этот вопрос всем собравшимся.

— Позвольте мне? — сказал Натан Ротшильд, нарушив тем самым затянувшуюся тяжелую паузу.

— Слушаю вас.

— НА самом деле, абсолютно все проблемы у Британской империи, да и не только у неё, начались исключительно из-за одного человека. Думаю все понимают о ком я? Я говорю об Александре Гамильтоне. Если устранить его, проблема если не исчезнет, то как минимум потеряет свою остроту. Гамильтон известен своей резкой антианглийской позицией и какой-то парадоксальной любовью к русским. Калифорния, при всей своей кажущейся мощи очень уязвима. Там по-прежнему очень маленькое население, к тому же огромный процент которого составляют вчерашние дикари. Если прямо сейчас убить Александра Гамильтона, то я уверен, его республика как минимум само изолируется, а как максимум очень скоро прекратит свое существование.

— Я поддерживаю господина Ротшильда, — сказал лорд Дандас. Калифорния неуязвима для любого вторжения, и значит действовать нужно с помощью наёмных убийц. Желательно никак не связанных с Британией.

— Ну это несложно организовать, — продолжил Ротшильд, — Гамильтона ненавидят слишком многие, найти желающих пожертвовать собой, а убийца непременно будет уничтожен охраной Гамильтона даже если покушение достигнет успеха, достаточно.

— Отлично, господин Ротшильд, — подытожил совещание премьер-министр. Вот и займитесь этим.

* * *

Найти нужного человека Ротшильду помогли связи его семьи в Империи Наполеона. После неудавшегося русского похода французская армия всё-равно осталась одной из сильнейших в Европе, но она была чрезмерной.

Целей для завоевательных кампаний не было, а для обороны она всё равно была слишком велика. Да и союз с Россией и Калифорнией послужил Франции добрую службу.

В Европе просто не осталось никого кто мог бы бросить вызов этому тройственному союзу.

К тому же, финансы Франции по прежнему пребывали в плачевном состоянии, а сотрудничество с банком Сориано пока только начиналось.

Поэтому достаточно большое количество военных оказались не у дел, страна не могла позволить себе большую армию сейчас.

Одним из таких военных оказался пан Владислав Чарторыжский. Адъютант Наполеона получил отставку и хотел было отправиться в Варшаву, какая-никакая а все ж таки Польша, но буквально за день до своего отъезда из Парижа у него состоялся очень интересный разговор с одним из агентов банковского дома Ротшильдов…

Пан Владислав пребывал в отвратительном настроении, и это стало его постоянным состоянием, с того момента как «Великая Армия» которая должна была вернуть былую славу его любимой Польше оказалась разгромлена под Витебском. По иронии судьбы там некогда было одно из родовых имений его фамилии, давным давно заложенное-перезаложеное, но всё-таки этот факт особенно злил пана Владислава.

После того разгрома последовало бегство до еще одного города чье название отдаётся болью в сердце настоящего поляка — до Вильно, а там уже случилась настоящая катастрофа. Армия наполеона Бонапарта, вернее её остатки сложила оружие а сам император подписал с проклятыми московитами мир, который поставил крест на всех мечтах о скором восстановлении Речи Посполитой.

И это стало настоящим ударом для пана Владислава. До этого он боготворил императора, но после стал считать его худшим из предателей. Поэтому, едва армия вернулась во Францию, он тут же подал прошение об отставке, которое было удовлетворено.

И вот уже завтра он отправляется в Варшаву, без денег, планов, и что самое главное, без надежды.

Юный поляк сидел в одном из ресторанов коих было немало на Вандомской площади и её окрестностях и в одиночестве пил совершенно невкусное, и даже наверное разбавленное, вино. Что поделать, времена нынче тяжёлые, каждый выживает как может.

— Вы позволите месье? — услышал он чей-то надтреснутый голос над собой

Владилав поднял голову и увидел совершенно не примечательного мужчину значительно старше себя, одетым в видавший виды сюртук, единственным украшением которого был белый орденский крест. Присмотревшись Пан Чарторыжский узнал орден красного орла, один из прусских орденов, на которые он вдоволь насмотрелся в армии, многие из прусских офицеров армии Бернадота были им награждены.

— Вы позволите? — снова спросил незнакомец, теперь Владислав говорил по французски с характерным прусским акцентом.

Выходцев из Рейнского Союза, да и пруссаков было немало в разгромленной русскими «Великой Армии», так что бывший адъютант Бонарпарта без труда опознал этот акцент. Баварцы, саксонцы и австрийцы говорили по французски по другому. «Точно пруссак» — подумал Владислав и кивнув ответил:

— Конечно. Чем могу быть вам полезен, — спросил он когда незнакомец сел.

Тот ответил не сразу, сначала движением руки подозвал официанта и сделал большой заказ. Мясо, сыр, птица и вино, много вина.

— Позвольте представиться" Максимиллиан фон Гротте, к вашим услугам.

— Приятно познакомиться, Владислав Чарторыжский. И всё таки? — а дальше поляк очень удивился. Его новый знакомый перешёл на польский, на котором говорил намного лучше чем на французском.

— Пан, вы пьете совершеннейшую гадость. Давайте пропустим по паре стаканчиков, а потом уже поговорим о делах. Можете не беспокоится о деньгах я угощаю.

Как раз в этот момент официант принес вино, мужчины осушили по бокалу, это было намного лучше чем то что пил до этого Чарторыжский.

— Не буду ходить вокруг да около, пан Чарторыжский, я искал именно вас.

— Меня? — удивился поляк.

— Вас. Скажите, кто по вашему настоящий виновник поражения Императора Бонапарта в русском походе? — услышав имя человека которого Владислав некогда боготворил поляк скривился, а потом задумался.

— Даже не знаю пан Гротте, — ответил он после минутного молчания, — ничего в голову не приходит, вернее причин слишком много.

— Да, вы причин много. Но главная одна. И она даже имеет имя и фамилию.

— И какую интересно будет узнать?

— Александр Гамильтон, президент Калифорнийской республики…

Гротте объяснил Владиславу очень подробно. И про оружие, которое русские варвары просто не могли произвести сами и им помогли, и про дирижабли, и про связь, и про золото, щедро одалживаемое Калифорнией этим варварам.

А также про то что ближайшее окружение Гамильтона чуть ли не целиком состоит из русских, а тот вообще чудовище и очень плохой католик.

Он вообще много знал, этот бывший прусский офицер, подавший в отставку из-за несогласия не сражаться за Кенигсберг и передать его русским.

А еще он был очень убедителен и к концу вечера пан Владислав был уже уверен что все проблемы его несчастной Польши можно решить убив одного единственного человека.

Что было дальше Владислав не помнил, так как вино победило и он просто уснул. Гротте этого добивался и отвез молодого поляка в гостиницу.

Наутро, после того как Чарторыжский пришёл в себя агент Ротшильдов Продолжил обработку впечатлительного поляка и вскоре пан Владислав уже согласился не просто ехать в Калифорнию чтобы убить Гамильтона, но найти единомышленников из числа также как он уволенных офицеров-поляков и вместе с ними отправиться за Океан. Там они должны были поступить на службу в калифорнийскую армию, и воспользовавшись моментом убить президента республики, а если получится то и часть высшего руководства, включая так ненавистных Чарторыжскому русских.

Максимиллиан фон Гротте, которого на самом деле звали Ричард Рэйди, был очень доволен, этот уже много лет работавший на Ротшильдов англичанин специально рпедставился пруссаком, для того чтобы отвести любое подозрение от Англии.

После покушения часть поляков всё равно окажется в руках охраны Гамильтона и будет очень хорошо когда убийцы укажут на Берлин как на организатора покушения.

Глядишь, это спровоцирует войну в Европе, которая подорвет доверие к банку Сориано. Отличное дополнение к убийству Гамильтона.

Пятнадцатого декабря тысяча восемьсот двенадцатого года корабль, на борту которого было аж два десятка поляков вышел в море из порта Кале и направился к берегам Флориды. Там калифорнийцы организовали настоящий сборный пункт для переселенцев из Европы.

Желающие поселиться в Калифорнии прибывали в Сент-Августин, дальше там формировался большой караван, который затем через отправлялся на запад. это было намного быстрее и намного безопаснее чем плыть вокруг всей южной Америки.

Если всё получится, то в середине следующего года в Европу придет радостная новость о том что Александр Гамильтон мертв.

Глава 22

Первое апреля тысяча восемьсот тринадцатого года. Сан-Франциско. Калифорния.

В начале года большая комиссия, которую мы собрали для изучения опыта действий нашего флота в прошедшую войну начала свою работу, и вот сейчас мы подводили итоги.

— Что ж, господа, я доволен. Следующая серия корветов может смело называться океанской. Проблем с мореходностью не предвидится, — сказал я выслушав Дукаса. который представлял проект новых кораблей, дополненный с учетом работы комиссии.

— Да собственно это уже и не корветы, мистер Гамильтон, — сказал Плетнев, — десять орудий, тысяча тонн водоизмещения, скорость и автономность по углю, воде и продовольствию выше. Это скорее фрегат.

— Это дело Ваше Иван Петрович, как и именовать корабли в вашем ведомстве. Мне главное чтобы мы контролировали мировой океан в нужных для нас зонах.

— О, в этом можете не сомневаться, мистер Гамильтон, возьмем лайми за яйца так что они и пискнуть против нас не посмеют.

— Очень на это надеюсь, Иван Петрович. Дукас, а что у нас с проектом трансатлантического кабелеукладчика? Когда мы сможем приступить к прокладке кабеля?

— Не раньше чем через два года, а то и три года, мистер Гамильтон. Проект мы почти закончили, в этом нам очень помогают русские, но вот само строительство. Пароход просто негде строить. Верфи заняты на два года вперед. В Сан-Франциско достраивается последняя серия корветов, а потом мы там начнём строить уже фрегаты.

— А Лос-Анджелес?

— Там тоже всё расписано. Углевозы, суда обеспечения, транспорты. Для такого большого и сложного парохода как этот кабельщик, просто нет места в графике.

— Ясно, ну что ж, господа. Мне всё понятно. Думаю, на этом всё.

Через минуту я остался один в моём кабинете и задумался.

Мы активно готовились к войне с Англией. После того как Наполеон Бонапарт крепко получил по зубам в России, в Европе наступил мир. У русских все интересы в Европе ограничивались Балканами и сейчас они так же как и мы готовились к войне, только войне с Турцией. Щит на воротах и крест на святой Софии это можно сказать идея фикс сейчас в Петербурге. Французам было не до войн, им бы экономику с финансами подправить и хоть как-то чудовищные людские потери восполнить. А больше и воевать-то способных не было. Кроме одной единственной страны. Великобритании. Эти не битые и очень для нас опасные ребята сидели у себя на островах и не понятно было что они будут делать. Мы-то для них теперь считай как цель, так и угроза номер один.

Так что да, Калифорния готовилась к войне. Притом не просто к войне, а к войне агрессивной, предусматривающей разгром британского флота и высадку десанта на острова. А это требует всего что у нас есть в наличии и даже не хватит еще. Флот нужно увеличивать минимум в два раза по боевым кораблям и создавать практически с нуля его транспортную и десантную часть.

Всё таки одно дело неторопливо перевести наш экспедиционный корпус в Ригу, там в порту спокойно разгрузиться и соединиться с армией Барклай де Толли.

И совсем другое десантироваться где нибудь в разрушенном бомбардировками и обстрелом с моря порту Ливерпуля или вообще на ничем не оборудованном пляже.

Это задача на порядок сложнее и с помощью простых переоборудованных под паровую машину ост-индцев её не решить. Нужны специальные корабли.

Вот мы и приступили к созданию такого флота, который может решить эту задачу. Провести одну единственную стратегическую наступательную операцию и высадить десант достаточный для захвата Лондона.

Учитывая разрыв в артиллерийских системах, средствах воздушной разведки и корректировки а также разрыв в системах связи мои военные считали что для этого должно хватить примерно двадцати тысячной армии, конечно соответствующе вооруженной и обученной.

Пока что у нас есть всего половина от необходимых нам солдат и офицеров. Нет, если взять вообще всё, примерно как мы и сделали во время русской кампании, то у нас восемнадцать тысяч.

Но это был риск, на который я больше не хочу идти. Территория республики и её союзников должна быть защищена соответствующим образом. А не так чтобы армия ушла в поход, оставив неприкрытыми границы.

Правда у нас сейчас совершенно нет никаких проблем с новобранцами, притом очень высокого качества. В Европе банально нет денег сейчас на содержание больших армий, да и не нужны они пока. Так что очень много бывших военных, притом всех мастей, буквально от рядовых до чуть-ли не генералов осталось не у дел и многие решили попытать счастья за океаном притом не на восточном побережье а на западном, в Калифорнии.

В стране где даже фермеры и индейцы скотоводы получают за свою работу золото, а уж для военного прошедшего наполеоновские войны вообще уготована блестящаяя карьера.

Так что мы стремительно формировали самую, на этот момент профессиональную армию мира, которая каждый Божий день занималась учениями. Марш броски, отработка десантирования со шлюпок, штурмовые действия в городе и стрельбы.

Всё это преследовало одну единственную цель, с налёта взять Лондон и одним ударом закончить войну с Великобританией.

Сегодня был день стрельб у одного из наших новых полков и я решил лично посмотреть как идут дела у моих новых солдат.

* * *

Полигон очередного свеже построенного военного городка по дороге из Сан-Франциско в Монтеррей встретил меня идеальным порядком, запахами еды из полевых кухонь, выстрелами полевых гаубиц и трескотней винтовок.

— И как вам новобранцы, господин генерал, — спросил я у Есикавы, когда я зашел к нему на командный пункт.

Наш бравый японец был назначен командующим формирующимся десантным корпусом. Именно он должен был нести ответственность за успех сухопутной операции, так что он тратил по шестнадцать часов в сутки на подготовку, стараясь быть в курсе буквально, от прогресса новобранцев и материально-технического снабжения до организации питания и медицинского обеспечения.

Генерал оторвался от бинокля в который он наблюдал за очередной имитацией штурма городских зданий и отдав честь ответил.

— Новобранцы показывают себя очень хорошо, господин президент. Мы уже сформировали дивизию из тех кто прибыл из Европы. И она уже сейчас, всего через месяц после окончания формирования, выглядят лучше чем наши полки времён мексиканского похода. Не все конечно, — оговорился он, — я про национальные части.

Национальными частями мы называли полки из олони, винту и других коренных жителей Калифорнии. рядовой и сержантский состав у них был по большей части из индейцев, а вот офицеры пятьдесят на пятьдесят Часть индейцы а часть европейцы и японцы.

Ни о каком расизме, естественно и речи быть не могло, за малейшие его проявления следовал жесткий ответ, начиная от дисциплинарных взысканий, и заканчивая увольнением со службы с запретом занимать любые должности в государственных структурах.

Все граждане Калифорнии имели равные права, будь ты индеец, японец, испанец иои русский. Перед законом все равны и никто не имеет никаких привилегий. Нужно всего лишь соответствовать требованиям прописанным в Конституции и законах республики чтобы ты мог занимать любую должность, ну почти, быть избирателем или самому избираться.

И никто не собирался стирать национальную идентичность народов населяющих Калифорнию, колонизаторами в самом худшем проявлении этого слова мы не были и не собирались ими становиться.

— А если сравнивать с японцами и “европейцами”? — спросил я имея в виду смешанные русско-испано-английские части.

— На уровне, господин президент. Взаимодействие с артиллерией и воздушной разведкой пока похуже, но это дело практики.

— Что ж, это хорошо. Я планирую что в британской компании в Европе будут действовать только наши новобранцы вместе с частью европейцев. Национальные части остануться дома.

— Все, господин президент?

— Нет, господин Есикава. Команчи отправятся с вами.

— Это хорошо, — улыбнулся японец, — из националов они лучшие и ничуть не хуже остальных. А для некоторых задач даже и лучше.

— А кто у вас сейчас на стрельбище? Интересно посмотреть как ветераны европейских войн стреляют из наших винтовок. Большинство-то пользовались флоридскими ружьями с патронами под черный порох, а тут калифорнийка с бездымным.

Есикава сверился с бумагами разложенными на столе и ответил:

— Сейчас на стрельбище две роты первого французского полка, господин президент. Большинство ветераны русской кампании из армии Бонапарта.

— Понятно, вы их били под Витебском значит.

— Всё верно. Большинство из тех кто ушёл с Бонапартом за Неман, но есть бывшие пленные русских.

— Что ж, это будет интересно, составите компанию?

— Да конечно, господин президент.

Мы вышли с командного пункта Есикавы, сели в новенький, только что переданный армии локомобиль и отправились на стрельбище. До него было недалеко, всего километр с небольшим.

Локомобили постепенно заменяли в армии и в народном хозяйстве лошадей. Конницу это пока не касалось, всё таки лошадь еще долго будет проходимей и мобильней колесного транспорта, недаром же даже кавалерийские части успешно воевали до конца второй мировой войны.

Мы использовали локомобили в качестве грузовиков, артиллерийских тягачей и транспорта для генералов и полковников. Пока что их было всего несколько десятков, но производство расширялось и постепенно вся артиллерия будет переведена с конной на паровую тягу.

Спустя всего десять минут мы были на стрельбище. Хоть я и не люблю откровенного лебезения перед начальство но офицеры всё равно прекратили упражнения и построили своих солдат для смотра.

Две роты бывших солдат наполеона со своим оружием стояли в строю передо мной.

* * *

Пан Владислав со товарищи прибыли в Калифорнию месяц назад. Отплывая из европы в новый свет поляк ожидал увидеть полу варварское государство. Как иначе если здесь правят бал местные дикари и ненамного ушедшие ох них московиты, только по непонятной прихоти Господа похожие на европейцев.

Как это сочетается с тем что Калифорния мировой центр промышленности и науки Владислав не думал, вот варвары здесь живут и всё.

И начало его пребывания в Америке только укрепило его в этом мнении. Когда корабль на борту которого он пересек океан и покачивающийся от постоянной морской болезни Владислав ступил на землю Флориды первое что он увидел были воины семинолы сопровождающие встречавший корабль чиновника местной администрации.

Семинолы выглядели именно так как он и представлял себе дикарей. Татуированные, с головными уборами из перьев и причудливыми косичками в качестве прически, а за поясами были заткнуты самые настоящие томагавки. Правда в руках у них были отменные винтовки калифорнийской системы а снаряжение дополняли патронташи на поясе.

Потом всех прибывших буквально загнали на трехдневный карантин и только потом они отправились на запад в составе большого каравана из нескольких десятков фургонов и пары сотен всадников.

Их путь пролегал через английскую Луизиану, правда как понял пан Владислав понял что английская она только формально и реальная власть англичан была только в Новом Орлеане и его окрестностях. А всё остальное принадлежало различным дикарям.

Таким как команчам, это индейское племя уже прославиться в европе. Они отличились и при взятии Копенгагена в начале войны и уже в России, где вместе с русскими гусарами не давали покоя армии Бонапарта во время наступления на Витебск.

Сейчас небольшие отряды команчей сопровождали караван сменяя друг друга.

После английской Луизианы начался мексиканский Техас, за ним уже сама Мексика, ничем от него не отличавшаяся а затем караван повернул на север и наконец достиг Лос-Анджелеса, первого крупного города Калифорнии который увидел пан Владислав.

И вот здесь уже его уверенность в том что Калифорния это страна дикарей существенно пошатнулась. Такого он не видел нигде, даже в Париже.

Весь город был освещен электрическим освещением, его прямые улицы замощены камнем и по ним ездили странные повозки без лошадей, дымили трубы заводов, а в небе летали уже знакомые молодому поляку дирижабли.

В Лос-Анджелесе переселенцы разделились, часть из них осталась здесь, как объяснили местные чиновники встретившие карафан, южная часть Калифорнии сейчас активно заселялась, а остальные погрузились на еще одно чудо техники — паровоз, и отправились еще дальше на север. В столицу страны Сан-Франциско.

Пан Владислав со своими спутниками были в числе тех кто поехал на север. Их таланты были не нужны на юге страны. Таких как они, ветеранов войн в европе ждала служба в армии Калифорнии.

Еще через несколько дней они проехали еще один город, Монтеррей и вскоре прибыли в пункт своего назначения, в Сан-Франциско. Вернее в один из его пригородов, где располагался очень благоустроенный военный лагерь, который местные называли военный городок.

Здесь поляков ждал неприятный сюрприз, они-то ожидали то их зачислят в один взвод, но не тут-то было. Узнав кто они по национальности капитан из числа местных японцев, тут же распределил новобранцев не просто по разным ротам, но даже по полкам. Это осложняло задачу по убийству Гамильтона, но не делало ее невыполнимой. По словам офицеров полка куда попал пан Владислав, президент республики регулярно лично присутствовал на учениях и стрельбах, так что шанс сделать один точный выстрел, который отомстит этому чудовищу за разрушенную мечту о единой Польше, у него будет.

А потом начались долгие недели сплошной муштры. Марш броски, в том числе ночные, стрельбы и прочее шли один за другим. Шесть дней в неделю, по двенадцать часов в день. Исключения делались только для воскресенья, утро которого было посвящено мессе, если ты католик, а потом можно было провести время в городе.

А город стал еще большим потрясением чем Лос-Анджелес. Он был больше, значительно и ничем не напоминал о том что это край земли. Скорее наоборот, такого чистого и благоустроенного города пан Владислав не видел нигде. И было видно что жители Сан-Франциско и гости столицы довольны своей жизнью, в большинстве своём конечно. Бездомных, нищих и проституток, неотъемлемые атрибуты окраин любого крупного европейского города, здесь не было.

Зато было полно приезжих с другой стороны залива, там где располагались золотые прииски и огромные заводы. И эти приезжие расплачивались золотом и рассказывали небылицы о том что буквально за два-три года проведенные в Калифорнии могут сделать парня с руками и головой на месте богатым по европейским меркам.

Это могло поколебать кого угодно, но не пана Станислава. Не важно что здесь в Калифорнии создали чуть ли не рай на земле. Всё равно её президент чудовище и должен быть убит.

Так прошёл месяц и вот наконец поляку предоставился шанс. Он стоял в первой шеренге на стрельбище и смотрел как к нему приближался выглядевший необычайно молодо для своего возраста мужчина в генеральской форме с целым созвездием орденов. Надо всего лишь дождаться когда он приблизиться а потом вскинуть винтовку и выстрелить.

Но проклятье! к Гамильтону подбежал какой-то человек и тот тут же тоже чуть ли не бегом отправился прочь от строя солдат. Момент был упущен.

* * *

Я не знаю, когда Роберт Фултон умер в оригинальном варианте истории и где он умер я тоже не знаю.

Но это не важно, потому что здесь великий изобретатель скончался в своём кабинете первого апреля тысяча восемьсот тринадцатого года в Сан-Франциско Калифорния.

За те восемь лет что мы были знакомы Роберт совершил, с моей помощью, конечно, настоящую революцию в промышленности. Он принял участие или сконструировал сам огромное количество машин и механизмов, которые по настоящему изменили мир. И вот теперь он умер.

Правда, это не должно помешать развитию нашей республики, хоть Фултон и был диктатором на своем заводе, но он успел подготовить себе смену. Так что и без него есть кому продолжать его проекты.

После похорон я подписал указ, теперь в Сан Франциско будет улица Фултона и площадь где будет установлен памятник этому великому человеку.

Смерть Роберта немного выбила меня из колеи, плюс я сам вспомнил что вообще-то мне пятьдесят восемь лет и надо бы взять небольшой отпуск и отдохнуть. Так что после похорон Фултона я отложил все дела на и с Марией Мануэлой и детьми отправился на Гавайи в гости к тестю Плетнева королю Камеамеа Первому.

Как-то так получилось что я с ним встречался всего один раз, так что можно совместить приятное с полезным.

Две недели на Гавайях пролетели незаметно и в конце апреля я вернулся к делам.

Дорогие читатели.

Пока вы ждёте следующую проду предлагаю вам обратить ваше внимание на книгу моего доброго товарища, написанную в нашем любимом жанре Альтернативная история.

Книга написана живым и лёгким языком и придётся по вкусу большинству любителей жанра.

Прошу любить и жаловать.

Саша Фишер. Пионерский гамбит.

Глава 23

Десятое мая тысяча восемьсот тринадцатого года. Неприметный дом рядом с кладбищем Пер Лашез. Париж, Франция.

— Добавь огня Антуан, пусть эта английская свинья как следует прожариться.

— Сию минуту мсье Шарль, сейчас я ему пятки подпалю.

Пыточных дел мастер надел толстые кожаные рукавицы с подкладкой из войлока, взял из печи раскаленный до бела прут с удобной деревянной рукояткой и через несколько секунд подвал большого дома, но неухоженного дома выходившего окнами, с лет уже пятьдесят не мытыми стеклами, на кладбище наполнился криками подвешенного к потолку мужчины и запахом горелой плоти.

Тот которого назвали мсье Шарлем послушал вопли пленника и сказал:

— Достаточно, Антуан, достаточно. Давай ему вина, а то сомлеет еще, а нам нужно чтобы он пел как птица.

— Конечно, мсье, — сказал Антуан. Достал губку, смочил её дешевым пойлом из ближайшего занюханного трактира и палке поднёс её к губам обнаженного мужчины, который висел привязанный руками за толстую балку на потолке подвала.

— Прикажете продолжать мсье Шарль? — спросил палач.

— Нет, думаю что он практически созрел. Теперь надо подождать мсье Булле. Он веле без него не начинать.

— Как скажете. Я тогда перекушу пока. Очень уж меня этот англичанин утомил.

— Приятного аппетита, — сказал мьсе Шарль, поднялся из подвала в дом а затем и вовсе вышел на улицу. Палач же ничтоже сумняшеся просто сдвинул в сторону пыточные инструменты лежавшие на столе и достал из видавшей виды сумки зажаренную целиком утку, которую он вчера подстрелил недалеко от города, пару луковиц и кусок хлеба. РАзложив всё это он уселся спиной к так и висевшему над потолком мужчине и принялся с аппетитом есть.

Закончил он как раз к тому моменту как в подвал зашел мьсе Шарль и Анри Франсуа Булле.

* * *

Бывший агент бывшего военного министра Анри Гийома Кларка вернулся во Франция почти год назад после своего заключения в Алькатрасе.

Последние несколько месяцев заключение было скорее формальностью и Анри Франсуа успел много где побывать и много что увидеть в Калифорнии. Ничего секретного ему, конечно-же, не показали, но и всего остального было более чем достаточно.

В результате вернулся он из Калифорнии не то чтобы горячим сторонником президента Гамильтона, но как минимум человеком, который выступал за как можно более тесные отношения между Калифорнийской Республикой и Францией.

На родине его представили императору, и вот уже три месяца Анри Франсуа был одним из доверенных лиц Наполеона в вопросе сношений с Гамильтоном.

Что до мьсе Шарля то он еще недавно был одним из сотрудником центра военно-политической информации который основал в тысяча восемьсот одиннадцатом году в Варшаве Луи-Пьер-Эдуард Биньон и занимался как и весь центром шпионажем на территории Российской Империи.

Когда надобность в этом отпала то мсье Шарль как и все французы вернулся из Варшавы в Париж и стал работать уже на французскую контрразведку. Его задачей стало отслеживание настроений среди поляков, как всё ещё служащих в армии, так и отставников.

И очень скоро мсье Шарль напал на след самого настоящего заговора, направленного на убийство не кого нибудь а президента Калифорнийской республики Александра Гамильтона.

Пан Владислав Чарторыжский хоть и постарался держать свой замысел в тайне, но ему это не удалось. Сам он держал язык за зубами, но вот его соратники были не столь выдержаны и один из них, земляк Марии Валевской, попавшей после войны в опалу любовницы Бонапарта проговорился по пьяному делу что он скоро отправится за океан отомстить за попранную честь пани Валевской, а заодно и за всю Польшу.

Поначалу мсье Шарль не придал значения докладу одного из своих осведомителей. Ну брякнул какой-то поляк по пьяному делу что-такое, не очень понятное.

Правда потом появилась информация что кому-то из переселенцев в Калифорнию, из числа ветеранов Великой Армии, помогли перебраться за океан пруссаки. И это было очень странно, зачем им это было нужно, очень большой вопрос.

В итоге мсье Шарль начал разбираться что к чему, и очень скоро выяснил что встречался с поляками не пруссак, а самый что ни наесть англичанин. Притом не просто англичанин а агент банковского дома Ротшильдов.

Этот банковский дом после поражения НАполеона стремительно терял свои позиции в континентальной Европе. Пока-что Ротшильды еще как-то держались, но конкурировать с банком Сориано становилось всё сложнее.

Калифорнийский банк буквально давил своих конкурентов. Настоящий золотой каток, который медленно но верно становился главным банком Европы. И каждый мало-мальски знающий человек в Европе и обеих Америках знал, кто на самом деле стоит за сеньором Сориано. Александр Гамильтон и его приближенные, вот кто на самом деле предоставлял чрезвычайно дешевые кредиты золотом. Устранение Гамильтона было чрезвычайно выгодно Ротшильдам, и им покровителям в британском правительстве.

С другой стороны, именно на взаимоотношениях ГАмильтона и Бонапарта строился трёхсторонний союз Калифорнии, Франции и России, который во-всю начал обсуждать глобальный передел мира в котором места Британской империи уже не будет.

Гамильтон стал очень нужен Бонапарту и без него этого союза, скорее всего не будет.

Максимилиана фон Гротте, вернее Ричарда Рэйди, того самого агента Натана Ротшильда удалось схватить две недели назад в Кале куда он прибыл из Лондона с очередным заданием от своего нанимателя.

Его схватили и перевезли в Париж, где им занялся мсье Шарль лично. Англичанин поначалу хорошо держался и молчал. Но только в глупых книгах пленные мужественно выдерживают пытки. В реальности разговорить можно любого и утром этого дня Рэйди заговорил.

Сначала он, конечно всячески пытался блить и не выдавать самого главного: на еого он работает и кто на самом деле заказал убийсвто Александра ГАмильтона. Но ему это не удалось и совсем скоро он был готов говорить правду.

Когда результат был достигнут. мьсе Шарль сразу же послал человека к Анри Франсуа Булле, они были знакомы и до неудачной мисси последнего в Калифорнию, а уж когда началось расследование то и вообще, Анри Франсуа стал очень заинтереснован в его успехе. Ведь он был главным одним из главных лоббистов Калифорнии в окружении Наполеона, притом лоббистом бескорыстным, считающим что союз нужно только укреплять.

* * *

— Прекрасная работа друг мой, — сказал Анри Франсуа мсье Шарлю когда Ричард Рэйди раскололся до самого донышка и выложил абсолютно всё про готовившееся убийство президента Калифорнии, — и вы тоже хорошо поработали.

С этими словами он передал тугой кошелёк Антуану, тот сразу открыл его и улыбнулся, увидев его содержимое: золотые калифорнийские доллары. Самая твердая валюта в мире.

— Антуан, закончи здесь всё, — сказал мсье Шарль.

— Куда англичанина, — спросил палач. — Может его того, — он сделал характерный жест, проведя пальцем по горлу, — и в могилу. Не зря же мои ребята её копали.

— Ни в коем случае, — сказал Анри Франсуа, — он нам нужен живым, и по возможности здоровым. Показания это хорошо. Но если у нас есть тот кто их дал, это еще лучше. Так что я отправляюсь в Тюильри и пришлю сюда врача.

Оставив Антуана на “хозяйстве” Анри Франсуа и мсье ШАрль вышли на улицу. Вокруг них был прекрасный весенний вечер в Париже. Хоть до “османизации” французской столицы было еще очень далеко, да и неизвестно будет ли она вообще, но город вокруг двух шпионов был великолепен.

Он дышал миром, покоем и ожиданием перемен к лучшему. Изнорительная эпоха войн подошла к концу и дальше империю ждало мирное развитие. Да, Франция не стала главной скрипкой в общеевропейском коныерте, но всё равно, она заняла достойное место в мире.

Только что прошёл дождь с громом и молнией и вода веселыми струйками бежала по мостовым Парижа. Дождь загнал обывателей в дома и укрытия и сейчас они снова появились на улицам. Почтенные матроны выгуливали детей перед сном. Уличные торговцы и зазывалы, надрываясь пытались привлечь к себе внимание. Вот усатый ветеран русского похода учтиво помог хорошенькой парижанке перебраться через большущую лужу. Он задержал руку на талии зардевшейся красотки чуть дольше чем было принято приличиями, но та в ответ только улыбнулась. Войны ИМператора как следует проредили французских мужчин и для девушки была большая удача что этот статный кавалер обратил на неё внимание.

А на улицу упала тень. Прохожие подняли головы и увидели как над ними проплыл управляемый шарльер, воздушный шар наполненный водородом с толкающим винтом работающим от паровой машины. Калифорния пока не продавала цеппелины и дирижабли никому кроме русских и подданые импертора Бонапарта искали паллиатив.

И в центре этого великолепия жизни шли два мужчины и разговаривали:

— Значит, вы плывете в Калифорнию? — спросил мсье Шарль.

— Всё верно, я хочу лично передать мистеру Гамильтону информацию о заговоре. НИ к чему чтобы кто-то заслужил благодарность этого человека. Только я не плыву а лечу.

— Даже так? И когда же будет цеппелин в Сан-Франциско?

— Через две недели “Лаперуз” будет у нас пролетом из Санкт-Петербурга. На нём и полечу.

— Удобно, специально для вас!

— Немного не так. На нём отправится в Калифорнию новый посол Франции в Калифорнии. Формально я буду одним из его сопровождающих.

— И кому, если не секрет досталась такая синекура?

— Ну я бы не назвал эту должность синекурой, друг мой. Работы послу предстоит не просто много, а очень много.

— И всё-таки. Кого Император назначил на эту должность.

— Вы удивитесь, — Анри Франсуа замолчал пропуская целую процессию из монахов бенедиктинцев, — Лафайета.

— Ого! — удивился мсье Шарль, — Удачливый маркиз снова в деле?

— Да, это Талейран всё придумал. Лафайет был другом Гамильтона во время американской революции, — ответил Анри Франсуа.

— Я до сих пор удивляюсь тому как Шарль Морис снова стал министром иностранных дел.

— Это всё Гамильтон, на самом деле. Он так очаровал императора что когда президент Калифорнийской республики сказал во время переговоров о союзе “Ваше Величество, мне странно что Талейран не присутствует здесь”, то Наполеон едва вернувшись в Париж тут же вызвал Талейрана к себе.

— Вы так говорите, как будто Гамильтон влияет вообще на всё что происходит в европейской политике. Может сложиться мнение что вы ему поклоняетесь.

— Вы просто не были в Калифорнии. Я как будто попал в другой мир. Мир где за людей работают машины. Я не знаю как это получилось, но в Сан-Франциско всё как будто подчинено одной идее. Человек там реально повелитель природы. Там и только там воплотились идеи наших философов. И если вы хотите увидеть место где по-настоящему “Свобода, Равенство и Братство”, то вам туда, друг мой.

— Ну не знаю. Меня до сих пор коробит тот факт что нас победила армия в которой не последнюю скрипку играли краснокожие, я говорю сейчас откровенно.

— По началу меня это тоже коробило. Но поездив по Калифорнии я понял что они ничуть не хуже нас. Да, дикари. Но просто свет веры им пришёл чуть позже чем нам.

Мсье Шарль остановился, посмотрел по сторонам и сказал:

— Пожалуй тут я с вами расстанусь. Мне нужно в департамент.

— Да-да, конечно, друг мой, — ответил Анри Франсуа, — еще раз спасибо за англичанина. Зайдите завтра в мою контору, уверяю что вы будете приятно удивлены.

— Спасибо, я очень тронут, — ответил мсье Шарль и свернул в какой-то переулок.

Анри Франсуа пару минут смотрел в спину своего самого полезного агента а потом залез в остановившийся перед ним экипаж.

— В Тюильри, — Сказал он вознице, и тот кивнув дал плетей лошади.

Двадцать пятого мая тысяча восемьсот тринадцатого года в шесть часов утра “Лаперуз” причалил напротив резиденции Наполеона Бонапарта, выгрузил почту из Петербурга, дозаправился углём и принял на борт французского посла с его свитой.

Уже в полдень огромная сигара цеппелина была в воздухе и направилась на запад в во Флориду. Там, в Сент-Августине цеппелин ждала очередная дозаправка, после которой будет конечный пункт назначения, блистательный Сан-Франциско.

* * *

Тринадцатое июня тысяча восемьсот тринадцатого года. Сан-Франциско, Калифорния.

Ну надо же! Французы меня удивили, если честно. Я никак не ожидал что Бонапарт назначит послом в Калифорнию Лафайета. Не иначе Наполеон решил сыграть на том что мы с Жильбером дружили в своё время. Вернее с этим юрким французом дружил Гамильтон.

Когда я узнал что Лафайет прилетел и что он французский посол у меня в памяти всплыл кусочек памяти Гамильтона. А именно разговор с Лафайетом двадцать восьмого сентября тысяча семьсот восемьдесят первого года.

Тогда я спросил его что он будет делать если наша революция, американская революция, завершится успехом. Жильбер, тогда еще совсем молодой мужчина ответил что вернется во Францию и будет сражаться за свободу своего народа. Что ж, не знаю как там насчёт свободы, но сражений французская революция принесла немало.

Известие о прибытии французов застало меня в Новоархангельске. За пару недель до этого Баранов сообщил что тлинкиты нашли очень богатое месторождение золота на реке Юкон и мне нужно было с ним решить как и когда мы будем его разрабатывать. Добыча золота, с недавнего времени, стала задачей первостепенной важности для нас. Проекты банка Сориано буквально высасывали этот презренный металл из наших хранилищ. Понятно что всё это окупится в будущем, но сейчас объёмы отправялемого в Европу золота меня немного пугали.

Я даже стал задумываться о зололте Транвааля и алмазах Намибии, там то в песке лежали настоящие сокровища. Но это всё просто мысли о будущем. Нет сейчас у Калифорнии ресурсов на экспансию в Африку. Может быть лет через десять. Кто знает.

Но, это всё мысли о бужущем. А сейчас я получил по телеграфу, мы таки проложили подводную линию из Сан-Франциско в Новоархангельск, сообщение о прибытии Лафайета и “Дежнев”, мой борт номер один отправился домой.

Де Карраско расстарался когда мой цеппелин причалил перед моей резиденцией. Не иначе решил пустить пыль в глаза Лафайету и остальным франуцзам. Ковровая дорожка, оркестр, почетный караул. Никогда меня не встречали с такой пышностью как сейчас.

Но ладно, может быть это оправдано. Как никак меня встречают представители Бонапарта, с которым у нас очень многообещающий союз.

Под звуки национального гимна мы с Марией Мануэлой сошли с трапа. Нас встречал оркестр мисс Хлои Сометрсетт и почётный караулл выстроившийся стройными рядами. Мои солдаты смотрелись просто великолепно. Калифорнийские винтовки, золото эполет и награды на груди ветеранов русской кампании, как будто я какой-то южно-американский диктатор середины двадцатого века.

Я шёл мимо солдат почётного караула и здоровался с ними, очень многих я знал очень давно. Греки, русские, испанцы, семинолы, олони, наглядная демонстрация того что у нас в Калифорнии настоящий плавильный котёл нация и народов. То что мне нужно.

А вот этих я не знаю, видимо кто-то из новеньких. Ну, Де Карраско виднее. Важнее то что впереди меня встречает Лафайет а рядом с ним Анри Франсуа Булле, мой недавний пленник, а теперь доверенное лицо Бонапарта…

— Еще Польска не сгинела! — внезапно услышал я справа от себя.

Один из солдат стоявших в почетном карауле отбросил свою винтовку, рванул из кобуры свой револьвер и почему-то направил его на Марию Мануэлу которую я вёл под руку. Почему она, урод? Почему?

Время для меня как будто замедлилось, я видел как этот ублюдок направляет свое оружие на мою жену и я прыгаю заслоняя собой мать моих детей.

Выстрел из револьвера стал для меня последним звуком что я слышал….

* * *

Александр Гамильтон умер не приходя в сознание спустя три дня после покушения.

Мэтр Абенамар и Мария Мануэла приложили максимум усилий чтобы спасти ему жизнь, но всё было тщетно.

Анри Франсуа не успел спасти Гамильтона.

Эпилог.

Двенадцатое июля две тысячи пятнадцатого года, Нью-Йорк

Боль меня просто раздирала на части. Этот ублюдок наверное попалмне в грудь, даже странно что я еще жив. Что с Марией Мануэлой? И что я слышу?

— Быстро, ставь тромболитики! И делаем фентанил! Что с давлением? — слышу я мужской голос. Какой фентанил с тромболитиками? Их же еще нет!

Открываю глаза и вижу что я в помещении, а надо мной склонился врач

— Сто на пятьдесят, чдд двадцать, — слышу я голос сбоку от себя.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает меня врач.

— Х……., — только и смог ответить я.

— Понятно, потерпите, у вас сердце остановилось, сейчас мы вас обезболим.

Я поворачиваю голову и вижу реанимационную сумку, которую не видел уже много лет, дефибриллятор, интубационный набор и еще одного врача.

«Где я? Что опять?» — только и подумал я. Это что, будущее? Понимание этого было уже выше моих сил и я потерял сознание.

Первое августа две тысячи пятнадцатого года. Институт скорой и неотложной помощи имени Корвизара. Нью-Йорк. Калифорнийская республика.

— Итак Александр Петрович, как ваши дела? — голос моего лечащего врача лучился оптимизмом.

— Это вы мне скажите, коллега, — ответил я.

— Моё мнение что вас можно выписывать. Анализы в норме, так что больше я держать в нашей богадельне смысла нет. Сейчас подготовлю бумаги на выписку и можете быть свободны.

— Ну вот и славно, Джеймс, — я встал с кровати и пожал доктору руку, — спасибо большое.

— Это вам нужно спасибо сказать администрации театра, доктору Хиларио, который оказался на мюзикле и бригаде, которая вам моторчик завела.

— Обязательно скажу. Ну и вам спасибо.

— Ладно, одевайтесь, сейчас я позову медбрата, он вас отвезет в холл больницы.

— Да ладно вам, что я немощный, зачем мне кресло-каталка, сам дойду.

— Нет-нет-нет. Правила есть правила.

— Ну хорошо.

Через пятнадцать минут здоровенный медбрат Марко доставил меня к выходу из здания и встав с кресла вышел из раздвижных дверей на улицу Корвизара, где располагалась одноименная больница.

Вокруг меня был погожий летний день в Нью-Йорке. В на сто процентов русскоязычном Нью-Йорке, крупнейшем городе Калифорнийской республики двадцать первого века.

Пока я был в больнице, то очень много прочитал и посмотрел, ну когда смог конечно. Моя запросы были очень странными для персонала, ведь я вместо обычных блокбастеров или развлекательных книг попросил учебники истории и исторческие фильмы. Просто на третий день нахождения в клинике уже смог связно мыслить и понял что это не тот мир который я помню, совсем нет.

Тридцатого июня тысяча восемьсот тринадцатого года президент Калифорнийской республики, то есть я, пал от руки убийцы прямо перед встречей с новым послом Франции Жильбером Лафайетом.

Трагическое стечение обстоятельство, не больше, вместе с Лафайетом в Калифорнию прибыл мой старый знакомый Анри Франсуа Булле, с информацией о готовящемся убийстве и его заказчиках, Ротшильдах и стоящим за ними британском правительстве.

Если бы в тот несчастный день в почетном карауле не было бы тех поляков, то ничего не случись бы.

А так пан Владислав Чарторыжский выполнил свою мисииб, отомстил проклятому Гамильтону за несбывшуюся мечту о великой Речи Посполитой.

И вместе с тем подставил не только Британию но и всех своих соотечественников.

Когда я умер, состоялась совещание государственного совета Калифорнийской республики, по итогам которого был назначен исполняющий обязанности президента, им стал мой тесть, маркиз Де Кампо Аллегри, были приняты указы о всеобщей мобилизации и военном положении, а также в президентский дворец вызвали трёх послов: русского, французского и британского.

Резанову и Лафайету новый президент вручил просьбы о военной помощи, а контр-адмиралу Горну, послу английского короля, ноту об объявлении войны.

Все подданный английской короны на территории республики были арестованы, это конечно не касалось тех англичан, которые к тому моменту уже получили гражданство и показали себя лояльными, кроме того в портах Сан-Франциско, Лос-Анджелеса и Новоархангельска одновременно задержали почти два десятка английских торговцев.

А на восток от Сан-Франциско полетели цеппелины, на одном из них отравились в путь курьеры ко дворам Бонапарта и Александра Первого, еще один полетел в Профестаун к Текумсе, а затем в Вашингтон к Монро.

Ну а оставшиеся шесть с перегрузом взяли на борт бомбы и взяли курс на Сент-Августин.

Морской министр Плетнев и военный Де Карраско не спали несколько суток, как и их люди, на самом деле и в кратчайшие сроки подготовили экспедиционный корпус и эскадру сопровождения. Почти пятнадцать тысяч солдат и офицеров при сотне орудий и полутора сотен митральез. Всё это погрузилось на два десятка транспортных кораблей и в сопровождении двенадцати боевых кораблей и шести судов сопровождение направились на юг, с целью обогнуть южную Америку, и сразу, без остановок где бы то не было направиться на Британские острова.

В историю эта беспримерная по дерзости и наглости замысла операция, солдатам и морякам предстояло провести в море два месяца а потом сходу взять Лондон, вошла как «Плетневский поход», по фамилии Ивана Петровича который осуществлял общее командование операцией.

Экспедиционным корпусом командовал генерал Есикава, который над моей, вот чёрт как же странно думать, могилой чуть было не сделал себе харакири. Японец решил что это он виноват в том что Чарторыжский стоял в тот день в почетном карауле. Мой сын Джеймс Александр успел выбить из рук японца кусунгобу, церемониальный нож для харакири, и тот поклялся сначала отомстить, а только потом свести счеты с жизнью.

Через четыре недели над городами в английском новом свете: над Гаваной, Новым Орлеаном, Йорком и Кингстоном на Ямайке появились цеппелины с боевым флагом Калифорнии на борту. И из этих цеппелинов посыпались бомбы на военные и административные здания англичан. Казармы, арсеналы, резиденции губернаторов. Всё этого было сожжено за несколько часов.

А сами британские колонии: Луизиану и Канаду атаковали союзники Калифорнии: семинолы, конфедерация Текумсе и Соединенные Штаты. Последние тоже не остались в стороне и решили взять реванш за недавний разгром.

Ну а эскадра Плетнева в это время упорно шла через океан по направлению к Британским островам, по пути они топили абсолютно встреченные английские суда, не считаясь с тем кто перед ними, военные корабли или торговцы, это не было необходимостью, особенно если говорить о торговцах, но A la guerre comme à la guerre, как говорят французы

«Черные корабли адмирала Плетнева», как потом их назвали сами англичане появились на рейде Лондона первого сентября тысяча восемьсот тринадцатого года. Они упали на головы англичанам как снег на голову, сходу сожгли все стоявшие на рейде военные корабли, больше двадцати линкоров и полтора десятка фрегатов и приступили к подавлению береговых батарей.

Через четыре часа с береговой обороной англичан было покончено и началась высадка. Есикава и Плетнев решили повторить прошлогодний штурм Копенгагена и им это удалось.

В первой волне десанта были только гвардейские части: японские полки, сводный полк семинолов с команчами и греко-русско-испанские полки. Они были чрезвычайно насыщены митральезами, которые были доставлены на берег с первыми же десантными шлюпками. Их расчёты развернули свои орудия за несколько минут и буквально косили обороняющихся англичан.

ЗА сорок минут мои солдаты захватили порт и дальше высадка шла уже прямо с бортов транспортных судов.

Лондон Есикава захватил к исходу следующего дня. Всё-таки это огромный город, с многотысячным гарнизоном который отчаянно сопротивлялся.

Британское правительство во главе с Георгом Четвертым и премьер-министром Робертом Дженкинсом смогло покинуть горящий город. Страх перед «разъяренными дикарями» был так велик что они бежали аж в Эдинбург.

И на острове наступил статус-кво. Сил моей армии было недостаточно для захвата английской метрополии, но и британцы не имели ни малейшего шанса отбить свою столицу.

Летучие отряды моих драгун и егерей совершали регулярные набеги на Кент и другие близлежащие к Лондону графства, иногда даже углублясь дальше на север и доходили до Шотландии. Они пользовались воздушной разведкой с дирижаблей и воздушных шаров, так что потерь почти не несли. Но это всё были именно что беспокоящие набеги, не имевшие серьезного влияния на ход войны

Перелом наступил в первых числах декабря когда на остров высадились части объединенного русско-французского экспедиционного корпуса. Почти сто тысяч солдат и офицеров под общим командованием Наполеона Бонапарта, русскими командовал генерал от инфантерии Петр Багратион, но он уступил честь Бонапарту, как никак тот больше десяти лет воевал с англичанами. Как писали учебники то что именно Наполеон командовал было частью какой-то сделки между двумя императорами, но это не важно, на самом деле.

Союзные войска выступили из Лондона десятого декабря и уже через две недели, в Окрестностях Лидса состоялось генеральное сражение в котором двухсоттысячная армия англичан была наголову разгромлена, калифорнийский бог войны как обычно сработал безошибочно.

А в Новом свете меж тем мои союзники тоже громили англичан. Текумсе вместе с американской армией оккупировал Канаду, а семинолы с команчами захватили юг Луизианы.

После окончания десантной операции часть моего флота отправилась на запад, во Флориду, так что после того как Шиай взял Новый Орлеан он погрузил почти восемь тысяч своих воинов и союзников на транспорты и вскоре захватил Кубу и Ямайку.

Мексиканцы тоже не сидели сложа руки и к концу года заняли Рио-де-Жанейро, столицу португальского правительства в изгнании, союзного англичанам. Мексиканский король Агустин Итурбиде договорился с Калифорнийским правительством и мы обязались предоставить ему транспорты после захвата Кубы. Совместная операция предполагала оккупацию Ла-платы, захваченной англичанами несколько лет назад.

Англичан били не только в Европе и обеих Америках. ДАже в Азии их преследовало одно поражение за другим.

Известие о войне с Британией пришло на Окинаву в июле, одновременно с тем как об этом узнали японцы и в конце года русско-калифорнийская эскадра уже вовсю прикрывала японские десанты в Калькутте и других английских колониях.

Эдинбург союзная армия взяла второго января тысяча восемьсот четырнадцатого года и это стало концом войны, Георг четвертый подписал безоговорочную капитуляцию.

Итогом разгрома стало фактическое уничтожение Великобритание. Она потеряла абсолютно все колонии, а Ирландия с Шотландией получили независимость.

Премьер-министра, первого лорда адмиралтейства и Натана Ротшильда повесили первого февраля напротив Тауэра. Это стало достойной местью на мою смерть.

Генерал Есикава выполнил своё обещание в тот-же день. Как только Натан Ротшильд, его японец счел главным виновником моей смерти испустил дух, он вознёс последнюю молитву богине Аматерасу и сделал харакири. В этот раз ему никто не препятсовал.

Его тело было забальзамировано и японца похоронили через несколько месяцев в Пантеоне Гамильтона в Сан-Франциско, воздвигнутом на месте убийства первого президента Калифорнийской республики.

Британской империи был нанесён смертельной удар и наступил мир.

* * *

Следующим президентом Калифорнии стал мой сын Джеймс Александр Гамильтон, он победил в первом туре президентских выборов в апреле тысяча восемьсот четырнадцатого года и продолжил мою политику.

Территория Клифорнии росла от году к году и к тридцатому году мы уже граничили а Соединёнными Штатами, которые хоть и взяли реванш у британцев, но толком так и не оправились. США послушно следовали в русле калифорнийской политике и в тысяча восемьсот сороковом году там был проведен референдум о вхождении США в состав моей страны. Более семидесяти процентов избирателей проголосовали «за» и начались интеграционные процессы, которые закончились через десять лет. Вся территория Северной Америки за исключением Мексики стала одним государством со столицей в Сан-Франциско.

Россия отменила крепостное право чуть позже чем мы договорились с Александром, в тысяча двадцатом, сразу после Великой Войны за освобождение славян. Русские сокрушили турок и на территории Балкан возникла Югославия со столицей в Белграде. Константинополь перешел под контроль России а Греция стала независимой и очень агрессивной, до конца девятнадцатого века греки вели постоянные войны с турками, отброшенными в Азию и в итоге произошла реставрация Византии, правда без Константинополя и Палестины, их оставила за собой Российская Империя, но тут уж ничего не попишешь. Без помощи третьего Рима эллины и этого бы не достигли.

Никакого объединения Германии не произошло, Франция в Европе так и осталась в границах которые ей были очерчены после русской кампании, зато поживилась в бывших британских колониях.

Хуже всего пришлось полякам. Их скопом назначили соучастниками за моё убийство и русские тихим сапом заняли герцогство Варшавское. Гордые паны с этим не смирились и до середины девятнадцатого века в западных губерниях Российской губернии бушевал террор. В итоге поляки таки обрели свою «Польску от можа до можа», правда не там где они хотели, а именно на Чукотке и в Восточной Сибири куда ссылали бунтовщиков.

Аяхито стал императором Японии в тысяча восемьсот двадцать четвертом и свою реставрацию Мэйдзи провел через три года. Его Япония очень быстро стала вестернизированным государством с развитой промышленностью и сильной армией. Японцы, русские, французы и калифорнийцы с большим удовольствием перкраивали карту Азии под себя и к концу века карта в этой части мира стала четырехцветной.

Технологическая, торговая и особенно финансовая экспансия Калифорнии продолжалась весь девятнадцатый век. Джеймс Александр и президенты Калифорнии которые управляли страной после него выполнили всё что я когда-то планировал.

Трансокеанские телеграфные линии, активное строительство железных дорог по всему миру, развитие воздухоплавания, многомиллионная миграция из Европы в Калифорнию, всё это последовательно выполнялось.

И всё это было возможно благодаря золоту, сначала нового света, потом к нему добавились богатейшие месторождения в Южной Африки и алмазы Намибии. Банк Сориано постепенно стал главным финансовым инструментом Калифорнии и в начале девятнадцатого века получил новое название: Всемирный Банк эволюции и развития.

Войн было достаточно, но до того чтобы разжечь пожар общемировой пожар так и не дошло.

Мир избежал мировых войн и глобальных революций, так что в космос человек полетел на двадцать лет раньше. Культура отмены, ЛГБТ и прочие конвульсии западной цивилизации его тоже минули.

В общем во втором десятилетии двадцать первого века Земля оказалась разделена между четырьмя глобальными игроками: Калифорнией, Российской Империей, Францией и Японией. Эти четыре страны организовали ООН и стали постоянными членами совета безопасности. Между ними были противоречия, но в целом этот мир получился намного более безопасным и счастливым чем тот что остался у меня в памяти.

* * *

Что до меня лично, то в новой реальности я оказался владельцем частной клиники в Москве. Интересный выверт мироздания, ничего не скажешь. И как следовало из электронной почты в моём смартфоне сейчас я в отпуске.

Ну раз уж у меня отпуск, то не грех и посмотреть на столицу Калифорнии. Нью-Йорк мне понравился, интересно увидеть во что превратился город который я когда-то создал.

Через интернет я купил билет на ближайший рейс до Сан-франциско и уже через час был в удобном кресле пассажира первого класса самолёта до столицы.

— Добрый день, видимо мы с вами будем соседями — прозвучал рядом со мной голос, который я узнаю из миллиона. Я оторвал голову от купленной в аэропорту электронной книги и обомлел.

Рядом со мной стояла Мария Мануэла.

Авторский постскриптум.

Дорогие читатели. Большое спасибо что были со мной на протяжении этой истории.

Если хотите, я напишу таймлайн мира Александра Гамильтона после его гибели и до 2015 года. Но это будет зависеть от вашего желания.

Так что, добро пожаловать в комментарии.

И еще раз спасибо что были со мной. Читайте книги, там интересно.

Оглавление

Аристарх Риддер Авантюрист. Начало

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Интерлюдия 1

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

Аристарх Риддер Авантюрист. Калифорния

  Пролог и Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Интерлюдия 2

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Интерлюдия 3

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Интерлюдия 4

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Интерлюдия 5

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Интерлюдия 6

  Глава 21

Аристарх Риддер Авантюрист. Русская Америка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Интерлюдия 7

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Интерлюдия 8. Часть 1

  Интерлюдия 8. Часть 2

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Интерлюдия 9

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

Аристарх Риддер Авантюрист. Русская Америка. Часть вторая

  Интерлюдия 10

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Интерлюдия 11

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Интерлюдия 12

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Интерлюдия 13

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

Аристарх Риддер  Александр Гамильтон-5

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Эпилог.