Остров сказок [Автор неизвестен] (fb2) читать онлайн

ОСТРОВ СКАЗОК

Сказки народов мира

Художник Н. Пирогова

КАК ПОЯВИЛОСЬ СОЛНЦЕ

Австралийская сказка

Давным-давно люди не знали, что такое солнце, потому что солнца не было. И днём, и ночью только луна и звёзды смотрели на землю. И люди отлично знали, что звёзды — это глаза великанов, живущих за облаками, а луна — глаз самого большого из них, хозяина неба. Надо сказать, что в те далекие времена не было у людей ни стрел, ни копий, и звери и птицы их совсем не боялись. Хохлатые какаду и пестрые попугаи беспечно резвились в зеленых рощах; в реках плескались черные лебеди, а длиннохвостые кенгуру со своими детёнышами без опаски подходили к тростниковым хижинам человека. Никто даже и не думал опасаться — ни хищного волка, ни дикой собаки динго. И все-таки иногда звери ссорились между собой.

Однажды журавль и эму, длинноногая птица, отправились побродить по равнине. Но всякий знает, что у красавца эму ноги вдвое длиннее журавлиных. Поневоле начал журавль отставать, и это показалось ему обидным.

— Дружок, не беги так быстро! — закричал журавль.

Но эму ничего не ответил: он и рад бы был не спешить, но никак не мог сдержать свои длинные ноги. Он говорил им: «Стойте!»— а они бежали и бежали и уносили его вперед со скоростью ветра.

Тогда журавль окончательно рассердился и стал осыпать приятеля бранью. Этого эму стерпеть не мог. Он повернулся и долбанул журавля своим крепким, как камень, клювом. Пришлось журавлю спасаться бегством. Но он не спустил обиды. Он поскакал к гнезду эму, схватил одно из огромных яиц птицы и изо всех сил подбросил вверх.

Яйцо полетело прямо в небо и упало в кучу хвороста, которую сложили трудолюбивые небесные великаны. Яйцо лопнуло, яркий желток вытек, и хворост вспыхнул горячим пламенем. Тут стало так светло, что с непривычки все люди и звери чуть не ослепли, а великан, хозяин неба, проснулся. Он посмотрел на землю и очень обрадовался: при свете солнца земля стала прекрасней вдвое!

— Вот это мне по душе, — закричал великан. — Пускай так будет всегда.

И он стал любоваться небесным костром. Целый день ярко пылало пламя, но к вечеру стало угасать. Только красные угли тлели за облаками. Потом и они начали покрываться золой. Великан испугался:

— Плохо дело! Если все угли погаснут, так чем же мы разожжём костёр утром?

Он подкрался, схватил один уголёк и укутал его чёрной тучкой. Тогда ночь опустилась на землю, и люди уснули.

Но великану было уже не до сна.

— Помощники, за работу! — приказал великан-луна, и тотчас тысячи звезд загорелись в небе. Это откликнулись младшие великаны.

Всю ночь они собирали хворост. Когда же куча выросла величиной с гору, хозяин бросил в неё уголёк и вместе с братьями принялся раздувать костёр. По земле пролетел предрассветный ветер. А уголёк моё краснел и краснел; он становился всё ярче, и наконец хворост вспыхнул.

Люди проснулись и сказали:

— Смотрите, на небе снова пылает солнце!

И принялись за работу.

С тех пор каждую ночь бродят по небу трудолюбивые великаны со своим белолицым хозяином. Каждую ночь они собирают хворост и каждое утро раздувают костёр-солнце. Но никогда великан-луна не забывает спрятать на ночь один маленький уголёк и укутать его чёрной тучкой. А для того чтобы люди могли спать спокойно и утром вовремя выйти на работу, великан приказал петуху будить людей ещё до рассвета. И петух хорошо знает свою службу.

Каждое утро, едва забелеет восток, он взлетает на крышу, машет крыльями, кричит и громко смеётся:

— Гур-гур, га-га! Гур-гур, га-га! Просыпайтесь, люди! Восходит весёлое солнце!

И как ему не радоваться, как не смеяться, если солнце приносит всем и свет, и тепло, и жизнь.

ГАЯ-ДАРУ — УТКОНОС^[1]

Австралийская сказка

Молодая утка часто плавала одна. Ёё племя говорило ей, что когда-нибудь водяной дьявол Маллока схватит её, если она будет такой безрассудной, но она не обращала внимания на эти слова. Однажды, уплыв вниз по течению, она вылезла на берег, где увидела молодую зеленую траву. Она стала щипать её, как вдруг из укрытия выскочила крупная водяная крыса Биггун и схватила её.

— Я живу один, и мне нужна жена, — сказал Биггун.

— Отпусти меня, — просила утка, — у меня есть жених в моём племени.

— Я одинок. Оставайся со мной, и я не причиню тебе вреда. Если же ты будешь сопротивляться или попытаешься убежать, я стукну тебя по голове или проткну этим маленьким копьём, которое всегда ношу с собой.

— Моё племя придёт и будет сражаться с тобой; может быть, убьют и меня.

— Нет, они подумают, что Маллока схватил тебя. Если хотят, пусть приходят, я готов, — и он показал своё копьё.

Утка осталась. Она боялась уйти, пока крыса наблюдала за ней. Она притворилась, что ей нравится новая жизнь и она хочет остаться навсегда, хотя всё время думала о побеге. Она знала, что её племя ищет её, так как слышала голоса. Но Биггун держал её взаперти в своей норе на берегу весь день и выпускал плавать только ночью, зная, что в это время её племя не придёт за ней, боясь Маллоки.

Утка так хорошо скрывала свои чувства, что Биггун наконец решил, что она действительно довольна жизнью, и постепенно перестал сторожить её. Днём он начал по-прежнему долго спать. Тогда для неё представился удобный случай. Однажды, когда Биггун крепко спал, она выскользнула из норы в реку и быстро поплыла к своему старому стойбищу. Вдруг она услышала сзади какой-то звук. Она подумала, что по Биггун или страшный Маллока, полетела, полетела и усталая опустилась среди своего племени.

Вокруг неё все сразу заговорили, посыпались многочисленные вопросы. Когда они узнали, где она была, старые утки-матери предупредили молодых, чтобы те плавали только вверх по течению, так как Биггун несомненно поклялся отомстить им всем и они не должны рисковать.

Маленькая утка радовалась свободе и тому, что она снова среди своих. Днём она вволю плескалась в реке, а ночью летала. Ей теперь вовсе не хотелось спать.

Скоро настало время нести яйца. Утки выбрали места для гнёзд, некоторые в дуплах деревьев, другие в кустарнике. Когда гнезда были выстланы пухом, утки снесли яйца. Затем они терпеливо сидели на них, пока не вылупились маленькие, пушистые утята. Через некоторое время утки стали сажать утят на спину по одному или брали в клювы и прилетали с ними на воду. Утки, высидевшие утят в кустах, приводили их за собой к воде.

Утка, бывшая в плену у Биггуна, тоже вывела утят.

К кусту, где было ее гнездо, пришли друзья и сказали:

— Пойдём, выводи своих малюток. Научи их любить воду.

Она вышла только с двумя утятами. Но что это за утята?

Все её друзья закричали:

— Что это такое?

— Мои дети, — гордо ответила она.

Она не хотела показать, что также удивлена тем, что её дети отличались от остальных утят. Вместо пуха их покрывала мягкая шерсть, вместо двух ног было четыре. Их клювы были такие же, как у утят, а на ногах были перепонки. Зато на задних ногах виднелись острия копий, какие носил Биггун, чтобы противостоять врагам.

— Уведи их! — закричали утки, хлопая крыльями. — Уведи их. Они больше похожи на Биггуна, чем на нас. Взгляни на их задние ноги: острия копий Биггуна уже высовываются из них. Уведи их, или мы их убьём прежде, чем они вырастут и убьют нас. Они не принадлежат к нашему роду! Уведи их. Они не имеют права здесь находиться.

Они так шумели, что бедная маленькая мать ушла со своими двумя презираемыми всеми детьми. Она гордилась ими, несмотря на их внешний вид. Но куда идти? Если она пойдёт вниз по реке, её снова может схватить Биггун. Он заставит ее жить в норе или убьёт её детей за то, что у них перепончатые лапы, утиный клюв и вывелись они из яиц. Он скажет, что они не принадлежат к его роду. Никто их не примет; никто, кроме неё, не будет заботиться о них. Чем скорее она их уведёт, тем будет лучше.

Рассуждая так, она шла вверх по реке, пока не пришла к горам. Здесь она могла спрятаться ото всех, кто её знал, и вырастить детей. Она продолжала идти вверх, пока река не стала узкой, с покрытыми кустарником берегами. Как отличалась она от широкого потока, спокойно протекавшего между обширными ровными долинами! Утка едва узнала её, свою реку.

Она прожила здесь недолго, зачахла и умерла, так как даже её дети, поняв, как они отличаются от неё, сторонились её. Она чувствовала себя очень одинокой и несчастной и не искала пищи. Она умерла на горах, вдали от родных мест.

Её дети жили и процветали, клали яйца и выводили детей, таких же, как и они, пока наконец не размножились так, что жили уже во всех горных реках. Здесь они живут и до сих пор — утконосы, или Гая-дару. Это отдельное племя, ибо разве крыса когда-нибудь кладёт яйца? Или утка имеет четыре ноги?

БОЛЬШОЙ УТЕС ТУ-ТОК-Э-НУЛЫ^[2]

Сказка индейцев Северной Америки

Зимним вечером у костра вигвама рассказал эту сказку старый Ягу. Он узнал её от своего отца, а тот — от своего деда, а тот — от своего прадеда, при жизни которого всё это случилось.

В те далёкие дни в цветущей долине жили маленький мальчик и девочка из племени индейцев-охотников. Мальчика звали Осе́о, а его сестрёнку — Ови́ни.

Целыми днями играли Осео и Овини среди цветов долины: гонялись за бабочками, слушали пение птиц, купались в озере и бегали наперегонки. Все звери долины знали и любили Осео и Овини. Добродушный, ленивый медведь учил их отыскивать в лесу ягоды и мёд диких пчёл. Мудрый бобёр в густой шубе и с голым, похожим на весло хвостом, учил их нырять и плавать. Но самыми лучшими друзьями детей были всё-таки кролик и олень. Никто не умел так смешно прыгать и шевелить ушами, как длинноухий кролик. И никто не мог бегать так быстро, как олень. Когда он хотел, он мчался быстрее ветра!

И вот однажды Осео и Овини играли с кроликом и оленем. Они прыгали через ручьи и бегали друг за другом, пока не устали. Тогда они пошли к озеру, где жил бобёр, чтобы выкупаться и освежиться. А потом простились с бобром и побежали домой.

По дороге к дому попалась им небольшая горка, покрытая мягким мохом. Осео с разбегу прыгнул на неё и закричал своей сестре:

— Прыгай, Овини! Здесь хорошо! Мы на этой горке ещё никогда не бывали. Ты допрыгнешь?

Овини даже рассердилась на брата.

— Конечно, допрыгну! — крикнула она. — Какая это горка — простой холмик!

Девочка прыгнула и очутилась рядом с братом на вершине горки. Здесь она села на мягкий мох и сказала:

— Знаешь, Осео, давай отдохнём! На этом холмике такой мягкий мох, что не хочется уходить!

Брат согласился. Осео и Овини улеглись рядышком на густой мох и скоро заснули.

А маленькая горка, на которой спали дети, слышала всё, что говорила про неё Овини. Обиделась маленькая горка: «Какой же я холмик! Я хоть и маленькая, да гора! Вот я вам сейчас покажу!»

И маленькая горка начала расти. Незаметно, потихоньку она становилась всё выше и выше. Скоро она поднялась над долиной, стала выше деревьев и всё продолжала тянуться вверх.

А мальчик и девочка на вершине горы спали крепким сном. Кончился жаркий день, наступила ночь, за ночью пришло росистое утро, а они всё спали и никак не могли проснуться. За ночь горка выросла ещё выше и превратилась в большой утёс. Вершина утёса достигла облаков. Теперь никто не мог бы сказать, что это какой-то холмик! Но Осео и Овини ничего не видели и не слышали. Крепкий сон не давал им открыть глаза.

Тем временем родители Осео и Овини забеспокоились. Куда пропали дети? Где они провели ночь? Что с ними случилось? Они ждали детей до полудня, а потом отправились на поиски.

Отец и мать детей обошли всю долину, но никого не нашли. Тогда они начали расспрашивать всех зверей:

— Эй, длинноухий кролик, ты не видел Осео и Овини?

— Нет, — отвечал кролик. — Я не видел их со вчерашнего дня.

— Эй, быстроногий олень, ты не встречал нашего сына и дочку?

— Нет, не встречал, — говорил олень. — Может быть, бобёр их видел?

Но никто из зверей — ни бобёр, ни медведь — не знали, что стало с Осео и Овини.

Наконец отец и мать детей повстречали койота, степного волка. Койот, самый умный из всех зверей, тихонько бежал по долине, держа нос против ветра.

— Послушай, койот, ты не видел моих детей? — спросил его отец.

— Нет, не видел, — хитро улыбаясь, ответил койот. — Я их не видел, но мой нос их учуял. Я, пожалуй, смогу вам помочь. Идите за мной.

И койот потрусил рысцой впереди отца и матери. Он долго бежал вдоль ручья, пока не добрался до озера, в котором купались вчера Осео и Овини. Здесь койот начал кружиться и нюхать воздух. Он кружился и кружился, пока не учуял запах, и тогда он побежал прямо к большому утёсу. Он поднялся на задние лапы, так высоко, как мог, и всё продолжал нюхать.

— Х-х-ха! — сказал. наконец койот. — Я не могу летать, как орёл, а отсюда я не вижу вершины утёса. Но мой нос меня ещё никогда не обманывал. Ваши дети там, наверху! А если это не так, можете считать, что я глупее длинноухого кролика.

— Но как же они туда забрались? — удивились родители. — Смотри, койот, ведь утёс выше облаков!

— Об этом нечего спрашивать! — сердито ответил койот. Он не любил, когда ему задавали вопросы, на которые он не мог ответить. — Подумайте лучше о том, — сказал койот, — как заставить их спуститься вниз.

Отец детей попробовал подняться на утёс, но не смог — утёс был слишком крут. Тогда он начал кричать и звать детей, но ему никто не ответил: Осео и Овини всё ещё спали крепким сном. Тут даже умный койот не мог ничего придумать.

Тогда родители созвали к утёсу всех лесных зверей и стали просить их о помощи.

Медведь сказал:

— Если бы утёс был потоньше, я мог бы обхватить его лапами и свалить. А этот утёс слишком большой!

Лисица сказала:

— Если бы вместо высокого утёса была глубокая нора, я бы вам помогла. А здесь я ничего не могу сделать.

Бобёр сказал:

— Если бы они были не на утёсе, а под водой, тогда бы я спас Осео и Овини.

Но все эти разговоры делу не помогли.

И вот звери решили прыгать — может быть, кто-нибудь из них сумеет вспрыгнуть на утёс и разбудить детей.

Первой прыгнула мышь. Она подпрыгнула совсем низко, шлёпнулась на спину и от стыда юркнула в траву.

За ней прыгнул длинноухий кролик. Он сделал самый высокий прыжок в своей жизни, но тоже упал на землю и больше уже прыгать не пытался.

За кроликом вышел олень. Он разбежался и стрелою взвился в воздух.

Но и олень сумел допрыгнуть лишь до половины большого утёса.

И тогда вышел вперёд ягуар. Он отошёл подальше, разбежался, оттолкнулся изо всех сил и… тоже скатился вниз. Ягуар прыгнул выше всех, но и ему было далеко до вершины утёса, где спали крепким сном Осео и Овини.

Никто не знал, что теперь делать. Неужели дети так будут вечно спать в облаках на вершине утёса! Неужели никто их не разбудит!

И тут вдруг послышался тоненький, слабый голосок:

— Разрешите мне попробовать! Может быть, я смогу добраться до вершины.

Все оглянулись в удивлении, но никого не заметили. Медведь уже решил, что это койот над ними насмехается, но и койот растерянно оглядывался по сторонам.

— Подождите немного! Я сейчас подойду! — снова раздался тоненький голосок, и из травы выполз Ту-Ток-э-Нула, маленький червяк-землемер.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся пятнистый ягуар. — Вы только посмотрите на этого маленького червяка! Он хочет совершить то, что не удалось мне, ягуару!

— Нет, вы только подумайте, как он осмелился? — горячился длинноухий кролик. — Вот я его хлопну сейчас лапой, чтоб не хвастался! Мокрое место останется!

Долго звери спорили и смеялись над Ту-Ток-э-Нулой, бедным маленьким червяком-землемером. Но под конец родители детей позволили Ту-Ток-Э-Нуле попробовать.

Ту-Ток-э-Нула подполз к утёсу и тихонько начал карабкаться вверх.

Он цеплялся за утёс передними лапками, складывался пополам, подтягивал хвост к голове, потом снова раскладывался и снова складывался. Так он полз да полз. Скоро он уже поднялся над тем местом, до которого допрыгнул кролик. Потом он поднялся выше того места, до которого допрыгнул олень. Потом пополз ещё выше и наконец скрылся из виду.

Долго ждали родители детей и все звери. Маленький Ту-Ток-э-Нула полз до вершины утёса большого целый день. Только к вечеру он дополз до Осео и Овини и разбудил их.

Очень удивились брат и сестра, когда увидели, что сидят в облаках на вершине утёса. Ведь они уснули на маленькой горке!

Помогая друг другу, Осео и Овини с трудом спустились по крутому склону и рассказали родителям обо всём, что с ними случилось. А маленького червяка-землемера Осео захватил с собой вниз и пустил в траву:

— Спасибо тебе, Ту-Ток-э-Нула! Ты, маленький червяк, сделал то, что не мог сделать даже ягуар!

С тех пор прошло много зим, много-много! Но до сих пор посреди долины стоит, упираясь вершиной в облака, высокий утёс. И до сих пор в память о подвиге маленького червяка-землемера его так и называют: «Большой утёс Ту-Ток-э-Нулы».

ТРИ БРАТА И ЛЯГУШКА^[3]

Сказка индейцев Южной Америки

Жил на свете богатый крестьянин, и было у него три сына. Заметил крестьянин, что повадился кто-то ходить на его поле — какой-то зверь или птица. Решил он убить вора, но никак это ему не удавалось, даже выследить его не смог.

Пригорюнился крестьянин. Пообещал он сыновьям оставить всё своё богатство тому, кто добудет этого вора живым или мёртвым.

Младший сын вызвался первым, но ему сказали, что вначале должны по очереди попытать счастья его старший и средний братья. Старшие братья посмеялись над младшим — неотёсанному и неразумному парню нечего и браться за такое дело!

Старший брат спросил себе коня, хорошее ружьё, еды получше и вечером, когда взошла полная луна, отправился в поле. На полдороге он увидел лягушку; примостилась она на краю сеноте^[4] и громко квакает. Ездок устал, остановил он коня, слез с него и привязал к дереву. Потом подошёл к сеноте и обратился к лягушке с такими словами:

— Ну что ты расквакалась! Сразу видно, что ты не устала, вот и шумишь!

А лягушка ему в ответ:

— Если ты возьмешь меня с собой, я скажу, кто разорил ваше поле.

— Откуда тебе знать! — воскликнул юноша и без долгих размышлений схватил лягушку и бросил её в воду. Вскочил он на коня и отправился дальше.

Приехал старший брат и видит, что на поле кто-то хозяйничал, но вора нигде нет. Юноша караулил всю ночь, а вора так и не приметил. К утру юноша устал и разозлился. Он так выругался, как не ругался прежде, и возвратился домой.

Отец спросил своего старшего сына, что он видел. Юноша ответил, что он видел только поле, разорённое проклятым вором, но не уследил разбойника, хотя всю ночь и глаз не сомкнул.

Тогда старый крестьянин сказал:

— Тебе не повезло, сын мой. Не быть тебе моим наследником!

Наступил черёд второго сына попытать счастья. Отец спросил его, что он хочет взять с собой. Юноша ответил, что ему нужно только ружьё и мешок с едой. И средний сын уехал.

На полпути он, так же как и его брат, увидел лягушку. Она сидела неподалеку от сеноте и квакала.

— Заткнись! Я хочу поспать у этого сеноте. Ты будешь мешать мне своим кваканьем.

А лягушка ему в ответ:

— Если ты возьмёшь меня с собой, я что-то подарю тебе. Тогда ты сможешь поймать вора, который разоряет ваше поле.

— Не нужна мне твоя помощь, — ответил юноша и заснул.

Лягушка рассердилась и украла у него лепёшки. Юноша проснулся — лепёшек нет. Тогда он схватил лягушку за лапку и бросил её в сеноте, а сам отправился на поле.

Когда он пришёл туда, то увидел, как большая пёстрая птица поднимается с поля. Юноша быстро вскинул ружьё и выстрелил. К ногам его упало несколько перьев. Не удалось ему убить птицу. Но юноша ликовал — он думал о том, как проведёт отца и братьев и заставит их поверить, что раз он принёс перья — значит убил птицу.

Он поспешил домой и с радостной улыбкой сказал отцу и братьям:

— Я убил вора, который разорил наше поле. Вот его перья. Я наследник!

Но Бенхамин, младший из братьев, возразил:

— Я не верю тебе, потому что ты принес только перья; где же сама птица? Я пойду и поймаю птицу.

Бенхамин взял ружьё, мешок с едой и отправился в поле.

Когда он подошел к сеноте, то увидел лягушку и обратился к ней с такими словами:

— Лягушка, я отдам тебе всю свою еду, если ты мне скажешь, кто разоряет наше поле и как мне поймать вора. Куда бы я ни пошёл, я всюду буду носить тебя с собой.

Лягушка обрадовалась таким словам и говорит:

— Ты добрый юноша. Мне жалко, что твои братья не послушали меня и плохо со мной обошлись. Им потому и не повезло. Я рада, что всё обернулось так счастливо для тебя. На дне этого сеноте лежит волшебный камень. Этот камень исполнит всё, что ты пожелаешь.

Юноша несказанно обрадовался этому.

— А если я попрошу у него красавицу жену, исполнит он моё желание?

— Этот маленький камешек даст тебе не только красавицу жену, но и большой хороший дом, чтобы вы оба были в нём счастливы, — ответила лягушка.

Юноша признался, что он будет счастлив, если у него будет красавица жена и большой хороший дом. А еще ему нужно принести отцу и братьям того, кто разоряет их поля.

Лягушка уверила юношу, что его желания исполнятся. А теперь он должен пойти на поле поймать вора. Они съели всё, что юноша взял с собою, и отправились в путь.

Пришли они на поле и видят: прилетела большая красивая птица и села неподалеку от них. Юноша вскинул ружьё, прицелился и собрался уже спустить курок, но в эту минуту птица подняла голову и нежным голосом заговорила:

— Не стреляй в меня, юноша! Ты можешь убить свою наречённую.

От удивления Бенхамин слова не мог вымолвить. Побледнел он и опустил ружьё. Птица подошла к нему и снова заговорила:

— Не смотри, что я птица, на самом деле — я девица. Злая колдунья превратила меня в птицу, потому что не хотела я стать женой её сына, такого же злого, как и его мать.

Юноша вспомнил о том, что просил он у волшебного камня из сеноте (лягушка ведь сказала, что его желание непременно исполнится), и понял, что птица эта и есть та девушка, о которой он мечтал. Сердце его переполнилось радостью, и он воскликнул:

— Если то, что ты говоришь, правда, подойди ко мне. Я возьму тебя домой, и ты снова станешь девицей. Тогда я попрошу тебя стать моей женой, и мы счастливо заживём в большом хорошем доме.

Птица согласилась, и они втроём отправились домой. Пришли они, а отец и братья, как увидели Бенхамина с лягушкой и такой редкой птицей — слова не могут вымолвить от удивления, Ещё больше удивились они, когда он сказал:

— Я принёс вам птицу, а не горстку перьев. Это она уносила нашу кукурузу, но на самом деле она не птица: она прекрасная девушка, которую злая колдунья превратила в птицу со сверкающим оперением. Колдунья возненавидела её за то, что она не захотела стать женой её сына. Скоро она снова превратится в девушку, потому что волшебный камень из сеноте пообещал мне красавицу жену. Это она и есть.

После этих слов Бенхамин обратился к лягушке:

— Пусть с твоей помощью эта птица снова превратится в девушку и исполнится обещанное — пусть у нас будет большой хороший дом.

Лягушка заквакала, и птицы не стало, а на её месте стояла прекрасная девушка.

Едва забрезжил рассвет следующего дня, все с изумлением увидели большой хороший дом. Никто не знал, откуда он взялся. Бенхамин и прекрасная девушка поженились. Лягушка жила с ними, квакала и вспоминала тот день, когда она встретила доброго юношу.

Завистливые братья хотели причинить вред счастливому дому, но им это не удалось. Пристыженные, они бежали.

СТЕНА КАДДО^[5]

Сказка Западной Африки

К северу от Гвинейского залива, в древнем царстве Сэ́но, в городе Тэнде́лла, жил некогда богач по имени Ка́ддо. Его обширные поля простирались далеко вокруг города. Сотни мужчин и подростков во время полевых работ разрыхляли землю Каддо для посевов, и сотни девушек и женщин сажали в эту землю семена. Амбары Каддо были всегда набиты зерном, потому что каждый раз Каддо собирал богатый урожай, и хлеба у него оставалось куда больше, чем ему было нужно. Его имя славилось по всему царству Сэно. Путешественники, проезжавшие через город, увозили с собой за пределы царства Сэно легенды о его несметных богатствах.

Однажды Каддо собрал перед своим домом всех жителей города. Он был первый человек в городе, и пришли на это собрание все горожане, зная, что он скажет им что-нибудь важное.

— Есть у меня одна забота, — сказал Каддо, — и она давно меня тревожит. Я потерял сон. В моих амбарах столько зерна, не знаю, что с ним и делать.

Люди внимательно слушали слова Каддо, и один из них сказал:

— В нашем городе есть такие бедняки, у кого совсем нет зерна. Они очень бедны. Почему бы не дать им немного зерна, если у тебя есть лишнее?

Каддо покачал головой и ответил:

— Нет! Это плохо придумано и для меня совсем не подходит.

Тогда сказал другой:

— Ну хорошо, ты мог бы одолжить зерно тем, у кого в этом году был плохой урожай и нет семян для весеннего сева. И для нашего города это было бы неплохо. Мы не знали бы больше нищеты.

— Нет, — сказал Каддо, — это мне тоже не подходит.

— А почему бы не продать ненужное тебе зерно и не купить вместо этого коров? — посоветовал третий.

Каддо опять покачал головой.

— И этот совет не так уж хорош, — сказал он. — Вам, беднякам, конечно, трудно советовать мне, богачу, когда у меня такие заботы.

Немало советов выслушал в тот день Каддо, но ни один из них ему не понравился. Думал он, думал и наконец сказал:

— Пришлите, мне завтра девушек, да побольше. Пусть они смелют для меня это зерно.

Люди ушли от него недовольные. Но всё-таки утром послали к нему работать сотню девушек, как он просил.

На ста жерновах начали девушки молоть зерно Каддо. Весь день они засыпали в жернова зерно и собирали муку. С утра до позднего вечера слушали жители Тэнделла шум жерновов перед домом Каддо. Гора смолотого сорго^[6] быстро росла.

Семь дней и семь ночей девушки без отдыха мололи зерно. И когда последнее зёрнышко было смолото в муку, Каддо позвал к себе девушек и сказал им:

— Теперь принесите родниковой воды. Мы смешаем её с мукой и приготовим тесто.

Девушки принесли воды в глиняных горшках, замесили крутое тесто. И Каддо велел им делать из этого теста кирпичи.

— Когда кирпичи высохнут, я построю из них стену вокруг моего дома, — сказал Каддо.

Быстро облетела весь город весть о том, что Каддо собирается строить стену вокруг своего дома, и все горожане пришли к его дому с протестом.

— Нет, — говорили они, — ты этого не сделаешь. Это жестоко!

— Люди не имеют права строить стены из того, что можно есть! Ты неправильно поступаешь, — сказал один человек.

— Ах, — отвечал Каддо, — как знать, что правильно, а что неправильно. У меня одни права, потому что я богат, а у вас другие. Оставьте лучше меня в покое.

— Зерно нужно для еды, чтобы человек был жив и здоров, — говорили другие. — Оно не для того, чтобы издеваться над бедняками.

— Если люди голодны, им обидно, что от них отгораживаются стеною из муки.

— Замолчите и не жалуйтесь, — сказал Каддо. — Зерно моё. Излишек зерна тоже мой. Съесть его я не могу. Зерно собрано с моих полей. Я богат. А что за удовольствие быть богачом, если не можешь делать со своим богатством что хочешь.

Люди разошлись, сердито качая головами и осуждая Каддо. А сто девушек продолжали делать из муки кирпичи и сушить их на солнце. И когда кирпичи высохли, Каддо велел строить из них стену.

Чтобы кирпичи лучше держались, девушки скрепляли их сырым тестом, и стена всё росла и росла. Они украшали её разноцветными раковинами, а когда вышла вся мука до последней пылинки и стена наконец была готова, Каддо возгордился. Он расхаживал взад и вперёд и поглядывал на стену. Потом он важно и медленно обошёл стену вокруг и вошёл в ворота. Он чувствовал себя счастливым.

Теперь, когда к нему приходили люди, они долго стояли у ворот и ждали, пока Каддо не приглашал их войти. Если приходили к Каддо работники, те, кто пахал его землю или засевал его поля, Каддо садился на стену у ворот, выслушивал их и отдавал приказания. А если кто-либо из горожан хотел узнать его мнение насчет какого-нибудь важного дела, Каддо опять взбирался на стену и оттуда давал горожанам советы, а они стояли и слушали.

Так продолжалось долго. Каддо прослыл самым богатым человеком во всей округе. В самых отдалённых уголках царства Сэно только и говорили что о его стене.

И вот однажды наступил и для Каддо неурожайный год. В этом году выпало мало дождей, зерно не дозрело, земля пересохла, потрескалась, и поля замело, как дорогу, пылью. Ни одного колоса не собрал со своих полей Каддо, ничего не выросло и на полях его родственников.

На следующий год повторилось то же. Ни одного зёрнышка не осталось у Каддо в амбаре. Он продал своих лошадей и коров, чтобы купить зёрна для еды и для нового посева. Он снова засеял свои поля, но и на этот раз ничего не уродилось: Каддо ничего не собрал со своих полей.

Год за годом у Каддо на полях ничего не родилось. Одни его родственники поумирали от голода, другие, не имея зерна для посевов и не рассчитывая больше на помощь Каддо, разбрелись кто куда. Слуги его тоже разбежались, потому что он уже не мог прокормить их. И мало-помалу та часть города, где жил Каддо, совсем обезлюдела. Остались с ним лишь его юная дочь да шелудивый осёл.

Когда Каддо проел всё — и скот, и деньги, — он начал голодать. Сначала он соскрёб со стены маленький кусочек и съел его. На следующий день он соскрёб со стены чуть-чуть побольше, чем в первый день, и опять съел. Так день за днем стена Каддо становилась всё ниже и ниже. Настал и такой день, когда вся стена была съедена и ровно ничего не осталось от этого великолепного сооружения, возведённого вокруг дома Каддо, где он так любил сидеть и выслушивать горожан, приходивших просить у него зерна.

И тут Каддо понял, что, если он хочет остаться жив, ему надо просить у кого-то помощи.

Он стал думать, кто бы мог ему помочь. Только не жители родного города, которых он обижал и к которым всегда плохо относился. Был на свете только один человек, к кому Каддо мог пойти: это Сого́ли, царь большой страны. Он славился своей щедростью и великодушием.

И Каддо с дочерью сели на шелудивого голодного осла и отправились в страну, которой управлял Соголи.

Семь дней ехали они в эту страну. И когда наконец подъехали к　царскому дому, то увидели Соголи. Он сидел перед своим домом и встретил гостей радушно: разостлал перед ними мягкую шкуру, усадил Каддо и его дочь рядом с собой и велел слугам принести просяного пива для гостей.

— Итак, дорогой гость, — начал Соголи, — ты совершил долгое путешествие и прибыл ко мне из Тэнделла, поэтому выпей для начала как следует.

— Благодарю тебя, — сказал Каддо, — но пить много я не могу.

— Это почему же? — удивился Соголи. — Ведь когда хочется пить, люди пьют.

— Это правда, — отвечал Каддо. — Но я так долго голодал, что мой желудок совсем ссохся.

— Пей и не бойся. Ты мой гость и голодать больше не будешь. Я дам тебе всё, чего ты только пожелаешь!

Каддо важно поклонился и отпил несколько глотков пива.

— А теперь скажи мне вот что, — сказал Соголи. — Ты говоришь, что приехал ко мне из города Тэнделла в царстве Сэно. Много всякого рассказывают об этом городе. Слыхал, что туда пришёл голод и многих оттуда выгнал. Говорят, люди съели там даже зерно, оставленное для посева.

— Да, — сказал Каддо. — Лихое время выгнало их из дому, а зерно они съели.

— Но скажи мне, — продолжал Соголи, — там, в Тэнделла, жил богатый и знатный человек по имени Каддо. Разве он и сейчас там? Что с ним? Жив ли он?

— Да, — отвечал Каддо, — он ещё жив.

— Выдумщик этот Каддо. Про него рассказывали, будто он выстроил из муки стену вокруг дома и, когда разговаривал со слугами, сидел на этой стене у ворот.

— Да, — печально согласился Каддо, — это правда.

— У него и сейчас так же много скота, как и раньше? — спросил Соголи.

— Нет, скота у него не осталось.

— Большое несчастье для человека, который владел многим и потерял почти всё, — сказал Соголи. — А работники и слуги ещё с ним?

— Все они разбежались, — сказал Каддо. — Из всего большого семейства осталась у него одна-единственная дочь. Остальные все ушли, потому что больше не было ни еды, ни денег.

Соголи грустно смотрел на Каддо.

— Что же это за богач, если и скот у него пал, и слуги разбежались! А скажи, пожалуйста, что стало со стеною из муки, что он выстроил вокруг своего дома?

— Он её съел, — сказал Каддо. — Каждый день он отламывал от стены по кусочку, пока не съел всю стену.

— Очень странно, — сказал Соголи. — Но такова жизнь.

Он помолчал, думая о превратностях человеческой судьбы, потом сказал:

— А ты, может быть, и сам из семьи Каддо?

— Да, я из семьи Каддо. Когда-то я был богат и знатен. Когда-то у меня было столько скота, что не сосчитать. Когда-то у меня были необозримые поля, засеянные отборным зерном. У меня были сотни слуг и работников, которые ухаживали за мной и моими посевами. У меня были амбары, полные душистого хлеба и всякой снеди. Да, я был когда-то первым человеком в городе Тэнделла.

— Как, — удивился Соголи, — разве ты и есть тот самый Каддо?

— Да, когда-то я был богат и горд, а сейчас сижу перед тобой в лохмотьях и прошу помощи.

— Что же я могу для тебя сделать? — спросил Соголи.

— У меня ничего не осталось. Дай мне немного зерна, чтобы я мог вернуться домой и засеять снова мои поля.

— Возьми сколько тебе надо! — сказал Соголи и велел слугам принести мешки с зерном и погрузить их на ослов.

Каддо смиренно поблагодарил его и поехал с дочкой домой, в город Тэнделла.

Ехали они семь дней, и в дороге Каддо сильно проголодался. Давно уж не видел он столько зерна, сколько вёз из царства Соголи. Он взял несколько зёрен, положил в рот и разжевал. Ещё раз положил в рот несколько зёрен и опять разжевал. А потом зачерпнул целую горсть зерна и тоже съел. Остановиться он уже не мог, а всё ел и ел. Он забыл, что везёт зерно, которым собирался засеять свои поля. Приехав домой, он сразу же лёг спать, а утром, как только встал, начал есть снова, И ел до тех пор, пока не заболел. Он слёг в постель, кряхтя от боли, потому что желудок его давно отвык переваривать пищу. И, недолго проболев, Каддо умер.

Внуки и правнуки Каддо так и остались бедняками. А простые люди этой страны иногда говорят богачам: не стройте стену из муки вокруг своего дома.

ХВАСТУН БАРАМБА^[7]

По мотивам африканских народных сказок

Жили три приятеля. Звали их одинаково — Са́мба. Только первого звали Самба Бимбири Барамба, второго — Самба Курланкаа́на, а третьего — Самба Дунгуоно́оту.

Пошли они в лес охотиться. Забрались в самую чащу, каждый убил свою дюжину слонов, и всё, что добыли на охоте, в тот же день и съели. Вернулись в деревню, давай хвастаться:

— Самые сильные мы! Никому на свете не победить нас! По двенадцать слонов мы убили и по двенадцать слонов съели!

Громче всех бахвалился Самба Бимбири Барамба:

— Мы самые сильные, а из нас сильнейший — я!

Так они хвастались.

Самба Бимбири Барамба встретил молодую девушку. Её звали Ку́мба. Увидал Барамба ее красоту, что она высокая, большая, что таких больших среди обыкновенных девушек не бывает никогда, и сказал ей:

— Я тебя люблю!

Кумба его тоже полюбила, сразу полюбила.

Вот и поженились.

Однажды пошли они в лес. Жарко было. Кумба говорит:

— Пить хочется.

Нашел Самба Бимбири Барамба ручей, схватил его, словно канарейку, словно простой кувшинчик за горлышко, и давай наливать воду в чашку. Кумба выпьет, а он еще нальет.

Кумба выпьет, а он снова нальёт.

А когда напилась Кумба вволю, закинул Самба ручеёк за спину и как ни в чем не бывало пошёл дальше.

Идёт и перед женой хвастается:

— Я Самба Бимбири Барамба, повелитель леса! Я повелитель гор! Я хозяин вод! Никого нет, кто был бы больше меня, сильнее меня!

А Кумба была умная. Она мужу так сказала:

— Ты силен, хорошо. Только хвалиться, что ты самый сильный, стоит ли? Ты говоришь: «Я, я, я!» И ничего-то ты не знаешь. А чтобы знал, пойдем к моим родителям, своими глазами увидишь и убедишься, кто прав.

— Ладно! — сказал Самба Бимбири Барамба. — Пошли!

И они отправились в путь.

Вышли — только светать начало, а глубокой ночью увидел Барамба впереди гору.

— Смотри, жена, — сказал Самба Бимбири Барамба. — Я вблизи этих мест давно-давно охотился, этой горы не видел.

— Ты вглядись хорошо, долго-долго гляди, — сказала Кумба. — Не гора это: мой отец на спине лежит, ногу в колене согнул. Вот и гора, что тебе померещилась.

Еще долго они шли, до рассвета, пока наконец пришли в ту деревню, где спал отец Кумбы. Увидел Самба Бимбири Барамба, как огромен отец его жены, и стало Самбе страшно. Заметила это Кумба, поняла, что у мужа одно желание — уйти потихоньку. Сказала:

— Там мои братья с охоты возвращаются. Пошёл бы ты их встретил, добычу помог принести.

Обрадовался сильнейший в мире Самба Бимбири Барамба, что уйти может.

— Хорошо, я пойду им навстречу, — говорит.

Кумба объясняет:

— Старшего брата зовут Гамма́ди, второго — Дее́ло, а самого маленького, как тебя, — Самба! Видишь, как хорошо!

Пошел Барамба. Первым Гаммади встретил. Идёт парень — пятьсот слонов убил, в одну связку связал, на спину закинул, тащит.

Барамба обомлел: никогда подобного не видел. От удивления сам не знает, что его язык говорит. А его язык сказал:

— Давай я тебе слонов дотащить помогу!

Гаммади только плечом тряхнул:

— Тут и нести-то нечего! Ты лучше дальше пойди: там средний мой брат, Деело, идёт, он послабее, ему и поможешь.

Встретил Барамба среднего брата, Деело. Этот четыреста слонов убил, в одну связку связал, на плече несёт.

— Нет уж, мне помощи не надо, — говорит, — ты лучше вперед иди: там Самба, наш третий брат, ему помоги. Он маленький.

Пошёл Барамба дальше и видит: идет навстречу совсем молодой парень, этот триста слонов убил, в одну связку связал, на одном плече несёт.

— Я Самба Бимбири Барамба! А ты Самба, брат Кумбы?

— Я и есть Самба — самый маленький брат Кумбы! — сказал парень и на Барамбу сверху вниз посмотрел.

— Я иду тебя встречать, — сказал Барамба, — помочь тебе ношу донести.

— А тут и нести-то нечего, — сказал Самба и повёл плечом, на котором триста слонов в одной связке лежали. — На вот лучше возьми мою сандалию, ремень у нее порвался, с ноги валится.

И он сбросил сандалию на плечи великому Самбе Бимбири Барамбе, и она накрыла его целиком, так что он выбраться из-под неё не мог, не мог, не мог!

А Самба, младший брат Кумбы, того и не заметил, пошёл как ни в чем не бывало дальше, своих слонов на плече понёс.

Поглядел отец на слонов, которых братья принесли, кричит:

— Как! К нам гость пришёл, муж моей дочери, из чужих земель пришёл. И это всё мясо, что вы мне принесли? Тут и есть-то нечего! Хорошо, если на похлёбку хватит! — Огляделся вокруг. — А где же мой зять? — говорит.

— Повстречался мне, — сказал Гаммади, — да я его навстречу Деело послал.

— И мне повстречался, — сказал Деело, — да я его навстречу Самбе послал.

— А я его попросил мою сандалию донести.

Посмотрела Кумба на йогу своего маленького брата — и-и-и какую огромную ногу! Всё поняла.

— Пойду погляжу, — сказала она.

И пошла.

Искала, искала, смотрит — два парня на одном месте суетятся, кричат. Подошла, видит — лежит сандалия, а под ней самый сильный в мире — Самба Бимбири Барамба. Никак не выкарабкается. А его приятели, те, что вместе с ним хвастались, — Самба Курланкаана и Самба Дунгуонооту — ухватились за сандалию, на месте топчутся, не то что приподнять, сдвинуть вдвоем её не могут.

— Вы что тут делаете? — спросила Кумба.

— Охотились близко-близко, увидели Барамбу, никак выручить не можем.

Усмехнулась Кумба. Взяла сандалию, за свой передник заткнула, говорит:

— Пошли!

— Ну, пошли! — говорит Самба Бимбири Барамба. А сам идёт, на жену оглядывается. Вот она какая, Кумба: сандалию, под которой он, сильнейший в мире, барахтался, запросто несёт.

Ну хорошо. Самба и Кумба пошли. А что с его приятелями сталось? С Самбой Курланкаана и Самбой Дунгуонооту? Да ничего с ними не произошло. Они ведь пошли на охоту, ну и пускай охотятся. Мы вместе с Барамбой пойдем. Посмотрим, что было, когда он с женой своей Кумбой в деревню к её отцу вернулся.

А было вот что: сварилась похлёбка. Позвали Самбу, сильнейшего в мире Самбу Бимбири Барамбу, к угощению. Большой горшок стоит возле отца Кумбы, её братья сидят. А Самба Бимбири Барамба с этого боку подойдет — не достанет, с другого — до края не дотянется: высока посуда. Велика.

Увидел тесть, пожалел зятя. Поднял, посадил на колено.

Ухватился Самба Бимбири Барамба за ложку, но она перетянула сильнейшего в мире, и он свалился прямо в посудину, прямо в глиняный горшок, прямо в похлёбку.

Старший брат Кумбы, Гаммади, его и не заметил, вместе с куском мяса в рот отправил.

Барамба полетел к нему вжелудок.

Второй брат, Деело, спрашивает:

— Где же наш гость Самба Бимбири Барамба? Ведь только что похлёбку вместе ели, а его нет.

А в это время Самба Бимбири Барамба в желудке у Гаммади огляделся: куда попал, не понимает, Только видит — кругом стены огромные, над головой крыша высокая, как во дворце… На колени Барамба упал и давай молиться!

Услышал Гаммади голос Барамбы, сказал:

— Эй, ты, чего раскричался! Не хижина это, не дом, а мой желудок. Выходи оттуда, да поживее!

Стал Барамба карабкаться. Лез, лез, и всё вверх, пока за зубами, как за высоким частоколом, не оказался. Тогда и остановился. Тут во рту у Гаммади защекотало, он чихнул — Самба Бимбири Барамба, сильнейший в мире, стрелой вылетел.

Кумба его водой обмыла — муж всё-таки, стала на ум наставлять, приговаривать:

— А ещё хвастался, что сильнее всех на свете, выше всех на земле! Видишь, как плохо ты говорил. Поживёшь, еще почище чудеса увидишь.

У Кумбы, кроме братьев, младшая сестра была. Сира её звали. Ещё красивее, ещё выше, ещё больше Кумбы. Вот какая. Если ей воды пить захочется, так она в понедельник начинала и до следующего понедельника пила, вот какая она была большая!

Решили два парня из другой деревни к ней свататься. Идут, кричат.

— Я хозяин вод! — один кричит.

— Я хозяин лесов! — другой кричит.

Один реку оседлал: идёт одной ногой по одному берегу, другой ногой по другому берегу, река под ним, как верёвка, извивается.

Парень нагнётся, руки в воду запустит, всё, что в горсть попадёт, — и рыб, и крокодилов, и бегемотов, — всё заграбастает, потом выпрямится, руки кверху поднимет и прямо в небе, на солнце, словно на костре, добычу жарит.

Пожарит и съест.

Другой парень по джунглям идёт, деревья ему пятки щекочут, вот какой он.

Шагает, не глядя, руками между деревьями, как по траве, шарит, всё, что сгребёт, — и птицу, и зайцев, и шакалов, и леопардов, и слонов — прямо в руках до неба поднимет, на солнце, как на костре, жарит и ест.

Пришли женихи в деревню, спорить стали, кому Сира, сестра Кумбы, достанется.

Молчит Самба, молчит Деело, молчит Гаммади, и отец их старый молчит… Что скажешь? Парни велики, таких даже и они не видели!

Стали парни, спорить, шум подняли. Разбудили старика в другой деревне. Старик-то сидел, поле своё караулил, чтоб птицы посев не поклевали.

Ну, этот старик тоже большой был. Ещё больше. Он спросонья-то не разобрался как следует. Парни кричали, а он думал, птицы или обезьяны в его поле шумят. Взял старик хорошую палку да и швырнул её в парней.

Что со старика спрашивать? Старый он, подслеповатый, ну не попал, промахнулся немного — не в парней угодил, а в край деревни.

Зацепил палкой деревню, взлетела она вся, вместе с Барамбой, Кумбой, Сирой, с тремя ее братьями, со стариком отцом, с соседями и теми двумя парнями.

Летит деревня: костры горят, кто ужинает, кто зерно толчёт, кто на охоту собирается, кто сказки рассказывает, а парни те вместе с деревней летят и всё спорят, кому в жёны Сира достанется.

Летела, летела деревня, а там, куда она прилетела, одна молодая мать свое дитя на руках держала, кормить собиралась.

Вот и влетела эта деревня прямо в глаз её дочке.

Заплакала маленькая. Стала пальчиком глаза тереть.

Сказала мать дочке:

— Не плачь, малышка, дай-ка я посмотрю!

А дочка плачет, она ещё совсем-совсем маленькая — говорить не умеет.

Утерла ей мать глаза, а деревня-то и выпала.

— Ну вот и все! — мать сказала. — Ты не плачь, доченька, это соринка была!

И пошла с дочкой.

А деревня опять на земле очутилась, никто и не заметил, что она соринкой в глаз малышке попала.

Парни, те, что из-за Сиры спорили, по-прежнему бранятся, дерутся. Один на другого наступает. И не заметили, как, споря, за горы и убрались. Навсегда.

Тогда-то Кумба и сказала Барамбе.

— Ну вот и всё, — сказала Кумба. — А вернее, что и это не всё. Мир велик… Кто знает как?

— Давай уйдем отсюда домой, в деревню нашу, — сказал Самба Бимбири Барамба.

Сказал, потому что понял: никто не должен говорить, что нет на земле никого сильнее, чем он сам. Потому что в жизни на всякую силу большая найдётся. Потому что мир велик, велик… Кто знает как?

ЧУДЕСНЫЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ БАТЫ^[8]

Древнеегипетская сказка

Много тысяч лет назад в долине Нила жил трудолюбивый народ — египтяне. Летом Нил разливался и затоплял всю долину, все поля. Осенью, когда река входила в свои берега, крестьяне обрабатывали влажную землю и сеяли пшеницу и ячмень. Искусные художники создавали прекрасные статуи, мастера-ремесленники делали нарядные одежды и изящные украшения, великолепную мебель и красивую посуду, строители возводили огромные пирамиды и величественные храмы. На больших листах-папирусах писцы записывали древние легенды и сказки. Одну из этих сказок о двух братьях, записанную древнеегипетским писцом Эннаной, я расскажу в этой книге.

Вот что случилось когда-то, давным-давно.

Жили два брата. Старшего звали Ану́пу, младшего — Ба́та.

У Анупу был дом, была жена. Ме́рит звали ее. А младший брат жил у него как сын и помогал старшему работать в поле и дома. Бата пас скот, пахал землю и жал хлеб. Был он хорошим работником, и не было никого подобного ему на всей земле.

Вставал Бата рано утром, пек хлеб и выгонял стадо на пастбище. Коровы говорили ему:

— Сегодня хороша трава на лугу, у реки.

Он слушал коров и гнал их туда, где была прекрасная трава. И коровы, которых он пас, делались тучными, и телят у них становилось все больше и больше.

Вечером Бата возвращался домой. Он шел нагруженный полевыми травами и нес с собой молоко. Он клал все это перед старшим братом и его женой. После этого Бата пил, ел и шел спать. Он не любил оставаться дома и уходил ночевать в хлев. Никогда не расставался Бата со своими животными.

Наступило время пахоты.

Анупу позвал Бату и сказал ему:

— Надо приготовить быков для работы в поле. Река уже вошла в свои берега, и земля уже вышла из-под воды, хорошо пахать ее. Пойди ты в поле и отнеси туда зерно — мы начнем работать завтра рано утром.

Так сказал старший брат, и младший брат сделал все, что ему было сказано.

И вот, когда солнце озарило землю и наступил следующий день, Бата и его старший брат отправились в поле вместе с упряжкой быков и начали пахать. И на сердце у них было радостно, оттого что началась работа в поле.

Так прошло несколько дней: они поднимались с рассветом и, когда становилось темно, ложились спать в поле. Наступил день, когда у них не хватило зерна. Тогда Анупу послал Бату за зерном и сказал ему такие слова:

— Поторопись, принеси зерно из деревни.

Бата застал Мерит в доме, она причесывалась.

Он сказал ей:

— Встань и дай мне зерно. Поторопись. Мне нужно скорее возвращаться в поле. Анупу велел мне не задерживаться.

Мерит не любила Бату. Ей всегда казалось, что муж любит брата больше, чем её. Поэтому она всегда искала случая навлечь на Бату гнев мужа.

И ответила она Бате:

— Пойди сам, открой амбар и возьми, что твоему сердцу угодно. А я не могу идти, пока не окончу свою прическу. Я боюсь, как бы мне не обронить на дорогу хоть один волосок.

Бата пошел в амбар, взял большой глиняный сосуд, чтобы унести много зерна в поле. Он насыпал ячмень и пшеницу и вышел из амбара с тяжелой ношей на плече.

Мерит спросила его:

— Сколько зерна у тебя на плече?

Бата ответил ей:

— Ячменя три меры, пшеницы две, всего — пять. Вот сколько я несу на плече.

Так сказал он ей. Она же заговорила с ним злым голосом и сказала ему такие слова:

— Не много же ты несешь. Боишься, что у тебя плечи будут болеть! И зерно ты просыпал на землю. Вот я расскажу мужу, что ты сам залез в амбар, а меня вытолкал оттуда, чтобы я не видела, как ты разбросал зерно, и не пожаловалась мужу.

— Зачем ты говоришь неправду? Ты хочешь поссорить меня с братом! Ведь он для меня все равно как отец. А тебя я всегда почитал как мать.

И Бата взвалил на плечи свою ношу и отправился в поле. Там он вместе с братом продолжал пахоту. Когда наступил вечер, они окончили работу и собрались идти домой. Анупу пошел вперед, а Бата нагрузил себя полевыми травами и погнал стадо на ночлег в хлев.

Между тем Мерит взяла сало и тряпки и вымазала себе лицо и руки. У нее был такой вид, как будто ее побили. Она хотела сказать мужу: «Смотри, это твой брат побил меня».

Прешел Анупу в деревню вечером. Но жена не вышла его встречать и не полила ему воды на руки, как обычно. Она не засветила перед ним огня, и дом был погружен во мрак. Она лежала и стонала.

Анупу спросил ее:

— Что с тобой? Кто был здесь, кто говорил с тобой?

Вот что она ответила ему:

— Никого здесь не было, кроме твоего брата. Когда он пошел в амбар, я сказала ему: «Подожди, я насыплю тебе зерно, чтобы ты не рассыпал его на землю». Но он оттолкнул меня и сказал: «Я сам все сделаю». И вот он рассыпал зерно в амбаре. Я сказала ему: «Зачем ты не послушал меня? Теперь зерно на земле, и твой брат будет недоволен». Так я сказала ему. Тогда он испугался и побил меня и сказал: «Смотри, если ты пожалуешься на меня брату, я побью тебя так сильно, что ты не сможешь встать!» И вот, если ты его не накажешь, я умру. Он вернется домой и оправдается перед тобой и сделает меня во всем виноватой.

Анупу сделался от гнева как пантера юга. Он наточил нож, взял его в руки и стал за дверью хлева. Он хотел убить Бату за то, что тот поднял руку на его жену. Анупу стоял за дверью и ждал, когда Бата вернется домой.

И вот когда стало совсем темно, Бата подошёл со стадом к дому Анупу. И когда первая корова входила в хлев, она сказала своему пастуху:

— Смотри, твой старший брат притаился с ножом за дверью. Он хочет убить тебя.

Услыхал Бата, что сказала ему корова, и усомнился. Но и вторая корова повторила то же самое. Тогда Бата заглянул под дверь и увидел ноги старшего брата. Сложил Бата вязанку травы на землю и кинулся бежать. Анупу погнался за ним.

И тогда взмолился Бата богу Ра:

— Мой добрый владыка! Ты тот, кто осуждает злодея перед праведным. Спаси меня!

Услыхал Ра мольбу Баты. И сделал Ра между братьями великую воду и наполнил ее крокодилами. И оказался старший брат на одном берегу, а младший — на другом.

Анупу ударил себя по руке от злости, что не догнал брата. Вот что он сделал.

А Бата закричал ему:

— Я не буду говорить с тобой: ты зол, как пантера юга. Завтра я расскажу тебе все, как было на самом деле. И ты увидишь, что я ни в чем не виноват.

И вот, когда рассвело и наступил другой день, засияло в небе солнце, и увидели братья друг друга. Обратился Бата к старшему брату с такой речью:

— Зачем ты побежал за мной, чтобы убить меня? Ты не выслушал того, что мои уста хотели тебе сказать. Ведь я твой младший брат, ты для меня все равно как отец. А твою жену я почитал как мать. Когда я пришел за зерном и попросил ее дать мне его, она послала меня одного в амбар. И вот смотри, теперь во всем обвинила меня.

И Бата рассказал обо всем, что произошло.

— Зачем ты поверил своей жене, когда она оговорила меня? Разве посмел бы я поднять на нее руку и ударить ее? Ведь я почитал ее как мать!

И тогда зарыдал Анупу и стал просить Бату вернуться домой. Он хотел взять его за руку, но не мог перейти на другой берег, так как в воде было много крокодилов.

Но Бата сказал:

— Ты забыл всё хорошее, что я делал для тебя. Иди домой, стереги сам свое стадо. А я не хочу больше жить с тобой. Я уйду в долину Кедра.

На прощание сказал Бата старшему брату:

— Помни обо мне. Знай, я выну свое сердце и положу его на ветвях кедра. Если кто-нибудь срежет кедр, сердце мое упадет на землю, и тогда я умру. Тогда ты приди в долину Кедра, найди мое сердце и положи в чашу с водой, а потом напои меня из этой чаши. Тогда я вновь стану живым.

Анупу спросил брата:

— Как я узна́ю о тебе?

— Вот как ты узнаешь о том, что со мной случилась беда: дадут тебе пива и оно вспенится. Не оставайся тогда дома. Иди немедленно ко мне на помощь.

И братья расстались. Анупу вернулся домой, а Бата отправился в долину Кедра. Не было там никого другого вместе с ним. Весь день он охотился на зверей пустыни. Ночью он ложился спать под кедром, на ветвях которого лежало его сердце.

Так прошло много дней. Бата построил своими руками высокий дом, наполнил его всякими вещами и стал в нем жить.

Анупу вернулся домой в деревню. Он выгнал злую Мерит и стал жить один. Теперь он сам пас скот и вечером приносил домой полевые травы. И все время он вспоминал Бату и печалился о нем.

А Мерит блуждала по дорогам и плакала.

Взмолилась она богу пустыни Сету, злому и ненавидящему людей:

— О Сет, могучий Владыка пустыни! Помоги мне погубить Бату. Уничтожить его!

Услыхал Сет мольбу Мерит, и приказал Сет сотворить для Баты жену, которая станет причиной его гибели. И была эта девушка очень красивой, прекраснее любой другой женщины во всей земле. Звали ее Шепсе́т.

И вот однажды Бата встретил Шепсет. Он полюбил ее и привел в свой дом. И стала Шепсет женой Баты.

Утром Бата уходил в пустыню. Весь день проводил он там, охотясь на зверей, а жена оставалась одна. Вечером Бата приходил домой и клал перед Шепсет убитую дичь.

Говорил Бата своей жене:

— Не ходи к морю. Оттуда придет несчастье. Море захватит тебя, и ты не сможешь спастись.

И Шепсет сначала слушалась мужа. Однажды Бата ей рассказал все, что с ним случилось, и как он попал в долину Кедра. И открыл Бата ей свою тайну — его сердце лежит на ветвях кедра, и если дерево срубят, то он, Бата, умрет.

И вот, спустя много дней, Бата, как обычно, отправился на охоту. А Шепсет пошла гулять на берег моря, туда, где росло большое дерево. Вдруг поднялись на море волны и погнались за Шепсет. Она испугалась и побежала.

Тогда море крикнуло дереву:

— Как бы мне завладеть ею!

Дерево опустило ветку, и захватило прядь волос Шепсет, и кинуло этот локон в море. И волны унесли этот локон далеко-далеко и прибили его к берегам Египта.

Как раз в это время прачечники полоскали белье фараона. И от волос Шепсет бельё стало пахнуть очень хорошо.

— Запах душистых мазей в белье фараона, да будет он жив, здоров и благополучен! — говорили во дворце.

Никто не знал, откуда этот запах. Не было ли тут злого колдовства? Все были этим обеспокоены и недовольны прачечниками.

Начальник прачечников пришел на берег моря. У него было очень тяжело на сердце, так как им были недовольны. Он поднялся на холм как раз против того места, где лежала прядь волос, и увидел ее. Он приказал слуге войти в воду и достать волосы. И слуга принес ему волосы. Они пахли очень-очень хорошо. И отнесли их фараону, да будет он жив, здоров и благополучен.

Захотел фараон узнать, чьи это волосы и как они попали к берегам Египта. Он приказал позвать мудрецов.

И были приведены во дворец премудрые писцы. Они сказали:

— Прядь волос принадлежит одной из самых красивых женщин. Отправь гонцов во все концы света, чтобы они обязательно нашли эту женщину.

Тогда сказал фараон, да будет он жив, здоров и благополучен:

— Это очень-очень хорошо то, что сказали мудрецы.

Немедленно были посланы гонцы в различные страны.

Через много дней вернулись люди из дальних краев и доложили его величеству, что не нашли они женщину с благоухающими волосами. Не пришли только люди, посланные в долину Кедра. Они встретили там Бату и сразились с ним. Всех победил Бата, только одному удалось убежать. Через много дней он явился в Египет и рассказал обо всем, что с ним случилось. И еще сказал он, что жена Баты и есть та женщина, которую они ищут. Тогда фараон послал в долину Кедра войско пешее и конное и приказал привести к нему жену Баты. Вместе с воинами отправилась одна женщина из дворца. Она взяла с собой прекрасные одежды и украшения.

Достигли воины долины Кедра в то время, как Бата был на охоте. Шепсет была дома одна. Разложила перед ней царская служанка нарядные одежды и красивые украшения. Обрадовалась Шепсет, увидев их, и сказала ей служанка:

— Идем с нами в Египет, и все это будет принадлежать тебе. И еще много различных сокровищ подарит тебе его величество, да будет он жив, здоров и благополучен.

Согласилась Шепсет пойти в Египет. Привели ее во дворец, и радовались ей во всей земле до границ ее, и фараон, да будет он жив, здоров и благополучен, сделал ее своей женой.

Стали расспрашивать Шепсет о Бате, и она сказала царю:

— Пошли людей в долину и прикажи им срубить кедр, и тогда Бата умрет.

Были отправлены в долину Кедра воины. Они подошли к дереву и увидели на ветвях сердце Баты. Тогда они срубили вершину кедра, и в тот же миг Бата упал мертвым.

А в это время Анупу вошел в свой дом. Он вымыл руки и сел. Ему подали пива, и оно вспенилось. Ему дали вина, и оно помутнело. Тогда Анупу схватил свой посох и сандалии и пошел в долину Кедра.

Он вошел в дом своего брата и увидел, что он лежит недвижим на своем ложе. Зарыдал Анупу, увидев мертвого Бату, и пошел искать его сердце.

Много дней прошло с тех пор. Каждое утро приходил Анупу к кедру и до поздней ночи искал сердце своего брата. И вот наконец он нашел под кедром горошину — это было сердце Баты. Анупу поднял его и вошел с ним в дом. Достал Анупу чашу, налил в нее свежую воду, положил туда горошину-сердце и сел рядом. За ночь сердце напиталось водой, и тогда Бата вздрогнул и посмотрел на брата. Анупу схватил чащу со свежей водой, где было сердце Баты, и дал ему напиться.

Выпил Бата всё, что было в чаше, и сердце его стало на место, и сделался Бата таким, каким он был раньше.

Радостно обнялись братья.

И сказал Бата:

— Я превращусь в быка с красивой шерстью. Ты сядь мне на спину, и мы отправимся туда, где находится моя жена. Ты приведи меня к фараону, и тебя за это наградят золотом и серебром.

И вот, когда солнце озарило землю и наступил следующий день, Бата обернулся быком, и Анупу сел ему на спину. Они прибыли в Египет к фараону.

Взглянул фараон на этого быка и сказал:

— Великое чудо — этот прекрасный бык!

Радовались люди этому быку во всей земле, и фараон любил его. А Анупу был награжден золотом и серебром. Потом он вернулся в свой дом и стал там жить.

Однажды бык вошел туда, где сидела Шепсет, и обратился к ней с такими словами:

— Смотри, я жив!

Шепсет спросила его:

— Кто ты?

— Я Бата. Ты знала, что я умру, когда велела срубить кедр. Но вот, видишь, я жив. Я стал быком.

Испугалась Шепсет. Она пошла к фараону и сказала ему:

— Обещай мне, что исполнишь мою просьбу!

И царь поклялся, что он сделает все, что ей будет угодно.

Шепсет сказала:

— Пусть мне дадут поесть печень быка. Ведь он все равно ни на что не годен.

Огорчила фараона просьба жены, но он поклялся и должен был сдержать слово.

И вот, когда земля озарилась солнцем и наступил следующий день, устроили большой праздник. Главный жрец сам заколол быка, и слуги понесли его.

Когда они проходили через ворота дворца; с шеи быка упали на землю две капли крови. И тотчас же на этих местах выросли два дерева — персеи, одна лучше другой.

Пошли сказать об этом фараону:

— Совершилось великое чудо. Две прекрасные персеи выросли у ворот твоего дворца.

Захотел фараон посмотреть на эти деревья. Он выехал на золотой колеснице, на голове у него была диадема из лазурита, на шее был венок из лучших цветов. Позади фараона на колеснице ехала Шепсет. Его величество сел под сенью одной персеи, прекрасная Шепсет села под другой. И наклонилась к ней персея, шелестя ветками, и сказала:

— О Шепсет! Я жив. Горе тебе. Ты заставила срубить кедр, но я превратился в быка. И ты опять приказала убить меня!

Задрожала Шепсет от страха. Снова она попросила фараона исполнить ее просьбу, и царь опять поклялся, что сделает всё, что ей будет угодно.

— Прикажи срубить персеи! Ведь из них можно сделать много хороших вещей!

Огорчила фараона эта просьба жены. Но он должен был сдержать слово.

И послал его величество искусных мастеров, и были срублены обе персеи.

А Шепсет стояла и смотрела, как рубят деревья. Вдруг одна щепка отлетела и попала Шепсет в рот.

После этого прошло много дней, и Шепсет родила мальчика. Это был все тот же Бата.

Обрадовался фараон, да будет он жив, здоров и благополучен, рождению мальчика. Он полюбил его, а потом сделал его своим наследником.

И вот, спустя много времени, когда фараон окончил дни своей жизни, Бата вступил на престол и стал править Египтом. Он повелел созвать всех вельмож, чтобы рассказать им, что с ним произошло. Когда собрались все придворные и судьи, привели туда Шепсет, и Бата рассказал всю правду о ней: как она велела срубить кедр, как она заставила убить быка и срезать персеи.

Судьи признали её виновной и приговорили к казни. И погибла она от меча.

А Бата, когда стал фараоном, да будет он жив, здоров и благополучен, позвал к себе Анупу и стал жить с ним во дворце.

Тридцать лет правил Бата Египтом, и все люди любили его.

ДОЧЬ РЫБАКА^[9]

Бирманская сказка

Когда-то, давным-давно, жил на острове рыбак со своей женой. Была у них дочь красавица Чин. Мать любила её больше жизни, а отец — злой человек — никогда и не вспоминал о ней.

Однажды рыбак и жена его отправились в море ловить рыбу. Трижды закидывали они сети и трижды вытаскивали их пустыми. И каждый раз при этом рыбак злобно говорил:

— Проклятая рыба! Хоть бы она вся передохла!

А жена говорила другое:

— Хоть бы одну рыбку поймать, доченьке на обед!

И вот, когда в полдень они вытащили сети, то увидели, что там поблёскивает единственная рыбёшка.

— Эту рыбку не будем продавать, оставим её дочке, — сказала довольная жена.

— Вот ещё! — рассердился рыбак. — Я сам её съем!

Закинули они снова сеть и вытащили ещё одну рыбку.

— Эту мы обязательно оставим дочке, — сказала жена.

— И не подумаю! — воскликнул рыбак. — Пусть сделает себе похлёбку из листьев. Эту рыбёшку я тоже съем сам.

Ещё раз забросил рыбак сеть и опять вытащил рыбку.

— Вот эту уж я обязательно сварю для дочки! — сказала жена и потянулась за рыбкой.

— Не смей её брать! — закричал рыбак и так сильно толкнул жену, что она не удержалась, упала в море.

Однако бедная женщина не утонула, а превратилась в большую морскую черепаху. Рыбак же, когда вернулся в деревню, сказал, что жена его утонула.

Несчастная Чин плакала дни и ночи, вспоминая свою добрую мать.

Прошёл год, и рыбак женился на соседке. Он и не догадывался, что соседка эта была самой злой женщиной на земле.

У новой жены рыбака была дочь, такая уродливая, что от неё отворачивались даже лесные обезьяны. Птицы при виде её разлетались прочь.

С первых же дней мачеха и её дочь возненавидели красивую и трудолюбивую Чин. Они заставляли её работать на себя, вечно ругали и даже били. И ни разу Чин не пожаловалась отцу.

И вот однажды, когда мачеха избила Чин, бедная девочка пришла на берег моря, села на прибрежный камень и горько заплакала.

Вдруг она увидела у своих ног морскую черепаху. Черепаха смотрела на плачущую девочку, и из глаз её тоже катились слёзы.

Тогда Чин догадалась, что это её мать. Она опустилась на колени, обняла черепаху, стала гладить её и целовать.

С этого дня Чин стала каждый день перед закатом солнца приходить на морской берег и встречаться с черепахой.

Удивилась мачеха: куда исчезает девчонка каждый день? Стала она следить за Чин. Когда же увидела, как падчерица ласкает морскую черепаху, как нежно черепаха смотрит на девочку, — догадалась женщина, кто эта черепаха.

И решила мачеха сжить со свету ненавистную падчерицу.

Испекла она хрустящие лепёшки, положила их под матрац и легла. Как только в хижину вошёл рыбак, женщина начала ворочаться с боку на бок. Захрустели под матрацем сухие лепёшки.

Спросил тогда муж:

— Что это хрустит?

А хитрая мачеха стонет, приговаривает:

— Как же вылечить тебя? — спрашивает рыбак. — Пойду за лекарем.

Женщина говорит:

— Сто́ит мне съесть ложку супа из морской черепахи — и я поправлюсь. Сходи на берег, там всегда водятся черепахи.

Пошёл рыбак на берег, смотрит — сидит на песке Чин, а рядом большая черепаха. Подкрался рыбак к черепахе, ударил её веслом и убил. Горько заплакала девочка, бросилась к мёртвой черепахе, начала обнимать её, целовать… Но отец оттолкнул дочку, взвалил черепаху на спину и отправился домой.

Увидела женщина мужа с мёртвой черепахой, вскочила с циновки, говорит:

— Я уже здорова, брось черепаху собакам! Она им придётся по вкусу.

Муж так и сделал — выбросил черепаху на окраину деревни. Не успели собаки приблизиться к черепахе, как около неё оказалась Чин. Она принесла черепаху к своему дому, выкопала у ворот могилу и похоронила в ней свою мать.

Всю ночь горько плакала Чин. Утром же, чуть взошло солнце, девочка услыхала вдруг перезвон колокольчиков. Она выбежала из хижины и увидела, что на могиле её матери выросло чудесное манговое дерево. На этом дереве все плоды были золотыми и серебряными. Ветерок колыхал ветви, и плоды манго, прикасаясь друг к другу, нежно звенели.

Вся деревня сбежалась к хижине рыбака посмотреть на удивительное дерево.

В это время послышались звуки охотничьих рогов и лай собак. Это император со своей свитой отправлялся в джунгли охотиться на диких слонов. Путь его лежал мимо хижины рыбака.

Когда император поравнялся с удивительным деревом, он спросил:

— Кому принадлежат эти чудесные манго?

— Это дерево моей дочери, о милостивый император! — закричала мачеха. — Это она вырастила его!

— Покажи мне свою дочь, — приказал император. — Она достойна награды…

Дочь мачехи поспешно выскочила вперёд и поклонилась.

— Это твоё дерево? — спросил император.

— Моё, добрый наш повелитель, моё…

— Тогда сорви мне десять серебряных и десять золотых манго, и я щедро награжу тебя.

Дочь мачехи подошла к дереву и начала его трясти. Но, сколько она ни старалась, ни один плод не упал на землю. Они даже перестали звенеть. Тогда дочь злой женщины поспешно влезла на дерево и попыталась сорвать манго с веток. Но, как только она прикасалась к плоду, плод сейчас же увядал, становился сухим и сморщенным.

Император нахмурился и сказал сердито:

— Слезай, лгунья, на землю. Это не твоё дерево. Но я хочу знать, кому же принадлежат серебряные и золотые манго.

Тогда вышла вперёд Чин и сказала:

— О моё дерево! Дай мне десять золотых и десять серебряных манго.

Не успела она договорить, как к её ногам упали десять золотых и десять серебряных плодов.

— Вот кто настоящий хозяин дерева! — воскликнул император и приказал слугам посадить Чин на своего слона.

— Мы отправимся в мой дворец, — сказал император. — Через три дня состоится наша свадьба.

Как только император и его свита уехали из селения, мачеха схватила топор и начала рубить дерево с серебряными и золотыми манго. Когда же дерево рухнуло, из дупла вылетела кукушка и полетела вслед за Чин.

Император сдержал своё слово. Через три дня дочь рыбака стала его женой.

Узнала об этом мачеха и решила погубить Чин. Приказала она дочке вырыть посреди хижины глубокую яму, а сама поехала к падчерице. Приехала злая женщина во дворец, обняла Чин и стала ей говорить ласковым голосом:

— Мы без тебя жить не можем — так соскучились. Приезжай погостить к нам хоть на три дня.

Поверила падчерица словам мачехи, отправилась в родную деревню. Приехали они домой; стала мачеха угощать падчерицу всякими сладостями. Угощала, угощала и вдруг уронила в яму ложку.

— Сейчас я достану её, — сказала Чин и спрыгнула за ложкой.

В ту же минуту мачеха схватила котёл с кипятком и опрокинула его в яму. Но прежде чем злая женщина прикоснулась к котлу, за окном трижды прокуковала кукушка. И мгновенно кипяток превратился в обычную воду, а Чин исчезла. Вместо неё из ямы вылетела птичка-зимородок.

Прошло пять дней, и император послал за своей женой слуг. Мачеха увидела императорских посланцев и сказала:

— Госпожа ваша распорядилась, чтобы вы ждали её на перекрёстке четырёх дорог.

Отправились слуги на перекрёсток четырёх дорог. А в это время мачеха вырядила свою дочь в платье Чин, закутала ей лицо шёлковым платком и привела к посланцам императора.

Слуги почтительно посадили дочь злой женщины на расписанного золотом слона и поспешно тронулись в обратный путь.

Император же с нетерпением ждал возвращения своей жены. Он приказал слугам влезть на самую высокую пальму и смотреть на дорогу. И когда вдалеке показался слон, несущий на себе дочь мачехи, слуги прибежали к императору и радостно закричали:

— О повелитель, радуйся и ликуй! Сейчас госпожа наша переступит порог твоего дворца!

Обрадованный император поспешил навстречу жене. Когда же он откинул покрывало с её лица, то в гневе вскричал:

— Женщина, кто ты?

— Разве ты не узнал меня, господин мой? Я твоя покорная жена, — ответствовала дочь мачехи.

— Ты лжёшь, женщина! — снова воскликнул император. — Прекрасное лицо моей жены было подобно цветку лилии. Твоё же лицо точно дорога, утоптанная слонами.

— О повелитель, — сказала дочь мачехи, — пока я была в своей деревне, меня постигло тяжёлое горе. Я заболела оспой, и лицо моё теперь стало рябым и некрасивым!.. Если ты прогонишь меня, я умру от горя…

— Нет, ты не похожа на мою жену, — сказал император. — У моей жены глаза ясные, большие и спокойные, точно озеро на рассвете. Твои же глаза мутны и беспокойны.

— О повелитель, я боялась, что ты разлюбишь меня, и столько плакала, что глаза мои помутнели.

— Хорошо, — сказал император. — Моя жена искусная ткачиха. Если ты Чин, сотки мне к утру кусок материи для платья.

Дочь мачехи пришла в ткацкую комнату, подошла к веретену и в страхе заплакала. Никогда в жизни она не трудилась и теперь в ужасе ждала, что обман её раскроется.

И вдруг в окно влетела птичка-зимородок. Она села на веретено и начала проворно клювиком и лапками прясть пряжу. То была Чин. Она слышала желание своего доброго мужа и, чтобы доставить ему радость, решила сама напрясть пряжу и сшить императору платье.

Точно заворожённая, следила злобная дочь мачехи за работой маленькой птички. Когда же птичка кончила трудиться, обманщица схватила веретено, ударила им пичужку и убила её. Потом она позвала повара и приказала:

— Зажарь эту птицу и подай императору на ужин.

И, схватив новую одежду императора, она побежала к нему и сказала:

— Господин мой, посмотри, как я соткала и сшила тебе платье!

Император посмотрел и удивился: так хорошо ткала только одна Чин.

Когда император сел за ужин, слуга подал ему на золотом подносе жареную птичку.

В этот момент император услышал, как вдали печально кукует кукушка, и ему почему-то стало жаль птичку; он не стал её есть и приказал слуге унести поднос.

— Брось её дворовым кошкам! — крикнула слуге дочь мачехи.

Когда слуга вынес поднос, он тоже услышал печальное кукованье.

И слуге стало так жаль птичку, что он не бросил её кошкам, а зарыл невдалеке от дворца.

Утром придворные увидели поблизости от дворца большое айвовое дерево. Все удивились: как могло такое большое и красивое дерево вырасти за одну ночь? Один только слуга знал, что на этом месте похоронена птичка-зимородок.

Через некоторое время мимо дворца проходила бедная старушка. И когда она села отдохнуть в тени айвового дерева, к ногам её упал большой плод.

— Боги послали мне вкусный ужин, — сказала старушка.

Когда же она посмотрела дома на айву, то увидела, что плод зелен.

— Положу его в глиняный горшок, там он дозреет, — решила старая женщина.

Так она и сделала.

На другой день рано утром старушка отправилась в лес за хворостом.

Когда же она вернулась, то очень удивилась. Всё в бедной хижине было прибрано, подметено и даже очаг растоплен. Что за чудо?

И решила старая женщина узнать, кто ей помогает.

На рассвете следующего дня женщина сделала вид, что снова отправляется в лес. На самом же деле она спряталась за дверью и стала подсматривать в щёлку, что творится в хижине.

Как только лучи солнца осветили землю, старушка увидела, как из глиняного кувшина вышла маленькая-маленькая девочка. Девочка сразу же начала расти и в одну минуту превратилась в красивую молодую женщину.

— Да ведь это же наша госпожа, жена императора! — воскликнула старушка и побежала во дворец.

Первым, кого она увидела во дворце, был повар.

— Господин повар, — закричала старая женщина, — умоляю вас, поспешите к моей хижине!..

Когда повар подошёл к жилищу старухи и взглянул в щёлку двери, он не поверил своим глазам: жена императора подметала хижину старухи.

Долго повар и старуха уговаривали Чин вернуться во дворец. Когда же она вернулась, император воскликнул радостно:

— О жена моя, ты вновь стала прекрасной!

Но в этот момент появилась дочь мачехи. Она оттолкнула Чин и закричала:

— Это колдунья, укравшая мой облик. О мой муж, прикажи бросить колдунью в клетку к леопардам.

Чин же сказала:

— Пусть рассудят нас по обычаю старины. Дайте нам два меча, и мы будем биться. Правый всегда победит.

Император не стал спорить и приказал принести два меча: деревянный и железный. Дочь мачехи сразу же схватила железный меч. А дочь рыбака оперлась на деревянный меч и сказала:

— Правда сильнее меча. В руках правого деревянный меч крепче железного!

Дочь мачехи взмахнула мечом и ударила им изо всей силы жену императора. Но меч не причинил Чин никакого вреда. Как только железный меч прикоснулся к Чин, он стал мягче лебяжьего пуха.

И все радостно закричали:

— Вот наша настоящая госпожа! Вот жена нашего императора!

Дочь мачехи увидела, что открылась правда, и кинулась бежать.

Тогда Чин бросила ей вслед деревянный меч. И едва деревянный меч прикоснулся к злой обманщице, как она упала, разрубленная надвое.

Так свершилось правосудие.

С этих дней император и дочь рыбака жили в любви и счастье. В саду у них поселилась кукушка. И стоило. ей увидеть жену императора, как она начинала весело куковать. Император и Чин так полюбили кукушку, что приказали слугам кормить её отборным зерном на золотом подносе и поить её ключевой водой из серебряного кувшина.

ДОБРОМЫСЛ И ЗЛОМЫСЛ

Индийская народная сказка

Давно или недавно, было или не было, только жили в одном городе два человека. Одного звали Добромысл, а другого — Зломысл.

Зломысл был человек хитрый, ленивый и злой; он не прочь был при случае поживиться чужим добром.

А Добромысл, честный и трудолюбивый, был мастером на все руки. К тому же он знал много интересных историй и умел хорошо их рассказывать.

Однажды, когда в городке было трудно найти работу, Добромысл решил пойти попытать счастья в других местах. Вместе с ним отправился в путь и Зломысл.

Через многие города и деревни прошёл Добромысл. Честным трудом он заработал много денег. Зломысл всё время был вместе с Добромыслом и тоже заработал немного денег.

Когда скопилось достаточно денег, Добромысл сказал Зломыслу:

— Братец, нам пора возвращаться на родину. Теперь и мы поживём немножко, не думая о том, как заработать кусок хлеба.

Зломысл согласился с этим предложением, и они направились к родному городку.

Много дней провели они в пути и наконец вышли на опушку леса возле их города. Тогда Зломысл сказал:

— Брат мой, было бы глупо возвращаться домой со всем нашим богатством. Родственники, знакомые и соседи сразу увидят наши деньги. Они загорятся завистью, и нам не будет от них покоя. Но пуще всего надо бояться воров. У меня не так много денег, и я могу не особенно беспокоиться. У тебя много денег, и воры уже завтра будут знать об этом. Я беспокоюсь больше о твоём богатстве, чем о своём. Ведь мы друзья, и поэтому что моё, то твоё, а что твоё, то моё. Я хочу сохранить всё наше богатство. Давай возьмём с собой немного денег, а остальные закопаем в лесу. А когда нам понадобятся деньги, мы придем сюда и возьмём сколько нужно. Бог леса будет охранять наше богатство.

Добромыслу понравились слова Зломысла. Они сложили свои деньги в кувшин и закопали его под большим высохшим деревом.

Затем Зломысл поднял глаза к небу и воскликнул:

— О бог леса, охраняй наше богатство! Деревья и кусты, не допускайте разбойников к нашим деньгам! Птицы, дайте мне знать, если воры подойдут к этому дереву. Я приду с палкой и прогоню их.

Оба спутника ещё раз огляделись кругом, вышли из лесу и разошлись по своим домам.

На следующую ночь Зломысл один направился в лес. Там он вынул из кувшина все деньги, положил вместо них камни, а кувшин закопал на прежнем месте.

Через несколько дней он пришёл к Добромыслу и сказал ему:

— Братец, у меня в доме собралось много гостей. Мне нужны деньги, чтобы их всех напоить и накормить. Сделай милость, пойдём в лес, и я возьму из своей доли ещё немного.

Добромыслу тоже были нужны деньги, и он согласился пойти. Они пришли в лес, выкопали кувшин, а в нём вместо денег — камни!

Тогда Зломысл стал обвинять Добромысла:

— Это твоя проделка! Ты сделал меня нищим. Ты потихоньку от меня забрал все деньги. Никто, кроме тебя, не мог вместо денег положить в кувшин камни. Ведь никто не знал, где он находится. Верни сейчас же мою долю! Если не вернёшь — я пойду к судье, пожалуюсь на тебя, и ты будешь избит палками за воровство.

Поражённый Добромысл ответил:

— Братец, что ты говоришь! Ты прожил со мной столько времени и неужели до сих пор не убедился в моей честности? Я никогда не говорю неправды и не беру чужого.

Но Зломысл и слушать ничего не хотел.

Они пошли к судье. Зломысл обвинял Добромысла в воровстве, не жалея самых обидных слов.

— Этот Добромысл, — говорил он, — презренный вор, наставник воров, разбойник с большой дороги, кровопийца и обманщик. Его отец обманул моего отца, а его мать — дочь бандита. Его учитель крал из книг чужие знания и пополнял ими свою голову.

— Судья, — сказал Добромысл, — мой сосед очень много говорит. А известно, кто много болтает, тот чаще всего и бывает лжецом. Не верьте его словам. Возьмите с нас клятву говорить только правду.

Но Зломысл возразил:

— Уважаемый судья, клятву дают, если нет свидетелей. Мы же закопали деньги в присутствии бога леса. Бог леса живёт в высохшем дереве, под которым были зарыты деньги. При нём они были и украдены. Пойдёмте спросим у него, и он скажет нам всю правду.

Судья согласился и сказал, что завтра они все вместе пойдут в лес.

Зломысл вернулся домой, подошёл к постели своего старого отца, припал к его ногам и стал просить:

— Мой дорогой отец! Я взял у Добромысла его деньги и хочу, чтобы они были моими. Отец, спаси меня! Ведь я твой единственный сын, счастье и надежда дома. Если меня посадят в тюрьму, никто не будет называть тебя отцом, и в доме не будет счастья.

— Сын мой, скажи, чего ты хочешь?

— Всё зависит от тебя, отец мой! Стоит тебе сказать только несколько слов, и я буду спасён, а богатство станет нашим.

— Я не скажу неправды. День моей смерти уже близок, а за неправду бог Вишну пошлёт меня в ад.

— Что ты говоришь, отец! Если наш дом будет богатым, то бог Вишну не обидит его. Если же ты откажешься сказать неправду, дом наш станет нищим, я погибну в тюрьме, а ты умрёшь и попадёшь в ад.

— Ну хорошо, скажи, что я должен сделать. Ради тебя я готов на всё, — ответил ему старик.

— Отец, завтра мы с судьёй пойдём в тот лес, где было зарыто наше с Добромыслом богатство. В лесу стоит сухое дерево с большим дуплом. Под этим деревом мы зарыли кувшин с деньгами. Отец, ты должен спрятаться в дупле этого дерева. Когда судья спросит, кто украл деньги, ответь, что вор — Добромысл. Все подумают, что отвечает бог леса. Судья обвинит в воровстве Добромысла, деньги его останутся у нас, и мы заживём счастливо.

Ночью Зломысл привёл своего отца в лес и спрятал его в дупле дерева. А утром в лес пришёл судья с Добромыслом и Зломыслом.

Зломысл подошёл к высохшему дереву, поклонился ему и спросил:

— О бог леса! Ты живёшь в дереве, в ветвях и листьях. Ты всё видишь, всё слышишь, всё знаешь, но только не говоришь. Заговори же сегодня! Скажи нам правду. Кто украл зарытые деньги: я или Добромысл?

Судья остановил Зломысла:

— Помолчи немного, этот вопрос задам я, — сказал он.

Судья подошёл к дереву и спросил:

— О бог леса, кто вор: Добромысл или Зломысл?

— Деньги украл Добромысл, — раздался глухой голос из дерева.

Судья услышал этот ответ и объявил виновным Добромысла.

«Удивительно, что бог леса может говорить, да к тому же ещё неправду! — подумал он. — Если бог — лжец, то его надо наказать».

Добромысл схватил пук сухой травы, поджёг его и бросил в дупло.

Дерево загорелось, пламя охватило старика. Он громко закричал, выскочил из дупла и повалился на землю.

— Судья, какой же это бог леса? Это отец Зломысла! — воскликнул Добромысл.

Судья сразу всё понял и стал расспрашивать старика. Старик рассказал всю правду, проклиная при этом своего негодного сына.

И Зломысла посадили в тюрьму, а Добромыслу вернули его деньги.

— Смотри, впредь умей выбирать себе друзей, — сказал Добромыслу на прощанье судья.

ДАУД И САПИЛАХ

Индонезийская сказка^[10]

Два сына выросли у славного земледельца. Звали старшего сына Дауд, младшего звали Сапилах. Трудно было поверить, что они — дети одного отца. Вырос Дауд стройным, красивым, добрым, Сапилах же — кривоногим, неуклюжим, злым. Дауд не боялся никакой работы. Сапилах же от работы бежал, как заяц от тигра.

Случилось раз, что велел отец сыновьямвспахать поле. Впряг Дауд буйвола в плуг, выехал в поле, начал работать. Сапилах же развалился на меже, стал стонать, приговаривая:

— Ой, умираю! Помогите мне, добрые боги! Сейчас я умру!

Испугался Дауд:

— Что с тобой, дорогой брат? Чем помочь тебе?

Сильнее застонал Сапилах:

— Никто мне уже не поможет. Всё болит у меня: и грудь, и живот, и спина, и ноги. Не знаю, как встану я за плуг.

Поверил Дауд притворщику, сказал:

— Разве позволю я работать больному брату? Полежи здесь, в тени рамбутана. К вечеру я и один вспашу всё поле.

Весь день без отдыха ходил Дауд за плугом. Рубаха его взмокла от пота, ноги почернели от земли, на ладонях появились кровавые мозоли. Когда же солнце скрылось за дальним лесом, Дауд вспахал последнюю борозду и стал собираться домой. Сапилах посмотрел на брата и сказал:

— От работы ты покрылся грязью. Отец разгневается на тебя, если ты переступишь порог дома, не омыв своего тела. Ступай к морю и вымойся, я же погоню буйволов домой.

Послушался Дауд коварного брата, пошел к морю. Сапилах же, измазав тело своё дорожной грязью, погнал буйволов домой.

Дома отец спросил его:

— Где Дауд, почему не вижу я старшего сына своего?

Сапилах ответил:

— Недостойный брат мой посмеялся над твоим приказанием и не пошёл работать в поле. Я один ходил за плугом от зари до зари. Тело моё покрылось грязью, рубаха взмокла и на ладонях моих кровавые мозоли.

Так сказав, Сапилах вышел из дому и спрятался под раскидистым кепелем^[11].

Не ведая беды, Дауд переступил порог родного дома и произнес громко:

— Сапилах, брат мой, где ты? Поди задай буйволу корм, а я отдохну.

— Негодный! — закричал рассерженный отец. — Брат твой работал весь день за двоих, а тебе даже лень задать буйволу корм!

— Что ты говоришь, отец! — удивился Дауд. — Я вспахал сегодня всё наше поле!

— Посмотри на себя! — снова закричал отец. — Разве таким приходят с поля после работы? Руки и ноги твои чисты, глаза блестят. Я не желаю видеть в своём доме лживого сына. Вот тебе сто кепенгов^[12] — и убирайся из моего дома, презренный лжец и ленивец!

Несчастный Дауд со слезами на глазах покинул отчий дом и отправился куда глаза глядят. От горя голова его стала седой.

Сапилах в своём укрытии слышал, что отец дал Дауду сто кепенгов, и решил украсть у брата эти деньги.

Он догнал Дауда на дороге, обнял его и стал утешать:

— Я не оставлю тебя в беде, я пойду с тобой.

Они шли всю ночь, а утром повстречали старика нищего. Дауд сжалился над бедняком и положил на его протянутую ладонь блестящий новенький кепенг. Тогда нищий вынул из-за пояса стрелу, протянул её Дауду и сказал:

— Возьми эту стрелу: она пригодится тебе.

Изгнанник принял от нищего стрелу и пошёл дальше. Сапилах же снова поплёлся за ним.

Миновал день, миновала ночь, наступило утро. И скоро братья пришли в большой город. Люди в этом городе бродили грустные, нигде нельзя было услышать ни смеха, ни песен.

Дауд остановил прохожего и спросил:

— Скажи, почтенный человек, почему в этом городе все так печальны? И почему на улицах твоего города мы видим много стариков и совсем не встречаем молодых людей?

Прохожий ответил:

— Страшная беда обрушилась на наш город. Злобный ракшас^[13] похитил у нашего раджи красавицу дочь — принцессу Сапарвати. Тысячи храбрых юношей пытались освободить несчастную Сапарвати, но никто из них не вернулся живым…

Услышав такие слова, Дауд подумал: «К чему мне жизнь, если от меня отвернулся родной отец?»

И он сказал прохожему:

— Передай властителю, что я хочу драться с ракшасом. Пусть он только даст мне оружие.

Когда раджа узнал о словах Дауда, он немедленно приказал привести его во дворец. Вслед за Даудом потащился и Сапилах.

Сказал раджа Дауду:

— Если ты спасёшь мою дочь, я отдам тебе её в жёны.

Тогда Сапилах воскликнул:

— Если брат не победит ракшаса, я сам спасу красавицу Сапарвати. Я не испугаюсь и десяти ракшасов!

Слуги разложили перед братьями оружие, и Сапилах схватил клеванг^[14] с золотой рукояткой. Дауд же выбрал легкий лук с тугой тетивой.

И вот братья отправились в джунгли, где жили ракшас и его жена — ракшаска.

Сапилах решил выкрасть ночью у спящего брата деньги и вернуться домой.

Едва братья вошли в лес, как увидели охотника за слонами. Охотник тащил на верёвке маленького слонёнка. Слонёнок упирался изо всех сил, но он был очень мал и не мог разорвать толстую верёвку.

— Прошу тебя, отпусти несчастного слонёнка, — сказал Дауд охотнику.

— Вот ещё! — ответил сердито охотник. — Я гонялся за ним всю ночь, а теперь должен лишиться своей добычи!

— Тогда продай мне его, — попросил Дауд и протянул охотнику все свои деньги.

Охотник схватил кепенги и поспешил в город. Слонёнок же радостно затрубил и бросился в чащу.

— Ну и глуп ты, брат! — проскрипел Сапилах. — Теперь у тебя не осталось ни одного кепенга.

— Зато я вернул свободу слонёнку, — ответил Дауд и пошёл дальше. Следом пошёл и Сапилах.

И вдруг они услыхали в отдалении страшный вой. Сапилах схватил брата за руку и спросил, дрожа от страха:

— Кто это воет?

— Это воет ракшас, — сказал Дауд.

Сапилах упал на землю и закричал:

— Я не пойду дальше, я боюсь!

Сказал Дауд:

— Страх твой недостоин мужчины. Можешь оставаться здесь, я же отправлюсь дальше.

— Я не останусь один в лесу! — завопил Сапилах. — Я боюсь! Я боюсь!

— Тогда вставай с земли и пойдём искать ракшаса, — сказал Дауд.

И они снова отправились в путь: впереди Дауд, позади перепуганный Сапилах. Так они шли ещё много часов.

И вдруг земля под их ногами вздрогнула, и они опять услышали страшный вой. От ужаса Сапилах взобрался на пальму и стал смотреть, что будет дальше.

А дальше было вот что.

Дауд сделал несколько шагов и оказался у входа в глубокое подземелье. Тысяча ступеней вели в подземелье. Там ожидала ужасной смерти дочь раджи.

— Подлый ракшас, выходи из своей норы, и мы будем драться! — крикнул Дауд.

— Не зови его, не зови! — завизжал с пальмы Сапилах.

Но ракшас уже услышал вызов отважного Дауда. Одним прыжком миновал он тысячу ступеней и оказался перед изгнанником.

— Жалкий кусок человечьего мяса! Как смел ты нарушить мой покой? — прорычал людоед.

Дауд мгновенно сорвал с себя лук, но ракшас не испугался и сказал со злобным смехом:

— Только одна стрела может меня поразить. Но этой стрелой владеет нищий на острове Мадагаскаре. Стреляй! Твоя стрела отскочит от меня, как от утёса, и я разорву тебя на части!

Тогда Дауд выстрелил — и вдруг великан-людоед зашатался, взмахнул волосатыми лапами и рухнул на землю. Понял Дауд, что стрела, подаренная ему благодарным нищим, и была той смертельной стрелой, о которой говорил ракшас.

— Слезай, брат, и поспешим в подземелье! — крикнул он Сапилаху. Когда Сапилах спустился с высокой пальмы, Дауд был уже в подземелье. Ещё издали увидел он прекрасную дочь раджи.

— Ты свободна, о Сапарвати! Ракшас мёртв! — сказал Дауд.

— Как благодарить мне тебя? — воскликнула Сапарвати. — Прими от меня в дар вот это кольцо! — И она протянула своему спасителю кольцо с чёрной жемчужиной.

Когда Дауд вывел принцессу из подземелья, к ней бросился Сапилах.

— Радуйся, ликуй, дочь раджи! — закричал он. — Я и мой брат спасли тебе жизнь!

И хотя кривоногий, неуклюжий Сапилах совсем не понравился принцессе, она сказала:

— Боги вознаграждают добрых и смелых людей. А теперь поспешим, пока не вернулась сюда жена людоеда — ракшаска.

Вскоре Сапарвати, Дауд и Сапилах были уже далеко от подземелья. Но они шли, шли, шли, пока не наступила ночь.

Когда же на лес опустилась тьма, вокруг завыли дикие звери.

Снова испугался Сапилах:

— Не пойду я дальше. За каждым кустом здесь таится тигр, на каждом дереве подстерегает удав.

— Хорошо, — согласился Дауд. — Останемся до рассвета на этой опушке.

Он быстро построил для Сапарвати шалаш, и счастливая дочь раджи сразу же уснула.

— Усни и ты, брат, — сказал Сапилах. — Я же буду охранять ваш сон и до утра не сомкну глаз.

Едва Дауд заснул, как трусливому Сапилаху почудилось, что за ближним кустом прячется тигр. И тогда он решил погубить родного брата, чтобы самому жениться на дочери раджи. Он вытащил из-за пазухи кусок мяса, положил его у входа в шалаш и спрятался.

«Тигр почует запах мяса, бросится к шалашу и наткнётся на брата, — решил Сапилах. — Ну, а дальше понятно, что случится. Тигр растерзает Дауда».

Так решил Сапилах, но вышло совсем по-иному.

В полночь на опушке показалась жена ракшаса. Она учуяла запах сырого мяса и бросилась к шалашу. Ракшаска увидела в шалаше спящую Сапарвати, схватила её и потащила в своё подземелье. Но дочь раджи, незаметно от ракшаски, отрывала от своего шёлкового платка маленькие лоскутки и бросала их на землю…

На рассвете Дауд проснулся.

— О Сапарвати! — позвал он. — Поспешим в путь, чтобы скорее обрадовать твоего благородного отца.

Но никто не ответил Дауду.

Тогда он вошёл в шалаш и увидел, что дочь раджи исчезла.

— Несчастный! Ответь мне: где Сапарвати? — закричал он брату.

— Не знаю, — солгал Сапилах. — Всю ночь не смыкал я глаз, но не видел, чтобы дочь раджи выходила из своего шалаша.

Понурив голову, изгнанник снова побрёл в глубь леса. Ему было стыдно показаться на глаза радже, признаться, что он не сумел уберечь Сапарвати.

И случилось так, что Дауд заметил в траве сначала один шёлковый лоскутик, потом другой, потом третий. И он догадался, кто оставил в лесу такие следы.

Шаг за шагом шёл Дауд по этим следам, пока снова не оказался у страшного подземелья.

— Подлая ракшаска, выходи, и давай драться! — крикнул громовым голосом Дауд.

Но никто не ответил ему. Тогда Дауд кинулся к ступеням и вдруг увидел, что ступени исчезли. Их уничтожила ракшаска, чтобы никто больше не смог проникнуть в подземелье.

— Пойдём отсюда, пойдём скорее! — начал просить Сапилах. — Как попадёшь ты в подземелье без ступеней?

— Не желаю слушать трусливые слова твои! — рассердился Дауд. — Помоги мне сплести из лиан канат!

Когда канат был готов, Дауд привязал его к дереву и спустился по канату в подземелье.

Несчастная Сапарвати не надеялась больше на спасение. И вдруг перед ней неожиданно появился Дауд. Она бросилась к нему со словами:

— Ракшаска отправилась хоронить своего мужа. Бежим скорее, пока она не вернулась!

Дауд быстро обмотал канат вокруг стана Сапарвати и крикнул брату:

— Тяни, Сапилах, тяни быстрее!

Как только Сапарвати оказалась на свободе, она сказала:

— Теперь поможем выбраться из подземелья твоему храброму брату.

— И не подумаю! — злобно провизжал Сапилах. — Дауд ловкий и сильный. Пусть выбирается сам!

Напрасно плакала и умоляла Сапарвати жестокого человека. Коварный Сапилах схватил её за руку и поволок прочь от подземелья ракшаски.

Солнце не успело опуститься за море, а Сапилах уже стоял перед воротами дворца раджи. У ног его лежала без чувств Сапарвати.

При виде раджи Сапилах закричал:

— Выслушай меня, о повелитель! Ракшас убил моего славного брата. Но я убил ракшаса и спас твою дочь!

— Слово моё неизменно, — сказал счастливый раджа. — Сапарвати будет женой того, кто её спас!

— О владыка, — начал снова бессовестный Сапилах. — Дочь твоя спасена, но рассудок её помутился от страха. Вот почему она всё время твердит, что Дауд остался в подземелье ракшаса. А ведь я собственными глазами видел, как ракшас убил моего брата.

— Бедная дочь моя, бедная моя Сапарвати! — воскликнул в горести раджа.

В этот момент Сапарвати пришла в себя и закричала:

— Скорее спасите благородного Дауда! Он остался в подземелье людоеда!

— Несчастная дочь моя! — простонал раджа и приказал служанкам отвести Сапарвати в её покои.

— Ты женишься на моей дочери через шесть недель, когда звёзды в небе займут благоприятное положение, — сказал Сапилаху раджа. — Пока же будь моим первым советником и начальником над моими воинами.

И Сапилах остался жить во дворце.

А что же стало с благородным Даудом?

Напрасно старался он выбраться из подземелья. Одежда его превратилась в лохмотья, из-под ногтей сочилась кровь, с каждой минутой силы покидали Дауда. И он знал, что к закату солнца ракшаска возвратится в своё подземелье.

И вот, когда он уже потерял надежду на спасение, над его головой раздался трубный рёв слона. Дауд поднял голову и увидел наверху слона и маленького слонёнка, того самого слонёнка, которого он выкупил у охотника.

Старый слон вырвал с корнем длинное бамбуковое дерево и опустил его на дно подземелья.

Но несчастный Дауд так ослабел, что не смог добраться и до середины дерева.

И вдруг вдалеке раздался ужасный рёв ракшаски: жена людоеда возвращалась.

«Идет моя смерть», — подумал Дауд. И он с силой ухватился за ствол бамбука. В ту же минуту он почувствовал, что бамбук пополз вверх. Подняв голову, Дауд увидел, что слон и слонёнок обвили своими хоботами бамбук и тащат его.

Дауд оказался на земле прежде, чем вернулась ракшаска.

На рассвете, измученный и голодный, Дауд остановился у ворот дворца.

— Ступай прочь, грязный оборванец! — закричала на него стража.

Дауд сказал:

— Я уйду. Только скажите мне: жива ли несравненная дочь раджи Сапарвати?

— Слава богам, дочь милостивейшего раджи жива. Ее спас храбрый Сапилах. Он убил страшного ракшаса и освободил из плена божественную Сапарвати.

— Тогда прошу вас сказать мне: что стало с Сапилахом?

— И это известно нам, — отвечала стража. — Наш справедливый раджа назначил Сапилаха своим полководцем и советником.

Дауд воскликнул:

— Сапилах — мой брат! Подите и скажите, что я хочу его видеть.

Главный страж поспешил к первому советнику и сказал:

— Там, у ворот, стоит человек в жалких лохмотьях, и он осмеливается называть себя твоим братом.

Сапилах подбежал к окну и увидел у ворот Дауда.

— И этот проходимец посмел назвать себя моим братом! За эту дерзость он достоин самой лютой казни. Приказываю сейчас же утопить его.

И вот что случилось дальше с Даудом.

Стража посадила его в большую бочку и бросила в море. Долго носил ветер заточённого в бочку Дауда. Но однажды ветер подул к берегу и волны выбросили бочку на прибрежный песок.

Невдалеке от этого места на берегу жил бедный рыбак с женой. И он увидел, что волны прибили к берегу большую бочку.

— Бочка в хозяйстве пригодится, — сказал рыбак и поспешил к берегу.

Он выбил из бочки дно и увидел умирающего Дауда.

Много дней и ночей ухаживала жена рыбака за несчастным человеком. Наконец пришло время, и Дауд снова стал красивым, ловким, сильным. Он ходил с рыбаком на лов, помогал ему чинить паруса, конопатить лодку. Но больше всего Дауд любил работать в саду, где росло множества красивых цветов.

Однажды, когда Дауд поливал цветы, в сад вошла девушка и сказала:

— Я служанка дочери нашего раджи. Нарви для моей госпожи букет самых душистых цветов.

Дауд так и сделал. Он подал служанке букет прекрасных цветов и незаметно спрятал в него кольцо с черной жемчужиной. Случилось так, как хотел Дауд. Сапарвати в тот же день обнаружила в букете кольцо с чёрной жемчужиной. Увидев его, дочь раджи спросила служанку:

— Скажи мне, каков с виду человек, продавший тебе эти цветы?

Служанка сказала:

— Никогда не встречала я более красивого юношу. Только одно меня удивило: почему у такого молодого человека седые волосы.

— Это он, это он! — закричала, не помня себя от радости, Сапарвати и бросилась к радже.

— Отец, — сказала она, — прошу тебя, устрой накануне моей свадьбы военную игру. И пусть одним отрядом воинов командует Сапилах, а вторым — юноша, выращивающий цветы у рыбака.

— Пусть будет так, — согласился раджа.

И вот накануне дня свадьбы началась военная игра. Посмотреть на неё собрались все жители города.

Отряд Сапилаха расположился на одной стороне площади, Дауда — на другой. Раджа подал знак — и оба отряда бросились друг на друга. Дауд бежал впереди отряда, а Сапилах — позади. Когда же воины столкнулись друг с другом, трусливый Сапилах спрятался за дворцовую колонну и оттуда подавал команду своим воинам.

Выхватив клеванг, Дауд бросился к Сапилаху и одним ударом повалил злодея на землю. Поверженный Сапилах трусливо завизжал:

— Не убивай меня, дорогой брат, не убивай! Оставь мне жизнь, я во всём признаюсь!

— Хорошо, я пощажу тебя, презренный. Но расскажи при всём народе, кто спас дочь раджи и почему ты оставил меня на съедение ракшаске.

Дрожащий от страха Сапилах признался в своём вероломстве.

Тогда раджа посадил Дауда рядом с собой, а Сапилаху сказал так:

— Бешеному шакалу надо рубить хвост по самые уши!

И он подал знак палачу. Но Дауд сказал почтительно радже:

— Гнев твой справедлив, мудрый повелитель. Но сегодня самый счастливый день в моей жизни. И я не хочу омрачать его смертью своего брата.

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — смилостивился повелитель. — Однако злодей этот не должен больше осквернять наши взоры. Эй, стража! Гоните его палками за стены города!

Услыхав такое приказание, трусливый Сапилах бросился бежать с такой скоростью, что его не догнала бы и быстроногая лань.

В тот же день состоялась свадьба Дауда и Сапарвати. Тысячу человек позвал раджа на свадьбу своей дочери. Сто флейтистов играли на этой свадьбе.

Дауд не забыл рыбака, что спас ему жизнь. Он приказал построить рыбаку новую хижину, подарил ему самые крепкие сети и самую большую лодку.

А о подлом Сапилахе никто больше не слышал. И никто не знает, где он нашёл себе пристанище.

ТУК-ТУК-ТУК, ОТКРОЙ ДВЕРЬ!^[15]

Японская народная сказка

Давно-давно это было.

В одинокой хижине среди гор жили старик и старуха.

Говорят, богатство бедных — это дети. Но нет у стариков ни детей, ни внуков. Тоскливо в хижине зимой, да и летом нерадостно.

— Сколько колыбельных песен, сколько сказок в памяти берегу, а для кого? Стану петь, только птицы в ветвях подсвистывают, — скажет старуха и утрет слезу.

— А я сплёл из бамбука хорошую колыбель. Горный ветер прилетает качать её, а в ней пусто, — скажет старик и глубоко-глубоко вздохнёт.

Как-то раз отправился старик в горы собирать хворост для очага, а старуха пошла на реку стирать.

Вдруг цумбу́ку-камбу́ку, цумбу́ку-камбу́ку — плывут вниз по реке две большие дыни. Одна — бурая, как черепаха, а другая — золотая, как солнце.

Старуха и говорит:

— Горькая дыня, плыви к той стороне! Сладкая дыня, плыви сюда ко мне.

Подплыла дыня, золотая, как солнце, прямо к ногам старухи. Положила её старуха в свой передник и отнесла домой.

Под вечер вернулся старик, сбросил тяжёлую ношу с плеч:

— Ох, устал я… Принеси мне ковшик воды горло промочить.

А старуха в ответ:

— Я для тебя припасла кое-что послаще воды. Вот эту дыню, сочную, спелую!

Взяла старуха нож, но только надрезала корку, как послышался детский крик: «уа-уа!» Распалась дыня на две половинки, и вдруг — о чудо! — появилась на свет крошечная девочка. Так мила, так хороша!

Обрадовались старики. Спеленали девочку и положили в колыбель.

Горный ветер качает колыбель, старуха песню поёт, старик игрушки мастерит.

Хорошее имя дали девочке: Урико́-химэко́.

Быстро-быстро растёт Урико-химэко. Старики не наглядятся на неё. Ласкова она и добра. Разговаривает с птицами, кормит их. Зато все птицы любят её: петух на дворе, ворона и воробьи на крыше. Даже коршун в небе.

— Дедушка, я уже большая. Сделай для меня ткацкий станок. А ты, бабушка, научи меня ткать, — просит Урико-химэко.

Много времени не прошло, стала она искусной ткачихой.

Красивые узоры придумывает Урико-химэко. То рассыплет осенние листья по светлому полю, то выткет цепочку журавлей или синие морские волны.

Вот однажды собрались старики в город за покупками. Пряжа в в доме кончилась:

— Урико-химэко, ты остаёшься одна. Смотри, никому дверь не отпирай! Живут в горах злые чудовища. Аманодзя́ку в лесах прячется…

— Знаю, знаю, он всех передразнивает, на все голоса говорит. Слышала его, не раз слышала.

— Не пускай его в дом, Урико-химэко. Хитрый он, умеет обманывать.

— Не обманет он меня, не открою дверей, — обещала Урико-химэко.

Ушли дедушка с бабушкой, а Урико-химэко села за свою любимую работу.

Ровно и весело стучит ткацкий станок, хоть пляши под его песню:

А тем временем старики идут всё дальше и дальше. Путь в город неблизкий. Через одну гору надо перейти, через вторую перевалить, а третья в облаках скрылась.

Высмотрел Аманодзяку дедушку с бабушкой своими совиными глазами. Ухо наставил, слушает, о чем они толкуют между собой.

— Купим для Урико-химэко красное платье, — говорит старик.

— А еще узорный платочек. И сластей разных, — говорит старуха.

Облизнулся Аманодзяку. Как бы ему перехитрить стариков, забрать себе все гостинцы?

Побежал Аманодзяку к хижине и начал стучать в дверь одним пальцем: тук-тук-тук…

Тихо-тихо, сладко-сладко заговорил Аманодзяку, словно лесной ручеёк:

— Урико-химэко, открой дверь. Я тебе принёс вкусных груш.

— Не надо мне груш, не отопру дверей. Бабушка с дедушкой не велели чужих в дом пускать.

Аманодзяку застучал чуть погромче: тук-тук-тук… И начал просить, словно голубь воркует:

— Урико-химэко, Урико-химэко, я тебе моток пряжи принёс, тоньше паутины, белее снега. Хочешь покажу?..

Тук-тук-тук…

— Приоткрой дверь хоть на один ноготок.

— Покажи пряжу. Нет, не вижу ничего.

Тук-тук-тук…

— Приоткрой дверь хоть на палец, увидишь.

Открыла Урико-химэко дверь чуть пошире.

Тук-тук-тук.

— Позволь мне хоть голову просунуть! — заревел Аманодзяку, словно медведь.

Испугалась Урико-химэко, выпустила дверь из рук.

Как вихрь ворвался Аманодзяку в хижину. Косматый, мохнатый, рот до ушей, совиные глаза, длинные когти.

— А-а, моя взяла! Теперь я здесь останусь, мне привезут дедушка с бабушкой гостинцы из города.

Схватил он Урико-химэко, взвалил на плечи и унёс в горы. А там крепкой верёвкой привязал её к вершине сосны.

— Здесь тебя никто не услышит.

Плачет Урико-химэко горькими слезами, зовет на помощь.

А хитрый Аманодзяку повязал платочком свою косматую, лохматую голову и сел за ткацкий станок.

«Теперь, — думает он, — так я стал похож на Урико-химэко, никто не отличит. Отдадут мне старики все гостинцы…»

Стучит ткацкий станок как попало, словно о камни спотыкается:

— Испортил Аманодзяку мой узор, — плачет на дереве Урико-химэко. — Все нити порвал и спутал. Дедушка! Бабушка!

Услышали птицы, встревожились. Коршун над сосной кружит, вороны с криком на ветки садятся, петух крыльями хлопает.

Но вот вернулись старики. Остановилась бабушка перед дверью:

— Ткацкий станок словно бы разладился. Неровно он стучит, не по-прежнему.

Тук-тук-тук…

— Открой нам дверь, Урико-химэко.

— А гостинцы принесли? — откликнулся Аманодзяку.

Ещё больше встревожилась старуха:

— Охрипла наша девочка, уж не простудилась ли?

— Почему так птицы кричат? — прислушался старик.

Но тут Аманодзяку распахнул дверь настежь.

Видит он, стоят перед ним старики, смотрят на него во все глаза, рты раскрыли.

Вдруг старик затопал ногами, замахал руками.

— Кукареку! Кукареку!

От испуга задрожал Аманодзяку, подпрыгнул. Что такое, отчего старик петушиным голосом кричит «кукареку»? Привык Аманодзяку всех передразнивать. Вот и сейчас, сам того не желая, тоже стал кричать:

— Кукареку! Кукареку!

А старуха всплеснула: руками.

— Кар-р, кар-р, кар-р!

Еще больше испугался Аманодзяку, что такое? Отчего старуха каркает, как ворона? От страха у него всё в голове спуталось. Завопил и он:

— Кар-р, кар-р, кар-р…

Бросились старики на Аманодзяку:

— Пироро, пироро, пироро!

Отчего старик кричит, как коршун?

— Пироро, пироро, пироро! — вопит Аманодзяку. — Кар-р, кар-р, пироро, кукареку!

Невдомек ему, глупому чудовищу, что это птицы кричат, подняли во дворе переполох. Старики-то от неожиданности словно онемели, словно языка лишились, молча гонят Аманодзяку: старуха метлой, а старик — бамбуковым шестом.

Бросился Аманодзяку бежать.

А птицы на него налетают сверху, клюют, бьют крыльями…

— Где наша Урико-химэко? — плачут старики. — Где, где она? Жива ли?

— Жива, жива! — отвечают воробьи. — Жива, жива!

— Украли! — галдят вороны. — Украли, украли!

— Вон куда-куда-куда её унесли! — бежит петух к высокой сосне, подпрыгивает, через ямы перелетает, дорогу показывает.

— Дедушка, дедушка, я здесь, сними меня! — просит Урико-химэко.

Полез старик на дерево, отвязал Урико-химэко, привёл её домой.

То-то радости было!

Получила Урико-химэко подарки. Нарядилась и стала краше прежней.

Никогда больше не приходил злой Аманодзяку. Только иногда слышала Урико-химэко, как кричит он далеко в горах:

— Кар-р-кар-р, кукареку, пироро!

Всех передразнивает Аманодзяку. Говорит чужим голосом, а свой потерял.

И теперь зовут его: горное эхо.

БОБ, КОТОРЫЙ УМЕЛ ПЕТЬ ПЕСНИ^[16]

Китайская народная сказка

 В одной деревне жили отец и его сын А-ту. Они обрабатывали своё маленькое поле — тем и кормились.

Ещё только светать начнёт, а они уже в поле работают, головы не поднимают, спины не разгибают. И всё же не было у них достатка.

Отец был стар, А-ту — слишком мал. Мотыга, которой он работал, была пожалуй, в три раза больше его самого.

Вот как-то поспели у них на поле бобы. А-ту нарвал, к обеду стручков и, усевшись на пороге дома, стал их чистить. Чистил и напевал:

— Синие, зелёные, красные бобы! Ай-я, ай-я, красные бобы!

Вдруг чей-то голос сказал:

— Не бывает красных бобов.

А-ту поднял голову — никого. По сторонам посмотрел — тоже никого. Обернулся, в дом заглянул — и там никого.

«Хэ, это мне послышалось», — подумал он и снова принялся за стручки.

— Ай-я, ай-я, синие бобы! Ай-я, ай-я, красные бобы! — запел он.

— Не бывает красных бобов, — ещё яснее, чем в первый раз, прозвучал тот же голос.

Страшно удивился А-ту. Опять посмотрел по сторонам, опять заглянул в дверь, не спрятался ли там кто-нибудь, но никого не было.

— Странно, кто же это говорит?

— Это Доу-эр-боб, — услышал А-ту.

— Где же ты? — спросил А-ту.

— Здесь, в самом большом стручке.

А-ту поспешно отыскал самый большой стручок и только хотел его расщепить, как он сам треснул и раскрылся и оттуда выпрыгнул маленький человечек. От макушки до подошв в нём было не больше одного цуня. А цунь, вы знаете, не больше маленького мизинчика. Кожица его была белой, как снег, а всё остальное было зелёным: зелёные волосики на голове, зелёные брови и ресницы и даже бусинки глаз зелёные. На нём была зелёная одежда и такие же зелёные туфельки.

А-ту даже подпрыгнул от испуга: в первый раз увидел он чудо! Но потом завёл разговор:

— Ты так и живёшь в стручке?

— Да, — ответил боб. — Я всегда живу в самом большом стручке.

— А что ты там делаешь?

— Пою песни.

А-ту очень обрадовался и сказал:

— Как хорошо! Я очень люблю, когда поют. Вот я буду чистить, стручки, а ты мне пой.

И он начал отбирать стручки, а боб запел:

Как только боб запел, А-ту почувствовал в себе необыкновенную силу, пальцы его весело затанцевали, и корзина вмиг наполнилась очищенными бобами.

— Чудесно! — прошептал изумлённый А-ту. — Прошу тебя, боб, давай жить вместе.

— Давай, — ответил боб. — Только не забывай обо мне, как бы ты ни был занят. А я буду петь тебе песни.

На следующий день А-ту положил стручок в карман и отправился вместе с отцом убирать пшеницу. Как только его руки дотронулись до стеблей пшеницы, боб тихонько запел:

И снова, услышав песенку боба, А-ту почувствовал в себе необыкновенную силу. Движения его стали стремительными, как порывы горного ветра, и работа пошла вдвое быстрее. Отец, всегда обгонявший А-ту, теперь отставал от него и жаловался на свою старость.

Через два дня А-ту отправился с отцом мотыжить землю. Стручок он снова положил в карман и как только поднял мотыгу, боб запел:

Как и в прошлый раз, услышав песенку, А-ту стал работать вдвое быстрее, и отец никак не мог угнаться за ним.

За что бы ни брался А-ту в этот год, он всё делал вдвое быстрее, и, конечно, урожай они собрали вдвое богаче. Амбар доверху был засыпан зерном, баклажаны выросли величиной с кабачки, кабачки — величиной с тыкву, а тыква — величиной с бочку.

Отец хвалил доброе небо — ведь он думал, что просто погода выдалась удачная.

На следующий год, когда снова поспели бобы и А-ту снова чистил их на пороге дома, к нему вдруг подошёл один бездельник. Он очень удивился, увидев, какие у А-ту необыкновенно большие бобы, и спросил, как он сумел вырастить их.

— Мы хорошо взрыхлили землю, — ответил А-ту, — и посеяли бобы, а проросли они сами, зацвели сами и выросли сами такими.

— Так просто быть не может, — сказал бездельник. — Это дело рук какого-нибудь волшебника.

— Какого волшебника? У меня есть лишь боб, который умеет петь песни, — сказал А-ту.

— Умеет петь песни? Обыкновенный боб? — удивился бездельник.

— Нет, не обыкновенный! Это боб, который живёт в самом большом стручке.

— Бестолковый! Это и есть волшебник! И ты ещё чистишь стручки! Ведь ты можешь получить от него всё, что только пожелаешь!

И улучив минутку, бездельник украл у А-ту стручок, в котором жил поющий боб. Ведь воровать он умел — тем и живут бездельники: воровством да чужим трудом.

Прибежав домой, бездельник положил стручок на стол и громко позвал:

— Эй, боб, выходи!

Стручок раскрылся, и маленький человечек выпрыгнул на стол. Его кожица была нежной и белой, как снег.

— Скорей сделай для меня огромный дом! — закричал бездельник.

— Чего ещё ты хочешь? — спросил его удивлённый боб, и кожица его пожелтела.

— Еще я хочу удобную бронзовую кровать, много красивой одежды, ещё хочу… — изо всех сил старался придумать бездельник. — Хочу вкусной рыбы, мяса, засахаренных фруктов, печенья.

— Ещё что? — Теперь кожица у боба позеленела.

— Хочу полный мешок золота! — наконец сообразил бездельник.

— Зачем тебе всё это?

— Зачем? Я оденусь в красивые одежды, наемся вкусных кушаний, лягу на бронзовую кровать и прикажу другим работать на меня.

— А что же будут тогда делать твои руки и ноги? — спросил боб, и лицо его стало пепельного цвета — цвета печали.

— На меня будут работать другие, у меня будет всё, так зачем же я ещё буду что-нибудь делать своими руками или ногами?

Боб подумал и сказал:

— Хорошо, бери мотыгу и иди за мной. Ты найдешь там, в земле, всё, о чём мечтаешь.

Бездельник схватил свою мотыгу, покрытую густой паутиной, спрятал стручок в карман и поспешил на поле.

— Теперь подними мотыгу.

Бездельник поднял мотыгу, уверенный, что вот сейчас он откопает глиняный чан, полный золота, а боб запел:

В первый раз за всю свою жизнь бездельник заработал во всю силу. Его руки сами поднимали и опускали мотыгу и никак не могли остановиться. Мотыжил, мотыжил, а золота всё не видно было.

— Где же золото? — спросил он.

— Потерпи ещё, — ответил боб, продолжая петь.

У бездельника уже руки онемели, а, кроме разрыхлённой земли и дождевых червей, никакого золота и видно не было.

Взмолился бездельник, запросил пощады:

— Сжалься, боб, не пой больше!

— Привыкай работать, никчемный человек! — пел боб и умолк лишь тогда, когда бездельник упал и шевельнуться уже не мог.

Тогда боб исчез, как будто его никогда и не было.

Не день и не два болели кости у бездельника, но он опять пошёл в поле. И сам пел песню боба и целую весну мотыжил поле — уж очень ему хотелось найти золото. Правда, он так и не нашёл ни глиняного чана с золотом, ни бронзовой кровати, но зато осенью собрал урожай, и у него стало много вкусных кушаний и красивой одежды.

Говорят, что с тех пор он всё время поёт песни, а ведь раньше он и рот открывал только для того, чтобы поесть или зевнуть.

Ну, а что стало с А-ту и его старым отцом?

Оставшись без своего маленького друга, А-ту долго горевал. Тяжело им стало работать без его весёлых песен. Но вот однажды, с трудом поднимая тяжелую мотыгу, А-ту вдруг тихонько запел песенку боба:

И как будто мотыга стала легче. Всё быстрее и быстрее стал А-ту поднимать и опускать её: ведь песенка боба была волшебной. Снова их маленькое поле дало богатый урожай.

Теперь А-ту, когда работал, всегда напевал песенку боба. Ему так хотелось вырастить самые большие стручки, чтобы опять найти в них маленького Доу-эр и спросить, не знает ли он песен, которые помогали бы его старому отцу собирать в горах хворост.

Ну, а вырастил ли он их? Почему же нет! Ведь с песней, да ещё с волшебной, всё можно сделать.

Вы спросите: где же теперь весёлый Доу-эр? Да он по-прежнему живёт в самых больших стручках, потому что большие стручки вырастают на полях у тех, кто любит работать.

КОЛА-РЫБА^[17]

Итальянская народная сказка

В Мессине, на самом берегу голубого Мессинского пролива, стояла хижина. Жила в ней вдова рыбака с единственным сыном, которого звали Кола́.

Когда маленький Кола появился на свет, его приветствовал шум моря. Когда он впервые засмеялся, он засмеялся солнечным зайчиком, прыгавшим на волнах. Едва мальчик научился ходить, он побежал прямо к морю. Игрушками его были высохшие морские звёзды, выкинутые приливом на берег, да обкатанные водой блестящие камешки.

Что же удивительного, что для мальчика море было роднее родного дома!

А мать боялась моря. Ведь оно унесло её отца, брата, а потом и мужа. Поэтому, стоило мальчику отплыть хоть немного от берега, мать выбегала из дому и кричала:

— Вернись, Кола! Вернись, Кола!

И Кола послушно поворачивал к берегу.

Но вот однажды, когда она звала его, Кола засмеялся, помахал ей рукой и поплыл дальше.

Тогда мать рассердилась и крикнула ему вслед:

— Если тебе море дороже матери, то и живи в море, как рыба!

Ничего дурного она не желала своему сыну, просто крикнула в сердцах, как многие матери, когда их рассердят дети. Но то ли этот день был днём чудес, то ли услышал её слова злой волшебник, только Кола и впрямь навсегда остался в море. Между пальцами у него выросла перепонка, а горло вздулось и сделалось, как у лягушки.

Бедная мать, увидев, что натворили её необдуманные слова, заболела с горя и через несколько дней умерла.

Хижина, в которой уже никто не жил, обветшала и покосилась. Но раз в год, в тот самый день, когда у матери вырвалось нечаянное проклятие, Кола подплывал к берегу и с грустью смотрел на дом, куда ему уже больше не вернуться.

В эти дни мессинские рыбаки, их жёны и дети не подходили близко к этому месту. И вовсе не потому, что они боялись человека-рыбу. Кола был их большим другом. Он распутывал рыбачьи сети, если их запутывал морской чёрт — скат, показывал, какой стороной идут косяки рыб, предупреждал о вечно меняющихся коварных подводных течениях. Рыбаки не подходили к старой хижине, чтобы не помешать Кола одолеть своё горе в одиночку. Они ведь и сами так поступали — радость старались встретить вместе, горем не делились ни с кем.

Как-то услышал о Кола-рыбе король. И захотелось ему посмотреть на такое чудо. Король велел всем морякам зорко глядеть, когда они выходят в море, не покажется ли где Кола. Если увидят его, пусть передадут, что сам король желает с ним говорить.

На рассвете одного дня матрос с парусной шхуны заметил в открытом море, как Кола играет в волнах, словно большой дельфин. Матрос приставил ко рту ладони и закричал:

— Эй, Кола-рыба, плыви в Мессину! С тобой хочет говорить король.

Кола тотчас повернул к берегу. В полдень он подплыл к ступеням дворцовой лестницы, что уходила прямо в воду.

Начальник береговой стражи донёс об этом привратнику, привратник— младшему лакею, младший лакей — старшему камердинеру, а уж старший камердинер осмелился доложить королю.

Король в мантии и короне спустился до половины лестницы и заговорил:

— Слушай меня, Кола-рыба! Моё королевство богато и обширно. Всё, что находится на суше, я знаю наперечёт. А что скрыто в моих подводных владениях, не ведомо никому, даже мне. Я хочу, чтобы ты узнал это и рассказал своему королю.

— Хорошо, — ответил Кола и ушёл в морскую глубь.

Когда Кола вернулся, он рассказал много удивительного. Рассказал, что видел на морском дне долины, горы и пещеры. Рассказал о рощах из разноцветных кораллов, о холодных течениях и горячих ключах, что бьют из расселин морских гор. Рассказал о диковинных рыбах, которых никто никогда не видел, потому что они живут далеко внизу, в вечных зелёных сумерках. Только в одном месте Кола не мог достичь дна — у большого Мессинского маяка.

— Ах, какое огорчение! — воскликнул король. — Мне как раз больше всего хотелось знать, на чём стоит Мессина. Прошу тебя, спустись поглубже.

Кола кивнул головой и снова нырнул — только легонько плеснула волна.

Целый день и целую ночь он пропадал в пучине. Вернулся измученный, усталый и сказал королю:

— Слушай, король, я опять не достиг дна. Но я увидел, что Мессина стоит на утёсе, утёс покоится на трёх колоннах. Что будет с тобой, Мессина! Одна из колонн ещё цела, другая дала трещину, а третья вот-вот рухнет.

— А на чём стоят колонны? — спросил король. — Мы непременно должны это узнать, Кола-рыба.

— Я не могу нырнуть глубже, — ответил Кола. — Вода внизу тяжела, как камни. От неё болят глаза, грудь и уши.

— Прыгни с верхушки сторожевой башни маяка, — посоветовал король. — Ты и не заметишь, как опустишься на дно.

Башня стояла как раз в устье пролива. В те давние времена на ней, сменяя друг друга, несли свою службу дозорные. Когда надвигался ураган, дозорный трубил в рог и разворачивал по ветру флаг. Увидев это, корабли уходили в открытое море, подальше от земли, чтобы их не разбило о прибрежные скалы.

Кола-рыба поднялся на сторожевую башню и с её верхушки ринулся в волны.

На этот раз Кола пропадал три дня и три ночи. Только на рассвете четвёртого дня голова его показалась над водой. Он с трудом подплыл к дворцовой лестнице и сел на первую ступеньку.

— Горе тебе, Мессина, настанет чёрный день, и ты обратишься в прах, — заговорил он, едва отдышавшись.

— Расскажи же скорей, что ты увидел! — нетерпеливо воскликнул король. — Что делается на дне?

Кола покачал головой.

— Не знаю. Я и теперь не добрался до дна. Откуда-то снизу поднимаются дым и пламя. Дым замутил воду, от огня она стала горячей. Никто живой, ни рыба, ни морские звёзды, не могут спуститься ниже, чем спустился я.

Король рассердился.

— Раньше я тебя просил, а теперь приказываю: что бы ни было там, внизу, ты должен узнать, на чём стоит Мессина.

Кола-рыба усмехнулся.

— Слушай, король! Ветер и волны не поймаешь даже самой частой сетью. А я сродни ветру и волнам. Мне приказывать нельзя. Прощайте, ваше величество.

Он соскользнул со ступенек в воду и собирался уплыть прочь.

Тут король со злости затопал ногами, сорвал с головы корону и бросил её в воду.

— Что ты сделал, король! — воскликнул Кола. — Ведь корона стоит несметных сокровищ!

— Да, — согласился король, — второй такой короны нет на свете. Если ты не достанешь её со дна, мне придётся сделать то, что делают все короли, когда им нужны деньги. Я обложу податью всех рыбаков Сицилии, и рано или поздно мои сборщики выколотят из них новую корону.

Кола-рыба опять присел на ступеньку лестницы.

— Будь по-твоему, король! Ради детей рыбаков я постараюсь достать до дна. Но сердце говорит мне, что я никогда не увижу больше родного сицилийского неба над головой. Дайте мне горсть чечевицы, я возьму её с собой. Если я погибну в глубинах, вы узнаете об этом.

На серебряном блюдечке принесли чечевицу. Кола зажал её плоские зёрна в руке и бросился в море.

Король поставил часовых у того места, где погрузился в воду Кола-рыба. Семь дней часовые не спускали глаз с морской глади, а на восьмой день вдруг увидели, что по воде плывёт чечевица. Тут все поняли, что Кола больше уже не вернётся.

А вслед за покачивающимися на волнах зёрнами вынырнула удивительная рыба, какой никто никогда не видывал. Верно, одна из тех придонных рыб, о которых рассказывал Кола.

В зубастой пасти она держала драгоценную королевскую корону. Рыба высунулась из воды, положила корону на нижнюю ступеньку лестницы и, плеснув хвостом, исчезла в море.

Никто не знает, как погиб человек-рыба, который пошёл на смерть, чтобы избавить бедняков от беды. Но рассказы о нём передавались от деда к отцу, от отца к сыну.

И вот вправду настал чёрный день Мессины. Всё кругом загудело и затряслось. Горы раскалывались на куски и с грохотомрушились вниз. Земля расступалась, и там, где было ровное место, зияли пропасти.

Вмиг цветущий город превратился в груду развалин. Сбылось пророчество Кола.

Однако люди не ушли из Мессины. Ведь каждому дороже всего край, где он появился на свет и прожил всю жизнь. Оставшиеся в живых выстроили новый город, ещё прекраснее прежнего. Он и сейчас стоит на самом берегу голубого Мессинского пролива.

ГВОЗДЬ ИЗ РОДНОГО ДОМА^[18]

Шведская сказка

Жил бедный крестьянин со своей женой. У них было трое сыновей: Матс, Петер и Свэнд.

Однажды случилась засуха, и семье пришлось туго.

— У нас больше ртов, чем кусков хлеба, — сказал отец. — Придётся вам, сыночки, идти на заработки.

Мать заплакала.

— Матс и Петер уже взрослые, они справятся с работой, — говорила она, — а вот Свэнд, бедняга, пропадёт — ему всего одиннадцать лет. Смотри, какой он худенький, что он может заработать?

— Пусть идёт в пастухи, если ничего другого не найдёт, — решил отец.

Но Свэнд сказал:

— Не беспокойся, мама, я постараюсь найти себе работу. Отпусти меня!

Наконец мать согласилась отпустить его. Стали братья собираться в путь.

Старший сын, Матс, сказал:

— Возьму-ка я себе старую отцовскую куртку — он ведь сидит дома, и она ему не нужна.

— А я возьму кастрюлю! — сказал средний сын, Петер. — Матушке всё равно нечего в ней варить. Я её продам и до тех пор, пока не найду работы, буду жить на вырученные деньги.

Он достал с полки блестящую кастрюлю и надел её на голову, как шапку.

— А вот Свэнду ничего и не осталось! — вздохнула мать.

Она очень любила младшего сына: он был всегда приветлив и ласков и всегда, чем мог, помогал матери.

— А я, мама, возьму на память о доме гвоздь, тот самый, на который я вешаю мою куртку, когда ложусь спать.

Свэнд выдернул гвоздь из стены, завернул его в тряпочку и положил в карман.

— Вот чудак! — захохотали старшие братья. — Тоже надумал: таскать с собой ржавый гвоздь. Что ты будешь с ним делать?

— Может быть, он и пригодится, почём знать? — ответил мальчик. На душе у него было весело, словно он взял с собой не гвоздь, а кучу золота.

Мать со слезами смотрела вслед сыновьям, а Свэнд долго еще махал ей шапкой.

На перекрёстке старшие братья остановились:

— Мы с Петером пойдём вместе, а ты, Свэнд, со своим гвоздём не ходи за нами!

— Ну, так прощайте, милые братья! Счастливого вам пути! Надеюсь, скоро увидимся! — сказал Свэнд и свернул на просёлочную дорогу.

Долго шёл он и вдруг увидел, что впереди на дороге кто-то копошится. Свэнд в страхе подумал: «Неужели медведь? Как спастись?» Но это был человек, возившийся у своей телеги.

— Слушай-ка, мальчуган, — окликнул он Свэнда, — поди помоги мне: у телеги свалилось колесо, и я не могу добраться до кузницы.

— У меня есть гвоздь, его можно заткнуть вместо чеки. Только я даю вам его взаймы: он мне дорог — ведь гвоздь-то из моего родного дома.

Крестьянин расхохотался:

— Ну и забавный ты, карапуз! Получишь обратно свой дорогой гвоздь, как только доедем до кузницы.

Крестьянин со Свэндом приладили колесо, вскочили на телегу и быстро поехали по дороге в кузницу.

Свэнд первый раз в жизни попал в кузницу, и ему всё там понравилось.

— Весело у вас тут! Мехи гудят, молот бьёт, прямо музыка какая-то! Хотел бы я быть кузнецом!

— Не смеши меня, малыш, — сказал кузнец. — Где тебе справиться с таким тяжёлым молотом! Это тебе не игрушка. А вот, если хочешь, можешь раздувать мехи, пока мой мальчишка не выздоровеет. Буду тебя кормить досыта да ещё дам несколько грошей за работу.

Так Свэнд остался у кузнеца. Гвоздь свой он получил от крестьянина обратно, выпрямил его и спрятал в карман.

Кузнец скоро увидел, что Свэнд — смышлёный мальчик, и стал учить его кое-чему из своего ремесла. Прошло немного времени, и Свэнд мог уже смастерить некоторые вещи своими руками.

Но через месяц сын кузнеца выздоровел, и кузнец не мог уже держать у себя Свэнда. Заплатил он ему за работу, и пошёл Свэнд дальше.

Шёл он по дороге, напевал весёлую песню и скоро поравнялся с одиноким домиком у дороги. На пороге стоял маленький человек в очках. Это был портной. На шее у него висели на длинной тесёмке ножницы; в руке портной держал куртку и чистил ее. Вдруг куртка выскользнула у него из рук и упала на мокрую от росы траву.

— Вы бы повесили куртку, хозяин, — посоветовал Свэнд.

— Не учи меня, молокосос! — сказал портной. — Знаю без тебя, что мне делать.

Но Свэнд не обиделся на эти слова портного, а предложил:

— Я могу помочь вам, хозяин!

Он быстро достал из кармана гвоздь и вбил его в дверной косяк.

Портной улыбнулся, повесил куртку и быстро вычистил её. Потом позвал Свэнда в дом и велел жене дать мальчику молока с хлебом. Свэнд с удовольствием поел — ведь он был голоден, — затем вежливо поблагодарил старушку. Хозяйке это очень понравилось.

— Возьми парнишку в ученье! — сказала она.

— Я с удовольствием останусь у вас, — отозвался Свэнд, — хотя по ремеслу я кузнец.

Портной оглядел с ног до головы тощую фигурку Свэнда и громко расхохотался:

— Ну и славный кузнец! Не тебе, брат, поднимать тяжелый молот. А вот сумеешь ли ты шить?

— Я попробую, — ответил Свэнд и уселся рядом с портным.

Так стал Свэнд работать у портного и научился шить.

Но вскоре портной простудился и умер. Свэнд вытащил из двери свой заветный гвоздь, попрощался с хозяйкой и отправился в путь.

Скоро дошёл он до небольшого селения. В это время начиналась гроза: задул сильный ветер, ударила молния и загрохотал гром. Возле одного дома старушка спешила снять с верёвки выстиранное бельё. Вдруг верёвка сорвалась с гвоздя; старушка едва успела подхватить её.

— Проклятый гвоздь! — ворчала старушка. — Он переломился пополам. Как бы не уронить бельё в грязь!

— Я помогу вам, бабушка, — предложил Свэнд, достал свой гвоздь и мигом вбил его в стену. — Давайте я привяжу верёвку, только вы потом отдайте мне мой гвоздь — ведь это кусочек моего родного дома!

И Свэнд помог старушке быстро снять всё бельё и отнести в дом. В доме он увидел сапожника, подбивавшего подошву к башмаку. Свэнд остановился в дверях, любуясь ловкой работой сапожника.

— Я и кузнец и портной, а вот шить башмаки не умею! — сказал Свэнд.

— Не болтай ерунды! Какой ты кузнец или портной? Ты просто забавник! Но, если хочешь, я могу обучить тебя сапожному мастерству.

Так Свэнд остался у сапожника. Правда, спать ему пришлось на чердаке, но стояло жаркое лето и там было не холодно.

Сапожник не знал, как нахвалиться ловким и трудолюбивым мальчиком. Скоро Свэнд мог не только чинить старые, но и шить новые башмаки. Тогда он взял заработанные у кузнеца и портного деньги, купил кожи и сшил для матери новые башмаки.

Осенью Свэнд простился с хозяевами, получил от сапожника деньги за работу и отправился домой.

Путь Свэнда лежал через город. Когда он проходил мимо базара, он увидел у одного старика торговца куртку — это была куртка отца Свэнда, которую взял с собой старший брат, Матс. Значит, Матсу было плохо и он продал куртку, чтобы не голодать. Свэнд купил отцовскую куртку и пошёл дальше.

Вдруг в одной лавке Свэнд увидел кастрюлю, ярко блестевшую на солнце. Он подошёл ближе и разглядел на ней круглую царапину. Эту царапину сделал когда-то сам Свэнд. Конечно, то была кастрюля матери. Свэнд очень обрадовался и купил её.

Скоро Свэнд уже подходил к родной деревне.

В печи их дома горел огонь — другого света не было. Отец с матерью сидели за столом, а рядом сидели два оборванных паренька. Это были Матс и Петер.

— Бедные мои, — говорила мать, — настрадались вы! Терпели и голод и нужду, а ничего не заработали.

— Ничего, мама, — утешали её сыновья, — весной пойдём на полевые работы…

Вдруг дверь распахнулась. На пороге стоял их братишка Свэнд.

— Добрый вечер, родные мои! Вот и я пришёл! — весело воскликнул Свэнд. — Вот тебе, папа, твоя куртка, а тебе, мама, твоя любимая кастрюля, да ещё новые башмаки, которые я сам сшил! А вот и заработанные деньги. Теперь я и кузнец, и портной, и сапожник — и заработаю вам кучу денег! А вот и наш гвоздь! Это он помогал мне всегда.

И Свэнд вбил гвоздь на его прежнее место.

Примечания

1

Австралийская сказка в переводе С. Любимова и И. Курдюкова.

(обратно)

2

Сказка индейцев Северной Америки в переводе и обработке Ф. Мендельсона.

(обратно)

3

Сказка индейцев Южной Америки (майя) в переводе с англ. Э. Великановой.

(обратно)

4

Сено́те — естественное подземное водохранилище; если проваливается верхний слой земли, образуется колодец.

(обратно)

5

Сказка Западной Африки в переводе В. Диковской.

(обратно)

6

Со́рго — разновидность проса: злак, растущий в тёплых странах Азии и Африки, важнейшее хлебное растение; служит также для выработки сахара, для корма скота.

(обратно)

7

По мотивам африканских народных сказок в пересказе В. Важдаева.

(обратно)

8

Древнеегипетская сказка в пересказе Р. Рубинштейн.

(обратно)

9

Бирманская сказка в пересказе Н. Ходзы.

(обратно)

10

Индонезийская сказка в пересказе Н. Ходзы.

(обратно)

11

Кепель — дерево, которое, по поверью индонезийских крестьян, помогает обогащению.

(обратно)

12

Кепенг — индонезийская монета.

(обратно)

13

Ракшас — людоед.

(обратно)

14

Клеванг — оружие на Яве — короткий меч.

(обратно)

15

Японская народная сказка в пересказе В. Марковой.

(обратно)

16

Китайская народная сказка в переводе и обработке А. Клышко.

(обратно)

17

Итальянская народная сказка в пересказе Н. Гессе и З. Задунайской.

(обратно)

18

Шведская сказка в переводе А. Петрова.

(обратно)

Оглавление

КАК ПОЯВИЛОСЬ СОЛНЦЕ

ГАЯ-ДАРУ — УТКОНОС[1]

БОЛЬШОЙ УТЕС ТУ-ТОК-Э-НУЛЫ[2]

ТРИ БРАТА И ЛЯГУШКА[3]

СТЕНА КАДДО[5]

ХВАСТУН БАРАМБА[7]

ЧУДЕСНЫЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ БАТЫ[8]

ДОЧЬ РЫБАКА[9]

ДОБРОМЫСЛ И ЗЛОМЫСЛ

ДАУД И САПИЛАХ

ТУК-ТУК-ТУК, ОТКРОЙ ДВЕРЬ![15]

БОБ, КОТОРЫЙ УМЕЛ ПЕТЬ ПЕСНИ[16]

КОЛА-РЫБА[17]

ГВОЗДЬ ИЗ РОДНОГО ДОМА[18]

*** Примечания ***