КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Тени прошлого [T_Vell] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Тени прошлого

Пролог

Мы любим тех, кто нас не любит,
Мы губим тех, кто в нас влюблён,
Мы ненавидим, но целуем,
Мы не стремимся, но живём,
Мы позволяем, не желая,
Мы проклинаем, но берём,
Мы говорим и… забываем,
О том, что любим вечно — лжём,
Мы безразлично созерцаем,
На искры глаз не отвечаем,
Мы грубо чувствами играем,
И не жалеем ни о чём,
Мечтаем быть с любимым рядом
Но забываем лишь о том,
Что любим тех, кто нас не любит,
Что губим тех, кто в нас влюблён…
А.С. Пушкин

***
Я сидел на стуле у больничной койки, подперев ладонями лицо, и медленно сходил с ума. Из оконных пролётов лился мягкий лунный свет, но я отчётливо видел показания приборов. Я не мог отвести от них взгляд, ведь сейчас только они могли сказать, жива она или нет. В этот момент я был готов и молиться Богу, и продать душу Дьяволу. Но первый меня не слышал, а для второго моя разодранная в клочья душа не представляла никакого интереса.

«Какой смысл, какой смысл быть самым могущественным магом в мире, если я не могу спасти её?!»

До моего слуха доносилось мерное гудение и писк приборов, а в голове крутилась всего одна фраза: «Она умрёт. Опять».

Глава 1. Ночное знакомство

Вот уже в который раз я неподвижно стояла на верхней площадке Астрономической башни и смотрела вдаль, погруженная в свои мысли. И вот уже в который раз ледяной ветер, предвестник дождей и туч, дул мне прямо в лицо, а звёзды казались особенно далёкими и холодными.

«Ничего здесь не поменялось, — подумалось мне, когда я наблюдала за равномерным покачиванием тёмных крон деревьев вдалеке. — Запретный лес всё такой же запретный, а Чёрное озеро всё такое же чёрное».

Всё-таки есть в мире места, в которых время течёт особенно медленно, и школа Чародейства и Волшебства отлично подходила под это описание. Место, в котором можно было отдохнуть от бурных потоков жизни и просто подумать.

«Самое то в ситуации, в которую ты себя загнала», — ехидно прозвучало в голове, и я была полностью согласна со своим подсознанием.

Прошло уже почти пять недель, как я начала учёбу в Хогвартсе. Конечно, было бы верхом глупости сразу же потерять кучу баллов за мои ночные прогулки по замку и испортить отношения с сокурсниками, но меня всё время охватывали всё те же приступы то ли ностальгии, то ли меланхолии, а в таком настроении нужно было находиться в одиночестве. И как показала практика, только на самом верху Астрономической башни и только глубокой ночью я могла позволить себе такую роскошь. Во всех остальных укромных уголках были или страстные парочки, или пауки и плесень. А по сравнению и с первым, и со вторым, гипотетическое наказание казалось мне сущим пустяком. Тем более, я была абсолютно уверена, что меня не поймают с поличным. Во-первых, я как свои пять пальцев знала все потайные ходы в этом замке, а во-вторых, мне не составило бы труда прикинуться наивной дурочкой, которая ещё не успела ознакомиться с правилами.

На самом деле, было так странно снова оказаться здесь. Так странно было мне, взрослому человеку, стоять между трясущимися первокурсниками в ожидании распределения. «Так нелепо и глупо! — пронеслось в голове. — Неужели нельзя было обойтись без этой формальности или уж сделать это заранее, мне же не одиннадцать лет, в конце концов?! Ох уж этот затейник Дамблдор!» Так странно было оказаться по другую сторону медали: сидеть за партой, а не за преподавательским столом, готовить домашние задания, штудировать ветхие фолианты в поисках древних секретов. Как же я от всего этого отвыкла… но сейчас у меня просто не было сил на то, чтобы преподавать, как изначально предлагал мой старинный (во всех смыслах этого слова) друг, так что роль ленивой и немного тормозившей ученицы была как раз тем, что мне было очень-очень нужно.

Хотя мне всё казалось таким родным и знакомым, остальные явно чувствовали изменения. А я чувствовала беспокойство остальных. Особенно в отношении той стервы в розовой одёжке, которая разразилась безумно скучнейшей речью в первый же день и так активно закрепляла понравившийся ей результат коллективной ненависти в последующие дни.

«Лично бы придушила её за этот безумный оттенок розового, у меня при виде него уже начала дёргаться бровь! Как маленькая девочка, честное слово! — меня передёрнуло от одного воспоминания того ужасного платья, которое я увидела накануне. — Всё-таки дресс-код нужно вводить не только для учащихся, но и для преподавателей. И думаю, абсолютное большинство находящихся в этом здании меня поддержит».

Стараясь заглушить негативные мысли, потянувшиеся за воспоминанием о профессоре Амбридж, я ещё раз окинула взглядом Чёрное озеро, на котором не было ни малейшей ряби, несмотря на сильный ветер. Но не успела я удивиться этой невероятной находке, как позади меня раздался мягкий бархатный голос:

— Похоже, кто-то не очень тщательно изучил правила поведения в школе, мисс Велль? — незримый яд сочился буквально из каждого слова, а у меня от каждого слова сердце плавно меняло местоположение, перемещаясь из грудной полости ближе к нижним конечностям. — Или вы страдаете лунатизмом? Я уже не первый раз наблюдаю, как вы поднимаетесь сюда. Многие за гораздо меньшие проступки получают весьма суровое наказание…

— Вот как! — наигранно удивлённо воскликнула я, поворачиваясь лицом к появившемуся из ниоткуда собеседнику, изо всех сил пытаясь скрыть своё отчаяние. — То есть вы уже не первый раз видите, как я нарушаю устав школы, но если вы такой рьяный блюститель правил, профессор…

— Снейп, — мужчина передо мной холодно напомнил свою фамилию, поскольку я сделала продолжительную паузу и вопросительно посмотрела на него. — За пять недель вашего пребывания здесь можно было бы и запомнить фамилии преподавателей.

— Разумеется, я прошу прощения. Что ж, раз вы такой рьяный блюститель правил, профессор Снейп, почему же вы тогда не предприняли ни одной попытки до этого вернуть меня на путь истинный? — на этих словах на моём лице расцвела лучезарная улыбка.

«Чёрта с два ты увидишь, что загнал меня в угол!» — с ещё большим отчаянием подумала я, постепенно осознавая, в каком переплёте вдруг оказалась. Сразу вспомнив, что передо мной стоял самый нелюдимый и один из самых строгих преподавателей в школе, и, учитывая то обстоятельство, что поймал он меня непосредственно на месте преступления, так сказать, с поличным, я уже издалека слышала звук щётки, полирующей котлы в сыром подземелье. А чего-чего, но вот ненавистной уборкой заниматься совершенно не хотелось, так что надо было включить всё своё обаяние на максимум. И молиться богам Удачи, которые почему-то всю жизнь меня сторонились.

— К вашему сведению, мисс Велль, в первый раз, когда я заметил, как вы направляетесь сюда, я подумал, что вы заблудились… хотя это было весьма странным, учитывая тот факт, что мои часы показывали без пяти минут час, а отбой был в девять вечера, — от тона, с которым произносилась эта фраза, съёжилась бы даже стальная труба, но я старалась максимально правдоподобно изображать невозмутимость и спокойствие, будто мы были старыми знакомыми и пили чай на летней веранде, а не играли в надзирателя и заключённого. — Во второй и последующие разы я предположил, что вы ходите во сне и не можете контролировать своё поведение, но было так же странно наблюдать, как вы пользуетесь тайными тропами и проходами, о которых не подозревают даже некоторые преподаватели…

И не дав мне даже шанса начать оправдываться, он всё тем же полным льда и яда тоном продолжил развивать свою мысль, больше похожую на обвинение в суде, нежели на простое пояснение хода своих мыслей:

— …поэтому, раз уж вы настолько хорошо осведомлены об устройстве этого замка, я делаю весьма разумный вывод, что правила известны вам весьма подробно и детально, и вы прекрасно понимаете, что находиться в этом месте и в это время суток, мягко говоря… не вполне разрешено уставом школы, — в этот момент на его лице читался неописуемый триумф, и каждое слово было произнесено невероятно чётко и мягко.

Фальшивая улыбка словно маска замерла на моём лице, а сознание судорожно пыталось найти спасение.

«Тут явно не получится прикинуться наивной дурочкой, какой глупый был план! Нужно сохранять спокойствие». Я выпрямила спину, расслабленно прошла мимо фигуры в развевавшейся на ветру чёрной мантии и села на холодный пол, прислонившись к шершавому камню. В итоге от того, что я сменила своё месторасположение, ветер почти перестал продувать меня насквозь, и думалось гораздо лучше.

— Вы не ответили на мой вопрос, профессор Снейп, — миролюбиво напомнила я, стараясь оттянуть время от того момента, когда на меня наложат штраф и наказание. А неизбежность этого момента я прекрасно осознавала, и мой новый знакомый, к сожалению, тоже.

Снейп повернулся ко мне лицом, и в лунном свете я могла разглядеть его лучше. И почему-то улыбка триумфа медленно сползла с его губ. Если честно, трудно было вообще назвать это поднятие углов рта на пару миллиметров улыбкой, но по-другому он явно не мог.

— Я не ответил на ваш вопрос? — его тон был явно холоднее того камня, на котором я сидела, видимо, Снейп никак не ожидал, что кто-то из учеников посмеет когда-нибудь разговаривать с ним подобным образом.

— Почему вы так долго мешали свершиться правосудию? — стараясь говорить максимально спокойным тоном, повторила я.

Буквально на несколько миллисекунд в его взгляде промелькнула растерянность. Если бы Снейп хотел наказать меня, он сделал бы это сразу или на второй раз, я прекрасно видела, что никакие муки совести не мешали ему издеваться над учащимися, кроме своего факультета, разумеется. А сейчас, когда он всё-таки застал меня на месте преступления, то почему-то тянул время. «Растерянность?.. Кажется, пришло время действовать».

— Но я подозреваю, — невозмутимо продолжила говорить я, тщательно растягивая каждое слово, чтобы подчеркнуть всё своё пренебрежение к сложившейся ситуации и его угрозам наказать меня, — что ответ мне прекрасно известен…

И, постаравшись напустить на себя загадочный вид, легко откинула голову назад, как бы наплевательски относясь к действительности.

— Неужели? — концентрация яда в его словах точно превышала предельно допустимый уровень, но он всё ещё тянул время.

«Лучшая защита — это нападение, — сознание сформулировало новый план действий, но если честно, ни одному здравомыслящему человеку никогда не пришло бы в голову нападать на профессора Зельеварения. К счастью, я явно не относилась к категории здравомыслящих людей, исходя из обстоятельств нашей беседы, так что продолжила развивать свой безумный план. — Нужно выждать немного. Он же играет со мной как кошка с мышкой перед тем, как её съесть. А вот не дождётесь, профессор Мрачная Туча, вы ещё не знаете, с кем связались!»

В воздухе повисла продолжительная пауза, но я не хотела нарушать её, поскольку тишина была гораздо лучше фразы: «Минус энное количество баллов с Когтеврана и уборка в моём подземелье до конца года».

— Не могли бы вы, мисс Велль, пролить свет на эту тайну? — с усмешкой попросил Снейп спустя минуту, а мои тараканы в голове радостно потирали лапки в предвкушении.

«Тянет время!» — обрадованно закричало моё подсознание спустя ещё полминуты. Фантомные звуки полировки щёткой котлов становились всё глуше и глуше, а надежда выйти из сложившейся ситуации без потери репутации перед сокурсниками вдруг забрезжила передо мной.

Я снова повернулась к нему и с тоном взрослого, объясняющего ребёнку пяти лет, что Земля круглая и вертится вокруг Солнца, пояснила:

— Любопытство… — моя улыбка могла озарить всё ночное небо. — Поскольку вы, профессор Снейп, не единожды наблюдали, как я нарушаю правила, но не сделали ни одной попытки остановить меня, и даже сейчас не пытаетесь, хотя давно бы уже сняли эти несчастные сотни со счёта Когтеврана, которых ещё и нет… Я делаю разумный вывод, что вами движет любопытство.

Я поставила всё и пошла в ва-банк, а вечно угрюмый и нелюдимый профессор Зельеварения явно не ожидал такой наглости. Более того, смею предположить, что подобной наглости он ещё вообще не видел. Но победа в этом сражении была нужна мне любой ценой: терять было нечего.

Растерянность задержалась на его лице уже на несколько секунд, но мне нельзя было допустить, чтобы он пришёл в себя, поэтому я продолжила свои размышления:

— Не правда ли, есть определённая романтика в том, как медленно умирает природа? Как медленно и очень постепенно летний воздух становится холоднее, небо прозрачнее, а ветер сильнее? И ты прекрасно знаешь, что в конце концов всё умрёт, будет погребено под белым саваном снега, но сейчас… Сейчас ещё слышны отголоски лета. Сейчас ещё чувствуется жизнь. Это прекрасно…

Я мечтательно посмотрела в небо и многозначительно замолчала, а затем прислонила голову к стене и закрыла глаза. Меньше всего на свете в тот момент мне хотелось откровенничать с этим человеком, по сути, даже незнакомым мне, но та ностальгия, меланхолия, тоска, то чувство, что заставляло меня искать уединения, что привело сюда, в конце концов, то чувство, с которым я смотрела вдаль на лес, вдруг вырвалось наружу. Интуиция или, может, ангел-хранитель, подсказывали мне, что лучше не темнить и не вилять, а сказать всё так, как оно есть.

Наступила тишина. Её нарушали только завывания ветра и уханье сов, изредка пролетавших мимо. Внезапно на меня накатила волна спокойствия. Если бы я не знала, что передо мной находится человек, я бы подумала, что снова осталась одна. Но, открыв через какое-то время глаза, я увидела всё ту же фигуру, облачённую в плотную мантию. Снейп облокотился на край стены, ограничивавший башню, и флегматично смотрел вдаль, туда же, куда десять минут назад смотрела я, с того же самого места.

К моему невероятному изумлению, моя весьма сомнительная стратегия сработала. Я всё ещё не была официально наказана, ведь, насколько мне было известно, наказание всё же нужно озвучить вслух. Но внезапно я также осознала, что, собственно говоря, никто и не собирался меня наказывать. Да, я нарушила довольно много правил, гуляя ночью по замку, к тому же пробралась на Астрономическую башню, где в принципе находиться запрещено даже днём, кроме уроков Астрономии. Но наказания не было. Как и ответа на мои мысли. И вдруг…

— Вы следили за мной всё это время?.. — ошарашенно произнесла я, придя к одному довольно логичному заключению.

Слова сразу рассекли воздух, и прежде, чем я до конца осознала смысл сказанного, Снейп резко повернулся ко мне. В его глазах читалось недоумение, но я решила придерживаться выбранной ранее стратегии и продолжила говорить, не дожидаясь ответа:

— Вы сами сказали, что не раз видели, как я поднимаюсь сюда, но мне казалось, что это просто момент во времени. Но вы ведь не просто увидели, что я поднимаюсь сюда, вы поднимались следом и наблюдали за мной, — я перевела дыхание. Мой тон был спокойным и медленным, словно я говорила в трансе. — Очевидно, что вы не наказали меня до сих пор по той причине, что не понимаете моей… мотивации?

Зельевар задумался на минуту. Прядь длинных чёрных волос упала ему на лицо, и он медленно убрал её. Затем мягкий бархат его голоса вновь достиг моего слуха:

— Мисс Велль, я хотел содрать с вас три шкуры, ещё когда в самый первый раз увидел вашу фигуру в коридоре ночью. Но вы так спешили, что окрикнуть вас не представлялось возможным, и я посчитал, что получу гораздо больше удовольствия, если застану в конечной точке маршрута. Каково же было моё удивление, когда вы привели меня сюда.

— Почему вы тогда не исполнили задуманное? — недоуменно спросила я, продолжая изучающе смотреть на него.

— Потому что когда я пришёл сюда и стал наблюдать за вами, я ожидал увидеть…

Мои брови поползли вверх, а недоумение нарастало.

— …я ожидал увидеть, как вы собираетесь сделать что-то незаконное, что в полнейшей мере оправдывало бы риск очень сурового наказания, в плане свидания в укромном месте, приготовления запретного зелья или отправки контрабанды…

— Но вы никак не ожидали, что я просто буду смотреть на природу? — закончила я его мысль, поскольку Снейп сделал в конце фразы паузу. Флегматичность снова поглотила меня с головой.

— Никак не ожидал, — подтвердил он, прислонившись к парапету и оперевшись на него ладонями. — Зачем? Вы недавно в школе, но прекрасно знаете правила. Прекрасно знаете, что в случае большого снятия баллов вас в лучшем случае будут игнорировать всё оставшееся обучение, в худшем… Зачем?

Услышав эти слова, я не на шутку задумалась. Тон, в который перешла беседа, если её, конечно, можно было так назвать, навёл меня на определённые мысли. Вряд ли Снейп пытался понять женскую логику или логику студента, нарушившего правила. И сразу было понятно, что такому человеку, как он, было наплевать на чувства студента, у которого он списывал баллы за малейшие промахи.

«Почему он спрашивает?» — всё не давал мне покоя один-единственный, вполне логичный вопрос.

— Я просто хочу побыть в одиночестве. Мне не хватало воздуха, и я пришла сюда. Я… — пытаясь подобрать слова, я всё ещё искала ответы на свои вопросы. Почему-то мне казалось, что, как только я их найду, всё сразу встанет на свои места, и картинка сложится. — Как долго вы просидели здесь два дня назад? Вы же были здесь, верно?

Наверное, зельевар опешил от искренности, которую я вкладывала в свои вопросы, поэтому ответил быстро и без язвительности:

— Я просидел здесь три часа до самого рассвета и ушёл незадолго до вас.

— Вы не замёрзли?

— Замёрз.

— Но тот рассвет стоил того, не правда ли?

— Да, — коротко ответил он, и теперь в его глазах застыл немой вопрос: «Почему она спрашивает об этом?»

У меня в голове не укладывался тот факт, что Снейп состоял в клубе любителей природы. Здесь явно было что-то другое. Тем более, когда человек мёрзнет, он предпринимает попытки изменить ситуацию, а я его даже не заметила. Меня терзали сомнения.

Чтобы найти ответ на свой вопрос, я попыталась вспомнить, что же делала такого все эти ночи, раз пробудила интерес в настолько мрачной личности. Но проблема была в том, что я не делала ровным счётом ничего. Бо́льшую часть времени я просто сидела на холодном камне, как сейчас, и размышляла. Даже, скорее, предавалась той самой тоске-меланхолии, которая окружала меня до того момента, пока не появился зельевар.

Я снова мельком взглянула на него, и на долю секунды мне показалось, что я уловила то же самое настроение в его глазах. Возможно, он не хотел, чтобы я знала о его присутствии. Возможно, где-то в глубине души он чувствовал то же самое, что и я. Возможно, в моём взгляде он уловил ту невообразимую тоску, которая поглощала меня в последнее время. Возможно, у него была собственная тоска.

«Замёрз… — промелькнуло в голове. — А на улице и правда холодно… Почему я не чувствовала этого раньше?»

И тут я представила картину, которая предстала перед Снейпом три недели назад, да, впрочем, и сейчас: студентка пятого курса сидит в лёгкой кофте и джинсах на холодном полу Астрономической башни и с тоской наблюдает за горизонтом до рассвета. Есть над чем задуматься.

Я не чувствовала холода. Хотя на улице был далеко не май, я ни разу до этого не почувствовала, что замёрзла.

— Мисс Велль, — бархатистый голос донёсся до меня, как будто издалека, и вырвал из размышлений, — я надеюсь, что больше не увижу вас здесь, особенно в таком виде.

Произнеся последнюю фразу, он наконец нарушил молчание, висевшее минут десять. Снейп напоследок окинул меня оценивающим взглядом и скрылся в темноте винтовой лестницы.

«Всё чудесатее и странноватее», — в качестве итога этой неожиданной встречи пронеслось у меня в сознании, когда я снова осталась одна на продуваемой северным ветром смотровой площадке.

Внезапно мне показалось, что тот мимолётный страх наказания, который меня охватил в начале нашей беседы, не стоил ровным счётом ничего. На самом деле, мне было ровным счётом наплевать, накажет он меня или нет. И мне было ровным счётом наплевать, простужусь я или нет. Вот и ответ на мой вопрос. Он знал. Он как-то чувствовал, что в таком настроении его наказания для меня пустой звук, и воспитательного момента точно не выйдет. «Но зачем он приходил сюда всё это время?»

Глава 2. «Самый ненавистный преподаватель Хогвартса»

Я внезапно проснулась от звона колокола. Солнечный свет полностью залил нашу спальню и слепил меня, а далёкий звон казался колоколами ада.

«К чёрту завтрак!» — решило подсознание, и я была абсолютно с ним согласна.

Ночные бдения как всегда не прошли для меня бесследно: поспать в эту ночь удалось часа три-четыре от силы, так что выбор между набиванием желудка и сном казался очевидным. Для себя я решила, что если соберусь минут этак за десять, то на сон останется примерно полчаса. И поэтому снова провалилась в царство Морфея.

— Тина, урок Трансфигурации начнётся через пять минут, вставай! — кто-то активно тормошил меня, пока я приходила в себя. — Давай одевайся быстрее, профессор МакГонагалл очень строго относится к опозданиям!

— М-м-м… профессор МакГонагалл?.. Пять минут! — осознав смысл произнесённых кем-то слов, я вскочила с кровати как ошпаренная. — Господи, как же это так?!

И удивлённо уставилась на своего спасителя, а им была девочка явно восточных кровей, и имя у неё было весьма соответствующее. Кажется, её звали Падма.

— Извини, мне нужно бежать. Постарайся всё-таки успеть, ладно? — с сумкой наперевес она быстро выскочила из спальни, оставив растерянную меня наедине с непутёвым сознанием, предложившим проспать завтрак.

Моей скорости в то утро мог позавидовать даже самый быстрый гепард, но я всё равно опоздала. Коридоры-лабиринты и лестницы, живущие по своей прихоти, были явно против, чтобы я успела. К счастью, когда я с разбегу открыла дверь в кабинет и влетела туда, мой вид серьёзно озадачил строгого вида женщину в клетчатой мантии и с пучком на голове. Мне даже страшно представить, какое чудовище предстало перед ней в тот момент: с красной физиономией, вихрем на голове (а волосы у меня довольно длинные), чёрными кругами под глазами и наспех надетой форме я выглядела так, словно минуту назад сражалась со стаей грифонов.

Воспользовавшись замешательством профессора МакГонагалл, я выпрямилась и невозмутимо прошагала к своему месту. А весь вид слизеринцев, пристально следивших за мной, говорил, что они были готовы лопнуть от смеха, но я сохраняла выдержку.

«Спокойствие, только спокойствие, — утешала я себя. — Откуда им знать, что я проспала? Может, на меня действительно напала стая грифонов? В этом замке в последнее время может случиться всё что угодно!»

Поспешив занять своё место, я сразу встретилась взглядом с преподавателем. Она посмотрела на меня с явным укором, но, похоже, решила по моему внешнему виду, что судьба и так меня наказала, и как ни в чём не бывало продолжила читать лекцию, а из моей груди вырвался облегчённый вздох. В такую рань после бессонной ночи мне очень не хотелось отражать едкие комментарии, тем более что мои щёки и так пылали от стыда. Спустя минуту на меня быстро оглянулась Падма, которая так благородно разбудила меня, и в её взгляде мелькнуло сочувствие. Но она снова сосредоточила своё внимание на материале занятия, и я наконец-то могла спокойно подумать.

Итак, день не задался с самого утра. Точнее даже будет сказать «с ночи», когда меня застукал в раздумьях профессор Снейп, имя которого я теперь точно запомню. Хотя, если хорошо подумать, от этой встречи я не понесла никакого урона, и это был большой плюс. Да и от профессора МакГонагалл я не выслушала нравоучений, хотя это тоже было ожидаемо, так что уже два больших плюса. Опозориться перед слизеринцами было довольно-таки неприятно, но давно ли мне было дело до того, что про меня думают эти самые слизеринцы? Честно говоря, мне было как-то всё равно, тем более что это скоро забудется, главное, не зацикливаться. Так что и эта неприятность была не столь существенна.

А вот отсутствие завтрака было проблемой существенной. Через полчаса после начала занятия мой желудок начал издавать такой рёв, что я снова захотела провалиться сквозь землю. Профессор МакГонагалл явно не могла не заметить, что я, мягко говоря, не в курсе темы занятия, но её терпение было колоссальным. А вот пару гневных взглядов по поводу урчания я получила, на что в ответ просто пожала плечами.

В итоге к концу занятия у меня созрел гениальный план, и заключался он в следующем: сразу после конца пары я должна буду добежать до кухни, там эльфы накидают мне что-нибудь, чем можно быстро перекусить, а потом так же быстро, — но в то же время грациозно! — добраться до подземелья, где проходили Зелья. К сожалению, план так и остался всего лишь планом: профессор МакГонагалл сразу после занятия попросила меня остаться в её кабинете и спокойным и ровным тоном объяснила, что она очень не любит, когда студенты опаздывают на занятия. Её доводы были весьма разумны и убедительны, и мне ничего не оставалось, как просто кивнуть и смириться с той мыслью, что еда меня ждёт в лучшем случае в обед.

Если на Трансфигурации мой вид был воинственным и устрашающим, то, войдя в кабинет Зельеварения, я представляла собой жалкое зрелище. Недосып и усталость брали своё: лицо осунулось, круги почернели, а в мешки под глазами можно было спрятать труп. И голод, жуткий голод. Так что исключительно из жалости к себе я не стала даже поднимать взгляд на профессора Снейпа, когда зашла в его холодный класс после беседы с МакГонагалл. Сидела себе тихонечко на последней парте и изображала процесс варения какого-то зелья. Именно «изображала», потому что ни черта у меня не получалось.

Но вдруг в середине занятия мои внутренние завывания прервал полный стеснения голос:

— Тебе помочь? — обратился ко мне мальчик с короткими каштановыми волосами и крупным телосложением, одетый в школьную форму, бордовую с золотым мантию и такой же галстук.

Наверное, мой взгляд выражал такую степень растерянности и недопонимания, что он решил пояснить:

— Я сам не очень разбираюсь в Зельях, если честно, то очень плохо, но у тебя дела, похоже, ещё хуже…

В моём взгляде, видимо, было такое недоумение, что мальчик воспринял его как отрицательный ответ и уже собрался было вернуться к своему вареву, как я быстро выпалила:

— Да, конечно! Мне очень нужна помощь!

На его лице сразу промелькнула неуверенная улыбка, и он присел рядом со мной. Видимо, тот факт, что кто-то может нуждаться в нём, крайне его приободрил. Пока я судорожно вспоминала, как же звали моего помощника, он критически оглядел результаты моей работы и начал искать в учебнике, как можно исправить ситуацию.

«Невилл! — выдало подсознание спустя пять минут прогревания. — Его зовут Невилл. Он с Гриффиндора».

— Ну что, можно что-нибудь исправить? — поинтересовалась я без особой надежды спустя ещё минуту.

По внешнему виду Невилла было заметно, что он очень стеснялся, правда, из всех сил старался напустить на себя невозмутимость и уверенность.

— Да… это, конечно… — протянул он, листая страницы учебника.

— Прости, Зелья — это явно не моя сильная сторона. Так что командуй, — дружелюбно попросила я.

— Знаешь, здесь написано, что если сделать так и добавить вот это, то, возможно… — начал объяснять Невилл, и я с интересом стала наблюдать за его действиями.

Его движения были резкими и угловатыми, из рук всё постоянно падало, но мой помощник старался не терять достоинства и продолжал кудесничать над снадобьем. К концу занятия мне даже показалось, что нас ждал успех и зелье всё-таки получится, и даже Снейп с любопытством заглядывал к нам в котёл пару раз, но за пять минут до звона колокола из котла поднялся столб пламени, и оно просто испарилось.

— Что ж, мисс Велль, в следующий раз вам следует лучше выбирать компаньона, — ядовито прокомментировал нашу неудачу зельевар.

Но я пропустила его язвительную реплику мимо ушей и взглянула на Невилла. Вид у него был ещё более жалкий, чем у меня: лицо было всё в копоти, а из глаз, казалось, вот-вот пойдут слёзы.

— Прости, я хотел, как лучше, но… Тебе правда стоит выбрать другого помощника… — с тоской в голосе пробормотал он и уже собрался пойти прочь, как я его остановила, быстро схватив за левое запястье.

— Эй, всё не так плохо! У нас же почти получилось. А взрыв — это всего лишь досадная случайность, я более чем уверена.

Невилл посмотрел на меня с недоумением, а я с мягкой улыбкой на лице продолжила говорить:

— Знаешь, ты единственный, кто вообще предложил мне помощь. И я это очень ценю. Это очень благородно. Давай попробуем на следующей паре сварить вместе ещё что-нибудь?

— Ты правда хочешь, чтобы я снова тебе помогал? — неверящим тоном уточнил он, снова присев на стул рядом со мной.

— Конечно! — моя улыбка стала ещё шире.

Невилл так же тепло улыбнулся мне в ответ, и, похоже, я смогла немного приободрить его.

— Отлично! Тогда до встречи! — воодушевлённо сказал он и пошёл прочь из подземелья.

Я тоже не стала там задерживаться и последовала в Большой зал, где наконец-то смогла покормить того дракона, что засел у меня в животе.

Уже вечером, подводя итоги дня, я всё-таки пришла к выводу, что день был не так уж и плох, раз я смогла помочь несчастному Невиллу поднять самооценку и воодушевить на подвиги. Этот факт заметно приободрил, и я смогла-таки заснуть сразу же, как легла в постель, причём без своих верных друзей — ночных кошмаров и транквилизаторов.

***

— Девочки, а можно у вас кое-что уточнить? — осторожно прошептала я своим соседкам по спальне, когда мы обедали в Большом зале.

— Да, конечно, — сразу доброжелательно отозвалась Падма, а Лайза и Мэнди заинтересованно на меня посмотрели.

— Эм… я хотела спросить… про профессора Снейпа, — неуверенно начала говорить я, мельком посмотрев на преподавательский стол, но профессор Зельеварения спокойно обедал, полностью погружённый в какие-то свои раздумья, так что моего взгляда не заметил.

— Тина, но ты уже спрашивала нас о нём, — заметила Стефани, проглотив небольшой кусочек тыквенного пирога, и я удивлённо на неё посмотрела. — В самый первый день, разве ты не помнишь?

— Н-нет, — протянула я, совсем не ожидая, что транквилизаторы сыграют со мной настолько злую шутку, что я начну забывать имена людей или собственные слова, хотя дело, наверное, было в том, что всего несколько недель назад я была в такой глубокой депрессии, что даже и не старалась что-либо запоминать.

Правда, Лайза не дала мне погрузиться в глубокие раздумья по поводу своей катастрофической забывчивости, преследовавшей меня в последнее время.

— Тина, так что ты там хотела спросить?

— Ах да, — сразу воскликнула я, вернувшись к первоначальной теме. — А профессор Снейп… как бы вы его… описали?

— Тина, ты же сама сказала в самый первый день за праздничным ужином, что он жуткий тип! — рассмеялась Стефани, и я удивлённо посмотрела на неё, а сама подумала: «Твою мать, точно надо слезать с транквилизаторов, так, чего доброго, и своё имя забуду». — Ладно-ладно, не смотри на меня так, просто ты какая-то… несобранная в последнее время. Если хочешь услышать моё мнение, то… да, он жуткий. И очень придирчивый, лично мне он никогда не ставил отметок выше «выше ожидаемого». А ещё…

Стефани заговорщически понизила голос, и я и остальные девочки немного наклонились к ней, чтобы ничего не пропустить:

— …говорят, что он… Пожиратель Смерти… — закончила свою фразу Стефани, и я ещё более недоуменно посмотрела на неё.

— Кто?

И теперь на лице моих соседок было написано искреннее недоумение.

— Тина, ты что, это же помощники… Того-Кого-Нельзя-Называть, — изумлённо ответила Лайза, пристально посмотрев на меня. — Быть того не может, чтобы ты про него не знала!

— Нет, конечно, я знаю, — тут же поправилась я, сделав вид, что в курсе дела, хотя в действительности смутно понимала, о чём вообще идёт речь. — Это… ужасно.

— Да, вообще не понимаю, как профессор Дамблдор мог взять его на работу, — шёпотом дополнила Мэнди, сделав небольшой глоток тыквенного сока. — Хоть я и не верю, что… Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, но Снейп же помогал ему… жуть. И я согласна со Стеф, он неприятный тип. Для него существуют только ученики его факультета, остальных он даже за людей не считает. И его взгляд… у меня мурашки идут по коже, когда он смотрит на меня. Мне кажется, он этим взглядом меня убивает…

— Ага, я тоже его боюсь, — поддакнула Падма, поджав губы.

От такой характеристики я звонко рассмеялась, поскольку про меня в качестве преподавателя когда-то давным-давно говорили примерно то же самое, порой даже используя нецензурные выражения. Так что профессор Снейп сразу показался мне крайне глубокой личностью и в какой-то мере родственной душой, но девочки абсолютно не понимали причин моего смеха и вопросительно посмотрели на меня.

— Простите, ничего такого, — стараясь успокоиться, сказала я спустя минуту. — Просто мне… он таким не показался. Сейчас не кажется. В конце концов, он всего лишь живой человек, хоть и немного строгий, так что вам абсолютно нечего бояться.

— Знаешь, Тина, странно слышать такие слова от тебя, он же поставил тебе «тролль» на прошлой неделе… — сказала Мэнди, отрезав ножом небольшой кусочек курицы. — Я думала, что ты после этого будешь его как минимум ненавидеть.

— Да ну, брось, я же не справилась с тем зельем, так что всё заслуженно, — отмахнулась я, съев немного овощного рагу. — Да и знаешь, оценки — это такая мелочь, мне Зелья вообще не нравятся, так что я даже заморачиваться с этим не буду. Хотя теперь у меня вроде как есть помощник, может, моя успеваемость и немного улучшится…

— Это вряд ли! — рассмеялась Лайза, а остальные широко улыбнулись. — Тина, Невилл — это далеко не тот человек, который поможет тебе улучшить успеваемость, поверь мне. И он сам, по-моему, боится профессора Снейпа больше кого бы то ни было.

— Ага, помните, как боггарт Невилла принял его облик на третьем курсе? — со смехом спросила Стефани, и я заинтересованно посмотрела на неё. — Ой, Тина, это такая интересная история, давай я тебе её вечером расскажу, ладно?

— Конечно, — миролюбиво улыбнулась я, искренне желая узнать немного о своём новом приятеле.

Но в этот момент девочки заметили, что какой-то шестикурсник с Гриффиндора смотрит на них и улыбается, так что они замолчали и кокетливо посмотрели в ответ, а потом снова рассмеялись и начали обсуждать мальчиков. Я время от времени иногда вставляла свои пять копеек в беседу, но больше из вежливости, потому как мои мысли в этот момент были заняты обдумыванием полученной информации. И чтобы ещё раз убедиться, что профессор Снейп — не такой уж и жуткий тип, каким он показался мне в самом начале сентября, я снова мельком посмотрела на него и сразу встретилась с невероятно колючим взглядом чёрных глаз, больше похожих на мрачную ночь в середине холодной зимы.

Стараясь не выдавать особенно своей заинтересованности, я смущённо опустила взгляд в тарелку, а сама подумала: «Странно, а вчера ночью его взгляд был совсем другим… теплее, что ли, дружелюбнее… или мне просто показалось?»

***

Прошло несколько ничем не примечательных дней. Не примечательных потому, что как бы я ни старалась, но влипнуть в неприятности мне так и не удалось. Что не могло не радовать. Однако мою душу всё ещё терзали вопросы относительно соседства со мной профессора Снейпа на верхней площадке Астрономической башни во время моих ночных вылазок. Хотя он ясно дал понять, что путь туда мне заказан, я всё-таки решила рискнуть. «Удача любит смелых!» — таков был мой девиз, когда спустя два дня я пробиралась по ночным коридорам.

Но удача мне изменила. Не успела я и пяти минут просидеть на холодном камне пола Астрономической башни, как увидела поднимавшуюся по винтовой лестнице фигуру в чёрном.

«Это было ожидаемо, — вынесло вердикт подсознание. — Прав был Генри, только одному смелому и невероятно упрямому человеку удача действительно помогала, и я была явно не им».

Когда фигура наконец поднялась и вышла на площадку, я успела заметить, что мантия у неё была довольно сильно уплотнена. Профессор Снейп повернулся ко мне и вместо приветствия ехидно произнёс:

— Мисс Велль, мне казалось, я ясно дал понять, что не желаю видеть вас в этом помещении?

— И вам приятного вечера, сэр, — дружелюбно поприветствовала его я. — Смею заметить, что, если мне не изменяет память, вы сказали, что не желаете видеть меня в этом помещении в моём прежнем виде. Но сегодня у меня вид другой. Или он вам тоже не нравится?

Зельевар оценивающе взглянул на меня, сидевшую на холодном камне в тёплом голубом кашемировом свитере и плотных джинсах, а потом закатил глаза, и мне даже на секунду показалось, что уголки его рта поднялись на целых два миллиметра.

— Мисс Велль, что вы здесь делаете? — прямо спросил он, не желая тянуть кота за хвост, как делал это в прошлый раз.

— Дышу свежим воздухом, — улыбнувшись, миролюбиво ответила я. — Не по Запретному же лесу мне гулять, в самом деле?!

— А вам не приходило в голову, что для того, чтобы подышать свежим воздухом, можно просто открыть окно?

— Но здесь свежего воздуха гораздо больше, сэр, — с этим фактом было трудно поспорить, и в доказательство этого уголки рта Снейпа приподнялись ещё чуть-чуть. — Тем более что девочки не очень любят, когда в спальне сквозняк. Но вы же не удивлены моим нахождением здесь, не так ли?

— Почему вы так решили, мисс Велль?

— Потому что, судя по утеплённой мантии, вы сразу планировали направиться сюда. А единственная вещь, которая могла вас заставить прийти в это чудесное помещение, где полно свежего воздуха, — это застать меня за нарушением правил, сэр.

Надо отдать должное, лицо его сохраняло невозмутимость. Снейп не выказывал никаких признаков агрессии или раздражённости, так что я смело использовала свой сарказм по максимуму.

— А вы не подумали, что я, быть может, тоже захотел подышать свежим воздухом? И тем более меня весьма удивляет тот факт, что обладая настолько гибким умом и делая столь точные умозаключения, вы не смогли справиться с простейшим заданием на занятии, мисс Велль, — зельевар явно был в ударе, но я абсолютно точно не собиралась сдаваться.

— Знаете, со всем моим уважением к вашей персоне, но предмет, преподаваемый вами и, несомненно, вами любимый, вызывает у меня лишь недоумение и скуку. Так что нет ничего удивительного в том, что я не смогла справиться с тем зельем: я и не ставила перед собой такую задачу.

— Вот как! — это был довольно болезненный удар, но ответ не заставил себя долго ждать. — Но судя по отзывам других преподавателей, вы нигде не смогли блеснуть своими талантами, мисс Велль. Довольно досадное обстоятельство, не правда ли?

— Есть другие области, в которых мой талант развит в полной мере, профессор Снейп, — я постаралась вложить в свой ответ как можно больше надменности.

— Какие же? — полюбопытствовал он, прислонившись к ограждению и скрестив руки на груди.

— Я думаю, вам станет скучно жить на свете, если я вот так сразу буду открывать вам свои маленькие секреты, сэр.

— Вы можете не беспокоиться насчёт моих душевных переживаний, мисс Велль.

— О, разумеется! Но я всё-таки не хотела бы пока приоткрывать эту завесу тайны, — уклончиво произнесла я, а потом попыталась сменить тему: — Между прочим, было крайне некрасиво унижать бедного мальчика, который так старался добиться результата и даже почти добился его. Неужели у вас в душе нет ни капли сочувствия?

— Мистер Долгопупс никогда не отличался особым старанием во время моих занятий, мисс Велль.

— Но всё-таки это не повод так унижать его, профессор, — это был потолок моей наглости отчитывать зельевара за его поведение в тот злосчастный день, и я даже ожидала, что он может взбеситься, но вид его оставался невозмутимым.

— Мисс Велль, вы учитесь уже достаточно времени, чтобы узнать от окружающих о моём весьма скверном характере.

— Вы, безусловно, правы, сэр! — я широко улыбнулась: пока эта дуэль была на равных. — И даже больше. Я провела недавно небольшой социологический опрос среди обучающихся у вас студентов, и результаты показали, что долгие годы вы уверенно одерживали победу в номинации «Самый ненавистный преподаватель Хогвартса».

— Почему вы говорите в прошедшем времени? — полюбопытствовал Снейп, смотря прямо мне в глаза, а я вдруг отметила про себя, что его взгляд был снова тёплым, а не колючим, как днём.

— Потому что с этого года ситуация немного поменялась, и, к моему великому сожалению, победа в этой номинации досталась профессору Амбридж. Практически абсолютным большинством голосов, за исключением студентов вашего факультета, сэр.

— Какая досада! — усмехнувшись, произнёс он, и было видно, что вся эта ситуация его порядком забавляет.

— Но вам всё равно принадлежит почётное второе место, профессор, — попыталась я «утешить» его, а на лице этого нелюдимого и замкнутого человека вдруг заиграла самая настоящая улыбка, и мне было весьма удивительно на это смотреть. Заметив моё удивление, Снейп сразу же повернулся ко мне спиной и, облокотившись на ограждение, как в прошлый раз, стал смотреть вдаль.

Мне же было нечего больше сказать. Точнее, я чувствовала, что именно в этот момент ничего говорить не стоит. Стояла чудесная погода: ясное звёздное небо, яркая луна и почти полное отсутствие ветра, а Чёрное озеро выглядело особенно волшебно, потому что отражало собой всю россыпь звёзд на небе, и казалось, что само небо пролилось на землю.

Я поднялась со своего насиженного места и подошла к Снейпу. Было видно, что он тоже заметил всю красоту открывшегося вида, и мы просто молча смотрели вокруг. И было в этом молчании что-то… особенное. Оно не тяготило ни меня, ни его. Оно было содержательным, как будто мы беседовали по душам всё это время, хотя никто из нас не проронил ни слова. Меланхолия или что-то там ещё опять завладела мной, но в этот раз мне показалось, что мы разделили её на двоих. И нам двоим стало легче.

В итоге прошло не менее трёх часов, прежде чем кто-то из нас заговорил.

— Мисс Велль, я понимаю, что вы большая любительница свежего воздуха и красот природы, но настоятельно не рекомендую вам больше появляться здесь.Спокойной ночи, — сказав это, он отошёл от ограждения и, спустившись по винтовой лестнице, пропал из виду.

Мне тоже уже не хотелось оставаться здесь, тем более что после такого нахлынувшего умиротворения меня сильно клонило в сон. Только вот профессор Снейп прекрасно знал, что я не последую его настоятельным рекомендациям, и он прекрасно знал, что я приду сюда снова. Что будет дальше?

«А чёрт его знает!» — промелькнуло в голове, прежде чем я провалилась в сон.

Глава 3. Одна из маленьких тайн

Проходили дни. Дни складывались в недели, а недели сложились в месяц. В ещё один месяц моего пребывания в Хогвартсе.

За этот месяц изменилось довольно многое. Например, я обросла кучей знакомых, приятелей и друзей. Я очень сдружилась с девочкой со своего факультета, но на курс младше, её звали Полумна, но она просила называть её Луна. Она довольно-таки эксцентричная личность, но с ней точно не соскучишься. У Луны был свой взгляд на мир, что, собственно говоря, и зацепило меня, и она так же, как и я, замечала вещи, которые никто другой не замечал (но вот что касается мозгошмыгов, или как их там, я до сих пор не понимаю, кто это такие и где их найти). Но если не обращать внимания на эти странности, то Луна была невероятно доброй и отзывчивой девочкой и очень преданным другом. Она же познакомила меня со своими приятелями с Гриффиндора: Гарри, Роном, Гермионой, Джинни и другими. С Невиллом я и так уже была на короткой ноге, и он очень обрадовался, когда я стала чаще появляться в их компании.

Если честно, то о Гарри Поттере я услышала в самый первый день, и о нём постоянно говорили все кому не лень, причём говорили абсолютно противоположные вещи. Поэтому мне было очень любопытно составить собственное мнение об этом человеке. Первый раз я увидела его в тот момент, когда он в пух и прах разругался с профессором Амбридж на самом первом занятии по Защите от Тёмных искусств. Если говорить откровенно, то эта жаба в рюшах действительно порой перегибала палку, и в душе я была согласна с позицией Гарри по поводу сложившейся обстановки на занятиях, но всё же считала недопустимым кричать на преподавателя, даже разговаривать с ним на повышенных тонах. Поэтому Гарри предстал передо мной как неуравновешенный мальчик в самом расцвете пубертата, экспрессивный и крайне эмоциональный.

Но после того как я стала чаще общаться с Луной и Невиллом, то невольно завязались приятельские отношения и с троицей закадычных друзей. И хотя узнав Гарри получше, я решила, что не такой уж он экспрессивный и эмоциональный, обычный, в общем-то, человек со своими проблемами, но больше мне понравилось общаться с Гермионой.

Гермиона Грейнджер обладала совсем незаурядным умом, с ней можно было поговорить на гораздо большее количество тем, чем с мальчиками, но сошлись мы с ней на теме домашних эльфов. Наконец-то я встретила человека, считавшего, что вся эта ситуация с раболепием бедняг абсолютно бесчеловечна и недопустима. Правда, мы немного разошлись в подходах решения этой проблемы: я считала бесполезным агитацию самих эльфов, так как их упрямство и трудолюбие граничили с безумием, и только безумец мог убедить их сойти с проторённой тропы. Для меня казалось более разумным менять сознание самих волшебников, использующих рабский труд, ведь, как нам всем известно, именно спрос рождает предложение. Но несмотря на эти маленькие разногласия, после жаркой двухчасовой беседы мы расстались чуть ли не лучшими подругами, и я даже вступила в её клуб с самым дурацким названием, что вообще слышала.

И абсолютно точно завоевали моё расположение братья-близнецы Фред и Джордж. Таких весельчаков нужно было ещё поискать! Бесшабашные, бесстрашные и абсолютно без тормозов. Мне нравилось, что им было не страшно идти против системы, особенно против системы, выстроенной этим розовым недоразумением, так что я с удовольствием принимала участие в их маленьких проделках, когда представлялась такая возможность. Также сыграло на руку то, что я была новенькой, а новеньких, приходивших на старшие курсы, до этого практически не было. Поэтому и желающих подружиться было достаточно, и со многими мне удалось найти общий язык.

Где-то в начале ноября у Гарри возникла идея организовать тайный клуб, в котором студенты могли бы практиковаться в Защите от Тёмных искусств, ведь на настоящих занятиях мы только и делали, что пялились в учебники и изучали теорию. Кстати, на этих самых занятиях я стала чуть ли не отличницей, поскольку сидела тихо и прекрасно изображала усиленный умственный процесс. И мне удалось завоевать этим расположение Амбридж, которая включила меня в свой маленький отряд мстителей, гонявшийся за правонарушителями, а именно за Гарри и его приятелями. Поэтому, пока они занимались в Выручай-комнате, заходили и выходили оттуда, моей задачей было водить слизеринцев (а мстителями были в основном они) по ложному следу. И я отлично справлялась с этой задачей. Но кое-что для меня всё-таки оставалось загадкой.

***

— Профессор Снейп, а кто всё-таки этот Тот-Кого-Нельзя-Называть? — как бы невзначай спросила я, когда мы в очередной раз сидели на верхней площадке Астрономической башни и беседовали.

К тому времени наши ночные посиделки стали уже маленькой традицией. Мой ночной собеседник удивлённо посмотрел в ответ, а в его взгляде застыл немой вопрос: «Это что, шутка?» — но, увидев мою серьёзность, понял, что я действительно не в курсе.

— Мисс Велль, а откуда вы к нам приехали, если не секрет? — поинтересовался он, пристально на меня посмотрев чёрными, словно ночное небо, глазами.

— Если я скажу, что, допустим, из Австралии, вы мне ответите?

— Вы думаете, я вам поверю? — было трудно не заметить иронии в его словах, но в действительности же ирония была в том, что я сказала ему правду.

— Это ваше дело, верить мне по этому поводу или нет. Но может быть, вы всё-таки проясните для меня этот вопрос? Я в самом деле не имею ни малейшего понятия, кто этот человек, — я попыталась обрисовать сложившуюся ситуацию, и, поскольку мой собеседник всё ещё находился в раздумьях, то, не дожидаясь ответа, продолжила говорить: — С начала года все только и говорят, а точнее, спорят, вернулся ли Тот-Кого-Нельзя-Называть или нет, Гарри Поттера вообще начинает трясти, когда об этом заходит речь. Кто-то называет Гарри «избранным», кто-то — «сумасшедшим» из-за того, что он говорит, что этот самый человек вернулся. Кстати, я даже не понимаю, откуда он вернулся и почему этому событию придают такое значение. Ну так что?

— Мисс Велль, а почему вы не спросили об этом кого-нибудь из учащихся? — с крайним недоумением в голосе поинтересовался Снейп. Было заметно, что ему очень не хотелось разговаривать на эту тему, но я решила проявить упорство и добиться ответа.

— Потому что, сэр, все говорят об этом так, будто это прописная истина. И любой, даже самый последний идиот знает, кто такой Тот-Кого-Нельзя-Называть и откуда он может вернуться. Не хочу в глазах коллег выглядеть полной дурочкой.

— Но почему вы не боитесь выглядеть… полной дурочкой в моих глазах?

— Потому что вы прекрасно знаете, что это не так, профессор, — на этих словах я широко улыбнулась, и он усмехнулся в ответ.

«Ну же, пожалуйста!» — с мольбой в глазах посмотрела я, но Снейп сразу же отвернулся, тем самым подтверждая догадки о том, что тема была ему явно неприятна.

— Вы бы оказали мне огромную услугу, если бы ответили на мой вопрос, профессор Снейп, — уже с мольбой в голосе добавила я.

В тот момент мне показалось, что битва проиграна, и придётся позориться перед кем-то из друзей, как я услышала тяжёлый вздох. Зельевар вновь повернулся ко мне лицом, всем видом показывая, насколько неприятна для него эта тема, и всё же начал рассказывать:

— Тот-Кого-Нельзя-Называть или Тёмный Лорд — это могущественный маг, который держал в страхе весь магический мир примерно двадцать лет назад. Он считал, что только волшебники могут считаться настоящими людьми, а магглы должны быть чем-то вроде прислуги или рабов. Он собирал себе приспешников и вместе с ними издевался над обычными людьми и несогласными. Жестоко издевался. Убивал их. Многие семьи учащихся здесь пострадали от его действий, мисс Велль. Поэтому все так боятся его, даже его имени, — с болью в голосе пояснил он, а я потрясённо осознавала услышанное.

— Но, профессор, почему все говорят о нём сейчас, если это происходило двадцать лет назад?

— Хм… — устало выдохнул Снейп. — Четырнадцать лет назад Тёмный Лорд попытался убить Гарри Поттера, тот был тогда ещё совсем младенец. Он смог убить его родителей… — в этот момент он поморщился, то ли от неприязни, то ли от боли, — но не смог убить мальчика. Заклинание, смертельное заклинание, отскочило от мистера Поттера и попало в Волан-де-Морта.

— Волан-де-Морта? — удивлённо переспросила я.

— Да, так он сам себя называл, — пояснил Снейп, посмотрев в темноту перед собой.

— И что с ним стало? — нетерпеливо спросила я, поскольку мне хотелось побыстрее услышать продолжение этой истории.

— Долгое время считалось, что той ночью он умер, — нехотя ответил он, всё ещё вглядываясь в качающиеся кроны деревьев, которые были неплохо видны с башни.

— Почему «считалось»? — не сдавалась я, внимательно следя за каждой эмоцией, что мелькала на лице моего собеседника.

— Потому что прошлым летом на Турнире Трёх Волшебников Гарри Поттер вышел из лабиринта, третьего испытания турнира, с трупом одного из участников, Седрика Диггори, и заявил, что мальчика убил Волан-де-Морт и тот вернулся.

Полученная информация абсолютно не укладывалась в моей голове, и я жаждала подробностей.

— Турнир Трёх Волшебников? И как вообще он мог вернуться с того света?

— Мисс Велль, этот человек дошёл до той степени познания тёмного искусства магии, что даже смерть могла его не достигнуть. Это поистине очень сильный тёмный маг. Я ни за что не поверю, что вы не знаете про Турнир! — с раздражением воскликнул Снейп, повернувшись ко мне и пристально посмотрев в глаза.

— Придётся поверить, сэр, я действительно не знаю, — заверила его я, а потом вдруг поняла, что беседа пошла совсем не в то русло, куда мне бы хотелось.

— Это просто невозможно. Зачем вы пытаетесь ввести меня в заблуждение?

— Профессор, я не пытаюсь ввести вас в заблуждение. Но вы же помните, что я прилетела из Австралии и к тому же долгое время жила в мире… маглов? — уточнила я, и он кивнул в ответ.

— Даже если вы долгое время жили в мире маглов, должны же вы были учиться магии четыре года до этого?! — раздражённо заметил Снейп, а я окончательно осознала, что мой собеседник очень близко подобрался к одной тайне, о которой мне не очень хотелось говорить, если честно.

— А что если я была на домашнем обучении? — попыталась убедить его я в надежде избежать обсуждения моих небольших… особенностей.

— Если вы были на домашнем обучении, тогда ваши родители — волшебники и не могли не знать про существование Тёмного Лорда, — Снейп пробил существенную брешь в моей защите, но я не сдавалась:

— Я не разговаривала с ними на эту тему. Австралия очень далеко отсюда, вы помните, профессор?

— Но вы могли бы им написать сейчас и спросить. Тем более если вы переехали в Англию вместе с ними, то они точно в курсе событий. И вы бы не спрашивали об этом меня, — в этот раз Снейп загнал меня в тупик, и я обречённо выдохнула и закрыла глаза, судорожно соображая, как мне лучше поступить.

Я, конечно, могла бы выкрутиться, придумав очередную гениальную ложь, но что-то мне подсказывало, что если я сейчас совру, то навсегда потеряю доверие человека, сидевшего рядом со мной. А его доверие было мне нужно. И наши ночные разговоры тоже были мне очень нужны, ведь именно благодаря им фактически я перестала принимать ударные дозы седативных и транквилизаторов и постепенно стала возвращаться в реальный мир. И поэтому я решила, что если для сохранения наших ночных бесед мне нужно было открыться ему, то, значит, так и надо было сделать.

— Профессор Снейп, а что если я действительно долгое время до моего поступления сюда жила в обычном мире? Что если я вообще не училась магии?

Услышав мои слова, Снейп словно окаменел, было видно, что в его глазах мелькает одна догадка за другой, но он не видел ответа.

— Насколько долгое время? — осторожно уточнил зельевар, продолжая внимательно смотреть на меня.

Но я всё ещё не решалась прямо сказать ему правду. В этот момент стук от ударов сердца отдавал в уши, и ему было вполне очевидное объяснение — я боялась. А именно я боялась, что если Снейп узнает правду, то отвернётся от меня, не захочет больше видеть. Он потеряет ко мне последний интерес, а мне эти беседы нужны были как воздух. И это был весьма весомый довод.

— Я прожила в Австралии, Мельбурне, десять лет… — издалека начала я, тоже неотрывно смотря в чёрные и такие глубокие глаза.

— И чем вы занимались всё это время? — недоуменно спросил он, прекрасно понимая, что был в шаге от разгадки.

— Работала в больнице в отделении нейрохирургии, — медленно ответила я, внимательно вглядываясь в его лицо.

Но профессор был в замешательстве и только пробормотал:

— Я… я не понимаю…

— Я врач. Что-то вроде целителя в мире маглов. Врач-нейрохирург. Оперирую больных с заболеваниями спинного и головного мозга.

— Целителем не станешь в пятнадцать лет… — Снейп наконец-то понял, в чём была загвоздка, и я сразу догадалась об этом не только по тону, с которым была произнесена эта фраза, но и по выражению его лица, на котором было написано крайнее изумление. И недоверие.

— Не станешь, — тихо подтвердила я, продолжая следить за его реакцией.

— То есть вы десять лет оперировали в Мельбурне? — переспросил он, с ещё большим недоверием посмотрев на меня.

— Именно, — просто ответила я, из последних сил стараясь сохранить невозмутимость.

— Сколько вам лет, мисс Велль? — в лоб спросил Снейп тот самый вопрос, в котором и была вся загвоздка.

— Давайте будем считать, что мне двадцать с хвостиком? — беспечно предложила я, слегка улыбнувшись, правда, моя улыбка получилась немного натянутой. — В конце концов, в моём возрасте уже неприлично сообщать мужчинам дату своего рождения.

— Что вы здесь делаете? — ещё один прямой вопрос. Он мне не верил, он просто не мог поверить.

— Дышу свежим воздухом? — я попыталась разрядить обстановку шуткой, но не получилось.

— Что вы делаете в Хогвартсе, мисс Велль? — ледяным тоном задал уточняющий вопрос зельевар.

— Так, послушайте, мне это уже не нравится. Да, я довольно взрослый человек, к вашему удивлению. Да, я действительно молодо выгляжу и легко сойду за школьницу, но, скажу вам честно, на работе это больше недостаток, чем преимущество, — из-за его недоверия я начала постепенно выходить из себя. — И да, я обманываю всех вокруг, вот такая я нехорошая. Но у меня есть на то веские причины. И, к вашему сведению, профессор Дамблдор прекрасно знает, кто я!

Я с раздражением и даже с гневом посмотрела ему в глаза, Снейп же отвечал ледяным взглядом. Так продолжалось минуты две, пока мои силы не иссякли, и я обречённо выдохнула, осела на пол и, закрыв руками лицо, произнесла:

— Я не жду, что вы меня поймёте. Просто однажды утром, в конце прошлой весны, я встала с кровати и внезапно осознала, что не могу держать скальпель в руках. Вы даже представить не можете, что значит хирургу не взять в руки скальпель, это мой рабочий инструмент, это как палочка для волшебника. Но я не могла. Мои руки дрожали, и как только я представляла операционную, меня охватывала волна паники.

Переведя немного дух, я посмотрела прямо в глаза Снейпу, но на его лице не читалось ни злобы, ни того ледяного покрова. Он слушал меня. Пытался понять. И поэтому я неуверенно продолжила говорить:

— В тот день я напилась до потери пульса, думала, это временно, взяла на работе отпуск. Но это не проходило. Скальпель падал раз за разом, и я вдруг поняла, что, даже если возьму его в руку, то не смогу сделать даже самый маленький разрез. Медицина — моя законная жена, моя любовница[1], мой смысл жизни и отрада последних лет, перестала быть таковой. Я просто потеряла смысл жизни, вы меня понимаете?

— Да.

— Так смешно… Я внезапно осознала, что устала. Устала от всей этой беготни, устала от смертей у себя на операционном столе, в реанимации, устала от жары почти весь год, я устала! — эмоции вновь захлестнули меня, и я была готова разрыдаться, ведь впервые за очень долгое время говорила кому-то, что творилось у меня в душе. — Я устала! И почему-то меня посетила мысль приехать сюда. Внезапно в моём сознании всплыл Хогвартс, это тихое болото в дождливой Англии. И мне вдруг стало так спокойно…

Наступила небольшая пауза. Слёзы наконец-то посыпались у меня из глаз, но я попыталась взять себя в руки и, успокоившись, продолжила рассказ:

— Я приехала в Англию в июле. Сразу же направилась сюда. Мы давно были знакомы с Альбусом, и когда я ему обрисовала ситуацию и попросилась «поучиться» годик-другой, чтобы немного перевести дыхание и набраться сил, то он был не против. Тем более что в своё время я оказала ему одну услугу, и он был у меня в долгу. Единственное, о чём Альбус попросил, зная мой вздорный характер, — это не устраивать скандалов и не влипать в переделки. И вести себя как примерная ученица, чтобы никто не догадался о нашей маленькой сделке.

Закончив, я внимательно вгляделась в лицо своего собеседника, ожидая его реакции. Хоть какой-нибудь ответ, хоть что-то. В итоге после продолжительной паузы Снейп медленно произнёс:

— Вам явно не удалось выполнить своё обещание, мисс Велль, — вдруг на его лице заиграла самая настоящая улыбка. — За последние два месяца вы влипли во все переделки, в которые только можно было влипнуть. И я согласен с профессором Дамблдором, характер у вас вздорный.

— Вы сохраните мою маленькую тайну, профессор Снейп? — я улыбнулась ему в ответ, а по щекам вновь покатились слёзы.

— Да. Держите, — он протянул мне носовой платок, появившийся буквально из ниоткуда. — Спокойной ночи, мисс Велль.

Снейп уже собрался покинуть башню, как я быстро крикнула ему вслед:

— Я могу надеяться, что увижу вас на этом самом месте в субботу?

Он снова повернулся ко мне, и на его лице была всё та же улыбка, а в глазах играли черти.

— Мисс Велль, теперь, когда вы пробудили в моей душе такой интерес к вашей загадочной персоне, вы действительно считаете, что я оставлю вас в покое?

Я была безумно рада такому повороту событий и только широко улыбнулась в ответ. Прошло не меньше часа с того момента, как Северус Снейп скрылся в темноте винтовой лестницы, а я всё продолжала сидеть на холодном полу и улыбаться, безумно обрадованная тем обстоятельством, что мне удалось сохранить доверие этого человека, и спокойный сон ещё немного, но побудет рядом со мной.

Глава 4. Мифы Древней Греции

После той ночи я с особым нетерпением ждала субботы. Днём всё было как обычно, я легко играла свою роль общительной студентки, была весела и беззаботна. Но это был только фасад: в душе всё также была тоска и боль. Но я вдруг осознала, что они уходят. Все те чувства, которые душили меня по ночам и не давали спать, заставляя бродить по ночному замку, немного отступили. Было удивительно осознать, что, оказывается, так легко открыть себя другому человеку, сбросить с себя этот тяжкий груз обмана. Хотя, по сути, я же никого не обманывала, просто вводила в лёгкое заблуждение относительно своего возраста и рода деятельности. Но мне стало немного легче.

Профессор Снейп никак не реагировал на меня во время своих занятий. Правда, кое-что всё-таки поменялось: он перестал отпускать едкие комментарии всякий раз, когда наше с Невиллом зелье превращалось в катастрофу. Такое случалось не очень чтобы часто, но бывало. А вот прогресс был заметен на глаз. Без едких замечаний с одной стороны и с поддержкой Гермионы с другой — мы даже однажды умудрились сварить идеальное по своей рецептуре зелье. Правда, наш успех тоже оказался без должного внимания со стороны преподавателя, зато я восхваляла талант Невилла во всех красках ещё недели две минимум.

Осознав, что у меня таки получается поднять самооценку бедняги Невилла, вернуть ему уверенность и придать надежду на светлое будущее, я решила не останавливаться на достигнутом. Раз уж профессор Снейп подрабатывал по ночам моим личным психотерапевтом, и у меня заметно прибавилось сил, то я решила продолжить эту цепочку добра и помогала другим. Помогала Отряду Дамблдора спрятаться от неуравновешенной Амбридж, Луне — в поисках всяких разнообразных зверюшек, близнецам Уизли — с их затеей про аптечку прогульщика (я же всё-таки человек с высшим медицинским образованием). И хотя я мало что понимала в колдовской медицине, но оказать первую помощь при их неудачных испытаниях рвотных батончиков была в состоянии. И даже как бы невзначай подкинула пару идей, как можно уменьшить интоксикацию. В общем, жизнь стала потихоньку налаживаться.

Кстати, Луна тоже уловила моё настроение «помоги другому», сама она по природе своей человек отзывчивый, поэтому мы с ней объединились в маленькую команду добра и даже помогали вязать эти несчастные носки для эльфов Гермионе и подбрасывать их в самые неожиданные места. Не сказать, чтобы кто-то из нас троих умел хорошо вязать, скорее даже наоборот, но было весело. А близнецы Уизли ещё месяц припоминали наши кривые носки, которые они случайно обнаружили в укромном уголке. Наконец-то спустя полгода моей депрессии и периодических запоев я смогла ощутить, что нахожусь в том месте, в котором должна быть, и нужна тем людям, которые меня окружали.

***

— Вы не поверите, что случилось! — воскликнула Лайза, вбежав в нашу спальню после ужина, и я и остальные девочки удивлённо посмотрели на неё. — Джастин пригласил меня на свидание!

Услышав эти слова, Мэнди завизжала, а потом бросилась обнимать свою подругу, а мы со Стефани и Падмой улыбались этому нескончаемому потоку радости.

— Боже, как я волнуюсь, — сказала она, когда закончила обниматься с Мэнди и села на кровать, соседнюю со мной. — Хотя он нравился мне с третьего курса… Надо же, мечты всё-таки сбываются!

Я широко улыбнулась тому, что хотя бы у кого-то в этой крайне несправедливой жизни мечты всё-таки сбывались, и моя соседка, заметив это, вдруг спросила:

— Тина, как ты думаешь, у нас… получится что-нибудь?

— Почему нет? — задала я встречный вопрос, продолжая улыбаться беспокойству по поводу первого свидания. — Сама же сказала, он тебе давно нравится, ты ему, похоже, тоже. Вперёд.

— Просто я так волнуюсь, — неуверенно протянула она, посмотрев на свои руки, которые действительно немного дрожали. — А вдруг в субботу мы с ним… поцелуемся?

Я с крайним недоумением посмотрела на Лайзу, абсолютно не понимая, что её так пугало в поцелуях, и она, заметив мой взгляд, выпалила:

— Тина, а ты уже целовалась с кем-нибудь?

От такого вопроса я немного выпала в осадок, а остальные девочки сели на мою кровать и кровать Лайзы и нетерпеливо уставились на меня в ожидании ответа. Немного подумав, как бы… вроде и правду сказать, но не сболтнуть ничего лишнего, я осторожно ответила:

— Да, было пару раз.

— И как? — наперебой спросили девочки, а я снова рассмеялась тому, что они, похоже, о взаимоотношениях с противоположным полом только в книжках читали, а потом более уверенно проговорила:

— Эм… нормально, не знаю, как вам сказать… наверное, всё зависит от того, с кем целуешься, как-то так.

— А у тебя был парень? — поинтересовалась Стефани, и я, усмехнувшись её вопросу, подумала: «Парень… интересно, а четыре моих предыдущих мужа можно считать «парнями», или это отдельная категория?», а вслух дипломатично произнесла:

— Да, был. Но как видите, мне пришлось переехать, так что… наш роман закончился.

— А он был симпатичным? — полюбопытствовала Падма, и я ещё шире улыбнулась от интереса девочек к подобным вопросам, а затем, немного подумав, начала рассказывать о своём… последнем муже, которого вряд ли когда-нибудь забуду:

— Знаете, можно даже сказать, что он чертовски красив. И… очень умён. Самоуверен, правда, не в меру, и очень любит пререкаться и спорить по любому поводу, но… это всё терпимо. Знаете, про него можно сказать: «В мире есть два вида мнения: моё и неправильное». Хотя я такая же, наверное, я имею в виду, что люблю пререкаться, так что мы с ним часто ссорились. Но… как-то так всегда получалось, что все наши ссоры заканчивались… поцелуями, — мне не хотелось говорить девочкам, как же на самом деле заканчивались все наши ссоры, если они так трепетно относились к поцелуям, так что пришлось немного смягчить последнюю фразу.

— Ты его любила? — тихо спросила Лайза, правильно уловив в моём голосе тянущую грусть.

— Да, — так же тихо ответила я, решив, что врать точно не стоило.

— Но почему вы тогда расстались? — недоуменно воскликнула Стефани. — Можно же и письма друг другу писать, и приезжать на каникулы…

«Да, можно, Стеф, только если он не ненавидит тебя всей душой после твоих последних слов и вряд ли будет обрадован встрече, если жив, конечно… Интересно, Лестату удалось всё-таки узнать что-нибудь о нём или нет?»

— Эм… мы решили, что так будет лучше для всех, — пояснила я, стараясь не выдавать особо своей боли по поводу нашего… расставания. — Знаете, девочки, не всегда так получается… в общем, бывают такие ситуации, когда расставание необходимо, вот и всё.

— А ты бы хотела вернуться к нему? — шёпотом спросила Мэнди, и я с отчаянием выдохнула:

— Больше всего на свете, — но, почувствовав, что ещё немного, и из моих глаз ручьём польются слёзы, быстро взяла себя в руки и постаралась изобразить максимально правдоподобную улыбку. — Так что я очень надеюсь, Лайза, что у тебя с Джастином всё будет намного лучше.

— Спасибо, Тина, — приобняв меня, искренне поблагодарила она, а потом добавила: — И не переживай так, я думаю, что вы ещё обязательно увидитесь! И сможете решить все свои… проблемы, которые вынудили вас расстаться.

— Хорошо, если так, — дипломатично заметила я, прекрасно понимая, что этого никогда не будет.

Девочки сразу почувствовали моё весьма лиричное настроение, поэтому благородно оставили меня наедине со своими мыслями, а совсем скоро прозвучал очередной звон колокола, сообщавший, что наступило время отхождения ко сну. Постепенно щебетание моих соседок прекратилось, и они погрузились в царство Морфея. А я осторожно выскользнула из своей кровати, а затем поспешила на верхнюю площадку Астрономической башни.

***

— Мисс Велль, я честно не понимаю, как такое может быть, — произнёс Снейп, когда мы опять собрались на нашем старом месте в субботу ночью.

— Тина. Я думаю, мы уже перешли ту грань, где можно не соблюдать формальности, — весело ответила я, когда он присел рядом со мной на холодный камень. — Но у вас же есть какие-нибудь догадки?

— Хм, да, догадки, конечно, есть, но одна безумнее другой. И довольно много вопросов.

— Что ж, профессор, озвучивайте догадки, и если что, я поправлю.

— Северус, — мягко произнёс он, едва заметно улыбнувшись мне. — Мы же перешли грань формальностей, верно?

— Конечно… Северус, — было непривычно называть так своего собеседника, но одновременно было и крайне забавно. — Итак, теория номер один?

— Ты вампир?

— Нет, не угадал. Я что, похожа на вампира?

— Возможно, есть вампиры с аномалиями?

— Аномальные вампиры? — со смехом переспросила я, и Северус, осознав всю глупость произнесённого, тоже рассмеялся.

— Когда ты успела познакомиться с Дамблдором?

— Где-то спустя год после его окончания Хогвартса, — беспечно ответила я, мельком посмотрев на усыпанное звёздами небо.

— Дамблдор окончил школу в начале века, тебе же не может быть больше сотни лет? По крайней мере, ты не выглядишь на этот возраст, — с подозрением заметил он, изучающе посмотрев мне в глаза.

— Но как же ты тогда это объяснишь? Может быть, я хорошо сохранилась? — подзадоривала я его, широко улыбаясь.

— Слишком хорошо, — с ответной улыбкой произнёс Северус. — Я в полном замешательстве.

— Но есть же ещё теории?

— Есть. У тебя есть крестраж? — осторожно спросил он, внимательно следя за моей реакцией.

— Кре… что? — переспросила я, абсолютно не понимая, о чём сейчас шла речь. И Северус, видимо, догадался об этом по моему выражению лица, поэтому пояснил:

— Некоторые волшебники могут заключить частицу своей души в какой-либо предмет, тем самым продлевая себе жизнь. Это очень тёмная магия.

— Я что, похожа на человека, который балуется тёмной магией? — с усмешкой поинтересовалась я, наклонив голову немного набок. — Тем более ты сам видишь, что я порой не могу справиться даже с самым простым зельем, но считаешь, что мне под силу создать… вот это самое?

— Да, глупо, — согласился он, неотрывно смотря мне в глаза. — Ты нашла способ получить Философский камень?

— Северус, простые зелья, Философский камень… Тебе не кажется, что это несоизмеримые понятия?

— Да, точно. Всё, я в тупике. Ты выглядишь лет на семнадцать, но знакома с Дамблдором с начала столетия. Я не понимаю. Теории кончились, — обречённо вздохнул Снейп.

Я посмотрела на него оценивающим взглядом, словно всё ещё сомневалась, рассказывать ему или нет.

«Раз уж начала — надо закончить», — напомнило подсознание, и, набрав побольше воздуха, я начала свои рассуждения:

— Давай немного отвлечёмся от этой темы. Ты знаком с мифами Древней Греции?

Вместо ответа зельевар выразительно посмотрел на меня, и я догадалась, что мой вопрос был риторическим.

— Да-да, вы, волшебники, совсем ничем не интересуетесь. Я поняла. Так вот. Мифов, в самом деле, довольно большое количество, и вряд ли кто-то со всеми ними знаком. И я акцентирую твоё внимание на том, что это всего лишь моё предположение, не более, — в этот момент мне просто необходимо было посмотреть на его реакцию, но Северус выражал искреннюю заинтересованность, поэтому я возвратилась к нити повествования:

— Есть такое выражение: «Сизифов труд». Оно пошло как раз оттуда. Согласно мифологии, Сизиф был сыном Аэолуса, или Эола, бога ветров. По-моему, сам он был полубогом, или чем-то вроде, не суть. У нас с этим Сизифом, честно говоря, очень много общего: ему, так же как и мне, видимо, скучно жилось на свете, и он постоянно находил себе проблемы на голову. И вот как-то раз он решил заковать в цепи бога смерти, Танатоса, чтобы люди обрели бессмертие. Этакая маленькая проделка, шутки ради. И какое-то время даже так и получилось. Но бог войны, Арес, или Аид, повелитель подземного мира, не оценили шутки. Кто-то из них освободил Танатоса, и Танатос решил отомстить. Объединившись с другими богами, он проклял Сизифа. Сизиф каждый божий день должен был закатывать на гору в подземном мире огромный камень, и как только камень достигал вершины, то тут же скатывался вниз, и всё начиналось заново. То самое выражение буквально означает «тяжкий, бессмысленный, изнуряющий труд».

Я решила сделать небольшую паузу, чтобы решить, как мне лучше продолжить свои пояснения, а Снейп тем временем внимательно на меня посмотрел, и в его глазах отчётливо читалось недоумение.

— Тина, я не понимаю, к чему… — начал говорить он, но я его перебила:

— Подожди немного. Знаешь, когда я впервые услышала этот миф, то вдруг осознала, что… что, возможно, я нашла ответ. Сизиф день за днём повторял одно и то же действо, бесконечно. Он закатывал камень на гору, камень скатывался с горы. И всё повторялось. Я смертна, Северус. Интересно то, что если ты попробуешь убить меня с помощью магии, то у тебя ничего не получится. Ни убить, ни исцелить меня магическим способом невозможно. Попытки были. Но если ты воткнёшь мне нож в сердце, или я упаду с обрыва, попаду под поезд, сломаю позвоночник — я умру. Я умру, Северус. Проблема заключается в том, что, родившись заново, я помню предыдущие жизни. Ты говоришь, что я выгляжу на семнадцать, но в действительности ты недалеко ушёл от истины. Биологически мне двадцать три. Но помню я далеко не двадцать три года.

Теперь на лице зельевара читалась крайняя степень изумления: он всё ещё не мог понять.

— Я не зря сказала, что боги прокляли Сизифа. Это проклятие, Северус. Я понятия не имею, за что меня могли так наказать, возможно, я тоже что-то сделала Танатосу, может, открыла ящик Пандоры, разбила святой Грааль. Я не знаю, понимаешь? Но всё повторяется. Я рождаюсь, спокойно живу какое-то время, это может быть пять лет, может сорок, а потом внезапно ко мне возвращается память. И я всё вспоминаю. Каждую свою смерть. Каждую смерть близкого человека. Всё то, что натворила до этого. Кем была до этого. Я живу какое-то время с этой ношей, пытаюсь бороться, но это сложно. Чаще всего наступает такой момент, когда мне проще утопиться, повеситься или вскрыть себе вены, чем жить со всем этим. Я умираю. И всё начинается заново. Только с каждым таким кругом прошлого становится всё больше, а ноша — тяжелее. Я иду на суицид с единственной надеждой, что, может быть, больше не вспомню. Но я вспоминаю. Практически всегда.

Та боль, которая всё это время была в моём сердце, нашла наконец-то путь наружу. Конечно, прошлое никуда не делось, но мне стало легче. Мне стало ещё легче. Я смогла наконец рассказать кому-то другому, что меня терзало, без опасения, что это станет известно во всеуслышание. Просто один человек делил боль другого, и боли стало немного меньше.

— Если честно, я потрясён, — Северус никак не мог переварить услышанное, и это было заметно по его лицу, на котором очень редко мелькали настолько явные эмоции. — Как?.. Откуда ты?..

— Это всего лишь мои предположения, Северус. Пойми, я в самом деле знаю не больше тебя. Неоткуда узнать. Я не встречала больше таких людей. Даже если они и были бы, то думаю, они не стали бы это афишировать. Просто есть один факт: я помню своё прошлое. Всё своё прошлое. Вот и всё. Ты бы видел лицо Дамблдора, когда он увидел меня летом, снова юную и прекрасную!

— Но он же знает? — оживлённо поинтересовался зельевар, улыбнувшись моей шутке.

— Да, но ему я рассказывала всё это без лишних подробностей и драмы, просто как сухой факт. У нас с ним вообще интересные взаимоотношения. И я думаю, что он не верил мне до конца на момент нашего знакомства, хотя и пытался помочь и сделать научное открытие. И он прекрасно знал, что я умерла тридцать с чем-то лет назад. Тогда мне в машину подложили взрывчатку… я умерла, а мы поддерживали весьма частую переписку, и… эм, в общем, кто-то из моих близких, видимо, написал Дамблдору письмо, что я… меня больше нет. Так что его чуть инфаркт не хватил, когда я вошла в его кабинет, живая и невредимая, и начала ныть, что устала и хочу отдохнуть.

— Нетрудно представить, — к Северусу снова возвращалось ехидство, а мой тон стал более непринуждённым.

— Конечно, я бы тут же оказала ему необходимую помощь, и даже немного совестно было вот так вводить в шоковое состояние пожилого человека, но ситуация того требовала, — сделала заключение я, не сводя взгляда с чёрных глаз, горевших в этот момент, как два уголька. И мне даже стало немного не по себе, потому что они были очень похожи на… те самые глаза, которые я так отчаянно хотела бы увидеть больше всего на свете… и которые мне никогда больше не суждено было увидеть.

— Подожди, если у тебя такие прекрасные взаимоотношения с директором, то почему ты не спросила у него про Тёмного Лорда, а допытывалась ответа от меня? — теперь в голосе моего собеседника просвечивалось лёгкое негодование, хотя и вполне обоснованное.

— Потому что в последнее время он ведёт себя странно, — по поднятым бровям я поняла, что это не оправдание, и стала дальше развивать свою мысль: — То есть он всегда ведёт себя странно, и для него это нормально, но в последнее время это «странно» перешло все границы. И тем более он сейчас практически постоянно куда-то ездит, да и эта Амбридж с министерством. И я решила, что не случится ничего страшного, если получу эту информацию от тебя.

— Может быть… — протянул Северус, переведя взгляд с моего лица на ночное небо, усыпанное десятками тысяч звёзд.

— Кстати, раз уж мы вернулись к этой теме, а что ты считаешь по этому поводу?

— Какому? — мечтательно поинтересовался он, зацепившись взглядом за созвездие Дракона.

— В плане вернулся Волан-де-Морт или нет? — осторожно пояснила я, уже немного опасаясь говорить с ним на эту тему, ведь в прошлый раз мой собеседник отвечал весьма неохотно.

— Ты спрашиваешь об этом меня? — он оторвался от ярких созвездий и снова пристально вгляделся в моё лицо, а недоумение в его голосе достигло своего предела.

— Здесь вроде никого нет, кроме нас, — резонно заметила я, немного удивлённая его реакцией.

— Я знаю, что он вернулся, — коротко ответил Северус, мигом помрачнев и опустив взгляд в пол.

Мне очень хотелось получить больше информации, но он тут же замкнулся, и я окончательно убедилась, что для моего нового друга эта тема очень неприятна. Поэтому я решила не портить окончательно атмосферу непринуждённости и, глубоко вздохнув, тоже стала изучающе смотреть на горевшие, словно бриллианты, звёзды и яркую луну.

— Я думаю, что на сегодня достаточно будет откровений… Тина, — любезно заметил Северус спустя десять или пятнадцать минут молчания, вставая с холодного пола, — мне нужно обдумать всё то, что вы мне здесь сказали.

— Но вам не кажется, Северус, что это просто нечестно — выпытывать у меня мои секреты и не делиться своими? — на меня начало накатывать возмущение от внезапно появившегося чувства, что рассказала я куда больше личной информации, чем в итоге получила. — Quid pro quo[2], профессор.

Он лишь усмехнулся в ответ, а затем миролюбиво произнёс, уже вступив на ступеньки лестницы, ведущей на верхнюю площадку Астрономической башни:

— Значит, в следующий раз будет моя очередь делиться секретами. Спокойной ночи, мисс Велль.

В который раз я смотрела вслед фигуре в чёрной развевающейся мантии, медленно спускавшейся по винтовой лестнице, а в голове вертелся навязчивый вопрос: «Какие же тайны скрыты в душе у этого нелюдимого человека?»

Глава 5. Начало конца

— Северус, я рад, что ты пришёл, — раздался голос, похожий на шипение, из дальнего угла комнаты, когда я закрыл за собой дверь.

Единственным источником света в маленьком помещении, куда я только что вошёл, были лунные лучи, проникавшие сквозь огромные, по сравнению с комнаткой, окна. Я сделал пару шагов к тяжёлому письменному столу, стоявшему у противоположной стены, а фигура в строгом чёрном классическом костюме, наоборот, поднялась из кресла в дальнем углу и подошла к окну, а затем задумчивым тоном, как бы из вежливости, не отрывая взгляда от улицы, поинтересовалась:

— Ты узнал что-нибудь интересное?

Я рассказал ему всё, что касалось работы Ордена Феникса из того, что разрешил мне рассказывать Дамблдор. И во время моего доклада меня не покидало ощущение, что Тёмный Лорд меня попросту не слышал, пребывая в глубоких раздумьях. В итоге когда я закончил говорить, в воздухе повисла тяжёлая пауза. И лишь спустя несколько минут полной ощутимого напряжения тишины до моего слуха донёсся следующий вопрос:

— А что происходит в Хогвартсе?

— В Хогвартсе, мой лорд? — осторожно переспросил я, старательно вслушиваясь в каждый звук, ведь интонация, порой, могла сообщить гораздо больше информации, нежели само по себе слово.

— Да, Северус, что происходит в школе? — скучающим тоном повторил свой вопрос Тёмный Лорд, не отрывая взгляда от темноты за окном.

— Как вы и предполагали, никто не верит Гарри Поттеру, заявляющему, что вы вернулись, мой лорд. Долорес Амбридж, как и всё министерство, делает всё возможное, чтобы выставить его умалишённым. Ваш план работает, — я в общих чертах обрисовал ситуацию, аккуратно выбирая слова, чтобы не раскрыть лишнего.

— А что Дамблдор?

— Он избегает мальчика, милорд. Всё так, как вы и планировали, — невозмутимо ответил я, стараясь сохранять хладнокровие.

Тёмный Лорд наконец повернулся ко мне, и я смог разглядеть горевшие красным глаза с вертикальными зрачками и бледное, похожее на череп, лицо.

— Я так ценю твою преданность, Северус, — глядя мне в глаза, прошептал он, — к нашему общему делу. Ко мне.

— Мне приятно это слышать, милорд, — тихо ответил я, но, несмотря на произнесённые слова, в воздухе витало ощутимое напряжение, как будто перед бурей. И я ждал её начала.

— Северус… — всё так же тихо начал говорить Тёмный Лорд, подойдя к письменному столу и присев на его край, и мне пришлось развернуться на пол-оборота влево, чтобы по-прежнему смотреть ему в глаза. — До меня дошли слухи, что в Хогвартсе новая ученица на пятом курсе… Это правда?

Услышав эти слова, я напрягся. «Откуда он мог узнать об этом? Неужели мои догадки подтвердились, и она была одной из Пожирателей? Или как-то ещё была с ним связана? Но зачем тогда она пыталась узнать у меня о нём, если она ему помогает?» Но сейчас был не самый подходящий момент для подобного рода рассуждений, поэтому, моментально взяв себя в руки, я небрежным тоном произнёс:

— Да, мой лорд, это действительно так. Мисс Тина Велль, Когтевран. Она может помочь нам в выполнении задуманного?

Я изо всех сил старался сохранять прежнюю невозмутимость, но сердце начало стучать на пять ударов чаще. Ровно на полминуты Тёмный Лорд словно снова оказался в трансе, невидящим взглядом смотря куда-то за моё плечо. Казалось, что последним вопросом я снова ввёл его в непростые раздумья, из которых я его, видимо, вырвал своим приходом. Вдруг он посмотрел мне прямо в глаза, словно просверливая в черепе дыры, но я, ни разу не мигнув, встретился с ним взглядом, догадавшись, что тот в очередной раз проверял мою выдержку. Тёмный Лорд усмехнулся и отвёл взгляд, как бы подтверждая, что я прошёл проверку на стойкость.

— Нет, Северус, ничем не может, — растерянно ответил он, отстранившись от стола и снова подойдя к окну, а моё сердце вновь стало биться в привычном ритме. Мне пришлось опять повернуться, уже вправо, чтобы не терять Тёмного Лорда из виду. — Тебе не кажется странным, что она вот так пришла посередине обучения? По-моему, такого ещё не было, если я не ошибаюсь?

Произнеся последние слова, он снова повернулся спиной к окну, и я опять встретился взглядом с багряно-красными глазами.

— Да, милорд, это странно. Такого ещё не было, — невозмутимо подтвердил я, немного удивлённый растерянностью, промелькнувшей в голосе этогохладнокровного убийцы.

Тёмный Лорд словно ждал этого ответа, поэтому, едва я закончил предложение, быстро прошептал:

— Покажи мне её.

Это была не просьба. Это был приказ. Мне уже не впервые было показывать воспоминания, но в этот раз я на секунду потерял самообладание. «Какое выбрать? Как не выдать, что я общаюсь с ней?» Но все раздумья заняли не больше двух секунд, и я снова посмотрел ему в глаза, открывая сознание.

Она не видела, что я наблюдаю за ними. Долгопупс активно добавлял что-то в котёл, параллельно рассказывая про какое-то недоразумение, случившееся с ним на днях. Тина же тихо смеялась после каждой реплики. Она была далеко не красавицей, немного полнее, чем школьницы на пятом курсе, с длинными каштановыми волосами, собранными на макушке в конский хвост, и грубыми, но симметричными чертами лица. Но её улыбка, светлая и искренняя, заставляла сжиматься моё сердце. Она перебивала Долгопупса и задавала вопросы, а тот всё больше от этого смущался, но во время каждого приступа смеха он смеялся вместе с ней.

Внезапно воспоминание переменилось. Я попытался закрыть его, но у меня не получилось.

Я стоял на верхней площадке Астрономической башни, скрытый Маскирующими чарами. Было начало октября, перед самым рассветом. Тина сидела полураздетая на холодном полу напротив того места, откуда начинало появляться солнце, и смотрела на горизонт. Казалось, что она была в каком-то трансе, что пребывала в ином мире, ведь она ни разу не шевельнулась, хотя было достаточно холодно. Я тоже перевёл взгляд в ту сторону.

Небо, от линии соприкосновения с землёй, было мягкого розового цвета, постепенно переходя в оттенки голубого и синего, и завершалось на западе чёрной синевой. Затем постепенно начало всходить солнце. Едва кроваво-красный кусочек показался над верхушками деревьев Запретного леса, небо тут же стало играть всеми возможными и невозможными оттенками красного и розового. Туман озарился солнечным светом и стал золотым, обволакивая, словно тёплое одеяло, каждое дерево, что было видно с башни. Открывшийся вид полностью захватил меня. Во мне возникло необъяснимое чувство, что рождается что-то большее, чем просто новый день.

Через некоторое время, когда солнце наполовину показалось над землёй, я снова посмотрел на Тину. Её лицо в свете красных лучей выглядело спокойным и умиротворённым, словно всё, что она хотела от этой жизни, — это видеть этот самый рассвет. Вдруг она прошептала в пустоту: «Может быть, это мой шанс начать всё заново? С чистого листа?» — и повернула голову влево, смотря невидящим взглядом прямо сквозь меня.

Воспоминание закончилось, и я едва заметно выдохнул. Я абсолютно не понимал, как оно могло всплыть из памяти, поскольку надёжно спрятал его и другие в глубине сознания. Никогда до этого ситуация не выходила у меня из-под контроля настолько. Но я тут же осознал, что не выдал ничего, что касалось бы наших взаимоотношений и её личных тайн. И уж тем более это было не самое опасное воспоминание, в которое Тёмный Лорд мог бы заглянуть. И именно поэтому я моментально взял себя в руки и спокойно взглянул в красные глаза, стараясь показать этим, что выскользнувшее воспоминание, невольным зрителем которого он оказался, для меня не значит ровным счётом ничего.

На лице Тёмного Лорда снова показалась задумчивость, и только спустя несколько минут молчания он рассеянно произнёс:

— Благодарю, Северус. Ты можешь идти.

Я медленно развернулся и вышел из тёмной комнаты. И когда я покидал Малфой-Мэнор, меня не оставляло ощущение, что Тёмный Лорд знал намного больше меня о ней. «Зачем же он тогда хотел её видеть? Зачем она хотела узнать о нём?»

***

— Что ж, профессор, какие тайны скрывает ваша тёмная душа? — со смехом полюбопытствовала я, когда мы вновь встретились на старом месте и поприветствовали друг друга. Северус, одетый в неизменный строгий чёрный костюм, уселся рядом со мной, но на достаточном расстоянии, чтобы я могла его разглядеть, слегка повернувшись вправо.

— Тина, называйте меня Северус, — мягко попросил он, улыбнувшись моему приветствию.

— Северус, ты опять уходишь от ответа, — с лёгким укором напомнила я, не переставая улыбаться. К моему удивлению, мне было настолько приятно находиться в его обществе, приятно было разговаривать с ним, что улыбка всё никак не хотела покидать меня во время наших ночных встреч. — Начинай делиться секретами.

— Если честно, я не знаю, что тебе рассказать, — просто ответил Северус, повернув голову набок и улыбаясь в ответ.

— Ну же, пожалуйста. Я же излила тебе душу, мне даже стало легче, — на этих словах я ему подмигнула, поскольку моё настроение становилось лучше и лучше с каждым днём, — может быть, и у тебя есть история, которую ты никому больше не рассказывал? История, которая сидит занозой и бередит душу? Расскажи, вот увидишь, тебе станет легче.

Я посмотрела на него, и взгляд, которым Северус встретил мой, был оценивающим. Он, так же как и я два дня назад, размышлял, стоит мне доверять или нет. Но видимо, решив, что доверять мне всё-таки стоит, спокойно начал рассказывать:

— На самом деле, есть одна история, ты права. Только она не очень радостна.

— По-моему, это подразумевалось, — немного съязвила я, но решила больше не перебивать его и не ехидничать. Откровения требовали понимания, а не злобных шуточек, и поэтому я настроилась внимательно слушать.

— Да, то, что ты рассказывала в прошлый раз, тоже было не очень весело. Если честно, я почти никому не говорил об этом… Я имею в виду свою историю, — было видно, что мой собеседник пытался подобрать нужные слова и как только нашёл их, продолжил говорить: — Была одна девушка, к которой я испытывал чувства. Точнее, я её любил… люблю до сих пор.

Я вопросительно посмотрела на него, ожидая продолжения, ведь пока было мало что понятно.

— Пожалуй, надо начать с начала. Я вырос… моё детство было не очень радостным. Отец был очень жесток со мной… в общем, ты понимаешь. Но именно тогда я познакомился с одной девочкой, жившей по соседству, её звали Лили Эванс. Лили была одной из немногих окружавших меня людей, кто проявил ко мне доброту. И я тянулся к ней, как почти засохший росток тянется к солнцу. Она тоже была волшебницей. Мы проводили много времени вдвоём, болтали, играли. Она заменила мне всех: родителей, друзей. Понимаешь? — на этих словах я коротко кивнула. — Прошло время, и мы поступили в Хогвартс. Я — на Слизерин, Лили — на Гриффиндор. И я был очень расстроен, что она не поступила на мой факультет. Но мы продолжали общаться. Она по-прежнему была для меня всем. Так продолжалось четыре года, а потом, на пятом курсе, я обидел её.

Зельевар замолчал ненадолго, а я отчётливо услышала боль в его голосе. Это была именно та история, которую я просила. История, которая бередила его душу все эти годы.

— Надо мной часто издевались мальчишки с Гриффиндора. Не знаю, за что, может, за мой не очень опрятный вид в то время, может, за мою нелюдимость и скрытность. Людей всегда раздражает всё, что они не понимают. В тот раз, когда они измывались надо мной, Лили хотела помочь мне, пыталась их урезонить. Но мне было так стыдно, так унизительно получить от неё помощь именно в тот момент, что я крикнул ей: «Отстань, грязнокровка!»

— Я не понимаю, Северус…

— В мире волшебников это очень обидное высказывание. Так называют тех, кто родился в семье маглов, но имеет магические силы. А она как раз была из простой семьи. Лили не простила мне этих слов. Как бы я ни пытался вымолить у неё прощение, у меня ничего не вышло. И весь мой мир разбился на части. Ещё более невыносимо стало, когда на последнем году она стала встречаться с тем самым мерзавцем, который издевался тогда надо мной. Он отнял её у меня дважды. Я тогда был в отчаянии. Мою душу заполнили гнев и злость. И ненависть. И поэтому я не придумал ничего лучше, чем после школы стать Пожирателем Смерти. Я ненавидел всё живое вокруг и мог таким образом использовать свою ненависть.

— Стать кем?.. — недоуменно уточнила я, так как была не до конца уверена, что правильно услышала… этот термин.

— Знаешь, меня уже начинает раздражать, что ты не в курсе основных событий из мира магов, — резко ответил он, не сводя с меня своего обжигающего взгляда чёрных, как ночь, глаз.

— Прости, но Дамблдор — это единственное, что я знаю из вашего мира. Мне никогда не было интересно жить среди волшебников, Северус. По крайней мере, до этой осени… — я с надеждой посмотрела на него, и к нему вернулась прежняя невозмутимость.

— Пожиратели Смерти — так называли себя те, кто примкнул к Тёмному Лорду.

— То есть ты хочешь сказать, что вместе с ним издевался над людьми?

— Да, — коротко ответил Северус, смотря в темноту перед собой, а я молча ждала продолжения. — Я старался никого не убивать. Но нужно было быть таким же, как они. Тогда я хотел быть таким же. Лили вышла замуж, у неё родился сын. К сожалению, в то время я подслушал одно пророчество… касающееся Тёмного Лорда. В нём говорилось… в общем, суть была в том, что убить его может только младенец, родившийся в конце июля, и которого он признает, как равного себе. Ты уже поняла, да?

— А когда родился сын Лили? — тихо уточнила я, уже догадавшись, что услышу в ответ.

— Тридцать первого июля. К сожалению, когда я показывал в своих воспоминаниях Тёмному Лорду кусочек пророчества, я тогда не услышал его целиком, но он уловил в моём подсознании, кто может быть ему помехой. Тогда я ещё не мог защитить своё сознание так, как могу сейчас. А остальное ты знаешь.

— Подожди, как я могу?.. — начала говорить я, но осеклась на половине фразы. «Тёмный Лорд погиб, когда пытался убить Гарри, значит…»

— Мать Гарри Поттера — это твоя Лили? — вслух озвучила я своё умозаключение, потрясённо посмотрев на Северуса.

— Да, — с болью в голосе ответил он, а я была действительно ошеломлена услышанным. А ещё мне было жаль его. Даже можно сказать, что мне было больно за него.

— Северус…

— Я тогда пытался её спасти, понимаешь? Я пытался. Я перешёл на сторону Дамблдора, помогал ему противостоять Тёмному Лорду, шпионил для него. Я пытался сделать всё, чтобы остановить его. Но у меня не получилось. Не получилось… — Северус наклонил голову и закрыл руками лицо.

Я пододвинулась ближе и слегка прикоснулась пальцами руки его левого запястья. В этот момент мне очень хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы ему стало легче. Внезапно он посмотрел на меня, а затем расстегнул пуговицу чёрной рубашки на запястье своей левой руки и засучил рукав.

— Ты спрашивала, почему я знаю, что он вернулся. Смотри, — передо мной была ужасная чёрная татуировка на всю внутреннюю сторону предплечья со змеёй, вылезающей из полости черепа, — смотри, Тина! Это Чёрная Метка. Его знак. У всех Пожирателей Смерти есть такая метка. Когда он погиб в ту ночь, четырнадцать лет назад, она стала бледной. Но в прошлом году она начала чернеть. Когда он вернулся, метка снова стала чёрной. С помощью этой метки он призывает остальных. И меня он тоже вызвал.

Мне было нечего сказать на это, и я с ужасом продолжала смотреть на левое предплечье. Внезапно мне настолько сильно захотелось прикоснуться к чёрной змее, что я быстро провела кончиками пальцев по левому предплечью. Северус тут же отдёрнул руку в сторону и с ужасом посмотрел на меня.

— Ты вызвала его! — прошептал он, а в его голосе сквозил такой сильный испуг, что я невольно и сама испугалась.

— Что? — удивлённо переспросила я, но потом поняла, о чём он говорил: метка, похоже, была двусторонним каналом связи. — Нет! Не беспокойся, всё в порядке. Я не могу вызвать его. Я вообще не могу колдовать.

— Что? — теперь была очередь Северуса удивляться услышанному. — Этого не может быть!

— Северус, ты хоть раз лично видел, чтобы я произнесла заклинание, и у меня что-то получилось? — с усмешкой в голосе спросила я.

— Нет… Мерлинова борода! Как же!.. — воскликнул он, не веря себе.

— В этом всё и дело, — улыбнулась я его искреннему изумлению. — Вы так привыкли, что вокруг вас исключительно волшебники, что даже не замечаете, что кто-то может быть другим. Никто не замечает. Все зациклены на себе. А особенно с учётом того, что творится в этом году, до меня никому нет абсолютно никакого дела. Это так забавно. Ну и к тому же я хорошая актриса.

Северус ещё минуты две продолжал потрясённо смотреть на меня, а я всё это время тепло улыбалась в ответ.

— Так что можешь не беспокоиться, никого я не вызвала. Но то, что ты мне рассказал — ужасно. Мне правда искренне жаль, — моя улыбка мигом угасла, но мне нужно было узнать кое-что ещё, поэтому я задала ещё один вопрос: — Северус, если он вернулся, то на чьей ты стороне?

— Я на стороне Лили, Тина. И я сделаю всё, чтобы её смерть была не напрасна, — тихо, но уверенно ответил Северус, и я почему-то не сомневалась, что это были далеко не пустые слова.

***

Это было словно ожог. Это прикосновение кончиков пальцев к моему предплечью. Я знал, чьё оно было. Прекрасно знал. Оперевшись лбом о холодное стекло, я судорожно размышлял. Был всего только один человек рядом с ней, имевший метку на своей руке. Имевший связь со мной.

Наивный, неужели он действительно считал, что я не чувствую его ненависть ко мне? Что он хочет отомстить мне за смерть своей Лили? Он в самом деле сильный окклюмент, но скрыть такие чувства неподвластно даже ему. И всё же я впервые глубоко проник в его сознание, ведь мне просто необходимо было узнать, как близко он подпустил её к себе. И сейчас я получил ответ на свой вопрос.

«Вот ты и попал в капкан, Северус, — начал я обращение к невидимому собеседнику. — Ты попал в её ловушку. Она отравит тебя. Отравит тебя своим ядом, как когда-то отравила меня, и ты умрёшь. Да, ты либо умрёшь, медленно истекая кровью, либо выживешь и станешь чудовищем. Чудовищем, каким стал я».

Я отошёл немного от окна и посмотрел в отражение. И два багряно-красных глаза с ненавистью уставились на меня.

Глава 6. Ужасный план с крысой

— Северус, ты совсем обнаглел?! — меня переполняли эмоции, и, не дожидаясь, пока тот усядется на своё привычное место на верхней площадке Астрономической башни, я начала возмущаться: — Эссе на двадцать, ДВАДЦАТЬ СТРАНИЦ, и всего лишь из-за какой-то мелочи!

— Тина, может быть, ты дашь мне сначала сесть? — ехидно предложил Северус, но я тут же его перебила:

— Знаешь что, если тебе не нравится Гарри Поттер, и ты так жаждешь его присмирить, то, пожалуйста, пожалуйста! Делай что хочешь! Но от этого не должны страдать другие!

Два долгих я дня ждала того момента, когда смогу высказать ему всё, что о нём думаю, и этот момент наконец настал. Но Северус только смеялся в ответ.

— Вот как!

— Я ничего не буду писать, даже не надейся! — твёрдо заявила я, смотря прямо в глаза этого бессовестного человека.

От подобных слов его брови приподнялись почти на три миллиметра. Видимо, так к нему ещё никто не обращался.

— А что если я, не увидев на следующей неделе именно вашего сочинения, заставлю вас, мисс Велль, целый месяц до самого Рождества чистить котлы в моём подземелье после уроков?

— Профессор Снейп, вы можете наказать меня хоть сразу на весь год вперёд, но я не буду тратить время на написание этой ерунды, — дерзко парировала я.

Мы встретились взглядами, и началась битва. Его холодный — против моего воинственного.

— Тина, а если не секрет, зачем ты вообще приехала сюда и изображаешь из себя ученицу, если не хочешь делать домашние задания? — ехидно поинтересовался Северус, на что я недовольно хмыкнула:

— Эм… чтобы отдохнуть?

— Странный способ отдохнуть, если честно, — насмешливо заметил он.

— А что интересно, по вашему мнению, не странный способ для отдыха, профессор Снейп? — с ответной усмешкой поинтересовалась я, продолжая неотрывно смотреть ему в глаза.

— Хм… обычно, если мне надо отдохнуть и набраться сил, то я еду на морское побережье, — миролюбиво ответил зельевар, повернув голову немного набок, но всё так же продолжая изучающе смотреть на меня.

— Мда, учитывая, что моя вилла в Австралии находится прямо на побережье океана, то это явно так себе вариант, — язвительно прокомментировала я его ответ, а углы рта моего оппонента как бы против воли немного приподнялись. — Поэтому я ищу… более экзотические способы отдыха. Вас что-то смущает, сэр?

— На самом деле, нет, мисс Велль, — чуть заметнее улыбнувшись, произнёс он. — Но всё же… ты же взрослый человек… вот скажи мне, если на минутку представить, что ты преподаватель, что бы ты сделала, если бы твой ученик отказался делать домашнее задание?

— Северус, мне даже представлять это не надо! — рассмеялась я, и Северус озадаченно на меня посмотрел. — К твоему сведению, последние… пять лет я действительно преподавала на кафедре нейрохирургии Мельбурнского университета. А до этого, в прошлой жизни, почти двенадцать лет преподавала на кафедре нейрохирургии здесь, в Лондоне. Так что можешь не сомневаться, я очень хорошо тебя понимаю. И обычно в ситуациях, озвученных тобой, я делаю так, что студент, отказывающийся выполнять мои задания, просто не сдаёт экзамен по моему предмету и планомерно вылетает из университета за неуспеваемость. Но что-то я не припомню, чтобы нашёлся хотя бы один суицидник, рискнувший меня ослушаться… хотя, знаешь, на самом деле был один, но он был… такой один на миллион, другого такого упрямца найти просто невозможно.

— Тина, но раз ты так строго относишься к студентам, то почему сама не соответствуешь своим же требованиям? — глупо было бы отрицать тот факт, что вопрос Северуса был крайне логичен, но я лишь усмехнулась:

— Да потому что ты даже не представляешь, как это, оказывается, приятно, сказать: «Да пошло оно всё к чёрту!», и ничего не делать. И можешь не пугать тем, что завалишь меня на экзамене в конце года, я не волшебница, и мне его так и так не сдать.

Услышав мои слова, он заливисто рассмеялся.

— Хорошо, можешь не делать мои задания. Хотя перспектива встречаться с тобой в тёплом и уютном подземелье, тем более гораздо чаще, чем мы сейчас с тобой видимся, весьма заманчива…

— Северус, только ты считаешь своё подземелье тёплым и уютным, — перейдя на более дружеский тон, заметила я.

— Там явно теплее, чем здесь!

— А что, кто-то забыл надеть мантию потеплее?

— Это точно не улучшит ситуацию…

— Северус, ты волшебник или как?! Неужели так трудно наложить какие-нибудь чары вокруг, чтобы было не так холодно?

Зельевар ошеломлённо посмотрел на меня, и в этот момент уже я не смогла удержать смеха.

— Вот же!.. — выругался он, достав из кармана мантии палочку и начав что-то бормотать.

И в этот же миг ветер сразу перестал продувать нас насквозь, а воздух вокруг начал постепенно нагреваться.

— Так-то лучше, — заметила я, ощутив тепло вокруг себя, ведь на площадке действительно было довольно холодно.

— А я уж думал, что ты вообще равнодушна к холоду, — весело ответил Северус на моё замечание. — Подожди-ка минутку, ты же вроде говорила, что на тебя не действует магия? Как же ты тогда чувствуешь, что я нагреваю воздух?

— Северус, конкретно на меня магия не действует, а не на окружающие меня предметы, в том числе и воздух.

— То есть если я уберу воздух из этого помещения, то ты…

— То я задохнусь, — я закончила за него предложение, выразительно посмотрев в ответ, — как и ты, впрочем.

— Точно, неудачный пример, — он сразу осознал, какую глупость произнёс.

Вот только одна фраза моего собеседника крайне заинтересовала меня, поэтому я хитро посмотрела на него. Северус сразу заметил этот взгляд и попытался понять, что я хочу сказать этим, но, судя по его недоуменному выражению лица, ничего не вышло.

— То есть ты хочешь чаще меня видеть?.. — намекнула я, таинственно улыбнувшись.

— Знаешь, ты говорила, что тебе становится легче после наших бесед. Так вот, мне тоже. Правда, — просто ответил он. — Я бы хотел видеть тебя чаще… вне занятий.

Меня действительно до глубины души тронула та искренность, которая прозвучала в последнем его предложении. И мне были понятны его чувства, ведь я испытывала примерно то же самое: лёгкость и непринуждённость во время наших маленьких посиделок. Но ночью долгие и частые беседы мы уже позволить себе не могли. Во-первых, я жутко уставала после них, а во-вторых, никто не отменял патрулирование других преподавателей и старост ночных коридоров. И снова вот так глупо попасться мне очень не хотелось.

— На самом деле… — начала я задумчиво говорить, внимательно посмотрев ему в глаза, — если бы ты как-нибудь на занятии отчитал меня хорошенько и сказал, что мне очень необходимы дополнительные занятия по Зельям после ужина, скажем, в качестве наказания, то я думаю, что мы смогли бы видеться чаще.

— Это будет весьма проблематично, — возразил Северус, немного приподняв брови, — поскольку в последнее время у тебя и мистера Долгопупса получаются весьма неплохие результаты.

— Да, но это тогда, когда мы работаем вместе. Если я буду одна, то, ты же прекрасно знаешь, у меня ничего не выйдет. Всю основную работу делает Невилл.

— Тина, вы с начала октября работаете вместе. И заметь, я тебе ни слова не сказал, — в его голосе промелькнуло негодование, услышав которое я сразу же попыталась задобрить своего преподавателя:

— И это было очень благородно с твоей стороны! Ты настоящий джентльмен!

— В последнее время мне кажется, что не я один жажду твоей компании… — усмехнулся он моей неприкрытой лести.

— Ты тоже это заметил? Знаешь, Невилл правда очень хороший и так помогает мне… да и просто общаться с ним тоже очень интересно…

— Интереснее, чем со мной?

— Профессор Снейп, я только что услышала в вашем голосе ревность? — кокетливо поинтересовалась я, и Северус мигом напустил на себя прежний невозмутимый вид, но мой слух было не обмануть.

— Тина, ты же знаешь, кто занял моё сердце… — услышав в моём голосе флирт, тихо проговорил он.

— Да-да, я помню. К твоему сведению, я и не претендую на твоё сердце. Это нормально, что я так прямо сказала? Мы же всё-таки взрослые люди, и я считаю, что вся эта недосказанность и прочая глупость для школьников, а не…

— Да, ты права. Это нормально, — тут же подтвердил Северус, а я про себя выдохнула, потому как мне очень не хотелось связывать себя обязательствами с кем-то, а особенно с этим человеком, в хорошем смысле этого слова.

Мне было так приятно и легко общаться с ним, а романтические чувства явно всё бы испортили, поскольку сейчас я очень сильно сомневалась, что вообще на них способна после… всего того, что произошло… в прошлой жизни. И поэтому я попыталась свести всё к шутке:

— К слову будет сказано, что когда я планировала сюда приехать, я имею в виду Хогвартс, то мне казалось, что здесь тихое болото. И какое же моё удивление сейчас, когда я вижу, сколько страстей вокруг. Чжоу Чанг всё ещё любит Седрика, но уже с интересом смотрит на Гарри. Гарри этого в лоб не замечает, как и то, что младшая сестра его лучшего друга тоже по уши в него влюблена. Гермиона пытается достучаться до Рона, но тоже безуспешно. А Драко задирает Гермиону, так как не знает, как ещё привлечь её внимание. Вот это сюжет! Вот это интрига! Знаешь, оказавшись в таком круговороте гормонов и эмоций, вольно-невольно и самой захочется в этом во всём поучаствовать…

— Неужели ты действительно испытываешь какие-то чувства к этому неуклюжему?..

— Северус, меня в самом деле начинает беспокоить твоё неравнодушие к моей личной жизни… — мне хотелось задеть зельевара за живое, по-доброму, но, уловив его взгляд, я сразу добавила: — Нет, я испытываю к Невиллу исключительно дружескую симпатию. И мне очень неприятно осознавать, что он может испытывать по отношению ко мне нечто более серьёзное.

— Почему бы тебе просто не поговорить с ним на эту тему? — флегматично предложил Северус.

— Знаешь, я бы очень не хотела разговаривать с ним именно на эту тему, — в этот момент я поджала губы и опустила взгляд. — После таких разговоров люди обычно начинают меня ненавидеть. Я… я, наверное, просто не умею подбирать нужные слова… В общем, я думаю, что нам нужен другой план.

— Нам? — судя по интонации, Северус сразу же догадался о моих намерениях. — Нет, я не буду в этом участвовать.

— Северус! — попыталась я воззвать к его совести. — Ты же благородный человек! Ты же не оставишь даму в беде?!

— Ещё как оставлю, Тина. Эта беда решается простым разговором, — он был непоколебим, но и я не собиралась так просто сдаваться.

— Я не буду с ним разговаривать на эту тему, и точка. Это тебе я могу запросто такое сказать, и ты меня поймёшь правильно. А Невилл — он же подросток, мальчик, он станет сразу копаться в себе, опять самооценка упадёт ниже плинтуса, и все мои старания пойдут под хвост… сам знаешь кому!

Услышав последние слова, Северус засмеялся в голос, а я в упор не понимала, что такого сказала, я же кота имела в виду. Но зельевар продолжал ухахатываться, и из его глаз даже пошли слёзы.

— Северус, если ты сейчас же не прекратишь, то я уйду отсюда, и больше ты меня здесь не увидишь… — мне почему-то стало немного обидно от его тихого смеха.

Но, уловив смысл моих слов, тот сразу взял себя в руки и успокоился.

— Прости. Прости меня, просто в нашем мире так называют Тёмного Лорда. «Сама-Знаешь-Кто», так и говорят. Так что…

— О, боги! А я и забыла! Вот же глупость, — признала я свою маленькую оплошность и с улыбкой посмотрела на Северуса.

— С тобой явно не соскучишься.

— И на самом деле, это ещё один повод, чтобы помочь мне! Когда ещё ты сможешь поучаствовать в настолько увлекательном деле? — я очень хотела, чтобы он согласился мне помочь, и Северус не мог этого не понять.

— Что-то я очень сомневаюсь в этом, Тина. Но так уж и быть, — благосклонно произнёс он спустя минуты две раздумий. — И в чём же заключается моя роль?

***

И вот в чём заключался мой план. Во-первых, на следующем занятии профессор Снейп раздал для каждого индивидуальные задания и запретил работать в парах. И, увидев, насколько расстроился этим обстоятельством Невилл, и я, и Северус лишний раз убедились, что с этим надо было срочно что-то делать. Разумеется, на занятии у меня ничего не вышло, я же не волшебница, и зельевар отчитал меня за неудачу, как мы и договаривались, и обязал на дополнительные занятия, а чтобы никто ничего не заподозрил, даже списал с Когтеврана далеко не лишние тридцать баллов, что, по-моему, было слишком, но ладно.

Во-вторых, я решила, что будет лучше, если Невилл сам переключит своё внимание на кого-нибудь другого. Точнее, на другую. И этим человеком должна была стать Ханна Аббот, миленькая девочка с Пуффендуя, наша сокурсница. А поскольку я на своём личном опыте убедилась, что общие неприятности крайне сближают людей, то надо было просто создать их для этих двоих. И Северус и здесь мог оказать мне большую услугу.

— То есть ты хочешь, чтобы я наказал их обоих? — с недоверием переспросил он, когда мы обсуждали подробности моего плана в личном кабинете декана Слизерина в подземелье три дня спустя.

— Именно! — обрадованно подтвердила я, сев на его рабочий стол, сделанный из чёрного дерева.

— Сразу видно, что мистеру Долгопупсу ты желаешь только самого лучшего, — язвительно заметил Северус, недовольно посмотрев на сидевшую на столе меня.

— Северус, пожалуйста, не ёрничай. Или у тебя в душе проснулось сочувствие?

— Это вряд ли, — с усмешкой ответил он, откинувшись на спинку стула. — Мисс Аббот я тоже должен наказать, не так ли?

— Я сразу поняла, что тебе понравится план! Ты и так всё прекрасно знаешь!

— Нет, это не так.

— Ладно, неважно. Накажешь их за какую-нибудь мелочь, ты это отлично умеешь. Буквально на один-два дня, не больше. И чтобы они обязательно были вместе.

— И что дальше? Ты же не думаешь, что общее наказание как-то объединит их?

— Было бы глупо на это надеяться, поэтому в тот момент, когда они будут вместе прибирать класс вечером, допустим… мы запустим к ним крысу.

— Тина, это уже ни в какие ворота не лезет! Какая крыса?! Где ты её возьмёшь? Почему вообще…

— Потому что девочки ужасно их боятся. Я, кстати, тоже. И Невилл, как настоящий рыцарь, спасёт Ханну от этой напасти, она будет испытывать к нему чувство благодарности, и дальше… всё будет хорошо, — я была крайне довольна тем, что мне в голову пришёл настолько гениальный план, но зельевар явно не разделял моего мнения и со скепсисом смотрел в ответ. — А в крысу ты превратишь что-нибудь, для тебя же это не проблема, верно?

— Тина, а ты не подумала, что мистер Долгопупс может сам бояться крыс? И не повести себя благородно при даме, а ещё больше испортить впечатление о себе? — его доводы были крайне разумными, но я не сдавалась.

— Мы можем заранее узнать, как Невилл относится к крысам, — предложила я, наклонив голову набок и внимательно посмотрев на своего сообщника.

— И как же ты это узнаешь? Спросишь напрямую?

— Нет, это будет подозрительно. И он может соврать мне, чтобы выглядеть в моих глазах… мужественнее. Давай так, ты накажешь его на три дня. Завтра, когда он будет прибираться в классе, я как бы случайно загляну к нему буквально на две минуты. И в этот момент забежит крыса.

— Тина, ты же сама себе противоречишь! Ты вроде хочешь избавиться от его внимания, а не приобрести его ещё больше?!

— Да, но надо же убедиться, что он поведёт себя нормально при Ханне. Почему-то мне кажется, что Невилл испугается в первый раз, и ему будет за это стыдно, возможно, он даже станет меня избегать, что было бы не очень и плохо. А во второй раз он уже будет научен опытом и расправится с ней.

Я умоляюще посмотрела на Северуса, и весь его вид выражал сомнение в моей задумке. Но, похоже, доводов против у него не осталось, и он обречённо вздохнул.

— Верь мне, всё получится, — прошептала я, и Северус, улыбнувшись в ответ, покачал головой из стороны в сторону, явно сильно сомневаясь в этом.

***

Я всё ещё не мог поверить, что согласился участвовать в этом ужасном плане с крысой. Мы с Тиной договорились, что в двадцать минут восьмого она придёт проведать мистера Долгопупса, прибиравшегося в кабинете, где я обычно проводил занятия, а я за десять минут до этого покину это самое помещение, спрятавшись неподалёку.

Оставив в назначенное время прибираться нашего подопытного, я вышел в пустынный коридор и огляделся по сторонам. Темноту едва-едва разгоняли зажжённые факелы, и вокруг не было ни души.

«Зачем я ввязался во всё это? — снова и снова проносился вопрос в голове. — Ведёшь себя, словно глупый мальчишка!»

Наверное, в этом и был весь смысл. Именно рядом с Тиной я снова почувствовал себя этим самым глупым мальчишкой. Именно рядом с ней я как будто вновь начал чувствовать жизнь, ведь мне казалось, что эта самая жизнь оборвалась для меня, когда я узнал о её смерти. Смерти Лили.

В Тине бурлил такой поток энергии, когда она пыталась объяснить свой план, что я даже не мог ему сопротивляться. Я и не хотел сопротивляться. Чем больше я общался с ней, тем больше понимал, сколько же общего было между ней и Лили. Они обе готовы были помочь кому угодно, обе умели выслушать, поддержать в трудную минуту. И эта улыбка, полная искренности. Я был готов сделать что угодно, чтобы чаще её видеть. Что угодно.

Вот уже месяц я не мог до конца разобраться в себе. Больше двадцати лет в моём сердце жила только она. Я любил её. Я люблю её до сих пор. Но… эти беседы… это сходство… Я даже не заметил, как всё больше и больше начал нуждаться в моей ночной собеседнице. Да, мне становилось легче рядом с ней, но всё ли это, что я чувствовал? Благодарность, и только? Я не мог ответить себе на эти вопросы. Вот уже больше месяца.

Вдруг в конце коридора послышались шаги, и, услышав их, я сразу поспешил навстречу.

— Северус, всё в порядке? — шёпотом спросила Тина, когда я прошёл половину расстояния.

— Да, — так же шёпотом ответил я, окинув её оценивающим взглядом в надежде на то, что она всё-таки передумала.

— Тогда всё, как договаривались. Запусти её через пять минут, как я зайду, ладно?

Я коротко кивнул в ответ, и Тина, одетая как всегда в простую школьную блузку, чёрную юбку длиной чуть ниже колена и синий галстук, направилась к массивной дубовой двери, ведущей в кабинет, а затем скрылась за ней. Я так же тихо подошёл к двери и стал наблюдать. При виде подруги Долгопупс удивлённо вскрикнул, затем стал прогонять её, боясь, что я могу застать их вместе и ещё больше наказать. Она же заверила беднягу, что всё в порядке, и ему нечего бояться. Знал бы он, что творилось в голове у этой женщины!

Они немного поболтали, и я с удивлением заметил, что меня очень сильно раздражало то, как Долгопупс смотрел на неё. Не в силах больше это терпеть, я достал из кармана кусок пергамента и трансфигурировал в огромную крысу. Животное выбилось у меня из рук, но я подчинил его себе с помощью магии и направил прямо на них.

— Господи, это крыса, какая огромная! — в испуге завизжала Тина, а я с усмешкой подумал про себя: «Как заказывала!»

— Мерлинова борода! — вскрикнул Долгопупс, но тут же прицелился и, пока Тина забиралась на одну из парт, метко запустил в неё Остолбеней.

Крыса замерла. Ни я, ни Тина не ожидали такого поворота событий. Из своего укрытия я прекрасно видел, как обескураженно она смотрела на своего спасителя. Я же не знал, что мне следовало сделать.

— Не бойся, я в детстве часто их ловил вот так, правда, из рогатки, — просто ответил Долгопупс на растерянный взгляд Тины. — Давай, я помогу тебе слезть.

Она неуверенно протянула ему руки, всё ещё не понимая, видимо, как её безупречный план мог не сработать. Долгопупс подошёл к ней, но вместо того, чтобы действительно помочь, воспользовался её замешательством и, прижав к груди, поцеловал.

Поцелуй длился всего полминуты, но дракон, тихо спавший в моей груди, вдруг взревел словно раненый, и я в тот же миг ворвался в кабинет. Тина моментально оттолкнула мальчишку и растерянно посмотрела на меня. И спустя мгновение на её лице застыло выражение испуга. И ужаса.

— Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора! — ледяным тоном прошептал я, разъярённо глядя Долгопупсу прямо в глаза. — И вы наказаны до конца года, мистер Долгопупс. Будете помогать мистеру Филчу. Убирайтесь отсюда!

Долгопупс, видимо, тоже пребывая в некотором состоянии шока, похоже, он сам ещё не осознал до конца, как мог решиться на такую дерзость, пулей вылетел из помещения. Я дождался, пока его шаги, доносившиеся из коридора, затихнут, а затем снова посмотрел Тине в глаза.

Повисла тяжёлая пауза. Тина могла лишь изумлённо-испуганно смотреть на меня, всё ещё пытаясь осознать происходящее. Я же смотрел на неё с гневом. «Как она могла так поступить со мной?!»

— Северус… — начала шептать она со страхом в голосе, но закончить фразу не успела.

Тот дракон, буря, не знаю, что, что вдруг проснулось глубоко во мне, до этого дремавшее, выбралось наружу. Я за три шага сократил дистанцию между нами, грубо схватил её за запястье, другой рукой обхватил талию, прижал к себе и жадно впился в губы. Никогда прежде я не испытывал таких эмоций, таких ощущений. Непонятное доселе мне чувство под названием «страсть» захватило меня с головой. Я весь горел, её губы были словно объяты пламенем. В тот момент мне казалось, что всё, что мне было нужно в этой жизни, — находится в её губах. Всё, что я так долго искал и не мог найти.

Тина наконец вышла из транса и так же жадно ответила мне. Я выпустил её запястье, обхватив теперь двумя руками её талию, и прижал к себе ещё крепче, а руки Тины обхватили мою спину. Каждый миллиметр моей спины, до которого она касалась, тут же загорался. Мне казалось, что ещё немного, и я весь сгорю в этом адском пламени.

Её губы, мягкие, но в то же время настойчивые, двигались вместе с моими. Мои руки спускались всё ниже, однако Тина никак на это не реагировала, в этот момент она пыталась расстегнуть тугие пуговицы моего тёплого камзола, а я вдруг осознал, что мне хочется большего. Быстро проведя правой рукой по задней поверхности её левого бедра, а левой почти расстегнув её блузку, я хотел уже посадить её на свой стол, но неожиданно она резко оттолкнула меня.

— Нет! — вскрикнула Тина, прикрывая грудь, выглядывавшую из-под блузки, левой рукой. На её лице застыло выражение ужаса, как будто она совершила серьёзное преступление, но я не понимал этой реакции. «Она же ответила мне! Она хотела… раздеть меня! Она хотела меня!»

— Нет, Северус, так не должно быть… мы не можем… — жалобно прошептала она, но мне этого было недостаточно.

Я хотел снова почувствовать этот вкус на своих губах, поэтому вновь попытался приблизиться к ней, но Тина меня легко оттолкнула.

— Я не могу так, Северус, — уже более холодно произнесла она, и эти слова ударили меня, словно пощёчина. — Я не могу ответить тебе, как бы этого ни хотела. Не могу. Я знаю наперёд, это плохо закончится. Для тебя точно. А ты значишь для меня гораздо больше, чем ты думаешь. Прости. Не жди меня больше вечером. И на башне не жди. Я не приду.

Произнеся эту фразу, Тина застегнула последнюю пуговицу на воротнике, поправила галстук и быстро, ровным шагом, покинула класс, не забыв захлопнуть за собой дверь. И этот хлопок оглушил меня.

Я остался в тишине подземелья, растерянный, отвергнутый. Я чувствовал, всем телом чувствовал, всей душой, что она хотела быть со мной. Хотела. «Почему? Почему это плохо кончится для меня?» — отдавались в голове её последние слова, но ответа на них я так и не получил.

***

Я ходил из одного угла кабинета в другой и не мог найти покой. Почему новость о её возвращении вывела меня из состояния равновесия? Я знал, что она вернётся, знал. Когда-то давно я даже ждал этого. Ждал, чтобы отомстить ей, причинить ту же боль, что когда-то она причинила мне.

Но это всё в прошлом. Почти сорок лет прошло, я уже давно должен был всё забыть и отпустить. Она и всё, что с ней связано, было в прошлом, которое я всеми силами пытался забыть. В прошлом, от которого я отрёкся. Теперь она не значила для меня ровным счётом ничего. И я знал, что её появление ненадолго. О да, она сбежит, скоро сбежит, совсем как тогда. Это было мне на руку.

В моей жизни теперь была только одна цель. Одна линия. Но сначала мне нужно было узнать, что было в том пророчестве.

«Да, это сейчас главное. Пророчество. Я доберусь до него, и Гарри Поттер мне в этом поможет. Он достанет его для меня, сам того не подозревая. Мне нужно только время. И помощники. Мне нужно больше верных людей, на которых я могу положиться. Значит, нужно организовать побег из Азкабана. Да, все нужные люди именно там. Там же находится и Белла, самая верная, самая преданная моя последовательница. Да, её преданность, её раболепие — это то, что мне сейчас нужно. Значит, нужно её спасти».

Глава 7. Фестралы

Я была разбита.

«Ну почему, почему, когда всё так хорошо, должно что-то случиться такое, чтобы всё перечеркнуть?!» — невольно спрашивала я себя раз за разом, находясь в глубоких раздумьях. А в последнее время я очень часто в них находилась.

На следующий день после того поцелуя в подземелье весь замок был в курсе, что Невилл Долгопупс поцеловал новенькую, а она его отшила. Хотя было очень странно, что всему замку не стало известно, что произошло почти сразу же после этого. Я думаю, эта сенсация просто взорвалась бы как бомба. Видимо, это было дело рук какого-то привидения, очень благоразумного привидения, которое рассказало лишь небольшую часть случившегося. И если честно, я была очень благодарна ему.

Невилл почти сразу же захотел поговорить со мной, видно, ему было очень стыдно за свой крайне импульсивный и необдуманный поступок, но я старалась избегать его компании, как только могла. В таком разбитом настроении я боялась сорваться и наговорить много чего нехорошего, хотя и видела, как плохо ему было: все кому не лень издевались над ним, да и к тому же он ещё был и наказан. Где-то в глубине души мне даже было жаль своего приятеля.

Но мне было явно хуже, чем Невиллу. Мне было намного хуже.

«Знал бы ты, Невилл, что ты натворил, — невольно проносилось в голове, когда я видела его виноватый взгляд в Большом зале во время приёмов пищи. — Если бы ты только знал…»

Избегала я не только гриффиндорца. Северус тоже хотел поговорить со мной, но я не давала ему ни малейшей возможности для этого. Как только заканчивалось занятие, я самая первая покидала кабинет. Как только я видела, что он направлялся ко мне по коридору, я тут же меняла направление и пряталась где-нибудь. Он писал записки, которые с утренней почтой приносила моя сова, и умолял о встрече, но я не отвечала. И я видела из своего укрытия, как он почти каждую ночь поднимался на верхнюю площадку Астрономической башни. Мне было больно на это смотреть, но я не могла подняться за ним. Не могла.

Сначала я хотела и вовсе покинуть замок, ведь это не стоило для меня ровно никаких усилий в плане… административной ответственности, потому как мне не нужно было отчитываться перед родителями или ещё кем-то. Но при мысли, что я буду далеко от человека, который стал мне так близок, становилось ещё хуже. И тем более я понимала, что бежать мне, в общем-то, было некуда. От себя не убежишь, как ни старайся. И именно поэтому я решила просто пустить всё на самотёк в надежде на то, что всё как-нибудь рассосётся… само, без моего непосредственного участия. Возможно, спустя какое-то время, когда все остынут, мы смогли бы поговорить, и я смогла бы объяснить ему, почему так поступила. Но сейчас на такие разговоры я не могла найти в себе сил.

Как только прекратились наши с Северусом ночные беседы, мне стали сниться кошмары. Опять. Прошлое, которое я уже почти забыла, снова напоминало о себе. И я раз за разом в крике вскакивала с кровати. Девочки сочувствовали мне, пытались узнать причину, жалели меня, но я видела, что им бессонные ночи давались тяжело. Поэтому старалась уходить из спальни, как только они засыпали, чтобы не тревожить их. Но укрытие теперь найти было трудно.

Амбридж всё больше и больше подбиралась к власти в школе. Всё больше придумывала дурацких правил и приказов. И всё жёстче были наказания за проступки, а ночью патруль усилился многократно, ведь она боялась, что кто-то будет собираться и строить заговоры против неё и министерства. Слава богу, теперь я знала о существовании Выручай-комнаты, поэтому могла спокойно отсиживаться там до самого утра. Я заходила в неё ровно после того момента, когда в очередной раз убеждалась, что профессор Зельеварения поднялся на башню. И когда я видела это, рана в моей груди становилась только глубже.

***

— Тина,пожалуйста, не убегай, дай мне объяснить всё! — неожиданно за моей спиной раздался знакомый голос.

Я сидела в библиотеке и делала вид, что сосредоточенно читаю теорию Трансфигурации, но на деле просто спала с открытыми глазами. И видимо, пропустила тот момент, когда Невилл подсел ко мне. Был уже поздний вечер, так что вокруг почти никого не было, не считая мадам Пинс и пары студентов в противоположном углу.

— Невилл, что ты здесь делаешь?.. — устало начала я возмущаться, посмотрев своему другу в глаза. У меня даже сил не было, чтобы куда-то убегать.

— Ужасно выглядишь… — пробормотал он, вглядевшись в моё лицо.

— Спасибо за комплимент, — съязвила я и попыталась изобразить улыбку, но она получилась настолько вымученной, что я бросила эту попытку.

— Послушай, Тина, мне правда жаль, что так вышло… — шёпотом начал оправдываться Невилл, поскольку при малейшем шуме появлялась строгая библиотекарша. — Тебе сильно тогда попало?

— Да, Невилл, мне сильно попало. Я тоже наказана, — в каком-то смысле я даже не соврала, говоря эти слова.

— Прости, прости меня, если сможешь. Я не знаю, что на меня тогда нашло. И я не знал, что профессор Снейп где-то поблизости. Тина… — он виновато посмотрел на меня, — ты… мы…

— Невилл… нет никаких «нас». И не будет. Пожалуйста, пойми меня правильно, — теперь настала моя очередь чувствовать вину. — Ты правда очень хороший парень. Очень добрый. Я очень ценю твою помощь на уроках, да и не только на них. Но я не могу ответить тебе тем же на твои чувства. Ты понимаешь меня?

Невилл молча кивнул в ответ, и я, сделав глубокий вдох, продолжила говорить:

— Дело не в тебе, правда. И я говорю так не потому, что не хочу тебя обидеть. И не смей принижать себя из-за того, что я тебе не ответила. Поверь, если ты будешь относиться к другим девочкам так же, как ты относишься ко мне, если ты будешь таким же уверенным и смелым, то у тебя точно всё получится.

— Конечно, Тина. Просто ты настолько заставила меня поверить в себя, что я… — он запнулся на мгновение, но затем взял себя в руки и спросил: — Ты уже встречаешься с кем-то?

Услышав последние слова, я удивлённо посмотрела на него, поразившись желанию узнать настолько личные вещи.

— Я не обязана отчитываться перед тобой, Невилл, — тихо, но очень чёрство ответила я, опустив взгляд на строчки учебника.

— Да-да, конечно, я понимаю, прости…

— Да, встречаюсь, — нехотя добавила я, заметив, как Невилл расстроился после моего отпора. Почему-то в этот момент мне показалось, что моему другу будет легче пережить всю эту историю, если он подумает, что знает истинные причины моего отказа.

— Понятно… я сильно подставил тебя перед ним? Он тебя бросил?

— Невилл, ты… — я даже не смогла закончить предложение, настолько была ошеломлена его наглостью.

— Прости, прости меня. Просто вид у тебя в последнее время очень измученный, выглядишь, словно… живой мертвец, не ешь почти ничего… — виновато пояснил он, а его щёки запылали всеми оттенками красного.

— Ясно… всё в порядке… Да, ты сильно меня подставил. Нет, мы не расстались, — немного успокоившись, ответила я. «Мы же действительно не «расстались», верно? А можно ли назвать наши встречи «свиданиями»?»

— Хорошо… я в том плане, что… в общем… — от смущения Невилл снова стал заикаться, но, видимо, взял себя в руки и всё же закончил предложение: — Тина, мы же сможем снова общаться? Как друзья?

— Что?.. — недоуменно переспросила я, немного поморгав. — Ты правда этого хочешь?

— Да. Мне плохо без твоего общения. Давай… давай забудем всё, и пусть всё будет как прежде. Я буду тебе помогать на занятиях, а ты будешь поддерживать меня. Договорились?

— Хорошо, Невилл, я не против. Только давай без сюрпризов, как в прошлый раз, договорились?

— Договорились. Я рад, что мы помирились. Ведь три дня всего до Рождества, не хотелось, чтобы между нами в такое время были какие-то разногласия.

— Конечно. Я тоже.

— Тогда до встречи! Надо собирать вещи, да и поздно уже…

С этими словами Невилл встал из-за стола и осторожно вышел из библиотеки, как будто боялся, что кто-то его здесь застукает.

«Три дня до Рождества! — удивилось подсознание. — Как быстро летит время!»

Мне тоже уже не хотелось оставаться в этом полутёмном помещении, и я, вернув книжки на полки, направилась к своей гостиной. Обратная дорога не отняла много времени и была без происшествий. Я уж было хотела пройти сразу в спальню, так как от усталости почти что отключалась, но на середине пути до неё меня окрикнули:

— Тина! — обернувшись, я заметила, как ко мне направлялась девочка с белоснежными волосами и с таким же синим галстуком, какой был и на мне. Луна. — Я рада, что поймала тебя! Ты выглядишь измученно…

— Да, я плохо сегодня спала, Луна… Что-то случилось?

— Нет, ничего не случилось, — в своей неземной манере начала говорить она. — Просто я хотела тебя попросить кое о чём. Но если ты себя плохо чувствуешь…

— Всё в порядке, правда. О чём ты меня хотела попросить?

— Я рада это слышать, — Луна улыбнулась мне, широко и искренне, и я попыталась тоже улыбнуться в ответ. — Я обещала Хагриду, что приду завтра помочь ему покормить фестралов, но отец попросил меня приехать домой завтра утром, так что я не смогу выполнить своё обещание. Ты не могла бы помочь ему вместо меня?

— Я… да, конечно, Луна, я помогу ему, — я понятия не имела, кто такие фестралы и существуют ли они на самом деле, но отказать подруге очень не хотелось.

— Ты так добра! Вот, держи, я хотела отдать тебе это перед отъездом, но поскольку завтра могу не увидеть тебя, то…

Луна достала из кармана мантии средних размеров свёрток и протянула его мне, а я машинально вытянула руки и взяла его.

— Что это? — непонимающе спросила я, повертев его в руках.

— Твой подарок на Рождество от меня, — улыбнувшись, ответила она.

— Луна, не стоило… — смутилась я, до глубины души тронутая её заботой. — Я ведь даже не приготовила тебе ничего…

— О, не беспокойся об этом! Мне вполне будет достаточно того, что ты выполнишь моё обещание Хагриду.

— Конечно, выполню! Спасибо, Луна! Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Тина! — с улыбкой произнесла та и пошла в свою спальню.

Я тоже собралась пойти наконец-то спать. Свёрток, так заботливо упакованный Луной, я решила открыть после Рождества, поэтому положила его на видное место на прикроватной тумбочке. И поскольку я очень устала за тот день, то провалилась в сон, как только голова коснулась подушки.

***

На следующее утро я чувствовала себя намного лучше, ведь мне удалось проспать целую ночь, и я даже ни разу не проснулась. Поскольку на дворе была суббота, и последний день занятий был вчера, то я планировала проваляться в постели до обеда. Но, только увидев на своей тумбочке свёрток, обёрнутый ярко-жёлтой бумагой, я сразу вспомнила о просьбе Луны. Немного расстроившись, что придётся-таки вылезать из-под тёплого одеяла, я всё же взяла себя в руки и собралась на прогулку. Захватив пару сэндвичей из Большого зала, я решила, что будет намного приятнее их есть на свежем воздухе, и поспешила к хижине Хагрида.

Как только я подошла к своему месту назначения, то заметила великана, сидевшего на улице и складывавшего куски свежего мяса в большущую сумку. И от этого зрелища мне стало немного не по себе.

— Профессор! Извините, Полумна не смогла подойти и послала меня… я… — смущённо начала я объяснять своё появление перед преподавателем по Уходу за магическими существами, точно не ждавшего меня в то довольно морозное утро.

— О да, конечно, ничего страшного! — в привычной, деревенской манере ответил он. — Я надеюсь, с ней ничего не случилось?

— Нет, она просто уехала домой.

— Ну ладно, это ничего. Ты не боишься фестралов?

— Н-нет… — неуверенно ответила я, но Хагрид не заметил моей растерянности и, улыбнувшись, произнёс:

— Вот и славно! И ты, это, называй меня Хагрид. Ты ведь Тина, да?

— Да, — тепло улыбнувшись, подтвердила я.

Закончив собираться, Хагрид закинул сумку на плечо, и мы пошли в Запретный лес. Мне показалось, что всё это время я будто спала, а теперь вдруг проснулась. Как же хорошо было на улице! Буквально только вчера выпал наконец-то мягкий и пушистый снег. Белоснежным покрывалом он укутал голую землю и мягко сыпался с веток, когда кто-нибудь задевал их. Чёрные стволы деревьев особенно ярко выделялись на фоне чистейшего снега, и несмотря на большое количество обитателей Запретного леса, вокруг не было ни одной тропинки. Но Хагрида, похоже, это не очень беспокоило. Он словно шёл по памяти, наизусть зная все пути в этом лесу, а я старалась идти по его следам. В конечном счёте мы вышли к большой поляне, и я наконец поняла, кто такие фестралы.

На противоположном конце поляны медленно выходили из-под тени деревьев скелетообразные лошади с безобразными мордами и крыльями летучей мыши на костлявой спине. Их было не меньше семи. Они осторожно подошли к середине поляны и стали ждать. А я с ужасом смотрела на них.

— Ты это, не бойся, — заметив мой взгляд, проговорил Хагрид. — Они не обидят тебя. Просто кидай им мясо, пока не наедятся и не уйдут. Это не все, ещё должны подойти.

От последней фразы у меня волосы дыбом поднялись, но делать было нечего. Я открыла сумку, которую Хагрид положил рядом с деревом, надела перчатки, которые лежали сверху и были мне явно велики, и, взяв небольшой кусок мяса, кинула к ближней лошади. Она поймала его на лету и принялась жевать, а остальные подошли ближе.

— Отлично! Хорошо у тебя получается! Слушай, тут такое дело, мне нужно отойти ненадолго… — таинственно начал говорить Хагрид, сделав пару огромных шагов в сторону другой тропинки, — ты справишься сама?

— Да, конечно! — заверила я его, кидая второй кусок мяса. Мне определённо начинало нравится это занятие.

— Если закончишь, а я не приду, то иди по моим следам и выйдешь к замку, — крикнул на прощание он и скрылся за деревьями.

Хагрид был прав: спустя какое-то время подошли ещё фестралы. Я кидала им мясо, пока они не наелись, а затем вконец осмелела и подошла к одному из «чудовищ» и начала гладить по спине. И по его виду сразу поняла, что ему определённо это нравилось, как и мне, ведь уже не впервые так получалось, что за безобразной внешностью скрывалось что-то доброе и ранимое.

— Да, дружище, заварила я кашу… — сделав глубокий вдох, протянула я, смотря животному прямо в глаза. — А может, зря я от него бегаю? Может, надо плюнуть на всё и просто быть с ним? Мне же так хорошо рядом с…

Но я не успела закончить предложение, так как услышала хруст снега за спиной. Я осторожно повернулась, чтобы не испугать своего нового друга, и удивлённо воскликнула:

— Дамблдор! Что ты здесь забыл?

— Гуляю, Тина. Дышу свежим воздухом, — хитро улыбнулся мой старинный друг, одетый в небесно-голубую мантию. — Я смотрю, ты уже освоилась в замке?

— Освоилась, конечно. Не первый же раз, — хмыкнула я, вернувшись к поглаживанию животинки.

Дамблдор же легко обошёл меня со спины и подошёл к морде животного, которого я гладила. Проведя пару раз рукой по гладкой коже, он задумчиво произнёс:

— Может, ты действительно зря с ним так?

Почему-то в этот момент я нисколько не сомневалась, что Дамблдор прекрасно знал, о ком я говорила. «Но вот откуда он знал?»

— Между прочим, нехорошо подслушивать чужие беседы, старый ты развратник, — на последнем слове я подмигнула ему, и он звонко рассмеялся.

— Я не подслушивал, Тина. Если только чуть-чуть, — подмигнув в ответ, пояснил Дамблдор. — Мне Кровавый Барон доложил о том вечере в подземелье. И это я попросил его не раскрывать всех деталей произошедшего.

— Вот как… — задумчиво протянула я, снова проведя рукой по спине фестрала.

— Тина, почему ты его избегаешь? Даже я заметил, как он поменялся за время общения с тобой. А ты… — Дамблдор посмотрел на меня поверх очков-половинок, и мне показалось, что в этот момент он видел меня насквозь.

— Я не хочу причинять ему боль, Альбус. Ты же знаешь, что я здесь ненадолго. Я… я, если честно, не думала, что всё так далеко зайдёт… Я… совсем из другого мира… Я просто, чёрт возьми, хочу отдохнуть!

— Но ты же не поэтому его избегаешь, верно?

— Ну что ты за человек, Альбус?! — с лёгким укором воскликнула я, сделав глубокий вдох и продолжая поглаживать животное. — Если ты всё лучше меня знаешь, зачем тогда спрашиваешь?

— Я многого не знаю, Тина, — мягко улыбнулся тот, — могу только догадываться.

— Дамблдор, я четыре раза была замужем… и последний закончился очень плохо. Не хочу повторять свои ошибки.

— Я и не знал, что ты была замужем! А чем же закончился последний раз? И когда он был? Неужели ты была замужем на момент нашей последней встречи?

Поскольку мне очень не хотелось посвящать старого друга в свои семейные проблемы, да и тем более моё обещание, пусть и сорокалетней давности, никто не отменял, поэтому я, выразительно посмотрев в бледно-голубые глаза, уклончиво произнесла:

— Это неважно… Я бросила его, так как думала, что только так могу спасти ему жизнь. Он, наверное, всё ещё ненавидит меня, если жив, конечно.

«Как же Том тогда переживал, что Альбус может узнать о нашем браке, — с тоской подумала я, отведя взгляд в сторону чёрных стволов высоких и абсолютно голых деревьев. — Что ж, пусть всё останется так, как есть, в конце концов уже столько воды утекло, это всё давно в прошлом… И незачем ворошить это прошлое снова».

После этого повисла тяжёлая пауза, а я с тоской подняла взгляд на серое небо, ведь эти воспоминания мне точно не хотелось доставать из своей памяти.

— И ты боишься, что ситуация повторится?

— Да, именно… я боюсь опять наступить на те же грабли. Ты прав, — нехотя подтвердила я, продолжая разглядывать тяжёлые облака.

— Тина, знаешь, если бы я боялся принимать решения, основываясь на своём неудачном опыте, то я бы ничего не добился в своей жизни… — уклончиво начал говорить Дамблдор, пристально смотря прямо мне в глаза. — Ты не подумала, что, может быть, в этот раз всё будет по-другому? Ты же теперь знаешь, как избежать ненужных ошибок, не так ли?

— Нет, Альбус, в том-то и проблема, что я не знаю, как их избегать. Жизнь меня, видно, совсем ничему не учит. А когда это ты в свахи заделался? — я попыталась сменить тему разговора, но Дамблдор не успел ответить, так как из-за деревьев послышался громкий треск, и на поляну вышел Хагрид.

— Профессор Дамблдор! — крикнул тот директору, быстрым шагом направившись к нам.

— Я, пожалуй, пойду. До встречи! — миролюбиво сказала на прощание я, так как не надо было никому в замке знать, какие же тёплые отношения у меня были с директором школы.

— Подумай над моими словами, Тина, — напутственно произнёс Дамблдор мне вслед, но я поспешила на тропинку, проделанную нами с Хагридом утра, и скрылась за деревьями. И пока я шла до замка, в голове роился ворох мыслей.

«Может, Дамблдор прав? Может, у меня на самом деле всё получится в этот раз? Может, мне всё-таки стоит попробовать? — одна за другой эти мысли пронзали, словно стрелы. А я же так хотела быть с ним. — Мне так с ним хорошо! И, похоже, он чувствует ко мне то же самое. Может быть, это и есть мой шанс начать всё заново? Он же так похож на… него… просто невероятно!»

В тот день я приняла для себя одно очень важное решение: поскольку камень скатился с горы, то я снова взялась толкать его вверх.

Глава 8. Обещание

Через два дня наступило Рождество. В этот день шумный Хогвартс превратился в замок с привидениями, ведь в нём почти никого не осталось из живых — все уехали отмечать праздники с семьёй. Остались только восемь человек, включая меня, видимо, те, у кого семьи не было.

К счастью, Амбридж тоже покинула замок, так что в нём было пусто, но не угрюмо, так как всё живое и даже не очень искренне радовалось её кратковременному отъезду. Хагрид притащил в Большой зал огромную ель, а домовики постарались в этот день особенно, и наш маленький ужин был просто шикарен. Правда, за праздничным столом витало напряжение, поскольку я всё ещё не поговорила с Северусом, а он был на меня обижен за моё молчание. И как бы Альбус ни пытался разрядить обстановку, у него ничего не вышло.

В итоге минут через сорок после начала ужина профессор Снейп первый вышел из-за стола и покинул нас, не проронив ни слова. Я чувствовала себя просто ужасно, потому что прекрасно знала, почему он так вёл себя, а вот остальные просто объяснили его поведение скверным характером. Наконец, когда ужин закончился и все разошлись, я всё-таки решила выполнить задуманное. Только вот мне всё ещё было немного совестно и даже боязно, поэтому я отпила немного вина для храбрости. Немного — это полбутылки или около того, но я как раз добилась нужного мне эффекта, поэтому могла воплотить свой безумный и крайне сомнительный план в жизнь.

***

Опять это Рождество… Если в былые дни я относился к нему равнодушно, то в этот раз мне было противно. Целый месяц я пытался поймать Тину, узнать у неё: почему она меня оттолкнула тогда, почему сказала, что у нас ничего не выйдет. Целый месяц я караулил её на Астрономической башне, писал письма, ведь мне было плохо без неё. Но она словно не замечала меня. И я же видел, что с ней тоже творилось неладное, что ей тоже было плохо. «Почему она так ведёт себя?»

Именно поэтому я со страхом ожидал праздничного ужина, поскольку там будет совсем немного человек. И там будет она. Во время ужина Дамблдор пытался рассказывать забавные истории, пытался сменить всеобщее настроение на праздничное, но я не мог заставить себя даже улыбнуться. Она сидела за столом прямо напротив меня. Она была так прекрасна. Даже в простой блузке и школьной юбке. Я мельком посмотрел на неё пару раз, но больше не смог терпеть это унижение и встал из-за стола буквально через полчаса.

Придя в своё подземелье, в свою обитель холода и сырости, я нашёл у себя в кабинете огневиски, налил целый стакан и залпом его выпил. «С Рождеством тебя, Северус!» — ядовито пронеслось в голове, когда я поставил пустой стакан перед собой и уставился на плотно закрытую дверь.

В итоге я просидел за столом в своём личном кабинете почти что полтора часа и всё это время задумчиво смотрел на бутылку со спиртным. Мне одновременно и хотелось напиться, и нет. Я не мог позволить себе потерять над собой контроль, но мне было необходимо забыться. Забыться хотя бы сегодня. И поэтому я уже хотел продолжить и выпить залпом второй стакан, налитый мной где-то час назад, как вдруг в дверь уверенно постучали.

— О, профессор, я смотрю, вы явно поддержите мою идею! — радостно воскликнула Тина, войдя внутрь и держа в руках бутылку из зелёного стекла с тёмным содержимым.

Я лишь холодно посмотрел на неё в ответ. «Как она могла говорить такое после месяца игнорирования?!»

— Ладно тебе, Северус! Сегодня Рождество, в этот день люди обычно прощают другим старые обиды, — всё так же весело проговорила она, пододвинув стул к моему столу и сев напротив.

— Вас никто не приглашал сюда, мисс Велль.

— Знаешь, если бы сейчас твои слова превратить в реальный лёд, то хватило бы на десять таких бутылок, — невозмутимо заметила Тина на мою колкость. — Не бойся, я пришла не только с вином, но и с извинениями.

— Ты пьяна, Тина. Иди в свою спальню.

— Нет, ты неправ. У меня были попытки напиться, и как я посмотрю, у тебя тоже, но я ещё вполне в трезвом состоянии, уверяю тебя! — её лицо расплылось в широкой улыбке, но я отвёл взгляд в сторону, сохраняя ледяное спокойствие. — Ты даже не выслушаешь меня?

Последние слова зацепили мою душу. Хоть я прекрасно видел, что Тина была совсем не в трезвом состоянии, но послушать её мне было интересно. И мне было приятно потешить своё эго её извинениями, так что я продолжал молчать, смотря прямо ей в глаза.

— Да, я хочу попросить у тебя прощения. Но прежде ты не мог бы открыть для меня бутылку и подать бокал, я хочу выпить за наш скромный праздник, — я в полном молчании взмахнул палочкой, которая лежала рядом со мной, и пробка выскочила из горла, а на столе появился бокал для вина. — Благодарю!

Произнеся последние слова, Тина налила себе целый бокал кроваво-красного вина.

— За Рождество! — приподняла она вино, я тоже взял в руки огневиски и немного пригубил напиток. Сейчас мне нужно было сохранять сознание максимально чистым, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля, хотя, впрочем, она меня порядком забавляла.

— Северус, прости меня, я правда была неправа. Мне нужно было объясниться с тобой, а не бегать от тебя. Ты прав. Прости, — эти слова пролились на душу как целительный бальзам, но я не хотел выдавать своей радости и всё так же спокойно и холодно смотрел ей в глаза.

— Скажи мне что-нибудь, Северус, — умоляюще попросила Тина, наклонившись над моим рабочим столом, и в глубоком вырезе её блузки я увидел то, что совсем не полагалось мне видеть.

Я быстро отвёл взгляд в сторону, но Тина, видимо, заметила мою маленькую слабость и в доказательство этому хитро улыбнулась, а мне совсем не понравилась её улыбка.

— Ох, а ты был прав, в твоём подземелье действительно тепло! Я бы даже сказала «жарко»! — с этими словами она начала расстёгивать пуговицы и, закончив с последней, скинула на пол блузку.

На её груди не было белья, и она предстала передо мной во всей красе. Я секунду ошеломлённо смотрел, не в силах отвести взгляд, но потом взял себя в руки. Мне было прекрасно известно, чего хотела этим добиться Тина: ей хотелось задеть меня, подчинить себе, но я не собирался предоставлять ей такую возможность. Усмехнувшись своим рассуждениям, я продолжил невозмутимо смотреть в карие глаза, прилагая титанические усилия, чтобы не спуститься взглядом ниже.

— Я, надеюсь, тебя не смутила? — невинно произнесла полуобнажённая Тина, похлопав густыми ресницами.

— Никоим образом, — нарочито безразлично ответил я, с нетерпением ожидая следующего её хода. — В этом помещении всего-то десять градусов тепла.

— Целых десять градусов! — удивлённо повторила Тина, и теперь смех невольно вырвался из моей груди. Она заметила это и продолжила свои ухищрения: — А ты не хочешь попробовать моё вино, Северус? Я полагаю, что мой французский друг даже старше тебя. Разве тебе не… любопытно?

Последнее слово было произнесено с особым нажимом, и я невольно замер, когда она опять наклонилась над моим столом. В воздухе ощутимо прибавилось напряжения, и теперь даже я мог признать, что вокруг было жарко. Этот жар шёл из моей груди.

— Да, пожалуй, ты права, мне действительно любопытно, — сделав глубокий вдох, подтвердил я, всё больше желая знать, что же эта чертовка сделает дальше.

Тина опять загадочно улыбнулась, поднялась со своего места и, взяв в левую руку бокал с вином, медленно подошла ко мне. Жар внутри меня разгорелся ещё сильнее, сила воли почти исчезла, но я всё ещё сохранял самообладание. Я протянул руку, чтобы взять бокал, но Тина меня остановила.

— Нет, Северус. Не так.

Произнеся эти слова, она сделала небольшой глоток, а затем поставила бокал на стол, наклонилась к моему лицу и поцеловала меня. От удивления я раскрыл губы, и вино проникло мне в рот. Я даже не знал, что из этих двоих восхитительнее — вкус напитка или вкус её губ. Она страстно впилась в меня, но как только я хотел обнять её голое тело, искусительница тут же меня остановила.

— Нет, не сейчас, — подняв руки к своим волосам, прошептала Тина мне на ухо.

Она медленно расплела конский хвост, и густая копна волос упала на моё лицо. Их запах сводил меня с ума. Взяв ленту для волос, Тина завела мои руки за стул и связала их ей.

— Что ты делаешь? — с усмешкой спросил я, а в моей груди уже полыхал настоящий пожар.

Я не мог пошевелить руками. Тина села мне на колени, разведя ноги в стороны. Это была настоящая пытка — так близко чувствовать её мягкое, молодое, прекрасное тело и не иметь возможности дотронуться до него.

— Всему своё время, Северус, — снова прошептала обнажённая красавица, наклонившись ещё ближе. Тогда мне показалось, что ещё немного, и я потеряю сознание.

Тина выпрямилась, критически осмотрела меня с головы до ног и наигранно протянула:

— На вас так много одежды, профессор Снейп, а ведь здесь так жарко!

Тина, сидевшая у меня на коленях с голой грудью, была права: я весь горел. Горел от желания. Она принялась медленно расстёгивать пуговицы моего плотного чёрного камзола, неотрывно смотря прямо мне в глаза, тем самым продлевая пытку. Пуговица за пуговицей, медленно и аккуратно, Тина расчётливо продвигалась вниз. Наконец, была расстёгнута последняя, и чертовка ловким движением рук распахнула его, а затем быстро развязала мой галстук. Последним рубежом оставалась чёрная лёгкая сорочка.

— Как же я люблю мужчин в чёрном! — страстно прошептала она, а я бессильно дёрнул руками, пытаясь освободиться. — Ну же, профессор Снейп. Ещё немного терпения.

Моя мучительница снова принялась за своё дело, но теперь, как только она расстёгивала очередную пуговицу, я ощущал своей кожей прикосновения её холодных рук. Это было последней каплей в моём безумии. Как только Тина спустилась до самого низа и расстегнула последнюю, я резко, со всей силы, развёл руки в стороны, и лента разорвалась. Тина вскрикнула от неожиданности, а я обхватил её тело руками и наконец-то смог снова почувствовать вкус её мягких ярко-красных губ.

Её голая грудь касалась моей голой кожи. Её нежные губы страстно отвечали на каждое моё движение. Огонь, полыхавший во мне, дошёл до своей неистовой мощи. Тина остервенело стала стаскивать с меня камзол и рубашку, а я, взяв её за бёдра руками, резко встал. И сразу посадил на мой стол. Стол, за которым почти пятнадцать лет проверял работы нерадивых студентов.

Дикая страсть охватила меня с головой. Мне казалось, что ещё немного, и от нас останется только горстка пепла. Я уже не был в силах сдерживать себя. Тина, всё так же страстно отвечая мне на поцелуи, поняла это и расстегнула мой кожаный ремень на брюках. Я хотел было снять с неё бельё под юбкой, но его там не было. И это обстоятельство завело меня ещё больше. Продолжая жадно целовать её, я вошёл в неё.

Из груди Тины вырвался томный стон. Я же мог издавать только животное рычание. Двигаясь всё быстрее и быстрее, целуя всё более остервенело, я думал, что ещё немного, и огонь, пожиравший изнутри, разорвёт меня на части. Тина крепко обхватила руками мою голую спину, настолько, что я чувствовал, как её ногти оставляли глубокие царапины. Наконец, наступил момент неземной эйфории, я замер в экстазе, не в силах пошевелиться, и краем сознания почувствовал, как напряглось и сжалось её тело.

Спустя минуту с последних фрикций я обессиленно опустил голову на её плечо. Тина дышала часто-часто, и моя грудь тоже двигалась в том же бешеном ритме. Мне не хватало воздуха. Я был счастлив. Безудержно. Бесконечно счастлив.

Через несколько минут, когда наше дыхание немного выровнялось, Тина попыталась выпрямиться. Она едва слышно прошептала мне на ухо:

— Я думаю, мне самое время последовать вашему совету, профессор, и пойти в свою спальню.

— Мисс Велль, вам действительно пора в кровать. В мою кровать, — прошептал я в ответ и, накинув на себя рубашку и застегнув ремень на брюках, протянул Тине блузку, а потом взял её на руки и понёс прочь из кабинета в свою спальню. И что-то мне подсказывало, что это было всего лишь начало ночи.

***

Пока я немного приходила в себя, Северус накинул на себя рубашку, застегнул ремень на брюках, помог мне надеть блузку, а потом подхватил меня на руки и понёс из кабинета. Мне было так странно оказаться в сильных тисках своего «преподавателя», особенно с учётом того, что судя по его последним словам, эта ночь для нас двоих только-только началась.

Спустя минут пять быстрого шага по лабиринтам подземелья он подошёл к закрытой дубовой двери. Я уже хотела встать на ноги, но Северус ловко перехватил меня, достав из кармана брюк волшебную палочку, постучал ей по двери два раза и вошёл внутрь тёмной комнатки, видимо, прихожей. Дверь за нами захлопнулась сама по себе, а мы в это время уже проникли в основную комнату, довольно-таки просторную, но рассмотреть её повнимательнее я не смогла из-за полумрака вокруг, разгоняемого только скудным освещением с улицы из двух окон, находившихся по обе стороны от массивной кровати с балдахином.

Северус аккуратно положил меня на изумрудное тяжёлое покрывало и, сев рядом, провёл тёплыми ладонями по моим плечам, снова обнажая мою грудь. Откинув блузку в сторону, он провёл ладонью по моему туловищу, потом по всей левой ноге до стопы. Не сводя горящего взгляда с моего лица, Северус осторожно снял мои туфли, сначала с левой ноги, потом с правой, затем точно так же чёрные чулки, и в итоге на мне осталась только школьная юбка.

— Там две пуговицы, — шёпотом подсказала я, так как он на мгновение перевёл взгляд на оставшийся элемент одежды, словно размышляя, как бы побыстрее избавить меня от него, — сзади… Если хочешь, я…

— Нет, я сам, — уверенно возразил Северус и, наклонившись вперёд, аккуратно повернул меня набок и расстегнул те самые несчастные пуговицы. И моя юбка тоже оказалась где-то на полу.

Оставшись совсем без одежды, я снова легла на спину, согнув левую ногу, чтобы хоть как-то закрыть обзор своего тела Северусу, так жадно смотревшему на меня. Он вновь наклонился ко мне, проведя горячей ладонью по моему левому бедру, но я легко его оттолкнула и выразительно посмотрела на его брюки.

— Вы не пускаете меня в мою же кровать, мисс Велль? — пристально посмотрев на меня горящими от страсти глазами, тихо спросил Северус.

— Не в таком виде, профессор Снейп, — невозмутимо ответила я, снова посмотрев на чёрные брюки.

— Вот как… — задумчиво прошептал он, а потом встал с кровати, скинул с себя незастёгнутую чёрную сорочку, затем снял ботинки, брюки, вновь сел на кровать рядом со мной и, наклонившись, поцеловал мой живот. — А так?..

— Неужели мне сегодня совсем не удастся поспать? — прошептала я, когда Северус немного отстранился от меня и опять посмотрел мне в глаза. — Надо же, профессор Снейп, ваши предыдущие девушки, наверное, на вас молились.

— Да, может быть, если бы они были… — усмехнувшись, произнёс тот, оказавшись прямо на мне и всё так же пристально и страстно смотря в мои глаза.

— Неужели у тебя никого не было до меня?.. — удивлённо уточнила я, застонав от прикосновения его горячих губ к шее.

— Нет, — выдохнул он, проведя ладонью по моей груди.

— Мне очень трудно в это поверить, особенно учитывая то, что было в твоём кабинете двадцать минут назад, — произнесла я, находясь на грани безумия от прикосновений горячих губ к обнажённой коже. — Откуда ты тогда?..

— Я просто делал то, что мне… хотелось, — глубоким бархатным голосом пояснил Северус, уже поцеловав мою грудь. — Интуитивно…

— Как же хорошо у вас развита интуиция, профессор! — воскликнула я, уже изнемогая от желания. — И что же она подсказывает вам делать сейчас?

— Вот что… — прошептал он, схватив меня за бёдра, а потом снова вошёл в меня.

Северус стал понемногу ускорять движения, а из моей груди вырывался один протяжный стон за другим. Когда он наклонился ко мне, чтобы жадно поцеловать, я крепко обхватила его спину и, резко дёрнувшись вбок, перевернула его так, что теперь он лежал на спине, а я — сверху.

— Очень хорошо… — прошептала я, наклонившись и легко поцеловав горящие огнём губы. Теперь была его очередь стонать от удовольствия, как только я начала медленно двигаться. — Как ты хочешь: вот так, медленно, или быстрее?

— Быстрее… — выдохнул Северус, снова громко застонав и обхватив руками мои бёдра.

— Умоляй меня, — шёпотом приказала я, наклонившись к его уху, намеренно двигаясь медленнее, чем полминуты назад.

— Умоляю… — застонал он в ответ, проведя горячими ладонями по моему телу снизу вверх до самых плеч. — Тина, пожалуйста…

— Неубедительно, — хищно улыбнулась я, продолжая медленно двигать бёдрами вверх-вниз. — Я вам не верю, профессор…

— Тина! — отчаянно крикнул Северус, сжимая ладонями мою совсем немаленькую грудь. — Пожалуйста!

— Не верю, — едва слышно выдохнула я над самым его ухом, хотя сама в это время почти что сгорала от его слов.

— Тина… — из последних сил прошептал он, крепко хватаясь за мои плечи руками. — Умоляю…

— Кончай, — приказала я, оперевшись ладонями на его грудь и начав быстро поднимать и опускать таз, — кончай, Северус!

— Тина! — это последнее, что я услышала, прежде чем моё тело свела знакомая судорога блаженства, и я, широко открыв рот, беззвучно закричала.

Когда она отступила через минуты полторы, я мельком заметила, что и на лице моего любовника застыла такая же гримаса невероятного блаженства. Я обессиленно легла ему на грудь, пытаясь хоть немного отдышаться. Да, давно, очень давно я не чувствовала чего-то подобного. И как же меня сейчас заводило всё это…

— А теперь я могу пойти к себе в спальню? — делая глубокие вдохи через слово, спросила я, легко коснувшись рукой плеча Северуса.

— Почему ты всё время хочешь сбежать от меня, Тина? — услышала я такой же прерывистый встречный вопрос. — Я тебя не выгоняю из своей спальни… можешь пока немного отдохнуть, а потом…

— Немного отдохнуть? — ошеломлённо переспросила я, привстав и посмотрев в блестящие чёрные глаза. — Я правильно тебя поняла, ты решил сегодня отыграться на мне за всех тех девушек, которых у тебя не было до меня?

— Вас что-то не устраивает, мисс Велль? — усмехнувшись, поинтересовался он, положив сильную ладонь на мою спину и прижав меня к себе, наверное, чтобы я точно от него не сбежала.

— О, боги… — выдохнула я, снова положив голову на плечо Северуса, только сейчас поняв, что поспать мне сегодня точно не удастся. А вот подсознание радостно потирало руки в предвкушении очередной полной блаженства судороги. И, возможно, даже и не одной…

***

Резко дёрнувшись во сне, я проснулась и растерянно поморгала пару раз, пытаясь привести спутанные мысли хоть в какой-то порядок. И буквально через одну минуту вдруг осознала, что лежу на горячей груди обнажённого мужчины, мирно спавшего рядом и крепко обнимавшего меня. От осознания этого факта мои глаза открылись шире, чем когда бы то ни было, а потом в сознании стали всплывать фрагменты вчерашнего вечера и… ночи.

«Господи, что же я натворила?! — воскликнула я про себя, поняв, что рядом со мной лежит мой преподаватель Зельеварения, с которым я вчера вечером переспала сначала в его личном кабинете прямо на рабочем столе, а потом ещё и не один раз в этой самой кровати. — Чтобы я хотя бы ещё раз выпила что-то крепче тыквенного сока!»

Очень аккуратно высвободившись из крепких объятий Северуса, я в полумраке нашла свою юбку с блузкой и, кое-как их накинув, взяла в руки туфли и на носочках вышла из комнаты. С отчаянием нажав на дверную ручку, я изо всех сил молилась про себя, чтобы у меня получилось открыть её без помощи магии, ведь мне так не хотелось, чтобы зельевар застал меня в своей спальне. Я готова была просто сгореть от стыда за то, что вчера с ним творила. К счастью, боги услышали мои молитвы, и дверь открылась, немного скрипнув. Ловко проскочив в образовавшуюся щёлку, я прошла босиком пару шагов по тёмному коридору, затем надела туфли на невысоком каблуке и быстрым шагом направилась в свою гостиную, чтобы весь оставшийся день уничтожать себя за произошедшее накануне.

Солнце слепило меня, а любой звук отдавался в голове ужасным грохотом. Я сидела в огромном кресле в гостиной Когтеврана, наверное, уже часа три, закутавшись в мягкий плед, а вокруг не было ни души: ни живой, ни мёртвой. И я всё ещё не могла поверить в то, что произошло сегодня ночью. «Неужели это было на самом деле? — снова и снова спрашивала я себя. — Неужели я проснулась в объятиях мужчины, которого всего день назад старательно избегала? То, что мы творили накануне, точно не входит ни в какие рамки… То, что творила я…»

Голова от этих мыслей начала раскалываться ещё сильнее, и я закрыла лицо руками и тихо застонала. Но тут неожиданно в гостиную распахнулась дверь, и в неё вошла фигура в развевавшейся чёрной мантии и с крайне довольной улыбкой на лице. От оглушительного хлопка я закрыла уши руками и ещё сильнее застонала.

— Почему-то я не сомневался, что найду вас именно здесь, мисс Велль, — радостным голосом сообщил посетитель, а потом более обеспокоенно добавил: — Почему ты всё-таки сбежала от меня, Тина? Что с тобой? Я думал, мы вместе позавтракаем…

— Иди, Северус, просто уйди отсюда. Мне так плохо… мне так стыдно… — почти шёпотом ответила я, убрав руки от головы.

И вдруг на всю гостиную раздался безудержный смех. Признаться, я ещё никогда не слышала от профессора Снейпа таких звуков, но сейчас я была к ним особенно чувствительна, поэтому мне пришлось опять зажать уши руками.

— Ай! — вскрикнула я от боли. — Прекращай смеяться, словно стая гиен!

— Стыдно! — не мог остановиться он.

— Сейчас придёт профессор Флитвик, и вся наша конспирация будет коту под хвост… — тихо напомнила я, чтобы хоть как-то утихомирить.

— Не придёт. Я буквально только что его встретил, он просил приглядеть за тобой. Филиус уезжает кататься на лыжах в Альпы, и я его заверил, что ты в надёжных руках! — на последнем слове Северус весело подмигнул мне, сделав два шага навстречу, но я всего лишь закатила глаза.

— За что тебе стыдно, Тина? — мягко спросил он, поднимая из кресла моё безжизненное тело, а после уселся на моё место и посадил меня к себе на колени, укутав одеялом. — Ты же сама пришла ко мне?

— Не надо было столько пить… — прошептала я и снова услышала новую порцию смеха. — Не смейся, пожалуйста, у меня жутко болит голова.

— Никогда ещё не встречал человека, настолько противоречащего себе самому, — мягко заметил Северус, крепко обняв меня, и в его объятиях мне даже стало чуточку легче.

— Знаешь, про таких, как я, говорят: «Дурная голова ногам покоя не даёт».

— Это точно! — подтвердил он, но в этот раз не стал громко смеяться. — А больше тебе ни за что не стыдно?

— Когда Дамблдор узнает, что я споила тебя, пытала и совратила, то он отделит мою дурную голову от тела… — сокрушённо прошептала я, уткнувшись лицом в его плечо.

— Не бойся, я не дам твою дурную голову в обиду. Как, впрочем, и все остальные части тела, — заверил меня Северус, приобняв за плечи.

— Северус… — неуверенно начала говорить я спустя минуты две тишины, но сразу замолчала и посмотрела ему в глаза. Он же внимательно посмотрел на меня в ответ, словно пытаясь угадать, что я хочу ему сказать. — Ты можешь пообещать мне кое-что?

— Что именно? — ласково поинтересовался он.

— Пообещай… что отпустишь меня. Отпустишь меня тогда, когда я попрошу тебя об этом. Когда у меня будет необходимость уйти. Просто, без лишних вопросов.

— Тина, я не могу дать тебе такое обещание… — в глазах Северуса читалась боль, когда он произносил эти слова, но мне просто необходимо было получить от него это обещание.

— Пожалуйста! Северус, пожалуйста! — из моих глаз покатились слёзы, и Северус начал смахивать их тыльной стороной ладони, осторожно проводя рукой по моим щекам. — Только так я смогу быть с тобой. Сейчас. Мне так хорошо с тобой! Я не планирую сбежать, ты не подумай. Но если вдруг появится такая необходимость, если вдруг… что-то такое случится, из-за чего мне будет нужно уйти… то мне нужно точно знать, что ты отпустишь меня. Без лишних слов.

— Это действительно так важно для тебя? — с печалью в голосе уточнил он.

— Да…

— Я обещаю, Тина. Я обещаю, что отпущу тебя, — как бы против своей воли прошептал Северус в ответ и ещё крепче прижал меня к себе. — Обещаю.

Глава 9. Лестат

Мы просидели в кресле в гостиной Когтеврана около двух часов, но мало о чём говорили. Всё это время Северус крепко обнимал меня, медленно гладил по волосам, а я наслаждалась его объятиями и прикосновениями. Нам было хорошо вместе, хорошо без слов. В итоге ближе к вечеру, когда мой желудок вдруг предательски заурчал, зельевар первым нарушил молчание:

— Может, раздобудем лёгкий ужин и переберёмся ко мне? — не заметить намёка на продолжение нашей сегодняшней ночи в его бархатном голосе было просто невозможно.

— Может… — улыбнувшись в ответ, задумчиво протянула я. — Я, если честно, больше пить хочу, чем есть. Выпила бы всё Чёрное озеро… ах, сейчас бы минералочки…

Я мечтательно положила голову ему на плечо и закрыла глаза, и в эту же секунду вдруг почувствовала, как Северус резко взмахнул правой рукой. От неожиданности я сразу открыла глаза и увидела перед собой серебряный кубок с водой, стоявший на небольшом столике перед нами.

— О боги! — удивлённо-радостно воскликнула я, быстро взяв сосуд с живительной жидкостью, и моментально его осушила.

Кубок тут же снова наполнился водой. Так продолжалось ещё несколько раз, пока Северус не рассмеялся:

— И как в тебя столько помещается?!

— Ты просто, похоже, не знаком с таким понятием, как похмелье, — улыбнувшись, предположила я, поставив пустой кубок обратно на столик.

— Человек, настолько хорошо владеющий искусством Зельеварения, как я, и не должен быть знаком с ним, — подмигнул Северус.

— Точно, — усмехнулась я, ведь теперь, после того как восстановила водный баланс в организме, моё самочувствие заметно улучшилось.

— Я бы и с тобой поделился, но…

— Это бесполезно, да, — закончила я фразу, легко поцеловав его в щёку. — Но всё равно спасибо. Знаешь, мне сейчас кажется, что я попала в сказку. А ты мой джинн из лампы и исполняешь желания…

— Что ж, одно я выполнил, — посмотрев мне в глаза, добродушно произнёс «джинн». — Сколько ещё желаний осталось?

— Обычно их три. То есть у меня осталось два… и одно я, пожалуй, приберегу, — с хитрецой в голосе пояснила я.

— Так нечестно! — попытался возмущаться Северус, но я сразу перебила его поцелуем.

Он только крепче обнял меня и начал крепко целовать в ответ. Через несколько минут я отстранилась от его мягких губ и снова положила голову ему на плечо, а Северус, легко касаясь моих волос, прошептал:

— И что ты хочешь в качестве второго желания?

Я выразительно посмотрела на своего джинна, а в моих глазах плясали черти.

— Как ты думаешь, у нас получится проникнуть с лёгким ужином и, скажем, бутылочкой отличного вина в ванную для преподавателей? — загадочно поинтересовалась я, проведя кончиками пальцев по его гладко выбритой щеке. — Там вроде как прекрасная просторная ванна, в которой мы можем делать всё, что нам захочется…

— Можно попробовать… —так же загадочно ответил Северус, уловив моё настроение. — Думаю, мисс Велль, что если бы вы пришли туда через полчаса, то нашли бы меня со всем необходимым. Только…

— Что? — затаив дыхание, переспросила я.

— Там строгие правила к внешнему виду, мисс Велль. На вас не должно быть ничего лишнего, — страстно прошептал он, а я прикусила нижнюю губу, уже сгорая от желания, поскольку прекрасно понимала, что лишним будет любой элемент одежды, совсем как накануне ночью.

— Я вас поняла, профессор, — сладко прошептала я в ответ, легко прикоснувшись губами к его щеке.

Северус, взяв меня на руки, поднялся из уютного кресла, и, вернув меня на место, направился к выходу. Когда он обернулся у самой двери, на его лице была дьявольская улыбка, и по ней я догадалась, что ночь обещала быть не менее интересной, чем предыдущая.

— Полчаса, мисс Велль, — строго сказал на прощание Северус и скрылся за входной дверью.

За то время, которое было мне отведено, я судорожно попыталась привести себя в порядок, но, осознав, что идеала мне всё равно не достичь, бросила свои безрезультатные попытки.

«Главное — это быть самой собой, — решила я, надевая скромное чёрное платье до колена, и, прихватив полотенце, направилась к месту встречи. — Да и какая разница, что я сегодня надену, если меня всё равно сразу же разденут?»

К счастью, по дороге мне не встретился ни один человек или призрак. Когда я дошла до ванной и дёрнула за ручку, дверь оказалась закрытой, но, не успев даже расстроиться, я услышала, как что-то щёлкнуло в замке. Я попыталась снова открыть дверь, и на этот раз моя попытка оказалась успешной. Аккуратно проникнув внутрь, я оказалась в маленькой пустынной комнатке, которая непосредственно сообщалась с огромным бассейном. И первое, что мне бросилось в глаза, — это знакомая чёрная мантия и чёрный камзол, висевшие на вешалке вдоль стены. Усмехнувшись про себя, я услышала, как опять что-то щёлкнуло, и дверь оказалась заперта. Скинув с себя платье и всю остальную одежду, я аккуратно повесила её рядом с мантией и обернулась пушистым белоснежным полотенцем.

Выйдя к бассейну, доверху наполненному водой, я увидела, что Северус уже принимал водные процедуры.

— Как водичка? — поинтересовалась я, включив на максимум всё своё женское обаяние.

— Мисс Велль, мы вроде договаривались, что на вас не должно быть ничего лишнего, — многозначительно улыбнувшись, напомнил он, почти полностью скрытый водой и пеной.

— Ах, это… — кокетливо протянула я, скинув на пол полотенце, а затем медленно и грациозно направилась прямо к краю бассейна.

И пока я делала эти четыре шага, Северус буквально пожирал меня взглядом. Осторожно опустившись, я присела и спустила в воду ноги. Северус тут же подошёл ко мне, обхватил за талию и полностью утянул в воду, страстно покрывая моё тело поцелуями. Последняя мысль, которая промелькнула у меня в голове, прежде чем огонь страсти окончательно затуманил мой рассудок, была: «Ночь точно обещает быть интереснее предыдущей».

***

— Северус, ты не хочешь сходить со мной в оперу? — предложила я зельевару, сидевшему за массивным столом в своём кабинете и обложенному книжками, сразу же, как вошла в помещение.

После вчерашней полной активности ночи мне понадобился довольно продолжительный сон, а вот мой любовник, похоже, в нём не очень и нуждался. Он мигом оторвался от страниц и вопросительно на меня посмотрел.

— Я буквально только что получила письмо от брата, в котором он сообщил, что сегодня вечером в Королевской опере будет «Евгений Онегин». Я просто обожаю русскую классику, а Пушкина обожаю вдвойне. К тому же Лестат как раз раздобыл два билета, и он даже не против того, чтобы я сходила с кем-нибудь другим, а не с ним. Ну так что? — кратко обрисовала я ситуацию.

— А я не знал, что у тебя есть брат… — удивился Северус, закрыв один из толстых учебников и отложив его в сторону.

— Ты многого обо мне не знаешь, — подмигнула я, и он тепло улыбнулся в ответ. — Лестат мне не совсем брат, точнее, не родной. Он вампир, ему уже примерно пять сотен лет. Но поскольку мы давно с ним знакомы, то решили объединиться в маленький клан. Нам так проще.

— Как же давно вы знакомы? — осторожно поинтересовался Северус, в то время как я расслабленно прошла внутрь кабинета и села на простой чёрный стул рядом со столом.

— Примерно триста лет, — непринуждённо ответила я и, увидев, как он раскрыл рот от удивления, дополнила: — Я же тебе объяснила, почему так получилось, нет?

— Да, конечно, просто я, наверное, до сих пор не могу осознать всё это… — всё ещё отходя от удивления, ответил Северус.

— Северус, ты пойдёшь со мной в оперу или нет? — уже более нетерпеливо повторила я свой вопрос, облокотившись о стол и подперев ладонью щёку.

— Если честно, я никогда не был в опере… — неуверенно начал говорить он, закрыв ещё две открытые книги и положив их на первую так, что получилась довольно высокая стопка, — да и с произведением незнаком…

— Ничего страшного! Тебе понравится, я тебя уверяю. В конце концов, всё когда-то бывает в первый раз, — снова подмигнула я, и Северус наконец улыбнулся, поняв, что я имею в виду.

— Хорошо, Тина, я не против. Но разве не я должен тебя куда-то приглашать?

— Ой, Северус, мы же взрослые люди, давай оставим эти условности, — кокетливо предложила я, встав со своего места и присев на краешек стола.

При первом же воспоминании о том, что творилось на нём в Рождество, у меня по спине поползли мурашки. И, мельком посмотрев в чёрные глаза, я догадалась, что кое-кого тоже посетили примерно такие же мысли.

— Я не против, — усмехнувшись, наконец согласился он. — Как мы доберёмся до Лондона? Трансгрессируем из Хогсмида?

— Северус, я не могу трансгрессировать, — мягко напомнила я, взяв в руки один из учебников и повертев его перед собой. — Но! Я неподалёку спрятала свой байк, Хагрид так его и не нашёл, за что ему отдельное «спасибо». На нём и доберёмся.

— Нет! Я не поеду на этом ужасном маггловском изобретении, даже не уговаривай! — категорично возразил Северус, взяв из моих рук учебник.

— Во-первых, это не «ужасное маггловское изобретение», а отличное средство передвижения. А во-вторых, я опытный водитель, так что ничего тебе не грозит, поверь мне! — авторитетно заявила я, спрыгнув со стола, а после обошла край стола и села прямо к нему на колени. Медленно наклонившись, я поцеловала Северуса в открытый кусочек шеи. Он закрыл глаза, и я почувствовала, как всё его тело напряглось, словно струна. — Северус, пожалуйста!

Последние слова я тихо проговорила над его ухом. Он медленно открыл глаза, и весь его вид показывал внутреннюю борьбу. Наконец, Северус прошептал:

— Ты в этом уверена?

— Да! — радостно воскликнула я, и он, широко улыбнувшись моей реакции, страстно поцеловал меня.

***

Мне очень не нравилась идея с байком, но Тина так уверяла меня, что мне ничего не грозит и даже понравится, что я в конце концов сдался. Она зашла ко мне в кабинет как раз перед обедом, так что мы сразу же после него отправились в путь. Когда мы пришли на место тайника, то я увидел, что же чертовка всё-таки имела в виду. Её «байк» был вовсе не таким ужасным, как я себе представлял: с блестящими металлическими панелями, было видно, что куплен он совсем недавно и выглядел весьма многообещающе.

— Нравится? — с восторгом спросила гонщица, но я скептически ответил:

— Я всё ещё не думаю, что это хорошая идея.

— Брось, всё будет хорошо, вот увидишь, — непринуждённо ответила она, протягивая мне мотоциклетный шлем. — Вот, надень.

Я с ещё большим скепсисом посмотрел на Тину, но делать было нечего. Надев шлем, я заметил, как моя спутница вместо школьной утеплённой мантии накинула на себя плотную чёрную кожаную куртку, а после тоже надела шлем и оседлала мотоцикл.

Внезапно я отчётливо услышал её голос:

— В шлеме есть встроенный микрофон и наушник, так что мы сможем общаться в дороге. Если что не так, говори, — я не успел спросить, что же именно могло пойти не так, ведь последние слова меня явно обеспокоили, как Тина уверенно скомандовала: — Залезай и не бойся.

Мне не оставалось ничего другого, как последовать её «приказу». Она аккуратно завела двигатель, и его рёв был вовсе не таким оглушительным, как мне представлялось до этого, видимо, всё дело было в шлеме. Тина осторожно вывела мотоцикл на подъездную дорожку к замку, и пока мы двигались по ней, а затем и по дороге побольше, но всё такой же просёлочной, она не вела слишком быстро. Но как только мы выехали на асфальтированную дорогу, а после и на трассу, Тина дала себе возможность разогнаться. Я внезапно отчётливо осознал, что во время трансгрессии не ощущаешь такой скорости, как на мотоцикле. А скорость чувствовалась.

Я крепче обнял Тину, боясь расцепить руки, и вдруг где-то рядом раздался знакомый голос:

— Всё в порядке?

— С какой скоростью мы движемся? — в моём вопросе даже сквозил небольшой испуг.

— Двести пятьдесят километров в час.

В этот момент в голосе Тины отчётливо слышалась неподдельная радость. Казалось, что она ощущала непосредственное удовольствие от движения с безумной скоростью, и этот восторг потихоньку передался и мне. Мимо бешено проносились тени, но я даже не мог разглядеть, что это было.

— В магловском мире законно движение с такими значениями? — как бы невзначай поинтересовался я и получил весьма красноречивый ответ:

— Да какая разница! Наслаждайся!

Я прижался к ней ещё сильнее. Тина уверенно лавировала в потоке машин, не снижая скорости, и мне тогда показалось, что даже сам дьявол не смог бы нас догнать. Мы неизбежно мчались в кроваво-красный закат, а позади кромешная тьма безуспешно пыталась настигнуть нас.

Спустя где-то два часа движения с безумной скоростью, когда уже совсем стемнело, мы добрались до Лондона, и Тине всё же пришлось сбавить обороты, хотя в душе я подозревал, что даже так мало кто двигался вокруг. Наконец, она остановилась у высокого здания из белого камня. Дождавшись, пока я слезу, Тина заглушила двигатель и сняла шлем, а я последовал её примеру.

— Прошу! — вежливо указала она рукой на парадную дверь.

Поднявшись на нужный этаж, Тина отперла ключом дверь и, зайдя внутрь, пригласила меня войти. Как только я сделал это, она щёлкнула выключателем, и в помещении моментально загорелся свет. Любительница скоростных прогулок быстро скинула с себя куртку и прошла вглубь квартиры, включая везде освещение. Сняв с себя тёплое зимнее пальто, я растерянно осмотрелся вокруг: таких квартир я ещё не видел. Всё, что попадалось мне на глаза, говорило о роскоши и состоятельности живших здесь людей. Я попытался прикинуть, сколько же примерно комнат было в этом лабиринте, но не смог.

Увидев моё изумлённое лицо, Тина звонко засмеялась и произнесла с тоном экскурсовода:

— Это Лестат здесь всё обустроил. Он любит, чтобы вокруг всё было красиво. У тебя сейчас есть уникальная возможность прочувствовать атмосферу начала восемнадцатого века, а именно позднего барокко и раннего рококо. Правда, у меня от этого всего уже в глазах рябит, но это терпимо, ведь я нечасто бываю в этой квартире… теперь уже нет.

Последние слова были произнесены невероятно тихо, и как бы Тина ни старалась скрыть это, но в них сквозила боль. Растерянно посмотрев на меня несколько секунд, она вдруг широко улыбнулась и, подойдя ко мне вплотную, прошептала:

— Всё в порядке?

От этой близости и невероятного путешествия накануне меня настолько захватили эмоции, что я резко обхватил её талию руками и начал страстно целовать мягкие губы, не в силах больше сдерживаться. Я как будто не мог поверить, что… что могу целовать эту девушку, могу касаться её. Мне хотелось проверять это снова и снова.

Я уж было подумал, что перед посещением оперы мы успеем ещё раз предаться плотским утехам, но входная дверь внезапно распахнулась, и за моей спиной прозвучал мелодичный мужской голос:

— А я смотрю, ты не теряешь времени даром, сестрёнка!

Тина тут же отстранилась от меня и удивлённо посмотрела в точку за моей спиной, и я, повернувшись, тоже смог увидеть обладателя голоса. Это был высокий мужчина, немного выше меня и на две головы выше своей сестры, блондин, с волосами чуть ниже плеч, завивающимися в аккуратные золотистые локоны, и пронзительными фиалковыми глазами на невероятно бледном лице. Он был очень стильно одет, так что я подумал, что с учётом всего перечисленного мной ранее отбоя от девушек у него точно нет.

— Ты как всегда всё портишь, Лестат! — возмущённо воскликнула Тина, а Лестат в ответ только рассмеялся. В тот момент мне показалось, что его смех был подобен тысяче колокольчиков.

— Лестат, граф Д’Лионкур, приятно познакомиться! — сделав два шага навстречу, протянул мне руку нежданный гость.

— Северус, — коротко представился я, обменявшись с ним рукопожатиями.

— Тинь-Тинь, билеты лежат в кабинете на твоём столе, и ещё Паттерсон принёс тебе корреспонденцию туда же и даже захватил часть из особняка. Кстати, я купил на днях новую игрушку, не хочешь поиграться сегодня вечером?

Он кинул какую-то маленькую вещицу в сторону Тины, и она на лету её поймала и сунула к себе в карман кожаных штанов. Я даже удивился реакции своей «студентки», потому как в замке она была такой неуклюжей.

— Лестат, я в последний раз предупреждаю тебя, чтобы ты не смел называть меня так! — в её словах звучала прямая угроза, и я даже невольно вздрогнул, но Лестат явно привык к такому обращению и лишь снова рассмеялся:

— Как скажешь, Тинь-Тинь.

— О господи! У Египта семь казней, а у меня в братьях — Лестат, — издевательски произнесла Тина в ответ на его смех и, взяв меня за руку, повела внутрь квартиры.

Мы немного прошлись по одному из довольно узких коридоров, в который открывалось множество дверей, и Тина, открыв одну из них, включила внутри свет и поманила меня за собой. При первом взгляде сразу стало понятно, что это был её кабинет: огромная комната со стеллажами книг по периметру до самого потолка и внушительным столом в центре из красного дерева. Справа, у окна, располагался стол поменьше, и они оба были завалены бумагами и книгами. А ещё часть из этих бумаг была аккуратно сложена в стопку, перевязана верёвкой и лежала у одной из изящных ножек маленького стола. Рядом со мной, почти в центре комнаты, находился винтажный диван, обитый золотистой тканью с вышитыми на ней причудливыми цветами и диковинными птицами, словно появившийся здесь прямиком из восемнадцатого века. Я настолько не мог привыкнуть к окружающей обстановке, что ещё несколько минут точно растерянно оглядывался по сторонам.

— Располагайся! — мягко попросила меня Тина, указав на софу, а сама направилась к большому столу, критически его осмотрела и взяла в руки два небольших листка. Проверив информацию на них, Тина снова подошла ко мне, уже севшему на диван, и протянула билеты.

— Прости меня за такой беспорядок, — виновато произнесла она, сев с краю. — К нам нечасто заходят гости, а я не люблю, когда Паттерсон здесь хозяйничает. Вот, держи, пусть они будут у тебя.

— А кто такой Паттерсон? — поинтересовался я, убирая листки бумаги во внутренний карман пиджака.

— Дворецкий, — коротко ответила Тина, посмотрев на маленький стол, заваленный письмами, словно думая, убрать их сейчас или попозже.

«Я бы мог и сам догадаться», — пронеслось у в голове, и тут она снова посмотрела мне в глаза и тепло улыбнулась.

— Опера начнётся в восемь, но нам ещё нужно время на дорогу, — начала говорить Тина, мельком взглянув на часы, висевшие на стене. — У меня есть полтора часа, чтобы привести себя в соответствующий вид, подождёшь меня здесь?

— Конечно, — заверил я, и она, мягко улыбнувшись, прижалась ко мне и легко поцеловала.

— Не скучай и чувствуй себя как дома. Я скоро вернусь.

С этими словами Тина встала с дивана и быстрым шагом вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь, а я остался в кабинете, всё ещё растерянно озираясь по сторонам. Спустя какое-то время мне надоело сидеть вот так сложа руки, и я решил прогуляться вдоль стеллажей с книгами. Остановившись у одного из них, я попытался вглядеться в названия книг: «Атлас оперативной хирургии и топографической анатомии», «Хирургическое лечение заболеваний спинного и головного мозга», «Нормальная и патологическая физиология коры больших полушарий», «Болезнь Альцгеймера», «Патогенез и лечение хореи Гентингтона». Я ни слова не понимал из прочитанного, но подобное собрание сочинений невольно внушало уважение.

«Значит, не только я люблю посидеть над научной литературой, — сделал я про себя заключение, достав одну из книг и повертев её в руках. — Наверное, она мастер своего дела».

Немного удивившись тому, что учебник, который я держал в руках, был датирован тысяча девятьсот сорок седьмым годом, я немного полистал его, а затем положил на место. Ещё немного посмотрев на книжные полки и поняв, что из книг ничего по душе себе не найду, я подошёл к маленькому столу у окна. На нём в разной степени упорядоченности лежали письма, развёрнутые и нет. Некоторые из них были написаны на белоснежных листах бумаги печатным текстом, а некоторые — на пожелтевшей от времени бумаге и от руки. Я взял одно из последних в руки и прочитал: Mrs T. Cl. Riddle, 12 Kensington Palace Gardens, London, UK. Любопытство полностью завладело мной, поэтому я перевернул открытый конверт и достал оттуда листок бумаги. И как только я увидел первые два слова, меня будто молния ударила.

В письме значилось:

Дорогая Тина,

я так рада, что вы с Томом всё-таки сможете прийти на нашу с Генри свадьбу! Он уже намного лучше себя чувствует, и, невольно думая о том, что было бы с ним, если бы ты и твой гениальный супруг вовремя не взялись за его лечение, у меня на глаза наворачиваются слёзы. Ты же сама прекрасно знаешь, что Генри невероятно упрямый, как и вы оба, поэтому никогда бы сам не обратился за помощью, а если бы вас ещё и не было рядом в тот самый ужасный день… Ещё раз огромное и невероятно горячее спасибо, и не смей мне больше писать, чтобы я перестала вас благодарить, эти строки ты будешь видеть в каждом моём письме! Как у тебя дела? Всё ли в порядке? Ты уже давно мне не писала, почти две недели, я волнуюсь!

Генри постепенно восстанавливается, морской климат явно идёт ему на пользу, и маленькому Томми тоже очень нравится бегать по побережью. Представляешь, он уже говорит целых три слова! И когда мы все вместе вечерами смотрим наш семейный фотоальбом (а ваше с Томом фото там тоже есть, помнишь, с крестин?), то он постоянно указывает на вас пальцем и улыбается, видимо, он так показывает, что скучает. Ты даже представить себе не можешь, как я была рада быть подружкой невесты на твоей свадьбе три года назад, и сейчас я безумно рада, что ты любезно согласилась исполнить ту же роль на моей. Хотя выбора у тебя в любом случае не было, дорогая.

В общем, мы всей семьёй ждём вас через две недели к себе в гости, как мы с тобой и договаривались в Рождество, надеюсь, что ты не забыла, а если забыла, то я продублировала письмо твоему мужу, уж он-то точно не даст тебе отлынивать от своих обязанностей крёстной. Тогда-то и обговорим все подробности предстоящего торжества, а то я знаю, как ты любишь подобные мероприятия. У меня на тебя планы с самого утра, дорогая, учти это!

С нетерпением жду встречи,

Делла

25 января 1956

Я отрешённо положил исписанный причудливым почерком листок на место и вернулся на диван.

Миссис Реддл

Тина никогда не говорила мне, что была замужем. Хотя если хорошо подумать, то это объясняло её нежелание быть со мной после того поцелуя в начале декабря. Видимо, брак распался, и она не хотела снова обжигаться. Из письма я также заметил, что её муж был, так же как и Тина, врачом и, скорее всего, маглом. И невольно увидев крупицу её прошлого, я почувствовал небольшой укол ревности.

«Всё в порядке, Северус. Этому письму больше тридцати лет», — успокаивало меня подсознание. Но мысли всё равно не хотели давать покоя, и только звук открывающейся двери вывел меня из раздумий.

— Я готова! Мы можем идти, — радостно воскликнула Тина, а я изумлённо посмотрел на неё, не в силах даже пошевельнуться.

На ней было облегающее платье в пол пронзительного синего цвета. Королевского синего. Сверху было небольшое декольте, но его было достаточно, чтобы выбить меня из колеи, а на руках — белоснежные перчатки чуть выше локтя. Вокруг шеи красовалось безумной красоты ожерелье из сверкающих камней, тёмные же волосы были собраны в высокую причёску. Тина и сама сверкала, словно безумно дорогой сапфир.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросила она, сделав два небольших шага внутрь своего кабинета. — Ты словно привидение увидел… Тебе не нравится?

— Изумительно выглядишь, — прошептал я, не в силах больше ничего произнести.

— Спасибо, — смущённо ответила Тина, а её щёки вдруг загорелись ярким румянцем, который очень ей шёл. — Я надеюсь, меня не украдут, как только я выйду на улицу.

— Я этого не допущу, — наконец придя в себя, пообещал я, широко улыбнувшись.

— Тинь-Тинь, я забыл ещё кое-что, — следом за сестрой в кабинет вошёл Лестат и протянул ей два конверта: один из плотной коричневой бумаги, второй из ярко-фиолетовой, показавшейся мне очень знакомой, — вот держи, это то, о чём ты меня просила.

Красавица протянула руку и быстро взяла конверты. Пару раз проведя по ним глазами, видимо, удостоверившись, что это то, что нужно, она небрежно кинула их к остальным бумагам на большом столе.

— Спасибо, Лестат, я потом посмотрю, — улыбнувшись, поблагодарила она. — Нам пора, Северус. Кстати, ты же не собираешься в этом идти?

Я догадался, что стояло за её последними словами, поэтому взмахнул волшебной палочкой, и моё облачение стало более подходящим для выхода в свет.

— Так-то лучше, — с удовлетворением прокомментировала Тина, ещё раз окинув взглядом заваленный бумагами большой стол.

— Как, уже уходите?! — воскликнул Лестат, повернувшись спиной к тому самому шкафу с книгами, у которого я стоял полчаса назад. — А я ведь даже не поболтал как следует с моим новым другом! Я бы мог столько ему рассказать про свою ненаглядную сестрёнку! Как-то раз, когда мы поспорили, что она не сможет выпить…

Я так и не узнал конец этой истории, потому что тот осёкся на половине фразы, когда в двух миллиметрах от его левой щеки пролетел нож для открывания писем. Нож воткнулся прямо в одну из книжных полок, а я потрясённо посмотрел в ту сторону, из которой прилетело оружие. Но Тина, стоявшая на прежнем месте у своего рабочего стола, излучала ледяное спокойствие и уверенность.

— Эй, ты промахнулась, Тинь-Тинь, — весело заметил Лестат, обернувшись посмотреть, куда же именно воткнулся нож.

— Я никогда не промахиваюсь, братец, — ледяным тоном произнесла она в ответ, а мне в этот момент стало немного не по себе. — Пойдём, Северус, нам пора.

Я изумлённо посмотрел на эту холодную красавицу, но она взяла меня за руку и повела прочь в гараж. Уже садясь в шикарный и невероятно дорогой автомобиль серебристого цвета, я вопросительно посмотрел на неё, на что получил исчерпывающий ответ:

— Что? Он всё равно бессмертный, — беспечно ответила она, заводя двигатель. — Не беспокойся за него, Лестат уже привык. К тому же у меня отличный глазомер.

Но, увидев, что я всё ещё смотрю на неё с опаской, Тина добавила:

— Я не швыряюсь ножами в простых людей, Северус. Я не настолько беспечна. Так что можешь не бояться за свою жизнь.

Я усмехнулся её словам, а Тина тем временем вывела автомобиль из подземного гаража на проезжую часть, и мы направились к зданию оперы.

Глава 10. Дракон из шрамов

К удивлению, мне действительно понравилась опера, как Тина и обещала. Хоть я и не знал русского, но на руках у меня было адаптированное либретто, так что в целом я понимал, о чём шла речь на сцене. Но мне показалось, что опера — это был именно тот случай, когда совсем даже необязательно понимать, о чём пели на сцене. Здесь достаточно было почувствовать, погрузиться в невероятную атмосферу произведения, и, кажется, у меня это получилось.

После оперы мы вернулись в квартиру Тины глубокой ночью, так как ещё немного прошлись по заснеженным улицам Лондона, обсуждая увиденное и делясь впечатлениями. Сняв с себя полушубок в прихожей, она повернулась ко мне и лукаво попросила:

— Поможешь снять платье и украшения? А то мне помогал Лестат, а сейчас его дома нет.

— Разумеется, — заверил я обворожительную красавицу, приобняв за талию и легко поцеловав в губы. — Трудно представить себе более приятной просьбы.

Тина широко улыбнулась моим словам, а потом опять повела меня вглубь квартиры, на этот раз в свою спальню, которая по общему оформлению мало чем отличалась от остальных комнат, оформленных в оттенках золотого и бирюзового: вокруг было пафосно и шикарно. Присев на стул рядом с туалетным столиком, она взглянула на меня в зеркале и снова улыбнулась. Уверенно подойдя к ней со спины, я нашёл застёжку, аккуратно расстегнул сверкающее колье и положил в чёрный футляр, лежавший рядом. Затем начал осторожно расшнуровывать платье, удивляясь про себя, как же она могла вообще в нём дышать. А когда я наконец закончил и отодвинул края ткани, то увидел голую спину и невольно резко выдохнул.

На всю площадь поверхности спины Тины располагалась огромная татуировка дракона или змея, выполненная яркими чёрными чернилами. Голова его располагалась сразу под шеей, и, изгиб за изгибом, он спускался до самого низу, завершаясь крючковатым хвостом на уровне поясницы. Заметив моё выражение лица в зеркале, Тина сразу встала со своего места, скинула платье на пол и пошла за ширму, расположенную в углу.

— Прости, не надо было тебя просить. Я сама виновата. Забыла, что… — раздался её голос позади меня. Я обернулся и увидел, как Тина вышла из-за ширмы, одетая в лёгкий шёлковый пеньюар чёрного цвета, а на её лице легко читалась боль.

— Зачем ты?.. Откуда?.. — от ошеломления я даже не смог закончить вопросы и лишь потрясённо вглядывался в её растерянное лицо.

— Это я сама сделала. В том плане, что попросила набить мне эту татуировку. Она нужна для того, чтобы закрыть шрамы, — коротко ответила Тина, прикусив нижнюю губу.

— Какие шрамы? — недоумённо переспросил я, поскольку ничего подобного разглядеть не смог.

Она лишь тяжело вздохнула и, сделав два шага навстречу, присела на своё прежнее место у туалетного столика. Я снова подошёл к ней со спины и, мягко проведя руками по её плечам, отодвинул послушный шёлк в стороны. Внимательно приглядевшись, я не смог разглядеть ни одного шрама, и тогда провёл ладонью по нежной коже и почувствовал их. Шрамы в точности повторяли контуры татуировки. Они были огромными. И грубыми. На всю спину.

«Сколько же боли стоило их нанести… — промелькнуло у меня в голове, когда я вглядывался в довольно агрессивную татуировку. — И я же их раньше не замечал. Даже когда касался спины. А спиной она ко мне вообще до этого не поворачивалась».

В этот момент Тина резко встала, снова накинула гладкую ткань на плечи и пристально посмотрела на меня.

— Почему ты ничего не рассказала мне? — с небольшим упрёком в голосе тихо спросил я. — Я почти ничего о тебе не знаю. Я не знал, что у тебя есть эти шрамы. Я не знал, что у тебя есть брат. Я не знал, что ты была замужем. Ты же столько расспрашивала о моей семье, а сама так ничего и не рассказала о себе!

Услышав последние слова, она удивлённо на меня посмотрела, но потом сразу же догадалась, откуда я мог узнать о её замужестве.

— Увидел одно из писем?

— Да, — коротко ответил я, продолжая смотреть прямо в полные боли карие глаза. — Почему?

— Северус… я не рассказала тебе потому, что мне больно это всё вспоминать. Про шрамы. Про мою прошлую жизнь. Мне больно, понимаешь? — она обречённо села на край огромной кровати, располагавшейся в центре комнаты, и закрыла лицо руками.

Даже на расстоянии трёх шагов я чувствовал её боль. Подойдя к кровати, я сел рядом с Тиной и крепко прижал её к себе. Она повернулась ко мне и положила голову мне на плечо, и я почувствовал, как из её глаз медленно потекли слёзы. И мне вдруг стало так стыдно, что я на неё набросился.

— Северус… — прошептала Тина, немного успокоившись и приобняв меня в ответ. — Я понимаю, что доверие — это очень важно. И я понимаю, что ты всё равно узнаешь эту историю, рано или поздно, не от меня, так от кого-нибудь другого. Так что я сама тебе всё расскажу. Честно. Так будет лучше. Только давай не сегодня, хорошо? Давай, завтра? Мне нужно собраться немного с мыслями.

— Конечно, — прошептал я, ещё крепче прижимая её к себе. В это мгновение мне хотелось забрать хоть немного её боли себе. Мне хотелось, чтобы ей стало легче. Внезапно я почувствовал жжение в левом предплечье.

— Что случилось? — встревоженно спросила Тина, сразу заметив перемены в моём лице.

— Он вызывает меня, — коротко ответил я, тяжело вздохнув. — Мне нужно идти.

— Ты вернёшься сюда?

— Если ты этого хочешь…

— Да. Я этого хочу, — тихо подтвердила она, снова крепко меня обняв. — Я без тебя уже не усну. Я буду в кабинете, ладно?

— Хорошо, — прошептал я, поцеловав её в мокрую от слёз щеку. Тина улыбнулась мне, и через секунду я, встав с кровати, исчез.

***

Буквально через три минуты я уже стоял в знакомой маленькой комнатке, где Тёмный Лорд принимал только самых приближённых к нему людей. Я смотрел, не мигая, в красные глаза человеку, облачённому как обычно в чёрный строгий классический костюм, так же как и я.

В итоге он первым нарушил молчание:

— Что нового ты узнал на этот раз, Северус?

Я опять-таки поделился планами Ордена Феникса, даже показал несколько воспоминаний, а Тёмный Лорд молчаливо слушал мой рассказ. Когда я закончил говорить, то снова услышал голос, похожий на шипение:

— Значит, ты всё-таки не терял времени даром, Северус. Очень хорошо. А то я уже начал думать, что ты позабыл дорогу сюда, — последняя фраза походила больше на обвинение, но я сохранял невозмутимость.

— Мой лорд, я постоянно писал вам письма.

— Конечно, Северус, конечно. Но только видя тебя перед собой, я могу определить, лжёшь ты мне или нет, — без единой эмоции на лице прошептал Тёмный Лорд, внимательно присматриваясь ко мне.

— Ни в одном письме я не солгал вам, мой лорд, — с ледяным спокойствием ответил я, продолжая так же смотреть на него.

— Теперь я вижу это. Северус, — отвернувшись наконец от меня, он начал медленно вышагивать по своему кабинету, — чем ты занимался всё это время?

И не успел я даже начать говорить, как Тёмный Лорд резко повернулся на месте и, снова пристально посмотрев мне в глаза, проник в моё сознание:

Я страстно целую Тину в подземелье, а она отталкивает меня… Она сидит за своим столом в Большом зале, исхудавшая и измученная, а я с болью наблюдаю за ней… Она скидывает белоснежную блузку на пол вечером в канун Рождества и медленно подходит ко мне с бокалом вина… Я как в последний раз целую её в ванной для преподавателей, по грудь стоя в воде. Обхватив её за бёдра, я вхожу в неё, и она издаёт стон, похожий на крик… Я смотрю, как она кинула нож для вскрытия конвертов, и он вошёл в дерево полок для книг, словно в масло… Я сижу рядом с ней, ослепительно сверкающей, в опере, и моё сердце сжимается от услышанной музыки… Я смотрю на её спину и вижу ужасную татуировку дракона, выполненную чёрными чернилами.

Приложив титанические усилия, я сумел взять себя в руки и остановил поток воспоминаний. Всё так же невозмутимо продолжая смотреть в красные, почти змеиные, глаза, я со страхом, хоть всеми силами и пытался его подавить, ждал реакции Тёмного Лорда. Агрессии. Но на его лице по-прежнему не отражалось ни одной эмоции.

— Знаешь, Северус, — безразлично начал говорить он спустя минуту после того, как закончил копаться в моих мыслях, — я рад, что ты забыл свою первую… как же её звали… Лили… Поттер. Я рад, что ты забыл её. И что теперь у тебя появилась новая игрушка. Теперь между нами восстановится полное доверие, не так ли? Ты же не влюбился в неё, верно?

— Да, милорд, — облегчённо ответил я, по-прежнему изо всех сил стараясь не выдавать своих эмоций. — Разумеется, нет.

— Превосходно, Северус. Ты же знаешь: любовь для олухов и дураков. А мы с тобой не такие, не правда ли?

— Да, милорд, — спокойно повторил я свой предыдущий ответ.

— Я хочу знать больше о работе Ордена Феникса, Северус. Наш план немного нарушился из-за того, что Артура Уизли спасли от укуса Нагайны. Но это не страшно. Ты можешь идти, — прошептал Тёмный Лорд, и я ровным шагом вышел из комнаты.

Единственное, что я сейчас хотел больше всего на свете — это снова обнимать Тину, снова быть с ней рядом. И я поспешил к ней.

***

Дверь захлопнулась. Я был зол. Я был в бешенстве. Воспоминания, которые я увидел в голове у Снейпа, разожгли во мне настоящий пожар. Пожар ненависти. «Как она могла?!» Я снова и снова прокручивал в голове увиденное, быстро меряя шагами комнату. Внезапно я замер на месте, и в моей голове возникло другое воспоминание. Воспоминание из собственного прошлого.

Мы лежали в обнимку в кровати в спальне на третьем этаже нашего особняка. За окном была темень, а в сами окна бился дождь со снегом. Её голова лежала у меня на плече. Я гладил её по виску.

— Откуда у тебя этот шрам? — спросил я, проведя пальцами по едва заметной линии чуть ниже правой ключицы.

— Я хотела спасти раненного, и снаряд взорвался буквально в двух шагах от меня. Мне чудом удалось тогда выжить. Остался только этот шрам, — спокойно ответила Тина, закрыв глаза и наслаждаясь моими прикосновениями.

— А этот? — я провёл пальцами по другой полоске на её правом плече.

— Пытки в концлагере, — немного задержав дыхание, ответила моя жена, по-прежнему не открывая глаз.

Я провёл кончиками пальцев по всей её правой руке до самых пальцев, и мне на пути встретился ещё десяток. Внезапно я заметил свежую розовую полоску на её указательном пальце.

— А этот откуда? — удивился я, всмотревшись в шрам.

Тина открыла глаза и подняла правую руку, так же удивлённо посмотрев на палец.

— Я не помню! — глядя мне в глаза, медленно произнесла она. — А, точно! На прошлой неделе я порезалась ножом на кухне, когда пыталась сделать себе сэндвич. Ты же помнишь, ты был в тот день на дежурстве, а Паттерсон всё ещё неважно себя чувствовал…

— И почему я не удивлён? — мягко воскликнул я и поближе прижал её к себе, усмехнувшись тому, что моя жена даже на кухне собственного дома смогла найти себе проблемы на голову.

— Между прочим, я ни разу в своей жизни не резалась скальпелем, — обиделась Тина, поджав губы и скрестив на груди руки.

— Охотно верю, — согласился я, поцеловав её в правую щёку, — но на кухню тебе теперь вход запрещён.

— Это ещё почему?

— Потому что я не хочу, чтобы ты наносила себе увечья в нашем доме, — всё так же мягко ответил я, продолжая нежно касаться губами её лица.

— И что мне теперь делать? Жить без сэндвичей? — ехидно спросила она, снова зажмурив глаза от удовольствия.

— Ты можешь попросить меня сделать тебе сэндвич, — добродушно предложил я, и Тина, услышав мои слова, открыла глаза и виновато посмотрела на меня.

— Том, ты и так делаешь для меня очень многое. Я не хочу обременять тебя такими пустяками.

— Ты не обременяешь меня. Так я хотя бы чувствую, что нужен тебе.

— Ты мне нужен! — продолжая смотреть на меня карими, похожими на молочный шоколад глазами, прошептала Тина. — Как воздух нужен. Без тебя я бы давно задохнулась!

Она приподнялась и страстно поцеловала меня, и я принялся жарко отвечать ей на поцелуи.

Внезапно я осознал, что по-прежнему стою посреди маленькой комнаты, не в силах даже пошевелиться от нахлынувших эмоций, которые потянулись за этим воспоминанием.

«Как воздух нужен, — растерянно повторил я её слова про себя. — Почему? Почему, Тина, если я нужен тебе как воздух, ты бросила меня? Почему задыхаюсь я?»

Но ответа на свой вопрос я так и не получил.

Глава 11. Купание в одежде

«Надо взять себя в руки. Теперь я знаю, что мальчишка тоже может видеть мои мысли, эмоции, воспоминания. Нужно всё спрятать, всё убрать подальше. Вглубь. Это всё в прошлом. Пусть делает что хочет. Теперь я знаю, что её нельзя подпускать к себе слишком близко. Я не могу позволить ей разбить мою жизнь второй раз. Нет, только не в этот раз. Всё в прошлом. Моя старая рана в груди всё ещё ноет, но это не страшно. Я научился жить с этой болью, — размышлял я, снова и снова меряя шагами свой маленький кабинет. — Нужно действовать, сейчас же. Да, нужно занять себя делом, отвлечь от всего этого. Выполнить задуманное… Нужно переключиться и не думать о ней».

Придя к такому весьма разумному выводу, я вышел из своего убежища и спустился на первый этаж Малфой-Мэнора. В камине догорали угли, и темнота объяла почти всё вокруг меня. Открыв дверь напротив, я проник в другое полутёмное помещение, огромное, пустынное и заполненное холодом. А затем вызвал остальных.

Спустя десять минут последний человек вошёл в зал. Они были в чёрных капюшонах и масках. Мои верные слуги. Мои марионетки. Пешки.

— Друзья мои! Сегодня нам предстоит освободить тех, кто всё это время страдал за наше правое дело! — медленно, полушёпотом обратился я к стоявшим напротив людям, но мой голос эхом отдавался полупустом помещении. — Тех, кто доказал свою преданность не словом, а делом. Каждый из вас знает, что делать. Не подведите меня. Иначе… я буду очень огорчён.

И ровным шагом направился к выходу, а остальные молчаливо пошли следом. Как только мы вышли за ворота поместья Малфоев, чёрные фигуры одна за другой исчезли в морозном воздухе. Поскольку у меня не было необходимости в… дополнительных способах перемещения по воде, ведь я мог свободно парить по воздуху, я решил дать своим помощникам десять минут на подготовку. И в эти десять минут я задумчиво смотрел по сторонам: вокруг меня ровным слоем лежал свежевыпавший снег, небо было без единого облачка, и созвездия на нём были так близко, что казалось, их можно было потрогать руками.

«Да, сегодня отличная ночь, чтобы спасти её», — пронеслось в голове, и я трансгрессировал.

Я пересёк пролив по воздуху и очутился на верхней площадке Азкабана. Вокруг острова бушевал шторм, и солёная вода ледяной моросью била прямо в лицо. Спустившись на уровень ниже по внешней стене, я подлетел к нужному пролёту и взмахнул палочкой. Яркая вспышка ударила в ровный чёрный камень, и огромные куски стены с грохотом полетели вниз в бушующее море. В это мгновение лунный свет ненадолго сумел пробиться из-за туч, и я увидел свою цель: исхудавшую женщину со спутанными чёрными вьющимися волосами, одетую в потрёпанную тюремную одежду. Беллатриса.

— Повелитель! — воскликнула она, и в этот момент прозвучало ещё несколько взрывов. — Я знала! Я знала, что вы вернётесь! Я ждала вас!

На её глазах проступили слёзы счастья. Я опустился на край стены, и Белла медленно, словно не веря своим глазам, подошла ко мне.

— Нам пора уходить отсюда, — тихо обратился я к ней, а на моём лице застыла едва заметная улыбка. Я взял её за руку и, крепко прижав к себе, понёс прочь.

***

Трансгрессировав от ворот поместья, я снова оказался в жилище Тины. А если быть точнее, то в тёмном узком коридоре. Вокруг меня было довольно много дверей, и все они были закрыты. И я внезапно осознал, что понятия не имею, за какой именно был её кабинет. Я уже хотел начать подходить к каждой по очереди и пытаться открыть, как вдруг за моей спиной раздался приятный баритон:

— Сэр, следуйте за мной.

Резко обернувшись, я смог разглядеть обладателя голоса, поскольку темноту вокруг немного разгонял свет, лившийся из комнаты в самом конце коридора. Передо мной стоял пожилой мужчина среднего роста в идеально подобранном костюме тёмного цвета, без единого волоса на голове и с невозмутимым видом державший в руках поднос с изящной фарфоровой чашкой, расписанной синими чернилами. Он обошёл меня и повернул за угол, а я поспешил за ним. Открыв дверь, расположенную справа сразу же за углом, джентльмен проник в помещение и исчез из виду.

Я осторожно подошёл ближе и вдруг услышал усталый голос Тины:

— Спасибо, Паттерсон. Можешь идти отдыхать.

— Как вам будет угодно, доктор Велль.

Дворецкий вышел из комнаты и, держа в руках теперь уже пустой поднос, растворился в темноте коридора. Я же, не желая пока сообщать о своём присутствии, прислонился к косяку двери и стал наблюдать за Тиной. Она сидела за большим рабочим столом, все бумаги были аккуратно разложены по стопкам, а книги переложены на маленький стол, на котором тоже был наведён порядок. И мне сразу бросилось в глаза то обстоятельство, что с обоих столов исчезли все письма. Непосредственно вокруг моей «студентки» на полупустом столе лежали какие-то документы, которые она внимательно изучала, а слева от неё с краю лежали уже знакомые мне вскрытые конверты.

— Это всё бесполезно… — сказала Тина вполголоса, откладывая очередную бумажку и, потянувшись к чашке, подняла взгляд на меня. — Северус!

— Что бесполезно? — улыбнувшись, полюбопытствовал я и, войдя в комнату, сел на декорированный позолотой стул рядом с большим столом.

— Неважно… это всё неважно, — собирая документы в стопку, ответила она, а на её усталом лице проступила вымученная улыбка.

— Опять секреты? — невозмутимо задал я ещё один вопрос, повернув голову немного набок.

— Я же обещала тебе, что всё расскажу. Потерпи ещё немного — и ты всё узнаешь, — спокойно произнесла Тина, глядя прямо мне в глаза. — Как всё прошло?

— Не знаю даже, как тебе сказать… — задумчиво протянул я, переведя взгляд в сторону на книжные полки. — Вроде бы, прошло неплохо… По крайней мере, я не выдал себя.

— Почему тогда на тебе лица нет? — обеспокоенно спросила Тина.

— Тина… почему-то Тёмный Лорд уже не первый раз проникает в моё сознание, чтобы увидеть, — я пристально посмотрел ей в глаза и закончил предложение, — тебя.

— Меня? — удивлённо переспросила она.

— Да. Меня, если честно, это очень беспокоит.

— Северус, я понятия не имею, зачем могла ему понадобиться. Я же даже не волшебница, — устало ответила Тина, отпив немного чая из чашки. — Он не видел тех воспоминаний, в которых я тебе рассказывала?..

— Нет. Только обрывки воспоминаний. Эмоции, — быстро проговорил я, посмотрев на стопку сложенных листков бумаги рядом с собой.

— Я не знаю, Северус. Может, ты подслушал ещё какое-нибудьпророчество? — с нотками иронии поинтересовалась Тина, проследив за моим взглядом, а затем взяла стопку в руки и убрала все бумаги в один из ящиков стола.

— Нет, — усмехнулся я, снова посмотрев в глаза цвета молочного шоколада, в которых читалась невероятная усталость.

— Тогда у меня больше нет идей. А когда… когда он первый раз начал… начал войну?

— В тысяча девятьсот семидесятом.

— Северус, я умерла в тысяча девятьсот пятьдесят девятом. За одиннадцать лет до этого. А до смерти работала в King’s College Hospital заведующей отделением нейрохирургии. Сколько ему тогда было лет?

— Я… я не знаю. Очень трудно сказать, сколько ему сейчас лет. Даже двадцать лет назад я не мог точно определить его возраст. Его внешность… она… её очень трудно описать, но сейчас она мало похожа на человеческий облик. А двадцать лет назад… думаю, ему было около сорока или вроде того. Мне так кажется.

— Думаю, вряд ли он был моим пациентом и остался недоволен лечением. По крайней мере, пациентов с подобным именем я точно не помню, — сделала разумное заключение Тина, и я не мог с ней не согласиться. — Тем более что я тогда практически не контактировала с миром волшебников, даже если у него в то время было другое имя. Да и не думаю, что такой могущественный маг, как… Волан-де-Морт захотел бы контактировать с рядовым нейрохирургом, как я, чистокровных волшебников, как я поняла, обычная медицина мало интересует. Так что я не могу ответить на этот вопрос.

— Что ж, зато он теперь думает, что я переключил своё внимание на тебя и забыл про Лили. Это хорошо. Может, я смогу узнать больше про его планы.

— Пойдём спать, Северус. Я очень устала, — с мольбой в голосе прервала мои размышления Тина, встав со своего места и обняв меня со спины.

— Хорошо, — прошептал я, повернувшись к ней, а затем подхватил её на руки и понёс в спальню.

***

— Просыпайся, соня, — мягко прошептал я над ухом Тины, присев на край кровати, в которой пролежал сегодня почти всё утро, крепко обнимая свою девушку, от которой с каждой минутой было всё труднее и труднее оторваться несмотря на то, что сегодня у меня было достаточно других дел.

— М-м-м… — протянула она, отвернувшись от меня.

— Уже час дня, пора обедать, — я нежно провёл рукой по её обнажённому плечу в надежде на то, что она всё-таки повернётся ко мне лицом.

— Перед обедом люди обычно завтракают… — недовольно произнесла заспанная Тина, всё же повернувшись ко мне.

— Я уже позавтракал. Надо отдать должное, Паттерсон отлично готовит, — улыбнулся я, всё ещё проводя кончиками пальцев по её нежной голой коже.

— Северус, ты вообще спишь когда-нибудь? — возмущённо поинтересовалась она, открыв глаза и недовольно на меня посмотрев.

— Сплю, — заметив её недовольство, я не смог ничего с собой поделать и ещё шире улыбнулся. — Но мне достаточно пяти часов сна.

— Пять часов! Какой кошмар! Ты точно не человек…

— Просто кто-то слишком долго валяется в кровати. Тина, мне нужно будет сейчас уйти на несколько часов.

— Куда? — лениво потянувшись, спросила Тина.

— Нужно дойти до штаб-квартиры Ордена Феникса, сегодня будет собрание. И мне необходимо обсудить с Дамблдором вчерашний разговор с Тёмным Лордом и дальнейшую тактику, — несмотря на то что я, в общем-то, не обязан был перед ней отчитываться, мне очень хотелось, чтобы Тина знала, где я буду и… ждала меня.

— То есть тебя ждать не раньше ужина? — кокетливо улыбнувшись, она пододвинулась ко мне вплотную.

— Да, наверное. Не искушай меня, пожалуйста, я и так уже опаздываю, — одеяло соскользнуло наполовину с её тела, и я опять не мог сосредоточиться ни на чём другом, кроме как её прекрасной груди.

— Как скажешь! Если тебе нетрудно, передай Альбусу от меня записку, — с этими словами Тина встала из кровати, подошла к журнальному столику у окна и, взяв ручку и листок бумаги, черкнула пару предложений. — Я думаю, он должен знать, где я нахожусь… и с кем.

— Ты специально испытываешь мою силу воли? — спросил я полушёпотом, когда Тина опять подошла ко мне и протянула сложенный пополам листок бумаги.

— Северус, ты вроде опаздываешь, — с дьявольской улыбкой напомнила она и, повернувшись ко мне спиной, прошла на другой конец комнаты и скрылась за золотистой ширмой.

— Мы ещё вернёмся к этому разговору, мисс Велль, — наигранно строго произнёс я на прощание, уже готовясь трансгрессировать на площадь Гриммо, и в ответ услышал фразу, которая ещё долго в этот день не могла выйти из моей головы: «Разумеется, профессор!» Фраза, полная приятного предвкушения.

***

Я сдержал своё обещание и появился в квартире Тины и Лестата около восьми вечера, как раз к ужину. На этот раз везде горел яркий свет, а из просторного зала, недалеко от входной двери, доносилась лёгкая музыка и смех.

Когда я зашёл туда, то увидел, как Тина и Лестат сидят за довольно большим столом в центре комнаты и играют в карты. На Тине была чёрная футболка с глубоким вырезом и тёмные джинсы. Лестат же был одет праздничнее: тёмно-синий, идеально пошитый костюм со светлой сорочкой прекрасно сочетались с его немного неопрятными золотистыми кудрями и пронзительными фиалковыми глазами.

Как только я появился в поле видимости, брат Тины сразу поднял на меня глаза и обрадованно воскликнул:

— Северус! Ты как раз вовремя! Будешь свидетелем самого громкого провала в жизни моей ненаглядной сестрёнки!

— Не дождёшься, Лестат, — усмехнулась Тина, полная решимости выиграть.

— Во что вы играете? — поинтересовался я, подойдя ближе к столу, на котором лежали карты, деньги и две бутылки шампанского, а ровно посередине противоположного края стола стоял Паттерсон.

— В покер, — быстро ответила Тина, не отрывая взгляда от Лестата. — Сдавайся уже.

— Не дождёшься, дорогая. Поднимаю ставку до двух миллионов.

— Пять миллионов, — ни разу не моргнув, произнесла она, а у меня по спине мурашки пошли от таких цифр.

— Тина, я же знаю, что ты блефуешь! Ты не заставишь меня отступить от моего выигрыша.

— Ещё как заставлю, — с железной уверенностью ответила Тина, продолжая немигающим взглядом смотреть в глаза брату.

— Вот что, я настолько уверен в своей победе, что ставлю свою любимую машину, которой дал тебе поиграться вчера, — так же уверенно, не отводя взгляда, произнёс он и кинул на стол ту самую вещицу, которой Тина заводила автомобиль перед нашей поездкой в оперу.

— Прекрасно, Лестат! Теперь у меня будет ещё одна личная машина. Кстати, эта красотка просто огонь, — взгляд Тины стал ещё хитрее, а азарт полностью завладел ей. Я никогда ещё не видел её в таком уверенном состоянии. — Что ты тогда хочешь в случае гипотетического выигрыша?

— Я хочу твой любимый байк, — с широкой улыбкой заявил тот.

— Нет, это святотатство! — тут же отказалась она, а потом, немного задумавшись, добавила: — Хотя я всё равно ничем не рискую. Я согласна. Вскрывайся.

Лестат с каменным лицом перевернул карты. Затем то же самое сделала и Тина. И на всю комнату раздался полный возмущения крик:

— Нет! Этого не может быть! Ты опять жульничала!

— Я?! Северус! Ты свидетель! — рассмеялась Тина, повернувшись ко мне лицом. — Разве я жульничала?!

— Тина, я не знаю правил игры, — с улыбкой ответил я, хотя уверенности в том, что Тина играла честно, у меня не было, настолько коварной в тот момент была её улыбка.

— Лестат, смирись уже, ты всё равно ничего не докажешь. И спасибо за машину! — даже я мог почувствовать радость, исходившую от Тины в это мгновение.

— Нет! Моя красавица! Моя Белла! — сокрушался он, взяв в руки бокал с шампанским, а в это время Паттерсон незаметно выскользнул из комнаты.

— Белла? — со смехом повторила Тина, взяв в руки свой бокал. — Лестат, ты что, опять дал машине имя?

— Ты не понимаешь! Она такая одна на миллион…

— Я-то как раз прекрасно это понимаю! Сам знаешь, нам, девочкам, лучше держаться вместе.

— Ты… ты… — было видно, что Лестат так разозлился своему проигрышу, что даже не мог подобрать слов.

Вдруг он поднял бокал и одним движением выплеснул на Тину вино, которое в нём было. Ни Тина, ни я не ожидали такого поворота событий. Я стоял рядом с ней, растерянный, и уже собрался предложить ей высушить одежду, как Тина молча встала, невозмутимо подошла к противоположному краю стола, с каменным лицом взяла в руки неоткрытую бутылку с шампанским, одним движением ловко достала пробку и вылила содержимое прямо на голову брату.

Они примерно с минуту молча, не моргая, смотрели друг другу в глаза, а я всё больше не понимал, что мне следовало сделать в этой ситуации, всё никак не решаясь вмешаться в эту маленькую семейную ссору. Я даже не мог понять, это у них были такие шутки или назревал серьёзный конфликт. И в этот момент наивысшего напряжения в комнату так же незаметно проникнул Паттерсон и с невозмутимым видом произнёс:

— Ваша ванна готова, доктор Велль.

Услышав это, Лестат хитро усмехнулся, а Тина, видимо, догадавшись о его планах, сразу же с угрозой вполголоса прошипела:

— Нет, ты не посмеешь…

Не успел я и глазом моргнуть, как тот резко подхватил сестру на руки и пропал из виду, а в следующую долю секунды до меня донёсся звук падения чего-то в воду, раздавшийся откуда-то из глубины помещения.

— Они в спальне доктора Велль, сэр, — абсолютно невозмутимым тоном ответил дворецкий на мой немой вопрос. Мне даже показалось, что он настолько привык к таким проделкам, что уже даже не обращал на них внимания.

Я моментально быстрым шагом направился в спальню, примерно запомнив расположение основных комнат. К тому времени я уже успел немного испугаться за Тину, поскольку всё ещё не понимал, где у этих двоих проходила грань шутки. Когда я вошёл в спальню, то заметил, что рядом со мной в стене была ещё одна дверь, и она была открыта. Заглянув внутрь, я увидел, как из огромной, треугольной формы белой ванны медленно, струйками стекали остатки воды с пеной на пол, которые к тому времени превратились в настоящее озеро. А у самого бортика изнутри с неописуемым удивлением на лицах выглядывали Тина с Лестатом, мокрые с головы до ног, в точку, расположенную за моей спиной.

— Вот это да… — протянула Тина, переведя взгляд на пол, словно оценивая масштабы катастрофы. — Паттерсон, прости, мы опять, наверное, всех затопили…

— Ничего страшного, доктор Велль, — раздался за моей спиной спокойный баритон. Я удивлённо обернулся, не понимая, как дворецкий оказался на месте происшествия одновременно со мной, ведь я даже не слышал его шагов. — После прошлого раза я попросил установить автоматические сливы, если вы не против, то я их сейчас включу.

Он дотянулся рукой до белого выключателя в стене, и раздалось едва заметное гудение.

— Паттерсон, ты гений! — так же удивлённо воскликнул Лестат, тоже окинув взглядом затопленный пол ванной.

— Благодарю, милорд Д’Лионкур, — спокойно ответил дворецкий, продолжая стоять у входа в ванную. — Доктор Велль, я могу начать уборку сейчас или мне лучше подождать до завтра?

— Можешь прибраться завтра, Паттерсон, я ещё, пожалуй, полежу здесь, — приходя в себя, ответила Тина, наблюдая в этот момент, как вода медленно исчезала с пола.

— Тинь-Тинь, из-за тебя я испортил костюм! — возмутился Лестат, вылезая из ванны. Когда он встал на пол, то вода целыми реками начала стекать с него. — Между прочим, я собирался пойти в нём на свидание сегодня!

— Лестат, это ты меня сюда затащил! — таким же обвиняющим тоном заметила Тина в ответ на возмущения брата. — Ничего страшного, наденешь другой.

— Но в этом костюме я бы точно её поразил! К твоему сведению, у неё такие большие и выразительные… глаза!

— Глаза… — ехидно повторила Тина за ним, мельком посмотрев на меня и усмехнувшись.

— Да-да! И тонкая… душевная организация, — мечтательно продолжил описывать свою девушку Лестат, и я внезапно догадался о причинах её усмешки и сам не смог сдержать улыбку.

— Разумеется! Лестат, а какого цвета у неё глаза? — смеясь, поинтересовалась она, облокотившись о бортик ванны.

— Тина! Это всё детали! — небрежно ответил Лестат и, прежде чем снова исчезнуть, бросил на прощание: — Не жди меня, буду завтра ближе к ночи! Не скучайте без меня!

Я с улыбкой посмотрел на Тину, немного смущённый, что вот так без спроса проник в их маленький семейный мир. Она, широко улыбаясь в ответ, удобно расположилась в ванне и закрыла глаза, всем видом показывая, что не ощущала никакого дискомфорта от нахождения в воде в одежде. Вода же с пола почти вся исчезла, поэтому я сделал пару шагов внутрь комнаты и огляделся.

В целом комната была оформлена в том же стиле, что и все остальные, которые я видел до этого, только цветовая гамма была не в оттенках золотого, а нежно-голубого и бирюзового. И само помещение было оформлено немного проще, но определённое изящество всё же присутствовало.

— Оригинальный способ принятия водных процедур, — с лёгкой иронией в голосе произнёс я, когда присел на бортик и провёл пальцами по воде: она была тёплой. — Знаешь, даже немного завидно при виде того, как хорошо тебе здесь.

— Присоединяйся! — невозмутимо предложила Тина, даже не открыв глаз.

Снова усмехнувшись, я снял ботинки и скинул мантию, аккуратно положив её на полку у одной из стен. Тина сразу же открыла глаза и стала наблюдать за мной. И когда я в строгом чёрном костюме перелез через бортик и погружался в воду рядом с ней, она удивлённо воскликнула:

— Что ты делаешь?!

— Ты же сама предложила, разве нет? — со смехом ответил я, устраиваясь поближе и обнимая её. — Да, в этом определённо что-то есть…

— Ты с ума сошёл! — рассмеялась она, положив голову мне на плечо.

— Может быть… — протянул я, поцеловав её в висок.

— Знаешь, если бы нас сейчас кто-нибудь увидел из школы, то точно не поверил бы своим глазам, — со смехом в голосе начала говорить Тина. — Строгий и неприступный преподаватель Зельеварения Северус Снейп лежит в одежде в ванне со студенткой пятого курса… тоже одетой, как ни странно.

— Да, вся моя репутация циничного и чёрствого человека тут же развалилась бы, — подтвердил я, нежно убирая с лица Тины прядь мокрых волос. — Знаешь, сейчас ты не такая, как… в школе.

— Правда? А какая же?

— Не знаю. В Хогвартсе ты такая неуклюжая и незаметная. А вчера ты была эффектной и уверенной в себе. Такой спокойной. Если бы я увидел тебя в таком виде на улице, точно подумал бы, что тебе около двадцати пяти.

— Так я и стараюсь в школе вести себя как пятнадцатилетняя девочка, чтобы никто ни о чём не догадался. Но есть же и другой мир, кроме Хогвартса.

— А сегодня ты такая домашняя, весёлая, непринуждённая. Теперь я понял, что ты имела в виду, называя Лестата братом. Вы действительно как маленькая семья.

— Теперь ты не будешь обвинять меня в том, что ты ничего обо мне не знаешь? — беспечно поинтересовалась Тина, закрыв глаза. — Ты так много видел за эти дни…

— Не буду, — согласился я, снова поцеловав её в висок.

— Северус, я помню про своё обещание, но давай попозже начнём этот разговор, ладно? Мне так хорошо сейчас, так спокойно… — Тина прижалась ко мне ещё ближе и многозначительно замолчала.

Мне и самому не хотелось нарушать этот уют. Спокойствие и тепло разливались по телу, и даже несмотря на то, что мы лежали в одежде, и так лежать было немного непривычно, в тот момент мне хотелось, чтобы так продолжалось вечность.

Спустя минут двадцать раздумий и тишины, я вдруг спросил:

— Тина, как ты считаешь, любовь — это удел только дураков?

— Кто тебе такое сказал? — немного удивлённо поинтересовалась она, отрываясь от собственных мыслей, в которые успела погрузиться за время нашего молчания.

— Тёмный Лорд…

— Интересные же у вас с ним разговоры… Но знаешь, в чём-то я даже с ним согласна, — задумчиво ответила Тина, открыв глаза и посмотрев перед собой.

— Неужели?

— Да. Люди, не обременённые умом, чаще всего просто наслаждаются любовью, они счастливы. В отличие от людей умных, которые постоянно размышляют на эту тему, сомневаются, ищут поводы для ревности, не доверяют, проверяют… Говорят же: «Горе от ума».

— А что для тебя значит любовь?

— Для меня? — удивлённо переспросила Тина, но, подумав немного, ответила: — Мне кажется, что любовь — это когда ты готов пожертвовать своими интересами ради счастья другого. Как ты — ради Лили. Это любовь, Северус. Даже если она так и осталась без ответа…

— Как же ты тогда опишешь то, что сейчас происходит между нами? — размышляя над тем, что только что услышал, поинтересовался я. — Знаешь, мне немного стыдно за мои чувства к тебе, ведь я всю жизнь жил только с мыслями о Лили, а теперь…

— О, не переживай по этому поводу! — спокойно заверила меня она, внимательно посмотрев мне в глаза. — То, что ты чувствуешь ко мне, — это страсть. Эти чувства даже в какой-то мере не зависят от тебя. Просто в коре вырабатываются нейромедиаторы… Ладно, я поняла, сейчас уйду совсем не туда. Но это нормально. Просто я первая, кто ответил тебе взаимностью. Я же тоже живой человек, Северус, такой же, как и ты. И у меня в голове то же самое. Любовь — это не только секс. Страсть со временем проходит, а вот что после неё останется — это уже вопрос другой… Время обычно всё расставляет на свои места.

— То есть если я пересплю с кем-нибудь, то тебя это никак не заденет? — уточнил я с неподдельным изумлением в голосе.

— Нет, — ровным тоном ответила Тина, снова устроившись на моём плече и посмотрев перед собой. — Ты можешь делать всё, что тебе хочется, Северус. Правда. Я не буду тебя ревновать.

— Знаешь, если бы я узнал, что ты с кем-то другим… как тогда в подземелье… — я чувствовал растерянность. Я не мог понять, как Тина могла так спокойно говорить обо всём этом.

— Северус… ревность — это чувство собственности. А я не принадлежу тебе. И никогда не буду. Как и ты мне. Нам просто хорошо вместе. И не надо всё усложнять, это абсолютно ни к чему, поверь мне.

— Но если бы ты вышла за меня…

— Даже тогда я не принадлежала бы тебе, — закончила Тина предложение за меня. — Брак тоже не даёт права собственности на другого человека. Если двум людям хорошо вместе, если они действительно любят друг друга — у них никогда не возникнет потребности быть с кем-то ещё. А если любви нет, то тут даже брак не удержит от измен. Это дело времени.

— Хочешь сказать, что всё, что сейчас между нами, — это страсть, и она пройдёт?

— Да, наверное. Трудно сказать, что будет потом. Но всё проходит, Северус. Боль, страсть, все эмоции постепенно затихают…

— Я не разлюбил Лили даже за двадцать лет, Тина, — прошептал я, не в силах поверить в то, что она мне сейчас говорила.

— Я знаю, Северус. И это прекрасно. Прекрасно, понимаешь? Я не претендую на твоё сердце, пойми меня правильно. Я уважаю твою любовь, а это действительно она. И я сама не смогу дать тебе то, о чём ты меня просишь… — теперь в словах Тины была тянущая печаль, которую невозможно было не заметить.

— Ты любила когда-нибудь? — очень тихо спросил я, догадавшись о её причинах.

— Да… и люблю, наверное, до сих пор. Как ты Лили… — так же тихо ответила Тина.

— Он мёртв?

— Я не знаю… Северус, я на самом деле не знаю. Но я надеюсь, что он счастлив. Даже без меня. Мне очень хочется в это верить… — она поднялась из воды и вышла на пол, где опять появилось озеро. С трудом сняв с себя мокрую одежду, Тина завернулась в белоснежное мягкое полотенце и, повернувшись ко мне, сказала: — Думаю, пора тебе узнать ещё больше о моём прошлом. Я буду ждать тебя в спальне.

Теперь в её голосе была боль, а меня одновременно охватили противоречивые чувства: мне хотелось узнать наконец правду, но в то же время так не хотелось узнать, почему же эта удивительная девушка никогда не будет моей. Мне не хотелось в это верить. С трудом встав из воды от тяжести намокшей одежды, я подошёл к своей мантии, достал оттуда палочку и высушил себя. Затем, помедлив немного, как будто всё ещё сомневаясь, хочу я знать о прошлом Тины, или нет, я вошёл в спальню.

Глава 12. Дорога сквозь Ад

— Если ты не хочешь рассказывать… — мягко начал говорить я, присев на кровать, на которой уже лежала Тина, одетая в свой чёрный шёлковый пеньюар.

— Нет. Мне нужно это сделать. Если ты не узнаешь этой истории, ты не сможешь понять, почему я порой делаю так, а не иначе. Это нужно, чтобы избежать… недопонимания, — так же тихо и спокойно ответила она, похлопав ладонью по одеялу рядом с собой. — Иди ко мне. Рассказ будет долгим.

Я послушно снял с себя пиджак и полулёжа-полусидя устроился рядом с ней, подложив под спину подушки. Тина легла спиной мне на грудь, голова же её была на излюбленном ею плече. Моя рубашка тут же промокла от её мокрых волос, но я мало обращал на это внимания.

Тина помолчала немного, словно собираясь с мыслями, а потом начала свой рассказ:

— Знаешь, лучше, наверное, начать вот с чего. Не знаю как, но, достигнув двадцати-тридцати лет, я перестаю меняться внешне. От слова совсем. Меня семь раз сжигали за это на костре, ведь раньше женщины в тридцать-сорок лет, если доживали, конечно, были настолько изнурены тяжёлой работой и постоянными родами, что выглядели больше как старухи, чем как сейчас выглядят женщины в этом возрасте. Только если настоящие ведьмы могли себя обезопасить от огня, то я не могла. Каждый раз сгорала заживо. Я помню это. В этом плане, может, ты и прав, что я какой-то странный вампир. У меня с Лестатом действительно много общего. Кроме того, что я не вскрываю людям сонные артерии по ночам, чтобы выпить их кровь.

— Может быть… — задумчиво согласился я, проведя рукой по скользкому шёлку на её плече.

— Да и вампиром мне тоже не быть. Мы уже пробовали. Ничего. Лестат мне завидует, а я ему, потому что у нас обоих есть то, чего нам не хватает. Я могу жить как человек, а он может умереть, если захочет. Вот такая непростая ситуация. Смерть почему-то избегает меня. Или, может, это просто издевательство такое: меня должны или убить, или я сама должна решиться умереть. Третьего не дано.

Глубоко вздохнув, Тина немного помолчала, а потом продолжила говорить:

— В то лето, когда я познакомилась с Дамблдором, у него в семье случилась страшная беда. Погибла мать. Он тогда собирался в кругосветное путешествие, это было очень модно в начале этого века, со своим школьным другом. Но не смог оставить сестру. Альбус в то время был очень талантливым и многообещающим молодым магом, я узнала о нём случайно, но подумала, может, он сможет узнать, что со мной не так. Мы общались с ним примерно полгода, периодически я приезжала к нему в Годрикову Впадину. Однажды во время такого визита Дамблдор показал мне одно из писем Элфиаса, в котором тот рассказывал, что в Тибете он встретил странных людей: они говорили, что им не одна сотня лет, но молодо выглядели. Это были не вампиры. Они ели, спали, медитировали. И верили в реинкарнацию. Перерождение. И я подумала, что вот она, разгадка. И поехала туда.

— Ты нашла ответ? — поинтересовался я, поскольку она замолчала на некоторое время.

— Нет, Северус, я не нашла ответа. Сейчас я считаю, что это была моя самая большая ошибка за всю мою жизнь — направиться туда. Наша группа заблудилась в горах. Нас было десять человек. К несчастью, именно в том месте, где мы заблудились, жил клан… монахов. Хотя их так на самом деле трудно назвать. Сами они называли себя «Братство дракона». Это было очень жестокое братство. Они выращивали убийц. Наёмников. Похищали детей с определёнными способностями, развивали в них ловкость, реакцию, силу, выносливость. Обучали боевым искусствам. Обучали владению оружием. Любым. Холодным. Огнестрельным, которое тогда только появлялось и активно развивалось. И использовали в своих целях. Фактически благодаря этому у них была власть почти над всей Азией. Они пытались вмешиваться в дела Европы. Даже Америки. И у них были на это свои основания — члены братства не знали пощады, не знали промахов. Если ты перешёл им дорогу — то считай, ты уже на том свете.

— Как у тебя появились эти шрамы на спине?

— Да ты уже понял, наверное. Нас поймали, посадили в тёмную пещеру. Пытали. Просто ради удовольствия. Из десяти человек к концу месяца выжила я одна. Не знаю как. Но я хотела выжить, понимаешь? Именно тогда я поклялась себе, что выберусь оттуда любой ценой. Они присмотрелись ко мне. Усилили пытки. Но я терпела. Терпела и ненавидела. И тогда они пообещали, что дадут мне шанс выжить, увидеть белый свет, если я буду их слушаться. Буду делать, что они скажут. Они стали меня готовить, понимаешь? Стали готовить убийцу. Обучали. Ненависть во мне разгоралась с каждым днём, но мне хотелось жить. Тогда мне ещё хотелось. Я хотела отомстить им за смерть друзей, а они сами давали мне в руки оружие. А я же могла тогда умереть. Но я настолько их ненавидела… Я понимала, что если сейчас умру, то не смогу простить себя за то, что не отомстила. А я бы вспомнила, Северус, я бы всё вспомнила потом.

Через какое-то время, вроде семь или десять лет, я стала лучшей. Мне давали поручения — я их выполняла. За это время я очерствела окончательно. За это время боли и страданий я уже забыла, кто я, почему оказалась здесь. Я просто подчинялась приказам. А стальным стержнем внутри меня была ненависть. Мне вырезали дракона, их символ, прямо на спине ножом в знак верности. У всех членов Братства были такие же отметины. Однажды какая-то деревушка чем-то насолила одному из главных. И нас, меня и ещё одного человека, послали вырезать её. Целиком. Вот тогда-то, в тот момент, когда я увидела лица этих беззащитных людей, бегущих от нас в страхе, я поняла, какие же мы чудовища. Каким чудовищем стала я.

Я не дала тому человеку, второму, совершить то, зачем нас послали. Я убила его. А потом вернулась в монастырь, где были остальные, и убила их. Всех, до последнего человека. Они сами дали мне оружие в руки, Северус, сами, а я была лучшей. Я бежала. Хотела забыть всё это. Пыталась отмыться от крови убитых мной людей. Хотела вернуться домой. Спустя какое-то время мои странствия привели меня в Россию. Тогда она была после Первой мировой. И революции. Разбитая, сломленная, так же как и я. Я бродяжничала из одного города в другой, и в одном из них попала в госпиталь. Мне тогда было плохо, я заболела, пневмония.

Там я встретила чудесного врача, хирурга. Максимилиана Фёдоровича. Великий был человек. Когда он узнал, что у меня не было дома, то устроил работать санитаркой к себе в больницу. И я полностью погрузилась в уход за больными. Только так я могла хоть как-то забыть, что натворила. Макс, видя моё рвение и успехи, отправил меня учиться на медсестру. Я помогала ему во время операций и также ухаживала за оперированными. Он жил тогда в коммунальной квартире с женой и дочерью, но они приютили меня. Он стал мне вместо отца. Спустя ещё какое-то время Максим отправил меня учиться в медицинский институт, договорившись с ректором, своим старым другом. Высшее образование тогда получить было очень трудно, брали в основном парней. Но я не привыкла сдаваться. Только институт я не закончила.

— Почему? — переспросил я, пребывая в шоке от услышанного.

— В сорок первом началась война. Я была на четвёртом курсе. Нас за три месяца доучили до каких-то врачей и отправили на фронт. Я до последнего билась, чтобы меня определили вместе с Максом. Он до последнего сопротивлялся. Но потом сдался. Ты даже не представляешь, что война делала с людьми. Молодые хирурги, такие же, как и я, сходили с ума, когда к ним целым потоком приносили раненых, изувеченных, с оторванными ногами, руками. Только мы с Максом вдвоём сохраняли хладнокровие. Мы стояли у операционных столов бок о бок. Все мои ошибки, всё моё незнание выливалось в смерть. Но я не сдавалась. Я хороший врач не потому, Северус, что я много читала книжек. Я хороший врач потому, что мой опыт написан кровью.

По ночам, когда мы не оперировали, мы сидели на полу, и в скудном свете свечки Максим показывал мне атлас по анатомии, который утащил с собой. Показывал, что я делаю не так. Показывал как надо. Как лучше. Или он читал мне стихи. Наизусть он знал всего Пушкина. Особенно часто он читал мне «Евгения Онегина». Удивительный был человек!

— Он умер?

— Да. В сорок третьем наш маленький госпиталь взяли в плен. Он погиб сразу. Меня отправили в концлагерь. Даже не знаю, что было хуже: оперировать на фронте или в концлагере. Меня опять пытали. Но я не сдавалась. Помогала людям хоть как-то справиться. Выжить. Только медициной. Оружие я не могла взять в руки. Через полтора года американцы освободили наш концлагерь, и я наконец-то попала туда, откуда начала путешествие. Сорок пять лет назад. Ты представляешь себе эти сорок пять лет боли?

Я ошеломлённо посмотрел на Тину. Я не понимал, как такое могло быть. Как такая хрупкая с виду девушка могла вытерпеть столько.

— В концлагере я познакомилась с одной женщиной, она тоже была врачом, работала на кафедре нейрохирургии. И Делла позвала меня к себе. Я очень с ней сдружилась. Так я и стала работать в King’s College Hospital. Ты представить себе не можешь, что я из себя тогда представляла. Я была камнем, живым камнем. Мне казалось, что я не могу чувствовать ничего. Что человек во мне умер окончательно. Но я всё ещё пыталась отмыться, пыталась помочь людям. Мне тогда казалось, что если я спасу много людей, то там, в другом мире, меня простят за мои прошлые грехи.

— Как же ты тогда вышла замуж? — словно в трансе спросил я, медленно гладя её по руке.

— Да, это… Летом сорок пятого года к нам в отделение привели воспитанников сиротского приюта. Они тогда как раз оканчивали школу, и была возможность паре человек получить место в медицинском университете. И там был парень… знаешь, он был высоким, худым, с тёмными волосами и чёрными бездонными глазами. Я бы даже сказала, что он был красивым. Но от него просто тянуло какой-то непонятной мне энергией. Он абсолютно не слушал женщину, которая устроила экскурсию, постоянно перебивал, ехидничал. Я прикрикнула на него. Подошла к нему и сказала что-то вроде, чтобы он шёл домой и таким соплякам, как он, здесь не место. Было видно, что я очень его разозлила. И я сама тоже разозлилась. Но взяла себя в руки и просто ушла оттуда.

— Я не понимаю…

— А теперь представь моё лицо, когда этот же самый парень пришёл ко мне в отделение зимой и предъявил бумагу, чтобы ему разрешили присутствовать на операциях. Он поступил, представляешь? И у моего заведующего, Генри, он выпросился, чтобы присутствовать именно на моих операциях. Я была в бешенстве. Но поделать ничего не могла. На каждой операции он получал от меня тонну упрёков. И всё терпел. Было видно, что он с каждым разом ненавидел меня всё больше и больше, но он терпел. А потом я поняла, что с ним было не так.

Он был волшебником. Я не сразу его раскусила, но потом, приглядевшись, поняла это. Я поймала его с поличным и в приватной беседе заявила ему, чтобы он не маялся дурью и шёл работать в ваше министерство или ещё куда-нибудь. Он же просто достал свою волшебную палочку и отдал её мне. Сказал: «Вернёте через пять лет вместе с дипломом и извинениями». Я положила её в сейф. Каждый день я проверяла на месте ли она, и она была на месте. Когда он пришёл на пятый курс, то я уже преподавала. На экзамене у всех преподавателей в среднем было по десять человек. А у меня в ту сессию был всего один. Ты уже догадался, кто это был?

— Да…

— Если ты считаешь, что у тебя скверный характер, то ты просто не видел меня в то время. Я была настоящей стервой. Я отчитала его от и до, спросила всё, что только знала сама, самые каверзные вопросы. И он мне ответил на все. Его терпение просто доводило меня до белого каления. Я поставила ему «хорошо». Единственное «хорошо» за всю его учёбу. И я действительно на вручении дипломов попросила у него прощения, а сразу после отдала и палочку. Я тогда надеялась, что больше его не увижу.

Но угадай, в какое отделение он пришёл в ординатуру? Тогда за него вступился мой наставник, Генри, я тебе про него говорила, и я была вынуждена принять его к себе в ученики. И я тогда сделала всё, чтобы он уехал работать куда-нибудь подальше, но у меня ничего не получилось. В то время я была уже заведующей, Генри нездоровилось. Я переругалась с главным врачом в пух и прах, но Том был блестящим студентом, и работать он хотел именно у меня.

— Том? — удивлённо переспросил я.

— Да, Том Реддл. В итоге мы стали работать вместе. На всех операциях. Но если шесть лет назад на мои упрёки он молчал, то теперь, закончив ординатуру и став настоящим врачом, он начал отвечать мне. Как же мы тогда с ним ругались… Я просто поняла, что он не простил мне моих слов шесть лет назад, и всё это время целенаправленно шёл к своей мести. Но меня тоже было трудно сломать. Ты даже представить себе не можешь, как меня раздражало, что ему всё так легко давалось. Он действительно был одарённым парнем. Там, где мне пришлось потом и кровью зарабатывать опыт, он понимал с полуслова. Нашу ругань было слышно на все этажи госпиталя. Я скидывала ему самых безнадёжных пациентов, а ему иногда удавалось сотворить чудо. Господи…

Тина закрыла раскрасневшееся лицо руками. Эмоции полностью охватили её.

— Тина, я всё ещё не понимаю… Вы же ненавидели друг друга?

— Ненавидели — это мягко сказано. Однажды я дала ему очень сложный случай. И пациент умер. Не знаю, смогла бы я его тогда спасти. Наверное, нет. Точнее не «наверное», а «точно», ведь там всё было весьма плачевно, и единственное, что можно было сделать — это облегчить страдания бедняги, чтобы он прожил хотя бы ещё несколько месяцев. Но я сказала Тому в тот день, чтобы завтра на моём столе лежало его прошение об увольнении. И на следующий день на моём столе действительно лежало кое-что. Кольцо в коробке. Том пришёл ко мне, встал на колено и сделал предложение руки и сердца. Видимо, он хотел таким образом ещё больше испортить мне жизнь. А у меня была цель испортить ему. И я согласилась. Вот так, наперекор. Думала, что он ещё не знает, с кем связался.

Я не мог сказать ни слова на это. Только посмотрел на неё удивлёнными глазами.

— Нашу свадьбу отмечала вся больница. На самой церемонии мы даже не могли заставить друг друга поцеловать, просто прикоснулись щеками друг к другу. Священник тогда прошептал: «Это ненадолго!» Все надеялись, что теперь мы будем выяснять свои отношения в кровати, а не на работе. Я взяла его фамилию. Мы купили дом. Обсуждение ремонта прошло очень гладко: мы просто бо́льшую часть молчали и кивнули, когда нам предложили первый же вариант. Нам обоим было всё равно. У каждого была своя спальня. Своя территория.

Правда, всё начало меняться. Мне ночью тогда снились очень яркие кошмары. Воспоминания из прошлого. Я заходилась в ужасном крике, впадала в истерики. Том сначала не мог понять, что происходит. А потом приходил и успокаивал меня. Просто по-человечески оставался со мной до утра. Затем мы начали разговаривать. Ты представляешь? Мы уже полгода были женаты, семь лет до этого отравляли друг другу жизнь — и только сейчас начали разговаривать. Я стала мягче, совсем немного, но это было заметно. Спустя какое-то время так вышло, что мы даже не обсуждали, кто где будет спать. Как-то само так получилось, что ночью он всегда был рядом, иначе я просто не могла уснуть. Через восемь месяцев после свадьбы он позвал меня на первое свидание. Мы стали узнавать друг друга лучше. И постепенно вся наша ненависть друг к другу перелилась в любовь. Представляешь, как в жизни может быть?

На нашу годовщину свадьбы мы устроили себе первый медовый месяц. И там, в деревушке на юге Франции, я увидела восхитительный сорт ярко-алых роз. Scarlett Carson. Я влюбилась в них с первого взгляда, и Том скупил их для меня все до единой. По приезде я уже было расстроилась, что больше не увижу таких роз, но как-то утром нашла на подушке одну. На следующее утро — тоже. Том разбил небольшую оранжерею в саду и выращивал их для меня. Каждый день, пока мы были вместе, я находила с утра розу.

После этих слов у Тины из глаз полились слёзы ручьём. Я обнял её крепче и ждал, пока она успокоится.

— Он стал для меня всем, понимаешь? Я жить без него не могла. Словно воздух. Он заботился обо мне. А я отдавала всю себя ему. У него в жизни тоже было не очень весело. Сиротский приют при живом отце. Он сказал, что ненавидел своего отца, ненавидел за то, что он бросил его жить в приюте. Том признался мне, что убил его и деда на шестом году обучения в Хогвартсе. Но не мне было судить его, понимаешь? Не мне, по шею утонувшей в крови. Я прекрасно знала, что ненависть делает с людьми. И он раскаивался в содеянном. Честно. Я это видела. Он стал другим. Я стала другой. Просто два покалеченных ненавистью человека встретили друг друга. И изменили друг друга. Том отказался от мира магии. Ради меня. Мы старались искупить свои грехи прошлого на работе, спасая жизни, а дома старались исцелить друг друга…

— Почему тогда?.. — начал я вопрос, но Тина меня перебила:

— Мы расстались? Северус, помнишь, я тебе сказала, что уничтожила Братство?

— Кто-то выжил? — сразу догадался я по её выражению лица.

— Да. Кто-то выжил. И вырастил новое поколение. И они нашли меня. Они бы убили его. Первым. Я не могла сбежать, ведь Том никогда не оставил бы попыток найти меня. И нашёл бы. Этот человек с титаническим терпением точно нашёл бы меня. И мне пришлось убедить его и тех, кто меня преследовал, что он ничего для меня не значит. У меня получилось. Я так хотела, чтобы он жил, жил несмотря ни на что, что наговорила ему… много чего. Он никогда не простит меня. Никогда.

— Тина, но он же был волшебником?..

— Северус, пули летят быстрее заклинаний, поверь мне. Вам, волшебникам, только кажется, что вы можете защититься от магловского оружия. Но это не так. А особенно было не спастись от тех, кто привык убивать с детства. Меня убили в тот же день. Взрывчатка в машине. И я до сих пор благодарю небо, что Тома тогда не было рядом.

Я всё ещё не мог осознать услышанное. Тина тихо рыдала у меня на плече, а я крепко держал её в объятиях.

— Помнишь те конверты у меня на столе? — спросила наконец она сквозь слёзы.

— Да, — коротко ответил я, прижав её к себе и продолжая крепко обнимать за плечи.

— Я пыталась его найти. Чтобы попросить прощения, объяснить… просто… хотя бы увидеть… Ему сейчас должно быть примерно семьдесят лет. Но он исчез. Просто исчез. В министерстве даже после совершеннолетия следят за человеком, им известно многое, но в тот день все записи обрываются. Он не умер. Просто исчез.

— Знаешь, мне кажется, я где-то слышал это имя… — задумчиво протянулс я. Имя действительно вертелось у меня на языке, но я никак не мог вспомнить, где мог его услышать.

— Северус, ты знаешь, сколько в Лондоне людей с таким именем? Тысячи. Может, это просто однофамилец.

— Может быть… — согласился я, медленно проведя кончиками пальцев по её руке от плеча и до кисти.

— Ты ненавидишь меня? — безучастно спросила Тина, смотря прямо перед собой.

— Нет, — я ещё крепче прижал её к себе. — У тебя действительно непростая судьба. Но если с тобой в прошлом произошло много плохого — это не значит, что ты сама такая же.

— Говоришь, как Альбус, — с иронией заметила она, повернувшись на правый бок и приобняв меня.

— У него многому можно поучиться. Я же тоже был не самым хорошим человеком в прошлом. И помогал Тёмному Лорду убивать людей. Но Дамблдор дал мне шанс исправиться… Порой дать ещё один шанс — это бесценно…

— Да… ты прав, — тихо согласилась Тина.

Мы замолчали. Тишина продолжалась до того момента, пока я не заметил, что Тина уснула на моём плече, обессиленная от слёз. А я всё также продолжал сидеть, обнимая её. До самого утра.

Глава 13. Тайные страхи

— Игорь, неужели ты действительно считал, что сможешь от меня скрыться? — безразлично прошептал я, окинув взглядом лежавшего на грязном полу убогой хижины мужчину со спутанными каштановыми волосами до плеч и седой бородкой, одетого в потрёпанную униформу Дурмстранга. Да, мой бывший подчинённый провёл в бегах довольно долгое время, об этом явно говорил весь его внешний вид, хотя сейчас его внешний вид больше говорил о нестерпимой боли от моих заклинаний.

— Мой лорд… — едва слышно выдавил из себя он, а я, ядовито усмехнувшись, поправил его:

— Мой бывший лорд, Игорь, не так ли? Или ты хочешь сказать, что не отрёкся от меня пятнадцать лет назад? Ну? — очередная вспышка пронзила лежавшее передо мной тело, и Каркаров снова зашёлся в крике.

— Я думал, вы мертвы, милорд… — простонал он, когда я прекратил ненадолго действие Круциатуса.

— Мёртв… — задумчиво повторил я, сделав несколько шагов по полу лачуги, а затем флегматично посмотрел на бушующее море за окном. — Всё даже хуже, чем я думал до этого, Игорь… ты не просто отрёкся от меня, ты считал, что я ни на что не годный волшебник…

— Это не так, мой лорд… — жалобно прошептал Каркаров, ведь ему прекрасно было известно, что ни один предатель ещё не был мной помилован. — Но никто не может противостоять смерти…

— Никто не может противостоять смерти… — отвернувшись от шторма, повторил я, посмотрев на беглеца. — Ты ошибся, мой друг, я могу. И Альбусу Дамблдору, и Смерти, и самому Дьяволу, если потребуется… Игорь, скажи мне, почему же тогда другие не отреклись от меня? Круцио!

Моё сердце настолько очерствело за долгие годы, что полные отчаяния крики моего бывшего подчинённого вызывали во мне разве что раздражение. И как только от подобного шума у меня начала немного болеть голова, потому как тишина мне была как-то привычнее, то я прекратил ненадолго пытки, подумав, что пора бы уже со всем этим заканчивать.

— Отреклись… — выплюнул он, судорожно вдыхая ртом воздух. — Малфои… Снейп… они тоже…

Услышав знакомые фамилии, я широко усмехнулся, поскольку было глупо отрицать правду в его словах. Но правда была лишь отчасти.

— Да, Игорь, наш общий знакомый и весьма скользкий человек отрёкся от меня, — подтвердил я, медленно вышагивая вокруг своей жертвы. — Но на словах. На деле же он лишь спрятал все свои артефакты и ушёл в тень. Люциус не выдавал своих товарищей, как это сделал ты. А что касается Северуса…

На этих словах я остановился по правую руку от Каркарова, и ему пришлось повернуть немного голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Он тоже скользкий тип. Но он все эти годы был под боком у доверчивого старика, который готов поверить во весь этот бред с раскаянием и прощением, любовью… Снейп втёрся в доверие Дамблдору, его даже включили в этот их кружок по интересам, а ещё он пришёл ко мне летом почти сразу после возрождения и сам предложил и дальше помогать мне. И представляешь, его помощь действительно оказалась полезна…

— Он предаст вас, — выдавил Каркаров, не мигая смотря прямо мне в глаза, и в его взгляде был животный ужас. — Он двойной агент…

— Может быть, — флегматично согласился я, с усмешкой подумав про себя, что убивал вот уже которого человека, и ни у кого так и не увидел в глазах, чтобы перед ним мелькала вся прошедшая жизнь. Только страх. — Но, Игорь, ты вот уже второй раз совершаешь одну и ту же ошибку… ты опять не веришь в мои способности… Неужели ты считаешь, что я не вычислю предателя в своих рядах? Неужели ты ещё не понял, насколько сильный я легилимент? Круцио!

— Мой лорд… — застонал он, как только я сделал небольшую передышку, последнюю. — Я тоже могу… пригодиться вам…

— Ты бы мог пригодиться, Игорь, если бы не выдал своего товарища, Барти Крауча-младшего, который очень помог мне вернуться в этот бренный мир. Ты бы мог пригодиться, если бы верно искал меня, как это сделали Лестрейнджи, если бы ты страдал за меня, как они. А сейчас… ты мне не нужен. Авада Кедавра!

Несмотря на то что я прошептал последние слова, зелёная вспышка всё же проникла в тело измученного Каркарова, и тот навсегда умолк. Я растерянно посмотрел на ещё тёплый труп своего бывшего подчинённого, который так недальновидно пустился в бега, и вдруг в моём сознании против моей воли всплыло очередное воспоминание. В последнее время их было всё больше и больше…

— Профессор Реддл, к завтрашнему утру нужно закончить два отчёта, а ещё проверить журналы по учёту наркотических средств, — со стороны входной двери раздался полный ехидства голос, и я, оторвавшись от непогоды за окном, повернулся в кресле и посмотрел на свою жену, одетую в бледно-голубой хирургический костюм и белый халат сверху. — А ещё в два часа дня вас ждут в ЛОР-отделении для консультации по спорному вопросу. И к тому же вам нужно на общий обход, очередную переэкзаменовку и ординаторы тут ходят без дела…

— И как я всё это успею сделать за такой короткий промежуток времени? — усмехнувшись, поинтересовался я, и Тина, подойдя к своему столу и кинув на него очередную объёмную порцию макулатуры, встала в десяти сантиметрах прямо напротив меня и строго ответила:

— Понятия не имею. Но если у вас, профессор Реддл, возникают со всеми этими делами какие-то трудности, то, думаю, вам пока рано рассиживаться в этом кресле.

От этих слов я ещё шире улыбнулся, ведь мне чертовски понравилось подобное обращение к себе, но моя любимая супруга как всегда смогла найти нужные слова, чтобы спустить меня с небес на землю.

— Прошу прощения, профессор Реддл, я не собирался претендовать на вашу должность, я всего лишь хотел дождаться вас, — вежливо заметил я, и теперь уже на лице Тины заиграла тёплая улыбка.

— То-то же. Кстати, Кёртис с утра сказал, что в одиннадцать он собирается вскрывать Ховард, ты помнишь, мы же так и не поняли, что за аномалия у неё была…

— Да, я помню, — коротко ответил я, а вот моя улыбка исчезла без следа, потому что просто так Тина ни за что не стала бы говорить про умершего пациента.

— Ты не хочешь сводить своих бездельников в морг? Я вот думаю, что свожу своих, случай очень интересный, на моей памяти таких не было. Генри тоже видел подобное несколько раз за всю свою долгую карьеру… — только подумав о секционной комнате и анатомичке, где проводились вскрытия, я невольно поморщился, и эта моя эмоция не ускользнула от внимательного взгляда Тины. — Что-то не так?

— Нет, всё в порядке, — сразу поправился я, правдоподобно изобразив безразличие. — Но думаю, если я приведу в морг ещё и своих бездельников, то там совсем не останется места…

— Брось, у меня всего четыре ординатора, и твоих два, места точно всем хватит, секционный зал довольно просторный, — возразила Тина, продолжая пристально вглядываться в моё лицо. — Кёртис, кстати говоря, спрашивал меня сегодня с утра, почему ты брезгуешь его отделением и так редко там появляешься, намного реже своего друга… и я, честно говоря, даже и не знала, что ему ответить…

— Я не брезгую отделением профессора Кёртиса, — ровно проговорил я, старательно следя за тем, чтобы моя интонация никак не выдала моих настоящих мыслей. — Я просто… Дэнни это всё нравится намного больше меня, так что…

— Постой-ка… — в это мгновение на лице Тины отразилось озарение, что мне даже стало страшно, поскольку моя невероятно умная жена с лёгкостью могла догадаться, что к чему. — Кёртис вскользь сказал, что Дэнни был у него вчера, но вчера должны были вскрывать твоего пациента, Эдвардса…

— Тина… — выдохнул я, уже смирившись с неизбежностью разоблачения, но она не дала мне договорить.

— Подожди, неужели ты действительно брезгуешь анатомичкой? Или у тебя какие-то личные притирки с Итаном? У него, конечно, характер не подарок, да и у тебя тоже, так что поверить в это нетрудно, но игнорирование — это не самый лучший способ решения конфликтов…

— Тина, у меня нет никаких конфликтов с профессором Кёртисом, — как же мне хотелось сбежать куда-нибудь от пристального взгляда Тины, потому как она была так близка к разгадке, но она, словно догадавшись о моих мыслях, обеими руками оперлась на подлокотники своего кресла, перекрывая мне тем самым путь к отступлению, а затем наклонилась вперёд и требовательно посмотрела прямо мне в глаза.

— Тогда почему ты посылаешь в морг вместо себя Дэнни? Том, вскрытия — это важная часть нашей работы, ведь увидев, отчего умер один, ты можешь спасти десять других, а уж если ты претендуешь на звание самого умного специалиста, то ты должен просто дневать и ночевать в анатомичке… — как только я представил, что мне когда-нибудь придётся хотя бы спуститься в морг ночью и провести там несколько минут, то меня мигом прошиб холодный пот, а к горлу подступил противный комок. Но я из последних сил старался сохранять самообладание, а моя супруга продолжила свою речь: — И если дело только в брезгливости, то тебе придётся забыть про эту блажь, и я возьму твои посещения морга под свой контроль, это уже не вписывается ни в какие рамки дозволенного. А если ты всё-таки поругался с Итаном, то просто признайся, как мужчина, всегда же можно найти выход…

— Хорошо, я больше не буду избегать вскрытий, — прошептал я, закрыв глаза и изо всех сил борясь с нахлынувшими на меня эмоциями. — Я просто… не люблю трупы…

— Том, да что с тобой такое? — в голосе Тины сквозило такое беспокойство, что я невольно открыл глаза и посмотрел на неё. И не зря говорят, что глаза — зеркало души, потому что в этот момент она окончательно всё поняла. — Том, неужели ты… боишься?..

Я ничего не ответил, лишь отвёл взгляд и поджал губы, но эти жесты были намного красноречивее слов.

— Эй… — она нежно коснулась холодной ладонью моей щеки, и я снова посмотрел ей в глаза. — Вот уж не думала, что когда-нибудь узнаю, чего ты боишься…

— Я не боюсь трупов, просто не люблю на них смотреть, — я упрямо продолжал гнуть своё, поскольку мне очень не хотелось признавать за собой каких-либо слабостей, хотя они и были.

— Ну-ну, — скептически протянула Тина, но я лишь раздражённо воскликнул:

— Всё, хватит, я свожу своих бездельников в морг сегодня, и на вскрытия своих пациентов тоже буду ходить, и больше на эту тему разговаривать не желаю, а от Кёртиса ты с этого дня не услышишь ни одной претензии!

— Знаешь… — на удивление мягким тоном начала говорить она, продолжая касаться холодной ладонью моего лица, так что я сразу невольно успокоился. — Я же на самом деле ужасная трусиха. Ты помнишь, как я закричала, когда заметила в ванной в нашем коттедже во Франции того огромного паука?

— Тина, это был маленький паучок… — на моём лице снова появилась бледная тень улыбки, ведь тот паук был не больше монеты, а крики Тины слышно было, наверное, даже в Лондоне.

— Нет, это гигантское чудовище чуть не отгрызло мне руку! — наигранно испуганно воскликнула Тина, а моя улыбка перешла в тихий смех. — Я просто до ужаса боюсь этих тварей. И змей, этих скользких чешуйчатых рептилий!..

— А мне нравятся змеи… — продолжая улыбаться, сказал я, и Тина с широкой улыбкой на лице продолжила говорить:

— Жуть, ненавижу их. А ещё крысы, тараканы… в общем, всего даже и не перечислишь.

— Надо же, а по тебе так сразу и не скажешь, что ты боишься всякой безобидной зверушки, — насмешливо произнёс я, тоже коснувшись ладонью левой щеки Тины, и она зажмурилась от удовольствия, а мной вдруг завладело безграничное спокойствие.

— Том, страх — это нормально, — помолчав немного, начала говорить Тина, открыв глаза и внимательно посмотрев на меня. — И у каждого есть то, чего он боится, ты же не можешь быть абсолютно бесстрашным. Меня, если честно, очень раздражало то, что такой высокомерный гений, как ты, совсем не испытывает ни перед чем страха…

— Правда? — тихо уточнил я, проведя кончиком указательного пальца по шраму на левой щеке.

— Да. А теперь ты… человечнее, что ли… обычный человек со своими тараканами. Знаешь, было бы хуже, если бы ты боялся вида крови… или иголок… я вот боялась крови до нашей с Лестатом встречи, а потом как-то… привыкла, в его обществе этой темы избежать довольно трудно.

— Да уж… но я не обычный человек, — тихо возразил я, продолжая касаться лица своей жены. — Я высокомерный гений как минимум.

— Да, точно. Если бы ты ещё сказал, что боишься темноты, то я бы прямо сейчас прижала тебя к себе и не отпускала…

— Я не боюсь темноты, — прошептал я и, взяв в руки инициативу, самостоятельно прижался к груди Тины, крепко её обняв при этом. — Я боюсь того, что может там скрываться…

— Неужели? То есть ты боишься не трупов, а того…

— …что скрывается после смерти, — закончил я предложение, и Тина, запустив пальцы мне в волосы, стала медленно проводить рукой по моим волосам. — А ты разве не боишься трупов?

— Нет, чего их бояться? Я воспринимаю вскрытия как часть работы, и всё. Боль и страдания причиняют живые люди, а не мёртвые тела. А вот темноты… я, наверное, тоже её боюсь, но не рядом с тобой. Том… а почему ты боишься смерти? У тебя… у тебя кто-то умер? Как… как ты вообще оказался в сиротском приюте? — у моей супруги был уникальный дар задавать такие вопросы, которые попадали прямо в яблочко, и я, тяжело вздохнув от обсуждения подобной темы, тихо ответил:

— Моя мать умерла в родах в том самом приюте. Насколько я понял… у неё не было каких-то смертельных осложнений, она просто… сдалась. О ней ничего не было известно, так что меня оставили жить там.

— То есть ты не знаешь, кто твой отец?

— Нет, — выдохнул я, ещё крепче прижавшись в этот момент к Тине, чтобы она снова не посмотрела мне в глаза и не поняла, что я нагло врал. — Я лишь знаю, что у него такое же имя, как у меня, Том Реддл. А Марволо — это имя деда. Вот и всё, но я их… я не знаю, кто они, и никогда не искал. И кстати… а ты заметила, что с нашего отпуска во Франции тебе на глаза не попался ни один паук?

— Что? — удивлённо прошептала она, и я даже поднял голову, чтобы посмотреть в этот момент на её выражение лица. — Неужели ты?..

Я лишь молча улыбнулся, и Тина, сделав правильные выводы, ещё крепче прижала меня к себе и тихо проговорила:

— Спасибо… Знаешь, великие люди… они потому великие, что несмотря на страх, продолжают заниматься своим делом. Если в операционной будет умирать человек, а там в этот момент будет паук или змея… я всё равно зайду туда и буду спасать пациента. И это не будет значить, что я перестала бояться их, но долг намного важнее собственных страхов. Я надеюсь, что ты меня услышал…

— Я тебя услышал, — прошептал я, наслаждаясь объятиями своей невероятно мудрой супруги.

— И раз уж мне вот уже больше года на глаза не попался ни один паук… — продолжила говорить она спустя некоторое время, и я заинтересованно принялся слушать, поскольку моя интуиция вдруг подсказала мне, что с так мной нелюбимыми трупами я могу сегодня и не встретиться. — …то я могу одна сходить с твоими и моими ординаторами в морг. Мне нетрудно, им полезно, а ты… что ж, ты хоть и пропустишь всё самое интересное, но… я хочу, чтобы ты сам, без принуждения, боролся со своими страхами. И знай, я всегда рядом, чтобы помочь тебе…

— Я знаю, спасибо, — прошептал я, и Тина, поцеловав меня в лоб, мягко отстранилась.

— Надо же… я только сейчас вдруг увидела в тебе не зазнайку-перфекциониста, который раздражает полгоспиталя своей идеальностью и высокомерием, а… маленького мальчика, который остался совсем один и боится темноты и смерти…

— Тина, прекрати, я… — я уже начал жалеть, что признался в своих маленьких слабостях, но Тина не дала мне договорить и крепко поцеловала.

— Знаешь, ты мне очень нравишься таким… человеком. Ты не слаб оттого, что у тебя есть эти страхи. Я ведь и не подозревала о них, хотя мы столько знакомы, лет девять, не меньше. Но ты… просто, узнав о них, я вдруг почувствовала, что мы… похожи. Что ты такой же человек, как и я.

— Я такой же человек, как и ты, — повторил я, откинувшись на спинку кресла заведующего отделения, совсем не понимая, что чувствовал в этот момент, потому как чувств было так много, и половина из них были мне до этого незнакомы.

— Да, — улыбнулась она, а затем взяла в руки одну из папок, лежавших у неё на столе, и кинула мне. — И чтобы ты не сильно расслаблялся, пока я буду в морге с нашими бездельниками, заполни за меня протокол вчерашней операции, ты же ассистировал мне? У меня и так дел выше крыши, а так хоть немного меньше работы будет.

— Как скажете, профессор Реддл, — усмехнулся я, искренне радуясь в этот момент, что не увижу сегодня ни зануды Кёртиса, ни его жуткого отделения, в котором я так ненавидел бывать во времена своей учёбы, а уж сейчас тем более. Хотя слова Тины немного приободрили меня, и я даже вроде как и сходил бы как-нибудь до секционной… но не сегодня.

Моя жена лишь улыбнулась тому, как я вальяжно раскинулся в её любимом рабочем кресле, а затем взяла из шкафа какие-то бумаги и быстрым шагом вышла из своего кабинета, а я снова остался наедине с бумажной работой и своими мыслями…

Только мощный грохот грозы над жалкой лачугой, в которой прятался от меня предатель Каркаров, смог привести меня в чувства, вернуть из светлых, таких тёплых воспоминаний, от которых буквально разрывало на части, в холодный бренный мир, где на сырых, полупрогнивших досках лежало бездыханное тело. Труп.

Поморщившись, я пригляделся к нему, и невольно в сознании снова всплыли слова Тины.

Боль и страдания причиняют живые люди, а не мёртвые тела.

«Ты была права, дорогая, боль и страдания причиняют живые люди… Боль и страдания причиняю я», — вновь зажмурившись, я старательно прогонял от себя воспоминания о голосе, таком родном, до боли любимом голосе. Голосе, который причинял боль и страдания уже мне. Открыв глаза, я снова мельком посмотрел на Каркарова. — «Трупы… не люблю трупы…»

И, быстрым шагом выйдя на улицу, где меня тут же окатило брызгами бушевавшего моря, я оглянулся посмотреть на хижину, а в следующее мгновение она ярко вспыхнула и начала гореть несмотря на яростный ливень, уничтожая малейшие воспоминания о бывшем директоре Дурмстранга. Уничтожая малейшие воспоминания о моих слабостях, причём далеко не к мертвецам.

Не знаю, почему, но я дождался, пока не догорит последняя прогнившая доска в этой лачуге, а промозглый ливень и северный ветер в этот момент постепенно очищали мой совершенный мозг, приводя его в прежний порядок. И, задумчиво посмотрев на чёрный пепел, я, сам того не ожидая, довольно усмехнулся, а затем направился сквозь темноту в свой маленький кабинет. Теперь я мог совершенно точно сказать, что мне были не страшны ни трупы, ни темнота. Я уже прошёл сквозь смерть, но всё равно смог вернуться. И никто, страшнее меня самого, не мог скрываться под покровом мрака.

Глава 14. Нежданный гость

В тот день у нас был законный выходной, и мы целый день гуляли по заснеженному парку, потом посидели в кафе и беззаботно болтали о всяких глупостях. Вечером, уставшие от прогулок на свежем воздухе, мы устроились на диване в гостиной в нашем особняке и грелись у камина, наблюдая, как в ярко-жёлтом пламени медленно исчезали поленья.

— Том, а почему ты тогда решил поступить в магловский университет? — задумчиво спросила я своего мужа, в крепких объятиях которого лежала.

— Ты же и так знаешь ответ на этот вопрос, Тина… — мягко ответил он, проводя пальцами рук по моей левой кисти. Его голос был похож на бархат. Мягкий и глубокий.

— Назло мне? — улыбнувшись, предположила я, прекрасно понимая, что других причин, в общем-то, и не было.

— Разумеется, — широко улыбнулся Том.

— А почему ты решился сделать мне предложение? — как бы думая о чём-то другом, поинтересовалась я, повернув голову в сторону камина.

— Потому что, Тинь-Тинь, к тому времени я понял, что именно такая стерва с железным характером, как ты, должна быть рядом со мной. Должна быть моей, — он нежно коснулся щекой моей шеи и ещё крепче прижал меня к себе. — На меньшее я не согласен. Только лучшее.

— Лучшее… — широко улыбнувшись, повторила я. — Какой же ты всё-таки невыносимый собственник! Причём ещё и с замашками деспота и тирана…

— «Деспота и тирана»? — со смехом повторил он. — Надо же, мне очень странно слышать эти слова от человека, которого ненавидит бо́льшая часть студентов и из-за которого ежегодно отчисляют нормальное количество учащихся…

— Ах ну да, я и забыла, что вас, доктор Реддл, ненавидит только мужская часть учащихся, причём именно из-за того, что женская часть очень хочет побывать в вашей постели! — язвительно прокомментировала я его последние слова, на что получила очередную порцию смеха.

— В моей постели?.. — с улыбкой уточнил Том, в то время как я отвернулась от камина и посмотрела в угольно-чёрные глаза. — Пусть хотят, я в своей постели не был уже… ровно год, как, ведь я пропадаю в постели той самой стервы, которую ненавидит и мужская часть студентов, и женская… И в чём же проявляются, по-твоему, мои замашки тирана?

Усмехнувшись тому, что теперь Том вряд ли даст забыть мне эти слова, я всё же решила прояснить ему свою позицию:

— А кто любит контролировать всё на свете? Кто готов защитить меня даже от собственного брата, я уже не говорю про тех недальновидных бедняг-пятикурсников, что решили помечтать о моей груди? Кто бесится, когда я не говорю, к кому на встречу собираюсь? Хотя ты прекрасно знаешь, что встреча деловая… Кто любит связывать ту самую стерву в её постели?..

— Ты же сама это предложила?.. — прошептал он, коснувшись губами моего виска.

— Да, сама, — подтвердила я, наслаждаясь его поцелуями. — Но не надо врать, что это тебе не нравится…

— Нравится, — выдохнул он, снова и снова касаясь губами моего лица. — Значит, я тиран, а ты несчастная жертва?.. Скажи я это на кафедре или в госпитале, меня бы сразу подняли на смех! Помнится, несколько лет назад роли были абсолютно противоположными…

— Да уж, — усмехнулась я, а потом вдруг вспомнила кое о чём. — Том?

— М-м-м?

— А как ты смог так долго продержаться без магии во время учёбы? Ведь твоя волшебная палочка постоянно была в моём сейфе…

— Тина, вот ни за что не поверю, что ты настолько наивна и доверчива… — смеясь, начал говорить Том.

— Что ты хочешь этим сказать?! — я тут же вскочила со своего места и села на колени прямо напротив него.

— Тинь-Тинь, ты действительно считаешь, что мне было трудно купить другую? — ещё больше смеясь, спросил наглец. — Если тебя это хоть как-то утешит, то я очень скучал по своей первой палочке и был бесконечно рад, когда ты мне её вернула.

— Обманщик! — воскликнула я, взяв в руки подушку, и кинула её прямо в него. — Мерзавец!

— Негодяй! — согласился он со смехом в голосе, убирая подушку с лица. — Подлец!

— Видеть тебя больше не хочу! — я встала с дивана и собралась пойти на кухню, но Том ловко вскочил сразу же со мной и схватил меня за запястье.

— Ты можешь закрыть глаза… — прошептал он, снова прижав меня к себе.

— Теперь вход в мою спальню для тебя закрыт навсегда! — обиженно пробормотала я, попытавшись вырваться из его крепких тисков.

— Будем спать в моей, — спокойно и ласково ответил Том, не выпуская меня из своих рук. — Надо же хоть раз в несколько лет появляться в своей постели, в которую хотят попасть столько девиц…

— Ненавижу тебя! — шёпотом произнесла я, прижимаясь к его груди.

— И я тоже тебя люблю! — прошептал он, целуя мою щёку.

— Ты же прекрасно знаешь, я тебе не верю, — всё так же тихо произнесла я, приобняв его.

— Значит, я докажу тебе это, — в перерывах между поцелуями ответил Том. — Как и обещал.

— А если я тебе всё ещё не поверю?.. — уже растворяясь в его объятиях, прошептала я.

— Я буду доказывать тебе свою любовь, пока ты мне не поверишь. До самой смерти. И даже после… — на несколько мгновений прекратив целовать мои губы, произнёс он, посмотрев мне в глаза. Тон его был серьёзен, и я сразу поняла, что это были не пустые слова влюблённого человека. — Если будет нужно, я спущусь за тобой даже в ад и достану тебя оттуда.

— Как удачно ты подметил, — прошептала я, усмехнувшись его последним словам. — Рай мне точно не грозит…

— Мне тоже, — ответил он, продолжая серьёзно смотреть мне в глаза, а затем вдруг рассмеялся и добавил: — Я же деспот и тиран!

Я недовольно поджала губы, но этот наглец прекрасно знал, что я уже больше на него не дулась, так что он снова поцеловал меня в левую щёку, на которой был уродливый шрам, а потом вдруг прошептал:

— Тина, а какой он?

— Кто? — тихо уточнила я, так как не совсем поняла смысл вопроса.

— Что. Ад. Какой он? — в этот момент в глазах моего супруга была нешуточная тревога, а мне даже стало не по себе от этого вопроса. — Ты же говорила, что… уже умирала…

— Да, — подтвердила я, догадавшись, что он имел в виду. — Но я не помню. Я только помню свои последние минуты, и… дальше пустота. Может, там и нет ничего?

— Может быть, — задумчиво согласился он, а потом, усмехнувшись, добавил: — А если есть, то даже там ты от меня не спрячешься!

— Невыносимый собственник и тиран! И как ты это сделаешь? — с улыбкой поинтересовалась я, нисколько не сомневаясь, что он выполнит обещанное.

— Я что-нибудь придумаю, — с этими словами Том жадно продолжил целовать мои губы, и я уже не могла и представить, что когда-нибудь захочу спрятаться от своего тирана.

Я резко дёрнулась и проснулась, а по моим щекам текли слёзы.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Северус охрипшим голосом.

Немного придя в себя, я поняла, что мы всё так же сидели на кровати, и он всё так же крепко обнимал меня, а сквозь полупрозрачные занавески едва-едва пробивался холодный зимний свет.

«Ещё только светает», — пронеслось в голове, словно набитой осколками стекла.

— Мне сон приснился… или воспоминание… Я заснула? — растерянно пробормотала я.

— Да. Я не хотел тебя будить, — мягко ответил он, проведя ладонями по моим плечам. — Ты плачешь…

— Прости… — прошептала я, повернувшись к нему лицом, и снова устроилась у него на плече. — После вчерашнего разговора у меня в памяти всплыло столько воспоминаний, которые я старалась не трогать. Тебе неудобно, наверное, было спать из-за меня?..

— Я не спал, Тина, — коротко сказал Северус.

Я удивлённо посмотрела на него и сразу поняла по его виду, что он сказал правду. Его лицо было осунувшимся и уставшим.

— Северус… — в тот момент я готова была разрыдаться в голос, но он это сразу почувствовал и прижал к себе так крепко, как только мог.

— Тина, ты ни в чём не виновата, успокойся… — как маленькую девочку начал утешать меня Северус. Можно сказать, что в тот момент я и была ей.

— Господи, что же я натворила… — прошептала я, когда слёзы перестали литься сплошным потоком. — Надо было взять себя в руки и уехать из замка… Не надо было давать тебе надежду…

— Тина, ты даже не представляешь, что для меня значит эта надежда. Эти дни, что я провёл с тобой, были самыми счастливыми за последние двадцать пять лет моей жизни. Не надо так говорить… — его тихий и нежный голос действовал на меня успокаивающе.

— Северус… у меня сердце словно на два куска разорвалось… Разве можно любить двоих одновременно? — дрогнувшим голосом спросила я, стараясь как можно ближе прижаться к его груди.

— Я не знаю, Тина. Я не знаю, — не разжимая своих объятий, прошептал он, а затем обречённо прижался щекой к моей макушке. — Я не знаю.

***

Я не спал всю ночь. До самого утра. И всё это время в моей голове крутились мысли. Я пытался осознать всё то, о чём рассказала мне Тина, и сердце обливалось кровью.

Тина была права, я по-настоящему любил Лили. Столько лет я жил только мыслями о ней… в своём замкнутом мире несбывшихся надежд и грёз. Столько лет я даже не подозревал, что из себя представляли объятия, поцелуи. Что такое взаимные чувства. Я жил односторонней любовью, запертый самим собой в сыром и холодном подземелье пятнадцать лет подряд.

А теперь я вдруг узнал, что такое взаимность. Что может быть по-другому. Я узнал, что это такое, когда рядом с тобой другой человек. Когда ты можешь говорить с ней обо всём. Можешь целовать. Касаться. Теперь я это знал. И тем больнее было осознавать, что у неё была своя рана в груди. Что вся её любовь уже была отдана кому-то другому.

«Почему судьба бывает так жестока?! — не мог поверить я, крепко прижимая к себе задремавшую Тину. — Единственный человек, который стал так близок мне, единственный человек, который понимает меня, который знает меня настоящего… Сможет ли она забыть его?»

Я знал ответ на свой вопрос. Я никогда не забуду Лили, а Тина никогда не забудет Тома. Они навсегда будут жить в нашей душе, в наших сердцах. «Но это же не значит, что у нас нет будущего, верно?»

Когда в комнате начало понемногу светлеть, Тина проснулась. В слезах. Её душили воспоминания, так же как и меня когда-то. До сих пор. А я не знал, как ей помочь, не знал, что мне нужно было сделать. Я никогда ещё не видел Тину такой ранимой. И в этот момент я прекрасно понимал Тома, который влюбился в неё, как мальчишка, когда утешал её после ночных кошмаров. В это нежное и беззащитное создание, которым она была в то утро, было невозможно не влюбиться. В то мгновение я чувствовал, что был нужен ей, и я знал, что она была нужна мне.

Мы пролежали так ещё несколько часов, и несмотря на то что бессонная ночь сказывалась на моём состоянии, я старался держаться, ведь для меня это было не впервые. А ещё спустя какое-то время, уже ближе к обеду, я уговорил Тину позавтракать. Мы сидели на кухне и пили кофе с круассанами, которые заботливо приготовил для нас Паттерсон, когда неожиданно раздался звонок в дверь.

— Доктор Велль, к вам доктор Флипп, — доложил дворецкий, когда вернулся на кухню, впустив посетителя в квартиру. — Я проводил его в ваш кабинет, если вы не возражаете.

На лице Тины я отчётливо прочитал недоумение от услышанной новости.

— Спасибо, Паттерсон, скажи нашему гостю, что я приду минут через пять, как только закончу завтракать.

— Как скажете, доктор Велль, — невозмутимо произнёс тот и бесшумно удалился из комнаты.

— Я не знаю, кто это… — ответила на мой немой вопрос Тина, растерянно посмотрев на меня. — Я не ждала гостей.

— Что будешь делать? — поинтересовался я, отпив немного кофе из чашки.

— Наверное, стоит всё же узнать, зачем он пришёл. Может, его Лестат пригласил… хотя это вряд ли, — задумчиво предположила она, тоже взяв в руки чашку и сделав большой глоток.

В этот момент меня всего охватило любопытство, но я никогда бы не посмел напроситься вместе с ней пойти в кабинет. С моей стороны это было бы верхом неуважения к её личной жизни. Тина изучающе посмотрела прямо на меня минуты две, а потом предложила:

— Если хочешь пойти со мной, то пожалуйста. Мне нечего от тебя скрывать.

— Я тебе не помешаю? — уточнил я, всё ещё чувствуя некоторую неловкость.

— Нет, нисколько, — впервые на её лице за это утро появилась бледная тень улыбки.

В итоге спустя минут пять мы закончили завтрак и направились в кабинет. Я первым вошёл в него, поскольку Тина задержалась в коридоре, чтобы что-то сообщить Паттерсону.

— Доктор Велль? — вопросительно посмотрел на меня невысокого роста старик, протянув мне руку для рукопожатия.

— Нет, извините… — замешкался я, но тут в кабинет вошла Тина.

— Господи Иисусе! Профессор Реддл! — испуганно воскликнул доктор Флипп и осел на стул, держась рукой за сердце.

— Я… — удивлённо произнесла она, совсем не ожидая увидеть гостя из прошлого. — Простите, вы ошиблись, доктор Флипп. Я внучка профессора Реддл, доктор Тина Велль. С вами всё в порядке?

— Как же вы похожи на свою бабушку! — воскликнул гость и подошёл к Тине, чтобы пожать ей руку. — Со мной всё в порядке, не беспокойтесь, просто я немного перенервничал. Вы же тоже пошли по её стопам, не так ли? Ваши бабушка и дедушка были великими врачами, я лично с ними работал, правда, недолго. И я не знал, что у них были дети… Ведь тогда, когда прогремел взрыв…

— О да. Моя бабушка умерла, когда мама была ещё совсем маленькой. Дед переехал в Мельбурн и воспитал её там. Там же родилась и я, — Тина на ходу придумывала свою легенду, и у неё так хорошо выходило, что даже я тогда поверил бы ей, если бы не знал правды.

— Вот это чудеса! Я как раз написал в Мельбурнский университет вам письмо, поскольку мне рекомендовали вас, как лучшего специалиста. И мне сообщили, что вы переехали сюда и дали ваш адрес. Я, надеюсь, не смутил вас своим визитом?

— Нет, что вы, — едва заметно улыбнулась Тина, показывая жестом, что он может снова присесть. — Доктор Флипп, позвольте представить, профессор Северус Снейп, специалист в области токсикологии. Его направление — яды и противоядия.

— Приятно познакомиться, молодой человек! — доктор Флипп хотел было снова встать со стула, чтобы пожать мне руку, но я сам подошёл к нему.

— Взаимно, — произнёс я, принимая рукопожатие, а затем сел на мягкий диван в центре комнаты.

— Что же вас заставило найти меня, доктор Флипп? — деловым тоном поинтересовалась Тина, садясь на свой стул за большим столом прямо напротив посетителя.

— Доктор Велль, у нас в клинике сейчас лежит один пациент, у него очень интересный случай. Такие бывают один на миллион, — с этими словами тот взял свой коричневого цвета портфель в руки, открыл его и протянул Тине папку с документами. Она начала их листать, а доктор Флипп тем временем продолжил пояснения: — Мы уже месяц не можем решиться на операцию, ведь шансы умереть и выжить во время неё у этого человека примерно одинаковы. А время уходит. Доктор и профессор Реддл однажды оперировали пациента с похожим случаем, и тогда им удалось совершить чудо. А принимая во внимание то, что вы непосредственный продолжатель их дела, то… я предлагаю вам быть ответственным хирургом.

— Доктор Флипп… — задумчиво протянула Тина, всё ещё сосредоточенно изучая документацию.

— Зовите меня Карл, дорогая, — мягко улыбнувшись, попросил её доктор Флипп.

— Карл… вам не могли не сказать в Мельбурне, что я пока не оперирую, — посмотрев на него, неуверенно начала говорить Тина, закончив пролистывать бумаги. — Случай действительно интересный, но, к сожалению, я не смогу вам помочь.

— Почему вы не оперируете, дорогая Тина? — удивлённо поинтересовался Карл.

— Я… у меня сейчас что-то вроде профессионального выгорания. Я не могу проводить операции, пока не буду уверена, что не смогу навредить пациенту.

— Но, Тина! Вы так молоды! Как вы можете чувствовать выгорание?!

— Карл… я правда ничем не смогу помочь, извините меня, — голос Тины дрогнул, и мне сразу стала заметна усталость, скопившаяся после этой непростой для нас обоих ночи. И Карл тоже это заметил.

— Милая Тина! Я до сих пор оперирую, хотя мне уже семьдесят три года. Вы очень хороший специалист, иначе я бы не написал вам целых три письма и не пришёл сюда сам в итоге. Давайте решим тогда так: оперировать буду я, если у вас сейчас возникают какие-то затруднения с этим, а вы будете консультировать меня, непосредственно стоя в операционной. Так у нас появится хотя бы небольшой шанс на хороший исход операции, — Карл с надеждой посмотрел на Тину, а она мельком подняла глаза на меня, и в них я прочитал растерянность. По её виду было понятно, что она очень хотела помочь, но что-то внутри неё не давало этого сделать. Я коротко кивнул ей, как бы говоря, что стоит попробовать.

— Я не знаю, Карл… — с сомнением в голосе протянула Тина, ещё раз взглянув на меня. — Если вы так настаиваете… то… хорошо, я согласна. Когда запланирована операция?

— Замечательно! Операция будет завтра, если вы не против. Мы уже неделю её переносим, но это последний срок. В одиннадцать часов утра. Но я думаю, что вам, Тина, будет лучше прийти пораньше и побеседовать с пациентом лично.

— Да, конечно, я приду раньше. Вы не против, если со мной будет профессор Снейп?

— Разумеется, нет, моя дорогая! Всего вам доброго! — убрав документы обратно в портфель, попрощался с нами Карл, направляясь к выходу из комнаты, где его уже ждал неуловимый дворецкий.

Когда дверь в кабинет закрылась, то Тина сразу же встала со своего места и села рядом со мной, буквально упав в мои объятия.

— Тина, как я могу быть рядом с тобой завтра на операции? — удивлённо спросил я, приобняв её за талию.

— Северус, пожалуйста… в последнее время я сама не своя… плачу, срываюсь… мне плохо. Ты единственный, кто может хоть как-то помочь мне пережить всё это. А тот человек действительно быстро умрёт, если его не прооперировать. Я тебя очень прошу.

— Хорошо, Тина. Я буду рядом, — тихо произнёс я, в душе радуясь, что кто-то так сильно нуждался во мне.

— Ты даже не представляешь, что для меня значит эта фраза, Северус, — так же тихо ответила она и прикоснулась губами к моей щеке. — Спасибо.

— Токсикология? — со смехом в голосе спросил я, абсолютно не понимая, что значило это слово в мире маглов.

— Даже не спрашивай! — Тина тихо рассмеялась в ответ, и я лишний раз убедился, что готов был сделать что угодно, чтобы чаще видеть эту улыбку.

— Чем ты хочешь заняться сегодня? — всё ещё обнимая её за талию, поинтересовался я, согласный в действительности на что угодно, лишь бы рядом с ней.

— Не знаю… Завтра будет трудный день, а сегодня я совсем разбита… — закрыв глаза, прошептала Тина. — Может, просто поваляемся в кровати остаток дня? Сил нет ни на что…

— Я не против, — ласково ответил я, проведя кончиками пальцев по её предплечью.

— Только подожди пару минуток, я соберусь с мыслями, а потом встану, и пойдём… — устало попросила она, закрыв глаза и всем телом прижимаясь ко мне.

— В этом нет необходимости, — заверил я Тину, подхватив её на руки. Она вскрикнула от неожиданности, а после крепко обхватила меня за плечи.

— Северус, тебе же тяжело, перестань… — быстро проговорила Тина, когда я уже вышел из кабинета и направился в сторону спальни.

— Тина, не переживай, ты весишь не больше пушинки, — заверил я её, немного подтолкнув плечом незакрытую дверь в спальню. И я действительно не соврал: для меня такая нагрузка не представляла особой проблемы.

Аккуратно опустив Тину на заправленную кровать, я направился к другому её концу и удобно расположился на подушках, как утром. Тина же, ловко перевернувшись, устроилась рядом со мной, положив мне голову на грудь. И мы снова погрузились в ставшую привычной тишину, обдумывая мысли, которые крутились у нас в голове. Меня не тяготила эта тишина, главное для меня было в этот момент — что я мог обнимать её. Что она была рядом со мной. Больше мне не нужно было ничего. Только она. Рядом.

Глава 15. Биение сердца

— Лестат вернулся… — немного заспанным голосом произнесла я, когда через три часа абсолютной тишины в воздухе раздались звуки рояля. — И настроение у него весьма лиричное, видимо, свидание прошло успешно…

В комнате к тому времени уже начало темнеть, но никому из нас двоих неохота было вставать и включать свет. Наоборот, мне тогда казалось, что полумрак каким-то волшебным образом сближал нас. Все наши откровенные разговоры, все наши страстные поцелуи практически всегда были окутаны темнотой, как лёгкой вуалью. И сквозь эту вуаль, эту невесомую завесу, до нас доносилась невероятно нежная и тихая мелодия. Лестат часто играл её для меня, когда у него было настроение. Когда-то давным-давно…

— Красивая мелодия… — прошептал Северус, тоже отрываясь от своих мыслей, и как бы невзначай спросил: — Тина, а как вы с ним познакомились?

— Нет, Северус, эту историю тебе точно знать необязательно! — категорично заявила я, и он, заметив моё явное оживление, удивлённо посмотрел на меня:

— Почему же, интересно?

— Северус, не знаю, как ты отнёсся к моей вчерашней истории, но за эту мне откровенно стыдно… — покраснев, пояснила я причины своего отказа, снова уткнувшись лицом в его чёрную шёлковую рубашку.

— Ты хотя бы понимаешь, что после этой фразы я точно не успокоюсь? — со смехом поинтересовался Северус, но я не собиралась так просто сдаваться.

Вдруг мелодия, звучавшая на другом конце дома, переменилась на более весёлую.

— Он же всё прекрасно слышит… — отчаянно протянула я, судорожно соображая, как бы избежать этого разговора.

— И всё же я очень хочу её услышать, — заверил меня Северус, и от его мягкого бархата в голосе у меня поползли мурашки на спине. Вся моя защита сразу сломалась, и я сокрушённо проговорила:

— Ладно… ладно! — было совсем необязательно произносить второе «ладно» громче первого, ведь я прекрасно знала, что братец слышал каждое наше слово, но после того как я это сделала, до нас донёсся звонкий и мелодичный смех. — Я расскажу. Но ты сам меня об этом попросил!

— Разумеется, — с ласковой улыбкой на лице согласился Северус. — Обещаю громко не смеяться.

— Вот что ты за человек, Северус?! — немного возмущённым тоном воскликнула я, а он только усмехнулся и сильнее прижал меня к себе.

— Когда мы познакомились, Лестату было примерно два века, — немного помолчав, начала я рассказ, устроившись поудобнее на его плече и смотря в сгущавшуюся темноту перед собой. — Я тогда была авантюристкой со стажем. И охотницей за сокровищами, а если быть точнее, то за редкими бриллиантами. А Лестату, когда он только-только стал вампиром, его создатель оставил немалое наследство, и ко времени нашей встречи он его существенно приумножил. Так что для меня Лестат был лакомой добычей.

Я сделала паузу и, повернув голову вправо, посмотрела Северусу в глаза, чтобы увидеть его реакцию на сказанные мной слова, но он лишь с тёплой улыбкой заинтересованно смотрел на меня в ответ.

— Но между нами пробежала искра страсти. Ты и представить себе не можешь, во что она вылилась… Всё даже дошло до того, что я спустя буквально три месяца вышла за него замуж.

— Вы были женаты?! — удивлённо переспросил Северус, видимо, совсем не ожидая такого поворота событий.

— Да, — усмехнувшись, подтвердила я, вдруг вспомнив все наши с Лестатом авантюры, в которые мы успели ввязаться за время нашей «семейной» жизни. Хотя, если говорить откровенно, то с того времени почти ничего не изменилось, и отсутствие между нами супружеской любви, которая за три века уже успела смениться на родственную, никак не влияла на количество авантюр, в которые мы постоянно ввязывались и вместе, и по отдельности.

— Тина, а сколько конкретно раз ты была замужем? — поражённо поинтересовался Северус, на что я ехидно задала встречный вопрос:

— Ты правда хочешь знать ответ на этот вопрос?

— Нет, — немного задумавшись, честно ответил он, а я снова усмехнулась тому, как он благоразумно решил не выпытывать у меня всю мою довольно интересную, особенно в плане романов, биографию.

— Вот и я так же думаю. Мне продолжать? — с надеждой услышать «нет» я вновь посмотрела на него, но ответ моих надежд не оправдал:

— Разумеется. Я весь внимание.

— Так вот, — тяжело вздохнула я, опять посмотрев перед собой. — Мы были женаты, наверное, лет пять. Пять лет сплошных безрассудств. Но страсть потихоньку иссякла, и как раз в то время мы познакомились с Арманом. О-о-о… Арман, безумно красивый мальчик лет семнадцати с такими глубокими и грустными тёмными глазами настолько покорил меня, что я сбежала с ним от Лестата.

Северус настолько изумлённо посмотрел на меня, что мне пришлось вновь убедиться в том, что он хотел услышать продолжение. И, услышав твёрдое «да», я продолжила говорить:

— Не беспокойся за него, Северус, Лестат отомстил мне по полной программе. Да и тем более мой «братец» — настолько ветреное создание, что если бы я не встретила тогда Армана, то он бы сам через какое-то время сбежал от меня. Поверь, Лестат — это не тот… человек, который будет долго с кем-то одним, ему нравится разнообразие, краски жизни. Удивительно, что мы вообще продержались с ним как любовники пять лет. В общем, через полгода Арман сбежал от меня к нему. Боже, даже думать не хочу, чем они там занимались… — окончательно покраснев, я хотела провалиться сквозь землю, а Северус только громко рассмеялся в ответ. — Поверь, моё женское самолюбие пострадало очень существенно, чего, впрочем, мой братец и добивался. Ладно бы Арман ушёл к длинноногой красотке, но к Лестату…

— Как же вы тогда до сих пор вместе? — крепче прижав меня к себе, удивился Северус.

— Ты же обещал, что не будешь смеяться! — немного обвиняющим тоном возмутилась я, но в глубине души прекрасно понимала, что мои обвинения были беспочвенны, ведь ситуация действительно была дурацкой, и не рассмеяться, услышав её, было просто невозможно. — Не знаю. Просто Лестат как раз в то время ввязался в очередные неприятности, и я ему помогла. Не чужой же человек… хм… вампир. И в итоге мы пришли к выводу, что нам действительно хорошо вместе, только не как супругам, а скорее как родственникам, чтобы не было никаких ненужных обязательств друг перед другом. И с тех пор мы стали представляться как брат и сестра. И договорились больше не отбивать друг у друга мальчиков…

— Да, сестрёнка, этой историей точно гордиться не стоит! — в эту же секунду рояль замолчал, а в моей спальне появился Лестат и, звонко рассмеявшись, сел на краешек моей кровати. — Но моя месть былаэффектной, признайся же!

— Да уж… — со смехом ответила я, немного приподнявшись с кровати.

— Господи, Тина, ужасно выглядишь! — братец критически окинул меня взглядом и тут же обратился к моему «спутнику»: — Северус! Я понимаю, что ты очень страстный любовник, но надо же моей сестрёнке хоть немного времени на отдых!

От такой наглости я раскрыла рот от удивления и сразу кинула в него подушкой, а Северус только громче засмеялся и, крепко обняв, прижал к себе. В этот момент я была готова сгореть от стыда перед ним.

— Спасибо за совет, Лестат. Я это учту, — всё ещё посмеиваясь, ответил он, проведя горячими ладонями по моим плечам.

— Лестат, иди уже… — умоляюще протянула я, боясь ещё более неловкой ситуации.

— Как скажешь, дорогая! — хитро посмотрев на меня, произнёс братец, встав с кровати. — К твоему сведению, я сегодня улетаю в Нью-Йорк, там вроде как намечается серьёзная потасовка среди вампиров, хочу быть в гуще событий.

— Ага, удачи! — усмехнулась я тому невероятному обстоятельству, что в этот раз Лестат решил не дожидаться неприятностей и самостоятельно пойти им навстречу, и в то же мгновение тот растворился в воздухе. — Как же мне стыдно перед тобой…

Последние слова я прошептала Северусу, уткнувшись покрасневшим лицом в его плечо. Он же продолжал прижимать меня к себе и тихо посмеиваться.

— Тина, а я действительно страстный любовник? — с любопытством уточнил он, прекратив ненадолго смех.

Услышав такой довольно… необычный вопрос, я удивлённо посмотрела на Северуса, пытаясь понять, зачем он решил спросить о подобного рода вещах. Но моё настроение, заметно улучшившееся с начала разговора, перешло в немного игривое, так что я, довольно улыбнувшись, ответила:

— Да, это действительно так, — в этот момент я провела рукой по тому небольшому кусочку неприкрытой рубашкой шеи, до которого смогла дотянуться, и Северус вздрогнул и прикрыл глаза. — Знаешь, когда я первый раз увидела тебя, а это было в тот самый первый вечер на распределении, хотя нет, даже раньше, летом в кабинете Дамблдора, я подумала, что примерно на такой же кусок льда наткнулся «Титаник», прежде чем затонуть в океане… Кто бы мог подумать, что в глубине у такого холодного и нелюдимого человека, как ты, столько огня?..

Я медленно спустилась рукой уже по гладкой ткани до противоположного плеча, и чёрный шёлк гладко заструился под кончиками пальцев, отчего у меня по спине снова пробежали мурашки.

— Северус, а почему ты всё время в чёрном? — немного задумчиво поинтересовалась я, проводя кончиками пальцев уже вдоль пуговиц.

— Мне так удобно. Тебе не нравится? — как будто очнувшись от раздумий, ответил он, внимательно следя за каждым движением моих пальцев.

— Нравится… Я бы даже сказала, что это теперь мой любимый цвет. Чёрный тебе очень идёт, — с этими словами я расстегнула верхнюю пуговицу рубашки и прикоснулась к его неприкрытой коже. Северус резко дёрнулся, и я сразу убрала руку, вопросительно посмотрев в чёрные, как ночь, глаза.

— Тина, кто ещё из нас кусок льда? — взяв мою ладонь в свою руку, возмущённо произнёс он. Его рука по сравнению с моей действительно была очень горячей. — Ты замёрзла?

— Немного… — согласилась я, греясь от его тепла, хотя мне стало немного не по себе, ведь что-то подобное уже… было когда-то давно. И кто-то другой уже однажды возмущался холоду моих рук. Но я, старательно отгоняя от себя эти мысли, робко улыбнулась Северусу и тихо произнесла: — Хотя руки у меня всегда холодные. Прости.

— Ничего страшного, — в этот момент он вернул мою руку на тот участок голой кожи ворота, которую я успела освободить, но от его следующей фразы мне снова стало не по себе: — Дай мне немного привыкнуть…

Снова старательно отгоняя от себя воспоминания, я какое-то время послушно держала руку на одном месте, а затем, когда моя ладонь немного нагрелась, продолжила расстёгивать остальные пуговицы. Северус неподвижно наблюдал за моими действиями, словно боялся меня вспугнуть. Когда я закончила с последней пуговицей, то, привстав немного, потянула за края гладкого шёлка и стащила с него рубашку.

Получив довольно хороший обзор, я стала внимательно разглядывать его обнажённое тело, поскольку до этого у меня такой возможности не было. Медленно проводя кончиками пальцев сначала по его груди, а потом по плечу, я старалась следовать рельефу мышц. Они не выпирали сильно, но Северус был явно хорошо физически подготовлен, подтянутое тело и видимые контуры прямо говорили об этом.

— Делаешь зарядку по утрам? — задумчиво поинтересовалась я, всё так же осторожно проводя пальцами по его коже.

— Отжимаюсь, — затаив дыхание, ответил он почти то же самое, что и…

— Надо же… — я быстро произнесла эту фразу скорее для себя, чем для него, ведь в этот момент отчаянно боролась с воспоминаниями и невероятно сильным чувством дежавю, которое вдруг напало на меня.

А в воздухе тем временем повисло ощутимое напряжение. Я заметила, что дыхание Северуса стало более редким и глубоким. Привстав, я села прямо напротив него и прикоснулась губами к обнажённой коже его шеи. Северус вздрогнул и хотел было обнять меня, но я его мягко остановила.

— Ш-ш-ш… — прошептала я, нежно надавив ладонями на его предплечья, говоря тем самым, что хочу, чтобы он опустил руки. — Не двигайся, пожалуйста…

В его взгляде я сразу уловила столько эмоций: удивление, страсть, непонимание. Но Северус выполнил мою просьбу и опустил руки. Я провела теперь уже двумя ладонями сначала по его плечам, потом по предплечьям. Затем снова наклонилась и поцеловала его в области ключицы.

— Тина… — выдохнул он, но я снова умоляюще прошептала:

— Прошу тебя, не двигайся…

Положив правую ладонь в области пятого межреберья слева, я отчётливо ощутила биение его сердца, потому как именно в этом месте оно так близко подходит к грудной стенке. Каждый удар был мощным и отдавал мне в ладонь. Сердцебиение заметно участилось, когда я вновь наклонилась и поцеловала его уже в области правой ключицы. Я снова и снова касалась губами его груди, и каждый раз Северус задерживал вдох, а частота сердцебиения всё нарастала.

— Тина… — с мольбой в голосе простонал он, опять предприняв попытку приобнять меня.

— Ш-ш-ш… — прошептала я, опять поднявшись к шее и коснувшись её губами. Затем прислонилась ухом к области сердца и стала слушать. Ещё чуть-чуть и оно, казалось, выпрыгнет из груди. Один мощный удар за другим. Часто-часто. Северус в это же мгновение наконец обнял меня и ещё крепче прижал к себе.

Минут пять, точно, я просидела вот так, и в это время мне казалось, что я слушаю не его сердце, а его душу. После я мягко отстранилась от него и посмотрела в чёрные, словно бездонные, глаза. Сколько же всего можно было увидеть в них в этот момент. Выпрямившись, я стащила через голову свою футболку, расстегнула лифчик и, мягко обхватив ладонями голову Северуса, прислонила её к своей груди.

— Слышишь? Оно бьётся так же. В том же ритме… — прошептала я над самым его ухом.

Северус сжал меня в крепких объятиях и внимательно слушал. Моё сердцебиение отдавалось стуком в ушах. Удар за ударом. Я всё так же продолжала держать руку в области его сердца и чувствовала его удары. Один за одним. Наши сердца действительно бились в одном бешеном темпе.

— Тина… — спустя какое-то время Северус поднял голову и, положив свою ладонь на мою, которую я всё ещё держала на его груди, серьёзно посмотрел мне в глаза. — Оно твоё. Всё. Полностью.

— Северус… — выдохнула я, не в силах больше ничего сказать от нахлынувших на меня эмоций.

Он резко наклонился ко мне и жадно начал целовать мои губы, мёртвой хваткой обхватив моё тело. В тот момент мне не хватало воздуха. Казалось, что ещё чуть-чуть, и я потеряю сознание. Буквально на одно мгновение он отстранился от меня, как будто почувствовав это. Я глубоко вдохнула, словно в последний раз, и, обхватив его спину руками, страстно ответила на поцелуй.

Его руки, горячие, сильные, скользили по моей изуродованной спине. Мои холодные — по его плечам. В тот момент мне казалось, что ничего уже больше не имело значения в этом мире. Всё моё прошлое, что преследовало меня все эти годы, вся боль, все страдания. В этот момент всё ушло. Остались только его руки. Его губы. Его сердце. Которое билось в моей груди вместо моего собственного. Билось для нас двоих.

Глава 16. Между жизнью и смертью

На следующее утро я проснулся очень рано, поскольку не привык к долгому сну. Стрелки настенных часов показывали без пятнадцати шесть. Накануне ночью Тина попросила разбудить её в семь, так что у меня было ещё достаточно времени, чтобы лежать рядом с ней, мирно спавшей, и мягко касаться её голых плеч, кистей, пальцев. У меня было достаточно времени, чтобы ощущать тепло её тела. Наслаждаться им. Слушать её дыхание: глубокое и спокойное.

Я даже не заметил, как за такое невероятно короткое время сумел так сильно к ней привязаться, ведь прошло чуть меньше недели с того момента, как Тина пришла ко мне в подземелье в канун Рождества. Но за эти бесконечные дни произошло больше, чем за всю мою предыдущую жизнь. Я наконец-то смог вдохнуть полной грудью, но только рядом с ней. Хотя меня и немного тревожили мысли, что скоро каникулы закончатся, и нам придётся вернуться в школу.

«Как мне теперь вести себя? Как мне не выдать, что я к ней чувствую? Она же моя… «ученица». Сейчас даже слепой заметит перемены во мне. Даже слепой заметит перемены в ней», — размышлял я, прижимая к своей груди Тину.

Но спустя некоторое время я прогнал эти мысли прочь из сознания. На самом деле, у меня ещё было время, чтобы просто жить и наслаждаться близостью Тины. Было время, чтобы просто быть самим собой без оглядки на чужие тайны и без опасений быть разоблачённым.

Наконец, часы неумолимо показали семь утра, и мне пришлось-таки разбудить спящую красавицу. И я не переставал удивляться, как же Тина могла так долго спать. По её виду сразу стало заметно, что ей очень трудно вставать так рано, но, увидев меня, Тина сразу искренне улыбнулась, и я про себя отметил, что выглядела она более отдохнувшей, чем вчера. Как же она была красива в то утро! Я бы отдал всё на свете, чтобы этот момент длился вечно.

Но, к сожалению, нам уже пора было выезжать. Во время того, пока Тина собиралась и завтракала, я не мог не заметить, что она сильно нервничала, и её волнение только усилилось, когда она села за руль автомобиля, уже другого, более скромного, чем Белла Лестата, хотя тоже, несомненно, очень дорогого.

— Я буду рядом, ты помнишь? — мягко напомнил я, положив свою руку на холодную ладонь Тины, и взглянул ей в глаза.

— Спасибо. Только это и даёт мне ещё какие-то силы… — с благодарностью в голосе ответила она и вымученно улыбнулась. — Как будто это моя первая операция…

Всё же взяв себя в руки, Тина вывела автомобиль на проезжую часть, и мы отправились в госпиталь. Подъехав к огромному зданию, выполненному в лучших традициях классицизма, Тина вышла из машины, взяла меня за руку и повела внутрь. Мне было очень любопытно осматриваться по сторонам, ведь я никогда не был в магловской больнице, но всё же я старался не выдавать сильно своего любопытства и вести себя как обычный человек. Мы прошли через огромный холл, заполненный людьми, потом поднялись на лифте на четвёртый этаж и оказались в длинном лабиринте из коридоров.

Но Тину это, казалось, нисколько не смутило. Она уверенно шла к своей цели, а навстречу нам шли люди, одетые в странные цветные пижамы и белые халаты. Наконец, миновав с десяток дверей и поворотов, мы оказались возле двери с надписью «Carl J. Phlipp, MD». Осторожно постучав, моя спутница повернула ручку двери и проникла внутрь, увлекая меня за собой.

— Тина, дорогая, как вы вовремя! — сразу же широко улыбнулся Карл, одетый в такую же пижаму, как и все остальные, бледно-голубого цвета. — Я как раз собираюсь на обход. Составите компанию? Доброе утро, профессор Снейп!

Я тепло поприветствовал Карла, Тина тоже уверенно пожала ему руку.

— Да, это было бы неплохо. Только мне нужно переодеться. Карл, у вас, случайно, не найдётся несколько лишних хирургических костюмов, а то я свои даже взять не удосужилась.

— Не беспокойтесь об этом, дорогая! — он улыбнулся Тине самой искренней улыбкой, и я всё больше удивлялся тому невероятному обстоятельству, откуда же в нём так много бодрости и энергии в таком возрасте. — Сорок лет назад мы всем персоналом решили не трогать кабинет профессора Реддл, там у нас маленький музей. Так что вы можете переодеться в нём. К тому же там висят костюмы и её, и доктора Реддла. Я думаю, ваши бабушка с дедушкой не будут против, если вы ими воспользуетесь.

— Разумеется, — она так же лучезарно улыбнулась Карлу, и он, подойдя к столу, открыл верхний ящик и достал оттуда связку ключей.

Затем мы вышли в коридор, и Карл повёл нас вглубь отделения. Пройдя метров пятьдесят по длинному коридору, в который открывалось великое множество дверей, мы снова свернули за угол и оказались у другого кабинета с табличкой «Prof. Tiana Cl. Riddle, MD». Карл нашёл в связке нужный ключ и вставил его в замок, и спустя мгновение тёмная дубовая дверь с протяжным скрипом открылась.

— Тина, вы пока переодевайтесь, а я буду ждать вас в ординаторской, у меня есть ещё пара незаконченных дел, договорились? — проговорил он, протягивая коллеге ключ от кабинета.

— Конечно, Карл. Я недолго, — заверила его Тина и зашла в кабинет. Я посмотрел вслед доктору Флиппу, который сразу же скрылся за углом, а затем последовал за ней.

— Я не была здесь тридцать семь лет… — прошептала Тина, машинально нащупав выключатель на стене, а после нажала на него, и комната тут же озарилась тёплым жёлтым светом.

Тина сделала пару шагов в центр кабинета и потрясённо начала оглядываться по сторонам, я же аккуратно подошёл к ней со спины и обнял её. Даже сквозь плотное зимнее пальто и платье я чувствовал всю растерянность, завладевшую этой уверенной в себе красавицей.

Кабинет был не то чтобы большим, но довольно просторным. По бокам от меня располагалось два массивных шкафа с книгами, сделанных из светлого дерева. И также был один закрытый шкаф, видимо, для одежды. В правом дальнем углу, отступив немного от стены и у довольно большого окна, стоял рабочий стол, на котором аккуратно лежали папки с документами и три небольших модели головы человека. Был ещё один шкаф, состоявший из железных ящиков, предназначенный для хранения документов, и просторный диван, обитый чёрной кожей.

— Сколько тебе лет, Северус? — всё ещё находясь под впечатлением, внезапно спросила Тина, посмотрев на документы на столе.

— Тридцать пять… — я не сразу ответил на этот вопрос, так как сам немного растерялся от ощущений, которые вызвала у меня окружающая обстановка. Мне показалось, что в кабинете время будто остановилось. В нём было не пыльно, было видно, что здесь внимательно следили за чистотой и порядком, но… похоже, что из уважения к Тине и её мужу обстановку не стали менять и сохранили всё до последней мелочи.

— Когда ты родился, меня уже здесь не было… — растерянно пробормотала она, проведя холодными ладонями по моим рукам, которыми я обнимал её за талию.

— Я родился на следующий год после твоей смерти, — прошептал я, крепче прижимаясь к спине Тины и зарываясь лицом в её волосы, собранные на макушке в конский хвост.

— Какая ирония… — прошептала она, повернувшись ко мне лицом. Взглянув мне в глаза, Тина вдруг улыбнулась, и тон её сразу же стал более деловым: — Так, хватит предаваться унынию, мне ещё на обход.

Мигом превратившись из робкой студентки мисс Велль в уверенного в себе доктора Велль, Тина мягко отстранилась от меня и подошла к закрытому шкафу.

— Мои старые костюмы… как же я по вам скучала… — нежно проговорила она, проведя рукой по пижамам, висевшим на чёрных деревянных вешалках. Быстро взяв один в руки, Тина положила его на стул рядом со своим столом и стала снимать с себя верхнюю одежду. Аккуратно повесив её вместо костюма, она заметила взгляд, которым я смотрел на её женственную фигуру в шикарном нижнем белье из чёрного кружева, и игриво проговорила:

— Даже не думай, Северус. Сегодня ещё куча дел.

Я лишь усмехнулся её проницательности, а Тина быстро накинула на себя костюм мятного цвета, который свободно лежал на ней, скрывая все её округлости, и мягкую больничную обувь.

— Так, я, пожалуй, прогуляюсь до пациента, — сказала Тина, доставая из одного из ящиков стола странный предмет, похожий на длинную трубку с наушниками и небольшой округлостью на конце[3]. — Ты можешь наколдовать себе такой же костюм? Здесь принято ходить именно так.

— Можно чёрный? — со смехом переспросил я, доставая волшебную палочку из кармана пиджака.

— Нет, ты так всех больных распугаешь, — рассмеялась в ответ Тина, повесив странный предмет себе на шею. — Что-нибудь более нейтральное.

Я взмахнул палочкой, и моя одежда в это же мгновение превратилась в похожую пижаму, только пурпурно-фиолетового цвета, цвета моего любимого вина. Тина критически осмотрела меня, закатила глаза и, направившись к выходу, мягко попросила:

— Подождёшь меня здесь, ладно? Я не думаю, что ты готов к обходу, там будут не только готовящиеся на операцию, но и после неё. Не надо тебе на это смотреть, хватит и операционной.

— Хорошо, — улыбнулся я, искренне обрадованный такому предложению, ведь меня и самого пугала перспектива увидеть… прооперированных, как выразилась Тина.

В итоге когда доктор Велль вышла в коридор и прикрыла за собой дверь, я решил пройтись по кабинету, чтобы получше изучить обстановку. Мне сразу же бросился в глаза портрет, висевший над рабочим столом Тины и заключённый в красивую рамку из тёмного дерева. Я подошёл к столу поближе и присмотрелся. В ответ на меня смотрела Тина, моя Тина. Только она совсем была непохожа на себя. Черты лица были те же, цвет волос, глаз. Но вот сам взгляд. Он был таким ледяным, отчуждённым, суровым. Жёстким. В нём была какая-то скрытая угроза. На левой щеке хирурга с портрета красовался грубый шрам длиной сантиметра четыре, почти от самого угла рта и до уха. И ещё несколько я заметил на шее и виске. Я тогда очень удивился, как же Том мог выдерживать такой взгляд, если они так долго враждовали. Даже я не мог сказать наверняка, выдержал бы его или нет.

В правом нижнем углу была чёрная лента, шедшая наискось поверх рамки. И подпись ниже портрета: «Prof. Tiana Cl. Riddle, MD 28.05.1911 — 16.07.1959». Тина была права, что её внешность не менялась с возрастом. Даже на портрете она выглядела молодо. Если бы не этот взгляд, я бы подумал, что ей не больше двадцати.

Закончив рассматривать портрет, я прошёлся ещё немного по кабинету, а затем присел в кресло за столом. Внимательно оглядев его, я не нашёл ничего интересного, это был обычный рабочий стол занятого человека: невероятно толстый справочник, несколько папок с документами, несколько папок, на которых было написано: «История болезни» и имена и фамилии людей, судя по датам, уже давно умерших, подставка под пишущие принадлежности и три модели головы человека в разрезе. Единственное, за что зацепился мой взгляд, — это маленькая фигурка котёнка, сделанная из фарфора и невероятно искусно раскрашенная, настолько, что мне показалось, что котёнок сейчас вскочит и побежит прочь со стола. Совсем не ожидая увидеть настолько милую вещь на столе человека с таким жёстким взглядом, какой был у профессора Реддл, я взял фигурку с руки и повертел немного, чтобы осмотреть со всех сторон.

«Интересно, как она попала к Тине? — промелькнуло в голове, когда я вернул котёнка на прежнее место, а именно в угол стола рядом со справочником. — Это, наверное, целая история…»

За то время, что я сидел за рабочим столом своей «ученицы», в голову лезли абсолютно противоречивые мысли, но они все разлетелись, когда спустя час дверь открылась и Тина, быстро влетев в кабинет, упала на обитый тёмной кожей диван, расположенный вдоль противоположной стены.

— Женщина, двадцать один год. Она такая молодая… — сокрушённо пояснила она, закрыв лицо руками. — Я не переживу её смерть… Боже, дай мне сил…

— Тина… — я уже хотел встать и подойти к ней, но Тина взяла себя в руки и, выпрямив спину, продолжила говорить более уверенным тоном:

— Ладно, всё, я в порядке. Операция начнётся через час, её пока готовят, да и к тому же ещё нужно произвести доступ. Так что у меня есть немного времени, чтобы настроиться. Ты уже оценил, какая я была раньше красавица?

Произнеся последнюю фразу, Тина кивнула на свой портрет, который я так долго рассматривал.

— Почему у тебя сохранились эти шрамы на спине? — задумчиво спросил я, тоже мельком посмотрев на портрет профессора Реддл. — Больше же нет ни одного…

— Наверное, потому, что эти шрамы на лице и руках ничего для меня не значат. Мне всегда было всё равно, как я выгляжу, Северус. Я же не настолько влюблена в себя, как Лестат, — на последнем слове она широко улыбнулась и продолжила свои рассуждения: — А вот те, что на спине… Они настолько въелись в меня, в мою душу… Без них это просто не я. Вот и всё.

Мы посидели ещё немного в тишине, нарушаемой только шагами людей и звуками проезжавших мимо кабинета каталок, доносившихся из коридора. Я не хотел мешать Тине сосредотачиваться на предстоявшей операции, но всё же спустя какое-то время она поднялась на ноги и произнесла, глядя на меня:

— Пойдём, нам пора.

Встав из кресла, я вышел вслед за Тиной из кабинета, и она, заперев дверь, уверенно направилась в конец коридора. Свернув на лестницу, мы поднялись на этаж выше и вышли к белой запертой двери. Тина набрала цифровой код на маленькой панели, и дверь, запищав, открылась. Мы осторожно проникли внутрь.

Я огляделся по сторонам. Этот коридор был больше всех предыдущих. Я бы даже сказал, что это было что-то вроде отдельной комнаты. И в эту комнату открывались шесть или семь белых пластиковых дверей.

— Это — оперблок, — пояснила Тина, тоже осмотревшись по сторонам, словно в этот момент она что-то искала. — В какой же операционной?..

Но Тина не успела закончить фразу, так как к нам вышла женщина в белом костюме и обратилась к ней:

— Доктор Велль? Доктор Флипп ждёт вас во второй операционной, он уже начал выполнять доступ.

— Спасибо, — быстро поблагодарила Тина женщину и направилась к самой дальней двери.

Проникнув внутрь, мы оказались в комнате поменьше, в стене которой было огромное окно. Я подошёл к нему и присмотрелся. За стеклом лежала молодая женщина на столе, вокруг которой стояли люди в хирургических костюмах. Карл, я узнал его только по цвету костюма, выглядывавшего из-под тонкого белого халата, поскольку лицо хирурга было почти полностью скрыто маской из марли, стоял у изголовья стола с каким-то инструментом в руках. Лицо женщины было повёрнуто ко мне, а руки были расправлены в стороны. К одной из её рук подходила длинная пластиковая трубка, по которой медленно капала жидкость.

— Всё в порядке, она уже под наркозом. Она не будет чувствовать боль, — Тина подошла ко мне со спины и тоже посмотрела внутрь.

Карл провёл скальпелем по черепу девушки и сразу промокнул рану салфеткой, которая через несколько секунд быстро пропиталась кровью. Мне стало не по себе, но Тина, моментально это почувствовав, крепко сжала мою руку.

— Северус, я прекрасно понимаю, что это зрелище не из приятных, но ты мне нужен. Там. Ты можешь даже не смотреть, просто посиди неподалёку, ладно? — тихо попросила она, и я коротко кивнул. — Спасибо. Я сейчас приду, мне нужно намыться.

— Ты же вроде не собиралась оперировать? — озадаченно переспросил я, так как понял, что Тина собралась готовиться к непосредственному участию.

— Нет. Но как говорят: «Хочешь мира — готовься к войне». Я сейчас приду, — с этими словами она скрылась в небольшой комнатке, примыкавшей к операционному залу.

Хоть мне и было неприятно смотреть на то, что делала передо мной бригада хирургов, но я был не в силах отвести взгляд. Я, как зачарованный, следил за каждым движением Карла и его помощников. Вокруг стола было множество приборов, и до меня доносился их прерывистый писк. Спустя какое-то время наш новый знакомый откинулся немного назад и посмотрел прямо на меня, словно приглашая внутрь.

— Пойдём, — раздался за моей спиной спокойный женский голос, и я обернулся.

Тина посмотрела пару мгновений мне в глаза, и в них я сумел заметить ледяную уверенность, а затем направилась в зал. Я взял себя в руки и тоже зашёл внутрь. Она подошла к пожилой женщине, замотанной так же, как и Карл. Держа перед собой руки, Тина с помощью женщины аккуратно надела стерильный халат, после помощница надела ей маску на лицо и помогла надеть латексные перчатки. В тот момент я понял по её осторожным движениям, что Тина старалась, чтобы её чистые руки не касались окружающих предметов.

Я постарался отойти подальше от операционного стола, чтобы не мешаться, и в то же время выбрал такое место, откуда мог бы видеть каждое движение Тины. Она подошла со спины к Карлу и внимательно следила за его действиями, изредка произнося шёпотом какие-то рекомендации. Так продолжалось несколько часов, и моя спина начала понемногу уставать и болеть. Оглянувшись вокруг, я обнаружил небольшой пластиковый стул и присел на него. Но Тина с Карлом всё также продолжали стоять у операционного стола, словно прошло минут десять, не больше. Внезапно на всю операционную раздался оглушительный монотонный писк.

— Твою мать! — крикнула Тина, тут же подвинув Карла и заняв его место, и взяла из его рук окровавленный скальпель. Я не понимал, что произошло, но люди вокруг начали судорожно двигаться, доставая какие-то препараты. — Подождите пока, не реанимируйте, пятьдесят секунд. Вслух!

Молодой мужчина, стоявший рядом с ней и лицо которого почти полностью было скрыто маской, начал тихо отсчитывать вслух секунды, все замерли и с ужасом смотрели на стол. И только Тина сохраняла ледяное спокойствие. Если бы я лично не видел, что она надела тот мятный костюм и закутывалась в операционной, то ни за что бы не поверил, что это была именно та девушка, с которой я пришёл сюда. Девушка, которую я успокаивал всего ночь назад.

Однотонный писк оглушал меня, и потихоньку всеобщее ощущение ужаса передалось и мне. «Она умерла», — догадался я. Но Тина продолжала осторожно и в то же время быстро манипулировать инструментами.

— Девять. Восемь. Семь, — мужской голос старался перекрыть писк приборов, и я невольно удивился тому хладнокровию, которое звучало в этих коротких словах. Мне оно показалось немного… знакомым.

— Ещё немного, — резко произнесла Тина властным тоном, что даже я вздрогнул. — Адреналин! Дексаметазон!

Тот самый парень сразу бросился к маленькому столику, стоявшему за его спиной. Взяв два шприца, он посмотрел на Тину и, не дождавшись её команды: «В сердце!», воткнул один из них в грудь женщине, лежавшей на операционном столе. В этот момент Тина, подойдя сбоку от тела пациентки, вытянула руки и стала резко давить ей на грудину с небольшими перерывами. В какой-то момент мне даже показалось, что я услышал хруст рёбер. Но хирург упрямо продолжала начатое.

Остальные тоже стали что-то делать, но по их лицам было видно, что надежды осталось немного. И вдруг монотонный писк сменился прерывистым и редким, а потом выровнялся и вновь стал таким же, каким был, когда мы с Тиной вошли в операционную. Все с неописуемым удивлением посмотрели на Тину, а она, немного расслабившись, снова подошла к изголовью стола, где вовсю зияла рана в черепе.

— Я закончу, Карл, — спокойно произнесла Тина в сторону главного хирурга, на лице которого были смесь удивления с восхищением. — Теперь всё хорошо.

И, взяв в руки чистый скальпель, Тина склонилась над головой пациентки, а парень, который до этого ассистировал Карлу, невозмутимо продолжил помогать уже новому ответственному хирургу. Несколько раз мне даже показалось, что он подавал Тине инструмент ещё до того, как она его попросит об этом, но я тогда подумал, что, скорее всего, он уже не новичок в этом деле и прекрасно знал свою работу. Остальные люди, находившиеся в операционной, немного придя в себя, продолжили заниматься теми делами, которые им пришлось прервать пять минут назад, и их действия снова стали слаженными и чёткими. А я всё ещё не мог оправиться от потрясения.

Спустя полчаса Тина наложила последний шов на кожу, закрыв тем самым ужасную зиявшую рану. Отойдя немного от стола, она скинула с себя окровавленные перчатки, маску и белый халат, на котором тоже было пара капель крови.

— Пойдём, — повернувшись ко мне, властно произнесла Тина, и я послушно последовал за ней из оперблока в её кабинет.

Зайдя внутрь, она сразу направилась к креслу у своего стола и резко упала в него, закрыв руками лицо.

— Ненавижу этот момент! Никогда не знаешь, когда оно остановится… — выдохнув, пояснила Тина ситуацию в операционной.

— Она умерла? — потрясённо спросил я, всё ещё не понимая до конца произошедшего.

— Нет. Точнее, это была клиническая смерть. Сейчас эта женщина жива. С ней всё будет хорошо. Она поправится.

— Тина… я не понимаю. Как такое возможно? — растерянно произнёс я, сев на диван и пристально смотря ей в глаза.

— Северус, у этой женщины остановилось сердце во время операции. Любой, любой из врачей, работающих в этом здании, может провести реанимационные мероприятия и вернуть человека с того света в определённых ситуациях. Проблема как раз и заключалась в том, что если именно такому пациенту не вовремя провести реанимацию, то он погибнет от инсульта или станет глубоким инвалидом. Надо знать, что делать в таких обстоятельствах.

— Но откуда ты тогда знала?..

— У меня уже был похожий случай раньше. Тогда мы с Томом готовились две недели, и он предложил один рискованный ход, на который никто раньше не решался. И у нас всё получилось. Сейчас я просто повторила то, что он тогда придумал. Только благодаря Тому жива эта женщина. Я… знаешь, я даже не надеялась, что мне удастся провернуть это в одиночку, но… похоже, сегодня удача мне всё-таки улыбнулась…

Я посмотрел на Тину. Она пребывала в таком сильном возбуждении, что щёки её покраснели, а в глазах горел огонь. Я не мог поверить, что эта девушка, сидевшая передо мной, смогла вот так вернуть ту женщину с того света. Ни один волшебник не может воскресить человека с помощью магии, а у неё это вышло без помощи волшебства, только голыми руками и талантом.

— Северус, я же больше полугода не могла даже зайти в операционную, не то, что… — растерянно начала говорить Тина, но тут в кабинет ворвался Карл в своей бледно-голубой пижаме.

— Тина, моя милая, вы просто волшебница! — восхищённо воскликнул он, подойдя к её столу. — Господи, если бы я лично не был на похоронах вашей бабушки, я бы сейчас подумал, что это она находится передо мной! В этом костюме вы её точная копия!

— Да, мы действительно похожи… — улыбнулась она, выпрямившись в кресле.

— Как же вам удалось?..

— Меня научил этому приёму дед, — коротко ответила Тина, поджав губы, видимо, она боялась как-то выдать себя своему старому знакомому.

— Потрясающе! Это настоящая магия! — не переставал восхищаться Карл, стоя посреди кабинета. — Тина, а вы не могли бы помочь мне с ним связаться?..

— Нет, — сразу перебила его Тина, а на её лице вдруг промелькнул неподдельный ужас, — это невозможно. Он… он умер.

— Мне очень жаль, моя дорогая… — немного придя в себя, сочувственно произнёс Карл. И тут он повернулся ко мне и спросил: — Профессор Снейп, вы тоже потрясены увиденным?

— Не то слово, доктор Флипп, — воодушевлённо ответил я, переведя взгляд с Тины на Карла.

— Кстати, профессор Снейп, я тоже немного разбираюсь в токсикологии… Может, мы могли бы немного поболтать на эту тему у меня в кабинете? Мне так интересно послушать ваше мнение насчёт некоторых вопросов… — вдруг предложил Карл, но Тина его перебила:

— Карл, я прошу прощения, но у нас с Северусом сегодня был запланирован ужин в ресторане… — с этими словами она встала из-за стола, подошла к дивану и села ко мне на колени, обхватив руками мою шею. — Мы хотели отметить нашу помолвку.

— Боже мой! Как же я рад слышать эту новость! Поздравляю вас от всего сердца! — сразу воскликнул он, а Тина улыбнулась ему и легко прикоснулась губами моей щеки. — Что ж, тогда не буду вам мешать. Тина, вы всегда желанный гость в этом отделении! Спасибо за помощь!

Сказав последние слова, Карл вышел из кабинета, и мы остались вдвоём. Растерянно улыбнувшись, я посмотрел прямо ей в глаза, не веря, что она могла произнести последнюю фразу.

— Я просто спасала тебя от разоблачения, — пояснила Тина и собралась уже встать с моих колен, но я не пустил её, крепко обняв за талию.

— То есть ужин отменяется? — мягко прошептал я, касаясь губами её шеи.

— Приглашаешь? — с хитрецой в голосе переспросила она, зажмурив глаза от удовольствия.

— Да. Нам точно есть что отметить сегодня, — ответил я и поцеловал её нежные губы, и передо мной снова была та девушка, которую я знал. Девушка, в которую я влюбился, как мальчишка.

— И куда именно мы пойдём? — шёпотом спросила Тина в перерывах между поцелуями.

— Не скажу. Это сюрприз, — в это время огонь между нами ещё сильнее разгорелся. Мои поцелуи стали настойчивее, а её губы — желаннее, чем когда-либо.

— Северус… — выдохнула Тина, открыв глаза, когда я на одно мгновение отстранился от неё. — Мы ведь уже испытали на прочность твой рабочий стол… Не хочешь теперь проверить мой?

Услышав это, я окончательно потерял рассудок и остатки силы воли. Я выпустил её из объятий ровно на тот промежуток времени, чтобы она успела запереть дверь ключом. А потом Тина снова оказалась в моих руках. И снова тот огонь разгорелся между нами. Я резко поднял её и посадил на массивный стол. Я жадно целовал её губы, словно боялся, что ещё чуть-чуть и она исчезнет, растворится в воздухе. Словно не мог поверить, что это правда, а не сон. Не мог поверить, что эта девушка со мной. Она моя. Моя.

Глава 17. Третье желание

— Северус, куда мы всё-таки сегодня пойдём? — нетерпеливо поинтересовалась я, переступив порог квартиры, а Северус тем временем галантно помог мне снять тёплое зимнее пальто тёмно-синего цвета. После удачно проведённой операции и внезапно нахлынувшей страсти в моём кабинете настроение у меня было просто замечательное, и мне очень хотелось узнать, будет ли вечер таким же замечательным… или даже ещё лучше.

— Ты всё узнаешь, когда мы будем на месте, — улыбнувшись, пообещал Северус, а мной всё больше завладевало любопытство.

— Но мне нужно точно знать, в какое именно место мы пойдём. Иначе я не смогу правильно подобрать наряд, — попыталась я настоять на своём, но Северус явно не собирался сдаваться:

— Тина, а что бы ты надела, если бы я пригласил тебя в самый известный ресторан Лондона? — загадочно поинтересовался он, подойдя ближе и мягко приобняв меня за талию.

— Ну… на этот счёт у меня есть определённые мысли. Но не собираешься же ты?.. — растерянно начала говорить я, ведь прекрасно понимала, что в такие заведения так просто не попасть, а идея пришла мне абсолютно спонтанно.

— В магловский — нет.

— А что, у волшебников тоже есть подобные заведения? — недоверчиво переспросила я, всё ещё думая, что он шутит. Я уже хотела предложить Северусу провести вечер в ресторане моего хорошего знакомого, который без проблем нашёл бы для нас лишнее местечко, но тот решительно настаивал на своём:

— Разумеется, есть. И я как раз собирался тебя туда пригласить. Но ты меня опередила… — прошептав последние слова, Северус ещё крепче прижал меня к себе и нежно поцеловал.

— Северус, ты полон сюрпризов, — улыбнувшись, растерянно произнесла я, немного отстранившись от его губ. — И последний вопрос. Там принимают магловские деньги, а то все мои счета исключительно в них…

— Тина, всё, о чём тебе стоит беспокоиться — это какое платье надеть сегодня вечером. Все остальные заботы я беру на себя, — твёрдым голосом заявил он, и у меня сразу появилась куча вопросов.

— Профессор Снейп, теперь настала моя очередь возмущаться, что я ничего о вас не знаю! — немного осуждающе воскликнула я, поскольку прекрасно понимала, что на те деньги, которые, наверное, получали преподаватели в Хогвартсе, вряд ли можно было сильно разгуляться.

— Мы как раз можем обсудить эту тему сегодня за ужином, — примирительно предложил Северус, снова прикоснувшись губами к моим. — Тина, я надеюсь, двух часов тебе хватит, чтобы привести себя в порядок?

— Не надейся, что ты сможешь избежать этой темы. Я крайне заинтересована, — шутливо пригрозила я, а затем с иронией в голосе добавила: — Постараюсь изо всех сил уложиться в этот безумно короткий промежуток времени.

Таинственно улыбнувшись на прощание, я направилась по длинному коридору в свою гардеробную. Хоть два часа было и слишком для того, чтобы собраться, но всё же определённые трудности у меня возникли. Я вдруг осознала, что мне действительно было не всё равно, что обо мне подумает Северус, когда увидит перед нашим выходом. Мне внезапно так захотелось понравиться ему. Очаровать его. И я полчаса с отчаянием перебирала длинные коктейльные платья, упакованные в плотные чехлы.

Наконец, я нашла то, что нужно. Это платье было одним из последних, висевших на дальней вешалке, но именно оно идеально подходило для предстоявшего выхода. Выполненное из нежнейшего бархата, насыщенного чёрного оттенка, оно было одним из немногих платьев, которые были сшиты непосредственно по моей фигуре.

Примерив его, я ещё минут десять стояла перед зеркалом и потрясённо смотрела на себя. Открытые плечи и грудь, полностью закрытая спина, ткань мягко струилась по талии и, обхватив бёдра, спускалась до самых щиколоток. Слева шёл лампасный разрез от начала средней трети бедра, но его можно было заметить, только отодвинув в стороны края. В той девушке, которая так растерянно смотрела на меня из зеркала, было что-то демоническое. Что-то демоническое было в самом платье.

«Да, это как раз то, что нужно, — подумала я про себя, вновь присмотревшись к своему отражению. — И почему я сразу про него не подумала?»

И вдруг я вспомнила, почему оно так далеко висело. Я вспомнила, что уже надевала его. Когда-то давно. «Как же я могла забыть про это?» — потрясённо спросила я себя и уже собралась опять начать безрезультатные поиски подходящего наряда, но, взглянув на стрелки часов, поняла, что не успею найти ничего более подходящего.

«Это всё в прошлом. Всё позади. Надо забыть и жить дальше», — уговаривала я себя, аккуратно прибирая локоны в причёску.

Заглянув в сейф с драгоценностями, я сразу приметила гарнитур, составленный из чёрных бриллиантов. Аккуратные серёжки, неброское ожерелье. Всё идеально сочеталось. Акцент я решила сделать на губах, покрыв их ярко-красной помадой. Когда я уже почти закончила наносить заключительные штрихи в свой образ, в дверь нетерпеливо постучали. Я обернулась на стук, и в это время дверь, немного скрипнув, приоткрылась.

— Тина, я же не шутил, когда сказал про два часа. Ты… — увидев меня, Северус замер в дверях, осёкшись на полуслове, и в этот момент я поняла по его изумлённым глазам, что мне удалось добиться желаемого.

— Как я выгляжу? — невозмутимо поинтересовалась я, медленно встав со своего места и подойдя к нему на расстоянии одного шага.

— Потрясающе. Я… я… — тихо произнёс Северус, одетый в чёрный классический костюм, всё ещё собираясь с мыслями и растерянно глядя на меня.

— Спасибо, — мягко улыбнувшись, шёпотом поблагодарила я. — Я готова. Пойдём?

— Конечно, — окончательно придя в себя, ответил он, пригласительно вытянув перед собой ладонь. — Как раз вовремя.

Мы как всегда спустились в гараж, и я решила, что Белла Лестата отлично подойдёт в этот вечер на роль средства передвижения. Как только мы сели в автомобиль и раздалось мягкое урчание двигателя, я аккуратно вывела машину на проезжую часть, а дальше Северус указывал мне дорогу, говоря, где стоит свернуть и куда проехать.

В конечном счёте вести мне пришлось недолго, поскольку Северус попросил меня припарковаться почти в самом центре города. Мы остановились у неприметного частного особняка за забором из чёрных железных прутьев. Выйдя из машины, зельевар галантно помог мне выбраться, а затем мы направились к кованым воротам. Как только мы подошли к ним, он два раза коснулся прутьев волшебной палочкой, и нам открылся проход. С фасада здание казалось совсем крохотным, но, зайдя внутрь, я чуть не ахнула от изумления.

Обстановка внутри явно не соответствовала внешнему облику. Высочайшие потолки, огромные хрустальные люстры, живые картины, занимавшие целые стены. Увидев это, я начала растерянно оглядываться по сторонам. Хоть я и привыкла жить в роскоши и появляться в очень дорогих заведениях, но до сих пор не имела понятия, что же такое роскошь в глазах волшебника. И всё же мне пришлось оторваться от разглядывания окружающей обстановки, поскольку Северус аккуратно помог мне снять белый полушубок, взял меня под руку и невозмутимо подошёл к метрдотелю.

— Добрый вечер, — поприветствовал его приятный пожилой мужчина в тёмно-бордовой с чёрным мантии, стоявший за небольшим столиком перед входом в просторный зал, заполненный людьми. — Могу я узнать ваше имя и фамилию?

— Северус Снейп, — коротко произнёс Северус, всё ещё аккуратно придерживая меня за предплечье.

— Столик на двоих, не так ли? — вежливо поинтересовался метрдотель, сверяя в это время информацию, содержавшуюся в свитке, который висел в воздухе перед ним.

— Да.

— Позвольте мне проводить вас, — метрдотель вышел из-за своего столика и повёл нас внутрь главного зала.

Войдя в зал и мельком взглянув наверх, я была потрясена, увидев чистейшее звёздное небо и как бы висевшие сами по себе массивные люстры из хрусталя, сверкавшего, как десятки тысяч бриллиантов. И также мне показалось, что одна из стен огромного зала совсем отсутствовала, но, внимательно приглядевшись, я заметила, что она просто была выполнена из прозрачнейшего стекла. И тем более невероятным оказалось то, что эта стена выходила прямо на Пикадилли, хотя до неё было отсюда довольно далеко.

— Прошу вас, — метрдотель указал нам на небольшой столик прямо рядом с центром волшебной стеклянной стены.

Северус галантно помог мне сесть, а затем и сам расположился прямо напротив меня. Я изумлённо посмотрела на него, и он усмехнулся в ответ.

— Тина, сегодня утром в госпитале у меня был примернотакой же вид. Не думал, что у меня всё-таки получится тебя удивить.

— У тебя всё же получилось, — улыбнувшись, подтвердила я, ещё раз мельком окинув взглядом зал. — Ничего, что я в обычной одежде, а не в мантии?

— Тина, если ты внимательно посмотришь вокруг, то заметишь, что большинство из здесь сидящих женщин одеты в платья, а не в мантии. Так что ты не сильно выделяешься из присутствующих здесь, — шёпотом пояснил Северус, наклонившись ко мне и указав взглядом на один из столиков неподалёку, за которым действительно сидели три солидных женщины в довольно пышно украшенных платьях.

— Правда? — невозмутимо спросила я, прекрасно понимая, что пока мы шли к столику, на меня оглянулись почти все мужчины, сидевшие рядом.

— Конечно, нет. Своей красотой ты сумела завоевать всё внимание вокруг нас, — таким же мягким, как ткань моего платья, голосом тихо проговорил он, посмотрев на меня обжигающим страстью взглядом.

— Мне приятно слышать такие комплименты, особенно от вас, профессор Снейп, — со своей самой обольстительной улыбкой ответила я, стараясь не выдавать особенно своего восхищения. — Но вы не боитесь, что нас здесь увидит кто-нибудь из знакомых?

— Мисс Велль, максимум, что мне грозит, если нас кто-нибудь увидит здесь вместе, так это слухи, что я был в «Амортенции» с невероятно обольстительной загадочной красавицей, и всё. Тебя просто невозможно узнать в таком виде, — усмехнувшись, ответил Северус, продолжая с неприкрытой страстью бессовестно смотреть на меня.

— «Амортенции»? — удивлённо переспросила я, изо всех сил стараясь собраться с мыслями, которые вмиг куда-то разбежались от взгляда этих глубоких, бездонный чёрных глаз.

— Это название ресторана, — пояснил он, посмотрев в точку за моей спиной, — а ещё так называется очень сильное любовное зелье.

Я не успела задать очередной вопрос, так как к нам подошёл официант и аккуратно положил перед нами меню. Честно попытавшись вчитаться в названия блюд, я с отчаянием обнаружила, что ни одно из них не было мне знакомо, так что выбор был… весьма затруднительным. Тогда я мельком посмотрела на Северуса, и он, как будто почувствовав мой взгляд, поднял глаза.

— Ты что-нибудь выбрала? — поинтересовался он, заметив лёгкую растерянность на моём лице.

— Я полностью доверяю вашему вкусу, профессор, — улыбнулась я и отложила меню в сторону, решив таким образом избежать лишних… неприятностей, поскольку удача редко когда благоволила мне, если говорить откровенно.

Спустя какое-то время к нам снова подошёл официант, и Северус озвучил наш заказ. Я уже снова хотела наброситься на своего спутника с вопросами, терзавшими меня почти весь вечер, но тот мягко попросил оставить их на потом, когда нам принесут заказанные блюда. В итоге мы немного непринуждённо поболтали, затем уже знакомый мне официант принёс кроваво-красное вино в причудливой формы бутылке. Сделав небольшой глоток из своего бокала, я отметила про себя, что хоть вкус и не был мне знаком, а в винах я разбиралась очень хорошо, но он был очень даже неплох. Мягкий, сладковатый, с нежными фруктовыми нотками.

За невероятно лёгкой беседой со статным и довольно стильно одетым мужчиной я даже не заметила, как прошло ещё около получаса или даже чуть больше, и нам принесли основные блюда. Я немного изумлённо посмотрела на то, что поставили передо мной. Оно выглядело необычно, я никогда раньше не видела ни такой сервировки, ни таких ингредиентов. Но, осторожно отрезав ножом небольшой кусочек и распробовав его, не могла не отметить, что повар явно превзошёл сам себя.

— Как тебе? — полюбопытствовал Северус, заметив, что я уже попробовала немного.

— Весьма неплохо… — слегка улыбнувшись, ответила я, стараясь особо не выдавать свои эмоции.

— Я рад это слышать, — так же легко улыбнулся он, прекрасно понимая, что сумел-таки произвести на меня нужное впечатление.

— Теперь мы можем вернуться к основной теме нашего разговора? — мягко напомнила я ему, а любопытство всё больше и больше завладевало мной, хоть я и старалась не показывать виду.

— Что ты хочешь узнать, Тина? — сдался наконец Северус, с хитрой улыбкой на лице посмотрев на меня.

— Когда ты успел забронировать столик? — невозмутимо начала я задавать свои вопросы, пристально смотря ему в глаза.

— После собрания Ордена Феникса. Я подумал, что мне стоит отблагодарить тебя за тот чудесный поход в оперу. Ты даже представить себе не можешь, как она мне понравилась.

— Но как?.. — начала говорить я, но запнулась, соображая, как лучше сформулировать вопрос. Северус, заметив это, сам решил пояснить мне всё:

— Тина, если бы ты хоть раз внимательно послушала меня на занятиях, а не витала в облаках, то смогла бы отметить, что я действительно ценный специалист в своей области. И зелья, изобретённые и запатентованные мной, пользуются большой популярностью и приносят неплохой доход. А преподавание — это всего лишь хобби.

— Вот как? То есть мне не стоит переживать, что этим походом я окончательно разорю тебя? — с иронией в голосе поинтересовалась я, усмехнувшись его завуалированному упрёку по поводу моей… заинтересованности его предметом.

— Абсолютно верно. Мы можем ходить сюда достаточно часто, если тебе понравилось, конечно.

— Я как следует подумаю над вашим предложением, профессор Снейп, — широко улыбнувшись, промурлыкала я. Мне действительно понравилось находиться здесь, особенно рядом с ним. — Ты бывал здесь раньше?

— Нет, я здесь в первый раз, как и ты, — не отводя от меня глаз, ответил он, взяв в руки свой бокал с вином и пригубив напиток. — Мне всегда хотелось побывать здесь, но раньше у меня не было достаточного повода для этого. И подходящей компании.

— Мне очень приятно слышать от вас такие слова, профессор Снейп, — в прежней манере промурлыкала я. — У нас есть какие-нибудь планы на завтра?

— Я весь в твоём распоряжении, Тина, — просто ответил он, буквально пожирая меня взглядом, — только…

— Что? — тут же переспросила я, уловив в его голосе нотки… растерянности.

— Мне нужно будет завтра отлучиться на один или два часа днём. Я хотел зайти в несколько магазинов и купить там необходимые ингредиенты для некоторых зелий, ведь Долорес Амбридж почти уничтожила мои запасы сыворотки правды. И ещё я хотел заглянуть домой, — осторожно пояснил Северус, поставив свой бокал обратно на стол.

— И как вы допустили такое, профессор? — шутливо спросила я, а потом зацепилась за его последние слова: — Домой?

— Да, там лежит кое-что нужное, — настороженно согласился он, заметив моё оживление.

— Я хочу пойти с тобой, — нетерпеливо заявила я, наклонившись над столом и пристально посмотрев ему в глаза.

— Нет, это исключено, — твёрдо возразил Северус, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.

— Почему?

— Тина, мой дом — это Хогвартс. А это всего лишь дом, принадлежавший моим родителям, я там вырос. Я почти в нём не живу, и он в не самом хорошем состоянии.

— И всё же я хочу взглянуть, — в моём голосе появилась железная уверенность, я же пригласила его к себе, а он почему-то не хотел показывать свой дом, пусть и в котором не жил.

— Тина… — растерянно прошептал Северус, и по его виду я поняла, что ему очень не хотелось приводить меня туда, но теперь любопытство не давало мне покоя. Мне так хотелось узнать о нём хоть немного больше.

— У меня же было ещё одно желание в запасе?.. — невозмутимо напомнила я, доставая последний козырь из рукава.

— Нет… — в его глазах мелькнул ужас, поскольку он тоже вспомнил, о чём я говорила. — Тина, прошу тебя. Я очень не хочу, чтобы ты видела это место.

— Вы отказываетесь от своего слова, профессор? — я уже знала, что победа находится в моих руках, поэтому расслабленно откинулась на спинку стула и так же скрестила руки перед собой.

— Нет, не отказываюсь, — твёрдо ответил Северус, и по его тяжёлому вздоху я поняла, что ему было довольно непросто смириться с поражением. — Не надо было тебе говорить об этом…

— О чём? — аккуратно переспросила я, немного обидевшись, что тот хотел что-то скрыть от меня. — О желаниях?

— О доме, — с грустной улыбкой пояснил Северус. — Ты бы могла по-другому использовать это желание…

— Но я хочу именно это. Ты и так столько знаешь обо мне, а мне же тоже интересно, чем ты живёшь… — мягко проговорила я, чтобы хоть как-то сгладить обстановку. — А если у тебя было бы такое желание, о чём ты бы меня попросил?

Северус встал из-за нашего столика, подошёл ко мне и галантно протянул руку:

— Потанцуем?

Улыбнувшись такому неожиданному предложению, я приняла его приглашение, и зельевар увлёк меня на свободное от столиков пространство прямо в центре зала, где неспешно двигались ещё несколько пар. Уверенно положив одну руку мне на талию, а другой взяв мою ладонь, он подхватил меня, и мы начали двигаться в такт волшебной музыке, которая мягко лилась и струилась, окутывая танцующих.

Я была сильно удивлена, как же уверенно и легко двигался мой партнёр по танцу, поэтому едва слышно прошептала:

— Где же вы научились так хорошо танцевать, профессор Снейп?

— Когда-то давно я хотел пригласить одну девушку на Святочный бал и вовсю готовился к этому, — улыбнувшись, так же тихо ответил он, сделав очередной поворот. — Тина, я уже начинаю беспокоиться, что все мужчины не могут отвести от тебя взгляда.

— Пусть завидуют, вам нечего опасаться, профессор, — сладко промурлыкала я, а моя улыбка стала только шире.

Мы кружились в танце в спокойном ритме, но моё сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В этот момент Северус выглядел особенно чарующе: уверенный в себе, галантный, одетый в идеально пошитый костюм такого же насыщенного чёрного оттенка, как и моё платье. Да, чёрный теперь определённо снова стал моим любимым цветом. Когда мы скользили мимо столиков, то я действительно заметила на себе несколько восхищённых взглядов, но мне не хотелось об этом думать. Единственный человек, ради которого я старалась так выглядеть, был рядом со мной, а большего мне было не нужно.

Наконец, мелодия закончилась, и мы совершили последнее движение. Вокруг нас раздались аплодисменты, и мы, поклонившись друг другу, вернулись к своему столику. Сев на своё место, я восхищённо взглянула на Северуса. Теперь я прекрасно понимала его слова о том, что я была другой вне стен школы. Он тоже был другим. В этот момент передо мной сидел статный молодой мужчина с обжигающим взглядом. Элегантный. По-своему красивый. Если бы он был таким в Хогвартсе, то студентки точно вешались бы на него. Все, без исключения. Прямо как на Тома, когда он преподавал на кафедре в университете…

Я успела заметить, как Северус наклонился ко мне, словно хотел что-то сказать, но вдруг он поднял взгляд чуть выше меня, и за моей спиной раздался невероятно тихий голос:

— Не подарите мне один танец, мисс?

Я медленно обернулась и удивлённо посмотрела на обладателя голоса. Передо мной стоял высокий мужчина с непослушными каштановыми волосами и невероятно белой кожей, одетый в классический чёрный смокинг с белой сорочкой и такой же бабочкой.

— Простите, я больше не танцую, — растерянно проговорила я незнакомцу, но он уже протянул мне руку и снова прошептал:

— Я настаиваю, — и, не дожидаясь моего ответа, аккуратно взял мою ладонь и потянул на танцевальную площадку. В тот момент я даже не могла сопротивляться, его тихий голос словно загипнотизировал меня.

В этот раз музыка была более оживлённая: на весь ресторан раздавались резкие звуки незнакомого мне танго. Мужчина уверенно вёл, крепко обхватив мою талию. Теперь я не сомневалась, что на нас все смотрят. Он так искусно и легко двигался, так мастерски, что даже у меня захватило дыхание. На очередном повороте он резко наклонил меня назад, и сквозь разрез платья показалась обнажённая кожа моего левого бедра. Незнакомец едва-едва коснулся её кончиками пальцев, а меня словно ударила молния.

Я изумлённо посмотрела ему в глаза и выдохнула:

— Мы знакомы?

— Сегодня с утра я ассистировал вам, профессор, — невероятно тихо, но очень чётко ответил он и, подняв меня, снова начал кружить по залу. — То, что вы сделали, — невероятно. Вы сами придумали этот ход?

— Нет, — так же тихо проговорила я, смотря прямо ему в глаза. — Это придумал один мой… знакомый. Это его заслуга, что эта женщина жива.

— Вот как… — услышала я шёпот в ответ на очередном повороте.

Музыка всё ускорялась и ускорялась, и наши движения вторили ей. У меня даже немного закружилась голова, но я просто не могла оторвать взгляд от его глаз. Они словно гипнотизировали меня. Глаза цвета горького шоколада, и буквально на долю секунды мне даже показалось, что я заметила в них красный проблеск, отчего цвет тут же поменялся на тёмно-вишнёвый.

Я тяжело выдохнула, и в эту же секунду мелодия оборвалась. За моей спиной раздались оглушительные овации, но я всё ещё находилась под гипнозом. Незнакомец осторожно провёл меня к тому месту, откуда увлёк пять минут назад. Северус холодно проследил за тем, как мужчина в смокинге помог мне присесть, а потом они встретились взглядами. И мне показалось, что зельевар узнал незнакомца, но сразу невозмутимо отвёл взгляд и посмотрел на меня.

— Спасибо, что позволили прикоснуться к прекрасному, — чётко и тихо проговорил стоявший за моей спиной маг Северусу, едва заметно кивнул ему и вернулся на своё место в противоположном конце зала.

— Ты его знаешь? — потрясённо спросила я, всё ещё приходя в себя после танца.

— Нет… — выдохнул Северус, как будто находясь в глубоких раздумьях. — А ты?

— Похоже, что он помогал мне сегодня с утра в операционной, — неуверенно ответила я, всё ещё находясь под впечатлением от танца и того невероятного чувства дежавю, которое вот уже второй раз за день посетило меня, учитывая то, что первый был в операционной, в которой этот загадочный незнакомец тоже, оказывается, присутствовал. — Наверное, он узнал меня, когда мы с тобой танцевали. Но я не думала, что волшебники тоже интересуются обычной медициной… как странно…

— Может быть… — протянул Северус и пристально посмотрел на меня. — Тина, мой список людей, к которым я тебя ревную, постоянно растёт.

В его последних словах прозвучали нотки иронии, и я облегчённо выдохнула. Чары незнакомца окончательно растворились, и ко мне снова вернулась былая уверенность, поэтому я широко улыбнулась ему, а он продолжал задавать вопросы:

— Где ты так хорошо научилась танцевать танго?

— Лестат тщательно следит за тем, чтобы я была разносторонне развитой личностью, а не только резала людей и копалась в железках, — весело пояснила я, взяв в руки свой бокал и сделав большой глоток, ведь от всех этих переживаний у меня пересохло в горле. — Я надеюсь, хоть Лестата нет в этом списке?

— Ну… — усмехнувшись, протянул Северус, следя взглядом за тем, как я поставила полупустой бокал рядом с собой.

— Северус, Лестат точно должен быть в этом списке на последнем месте, — рассмеялась я, откинувшись на спинку стула. — Хотя если подумать, то он даже не человек, так что ему вообще нечего там делать. Он мозолит мне глаза уже три столетия, и поверь мне, если бы кто-то из нас хотел, чтобы мы были вместе, то так и было бы. Но никому это не надо.

— Хорошо, я понял тебя, Тина, — со смехом согласился он, а в это время нам принесли восхитительный десерт, название которого я даже не знала.

— Тебе незачем меня ревновать, Северус. Я же с тобой сейчас, а не с кем-то другим, — мягко заметила я, попробовав маленький кусочек и придя в неописуемый восторг. — Поверь мне, если в наших отношениях что-то изменится, то я скажу тебе сразу. Договорились?

— Договорились, — со своей неповторимой и невероятно обольстительной улыбкой прошептал Северус, и я вновь полностью растворилась в ней и в непринуждённой беседе.

Мы ещё немного посидели, болтая о всяких глупостях, а затем направились обратно ко мне домой. Потрясающий ужин закончился не менее потрясающей и страстной ночью, и я окончательно выбросила из головы того парня, что имел наглость танцевать со мной в ресторане. Всё, что мне было нужно сейчас, — это чтобы со мной рядом был Северус. И он был. Рядом. Как и обещал.

Глава 18. Дом Северуса Снейпа

На следующий день мы почти всё утро провалялись в кровати. Мне так не хотелось отпускать Северуса, что я даже почти забыла, куда мы собирались пойти днём. Но как только он напомнил мне про магазины и ингредиенты для зелий, я тут же вспомнила про его обещание, и, позавтракав, мы собрались в путь.

Я решила благоразумно подождать Северуса в машине, пока он покупал всё необходимое в Косом переулке, ведь там нас точно мог увидеть кто-нибудь из знакомых. Затем мы отправились к нему домой, и любопытство новой волной вдруг накатило на меня. Как только мы подъехали к нужному адресу, и я припарковала машину, то заметила небольшой неприметный домик, стоявший особняком от всех остальных.

— Тина… — осторожно начал говорить Северус, и в его голосе сквозила неуверенность с волнением, но я сразу его перебила:

— Всё нормально, — я мягко коснулась ладонью его руки и улыбнулась. — Твой дом — это Хогвартс, я помню. Не переживай, я всё равно буду рядом с тобой, что бы я там не увидела.

Северус робко улыбнулся в ответ, и мы направились к входу. Он зашёл первым, а я осторожно проникла внутрь сразу после него. Обстановка внутри была весьма аскетичной и простой, но всё же вокруг было чисто. Да, профессор Зельеварения был определённо прав: всё внутри говорило, что здесь практически никто не жил. И всё же я решила немного пройтись и осмотреться. Зайдя в соседнюю комнату, я обнаружила что-то вроде небольшого кабинета, по крайней мере, в нём был простой абсолютно чистый стол и два шкафа, доверху заполненные книгами.

— У нас много общего, — улыбнулась я Северусу, следившему за каждым моим движением, указав взглядом на стеллажи.

— Да, я тоже это заметил, — тяжело выдохнув, прошептал он и, подойдя ко мне вплотную, мягко прикоснулся губами к моим. — Мой стол точно не выдержит нас двоих, так что подожди меня здесь, я возьму всё, что нужно, и мы вернёмся в тёплую кровать в твоей квартире, договорились?

— Да, — согласилась я, и Северус с большой неохотой выпустил меня из объятий и скрылся в гостиной. А я в это время подошла к стеллажам и вытащила первую попавшуюся книгу, которая называлась: «Змеиные яды и противоядия к ним».

«Интригующее название», — подумала я, открыв книгу на середине, и попыталась вчитаться в текст.

Но буквально через пять минут увлекательного чтения во входную дверь нетерпеливо постучали, а сразу же за стуком раздались шаги Северуса, быстро спускавшегося со второго этажа. Затем послышался скрип открываемой двери. Поскольку мне не хотелось смущать незваного гостя, то я предусмотрительно осталась в своём укрытии, внимательно прислушиваясь к каждому звуку.

— Снейп, предатель! — внезапно на весь дом раздался пронзительный женский голос. Сказать, что я была удивлена до крайности, — это ничего не сказать, но я всё так же неподвижно стояла в кабинете и ловила каждое слово.

— Беллатриса, что ты здесь делаешь?! — возмущённо воскликнул Северус, но незнакомка уже ворвалась в гостиную, а я аккуратно сместилась на несколько сантиметров вправо, чтобы она не смогла меня увидеть.

— Почему ты всё ещё живой?! — возмутилась та, повернувшись ко мне спиной. Честно говоря, она выглядела, словно городская сумасшедшая, мне сразу бросились в глаза тёмного цвета мантия и корона чёрных непослушных вьющихся волос, разлетавшихся в разные стороны при малейшем её движении. — Ты предал его, Снейп!

— Беллатриса, я не буду оправдываться перед тобой, — ледяным тоном прошептал Северус, правда, даже я могла услышать его шёпот. — Достаточно того, что Тёмный Лорд знает всю правду. Так что можешь не утруждать себя…

— Я страдала за него! В Азкабане! А ты всё это время прохлаждался с врагами Тёмного Лорда! — почти что кричала Беллатриса, и напряжение росло с каждой минутой, но Северус с ледяным спокойствием остановил её всего одной фразой:

— Мы здесь не одни, Белла.

Он посмотрел в мою сторону, и по его взгляду я поняла, что пришёл момент выйти из своего убежища. Как только я зашла в гостиную, незнакомка сразу обернулась и надменно осмотрела меня, а в её чёрных глазах я заметила промелькнувшую ненависть, и почему-то у меня возникло такое же чувство к ней.

— Тиана Клодетта Велль, графиня Д’Лионкур, — стальным тоном представилась я и по старой привычке протянула ей руку, хотя мне очень не хотелось даже прикасаться к ней.

Беллатриса окинула меня оценивающим взглядом и проигнорировала рукопожатие. Я опустила ладонь и пристально посмотрела в горящие чёрные глаза, и на секунду мне даже показалось, что Беллатриса вздрогнула от моего взгляда. Напряжение в воздухе достигло своего максимума, ещё чуть-чуть, и точно прогремела бы молния вблизи.

— Северус, я, пожалуй, подожду тебя в машине, — с этими словами я медленно повернулась к нему лицом, мягко поцеловала в губы и направилась к выходу, даже не обернувшись на нежданную гостью.

Открыв машину и сев за руль, я засекла время и стала ждать. В голове сразу же возникла тысяча вопросов, и я пыталась найти ответы на них, но не успела, так как ровно через десять минут из дома вышел Северус и направился прямо ко мне.

— Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты пришла сюда, — открыв дверцу и сев на переднее сидение рядом со мной, сокрушённо произнёс он. — Так и знал, что случится что-то подобное… Не надо Белле знать, что ты была здесь… она точно доложит Тёмному Лорду…

— Белла? Кто она? — сдержанно поинтересовалась я, всё ещё пребывая в состоянии напряжения от нашей со странной незнакомкой… внезапной встречи.

— Беллатриса Лестрейндж. Она Пожирательница Смерти, так же как и я. Между вами словно чёрная кошка пробежала, — осторожно заметил Северус, щёлкнув ремнём безопасности.

— Не надеялся же ты, что мы станем лучшими подругами?! — немного ядовито ответила я, тоже застегнув ремень и мягко повернув ключ зажигания.

— Тина, она не соперница тебе, — догадавшись, в чём дело, спокойно сказал он. «Да, соперничество. Вот что проскочило между нами». — Она приближённая Тёмного Лорда и любит его до беспамятства. А меня она искренне ненавидит и считает предателем. Потому и пришла сюда, чтобы лишний раз излить свою желчь. Ты же сама всё слышала…

— Да, слышала, — задумчиво протянула я, прекрасно понимая, что Беллатриса Лестрейндж видела во мне угрозу совсем другого плана. Только вот я абсолютно не понимала, где бы ещё могли пересечься наши интересы. — Ты прав, я не могу соперничать с ней за человека, которого даже ни разу не видела. Это глупо. Хотя знаешь, если бы я пришла к нему с бутылочкой вина, и мы поговорили по душам, как тогда с тобой в Рождество…

— Тина, вот этого я боюсь больше всего… — с улыбкой продолжил Северус мою фразу, и напряжение между нами сразу спало. — Ты даже дьявола сможешь влюбить в себя.

— Ты меня переоцениваешь, — рассмеялась я, включив обогреватель, так как на улице было довольно холодно.

— Нет, я тебя недооцениваю, — возразил он и ехидно усмехнулся.

Я вопросительно посмотрела на него, и Северус осторожно поинтересовался:

— Значит, ты ревнуешь меня к ней?

— Знаете, вы опять были правы, профессор Снейп, — улыбнулась я в ответ, посмотрев ему в глаза. — Я крайне не люблю, когда другие люди трогают то, что уже принадлежит мне. Поехали домой, мне нужно многое у тебя спросить.

С этими словами я мягко нажала на педаль газа, и мы направились в мою квартиру. В квартиру, которую я наконец-то могла назвать домом.

***

Каким же глупцом я был, думая, что Белла сможет заменить мне её. А я же честно пытался. Но это всё было не то. Беллатриса столько лет и до сих пор смотрела на меня с обожанием. Со страстью. С безумной слепой любовью. А у меня в глазах был только холод. Я позволял ей быть со мной, целовал её, но это было больше похоже на машинальные движения, чем на проявление каких-то чувств. Я не мог заставить себя чувствовать что-то иное. Только ненависть. И я не мог заставить себя не видеть в Беллатрисе её тень.

Поддавшись мимолётно нахлынувшей ностальгии после просмотренных воспоминаний Снейпа, я проник в её старый кабинет. Там всё было как прежде. Всё лежало в точности на тех же местах, что и тридцать семь лет назад, в тот последний день, когда она ушла от меня. Когда она умерла.

Там же я случайно подслушал разговор заведующего, нашего старого приятеля Карла, что Тина согласилась консультировать его завтра во время сложной операции. И я просто не мог упустить возможности увидеть её снова. Живую. Рядом с собой.

В итоге я изменил свою внешность и проник в операционную на следующее утро, притворившись одним из ассистентов. Тина стояла позади Карла и корректировала его действия. А я всё никак не мог понять: почему она не оперировала сама? Почему она только смотрела? Но во время остановки сердца я наконец увидел то, за чем пришёл. Да, я увидел ту самую непробиваемую женщину, которая голыми руками могла сотворить невероятные вещи. Она взяла себя в руки. Наконец-то.

Тина воспользовалась моим старым приёмом, который я придумал давным-давно, чтобы спасти Генри. Мастерски. Мало кому удалось бы провернуть такое в одиночку, но она справилась. И рядом с ней был он. Теперь я чувствовал себя глупцом дважды: я думал, что не могу испытывать какие-либо эмоции, но ревность снова захватила меня с головой. Она была так рядом. Такой настоящей, живой. И с ним.

Я подслушал их разговор в кабинете. Он пригласил её на ужин. И мне даже гадать не пришлось, чтобы понять, куда он хотел сводить её. Я решил тоже пойти туда, чтобы посмотреть вживую на её неземную красоту, а она точно нарядилась бы как следует. Да, я это знал.

Тина не подвела меня: она была прекрасна. И как назло, в том самом платье. Как только я её увидел в нём, воспоминания нахлынули на меня с головой.

Выпускной вечер. Мой выпускной. Она сидит в стороне и пьёт из бокала кроваво-красное вино. Как всегда одна. В этом самом чёрном платье, которое так облегало её женственную фигуру.

Я уверенно подошёл к ней.

— Профессор Д’Лионкур, не подарите мне танец? — с усмешкой спросил я, прекрасно зная, что она согласится.

Тина посмотрела мне в глаза, и я заметил в них удивление и растерянность. Но я не дал ей времени для отказа, аккуратно взял за руку и увлёк на танцпол. Мы танцевали. Только ради этого вечера я и научился танцевать.

— Мистер Реддл, я прошу прощения, что относилась к вам так сурово, — задумчиво произнесла мой бывший преподаватель, когда мы совершали очередной круг по паркету.

— Ничего страшного, профессор. Вы дали мне очень много полезных знаний и умений. И я благодарен вам за это, — мягко прошептал я, не веря своим ушам.

— Чем вы планируете заниматься дальше? — вежливо поинтересовалась Тина, когда я слегка наклонил её назад.

— Думаю, что такой способный студент, как я, без проблем найдёт себе место по душе, — заверил я её, уже зная, куда буду устраиваться на работу.

— Что ж, я очень надеюсь на это, — спокойно ответила Тина и как только мелодия закончилась, сразу ловко выпуталась из моих объятий, хотя я очень не хотел выпускать её из них. — И я очень надеюсь, что вы найдёте себе место по душе подальше от моего отделения, и мы больше не будем враждовать.

С этими словами она вернулась на своё прежнее место и всё так же продолжила сидеть и смотреть на веселье моих сокурсников. А я всё так же продолжил смотреть на неё, не в силах отвести взгляда.

Ревность ещё больше завладела мной, когда я увидел, как она танцует со Снейпом. Так же, как когда-то танцевала со мной. Но я взял себя в руки, подошёл к ней и пригласил на танец. В какое-то мгновение, когда мы уже были на паркете, мне показалось, что она узнала меня, ведь я случайно оговорился и по старой привычке обратился к ней «профессор», хотя сейчас её звание было «доктор». В глубине души я очень боялся, что моя жена узнает меня, поскольку тридцать семь лет назад она весьма доходчиво объяснила мне, что больше меня видеть не желает. Никогда. И одновременно я безумно хотел, чтобы она меня узнала, чтобы она ещё хотя бы раз обратилась ко мне по имени, пусть это обращение будет и в негативном свете. Но она не заметила моей оплошности, не узнала меня. Я настолько изменился за это время, что даже женщина, на которой я был женат семь лет, не узнала меня. Или ещё до конца не поняла этого.

Те минуты, которые я провёл с ней в танце, больно ударили по моей старой ране, тем более что эти минуты были фактически украдены мной. Но если бы Тина узнала меня, то никогда бы не согласилась танцевать со мной. И ещё больнее было осознавать, что Тина теперь была с ним, а не со мной. Эта коварная обольстительница была с ним.

Вечером следующего дня я задумчиво смотрел в окно, пытаясь сосредоточиться хоть на одной прошлой цели, но в голове были только резкие ноты танго. Внезапный стук в дверь моего маленького кабинета вернул меня в реальность. В комнату ворвалась Беллатриса.

— Мой лорд, как вы могли оставить в живых Северуса Снейпа?! — жалобно воскликнула она, подойдя ко мне ближе. — Он же предатель! Он предаст вас снова!

— Белла, он работает на меня. Я в нём не сомневаюсь, — невозмутимым тоном ответил я, повернувшись к ней лицом.

— Он точно что-то замышляет, повелитель, — не сдавалась моя подчинённая. — Я сегодня видела у него в доме подозрительную женщину…

— Вот как! — воскликнул я, пристально посмотрев прямо на неё, а затем спокойным тоном уточнил: — То есть ты, Белла, ослушалась моего приказа не выходить за пределы этого поместья и застала в доме Северуса Снейпа незнакомую женщину, всё верно?

— Господин! — воскликнула она, упав передо мной на колени, только сейчас внезапно осознав, что именно натворила. — Простите меня! Я больше не ослушаюсь вас!

— Встань, Белла, — мягко попросил я, и та выпрямилась.

Я оценивающе взглянул на неё и, увидев в чёрных глазах искреннее раскаяние, попросил её:

— Покажи мне, что ты увидела в доме Снейпа.

Беллатриса с искренней благодарностью посмотрела мне в глаза и открыла сознание.

— Мы здесь не одни, Белла, — ледяным тоном произнёс Снейп и посмотрел в точку за моей спиной.

Я обернулась. Ко мне навстречу вышла молодая женщина в классическом платье-футляре бордового цвета и тёплом тёмно-синем пальто до колена. Как только я встретилась с ней взглядом, то почувствовала внезапный прилив ненависти. И ревности. Если она находится в доме у Снейпа, значит, она помогает ему . И она легко может завоевать всё его внимание, забрать его у меня. Я ей это не позволю!

— Тиана Клодетта Велль, графиня Д’Лионкур, — незнакомка уверенно протянула руку, но я лишь с ещё большим презрением посмотрела на неё.

Она же всё так же продолжала смотреть на меня, и я невольно вздрогнула. У неё был такой тяжёлый, прогибающий взгляд, она словно убивала им. Не в силах больше это терпеть, я отвела взгляд в сторону, и в этот же момент незнакомка повернулась к Снейпу, легко поцеловала его, а затем вышла из дома. Ненависть, страх и ревность полностью затмили мой рассудок.

Воспоминание закончилось. Я спокойно посмотрел на Беллу, стараясь не выдавать эмоций, захлестнувших меня.

— Белла, тебе не о чём беспокоиться. Я всё держу под своим контролем, — я медленно подошёл к ней и коснулся губами её лба, словно маленького ребёнка. — Ты можешь идти.

— Да, повелитель, — страстно прошептала она, а затем вышла прочь из комнаты.

После увиденного я готов был засмеяться в голос. Да, это была она. Моя Тина. Внешность, шрамы, поведение. Этого всего было недостаточно. Было недостаточно того, что я танцевал с ней. Было недостаточно того мимолётного касания её обнажённой кожи бедра. Но этот взгляд. Даже Белла, просидевшая в Азкабане четырнадцать лет в компании дементоров, не смогла его выдержать. Это был тот самый взгляд, которым она испепеляла меня каждый раз, когда я делал по-своему. Когда я злил её. Тот самый взгляд.

Да, это была именно профессор Реддл. Моя стерва с железным характером. Теперь я окончательно убедился, что это была она.

«Ты можешь сколько угодно верить ей, Северус, — начал я внутренний монолог, с довольной улыбкой наблюдая, как снежинки медленно падали в темноте за окном. — Можешь любить её. Можешь считать, что она любит тебя. Можешь спать с ней. Но она всегда была моей. И будет. Да, она придёт сюда, ко мне, рано или поздно. По своей воле. Она узнает обо всём, узнает обо мне. И ты никак не сможешь этому помешать. Никак».

И, закончив, рассмеялся в голос. Впервые за тридцать семь лет.

Глава 19. Обмен кровью

Когда мы вернулись в квартиру Тины, было уже поздно. Хоть Тина и просила меня поехать туда сразу же после посещения моего родительского дома, но я уговорил её немного прогуляться, а затем и поужинать вместе. И в итоге мне удалось достигнуть своей цели — настроение Тины заметно улучшилось.

— Ты всё ещё хочешь говорить о моей жизни в роли Пожирателя Смерти? — шёпотом как бы невзначай поинтересовался я, помогая ей снять тёплое зимнее пальто. Услышав это, Тина повернулась ко мне лицом, улыбнулась и приобняла меня.

— Ты же этого и добивался, не так ли? Ты же прекрасно знал, что в таком настроении я не захочу обсуждать с тобой эту тему?..

— Может быть… — всё так же тихо согласился я, уже целуя нежные губы.

Тина сразу ответила мне на поцелуй, и я уже почти потерял остатки разума, как вдруг она в один момент отстранилась от меня и, посмотрев в точку за моей спиной, удивлённо воскликнула:

— Арман?!

От неожиданности я резко обернулся: в двух шагах от меня действительно стоял молодой человек, я бы даже сказал, что ему ещё не было и восемнадцати, с такими же непослушными кудрями до плеч, как и у Лестата, только насыщенного каштанового цвета, и невероятно бледной кожей.

— Что ты здесь забыл?! — возмущённо набросилась на него Тина, сделав пару шагов ему навстречу.

Но вампир не проронил ни слова, лишь с выражением ужаса на лице смотрел ей в глаза. Тина сразу уловила его настроение и обеспокоенно спросила:

— Что случилось?

— Он в зале, — коротко ответил Арман и исчез из виду.

Услышав это, Тина рванула в просторную комнату, в которой она недавно вместе с Лестатом играла в покер. Я зашёл туда почти сразу же за ней, и меня передёрнуло от увиденного.

На огромном кожаном диване лежал Лестат. Я понял, что это был именно он, только по его одежде, потому что почти всё его лицо было покрыто отвратительными ожогами, которые распространялись вниз по правой половине шеи на руку и почти на всю правую половину туловища. Он был без сознания и почти не двигался, тяжело дыша приоткрытым ртом.

— Лестат, какого чёрта?! — закричала Тина, бросившись к дивану. — Господи…

Она с ужасом осмотрела его раны, слегка повернув брата на здоровый бок.

— Чёрт возьми, во что ты опять вляпался?! Арман, нож! — не успела Тина произнести последние слова, как тот моментально появился за её спиной и протянул ей блестящий кухонный нож.

Я не мог понять, что Тина собиралась им делать, но она в это же мгновение разорвала рукав платья на своей левой руке, полоснула остриём вдоль внутреннего края плеча и вскрикнула от боли. Я хотел тут же кинуться к ней, но Арман остановил меня, мёртвой хваткой вцепившись за мой локоть.

— Не подходи близко, это опасно, — ровным голосом предупредил он. Я хотел вырваться из его тисков, но в следующую секунду ошеломлённо замер, не веря своим глазам.

Из раны на плече Тины мощной струёй брызнула ярко-алая кровь. Она поднесла свою руку к губам Лестата, и кровь начала стекать ему в рот. Так продолжалось не больше минуты, а потом Тина наклонилась вперёд и потеряла сознание. Я резко дёрнулся, но Арман железной хваткой продолжал удерживать меня на месте. В этот же самый момент ожоги Лестата стали чудесным образом затягиваться. Через тридцать секунд он пришёл в сознание, а его внешний облик снова стал таким же, как и во время нашего знакомства.

Лестат моментально приподнял сестру, надкусил острыми зубами кожу своего левого запястья и поднёс руку к её губам, чтобы густые капли тёмно-вишнёвой крови попали внутрь. Из раны на плече всё также продолжала течь кровь, но спустя буквально мгновение края стали затягиваться, как по волшебству. Лестат крепко сжал Тину в объятиях, и в тот же миг она резко дёрнулась и посмотрела на меня.

От её взгляда я в страхе отступил на два шага назад. Радужка её глаз была насыщенного красного цвета, и Тина с ненавистью смотрела прямо на меня, словно хотела… напасть. Она дёрнулась ещё раз, а потом я заметил, как цвет её глаз опять начал меняться, переходя в оттенки бордового, а затем снова вернулся к прежнему цвету молочного шоколада. Тина обессиленно обмякла и опять потеряла сознание, а Лестат наконец разжал объятия. Подняв её на руки, он вышел из зала и направился вглубь квартиры, а Арман ослабил руку, и я сразу последовал за Лестатом. Тот принёс сестру в её спальню и аккуратно положил на кровать.

— Ты чудо, дорогая… — прошептал он и, наклонившись, поцеловал её в лоб, а затем повернулся ко мне и тихо произнёс: — Она потеряла много крови, дай ей отдохнуть, хорошо?

Всё ещё пребывая в шоковом состоянии, я кивнул, а Лестат снова обратился ко мне:

— Я рад, что теперь у неё есть ты, Северус. Я уж думал, что после Тома никогда не увижу её такой… живой. Тина должна очнуться через несколько часов, будь рядом, ладно? Ты нужен ей, — он похлопал меня по плечу и в это же мгновение исчез.

Я подошёл к кровати, на которой неподвижно лежала Тина, и только равномерные движения грудной клетки в такт слабому дыханию могли дать понять, что Тина была жива. Осторожно расположившись рядом, я обхватил её за плечи и положил её голову себе на грудь. Кожа Тины была холодной как лёд. Ещё крепче обняв её и пытаясь согреть, я сам не заметил, как погрузился в глубокие раздумья. Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как Лестат принёс сестру в спальню, но в какой-то момент я вдруг ощутил слабое движение.

Тина едва заметно шевельнула рукой, а потом до меня донёсся почти неслышный шёпот:

— Вот он получит у меня завтра…

Услышав это, я улыбнулся: она наконец пришла в себя.

— Северус, прости, не надо было тебе это видеть… — едва слышно продолжила шептать Тина, но я её остановил:

— Поговорим потом, хорошо? Тебе нужно отдохнуть…

— Я отдыхаю, правда. Мне уже лучше, — голос Тины действительно стал немного громче, но я всё ещё боялся за неё. — Я хочу поговорить с тобой о чём-нибудь. Пожалуйста. Мне нравится слушать твой голос.

— О чём ты хочешь поговорить? — улыбнувшись и всё так же крепко обнимая её, ласково спросил я.

— Не знаю… — Тина прижалась к моей груди.

— У тебя такое длинное имя… — сказал я первое, что пришло мне в голову, чтобы хоть как-то отвлечься от тех мыслей, что вдруг поселились в голове.

— Да, — усмехнувшись, подтвердила Тина и едва заметно шевельнула рукой. — Я редко им пользуюсь, только тогда, когда хочу произвести впечатление на собеседника, особенно когда этот собеседник мне очень неприятен.

— У тебя это получилось. Даже я впечатлён… Тиана… Почему ты не представляешься так?

— Мне больше нравится Тина, — задумавшись, пояснила она, проведя рукой вдоль пуговиц моего пиджака. — Хочешь послушать, как получилось такое длинное имя?

— Да, — просто ответил я, и мне действительно было интересно.

— Лестат, ещё до того, как стал вампиром, принадлежал к семье бедных аристократов. Это настоящий титул, граф Д’Лионкур, у него даже есть фамильный замок на севере Франции. Поэтому, когда я вышла за него замуж, то титул передался и мне. И даже после того, как мы уже официально вместо супругов стали родственниками, титул остался со мной. В то время меня звали Клодетта. А после того путешествия в Тибет… после того, как я попала в Россию… Я не знала русского, да и уже забыла все имена, которыми меня когда-то называли, поэтому Максимилиан стал называть меня Татьяной, в честь пушкинской Татьяны из «Евгения Онегина». Мне понравилось это имя, но когда я вернулась в Англию, то решила его немного переделать на западный манер, потому как мало кто может его выговорить. Тиана. Сокращённо — Тина или Ти. Все близкие звали меня Ти… раньше. Как-то так.

— Надо же, в таком длинном имени такая длинная история… — удивился я, когда она замолчала.

— Да… Том знал меня как профессора Д’Лионкур. А ты как доктора Велль. Точнее, даже как мисс Велль. Знаешь, порой мне кажется, что это два совершенно разных человека.

— Почему ты не оставила его фамилию в этот раз? Ты же потом была профессором Реддл?

— Потому что, как бы это ни звучало, юридически наш брак не имеет больше силы, — тяжело вздохнув, пояснила Тина. — Как сейчас помню свою клятву у алтаря: «Пока смерть не разлучит нас». Это как раз тот самый случай. Смерть нас и разлучила. А снова быть доктором Д’Лионкур мне не хотелось, слишком много воспоминаний… вот и пришлось придумывать себе фамилию.

Тина замолчала ненадолго, словно задумавшись о чём-то, а потом вдруг тихо засмеялась. Я наклонился немного вперёд и вопросительно посмотрел ей в глаза, и она раскрыла мне причину своего смеха:

— Я просто только сейчас осознала, что ни разу не выходила замуж по любви. По расчёту — да, по глупости — тоже. Даже знаешь, по глупости — целых два раза, и один из этих раз находится сейчас в этой квартире. Даже полтора раза, — после того, как она закончила последнее предложение, до нас донёсся громкий смех из глубины квартиры. Я тоже усмехнулся, а Тина продолжила шептать: — Я даже умудрилась один раз выйти замуж назло другому человеку. А вот чтобы осознанно и по любви — нет.

— Но ты же была счастлива в тот, последний раз? — задумчиво спросил я, хотя мне было немного не по себе от осознания того, что Арман с Лестатом прекрасно слышали наш разговор. Но Тина не придавала этому никакого значения, так что я тоже старался об этом не думать.

— Да, это так. Но согласилась я всё равно из-за желания насолить ему. Кто же мог тогда знать, чем всё закончится… — сделав небольшую паузу, Тина повернулась ко мне лицом и посмотрела в глаза. — Знаешь, ведь это именно благодаря ему я сейчас такая, какой ты меня знаешь. Это Том сумел снять с меня тот защитный слой титана, которым я покрыла себя после всех событий, о которых тебе говорила. Для этого ему понадобилось целых четырнадцать лет. До сих пор не могу понять, что же тогда заставило его это сделать. Что он увидел во мне такого… Но послетого как мы… расстались, во мне будто что-то сломалось. Он убрал всю мою защиту, и мне теперь нечем закрыть ту рану, которая возникла у меня…

— Тина… — я не знал, что мне сказать на эти слова, мне было больно слушать всё это, но она меня перебила:

— Северус, послушай меня внимательно. Я не буду врать тебе, что я когда-нибудь забуду его. Это не так. Но я не хочу всё время жить прошлым. Я уже устала жить одними лишь воспоминаниями целых долгих десять лет. Знаешь, на одну секунду мне показалось, что это Том вчера был со мной в операционной, и что это он танцевал со мной в «Амортенции». Буквально на мгновение. Но это абсолютно точно невозможно, и я это знаю. Я просто видела то, что хотела видеть. А когда я рассказала тебе обо всём, когда наконец смогла дать всей этой боли выйти наружу, мне стало легче. И знаешь, сейчас мне кажется, что… что я готова отпустить всё это. Не забыть, а именно отпустить. Готова перевернуть эту страницу, и начать новую главу с чистого листа. Всегда есть выбор, Северус. Я могу всю оставшуюся жизнь жить в боли и печали, могу забыть всё это и бежать от себя, а могу… могу просто смириться с тем, что всё так, как оно есть, и просто жить дальше. Я благодарна Тому за всё, что он для меня сделал. И он всегда будет значить очень много для меня, но… мы с тобой можем попытаться построить своё будущее, ведь ты стал так близок мне… Если ты, конечно, готов принять меня со всем этим прошлым… и с моим несносным братом.

Тина закончила говорить, и я изумлённо посмотрел на неё. Её длинный монолог проник в самую глубину моей души. Я же и сам прекрасно знал, что значит жить прошлым: вся моя жизнь из года в год состояла из серых будней и печали по Лили. Долгие двадцать лет. А теперь, за эту бесконечную неделю я вдруг начал жить. По-настоящему. И я так боялся, что Тина сама откажется быть со мной, что она просто не сможет, но вот она была рядом и сама же предлагала мне будущее. Сама предлагала то, чего я вдруг так безумно хотел.

— Конечно, — прошептал я, крепче обхватив её ледяные руки. — Я готов принять тебя такой, какая ты есть. Ты правда чудо.

— Это Лестат меня так назвал? — усмехнувшись, спросила Тина, а затем снова устроилась на моём плече.

— Да, — с улыбкой ответил я, проведя ладонями по её рукам. — И я с ним согласен. Тина, ты можешь всё-таки пояснить мне, что произошло там, в зале?

— Да, конечно, — спокойно ответила она и, немного помолчав, словно набираясь сил, начала объяснения: — Знаешь, вампиры, конечно, бессмертные, но убить их всё-таки можно, если постараться. Они могут сгореть на солнце или в пламени, например. Лестат как раз и получил вчера такие ожоги. И единственное, что могло спасти его, — это кровь. Моя. Не знаю почему, но она действует на него сильнее, чем кровь обычных людей. А его кровь действует на меня.

— Значит, тебя можно исцелить с помощью его крови?

— Да, но только небольшие раны. Ты сам видел, в кого я превращаюсь, как только его кровь попадает в меня. У меня вдруг появляется непреодолимая… жажда. Это… это происходит буквально на несколько минут, но порой их достаточно, чтобы совершить непоправимое. Господи, ты был в такой опасности…

— Ты рисковала своей жизнью ради него? — задумчиво спросил я, пытаясь проанализировать ситуацию с учётом вновь полученной информации.

— Конечно, он же мой брат. Единственный человек, который рядом несмотря ни на что. И я знаю, что он сделал бы то же самое для меня. Но это не сможет спасти тебя от завтрашнего разговора, Лестат, — последнее предложение было сказано немного громче остальных, и я опять улыбнулся, гадая, что же завтра будет его ждать.

— Тебе нужно отдохнуть, Тина… хватит на сегодня разговоров, — ласково проговорил я, осознав, что мы уже достаточно долго беседуем, и она, наверное, устала.

— Хорошо, — прошептала Тина, прижавшись ко мне. — Ты такой тёплый… Можно я ещё погреюсь?

И она положила свою ледяную руку на одну из пуговиц моего пиджака и хотела его расстегнуть, но у неё не хватило сил сделать задуманное.

— Подожди одну минуту, ладно? — приподнявшись, попросил я и немного отстранил её от себя.

Я сам расстегнул пиджак и рубашку и положил одежду на прикроватную тумбочку. Вернувшись на прежнее место, я приобнял её за плечи и пригласил снова лечь мне на плечо. Меня всего передёрнуло, когда её ледяная щека и руки прикоснулись к моей голой коже, но я только крепче прижал её к себе. В тот момент мне показалось, что её кожа была сделана из снега, настолько белой и холодной она была.

Тина расслабленно лежала в моих объятиях, и всего через минуту или две я заметил, что она заснула. Её умиротворение постепенно перешло и мне, и я, укутав нас одеялом, тоже провалился в забвение.

***

Этот день был последним днём наших каникул, и после обеда нам предстояло вернуться в Хогвартс. Тина проспала до часу дня, настолько обессиленной она была после случившегося накануне, а я в это время не хотел даже шевелиться, чтобы не потревожить её. И всё же я почувствовал, что Тина проснулась, когда она вдруг крепко обняла меня.

— С добрым утром, — улыбнувшись, прошептал я, уткнувшись лицом в её волосы.

Красавица приподнялась и улыбнулась мне в ответ, а я изумлённо посмотрел на неё. Её загорелая кожа всего за одну ночь словно превратилась в снег, настолько белой она была.

— С добрым утром, — прошептала Тина и, заметив моё удивление, обеспокоенно спросила: — Что-то не так?

— Твоя кожа…

— Ах да… опять нужно будет загореть как следует. На следующие каникулы поедем отдыхать ко мне в Мельбурн, договорились?

— Договорились, — согласился я и поцеловал её.

Несмотря на то что я всю ночь пытался согреть Тину, её губы были всё такими же ледяные. После продолжительного поцелуя она мягко отстранилась от меня и бодро вскочила с кровати. Отдых явно пошёл ей на пользу, и энергия в ней била ключом. Быстро переодевшись в платье тёмно-фиолетового цвета классического кроя и длиной до колена, Тина вышла из спальни и строго крикнула:

— Лестат!

Я тоже быстро оделся и направился следом за ней, потому что моментально сообразил по её тону, что намечалось что-то очень интересное. В итоге я нашёл всех троих в зале поменьше, в котором как раз стоял тот самый рояль, чьи звуки мы недавно слышали. Все шторы были плотно задвинуты, и в комнате царил полумрак, лишь только один светильник едва-едва разгонял темноту.

— Лестат, какого дьявола?!.. — разъярённо начала говорить Тина, как только вошла в помещение, но тот мигом её перебил:

— Тина, любимая моя, как же я благодарен тебе за спасение моей грешной души! Спасибо, спасибо! — он подошёл к сестре и хотел было обнять её, но она его оттолкнула.

— Во что ты опять ввязался? — с угрозой в голосе прорычала Тина, уперев руки в бока.

— Тинь-Тинь, это всего лишь небольшое недоразумение…

— Небольшое недоразумение?! — повысив голос, повторила она, а я невольно засмеялся, увидев, какой моя… девушка может быть в гневе. И я был очень рад, что не находился сейчас на месте Лестата. — Северус мог погибнуть из-за твоего «небольшого недоразумения»! Ты сам, чёрт возьми, мог погибнуть! Ты хоть думаешь своей непутёвой головой, какой это был бы удар для меня?!

— Дорогая, успокойся, всё ведь обошлось… — невозмутимо ответил Лестат, но судя по его лицу, он всё же немного испугался.

— Нет, Лестат, не обошлось. Я в последний раз спасаю твою задницу! — всё в таком же недовольном тоне продолжила возмущаться Тина, скрестив руки у себя на груди. — В следующий раз даже пальцем не пошевелю, не то, что…

— Тина, дорогая, ты самая добрая душа, которую я когда-либо видел!.. — Лестат активно пытался задобрить сестру, но получалось явно не очень: она всё ещё готова была рвать и метать. Тут Тина повернулась к Арману, сидевшему молча в просторном кресле всё это время, и тем же угрожающим тоном обратилась к нему:

— А ты что здесь забыл?!

— Клоди… — очень спокойным и мелодичным голосом начал говорить второй вампир, но она так разъярённо на него посмотрела, что он мигом поправился: — Тиана. Триста лет прошло, неужели ты всё ещё злишься на меня?

Но по выражению лица своей бывшей… подруги он сразу же без слов получил ответ на свой вопрос, поэтому невозмутимо заметил:

— Знаешь, вместо того, чтобы набрасываться на меня с обвинениями, лучше бы сказала «спасибо» за то, что я вытащил его из того несчастного Хаммера, рискуя своей жизнью.

— Спасибо. А теперь исчезни отсюда, — со сталью в голосе произнесла она уже более тихим голосом, а потом опять повернулась к Лестату: — Ты разбил мой Хаммер?

— Ну, разбил — это не совсем подходящее слово, но ездить он теперь точно не сможет… — теперь уже с явным выражением ужаса на лице осторожно пояснил Лестат.

— Отдай мне ключи от Беллы, — очень тихо и очень чётко произнесла Тина, протянув брату руку и смотря своим убийственным взглядом прямо ему в глаза.

— Что ты собираешься с ней делать? — с опаской спросил тот, всё же положив ей на ладонь ключи.

— Я лично разберу её на запчасти, как только будет свободное время, и продам на разных аукционах, так что ты ещё лет десять будешь её собирать по болтику, — уничижительно прошептала она, сжав ключи от машины в белоснежной ладони.

— Нет! — воскликнул он и тут же осёкся, снова попав под тот самый взгляд. — Тина, умоляю тебя!

Лестат чуть было не упал перед ней на колени, но Тина невозмутимо отвернулась от него и, уже выходя из комнаты, сердито заявила:

— Чтобы через пять минут вас двоих здесь не было.

Я был ошеломлён увиденной мной сценой. Свернув по коридору, Тина направилась на кухню, и я уже собрался пойти за ней, но Лестат остановил меня.

— Северус, я слышал, вы сегодня уезжаете. Приятно было познакомиться, — он протянул мне руку, и я, усмехнувшись, пожал её в ответ. — И знай, я искренне тебе сочувствую. Такую стерву, как моя любимая сестричка, ещё поискать надо. В общем, не падай духом! Боже, моя Белла

И, произнеся последние слова, Лестат словно испарился в воздухе. Спустя секунду Арман тоже исчез из виду, и я медленно направился в сторону кухни, пытаясь переварить произошедшее. Пройдя в столовую, я увидел, что Тина как ни в чём не бывало сидела за столом и жевала оладьи, принесённые Паттерсоном. Она сразу же подняла на меня взгляд, и я удивлённо посмотрел ей в ответ.

— Что? — недоуменно спросила она, отрезав ножом небольшой кусочек.

— Знаешь, мне сейчас искренне посочувствовали, что я связался с такой стервой, как ты… — улыбнувшись, я присел за стол прямо напротив неё и пододвинул к себе вторую тарелку.

Тина закатила глаза, а потом, прожевав, ответила:

— На самом деле, в каждой шутке есть доля правды, Северус, — она отпила немного сока из бокала рядом. — И любой из тех, кто хорошо меня знает, подтвердит, что характер у меня не сахар. Так что про стерву можешь не сомневаться.

Пока Тина говорила, я тоже начал завтракать, поэтому, помолчав немного, она добавила:

— К слову, про наш вчерашний разговор. Знаешь, у меня правда тяжёлый характер, и я прекрасно понимаю, что далеко не всякий будет это терпеть. Так что если ты после увиденного сейчас считаешь, что не сможешь быть со мной рядом…

— Тина, всё в порядке, — невозмутимо возразил я, тоже начав разрезать оладьи ножом. — Я хочу быть с тобой рядом, даже несмотря на твой взбалмошный нрав. Я привык справляться с трудностями, а не бежать от них.

— Знаешь, «трудности» — это, мягко говоря, не то слово, которое подойдёт в этой ситуации, — рассмеялась Тина, и я широко улыбнулся в ответ.

— Тина, давай спокойно позавтракаем, ладно? — предложил я, потому как у меня было ещё одно незаконченное дело. — А после я хотел бы отдать тебе кое-что перед отъездом. Подарок.

— Я крайне заинтригована, профессор, — хитро посмотрев на меня, она приняла моё предложение, и мы продолжили трапезу.

Сразу же после завтрака я повёл её в спальню, и Тина, нетерпеливо глядя на меня, присела на краешек своей кровати. А я достал из внутреннего кармана своей мантии, которая всё это время висела в шкафу, объёмный свёрток и протянул его ей.

— Что там? — полюбопытствовала она, внимательно разглядывая его со всех сторон.

— Открой и посмотри, — улыбнувшись, предложил я, и Тина незамедлительно разорвала упаковку.

В её руках оказалась невесомая струящаяся ткань серебристого цвета. Тина всё тем же непонимающим взглядом посмотрела на меня и, взяв мантию в одну руку, осторожно накинула на вторую ладонь. Ладонь сразу исчезла.

— Северус?! — восхищённо воскликнула Тина, не веря своим глазам, а я усмехнулся, ведь мои догадки оказались верными.

— Это мантия-невидимка. Их очень трудно раздобыть, особенно такого качества, — пояснил я, сев рядом, но Тина всё ещё изумлённо смотрела на меня.

— Но как такое возможно?

— Тина, чары наложены не на тебя, а на ткань. Маскирующие чары делают ткань невидимой, а под ней находишься ты. Так что смело можешь ею пользоваться.

Моя «ученица» тут же встала и, полностью накинув на себя мантию, исчезла. До меня донёсся только её смех. Я и сам рассмеялся, так как был рад, что нашёл выход из сложившейся ситуации. Нащупав Тину рядом, я сдвинул мантию в стороны и пододвинул её к себе.

— Теперь ты можешь свободно приходить ко мне вечером, не боясь, что кто-то что-то заподозрит, — прошептал я, обняв её за талию.

— Ах вот оно что, профессор Снейп! — опять рассмеявшись, Тина наклонилась ко мне и поцеловала. — Получается, что подарок вовсе не мне, а вам.

— Подарок нам обоим, — поправил я её, уже более крепко прижимая её тело и почти непрерывно целуя ледяные губы.

— Северус, нам уже пора в дорогу… — прошептала красавица, сев ко мне на колени и обхватив руками мою шею, но всё так же страстно продолжая целовать меня.

— Я думаю, не случится ничего страшного, если мы немного задержимся… — невозмутимо заметил я, стаскивая с неё плотное платье.

Тина легко толкнула меня, и я упал спиной на центр кровати, а сама она наклонилась ко мне, и копна её длинных волос закрыла мне лицо. Мне так хотелось хоть ещё немного побыть в этой сказке, побыть с ней рядом. Быть просто самим собой. Впервые в жизни мне так не хотелось возвращаться в Хогвартс, который я всю свою жизнь считал домом, ведь теперь мой дом был рядом с ней. Где бы она ни была.

Глава 20. Возвращение в Хогвартс

Мне очень не хотелось возвращаться в Хогвартс. Эти каникулы, эта волшебная неделя, которую я провела вместе с Северусом, даже несмотря на все те недоразумения, что успели произойти с нами за этот короткий промежуток времени, была самой лучшей за последние двадцать лет моей новой жизни. За эту неделю мы узнали друг друга лучше, чем за предыдущие полгода ночных бесед. Но к сожалению, всё проходит. И это волшебное время тоже.

Мне пришлось остановить мотоцикл задолго до Хогвартса и вручную вести его, ведь в замке снова было полно народу, а мне не нужно было лишний раз привлекать внимание к своей скромной персоне. Спрятав байк в том же тайнике, в котором он был до нашего отъезда, мы с Северусом были вынуждены ненадолго разлучиться: мне нужно было разобрать свои вещи, а ему подготовиться к завтрашним занятиям.

Поскольку мы прибыли как раз к ужину, то я закинула свой дорожный чёрный рюкзак в спальню и неспешно направилась в Большой зал. Как я и думала, практически все уже вернулись с каникул, и мне пришлось минут десять непрерывно здороваться со всеми знакомыми и незнакомыми мне людьми. Подойдя к своему столу, я заметила, что неподалёку сидел Невилл в компании Луны и ещё пары человек.

Увидев меня, мой приятель широко улыбнулся и крикнул:

— Тина, привет! Наконец ты вернулась! Мерлинова борода, какая же ты… белая!

— Всем привет! — так же приветливо улыбнувшись, поздоровалась я, подойдя к ним ближе. — Да уж, вот что делают с людьми полгода в дождливой Англии!

— Это точно… Тина, ты же вроде не хотела уезжать из замка в каникулы, разве нет? — немного обиженно произнёс Невилл, видимо, расстроившись, что не застал меня в школе сразу же по приезде.

— Да… — медленно подтвердила я, а в это время судорожно соображала, что бы такое придумать, ведь не рассказывать же мне ему, с кем я провела эти каникулы и чем мы занимались всё это время. — В Лондон неожиданно приехал мой брат и пригласил меня провести праздники вместе. Мы даже выбрались с ним в оперу.

— Ого, я не знал, что у тебя есть брат… — задумчиво протянул Невилл, а я в это время снова приветливо улыбнулась прошедшей мимо девочке с Пуффендуя. — Почему ты не написала мне, что приехала в Лондон? Мы могли бы встретиться и погулять…

— Я… прости, Невилл, я как-то не подумала… — оторопев немного от такого вопроса, произнесла я, проведя руками по волосам, собранным, как всегда, в высокий конский хвост. — Просто мы давно не виделись с Лестатом, и мне хотелось провести время с ним…

— Какое смешное имя у твоего брата, Тина, — весело заметила Луна, и я была очень благодарна ей за смену темы.

— Да, он и сам очень… смешной. Под стать имени, — усмехнувшись, съязвила я, а про себя подумала: «Знала бы она его лично, никогда бы такое не сказала».

— А твой брат тоже волшебник? Чем он занимается? — я была готова расцеловать Луну, потому как она так удачно отошла от темы моего отъезда, и Невилл теперь не мог дальше предъявлять мне претензии.

— Да… — растерянно протянула я, решив в этот раз не врать. Точнее, почти не врать. — Ну, он просаживает своё состояние в различных казино… Впрочем, пополняет его Лестат тоже там. Гуляет по клубам, пьёт дорогой алкоголь, меняет спутниц как перчатки, разбивает дорогие машины… которые к тому же ему не принадлежат. В общем, ведёт светский образ жизни.

— Ого, вот это да, — на меня все удивлённо посмотрели, а я просто пожала плечами.

— Он может позволить себе такой образ жизни, но я его, мягко говоря, не поддерживаю. Кстати, мы с ним сходили в один замечательный ресторан. «Амортенция». Ты что-нибудь слышала про него?

— Да, это очень известный ресторан в волшебном мире! — ответила девочка, сидевшая рядом с Луной. — Но туда очень трудно попасть… Как вам удалось?..

— Лестат с кем угодно найдёт общий язык, так что это было несложно, — улыбнувшись, заметила я, а в это время к нам подбежали две девочки с Пуффендуя, и вроде даже они были с нашего курса.

— Вы не поверите, что я вам сейчас расскажу! — воскликнула одна из них, Сьюзен, и моментально добилась желаемого: все сразу же вопросительно на неё посмотрели. — Я только что подслушала, как одна из шестикурсниц со Слизерина рассказывала, как она в субботу отмечала свой день рождения в «Амортенции», и вы ни за что не угадаете, кого она там увидела!

В этот момент у меня душа ушла в пятки, поскольку я прекрасно знала, кого там видела слизеринка и с кем именно, но, мастерски сохраняя самообладание, я изобразила искреннее удивление и заинтересованность.

— Профессора Снейпа! — наклонившись к нам, полушёпотом произнесла сплетница, и все тут же вскрикнули от удивления. А она тем временем продолжила делиться новостями: — Но это ещё не всё! Он танцевал там с невероятно красивой девушкой, которую никто не видел раньше! Представляете?!

Все потрясённо посмотрели на Сьюзен, и было видно, что эта новость никак не укладывалась ни у кого в голове, а я про себя выдохнула: Северус был прав, и меня действительно никто не узнал.

— Вот это да! — максимально правдоподобно изобразив удивление, воскликнула я. И тут позади меня раздался надменный женский голос:

— Сьюзен, это моя новость, не надо лишний раз привлекать к себе внимание ей… — к нам подошла высокая девушка, блондинка, с утончёнными чертами лица и стройной талией. После этого она повернулась ко мне, критически осмотрела меня с головы до ног и, сморщив личико от моих простых джинс и чёрной футболки, высокомерно добавила: — Знаешь, Велль, она чем-то была похожа на тебя… только на десять лет старше, в пять раз красивее и… не такая бледная. И на ней были такие драгоценности… Моя мама отлично разбирается в бриллиантах, и даже она была удивлена, увидев их.

— Куда уж мне… — примирительно произнесла я, а в душе готова была плясать от радости, поскольку всё сложилось как нельзя лучше.

— Тина, вообще-то, тоже была в этом ресторане… — заступился за меня Невилл, но знал бы он, как это было не вовремя.

— Неужели? — надменности в её голосе стало в два раза больше.

— Да. Но я была там во вторник, — невозмутимо ответила я, глядя прямо в глаза гордой девице.

Та лишь недовольно хмыкнула и пошла прочь к своему столу. Нам тоже пора было расходиться, ведь ужин уже начался, поэтому мы с Луной направились к своему столу, а Невилл и девочки остались сидеть на своих местах, только немного развернувшись в другую сторону. И весь остаток вечера я благодарила небо, что смогла избежать скандала и бросить тень на репутацию самого лучшего Мастера Зелий.

Уже вечером, когда я собиралась ложиться спать, в одно из окон нашей спальни кто-то неожиданно постучал. Я подошла к нему и вгляделась в темноту, но ничего не смогла увидеть. Тогда я приоткрыла небольшую щёлку, и в неё проскользнул небольшой кусок аккуратно сложенного пополам пергамента и опустился прямо мне на левую руку. Девочки удивлённо посмотрели на меня, а я развернула записку.

В ней было всего три слова, написанные аккуратным мелким почерком, который был мне вполне знаком:

Придёшь ко мне?

Прочитав их, я улыбнулась и положила записку в карман джинс, а мои соседки ещё более удивлённо посмотрели на меня.

— Прикроете меня, если что? — небрежно попросила я, доставая из своего рюкзака бумажный свёрток, а затем направилась к выходу.

— Хорошо, Тина. Но куда ты? — Падма первой пришла в себя и огласила вопрос, витавший в воздухе.

— У меня, кажется, намечается свидание, — улыбнувшись, мечтательно ответила я, и девочки рассмеялись вместе со мной.

— Может, ты расскажешь нам, кто он? — нетерпеливо поинтересовалась Лайза, когда я почти подошла к дверям.

— Это тайна… — мечтательно протянула я, ещё больше улыбаясь, а девочки опять захихикали. — Не ждите, буду поздно!

— Только будь аккуратнее и не попадись, ладно? — попросила меня Падма, и я, кивнув, вышла из спальни.

В гостиной уже не было ни души, так что я спокойно накинула на себя мантию-невидимку и направилась в подземелье, где меня уже ждал мужчина, в чьих объятиях я растворилась на всю оставшуюся ночь.

***

Начало второго триместра далось мне очень непросто. Я уже так привыкла спать до обеда и проводить всё своё свободное время рядом с Северусом, не оглядываясь на то, что нас может кто-нибудь увидеть вместе, что даже не могла как следует сосредоточиться на занятиях и домашней работе. И мне было очень тяжело не смотреть на профессора Зельеварения хотя бы раз в десять минут за приёмами пищи в Большом зале, но я всё-таки старалась держать себя в руках, чтобы никто ни о чём не догадался.

Вид же Северуса, как всегда, был нелюдим и холоден, но я прекрасно знала, что и ему было нелегко поддерживать невозмутимость: когда я пришла к нему вечером в день нашего возвращения, то он с такой страстью набросился на меня, словно мы не виделись несколько недель, а не часов.

В общем, моя рассеянность достигла своего апогея тогда, когда спустя несколько дней после начала учёбы, пройдя уже половину пути к хижине Хагрида, я вдруг осознала, что забыла вчера в подземелье свой учебник по Уходу за магическими существами.

— Что случилось, Тина? — обеспокоенно спросил Невилл, увидев, как я внезапно замерла на месте.

— Чёрт… помнишь, я вчера вместо учебника по Зельям принесла учебник по Уходу? — растерянно пояснила я, уже собираясь разворачиваться. — Кажется, я забыла его в подземелье… Пожалуй, стоит прогуляться туда и забрать его.

— Тина, я могу дать тебе свой… Мы же уже почти пришли, — сразу предложил Невилл, когда я сделала пять шагов в сторону замка.

— Всё нормально, Невилл, я всё-таки схожу за ним. А ты иди на занятие и предупреди Хагрида, что я немного задержусь, — растерянно сказала я ему на прощание и ускорила шаг.

Подойдя к кабинету Зельеварения, я увидела неподалёку две группки трясшихся от страха учеников первого или второго курса. Не обращая особо на них внимания, я уверенно постучала в дверь и, приоткрыв её, проникла внутрь, не забыв плотно закрыть её за собой. Стремительно направившись прямо к столу, за которым сидел Северус, я легла спиной на ровную поверхность дерева так, что он только-только успел убрать чернильницу с пером и пергамент, который проверял секунду назад.

— Тина, что ты творишь?! — удивлённо и немного рассержено воскликнул он, отставив в сторону предметы из своих рук, и сердито посмотрел прямо на меня.

— Господи, как же мне лень… — с апатией в голосе протянула я, раскинув руки в стороны. — Кто я? Где моё место в этом мире?..

— Твоё место сейчас на занятиях по Уходу за волшебными существами, а не на моём столе! — ещё более рассерженно ответил Северус на мои риторические вопросы мирозданию, но я невозмутимо посмотрела на него в ответ.

— Ты не рад меня видеть?

— Тина, я всегда рад тебя видеть, но у меня через десять минут занятие у первокурсников, и мне очень не хочется, чтобы они узнали что-либо о моей личной жизни, — уже более мягким и спокойным голосом пояснил он, и я широко улыбнулась.

— А ты в курсе, что почти вся школа уже несколько дней обсуждает, насколько хорошо ты танцуешь и кто всё-таки была эта загадочная незнакомка рядом с тобой?..

— Разумеется, — всё с прежней обольстительной улыбкой ответил Северус, и передо мной вновь оказался тот мужчина, в которого я без памяти влюбилась. — Только вот больше никому ничего знать не обязательно. Так что прошу тебя, иди на занятия.

— Знаешь, меня слегка беспокоит тот факт, что ты знаешь моё расписание лучше, чем я, — всё так же продолжая лежать на столе, задумчиво сказала я. — Северус, ты слишком правильный… Твоей размеренной и на десять лет вперёд просчитанной жизни не хватает немного спонтанности, немного… хаоса.

— Тина, с появлением тебя в моей жизни хаоса стало даже слишком много… — тихо возразил он и, наклонившись надо мной, поцеловал в губы. — Умоляю тебя, иди на занятие.

— Как скажете, профессор Снейп, — прошептала я и, резко поднявшись, слезла с тёмного стола.

— Ты пришла сюда, только чтобы полежать на моём столе? — с усмешкой в голосе поинтересовался Северус, когда я уже направилась к входной двери.

— Точно, чуть не забыла! Я оставила у тебя вчера учебник по Уходу.

— Я так и думал, — с тёплой улыбкой протянул он и, открыв верхний ящик своего стола, достал оттуда средних размеров книгу.

— Профессор Снейп, а что мой учебник делает в вашем столе? — возмутившись для приличия, я снова подошла к нему и, приобняв, поцеловала.

— Я хотел отдать тебе его лично в руки, — пояснил Северус, когда я немного от него отстранилась. — Придёшь сегодня ко мне?

— Конечно, — тут же пообещала я, сжав в ладони его руку. — Сразу после ужина?

— Н… нет, — задумавшись, произнёс он и сразу нахмурился, — сегодня после ужина мне нужно будет провести занятие по окклюменции с мистером Поттером. Совсем вылетело из головы. Я стал такой же рассеянный, как и ты, Тина.

На последней фразе Северус снова улыбнулся мне, и я опять не смогла удержаться от поцелуя.

— Окклюменция? Я уже начинаю ревновать вас, профессор Снейп, к Гарри Поттеру…

— Я потом тебе всё расскажу, это надолго, — пообещал он, и в этот же момент зазвонил мощный колокол. — Тина, ты меня совсем выбила из колеи!

— Уже ухожу! — весело произнесла я на прощание и направилась к двери.

Выйдя из кабинета с таким же невозмутимым видом, с каким и зашла туда, я взбежала по лестнице, ведущей из подземелья, а на моё лицо вновь вернулась широкая улыбка.

— Никогда не видел, чтобы из подземелья выходили с настолько довольным лицом… — удивлённо пробормотал Невилл, ожидая меня у начала лестницы.

— Невилл, я же просила тебя не ждать меня! — воскликнула я, совсем не ожидая увидеть здесь гриффиндорца.

— Я просто подумал, что тебе будет комфортнее идти вдвоём, чем одной… — смущённо произнёс он, когда мы уже почти бегом направились к хижине Хагрида.

— Ладно, всё в порядке, — отмахнулась я, выходя из замка и шагая по тропинке. — Я просто встретила по дороге кое-кого.

На моём лице вновь расцвела улыбка, а Невилл понуро посмотрел под ноги.

— Ясно, — коротко ответил он, и по его виду сразу стало понятно, что Невилл догадался, кого я там встретила. Ну, или почти догадался. — Значит, он слизеринец?

— Невилл, побежали, мы и так опаздываем, — быстро сменила я тему, и мы бегом спустились по ступеням к хижине.

«Да, Невилл, он слизеринец, — про себя ответила я другу. — Самый суровый и самый лучший».

И до конца дня довольная улыбка никак не хотела покидать меня.

***

— Как у тебя дела, Тина? — с улыбкой поинтересовался Дамблдор, когда я вальяжно развалилась в кресле рядом с его столом и дула на чашку с чаем, которую мне только что вручили. — Не надоело ещё учиться?

— Нет, не надоело, — усмехнулась я, но когда я отпила немного горячего чая, моя усмешка стала ещё шире. — Надо же, какой у тебя интересный чай! Пять звёзд, не меньше…

— По-моему, ты сама говорила, что в моём возрасте полезно немного… расширять сосуды, — подмигнул Дамблдор, невозмутимо сделав небольшой глоток из своей чашки, и я почему-то не сомневалась, что коньяка в ней было не меньше, чем в моей, если не больше. — Я, кстати, получил твою записку…

В этот момент он выразительно посмотрел на меня, но я только закатила глаза на очень жирный намёк о том, кто же передал ему ту самую записку, и отхлебнула ещё немного «целебного» чая.

— Надеюсь, вы хорошо провели каникулы? Северус в последнее время выглядит крайне довольным, никогда его таким не видел…

— Неужели это так сильно заметно? — от удивления мои брови поползли вверх, а душу сковал страх, поскольку раз Дамблдор заметил перемены в Северусе, то и остальные могли заметить то же самое. Но мой старинный друг лишь мягко улыбнулся и невозмутимо ответил:

— Нет, Тина, это не сильно бросается в глаза, ведь на людях вы по-прежнему ведёте себя как… обычно. Но если знать, на что и в какие моменты смотреть…

— Всё ясно, — протянула я, успокоившись от той простой мысли, что далеко не все обитатели школы были настолько проницательными, как её директор. — Вот скажи честно, ты против?

— Нет, Тина, как я могу быть против? — рассмеялся Дамблдор, отставив свою замысловатую чашку на стол, заваленный всякой всячиной. — По-моему, я тебе неоднократно говорил, что Северус не такой уж и плохой человек, каким он показался тебе… поначалу. И я очень рад, что ты сама убедилась в этом. Может быть, именно Северус поможет тебе… найти ту гармонию, которую ты так отчаянно ищешь.

— Не знаю… — вполголоса ответила я, задумчиво посмотрев на Фоукса, который тихо сидел на жёрдочке неподалёку и чистил перья. — Может, ты и прав… мне нравится быть с ним, Северус очень спокойный. Сначала я приняла это за чёрствость, но, узнав его получше, поняла, что он просто знает, что хочет от жизни и как этого добиться. И он не гонится за славой, богатством, не тешит своё эго мнимыми достижениями… как бы мне перенять у него эту мудрость?

— Тина, ты же и сама очень мудрый человек, — не сводя с моего лица пронзительного взгляда бледно-голубых глаз, сказал он. — Но тебе не хватает…

— Чего мне не хватает? — с иронией уточнила я, прекрасно зная, чего или, точнее, кого же мне не хватало в действительности. Хотя именно в тот момент я уже начала сомневаться в своих прежних желаниях, ведь настоящее постепенно становилось ничем не хуже прошлого.

— Тебе не хватает того, кто бы направлял всю твою энергию в нужное русло, — Дамблдор с улыбкой закончил своё предложение, и я красноречиво посмотрела на него в ответ, уловив ещё один жирный намёк. — Тина, в прошлом семестре ко мне неоднократно подходила и Минерва, и Филиус, и Помона, и Долорес и жаловались на проделки близнецов Уизли, но я же прекрасно понимаю, что… подобное они точно не смогли бы провернуть без… кое-чьей помощи.

— Никто ничего не докажет, так что не надо на меня так смотреть, — с усмешкой сказала я и принялась большими глотками пить уже остывший чай.

— Я в этом не сомневаюсь, Тина, — протянул он, отправив в рот одну из лимонных долек, которые лежали на столе в жестяной коробочке. Но я, заметив их, сразу поморщилась, ведь от одного кусочка в прошлый раз у меня так свело зубы, что я ещё неделю не могла есть сладкое. — Но тебе не кажется, что подобными делами… как-то несолидно заниматься настолько серьёзному человеку, как ты.

— Я?! Серьёзный человек?! — издевательски повторила я, допив весь чай до конца. — Дамблдор, ты не видел меня в компании моего брата…

— Я помню, что ты рассказывала мне о ваших приключениях, — усмехнулся в ответ Дамблдор, сделав глоток из своей чашки. — Но Тина… пожалуйста, если тебя поймают, мне будет очень трудно избежать наказания для тебя.

— Никто меня не поймает, — беспечно заявила я, запрокинув голову и мечтательно посмотрев в потолок. — А если и поймает, то я постараюсь выпутаться как-нибудь сама, не маленькая, так что никто не сможет обвинить тебя в преступном сговоре.

Мой старинный друг рассмеялся иронии в моих словах и с улыбкой произнёс:

— Хотелось бы в это верить, Тина. Я думаю, Северус очень расстроится, если тебе придётся из-за твоих глупостей покинуть замок…

— Что ж, расстраивать… профессора Снейпа я точно не планирую, так что можешь быть спокоен. Тем более у меня теперь неплохие связи с самым строгим преподавателем в этой школе, так что… — протянула я, немного покраснев оттого, что мне действительно было не всё равно, что обо мне подумает Северус. — Но сам же знаешь, порой от меня мало что зависит! Но так уж и быть, я очень постараюсь не влипать в неприятности, хотя… обещать ничего не могу. Доволен?

— Не сказать чтобы очень, но хотя бы что-то, — примирительно согласился Дамблдор, а я снова красноречиво посмотрела на него и медленно встала из кресла, намереваясь уже пойти к себе в гостиную, чтобы немного поболтать со своими соседками, ведь теперь все вечера после ужина я проводила в подземелье подальше от посторонних глаз. — И кстати, Тина, у меня есть к тебе дело…

— Что, неужели такое же, как в прошлый раз? — удивилась я, припомнив последнее «дело», которое тот мне поручил. — Дамблдор, я больше не поеду в Болгарию и не буду лезть в Нурменгард, даже не уговаривай, так что разбирайся со своими «делами» сам!

— Нет, Тина, я не то имел в виду, — нисколько не обидевшись моим словам, произнёс он. — Загляни ко мне послезавтра после обеда, и я всё тебе расскажу, ладно?

— Чёртов интриган, — широко улыбнувшись, проворчала я, поскольку Дамблдор прекрасно знал, что после подобных слов я точно приду к нему в кабинет. — Хоть намекни, к чему мне готовиться?

— Тина, тебе точно понравится, — заверил меня он, хотя верить словам старого хитреца я не очень-то и собиралась. — Но раньше времени я ничего говорить не буду, а то ещё проболтаешься ненароком… самому строгому преподавателю школы.

— А это «дело» непосредственно его касается? — заинтересованно уточнила я, сразу догадавшись, о ком шла речь, но Дамблдор загадочно улыбнулся и пропел:

— Всё послезавтра, Тина…

— Ладно-ладно… — усмехнулась я на прощание и не спеша выскользнула из кабинета директора Хогвартса, гадая, что же задумал Дамблдор и какая роль в этой задумке полагалась мне.

Глава 21. День рождения

— Северус, я сейчас по дороге сюда встретила Гарри Поттера, и у него был такой измученный вид, будто ты его пытал, — немного обвиняюще произнесла я, зайдя в кабинет декана Слизерина и скинув с себя мантию-невидимку. — Чем вы здесь занимались?

Но, взглянув на Северуса, я заметила, что тот выглядел не менее уставшим, чем Гарри. Обойдя зельевара со спины и положив руки ему на плечи, я крепко обняла его и прижалась своей щекой к его гладковыбритой щеке, а он зажмурился и положил горячие ладони на мои ледяные руки.

— Как же я устал… это бесполезно, — обессиленно прошептал Северус, не открывая глаз.

— Эй, если ты хочешь отдохнуть, то я могу прийти в другой раз… — шёпотом предложила я, догадавшись, что сил на разговоры у него почти не осталось.

— Нет, не уходи, — умоляющим голосом попросил он, сжав мои ладони. — Без тебя мне будет ещё хуже. Иди ко мне.

Я послушно выполнила его просьбу и села к нему на колени, а Северус крепко прижал меня к себе.

— Тина, когда же ты снова будешь нормальной температуры, а не словно скульптура изо льда? — устало прошептал он, прикоснувшись губами к моей щеке.

— Пока кровь Лестата окончательно не выведется из меня… — так же шёпотом ответила я, закрыв глаза и наслаждаясь теплом его тела. — Ещё несколько дней, наверное… трудно сказать точно.

Северус ничего не сказал на мои слова, лишь продолжал едва заметно касаться губами моей щеки и шеи, и на несколько мгновений я буквально растворилась в этой нежности.

— Может, всё-таки расскажешь, зачем вам двоим нужны эти дополнительные занятия? — открыв глаза и посмотрев на него, спросила я спустя какое-то время. — Ты так устал после них…

— Хорошо, Тина, — тихо согласился Северус, а на его лице появилась вымученная улыбка. — Только дай мне минут пять прийти в себя…

Он снова закрыл глаза и прижал меня к себе, а я положила голову ему на плечо и стала терпеливо ждать. Наконец, Северус выпрямился и начал объяснять:

— Знаешь, окклюменция — это защита сознания от вмешательства извне. Есть такие волшебники — легилименты, которые могут проникнуть в чужое сознание и увидеть все твои воспоминания, страхи и желания. Это очень сложная магия, но всё же такое возможно. И с помощью окклюменции опытный волшебник может защитить своё сознание от подобного вмешательства.

— Допустим, про легилиментов я и без тебя знала, — задумчиво пробормотала я и, заметив вопросительный взгляд, сразу пояснила: — Мне Том рассказывал. Он… тоже умел вот так проникать в сознание других людей, у него было что-то вроде врождённого дара. Только вот на меня его дар не действовал, это было так смешно… И как-то до этого я даже и не подозревала, что это так сложно, у Тома это получалось даже без помощи волшебной палочки… Но зачем ты обучаешь окклюменции Гарри? Если это так тяжело…

— Перед Рождеством кое-что случилось, Тина, — устало продолжил объяснения Северус, а я стала внимательно его слушать. — Нагайна, змея Тёмного Лорда, напала на Артура Уизли, когда тот дежурил у отдела Тайн. В этом отделе хранится пророчество, которое очень хочет получить Тёмный Лорд…

— Но ты же тогда подслушал его, разве нет? — перебила я, прекрасно помня его историю. — Или это другое?

— Нет, Тина, это всё то же самое пророчество. Я тогда не до конца его услышал, поэтому Тёмный Лорд хочет получить полную версию. Видимо, между Гарри Поттером и Тёмным Лордом существует связь. Мы узнали об этом как раз тогда, когда мистер Поттер увидел во сне, как Нагайна нападает на Уизли.

— Но как Гарри мог увидеть это, если у него связь с Волан-де-Мортом, а не с его змеёй? — не успокаивалась я, всё ещё не до конца понимая, что к чему. — Или Волан-де-Морт тоже был там?

— Нет, только змея. И это даёт нам основания полагать, что в змее тоже есть кусочек… души Тёмного Лорда.

— То есть змея — это крестраж? — тут же догадалась я.

— Знаешь, Тина, если бы ты умела колдовать, то ты была бы очень талантливой волшебницей, — удивлённо посмотрел на меня Северус. — Не каждый может так просто сложить всё это воедино…

— Но тогда получается, что Гарри — это тоже крестраж, нет? — улыбнувшись его комплименту, я задала следующий вопрос.

— Да, наверное, ты права… — задумчиво ответил он, посмотрев куда-то перед собой. — Знаешь, никто ещё до Тёмного Лорда не мог создать больше, чем один крестраж, это очень тёмная и очень сильная магия, так что тут мы можем только догадываться. В общем, всё сводится к тому, что Тёмный Лорд может проникать в сознание Поттера, тем самым узнавая много чего, что может ему пригодиться в этой войне. Но и Поттер тоже способен проникнуть в сознание Тёмного Лорда, он способен видеть его яркие эмоции и какие-то моменты из жизни… Я, конечно, попробую обучить Поттера окклюменции, чтобы хоть как-то снизить наши шансы на неудачу, но этот упрямый мальчишка абсолютно не хочет обезопасить себя. Такое чувство, что ему всё это доставляет какое-то удовольствие…

Последние слова были произнесены с таким раздражением, что я невольно съёжилась. Северус это сразу почувствовал и вопросительно посмотрел на меня:

— Ты замёрзла?

— Ну, последняя фраза сильно охладила обстановку вокруг, — попыталась пошутить я, и он тепло улыбнулся в ответ. — Северус, а откуда ты умеешь?.. Где ты изучил окклюменцию? И… получается, ты тоже владеешь легилименцией?..

— Да, владею, — усмехнулся Северус, уловив в моём голосе определённую тревогу за своё сознание. — Но ты же сама сказала, что она на тебя не действует.

И, заметив мой внимательный взгляд, ещё шире улыбнулся и признался:

— Да, я пытался, и как сама понимаешь, безуспешно. А насчёт окклюменции… я сам изучил её, Тина. Тёмный Лорд очень сильный легилимент, и я был бы давно мёртв, если бы он узнал, что я веду двойную игру.

— Надо же… — я восхищённо посмотрела на Северуса, удивлённая тем, что он так легко мог обмануть довольно сильного тёмного мага судя по всему тому, что я на тот момент знала о Волан-де-Морте от своего любовника и друзей, которые тоже иногда обсуждали эту тему. — Знаешь, после такого у меня даже прибавилось уважения к тебе!

— Настолько, что ты теперь будешь слушать меня на занятиях? — с иронией в голосе поинтересовался он, поцеловав меня в висок.

— Нет, не настолько, — рассмеялась я в ответ, на секунду зажмурившись от удовольствия. — Но я правда тебя очень уважаю.

— Мне приятно это слышать, Тина, — улыбнулся Северус и поцеловал меня в шею.

— А что это стоит у тебя вон там, на дальнем столе? — внезапно спросила я, увидев на столе подальше большую каменную чашу со светящейся жидкостью внутри.

— Омут памяти, — задумчиво ответил он, тоже посмотрев в сторону чаши. — Я одолжил его у Дамблдора, а нужен он для хранения воспоминаний. Я убираю все опасные воспоминания перед занятием по окклюменции.

— Но зачем? — с улыбкой спросила я. — Если даже Тёмный Лорд не может проникнуть в твоё сознание, то ты серьёзно считаешь, что Гарри сможет? Ведь он может просто посмотреть их в Омуте памяти, если захочет.

— Я всё время в кабинете, Тина, — мягко напомнил Северус, убрав выбившийся локон мне за ухо.

— И ты уверен, что ничто не сможет тебя заставить выйти из него на какое-то время? — не сдавалась я, внимательно посмотрев в чёрные, бездонные глаза.

Северус задумчиво посмотрел на меня с минуту, а я громко рассмеялась, прочитав по его выражению лица, что он пришёл к весьма разумному выводу о бессмысленности своих действий.

— Ты уже второй раз за этот вечер права, Тина, — улыбнувшись мне в ответ, произнёс он.

— Вы удивлены этим простым фактом, профессор Снейп? — лукаво промурлыкала я.

— Нисколько, — прошептал Северус и снова поцеловал меня. И я отметила про себя, что к нему явно возвращались силы после того ужасного занятия.

— И что же интересного увидел Гарри в сознании Тёмного Лорда? — я всё ещё хотела утолить своё любопытство, ведь Северус не очень любил делиться подробностями своей «второй» жизни, а сейчас у меня был шанс всё же узнать хоть что-нибудь.

— Ничего особенного, в основном мысли Тёмного Лорда по поводу пророчества… — отстранившись, с улыбкой ответил он, удивившись моему упорству.

Но в ту же секунду Северус вдруг резко изменился в лице. Он поднял меня на руки и посадил на свой стол, а сам почти что бегом направился к Омуту. Весь его вид выражал искренний ужас, и я тоже невольно сильно испугалась. Спустившись со стола, я подошла к Северусу и заметила, как тот волшебной палочкой вытягивает небольшую серебристую нить из правой височной области. Опустив её в Омут Памяти, он наклонился над ним и стал сосредоточенно вглядываться в светящуюся жидкость. Я тоже подошла поближе и увидела, как в чаше мелькали различные куски воспоминаний.

— Северус, это же я! — изумлённо воскликнув, я указала на одно из воспоминаний, и зельевар моментально остановил его.

Я, находясь в крайней степени изумления, наблюдала за тем, как незнакомый мне мужчина кружил меня в танце в тот самый злополучный вечер в «Амортенции». Северус серьёзно посмотрел на меня, и в его глазах читался страх.

— Этого не может быть, Тина… — сокрушённо прошептал он, снова посмотрев на меня и того незнакомца в чёрном классическом смокинге с белой бабочкой. — Поттер даже не понял, что это не его сон, а чужое воспоминание. Тебя здесь не узнать… Я ведь тоже случайно на него наткнулся… Этого не может быть…

— Но ты же сам говорил, что Волан-де-Морт зачем-то интересуется мной? — всё ещё находясь в состоянии шока, задумчиво протянула я. — Может, он хотел таким образом узнать что-то для себя?

— Я не знаю, Тина… Что он мог узнать в тот вечер от тебя? — растерянно прошептал Северус, пристально вглядываясь в воспоминание.

— Ничего… мы почти не говорили… — не менее растерянно ответила я, поразившись тому, что, сама того не подозревая, лично встретилась с тем самым могущественным тёмным магом. И мне стало совсем не по себе от воспоминания о его загадочных глазах цвета горького шоколада… и невероятно сильном дежавю… как будто мы уже виделись до этого. — Он сказал, что… ассистировал мне в операционной… но этого просто не может быть. И этот чёртов зажим…

— Какой зажим? — сразу обеспокоенно спросил он, но я словно оцепенела, так что не сразу ответила на его вопрос:

— Я… во время операции, на которой и ты тоже присутствовал, один из ассистентов протянул мне зажим… его, конечно, обычно выкладывают на столик с инструментами, но редко кто им пользуется, уж очень он неудобный, как по мне… им любил пользоваться…

— Кто? — шёпотом уточнил Северус, и я подняла на него стеклянный взгляд и прошептала:

— Том. Им обычно пользовался Том, он умел обращаться с этим зажимом и меня часто приучал к нему, когда мы оперировали вместе… правда, я так и не привыкла. Северус?..

Он ошеломлённо посмотрел на меня, а у меня от внезапных догадок слова застряли в горле.

— Северус, а вдруг Волан-де-Морт… его ученик?

— Тина, мне кажется… — начал было говорить Северус, но я не дала ему закончить предложение, и так поняв, что мои догадки выглядели бредом.

— Подожди, послушай! Этот зажим действительно нечасто используют, но Том же преподавал, у него были на попечении ординаторы шесть лет точно… вдруг один из его учеников тоже был волшебником? Тогда он и меня мог знать… чёрт, да он же назвал меня «профессор», а я даже не заметила! И по возрасту примерно подходит, ты сам сказал, что в семидесятых ему было около сорока. Пойми, ну невозможно так хорошо притворяться, он реально ассистировал мне! Он знал, что нужно делать! Откуда он мог это узнать?! Или…

В этот раз Северус не стал меня перебивать, а мне стало совсем плохо, я готова была заплакать от мыслей, которые поселились у меня в голове.

— Или он… встретил его потом, уже после моей смерти… может, он как-то смог… перенять у него знания и… убить… господи, может, поэтому я и не могу его найти? Потому что он давно мёртв?

— Тина… я не думаю, что это так… успокойся. Мне тоже это не нравится, — серьёзно посмотрев на меня, заявил Северус, взмахнув волшебной палочкой, отчего жидкость внутри Омута снова стала мутно-серебристой. — Я не позволю ему как-то контактировать с тобой больше, пока не пойму, что он задумал.

— Всё в порядке, Северус, — придя немного в себя от потрясения, я подошла к нему и крепко обняла, и он так же обхватил меня своими сильными руками. — Ты же помнишь, что заклинания на меня не действуют? А ножи — это мои верные друзья. Я не дам себя в обиду, поверь мне. Кстати…

— Что? — переспросил Северус, всё ещё пребывая в глубоких раздумьях.

— Может, в этом всё и дело? В том, что на меня не действует магия? — предположила я, посмотрев в чёрные, как ночь, глаза. — Может, он как-то узнал об этом и хочет перенять эту способность? Для него это было бы большим преимуществом…

— Может, ты и права… — устало согласился он, ещё крепче прижав меня к себе. — Но я не отдам тебя ему. Ни за что.

— Я вроде никуда и не собиралась, Северус, — мягко улыбнувшись, я встала на цыпочки и поцеловала его.

Северус ещё крепче обнял меня и ответил на поцелуй, и с каждой секундой он был всё более настойчивым, словно боялся, что если сейчас выпустит меня из объятий, то никогда больше не увидит. От такого напора у меня сразу закружилась голова, но я только крепче обхватила руками его плечи и страстно отвечала на каждое прикосновение его губ. И от этого у меня сразу вылетело из головы то ужасное воспоминание, впрочем, как и все остальные заботы, остались лишь горячие ладони Северуса, скользившие по моей спине. Остались только его жаркие поцелуи, и этого было вполне достаточно. Мне было достаточно, что он был рядом со мной, а остальное было уже неважно.

***

После того, как я узнала, что между Гарри и Волан-де-Мортом существует некая связь, то я не могла удержаться от того, чтобы немного за ним понаблюдать. За Гарри, разумеется, а не за Тёмным Лордом. И во время своих наблюдений я заметила, что тот в последнее время действительно был какой-то дёрганный. Не знаю, связано ли было это с вечными наказаниями Амбридж, занятиями окклюменцией с Северусом или ночными кошмарами, обусловленными связью с тёмным магом, но мне даже стало жаль беднягу.

Только вот Гарри тоже стал как-то странно на меня поглядывать, что не могло не навести меня на определённые мысли. Северус, конечно, проник в его сознание, но, скорее всего, он увидел далеко не всё, что мог бы. И это обстоятельство беспокоило меня больше всего. Я всё никак не могла понять, зачем я понадобилась Волан-де-Морту. Зачем ему было нужно следить за мной. Танцевать со мной. Как он, тёмный чистокровный волшебник, мог довольно недурно ассистировать мне в операционной. Или он только притворялся? И его глаза… тот самый пронзительный взгляд глаз цвета горького шоколада с красным отблеском. Я всё никак не могла заставить себя выкинуть всё это из головы.

И всё же нашлось одно дело, которое отвлекло меня от всех этих непростых головоломок. Я готовилась к нему несколько последних дней и наконец, когда все приготовления были закончены, решила осуществить задуманное.

— Северус, что ты делаешь?! — возмущённо воскликнула я, только открыв дверь в его кабинет во вторник сразу после ужина и увидев, как тот сидел за своим массивным чёрным столом, на котором лежала целая гора пергаментных свитков, и тщательно проверял один из них.

— Тина, а ты бы не могла хоть раз, зайдя в мой кабинет, не возмущённо нападать на меня, а произнести, допустим, фразу: «Добрый вечер, профессор Снейп!» или «Добрый вечер, Северус!» — съязвил Северус, с улыбкой посмотрев на меня, как только я скинула свою защитную мантию.

— Добрый вечер, профессор Снейп! На дворе чудесная погода, не правда ли? — вежливо произнесла я, а потом подошла к столу и, сердито посмотрев в чёрные глаза, проговорила уже более суровым тоном: — Что ты делаешь?

— Проверяю работы седьмого курса, если ты всё ещё этого не заметила… — устало пояснил он, вернувшись к проверке пергамента, который всё это время держал в руках.

— И весь вечер ты собираешься заниматься проверкой домашних работ? — недоуменно и немного сердито уточнила я. Северус снова поднял на меня взгляд, и в его глазах читалось искреннее непонимание.

— Да, — ответил он, а потом махнул рукой на всю ту макулатуру, что лежала у него на столе. — Здесь работы хватит до самой ночи… Я постараюсь закончить пораньше, а потом мы можем провести время вместе, если ты готова немного подождать.

— Нет! — ещё более недовольным тоном воскликнула я, и теперь на лице Северуса была крайняя степень изумления. — Я не позволю тебе заниматься весь вечер этой ерундой, особенно в такой день!

— Какой «такой» день? — усмехнувшись моему напору, полюбопытствовал он, опять вернувшись к проверке пергамента.

— Северус, у тебя же сегодня день рождения! — воскликнула я, всё ещё не понимая, как тот мог в свой праздник проверять домашние работы.

— И откуда ты об этом узнала? — видимо, поняв, что я всё равно не дам ему допроверять свиток, Северус отложил работу в сторону и внимательно посмотрел на меня.

— Птичка на хвосте принесла… — съязвила я, отодвинув бумаги на другой край стола и сев на освободившееся место. — Очень древняя и в очках-половинках…

— Понятно… — усмехнувшись, произнёс он, а потом откинулся на спинку своего стула, скрестил руки на груди и пояснил: — Тина, я не отмечаю свои дни рождения. Для меня это обычный день. И мне действительно нужно закончить проверять работы сегодня, у седьмого курса скоро итоговые экзамены и ЖАБА, и я очень не хочу, чтобы они их провалили.

— Ты хотел сказать, что не отмечал свои дни рождения до этого? — развернувшись к имениннику, я загадочно посмотрела на него и продолжила говорить: — Но этот день рождения тебе придётся отметить, хочешь ты этого или нет.

— Это угроза? — рассмеявшись, поинтересовался он.

— Это предложение приятно провести время… — я наклонилась к его лицу и, соблазнительно улыбнувшись, добавила: — Я приготовила для вас, профессор Снейп, кое-что особенное…

В этот момент Северус хотел поцеловать меня, но я резко откинулась назад и, спрыгнув со стола, медленно направилась к выходу.

— Но если вы не хотите, то я не настаиваю…

— Тина, что ты задумала? — со смехом в голосе спросил Северус, тут же догнав меня и заключив в крепкие объятия.

— Заинтригованы, профессор Снейп? — промурлыкала я, повернувшись к нему лицом и обхватив его шею руками.

— Не то слово, — прошептал он, отстранившись немного после нежного поцелуя. — Пожалуй, ты права, и мне действительно стоит отложить проверку на завтра. Может, расскажешь всё-таки, чем мы сегодня будем заниматься?

— Не так быстро, Северус… — я поцеловала его в ответ и, улыбнувшись, пояснила: — Тем более что вместо того, чтобы рассказать, я могу показать тебе это…

— И куда я должен прийти, чтобы увидеть то, что ты для меня приготовила? — уточнил Северус, не выпуская меня из своих крепких объятий.

— Ты знаешь, куда… — я выразительно посмотрела на него и по его глазам сразу же прочитала, что зельевар догадался, на что я намекала. — Встретимся на нашем месте через полчаса, договорились?

— Договорились… — страстно прошептал он и снова поцеловал мои губы.

— И не смей всё это время заниматься проверкой работ! — с улыбкой пригрозила я, выбравшись из крепких объятий и направляясь к входной двери. Северус рассмеялся в ответ, а я строго дополнила: — Если я узнаю об этом, то вам очень не поздоровится, профессор!

— Надо же, я даже испугался, — ещё больше рассмеявшись, он подошёл к своему рабочему столу и, взяв в руки все свитки, положил их в шкаф у дальней стены. — Довольна?

— Ещё как, — на моём лице действительно расцвела широкая улыбка. — Полчаса!

— Хорошо, Тина, — произнёс на прощание Северус, и я, вновь накинув мантию-невидимку, вышла прочь из его кабинета.

Когда через полчаса на винтовой лестнице, ведущей на верхнюю площадку Астрономической башни, раздались едва слышные шаги, я уже ждала именинника. Поднявшись, он огляделся и, увидев меня, сидевшую за маленьким столиком с лёгким ужином и бутылочкой вина, улыбнулся:

— Романтический ужин?

— Именно, — подтвердила я, встав из-за стола и подойдя поближе к Северусу, приобняла его и поцеловала. — Конечно, с ужином мне помогли домовики… а с обстановкой — наш старый знакомый… Он, кстати, тоже передавал тебе поздравления.

— А я уж удивился, как ты всё это устроила и почему здесь так тепло… — ответив мне на поцелуй, прошептал он.

— Тебе нравится? — осторожно поинтересовалась я, опасаясь, что вдруг сделала что-то не так.

— Очень, — заверил меня Северус, ещё крепче прижав к себе. — Никто и никогда ещё не делал для меня подобного. Спасибо.

— Мне приятно это слышать, — улыбнулась я, снова нежно прикоснувшись губами к его. — Но это ещё не всё. После ужина я отдам тебе подарок.

— Тина, то, что ты устроила этот ужин для нас сегодня, — это уже подарок для меня… — нежно прошептал Северус, всё ещё не отпуская меня из объятий.

— Значит, будет ещё один, — пообещала я и пригласила присесть.

Домовики в этот раз превзошли сами себя, а вино было из моих личных запасов для особо важных случаев, так что ужин удался на славу. Весь вечер мы непринуждённо болтали, обсуждая забавные случаи из прошлого, которых, к удивлению, за всё время преподавания Северуса в Хогвартсе накопилось немало. Я даже и не подозревала, что этот, кажущийся таким холодным и нелюдимым человек может с такой лёгкостью и иронией рассказывать настолько смешные истории, что улыбка весь вечер не сходила с моего лица, и я то и дело не могла удержаться от смеха. В конце концов, наш маленький праздничный ужин подошёл к логическому завершению, и я решила, что настал тот самый момент для вручения своего подарка.

— Вот, — достав из рюкзака неподалёку средних размеров прямоугольный свёрток, я отдала его Северусу и стала пристально следить за его реакцией.

Тот оглядел подарок, обёрнутый тёмно-синей подарочной бумагой, и осторожно распаковал его.

— Уильям Шекспир? — прочитав фамилию автора книги, он с улыбкой посмотрел на меня.

— Да, — смутившись, я решила пояснить свой выбор: — Просто Луна подарила мне на Рождество «Сказки Барда Бидля», я же незнакома с творчеством волшебников, и мне подумалось, что тебе тоже будет интересно познакомиться с творчеством обычных людей. Шекспир — это известный поэт средневековой Англии. Это очень редкое издание, одно из первых. В нём почти все его сонеты о любви и пара пьес, таких как «Сон в летнюю ночь» и «Ромео и Джульетта». Я просто не могла придумать, что тебе…

Я не успела договорить последнее предложение, потому что Северус резко встал со своего места и, положив книгу на стол и подойдя ко мне, подхватил меня на руки и страстно поцеловал. Я только сильнее обхватила его за шею, а он, развернувшись, прислонил меня к одной из опор башни, и его поцелуи стали ещё настойчивее.

Отстранившись от меня буквально на мгновение, именинник, глядя мне прямо в глаза, тихо проговорил:

— Замечательный подарок, Тина. Спасибо тебе большое. Я обязательно прочитаю эту книгу, — нежно прикоснувшись губами к моей щеке, Северус дополнил своё предыдущее предложение: — И спасибо тебе за этот чудесный вечер. Это самый лучший день рождения в моей жизни. Спасибо.

Я ничего не ответила, лишь только продолжила целовать его мягкие и тёплые губы, и это тепло потихоньку переходило и мне. Я была счастлива от осознания того простого факта, что смогла сделать приятно человеку, которого любила. И мне так хотелось верить, что это счастье не кончится никогда.

Глава 22. Купание в проруби

Да, жизнь в Хогвартсе потихоньку вернулась в своё прежнее русло. Правда, все окружающие заметили перемены во мне: из того привидения, каким я была в конце декабря, я снова, несмотря на своё обещание Дамблдору, превратилась в душу компании и главного зачинщика всех козней, особенно против Амбридж, которая к тому времени совсем потеряла чувство меры. И вся школа перешёптывалась, что же это был за тайный поклонник, из-за которого произошли такие разительные перемены. Но мне было как-то всё равно на слухи, ведь в правду мало кто бы поверил, а так хоть ко мне не приставали явно, обсуждая всё за моей спиной.

В тот день, примерно в середине января, я пораньше пришла в Большой зал на завтрак, что было для меня совсем несвойственно. Но настроение у меня в то утро было замечательным, потому как всю ночь меня грел в объятиях самый обольстительный и страстный мужчина в этом замке. Поэтому я очень удивилась, увидев в такую рань Невилла на своём привычном месте, с ненавистью разорвавшего только что доставленную газету.

— Привет, Невилл! — поздоровалась я, а затем обеспокоенно спросила: — Что-то случилось?

— Держи, — буркнул он и протянул половинки газеты.

Соединив их вместе, я обнаружила, что на первой странице была фотография безумно выглядевшей женщины с растрёпанными волосами и в тюремной одежде. И я уже видела однажды эту женщину. Заголовок газеты гласил:

Массовый побег из Азкабана, устроенный Сириусом Блэком

— Это Беллатриса Лестрейндж? — вспомнила я имя той сумасшедшей, что повстречала в родительском доме Северуса.

— Ага, — коротко ответил Невилл, а вид у него был крайне подавленным.

— Она… она сбежала из тюрьмы? — уточнила я, так как не понимала, чем мой друг был так расстроен. Но тут к нам подошли Гарри, Рон и Гермиона, а спустя ещё две минуты и Луна.

— Какой кошмар! — воскликнула Гермиона, выхватив половинки газеты из моих рук.

— А министерство всё ещё упрямо отрицает, что Сами-Знаете-Кто вернулся… — протянул Рон, посмотрев в газету через плечо Гермионы.

— Невилл, может, объяснишь всё-таки, чем ты так расстроен? — я присела рядом с ним и положила ладонь ему на плечо. Невилл неуверенно посмотрел на меня, а потом тихо проговорил:

— Беллатриса Лестрейндж и ещё несколько безумных последователей Сама-Знаешь-Кого уже после его смерти запытали до потери памяти моих родителей… И теперь она на свободе…

— Невилл… мне очень жаль… — сочувственно проговорила я.

— Я не оставлю это просто так, Тина. Я отомщу ей… — последняя фраза была произнесена с такой ненавистью и железной уверенностью, что я невольно вздрогнула.

— Как она могла сбежать из тюрьмы? — задумчиво спросила я, ведь на фотографии по соседству эта самая тюрьма была изображена как неприступная крепость посредине океана. Как и рассказывал Том давным-давно…

— Этот побег устроил Волан-де-Морт, — ни капли не сомневаясь, произнёс Гарри, и я с удивлением посмотрела на него. Он тоже поднял глаза на меня, и в этот момент короткого обмена взглядами мне показалось… что Гарри знал это… от первого лица. Я почему-то была уверена в этом.

— Да, Гарри прав, — так же нисколько не сомневаясь, проговорила Луна в своей обычной манере. — Не могла же она переплыть залив, полный ледяной воды, без помощи магии?.. Да и остальные тоже. Я однажды в детстве провалилась зимой под лёд в пруду, который находится у нас в саду. Это было ужасно…

— И после этого ты стала такой странной, Полоумна?! — за нашей спиной загоготал главный красавчик школы, гордый и неприступный Эдриан Пьюси, слизеринец на седьмом году обучения.

Остальные слизеринцы и пара девочек, которые всегда вились вокруг него, засмеялись в ответ, а Луна как ни в чём не бывало старалась не обращать на них внимания. Но меня его тон задел до самой глубины души.

— Эй, Пьюси! — крикнула я, и он и остальные изумлённо уставились на меня, видимо, поразившись моей наглости. — А тебе слабо искупаться в холодненькой водичке посреди зимы?

— А тебе, Велль? — с вызовом переспросил гордый красавец, как только пришёл в себя. Он явно не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне.

— Да мне-то точно нет, я же не такая слабачка, как ты, — я подошла к нему на два шага ближе и дерзко посмотрела прямо в холодные голубые глаза.

— Спорим, что слабо? — Пьюси протянул мне свою большущую ладонь, и я незамедлительно уверенно пожала её.

— Спорим, — со сталью в голосе ответила я, не сводя с него взгляда. — На желание. Если я не искупаюсь в проруби в этот четверг, то выполню любое твоё желание…

На последнем слове я немного наклонила голову набок и, улыбнувшись, посмотрела на него своим самым обольстительным взглядом. Я прекрасно знала, что, когда мне было нужно, я могла очаровать кого угодно. И мой план сработал: в глазах слизеринца тут же появились искры заинтересованности.

— Но если искупаюсь, то ты выполнишь любое моё желание. Любое. Согласен?

— Да, — шёпотом произнёс Пьюси, а интерес в его глазах разгорался ещё сильнее.

— Берегись, Пьюси, у меня очень… извращённая фантазия, — произнося последние слова, я подошла к нему вплотную и поправила зелёный галстук. Затем резко развернулась и направилась к своему месту, ни капли не сомневаясь, что нахал ещё минут пять продолжал смотреть мне вслед.

— Тина, ты же это несерьёзно? — ко мне сразу подбежали Невилл с Луной и неразлучная троица. Тон Невилла был крайне обеспокоенным, но я невозмутимо ответила:

— Почему нет, Невилл? В четверг как раз будет Крещение, православный праздник. И в этот праздник принято купаться в проруби. Так сказать, совмещу приятное с полезным и вспомню старые традиции…

— Тина, ты с ума сошла?! — воскликнула Гермиона, но я так же невозмутимо посмотрела на неё.

— Я не позволю никому издеваться над таким замечательным человеком, как Луна. Гермиона, поверь мне, я прекрасно знаю, на что иду. И я знаю, что выиграю этот спор. А этот наглец ещё узнает, каково это — терпеть издевательства.

В этот момент зазвонил колокол, приглашая всех собравшихся начать завтракать, и мои друзья расселись по своим местам. Я нисколько не жалела о том, что решилась заступиться за подругу и поставить на место этого самоуверенного выскочку. Но к одному правильному выводу в то утро я всё же пришла.

«Северусу точно необязательно знать про этот спор, — подумав об этом, я мельком взглянула на него и загадочно улыбнулась, а он, заметив мой взгляд, только озадаченно посмотрел в ответ. — Да, точно необязательно».

***

— Северус, а ты в курсе, что сделала Беллатриса Лестрейндж с родителями Невилла? — задумчиво спросила я, лёжа в его крепких объятиях в спальне декана Слизерина в ночь со среды на четверг.

— Конечно, Тина, — тихо ответил Северус, проведя кончиками пальцев по моему предплечью. — Это ужасно. Она много чего ещё сотворила омерзительного, поверь мне. Безумная женщина.

— Как ты можешь терпеть её? Как ты можешь так спокойно разговаривать с ней? — я недоуменно посмотрела на своего любовника, а тот лишь горько улыбнулся мне.

— Тина, теперь ты понимаешь весь ужас моей работы на Дамблдора? В окружении Тёмного Лорда много таких, как она. Но переплюнуть Беллатрису, конечно, непросто…

— Господи… — выдохнула я и, взяв правой рукой его левое предплечье, снова вгляделась в чёрную метку.

Я провела по татуировке кончиками пальцев, и Северус невольно поморщился: он явно не привык к прикосновениям в этой области. Тогда я наклонилась немного вперёд и, поднеся к своим губам его левое предплечье, поцеловала.

— Тина… — прошептал Северус, словно в этот момент он почувствовал боль.

— Мой герой… — я посмотрела ему прямо в глаза и робко улыбнулась, а Северус, обхватив горячими ладонями моё лицо, начал неистово покрывать его поцелуями. — Мой герой…

***

Мы с Пьюси договорились, что сразу после занятий в четверг встретимся на Чёрном озере, чтобы разрешить наш спор. В итоге все собрались, когда солнце уже начало подходить к горизонту. Народу собралось немало, ведь про наш спор сразу стало известно чуть ли не всей школе, слава богу, что ни один преподаватель ещё не прослышал про него, иначе всё могло пропасть.

Когда я подошла к компании слизеринцев, то заметила, что неподалёку от них уже было проделано небольшое окно во льду озера, что не могло меня не обрадовать, потому как колдовать я не могла, а вот так проколоться у всех на виду мне очень не хотелось. Я самоуверенно улыбнулась им и крикнула:

— Я смотрю, ты уже всё приготовил, Пьюси! Как это мило с твоей стороны!

— Всё для тебя, Велль, — усмехнулся он, а затем грубо добавил: — Только никакой магии!

— Обижаешь… — я достала муляж палочки из кармана мантии и, помахав ею перед Пьюси, положила на сумку, которую уже успела бросить на снег.

— Тина, не надо этого делать! — с ужасом в голосе крикнул Невилл, но я посмотрела на него своим убийственным взглядом и твёрдо произнесла:

— Невилл, не мешай мне, пожалуйста.

Снова сконцентрировав всё своё внимание на Пьюси, я расстегнула тёплую мантию, и в этот момент за моей спиной раздалось присвистывание. Не обращая никакого внимания на присутствующих, я медленно сняла с себя голубой свитер с юбкой, стараясь, чтобы каждое моё движение выглядело как можно привлекательнее. Пьюси, как зачарованный, не сводил с меня глаз, а я коварно улыбалась в ответ, уже придумав, как буду мстить за обидные слова в адрес Луны.

Наконец, я осталась в одном чёрном раздельном купальнике, который мало что скрывал, если честно. Все сразу же оценили мои формы и агрессивную татуировку во всю спину, благо никто из присутствовавших не знал про шрамы и их происхождение. Но я, нисколько не стесняясь, вновь подошла к своей сумке, аккуратно свернула школьную форму, а затем достала оттуда полотенце и бутылку.

— Я знаю, что мы договаривались обойтись без магии, но небольшой допинг я всё-таки использую, — опять соблазнительно улыбнувшись, я открыла бутылку и залпом сделала пару больших глотков огневиски. Вокруг меня сразу раздался одобрительные возгласы парней, а на лицах среди присутствовавших девочек читался страх и ужас. Особенно на лице Гермионы, которая, как и Невилл, с самого начала не одобрила мою затею.

Закрыв пробкой бутылку и кинув её в сугроб, я перекрестилась:

— Ну, с Богом!

И, подбежав к краю проруби, прыгнула в неё с головой. И в это же мгновение тело словно пронзила тысяча иголок, а грудную клетку сжали стальные тиски. Казалось, что сейчас я потеряю сознание, но остатками его я всё-таки умудрилась заставить себя всплыть на поверхность. Как только я вынырнула, вокруг меня сразу раздался оглушительный шум и аплодисменты. Все восторженно закричали, а я улыбалась толпе.

— Как водичка, Велль? — насмешливо полюбопытствовал наглец Пьюси, когда подошёл к краю проруби и восхищённо посмотрел на плававшую в ней меня.

— А ты сам потрогай! — предложила я, и как только тот наклонился и опустил руку в воду, резко схватила его за запястье и потянула на себя. Оказавшись в ледяной воде, Пьюси вскрикнул от неожиданности и холода, а я только громко рассмеялась:

— Ты проспорил мне желание, красавчик!

Но не успела я как следует насладиться своим триумфом, как в воздухе раздался пронзительный крик:

— Мисс Велль!

Обернувшись в сторону звука, я заметила, как в нашу сторону направлялась Минерва МакГонагалл, и она была не одна. Рядом с ней быстрым шагом к нам приближалась ещё одна фигура, и я даже издалека смогла догадаться, кто это был, по развевавшейся на ветру чёрной мантии.

«Вот я попала!» — остатками разума сообразила я, но крепкий алкоголь уже сделал своё дело, и страх заметно притупился.

Я осторожно выкарабкалась с помощью Невилла из проруби, и как раз в этот момент к нам подошли преподаватели. Основная масса зрителей к тому времени успела разбежаться, но те, что остались, попали на очень интересное зрелище. Профессор МакГонагалл с неподдельным изумлением смотрела на почти голую меня, вылезавшую из ледяной воды, но мне была интересна реакция совсем другого человека. Мельком взглянув на Северуса, я успела заметить, как разъярённо он смотрел на меня чёрными, как ночь, глазами.

Но я благоразумно решила, что он не станет выяснять отношения на людях, так что мне пока не грозило ничего страшного. Поэтому, невозмутимо прошагав мимо него к своей сумке, я взяла большое пушистое полотенце и стала им вытираться.

— Мисс Велль, что вы здесь устроили?! — возмутилась декан Гриффиндора, а декан Слизерина был в таком гневе, что даже не мог заставить себя произнести хоть слово.

— Профессор МакГонагалл, а вы разве не знаете, что сегодня Крещение? — весело начала объяснять я своё поведение, а тем временем Северус заметил бутылку с алкоголем в сугробе неподалёку, и его взгляд мигом стал в тысячу раз злее. — И все православные люди купаются в этот день в проруби? Вот и мы с мистером Пьюси решили поддержать эту славную традицию. Правда, я понятия не имею, какую именно религию исповедует мистер Пьюси, но я точно за Православие, честное слово.

К тому времени Пьюси с помощью товарищей тоже выбрался из ледяной воды и подошёл ко мне в насквозь мокрой одежде. Посмотрев на декана своего факультета, он тут же опустил взгляд себе под ноги, а я была готова рассмеяться в голос, представляя, что же его ждало от Северуса в таком настроении. О том, что ждало меня в таком настроении профессора Снейпа, я, однако, старалась благоразумно не думать.

— Мисс Велль, ко мне в кабинет, немедленно! — прокричал на ходу своим тоненьким голоском профессор Флитвик, подбежав к нам буквально спустя полторы минуты.

Только вот огневиски окончательно ударил в голову, поэтому я, всё-таки рассмеявшись, посмотрела на Эдриана и Северуса, ведь стояли они практически рядом, замоталась в полотенце и, повесив сумку на плечо, босиком направилась в сторону замка.

Новость о том, что я уже искупалась в Чёрном озере, моментально облетела всех учащихся, и, пока я шла к кабинету своего декана, все показывали на меня пальцем, смеялись и хлопали, а я только приветливо махала рукой в ответ. Придя в кабинет декана своего факультета, я села на стул напротив преподавательского стола и со спокойной улыбкой посмотрела на низенького человечка, закутанного в голубую мантию.

— Мисс Велль, как вы объясните своё поведение? — профессор Флитвик недовольно посмотрел на меня, но я прекрасно знала, что в душе он был мягким и абсолютно неконфликтным человеком, и поэтому я могла из него верёвки вить. В отличие от декана другого факультета, с которым у меня, судя по всему, тоже намечался разговор, причём весьма непростой.

— Профессор Флитвик, простите меня, пожалуйста. Я уже пыталась объяснить профессору МакГонагалл и профессору Снейпу, что сегодня Крещение, православный праздник, и в этот день принято купаться в проруби, — я переложила сумку в левую руку, а правой подняла перед ним простой металлический крестик, висевший у меня на шее на белой льняной верёвке. — Вот, видите, я вас не обманываю.

Судя по всему, декан Когтеврана не отличался такой наблюдательностью, как декан Слизерина, и не понял, что я, мягко говоря, не в совсем трезвом состоянии, да и бутылку на льду он тоже заметить не успел. Так что, улыбнувшись, пропищал:

— Я вас понял, мисс Велль. Но в следующий раз всё же постарайтесь не шокировать нас так своим поведением.

— Разумеется, сэр, — широко улыбнулась я и быстрым шагом вышла из кабинета, радуясь, что смогла выйти сухой из воды. Образно выражаясь, конечно, ведь я вся насквозь промокла после купания.

Войдя в спальню, я бросилась на свою кровать и засмеялась в голос от всего произошедшего за последние полчаса. Да, алкоголь точно сделал своё дело, и я ни капли не боялась ничего вокруг. Через пять минут в спальню влетели мои соседки и, восторженно вскрикивая, стали наперебой рассказывать, кто что говорил по этому поводу и как досталось за нашу маленькую шалость Эдриану Пьюси. Я лишь только смеялась на их слова, не в силах произнести хоть слово.

Спустя двадцать минут, когда уже совсем стемнело, я отчётливо услышала стук в окно. Открыв его, я увидела записку, и всё тем же мелким и аккуратным почерком в ней было написано:

В мой кабинет, сейчас же!

Но тон, в котором она была написана, крайне мне не понравился, так что я, как героиня известного романа[4], решила, что подумаю об этом завтра, и со спокойной душой легла спать.

***

На следующий день первым же занятием было Зельеварение. Честно говоря, я просто ужасно себя чувствовала после вчерашнего, и уже хотела было прогулять занятие, но потом всё-таки подумала, что этот мой поступок ещё больше разозлит Северуса, поскольку я так и не пришла к нему в кабинет накануне вечером. Так что, собрав остатки мужества, я направилась в сырое и холодное подземелье.

Я была права: Северус был в гневе. А если быть точнее, в бешенстве. Все считали, что это из-за того, что студент его факультета вляпался вчера в переделку, но я-то прекрасно знала правду — он так вёл себя из-за меня. Поэтому я благоразумно старалась не смотреть на него, да и вообще лишний раз не шевелиться, но у меня ничего не вышло.

— Тина… — шёпотом обратился ко мне Невилл и потряс меня за плечо. Его голос донёсся до меня словно через толстый слой ваты, и я всё никак не могла понять, что тот от меня хотел.

— Мисс Велль! — зло обратился ко мне Северус, когда подошёл к нашей с Невиллом парте, но я только обессиленно подняла голову и посмотрела на него мутными глазами.

Голова раскалывалась, я вся горела. Комната покачнулась передо мной, и на секунду я потеряла сознание. Мигом очнувшись, я почувствовала, как сильные руки Северуса, обычно такие тёплые, а теперь показавшиеся мне ледяными, обхватили меня за плечи, не дав мне упасть на каменный пол. Северус подхватил меня на руки и быстрым шагом направился прочь из подземелья по пустынным коридорам. За это время я ещё три или четыре раза то теряла сознание, то приходила в себя. Наконец, мы оказались в больничном крыле.

Северус аккуратно положил меня на одну из кроватей, и в тот же момент к нам подбежала мадам Помфри. Приложив свою холодную руку к моему лбу, она воскликнула:

— Северус, она же словно в огне!

Целительница быстро побежала в свой кабинет, а Северус подошёл ко мне и обеспокоенно посмотрел на меня, прекрасно понимая, что ни одно его зелье мне не поможет.

— Что мне сделать, Тина? — с отчаянием в голосе прошептал он, крепко сжав мою руку.

Всё-таки поняв, чего от меня хотели, я прошептала:

— В моей тумбочке лежит синяя аптечка, принеси её, там есть нужные лекарства, они помогут.

— Хорошо, — коротко произнёс он в ответ и исчез из виду.

Минут через пять снова появилась мадам Помфри и предложила выпить мне какое-то зелье, и я послушно выполнила её просьбу. Затем минут через двадцать в больничное крыло снова зашёл Северус с моей аптечкой. Я указала, какие лекарства мне нужны, и он достал их и дал мне немного воды, чтобы запить таблетки.

Где-то через час температура начала спадать. Всё это время мадам Помфри и Северус не отступали от меня ни на шаг.

— Северус, я не понимаю, почему моё лекарство действует так медленно? — обеспокоенно спросила его целительница, ведь она не видела, что я принимала другие лекарства, поскольку в этот момент была в своей комнате. — У других жар проходит через десять минут…

— Возможно, на мисс Велль оно действует как-то по-особенному… — задумчиво предположил он, всё ещё обеспокоенно глядя на меня. — Я приготовлю ей другое снадобье, Поппи. Не переживай.

— Ты так добр, Северус, — с благодарностью произнесла она, а затем обратилась ко мне: — Попробуй отдохнуть, дорогая. Я думаю, что тебе понадобится несколько дней, чтобы прийти в себя.

— Хорошо, — слабо улыбнувшись, прошептала я, и мадам Помфри оставила нас вдвоём.

— Ты так добр, Северус… — едва слышно повторила я.

— Тина, постарайся отдохнуть, ладно?.. — усмехнулся он, проведя кончиками пальцев по тыльной стороне моей руки.

— Постараюсь, — всё так же обессилено пообещала я, едва сумев выдавить из себя эти слова. — Только не готовь мне никаких снадобий, хорошо? Всё, что мне сейчас нужно, — это волшебные антибиотики и не менее волшебный ибупрофен.

Северус только рассмеялся в ответ, а мне от его улыбки даже стало чуточку легче.

— Я надеюсь, теперь ты понял, что «трудности» — это совсем не то слово? — улыбнувшись, напомнила я Северусу его слова, сказанные им в последний день тех самых волшебных каникул.

— Кажется, я начинаю догадываться… — усмехнувшись, ответил он и, наклонившись, мягко прикоснулся холодными губами к моему лбу. — Я приду к тебе после отбоя, и нам нужно будет серьёзно поговорить. Тебе всё ясно?

Я лишь коротко кивнула, и Северус, поднявшись со своего места, направился прочь из больничного крыла обратно в подземелье на занятие, которое вот-вот должно было закончиться. А я даже не заметила, как провалилась в сон.

Глава 23. Теория хаоса

К вечеру мне стало немного лучше: я втайне от мадам Помфри ещё пару раз приняла антибиотики и жаропонижающее, и моё состояние стало если не удовлетворительным, то близким к этому. И вот уже два дня я была главной звездой последних новостей, потому как сначала умудрилась искупаться в ледяной воде Чёрного озера в середине января, а затем упала в обморок на Зельях. И поэтому желающих навестить меня перед, да и после ужина, было достаточно.

Все пришедшие желали мне скорейшего выздоровления, и я мило улыбалась в ответ, уверяя, что ещё немного, и точно встану на ноги. И я была очень рада, когда ко мне заглянули Невилл и Луна в компании неразлучной троицы. Гермиона сразу удивилась, почему мне не дали зелье от жара и ещё какое-то, ведь Эдриану Пьюси всё это быстро помогло, но я только пожала плечами и заверила её, что к понедельнику буду снова весело сидеть на занятиях вместе с ними.

В итоге уже ближе к отбою целительнице пришлось чуть ли не выгонять моих посетителей, и если честно, я была только рада такому положению дел: к тому времени я очень устала от разговоров и постоянного присутствия людей вокруг себя и хотела просто полежать немного в тишине и одиночестве. И как только звон колокола оповестил замок, что настало время отхождения ко сну, я смогла наконец-то спокойно выдохнуть — в больничном крыле не осталось ни души, не считая мадам Помфри, которая, убедившись, что я чувствую себя вполне сносно, удалилась к себе в комнату.

Хоть я и сильно устала, но всё же с нетерпением и даже немного со страхом ждала Северуса, ведь он обещал прийти как раз в это время. Остатками мозгов я понимала, что он не будет ругаться со мной в таком состоянии, и бояться, в общем-то, нечего, но всё же мне было немного… стыдно перед ним. Да, впервые за очень долгое время мне было стыдно, что я умудрилась вляпаться в такого рода историю.

От всех этих мыслей меня вдруг отвлёк тихий звук приближающихся шагов. Я уже собралась радостно повернуться и поприветствовать своего долгожданного гостя, но тут внезапно почувствовала такое знакомое прикосновение горячей ладони к плечу, хотя и не смогла никого разглядеть поблизости. А тем временем звук шагов становился всё громче, пока я наконец не услышала шёпот:

— Ну ты даёшь, Велль!

К моей кровати подошёл Пьюси и аккуратно присел на самый край, а я удивлённо посмотрела на него и возмущённо прошептала в ответ:

— Пьюси, что ты здесь делаешь?!

— Надо же мне как-то удостовериться, что ты всё-таки жива! — с улыбкой ответил слизеринец и пододвинулся поближе. — Я не мог прийти сюда до отбоя, так как профессор Снейп строго-настрого запретил мне приближаться к тебе в четверг…

— Берегись, Пьюси, если он узнает… — слабо засмеявшись, пригрозила я ему.

— Не узнает, если ты, конечно, не расскажешь ему об этом сама… — он с надеждой посмотрел на меня, а я только тихонько засмеялась в ответ. «Эдриан, мне даже говорить ничего не нужно, Северус стоит прямо перед тобой», — хотелось разочаровать его, но вместо этого я кокетливо проговорила:

— Я подумаю над этим…

В это время Северус провёл кончиками пальцев вверх по моей шее и щеке, и я зажмурилась от удовольствия. Но, вспомнив, что передо мной всё ещё находился незваный и нежданный посетитель, я сразу же открыла глаза и внимательно посмотрела на него.

— Эдриан, зачем ты пришёл сюда? — уже более мягким тоном поинтересовалась я, больше из вежливости, чем реально узнать о причине его визита в больничное крыло.

— Послушай, Велль… Тина… — Пьюси замялся на мгновение, а потом продолжил смущённо шептать: — Знаешь, меня очень впечатлило то, как ты смело прыгнула в ледяную воду и как вообще заступилась за эту странную… Лавгуд.

— Луна не странная, тебе это ясно? — резко перебила я, и он сразу поправился:

— Да-да, конечно, я понял. В общем, ты… знаешь, ты не такая, как все остальные девчонки, ты такая смелая… такая дерзкая… и вполне даже симпатичная, — на последнем слове Пьюси взял мою ладонь в свою руку, и в этот же момент Северус сильно сжал моё плечо, настолько сильно, что я даже вскрикнула от боли.

— Ай! — и он сразу разжал руку, а я резко убрала свою ладонь из рук Пьюси.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил последний, когда я стала растирать правое плечо.

— Ничего… — буркнула я и вдруг снова ощутила, как тёплая ладонь Северуса легла поверх моей левой руки. Он нежно провёл по ней кончиками пальцев, как бы извиняясь, и мне даже не хотелось возвращать руку на прежнее место. — Просто почему-то плечо немного заболело, наверное, это от лекарства…

— Ясно… — протянул Пьюси, и по его виду было заметно, что он вполне себе испугался за меня.

— Эдриан, пожалуйста, иди отсюда, — вежливо попросила я, так как боялась, что ещё немного, и ему точно попадёт от декана его же факультета. — Я очень устала за сегодня, честно. И мне хочется немного отдохнуть.

— А как же твоё желание, которое я тебе проспорил? — с широкой улыбкой поинтересовался он, а у меня волосы дыбом встали от осознания того, что Северус всё это слышит. Теперь зельевар сжал мою кисть, правда, нетак крепко, как плечо, но я прекрасно смогла уловить, что тот был недоволен услышанным.

— Пьюси, ты совсем страх потерял или как?! — удивлённо и немного резко воскликнула я. — Ты хоть понимаешь, какое желание я могу тебе сейчас придумать своим воспалённым мозгом?

— Если честно, то мне очень интересно! — рассмеялся в ответ нахал, а всё больше хотела, чтобы он поскорее ушёл отсюда, ведь обстановка всё больше накалялась.

— Давай обсудим этот вопрос в понедельник, хорошо? — предложила я с единственной надеждой, что, услышав это, он наконец-то уйдёт.

— Ты приглашаешь меня на свидание? — полюбопытствовал Пьюси, и моя рука снова оказалась сжатой в стальных тисках. — Да что с тобой такое?!

— Рука… всё ещё болит, — увидев гримасу боли на моём лице, Эдриан собрался пододвинуться ближе, но я сразу отстранилась от него. — Не обращай внимания. И иди уже, пожалуйста.

— Как скажешь! — он встал со своего места и, наклонившись, проговорил шёпотом: — В понедельник я жду тебя в классе триста два на третьем этаже в семь вечера. Обсудим как следует твоё желание…

Пьюси хотел наклониться ещё ближе, но я сразу отстранилась и разгневано посмотрела на него.

— Ладно, Велль, я ухожу! Буду ждать тебя в понедельник! — кинул на прощание он и скрылся в темноте.

Я облегчённо выдохнула от того, что смогла-таки избавиться от этого надоедливого слизеринца, но также ко мне в душу закрался уже не слабый страх, поскольку Северус слышал даже больше того, что я хотела рассказать ему. И он опять был зол.

— Прости меня… — раздался рядом со мной едва слышный, такой знакомый шёпот.

— Ничего страшного… — повернувшись, ответила я, ожидая всё-таки увидеть обладателя голоса, но в этот момент до нас опять донёсся звук приближающихся шагов.

— Господи, да когда же это закончится?! — едва слышно простонала я от отчаяния, понимая, что разговор с Северусом отложился ещё на какое-то время.

— Тина? — в темноте раздался обеспокоенный мальчишеский голос, и я сразу узнала его обладателя.

— Невилл, а ты-то что здесь забыл? — уже раздражённо спросила я, когда он подошёл к моей постели, ведь мои силы были уже на исходе, а мне ещё очень хотелось поговорить с Северусом.

— Прости меня, просто я увидел, как этот слизеринец, Пьюси, направляется в больничное крыло, и подумал, что он хочет как-то навредить тебе… — Невилл явно не ожидал такого раздражения с моей стороны и виновато посмотрел в пол.

— Невилл… — извиняющимся тоном прошептала я, снова почувствовав прикосновения Северуса к своей руке, — всё в порядке, честно. Мы… мы просто поговорили с ним, и всё. Тебе не о чём беспокоиться.

— Поговорили? — недоверчиво переспросил он, и я кивнула в ответ. — Но… он же слизеринец! И…

— Невилл, это он, понимаешь? — мне в голову внезапно пришла гениальная идея, и я решила убить двух зайцев одновременно. Образно выражаясь, разумеется. — Я встречаюсь с Эдрианом. Только никому не говори, мы не хотим афишировать это.

Невилл изумлённо посмотрел на меня, а я бы отдала всё на свете, чтобы увидеть сейчас выражение лица Северуса. Но к сожалению, он в этот момент уже не касался меня, так что я могла только догадываться, как зельевар отреагировал на эту «новость».

— Ладно… я никому не скажу… — отрешённо прошептал Невилл, а я только ещё больше обрадовалась, что теперь-то он точно от меня отстанет в любовном плане.

— Пожалуйста, Невилл, иди к себе в спальню, я очень устала! — уже умоляюще попросила я, и тот, грустно посмотрев на меня, произнёс:

— Хорошо, Тина, отдыхай… — и, повернувшись, растворился в темноте так же, как и посетитель до него.

— Тина! — как только шаги затихли, рядом со мной моментально материализовался Северус и удивлённо-недоуменно-раздражённо посмотрел на меня.

— Боже, за что мне всё это?.. — устало спросила я мироздание, откинувшись на подушки и закрыв глаза.

— Тина, что ты опять задумала?! Какое желание?! — Северусу явно не терпелось получить ответы на все вопросы, появившиеся у него за это небольшое время пребывания у меня незваных гостей.

— И долго ты здесь пробыл, невидимый? — открыв глаза и повернувшись лицом к Северусу, я выразительно посмотрела на него. Он взял стул, стоявший у соседней кровати и, пододвинув его ближе к моей, сел рядом.

— Я пришёл сюда сразу же, как закончил вести занятия, ведь я сильно испугался за тебя… — по его лицу я быстро поняла, что обсудить он хотел далеко не этот вопрос, но Северус терпеливо ждал, пока я сама начну эту тему.

— Мог бы прийти и намного позже, как видишь, всё самое интересное было уже после отбоя… — с иронией заметила я, довольно улыбнувшись тому, что Северус был одет в одну из моих любимых чёрных шёлковых рубашек.

— Тина… — он пододвинулся ко мне настолько близко, насколько мог, и взял в свои тёплые ладони мою руку. — Что ты задумала? Я ужасно тебя ревную…

— Да, я заметила… — немного поморщившись от боли, которая всё ещё присутствовала в области правого плеча, я улыбнулась ему самой искренней улыбкой, на которую только была способна.

— Прости меня… — умоляюще прошептал Северус, а затем поднёс мою ладонь к губам и поцеловал её.

— Всё в порядке, честно, — заверила я его, проведя холодными пальцами по его гладковыбритой щеке. — Я тебя понимаю. И я тоже виновата перед тобой…

— Тина… — Северус просящим взглядом посмотрел на меня, и я поняла, что пора всё-таки объяснить своё поведение за два прошедших дня.

— Не знаю, как всё так получилось… Просто Эдриан Пьюси в понедельник обидно обозвал Луну, и я захотела поставить его на место. И в итоге мы договорились, что если я искупаюсь в проруби в четверг, то он исполнит любое моё желание. А чтобы он согласился на это всё, я решила немного заинтересовать его собой. Только вот, похоже, перестаралась…

Я виновато посмотрела ему в глаза, а он только с улыбкой покачал головой из стороны в сторону.

— А остальное ты знаешь. И да, это было крайне недальновидно с твоей стороны звать меня вчера в свой кабинет…

— Почему? — удивился Северус, абсолютно не ожидая подобных обвинений.

— Северус, я даже трезвая умудряюсь попадать в такие истории, что… А теперь представь, если бы я, находясь в сумеречном сознании, пошла к тебе через весь замок… Ты серьёзно считаешь, что это была хорошая идея?

— Да, пожалуй, ты права, — тихо рассмеялся он, снова поцеловав мою руку. — Но только в этом вопросе! Я до сих пор не понимаю, чем ты вообще думала?..

— Ничем я не думала! — перебила я его, тоже рассмеявшись. — Я вообще редко занимаюсь подобными делами… особенно в последнее время.

— Знаешь, мне сейчас в голову приходят слова, которые произнесла одна замечательная женщина, когда её брат тоже попал в историю…

— Даже не начинай! — ещё больше рассмеявшись, пригрозила я зельевару, крепче сжав его ладонь в своей руке. — Я всё и так поняла.

— Хорошо, если так, — согласился со мной Северус и тепло улыбнулся. — Но зачем ты сказала Долгопупсу, что встречаешься с Пьюси?

— А ты ещё не понял? — я не могла поверить, что Северус мог не догадаться про мой бесподобный план. — Это же прекрасно, что Невилл теперь так думает! И пусть даже другие об этом узнают. Ведь все и так уже догадались, что со мной что-то не так и я влюбилась. И ещё немного, и все поймут в кого.

— Тина… — тихо начал говорить он, но я его перебила:

— Северус, я очень не хочу подставлять тебя, правда. А теперь, во-первых, ни у кого не будет вопросов, почему я такая счастливая выхожу из подземелья и куда постоянно сбегаю на ночь. А во-вторых, Невилл наконец-то поймёт, что я несвободна и оставит меня в покое. Он хороший друг, но я же вижу, как он ко мне относится… А насчёт Эдриана — не переживай. Я и дальше буду держать его на дистанции, а сам он никогда никому не расскажет, что слухи, которые пойдут про нас очень скоро — это неправда, ведь они ему будут очень льстить. А насчёт понедельника…

— Ты можешь не беспокоиться по этому поводу, Тина, — невозмутимо заверил меня Северус, загадочно улыбнувшись. — Мистер Пьюси точно не сможет прийти к тебе в это время.

— Северус! — я с улыбкой посмотрела на него, но зельевар только дьявольски улыбнулся в ответ. — Только не переусердствуй, ладно?

— Хорошо, — пообещал он, а я всё не могла отвести взгляд от чарующих чёрных глаз. — Тебе нужно отдохнуть, я же вижу, что ты устала…

— Я так хочу сейчас лежать в твоих объятиях на твоей уютной кровати, а не здесь… — мечтательно прошептала я, положив вторую ладонь на его тёплые руки.

— Я тоже очень этого хочу, Тина… — наклонившись ко мне, Северус снова нежно прикоснулся губами к моему лбу, и я была готова растаять от этого поцелуя. — Но тебе нужно поправиться и набраться сил. Я посижу здесь с тобой, пока ты не заснёшь, если ты не против…

— Конечно, нет, — сразу заверила я его, абсолютно не желая отпускать от себя. — Только не сиди у моей кровати всю ночь, ладно? Тебе тоже нужен полноценный отдых.

— Договорились, — мягко улыбнувшись, прошептал он, не выпуская из тёплых ладоней мою руку.

К сожалению, как только голова коснулась подушки, то сознание сразу же отключилось, но даже во сне я ощущала тепло его тела. В ту ночь Северус единственный раз не сдержал своё слово и пробыл со мной до утра, оберегая мой сон от ночных кошмаров и незваных гостей.

***

На следующий день я чувствовала себя гораздо лучше, чем накануне вечером. Обычные лекарства почти вернули меня к жизни, но мадам Помфри пообещала, что отпустит меня в воскресенье вечером, если моё самочувствие не ухудшится. И поскольку в тот день была суббота, то посетителей у меня было в два раза больше, чем накануне, и я даже не знала, радоваться мне такому стечению обстоятельств или нет. Но по крайней мере, скучно в этот день точно не было.

Когда я проснулась, то Северуса уже не было у моей кровати, но где-то в глубине души я подозревала, что просидел он рядом со мной почти до самого утра. Я прекрасно помнила это ощущение тепла от его рук во сне: оно дарило спокойствие, отгоняло плохие мысли. И я с нетерпением ждала отбоя, чтобы снова услышать его мягкий чарующий голос и увидеть эти бездонные, полные нежности глаза.

К счастью, как только весь замок вновь погрузился в сон, то незваных посетителей в больничном крыле не оказалось, что не могло не радовать. И Северус, опять появившийся из ниоткуда, сидел со мной рядом и грел мои руки.

— Чем ты занимался сегодня? — поинтересовалась я, как только он опустился на стул.

— Проверял работы, — устало ответил Северус, а затем тепло улыбнулся: — Чем же я ещё могу заниматься без тебя?

— Не знаю… — беспечно прошептала я, проведя кончиками пальцев по тыльной стороне его руки.

— Завтра, как только Поппи тебя отпустит, сразу иди ко мне, — так же шёпотом попросил он, крепко сжав мою руку. — Я так соскучился по тебе…

— Профессор Снейп, а вам не кажется, что мне стоит хотя бы иногда появляться в своей спальне? — улыбнувшись, я возмутилась немного ради приличия, но в душе была очень рада такому предложению.

— Только не завтра. Завтра ты моя, — он поцеловал мою руку и приложил её к своему лицу. — Даже не знаю, что хуже: когда ты холодная как лёд или горячая как пламя…

— Я же вроде теперь нормальной температуры, разве нет? И даже не такая бледная…

— Да, конечно, — прошептал Северус, зажмурив глаза. В этот момент я боялась даже пошевелиться, настолько хорошо мне было. — Я так испугался за тебя тогда, в пятницу…

— Но теперь же всё хорошо?.. — я виновато посмотрела на него, ведь только сейчас осознала, с каким страхом он смотрел на меня вчера утром, когда принёс сюда, в больничное крыло.

— Да… Тина, очень прошу тебя, постарайся больше не ввязываться в такие истории… — Северус как будто молил меня об этом, и мне стало стыдно вдвойне, что я заставила его так сильно переживать. — Такое чувство, что ты просто притягиваешь неприятности, как магнит…

— О, поверь мне, это ещё не неприятности, — усмехнулась я и, заметив вопросительный взгляд, решила пояснить: — Да по сравнению с тем, что было раньше, — это всего лишь маленькие… недоразумения, и только. Настоящая катастрофа обычно происходит тогда, когда в одном месте соединяются три фактора: я, Лестат и алкоголь. Этакая жизненно важная триада хаоса.

Вспомнив, что мы творили с Лестатом в прошлом, я громко рассмеялась, и Северусу пришлось угомонить меня:

— Тише, тише… нас услышат… — улыбаясь, прошептал он, и я постаралась взять себя в руки и успокоиться.

— Прости, просто вспомнилось всякое… Знаешь, Лестат периодически впадает в… «спячку». Да, это можно и так назвать. Ему порой надоедает непрерывно жить не одно столетие подряд, и он уходит под землю на двадцать-пятьдесят лет. За это время успевает смениться многое, и он снова с удовольствием изучает этот мир. В последний раз Лестат ушёл в «спячку» за год до того, как я направилась в Тибет, а вышел из неё как раз спустя два года после моего замужества. Братец, конечно, сильно расстроился, что пропустил мою свадьбу, но я даже рада, что его там не было.

Я сделала небольшую паузу и посмотрела Северусу в глаза, но в них читался настолько искренний интерес, что я продолжила свой рассказ:

— Знаешь, Том… был ещё правильнее тебя, если это, конечно, вообще возможно. Я никогда не видела, чтобы он пил крепкий алкоголь, только хорошее вино, один или два бокала, и то нечасто. А вот мы с Лестатом… Да, поверь мне, каждый из нас знает толк в крепком алкоголе. А учитывая то, что мы и так… притягиваем неприятности, словно магнит, то выпивши, мы с ним превращаемся в гремучую смесь. Обычно, когда Том иногда уезжал на хирургические конференции на несколько дней и я оставалась одна в Лондоне, то ко мне приезжал Лестат, и мы отрывались с ним по полной программе. Однажды даже мы сами не поняли, как наутро очутились чуть ли не в главном логове якудзы в Токио. Якудза — это что-то вроде японской мафии. А начинали пить мы в Лондоне, и я ещё помнила, как мы отправились в Лос-Анджелес, а вот дальше… Это чтобы ты понял нашу целеустремлённость.

Северус только покачал головой в стороны, улыбаясь и не веря, что такое вообще может быть.

— Но в тот раз всё обошлось. И даже после этого мы были с японцами в таких хороших отношениях, что могли пить саке на брудершафт. А ещё один раз мы с Лестатом умудрились угнать розовый феррари прямо со дня рождения дочери итальянского главы наркокартеля. Ты не представляешь, что я пережила в тот момент, когда потом ездила с извинениями и новой машиной прямо к нему в поместье… Слава богу, что Том даже не подозревает об этих историях, мне тогда бы так сильно попало… Но про один наш загул он всё-таки узнал. Собственно, после этого случая они резко и прекратились. Я никогда не видела его таким злым, как в тот раз… Том… всегда был таким спокойным, таким уравновешенным, невозмутимым… в большинстве случаев. И его всегда забавляло, когда я начинала злиться, мне тогда казалось, что он получал от этого какое-то своеобразное удовольствие… Хотя Лестат точно так же любит доводить меня до белого каления, по его словам, я такая забавная, когда злюсь. Мда…

Воспоминания захлестнули с головой, и я на несколько минут замолчала, погрузившись в такие тёплые моменты прошлого. Но Северус вернул меня из глубин памяти:

— Тина, я всё ещё хочу услышать продолжение… — с улыбкой на лице мягко напомнил он.

— Да-да, прости. Так вот. В тот раз мы отправились с Лестатом в Швейцарские Альпы, на горнолыжный курорт. Чтобы ты знал, я абсолютно не умею кататься на горных лыжах. Но я тогда проиграла ему в покер желание.

— А разве вы не играете с ним на баснословные суммы? — удивлённо переспросил Северус, видимо, припомнив, как мы с Лестатом играли на каникулах.

— Ну, во-первых, те суммы, о которых ты слышал, — не такие уж и баснословные. А во-вторых, у нас всё равно почти все счета общие, какой нам смысл играть на деньги? Обычно мы так только раззадориваем друг друга, а играем или на ценные для нас предметы, или на желания.

— Ясно, — произнёс он и взглядом дал понять, что я могу рассказывать дальше.

— В общем, Лестат загадал, чтобы я в купальнике прокатилась на лыжах с вершины горы. И ты знаешь, после абсента и двух бутылок текилы мне действительно начало казаться, что я всё-таки умею кататься на лыжах и сделать это будет несложно. После того спуска меня нашли где-то через полчаса, в сугробе. У меня к тому времени уже было общее переохлаждение и три перелома левой ноги в разных местах, один из них был открытым. Врачи из клиники были вынуждены сообщить Тому, ведь он и так был сравнительно недалеко. Я никогда не забуду тот его взгляд. Всего один только раз я видела, как он разозлился по-настоящему. Я думала, что он убьёт нас на месте, и меня, и Лестата. Да уж…

Я опять многозначительно замолчала, и вырвать меня из объятий прошлого смогло только нежное касание тёплой ладони к моей правой щеке.

— Я рассказала тебе всё это только потому, чтобы ты понял, что по сравнению с тем, в какие неприятности я обычно попадаю, — купание в озере зимой и температура на следующий день — просто мелочи жизни, — я с улыбкой посмотрела на него, а Северус усмехнулся в ответ. — Знаешь, мне так легко рассказывать тебе всё это. Ты… такой милый, Северус…

— Милый? — с недоверием уточнил он, долгие годы носивший почётное звание «Самый ненавистный преподаватель Хогвартса», причём по моим же словам.

— Да, — подтвердила я, с улыбкой глядя прямо ему в глаза. — С тобой абсолютно невозможно ругаться. Я даже представить не могу, из-за чего мы могли бы поссориться.

— А вот мне легко это представить, ведь я был очень зол на тебя позавчера… — мягко напомнил он, так же искренне улыбнувшись в ответ.

— Неужели ты бы мог накричать на меня?

— Нет, ты права. Я бы не стал с тобой ругаться. Только не с тобой, — Северус поднёс мою руку к своему лицу и закрыл глаза.

— Вот и я о том же. И в этом, на самом деле, твоё главное преимущество перед Томом. Мы же с ним довольно часто ругались, поскольку… наши взгляды на некоторые вещи немного не совпадали, а мы были настолько упрямы, что идти на компромиссы было… трудно. Знаешь, даже ему никогда не удавалось заставить меня почувствовать стыд за свои поступки. После того случая мы не разговаривали друг с другом две недели… хотя оба и были виноваты… А ты… так спокойно объяснил мне всё, и я так спокойно рассказываю тебе обо всех неприятностях, потому что знаю, что ты меня поддержишь и поймёшь.

— Тина, не зря же я преподаю в Хогвартсе уже пятнадцать лет… — напомнил Северус, открыв глаза и многозначительно посмотрев на меня.

— Да, наверное, в этом всё и дело. Ты уже давно сформирован, как личность. И ты постоянно держишь под контролем довольно большое количество подростков, причём весьма успешно.

— Да, но мне никогда не было так трудно это делать, как в этом году… — рассмеялся он, и я тоже улыбнулась в ответ.

— Ты даже представить себе не можешь, как я тебя понимаю. Но ты сам на это всё напросился, я тебя предупреждала…

— Да-да, я помню. А сколько было Тому, когда вы?..

— М-м-м, когда мы познакомились, ему было… восемнадцать, а мне… тридцать три… официально. Когда мы поженились, ему было двадцать шесть. А когда я умерла — уже ему было тридцать три. Надо же! Возраст Христа. Знаешь, мне кажется, что с возрастом он стал бы таким же, как ты. Так сказать, набрался бы жизненного опыта. И мудрости. Ты всё равно старше его…

— Теперь уже нет, — спокойно возразил Северус, и я поняла, что он был прав.

— Да, прости, я забыла, — немного смутившись, согласилась я.

— Тина, а откуда у тебя этот крестик? — внезапно полюбопытствовал Северус, заметив льняную нитку на моей шее.

— А, да. В сорок первом, когда мы переправлялись с ранеными через реку, покрытую льдом, по нам открыли огонь. Я попала под лёд, но Макс меня вытащил. А потом я ещё помогала ему спасать остальных. Это было как раз девятнадцатого января, в Крещение. В конце дня он снял с себя этот крестик и отдал его мне, сказав, что я теперь тоже крещёная и должна носить его не снимая. Он защитит меня, — я взяла крестик в руки и посмотрела на него. — Знаешь, он лежал у меня в сейфе с драгоценностями. На самом деле, он — это самое ценное, что вообще лежало там. Этот крестик очень дорог мне.

— Понятно. Ты очень устала… — тихо произнёс Северус, и я уже собралась начать возражать, как он остановил меня своим обжигающим взглядом. — Попробуй отдохнуть. Завтра ночью у тебя это точно не получится…

— Как скажешь, — рассмеявшись, опять согласилась я. — Ты тоже пойдёшь спать?

— Тина, как я могу уйти от тебя? — страстно прошептал он и, наклонившись ко мне, мягко прикоснулся губами к моим. — Я посижу здесь. А ты засыпай.

И Северус стал снова греть мои руки и гладить их. Умиротворение, царившее в его душе, перешло и на меня, и я быстро заснула, всё ещё ощущая кожей его прикосновения.

Глава 24. Долгожданное счастье

— Тина, а когда у тебя день рождения? — задумчиво поинтересовался Северус, когда мы отдыхали в его спальне в ночь на понедельник после очень страстного воссоединения.

— М-м-м… он уже прошёл, — так же задумчиво ответила я, проведя рукой по плечу своего любовника. Мне нравилось следовать контурам мышц, нравилось гладить сильные руки. — Он был в начале октября… как раз в тот день, когда ты просидел со мной до рассвета. А потом, через два дня, ты дал о себе знать.

Вспомнив день нашего знакомства, я не смогла ничего с собой поделать и широко улыбнулась. Кто бы мог подумать, что всего через полгода я буду вот так лежать в его тёплых объятиях… Что этот нелюдимый и холодный человек станет для меня самым близким, не считая Лестата.

— Но ты можешь не переживать по этому поводу, я не отмечаю свои дни рождения, — дополнила я, но, увидев выражение лица Северуса, звонко рассмеялась. — И к твоему сведению, я имею полное моральное право на это. У меня их была не одна сотня, а не всего-то тридцать шесть. Я уже отпраздновала своё.

— Всего-то тридцать шесть?! — возмущённо повторил он, ещё крепче прижав меня к тёплой груди. — Ты так говоришь, будто мне пять лет, а не четвёртый десяток.

— Ну, по сравнению со мной и Лестатом, ты действительно ещё очень молод, — улыбнулась я, а затем поцеловала его. — Но! Если ты всё-таки хочешь сделать мне приятно…

— Конечно, хочу, — сразу поспешил заверить меня Северус.

— То у тебя ещё будет такая возможность, — продолжила я, широко ему улыбнувшись. — Я уже больше сотни лет привыкла, что день рождения у меня двадцать восьмого мая. Так что можешь начинать готовиться.

— Завтра же и начну, — серьёзно пообещал он, а я громко рассмеялась подобной решимости.

— Вот это масштабы…

— Мне очень хочется отблагодарить тебя за тот чудесный праздник, что ты для меня устроила… — прошептал Северус, покрывая поцелуями мою левую щёку.

— Буду с нетерпением ждать… — так же шёпотом ответила я, повернувшись к нему лицом и посмотрев ему в глаза, а он только обхватил большими ладонями моё лицо и продолжил целовать уже губы. И времени на разговоры в ту ночь у нас больше не было.

***

В понедельник я, несмотря на почти что полное отсутствие сна ночью, встала ни свет ни заря вместе с Северусом, ведь уже успела выспаться за предыдущие три дня лежания в больничном крыле. И у меня было настолько хорошее настроение, что я решила немного погулять перед завтраком на свежем воздухе, потому что уже как полнедели точно не была на улице. И прогулка на самом деле чудеснейшим образом подействовала на меня: моё и так прекрасное настроение улучшилось в разы. Поэтому как только я вошла в холл замка, то радостно приветствовала каждого, кто встречался мне на пути.

— Привет, Падма, привет, Парвати! — поприветствовала я сестёр, направлявшихся в Большой зал.

— Привет, Тина! — немного удивившись взявшейся у меня из ниоткуда радости, почти одновременно поздоровались со мной девочки.

— Невилл, привет! — увидев своего друга, спускавшегося по лестнице, я расплылась в ещё более широкой улыбке, если это, конечно, вообще было возможно. — Сегодня такой прекрасный день!

— Привет, Тина! — он удивлённо посмотрел на меня, тоже не вполне понимая, с чего вдруг я была такой радостной. — Ты себя хорошо чувствуешь?

— Конечно, Невилл! — искренне заверила его я, подойдя к первым ступенькам главной лестницы. — Просто великолепно! Отдых точно пошёл мне на пользу.

— Никогда не видел тебя такой… счастливой, — удивился Невилл, с недоверием посмотрев на меня, словно ожидая какого-то подвоха.

— Разве это плохо? — рассмеявшись, спросила я, когда мы уже поворачивали к входу в Большой зал. Невилл не успел ничего ответить, так как в этот момент с нами поравнялся декан Слизерина, невозмутимо направлявшийся на завтрак. Увидев его, я решила пошутить немного, поэтому громко поздоровалась с ним:

— С добрым утром, профессор Снейп! На дворе чудесная погода, не правда ли?

От неожиданности Северус завис на несколько мгновений, с абсолютно искренним недоумением глядя на меня. Затем, спустя какое-то время он, видимо, отошёл от изумления и негромко проговорил:

— Да, может быть, — и продолжил изумлённо смотреть на меня, абсолютно не понимая, что мне вдруг стукнуло в голову.

Но я только задорно рассмеялась и, взяв Невилла, который в этот момент словно окаменел от шока, за руку, потащила его к одному из четырёх больших столов, стоявших в центре зала.

— Тина, что ты делаешь?! — воскликнул он, всё ещё не отойдя от моей маленькой проделки, когда я села рядом с ним за столом Гриффиндора.

— А в чём дело? — беспечно переспросила я, искренне не понимая, что же такого криминального совершила в тот момент. — Я всем сегодня желаю доброго утра. Почему бы мне не пожелать этого и профессору Снейпу?

— Тина, что ты сделала с нашим чёрствым преподавателем Зельеварения?! — к нам подбежали изумлённые близнецы Фред и Джордж Уизли, а затем почти сразу же подошли и Гарри с Роном, Джинни и Луна с Гермионой. — Он уже минут как пять неподвижно стоит в холле перед входом в Большой зал…

Услышав это, я только громче рассмеялась, а все с крайней степенью изумления посмотрели на меня.

— О боги! Да ничего я не сделала! — всё ещё не переставая смеяться, ответила я друзьям. — Просто пожелала ему доброго утра. И вам, кстати, всем тоже желаю того же!

— Тина, ты ведёшь себя крайне странно! — Фред загадочно улыбнулся мне и заговорщическим тоном продолжил говорить уже шёпотом: — С тех пор, как профессор Снейп вынес тебя на руках из своего подземелья в пятницу, ты сама на себя стала непохожа…

— Я, кстати, вообще не помню, чтобы он когда-нибудь так себя вёл… — сразу же продолжил за братом Джордж.

— И носил кого-то на руках из студенток… — Фред наконец-то закончил предложение.

В этот момент я поняла, что это действительно выглядело немного подозрительно, так что решила перевести всё в шутку. А как всем известно, хочешь, чтобы люди тебе не поверили, — скажи им правду.

— Знаешь, Фред, а мне так понравилось, как он нёс меня в больничное крыло! — мечтательно протянула я, а затем картинно вздохнула для пущего эффекта. — Не такой уж он мрачный и нелюдимый, если к нему хорошенько присмотреться… а его руки… такие сильные… такие…

В этот момент я сделала небольшой глоток тыквенного сока и уже хотела продолжить играть роль влюблённой школьницы, но внезапно заметила, что все ошеломлённо смотрят в точку, находившуюся прямо за моей спиной и чуть выше головы. Я замолчала на секунду, и за моей мной раздался полный ледяного спокойствия до боли знакомый голос:

— Мисс Велль, я совсем забыл сообщить, что профессор Амбридж просила меня передать вам, чтобы вы зашли к ней в кабинет сразу после завтрака.

От осознания того, кому именно принадлежал этот голос, и что этот человек прекрасно слышал мою последнюю фразу, я поперхнулась соком и следующие две минуты судорожно пыталась откашляться, а из глаз даже потекли слёзы.

— С вами всё в порядке, мисс Велль? — всё так же невозмутимо поинтересовался Северус, и я осиплым голосом едва-едва смогла выдавить из себя:

— Да, сэр.

— Превосходно, — ледяным тоном произнёс он на прощание и направился к преподавательскому столу.

Как только зельевар отошёл на достаточное расстояние от нас, все вокруг меня разразились безудержным смехом, а я, вся покрасневшая от стыда, опустила голову на стол и не смогла произнести ни одного слова. Лишь через несколько минут, когда смех немного затих, я, всё ещё с красной физиономией, едва слышно простонала:

— Я больше никогда не спущусь в подземелье… — и вокруг меня раздалась вторая волна смеха, ещё громче первой.

Но несмотря на то что я так опозорилась перед сокурсниками, теперь никто и подумать не мог, что мои слова могут быть правдой. И я даже готова была терпеть ради этого насмешки, которые ещё долго преследовали меня, так как об этом курьёзном случае напечатали чуть ли не в Ежедневном Пророке.

В то утро моё прекрасное настроение не смогла испортить даже Долорес Амбридж, пожелавшая после завтрака видеть меня у себя в обители гламура и розовых оттенков. Как оказалось, она была очень недовольна моей выходкой на прошлой неделе и была недовольна вдвойне, что я после неё не понесла никакого наказания, и ей даже пришлось пригласить одновременно к себе в кабинет профессора Флитвика, чтобы окончательно убедиться, что мой декан не собирается назначать штрафные санкции.

В общем, можно сказать, что после посещения её кабинета моё счастье достигло абсолютного предела. По крайней мере, мне так казалось, пока я не получила на Заклинаниях, которые начались после посещения кабинета Амбридж, маленькую записку, которая незаметно прошмыгнула среди парт и опустилась на краешек моего стола.

Второй этаж, кабинет 201, сразу после занятия.

С.С.

Я улыбнулась и немного озадачилась, зачем Северусу понадобилось видеть меня среди бела дня, но решила всё же сходить на место встречи и узнать всё из первых уст. Сразу же после занятия я бегом направилась на второй этаж и, проходя очередной поворот, вдруг ощутила, что кто-то резко схватил меня за руку и увлёк в потайной лаз.

— Северус! — я сразу узнала ставшие такими родными руки и крепко обняла человека, который стоял передо мной в почти что кромешной тьме небольшого потайного хода, спрятанного за одним из гобеленов.

— Тина, что это было с утра?! — удивлённо посмотрев на меня, спросил Северус, а я только крепче прижалась к нему и страстно поцеловала. Когда я немного отстранилась от него, он уже шёпотом добавил: — Неужели тебе не хватило сегодняшней ночи?

— Нет, не хватило, — со смехом ответила я, и Северусу пришлось снова поцеловать меня, чтобы никто нас не услышал.

— Тина, ты пьяна? — он с недоверием посмотрел мне в глаза, пытаясь определить степень моей трезвости, но я широко улыбнулась ему и прошептала:

— Да, — я снова поцеловала профессора в чёрном строгом костюме, а потом тихо проговорила над самым его ухом: — Я пьяна твоей любовью. Она ударила мне в голову даже сильнее огневиски. Я счастлива, Северус. Абсолютно. Бесконечно. Полностью.

— Я тоже, Тина… я тоже… — на мгновение забывшись, он стал неистово покрывать моё лицо поцелуями, а затем, опомнившись, молящим тоном попросил: — Тина, пожалуйста, возьми себя в руки… Ещё немного, и я сбегу из замка с тобой на руках.

— Заманчивое предложение, профессор Снейп… — кокетливо ответила я, широко улыбнувшись его словам. — Не беспокойся, все восприняли мои слова за завтраком как очень удачную шутку. Разоблачение теперь нам точно не грозит. Только оставайся таким же невозмутимым, хорошо?

— С каждым днём делать это всё труднее, Тина… — прошептал Северус и, вновь поцеловав, произнёс на прощание: — Иди на занятия, и очень прошу тебя, не впутайся по дороге ни в какую историю, договорились?

— Я постараюсь, честное слово, — я крепко сжала его тёплую ладонь и, улыбнувшись, выскользнула из тёмного прохода на белый свет.

И в этот же момент нос к носу столкнулась с Эдрианом Пьюси.

— Велль, что это с тобой сегодня? — не ожидав увидеть меня здесь, Пьюси приобнял меня и попытался прижать ближе к себе, но я ловко выпуталась из его объятий и отошла на достаточную дистанцию.

— Держи себя в руках, Пьюси, — рассмеявшись, пригрозила я.

— Слушай, у меня сегодня не получится встретиться с тобой… — немного расстроенно начал говорить он, но я сразу же перебила его смехом, догадавшись, почему именно у него не получится это сделать.

— Какая жалость, а мне так хотелось! — наигранно воскликнула я и снова рассмеялась.

— Правда? — с надеждой переспросил Пьюси, но я так выразительно на него посмотрела, что он просто не мог не догадаться, что это был сарказм.

— Эдриан, у меня сегодня слишком хорошее настроение, чтобы думать над твоим желанием, так что наберись терпения… — весело проговорила я, собираясь уже уходить на Нумерологию.

— Эй, а как же наше свидание, Велль? — нагло усмехнувшись, мой «поклонник» всё-таки догнал меня и преградил дорогу.

— Терпение, Пьюси, терпение… — я опять кокетливо поправила ему зелёный в серебристую полоску галстук, причём старалась делать это максимально медленно, чтобы как можно больше учащихся успело заметить, как мы сладко воркуем. — И ты получишь ответы на все вопросы. Я тебе обещаю.

Прошептав последние слова ему на ухо, я опять рассмеялась и побежала на занятие, так как уже и сама была немного шокирована тем количеством переделок, в которые успела ввязаться за это утро.

Подобное настроение сохранялось у меня несколько недель и никак не хотело уходить. Я действительно была наконец-то просто счастлива, могла быть самой собой. И каждый, кто хоть раз увидел меня за эти дни, мог отметить, что я буквально светилась. Светилась от счастья. И мои старания в тот самый понедельник не пропали даром: те случайные зрители, кто видел наш небольшой диалог с Пьюси, смогли сложить дважды два, и уже практически через час по всему Хогвартсу гуляла новость, что самый красивый парень школы встречается со взбалмошной мной. И, надо сказать, от этих слухов Пьюси тоже светился, что было абсолютно мне на руку.

Всё это время я старалась держать слизеринца на достаточном расстоянии, чтобы у него не было возможности зайти дальше границ приличия, но одновременно с этим я всё же старалась, чтобы интерес Пьюси ко мне постоянно поддерживался на необходимом уровне. Про своё желание я пока благоразумно молчала, ведь если бы я его применила, а я уже продумала до мелочей всю свою маленькую месть, то наш «роман» тут же распался бы, и Северус опять оказался бы под угрозой разоблачения. А этого я не хотела ни в коем случае. Так что каждый из нас играл свою роль в этом маленьком фарсе, и, в принципе, все были довольны сложившейся обстановкой.

***

Как же я был счастлив тогда, в середине той безумно холодной зимы. Да, это было действительно так, и я никак не мог поверить, что такое случилось именно со мной. После того как Тина поправилась, она словно светилась от радости, светилась от счастья. И согревала меня своим светом. Каждый раз, когда я оставался один и был уверен, что меня никто не видит, на моём лице неизбежно расцветала довольная улыбка. Не проходило и пяти минут, чтобы я хоть раз не подумал о ней. О моём радостном и нежном Солнце, которое так неожиданно появилось в моей жизни.

И даже несмотря на то, что у меня было достаточно работы в качестве преподавателя, и я не забывал про свои обязанности в роли Пожирателя Смерти и шпиона Дамблдора, я всё же старался максимально освободить вечера, чтобы проводить всё свободное время рядом с Тиной. Я наслаждался тем, как беззаботно она лежала на моём столе в кабинете и рассказывала мне, занятому проверкой домашних заданий, о последних событиях в школе. Я наслаждался теплом её тела ночью, ведь оно снова стало такой же температуры, как до того случая в конце зимних каникул. Я наслаждался её нежностью, её близостью.

Но вот что меня крайне удивляло, так это количество всяких недоразумений, постоянно преследовавших Тину буквально по пятам. Я ещё не успел отойти от её выходки в середине января, когда она умудрилась не в совсем трезвом состоянии залезть в ледяную воду Чёрного озера, как Тина вычудила новую спустя всего только три дня после первой. Когда она радостно поздоровалась со мной в холле, полном учащихся, у меня даже пропал дар речи. По крайней мере, я так думал, потому что окончательно он пропал немного позже, когда я услышал, что она говорила своим друзьям про нас.

Вот уж действительно взбалмошная и непредсказуемая девчонка! Но она с такой искренностью об этом говорила, что никто ей не поверил. Видимо, на это и был сделан расчёт. Хотя на тот момент я очень сомневался, что у неё в голове были хоть какие-то расчёты. Вся противоречивость её характера складывалась из того, что после проведённых вместе каникул Тина казалась мне очень серьёзным и ответственным человеком, особенно после того, как я увидел её уверенность и невозмутимость в операционном зале. Но сейчас у меня было ощущение, что в Хогвартсе она жила только одним днём, абсолютно не заботясь о последствиях своих поступков. И это обстоятельство крайне удивляло меня. Я бы даже мог сказать, что немного завидовал ей в этом плане, ведь всю жизнь мне приходилось просчитывать все свои действия на пять ходов вперёд.

Хотя в глубине души я подозревал, что именно от этой её внезапно появившейся недальновидности и исходило большинство недоразумений, в которые Тина встревала, было забавно наблюдать, как она старалась выпутаться из этих историй. Тина моментально придумывала один «гениальный» план за другим, но в итоге от её действий проблем чаще становилось гораздо больше, чем было в начале. И самым поразительным обстоятельством было то, с каким неисчерпаемым оптимизмом она смотрела на всё это. Как Тина говорила мне со своей незабываемой улыбкой после очередной неудачи: «Всё это — полезный жизненный опыт, Северус».

Полезный жизненный опыт… Да, Тина обладала редкостным талантом даже в самой глупой ситуации выглядеть, словно всё изначально так и задумывалось, по-другому быть не могло и она крайне довольна получившимся результатом, хотя я же прекрасно видел, что это далеко не соответствовало действительности. Именно непосредственность Тины, её искренность, неиссякаемый оптимизм и желание помочь любому нуждавшемуся делало её такой… живой. Такой красивой. Привлекательной. И не только для меня.

А я ведь уже практически смирился с тем, что Долгопупс почти что постоянно вился вокруг моей девушки, во всяком случае, я видел, что она действительно относится к нему как к другу, не более. Но тут вмешался Эдриан Пьюси. А я всё ж таки хорошо относился к этому парню, у него на самом деле был незаурядный ум, и если он ещё использовал его по назначению хотя бы иногда, то добился бы многого.

Но добиваться Пьюси решил сердца той, что уже принадлежала мне, а этого я никак допустить не мог. И хотя Тина и была нескончаемо рада, что теперь про них ходили вполне недвусмысленные слухи, сама порой ещё и подливала масла в огонь, когда их периодически видели вместе мило воркующими, все вечера студент моего факультета занимался крайне муторной и сложной работой, которую я постоянно ему добавлял, и у него совсем не оставалось времени и сил на ночные свидания. Я прекрасно знал, что Пьюси собирался быть целителем в больнице святого Мунго, и мой подопечный тоже понимал, что без отличных результатов на экзамене по моему предмету ему будет очень тяжело осуществить задуманное. Поэтому, когда я задавал ему более сложные и объёмные задания для подготовки к занятиям, он только послушно кивал в ответ. Да, Тина была права, моя воспитательная работа была крайне эффективна.

В один из вечеров, когда Тина мечтательно лежала на спине на так любимом ею моём рабочем столе, а я, откинувшись на спинку стула, проверял на весу очередной бред, что понаписал третий курс, вдруг, задумавшись, поинтересовался у неё:

— Тина, а почему ты не пошла преподавать в Хогвартс?

— А зачем мне это нужно? — задумчиво задала она встречный вопрос, не отрывая взгляда от учебника для третьего курса, который пыталась удержать пальцами одной руки и в который я иногда заглядывал, чтобы убедиться, что ту ерунду, что порой пишут мне студенты, они точно придумали сами, а не взяли из книги.

— Если бы ты была преподавателем, то нам было бы проще в плане наших отношений… — пояснил я свою мысль, скользя глазами по строчкам в пергаменте.

Тина усмехнулась и выразительно посмотрела на меня, а я только спокойно улыбнулся в ответ, на секунду оторвавшись от работы.

— А что, в Хогвартсе разрешены романы между преподавателями? — с иронией в голосе поинтересовалась она, вернувшись к своему прежнему занятию.

— М-м-м… на моей памяти их не было вообще. Но я думаю, что осуждаются они гораздо менее сильно, чем между преподавателем и студенткой, — невозмутимо заметив я, почти закончив проверять пергамент.

— Северус, давай размышлять логически, — рассмеявшись моему комментарию, предложила Тина, но я сразу её перебил:

— Начало мне определённо нравится…

— Вот что ты за человек, Северус?! — ещё больше рассмеявшись, она выронила учебник из правой руки, но сразу ловко поймала его левой. Улыбка на моём лице стала только шире, а моя «ученица» тем временем продолжила развивать свою мысль: — Вот смотри, возьмём, к примеру, тебя. Каждый день ты готовишься к занятиям, проводишь их, задаёшь домашние задания, тестовый контроль, итоговые контрольные, проверяешь их почти все вечера, пытаешься вложить в наши дурные головы хоть какую-то полезную информацию и переживаешь, что её почти не останется к итоговым экзаменам, и все твои труды пойдут насмарку. Я ничего не забыла?

— Ты забыла, что я ещё декан одного из факультетов и веду тщательную воспитательную работу с подростками… — с улыбкой напомнил я, взяв на проверку новый пергамент.

— Действительно, как же я могла? — наигранно спросила она, повернув голову в мою сторону. — Так вот. Это с одной стороны. А теперь посмотри на меня: я каждый день могу сидеть на парах, даже не подозревая о теме занятия, могу делать домашнюю работу чисто на отвали, могу вообще её не делать и невинно хлопать глазками, когда с меня её спрашивают. А всё свободное время я трачу на наши проделки с близнецами по поводу безумной Амбридж, на беседы с Луной и Невиллом, на пробежки вокруг замка, на приятное времяпрепровождение с тобой, наконец. И я могу абсолютно точно не переживать по поводу экзаменов, ведь мне всё равно их не сдать…

— Ты не собираешься оставаться в Хогвартсе ещё на один год? — снова оторвавшись от своего занятия, явнимательно посмотрел на Тину.

— Северус, ну кто меня возьмёт с нулями за все предметы, в которых кроме теории нужно применять ещё и практику?

— Тина, я готов взять тебя к себе на дальнейшее обучение даже с троллем за СОВ, — серьёзно заявил я, а она звонко рассмеялась, услышав это.

— Хорошо, — с улыбкой согласилась Тина. — Зельеварение. Что ещё?

— Нумерология? Магловедение? Прорицания? История магии? Астрономия? — я начал перечислять все предметы, на которых не требовалось применения магии. — Уход за магическими существами? Травология?

— Да уж, тебе не кажется, что это очень странный набор предметов для дальнейшего изучения? Профессор Флитвик уже вызывал меня на разговор по поводу тех экзаменов, что я планирую сдавать и кем вообще хочу быть, но я как-то смогла тогда избежать конкретики, не говорить же мне ему, что у меня уже есть профильное образование и учёная степень… И тебе не кажется, что с таким набором предметов кто-то что-то заподозрит?

— Тина, а когда тебя волновало мнение окружающих? — удивлённо переспросил я, понимая, что она действительно не планировала больше одного года учёбы здесь.

— А вы хорошо меня изучили, профессор Снейп! — рассмеялась Тина в ответ, а затем пристально посмотрела мне в глаза. — Ты правда хочешь, чтобы я осталась на шестой курс?

— Да, я очень этого хочу, — честно признался я.

— Тогда я ещё хорошенько подумаю над этим, — улыбнувшись, пообещала она, и тяжесть с моего сердца немного спала. — Знаешь, мне и самой нравится находиться здесь, в Хогвартсе. Пожалуй, ты прав, и я действительно могу попытаться сдать нужные экзамены. Но думать об этом я начну точно не раньше июня…

— Тина, в последнее время мне очень не нравится твоя легкомысленность, — немного раздражённо заметил я, пытаясь донести до неё всё, что накопилось у меня за время её последних выходок. — Когда я учился на пятом курсе, а потом и на седьмом, я начинал готовиться к экзаменам чуть ли не с сентября…

— Почему-то я нисколько не сомневаюсь в этом… — мечтательно протянула Тина, запрокинув голову вверх и рассматривая потолок, а потом резко выпрямилась и, развернувшись ко мне, переспросила, будто только сейчас осознала весь смысл моих слов: — Легкомысленность?

— Да, — я перечеркнул два последних предложения в работе и, отложив пергамент, внимательно посмотрел на неё. — Все эти шалости, проделки… Ты была такой серьёзной на каникулах, такой… взрослой, а сейчас… Я даже не знаю, что мне ожидать от тебя завтра.

— Серьёзной? — возмущённо повторила Тина. — Взрослой? Северус, не забывай, пожалуйста, что у меня три высших образования, я защитила доктора медицинских наук дважды и преподавала на кафедре нейрохирургии суммарно двадцать один год, то есть на шесть лет больше тебя! И это не считая двадцати четырёх лет постоянных операций.

В этот момент она впервые смотрела на меня с гневом, и я, изумившись тому, как моментально девушка-студентка превратилась во взрослую и самоуверенную женщину, удивлённо спросил:

— Но почему ты тогда ведёшь себя как неугомонный подросток, Тина?

— Да потому что мне это нравится, Северус! — она пододвинулась на край стола прямо напротив меня и наклонилась ближе. — Я же и сбежала сюда от всей этой серьёзности, от всей этой взрослой жизни с постоянными её проблемами. Ты думаешь, что я не понимаю, каково это, когда твои ожидания от сдачи экзаменов твоими же студентами сильно отличаются от реальных результатов этих экзаменов? Думаешь, я не знаю, каково это: до ночи проверять чьи-то работы, читать лекции, разжёвывать материал? Поверь мне, я знаю, что это такое. И я так больше не хочу. Я устала.

Тина выпрямилась и, вздохнув, продолжила свой монолог:

— Мои студенческие годы пришлись на предвоенные годы, и не где-нибудь, а в СССР. А заключительные экзамены я сдавала под шум взрывов, когда ко мне на операционный стол несли потоком десятки человек, и я прекрасно знала, что даже половина не доживёт до завтра. Как тебе такая подготовка? А потом я долгие годы преподавала, оперировала, строила из себя «серьёзного» человека… Знаешь, каково это, когда в тринадцать лет ты вспоминаешь, что буквально убила самого дорогого тебе человека своими словами перед смертью? Каково это вообще в тринадцать лет, когда вовсю идёт беззаботное детство, вспомнить, что ты безжалостная убийца, и тебе никогда не смыть с рук эту кровь?

— Тина, прости меня… — я встал со своего места и крепко прижал её к себе. Мне стало стыдно, что я вообще мог произнести те слова о легкомысленности. Мне стало стыдно, что я, привыкнув видеть Тину такой беззаботной, совсем забыл о её ужасно тяжёлом прошлом. — Прости…

— Знаешь, Северус, когда я, через месяц после того, как вспомнила своё прошлое, подавала документы в Мельбурнский университет для обучения на пятом курсе, то ни у кого даже мысли не возникло, что мне тринадцать, а не двадцать пять. Настолько я состарилась тогда внутри… — Тина крепко обняла меня и прижалась щекой к моему плечу. — А сейчас я впервые за очень долгое время почувствовала себя… снова молодой. Я наконец-то вспомнила, что мне всего двадцать лет, Северус, а не пятнадцать сотен. Я наконец-то почувствовала себя счастливой, впервые после того, как… как вспомнила обо всём, что натворила. Я же и веду себя, как подросток, потому что хочу им быть. Хочу почувствовать, хоть чуть-чуть, каково это: быть беззаботным, несерьёзным. Меня же фактически вырвали из этого возраста… мне нужно пережить этот период, хоть немного.

Я немного отстранился от Тины и, обхватив ладонями её лицо, посмотрел ей в глаза.

— Ты действительно счастлива? — шёпотом уточнил я, словно боясь, что кто-то может услышать меня, хотя точно знал, что поблизости никого нет и быть не может.

— Да, — прошептала Тина, нежно коснувшись мягкими губами моих. — Я счастлива. Безумно. И только благодаря тебе.

Услышав это, я крепко поцеловал её горячие губы. Я продолжал целовать их снова и снова, и она отвечала мне тем же.

«Я тоже счастлив, Тина, — пронеслось в голове, прежде чем страсть полностью затмила разум. — Абсолютно. И только благодаря тебе».

Глава 25. Человек на льду

В начале февраля погода на улице стояла на удивление холодная. В тот год мороз вообще побил все рекорды, ведь можно было по пальцам пересчитать все зимы, в которые Чёрное озеро покрывалось льдом, причём довольно крепким. И к первым числам последнего зимнего месяца он всё ещё держался на невозмутимых тёмных водах. Я знала об этом не понаслышке, так как с недавних пор, а именно сразу после болезни, решила, что совсем раскисла и мне необходимо закаляться. Поэтому я продолжила прогулки по периметру замка, а потом уже и начала бегать вокруг него дважды в день на рассвете и на закате, причём с каждым днём количество одежды во время этих пробежек постоянно сокращалось, дойдя до лёгкой футболки и летних джинс.

В тот день, на первой неделе февраля, я как обычно совершала вечернюю пробежку. Мне нравилось бегать, после подобной физической нагрузки я ощущала необыкновенный прилив сил, что вообще бывало со мной редко, особенно за последние двадцать из всех моих двадцати трёх лет новой жизни. Погода стояла чудесная: небо становилось уже нежного персикового оттенка, оттесняя на задний план необычайно прозрачную синеву, которая бывает только в ясный морозный день. Солнце светило косыми лучами от линии горизонта прямо в спину, и я уже чувствовала, что ещё немного, и оно начнёт греть мёртвую землю, и всё снова оживёт. А в моей душе весна наступила уже почти что месяц назад.

Не знаю, зачем, но в тот раз я решила отклониться от привычного маршрута и пробежать вдоль берега замёрзшего озера до опушки Запретного леса и обратно. Наверное, всё дело было в самом закате: он был так прекрасен, что мне хотелось на обратной дороге бежать прямо ему навстречу. Достигнув наконец своей цели и коснувшись коры первых деревьев на опушке, я развернулась и побежала обратно в сторону школы.

Да, я тогда не ошиблась: закат был прекрасен. Я не могла оторвать от него взгляда, так и бежала почти до самого конца тропинки в снегу, подняв голову к горизонту, и чёрт меня дёрнул повернуться и мельком посмотреть на замёрзшее озеро.

Солнце уже почти что целиком скрылось за горизонтом, но всё же продолжало давать ещё достаточно света, чтобы я могла вглядеться вдаль. И там, на середине озера, достаточно далеко от замка я вдруг заметила небольшую чёрную точку, неподвижно стоявшую на поверхности льда. Я попыталась лучше разглядеть, что это всё-таки было, но у меня ничего не получилось: кто-то или что-то находилось слишком далеко.

В душе проснулось неукротимое любопытство, меня будто кто-то подстёгивал сходить и посмотреть, что всё же там было такое. Поскольку лёд был довольно крепким и точно выдержал бы мой вес, то я рискнула пойти напрямик через озеро, ведь иначе я добралась бы до своей цели уже в кромешной тьме, а инстинкт самосохранения хоть и был изначально притуплен, но в этой ситуации я решила его послушаться.

Я аккуратно, но довольно быстро начала двигаться по льду, чтобы успеть вернуться до темноты, но точка всё так же неподвижно находилась ровно в центре ледяной поверхности. Пройдя уже достаточное расстояние, чтобы хорошо разглядеть свой объект наблюдения, я резко замедлила шаг. Чем ближе я приближалась к нему, тем отчётливее осознавала, что передо мной была фигура человека.

По комплекции незнакомец точно напоминал взрослого, а не кого-то из учащихся школы. Я немного не рассчитала время, необходимое для прохождения запланированной дистанции, и с каждым шагом мне всё хуже было его видно, поскольку солнце неуклонно прятало весь свой свет за горизонт. Внезапно меня охватил страх. Я вдруг отчётливо поняла, что мне срочно нужно поворачивать обратно к школе. Что если я продолжу идти дальше, то случится что-то непоправимое. Но я упрямо, медленными шагами продолжала идти к цели, словно меня загипнотизировали.

Да, это был человек. Мужчина, довольно высокий, по крайней мере, выше меня на две головы точно. Одет он был в чёрного цвета элегантный классический костюм, и почему-то этот образ показался таким знакомым. Интуиция уже вовсю предупреждала об опасности, но я как бы против своей воли осторожно сделала ещё пару шагов навстречу незнакомцу, так как до сих пор не могла разглядеть его лица.

Неизвестный был повёрнут ко мне правым боком и, казалось, совсем не замечал меня: он неподвижно смотрел вдаль, в то место, где несколько недель назад Пьюси вырезал во льду прорубь для меня и куда я так отчаянно прыгнула. Сейчас там осталось небольшое углубление, поскольку отверстие заново покрылось льдом, правда, не таким толстым слоем, как на остальной поверхности озера. Мне сразу бросилось в глаза то, как резко контрастировала белоснежная кожа мужчины с невероятно глубоким чёрным цветом его утеплённого пиджака. Он был почти такой же бледный, как и я на тот момент. Я, словно завороженная, смотрела, как незнакомец едва заметно перебирал длинными и изящными пальцами правой руки, держа её немного на весу. Такими до боли знакомыми пальцами рук…

В этот момент я не могла пошевелиться, боялась даже вдохнуть. Между нами осталось примерно метра два. Приложив титанические усилия, я сделала ещё один шаг вперёд, последний, и мужчина наконец заметил меня и резко повернулся. Увидев его глаза, я резко выдохнула, почти что закричала и, рывком сделав шаг назад, поскользнулась, упала на спину и ударилась головой об лёд. На десятую долю секунды затылок пронзила острая боль, а затем я провалилась в небытие.

***

В тот день, шестого февраля, я составил небольшой отчёт для Тёмного Лорда, предварительно перед этим побеседовав с Дамблдором о наших дальнейших планах, а затем как всегда направился на ужин в Большой зал. Тина в последнее время завела привычку бегать рано утром и на закате, поэтому, чаще всего, она опаздывала на вечерний приём пищи.

Правда, я начал беспокоиться, когда она не появилась за своим столом ни через двадцать минут, ни через полчаса после начала ужина. В свою очередь, я также успел заметить, что неразлучной троицы вечно попадавших, так же как и Тина, в неприятности студентов тоже не было в зале. Как и Долгопупса. Когда моё волнение уже заметно усилилось, на весь замок раздался оглушительный хлопок. Мельком взглянув на небо, которое полностью дублировалось на потолке, я заметил ярко-зелёное свечение, промелькнувшее буквально на мгновение. Моя душа сжалась от страха, ведь я спинным мозгом чувствовал, что без Тины тут точно не обошлось и что она была в опасности.

Ученики сразу же подняли панику от такого оглушительного звука, но Дамблдор резко всех утихомирил. Он вопросительно посмотрел на преподавательский состав, так как сам не до конца понимал, что произошло, а затем приказал деканам факультетов проводить всех учеников по своим спальням и оставаться там, пока не станет ясно, что всё-таки произошло.

У меня ушло десять минут, чтобы пересчитать и организовать всех студентов, и, убедившись, что все на месте, я приказал старостам небольшими группами аккуратно и без паники направиться в гостиную. Я из последних сил старался сохранять хладнокровие, но в действительности же почти что впал в отчаяние, так как Тина всё ещё не появилась, и связь её пропажи с этим звуком всё чётче вырисовывалась в сознании.

Спустя ещё десять минут, когда я уже стоял в переполненном холле и контролировал поведение последних групп, тяжёлые дубовые двери неожиданно распахнулись, и в замок ворвались Поттер, Уизли и Грейнджер. Я протиснулся вперёд, чтобы лучше видеть пропавших студентов, и успел заметить неописуемый ужас на их лицах.

— Профессор Дамблдор! — на весь холл бешено крикнул Поттер, и все сразу же повернулись к нему.

Дамблдор, стоявший неподалёку от меня с Минервой, с крайним недоумением на лице направился к мальчику, руками раздвигая плотную толпу в стороны. Я тут же направился следом за ним.

— Гарри, что случилось? — обеспокоенно крикнул Дамблдор, но тому не потребовалось отвечать на вопрос.

В это время в холл вбежал последний пропавший представитель этого «славного» факультета, и Поттер, отодвинувшись немного вбок, предоставил нам красноречивый ответ, от которого мои ноги чуть не подкосились.

Перед нами стоял Долгопупс, всё его лицо и руки были испачканы в крови, и кровь тёмными каплями стекала с головы девушки, которую тот держал на руках. На его руках была Тина, уже без сознания. Долгопупс с ужасом посмотрел на Дамблдора, а тот перевёл взгляд на меня, но я словно впал в транс. Все ученики, увидевшие окровавленное тело, закричали от страха, и Минерве пришлось снова утихомиривать их, хотя и она пребывала в ступоре.

На негнущихся ногах в полной тишине я медленно подошёл к гриффиндорцу и, взяв Тину к себе на руки, аккуратно положил её тело на холодный пол и опустился на колени. Дамблдор сразу опустился рядом со мной, и по его взгляду я моментально понял, что он, так же как и я, абсолютно не знал, что делать. Ему тоже было прекрасно известно, что магия здесь ничем не поможет.

Я приложил два пальца к левой сонной артерии и почувствовал слабые удары. «Она ещё жива, — подумал я, но, окинув глазами лужицу крови, которая уже успела натечь вокруг головы Тины, сразу сообразил ещё кое-что: — Это ненадолго».

Деревянными руками я достал из кармана мантии палочку и прохрипел:

— Эпискеи!

Ничего не изменилось. Кровь всё так же продолжала стекать из раны на затылке.

— Вулнера Санентур! — я начал накладывать сложные кровоостанавливающие чары, с каждым разом всё громче и отчаяннее повторяя заклинание, но ничего не менялось. Тёмно-вишнёвая кровь неумолимо продолжала растекаться по каменному полу огромного холла.

После десяти безрезультатных попыток я в отчаянии опёрся на вытянутые ладони прямо перед Тиной, с ужасом понимая, что она умирала прямо на моих руках, а я даже не мог ничего с этим сделать.

— Чёрт подери, что здесь произошло?! — на весь холл раздался уже знакомый мелодичный голос, и в ту же секунду рядом со мной и Дамблдором на колени опустился Лестат.

Я изумлённо посмотрел на него, как на восьмое чудо света, а вампир тем временем быстро поднял сестру на руки и бросил мне:

— Здесь есть больничное крыло?

— Да, — коротко ответил я, мгновенно встав с колен, — на седьмом этаже.

— Живо поднимайся туда, ты мне нужен. У нас есть минут двадцать, не больше, — с этими словами он словно испарился в воздухе, а я, не особо церемонясь, растолкал студентов по дороге к главной лестнице и сломя голову направился в лазарет.

Благодаря тому, что прекрасно знал все потайные проходы в этом замке и все короткие пути, до своей цели я добрался минут за семь. Вбежав в помещение с койками, расположенными вдоль стены, я обнаружил, что Тина уже лежала на одной из них, самой дальней. Лестат вёл какие-то приготовления, а мне навстречу со своего места сорвалась Поппи Помфри, с отчаянием крикнув:

— Северус, я не понимаю! Ни одно моё заклинание не помогло!

— Кто-то наложил на неё проклятие, Поппи, — сказал я первое, что пришло в голову, и быстро подошёл к кровати. Подушка, лежавшая под головой Тины, заметно пропиталась кровью. Кровь была везде: на её одежде, на руках Лестата, на моих руках.

— Свяжи ей руки. Металлом. Максимально прочным, — скомандовал Лестат, увидев, что я на месте. — И никого сюда не подпускайте!

— Что здесь происходит?! — с ужасом воскликнула Минерва, когда вместе с Дамблдором вбежала в больничное крыло на четыре минуты позже меня и увидела, как я накладывал толстый слой стали на запястья своей студентки, приковывая тем самым её к кровати и полу.

— Быстро отойдите! — крикнул Лестат появившимся. — Назад! И закройте дверь!

Но Минерва с Дамблдором только ошеломлённо уставились на нас, и я, закончив накладывать чары, взмахнул палочкой и запер входную дверь, наложив ещё одно заклинание для верности, чтобы никто точно не проник внутрь. Я уже догадался, что собирался делать Лестат.

Отойдя на пару шагов назад, я стал наблюдать за его действиями. Тот острыми зубами прокусил кожу правой руки, и из раны, как и в прошлый раз, стали капать тягучие капли тёмно-вишнёвого цвета. Левой рукой Лестат приоткрыл рот сестре и поднёс правое запястье к её губам, и этот раз он ждал много дольше, пока кровь стекала Тине внутрь.

— Достаточно, — прошептал Лестат и, убрав запястье, повернул голову сестры к себе лицом и ко мне затылком.

Я отчётливо видел струйку крови, стекавшую по её тёмным волосам, но спустя всего несколько секунд она иссякла. Лестат провёл пальцами по коже головы в области затылка, и я успел заметить, как рана на нём закрывалась сама собой. Я изумлённо смотрел на это чудо, а он тем временем прошептал:

— Отойди подальше, Северус, эти оковы не продержат её и тридцати секунд. Я перелил ей слишком много своей крови…

Я послушно отступил на пять шагов назад, туда, где стояли Минерва с Дамблдором, и со страхом ожидал, что случится дальше.

Спустя всего минуту Тина резко дёрнула руками, но сталь выдержала её рывок. Карие глаза вновь стали ярко-красного цвета, она резко поднялась и дёрнула ещё раз, уже одной рукой, сильнее, и металл разорвался, словно кусок ткани.

— Тина! — крикнул Лестат и схватил её за освободившуюся руку.

Тина оторвала свой убийственный взгляд от меня и с ненавистью посмотрела на брата, а потом резко махнула рукой, и тот отлетел от кровати и впечатался в противоположную стену. Затем Тина резко дёрнула второй рукой, и последняя преграда была разорвана. И в этот же момент её глаза стали темнеть. Снова переходя из красного цвета в оттенки коричневого, они стали уже такими же, какими были раньше, шоколадными. Тина моргнула пару раз, словно впадая в некий транс и, потеряв сознание, обессиленно упала на подушку.

— Две минуты… — услышал я шёпот Лестата, появившегося рядом со мной из ниоткуда. — Ещё несколько секунд, и…

У него не было необходимости заканчивать фразу, ведь и я, и Минерва с Дамблдором, прекрасно поняли, что могло бы произойти прямо сейчас.

— Альбус?! — ошеломлённо прошептала Минерва, и я, посмотрев на неё, невольно поразился, потому как обычно эту строгую и суровую женщину было очень трудно вывести из равновесия.

— Я попозже всё расскажу тебе, Минерва, — не смотря на своего заместителя, Дамблдор осторожно направился к кровати, на которой лежала Тина. — Она поправится?

Последние слова были адресованы Лестату, и он, двигаясь в этот раз как обычный человек, тоже подошёл к сестре.

— Я… я не знаю, трудно сказать. Никогда ещё я не пытался заживить у неё настолько серьёзные раны… — он сел на стул рядом с кроватью и, слегка повернув лицо сестры в свою сторону, посмотрел на неё. — Тина потеряла очень много крови. И я не могу гарантировать, что нет сотрясения головного мозга. Нужно ждать, когда она придёт в себя, больше ничего не остаётся. Что произошло?

— Я знаю, кого нам стоит спросить об этом… — выдохнув, устало произнёс Дамблдор, и все присутствующие в лазарете сразу догадались, кого он имел в виду. — Минерва, Поппи, я могу попросить вас не разглашать то, что вы сегодня здесь увидели?

— Хорошо, Альбус… — всё ещё находясь в ступоре, ответила Минерва, а Поппи только слабо кивнула, закрыв рот рукой и не в силах даже произнести хоть слово.

— Северус, хорошо, что ты догадался послать мне патронуса, иначе я бы не успел добраться до Хогвартса, и шансы спасти мою дорогую сестрёнку были бы равны нулю, — повернувшись ко мне лицом, заметил Лестат, и его последние слова ввели меня в ещё большее недоумение: — А я и не знал, что твой патронус тоже ворон!

Я в абсолютной тишине резко взмахнул волшебной палочкой, вспомнив тот замечательный ужин в мой день рождения, и в воздухе появилась серебристая лань. Сделав круг по помещению, она пропала, а на лице Лестата появилось неподдельное изумление.

— Быть этого не может… — ошеломлённо прошептал он и посмотрел мне прямо в глаза.

— Ты уже видел этого ворона прежде, Лестат? — осторожно поинтересовался я, заранее зная, что услышу в ответ.

— Да… — как будто находясь в трансе, ответил он и замолчал, погрузившись в свои мысли.

Я перевёл свой взгляд на Дамблдора, но тот вопросительно посмотрел на меня в ответ. Да, теперь я окончательно понял, что единственный из всех присутствующих знал всю историю Тины, от начала до конца. И я единственный мог соединить все кусочки головоломки. Картинка стала постепенно складываться в голове, но мне не хватало ещё одного кусочка, чтобы увидеть её целиком. Последнего кусочка. И я прекрасно знал, где мне его найти.

Глава 26. Пробуждение

— Мистер Поттер, может, вы всё-таки объясните нам, что произошло и почему мисс Велль оказалась в таком состоянии? — обеспокоенно и немного нервно спросила декан Гриффиндора одного из четверых студентов, стоявших перед ней.

Поскольку никто из тех, кто присутствовал в больничном крыле при «заживлении» ран Тины, не мог покинуть его, опасаясь, что та не сможет выжить, то мы решили пригласить основных свидетелей непосредственно к её кровати.

— Профессор Дамблдор, я не виноват! — выпалил Поттер и растерянно посмотрел на Дамблдора. Тот сразу что-то уловил во взгляде мальчишки, поэтому осторожно спросил:

— Гарри, ты видел, как это произошло?

— Да, — теперь во взгляде Поттера был неприкрытый страх, и он, заикаясь, пояснил: — Я видел это так же, как и в тот раз… в Рождество…

— Профессор Дамблдор, она выживет? — выпалил Долгопупс, видимо, не в силах больше терпеть неизвестность.

— Я… к сожалению, мистер Долгопупс, мы не можем с уверенностью вам сказать, что мисс Велль очнётся и что она… вернётся к нам, — устало пояснил Дамблдор, обычно такой живой и бодрый, а в тот момент словно постаревший на десяток лет, посмотрев на почти безжизненное тело Тины. — Но мы делаем всё возможное для того, чтобы она поправилась. И для этого нам необходимо во всех подробностях узнать детали произошедшего. Мистер Долгопупс, вы можете рассказать нам, как всё произошло?

— Да… — приятель Тины начал неуверенно рассказывать свою версию случившегося: — Я хотел направиться на ужин, я уже опаздывал, так как зачитался учебником по Травологии… и в гостиной встретил Гарри, Рона и Гермиону. И Гарри… у него опять было видение. У него болел шрам, как в ту ночь перед Рождеством, и он сказал, что увидел Тину, лежащую без сознания на льду Чёрного озера, и вокруг неё была кровь. Его видение закончилось, и тут мы услышали этот ужасный взрыв. Мы побежали на озеро, уже было темно, но Гарри вёл нас, как будто… он точно знал, где конкретно находится это место. И мы нашли её. Остальные сразу же побежали звать на помощь, а я поднял Тину на руки и понёс её в замок. Это всё.

Когда я услышал от Долгопупса этот рассказ, душа словно покрылась льдом, ведь я пришёл к вполне разумному заключению, что это Волан-де-Морт… пытался убить её. Да, это определённо был он, иначе Поттер просто не мог увидеть всего этого. Но я не понимал: почему он оставил её там? Почему он не завершил начатое? Откуда был этот взрыв? Кто отправил того патронуса? Я всё ещё не понимал.

— Мистер Поттер, вы можете что-нибудь добавить? — Дамблдор посмотрел на него своим просвечивающим насквозь взглядом, но тот понуро опустил взгляд в пол и тихо ответил:

— Нет, сэр.

Услышав это, Дамблдор снова погрузился в раздумья, отвернувшись от незадачливых студентов к большому оконному пролёту, за которым была непроглядная темнота. Даже со своего места у кровати Тины я мог почувствовать усиленную работу его мозга, я чувствовал, что тот тоже догадался, что это всё было делом рук Тёмного Лорда, но ответы на все возникшие вопросы были ещё далеко. Только Тина могла окончательно прояснить нам ситуацию, так что не оставалось ничего другого, как ждать, когда она очнётся.

— Вы все можете идти, — тихо произнесла своим подопечным Минерва, и неразлучная троица уже собралась направиться к выходу, но Долгопупс всё ещё неподвижно стоял на своём месте.

— Мистер Долгопупс? — вопросительно посмотрела на него Минерва.

— Можно… можно мне остаться? — набравшись храбрости, выпалил он, но я резко рявкнул в ответ:

— Нет!

Все присутствующие в комнате удивлённо посмотрели на меня, но я окинул их таким взглядом, полным гнева и раздражения, что им пришлось отвернуться. Я вновь с отчаянием посмотрел на Тину, которая с каждой минутой всё больше походила на мраморную статую, чем на живого человека. Она всё так же неподвижно лежала на больничной кровати, и нужно было тщательно присмотреться, чтобы заметить хоть какие-то признаки дыхания, практически отсутствовавшего. Приложив ладонь к её левой руке, я пришёл в ужас — не зря я сравнил Тину с мраморной статуей: её кожа была твёрдой как камень и холодной как лёд. Никогда ещё она не была такой холодной, как сейчас.

— Мистер Долгопупс, вам лучше уйти отсюда, — дрогнувшим голосом произнесла Минерва и, заметив, что тот собирается возразить, уже более твёрдым тоном добавила: — И это не обсуждается. Если в состоянии мисс Велль что-то изменится, я обязательно проинформирую вас.

Гриффиндорец с неподдельным мучением в последний раз посмотрел на Тину и, развернувшись, покинул лазарет вместе с остальными учениками. Я уже хотел снова запереть дверь, но тут в помещение вплыла женщина в ужасного цвета розовом костюме, а позади неё замельтешил Филиус Флитвик.

— Профессор Дамблдор, не могли бы вы объяснить мне, что здесь произошло? — отвратительно слащавым голоском попросила Амбридж.

Филиус, увидев окаменевшую Тину, вскрикнул от ужаса и с опаской подошёл к её кровати с противоположной от меня стороны, где всё ещё сидел в раздумьях Лестат, так и не проронивший ни единого слова.

— На мисс Велль было совершено нападение, — повернувшись лицом к незваной гостье, задумчиво ответил Дамблдор. — Кто-то наслал на мисс Велль очень сильное проклятие: ни одно заклинание больше не может подействовать на неё.

— Но как такое возможно, профессор Дамблдор? — абсолютно спокойным голосом и с ядовитой улыбочкой на лице поинтересовалась Амбридж. — Кто мог применить настолько тёмную магию, тем более на территории школы?

— Я не знаю, — честно ответил Дамблдор и всё так же спокойно продолжил свои рассуждения: — Министерство же отрицает, что Волан-де-Морт вернулся и что недавно из Азкабана благодаря ему сбежало довольно большое количество узников.

— На что вы намекаете, Дамблдор?! — моментально возмутилась Амбридж, потеряв самообладание. — Хотите сказать, что этот тёмный волшебник, который якобы «вернулся» с того света, мог напасть на одну из учениц?

— Я не могу ответить вам, Долорес, на этот вопрос, так как сам не знаю всех деталей произошедшего, — абсолютно искренне ответил Дамблдор Амбридж, больше похожей в тот момент на жабу. — Только мисс Велль сможет пролить свет на эту тайну. А я, совместно с остальными преподавателями, постараюсь приложить максимум усилий, чтобы она смогла это сделать.

— Я немедленно поставлю Корнелиуса в известность, — пригрозила она, сообразив, что больше ничего от нас не добьётся. — То, что здесь творится, выходит за любые границы разумного!

И с этими словами Амбридж резко развернулась и вышла прочь из больничного крыла, а я наконец-то мог запереть дверь, чтобы больше не было лишних зрителей всего этого кошмара.

— Альбус? — спустя какое-то время Филиус вышел из ступора и жалобно обратился к директору за разъяснениями. — Это правда?

Минерва тоже вопросительно посмотрела на него, и Дамблдор, как и обещал, начал говорить:

— Я лично установил на замок защитные чары, Минерва. Это был Волан-де-Морт, иначе Гарри не смог бы узнать о случившемся. Но Волан-де-Морт не мог ничего сделать мисс Велль. Я до сих пор не понимаю, что произошло, но, похоже, он и мисс Велль находились по разные стороны щита. Возможно, он хотел… причинить ей вред с помощью магии, но не смог пробить защиту. Поэтому мы и слышали тот оглушительный хлопок. Но как она могла получить такую рану?..

Преподаватели ошеломлённо посмотрели на Дамблдора, но он тяжело вздохнул и обратился ко мне:

— Северус, ты останешься здесь?

— Да, — коротко и очень тихо ответил я, всё больше погружаясь в собственные раздумья.

— Я думаю, что Северус и Лестат, брат мисс Велль, смогут позаботиться о ней в ближайшее время. Мы ничем не сможем помочь ей, Минерва, ты сама видела, магия здесь бесполезна, — теперь Дамблдор обратился к деканам Гриффиндора и Когтеврана. — Посмотрим, что будет завтра. Нам остаётся только ждать.

И с этими словами, бегло посмотрев на Тину, он снял моё заклинание с двери и исчез в темноте коридора. Спустя какое-то время Минерва, а затем и Филиус тоже покинули нас и направились по своим спальням. Поппи привела в порядок постель Тины, очистив с помощью Тергео подушки и простыни от крови, я же аккуратно взялся очищать её одежду и волосы, чтобы хоть чем-то занять себя, ведь мысль, что она могла не дожить до этого утра, всё больше и больше отравляла душу.

Я аккуратно, прядь за прядью, убирал свернувшуюся кровь, каждый раз проводя по тёмно-каштановым волосам, словно это был мой последний шанс прикоснуться к ней. В какой-то момент времени мне показалось, что девушка, которую я любил, окончательно превратилась в камень, но, поднеся правую руку к её неестественно ярко-красным губам, я всё же смог почувствовать едва заметное дыхание.

Не знаю, как долго я сидел у кровати Тины, но вдруг осознал, что остался с ней один на один. Лестат словно испарился в воздухе, а Поппи, окончательно убедившись, что больше ничем не может помочь, ушла в свою комнату. Скрестив перед собой руки и положив ладони на живот Тине, я лишний раз убедился, что она словно состояла из камня, изо льда, когда почувствовал холод и твёрдость её тела. Я положил голову на руки, и по моей щеке скатилась пара горьких слёз.

«Пожалуйста, только не она, — в отчаянии молился я про себя. — Не сейчас. Не забирай у меня смысл жизни вот уже второй раз».

Но никто меня не слышал. Минута шла за минутой, складываясь в бесконечные часы, а я всё так же сидел рядом с ней и молился. Неусыпно. День за днём. Трое суток подряд.

Люди приходили и уходили, кто-то что-то говорил, но я не понимал, что происходило вокруг. Я не слышал, что говорили мне окружающие. Я ждал. Наконец, спустя три мучительных дня, вечером, уже после того, как солнце спрятало все свои лучи за горизонт, я вдруг услышал, как Лестат, сидевший до этого неподвижно в тёмной комнате, примыкавшей к лазарету, ни с того ни с сего подошёл к кровати Тины. Дамблдор и Минерва, только что пришедшие в больничное крыло узнать про самочувствие Тины, тоже заметили перемены в поведении Лестата и с любопытством подошли поближе. Я же, в это время стоя в отдалении, прислонился к раме оконного пролёта и наблюдал безжизненные окрестности замка, но всё же тоже не удержался, повернулся и стал с трепетом в груди следить за происходящим.

На одно мгновение показалось, что я заметил шевеление. Мне показалось, что Тина едва заметно шевельнула левой рукой и легко повернулась. Лестат, наклонившись к самому уху сестры, мягким и мелодичным голосом произнёс:

— Просыпайся, соня…

И я открыл рот от удивления, когда услышал ставший таким родным голос в ответ.

***

Сначала появилась боль. Она разрывала голову на тысячу кусочков, словно прямо в ней разорвался тридцати миллиметровый снаряд. Постепенно боль охватила всё моё тело. Я словно оказалась в адском пламени. Я не могла пошевелиться, ни одна мышца не хотела подчиняться моим настойчивым сигналам. Я не чувствовала ничего, кроме раздиравшей меня боли, как будто была подвешена в невесомости. Время остановилось для меня, я не знала, секунда прошла или десять лет.

Спустя время, показавшееся мне столетиями, боль начала понемногу уходить. Голова всё ещё раскалывалась, но я по крайней мере могла ощутить, что лежу на ровной поверхности. Тело упрямо не хотело меня слушаться, но по мере отступления боли ко мне возвращалась чувствительность.

Сначала я поняла, что поверхность, на которой я лежала, была мягкой на ощупь. Потом я начала чувствовать, как кто-то иногда касался моей левой руки. Кто-то с очень горячими руками. Какой-то частичкой сознания мне показалось, что этот кто-то был мне знаком, но боль не давала памяти хоть на миг выйти на свет. Но теперь, благодаря этим прикосновениям, я могла отсчитывать время. Иногда они были едва заметными, а иногда длились достаточно долго.

Спустя сорок шесть прикосновений ко мне начал возвращаться слух. Звуки доносились словно сквозь толщу воды, но всё же я могла кое-что разобрать. Я слышала стук открывавшейся двери, я слышала металлический лязг, я слышала едва заметный шёпот разговоров, но не могла разобрать ни слова. Постепенно я стала различать голоса: некоторые из них появлялись и исчезали, примерно через каждые десять прикосновений. Пара голосов постоянно присутствовала в помещении: мелодичный мужской и мягкий женский. Я не знала, принадлежал ли один из этих голосов тому, кто иногда касался меня. Я всё ещё словно плыла в тумане.

Наконец, боль отступила настолько, что я смогла забыться сном. Передо мной то и дело появлялись красные вспышки на белом фоне. Красные, белые и чёрные пятна перемешивались, закручивались, плясали перед глазами. Внезапно передо мной всплыло лицо: бледная кожа, как будто натянутая на череп, и два багряно-красных глаза с вертикальными зрачками.

Я дёрнулась и отчётливо услышала голос, раздавшийся совсем рядом:

— Просыпайся, соня…

Лестат. Я узнала его голос. «Я дома. Да, я дома. Лежу на кровати, и весь этот кошмар мне просто приснился».

— М-м-м… — я слегка повернулась на правый бок и положила руку под подушку. Тело словно состояло из камня: мне было очень трудно совершать даже простые движения. — Лестат, отстань, дай поспать немного…

За моей спиной раздался полный облегчения смех, а потом я услышала другой голос:

— Тина, как ты себя чувствуешь?

Этот голос тоже был мне знаком. Немного порывшись в памяти, я смогла вспомнить его владельца. «Дамблдор. Что он забыл в моей спальне?!»

— Лестат, что мы вчера пили? — уже немного раздражённо поинтересовалась я, так как голова всё ещё раскалывалась, и мне очень хотелось спать, а не разговаривать. — У меня, кажется, начались галлюцинации: я слышала голос директора Хогвартса…

Теперь количество смеявшихся заметно увеличилось, и я поморщилась от боли, так как все звуки казались необычайно громкими. «Сколько же человек находится в моей спальне?!»

— Ты хотела сказать не «вчера», а «три дня назад», дорогая? — насмешливо уточнил братец, и я несколько минут точно не могла понять, о чём он вообще мне говорит.

— Три дня назад… — еле-еле повторила я, словно надеясь, что так смогу лучше понять смысл произнесённых слов. Внезапно до меня дошло их значение: я спала уже три дня. Резко сев и открыв глаза, я удивлённо вскрикнула: — Три дня?!

От такого резкого подъёма моя многострадальная голова взорвалась новым приступом боли, и мне пришлось на полминуты закрыть глаза. Когда я их снова медленно открыла и осмотрелась, то увидела, что нахожусь в больничном крыле школы Чародейства и Волшебства. За окном было уже достаточно темно, но я не знала, поздний ли это вечер или раннее утро. И на меня с улыбкой на лице смотрели Дамблдор и профессор МакГонагалл, а рядом, на стуле, сидел Лестат. И если преподаватели ещё как-то укладывались в привычную картину мира, то братец в такой обстановке явно был лишним.

— Что ты здесь забыл, Лестат?! — возмущённо обратилась я к нему, пока боль в голове снова начала понемногу утихать. Он рассмеялся на моё «вежливое» приветствие, а потом вдруг спросил:

— Быстро скажи мне, какое последнее воспоминание ты помнишь.

— Я… попятилась и… поскользнувшись на льду, упала на спину… ударилась головой, — для того, чтобы ответить на столь внезапный вопрос, мне понадобилось какое-то время, но воспоминания отрывками начали постепенно всплывать из глубин памяти.

— Тебя кто-то толкнул? Или кто-то наслал на тебя заклинание, и ты упала? — Лестат сразу задал следующий вопрос, а я всё никак не могла понять, зачем он спрашивал меня обо всём этом.

— Нет… нет, — последние воспоминания всё отчётливее вырисовывались в сознании. — Я была… на Чёрном озере… уже темнело… и я оступилась. Сама… и ударилась головой. Всё.

Я недоуменно посмотрела на брата, а он уже с раздражением в голосе переспросил:

— Я правильно понял тебя, дорогая: тебе, с твоей патологической невезучестью, зачем-то взбрендило в голову прогуляться по льду Чёрного озера в темноте, ты сама поскользнулась на льду и расшибла себе голову?

— Да, — задумчиво подтвердила я, а потом пришла моя очередь возмущаться: — Между прочим, «патологическая невезучесть» — это наша семейная черта, если ты не забыл, братец!

Ко мне всё больше возвращались силы, и мне стало крайне любопытно, почему все столпились вокруг моей кровати и вели этот допрос с пристрастием.

— То есть я мчался сюда сломя голову, нашёл тебя едва живую с пробитой головой и морем крови вокруг, еле-еле вернул с того света только потому, что ты решила, что тебе мало проблем в жизни и вздумала ночью погулять по замёрзшему озеру?! — возмущение и раздражение Лестата превысили все возможные значения, и это начало порядочно злить меня.

— Ты примчался сюда потому, что я, чёрт возьми, далеко не последний человек в твоей жизни и тоже не раз выручала тебя из неприятностей! — зло ответила я, а потом, на секунду задумавшись, уже более тихим голосом добавила, ведь память всё быстрее и быстрее возвращалась ко мне: — Там… там был кто-то ещё… человек… человек на льду…

Тут я посмотрела на людей, стоявших рядом с моей кроватью, и заметила, что настроение у них резко поменялось: все напряжённо стали ждать, что я скажу дальше. Как будто этих слов они и ждали от меня. Удивившись своей находке, я, немного помолчав, продолжила вспоминать:

— Да… я заметила его ещё с берега, когда остановилась, чтобы перевести дыхание после бега. Точнее, я заметила что-то чёрное вдалеке и решила посмотреть, что там. Было ещё светло, и я думала, что смогу вернуться до наступления темноты.

— Что было дальше? — обеспокоенно спросил Дамблдор, когда я сделала небольшую паузу.

Я недоуменно посмотрела на него, но на лице моего старинного друга была смесь страха с тревогой, так что я сразу же ответила:

— Я немного не рассчитала время и дошла до него, когда уже почти стемнело. Это… это был мужчина… и у него была такая бледная кожа… Почти такая же, как у меня… — тут я посмотрела на свои руки и добавила: — Хотя сейчас я намного бледнее его. Он… он был одет в чёрный классический костюм, и… его глаза… они… были красными… багряно-красными…

— Тина, я не понимаю. Он напал на тебя? — теперь всеобщее настроение тревоги передалось и мне, и я вдруг почувствовала, что случилось что-то страшное.

— Нет. Он даже не видел меня. Только когда я очень близко подошла к нему, где-то метра на полтора, он заметил меня, резко повернулся, и я, удивившись этому, сделала шаг назад и поскользнулась. А больше я ничего не помню. Случилось что-то страшное? — с беспокойством спросила я Лестата и Дамблдора, опасаясь, что кто-то мог попасть в беду.

— Мисс Велль, то есть вы утверждаете, что видели в окрестностях замка незнакомого мужчину с бледной кожей и красными глазами? — издевательски переспросила Амбридж, а я даже не заметила, как она попала в лазарет.

После её вопроса я вдруг осознала, что мои слова действительно были похожи на бред. Голова всё ещё словно была набита осколками стекла, и я внезапно поняла, что не очень и уверена, реальное ли это было воспоминание или сон. В сознании всё смешалось в кучу. И если хорошенько подумать, то в действительности вероятность тех событий, что я описывала, была ничтожно мала.

— Да, наверное, вы правы, профессор Амбридж… Я… скорее всего, мне это всё приснилось, это… это всё последствия удара об лёд, не более, — дрогнувшим голосом я согласилась с ней, и гаденькая улыбка на лице преподавателя Защиты от Тёмных искусств стала только шире. — Наверное, это был какой-то мираж или обман зрения. Я… профессор Дамблдор, простите меня, что заставила так сильно всех переживать. Я надеюсь, никто больше не пострадал из-за меня?

— Тина, ты хочешь сказать, что не уверена, что видела кого-то на льду? — обеспокоенно уточнил Дамблдор, а я всё больше убеждалась, что мне это всё приснилось.

— Да, да, профессор Дамблдор, это всё галлюцинации или… я просто ударилась о лёд, и в моей голове реальность перемешалась с выдумкой… там никого не было. Никого не могло быть. Япросто поскользнулась и ударилась головой. Простите меня.

Амбридж самодовольно окинула взглядом всех присутствующих и, напевая какую-то только ей известную мелодию под нос, вышла из помещения. Но в это же время ей навстречу выбежал подросток в чёрной с красным мантии. Он чуть не сбил преподавателя с ног и, подбежав к моей кровати, выпалил:

— Тина, ты очнулась! Наконец-то!

Невилл. Это был Невилл. За ним, держась немного в сторонке, прошмыгнула Луна, а потом в больничном крыле появились и Гарри с Роном и Гермионой. Невилл так радостно смотрел на меня, что я невольно улыбнулась ему. Светлая улыбка появилась и на лице Луны и гриффиндорцев.

— Привет, ребята! Может, кто-нибудь объяснит мне, что всё-таки произошло? — весело поинтересовалась я, уже совсем не понимая, что происходит вокруг.

— Тина, мы нашли тебя на озере в крови!.. Я так испугался… а потом ты лежала неподвижно три дня… И я думал, что ты… — сбивчиво начал объяснять Невилл, но эмоции полностью захватили его.

— Дорогая, я могу пояснить тебе, что произошло, если ты так этого хочешь, — весело начал говорить Лестат, и я заинтересованно посмотрела на него. — А произошло то, что моя взбалмошная сестра решила, что ей что-то показалось вдалеке на озере, и она на ночь глядя решила прогуляться по скользкому льду, и кто бы мог подумать?! Поскользнулась и расшибла себе голову до венозных синусов, что нам, мне и Северусу, еле-еле удалось остановить кровотечение и вытащить тебя из лап смерти. Ты вообще думала своей дурной головой, что будет с людьми, которым ты далеко не безразлична, если бы ты погибла?!

— Долго же ты ждал, Лестат, чтобы сказать мне эти слова… — с улыбкой протянула я, вспомнив, что примерно то же самое говорила ему в последний день зимних каникул, когда спасать пришлось его. — Ладно, ладно, я всё поняла! Я виновата и уже десять раз попросила прощения за свой… необдуманный поступок!

— Вы брат Тины? — весело полюбопытствовала Луна и тем самым не дала нам возможности продолжить ссору. — Она нам о вас рассказывала.

— Да. Лестат, граф Д’Лионкур. Приятно познакомиться! — тот сделал изящный реверанс моей подруге, а потом поспешно добавил: — Не верь ни единому слову, что сказала про меня эта взбалмошная девица!

— Тина сказала, что вы очень смешной, — пояснила Луна, и улыбка на лице Лестата стала только шире.

Он изумлённо посмотрел на меня, но я сразу пояснила:

— Не обольщайся, Лестат, это был сарказм.

— А я уж было разочаровался в тебе, Тинь-Тинь! — рассмеялся в ответ братец.

Луна задала ему ещё какой-то вопрос, но я уже не слышала её. Одно слово, всего одно слово из длинной тирады Лестата не давало мне покоя. Тут память вернулась ко мне окончательно: Северус.

Я обвела глазами лазарет, полутёмное помещение, где свет давало всего пять или шесть факелов, и у дальней стены нашла то, что искала. Его. Северус стоял, прислонившись головой к оконному стеклу. Как всегда, в чёрном. Всё это время он молча наблюдал за тем, как меня расспрашивали Дамблдор и Лестат. Не проронив ни единого слова. В тот момент мне показалось, что он постарел на десять лет, не меньше. Никогда не забуду, каким измученным и уставшим он выглядел тогда.

Северус сразу заметил мой взгляд, и я увидела, сколько печали, сколько муки было в его чёрных, словно бездонных, глазах. Он вымученно, едва заметно улыбнулся мне, а всё, что хотела сделать в тот момент я, — это встать с кровати и броситься в его крепкие объятия.

Дамблдор словно почувствовал мои намерения, или, может, он увидел, как мы пересеклись взглядами, и поэтому мягким голосом пояснил:

— Тина, профессор Снейп ни разу не отходил от твоей кровати за эти три дня. Кто-то наслал на тебя очень мощное проклятие, и мы никак не могли остановить кровотечение из раны у тебя на голове. Только благодаря усилиям его и твоего брата ты сейчас жива.

«Господи, что же я натворила? — уничтожала я себя, а Северус в это время всё с той же едва заметной улыбкой смотрел на меня. — Господи, мне даже страшно представить, что пришлось пережить ему за эти три дня…»

— Профессор Снейп… — полным вины голосом прохрипела я, всё так же не отрывая взгляда от его полных грусти глаз. — Я… спасибо, что…

Если бы здесь не было гриффиндорцев и Луны, я бы точно выполнила задуманное, и даже остальные преподаватели не смогли бы мне помешать.

— Я рад, что с вами теперь всё в порядке, мисс Велль… — осипшим голосом вежливо ответил Северус.

По его виду я заметила, что он тоже очень хотел подойти ко мне, но вокруг было слишком много свидетелей. Северус кинул на меня последний взгляд и, видимо, убедившись, что моей жизни теперь точно ничего не угрожает, быстрым шагом вышел из лазарета.

Ребята тоже заметили наш странный обмен взглядов, но я тут же улыбнулась и опять переключила своё внимание на своих гостей. Мои друзья наперебой рассказывали свои версии случившегося, и я внимательно их слушала, перебивая и задавая вопросы. Вслед за Северусом, буквально через пять минут, больничное крыло покинули и МакГонагалл с Дамблдором.

Я изо всех сил старалась сосредоточиться на ребятах, сидевших передо мной, но все мои мысли были заняты самобичеванием по поводу того, что я заставила Северуса настолько сильно переживать. И я с нетерпением ждала, когда уже меня оставят одну, и ко мне придёт он. А в том, что он придёт, я не сомневалась. Нисколько.

Глава 27. Последний кусочек головоломки

Как же мне хотелось броситься к Тине тогда, в тот самый момент, когда я услышал её невероятно мелодичный голос. В тот самый момент, когда я понял, что она пришла в себя. Когда понял, что всё обошлось. Когда понял, что она снова со мной.

В тот самый момент я не мог заставить произнести себя ни единого звука. Я расслабленно прислонился головой к стеклу и слушал. Тина, как всегда, была в своём репертуаре: на её фразе «Что мы вчера пили, Лестат?» мне захотелось засмеяться в голос, ведь только я один из присутствующих знал об их интересных… «приключениях». А вот Дамблдор как раз рассмеялся, наверное, и он в душе подозревал, что Тина вела далеко не монашеский образ жизни. Но если тот оценил «шутку» Тины, то Минерва лишь возмущённо выдохнула, потому как в её представлении такое поведение пятнадцатилетних подростков не то, что недопустимо, оно было просто невозможно.

Я с любопытством и с тщательным вниманием слушал каждое слово, которое Тина произносила. Каким же идиотом я тогда себя почувствовал! Я успел вообразить всевозможные ужасы от нападения Пожирателей Смерти и Тёмного Лорда до кого-то из членов того ужасного братства, но у меня и в мыслях не было, что Тина может просто взять и поскользнуться на льду. А это же была очевиднейшая причина её раны, с её-то ненормальным магнетизмом неприятностей.

Но Волан-де-Морт точно был замешан в этой истории, и мы все окончательно убедились, что это так, когда Тина в точности описала его внешность. Когда она сказала, что видела его там, на озере. Хоть Долорес Амбридж и убедила Тину, что это только её больное воображение, но мы-то все слышали историю Поттера и Долгопупса. Два кусочка головоломки сошлись. Хотя много вопросов всё ещё оставалось без ответа, но это всё могло подождать. А в тот прекрасный момент я просто наслаждался тем, как Тина ругалась с Лестатом, как она робко извинялась перед Дамблдором, как она обрадовалась своим друзьям, которые, несмотря на то, что их никто не звал, всё равно умудрились очутиться в больничном крыле. Я просто закрыл глаза и с облегчением слушал.

Вдруг я заметил, что Тина замолчала. Сразу открыв глаза, я обнаружил, что она смотрела прямо на меня. В этот момент я был абсолютно счастлив, ведь всего несколько часов назад был готов отдать всё на свете, чтобы увидеть этот взгляд глаз цвета молочного шоколада. Взгляда самых красивых глаз. Теперь я бы даже сказал, что у Лили были такие же красивые глаза, как у Тины, а не наоборот.

Тина так виновато на меня посмотрела, что я едва заметно улыбнулся ей. Мне хотелось улыбнуться шире, но усталость, словно груда камней, внезапно навалилась на меня. Только сейчас я ощутил в полной мере весь груз этих бессонных ночей, проведённых у кровати своей любимой. И когда она начала молящим голосом просить прощения у меня, я едва заставил себя прохрипеть: «Я рад, что с вами теперь всё в порядке, мисс Велль…» Как же я хотел тогда броситься к ней, взять её на руки, хотя бы прикоснуться к её ледяной коже. Согреть её.

Но комната уже начинала плыть передо мной: я очень устал. Поэтому, собрав остатки воли, я быстрым шагом вышел из больничного крыла, чтобы Тина не успела заметить, в каком состоянии я тогда находился. Чтобы она не расстраивалась лишний раз и спокойно набиралась сил. Выйдя из лазарета, я опёрся рукой о стену и перевёл дыхание.

Так я стоял примерно минут пять, а потом услышал за спиной обеспокоенный голос Дамблдора:

— Северус…

Даже в таком состоянии я моментально осознал, что тому не терпится обсудить со мной услышанное. Он уже давно хотел поговорить со мной, но, когда Тина была без сознания, мне было не до этого, а сейчас я был просто без сил. Поэтому, всё, что я смог сказать, было:

— Не сейчас, Дамблдор. Я очень устал. Я зайду к вам завтра вечером, и мы всё обсудим. Только не сейчас.

По моему тону Дамблдор сразу понял, что я не был настроен на какие-либо разговоры, и мягко проговорил:

— Ты прав, Северус. Это подождёт. Завтра в шесть в моём кабинете, договорились?

— Да…

И директор со своим заместителем растворились в темноте длинного коридора, что вёл из больничного крыла на лестницы. Я словно в тумане еле-еле добрался до своей спальни и обессиленно упал на кровать, даже не раздеваясь. Последняя мысль, промелькнувшая в голове перед тем, как меня поглотило царство Морфея, была: «Теперь всё хорошо. Она жива. Теперь она будет со мной. Она моя». И я тогда даже не подозревал, как сильно ошибался…

***

Я проспал около десяти часов, что было для меня совсем несвойственно. Учитывая, что в спальню я пришёл около восьми вечера, то проснулся я в шесть утра. Быстро переодевшись и приведя в порядок внешний вид, я сразу же направился в больничное крыло, чтобы наконец-то побыть вдвоём с Тиной. В такое время никого, кроме, разве что Лестата, там не должно́ было быть.

И я не ошибся: в тёмном лазарете едва-едва горел одиночный факел, а Лестат опять куда-то пропал. Осторожно присев на стул рядом с кроватью любимой, на котором неусыпно молился трое суток до этого, я взял в руки её ледяную ладонь. Тина сразу же открыла глаза и, посмотрев на меня, прошептала:

— Привет…

Я только широко улыбнулся ей и положил вторую руку на её ладонь, ещё крепче при этом сжав её.

— Так это твои руки я чувствовала всё это время? — невероятно мелодичным голосом спросила Тина, и я изумился, насколько же она сейчас была похожа на Лестата.

— Ты чувствовала мои руки? — мягко переспросил я, прекрасно зная, что почти не отпускал их всё это время.

— Да… больше я не чувствовала ничего, кроме безумной боли… По твоим касаниям я отсчитывала время. Всего их было девяносто три, — искренне улыбнулась она, а потом добавила: — Ты выглядишь намного лучше, чем накануне…

Я поднёс её ладонь к лицу и, зажмурившись, поцеловал мраморную кисть.

— Ты тоже… — прошептал я в ответ, не открывая глаз.

— Северус… — в голосе Тины я различил ноты боли. Боли и вины. Я открыл глаза и внимательно посмотрел на неё. — Прости, что заставила так… переживать тебя… Я не специально, честно… прости…

И на её щеках вдруг появились два кровавых ручья. Я изумлённо смотрел на это зрелище, а Тина, заметив выражение моего лица, провела второй рукой по щеке, вытирая слёзы, и пояснила:

— Видимо, Лестат перелил в меня очень много своей крови. Я сейчас больше вампир, чем человек… Прости… Это пройдёт, нужно только немного подождать. Неделю, может, больше.

— Я никуда не тороплюсь, Тина… — прошептал я и, наклонившись, поцеловал её холодный лоб. — Только поправляйся, ладно?

— Договорились, — она вновь искренне улыбнулась, и я не знал, что мне ещё сказать ей. Мы так и просидели вдвоём до самого рассвета, держась за руки, пока не проснулась Поппи.

Перед самым моим уходом Тина робко спросила:

— Придёшь вечером?

— Конечно, — сразу пообещал я и, крепко сжав на прощание её каменную ладонь, направился к выходу из лазарета.

Вот уже три дня, пока я неусыпно дежурил у постели Тины, меня на занятиях замещала Минерва с Помоной. Но теперь я с чистой совестью мог вернуться ко всем своим прежним обязанностям, отметив про себя, что студенты не очень-то и расстроились моему временному отсутствию. Но настроение у меня было настолько замечательное, что я не снял ни одного балла за тот учебный день, что было совсем несвойственно для меня.

«Что ж, может, весь мой скверный характер и был из-за того, что рядом со мной до этого не было человека, такого как Тина, способного разбудить в моей душе такие положительные стороны личности, как доброта? — задавался я вопросом, направляясь к кабинету директора. — Да, с Тиной я стал определённо другим. Я точно стал лучше».

Дамблдор уже ждал меня, сидя за своим рабочим столом, заваленным письмами, пергаментами и книгами, а в самом углу лежала неизменная коробочка с лимонными дольками, от вида которой меня уже начинало подташнивать. Я присел на стул рядом с ним, и директор обратился ко мне:

— Здравствуй, Северус, — он посмотрел на меня бледными голубыми глазами поверх очков-половинок и задал наконец вопрос, терзавший его в последнее время: — Что ты думаешь по поводу всего того, что произошло за последние три дня?

— Тёмный Лорд уже интересовался Тиной до этого. Он спрашивал у меня про неё, просил показать воспоминания, — заметив, что выражение лица Дамблдора сильно изменилось, я сразу добавил: — Я тогда не придал этому особого значения, профессор Дамблдор. Поэтому и не рассказал вам. Я прямо спрашивал его, нужна ли Тина для того, чтобы получить то самое пророчество, но он ответил «нет». И это было правдой. Я это чувствовал.

— Почему же он тогда изменил своё решение? — задумчиво спросил Дамблдор, но этот вопрос и мне самому не давал покоя.

— Я не знаю, — честно ответил я, посмотрев в темноту за большими окнами в пол. — Я не получал никаких поручений от него по поводу мисс Велль.

— Что же он делал здесь, в Хогвартсе? — Дамблдор задал ещё один вопрос, как и предыдущий, терзавший мою душу всё это время. — Он почти пробил щит, а это очень древняя и очень сильная магия, Северус… Тина не слышала взрыва, значит, он произошёл уже после её падения. Что, что заставило его сделать это? Он хотел убить её? Хотел похитить?

— Не знаю… — у меня действительно не было мыслей по этому поводу. — Мне кажется, сэр, там был кто-то ещё. Тот, кто послал этого патронуса Лестату. Тот, кто спас её. Может, это заклинание предназначалось не Тине, а тому, другому?

— Может быть… — так же задумчиво ответил он, взяв в руки коробочку с лимонными дольками и отправив одну из них в рот. — Ты не спрашивал Лестата, кто раньше посылал ему патронуса-ворона?

— Нет, я пока не разговаривал с ним на эту тему, — снова честно признался я: за все три дня мы обменялись разве что дюжиной слов.

— Я попытался спросить его об этом, но он ушёл от темы… Это всё очень странно, Северус.

— Да… — задумчиво согласился я, отведя взгляд в сторону, ведь эти лимонные дольки были уже поперёк горла, — очень странно.

— Вот что, Северус, у тебя же сегодня занятие по окклюменции с Гарри, не так ли? — напомнил Дамблдор, и я кивнул в ответ. — Ты бы не мог воспользоваться этим обстоятельством и посмотреть, что именно увидел мальчик в тот вечер?

Я ещё раз кивнул, и он продолжил развивать свою мысль:

— Возможно, ты заметишь больше деталей, чем Гарри, ты же лучше знаешь ситуацию… И я думаю, что Волан-де-Морт скоро пригласит тебя к себе, не пренебрегай этой возможностью и держи ухо востро.

— Я вас понял, сэр.

— Спасибо, Северус, — устало выдохнул Дамблдор, а потом добавил, улыбнувшись: — И вот ещё что: я думаю, что Тине лучше оставаться в замке всё это время и не выходить за границы защиты, пока мы не поймём, в чём дело. Ты бы не мог проконтролировать это? А то она, похоже, прислушивается только к тебе. Даже у меня нет такого влияния на неё, Северус.

Я усмехнулся в ответ и третий раз кивнул ему, а затем поспешил выйти из помещения и направился в свой личный кабинет, где меня уже ждал Поттер.

— Легилименс!

Я опять проник в сознание этого надоедливого гриффиндорца, всё время попадавшего во всякие неприятности: сны, мальчишеские фантазии, школьные занятия… Я отчаянно рылся во всей этой выгребной яме, пока наконец-то не нашёл то, что искал.

Я резко повернулся и увидел её. Она изумлённо посмотрела на меня, в её глазах были ошеломление и страх. Сделав шаг назад, она поскользнулась и, упав на спину, ударилась головой об лёд. Я отчётливо услышал хруст костей черепа, и тёмно-вишнёвая кровь стала растекаться вокруг её головы, пропитывая окружающий снег. Ненависть полностью затмила мой рассудок.

— На сегодня достаточно, мистер Поттер, — обессиленно выдохнул я, когда это воспоминание закончилось.

Поттер с ненавистью посмотрел на меня глазами… глазами Лили и поспешил покинуть мой кабинет. А я остался наедине со своими мыслями. Наконец-то передо мной были все кусочки головоломки. Наконец-то я мог собрать их в целостную картинку. И эта картинка заставила кровь в моих жилах остановиться.

Поттер не настолько хорошо знал Тину, чтобы уловить ещё одну эмоцию, очень тонкую, едва заметную. Он принял её за удивление или ошеломление, но я, столько раз смотревший своей девушке в глаза, смог отчётливо её различить. Она узнала смотревшего на неё человека. Она узнала его. Тина могла не помнить этого, особенно после такого сильного удара головой и переливания вампирской крови, но тогда, буквально на секунду, она узнала человека, стоявшего перед ней. Всё больше и больше кусочков складывалось.

Поттер не смог как следует уловить и эмоции самого Тёмного Лорда. Он почувствовал ненависть, но он не смог понять, что эта ненависть исходила… из страха. Волан-де-Морт испугался. Он почувствовал всепоглощающий страх, когда увидел Тину, лежавшую с пробитой головой. Вот откуда был этот взрыв. Он попытался пробить щит, чтобы… спасти её?

Лестат уже видел однажды этого ворона. Тот, кто послал его, был знаком с братом Тины. И этот человек прекрасно знал, что только вампир может быстро помочь ей.

Тина за всю свою жизнь знала всего двух волшебников: Дамблдора и Тома. Дамблдор всё это время был в Большом зале, и его патронус — феникс. А Том… её муж. Том Реддл. Волшебник, владевший врождённым даром к легилименции. Волшебник, обладавший настолько гибким умом, что смог стать квалифицированным хирургом. Волшебник, ассистировавший по старой памяти ей на той самой невероятно сложной операции. Каким же я был идиотом! Я ведь уже слышал это имя прежде, я точно это знал. Но даже и в мыслях представить не мог, что…

Том Марволо Реддл. Лорд Волан-де-Морт. Это один и тот же человек. Вот он, последний кусочек…

«Что же ты натворила, Тина?!» — отчаянно обращался я к ней, только сейчас осознав весь ужас сложившейся ситуации.

«И мне пришлось убедить его и тех, кто меня преследовал, что он ничего для меня не значит. У меня получилось. Я так хотела, чтобы он жил, жил несмотря ни на что, что наговорила ему… много чего. Он никогда не простит меня. Никогда, — я вспомнил слова Тины в ту самую ночь, когда она рассказала мне свою историю. — Я пыталась его найти. Чтобы попросить прощения, объяснить… просто… хотя бы увидеть… Ему сейчас должно быть примерно семьдесят лет. Но он исчез. Просто исчез. В министерстве даже после совершеннолетия следят за человеком, им известно многое, но в тот день все записи обрываются. Он не умер. Просто исчез».

«Тина… что же ты натворила? — ещё раз отчаянно переспросил я и, обхватив руками голову, облокотился о твёрдую поверхность своего рабочего стола. — Что же ты натворила? В тот самый день, когда ты умерла, сколько же ты оборвала жизней? В тот самый день ты оборвала и мою жизнь тоже. А я ведь даже ещё не родился».

Это из-за Тины он стал таким. Это из-за Тины он убил столько людей. Из-за неё.

Я не мог поверить в это. Не мог. Тина. Такая живая. Такая невинная. Тина, которая помогала каждому нуждавшемуся. Тина, которая была готова отдать свою жизнь ради брата. Та самая Тина, которая сотворила чудо тогда, в операционной. Та самая Тина, которая вернула меня к жизни. Та, что заменила мне солнце на небосводе. Из-за неё всё и произошло.

Из-за неё погибли родители Гарри Поттера. Из-за неё родители Невилла Долгопупса, дружбу которого она так ценит, были запытаны до потери памяти Беллатрисой Лестрейндж. Из-за неё погибла Лили.

Из-за неё ли? Разве это не я подслушал то роковое пророчество? Разве не я тогда передал его Тому? Разве не я навёл его на мысль, что это именно ребёнок Лили может быть ему помехой? Мог ли я тогда знать, чем это всё обернётся? Могла ли она знать?

Нет, не могла. «Я так хотела, чтобы он жил, жил несмотря ни на что…» Мог ли я поступить по-другому на её месте? Мог ли я, заранее зная, что своими поступками создам чудовище, пожертвовать жизнью той, что любил больше жизни?

Нет, не мог. И она не могла. Она не могла знать тогда, чем это всё обернётся. Она умерла с единственной мыслью, что остался жив тот, кто был ей так дорог. Она сделала всё, чтобы он был жив. Всё.

Почему? Почему именно Тина, почему именно она заменила мне Лили? Почему именно она стала для меня всем? Почему судьба так жестока к нам?

Я люблю её? Разве что-то изменилось со вчерашнего вечера, когда я готов был умереть от счастья, что Тина наконец-то очнулась? Разве что-то изменилось с того времени, как я молился у её кровати, молился, чтобы она вернулась ко мне?

Нет. Я люблю её. Она для меня всё. И теперь я окончательно понял Тома. Я понял, почему он стал таким. Я бы легко поверил её словам. Я бы покончил с собой, если бы она сейчас бросила меня. Если бы она сказала, что всё, что между нами было, — это игра. Что это неправда. Ложь.

А он… он решил мстить. Мстить остальному миру. Мстить смерти, что забрала её у него. Я никогда бы в это не поверил, но теперь я понимал его.

Он всё ещё любит её? Он хочет вернуть её? Или… он хочет отомстить ей? «Он никогда не простит меня. Никогда». Он хочет отомстить.

Почему тогда он послал этого патронуса? Почему он спас её? Может, сейчас ещё не время? Да, у этого человека всё всегда рассчитано даже не на пять, а на десять ходов вперёд. Она внезапно ворвалась в нашу жизнь, внезапно ворвалась в его намерения. Но теперь он, скорее всего, придумал план мести. Он точно захочет причинить ей такую же боль, какую она когда-то причинила ему. «Тина… да, по сравнению с этой все твои предыдущие переделки… действительно просто мелочи жизни. Как же ты могла ввязаться в такую историю? Как же ты могла создать её?»

Я встал из-за стола и, подойдя к своему шкафу, достал оттуда бутылку огневиски, ту самую, что я не мог допить вот уже два года. Она была почти полная. Но сегодня мне нужно было забыться, мне нужно было… потерять разум… хоть на несколько часов. Голова просто разрывалась от той информации, что я получил сегодня. От тех выводов, которые пришли ко мне в голову.

Я выпил залпом вот уже два стакана, но забвение всё никак не приходило. Разум оставался всё таким же чистым. Я думал.

«Я не дам Тине узнать правду. Я сделаю всё, чтобы она ничего не узнала. Правда сведёт её с ума. Я не дам емупричинить ей вред. Я не позволю ему отомстить ей. Даже если для этого мне придётся убить его. Пусть так. Я не отдам её. Ни за что».

От этих мыслей я разразился горьким смехом в пустом кабинете, выпив третий стакан дурманящей жидкости. «Как же всё могло так получиться?..» И в этот самый момент дверь в кабинет со скрипом приоткрылась.

***

В этот день у меня было очень много посетителей. Все так безумно были рады, что я в конце концов пришла в себя, что выстроилась целая очередь из желавших лично пожелать мне скорейшего выздоровления. И меня до глубины души тронуло то, как все переживали за мою жизнь. Да, Хогвартс теперь тоже стал для меня домом. Он был домом для всех, у кого не было семьи. Не было оплота.

Я очень долго ждала отбоя. Я просто уничтожала себя мыслями, что Северус из-за меня столько… страдал. Я ненавидела себя за это. «Как я могла так поступить с ним?!» — снова и снова задавалась я вопросом, занозой сидевшим в душе.

Но как только зазвонил колокол и все мои гости разошлись по своим спальням, никто не появился рядом. Никто не появился ни спустя двадцать минут, ни спустя сорок. Ни спустя час.

«Он же обещал… — отчаянно проносилось в голове, а сердце сжималось от страха. — Что-то случилось!»

Не в силах больше терпеть эту пытку, я вскочила с кровати и тут же упала на холодный пол. Моя кожа была словно гранит, но ноги отказывались меня держать, а мозг — ориентироваться в пространстве.

— Тина! — возмущённо воскликнул Лестат, появившись из ниоткуда, и, взяв меня на руки, уже собрался вернуть в кровать, но я начала сопротивляться. Я уже была не такой сильной, как непосредственно после того, как кровь вампира попала ко мне в организм, но всё же могла оказать на него определённое воздействие. — Что ты творишь?!

— Северус!.. — жалобно простонала я и посмотрела прямо в фиалковые глаза. — Он обещал прийти… Что-то случилось…

— Ты хочешь найти его? — догадался Лестат, и я кивнула. — Я слышу его. Он в своём кабинете. Отнести тебя?

— Да, — прошептала я и крепче обхватила его за шею.

Буквально через сорок секунд мы оказались перед дверью личного кабинета декана Слизерина. Лестат поставил меня на ноги, и я схватилась за ручку двери, чтобы не упасть.

— Всё в порядке… — тихо сказала я и, открыв дверь, добавила: — Если что, ты знаешь, где я…

Лестат через секунду исчез, а я на непослушных ногах зашла внутрь. Оглядевшись по сторонам, я заметила, что зельевар, одетый в строгий чёрный костюм, сидел на своём обычном месте за массивным чёрным столом, а перед ним стояла бутылка с алкоголем, выпитая почти наполовину, и полный стакан.

— Северус?! — удивлённо воскликнула я, и тот сразу поднял на меня свой взор, по которому я смогла оценить его состояние. — Ты пьян?!

Ошеломлённая этим зрелищем, я попыталась сделать пару шагов вперёд, но ноги всё никак не хотели слушаться, и я снова упала. Северус моментально вскочил со своего места и подбежал ко мне.

— Что ты здесь делаешь, Тина? — удивлённо спросил он и, приобняв, помог мне встать на ноги.

А у меня от обиды из глаз покатились кровавые слёзы. Я посмотрела на него и прошептала:

— Ты обещал прийти ко мне… ты обещал… я ждала тебя… — я обхватила его лицо ладонями, и он немного поморщился от холода. Заглянув ему в глаза, я совершенно точно поняла, что что-то было не так. — Что случилось?

— Тина… — Северус крепко обнял меня и положил голову мне на плечо. Он судорожно вдыхал запах моих волос, словно боялся, что я испарюсь в это же мгновение. И от такого поведения тревога в моей душе только нарастала.

— Что случилось, Северус? — нервно спросила я, а слёзы вовсю катились по моим щекам. — Почему ты напился? Ты же никогда до этого…

— Тина… — он отклонился немного назад и посмотрел на меня чёрными, такими глубокими и полными невыразимой печали глазами, а затем задал немного странный вопрос: — Ты меня любишь?

— Да, — прошептала я в ответ. Я не понимала, зачем он это спрашивал, он ведь и так всё прекрасно знал.

— Скажи мне это, Тина, — так же шёпотом потребовал Северус.

— Я люблю тебя, Северус, — громко и чётко произнесла я, а потом чуть тише добавила: — Я люблю тебя.

Я впервые сказала ему эти слова вслух, но я нисколько не кривила душой. Я действительно любила его и в этот раз решила не тянуть с подобным признанием и не ждать десять долгих лет, как это было в прошлый.

— А Тома? — Северус тут же задал следующий, не менее странный вопрос, и я изумлённо посмотрела на него.

— При чём здесь?.. — начала я возмущаться, но он резко перебил меня:

— Тина, ответь мне! Ты любишь его?

— Да, — я послушно выполнила его приказ. — Я люблю его. Я люблю вас обоих. И не надо спрашивать меня, кого сильнее. Нельзя любить одного человека больше или меньше другого. Ты или любишь, или нет. А я люблю тебя. И его. Зачем ты спрашиваешь меня? Ты что-то узнал?

На мгновение на лице Северуса промелькнул страх, но он сразу крепко сжал меня в объятиях и прошептал:

— Нет… я просто выпил лишнего… Я ужасно тебя ревную… прости меня.

— Северус… — я прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза. Внезапно он снова выпрямился и, опять посмотрев мне в глаза, задал ещё один, самый странный вопрос:

— Тина, ответь мне, прошу! Если бы тебе пришлось выбирать между ним и мной, кого бы ты выбрала?

Я ещё более изумлённо посмотрела на него в ответ. Я абсолютно не могла понять, зачем Северус спрашивал меня такие вещи. И мысль, что случилось что-то ужасное, ещё прочнее поселилась в моём сознании. Что он точно что-то знал…

— Ответь мне, умоляю тебя! — Северус с болью в голосе повторил свою просьбу, и я прошептала в ответ:

— Я врагу не пожелаю такого выбора, — я серьёзно посмотрела на него, а моё лицо исказила гримаса боли. — Я не могу ответить тебе. И я буду каждый день молиться богу, чтобы передо мной никогда не встал такой выбор… Ты же прекрасно знаешь, что это невозможно… Зачем ты спрашиваешь?

— Прости… — я снова оказалась в крепких объятиях, а рубашка в области его левого плеча потихоньку пропитывалась кровавыми слезами. — Прости меня, Тина… я не знаю, что на меня нашло… Я просто выпил лишнего.

Северус отстранился от меня и снова обхватил моё лицо невероятно горячими ладонями.

— Я люблю тебя, — прошептал он и поцеловал мои ледяные каменные губы. — Я люблю тебя, Тина…

Я незамедлительно ответила ему на поцелуй и сразу почувствовала такой знакомый вкус огневиски. Северус всего лишь был пьян, и от этой мысли на душе стало немного легче.

— Тебе нужно вернуться в лазарет, — сказал он и, взяв меня на руки, посадил на стул рядом со своим столом.

Сам же Северус подошёл к одному из шкафов, доверху заполненных какими-то склянками и бутылочками. Взяв одну из них, он сверился с названием на этикетке и, открыв пробку, выпил содержимое бутылочки. Северус постоял немного, оперевшись о шкаф вытянутой рукой, а потом уже ровной походкой снова подошёл ко мне.

— Теперь я в порядке. Честно, — произнёс он, и я, заглянув ему в глаза, действительно отметила, что тот был трезв. — Я отнесу тебя в больничное крыло. Я же обещал тебе, что приду. Иди ко мне.

Я послушно протянула руки, и Северус, подхватив меня, понёс обратно на больничную кровать. А я наслаждалась тем, что он был рядом. Что он всё-таки пришёл ко мне. Как и обещал. Что всё в порядке. Всё в порядке…

Глава 28. Тени прошлого

В последнее время я был сам не свой. Что-то заставило меня отклониться от моей цели. От цели, к которой я шёл долгие годы. И я знал, что это было. Кто это был. Тина.

Тина, словно стихийное бедствие, словно ураган вновь ворвалась в мою жизнь, перемешала все карты, перемешала все цели. А я же знал, что она вернётся. Знал. Но я даже не думал, что застану её. Лестат на её похоронах сказал мне, что она может родиться и через пять лет после своей смерти. Может через пятьдесят. И я думал, что потерял её навсегда.

«Но она вернулась. Вот она фактически передо мной. Я знаю, где она сейчас находится. Знаю, куда она может пойти. Знаю, где мне её найти, чтобы встретиться. Я знаю, что рано или поздно она сама придёт ко мне. Но хочу ли я этой встречи?»

Впервые за всю мою долгую жизнь, если, конечно, то время, что шло после смерти Тины, вообще можно было назвать жизнью, я не знал чего хотел. Я не мог ответить себе на вопрос, хотел ли я увидеть её снова. Я не мог ответить себе на вопрос, хотел ли я, чтобы она узнала, что сделала со мной. Но… Тина. Профессор Тиана Клодетта Реддл. Она моя жена, несмотря на те слова, которые тогда сказала мне. Она всегда будет ею, даже если ей это совсем и не нужно. А в том, что это было действительно так, я уже достаточно убедился: она так легко забыла меня и была сейчас с ним. Она легко нашла себе новую игрушку.

В эти дни, после того как я встретился с ней лично, меня бросало из крайности в крайность: то я отчаянно хотел появиться перед ней, хотел отомстить ей, хотел убить его, Северуса, ведь он был сейчас с ней, наслаждался её близостью; а порой я хотел оставить всё как есть, хотел оставить их в покое, хотел увидеть, как планомерно она бросит его так же, как бросила когда-то меня, и сбежит, хотел дальше идти к своей цели, к своей прежней цели, не обращая на них особого внимания.

Вот и сейчас я сидел в её старом кабинете и не мог понять, что же мне делать дальше. В последнее время я всё чаще приходил сюда, садился за рабочий стол и размышлял. Предавался меланхолии. Ностальгии. Ведь с каждой вещью, абсолютно с каждой в этой комнате было связано воспоминание. Я, словно наркоман, шёл сюда в надежде получить очередную дозу. Только вот дозу чего? Боли? Осколков былого счастья? Тени прошлого мелькали перед моими глазами, и я никак не мог остановить этот поток.

***

В тот день мой друг Дэнни неожиданно попросил меня поменяться с ним дежурствами: у него на днях родила жена, и ему не терпелось побольше времени побыть с ней и новорождённой дочерью. Обычно я редко менялся с кем-то сменами, ведь чужое дежурство всегда пройдёт намного хуже, чем прошло бы собственное, но в тот раз я уступил.

Дэнни уже не раз выручал меня, особенно тогда, когда настроение у нашего диктатора в мятного цвета костюме, так любимом ею, было совсем скверным. Если другому профессор Реддл могла простить какие-то промахи, то мне за них попадало в полной мере. И Дэнни, бывало, брал мои небольшие помарки на себя. Не скажу, что их было много, совсем даже наоборот, но я же тоже живой человек, хотя и перфекционист до мозга костей.

Кстати, Дэнни же и подкинул мне идею сделать нашей заведующей предложение. По правде сказать, он высказал это как шутку и даже и в мыслях представить не мог, что я рискну воплотить её в жизнь. Но я рискнул. Я всё больше понимал, что без неё вся моя жизнь тут же поблекнет и перестанет играть такими красками, какими она тогда играла. Теперь моим смыслом жизни было вечное противостояние с этой упрямой, не терпящей критики и малейших возражений в свой адрес женщиной. И в какой-то степени я был даже счастлив.

В тот самый день, вопреки всем мыслимым и немыслимым законам, ночная смена началась очень спокойно. Ни одного экстренного поступления. Ни одного ухудшения у плановых и прооперированных. Я просидел в томительном ожидании каких-либо неприятностей около часа в ординаторской, а потом решил что могу наконец-то расслабиться и почитать что-нибудь полезное, как выразилась бы моя горячо любимая жена. В то время я всё ещё не мог смириться с мыслью, что вот уже пять месяцев как женат и что мы даже жили вместе почти три, начав сразу же после окончания ремонта в нашем особняке.

У меня были запасные ключи от кабинета Тины, она сама дала их мне на всякий случай, так что я решил воспользоваться этой замечательной возможностью и взять что-нибудь из её личной библиотеки, на которую уже давно смотрел с вожделением, но не мог даже близко подойти к ней, пока наша заведующая была в отделении. И я был очень удивлён, когда обнаружил, что дверь в кабинет не заперта, хотя своими глазами видел, как Тина закрывала её перед тем, как покинуть рабочее место.

Я осторожно приоткрыл дверь и приготовился уже задержать вора, но, увидев того, кто был внутри, замер на месте как вкопанный. За своим рабочим столом с кучей документов и папок сидела переодетая в голубой хирургический костюм Тина и, держа в левой руке чашку с кофе, правой рукой сосредоточенно делала пометки в листах бумаги, лежавших прямо перед ней. В том что в чашке был именно кофе, я не сомневался, так как сразу же уловил знакомый запах. Я с искренним недоумением шагнул внутрь кабинета и захлопнул за собой дверь, и Тина заметила меня и смущённо посмотрела в ответ.

Только вот вместо обычного осуждающего или сурового взгляда я увидел на её лице… вину. Тина смотрела на меня так, словно я застал её на месте преступления, хотя это я без приглашения зашёл в её личный кабинет. Я с крайним изумлением смотрел на свою супругу и не мог понять, что она здесь делает, ведь сегодня ни я, ни она не должны были выходить на ночное дежурство.

Словно угадав мои мысли, Тина растерянно пояснила:

— У меня накопилось много историй от ординаторов на проверку, и свои ещё написать надо… Вот я и решила сегодня вечером немного поработать…

От осознания того, что эта женщина, днём державшая в страхе всё отделение и пару соседних, а заодно и кафедру в университете, оправдывалась передо мной, я чуть не открыл рот от удивления. В тот момент я даже не знал, что мне следовало ответить и собрался уже развернуться и направиться обратно в ординаторскую с пустыми руками, как боковым зрением заметил на самом краю рабочего стола своей жены упаковку с ампулами. Тина, проследив за моим взглядом, сразу поняла, что я обнаружил то, что совсем не должен был видеть. И прежде чем она протянула руку, чтобы убрать коробку, я быстро подошёл к столу и взял упаковку в руку.

Прочитав название препарата, я пришёл в ещё большее изумление. На упаковке большими буквами было написано: Кофеин-бензоат натрия, раствор для инъекций 10 % 1 мл, и она была вскрыта, причём совсем недавно, а внутри не хватало двух ампул. Я судорожно пытался понять, зачем Тине понадобилось колоть себе кофеин в вену и что она вообще здесь забыла в это время суток, а тем временем до моего слуха донёсся усталый голос:

— Доктор Реддл, не могли бы вы отдать мне препарат?

И Тина протянула руку, но я лишь озадаченно посмотрел на неё в ответ, всё ещё держа ампулы в руках.

— Зачем? — твёрдо спросил я, пытаясь понять причину приёма психостимулятора.

— Я же сказала, что у меня много работы!.. — уже с раздражением в голосе ответила она, всё ещё держа перед собой руку. Помедлив немного, я всё же отдал ей упаковку, а затем таким же раздражённым тоном воскликнул:

— Но не настолько много, чтобы сидеть на работе целыми сутками! Я же лично слышал, как вы сказали вчера ординаторам, что отдадите им истории через неделю, а их всего-то восемь человек!

— Я не обязана перед вами отчитываться, доктор Реддл! — теперь в её голосе была уже знакомая мне сталь, и я действительно прекрасно понимал, что это так, и я не имел никакого права требовать с неё объяснений. Тина убрала ампулы в ящик своего стола и разгневано посмотрела на меня.

Но в тот момент я понял ещё кое-что. Меня внезапно осенило, почему она сидела в своём кабинете под действием психостимулятора и проверяла истории, которые могла бы проверить в любой другой день в рабочее время. «Как же я сразу не догадался?!»

Тина просто не могла заснуть… без меня. Вот уже три месяца, как мы стали жить вместе, почти каждую ночь весь дом просыпался от её криков. Вот уже три месяца я каждую ночь прибегал к ней в спальню и успокаивал её. Вот уже три месяца как каждую ночь её мучили кошмары. А я же видел в аптечке Тины транквилизаторы, причём довольно сильные. Но видимо, она так долго принимала их, что лекарства совсем перестали давать нужный эффект. И каждую ночь она заходилась в ужасной истерике, что мне, порой, далеко не сразу удавалось успокоить её.

Я так привык видеть эту женщину такой холодной и властной, что мне было абсолютно не по себе, когда я утешал её, словно маленькую девочку, ночь за ночью. Вот уже три месяца. И вот уже неделю как она почти не просыпалась ночью. Она не просыпалась потому, что я сразу же приходил к ней, а не ждал, пока кошмары завладеют её сознанием. И Тина знала об этом. Я подозревал, что она чувствовала, как я приходил к ней и ложился рядом, хоть и притворялась спящей. А сегодня…

— Я… Дэнни… то есть доктор Льюис попросил меня поменяться с ним сменами, потому что Сьюзен родила и… — теперь настала моя очередь оправдываться перед Тиной, ведь это из-за меня она пришла сюда работать вместо того, чтобы мирно спать в своей спальне, но моя супруга перебила меня:

— Я знаю, — уже более спокойным тоном произнесла она. — Доктор Льюис позвонил в восьмом часу к нам домой и предупредил меня, что поменялся с вами, доктор Реддл, и чтобы я не ждала вас сегодня…

Теперь мне всё стало ясно. Тина пришла сюда только из-за меня. И она сидела за своим рабочим столом и внимательно смотрела мне в глаза, спокойно смотрела, ожидая, что я скажу дальше.

— Профессор Реддл… Чёрт, это такая глупость! — немного раздражённо проговорил я после небольшой паузы. — Почему я не могу называть тебя по имени, ведь мы уже пять месяцев как женаты?!

— Думаю, уже можешь… — улыбнувшись, согласилась она, добавив после небольшой паузы: — Том.

Моё изумление в этот момент достигло своего максимума, потому как я никогда до этого не видел на её лице такую искреннюю улыбку, как сейчас. И я отметил для себя, что мне очень нравится, когда эта женщина, эта суровая женщина-хирург так тепло, а не ядовито, как было до этого, улыбалась мне. Мне хотелось видеть на её лице такую тёплую улыбку снова и снова.

— Тиана… — начал говорить я, но она сразу мягко поправила:

— Тина.

— Тина… я сейчас прогуляюсь немного по отделению и дойду до реанимации, и если всё спокойно, то я мог бы прийти сюда и помочь тебе… Если у тебя действительно накопилось так много работы, — всё ещё удивлённый увиденным, предложил я и сразу же получил ещё более тёплую улыбку в ответ.

— Я не против.

Кивнув на прощание, я вышел из кабинета и, прикрыв за собой дверь, застыл на месте в самой середине больничного коридора, пытаясь осознать всё, что произошло за последние десять минут. Но, немного отойдя от шока, я вспомнил, что Тина, скорее всего, ждёт, когда я вернусь к ней. Поэтому я быстрым шагом обошёл отделение и реанимацию и, убедившись, что всё в порядке и ничего плохого не намечается, вернулся в кабинет своей жены.

Она всё так же сосредоточенно работала, а пустая чашка стояла чистая рядом с раковиной. Я присел на стул для посетителей рядом с её столом, и Тина, разделив оставшиеся истории ординаторов на две половины, пододвинула ко мне вторую. Я, достав из кармана ручку, принялся проверять написанное, немного раздражаясь таким глупым ошибкам, которые иногда мелькали в работах. Да, теперь я понял, почему эта стерва так злилась, когда проверяла мои работы и работы моих сокурсников. Ошибки действительно были глупыми, и эти же ошибки иногда допускал и я, когда учился.

Через несколько часов, когда мызакончили с проверкой заданий, за окном была поздняя ночь, половина второго. Тина принялась за написание уже своих историй и протоколов операций, а я, прогулявшись до ординаторской, захватил истории своих пациентов, которые ещё не успел заполнить, и мы опять молча работали с ней ещё часа полтора. Наконец, когда стрелки часов показали три часа ночи, Тина начала зевать. Я сразу понял по её внешнему виду, что она очень устала. Её организм уже привык не спать сутки через трое, но после напряжённого дежурства накануне и в предчувствии таких же непростых суток уже сегодня силы потихоньку начали покидать её, даже несмотря на такое количество введённого и выпитого кофеина.

— Тина… если ты устала, то можешь прилечь на диван и поспать… — аккуратно предложил я, отложив свою почти дописанную историю в сторону. — Сегодня всё равно дежурю я, тебе нет нужды не спать всю ночь.

Тина растерянно посмотрела в ответ, и я понял, что ей действительно хочется именно так и сделать, но что-то не давало ей такой возможности. И я сразу понял что.

— Я могу посидеть рядом с тобой, если ты этого хочешь. Всё равно в отделении все спят, — дополнил я своё предложение, и улыбка снова расцвела на уставшем лице хирурга со шрамом на левой щеке.

Эта гордая стерва никогда бы не попросила меня об этом вслух, но мне было приятно осознавать, что в глубине души ей очень этого хотелось. Что я был нужен ей. Вновь улыбнувшись, Тина пошатнулась, встав из-за стола, но направилась не к дивану, как я ожидал, а к шкафу с книгами. Открыв его и внимательно оглядев среднюю полку, она взяла одну почти новую и очень объёмную книгу и протянула мне.

Я изумлённо уставился на неё, и Тине пришлось пояснить:

— Ты же за этим пришёл сюда в начале вечера, не так ли?

Теперь пришла моя очередь улыбаться ей. Да, это была именно та самая книга, из-за которой я рискнул проникнуть в её кабинет. Наивный, я думал, что весь такой загадочный, что людям очень трудно понять ход моих мыслей, а моя супруга так легко догадалась о моих планах. Я протянул ей обе руки, и желанная добыча оказалась у меня. Миссис Реддл, сделав ещё пару шагов, упала на диван из чёрной кожи и, прислонившись к его спинке, вопросительно посмотрела на меня.

Мне показалось, что она хочет, чтобы сидел я непосредственно рядом с ней, но я был до конца не уверен в своём предположении, поэтому медленно встал и направился в сторону дивана. Но Тина всё так же смотрела на меня, словно приглашая к себе, что мне не оставалось ничего другого, как сесть на самый край поближе к светильнику. Когда я наконец расположился, Тина ловко скинула с ног мягкую больничную обувь и, прислонившись головой к моему плечу, закрыла глаза. А я от осознания несуразности всего произошедшего сегодня не мог даже пошевелиться.

Спустя десять минут я почувствовал, что моя жена заснула, причём достаточно крепко. Поэтому, наклонив светильник немного к себе и стараясь не шевелить лишний раз левой рукой, я погрузился в такое долгожданное чтение. Но все эти четыре часа, что мы так пролежали на диване, меня не покидала мысль, что в ту ночь я получил гораздо более ценный подарок, нежели книга, за которой пришёл. И от осознания этой мысли едва заметная улыбка никак не хотела уходить с моего лица весь оставшийся день.

***

Я вновь очнулся от воспоминаний и осознал, что вот уже полчаса как неотрывно смотрел на тот самый угол дивана, на котором мы тогда сидели вместе с Тиной. А из груди в области пятого межреберья слева маленькой струйкой потекла кровь, будто опять открылась старая рана. «Чего же ты ещё добивался, приходя сюда снова и снова?!» — ехидно спросил я сам себя, взяв в правую руку фигурку того самого котёнка, которого подарил Тине в свой первый рабочий день, и повертел его немного перед глазами.

Внезапно начала болеть голова. Я сразу узнал это чувство: Гарри Поттер снова, неосознанно, смог проникнуть в моё сознание. Я попытался расслабиться и вот уже мог видеть его мысли. Череда бессмысленных отрывков пронеслась перед глазами, и вдруг я увидел кое-что интересное. Перед моими глазами промелькнула Тина, потерявшая сознание на занятии по Зельеварению. Снейп тут же подхватил её на руки и унёс прочь.

Я сразу же неосознанно попытался найти причину ухудшения её самочувствия, и спустя совсем небольшой промежуток времени мне это удалось. Тина, соблазнительно улыбаясь, раздевалась перед парнем, по форме я мигом определил, что тот был со Слизерина, а затем, оставшись в одном купальнике, глотнула из бутылки огневиски, перекрестилась и прыгнула в отверстие во льду Чёрного озера.

«Ненормальная! — пронеслось в голове. — Неужели она опять решила купаться в проруби зимой?»

Я усмехнулся про себя, вспомнив, как Тина каждую зиму, пока мы были вместе, девятнадцатого января купалась в ледяной воде. В Крещение. Правда, тогда она не испытывала никакого дискомфорта после этого, а сейчас такое испытание заметно подкосило её здоровье, совсем как меня в нашу первую зиму.

«С ней всё в порядке? — тут же обеспокоенно подумал я и сразу увидел ответ на свой вопрос: Тина, улыбавшаяся посетителям, лежала на больничной кровати. Её здоровью явно больше ничего не угрожало. — Да, всё же какие-нибудь лекарства она просто обязана была взять с собой, ведь никто не сможет помочь ей в случае беды».

Я закончил сеанс легилименции и задумчиво уставился в воздух перед собой. Да, я прекрасно знал, что бывало, когда Тина выпивала лишнего, а особенно когда рядом с ней был ещё и Лестат. И передо мной всплыло уже другое воспоминание.

***

Никогда ещё я не был зол, как тогда. Когда я был в Швейцарии на научной конференции, к которой так долго готовился и на которой так удачно выступил, уже в конце моего маленького отпуска мне неожиданно позвонили. Человек на ломаном английском объяснил, что моя жена лежит сейчас у них в клинике: у профессора Реддл три перелома левой нижней конечности, из которых один — открытый — нижней трети малоберцовой кости, и общее переохлаждение, и им очень нужна помощь квалифицированного хирурга.

Я сломя голову отправился в клинику и успел как раз вовремя. Если бы не я взялся тогда собирать ногу Тины по кусочкам, не без помощи моего приятеля-травматолога Гарри Холланда, — её пришлось бы ампутировать. И всё это на фоне общего переохлаждения, давно перешедшего в шок. Взглянув на анализы крови, я окончательно потерял дар речи, у меня волосы чуть не поседели от количества промилле чистого спирта, содержащегося в её крови. «Сумасшедшая, что же она выкинула в этот раз?!»

Двадцать часов я простоял у операционного стола, собирая ногу и борясь с шоком и его осложнениями. Пять суток после этого я регулярно дежурил в реанимации, ведь Тина всё ещё была без сознания и в крайне тяжёлом состоянии. Наконец, на шестые сутки, вечером, она всё-таки пришла в себя. Я хотел обрадоваться этому. Хотел. Но радость была совсем рядом со злостью.

«Чем ты вообще думала?! — я еле-еле заставил себя встать из кресла в углу и подойти к кровати своей жены. От злости я не мог заставить себя произнести хоть слово: я мог только смотреть на Тину, ожидая ответа от неё. Объяснений. — Чёрт возьми, как ты могла так безрассудно рисковать своей жизнью?! Зачем?!»

— Не надо так смотреть на меня, Том, — спокойно проговорила Тина на мой полный злости взгляд. Она просто не могла не заметить в нём злость, захватившую меня почти полностью.

— Чем ты вообще?.. — едва слышно прошипел я. В тот момент я не мог даже закончить свой вопрос до конца.

— Успокойся, всё же обошлось… — беспечно произнесла Тина, но в её взгляде тоже появилось напряжение. Она всегда начинала злиться, когда кто-то пытался читать ей нравоучения.

— Всё обошлось потому, что я приехал сюда… — так же шёпотом ответил я, а злоба уже вовсю захватила мой разум. — Всё обошлось только потому, что это я оперировал тебя…

— Ты мог не делать этого, — абсолютно ровным голосом бросила она и, откинувшись на подушки, закрыла глаза, показывая, что разговор на сегодня закончен.

Вне себя от злости я вышел из палаты и с такой силой захлопнул дверь, что стекло разбилось и разлетелось на маленькие кусочки. Пройдя десять метров по коридору, я заметил, как в мою сторону направляется Лестат.

— Как ты мог допустить это?! — я сразу же набросился на него и толкнул в грудь.

— Успокойся, Том, всё же обошлось… — они даже говорили одинаковыми фразами. И это взбесило меня ещё больше.

— Всё обошлось?! Да как ты вообще можешь такое говорить?! — так же как и Тине до этого прошипел я в ответ.

— Как я могу говорить такое? — с улыбкой повторил мой вопрос Лестат, а затем невозмутимым тоном пояснил: — Да если бы меня здесь не было рядом с ней, ты бы даже не узнал о том, что с моей сестрой что-то случилось. И сидел бы сейчас рядом с могилой своей жены и поливал слезами траву, выросшую на ней.

— Хочешь сказать, что ты мне таким образом оказал… услугу?! — ещё более тихим голосом уточнил я.

— Да! — он сохранял ледяное самообладание, и оно потихоньку передавалось и мне. Я решил послушать, что Лестат скажет в ответ, поэтому опустил руки и всё ещё разгневано посмотрел на него, а тот только усмехнулся, а затем философски заметил: — Хочешь ты этого или нет, со мной или нет, а она всё равно вытворила бы что-то подобное. И скажи «спасибо», что я был рядом и смог сообщить твои координаты.

Я с недоверием посмотрел на брата Тины, а он тем временем развивал свою мысль:

— Ты, скорее всего, даже не подозревал, какой образ жизни вела моя дражайшая сестрёнка до свадьбы с тобой, да и после, впрочем, но уже тайно. А я, находясь с ней рядом, могу хотя бы как-то оградить её от возможных проблем. И да, я честно не знал, что она не умеет кататься на горных лыжах. Мне она сказала, что умеет, мало ли что поменялось за годы моего отсутствия…

— О чём ты вообще говоришь? — с ещё большим недоверием спросил я, но глубоко в душе чувствовал, что Лестат говорил правду. И от этого ощущения мне всё больше становилось не по себе. Мы уже три года были как женаты, но, оказалось, я всё ещё не знал даже половины жизни своей жены.

— Ты же знаешь её историю, верно? — невозмутимо поинтересовался Лестат, и я коротко кивнул в ответ. — Ты правда считаешь, что Тина после всех событий в горах и войны сможет слезть с этой иглы?

— Какой?..

— Том, она же адреналиновая наркоманка, разве ты ещё не понял этого? — теперь он смеялся, а я всё больше чувствовал себя последним идиотом на Земле. — Я думаю, что и с тобой она рядом только потому, что вы постоянно ругаетесь и выясняете отношения. Адреналин. Ей нужен адреналин. Стресс. Постоянный. По-другому она уже не может. А если ты мне не веришь, то загляни как-нибудь на досуге в нашу с ней квартиру…

С этими словами Лестат достал из кармана небольшой блокнот и черкнул пару строчек ручкой, а потом протянул бумажку мне. Я взял листок в руки и недоуменно посмотрел на него.

— Это адрес нашей с Тиной квартиры, в которой она жила, пока не переехала в ваш особняк. Настоятельно рекомендую тебе проверить бар на кухне, я думаю, ты точно сможешь оценить количество крепкого алкоголя в нём. А если тебе не хватит, то, поверь мне, там есть ещё несколько таких, при желании ты их быстро найдёшь. И ещё настоятельно рекомендую тебе заглянуть в её личную аптечку, она находится в шкафу в спальне Тины. Думаю, столько мощных седативных и транквилизаторов ты даже у себя в отделении не видел. А если тебе всё ещё будет мало, то в гостиной лежит распечатка полётов на нашем частном самолёте. А в гараже целая коллекция скоростных байков и спортивных машин. Их было намного больше, но моя сестра уже успела разбить половину. И я подозреваю, что ты даже не знал об этом.

Я изумлённо посмотрел на Лестата, не в силах сказать хоть что-нибудь. Я знал, знал, что это всё правда. С детства у меня была очень хорошо развита интуиция, а уже много позже я узнал, что владею врождённой способностью к легилименции. «Как же я мог не заметить всего этого?!»

— Вот, держи, — Лестат протянул мне связку ключей, которую только что достал из кармана кожаных мотоциклетных штанов. — Как только в полной мере насладишься увиденным, оставь их в прихожей на крючке и захлопни дверь.

Я послушно взял ключи и потрясённо уставился на своего… помощника.

— Знаешь, ты мог бы сказать мне «спасибо»…

— Спасибо, — я едва-едва смог заставить произнести себя это слово.

— Том, я даже позволю себе дать тебе один маленький совет, если ты не против… — он вопросительно взглянул на меня, но я мог лишь молча потрясённо смотреть в ответ, так что Лестат не стал дожидаться моего согласия: — Бросай ты это, парень. Ты же очень смышлёный. Талантливый хирург. Я до сих пор не понимаю, зачем тебе нужна эта сумасшедшая, моя сестра. Она же абсолютно не ценит свою жизнь, не ставит её ни во что… Я люблю Тину, правда, и желаю ей счастья, но… даже я не могу усмирить её, если ей вдруг пришло что-то в голову. Я не могу справиться с ней, Том. И ты не сможешь…

— Это мы ещё посмотрим… — былая уверенность вновь вернулась ко мне, а мысли в голове начали постепенно собираться.

— Том… — теперь была его очередь изумлённо смотреть на меня, но я со сталью в голосе ответил, глядя прямо в фиалковые глаза:

— Я не брошу её, Лестат. Она моя жена. И если ты не можешь справиться с ней, то не мешай мне делать это, пожалуйста.

Лестат вопросительно посмотрел на меня, и я сразу же ответил на его немой вопрос:

— Я хочу, чтобы ты уехал ненадолго, когда мы вернёмся в Лондон. И я хочу, чтобы весь алкоголь каким-нибудь магическим образом исчез из всех тайников, ты меня понял?

Он лишь удивлённо кивнул мне.

— Я смогу справиться с ней, Лестат, поверь мне. Смогу изменить её. Вот увидишь, — твёрдо заявил я, а передо мной уже прорисовывалась отчётливая цель.

— Знаешь, Том, я сейчас даже готов поверить тебе, — Лестат с улыбкой протянул мне руку, и я пожал её. — Удачи тебе! А я пошёл к Тинь-Тинь, она точно меня заждалась…

И с этими словами он отправился дальше по коридору в палату к сестре, а я сел на кушетку, которая стояла поблизости, и начал думать.

Как же я был слеп раньше! Лестат был чертовски прав, и я знал это. Те ночные кошмары, что мучили её в самом начале нашей семейной жизни… Сколько они уже мучили её? Сколько лет? И как она справлялась с этим? Почему я раньше не задумывался над этим?

«Алкоголь. Адреналин. Скоростная езда. Вот чем ты пыталась заглушить боль, что занозой сидела у тебя внутри, любовь моя… — во время работы она сидела на транквилизаторах, а в свободное время пыталась выплеснуть весь тот кошмар, что случился с ней… Но одна мысль не давала покоя: — Неужели Тина была всё это время рядом со мной только потому, что ловила адреналиновый кайф от наших постоянных ссор?»

Нет. Это было не так, и я прекрасно это знал. Именно рядом со мной Тина перестала принимать лекарства. Именно рядом со мной ей перестали сниться кошмары. У нас в доме ничего крепче вина не было и в помине, я уже давно об этом позаботился, а в свою прежнюю квартиру Тина если и сбегала, то очень редко. С каждым разом всё реже. Я знал, что она меняется. Но этот её последний срыв… Я же думал, что всё нормально, мы ведь даже почти не ссорились в последнее время. Неужели Тине действительно так нужен постоянный стресс? Или почему она всё это затеяла?

Нет. Ей нужна забота. Ей как воздух нужен я, она сама мне это сказала. Ей нужны наши разговоры. Ей нужны мои розы, которые я каждый день оставляю на подушке, поскольку встаю я намного раньше этой сони. Ей так нужен спокойный сон…

И я буду рядом. Я смогу побороть всё это. Да, смогу. Я же решился поступить в магловский университет, хотя у меня были совсем другие планы на жизнь. Я решился бороться с ней все эти годы. Я решился сделать ей предложение. А теперь я сделаю всё, чтобы она была счастлива. Счастлива без всех этих безрассудств. Счастлива со мной.

Глава 29. Начало партии

После этого воспоминания из моего сердца текла не просто струйка: рана открылась полностью, и кровь лилась целой рекой. Я так и ходил две с чем-то недели будто потерянный, не зная, чем себя занять, не решаясь принять какое-либо решение. И теперь я старался избегать Беллы, ведь она могла заметить моё весьма лиричное настроение.

Беллатриса. В какой-то мере она была даже похожа на Тину. Они обе были сумасшедшими, безрассудными. В них обеих была энергия, подобная урагану, энергия, способная смести всё на своём пути. Но одним из главных отличий Тины от Беллы было в том, что она боролась за жизнь в любом её проявлении: спасала больных, помогала друзьям, занималась благотворительностью. В отличие от Беллы, которая знала тысячу и один способ загубить эту самую жизнь, тоже в любом её проявлении, причём изощрённо и наверняка. И к тому же Беллатриса… поклонялась мне. Она обожествляла меня, молилась, она так отчаянно хотела быть со мной. А Тина… я девять лет ждал, пока она наконец-то признается, что я ей нужен. Причём признается себе, а вовсе не мне. Тина была той, именно той, кого нужно было добиваться, кровью и потом. А Белла была лишь бледной тенью той женщины, которую я любил когда-то. Карикатурой. Гротеском.

Но теперь я сбегал от обеих. Все эти две с половиной недели я или сидел в кабинете в госпитале, или прогуливался по Лондону, незамеченный никем из людей, по нашим старым местам. Я всё ещё не мог заставить себя принять решение. Я будто чего-то ждал.

В конце концов я даже не заметил, как неожиданно для себя оказался в окрестностях Хогвартса, замка, который когда-то давно считал своим домом. Я стоял на противоположном берегу Чёрного озера и не мог отвести от него свой взгляд. Меня как будто что-то тянуло сюда, словно магнитом. Кто-то тянул.

В тот день на улице было очень холодно, и в окрестностях школы не было никого из людей. Солнце постепенно всё ближе подходило к горизонту, и я рискнул пройтись по льду до самого щита, чтобы хоть немного быть ближе… «Ближе к чему?.. Кому?..»

Вздохнув, я вступил на скользкий лёд и направился к центру озера. Я отчётливо видел щит, эту древнюю и очень сильную защиту против… меня. Подойдя на расстоянии одного шага от него, оглянулся и сразу заметил ту самую прорубь, уже практически полностью затянувшуюся льдом, в которую на Крещение так отчаянно прыгнула Тина. Я не мог отвести взгляд от этого закрывшегося окна во льду, а раздумья всё больше и больше завладевали сознанием. Разные мысли, абсолютно разные, завладели мной и мелькали в голове. Я не боялся, что кто-то мог обнаружить меня здесь: щит располагался достаточно далеко от школы, и издалека мою фигуру было очень трудно разглядеть.

Мне так хотелось пододвинуть защиту хоть немного и подойти ближе к проруби, прикоснуться к ней. Но я пока не мог этого сделать: защитная магия была очень сильна, и я на данный момент не мог разрушить её, даже ослабить. У меня были мысли на этот счёт, ведь рано или поздно мне всё равно придётся это сделать, но я пока ещё не был готов к этому. Да, у меня было много целей, и я упрямо, медленно и расчётливо двигался к ним… до этого. А сейчас я упрямо движусь… к ней. Прямо как в тот день, когда она первый раз у меня на глазах прыгнула в прорубь.

— Что ты здесь делаешь?! — хрипло воскликнула Тина, как только увидела меня, только что вытащившего её из ледяной воды.

— Ты с ума сошла?! Если тебе абсолютно наплевать на меня, то подумала бы, что будет с Генри или Деллой, когда они узнают о твоём самоубийстве! — зло накинулся на неё я, абсолютно не понимая, как она могла так поступить со мной.

— Что?! — услышав эти слова, Тина даже открыла рот от изумления. — О каком самоубийстве?! О чём ты говоришь? Сегодня Крещение, и верующие купаются в проруби!

— Крещение? — недоумённо повторил я, но она резко перебила меня:

— Давай быстрее на мостки, иначе ты совсем околеешь!

И с этими словами Тина взяла меня за руку и потянула в сторону деревянных ступеней, кем-то предусмотрительно смастерённых. И в этот момент я понял, что мои догадки были, мягко говоря, очень сомнительными, ведь благодаря тому, что моя супруга благоразумно разделась перед прыжком, она смогла без проблем вылезти из ледяной воды. А вот у меня, одетого в тёплое зимнее пальто и не менее тёплый костюм, возникли определённые затруднения. И вряд ли бы я смог выбраться из проруби без помощи Тины.

— Быстрее, снимай его, иначе ты сейчас совсем замёрзнешь! — приказала она, а сама кинулась к сумке, в которой лежали тёплые махровые полотенца. — Вот дурак, я же сказала тебе, что у меня дела, зачем ты следил за мной?

— Я… хотел убедиться… — дрожа от холода, ответил я, сняв с себя пальто, когда Тина стала укутывать меня полотенцами, чтобы хоть немного согреть.

— В чём? Что я не сплю с кем-то за твоей спиной?!

— Прости… — выдохнул я, а затем стащил с себя одно полотенце и протянул его Тине, боясь, что она тоже замёрзнет на морозе.

Я даже не успел заметить, как быстро зашло солнце за горизонт. Я стоял неподвижно уже больше часа, но всё никак не мог заставить себя сдвинуться хотя бы на один шаг. Когда почти совсем стемнело и я уже собрался развернуться и отправиться опять в тот самый кабинет, в эту комнату пыток, то краем уха отчётливо услышал хруст льда справа от себя, совсем близко. Я резко повернулся и увидел… её.

Этот момент длился буквально секунду, мгновение, но сколько же всего успело произойти! Тина ошеломлённо посмотрела на меня, и по её глазам, таким родным глазам цвета молочного шоколада я моментально понял, что она узнала меня. Наконец она меня узнала. От осознания этого Тина сделала шаг назад и, поскользнувшись, упала на спину, а ещё через долю секунды я услышал хруст костей черепа, сразу после того, как её затылок соприкоснулся с гладкой поверхностью льда.

В страхе я подошёл к самому краю щита и увидел, как медленно появляется вокруг головы Тины тёмно-вишнёвое пятно крови. Да, в это мгновение мной полностью овладел страх. Я хотел подбежать к ней, остервенело рванул, но щит не пропустил меня. Тина, моя Тина, лежала с пробитой головой буквально в пятидесяти сантиметрах от меня, а я даже подойти к ней не мог…

И в этот момент моей душой завладела всепоглощающая ненависть. Я ненавидел этот щит, разделявший нас. Я ненавидел смерть, которая опять пыталась забрать её у меня. Я ненавидел себя за то, что не могу ничего сделать, не могу ничем ей помочь. Собрав в кулак всю свою волю, сконцентрировав всю ту ненависть, что завладела мной, я произнёс самое сильное заклинание, которое только существовало, произнёс с единственной надеждой пробить этот крепкий щит:

— Авада Кедавра!

И к моему величайшему изумлению, защита почти спала. Почти. Я обессиленно опёрся руками о невидимую, но такую непроходимую преграду и, закрыв глаза, судорожно думал.

«Чем ты сейчас поможешь ей, даже если и пробьёшь его? Ни инструментов, ни нужных аппаратов, и вот уже тридцать семь лет ты не держал в руках скальпель… Она умрёт в течение часа, может, двух, от кровотечения, если ничего не сделать. Но… я знаю, кто может пройти через этот щит. Я знаю, кто может спасти её, причём быстро и без инструментов. Да, он вместе со Снейпом может попытаться спасти Тину. Только надо сообщить ему. Патронус», — я не использовал это заклинание почти тридцать семь лет, но в данный момент не было времени на то, чтобы размышлять: могу я создать его сейчас или нет.

Я закрыл глаза и представил самое счастливое воспоминание, которое у меня было.

Женщина со шрамом на левой щеке стояла передо мной в длинном, белом, закрытом, классического кроя приталенном платье, а сбоку у алтаря замер священник. Я смотрел прямо ей в глаза, а она в это время произносила слова:

— Я, Тиана Клодетта Д’Лионкур, беру тебя, Том Марволо Реддл, в законные мужья, моим спутником жизни и единственной любовью. Я буду беречь наш союз и любить тебя сильнее с каждым днём. Я буду доверять тебе и уважать тебя, радоваться вместе с тобой и плакать, любить тебя и в горе, и в радости, независимо от препятствий, которые мы сможем преодолеть вместе. Я отдаю тебе свою руку, своё сердце и свою любовь, отныне и во веки веков, пока смерть не разлучит нас.

И, взмахнув палочкой, прошептал:

— Экспекто Патронум!

И в это же мгновение из палочки заструилась серебристая субстанция. Она мигом приняла вид ворона, и он быстро полетел прочь к тому, кто так отчаянно был нужен сейчас Тине. Был нужен и мне.

«Лети, Nevermore. Спаси её», — с этими словами, кинув прощальный взгляд на свою жену, лежавшую всего в двух шагах от себя, я растворился в темноте.

***

— Что ты будешь читать мне сегодня? — обратился я к Тине, устраиваясь поудобнее в большом и мягком кресле у камина в огромном зале. Моя жена в соблазнительном чёрном платье до колена, загадочно улыбнувшись, взяла из массивного шкафа, стоявшего у противоположной стены, небольшую книжицу в чёрном переплёте и, подойдя ко мне, села прямо на колени. Я лишь крепче обнял её и прижал к себе.

— Эдгар Аллан По, «Ворон», — ответила она и поцеловала меня в щёку.

— Название интригует… — закрыв глаза и зарывшись лицом в распущенные тёмно-каштановые волосы, прошептал я.

— Тогда слушай… — произнесла Тина и, набрав побольше воздуха в грудь, неспешно начала читать стихотворение:


Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так затукал в двери дома моего.
«Гость, — сказал я, — там стучится в двери дома моего,
Гость — и больше ничего».
Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковёр.
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме ангелы зовут Линор, —
Безымённой здесь с тех пор.
Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
«Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость — и больше ничего».
И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
«Извините, сэр иль леди, — я приветствовал его, —
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал», — дверь открыл я: никого,
Тьма — и больше ничего.
Тьмой полночной окружённый, так стоял я, погруженный
В грёзы, что ещё не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так, однако, тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Линор!»
Это я шепнул, и эхо прошептало мне: «Линор!»
Прошептало, как укор.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчётливей того.
«Это тот же стук недавний, — я сказал, — в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего, —
Ветер — больше ничего».
Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твёрдо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел — и больше ничего.
И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность чёрной птицы, чопорный её задор,
Я сказал: «Твой вид задорен, твой хохол облезлый чёрен,
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простёр,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простёр?»
Каркнул Ворон: «Nevermore».
Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ её без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой «Nevermore».
Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шепнул я вдруг вздохнувши: «Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор».
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном,
И сказал я: «Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнётом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом nevermore».
И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: «Nevermore».
Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещённый, головою утомлённой
Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о, nevermore!
Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковёр.
Я воскликнул: «О несчастный, это Бог от муки страстной
Шлёт непентес-исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только бог над нами свод небесный распростёр,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несёт со всеми,
Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор —
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
«Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! —
Я, вскочив, воскликнул: — С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, чёрного пера, как знака
Лжи, что ты принёс из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлёте, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простёр,
И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
Никогда, о, nevermore!

— Как-то мрачновато… — задумчиво протянул я, когда она закончила чтение. — А что, вороны на самом деле могут говорить?

— Том, ворон в этом произведении — это всего лишь символ! — недовольно ответила Тина и уже хотела встать с моих колен, но я удержал её в объятиях и ещё крепче прижал к себе.

— Хорошо, я понял, ворон — это символ… — улыбнувшись, прошептал я над самым её ухом и поцеловал в щёку.

— Да, именно, — тихо проговорила Тина, на секунду зажмурившись от удовольствия. — И, к твоему сведению, вороны — очень умные птицы. И они действительно могут повторять за человеком слова.

— Поэтому ты иногда прогуливаешься до Тауэра и наблюдаешь за ними? — легко целуя её лицо, шёпотом полюбопытствовал я.

— Всё-то ты знаешь… — притворно возмутилась она, наслаждаясь моими поцелуями. — Может, заведём себе одного?

— Тина, ты в своём уме? — я отстранился от неё и внимательно посмотрел ей в глаза: — Мы бываем дома хорошо, если двое суток в неделю, суммарно, кто за ним смотреть будет всё это время? Или ты хочешь добавить Паттерсону лишней работы?

— Нет, не хочу… — как маленькая девочка вздохнула та. — Просто мне действительно нравятся эти птицы…

— Значит, если бы ты училась в Хогвартсе, то…

— То я бы умоляла взять меня в Когтевран, — с улыбкой на лице закончила предложение Тина.

— Всё понятно… — рассмеялся я и снова крепко прижал её к себе. — Знаешь, с твоим умом у тебя есть все шансы учиться там.

— Да, конечно, все шансы, — теперь была очередь Тины громко смеяться, — кроме того, что я абсолютно не умею колдовать и по паспорту мне целых сорок восемь лет.

— Сколько? — я впервые услышал, сколько же Тине реально было лет по документам. — Неужели я взял в жёны такую старушку? Хочешь сказать, что официально ты старше меня на пятнадцать лет?

— Не притворяйся, что ты не подозревал об этом! — закатив глаза, ответила она. — Когда ты только поступил на обучение в университет, я уже оперировала…

— Знаю, знаю… — снова шептал я ей на ухо, покрывая нежную кожу шеи поцелуями. — Я знаю, сколько тебе на самом деле лет, можешь не повторять. Но ты в последнее время совсем не выглядишь на этот возраст… Мне даже кажется, что, когда мы познакомились, ты выглядела намного старше…

— И на сколько же я сейчас выгляжу? — кокетливо поинтересовалась Тина, и я, улыбнувшись, ответил:

— Лет на восемнадцать, не больше. Особенно дома. Ты такая счастливая…

— Интересно, почему бы это?.. — мечтательно произнесла она, и я сразу же догадался, что стояло за этими словами.

— Тина, а что всё-таки означает этот ворон как символ в том стихотворении? — задумавшись, я вернулся к теме произведения, которое только что прочитала мне супруга.

— М-м-м… Я думаю, что ворон в этом случае — это символ той печали, что испытывает лирический герой. Он же потерял свою любимую, и теперь тоска, как чёрный ворон, повсюду будет преследовать его…

— Почему тебя вдруг потянуло на такие стихотворения? — настороженно уточнил я, и Тина, печально улыбнулась:

— Том… я так боюсь, что с тобой что-нибудь случится… Я просто не переживу этого. Я знаю, что не смогу вот так сидеть и страдать… Я пойду за тобой. Только вот мы никогда не сможем встретиться там, в другом мире… Как сказал ворон, nevermore. И я прекрасно понимаю всё то отчаяние, которое звучит в этом слове, в одном только слове…

— Тина, — я посадил её прямо напротив себя и серьёзно посмотрел в глаза цвета молочного шоколада, — что за мысли? Мне тридцать три года, я абсолютно здоров и не влипаю постоянно в различные неприятности, как некоторые… Что со мной может случиться?

— Не знаю… — сокрушённо ответила она и так же серьёзно посмотрела мне в глаза. — У меня плохое предчувствие, Том… Я так боюсь…

— Брось… — успокоил я её и вдруг вспомнил кое о чём. — Знаешь, а у меня появилась одна идея… Подождёшь меня здесь?

Тина озадаченно кивнула, и я, встав из кресла, посадил её на своё место, а сам отправился в спальню. Найдя волшебную палочку, которую уже очень давно не трогал, я вернулся в зал с камином. Тина удивлённо посмотрела на меня, а я тем временем, вспомнив день нашей свадьбы, прошептал:

— Экспекто Патронум!

Я никогда раньше не пользовался этим заклинанием, хотя и знал о его существовании. До этого у меня просто не было необходимости в нём, и я с крайним изумлением наблюдал, как серебристый туман, исходивший из конца палочки, принял обличие ворона и облетел помещение под самым потолком два раза.

— Не может быть! — поражённо воскликнула Тина, следя взглядом за серебристой птицей. — Как ты это сделал? Что это?

— Это патронус. Защитник. Он принимает у каждого волшебника своё обличие какого-нибудь животного или птицы…

— То есть ты не специально превратил его в ворона? — удивлённо переспросила она, и я кивнул в ответ.

— Наверное, это потому, что ты сказала мне, что любишь воронов. А я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Том, — Тина подбежала ко мне и поцеловала в губы, и я ответил ей, заключив в крепкие объятия. — Можно, я назову его Nevermore?

— Называй как хочешь. Он твой, — согласился я и снова поцеловал её.

И в этот момент за нами раздался весёлый голос, подобный тысяче колокольчиков:

— Привет, семейство Реддл!

— Лестат! — весело крикнула Тина и кинулась обнимать брата. — Как же долго тебя не было, три года!

— Бог мой, сестрёнка, как же ты помолодела! Выглядишь как школьница, а не как профессор на пятом десятке! — ошеломлённо произнёс Лестат, оглядев сестру с головы до ног, а та только звонко рассмеялась в ответ.

— Том, ты можешь показать Лестату Nevermore? — радостно попросила меня Тина, и я, улыбнувшись, выполнил её просьбу. Ворон снова парил под самым потолком, и теперь уже они оба с изумлением наблюдали за ним.

— Волшебно, не правда ли?.. — прошептала Тина, не отводя взгляда от птицы, а Лестат тем временем подошёл ко мне и прошептал:

— А у тебя получилось, братишка… — он серьёзно посмотрел мне в глаза и добавил: — Никогда я ещё не видел её такой счастливой…

— Я всегда держу свои обещания, Лестат, — невозмутимо ответил я, а в моей душе царил триумф. Тина вот уже три года как бросила все свои прежние пагубные привычки и была счастлива. Счастлива рядом со мной.

***

Я опять сидел за столом в кабинете профессора Реддл и отслеживал в сознании Гарри Поттера последние новости о состоянии Тины. И вот наконец-то спустя три дня я увидел, как она очнулась. Тяжёлая гора свалилась с моих плеч, с моей души. А теперь ещё и это воспоминание. Nevermore.

Если все предыдущие воспоминания только увеличивали мою кровопотерю, то на этом вся кровь вытекла из меня до последней капли. Больше во мне не осталось ничего.

«Это была лишь игра… обман… иллюзия счастья. И сейчас она точно так же вводит в заблуждение его». Как же мне больно было от осознания того, что она просто использовала меня. Играла со мной. Что всё это было лишь в моей голове. Что она покончила с собой тогда только из-за того, чтобы никогда больше со мной не встретиться. Nevermore.

В этот момент все мысли пришли в порядок. Теперь я окончательно понял, что мне следовало сделать. И я даже понял как.

Я знал, я прекрасно знал, что не смогу убить её. Я просто не могу. Я всё ещё раб Тины, её послушный раб, я не могу причинить ей вред, ведь я дал клятву давным-давно. Но это не значит, что я не могу причинить ей боль. Такую же боль, какую причинила она мне когда-то. И она сама дала мне все козыри в руки.

Северус. Мой верный помощник. Даже несмотря на то, что я убил его первую любовь, и что он ненавидел меня всё это время, он не отвернулся от меня. Не предал. Северус всё так же помогал мне. Служил мне. Я в нём не сомневался, хоть и не знал большинства его мыслей.

Да, мне было очень жаль думать об этом, но единственную боль, которую я мог причинить Тине, — это убить Северуса. Северуса, которого я так ценил. Но желание отомстить было сильнее, намного сильнее той жалости, что вдруг проснулась в моём мёртвом сердце. Да, план окончательно созрел. Но нужно время. Как всегда, на всё было нужно время. Месть — это блюдо, которое подают холодным.

Вернувшись в Малфой-Мэнор, я направился в свою маленькую комнатку, свой кабинет, и стал думать. Мне было комфортно находиться в этом небольшом помещении, поскольку здесь было всё, что мне нужно, а большое пространство вокруг мешало тщательно сосредоточиться. Сосредоточиться на плане. Да…

«Давно я, кстати, не видел своего верного слугу. Мою правую руку. Вот уже больше месяца, с самого конца декабря…» Я вызвал его, и вот уже через пятнадцать минут фигура в неизменно чёрном костюме, впрочем, как и я сам, сидела по правую руку от меня на общем собрании, а непосредственно после него стояла за моей спиной и докладывала обо всех происшествиях, интересовавших меня. Я же с отсутствующим видом смотрел в окно, а сам в это время судорожно думал.

Но что-то было не так. Интуиция никогда меня не подводила, и в это самое мгновение она говорила, что что-то было не так. Когда Снейп закончил, я обернулся и внимательно посмотрел ему в глаза, но тот лишь невозмутимо продолжал смотреть на меня. Это насторожило меня ещё больше. Я попытался проникнуть в его сознание, чтобы узнать, чем он занимался с Тиной всё это время, но не смог. Я с удивлением заметил, что как бы ни старался, но теперь не мог вот так просто проникнуть к нему в сознание, как делал это пару раз до этого. Полная тишина.

«Интересно. Очень интересно. Но ты не учёл один маленький нюанс, Северус, — мысленно обратился я к своему подчинённому. — Отсутствие информации — это тоже информация».

— Северус, — теперь уже вслух проговорил я, подойдя к своему простому чёрному столу, и присел на него, — знаешь… я тут подумал и решил, что та новенькая, мисс Велль, всё-таки может пригодиться нам для достижения нашей цели. Уже другой цели.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он осознал смысл произнесённой мной фразы.

«Очень интересно. Неужели, он обо всём знает? Неужели, Тина рассказала ему нашу историю? Если да, то такому смышлёному человеку, как он, не составило труда сложить дважды два, тем более что подсказок у него было более чем достаточно. И как же она интересно описала наше расставание? Что я, мерзавец, бросил её? Убил? Всё бы отдал на свете, чтобы послушать об этом… А ситуация складывается всё лучше и лучше…»

— Что я должен сделать, мой лорд? — невозмутимо поинтересовался Снейп, и я был готов аплодировать стоя его выдержке.

— Ты должен привести её сюда, Северус. Ко мне. Мне нужно поговорить с ней, чтобы убедить девушку помочь нам. На неё же совсем не действует магия… Это удивительно! Уверен, что мне удастся убедить её. Я думаю, мы точно поладим, — я не сомневался, что Снейп понял всю иронию произнесённых мной слов, но вид его оставался всё таким же холодным и непроницаемым. «Браво, Северус, браво!»

— Я вас понял, милорд. Мне нужно время, чтобы как следует обдумать свои действия. Я не могу похитить её из замка, так как Дамблдор усилил свой контроль над ней после происшествия на озере. Но я обязательно что-нибудь придумаю.

«Надо же! Какое самообладание!» — усмехнулся я про себя.

— Превосходно, Северус. Я рад,что мы поняли друг друга. Сообщи мне о своих мыслях через две недели. Ты можешь идти.

— Да, мой лорд, — ровным тоном произнёс он на прощание, не сводя с моего лица непроницаемого взгляда чёрных глаз, а затем быстро вышел из комнаты.

«Вот это да! — восхитился я, как только дверь в мой кабинет захлопнулась. — Всё даже лучше, чем я думал!»

Раз она так близко подпустила его к себе, то, значит, он — совсем не пустой звук для неё. Но я не настолько недальновиден, чтобы не предвидеть, что Снейп захочет помешать моим планам. Да, я уверен, что он уже догадался, что я захочу мстить. «Но знаешь ли ты, каким способом, мой дорогой друг?»

«Северус, я готов сыграть с тобой эту партию, — продолжил я внутренний монолог, смотря на бушевавшую за окном вьюгу. — Ты очень достойный противник, и сегодня я только лишний раз убедился в этом. Чур, я играю белыми, ты же любишь чёрный цвет… И я сделал свой первый ход. Чем же ты ответишь мне? Игра обещает быть очень интересной, настолько, что я даже готов оставить тебя в живых до самого конца, до своего победного хода».

Но больше всего меня волновало то, кого же из нас она убьёт в этот раз? Особенно учитывая то, что я уже и так был давно мёртв. Вот уже тридцать семь лет как.

Глава 30. На грани разоблачения

В ту ночь мы почти не говорили с Тиной. Когда я принёс её в лазарет и уложил в кровать, то она попросила меня лечь рядом, и я послушно выполнил её просьбу. Её кожа всё ещё была словно мрамор: твёрдая и холодная, но я упрямо пытался согреть любимую, хоть как-то. И мне было нечего сказать ей, поскольку я очень боялся как-то проговориться о том, что узнал накануне. А ещё мне было бесконечно стыдно перед Тиной, что она увидела меня в короткие минуты моей слабости. Мне было стыдно за то, что я из-за этой слабости забыл про своё обещание.

А ведь она ждала меня. Ждала. И теперь осознание этой простой истины, что она любит меня, что я нужен ей, поселилась в моей душе стальным стержнем. И я окончательно решил для себя, что сделаю всё, что возможно и невозможно сделать, чтобы Тина была со мной. Чтобы она ничего не узнала.

Так мы и лежали вдвоём до самого рассвета, погруженные каждый в свои мысли. Я грел её своим телом, а она, несмотря на холод кожи, дарила мне тепло совсем другого плана. Как же мне было спокойно в то предрассветное время…

Наконец, первые лучи начали пробиваться в огромные окна больничного крыла, и перед нами открылся изумительный вид: над безжизненным, голым лесом медленно выползало солнце, озаряя золотом всё вокруг. В том числе и снег, покрывавший землю, который в этот же момент заискрился, словно тысячи мельчайших осколков стекла, а бесконечная бледная лазурь небосвода переходила в нежнейшие оттенки розового и персикового.

— Наш второй рассвет… — донёсся до меня едва заметный шёпот.

— Не спишь? — ласково спросил я, прижав Тину покрепче к себе и легонько прикоснувшись губами к её правому виску.

— Нет… — повернувшись ко мне, ответила она с тёплой улыбкой на лице. — Днём высплюсь. Ты помнишь тот, первый?

— Конечно, — прошептал я, ещё сильнее приобняв её. — Но этот намного лучше. Как будто моя жизнь началась с начала, с чистого листа. Будто мне дали шанс исправить все свои ошибки…

— Знаешь, то же самое чувствовала и я, тогда, в первый рассвет, — мечтательно произнесла Тина, невидящим взглядом смотря вдаль. — Но ты как всегда прав: этот намного лучше.

Услышав это, я широко улыбнулся и поцеловал её ледяную щёку, а моя любимая только зажмурилась от удовольствия.

— Мне пора идти, — уже более грустным голосом прошептал я, ведь весь предыдущий вечер я потратил далеко не на подготовку к занятиям. И сейчас планировал за короткие часы утреннего приёма пищи хоть чуть-чуть наверстать упущенное. — Я приду к тебе вечером, сразу после пар, хорошо?

— Я буду здесь, — улыбнувшись мне, пообещала Тина. — Из-за меня ты, наверное, совсем забросил свои обязанности.

— Почти, — согласился я и, легко коснувшись губами её кожи, которая как будто стала мягче и нежнее, встал с кровати. — Пора исправлять эту маленькую оплошность. До вечера, мисс Велль.

— С нетерпением буду ждать встречи, профессор Снейп, — с тёплой и искренней улыбкой попрощалась со мной Тина, и я, приложив огромные усилия, так как совсем не хотел покидать её, направился прочь из больничного крыла.

Солнечный свет потихоньку начинал заполнять воздух в древних коридорах, и частички пыли, словно пыльца фей, медленно кружились в только им известном танце. Я даже остановился на несколько минут и как заколдованный смотрел, как золотистый свет, проходя сквозь цветные стёкла витражей, окрашивал каменные стены во все мыслимые и немыслимые цвета. И я впервые в жизни заметил, как же был красив этот древний замок изнутри, хотя и прожил здесь бо́льшую часть жизни. Но я ни разу не замечал всей этой красоты… Большинство обитателей школы уже проснулось и направлялось на завтрак, и всем тем, кто рискнул поздороваться со мной и пожелать мне доброго утра, я с теплотой улыбался и искренне желал того же, приводя окружающих в искреннее недоумение. Да, за эту ночь я точно стал другим. И только благодаря ей.

Наконец, спустя пятнадцать минут быстрого шага, я добрался до лестницы, ведущей в подземелье, и с удивлением заметил, что внизу меня ждал Лестат, одетый в этот раз в тёмные джинсы и чёрный джемпер. Спустившись, я вопросительно посмотрел на него, и Лестат сразу нетерпеливо спросил:

— Ты же догадался, Северус, кто послал этого ворона?

Улыбка сразу пропала с моего лица, и я уже более серьёзным тоном ответил:

— Да. Ты скажешь ей?

— Почему ты сам не рассказал ей всё до конца? — озадаченно поинтересовался Лестат, оперевшись ладонью о шершавую стену подземелья.

— Пойдём ко мне в кабинет, это не самое лучшее место для подобного рода разговоров, — оглянувшись, предложил я ему, и он быстро кивнул в ответ.

В полном молчании мы шли по тёмным коридорам подземелья, обители холода и темноты, и мне на минуту показалось, что всё, что я видел наверху, — это всего лишь сон, сказочный сон, а сейчас я наконец-то спустился с небес на землю, и суровая реальность, как стальные тиски, начинала меня душить. Но Лестат не решился сам говорить с сестрой на эту тему, видимо, и он подозревал что-то неладное, так что надежда маленьким солнечным зайчиком проблеснула передо мной.

Зайдя в кабинет и пригласив Лестата сесть рядом с рабочим столом, я расположился на своём обычном месте и, сделав глубокий вдох, спросил:

— Что ты знаешь про Тома, Лестат? На данный момент?

— Ничего, — просто ответил он, закинув ногу на ногу и облокотившись о мой стол. — Я даже не знал, что он жив. В последний раз я видел Тома на похоронах Тины, а после он исчез и не выходил больше на связь, хотя мы вроде как неплохо общались… Но я не решался искать его и навязываться. До сих пор не могу забыть его в тот день… казалось, что тогда умерло трое, хотя могилы было всего две. Тина после своего возвращения тоже не стала его искать, она потому и сбежала в Австралию, что очень боялась его встретить, боялась, что он до сих пор её ненавидит. Только этим летом, когда она успокоилась и немного пришла в себя, Тина попросила меня узнать что-нибудь про Тома, но… у меня ничего не вышло, хотя мои каналы связи очень надёжные и многочисленные. Даже в министерстве ничего про него не знают, словно его никогда и не существовало…

— Тогда слушай… — вздохнул я и в общих чертах обрисовал Лестату сложившуюся ситуацию. Когда я закончил рассказ, он не смог произнести ни слова, лишь с раскрытыми от ужаса глазами смотрел прямо на меня. — Ты правда считаешь, что я должен рассказать ей? Как ты думаешь, что будет с Тиной, если она узнает, что стала причиной смерти родителей как минимум двух своих близких друзей? Что с ней будет, когда она узнает, что её бывший муж — человек, убивший не один десяток ни в чём не повинных людей?

— Правда сведёт её с ума… — прошептал Лестат спустя некоторое время, а потом внимательно посмотрел на меня своими пронзительными фиалковыми глазами. — Тина же до сих пор не может простить себе те смерти, причиной которых стала в начале века. До сих пор вымаливает прощение за каждого. Как ты планируешь скрыть от неё это, Северус? Ты даже не представляешь, насколько Том целеустремлённый человек. И если он решил мстить ей… Тина ведь всё равно узнает, рано или поздно…

— Не узнает, — не терпящим возражений тоном заявил я, выпрямив спину. — Если ты ей не расскажешь, то не узнает.

— Но он же сам может показаться ей? Тина быстро его узнает, поверь мне, они были женаты семь лет… — хотел возразить Лестат, но я перебил его:

— Он уже два раза был перед ней, Лестат. Первый раз он изменил внешность, и Тина его не узнала, точнее, не поверила своим ощущениям, а второй был похоже что случайностью, и она не помнит произошедшего в деталях, точнее, она не помнит, кого же встретила пять дней назад. У меня есть шанс не допустить третьего.

— Всё равно всё вскроется, Северус, как бы ты ни бился…

— Нет. Я остановлю его, — уже со сталью в голосе тихо проговорил я, и Лестат сразу догадался, что именно я планировал сделать.

— Северус… поверь мне, Том очень волевой человек. И очень опасный. Если он поставил себе цель — его уже не остановишь. Я никогда до этого не встречал таких людей, а можешь не сомневаться, за пять веков видел я их немало. Чтобы остановить Тома, тебе придётся как минимум снова его убить… и то не факт, что это поможет, ты же сам сказал, что он как-то смог вернуться с того света…

— Я тоже не так прост, как тебе кажется, Лестат, — невозмутимо заметил я, положив руки на подлокотники стула и откинувшись на спинку. — Том уже шестнадцать лет не может понять, что я веду двойную игру. Что я давно перешёл на сторону противника. Он верит мне. Только я могу остановить его, чтобы там это дурацкое пророчество ни говорило, будь оно трижды проклято. Теперь мне есть за что бороться, и в этот раз я не упущу ни одной возможности, чтобы остановить его.

— Ты забываешь, Северус, что тебе теперь есть что терять… — печально возразил Лестат, и я не мог не согласиться с ним. — Что будет с Тиной, если ты погибнешь?

— А что с ней будет, если я отступлю? — упрямо задал я встречный вопрос, показывая этим, что теперь, так же как и Том, ни за что не отступлю от своей цели.

— Ты можешь рассчитывать на меня, дружище, — улыбнувшись моему ответу, Лестат протянул мне бледную и холодную руку, и я крепко пожал её. — Я, конечно, не очень полезен в борьбе с волшебниками, особенно днём. Том ещё сорок лет назад мог с лёгкостью уничтожить таких, как я… Ладно, это всё неважно. Если тебе вдруг будет нужна помощь… ты знаешь, что нужно сделать.

— Я тебя понял, Лестат, — я не дал ему закончить предложение, так как уже успел уловить суть произнесённого. — Спасибо.

— Слушай, Северус, мне уже надоело сидеть в той тёмной комнате в лазарете, да и сейчас мне не добраться до неё. Можно я пережду день здесь, в твоём подземелье?

— Конечно, — улыбка вновь вернулась на моё лицо, ведь мне удалось избежать лишних проблем и недопонимания со своим главным союзником, поэтому я встал со своего места и принялся собираться на занятие. — Чувствуй себя как дома.

— А я теперь начинаю понимать, что в тебе нашла моя сестрёнка, — довольно улыбнувшись, произнёс Лестат, вальяжно расположившись на стуле. — Ты отличный парень!

— Да, ты тоже ничего, Лестат, — рассмеялся я и, взяв необходимые книги и ингредиенты для зелий, отправился в учебную комнату, где меня уже должны были ждать студенты четвёртого курса. И ко мне снова вернулось превосходное настроение, которое ещё очень долго не покидало меня.

***

Меня склонило в сон почти сразу же, как Северус вышел из лазарета, и проспала я почти до самого вечера. Не знаю, было ли это связано с тем, что в моих жилах текла вампирская кровь, или что я просто так устала за эту непростую ночь, но проснулась уже ближе к закату. Те ребята, которые заглядывали ко мне в перерывах между занятиями, были, безусловно, расстроены тем, что я не смогла пообщаться с ними, но, проснувшись, я в полной мере попыталась загладить свою вину перед сокурсниками.

Да, отдых определённо шёл мне на пользу, и с каждым часом силы всё больше наполняли меня. Настолько, что я даже рискнула бы самостоятельно встать с кровати, если бы рядом была пара надёжных людей, готовых поймать меня, если что. Но ни Северуса, ни Лестата рядом не было, так что я благоразумно решила в кои-то веки не нарываться на неприятности и стала терпеливо их ждать. Единственное, что я сделала за этот вечер, — это переоделась с помощью невероятно доброй и отзывчивой мадам Помфри в одну из множества моих приталенных чёрных футболок с глубоким вырезом и тёмно-синие джинсы, которые так любезно принесла с утра Луна, ещё до того, как я провалилась в сон.

Почти на исходе светового дня ко мне заглянули мои дорогие гриффиндорцы и Луна. Фред и Джордж изо всех сил пытались рассмешить меня, и им это удавалось, как никогда, а Джинни и Луна странно на меня поглядывали и перешёптывались. Я сразу заметила их странное поведение, поэтому недоуменно обратилась к ним после очередной шутки близнецов:

— Девочки, что-то случилось?

Джинни сразу же рассмеялась в ответ, а Луна, улыбнувшись, начала говорить в своей неземной манере:

— Тина… у нас сегодня была пара по Зельеварению… — я всё ещё не могла понять, что же такого необычного произошло, потому как у них действительно по расписанию стоял этот предмет, и поэтому продолжала вопросительно смотреть на девочек. И Джинни, перестав смеяться, выпалила:

— Тина, профессор Снейп сегодня целый день почти что постоянно улыбается и смеётся… вместе с твоим братом!

Услышав это, я открыла рот от изумления. «Что?! Что они творят?! — возмущённо подумала я, оценивая масштабы катастрофы. — Ладно Лестат, у него мозг не больше куриного, но Северус?!»

Остальные, увидев отчаяние и стыд на моём лице, тоже что есть сил рассмеялись, а мне хотелось провалиться сквозь землю, ведь даже представить было трудно эту картину: брат одной из учениц хихикает в подземелье с самым суровым профессором Хогвартса.

Я всё так и сидела с открытым ртом и покрасневшим лицом, если оно, конечно, вообще могло покраснеть, минут пять точно, а смех вокруг меня только усиливался. Когда последние лучи зашли за горизонт, в больничное крыло бодрой походкой вошёл директор школы, Альбус Дамблдор, а за ним и профессор МакГонагалл с профессором Флитвиком.

— Всем доброго вечера! Как ты себя чувствуешь, Тина? — обратился ко мне Дамблдор, увидев, что я уже не безжизненно лежала на кровати, а полусидя-полулёжа на подушках пыталась переварить услышанные новости.

— Вполне сносно, сэр… — смотря прямо сквозь своего старого друга, произнесла я в воздух, всё ещё не придя в себя после услышанного.

— Тина, что-то случилось? — оживлённо поинтересовался он, но я даже не успела сообразить, что бы мне на это ответить, так как дверь вновь открылась, и на пороге появились долгожданные гости.

Действительно, Северус в этот раз выглядел совсем не таким, каким все привыкли его видеть: на нём не было привычной чёрной мантии и даже чёрного плотного камзола или пиджака, а всего лишь приталенная чёрная так мной любимая шёлковая рубашка с расстёгнутой верхней пуговицей и неизменные тёмные брюки с кожаным ремнём. Я изумлённо посмотрела сначала на профессора Зельеварения, абсолютно не понимая его мыслей, поскольку до этого он никогда не позволял себе таких вольностей, а затем уставилась на брата.

— Тинь-Тинь, а я смотрю, ты уже гораздо лучше себя чувствуешь! — обрадованно воскликнул Лестат на мой изумлённый вид, а потом повернулся к своему спутнику: — Северус, дружище, ты же у нас специалист по Тёмной магии, как думаешь, моя сестрёнка может попробовать встать и немного походить?

Я только шире открыла рот от этих слов, ведь до этого у меня оставалась последняя крупица надежды, что все эти слухи просто выдумка, но нет. Мастер Зелий, услышав фразу Лестата, действительно рассмеялся своим самым тёплым смехом, и все присутствующие так же удивлённо посмотрели на него, как и я.

— Я думаю, Лестат, что мы можем попробовать, — усмехнувшись, ответил он и, подойдя ко мне на пару шагов ближе, ласково спросил: — Как вы себя чувствуете, мисс Велль?

Всё, что я могла сделать в тот момент, — это перевести удивлённый взгляд на Северуса и уже смотреть на него с искренним изумлением. Заставить себя произнести хоть слово было явно выше моих возможностей.

— Так, здесь явно что-то не то… — заметив, что я нахожусь в некоем подобии ступора[5], братец быстро подошёл к моей кровати и сел на край. Обхватив моё лицо руками, которые теперь казались мне весьма тёплыми, он насильно повернул мою голову так, чтобы я смотрела прямо в фиалковые глаза, а не на человека в чёрной рубашке, всё так же продолжавшего улыбаться мне. — Так, посмотрим. Следи за моим пальцем.

Лестат отстранился немного назад и, вытянув перед собой указательный палец правой руки, начал водить им из стороны в сторону: сначала вправо-влево, а затем вверх-вниз. Я послушно следила глазами за его движениями, и спустя минуту он довольно произнёс:

— Нистагма нет, значит, черепно-мозговой травмы нет.

— Лестат, нистагм[6] — это не единственный показатель черепно-мозговой травмы, — раздражённо процедила я, моментально очнувшись от потрясения, охватившего меня при виде смеявшейся парочки.

— Тина! — так же резко ответил братец на моё замечание. — Вот если у тебя было бы высшее медицинское образование, да ещё и опыт работы неврологом или нейрохирургом, скажем, лет десять, тогда бы ты и учила меня основным критериям травм. А так — тебе пятнадцать и ты ещё учишься в школе, так что не мешай осмотру.

Услышав эти слова, я пришла в такое бешенство, что Северус, увидев моё выражение лица, опять едва слышно засмеялся, прикрыв рот правой рукой. Я разгневано посмотрела на него, а затем моментально сообразила, что ещё немного и действительно выдам себя. Так что, широко улыбнувшись, я проговорила самым бархатным голосом, на который только была способна:

— Ну разумеется, как же я вообще могла такое сказать… Что мне нужно ещё сделать?

— Для начала попробуй подняться с кровати и встать в позу Ромберга[7].

— Лестат, — всё тем же бархатным голосом произнесла я, скрестив руки на груди. — Ты же сам сказал, что у меня нет медицинского образования… Откуда мне знать, что из себя представляет поза Ромберга?

И, улыбнувшись, я невинно похлопала глазками, и уже братец рассмеялся, так как понял, что счёт у нас теперь был равный.

— Конечно, как же я мог забыть об этом, дорогая. Просто встань с кровати, пожалуйста.

Я невозмутимо откинула одеяло, что всё это время закрывало мои ноги и, присев на край кровати, попыталась встать, но получилось у меня это сделать лишь со второй попытки. Наконец, я выпрямилась и, всё так же ядовито улыбаясь, вопросительно посмотрела на своего лечащего врача.

— Попробуй сделать пару шагов вперёд, — скомандовал Лестат, и я, оглянувшись по сторонам и прикинув, сколько людей сейчас увидят моё падение, послушно сделала первый шаг, а на втором покачнулась и чуть было не упала, но Северус ловко подхватил меня. Он впервые так близко подошёл ко мне при свидетелях, что я могла лишь растерянно смотреть ему в глаза, а тот тем временем тепло улыбался в ответ.

— У вас кружится голова, мисс Велль? — заботливо спросил Северус, всё ещё не разжимая пальцев, что так крепко обхватили мои плечи, и я неуверенно прошептала:

— Нет… просто ноги… не слушаются…

— И что мы будем с этим делать, дружище? — весело поинтересовался Лестат.

Северус ещё шире улыбнулся мне, на секунду разжав руки, а затем взял меня за ладони и, сделав маленький шаг назад, потянул за собой. Я неуверенно шагнула ему навстречу, и Северус сделал второй такой же шаг. Я снова попыталась шагнуть навстречу, но мои ноги будто и не принадлежали мне, так что я резко покачнулась вправо, и Северусу пришлось вновь обхватить рукой моё плечо, чтобы предотвратить соприкосновение моего тела с холодным полом.

— Хм… интересно… — задумчиво прокомментировал он результаты пробных шагов, не отпуская моих рук из горячих ладоней. — Профессор Дамблдор, что вы скажете по этому поводу?

— Не знаю, что тебе ответить, Северус, — так же задумчиво ответил Альбус, внимательно следивший за нами всё это время, а затем, тепло улыбнувшись, дополнил: — Я думаю, что мисс Велль необходимо больше практиковаться, и к ней вернётся былой контроль над своими движениями. Но вы, несомненно, лучше меня разбираетесь в проклятиях, профессор Снейп, как верно заметил Лестат.

— Я думаю, что вы правы, господин директор, — переведя ненадолго взгляд на Дамблдора, ответил Северус, а потом уже тише добавил: — Но таким образом мы ещё долго ничего не добьёмся… А что, если…

С этими словами он взял мою правую руку и положил сверху на свою левую ладонь. Затем, удерживая меня второй рукой за плечо, шагнул назад, и я шагнула сразу же за ним. Далее Северус осторожно сделал шаг вбок, и я послушно повторила движение, едва заметно покачнувшись. Улыбнувшись мне, он сделал третий шаг прямо мне навстречу, и мне не оставалось ничего, кроме как отступить. И тут я поняла: он начинал медленно вальсировать.

Северус, сразу догадавшись по моему выражению лица, что я раскусила его намерения, аккуратно положил мою левую руку к себе на плечо и, хитро улыбнувшись мне, галантно обхватил правой рукой мою талию, понемногу ускоряя шаги. Я изумлённо смотрела на него, не в силах произнести хоть слово, а мой тайный любовник легко кружил меня в танце под ошеломлённые взгляды присутствующих в больничном крыле людей.

Северусу даже не нужна была музыка, чтобы двигаться настолько воздушно и непринуждённо, и я, моментально забыв, что всего секунду назад не могла самостоятельно сделать и двух шагов, всё увереннее повторяла движения за ним. И хотя я всё ещё немного отклонялась в сторону на резких поворотах, мой партнёр по танцу не давал мне ни малейшей возможности упасть на пол. Так мы и кружились с ним по свободному от больничных кроватей пространству в центре зала, пока я не смогла уже без крепкой поддержки легко вальсировать. Как же мы тогда странно выглядели: профессор, что вот уже пятнадцать лет держал в страхе весь замок, одетый, словно пришёл на дружескую встречу, и растерянная студентка пятого курса, в футболке и джинсах, вальсировавшая босиком по холодному каменному полу.

Наконец, Северус шагнул в последний раз и остановился, а на его лице по-прежнему сияла улыбка.

— Так намного лучше, не правда ли, мисс Велль? — так, чтобы услышали даже те, кто стоял в отдалении, проговорил он, ещё более искренне улыбнувшись мне.

Я ошеломлённо посмотрела на Северуса, а поскольку мой дар речи пропал ещё в тот момент, когда мы только начали танцевать, то я лишь растерянно отступила на два шага назад. Но от такого страстного танца как раз в этот момент у меня сильно закружилась голова, и я, пошатнувшись, чуть не потеряла сознание и приготовилась уже всё-таки встретиться с каменным полом, который так долго ждал этого. К счастью, эта встреча всё-таки не состоялась, так как Северус, видимо, заранее заметив признаки головокружения, сразу же подхватил меня и, подняв на руки, донёс до кровати и аккуратно положил на неё.

— Нет, Северус, это бесполезно! — рассмеялся Лестат, увидев, как я пошатнулась в конце. — Моя дорогая сестра просто неисправимо неуклюжа. И даже такой хороший педагог, как ты, ничего не сможет с этим поделать.

— Это мы ещё посмотрим, Лестат, — Северус на два шага отошёл от моей кровати и, всё также улыбаясь, произнёс: — Как сказал профессор Дамблдор, твоей сестре всего лишь необходимо больше практиковаться. Вы со мной согласны, мисс Велль?

— Да… сэр, — всё ещё находясь в некоем подобии шока, ответила я, не понимая даже, снится мне всё это или нет.

— Мисс Велль, почему вы чуть не упали в конце? У вас же так хорошо получалось управлять своими движениями до этого? — в его голосе была такая теплота, что моё изумление достигло своего экстремума, и всё, что крутилось в голове, было: «Как же он изменился, всего за одну ночь…»

— Я… у меня закружилась голова… — полушёпотом ответила я, а сама про себя подумала, что если Северус продолжит в том же духе, то я, уже наплевав на присутствующих в лазарете людей, подбегу к нему и страстно начну целовать мягкие губы. «Что же ты делаешь?!» — растерянно спрашивала я про себя снова и снова, смотря прямо Северусу в глаза.

— Я надеюсь, что завтра вам станет лучше, и вы сможете ещё немного попрактиковаться в координации своих движений, мисс Велль, — мягко проговорил он, а затем добавил, уже обращаясь к моему брату: — Лестат, надеюсь, ты не забыл, что у нас есть ещё пара незаконченных дел? Буду ждать тебя у себя в кабинете.

И с этими словами Северус окинул насмешливым взглядом моих друзей и своих коллег и скрылся в темноте коридора, ведущего в больничное крыло.

— Тина… — братец пощёлкал прямо перед моими глазами, но я всё ещё была под впечатлением от танца. — Тина, ты в порядке?

— Угу, — растерянно промычала я в ответ, даже до конца не поняв смысла заданного вопроса. — Как же хорошо он танцует…

— О-о-о… — теперь уже близнецы Уизли пришли в себя и загадочно протянули, услышав мои последние слова.

— Тина… — начал говорить Джордж, сделав один шаг к моей кровати.

— Ты же встречаешься… — продолжил фразу Фред, поравнявшись с братом.

— С Эдрианом Пьюси! — Джинни не дала договорить братьям и теперь ошеломлённо смотрела на меня, присев рядом на край кровати. — Тина, что с тобой?

— Эдрианом Пьюси? — растерянно повторила я её слова, даже не понимая, что это чьё-то имя. — Кто это?

Вокруг меня раздался дружный смех гриффиндорцев, а я наконец-то начала приходить в себя.

— Тина, я обязательно передам Северусу, что тебе очень понравилось с ним танцевать! — рассмеялся Лестат, уловив общее настроение.

— Только попробуй! — взвизгнула я, окончательно придя в себя и осознав, что все прекрасно поняли, насколько влюблённым взглядом я сейчас смотрела на своего «преподавателя». — Лестат, я вообще не понимаю, как ты можешь с ним так разговаривать, он же мой преподаватель!

— Тина, это для тебя Северус преподаватель, а для меня — отличный парень, с которым можно непринуждённо поболтать, — ещё больше рассмеялся в ответ Лестат, встав со своего места, и теперь уже злость полностью завладела моим сознанием.

— Лестат, что ты вообще мелешь?! И какие у вас ещё незаконченные дела?!

— Тинь-Тинь, тебя это точно не должно волновать, — невозмутимо ответил он, направляясь к выходу из зала. — И это не я только что смотрел на него влюблёнными глазами…

— Что?! Ты… — в бешенстве выкрикнула я, осознав, что вся наша идеально выстроенная история только что развалилась, и только благодаря этому несносному дурачку. Я резко вскочила с кровати, но та уверенность, что была со мной во время танца с Северусом, куда-то исчезла без следа, и, сделав три быстрых шага вперёд, я всё-таки упала на пол, больно ударившись рукой.

Но, похоже, мой маленький спектакль сработал: все поверили, что я просто безответно влюблённая в своего преподавателя школьница. Тем более что в этот самый момент в него невозможно было не влюбиться, и даже Мэнди и Лайза, мои соседки по комнате, которые пришли немного позже гриффиндорцев, томно вздохнули, когда он проходил мимо них. А вот мои друзья с Гриффиндора рассмеялись так, что слышно было, наверное, на все этажи замка, и даже профессор МакГонагалл с профессором Флитвиком улыбнулись этой моей неуклюжести.

— Тина! Вот что ты за человек такой?! — рассмеявшись, Лестат помог мне подняться на ноги и, легко подхватив на руки, вернул меня на прежнее место. — А Северус же так старался, чтобы ты не упала!

— Лестат! Даже не смей называть моего преподавателя по имени! — опять разозлилась я, но братец только усмехнулся в ответ и, помахав рукой, быстро вышел из лазарета.

— Что ж, Тина, я думаю, что ты чувствуешь себя намного лучше, — с улыбкой обратился ко мне Дамблдор, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, а смешки от моих сокурсников за его спиной стали только громче. — И я думаю, что профессор Снейп быстро поставит тебя на ноги, несмотря на насланное на тебя проклятие.

— Проклятие неуклюжести… — пробормотала я себе под нос, уже даже не зная, как мне вести себя и что вообще происходило вокруг.

— Приятного вечера всем! — радостно попрощался с нами Дамблдор и бодрой походкой вышел прочь из помещения.

— Мисс Велль, — это уже обратился ко мне тоненьким голоском декан моего факультета. — Я рад, что вы идёте на поправку. Нам с профессором МакГонагалл крайне необходимо побеседовать с вами в ближайшее время, так что не могли бы вы заглянуть ко мне в кабинет в эту субботу?

— Да, конечно, сэр, — растерянно ответила я, а мыслями была совсем в другом месте, а именно в подземелье, где Лестат что-то организовывал совместно с моим любимым мужчиной.

— Что ж, будем вас ждать около двенадцати часов дня, — мягко добавил профессор Флитвик, а профессор МакГонагалл уже более суровым тоном дополнила его:

— И, к вашему сведению, мисс Велль, Хогсмид теперь для вас закрыт… надолго.

Я тяжело вздохнула, понимая, что разговор, скорее всего, будет насчёт моего наказания. «Надо будет попросить Альбуса, чтобы он как-то повлиял на своего заместителя и моего декана», — промелькнуло на секунду в голове, а потом я вспомнила про своё обещание месяц назад, и решила, что попытаюсь разобраться со всем сама.

Как только все профессора исчезли из лазарета, к моей кровати сразу подбежали оставшиеся студенты, и мне пришлось приложить невероятно много усилий, чтобы хоть как-то попробовать распутать всю эту историю и продолжать играть роль, которая была со мной с начала учебного года. И я с нетерпением ждала отбоя, потому что теперь разбор полётов предстоял не только моему горячо любимому брату, но и ещё кое-кому, чьё поведение выходило за все границы разумного. «Что это вдруг на него нашло?!»

***

Когда последний посетитель покинул больничное крыло, я тихо произнесла: «Лестат», и в эту же секунду передо мной появился мой ненаглядный братец.

— Что случилось, дорогая? — невозмутимо поинтересовался он, присев на край кровати, на которой я всё это время лежала.

— Лестат, что это было три часа назад?!

— Тина, я всего лишь пытался подыграть тебе… — от злости в моём голосе самодовольная улыбка моментально исчезла с его лица, и Лестат начал оправдываться: — Лучше спроси обо всём Северуса, это он целый день ведёт себя так, я тут даже и ни при чём.

— Обязательно спрошу! — я разгневанно посмотрела на него, а Лестат снова усмехнулся, уже представив, что ожидало в ближайшем будущем Северуса. — Ты хоть осознаёшь своими птичьими мозгами, что с ним будет, если кто-то узнает, что он крутит роман с одной из учениц, которой ещё даже шестнадцати нет?!

— Во-первых, тебе уже давно не шестнадцать лет, дорогая! — прошипел в ответ братец, повернувшись немного в мою сторону. — А во-вторых, я же сказал, что я тут совсем ни при чём, чем ты меня вообще слушала? Если так хочешь поругаться с кем-нибудь, то я могу отнести тебя в подземелье, а то своими ногами ты точно туда не доберёшься…

— Сделай милость! — так же зло прошипела я, и он, опять усмехнувшись своим мыслям, взял меня на руки.

Как только я оказалась перед дверью спальни декана Слизерина, то на секунду посмотрела на Лестата своим убийственным взглядом, и тот сразу исчез из поля зрения. Затем я без особой надежды повернула ручку двери, ведь прекрасно знала, что мы не договаривались с Северусом о встрече, и дверь, скорее всего, закрыта. Но к удивлению, замок был не заперт, так что я резко открыла дверь и, сделав два уверенных шага в комнату, захлопнула её за собой.

Северус невозмутимо лежал с книгой в руках на большой кровати, находившейся посреди противоположной от меня стены, с изумрудного цвета балдахином и такого же цвета тяжёлым покрывалом. Мне нравилась его спальня: в ней было просторно, довольно тепло и уютно, и, несмотря на то, что она находилась в подземелье, по обеим сторонам от кровати находилось по огромному заколдованному окну, за которыми на данный момент бушевала вьюга.

Но теперь мне было не до любования обстановкой: я была очень сердита на Северуса, так что разъяренно посмотрела ему прямо в глаза, только он оторвался от чтения.

— Надеюсь, ты не сама пришла сюда? — со смехом в голосе поинтересовался Северус и, отложив книгу в сторону, ловко поднялся с кровати и подошёл ко мне.

— Нет! — зло ответила я и сделала шаг назад, но, увы, моя дезориентация в пространстве всё ещё давала о себе знать, поэтому я чуть было не упала на спину, если бы зельевар вовремя меня не подхватил. — Северус, как это всё понимать?!

— Тина! — рассмеялся он и прижал меня к себе, несмотря на моё активное сопротивление. — Я надеюсь, теперь ты поняла всю гамму эмоций, которую я испытывал во время твоих проделок, особенно когда они касались меня, как тогда, за завтраком в Большом зале?

— Северус, но я — это совсем не тот человек, с которого нужно брать пример для подражания! Ты же должен быть умнее меня… — поражённо ответила я, всё же приобняв его за плечи. — Ты преподаёшь здесь вот уже пятнадцать лет, у тебя сложилась определённая репутация… Как ты можешь так вести себя, особенно при студентах?

— Какая репутация, Тина? — ласково прошептал Северус и поцеловал меня в висок. — Самого злобного и сурового преподавателя? А если я не хочу больше себе такую репутацию?

— Северус… — я изумлённо посмотрела ему в глаза, но он перебил меня:

— Тина, как же ты не понимаешь? Ты так изменила меня… с тобой я стал совсем другим. Все эти годы я старался быть циничным и чёрствым, но ты показала мне, что на самом деле я не такой, — Северус обхватил моё лицо горячими ладонями и немножко приподнял его так, чтобы я смотрела прямо в невероятно глубокие чёрные глаза. — Я так устал от всего этого лицемерия, от всех этих тайн, интриг… Почему я не могу быть таким, какой я есть? Почему я не могу быть в Хогвартсе таким, каким становлюсь рядом с тобой?

— Конечно, можешь… — растерянно согласилась я, не отводя взгляда от его чарующе-чёрных глаз. — Но если кто-то узнает про нас?..

— Пусть узнает, — беспечно ответил он и поцеловал мои будто каменные губы. — Пусть. Дамблдор с лёгкостью подтвердит, что тебе уже далеко не пятнадцать лет.

— Но тогда мне придётся уехать из школы… — я всё никак не могла понять ход его мыслей, но Северус так страстно начал целовать меня, что сознание постепенно начало затуманиваться.

— Я уеду вместе с тобой, — он немного отстранился от меня и серьёзно посмотрел прямо в мои растерянные глаза. — Сама же говорила, есть и другой мир, кроме Хогвартса…

— Неужели ты сможешь бросить всё это? — с недоверием переспросила я, абсолютно точно осознавая, что это была не шутка. — Неужели ты сможешь бросить преподавание? Свой дом? Ради меня?

— Да, смогу. Мы купим новый дом. Ты будешь снова оперировать в отделении, а я наконец смогу заняться интересными для меня проектами, которые давно откладывал… Мой дом теперь рядом с тобой, Тина.

— Но… как же Гарри? Как же твоя миссия? Как же Лили? Неужели ты вот так просто позволишь Волан-де-Морту добиться желаемого? Убить мальчика? Прийти к власти? — я никак не могла понять, как же Северус мог так легкомысленно бросить то, ради чего страдал все эти долгие пятнадцать лет, но он, печально посмотрев на меня, ответил:

— Нет, не позволю. Но развязка будет уже скоро, я это чувствую, и я сделаю всё возможное, Тина, всё возможное, чтобы остановить его. И мы будем вместе. И не важно, в Хогвартсе или где-то ещё.

— Как же ты изменился… — я наклонила голову слегка вправо и заворожённо смотрела на него.

В этот момент я точно поняла, что что-то в нём определённо поменялось за эти сутки. Как будто в жизни Северуса появилась неведомая мне цель, к которой он упрямо начал идти. Какая-то внутренняя уверенность. Стальная уверенность. И мне было странно осознавать то, что это именно благодаря мне произошли эти изменения.

— Тебе не нравится? — просто спросил он, и я растерянно улыбнулась:

— Нравится, очень, — и с этими словами я крепко обняла Северуса и с жаром принялась целовать его, и он так же страстно отвечал на каждый поцелуй.

Я даже не заметила, как оказалась на том самом изумрудном покрывале, уже без чёрной футболки, а Северус неистово покрывал каждый сантиметр моей обнажённой кожи поцелуями. Я даже не заметила, как одна из моих любимых шёлковых рубашек оказалась лежащей на полу рядом с кроватью, а мои ледяные руки скользили по обнажённой спине Северуса. И я даже не заметила, как этот «новый» человек моментально стал всем для меня и прочно поселился в моём растерзанном болью сердце. Навсегда.

Глава 31. Закон Мёрфи

Все в замке в тот день заметили перемены во мне, но мне было абсолютно всё равно на мнение окружающих. В свете того, что я узнал накануне, что мне предстояло сделать — угроза того, что кто-то узнает о наших с Тиной отношениях, казалась сущей ерундой. Угроза того, что кто-то узнает, какой же я всё-таки на самом деле. Я наконец мог делать всё, что мне хотелось, мог быть таким, каким Тина привыкла меня видеть.

И я с удивлением заметил, что студенты сразу же стали как-то по-другому относиться ко мне, когда я перестал отпускать ядовитые комментарии и снимать баллы за каждое лишнее движение. Мне показалось, что ко мне резко прибавилось… уважения. Нет, я всё ещё довольно строго оценивал результаты работы и требовал поддержания идеальной дисциплины, но теперь для меня не составляло труда подойти к студенту, не понимавшему материала, и индивидуально ещё раз объяснить, спокойно и без издёвок. Мне не составляло труда просто непринуждённо пошутить на занятии, и всё дружно поддерживали меня смехом. Особенно когда рядом был Лестат, а он частенько заглядывал ко мне на занятия, мотивируя своё присутствие на них скукой.

Когда я, как и обещал, пришёл вдвоём с Лестатом после занятий в больничное крыло к Тине, то увидел на её лице безграничное удивление и почти что отчаяние. И это ещё больше рассмешило меня, ведь несколько недель назад точно таким же взглядом смотрел на неё я в холле замка, когда она решила нарушить условности и так тепло со мной поздоровалась. «Да, любимая, не только ты можешь идти против системы…» — усмехнулся я про себя, неотрывно смотря в так мной любимые глаза.

И мне захотелось зайти ещё дальше. Когда я поймал неуклюжего растерянного ангела, то мне не хотелось отпускать её из своих объятий, несмотря на десяток пар глаз студентов и преподавателей, неотрывно следивших за каждым моим движением. Я попытался проверить, сможет ли Тина самостоятельно сделать несколько шагов, но результаты проверки оказались плачевными: она абсолютно не владела своими движениями. И вдруг я вспомнил, как легко мы танцевали с ней в каникулы в «Амортенции». Как она тогда плавно и легко двигалась.

И мне внезапно так захотелось снова закружить её в танце, что я сделал пару начальных шагов и с удивлением заметил, что движения Тины стали немножко увереннее. Она сразу догадалась о моих планах и ещё более растерянно смотрела на меня, но я уверенно положил её руку на своё плечо и продолжил вальсировать. Краем глаза я заметил ошеломлённое лицо Минервы и хитрую улыбку Дамблдора, но в этот момент мне было так наплевать на моральные установки своих коллег…

В этот момент мне хотелось полностью раствориться в танце с девушкой, которую я полюбил всем сердцем. С девушкой, которая ещё два дня назад была в холодных объятиях смерти, а сейчас — в горячих объятиях моих рук. И минут двадцать, а то и больше, я просто был не в силах выпустить её из них. Я был счастлив, что с каждым нашим движением, с каждым поворотом уверенность всё больше и больше возвращалась к Тине. Что я нашёл способ «вылечить» её.

Но, видимо, всё же немного перестарался, потому что, когда я закончил кружить свою «ученицу» по лазарету и выпустил её из рук, Тина сразу же покачнулась и чуть было не упала, но я вовремя успел её подхватить. «Да, Лестат, ты прав: твоя сестра неисправимо неуклюжа, особенно в таком растерянном виде. Но именно это делает её ещё более красивой».

Я поговорил с ней немного, но вдруг почувствовал знакомое жжение в левом предплечье. Как и предсказывал Дамблдор, Волан-де-Морт или Том, я уже запутался, как мне теперь стоило называть его, хотел меня видеть. Поэтому я всё таким же непринуждённым тоном обратился к Лестату, как бы напоминая ему о незаконченных делах, и вышел прочь из больничного крыла. Тот не мог не догадаться, что я просто использовал предлог, чтобы уйти, ведь никаких незаконченных дел у нас не было, и, надеюсь, он подыграл мне.

Быстрым шагом выйдя из замка, я долетел до Хогсмида, откуда уже мог трансгрессировать в поместье Малфоев. Через пятнадцать минут я сидел за длинным чёрным столом по правую руку от Главного Пожирателя Смерти, одетого в строгий классический костюм чёрного цвета, а по прошествии нескольких часов, сразу же после собрания, с невозмутимым видом стоял в маленькой комнатке перед Томом, безразлично смотревшим в непроглядную темноту за окном.

Он, как всегда, спросил о последних новостях в работе Ордена Феникса, и я довольно подробно начал рассказывать интересовавшую его информацию. Но Том даже ни разу не посмотрел мне в глаза, как обычно до этого делал, чтобы проверить, правду ли я говорил или нет. Это насторожило меня, хоть я и старался не подавать виду. Я вдруг ощутил, что эта информация, которую он так жаждал получить до недавнего времени, уже ровным счётом ничего не значила для него.

Когда я закончил свой доклад, Том вдруг повернулся ко мне лицом и внимательно, с вызовом посмотрел мне в глаза. Я сразу же уловил, что он хотел проникнуть в моё сознание, причём вовсе не для того, чтобы узнать что-то об Ордене или Дамблдоре. Поскольку я уже давно всё решил для себя, то с лёгкостью смог закрыть разум от неожиданного вторжения. У меня как будто буквально из ниоткуда появились невероятной мощи силы, о которых я раньше не подозревал. Мне их давала та стальная уверенность в любви Тины. В том, что я был нужен ей. Что я не могу подвести её.

Про себя я решил, что если Том вслух попросит показать ему какое-либо воспоминание, то я выполню его просьбу, но ему совсем необязательно знать о наших с Тиной отношениях. И он сразу понял это.

— Северус, — Том отошёл от окна и, подойдя к своему массивному чёрному столу, приселна него, — знаешь… я тут подумал и решил, что та новенькая, мисс Велль, всё-таки может пригодиться нам для достижения нашей цели. Уже другой цели.

К великому ужасу, мои догадки оказались верны. Вот и ответ на мой недавний вопрос, почему он так безразлично слушал про Орден: теперь у него была совсем другая цель, и я прекрасно знал, что она из себя представляла. Но я собрал всю свою волю в кулак и невозмутимо поинтересовался:

— Что я должен сделать, мой лорд?

— Ты должен привести её сюда, Северус, — ответ не заставил себя долго ждать, и моё сердце сжалось от страха от услышанных слов. — Ко мне. Мне нужно поговорить с ней, чтобы убедить девушку помочь нам. На неё же совсем не действует магия… Это удивительно! Уверен, что мне удастся убедить её. Я думаю, мы точно поладим.

«Точно поладим, — повторил я его последние слова, в которых отчётливо чувствовался горький привкус иронии. — Ты же прекрасно знаешь, что она не переживёт эту встречу!»

Но я изо всех сил сохранял невозмутимость, а разум тщетно надрывался в поисках решения. Я не мог вот так просто убить его, Том был очень сильным магом, одним из самых сильных, которые вообще жили на этом свете, и поэтому мне нужно было выиграть время, как можно больше времени.

— Я вас понял, милорд, — ледяным тоном произнёс я, стараясь обуздать ту ненависть, что проснулась глубоко в душе. — Мне нужно время, чтобы как следует обдумать свои действия. Я не могу похитить её из замка, так как Дамблдор усилил свой контроль над ней после происшествия на озере. Но я обязательно что-нибудь придумаю.

Как только я закончил говорить, то мне показалось, что на лице, больше похожем на череп, промелькнуло некое подобие усмешки. «Он?.. Неужели он понял, что я знаю об их с Тиной прошлом?»

— Превосходно, Северус, — услышал я в ответ шипение, в котором действительно слышались нотки радости. — Я рад, что мы поняли друг друга. Сообщи мне о своих мыслях через две недели. Ты можешь идти.

— Да, мой лорд, — ровным тоном сказал я на прощание, не отводя взгляда от багряно-красных глаз, и, развернувшись, поспешил покинуть комнатку.

«Две недели, — повторил я про себя, идя по гравийной подъездной дорожке, ведущей к массивным кованым воротам. — Том сразу догадался, что я буду тянуть время. Что ж, и за две недели можно сделать многое, особенно если сильно захотеть».

На самом деле, времени у меня было намного больше, и я, и он прекрасно это понимали. Даже Том, считавший себя теперь Тёмным Лордом, не мог не догадываться, что ему пока было трудно противостоять Дамблдору. Том с каждым днём набирал силы, набирал мощь, но ему было ещё далеко до директора Хогвартса, ведь он не смог разрушить древнюю защиту, хотя это у него почти и вышло.

«Сколько ему понадобится времени, чтобы снова набрать силы? — спрашивал я себя, паря по ночному морозному воздуху сквозь метель в сторону школы. — Точно больше двух недель, но меньше… года? Полугода? Нескольких месяцев?»

Всё, на что я мог рассчитывать, — это три или четыре месяца в самом лучшем случае. Мне так хотелось немедленно увезти Тину подальше из замка, на какой-нибудь необитаемый остров или ещё куда-нибудь, но я прекрасно понимал, что это всё бесполезно.

«Я не могла сбежать, ведь Том никогда не оставил бы попыток найти меня. И нашёл бы. Этот человек с титаническим терпением точно нашёл бы меня», — вспомнил я слова Тины, произнесённые в тот самый роковой вечер.

Да, самым безопасным местом на всей планете сейчас для неё благодаря щиту Дамблдора был Хогвартс. И пока щит был цел — я мог не беспокоиться за жизнь любимой. Главной задачей для меня сейчас было — это не дать Тине покинуть пределы защиты. И определённые мысли на этот счёт тоже имелись.

Как только я переступил порог школы, то уже собрался подняться в лазарет к Тине, так как подозревал, что она очень захочет обсудить моё поведение сегодня, но мой пиджак насквозь промок из-за непогоды, и хотя я мог бы высушить его с помощью магии, всё же решил, что будет лучше переодеться. И, уже подходя к своей спальне, я встретил по пути Лестата.

— Вот тебе попадёт от моей сестрёнки, дружище! — весело воскликнул тот, как только увидел меня в пустынном коридоре. — Когда я уходил из лазарета, она рвала и метала.

Услышав это, я рассмеялся что есть сил. «Неужели я всё-таки увижу Тину в гневе по отношению к себе?»

— Я что-нибудь придумаю, Лестат, — закончив смеяться, заметил я, открывая дверь своей спальни.

— О, она уже зовёт меня к себе… — пояснил он, и я лишний раз удивился его невероятно чуткому слуху. — Отнести её к тебе?

— Если тебе нетрудно… — усмехнулся я, но Лестат уже словно растворился в воздухе.

Зайдя внутрь своих апартаментов, я снял с себя насквозь промокший пиджак и, повесив его сушиться на вешалку в небольшой прихожей, прошёл в основную комнату. И только я успел взять книгу, которую любимая подарила мне на день рождения и которую я почти полностью прочитал, и удобно расположиться на заправленной кровати, как в комнату ворвалась Тина, разгневанно хлопнув дверью.

Мне было так забавно наблюдать, как она злилась из-за моих маленьких… «шалостей». Да, Лестат был определённо прав, она была такой смешной в этот момент. И она сразу почувствовала изменения, произошедшие во мне со вчерашнего вечера. Тина так переживала за мою репутацию, за то, что мне придётся покинуть ради неё Хогвартс, за ещё какие-то глупости…

«Любимая, ты даже не представляешь, чего тебе в действительности стоит опасаться, — пронеслось у меня в голове, когда я целовал её холодные, но уже такие мягкие и нежные губы. — Ты даже не представляешь, что моя репутация, моя работа не стоят ровным счётом ничего по сравнению с тем, что я могу потерять тебя навсегда… Теперь ты мой смысл жизни».

Я отчаянно покрывал её холодную кожу поцелуями, а она каждый раз, когда чувствовала прикосновение моих горячих губ, закрывала глаза и задерживала дыхание. Я настолько привык к холодным ладоням Тины, что испытывал непередаваемое блаженство, когда она касалась ими моей спины, моих плеч, моей груди. Когда она с такой страстью целовала мою шею… И единственная мысль, которая крутилась в сознании в эти минуты неземной эйфории, была: «Ради тебя я готов на что угодно, любимая. На что угодно».

***

— Северус… — мягко прошептала я, лёжа в его крепких объятиях на просторной кровати. — Можно я воспользуюсь твоей ванной комнатой и приму душ? Мне так хочется постоять под горячей водой… Как думаешь, может, после этого моя кожа станет теплее?

— Конечно, любимая, — шёпотом ответил он и прикоснулся губами к моему виску. — По-моему, ты и так уже стала немного теплее… совсем чуть-чуть…

— Это ты меня только что нагрел, — я так же нежно поцеловала его в ответ и, сев прямо, попыталась встать с кровати, но немного покачнулась вперёд.

— Тина, ты точно самостоятельно дойдёшь, или мне тебя всё-таки проводить? — со смехом в голосе поинтересовался Северус, пододвинувшись немного ближе.

— Я сама дойду, — улыбнувшись, возразила я, а потом неуверенно добавила: — Наверное…

— Тина! — рассмеялся он и уже собрался встать с кровати, но я его сразу остановила:

— Северус, всё в порядке. Я справлюсь сама, честное слово! — я наклонилась к нему и снова поцеловала горячие губы. — Я ненадолго, не скучай!

Северус улыбнулся мне той самой тёплой и искренней улыбкой, которая целый день не сходила с его лица, и я осторожно встала с кровати и маленькими шагами направилась к небольшой двери серебристого цвета, расположенной в стене справа от кровати. Как только я открыла её и зашла внутрь, то оказалась в помещении, примерно равном по площади моей ванной комнате в нашей с Лестатом квартире.

«И зачем, интересно, вообще эта ванная для преподавателей, если у каждого из них наверняка примерно такие же просторные квартиры с душем?» — промелькнуло в голове, когда я оглядывала комнату.

Причём самое забавное было то, что и декорирована она была примерно так же, как у меня в спальне, и вся мебель была такой же, включая джакузи в центре.

«Хм… без магии здесь точно не обошлось», — с усмешкой подумала я, догадавшись, что эта комната существенно изменила свой дизайн, скорее всего, уже после рождественских каникул. Но мне было комфортно находиться в такой знакомой обстановке, так что я отодвинула стекло справа от себя в сторону и, проникнув внутрь душевой, выполненной из бирюзового цвета мозаики, включила горячую воду.

«Как же хорошо…» — подумалось мне, когда горячие струи начали обволакивать тело.

Я закрыла глаза и просто наслаждалась теплом воды, как будто впитывая его в себя и смывая вампирскую кровь, которая ещё в явном излишке циркулировала в моих сосудах. Вдруг я осознала, что вот-вот потеряю сознание, и уже приготовилась падать на спину, но чьи-то сильные руки не дали мне этого сделать и подхватили меня.

— Тина… — услышала я шёпот над своим ухом, и обладатель голоса, вплотную прижавшись к моей спине, ещё крепче обнял меня. — И почему я не сомневался, что ты обязательно не устоишь на ногах? Ты же опять могла пораниться…

— Но ты как всегда рядом… поймал меня… — так же тихо ответила я, зажмурившись от удовольствия.

— Ты же вроде хотела постоять под горячей водой, а не едва тёплой? — заботливо уточнил Северус, и мне пришлось даже немного повернуться, чтобы с удивлением посмотреть ему в глаза.

— А разве?.. — озадаченно спросила я, но Северус меня перебил:

— Нет. Всё это время ты стояла под холодной водой, солнце, — он немного пододвинул меня вперёд и, наклонившись, дотянулся до переключателя и повернул ручку. И на меня сразу же полился обжигающий кипяток.

— Ай! — недовольно воскликнула я и ловко спряталась за широкой спиной Северуса, чтобы вода теперь лилась на него, а не на меня. — Горячая!

— Иди ко мне, — повернувшись, ласково обратился ко мне он, и я осторожно подошла к нему.

Его тело теперь было ещё горячее, чем обычно, из-за воды, поливавшей нас сверху. Северус встал на самый край широкого круга капель и обнял меня сильными руками. Теперь он грелся от воды, тёкшей по его спине, а я могла греться от него, ведь обжигающий кипяток почти не касался меня. И это тепло было намного, намного сильнее того, что я почувствовала в самом начале.

— Согрелась? — спустя десять или пятнадцать минут поинтересовался Северус, и я медленно кивнула, не в силах произнести ни слова от нахлынувшего умиротворения.

Он выключил воду, закутал меня в большое махровое полотенце и, подхватив на руки, понёс обратно на широкую и мягкую кровать. Я настолько не хотела терять то тепло, которым пропиталась в ванной, что, очутившись в постели, сразу же укуталась тёплым одеялом с головы до ног. Северус только усмехнулся этому, а потом ловко забрался ко мне под одеяло и ещё крепче обнял меня.

— Другое дело… — удовлетворённо прошептал он, гладя мои руки и предплечья. — Почти той же температуры, что и обычно…

— Как бы мне хотелось, чтобы так продолжалось вечность… — промурлыкала я, прекрасно понимая, что через несколько часов холод кожи всё равно вернётся ко мне. — Северус?..

— Что, любимая? — едва слышно спросил он, проведя губами по моему виску.

— Знаешь, мне кажется, я понимаю, почему ты спрашивал вчера о том, люблю ли я тебя… и Тома…

И в эту же секунду я отчётливо ощутила, как его тело вдруг напряглось, словно струна. Я повернула голову вбок и недоуменно посмотрела в глаза Северусу, и он настороженно спросил:

— Почему же?

— Просто… — начала я развивать свою мысль, неотрывно смотря в глубокие чёрные глаза, боясь пропустить какую-то важную эмоцию, которая могла бы пролить свет на странные изменения в его поведении в последние сутки, — тебе, наверное, трудно поверить, что я любила кого-то до этого, сильно любила… Ведь сейчас я с тобой, и отношусь к тебе точно так же. И простой вывод напрашивается сам собой: либо я тогда неискренне любила, либо сейчас обманываю тебя, говоря, что люблю…

— Тина… — Северус тяжело вздохнул и немного расслабил объятия, — я…

— Всё в порядке, — я крепче прижалась к нему и продолжила говорить: — Ты когда-нибудь слышал про стадии принятия неизбежного?

— Нет, — озадаченно ответил он, и я, улыбнувшись, возвратилась к начатому ранее:

— Их всего пять: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Сначала, когда только-только всё вспомнила, я не могла поверить, что всё уже произошло, что ничего не вернуть. Я упрямо восстанавливала свою квалификацию, и каждый день, приходя домой после учёбы, ждала, что сейчас дверь в мою спальню откроется и войдёт он. Потом, спустя несколько лет, пришёл гнев. Я уходила в жёсткие запои, я уничтожала себя, винила во всём произошедшем. Но и так долго не могло продолжаться. И наступил торг. Том очень долго боролся с моими вредными привычками, поэтому я вдруг опять резко ударилась в веру, в Православие, попыталась завязать с алкоголем и экстримом, которые всё это время были моими верными спутниками, как проклятая пропадала на работе целыми сутками…

Я тяжело вздохнула и замолчала, и до меня донёсся мягкий, так мной любимый баритон:

— Депрессия пришла прошлой весной?

— Да… — согласилась я спустя минуту, поскольку воспоминания вдруг нахлынули на меня, словно океанская волна, и чуть было не утащили в морскую бездну, — прошлой весной. Мы так долго оперировали вместе, бок о бок, что настал такой момент, что я просто не могла зайти в операционную, чтобы не подумать о нём. Руки начали дрожать, а скальпель падал раз за разом… Начались панические атаки. И я сбежала сюда, от всего этого безумия. А принятие… принятие пришло во время бесед с тобой. Мы так непринуждённо разговаривали с тобой осенью, я ведь даже не рассчитывала тогда на какие-то романтические отношения…

Я с улыбкой посмотрела на него, и Северус, улыбнувшись в ответ, поцеловал мой тёплый лоб.

— Неужели ты жалеешь?

— Нет, — с ещё более широкой улыбкой ответила я, а потом серьёзно добавила: — Нет. Но время — это безжалостная мельница. Оно перемалывает в пыль всё на своём пути. А мой путь к этому был очень долгим и трудным. Но ко мне всё-таки пришло принятие, и я рада, что теперь эта история закончилась. Всё закончилось… Я люблю его, это правда, но ничего уже не вернуть, и я это прекрасно понимаю. И я надеюсь, ты тоже это понимаешь. И больше не будешь так шокировать меня своим поведением…

— Не буду, — согласился Северус и снова крепко прижал меня к себе. — Ты знаешь, судя по твоему рассказу, я тоже прошёл через все эти стадии. Правда, лет восемь или десять назад. Наверное, именно поэтому я и смог влюбиться в тебя. Влюбиться, как мальчишка.

— Правда? — переспросила я и нежно поцеловала его в губы. — Кстати, ты прочитал книгу, которую я тебе подарила?

— Почти. Мне осталось дочитать десять страниц пьесы «Сон в летнюю ночь».

— Значит, ты прочитал пьесу «Ромео и Джульетта»?

— Да.

— А ты знал, что Шекспир не сам придумал этот сюжет? — положив голову на подушку, спросила я, и Северус, повернувшись набок, опять крепко обнял меня и принялся заинтересованно слушать. — Он просто услышал его, как городскую легенду, и записал на бумагу. А история действительно правдива. На самом деле, за пару столетий до Шекспира в Вероне жили двое влюблённых, кланы которых враждовали между собой. И они, поняв, что не могут быть вместе, покончили с собой в надежде, что в следующей жизни встретятся снова… Я знала их. Лично.

— Не может быть… — изумлённо прошептал Северус, но я, усмехнувшись этой его неизменной реакции на мой возраст, продолжила рассказывать:

— Да. И парня, и девушку. Звали их, конечно, по-другому, но вот внешность я их хорошо помню. Как-то в один прекрасный день ко мне на приём несколько лет назад пришла молодая женщина. Я просто ахнула от изумления, ведь и голос, и внешность, и характер были как у той самой Джульетты. Только вот она не помнила своего прошлого, как помнила я. И не помнила меня. У неё была опухоль ткани головного мозга, поверхностная, небольших размеров, без признаков интенсивного роста. Прогнозы были хорошие, так что я заверила её в благоприятном исходе операции, и она рассказала мне, что через полгода выходит замуж и очень надеется восстановиться к тому времени. Операция действительно прошла хорошо, через два месяца она закончила проходить реабилитацию и вернулась к прежней жизни. И эта девушка пригласила меня на свою свадьбу. И ты знаешь, кто был её женихом, а сейчас уже мужем?

— Тот самый Ромео? — догадался Северус, и я широко улыбнулась ему.

— Да. Вот же как, оказывается, бывает. В этой жизни она была дочкой состоятельного бизнесмена, а он перспективный архитектор, уже получивший мировую известность. И ничто теперь не могло помешать их союзу. Они восемь столетий ждали, чтобы вот так встретиться снова и снова влюбиться. И этот случай даёт мне надежду.

— Ты веришь в судьбу? — задумчиво поинтересовался он, проведя кончиками пальцев по моей щеке, и я кивнула в ответ.

— Да, верю. И я верю, что мы с Томом встретимся когда-нибудь. Не в этой жизни, конечно, но когда-нибудь обязательно встретимся. Я буду ждать его, пять сотен или тысячу лет. Если, конечно, нам суждено быть вместе…

— Хочешь сказать, что мы с Лили тоже можем встретиться когда-нибудь? — удивлённо уточнил Северус, привстав немного и посмотрев мне в глаза.

— Да, почему нет? Тебе этого не хотелось бы?

— Не знаю… — прошептал он и, зажмурив глаза, уткнулся лицом в мои мокрые волосы. — Сейчас ты моя судьба.

— Хотелось бы в это верить… — шёпотом ответила я, закрыв глаза и проведя рукой по его плечу. — Знаешь, есть ещё одна вещь, в которую я верю.

— И что же это? — полюбопытствовал Северус, и я, открыв глаза, посмотрела на него и ответила:

— Закон Мёрфи. Ты слышал что-нибудь про него?

— Нет, — усмехнулся он, открыв глаза и повернувшись ко мне лицом. — Что он означает?

— Дословно он звучит так: «Всё, что может пойти не так, пойдёт не так».

— Весьма оптимистично, — съязвил Северус, и я не смогла сдержать улыбки.

— Северус, между прочим, перед тобой лежит прямое доказательство существования этого закона. Со мной постоянно что-то происходит, причём по наихудшему сценарию, который только может быть, — усмехнувшись, заметила я, посмотрев перед собой на довольно внушительный шкаф, полностью забитый книжками.

— Это точно, — рассмеялся он, положив голову мне на грудь, а я в это время принялась медленно перебирать чёрные, как смоль, длинные пряди. — Знаешь, до этого мне казалось, что главный магнит для постоянных неприятностей — это Гарри Поттер. И я постоянно пытался предотвратить все те катастрофы, которые с ним случались. Но по сравнению с теми историями, в которые ввязываешься ты, Поттер — просто дилетант.

— И ты опять пытаешься их предотвратить… — с широкой улыбкой на лице прошептала я, поцеловав его лоб.

— Пытаюсь, — согласился Северус, крепко прижавшись ко мне. — И у меня бы получалось гораздо лучше, если бы ты ещё не мешала мне это делать. Тина, прошу тебя, не выходи пока за пределы территории школы, это может быть очень опасно.

— Как скажете, профессор Снейп, — вздохнула я, опять начав перебирать пряди чёрных волос. — Всё равно я, похоже, сильно наказана, МакГонагалл уже запретила мне посещать Хогсмид.

— И хорошо, если так. Может, этим всё и обойдётся…

— Думаешь? — воодушевлённо спросила я, и Северус, повернувшись ко мне лицом, лукаво улыбнулся в ответ:

— Знаю. Это была моя идея. Больше никаких наказаний тебе не светит.

— Я тебя обожаю! — воскликнула я и крепко поцеловала его губы.

Северус только крепче обнял меня, а его ответные поцелуи стали гораздо более настойчивыми, чем в начале вечера. И я вновь оказалась в этом пожаре, безудержном огне, что захватил нас обоих до самого утра.

Глава 32. День святого Валентина

С каждым днём ко мне всё больше возвращались силы и уверенность, а особенно после той жаркой ночи со среды на четверг, когда я снова грелась в объятиях Северуса. К удивлению, в этот раз моё превращение в человека происходило гораздо быстрее, чем в предыдущий, хотя вампирской крови во мне было в несколько раз больше.

В четверг утром я с удовлетворением отметила про себя, что моя кожа снова стала похожей на обычную кожу, а не гранит или алмаз. И она действительно стала немного теплее, потому что руки моего брата вновь стали казаться мне прохладными, а не горячими, как прежде. Но вот мертвенная бледность, похоже, останется со мной ещё надолго. «Ладно, пожалуй, я это как-нибудь переживу…»

И меня немного раздражало, что вот уже два дня любой посетитель лазарета считал нужным рассказать мне последнюю новость, а именно, что профессор Снейп вдруг ни с того ни с сего подобрел. И к пятнадцатой такой новости это начало порядком раздражать. Про себя я решила, что Северус довольно взрослый человек, чтобы осознавать последствия своих поступков, и если он считал такое своё поведение приемлемым, то пусть делает что хочет. «Но вот я-то тут при чём?!» — хотелось спросить каждого, кто с такой энергией рассказывал о преподавателе Зельеварения.

К счастью, мне хватило накопленной житейской мудрости, чтобы просто мило улыбаться и на десятый, и на двадцатый, и на тридцатый раз. И мне наконец-то хватило мудрости скорректировать своё поведение и теперь внимательнее следить за словами и поступками. «Какой же хороший урок вы мне преподали, профессор Снейп!» — усмехнулась я про себя, действительно осознав, как же глупо вела себя до этого.

В пятницу вечером я выпросилась у мадам Помфри немного прогуляться по замку и в кои-то веки поужинать со всеми остальными учащимися в Большом зале. И целительница, видя, что я больше не падала в обмороки и практически не отклонялась в стороны при быстрой ходьбе, благосклонно отпустила меня с условием, что ночевать я всё равно приду в больничное крыло. Я была очень рада такой возможности свободного и самостоятельного передвижения, что не придумала ничего лучше, чем спуститься перед ужином в подземелье, причём абсолютно не скрываясь и не прячась. Мне тогда подумалось, что раз уж весь замок и так знал, что у профессора Снейпа резко прибавилось доброты, то это будет выглядеть абсолютно нормально, ведь именно Северус всё это время пытался «излечить» меня от невероятно сильного проклятия.

Я нашла его в учебной комнате, в которой обычно проходили занятия. Северус сосредоточенно изучал какую-то ветхую книгу, сидя за преподавательским столом в накинутом на плечи расстёгнутом чёрном пиджаке, а на соседнем столе на небольшом огне кипело нечто с забавными спиральками пара.

— Северус, что это такое? — с любопытством спросила я, указав на небольшой котёл, в котором булькало странного цвета зелье с ярким перламутровым блеском.

— А ты как думаешь? — оторвавшись от чтения, тепло улыбулся он.

— Не знаю… — рассмеялась я в ответ, присев на край стола. — Это… зелье?

— В наблюдательности тебе нет равных! — со смехом заметил Северус, а затем встал со своего места и встал прямо напротив меня. — Подожди минутку… ты можешь сказать, чем именно пахнет это зелье?

— М-м-м… — немного удивившись его просьбе, я спрыгнула со стола, а затем подошла к котлу и вдохнула побольше воздуха в лёгкие, но не смогла учуять ровным счётом ничего. — Ничем. Я ничего не чувствую. Кстати, это странно, потому что все остальные зелья всегда чем-нибудь да пахли.

— Так я и думал, — тоже подойдя к своему зелью, улыбнулся Северус и, заметив мой вопросительный взгляд, пояснил: — Это Амортенция, самое сильное любовное зелье, которое вообще существует в этом мире. Его довольно трудно приготовить, но если всё сделать правильно, то запах от него будет для каждого своим. Всё зависит от того, что больше всего любит человек. И, похоже, это магическое воздействие, поэтому ты и не можешь почувствовать его.

— Надо же! — удивилась я, снова заглянув в котелок, а затем опять безуспешно попыталась учуять хоть что-нибудь, но не смогла. — А чем для тебя пахнет Амортенция?

— М-м-м… я чувствую запах лилий… молочного шоколада… и запах твоих волос, — немного смутившись, ответил он, и я, широко улыбнувшись, повернулась к нему лицом и легко поцеловала в губы.

— Зачем тебе вообще понадобилось варить его? — отстранившись немного, весело поинтересовалась я. — Меня ты таким способом точно не приворожишь, и ты это прекрасно знаешь.

— Разумеется! — рассмеялся в ответ Северус, а затем приобнял меня за талию. — У меня даже и в мыслях не было. Тина, а ты в курсе, какое завтра число?

— М-м-м… двенадцатое? Или подожди, пятнадцатое? Если честно, мне как-то всё равно, я за эти дни совсем потеряла счёт времени!

— Тина, завтра четырнадцатое февраля, — Северус выразительно посмотрел на меня, но, заметив искреннее недоумение на моём лице, с тяжёлым вздохом пояснил: — День всех влюблённых.

— Точно, совсем забыла, — рассмеялась я, приобняв его за плечи. — Северус, прости, но ты совсем не похож на человека, отмечающего этот праздник…

— Я и не собирался его отмечать, дорогая, — тепло улыбнувшись, ответил он, присев на край своего стола и притянув меня к себе. — Но вот студенты, особенно ученицы старших курсов, точно собираются. Обычно в этот день к мадам Помфри в лазарет попадает просто безумное количество студентов, пострадавших от воздействия любовных чар. И каждый год в этот день она просит меня приготовить противоядие.

— Но ты же сам сказал, что Амортенцию очень сложно приготовить? — недоуменно переспросила я, приобняв его за плечи и присев к нему на колено. — Думаешь, что кто-то из старшекурсниц сможет воспользоваться таким сильным зельем?

— Нет, разумеется. За всё то время, что преподаю в Хогвартсе, я никогда не видел, чтобы кто-то был под воздействием Амортенции. Но с её помощью можно приготовить универсальное противоядие ко всем остальным, более слабым любовным зельям, а не искать нужное ко всем по отдельности.

— Вот это да! — я восхищённо посмотрела на Северуса, осознав, как же он всё-таки беспокоится о студентах Хогвартса. И беспокоился до этого, уже под маской безразличности.

— А что, ты хотела бы отметить его? — полюбопытствовал Северус, и я сразу скорчила недовольную рожицу.

— Боже упаси мне такими глупостями заниматься! Я вообще очень не люблю этот день…

— Почему? — рассмеявшись моей реакции, переспросил он, продолжая крепко обнимать меня за талию.

— Потому что именно в этот день, ровно двести девяносто пять лет назад, Арман ушёл от меня к Лестату. Он не специально выбрал эту дату, тогда этот праздник ещё не был настолько распространён и популярен. И каждый год в этот день я получаю от Лестата букет белых роз в качестве напоминания о его маленькой мести. Ненавижу этот день!

— Неужели все три века Лестат дарит тебе розы именно четырнадцатого февраля? — ещё больше рассмеялся Северус, поцеловав меня в щёку.

— Представь себе! — возмущённо ответила я, повернувшись к нему лицом. — В прошлом году я уже с бешенством сожгла все до одной розы, а пепел развеяла над океаном. И вот опять… Надо будет исчезнуть из замка на целый день, чтобы братец меня не нашёл.

— Даже не думай об этом! — Северус сразу изменился в лице и строго на меня посмотрел. — Ты же обещала мне, что не покинешь пределы Хогвартса, забыла?

— Да-да, конечно, я помню, — печально вздохнув, согласилась я, положив голову ему на плечо. — Ладно, я как-нибудь переживу эти пять минут позора, которые меня завтра ждут. Кстати, я слышала, что Лестат уговорил Альбуса организовать завтра вечером небольшой бал в Большом зале в честь «праздника». Ты собираешься пойти туда?

— Тина, ты же сама сказала, что я не похож на человека, празднующего День святого Валентина, — снова улыбнувшись, произнёс Северус, крепче прижав меня к себе. — А ты пойдёшь?

— Да, но танцевать я точно не буду, — я так же тепло улыбнулась в ответ, выпрямилась и снова посмотрев ему в глаза. — Лестат попросил меня аккомпанировать ему на рояле, чтобы была романтичная живая музыка.

— Ты умеешь играть на рояле? — удивился Северус.

— Да, — рассмеялась я, легко поцеловав его в губы. — Правда, я уже лет сто не садилась за инструмент… Сто лет — это в прямом смысле, Северус. Но, надеюсь, руки вспомнят завтра пару вальсов.

— Знаешь, у меня внезапно появился весьма серьёзный повод посетить это наискучнейшее мероприятие! — воскликнул он, с крайним изумлением продолжая смотреть на меня. — Мне так хочется послушать твою игру. А то ещё сто лет ждать придётся!

— Хорошо! — ещё сильнее рассмеялась я, поцеловав его на прощание, а затем высвободилась из крепких объятий и направилась в сторону выхода из класса. — Только постарайся не смущать меня завтра своим повышенным вниманием к моему исполнению вальсов! Я играю далеко не так хорошо, как Лестат.

— Договорились! — услышала я в ответ бархатный баритон, прежде чем захлопнула за собой дверь.

Несмотря на то что до отбоя было ещё далеко, коридоры подземелья были абсолютно пустынны. «Наверное, я заболталась с Северусом, и ужин уже давно начался», — пронеслось в голове, и я ускорила шаг, чтобы всё-таки успеть хоть чем-то перекусить.

Быстро добежав до основной лестницы, ведущей в подземелье, я пробежалась вверх по ступенькам и нос к носу столкнулась в холле с Невиллом, тоже спешившему на ужин.

— Тина! — удивлённо воскликнул он, сделав от неожиданности шаг назад. — Что ты здесь делаешь?

— Тороплюсь на ужин! — рассмеялась я, совсем не ожидая встретить здесь своего друга, а затем быстрым шагом направилась в сторону обеденного зала. — Когда он, кстати, начался? Я не слышала звона колокола…

— Минут десять назад, — торопливо сказал Невилл, когда мы уже вместе подходили к огромным дверям Большого зала. — Тебя уже отпустили из больничного крыла?

— Почти, — согласилась я, остановившись непосредственно у входа в зал. — В понедельник я снова буду на занятиях.

— Здорово! — искренне обрадовался он, а потом озадаченно спросил: — А что ты делала в подземелье-то?

— Мне нужно было показаться профессору Снейпу, ведь без его разрешения мне больничное крыло не покинуть, — я решила, что было глупо скрывать от Невилла, от кого я только что вышла.

— Понятно… Знаешь, я так рад, что он нашёл способ тебя вылечить! Мы тогда очень сильно испугались за тебя!

— Да, конечно, я понимаю, — я внимательно посмотрела ему в глаза, потому как мы уже несколько минут стояли у входа, но Невилл настойчиво тянул время.

— Тина… — поняв, что я раскусила его намерения, он неуверенно поинтересовался: — А ты собираешься завтра на бал вечером?

— Собираюсь, — уклончиво ответила я, уже заранее зная, какой вопрос за этим последует.

— А ты не хочешь пойти завтра со мной? — на одном дыхании выпалил Невилл, но я лишь виновато улыбнулась и тихо пояснила:

— Невилл, я не собираюсь танцевать завтра, — я сразу же заметила, как эта новость расстроила его. — Лестат попросил меня сыграть несколько вальсов на рояле, и всё. Ты же видел, что со мной было всего несколько дней назад. Неужели ты считаешь, что я смогу весь вечер танцевать?

— Да, прости, я забыл, — согласился Невилл, почесав затылок. — Просто ты тогда так хорошо танцевала с профессором Снейпом…

— Невилл! — рассмеялась я, представив, как всё это выглядело со стороны. — Тебе не кажется, что дело было в профессоре Снейпе, а не во мне? Я не смогу так уверенно двигаться сама…

— Ясно, — улыбнулся он, видимо, поняв, что я действительно была права. — Тогда до завтра, Тина!

— До завтра, Невилл! — попрощалась я с ним, и мы, войдя в зал, направились каждый к своему столу.

Когда мои друзья с Когтеврана заметили меня, то оживлённо начали приветствовать, радостно интересуясь моим самочувствием и тем, когда я смогу вернуться в их дружные строи. Я, сев рядом с Луной, у которой тоже было весьма весёлое настроение, принялась отвечать каждому и старалась поддерживать непринуждённую беседу весь вечер. И к концу его я порядком устала от такого количества разговоров, что была даже рада вернуться не в гостиную своего факультета, а в больничное крыло.

И я уже собралась направиться туда, как только директор и большинство преподавателей покинули помещение, но меня вдруг окрикнул знакомый голос:

— Эй, Велль! Как самочувствие? — Эдриан Пьюси в своей неизменной зелёной мантии с таким же зелёным с серебристым галстуком подошёл ко мне поближе и, широко улыбаясь, ждал от меня ответа.

— Знаешь, Пьюси, ты бы мог раньше поинтересоваться этим вопросом, например, когда я ещё лежала в лазарете, а не когда уже почти поправилась… — самодовольно ответила я, наклонив голову немного в сторону.

— Я не мог прийти туда, и ты прекрасно знаешь почему, — он выразительно посмотрел на меня и, наклонившись ко мне, едва слышно прошептал: — Профессор Снейп не отходил от твоей кровати ни на шаг, тем более что он как-то узнал, что я тогда приходил к тебе…

— А ты, значит, боишься его? — так же шёпотом спросила я и звонко рассмеялась.

— Я бы не хотел портить с ним отношения, особенно перед самым выпуском… — немного раздражённо пояснил Пьюси, а потом более громко добавил: — Так, это всё неважно. Слушай, ты собираешься завтра на бал в честь Дня святого Валентина?

— Собираюсь, — кокетливо ответила я и, увидев, как мой «поклонник» уже собрался задать тот самый вопрос, сразу же сказала: — Эдриан, я не танцую.

— Как, совсем? — было видно, что он искренне удивился моему отказу. — А как же тот раз, когда профессор Снейп?..

— Эдриан! — рассмеялась я, осознав, что вся школа уже несколько раз промусолила эту шалость Северуса. — Вот если профессор Снейп вдруг пригласит меня завтра, то я с радостью соглашусь, поскольку он прекрасно знает, насколько я неуклюжа, и готов смириться с этим. А ты должен радоваться, что не знаешь этого! И не узнаешь…

— Велль, к твоему сведению, я тоже весьма неплохо танцую! — гордый слизеринец явно не собирался сдаваться, но мне уже порядком надоела его настойчивость.

— Пьюси, я иду на завтрашний бал исключительно по просьбе моего любимого брата и исключительно для того, чтобы сыграть на рояле. Я не собираюсь ни с кем танцевать! — насмешливо прояснила я и, направившись к выходу, кинула: — До встречи, Пьюси!

— До встречи, Велль! — крикнул он вслед, когда я уже дошла до самых дверей.

«Надо же, сколько внимания к моей скромной персоне!» — усмехнулась я про себя, направляясь в лазарет и уже сейчас осознавая, насколько трудным будет завтрашний день. И я, как всегда, была права.

***

Да, Северус как всегда не ошибся: с самого утра в субботу началось какое-то невообразимое безумие. Не успела я прошмыгнуть в больничное крыло на рассвете, ещё до того, как мадам Помфри проснулась, и прилечь на полчасика, как в лазарет привели первую жертву жестокой силы любви.

К счастью, Северус уже поздно вечером закончил готовить универсальное противоядие от всевозможных вариантов любовных зелий, поэтому целительнице не составило особого труда привести беднягу, а им оказался шестикурсник с Гриффиндора, в чувства, а именно в собственные, а не навязанные извне. И уже догадавшись, что поспать здесь мне точно сегодня не дадут, я всё-таки отпросилась пойти к себе в спальню на целый день до самого отбоя. И я действительно проспала несколько часов, до половины двенадцатого, а потом с небольшим страхом направилась в кабинет своего декана, который пригласил меня к себе ещё в среду.

— Присаживайтесь, мисс Велль, — добродушно предложил профессор Флитвик, указывая на мягкий стул рядом со своим рабочим столом. Профессор МакГонагалл, как и обещала, тоже присутствовала на этой встрече, стоя за спиной своего коллеги.

— Мисс Велль, для начала я бы хотел поговорить с вами насчёт вашего дальнейшего обучения. Вы единственная со всего пятого курса не заполнили документ о тех предметах, которые вы бы хотели изучать в дальнейшем. Не могли бы вы сейчас продиктовать их?

— Эм… — растерянно протянула я, а потом вспомнила, что мне говорил по этому поводу Северус, и начала перечислять: — Зельеварение.

— Так. Дальше, — отметив в пергаменте нужное слово, попросил профессор Флитвик.

— История Магии. Нумерология. Прорицания. Уход за магическими существами. Астрономия. Травология. Магловедение.

— Всё? — удивлённо уточнил он, и я быстро кивнула. — Довольно странный набор предметов… Кем вы планируете быть, мисс Велль, по окончании обучения в Хогвартсе?

— Хорошим человеком? — попыталась пошутить я, и мой декан тепло улыбнулся, а вот профессор МакГонагалл только поджала тонкие губы.

— Мисс Велль, от того, какие предметы вы сейчас выберете, зависит всё ваше дальнейшее будущее. Так что я бы на вашем месте относилась к этому серьёзнее, — строго произнесла она, и моё хорошее настроение сразу куда-то улетучилось.

— Я пока ещё не определилась с будущей профессией, профессор, — безразлично ответила я, горя искренним желанием побыстрее уйти из этого кабинета.

— Мисс Велль, когда вы наконец определитесь, будет поздно что-либо менять!

— Я постараюсь избежать этой ситуации, профессор МакГонагалл, — невозмутимо произнесла я и перевела взгляд на профессора Флитвика, показывая этим, что больше не хочу разговаривать на эту тему. — Это всё, что вы хотели мне сказать, сэр?

— Нет, мисс Велль, — неуверенно проговорил он, видимо, почувствовав тот холод, что возник между мной и Минервой МакГонагалл. — Мисс Велль, вы не можете не понимать, насколько сильно вы напугали нас в прошлую пятницу… Поэтому мы совместно с профессором Дамблдором решили, что вам не следует больше посещать в этом году Хогсмид и отходить далеко за пределы территории школы в качестве своеобразного наказания. И мы попросили вашего брата основательно поговорить с вами по поводу вашего поведения в школе. Я надеюсь, вы со мной согласны?

— Да, сэр, — вежливо проговорила я, а про себя усмехнулась: «Как же, рискнёт Лестат говорить со мной на эту тему!»

— Чудесно! — воскликнул профессор Флитвик, убрав пергамент, который только что заполнил на моих глазах, в ящик своего стола. — Я рад, что мы с вами достигли понимания! Вы можете идти, мисс Велль.

Я быстро встала со своего места и поспешила покинуть кабинет под полный льда взгляд декана Гриффиндора. Уже закрыв за собой дверь, я облегчённо выдохнула и отправилась обратно в свою спальню набираться сил перед предстоявшим выступлением вечером.

***

Проснулась я вечером, после наступления темноты, то есть примерно часов в шесть. В спальне к тому времени уже никого не было, видимо, мои соседки начали собираться на торжество почти сразу же после обеда и, скорее всего, стояли сейчас в холле в ожидании начала бала. И первой вещью, что попалась мне на глаза, был плотный чехол, висевший на стуле рядом с моей кроватью. «Без моего дорогого братца точно не обошлось!» — промелькнуло в голове, когда я медленно поднялась с кровати и расстегнула молнию чехла. Внутри оказалось коктейльное платье из невесомого шёлка насыщенного бирюзового цвета.

«Да, с моей белоснежной кожей — самое то», — усмехнулась я, но особого выбора всё равно не было, да и не собиралась я в тот день особо долго задерживаться в Большом зале.

У меня было в запасе ещё полчаса, чтобы переодеться и прибрать непослушные длинные волосы в более или менее приличный вид. И также на своей тумбочке я обнаружила небольшую коробочку из чёрного бархата, на которой была записка:

Небольшой подарок от меня в честь праздника.

С.С.

Я снова усмехнулась про себя, ведь ни я, ни Северус и не считали сегодняшний день за праздник, но с любопытством открыла коробочку. Внутри был небольшой кулон из невероятной чистоты сапфира пронзительного синего цвета, висевшего на цепочке из белого золота. «Как раз то, что нужно, — подумала я, увидев украшение. Видимо, Лестат заранее показал платье Северусу, и он самостоятельно подобрал к нему аксессуар. — Как же он прекрасен!»

Хотя меня немного испугала высота каблуков туфель, которые приготовил для меня братец, но я тешила себя мыслью, что всё, что от меня потребуется вечером, — это нажимать в них педаль рояля, поэтому, окончательно приведя свой внешний вид к условно приемлемому для выхода в свет, я осторожно вышла из спальни и направилась в сторону Большого зала.

По пути мне не встретилось ни одной живой души, видимо, все уже собрались в ожидании начала танцев. И все коридоры, которые я проходила в тот вечер, были украшены разных размеров сердечками всех мыслимых и немыслимых оттенков розового. «Вот почему Амбридж всё это разрешила!» — злобно подумала я, понимая, что за весь день розовый ещё больше начал меня раздражать.

Наконец, я дошла до огромных дверей Большого зала, в котором уже собрались практически все обитатели замка, живые и не очень. Тот, кто отвечал за декорирование зала, а я почему-то не сомневалась, что Лестат точно приложил к этому руку, явно превзошёл сам себя. Огромные столы исчезли из помещения, вокруг было просторно и почти всё пространство по периметру зала было заполнено вазами с белыми розами, а сверху висели большие сердца из розовых цветов, и приведения посыпали всех конфетти в форме маленьких розовых сердечек.

На часах была ровно половина седьмого, так что пришла я как раз вовремя. Аккуратно, вдоль правой стены, я прошмыгнула мимо молодёжи, одетой в праздничные мантии и нарядные платья, к чёрному лакированному роялю, стоявшему как раз на том возвышении, где раньше находился стол для преподавателей, и рядом с которым Лестат непринуждённо разговаривал с Дамблдором, тоже принарядившимся по случаю «праздника». Я подошла к ним, и братец, одетый в безупречный тёмно-синий классический костюм, выгодно подчёркивавший его фиалковые глаза, сразу же заметил меня и радостно воскликнул:

— Тинь-Тинь, как ты вовремя! Прекрасно выглядишь! Я надеюсь, ты оценила по достоинству убранство зала?

— Спасибо, Лестат! Разумеется! — ядовито произнесла я в ответ, поскольку прекрасно понимала, для кого были приготовлены все эти белые розы. — Добрый вечер, профессор Дамблдор!

— Вы очаровательны, мисс Велль, — игриво произнёс тот и, слегка наклонившись, поцеловал мою руку, которую до этого взял в ладонь. — Пожалуй, мы можем начинать!

Услышав эту фразу, все присутствующие обернулись на нас троих, и я смущённо посмотрела вниз, так как очень не любила быть в центре внимания, но Лестат самоуверенно приобнял меня за талию и прошептал на ухо:

— Улыбайся, сестрёнка, он смотрит на тебя!

Я так же смущённо подняла взгляд, посмотрела перед собой и действительно увидела стоявшего в отдалении Северуса, одетого в чёрный облегающий смокинг, идеально пошитый по его подтянутой фигуре. Он, до этоговосхищённо наблюдавший за мной, тепло улыбнулся, и ко мне вернулась вся моя былая уверенность.

— Дорогие друзья! Мы можем начать наш небольшой праздничный бал в честь Дня святого Валентина, — в полной тишине начал говорить директор школы. — И нам стоит поблагодарить милорда и миледи Д’Лионкур за организацию и проведение этого восхитительного мероприятия!

После этих слов нам с Лестатом начали горячо аплодировать, а я с грустью подумала про себя: «Ну вот, теперь вся школа узнает про мой титул, которым я так не хотела светить… И опять мне не избежать лишнего, абсолютно ненужного внимания…» Хотя было очень сомнительным то, что близнецы станут теперь называть меня вместо «Тинь-Тинь» «миледи Д’Лионкур», ведь по школе благодаря стараниям братца уже несколько дней ходило моё дурацкое прозвище, которое я так ненавидела. Затем, когда аплодисменты затихли, я направилась к мягкому чёрному пуфу, стоявшему у рояля, присела на него и, открыв крышку инструмента, быстро провела пальцами по клавишам, проверяя звучание. Убедившись, что инструмент находился в превосходном состоянии, и акустика в зале прекрасно передавала его звук, я начала играть быстрые аккорды старинного французского вальса, который первым пришёл на ум.

— Профессор МакГонагалл, позвольте пригласить вас! — Лестат ловко спустился с возвышения, подошёл к преподавателю Трансфигурации и, протянув вперёд ладонь, склонился в изящном реверансе, приглашая её на первый танец.

Эта суровая на вид женщина в бордового цвета праздничной мантии неожиданно для окружающих кокетливо улыбнулась моему братцу и приняла приглашение. Я краем глаза заметила, как он начал кружить её по центру танцевальной площадки, а потом полностью погрузилась в мелодию, которую легко наигрывала всё это время.

Я ловко перескакивала с одного вальса на другой, делая небольшие паузы для отдыха танцевавших, во время которых старалась наигрывать спокойные и непринуждённые мелодии. И вдруг сильно пожалела, что так редко садилась до этого за инструмент, ведь мне нравилось с лёгкостью перебирать клавиши рояля. Мне нравилось слушать звучание инструмента, особенно когда от меня самой зависело его звучание. Всё это время Северус сидел за небольшим столиком, что стояли вдоль стен зала, чередуясь с вазами с цветами, и неотрывно смотрел на меня, периодически улыбаясь, когда замечал, что я мельком поднимала на него взгляд, отрываясь от чёрно-белых клавиш.

Да, в этот вечер я играла исключительно для него и старалась изо всех сил. Одна мелодия за другой то мягко струилась, то своими быстрыми аккордами заставляла танцевавших ускорять и ускорять движения, но играла я только для одного человека, который неподвижно сидел всё это время неподалёку от меня и внимательно слушал. Периодически ко мне подходили и Невилл, и Эдриан, и с надеждой смотрели на меня, но я с улыбкой мотала им головой из стороны в сторону и продолжала невозмутимо наигрывать мелодии.

Наконец, спустя десять или одиннадцать вальсов, мои руки начали постепенно уставать. Я сделала небольшую паузу, и вдруг за моей спиной раздался весёлый мелодичный голос:

— Тинь-Тинь, я думаю, что твоим прекрасным пальчикам стоит немного отдохнуть…

И с этими словами Лестат взял мою правую руку и, резко потянув её на себя, заставил подняться со своего места и последовать за ним на паркет, где уже начинали собираться пары в ожидании следующего вальса.

— Лестат, что ты делаешь?! — возмутилась я, так как поняла, что тот начал кружить меня по центру зала, а мои каблуки были явно не предназначены для этого. — Я сегодня совсем не собиралась танцевать!

— Но один танец тебе всё же придётся подарить, дорогая… причём не мне, а своему спасителю! — громко, так чтобы все в зале услышали его слова, произнёс Лестат и, закружив меня, ловко оттолкнул от себя, и чьи-то сильные руки тут же поймали растерянную меня.

Братец моментально оказался за роялем и начал наигрывать ту самую колыбельную, которая звучала в новогодние каникулы, когда мы с Северусом лежали в моей спальне, окутанные вечерними сумерками. А я отчётливо услышала рядом с собой мягкий, как бархат, звучный баритон:

— Не подарите мне танец, мисс Велль?

— Конечно, профессор Снейп, — так же громко произнесла я в ответ, и он с лёгкостью подхватил меня и начал непринуждённо вальсировать.

Я мельком заметила удивлённый взгляд той самой шестикурсницы со Слизерина, ведь она уже видела подобную картину однажды и догадалась, с кем в тот вечер танцевал декан её факультета. Но, судя по надменному виду блондинки в чёрном приталенном платье, она никогда в жизни не призналась бы, что какая-то пятикурсница с Когтеврана, выглядевшая обычно больше как свой парень, чем как изысканная леди, может обойти её по красоте и изящности.

— Ты сегодня так прекрасна… — донёсся до меня едва заметный шёпот, когда мы совершали очередной поворот.

— Спасибо, — еле слышно прошептала я в ответ, крепче обхватив Северуса за плечо, так как всё ещё неуверенно себя чувствовала на такой высоты каблуках. — И спасибо за кулон. Он чудесен.

— Не за что, — спустя минуту услышала я мягкий голос, и вот уже был сделан один большой круг на импровизированном паркете. — Ты сегодня изумительно играла. Я восхищён.

— Северус, тебе осталось только остановиться сейчас и встать передо мной на одно колено, чтобы даже слепой понял, что между нами происходит… — растерянно прошептала я своему партнёру по танцу, всё больше понимая, что все, кто сейчас не танцевал, неотрывно следил за нашими движениями.

— Если ты этого хочешь… — усмехнулся он и действительно чуть не остановился посреди зала, но я быстро выдохнула:

— Нет!

Северус, всё так же продолжая непринуждённо вальсировать, немного отстранился от меня и пристально посмотрел мне в глаза, и тут я внезапно осознала, что же только что сказала ему.

— Я не то имела в виду… — смущённо прошептала я на очередном повороте. — Давай потом поговорим на эту тему?

— Обязательно поговорим, — серьёзно произнёс он, завершая последнее движение, и с ним же прекратила звучать и музыка, которую всё это время наигрывал Лестат.

Северус галантно поклонился мне и быстро направился прочь из зала, а я продолжала растерянно смотреть ему вслед, не в силах даже пошевелиться.

— Что ж, уважаемые дамы и господа, это был последний вальс, и нам всем пора расходиться по своим спальням! — Альбус вновь встал в центре возвышения и произносил прощальные слова. — Надеюсь, что все чудесно провели эти несколько волшебных часов, и каждый пригласил на танец именно того человека, с кем давно хотел потанцевать. Приятной всем ночи!

Услышав напутственные слова директора Хогвартса, многие студенты, особенно старших курсов, тяжело вздохнули, но делать было нечего, и все потихоньку начали расходиться по гостиным своих факультетов. Я тоже, придя в себя, влилась в общую толпу и послушно направилась прочь из Большого зала.

Вдруг кто-то подхватил меня под руку, и рядом со мной раздался знакомый мальчишеский голос:

— Ты же не собиралась ни с кем танцевать сегодня, Тина!

— Прости, Невилл, — я уловила обиду в голосе своего друга, и у меня возникло чувство вины перед ним за свои слова накануне. — Это всё мой несносный братец подстроил… Я правда не собиралась танцевать сегодня.

— Знаешь, Тина, Снейп так смотрел на тебя весь вечер… — едва слышно начал говорить Невилл, и теперь в его голосе звучала неприкрытая ревность.

— Как? — устало переспросила я, так как уже окончательно запуталась в происходившем вокруг.

— Не знаю… таким взглядом, словно… словно он… Словно ты принадлежишь только ему. Как будто он любит тебя больше жизни.

— Невилл, о чём ты вообще говоришь? — растерянно спросила я, прекрасно понимая, что мне не удастся переубедить его. — Он старше меня лет на двадцать точно, зачем я ему вообще нужна? Как… как ты вообще понял, что именно это было в его взгляде?

— Потому что таким же взглядом я целый вечер смотрел на тебя, Тина… — печально прошептал он над самым моим ухом, и моё сердце замерло на несколько секунд. — А ты этого даже не заметила… ты смотрела только на него. Спокойной ночи, Тина.

И с этими словами Невилл резко свернул вправо, в сторону гостиной Гриффиндора, а я лишь растерянно посмотрела ему вслед, пока меня снова не подхватила толпа студентов и не понесла дальше в сторону движущихся лестниц. «Что же сегодня за день такой?! — чуть не плача, спросила я саму себя. — Как же всё сложно… Как же всё так получилось?» Но ответа на свой вопрос я так и не получила.

Глава 33. Переговоры

В ту ночь я не нашла в себе сил дойти до спальни Северуса, а он так и не пришёл ко мне. Я так и пролежала в кровати, даже не раздевшись, и думала всю ночь напролёт.

Больше всех в этот момент мне было жаль Невилла. В тот вечер у меня словно пелена спала с глаз: я вдруг отчётливо поняла, что настолько заигралась в беззаботную юность, что успела разбить одно чистое и невинное сердце. Мне казалось, что это всё подростковые глупости, мальчишеская влюблённость и не больше, а на самом деле…

А ведь Лили бросила Северуса примерно в этом же возрасте. И он двадцать с лишним лет не мог всё это отпустить. Сможет ли Невилл отпустить всё это? Как, как мне теперь вести себя? Что мне сделать, чтобы не стало ещё хуже? Чем больше я старалась всё исправить, тем хуже становилось в итоге. Как же мне хотелось просто сбежать куда-нибудь на берег моря, пить ром или текилу и хоть на мгновение забыть обо всём, но я прекрасно понимала, что только я была ответственна за всё это безобразие, и мне же его и распутывать.

«Пожалуй, начну с понедельника, — пообещала я себе, усмехнувшись, сколько же людей до меня уже обещали себе что-то подобным образом. — Или хотя бы завтра… Да, сейчас всем надо немного остыть».

А вот что мне делать с Северусом?

— Если ты этого хочешь…

— Нет!

И я, и он уловили достаточно информации для себя из этих коротких фраз. Я поняла, что Северус действительно думал об этом, а он понял, что я…

«Как же всё сложно, — тяжело вздохнув, подумала я. — Но мне не избежать этого разговора, точно так же как не избежать разговора с Невиллом. Это всего лишь вопрос времени».

Когда первые лучи наконец проникли в лазарет, я вскочила с кровати и, найдя полусонную целительницу, сказала ей, что профессор Снейп разрешил мне покинуть больничное крыло с сегодняшнего дня. Мадам Помфри очень удивилась этой новости, но всё-таки отпустила меня из своей обители, и я бегом направилась в свою спальню, а затем, переодевшись, завалилась спать. А в голове тем временем шёл интенсивный умственный процесс по разрешению той непростой ситуации, в которую я опять вляпалась.

Следуя лучшим вампирским традициям, проснулась я опять на закате, причём весьма свежей и отдохнувшей. Решив, что сначала стоило поговорить с Северусом, а уже на следующий день, в понедельник вечером можно будет приступить к непростым переговорам с Невиллом, я быстрым шагом направилась из своей спальни в подземелье. Но дойти до обители слизеринцев я не успела: уже спускаясь по главной лестнице в холл, я заметила, как из подземелья выходит Лестат, оживлённо что-то рассказывая зельевару.

— А вот и ты, соня! — поприветствовал меня братец, одетый в чёрную кожаную мотоциклетную куртку и такие же штаны, когда я наконец спустилась по ступенькам. — Мне уже пора уезжать. Будешь по мне скучать?

— Конечно, братишка! — я подбежала к нему и крепко обняла. Лестат явно не ожидал настолько бурного проявления чувств с моей стороны, но, отойдя немного от удивления, тоже крепко обнял меня. — Спасибо за то, что спас меня. Люблю тебя!

— Тинь-Тинь! — он удивлённо посмотрел на меня с минуту, а потом поцеловал холодными губами мой лоб. — Я тоже люблю тебя, дорогая! Постарайся больше не подвергать свою жизнь опасности, ладно?

— Договорились! — улыбнулась я и отошла на пару шагов назад.

— Северус, дружище! — Лестат протянул ему руку, и тот крепко пожал её. — Очень рад был встрече с тобой!

— Я тоже, Лестат! — горячо заверил его Северус, тепло улыбнувшись в ответ.

— Северус, очень прошу тебя, проследи за тем, чтобы моя неразумная, но так сильно любимая мной сестрёнка дожила хотя бы до конца семестра! — рассмеялся братец, ещё раз приобняв меня за талию. — Хоть она и обещала мне, но сам же знаешь слову женщины ни в коем случае нельзя верить!

— Конечно, Лестат! — со смехом воскликнул Северус, мельком ехидно посмотрев на меня. — Я постараюсь сделать всё возможное.

— Я тебе верю, дружище! До встречи, дорогая! — помахал на прощание Лестат и, открыв огромную входную дверь, исчез в темноте наступающей ночи.

Надо сказать, что вокруг нас к тому времени собралось довольно большое количество зрителей, состоявшее в основном из учениц старших курсов. И я также отметила про себя, что услышала дружный печальный вздох, когда мой братец объявил о своём отъезде. Да, Лестат, несомненно, неотразим и разбил за свою долгую жизнь не одну тысячу девичьих сердец, и сейчас к этой тысяче добавилось ещё пара десятков.

Я улыбнулась этой мысли, и вдруг Северус, одетый в плотную чёрную сорочку и классические чёрные брюки, обратился ко мне:

— Мисс Велль, я понимаю, что вы очень расстроены отъездом вашего брата, но не могли бы вы зайти ко мне в кабинет сейчас? Мне очень нужно поговорить с вами.

— Конечно, профессор Снейп, — непринуждённо согласилась я, и мы направились к лестнице, ведущей в подземелье. И я с удовольствием отметила, что теперь наши разговоры на публике уже не вызывали такого оживления, как это было буквально несколько недель назад.

«Что ж, так даже лучше, — усмехнувшись, размышляла я про себя, когда мы шли по освещённым факелами коридорам подземелья. — Теперь все остальные будут притворяться, что верят в то, что мы общаемся исключительно как преподаватель и ученица, а мы с Северусом будем делать вид, что не знаем, что все в курсе наших настоящих отношений. Пока Дамблдор ведёт себя как ни в чём не бывало, никто не посмеет и слова сказать по этому поводу ни мне, ни ему».

— О чём ты хочешь поговорить со мной? — небрежно поинтересовалась я, подойдя к его рабочему столу и легко присев на ровную поверхность.

Северус подошёл ко мне на расстоянии пары шагов и, скрестив руки на груди, оценивающе посмотрел на меня, но мой вид был настолько невозмутимым, что он, усмехнувшись, произнёс:

— А ты ещё не догадалась?

— Нет, — с прежней невозмутимостью ответила я, продолжая неотрывно смотреть ему в глаза.

— Выходи за меня, — просто сказал Северус, но я в ответ только покачала головой из стороны в сторону. — Почему?

— Северус… — я сделала глубокий вдох, — я столько раз уже была замужем… Я больше не верю в брак. И тебе не советую. Никому из нас это не нужно.

— Мне нужно, Тина, — он подошёл совсем близко ко мне и, серьёзно посмотрев мне в глаза, продолжил настаивать на своём: — Я верю. Выходи за меня.

— Нет, — всё так же твёрдо ответила я, тоже смотря прямо в полные спокойствия чёрные глаза. — Нет.

— Ты меня любишь? — спокойным и мягким, как бархат, голосом спросил Северус, и я сразу ответила:

— Да.

— Выходи за меня, — с прежним спокойствием повторил он свою просьбу, но я теперь уже я твёрдо стояла на своём:

— Нет. Ты сам не понимаешь, о чём просишь.

— Я прекрасно понимаю, о чём я прошу тебя. Я прошу тебя стать моей женой. Ты согласна?

— Северус… — я наклонила голову набок, и в моём голосе появились нотки печали. — Я уже сейчас вижу, что ты пожалеешь об этом впоследствии. Не надо. Сколько мы с тобой знакомы? Сколько ты меня знаешь? Полгода? Два месяца?

— Это неважно, — так же невозмутимо ответил он, неотрывно смотря на меня чарующе-чёрными глазами. — Не важно, сколько мы с тобой знакомы, Тина. За это время я узнал тебя достаточно хорошо, чтобы больше не отпускать от себя.

— Не отпускай. Я никуда не уйду от тебя. И брак здесь совсем ни при чём.

— Нет, — теперь была очередь Северуса качать головой из стороны в сторону. — Для меня это очень важно. Я хочу семью, Тина. С тобой.

— У нас она будет, — пообещала я, и он снова с надеждой в голосе спросил:

— Значит, ты согласна стать моей женой?

— Нет. Северус, поверь мне, не надо… не надо больше задавать мне этот вопрос. Ничего нового ты больше не услышишь.

— Это из-за Тома? — с вызовом поинтересовался Северус, и я сразу резко выдохнула:

— Нет. Это не из-за него. Он тут вообще ни при чём.

— Тогда почему?

— Северус, брак — это всего лишь законный способ разделить при разводе накопленное имущество, и всё. А мы с тобой достаточно умные люди и сможем договориться, если вдруг настанет такая необходимость. Ничего другого я в нём больше не вижу.

— Разве вы с Томом что-то делили? — он упрямо продолжал задавать вопросы, но я старалась сохранять спокойствие.

— Нет. У нас были в совместной собственности огромный особняк в центре Лондона и вилла на Лазурном берегу, но ни Том, ни я за все эти годы так и не заявили права собственности на них после… после того, как всё произошло. Теоретически я внучка… эм… себя, то есть всё это принадлежит мне по бумагам, но… я сильно сомневаюсь, что найду в себе силы когда-нибудь зайти в наш старый дом. Паттерсон следит за особняком, следит за тем, чтобы его вовремя ремонтировали, следит за чистотой внутри, приносит корреспонденцию оттуда, но я сама никогда не смогу заставить себя туда зайти.

— Чего ты боишься, Тина? — опять с вызовом спросил Северус, прижав меня к себе ещё крепче. — Ты боишься развода? Боишься, что я брошу тебя?

— Нет, не боюсь, — всё с прежним спокойствием ответила я, приобняв его за плечи. — Я просто не хочу. Пожалуйста, давай…

Но он резко перебил меня, обхватив моё лицо горячими ладонями:

— Нет, мы не закроем эту тему, пока я не получу ответы на все мои вопросы.

— Ты уже получил их. На главный — точно.

— Этот ответ не устраивает меня, — твёрдо заявил Северус, продолжая пристально вглядываться в моё лицо. — Я хочу услышать другой.

Я только молча помотала головой, прекрасно понимая, что мы зашли в тупик, причём глухой. Но Северус упрямо не хотел смириться с этим печальным обстоятельством, поэтому продолжал настаивать на своём:

— Неужели мне нужно довести тебя до такого состояния, чтобы ты согласилась быть моей женой мне назло? Неужели ты не можешь пойти под венец по своей воле? — полушёпотом поинтересовался он, продолжая держать в ладонях моё лицо.

— Наверное, нет, — сразу согласилась я, уже устав повторять слово «нет». — Не могу.

— Хорошо, давай попробуем по-другому, — поняв, что я не собираюсь отступать, тихо предложил Северус. — Сколько тебе нужно времени, чтобы основательно подумать над этим вопросом?

— Нисколько, — невозмутимо сказала я, поджав губы от осознания того обстоятельства, что этот мой ответ тоже не остановит упрямца. — Я могу сейчас ответить тебе, и мой ответ не изменится ни через год, ни через десять.

— Я не собираюсь ждать десять лет, Тина.

— Том ждал целых семь, — спокойно напомнила я, видя, что он тоже не собирался отступать от своей цели хотя бы на миллиметр.

— У него было достаточно времени в запасе. Ты же сама сказала, что ему было всего двадцать шесть, когда вы поженились?

— Северус, тебе же всего… — недоуменно начала говорить я, но тот меня перебил, ещё немного ближе наклонившись ко мне:

— Тина, мне не «всего», а «целых» тридцать шесть лет. И для меня время течёт совсем не так, как для тебя или Лестата, если ты об этом забыла. Я хочу семью. С тобой. Дети моих однокурсников в ближайшие несколько лет уже окончат школу, а я всё это время терпеливо ждал. Тебя ждал, Тина. И не семь, а целых пятнадцать лет. И больше ждать я не собираюсь.

Я изумлённо посмотрела на Северуса, но он продолжал со сталью в глазах смотреть на меня. В этот момент я поняла, что он ни за что не отступит. И это ещё больше удивило меня: «Откуда вдруг у него появилась такая внутренняя уверенность?..»

— Мы сможем закрыть эту тему на сегодня, если я пообещаю тебе подумать над этим? — осторожно задала я вопрос в надежде хоть как-то сдвинуться с мёртвой точки и выиграть время для раздумий.

— Это будет тем самым обещанием, про которые меня только что предупреждал Лестат? — насмешливо уточнил Северус, убрав руки от моего лица и обхватив меня за талию, и я расслабленно улыбнулась.

— Нет. Я действительно подумаю насчёт этого всего. Честное слово. Дай… дай мне… полгода.

— Две недели, — не терпящим возражений голосом произнёс он, но я сразу возмутилась:

— Два месяца!

— Месяц, я согласен, — самодовольно улыбнувшись, Северус прижал меня к себе и страстно поцеловал.

— Я же вроде сказала два… — прошептала я в перерыве между поцелуями.

— Тина, через два месяца я уже буду обращаться к тебе «миссис Снейп», — донёсся до меня шёпот над ухом, а потом я почувствовала горячие губы Северуса чуть ниже, на шее.

— И откуда вдруг такая уверенность? — я немного отстранилась и удивлённо посмотрела ему в глаза, но он только усмехнулся:

— Тина, ты плохо меня знаешь!

— Между прочим, это ещё один довод в пользу моего прежнего ответа… — снова возмутилась я, но Северус, широко улыбнувшись, не дал мне закончить мысль. И чем жарче становились его поцелуи, тем меньше мыслей вообще оставалось у меня в голове в этот вечер.

***

А я, наивная, думала, что переговоры с Невиллом будут намного труднее переговоров с Северусом, но это оказалось совсем не так. Не ожидая такого сильного напора от своего любовника, я всё-таки согласилась серьёзно подумать над его предложением, но что-то мне подсказывало, что мой ответ не сильно изменится через обещанный срок. И в то же время что-то мне подсказывало, что мне также не стоило недооценивать и Северуса, которого я, оказывается, действительно плохо знала. Но у меня в запасе было ещё достаточно времени, чтобы как следует обмозговать сложившуюся ситуацию, поэтому беспокоиться по этому поводу было немного рано.

А вот с Невиллом всё оказалось намного проще: повстречав его с утра в понедельник в Большом зале за завтраком, я предложила ему встретиться вечером в восемь часов в одном из пустых классов на втором этаже. Мой друг сильно удивился такой просьбе, но обещал прийти в назначенное время. И когда он неуклюже постучал в дверь без пяти минут восемь, я, уже ожидая его, аккуратно открыла её и впустила беднягу.

— Тина, зачем ты хотела увидеться со мной наедине? — недоуменно поинтересовался Невилл, как только вошёл внутрь. — Неужели ты изменила своё мнение?..

— Нет, не изменила, — поспешила заверить его я и окончательно убить всю оставшуюся надежду. — Но мне действительно нужно поговорить с тобой. И разговор будет непростым.

С этими словами я подошла к одной из пустых школьных парт, на которой лежала моя школьная сумка, и достала из неё небольшую квадратную бутылку и два стакана. Открыв стеклянную ёмкость, я налила немного тёмно-коричневой жидкости в оба стакана и протянула один из них Невиллу.

— Что это? — с недоверием в голосе спросил он, подойдя ко мне и взяв в руки стакан.

— Бренди, — невозмутимо пояснила я, присев на ту самую парту, — причём весьма неплохого качества.

— Тина, но нам же ещё нет семнадцати… мы не можем…

— Сегодня можем. Пей, — приказала я, и Невилл послушно залпом проглотил крепкий алкоголь и недовольно поморщился. Я же, сделав небольшой глоток и как следует распробовав напиток, начала развивать свою мысль:

— Невилл, ты очень умный парень, правда. Ты легко раскусил нас с Северусом, — на этих словах он изумлённо вытаращился на меня и выпалил:

— Так это правда?

— Да, Невилл, правда. По-моему, вся школа уже в курсе, нет? — насмешливо поинтересовалась я, сделав ещё один глоток бренди.

— Ну… это пока всё на уровне слухов. Но ты права, после вашего танца позавчера мало у кого остались сомнения, что между вами только дружеская симпатия. Ты выглядела такой взрослой…

— Невилл, мне двадцать три года, — честно призналась я, немного рассмеявшись. — А по паспорту вообще тридцать пять. И не надо спрашивать, как так всё получилось.

— Теперь всё понятно… — растерянно протянул он, поставив стакан на парту рядом с собой. — Но что ты тогда делаешь в Хогвартсе, Тина? Вы…

— Невилл, тебе нет нужды обращаться ко мне на «вы». Для тебя я по-прежнему Тина. Что я делаю в Хогвартсе? — повторила я вопрос и после небольшой паузы с улыбкой произнесла: — Создаю проблемы для окружающих?

— Это точно! — рассмеялся Невилл, и напряжение между нами исчезло без следа. — А если честно?

— Если честно, то у меня в жизни был очень непростой период. И я попросила Дамблдора, моего хорошего друга, с которым я очень давно знакома, «поучиться» в Хогвартсе немного, чтобы отдохнуть от проблем. А ты же сам знаешь, директор твоей школы большой шутник, и он разрешил устроить мне этот маленький спектакль.

— Ясно, — весело ответил Невилл, уж не знаю, от чего: от алкоголя или от осознания того, что мы и так в любом случае не могли быть вместе из-за разницы в возрасте. — Значит, я был прав, и ты не волшебница?

— Я уже говорила сегодня, что ты очень смышлёный парень? — широко улыбнувшись, спросила я, и он рассмеялся в ответ.

— Да, говорила. К твоему сведению, я понял это совсем недавно, так как вдруг осознал, что ни разу не видел, как ты колдовала за эти полгода. Ты очень хорошая актриса, Тина.

— Да, всё верно. Спасибо. А ты можешь и дальше прикрывать меня на уроках, чтобы никто больше не догадался об этой моей особенности? Не хочу лишать Хогвартс преподавателя Зельеварения, особенно перед итоговыми экзаменами… — я с надеждой посмотрела на Невилла, и он удивлённо взглянул на меня в ответ.

— Неужели между вами всё настолько серьёзно? — полным недоверия тоном спросил он.

— Да, настолько, — честно призналась я, причём в первую очередь самой себе, а не своему другу. — И если кто-то узнает… В общем, если у меня больше не будет необходимости оставаться здесь и я уеду, то Северус уедет вместе со мной. И как вы будете сдавать экзамен по его предмету, я даже не представляю…

— Да… — наконец Невилл понял весь трагизм сложившейся ситуации, ведь и он сам выбрал Зельеварение для дальнейшего изучения, так как этот предмет действительно был нужен ему для будущей профессии. — Я тебя понял, Тина. Я никому ничего не скажу, обещаю. И буду прикрывать тебя на занятиях. И не только потому, что ты лишишь нас возможности сдать Зелья в конце года…

— Спасибо тебе, Невилл, — я рассмеялась, услышав его последние слова, и тот тепло улыбнулся мне в ответ.

— Тина, а если ты не волшебница, и если тебе так много лет… — я закатила глаза, поняв, что для Невилла «двадцать три года» — это уже много, но терпеливо стала ждать конца предложения, — чем… чем ты тогда занимаешься? То есть, кто?..

— Ты хочешь узнать, кто я по профессии? — догадалась я, и он кивнул. — Я врач. Нейрохирург. Оперирую людей, обычных людей, с заболеваниями спинного и головного мозга.

— Ого… — ошеломлённо произнёс Невилл. — Это… это что-то вроде целителя?

— Да, — согласилась я, положив пустой стакан на парту, — что-то вроде.

— Здорово! — воскликнул он, а на моём лице расцвела улыбка. — Это, наверное, очень сложно?

— Да, ты прав. И я немного устала от постоянного напряжения на работе. Поэтому я здесь, — я выразительно посмотрела на своего друга, а потом аккуратно добавила: — Невилл, если мы обо всём договорились, мы можем сейчас разойтись каждый по своим делам? Просто у меня есть ещё планы на сегодня…

Мы действительно уже долго говорили с ним, а я хотела ещё заглянуть к Северусу. Невилл сразу догадался о моих намерениях, так что, улыбнувшись, произнёс:

— Да, конечно!

— Спасибо, Невилл! Ты настоящий друг! — с улыбкой кинула я на прощание и, повесив сумку на плечо, поспешила прочь из класса в подземелье.

***

— Северус, что это?! — удивлённо воскликнула я, зайдя в его личный кабинет через двадцать минут после встречи с Невиллом и увидев, что весь стол декана Слизерина завален просто огромной кучей пергаментных свитков, и ещё такая же была в шкафу для книг. И я почему-то не сомневалась, что это была даже не половина всех его запасов работ для проверки.

— Тина, ты уже забыла о том, как я просил тебя начинать с вежливого приветствия, а не с фраз, полных возмущения? — устало проговорил Северус, даже не посмотрев на меня.

— Извини, но от такого зрелища мне на ум не приходит ни одного не то, что вежливого слова, ни одного цензурного! Как ты мог такое допустить?! — я изумлённо подошла прямо к зельевару в чёрной шёлковой рубашке, и ему всё-таки пришлось оторваться от проверки свитка и посмотреть на меня.

— Тина, если ты старательно подумаешь и вспомнишь, чем я занимался всю предыдущую неделю, то у тебя не останется ни одного вопроса, — спокойно ответил он и вытянул вперёд руки. Я сразу приняла приглашение и села к нему на колени. — Прости, но у меня очень много работы. И пока я не закончу с ней, я не смогу уделить тебе достаточно внимания.

С этими словами Северус крепко прижал меня к себе и поцеловал в висок.

— Понимаю, — вздохнула я и уже собралась встать, но он не дал мне этого сделать. Я вопросительно посмотрела на него, и Северус, слегка улыбнувшись, пояснил:

— Тина, знаешь, ты бы мне очень помогла, если бы посидела со мной сегодня немного и взяла на себя проверку работ младших курсов.

— Что? — не веря своим ушам, переспросила я.

— Я хочу, чтобы ты помогла мне с проверкой работ младших курсов, — терпеливо повторил Северус, продолжая крепко обнимать меня за талию. — Там несложно, я дам тебе нужный учебник, и ты сразу поймёшь, что к чему. У тебя же три высших образования, и ты дважды…

— …защитила доктора медицинских наук, — рассмеявшись, закончила я предложение. — Ты действительно доверишь мне проверять работы, прекрасно зная, что я понятия не имею, что изучают на младших курсах?

— Да, доверю, — спокойно согласился он. — Ты очень хорошо соображаешь, когда захочешь, и я нисколько не сомневаюсь в твоих умственных способностях. Ты бы очень мне помогла, потому что со старшими курсами всё весьма плачевно… Мне одному здесь ещё неделю придётся сидеть без перерывов на сон и приёмы пищи.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулась я и легко поцеловала его в щёку. — Нет, я не могу допустить этого ни в коем случае! И раз уж это именно я стала причиной бумажного цунами, то мне и разгребать его. Но ты не думал, что в учебнике могут быть освещены далеко не все практические аспекты, которые могут быть важны при проверке домашних заданий?

— Я дам тебе учебник с моими личными записями, — улыбнувшись моей проницательности, ответил Северус. — Всё, что не написал автор, — написал на полях уже я. И ты всегда можешь спросить меня, если у тебя вдруг возникнут сомнения.

— Хорошо, я согласна, — рассмеялась я, встав с его колен, и подошла к другому столу, у которого стоял простой чёрный деревянный стул, а затем пододвинула его к рабочему столу.

Северус тем временем направился к одному из шкафов с книгами и достал оттуда немного потрёпанный учебник в чёрном кожаном переплёте. Он положил книгу рядом со мной и взмахнул волшебной палочкой, отчего из огромной кучи домашних работ выделился десяток тоненьких свитков и приземлился рядом с учебником, а потом подошёл ко мне со спины и, легко приобняв меня за плечи, прошептал:

— Я могу надеяться, что именно эти слова услышу ровно через месяц?

— Надежда умирает последней, — с усмешкой пробормотала я и, открыв книгу, погрузилась в изучение программы первого курса.

Так мы и работали часов пять точно, пока я не начала клевать носом, а мои веки не стали невероятно тяжёлыми. К тому времени я уже успела проверить все имевшиеся работы первого и второго курса, то есть примерно больше полусотни небольших свитков.

— Тина, ты очень устала? — заметив, что я оторвалась от своего занятия и стала растирать виски, спросил Северус.

— Да, — заспанным голосом ответила я, подперев кулаком щёку. — Северус, я закончила с первым и вторым курсом. Может, пойдём отдыхать, а завтра закончим остальное?

— Ничего себе! — удивился он проделанной мной работе и, взяв один из проверенных свитков, вгляделся в него. — Да, всё верно. Не пропустила ни одной ошибки…

Я улыбнулась Северусу, а он тем временем встал с места и, подойдя ко мне, наклонился и произнёс:

— Ты очень помогла мне, любимая. Спасибо. Я тоже закончил с пятым курсом. Ты права, мы можем пойти отдыхать. Ко мне?

— Ты ещё спрашиваешь? — с иронией в голосе хмыкнула я, и он, довольно улыбнувшись моему ответу, подхватил меня на руки и понёс прочь от этого бумажного ужаса к себе в уютную спальню.

К сожалению, я настолько устала в тот непростой день, что как только голова коснулась подушки, то я сразу провалилась в сон. Но, к моему величайшему счастью, проснулась я в невероятно тёплых объятиях Северуса, который терпеливо ждал моего пробуждения.

— С добрым утром, любимая, — прошептал он и поцеловал меня в щёку.

— Вот бы каждое утро начиналось так… — мечтательно протянула я, закрыв глаза и потянувшись.

— Так и будет, — пообещал Северус, а затем добавил: — Тебе всего лишь нужно сказать мне два слова.

— Люблю тебя? — со смехом в голосе уточнила я, и тот рассмеялся в ответ:

— Да, это тоже подойдёт. Пока. Осталось чуть меньше месяца…

— Ты ещё календарь повесь и дни зачёркивай, — съязвила я, прижавшись к его обнажённой груди.

— Так и сделаю! — прошептал в ответ Северус, проведя губами по моему виску. — Спасибо за отличную идею.

От этих слов я рассмеялась и посмотрела прямо в чёрные и такие ласковые глаза.

— Северус, ты невыносим! Так нечестно! Ты давишь на меня!

— Тина, я всего лишь хочу показать тебе этим, что для меня твой ответ действительно очень важен, — спокойно пояснил он, проведя рукой по моим волосам. — И в глубине души ты прекрасно знаешь, что сама тоже очень хочешь ответить мне «да».

— А вот это уже похоже на гипноз… — улыбнувшись, прошептала я, наслаждаясь его прикосновениями.

— Хорошо, я не буду давить на тебя! — с нотками смеха согласился Северус, всё ещё поглаживая мои волосы. — Но я действительно буду считать дни до твоего ответа. Нам пора вставать, скоро начнётся завтрак…

— Я тебя услышала, — сказала я, поцеловав его в щёку. — Вечером мне опять прийти к тебе в кабинет?

— Если тебе нетрудно…

— Нет! — засмеялась я в ответ. — Мне же не надо делать то ужасно большое эссе, которое нам задал преподаватель по Зельям…

— Тина, всё только ради блага студентов, ты это не забыла? — Северус засмеялся вместе со мной, продолжая поглаживать уже мои плечи. — Тем более я бы и сам с удовольствием лучше провёл время с тобой, чем проверял двадцать три таких эссе. Пойдём, соня, солнце уже встало!

— Ты хотел сказать двадцать два? — улыбнувшись, поправила я его. — Моего ты точно не дождёшься.

— Лучше я дождусь кое-чего другого, — выразительно посмотрев мне в глаза, произнёс Северус.

— Может, и дождёшься… — усмехнулась я и, вскочив с кровати, быстро направилась в душ, хотя надолго меня одну, разумеется никто не планировал оставлять, особенно без одежды.

«Может, и дождёшься», — повторила я про себя, всё больше понимая, что я очень хотела быть рядом с этим человеком.

Но чем больше я думала об этом, тем больше чувствовала, что ничего хорошего из этого точно не выйдет. Всё это время меня не покидало предчувствие приближавшейся беды, ведь я прекрасно помнила, что было в предыдущий раз, когда меня преследовало подобное чувство. И я до ужаса боялась, что история может повториться. «Я не смогу пережить это всё второй раз. Не смогу…»

Глава 34. Отсчёт начался

У меня сердце сжалось от страха, когда Тина вдруг заявила в ночь с одиннадцатого на двенадцатое февраля, что догадывается о причине моего срыва накануне и о том, почему я спрашивал её о любви ко мне и Тому. И у меня словно гора с плеч свалилась, когда я понял, что её догадки были весьма далеки от истины. Для себя я к тому времени окончательно решил, что сделаю всё возможное, чтобы оградить её от правды. И пока у меня неплохо получалось.

Но сколько же у меня накопилось работы за эти дни! Когда я наконец-то зашёл в четверг вечером в свой кабинет с целью заняться проверкой домашних заданий и контрольных работ, которые успели накопиться ровно за неделю, то замер в дверях словно вкопанный от их реального количества. Казалось бы, всего неделя, семь дней, что могло случиться за семь дней моего отсутствия? И ответ на этот вопрос лежал прямо передо мной на рабочем столе, а ещё в двух шкафах и в шкафу в классе, где я обычно проводил занятия. И с тяжёлым вздохом я начал разгребать этот кошмар.

Но к великому сожалению, я не мог пока вплотную заняться этой непростой задачей, так как все мои мысли были только о самочувствии Тины. С каждым днём я всё больше убеждался, что ей действительно становилось лучше, что её жизни больше ничего не угрожало. Но пока я не мог оставить её надолго одну, особенно ночью. Просто не мог.

И к ещё большему сожалению, как раз на эти дни выпал этот ужасный «праздник», День святого Валентина. Я и так разрывался между работой и Тиной, а тут ещё добавилось и то, что именно в этот день юные особы от тринадцати до семнадцати лет вдруг вспоминали о существовании различных вариантов любовных зелий, и именно в этот день они хотели с их помощью приворожить тайный объект своих подростковых фантазий. А вот возвращать эти объекты с небес на землю обычно из года в год приходилось мне, потому что особы женского пола редко читают инструкцию, прилагаемую к этим самым зельям, и почему-то считают, что чем больше снадобья попадёт к их цели, тем будет лучше. Однако мой весьма обширный опыт говорил об обратном, и ещё он же заставил меня заняться этим вопросом заранее, чтобы Поппи, которая так заботилась о Тине все эти дни, не пришлось разыскивать меня на следующий день по всему замку и ещё почти день ждать противоядия, попутно усмиряя находившихся у неё на попечении жертв коварной силы любви. Поэтому весь вечер и полночи пятницы я, увы, занимался совсем не тем, чем нужно было бы, хотя у меня всё ещё оставалась надежда, что за выходные я всё-таки смогу разобрать этот завал.

И, как нарочно, накануне этих самых выходных Тина ненароком обмолвилась, что собирается играть на рояле в субботу на том самом балу в честь несчастного праздника, который вот уже полнедели готовил Лестат, заручившись поддержкой директора школы и, ко всеобщему изумлению, Долорес Амбридж. Хотя с его неотразимой внешностью, полагаю, это провернуть было нетрудно. В общем, как бы то ни было, но и полсубботы у меня тоже внезапно выпало, хотя именно этому я не очень расстроился, ведь игра Тины на рояле определённо стоила такой большой жертвы.

Кстати, мы с Лестатом очень неплохо поладили, поскольку всю часть суток, пока светило солнце, он пережидал в подземелье, и у меня была прекрасная возможность расспросить его о сестре. Он, к моей нескрываемой радости, с удовольствием рассказывал о жизни Тины, точнее, о чём она сама никогда бы мне не рассказала. Разумеется, Лестат взял с меня слово, что его сестра никогда не узнает о том, что я что-то узнал от него, и я искренне заверил его, что так оно и будет. И после множества рассказов я наконец понял опасения своего нового друга по поводу того, что Тина, так же как и я недолюбливавшая этот праздник, запросто могла заявиться на бал в джинсах и в одной из её любимых чёрных футболок. Поэтому Лестат в попытке предотвратить посягательство сестры на своё чувство прекрасного заранее выбрал для неё и платье, и туфли. Он хотел выбрать и украшения тоже, из одной из многих коллекций ювелирных изделий, которые принадлежали семье Д’Лионкур, но я попросил его доверить эту непростую задачу мне.

Благодаря довольно долгим и подробным разговорам о Тине у меня сложилось весьма чёткое представление о характере своей любимой и о её предпочтениях, поэтому в качестве подарка я решил выбрать что-то простое, но в то же время изящное. Для этой цели мне даже пришлось ненадолго покинуть Хогвартс, но я решил, что могу оставить «студентку» Когтеврана без присмотра на несколько часов, пусть и на душе было не сильно спокойно. И я был бесконечно рад, когда нашёл именно то, что нужно: прекрасной чистоты и невероятного цвета небольшой сапфир в обрамлении белого золота.

Кулон напомнил мне впечатление о Тине в тот самый день, когда мы с ней посетили оперу. Мне очень хотелось выбрать самый большой камень, какой только там был, чтобы показать любимой, что она очень много значит для меня, но я прекрасно понимал, что чем больше будет сапфир, тем реже Тина будет его надевать, боясь привлечь к себе лишнее внимание. А так она могла вполне спокойно носить украшение почти ежедневно, и мысль, что с ней постоянно будет вещь, напоминавшая ей обо мне, грела душу все эти холодные дни.

Да, я определённо не прогадал, когда между проверкой работ и присутствием на бале в честь так мной нелюбимого праздника выбрал второе: Тина была прекрасна, и так же прекрасна была её игра. Я весь вечер просидел за небольшим столиком неподалёку от рояля и наслаждался старинными вальсами в исполнении девушки, которую любил больше жизни. Тина, как и обещала, ни с кем не танцевала на протяжении всего вечера, хотя желавших пригласить её было хоть отбавляй. И этот факт, видимо, очень расстроил Лестата, ведь по его словам: «Не для того я наряжал этот прекрасный цветок, чтобы она вот так просидела весь вечер в углу». Он, таинственно улыбаясь, попросил меня постоять неподалёку от танцевальной площадки, а сам в это время умудрился отвлечь сестру от своего занятия и привести её прямо в мои объятия. Хоть я тоже, как и Тина, не собирался танцевать в этот вечер, но упустить такой шанс было бы пределом человеческой глупости. И пока я кружил её под невероятно нежную мелодию, которую уже слышал однажды в исполнении Лестата на рождественских каникулах, я успел заметить, что все присутствующие до последнего привидения не могли отвести от нас глаз, даже те, кто точно так же, как и мы, вальсировали на танцполе.

Это был бы один из самых лучших вечеров в моей жизни, если бы Тина, как всегда в попытке пошутить, не затронула одну довольно серьёзную тему, о которой я действительно всё чаще задумывался в последнее время. Точнее, расстроило меня не то, что Тина ненароком затронула её, а то, что я узнал её мнение по этому поводу. Её настоящее мнение, которое очень расходилось с моим собственным.

В ту ночь я не смог заставить себя подняться к ней в больничное крыло уже после звона колокола, сообщавшего, что пришловремя отхода ко сну. И я не смог заставить себя взяться за накопившуюся за эти дни работу. Всю ночь я так и пролежал в одежде на заправленной кровати, размышляя над услышанным.

— Если ты этого хочешь…

— Нет!

Всё это время я, наивный, ломал голову, как же мне подойти к этой теме, и вот как оно оказалось в итоге. «Что ж, ты сама начала всё это, любимая, — пришёл я к выводу уже ближе к рассвету. — И теперь я ни за что не отступлю, пока не услышу на свой главный вопрос совсем другое слово».

Как же мне пригодилась полученная от Лестата информация, когда на следующий день я всё-таки заставил Тину обсудить этот вопрос. Благодаря его рассказам я понял, что чем больше буду настаивать на своём, тем больший отпор получу в итоге. Поэтому, окончательно убедившись, что эта стратегия совсем не подходила в этой ситуации, я решил действовать по-другому: надо было как-то заставить Тину самой прийти к простому выводу, что она хочет стать моей женой. К сожалению, именно на эту стратегию нужно было время, причём достаточно много его, а как раз этого драгоценного дара жизни у меня было в обрез.

Хоть я и сказал Тине, что всё дело в возрасте, но это была лишь часть правды. У меня словно кто-то выжег цифры на сетчатке глаза: перед моим взором всё время были эти несчастные три или четыре месяца, которые оставались до того момента, когда мне придётся осуществить задуманное, и я не мог не понимать, что с определённой долей вероятности могу проиграть эту битву. С каждым днём, с каждым рассветом, к моему безграничному ужасу, количество дней неумолимо уменьшалось, поэтому всё, что я мог позволить себе, — это дать Тине месяц на раздумья, и то это была немыслимая роскошь, бесценный подарок. Но прийти к нужному мне ответу моя любимая должна была сама, и тут я был бессилен что-то сделать, хотя и изо всех сил пытался.

На самом деле, перед моими глазами было две цифры: одна отсчитывала время до развязки, а вторая — время до моего ответа Тому, который дал мне ровно две недели на разработку плана по похищению студентки Когтеврана из замка. Несмотря на весь завал на работе в роли преподавателя Хогвартса, несмотря на добавленную мне работу Поппи Помфри, несмотря на то, что я постоянно думал, как мне добиться желанного ответа от Тины, я основательно работал и над этой проблемой. «Проблемой» — потому что в мои планы совсем не входил выход Тины за границы защиты даже на пару сантиметров.

«Но как же мне максимально оттянуть этот момент? — судорожно соображал я, оставаясь наедине с самим собой. — Как мне украсть как можно больше времени для себя, для неё?»

К несчастью, чем больше я тратил время на раздумья по этому поводу, тем меньше его оставалось в итоге. В тот самый день, двадцать пятого февраля, я с невозмутимым видом стоял перед мертвенно-бледным волшебником в белой рубашке с расстёгнутой пуговицей на вороте и чёрных брюках, расслабленно сидевшим в изящном и замысловатом кресле в своём маленьком «кабинете».

— Северус, как я рад тебя видеть! Ты пунктуален, как всегда! — с неким подобием улыбки совершенно искренне поприветствовал меня он и, встав из кресла, бодро прошёлся по комнате и присел на самый край своего стола. Том, скрестив руки на груди, с усмешкой во взгляде неотрывно смотрел прямо на меня, но я, как обычно, старался сохранять невозмутимость. — Я надеюсь, у тебя появились какие-нибудь мысли по поводу той непростой задачи, которая теперь стоит перед нами?

— Да, милорд, — спокойно ответил я, а сам горько рассмеялся про себя: два взрослых здравомыслящих человека, отличавшихся весьма незаурядным умом и прекрасно понимавших бессмысленность всего этого фарса, продолжали говорить о несуществующей цели и делать вид, что оба в неё верили. — У меня есть несколько вариантов, как мы можем добиться желаемого. Могу я задать вам несколько уточняющих вопросов?

Раньше я бы никогда не позволил себе разговаривать с Волан-де-Мортом подобным образом и подобным тоном, но сейчас ситуация резко изменилась: внезапно страх перед этим человеком полностью испарился из моего сердца. У меня больше не было страха, что Том убьёт меня из-за одного моего неосторожного слова, ведь я отчётливо понимал, что если бы он хотел это сделать, а причин у него на данный момент было предостаточно, — я был бы уже давно мёртв.

— Что ж, Северус, я весь внимание, — благосклонно произнёс тот и опёрся ладонями о ровную поверхность стола, показывая тем самым, что он полностью открыт для беседы. — Какие вопросы ты хотел мне задать?

— Когда именно мисс Велль должна прийти к вам, милорд? — невозмутимо задал я первый вопрос, который беспокоил меня больше всего на данный момент. — Можем ли мы запланировать эту встречу в период летних каникул, когда она перестанет находиться под постоянным наблюдением Дамблдора?

Том сразу же понял, что я на самом деле завуалировано спросил его о дате нашей с ним… последней «беседы». Внимательно посмотрев мне в глаза, он спокойно ответил:

— Нет, Северус, август — это слишком долго. Тем более тебе не кажется, что глупо ждать пять месяцев только ради настолько незначительной встречи? Я думаю, что крайний срок для всего этого — середина мая. Нам же ещё нужно, чтобы мисс Велль помогла нам осуществить задуманное, а именно помочь мне расправиться с Гарри Поттером. Ей тоже нужно будет время. Я планировал закончить все дела до окончания учебного семестра, мой дорогой друг. Разве тебе не хочется отдохнуть летом?

— Да, мой лорд, вы правы, — невозмутимо ответил я, а сам про себя подумал: «Восемьдесят один день. Ровно».

— Ещё какие-нибудь вопросы? — вежливо напомнил Том, и я уверенно кивнул.

— Да. Дамблдор не сможет не заметить, что девушка пропала на какое-то время… — с прежней невозмутимостью начал говорить я, но он меня перебил:

— Северус, как раз в этом-то и состоит твоя задача: сделать так, чтобы Дамблдор ничего не заметил.

— И как же мисс Велль сможет помочь вам убить мальчишку? — не сдавался я, пытаясь узнать «лишние» подробности несуществующего плана.

В этот момент мы оба осознавали, что столкновение между нами неизбежно, но нам обоим нужно было основательно подготовиться к этому. Том, услышав мою реплику, усмехнулся уже вслух, ведь и он прекрасно понимал всю иронию сложившейся ситуации, но упрямо продолжал исполнять свою роль в этой пьесе. А мне не оставалось ничего другого, как исполнять свою.

— Северус, прошу тебя, не забивай свою светлую голову ненужными поводами для раздумий. Все эти вопросы я как-нибудь решу сам, уверяю тебя. Всё, что от тебя требуется — это незаметно для окружающих и, главное, Альбуса Дамблдора, вывести мисс Велль из Хогвартса и привести сюда, чтобы мы могли побеседовать наедине. И я думаю, что у тебя получится убедить её прийти сюда, у вас же с ней такие близкие и тёплые отношения.

— Да, именно так я и хотел поступить, — согласился я, а он всё это время продолжал с лёгкой улыбкой смотреть на меня. — Но у мисс Велль весьма своеобразное представление о морали и нравственных идеалах. И мне потребуется немало времени, чтобы убедить её встать на вашу сторону, милорд, и тайно прийти к вам на встречу, а в дальнейшем помочь вам избавиться от Поттера, поскольку он является одним из её близких друзей.

— Я понимаю тебя, Северус, — невозмутимо ответил Том, склонив голову немного набок. — Я тебя не тороплю. У тебя есть почти три месяца для выполнения этой нелёгкой задачи. Я тебе полностью доверяю. У тебя остались ещё какие-нибудь вопросы?

— Нет, мой лорд, — смотря прямо ему в глаза, ровно ответил я. — Вы ответили на все имеющиеся у меня вопросы.

— Чудесно. И, кстати, Северус, несмотря на то, что ты так интенсивно работаешь над этой непростой миссией, ты не мог бы теперь заходить ко мне сюда, в мой кабинет, после общих собраний? Я бы хотел послушать твоё мнение насчёт всех событий, которые происходят в магическом мире вне стен Хогвартса. У тебя весьма незаурядный ум, и мне был бы полезен непредвзятый взгляд со стороны. Ты согласен?

— Да, мой лорд, — произнёс я, уловив мысль, что контроль над моими действиями будет значительно усилен.

— Прекрасно! — тихо воскликнул он, а потом благосклонно добавил: — Ты можешь идти, Северус.

Услышав это, я вежливо кивнул на прощание и ровным шагом покинул комнатку, слегка прикрыв за собой дверь. После такой содержательной беседы, а она действительно была содержательной, у меня появилось достаточно поводов для раздумий, впрочем, также у меня появилось и много ответов на вопросы, мучивших меня до этого.

Во-первых, я отметил про себя, что Том впервые разговаривал со мной на равных, уж не знаю, то ли я стал более уверенным в себе, то ли он внезапно разглядел во мне опасного соперника. На мгновение у меня даже возникло ощущение, будто мы начали с ним шахматную партию, и за время разговора каждый из нас успел сделать по одному ходу.

Во-вторых, у каждого из нас на руках была необходимая информация: он дал мне понять, сколько времени у меня осталось, а я дал ему понять, что активно готовлюсь к этой встрече. И к тому же Том не мог не уловить из моих фраз, что я сделаю всё возможное, чтобы Тина не пришла сюда. И было бы верхом легкомысленности с моей стороны думать, что у него не было пары козырей в рукаве. Да, сегодня я понял, что у него точно созрел запасной план, как заставить свою бывшую жену встретиться с ним, и это обстоятельство как раз и не давало мне покоя.

Что ж, теперь у меня хотя бы были развязаны руки: я мог больше не беспокоиться по поводу того, что мне нужно придумывать ложную информацию об Ордене или Дамблдоре. Всё, что сейчас было нужно Тому, — это знать, что Тина находится в школе Чародейства и Волшебства, причём следить за ней он мог напрямик через сознание Поттера. И я мог больше не отчитываться перед ним за каждое своё действие. Но была в этом вопросе и третья сторона, которая могла создать определённые проблемы…

Дамблдор. Я всё так же мог шпионить для него, поскольку всё ещё посещал общие собрания, но вот надо ли мне говорить с ним о реальном положении вещей? Поскольку Лестат ушёл тогда от ответа на вопрос директора о патронусе, то всего три человека во всём мире знали о сложившейся ситуации: я, Том и Лестат. Надо ли добавлять четвёртого?

И что-то мне подсказывало, что не надо. Дамблдор легко мог рассказать всё Тине, ведь они неплохо общались, а я не мог присутствовать при их беседах, более того, порой я даже не подозревал, что они вообще были. Директор никогда не раскрывал мне свои планы до конца. У него всегда были свои мысли насчёт противостояния с Волан-де-Мортом, и он далеко не всегда делился ими со мной, хотя я играл в этой истории не последнюю роль. Даже до всей этой истории меня порядком злило это его отношение ко мне, а сейчас…

Сейчас, когда я обладал настолько важной информацией, я не собирался делиться ей с Дамблдором. Если раньше я, в общем-то, ничем не рисковал, если раньше моей целью было отомстить за смерть Лили, и я мог доверять Дамблдору, даже не зная его планов полностью или хотя бы частично, то сейчас многое поменялось. Сейчас мне было что терять. Я не мог отдать на произвол судьбы моё будущее с Тиной, я не мог так сильно рисковать им. И в этом вопросе директор был для меня весьма тёмной лошадкой.

В тот роковой вечер двадцать пятого февраля я пришёл к одному ключевому выводу: чем меньше переменных было в этом уравнении, тем проще было решить его. Это только наше с Томом дело, и больше никому ничего знать было необязательно. Ни Тине, ни Дамблдору.

***

Давно я не чувствовал такого подъёма сил, как в конце февраля. В те дни у меня было такое чувство, что я в конце концов нашёл то, что так долго искал. Как будто передо мной на небосводе зажглась путеводная звезда. И осознание этого простого факта дарило мне необычайные силы и лёгкость.

Внезапно мысли в моей голове пришли в небывалый порядок. Всё было расставлено по своим полочкам, по своим местам. Мой мозг, эта идеальная, почти совершенная машина наконец-то словно вышел из дрёмы и работал почти во всю свою мощность. Я вдруг понял для себя, что в последний раз чувствовал себя так примерно в то самое чудесное время, когда активно противостоял Тине, тогда ещё профессору Д’Лионкур, во время моей учёбы в университете. Когда я ещё не влюбился в неё как мальчишка. Когда она ещё не успела отравить меня своим ядом нервно-паралитического действия.

Да, тогда у меня был действительно сильный противник. И надо же, действительно сильный противник появился у меня и сейчас. Я понял это именно по оживлению своего ума. Мне вдруг вспомнился курс философии, который я проходил на младших курсах обучения в медицинском университете. Согласно восточной философской школе, жизнь — это борьба противоположностей. Но кого же можно было противопоставить мне?

Гарри Поттер. Мальчишка. Какими же глупостями я занимался до этого?! Как я вообще мог поверить в то, что какое-то пророчество от недопредсказательницы может распоряжаться моей судьбой?! Это всё смерть Тины сбила меня с моего прежнего рационального пути. Это всё смерть Тины заставила меня впасть в спячку, в маразм, поверить во всю эту чушь. Как мог этот мальчишка противостоять мне?

Альбус Дамблдор. Ещё одна достойная кандидатура, но всё мимо. Что бы там ни говорили про нынешнего директора Хогвартса, но Дамблдор доживает свой век в лучах былой славы. Его противоположностью был Геллерт Грин-де-Вальд. Да, два гения, две мощные звезды, равные по модулю и противоположные по знаку. И оба сейчас доживали свой век: один в тёплом кресле директора Хогвартса, другой в холодной камере в Нурменгарде. Сейчас, когда я очнулся ото сна, когда я набрался сил, когда у меня наконец-то появилась цель — Дамблдор был мне не соперник.

Внезапно я осознал, что мне даже необязательно было менять свою палочку на более мощную, как я хотел сделать до этого. Не в палочке было дело, совсем не в ней. Дело было во мне самом. И тогда, именно в тот день, я это понял. Именно в тот день я вдруг осознал, что мог с лёгкостью разрушить щит вокруг Хогвартса, казавшийся для меня непреодолимой преградой всего несколько недель назад. Но я не хотел торопить события. Нет. Одним из главных моих преимуществ было то, что я умел ждать. И я дождался.

Северус Снейп. Да, можно сказать, что он теперь был для меня своеобразным Геллертом. Насколько я помню, они с Дамблдором были ровесниками, но ведь про нас со Снейпом можно было сказать почти то же самое: в последнее время я как будто вернулся к себе прежнему, именно к тому себе, каким я был до смерти Тины, то есть когда мне было тридцать три года. И я сразу заметил, как изменился он: в глазах Снейпа исчез страх, а внутри появился стержень. Титановый стержень. Я был в восторге, заметив это.

«Да, Северус, тебя-то я и ждал все эти годы, — усмехнулся я про себя во время беседы с ним в моём кабинете спустя две недели после начала нашей небольшой партии. — Как же ты изменился…»

И всё благодаря ей. Она, Тина, создала нас. Одинаковых по модулю. Противоположных по знаку. Моей опорой была ненависть к Тине. Его — любовь к ней. «Что же окажется прочнее?» — меня так и подмывало проверить это, но пока было не время.

Да, пока было не время. Он был ещё не готов. Снейп ещё не осознал всей своей мощи, всей силы, которую Тина открыла в нём. И он умолял меня дать ему время. Мне было так смешно беседовать с ним в тот раз. Да, впервые мы с ним беседовали, а не я отдавал приказы — а он послушно поддакивал. У нас была беседа. И он молил меня дать ему время. Что ж, я стал таким щедрым в последнее время, что дал ему целых два с половиной месяца. Немыслимая роскошь, если подумать. Целых два с половиной месяца он мог пребывать в иллюзии счастья. Целых два с половиной месяца Снейп мог любить её. Мог верить в ответную любовь. Немыслимая роскошь…

Как же мне стало интересно с этого момента наблюдать за ним. Как же мне стало интересно следить за его аккуратными ходами на шахматном поле. Да, вот уже сорок с лишним лет в моей душе не просыпался такой азарт. Как интересно!

В какой-то момент мне даже показалось, что я мог проиграть эту партию. Я вдруг осознал, что передо мной был действительно сильный противник. У него, так же как и у меня, появилась цель, за которую не жалко было и жизнь отдать. Хотя здесь я немного кривил душой, точнее, её остатками: я мог при желании вернуться в этот мир, даже после смерти, ведь никто не подозревал о моих маленьких… «секретах». Даже он. А вот Снейп отчаянно рисковал своей жизнью, единственной своей жизнью. И это делало его ещё опаснее.

«Да, мне определённо не стоит его недооценивать! — восторженно подумал я после того, как дверь в мой кабинет закрылась. — Как же интересно!»

Да, Снейп мог выиграть этот поединок, теперь я это окончательно осознал. Что ж, если выиграю я, если убью его, а это нужно сделать непременно при Тине (иначе зачем вообще весь этот спектакль?), то я получу долгожданное удовлетворение от мести. Я буду счастлив. Отомщён.

Если выиграет Снейп и убьёт меня, то он получит время, много времени, очень. И он может быть с ней, все годы, что отпущены ему природой, если Тина, конечно, не бросит его раньше. Он же не станет терзать свою душу, создавать крестражи, как это сделал я уже после смерти своей жены, только чтобы побыть рядом с ней чуть дольше. Он не станет вампиром, ведь тогда он лишится волшебной силы и будет вынужден каждую ночь целую вечность убивать людей. Он всё равно умрёт, рано или поздно.

А вот я вернусь. Да, я вернусь, тоже рано или поздно. Я умею ждать. Интересно, с кем же будет Тина в этот раз, следующий? Кого она будет обманывать после Снейпа? Что ж, я найду способ отомстить ей даже в случае гипотетической победы своего противника. Только немного позже, но я же умею ждать. Я давно решил проблему времени для себя. Время теперь не значило для меня ровным счётом ничего, так же как и для неё.

«А вот что значит время для тебя, Северус? — мысленно обратился я к своему противнику, как будто он сидел напротив. — Что значат для тебя эти два с небольшим месяца? Как ты ими распорядишься?»

У него осталось ровно семьдесят пять дней. Я уже знал, как мне заставить Тину прийти ко мне, причём по своей воле и абсолютно без помощи моего дорогого друга, который, я уверен, попытается мне помешать. Да, десятого мая, вечером, она войдёт в холл Малфой-Мэнора, в облегающем чёрном платье, сверкающая, прекрасная. Десятого мая, поздно вечером, она будет рядом со мной, будет сидеть на моём месте во главе большого чёрного стола в столовой, где я обычно проводил свои собрания. И в это собрание, последнее, она будет со всеми нами. Со мной и с Северусом.

Десятого мая, поздно вечером, у Тины будет последняя возможность посмотреть на него. Я заставлю её умолять меня, просить пощады для него. И он будет смотреть на это. А потом я убью его. Или он меня? Рискнёт ли он? Смогу ли я?

«Как интересно! — я невидящим взглядом посмотрел в темноту за окном. — Даже я не могу предугадать, что будет десятого мая поздно вечером… Но то, что этот день станет решающим для нас троих, я не сомневаюсь. Что ж, Северус, у тебя осталось семьдесят пять дней. Отсчёт начался».

Глава 35. Календарь

Наконец всё вернулось в своё русло. Наконец после всех этих ужасных событий на Чёрном озере, после моего почти что «воскрешения», после внезапных перемен в Северусе, после этого несчастного бала жизнь в Хогвартсе вернулась в прежнее русло. Хотя «прежнее русло» — это, наверное, не то словосочетание, ведь из-за перечисленных мной выше событий русло как раз таки сильно изменило направление, но хотя бы замедлило своё бурное течение, перейдя в более спокойный темп.

Как я уже говорила, теперь мне не было нужды скрывать свою влюблённость в преподавателя Зельеварения, поскольку самый последний таракан в школе уже успел обсудить, что согласилась танцевать на балу я только с ним, и как заворожённо я смотрела на него во время вальса. Но все эти дни я упрямо продолжала делать вид, что между мной и профессором Снейпом исключительно деловые отношения, и моя влюблённость — это не более чем лёгкое увлечение, которое, можно не сомневаться, скоро пройдёт. Тем более что специфика публики, перед которой развернулась эта трагикомедия, была такова, что абсолютному большинству учащихся даже в голову не могло прийти, что наши «отношения» могут зайти дальше танцев и влюблённых взглядов и как максимум лёгкого поцелуя. И я думаю, что чопорные англичане во главе с Минервой МакГонагалл и Долорес Амбридж, которые, ко всеобщему удивлению, резко нашли общий язык, когда мы с Северусом своим танцем вдруг пошатнули их нравственные идеалы, даже в самом диком кошмаре не могли представить себе те сцены, которые видел тот самый несчастный стол (необычайно крепкий, надо заметить!) в личном кабинете декана Слизерина. А про спальню декана Слизерина я даже и не заикаюсь.

В общем, когда я снова вернулась к учёбе, то все уже настолько устали мусолить эту новость, всем она настолько приелась, что меня, собственно говоря, никто даже и не беспокоил особо. Поэтому я спокойно продолжала играть свою роль и «учиться», только теперь уже три человека в Хогвартсе знали о моём маленьком секрете. И Невилл, к его величайшему благородству, теперь очень выручал меня, поскольку все пары, на которых необходимо было применение магии, у нас были общими. Кстати, именно благодаря моему помощнику, моя успеваемость резко возросла, настолько, что строгая и очень сердитая на меня в последнее время профессор МакГонагалл даже пару раз снизошла на своих занятиях до похвалы в мой адрес, по правде сказать, не вполне заслуженной. Да, жизнь снова постепенно налаживалась.

По крайней мере, мне так казалось, пока в двадцатых числах февраля ко мне, мирно сидевшей за столом в Большом зале перед обедом и с интересом читавшей учебник по Зельеварению за седьмой курс, не подошли мои однокурсницы с Пуффендуя, с которыми я к тому времени неплохо общалась.

— Тина, привет! — хихикая, обратилась ко мне Ханна, а Сьюзен от распиравшего её смеха закрыла рот рукой.

Вместо приветствия я молча перевела взгляд со строчек учебника на пуффендуек и вопросительно посмотрела на них, и Ханне всё-таки пришлось самой продолжать «разговор»:

— А ты не в курсе, зачем профессор Снейп повесил в классе, где проходит Зельеварение, календарь и что-то отмечает в нём?

Услышав это, я настолько изумлённо посмотрела на девочек, что они обе уже не смогли удержаться от громкого смеха.

— Какой календарь? — я еле-еле заставила произнести себя эти два слова, ведь я сразу догадалась, что это был за календарь и чего с таким нетерпением ждал зельевар. «Ну он у меня получит! — подумала я, уже начиная закипать от злости. — Это же была всего лишь шутка, а не инструкция к действиям!»

— Ну, он такой… большой… обычный, в общем-то, календарь на пергаментном свитке… — в перерывах между приступами смеха пояснила Сьюзен.

— Девочки, а почему вы спрашиваете об этом меня? — стараясь по максимуму сохранять невозмутимость, вежливо поинтересовалась я, когда их смех немного прекратился.

— Ну вы же с ним… — смущённо начала говорить Ханна, но я сразу её перебила:

— Мы с ним что? — я с таким вызовом посмотрела на неё, что её щёки сразу же загорелись от стыда.

— Вы же с ним… неплохо общаетесь, — Сьюзен закончила предложение за подругу и многозначительно посмотрела на меня.

— Общается с ним мой несносный братец, — не терпящим возражений и слегка раздражённым тоном заметила я. — И он же попросил профессора Снейпа дополнительно позаниматься со мной его предметом, потому что скоро экзамены, а программа, которую я изучала до этого, сильно отличается от вашей.

— Но, Тина, у тебя с Невиллом почти самые высокие баллы по Зельеварению! — попыталась возразить Ханна, но я перевела свой жёсткий взгляд на неё, и та снова покраснела.

— Именно потому, что Невилл мне и помогает на занятии, у меня такие высокие баллы, — невозмутимо и немного холодно ответила я. — А экзамен мне придётся сдавать уже без него. Вот и всё наше общение. И зачем профессору Снейпу понадобился этот календарь, я не имею ни малейшего понятия. Ещё какие-то вопросы?

— Нет, это всё, — с виноватой улыбкой проговорила Сьюзен, и неразлучные подруги поспешили к своему столу.

Я же облегчённо выдохнула и хотела уже снова вернуться к увлекательному чтению, как в эту же минуту ко мне со спины кто-то подбежал и совсем рядом раздался запыхавшийся голос:

— Тина, ты уже слышала про календарь в кабинете Зельеварения?

Всё ещё отчаянно пытаясь сохранить остатки терпения, я с каменным лицом повернулась к обладательнице голоса и невозмутимо ответила:

— Да, Джинни, слышала.

— А ты не знаешь?.. — хотела спросить она, но я резко выкрикнула:

— Нет!

Джинни изумлённо уставилась на меня в ответ, совсем не ожидая такого сильного раздражения в свой адрес, и в это время к нам подошли её братья, Фред и Джордж.

— Тина! — воскликнул Фред, присев рядом со мной.

— А ты знаешь… — продолжил за брата фразу Джордж, сев с противоположной стороны.

— …что повесил у себя в подземелье… — снова взял слово Фред

— …профессор Снейп? — закончил Джордж это длинное предложение, и я уже с гневом во взгляде уставилась на него.

— Неужели календарь?! — ядовито поинтересовалась я, и Фред сразу же выпалил:

— Так ты знаешь зачем?..

— Нет! Я не знаю! — с бешенством в голосе воскликнула я, осознав, что терпения хватило на невероятно короткий промежуток времени.

— Но вы же с ним… — осторожно начала говорить Джинни, но я уже настолько разъярённым взглядом посмотрела на неё, что та замолчала на середине фразы.

— Он. Готовит. Меня. К. СОВ, — чётко проговаривая каждое слово, произнесла я. — Мы. С. Ним. Не. Общаемся. Я. Понятия. Не. Имею. Зачем. Ему. Понадобился. Этот. Чёртов. Календарь.

— Мисс Велль! — за моей спиной раздался противный приторный голосок Амбридж. — Следите за своими выражениями! Минус пять баллов с Когтеврана.

— Прошу прощения, профессор Амбридж, — бархатным голосом произнесла я в ответ, и когда розовое недоразумение дошло до преподавательского стола, опять сердито окинула взглядом семейство Уизли.

— Ладно-ладно, Тина, не кипятись, — виновато пробормотал Фред, вставая со своего места.

— Мы просто спросили, вдруг ты что-то слышала… — закончил фразу Джордж, и близнецы пересели за соседний стол.

— Я тоже, пожалуй, пойду… — смущённо дополнила Джинни, верно оценив моё состояние на тот момент, и я, опять тяжело вздохнув, приступила к чтению.

Но не судьба мне, видимо, было почитать в тот день ни перед обедом, ни после. Ни даже во время занятий. Потому что все, у кого в тот день были пары по Зельям, сразу же после них бежали ко мне и спрашивали про этот несчастный календарь. И к семнадцатому разу, когда я уже даже слова от раздражения произнести не могла, а это было как раз после Ухода за магическими существами, я быстро спустилась в подземелье, буквально сгорая от злости, и направилась в сторону личного кабинета декана Слизерина, в котором я, как ни странно, бывала намного чаще, чем у декана своего факультета. К моему удивлению, дверь была не плотно закрыта, как обычно, а слегка прикрыта, и до меня отчётливо доносились чьи-то рыдания. Женские рыдания.

От подобного рода звуков моя злость мгновенно испарилась, и я в состоянии, близком к шоку от изумления, застыла в шаге от открытой двери и усиленно прислушивалась. И спустя две минуты услышала знакомые шаги, приближавшиеся к двери, поэтому благоразумно сделала два шага назад.

— Вы можете не переживать по этому поводу, мисс Роджерс, — тоном, близким к отеческому, проговорил Северус, уже выходя из своего кабинета, а рядом с ним шла заплаканная девушка лет семнадцати с длинными чёрными волосами и осиной талией, одетая в зелёного цвета мантию и облегающее её немалые формы чёрное элегантное платье. — Я обязательно разберусь в этой ситуации. Это всего лишь досадное недоразумение, и ваша успеваемость никак не пострадает.

И, сказав эту фразу, он протянул слизеринке белый носовой платок, появившийся буквально из ниоткуда. Она с благодарностью взяла его и, вытерев слёзы, ответила:

— Спасибо, профессор Снейп. Я… я так испугалась и… спасибо.

Она ещё раз взглянула на него из-под густых и мокрых от слёз ресниц, и этот взгляд мне очень не понравился, настолько, что злость опять начала просыпаться в моей душе. Тут Северус заметил, что он с мисс Роджерс был не один в довольно пустынном коридоре подземелья и удивлённо обратился ко мне:

— Мисс Велль?

— Профессор Снейп, мне передали, что вы просили меня зайти к вам, — невозмутимо сказала я, выразительно посмотрев на него.

— Да, разумеется, проходите, — сразу сориентировался тот и галантно пропустил меня в свой кабинет. — Доброго вечера, мисс Роджерс.

— И вам доброго вечера, профессор Снейп, — с придыханием произнесла девица, и тут уже моё возмущение достигло максимума.

Я быстро прошла в центр комнаты и как только услышала, что дверь захлопнулась, и мы остались одни, повернулась и с гневом посмотрела на Северуса.

— Тина, что случилось? — обеспокоенно спросил он, увидев моё выражение лица.

— Ты ещё спрашиваешь, что случилось?! — возмущённо воскликнула я, а на меня всё больше накатывало раздражение. — Северус, почему из твоего кабинета выходят заплаканные старшекурсницы и с таким чувством желают тебе «Доброго вечера»?!

Услышав это, Северус рассмеялся в голос, отчего моё раздражение усилилось стократно.

— Тина, ты ревнуешь меня? — всё ещё смеясь, предположил он и, как всегда, был прав.

— Знаешь, к такой девушке мне совершенно не стыдно тебя ревновать! — прежним возмущённым тоном заметила я, скрестив руки на груди.

— К какой «такой», Тина? — с улыбкой спросил Северус, подойдя ко мне на пару шагов, но я упрямо отступила, всё ещё с гневом смотря на него. — Тина, что за глупости?! Меня никогда не привлекали школьницы, особенно несовершеннолетние!

— Да, правда?! — с вызовом в голосе уточнила я. — А я, по-твоему, кем была, когда мы познакомились?

— Тина! — опять рассмеялся он и, резко сократив между нами дистанцию, обнял меня, несмотря на оказываемое активное сопротивление. — Мне кажется, или ты сама же говорила мне на каникулах, что не будешь меня ревновать, и я могу делать всё, что мне хочется? И чтобы ты знала, я сразу понял, в самую первую ночь там, на Астрономической башне, что тебе совсем не пятнадцать лет.

— Я передумала! — возмущённо ответила я, чем опять вызвала смех зельевара в чёрной шёлковой рубашке с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами. — Как же интересно ты это понял? И зачем ты тогда спрашивал меня про возраст? Мне тогда отчётливо показалось, что до этого ты верил, что мне пятнадцать.

— Нет! — улыбнувшись, Северус хотел поцеловать меня, но я быстро отвернулась, и ему пришлось довольствоваться поцелуем в щёку. — Тебе показалось. В ту самую первую ночь, когда я последовал за тобой на верхнюю площадку Астрономической башни, я… Знаешь, меня тогда сильно озадачило, что ты в полурасстёгнутой мужской рубашке и коротких шортах сидела на ледяном каменном полу. И у тебя тогда был такой взгляд. Я увидел его, ещё не поднявшись до конца на саму площадку, поэтому и не стал снимать с себя Маскирующие чары. И с этого момента я стал наблюдать за тобой.

— Что же ты увидел в моём взгляде? — немного успокоившись, полюбопытствовала я, вспомнив, что всё ещё не знала ответа на вопрос, зачем же Северус следил тогда за мной почти что две недели, причём тайно.

— Я даже не знаю, как тебе объяснить… — задумчиво ответил он, словно на мгновение погрузившись в воспоминания. — Знаешь, когда я увидел твой взгляд… я как будто увидел себя, двадцатитрёхлетнего себя. После смерти Лили, когда Дамблдор предложил мне должность преподавателя в Хогвартсе, я точно так же сбегал на эту самую башню и до утра смотрел вдаль, не в силах заснуть. Я сразу узнал этот взгляд. Подросток, даже перенёсший трагические события, не мог смотреть так. Это… этот взгляд приходит с опытом. С горьким опытом. С осознанием своих ошибок.

— Почему ты тогда открылся мне? — с почти такой же задумчивостью в голосе спросила я, тоже погрузившись в воспоминания о нашей первой встрече на Астрономической башне.

— Потому что у меня в душе было противоречие, — ласково улыбнувшись, пояснил Северус. — Ты действительно выглядишь на пятнадцать, Тина, особенно в школьной форме и без макияжа. Но этот взгляд… в глубине души я прекрасно понимал, что не может тебе быть пятнадцать. Не может пятнадцатилетняя девушка смотреть так, не может, хоть я и отказывался до последнего верить в свои догадки. Но выяснить правду, просто наблюдая за тобой, я не мог. Поэтому и появился тогда перед тобой. Кстати, а чья это была рубашка на тебе в ту ночь?

— Догадайся с трёх раз, — широко улыбнулась я, и Северус сразу предположил:

— Лестата?

— Да, — с теплом в глазах посмотрела я на него, и он улыбнулся мне в ответ. — Я люблю таскать у него рубашки, для меня это самая лучшая в мире пижама. Тем более что недостатка в них у него никогда не было. Я сильно сомневаюсь, что он вообще заметил пропажу хотя бы одной из них…

— А если я подарю тебе одну из своих рубашек, ты будешь в ней спать? — нежно прошептал Северус, коснувшись губами моего виска.

— Ты правда готов расстаться с одной из своих рубашек ради моего спокойного сна? — с недоверием уточнила я, и он ещё шире улыбнулся.

— Конечно. Я тоже не испытываю в них недостатка. Только вот ты сама понимаешь, какого они все цвета…

— Мой любимый цвет! — радостно воскликнула я, обхватив его плечи и крепко поцеловав. — Спасибо.

— Тина, а ты носишь тот кулон, который я тебе подарил на День святого Валентина? — вдруг спросил Северус, когда я немного отстранилась от него.

— Конечно, — я провела рукой по шее, подцепила цепочку и, подняв кулон, показала его. — Я его и не снимала с того самого дня. Он такой удобный, я почти его не чувствую. И в глаза не сильно бросается. Как же ты угадал с подарком!

— Мне приятно это слышать, — тепло улыбнулся он, но тут я внезапно вспомнила, что мы сильно ушли от первоначальной темы нашего разговора.

— Северус, ты совсем отвлёк меня от возмущения по поводу плачущей старшекурсницы в твоём кабинете! — уже наигранно возмутилась я, присев на его рабочий стол, и Северус рассмеялся в ответ, осознав, что всё равно не сможет избежать этого разговора.

— Я не специально, любимая! — он тоже подошёл ко мне поближе, и в этот момент я была готова растаять от его тёплой улыбки. — Кстати, возмущаться как раз нужно мне, ведь причиной этих слёз явилась ты!

— Что? — удивлённо переспросила я, не веря своим ушам. — Она что, узнала, что ты сделал мне предложение?

— Нет, Тина! — снова рассмеялся Северус, приобняв меня за талию. — Хватит меня ревновать, я весь твой, целиком и полностью!

— Тогда в чём дело? — недоуменно спросила я, всё же улыбнувшись его последним словам.

— Тина, Селестина Роджерс — одна из немногих отличниц по моему предмету, а ты поставила ей за два последних эссе «Слабо» и «Удовлетворительно». Кстати, когда ты успела изучить программу седьмого курса?

— Не знаю… — удивлённо протянула я, но это действительно было похоже на правду. — Просто я как-то втянулась в проверку твоих работ, нашла пару дополнительных учебников… Северус, я прекрасно могу работать с информацией, когда мне это нужно, и если я поставила ей такие отметки, значит, было за что. Неужели ты даже не заметил, что половину работ старших курсов в последние дни проверяла я, а не ты?

— Вот я тоже крайне удивлён этим обстоятельством! — Северус изумлённо посмотрел на меня, словно вдруг увидел во мне совсем другого человека. — Тина, я видел её работу. И я видел твои исправления. Тебе не кажется, что в последнее время ты сильно… придираешься? Я обычно даже за помарку не считаю то, что ты выделила, как ошибку. Ты портишь мой авторитет доброго и справедливого преподавателя!

— Подожди минуту! — именно в этот момент я внезапно осознала всю несуразность происходящего. — То есть ты хочешь сказать, что я сильнее тебя придираюсь к работам студентов? Тебя, кто со всего нашего курса только иногда ставит «Превосходно» и только одному человеку — Гермионе Грейнджер?

— Именно! — согласился Северус, и на меня вдруг начала накатывать новая волна возмущения.

— Знаешь, что, дорогой и любимый, во-первых, ты сам попросил меня помочь с домашними заданиями, никто тебя не заставлял! — он собрался уже возразить мне, но я не дала ему такой возможности и продолжила возмущаться: — А во-вторых, чем ты вообще думал, когда просил меня заняться проверкой работ?! Я же тебе вроде рассказывала, как трудно было Тому, который учился у меня на кафедре, а потом и в ординатуре. Я смогла завалить на экзамене человека, который просто блестяще знал весь материал. И что-то я не помню, чтобы я вообще когда-нибудь ставила в своей жизни «Отлично», то есть в вашей системе «Превосходно».

— Тина, но нельзя же настолько строго относиться к этому! — всё же попытался возразить мне Северус.

— Почему? — невозмутимо поинтересовалась я, скрестив руки на груди. — Обычно, помимо студентов, у меня было по паре операций в день, огромная кипа историй болезней, которые нужно было заполнить, и десяток ординаторов, работу которых тоже нужно было проверять, и плюс ещё заведование отделением и чтение лекций на кафедре, а в сутках всего двадцать четыре часа, к великому сожалению! Я привыкла очень грамотно распределять своё время и усилия, и если уж берусь за что-то, то делаю это максимально быстро и качественно, чтобы потом не переделывать. А со студентами я вообще не церемонилась, я могла отдать работу на переписывание, если мне не понравилось всего одно слово. Так что делай выводы.

Северус изумлённо посмотрел на меня, не в силах даже слово сказать на мою длинную, полную возмущения тираду, и я решила немного смягчить ситуацию:

— Северус, если ты считаешь, что мои отметки необъективны, то ты в полном праве их исправить, твои же студенты…

— Да, конечно… — наконец к нему вернулся дар речи, но изумление ещё не ушло из взгляда.

— Северус, я так строго относилась к студентам, потому что эти люди через год или два начинали уже оперировать сами, и лучше я их завалю и заставлю доучить что-то, чем потом их незнание выльется в чью-то смерть на операционном столе или в реанимации.

— Но, Тина, сейчас ты проверяешь работы школьников, — заметил Северус, видимо, всё же поняв мою точку зрения. — И хотя мой предмет тоже весьма ответственный, и при неправильно сваренном зелье тоже можно наделать немало неприятностей вплоть до плачевного исхода, но… всё же нужно быть немного гибче. Мягче.

— Вот уж не думала, что когда-нибудь услышу от человека, пятнадцать лет слывшего самым придирчивым профессором в Хогвартсе, такие слова! — изумлённо рассмеялась я в ответ, снова приобняв его за плечи. — Ладно, я поняла тебя. Но и ты меня пойми: моя манера проверки студенческих работ сложилась давно и вряд ли изменится. Так что лучше тебе теперь самому заниматься этим.

— Вот уж нет! — теперь была очередь Северуса возмущаться, однако его руки по-прежнему крепко обнимали меня за талию. — Я уже привык, что мы так быстро заканчиваем, и я могу весь вечер и ночь проводить время с тобой, а не проверять работы.

— Тогда тебе стоит смириться с моей системой оценок, — со смехом в голосе ответила я.

— Нет. Давай договоримся, что ты будешь только исправлять ошибки, а оценки я буду расставлять на своё усмотрение, — тоже рассмеявшись, предложил Северус, и я поцеловала его в знак согласия. — Кстати, Тина, а зачем ты вообще спустилась ко мне в такое время?

— Да! Это как раз самое интересное! — я вдруг вспомнила первопричину посещения мной подземелья, и на меня опять начала накатывать волна раздражения, но в этот раз я решила быть… гибче. — Северус, я, кажется, оставила кое-что в классе Зельеварения. Не мог бы ты открыть его мне?

— Я не находил ни одной твоей вещи, Тина… — явно почувствовав неладное, с сомнением в голосе протянул он, но я даже не собиралась сдаваться.

— Может, ты плохо смотрел? — ласково поинтересовалась я и, легко его поцеловав, добавила: — Пожалуйста, давай прогуляемся до класса, это очень важно для меня!

— Если ты так настаиваешь… — прошептал Северус и страстно поцеловал меня.

Хоть мне и нравились поцелуи любимого мужчины, но я совсем не собиралась забывать о своей цели, поэтому немного отстранилась от него спустя несколько мгновений, и тому не оставалось ничего иного, как проводить меня до кабинета, где проходили занятия по Зельям, и отпереть его для меня. Как только я попала внутрь, то сразу же оглянулась по сторонам и моментально наткнулась на причину моего сегодняшнего террора со стороны друзей и сокурсников.

Действительно, за преподавательским столом висел довольно большой кусок пергамента, на котором были готическим шрифтом написаны числа и дни недели, образовывавшие двенадцать прямоугольников. И одиннадцать дней в одном из них уже было зачёркнуто. Я быстрым шагом подошла к календарю и, развернувшись к зельевару лицом, ткнула пальцем в бумагу и разгневано спросила:

— Что это?!

Северус громко рассмеялся, сразу поняв, что ничего я не забывала в его кабинете и единственной моей целью прийти туда был именно этот календарь.

— Календарь, — просто ответил он, перестав ненадолго смеяться.

— Северус, меня сегодня семнадцать, СЕМНАДЦАТЬ, раз спросили, зачем ты его повесил! — наконец вся накопившаяся за день злость выплеснулась наружу, но Северус лишь с искренней улыбкой невозмутимо смотрел прямо мне в глаза. — Ты можешь ответить мне на этот вопрос?

— Тина, ты же сама предложила мне повесить календарь и зачёркивать дни в ожидании твоего ответа! — снова засмеялся он, и моё негодование превысило все возможные пределы.

— Во-первых, это был сарказм, и ты не мог этого не понять. А во-вторых, если уж тебе так сильно захотелось считать дни, то ты мог повесить его в своей спальне! Или в личном кабинете, где мало кто бывает! — разгневано продолжала возмущаться я. — А не в классе, где каждый день бывает около сорока человек!

— Но я захотел повесить его именно здесь, — с улыбкой произнёс Северус и собрался подойти ко мне поближе, но, заметив, что я всё ещё разгневанно смотрю на него, остановился на полпути. — Тина, никто же не знает о его истинном предназначении, тебе не о чём волноваться!

— Я хочу, чтобы ты немедленно убрал его отсюда! — не терпящим возражений тоном заявила я, но он только усмехнулся в ответ:

— Я не думаю, что это хорошая идея, любимая.

— Почему это?! — ледяным тоном спросила я, недовольно скрестив на груди руки.

— Потому что если я его сейчас сниму, то тебя завтра ещё семнадцать раз спросят, почему я его убрал! — Северус опять засмеялся, а потом, уже не обращая внимания на мой полный гнева взгляд, подошёл ко мне и, крепко обняв, стал с неистовой страстью целовать, прошептав между поцелуями: — Тина, я так тебя люблю… будь моей женой, прошу тебя…

— Северус… — выдохнула я, осознав, что уже не могла твёрдо ответить «нет», но и «да» мне не давал сказать страх, совсем недавно поселившийся в сердце.

— Умоляю тебя, Тина… пожалуйста… — всё так же продолжал шептать он, целуя меня ещё крепче и сильнее сжимая в своих объятиях. — Пожалуйста…

— Дай мне ещё немного времени… — я немного отстранилась от него и умоляюще посмотрела в чёрные, словно гипнотизировавшие, глаза. — Пожалуйста… я не могу пока ответить тебе.

— У тебя есть шестнадцать дней, — серьёзно ответил Северус, с невыразимой печалью посмотрев на меня.

— Северус… — осторожно обратилась я к нему, — а что будет, если через шестнадцать дней я отвечу тебе «нет»?

— Моё сердце разорвётся от печали, — тихо сказал он, обхватив моё лицо горячими ладонями. — Я не шучу, Тина. Ты даже не представляешь, как это важно для меня. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой.

— Я тоже, Северус, я тоже… — прошептала я в ответ, приобняв его за плечи. — Я тоже очень хочу этого, любимый. Очень.

— Будь моей женой, Тина… — вновь попросил Северус, но я не смогла что-либо ответить ему.

Вместо этого я только с ещё большей страстью принялась целовать горячие губы. И на секунду мне показалось, что ещё чуть-чуть, и он всё-таки услышит заветное «да».

Глава 36. Настойка полыни горькой

Я действительно не заметила, как всего за несколько недель успела изучить всю школьную программу за курс «Зельеварения», причём и на уровне СОВ, и на уровне ЖАБА, настолько я вдруг заинтересовалась этим вопросом. Конечно, у меня не было абсолютно никакого практического опыта, так что о соперничестве, какое, например, было между мной и Томом во время его учёбы и даже работы, не могло быть и речи. Но Северусу, несомненно, льстил мой внезапно появившийся искренний интерес к его предмету, и мне это было прекрасно видно.

Вот уже две или три недели сразу после ужина мы с Северусом довольно быстро проверяли всю имевшуюся у него «корреспонденцию», а потом просто наслаждались обществом друг друга в его апартаментах. Чаще всего мы непринуждённо разговаривали: делились друг с другом какими-то моментами своего прошлого или взглядами на будущее, или я читала ему вслух стихи, те, что знала наизусть. А иногда было наоборот, и уже Северус читал мне что-то из магической литературы. В такие вечера я, как заворожённая, наслаждалась таким глубоким и выразительным бархатным баритоном, лёжа обычно поперёк широкой кровати и раскинув руки в стороны.

В один из таких вечеров, в первых числах марта, я как всегда раскинулась поперёк кровати и мечтательно разглядывала изумрудный балдахин, погружённая в мысли, навеянные прочитанным произведением. И как всегда Северус, подложив себе под спину подушки, сидел на кровати и нежно проводил рукой по моим распущенным волосам.

— О чём ты думаешь? — поинтересовался он спустя минут десять тишины.

— Не знаю… — беспечно ответила я, продолжая разглядывать старинный изумрудный бархат. — Просто мелькают какие-то мысли, но я ни на чём не могу сосредоточиться… Мне так нравится, когда ты читаешь мне. У тебя определённо талант к чтению вслух.

— Спасибо, — усмехнулся Северус моей похвале. — Но мне ещё далеко до таких обширных познаний мировой литературы, как у тебя, Тина.

— Как сказал профессор Дамблдор, просто «необходимо больше практиковаться», — улыбнулась я в ответ, повернувшись к нему лицом. — Знаешь, если бы ты как-нибудь зашёл к нам с Лестатом в тот самый замок, который принадлежал его семье, то с вероятностью в девяносто девять процентов нашёл бы меня или в гараже, измазанную машинным маслом и копающуюся в очередном автомобиле или байке, или в библиотеке, взахлёб читающую что-нибудь. Ну, или в госпитале неподалёку, резво бегающей в хирургическом костюме по отделению между операционной и реанимацией.

— А как же длинные платья, каблуки, игра на рояле? — с теплом в голосе полюбопытствовал он, проведя кончиками пальцев по моей щеке.

— Нет, — рассмеялась я, уже всем оставшимся телом повернувшись на бок к нему лицом. — Я, конечно, могу принарядиться при острой необходимости, но женственность — это далеко не сильная моя сторона. Мне проще ходить или в хиркостюме, или в джинсах и футболке. Как ты уже успел достаточно убедиться, я не очень люблю привлекать к себе лишнее внимание. И для меня главное — это комфорт, а уж красота… это так, дело десятое.

— Ясно, — улыбнувшись, произнёс Северус. — И какие же у тебя тогда самые сильные стороны?

— М-м-м… — на минуту задумалась я, а потом начала перечислять: — Я хороший хирург, преподаватель тоже, кстати. Я прекрасно разбираюсь в автомобилях, могу за несколько часов разобрать и собрать двигатель, причём так, что машина потом будет мурлыкать. Я знаю очень много языков хотя это не из-за врождённого таланта, а просто потому, что я много путешествовала за свою невероятно долгую жизнь. Хорошо разбираюсь в мировой литературе, как ты до этого сказал. И у меня очень обширная коллекция холодного оружия, которая как раз и находится в Rougemont-le-Château[8], и абсолютно любым предметом из неё я умею в совершенстве пользоваться.

— Ничего себе! — удивился он, повернув голову немного набок. — Да ты опасный человек, Тина!

— Неужели ты наконец-то это понял?! — съязвила я и с улыбкой посмотрела ему в глаза. — Если коротко, то я высококлассный специалист в трёх областях: медицина, оружие и алкоголь. И немного хуже, но тоже на довольно высоком уровне разбираюсь в автомобилях, литературе и бриллиантах. И если, услышав эту информацию, ты вдруг захочешь взять своё предложение обратно, то…

— Нет, не захочу, — сразу перебил меня Северус, взяв мою холодную ладонь в свою горячую. — Я люблю тебя такой, какая ты есть. И хочу, чтобы ты стала моей женой. Я думаю, что мои сильные стороны немного уравновесят тебя.

— И какие же сильные стороны у вас, профессор Снейп? — заинтриговано спросила я, положив ладонь сверху на его руку.

— Как ты уже могла отметить, я не зря ношу звание Мастера Зелий, — начал говорить он, и я со смехом подтвердила:

— Да, я определённо могу сказать, что не зря!

— Так вот, — продолжил перечислять Северус с широкой улыбкой на лице, — в своё время я также довольно глубоко изучал Тёмные искусства и даже многие годы претендовал на роль преподавателя Защиты от Тёмных искусств, но Дамблдор, по причине, известной ему одному, не хочет отдавать мне эту должность, хотя кандидатов на неё с каждым годом становится всё меньше и меньше.

— Надо же, а я и не знала! — удивлённо воскликнула я, а Северус тем временем продолжил говорить:

— Также ты прекрасно знаешь, что я на высоком уровне владею окклюменцией и легилименцией. И ещё, наверное, стоит добавить, что я самостоятельно изобрёл довольно большое количество заклинаний, полезных и не очень. К твоему сведению, в мире живёт очень мало людей, способных на такое. И я также могу пользоваться некоторыми заклинаниями без помощи волшебной палочки.

— Но как такое возможно? — изумлённо переспросила я и, немного приподнявшись, облокотилась на колено Северуса и внимательно посмотрела в чёрные глаза. Несмотря на то что до поступления в Хогвартс мне казалось, что это на самом деле очень просто, ведь Том редко доставал волшебную палочку, хотя магией мухлевал довольно часто, теперь я поняла, что подобное в магическом мире было сродни чуду. И я лишний раз поразилась тому, как же мой нынешний любовник был похож на… предыдущего.

— Тина, я знаю всего двух человек, которые способны на такое: Альбуса Дамблдора и Лорда Волан-де-Морта. Это два действительно великих мага, причём с обоими я по стечению обстоятельств весьма близко «общаюсь». И я сумел подсмотреть кое-что у них.

— Ладно, про Дамблдора, допустим, я знаю, — нетерпеливо согласилась я, оперевшись щекой на ладонь. — Но что ты сумел перенять от Волан-де-Морта?

— А ты знала, что Волан-де-Морт может парить в воздухе, абсолютно не пользуясь волшебной палочкой? Это очень ему помогает быстро перемещаться с одного места на другое, потому что не всегда есть возможность трансгрессировать из определённых мест и на большие расстояния.

— Хочешь сказать, что ты тоже умеешь вот так передвигаться по воздуху, не пользуясь палочкой? — ещё более изумлённо уточнила я, и Северус рассмеялся:

— Да, Тина. Это было непросто, но я всё же догадался в чём секрет. И теперь я тоже так могу.

— Я хочу это увидеть! — сразу заявила я, выпрямившись и сев к нему на колени.

— Хорошо, Тина! — рассмеявшись моей реакции, ответил он, приобняв меня за талию. — Только давай не сегодня, ладно? Погода не очень-то располагает к подобного рода занятиям.

Я перевела взгляд с его лица на одно из заколдованных окон и сразу убедилась, что тот был прав: за окном лил дождь, один из первых в этом году.

— Но ты обещаешь мне, что как только погода улучшится, я увижу это? — нетерпеливо потребовала я, и Северус, тепло улыбнувшись, произнёс:

— Конечно. Мы обязательно полетаем, если тебе этого так хочется.

— Я верю вашему слову, профессор Снейп! — с улыбкой воскликнула я, приобняв его за плечи.

— Я всегда держу свои обещания, Тина, — спокойно ответил Северус, а мой взгляд в этот момент зацепился за расстёгнутую мной в начале вечера чёрную рубашку. — Ты можешь не переживать по этому поводу.

— Знаешь, мне кажется, что на сегодня разговоров было достаточно… — хитро улыбнувшись, я наклонилась к его лицу, одновременно проведя руками по сильным плечам, и отодвинула тем самым ещё больше края рубашки.

— Да, меня сейчас посетила та же самая мысль, — уловив моё настроение, страстно прошептал Северус и обхватил меня уже обнажёнными руками, крепко прижав к себе. — Люблю тебя, Тина.

— И я тебя… — выдохнула я, всё сильнее и сильнее целуя такие желанные губы, всё сильнее и сильнее растворяясь в любви к нему, в его любви ко мне. С каждым разом всё сильнее и сильнее.

***

— Северус, а ты видел человека под действием зелья, в состав которого входит экстракт белладонны? — задумчиво спросила я, когда мы сидели с ним по разные стороны его рабочего стола и проверяли работы в четверг вечером.

— Тина, экстракт белладонны входит в состав многих зелий, например, любовных. И ты сама могла наблюдать их эффект в больничном крыле в День святого Валентина, — скользя взглядом по пергаменту, задумчиво ответил он.

— Я тогда сбежала оттуда с самого утра, — с улыбкой пояснила я, и Северус, оторвавшись от свитка, вопросительно посмотрел на меня. — Я вот что хотела спросить, ты никогда не замечал, расширялись ли зрачки у человека при приёме подобного зелья?

— Ты сейчас читаешь про Приворотное зелье? — догадался он, поскольку именно эту тему задал студентам шестого курса, уж не знаю, затем ли, чтобы старшекурсницы наконец-то научились правильно пользоваться им.

— Да. Так что?

— Да, замечал. Это типичный эффект для настойки белладонны, — Северус продолжал озадаченно смотреть на меня, всё ещё не понимая цели моего интереса.

— Точнее, это типичный эффект не от самой белладонны или Atrорае belladоnnае, а от алкалоида, содержащегося в ней, атропина, — поправила я его, а потом начала долгожданные пояснения: — Просто в составе Приворотного зелья экстракт белладонны в таком количестве, что запросто может наступить отравление этим веществом, а оно очень опасно, к твоему сведению. Типичные симптомы отравления атропином — это бред и галлюцинации, светобоязнь, мидриаз, то есть расширение зрачков, нарушение аккомодации, или способности фокусировать взгляд на предметах, и много других вплоть до развития коматозного состояния и смерти.

— Да, знаешь, я наблюдал подобное пару раз, когда девицы очень уж сильно превышали дозировку зелья, — задумчиво согласился он. — Хочешь сказать, что это не магическое действие?

— Нет. Атропин — это лекарственное вещество, М-холинолитик, широко применяющееся в больницах, например, для премедикации во время операции. Как думаешь, ты бы мог поработать над рецептурой этого зелья так, чтобы магический эффект от него остался, а вот концентрация атропина, то есть экстракта белладонны, существенно понизилась? — поинтересовалась я, искренне опасаясь за здоровье тех несчастных, кто попробует эту отраву.

— Да, я думаю, это вполне возможно, — задумчиво протянул Северус, а потом изумлённо посмотрел на меня. — Знаешь, Тина, это так удивительно, что мы с тобой имеем об одних и тех же вещах совершенно разные знания.

— Да уж, — усмехнулась я в ответ, закрыв учебник за шестой курс. — На самом деле, вы, волшебники, недооцениваете маглов, и очень зря. Живём-то мы всё равно в одном мире.

— Да, наверное, ты права, — улыбнулся Северус, вернувшись к проверке пергамента, который всё это время держал в руках. — Ты уже закончила с шестым курсом?

— Да, почти, — сказала я, заканчивая проверять последнюю работу. — Всё! На сегодня всё.

— Спасибо тебе. Ты так выручаешь меня! — искренне поблагодарил меня он, поставив оценку и взяв на проверку следующую работу. — У тебя есть ещё какие-нибудь вопросы?

— Да, — быстро ответила я, вспомнив кое-что. — Ты помнишь, какое зелье мы делали во вторник?

— По-моему, это был Животворящий эликсир? — немного подумав, пробормотал Северус, не отрывая взгляда от писанины седьмого курса. — У вас с Долгопупсом получился отличный экземпляр, я давно таких не видел. Что-то не так?

— Нет, ничего, просто у него такой интересный состав… — с усмешкой ответила я, расслабленно откинувшись на спинку стула. — Вот уж точно «животворящий»…

— Тина, я тебя не понимаю, — он с недоумением посмотрел на меня, положив пергамент на рабочий стол. — Чем тебе не нравится состав Животворящего эликсира? В нём тоже есть какой-то сильный яд?

— Ну… как посмотреть на это всё… — всё больше улыбалась я, видя искреннее недоумение на лице зельевара. — А в твоих запасах есть настойка полыни, которая входит в состав этого… «эликсира»?

— Да, конечно, — всё ещё не понимая моего искреннего оживления, ответил Северус, обмакнув перо в чернильницу и всё же поставив очередную оценку. — Она нужна не только для него, но и ещё для многих других зелий. Например, для приготовления Эйфорийного эликсира или Напитка живой смерти. Зачем ты спрашиваешь?

— Ещё два подходящих названия, — уже рассмеявшись в голос, еле выдавила из себя я, закрыв рот рукой, а Северус, увидев это, вскочил с места и, подойдя ко мне, серьёзно посмотрел на меня.

— Тина, ты не могла бы объяснить своё поведение? Я не понимаю, почему это всё вызывает такой безудержный смех у тебя, это весьма серьёзные зелья.

— Конечно, конечно, — немного успокоившись, ответила я, закинув ногу на ногу. — Только дай мне задать тебе ещё пару вопросов, хорошо? И ты всё поймёшь, обещаю.

— Хорошо, задавай, — терпеливо предложил он, присев на край стола и внимательно смотря мне в глаза.

— У тебя ведь хранится спиртовая настойка, не так ли? — задала я первый вопрос и сразу же получила ответ на него:

— Да.

— А какой в ней процент этилового спирта? — мигом задала я второй вопрос, и изумление вновь охватило зельевара.

— В целях экономии пространства я покупаю её довольно концентрированной, примерно восьмидесяти пяти процентов. А непосредственно перед приготовлением зелий разбавляю до нужной концентрации. Тина, зачем тебе всё это?

— И много её у тебя хранится на данный момент? — оживлённо поинтересовалась я, подперев рукой щёку, и по лицу Северуса начала догадываться, что его терпение подходило к концу.

— Да, достаточно. Несколько литров точно. Зачем ты меня об этом спрашиваешь, Тина?!

— Северус, подожди ещё немного, пожалуйста! — снова рассмеявшись, попросила я и на всякий случай решила уточнить: — То есть у тебя в запасах хранится несколько литров восьмидесяти пятиградусной настойки полыни горькой, а если быть точнее, то Artemisiae absinthii?

— Да, полыни горькой, именно. Ты даже её название на латыни знаешь! — немного рассержено воскликнул Северус, и по его скрещённым на груди рукам я поняла, что запасы терпения были почти исчерпаны. — Тина, я жду объяснений!

— Ты их получишь, я тебе обещаю, — ласково промурлыкала я и, встав со своего места и подойдя ближе, нежно поцеловала. — Последняя просьба, пожалуйста!

— Какая? — обречённо вздохнув, поинтересовался он, успокоившись от прикосновения моих губ.

— После ужина я приду сразу к тебе в спальню… — шёпотом начала говорить я, приобняв его за плечи. — Ты не мог бы принести немного этой настойки туда же и ещё пару кусочков сахара?

— Тина, зачем?.. — хотел возмутиться Северус, но я перебила его поцелуем.

— Пожалуйста… — прошептала я и получила весьма многообещающий ответ:

— Хорошо, я выполню твою просьбу. И ты сразу всё мне расскажешь, договорились?

— Конечно! — с улыбкой произнесла я, поцеловав его в щёку. — Ты получишь долгожданные объяснения и даже больше того…

— Что? — заворожённо переспросил он, но я только загадочно улыбнулась в ответ.

— Сразу после ужина! Не опаздывай…

И, рассмеявшись своим мыслям, выбежала из личного кабинета декана Слизерина, торопясь на тот самый несчастный ужин.

***

— Тина, я жду объяснений! — нетерпеливо проговорил Северус, когда я вошла в его спальню уже после ужина.

Он сидел на стуле рядом со столом у стены справа, а на самом столе стояла небольшая бутылка из тёмного стекла и сахарница, доверху заполненная белыми кусочками.

— Да-да, конечно, — весело заявила я, с удовольствием отметив про себя, что все мои просьбы были выполнены, а потом добавила: — Так, не хватает только бокалов и маленькой ложки…

— Зачем?..

— Северус, пожалуйста, такая малость! — попросила я, и на столе как по волшебству оказались два небольших бокала из прозрачного стекла и аккуратная ложечка. — Чудесно!

Я подошла непосредственно к столу, за которым сидел зельевар, и села на стул рядом. Затем, взяв бутылку в руки, я аккуратно открыла пробку и сразу ощутила знакомый аромат.

— Прекрасный запах! — воскликнула я, поднеся пробку немного ближе к лицу. — От него одного можно опьянеть!

— Тина, ты же не собралась пить эту настойку?! — изумлённо воскликнул Северус, только сейчас догадавшись о моих планах, но я невозмутимо произнесла:

— Ещё как собираюсь, и ты, между прочим, тоже! Ты помнишь, в каких трёх областях я первоклассный специалист?

— Медицина, оружие и… — с крайним изумлением смотря мне в глаза, проговорил Северус два слова и остановился, поэтому мне пришлось закончить фразу за него:

— …и алкоголь. Всё верно. И чтоб ты понимал, восьмидесяти пятиградусная спиртовая настойка полыни горькой или Artemisiae absinthii, что ты так любезно принёс из своих запасов, в простонародье называется «абсент», хотя некоторые знатоки называют её «Зелёная фея» или «Зелёная ведьма».

— Абсент? — в состоянии, граничившем с шоком, переспросил Северус.

Я невозмутимо пододвинула к себе один из бокалов и налила в него немного изумрудной жидкости.

— Да. Северус, ты вообще пил в своей жизни что-нибудь, кроме огневиски и вина?

— А ты как думаешь? — съязвил он, и его ответ невероятно меня рассмешил.

— Ясно-понятно. То есть ты незнаком с такими чудесными словами как «ром», «текила», «коньяк», «бренди», «водка» и, разумеется, «абсент»?

— Нет, незнаком, — отойдя немного от шока, ответил Северус. — Тина, это же чистый спирт, ты ведь пошутила про то, что собираешься вот так его выпить?

— Нет, не пошутила. Но вот так я его, конечно, пить не буду. Абсент нужно пить с умом. И, между прочим, при желании его можно разбавить до небольших градусов, но мы с Лестатом предпочитаем не заниматься подобными вещами. Абсент прекрасен в своём исходном состоянии.

Произнеся последние слова, я положила на края бокала ложку, а на неё кусочек сахара, тоже пропитанный настойкой. Затем я взяла свечу, стоявшую неподалёку, и подожгла сахар. Всё это время Северус ошеломлённо наблюдал за моими действиями, а тем временем карамель начала медленно стекать из ложки и капать в напиток. Я наклонила ложечку и помешала ей, чтобы сахар равномерно перемешался с напитком.

— Хочешь попробовать? — любезно предложила я, но Северус лишь растерянно помотал головой из стороны в сторону, видимо, не веря до конца, что я рискну выпить один из ингредиентов его зелий. Я усмехнулась этой мысли и залпом выпила всю зелёную жидкость, что находилась в бокале. — А так?

Я встала со стула и подошла к своему «жениху» в одной из моих любимых чёрных шёлковых рубашек и, наклонившись, начала страстно целовать, пропитывая его губы горьким вкусом напитка. Северус сразу сжал меня в крепких объятиях и остервенело ответил на поцелуи. Через несколько мгновений я отстранилась от него, и он прошептал:

— Я, пожалуй, всё же рискну…

Соблазнительно улыбнувшись, я повторила процедуру и протянула ему второй бокал с насыщенного зелёного цвета жидкостью. Северус залпом выпил её, так же как и я несколько минут назад, и, встав со своего места, подошёл ко мне и принялся с ещё большей, чем до этого, страстью целовать меня. И теперь уже я пьянела от горького вкуса абсента, который просачивался ко мне.

Не знаю, от чего я тогда быстрее опьянела: от абсента или от той страсти, что разгорелась между нами в тот вечер, но то, что творилось между нами в ту ночь, просто неописуемо. Никогда ещё я не была с ним такой раскрепощённой. Никогда ещё и Северус не был таким раскрепощённым со мной, хотя и до этого мы не отличались особой скромностью. Эта ночь надолго останется в моих воспоминаниях, окутанная зелёным туманом абсента.

***

На следующий день я проснулась довольно поздно и обнаружила, что Северус уже покинул спальню. Я быстро переоделась, немного удивившись, как всего за две или три недели почти весь мой гардероб перекочевал в шкаф декана Слизерина, а затем направилась в Большой зал, чтобы хоть немного перекусить перед занятиями.

Настроение в то утро у меня было прекрасным, а ещё больше радовало то, что в пятницу с утра у нас была пара по моему самому любимому предмету. Только вот когда мы, совместно с гриффиндорцами, зашли в класс в подземелье, я с удивлением заметила, что не все в помещении разделяли радость того чудесного весеннего дня.

— Что это с профессором Снейпом? — шепнул Невилл, когда мы уже расселись по своим местам.

Я подняла взгляд на зельевара и отметила про себя, что выглядит он очень… интересно. С каменным лицом в полном молчании он раздал на каждую пару по заданию, написанному на небольшом листке пергамента, и сразу же вышел прочь из класса. Все удивлённо посмотрели ему вслед, а я растерянно пробормотала Невиллу:

— Не знаю, может, приболел…

— Никогда до этого не видел, чтобы он болел… — протянул Симус, сидевший от нас неподалёку, услышав мою фразу.

— Невилл, я, кажется, забыла кое-что нужное в своей спальне! — воскликнула я, картинно хлопнув ладонью по лбу. — Ты пока начинай без меня, а я приду попозже, ладно?

— Хорошо, Тина, — тихо ответил тот, открыв учебник и начав искать нужный рецепт зелья, написанного на пергаменте. — Только не задерживайся, ладно?

— Да, конечно! — заверила я его и быстрым шагом вышла из кабинета.

Я действительно направилась в спальню, внезапно догадавшись о причинах ухудшения самочувствия так всеми любимого профессора Зельеварения. Взяв из аптечки необходимые лекарства, которые мне совсем недавно прислал Лестат, я опять вернулась в подземелье и дошла до личного кабинета декана Слизерина. Вежливо постучавшись, я открыла дверь, проникла внутрь и сразу заметила Северуса, сидевшего за своим столом и с неподдельным мучением на лице державшегося за голову.

— Как самочувствие, профессор Снейп? — бодро поинтересовалась я, и он сразу поморщился от боли. — А я думала, такой талантливый зельевар, как вы, никогда не будет знаком с таким словом, как «похмелье»!

— Видимо, абсент оказался намного крепче, чем моё зелье против него… — прошептал в ответ он, и я хотела рассмеяться в голос, но сразу вспомнила, какое это мучение — слышать громкие звуки в таком состоянии. — А вот ты как будто и не пила его вчера со мной…

— Конечно, пила, — заверила я Северуса, присев к нему на колени. — Только ты забываешь, что я не менее талантливый врач, и у меня есть несколько хитростей в рукаве. Вот, держи.

Я положила рядом с ним упаковку с таблетками и поцеловала в щёку.

— Две таблетки, запить водой. Конечно, не сразу подействует, не то что твоё зелье, но к концу занятия ты точно оживёшь, — я улыбнулась ему и добавила: — Теперь ты понимаешь, почему я смеялась вчера над названиями Эйфорийного и Животворящего эликсира и Напитка живой смерти, в состав которых как раз и входит абсент?

— Да, кажется, я начинаю догадываться… — едва заметно улыбнувшись, ответил Северус и, взяв в руки блистер с лекарством, спросил: — Ты уверена, что мне это поможет?

— Разумеется! — весело заверила его я, приобняв за плечи. — Причём абсолютно без помощи магии. Поверь мне.

— Спасибо, — прошептал он.

— Не за что! — ответила я и, поцеловав на прощание, встала с его колен. — Всё, мне пора бежать, а то вдруг в кабинет придёт мой преподаватель по Зельям, а меня там нет!

И, подмигнув улыбавшемуся Северусу, быстро выскочила из кабинета и отправилась обратно в класс.

«Ну надо же, кто бы мог подумать! — пронеслось в сознании, когда я шла по тёмным коридорам подземелья. — А мне вот очень понравилось! Надо будет ещё как-нибудь повторить, когда Северус немного отойдёт от… Животворящего эликсира».

И, рассмеявшись своим мыслям, я открыла дверь и вошла в класс.

Глава 37. Новая жизнь

— Привет… — прошептала я, подойдя со спины к Северусу и легко приобняв его за плечи в пятницу вечером после «занятий» с Гарри. — Тебе уже лучше?

— Да… — так же тихо ответил он, отклонив голову назад и закрыв глаза. — Я так рад, что у меня есть ты…

— Я тоже, — ласково проговорила я, наклонившись к нему поближе. — Северус, мне нужно поговорить с тобой по поводу одного важного вопроса… Но если ты сейчас очень устал…

— Какого вопроса, любимая? — нежно поинтересовался он, не открывая глаз.

— Это насчёт Гарри… — осторожно начала говорить я, так как тема была очень неприятной, но откладывать её обсуждение ещё на какое-то время я не собиралась, ведь уже давно хотела поговорить об этом, — …и Волан-де-Морта.

И мои опасения сбылись: услышав мои слова, Северус внезапно переменился в лице. Широко открыв глаза, он резко встал с места и, подойдя ко мне, серьёзно посмотрел в мои глаза, словно пытаясь «прочесть» мои мысли. Я немного испугалась таких стремительных перемен, но он твёрдым тоном произнёс:

— Что ты хочешь спросить, Тина?

— Ты точно готов разговаривать со мной на эту тему? — аккуратно уточнила я, потому как всего полминуты назад он устало сидел за столом и явно был не готов к подобным разговорам. Но Северус сосредоточенно вгляделся в моё лицо, как будто пытаясь угадать, что именно я хотела спросить у него, и решительно ответил:

— Да. Я готов обсудить с тобой эту тему. Задавай свой вопрос.

— Хорошо, — немного удивившись его реакции, согласилась я, а затем начала развивать свою мысль: — Знаешь, уже почти месяц прошёл с того момента, как я упала тогда на льду Чёрного озера… И столько событий произошло после, что я даже как-то и не задумывалась особенно над этим. Но сейчас, когда всё более или менее успокоилось, я начала анализировать ситуацию и…

— Что, Тина? — нетерпеливо перебил меня Северус, и мне даже показалось, что я услышала в его голосе страх. Я внимательно присмотрелась к нему, но он всё так же с непроницаемым взглядом ждал продолжения.

— Мне показалось странным, что именно Гарри с друзьями нашёл меня тогда. Ведь никто не знал, где я нахожусь, и думаю, что мою пропажу заметили бы очень нескоро, тогда, когда я бы уже, наверное…

— Тина, какой вопрос ты хочешь мне задать? — ещё более настойчиво повторил Северус, когда я сделала небольшую паузу, чтобы почётче сформулировать свою мысль.

— Северус, я видела на озере Волан-де-Морта? — в лоб спросила я, решив больше не тянуть. — Мне не показалось тогда, что бы там ни говорила Амбридж? Пойми меня правильно, я… плохо помню тот момент, как будто это действительно был сон, но…

Я внимательно следила за выражением его лица, поэтому смогла заметить в его глазах секундный страх и… боль. Было видно, что в нём сейчас велась серьёзная внутренняя борьба, но спустя несколько мгновений я всё же услышала в ответ:

— Да, тебе не показалось. Он действительно там был.

— Почему ты не сказал мне раньше?! — сразу возмутилась я, поскольку с тех событий действительно прошло достаточно времени, и за всё это время он ни разу не затронул эту тему.

— Потому что я не хотел, чтобы ты лишний раз переживала по этому поводу, — устало ответил Северус с неподдельной болью на лице. — Я не хочу, чтобы ты думала об этом.

— Почему? — настойчиво переспросила я, а в душе начало разливаться возмущение, что он хотел скрыть от меня такую важную деталь. — Северус, тебе не кажется, что это чистой воды лицемерие: ты просишь меня стать твоей женой, и в то же время сам скрываешь от меня почти что половину своей жизни?!

— Тина… — виновато протянул Северус, подойдя ближе ко мне и обхватив тёплыми ладонями моё лицо. — Прости меня, если сможешь! Пожалуйста, прости… Я… после всех этих событий на озере, после того как я увидел тебя едва живую… после того, как я понял, что могу потерять тебя навсегда… Ты даже не представляешь, насколько ты дорога мне… насколько я люблю тебя. Я сделаю всё, чтобы твоя жизнь больше не была под угрозой…

— О чём ты говоришь? — изумлённо спросила я, начиная догадываться, что всё было далеко не так просто, как мне казалось до этого. — Какая угроза?..

Северус сразу понял, что проговорился о чём-то важном, но слова было уже не вернуть. Я ожидающе смотрела на него, и ему не оставалось ничего другого, как рассказать остальную часть правды:

— Тина, послушай меня внимательно, — произнёс Северус, убрав ладони от моего лица, а я в это время развернула его стул и присела на него. — Волан-де-Морт… как-то узнал, что ты абсолютно невосприимчива к магии. Я до сих пор не знаю, что он делал в тот день на озере, но… несколько недель назад он дал мне задание…

— Какое задание? — настороженно уточнила я, внимательно следя за каждой эмоцией, что мелькала на его лице.

— Он хочет… встретиться с тобой, — с невыразимой болью на лице проговорил Северус, оперевшись ладонью о шкаф с книгами, что стоял рядом. — Он хочет, чтобы ты пришла к нему, он хочет убедить тебя помочь ему… убить Гарри.

Услышав это, я открыла рот от изумления. Мне понадобилось не меньше тридцати секунд, чтобы прийти в себя, но я всё же нашла в себе силы ответить:

— Северус, если это так важно, то я действительно могу встретиться с ним… Ты же прекрасно знаешь, что я не стану помогать ему.

— Нет! — выкрикнул он, резко повернувшись ко мне, и в его голосе была такая злость, что я невольно вздрогнула. Северус, заметив неподдельный испуг на моём лице, тут же виновато добавил, сжав руку в кулак: — Прости, прости меня, Тина. Я ни за что не допущу встречи между вами.

— Но, Северус! — воскликнула я, понимая, что в этом случае как раз таки он подвергал свою жизнь опасности, причём немалой. — Если ты не выполнишь его приказ…

— Тина, пожалуйста, не думай об этом… — с мучением на лице попросил Северус, но я сразу его перебила, вскочив со своего места:

— Как я могу не думать об этом?! Если ты откажешь ему, то он просто убьёт тебя! Я не хочу сразу же после свадьбы стать вдовой!

— Ты согласна выйти за меня? — ошеломлённо переспросил Северус.

— Да как я вообще могу думать обо всём этом, если из-за меня твоя жизнь висит на волоске?! Северус… — я подошла ближе к нему и обеспокоенно прошептала: — Я не шутила, когда сказала, что могу встретиться с Волан-де-Мортом, если он вдруг так захотел этого. Я не могу допустить, чтобы из-за меня ты…

— Нет, Тина, этого не будет, — твёрдо возразил он, взяв мои руки в свои. — Ты не встретишься с ним, я этого не допущу.

— Почему, Северус? — тихо спросила я, абсолютно не понимая причины его ослиного упрямства в этом вопросе. — Он же ничего не сможет мне сделать! Он не сможет причинить мне какой-либо вред, ведь магия на меня не действует. И поверь мне, я могу постоять за себя!

— Нет, — со сталью в голосе повторил Северус, подойдя ещё ближе ко мне и приобняв за плечи. — Ты не знаешь, что это за человек. Он найдёт способ, как причинить тебе вред. И он не оставит тебя в живых, если ты ему откажешь. Я сделаю всё возможное, чтобы больше он никогда тебя не увидел.

— Но как? — жалобно воскликнула я, понимая, что теперь уже я могла потерять его, причём навсегда.

— Тина… — прошептал он, проведя ладонями по моей спине. — Я что-нибудь придумаю. Я буду тянуть время, насколько это вообще возможно… Он… он не сказал, что это срочное дело… Я протяну время до школьных каникул, а потом мы уедем с тобой куда-нибудь подальше. Всё это время я рисковал своей жизнью: ради Дамблдора, ради памяти о Лили; но сейчас на кону твоя жизнь, а ей я рисковать не могу. Я уже достаточно сделал для Ордена, и для Альбуса тоже. И постараюсь сделать всё от меня зависящее до конца семестра, чтобы помочь выиграть это… противостояние. И мы уедем.

— Северус… — с болью едва слышно выдохнула я, приобняв его за плечи. — Я хочу помочь… я могу помочь… я…

— Тина… — Северус ещё крепче прижал меня к себе и зарылся лицом в мои распущенные волосы. — Ты и так очень мне помогаешь, правда. Ты дала мне надежду, надежду на светлое будущее, на счастье. И я буду бороться за неё до конца.

Он немного отстранился от меня и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Я буду очень осторожен, честное слово. Волан-де-Морт никогда не догадается, что я на самом деле задумал. Я закончу все дела, закончу до конца семестра и увезу тебя от всего этого кошмара. Но я не позволю тебе рисковать своей жизнью. Он даже не заметит, как я обведу его вокруг пальца. И он не станет разыскивать нас по всему свету. Поверь мне…

— Северус… — снова прошептала я, а по моим щекам предательски покатились слёзы. — Я не смогу пережить твою смерть… я…

— Тина… — Северус нежно поцеловал меня, а потом большими пальцами вытер солёную воду с моих щёк. — Я буду очень осторожен. Он ничего не заподозрит. Я уже пятнадцать лет помогаю его врагу, а он даже не догадывается об этом. Не догадается и до конца семестра. А потом всё будет позади. Верь мне…

— Ты уверен, что я не могу больше ничего сделать? — обеспокоенно уточнила я, и он, тепло улыбнувшись, уверенно ответил:

— Просто будь рядом… и верь мне.

— Я тебе верю, — тихо, но твёрдо сказала я, крепче вцепившись в его плечи. — Ты обещаешь, что будешь очень осторожным?

— Да, обещаю, — легко поцеловав меня, сразу проговорил Северус, а потом немного тише добавил: — Обещаю.

— И если вдруг тебе будет грозить опасность, реальная угроза твоей жизни, ты сразу же скажешь мне об этом? — требовательно спросила я, но тут Северус замешкался с ответом, так что мне пришлось повторить свою просьбу: — Обещаешь?

— Тина… — прошептал он, начав неистово целовать меня. — Тебе не о чём переживать…

— Северус… — я хотела уже снова потребовать с него предыдущее обещание, но он не дал мне этого сделать.

Северус вдруг так крепко сжал меня в объятиях, вдруг с таким остервенением стал целовать меня, что я даже слова не могла произнести. И теперь его поцелуи казались подарком судьбы, ведь я вдруг осознала, что в любую минуту это может быть его последний поцелуй. И я так же стала отвечать ему, решив для себя, что таким образом он сказал мне «да».

***

— Знаешь, Тина, это так благородно с твоей стороны, что ты заступаешься за первокурсников перед Амбридж… — прошептал Северус, когда мы лежали с ним в его большой и тёплой кровати в ночь с воскресенья на понедельник.

— Всё-то ты знаешь… — улыбнувшись, ответила я, немного повернувшись на бок и уютно устроившись на его плече.

— Разумеется, — на его лице расцвела искренняя улыбка, и я не смогла удержаться от лёгкого поцелуя. — Я хочу знать всё, что происходит в твоей жизни. Ты их так опекаешь… так помогаешь им.

— Конечно, что мне ещё делать? — согласилась я, задумчиво посмотрев в темноту перед собой. — Они же совсем дети… А эта стерва в последнее время совсем рассудок потеряла. Ты знаешь, как она наказывает этих бедняг?

— Да, знаю, — вздохнул Северус, проведя ладонью по моему плечу. — Мне кажется, что некоторые Пожиратели были бы погуманнее её.

— Вот и я так же думаю. И всё с молчаливого согласия министерства… это просто ужасно. Ладно, старшие курсы, хотя это тоже непозволительно, в общем-то, но одиннадцатилетние дети! Я как вижу, что кто-то из этих малышей плачет в коридоре, держась за кровоточащую руку, у меня словно кто-то разум отключает. Мне так хочется взять и переломать эти коротенькие ручки в розовых рукавах, чтобы уж наверняка не видеть больше гаденькую улыбку!

— Тина, что ты такое говоришь?.. — прошептал Северус, прижав меня к себе. — Ненависть — это плохой советчик.

— Но ты же понимаешь, что это ужасно — так издеваться над детьми?! — возмущённо произнесла я, немного приподнявшись, и он сразу ответил:

— Конечно, понимаю. Чем ты пытаешься помочь им?

— Гермиона раздобыла где-то настойку бадьяна, она очень хорошо залечивает раны, — успокоившись, пояснила я, вернувшись на его плечо и обняв обнажённый торс. — Но она у меня почти закончилась…

— Я дам тебе ещё, — быстро пообещал Северус, продолжая гладить мои руки. — У меня её достаточно в хранилище. И что-то мне даже подсказывает, что я знаю, откуда мисс Грейнджер взяла ту настойку… надо будет и туда тоже её положить.

— Спасибо, — с благодарностью выдохнула я, а потом, улыбнувшись, добавила: — В том самом, где ты хранишь чудесный абсент?

— Тина! — рассмеялся он, немного приподнявшись и посмотрев мне в глаза. — Я наложу на двери дополнительные чары, чтобы ты не смогла добраться до него! Это очень опасный напиток!

— Да ну тебя! — так же звонко рассмеялась я, а затем легко поцеловала его в щёку и вернулась в тёплые объятия. — К твоему сведению, я не люблю пить в одиночку, Лестата здесь уже нет, а печень Дамблдора точно такого не выдержит. Так что ты единственный кандидат на такое приятное времяпрепровождение.

— Я ещё от прежнего раза отойти не могу, а ты уже предлагаешь снова… — с улыбкой проговорил Северус, и его фраза ещё больше рассмешила меня.

— Ну, не прямо сейчас… но потом как-нибудь, вполне возможно…

— Да, как-нибудь, через несколько лет! — со смехом в голосе воскликнул он.

— Абсент — это явно не твой напиток! — рассмеялась я, поцеловав его плечо. — Но ничего, в мире есть ещё много замечательных напитков от сорока градусов и выше…

— Я думаю, что для нас больше подойдут напитки от сорока градусов и ниже… — Северус с надеждой посмотрел на меня, и мне не оставалось ничего иного, как обречённо согласиться:

— Хорошо, как скажешь! Я всегда могу встретиться с Лестатом для более крепких…

— Тина! — возмущённо воскликнул он, внимательно посмотрев мне в глаза. — Я прекрасно знаю, что происходит, когда вы двое выпиваете, причём ты сама же мне об этом и рассказала! Даже думать об этом не смей!

— Ладно, ладно! — рассмеялась я скорее своей недальновидности, чем его запретам. — Если честно, мне сейчас даже не очень и хочется сильно напиваться… Мне и так хорошо, рядом с тобой.

— Мне приятно это слышать… — бархатистым голосом прошептал Северус прямо над моим ухом. — Тина?..

— М-м-м?..

— Ты так защищаешь детей, так переживаешь за них… Почему?.. Почему вы с Томом?..

— Ты хочешь узнать, почему у нас не было детей? — догадалась я, и он кивнул в знак того, что мои догадки были верны. Тяжело вздохнув, я протянула: — Не знаю…

— Тина, если я затронул тему, которая неприятна для тебя… — виновато начал говорить Северус, видимо, что-то уловив в моём голосе, но я быстро перебила его:

— Нет, нет, всё в порядке. Честно. Это вполне нормальный вопрос с твоей стороны. Наверное, всё дело в том, что мы… мы тогда были очень увлечены своей работой. Том только вошёл во вкус, только стал действительно отличным профессионалом в своей области. А я так привыкла пропадать на работе целыми сутками, что даже представить себе не могла, что смогу оставить заведование отделением, даже на небольшой отрезок времени.

— Хочешь сказать, что всё дело было только в работе?

— Да нет, конечно, не только в ней. Знаешь, я в душе… я очень боялась, что не смогу дать… ребёнку той любви и заботы, которую обычно дарят матери своим детям. Что я не смогу стать хорошей матерью, у меня же столько произошло плохого в жизни… Мать — это Бог в глазах ребёнка… Северус, это, наверное, глупый вопрос, но ты видел когда-нибудь рождение детей?

— Нет, — честно ответил он, повернувшись немного набок, чтобы лучше видеть моё лицо. — А ты видела?

— Да, — улыбнувшись, согласилась я, — я же врач. Неподалёку от того здания, в котором мы с тобой были, есть другое крыло, где находится акушерский стационар. Заведующий отделением был моим очень хорошим другом, и иногда, когда день был особо паршивым, я сбегала туда ненадолго и приходила смотреть роды. Знаешь, почему-то женщины считают, что чем больше врачей будет вокруг них — тем лучше пройдут роды, поэтому меня никто никогда не выгонял, хотя я по специальности была нейрохирургом, а не акушером.

Я замолчала ненадолго, словно погрузившись в пучину воспоминаний, а потом задумчиво продолжила:

— Роды — это очень тяжёлое испытание для женского организма. От шести до двадцати часов схваток, потом несколько часов потуг. Это очень больно, Северус, очень, даже несмотря на обезболивание. И вот когда уже ребёнок появляется на свет, чаще всего весь синий с белым, когда он первый раз кричит… Я всегда в такие моменты смотрю на лицо женщин, только что понявших, что они стали матерью. И всегда они плачут. От счастья плачут. И в этот момент я по их лицам вижу, что они уже не помнят всей этой ужасной боли. В этот момент они целуют маленькое чудо, уже порозовевшее и тёплое. И плачут от счастья. Ты даже представить себе не можешь, какие эмоции меня переполняли в этотволшебный момент. Ты даже не представляешь, какое это чудо природы — только что родившийся маленький человек. И ты даже не представляешь, какое счастье, какая безграничная любовь в такие моменты видны в глазах матери. Мать — это Бог в глазах ребёнка.

— Невероятно… — всё ещё находясь под впечатлением от моего рассказа, произнёс он. — Знаешь, Тина… если бы у меня была такая возможность, я бы тоже очень хотел посмотреть на это… Мы бы могли попробовать…

— Северус… — выдохнула я и прижалась к его обнажённой груди. — О чём ты вообще говоришь?.. Я ещё не сказала тебе «да»… а ты уже предлагаешь…

— Тина… всё зависит только от тебя, — серьёзно ответил Северус, снова крепко обняв меня и поцеловав в лоб. — Я готов быть с тобой рядом. И мне бы очень хотелось, чтобы ты родила мне ребёнка. Я готов воспитывать его вместе с тобой. Рядом. И у меня нет иллюзий на этот счёт, я прекрасно понимаю, как это будет непросто. Но я готов попробовать.

— Давай отложим эту тему… — растерянно предложила я, не решаясь посмотреть на него в этот момент, чтобы Северус, и так уже достаточно хорошо изучивший меня, не прочитал на лице чего-нибудь… лишнего, — на несколько лет точно. Мне ещё только двадцать три. Я могу родить и в двадцать пять. И в двадцать восемь.

— Тина… — уже по интонации я поняла, что он будет упрямо настаивать на своём, так что сразу же перебила его:

— Северус, пожалуйста! Я и так боюсь остаться вдовой, после всего, что услышала в пятницу… а если я останусь вдовой с ребёнком на руках… Ты понимаешь, что я сойду с ума от горя? Ты понимаешь, что этот человек, только появившийся на свет, потеряет разом двух родителей?

— Я не допущу этого… — прошептал в ответ Северус, немного приподняв моё лицо, чтобы я всё-таки посмотрела на него.

— Нет, давай ты сначала закончишь все свои дела, а потом мы подумаем об этом ещё раз? Я очень прошу тебя!

— Хорошо, — нехотя согласился он, и я облегчённо выдохнула, радуясь про себя, что мы смогли избежать ссоры по этому поводу. — Но мы обязательно вернёмся к этой теме, как только я закончу все свои дела…

— Договорились, — едва заметно улыбнулась я.

— Тина? — как будто внезапно осознав что-то важное, встревоженно спросил Северус, и я настороженно произнесла:

— Что случилось?

— А почему?.. Почему ты до сих пор не?..

Догадавшись, что он имеет в виду, я рассмеялась, а в его взгляде читалось ещё большее недоумение.

— Северус! Я же врач! Я знаю, как правильно… подходить к вопросам планирования семьи. Если бы я забеременела ещё тогда, в Рождество, то экзамены мне пришлось бы сдавать уже будучи на седьмом месяце, и поверь мне, это было бы очень… заметно. И у многих преподавателей возникло бы достаточно вопросов по этому поводу.

— Но как?.. — опять поинтересовался Северус, но я с улыбкой на лице перебила его:

— Северус, пожалуйста, давай закроем эту тему. Я могу прочитать тебе огромную двухдневную лекцию на тему: «Нормальная физиология женского организма», но я думаю, для тебя это будет слишком. Тебе пока хватит изучения нормальной анатомии женского организма.

— Да, кстати!.. — хитро улыбнувшись, проговорил он. — Знаешь, мне кажется, я пропустил пару уроков изучения нормальной анатомии. Вы бы не могли повторить их для меня, доктор Велль?

— Конечно, профессор Снейп! — сразу же поняв его намёк, обольстительно улыбнулась я. — Сколько угодно! Когда мы можем начать?

— Прямо сейчас! — пылко прошептал Северус и, наклонившись надо мной, стал неистово целовать моё лицо, шею, грудь. И я полностью погрузилась в изучение этой непростой темы.

***

Проведя как обычно очередное собрание, я поднялся в свой кабинет, куда до этого пригласил Долохова и Лестрейнджа, потому как мне нужно было переговорить с ними по одному важному вопросу. И как только я закончил его обсуждение, которое требовало особой осторожности и деликатности, то задумчиво уставился в окно на непроглядную темноту, полностью покрывшую сад поместья Малфоев, медленно гладя в этот момент Нагайну, устроившуюся на моих плечах. Несмотря на то что моя любимица была довольно тяжёлой, мне не было трудно вот так постоять с ней какое-то время. А она никогда не задерживалась на моих плечах дольше положенного.

«И почему Тина не любила змей, интересно… — подумалось мне, когда я медленно провёл кончиками пальцев по гладкой коже Нагайны. Мне нравились эти прикосновения, так же как и ей. — Не такие уж они и мерзкие… совсем даже наоборот. Хотя и не скажи, что безобидные. Наверное, в этом всё и дело…»

Я уже хотел было прикинуть, сколько же моя маленькая помощница убила людей, никак не меньше, чем любой другой Пожиратель Смерти, но вдруг в дверь кабинета неуверенно постучали. Я, прекрасно зная, кто же решил потревожить мой покой, взмахнул рукой, и дверь, щёлкнув, открылась.

— Мой лорд… — страстно обратилась ко мне Беллатриса, а Нагайна тем временем осторожно сползла с плеч, вежливо оставляя нас одних.

— Да, Белла? — наклонив голову сначала в одну сторону, а затем в другую, ведь мои мышцы немного устали от такой тяжести, обратился я к своей гостье, и она, дождавшись, когда я повернусь к ней лицом, радостно ответила:

— Я выполнила ваш приказ, милорд. Они согласны помогать вам. Всё так, как вы и говорили.

— Чудесно, — довольно улыбнулся я, но Беллатриса продолжала стоять и смотреть на меня, и я понял, что она сказала далеко не всё, что хотела.

— Какое задание вы дали Рудольфусу? — осторожно спросила она, а я, усмехнувшись, задал встречный вопрос:

— А что, Белла, ты не общаешься со своим мужем?

— Мы в последнее время редко видимся, — тихо ответила Беллатриса, стараясь никак не показывать, что мои слова её задели. Но и это было далеко не всё, что она хотела сказать, так что я продолжил выжидающе смотреть на неё. И Беллатриса, верно истолковав мой взгляд, медленно подошла ко мне на расстоянии одного шага и прошептала: — Повелитель… я… я подумала, что если бы у вас был… наследник, то вам было бы проще… бороться за чистоту крови. У вас был бы кто-то, кто точно бы не бросил, опора, поддержка…

— И ты готова благородно родить мне его? — насмешливо поинтересовался я, догадавшись, в какую сторону та клонила.

— Да, мой лорд, — без капли сомнения проговорила она на выдохе. — Вы прекрасно знаете, какая у меня родословная… и какая магическая сила…

— Белла, по-моему, мы уже обсуждали этот вопрос однажды, разве нет? — снова уточнил я, сделав несколько шагов к своему рабочему столу и присев на него.

— Я подумала, что за прошедшее время вы изменили своё мнение, повелитель, — сказала Беллатриса, повернувшись влево, чтобы видеть меня, но подойти ближе уже не рискнула.

— Неужели новость об очередном сыне твоего мужа так подкосила тебя? — наверное, я бы и вовсе рассмеялся, но джентльмен внутри всё же решил благоразумно не делать этого в открытую, правда, широкую улыбку я всё равно не смог сдержать. — Она… она же тоже из чистокровной семьи, да?

— Она родная сестра Нотта, — без капли ревности произнесла она, преданно смотря мне в глаза.

— Ясно, — протянул я, ведь та радость, что была у моего верного последователя, который был в этом кабинете буквально полчаса назад, её можно было ощутить даже без врождённой способности к легилименции. — И ты тоже хочешь ощутить радость материнства? Но тебе же необязательно обращаться с подобной просьбой ко мне…

— Я просто думаю о ваших интересах, повелитель, — мигом сообразив, что моё мнение нисколько не поменялось за двадцать лет, Беллатриса всё же продолжала стоять передо мной, ожидая моей реакции.

— Моих интересах… — задумчиво повторил я, а затем привстал со своего места, подошёл к ней почти вплотную и прошептал: — Белла, милая, зачем мне младенец, если у меня есть такая верная помощница, как ты? Ты же прекрасно знаешь, что смерть мне больше не страшна, так что о наследниках… я как-то не планировал их заводить, если честно. Неужели ты обижена на меня за то, что я попросил тебя избавиться от ребёнка двадцать лет назад?

— Мой лорд, я никогда… я… — страстно прошептала она, буквально опьянев от моей близости.

— Вот и чудесно, — на выдохе сказал я, намеренно дразня её. — Ты спрятала то, что я просил тебя спрятать?

— Да, повелитель, — снова послушно ответила Беллатриса, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не наброситься на меня, поскольку ей было прекрасно известно, как я не любил необдуманные касания кого бы то ни было.

— Умница, — я легко коснулся указательным пальцем её подбородка, как бы в награду за выполнение одного моего маленького поручения, и она закрыла от удовольствия глаза. — Такая послушная девочка… ты же придёшь ко мне сегодня ночью?

— Да, повелитель, — повторила она, находясь на грани безумства, и я, довольно улыбнувшись, прошептал:

— Тогда оставь меня сейчас одного, мне нужно немного подумать.

— Как скажете, повелитель, — я убрал руку от её лица, и Беллатриса, открыв глаза и посмотрев на меня с неисчерпаемым обожанием, облизнула губы и послушно вышла из кабинета, оставив меня наедине с мыслями.

«Прекрасная родословная, сильная волшебница, преданная последовательница… — перечислил я, снова подойдя к окну, и прислонился к холодному стеклу, словно оно могло хоть как-то передать свой холод мне, ведь в последнее время моё сознание всё больше заполняли эмоции, а они сильно мешали логически думать. — Почему я тогда попросил её избавиться от ребёнка? Почему я не позволяю ей этого сейчас?»

Хоть я и задал эти вопросы, но мне были прекрасно известны ответы на них. На самом деле, я плевать хотел и на родословную, и на магическую силу. Единственная женщина, от которой я хотел ребёнка, была никак не связана с магией и добровольно убила и себя, и его, моего единственного сына. И вроде бы мне ничего не стоило попросить о такой мелочи Беллатрису, и мне бы даже не пришлось ждать шесть лет, как это было в прошлый раз, потому как Белла никогда бы мне не отказала, даже наоборот, но… вся ирония была в том, что ни от кого другого, кроме моей настоящей супруги, этот ребёнок был не нужен.

***

— Абсцесс мозжечка или разрыв аневризмы? — быстро произнесла я, войдя в свой кабинет и держа в руках толстую историю болезни.

— Абсцесс, — так же быстро ответил молодой врач с чёрными прямыми волосами средней длины в тёмно-синем хирургическом костюме, невозмутимо сидевший на диване из чёрной кожи и читавший толстый лекарственный справочник, который мне недавно прислали.

— Вот любишь ты всякую дрянь! — рассмеялась я, протянув ему историю. Том поднял на меня взгляд и, улыбнувшись, взял её в руки.

— Операция через сорок минут, совместно с ЛОР-отделением, там ещё хороший такой гнойный средний отит. Я посижу здесь немного, отдохну, а потом пойду мыться и готовить доступ. А ты, как дашь задание студентам, тоже приходи, ты же у нас специалист по абсцессам, — пояснила я, сев в своё мягкое кресло впервые за всё утро начиная с восьми часов, а к тому времени уже было двенадцать.

Я откинулась назад и закрыла глаза, и вдруг до меня донёсся спокойный голос моего мужа:

— Разумеется, — задумчиво ответил он, перелистнув страницу. — Этого не было бы, если бы ты меня не завалила на экзамене на этом несчастном абсцессе. И кстати, к студентам ты пойдёшь сама.

— Почему это? — я открыла глаза и, выпрямившись в кресле, озадаченно посмотрела на него.

— Тина, ты серьёзно считаешь, что я пущу тебя в операционную на вскрытие гнойника в таком состоянии? — невозмутимо поинтересовался Том, всё ещё сосредоточенно изучая историю своего пациента.

— В каком «таком» состоянии? — удивлённо переспросила я, встав с кресла и подойдя к нему.

— Вот в таком, — Том поднял на меня взгляд и, обхватив за талию, крепко обнял и прижался щекой к моему немного выпиравшему животу. — Тем более что там точно работы часов на восемь, не меньше. А если ты не забыла, Дэвидсон запретил тебе стоять больше, чем три часа.

— Неужели специально дошёл до акушерского отделения ради этой информации? — рассмеялась я и сразу же получила исчерпывающий ответ:

— Конечно. Тина, ты совсем себя не бережёшь! А между прочим, вот тут… — он нежно провёл ладонью по моему животу, — тоже живой человек. И ты должна заботиться о нём! Не дай бог, что-то случится с тобой или нашим сыном, я этого не переживу…

— Почему ты всё-таки так уверен, что у нас будет именно мальчик? — мягко улыбнувшись такой нежности, полюбопытствовала я.

— А ты разве не хочешь, чтобы у нас был сын?

— Я, если честно, буду рада и дочке, и сыну, мне не очень принципиально! — рассмеялась я, приобняв его голову и по привычке начав перебирать чёрные пряди. — А вот к студентам идти не очень хочется…

— Тина, ради всего святого! Сейчас студенты — это самое то для тебя. Я сам со всем разберусь, уже давно не начинающий хирург, — решительно заверил меня Том, внимательно посмотрев мне в глаза.

— Хорошо-хорошо! — сдалась я от его спокойной уверенности, а затем отошла к своему столу и начала искать папку с журналами. — Как скажешь! Кстати, а какое сегодня число?

— Тринадцатое июля. Ты в последнее время стала такая рассеянная! Может, мне тебе ещё и год напомнить?

— Будь так любезен! — съязвила я, найдя наконец то, что искала, и сразу же услышала спокойный голос в ответ:

— Тысяча девятьсот пятьдесят девятый. Профессор Реддл, идите уже к студентам, они, бедные, давно не слышали ласковых слов от вас!

— Ох, ещё две недели и семестр наконец-то закончится! — обречённо вздохнула я, понимая, что в операционную сегодня я точно не попаду. — Хоть отдохну месяц от этих бездельников…

— Тина, ты точно так же можешь сказать и про врачей, работающих у тебя в отделении, — рассмеялся на моё недовольство Том, сосредоточенно продолжая вчитываться в историю. — И даже близко не подходи к операционной сегодня!

— Ладно-ладно! Я всё поняла! Пошла к студентам… — взяв в руки журналы и учебный материал, я послушно направилась к выходу из кабинета, но не смогла не обернуться и ещё раз с улыбкой посмотреть на своего мужа.

В тот тёплый июльский день Том был таким спокойным, уверенным в себе, впрочем, как и всегда. Кто же знал, что всего через несколько дней все его опасения станут реальностью…

— Тина, проснись! — кто-то усиленно тормошил меня за плечо, и я, открыв глаза, удивлённо посмотрела на мужчину с чёрными волосами до плеч.

— Что случилось? — заспанным голосом поинтересовалась я, пытаясь отогнать от себя сон.

— Ты плачешь… что тебе приснилось? — обеспокоенно спросил Северус, проведя кончиками пальцев по моим щекам.

— Не знаю… — растерянно выдохнула я, а затем снова устроилась у него на плече. — Просто сон… не бери в голову. Уже утро?

— Почти… — прошептал в ответ он, прикоснувшись губами к моей щеке.

— Северус?

— Что, любимая?

— А какое сегодня число?

— Восьмое марта, — немного удивившись моему вопросу, произнёс он, нежно проводя ладонями по моим рукам, — тысяча девятьсот девяносто шестого года.

— Спасибо за уточнение! — съязвила я, а по спине пробежал холодок, ведь я уже слышала подобное однажды.

— Ты стала такой рассеянной в последнее время… — задумчиво прошептал Северус и, прижав меня к груди, добавил: — Попробуй заснуть, ещё очень рано…

— Хорошо… — тихо ответила я, а сама, тяжело вздохнув, подумала про себя, закрыв глаза и прижавшись к тёплому телу любимого мужчины:

«Может, это и есть мой второй шанс?.. Не может же всё повториться? Никого уже и в живых нет давно… Неужели я не имею права на счастье? Неужели я не имею права быть счастливой замужней женщиной? Он же обещал мне, что будет осторожен… обещал…»

И в тот день, рано утром, восьмого марта тысяча девятьсот девяносто шестого года я всё-таки приняла решение, перевернувшее всю мою жизнь.

Глава 38. Ночной полёт

Хоть поспать мне с утра так и не удалось, но всё же я чувствовала себя не такой разбитой, как ожидала. По понедельникам с утра у нас были Заклинания, вот и в тот раз я спокойно сидела на одной из задних парт вместе с Невиллом и, внимательно слушая профессора Флитвика, конспектировала лекцию за ним. В итоге только к концу занятия я заметила, что рядом с моей чернильницей лежал аккуратный кусочек пергамента, сложенный вдвое.

Развернув записку, я увидела написанный мелким и таким знакомым почерком текст:

Сегодня вечером будет отличная погода. Ты всё ещё хочешь увидеть? Если «да», то жду тебя на нашем месте в 22–00.

С.С.

Я невольно улыбнулась, догадавшись, что именно имел в виду профессор Зельеварения. Невилл, заметив явное улучшение моего настроения, вопросительно посмотрел на меня, но я лишь пожала плечами в ответ.

Еле-еле высидев следующую пару по Нумерологии, я поспешила в Большой зал на обед, потому как именно во время него я могла увидеть сидевшего за преподавательским столом, как всегда невозмутимого и одетого в чёрное профессора Снейпа. Уже в середине приёма пищи я украдкой взглянула на него и заметила, что Северус вопросительно смотрит мне в ответ. Я беззвучно, одними губами проговорила «да» и по его едва заметной улыбке сразу догадалась, что он понял, о чём я ему сообщила.

Весь оставшийся день я не могла усидеть на месте, так как волновалась от предстоявшей вечером… «прогулки». В итоге вместо запланированных в этот вечер дел, таких как написание пары домашних заданий и чтение ещё одного дополнительного учебника по Зельеварению, я просто сидела в кресле в гостиной Когтеврана в стороне от всех и мечтательно и с предвкушением смотрела в одно из огромных окон, из которых открывался изумительный вид на окрестности замка. И я с нетерпением наблюдала, как небесная лазурь сменялась огненно-рыжим, а потом уже и бездонной синевой, переходящей в глубокий чёрный.

Очнувшись от своих размышлений, я оглянулась по сторонам и обнаружила, что в гостиной уже никого не было. Взглянув на часы, я поняла, что долгожданная встреча должна была состояться уже через пятнадцать минут, поэтому, быстро добежав до спальни и аккуратно достав из своего чемодана изящное чёрное платье-футляр до колена и мантию невидимку, я переоделась и осторожно выскользнула из спальни, потому как мои соседки по комнате уже мирно спали.

Да, давненько я не прогуливалась по ночному замку после отбоя, ведь все дни до этого я сразу после ужина спускалась в подземелье, а выходила оттуда уже непосредственно перед завтраком. И никто мне, кстати говоря, до сих пор и слова не сказал, все уже настолько привыкли, что я где-то шатаюсь вечером и по ночам. Поэтому я немного с опаской шагала теперь по тёмным коридорам, освещённым лишь серебристым мягким лунным светом.

«Северус точно не ошибся с прогнозом, — подумала я, мельком взглянув в одно из окон. — Погода на улице просто замечательная!»

Наконец, я без происшествий, что весьма удивительно, добралась до конечного пункта моего маленького путешествия и обнаружила, что Северус уже ждал меня на верхней площадке Астрономической башни и, облокотившись на ограждение, смотрел на почерневшие вдалеке могучие деревья Запретного леса, освещённые лунным светом. Внимательно присмотревшись, я заметила, что он был одет в тёплый пиджак и довольно плотные брюки неизменного и так мной любимого цвета. Я осторожно подошла к нему сзади и приобняла за плечи.

— Угадай, кто? — ласково прошептала я, встав на цыпочки, чтобы Северус услышал меня, потому что на площадке было весьма ветрено.

— Привет… — улыбнувшись, он повернулся ко мне лицом и приобнял. — Готова?

— Ну… — протянула я, сама не до конца понимая, хотела ли испытать магические способности Северуса или нет.

— Ясно, — усмехнулся он в ответ и приобнял меня за талию. — Но я уже настроился, так что выбора у тебя всё равно нет. Ты не замёрзнешь в таком виде? Мне очень нравится это платье на тебе, но снаружи ещё пока весьма прохладно…

— Надеюсь, нет, — ответила я, а сама слегка вздрогнула, поскольку ветер действительно был ещё довольно холодным и продувал меня насквозь, а я так торопилась, что как-то не подумала взять с собой ещё и кофту.

— Тина, я же всё прекрасно вижу! — рассмеялся Северус и начал расстёгивать тёплый пиджак. Закончив с этим, он снял его с себя и накинул на меня. — Просунь, пожалуйста, руки в рукава.

— Северус, но тогда ты сам замёрзнешь! — возмутилась я, но, увидев его взгляд, послушно выполнила просьбу. Северус застегнул на мне пуговицы и прошептал над моим ухом:

— Я же волшебник, Тина, ты всё время об этом забываешь…

— Точно… — выдохнула я в ответ и легко прикоснулась губами к его тёплым губам.

— Так-то лучше! — оглядев меня с головы до ног, произнёс Северус, а после достал из кармана пиджака, который был теперь на мне, волшебную палочку и пробормотал какие-то слова. Затем он вернул палочку на место и поинтересовался: — Готова?

— А у меня всё-таки есть выбор? — с опаской в голосе быстро переспросила я, но в ответ получила только смех.

Северус, оставшись в чёрной сорочке, подхватил меня на руки и, легко запрыгнув на парапет башни, быстро спрыгнул вниз. Я крепко, насколько только могла, вцепилась в него и, зажмурившись, вскрикнула от неожиданности. И в этот же момент ощутила, что чувство свободного падения куда-то исчезло. Открыв глаза, я заметила, что мы действительно плавно парили в воздухе. Изумлённо посмотрев на Северуса, я собралась сказать ему, что это просто невероятно, но он, видимо, сразу догадался о моих мыслях и, усмехнувшись, плавно направился в сторону Чёрного озера.

Я же начала заворожённо оглядываться по сторонам. Одно дело было наблюдать окрестности замка из окна или с Астрономической башни, и другое дело — вот так, в непосредственной близости. Ледяной ветер обдувал нас, но тёплый пиджак спасал меня от этой напасти, а Северус был всё таким же тёплым, как и обычно, я чувствовала его тепло даже сквозь плотную ткань пиджака и лёгкую шёлковую сорочку. Открывшийся передо мной вид был невероятен: мне казалось, что лунный свет, словно невесомый газовый платок, окутывал нас своим волшебным светом. А темнота, обычно такая холодная, такая колючая, зимняя, вдруг сменилась на что-то такое знакомое, приветливое… пахнувшее отголосками, воспоминаниями… о будущем лете.

Я настолько погрузилась в свои мысли, настолько погрузилась в эмоции от увиденного, что даже не успела заметить, как мы уже парили над самой гладью неподвижных вод, совсем недавно окончательно освободившихся от оков льда. Меня полностью захватило чувство полёта, никогда до этого я не испытывала таких ощущений. Никогда ещё до этого я не испытывала такого чувства… свободы, абсолютной и безграничной.

— Тина, у тебя нет необходимости так крепко держаться за меня… — вдруг услышала я мягкий спокойный баритон. — Я ни за что не отпущу тебя.

— Хорошо, — немного разжав объятия, прошептала я. — Как же здорово!

— Тебе правда нравится? — тихо спросил Северус, внимательно посмотрев мне в глаза.

— Очень, — шёпотом ответила я и легко поцеловала его.

Мы немного покружили над озером, потом Северус сделал один круг вокруг замка на довольно высокой дистанции от земли, и я опять не могла ничего с собой поделать и крепче прежнего обняла его за плечи. Наконец, мы приземлились на верхней площадке Астрономической башни, и Северус аккуратно поставил меня на каменный пол. Я восторженно посмотрела на него и, не в силах произнести ни слова от нахлынувших эмоций, обняла его за шею и принялась страстно целовать. Северус опять крепко обнял меня за талию и, прижав к одной из опор, остервенело ответил на поцелуи.

— Выходи за меня… — прошептал он, отстранившись от меня спустя несколько минут.

— Да… — выдохнула я, серьёзно посмотрев прямо ему в глаза.

— Что? — ошеломлённо переспросил Северус, не поверив услышанному слову.

— Я согласна, — спокойно и громко повторила я, не отрывая взгляда от его глубоких чёрных глаз.

Северус изумлённо посмотрел на меня, видимо, всё ещё не осознав смысла моих последних слов. Прошло не менее пяти минут, пока мы вот так неотрывно смотрели друг на друга, а потом он дрожащими руками расстегнул свой пиджак, одетый на меня, и достал из внутреннего кармана маленькую чёрную коробочку.

Северус отступил на шаг и, опустившись на одно колено, дрожащим голосом произнёс:

— Тиана Клодетта Велль, графиня Д’Лионкур, согласна ли ты стать моей женой?

— Да, — так же волнуясь, ответила я, — я согласна.

Он открыл коробочку, и внутри оказалось кольцо из белого золота с огромным сапфиром королевского синего цвета. Северус аккуратно достал кольцо из коробки и, взяв мою левую руку в тёплую ладонь, надел обручальное кольцо на безымянный палец. Я изумлённо посмотрела на кольцо, которое теперь красовалось на моей руке, и прошептала:

— Оно прекрасно…

Мой жених встал на ноги и, взяв теперь обе мои руки в ладони, подошёл ко мне и внимательно посмотрел в глаза.

— У тебя ещё было время…

— Я уже всё решила, — твёрдо ответила я, сжав его тёплые руки. — Я твоя, Северус. Целиком и полностью.

— Не могу поверить… — дрогнувшим голосом проговорил он, пристально вглядываясь в моё лицо, — ты моя…

И с этими словами Северус нежно прикоснулся губами к моим, но я, обхватив его лицо холодными руками, пылко принялась целовать его. Так мы и целовались почти всю ночь, не в силах оторваться друг от друга там, на верхней площадке Астрономической башни, продуваемые сильным весенним ветром, предвещавшим потепление в ближайшем будущем. Никогда ещё до этого я не была так счастлива в своей новой жизни, как в эту необычайно волшебную ночь в начале марта. Никогда до этого.

***

— Тина, я не хочу тянуть с церемонией… — прошептал Северус, когда мы во вторник лежали вечером в его уютной кровати и страстно целовались. — Давай завтра? Вечером, после пар?

— А какое завтра число? — растерянно спросила я, немного переведя дыхание после пылких поцелуев.

— Десятое марта… — прошептал он, проведя рукой по моим волосам. Услышав это, я резко отстранилась от него и со страхом посмотрела прямо в глубокие чёрные глаза.

— Нет, только не десятого, прошу тебя!

— Тина, чем тебе так не нравится это число? — обеспокоенно спросил Северус, заметив моё выражение лица.

— Нет, всё в порядке… — придя немного в себя, ответила я и снова устроилась у него на груди, — но я не хочу завтра. Давай в выходные, если тебе так не терпится?

— До них ещё так долго… — прошептал он, прикоснувшись губами к моему виску, — целых три дня…

— Ты ждал моего ответа почти месяц!.. — напомнила я, ласково проведя рукой по его щеке. — Ещё три дня, пожалуйста!

— Значит, в субботу? Тринадцатого? — усмехнувшись, уточнил Северус, и я сразу догадалась о причине его усмешки.

— Неужели ты так суеверен? — слегка улыбнувшись, проговорила я, закрыв глаза и наслаждаясь теплом его тела.

— Нет, я нисколько не суеверен, — рассмеялся он в ответ, немного крепче приобняв меня. — Это будет теперь самое счастливое число для меня.

— Как и чёрный цвет, — с иронией заметила я, и Северус сразу согласился:

— Именно. Но платье на тебе в субботу должно быть белым.

— Хорошо! — рассмеялась я, а затем, открыв глаза и приподнявшись, внимательно посмотрела на него. — Ещё какие-нибудь пожелания?

— Нет, это всё, — с улыбкой произнёс он, проведя рукой по моим волосам. — А у тебя есть какие-нибудь пожелания? Какой ты вообще представляешь свою идеальную церемонию?

— Идеальную церемонию? — удивлённо переспросила я, а потом снова устроилась у него на плече и, задумавшись о предыдущем опыте, начала размышлять: — Ну… платье должно быть максимально простым. И я не хочу, чтобы в церкви было много народу. Идеально было бы, чтобы кроме нас двоих и священника вообще никого не было. И было бы совсем хорошо, если бы мы венчались в церквушке где-нибудь на побережье моря или океана.

— Я как раз знаю одно подходящее место… — ласково прошептал Северус, крепче прижав меня к себе. — И я согласен со всеми остальными твоими требованиями. Я тоже не хочу, чтобы на венчании был ещё кто-то кроме нас. Тогда в субботу?

— Да, — просто ответила я, кончиками пальцев коснувшись его могучей груди.

— На закате?

— Может, лучше с утра? — задумчиво переспросила я, перейдя уже на область плеча, а потом начала медленно спускаться по нему до предплечья. — Часов в одиннадцать?

— Тринадцатого марта в одиннадцать часов утра в церквушке на берегу моря, всё верно? — уточнил мой жених, и я, повернувшись к нему, кивнула. — Чудесно!

— Люблю тебя! — прошептала я, легко поцеловав его, и услышала в ответ:

— И я тебя, Тина… безумно…

***

Все эти три несчастных дня я была сама не своя. Не могла сконцентрироваться абсолютно ни на чём, у меня постоянно всё падало из рук, забывала о каких-то мелочах… Северусу даже пришлось на время отстранить меня от проверки работ, потому что в голове от волнения всё перемешалось, и я уже не понимала, о чём вообще было написано в пергаментах. Точнее, он не стал настаивать на том, чтобы я ему помогала, а я не стала настаивать на обратном.

Вообще, все эти три дня я старалась побыть в одиночестве. Старалась как можно больше времени находиться на свежем воздухе, ведь погода в эти дни стояла просто чудесная: весна наконец-то пришла в окрестности замка, и природа стала оживать. Яркие весенние лучи согрели остывшую землю, растопили весь снег вокруг, а небесная лазурь потихоньку начинала набирать тот самый глубокий оттенок синевы, который бывает только в жаркий июльский день. Так я и сидела почти всё свободное время у одного из деревьев рядом с Чёрным озером и задумчиво наблюдала за птицами, что чирикали в кронах соседних деревьев или кружились над спокойными тёмными водами.

За эти три дня я успела двести раз передумать, и двести раз передумать обратно. Меня бросало то в жар, то в холод. Не преувеличивая могу сказать, что меня тогда буквально трясло… А вот Северус, к удивлению, как всегда сохранял невозмутимость, хотя я же сама видела, как он волновался тогда, на башне, когда делал мне уже официальное предложение. Но именно эта его наружная невозмутимость немного успокаивала меня, уравновешивала. На самом деле, это было так смешно, ведь у него это была первая церемония, а для меня пятая. Но ни перед одной из них я так не волновалась, как в этот раз.

Даже в самый последний раз… В эти дни я всё больше вспоминала свою последнюю свадьбу, которая была почти сорок четыре года назад. Такую официальную, шумную, торжественную. Море цветов, двести человек тогда наблюдало в католическом соборе, как мы с Томом обменивались клятвами. Дизайнерское платье, шикарный букет и ни капли чувств ни с моей стороны, ни с его. Тогда, в предыдущий раз, я как раз таки не чувствовала абсолютно никакого волнения. Тогда больше было головной боли по поводу организации всего этого, чем по поводу самого факта. Тогда мне казалось, что это такая мелочь, формальность, и при желании я в любой момент могу подать на развод и сбросить с себя эти оковы.

А сейчас… Я была удивлена, что Северус спросил меня, какую именно свадьбу я хочу. И я была удивлена, что он согласился на все мои требования. Впервые, впервые я могла выйти замуж так, как мне всегда этого хотелось: без посторонних, вообще без свидетелей. Я могла не заморачиваться по поводу организации, по поводу платья, цветов, подружек невесты, рассадки гостей и всего остального. Всё, что от меня требовалось, — это быть в белом и в нужный момент сказать «да», без всех этих никому не нужных клятв, без пафоса. И море…

Кстати, окружающие тоже заметили, что в последнее время я вела себя как-то странно. И все девицы в школе заметили моё кольцо, которое, в общем-то, нетрудно было заметить даже на расстоянии десяти метров. И мне опять пришлось придумывать гениальную ложь, больше для того, чтобы спокойно жить дальше, чем для того, чтобы спасти чью-то репутацию. О таких мелочах я теперь даже и не переживала.

— Тина! Откуда у тебя это кольцо? — изумлённо спросили мои соседки, когда мы сидели за ужином в Большом зале, а рядом прибежало ещё десяток девочек, и все хотели услышать ответ.

— Мне Лестат подарил… — растерянно сказала я первое, что пришло в голову. — У меня день рождения в конце мая, а он сейчас уезжает в Латинскую Америку, в джунгли Амазонки. Поэтому и подарил заранее, боится, что иначе оно вообще до меня не дойдёт…

— Но почему ты носишь его на безымянном пальце? Ты же не собралась?.. — ещё более изумлённо спросила Сьюзен и уже шёпотом, но так чтобы все окружающие слышали, добавила: —…замуж?

— Нет, конечно, нет… — рассеянно проговорила я, посмотрев на левую руку. — Какая разница, на каком пальце я буду его носить?

И с этими словами я прилюдно сняла кольцо с безымянного пальца и надела на средний правой руки.

— Так лучше? — я с вызовом посмотрела на девочек, и они смущённо опустили взгляд, а моя маленькая уловка сработала. Я снова сняла его и вернула на прежнее место. — Мне удобнее носить на этом пальце, вот и всё. Я вообще не очень-то люблю украшения, но подарок от любимого брата, шестнадцать лет.

— Здорово! — воскликнула Луна, взяв в ладони мою левую руку. — Очень красивое кольцо, Тина! Я никогда раньше не видела такого глубокого цвета…

— Да, мне тоже очень нравится… — я тепло улыбнулась ей, ведь она единственная всегда невозмутимо поддерживала меня, несмотря на странные обстоятельства.

— Да, Тина, очень красивое… — с придыханием согласились остальные, а потом Ханна, рассмеявшись, добавила: — Как и твой брат!

Я тоже искренне рассмеялась со всеми, поняв, что многие студентки всё ещё не могли забыть этого ветреного сердцееда.

— Да уж, это точно… — с улыбкой согласилась я, и ажиотаж вокруг меня потихоньку сошёл на нет.

Правда, один человек всё же догадался о реальном значении моего украшения.

— Поздравляю… — растерянно и тихо произнёс Невилл, когда мы вдвоём спускались к хижине Хагрида на Уход за магическими существами.

— Спасибо, Невилл… — я едва заметно улыбнулась, но тут он остановился и изумлённо посмотрел на меня.

— Тина, ты в своём уме?!

— Нет, — спокойно ответила я на его риторический вопрос, — но я счастлива. Понимаешь?

— Наверное… — растерянно протянул Невилл, переведя на несколько мгновений взгляд вдаль на кроны деревьев. — А когда вы?..

— В субботу, — дрогнувшим голосом сказала я, и он снова пристально посмотрел на меня.

— А где?.. — хотел спросить Невилл, но я сразу пояснила:

— Невилл, на церемонии никого, кроме нас, не будет. Это моё пожелание. Я не хочу, чтобы в такой момент рядом был кто-то посторонний. Прости…

— Ясно… — услышала я в ответ растерянность вперемешку с искренним удивлением, недоумением и… неловкостью. — То есть в субботу можно будет уже поздравить вас?

— Если ты этого так хочешь…

— Да, я бы хотел, — искренне заверил меня Невилл. — Ты стала для меня очень близким другом, Тина.

— Спасибо. Ты тоже для меня, правда. Я думаю, у тебя будет возможность увидеть меня в субботу вечером.

— Я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь… — протянул он и вдруг громко рассмеялся.

— Я тоже! — рассмеялась я в ответ, и мы продолжили, непринуждённо болтая, как прежде, двигаться в сторону хижины.

Глава 39. Церемония

Наконец, мои худшие опасения сбылись: Тина всё же догадалась, кто стоял за всеми этими событиями на озере. Глупо было бы надеяться на то, что она вовсе не задумается над этой темой, но как бы то ни было, её вопрос застал меня врасплох. В тот несчастный вечер пятницы, когда я, измученный очередным безрезультатным занятием с Поттером, услышал её опасения, моя душа словно покрылась толстым куском льда.

Я трясся перед ней как осиновый лист, ожидая, когда Тина расскажет всё, о чём именно она догадалась. Я так боялся, что она вспомнила, что на льду в тот роковой вечер видела своего бывшего мужа. Но даже в ожидании её ответа умом я понимал, что вспомни Тина всё до конца, то я бы сразу об этом узнал. Как же я пожалел, что именно на неё не действует магия! Как же я пожалел, что не могу проникнуть в её сознание, не могу понять ход её мыслей, не могу увидеть её воспоминаний. Но нет, Тина не вспомнила. Она просто сложила дважды два и поняла, что перед ней в тот вечер был именно Волан-де-Морт. До этого я, как мог, избегал с ней обсуждения моей второй жизни, но, видимо, этот момент всё же настал. И я так переживал, что неосторожно подсказал ей, что творилось за кулисами всей этой спокойной жизни на сцене.

Впервые в жизни мне пришлось врать Тине. Точнее, я сказал любимой только часть правды, ту часть, которую мог рассказать ей. И мне пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы убедить её, что мне не угрожает опасность. Что я всё держу под своим контролем. Какой же страх увидел я тогда в её глазах… но я не мог рассказать ей всё до конца. Я не мог позволить ему, Тому, второй раз забрать у меня мою любовь. И поэтому я врал Тине.

Тина попыталась взять с меня обещание, что я расскажу ей, если вдруг моей жизни будет угрожать опасность, но я не мог дать его ей, не мог настолько сильно обмануть её, ведь эта опасность вот уже месяц как нависла надо мной. Я всегда держу свои обещания, слово значит для меня очень многое, поэтому я просто отвлёк Тину, отвлёк с единственной надеждой, что она никогда больше не вернётся к этому вопросу. Но с другой стороны, я был рад, что мы обсудили всё это. После этого непростого разговора мне казалось, что Тина вряд ли вернётся к этой теме, потому как теперь она знала, как это больно для меня — обсуждать её. И теперь она знала, как сильно я дорожил ей.

А ещё я действительно считал дни до её ответа. В ту пятницу их осталось ровно десять. И в ту пятницу осталось ровно семьдесят два дня до другого срока, до середины мая. Как же мало времени было у меня в запасе… Его было настолько мало, что я ценил буквально каждую секунду, проведённую с Тиной, каждое мгновение. И я даже не мог надеяться, что услышу заветные слова немного раньше.

В тот день, восьмого марта, на улице стояла чудесная погода: был прекрасный весенний день, и даже обещали такую же прекрасную и безоблачную ночь. Поэтому я решил отвлечь Тину от тех ужасов, которые она могла себе вообразить после разговора накануне, и вспомнил про ещё одно своё недавнее обещание. И я был безумно рад, когда за обедом она едва заметно одними губами прошептала «да» на мой вопрос в записке. В тот день у меня настолько разгулялось воображение, что я на секунду представил, что Тина сказала «да» на совсем другой мой вопрос.

Погода ночью действительно была прекрасной, как и обещали синоптики. Я как будто впервые летал, парил в ночи, хотя до этого уже много раз пользовался этой своей способностью. Но этот полёт был самым незабываемым, поскольку у меня на руках была она, сокровище, которое я не мог отпустить от себя. Мы медленно парили в бархате ночи, окутанные нежным серебристым лунным светом. Да, в те волшебные минуты полёта я был счастлив, абсолютно и бесконечно. Мне так казалось…

Мне так казалось, потому что абсолютно и бесконечно я был счастлив десять минут спустя, когда, стоя перед Тиной на одном колене и держа в руках кольцо, услышал заветные слова: «Я согласна». Вот уже месяц как, с того самого бала четырнадцатого февраля, я постоянно носил с собой футляр с кольцом, ведь купил я его вместе с кулоном, который подарил Тине в тот же день. Я терпеливо ждал её ответа, терпеливо ждал, когда смогу наконец подарить его ей. И вот, этот момент настал. Я был бесконечно счастлив.

Как же мне хотелось обвенчаться с ней на следующий же день, или по крайней мере через день, ведь у меня осталось так мало времени… Но Тина попросила отложить церемонию на выходные, и я не смог отказать ей в такой просьбе. Мне было мучительно осознавать, что я могу причинить ей боль, если у меня ничего не выйдет, если я проиграю, но, когда я услышал заветные слова, такие долгожданные слова, у меня в душе словно загорелся огонь. Да, в тот момент я решил, что не отступлю, ни за что. И ни за что не дам выиграть Тому, как бы силён он ни был. Теперь я вдруг осознал, что могу победить его. Что я был не менее сильным магом, чем он. Теперь мне было за что сражаться.

И я лишний раз убедился, что благодаря всё тем же бесценным рассказам Лестата всё-таки смог понять хоть немного загадочную натуру этого многогранного камня, что совершенно случайно попал мне в руки. Моя невеста сама мне призналась, что не хотела ничего лишнего на нашем венчании. Простое платье, отсутствие свидетелей, никакой лишней мишуры, пафоса. И я был полностью согласен с ней. Для меня было главным то, что она, стоя у алтаря, повторит своё «да». Остальное уже не имело никакого смысла.

Те три дня, что оставались до нашей церемонии, были весьма непростыми для меня. Хоть я и старался сохранить спокойствие, но глубоко в душе очень переживал, как же всё пройдёт. Я до сих пор не мог поверить, что Тина согласилась. А вот Тина явно выпала из колеи, что меня немного забавляло, потому как это у меня всё было впервые, а для неё такие вещи должны были быть уже… привычными. Но моя невеста стала вдруг такой рассеянной, такой забывчивой. Сбегала ото всех, пряталась у Чёрного озера и постоянно о чём-то размышляла. А я невозмутимо наблюдал за ней из огромных окон одного из школьных коридоров. Это её поведение только лишний раз подтверждало, что Тина в кои-то веки выходила замуж именно по любви и осознанно, а не по глупости, расчёту или назло. По любви и за меня.

Наконец, вечером пятницы мы сразу же после ужина отправились в Лондон, поскольку нужное платье, по словам Тины, было в их с Лестатом квартире. Да, мне определённо нравилась езда на байке, она даже чем-то напоминала мой свободный полёт, только не с такой бешеной скоростью. Но именно благодаря этой бешеной скорости я чувствовал… свободу. Наверное, именно из-за этого моя любимая так сильно и разгонялась.

Накануне субботы всё волнение Тины достигло своего максимума, но я невозмутимо гладил её по волосам, нежно целовал, успокаивал. Был рядом. И Тина, впитав моё спокойствие, наконец забылась сном, а вот я заснуть не смог. Я всю ночь спокойно лежал в кровати и перебирал рукой длинные каштановые пряди, считая минуты до одиннадцати часов дня. Наутро, быстро позавтракав, моя будущая жена положила в свой дорожный чёрный рюкзак аккуратно сложенный плотный чехол и надела почти такие же, как у Лестата, чёрные кожаные мотоциклетные брюки и кожаную куртку.

— Там переоденусь… — растерянно пояснила она на мой вопросительный взгляд, — нам ещё доехать надо…

— Хорошо, — спокойно согласился я, стараясь лишний раз не выводить её из хрупкогосостояния равновесия. — Ты готова?

— Честно? — голос Тины дрогнул, и я, усмехнувшись, приобнял её и легко поцеловал. — Нам пора… сколько по времени займёт дорога?

— С твоей скоростью — часа два, — невозмутимо проговорил я, убрав выбившуюся прядь каштановых волос за ухо. — У нас ещё достаточно времени в запасе.

— Я хочу ещё немного погулять по окрестностям… — рассеянно пояснила Тина, отведя взгляд в сторону. — Там красиво?

— Да, — честно ответил я, внимательно наблюдая за каждой эмоцией, что была написана на лице моей невесты. — Это небольшой католический храм, почти на самом краю обрыва. Оттуда открывается прекрасный вид на море. Я часто ездил в детстве в эти края, к родственникам мамы, и священник — мой старый знакомый. Он ждёт нас сегодня, ровно в одиннадцать, как ты и хотела.

— Хорошо… тогда у меня будет ещё немного времени, чтобы собраться с мыслями…

— Как скажешь, любимая, — прошептал я, поцеловав её лоб. — Пойдём?

— Да… — неуверенно ответила Тина, всё же улыбнувшись моим последним словам, и мы отправились в дорогу.

***

Как же меня трясло в ночь с пятницы на субботу. Я всё никак не могла успокоиться, никак не могла заснуть… Но Северус был рядом со мной. Именно его спокойствие, как целительный бальзам, привёл мои расшатанные чувства в порядок, подарил те бесценные несколько часов сна, которых мне так не хватало. К сожалению, с утра моё волнение усилилось стократно. Я дрожащими руками еле-еле заставила проглотить себя пару кусочков блинчиков, которые приготовил для нас Паттерсон, а затем бегом направилась в гардеробную.

Да, я не хотела заморачиваться с платьем, не хотела лишнего пафоса, поэтому, когда Северус попросил меня быть в белом, то я сразу подумала именно об этом наряде. Простое белое приталенное платье-футляр с квадратным не очень глубоким вырезом и длиной до колена из достаточно плотной, но мягкой ткани. Раньше я обычно надевала его на конференции или чтение лекций, а сейчас оно было тем самым платьем, в котором я пойду к алтарю. Я сложила «подвенечное» платье в плотный чехол, чтобы мой будущий муж не увидел его до начала церемонии, а чехол — в рюкзак, где уже лежали классические белые туфли на невысоком каблуке.

Как же я нервничала в то утро! Я бы, наверное, и вовсе сбежала, если бы не этот успокаивающий, невозмутимый взгляд чёрных глаз, с такой любовью смотревших на меня. Да, именно увидев его, я смогла взять себя в руки, и мы отправились в путь.

Северус не обманул меня: тот храм, про который он рассказывал, был самым подходящим местом, именно тем, что я рисовала в своих мечтах. Он находился в пятидесяти метрах от отвесного обрыва, в который с неистовой мощью ударялись морские волны. Мы прибыли около девяти часов утра, и священник, старый знакомый Северуса, был очень удивлён такому раннему прибытию. А ещё он был очень удивлён, увидев невесту своего воспитанника, полностью одетую в чёрную кожу.

Как и обещал, Северус дал мне немного времени, чтобы прогуляться по окрестностям и полюбоваться морским пейзажем. Дал немного времени, чтобы собраться с мыслями. Прекрасная весенняя погода стояла вот уже неделю, а именно в том месте, казалось, и того больше: вокруг уже зеленела первая трава, и даже цвели небольшие белые полевые цветы с маленькими соцветиями. Поэтому я, пригревшись на весеннем солнышке, задумчиво сидела рядом с обрывом и завороженно следила за бушевавшим морем. И сама не заметила, как стала собирать эти самые белые цветочки и плести из них венок.

«Что ж, всё равно фаты у меня нет, пойдёт и это», — растерянно подумала я, когда у меня в руках оказался аккуратный бело-зелёный венок из первых весенних цветов. Я собрала ещё немного цветов в маленький букет и, окончательно успокоившись от нахождения рядом с так мной любимой морской стихией, встала со своего места и пошла переодеваться, ведь назначенное время уже почти настало.

Ровно в одиннадцать часов я неспешно прошлась по проходу между пустынных церковных лавок в залитой солнечным светом церквушке, одетая в любимое повседневное белое платье и венок из весенних цветов. И ровно в одиннадцать часов меня у алтаря ждал мой будущий муж, одетый в простую белую сорочку с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами и чёрные классические брюки. Подойдя ближе, я изумлённо посмотрела на Северуса, потому как впервые увидела на нём какой-то предмет гардероба не чёрного цвета, но тот лишь тепло улыбнулся мне в ответ.

Священник, уже довольно пожилой человек в чёрном облачении, начал читать проповедь, затем начал совершать обряд венчания, но я почти и не слушала его, почти не следила за ходом церемонии. Я неотрывно, словно под гипнозом, смотрела в полные спокойствия и уверенности глаза, так мной любимые глаза, и всё больше понимала, что находилась здесь по своей воле, по любви. Северус, наверное, передал мои пожелания своему старому другу, поэтому мы не стали обмениваться традиционными обетами, которые были уже так противны мне, ведь я столько раз произносила эти несчастные слова. Вместо этого преподобный отец просто задавал нам традиционные для этой церемонии вопросы, обратившись сначала к Северусу. И при звуках спокойного, звучного, бархатного баритона, произносившего «да» на каждый вопрос, уверенность всё больше завладевала мной, поэтому, когда пришла моя очередь отвечать на эти же самые вопросы, я, не колеблясь, громко и чётко ответила то же самое.

Когда я ответила на последний, главный вопрос, Северус достал из кармана брюк ещё один маленький чёрный бархатный футляр, в котором было два простых кольца из жёлтого золота: одно побольше и потолще, другое тоньше и изящнее. Положив коробочку, он взял то, что поменьше, и надел его на безымянный палец моей левой руки, которую взял до этого в тёплую ладонь. Я аккуратно взяла оставшееся кольцо и, смотря прямо в глаза Северусу, надела на безымянный палец его левой руки. И не дожидаясь просьбы о первом поцелуе супругов, мой муж обхватил моё лицо тёплыми ладонями и пылко поцеловал меня. Я тут же забыла обо всём на свете и ответила ему, крепко обняв за плечи.

— Миссис Снейп… — прошептал Северус, когда мы немного отстранились друг от друга.

Я мельком виноватым взглядом посмотрела на священника, поскольку настолько страстные поцелуи явно не приветствовались в храмах, но тот только пожал плечами и ласково произнёс:

— Всё равно здесь никого, кроме вас, больше нет. Я, пожалуй, пойду… Северус, мой мальчик, прими мои искренние поздравления!

— Спасибо, преподобный отец Роджер, — с благодарностью в голосе проговорил тот, а потом обратился ко мне:

— Миссис Снейп, не хотите теперь уже со мной прогуляться по окрестностям?

— Конечно, профессор Снейп! — проговорила я, искренне улыбнувшись от необычного обращения. Вдруг до меня опять донёсся голос отца Роджера:

— Миссис Снейп, я занесу все необходимые данные в книгу бракосочетаний и буквально через полчаса отдам вам документы. Не забудьте поменять имя там, где это будет нужно.

— Конечно, мы подождём снаружи, — улыбнулась я в ответ, и он удалился прочь в небольшую дверь в стене.

Мы, теперь уже вдвоём, неспешно прошлись по церковному проходу и вышли на свежий воздух, пропитанный весной и солнцем.

— Как же хорошо… — прошептала я, вдыхая полной грудью аромат цветов и молодой травы и следя за безудержными волнами с края обрыва.

— Ты так нежно выглядела в церкви… — тихо проговорил Северус, обняв меня со спины. — Тебе так идут эти цветы… лучше любых украшений.

— Спасибо, — выдохнула я, а потом удивлённо спросила: — Белая?

— Да! — он тихо рассмеялся над моим ухом. — Я подумал, что ради такого случая можно и принарядиться… Тебе не нравится?

— Это так… необычно… — я повернулась к нему лицом и с улыбкой посмотрела в ласковые глаза, — но мне нравится. Очень.

— Неужели я всё-таки дождался? — прикоснувшись губами к моим, спросил Северус. — Даже не верится…

— Да, дождался, — улыбнулась я, ответив на поцелуй. — Северус?

— Что, любимая?

— Знаешь, я не очень люблю, когда на руках много украшений… — начала говорить я, но он, сразу догадавшись обо всём, невозмутимо спросил:

— Ты хочешь носить только одно кольцо?

— Да, — выдохнув, согласилась я. — Мне так будет проще.

— Я не против. С сапфиром?

— Да, — повторила я с такой же тёплой улыбкой на лице, — оно прекрасно…

— Куда положишь второе?

— Я хотела повесить его на цепочку с кулоном… чтобы оно всегда было со мной, — предложила я, и мой муж ласково поинтересовался:

— Тебе помочь?

— Да, — попросила я, и Северус, найдя застёжку от цепочки, расстегнул её и протянул мне.

Я сняла с безымянного пальца маленькое изящное колечко и, нанизав его на цепочку, снова отдала ему в руки. Он аккуратно помог мне надеть кулон с кольцом и обратно застегнул цепочку.

— Вместе? — шёпотом спросил Северус, приобняв меня за талию, и я, повернувшись к нему лицом, так же прошептала в ответ:

— Да.

И, улыбнувшись, нежно поцеловала своего молодого супруга, стоявшего на самом краю отвесного обрыва, а под нами с шумом разбивались волны о твёрдую горную породу.

***

В Хогвартс мы прибыли как раз к ужину. Мне так не хотелось расставаться с Северусом, теперь уже моим законным мужем, что я ещё полчаса целовала его в тайнике рядом с байком. И я уже была готова наплюнуть на все условности, готова была открыть всем правду и уехать уже куда-нибудь подальше отсюда, но… пока было не время, и эта мысль немного привела мой разум в порядок.

В итоге через час я, сияющая от счастья, села на своё обычное место за большим деревянным столом Когтеврана, и мои соседки, только заметив меня, сразу набросились с расспросами:

— Тина, где ты была целый день?! — воскликнула Падма, сев рядом.

— Тина, что с тобой? — так же взволнованно спросила Лайза, но я, широко улыбнувшись девочкам, спокойно ответила:

— Ничего. Я целый день гуляла по окрестностям, вот вы меня и не нашли. На улице такая хорошая погода…

— Ой, Тина, а я и не думала, что уже расцвели первые цветы! — воскликнула Луна, выцепив из моих густых волос, собранных в аккуратный пучок, небольшую веточку тех самых цветов.

— Да, уже расцвели… — согласилась я, так же мечтательно улыбнувшись и ей.

— Ты такая странная в последнее время, Тина… — немного удивлённо заметила Лайза, но я ещё более мечтательно пояснила:

— Просто наступила весна…

— Ясно всё с тобой… — рассмеялись девочки, правильно решив, что кроме улыбок они больше от меня ничего не добьются, и я звонко рассмеялась вместе с ними.

Еле-еле дождавшись окончания ужина, я незаметно проскользнула в такое родное подземелье и чуть ли не бегом направилась к кабинету своего мужа, поскольку знала, что он уже ждал меня там. Робко постучавшись, я приоткрыла дверь и увидела Северуса, опиравшегося ладонями на край стола и горящим взглядом смотревшего прямо на меня. Я тут же бросилась к нему в объятия и страстно принялась целовать его, а он всё крепче и крепче обнимал меня.

Не знаю, сколько времени мы так пылко целовались, но внезапно со стороны входной двери раздался мальчишеский голос:

— Тина…

Я аж подскочила от неожиданности, потому как только сейчас вспомнила, что забыла закрыть за собой дверь. Но к счастью, в дверях кабинета стоял Невилл и растерянно смотрел на нас с Северусом.

— Невилл, ты так испугал меня! — облегчённо выдохнула я и попросила его: — Проходи и закрой дверь, пожалуйста!

Он выполнил мою просьбу, а Северус изумлённо посмотрел на меня, осознав, что Невилл уже давно был в курсе наших с ним отношений.

— Что? — невозмутимо спросила я, правильно истолковав его взгляд. — Не думал же ты, что все вокруг такие наивные и не догадаются о нас с тобой?

— Ясно, — рассмеялся мой муж и вопросительно посмотрел на Невилла. — Мистер Долгопупс?

— Тина сказала мне, что я могу поздравить её… вас… сегодня… — неуверенно начал говорить он, запинаясь через слово, а Северус с ещё большим изумлением посмотрел на меня, поняв, о чём именно говорил Невилл. Но я только закатила глаза на его выразительный взгляд и с искренней улыбкой подошла к другу и обняла его.

— Спасибо тебе, Невилл! Мне очень приятно!

— Поздравляю… — он неуверенно улыбнулся мне, а потом посмотрел в сторону своего преподавателя. Я тоже обернулась и увидела, как тот, немного улыбнувшись, тепло произнёс:

— Спасибо.

— Ладно, Тина, я пойду… не буду мешать… — смущённо проговорил Невилл, настолько ситуация была несуразной, а потом, ещё раз улыбнувшись, открыл дверь и покинул кабинет.

Но не успела я закрыть за ним дверь, как в кабинет проскользнул бумажный самолётик и приземлился прямо на рабочий стол декана Слизерина. Закрыв дверь, я вопросительно посмотрела на Северуса, а тот с усмешкой на лице развернул бумагу и прочитал вслух:

— Приглашаю профессора и доктора Снейп к себе в кабинет в восемь вечера для того, чтобы лично передать свои самые искренние и тёплые поздравления. Постскриптум: у меня как раз залежалась бутылочка отличной медовухи для такого прекрасного повода!

— Дамблдор… — одновременно произнесли мы, догадавшись об авторе записки.

— Пойдём? — улыбнувшись, спросила я, и Северус с загадочной улыбкой ответил:

— Тина, хоть ты и хотела без свидетелей, но поздравлений сегодня нам точно не избежать! Как раз почти восемь… вы готовы к такому непростому испытанию, доктор Снейп?

— Конечно, профессор Снейп! — рассмеялась я, и мы вышли из кабинета прочь.

В этот раз мы даже и не прятались особо, а просто расслабленно шли по не очень-то и многолюдным коридорам, и все уже настолько привыкли периодически видеть нас вместе, что даже и не обращали особого внимания. Наконец, мы подошли к горгулье, охранявшей вход в кабинет директора, и мой супруг произнёс пароль. Горгулья отошла в сторону, а мы поднялись по винтовой лестнице на самый верх.

— Тина, Северус! Мои поздравления! — воскликнул Дамблдор, одетый в нарядную мантию тёмно-фиолетового цвета, как только увидел нас, вошедших в кабинет директора Хогвартса.

— Спасибо! — усмехнувшись, поблагодарила я, а Северус подошёл к Дамблдору, и они обменялись дружеским рукопожатием.

— Спасибо! — произнёс он, и Дамблдор задорно подмигнул в ответ.

— Дамблдор, а ты хоть откуда узнал? — немного возмущённо поинтересовалась я у своего старого друга, а тот тем временем подошёл к одному из шкафов и достал оттуда бутылку с золотистой жидкостью.

— Неужели ты?.. — возмущённо начала говорить я, обратившись к Северусу, но он только рассмеялся в ответ:

— Нет! Я ничего никому не говорил, клянусь!

— Я сам обо всём догадался, Тина! — со смехом в голосе ответил Дамблдор, вернувшись к своему столу и поставив на него бутылку. — Ты сегодня за ужином просто светилась от счастья, а на руке нашего вечного холостяка я заметил обручальное кольцо. Поздравляю вас от всей души!

— Спасибо, Альбус! — уже теплее поблагодарила я, подойдя к нему и приобняв. — Спасибо!

— Ну что ж, давно смотрел на неё, теперь стоит и попробовать! — рассмеялся Дамблдор и, взмахнув волшебной палочкой, открыл бутылку и наколдовал три бокала.

Налив в каждый из них доверху тягучего золотистого цвета напитка, он взял один из них в руки и поднял перед собой. Мы с Северусом подошли к столу, взяли два оставшихся и тоже приподняли.

— За вас, дорогие мои! Будьте счастливы! — и с этими словами Дамблдор отпил большой глоток медовухи, и мы, переглянувшись, повторили за ним.

— Что ж, я жду подробностей! — рассмеялся тот и, сев в своё кресло, с нетерпением посмотрел на нас.

Северус, улыбнувшись, пододвинул к столу большое кресло и присел в него. А я расслабленно села к нему на колени, всё ещё держа бокал с алкоголем в руке. Мой супруг только открыл рот, чтобы начать рассказывать про сегодняшнее утро, как внезапно дверь в кабинет распахнулась, и в помещение ворвалась профессор МакГонагалл, а за ней замельтешил профессор Флитвик.

— Альбус, это уже невыносимо! Долорес Амбридж… — начала разгневано вещать декан Гриффиндора, но осеклась на полуфразе, заметив вальяжно сидевшую на коленях у декана Слизерина меня с полупустым бокалом крепкого алкоголя. От неожиданности я поперхнулась медовухой, а Северус, рассмеявшись, прижал меня ближе к себе.

— Альбус! — почти сопрано воскликнула она, а декан моего факультета только усмехнулся про себя и многозначительно на нас посмотрел.

— Минерва, Филиус, у нас сегодня есть замечательный повод открыть ту самую превосходную бутылочку медовухи, что вы так любезно подарили мне на Рождество! — невозмутимо предложил Дамблдор, и на столе появилось ещё два бокала.

— Какой повод, Альбус?! Это же… мисс Велль! Что вы себе позволяете?!

— Вы хотели сказать «миссис Снейп», Минерва? — усмехнувшись, поправил её Северус, а я рассмеялась от того неподдельного изумления, появившегося на лице декана Гриффиндора.

— Точнее, доктор Снейп, — уже я поправила своего мужа и, встав на ноги и поставив бокал на стол, впервые представилась своим полным именем. — Доктор Тиана Клодетта… Снейп, нейрохирург, старший преподаватель кафедры нейрохирургии Мельбурнского университета. Приятно познакомиться, профессор МакГонагалл!

— Альбус?.. — уже шёпотом ошеломлённо повторила та, а Дамблдор, рассмеявшись, пояснил:

— Минерва, я думаю, тебе стоит сначала отпить немного этого чудесного напитка и присесть рядом! Это очень длинная история, но невероятно интересная!

— Это точно! — рассмеялась я, а затем вернулась на своё прежнее место в объятия Северуса. — Правда, любимый?

— Конечно, доктор Снейп, — ласково произнёс в ответ он и нежно поцеловал меня.

Профессор МакГонагалл послушно выполнила просьбу Дамблдора и присела рядом на стул, появившийся из ниоткуда. Мой декан тоже расположился неподалёку, взяв в руки бокал с медовухой. И Дамблдор начал свой долгий рассказ, занявший у нас почти весь вечер. Но в этот вечер я почти не слушала его. В этот вечер я наслаждалась крепкими объятиями человека, с которым теперь навсегда неотрывно была связана моя судьба. Профессора Северуса Снейпа, моего законного и такого любимого мужа.

Глава 40. «Капкан»

— Я думаю, профессор Дамблдор, что нам уже пора… — вежливо произнёс Северус спустя два часа оживлённого рассказа нашего общего «знакомого». — Сегодня был очень насыщенный день.

Я к тому времени настолько пропиталась спокойствием и умиротворённостью, что только молча кивнула.

— Конечно, конечно! — без малейших возражений воскликнул тот и, тепло улыбнувшись нам, добавил: — Ещё раз примите мои самые искренние поздравления!

— Спасибо, Альбус! — улыбнувшись, с благодарностью произнесла я, встав с колен своего мужа. — Доброй ночи, профессор МакГонагалл, профессор Флитвик!

— Для вас, Тина, просто Филиус! — тоненьким голоском заверил меня декан моего факультета. — Поздравляю!

— Профессор Дамблдор, Филиус… Минерва, — обратился Северус поочерёдно к каждому, тоже встав из кресла, причём при обращении к декану Гриффиндора он ещё и усмехнулся, ведь та до сих пор растерянно смотрела на нас, наверное, ещё не осознав до конца всей ситуации, — доброй ночи! И спасибо за поздравления!

— Доброй ночи, Северус… — рассеянно пробормотала МакГонагалл, — доброй ночи, мисс Велль…

Я рассмеялась в голос, услышав такое обращение к себе, поскольку несмотря на довольно подробные пояснения Дамблдора, которые заняли почти весь вечер, МакГонагалл всё ещё не могла заставить себя произнести по отношению к своей ученице «миссис Снейп». Северус тоже улыбнулся этому забавному обстоятельству, а потом уверенно взял меня за руку и повёл прочь из кабинета директора Хогвартса.

— К нам в спальню? — прошептала я, когда немного отстранилась от своего мужа.

Мы стояли в залитом мягким лунным светом коридоре на полпути до подземелья и страстно целовались, не в силах уже сдержать страсть, внезапно проскользнувшую между нами, когда мы наконец остались наедине.

— Разумеется… — ответил он, нежно прикоснувшись губами к моей щеке. — Но я бы хотел сделать ещё кое-что до этого…

— Что? — прошептала я, полностью погрузившись в нежность, окутавшую нас.

— Тина… я выполнил все твои условия по поводу сегодняшнего дня… — полушёпотом начал говорить Северус, всё так же покрывая моё лицо поцелуями, — выполни и ты одно моё пожелание…

— Какое? — закрыв глаза от удовольствия, спросила я, заранее зная, что соглашусь на любую его просьбу.

— Хоть ты и не хотела традиционной церемонии, не хотела всех этих шаблонных клятв, сценариев, но я бы хотел всё же последовать одной традиции… я про первый танец молодожёнов.

— Ты прав, есть такая традиция, — согласилась я, тепло улыбнувшись, — и я с радостью потанцую с тобой…

Я положила руки ему на плечи, но Северус не подхватил меня как обычно, поэтому я вопросительно посмотрела на него и услышала в ответ:

— Не здесь. Я знаю более подходящее место…

— То самое? — уточнила я, подразумевая Астрономическую башню, и по тёплой улыбке сразу поняла, что мои догадки были верны.

— Не совсем, — поцеловав меня, произнёс Северус, — но нам придётся подняться туда.

— Профессор Снейп, что вы задумали? — наигранно возмущённым голосом проговорила я, хотя эта маленькая интрига, несомненно, очень мне нравилась.

— Вы сами всё увидите, доктор Снейп… — пообещал он, а потом дополнил после очередного поцелуя: — Как же мне нравится так называть тебя!

— Да, мне тоже… — промурлыкала от удовольствия я. — Пойдём?

— Пойдём… — улыбнулся в ответ Северус и, подхватив меня на руки, понёс в сторону самой высокой башни во всём замке.

Поднявшись на самый верх, Северус аккуратно поставил меня на твёрдую поверхность и посмотрел в сторону озера. Я тоже слегка повернулась и замерла от увиденного пейзажа. В ту ночь стояла абсолютно безветренная и безоблачная погода, яркий беловатый лунный свет заливал всю опушку Запретного леса и также заливал мирную гладь воды, простиравшуюся почти до самого горизонта.

— Готова? — ласково спросил он, и по его вопросу я догадалась, что кое-кто хотел повторить наш недавний ночной полёт.

Я немного испуганно посмотрела на него, но, увидев в его глазах неизменное спокойствие и уверенность, прошептала:

— Да.

Молодой муж снова подхватил меня на руки и шагнул в бархатную ночь, окутывавшую средневековый замок и окрестности. Мы плавно двигались по ещё холодному, но такому свежему весеннему воздуху, и я уже не испытывала такого страха, как прежде. В этот раз я слегка обхватила Северуса за плечи, нисколько не сомневаясь в том, что тот ни за что не выпустит меня из своих рук, нисколько не сомневаясь, что с ним я была в безопасности.

Мы мягко подлетели почти к самому центру озера и до гладкой, словно чёрное, усыпанное звёздами зеркало, поверхности воды оставалось буквально сантиметров десять. Северус, крепко обхватив руками мою талию, развернул меня так, чтобы я тоже как бы «стояла» в воздухе, и я неосознанно мёртвой хваткой вцепилась в его плечи.

Я испуганно посмотрела ему в глаза, и он, мягко улыбнувшись в ответ, прошептал:

— Нежели ты действительно считаешь, что я дам тебе упасть?

— Нет, — выдохнула я, действительно немного ослабив объятия. — Я тебе полностью доверяю.

Услышав это, Северус ещё шире улыбнулся и, взяв в левую руку мою правую ладонь, а правой, более сильной, крепко обхватив меня за талию, начал так уверенно вести, как если бы под нами был лакированный паркет, а не прослойка воздуха и тёмные воды Чёрного озера. Попривыкнув немного к такому необычному способу исполнения свадебного вальса, я уже расслабленно повторяла движения за ним, как будто и подо мной появилась твёрдая поверхность. Мы кружили по лунной дорожке, под нежную музыку бархатной весенней ночи, словно были единственными людьми во всей вселенной, словно эта волшебная ночь принадлежала только нам двоим. Даже можно было сказать, что нам на самом деле принадлежала и эта ночь, и луна, и звёзды, словно маленькие жемчужины, отражавшиеся в воде. И главное, мы теперь принадлежали друг другу, целиком и полностью.

***

— О чём ты думаешь? — тихо спросил Северус, когда мы лежали в теперь уже нашей спальне в воскресенье вечером.

Я действительно уже довольно длительное время смотрела в сгущавшуюся вокруг нас темноту вечерних сумерек, поэтому растерянно ответила:

— Вспоминаю вчерашний день… он был прекрасен. Самый лучший день в моей жизни.

— Да… — согласился он, ещё крепче прижав меня к себе, — прекрасен. А что тебе всё-таки больше всего запомнилось?

— Больше всего… — задумчиво повторила я, а затем тепло улыбнулась. — …больше всего мне запомнилось, как ты так спокойно и уверенно стоял тогда у алтаря и смотрел на меня… в белой сорочке!

— Если тебе так понравилось, то я могу каждый день носить белые рубашки вместо чёрных, — поцеловав мою щёку, предложил Северус, но я сразу оживлённо воскликнула:

— Нет, нет! Теперь белые рубашки только для особо важных случаев, и только для меня!

— Хорошо! — рассмеялся он в ответ, снова приобняв меня. — Только для тебя, и ни для кого другого!

— Да-да, — со смехом протянула я, а потом задумчиво добавила: —…но думала я не об этом моменте, если честно…

— А о каком?

— Я думала о том, как легко бросила свой импровизированный венок и букет в морскую пучину, когда мы стояли тогда с тобой на самом краю обрыва… Знаешь, мне тогда показалось, что вместе с ними я бросила в воду всё прошлое, которое так долго не могло отпустить меня, все свои годы, бесчисленное количество лет. И после этого так легко стало на душе, так спокойно…

— Значит, вам снова двадцать три, доктор Снейп? — улыбнулся Северус, и я сразу кивнула:

— Да, мне снова двадцать три. И моя жизнь только-только начинается.

— Я рад это слышать, — произнёс он, легко коснувшись рукой моих распущенных волос. — После вчерашнего я и сам как будто помолодел лет на десять, не меньше…

— Значит, вам снова двадцать шесть, профессор Снейп? — хитро улыбнувшись, спросила я, повернувшись к нему лицом.

— Да, — ласково ответил Северус и вдруг едва заметно дёрнулся. Внимательно вглядевшись в его лицо, я успела заметить промелькнувшую на нём боль. А Северус, заметив мой озадаченный взгляд, тяжело вздохнул и пояснил: — Сегодня будет собрание. Мне нужно идти.

— Ты обещал мне, что будешь осторожен, — напомнила я немного нервным голосом, потому как не могла теперь не думать о том, что именно из-за меня он подвергал свою жизнь опасности.

— Я помню, — спокойно произнёс Северус в ответ, проведя рукой по моим обнажённым плечам. — Я буду осторожен. А ты не жди меня сегодня и ложись спать. Я не знаю, как долго там пробуду.

— Нет, я дождусь тебя, — немного успокоившись, возразила я, приобняв его напоследок. — Я не смогу спокойно спать, зная, что ты в опасности. Ты уверен, что я ничем не могу помочь?

— Да, Тина, уверен. Будь здесь и не переживай, я постараюсь побыстрее вернуться, — с этими словами он поцеловал меня в лоб и, встав с кровати, стал одеваться.

Мой супруг, вот уже месяц как одевавшийся весьма свободно даже на свои занятия, в этот раз выбрал более строгое облачение. Когда он закончил и повернулся ко мне, чтобы поцеловать на прощание, на нём был тот самый полностью застёгнутый чёрный камзол из плотной ткани, который он так любил носить раньше, до нашего «тесного» знакомства, и брюки из такой же ткани. И я с удивлением заметила, что в том серьёзном мужчине, который стоял передо мной, было совсем не узнать того юношу в белой полурасстёгнутой рубашке и чёрных брюках, ждавшего меня вчера у алтаря. Единственным воспоминанием о вчерашнем светлом утре было то самое кольцо из жёлтого золота, которое я надела в церкви на безымянный палец его левой руки.

— Может, тебе лучше его снять? — задумчиво предложила я, когда Северус немного отстранился от меня и собрался отойти от кровати.

— Ты о чём, любимая? — недоумённо спросил он, и я сразу же пояснила:

— Я про кольцо. Мне кажется, не надо никому из… тех людей, к которым ты сейчас собираешься, знать, какие перемены произошли у тебя в личной жизни.

— Нет, Тина, я ни за что не сниму это кольцо, — с тёплой улыбкой возразил Северус, присев на кровать, — тем более что вряд ли кто вообще заметит его на моей руке. А даже если и заметит, то в нашем кругу не принято обсуждать подобные темы. И чтобы ты понимала, до этого я был одним из немногих не связанных узами брака людьми на этих собраниях, ведь даже Беллатриса Лестрейндж, которую ты так невзлюбила с первого взгляда, и то уже лет двадцать пять как замужем.

— Надеюсь, счастливо? — ядовито поинтересовалась я, поскольку от одного воспоминания об этой безумной женщине у меня начинала закипать от злости кровь.

— Знаешь, я очень не завидую её мужу, — усмехнулся Северус в ответ. — Скорее даже искренне сочувствую. Я бы не смог спокойно смотреть на то, как моя жена восторженно смотрит на другого и даже периодически бывает в его спальне, причём совсем не скрывая этого.

— Ты о чём? — спросила я, не совсем понимая значения услышанного. — Разве она не замужем за Тёмным Лордом? Неужели он мог допустить подобное?

— Нет, Тина. Её муж — Рудольфус Лестрейндж.

— А Волан-де-Морт?..

— Я оговорился, прости меня, — рассмеялся Северус, осознав несуразность нашей беседы. — Теперь он единственный неженатый человек на этих собраниях.

— А ты ещё говорил, что в вашем кругу не принято обсуждать подобные вещи! — со смехом заметила я, привстав и выпрямив спину. — А в итоге все про всех всё знают. И про тебя тоже сразу узнают…

— Пусть узнают, в этом плане мне нечего скрывать, — просто ответил он и, встав с кровати, направился к выходу из спальни. — Мне пора идти. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — произнесла я на прощание, когда Северус обернулся у самого выхода. — Будь осторожен…

— Конечно, — улыбнувшись, пообещал он и скрылся в темноте коридора, а затем, спустя несколько секунд, я услышала, как хлопнула входная дверь.

От этого хлопка мне стало как-то не по себе, но ещё более не по себе мне было от осознания того, что я впервые осталась в спальне нашей спальне одна так надолго. Чтобы хоть как-то скоротать время до прихода Северуса, я встала с кровати, накинула на себя одну из его рубашек и взяла из большого шкафа с книгами учебник про змеиные яды, а затем с тяжёлым сердцем погрузилась в изучение этой сложной темы с единственной надеждой, что те тревожные мысли, успевшие закрасться ко мне в душу, хоть немного отступят. Но страх был теперь моим верным спутником, поэтому каждые десять минут я против своей воли поглядывала на настенные часы, в ожидании того, как мой супруг вернётся домой, вернётся ко мне.

***

Как же медленно идут дни, когда они заполнены томительным ожиданием, когда они заполнены приятным предвкушением. Один день полз за другим, совершенно никуда не торопясь, и в какой-то момент я даже поймал себя на мысли, что не знал, чем себя занять. Буквально за несколько дней интенсивной умственной работы я успел продумать все возможные варианты развития событий, даже совсем маловероятные, и теперь не знал, куда деть всё оставшееся свободное время. В какой-то момент я даже пожалел, что дал своему противнику так много времени на подготовку, ведь теперь мой разум работал абсолютно вхолостую.

Даже общие собрания теперь не вызывали в моей душе прежнего отклика, поскольку пока я не разберусь с основной на текущий момент проблемой, глупо было строить более долгосрочные планы. Но всё же эти общие встречи были весьма полезны, так как, во-первых, я до сих пор не терял надежды выйти из этого «поединка» победителем, и мне нужно было осторожно делать шаги к будущей цели, а во-вторых, на этих собраниях я мог дополнительно наблюдать за своим новым «другом».

Вот и в тот раз я задумчиво сидел во главе большого чёрного стола в зале в поместье Малфоев и слушал доклад Яксли о том, как обстоят дела в министерстве. И вроде бы всё было, как обычно, все мои приказы были выполнены, результаты от них были весьма неплохи, все собравшиеся, как всегда, или боялись меня, или боготворили, особенно Белла, которую я в последнее время очень поощрял вниманием. Всё было как обычно, всё шло своим ходом, но интуиция настойчиво говорила мне, что что-то было не так. А она ещё никогда до этого не подводила меня, никогда.

Я попытался понять, что же именно могло так насторожить меня, ведь чаще всего интуиция — это увиденное, но ещё не осознанное. Действительно, в тот вечер в десятых числах марта всё было, как и во все прочие вечера до этого, и, в общем-то, это было хорошо. Даже слишком. Пару раз я пристально посмотрел на Снейпа, но тот со свойственным ему ледяным спокойствием внимательно слушал доклады остальных и даже ни разу не посмотрел в мою сторону. Правда, кое-что всё же было не так, как обычно: обычно Снейп сидел по правую руку от меня, а в этот раз он сел слева. «Но не могла же моя интуиция так оживиться только из-за небольшой перестановки вокруг, верно?»

Впрочем, это было даже хорошо, что мой разум, в последнее время немного задремавший, снова активно анализировал ситуацию. Расслабляться сейчас было бы верхом глупости. Я без единой эмоции на лице дослушал все сообщения и новости, раздал все необходимые приказы и, закончив нашу небольшую дружескую встречу, направился к себе в кабинет, предварительно выразительно посмотрев на Снейпа, как бы напоминая ему, что он тоже должен там сегодня появиться. И действительно, не успел я встать на своё обычное место у высокого окна, как в мой кабинет уверенно постучали. Я услышал, как входная дверь открылась и закрылась, и кто-то за моей спиной сделал три шага мне навстречу.

— Вы хотели меня видеть, мой лорд? — до моего слуха донёсся полный ледяного спокойствия голос.

— Да, Северус, — я повернулся к облачённому в строгое чёрное одеяние Снейпу и внимательно вгляделся в его лицо, на котором не было написано ни одной эмоции. В этот момент интуиция уже вовсю предупреждала меня о скрытой угрозе, причём исходила она именно от человека, стоявшего передо мной. — Ты же внимательно слушал сегодня на общем собрании?

— Да, мой лорд, — ещё один стандартный ответ моего приятеля, но мозг судорожно искал подвох.

— Я тут получил ещё несколько сообщений, в письменном виде… — начал говорить я, а сам в это время прошёлся по комнатке и взял со стола несколько листков бумаги и протянул их ему. — Что ты думаешь по этому поводу?

На самом деле, в этих письмах, этих небольших докладах не было ровным счётом ничего полезного, ничего содержательного, так что мне был абсолютно неинтересен последующий ответ. Гораздо более интересным было наблюдать за своим «помощником», не боясь, что он заметит мой изучающий взгляд. И моя маленькая уловка сработала: всего через несколько мгновений я наконец увидел то, о чём меня весь вечер предупреждало чутьё.

Поскольку я протянул Снейпу сложенные письма, то ему понадобилась вторая рука, левая, чтобы развернуть их на весу. В этот момент я понял, почему же моя «правая рука» села слева: на левой руке этого осторожного стратега было довольно крупное простое кольцо из жёлтого золота, и было бы совсем неразумным предположить, что в этом аскете до мозга костей, каким был и я, впрочем, вдруг проснулась любовь к украшениям. Простое жёлтое кольцо на безымянном пальце левой руки. Да, я прекрасно знал, что это всё означает, ведь у меня было похожее, когда-то давно. «Хотя почему же «было»? Оно всё ещё со мной, как и то, другое, которое она вернула мне в тот самый несчастный день…»

Видимо, я настолько погрузился в собственные мысли, что даже не заметил, как Снейп успел проследить за моим взглядом и теперь вопросительно смотрел на меня, всё ещё держа эти несчастные письма уже в левой руке.

— Это правда, Северус? — как бы безразлично поинтересовался я, указывая взглядом на кольцо.

— Да, милорд, — невозмутимо ответил он.

— Кто же она? — всё ещё не веря услышанному, спросил я, больше для приличия, чем для утоления любопытства.

— Графиня Д’Лионкур, — голосом, полным льда, произнёс Снейп, всё-таки развернув письма.

— Известная фамилия… — задумчиво протянул я, решив подыграть ему, ведь мы оба понимали, о ком именно шла речь. — Когда-то давно я знал одного графа Д’Лионкур… кажется, его звали Лестат.

— Это её дальний родственник, — спокойно заметил он, не отводя от меня непроницаемого взгляда, а я получил ещё одно неопровержимое подтверждение того, что кое-кто знал неприлично много о моей прошлой жизни.

— Прими мои искренние поздравления, — всё так же тихо и безэмоционально прошептал я, а в это время мозг опять включился на полную мощность, анализируя, правда это всё или же нет. — И я бы хотел лично передать свои поздравления миссис Снейп. Когда ты пригласишь её к нам, Северус?

— К сожалению, она сейчас в отъезде, — невозмутимо ответил мой партнёр по партии, продолжая держать открытые письма перед собой. — У неё оказались срочные дела в Мельбурне, Австралия. Но думаю, когда она вернётся в Лондон, я обязательно представлю её вам, мой лорд, если вы этого так хотите.

— И когда же она вернётся? — ещё более тихим и задумчивым голосом спросил я, уже заранее зная, что услышу в ответ.

— В середине мая, милорд, — подтвердил мои догадки он.

«В середине мая, — повторил я про себя его последние слова. — Думаю, всё же немного раньше, мой друг… Ты уже дважды пообещал привести её ко мне».

— Прекрасно, Северус, — едва слышно проговорил я, всё ещё неотрывно глядя ему в глаза. — Я надеюсь, что ты человек слова, и у меня нет необходимости ставить под сомнение твоё обещание.

— Мой лорд, у вас нет абсолютно никаких поводов не доверять мне, — невозмутимо ответил Снейп, прекрасно понимая, что он сделает всё, чтобы это никогда не произошло.

— Ты уже прочитал письма? — я прошёлся по комнате и снова подошёл к окну, повернувшись к своему противнику спиной.

В эти минуты я был в таких растерянных чувствах, что боялся выдать лишнюю информацию этому опасному стратегу. А в том, что он был очень опасен, я только что достаточно убедился.

— Да, милорд, — ответил тот, хотя и я, и Снейп прекрасно знали, что он не успел прочитать до конца даже первый листок из пяти.

— И что ты думаешь по этому поводу? — задумчиво спросил я, глядя в пустоту за окном.

— Всё идёт согласно вашим планам, милорд, — быстро сориентировался он, а я был в этот момент настолько погружён в свои мысли, что даже и не собирался выводить его на чистую воду.

— Спасибо, Северус, ты можешь идти, — тихо произнёс я и вновь услышал звук шагов и хлопок входной двери.

«Как же я так просчитался? — растерянно спрашивал я себя снова и снова, оставшись наедине с собой. — Это не может быть правдой, ведь так?»

Это не могло быть правдой, просто не могло. Мы были знакомы семь лет, когда я сделал Тине предложение. Причём я знал, что она примет его только потому, чтобы ещё больше насолить мне. Она просто не могла выйти за него, не могла, потому что знала его всего чуть меньше полугода. Нет, это определённо было неправдой. И всё же я не знал этого до конца.

«Глупец, думал, что просчитал все возможные варианты? — ядовито спросил я сам себя. — Вот и получай теперь. Ты очень опасный противник, Северус».

Как бы то ни было, но Снейп сумел ввести меня в смятение. Он сумел удивить меня, сумел заставить меня сомневаться. «Браво! Отличный ход!»

Но это был очень грязный ход. Очень грязный, ведь если это всё неправда, то этот маленький спектакль был только для меня. А по-другому быть просто не могло, не могло. «Хотя… я же знаю, где могу получить ещё немного дополнительной информации, верно?»

Как раз было уже позднее время, так что я мог хоть и с затруднениями, но всё же не с такой болью, как днём, проникнуть в сознание мальчишки. Опять бесконечный поиск, воспоминания, эмоции, сны… и вот оно, то, что нужно: Тина, сидевшая за большим столом Гриффиндора в Большом зале и весело болтавшая с какой-то девушкой с вороньим гнездом на голове. Поттер сидел слева от неё и прекрасно видел левую руку моей жены, которую она расслабленно положила на стол. И на этой самой руке на безымянном пальце было кольцо с довольно крупным сапфиром.

«Не может этого быть, просто не может, — судорожно соображал я, закончив сеанс легилименции и вновь уставившись в темноту за окном. — Они могли просто обменяться кольцами, если она вдруг так сильно… прониклась к нему, но вряд ли они делали это в церкви и официально…»

«Какой же грязный ход, Северус, — опять мысленно обратился я к своему сопернику. — Ты использовал очень сильную комбинацию. «Капкан». И я лишился Ферзя, лишился Королевы, без которой выиграть будет очень непросто. Но я не привык отступать, нет. И у меня тоже есть пара грязных ходов для тебя. Но пока не время. Пока ты можешь радоваться маленькой победе, но исход этой партии не так однозначен, как тебе хотелось бы».

Я отошёл от окна и, подойдя к рабочему столу, сел в кресло за ним. Взмахнув волшебной палочкой, я снял защитные чары со среднего ящика стола и открыл его. Внутри был небольшой футляр, покрытый чёрным бархатом. Аккуратно достав его, я осторожно приоткрыл крышку и задумчиво посмотрел на три кольца, лежавших внутри. Одно было точно таким же, какое я увидел сегодня у Снейпа, второе было почти таким же, но тоньше и меньше, а третье… золотое кольцо с чёрным камнем, я подозревал, что это был какой-то особенный бриллиант, но не был в этом уверен до конца, и на камне была выбита печать моего рода. Семейная реликвия, подтверждавшая, что я являюсь прямым наследником одной из самых древних магических семей. Обручальное кольцо моей жены, именно то кольцо, которое я подарил ей тогда, когда делал предложение.

Поскольку мы с Тиной были хирургами, то на работе старались не носить на руках никаких украшений, даже обручальных колец, поскольку это — прямой рассадник инфекции. Одно кольцо, простое из жёлтого золота, Тина вернула мне сразу после церемонии, так как заявила, что два кольца для неё — это слишком. А вот второе, с чёрным камнем, она постоянно носила вне рабочего времени на безымянном пальце левой руки. Сейчас это кольцо было ещё более ценным для меня, ведь в нём был заключён кусочек моей души, защищённый сильным проклятием.

«Да, Северус, у меня ещё есть пара очень сильных комбинаций в запасе, пусть даже и без Ферзя. Но пока ещё не время, — и с этими словами я закрыл крышкой футляр и убрал его на прежнее место в ящик рабочего стола и вернул на него могущественные защитные чары. — Пока не время…»

Глава 41. Три противоречия

В девять часов утра мы уже прибыли в местоназначения, а именно на мою малую родину, где я проводил каждый год по три-четыре недели летом у единственной бабушки до того момента, пока та не умерла, когда я был на пятом курсе. Я очень тяжело переживал смерть одного из тех немногих людей, кто понимал меня, поэтому вернуться сюда нашёл в себе силы только будучи уже в зрелом возрасте, уже после того, как и моя мать отправилась в мир иной. И мать, и бабушка всегда ассоциировались для меня с чем-то светлым, добрым, родным, в отличие от отца и его родственников, которых я почти и не знал. И именно поэтому вот уже, наверное, лет одиннадцать я возобновил традицию приезжать сюда на несколько недель во время летних каникул, чтобы отдохнуть, скорее морально, чем физически, и набраться сил перед предстоявшим годом, полным напряжения, тоски и печали.

В эти недели я старался как можно больше находиться на свежем воздухе: или прогуливался вдоль побережья, вдыхая полной грудью солёный морской воздух, или сидел на краю обрыва в компании своего старого знакомого и одного из немногих друзей — преподобного отца Роджера, который знал меня ещё с четырёхлетнего возраста. Именно беседы со старым священником помогли мне найти внутренний покой, помогли мне найти «принятие», как выразилась тогда Тина, ведь после смерти Лили, а почти сразу после неё и моей матери, я был почти что на грани суицида. Но то ли отец Роджер действительно обладал каким-то скрытым даром к успокоению, то ли само место так влияло на меня, храня в себе светлые моменты моего детства, но в итоге я нашёл тогда, одиннадцать лет назад, умиротворение, я нашёл в себе силы жить дальше. И с тех пор это место имело очень большое значение для меня, это место было для меня символом внутренней гармонии, спокойствия, безмятежности.

А сейчас я привёз сюда Тину, самого дорогого для меня человека, чтобы обвенчаться с ней, создать священный союз. После нашего разговора во вторник я почти сразу же написал отцу Роджеру и объяснил ему ситуацию, спросив, может ли тот помочь нам. И он ответил практически на следующий день, заверив меня, что будет безмерно счастлив обручить нас в своём старинном маленьком храме. Для меня было крайне важным то обстоятельство, что это сделает именно этот человек, знавший меня почти тридцать два года, человек, поддержавший меня в весьма трудные и тёмные времена.

Поскольку мы действительно рано прибыли к церквушке, то у Тины было достаточно времени, чтобы пропитаться окружающим умиротворением и прийти немного в себя. Почти всё время до одиннадцати часов она неподвижно просидела недалеко от обрыва, окружённая мягкой зелёной травой и недавно распустившимися маленькими соцветиями ветрениц, а я почти всё это время наблюдал за ней из окна небольшого кабинета отца Роджера, не в силах оторвать взгляда от своей невесты. И пока мы неспешно беседовали с моим старым другом, который был крайне удивлён моей внезапной просьбе, пока я наблюдал за Тиной, гревшейся в лучах яркого весеннего солнца, пока я пил травяной чай, который из года в год предлагал отец Роджер и который он сам собирал на окрестных лугах, моей душой тоже полностью завладело умиротворение, гармония.

И я сам не заметил, как стрелки часов почти что подбежали к тем цифрам, которых я так долго ждал с самой ночи. В тот день, в тот прекрасный весенний день я решил, что могу позволить себе изменить давно сложившимся традициям и вместо нарядного костюма, в которые обычно облачаются на свадьбах женихи, надену что-нибудь более неформальное, простое. В то утро я как будто почувствовал себя мальчишкой лет двадцати двух, поэтому просто накинул на себя белую рубашку, которую вообще никогда не надевал прежде и, даже не застёгивая её до конца, поспешил в главный зал, где располагался алтарь. Я с волнением в глазах посмотрел на Роджера, который тоже немного принарядился к такому случаю, надев свою парадную форму, но он только тепло улыбнулся в ответ, как бы говоря тем самым, что моё волнение — это нормально и скоро все мои тревоги будут позади. И в этот момент в зал, залитый солнечным светом, вошла она.

Я не мог отвести от неё взгляд, насколько Тина была прекрасна в то утро. Простое классическое белое платье длиной до колена, аккуратные белые туфли, белый венок на непослушных тёмных волосах, собранных в простую причёску, из тех самых ветрениц, что я видел рядом с церковью, и маленький букет в руках из них же. Как же ей шли эти цветы… они были красивее, чем все бриллианты мира. Она была красивее.

Наконец, из моей души ушёл весь страх, ушли все волнения, все проблемы. Я спокойно смотрел в глаза своей невесте, и она как будто пропитывалась этим спокойствием. Когда Тина произнесла последнее «да» и надела мне на безымянный палец левой руки обручальное кольцо, я не смог удержаться и, обхватив её лицо ладонями, стал неистово целовать, позабыв на мгновение даже о том, что мы находились в церкви и не одни. Казалось, что счастливее меня в этот момент в мире никого больше не было.

Поскольку Тина захотела венчаться с утра, то у нас был впереди целый день до самого вечера, чтобы наслаждаться друг другом. Мы постояли немного на краю обрыва в ожидании, когда преподобный отец отдаст моей жене все необходимые для смены фамилии документы, и в это время ветер почти сорвал с её головы венок из первых весенних цветов, но я успел его поймать. Тина рассмеялась на это и, сняв с головы венок, кинула его вместе с букетиком в бушевавшее море, которое находилось прямо под нами.

— На счастье! — тепло улыбнувшись, пояснила она, а я, ещё крепче прижав к себе свою молодую и такую прекрасную жену, продолжил нежно целовать её тёплые и мягкие губы.

Весь оставшийся день мы гуляли по памятным для меня местам, и я рассказывал Тине о тех счастливых моментах из детства, которые были связаны у меня с окрестностями. И теперь к этим светлым моментам добавился ещё один, самый прекрасный. Как же мне не хотелось отпускать свою молодую супругу из крепких объятий, как же мне хотелось целовать её весь день, весь вечер, всю ночь. Я скрепя сердце отпустил её из рук, когда мы уже прибыли обратно в школу, буквально на час, чтобы «студентка» в тот день появилась на людях хотя бы за ужином, но всё это время, пока мы сидели в Большом зале, я не мог отвести от неё взгляда. И как только ужин закончился, я одним из первых вышел из зала и направился к себе в кабинет ждать любимую.

Когда Тина ворвалась туда, когда она кинулась сразу ко мне, когда она принялась с такой любовью целовать меня, я забыл обо всём на свете, даже о том что она не закрыла за собой дверь, и в этот момент нас мог кто-нибудь увидеть. Мне было так всё равно на это… И нас действительно увидели, но, к счастью, этим свидетелем оказался друг Тины, Долгопупс, который, как оказалось, давно был в курсе наших с ней отношений. Мне было так странно принимать поздравления в этот день, ведь о нашем венчании никто не должен был знать, поскольку мы никого не приглашали. Но поздравить нас решил не только Долгопупс, а и ещё кое-кто, кто всегда знал обо всём на свете.

Поздравления в тот вечер не закончились и на тёплых словах нашего старого знакомого и общего друга, потому как в самый неподходящий момент в кабинет директора ворвалась Минерва с Филиусом. Я подозревал, что большинство преподавателей давно догадывались, что между нами с Тиной всё очень… серьёзно, и по хитрой улыбке своего коллеги я понял, что не ошибся в своих догадках. А вот декан Гриффиндора со своими железными моральными устоями всё никак не могла смириться с простой мыслью, что Тина — вполне взрослый человек, и что сегодня она вышла замуж именно за меня. Но я был даже рад, что по крайней мере более старшая по возрасту часть обитателей замка узнала правду о нас, ведь надеяться на то, что Филиус не расскажет эту новость Помоне, а Помона — оставшимся преподавателям, кроме, разве что Долорес Амбридж, было весьма неразумным. Так было даже проще: чем больше людей узнавало о нас, тем легче нам с Тиной становилось жить.

Я еле-еле высидел эти два часа в кабинете Дамблдора, поскольку больше всего на свете мне хотелось остаться наедине со своей женой, мне так не терпелось раствориться в той бездонной, неисчерпаемой любви к ней, что вдруг захватила меня полностью. И в конце концов я увёл Тину из кабинета директора под всё ещё полный потрясения взгляд Минервы, ведь у меня было ещё одно маленькое желание на сегодня, маленькая мечта, которую я всегда хотел осуществить. За всю свою жизнь я был всего лишь на паре свадеб, но на каждой из них самым волнительным моментом для меня был первый танец супругов. И когда я наблюдал за этими счастливыми людьми, растворявшимися в такие моменты друг в друге, я неосознанно представлял себе, как когда-нибудь буду точно так же кружить… тогда, раньше, в моих мечтах в этот момент была Лили. А теперь, в реальности, в моих крепких объятиях, в воздухе в самом центре озера была Тина, моя жена, с любовью смотревшая на меня. И я полностью растворялся в ней.

***

Что ж, всё хорошее рано или поздно заканчивается, как бы нам ни хотелось обратного. И мой сказочный сон закончился, закончился именно тогда, когда я почувствовал знакомое жжение в левом предплечье в воскресенье вечером. За эти несколько дней я уже успел позабыть обо всём на свете, я успел позабыть, что надо мной и над жизнью Тины нависла страшная угроза, и вот оно, долгожданное напоминание, как ледяной душ, вернуло меня из грёз в суровую реальность.

Я, ненавидя уже всей душой своего «господина», выбрался из тёплой кровати и стал собираться на это чёртово собрание, которое намечалось уже совсем скоро. Да, за последний месяц я очень изменился, не преувеличивая могу сказать, что почти зеркально, но тому человеку, каким я теперь был, — было не место в рядах Пожирателей Смерти. Раньше я надевал маску в Хогвартсе, чтобы никто не узнал меня настоящего, а теперь мне нужно было надеть её на предстоявшую встречу, чтобы уже там никто узнал об изменениях во мне. Я, как мог, замаскировался под себя прежнего, холодного и расчётливого тёмного мага, но всё же одно свидетельство перемен было на виду у всех — моё обручальное кольцо.

Тина предложила мне снять его на время, но я сразу же отказался от этой идеи: это кольцо теперь было прямым доказательством любви Тины ко мне, и я не собирался отрывать от себя этот талисман, даже на короткое время. Но акцентировать внимание на своём новом статусе тоже не очень хотелось несмотря на то что, в общем-то, мало кого из тех людей, что решили собраться в тот день в поместье Малфоев, волновала моя личная жизнь, так как каждый из них так или иначе был связан узами брака, раньше или до сих пор. Даже он, Тёмный Лорд. Пожалуй, он был как раз таки единственным человеком, которого действительно интересовала моя личная жизнь. И я не обманул Тину, когда сказал ей, что Волан-де-Морт теперь — единственный неженатый человек среди нас, ведь, как раз по её словам зимой, юридически их брак больше не имел силы. Они оба умерли, причём довольно давно. И оба родились заново, под новым именем, с новой судьбой.

Поскольку на место я прибыл немного раньше остальных и у меня был выбор, то я решил сесть в этот раз по левую руку от Тома, а не по правую, как обычно. Мне не хотелось, чтобы он раньше времени узнал о случившемся, хотя я и не сомневался, что рано или поздно он всё равно узнает обо всём. Я не собирался скрывать от него факт нашей женитьбы, но мне не хотелось говорить об этом при всех остальных. Для меня было совершенно очевидным то, что Том, как только увидит кольцо, сразу спросит о нём. И мои догадки действительно оказались верны: он сразу заметил мой талисман, когда я машинально поднял левую руку для того, чтобы развернуть эти несчастные письма в его маленьком кабинете.

В этот момент я вдруг догадался, что письма были всего лишь предлогом, чтобы отвлечь меня. Что Том как-то почувствовал перемены во мне, на подсознательном уровне. Он минуты три точно неотрывно смотрел на мою левую руку, так что я, казалось, ощущал его взгляд на себе. Мне даже пришлось с вызовом посмотреть на него в ответ, чтобы хоть как-то вырвать волшебника в белой сорочке, стоявшего прямо передо мной, из глубоких раздумий. Вообще, за две последние наши встречи мне начало казаться, что мы с ним теперь были равны, причём не только по силе, но и по возрасту. Я внезапно осознал, что передо мной стоял скорее парень тридцати с чем-то лет, а не тот властный… человек, намного старше меня, каким он был до этого. Том больше не произносил с шипением фразы, его движения стали более резкими, бодрыми, быстрыми, как будто всё время до этого момента он находился в каком-то состоянии сна, а сейчас вдруг очнулся.

Вот и в то мгновение уже от моего пристального взгляда Том очнулся от глубоких раздумий и начал безразлично задавать вопросы, но поскольку теперь уже я внимательно изучал его, то смог заметить, что в его голосе проскользнуло… недоверие. Том не верил моим словам, точнее, он не мог поверить, что это могло быть правдой. В тот момент в моей душе воцарил маленький триумф, ведь мысль, что Тина теперь была моя официально, сильно пошатнула его уверенность, повергла его гениальный разум в сомнения. И глубоко в душе я понимал, почему Том так растерянно отвернулся от меня к окну и спрашивал про такую мелочь, как письма: он до сих пор, несмотря на всю ту боль, которую Тина невольно причинила ему, считал её своей супругой. Он до сих пор считал, что она принадлежала только ему.

Именно тогда я поставил себя на его место и отчётливо прочувствовал всё то противоречие, царившее в тёмной, разодранной душе Тома. Я ощутил его в полной мере. Он до сих пор любил её, любил и ненавидел одновременно. Том хотел отомстить Тине и одновременно спасал её от смерти. Он хотел причинить ей боль, вместе с этим прекрасно понимая, что вся её боль будет и его тоже. Как же я понимал его в этот момент…

Мы обменялись ещё парой коротких, ничего не значивших фраз, и он отпустил меня. Впервые, впервые в своей жизни я ощутил… сочувствие к своему врагу, к тому человеку, кто уже однажды отобрал у меня любимую. Ведь теперь мы были квиты, теперь уже его любимая была со мной. И он просто не мог в это поверить.

«Как же всё сложно, — с мучением подумал я, направляясь по мягкому весеннему воздуху в сторону замка, в сторону своего дома. — Как же мне решить эту задачу, эту головоломку?»

Если Тина узнает, что именно её бывший муж убил столько людей, убил именно из-за неё — она сойдёт с ума. Но она до сих пор любила его, а любовь в большей своей части слепа, потому что Том до сих пор любил человека, воткнувшего ему нож в спину, он просто не мог ничего с собой поделать. И Тина тоже не сможет ничего поделать с собой, если она узнает, что умер тот, кто ей так дорог. И она сойдёт с ума дважды, если такое вообще возможно, когда узнает, что именно я убил его. В этот момент я понял, что Том просто целенаправленно шёл на суицид, решив мстить своей бывшей жене, ведь убив её — он убьёт и себя. Убив её — он убьёт и меня тоже. «Чёрт возьми, как же всё сложно!»

Единственное разумное решение напрашивалось само собой: мне нужно было остановить его, остановить любой ценой, причём до того, как он откроется Тине, и всю оставшуюся жизнь нести этот крест втайне от неё, всю оставшуюся жизнь жить в страхе, что она обо всём узнает. И крест становился ещё тяжелее от того противоречия, которое возникло теперь уже в моей душе: я прекрасно понимал Тома, я прекрасно понимал, почему он так поступал, почему он хотел мстить, поскольку теперь встать на его место было для меня проще простого. Но одновременно с этим Том был моим противником, соперником. Он хотел отобрать у меня самое ценное, что вообще было в моей жизни, хотел забрать себе или уничтожить, наверное, он сам ещё до конца не определился, и я не мог ему позволить сделать это.

«Как мне остановить его? — с отчаянием задавал я себе вопрос, остановившись у одного из деревьев рядом с Чёрным озером и обдумывая сложившуюся ситуацию. — Как помешать ему связаться с Тиной?»

На первый вопрос у меня уже был готов ответ: чтобы остановить Тома, чтобы убить его — мне нужно было уничтожить его крестражи. Да, трудно было поверить в то, что он настолько углубился в изучение Тёмных искусств, что смог создать их, а в том, что их было несколько, я нисколько не сомневался.

«Тот дневник, что уничтожил Поттер на втором курсе, это же был крестраж, не так ли? — размышлял я, смотря на чёрную гладь воды. — Ещё змея, то есть уже два. Какой же это ужас, два крестража… А сам Поттер? Неужели он тоже?»

На самом деле, это была настолько Тёмная магия, настолько неизученная, что я не мог знать наверняка, мог ли живой человек быть крестражем. За последнее время я прочитал всю имевшуюся литературу, причём не только из школьной библиотеки и Запретной секции, но и из других библиотек Англии. Но её было так мало, так мало ответов и так много вопросов. Даже если Поттер и был крестражем, я не собирался причинить ему вред. Люди смертны, и рано или поздно он умрёт своей смертью, и тот кусочек души Тома умрёт вместе с ним. А вот змею нужно было убить до того, как мы встретимся в последний раз.

У меня были определённые мысли на этот счёт, но сомнений было ещё больше. Мне просто необходимо было посоветоваться с кем-то… знающим, но к Дамблдору я теперь не мог пойти с таким вопросом. И всё же был ещё один человек, мой старый учитель, который, скорее всего, тоже знал кое-что по этой теме. Да, прежде чем принимать какие-либо решения, нужно было посоветоваться с ним, подтвердить или опровергнуть свои догадки, но очень аккуратно, чтобы он не смог передать своему старому другу и по совместительству директору Хогвартса информацию о моих планах. И всё это нужно было успеть сделать до мая…

А что насчёт второго вопроса, как мне помешать Тому связаться с Тиной? Он запросто мог написать ей письмо. Но вот поверит ли она написанному?

«Надо будет очень внимательно следить за её почтой, — сделал я весьма простой вывод. — Без каких-либо доказательств я смогу убедить её, что это всё подделка, неправда. А единственным доказательством был сам Том, живой и невредимый, стоявший прямо перед ней. И я опять возвращаюсь к вопросу номер один».

Да, я немного успокоился, обдумав на свежем воздухе и в одиночестве сложившуюся ситуацию, немного собрался с мыслями, поэтому, бросив последний взгляд на центр озера, где мы танцевали с Тиной вчера, направился к замку, к своей спальне. К нашей спальне.

Когда я осторожно проник внутрь своих апартаментов, стараясь не шуметь лишний раз, то обнаружил, что свет в основной комнате всё ещё горел, хотя на часах уже была половина первого ночи. Я тихо подошёл к самому краю стены, что сообщалась с моей спальней и, прислонившись к ней, посмотрел на кровать, на которой лежала моя жена, читавшая старый учебник по ядам змей. Я сразу понял, что она взяла его только для того, чтобы прогнать от себя сон, ведь её глаза почти что закрывались от накопившейся за день усталости. Я постоял так немного, а потом Тина опустила книгу на одеяло и с отчаянием посмотрела на настенные часы, что висели как раз на той стене, о которую я опирался, и тут она наконец заметила меня.

— Ты вернулся! — обрадовалась Тина и, тепло улыбнувшись, собралась встать с кровати, но я не дал ей этого сделать и сам быстрым шагом подошёл и сел рядом. — Как всё прошло?

— Всё хорошо, любимая, — заверил я её, поцеловав в лоб. — Тебе не о чём волноваться. У меня всё под контролем.

— Это замечательно… — Тина всё же раскуталась и прижалась ко мне, а я с удовольствием заметил, что на ней была та самая чёрная рубашка, которую я отдал ей несколько недель назад.

— Тина, мне очень нравится твоя пижама… — прошептал я, поцеловав её в щёку, — но боюсь, что спать ты сегодня будешь без неё…

— Я это как-нибудь переживу, — так же шёпотом ответила соблазнительница, обхватив мою шею руками и целуя мои губы. — Северус, это просто преступление — быть одетым во столько слоёв одежды, когда рядом с тобой сидит молодая жена в одной лишь твоей рубашке!

— Дорогая, уверяю тебя, это всего лишь досадное недоразумение… — произнёс я и хотел уже встать и снять с себя верхнюю одежду, но Тина не дала мне этого сделать. Она ловко села ко мне на колени и, легко толкнув, опрокинула меня на кровать.

— Сейчас мы его исправим, — с дьявольской улыбкой на губах прошептала миссис Снейп, наклонившись к самому моему лицу. — Но сначала…

— Что? — тут же переспросил я, когда Тина немного отстранилась от меня после жаркого поцелуя.

— Я дам тебе немного мотивации раздеться побыстрее… — и с этими словами она стала расстёгивать пуговицы своей пижамы, медленно и соблазнительно, глядя прямо мне в глаза и всё так же многозначительно улыбаясь.

Когда красавица закончила с последней, то отодвинула немного в стороны края рубашки, которая была ей очень велика, так, чтобы её грудь едва-едва выглядывала из-под чёрной ткани. Я хотел обхватить её почти обнажённое тело и прижать к себе, но Тина не дала мне этого сделать, разведя мои руки в стороны и прижав их к кровати.

— Нет… вы всё ещё слишком одеты, профессор Снейп. Можно, я помогу вам с этой нелёгкой задачей?

— Конечно, миссис Снейп, — прошептал я в ответ после полного страсти поцелуя.

Тина снова коварно улыбнулась и принялась расстёгивать мой плотный камзол с массивными чёрными пуговицами, затем она переключилась на пуговицы чёрной жилетки, а потом уже заканчивала с пуговицами чёрной шёлковой сорочки. Когда она провела мягкими руками по моей обнажённой коже груди, я уже был не в силах себя сдерживать, поэтому, обхватив свою жену за талию, я резко выпрямился и принялся с остервенением целовать её, попутно стаскивая с себя всю ту одежду, которую чертовка успела расстегнуть.

Как же мне безумно нравилось, когда на Тине из всей одежды была только моя незастёгнутая рубашка, почти ничего и не скрывавшая. Как же мне безумно нравилось, когда она пылко целовала мою обнажённую кожу, когда я целовал её полуобнажённую грудь. Я даже заметить не успел, как на мне не осталось ровным счётом никакой одежды, как я резко вошёл в Тину, уже лежавшую на кровати и с жаром отвечавшую на мои поцелуи. До моего слуха доносились полные сладостной неги стоны, и где-то на границе сознания, полностью затуманенного страстью, промелькнула отчаянная мысль: «Я ни за что не отдам её ему. Она теперь только моя. Моя».

***

— Северус, ты действительно готов уехать из Хогвартса ради меня? — задумчиво спросила я, всем телом прижавшись к своему мужу под тёплым одеялом. Он вернулся домой уже почти что час назад, но до этого у нас совсем не было желания вести долгие разговоры.

— Конечно, любимая, — услышала я в ответ ласковый баритон. — Неужели ты до сих пор не поняла этого? Теперь мы связаны, куда ты — туда и я.

— Да, я поняла, — улыбнувшись, прошептала я, повернувшись набок и удобно устроившись на его сильном плече. — Просто сейчас мне вдруг так расхотелось уезжать отсюда, хотя ещё вчера я вроде как хотела уже побыстрее сбежать из замка…

— Тина, в этом предложении наглядно отображается вся твоя противоречивая натура! — рассмеялся в ответ Северус, приобняв меня за плечи. — Знаешь, я порой удивляюсь, насколько разной ты можешь быть! Сначала ты была незаметной серой мышкой, потом зачинщицей мелких пакостей против Долорес Амбридж, затем ты была невзрачным привидением, а в Рождество — коварной обольстительницей. В опере и в «Амортенции» ты самоуверенная красавица, у себя в квартире с Лестатом — азартная и непринуждённая девушка, в операционной — властный хирург. Далее ты была то бунтующим подростком, то суровым преподавателем, то рассеянной, влюблённой в своего учителя школьницей. А вчера ты была… совсем другой. Нежной, любящей, хрупкой, словно едва распустившийся цветок.

— Да-да! — рассмеялась я на его «претензию», немного приподнявшись и посмотрев ему в глаза. — Именно такая я и есть, разная. Знаешь, Том однажды сказал, что моя душа как океан. Я такая же непостоянная, непокорная, противоречивая, неизученная, непредсказуемая. Я разная, Северус, и я всегда такой буду, как бы это ни звучало. Наверное, всё дело в том, что я прожила очень много жизней, и все они как-то… отпечатались во мне. Я же вспоминала всё своё прошлое в… разные периоды жизни. И эти точки могли как-то… остаться во мне. Сегодня мне хочется быть изысканной леди, а завтра я подстригусь под каре, покрашу волосы в синий и в косухе поеду на байке до мыса Доброй Надежды на самом юге Африки. А послезавтра я вернусь в своё отделение и буду той стервой, которой была сорок лет назад. А через несколько дней — той ласковой и нежной девушкой, которую знаешь ты. Я разная. В разных ситуациях. В одинаковых ситуациях. Для каждого человека я совершенно разная личность.

— Непокорный океан… — задумчиво повторил Северус, а потом, улыбнувшись, крепче приобнял меня за плечи. — Да, это точно про тебя. Я и сам люблю наблюдать за морем, так что полностью согласен с этим описанием. Меня порой удивляло, как буквально за десять минут солнечный день может смениться на морском побережье ненастьем и бурей, а ещё через полчаса — снова солнце. Ты такая же. И в тебе столько же скрытой энергии, сколько в морских водах, разбивающихся о скалы. Если бы ты ещё тратила её на что-нибудь полезное, а не создание различных неприятностей…

— Если бы я только знала, как использовать эту энергию… — вздохнула я, снова устроившись на его плече, а затем стала медленно гладить рукой по его обнажённой груди. — Если бы я только могла снять с себя всю эту вечную… манию неприятностей. Как же я хочу быть просто счастливой, такой, какой ты видел меня вчера… Мне очень хочется быть именно такой, Северус. Хрупкой, нежной. Счастливой. Твоей.

— Сейчас ты именно такая… — прикоснувшись губами к моему виску, ответил он. — Но я рад видеть тебя любой. Только не уезжай без меня в Африку, хорошо?

— Хорошо! — со смехом воскликнула, крепко обняв его. — Я теперь без тебя никуда.

— Почему ты вдруг так захотела остаться в Хогвартсе, Тина?

— Не знаю… может, именно потому, что я такая счастливая здесь, рядом с тобой. И мне не хочется, чтобы это счастье когда-нибудь заканчивалось. Может быть, ты действительно был прав, и мне стоило пойти преподавать? Магловедение, например, или Нумерологию? Я же очень хорошо в них разбираюсь…

— Знаешь, ты сейчас и в Зельеварении разбираешься на довольно приличном уровне! — ласково заметил Северус, проведя рукой по моим распущенным непослушным волосам. — Я бы даже взял тебя к себе своей помощницей.

— Я же вроде и так тебе помогаю, нет? — улыбнулась я.

— Конечно, помогаешь. И я очень ценю это. Но разве ты готова отказаться от своего призвания только чтобы быть со мной здесь? Разве ты готова отказаться от операций, от медицины ради того, чтобы остаться в моём мире? — с лёгким недоверием спросил он, и я, снова приподнявшись и серьёзно посмотрев ему в глаза, уверенно ответила:

— Да, я готова. Я же разная, я смогу измениться. Знаешь, я так долго жила своим прошлым… а сейчас больше не хочу. Может, у меня есть ещё призвания? Скрытые таланты? Почему бы мне не попробовать себя в другой области? Возможно, со временем ты бы смог ответить, почему на меня не действует магия. И мы бы были счастливы здесь, вдвоём… мы бы открылись всем…

— Я бы очень этого хотел, любимая… — прошептал в ответ Северус, прикоснувшись губами к моей щеке. — И хоть про нас и так уже почти все знают, но пока ещё не время тебе снимать с себя эту маску.

— Почему?

— Тина, Долорес Амбридж — единственная, кто пока ещё верит в этот спектакль. И пусть так и продолжается до конца семестра. Я надеюсь, ты не забыла, что она напрямую связана с министерством? И если она узнает о твоих особенностях, то поверь мне, Отдел Тайн или ещё какой-нибудь точно не оставит тебя в покое. Для них ты прямая угроза, потому что никто не знает ничего о таких, как ты. И нам сразу придётся уехать отсюда, а у меня есть ещё незаконченные дела, если ты не забыла.

— Да, ты прав… — тяжело вздохнув, согласилась я. — Но нам же всё равно придётся уехать из замка на какое-то время, ведь если ты не приведёшь меня к Волан-де-Морту, то тебе будет грозить серьёзная опасность…

— Может, и не придётся… — уклончиво ответил Северус, продолжая гладить мои волосы. — Я думаю, что всё закончится ещё до начала лета, что Орден Феникса одержит победу над Тёмным Лордом. И мы сможем остаться здесь.

— Мне бы очень хотелось в это верить, — дрогнувшим голосом произнесла я, понимая, что сейчас мой муж очень рисковал своей жизнью ради этой непростой победы. — Но почему ты считаешь, что Амбридж пробудет здесь только до конца семестра?

— Потому что на той должности, что занимает Амбридж, вот уже много лет никто не задерживается дольше года, — усмехнувшись, пояснил Северус. — Говорят даже, что она проклята. Так что я не сомневаюсь в том, что на следующий год её здесь не будет.

— Но ты же сам претендовал на эту должность? — недоуменно спросила я, и он тепло улыбнулся.

— Тина, я же специалист по проклятиям, ты не забыла? Я что-нибудь придумаю, чтобы справиться с этим наваждением.

— Точно, — с улыбкой ответила я, посмотрев в тёплые чёрные глаза, — я забыла. Как же мне хорошо с тобой… так спокойно… Я наконец могу не беспокоиться ни о чём, ведь ты берёшь на себя все заботы, решаешь все проблемы. Знаешь, я так долго была одна, настолько привыкла решать все свои проблемы, все неприятности, недоразумения, что мне сейчас так непривычно… быть такой беззащитной. Но одновременно мне это очень нравится. Ты сможешь сохранить меня такой?

— Я сделаю всё возможное, — прошептал Северус, крепко сжав меня в объятиях. — Тина?

— Что?

— А разве рядом с Томом ты не была такой же? — задумчиво спросил он, правильно истолковав мои последние слова.

— Нет, — печально вздохнула я. — Может, если только последние несколько лет нашей совместной жизни. Том очень долго шёл к этому, к тому чтобы я начала доверять ему, чтобы я могла положиться на него. Я же тогда была совсем другим человеком, Северус. Нелюдимая, холодная, жестокая стерва, державшая всё под неусыпным контролем, всё до последней мелочи. И мне понадобился не один год, чтобы признаться, что Том был нужен мне, что без него я больше не могу. Я до сих пор удивляюсь, как же он тогда умудрился справиться со мной. Как он упрямо семь лет менял меня против моей воли, как он все семь лет нашего брака упрямо старался сделать меня счастливой, пытался сделать именно такой, какой ты меня знаешь. Ты даже не представляешь, сколько недоразумений было в нашей семейной жизни, сколько скользких ситуаций… но он всегда был верен мне, всегда показывал, что я могу доверять ему целиком и полностью. Именно его тебе стоит благодарить за то, что я сейчас такая, Северус. И я очень надеюсь, что ты никогда не увидишь ту Тину, что была сорок пять лет назад…

— Думаешь, что она всё ещё с тобой? Ты же сама сказала, что Том сильно тебя изменил… — внимательно посмотрев мне в глаза, задал вопрос Северус.

— Да, сильно… — согласилась я спустя минуту раздумий. — Но она всё ещё со мной. Она — это часть меня, очень важная часть, как те шрамы, что у меня на спине. И они, и она всегда будут со мной, как бы я ни пыталась добиться обратного. Вот такое внутреннее противоречие: с тобой я хрупкая и нежная, такая, какой знаешь меня ты. Но одновременно я всё ещё та Тина, которую когда-то знал Том. Она где-то внутри, глубоко внутри, и не дай бог, выйдет когда-нибудь на свет. Тебе не справиться со мной такой, Северус, как бы ты сильно ни хотел этого. Всего один человек может справиться с той Тиной… но он уже вряд ли возьмётся за это…

— Я попытаюсь сделать всё, любимая, чтобы сохранить тебя такой, какая ты сейчас, — обхватив моё лицо тёплыми ладонями, прошептал в ответ он. — Мою нежную, хрупкую, счастливую миссис Снейп. Всё возможное.

— Я тебе верю, — шёпотом проговорила я и принялась целовать его горячие, такие родные губы. — Я тебе верю…

Как же мне хотелось в тот момент всю свою жизнь оставаться той счастливой миссис Снейп, какой я была последние несколько дней, и как же мне не хотелось даже думать, что где-то глубоко в недрах моей души дремлет профессор Реддл, ожидая того часа, когда она снова сможет выбраться на поверхность. И где-то в глубине души я знала, знала, что рано или поздно этот час наступит.

Глава 42. Последняя шалость

Надо же, как всё резко поменялось за эти несколько дней! Хотя, наверное, не только за несколько дней, эти перемены текли постепенно, вот уже полгода как, небольшими шагами, но теперь была отчётливо заметна разница между тем, как было раньше, и тем, как есть сейчас. Несмотря на то что Северус попросил меня ещё немного поиграть роль студентки пятого курса, я всё больше понимала, что необходимость в этом постепенно отпадала сама собой.

Первое отличие стало заметно в понедельник, пятнадцатого марта. Прекрасно помня о том, как все студенты до последнего бегали ко мне в лазарет после внезапных перемен в поведении профессора Зельеварения, как все бегали ко мне с вопросами по поводу того несчастного календаря, который до сих пор висел на прежнем месте, кстати говоря, я уже с утра понедельника морально настроилась на назойливые вопросы об обручальном кольце профессора Снейпа, которое даже слепой заметил бы сразу. Но никто ко мне в тот день с этим вопросом не подошёл, хотя уже к ужину перемены в личной жизни зельевара могло заметить как минимум сорок человек, у которых сегодня были занятия в подземелье. Только вот ни одна душа, ни живая, ни мёртвая, не подошла ко мне с этим вопросом ни в понедельник, ни во вторник. Нет, меня не игнорировали, совсем даже наоборот, все мило общались со мной, как в любой другой день до этого, но никто не рискнул затронуть при мне эту тему, да я и вовсе не слышала за те дни, чтобы кто-то обсуждал что-то подобное. Хотя взгляды, полные изумления и потрясения, я периодически на себе ловила.

Немного поразмышляв над этим обстоятельством перед ужином в понедельник, я пришла к одному простому выводу: скорее всего, все всё поняли и смирились, ведь ни один преподаватель, включая самого директора Хогвартса, даже виду не подал, что произошло что-то из ряда вон выходящее. А в том, что все преподаватели уже были в курсе произошедшего, я сразу догадалась по многозначительной улыбке, сопровождавшей каждое обращение «мисс Велль» ко мне, причём не только от декана моего факультета, который знал об этом из первых уст, но и Помоны Стебль, и Септимы Вектор, и Чарити Бербидж, преподавателей Травологии, Нумерологии и Магловедения. Казалось, были в курсе все до последнего обитателя замка, кроме одной исключительно непробиваемой и, как всегда, стоявшей особняком личности — Долорес Амбридж.

Надо признаться, в этот раз я была безумно рада такому ослиному упрямому отрицанию очевидных вещей главного инквизитора Хогвартса. Она упрямо отрицала возрождение Волан-де-Морта, в котором убедились все остальные после массового побега из Азкабана в середине зимы. Она упрямо отрицала всеобщую ненависть к её персоне, которую испытывали к ней не только учащиеся, но и преподаватели. Она упрямо отрицала тот простой факт, что её приказы ровным счётом ничего ни для кого не значили, и что у неё никогда не будет такого же авторитета, как у всеми любимого директора школы. А теперь она упрямо отрицала тот факт, что одна из учениц вышла замуж за преподавателя, и все давно обо всём догадались.

Да, именно из-за Долорес Амбридж мне приходилось сидеть на парах, хотя никто уже, собственно говоря, ничего от меня не ждал на них, и я могла спокойно читать что-нибудь интересное или наблюдать, как тренируется в практических упражнениях Невилл. Именно из-за неё мне приходилось писать все эти проверочные тесты на занятиях по Защите от Тёмных искусств, ведь по всем остальным предметам этот вопрос, как и с домашними заданиями, отпал сам собой. И именно из-за ослиного упрямства этого вечно одетого в розовое недоразумения я могла спокойно жить в замке рядом со своим мужем, за что я ей в конечном счёте была очень благодарна.

Мне так забавно было сидеть на паре по Зельеварению во вторник после обеда и слушать объяснения Северуса по поводу приготовления очередного зелья, поскольку, во-первых, я и так наизусть знала весь рецепт приготовления, а во-вторых, я не могла оторвать от него взгляда всё занятие и не могла при этом не улыбаться. И всю пару улыбка не сходила и с лица моего мужа, который действительно будто помолодел лет на десять или даже пятнадцать.

«Каким же он стал расслабленным, спокойным в последнее время, — размышляла я, в то время как Северус проходил по рядам и проверял результаты нашей работы в самом конце занятия. — Как же он красив сейчас…»

— Невилл, ты иди пока на Уход, а я тебя попозже догоню, ладно? — растерянно протянула я, когда Северус объявил об окончании занятия, и все стали собирать вещи, чтобы отправиться на следующее.

— Хорошо, Тина, — с улыбкой произнёс он, догадавшись о моих намерениях в этот маленький перерыв побыть вдвоём с преподавателем Зельеварения. — Только сильно не опаздывай, договорились? Хагрид обещал сегодня показать что-то интересное…

— Да-да, конечно, — сразу пообещала я, а сама подумала, что ничего в этом мире не могло заинтересовать меня больше, чем мужчина, опершийся сейчас ладонями о край своего рабочего стола и наблюдавший за тем, как студенты потихоньку покидали его класс.

Я медленно начала собирать вещи, но как только последний человек покинул кабинет, и мы остались с Северусом одни, я тут же сорвалась со своего места и бросилась к нему в объятия. Северус сразу же поймал меня и принялся с жадностью целовать, как будто всю ночь накануне я не лежала с ним в одной кровати. Сделав два шага вперёд и всё ещё не отпуская меня, он аккуратно посадил меня на одну из первых парт, а я в это время с неисчерпаемой любовью целовала его горячие губы. И тут где-то справа от нас раздался полный потрясения женский голос:

— Профессор Снейп, извините, я забыла у вас… — мне показалось, что он принадлежал одной из моих соседок, Лайзе, но поворачиваться и проверять, так ли это на самом деле, мне очень не хотелось, впрочем, как и моему мужу, так как мы не могли заставить себя даже на короткий промежуток времени прервать наш страстный поцелуй, — …свою чернильницу…

Северус неопределённо махнул рукой в сторону одной из парт за его спиной, мол: «Забирай что хочешь и уходи», а потом обхватил горячими ладонями моё лицо и ещё сильнее стал целовать меня. В этот момент мне хотелось посмотреть на потрясённое лицо своей соседки, хотелось посмотреть, был ли вообще кто-нибудь помимо неё в классе, но я была не в силах оторваться от мужчины рядом со мной. Спустя минуты две до моего слуха донеслись неуверенные шаги, направлявшиеся в противоположную от нас сторону, а потом уже в обратном направлении. И как раз в тот момент, когда Лайза, точно пребывая в шоковом состоянии, должна была покинуть кабинет, в дверях раздался другой голос, уже принадлежавший юноше:

— Профессор Снейп, вы просили меня зайти к вам сегодня… — я сразу узнала обладателя голоса, Эдриана Пьюси, но опять-таки, прекращать такое увлекательное занятие никто из нас двоих явно не собирался, — …для того, чтобы обсудить одно задание… для ЖАБА…

Я была готова поспорить на что угодно в этот момент, что от увиденного гордый красавец замер на месте, словно в него кто-то попал заклинанием Остолбеней. Да и было отчего замереть на самом деле, ведь уже месяца три, не меньше, мы как бы «встречались» с ним, а теперь я в открытую целовалась с деканом его факультета.

— Мистер Пьюси, подождите десять минут в коридоре за закрытой дверью, пожалуйста, — Северусу всё же пришлось оторваться от своего занятия, чтобы произнести эту фразу, хотя всё это время он неотрывно смотрел на меня, а не на своего подопечного. Мы услышали несколько тихих шагов, а потом и хлопок закрывшейся двери. — Тина…

— Весь этот спектакль только для Амбридж, верно? — шёпотом спросила я в перерыве между поцелуями. — Вся школа, кроме этой непробиваемой упрямицы, уже дня два как в курсе, что ты женился. И все даже догадались, на ком…

— Да, я знаю… — так же шёпотом ответил он, крепче сжав меня в объятиях. — Думаешь, она поверит, если кто-нибудь ей доложит, что мы целовались в подземелье?

— Во-первых, никто не доложит… — с перерывами произнесла я, переводя дыхание. — А во-вторых, не поверит… Что ты ей скажешь, если эта жаба вдруг спросит тебя про кольцо?

— Что это не её дело. А ты?

— Примерно то же самое, но более вежливо, — улыбнулась я, немного отстранившись от него. — Нам осталось потерпеть три месяца… Не хочу в этом признаваться, но, надеюсь, это проклятье действительно правда, и она отсюда уедет.

— Поверь моему обширному жизненному опыту, так и будет, — уверенно заявил Северус, проведя руками по моей талии. — Тебе пора на занятия. А мне выполнять свои прямые обязанности.

— Конечно, любимый, — я крепко прижалась к нему и поцеловала в последний раз. — До вечера.

— До вечера, любовь моя, — Северус отстранился от меня и направился к своему рабочему столу, — и передай мистеру Пьюси, что он может зайти, если он всё ещё ждёт, конечно, а не побежал рассказывать об увиденном остальным учащимся.

— Хорошо, передам, — усмехнувшись его последним словам, я быстро направилась к входной двери и, приоткрыв её, не смогла не обернуться и не улыбнуться на прощание Северусу. Затем я вышла в коридор и закрыла за собой дверь.

— Пьюси, ты можешь проходить, — невозмутимо обратилась я к слизеринцу, который прислонился к одной из каменных стен и с оглушённым видом смотрел невидящим взглядом в конец коридора.

Услышав мои слова, он подошёл ко мне и изумленно на меня посмотрел.

— Велль, неужели это правда, и ты?..

— Эдриан, ты же прекрасно знаешь, что у меня теперь немного другая фамилия, — тихо проговорила я, почти вплотную пододвинувшись к нему, — которая тебе не понаслышке известна… Но ты же не какая-нибудь сплетница с Пуффендуя, чтобы трепаться об увиденном сейчас со всеми подряд, не так ли?

— Можешь не беспокоиться, я никому не расскажу, в отличие от них… — на последнем слове Пьюси кивнул в сторону девочек, Лайзу, Падму и Мэнди, стоявших неподалёку и, видимо, ждавших именно меня.

— Оставь эти заботы мне, Пьюси, — загадочно улыбнувшись, уверенным тоном заявила я. — Кстати, знаешь, я сейчас вспомнила, что до сих пор не использовала своё желание, которое ты проспорил на Крещение…

— И что ты хочешь? — с опаской в голосе спросил он, и моя улыбка стала ещё хитрее.

— Завтра с утренней почтой ты получишь подробные инструкции по этому поводу. Постарайся исполнить их в тот же день, договорились?

— Что я должен буду сделать, Велль? — нервно переспросил Пьюси,верно уловив в моих словах явный подвох.

— Ты всё узнаешь завтра, обещаю тебе, — прошептала я, как всегда немного поправив его зелёно-серебристый галстук. — Я надеюсь, твоё слово хоть что-то значит, и ты не откажешься от него в последний момент?

— Не откажусь, — ледяным тоном заверил меня он, и я довольно произнесла в ответ:

— Вот и чудесно! Я вроде предупреждала тебя, что у меня очень извращённая фантазия… Вот завтра ты наконец и узнаешь насколько. И так уж и быть, я попрошу Северуса не сильно наказывать тебя… может быть.

После моих слов на лице Пьюси промелькнул искренний ужас, но я только рассмеялась этому и отошла немного в сторону, чтобы он мог пройти в класс, где проходили занятия по Зельям и где его уже минут как пять ждал профессор Снейп. Когда Эдриан скрылся за тяжёлой деревянной дверью, я повернулась к девочкам и вопросительно на них посмотрела.

— Тина… — прошептала Падма, но я сразу перебила её:

— Я правильно понимаю, для вас троих тоже не было новостью то, что вы увидели несколько минут назад в классе?

Девочки дружно кивнули, и я задала второй вопрос:

— Я могу надеяться, что вы не расскажете другим хотя бы об увиденном сегодня?

Они опять кивнули, и я предложила:

— Я сегодня приду ненадолго в нашу спальню после ужина для того, чтобы взять кое-что нужное. И если вы придёте туда в это время, то сможете задать мне все интересующие вас вопросы, договорились?

— Хорошо, Тина… — Мэнди первая пришла в себя и ответила за всех остальных. — Может, уже пойдём на Уход, занятие вот-вот должно начаться…

— Да, конечно! — улыбнувшись, согласилась я, и мои подружки облегчённо рассмеялись в ответ. — Хагрид вроде обещал показать что-то интересное, верно?

— Ага, — со смехом произнесла Лайза, закинув сумку на плечо, — только вот его интересное — это не всегда безопасное!

— Что ж, сейчас и увидим… — философски заметила я, идя по тёмным коридорам подземелья в сторону главной лестницы, ведущей в холл замка. И как же мне легко было в этот момент от осознания того, что всё лицемерие и фальшь постепенно уходили из моей жизни, что я наконец могла быть самой собой со всеми окружающими меня людьми, по крайней мере, с теми, кто теперь значил для меня очень многое.

***

— Тина, неужели это правда? — полушёпотом спросила Лайза, когда они впятером вошли в нашу общую спальню. Я в это время складывала в сумку кое-какие вещи, поэтому ответила спустя две или три минуты, когда закончила со сборами.

— Да, правда, — спокойно произнесла я, внимательно посмотрев на своих бывших соседок по спальне, поскольку уже месяц точно не ночевала здесь от слова «совсем». — Почему вы не спросили об этом сразу же, как узнали про обручальное кольцо Северуса?

— Знаешь, Тина, мы приставали к тебе раньше с такими вопросами только потому, что надеялись, что всё это всего лишь шутка… Ты же говорила нам в самом начале года, что никак не можешь забыть своего прежнего… друга… — Падма присела рядом со мной на край кровати и положила ладонь мне на плечо. — Но мы сразу всё поняли, увидев это кольцо на руке… профессора Снейпа и вспомнив, как ты странно вела себя в субботу вечером. Вы же именно в субботу?..

— Жизнь не стоит на месте, Падма, — философски сказала я, поскольку где-то очень глубоко-глубоко в душе действительно чувствовала вину за то, что снова вышла замуж, что… изменила… Тому. Но умом я понимала, что все наши обязательства уже не имели смысла, и он, скорее всего, повторно женился и сейчас воспитывал внуков где-нибудь… а я была счастлива здесь, со своим новым мужем. — Я благодарна моему… другу за всё, что между нами было, но сейчас у каждого из нас своя жизнь, так что… за этот год я поняла, что не стоит губить своё будущее из-за осколков прошлого, от которых никому легче не будет. А обвенчались мы с Северусом в субботу утром, ты права.

Но тут дверь в нашу спальню приоткрылась, и в комнату заглянула ещё одна гостья.

— Тина, ты здесь! — обрадованно воскликнула Луна и более уверенно вошла в комнату, закрыв за собой дверь. — Я могу поздравить тебя?..

— Конечно, Луна! — я протянула ей руки, и она подошла ко мне и приобняла. — Спасибо большое, мне очень приятно!

— Я надеюсь, вы будете счастливы вместе! Профессор Снейп так изменился с начала года… и теперь мне стало понятно почему. Вы выглядите такими счастливыми в последние дни! — проговорила Луна, а я от таких тёплых слов ещё крепче обняла её.

— Спасибо, Луна! — повторила я и похлопала по месту слева от себя, приглашая её присесть рядом. — Что вы ещё хотите узнать, девочки?

— А вы венчались? А где? А какое у тебя было платье? — наперебой подбежали ко мне остальные и, присев на кровать напротив, нетерпеливо уставились на меня в ожидании подробностей.

Я рассмеялась их любопытству, а потом начала рассказывать:

— Да, мы венчались. В маленькой церкви на краю обрыва рядом с морским побережьем. И на мне было простое повседневное белое платье, в котором я обычно ходила на работу.

— А вы кого-нибудь приглашали на церемонию? — спросила Мэнди, и я сразу ответила:

— Нет. В церкви было всего три человека — я, он и священник.

— Но как же так! — немного разочарованно воскликнула Стефани, вскинув руки вверх. — Если бы я выходила замуж, то на мне обязательно было бы шикарное белое платье в пол, мы бы венчались в огромном соборе, гостей было бы не меньше двухсот и вокруг были бы цветы, море цветов! А ещё у меня был бы длинный шлейф и фата из невесомого кружева…

Я рассмеялась, услышав от подруги описание её идеальной свадьбы, ведь она вполне точно описала мою предыдущую церемонию сорок четыре года назад.

— Стефани, ты даже не представляешь, какие это мелочи! — всё ещё улыбаясь, сказала я. — И ничто из этого не гарантирует счастья в будущем.

— Но это же один-единственный раз за всю жизнь!.. — возразила мне Лайза, видимо, полностью согласная с мнением Стефани. — Разве тебе не хотелось, чтобы это был особенный день? Чтобы он запомнился на всю жизнь?

Я опять рассмеялась, потому что для меня это была уже пятая по счёту церемония, но мне не хотелось разрушать наивные подростковые фантазии, поэтому я тактично заметила:

— Знаете, девочки, как мне однажды сказал один мудрый профессор: «Это первый раз выходить замуж страшно, а потом ничего, привыкните». Но на самом деле, даже несмотря на то, что эта была самая простая церемония, она мне запомнится на всю оставшуюся жизнь… Главное же, чтобы была взаимность, чтобы всё было осознанно. По любви. А всё остальное уже неважно.

— Тина, ты абсолютно права, — приобняв меня, проговорила Луна. — Я бы тоже хотела такую же свадьбу, как у тебя. А у тебя был букет невесты?

— Да, — снова улыбнувшись ей, подтвердила я, — из тех самых цветов, которые ты выцепила из моих волос в субботу. А вместо фаты у меня на голове был венок из них же.

— Это были ветреницы, Тина. Первые весенние цветы… Они очень тебе шли! — с тёплой улыбкой пояснила она. — Я думаю, что в субботу ты была очень красивой в церкви. Вечером ты буквально светилась от счастья…

— Да, наверное, — мечтательно согласилась я, закрыв на полминуты глаза, а потом встала с кровати и взяла в руки сумку. — Ладно, девочки, я, пожалуй, пойду. Прикроете меня, если что?

— Тина! — рассмеялись мои подружки в ответ, дружно повернувшись ко мне. — От кого тебя теперь прикрывать? Твой муж — один из самых строгих преподавателей в Хогвартсе!

— Да, точно… — улыбнувшись им на прощание, протянула я. — До завтра!

— До завтра, Тина! — дружно попрощались со мной девочки, и я направилась к себе в спальню, где меня уже давно ждал один из самых строгих преподавателей школы Чародейства и Волшебства.

***

Да, я уже давно ждала повода, чтобы воспользоваться своим желанием, ради которого, собственно говоря, и прыгнула тогда в ледяную прорубь. И вот наконец он представился. Теперь, когда все прекрасно знали, с кем отныне связана моя судьба, причём не на словах, а более крепкими узами, я могла уже не бояться, что моё маленькое прикрытие вдруг исчезнет.

Как я и обещала, в среду с утра Пьюси с остальной своей корреспонденцией получил и небольшое письмо от меня с весьма чёткими инструкциями к действию. В то время как он читал его, я отчётливо заметила на лице красавца непередаваемую словами гамму эмоций, прямо свидетельствовавшую о том, что моя подруга будет отомщена в полном объёме, а для него это будет превосходный урок, что нужно внимательно следить за словами. И не спорить больше на желание с такими сумасшедшими, как я. Дочитав до конца, Пьюси со страхом в глазах посмотрел прямо на меня, но я многозначительно улыбнулась в ответ, как бы говоря, что если он не выполнит то, о чём я написала, то будет последним трусом на земле. А гордый слизеринец явно не мог допустить себе такого титула.

Основное действо должно было произойти перед обедом, когда у Пьюси было занятие по Защите от Тёмных искусств. Я даже специально отпросилась у Трелони пораньше, чтобы прибежать к главной сцене и не пропустить ничего интересного. Я действительно проработала свой план до мелочей и сейчас сквозь небольшую щёлку в дверях кабинета могла наблюдать за его исполнением.

Вот прозвенел колокол, и гордый красавец, взяв букет шикарных красных роз в руки, который он должен был найти в одном из пустых классов неподалёку, подошёл к преподавательскому столу, а все наблюдатели, включая меня, замерли в ожидании. Пьюси встал перед розовым недоразумением на одно колено, протянул ей цветы и произнёс заученный наизусть текст, в котором объяснился в самых искренних чувствах к преподавателю Защиты от Тёмных искусств. Амбридж, как обычно с мерзкой ухмылочкой на лице, кокетливо засмеялась в ответ, когда тот закончил свою пламенную речь, и приторно сказала, что всё это, конечно, невозможно, но ей приятно такое внимание к себе. Вот волшебница, больше похожая на жабу, взяла в руки букет и поднесла к лицу, чтобы ощутить аромат прекрасных цветов.

Нет, цветы действительно прекрасно пахли, правда, было одно «но». Наколдовать их я попросила близнецов Уизли, а они, услышав, для кого именно предназначались эти розы, предложили пропитать их одним из своих новых составов для фейерверков, чтобы «признание было более зрелищным». Я не смогла отказаться от такого заманчивого предложения усилить романтику события, и сейчас на моих глазах происходил заключительный акт этой маленькой пьесы.

Как только Амбридж глубоко вдохнула пыльцу красных роз, из цветов тут же вылетели маленькие яркие искорки, начавшие оглушительно взрываться вокруг её головы. Она, завизжав от страха, отбросила букет в сторону, и он моментально разлетелся на десятки небольших фейерверков, которые, искрясь и переливаясь, беспорядочно разлетелись по всему классу и с грохотом взрывались в самых неожиданных местах. Поскольку всё это действо заняло минут десять, не меньше, то на такой громкий шум сбежались все студенты, у которых были занятия поблизости. Всё это время я неотрывно смотрела на вполне искреннее выражение ужаса на лице Пьюси, который вовремя отошёл от преподавательского стола и теперь наблюдал за последствиями своего «признания». А поскольку Амбридж уже начала вполне себе громко визжать на весь класс от всей этой феерии, он счёл нужным вовремя удалиться из кабинета.

Когда Пьюси с красно-белым лицом вышел из класса под дружный смех своих однокурсников и не только, я, казалось, смеялась громче всех, ведь сейчас было два удовольствия в одном наблюдать и за позором слизеринца, и за отчаянным испугом Амбридж. Пьюси, увидев моё безудержное веселье, быстро подошёл ко мне, разгневанно смотря прямо в глаза, но не успел высказать всё, что обо мне думал, так как в именно тот момент я услышала возглас за своей спиной:

— Мисс… Велль!

Я невозмутимо повернулась к обладательнице голоса и увидела перед собой профессора МакГонагалл, быстро направлявшуюся в нашу с Пьюси сторону. Но та тоже не успела начать возмущаться, так как из класса выбежал разъярённый главный инспектор Хогвартса.

— Мистер Пьюси, ко мне в кабинет, немедленно! — завизжала на весь коридор Амбридж, вся в копоти от чудесных фейерверков близнецов, и направилась прочь от нас по коридору в сторону своего логова.

Я ещё сильнее рассмеялась от внешнего вида этой надоедливой жабы, а профессор МакГонагалл тем временем обратилась к Эдриану:

— Мистер Пьюси, сразу же после обеда я жду вас уже в своём кабинете. И вас… мисс… Велль… я тоже жду там же и в то же время!

— Как скажете, профессор МакГонагалл, — всё ещё посмеиваясь, беспечно ответила я, а Пьюси только обречённо кивнул и направился в сторону обители гламура и котиков.

Уже войдя в Большой зал на обед, я сразу поняла, что новость о произошедшем после занятий по Защите от Тёмных искусств у седьмого курса буквально за десять минут успела разлететься по всей школе. И кое-кто даже догадался, кто стоял за всей этой маленькой шалостью. Когда я подошла к столу Гриффиндора, меня сразу встретили радостными возгласами близнецы Уизли и Ли Джордан, а с ними и все остальные.

— Тина, красавица ты наша! — Фред встал со своего места и, подойдя ко мне, крепко обнял. — Сумела убить двух зайцев одновременно: насолила и Амбридж, и этим напыщенным слизеринцам!

— Так, Фред, попрошу не выражаться в отношении Слизерина! — с улыбкой возмутилась я, и вокруг сразу же раздался громкий смех моих друзей, уловивших, что конкретно я имела в виду.

— Тина, хоть ты и на Когтевране, но попадёт тебе, похоже, от декана совсем другого факультета! — Джордж тоже встал со своего места и пожал мне руку в знак восхищения моей проделкой.

— Ну, это мы ещё посмотрим… — с загадочной улыбкой ответила я и мельком взглянула на преподавательский стол, за которым собрались почти все преподаватели, за исключением Долорес Амбридж и Альбуса Дамблдора.

Северус в этот момент пристально смотрел на меня и, едва заметно улыбнувшись, покачал головой из стороны в сторону в знак неодобрения моей шалости, о которой ему уже, видимо, доложили. Гриффиндорцы тоже заметили этот наш короткий диалог и вопросительно посмотрели на меня.

— Я как-нибудь решу эту проблему… — беспечно рассмеялась я, и вокруг снова раздался дружный смех. — Ладно, ребята, я пошла к себе за стол!

— Тина, стол Слизерина находится совсем в другой стороне! — заговорщически произнёс на прощание Фред, но так, чтобы все остальные слышали.

— Очень остроумно! — со смехом ответила я и направилась к своему месту за столом Когтеврана.

Как только дневной приём пищи закончился, я неспешно встала из-за стола почти что самой последней и прогулочным шагом отправилась к кабинету заместителя директора, пребывая в весьма замечательном настроении. Добравшись-таки до места назначения, я вежливо постучала в дверь и аккуратно приоткрыла её.

— Входите, мисс… Велль, — раздался строгий голос, и я уже более уверенным шагом вошла в помещение, в котором меня помимо Минервы МакГонагалл ждали Филиус Флитвик, Эдриан Пьюси и кое-кто ещё, чью фамилию я теперь официально носила.

Как только я прошла к середине комнаты, МакГонагалл уже собралась накинуться на меня с требованиями объяснить произошедшее, но Северус вежливо перебил её:

— Минерва, пожалуйста, позволь мне… Тина?

Мой супруг, отвернувшись от окна, удивлённо-вопросительно посмотрел на меня, но я продолжала невозмутимо и с вызовом смотреть в ответ.

— Три высших образования, — спокойно начал говорить он, сделав один шаг мне навстречу, — дважды доктор медицинских наук…

— Профессор Снейп, спор — это дело чести, — дипломатично заметила я, скрестив руки на груди, — и вы должны быть рады, что на вашем факультете учатся люди, способные нести ответственность за свои слова.

— Только не говори, что это был тот самый спор, из-за которого ты…

— Да, тот самый, — закончила я за него фразу, потому как все и так поняли, о чём сейчас шла речь. — И мистер Пьюси выполнил все свои обязательства. И кстати, профессор МакГонагалл, я искренне не понимаю вашего возмущения, вам же самой не нравится эта противная… инквизиторша. И я же прекрасно видела, что вы были весьма рады такому наказанию для неё!

Заместитель директора ничего не ответила мне, но по её поджатым в полуулыбке тонким губам я получила ещё одно доказательство своей правоты. А вот декан моего «факультета» всё же не удержался и воскликнул:

— Если честно, так ей и надо! Но, Тина, пожалуйста, не надо больше таких шалостей, своим поведением вы бросаете тень на репутацию…

Я сразу догадалась, что бросала тень я на репутацию далеко не факультета, на котором «обучалась», а на вполне конкретного человека, так что тут же пообещала:

— Конечно, Филиус, я больше не буду заниматься подобными вещами. Это была последняя шалость, честное слово.

— Чудесно! — воскликнул он и обратился к МакГонагалл: — Минерва, я, пожалуй, пойду, у меня сейчас начнутся занятия у шестого курса.

— Разумеется, Филиус, — спокойно произнесла та в ответ, и мой «декан» вышел из кабинета, поняв, что больше ему здесь делать было нечего. — Северус, поскольку именно ученик вашего факультета провинился сегодня, то вам и назначать ему наказание…

— Я думаю, Минерва, что мистер Пьюси и так уже достаточно наказан, не так ли? — на последних словах зельевар пристально посмотрел в глаза своему подопечному, и тот, опустив взгляд в пол, молча кивнул. — Вы можете идти, мистер Пьюси.

Он быстрым шагом вышел прочь из кабинета, и теперь мы остались втроём.

— И я думаю, что нам с… мисс… Велль тоже пора идти, Минерва, — дипломатично заметил Северус с усмешкой на лице и, приобняв меня за талию, повёл к входной двери. МакГонагалл ничего на это не ответила, но на её лице в самый последний момент я тоже заметила уже неприкрытую улыбку.

Северус повёл меня по длинным и уже довольно пустынным коридорам в сторону подземелья, поскольку очередное занятие совсем недавно началось, и я послушно следовала за ним. Мы дошли до личного кабинета декана Слизерина, и, открыв его, тот галантно пропустил меня внутрь.

— Тина… — тихим и спокойным голосом обратился ко мне Северус, подойдя вплотную и приобняв меня, а я зажмурилась от удовольствия, проведя руками по гладкому шёлку чёрной сорочки, в которую был одет мой муж.

— Это была последняя шалость, обещаю тебе! — улыбнулась я и нежно поцеловала его. — Последняя шалость… Тебе не пора на занятия?

— Я уже раздал первокурсникам индивидуальные задания, так что пускай хотя бы раз за этот год сами почитают учебник и подумают своей головой… — шёпотом ответил Северус, всё сильнее обнимая меня и крепче целуя.

— А мне что-то подсказывает, что Хагрид не сильно расстроится, если не увидит меня сегодня на занятии… — так же шёпотом произнесла я в перерывах между поцелуями. — Я и так была у него вчера на паре…

— Я тоже считаю, что он нисколько не расстроится, — услышала я ответ, полный страсти, и больше за эти полтора часа мы не тратили драгоценное время на пустые разговоры.

Глава 43. Полночный ужин

Как же быстро летит время, когда ты счастлив! Казалось, что мы с Северусом поженились буквально вчера, а на самом деле это было уже несколько недель назад. И как же хорошо мне было с ним в эти несколько недель!

Все эти дни были наполнены спокойствием и гармонией, пропитанных счастьем. Поскольку Филиус был прав, и мне уже как-то несолидно участвовать в тех проделках, которые всё ещё устраивали близнецы, то я за всё это время ни разу не попала в какую-нибудь сомнительную историю. За эти несколько недель я как будто… успокоилась, как будто нашла внутри себя именно то, что так долго искала. Теперь я непринуждённо со всеми общалась, ведь все потихоньку узнавали меня настоящую. И что самое удивительное, никаких сплетен по поводу себя или Северуса я до сих пор не слышала, и, подозреваю, что их не было вовсе. Это был слишком… серьёзный повод, слишком… запретная для школьников тема, замужество, чтобы вот так легко обсуждать её. Для них это казалось таким далёким, недосягаемым, взрослым, что никто даже и не пробовал сказать что-то по этому поводу. И в итоге все разом успокоились так же, как и я.

За эти несколько недель мы с мужем словно заново узнавали друг друга. Теперь каждый день почти всё свободное от поцелуев время мы говорили, причём на абсолютно разные темы. Мы обсуждали все мелочи совместной жизни, которые беспокоили нас обоих, обсуждали возможные претензии, вкусы, предпочтения, пожелания… обсуждали всё, что только приходило нам в голову.

— Тина, а ты помнишь, мы как-то говорили с тобой, у кого какие сильные стороны? — спросил Северус во время одной из многих наших бесед в конце марта, когда мы как обычно лежали в нашей кровати.

— Да, конечно, — согласилась я, тепло улыбнувшись в ответ.

— А как насчёт слабых сторон? — заинтересованно предложил он, и я, на минуту задумавшись, начала рассуждать:

— Слабых сторон?.. Что касается меня, то я мало что понимаю в моде, особенно современной. За это обычно отвечает Лестат, и я полностью доверяю ему в этом вопросе. Да и что касается домашних дел, то я в них абсолютно беспомощна. Именно поэтому мы с Томом и наняли Паттерсона, потому что за таким огромным домом, какой был у нас, ни я, ни он не могли уследить.

— Хочешь сказать, что Паттерсон работает у тебя почти сорок пять лет? — удивлённо переспросил Северус, немного повернувшись набок.

— Да, — невозмутимо подтвердила я, тоже повернувшись к нему лицом, — около того. Когда мы его нанимали, ему было двадцать два или двадцать три. И всё это время он работал сначала на нас с Томом, а потом уже на Лестата, когда мы… погибли.

— Тина, но он же не мог не узнать тебя, когда ты… вернулась?

— Разумеется, он меня узнал, — рассмеялась я, взяв в руки тёплую ладонь Северуса и начав её рассматривать, — но за что я больше всего ценю старину Паттерсона — так это за его невозмутимость. Ты думаешь, он не догадывается, что Лестат — тоже не вполне нормальный человек? Но он никогда не задавал нам лишних вопросов, он вообще на все странности реагирует очень спокойно. Знаешь, мы с Лестатом очень беспечные наниматели, если честно. Вот уже больше тридцати лет Паттерсон один следил за нашей квартирой и особняком. Лестат выделил отдельный счёт, с которого Паттерсон берёт деньги на текущие расходы и на зарплату себе. Поверь мне, на этом счету такая внушительная сумма, что хватило бы на пять поколений вперёд. Но за все эти сорок лет он не взял себе ни одного лишнего пенни, хотя другой на его месте давно бы сбежал со всей суммой на руках, прекрасно зная, что его даже искать не будут.

— Какое благородство, — усмехнулся Северус, следя за тем, как я гладила его ладонь. — Но как же ты жила в Мельбурне, если Паттерсон всё это время следил за вашей квартирой и особняком в Лондоне?

— В Мельбурне у меня есть своя домработница, Глория. И она, кстати, готовит не хуже Паттерсона. Надо будет как-нибудь познакомить тебя с ней… Я вообще не очень люблю все эти лишние дела, вроде шопинга, оформления документов, домашних дел. Для каждого такого дела у меня есть свой человек.

— Хочешь сказать, что у тебя есть свой секретарь?

— Да. Свой секретарь, ещё нотариус, адвокат, банкир, даже личный водитель, правда, внештатный, я больше сама люблю садиться за руль. Впрочем, как и у Лестата. Все эти люди вот уже несколько поколений от отца к сыну или дочери работают на нашу семью. И они не разглашают наши с Лестатом… особенности. Поверь мне, мы очень хорошо вознаграждаем за работу на нас, и все эти люди очень дорожат своими должностями.

— Кстати, Тина, а когда ты собираешься менять фамилию в нужных документах?

— Северус, вот чем ты меня сейчас слушал? — картинно возмутилась я, приподнявшись и легко поцеловав его губы. — Оформлением всех необходимых документов сейчас занимается один из моих помощников. По-моему, он даже уже закончил… Да, точно, я позавчера получила от него письмо, к которому он приложил копии подтверждающих документов. Теперь я официально Тиана Клодетта Снейп.

— Ты забыла «графиня Д’Лионкур», любимая, — ласково поправил меня Северус, но я с улыбкой покачала головой в стороны.

— Нет, не забыла. Поскольку я вышла замуж за человека, не имеющего соответствующего титула, то мой титул автоматически исчезает.

— То есть из-за меня ты лишилась наследственного титула? — с недоверием переспросил он, когда я снова устроилась у него на плече.

— Да, Северус! — рассмеялась я в ответ, опять взяв в руки его левую ладонь, и задумчиво посмотрела на обручальное кольцо. — Но это такая мелочь, я тебя уверяю. Все мои счета и половина замка во Франции, и много чего другого так и остались со мной, несмотря на «потерю» титула. В современном мире это всё уже почти не играет никакой роли, так, дань прошлому. И к твоему сведению, мне будет вполне достаточно моего звания «доктор медицинских наук», которое у меня точно никто не отнимет. Может быть, мне даже скоро дадут должность профессора на кафедре, я ведь почти защитила нужную работу, она сейчас находится на рассмотрении.

— То есть у нас в семье будет два профессора Снейпа? — с улыбкой уточнил Северус, и я так же тепло улыбнулась ему в ответ.

— Тебе этого не хочется, любимый?

— Я не против, совсем даже наоборот, — крепко прижав меня к себе, ответил он. — Ты заслужила это звание. И кстати, если ты будешь преподавать в Хогвартсе, то к тебе будут обращаться так же, как и ко мне. Вот будет потеха!

— Да, это точно… — рассмеялась я, наслаждаясь такими крепкими объятиями.

— Значит, если бы мы жили вдвоём, то завтраки готовил бы я, впрочем, как и ужины? — Северус вновь вернулся к первоначальной теме, и я, усмехнувшись, согласилась:

— Да, пришлось бы тебе заняться этим. Я на кухне совершенно беспомощна! Как-то раз, когда Паттерсон заболел, а такое вообще очень редко случалось, я вдруг проголодалась вечером и решила сама себе сделать сэндвич. Так вот, я умудрилась дважды порезаться, хотя с холодным оружием у меня очень тёплые отношения. И после этого Том запретил мне появляться на кухне. Хотя, я и сама очень редко там появлялась, если честно…

— Что ж, тебе повезло, что я очень даже неплохо умею готовить! — рассмеялся Северус, а я изумлённо посмотрела на него.

— Правда?!

— Да! — со смехом подтвердил он. — Правда, до Паттерсона мне ещё очень далеко, но всё же я могу приготовить пару весьма сложных блюд.

— И когда я смогу попробовать ваши кулинарные изыски, профессор Снейп? — нетерпеливо спросила я, приподнявшись и внимательно посмотрев ему в глаза.

— Когда угодно, доктор Снейп, — поцеловав меня, сказал Северус. — Я весь в вашем распоряжении! Знаешь, мы бы могли устроить небольшой ужин, например, послезавтра…

— Северус, ты точно шутишь! — рассмеялась я и, выбравшись из-под одеяла, села к нему на живот. — Послезавтра первое апреля, это всё какой-то розыгрыш, да?

— Нет, Тина, я действительно приглашаю тебя на ужин, — спокойно произнёс он, взяв мои ладони в руки и потянув меня на себя. — А если тебя смущает дата, то давай перенесём наш ужин на пятницу, второе апреля. Ты согласна?

— Конечно, согласна! — тут же воскликнула я, наклонившись над ним и легко поцеловав. — И весь ужин ты приготовишь собственноручно и без помощи магии, не так ли?

— Именно! — подтвердил Северус, проведя тёплыми ладонями по моей спине. — И чтобы ты не сомневалась, что я на такое способен, я приглашаю тебя на кухню быть независимым экспертом. Только нам, наверное, стоит дождаться отбоя, чтобы не мешать домовикам…

— Хорошо, я с радостью понаблюдаю за этим! — с улыбкой согласилась я, устроившись на его груди. — Только не жульничать!

— Разумеется, любимая, — выдохнул он, продолжая медленно гладить моё тело. — Тина, а если я справлюсь с ужином и тебе понравится?..

— Если ты самостоятельно приготовишь ужин, и он даже будет съедобным, то ты получишь моё безграничное уважение на всю оставшуюся жизнь! — со смехом ответила я, закрыв глаза и полностью сосредоточившись на его касаниях. — И плюсом ещё любое желание на выбор. Но только если всё будет честно!

— Любое желание на выбор? — лукаво переспросил Северус, но я, приподнявшись и посмотрев ему в глаза, уверенно повторила:

— Любое. Абсолютно. Только использовать его ты сможешь в течение следующей недели, договорились? А то я умру от предвкушения!

— Конечно, любимая, — после мягкого шёпота последовал не менее мягкий поцелуй. — Тогда в пятницу в десять вечера я жду тебя на кухне.

— А что мы будем делать до десяти вечера в эту самую пятницу? — промурлыкала я, сдвинув края расстёгнутой рубашки с его груди и соблазнительно проведя по ней кончиками пальцев.

— Я думаю, мы найдём чем заняться, — прошептал в ответ Северус и начал покрывать мою шею обжигающими поцелуями.

«Точно найдём», — подумала я, прежде чем раствориться в огне страсти.

***

— Итак, что вы хотите сегодня на ужин, доктор Снейп? — поинтересовался Северус, когда мы проникли на пустынную кухню в начале одиннадцатого, и я удобно расположилась на одном из больших столов, дублировавшихся в таком же огромном зале.

— М-м-м… — задумчиво протянула я, посмотрев в потолок. — Как насчёт итальянской кухни?

— Прекрасно! — с улыбкой воскликнул мой повар, подойдя на несколько шагов ближе ко мне. — Я тоже её очень люблю! Итак, паста, ризотто, каннеллони?..

— Паста, — тут же остановила его я.

— Болоньезе, Карбонара, Маринара, Песто?.. — опять принялся перечислять он, но на втором слове я его снова остановила:

— Карбонара.

— Превосходно! — расплылся в довольной улыбке Северус. — А на десерт? Панна котта, тирамису, кростата, амаретти?..

— Сможешь приготовить кростату? — с недоверием спросила я.

— Конечно, — невозмутимо подтвердил он, подойдя ещё ближе ко мне и приобняв. — С чем бы ты хотела?

— С клубникой! — рассмеялась я, положив руки ему на плечи. — Северус, если ты действительно всё это приготовишь, то можешь просить у меня потом что угодно!

— Я верю вашему слову, миссис Снейп, — с улыбкой проговорил Северус и легко меня поцеловал. — Приступим?

— Да! Только без магии, помнишь? — шутливо пригрозила я, но он достал из кармана палочку и положил на стол рядом со мной.

— Всё это время она будет здесь. Не хочешь немного поучаствовать?

— Я не думаю, что это будет хорошая идея… — неуверенно протянула я, но мой муж пригласительно протянул мне руку, помогая слезть со стола, и тепло улыбнулся в ответ.

— Я не дам тебе испортить блюдо, дорогая. Но мне бы пригодилась твоя помощь…

— Хорошо-хорошо! — сразу согласилась я, спрыгнув на пол. — С чего начнём?

Хоть Северус и сам предложил поучаствовать мне в приготовлении ужина, но спустя всего несколько минут он явно пожалел об этом, ведь я, потянувшись за кувшином с водой, опрокинула банку с мукой. Поскольку в этот вечер мы договорились обойтись без магии, то нам пришлось и убираться без её помощи. И это был ещё только первый эпизод моей патологической неуклюжести на кухне. Но в итоге как бы я ни «старалась» саботировать ужин, к началу первого всё было готово, и мы, уставшие и довольные, сели наконец за стол, и я смогла оценить результаты нашей долгой и кропотливой работы.

— Как тебе? — немного волнуясь, спросил Северус, когда я попробовала немного пасты.

— Потрясающе! — воскликнула я, поскольку мне действительно показалось, что ничего вкуснее я до этого не ела. — Я очень люблю итальянскую кухню и была во многих известных ресторанах, но такого я ещё не пробовала!

— Спасибо, — широко улыбнулся он, тоже попробовав блюдо. — Мне очень приятно слышать, что тебе понравилось!

Ужин действительно удался на славу, и всё это время я удивлялась, как же плохо, оказывается, знала своего мужа! Поскольку ограничение на использование магии было только в период приготовления еды, то Северус быстро убрал с помощью волшебства весь беспорядок за нами, чтобы не расстраивать эльфов, и мы, стараясь особо не шуметь, проскользнули обратно в свою спальню.

— Я уже тебе говорила, что ты можешь просить меня о чём угодно, не так ли? — прошептала я, когда Северус, страстно целуя, опрокинул меня на кровать.

— Да, я помню… — ответил он в перерывах между поцелуями. — И у меня действительно есть пара пожеланий… которые я бы хотел сейчас выполнить…

— Что угодно, — серьёзно посмотрев ему в глаза, произнесла я, а потом с жаром принялась отвечать на полные страсти поцелуи. — Что угодно…

***

Зайдя в свой кабинет после пятичасовой операции, я устало подошла к окну и печально в него посмотрела: пушистый снег огромными хлопьями валил вот уже целый день, и до отпуска было ещё очень далеко. Потом я не менее печально окинула взглядом ту огромную стопку историй на проверку от студентов и ординаторов, и на моей душе стало в десять раз тоскливее. Но делать было нечего, и я скрепя сердце села за стол и принялась за муторную работу по исправлению вечных и неизменных ошибок пятого курса, которые никуда не исчезали и к обучению в ординатуре. Так бы я и утонула во всей этой рутине, если бы не нашла небольшую записку рядом со своей любимой автоматической ручкой марки Parker, к которой потянулась для того, чтобы начать проверку.

Развернув аккуратно сложенный листочек, я сразу поняла, от кого была эта записка, ведь рукописные истории этого человека уже не единожды были в моих руках.

Хотя на дворе середина января, но, может быть, мы немного забудем об этом и окунёмся в волшебную атмосферу солнечной Италии? Приглашаю на ужин, и если ты согласна, то жду тебя в восемь вечера в холле нашего дома. Форма одежды парадная, давно не видел тебя в чём-то, помимо хиркостюма.

Т. Р.

Несмотря на всю накопленную за день усталость я широко улыбнулась, прочитав записку до конца. Вот уже месяца два или три в наших отношениях с моим мужем было много… странного, непонятного. До этого мы открыто враждовали, потом, после свадьбы, у нас была холодная война, а теперь… я не могла сказать, что между нами было теперь. Между нами словно появилась какая-то недосказанность.

Мы были вот уже восемь месяцев как женаты, но только за последние два или три месяца мы перестали постоянно ругаться словно кошка с собакой. За последние месяцы каждый из нас вдруг стал… терпимее по отношению к другому. Вот уже полгода как мы спали с ним в одной кровати, потому как Том приходил ко мне каждую ночь ровно через полчаса после того, как я уходила в свою спальню. Хоть я и притворялась спящей, но в глубине души подозревала, что он прекрасно знал, что я ещё не сплю. И что самое удивительное — так это то, что Том ни разу даже не прикоснулся ко мне за всё это время, хотя рядом с ним лежала его законная супруга, и он вполне имел на это право. Том ни разу не прикоснулся ко мне со дня нашей свадьбы, когда поцеловал меня в щёку вместо первого поцелуя супругов. И это самое обстоятельство вводило меня в ещё большие смятения: хотел ли он вообще быть со мной, как… с супругой? Хотела ли я сама этого?

Но вот сегодня мой муж приглашал меня на ужин, и, похоже, это будет наше первое… свидание? Мне так забавно было думать об этом, ведь все нормальные люди сначала ходят на свидания, а потом уже создают семью, но мы с ним явно не входили в категорию нормальных людей. И мне было ещё забавнее оттого, что я весь оставшийся день не могла ни на чём сосредоточиться, хотя работы у меня было немерено, и до этого я никогда не жаловалась на рассеянность и недостаточную концентрацию внимания.

В конце концов мой рабочий день завершился, и я, волнуясь ещё больше прежнего, отправилась к нам домой, чтобы подготовиться к предстоявшему ужину. Несмотря на то что у меня в запасе было три часа, я из-за волнения не смогла уложиться в этот временной отрезок. Я с отчаянием целый час выбирала платье, потом ещё час доводила свой образ до ума, а в последний час резко передумала, и пришлось всё начинать заново. В итоге когда я спустилась по главной лестнице с третьего этажа, где находилась моя просторная гардеробная, на часах было двадцать минут девятого.

И внизу, почти у самого входа, я заметила его, Тома, прислонившегося к одной из стен и невозмутимо ждавшего меня. Я остановилась на мгновение и с удивлением посмотрела на него. Мой муж был одет в прекрасно сидевший на нём чёрный смокинг с белой сорочкой и белой бабочкой, и я отметила про себя, что уже и забыла, как же ему идут классические костюмы, в которых он был на нашей свадьбе или на своём выпускном. Так я бы и простояла на середине лестничного пролёта, если бы Том, наконец заметив меня, не улыбнулся мне такой тёплой и искренней улыбкой. Я неуверенно улыбнулась в ответ и на ватных ногах подошла к самому входу.

— Прекрасно выглядишь, — спокойно заметил красавец, и я смущённо произнесла:

— Спасибо. Из-за меня мы, наверное, сильно опаздываем?

— Нет, мы нисколько не опаздываем, — мельком посмотрев на настенные часы, невозмутимо ответил он, и я удивлённо посмотрела в ответ.

— Но ты же сам написал, что в восемь?..

— Я почему-то так и думал, что ты не уложишься в отведённое время, поэтому столик забронировал на девять, — с лёгким смехом проговорил Том, а потом протянул мне руку и дополнил: — И мы как раз сейчас успеваем. Позвольте проводить вас, миссис Реддл?

— Конечно, — тепло улыбнувшись в ответ, прошептала я, протянув ему ладонь, и мы отправились в путь.

Я никогда не волновалась так, как в тот вечер, пятнадцатого января, когда мы с моим супругом сидели в шикарном итальянском ресторане и пробовали знаменитую средиземноморскую кухню. Весь вечер мы непринуждённо болтали, а уже ближе к концу его я смущённо посмотрела на Тома, не зная даже, как сказать, что этот ужин был просто замечательным.

— Тебе нравится? — как бы невзначай поинтересовался Том, и я широко улыбнулась в ответ.

— Да, очень. Я всегда была в восторге от итальянской кухни, а сегодняшний ужин был просто великолепен. Как ты узнал, что я люблю именно эту кухню?

— Я и не знал, — со смехом пояснил он, отложив столовые приборы в сторону. — На самом деле, я выбрал наугад, ведь надо же было с чего-то начинать. Но мне и самому она очень нравится.

— Вот знаешь, что меня больше всего раздражает в тебе? — рассмеялась я, взяв в руку бокал с вином, и Том непринуждённо полюбопытствовал:

— Что же, интересно?

— Что тебе всё время везёт! Причём абсолютно во всём! — начала я картинно возмущаться с улыбкой на лице. — У тебя ещё не было ни одного по-настоящему жёсткого дежурства, какие обычно бывают у меня, хотя мы работаем вместе уже больше двух лет. А если ты дежуришь в ночь, то оно будет спокойнее морской воды в солнечный день!

— Да, я и сам это замечал! — теперь уже была очередь моего мужа искренне смеяться, а я в это время сделала глоток восхитительного красного вина. — А ещё забавнее становится оттого, что именно у моей супруги есть исключительно редкий дар постоянно притягивать к себе катастрофы вроде того гнойного менингита, что мы вытащили несколько недель назад. Без моего везения мы бы точно не справились!

— Это точно, — усмехнувшись, согласилась я, поставив бокал на стол. — И наверное, даже хорошо, что мы вот так вот встретились… Мы как две противоположности: удача и невезение, которые вместе дают равновесие.

— Да уж, — тоже усмехнулся Том, откинувшись на спинку стула, — теперь, когда мы с тобой дежурим с одним графиком, я наконец начинаю понимать, что такое по-настоящему трудные смены.

— И теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему мне так необходима хоть маленькая частичка твоего везения? — я с надеждой посмотрела на него, и он невозмутимо ответил:

— Понимаю. И я не собираюсь больше ни с кем меняться, обещаю тебе! А то без моего везения ты совсем потонешь в этой череде катастроф. Нам уже пора возвращаться домой…

— Да, конечно… — смущённо проговорила я, а у самой душа ушла в пятки от чувства неизвестности, потому как мы сейчас будем дома совсем одни, и после такого ужина… неужели, после него не будет ничего?

Том галантно открыл дверь автомобиля и помог мне сесть, а затем сам сел за руль, и мы направились домой. Как только мы зашли в холл нашего особняка, я неуверенно сделала несколько шагов до середины зала и остановилась в полной растерянности, не зная, что мне следовало сделать дальше: пойти в свою спальню и всё так же притворяться спящей или… Вдруг за моей спиной раздался отчётливый звук уверенных шагов, и я, не поворачиваясь, почувствовала, что кто-то остановился буквально в десяти сантиметрах от меня.

Он аккуратно положил ладони мне на талию и подошёл совсем близко. Мне было так непривычно, так странно ощущать прикосновения этого человека, которого я знала вот уже больше восьми лет, но в то же время мне очень хотелось, чтобы они продолжались. Я осторожно повернулась к нему лицом и внимательно посмотрела в глубокие чёрные глаза. Я бы никогда не поцеловала его первая, но мне так хотелось, чтобы он набрался уверенности и…

Словно прочитав мои мысли, Том наклонился и неуверенно, едва заметно коснулся губами моих губ. Я так же неуверенно ответила ему, ведь уже больше полувека точно никого даже близко не подпускала к себе, не то что целовала. И почему-то в этот момент мне показалось, что это был и его первый поцелуй тоже.

Спустя минуту этого нежного касания он отстранился от меня и прошептал:

— Я три года этого ждал…

— Вот дурак… — смущённо выдохнула я, крепко прижавшись к нему. — Ты мог намного раньше поцеловать меня, у тебя же было столько возможностей…

— Но мне хотелось, чтобы ты сама этого захотела, — спокойно прошептал Том и так же крепко обнял меня. — И теперь, спустя три года, я увидел это…

— Знаешь, сколько поцелуев ты задолжал мне за эти три года? — немного отстранившись от него, с улыбкой спросила я.

— Примерно. Когда я могу начать отдавать свой долг? — рассмеялся в ответ он, и я быстро прошептала:

— Прямо сейчас! — и уже более уверенно и страстно начала целовать его, обхватив холодными ладонями его лицо. — И может, лет через десять, ты сможешь погасить его…

— Пока я буду отдавать старый, уже образуется новый… — резонно заметил Том, войдя во вкус и так же крепко целуя меня в ответ.

— Ничего, я умею ждать… — произнесла я, скользя руками по его спине.

— Я тоже, — с улыбкой выдохнул Том, и это были далеко не пустые слова: он действительно долго шёл к своей цели. И наконец пришёл.

***

«Да, в этот раз всё по-другому, — размышляла я, лёжа в объятиях Северуса, который совсем недавно крепко заснул. Мне же совсем не хотелось спать, и я невидящим взглядом смотрела в темноту, а передо мной мелькали тени прошлого. — В этот раз всё совсем не так…»

Том ждал три года, чтобы поцеловать меня, аСеверус — нет, хотя это, наверное, всё из-за того, что характер у меня в этот раз был совсем другой: в этот раз он не был таким жёстким, таким стервозным. За Тома я сначала вышла замуж, а потом полюбила, с Северусом же всё наоборот: я сначала полюбила его, а потом уже вышла замуж. Том отказался ради меня от мира магии, а теперь я ради Северуса отказывалась от своего мира, пропитанного антисептиками и лекарствами. Для Тома я была преподавателем, я учила его всему, что знала сама, а он был моим самым блестящим учеником, моей гордостью, опорой. В этот же раз я ученица, а Северус — мой учитель, правда, научить меня чему-нибудь полезному он не в силах, поскольку я совсем из другого мира…

Наша с Северусом любовь такая правильная, такая… романтичная, ни одной ссоры, ни одного конфликта. А с Томом… с ним всё было подобно американским горкам: день мы не могли оторваться друг от друга, а потом неделю ругались из-за какой-нибудь мелочи. А потом, после бурной ссоры, снова не могли оторваться друг от друга. Северус боится говорить мне напрямик о каких-то неловких… моментах, а Том… он всегда говорил мне обо всём прямо, ничего не скрывая. Наша с Томом любовь была… такой неправильной, странной, патологической. Но я до сих пор не могла забыть всё это.

Отпустила ли я? Я ведь уже снова вышла замуж… Принятие? Да, наверное… Но сердце щемит до сих пор от воспоминаний о том, как же было хорошо тогда. Сейчас мне тоже очень хорошо, даже слишком, и в глубине души я понимала, что совсем этого не заслужила. Если бы я могла вернуться, я бы сделала тогда по-другому?

Нет. Если бы я тогда рассказала ему обо всём — его бы сразу же убили. Я отдала свою жизнь, жизнь нашего нерождённого сына только для того, чтобы жил он. Чтобы у него была возможность жить дальше, прожить эти жизни и за нас тоже. Он не обязан был расплачиваться за мои ошибки прошлого.

«Я надеюсь, ты счастлив, любовь моя, — прошептала я в пустоту, а на щеках появились две солёные дорожки слёз. — Я так виновата перед тобой… Всё на свете отдала бы, чтобы сейчас попросить у тебя прощения. Хотя бы попросить… большего мне и не нужно… Большего я не заслужила, после всего того, что наговорила тебе тогда… Прости меня, если сможешь. Прости».

Глава 44. Доктор Снейп

Несмотря на то что в моей личной жизни наконец наступила белая полоса, для всех остальных жителей старинного замка наступили весьма непростые времена. С наступлением весны Амбридж активизировалась во всю силу, и казалось, что её паранойя достигла своего максимума. Везде и всюду она искала заговоры против министерства и пыталась их предотвратить: за один весенний месяц появился ещё десяток никому не нужных приказов, а «беседы» с чаем с сывороткой правды стали почти что регулярным мероприятием. И всё же эта стерва в розовом была права: в Хогвартсе действительно была подпольная группа, причём создана она была как раз из-за недальновидных действий самой Амбридж. Я сейчас говорю про Отряд Дамблдора. Да, Гарри, как организатор, учитывал то, что наблюдение за ними усилилось в несколько раз, и все, кто входил в Отряд, были весьма осторожны в своих действиях. Но это не спасло их от разоблачения, которое было лишь вопросом времени с учётом всех сложившихся обстоятельств.

Уж не знаю, что сыграло больше в этой трагедии: то, что я с этого триместра добровольно вышла и из Инспекционной дружины, и из Отряда, так что уже не могла мешать одному и помогать другому, или то, что одна из соратниц Гарри и по совместительству соседка Луны по спальне не выдержала давления и добровольно рассказала Главному инспектору Хогвартса о том, где обычно собирался Отряд. Больше она ничего рассказать не успела, так как на её лице сразу же появились ужасные фурункулы, сложившиеся в слово «ябеда». В глубине души я подозревала, что это была работа Гермионы, поскольку прекрасно помнила, как она что-то делала с тем списком, в котором мы все поставили свои подписи, и в глубине души я понимала, что девочка получила по заслугам, но…

Я же врач. Для меня нет правых и виноватых, я должна помогать всем. И именно этим своим профессиональным призванием я и начала, неожиданно для себя, заниматься с начала апреля, когда Дамблдору пришлось взять на себя идею организации Отряда и уйти на некоторое время в тень, хотя он всё ещё оставался в школе в своём кабинете, в который упрямая горгулья никак не хотела впускать теперь уже нового всеми ненавистного директора. И именно с начала апреля в Хогвартсе установилась тирания Амбридж в полном понимании этого слова. Но обо всём по порядку.

Как бы мадам Помфри ни старалась свести эти ужасные гнойники, у целительницы ничего не вышло, так как Гермиона была очень талантливой и начитанной ведьмой, и Мариэтта постепенно скатывалась в ужасную депрессию. Я узнала об этом случайно: Луна как-то в начале апреля опоздала на ужин, и когда я спросила подругу, где она была, то та рассказала мне, что всё это время утешала свою соседку, внешний вид которой теперь был сильно испорчен. Поскольку я изучала психологию на довольно глубоком уровне, ведь долгое время до этого работала в той области медицины, в которой тяжёлые диагнозы и летальные исходы были довольно частым явлением, то умом понимала, что депрессия девочки-подростка по поводу внешности была далеко не блажью, а более серьёзной катастрофой. Мало кто знает, что ежегодно от акне на лице и испорченной внешности идёт на суицид очень большое количество молодёжи, причём независимо от пола, а у Мариэтты было не просто акне, у неё были хорошие гнойники на пол-лица. И её надо было срочно спасать.

В тот же вечер я сразу после ужина направилась не в свою новую и уютную спальню, где меня обычно ждал молодой супруг, а в спальню, где обитала Луна и остальные студентки четвёртого курса, учившиеся на Когтевране. Я застала беднягу уже сильно заплаканной и находившейся в самой настоящей истерике, так что свои лечебные мероприятия начала с устранения этой самой истерики. И мои знания в психологии людей в критическом состоянии пригодились, как никогда до этого. Я умудрилась заговорить Мариэтту, которая никого, кроме Луны, до этого к себе не подпускала, и убедила выпить её немного воды, в которую заранее добавила слабый транквилизатор. Спустя час или полтора, когда лекарство уже начало действовать и Мариэтта постепенно успокоилась, я смогла убедить её лечь в кровать и немного поспать. И я также обещала ей, что с завтрашнего дня серьёзно займусь этой проблемой.

К слову будет сказать, обещание я выполнила. На следующий день после занятий я пригласила Мариэтту в больничное крыло по предварительной договорённости с мадам Помфри, которая теперь относилась ко мне скорее как к коллеге, нежели как к одной из учениц. Мы вместе с целительницей заранее обсудили возможные варианты совместного лечения, но поскольку порча была высококлассного уровня и магия была здесь бессильна, рассчитывать мне приходилось только на свои знания, а мадам Помфри могла лишь ассистировать мне.

К великому счастью, после того купания в озере и лихорадки на следующий день мои мозги стали наконец немного соображать, и я попросила Лестата прислать мне более обширный набор лекарств, нежели тот, что был у меня в начале года. Поэтому когда возникла необходимость лечения настолько серьёзного случая, а случай действительно был серьёзным, я была практически полностью к нему готова. У меня были на руках ампулы с сильными антибиотиками и другими лекарствами, шприцы, стерильные салфетки, бинты, антисептики, пара наборов хирургических инструментов для разных манипуляций, шовный материал и кое-что ещё по мелочи. По моей просьбе братец даже отправил мне один из моих любимых белых халатов, заботливо выглаженный и накрахмаленный Паттерсоном, и целительница, увидев меня в нём в тот самый день, была немало удивлена моим внешним видом. Но в последующие разы она уже привыкла к нему.

По законам хирургии, я не имела права вскрывать фурункулы в области лица, особенно носогубного треугольника, поскольку это было чревато весьма плачевными последствиями, но кое-что сделать всё же могла. Вдвоём с мадам Помфри мне удалось убедить Мариэтту в необходимости уколов антибиотиков, ведь когда та увидела иглу от шприца, которым я набирала лидокаин для разведения лекарства, она чуть не упала в обморок. Но разум всё-таки взял верх над страхом, и когтевранка дала сделать мне этот очень болезненный укол и согласилась приходить ко мне сюда ещё почти две недели утром и вечером для повторных инъекций. И также я расписала ей довольно подробные инструкции по уходу за такой кожей, дала мазь и крем, а ещё тот самый транквилизатор, которым напоила её вчера, чтобы ожидание проводимого лечения прошло без неприятных сюрпризов.

И надо же, через две недели фурункулы «магическим» образом исчезли! После этого случая Поппи чуть ли не боготворила меня, потому как мне удалось сделать абсолютно без помощи волшебства то, что она сделать не могла, даже имея волшебную палочку и образование целителя. А вот Гермиона, узнав, кто приложил руку к исцелению предателя их Отряда, сильно на меня взъелась. Но и с этой проблемой я довольно быстро разобралась: я просто пригласила как-то вечером подругу к себе в лазарет и довольно подробно расписала ей, чем бы могла закончиться вся эта история, если бы я не вмешалась и оставила всё так, как оно есть. Тем более что одним из весомых доводов было то, что несмотря на проведённое мной лечение, на лице Мариэтты остались весьма заметные шрамы после фурункулов.

Я прекрасно знала, что так и будет, поскольку бесследно такие вещи никогда не проходят, и Мариэтту десять раз предупредила об этом, но та была так рада избавиться от гнойников, что почти сразу же смирилась с оставшимися шрамами, весело сказав мне, что с этой проблемой может справиться и обычная косметика. А Гермиона была довольна тем, что на лице предательницы всё равно осталась эта хоть и едва заметная, но позорная надпись «ябеда». Третьим же довольным человеком была я сама, ведь мне удалось сохранить и дружбу с гриффиндоркой, и жизнь когтевранке, правда, довольной я была недолго.

Как я уже говорила, с начала апреля тирания Амбридж начала набирать обороты. И к мадам Помфри, а по совместительству теперь уже и ко мне, стали обращаться студенты после изощрённых пыток этой инквизиторши, по-другому я её никак назвать не могу. Самым противным было то, что все преподаватели прекрасно знали об этом, но молча терпели и не предпринимали никаких попыток борьбы с этой потерявшей разум жабой. Я пыталась поговорить на эту тему и с Минервой, и с Филиусом, и с Северусом, но они все как один заявили, что Амбридж легко может уволить их с должности и назначить кого-нибудь другого, из министерства, и что лучше от этого явно никому не будет. К тому же Дамблдора, который мог бы заступиться и за преподавателей, и за студентов, фактически «не было», хотя реально он и был в замке. Меня же от всей этой ситуации буквально трясло от злости, но и я молча терпела. Терпела ровно до того момента, пока эта стерва в розовом не перешла последнюю границу.

***

В тот день, четырнадцатого апреля, я как обычно пришла в Большой зал на обед. Поскольку вчера я до глубокой ночи совместно с Поппи провозилась с парой учеников, у которых были жуткие царапины-слова на левой руке, кровотечение из которых мы долго не могли остановить даже с помощью бадьяна и повязок, настроение у меня было так себе. Вся эта ситуация с Амбридж с каждым днём раздражала меня всё сильнее и сильнее, и от этого мне даже есть особо не хотелось. Поэтому я немного поковырялась в своей тарелке и встала самая первая из-за стола, подумав, что если всё-таки проголодаюсь, то без проблем смогу поесть в одиночестве на кухне.

Но, проходя мимо стола Гриффиндора, я услышала едва заметные всхлипывания. Я внимательно осмотрела всех людей, сидевших за одним из четырёх больших деревянных столов, и в итоге нашла то, что искала. Неподалёку от края сидел мальчик одиннадцати или двенадцати лет. Он дрожащей правой рукой держал ложку, а левую положил на стол рядом с тарелкой. Именно увидев его левую руку, злость во мне достигла того самого уровня, на котором закончилось всё терпение. К тому времени, когда я подошла к нему, уже все в зале пристально стали наблюдать за мной, заметив моё странное поведение, но мне было как-то наплевать на это.

Я аккуратно взяла левую руку мальчика и внимательно осмотрела её: она была замотана в какую-то ветошь, сплошь пропитанную кровью. И судя по различному цвету пятен на импровизированной повязке, кровотечение всё ещё продолжалось. Я попыталась отвернуть ткань и осмотреть рану, но мальчик сразу отдёрнул руку и прижал её к телу, ведь засохшая кровь надёжно припеклась к раневой поверхности, а из его глаз хлынули слёзы, настолько больно ему было.

— Твою мать!.. — вполголоса проговорила я, но из-за превосходной акустики в зале и абсолютной тишины меня услышали практически все присутствующие.

— Мисс Велль! — рассерженно воскликнула Амбридж. — Минус пятьдесят баллов с Когтеврана. И отойдите от мистера Грейвса, иначе я сниму со счёта вашего факультета ещё столько же.

— Что? — ледяным тоном переспросила я, повернувшись в сторону преподавательского стола, и с вызовом посмотрела на директора с уродливым чёрным бантом на каштановых кудряшках, одетую в одну из самых жутких пушистых розовых кофт, какие я только видела. — Что вы сейчас сказали?

— Я сказала, чтобы вы отошли от мистера Грейвса, мисс Велль, — с гаденькой улыбочкой на лице повторила она, встав из-за своего стола и подойдя ко мне. — А чтобы вы меня окончательно поняли, я снимаю ещё пятьдесят баллов с Когтеврана.

Это было той самой последней каплей, которой не хватало до сих пор, чтобы вывести меня из себя, и, похоже, Северус это сразу понял по моему внешнему виду. Он тут же привстал со своего места и уже собирался направиться к нам, но я моментально перевела свой убийственный взгляд на него, и мой муж потрясённо сел обратно на своё место, правильно оценив, что сейчас ко мне лучше было не подходить.

Все в зале словно оцепенели, вокруг повисла мёртвая тишина, наполненная напряжением, и я, неотрывно смотря в глаза новому директору, произнесла тихим, но очень разборчивым голосом:

— Я не позволю никому в этом замке, даже такой ошибке природы, как ты, издеваться над беззащитными детьми, ты поняла меня?

— Ах ты, наглая девчонка! — завизжала Амбридж, сделав ещё два шага мне навстречу. — Да как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне?!

И она замахнулась на меня, видимо, для того, чтобы дать пощёчину, но я моментально остановила её левой рукой. Всё так же не моргая, я сильно сжала её за запястье, и Амбридж взвизгнула от боли.

— Во-первых, я не девчонка, а Тиана Клодетта Снейп, доктор медицинских наук, оперирующий нейрохирург и старший преподаватель кафедры нейрохирургии Мельбурнского университета, — чётко выговаривая каждое слово, ледяным тоном произнесла я, всё сильнее и сильнее сжимая запястье жабы, и на её лице всё отчётливее вырисовывалась гримаса боли, но я даже не собиралась отпускать её руку. — А для тебя я просто «доктор Снейп», тебе ясно?

Та изумлённо-испуганно уставилась на меня, с помесью страха и боли на лице, но я, держа в стальных силках её руку, продолжила говорить:

— А во-вторых, я не одна из тех крайне терпеливых и вежливых людей, которые сейчас сидят за твоей спиной за преподавательским столом и которые всё никак не решатся поставить тебя на место. Нет, поверь мне. И я повторяю тебе в последний раз, что я никому больше не позволю издеваться над беззащитными детьми в этом замке, понятно?

Я сжала её запястье ещё сильнее, и по цвету руки стало видно, что были пережаты все сосуды: и венозные, и артериальные. И вместе с ишемией нарастала и боль в руке, очень сильная боль, но эта жаба настолько разозлила меня, что я даже не собиралась останавливаться. Ненависть полностью затуманила разум, и я даже не обращала внимания на тот факт, что больше ста человек смотрело сейчас на нас и ловило каждое моё слово. Страх в глазах Амбридж достиг своего максимума, она немного опустилась, согнув колени, наверное, чтобы попытаться вырваться из моих тисков, но я только сильнее сжала руку, и теперь она громко крикнула на весь зал от боли.

— Тина! — отчаянно крикнул Северус, всё же встав со своего места, но я так жёстко посмотрела на него, с такой злостью, что он не решился подойти к нам.

Я обвела взглядом каждого, кто сидел за преподавательским столом, и у каждого в глазах я увидела страх. Они боялись меня. А больше всех меня боялась та женщина, которая стояла прямо передо мной и чьё лицо просто перекосило от боли.

— Ты больше не издашь ни одного дурацкого декрета, и если я узнаю, что хотя бы ещё у одного ученика появилась из-за тебя хоть одна маленькая царапина, то ты очень об этом пожалеешь, — тихим и твёрдым голосом продолжила говорить я, не отрывая взгляда от полных страха глаз «директора» Хогвартса. — Поверь мне, я прекрасно знаю, как максимально долго сохранить человеку жизнь, чтобы при этом он чувствовал такую адскую боль, что ты даже в самом страшном сне представить себе не можешь. И я думаю, что Корнелиусу совсем необязательно знать правду о том, что здесь происходит. Если министр магии узнает что-то, что ему не следует знать, то можешь не сомневаться, я выполню всё, что я только что пообещала тебе. И меня не найдут, как бы хорошо не искали, у меня очень хорошие связи и полный иммунитет к любому магическому воздействию. И тебя тоже не найдут.

Амбридж уже почти что непрерывно стонала от боли, и я, схватив уже правой рукой её ладонь, резко отвернула конечность в сторону, и до моего слуха донёсся хруст. Я разжала хватку, и она с полным боли криком отступила на два шага от меня и присела на возвышение рядом с преподавательским столом, держа здоровой рукой ту, что я только что сломала. Последний раз посмотрев на неё своим убийственным взглядом и убедившись, что смысл сказанных мной слов в полной мере дошёл до её мозгов, я снова повернулась к тому пареньку, у которого кровоточила рука, и присела перед ним на корточки.

— Эй, не бойся меня, — уже более мягким голосом произнесла я, заметив в глазах гриффиндорца неподдельный страх, ведь он прекрасно слышал каждое слово, которое я произнесла в адрес лжедиректора. — Я не причиню тебе вреда, честное слово, я врач… и я помогала вчера твоим друзьям, ты же знаешь об этом, да? Дай мне посмотреть свою руку.

Я протянула ему ладонь, и он, всё ещё с испугом глядя на меня, осторожно протянул свою левую руку, замотанную в тряпочку. Я аккуратно приподняла тот край повязки, на котором кровь была свежее, и заметила, что под ней были не просто царапины, а глубокие раны до самого мышечного слоя.

— Бадьян… не… помогает… — хрипло и со страхом пояснил он, и я ещё более мягким голосом ответила:

— Да, я понимаю. У меня есть с собой пару ампул лидокаина и необходимые инструменты, так что я могу попробовать зашить твою рану, чтобы остановить кровотечение. Только укол, который мне придётся тебе сделать, будет очень болезненным, так что надо будет немного потерпеть. Зато твоя рука перестанет болеть и заживёт. Ты же большой и храбрый мальчик и сможешь потерпеть, правда?

В моём голосе теперь была почти что материнская забота, и гриффиндорец, вытерев правой рукой проступившие слёзы, коротко кивнул. Я встала и взглянула на мадам Помфри, сидевшую на самом краю стола и так же, как и все остальные, со страхом смотревшую на меня.

— Поппи, — спокойно обратилась я к ней, — мне нужна будет твоя помощь, так что поднимись, пожалуйста, в больничное крыло, как только…

Тут я снова посмотрела в сторону Амбридж, которая неподвижно сидела на том самом месте, куда отползла несколько минут назад, и мой тон опять стал жёстче.

— …как только закончишь здесь, — дополнила я, намекая, что совсем не против, если целительница быстро залечит перелом лучевой и локтевой кости, который заслуженно получила директриса.

Взяв своего маленького пациента за правую руку, я помогла ему встать из-за стола и повела прочь из зала, в котором воцарилась гробовая тишина. Как только мы дошли до лазарета, я посадила его на одну из кроватей, а сама направилась в свой кабинет, который так любезно устроила для меня «коллега». Надев белый халат и положив на лоток все необходимые инструменты, лекарства и перевязочный материал, я вернулась в основное помещение и поманила мальчика к столу, стоявшему у окна, ведь мне было нужно хорошее освещение.

— Как тебя зовут? — заботливо спросила я, подойдя к столу после того, как тщательно вымыла руки.

— Артур, — дрожащим голосом ответил он, всё ещё со страхом наблюдая за моими действиями.

— А на каком ты курсе? — задала я следующий вопрос, чтобы хоть немного снять напряжение и успокоить своего пациента.

— На первом, — немного более спокойным голосом ответил Артур, а потом уставился на меня с широко открытыми от страха глазами, увидев, как я, надев стерильные перчатки, взяла в руки шприц и стала набирать в него лидокаин.

— Артур, послушай меня, — мягко обратилась я к нему, присев на стул рядом. — Это — обезболивающее. Мне нужно будет сделать тебе укол, чтобы ты не почувствовал боль, когда я буду снимать повязку и сшивать края твоей раны. Укол будет очень болезненным. Но это будет последняя боль, которую тебе придётся потерпеть. Ты посидишь спокойно, пока я не закончу вводить лекарство?

Артур робко кивнул в ответ, и тут в больничное крыло вошла мадам Помфри. Она медленно подошла к нам и с опаской на меня посмотрела, и этот момент мне даже стало немного стыдно за своё поведение внизу, ведь теперь абсолютно все в школе боялись меня, причём совершенно обоснованно. Но я была готова заплатить даже такую цену, лишь бы ни в чём не виноватые дети перестали страдать.

— Поппи, — спокойно проговорила я. — Мне нужна твоя помощь. Я сейчас введу обезболивающее, и надо будет снять повязку и обработать рану. Ты бы не могла это сделать, а то я уже надела стерильные перчатки.

— Да, конечно, доктор Снейп, — тихо проговорила Поппи, опустив взгляд в пол. После этого мне стало ещё более совестно за своё поведение.

— Тина, — мягко поправила я, робко улыбнувшись ей. — Для тебя я Тина.

— Хорошо… Тина, — неуверенно произнесла она, а потом подошла к нам и стала ждать, пока я не сделаю укол.

— Ты готов? — я внимательно посмотрела в глаза Артуру, и он более уверенно кивнул, а я аккуратно начала обкалывать кожу вокруг повязки, попутно вводя анестетик.

По лицу Артура было видно, что ему было очень больно, но он героически терпел боль, стараясь не шевелить рукой. Когда я закончила, Поппи взмахнула палочкой и повязка стала медленно отделяться от кожи руки. Сначала гриффиндорец ещё морщился от боли, а потом сработало обезболивающее, и он спокойно сидел и наблюдал за нашими действиями. Когда импровизированная повязка была снята, целительница промыла рану под струёй воды и прошлась пару раз спиртовыми салфетками, которые лежали рядом на столе. Теперь моё операционное поле было готово, и я, взяв в руки необходимые инструменты, чуть освежила края и стала аккуратно накладывать маленькие швы на рану, которая до сих пор кровоточила, причём достаточно сильно.

Когда я наложила примерно половину швов, в лазарет осторожно начали проходить один за другим преподаватели. Северус подошёл ближе всех ко мне и, встав справа от меня, внимательно наблюдал за моими действиями. Я тяжело вздохнула, потому как сейчас мне стало максимально стыдно за своё поведение, стало стыдно за то, что мой муж увидел… не самую лучшую половину меня. Но я невозмутимо продолжила начатое, стараясь не выдавать истинных эмоций. Наложив последний шов, я отложила инструменты в стороны, смазала зашитую рану мазью на водной основе, чтобы потом было проще снимать повязку, наложила эту самую повязку и обратилась к Артуру:

— Бинт не мочить, а лучше вообще не трогать. Как только действие анестетика пройдёт, боль может вернуться…

С этими словами я скинула перчатки и, встав из-за своего рабочего стола, дошла до кабинета, а потом вернулась в лазарет, протянув своему пациенту блистер с таблетками.

— Если рука заболит — выпьешь одну таблетку, и ещё одну — на ночь. А завтра с утра перед завтраком зайдёшь сюда ко мне на перевязку, всё ясно?

— Да, доктор Снейп, — проговорил тот уже более спокойным и уважительным тоном, а я только с улыбкой покачала головой в стороны оттого, что теперь все вокруг будут обращаться ко мне именно так, хотя ещё с утра я была всего лишь «Тинь-Тинь» для друзей и «мисс Велль» для всех остальных.

— Беги на занятия, Артур! — со смехом проговорила я, и он, тоже робко улыбнувшись, вышел прочь из лазарета.

Я закрыла левой рукой половину лица и неуверенно посмотрела на Северуса.

— Я, наверное, немного перегнула палку… — осторожно пробормотала я, искоса глядя ему в глаза.

Он пару раз медленно кивнул и в полном молчании продолжил внимательно смотреть на меня.

— Неужели ты считаешь, что это нормально?! — не дожидаясь обвинений, начала я свою защиту, повернувшись к нему и выпрямив спину.

— Нет, я так не считаю, — спокойно ответил Северус, продолжая неотрывно смотреть мне в глаза, отчего я ещё больше почувствовала себя виноватой.

— Я не могла по-другому! — взмахнув руками в стороны, я встала со своего места и подошла к нему на расстоянии одного шага. — Я не могла просто молча смотреть на это издевательство! Это же ребёнок, ему всего двенадцать лет! Она настолько перешла границу, что даже бадьян не смог помочь, и мне пришлось зашивать эту жуткую рану! Ты же сам видел тот ужас, что был на руке бедняги!..

— Да, я видел, Тина, — таким же спокойным и ровным голосом подтвердил он, а мне стало совсем паршиво. Я вроде и сделала всё правильно, а вроде…

— Не надо так смотреть на меня! — с отчаянием в голосе воскликнула я, а затем отвернулась от своего супруга и, сев обратно за стол, закрыла руками лицо.

— Тина… — мягко произнёс он и, подойдя ко мне, и положил на плечо ладонь. — Ты же понимаешь, что это было… слишком?

— А как надо было сделать?! — я снова повернулась к Северусу лицом и с вызовом посмотрела на него. — Как, Северус? Такие, как она, понимают только такое обращение. Она полгода издевается над учениками, а в итоге плохой оказалась я!

— Я не говорил, что ты плохая, Тина, — спокойно возразил Северус, продолжая держать ладонь на моём плече. — Ты поступила очень благородно, заступившись за учеников. И не знаю, как остальные, но я считаю, что Долорес Амбридж получила по заслугам и даже больше. Но…

— Поступив так с ней, я ничем не лучше неё, верно? — я закончила предложение и тяжело вздохнула. Северус только поджал губы в знак того, что я правильно уловила его мысль. Оглянувшись на остальных преподавателей, стоявших в стороне, я догадалась, что каждый из них считал точно так же. — Пусть будет так, Северус. Я на самом деле не лучше неё, и теперь и ты, и другие окончательно поняли это. Пока Дамблдор не может вернуться на свою должность, я буду гарантией того, что никто не будет издеваться над учениками. А как только Амбридж покинет замок, и всё вернётся на круги своя… я… я уеду, и больше вы меня не увидите. Вам осталось потерпеть буквально несколько месяцев.

По щекам скатилась пара слезинок, потому как мне было так стыдно перед этими людьми. Мне было стыдно за то, что им придётся ещё какое-то время терпеть меня, чудовище, которое запросто может переломить человеку руку. Мне было так противно от себя самой, ведь, как бы я ни старалась помогать людям, сейчас я причинила осознанный вред живому человеку, пусть даже Амбридж это и заслужила. Я никогда не уважала тех людей, которые говорили, что цель оправдывает средства, и ни одно моё благородное намерение не оправдывало тех методов, которыми я воспользовалась. А больше всего мне было противно от осознания того, что Северус наконец понял, что я представляла собой на самом деле, и что вряд ли он захочет иметь дело со мной после всего произошедшего. Я сама всё испортила, своими же руками.

— Куда ты уедешь, Тина? — мягко улыбнувшись, насмешливо поинтересовался Северус, и я подняла на него заплаканные глаза.

— Куда-нибудь подальше… в джунгли Амазонки… или на необитаемый остров… Чтобы уж наверняка не причинить больше никому вред… — пробормотала я, тяжело вздохнув и вытерев тыльной стороной ладони солёную воду со щёк.

— Тина, я не дам своей жене уехать так далеко от себя, поверь мне, — ещё шире улыбнувшись, произнёс он, и я недоуменно уставилась на него в ответ.

Вдруг дверь распахнулась, и в лазарет вошёл последний человек, которого так всем до этого не хватало.

— Ну и железный характер у твоей жены, Северус! — со смехом в голосе воскликнул настоящий директор Хогвартса, подойдя к нам. — Берегись, теперь всем сразу стало ясно, кто в вашей семье будет главным!

После этой фразы напряжение из воздуха сразу же исчезло, и все облегчённо рассмеялись. Альбус, одетый в голубую мантию, подошёл к столу и встал слева от меня, и я, прикрыв одной рукой лицо, с отчаянием пробормотала:

— Отстань, Дамблдор, никто не будет терпеть рядом с собой такое чудовище, как я…

Северус ошеломлённо уставился на меня, а мой старинный друг только громче рассмеялся.

— Ты не чудовище, Тина, но твои методы немного… радикальны. Правда, надо признаться, весьма эффективны. Поппи, ты залечила руку профессора Амбридж?

— Да, Альбус, — кивнула та в ответ, — почти сразу же.

— Что ж, значит, можно сказать, что Долорес обошлась лёгким испугом и только, — сделал заключение Дамблдор, потерев руки. — И я бы на твоём месте не бросался такими категоричными словами, особенно в присутствии мужа.

— Мне уехать? — решив не тянуть кота за хвост, прямо спросила я, внимательно посмотрев на него.

Северус, услышав это, подошёл ко мне со спины и положил уже обе руки на мои плечи, будто боялся, что я сейчас встану и убегу куда-нибудь. А Дамблдор мягко улыбнулся в ответ и проговорил:

— Тина, я сейчас временно смещён с должности директора школы, и Долорес Амбридж, с учётом лояльности нынешней власти, имеет полное право делать всё, что посчитает необходимым. Неужели ты оставишь тех бедняг, за которых заступилась буквально полчаса назад, совсем без защиты?

— Не оставлю, — поджав губы, подтвердила я. — По крайней мере, до твоего возвращения на пост директора.

— Тина! — рассмеялся Дамблдор, оперевшись ладонью о мой стол. — Даже если я вернусь на свою прежнюю должность, тебя никто отсюда не выгонит, не так ли?

Последний вопрос был адресован преподавательскому составу, и я повернулась, чтобы посмотреть на тех людей, которые были свидетелями моей расправы над новым директором школы. В их глазах больше не было страха, скорее что-то вроде… уважения. Я растерянно смотрела перед собой, и тут к нам подошла Минерва МакГонагалл.

— Доктор Снейп, я думаю, что вы можете оставаться здесь столько, сколько посчитаете нужным, — мягко улыбнувшись, спокойно произнесла она. — Особенно учитывая то, что теперь, после такой содержательной… беседы, наш новый директор немного… успокоится.

— И плюс сто пятьдесят баллов Когтеврану за проявленную храбрость, — добавил Филиус тоненьким голоском, тепло улыбнувшись мне. — Я надеюсь, что никто не против?

Остальные с улыбкой закивали и облегчённо рассмеялись, а вся покраснела от смущения.

— Филиус, я думаю, теперь мне точно нет смысла изображать из себя студентку вашего факультета… — вздохнув, тихо проговорила я. — И Амбридж тоже прекрасно это понимает…

— Что ж, я думаю, что именно сейчас у нас появилась острая необходимость в ещё одном специалисте в больничном крыле, — резонно заметила Минерва. — Поппи, ты же не против, если доктор Снейп будет помогать тебе в лечении студентов?

— Нет, конечно! — тут же воскликнула та, робко улыбнувшись мне. — Доктор Снейп и до этого очень помогала мне, и я буду рада, если эта помощь продолжится.

— Я думаю, доктор Снейп, что если вы подадите нашему новому директору прошение об устройстве на должность целителя, то вам точно не откажут, — снова обратилась ко мне Минерва, и я смущённо улыбнулась в ответ, догадавшись, что же та имела в виду. — Кажется, всем уже пора на занятия…

Услышав это, многие сразу же направились прочь из лазарета, кое-кто подошёл к Дамблдору, видимо, чтобы обсудить какой-то важный вопрос, а над своим ухом я услышала очень тихий бархатный баритон:

— Вы не против поговорить со мной наедине, доктор Снейп?

— Нет, — улыбнувшись тому обращению, которое, видимо, теперь прочно прицепилось ко мне, прошептала я и, встав со своего места, направилась к выходу из больничного крыла вслед за мужем.

Северус открыл для меня свой кабинет и попросил подождать немного, а сам направился к классу, где проходили занятия по Зельям, чтобы дать студентам задание для самостоятельной работы. Я минут десять в смешанных чувствах просидела за его рабочим столом, а потом зельевар вновь зашёл в комнату и закрыл за собой дверь. Подойдя к столу, сделанному из чёрного дерева, он встал прямо напротив меня и, скрестив руки перед собой, с улыбкой внимательно посмотрел мне в глаза.

— Тина, неужели ты серьёзно решила сбежать от меня? — удивлённо поинтересовался Северус, и я опустила взгляд в пол.

— Северус, ты же сам видел, какая я на самом деле… Поверь мне, в действительности я намного хуже этой стервы, которая терроризировала всю школу. И я пойму, если ты после всего произошедшего за обедом захочешь…

— Это не так… — попытался возразить он, но я тут же его перебила:

— Это так. Это был не блеф, Северус! Амбридж действительно теперь будет бояться меня, и именно потому, что прекрасно знает, что я легко выполню все свои угрозы. Я реально могу это сделать.

— То, что ты можешь это сделать, ещё не значит, что ты это сделаешь, Тина, — спокойно заметил Северус, подойдя ко мне чуть ближе. — И пусть Амбридж и дальше боится тебя, уж лучше главной стервой в школе будешь ты, чем она.

— А тебя не напрягает тот факт, что твою жену теперь будут бояться почти что все обитатели замка? — удивлённая спокойствием своего мужа, с вызовом спросила я. — Тебя не напрягает тот факт, что я легко могу запугать даже такую непрошибаемую садистку, как Амбридж?

— Нисколько, — невозмутимо произнёс он, оперевшись ладонями о подлокотники своего кресла и наклонившись совсем близко ко мне. — Я прекрасно знаю, что на самом деле ты не такая.

— Ты на самом деле плохо меня знаешь, Северус, — выдохнув, заметила я, посмотрев в сторону. — Может, зря мы так быстро поженились?..

— Нет! — воскликнул Северус, обхватив моё лицо тёплыми ладонями и, мягко повернув мою голову так, чтобы я смотрела ему в глаза, проговорил: — Тина, я действительно не знал, что ты можешь быть такой… жёсткой. Не знал. И я не буду скрывать, что даже немного испугался тебя. Но я прекрасно знаю, почему ты так поступила сегодня. Я прекрасно знаю, что эти угрозы так и останутся угрозами. Я прекрасно знаю, что ты никогда не сможешь ради удовольствия умышленно причинить серьёзный вред другому человеку.

— Откуда ты это знаешь, Северус? — тихо спросила я, и он так же едва слышно ответил:

— Потому что ты отдашь последнюю рубашку нуждающемуся. Потому что ты рисковала жизнью ради спасения брата. Потому что ты вот уже две недели лечишь пострадавших от Амбридж студентов в ущерб сну и нашей семейной жизни…

На последних словах Северус улыбнулся мне, и я рассмеялась в ответ.

— Прости меня, пожалуйста! Ты, наверное, ждал меня вчера?

— Я ждал тебя до двух часов ночи, любимая. Но видимо, так устал за день, что не заметил, как заснул… Когда ты пришла домой?

— В начале третьего, — с улыбкой прошептала я. — Мы с Поппи вчера очень долго провозились с этими ужасными царапинами у четверых человек. Прости меня, пожалуйста!

— Надеюсь, что сегодня я всё-таки увижу тебя на законном месте рядом со мной в нашей спальне вечером? — лукаво улыбнувшись, поинтересовался он и легко поцеловал меня.

— Если ты этого так хочешь… — с лисьей хитростью ответила я, а потом вдруг спросила: — Северус?

— Что, любимая?

— Ты же видел, что меня очень трудно запугать… и теперь ты убедился, что я действительно могу постоять за себя. Может, ты всё-таки не будешь ничего придумывать и дашь мне поговорить с Волан-де-Мортом? — осторожно предложила я, но Северус резко выпрямился и категорично заявил:

— Нет, это исключено.

— Но…

— Нет, Тина, — Северус не дал мне даже начать возмущаться и твёрдо продолжил говорить: — Поверь мне, Долорес Амбридж даже рядом с ним не стоит.

— Но… — неуверенно повторила я, совсем не ожидая такого сопротивления после всего произошедшего сегодня.

— Тина, нет. Это моё последнее слово, — не терпящим возражений тоном произнёс он, повернувшись ко мне боком и посмотрев в сторону Омута Памяти, и я тяжело выдохнула, смирившись с поражением. — Тебе не о чём волноваться.

— Хорошо. В субботу ты опять куда-то поедешь на целый день? — с нотками грусти поинтересовалась я, ведь в последние три недели мой муж практически отсутствовал дома в выходные.

— Да, уеду, — с грустью в голосе подтвердил он, снова повернувшись ко мне и посмотрев в глаза. — И в субботу вечером опять будет собрание, так что можешь не ждать меня, я приду очень поздно.

— Понятно, — немного расстроившись, протянула я, поджав губы. — Ты так и не расскажешь мне, куда ты ездишь и зачем?..

— Тина… это всё дела Ордена Феникса. Я не могу рассказать тебе, — мягко ответил Северус, опять наклонившись ко мне и нежно поцеловав. — Немного терпения, миссис Снейп, и это всё закончится… и я снова буду весь твой.

— Хотелось бы верить, — прошептала я, ответив на поцелуй. — Можно я посижу у тебя в кабинете до вечера, пока страсти вокруг меня не улягутся?

— Тина! — выпрямившись, рассмеялся в ответ он. — Ты смогла запугать Амбридж, а теперь боишься реакции обычных студентов. Как можно настолько противоречить самой себе?

— Мы ведь уже месяц как женаты! — со смехом воскликнула я, расслабленно откинувшись на спинку его стула. — Неужели ты ещё не понял, что я легко могу совмещать в себе две крайности?

— Да, это точно, — широко улыбнувшись, подтвердил Северус, снова наклонившись ко мне. — И кстати, раз уж я раздал самостоятельные задания, то у нас где-то есть час свободного времени. На что мы его потратим?

— Я думаю, мы постараемся наверстать упущенное прошлой ночью и в выходные… — с загадочной улыбкой прошептала я, обняв его за шею.

— За час мы точно не успеем наверстать всё упущенное… — крепко поцеловав меня, возразил он. — Но мы можем хотя бы начать…

— Этим и займёмся! — быстро выдохнула я, и больше мы не тратили время на пустые разговоры.

Глава 45. Начало грозы

Как же странно чувствовал себя я все эти весенние дни. Я одновременно был бесконечно счастлив и одновременно прекрасно знал, когда это счастье, возможно, закончится для меня. Дни летели один за другим, словно песок сквозь пальцы, и я никак не мог замедлить его течение. И в итоге песчинок в моих ладонях оставалось всё меньше и меньше.

После свадьбы мне казалось, что Тина уже вряд ли сможет удивить меня, но практически каждый последующий день ловил себя на мысли, какой же я недалёкий человек, раз так считаю. Сначала была эта шалость с Амбридж и взорвавшимся букетом, потом её неуклюжесть на кухне, когда мы вместе готовили ужин. Хоть моя жена и предупреждала, что на кухне она совершенно беспомощна, но я не думал, что настолько. Даже не знаю, как описать ту катастрофу, которую Тина пыталась, причём совершенно неумышленно, устроить во время приготовления пасты и пирога с клубникой. К счастью, я всё-таки умудрился каким-то чудом спасти наш ужин, который, кстати говоря, удался на славу. Кроме этих двух случаев, было ещё множество подобных, но больше всего меня удивил один из последних, произошедший буквально на днях. Этот случай, не приукрашивая могу сказать, поверг меня в шок.

Когда в начале апреля подпольную организацию Поттера разоблачили, и министерство уже было готово посадить этого безмозглого мальчишку чуть ли не в Азкабан, Дамблдор, как всегда, благородно пришёл на выручку и взял всю вину на себя. Хотя Корнелиус Фадж и попытался заточить в тюрьму вместо мальчишки директора Хогвартса, но у него ничего вышло, поскольку у Дамблдора всегда было пара козырей в рукаве. И в итоге из-за недальновидных амбиций Поттера директором школы стала Долорес Амбридж, окончательно прибравшая всю власть над замком в свои руки.

Несмотря на то что и до этого Амбридж не отличалась особой гуманностью, но именно с начала апреля её жестокость проявилась во всей красе. Наказания за малейшие проступки стали буквально бесчеловечными, эта безумная женщина везде видела заговор, везде видела угрозу для себя и министерства, которому была так слепо верна. Она опять уничтожила почти все мои запасы сыворотки правды, но я даже не собирался варить новую порцию, как бы она мне не намекала на это. Во-первых, у меня и так было работы выше крыши, во-вторых, у меня теперь была молодая жена, которой мне очень хотелось уделять как можно больше внимания, а в-третьих, помимо этого, я был очень занят решением той проблемы, отсчёт которой начался полтора месяца назад.

И Главный инспектор Хогвартса, не придумав ничего лучше, стала применять жестокие пытки с помощью Кровоточащего пера. Мы с остальными преподавателями старались как можно незаметнее прикрывать учащихся, помогать им, но наши усилия почти не приносили результатов. И в итоге Тине, как опытному хирургу, неожиданно пришлось взять на себя помощь пострадавшим. Пару раз даже получалось так, что я засыпал раньше, чем моя супруга приходила в нашу спальню, замученная и уставшая после сложного лечения заколдованных царапин. А когда она за обедом в четверг увидела первокурсника с насквозь промокшей кровью повязкой, я наконец увидел, какой же моя жена может быть в гневе.

Если честно, я думал, что Тина убьёт Амбридж на месте, настолько злым и разгневанным был её взгляд в тот момент. Я с ужасом наблюдал, как она тихо, но весьма разборчиво запугивала несносную любительницу розового цвета, и волосы поднялись дыбом, когда я увидел, как Тина одним резким движением сломала ей левую руку. В этот момент передо мной была совсем не та женщина, которая говорила мне «да» в церквушке на берегу моря. В тот момент там была женщина, способная одним взглядом остановить вооружённую армию и одним словом убить десять человек. Как же она была страшна в гневе!

Но самое удивительное было другое: только-только выпустив из стальной хватки новоиспечённого директора, Тина сразу превратиласьв заботливого врача и уговорила Грейвса пойти с ней и зашить его кровоточившую рану. Сколько же граней было у этого уникального камня, что совершенно случайно попал мне в руки! Когда я пришёл в лазарет, моя супруга в белом халате уже накладывала швы, умело манипулируя незнакомыми мне инструментами. А уже после того, как она отпустила своего пациента восвояси, она мигом превратилась в ту Тину, которую я знал и которая готова была винить себя за любой проступок. У меня просто в голове не укладывалось, как буквально за час в одном человеке могло смениться три личности.

Хотя теперь я на реальном примере убедился, что Тина была далеко не так беззащитна, как мне казалось до этого, и что в этом тихом омуте водятся такие черти, которых лучше не беспокоить, позволить ей встретиться с Томом я не мог. Амбридж Тина ненавидела всей душой, а вот к своему бывшему мужу она испытывала совершенно другие чувства. Впрочем, даже учитывая это, я никак не мог предположить реакцию Тины, если вдруг я просчитаюсь, и она узнает, что Том жив. Теперь, после всех этих случаев, я абсолютно не мог угадать, как она поведёт себя, что мне от неё ждать, как мне её защитить. И это обстоятельство довольно сильно терзало меня все эти дни, поскольку до назначенного срока осталось ровно тридцать дней.

Впрочем, я весьма умело и с пользой тратил все отпущенные мне часы. Вот уже несколько недель в выходные мне приходилось отлучаться из Хогвартса, чтобы как следует подготовиться к встрече в середине мая. У меня всё-таки получилось связаться с Горацием Слизнортом, моим старым учителем, который был весьма сведущ в интересовавшей меня теме. Но в письме я не мог спросить его обо всех интересовавших вопросах, поэтому договорился о личной встрече. К сожалению, на тот момент он был в длительном отъезде, поэтому предложил встретиться в начале мая, а именно десятого числа. Меня очень не устраивал этот вариант развития событий, ведь десятое мая — это очень поздно, но делать было нечего. Окончательно уточнив, что Гораций сможет встретиться со мной только десятого, я решил для себя, что в конце концов и это обстоятельство не так и плохо.

К тому времени я узнал практически всё, что меня интересовало, и беседа со старым учителем, так остро необходимая мне, могла только или подтвердить, или опровергнуть мои догадки. Так что я подумал, что не случится ничего страшного, если десятого числа, в субботу, я отлучусь ненадолго из замка. Несмотря на то что Дамблдор установил вокруг замка не одно защитное заклинание, я позволил себе добавить немного и от себя. У меня хватило магических сил наложить на школу очень древнее заклинание, чтобы ни один предмет, которого коснулась рука определённого человека, не мог проникнуть внутрь. Для этого мне потребовалось приложить немало усилий и ещё раздобыть одну из вещей, которых касался Том, но, к счастью, у меня было одно из тех писем, которые он дал мне в качестве отвлекающего манёвра. Именно поэтому я мог не опасаться, что Тина получит какое-либо послание от моего опасного соперника.

Шестнадцатого апреля, в субботу, состоялось очередное бессмысленное собрание, на котором мне пришлось присутствовать, и о котором я весь вечер искренне сожалел, потому как весь день до этого я почти не видел свою любимую супругу, а сейчас и дальше бездумно тратил драгоценное время. Правда, кое-что всё-таки было полезным.

В этот раз я отметил про себя, что Том выглядел очень… спокойным. Я бы даже сказал «слишком». Именно так выглядит знойный летний вечер перед самым началом мощной грозы, бури. Да, у него точно был запасной план, причём весьма хорошо продуманный. И это обстоятельство сильно беспокоило меня, хоть я и старался не выдавать эмоций. После собрания я как обычно встретился с Томом лично в его небольшом кабинете, но наш разговор был мало информативен. Пожалуй, самым полезным было то, что я узнал дату следующего собрания. Пятнадцатое мая. На день раньше, чем я предполагал, но всё же не так страшно.

Правда, чутьё чуть ли не кричало мне, что верить этому было нельзя. Что это тоже был отвлекающий манёвр. Что он мог начать действовать раньше. И та самая встреча с Горацием была главной проблемой, поскольку было бы верхом глупости оставить своё сокровище без защиты в такой опасный период. Но делать было нечего, встретиться со Слизнортом было вопросом жизни и смерти, так что я решил максимально обезопасить свой отъезд в тот день.

В конце апреля, на пасху, мы с Тиной, как она и обещала, слетали в Мельбурн на её виллу на берегу моря. Хотя каникулы длились всего неделю, можно было сказать, что это был полноценный медовый месяц. Несмотря на долгий перелёт наш маленький отпуск удался на славу: практически всё время мы или валялись на побережье, или купались в тёплой морской воде, или лежали в кровати и наслаждались друг другом. За время пребывания в солнечной Австралии к моей горячо любимой супруге вернулся её прежний бронзовый загар, и даже я умудрился немного загореть несмотря на все принимаемые меры против этого.

Как же мне не хотелось возвращаться второго мая обратно в дождливую Англию! Возвращаться во весь этот кошмар, во всю эту пучину томительного ожидания развязки, которая тянулась вот уже почти три месяца. Те дни, которые остались у меня в запасе, можно было пересчитать буквально по пальцам, и я с ужасом смотрел на тот самый календарь, который до сих пор висел в классе за моей спиной. В последнее время я завёл у себя привычку зачёркивать прошедший день, хотя ничего уже больше не отсчитывал. Но визуальное представление времени, прошедшего и оставшегося, немного успокаивало меня.

Да, не зря я сравнил состояние своего противника со зноем перед грозой. Именно такой же зной стоял и все эти дни, со второго по девятое мая, с каждым днём всё усиливаясь и усиливаясь. Наконец, утром десятого мая, сразу после завтрака, я как в последний раз поцеловал Тину перед уходом и отправился на долгожданную встречу к старому учителю. Как в последний раз… можно сказать, что это и был последний раз, когда я целовал свою жену, ведь в тот самый роковой день, десятого мая, грянула буря, разбившая вдребезги весь привычный мир. И не только мой.

***

Чем ближе приближался май, тем лучше я начинал себя чувствовать. Та небольшая рана, нанесённая моим опасным соперником, с каждым днём затягивалась всё быстрее и быстрее, а разум всё тщательнее и тщательнее продумывал ответный ход. С каждым днём на меня всё сильнее и сильнее накатывало спокойствие и в какой-то мере даже умиротворение. Я словно был дирижёром, стоявшим перед огромным оркестром, и каждая флейта, каждая скрипка, каждая труба и даже колокольчик звучали именно так, как было нужно мне. Правда, в этой идиллии было одно большое «но». Тина.

В тот раз я даже и не планировал следить за ней, но это воспоминание само вдруг предстало перед глазами, когда я поздно вечером стоял на Тауэрском мосту и наблюдал за происходящим вокруг. Видимо, оно настолько потрясло мальчишку, что его подсознание невольно переживало его ещё раз, уже во сне. И я переживал его вместе с ним.

Перед моими глазами развернулась весьма интересная картина: Тина на весь Большой зал заявляет, что её зовут доктор Тиана Клодетта Снейп, а потом одним резким движением ломает руку какой-то странной женщине в ужасного цвета пушистой кофте. Насколько мне было известно, именно эта женщина была теперь новым директором Хогвартса, ведь из-за крайне необдуманных действий этого недотёпы Поттера у министерства появился лишний повод повесить на него пару серьёзных обвинений, которые старик Дамблдор благородно взял на себя.

Моя жена определённо была права, когда однажды сказала, что мне по жизни постоянно везёт. Я уж думал, что после её смерти удача совсем было отвернулась от меня, но нет. По случайному стечению обстоятельств Дамблдор был вынужден покинуть пост директора, что не могло меня не радовать, хотя я и не надеялся, что он покинул школу. Но теперь старик временно ушёл в тень, что давало мне немного больше пространства для манёвра.

Но больше всего меня, конечно, поразило то, что Тина причинила тяжёлый вред другому человеку, причём прилюдно и, главное, умышленно. Мне всегда казалось, что я был единственным человеком, который мог довести её до белого каления, но надо же! По сравнению с тем, что я только что увидел, до этого она вела себя как божий одуванчик. Тина, конечно, отличалась весьма стервозным характером и долгие двенадцать лет держала всё отделение в ежовых рукавицах, когда была заведующей, но она никогда не угрожала никому расправой, по крайней мере, так явно. И она точно никогда до этого не ломала ни одному из своих подчинённых руки.

Я даже до этого и представить не мог, что можно вот так, за несколько секунд одним резким движением переломить и лучевую, и локтевую кость в дистальной трети. И что это могла сделать такая хрупкая и ранимая девушка, как Тина, поскольку сорок лет назад уже я по неосторожности сломал ей руку, за что потом целый месяц исполнял любой её каприз и всю бумажную и не только работу, потому как очень боялся, что Тина от меня уйдёт. И мне казалось, что в этой жизни она была такой же хрупкой и ранимой, судя по воспоминаниям Снейпа, но… неужели, её рассказы про горы — это правда? Неужели она действительно опасная наёмная убийца в прошлом?

Хотя я пару раз видел, как метко моя супруга стреляет и кидает ножи, никогда бы не подумал, что она может этими самыми ножами причинить кому-то реальный вред, несмотря на то, что она как-то раз пыталась убедить меня в обратном. Всё то время, что мы были знакомы, профессор Реддл только и делала, что спасала человеческие жизни, причём отчаянно и самозабвенно, а в этот раз… В этот раз она, похоже, тоже спасала чью-то жизнь, ведь началось всё с какого-то мальчишки с окровавленной рукой, но вот методы спасения… Надо же! Эта чертовка опять спутала мне все карты!

«Хотя какие карты? — вдруг поймал я себя на мысли, наблюдая за тёмной водой Темзы. — Разве я не играю в шахматы с Северусом?»

Но на самом деле, именно с этого момента я осознал, что надежда заставить Тину умолять меня о пощаде для Снейпа, как оказалось, действительно её законного супруга, резко пошатнулась. Я вдруг осознал, что эта чертовка, эта дьяволица в любой момент может опрокинуть нашу доску и раскидать на ней карты для того, чтобы уже втроём сыграть в её любимую игру — покер. А я прекрасно знал, что играть с ней в покер — гнилое дело, поскольку в картах, в отличие от всех остальных сфер жизни, ей везло как никогда. И в этом случае даже я не мог рассчитывать на свою необыкновенную удачу.

«Как она отреагирует на новость о том, что я жив? — задавался я вопросом, смотря в непроглядную темноту весенней ночи шестнадцатого апреля, ожидая, когда Снейп поднимется ко мне в кабинет для небольшой беседы, нашей последней беседы. — Смогу ли я отомстить ей? А не использует ли она Снейпа так же, как использовала меня в прошлый раз? И будет ли тогда разумна смерть моего сотоварища по несчастью под названием «Тина»? Смогу ли я причинить ей боль этой самой смертью? Или она сама убьёт и его, и меня?»

Сколько же сразу образовалось переменных, сколько вариантов… Просчитать их было не под силу даже самому мощному компьютеру, что существовал на тот момент. И с моей стороны было бы верхом глупости начать заниматься этим сейчас, когда до развязки осталось двадцать четыре дня. Даже если бы я их и просчитал, на двадцать пятый день Тина бы выкинула что-то новое, и все мои расчёты полетели бы к чертям… «Тина, чёрт возьми, ты как всегда в своём репертуаре!»

Но вдруг за моей спиной раздались шаги, и я понял, что уже был не один в своём небольшом кабинете.

— Северус, я рад тебя видеть! — повернувшись лицом к собеседнику, невозмутимо произнёс я в качестве приветствия.

Да, мной полностью завладело спокойствие, ведь с этого момента я окончательно отпускал ситуацию на самотёк, потому что бороться с судьбой в этом случае было крайне неразумным. Да, именно она, именно случай, а не я и не человек, стоявший передо мной в плотном чёрном классическом костюме, теперь решали, что произойдёт через двадцать четыре дня. Именно случай теперь решал, кто кому отомстит и кто кого обыграет и в какую именно игру.

— Знаешь, я пригласил тебя лишь для того, чтобы сказать, что жду мисс Велль на наше общее собрание пятнадцатого мая, — неспешно начал говорить я, так как Снейп невозмутимо смотрел на меня, не проронив ни единого слова. — Мне нужно будет уехать в небольшое… путешествие, и вернусь я как раз пятнадцатого. Так что планируй привести её именно в этот день в восемь вечера, договорились?

— Да, мой лорд, — таким же невозмутимым тоном ответил он, а его лицо было словно маска, и на ней ничего, кроме спокойствия, невозможно было прочитать.

— Чудесно, Северус. Кстати, а когда вернётся из Австралии твоя жена?

— Где-то в этих числах, мой лорд. И если у неё получится прибыть в Лондон до этого дня, то я с радостью приглашу её на общее собрание, — не меняя тона, произнёс Снейп.

— Я буду очень рад, если у неё получится прийти к нам в этот день, — слегка улыбнувшись, вежливо заметил я, на что получил такую же вежливую улыбку в ответ.

— Я тоже, милорд.

— Что ж, до встречи в мае, Северус, — произнёс я на прощание, и Снейп, верно расценив мою фразу, вежливо кивнул и ровным шагом покинул комнату.

По невозмутимому виду своего соперника я сразу догадался, что он точно как следует подготовился к нашей последней встрече прекрасным майским вечером. Да, именно теперь мы были с ним практически равны. Каждый из нас хотел убить другого: я ради мести, он ради спокойной жизни. Каждый из нас сделает всё ради достижения своей цели: я для того, чтобы Тина пришла ко мне на собрание десятого числа, ведь в моей идеально написанной пьесе ей была отведена далеко не последняя роль; Северус же — для того, чтобы его супруга никогда обо мне не узнала. И ему наверняка было прекрасно известно, что единственный способ заставить меня отступить от намеченной цели — это убить меня.

«Случай… в конечном счёте всё решит случай. Именно случай решит, смогу ли я десятого числа отправить Тине послание, несмотря на те защитные заклинания, очень сильные заклинания, которые умудрился наложить мой противник. Именно случай решит, сможет ли Северус убедить Тину остаться в замке, или же она придёт сюда, ко мне. Её величество, госпожа Удача…»

Мы всегда шли с ней рука об руку, неужели сейчас она отвернётся от меня? Или удача отвернётся от него? Везение, вот ерунда. Я ставил свою жизнь на какой-то случай, но именно в этой ситуации это было самым верным решением, как бы парадоксально это ни звучало.

«Северус, ты не учитываешь один маленький нюанс, — размышлял я про себя, сидя за своим столом десятого мая перед обедом. — В отличие от тебя, я прекрасно знаю, на что способна моя дорогая супруга. Я же прожил с ней семь долгих лет. Но даже несмотря на это она до сих пор умудряется удивлять меня! Вот и сегодня она тоже удивит, я в этом нисколько не сомневаюсь, и тебя, и меня».

Передо мной на столе был всё тот же футляр из чёрного бархата, в котором аккуратно лежали наши обручальные кольца. Я создал ещё один, поменьше, и с помощью магии перенёс кольцо с чёрным бриллиантом в отдельный. Я не мог коснуться его, поскольку на кольце было очень сильное проклятье. Правда, я знал, что если Тина наденет его, то проклятье сразу нейтрализуется, ведь эта уникальная девушка как-то могла деактивировать даже очень мощные чары. Я знал об этом не понаслышке, так как уже наблюдал подобное однажды, когда моя супруга случайно надела проклятое ожерелье, а я, забыв про палочку, случайно схватил его руками, чтобы немедленно снять его с её шеи. И пока ожерелье было на Тине, ни я, ни она не получили никакого урона. А проклятие на ожерелье было просто чудовищным!

Положив футляр во внутренний карман своего пиджака, я направился сначала в личный кабинет профессора Реддл, чтобы взять оттуда всё необходимое, а затем переступил порог нашего особняка, в котором не был вот уже тридцать семь лет. Обстановка внутри была в точности такой же, как и в конце пятидесятых, когда это поместье было нашим домом.

«Да, Паттерсон тщательно следит за чистотой вокруг, — подумал я, прогуливаясь по пустынным комнатам, залитым солнечным светом. — Всё точно так, как и было раньше…»

Закончив все необходимые приготовления, я взмахнул волшебной палочкой и отправил своё послание. Затем я усмехнулся себе, гадая, получится ли у меня провернуть мою маленькую уловку или нет, и направился прочь из дома в ожидании восьми часов вечера, когда первая молния наконец ударит в землю. И начнётся такая долгожданная гроза.

***

Да уж, как же всё круто поменялось с четверга! Буквально вчера я как бы была ещё студенткой, а на следующий день уже сидела в белом халате в больничном крыле и официально (!) оказывала необходимую медпомощь нуждавшимся в ней студентам совместно с целительницей, работавшей на этой должности очень долгое время. Поппи, кстати говоря, прониклась ко мне необычайным уважением после того, как я зашила раны у Артура и ещё пары студентов, которые не обратились за помощью до этого. А уже после четверга в больничное крыло больше не обращалось ни одного ученика с подобными травмами, и для меня это была маленькая победа, хоть и доставшаяся чудовищным путём.

Как и ожидалось, Амбридж в качестве номинального директора безоговорочно подписала все необходимые бумаги, и меня официально приняли в штат Хогвартса на должность «целителя», хотя все ко мне обращались, как «доктор Снейп». Причём самым смешным было то, что теперь многие мои друзья и с пятого, и с четвёртого, и с шестого курса упорно обращались ко мне по фамилии, хотя я двести раз просила называть меня по имени. Но я прощала им этот маленький стёб, тем более что благодаря этому все позабыли про моё дурацкое прозвище, а они не выходили за рамки дозволенного, потому как теперь я была единственным барьером, способным оградить их от бесчеловечной жестокости нового директора.

Кстати, после того самого четверга Амбридж вела себя тише воды, ниже травы, но я всё равно провела со всеми зачинщиками массовых неприятностей, а с близнецами Уизли особенно, профилактические беседы, чтобы никто специально не нарывался на неприятности, и ситуация не выходила с позиций холодной войны на активные боевые действия. И несколько недель всё было просто замечательно.

По древней традиции, каникул было предусмотрено аж три штуки между триместрами, и одни из этих каникул выпадали как раз на пасху. Посовещавшись с Северусом, мы решили, что, поскольку почти все разъедутся по домам в эти самые каникулы, то и мы можем ненадолго уехать из школы, а точнее, улететь на неделю ко мне домой в Мельбурн. Так сказать, устроить себе маленький медовый месяц. И это была одна из самых лучших недель в моей жизни!

Я так соскучилась по ласковому солнышку, сочной зелени, морю… А когда рядом со мной был ещё и самый лучший мужчина на свете, то это… я даже не знаю, как сказать, что я чувствовала в эту неделю. Она была волшебной.

Но на этой неделе белая полоса в моей жизни похоже что закончилась. На следующий день после нашего возвращения я решила прогуляться до Хагрида перед ужином, ведь он обещал собрать для меня кое-какие лекарственные травы в лесу, и мне отчётливо запомнилась та духота, которая стояла вокруг. Такая духота могла быть только перед грозой, первой настоящей грозой в этом году. В тот вечер я задумчиво стояла у открытого окна в больничном крыле, а свежесть бури, разразившейся ближе к ночи, обволакивала словно невесомая вуаль, но… духота никуда не исчезла. Она словно приклеилась ко мне, проникла внутрь и постоянно следовала за мной всю последующую неделю, хотя на улице было достаточно свежо.

На подсознательном уровне я отчётливо чувствовала приближение надвигавшейся бури, но я не понимала, откуда та могла прийти, откуда мне нужно было ждать её. Амбридж теперь не представляла для меня никакой опасности, я абсолютно не беспокоилась по поводу того, что она могла сообщить что-то в министерство, но чутьё вовсю говорило мне об опасности. И ещё больше добавляло к тревоге тот факт, что мой муж вот уже почти весь месяц уезжал на выходные за пределы замка, и я абсолютно не знала, чем он занимался и для чего вообще были нужны все эти поездки. Чем ближе приближался май, тем всё больше и больше чувствовалось растущее напряжение.

На следующей после наших волшебных каникул неделе странное поведение Северуса достигло своего максимума. Он постоянно о чём-то думал, смотрел на этот чёртов календарь, который до сих пор висел в его классе, особенно когда я заставала его там уже после занятий. Северус точно чего-то ждал, но как бы я ни пыталась узнать причину такого его необычного поведения, у меня ничего не выходило. И это обстоятельство ещё больше добавляло тревоги моим расшатанным нервам.

— Северус, что случилось? — не выдержав, спросила я в пятницу, девятого мая, за полчаса до начала ужина. Северус же неподвижно стоял, прислонившись к дверному проёму своего хранилища ингредиентов, и судорожно о чём-то размышлял.

— Ничего… — словно выйдя из оцепенения, растерянно ответил он. — Ничего. Просто я думал, что в моих запасах гораздо больше крови саламандры и порошка из рога взрывопотама. Надо будет завтра зайти по дороге в аптеку и докупить их, иначе я не смогу продемонстрировать седьмому курсу одно очень нужное для ЖАБА зелье.

Названия перечисленных ингредиентов показались мне очень знакомыми, а перспектива того, что я не увижу завтра супруга дольше положенного срока, весьма огорчала, так что я расплывчато предположила:

— Знаешь, может, ты плохо посмотрел? Пойдём на ужин, а вечером, перед сном, ещё раз проверишь нужные ингредиенты… Я думаю, что всё найдётся, и у тебя завтра не будет необходимости задерживаться после… твоих основных дел.

— Ты правда так считаешь? — задумчиво спросил Северус, и я тепло улыбнулась и, приобняв, проговорила:

— Да, я уверена, что всё обязательно найдётся. Пойдём?

— Конечно, — на его лицо вновь вернулась улыбка, и он, поцеловав меня в щёку, дополнил: — Ты иди пока в зал, а я тебя догоню, сейчас ко мне в кабинет хотел зайти мистер Уоррингтон по поводу какого-то вопроса к экзамену, но я думаю, что это не займёт много времени.

— Хорошо! — поцеловав его в ответ, согласилась я. — Не задерживайся!

И, ещё раз улыбнувшись ему, я направилась в Большой зал, чтобы распутать эту маленькую головоломку. Как только я зашла туда, то сразу же подошла к столу Гриффиндора, за которым как раз в это время сидели нужные мне люди.

— Фред, Джордж! — шёпотом произнесла я, подойдя к близнецам со спины, и схватила обоих за уши, довольно чувствительно их сжав. — Я, по-моему, предупреждала вас о том, чтобы вы ничего не замышляли…

— Ай! — одновременно воскликнули оба, поморщившись от боли.

— Доктор Снейп… — начал говорить Фред, стараясь увернуться от меня.

— Мы абсолютно ничего не замышляем! — закончил фразу Джордж, тоже отклонившись в сторону, но я не выпускала их из цепких пальцев.

— Мальчики, послушайте меня внимательно, — довольно тихо начала я говорить, но так, чтобы они могли уловить каждое моё слово. — Я буквально только что узнала, что из хранилища моего мужа пропало два очень нужных ему ингредиента, и именно из-за этого завтра вместо того, чтобы уделять внимание мне, ему придётся уехать из школы, что меня в корне не устраивает. А вы прекрасно знаете, что бывает тогда, когда меня что-то не устраивает…

— Конечно, доктор Снейп! — хором ответили близнецы, и я продолжила «беседу»:

— Значит так, чтобы сразу после ужина в хранилище была хотя бы половина того, что вы утащили. Вам всё ясно?

Близнецы активно закивали, и я отпустила их уши. Мальчики тут же принялись усиленно растирать их, а я, выразительно посмотрев на них в последний раз, направилась к преподавательскому столу, за которым вот уже несколько недель точно теперь обитала.

Надо отдать должное, близнецы выполнили своё обещание, и вечером, уже ложась спать, Северус удивлённо сообщил, что нашёл недостававшие ингредиенты. Я лишь широко улыбнулась в ответ, искренне радуясь, что моему супругу не придётся завтра задерживаться из-за очередных проказ этих рыжеволосых шалопаев.

На следующий день, десятого мая, Северус, как и предупреждал меня до этого, сразу после завтрака начал собираться на какую-то очень важную встречу, которую он довольно долго ждал. Я сидела на кровати и с грустью наблюдала за тем, как он переодевался в один из официальных костюмов, а на душе вовсю скребли кошки.

— Тина, — обратился он ко мне, когда закончил сборы, — прежде, чем я уйду, мне нужно сказать тебе кое-что очень важное.

Тон, которым Северус произнёс эти слова, очень насторожил меня, и я обеспокоенно посмотрела на него, ожидая продолжения. Он сел на кровать рядом со мной и, взяв мои руки в свои горячие ладони, начал говорить:

— Тина, сейчас… очень непростая ситуация… в том деле, на которое я так долго работаю. Хотя я и стараюсь всё держать под неусыпным контролем, но… В общем, я хочу, чтобы ты сегодня посидела в кабинете Дамблдора, пока я не вернусь. Я уже предупредил его, так что директор найдёт, чем занять тебя в то время, пока я буду отсутствовать. И ты можешь пообещать мне кое-что ещё?

— Да, конечно, — немного нервно ответила я, всеми фибрами души чувствуя то невероятное напряжение, что было сейчас у него внутри.

— Пообещай мне, что не будешь открывать сегодня никаких писем, посланий, посылок и подобного, по крайней мере, до моего возвращения?

— Как скажешь! — тут же заверила я его, и Северус едва заметно улыбнулся.

— Я постараюсь вернуться побыстрее, — тоже пообещал он, хотя я даже не просила этого.

В этот момент тревога в моей душе достигла своего предела, и я, кинувшись к нему, крепко сжала в объятиях и принялась с необычайной страстью целовать такие родные губы. Через несколько секунд Северус очнулся от удивления и с таким же необычайным рвением принялся отвечать мне на поцелуи. В тот утренний час субботы я просто не могла заставить себя оторваться от своего мужа, потому как тогда мне вдруг начало казаться, что если я его сейчас выпущу из рук, то больше никогда снова не увижу. Именно в то мгновение мной завладел безудержный страх потерять его.

— Почему ты плачешь? — слегка отстранившись от меня, шёпотом спросил он, не выпуская меня из крепких объятий.

— Я боюсь, Северус, — прошептала я в ответ, со страхом глядя ему в глаза.

— Тебе не о чём переживать, любимая, — тепло улыбнувшись, тихо проговорил Северус и поцеловал меня в лоб. — Мне пора идти.

— Люблю тебя, — прошептала я, всё ещё не в силах отпустить его тёплую ладонь из рук.

— И я тебя тоже очень сильно люблю, Тина, — мягко произнёс Северус и, привстав с кровати, направился к выходу из спальни, но, прежде чем покинуть её, он в последний раз посмотрел на меня и сказал на прощание:

— Я скоро вернусь.

Я улыбнулась ему сквозь слёзы, и Северус скрылся из виду. Посидев немного на кровати в растерянных чувствах, я оделась и, как и обещала, направилась в кабинет Дамблдора, где почти что четыре часа, до самого обеда, мой друг изо всех сил пытался отвлечь меня от тех тревожных мыслей, которые прочно поселились у меня в голове. Альбус хотел было предложить мне и пообедать с ним в кабинете, поскольку путь в Большой зал из-за Амбридж был ему заказан, но я отказалась, так как сидеть так долго в одном месте уже больше не могла. Пообещав вернуться сразу после обеда, я зашагала прочь из кабинета директора.

Я честно хотела направиться сразу в Большой зал, но, проходя мимо лестницы, ведущей в подземелье, не смогла ничего с собой поделать и спустилась туда. Я растерянно шла по тёмным коридорам, не понимая до конца, куда хотела прийти в итоге и сама даже не заметила, как оказалась в классе, где Северус проводил свои занятия. Я подошла к преподавательскому столу и, оперевшись о него ладонями, растерянно посмотрела на тот самый календарь, который в конце февраля повесил Северус в ожидании моего ответа.

В последнее время Северус завёл у себя дурацкую привычку зачёркивать прошедший день, хотя ждать ему, в общем-то, было уже нечего. Я уставилась на сегодняшнее число, пока ещё не перечёркнутое, и из глубин памяти всплыло воспоминание, повергшее меня в ещё большее смятение.

В тот день в начале марта я зашла в свой кабинет, уставшая и злая, уже ближе к вечеру, поскольку с утра отчитала трёхчасовую лекцию на кафедре для пятого курса, а потом меня сразу же вызвали на экстренную операцию в другое отделение. Я плюхнулась в своё кресло и, закрыв глаза, стала растирать виски, чтобы немного прийти в себя. И вдруг в сознании всплыла наша с доктором Реддл вчерашняя ссора, и я усмехнулась про себя, вспомнив, что же именно ему сказала.

Если мне не изменяла память, то сегодня на моём столе должно было лежать его прошение об увольнении по собственному желанию, поскольку вчера мой бывший ординатор допустил весьма весомый промах, за который я его хорошенько отпесочила. Если честно, я очень сомневалась, что этот упрямый баран, так долго добивавшийся этого места, вот так добровольно покинет его, но всё же открыла глаза и взглянула на рабочий стол в поисках заветной бумажки.

Но вместо заявления на моём столе были истории болезни, папки с административными документами на подпись, а на всём этом безобразии лежал маленький чёрный бархатный футляр для ювелирных украшений. Удивившись своей находке, я взяла коробочку в левую руку и приоткрыла её. Внутри было кольцо из жёлтого золота с массивным чёрным бриллиантом, на котором был изображён неизвестный мне знак, а именно треугольник, разделённый вертикальной линией пополам, а в него был вписан ещё и круг. Хоть я и не сомневалась, что камень был именно бриллиантом, но он был каким-то… странным. И я прекрасно знала, что настолько странный предмет мог принадлежать только одному человеку, который сейчас был где-то неподалёку в отделении.

Не знаю, сколько времени я так задумчиво смотрела на камень, но вырвало меня из оцепенения отчётливое ощущение чьего-то внимательного взгляда. Оторвавшись от кольца, я повернула голову и вопросительно уставилась на молодого черноволосого парня в зелёном хиркостюме и расстёгнутом белом халате, прислонившегося к косяку двери и с интересом наблюдавшего за моими действиями.

— Доктор Реддл, если вы надеетесь, что мой сейф надёжнее ячейки в банке, то вы сильно заблуждаетесь, — язвительно заметила я, закрыв футляр и пододвинув его к краю стола. — Так что заберите обратно свою драгоценность, пока её не украли прямо из-под вашего носа.

— Нет, профессор Д’Лионкур, я вовсе так не считаю, — усмехнувшись моей реплике, произнёс он приятным глубоким голосом, а потом добавил, подойдя ближе к моему столу: — Впрочем, банковская ячейка — тоже не совсем подходящее место для этого украшения. Мне кажется, что больше всего этому кольцу будет комфортно на вашей левой руке, профессор.

— Доктор Реддл, если вы считаете, что подобного рода взятка поможет вам избежать увольнения из этого отделения, то вы очень ошибаетесь, — уже более строгим тоном проговорила я, возмутившись тому, что этот мальчишка хотел задобрить меня настолько дорогим подарком.

Красавец, а того молодого хирурга с аристократической внешностью и глубокими чёрными глазами по-другому просто нельзя было назвать, уже в открытую рассмеялся моим словам и, взяв футляр в руку, насмешливо спросил:

— Профессор Д’Лионкур, вы же такая умная женщина, лекции читаете, отделением заведуете, неужели вы ещё не поняли, зачем я положил это кольцо на ваш стол?

Я недоуменно уставилась на него в ответ, действительно не понимая, что он хотел всем этим сказать, и мой бывший ученик, сразу догадавшись об этом, картинно вздохнул и, открыв футляр, подошёл ко мне на расстояние одного шага, опустился на одно колено и, уверенно смотря прямо мне в глаза, произнёс:

— Профессор Тиана Клодетта Д’Лионкур, вы согласны стать моей супругой, отныне идти со мной по жизни рука об руку, в горе и радости, в болезни и здравии?

Услышав это, я открыла рот от удивления, а потом на меня начала накатывать волна раздражения, поскольку я догадалась, что этот наглец всего лишь решил таким образом отыграться на мне за вчерашнюю ссору. Но он, увидев перемены в моём лице, сразу же дополнил:

— Профессор, это не шутка. Я делаю вам официальное предложение руки и сердца, и отныне ни за что не откажусь от своих слов. Вы согласны?

Я растерянно поморгала пару раз, судорожно думая, что всё это могло значить, ведь от такого человека, как доктор Реддл, можно было ожидать что угодно.

«Ни за что не откажусь от своих слов, — повторила я про себя его последнюю фразу. — Это мы ещё посмотрим… Если ты думаешь, что сможешь отомстить мне за вчерашнее, то сильно ошибаешься!»

— Я согласна, — коротко ответила я, решив про себя, что таким образом смогу ещё сильнее испортить ему жизнь, что он даже ещё пожалеет, что решился на такую наглость.

— Чудесно, — улыбнулся доктор Реддл и, достав из футляра кольцо, надел его мне на безымянный палец левой руки. — С этого момента я самый счастливый человек на свете.

— Я очень рада за вас, доктор Реддл, — язвительно ответила я и, повернувшись к столу, начала невозмутимо разбирать бумаги на нём.

— Когда вы хотите провести церемонию? — вежливо поинтересовался мой… жених, присев на стул для посетителей прямо напротив меня.

— Доктор Реддл, я очень занятой человек, и у меня куча других проблем в голове, которые нужно решить, причём в ближайшем будущем, — безразлично заметила я, начав разбирать документы на подпись. — Поэтому я предоставляю вам полную свободу действий в этом вопросе. Только если вы будете заниматься им в ущерб своей основной деятельности, то можете даже не рассчитывать на какие-то послабления с моей стороны.

— Я даже не надеялся на это, профессор Д’лионкур, — рассмеялся он в ответ, но я не подняла на него взгляда. — Что ж, я думаю, на подготовку потребуется какое-то время, скажем, месяца два…

Мой бывший ученик взглянул на календарь, висевший за моей спиной, и продолжил развивать свою мысль:

— Сегодня десятое марта. Значит, церемония будет десятого мая. Вы согласны?

— Да, — задумчиво протянула я, вчитываясь в один из приказов, — напомните только, чтобы я отметила этот день в своём ежедневнике, а то сами знаете, я легко могу забыть о чём угодно, если не запишу.

— Профессор Д’Лионкур, можете не сомневаться, я не дам вам забыть про это событие, — рассмеялся моим словам доктор Реддл, вставая со своего места. — Я загляну к вам послезавтра, чтобы поподробнее обсудить этот вопрос. Я надеюсь, вы сможете выделить этой незначительной беседе час своего драгоценного времени ближе к вечеру?

— Да, думаю, смогу, — всё же посмотрев на наглеца, ответила я. — Жду вас в среду в четыре часа и ни минутой позже, вы меня поняли?

— Благодарю за такую немыслимую щедрость, — вежливо поклонившись, с улыбкой проговорил на прощание он и вышел прочь из моего кабинета. Я же растерянно посмотрела на левую руку, на которой красовалось то самое кольцо, и усмехнулась про себя, подумав, что это будет самый короткий брак в моей жизни.

«Десятое мая, — повторила я, вернувшись к реальности. — Северус, ну почему ты оставил меня одну именно в этот день?»

Я достала из ящика стола свою ручку, которую заранее оставила там на всякий случай, и, подойдя к календарю, зачеркнула это число.

«Будем считать, что он уже прошёл», — решила я, идя по малолюдным коридорам в сторону обеденного зала. Но я даже не представляла, как же ошибалась в тот самый момент: этот несчастный день только-только начался.

Глава 46. Nevermore

Какая же прекрасная погода стояла в тот самый несчастный день, десятого мая! Пока я шла к своему месту за преподавательским столом, успела десять раз пожалеть, что рядом не было Северуса, ведь вместо того, чтобы обедать в многолюдном помещении, полностью залитым солнечным светом, мы могли устроить пикник где-нибудь подальше от замка и наслаждаться обществом друг друга.

«Надо будет предложить ему это, — подумала я, садясь за преподавательский стол. — Если он, конечно, завтра опять никуда не уедет…»

Несмотря на то что есть мне совсем не хотелось, я просидела почти до самого окончания обеда, задумчиво глядя в тарелку и переворачивая маленький кусочек курицы с одного края блюда на другой. Когда студенты стали постепенно расходиться, я посмотрела перед собой и встретилась взглядом с Невиллом, сидевшим на своём обычном месте за гриффиндорским столом. Он приветливо улыбнулся мне, и я не смогла сдержать ответную улыбку. Встав со своего места, я подошла к нему и села рядом, между ним и Джинни, и прямо напротив троицы закадычных друзей.

— Привет, ребята! — поприветствовала я всех.

— Привет, Тина! — Невилл первый поздоровался со мной, а затем то же самое я услышала и от остальных. — Какая-то ты сегодня… задумчивая.

— Да уж… — усмехнулась я, облокотившись о стол и оперевшись щекой на руку. — Да нет, просто не знаю, чем бы себя занять, мне же теперь не грозят экзамены в ближайшем будущем…

Услышав это, гриффиндорцы дружно рассмеялись, а у меня от их смеха даже немного поднялось настроение.

— На самом деле, Тина, ты бы могла помочь мне, если тебе совсем нечем заняться… — предложил Невилл, и я заинтересованно посмотрела на него, ожидая немного конкретики. — Ты же хорошо знаешь теорию Зельеварения, а я как раз сейчас повторяю некоторые рецепты с прошлых лет, и было бы неплохо, если бы кто-нибудь непредвзято поспрашивал меня. Мы бы даже могли посидеть где-нибудь на природе, ведь на улице такая хорошая погода…

Мне действительно очень понравилось предложение Невилла, и я уже хотела согласиться, но быстро вспомнила, что обещала Северусу дождаться его в кабинете Альбуса.

— Прости, Невилл… — тяжело вздохнула я. — Мне бы очень хотелось тебе помочь, но сегодня я точно не смогу. Я уже обещала Дамблдору, что приду к нему сразу после обеда.

— Хочешь сказать, что он не покинул замок? — шёпотом спросил он, а остальные наклонились к нам поближе, чтобы ничего не пропустить, но я только коротко кивнула.

— Знаешь, Невилл, ты можешь в любой день на неделе заглянуть в больничное крыло, и я с радостью помогу тебе с подготовкой к экзаменам, — чтобы хоть как-то помочь другу, предложила я. — Всё равно работы сейчас у меня почти нет…

— Хорошо, Тина! — обрадовался Невилл, ещё немного повернувшись вправо, чтобы смотреть прямо на меня. — Может, тогда в понедельник перед ужином?

— Да, конечно! — тепло улыбнувшись в ответ, согласилась я и уже собралась подняться с места, как вдруг заметила какое-то оживление на том краю стола, что был ближе к выходу.

Ни с того, ни с сего все, кто там сидел, с изумлением на лицах уставились в точку под самым потолком и за моей спиной. Невилл тоже поднял взгляд и от удивления открыл рот. Я резко повернулась, чтобы посмотреть, что же могло вызвать настолько сильный ажиотаж, и от увиденного чуть не потеряла сознание.

Под самым потолком парил серебристый ворон, а в когтях у него было несколько роз. К тому моменту, как он сделал один большой круг, все в зале успели заметить птицу и заворожённо ждали, что же она сделает дальше. Ворон подлетел ко мне, и кроваво-красные розы упали на стол прямо передо мной. Я с широко открытыми от ужаса глазами уставилась на цветы, а моё сердце, казалось, на несколько секунд совсем перестало биться. Именно этот невероятно редкий сорт роз я видела в последний раз тридцать семь лет назад. В обычное утро я находила их по одной штуке, но по особым поводам получала целый букет, такой же, какой сейчас лежал передо мной. И сегодня был как раз один из тех самых поводов…

— Каркнул ворон: «Nevermore», — прошептала я строчки из стихотворения, проводив взглядом патронус, который, спустя минуту, растворился в воздухе, а потом уставилась в пространство перед собой, словно окаменев.

— Тина, что с тобой? — обеспокоенно спросил Невилл и активно потряс меня за плечо, но я никак не реагировала на его попытки привести меня в чувство. — О чём ты говоришь? Разве это не букет от профессора Снейпа?

— Ой, Тина, здесь записка! — воскликнула Джинни, тоже активно пытавшаяся вывести меня из ступора. Она взяла небольшой листочек бумаги, лежавший между пышными кроваво-красными бутонами, и внимательно вгляделась в написанный текст. — Правда, тут написана какая-то ерунда… Что за абсцесс? Это какое-то заклинание?..

Услышав это слово, я сразу повернулась к ней, ещё шире распахнув глаза, и выхватила клочок бумаги из её рук. Джинни изумлённо уставилась на меня, но я попыталась вчитаться в текст. И чем больше я смотрела на него, тем в большее впадала оцепенение. У меня в руках был небольшой фрагмент истории болезни, старой истории, написанной как обязательный этап сдачи экзамена. Я прекрасно помнила эту историю, ведь на пятидесяти рукописных страницах была всего одна ошибка, что было редчайшим явлением за всю мою преподавательскую деятельность. И сейчас я держала в руках именно этот самый кусок, где моей же рукой сорок шесть лет назад между аккуратными строчками над одним из слов было написано: «Неточный термин».

Находясь в состоянии, близкому к обморочному, я перевернула листок бумаги, и на обратной стороне был вполне внятный текст, написанный всё тем же аккуратным почерком. Причём написан он был именно моей ручкой марки Parker, пасту которой я узнаю из тысячи, потому как двенадцать лет писала только ей.

Помнишь, за какую черту характера ты больше всего меня уважала? Целеустремлённость. И сейчас у меня есть одна такая цель. Ты уже догадалась, да? Ему не спастись от меня, даже в замке, и ты это прекрасно знаешь. Но в честь такой даты я дам тебе возможность… попытаться помешать мне. Ты же помнишь, сколько роз должно быть и где найти последнюю? Советую поспешить, если тебе дорога жизнь твоего драгоценного мужа.

С годовщиной свадьбы, любовь моя.

Прочитав записку, я закричала от боли, словно кто-то сейчас резанул мою грудь до самого сердца. Мои друзья с нескрываемым страхом уставились на меня, а вокруг установилась гробовая тишина, ведь все в зале, и даже преподаватели, заметили эту странную посылку и мою не менее странную реакцию на неё. Дрожащими руками я убрала клочок бумаги в карман джинс, а потом осторожно взяла в руки букет и принялась считать бутоны, хотя слёзы, хлынувшие из глаз, сильно мешали этому:

— Один, два, три, четыре, пять, шесть… — едва слышно проговорила я, а потом растерянно повторила: —Шесть. Их шесть.

— Тина, что с тобой?! — Невилл повернул меня к себе лицом и уже двумя руками потряс за плечи. — Что происходит? От кого эти розы?

— Их должно быть семь, — прошептала я, невидящим взглядом уставившись на друга, а потом с отчаянием выкрикнула: — Их должно быть семь!

Резко вскочив со своего места и взяв в руки цветы, я со всех ног бросилась в подземелье, в нашу с Северусом спальню, где лежали ключи от мотоцикла. Влетев в комнату, я бросила розы на кровать и, судорожно порывшись в ящике своего туалетного столика, нашла то, ради чего прибежала. Я быстро сбросила с себя джинсы и надела плотные мотоциклетные кожаные защитные штаны и такую же чёрную кожаную куртку, а потом ещё быстрее прежнего побежала в обратном направлении в сторону выхода из замка. И практически ровно на полпути я столкнулась нос к носу с Невиллом, который, видимо, сразу бросился за мной.

— Тина, куда ты собралась?! — чуть ли не кричал он, схватив меня за руку, но я с перекошенным от ужаса лицом оттолкнула его от себя и рванула к лестнице, ведущей в холл школы.

Добравшись за какие-то ничтожные минуты до тайника, я завела байк и, не обращая внимания на то, что под колёсами был грунт, а не асфальт, с бешеной скоростью помчалась прочь от Хогвартса. Я знала, прекрасно знала, где мне найти последнюю, седьмую розу. Я не была в этом месте долгие тридцать семь лет.

***

Несмотря на то что мы с Горацием договаривались встретиться в одиннадцать часов, я вышел намного раньше, в десять, надеясь, что чем раньше мы начнём, тем раньше закончим. Слизнорт в письме сообщил свой адрес, и я, выйдя за пределы школьной территории, трансгрессировал сразу туда. Подойдя к входной двери небольшого двухэтажного особняка приятного зелёного цвета, я позвонил в звонок, и дверь сразу же открылась. Я прошёл внутрь жилища своего старого учителя, только вот в прихожей меня встретил не он, а домовой эльф.

— Вы профессор Снейп? — вежливо поинтересовался домовик, и я коротко кивнул. — Мастер сообщил мне, что вы должны были прийти немного позже, в одиннадцать…

— Я решил прийти раньше, — пояснил я, сняв чёрную мантию и повесив её на крючок. — Надеюсь, профессор Слизнорт…

— Хозяин уехал вчера к одному из друзей, но он попросил передать вам, что вернётся домой к назначенному времени. Вы можете подождать его в гостиной, сэр. Прошу вас.

Эльф вытянул руку в сторону, указывая на одно из кресел, находившихся в просторном зале, и мне не оставалось ничего другого, как сесть в него и погрузиться в томительное ожидание.

«Не надо было торопиться, — корил я себя, смотря, как стрелки напольных часов медленно отсчитывали минуты. — Я мог бы сейчас быть с Тиной… хотя бы ещё немного».

Вот эти самые медные стрелки отсчитали полчаса, потом час, а за ним и второй. Моя тревога с каждой минутой всё усиливалась и усиливалась, и в начале третьего я уже собрался встать и направиться домой, потому как совсем не планировал задерживаться так долго, но вдруг входная дверь открылась, и в прихожую бодрой походкой вошёл тот, кого я так долго ждал.

— Вилли, к нам уже пришёл наш гость? Я так задержался! — весело поинтересовался у домовика Слизнорт, а потом сразу же заглянул в комнату, в которой сидел я. — Северус, мой мальчик! Прости, что заставил тебя так долго ждать!

— Ничего страшного, профессор Слизнорт, — выдохнув, вежливо ответил я, подумав, что раз тот всё же пришёл, то я могу потратить ещё немного драгоценного времени. — Мне очень нужно поговорить с вами…

— Да-да, конечно! — добродушно воскликнул Слизнорт, одетый в зелёного цвета мантию и в такого же цвета лёгкий брючный костюм. — Только сначала я просто обязан пригласить тебя отобедать со мной! Пойдём со мной на кухню, Вилли должен был приготовить в честь твоего прихода потрясающий обед. А потом мы сможем обсудить все твои важные вопросы.

— Да, сэр, — вежливо улыбнувшись, согласился я, а у самого сердце сжалось в стальных тисках, прикинув, сколько ещё времени с учётом этого я потеряю. Но торопить старого учителя я не считал благоразумным, потому что разговор предстоял на очень… неприятную тему, и добиться желаемого я мог только в том случае, если тот будет в весьма хорошем расположении, а не обижен за мою грубость.

— Северус, ты можешь смело обращаться ко мне по имени, мы же теперь с тобой одинакового ранга! — рассмеялся Слизнорт. — Я слышал о твоих успехах и хочу сказать, что я нисколько не сомневался в тебе, мой мальчик!

Я опять вежливо улыбнулся и, встав со своего места, направился в столовую, где уже был накрыт стол. Мы просидели за столом почти два часа, и к тому времени, как я снова сел в то же самое кресло в гостиной, в котором ждал своего учителя утром, стрелки часов показывали двадцать минут пятого. Во время обеда я изо всех сил старался поддерживать непринуждённую беседу, но про себя судорожно соображал, как бы подойти к той теме, ради которой я, собственно говоря, и пришёл сюда. Слизнорт ещё минут пятнадцать заканчивал свой долгий монолог, как прошло его увлекательное путешествие, из которого он вернулся буквально на днях, а потом, улыбнувшись, наконец спросил:

— Прости меня, мой мальчик, я совсем тебя заболтал! В письме ты говорил, что тебе необходимо поговорить со мной на какую-то очень важную тему. Я весь внимание!

— Да, конечно, — подтвердил я, собираясь с мыслями, а потом начал объяснения: — Гораций, я бы хотел уточнить у вас кое-что, как у специалиста, обладающего весьма обширным жизненным опытом…

— Конечно, Северус, я готов ответить тебе на все интересующие вопросы, хотя думаю, что в некоторых областях ты знаешь и побольше меня! — рассмеялся в ответ он, а я был очень рад, что у него было такое хорошее расположение духа.

— Гораций, вы бы не могли рассказать мне всё, что вы знаете о… — я сделал небольшую паузу, понимая, что сейчас всё то веселье, что было за обеденным столом, исчезнет без следа, — …не могли бы вы мне рассказать о крестражах?

— Северус!.. — Слизнорт изумлённо уставился на меня, и в его глазах даже промелькнул страх, ведь эта область магии была очень, очень тёмной. — Зачем тебе это?

— Мне очень нужна эта информация, Гораций, — серьёзно проговорил я, с тревогой посмотрев на него.

— Тебя послал Дамблдор? — тон Слизнорта сразу стал немного раздражённым, но теперь уже я изумлённо уставился на него и сразу выпалил:

— Нет! Он даже не знает, что я должен был встретиться с вами…

— Как же это подло с его стороны, подослать ко мне одного из самых блестящих учеников, чтобы выпытать у меня… — рассердился Слизнорт и вскочил со своего места, но я сразу же поднялся за ним и уже с отчаянием громко воскликнул:

— Гораций, молю вас, моя жена в опасности! И только вы можете помочь мне спасти её!

— Твоя жена? — удивлённо переспросил он, садясь обратно в кресло, и я сразу быстро кивнул. — То есть Альбус действительно не знает, что ты пришёл ко мне?

— Нет, — обречённо подтвердил я, тоже сев в мягкое кресло и поднеся левую руку к лицу, чтобы убрать прядь волос. Слизнорт сразу заметил кольцо у меня на безымянном пальце и понял, что я не обманывал его.

— Но как эта информация может помочь тебе спасти твою жену? — с тревогой в голосе спросил он, всё ещё не понимая, и я решил рассказать ему немного о сложившейся ситуации, надеясь, что тот сможет сохранить всё это втайне и помочь мне:

— Гораций, вы же знаете, что Волан-де-Морт вернулся? — тихо начал говорить я, и мой учитель быстро кивнул в ответ. — Моя жена, Тина… она… она очень… необычная женщина. У неё абсолютно уникальные способности, например, ни одно заклинание, даже смертельное, не может как-то подействовать на неё. А ещё она… знала его… раньше. И так получилось, что теперь Волан-де-Морт хочет отомстить ей. Он хочет убить её! И только я могу помешать ему сделать это. Помогите мне, прошу вас…

— Северус… — растерянно протянул Слизнорт, и по его внешнему виду я понял, что он готов был рассказать обо всём, что мне нужно. — Как же я могу помочь тебе?

— На самом деле, я многое знаю о крестражах. Очень многое. Я знаю, что у Волан-де-Морта они есть. Причём несколько… Вы можете ответить, такое вообще возможно? И может ли крестражем быть живое существо, змея, например, или человек?

— Я… я не знаю, мой мальчик, — жалобно прошептал Слизнорт, обхватив правой рукой левую. — Но ты не единственный, кто приходил ко мне с этим вопросом.

— Кто ещё спрашивал вас об этом, Гораций? — тут же оживился я, осознав, что, сам того не ожидая, наткнулся на что-то очень важное.

— Именно за этим ко мне и приходил Альбус… — пояснил он, тяжело вздохнув. — Ты же знаешь, что я довольно долго преподавал в Хогвартсе. И так получилось, что ты был не единственным блестящим студентом, которого я имел счастье обучать. Был ещё один. Которому я имел неосторожность рассказать о… них. Крестражах.

— Это он, Волан-де-Морт, интересовался у вас этой темой? — догадался я, и мой учитель снова кивнул. — О чём именно он спрашивал?

— Том спрашивал меня, что нужно сделать для того, чтобы создать крестраж. А ещё он спрашивал как раз о том, можно ли сделать несколько. Тогда он назвал чудовищную цифру…

— Какую? — затаив дыхание, спросил я, прекрасно понимая, что она в любом случае будет больше двух.

— Семь, — с широко открытыми от ужаса глазами прошептал Слизнорт, и я замер на минуту, осознав, насколько же сильно просчитался.

— Господи… — тихо проговорил я. — Даже если я его убью, то он всё равно вернётся…

— Северус! — воскликнул Слизнорт, вскинув руки кверху. — Неужели ты серьёзно собрался пойти против него?! Он же очень могущественный маг! Он…

— У меня нет выбора, — обречённо ответил я, вставая из кресла. — Я не дам ему причинить вред Тине.

— Мерлин, мой мальчик… — жалобно проскулил он, но я, бегло посмотрев на него, направился к выходу из комнаты.

— Спасибо, Гораций, — произнёс я на прощание, встав в проёме, соединявшем гостиную и прихожую. — И не говорите, пожалуйста, профессору Дамблдору о том, что я сегодня был у вас, хорошо? Это только наше с Томом дело…

Слизнорт вновь растерянно кивнул, и я, выйдя на улицу, сразу трансгрессировал в Хогсмид.

«Что ж, теперь я хотя бы знаю, что это всё ещё нескоро закончится, — подумал я, направляясь по воздуху прямиком к замку. — Но гораздо проще будет уничтожить остальные крестражи, когда сам Том уже будет… мёртв».

Я опустился на землю и быстрым шагом направился в холл замка, но, как только переступил порог школы, мне навстречу бросился Долгопупс, до этого сидевший на ступеньках главной лестницы. И моё сердце практически остановилось, когда я увидел его выражение лица, хотя тот ещё даже не начал говорить. Я внезапно понял, что в кабинете Дамблдора меня уже никто не ждёт.

— Профессор Снейп! — выкрикнул он, подбежав ко мне. — Тина!..

— Что с ней? — тихо спросил я, смотря невидящим взглядом прямо сквозь него. В этот момент я понял, что, как бы ни старался, опоздал.

— Она куда-то уехала! Кто-то прислал ей эти красные розы, сразу после обеда, и ещё там была записка, её нашла Джинни… — сбивчиво стал объяснять Долгопупс, но я сразу остановил его:

— Где сейчас эти розы и записка?

— Тина… она унесла их в вашу комнату… — растерянно ответил он, и я бегом направился в свою спальню, уже не обращая на него никакого внимания.

Я сразу заметил их, как только вошёл в комнату. Шесть великолепных, кроваво-красных роз с обрезанным от шипов длинным стеблем лежали на нашей кровати, а в воздухе витал неземной аромат, который уже успел пропитать всё вокруг. Я растерянно сел на кровать и взял один из бутонов в руки.

«Тина была права, — словно находясь в трансе, подумал я. — Очень редкий сорт роз… Я никогда таких не видел. Как же он мог обойти мою защиту?»

— Кто именно принёс эти розы? — безразлично спросил я Долгопупса, который следом за мной вошёл в нашу с Тиной спальню.

— Это был… патронус. Ворон, — со страхом в голосе ответил он, сразу поняв, что произошло что-то ужасное.

Услышав это, я нервно рассмеялся в голос. «Патронус. Защитник. Том смог создать такого мощного патронуса, что тот легко донёс букет до школы, словно почтовая сова, — рассуждал я про себя, всё больше погружаясь в оцепенение. — Мои защитные чары действуют на всё, кроме патронуса. И не могли они на него действовать, никому же и в голову не придёт защищаться от защитника».

Я тоскливо окинул взглядом нашу спальню и заметил на стуле рядом с туалетным столиком моей жены джинсы, в которых Тина была с утра.

«Видимо, она переоделась в мотоциклетную одежду, прежде чем уехать», — догадался я, а затем встал с кровати и на ватных ногах подошёл к стулу и взял штаны в руки.

— Тина… она убрала ту записку… в карман джинс… — проследив за мной, пояснил Долгопупс, и я, проверив правый карман, действительно нашёл внутри кусок бумаги.

На одной стороне были какие-то непонятные записи и фраза, написанная рукой Тины. Я сразу догадался, что это, видимо, был кусок из работы Тома, которую она когда-то давно проверяла, хотя впервые увидел почерк своего «господина», потому как он никогда и никому не писал ответных писем.

«Как же он хорошо всё продумал, — сокрушался я, тяжело вздохнув и перевернув записку. — После таких доказательств и вопросов быть не могло, кто за этим всем стоит…»

Прочитав текст, я подошёл обратно к кровати и сел на неё, закрыв руками лицо.

«Вот как ты решил выманить её отсюда, — размышлял я, понимая, насколько чудовищную ошибку совершил, когда решил покинуть школу именно сегодня. — Она сделает что угодно, чтобы спасти меня. Точно так же как сделала это уже однажды… ради тебя, а ты даже и не подозреваешь об этом… Отдаст свою жизнь. Почему, почему, Тина, ты не сказала мне, насколько важная сегодня дата? Почему я оставил тебя одну именно сегодня?»

— Профессор Снейп… — нарушил молчание мой помощник, сделав один шаг мне навстречу. — Я должен сказать вам ещё кое-что. Когда Тина прочитала записку, то она выкрикнула… она закричала: «Их должно быть семь!» А потом куда-то уехала…

— Да, я знаю, Невилл, — растерянно ответил я, даже не посмотрев на него. — Их должно быть семь. Спасибо. Спасибо, что рассказал мне обо всём. А сейчас… оставь меня, мне нужно подумать.

— Она в опасности? — нервно спросил Долгопупс, и мне всё же пришлось посмотреть ему в глаза.

— Да. Ты даже не представляешь, в какой.

— Как её спасти?! — отчаянно воскликнул он с перекошенным от страха лицом.

— Ты тут ничем не поможешь, Невилл, — без единой эмоции сухо ответил я. — Ничем. Я… я сам займусь этим.

— Но Дамблдор!.. — Долгопупс собрался возразить мне, но я не дал ему такой возможности.

— И он ничем не поможет. Ничем. Дай мне подумать, прошу тебя! Времени почти не осталось…

Тот несколько минут смотрел на меня с широко открытыми глазами, а потом послушно вышел вон из нашей спальни. Всё ещё находясь в ступоре, я взглянул на часы, висевшие на стене.

«Пятнадцать минут седьмого», — проговорил я про себя.

Так что планируй привести её именно в этот день в восемь вечера, договорились?

«С датой Том меня провёл. Но вот время… восемь вечера. Он не зря сказал мне это. Он хочет, чтобы я увидел её смерть, — снова рассуждал я, постепенно приходя в себя. — Тина знает, где седьмая роза. Скорее всего, она в их старом доме. Только вот я не знаю, где он. У меня остался час и сорок минут. Я могу добраться до их с Лестатом квартиры, обыскать её в поисках старых писем, но… Том, скорее всего, продумал и этот вариант. Я не найду письма, как бы хорошо ни искал. И я не найду её сейчас, только потеряю драгоценное время. Опять опоздаю».

Том проведёт сегодня вечером собрание, как и обещал, правда, на пять дней раньше. И он пригласит её туда. Они ещё не виделись, это точно. Он убьёт её там? Скорее всего. Я уже не смогу помешать Тине узнать правду, сейчас она, скорее всего, уже обо всём догадалась. Но я всё ещё могу помешать Тому убить Тину, если она всё-таки решит пожертвовать своей жизнью ради меня.

«А что если она уже мертва? Если Том уже убил её? Нет, ему нужен зритель, драма. Он хочет мести в полном её объёме. Что если она вскрыла себе вены? Нет, Тина сначала спасёт всех, кого сможет, а потом уже пойдёт на суицид. Значит, она точно придёт сегодня в Малфой-Мэнор».

Я задумчиво сидел на кровати, а потом почувствовал знакомое жжение в левом предплечье.

— Половина восьмого… — прошептал я, поднимаясь на ноги и мельком посмотрев на часы.

Мои догадки оказались верны, ему были нужны зрители. Ему был нужен я для полного счастья, полного удовлетворения от мести.

«Что ж, это ещё не конец партии, — подумал я, быстрым шагом направляясь к выходу из замка. — Сначала я убью его, а потом буду постепенно уничтожать крестражи, один за другим. Но я не дам ему отобрать самое ценное, что есть у меня в жизни. Не в этот раз».

В семь сорок две я зашёл в большую столовую, в которой уже сидели несколько человек в чёрных костюмах. Я сел на обычное место за длинным чёрным массивным столом, справа от того стула, на котором всё время сидел Том. Было весьма странным, что его до сих пор не было здесь, ведь он обычно садился за стол за полчаса до начала собрания. Хотя думаю, что Том прекрасно понимал, что если бы он пришёл заранее, как обычно, то дуэль между нами началась бы намного раньше, чем в эту комнату зашла Тина.

Последний человек сел за стол в восемь часов и одну минуту, но Тёмного Лорда всё ещё не было. Некоторые стали растерянно озираться по сторонам, не понимая, что происходит, а я только напряжённо держал палочку наготове, прекрасно зная, что в любой момент в землю ударит первая молния и начнётся буря. Наконец, я услышал за спиной чьи-то быстрые шаги. Том воспользовался потайной дверью, а не основным входом, поэтому у меня не было возможности сразу напасть на него, и я стал настороженно следить за каждым его действием.

Несмотря на то что обычно на предводителе Пожирателей Смерти был довольно строгий чёрный классический костюм и чёрная мантия, сегодня он был одет совсем иначе. На нём был отлично сшитый смокинг с белой сорочкой, белой бабочкой и кроваво-красным цветком в бутоньерке, без мантии и прочих атрибутов волшебного мира. До моего слуха донёсся восторженный вздох Беллатрисы, потому как сегодня объект её безудержной страсти выглядел просто превосходно, по-другому не скажешь. Я бы даже рискнул предположить, что Белла подумала, что это именно из-за неё он так нарядился, но Том не обращал на свою подчинённую абсолютно никакого внимания.

Не обращая никакого внимания и на меня, он быстро подошёл к небольшому столику, который стоял прямо позади его стула с высокой спинкой, и поставил на него бутылку из зелёного стекла с тёмной жидкостью внутри. Я уже видел однажды подобное вино у себя на столе в канун Рождества, так что у меня было ещё одно доказательство в пользу того, что Тина была жива и с минуту на минуту явится сюда. Рядом с бутылкой стоял графин с тёмно-коричневой жидкостью, крепким бренди. Взмахнув волшебной палочкой, Том создал два бокала для вина и два стакана для коньяка. Всё это время Том был повёрнут ко мне спиной, и у меня было достаточно возможностей напасть на него, но только трус мог атаковать своего соперника со спины и внезапно.

И всё же я приготовился к отражению атаки, но Том, словно угадав мои мысли, отложил палочку в сторону и, не поворачиваясь ко мне, радостно произнёс:

— Северус, ты слышишь? Кто же, интересно, сейчас войдёт сюда из тех девушек, что ты к нам сегодня пригласил? Мисс Велль или миссис Снейп?

Действительно, все собравшиеся могли отчётливо услышать стук каблуков по мраморному полу поместья. Произнеся эту фразу, мой соперник плеснул в один из бокалов крепкий алкоголь, и в этот же момент стук каблуков прекратился. Все присутствующие в столовой люди повернули головы вправо и потрясённо уставились на гостью. Я тоже медленно повернулся в сторону входной двери и от увиденного впал в состояние глубокого шока, а моя палочка выскользнула из правой руки и со звонким стуком упала на пол.

***

Я выжимала всю скорость, на какую только был способен мой байк, несколько раз даже создала аварийную ситуацию, но мне было плевать на это всё. Мне нужно было как можно быстрее добраться до Лондона, добраться до старинного особняка, бывшего когда-то моим самым настоящим домом. Через полтора часа бешеной езды я припарковала байк рядом со зданием, в котором была наша с Лестатом квартира. Взбежав на шестой этаж, я дрожащими руками открыла дверь и, влетев в помещение, побежала в свой кабинет, в котором в сейфе хранились ключи от особняка. Найдя их, я взяла также и ключи от Беллы Лестата, так как бензина в байке уже не хватило бы.

Точно так же вжимая педаль газа в пол, я домчалась до своей конечной цели. Ещё более непослушными руками я отперла массивную входную дверь и осторожно проникла внутрь. Сердце и так вовсю кровоточило от нахлынувших воспоминаний, а теперь, когда я снова оказалась в том доме, в котором была безудержно счастлива почти семь лет, кровь хлестала сплошным потоком. Я пересекла огромный холл и вошла в зал с камином, в котором мы с Томом обычно вечерами проводили время, наслаждаясь обществом друг друга. И сразу заметила её, седьмую розу. Она лежала на небольшом столе неподалёку от входа, а над этим столом висело огромное старинное зеркало. Я подошла к столику и растерянно уставилась на цветок, под которым лежал ещё один кусочек белоснежной бумаги, а на сам стебель розы было нанизано кольцо. Моё обручальное кольцо, которое я вернула Тому в тот самый роковой день своей смерти.

Малфой-Мэнор, восемь вечера, форма одежды — парадная. Не подведи меня, Северусу будет очень приятно посмотреть на прекрасную тебя перед тем, как сделать последний вдох. И ты же очень любишь разгадывать головоломки, вот тебе одна анаграмма для лёгкой разминки.

I am Lord Voldemort

«Господи! Что же я натворила?!» — пронеслось в голове, когда я, обессилев, осела на пол.

Теперь всё встало на свои места. Всё стало понятно как божий день. Стало понятно, почему Волан-де-Морт так интересовался мной. Стало понятно, как он смог ассистировать мне, почему он тогда танцевал со мной. Стало понятно, почему так странно вёл себя Северус, почему он попросил меня не открывать с утра никаких писем.

— Он знал! — с отчаянием крикнула я в пустынном зале, залитым весенним солнечным светом, а потом во всей силы ударила кулаком о каменный пол. — Он всё знал!

Я вскрикнула от боли и отчаяния, а мысли, словно ядовитые стрелы, пронзали меня одна за другой. Северус знал, что мой бывший муж жив. Северус знал, кем он стал после моей смерти. Знал и молчал. И Том… он же прекрасно знал, что я теперь была с Северусом. Том играл с ним словно кошка с мышкой. Всё это время они готовились к схватке, к дуэли, смертельной дуэли, и это всё только из-за меня. За моей спиной они развернули шахматную партию, и сегодня, похоже, будет её финал. И он убьёт его… Северусу никогда не победить его, как бы сильно он ни хотел этого. Я снова ударила кулаками о каменный пол, и с костяшек моих пальцев начала стекать кровь.

«Сколько же людей я убила руками Тома?! — с отчаянием спрашивала я себя, крича в пустынном зале от нахлынувшего отчаяния. — Сколько?!»

Я кричала, кричала от боли, не физической, душевной, осознавая все масштабы той катастрофы, что случилась именно из-за меня. Спустя полчаса или час моих отчаянных рыданий мысли голове стали постепенно приходить в порядок.

«Что ж, сама того не подозревая, ты всё это время убивала ни в чём не повинных людей. И сегодня тебе придётся убить ещё парочку», — немного успокоившись, обратилась я сама к себе, вставая с каменного пола.

Я направилась в одну из комнат, в которой был потайной бар, и достала оттуда бутылку с виски, ставшим только лучше за всё это время. Вернувшись в зал, я одним движением открыла пробку и сделала большой глоток прямо из горла. А потом посмотрела в то самое зеркало, рядом с которым всё ещё лежала роза и кольцо.

«И я знаю, кто будет моей первой жертвой, — с ненавистью посмотрев на себя в отражении, подумала я. — Такой, как она, больше не место в этом мире. Прощай, миссис Снейп!»

Я швырнула бутылку в отражение, и она разлетелась на тысячи осколков, а огромное зеркало покрылось бесчисленным количеством трещин. Я опять взглянула на отражение в разбитом зеркале.

«Долго же ты ждала этого момента, красотка… вот он и пришёл. Та Тина, которая вышла замуж за Северуса, никогда не сможет сделать то, что можешь сделать ты. А теперь, когда она мертва… Ты прекрасно знаешь, что нужно будет сделать вечером, — я подошла к отражению ближе, взяла один осколок, осыпавшийся с зеркала, в руки и задумчиво на него посмотрела. — Ты ошибся с выбором соперника, дорогой. Надо играть с равным себе, а не с более слабым. Да, я создала тебя, чудовище, и только такому чудовищу, как я, под силу остановить тебя. Но сначала освежим немного воспоминания…»

Я уже больше не могла надеяться на то, что смогу когда-нибудь быть с Северусом. Но он не должен был страдать из-за меня. Он единственный из нас троих в этом дьявольском треугольнике должен был выжить. Его жена умерла пять минут назад. А вечером умрут и супруги Реддл. Но Северус будет жить дальше.

— Что ж, дорогой, ты сам хотел меня видеть, — прошептала я, поднеся осколок к лицу. — Осталось только добавить финальный штрих к моему образу, чтобы ты наверняка вспомнил, с кем имеешь дело…

***

Я прибыл в свой маленький кабинет без пяти минут восемь. Взмахнув палочкой, я превратил свой костюм с элегантный смокинг, примерно такой же, какие любил носить сорок лет назад. Обрезав одну из роз, что лежали у меня на столе, я вставил её в бутоньерку, а затем взглянул на наручные часы, которые были у меня на левой руке. «Восемь часов ровно. Тина была права, даже спустя сорок лет стрелки этих часов не отстают ни на секунду». Я задумчиво уставился в огромное окно, смотря, как кроваво-красный закат догорал вдалеке, и вдруг заметил на горизонте движущийся предмет.

Спустя пять минут серебристый автомобиль остановился неподалёку от массивных кованых ворот, и из него вышла фигура в облегающем чёрном шёлковом платье, развевавшемся на ветру. Я не мог лучше рассмотреть долгожданную гостью, ведь она была сравнительно далеко от особняка, поэтому решил потомить себя ещё несколькими минутами приятного предвкушения и, взяв бутылку с её любимым вином в руки, вышел прочь из кабинета.

Проникнув в зал собраний через незаметную дверь в стене, я с удовлетворением отметил про себя, что все были на месте и мой главный зритель тоже. Даже с расстояния в пару метров я чувствовал, что он в любую секунду был готов на меня напасть. Но я пока не хотел с ним сражаться. Я хотел сначала увидеть её. Хотя увиденное мной платье было совсем непохоже на то, что я оставил для неё, оно тоже выглядело весьма многообещающе. И я подумал, что мой друг совсем не расстроится, если тоже его увидит.

Поэтому я положил палочку на столик рядом с бутылкой вина в знак того, что не собираюсь сейчас нападать на него. И я прекрасно знал, что такой человек чести, как Снейп, не станет нападать на беззащитного противника, каким я и являлся в ту минуту. От нахлынувшего волнения я даже позволил себе плеснуть немного бренди в бокал, и в этот момент послышались её шаги.

— Северус, ты слышишь? Кто же, интересно, сейчас войдёт сюда из тех девушек, что ты к нам сегодня пригласил? Мисс Велль или миссис Снейп? — громко обратился я к своему сопернику, неподвижно сидевшему на обычном месте по правую руку от меня.

В этот момент стук каблуков прекратился, и я резко повернулся вокруг себя, чтобы увидеть долгожданную гостью, одновременно поднеся стакан ко рту. В дверях стояла молодая женщина в лёгком чёрном шёлковом облегающем платье до самых щиколоток, с двумя лампасными разрезами вдоль боковых поверхностей ног и с невероятно глубоким декольте, открывавшим прекрасный вид на её не менее прекрасную, совсем немаленькую грудь. Каштановые волосы были завиты локонами и собраны в причудливую причёску, а на левой щеке была ужасная, грубая, буквально только что наспех, большими стежками зашитая рана, из которой всё ещё небольшими каплями стекала кровь и падала на загорелую кожу груди.

Тина посмотрела на меня горящими дьявольским огнём глазами и твёрдо и громко ответила на мой вопрос:

— Профессор Реддл, — и хищно улыбнулась мне правой половиной лица.

Увидев, что она сотворила с собой, я словно оцепенел и мог только с ужасом смотреть на неё в ответ, а стакан с бренди выскользнул из рук и, соприкоснувшись с полом, вдребезги разбился на тысячу мельчайших осколков.

Глава 47. Блеф

— Северус, ты слышишь? Кто же, интересно, сейчас войдёт сюда из тех девушек, что ты к нам сегодня пригласил? Мисс Велль или миссис Снейп? — услышала я до боли знакомый голос, как только подошла к дверному проёму комнаты, в которой стоял длинный, выполненный из чёрного дерева, лакированный стол, за которым сидели люди в чёрных одеждах.

В самом конце по правую руку от стула с высокой спинкой сидел и он, человек, который до этого даже не подозревал, какая же дрянь была рядом с ним всё это время. А прямо за стулом стоял зачинщик всего этого, одетый в прекрасного кроя смокинг с белоснежной бабочкой и моей любимой розой в бутоньерке. Они одновременно подняли глаза на меня, и на их лицах застыло практически одинаковое выражение ужаса.

— Профессор Реддл, — глядя прямо в багряно-красные глаза своего бывшего мужа, ответила я, а затем попыталась улыбнуться, но у меня получилось поднять только правый угол рта, поскольку вся левая щека была обколота анестетиком.

Мельком посмотрев на лица присутствующих в зале, я с удовлетворением отметила про себя, что все до последнего человека меня боялись. «Так и должно быть», — усмехнулась я, представив, как же жутко выглядела со стороны, а потом быстрым шагом направилась прямо к Тому. Он сразу вышел из оцепенения и сделал два шага навстречу мне, но я самоуверенно прошла мимо, прямо к столику, на котором стоял графин с бренди, что первым делом бросился мне в глаза. Я резким движением налила почти полный стакан и, запрокинув голову, залпом его выпила.

— Как же давно мы не виделись, дорого́й! — снова попытавшись улыбнуться, воскликнула я, когда наливала второй стакан. — Это так мило с твоей стороны, что ты раздобыл моё любимое вино, но я, пожалуй, откажусь…

Повернувшись к нему лицом, я всё таким же весёлым тоном продолжила свою фразу:

— …я уже выпила немного виски перед доро́гой, а ты прекрасно знаешь, что градус лучше не понижать.

И рассмеялась, глядя прямо Тому в глаза, а он потрясённо продолжал смотреть на меня, как будто в этот момент совсем потерял дар речи. Обрадовавшись, что мой маленький спектакль шёл по нужному мне сценарию, я вновь обратилась к бывшему мужу, который так отчаянно хотел видеть меня в тот вечер:

— Что? — невозмутимо задала я вопрос, а потом опять улыбнулась. Тома передёрнуло от моей улыбки, и я догадалась, в чём было дело. — Ах, ты про щёку! Прости, я правда рада тебя видеть, но улыбнуться левой половиной не смогу, пока не закончится действие анестетика. И к тому же, по-моему, я повредила facialis[9]… Ты помнишь, какие ветви лицевого нерва проходят в этой области?

— Buccales[10]… — растерянно ответил он, замерев на месте и следя за каждым моим движением.

— Да, верно, — сделав небольшой глоток бренди, подтвердила я. — Именно их я, кажется, и перерезала, так что вряд ли вообще когда-нибудь смогу поднять левый угол рта. Но это такие мелочи, я тебя уверяю! Кстати, как я выгляжу?

Я соблазнительно взглянула на Тома, а потом, поставив на столик стакан, повернулась на каблуках, чтобы создать полный обзор своего образа. Я прекрасно знала, что после этого моего движения все мужчины, сидевшие за столом, с ещё большим вожделением стали на меня смотреть, ведь моя спина почти до самой поясницы была открыта. И с учётом того, что я и так выглядела очень опасной, неприступной, недосягаемой, агрессивная татуировка во всю спину прибавляла эротичности. Да, меня сразу же стали хотеть все мужчины, кроме двух, тех самых, которые могли позволить себе прикоснуться ко мне. Правда, поворот я закончить не смогла, поскольку пошатнулась в конце и чуть не упала, если бы Том моментально не подхватил меня.

— Ох, даже голова пошла кругом от нахлынувших воспоминаний! — воскликнула я, оказавшись в сильных и таких родных руках. От его прикосновений меня словно током пробило, но я старалась не выдавать настоящих эмоций и опять громко рассмеялась. — Ну или от виски…

— Я думаю, всё же от виски, — вздохнув, тихо заметил Том, и я поняла, что вновь добилась нужного эффекта: я прекрасно знала, что мой бывший муж люто ненавидел, когда я выпивала лишнего. — Присядь, пожалуйста, мне нужно поговорить с остальными.

— Как скажешь! — весело согласилась я и, подойдя к столику, взяла в руки стакан с бренди. — И не надо так на меня смотреть, я ещё вполне в трезвом состоянии, уверяю тебя!

Я снова повернулась лицом к Тому и вопросительно посмотрела на него, поскольку за столом было всего одно свободное место, прямо во главе его, и обычно на подобного рода собраниях там находится глава организации, а в этом случае, как я догадалась, на этом самом месте обычно сидел Тёмный Лорд, вот уже не одно десятилетие державший в страхе всю магическую Англию и не только. Но Том, угадав ход моих мыслей, немного отодвинул свой стул в сторону и пригласительно взмахнул рукой. Вновь улыбнувшись ему, я уверенно подошла к нему и села на предназначенное для меня место, правда, не прямо, а поперёк него, повернувшись спиной к Северусу. Несмотря на то что я легко играла с самым опасным магом в Великобритании, я не могла найти в себе силы, чтобы посмотреть в глаза своему мужу, нынешнему мужу, сердце которого должна была разбить сегодня вдребезги, чтобы спасти ему жизнь. Я прекрасно понимала, что Северус не будет вступать в схватку с Томом, если поверит, что я выбрала своего бывшего супруга, а не его. И сейчас я изо всех сил старалась создать у него такую иллюзию.

— Кстати, дорогая, всё хотел у тебя спросить, как поживает твой брат? — вежливо начал беседу Том, неспешно прохаживаясь по столовой за спинами своих… слуг, в то время как я внимательно следила за каждым его действием.

— Мой брат? — удивлённо повторила я, совсем не ожидая, что наш первый за сорок лет разговор начнётся с подобной темы. — Ах да, я ведь уже и забыла, что у вас с ним такие замечательные отношения! Что ж, если тебе так интересно, то милорд Д’Лионкур поживает… великолепно. Он всё так же бесконечно красив, бессмертен и безмозгл. С вашей последней встречи он стал рок-звездой, разбил сердце не одной тысяче красавиц, а ещё зимой он разбил мой любимый Хаммер…

— Я надеюсь, он остался после этого жив? — усмехнувшись печальному тону, с которым я произнесла марку любимой машины, которая была у меня в Нью-Йорке, поинтересовался Том, сделав за это время пол-оборота вокруг длинного чёрного стола.

— Кто? Хаммер или Лестат? — беспечно уточнила я, сделав большой глоток бренди, чтобы продезинфицировать рану от воспоминания о своём красавце. — Лестат прекрасно себя чувствует, а вот Хаммер разбит вдребезги и восстановлению не подлежит… Мда… что ж, если доживу до дня рождения, то куплю новый, я уже присмотрела очень редкую модель и почти договорилась о сделке.

— До твоего дня рождения меньше трёх недель, почему ты решила, что не доживёшь? — тихо спросил он, незаметно пройдя за моей спиной, и я, дождавшись, пока Том встанет прямо передо мной, философски пояснила:

— Знаешь, дорогой, никто не знает, что ждёт его завтра. Даже такой чёртов гений, как ты. Я вот, например, вчера, да даже сегодня с утра, не знала много чего, что знаю сейчас. И никто не даст мне гарантий, что ждёт меня завтра и доживу ли я до него. А уж на три недели вперёд я вообще не вижу смысла загадывать. Да уж… знаешь, с учётом всего того, что произошло за этот бесконечный день, на ум приходят слова любимого классика: «Замечательный день сегодня. То ли чай пойти выпить, то ли повеситься…»[11]

— Предлагаю всё же чай, — любезно произнёс Том, усмехнувшись моим последним словам, а я широко улыбнулась его… галантности.

— Какой же ты всё-таки джентльмен! — воскликнула я, подняв немного вперёд стакан, как будто в качестве тоста его неисчерпаемому благородству. — Полагаю, если бы я выбрала второе, то ты бы, несомненно, подал мне руку и протянул верёвку.

— Скорее, я бы связал тебя этой верёвкой и подождал бы, пока эта дурь не выйдет из твоих мозгов, — мягко возразил он, прогуливаясь по комнате. — Правда, ждать пришлось бы долго…

— Ну да, связывать ты мастер… — тихо протянула я, старательно сдерживая улыбку, а потом мельком взглянула на Тома и по его глазам догадалась, что он прекрасно понял, о чём я сейчас говорила, и этому ярко свидетельствовала его едва заметная усмешка. — Но ведь тогда в моих мозгах вообще ничего не останется!

— Тоже верно, — усмехнулся он, снова посмотрев обжигающим взглядом на то, как я делала очередной глоток.

— Кстати, прекрасный… чай, мистер Малфой! — весело заметила я, отпив ещё немного из стакана, и, скинув чёрные туфли на высоком каблуке, оперлась голыми ступнями о подлокотники стула.

Благодаря тому, что у моего платья из невесомого шёлка был очень откровенный разрез, то всем сидевшим за столом сразу же стала почти полностью видна моя обнажённая нога до самой верхней трети бедра. От этого вожделение в глазах мужчин усилилось стократно, точно так же как стократно усилилась злость в глазах Тома, потому как больше пьяной меня он ненавидел только те ситуации, когда кто-то рисковал пожелать то, что уже принадлежало ему.

— Спасибо… — пребывая в состоянии глубокого шока, неуверенно ответил мужчина с длинными платиновыми волосами, сидевший совсем неподалёку от меня по левую руку, когда я посмотрела на него. Я попыталась мило улыбнуться в ответ и заметила, как женщина с такими же белоснежными волосами, сидевшая рядом с ним, зло поджала губы.

«Это, наверное, мать Драко», — с усмешкой подумала я, а миссис Малфой, судя по всему, видела во мне прямую угрозу для своего брака.

— Люциус, ты даже не представляешь, какой сейчас услышал комплимент… — язвительно заметил Том, проходя прямо за его спиной, а потом ещё раз зло посмотрел на моё бедро. — Что ж, что-то мы отошли от темы нашего собрания… Яксли, как обстоят дела в министерстве?

Другой волшебник с тёмными волосами до плеч, сидевший уже по правую сторону от меня и в отдалении, неуверенно начал докладывать последние новости, кинув пару восторженных взглядов в мою сторону. Том, сразу заметив это, так разъярённо посмотрел на своего подчинённого, что тот начал заикаться и опустил взгляд в пол. Пока он неуверенно говорил, Тёмный Лорд медленно прогуливался по комнате вокруг стола, то и дело как бы против своей воли бросая на меня один взгляд за другим, но я лишь загадочно улыбалась в ответ, окончательно затуманивая его рассудок эмоциями: страсть, ревность, ненависть. С таким коктейлем в голове он уже точно не мог рассуждать логически, что было очень мне на руку.

— Руквуд, а что нового удалось узнать тебе? — резко спросил Том уже другого мужчину, тоже в чёрной одежде, когда предыдущий закончил доклад.

Руквуд, до этого тоже неотрывно смотревший на меня, медленно начал говорить, всё ещё не сводя взгляда с моей ноги, но в голосе его «повелителя» была такая злость, что больше он не посмел даже украдкой бросить на меня взгляд.

«Ревнуй, котик, — подумала я, молча усмехнувшись, когда Том, в очередной раз проходя за Люциусом Малфоем, посмотрел на меня. — Ты уже попал в мои сети. Теперь дело за малым».

— Знаешь, дорогая, мне всегда казалось, что женщина должна одеваться так, чтобы её хотелось раздеть, а не одеть… — отчётливо проговорил Том, подойдя ко мне со спины и наклонившись к самому моему лицу, однако его фразу слышно было даже на другом конце стола, поскольку Руквуд только что закончил говорить, и опять повисла мёртвая тишина.

— Думаю, ты единственный в этой комнате, кто хочет меня… одеть, — картинно возмутилась я, немного выгнув спину, отчего декольте платья стало ещё глубже, а над моим ухом раздался судорожный выдох.

— Если бы это было так, я был бы бесконечно счастлив, — услышала я глубокий баритон в ответ, и Том вновь стал прогуливаться по комнате. — Но к сожалению, это не так. Северус, друг мой, а ты бы позволил своей жене разгуливать в платье, которое сейчас на профессоре Реддл?

— Думаю, вряд ли, — едва слышно произнёс тот, а у меня сжалось сердце от нескончаемой боли, что слышалась в этот момент в его голосе. — Платье… профессора Реддл очень… откровенное.

— Северус, ты женился?! — наигранно воскликнула я, изобразив искреннее удивление, и, повернувшись к нему лицом, мельком взглянула прямо в растерянные и полные боли глаза, но больше одной секунды выдержать этой пытки не смогла и повернулась обратно к Тому. — Мои поздравления! И почему я узнаю обо всём последней?!

Как бы хорошо ни знал меня человек, проживший со мной в браке долгих семь лет, но такого он точно не ожидал и, засмеявшись, покачал головой из стороны в сторону, потому как он прекрасно понимал, что в этот вечер перед ним была и его жена, и жена… его помощника.

Неожиданно Том начал на ходу расстёгивать пуговицы смокинга, и я, бесконечно удивившись его действиям, снова воскликнула:

— Что, вот так сразу?! Прямо здесь? — на что получила уже неприкрытый смех Тёмного Лорда и смешки его слуг.

— Думаю, мы всё же немного подождём с этим, дорогая, — закончив смеяться, произнёс он, встав за моей спиной и сняв с себя смокинг. — Просунь, пожалуйста, руки.

— Как скажешь, — я послушно надела пиджак с любимой розой в бутоньерке, и Том заботливо укутал меня в него, видимо, чтобы моя грудь больше никого не смущала, в том числе и его самого. Я же опьянела ещё сильнее, вдохнув запах одеколона, которым до сих пор пользовался мой бывший муж.

— И я думаю, что стоит сделать небольшую перестановку. Хвост, поменяйся местами с Гойлом, а то к концу нашей небольшой встречи мне даже кусочка не останется от этого восхитительного торта.

Низенький и полненький человечек, сидевший совсем рядом со мной, испуганно взглянул на своего хозяина, ведь угроза, которая прозвучала в его словах, была чуть ли не смертельной, а потом послушно пересел на дальний край стола, а на его место опустился грузный волшебник, который всё последующее время сидел, смущённо опустив взгляд в пол. С этого момента все прекрасно поняли, что я весьма опасный объект желаний, и не только потому, что угроза исходила непосредственно отменя.

— Кстати, дорогая, мне очень нужно будет поговорить с тобой… наедине. Ты уделишь мне немного своего драгоценного времени сразу после нашего собрания? — совершая очередной круг по столовой, как бы невзначай поинтересовался Том, и я, поймав его обжигающий взгляд, попыталась изобразить соблазнительную улыбку и промурлыкала:

— Конечно, котик! Любой каприз, я сегодня добрая!

Представив, как же моё обращение к одному из самых жестоких волшебников в Великобритании резануло слух у его подчинённых, я не смогла сдержать смех и вновь окинула взглядом сидевших за столом, демонстрируя абсолютное превосходство над присутствующими здесь, которое и так стало заметным после того, как Лорд Волан-де-Морт галантно уступил мне своё место.

— Мне очень приятно это слышать, — едва заметно улыбнувшись в ответ, проговорил он, а потом обратился к мужчине, сидевшему прямо напротив него. — Амикус, а что ты хочешь рассказать мне сегодня?

Пожиратель в тёмной мантии начал докладывать, но не успел он произнести и трёх предложений, как Том перебил его:

— Беллатриса, что с тобой? Ты хочешь что-то сообщить мне?

Он встал прямо напротив женщины с густой копной непослушных волос, которую я уже видела однажды в середине зимы в доме Северуса. Поскольку она сидела на два места дальше от последнего, то мне пришлось немного повернуться вправо, чтобы не пропустить ничего интересного. Моё дыхание вдруг прервалось на несколько секунд, ведь буквально в двадцати сантиметрах от меня неподвижно сидел тот, с кем я была так бесконечно счастлива почти полгода, тот, кого я сегодня с утра так отчаянно целовала на прощание, и я всей поверхностью кожи ощущала его напряжение, его боль от того, как я вела себя, что я добровольно отдавалась этому жестокому человеку, его сопернику. Кровь текла не только с моей щеки, она текла и из груди, но ничего было уже не исправить. Мне нужно было заставить поверить Северуса, что он мне не нужен. Мне нужно было спасти его, и поэтому я как ни в чём не бывало продолжила играть свою роль в этой пьесе.

— Повелитель! — жалобно воскликнула миссис Лестрейндж, а потом с отчаянием посмотрела на Тома, но тот только усмехнулся ей в ответ.

— Белла, не нужно мне ничего показывать. Если тебе срочно нужно сказать мне что-то важное, то говори, не стесняйся! Я весь внимание.

— Повелитель… — волнуясь, с придыханием повторила Беллатриса, а Том продолжал внимательно на неё смотреть. — Именно… именно эту женщину я видела в доме Северуса Снейпа…

Она кивнула в мою сторону, а я сделала удивлённое лицо, насколько ситуация была неловкой.

— И что же, по-твоему, делала эта женщина… — ехидно поинтересовался он, тоже кивнув в мою сторону, и надо сказать, до этого Главный Пожиратель Смерти никак не обозначил, кем же я всё-таки являюсь для него и что вообще здесь делаю. — В доме моей правой руки и самого верного последователя?

— Она… целовала его… — шёпотом ответила Беллатриса, преданно смотря в глаза своему «повелителю», но он, услышав это, громко рассмеялся и, обогнув стол, подошёл к ней со спины и наигранно спросил:

— Беллатриса, милая, что за чушь ты сейчас несёшь? Неужели ты хочешь сказать, что моя единственная, неповторимая и так горячо любимая мной супруга целовала того, кого я считаю чуть ли не своим преемником? Я бы очень расстроился, если бы это было правдой…

После того, как все присутствующие в Малфой-Мэноре узнали наконец мой статус на этом собрании, в воздухе повисло весьма ощутимое напряжение. Теперь стало ясно как божий день, что любому, кто посмеет тронуть меня или даже пожелать, сразу будет грозить серьёзная кара. Поскольку последняя фраза была адресована мне, и Том вопросительно посмотрел на меня в ожидании комментария, я философски заметила:

— Знаешь, я бы на твоём месте тоже очень расстроилась… — и, поднеся стакан с бренди к губам, сделала большой глоток, посмотрев в сторону.

— Дорогая, ты же не хочешь сказать, что то, что я сейчас услышал — правда? — мягким и шелковистым голосом уточнил Том, обойдя нас с Северусом сзади и встав прямо передо мной.

— Нет, что ты! — картинно воскликнув, возразила я, поставив стакан обратно на стол. — Сколько мы с тобой знакомы, дорогой? Пятнадцать лет?

— Четырнадцать, — невозмутимо поправил он, и я, наигранно обидевшись, спросила:

— Неужели ты думаешь, что после четырнадцати лет весьма тесного знакомства я могу соврать тебе?

— Разумеется, нет, дорогая, — широко улыбнувшись, бархатным голосом ответил Том, а потом снова начал мерить шагами комнату. — Кстати, а что ты вообще забыла в доме Северуса?

— Эм… — протянула я, совершенно не желая прилюдно обсуждать весьма щекотливую ситуацию, а именно, что официально я была замужем совершенно за другим, несмотря на сказанные ранее Томом слова. Поэтому мне пришлось подключить… воображение. — А ты знал, дорогой, что Северус — специалист по ядам змей? Я же достаточно долго прожила в Австралии, а там их очень много, причём половина — ещё и смертельно ядовитые…

— Как интересно… — усмехнувшись тому, как я ловко перескочила с этой скользкой темы, проговорил Том, медленно проходя за своими последователями. — Я, кстати, тоже неплохо разбираюсь в змеях…

— Неужели? — заинтересованно воскликнула я и даже выпрямилась для пущего эффекта, изо всех сил пытаясь отвлечь его внимание от Северуса. — Помнится, раньше ты был специалистом в совсем другой области… К слову будет сказать, у меня зимой был один очень интересный случай…

— Да, я знаю, — быстро произнёс он, проходя за моей спиной, а у меня от его уверенности в голосе больше не осталось никаких сомнений, кто ассистировал мне почти полгода назад.

— А я всё голову ломала, кто же мог протянуть мне тот зажим… — насмешливо заметила я, неотрывно следя за тем, как Том неспешно прогуливается по просторной столовой.

— Он там был как нельзя кстати, — немного раздражённо сказал он, видимо, прекрасно понимая, что мы вот уже в который раз разошлись во мнениях по поводу инструментария, но я упрямо гнула своё:

— Но можно было обойтись и без него…

— Нет, нельзя, — ещё более раздражённо возразил Том, закончив круг и встав напротив меня, а я в его глазах заметила тот самый огонь упрямства, который постоянно горел у талантливого и невероятно упрямого хирурга, которым он был когда-то давно.

— Можно, — со сталью в голосе ответила я, выпрямившись и пристально посмотрев ему в глаза, — только ты обычно использовал этот зажим, а другие…

— И только у меня обычно получалось… — упрямо начал говорить мой бывший ученик, но я с не меньшим упрямством в голосе перебила его:

— Не только у тебя…

— Ты же сама сказала в «Амортенции»!.. — даже не собираясь сдаваться, воскликнул он, немного повысив голос, но я вновь не дала закончить ему предложение и быстро произнесла:

— Мало ли я что сказала!.. Я вообще… много чего говорила… лишнего, — но, поняв, что ещё немного, и мы начнём прилюдно ругаться, а все наши ссоры обычно быстро заканчивались… не совсем прилично, я, взяв себя в руки и присмирив немного гордость, дипломатично предложила: — Знаешь, на самом деле, мы могли бы обсудить этот вопрос… я имею в виду применение инструментария в той конкретной клинической ситуации… наедине.

— Конечно, солнышко, — улыбнувшись, любезно согласился Том, опять начав ходить по комнате, — любой каприз, я сегодня добрый. И мы могли бы обсудить ещё и змей… если тебе, конечно, интересно.

— Эм, инструментарий мне как-то более интересен, если честно, — совершенно не собираясь вновь возвращаться к этой теме, уклончиво заметила я, взяв в руки стакан и снова сделав глоток крепкого алкоголя. — Конечно, всё течёт, всё меняется… как сказал Сократ, но кое-что всё же остаётся неизменным.

— Это сказал Гераклит, дорогая, — невозмутимо поправил Том, но дух упрямства уже зародился в моей душе.

— По-моему, это всё же сказал Сократ, — уже более твёрдо повторила я, нисколько не сомневаясь, что была первым человеком среди его окружения, посмевшим с ним спорить.

Но Том лишь с усмешкой посмотрел на меня, наигранно вздохнул и, не закончив очередной круг вокруг стола, быстрым шагом направился прямо ко мне, а в его руках вдруг оказалась небольшая книга в простой чёрной обложке. Честно, чего-чего, а книги в такой драматичный момент я точно не ожидала, но он полистал её немного, а потом нашёл, видимо, нужную страницу и с громким хлопком положил на стол прямо передо мной. Приподняв одну бровь, я недоуменно посмотрела сначала на открытую книгу перед собой, потом на излучавшего невероятную уверенность Тома, но тот лишь взглядом указал на жёлтые страницы.

Мигом поняв намёк, я выпрямилась и склонилась над книжкой, но долго скользить по ровным строчкам печатного текста мне не пришлось: на развороте были короткие фразы, написанные курсивом, причём сначала на латыни, а потом на английском. И вторая же фраза гласила: «Omnia fluunt, omnia mutantur» — всё течёт, всё меняется(Гераклит). Прочитав это, я рефлекторно поджала губы, сделала глубокий вдох, а потом нашла в себе силы и совершенно непроницаемо посмотрела на Тома, триумф которого было очень трудно не заметить. Этот мерзавец даже и не пытался сдержать ядовитую усмешку, удержав-таки авторитет всезнающего гения, а его скрещённые на груди руки и продолжительная пауза были красноречивее любых слов.

Чтобы хоть как-то сохранить остатки достоинства, я вновь склонилась над книгой и как ни в чём не бывало сказала:

— Надо же, как интересно! Каким, оказывается, мудрым человеком был Гераклит… «В одну реку нельзя войти дважды»… это тоже его, кстати.

— Да, я знаю, — стараясь не выдавать смеха, ответил Том, а я опять поджала губы и пролистала несколько страниц сборника афоризмов. Том же, с улыбкой покачав головой из стороны в сторону, снова принялся прохаживаться по комнате.

— Ой, смотри какая интересная фраза! — воскликнула я спустя несколько секунд, зацепившись за другие строчки. — Ни в чём не ошибаться — это свойство богов, но не человека. Это сказал…

— Демосфен, — уверенно закончил он предложение, и я оторвалась от сборника и выразительно посмотрела на Тома, ведь он совершенно правильно назвал автора.

— Это любой дурак знает, — высокомерно хмыкнула я, но Том вдруг остановился за спиной одного из мужчин и насмешливо проговорил:

— Антонин, а ты знал, что эта фраза принадлежит Демосфену?

— Нет, мой лорд, не знал, — немного замявшись, ответил тот, но в его голосе слышались весёлые нотки, а ещё более они усилились, когда он мельком посмотрел на меня с поджатыми губами.

— Поздравляю, Антонин, по мнению моей горячо любимой супруги, ты не дурак, — проговорил Том на удивление ровным тоном, хотя в его словах и слышалась неприкрытая ирония. Несколько человек прыснули, тут же закрыв рот рукой, чтобы сильно не выдавать смеха, а я ядовито проговорила, чтобы хоть как-то ужалить кое-чьё раздутое эго:

— А я и не подозревала до этого, что ты такой знаток мыслителей Древней Греции…

— У меня широкий круг интересов, дорогая, — всё ещё посмеиваясь, сказал он.

— Вот это да… — съязвила я, продолжая изучать книгу. — А откуда у тебя вообще этот любопытный экземпляр цитат мыслителей древности?..

Краем глаза я успела заметить, что мой бывший муж сразу ускорил шаг, чтобы подойти ко мне, но всё же успела отлистать книгу на начало. И первым делом мне бросилась на глаза надпись поверх титульника: «Пусть твой ум будет таким же ясным, как у философов Древнего Мира, а имя прочно закрепится среди величайших нашего времени. Я в этом нисколько не сомневаюсь и верю в тебя, Том! Проф. Г. Д. Байер». Увидев знакомое имя и не менее знакомую подпись, я даже рот открыла от ошеломления, а потом воскликнула:

— А почему я до сих пор не знала о существовании этой книги?! Когда Генри успел тебе подарить её?!

— На выпускном, — жёстко ответил он и, встав слева от меня, протянул руку, чтобы забрать книгу. Я тут же посмотрела на дату, напечатанную в самом низу страницы, и по ней догадалась, что это скорее всего была правда, год стоял тысяча девятьсот пятидесятый. — Дорогая, ты бы не могла вернуть мой сборник афоризмов?

Но я специально отодвинула книгу подальше вправо, и Том уже более рассерженно добавил:

— По-моему, у тебя был учебник, подписанный лично профессором Байером, причём не один… Так что не могла бы ты вернуть мой сборник?

— Он и сейчас есть, — подтвердила я, взяв в руки книгу и отодвинувшись максимально назад, то есть вправо. — И вообще, ты его можешь без повторения цитировать, а мне, как видишь, мудрости философов очень не хватает… — но во взгляде Тома начала разгораться нешуточная злость, чего мне было очень ненужно, так что я более мягко добавила, чтобы не обострять конфликт: — Не бойся, я отдам тебе его, только полистаю немного…

Он глубоко вдохнул воздух, словно в попытке унять злость, а потом отошёл наконец от меня, бросив на ходу:

— Знаешь, твой любимый брат, Лестат, частенько говорил мне, что слову женщины верить нельзя ни в коем случае… и я даже склонен верить этим словам.

Но я лишь громко рассмеялась от этих слов.

— Ха! Нашёл кому верить в таком вопросе! Да у него за последний год девушек было больше, чем у меня штрафов за превышение скорости! А ты прекрасно знаешь, как я люблю соблюдать скоростной режим, — и мои старания не пропали даром: обстановка немного разрядилась, и даже Тёмный Лорд сумел унять злость, а на его губах опять появилась неизменная усмешка. — Так что я бы тебе очень не советовала прислушиваться к подобным «специалистам»…

Я прервалась, чтобы снова отпить коньяк, а затем вернулась к своим рассуждениям:

— Хотя с такой выборкой, а за пятьсот лет его похождений она весьма внушительна, можно в какой-то степени и согласиться с его словами… не знаю, тут смотря какая женщина, и что именно она говорит… Антонин, а вы как думаете? Вы же не дурак, верно?

Раз уж Том ранее использовал этого довольно красивого мужчину, чтобы посмеяться надо мной, то я решила не изобретать колесо и тоже обратилась к нему, подумав, что мистер Малфой и так потом получит от супруги за моё кокетство. Тот неуверенно улыбнулся мне, затем мельком посмотрел на проходившего мимо Тома, а потом дипломатично заметил:

— Мне кажется, профессор Реддл, что ваш брат всё-таки прав…

— А вы такой же большой знаток женщин, как Лестат, Антонин? — ещё шире улыбнувшись, промурлыкала я, лениво пролистывая страницы с афоризмами. Антонин немало смутился моим словам, но всё же усмехнулся и ответил:

— Может быть, не такой, как ваш брат, но опыт определённо есть.

— Всё ясно, мужская солидарность, — протянула я, не отрываясь от сборника. — Кстати, дорогой, ты бы видел последнюю спутницу Лестата, с которой он познакомил меня летом! Боже, когда это белокурое создание с шестым размером груди заявило: «Я никогда не включаю поворотники. Зачем другим знать куда я еду?», я не то что впала в шок, а сразу в клиническую смерть! Удивительно, как это создание вообще пускают за руль!

Нет, я была бы не я, если бы не брызнула ядом в сторону очередной девицы Лестата, а Том вконец расслабился и тихо посмеивался над моими шуточками, постепенно теряя бдительность и забывая про Северуса. По крайней мере, мне очень хотелось, чтобы он полностью сконцентрировал внимание на мне, а не на своей предполагаемой жертве.

— Антонин, если ваш опыт общения с противоположным полом примерно такой же, как и у моего дорогого братца, то я вам сочувствую, — в заключение хмыкнула я, но Том на ходу заметил:

— Дорогая, но не все же могут выжить после контакта… с некоторыми очень умными, но чрезвычайно ядовитыми особями.

— Знаешь на личном опыте? — широко улыбнувшись правой половиной лица, парировала я, догадавшись, про кого шла речь. — Ну да, ну да, столько же чрезвычайно ядовитых особей в твоём окружении, причём не только я… удивительно, как ты ещё выжил?

Том тихо рассмеялся, а потом мимолётом проговорил:

— Ревнуешь?

— Пф! — возмущённо выдохнула я, отпив бренди. — Делать мне больше нечего. Я лучше почитаю что-нибудь интересное в библиотеке за бокальчиком… чая. Как видишь, книга уже есть, да и компания найдётся…

Я опять кокетливо посмотрела на Антонина, уже серьёзно смутившегося от моих слов, а потом закрыла сборник и собралась положить на стол, но Том незаметно подошёл ко мне со спины, аккуратно выхватил его, и он тут же растворился в воздухе. Обернувшись, я выразительно посмотрела на него, поскольку волны ревности исходили как раз таки от моего бывшего мужа, а не от меня, а потом наигранно проговорила:

— Ревнуешь?

— Ты даже не представляешь как, — донёсся до меня тихий ответ, который очень грел душу, даже больше крепкого алкоголя в почти пустом стакане, который я вновь взяла в руки вместо книги.

Но поставить стакан обратно не успела, так как Том вновь неслышно встал позади меня и осторожно взял его из моих рук, а затем поставил на маленький столик рядом с графином. Я удивлённо-возмущённо посмотрела на него, и он довольно тихо пояснил:

— Думаю, тебе уже хватит… Знаешь, мне кажется, надо было всё-таки установить металлоискатели на входе…

Том снова подошёл ко мне со спины и наклонился так, что его лицо почти что касалось моей правой щеки, и я непроизвольно задержала вдох от такой близости. Он вытянул вперёд правую руку и, аккуратно проведя по обнажённой коже моего бедра снизу вверх, вынул из подвязки нож и поднёс к моему лицу. От его прикосновений я чуть сама не потеряла сознание, ведь они были такими родными, такими желанными, но всё же взяла себя в руки и невозмутимо забрала у него нож.

— Ах, ты про это… — беспечно сказала я, помахав тонким лезвием из стороны в сторону.

Том выпрямился и опять встал напротив меня, чтобы посмотреть мне в лицо, и я, улыбнувшись и не сводя с него глаз, швырнула нож в сторону. Все удивлённо уставились на человека, изображённого на портрете прямо над входом в столовую: нож располагался ровно посередине расстояния между глазами пожилого волшебника с седыми волосами. Том изумлённо посмотрел на меня, поскольку я сделала настолько точный выброс, неотрывно глядя прямо ему в глаза, а я только рассмеялась и весело заметила:

— Я же говорю тебе, я ещё вполне трезвая!

— Но беззащитная… — возразил он, и я сразу перебила его звонким смехом:

— Ты серьёзно считаешь, что у меня с собой только один нож?

Услышав это, Том довольно улыбнулся и опять начал прогуливаться по комнате, а я весело начала развивать свою мысль:

— Знаешь, в чём прелесть холодного оружия, дорогой?

— В чём же?

— В том, что его можно использовать… quantum satis. Сколько нужно, — непринуждённо ответила я, снова откинувшись на подлокотник и скрестив руки на груди. — И в умелых руках даже одним маленьким ножом можно натворить достаточно дел… а если их будет ещё и несколько…

Вот он, тот момент, когда вуаль шуток спала, и теперь я выглядела не красивой куклой властного и опасного хозяина, а вполне себе равным соперником. Не менее опасным, чем его нынешняя пассия. Только вот единственным отличием меня от неё было то, что я могла абсолютно не подчиняться самому опасному волшебнику столетия, и все присутствующие уже успели это понять.

— Кстати, а что это были за девушки, которых ты сегодня ждал? — я попыталась сменить тему, ведь напряжение в воздухе достигло своего предела, и никто не хотел его нарушать. — Я, надеюсь, не помешала тебе своим приходом?

— Нет, что ты. Я всегда рад тебя видеть, — невозмутимо заверил меня Том, не отрывая от меня пламенного взгляда. — Северус всего лишь обещал мне привести сюда одну девушку, студентку Хогвартса, с которой я очень хотел побеседовать. А немного позже он ещё хотел пригласить к нам на собрание свою жену…

— И как ты всё-таки мог заподозрить меня в измене с Северусом, милый?! — снова картинно возмутилась я, нахмурив правую половину лица. — Для меня связь с человеком, уже состоящим с кем-то в законном браке, последняя низость… не правда ли?

Если до этого я только легко намекала на его связь с миссис Лестрейндж, то в этот раз это было почти прямое обвинение. Том не мог догадаться об этом, так что его смех был вполне закономерным, а вот последующая фраза немало удивила меня.

— Ты же прекрасно знаешь, что я принадлежу только тебе…

В этот момент моё превосходство стало абсолютным, поскольку Тёмный Лорд, так легко убивавший до этого людей и державший долгое время в страхе всех присутствующих, открыто заявил, причём без капли иронии в голосе, кто имел власть уже над ним, полную и безграничную.

— Да, знаю, — попав под гипноз его красных, но таких… до боли любимых глаз, тихо ответила я, а потом, поморгав, более уверенным тоном добавила: — Именно поэтому этот нож сейчас торчит из полотна над входом, а не из её черепа.

Услышав мою фразу, Беллатриса вскочила с места и, резко взмахнув палочкой, истошно прокричала:

— Круцио!

Но… ничего не произошло. Она ошарашенно уставилась на меня, а я посмотрела на Тома, и мы с ним одновременно громко рассмеялись.

— Дорогая, ножом было бы гораздо эффективнее!

— Сядь, Белла, если тебе ещё дорога твоя жизнь… — смотря прямо мне в глаза, произнёс он, а потом подошёл вплотную к своему стулу, котором я сидела, и осторожно взял в сильные руки мою правую стопу, будто моя нога была сделана из тончайшего фарфора. — Я бы на твоём месте не стал испытывать терпение профессора Реддл…

Беллатриса, словно раненый зверь, осела на свой стул, а Том аккуратно положил мою стопу к себе на левое плечо и, наклонившись, поцеловал внутреннюю поверхность моей голени. Я резко выдохнула, ведь это прикосновение губ насквозь пронзило моё сердце. Как же мне было больно в этот момент от этого невинного жеста, лёгкого поцелуя, потому как Том прекрасно знал всю карту моего тела, он выучил её за шесть лет нашей совместной семейной жизни. И сейчас не только я могла сделать ему больно. Том тоже мог причинить боль мне.

Отчаяние на моём лице промелькнуло буквально на сотую долю секунды, но Том сразу заметил его.

— Ещё буквально десять минут, дорогая, — шёпотом попросил он, аккуратно положив мою ногу обратно на подлокотник. — Десять минут твоего терпения…

И Том отошёл от меня и медленно начал последний круг вокруг стола.

— Трэверс, ты выполнил моё поручение? — в его уверенном голосе промелькнула… растерянность, я сразу уловила её, но не понимала, из-за чего она вдруг появилась.

Очередной Пожиратель начал отчитываться о проделанной работе, а я с ужасом осознавала, что через десять минут… «Неужели он выполнит обещанное через десять минут?» Тихие звуки шагов Тома отдавали в уши, словно это они, а не стрелки часов, отсчитывали время. И эти шаги были всё ближе и ближе ко мне. Наконец, он вернулся на ту точку, прямо напротив меня, с которой начал последний круг, и тут я услышала, как Северус вскочил со своего места.

Но он не успел взмахнуть палочкой, ровно как не успел и его соперник. Я, резко вскочив на ноги, бросилась к Тому и страстно впилась ему в губы. Он моментально выронил волшебную палочку из рук, крепко обнял меня, обхватил ладонями мои бёдра и, со всей силы больно вжав меня в одну из стен, так же неистово принялся целовать в ответ. Быстро проведя ладонями по моим плечам, он захватил края смокинга и резко дёрнул их в стороны, отчего пуговицы оторвались от ткани и со звоном посыпались на пол. Том отпустил меня буквально на тридцать секунд, чтобы стащить пиджак, а я в это время смогла стащить с него жилетку и кинуть в сторону, а потом он снова сжал меня в стальных объятиях, от которых я буквально потеряла остатки разума.

Расстегнув негнущимися пальцами две верхние пуговицы белоснежной сорочки, я провела ледяными руками по невероятно горячей, бледной коже шеи и груди, и сквозь поцелуи почувствовала резкий выдох. Том всегда так реагировал, когда я касалась его холодными руками. Я по старой привычке сразу отдёрнула руки, но он, почувствовав это, вернул их на прежнее место, с ещё большей страстью продолжая целовать меня и ещё сильнее прижимая моё тело к себе. В этот момент мне показалось, что я разорвусь на тысячу частей, осколков, от боли и счастья, которые полностью затмили разум. Какой же я дурой была, когда думала, что смогу убить его! Я была полностью в его власти, я горела от его касаний, от его сильных ладоней, что сжимали мои ноги, крепко сжимали, до боли. Я горела от его губ, таких родных, таких любимых губ, что с жаром отвечали мне сейчас. Я одновременно истекала кровью и была на грани экстаза от одного только его поцелуя.

— Пошли все вон отсюда, немедленно, — прошептал Том, немного отстранившись от меня и неотрывно глядя мне в глаза. — ПРОЧЬ!

Последнее слово он громко рявкнул, и за его спиной послышались резкие звуки отодвигаемых стульев и множества шагов, в спешке покидавших комнату. Я не обращала на них никакого внимания, растерянно глядя прямо в багряно-красные глаза, и точно таким же взглядом Том смотрел на меня в ответ. Он коснулся губами моей левой щеки, с которой снова струйкой потекла кровь, и, пропитав моей кровью свои губы, снова принялся неистово целовать меня, как будто и не было всех этих долгих тридцати семи лет разлуки. Как будто и не было всего того ужаса, что случился за эти долгие годы…

Когда последние шаги затихли, Том отстранился от меня и едва слышно, над самым ухом, прошептал:

— Зачем ты пришла сюда?

— Ты знаешь, зачем… — так же едва слышно, на выдохе, ответила я, вновь целуя его.

— Умоляй меня… — отчаянно поцеловав меня в ответ, выдохнул он.

— Умоляю… — тихо попросила я, ещё крепче целуя родные губы. — Умоляю! Ты не тронешь его?

— Нет…

— Обещаешь?

— Да…

— Скажи мне это… — попросила я, со всей силы сжав его плечи и жадно поцеловав. Рассудок был уже на грани безумия, но мне нужно было закончить начатое, нужно было закончить…

— Я обещаю, что не трону его, — едва-едва слышно прошептал Том после очередного отчаянного поцелуя. — Клянусь.

Услышав эти слова, эти заветные слова, ради которых я и затеяла это всё, я поняла, что пришёл тот самый момент. Пришёл момент закончить всю эту историю. Я не могла убить его, не могла причинить ему физический вред, но я знала, как сломить его дух. «Когда-то давно у меня уже получилось. Получится и в этот раз».

— Знаешь, ты допустил один маленький промах… — закончив долгий и отчаянный, последний поцелуй, тихо проговорила я над самым его ухом. — Больше всего я уважала тебя за то, что ты всегда держишь своё слово. А теперь подыграй мне, ты же хотел отомстить ему?

Том стеклянными глазами уставился на меня, а я громким и ровным голосом произнесла:

— Ты же всё понял, Северус? Всё кончено, дорогой, я никогда не была твоей и никогда не буду. И всё это время ты прекрасно об этом знал.

Я не сомневалась, что зельевар не слышал нашего с Томом диалога, ведь он всё ещё стоял на прежнем месте, окаменев от шока. Немного отстранившись от своего бывшего мужа, тоже оцепеневшего в это мгновение, я мягко оттолкнула его, и он послушно отпустил меня из крепких объятий. Я быстрым шагом дошла до Северуса и, встав прямо напротив него, сняла с безымянного пальца обручальное кольцо и сорвала с шеи цепочку. Твёрдой рукой я решительно взяла его горячую ладонь и вытянула перед собой, а затем положила украшения прямо в неё и сжала руку в кулак. Несмотря на то что моё сердце едва-едва совершало последние удары, потому что оно было разорвано в клочья, я нашла в себе силы посмотреть Северусу прямо в глаза полным льда взглядом. В этот момент мне показалось, что человек в нём умер окончательно, а передо мной стояла всего лишь статуя, оболочка. Но быть с ним больше я не могла, поскольку это именно из-за меня он лишился своей первой любви. Это я убила её, именно я.

Затем я подошла к Тому, который безразлично следил за нами всё это время и ядовито улыбнулась.

— Том, прошу тебя, не заставляй меня повторять те слова, что я сказала тебе при нашей последней встрече. Я уверена, что ты их и так прекрасно помнишь.

Я хотела уже повернуться и направиться в сторону входной двери, но Том не дал мне этого сделать, резко схватив мою руку и больно сжав её.

— Ты думаешь, что Северус — единственный, через кого я могу причинить тебе боль? — наклонившись к моему уху, прошептал он. — Но есть ещё кое-что, любимая, что ты любишь не менее сильно, чем своего мужа, которого ты сейчас сама же и убила. Я уничтожу его. Хогвартс. И всех, кто там находится. До последнего человека.

От его слов я чуть не потеряла сознание, потому как про Хогвартс совершенно забыла. И сейчас, представив, что из-за меня могут пострадать такие замечательные люди, как Невилл, Луна и остальные, я чуть не закричала. Но, моментально взяв себя в руки, я решила продолжить эту игру в покер и пошла на отчаянный блеф.

— Делай что хочешь, — широко улыбнувшись правой стороной лица, с придыханием ответила я. — Мне всё равно.

И, резко вырвав руку из его стальных тисков, я в последний раз соблазнительно посмотрела на него и громко рассмеялась.

— Au revoir[12], мальчики! — кинула я на прощание и, повернувшись, сделала пару шагов к выходу, но заметила, что Беллатриса тоже всё это время присутствовала в столовой и стала невольным зрителем этой трагедии. Ядовито улыбнувшись, я обратилась к ней: — Он теперь твой, дорогая!

И, опять рассмеявшись, быстрым шагом вышла прочь.

***

…Я осторожно взял её ногу в руки, словно всё ещё не верил, что та женщина, сидевшая прямо передо мной на моём стуле во главе стола — реальность, а не мираж. До этого я пару раз за вечер касался Тины, но только теперь, когда её мягкая ступня упиралась в моё левое плечо, я наконец убедился, что она здесь, рядом со мной. Она настоящая.

Несмотря на то что мой стакан с бренди разбился ещё до того, как хоть одна капля попала мне на губы, я буквально опьянел от этого касания. Я ничего не смог с собой поделать и, наклонившись, поцеловал кожу внутренней поверхности голени своей жены, не обращая абсолютно никакого внимания на то, что двадцать с лишним человек неотрывно следили за каждым моим действием. Я сразу заметил, как Тина резко выдохнула от моего поцелуя, и в этот момент я получил прямое доказательство того, что она всё ещё испытывала ко мне какие-то чувства. Да, я прекрасно знал, как же ей нравилось, когда я целовал её ноги… В этот момент я был готов упасть ниц перед ней, лишь бы получить возможность продлить эту пытку, лишь бы получить возможность ещё раз коснуться губами её ног.

— Ещё буквально десять минут, дорогая, — шёпотом попросил я Тину, собрав остатки воли в кулак и аккуратно положив её ногу обратно на подлокотник. — Десять минут твоего терпения…

Я отошёл от неё и вновь принялся мерить шагами столовую, думая, что через десять минут наконец отпущу всех и приглашу Тину в свой кабинет для долгожданной приватной беседы.

— Трэверс, ты выполнил моё поручение? — растерянно обратился я к одному из слуг, сидевшему по правую руку от Тины, а мои мысли в это мгновение были лишь о том, согласится ли она остаться со мной наедине, как и обещала до этого.

Я вдруг осознал, что если Тина прикажет мне сломать палочку, то я безоговорочно сделаю это. Если она прикажет мне вскрыть себе вены, то я так же не задам ни одного вопроса. Если она прикажет мне неподвижно стоять и смотреть, как Северус направит на меня смертельное заклинание, я послушно выполню её просьбу. Я вдруг осознал, что я её послушный раб. До сих пор.

Закончив круг, я посмотрел на Тину, собираясь позвать её в свой кабинет, как внезапно заметил, что мой противник резко вскочил и приготовился атаковать меня. Видимо, Северус подумал, что те десять минут — это моё предупреждение о скорой дуэли, но я был так растерян, я был так пьян Тиной, что даже не собирался отражать его атаку. Я сделал один глубокий вдох, уже смирившись с неизбежным поражением, как вдруг Тина бросилась ко мне, чуть не сбив меня с ног, и крепко поцеловала. Почувствовав неземной вкус её губ, я обезумел окончательно и, выронив палочку из рук, крепко обхватил её и принялся остервенело целовать в ответ.

Подняв Тину за бёдра, я с силой вдавил её в стену, и она вскрикнула от боли, но сразу же принялась ещё более пылко целовать меня. Ей всегда безумно нравилось, когда я вёл себя так, не церемонился с ней, грубо, сильно целовал, сжимая её ноги. В этот момент я словно перенёсся на тридцать семь лет назад, я был готов простить ей всё, абсолютно всё, лишь бы она позволила ещё хотя бы раз поцеловать её, прикоснуться к ней. Одним движением я разорвал смокинг, что был всё это время на ней, и пуговицы со звоном посыпались на мраморный пол столовой Малфой-Мэнора. Прижав Тину к стене, я на считаные секунды разжал крепкие объятия, чтобы стащить с неё смокинг и помочь ей снять с меня жилетку, а потом вновь обхватил её, с каждым разом целуя всё крепче и крепче. И с каждым поцелуем она всё с большей страстью отвечала мне, буквально горя в моих руках, несмотря на то что её руки оставались всё такими же ледяными, как тридцать семь лет назад. Но я сам горел от этих невероятно родных касаний холодных ладоней к коже моей шеи, моей груди.

— Пошли все вон отсюда, немедленно, — прошептал я, немного отстранившись от своей жены и неотрывно глядя ей в глаза, а потом громко рявкнул: — ПРОЧЬ!

Несколько секунд я растерянно смотрел Тине в глаза и в них видел ту самую любовь, я видел в них безграничную любовь, видел, что она тоже отчаянно хотела быть со мной. «Зачем, зачем ты тогда бросила меня? — спрашивал я про себя, не в силах произнести даже слово. — Ты же любишь меня, любишь до сих пор… Я чувствую это! Зачем, Тина?»

Из раны на щеке Тины опять начала капать кровь, и я едва заметно коснулся губами свежего шрама, чтобы убрать проступившие кровавые капли. А потом опять принялся целовать её, отчаянно целовать, не обращая никакого внимания на покидавших столовую людей. В этот момент я обезумел оттого, что она, та, которой я целиком и полностью принадлежал, была в моих крепких объятиях, отвечала мне на каждое движение губ.

— Зачем ты пришла сюда? — прошептал я, немного отстранившись от неё и окончательно потеряв остатки разума от захвативших эмоций.

— Ты знаешь, зачем… — так же едва слышно, на выдохе, ответила Тина, снова целуя меня.

— Умоляй меня… — выдохнул я, заранее зная, что соглашусь на любую её просьбу.

— Умоляю… — услышал я в ответ в перерыве между полными адского пламени поцелуями. — Умоляю! Ты не тронешь его?

— Нет…

— Обещаешь?

— Да…

— Скажи мне это… — услышал я приказ и тут же послушно его выполнил:

— Я обещаю, что не трону его. Клянусь.

Я снова принялся целовать её, абсолютно не беспокоясь о том, что будет дальше. В этот момент я не мог думать ни о чём, кроме её рук на моих плечах и её сладких, мягких губах.

— Знаешь, ты допустил один маленький промах… — вдруг услышал я над самым ухом, когда Тина закончила последний поцелуй и немного отстранилась от меня. — Больше всего я уважала тебя за то, что ты всегда держишь своё слово. А теперь подыграй мне, ты же хотел отомстить ему?

Вот он, долгожданный нож, прямо в сердце. Я, впав в ступор, растерянно уставился на женщину со шрамом на левой щеке, моментально осознав, что вот уже второй раз попался на один и тот же крючок, а она тем временем громким и ровным голосом произнесла:

— Ты же всё понял, Северус? Всё кончено, дорогой, я никогда не была твоей и никогда не буду. И всё это время ты прекрасно об этом знал.

Тина слегка упёрлась в мои плечи, и я понял, что она хотела, чтобы я отпустил её. Я послушно выпустил Тину из рук, и девушка-дьявол уверенным шагом подошла к Северусу. Она вернула ему обручальное кольцо и кулон, что всё это время висел на её шее, а я потерянно смотрел на происходящее и понимал, что почти что тридцать семь лет назад было ровно то же самое. История повторилась. Опять. Но если Северус наступил на эти грабли один раз, то меня они ударили уже дважды. Со всего размаху.

Резко развернувшись, Тина вновь подошла ко мне и, улыбнувшись ужасающей полуулыбкой, обратилась ко мне:

— Том, прошу тебя, не заставляй меня повторять те слова, что я сказала тебе при нашей последней встрече. Я уверена, что ты их и так прекрасно помнишь.

Произнеся это, она собралась направиться к выходу, но мой разум захватила такая ярость, ненависть, безудержный гнев, что я резко схватил её за запястье и, удержав на месте, прошептал, наклонившись к самому её уху:

— Ты думаешь, что Северус — единственный, через кого я могу причинить тебе боль? Но есть ещё кое-что, любимая, что ты любишь не менее сильно, чем своего мужа, которого ты сейчас сама же убила. Я уничтожу его. Хогвартс. И всех, кто там находится. До последнего человека.

Я сразу заметил отчаяние, промелькнувшее в её глазах. Тина смогла провести Северуса, поскольку он в первый раз столкнулся с этим, но второй раз обмануть меня у неё уже не вышло, как бы она ни старалась.

— Делай что хочешь, — фальшиво улыбнувшись, прошептала она. — Мне всё равно.

Я расслабил руку, и Тина, резко дёрнув запястье на себя, высвободила его и рассмеялась истерическим смехом.

— Au revoir, мальчики! — кинула она на прощание и, повернувшись, сделала пару шагов к выходу, но у самой двери столкнулась с Беллой, неподвижно наблюдавшей за всем этим фарсом. — Он теперь твой, дорогая!

И, снова рассмеявшись, вышла прочь из столовой. Проводив её взглядом я, сам того не ожидая, тоже рассмеялся в голос, а потом подошёл к Снейпу, неподвижно стоявшему на одном месте и стеклянным взглядом смотревшему прямо перед собой.

— Ты привыкнешь, мой друг, — произнёс я, похлопав его по левому плечу. — Я же привык.

А затем вышел в огромный холл поместья Малфоев, где меня уже ждали мои верные слуги, не разойдясь после собрания, а ожидая, чем же всё закончится. В это мгновение пьяный бред окончательно ушёл из разума, и у меня моментально созрел план мести.

«Нет, дорогая, эта партия ещё не закончена, — подумал я, отдавая быстрые и чёткие приказы. — Теперь мы остались вдвоём. Ты блефовала, отчаянно блефовала. Ты как всегда не хочешь марать руки, ты попыталась сломить меня старым приёмом, но у тебя ничего не получилось. Я пообещал тебе, что не трону Северуса, и я действительно не причиню ему вред: в этом больше нет необходимости, ведь ты сама убила его. Но вот убить меня старым способом у тебя не получится».

Я был растоптан. Я был разгневан. Я был в ярости. Тина опять играла со мной, опять хотела избавиться от меня, исчезнуть из моей жизни, покончить с собой, чтобы вновь начать всё заново, но в этот раз у неё ничего не получится. Я заставлю её сделать выбор, даже если для этого мне придётся сравнять древний замок с землёй. Она либо будет со мной, либо убьёт меня, по-настоящему убьёт, потому как ей прекрасно известно, что только так можно меня остановить.

Закончив с приказами, я быстрым шагом вышел из поместья и направился к воротам, чтобы трансгрессировать. Мои последователи, те, что рискнули поучаствовать в моём грандиозном плане, так же быстро шагали позади меня, а потом один за другим исчезали в бархатной майской ночи. Автомобиля Тины уже не было у ворот, но я заметил две полосы от шин на грунте. Видимо, она так резко рванула, что резина оставила свой след рядом с воротами.

«Да, дорогая, я знаю, что это был блеф. И ты тоже прекрасно знаешь, что я понял это. Ты придёшь ко мне, обязательно придёшь, я в этом не сомневаюсь. Но сначала немного пошумим, — и с этими словами я взмахнул палочкой, которую поднял с пола в столовой сразу после ухода Тины, и щит, древняя и могущественная защита вокруг Хогвартса, раскололся на тысячи трещин и растворился в воздухе. — И тебе лучше поторопиться, пока в этом замке ещё есть живые люди».

***

Я вжимала педаль газа в пол и мчалась с бешеной скоростью по шоссе прямо в темноту ночи, почти не видя дороги из-за слёз. Проехав немного, я резко вывернула руль вправо и выскочила на встречку прямо под нёсшийся на меня грузовик. Но в последний момент сработали рефлексы, сторожевые рефлексы, и я сумела избежать столкновения с многотонной махиной, резко затормозив на обочине.

«Он понял, что я блефую! — впадая в очередную истерику, подумала я, оперевшись головой о руль. — Он всё понял! Он убьёт их всех!»

Всё получилось как всегда: я, пытаясь спасти одну жизнь, поставила под угрозу смерти пару сотен других. Как всегда я, пытаясь кого-то спасти, сделала всё только хуже. «Какое же я чудовище! Но я не могу убить его! Не могу!»

Судорожно рыдая, я больно ударилась лбом о руль, понимая, что или я убью Тома, или он убьёт всех моих друзей. Он убьёт не одну сотню ни в чём не повинных детей. И опять всё только из-за меня!

«Надо взять себя в руки, — подумала я, немного успокоившись и открыв бардачок. — Каждая твоя минута слабости может стоить кому-то жизни. Жалеть себя будешь после. Точнее, не жалеть. Я убью его, а потом застрелюсь сама. Но я никому в этом замке не позволю причинить вред детям».

И с этими словами я достала из бардачка FN Five-seveN, надёжный бельгийский пистолет, и запасной магазин с двадцатью патронами. Зарядив его, я бросила оружие на соседнее сидение и вновь вдавила педаль газа, опасаясь приехать слишком поздно.

Глава 48. Нож в сердце

— Ты же всё понял, Северус? Всё кончено, дорогой, я никогда не была твоей и никогда не буду. И всё это время ты прекрасно об этом знал.

Эти слова, словно нож, вошли в моё сердце, и оно, сделав пару ударов, остановилось. Я как будто упал в глубокий колодец и лежал на самом дне, в ледяной воде и кромешной тьме, переломанный, истекающий кровью. Такой боли я ещё не испытывал до этого, даже когда держал безжизненное тело Лили Поттер в Годриковой Впадине пятнадцать лет назад.

Боковым полем зрения я заметил, как Тина высвободилась из крепких объятий Тома, которого до этого отчаянно целовала прямо у меня на глазах, и, решительно подойдя ко мне, сняла с безымянного пальца обручальное кольцо, а сразу после сорвала с шеи кулон со вторым кольцом. Взяв ледяной рукой мою правую ладонь, она положила эти никому не нужные больше символы, а затем сжала мою руку в кулак и безразлично посмотрела мне в глаза. В этот момент я словно окаменел, я не мог заставить себя шевельнуть хотя бы одним мускулом. Мне уже больше было незачем этого делать.

— Том, прошу тебя, не заставляй меня повторять те слова, что я сказала тебе при нашей последней встрече. Я уверена, что ты их и так прекрасно помнишь, — обратилась Тина с кровоточащим шрамом на левой щеке уже к другой жертве, подойдя к нему ближе.

«Вот как ты решила… — одна-единственная ядовитая мысль появилась в голове. — Никто из нас тебе был не нужен. Ты пришла не спасать меня, а добить своего мужа. А заодно с ним и меня».

Том что-тоответил ей, но я не слышал его фразы. Все мои органы чувств постепенно отказывались воспринимать информацию. Я всё глубже и глубже погружался в ледяную воду колодца.

— Au revoir, мальчики! — услышал я её последние слова, прежде чем она вышла из зала собраний. — Он теперь твой, дорогая!

Я невидящим взглядом уставился перед собой, абсолютно не зная, что теперь делать дальше. Вся моя жизнь разбилась на мельчайшие осколки, как тот стакан с бренди в самом начале вечера. Как же я плохо знал всё это время женщину, которую, казалось, любил больше жизни. За которую был готов отдать эту самую жизнь. Но она ей оказалась не нужна.

— Ты привыкнешь, мой друг, — услышал я рядом с собой полный горечи голос Тома, когда он подошёл ко мне и коснулся моего плеча. — Я же привык.

А затем он вышел из столовой и громко заявил, что планирует напасть на Хогвартс. Даже со своего места я услышал его короткие и чёткие приказы, и что-то в моей мёртвой душе слегка шевельнулось.

«Покончить с собой ты можешь и попозже, — подумал я, сдвинувшись с места и начав прислушиваться к происходившему в холле. — Сначала надо предупредить остальных. Сначала надо спасти невинных людей. В конце концов, храбрая смерть в бою гораздо лучше, чем трусливая смерть в своём кабинете от яда».

Минут через десять я услышал, как Том и те, кто рискнул присоединиться к нему в этом безумном шаге, то есть примерно две трети из собравшихся сегодня, наконец покинули Малфой-Мэнор, чтобы перенестись к школе Чародейства и Волшебства. Я, собрав в кулак все остатки мужества, какие ещё у меня были, вспомнил самое счастливое воспоминание, какое у меня только существовало.

И в этот момент в зал, залитый солнечным светом, вошла она. Я не мог отвести от неё взгляд, насколько Тина была прекрасна в то утро. Я спокойно смотрел в глаза своей невесте, и она как будто пропитывалась этим спокойствием. Когда она произнесла последнее «да» и надела мне на безымянный палец левой руки обручальное кольцо, я не смог удержаться и, обхватив её лицо ладонями, стал неистово целовать, позабыв на мгновение даже о том, что мы находились в церкви и не одни.

Несмотря на то что сердце разрывалось в клочья от этого воспоминания, оно всё равно оставалось самым счастливым в моей жизни. Даже несмотря на то, что сейчас я был вовсе не нужен ей. Но тогда у меня была иллюзия обратного, и я отчаянно в неё верил. И в доказательство этого из палочки медленно заструился серебристый дым и принял обличие двух изящных ланей. Отправив послания, я быстрым шагом вышел из столовой в холл старинного поместья.

Оглянувшись по сторонам, я встретился взглядом с Люциусом Малфоем и его женой, которые благоразумно решили остаться в тени. Нарцисса растерянно посмотрела на меня, поскольку невозможно было представить более бредовую ситуацию, чем ту, что развернулась в тот вечер у них на глазах. Я безразлично посмотрел на неё в ответ, а потом решительно вышел из дома на свежий воздух. Мягкий бархат прекрасной майской ночи ещё сильнее отравлял душу. Впитывая всей поверхностью кожи этот яд, я переместился за пределы поместья и сразу трансгрессировал.

Добравшись до замка, я услышал, как Том только что разрушил щит. Да, сейчас он был так зол и от этого так силён, что это не составило для него особого труда. Его ненависть к Тине была гораздо сильнее моей любви к ней. Я вдруг осознал, что он всё правильно делал до этого. Только всепоглощающая ненависть могла справиться с этой адской болью, что причинила Тина и мне, и ему, и теперь я прекрасно понимал это. Только вот я уже не был способен на такую ненависть. Я не был способен и на любовь. Всё, что мне сейчас хотелось, — это благородно отдать свою жизнь за обитателей замка, чтобы моя трусливая смерть была не напрасна.

Когда я ворвался в холл, то увидел, как мне навстречу быстрым шагом спускаются по главной лестнице Дамблдор и Минерва с перекошенными от ужаса лицами, а за ними начинали появляться испуганные ужасным грохотом учащиеся, одетые в халаты и пижамы.

— Северус! — крикнул Дамблдор, но я сразу остановился и, неотрывно глядя ему в глаза, громко заявил:

— Он уже здесь. Он идёт сюда.

Минерва, услышав мои слова, замерла на месте, а Дамблдор, быстро сориентировавшись, прокричал на весь замок, усилив голос с помощью магии:

— Всем студентам и преподавателям быстро направиться в Большой Зал!

За спиной директора показался Аластор Грюм, а за ним Тонкс и другие члены Ордена, прибывшие сразу, как их оповестили об опасности. Они же и сообщили нам, что все камины в замке работают исключительно в одну сторону, и эвакуация студентов через каминную сеть с помощью летучего пороха просто невозможна. Да и не успели бы мы так быстро переправить такое большое количество студентов, даже если бы и была такая возможность.

Через несколько минут поток испуганных людей увеличился в несколько раз, и мы с остальными преподавателями постарались проконтролировать, как только могли, чтобы всеобщая паника раньше времени не закончилась катастрофой. Буквально за десять минут мы собрали всех студентов в Большом зале, в котором уже не было огромных деревянных столов, но запереть дверь с помощью магии не успели, так как Том уже ворвался в холл школы и одним резким движением направил на двери такое мощное заклинание, что они разлетелись в щепки.

Я с Дамблдором и Минервой отступил вглубь зала, и Том медленной и уверенной походкой вошёл в огромное помещение, заполненное испуганными людьми. Все в ужасе уставились на тёмного мага с бледной кожей и горящими красными глазами, одетого в полурасстёгнутую белую сорочку и чёрные классические брюки, а он, усмехнувшись, произнёс:

— Так вот на чьей ты стороне, мой друг! А же я верил тебе, Северус. Верил. Так же как и ей.

— Ты ничего не добьёшься, убив этих людей! Ты уже ничего никому не докажешь, — твёрдо проговорил я, неотрывно смотря в горевшие ненавистью багряно-красные глаза.

— Ошибаешься, мой друг, — слегка улыбнувшись, тихо, но так, чтобы все его слышали, возразил Том. — Ты даже не представляешь, как ты ошибаешься. Ты очень плохо её знаешь, Северус. Она придёт сюда. Я заставлю её сюда прийти.

— Том! — обратился к нему Дамблдор, сделав шаг вперёд. — Зачем ты всё это делаешь? Неужели ты на самом деле считаешь, что эти смерти безвинных маглорожденных детей принесут кому-то пользу?

От этих слов из груди Тома вырвался леденящий душу смех, а потом, повернувшись к директору Хогвартса, он насмешливо спросил:

— При чём здесь это, Дамблдор? Разве этот двуличный шпион не рассказал тебе, зачем я всё это затеял?

Дамблдор удивлённо посмотрел на меня, и Том сразу понял расстановку сил.

— Неужели ты хотел противостоять мне в одиночку, Северус? — с изумлением в голосе воскликнул он, снова смотря прямо на меня. — Неужели ты не рассказал нашему великому мыслителю, какая же интересная ситуация неожиданно сложилась? Надо же, какая безрассудная храбрость! Я даже проникся к тебе уважением, мой друг! А теперь отойди в сторону и не мешай мне закончить начатое.

— Нет, — твёрдо заявил я и поднял палочку, приготовившись к атаке.

В этот же момент Том резко взмахнул своей палочкой, но я смог отразить его заклинание. Затем уже я наслал на него своё, но он так же легко отбился.

— Прекрасно, Северус! — довольно улыбнувшись, проговорил мой противник. — Но это была лишь разминка!

И с этими словами он послал в меня настолько сильное заклятие, что меня отшвырнуло в сторону, а палочка откатилась к дальней стене. Я был совершенно оглушён, на грани бреда и реальности, но всё же мог продолжать следить за происходящим, хотя подняться пока был и не в силах. Следом за мной Том с лёгкостью оглушил Дамблдора с Грюмом и Кингсли Бруствером, а за ним и Минерву с Тонкс и Артуром Уизли, тоже отчаянно сопротивлявшихся ему, правда, ещё меньше Дамблдора.

Остальные преподаватели и члены Ордена не рискнули вступить в схватку с этим невероятно могущественным магом, ведь исход этого короткого поединка был ясен всем без исключения. Я заметил краем глаза, что Поттера буквально всего перекосило от боли, и он, скрючившись и оперевшись на своих друзей, стоял недалеко у одной из стен. Том же прошёл в центр зала и обратился к Пожирателям Смерти:

— Кэрроу, Макнейр, Мальсибер, Гойл, Руквуд, Нотт, Яксли. Возьмите себе по одному ребёнку.

Пожиратели Смерти, не церемонясь, взяли под руки по одному трясущемуся от страха студенту, в основном это был второй и третий курс, и посмотрели на своего повелителя в ожидании дальнейших указаний.

— Прекрасно, — взглянув на массивные часы на руке, произнёс Том. — Я дам ей пятнадцать минут. Молитесь, чтобы она успела к этому времени.

И, встав недалеко от возвышения, на котором раньше был преподавательский стол, он замер, задумчиво смотря в непроглядную темноту за одним из огромных окон. Силы постепенно возвращались ко мне, но я всё ещё не мог встать, хотя руки и ноги уже начинали меня слушаться. В этот момент казалось, что время в Большом зале остановилось окончательно. За все эти мгновения ни один человек не рискнул нарушить ту гробовую тишину, накрывшую, словно плотное одеяло, эту огромную комнату. Все в ужасе ждали, что произойдёт дальше. И никто, кроме меня, не понимал, из-за кого всё это происходило. Кто явился причиной всего этого ужаса.

Наконец, Том вышел из оцепенения и вновь посмотрел на наручные часы. Вздохнув, он выпрямился и спокойно произнёс:

— Что ж, время вышло.

— Нет! — услышал я истошный крик, и в центр зала прямо перед ним выскочил Невилл Долгопупс, держа наготове палочку.

Том с крайним изумлением посмотрел на пятнадцатилетнего парня, который осмелился противостоять ему, несмотря на то что самый могущественный волшебник столетия, Альбус Дамблдор, лежал сейчас на полу этого самого зала, оглушённый так же, как и я. Но Долгопупс даже не думал отступать, с яростью смотря Тому прямо в глаза. И вдруг на весь зал раздался уверенный, полный неимоверной злости голос:

— Отойди в сторону, Невилл. Ты прав, дорогой, время вышло.

И следом раздался оглушительный выстрел.

***

— Отойди в сторону, Невилл. Ты прав, дорогой, время вышло, — произнесла я голосом, полным ненависти и злости, стоя за спиной одного из мужчин в чёрной мантии, державшего в тисках одного из студентов младших курсов, а затем нажала на курок.

Спустя секунду труп мужчины с пробитой головой упал лицом вперёд, а на весь зал раздался истошный вопль испуганного парня в голубой пижаме, наполовину залитой кровью. Одним резким движением я схватила его за локоть и отшвырнула в сторону, туда, где стояла Помона Стебль.

Мне понадобилось ровно десять секунд, чтобы оценить обстановку. Восемь Пожирателей смерти держали в руках заложников, трое из них успело опомниться и взмахнуть палочкой, прежде чем раздался второй выстрел. Спустя ещё десять секунд на холодный пол обеденного зала упал второй труп с насквозь пробитым черепом. Одно заклинание попало в меня, два других — мимо, но эффект у них был примерно одинаковый. Ещё раз нажав на курок пальцем правой руки, я левой достала из подвязки на ноге один тонкий нож и швырнула его в невысокого роста женщину с рыжими волосами и грубыми чертами лица.

Уже четыре. Пока я целилась, ко мне сзади успел подойти грузный мужчина, но я, резко повернувшись вокруг своей оси, оглушила его ударом по сосудистым точкам на шее с двух сторон, а затем резко свернула шею. Ещё одно безжизненное тело упало на холодный пол. Тут же повернувшись вокруг, я пошла прямо навстречу Тому, неотрывно глядя ему в глаза. За те пятнадцать шагов, что я прошла, раздалось ещё пять выстрелов, и ещё один нож попал точно в череп. За эти мгновения в меня попало четыре смертельных заклинания, но я, не обращая на них никакого внимания, неумолимо приближалась к своей цели.

Всё это время Том невозмутимо наблюдал за тем, как я убивала его слуг, так же пристально смотря мне в глаза. Он не сделал ни одной попытки остановить меня, и я, наконец подойдя к нему на расстоянии пяти шагов, громко произнесла на весь зал:

— Все, кому дорога жизнь, убирайтесь отсюда, пока ещё есть такая возможность!

Боковым полем зрения я заметила, как пара человек сразу опустила палочки, но одно заклинание всё же прилетело ко мне со спины. Не отрывая взгляда от красных глаз бывшего мужа, я сделала ещё один точный выстрел, ведь прекрасно помнила, где стоял тот человек, который рискнул пойти против меня. Ещё один, двенадцатый труп, упал на холодный каменный пол, залитый кровью. А затем я направила оружие прямо в голову Тома.

— Надо же! — спокойно воскликнул он, находясь прямо под прицелом, а потом опустил взгляд на наручные часы, которые я когда-то давно подарила ему. — Двенадцать человек за… три минуты сорок девять секунд. Я впечатлён! За почти четыре минуты ты убила больше людей, чем я за последний год.

— Убирайся отсюда, — полным злости голосом угрожающе произнесла я, но Том только усмехнулся мне в ответ.

Вдруг за моей спиной раздался крик:

— Авада Кедавра!

И ещё одно заклинание угодило прямо мне в спину, но я невозмутимо продолжала держать оружие, а Том резко взмахнул палочкой и безразлично произнёс:

— Не мешай нам, Белла, — я услышала звук отлетевшей в сторону палочки, а потом он с прежним спокойствием обратился уже ко мне: — Нет. Я не уйду отсюда. Чтобы остановить меня, тебе придётся меня убить. Давай. Но сначала, можно, я задам тебе один нескромный вопрос?

Я молча смотрела на него, всё ещё не решаясь выстрелить, и Том расценил моё молчание как утвердительный ответ и спросил:

— Скажи мне, кого всё-таки больше: тех людей, что ты убила, будучи киллером в начале века, или тех людей, что ты спасла, будучи хирургом и оперируя около восемнадцати лет?

— Двадцати четырёх лет, — поправила его я, полным льда взглядом смотря в красные глаза, полные спокойствия. — И тех и других примерно одинаково.

— Надо же! Вот это да! — абсолютно искренне удивился Том, наклонив голову немного набок. — Мне вот интересно, а знали ли все эти люди, которые сейчас находятся в этом зале, кто на самом деле был рядом с ними почти весь учебный год? Могли ли они даже допустить такое, что рядом с ними всё это время жила опасная наёмная убийца, способная за неполных четыре минуты убить одиннадцать хорошо физически подготовленных мужчин, в совершенстве владеющих боевой магией?

Я по-прежнему молча смотрела на него жёстким взглядом, и Том, сделав шаг в сторону, но всё ещё находясь на мушке, стал развивать свою мысль:

— Я думаю, дорогая, что прежде, чем ты убьёшь меня, мне всё же нужно представить тебя остальным, чтобы всем сразу стало ясно как божий день, кто всё это время был рядом. Под каким из имён тебя знают все эти люди? Мисс Велль? Доктор Снейп? Я позволю себе назвать ещё одно имя, под которым знал тебя уже я. Дамы и господа, позвольте вам представить, профессор Тиана Клодетта Реддл, доктор медицинских наук, оперирующий нейрохирург и женщина, ради которой я был готов на всё…

Том обвёл взглядом людей в зале, но вокруг повисла гробовая тишина. Я же боялась повернуть голову в сторону хотя бы на один градус, потому как теперь, после всего произошедшего, все мои друзья поняли, что я была ничем не лучше того самого тёмного мага, которым их пугали в детстве родители и имя которого боялись произнести вслух долгие двадцать лет. Но в этом-то как раз и была загвоздка, ведь только Дамблдор, непосредственно преподававший у Тома и знавший его фамилию, мог до конца понять всю сложившуюся ситуацию, а молодёжь же пока пребывала в недоумении, хотя последние слова моего бывшего супруга должны были навести их на нужные мысли.

— Ты же Долгопупс, верно? — обратился Том к неподвижно стоявшему Невиллу, сделав уже два шага влево. — Невилл, как ты считаешь, все люди, они изначально рождаются добрыми или злыми, или же что-то в течение жизни заставляет их встать на ту или иную сторону?

Невилл так и застыл на месте от подобного вопроса, а потом медленно повернулся ко мне и полным ошеломления взглядом посмотрел на меня, но я упорно игнорировала его, неотрывно следя за каждым движением Тома, а в моей левой руке появилась мелкая дрожь, которую я никак не могла унять.

— Ладно, я понимаю, вопрос действительно непростой, и вполне ожидаемо, что у тебя возникли с ним затруднения, — невозмутимо проговорил Том, держась так, словно мы были в лекционной аудитории, и он объяснял студентам какой-то сложный момент, а не посреди залитого кровью Большого зала, и несколько сотен пар испуганных глаз следили за ходом нашей «беседы». — Давай так, я расскажу тебе одну историю, а в конце неё ты снова попытаешься ответить на этот вопрос, договорились? Дорогая, ты же не против того, что мы с Невиллом немного поговорим? Я всё равно сейчас под прицелом, так что за безопасность своего… однокурсника можешь не переживать.

В который раз он получал на свои вопросы тишину в ответ, но казалось, его это нисколько не смущало, наоборот, Том с каждым словом чувствовал себя всё более и более уверенно, в отличие от меня, поскольку мне было прекрасно известно, какую конкретно историю хотел тот рассказать, и от осознания этого дрожь в руках только усиливалась.

— Итак, жил-был один мальчик, сирота, — неспешно начал рассказывать Том, прохаживаясь по залу вдоль возвышения, на котором раньше был преподавательский стол. — Так получилось, что родителям он оказался не нужен… вообще никому оказался не нужен, и поэтому всё детство он провёл в сиротском приюте, порядки в котором были весьма… жестоки. Но мальчику повезло, у него оказались уникальные магические способности… и когда он это понял, то уже окружающие, издевавшиеся над ним, поняли, что такое… настоящая жестокость. Мальчика все стали бояться, а тот, не зная в жизни ничего другого, считал, что так и должно быть, что это… нормально.

Он сделал небольшую паузу, во время которой никто не посмел нарушить ту тишину, которая повисла вокруг. Все с замиранием сердца ловили каждое слово, произнесённое невероятно тихим голосом.

— Поскольку мальчик был волшебником, то он, как и все вы, поступил в Хогвартс и принялся развивать свои способности. А они были поистине впечатляющими. Мальчик благодаря гениальному уму и таланту быстро стал лучшим на курсе, стал старостой факультета и школы, был любимцем преподавателей и лауреатом многих премий. Но любви, добру, дружбе никто его научить так и не смог, поэтому тот, о ком я сейчас говорю, продолжил развивать свои идеи, подкрепив уверенность мнением самого могущественного на тот момент мага, Геллерта Грин-де-Вальда, близкого друга вашего любимого директора. Вот ирония, ты не находишь, Невилл?

Правда, мальчик всё ещё лелеял надежду, что он может… пригодиться, что он сможет… заслужить любовь, заслужить уважение, если останется в месте, которое считал своим домом, уже в качестве преподавателя. Но всеми любимый преподаватель трансфигурации Альбус Дамблдор, в отличие от всех остальных своих коллег недолюбливавший мальчика, подключил весь свой авторитет и тому отказали в должности профессора, мотивировав юным возрастом, хотя профессор Диппет вроде как был и не против.

— Том, прости меня… я был не прав… тогда… — прошептал Дамблдор, придя немного в себя и сев на пол, хотя подняться на ноги всё ещё не мог.

— Я не держу на тебя зла, Дамблдор, и сейчас ты поймёшь почему, — ровно ответил Том, остановившись на месте и посмотрев на него. — Из-за того, что ты тогда отказал мне в должности профессора, я окончательно убедился, что стоял на верном пути, но в последний день в сиротском приюте… случайно очутился в госпитале… в котором впоследствии задержался на долгих четырнадцать лет. А задержался я там из-за одной удивительной женщины, с которой… познакомился в самый первый день. Из-за неё я, талантливый волшебник, поступил в обычный медицинский университет, учёба в котором оказалась намного труднее моего обучения магии.

Поначалу у меня с той женщиной, а она была нейрохирургом и только-только начинала преподавать в университете, были… сложные отношения. Чего скрывать, я ненавидел её больше кого бы то ни было, но только намного позже понял, что ненавидел я её оттого, что та женщина была одной из немногих, кто ставил мой авторитет, мою гениальность, то есть всё, что у меня в жизни было, под сомнение. Именно она долгие шесть лет заставляла меня каждый день доказывать свои способности, доказывать, что я действительно был гением, а не пустым местом, она огранила меня своим несносным характером, научила справляться с трудностями, именно благодаря ей я стал тем, кем являюсь сейчас.

Я не планировал оканчивать университет, но окончил его и стал врачом. Потом ординатуру, причём у той самой женщины, которая на тот момент стала моей полноценной наставницей, преподавателем, учителем. Мне, наивному, казалось, что как только я стану хирургом, то докажу наконец ей свою гениальность, но ирония оказалась в том, что до той самой женщины, ставшей к тому моменту профессором и заведующей отделением, мне всё равно было далеко. А ещё более забавным оказался тот факт, что женщина, которую я ненавидел долгие шесть лет, оказалась именно той, без которой я уже не представлял своей жизни. И я решил добиваться её, хотя она была явно старше меня, на тот момент двадцатилетнего мальчишки, на пятнадцать лет.

Она вышла за меня замуж, мы начали узнавать друг друга лучше, не скажу, что наша семейная жизнь была простой, ведь характеры у нас были очень тяжёлыми, но… именно эта удивительная женщина научила меня любить, научила тому, чему не мог научить никто другой. Я продолжал совершенствоваться в хирургии, занимался любимым делом, был… счастлив. Тебе, наверное, трудно в это поверить, Невилл, но когда-то давно я был уважаемым врачом. Не пользуясь магическими талантами, я был единственным препятствием между человеком и смертью, и многие готовы были молиться на меня…

Том снова замолчал, но теперь я чувствовала, что настроение присутствующих в зале резко поменялось: теперь он не выглядел чудовищем из преисподней, абсолютным злом, он был… человеком со сложной судьбой, ставшим плохим по трагическому стечению обстоятельств. И я с ужасом ждала того момента, когда мой бывший муж озвучит те самые обстоятельства. Сказать же что-то я была не в силах.

— Моя супруга… она поначалу тоже не доверяла мне, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться её полного доверия, — продолжил он тихий рассказ, вновь сделав несколько шагов по залу. — Но я этого добился. Я такой человек, я всегда добиваюсь всех поставленных целей. А в один прекрасный день я узнал, что… у нас будет сын. Казалось, что счастливее меня в тот момент не было никого. Но именно тогда всё моё счастье закончилось. Вся моя любовь, вся моя… нужность… была лишь иллюзией. Моя супруга, женщина, которую я любил больше жизни, женщина, у которой под сердцем был мой ребёнок, добровольно пошла на суицид, убила себя и нашего дитя… я был разбит. Я лишился всего, что было у меня в жизни, всего, что я, никому не нужный в этом мире мальчик, любил. И я отрёкся от своего прошлого, отрёкся от своего имени, придумал себе новое, такое, которого боялся бы каждый в этом мире. И каждый из вас действительно с самого детства боялся произносить его. Я всегда добиваюсь своих целей.

Том остановился в шаге от Невилла и, посмотрев в его растерянные глаза, опять тихо обратился к нему:

— Теперь, Невилл, когда ты услышал историю того мальчика, Тома Марволо Реддла, нейрохирурга в прошлом, а в настоящем — Лорда Волан-де-Морта, ты можешь ответить на мой вопрос? Родился ли я злым изначально или… непростое детство, недоверие окружающих и смерть жены и сына подтолкнули меня на подобное?

— Я… я… — пробормотал Невилл, опустив палочку, ведь теперь, когда он услышал настоящее имя Тома и моё… прежнее, он наконец всё понял. Все всё поняли, и теперь чудовищем был далеко не человек, стоявший непосредственно перед ним, а немного дальше справа, человек, направивший дуло оружия прямо в голову своему супругу.

— Да, интересный вопрос, не правда ли? Профессор Реддл, вы же такая умная женщина, вы не поможете вашему… коллеге? — издевательски поинтересовался Том, переведя горевший взгляд на меня, но я, истекая кровью, молча смотрела на него, не в силах дать ответ. Он и так был всем понятен. — Невилл, а ты вообще знал, что именно из-за твоей «сокурсницы» Беллатриса с другими тогда запытали до потери памяти твоих родителей пятнадцать лет назад? Где Поттер? Гарри Поттер, ты знал, из-за кого я тогда убил твоих родителей?! У тебя есть уникальная возможность посмотреть в глаза двум убийцам твоих родителей! Северус…

Том посмотрел в точку за моей спиной, и я ничего не смогла с собой поделать и тоже обернулась. Северус полусидя-полулёжа из последних сил пытался встать на ноги, неотрывно смотря прямо на нас.

— Ты обещал мне, что не тронешь его! — отчаянно закричала я, повернувшись лицом к Тому и подойдя ещё на один шаг ближе к нему. — Ты обещал!

— Тина, дорогая, я сдержал своё слово! — рассмеялся в ответ Том. — Смотри сама, он всё ещё жив и здоров. Немного оглушён, но это пройдёт буквально через десять-пятнадцать минут. Ты была чертовски права, я всегда держу своё слово. Бедняга Северус даже и не подозревает, что именно из-за него ты устроила весь этот спектакль полтора часа назад. Он даже и не подозревает, как коварно ты заполучила себе моё слово. Но именно из-за этого твоего желания спасти твоего нынешнего мужа ты настолько разозлила меня, что в итоге могли пострадать твои драгоценные друзья, ради которых ты взяла в руки оружие и примчалась сюда.

Том отошёл на шаг назад и громко продолжил длинную тираду, а мои руки уже вовсю дрожали крупной дрожью от каждого его слова:

— Как же это благородно с твоей стороны! Ты, причина всего этого ужаса, сама же и спешишь на выручку, убиваешь злодеев ради спасения беззащитных детей. Так убей же и меня, главное чудовище в этом зале! Убей меня! Но сначала, ответь на один вопрос, последний. Пожалуйста. Почему ты тогда играла со мной? Почему ты тридцать семь лет назад растоптала меня, унизила, разорвала моё сердце, так отчаянно любившее тебя, на маленькие кусочки? Почему, Тина?

Услышав это, моя решительность пропала окончательно, а рука дрогнула и опустилась. Я посмотрела в красные глаза Тому, стоявшему передо мной, посмотрела полным отчаяния взглядом, а потом дрожащим голосом наконец нарушила молчание:

— Три снайпера смотрели в прицел, когда я говорила тебе, что ты мне не нужен. По крайней мере, я заметила трёх, но их могло быть и больше. Они бы убили тебя, если бы поняли, как много ты значил для меня. Ты сам сейчас убедился, что ни один даже очень хорошо подготовленный волшебник не может противостоять киллеру моего уровня. Когда я говорила тебе те слова, я уже была трупом. Меня убили бы в любом случае, мне было не выносить нашего сына. Что я могла беременная сделать им?! Но прежде чем убить меня, они бы убили тебя, чтобы причинить мне ещё больше боли, отомстить мне за то, что я уничтожила их орден убийц, научивший меня убивать.

Из моих глаз скатились две слезы, а Том, услышав эти слова, замер на месте и растерянным взглядом посмотрел на моё мокрое от слёз лицо.

— Я не могла тебе ничего сказать, даже знака подать. Тогда, тридцать семь лет назад, я спасала тебя точно так же, как сейчас спасала Северуса. Ты думаешь, я не знала, что в моей машине была заложена взрывчатка, когда садилась в неё?! Или ты думаешь, что я специально туда её заложила?! Я села в неё с единственной последней мыслью, что ты, тот, кого я любила больше жизни, остался жив! Пусть бы ты всю жизнь ненавидел меня, пусть! Но ты остался жив, ты мог жить дальше, начать с чистого листа, заново. Ты не обязан был расплачиваться за моё кровавое прошлое. А теперь, глядя мне прямо в глаза, соври, что на моём месте ты поступил бы иначе.

— Не буду врать, — тихо ответил он, а в его голосе теперь отчётливо была слышна боль, — не поступил бы.

Слёзы уже в два ручья потекли из глаз, но я всё-таки нашла в себе силы закончить речь, прежде чем сделаю то, что уже давно должна была сделать.

— Вот и ответ на твой вопрос: ты не чудовище, Том. Нет. Ты врач. Ты хирург. Ты тот, с кем я восемь лет оперировала бок о бок. Ты тот, с кем я восемь лет бок о бок спасала жизни. Ты тот, кто мог абсолютно без помощи магии сделать невозможное, ты мог буквально воскресить человека, подарить бесценную жизнь, когда казалось, что надежды уже нет. Даже я, имея за плечами двадцать четыре года опыта в хирургии, не смогу повторить то, что когда-то давно делал ты! Ты, абсолютно без помощи магии, мог сотворить чудо! — я подошла к нему совсем вплотную и положила руку в области его пятого межреберья слева, взяв пистолет в левую. — И где-то здесь всё ещё жив тот невероятный человек, смыслом жизни которого было спасение людей. Ты лучше, чем ты думаешь, поверь мне.

Я в последний раз взглянула в его полные боли глаза и прошептала:

— Прости, прости меня, пожалуйста. Мне никогда не искупить своей вины за всё то, что я успела натворить за эти годы. Ты ни в чём не виноват: это я убила всех этих людей, твоими руками, но я. Это была я. Все эти годы я была готова отдать всё, что у меня есть, лишь бы попросить у тебя прощения. И сейчас у меня наконец есть такая возможность. Прости меня, если сможешь. Прости. И больше не твори глупостей, ладно?

И, улыбнувшись правой половиной лица, я резко отошла на два шага, поднеся к правому виску ствол пистолета, а затем нажала на курок.

***

— …Прости меня, если сможешь. Прости. И больше не твори глупостей, ладно?

Ещё до того, как она сделала первый шаг, я понял, к чему всё шло. Её слова резанули меня похлеще самого острого ножа, но теперь наконец вся картинка сложилась.

В зале раздался ещё один выстрел, последний. Тина полными изумления глазами посмотрела на меня, а я, твёрдо сжимая её правую руку, которую в самую последнюю секунду сумел отвести от её головы, разжал пальцы и отбросил оружие в сторону. А затем крепко прижал к себе своё проклятие, божью кару, ту, что так отчаянно любил, люблю до сих пор.

— Как ты мог поверить мне?! — закричала в истерике Тина, крепко прижавшись ко мне. — Идиот! Как же ты тогда мог поверить мне?!

— Тина… — выдохнул я, изо всех сил прижимая к себе босую девушку с обрезанным до средней трети бедра платьем и свежим шрамом на левой щеке. Больше ничего сказать я так и не смог, судорожно вдыхая запах её волос, такой родной, опьяняющий запах.

— Как ты мог поверить мне тогда?.. — содрогаясь от рыданий, спрашивала она снова и снова, а я не мог ответить на этот вопрос. — Идиот, как же ты мог поверить мне?! Ненавижу тебя, я тебя ненавижу!

Тина хлопнула меня по спине, заливая мои плечи слезами, а потом обхватила дрожащими ладонями моё лицо и прошептала:

— Живой, господи, живой… глупенький, ты живой… как же ты мог поверить мне?!

Сейчас, держа её в крепких объятиях, я и сам задавался этим простым вопросом: «Как же я мог поверить, что моя Тина меня не любит?! Каким же я был идиотом!»

И тут над самым ухом я услышал судорожный вдох. Я тут же отстранился немного от Тины и вгляделся ей в глаза, пытаясь понять, что произошло. Находясь на грани обморочного состояния от охватившего меня страха, я опустил взгляд немного ниже, на её грудь, и увидел, как слева, где-то из четвёртого межреберья недалеко от грудины торчал кончик ножа. И с него небольшими каплями уже начала капать кровь.

Я сразу посмотрел перед собой и встретился взглядом с Беллой, с замершей после броска рукой и с ненавистью смотревшей прямо на меня. В следующее мгновение кто-то из мракоборцев её оглушил, но я уже мало что понимал в происходящем вокруг. Я крепко сжимал Тину за талию, словно таким образом мог помешать смерти забрать её у меня, и со страхом в глазах смотрел на неё. Тина же спокойно смотрела в ответ, и спустя пару хриплых вдохов до моего слуха донеслись едва слышные слова:

— Слава богу!.. Прости меня, любовь моя… Прости за всё…

Глава 49. Раскаяние

— Северус! Что случилось?.. Твою мать!.. — словно сквозь толщу воды донёсся до меня знакомый мелодичный голос, появившийся буквально из ниоткуда, и с появлением его мысли в голове начали приходить в прежний порядок. Передо мной вдруг забрезжил луч надежды.

— Морфин, — всё ещё неотрывно смотря в глаза Тине, с шумом вдыхавшей воздух, тихо проговорил я, а потом громко повторил: — Морфин, Лестат!

Тот несколько секунд изумлённо смотрел на нас, пытаясь понять, что же тут произошло, а затем исчез из виду. Тина успела сделать ещё три судорожных вдоха, прежде чем её брат вновь появился рядом и, переломив ампулу, на весу набрал в шприц анальгетик.

— Том!.. — ошеломлённо прошептал он, но я мигом перебил его:

— В подключичку[13], Лестат. Я держу.

Мой помощник послушно выполнил приказ, и наркотик постепенно стал расходиться по организму Тины. Правда, пользы от этого было немного, так как загорелая кожа девушки в моих руках стала постепенно синеть от нехватки воздуха и слабой работы сердца, особенно в области лица и шеи.

— Ты же понимаешь, что она умрёт не от боли, а от кровопотери?.. Если, конечно, сердце не остановится раньше от тампонады[14]?! И моя кровь здесь уже ничем не поможет…

— Она не умрёт, Лестат, — прошептал я в ответ, уже прикинув объём предстоявшей работы и необходимое оборудование с инструментарием.

— Ты в своём уме?! Неужели ты собрался оперировать? Ты же нейрохирург, а не кардио! Да если Тина не умрёт у тебя на руках, она умрёт на операционном столе, знаешь сколько шансов провести операцию на открытом сердце в одиночку и не по своему профилю?! — на весь зал воскликнул Лестат, но я тут же зло посмотрел на него и прорычал:

— Нет, Лестат, я не в своём уме! Но я не позволю ей второй раз умереть у меня на руках, ясно?! Я хирург, чёрт возьми, и рану сердца пока ещё зашить в состоянии, она мало чем отличается от других ран! Ничего точно не изменится, если я не возьмусь за это, а так хотя бы есть призрачный шанс. И ты или поможешь мне, или не мешайся!

Лестат изумлённо смотрел на меня секунд десять, видимо, прикидывая, насколько безумна была моя затея.

— Знаешь, Том, я всегда считал тебя психом, но… только такой безумец, как ты, сможет провернуть такое. Так что я с тобой. У меня в багажнике аптечка с нужными лекарствами, и ещё часть я до этого отправил Тине, — вместо утвердительного ответа произнёс он после небольшой паузы, и я быстро отдал очередной приказ:

— Неси всё в больничное крыло и готовь её к наркозу, как только закончишь с подготовкой. Я сделаю пункцию[15], чтобы не наступила тампонада, и создам всё необходимое оборудование. Дамблдор?!

Дамблдор, уже пришедший в себя после моего оглушающего заклинания и стоявший на ногах совсем неподалёку, с изумлением посмотрел на меня, словно не верил своим ушам, но я сразу же спросил:

— Если я создам всё необходимое оборудование, ты сможешь сделать так, чтобы оно работало здесь? На это понадобится какое-то время, а мне нужно ещё подготовить инструментарий и намыться. Тина всегда считала тебя своим другом, неужели ты дашь ей сейчас умереть?..

— Нет, Том, я… не хочу, чтобы Тина умерла… я сделаю всё, о чём ты попросишь, — неуверенно ответил он, и я, подхватив Тину на руки, сказал, быстро направляясь к выходу из Большого зала:

— Тогда не теряй времени даром и быстро поднимайся в лазарет. На счету каждая минута.

Люди, находившиеся в зале, потрясённо смотрели, как я нёс на руках Тину с торчавшим из спины ножом, оставляя на и так залитом кровью полу красную дорожку, но мне было наплевать на это. Я быстрым шагом шёл в лазарет, всё это время сосредоточенно вспоминая общую хирургию и особенно кардиохирургию, которую когда-то давно изучал в университете. К тому времени, как я ворвался в абсолютно пустынное больничное крыло, я уже знал, в каком месте буду пунктировать сердце, какой буду выполнять доступ, какой наркоз будет при этом и каким способом я буду зашивать рану.

В эту же секунду появился Лестат. Я подошёл к нему и переложил ему на руки посиневшую и уже почти без сознания Тину, чтобы подготовить операционную. Быстрыми движениями палочки я трансформировал одну из больничных кроватей в операционный стол, создал рядом пару бестеневых ламп, а затем начал создавать нужное оборудование. Аппарат для наркоза, аппарат для ИВЛ[16], кардиомонитор… К тому времени, как в лазарет быстро вошли Дамблдор и женщина в белом переднике, похожая на целителя, почти всё было готово. Лестат же уложил сестру на операционный стол спиной кверху и начал готовить необходимые лекарства, набирая их в шприцы и заполняя капельницы.

— Извините… — шёпотом обратилась ко мне пожилая женщина, и я замер на секунду, ожидая продолжения фразы, поскольку по пустякам в этот момент ко мне точно не подошли бы. — Тина… доктор Снейп… у неё в кабинете есть много лекарств, и ещё там были какие-то инструменты… Кабинет вон там.

Она указала рукой на одну из дверей в противоположной стене, и я быстро отправился к ней. К тому моменту, как я подошёл, дверь сама по себе открылась, хотя я подозревал, что это именно целительница открыла её для меня. Зайдя внутрь и создав нужное освещение, я открыл шкаф и начал перебирать упаковки с ампулами, лежавшие на одной из полок. Там был полный реанимационный набор, причём не один, наркотические анальгетики, транквилизаторы, антиаритмики…

«Ты как будто знала обо всём наперёд, любимая», — подумал я, посмотрев на другую полку, с инструментами, где тоже было кое-что очень нужное.

Взяв в руки пункционную иглу и шприц, а также спиртовые салфетки, я быстро вышел из кабинета и подошёл к операционному столу, на котором лежала Тина. Рядом уже вовсю шумели приборы, которые успел заколдовать Дамблдор, а Снейп в это время помогал Лестату набирать лекарства. Когда я повернул свою пациентку на правый бок, в её подключичной вене уже был катетер, по которому вводились растворы для инфузионной терапии.

Лестат надел манжету от кардиомонитора на правую руку сестры и с отчаянием произнёс:

— Том, давление сорок на ноль…

— После пункции оно немного повысится, Лестат, — спокойно ответил я, обработав область прокола спиртом и введя анестетик.

Затем уверенным движением я сделал прокол в точке Ларрея[17] и, попав в перикард, стал откачивать скопившуюся там кровь. Как только я закончил, монитор сразу выдал более оптимистичные цифры, и я заметил про себя, что с ними вполне можно было работать.

— Вводи её в наркоз, Лестат. Доступ будет со спины, нужно будет ещё зашить лёгкое. Я моюсь, собираю инструменты и через десять минут начнём. И подведи всё остальное оборудование.

Я быстро трансформировал недостающие инструменты, сложил их на стерильный столик и всё простерилизовал с помощью магии. Затем превратил свою одежду и одежду своего ассистента в тёмно-синие хирургические костюмы и, направившись к раковине, стал тщательно мыть руки. Закончив с обработкой рук, я подошёл обратно к операционному столу, где меня уже ждал Лестат. Он закончил все необходимые приготовления, уже разрезал одежду Тины и подготовил необходимую область для доступа. Снейп изолировал нашу операционную несколькими ширмами, чтобы никто не мешался нам, потому как в больничное крыло уже пару раз растерянно заглянули кое-кто из членов Ордена и преподавателей.

Лестат помог мне надеть стерильные перчатки, маску и стерильный халат, а затем приготовился ассистировать, точнее, подавать инструменты, ведь он хоть и имел медицинское образование, но был больше анестезиологом, чем хирургом. Я посмотрел в глаза Снейпу, потом Дамблдору, но они оба ожидающе смотрели в ответ. Взяв в левую руку скальпель, я перекрестился правой, поскольку прекрасно понимал, что только с помощью сверхъестественных сил мне удастся выполнить задуманное, а затем прошептал:

— С Богом!

И, взяв скальпель правой рукой, сделал осторожный разрез. Как только я, послойно разрезав кожу и мышцы, подошёл к лёгкому, мне пришлось попросить Снейпа достать нож из грудной клетки, потому что мои стерильные руки не должны были касаться настолько грязных предметов. Он, ни разу не дрогнув, выполнил мой приказ, и с этого момента счёт пошёл на минуты, потому как лезвие ножа, до этого препятствовавшее сильному кровотечению, уже не выполняло этой задачи, и кровь сильной струёй стала истекаться в грудную полость и полость перикарда. На моём лбу появилась испарина, но я, аккуратно отодвинув ткань левого лёгкого, всё же подошёл к сердцу.

Оно уже едва-едва билось, поскольку кровоснабжение его серьёзно пострадало, но оно билось, значит, надежда спасти Тину никуда не исчезла. Удалив скопившуюся в перикарде кровь, я с помощью своего ассистента принялся зашивать сначала заднюю стенку левого желудочка, затем перешёл на переднюю стенку, прикрывая пальцем рану, чтобы избежать массивной кровопотери. Я уж было облегчённо выдохнул, когда наложил последний шов на переднюю стенку, но вдруг на весь лазарет раздался монотонный писк, а сердце Тины, находившееся практически у меня в руках, сделало последний удар и остановилось.

В этот момент и моё сердце чуть не остановилось, но я, моментально взяв себя в руки, резко крикнул Лестату:

— Адреналин! Реанимируй!

А сам в это время взял сердце Тины в руку и принялся сжимать и разжимать его, делая прямой массаж. И спустя полторы минуты я всё же почувствовал слабые удары в руке, а одновременно с ними и прерывистый писк кардиомонитора, свидетельствовавший о том, что реанимация прошла успешно. Я, действуя ещё более осторожно, чем до этого, стал зашивать перикард, предварительно снова выкачав из него всю кровь. Когда сердце и перикард были полностью зашиты, я удалил из грудной полости скопившуюся там кровь, осмотрел остальные органы грудной клетки на возможные повреждения, зашил рану лёгкого, а затем стал закрывать доступ и раны кожи.

Несмотря на то что я был единственным хирургом в этом помещении, несмотря на то что мне фактически помогал один «человек», к тому моменту, когда я накладывал последний шов на кожу, не забыв предварительно наложить дренаж[18], сердце Тины слабо, но билось. И раз уж я взял в руки инструменты, то решил заодно и зашить по-нормальному ту ужасную рану на левой щеке Тины, поскольку она уже была ближе к моему профилю, чем рана сердца. Закончив, я посмотрел перед собой и встретился взглядом со Снейпом, который всё это время напряжённо следил за ходом операции и выполнял небольшие поручения Лестата, те, что мог выполнить, пока руки моего ассистента были заняты инструментами. В его глазах застыл немой вопрос, и я едва заметно кивнул, говоря, чтооперация прошла успешно. Но и я, и он прекрасно понимали, что радоваться пока было рано.

— Сколько раз в своей жизни ты делал прямой массаж сердца, Том? — задумчиво поинтересовался Лестат, окинув взглядом зашитую мной рану на полспины Тины из-за широкого доступа, который мне пришлось сделать.

— Это был первый, — коротко ответил я, скинув с рук окровавленные перчатки и начав снимать маску с лица.

— Но откуда ты знал, что нужно делать?.. — он с неподдельным изумлением посмотрел мне в глаза, и я, горько усмехнувшись, пояснил:

— Когда я был на пятом курсе, твоя сестра меня просто высушила с этими ранами сердца, открытыми переломами и реанимационными мероприятиями, в том числе и с прямым массажем сердца, несмотря на то что цикл был по нейрохирургии.

— Ты же понимаешь, что, если она очнётся, ты должен у неё в ногах валяться?.. — задал Лестат риторический вопрос, слегка улыбнувшись моему ответу.

— Когда она очнётся, — невозмутимо поправил я, сняв запачканный кровью халат. — Так и сделаю, Лестат. Так и сделаю…

С того момента как я принёс Тину в лазарет, прошло, наверное, часа три, может, чуть больше. И когда я вышел из-за ширм, оставив Лестата накладывать повязки, и соображал, как бы мне обустроить палату интенсивной терапии, на меня уставилось не меньше десяти человек, большинство из них были мракоборцами, а среди них сидел единственный студент, тот самый безрассудно отчаянный Долгопупс. Усмехнувшись такому повышенному вниманию к своей персоне, я молча подошёл к одной из коек и трансформировал её в удобную функциональную кровать, а вторую — в каталку, чтобы аккуратно перенести Тину с одного места на другое.

Следом за мной из-за ширмы вышел и Дамблдор. Он сразу же направился к этому чудику, Аластору Грюму, слава о котором ходила уже довольно давно, и начал что-то говорить ему, но я даже и не пытался прислушиваться к их разговорам. Всё, что меня волновало в тот момент, — это прерывистый писк кардиомонитора, свидетельствовавший о том, что сердце моей любимой всё ещё билось. Но всё же мне пришлось обратиться к этим людям, ведь они мешали мне осуществить задуманное.

— Дамблдор, — громко произнёс я в его сторону, и все сразу ожидающе посмотрели на меня, — мне нужно разделить лазарет на две половины перегородкой, и чтобы на второй половине никого не было. После такой операции нужна стерильность, и чем меньше людей здесь будет, тем лучше.

— Как скажешь, Том, — спокойно ответил он, встав со своего места. — Тебе ещё нужна будет моя помощь?

— Нет. Остальное я сделаю сам.

Дамблдору даже не пришлось никого просить покинуть помещение: большинство вышло прочь сразу же после моих слов. В больничном крыле остались только Грюм с Дамблдором, целительница, Лестат и Снейп, следившие сейчас за состоянием Тины, и Долгопупс, упрямо не хотевший покидать лазарет даже после моего выразительного взгляда. Директор вместе с целительницей, мракоборцем и мальчишкой перешли на половину, в которую открывалась входная дверь, и я смог создать перегородку с дверью в центре. Я наложил сильные чары на чистую половину больничного крыла, чтобы уничтожить всю возможную инфекцию, а затем взял в руки ручку каталки и направился в импровизированную операционную.

Снейп быстро отодвинул ширмы, и мы с Лестатом осторожно переложили Тину на каталку. Поскольку она была на искусственной вентиляции лёгких, то нам пришлось перетащить вместе с ней и аппарат ИВЛ. Как только Тина оказалась на функциональной кровати, я сразу проверил надёжность интубации трахеи[19], потом мы с моим помощником перенесли и подключили все необходимые приборы, а после этого я сказал Лестату, какие капельницы и с чем нужно сразу же поставить, и он принялся исполнять мои поручения. Я сразу заметил внимательный взгляд Грюма из-за приоткрытой двери в перегородке и тяжело вздохнул от той мысли, что доверия ко мне со стороны мракоборцев, в общем-то, было никакого, несмотря на то что я не проявлял никаких признаков агрессии и вообще пытался тут, одетый в хирургический костюм, спасти человека.

Но старик со шрамами на пол-лица и стеклянным глазом не просто испепелял меня взглядом, он нарушал созданную мной стерильность и увеличивал риск послеоперационных осложнений для Тины, а этого я допустить никак не мог. Поэтому я направился на «грязную» половину, чтобы объяснить правила поведения в моём «госпитале».

— Значит так, — тихим, но твёрдым голосом начал говорить я, обратившись к стоявшим передо мной людям. — Первое правило — никакого шума. Второе — в эту дверь может войти одновременно не больше трёх человек, иначе вы занесёте инфекцию, и работы у меня станет в десять раз больше, а прогноз для Тины — в десять раз хуже. А третье — у каждого, входящего в эту дверь, должны быть чистые руки и белый халат сверху.

С этими словами я взмахнул палочкой, и на соседней кровати появилось несколько обычных белых халатов разных размеров. Я собрался уже вернуться на «чистую» половину, как ко мне дрожащим голосом обратился Долгопупс:

— Она жива?

В этой короткой фразе на самом деле было очень много интересной информации, например, то, что этот мальчишка был абсолютно неравнодушен к Тине, но беспокоиться я по этому поводу совершенно не собирался: замуж моя бывшая жена выскочила за Снейпа, а не за него.

— На данный момент — да, — коротко ответил я, боясь сглазить поспешными заявлениями всю проделанную работу.

— А она… поправится? — услышал я второй вопрос и, тяжело вздохнув от непробиваемого упрямства Долгопупса, ответил:

— Я сделаю всё, зависящее от меня, чтобы так и было.

— Спасибо, Том, — спокойным голосом поблагодарил меня Дамблдор, и я приподнял углы рта в знак того, что мы теперь оказались по одну сторону баррикад.

— Я не оставлю его одного там без надзора, Дамблдор! — воскликнул Грюм, и я сразу разгневано посмотрел на него, что тот отскочил назад и поднял палочку перед собой, приготовившись к атаке.

— Первое правило — никакого шума, — тихо, но весьма разборчиво повторил я, со злостью глядя прямо в глаза Грюму.

— Я войду следом за тобой, парень, — с угрозой в голосе и поднятой палочкой чуть тише проговорил он, но я безразлично кинул ему:

— Делай что хочешь. Но тихо, с чистыми руками и в белом халате.

И с этими словами я вернулся на «чистую» половину, не забыв закрыть за собой дверь, и подошёл к кровати Тины, рядом с которой на стуле сидел Снейп.

— Переоденься в хиркостюм и вымой руки, — тихо попросил я, наклонившись к нему со спины. — Мне может понадобиться твоя помощь, и нужно, чтобы ты был готов её оказать.

— Хорошо, — услышал я тихий ответ, и Снейп, встав со своего места, превратил строгий чёрный костюм в хиркостюм мятного цвета, а затем, положив палочку на соседнюю кровать, отправился к раковине.

Через две минуты к нам в «палату» вошли мракоборец, целительница и Долгопупс, все одетые в наглухо застёгнутые белые халаты. Я мельком посмотрел на них, а затем подошёл к постели Тины, чтобы сверить показания приборов и скорректировать дозировки вводимых лекарств. Долгопупс и Грюм присели на стулья, которые тот сразу же наколдовал, у дальней стены, чтобы не мешать нам, а целительница медленно и с опаской подошла ко мне.

— Чем… чем я могу помочь… вам?.. — тихо и неуверенно обратилась она ко мне, и я удивлённо посмотрел на неё в ответ, абсолютно не ожидая, что кто-то когда-нибудь может предложить мне свою помощь в этом замке, особенно учитывая мою репутацию. Да и чем она вообще могла помочь, ведь магия здесь мало что могла сделать. Женщина, словно угадав мои мысли, более уверенным голосом добавила: — Доктор Снейп научила меня делать перевязки и набирать лекарства, когда мы с ней лечили пострадавших от Долорес Амбридж студентов.

— Вот как… — слегка усмехнувшись тому, что Тина и здесь умудрилась приложить свою руку, задумчиво протянул я. — Что ж, лишние руки нам не помешают. Только к кровати лишний раз не подходить, приборы, капельницы руками не трогать. Если мне нужна будет помощь, я сразу же попрошу об этом, договорились?

— Да, — согласно кивнула целительница, а потом вопросительно посмотрела на меня, и я, мигом догадавшись о причине её взгляда, произнёс:

— Доктор Томас Реддл.

— Целитель Поппи Помфри, — так же представилась она, и я вежливо кивнул в знак знакомства.

Несмотря на то что операция прошла успешно, расслабляться было рано. И в качестве подтверждения этого ближе к утру, в пять часов, произошла вторая остановка сердца. В этот раз мне пришлось реанимировать Тину с помощью закрытого массажа сердца, ведь рана на её грудной клетке была прочно зашита. Но, сломав три ребра, я смог заставить её сердце биться вновь. И также мне пришлось наложить на окна больничного крыла заклятие, не позволявшее ультрафиолету проникать в помещение, потому как именно из-за него и сгорал на солнце Лестат, а сейчас он, как никогда до этого, был нужен Тине и мне.

К обеду Тина всё так же находилась без сознания и на искусственной вентиляции лёгких. Я, уставший после бессонной ночи и двух остановок сердца, сидел за столом неподалёку от окна, заполняя историю болезни на свою жену для учёта всех вводимых ей лекарств и дозировок, поскольку их было слишком много, чтобы удержать в памяти, как вдруг Лестат громко крикнул:

— Том! — и в ту же секунду оказался у кровати сестры.

Я быстро подбежал к ней и заметил, как белые простыни начали пропитываться кровью. Только вот кровь была далеко не из операционной раны.

— Чёрт побери… — выдохнул я, совсем не ожидая той проблемы, которая сейчас встала передо мной.

— Что случилось? — к нам сразу быстрым шагом подошёл Снейп и обеспокоенно посмотрел на меня.

— Лестат, у нас есть окситоцин? — крикнул я, отодвинув в сторону простыни и получив подтверждение своим догадкам.

— Да, — в это же мгновение Лестат появился рядом со мной, держа в руке неоткрытую упаковку с ампулами. — Сколько?

Я назвал дозировку, и он, набрав лекарство в шприц, моментально ввёл его по катетеру в системный кровоток. А я, дождавшись, пока мёртвый плод выйдет из матки, принялся оценивать кровопотерю. И с учётом того, что Тина и до этого потеряла достаточно крови, этот выкидыш только ещё больше усугубил и без того плачевную ситуацию.

— Почему ты не сказал мне, что она была беременна?! — накинулся я на Снейпа, осознавая, что сейчас в сосудах девушки, лежавшей перед нами, текла практически прозрачная вода, а не кровь, и возникла непосредственная угроза гипоксии.

— Что?! — спросил он, находясь в шоке от услышанного, и по его тону я догадался, что он даже и не подозревал об этом.

— А ещё «мужем» зовёшься… — буркнул я в ответ, судорожно ища решение проблемы. — Лестат, ей нужно перелить кровь.

— Где ты возьмёшь столько крови? — сразу же обратился ко мне Лестат, тоже понимая, что в таком состоянии Тина долго не проживёт. — Я могу съездить в Лондон…

— Нет, это долго, — возразил я, сев на стул рядом с кроватью. — Я не могу отпустить тебя на такое время. У нас с ней одна группа крови и резус, перельёшь мою, цельную.

— Ты в курсе, что переливать цельную кровь уже лет десять как запрещено?

— В полевых условиях можно всё, — не терпящим возражения тоном возразил я. — Полтора литра.

— Ты сам сляжешь от декомпенсации кровопотери! А не забывай, что ты единственный, кто сможет помочь ей, в случае чего… — в доводах Лестата действительно была крупица здравого смысла, но другого выхода у меня просто не было. И вдруг я услышал тихий голос со стороны входа в «палату»:

— Том, ты можешь попробовать перелить Тине мою кровь…

Я с крайним удивлением посмотрел на Дамблдора, видимо, зашедшего совсем недавно и невольно услышавшего о возникшей проблеме.

— Дамблдор, по закону донор должен быть моложе пятидесяти пяти лет, — горько усмехнувшись, заметил я, повернувшись к нему лицом. — А ты уже лет пятьдесят точно не подходишь под это описание.

— А как насчёт моей?! — к нам быстрым шагом подошёл Долгопупс и нетерпеливо уставился на меня в ожидании ответа.

— И старше восемнадцати, — не терпящим возражений тоном произнёс я. — Прости, но на моей грешной душе и так достаточно смертей, и ещё одну, абсолютно никому не нужную, я на себя вешать не собираюсь.

— Как… как узнать, подходит ли кровь для переливания?.. — до моего слуха донёсся едва слышный голос Снейпа, вышедшего, видимо, из эмоционального шока после полученной только что информации, и я заинтересованно посмотрел на него.

— А вот это уже более любопытно. Лестат, проверь группу и резус нашего общего друга.

Мой помощник моментально испарился в воздухе, а через три секунды снова материализовался, держа в руках набор со стандартными сыворотками для определения группы крови. Он набрал в шприц немного венозной крови Снейпа и, сев за стол неподалёку, стал определять её группу.

Спустя пять минут я получил результат:

— Вторая положительная.

— Надо же! — ещё более удивлённо воскликнул я, развернувшись в его сторону. — Северус! Я даже и не подозревал, что у нас столько общего! И сколько же крови ты готов отдать?

— Всю, — посмотрев мне в глаза, тихо ответил он без тени улыбки.

— Литра хватит, — так же тихо проговорил я, прекрасно понимая, что не один был готов отдать жизнь за девушку, лежавшую перед нами. — Лестат, с учётом всех открывшихся обстоятельств, возьмёшь литр моей крови и литр крови Северуса. Двух литров пока хватит, чтобы Тина прожила ещё сутки или около того, а за это время можно попросить кого-нибудь привезти нужные компоненты и плазму.

— Том, литр — это тоже много…

— Сразу после того, как возьмёшь у меня кровь, прокапаешь мне изотонический раствор. Я здоровый мужчина, и эта кровопотеря не должна серьёзно на мне отразиться. С Северусом поступим точно так же.

— Да, может быть… — наконец Лестат согласился со мной, а потом добавил: — Я попрошу Армана привезти компоненты, сразу же как мы закончим переливание.

— Чудесно, — произнёс я, превращая ещё пару кроватей в кушетки, чтобы можно было провести процедуру переливания. — И перед тем как приступим, проверь на всякий случай мою группу и группу Тины, чтобы не было неприятных сюрпризов.

Убедившись, что вторая группа и положительный резус были у нас троих, Лестат сначала перелил литр моей крови в специальный флакон, сразу же поставив мне систему с изотоническим раствором, а потом то же самое проделал и со Снейпом. Когда у нас на руках было два флакона с кровью, уже я собрал систему для внутривенных вливаний, и кровь из флаконов начала медленно поступать в сосудистое русло Тины.

— Ты же понимаешь, что, перелив ей цельную кровь, тем более от двух разных людей, ты вгонишь её в шок[20]? — обратился ко мне Лестат, когда я немного пришёл в себя после такой массивной кровопотери.

— Да, — тихо ответил я, смотря на показания приборов. — Но с шоком после переливания бороться гораздо проще, чем с гемической гипоксией[21].

— Как же ты собрался бороться с шоком, не имея под рукой ни лаборатории, ни дополнительных методов исследования? — удивлённо поинтересовался мой помощник, но я, уверенно посмотрев ему в глаза, коротко ответил:

— Fortes fortuna adjuvat[22].

— Это точно про тебя, — усмехнулся он, тоже проверив показания приборов. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Я тоже, Лестат, — горько усмехнувшись, ответил я.

Как и ожидалось, шок не заставил себя долго ждать, и до позднего вечера мы с Лестатом боролись с его коварными проявлениями, не подпуская старухи с косой к кровати той, что была так дорога нам троим. Когда состояние Тины немного стабилизировалось, за окном была уже непроглядная темень, рассеиваемая лишь мягкими лунными лучами. Во время этого маленького затишья я отпустил ненадолго Лестата из замка, ведь ему самому нужна была кровь для того, чтобы дальше стоять на ногах. Моё состояние тоже оставляло желать лучшего, поскольку шли уже третьи сутки моего непрерывного и весьма напряжённого бодрствования, но я просто не мог заставить себя отойти от кровати Тины, которая сейчас была где-то в пограничном состоянии между жизнью и смертью. Но всё же я смог убедить немного отдохнуть Снейпа, потому как его состояние было ещё хуже моего, после всех перенесённых за эти два дня потрясений и массивной кровопотери, а его помощь была очень полезна в сложившейся ситуации.

В итоге на данный момент в лазарете было всего три человека: я, Снейп, только недавно задремавший на одной из кроватей, и один из мракоборцев, кажется, Грюм обратился к нему как Бруствер, но я не был уверен в этом до конца. Высокий лысый чернокожий волшебник с золотой серьгой в ухе неподвижно сидел на том самом стуле, на котором до него почти весь день просидел чокнутый Грюм, и спокойно наблюдал за моими действиями. Но если до этого я делал что-то интересное, например, менял системы, проверял и менял повязку, настраивал приборы, то сейчас я, изнеможённый нечеловеческой нагрузкой, просто сидел у кровати и погружался в отчаяние.

В это мгновение мне так хотелось остаться наедине с Тиной, остаться наедине с девушкой, в груди которой до сих пор билось моё сердце, что я полным боли взглядом без особой надежды посмотрел на мракоборца, как бы прося его о возможности хотя бы несколько драгоценных минут побыть вдвоём со своей пока ещё живой женой. Как бы прося его о сохранении своего мужского достоинства, потому как лить слёзы при посторонних было бы верхом слабоволия, но я прекрасно понимал, что шансы выжить у Тины были не самыми высокими, скорее даже наоборот, и от этого я, вконец измотанный, уже не мог ничего поделать с захватившими меня эмоциями.

Мракоборец, сразу уловив мой взгляд, к величайшему удивлению, молча встал со своего места и вышел в дверь в перегородке. Усмехнувшись этому… проявлению сочувствия к главному своему врагу, я тяжело вздохнул и, взяв в руку холодную и бледную правую ладонь Тины, прислонил её к своей левой щеке. И пара скупых слёз предательски скатилась из глаз.

Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как мой надзиратель покинул «палату», а я всё сидел на стуле у больничной койки, подперев ладонями лицо, и медленно сходил с ума. Из оконных пролётов лился мягкий лунный свет, но я отчётливо видел показания приборов. Я не мог отвести от них взгляд, ведь сейчас только они могли сказать, жива Тина или нет. В этот момент я готов был и молиться богу, и продать душу дьяволу. Но первый меня не слышал, а для второго моя разодранная в клочья душа не представляла никакого интереса. «Какой смысл, какой смысл быть самым могущественным магом в мире, если я не могу спасти её?!»

И именно в этот момент отчаяния ко мне пришло осознание всех деяний, ужасных деяний, что я сотворил за то время, когда ненависть управляла моим сознанием, словно дирижёр — оркестром. Каждая жизнь, унесённая мной, промелькнула перед глазами, и каждый раз с появлением образа человека я чувствовал его боль, адскую, всепоглощающую боль. Она заполняла меня, с каждым новым человеком всё больше и больше и, наконец, достигла своего максимума. В это мгновение мне показалось, что я умру от этой боли, но я просто не мог позволить себе умереть сейчас. Не мог. Я должен был спасти Тину. И эта мысль, этот солнечный луч в непроглядном мраке, позволила мне вытерпеть всю нахлынувшую боль. Да, я готов был вытерпеть всё, всё что угодно, лишь бы спасти её. Спасти ту, что я любил больше жизни. Спасти ту, за которую я готов был умереть.

Наконец, на горизонте показались первые проблески наступающего дня. Высохшими, уставшими глазами я повернулся в сторону огромных окон и наблюдал, как над верхушками покрытых зеленью деревьев Запретного леса медленно поднимался кроваво-красный солнечный диск, озаряя ярким светом всё вокруг и прогоняя тьму подальше на запад. Наступал прекрасный майский день, и синева, почти летняя глубокая насыщенная синева, постепенно вытесняла с небосвода розовый, оранжевый и их оттенки.

Я не мог заставить себя оторвать взгляд от восхитительной картины, которая предстала передо мной в час отчаяния, и минут тридцать точно неотрывно смотрел на горизонт, пока дверь в перегородке не открылась, и в мой маленький госпиталь не вошли Дамблдор и Бруствер. Услышав краем уха звук открывающейся двери, я непроизвольно повернулся в сторону звука и устало посмотрел на посетителей, одетых в неизменные белые халаты.

— Мерлинова борода… — выдохнул Дамблдор, с широко открытыми от удивления глазами уставившись на меня.

Бруствер замер на месте точно так же, как и Дамблдор, и даже с ещё большим изумлением, чем старик, посмотрел на меня. Но моё сознание уже было сильно замутнено от накопившейся за трое суток усталости, так что я, попытавшись из последних сил изобразить недоумение, молчаливо уставился на них, ожидая пояснений, поскольку в состоянии Тины за эту ночь не произошло практически никаких изменений, и удивляться этому было по крайней мере глупо.

— Том… — тихо проговорил Дамблдор, подойдя наконец ко мне и наколдовав перед собой зеркало. — Взгляни на себя…

— Дамблдор, что я должен там увидеть?.. — я попытался придать голосу раздражённость, но усталость не позволила мне этого сделать. — Уставшего как собака хирурга?

Но крайняя степень изумления никак не сходила с лиц вновь прибывших в лазарет людей, и я из последних сил поднялся с места и подошёл к зеркалу. И от увиденного в нём мой рот непроизвольно открылся от удивления: в отражении на меня смотрел парень тридцати с чем-то лет с чёрными, как смоль, волосами средней длины, с правильными, даже изящными чертами лица и глубокими чёрными глазами. В отражении на меня смотрел я, тот я, каким я был почти тридцать восемь лет назад.

— Как же такое возможно?.. — прошептал я, коснувшись лица и окончательно убедившись, что отражение в зеркале — реальность, а не иллюзия.

— Раскаяние, — мягко произнёс Дамблдор, встав рядом со мной и тоже посмотрев в отражение. — Вот она, причина. Искреннее раскаяние. Только оно может вернуть расколотой душе целостность. Сколько у тебя было крестражей?

— Шесть… — задумчиво ответил я, всё ещё вглядываясь в того растерянного парня в тёмно-синем хирургическом костюме, который стоял прямо передо мной.

— На самом деле, их было семь. В ту ночь, когда ты… попытался убить Гарри, ты случайно создал седьмой, заключив осколок своей души в нём. А сейчас… их больше нет. Твоя душа снова цела. Благодаря искреннему раскаянию. Но как же ты смог выжить после такого?.. — он внимательно посмотрел на меня, словно просвечивая рентгеновскими лучами, но я, отвернувшись от зеркала, тяжело вздохнул и вернулся на место у кровати Тины.

— Я не могу позволить себе умереть сейчас, — просто ответил я, следя за показаниями кардиомонитора, на котором отражалась линия ЭКГ. — Я должен спасти её, Дамблдор. И я спасу её. Чего бы мне это ни стоило. И кстати… спасибо.

Последнее слово я произнёс, посмотрев в глаза мракоборцу, который всё это время молча следил за нами. Тихо произнёс, устало, но всё же в одном этом слове было больше благодарности, чем в тех пустых речах, что порой лицемерно говорят на каких-то торжественных событиях. Бруствер, широко улыбнувшись, кивнул, а затем проследовал на свой наблюдательный пост. А для меня наступила очередная полная испытаний смена, очередные непростые сутки. Очередная партия, партия со смертью, на кону в которой была жизнь той, что прочно скрепила мою душу. Той, что помогла мне вновь стать человеком.

Глава 50. Помощь Тёмных сил

Почти сразу же после прихода в лазарет посетителей проснулся и Снейп. Выглядел он, конечно, неважно, но намного лучше меня, к тому времени не спавшего неполных трое суток и потерявшего литр крови. Снейп, так же как и все остальные, крайне удивился переменам в моей внешности, но он единственный реально мог понять, почему они произошли. Он единственный из всех людей в замке мог до конца понять меня, как бы это ни звучало.

— Тебе нужно отдохнуть, Том, — внимательно посмотрев на меня, тихо проговорил он, подойдя к кровати Тины. — Я могу вместо тебя посидеть пока здесь…

— Но ты не сможешь вместо меня помочь ей, если что, — упрямо возразил я, даже не собираясь вставать со своего места.

— Том, Северус прав, — Лестат, совсем недавно вернувшийся в лазарет, тоже подошёл к нам и пристально посмотрел на меня. — В таком состоянии ты не сможешь оказать нужную помощь моей сестре, даже если и будешь знать, что делать. Отдохни немного, а мы, если что, сразу же разбудим тебя. Давай, не глупи, ты же не для того оперировал и боролся с шоком, чтобы вот так по-дурацки потерять её.

— Ладно, — его доводы действительно были весьма убедительными, а сознание уже начинало непроизвольно отключаться на какие-то мгновения, и от меня в таком состоянии на самом деле было больше вреда, чем пользы. — Сразу же разбуди меня, если что!..

— Конечно, — заверил меня Лестат, а Снейп только коротко кивнул и присел на стул у противоположного края кровати.

Я, немного шатаясь от нахлынувшей усталости, всё же отошёл от кровати Тины и плюхнулся на одну из больничных коек, что были отодвинуты от нашей импровизированной палаты интенсивной терапии, и как только голова коснулась подушки, сразу провалился в глубокое забвение.

Мне показалось, что прошло всего несколько секунд с тех пор, как я лёг на кровать, когда я вскочил на ноги от чьих-то громких возгласов, но на самом деле яркий солнечный свет, заливавший больничное крыло, говорил, что прошло как минимум несколько часов, а то и больше. Всё ещё отходя от глубокого сна, который вдруг поглотил меня, я растерянно оглянулся по сторонам, пытаясь понять, что произошло и к какой экстренной ситуации мне нужно было настраивать себя. Но буквально секунд через десять, оценив окружающую обстановку, я понял, что со стороны Тины никаких проблем не возникло. Проблемы возникли совсем с другой стороны, которой никто не ждал.

— Долорес, что за чушь вы здесь несёте?! — рассерженно воскликнул нынешний министр магии, Корнелиус Фадж, ворвавшись на «чистую» половину лазарета и держа перед собой нелепый котелок светло-зелёного цвета. — Вы же прекрасно знаете, что Сами-Знаете-Кто давно мёртв?! Как он может быть сейчас здесь?!

Следом за ним в дверь ворвалась невысокого роста женщина в розовом костюме и жутким чёрным бантом на голове. При виде меня её лицо сначала перекосило от изумления, а потом она завизжала на весь лазарет:

— Вот, это он! Они помогли ему изменить внешность! Они все с ним заодно! И особенно Дамблдор!

Я быстро пришёл в бешенство оттого, что мои простые правила, которые я так чётко расписал, абсолютно не были выполнены, в особенности первое, и уже собрался объяснить их ещё раз, уже в более грубой форме, как Дамблдор, подойдя ко мне, едва заметно коснулся моего плеча ладонью и взял слово себе.

— Добрый день, Корнелиус! — он вежливо и спокойно поздоровался с министром, одетым в совершенно несуразный костюм в полоску, а потом тихо попросил: — Не могли вы вместе с профессором Амбридж надеть белые халаты, которые лежат на одной из кроватей у входа, и тщательно вымыть руки?

— А что вы здесь делаете, Дамблдор?! — удивлённо воскликнул Фадж, и я уже не смог сдержаться и, убрав с плеча руку старика, тихо, но жёстко произнёс:

— Не могли бы вы, господин министр, говорить немного тише и надеть всё-таки белый халат? Это же такие мелочи. Благодарю за понимание!

И, произнеся эти слова, я быстрым шагом подошёл к кровати, на которой лежала Тина, и начал сверять показания приборов. Фадж не мог не заметить в моём голосе неприкрытую грубость, и он даже открыл рот, чтобы начать возмущаться, но, увидев лежавшую под тонкой простынёй девушку на искусственной вентиляции лёгких и с торчавшими из рук и подключичной вены пластиковыми трубками, осёкся буквально на первом слове.

— Что же?.. — изумлённо проговорил он, уставившись на Тину.

— Корнелиус, если вы выполните требования доктора Реддла, то я обязательно всё вам объясню, — мягко обратился к нему Дамблдор.

— Да, конечно… — всё ещё не в силах оторвать свой взгляд от этой жуткой картины, тихо проговорил Фадж, поняв наконец, что мои правила не блажь, а вынужденная необходимость.

— Корнелиус! — ещё более истерично заорала Долорес, и я уже снова начал жалеть, что перешёл на светлую сторону, потому как Круциатус быстро помог бы мне доходчиво объяснить правила поведения в этом помещении.

— Помолчите, Долорес! — рявкнул Фадж, а потом скрылся за дверью в перегородке.

Пока он переодевался, я успел подойти к столу и, сев за него, начал изучать записи Лестата в истории болезни, которые тот сделал, пока я спал. Всё это время Долорес с неприкрытой яростью смотрела попеременно то на меня, то на Дамблдора, но я совершенно не обращал внимания на эту сумасшедшую, впрочем, как и Дамблдор. Наконец, министр вновь вернулся на «чистую» половину больничного крыла и подошёл к Дамблдору, стоявшему рядом с Грюмом.

— Что же здесь произошло? — тихо, но всё же весьма разборчиво спросил он, вновь посмотрев в сторону Тины.

— Корнелиус, как вы можете видеть, на школу было совершено нападение со стороны людей, называющих себя Пожиратели Смерти, — начал свои объяснения Дамблдор. — Мы смогли отразить это нападение с помощью ваших невероятно подготовленных мракоборцев, вовремя подоспевших на выручку. Только вот одна ученица всё же пострадала. Мисс Велль. И к сожалению, кто-то наслал на неё ужасное проклятие — ни одно заклинание не может на неё подействовать, а потом ей в грудь попали ножом, прямо в сердце.

— Как такое возможно, Дамблдор?! — Фадж снова повысил голос, и я сразу повернулся и опять разъярённо посмотрел на него так, что тот уже более приглушённым голосом добавил: — Вы опять ведёте к тому, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся и это всё его козни?..

Самым краем сознания я уже смирился с той мыслью, что Дамблдор сейчас выложит всю правду до конца, и мне придётся оглушить самого министра магии, а заодно и его безумную помощницу, поскольку они бы ни за что не дали мне дальше спасать Тину. Но к удивлению, директор Хогвартса не оправдал моих ожиданий. И чем дольше я слушал его речь, тем в большее изумление погружался.

— Конечно нет, Корнелиус! — тихо воскликнул он, а я даже оторвал взгляд от записей в истории и тоже потрясённо уставился на него. — Волан-де-Морт давно мёртв, вы же сами прекрасно это знаете. Это всё устроили его приспешники, как в прошлом году на матче по квиддичу, уж не знаю зачем… В любом случае они все обезврежены и арестованы вашими же отважными сотрудниками. Только вот мисс Велль… нам пришлось пригласить квалифицированного хирурга, доктора Реддла, чтобы попытаться спасти её. Вы сами видите, в каком она сейчас состоянии…

Дамблдор не успел закончить свою мысль, так как на всё больничное крыло раздался громкий крик:

— Том!

Услышав голос Лестата, я сразу бросился к кровати Тины и, посмотрев на кардиомонитор, моментально понял причину его беспокойства.

— Чёрт, Лестат, готовь антиаритмики, быстро!

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Снейп, всё это время сидевший рядом с Тиной, и я, набирая в шприц адреналин, кинул ему:

— Опять фибрилляция… Лестат, ты уже ввёл?

— Да, — услышал я в ответ, но монитор продолжал отчаянно пищать, сообщая, что лекарства не успеют подействовать, и остановка сердца, третья по счёту, произойдёт буквально через несколько секунд.

Не успел я подскочить с адреналином в руках обратно к кровати, как в подтверждение моим мыслям прерывистый писк сменился на монотонный, а линия ЭКГ превратилась в изолинию. Я сразу откинул простынь с груди и, введя внутрисердечно адреналин, резко стукнул кулаком по грудине, а потом стал изо всех сил на вытянутых руках давить на неё, опять делая закрытый массаж сердца. В это время Лестат вводил по катетеру все необходимые лекарства, а я услышал под своими руками предательский хруст ещё двух рёбер, свидетельствовавший о том, что я всё делал правильно. Наконец, спустя две с половиной минуты монитор прерывисто запищал, сначала редко и асинхронно, а потом с достаточной частотой и ритмичностью.

Осознав, что у меня опять получилось вырвать Тину из цепких лап смерти, я обессиленно упал на стул, стоявший рядом с кроватью и, запустив руки в волосы, с отчаянием посмотрел в потолок, прекрасно понимая, что остановок всё равно будет конечное число, и с каждой новой мне будет всё труднее и труднее возвращать её на этот свет.

— Господи, прошу, помоги!.. — застонал я, прекрасно понимая, что если Тина сейчас покинет этот мир, то я больше никогда не смогу её увидеть. Я просто не доживу до её возвращения.

— Альбус, может, пригласить целителей из больницы имени святого Мунго?.. — шёпотом обратился к тому Фадж, поняв наконец всю безвыходность сложившейся ситуации.

— Они ничем не помогут, — тихо ответил я, полным боли взглядом посмотрев на министра, с широко открытыми глазами смотревшего прямо на меня. — На неё не действует магия. И адреналин тоже, похоже, скоро перестанет…

Я замолчал, поскольку все присутствующие и так поняли, чем всё это в конечном счёте закончится. Даже Грюм, ненавидевший меня всей душой и давно уже мечтавший посадить меня за решётку в Азкабане, молча смотрел в мою сторону разными глазами, хотя у него были все возможности для громкого и публичного разоблачения.

— Дамблдор, я думаю, что вы опять можете занять свой прежний пост… — кинув последний взгляд на то, как Лестат фиксировал сломанные мной рёбра Тины, тихо обратился к нему Фадж. — У Долорес Амбридж, видимо, произошло кратковременное помрачение сознания, раз ей видится здесь… давно мёртвый волшебник, которого ни вы, ни я здесь не наблюдаем. Если вы со мной согласны, то можете сейчас же приступать к своим обязанностям. И… держите меня в курсе того… как… продвигается лечение… Удачи вам, доктор Реддл…

Услышав это, я внимательно посмотрел на Фаджа, а потом коротко кивнул вместо ответа. Он, всё ещё не придя в себя после увиденного, медленно развернулся и, открыв дверь в перегородке, вышел из «чистой» половины лазарета. Амбридж же, осознав, что только что лишилась такой желанной должности, причём именно из-за меня, чуть не позеленела от злости, но я так жёстко посмотрел на неё, как бы предупреждая, что если услышу ещё хотя бы один лишний звук, то мигом вспомню все Непростительные заклинания, и ей очень не поздоровится. Верно истолковав мой взгляд, она со страхом на лице выскочила за дверь, не забыв громко хлопнуть ей напоследок.

После этого инцидента все снова вернулись к своим обязанностям, и опять началась непрерывная борьба за жизнь Тины. Правда, теперь я вдруг осознал, что всё больше людей не ненавидело меня, а… пыталось помочь. И не только Снейп с Дамблдором. Поппи Помфри всё это время заботливо приносила нам завтраки, обеды и ужины, чтобы мы даже и не беспокоились об этом. И я, испытывая искреннюю благодарность, потихоньку учил целительницу в неизменном белом переднике, как правильно ухаживать за Тиной в таком состоянии, ведь я всей поверхностью кожи чувствовал то непреодолимое желание помочь любому нуждающемуся, что исходило от неё.

«Тина ведь тоже такая же, — промелькнуло в голове, когда мадам Помфри легко сумела наложить асептическую повязку на левую щёку моей жены, причём весьма недурно. — Она тоже всегда была готова ринуться на помощь любому нуждающемуся. Оторвать от себя всё что угодно…»

И мои отношения с мракоборцами тоже… наладились. Даже до упёртого Грозного глаза дошло, насколько мне была дорога моя супруга, и что ради неё я готов на любые перемены. И хотя в лазарете всё ещё обязательно присутствовал один мракоборец, но в замке их осталось очень мало, как мне сообщил сам же Кингсли Бруствер. Мы даже успели поговорить с ним, немного, но достаточно для того, чтобы пропитаться взаимным уважением. Но больше всего мне теперь были интересны разговоры совсем с другим человеком.

— Северус, вот скажи мне, как ты мог не заметить, что твоя жена беременна? — тихо обратился я к своему помощнику, подойдя к нему со спины и поставив рядом стул. — Ни за что не поверю, что вы с ней жили в разных комнатах, особенно после свадьбы.

За окном к тому времени была уже глубокая ночь, и в лазарете опять никого не было, даже «надзирателей». Снейп, взглянув на меня полным горечи взглядом, ядовито произнёс:

— Сам не понимаю… она ничего не говорила мне. Но Тина… она не… не хотела пока детей…

— Это она сама тебе такое сказала? — удивился я.

— Да, — коротко ответил он и пристально на меня посмотрел, правильно уловив подвох в моём вопросе.

— Северус, ты достаточно долго знаком с ней, чтобы понимать, что все слова, произнесённые этой женщиной… — я усмехнулся и указал рукой на лежавшую перед нами на кровати Тину, за которую сейчас дышал аппарат искусственной вентиляции, — нужно делить на два, а то и на три, чтоб уж наверняка.

— Неужели ты хочешь сказать, что?.. — хотел спросить Снейп, но я, сразу уловив смысл вопроса, перебил его:

— Не знаю, что сказала тебе Тина, но детей она хотела. И поверь мне, я знаю, о чём говорю. Тогда, тридцать семь лет назад, когда… когда Тина умерла, она была на шестом месяце беременности. И я прекрасно об этом знал. Я готовился к этому. Ждал этого. Она хотела этого ребёнка точно так же, как хотел его я. Так что считай, что тебе даже повезло, что ты узнал об этом уже после выкидыша, а не до него. Даже тебе я не пожелаю пережить того, что пережил тогда сам. И… если бы я знал, что она была беременна, я бы… я бы ни за что это всё не устроил. Я не так жесток, поверь мне.

— Как же ты тогда смог поверить в то, что она… не испытывает к тебе никаких чувств? — дипломатично обойдя глагол «любить», задал он резонный вопрос.

— Сам не понимаю… — ответил я его же словами, а потом усмехнулся: — Но я совсем не отрицаю того очевидного факта, что я такой же беспросветный идиот, как и ты, Северус.

— Пожалуй, я сочту твои слова за комплимент, Том, — достойно отразил мою колкость Снейп, и я широко улыбнулся в ответ.

Этот парень всё больше и больше мне нравился несмотря на то, что фактически у нас была одна жена на двоих, что в корне не устраивало ни меня, ни его.

— Как же ты всё-таки умудрился заставить её выйти за тебя? — снова полюбопытствовал я, поскольку сейчас тон нашей беседы был весьма непринуждённым, и я не сомневался, что получу ответ на свой вопрос.

— Я не заставлял её, — тихо вздохнул он, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. — Я просто сделал ей предложение, а она согласилась.

— Вот так сразу взяла и согласилась? — полным недоверия тоном уточнил я, прекрасно понимая, что Тина — это далеко не тот человек, который легко согласится пойти под венец. Со мной она согласилась пойти туда только от искреннего желания насолить, и только.

— Нет, не сразу, — усмехнулся Снейп, догадавшись о причине моего недоверия. — Она думала почти месяц.

— То есть ты, прекрасно зная, что у тебя в запасе было не больше трёх месяцев, дал ей треть этого срока на раздумья?

— Да, — просто ответил он, пристально посмотрев мне в глаза. — Зато она обвенчалась со мной по любви и осознанно. Это стоило такого долгого ожидания.

— Северус, ты же взрослый мальчик и прекрасно понимаешь, что «Тина» и «осознанно» — это слова-антонимы?.. — так же пристально посмотрев ему в глаза, задал я риторический вопрос, и на этот раз широкая улыбка заиграла уже на лице моего «соперника».

— Да, это точно, — рассмеялся он в ответ, опять переведя взгляд на Тину.

После этих слов в воздухе повисла неловкая пауза. Мне было больше нечего сказать ему, а Снейп не считал нужным самому начинать новый разговор. Я вдруг почувствовал, что сейчас он хотел остаться наедине с Тиной, точно так же как этого хотел я прошлой ночью. И в моей заново рождённой душе даже проснулось… благородство.

— Слушай… — начал говорить я, и Снейп внимательно посмотрел на меня. — Если честно, я бы отдохнул ещё немного, голова уже почти не соображает, а впереди очень много работы. Посидишь пока здесь, хорошо? И если что…

— …я сразу же разбужу тебя, — закончил он, и я довольно улыбнулся в ответ.

В этот раз я засыпал с гораздо меньшей тяжестью на душе, ведь с Тиной сейчас находился тот, кому я мог доверить самое драгоценное, что вообще у меня когда-либо было. В конце концов, он же почти что полгода оберегал её, причём весьма успешно. И оберегал бы и дальше, если бы не вмешался я…

***

Тринадцатое мая, два сорок три ночи. Ровно два месяца назад Тина, стоя у алтаря в церкви, официально стала моей женой. А теперь я держал в ладони её ослабшую, почти обескровленную, бледную и холодную руку, и с ужасом смотрел, как бездушная машина нагнетала воздух в её грудь, поскольку, по словам Тома, самостоятельно Тина дышать просто не могла.

Том… три месяца я готовился к тому, чтобы убить его, а теперь был готов выполнить любой его приказ, только бы Тина выжила. Три месяца назад я даже представить не мог, что когда-нибудь мы окажемся с ним в одной лодке. Я даже представить себе не мог, что когда-нибудь буду полностью понимать этого человека, почти уничтожившего магический мир, убившего мою первую любовь. Но теперь я понимал его. Абсолютно. До конца.

Когда Тина произнесла те слова в поместье Малфоев… когда Беллатриса неожиданно кинула в Тину нож… когда я узнал, что Тина потеряла ребёнка… нашего с ней ребёнка. Я пережил весь тот кошмар, что пережил Том тридцать семь лет назад. Сколько же у нас теперь было общего… даже группа крови и то одна и та же. И одна жена на двоих. Но сейчас я не собирался делить её с ним. Том отчаянно спасал её, всё же признавая, что она моя официальная супруга. А я отчаянно помогал ему, прекрасно понимая, что в случае успеха Тина оставит меня ради него. Я не собирался удерживать её. Одно лишь слово — и я отпущу её, как и обещал в самом начале наших отношений. Но даже несмотря на то, что это слово буквально убьёт меня, я так отчаянно хотел его услышать! Я так отчаянно хотел ещё раз услышать голос своей жены…

Теперь между нами с Томом было полное доверие. Я почувствовал это, когда он оставил меня рядом с Тиной и пошёл отдыхать. Ему нужен был отдых, ведь он единственный мог спасти её. И все прекрасно это понимали. И все видели те разительные перемены, которые произошли в нём за этот короткий промежуток времени. Когда я проснулся вчера утром, то с удивлением заметил, что у кровати сидел не Тёмный Лорд с красными глазами и белоснежной кожей, а молодой хирург, мой ровесник. Раскаяние…

Тина обладала на самом деле удивительной силой: она смогла создать из человека — монстра, и она же смогла превратить монстра обратно вчеловека. Тина смогла и меня превратить в человека, смогла достать из глубин моей души многие положительные качества, причём о наличии некоторых из них я даже и не подозревал. И сейчас, когда она находилась где-то между жизнью и смертью, все, чьей души хотя бы один раз коснулась эта уникальная девушка, были готовы помочь. Студенты, преподаватели… все. Даже несмотря на то, что она убила двенадцать Пожирателей Смерти на глазах у всей школы. Все знали, что она спасала детей. Как могла. Как умела. Теперь все знали, насколько тяжёлая у неё была судьба.

Через несколько часов проснулся Том, и уже я пошёл отдыхать. Правда, отдохнуть мне удалось недолго, потому что в семь утра произошла четвёртая остановка сердца. В этот раз Том спасал Тину, а точнее, делал закрытый массаж сердца почти шесть минут. Как мне потом объяснил Лестат, дольше его делать смысла почти не было, поскольку головной мозг может жить при отсутствии дыхания не дольше пяти, максимум семи минут. Но он спас её. Он смог. Только вот после этой остановки его виски покрылись белоснежной сединой. И в этот момент я понял, что это был наш последний шанс. Если сердце Тины остановится ещё раз — это будет последний раз. От этой мысли я сам чуть не поседел.

Два следующих дня мы с ним жили, словно находясь на пороховой бочке, потому как в любой момент сердце Тины могло остановиться. Но Том упрямо отрицал этот факт, упрямо повторял нам с Лестатом, что она очнётся, непременно очнётся, что он спасёт её. И то ли сам Бог был восхищен его упрямством, то ли удача действительно помогала смелым, но остановок больше не было. Спустя два дня Том смог вывести Тину из шока, а ещё через день она смогла дышать сама, правда, всё ещё находясь без сознания. С каждым последующим днём вокруг кровати Тины сокращалось количество приборов, сокращалось количество ежедневно вводимых ей лекарств, некоторые из которых я вводил самостоятельно благодаря объяснениям Тома и его доверию ко мне.

Поскольку двенадцатого мая в замок прибыл Арман с необходимыми компонентами крови и лекарствами, то теперь они с Лестатом могли поочерёдно покидать школу для… охоты, как они выражались. В один из таких дней Том попросил Лестата привезти ему кое-что, только вот я не расслышал, что именно. Когда Лестат наконец вернулся, то протянул ему небольшую книжицу в чёрном переплёте с пожелтевшими от времени страницами.

— Что это? — увидев книгу, заворчал Аластор, всё ещё до конца не доверявший Тому и ждавший от него подвоха. — Какая-то чёрная магия?

— Разумеется! — съязвил Том, протягивая ему книгу. — Вряд ли на свете есть книга, опаснее этой.

— Не дерзи мне, парень! — огрызнулся мракоборец, взяв книгу в руки и открыв титульник. — Александр Пушкин. Кто это?

— Невероятно тёмный маг! — дерзко парировал Том, протянув руку перед собой. — Я могу забрать её себе?

— Сначала ты расскажешь мне, зачем тебе нужна эта книга! — прорычал в ответ Грозный глаз, и к ним даже подошёл Дамблдор, чтобы попытаться смягчить конфликт.

— Аластор…

— Господи, Тина была права, когда говорила, что большинство волшебников просто неучи! — закатил глаза Том, вырвав книгу из чужих рук. — Это всего лишь стихи, болван! Неужели из-за желания почитать стихи своей жене меня обязательно надо сразу упрятать в Азкабан!

— Это «Евгений Онегин»? — полюбопытствовал Дамблдор, и тон Тома сразу стал мягче:

— Да. Тина очень любила, когда я читал ей вслух… Может быть, она очнётся, услышав любимое произведение… Северус, ты знаешь, как сорок лет назад называли твою жену в отделении, в котором мы с ней работали?

Я молча покачал головой из стороны в сторону, а затем заинтересованно посмотрел на него в ожидании ответа, и Том, усмехнувшись, произнёс:

— Железная Ти. Это прозвище дал ей профессор Генри Байер, её наставник, да мой, можно сказать, тоже, тогда, когда я только пришёл на первом курсе в нейрохирургическое отделение. А прозвал он её так потому, что несмотря на обстоятельства, Тина всегда могла из них выкарабкаться. Ничто не могло сломить эту удивительную женщину. Знаешь, Северус, ты, может, и не поверишь мне, но долгие двенадцать лет многие реально боялись твоей супруги…

— А ты, Том? — с неприкрытым любопытством спросил Дамблдор, и Том, закрыв на несколько секунд глаза, выдохнул:

— А я был готов упасть к её ногам, лишь бы быть рядом с ней. Был готов на что угодно… И я верю, что Тина справится и в этот раз, она выкарабкается… по-другому просто не может быть.

— Что ж, я думаю, что стоит попробовать, — тепло улыбнулся Дамблдор, а потом обратился к Грюму: — Аластор, это действительно просто стихи. Очень советую тебе послушать, замечательное произведение!

— Вот ещё чего!.. — буркнул тот и вернулся на своё прежнее место в дальнем углу лазарета.

А Том, сев на стул рядом с кроватью Тины, принялся читать роман в стихах. Как же хорошо он читал! Все, кто были в тот день в лазарете, с замиранием сердца слушали, как он неспешно, выразительно, глубоко читал один стих за другим. Поскольку произведение было весьма объёмным, то охватить его сразу не получилось, да я подозреваю, что Том даже и не планировал этого. С того дня он в одно и то же время, примерно в четыре часа пополудни, когда были сделаны все дела, садился с книгой в руках у кровати Тины и читал по полглавы, иногда больше, иногда меньше.

К третьему дню слава о его таланте к чтению вслух достигла того уровня, что к четырём часам в лазарете собиралось достаточно людей, все одетые в белые халаты, как того и требовал главный хирург. Но он уже не ругался на большое количество посетителей, ведь все осложнения, которые могли возникнуть, уже обошли Тину стороной, и теперь её посещение было более свободным. Мне было так забавно наблюдать за тем, как Тонкс вместе с мисс Грейнджер и мисс Лавгуд сидели неподалёку и с трепетом слушали рассказ о повесе Онегине, читаемый глубоким бархатным баритоном. Вместе с Тонкс в лазарет к этому времени приходили и Кингсли Бруствер, и Римус Люпин, и даже Молли Уизли, которая очень боялась Тома и которая изначально пыталась не подпустить к кровати Тины близнецов и их младшую сестру, правда, безуспешно.

День за днём, всю неделю Том читал у кровати Тины. Когда он прочитал роман один раз, то упрямо решил пойти по второму кругу, ведь Тина к тому времени всё ещё не пришла в сознание. И с каждым днём надежды на то, что она очнётся, таяли на глазах. Том сам избегал разговоров со мной на эту тему, несмотря на то что на другие темы мы с ним в последнее время беседовали весьма непринуждённо. А вот Лестат открыл мне причину того гнетущего отчаяния, что потихоньку заполняло лазарет. По его словам, в ту, последнюю остановку, Тина была очень долго в состоянии клинической смерти, и была вероятность того, что к тому времени, когда Том заставил её сердце биться, мозг, та часть, что отвечала за её личность, могла умереть несмотря на то, что Тина теперь самостоятельно дышала, а её зрачки реагировали на свет.

На исходе седьмого дня надежда, казалось, покинула даже самого упёртого человека на земле. Я понял это, когда Том, не дочитав до конца тот объём, который читал обычно, закрыл книгу, с отчаянием опёрся локтями о колени и закрыл руками лицо. Я не сомневался, что он не бросит чтение и завтра опять сядет на своё прежнее место у кровати любимой, но сейчас его душу отравляло отчаяние. Этот яд уже давно отравлял всех присутствующих в больничном крыле, но сейчас, когда сдался последний, дольше всех сопротивлявшийся человек, надежда совсем покинула нас.

Всё то время, что Том читал, я стоял у изголовья кровати Тины. И когда хирург в неизменном тёмно-синем костюме уже собрался встать со своего места, отложив книгу в сторону, до нас донёсся едва слышный, но такой до боли родной голос:

— Я к вам пишу… чего же боле?.. Что я могу ещё сказать?.. Теперь я знаю, в вашей воле… меня презреньем наказать… Но вы, к моей несчастной доле… хоть каплю жалости храня… вы не оставите меня…

От этих слов моё сердце замерло на несколько секунд, а Том, присев обратно, с крайним изумлением на лице широко улыбнулся и выдохнул:

— С возвращением, Тинь-Тинь…

— Привет, — прошептала она в ответ, открыв глаза и легко приподняв правый угол рта.

Глава 51. Словно сорок лет назад

— Слава богу!.. Прости меня, любовь моя… прости за всё… — прошептала я, с усилием вдыхая воздух в лёгкие, а по телу уже растекалась невыносимая боль, источником которой был нож, проткнувший насквозь мою грудную клетку.

Том с невыразимым страхом смотрел мне в глаза, а мной, несмотря на боль, завладевало спокойствие. Всё, что я сейчас хотела, — это умереть, по-настоящему умереть, совсем. Я не была достойна этой жизни после всего, что успела сотворить.

И вдруг я услышала голос Лестата. Он, как ангел смерти, как всегда появлялся в самый последний момент. Как всегда не вовремя. Том сразу приказал ему принести наркотический анальгетик, и буквально через минуту наркотик уже начал расходиться по моим венам, даря долгожданный покой. С этого момента я всё глубже и глубже погружалась в забвение, и до меня доносились лишь отрывки фраз.

«Она умрёт… сердце… моя кровь, — всё, что я смогла разобрать из полного страха голоса Лестата, а потом до меня донёсся голос Тома: — Она… Лестат».

Дальше слова стали сливаться в одну сплошную кашу, я уже не могла ничего понять. Я уже почти ничего и не чувствовала. Последним ощущением было то, как кто-то поднял меня на руки и куда-то понёс. И сознание погрузилось в небытие.

Боль. Первой всегда появлялась боль. Боль в груди. Я словно плыла в океане: то всплывала на поверхность, и мою грудь охватывали стальные тиски боли, то глубоко погружалась в тёмные воды, и боль исчезала, впрочем, как и всё остальное. Иногда до меня доносились отрывки фраз, но я не понимала их значения. Я не помнила голосов. Я просто слышала кусочки чьих-то разговоров сквозь толстый слой воды.

— Тина…

— Это он!..

— Вернись ко мне, прошу…

— Господи, помоги, умоляю… Забери меня… верни её…

— Тинь-Тинь…

— Как она?..

— Ещё два кубика…

— Я правильно делаю?..

— Да…

А потом я вдруг начала слышать сквозь толщу воды стихи. Такие до боли знакомые стихотворения, читаемые таким до боли знакомым голосом. Сначала до меня доносились отдельные строфы, перемешанные с обрывками разговоров, причём голосов стало намного больше, чем было до этого. Но с каждым разом, когда я слышала строфы, слой воды становился тоньше и тоньше, а слышала я всё лучше и лучше.

Я вдруг стала понимать, что теперь иногда погружаюсь в сон, а иногда просыпаюсь. И после каждого… сна я чувствовала себя всё лучше и лучше. Лучше и лучше чувствовала, причём не только боль и звуки, ко мне возвращалась и вся остальная чувствительность. Мысли… становились быстрее, осознаннее. Мысли складывались в целые размышления. И появились сновидения. А ещё ко мне постепенно стала возвращаться память… Воспоминания перемешивались со снами, разные воспоминания, счастливые, печальные, кошмарные.

И вдруг я вспомнила, кому принадлежал чарующий голос, что читал мне стихи. Я вспомнила и сами стихи. Но когда я это осознала, голос внезапно замолчал на середине главы. Я немного подождала, вдруг это была вынужденная пауза, но Том не продолжил чтение. И тогда я решила продолжить сама, по памяти, так как этот отрывок знала в совершенстве:

— Я к вам пишу… чего же боле?.. Что я могу ещё сказать?.. Теперь я знаю, в вашей воле… меня презреньем наказать… Но вы, к моей несчастной доле… хоть каплю жалости храня… вы не оставите меня…

— С возвращением, Тинь-Тинь… — услышала я бархатный баритон спустя полминуты и, открыв глаза, улыбнулась.

— Привет.

Я лежала на функциональной кровати, заботливо укутанная кем-то в лёгкое одеяло, а рядом со мной на стуле сидел он. Том. Красавец-Том в любимом хирургическом костюме тёмно-синего цвета.

— Как себя чувствуешь? — с широкой улыбкой на лице поинтересовался он.

— Нецензурные выражения использовать можно? — хрипло уточнила я, ведь грудную клетку всё ещё саднило от боли.

— Здесь дети… — оглянувшись по сторонам, с усмешкой ответил Том.

— Тогда нормально, — тяжело вздохнула я, а потом неуверенно спросила: — Я всё-таки умерла?

Услышав мою реплику, Том громко рассмеялся в ответ.

— Знаешь, мне немного обидно слышать такое, потому что я почти две недели боролся за твою жизнь.

— Но как такое возможно?.. — тихо проговорила я, поскольку в моих последних воспоминаниях он выглядел совсем по-другому. В тех самых ужасных воспоминаниях… — Неужели мне всё это приснилось? Какой… какой сейчас год? Что произошло?..

— Ох, Тинь-Тинь… — с тяжёлым вздохом протянул Том, а потом с прежней улыбкой продолжил говорить: — За окном двадцать второе мая тысяча девятьсот девяносто шестого года. Ты хоть знаешь, где находишься?

Я растерянно посмотрела ему за плечо и по огромным оконным пролётам, выполненным в готическом стиле, быстро узнала место своего пребывания.

— В Хогвартсе? — уточнила я и по широкой улыбке сразу поняла, что мои догадки верны. Внимательно присмотревшись к Тому, я всё же заметила, что в его внешности были кое-какие отличия от воспоминаний сорокалетней давности. — Твои виски… ты поседел…

— Да, — рассмеялся он в ответ, проведя рукой по чёрным волосам средней длины. — Последняя остановка твоего сердца заставила меня сильно понервничать.

— И сколько их было всего? — поинтересовалась я и тут же получила исчерпывающий ответ:

— Четыре.

— Надо же, — протянула я, всё ещё изумлённо глядя на того молодого хирурга, что сидел передо мной и насмешливо смотрел прямо на меня. — Неужели нейрохирург сумел зашить рану сердца?.. Где ты пунктировал перикард? В точке Пирогова-Делорма?

— Нет. Ларрея.

— Но откуда ты это всё знал?.. Я же не учила вас этому…

— Тинь-Тинь, хочешь, я расскажу тебе одну очень интересную историю? — со смехом в голосе предложил Том, и я медленно кивнула, тоже широко улыбнувшись. — Во время моей учёбы в медицинском университете, а именно на пятом курсе, группу, в которой я учился, на цикле нейрохирургии взяла себе одна очень принципиальная стерва. Не знаю, почему, но я ей сразу не понравился… Конечно, это может быть связано с тем, что я пять лет до этого мозолил ей глаза своим присутствием в операционной, но не суть. В общем, на одном из семинаров, посвящённому закрытым черепно-мозговым травмам, эта стерва умудрилась завалить меня на пункции перикарда и технике открытого массажа сердца, хотя к теме занятия он имел самое косвенное отношение. И в итоге я две недели после занятий просидел в библиотеке почти до самой ночи и старательно учил показания, технику выполнения, доступы к сердцу, точки пунктирования перикарда и необходимое анестезиологическое пособие. А заодно и выучил возможные сочетанные и комбинированные повреждения.

— Вот как! — теперь была моя очередь смеяться, правда, сильному смеху препятствовала боль в груди. — Знаешь, а я до сих пор помню кое-чьи слова: «Профессор Д’Лионкур, я уже всё решил для себя: я буду нейрохирургом, и ваш открытый массаж сердца мне абсолютно не нужен. Если будет необходимость, то я вызову на себя бригаду кардиохирургов в операционную».

— Да, точно! — рассмеялся в ответ Том, расслабленно откинувшись на спинку стула. — Что ж, есть весомый повод занести в историю фразу: «Сознание ясное, когнитивные функции не нарушены». И кстати говоря, в свете последних событий я готов взять обратно все выражения, в том числе и нецензурные, которыми покрывал тебя в годы своей учёбы. И я даже вроде как обещал упасть к твоим ногам, когда ты очнёшься… но не хотелось бы это делать при свидетелях…

— Я подумаю над этим, — широко улыбнувшись правой стороной лица, проговорила я. — И было бы очень интересно послушать эти самые выражения…

— Примерно то же самое ты говорила про меня главному врачу, когда я устраивался на работу к тебе в отделение. Хотя о существовании многих выражений я тогда даже и не подозревал.

— Знаешь, подслушивать — это очень нехорошо…

— Я и не подслушивал, Тинь-Тинь! — снова звонко рассмеялся Том, выпрямив спину. — Я тогда сидел в приёмной за двумя закрытыми дверьми. Но мне кажется, что в тот день вся больница услышала, какой же я ценный специалист и как ты рада видеть меня в своём отделении!

— Да уж… — с улыбкой заметила я, вспомнив, как же начинались наши с ним непростые отношения.

В итоге в нашей беседе наступила небольшая пауза, и я решила осмотреться вокруг и с удивлением заметила, что в больничном крыле, а именно в нём я находилась, присутствовало довольно много людей. И все с улыбкой смотрели на меня, причём некоторые люди были мне совсем не знакомы. Но было и пара очень знакомых лиц, перед которыми я была очень виновата.

— Невилл… — дрогнувшим голосом произнесла я, посмотрев на своего друга, стоявшего неподалёку от моей кровати. — Прости меня, я так перед тобой виновата!

И в это же мгновение на всё крыло предательски запищал кардиомонитор, сообщая, что частота биения моего сердца вышла за пределы нормы. Но я ничего не могла с собой поделать, из глаз ручьём полились слёзы от нахлынувших воспоминаний о последних событиях.

— Чёрт, Тина! — сразу же воскликнул Том, вскочив на ноги. — Пятую остановку я точно не переживу! Или успокаивайся, или я выгоню всех отсюда к чёртовой матери и запрещу входить!

— Тина, успокойся, всё в порядке! — Невилл подбежал ко мне и сел на краешек кровати. — Ты ни в чём не виновата!

— Как ты можешь такое говорить?!.. — сквозь слёзы воскликнула я, а частота сердцебиения повысилась ещё на десяток ударов.

— Тина! — уже зло прорычал Том, но Невилл перебил его:

— Тина, пожалуйста, успокойся! Я очень не хочу уходить отсюда! Я… я прощаю тебя! Успокойся…

И с этими словами он взял в ладони мою ослабшую руку и крепко её сжал.

— Пожалуйста, успокойся… — повторял Невилл снова и снова, неотрывно смотря мне в глаза. — Я тебя прощаю.

— Я не заслужила такого хорошего друга, как ты, Невилл… — прошептала я, всё же немного успокоившись, и писк кардиомонитора постепенно затих.

— Это неправда, — улыбнувшись, возразил он. — Я очень рад, что у меня есть такой друг, как ты, Тина. Ты очень храбрая и смелая. А ещё очень добрая и отзывчивая. Я очень переживал за тебя, как и все остальные. И я рад, что тебе уже лучше. Я даже предлагал перелить тебе свою кровь, но доктор Реддл запретил мне это. К счастью, тебе подошла кровь профессора Снейпа…

— Какая кровь?.. — широко открыв глаза, прошептала я, а потом картинка окончательно сложилась в моей голове: я наконец вспомнила всё — от начала до конца. — Северус!..

Кардиомонитор опять предательски запищал, но я резко поднялась из последних сил и стала судорожно искать глазами его, своего нынешнего мужа, а слёзы опять в два ручья полились из глаз.

— Тина, чёрт возьми, прекращай истерику! — выругался Том, отойдя к стерильному столику, стоявшему неподалёку, и стал набирать какое-то лекарство в шприц. — Он стоит за твоей спиной!

Я хотела уже обернуться, но не успела: Северус сам быстро подошёл и сел ко мне на кровать, а Невилл тем временем тактично отошёл в сторону. Сорвав с себя датчики надоедного монитора, я кинулась к нему и крепко прижалась к его груди.

— Господи, прости меня! — заливалась слезами я, вцепившись изо всех сил в плечи супруга, одетого в мятного цвета хиркостюм. — Прости меня за то, что я наговорила тебе! Прости меня за то, что так поступила с тобой… Прости меня, Северус! Прости…

— Тина, успокойся, пожалуйста… — прошептал он, крепко прижав меня к себе и проведя ладонями по моей неприкрытой спине. — Иначе Том больше не подпустит меня к твоей кровати…

— Прости… прости меня, Северус… — захлёбываясь в рыданиях, шептала я, хватаясь за его плечи как за спасительную соломинку.

— Я тебя прощаю… всё в порядке… успокойся, прошу тебя… Мы попозже обо всём поговорим, хорошо? — его голос, такой мягкий, ласковый, родной, успокаивал меня.

На меня внезапно нахлынула волна спокойствия. Эмоции вдруг отступили, и мне очень захотелось спать. Я еле-еле выдохнула:

— Да, потом… поговорим обо всём… — и в это же мгновение, закрыв глаза, вновь погрузилась в забвение.

***

— Что ты ей ввёл? — спросил я у Тома, когда заметил, что буквально спустя полминуты Тина крепко заснула прямо у меня на руках.

— Транквилизатор, — коротко ответил он, а потом, увидев недоумение на моём лице, пояснил: — Что-то вроде снотворного, только намного сильнее. Я, конечно, понимаю, что тебе очень не хочется отпускать из рук супругу, но нужно уложить её обратно в кровать и вернуть на грудь датчики кардиомонитора. После такой истерики ритм опять легко может сбиться.

— Хорошо, — выдохнул я и аккуратно уложил Тину обратно в кровать.

— Не могу поверить! — воскликнул Лестат, подойдя к нам и сев на стул рядом с кроватью сестры, на котором до этого сидел наш хирург, и обратился к Тому, возвращавшему на место датчики прибора. — Том! Неужели ты вот так просто сдашься?

— Ты о чём, Лестат? — спросил тот, повернувшись лицом к Лестату.

— Я имею в виду, что… неужели ты даже не попытаешься вернуть себе мою непутёвую сестру? — пристально посмотрев на Тома, пояснил он, и вдруг обратился ко мне: — Северус, дружище, прости меня, но… чёрт возьми! Да я ведь то же самое и тебе могу сказать… Чёрт… Вот она попала!..

— Это точно, Лестат, — на лицо Тома опять вернулась широкая улыбка. — Вот скажи мне как человек… хм, ну, ты меня понял, дольше всего знакомый с ней: она и до этого попадала в подобного рода истории?

— Да постоянно! — рассмеялся в ответ Лестат, следя за тем, как Том заканчивал накладывать датчики. — Нет, знаешь, всякое, конечно, бывало. Бывало и такое, что просто словами не описать… но эта… ситуация… если мне не изменяет память, фееричнее провала ещё не было! Что ты собираешься делать, Том?

— Сейчас? — уточнил он, закончив с датчиками, а затем подошёл к своему рабочему столу и начал вносить записи в историю болезни Тины. — Лично я сейчас собираюсь идти спать, потому что вот уже две недели спал урывками по три-четыре часа в постоянном напряжении.

— Неужели ты сможешь сейчас спокойно заснуть? — удивился Лестат, но Том невозмутимо подтвердил:

— Да, смогу. Тина пришла в себя, нарушений ритма не было, а я просто с ног валюсь от усталости. Я написал дозировки транквилизатора, ты сделаешь ещё пару инъекций, пока я не проснусь, ладно? Тине тоже нужно как следует отдохнуть и набраться сил.

— Не вопрос, братишка! А что планируешь делать потом?

— Ну… я всё-таки очень хотел бы поговорить с… миссис Снейп по поводу сложившейся… ситуации, — посмотрев на меня, ехидно ответил Том. — Северус, я надеюсь, ты и сам прекрасно понимаешь, что этот брак всего лишь досадное недоразумение, и только?

— Нет, не понимаю, Том, — невозмутимо произнёс я, смотря прямо ему в глаза.

— Чёрт возьми, Арман, надо готовить попкорн! — рассмеялся Лестат, обратившись ко второму вампиру, всё это время сидевшему в отдалении и молча наблюдавшему за происходящим со стороны. — Похоже, здесь намечается что-то очень интересное! Том, только без меня не начинайте, ладно? Я очень хочу посмотреть на то, как она будет выкручиваться в этот раз!

— Конечно, Лестат! — со смехом согласился Том, вновь выразительно на меня посмотрев. — Ладно, я спать. Будить только по экстренным поводам!

И с этими словами он скрылся за одной из дверей лазарета, за которой организовал себе отдельную комнату отдыха. Остальные посетители тоже стали потихоньку расходиться, невольно посмеиваясь над комичностью сложившихся обстоятельств. Я же остался сидеть рядом с кроватью Тины и, взяв в ладонь её тёплые пальцы, стал задумчиво поглаживать их левой рукой.

— Северус, дружище! — Лестат даже пододвинул ко мне стул и теперь нетерпеливо смотрел на меня пронзительными фиалковыми глазами. — А ты-то что собираешься делать? Неужели ты вот так легко отпустишь её?.. Или… будешь бороться?..

— Лестат!.. — тихо рассмеялся я, потому что ситуация действительно была просто наиглупейшей. — Я думаю, что Тина сама решит, с кем она хочет… быть дальше.

— Да уж, решит она… — усмехнулся в ответ он, скрестив руки на груди. — Её любимая стратегия — это сидеть на месте и ждать, пока всё как-нибудь рассосётся само собой! Нет, честно, я же сам видел, как она смотрит на тебя! Она же любит тебя… но ты ведь сам понимаешь, что они с Томом были женаты семь с лишним лет? Чёрт, как же я хочу увидеть, как она будет выбирать между вами! Но я правильно тебя понял, ты не будешь держать мою непутёвую сестру, если она выберет не тебя?

— Нет, не буду, — согласился я, проведя пальцами руки по тыльной стороне кисти своей жены, мирно спавшей на кровати прямо передо мной. — Только пусть она сама скажет мне об этом.

— Думаешь, скажет? — задумчиво поинтересовался Лестат после непродолжительной паузы.

— Не знаю, — просто ответил я, не сводя взгляда с лица любимой. — Но я хочу, чтобы она была счастлива. Пусть даже и не со мной.

Лестат, услышав мои последние слова, лишь тяжело вздохнул и, поднявшись со стула, пошёл заниматься своими делами. А я продолжил неспешно гладить руку Тины, которая наконец пришла в себя. И всё то время, что я просидел у её кровати, пока Лестат не сменил меня поздно вечером, на моём лице была искренняя улыбка.

***

Проснулась я на следующий день ближе к вечеру, то есть проспала где-то около суток, может, больше, и после такого продолжительного сна чувствовала себя намного лучше, чем накануне. И постепенно ко мне начало приходить осознание того, в какой же тупик я себя загнала… но всё же пришло оно не сразу.

Гораздо раньше ко мне в лазарет пришёл Дамблдор, искренне обрадованный моим пробуждением. С ним же пришли и пара незнакомых мне людей, членов Ордена Феникса: Кингсли Бруствер, Римус Люпин и Тонкс, попросившая называть её исключительно по фамилии. Потом спустя минут десять пришли и мои дорогие гриффиндорцы, а именно Невилл, близнецы Уизли, неразлучная троица и Ли Джордан. Сразу же за ними в мою палату буквально ворвались Луна с Джинни, которая, кстати, познакомила меня со своими родителями, поскольку те всё ещё оставались в школе. Мне очень понравилась миссис Уизли, заботливая мать семерых детей, правда, всё то время, которое она находилась в лазарете, она с опаской поглядывала на одну из дверей в стене, неподалёку от моего кабинета. Но я не придавала этой её особенности поведения абсолютно никакого значения, поскольку мои дорогие друзья, которых я так рада была видеть, были рядом со мной.

— Тинь-Тинь! — воскликнул Фред, как только подошёл к моей кровати. — Дорогая!..

— Как самочувствие?.. — дополнил вопрос Джордж, сев на стул рядом с братом.

— Вполне сносно, — рассмеялась я, обрадованная таким большим количеством гостей. — Что интересного я пропустила, мальчики?

— Ну… — протянула Джинни, присев на стул рядом с моей кроватью. — Тина, неужели это правда?..

— Ты о чём?.. — недоуменно спросила я, в то время как Тонкс приставила к моей кровати ещё один стул.

— Я вам не помешаю, девчонки?

— Нет, конечно! Так что ты имела в виду, Джинни?

— Что ты… и… доктор Реддл?.. — она не стала заканчивать вопрос, но мне и так была понятна его основная мысль.

— О господи… — я закрыла рукой рот, всё больше понимая, какая же нелепая ситуация вдруг организовалась. — Это он сам попросил так обращаться к нему?

Джинни два раза медленно кивнула, а остальные с нетерпением уставились на меня в ожидании ответа. И я уже собралась попытаться как-то обрисовать произошедшее, но не успела, так как в дверь в перегородке в центре лазарета вошёл Северус, одетый в чёрные брюки и классический белый халат сверху. Увидев, что я уже проснулась, он широко улыбнулся и, подойдя к моей кровати, сел у изголовья её.

— Привет, — тепло улыбнулся он. — Как ты?

— Привет, — так же тепло улыбнувшись в ответ, проговорила я. — Нормально. Лучше.

— Сколько у тебя гостей… я не помешаю?

— Нет, что ты! — воскликнула я и, побоявшись, что он сейчас уйдёт, рефлекторно схватила его за руку. — Я очень рада тебя видеть. Джинни, даже не знаю, с чего бы начать… А кстати, где он?

Я быстро обвела взглядом лазарет, но так и не нашла того, кого искала, а Северус тем временем поинтересовался:

— Кого ты имеешь в виду? Тома или Лестата?

— Господи, и он здесь… — потрясённо пробормотала я, с широко открытыми глазами посмотрев на своего мужа. — Вот я вляпалась… эм… Северус, а ты… уже говорил с… Томом… о чём-нибудь?.. И он… что-нибудь сказал… вообще, он что-нибудь говорил… по поводу меня и?..

— Да, он много что про тебя говорил, — изо всех сил сдерживая улыбку, ответил он, а у меня в этот момент было одно-единственное желание — сбежать куда-нибудь подальше. — И Том… Тина, он с середины марта знал, что мы женаты.

— Твою мать… — с отчаянием в голосе протянула я, а мои друзья, увидев выражение моего лица, рассмеялись в голос, только вот мне было далеко не до смеха. — Чёрт возьми! Мне срочно нужно бежать куда-нибудь… на границу Мексики… или в Антарктиду… Северус, а он сказал тебе, что думает по этому поводу?

— Тина, перестань говорить глупости, тебе нельзя вставать с кровати, — широко улыбнувшись, возразил Северус, ещё крепче сжав мою руку. — И если тебя это как-то успокоит, то Том вчера сказал, что всего лишь хочет поговорить с тобой… по этому поводу.

— «Всего лишь поговорить»? — повысив голос на октаву, повторила я, немного приподнявшись с кровати. — Вот теперь мне точно нужно бежать отсюда! Ты очень плохо его знаешь, Северус…

— Тина, думаю, я всё-таки знаю его достаточно хорошо… — мягко заметил он, но я сразу же растерянно перебила его:

— К сожалению, я всё же знаю его лучше… Пожалуйста, мне точно нужно где-нибудь спрятаться, пока…

— Тина, доктор Реддл очень беспокоился за тебя, пока ты была без сознания, — вмешалась Луна, тоже сев рядом с моей кроватью. — Он, оказывается, вовсе не такой плохой человек, как мы все думали до этого! И тебе точно нечего бояться… он же фактически вернул тебя с того света!

— Луна! — воскликнула я, прекрасно понимая, что меня ждёт, когда в эту комнату войдёт мой бывший муж. — Он вернул меня с того света только для того, чтобы своими руками меня туда отправить! Твою мать, пожалуйста, мне нужно…

Но договорить я не успела, так как из-за перегородки раздался мелодичный смех, а потом к нам зашли два моих лечащих врача.

— Том, посмотри, кто у нас проснулся! — воскликнул братец, одетый в пёструю футболку и приталенные тёмные джинсы. — Спящая красавица! Сейчас-то мы и соберём у неё и anamnesis morbi[23], и anamnesis vitae[24]!

Том, одетый в бордовый хирургический костюм, только увидев моё выражение лица, точно сразу догадался, что я успела проникнуться сложившейся ситуацией, поэтому без единой эмоции на лице взял свободный стул, стоявший за моим рабочим столом, и, поставив его по другую сторону кровати, сел на него и выразительно посмотрел мне в глаза, скрестив руки на груди. И хоть я какой-то частью души чувствовала перед ним вину, но признаваться в этом абсолютно не собиралась, поэтому максимально спокойным тоном произнесла:

— Я отказываюсь что-либо говорить без своего адвоката.

— Адвоката? — с вызовом переспросил Том, от удивления приподняв брови, а затем всё с той же невозмутимостью дополнил: — По какому праву, позволь уточнить, семейному или уголовному?

— Можно сразу по уголовному, — протянула я, понимая, что моё замужество для Тома было точно преступлением, за которое положена как минимум смертная казнь.

— Хорошо, дорогая, как скажешь. К сожалению, я не успел связаться со Стивенсоном или Морганом, точнее, с их сыновьями, но, думаю, ничего страшного в этом нет. Дамблдор, а ты у нас как-нибудь связан с судом? С Визенгамотом, например?

— Да, Том, — изо всех сил сдерживая широкую улыбку, ответил мой старый друг, насмешливо посмотрев на меня, когда я быстро посмотрела ему в глаза. — Я являюсь Верховным чародеем Визенгамота, министр магии буквально на днях восстановил меня в этой должности.

— Адвокат, — выразительно произнёс Том, двумя руками указав на Дамблдора, а потом уже более громко начал возмущаться: — Тина, твою мать, ЧТО ЭТО?!

В этот момент он вместо Дамблдора указал правой рукой на Северуса, до сих пор державшего меня за руку, и я, растерянно поморгав пару раз, дипломатично заявила:

— Так… сложились обстоятельства…

Услышав мою фразу, Джинни даже прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться в голос, а близнецы Уизли с покрасневшими лицами изо всех сил старались удержать смех в себе, поскольку Тома, видимо, до сих пор боялись, причём далеко не безосновательно.

— Обстоятельства? — будто не веря услышанному слову, тихо произнёс Том, а потом более громко повторил: — ОБСТОЯТЕЛЬСТВА?!

— Братишка, ну что ты так разнервничался? — наигранно спокойным тоном обратился к нему Лестат, встав за его спиной. — Разве не видишь, с моей дорогой сестрёнкой нужно быть… помягче. Позволь мне?

— Пожалуйста!.. — безразлично бросил он, продолжая испепелять меня обжигающим взглядом угольно-чёрных глаз.

— Тина, дорогая, как ты себя чувствуешь? — чересчур заботливым голосом поинтересовался братец, присев на стул с противоположной от Северуса стороны и внимательно на меня посмотрев.

— Превосходно! — уже чуя неладное, воскликнула я, приготовившись возмущаться их… внезапному тандему, но Лестат опередил меня и, повысив тон, произнёс:

— Тина, тогда скажи мне, чёрт побери, почему я узнаю о том, что ты опять вышла замуж, от твоего бывшего мужа?! В этот раз ты превзошла саму себя! Посмотри, рядом первый муж, — он указал рукой на себя, — бывший муж, — он указал на Тома, — и нынешний! — братец махнул рукой в сторону Северуса. — Три короля, фул хаус, дорогая!

— Что?! — меня аж перекосило от таких претензий, но теперь уже Том встал за спиной Лестата и, наклонившись, ядовито добавил:

— Да, доктор Снейп, не могли бы вы пояснить нам, как так получилось, что моя жена умудрилась выскочить замуж, причём за моего главного помощника, который к тому же оказался двуличным предателем!

— Том!.. — предостерегающе обратился к нему Северус, но я не дала ему продолжить фразу:

— Ах, извините, ваша тёмная милость! — уже чуть ли не шипя от злости начала возмущаться я, сев в кровати и повернувшись к ним лицом, а в это время Тонкс и Джинни уже чуть ли не разрывало от смеха. — Как же я могла забыть попросить благословения у вас?! Великодушно прошу прощения! Но я вот одного понять не могу: если я так дорога тебе, что ж ты не объявился до того момента, пока я ещё не выскочила замуж! Ты же с марта знал об изменениях в моей личной жизни!

— Да я до последнего отказывался в это верить, ведь мне даже в голову не могло прийти, что за какие-то несчастные три месяца ты умудришься обвенчаться буквально с первым встречным!

— Первым встречным! — чуть ли не прокричала я, повысив голос на октаву, а потом повернулась к Северусу и уже зло спросила: — То есть ты три месяца прекрасно знал о том, что мой безмозглый бывший муж жив и здоров, и молчал?!

— Тина… — растерянно ответил он, совсем не ожидая от меня такой реакции, но я тут же перебила его:

— А я-то думала, что Лорд Волан-де-Морт — могущественный и опасный маг! А им оказался этот бездельник, семь лет доводивший меня до белого каления! Северус, да что бы он мне сделал-то?!

— Бездельник?! — воскликнул Том, и я снова повернулась к нему лицом и разъярённо посмотрела в горевшие огнём чёрные глаза. — Не забывай, дорогая, что это именно я спас тебя! Это именно я зашил эту рану, это я выводил тебя из шока, это я переливал тебе свою кровь!

— Да кто тебя просил это делать?! — ядовито поинтересовалась я, поскольку, честно говоря, совсем не планировала выжить в тот роковой день. — Вы за моей спиной устроили не пойми что! Я живой человек, чёрт возьми, а не какая-то дурацкая пешка на вашей шахматной доске!

— Нет, дорогая, ты далеко не пешка! Ты как минимум королева, которая ходит, как ей вздумается! — с неимоверной злостью парировал Том. — И в этот раз ты умудрилась совместить два удовольствия в одном: вышла замуж и по глупости, и назло мне!

— Да с чего ты взял что по глупости?!

— Да потому что только идиот допустит то, чтобы его беременная супруга пришла в логово злодея и пыталась ещё кого-то спасать! — прокричал в ответ он, и я, уже сгорая от злости, резко вскочила с кровати, совсем не обращая внимания на пронзившую грудную клетку адскую боль.

— Ах, извините! — так же прокричала я, с ненавистью смотря Тому в глаза. — Я же совсем забыла, что должна была где-то в промежутке между тем, когда пила коньяк в Малфой-Мэноре, и тем, когда целилась тебе в голову из ружья, произнести фразу: «Ой, дорогой, а не мог бы ты попросить свою подружку не швырять мне в спину ножи, а то я СЛЕГКА БЕРЕМЕННА!»

— Она мне не подружка… — полным льда и скрытой угрозы голосом прошипел в ответ он. — А теперь немедленно вернись в свою постель, пока я не приковал тебя к ней!

— Даже не подумаю! — прокричала я, отойдя от кровати на пару шагов, но сразу остановилась, так как грудь снова пронзила острейшая боль.

— НЕМЕДЛЕННО. ВЕРНИСЬ. В СВОЮ. КРОВАТЬ, — выделяя каждое слово, громко проговорил Том, а с моих губ начала капать кровь от открывшегося лёгочного кровотечения.

— НЕТ! — последнее, что я успела зло выкрикнуть, прежде чем он, сделав два быстрых шага, не подскочил ко мне.

Я моментально отступила на шаг, но Том больно схватил меня за запястье правой руки и попытался силой притянуть к себе. И прежде чем он прижал меня к себе, я успела замахнуться, и в воздухе повис громкий звук пощёчины. А в следующее мгновение я оказалась в стальных тисках его сильных рук и буквально сгорала от таких крепких, пьянящих, пропитанных болью, кровью и немыслимым наслаждением поцелуев. Тут же испарилась вся злость, вся ненависть, вся боль… остался только он, он, в ком я растворялась, полностью растворялась, едва его губы касались моих. Я изо всех сил вцепилась в его плечи, а Том ещё крепче обнял мою грудь так, что казалось, ещё немного и мои рёбра, уже не раз сломанные, треснут снова, и стал неистово водить широкими ладонями по моей спине, отчего я загорелась ещё сильнее. Но я так хотела, чтобы мои рёбра треснули! Я так хотела быть к нему ещё ближе, насколько это только возможно!

— Том! — донёсся до меня голос Лестата, как будто он был в другой комнате, а не в двух метрах от нас. — Том! Опомнись! Рана!

В этот же момент голова закружилась, и я обмякла, а Том, немного отстранившись, со страхом в глазах посмотрел на мою пижаму, насквозь пропитавшуюся алой кровью.

***

— Том! — донёсся до меня голос Лестата, как будто он был в другой комнате, а не в двух метрах от нас. — Том! Опомнись! Рана!

Я не сразу понял, что пытался сказать мне Лестат, так как разум полностью затуманил огонь, пожар, от одного только поцелуя Тины. Я сжимал её, крепко сжимал, словно не мог поверить, что она была здесь, рядом, и отчаянно целовал её влажные от крови губы, такие родные, горевшие неистовым пламенем губы. Только она одна могла так разговаривать со мной! Только она одна могла разжечь во мне этот огонь, сжигавший всё на своём пути.

Но смысл слов Лестата всё же дошёл до моего обезумевшего сознания, может быть ещё и потому, что я почувствовал, как мой хиркостюм тоже начал становиться влажным. Я совсем немного разжал объятия и заметил, как Тина начала терять сознание, а её белая пижама, которую я оставил ей днём, перед тем как уйти из лазарета, почти полностью пропиталась артериальной кровью.

— Твою мать!.. — прошептал я, со страхом в глазах смотря на расползавшееся красное пятно, пропитавшее и мою одежду тоже.

— Это… из… раны… — прошептала Тина, прежде чем потерять сознание.

Я моментально подхватил её на руки и понёс в свою комнату отдыха, в которой было достаточно пространства, чтобы организовать перевязочную и даже малую операционную. Положив свою пациентку на просторную кровать, я тут же создал всё необходимое оборудование, а Лестат тем временем переложил сестру на операционный стол.

— Что же вы творите?.. — прошептал он, с болью в глазах посмотрев на меня, но я молча отвёл взгляд и стал быстро снимать насквозь промокшую повязку.

Тина была права: оттого, что она так резко вскочила с кровати, немного прорезался шов и открылся небольшой сосуд, из которого и текла маленькой струйкой кровь. Шов сердца был состоятельным, поскольку во время контрольной пункции перикарда я не получил крови. Перевязав сосуд, я вновь закрыл рану, а затем, очистив с помощью магии белую пижаму, надел её на Тину. И, подхватив её на руки, вынес в основной зал, где на меня сразу уставилось не меньше десяти испуганно-изумлённо смотревших пар глаз.

Аккуратно уложив Тину обратно в кровать, я сел на стул рядом и тихо попросил:

— Лестат, поставь капать капронку[25]

В эту же секунду мой помощник появился с набранной системой и, подсоединив её к катетеру в подключичной вене Тины, пустил лекарство по пластиковой трубке в системный кровоток.

— Если вы думаете, что между этими двумя сорок лет назад была любовь и гармония, то вы сильно ошибаетесь… — обратился он к зрителям этой трагикомедии. — Между этими двумя психами сорок лет назад было вот это.

— Ты опять прав, Лестат, — тихо согласился я, смотря на то, как капает лекарство из пластикового флакона. — Я псих… я спасал её, и я же невольно чуть не убил её, по своей же глупости… И Тина тоже была права: это последняя низость целовать чужую жену. Не смотри на меня так, Северус, я уже получил по заслугам. Я больше не прикоснусь к ней, пока она связана с тобой узами брака. Если Тина захочет что-то изменить — она это сделает. Она очнётся… минут через пять… будь рядом, ладно?

Я с болью в глазах посмотрел на Снейпа, и он, с такой же болью внутри, коротко кивнул в ответ. И, кинув последний взгляд на женщину, мирно лежавшую на кровати, женщину, ради которой я был готов на любое безумие, на любой подвиг, любую глупость, быстрым шагом вышел из больничного крыла, прекрасно понимая, что сейчас я там лишний. Сейчас ей нужен был он.

Глава 52. Из первых уст

Когда я очнулась, солнце уже начинало клониться к горизонту, а небо на востоке — темнеть, постепенно становясь чёрным. И к моменту моего пробуждения в лазарете был всего лишь один человек. Человек с просто невероятным запасом терпения и силой воли.

— Какая же я дрянь… — прошептала я, встретившись взглядом с такими родными, полными боли глазами. — Почему ты всё ещё сидишь здесь,Северус?

— Как ты себя чувствуешь, Тина? — тихо поинтересовался он, пропустив мои слова мимо ушей.

— Ты не ответил на мой вопрос…

— Я тебе на него ответил, — перебил меня Северус, а потом повторил: — Как ты себя чувствуешь, Тина?

— Отвратительно, — честно призналась я.

— Тебе больно? Рана? Может, мне лучше позвать Тома с Лестатом?

— Северус!.. — от его искреннего желания сделать для меня всё что угодно, от его искренней… жертвенности мне стало в тысячу раз хуже, чем было в начале нашего разговора. — Господи, да как ты можешь так спокойно сидеть здесь и спрашивать о моём самочувствии?! Как ты вообще можешь спокойно смотреть, как твою жену целует другой мужчина?! Как ты можешь спокойно смотреть, как твоя жена целует другого мужчину?!

— Я… я не… я не спокойно смотрел на всё это, Тина… — дрогнувшим голосом ответил он, а из моих глаз опять потекли слёзы. — Тина, перестань, тебе нельзя нервничать… успокойся… успокойся, пожалуйста.

— Какое же я чудовище! — мои рыдания уже переходили в истерику, и Северус привстал со своего места, чтобы обнять меня, но я не дала ему сделать это. — Не надо!.. Ты правда хочешь, чтобы мне стало легче?..

— Да, хочу, — тихо произнёс он, и я, немного успокоившись от его гипнотизирующего взгляда, так же тихо ответила:

— Тогда выскажи мне всё, что ты обо мне думаешь… давай! Северус, давай! Скажи мне, какая я дрянь, сколько боли я причинила тебе своим поведением, как ты меня ненавидишь за то, что я целовала Тома и не только сегодня, давай! Скажи мне это…

— Ты действительно хочешь узнать, что я о тебе думаю? — всё тем же тихим и спокойным голосом уточнил Северус, и я активно закивала. — Хорошо.

Он помолчал немного, как бы собираясь с мыслями, а потом, неотрывно глядя прямо в мои заплаканные глаза, продолжил говорить в прежней, успокаивающей манере:

— Я тебя люблю, Тина. Ради тебя я готов сделать что угодно. И Том относится к тебе точно так же, я не слепой. И если ты испытываешь ко мне… хотя бы… немного… взаимных чувств, то ты не будешь продолжать изображать любовь там, где её нет. Мне кажется, что я… заслужил к себе достойного отношения, я заслужил честность по отношению к себе. И если ты хочешь сказать мне что-то исключительно из жалости или сочувствия, то не надо. Я достоин правды. Я хочу услышать только её.

— Разве ты её не видишь? — тихо спросила я, замерев на месте от его слов.

— Я хочу, чтобы ты сказала мне её в лицо.

— Я люблю тебя, — прекрасно понимая, что эти слова больно отзовутся в его сердце после всего того, что было накануне, я всё же озвучила их, ведь Северус был прав: он был достоин знать правду, а она была именно такова. — Только вот Тома я люблю тоже и ничего не могу с этим поделать. Помнишь, ты как-то спрашивал, кого бы я выбрала, если бы передо мной вдруг встал такой выбор? Ты же узнал обо всём именно в тот день? Из-за этого ты тогда напился?

— Да, из-за этого.

— С того дня ничего не поменялось, Северус. Я не знаю, кого из вас выбрать. Мне проще пойти и утопиться в Чёрном озере, чем сказать кому-то из вас, что я выбрала другого.

— Не говори так, Тина… — с болью в голосе произнёс Северус, но я его перебила:

— Но это правда, Северус! Это правда… — я взяла его тёплую ладонь в правую руку и уже более тихим голосом добавила: — Это правда, именно та, которую ты просил. Я честно не знаю, что мне делать…

— Ты же понимаешь, что долго так продолжаться не может? — сжав мою руку, едва слышно спросил он, и я тяжело вздохнула:

— Да, понимаю. Но… мне нужно время. Я… я пока не могу… не готова…

— Я тебя не тороплю, Тина, — мягко проговорил Северус, наклонившись ко мне. — Я понимаю. Том… тоже это понимает. После того как он вынес тебя из своей комнаты, где зашил твою рану… он сказал, что ты была права, и что больше он не собирается как-то… иметь с тобой связь, пока ты находишься в законном браке со мной. А ещё Том сказал, что если ты захочешь изменить это, то ты это сделаешь.

С этими словами Северус достал из кармана брюк знакомый футляр для ювелирных украшений и протянул его мне. Открыв коробочку, я обнаружила внутри два кольца, обручальное и помолвочное, а ещё кулон с сапфиром.

— Тина, — обратился ко мне Северус, достав из футляра кольцо с камнем и взяв в тёплую ладонь мою левую руку, — пока ты всё ещё миссис Снейп. А если ты решишь изменить это, то не надо возвращать мне кольца и кулон. Они всегда будут принадлежать тебе, какое бы ты решение ни приняла.

Надев мне на палец кольцо, Северус нанизал второе кольцо на цепочку и спросил:

— Тебе помочь?

— Да, — прошептала я, привстав немного и ещё ближе пододвинувшись к нему. Когда цепочка с кулоном вновь оказалась на моей шее, по щекам опять предательски потекла солёная вода.

— Просто скажи мне своё решение, — тихо попросил он, и я тут же кивнула, — когда ты будешь готова его принять.

— Северус, я буду последней тварью, если попрошу тебя полежать со мной немного? — дрогнувшим голосом поинтересовалась я, и впервые за время нашей беседы на его лице появилась бледная тень улыбки.

— Нет, вовсе нет. Только подожди немного, я сниму халат. Я точно тебе не помешаю?

— Нет, — сразу же заверила его я и, дождавшись, когда мой муж ляжет рядом со мной, изо всех сил прижалась к нему. — Мне так спокойно с тобой.

— Мне тоже. Я так рад, что ты пришла в себя, Тина… — услышала я мягкий шёпот рядом со своим ухом.

— Куда вдруг исчезли все остальные? — снова поинтересовалась я, поскольку прекрасно помнила, что на момент нашей с Томом ссоры в больничном крыле было довольно много людей.

— Нам деликатно дали возможность побыть вдвоём, — даже не смотря на лицо Северуса, я догадалась, что в этот момент он едва заметно улыбнулся. — Тина?..

— Да?..

— Почему ты не сказала мне, что была беременна?

Я была не настолько наивна, чтобы надеяться на то, что смогу избежать этого вопроса, но всё же сейчас он застал меня врасплох. Вдохнув побольше воздуха в лёгкие, я начала говорить:

— Я сама узнала об этом за два дня до того, как всё произошло. И не спрашивай меня, как так получилось, я сама не знаю. Видимо, после того как Лестат перелил в меня свою кровь в начале февраля, те лекарства… которые я принимала… в общем, всё сбилось, и я забеременела. Но я честно об этом не знала. Знаешь, в прошлый раз, когда я умерла, я тоже была беременна…

— Я знаю, — коротко ответил Северус, и я удивлённо посмотрела на него. — Том сам об этом рассказал, забыла?

— И о чём ещё вы с ним разговаривали?

— Это неважно, Тина, — усмехнувшись, ответил он. — Пожалуйста, давай вернёмся к моему вопросу, ты ещё недоговорила.

— Ладно, ладно, — хоть любопытство и ело меня изнутри, но я была так виновата перед Северусом, что была согласна на любую его просьбу. — В общем, я тогда тоже была беременна. И тогда… всё было по-другому. Тогда мы долго обсуждали этот вопрос, не один год и даже не два, и когда я узнала, что беременна… буквально через неделю после задержки у меня начался очень сильный токсикоз. Почти два месяца я практически не могла встать с кровати, меня постоянно рвало, и Тому пришлось брать отпуск и ухаживать за мной в таком состоянии, дошло даже до того, что мне нужно было внутривенно вводить препараты. Поэтому я и не обратила внимания на сбой в этот раз, потому что думала, что уж беременность точно не пропущу…

— Почему ты всё-таки не сказала мне сразу, как узнала?

— Я хотела, правда, — повернувшись к нему лицом, проговорила я. — Но ты в те дни был такой… задумчивый. Занятой. И к тому же я подумала, что будет намного приятнее сообщить тебе об этом тринадцатого мая. Но не успела… У меня был выкидыш, да?

— Да, — с болью в голосе подтвердил он. — Ты потеряла очень много крови. Тому пришлось переливать тебе свою… и мою. У нас одна… группа?

— Да, группа, — улыбнулась я такому невероятному совпадению. — Вторая положительная. Считается, что она примерно у сорока процентов людей, плюс минус. Не такая уж и редкая, если подумать, сотня человек в этом замке точно её имеет.

— Но это всё же немного забавно, ты не находишь? — с нотками иронии в голосе спросил Северус, и я, усмехнувшись, кивнула ему. — Тебе надо отдохнуть, постарайся поспать…

— Ты уйдёшь отсюда, когда я засну? — тихо спросила я, но он, уловив в моём голосе неприкрытую печаль, сразу же пообещал:

— Нет. Если ты хочешь, чтобы я остался, я останусь.

— Я хочу, чтобы ты остался, — прошептала я, крепко обняв его. И в этот момент мне было так спокойно, так… легко, что я не заметила, как снова провалилась в сон.

***

Тина была права, когда однажды сказала мне, что со мной и с Томом она — это два совершенно разных человека. Я настолько привык видеть рядом с собой свою Тину, что был ошеломлён, когда увидел Тину, которая была когда-то давно с Томом. Конечно, она рассказывала, что они часто ругались, но я даже и представить себе не мог, что когда-нибудь увижу это наяву. И вот я увидел. И Тина была права дважды, когда сказала, что только один человек мог справиться с ней такой. Только он мог довести её до такого состояния, и он же один мог её успокоить. У меня руки дрожали от злости, когда Том остервенело целовал Тину на моих глазах, но сделать что-либо я просто не мог: я прекрасно видел, что Тина сама хотела этого, видел, как она отвечала ему.

Когда Тина потеряла сознание, я хотел сразу же пойти за ними, но Лестат остановил меня, заверив, что это всего лишь небольшое кровотечение из раны, и её жизни ничего не угрожает. И он не ошибся, буквально через полчаса Том вернул Тину на её прежнее место, а сам ушёл прочь. За ним же постепенно больничное крыло стали покидать и остальные, чувствуя всю тупиковость сложившейся… ситуации. И в итоге к моменту пробуждения Тины вокруг нас не осталось ни одной живой души.

Я думал, что в этот же момент Тина скажет мне, что она будет с ним, что она жить без него не может, и я бы с лёгкостью поверил в это, я же не слепой. Но, похоже, я всё-таки был слепым: Тина любила меня точно так же, как и Тома, и именно в то мгновение я окончательно убедился в этом. И с осознанием этого ситуация стала намного безвыходнее, чем мне казалось до этого, потому что в конечном счёте выбор всё равно будет сделан, и мы трое прекрасно это понимали.

Но это будет потом. А тогда я наслаждался тем, как моя супруга, так мной горячо любимая, живая супруга лежала на моей груди, крепко обняв меня. Я наслаждался тем, как она мирно спала в моих объятиях. Наконец я ничего не ждал, ничего не боялся. Наконец я просто наслаждался настоящим моментом, совершенно не заботясь о том, что будет завтра.

Уже после полуночи в лазарет вернулся Том. Мельком посмотрев на то, как Тина крепко обнимала меня во сне, он тихо спросил:

— Всё в порядке?

— Да, — коротко ответил я, подразумевая, что ухудшений со стороны здоровья у Тины не было.

— Хорошо, — прошептал Том в ответ и ушёл в свою комнату отдыха. И я, сам того не заметив, тоже погрузился в такое долгожданное забвение.

По старой привычке проснулся я очень рано, особенно учитывая ещё и то обстоятельство, что в последние недели я настолько привык спать по четыре часа максимум, что уже и не испытывал от этого какого-либо дискомфорта. А в конкретно то утро бодрости мне прибавляло ещё и то, что проснулся я в крепких объятиях Тины, которая забылась невероятно глубоким сном. Но несмотря на это я всё равно боялся пошевелиться и разбудить её, так что час или около того пролежал неподвижно, медленно гладя кончиками пальцев по спине Тины. А потом проснулся Том.

Видимо, он, как и я, тоже уже настолько привык высыпаться за экстремально короткое время, что выглядел весьма отдохнувшим, несмотря на то, что проспал даже меньше того времени, что тратил на сон тогда, когда Тина была без сознания. И видимо, Том решил, что у меня и так было достаточно времени, чтобы наслаждаться обществом своей супруги единолично, поскольку в его взгляде ехидство граничило с неприкрытой завистью. Но я ничего не стал говорить ему на этот красноречивый взгляд, так как у меня в душе была такая же зависть, ведь он мог наслаждаться обществом Тины не одну короткую ночь, а долгих семь лет.

В итоге лечащий врач моей супруги сел на своё рабочее место и стал тщательно заполнять историю болезни на своего единственного пациента, а спустя два часа, когда он закончил, то повернул стул немного вбок, чтобы ему хорошо было видно нас, и погрузился в чтение одного из тех невероятно объёмных учебников, которые ему привёз Лестат в один из своих отъездов. Только вот раз в пятнадцать минут минимум я чувствовал на себе пристальный взгляд, на что на моём лице сразу расцветала довольная усмешка. А потом, спустя ещё несколько часов, я почувствовал, как Тина крепко обняла меня во сне.

***

— С добрым утром, любимая, — услышала я знакомый голос, как только проснулась. Наверное, Северус догадался, что я уже не сплю по тому, как я неосознанно крепко обняла его в ответ на его тёплые объятия.

— С добрым утром, — прошептала я, не открывая глаз. — Прошу тебя, скажи мне, что это был всего лишь страшный сон, и мы сейчас лежим в нашей спальне…

— Мы сейчас лежим в больничном крыле, любимая, — не оправдав моих надежд, проговорил Северус, а я, тяжело вздохнув, всё же открыла глаза и посмотрела на него. — И скоро к тебе придут твои друзья, сегодня же суббота. И уже почти время завтрака.

— Не хочу больше здесь спать, — капризно ответила я, нахмурив правую половину лица, потому как бо́льшая часть левой была закрыта повязкой. — Я хочу обратно в нашу спальню.

— Не думаю, что Том разрешит тебе это, — улыбнувшись моим словам, предположил Северус, мельком посмотрев в сторону.

— А не пойти ли ему со своими разрешениями… — начала возмущаться я, но насмешливый голос за моей спиной сразу же перебил меня:

— Куда, интересно?

— Господи… — выдохнула я, а потом медленно повернулась лицом к хирургу в бордовом костюме, — и ты здесь… Да хотя бы за чаем!

— Чаем? — удивившись моим словам, переспросил он.

— Да, чаем. Скоро же завтрак. Сделай наконец хоть одно доброе дело.

— Как скажешь… любимая, — широко улыбнувшись на последнем слове, Том закрыл книгу, которую читал до этого, и встал из-за рабочего стола, а затем быстрым шагом вышел из лазарета.

— Тина, я бы и сам мог принести тебе завтрак… — усмехнувшись тому, как я прогнала бывшего мужа из больничного крыла, заметил Северус.

— Нет, лучше полежи со мной ещё немного, — попросила я, снова прижавшись к его груди, — пока сюда никто не пришёл…

Но несмотря на то что я прогнала Тома из своей палаты, полежать нам так и не удалось, ведь буквально через несколько минут в лазарет потихоньку проникли все мои вчерашние гости и пара новых, и Северусу всё же пришлось покинуть мою кровать.

— Тина, позволь тебе представить, Аластор Грюм, мракоборец, — Дамблдор с широкой улыбкой на лице представил мне обезображенного шрамами пожилого мужчину с искусственным глазом, а потом директор обратился к этому самому мужчине: — Аластор, это доктор Тина Снейп. Я думаю, что сейчас она намного лучше себя чувствует и сможет ответить на все интересующие тебя вопросы. И если честно, то все присутствующие здесь, включая меня, тоже хотели бы послушать. Ты же не против, Тина?

— Нет, что ты, — скорчив рожицу, ответила я, прекрасно понимая, насколько всем было всё-таки интересно узнать о произошедшем, так скажем, от первого лица. И также я прекрасно понимала, что Тома они вряд ли рискнули допрашивать. И я уже собралась начать пояснения, но тут к нам присоединилась Луна с ещё одним новым гостем.

— Тина! Ты уже проснулась! — воскликнула она, подойдя к моей кровати и приобняв меня. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — улыбнулась я в ответ, крепко обняв её в ответ. — Ты тоже хочешь послушать увлекательную историю о моём прошлом замужестве?

— Если ты не против… — с энтузиазмом подтвердила Луна, а потом подозвала к нам мужчину в странной одежде и такими же белоснежными волосами, как и у неё самой. — Тина, это мой папа, Ксенофилиус Лавгуд. Папа, это Тина, моя подруга, я тебе о ней рассказывала.

— Приятно познакомиться, Тина, — вежливо поклонился мне он, и я попыталась тепло улыбнуться в ответ.

— Да, мне тоже! Что ж, Луна, Ксенофилиус, присаживайтесь поудобнее… Итак… с чего бы начать?..

— Может, всё же с чая? — со стороны перегородки, разделявшей лазарет, вновь раздался насмешливый голос. — Не зря же я за ним ходил?!

— Как это мило с твоей стороны, — ядовито улыбнувшись, протянула я, взяв из рук Тома небольшую чашку с тёплым чаем. — С ромашкой?

— Да, — ответил он, присев за стол неподалёку и отпив из второй такой же чашки. — Ромашка, насколько мне известно, обладает успокаивающим эффектом. Полезно для нервной системы. Не хочешь шоколадку?

— Горький? — тут же спросила я, хотя особой надобности в этом вопросе не было, поскольку мне было прекрасно известно, что никакой другой сорт шоколада, кроме горького, Том не признавал. — Нет, спасибо.

— Очень даже зря. Говорят, полезно для ума.

— Ну, кому чего не хватает… — философски заметила я и, увидев выражение лица Тома, догадавшегося про мой намёк, сразу добавила: — Очень вкусный чай, спасибо. Как раз для моих расшатанных нервов.

— Доктор Снейп, может быть, вы всё же расскажете нам?.. — закончив смеяться, вежливо обратился ко мне Грюм, но тут в лазарет вошёл последний гость.

— Подождите, не начинайте без меня! — весело воскликнул Лестат, быстро подойдя к моей кровати и сев рядом с Северусом. — Как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Лестат, а ты-то что здесь забыл?! — возмутилась я, так как в присутствии двух последних вошедших в помещение людей о спокойной беседе можно было забыть. — Тем более в такое время суток?

— К твоему сведению, Тинь-Тинь, я тоже помогал тебя спасать! — непринуждённо ответил братец и, вальяжно расположившись на стуле, закинул ногу на ногу. — А насчёт света, то Том наложил на окна какое-то потрясающее заклинание, и теперь мы с Арманом можем спокойно ходить по школе днём. Знаешь, твой бывший муж на самом деле отличный парень! Да и нынешний, кстати, тоже…

С этими словами он приобнял Северуса за плечо и продолжил свой монолог:

— Ребята, я, кажется, знаю, как нам стоит поступить! Северус, Том… я предлагаю вам оставить в покое эту сумасшедшую, мою сестру, и… выбраться куда-нибудь исключительно мужской компанией. В бар, например. Мы бы отлично провели время, а вы бы после этого точно подружились, у вас так много общего! Не считая этой взбалмошной девицы, конечно же.

После этой фразы рассмеялись даже те, кто стоял в отдалении, а я, улыбнувшись, заметила:

— Лестат, ты хоть понимаешь, что зовёшь в бар двух практически непьющих людей? Возьми лучше с собой меня, уж мы с тобой точно проведём время… с пользой!

— Ну, это-то само собой разумеется! — рассмеялся в ответ братец, убрав руку с плеча Северуса, на лице которого, надо сказать, тоже играла широкая улыбка.

— Дорогая, я надеюсь, ты прекрасно понимаешь, что в ближайшие полгода тебе не светит ничего, крепче воды?.. — тут же взял себе слово Том, встав со своего места, а затем пододвинул стул поближе к моей кровати и сел рядом прямо напротив Северуса и Лестата.

— А это ещё почему? — повернувшись к нему лицом, возмущённо спросила я.

— Во-первых, я, как твой лечащий врач, запрещаю употребление спиртных напитков в ближайшее время из-за возможного ухудшения состояния твоего здоровья, — самодовольно начал пояснения Том, так же как Лестат закинув ногу на ногу. — А во-вторых, после всего того, что ты творила в Малфой-Мэноре, я бы вообще запретил тебе прикасаться к алкоголю! И кстати, следить за этим буду совсем не я, а твой нынешний муж, правда, Северус?

— Да, Том, — спокойно согласился он, мельком посмотрев на меня. — И я думаю, срок будет намного больше полугода…

— Я думаю, мы попозже обсудим этот вопрос, — улыбнувшись, промурлыкала я, взяв в руку тёплую ладонь своего мужа. — Когда мы останемся… наедине.

— Конечно, обсудим, любимая, — сжав мои пальцы, невозмутимо ответил Северус. — Но только не этот вопрос.

— И ты, Брут?! — воскликнула я, а вокруг опять раздался дружный смех.

— Тина, всё только для твоего блага, — мягко улыбнулся он, не отпуская из рук мою ладонь.

— Кстати, Северус, — Том опять обратился к моему мужу, и тот заинтересованно посмотрел на него в ответ. — Обсудите ещё заодно и выбор нарядов на выход, а то последнее платье больше походило на пеньюар, чем на приличную одежду! Где ты вообще его взяла? Я же оставил тебе более приличный вариант!

— В гардеробной, где же ещё?

— Что-то я не припомню, чтобы ты когда-нибудь покупала настолько откровенные наряды…

— А я берегла это платье для особого случая, — с вызовом ответила я, повернувшись к Тому и смотря прямо ему в глаза. — И надо же, он таки представился! Между прочим, это Ди сорок лет назад помогла мне его купить, так что…

— Неужели ты серьёзно считала, что я позволю тебе выйти в таком виде хотя бы за пределы гардеробной?!

— Ну, теперь-то это уже не тебе решать, — я снова повернулась к Северусу и, обольстительно улыбнувшись, ласково сказала: — Правда, дорогой? Тебе, надеюсь, хоть понравилось моё последнее платье?

— Тина, если бы ещё те два кусочка ткани можно было назвать платьем…

— Чёрт возьми, Тина, мне всё больше и больше нравится твой нынешний муж! — рассмеялся Том и, встав со своего места, обошёл мою кровать и подошёл со спины к зельевару, положив ему на плечи ладони. — Северус, я беру назад свои слова насчёт твоих умственных способностей! У тебя, оказывается, всё же есть зачатки ума, совсем даже неплохие!

— Спасибо, Том, — вежливо улыбнулся он, повернувшись лицом к наглецу. — Моё мнение о тебе тоже немного улучшилось после твоих последних слов.

— Я надеюсь, вы закончили обмен любезностями? — ядовито обратилась я к ним, хотя больше, наверное, всё же к Тому, чем к Северусу. — И кстати, раз уж ты так активизировался, дорогой, то не мог бы рассказать всем присутствующим, как так вышло, что мой самый блестящий ученик, моя гордость и отрада последних лет, стал вдруг Лордом Волан-де-Мортом и, заразившись какими-то абсолютно бредовыми идеями, занимался тридцать семь лет какой-то ересью?! Я, чёрт возьми, шесть лет потратила на твоё обучение, а ты!..

— Моё обучение! — воскликнул Том, вернувшись на своё прежнее место. — И это говорит человек, который целый год строил из себя недотёпу-студентку и занимался какой-то ерундой вроде купания полуголой в проруби на глазах у кучи школьников! У тебя хоть не растряслись последние мозги за этот год, дорогая?

— Что? — прошипела я, а моё лицо буквально перекосило от злости. — Последние мозги?! Устройство и показания к применению магнитно-резонансного томографа.

— Что? — он даже оторопел от моих последних слов, поскольку произнесены они были тем же приказным тоном, каким я обычно опрашивала его на своих дежурствах, а я, заметив его растерянность, ядовито усмехнулась.

— Ой, надо же, наш гений не знает, что такое томография, вот это да! Представь себе, сколько всего изменилось за сорок лет твоего отсутствия на поприще науки, намного больше, чем за год моего отсутствия. Ладно, я дам тебе ещё один шанс. Что мы знаем про эндовидеохирургию?

— Эм… — протянул мой бывший ученик, а вокруг повисла неловкая пауза, потому что мои друзья не могли себе даже представить, чтобы я издевалась над кем-то. Но Том так разозлил меня, что меня уже было не остановить.

— Ой, дай угадаю, ты впервые слышишь об этом замечательном слове, как печально. Последняя попытка, доктор Реддл. Препараты, изменяющие течение рассеянного склероза, хотя бы несколько групп и механизм действия.

Том ничего не ответил, но и так было всё понятно, ведь эти препараты ввели в оборот всего три года назад. Моя ядовитая улыбка стала ещё шире, а Лестат, чтобы хоть как-то заполнить образовавшуюся пустоту, тихо произнёс:

— Девять, десять… нокдаун.

— Заткнись, Лестат, — жёстко одёрнула я брата, но в душе была очень довольна тем, что смогла поставить этого выскочку на место. — Так-то, доктор Реддл, я бы на вашем месте не выделывалась, потому что сейчас вы всего лишь неплохой общий хирург, не более.

— Я выучу всё, о чём ты сейчас говоришь, до завтрашнего дня, — тихо, но очень зло процедил Том, а в угольно-чёрных глазах заполыхал почти такой же огонь, как и во времена нашего противостояния в начале знакомства. Только вот я при виде него лишь громко рассмеялась.

— До завтрашнего дня?! Я потратила три года на восстановление своей квалификации и ещё три на написание докторской о возможностях томографии в плане диагностики различной профильной патологии, и даже такой чёртов гений, как ты, не сможет выучить это всё до завтра. Мистер Грюм, так что вы там хотели спросить, я вас внимательно слушаю, — на этих словах я перевела пренебрежительный взгляд с Тома на мракоборца, которого мне недавно представил Дамблдор, но тот словно язык проглотил, лишь растерянно посмотрел на меня в ответ.

Немного удивившись такой реакции, я взглянула на Дамблдора, а потом на Северуса, но они молча смотрели на меня, словно ждали, что я сейчас вскочу с кровати и начну убивать голыми руками. И, почувствовав небольшую неловкость за то, что я вдруг включила в себе «профессора Реддл», я уже хотела сказать что-нибудь, чтобы как-то замять всё это, но тут слева от меня послышался насмешливый голос:

— Если бы ты сейчас сказала: «Я вас внимательно слушаю, мистер Грюм, но у меня через полчаса экстренная операция, а после совещание у главного врача, так что надо закончить наш разговор в ближайшее время», то я бы поверил и пошёл искать ординаторскую!

Том так правдоподобно изобразил мой деловой, почти приказной тон, что напряжение сразу спало, и все дружно рассмеялись, а я, старательно сдерживая улыбку, поджала губы и ядовито заметила:

— О, у кого-то ещё остались силы после нокдауна…

— Так, похоже, намечается второй раунд, — продолжил комментировать наше противостояние Лестат, а Том, поудобнее устроившись на стуле, широко улыбнулся и самодовольно заявил:

— Это была лишь разминка, дорогая.

— Не «дорогая», а «доктор Снейп», соблюдайте субординацию, доктор Реддл, — вновь включив опцию «профессор Реддл», возразила я, сев в кровати в позе лотоса, полностью повернувшись к своему «противнику».

— О… как приятно слышать про субординацию от человека, который вышел замуж за своего преподавателя…

На моём лице вырисовалось искреннее возмущение, но пока я придумывала достойный ответ, слово взял себе Северус:

— Том, Тина — не волшебница, так что формально она не является моей ученицей… так, слушатель лекций…

— Слушатель лекций?! — со смехом повторил Том, сконцентрировав весь яд на новой цели. — Северус, друг мой, что же это были за такие лекции, что их слушательница забеременела от тебя? Мне бы хоть краткий конспект посмотреть…

Мои друзья не посмели явно засмеяться подобным словам, поскольку шутка была… взрослой, но они очень хотели это сделать, и их красные лица красноречиво об этом говорили.

— Эх, ничто так не бодрит с утра, как чашечка отборнейшего яда! Северус, дружище, где же ты нашёл такую прекрасную представительницу ядовитых змей, позволь спросить? Вдруг там ещё остались? Я же как истинный слизеринец тоже очень их люблю… — не унимался Том, а Лестат снова подвёл итоги нашей беседы:

— Второй раунд, счёт «один-один».

— А что, в вашем словарном запасе нет больше слов, кроме «змея» и «стерва», доктор Реддл? — я уже не смогла удержаться и, встав с кровати, подошла к Тому, оперлась рукой о спинку его стула и зло прошептала эти слова.

— Конечно, есть, профессор Реддл, — усмехнулся он, а затем резко подхватил меня на руки и усадил к себе на колени.

— Немедленно отпусти меня! — воскликнула я, хотя больше для приличия, потому как мне стало совсем не по себе от той мысли, что мне было очень хорошо… спокойно в его крепких объятиях. — Мой муж изучал Тёмные искусства, причём очень хорошо, так что…

— Тина, дорогая, интересно, кто же учил твоего мужа этим самым Тёмным искусствам?.. — насмешливо перебил меня Том, продолжая бессовестно держать меня на руках.

— Лучше бы ты его хирургии научил, и то бы больше пользы было, — раздражённо парировала я, на что получила лишь звонкий смех.

— Ох, какой же редкий, но крайне ядовитый экземпляр! Может, ещё укусишь меня, чтобы добиться нужного эффекта, вот здесь? — он провёл рукой по неприкрытой коже шеи, а мне стало ещё хуже, ведь я прекрасно знала, как его заводили подобные вещи. А точнее, мне было плохо от той мысли, что я очень хотела так сделать, но… это было бы последней низостью по отношению к Северусу, так что я, собрав в кулак всю свою волю, прошептала:

— Ты же дал обещание, что не тронешь меня…

— Конечно, дал, профессор Реддл, — едва слышно ответил Том, но я не сомневалась, что остальные нас прекрасно слышали. — Я обещал активно к тебе не приставать. Но если ты вдруг захочешь поприставать ко мне… Северус, прости, но я точно не буду сопротивляться.

Я хотела уже ответить ему на последнюю колкость, но Дамблдор тактично перебил меня, правильно почуяв, куда шло дело:

— Тина, я правильно понял, Том был твоим учеником? Но как?..

— Ах да… — мне всё же дали возможность наконец вернуться к изначальной теме повествования, и я, выпутавшись из объятий Тома, вернулась на кровать и попыталась обрисовать то, что было сорок с лишним лет назад: — Ты же помнишь, где я работала до своей смерти в конце пятидесятых, Альбус?

— Кажется, тогда ты работала в госпитале хирургом? — немного покопавшись в памяти, выдал он. — Но как вы могли познакомиться, если ты даже не волшебница, Тина?

— А догадайся с трёх раз, кто в сорок пятом году вдруг оказался в моём отделении, да ещё и доводил доктора Джулс своими колкостями?

— Да я уйти оттуда хотел! — выпалил Том, и я опять повернулась к нему и разгневано посмотрела в ответ, а обстановка вновь стала потихоньку накаляться. — Это был мой последний день в приюте, и я к тому времени уже десять раз пожалел, что согласился на эту несчастную экскурсию!

— Так и шёл бы! — выпалила я в ответ, рассердившись, что он вот уже в который раз искал какие-то глупые оправдания своему высокомерию. — Кто тебя держал?!

— Подожди, Тина, так это ты проводила эту экскурсию? — Дамблдор снова отвлёк нас от ругани и вернул к теме разговора.

— Нет, я просто проходила мимо, меня вызвали в другое отделение на экстренную операцию, — пояснила я, но Том перебил меня:

— Но всё же ты нашла время, чтобы наорать на меня за мою невинную шутку!

— Невинную шутку?! Да ты чуть не довёл несчастную женщину до слёз!

— Я надеюсь, все прочувствовали романтику момента? — это уже Лестат прервал нашу ругань очередным «смешным» комментарием. — Как всё красиво начиналось: она на него наорала, а он не простил и решил мстить.

Опять поднялся дружный смех, и даже мы с Томом улыбнулись тому, как же глупо прошло наше знакомство.

— И что было дальше? — Дамблдор, да, впрочем, и все остальные с искренним интересом на лицах уставились на меня, но Том взял слово себе:

— Дамблдор, ты же помнишь, что во время учёбы я никогда не позволял кому бы то ни было оскорблять себя?

— Да, Том, это действительно так, — улыбнулся в ответ он.

— Вот и в тот раз я тоже решил проучить эту выскочку, что наорала на меня за какую-то несчастную шутку. Подожди, дорогая, дай мне договорить. Так вот, я, обладая блестящим умом, легко поступил в медицинский университет, который непосредственно сотрудничал с этим госпиталем, и даже получил разрешение от ректора с младших курсов посещать операционную для… так сказать, наглядной учёбы.

— Я так подозреваю, что получил ты это разрешение не вполне честным способом?.. — пристально посмотрев на Тома, заметила я, но тот лишь широко улыбнулся в ответ.

— Сейчас уже трудно будет что-либо доказать, дорогая. Итак. Я поступил и… неожиданно для себя втянулся во всё это. Я думал, что быстро отомщу доктору Д’Лионкур и сразу же отчислюсь, но мне действительно понравилось изучать медицину, именно магловскую. Мне понравилось, что это очень сложно, требовало довольно много усилий, времени, ума. А ещё мне безумно нравилось, что каждый раз, когда я появлялся в ординаторской в пять тридцать вечера, кое-кто буквально сгорал от злости.

— Я очень за тебя рада… — съязвила я, но Том пропустил мою колкость мимо ушей.

— Кстати, Дамблдор, а ты помнишь, ставил ли мне кто-нибудь когда-нибудь отметки ниже «превосходно» во время учёбы?

— По-моему, нет, Том.

— Так вот, ты ошибаешься, мой друг! Перед тобой сейчас находится женщина, сумевшая завалить меня на экзамене по нейрохирургии.

— Я тебя не завалила, — возразила я, опять повернувшись к нему и с прищуром посмотрев в угольно-чёрные глаза, поскольку это была ещё одна скользкая тема, в которой наше мнение было диаметрально противоположным. — Я поставила тебе «хорошо».

— Нет, дорогая, ты активно пыталась меня завалить. И всё-таки нашла к чему придраться!

— Ты мне теперь всю оставшуюся жизнь будешь припоминать этот несчастный абсцесс мозжечка?! Подумаешь, поставила ему «хорошо» вместо «отлично»! Представь себе, жизнь бывает несправедлива!

— Несправедлива?!

— Да, представь себе?! — продолжала возмущаться я, снова уже почти сидя на кровати. — Я вот вообще уже пятый раз замуж вышла, думала: «Надо же, наконец спокойная жизнь!» И тут объявляется мой бывший муж и пытается убить нынешнего!

— То есть, по-твоему, я виноват во всём этом?!

— А кто ещё?! Не моя же подружка насквозь пробила мою грудную клетку ножом!

— Ещё раз назовёшь её моей подружкой, и я докажу тебе, что это далеко не так, и даже не посмотрю, что рядом находится твой супруг, — привстав с места и наклонившись ко мне, с угрозой в голосе произнёс Том, и даже мне стало немного не по себе этой его фразы. — И в чём же я ещё виноват, по-твоему, кроме того, что Беллатриса швырнула в тебя нож?

— В чём ещё? — тихо повторила я, а потом вспомнила кое-что. — А это же именно тебя я видела тогда на Чёрном озере…

— Прекрасно! — Том от возмущения даже вскинул руки кверху. — Ещё скажи, что это я виноват в том, что ты тогда навернулась на льду и расшибла голову!

— Да, а кто же ещё, по-твоему?

— Да зачем ты вообще пошла на этот чёртов лёд в такой мороз?! Я же специально близко к школе не подходил, чтобы меня никто не заметил.

— Я заметила с берега какую-то точку на льду и решила посмотреть, что там… кстати… Ну-ка, доктор Реддл, какова первая помощь при открытых черепно-мозговых травмах?

— Я уже давно не тот зелёный студент, каким был на пятом курсе, и не обязан перед тобой отчитываться, — гордо произнёс Том, сев обратно на стул, но я, жёстко смотря прямо ему в глаза, твёрдо повторила тоном «профессора Реддл»:

— Первая. Помощь. При. Открытых. Черепно-мозговых. Травмах.

— Оценить уровень сознания, наложить повязку, доставить в стационар, — как бы нехотя ответил Том заученный алгоритм, но я ядовито добавила:

— Именно. И что-то я не помню, чтобы в клинических рекомендациях был пункт «послать патронус Лестату»!

Услышав мою фразу, он сразу же рассмеялся, а потом обратился к моему мужу:

— Северус, а с тобой она тоже разговаривает в подобном тоне? И точно так же сваливает на тебя всю вину?

— Как же ты мне надоел! — воскликнула я, теряя остатки терпения. — Это не я заставила тебя поступить в этот чёртов университет, ты сам захотел это сделать. Подожди, дай мне хоть раз закончить свою мысль! Это не я каким-то поистине магическим образом уговорила Генри повлиять на меня, чтобы ты смог попасть в ординатуру именно ко мне! Это не я, чёрт побери, заставила тебя отказаться от мировой славы и богатства в Лос-Анджелесе и устроиться на работу именно ко мне в отделение, а потом ещё и несколько лет изводить меня!..

— Изводить тебя?! — так же рассерженно повторил Том, скрестив руки на груди. — Кто ещё кого изводил?! Не ты ли скидывала мне безнадёжных пациентов со словами о чудесном исцелении?!

— Ах, ну надо же, что вспомнил! Между прочим, тот случай… был… всего лишь воспитательным моментом, — тщательно подбирая слова, ответила я, потому что прекрасно понимала в душе, что именно в тот раз я поступила весьма некрасиво.

— Воспитательным моментом? — издевательски переспросил он. — Тина, дорогая, может, твой брак с Северусом тоже был воспитательным моментом для меня? Я честно всё понял и усвоил урок, так что давай разводись, и пусть всё будет как прежде! Обещаю, я буду паинькой!

В этот момент я почувствовала, как Северус очень крепко сжал мою правую ладонь, которую всё это время держал в руке, и я пристально посмотрела на него.

— Я не собираюсь с тобой разводиться, — твёрдо ответила я, всё ещё кипя от злости, угадав причину этого жеста. — Пусть даже не мечтает.

— Северус, ты же помнишь, да? — полушёпотом обратился к нему Том, немного наклонившись вперёд. — Делить на три как минимум…

— А-а-а! Я так больше не могу, ты невыносим! — с отчаянием в голосе воскликнула я, догадавшись, что это именно мои слова надо делить минимум на три.

— Тина, между прочим, Том сидит здесь всего лишь… сорок три минуты, — с нотками иронии заметил Лестат, взглянув на настенные часы. — А он уже тебе надоел… Северус, и как ты ещё не перешёл в эту категорию, с невероятной ветренностью этого недоразумения?

Опять поднялся дружный смех, а я обречённо легла на подушки, матерясь про себя, что сейчас в этом помещении находилось целых два человека, искренне любивших меня, но в то же время постоянно издевавшихся надо мной. И слишком много знавших.

— Тина, а как вы всё-таки поженились? — нетерпеливо спросила Тонкс, заметив, что я в очередной раз собираюсь начать возмущаться.

— Ну… — протянула я, прекрасно понимая, что глупее повода для похода к алтарю, чем был тогда у меня, вряд ли кто-то из присутствующих слышал до сих пор.

— Она вышла замуж за меня назло мне, — ехидно ответил за меня Том. — Хотя я тебя, дорогая, вполне искренне любил к тому времени.

— Да неужели?! — опять ядовито возмутилась я, открыв глаза и сев в кровати. — Что-то я не заметила особой любви с твоей стороны на тот момент…

— Да ты вообще мало что замечаешь, если честно!..

— Да уж, дамы и господа! — Лестат опять решился перебить нашу ругань. — Вот оно, наглядное изображение: два месяца брака, — он указал рукой на нас с Северусом, — и семь лет, — он указал на нас с Томом, и вновь все дружно засмеялись. — Кстати, Северус, дружище, если честно, я бы очень хотел с тобой поговорить.

Северус, так же как и я, удивлённо посмотрел на Лестата, а тот тем временем продолжил развивать свою мысль:

— Да, дружище, знаешь, больше всего в этой ситуации мне жаль именно тебя! Ты же умный парень, весёлый, отзывчивый, храбрый, вот скажи мне, зачем тебе эта сумасшедшая?! — меня аж перекосило от такого «совета», но Лестат, не обращая на меня никакого внимания, продолжил говорить: — Сорок лет назад я уже говорил что-то подобное Тому, но сейчас я понял, что он, похоже, совсем отмороженный, так что в этот раз даже и пытаться не буду достучаться до него. Но ты-то же ещё в своём уме, не так ли? Ты посмотри на них: эти два мазохиста получают какое-то своё извращённое удовольствие от этих BDSM-игр, но тебе-то это всё зачем? Давай, не дури, дружище, у тебя же сейчас появился прекрасный шанс на нормальную и спокойную жизнь.

— BDSM? — заинтересованно повторил Том, а у меня просто дар речи пропал от предложения Лестата бросить меня моему мужу. Братец внимательно посмотрел в глаза Тому, и спустя минуту тот звонко рассмеялся, а я недоуменно уставилась на него.

— Да, точно, кто-то из нас определённо любит пожёстче… — усмехнувшись, пояснил Том, видимо, после того как братец показал ему объяснение в своей голове, а у меня волосы дыбом поднялись оттого, что он делится настолько интимными подробностями нашей с ним жизни.

— Это личное! — воскликнула я, открыв рот от возмущения.

— Что? — Северус тут же заинтересованно посмотрел на меня, а я готова была в этот момент сгореть от стыда.

— Подожди-подожди, неужели ты… не знал?.. — ещё более заинтересованно обратился к нему Том, но я сразу зашипела ему:

— Ещё хотя бы одно слово, и вместо Беллы Лестата я разберу на запчасти тебя!

— Северус, вот оно, смотри! — Лестат опять взял слово себе и повернулся к Северусу: — Ты вроде говорил мне, что Том — один из самых могущественных волшебников в мире, и он держал в страхе всю Великобританию не одно десятилетие? Так вот, твоя жена угрожает ему! Да даже больше того, она довела одного из самых опасных преступников этого века до седых волос! Если ты сейчас не внемлишь моим словам, то уверяю тебя, через год будешь выглядеть точно так же. Если, конечно, не сляжешь раньше от инфаркта… Тебе ведь уже достаточно годиков, не правда ли?..

— Лестат, прекрати нести чушь! — накинулась я на него, прекрасно понимая, что зерно истины в его словах всё-таки есть.

— Знаешь, Тинь-Тинь, а у меня вот сердце уже давно побаливает… — Том картинно приложил руку к области сердца и добавил: — Да и годиков мне определённо больше, чем твоему нынешнему мужу…

Умом я понимала, что это была всего лишь игра, и вряд ли за этими словами стояло что-то большее, но ничего не смогла с собой поделать и быстро попросила:

— Лестат, сними, пожалуйста, ЭКГэшку нашему страдальцу, а то ещё перенесёт инфаркт на ногах, а виновата во всём буду опять я!

— Как скажешь, дорогая! — весело ответил братец, а потом обратился к Тому: — Ты не против, братишка?

— Нет, что ты! Раз уж сама профессор Реддл решила посмотреть мою ЭКГ…

С этими словами Том, неотрывно глядя мне в глаза, снял с себя верх хиркостюма, демонстрируя всем хорошо накачанное тело, а потом лёг на одну из кушеток, к которой Лестат уже принёс электрокардиограф. Через несколько минут у меня на руках была лента с данными, и я задумчиво вгляделась в неё, а рядом со мной сел полуголый Том, тоже внимательно изучая свою ЭКГ.

— Лестат, а ты бы не мог ещё снять ЭКГ Северусу? Так, на всякий случай…

— Это обязательно, Тина? — с небольшой опаской спросил Северус.

— Пожалуйста, — мягко попросила я, оторвавшись от плёнки и посмотрев на него. — Ради моего спокойствия.

— Хорошо, — согласился он, а потом проследовал к прибору, попутно расстёгивая рубашку. А я пока начала шифровать первую запись.

— По-моему, здесь всё нормально, — заметил Том спустя минуту, но я задумчиво возразила:

— ЭКГэшки всегда были твоим слабым местом, дорогой. Нет, здесь всё-таки есть небольшая ишемия, вот, смотри, депрессия сегмента ST ниже изолинии. Но в целом ничего страшного, это ещё не инфаркт. Даже можно сказать, что о такой ЭКГэшкев твоём возрасте можно только мечтать, ни одного инфаркта в анамнезе к восьмому десятку! Так что пьём антигипоксанты и не нервничаем. И ты бы оделся…

— Если ты не будешь вскакивать с кровати ещё недели три, то я буду абсолютно спокоен, дорогая. А тебя что-то смущает?

Я демонстративно закатила глаза, а тем временем у меня на руках оказалась вторая лента, на которой было куда больше данных.

— Это инфаркт? — быстро спросил Том, пристально вглядевшись в линию ЭКГ.

— Да, — задумчиво подтвердила я. — Совсем небольшой, в подострой стадии, то есть неделя или две уже прошло, в перегородке…

— Северус, я же говорил тебе, что эта сумасшедшая доведёт тебя до инфаркта! — воскликнул Лестат, когда мой муж присел обратно на своё место рядом с моей кроватью. — Давай, будь умнее, не надо больше испытывать судьбу.

В этот момент даже я не посмела бы больше возражать Лестату, поскольку он был абсолютно прав: это я была причиной этого инфаркта, и никто не мог дать гарантий, что больше не будет подобных ситуаций, которые практически постоянно преследовали меня. И я уже была готова к тому, что сейчас Северус вслух скажет мне, что мы действительно заигрались и пора это всё прекращать, но…

— Лестат, — вежливо начал говорить он, посмотрев сначала на братца, а потом на меня. — Я очень ценю твою заботу обо мне, но видишь ли… я, наверное, такой же отмороженный, как и Том. Значит, пожёстче?

— О боги! — воскликнула я, а моё снова лицо покрылось багровыми пятнами, потому как теперь я точно не смогу избежать этого разговора. — Здесь же дети…

Вокруг опять раздался дружный смех, причём некоторые, в основном взрослая часть, ещё и выразительно посмотрели на нас, прекрасно понимая, о чём шла речь. От этого я ещё сильнее покраснела и рефлекторно закрыла одну половину лица правой рукой.

— Тина, что это у вас? — услышала я полный изумления возглас Ксенофилиуса, всё это время сидевшего неподалёку и с интересом слушавшего о моей прошлой жизни. Я озадаченно посмотрела на него, и он сразу же пояснил: — Кольцо… не может быть! Откуда оно у вас?

— Это моё обручальное кольцо, — ответила я, тоже взглянув на правую руку, на безымянном пальце которой всё это время было кольцо из жёлтого золота с чёрным бриллиантом, — от предыдущего брака. Что с ним не так?

— Можно?.. можно мне взглянуть поближе?.. — Ксенофилиус даже присел ко мне на кровать, и я с опаской протянула ему руку, а остальные заинтересованно смотрели на нас, искренне не понимая, что в моём кольце так заинтересовало отца Луны. — Мерлинова борода, да это же Воскрешающий камень!

После этих слов повисла тяжёлая пауза, а Дамблдор моментально присел рядом с Ксенофилиусом и тоже уставился на моё кольцо. И чем больше он разглядывал его, тем большее изумление и даже ошеломление вырисовывалось на лице моего старого друга. Наконец, спустя пять минут гробовой тишины он дрожащим голосом произнёс:

— Это действительно он, Тина… Воскрешающий камень… Откуда он у тебя?..

После этих слов все с крайним недоумением на лице посмотрели на единственного человека, который знал о реальном происхождении кольца. И я в том числе. Только вот Том, похоже, впервые слышал, что в его фамильной реликвии было такое сокровище…

Глава 53. Дары Смерти и наследник Слизерина

— О чём вы вообще говорите? — озадаченно обратился Том к Дамблдору и Ксенофилиусу, искренне не понимая всеобщего оживления. — Это кольцо из поколения в поколение передавалось в моей семье со стороны матери, и, по словам её брата, символ на камне — это «печать Певереллов», древнего рода волшебников, от которых и пошёл мой род. А теперь это обручальное кольцо моей жены. Бывшей жены…

— Это не «печать Певереллов»… — тихо возразил отец Луны, — это знак Даров Смерти! Вот, смотрите!

С этими словами Ксенофилиус подцепил цепочку на шее, на которой висел кулон с точно таким же знаком, какой был выгравирован на чёрном бриллианте.

— Подождите, подождите, — ко мне всё-таки вернулся дар речи, и я оживлённо поинтересовалась у Луны: — Дары Смерти? Детская сказка, одна из тех, что ты подарила мне на Рождество?

— Да, Тина, — подтвердила она мои догадки. — А ты разве не знала, что это на самом деле это не сказка, а легенда? И Дары действительно существуют?

— Какая сказка? — всё ещё не понимал Том. — Что за Дары Смерти?

— Парень, да всем волшебникам с детства известно про эту сказку! — проворчал Грюм, впервые за этот день обратившийся к Тому.

— Я вырос в сиротском приюте, и мне сказки на ночь никто не читал, ни волшебные, ни обычные, — холодно заметил Том, скрестив руки на груди, — так что или развивай мысль дальше, или не выделывайся.

После обращения Тома Грюм сразу же изменился в лице, но Дамблдор вовремя спохватился и попытался замять ситуацию:

— Аластор, не обращай внимания, — мягко обратился он к мракоборцу, а потом повернулся лицом к Тому и начал разъяснения: — Том, в той сказке, о которой упомянула Тина, говорится о трёх Дарах Смерти: Бузинной палочке, Воскрешающем камне и Мантии-невидимке. По легенде тот, кто будет обладать всеми тремя Дарами — сможет победить Смерть.

— Подожди-ка, — задумчиво произнёс Том, — про Бузинную палочку, допустим, я слышал. Она действительно существует, я даже пытался её найти, правда, это оказалось не так легко, как представлялось на первый взгляд. Ходят слухи, что когда-то она принадлежала Грегоровичу, изготовителю волшебных палочек, но кто-то её у него украл.

— Её украл Геллерт Грин-де-Вальд, — пояснил Дамблдор.

— Грин-де-Вальд? — удивлённо переспросил Том. — Но ты же победил его в сорок пятом году? Хочешь сказать, что ты новый владелец Бузинной палочки?

Вместо ответа Дамблдор достал из кармана небесно-голубой мантии свою палочку и протянул её Тому с загадочной улыбкой на лице. Аккуратно взяв палочку в руки, тот стал внимательно рассматривать её, а потом резко взмахнул ею, и мне на колени упал букет моих любимых роз. Я с удивлением взяла цветы в руки и, вдохнув чудесный аромат, слегка улыбнулась в ответ.

— Надо же, как интересно… — протянул Том, тоже улыбнувшись мне, а потом вернул палочку Дамблдору. — Но мне она уже больше не нужна. Я смог разрушить твой щит при помощи своей старой, самой обычной палочки.

— Это на самом деле невероятно, Том, — с улыбкой на лице проговорил он. — Тина, можно мне поближе посмотреть твоё кольцо?

— Да, конечно, — положив цветы обратно на колени, я почти сняла с пальца обручальное кольцо, как Том, резко вскочив с места, выкрикнул:

— Не смей снимать кольцо, на нём проклятье!

— ЧТО?! — широко открыв глаза, громко воскликнула я, вернув кольцо на прежнее место. — Какое проклятье?!

— А что ты хотела, дорогая? — начал оправдываться Том, снова сев на своё место. — Это кольцо было моим крестражем, и должен же я был как-то защитить осколок своей души! Да и тем более на тебя всё равно магия не действует, тебе-то какая разница, проклято это кольцо или нет?

— Да ты в своём уме?! — мой голос опять повысился на одну октаву. — А если бы я дала это кольцо Северусу?!

— Ха! — рассмеялся он, откинувшись на спинку стула. — Как всё просто: мне надо было всего лишь дождаться, когда ты дашь это кольцо своему мужу! Надо же, почему мне это сразу в голову не пришло?! И кстати, а зачем тебе вообще могло понадобиться отдавать своё обручальное кольцо, которое подарил тебе я, Северусу?

— Немедленно сними это проклятье, — с угрозой в голосе тихо потребовала я, разъярённо смотря ему в глаза.

— Знаешь, у меня будет парочка условий… — с усмешкой на лице протянул Том, но я, абсолютно не собираясь торговаться с ним, повернулась к другому эксперту в области Тёмных искусств.

— Северус?.. — обратилась я к нему, как бы спрашивая, сможет ли он снять проклятье.

— Сними, пожалуйста, кольцо, я посмотрю, что можно сделать, — спокойно попросил он, и я послушно выполнила его просьбу, положив на одеяло, закрывавшее мои ноги, это злосчастное кольцо.

Северус взмахнул волшебной палочкой, и в эту же секунду моё одеяло начало превращаться в чёрный пепел. Я взвизгнула от нахлынувшего ужаса, и Том, сразу же подскочив к моей кровати, подхватил меня на руки и весьма вовремя: буквально за считаные минуты вся кровать превратилась в чёрную пыль. Я с неописуемой злостью посмотрела в глаза Тому, а тот с усмешкой на лице только крепче прижал меня к себе.

— Это вообще возможно?! — поражённо воскликнул Северус, видимо, догадавшись, какое именно проклятие было наложено на моё обручальное кольцо.

— Как видишь… — с прежней усмешкой ответил наглец, державший меня на руках. — Рискнёшь снять?

— Да, — невозмутимо принял вызов Северус, подняв кольцо с пола при помощи магии и заключив его в чёрный футляр.

— Это опасно?! — нервно спросила я, искренне опасаясь за жизнь своего мужа после увиденного несколько минут назад.

— Тина, я буду крайне аккуратен, — мягко улыбнувшись, заверил меня Северус.

— Я не позволю тебе работать с этой дрянью в одиночку! — воскликнула я, всё ещё пребывая в шоке от того, что же именно всё это время было в моих руках. — Если ты собираешься что-то делать с этим кольцом, то только здесь и у меня на глазах!

— Хорошо, дорогая, — спокойно согласился Северус, а потом обратился к человеку, всё ещё крепко прижимавшему меня к себе: — Том, ты бы не мог отпустить мою жену?

— Нет, Северус, — широко улыбнувшись, возразил он, сделав пару шагов по больничному крылу. — Я верну тебе твою жену тогда, когда моё кольцо снова окажется на изящной руке этой прекрасной женщины. Правда, дорогая?

Я полным гнева взглядом молча посмотрела на Тома, а он, ещё шире улыбнувшись, весело произнёс:

— Ой, да ладно тебе, Тинь-Тинь, неужели тебе не хочется походить немного по больничному крылу? — и с этими словами он начал медленно расхаживать по лазарету со мной на руках. — Вот интересно, сможет ли декан Слизерина справиться с проклятием, наложенным наследником Слизерина?

— Ты наследник Слизерина? — полным удивления голосом уточнила я, моментально позабыв про злость по поводу проклятья.

— Да, я же только что говорил про свою родословную, чем ты меня слушала? Моя мать, Меропа Мракс, была последней из рода Мраксов, потомков Салазара Слизерина, у кого были дети, то есть я. А что, тебе так нравится этот факультет? Хотя это, наверное, глупый вопрос, раз ты вышла замуж за его декана. Я, кстати, тоже на нём учился, причём весьма успешно. И даже умудрился открыть на шестом курсе Тайную Комнату, которую спрятал мой славный предок, и выпустить оттуда Василиска, древнего змея…

— О чём ты говоришь? — озадаченно произнесла я. — У Салазара Слизерина никогда не было никакой Тайной Комнаты!

— Откуда ты это знаешь?.. — теперь уже была очередь Тома удивлённо смотреть на меня, ведь уверенность в моём голосе не могла не навести его на определённые мысли. — Тина, а сколько тебе всё-таки лет?..

— Двадцать три, — невозмутимо ответила я, а в это время Том сел на прежнее место и усадил меня к себе на колени. За то время, пока он прогуливался по лазарету, Северус убрал жуткую чёрную пыль, в которую превратилось моё прежнее место отдыха, и создал для меня новую кровать, но я пока не хотела возвращаться туда.

— По-моему, ты забыла ноль в этом числе… — ошеломлённо предположил Том, а Лестат тут же дополнил:

— Или два…

Раздавшийся смех вокруг немного разрядил обстановку, и я, тоже широко улыбнувшись, обратилась к супругу:

— Северус, помнишь, в нашу первую встречу ты был крайне удивлён тем обстоятельством, что я прекрасно знаю все потайные ходы в этом замке?

— Да, конечно, — он тоже изумлённо смотрел на меня, поскольку его посетили примерно те же мысли, что и человека, на коленях которого я сейчас сидела.

— Тина, но ты же говорила мне, что уже училась здесь когда-то давно? — заинтересованно спросил Дамблдор. — Только мне казалось, что давно — это век или два назад…

— Дамблдор… — рассмеялась я, а потом начала разъяснения: — Я прекрасно знаю устройство этого замка не потому, что когда-то давно училась здесь, а потому что этот замок строился у меня на глазах. Сам подумай, как я могла учиться здесь до этого, если я не волшебница? Раньше же волшебники были не настолько наивны, как сейчас…

— Но как?.. — незаконченный вопрос так и повис в воздухе, и я поняла, что раз уж заикнулась об этом, то надо рассказать всё до конца.

— Я уже говорила Северусу, что меня не единожды сжигали на костре, — немного помолчав, начала я свой монолог. — В тот раз мне было… лет одиннадцать или двенадцать, может, чуть больше. И мою семью обвинили в колдовстве, хотя это были совсем обычные люди… Нас приговорили к казни, самосудом, убили всех моих родных, я была последней. И когда меня уже привязали к дровам, которые вот-вот должны были поджечь, меня спас мужчина. Ему, наверное, было тогда под тридцать или около того, волшебник. Он рисковал своей жизнью, чтобы спасти меня, остальных спасти этот маг не успел, потому что появился слишком поздно. Его звали Салазар Слизерин.

На лицах всех присутствующих было написано искреннее изумление, а я, набрав в многострадальные лёгкие побольше воздуха, продолжила говорить:

— Он привёл меня к своим друзьям, которых считал своей семьёй. Я думаю, имён называть не надо, все и так их прекрасно знают. И как раз тогда они собирались строить школу, чтобы волшебники, в то время подвергавшиеся травле со стороны религиозных фанатиков, могли спокойно учиться магии, могли обучиться самозащите… И они приняли меня в семью, ведь моих родных больше не было в живых, а идти мне было совершенно некуда. На строительство Хогвартса ушло где-то несколько месяцев. Мы все вместе придумывали потайные ходы, галереи, всякие лазейки… Правда, о Выручай-комнате я не знала, видимо, её добавили уже после того, как я покинула замок.

— И сколько же ты прожила вместе с ними, Тина? — Дамблдор попытался вернуть меня из раздумий, которые поглотили меня от всех этих воспоминаний.

— Лет десять, — ответила я после короткой паузы. — Когда замок был построен, в школу потянулись первые ученики. Сал думал, что я тоже волшебница, но обучить меня магии он так и не смог несмотря на то что очень старался. Но меня никто не выгонял, и я спокойно жила в школе какое-то время…

— Тина, а это правда, что Слизерин хотел принимать только чистокровных волшебников в Хогвартс, и из-за этого он поссорился со всеми остальными? — нетерпеливо спросил Невилл, ловивший каждое моё слово.

— Нет, вовсе нет, — немного отрешённо ответила я. — Невилл, я же была совсем не волшебница, но он принял меня к себе! И к обычным людям он всегда нормально относился.

— Ты вроде сказала, что тебе пришлось покинуть Хогвартс?.. — напомнил мне Том, намекая, как можно продолжить рассказ.

— Да, пришлось, — с тяжёлым вздохом согласилась я. — Мы мирно жили лет шесть или восемь, а потом начались… проблемы. Причём я не знаю, откуда они вдруг могли взяться, до этого же всё было нормально… Гриффиндор, он был… вспыльчивым. И я, наверное, сразу ему не понравилась, но он молчал до поры до времени, хотя я же видела, что ему очень не нравится, что такая, как я, а все дружно решили, что я всё-таки была обычным человеком, живёт в школе для волшебников. Но Сал оберегал меня, не давал в обиду, почти всё свободное время мы проводили вместе… И он действительно любил змей, но… никогда бы не оставил в замке настолько опасное существо, он любил школу и своих учеников больше кого бы то ни было!

— Подожди-ка минуту, хочешь сказать, что я не был твоим первым мужем? — перебил меня Лестат, тоже с интересом слушавший мой рассказ.

— Нет, Лестат, ты действительно первый человек, с которым я обручилась у алтаря. Но ты прав, спустя какое-то время, как раз семь или восемь лет, когда я… повзрослела, между нами появились… чувства, причём далеко не дружеского характера. Может быть, это и разозлило Годрика, и их отношения с Салазаром начали обостряться.

— Подожди, так это из-за тебя Слизерин покинул замок? — Невилл опять вырвал меня из пучины воспоминаний, и я тихо ответила:

— Он не покинул школу, Невилл. Он умер у меня на руках, в этом самом замке. В один прекрасный день конфликт обострился настолько, что между ними состоялась дуэль… Сейчас уже трудно сказать, кто был прав, а кто виноват, но… наверное, это всё-таки был несчастный случай, никто точно теперь уже не скажет… Но вернуться сюда я нашла в себе силы только спустя десять столетий, когда мне так необходимо было побыть… в знакомой обстановке… дома…

— Но ты же не хочешь сказать, что ты моя пра-пра-пра?.. — ошеломлённо спросил Том, но я его перебила, так как суть вопроса уже успела уловить:

— Нет, нет, что ты. У нас не было детей. У меня вообще ни в одном браке детей не было, так что… К тому моменту, когда Слизерин спас меня, у него уже был сын, ему было примерно лет шесть. Его жена умерла в родах. Знаешь, судя по его описанию, у неё было тазовое предлежание. Сейчас бы её спасли. А тогда она умерла… Кстати, Том, а откуда ты знал, что нужно делать при выкидыше?

— Когда ты была беременна, я тщательно изучил всё акушерство начиная от непроизвольных абортов и заканчивая большим кесаревым сечением и разрывами матки, — улыбнувшись, пояснил он. — С тобой же можно ждать чего угодно!

— То есть при необходимости смог бы сам и прокесарить? — с улыбкой мягко поинтересовалась я.

— Конечно, — подтвердил Том, и я даже почувствовала, как в этот момент он немного крепче приобнял меня. — С тобой я вообще очень сильно расширил свою специализацию: травматология, кардиохирургия, акушерство… любой каприз!

— Тина, но как же легенда? Почему тогда на Слизерин принимают только чистокровных волшебников? — не унимался Невилл, потому как поверить моим словам на самом деле было непросто.

— Невилл, историю пишут победители, разве ты этого не знал? Гриффиндор просто выгодно создал образ негодяя из Слизерина, видимо, даже Тайную Комнату соорудил для пущей убедительности. Никто ему уже возразить не мог, да и не собирался. Вот и всё. Его же шляпа, именно Годрика, до сих пор проводит распределение. Так что… Кстати, змеи — это не только символ Слизерина, который почему-то у всех ассоциируется исключительно со злом, но ещё и символ медицины, которая создана как раз для спасения жизней… И довольно забавно то, что мой самый лучший ученик и невероятно талантливый врач не только учился на факультете Слизерина, но и является его прямым потомком…

— Северус, — с улыбкой на лице обратился Том к моему мужу, — а ты мог представить более очевидную причину тысячелетней вражды двух факультетов, нежели то недоразумение, что сидит сейчас у меня на коленях?

Опять вокруг раздался дружный смех, а зельевар, широко улыбнувшись, ответил:

— Нет, Том, не мог, ты прав.

— Да хватит вам уже! — возмутилась я и, встав с колен этого юмориста, перебралась обратно в свою кровать. — Да, представь себе, не всем в этой жизни так везёт, как некоторым! Кстати, мистер Мне-Всегда-И-Во-Всём-Везёт, а почему ты до сих пор здесь, а не в темнице сырой посреди морской пучины?

— Тина, неужели ты так хочешь, чтобы меня арестовали? — рассмеялся в ответ Том. — К твоему сведению, моему нахождению здесь есть вполне логичное объяснение.

— Какое же? — ядовито поинтересовалась я, закрыв ноги одеялом.

— Во-первых, тебе до сих пор необходимо делать перевязки, капать препараты, да и вообще, следить за состоянием твоего здоровья, потому как до «удовлетворительного» тебе ещё весьма далеко, дорогая. Во-вторых, я до сих пор остаюсь самым могущественным магом в этом здании, и схватить меня насильно вряд ли получится даже всему Отделу Правопорядка, да и незачем это, поскольку я уже договорился о том, что вместо пустой траты времени в Азкабане мог бы вернуться к спасению жизней в госпитале, я же всё-таки неплохой хирург, ты сама это признала. А в-третьих, даже если бы меня и схватили, то заключить под стражу точно не получилось бы, ведь сам министр магии был недавно здесь и не узнал меня.

— ЧТО?! — открыв рот от изумления, воскликнула я, а потом кинула в Тома подушкой. — Сволочь ты везучая!

— Вот это комплименты! — громко рассмеялся он, поймав подушку одной рукой.

— Дамблдор! — чуть не плача воскликнула я, а тот с широкой улыбкой посмотрел на меня в ответ. — Скажи мне, почему я вот уже третий раз за эти полгода лежу в лазарете, почему я вот уже второй раз за эти несчастные полгода нахожусь в пограничном со смертью состоянии, почему я, чёрт подери, вот уже пятый, ПЯТЫЙ раз выхожу замуж и всё никак не могу начать жить спокойно, а получается в итоге так, что сам министр магии, придя сюда и лично увидев этого нахала, натворившего столько дел, просто не узнаёт его?! Есть в этом мире хоть какая-нибудь справедливость?!

— Дорогая, ты же сама сказала, что жизнь априори несправедлива… — не переставая смеяться, заметил Том, а я уже была готова слёзы лить от обиды.

— Ребят, вы бы точно проиграли! Этому паразиту в самый последний момент просто бы повезло! Вот скажи мне, почему?! У тебя поди-ка нескончаемые запасы зелья Удачи? — продолжала возмущаться я под дружный смех своих друзей.

— Тина, тебе же наверняка известно, что его не так-то просто приготовить, раз уж у твоего нынешнего мужа такая специализация…

— Но ты-то же у нас блестящий студент! — не унималась я, кипя от нахлынувшего возмущения.

— Северус, поправь меня, если я ошибаюсь, но Феликс Фелицис нельзя же принимать на постоянной основе? — обратился Том к Мастеру Зелий.

— Да, Том, несмотря на то что это зелье невероятно сложное в приготовлении, оно ещё и очень токсичное. Его нельзя принимать чаще… нескольких раз в год, если, конечно, хочется прожить ещё сколько-то лет.

— Северус, а почему, кстати, ты не воспользовался им две недели назад?

— Хороший вопрос, — усмехнулся он, а затем сразу пояснил причину своей усмешки: — В прошлом году я уже воспользовался им, когда пришёл к тебе после твоего… возрождения, чтобы у меня получилось убедить тебя в своей преданности. И после того случая у меня оно закончилось, а процесс приготовления занимает почти год с учётом всех особенностей. Тебе повезло, я просто не успел его приготовить.

На этих словах Северус громко рассмеялся, и теперь я с непередаваемой гаммой эмоций на лице смотрела на него, а он сквозь смех проговорил:

— Прости, Тина, но это на самом деле смешно!

— Смешно?! — возмущённо выдохнула я, выразительно посмотрев на своего мужа. — Меня всю мою очень долгую жизнь буквально по пятам преследуют… вот такие ситуации, от которых хоть вешайся, а вам двоим смешно?!

— А знаешь, что самое смешное, Тинь-Тинь? — Том вновь взял слово себе и проговорил сквозь смех: — Даже если Северус и приготовит это зелье, на тебя оно всё равно не подействует!

— Ненавижу! — сквозь смех и слёзы выдавила я в адрес этого вечно везучего человека, а смех вокруг меня усилился стократно.

— Кстати, ты неправа, дорогая, — отойдя немного от смеха, возразил Том. — Мне не во всём везёт, ведь моя жена как-то умудрилась выйти замуж за другого!

— Том, да как ты не понимаешь! — Лестат подошёл к нему и, сев на мою кровать прямо напротив «везунчика», дополнил: — Тебе же опять чертовски повезло! Это недоразумение теперь будет головной болью Северуса, а ты абсолютно свободен! Беги, парень, просто беги отсюда и не оглядывайся!

— Уйди с глаз моих долой! — воскликнула я, хлопнув братца по спине под дружный смех.

— Нет, Лестат, — отсмеявшись, возразил Том, — ты же сам сказал, что я мазохист. Я уже жить не могу без этой головной боли. И поэтому я всё ещё надеюсь на свою удачу. Кстати, Тина, а какого числа вы поженились? Кажется, это было в середине марта?

Меня опять перекосило от осознания того, что дата нашей свадьбы действительно… странная, но Северус с улыбкой на лице ответил за меня:

— Тринадцатого марта, Том.

— Чёрт побери! — воскликнул он, опять рассмеявшись. — Да мне даже ждать долго не придётся, этот брак уже обречён!

— Я в это не верю, — прорычала я, а мою душу полностью захватила обида от несправедливости мироздания.

— Зато я верю, дорогая. А сама видишь, кому из нас чаще улыбается удача! Кстати, а знаешь, что мне сейчас пришло в голову… — пристально посмотрев на меня, произнёс Том. — А как ты вообще смогла выйти замуж, если мы с тобой даже не разводились?

— Я тебя умоляю! — немного успокоившись, воскликнула я, повернувшись к нему лицом. — И ты, и я давно умерли, наш брак априори недействителен.

— Вот как! Но как же тогда наш дом, и ещё вилла… Теоретически я умер уже после тебя, так что…

— Никаких «так что», дорогой, — улыбнувшись, ехидно возразила я. — Ты, наверное, даже не подозревал, что у профессора и доктора Реддл была дочь, у которой тоже есть дочь, носившая в девичестве фамилию Велль… И она является единственной наследницей всего имущества и счетов в банке…

— Ах ты, мошенница! — воскликнул Том, совсем не ожидавший такого поворота событий. — То есть всё наше совместное имущество теперь принадлежит тебе одной?!

— О боги, да не нужны мне твои счета! Как только я вернусь к нормальной жизни, то сразу распоряжусь переписать их обратно тебе. Да и насчёт дома… знаешь, мы же всё пополам покупали, верно? Предлагаю тебе особняк забрать себе, а виллу на Лазурном берегу — мне.

— Но особняк стоил намного больше, чем вилла?..

— Он мне больше не нужен. Я думаю, мы с Северусом купим новый дом, правда? — на последнем слове я повернулась к Северусу, и он, взяв меня за руку, тепло улыбнулся:

— Конечно.

— Вот видишь. Считай, что почти развод, — невозмутимо произнесла я, повернувшись обратно к Тому.

— То есть ты полностью отдаёшь мне особняк? — с лёгким недоверием в голосе уточнил он, но я спустя несколько минут раздумий поправила его:

— Ну, не совсем. Я бы забрала себе пару ретроавтомобилей. Да и моя коллекция холодного оружия тоже должна перекочевать к основной в замок во Франции. Гардеробная… там тоже было несколько хороших классических нарядов и плюс украшения. И осталась…

— Библиотека, — хором произнесли мы, а потом рассмеялись.

— Ты понимаешь, что мы лет десять будем делить каждую книгу, что там лежит? — широко улыбнувшись, спросил Том.

— Не думаю, дорогой, — спокойно заметила я, так же широко улыбнувшись. — Паттерсон уже перенёс все ценные экземпляры в мою старую квартиру… а научная литература почти полностью устарела.

— Стерва! — воскликнул Том, возмутившись моей предприимчивости. — Ладно, хоть моя коллекция вин останется со мной. Буду сидеть в полупустой библиотеке и лить слёзы, запивая красным вином…

— Чёрт, — выдавила я, — про вино я совсем забыла. Там же было и моё любимое, да?

— Да, — широко улыбнулся он.

— Пригласишь в гости? — тут же предложила я, всё ещё широко улыбаясь. — Я бы даже могла почитать тебе что-нибудь… с мужем, конечно же.

— Конечно, дорогая! — рассмеялся в ответ Том. — Я всегда буду рад видеть в своём доме профессора Снейпа… с мужем. Тебе ведь уже дали профессора на кафедре?

— Не знаю… я ещё не получала письма.

— О, Северус, так это не твоё письмо?! — воскликнул Лестат, а потом после кратковременного исчезновения протянул моему супругу небольшой белый конверт.

— Нет, — прочитав имя адресата, ответил он, — Тина, это тебе из Мельбурнского университета.

— Надо же, даже фамилию уже успела поменять! — недовольно проворчал Том, а я, пропустив его слова мимо ушей, открыла конверт и прочитала послание.

— Ух ты, мне всё-таки дали профессора! — радостно воскликнула я спустя несколько минут. — Это надо обязательно обмыть!

Но, уловив выразительный взгляд Тома, сразу же благоразумно добавила:

— Чаем… с ромашкой.

— Принести ещё? — добродушно предложил он, и я, снова улыбнувшись ему, промурлыкала:

— Если нетрудно…

— Вовсе нет, — вставая со своего места, сказал Том, а потом, довольно улыбаясь, вышел из лазарета.

— Тина, я думаю, нам тоже уже пора… — заметил Дамблдор, тоже поднявшись на ноги. — Уже почти обед, мы очень долго с тобой разговаривали. Тебе нужен отдых, так что набирайся сил… Аластор, Кингсли, не составите мне компанию?

— Конечно, Альбус, — пробасил темнокожий волшебник, а Грюм коротко кивнул.

— Да, Тина, отдыхай, — обратился ко мне Невилл, — а мы зайдём к тебе перед ужином, если ты не против?

— Нет, конечно, нет! — согласилась я, и постепенно из лазарета ушли почти все мои гости, за исключением Северуса и Поппи Помфри.

Обед прошёл более спокойно, чем предшествующие утренние часы. Том явно выплеснул весь свой яд до этого, ну, или он просто… набрался мудрости, не знаю, но его колкости стали менее… раздражающими. И мне даже разрешили немного посидеть за небольшим столом, и весь обед обстановка была весьма непринуждённой, как будто мы были старыми приятелями, которые не виделись десять лет, а не… любовным треугольником с одним тупым углом в виде меня.

После обеда мой лечащий врач предложил мне снять повязку и оценить состояние швов. И внезапно я почувствовала такую неловкость, когда мне пришлось с обнажённым верхом сидеть прямо перед ним, но Том, сохраняя высшей степени профессионализм, проверил швы, аккуратно поменял повязку и заодно послушал моё сердцебиение в стетофонендоскоп, раз уж я всё равно сняла пижаму, никак не показывая, что я могу представлять для него какой-либо другой интерес, кроме объекта лечения.

— Ну как? — смущённо спросила я, надевая верх пижамы.

— Сойдёт, — невозмутимо ответил Том, присмотревшись к моей левой щеке. — Знаешь, Тинь-Тинь, а шрам на твоей щеке уже давно зарубцевался, может, мы всё-таки снимем повязку?

— Да, конечно, — тихо согласилась я, опустив глаза в пол. Том аккуратно убрал повязку с моего лица и внимательно присмотрелся к шраму. — Я очень страшно выгляжу?

— Тина?.. — удивился он, уловив в моём голосе неприкрытый стыд за свою нынешнюю внешность. — Ты же никогда не переживала по поводу того, старого шрама?..

— Я не переживала, потому что ты познакомился со мной уже такой… — тихо пояснила я, всё ещё не поднимая взгляда. — Ты знал, кого берёшь в жёны… А Северус брал в жёны если не красавицу, то по крайней мере человека с не такой обезображенной внешностью…

Из моих глаз предательски скатилась пара слезинок, но тут со стороны входа в перевязочную раздался обеспокоенный голос:

— Что случилось? — увидев на моём лице слёзы, Северус быстро подошёл к нам, но я, только услышав его голос, моментально закрыла левой рукой свою щёку. — Тина?

— Может, вернём повязку? — жалобно попросила я Тома, неотрывно смотря в пол, а слёзы продолжали сыпаться из глаз.

— Так, прекращай, — решительно произнёс он, поставив передо мной стул и сев прямо напротив меня. — Ну-ка, посмотри на меня.

Я смущённо посмотрела ему в глаза, а Том, мягко убрав от щеки мою ладонь, вгляделся в шрам.

— Я сшил веточки лицевого нерва, так что функция мимических мышц должна постепенно восстановиться, — пристально смотря мне в глаза, спокойно сказал он. — Конечно, не полностью, но хотя бы частично. Ты можешь улыбнуться?

Я неуверенно попыталась улыбнуться, но получалось у меня, если честно, так себе, и левый угол рта приподнялся на один миллиметр, не более.

— Ну же, Тинь-Тинь, ты способна на большее! У тебя такая красивая улыбка! — воскликнул Том, широко улыбнувшись мне, и я, сама того не заметив, так же улыбнулась в ответ. — Так-то лучше. Посмотри, даже левый угол рта почти не отстаёт от правого, правда, Северус?

Я даже не заметила, как мой муж встал за спиной Тома и тоже внимательно вгляделся в моё лицо. Но как только я встретилась взглядом с Северусом, то сразу же опять быстро закрыла рукой щёку и отвела взгляд. И вдруг я почувствовала лёгкое касание левой руки. Северус мягко отвёл мою ладонь в сторону, и я робко посмотрела на него в ответ.

— Я тоже хочу посмотреть… пожалуйста… — тихо попросил он, и я снова попыталась улыбнуться. — Ты прав, Том, очень красивая.

Услышав это, я опять широко улыбнулась, а солёная вода в два ручья хлынула из моих глаз. И в этот раз уже Том отвёл взгляд и, поднявшись на ноги, тихо произнёс:

— Через полчаса мне надо будет прокапать тебе пару препаратов, так что вернись к этому времени в свою кровать…

И быстрым шагом вышел прочь из перевязочной.

— Тина, что случилось? — шёпотом спросил Северус, крепко обняв меня и прижав к себе, как только входная дверь захлопнулась. — Неужели ты стесняешься меня?

— Тебе нужна красивая жена, а не такая, у которой и сантиметра кожи нет без ужасных шрамов… — прошептала я, прижавшись к нему.

— Тина, у меня самая красивая жена… — услышала я успокаивающий голос. — И никакая другая мне не нужна. Отнести тебя в кровать?

Я молча кивнула, и Северус, отстранившись от меня немного, нежно поцеловал мою левую щёку, прямо по уродливой полоске, а потом аккуратно подхватил на руки и понёс на моё прежнее место.

Спустя какое-то время Том, как и обещал, поставил мне системы, и час или около того я неподвижно лежала, а Северус неспешно рассказывал о том, что произошло в школе после той ужасной субботы. Затем ко мне снова пришли мои дорогие друзья, и я отпустила Северуса, предварительно кое о чём попросив его. Молодёжь развлекала меня почти до самого отбоя, совершенно забыв про ужин, но, к счастью, заботливая Поппи Помфри организовала его для нас непосредственно в лазарете.

Наконец, прозвенел колокол, и мои посетители нехотя стали покидать лазарет, пообещав прийти завтра с утра или днём. Примерно в это же время вернулся и Северус, держа в руках то, что я попросила принести из нашей спальни. Он только успел присесть на стул рядом с моей кроватью и отдать мне книгу, как к нам подошёл Том, всё это время отдыхавший в своей комнате.

— Тина, — мягко обратился он ко мне, присев на край кровати, — если ты не хочешь спать здесь, то можешь занять мою спальню…

— Что? — удивлённо спросила я, совсем не ожидая такого предложения. — А ты куда?..

— Надо же, какая забота! — воскликнул Том, перебив меня. — Тинь-Тинь, я не собираюсь провоцировать твоего мужа и оставаться с тобой в одной комнате на ночь. Но можешь не беспокоиться, я найду, где мне отдохнуть. Если что не так, сразу зови Лестата или Армана, они быстро меня найдут. Спокойной ночи!

И он уже почти встал с кровати, как я быстро остановила его, схватив за руку.

— Том, подожди, — произнесла я и сразу убрала руку от его предплечья, смутившись от пристального взгляда. — Вот, держи.

— Что это? — озадаченно спросил Том, взяв в руки небольшую книжицу.

— Сказки Барда Бидля, — смущённо пояснила я. — Ты же их не читал?.. Не всё же время над учебниками сидеть…

— Спасибо, — усмехнувшись неожиданному предложению, поблагодарил он.

— Тебе спасибо, — улыбнулась я в ответ.

— Северус, только не позволяй ей здесь разгуливать на своих ногах, хорошо? — обратился Том к моему мужу, повернувшись немного вбок. — А то я быстро верну строгий постельный режим…

— Конечно, Том, — улыбнулся Северус, и Том, поднявшись на ноги, кинул на меня последний взгляд и оставил нас одних в больничном крыле.

Северус, аккуратно взяв меня на руки, понёс в спальню Тома, но, как только мы зашли туда, из моей груди вырвался резкий вздох.

— Что случилось, Тина? — обеспокоенно спросил Северус, осторожно положив меня на просторную заправленную кровать. — Рана?

— Господи, это же моя старая спальня… — растерянно ответила я, оглядываясь по сторонам. И действительно, обстановка внутри комнаты в точности дублировала ту, что была в моей спальне в нашем с Томом особняке. Но, заметив, как сильно мои слова расстроили Северуса, я сразу взяла его за руку и проговорила: — Прости меня, пожалуйста. И я думаю, что Том не специально так сделал, ведь он все семь лет нашего брака проспал именно в моей спальне, наверное, этот образ просто первым пришёл ему в голову… Останешься со мной?

— Ты этого хочешь? — слегка улыбнувшись, спросил Северус.

— Хватит каждый раз задавать мне этот вопрос, — возмутилась я, прижавшись к нему. — Ты же прекрасно знаешь, что хочу.

— Хорошо, — поцеловав меня в левую щёку, прошептал он. Уже устроившись поудобнее в кровати, Северус, мягко поглаживая мои волосы, вдруг лукаво произнёс: — Тина?..

— Я знаю, о чём ты хочешь спросить, — моментально догадавшись, что стояло за этим обращением, проговорила я, немного покраснев и уткнувшись лицом в его плечо. — Пожалуйста, давай поговорим на эту тему завтра, я так устала за этот бесконечный день…

— Обещаешь? — всё таким же хитрым голосом спросил Северус, и я нехотя произнесла:

— Да.

— Я тебе верю, — услышала я шёпот в ответ. — Спокойной ночи, любимая…

— Спокойной ночи… — прошептала я и почти сразу же провалилась в такой долгожданный сон.

Глава 54. Как две капли воды

Когда я проснулась на следующее утро, в воскресенье, то Северуса рядом не оказалось. Но я не успела расстроиться этой находке, так как почти сразу же обнаружила на подушке рядом небольшую записку.

Не скучай, я скоро вернусь. Люблю тебя.

С. С.

Улыбнувшись написанному, я уже собралась встать с кровати, но рядом буквально из ниоткуда появился Лестат, одетый в светлый костюм-двойку.

— Куда это ты собралась, дорогая? — весело спросил он, сев на край кровати.

— В лазарет, куда же ещё? — пробормотала я, опять попытавшись встать, но братец не дал мне этого сделать.

— Не так быстро, Тинь-Тинь, — рассмеялся он, схватив меня за запястье. — Том строго-настрого наказал мне следить за тем, чтобы ты не разгуливала здесь без присмотра.

— Но я же под присмотром! — возмутилась я, но, поняв, что Лестат всё равно не даст мне сделать и пару шагов, примирительно предложила: — Раз уж мне нельзя самостоятельно передвигаться, то не мог бы ты хотя бы принести мне нормальную одежду? Я очень хочу переодеться. В нашей с Северусом спальне в шкафу на второй полке лежит рубашка и шорты…

— Хорошо, но ты подождёшь меня здесь, договорились?

— Да, Лестат, — нехотя согласилась я, и он моментально испарился в воздухе. Спустя несколько минут братец вновь появился передо мной и протянул одежду. — Спасибо, братишка.

— Не за что, Тинь-Тинь! — радостно воскликнул он, а потом добродушно предложил: — Тебе помочь?

Я молча кивнула, и Лестат помог мне переодеться, а потом вынес меня в основной зал и положил на кровать, у которой уже сидели Невилл с Луной и Джинни.

— Привет, ребята! — искренне обрадовалась я ранним посетителям.

— Тина, привет! Ты выглядишь намного лучше! — поприветствовал меня Невилл, и я широко улыбнулась в ответ.

— Доброе утро, Тина, — поздоровался со мной Дамблдор, только войдя в больничное крыло. — Ты не против, если я посижу у тебя немного, здесь в последнее время так интересно!

— Да уж, очень… — съязвила я, а в это время сразу за директором к нам присоединились и Тонкс с Римусом.

— Тина, привет! — весело поприветствовала меня Тонкс, у которой сегодня были задорные ярко-розовые волосы. — Мы тебе не помешаем?

— Тоже не хотите пропустить ничего интересного? — рассмеявшись, ехидно поинтересовалась я.

— Конечно! — со смехом в голосе ответила Тонкс.

Постепенно больничное крыло заполнялось людьми, и с каждым я обменивалась приветствиями и небольшими любезностями, пока со стороны входной двери не раздался знакомый насмешливый голос:

— Всё течёт, всё меняется, но кое-что всё же остаётся неизменным… Чья же это рубашка на тебе, интересно?

— И вам доброго утра, доктор Реддл, — ядовито улыбнувшись, поприветствовала я Тома в классическом чёрном костюме с приталенной чёрной рубашкой. — А почему не в хиркостюме?

— Надоело, — непринуждённо ответил он, снова оглядев меня с головы до ног. — Тем более что сейчас уже и не требуется особая стерильность. Надо будет, сразу переоденусь… профессор Реддл.

Я скорчила недовольную рожицу, потому как обращение ко мне было произнесено с явным подтекстом, но возмутиться не успела, так как Лестат перебил меня:

— Том, отличный костюм! Правда, мне кажется, я уже видел что-то подобное…

— Неужели, Лестат? — насмешливо произнёс он в ответ, присев на стул за своим рабочим столом недалеко от моей кровати. — Это один из моих любимых костюмов, ты же помнишь, дорогая?

— Конечно, — вежливо согласилась я, поскольку Том был прав: сорок лет назад он часто одевался в нечто подобное. А в этот момент в лазарет вошёл Северус, тоже одетый так, как его давно привыкли видеть окружающие.

— Точно, вот где я это уже видел! — рассмеялся Лестат, а потом протянул моему мужу ладонь для рукопожатия. — Северус, отлично выглядишь!

Северус озадаченно посмотрел на меня, всё же пожав руку Лестату, а потом понял наконец причину смеха окружающих, встретившись взглядом с Томом: их костюмы были практически одинаковыми.

— Это мой обычный костюм, — усмехнувшись, пояснил Северус, присев на стул рядом с моей кроватью.

— Я знаю, — с нажимом ответила я, стараясь не смотреть в сторону Тома, на лице которого точно должна была написана самодовольная улыбка. — Лестат, это всего лишь совпадение…

— Ну-ну! — с неприкрытым скепсисом усмехнулся братец. — Чёрт возьми, ребята, я впервые чувствую себя одетым не по моде! Буквально белой вороной! Том, Северус, вы бы не могли превратить мой костюм в такой же?..

Том галантно взмахнул рукой, предлагая Северусу выполнить просьбу Лестата, и тот под дружный смех людей вокруг превратил светлый костюм в чёрный.

— Так-то лучше! — воскликнул Лестат, пройдя пару шагов по центру зала. — Как я тебе, сестрёнка?

— Прекрасно выглядишь, братишка, — ядовито прошипела я, покраснев окончательно.

— Кстати, любительница совпадений и чёрного цвета… — начал говорить он, но тут в больничное крыло вошёл пожилой волшебник в ярко-зелёной мантии и такого же цвета костюме.

— Северус, мой мальчик, совсем забыл тебе сказать… Мерлинова борода! Том!

— Профессор Слизнорт?! — Том тоже удивлённо посмотрел на нежданного гостя. — Доброе утро!

— Альбус!.. — осев на наколдованный моим мужем стул, шёпотом обратился профессор Слизнорт к директору Хогвартса, не в силах от изумления произнести хоть слово.

— Гораций… — мягко улыбнувшись, обратился к нему Дамблдор, но Северус его перебил:

— Профессор Слизнорт, позвольте представить вам, моя жена, профессор Тина Снейп, я вам про неё уже рассказывал.

Слизнорт изумлённо уставился на меня, но я не успела произнести ответное приветствие, так как Том снова обратился к нему:

— Профессор Слизнорт, позвольте мне так же представить вам свою бывшую жену, профессора Тиану Клодетту Реддл. Так, дляясности сложившейся ситуации…

Слизнорт ещё шире открыл от удивления глаза, явно пребывая в эмоциональном шоке от услышанного.

— А давайте мы сойдёмся на просто «Тина», договорились? — съязвила я под дружный смех окружающих. — Приятно познакомиться, профессор Слизнорт.

— Но как такое возможно?! — поражённо воскликнул он, когда к нему вернулся дар речи. — Том, ты же?.. Северус, ты же говорил мне, что именно Том хотел убить твою жену?!

— Северус, что за бред?! — возмутился Том, встав со своего места и подсев к нам поближе. — Неужели ты считал, что я могу как-то навредить Тине?! Ты бы сам-то смог на моём месте? Я думал убить как раз тебя!

— Точно, вот я идиот… — согласился Северус, а потом, усмехнувшись, добавил: — Ты прав, Том.

— Давно бы так! — довольно пробормотал он, а потом обратился к братцу: — Лестат, ты там начинал говорить что-то интересное про совпадения? Гораций, вы пока посидите, послушайте, а я сам потом вам объясню, как всё так получилось…

— Хорошо, Том… — растерянно произнёс Слизнорт, а Лестат снова взял слово себе:

— Да, кстати, профессор Слизнорт, вы очень нам сегодня пригодитесь! Итак, любительница совпадений и чёрного цвета, ты не хочешь сыграть в одну очень весёлую игру?

— Какую, Лестат? — настороженно поинтересовалась я, и братец, расплывшись в довольной улыбке, начал развивать свою мысль:

— Всё очень просто, дорогая! И у нас как раз есть нужное количество людей. Так, Северус, ты сядь сюда, прямо перед кроватью моей сестры. Том?.. если ты сядешь рядом с Северусом, ничего страшного не случится?

— Нет, что ты, — добродушно ответил Том, пододвинув свой стул к стулу Северуса, — мы ведь уже во вполне неплохих отношениях, правда, мой друг?

— Конечно, — вежливо улыбнулся Северус, мельком посмотрев на меня.

— Мистер Люпин, сядьте, пожалуйста, с Северусом. Ты, Невилл, рядом с Люпином, а Альбус — рядом с Томом. Отлично! Тинь-Тинь, смотри, перед тобой сидят пять человек. Я расскажу тебе несколько фактов из биографии одного из них, а ты должна будешь угадать, о ком идёт речь. Несложно ведь, правда?

— Конечно, Лестат, — уже чуя неладное, я всё же вежливо улыбнулась и согласилась сыграть в эту «игру».

— Что ж, тогда приступим! — довольно потерев руками, обрадовался братец, а потом начал говорить: — Давай начнём с физикальных данных. Итак, это мужчина, волшебник, брюнет, цвет глаз — чёрный, рост примерно метр девяносто, крепкого телосложения, хорошо физически подготовлен, возраст — около тридцати пяти лет плюс-минус год, группа крови — вторая положительная.

— Лестат, под это описание подходит только один человек! — рассмеялась я, смотря на Северуса, широко улыбавшегося в ответ. — Альбус и Римус, вы не брюнеты, Невилл, Том — а вам не около тридцати пяти. Это всё, братишка?

— Не спеши с выводами, дорогая! — спокойно заметил он, встав за спиной Тома. — Том, с учётом того, что ты вернулся к тому себе, что был на момент смерти моей любимой сестры тридцать семь лет назад, сколько тебе сейчас лет?

— С учётом того, что на момент смерти Тины мне было тридцать три, было это в июле, а сейчас — май, то мне, получается, тридцать четыре. А тебе, Северус?

— Тридцать шесть, — невозмутимо ответил он, а я, поджав губы, сказала:

— Ладно, продолжай, Лестат.

— Смотри, Тинь-Тинь, как ты быстро справляешься, осталось всего два человека! Тебе же не составит труда угадать, кого же из них я имею в виду?

— Конечно, нет, братишка, — самоуверенно ответила я, скрестив руки на груди. — Продолжай.

— Итак, перейдём наконец к биографии. Этот человек родился в один прекрасный день где-то в середине зимы от союза чистокровной волшебницы и мужчины-магла…

— Северус, а когда у тебя день рождения? — удивлённо обратился к моему супругу Том.

— Девятого января, — озадаченно ответил тот, догадавшись, что не один подходил под это описание. — И моя мать, Эйлин Принц, чистокровная волшебница, действительно вышла замуж за магла Тобиаса Снейпа. А у тебя, Том?

— Тридцать первого декабря. И я уже говорил вчера, что Меропа Мракс, моя мать, потомок Салазара Слизерина, опоила любовным зельем магла, Тома Реддла-старшего, и на свет появился я…

— Лестат, я впервые об этом слышу! — возмутилась я, вскинув кверху руки. — Это всего лишь ещё одно совпадение!

— Да-да, дорогая, всего лишь совпадение, — широко улыбнувшись, ехидно повторил братец, — итак, на чём я остановился? Этот человек родился в один прекрасный день где-то в середине зимы от союза чистокровной волшебницы и мужчины-магла, но детство у него было не очень радостным…

Я вопросительно посмотрела на Тома и Северуса, и они оба почти одновременно кивнули мне.

— Мальчик рос замкнутым и нелюдимым, практически с полным отсутствием любви в своей жизни, с ним мало кто общался в детстве. И вот в одиннадцать лет тот, о ком я говорю, получает письмо из Хогвартса. И, пройдя распределение, он поступает на… Слизерин!

— Дальше, Лестат, — прикрыв рот рукой, попросила я, а на лицах Тома и Северуса в этот момент играла широкая улыбка.

— Итак, этот человек поступает на Слизерин. Учёба даётся ему легко, он с удовольствием погружается в изучение магии и становится блестящим студентом и любимым учеником… Горация Слизнорта. Ведь так, профессор Слизнорт?

— Да, это так, — растерянно подтвердил Слизнорт, внимательно следя за ходом этой «игры». — И Том, и Северус были одними из самых лучших моих учеников.

— Дальше, Лестат, — выдохнула я, догадавшись, на что же я согласилась, но было уже поздно что-либо менять.

— Как скажешь, дорогая! Учёба даётся ему легко, и этот человек получает за все выпускные экзамены исключительно «превосходно». Дамблдор, вы можете подтвердить мои слова?

— Да, Лестат, — широко улыбнувшись, произнёс тот. — И Том, и Северус одни из немногих студентов, кто закончил своё обучение с такими высокими баллами.

— Это. Совпадение, — прошипела я, покраснев от злости. — Дальше, Лестат.

— Хорошо! Каким бы блестящим студентом он ни был, но на старших курсах этот человек начинает интересоваться Тёмными искусствами… и, попав под влияние могущественного тёмного мага, пропитывается его идеями и становится рьяным последователем. И да, в имени этого могущественного мага два дефиса.

Я с недоумением посмотрела на Тома, и тот, отсмеявшись, пояснил:

— Тина, я попал под дурное влияние идей Геллерта Грин-де-Вальда, с которым ты даже виделась однажды…

— Лорд Волан-де-Морт… — так же усмехнувшись, произнёс Северус, указав взглядом на Тома.

— Два дефиса, это же просто смешно, Лестат! — возмущённо воскликнула я. — Дальше! Я уверена, что на этом все совпадения просто закончились! И кстати, что это за имя такое дурацкое: «Волан-де-Морт»? Как тебе вообще такое могло прийти в голову?

— Тина, дорогая… — протянул Том, медленно переведя взгляд с меня на высокого черноволосого парня, стоявшего в отдалении и тоже уже не в первый раз с интересом слушавшего про мою прошлую жизнь. А я у меня мурашки поползли по коже, потому что я только сейчас осознала, что Эдриан Пьюси — это вылитый Том на первом курсе университета, такой же холодный, самонадеянный и невероятно красивый. — А не перед этим юношей ты раздевалась на льду Чёрного озера в Крещение, а потом пьяная прыгнула в прорубь?

— Откуда ты знаешь?!.. — ошеломлённо выдохнула я, а потом вспомнила, что у него с Гарри была ментальная связь, и Том мог видеть меня в его воспоминаниях. Мои друзья захихикали, а я, снова поджав губы от осознания того, что не только Том натворил немало глупостей за это время, попыталась сохранить достоинство, поэтому с напускной вежливостью произнесла: — Можешь не отвечать, вопрос снят с повестки дня. Продолжай, Лестат.

— Да, кстати, Невилл, Эдриан, — обратился Лестат к ним, присев на край моей кровати, — помнится мне, что во время моего последнего приезда сюда вы отчаянно пытались сражаться за сердце моей непутёвой сестрицы… Ну как, рискнули бы сейчас, с учётом всех открывшихся обстоятельств?

— Эм… думаю, нет, Лестат, — ответил Невилл, смущённо посмотрев на Тома, а Эдриан, усмехнувшись мне, молча покачал головой из стороны в сторону.

— Да уж! — рассмеялся Лестат реакции мальчиков. — А мне вот интересно, кого вы всё-таки боитесь больше: самого опасного мага этого столетия или вашего непосредственного преподавателя, который может легко испортить вам выпускные экзамены?

— Лестат, может, вернёмся уже к твоей игре? — я не дала ответить Невиллу, хотя он вроде как и не собирался отвечать, так как и сам, скорее всего, не знал, кого стоило опасаться больше: Тома или Северуса, и недовольно посмотрела на брата.

— Да-да, конечно, — усмехнулся он, а потом продолжил говорить: — Итак, как бы то ни было, но спустя какое-то время этот человек встречает на своём жизненном пути хирурга по имени Тиана Клодетта, графиня Д’Лионкур, влюбляется в неё, а затем она соглашается выйти за него замуж и берёт его фамилию…

Лестату пришлось ненадолго прерваться, так как Том с Северусом дружно рассмеялись, а я была похожа больше на помидор, чем на нормального человека.

— Для этого человека это первая взаимная любовь и, так сказать, первый опыт в отношениях с противоположным полом в целом…

— Но Лили?.. — возразила я, но братец сразу же перебил меня:

— Я сказал «взаимная», дорогая. Том, Северус, я правильно понимаю, что первой девушкой, которую каждый из вас поцеловал, была моя сестра?

Они оба кивнули, а я прошипела от злости всего одно слово:

— Дальше.

— Пожалуйста! Итак, когда этому человеку становится слегка за тридцать, его любимая жена беременеет, но из-за злого рока жизни этого человека угрожает опасность, и в итоге моя сестра пытается спасти его, пожертвовав своей жизнью и потеряв ребёнка… Тина, я уже столько всего наговорил, может, ты всё-таки уже догадалась, кого же я имею в виду?

— Это всё, что ты можешь рассказать мне? — тихо уточнила под громкий смех окружающих.

— Нет, разумеется! Если тебе недостаточно биографических данных, то предлагаю перейти к личностным качествам… Итак, это уравновешенный человек с интеллектом намного выше среднего, стратег, тактик. Любит красное вино, чёрный цвет и тебя, дорогая. Необщительный, близких друзей почти нет, предпочитает общению чтение книг. Имеет непосредственное отношение к Слизерину. Отличный преподаватель, очень строгий и требовательный, но справедливый. Очень могущественный маг, в совершенстве владеет легилименцией, окклюменцией, может пользоваться некоторыми заклинаниями без помощи волшебной палочки, например, парить в воздухе. Одно время претендовал на должность преподавателя Защиты от Тёмных искусств. Что я ещё забыл, ребята? Ах да, и его любимая настольная игра…

— Шахматы, — хором ответили Том с Северусом, а всё, что я могла выдавить из себя, было:

— Блять…

— Тина! — сквозь смех одёрнул меня Дамблдор, но цензурных слов у меня уже просто не осталось.

— Кстати, вот что я ещё забыл, — вспомнил братец, повернувшись ко мне лицом. — Его патронус — напоминание о первой любви. Тина, так кто же это?

Я с недоумением посмотрела на Северуса, потому как прекрасно знала, что патронус Тома точно связан со мной.

— Тина, мой патронус — лань, такой же, как и у Лили…

— Первая любовь, да?..

— А я уже не говорил «взаимная», дорогая, — рассмеялся Лестат на моё недовольство. — Так о ком шла речь, Тинь-Тинь?

— Северус, — попыталась угадать я.

— Нет, я на самом деле Тома задумывал, но ты же и сама всё понимаешь, да?

— Да как тут можно угадать?! — возмутилась я под громкий смех моих друзей.

— Да в этом-то как раз и проблема, Тинь-Тинь, что тут не угадать! По-моему, между твоими мужьями гораздо больше общего, чем между этими рыжеволосыми шалопаями, похожими как две капли воды! И, между прочим, это прекрасное доказательство старой пословицы: «Всё новое… — Лестат махнул рукой в сторону Северуса, — …это хорошо забытое старое», — на последних словах он указал на Тома, и смех усилился стократно.

— Очень хорошо забытое… — протянул Том, ехидно улыбнувшись мне.

— Нисколько не забытое! — воскликнула я, уже чуть не плача от осознания того тупика, в котором я была забита.

— Кстати, Северус, а ты не хочешь сыграть со мной партейку в шахматы? — повернувшись лицом к зельевару, внезапно предложил Том. — Мне уже давно не попадался достойный противник!

— Конечно, Том, — согласился он, с широкой улыбкой взглянув на меня.

Том взмахнул палочкой, и на столе неподалёку появилась шахматная доска. Когда эти двое расположились по разные стороны от доски и начали партию, Том как бы ненароком кинул мне:

— Знаешь, Тинь-Тинь, с твоими мозгами ты бы тоже могла научиться играть в шахматы…

— С моими мозгами я играю в покер и на суммы, в которых от шести нулей и больше в твёрдой валюте… — высокомерно заметила я, всё ещё злясь от той дурацкой ситуации, в которую опять умудрилась вляпаться.

— Да уж, это точно, дорогая! — Лестат встал со своего места и, обойдя мою кровать, сел на другой её край, чтобы следить за ходом партии. — Знаете, ребята, может, в любви ей и не везёт, а вот в картах — дьявольски! Помнишь, как ты однажды сорок лет назад выиграла у сына главаря якудзы двести миллионов?

— Якудза?! — взвился Том, оторвавшись от шахматной доски. — Сорок лет назад?! Так вот кто подарил тебе эту катану?!

— Лестат! — в гневе выкрикнула я. — Да кто тебя за язык тянул!

— То есть тот случай в Швейцарии был не единственным?! — Том моментально встал напротив меня и разъяренно посмотрел мне в глаза.

— Сорок лет прошло, зачем сейчас-то это вспоминать?! — воскликнула я, сразу сев в кровати. — Со мной тогда ведь ничего не произошло!

— А могло бы! Ты хоть понимаешь, как я за тебя переживаю?! Да я поседел от одной мысли, что ты можешь умереть! А ты за моей спиной устраивала не пойми что!

— Всё, хватит! — теряя остатки терпения, воскликнула я в ответ. — Это всё давно в прошлом, я даже не собираюсь оправдываться перед тобой! И кстати, сам ничем не лучше меня, устроил за моей спиной смертельную битву с Северусом, пропитавшись каким-то бредом! Если я ещё раз услышу от тебя хоть одно Непростительное заклинание, то лично ампутирую тебе правую руку!

— Я надеюсь, ампутация будет трёхмоментной по Пирогову? — язвительно поинтересовался Том, даже не собираясь прекращать нашу перепалку.

— Вот ещё, заморачиваться с тобой по Пирогову, будет гильотинная! — прошипела я в ответ. — У меня как раз есть отличная катана, та самая, кости режет словно масло.

— Надо же, я даже испугался! У тебя врождённый дар к убеждению, дорогая!

— Думаешь, слабо? — с вызовом обратилась я к нему, но Лестат перебил меня:

— Том, не надо! Ты не видел вблизи эту катану, а вот я да, и не только на стенде, но и в руках этой женщины. Она реально даже металл режет!

— Заткнись, Лестат! — с угрозой в голосе кинула я, неотрывно смотря в горевшие огнём угольно-чёрные глаза.

— Да, дорогая, — с опаской произнёс он в ответ и благоразумно отошёл подальше от нас.

— Дамблдор, я хочу вступить в ваш Орден, — зло обратилась я к старинному другу. — Я очень вам пригожусь, у меня, оказывается, врождённый дар к убеждению!

— И катана… — донёсся голос Лестата издалека, но я пристально посмотрела на него убийственным взглядом, и он сразу поправился: — Молчу, молчу…

— Хорошо, Тина, — неуверенно улыбнувшись, согласился Дамблдор, и Том тут же рассерженно воскликнул:

— Чудесно, я сдаюсь! Куда мне против её дара убеждения?! И катаны!

— Может, вернётесь к своим шахматам, мистер Реддл? — прищурившись, ледяным тоном предложила я.

— Доктор Реддл, — с ещё большим льдом в голосе поправил он, но я не терпящим возражений тоном заявила:

— Доктором будешь, когда на моём столе будет твой новый диплом и лицензия на работу врачом. И если ты надеешься, что меня не будет на подтверждении твоей квалификации, то можешь оставить эти надежды, я там буду.

— А ты у нас, умница такая, уже всё давно подтвердила? — язвительно поинтересовался Том, продолжая стоять передо мной со скрещёнными на груди руками, но я высокомерно ответила:

— Конечно. У меня, к вашему сведению, мистер Реддл, два высших образования. И оба диплома в этот раз с отличием, ни одной четвёрки.

— Надо же! — прищурившись, надменно воскликнул он. — Корона не жмёт?

— Терпимо, — пренебрежительно ответила я, а затем осторожно встала с кровати, подошла к Северусу, села к нему на колени и поцеловала в щёку.

Том, проследив за мной, фыркнул, а потом вернулся на своё место, бросив на ходу:

— Северус, ты же понимаешь, что эта стерва целует тебя исключительно мне назло?

Северус уже собрался что-то ответить на эту колкость, но я снова поцеловала его, уже в губы, абсолютно не стесняясь людей вокруг, а после промурлыкала:

— Для кого «стерва», а для кого «любимая». И как ты там сказал позавчера про моё замужество? Ах да, два удовольствия в одном. Точно. Вот это как раз тот случай.

— Тина, ты моя самая любимая стерва, — усмехнувшись, заметил Том, а затем назвал комбинацию буквы и цифры, и белая пешка передвинулась на одну клетку вперёд. — Твой ход, Северус.

— Ну да, конечно, есть же ещё и не любимые… — ядовито сказала я, продолжая обнимать Северуса за плечи. Том, услышав мою фразу, ещё шире усмехнулся, а потом наигранно поинтересовался:

— Северус, а мне вот интересно, почему твоя жена меня ревнует?

— Не знаю, Том, — изо всех сил сдерживая ответную усмешку, произнёс он, продиктовав чёрной пешке нужную клетку, и та, подойдя к белой вплотную, перерубила её маленьким мечом, — почему моя жена тебя ревнует…

— Пф… — возмутилась я и, легко поцеловав Северуса в щёку, прошептала: — Прости, любимый, больше этого не повторится…

— Стерва, — покачав головой из стороны в сторону, зло выдохнул Том, буквально сгорая в этот момент от ревности.

— Может, хватит? — небрежно предложила я, хотя в душе была безмерно рада его ревности. — Заметь, только ты один так считаешь…

— Я один? — удивлённо переспросил он, сделав свой ход, и теперь уже была перерублена чёрная фигура. — Да я просто знаю тебя намного дольше твоего нынешнего мужа! И все остальные, кто хорошо тебя знает, скажут то же самое, правда, Лестат?

— Конечно, братишка! — весело ответил братец, оперевшись ладонями о мою кровать и с интересом наблюдая за партией. — Прости, Тинь-Тинь, но характер у тебя дрянь, и он всегда был таким. Да, Арман?

В этот момент я зло посмотрела на этого предателя, обиду на которого держала до сих пор, и он, встретившись со мной взглядом, усмехнулся и ответил:

— Да. Прости, Ти, но ты… стерва, да, лучшего слова просто не найти.

— Вот так вот, да? — поджав губы, спросила я, но Арман, поднявшись на ноги, вежливо произнёс:

— Я, пожалуй, прогуляюсь по замку, пока есть такая возможность… как-то здесь стало… слишком жарко.

И с этими словами он буквально распался на молекулы, а ядовитая усмешка на красивом лице Тома стала только шире, и его надменный взгляд как бы сообщал: «Я же говорил…» Я с вызовом посмотрела на него в ответ, как бы говоря, что слова Армана — это ещё не доказательство, и он, широко улыбнувшись, заметил:

— Вот видишь, Тинь-Тинь, все, кто знает тебя не один десяток лет, считают, что ты стерва. Лестат с Арманом, я, Дамблдор… Кстати, Дамблдор, ты же до сих пор не озвучил своего мнения. Сколько вы там знакомы?

— Девяносто шесть лет, Том, — с хитрой улыбкой ответил тот, заметив мой возмущённый взгляд. — Прости, Тина, но характер у тебя… сложный.

— Выражайся проще, мой друг, — получив долгожданное подтверждение своей правоты, довольно произнёс Том. — Моя бывшая жена — стерва.

— А ты не подумал, что у тебя и всех остальных могут быть устаревшие данные? — высокомерно заметила я, в то время как Северус после нескольких минут раздумий сделал очередной ход, и волшебные фигуры на шахматной доске достали оружие и замерли в напряжении.

— Нет, как-то мне это в голову не приходило, если честно, — невозмутимо сказал Том, сосредоточенно вглядываясь в доску. И в это время к нам подсели Дамблдор со Слизнортом и с любопытством стали наблюдать за осторожными шагами игроков. — И вряд ли придёт… и твой муж, узнав тебя хорошенько, будет думать точно так же, я в этом нисколько не сомневаюсь…

— Том, я бы на твоём месте всё же не был таким категоричным, — мягко возразил Северус, внимательно следя, как белая фигура передвинулась на четыре клетки вперёд и разнесла голову чёрной.

После этих слов я победно посмотрела на своего бывшего мужа, а тот, закатив глаза, стал следить за ответным ходом Северуса.

— Вот видишь, — промурлыкала я, в то время как Северус продиктовал название клетки, и чёрная фигура подкралась к белой и пронзила её тело пикой, — не все в этой комнате такие закостенелые снобы, как некоторые…

— Ах ну да, куда же мне до Северуса! — картинно вздохнул Том, выразительно посмотрев на то, как я крепко обнимала его за плечи.

— Поздравляю, Северус! — рассмеялся Лестат, тоже подсев к нам между Слизнортом и Дамблдором. — Теперь ты ещё один повод для ругани у этих двоих.

От возмущения я даже открыла рот и уже собралась сказать какую-нибудь колкость в ответ, но Северус выразительно посмотрел на меня, и я, сделав глубокий вдох, закрыла глаза и положила ему голову на плечо, а после с отчаянием выдохнула:

— Господи, как же я хочу уехать куда-нибудь подальше отсюда…

— А я уж думал, что ты скажешь: «Господи, как же я хочу выпить чего-нибудь крепкого»! — рассмеялся моим словам братец, и я обречённо заметила:

— И это тоже, конечно, но кто мне теперь позволит… Господи, как же я хочу сейчас вместо всего этого сидеть где-нибудь… в конце девяностых прошлого века в нашей квартирке в Париже, пить абсент и слушать дьявольскую скрипку Николя…

— Абсент? — заинтересованно повторил Дамблдор, но я не успела ответить, так как Том недовольно пояснил:

— Девяностоградусная настойка полыни. Николя?

— Восьмидесяти пятиградусная, — экспертно поправила его я, посмотрев в угольно-чёрные глаза, опять полыхавшие ревностью. — Что не так?

— Я впервые слышу об этом Николя! — рассерженно воскликнул Том, не обращая никакого внимания на то, что его белую фигуру только что располосовала чёрная.

— Не ты один, — дипломатично возразила ему я, так как Северусу тоже не рассказывала об этом. — И вообще, у него ещё до нашего знакомства была крепкая мужская… дружба с моим братом, так что наши отношения были исключительно… дружеские, как бы мне ни хотелось обратного.

Услышав мои слова и догадавшись, что это была за дружба, Том громко рассмеялся, а затем сосредоточенно вгляделся в доску, оценивая сложившуюся обстановку, а я, поджав губы, начала возмущаться:

— Да, чтоб ты знал, два человека, в которых я была влюблена, выбрали моего брата, а не меня! И Дамблдор…

— Дамблдор не уходил от тебя ко мне! — со смехом в голосе возразил Лестат, и Том заинтересованно спросил:

— А к кому же он тогда ушёл? К какой-нибудь длинноногой блондинке?..

— Да, — недовольно согласилась я, посмотрев на своего старого друга. — К длинноногой блондинке по имени Геллерт… идеями которой ты как раз и пропитался…

— Тина! — воскликнул Альбус, но я возмущённо посмотрела на него в ответ и сказала:

— Да что ж такое?! На кого бы я ни посмотрела — у всех крепкая мужская дружба!

— Но я-то же ни с кем не дружил, — изо всех сил сдерживая смех, заметил Том.

— Да, Тинь-Тинь, вот человек, на которого мои чары точно не действуют! — продолжал издеваться Лестат, а в это время Том осторожно сделал очередной ход, а фигур на доске становилось всё меньше и меньше. — И кстати, ты сидишь на коленях у ещё одного такого человека! Посмотри, сколько вариантов!

— В этом-то как раз и проблема, дорогой братец, — ядовито заметила я, снова положив голову на плечо Северуса, который тоже тихо посмеивался. — В том, что есть варианты… А потом все удивляются: «Почему же я так люблю крепкий алкоголь?!» Да, сейчас бы абсента, хотя бы разбавленного…

— Я, кстати, видел в запасах Северуса пару бутылок… — весело начал говорить Лестат, но Том с Северусом одновременно зло воскликнули:

— Даже не смей об этом думать!

— Тина, я уничтожу все запасы абсента из своего хранилища! — дополнил Северус, сердито посмотрев на меня, и я тяжело вздохнула, понимая, что алкоголь мне теперь не светит от слова «совсем».

— Северус, считай, его уже нет, — холодно сказал Том, продиктовав номер клетки для белой фигуры. — Удивительно, как она тебя до сих пор им не споила…

На этих его словах мы встретились взглядом, и я коварно улыбнулась, а Том, догадавшись о причинах моей улыбки, поражённо воскликнул:

— Только не говори мне, что ты!..

— Знаешь, дорогой, — промурлыкала я, намеренно медленно поцеловав Северуса в щёку, отчего тот даже закрыл глаза и задержал дыхание, — если бы ты не был таким принципиальным, я бы и тебя тоже споила… Не сомневаюсь, тебе бы очень понравилось… да, любимый?

— Конечно, — выдохнул он, ещё крепче прижав меня к себе, а потом открыл глаза и без единой эмоции пристально посмотрел на своего соперника.

И спустя минуту на лице Тома было написано такое возмущение, что я сразу догадалась, что Северус, видимо, показал ему отрывок воспоминания о той самой ночи. Я вопросительно посмотрела Северусу в глаза, и он, довольно усмехнувшись, легко поцеловал меня в левую щёку, а затем снова сосредоточился на игре, а я молча вздохнула, прекрасно понимая, что он нанёс этим довольно болезненный удар своему противнику, даже не сделав реального хода. Мне же было абсолютно неинтересно следить за игрой, поскольку я не знала правил, так что минут пятнадцать просто молча сидела, закрыв глаза и положив голову на плечо мужа.

И когда мне уже стало совсем скучно, я открыла глаза и устало поинтересовалась:

— Кто побеждает?

— Похоже, это ничья… — улыбнувшись, пояснил Дамблдор. — Никто больше не может сделать ни одного хода.

— Да неужели? Кто бы сомневался… — протянула со стоном я под дружный смех, и обстановка, так накалившаяся до этого, постепенно сгладилась.

— Отличная партия, Северус! — протянул руку Том, и тот её крепко пожал в ответ. — Может, ещё сыграем как-нибудь?

— Конечно, Том, — согласился он, ещё крепче приобняв меня. — Ты очень сильный противник.

— Да уж, ты тоже, мой друг… — усмехнулся Том, не сводя в этот момент с меня горящего взгляда.

Следом за этой партией Северус сел играть с Дамблдором, а Том отсел в сторонку с Горацием Слизнортом, и почти до самого вечера они беседовали. После того как мой муж одержал победу над директором Хогвартса, он тоже присоединился к той беседе, а я опять погрузилась в приятные разговоры со своими дорогими друзьями. Но как бы против воли я почти каждые десять-пятнадцать минут смотрела в сторону беседовавших, и мне в ответ смотрели два так похожих друг на друга человека…

Наконец, все потихоньку устали и начали расходиться. Я тоже очень устала, но спать мне пока не хотелось. Хотелось мне другого…

— Северус?.. — тихо произнесла я, заметив, что беседа всё-таки подошла к концу.

— Да, любимая? — спросил он, сев ко мне на кровать.

— Знаешь, мне так хочется полежать в тёплой воде… Как думаешь, мы бы могли попасть сегодня в ванную для преподавателей?..

— Я не знаю… — растерянно проговорил Северус, взяв в тёплые ладони мою руку. — Разве тебе уже можно лежать в ванне?

— Я бы очень хотела полежать в воде… — тихо повторила я, — совсем чуть-чуть…

— Не больше двадцати минут, — негромко произнёс Том, подойдя к нам и, видимо, услышав о моей просьбе. — Вода должна быть не горячей. И, Северус, наложи на повязку водоотталкивающие чары, чтобы она не намокла, я думаю, у тебя получится это сделать.

— Спасибо, — тихо поблагодарила я своего лечащего врача, ведь без его разрешения Северус точно бы не рискнул отнести меня в ванную.

— Не за что, Тинь-Тинь, — так же тихо ответил он и, улыбнувшись, вышел прочь из лазарета.

***

Спустя полчаса я уже лежала в тёплой воде в крепких объятиях супруга, следившего, чтобы мне не стало хуже от приёма ванны.

— Тина?.. — тихо проговорил он, проведя рукой по моему плечу. — Ты помнишь, что ты мне вчера обещала?..

— Да, я помню, — прошептала я в ответ, удобно устроившись у него на плече. — Ты действительно хочешь обсудить эту тему?

— Да. Знаешь, мне сейчас вдруг вспомнилось, как ты связала меня тогда, в канун Рождества… а потом ещё ночью…

— Боги, ну почему это всплыло именно сейчас?.. — простонала я, совсем не желая обсуждать что-то подобное с Северусом. — Ладно… знаешь, тогда, когда мы начали… встречаться… Вы действительно очень похожи с Томом. Правда. Очень похожи. И тогда я, может, осознанно, может, нет, но попыталась найти в тебе замену ему. Между нами с Томом подобные… игры… были привычным делом. Мне действительно нравится, когда… со мной в постели ведут себя грубо, связывают, командуют и всё такое… И я подумала, что смогу в тебе найти то же самое, найти бледную, но тень своего прежнего мужа, которого до беспамятства любила. Но знаешь, что я хочу тебе сказать?

— Что?

— Что несмотря на то что вы с ним очень похожи, сейчас я могу уверенно сказать, что вы очень разные. Вы разные, Северус! И сейчас я могу сказать, что люблю тебя не потому, что ты похож на Тома, а именно потому, что ты другой! И с тобой я другая. Мы же больше никогда с тобой… не экспериментировали так. Ты… ты спокойный. Том тоже, но только не со мной. А ты спокойный именно рядом со мной. Ты такой нежный. Ласковый. Ты сам видел, за последние три дня мы с Томом умудрились поругаться четыре раза. А с тобой мы ни разу не поругались за полгода. Ты другой… Северус?..

— Да? — тихо спросил он, всё ещё обдумывая мои слова.

— А почему ты тогда… поцеловал меня в подземелье?.. Почему ты раньше не пытался ни с кем… завязать отношения?.. Хотя бы физические?.. Я понимаю, что душой ты любил Лили, но… ты же живой человек… мужчина…

— Теперь пришла моя очередь краснеть, Тина, — прошептал Северус, поцеловав меня в висок. — Знаешь, я всегда считал себя истинным джентльменом, и мне всегда казалось, что я… что моя первая брачная ночь будет уже после свадьбы. Мне казалось это правильным. Но тогда в подземелье, после того как мы несколько месяцев откровенно разговаривали по ночам, после того как я узнал тебя получше… я вдруг так… захотел тебя… И ещё больше разожгло моё желание то, что ты ответила мне…

— Но неужели ты раньше не чувствовал что-либо подобное? У тебя же учится столько студенток, причём на последнем году многие из них уже совершеннолетние. А ты почему-то обратил внимание на меня, хотя я была на пятом курсе…

— Тина, ученицы — они и есть ученицы… Мы с ними… разных возрастов, разного уровня интеллекта, интересов, между мной и студентками целое поколение…

— Но есть же и очень умные, Гермиона, например, или Селестина Роджерс. Неужели даже они не смогли заинтересовать тебя? — не сдавалась я.

— Тина, я старше их на двадцать лет. Это очень существенная разница, поверь мне, и дело не только в уме. Я взрослый человек, у меня немного другие установки на жизнь, ценности, взгляды… и девушка семнадцати лет никогда не разделит их со мной, просто потому, что до этого всего нужно дожить, к этому нужно прийти самостоятельно.

— Но как же тогда я?..

— А это самое интересное, Тина! Ты удивительна тем, что для каждого возраста ты ровесница. Ты легко нашла общий язык и с пятнадцатилетними подростками, и с Дамблдором, и со мной, и с Томом. В тебе каждый может найти что-то интересное. С каждым ты можешь найти нужные слова, найти к каждому подход.

— Да всё просто на самом деле, — усмехнулась я в ответ. — Я просто уже не раз побывала в каждом возрасте и давно прошла все эти стадии. Причём не единожды…

— Именно это я в тебе и нашёл. Ровесницу. Ровню. Ты никогда не задумывалась, почему никто из преподавателей Хогвартса не женат, кроме разве что меня, да и то совсем недавно?

— Нет. Почему же так получилось?

— Потому что каждый из нас сделал осознанный выбор, Тина. Каждый отказался от семьи, точнее, возможности создать её в пользу преподавания. В Хогвартсе очень трудно найти себе… пару. Мы почти постоянно живём в своём, изолированном коллективе, друг у друга на виду. А про студенток я тебе уже всё сказал.

— Кстати, но ведь Чарити Бербидж примерно твоего возраста…

— Тина, у нас с ней очень разные интересы. Да и к тому же ещё одна причина того, что я до сих пор был один — это мой весьма скверный характер. Меня просто все боялись. А ты нет. До сих пор удивляюсь, как ты смогла так изменить меня? Как ты смогла так спокойно общаться со мной, видя, какой я с другими студентами?..

— На самом деле, ничего удивительного! — рассмеялась я, посмотрев ему в глаза. — Северус, ты забыл, что мой характер намного хуже твоего! Я же смогла довести самого опасного преступника этого века до седых волос!

— Да, это точно! Мы с тобой очень похожи, Тина… в этом всё и дело… Тебе пора выходить из воды, любимая, двадцать минут уже прошло.

— Пожалуйста, Северус, ещё чуть-чуть…

— Нет, я обещал Тому, что выполню его требования. Он тоже беспокоится о тебе… В вопросах твоего здоровья я полностью ему доверяю.

— Ладно, — тяжело вздохнула я, поняв, что сопротивляться смысла нет. — Северус?

— Что?

— А почему ты до сих пор не… не попытался… даже поцеловать меня?.. не то что… остальное…

— Тина! Ты только после операции на сердце, тебе нельзя настолько сильно нагружать свой организм. Об этом мы уже тоже поговорили с твоим лечащим врачом, — усмехнувшись, пояснил он. — Тем более что я и сам видел последствия таких нагрузок, когда тебе стало плохо в пятницу после вашей… ссоры. Всё, выходим из воды, время вышло.

— Знаешь, мне кажется, от одного поцелуя не случится ничего страшного…

— Я поцелую тебя, — сразу же пообещал Северус, — но только в кровати…

И с этими словами он подхватил меня на руки и вынес из тёплой воды. А уже через полчаса я тонула в таких полных нежности поцелуях, только вот сердце обливалось кровью оттого, что вторая половинка моей души хотела совсем другого. Того, что могла получить только от очень похожего, но абсолютно другого человека…

Глава 55. Номер два и номер три

— С добрым утром, любимая… — услышала я такой мягкий, бархатный баритон, как только проснулась, и сразу же широкая улыбка появилась на моём лице.

— С добрым утром, — мечтательно прошептала я, крепко обняв Северуса. — Мне же это всё не приснилось, да?

— Да, не приснилось, — поцеловав меня в висок, произнёс он. — Что ты хочешь сегодня завтрак?

— Не знаю… сам приготовишь? — я открыла глаза и заинтересованно посмотрела на Северуса.

— Конечно, — тепло улыбнувшись, ответил он.

— Тогда пусть это будет сюрприз, — прошептала я, а потом моя улыбка медленно сползла с лица. — Хотя, подожди… сегодня же понедельник? Сколько сейчас? Почти девять… Не надо тогда, тебе уже скоро нужно будет идти на занятия…

— Тина! — рассмеялся Северус, крепче прижав меня к себе. — Я сегодня целый день буду с тобой, можешь даже не беспокоиться по этому поводу. И я с удовольствием приготовлю тебе завтрак.

— Подожди, но?..

— Тина, Дамблдор специально пригласил в Хогвартс моего старого учителя, Горация Слизнорта, с которым ты вчера познакомилась, чтобы он заменил меня, ведь я уже больше двух недель вместе с Томом пытался вылечить тебя, почти круглосуточно находясь здесь. И если ты ещё не в курсе, то профессор Слизнорт точно так же, как и я, Мастер Зелий и долгое время преподавал Зельеварение.

— Ясно всё, — с улыбкой протянула я. — Значит, у тебя непредвиденный отпуск?

— Можно и так сказать, — улыбнулся Северус. — Подождёшь меня в зале, я постараюсь недолго.

— Да, конечно.

Несмотря на то что проснулись мы около девяти, вышли из комнаты мы ближе к десяти, потому что я так не хотела отпускать от себя Северуса и почти час непрерывно целовала его. Наконец, он посадил меня за рабочий стол Тома, а сам пошёл на кухню готовить нам завтрак.

Поскольку, как я уже говорила, был понедельник, то есть рабочий день, то больничное крыло, такое многолюдное в выходные, стало абсолютно пустынным. У моих дорогих друзей уже начались занятия, мракоборцы, скорее всего, тоже покинули замок, по крайней мере, Грюм и Кингсли точно, они сами мне это вчера сказали. Ни Лестата, ни Армана, ни Тома в моей палате тоже не было, а заботливая Поппи Помфри, поинтересовавшись моим самочувствием и убедившись, что я вполне могу остаться одна, ушла по своим делам. И я, оставшись наедине с собой, не нашла ничего лучше, чем внимательно осмотреть рабочее место своего лечащего врача, раз уж мне представилась такая возможность.

Том всегда был перфекционистом, это скажет любой, кто хоть раз видел его рабочий стол: на нём всегда был идеальный порядок. Все упаковки с препаратами, все бумаги и научная литература были разложены по размерам и нозологиям. Ни пылинки, ни одного лишнего предмета. Но не было и ещё кое-чего, о чём я вдруг вспомнила, и мной завладело просто всепоглощающее любопытство. Прекрасно понимая, что даже такой идеалист, как Том, не мог держать все данные о вводимых дозировках лекарств и проводимых манипуляциях в голове, я решила найти свою историю, которую он просто обязан был завести, хотя бы по старой привычке.

И надо же, во втором ящике стола я действительно нашла то, что искала: очень объёмную историю болезни, почти полностью исписанную аккуратным каллиграфическим почерком с лёгким наклоном вправо. И чем больше я вчитывалась в написанное, тем больше мои волосы, собранные в тугой конский хвост, невольно поднимались дыбом.

— Что это ты там делаешь?! — донёсся до меня со стороны входной двери знакомый голос, полный возмущения, но я продолжала листать историю, всё больше погружаясь в потрясение.

— Господи, и как я после этого выжила?.. — пробормотала я, оценивая масштабы проводимого мне лечения. — Ты точно псих…

— Крайне везучий псих, — надменно произнёс Том, встав сбоку от меня, и разгневано на меня посмотрел. — А теперь отдай мои записи.

— Ага, — растерянно ответила я, всё ещё листая исписанные листы бумаги. — А у тебя есть где-нибудь поблизости ручка?

— Я не позволю тебе исправлять что-либо в этой истории! — воскликнул мой бывший ученик, теряя остатки терпения. — Хватит считать меня маленьким мальчиком, который ничего сам не может!..

— Том, можно, пожалуйста, ручку? — оторвавшись от записей, спокойно попросила я, посмотрев прямо ему в глаза. Видимо, мой тон настолько сильно удивил разгневанного Тома, стоявшего передо мной в уже немного другого кроя, но неизменно чёрном классическом костюме, что тот без единого возражения обошёл мой стул и, открыв верхний ящик стола, достал оттуда Parker и протянул мне.

— Хм, а это не моя любимая ручка?.. — улыбнувшись, поинтересовалась я, отлистав назад пару страниц.

— Знаешь, мне она тоже очень понравилась, — уже более спокойно ответил Том, пристально следя за каждым моим движением. Найдя нужные записи, я начала расписываться напротив каждой и, закончив с этим, закрыла историю и протянула ему.

— Что ты?..

— Наркотики, — с улыбкой пояснила я. — В таких дозировках тебе обязательно нужен консилиум или подпись заведующего.

— Надо же! Я совсем об этом забыл, — широко улыбнулся он. — То есть тебя полностью устраивает написанное?

— Нет, конечно, — рассмеялась я, — но ты уже взрослый мальчик и можешь делать то, что считаешь нужным, не считаясь с моим мнением. А чем это так пахнет?

— Круассаны с шоколадом.

— Мои любимые? — мигом оживилась я, и Том, тепло улыбнувшись в ответ, кивнул.

— Я подумал, что мы могли бы позавтракать вместе…

— О, прости, но Северус уже обещал приготовить мне завтрак… — покраснев и отведя взгляд в сторону, ответила я. — Может, завтра?

— Как скажешь, — миролюбиво заметил он. — Как он балует тебя… даже я никогда не готовил тебе завтрак.

— Да… — от нахлынувшего смущения я больше не знала, что ещё сказать, и возникла неловкая пауза.

— Ладно, я, пожалуй, не буду вам мешать, — в голосе Тома тоже отчётливо чувствовалось смущение, и мне опять захотелось просто выпрыгнуть в окно от осознания того, что я изводила двух людей, которые так много значили для меня.

— Том, подожди, пожалуйста, — воскликнула я, когда он почти дошёл до двери. — Слушай, я думаю, Северусу нужно будет поставить систему, надо же как-то попытаться залатать тот инфаркт… и ещё повторно снять ЭКГэшку, посмотреть, как идёт рубцевание…

— Да, конечно, — развернувшись в дверях, проговорил Том. — Я приду через час и всё сделаю, хорошо? Тебе, кстати, тоже нужно будет ещё кое-чего прокапать и сменить повязку.

— Да, хорошо, — согласилась я, и он вышел из лазарета, а я, положив голову на стол и стукнувшись лбом о твёрдую поверхность дерева, застонала от того, какой же я всё-таки тупой угол и что надо это всё как-то прекращать. «Только вот как?!»

— Тина, что ты делаешь? — с тревогой в голосе спросил Северус, подойдя ко мне с подносом в руках.

— Получаю по заслугам… — простонала я, немного повернув голову в его сторону. — Чудесный запах…

— Спасибо, — положив поднос на стол неподалёку, произнёс он. — А что здесь делают круассаны? Том приходил?

— Да… — снова простонала я, отведя взгляд в сторону.

— Знаешь, я всё равно не принёс ничего к чаю, так что они очень кстати, — тепло улыбнувшись, заметил Северус, подойдя ко мне и взяв меня на руки. — Чай, кстати, травяной, по рекомендации твоего лечащего врача. Давай прекращай предаваться унынию, пора завтракать…

За время завтрака, так заботливо приготовленного Северусом, и непринуждённой беседы моё настроение действительно немного улучшилось, настолько, что я даже не заметила, как пролетело полтора часа. Но Тома, обещавшего прийти в лазарет к этому времени, до сих пор не было, а мне уже порядком надоело быть беспомощной куклой, с которой все сдували пылинки. Поэтому, закончив завтракать, я решила сама снять ЭКГэшку Северусу, чтобы повнимательнее изучить состояние его подорванного мной здоровья.

— Тина, я не думаю, что тебе уже можно… — неуверенно попытался возразить Северус, когда я взяла его за руку и потянула к кушетке с электрокардиографом.

— Северус, всё в порядке, мне уже можно ходить самостоятельно, — уверенно заявила я, посадив своего пациента на кушетку. — Том всё ещё колет мне обезболивающее, так что мне совсем не больно ходить, а небольшая физическая нагрузка всегда полезна. Так, надо снять рубашку… можно?

Я многообещающе посмотрела на него, и Северус, поняв мой намёк,улыбнулся в знак согласия. Наклонившись, я стала медленно расстёгивать его чёрную сорочку, неотрывно смотря в глаза, в которых тоже загорались искры. Закончив с этой приятной работой, я уложила его на кушетку и, установив в нужном порядке все электроды, включила аппарат и стала следить за записью. Спустя некоторое время, получив ленту с линией ЭКГ, я расположилась за рабочим столом доктора Реддла и стала внимательно изучать запись.

— Ну как, есть положительная динамика? — раздался за моей спиной насмешливый голос, и Том, наклонившись над моим плечом, тоже всмотрелся в ленту. — Ого, какая тахикардия! Впрочем, ничего удивительного, даже у меня участилось сердцебиение после такого…

— Завидуешь — завидуй молча, — улыбнувшись его словам, промурлыкала я. — В целом ничего страшного, я скажу, что нужно будет поставить, сделаешь? И кстати, ты вроде обещал прийти через час, а прошло уже почти два…

— Я сдержал своё обещание, дорогая, — услышала я шёпот над ухом.

— Знаешь, меня уже начинает раздражать, что вокруг меня одни волшебники, особенно такие умные… — немного возмутилась я, догадавшись, что всё это время мы с Северусом были в лазарете не одни.

— Так что там надо прокапать? — рассмеявшись, спросил Том, взмахнув палочкой и превратив свою одежду в хирургический костюм.

Получив мои указания, Том поставил систему сначала Северусу, а потом уже и мне, и в этих хлопотах пролетело ещё несколько часов. И я уже почти смирилась с тем, что посетителей раньше вечера мне ждать не стоило, но как всегда ошибалась: перед обедом к нам заглянул Невилл с Дамблдором и ещё кое-кем.

— Невилл, так это сюда ты всё время сбегал? — с порога раздался громогласный голос, а потом появилась и его обладательница: пожилая, но довольно-таки крепкая старушка в специфичном одеянии и огнём в глазах. — Где этот мерзавец?!

— Бабушка… — робко попытался возразить ей Невилл, но та даже слушать его не стала и разгневано уставилась на моего лечащего врача, который в это время как раз проводил мне полный неврологический осмотр, потому как полгода назад я получила очень серьёзную открытую черепно-мозговую травму.

— Миссис Долгопупс… — Дамблдор тоже попытался усмирить этот ураган, но успеха в этом деле достигнуть не смог.

Том, услышав такое обращение к себе, усмехнулся и уже приготовился выплеснуть яд на несчастную женщину, но я моментально взяла инициативу на себя, строго посмотрев на него.

— А симптомы натяжения кто будет проверять?! — таким же грозным тоном поинтересовалась я, и Том с удивлением уставился на меня, сразу забыв про внезапную гостью. — Давай, бездельник, вспоминай навыки, я шесть лет потратила на твоё обучение, а нервов и того больше!

— Вот как! — улыбнувшись, изумлённо воскликнул он, не понимая, что на меня вдруг нашло.

Но моя хитрость сработала, и бабушка Невилла, почувствовав, что в этом помещении она была не единственной стервой, сразу поумерила свой пыл. Я, подняв брови, вопросительно посмотрела сначала на миссис Долгопупс, потом на Невилла, как бы возмущаясь, что нас прервали от очень важного занятия, и Невилл так же робко, как и до этого, пояснил:

— Тина, прости, что отвлекаю, но… познакомься, моя бабушка, Августа Долгопупс… Бабушка, это моя подруга, Тина, я тебе про неё писал…

— Очень много писал! — воскликнула она, попытавшись прогнуть меня взглядом, но я абсолютно невозмутимо смотрела ей в ответ. — Настолько много, что я даже подумала, что ты влюблён в эту вертихвостку! А она умудрилась выскочить замуж за твоего преподавателя!

От этой фразы Том в голос рассмеялся, но, заметив мой разгневанный взгляд, сразу же прекратил и с улыбкой произнёс:

— Я помню, профессор Реддл, ещё патологические рефлексы…

— Бабушка! — попытался возразить Невилл, густо покраснев. — Тина — взрослый человек! И мы с ней хорошие друзья…

— Дамблдор, что за безобразие творится у тебя в школе?! — Августа Долгопупс начала отчитывать уже директора Хогвартса, всё ещё разгневанно смотря на нас с Томом, который начал тщательно проверять наличие у меня патологических рефлексов с помощью неврологического молоточка сначала на руках, а потом и на ногах. — Почему этот преступник находится в одном помещении с моим внуком и остальными беззащитными детьми?! Ему самое место за решёткой, а не в школе! Невилл, ты помнишь, что твои родители?!..

— Бабушка, я помню! — уже более твёрдо и решительно воскликнул Невилл, так же разгневанно посмотрев на свою пожилую родственницу, что та даже открыла рот от удивления, потому что это, похоже, был первый раз, когда её внук решился возразить ей. — Я помню! И Тина здесь ни при чём, тебе ясно?! Профессор Дамблдор уже десять раз объяснил, как всё так получилось, зачем опять начинать по второму кругу? Тине всё ещё требуется помощь, и только доктор Реддл может её оказать, оставь их в покое!

— Невилл?.. — тихо пробормотала миссис Долгопупс, с широко открытыми от удивления глазами уставившись на внука, но тот даже и не собирался отступать.

— Августа, — вежливо обратился к ней Дамблдор, воспользовавшись возникшей паузой, — доктор Реддл действительно единственный, кто может помочь… профессору Снейпу, и пока ей не станет лучше, я не смогу позволить ему покинуть школу. Тем более что он уже осознал все ошибки своего прошлого и искренне в них раскаялся. И как я понял, доктор Реддл собирается восстановить свою прошлую квалификацию и дальше спасать жизни людей, обычных людей…

— Миссис Долгопупс, — вежливо обратилась я к бабушке Невилла, тоже воспользовавшись её замешательством. — Я уже не единожды извинилась перед Невиллом за… ту трагедию, причиной которой стала, и также приношу свои искренние извинения и вам. И я могу вас смело заверить, что мой непутёвый ученик, доктор Реддл, у которого произошло… весьма долговременное помрачение сознания, больше не сотворит ни одного опасного заклинания. Я даю вам своё слово, тем более что он уже предупреждён о том, что если что-то подобное произойдёт, то я лично ампутирую ему правую верхнюю конечность на уровне верхней трети плеча по всем правилам асептики и антисептики.

Та угроза, что была скрыта в моём спокойном тоне, окончательно добила эту старушку с железным характером, и она осела на стул рядом с моей кроватью и кивнула в знак согласия с моей позицией.

— Кстати, профессор Реддл, — закончив с проверкой рефлексов, ехидно обратился ко мне Том, — мне тут вспомнилось, как мы однажды пытались вылечить одного мужчину с… амнезией от заклинания Забвения высокими дозами нейролептиков… Правда, результат тогда оказался так себе…

— Чёрт… — прошептала я, тоже вспомнив о том случае и догадавшись, на что конкретно он намекал. — Знаешь, а уже три поколения сменилось тех препаратов, и сейчас они намного лучше действуют, да и побочек намного меньше… И почему мне в голову не приходят такие гениальные идеи?!

— Потому что занимаешься всякой хренью вместо полезных дел, — съязвил Том, широко улыбнувшись моему комплименту.

— Тина, о чём вы говорите? — заинтересованно спросил Дамблдор, увидев на моём лице интенсивный умственный процесс.

— Невилл! — обрадованно воскликнула я, посмотрев на не менее удивлённого, чем его бабушка, друга. — Кажется, я знаю, как помочь твоим родителям! В больнице святого Мунго вряд ли кто-то даже слышал про нейролептики, не так ли?

— Ты не рискнёшь провернуть такое в одиночку, дорогая… — выразительно посмотрел на меня Том с довольной улыбкой на лице.

— Ты прав, — усмехнулась я, — но если бы мне помог один очень талантливый нейрохирург, которому в голову приходят просто гениальные идеи… так сказать, по старой дружбе…

— По старой дружбе? — насмешливо повторил он, а потом перевёл взгляд на Невилла, в глазах которого загорелась надежда. — Да, Невилл, я думаю, у нас с профессором Реддл получится вернуть долговременную память твоим родителям. Конечно, стопроцентной гарантии никто не даст, но в целом шансы очень неплохие…

— О чём вы говорите? Не надо запудривать мозги моему несчастному внуку! — опять возмутилась Августа Долгопупс, наконец придя в себя. — Моего сына и его жену пытались исцелить очень талантливые целители, и у них ничего не вышло!

— Бабушка! — Невилл всё больше набирался твёрдости и уверенности в разговорах со своей престарелой родственницей, что опять привело её в изумление. — На Тину совсем не действует магия, и доктор Реддл смог зашить абсолютно без помощи волшебства рану сердца, когда в Тину попала ножом Беллатриса Лестрейндж. А потом ещё смог сделать так, чтобы она выжила после того, как потеряла очень много крови. А Тина тоже очень хороший врач, она зашивала раны на руках студентов, с которыми не смогла справиться мадам Помфри. Они не целители, они могут сделать то, что не могли сделать волшебники!

— Мы обязательно попробуем, Невилл, — тепло улыбнулась я и получила не менее искреннюю улыбку в ответ.

— Я тебе верю, Тина. Спасибо. Нам уже пора, бабушка, я тебя провожу. Пойдём, — он аккуратно взял под руку миссис Долгопупс и помог ей подняться на ноги.

— Как же ты изменился, Невилл! — удивлённо обратилась к внуку миссис Долгопупс, встав со своего места и внимательно оглядев его с ног до головы. — Наконец в тебе проснулся характер Долгопупсов! Какая решительность, уверенность! Какое благородство!

— Это всё Тина, бабушка, — мягко ответил Невилл, посмотрев на меня. — Она смогла помочь мне поверить в себя. Она на самом деле очень хороший человек.

— Что ж, приятно было познакомиться, профессор… Снейп, — вежливо улыбнувшись, произнесла на прощание миссис Долгопупс, — доктор Реддл… Пойдём, мой мальчик.

С этими словами нежданные гости вышли из лазарета, а за ними и Дамблдор, очень выразительно посмотрев на нас просвечивающим насквозь взглядом. Я ещё раз с улыбкой посмотрела на Тома, и тот, повернув голову немного набок, как бы невзначай спросил:

— Что? Знаешь, мы были такой хорошей командой… раньше…

— Да, это точно… — ещё больше смутившись, чем с утра, пробормотала я.

— Ладно, я обещал после обеда сыграть партию в шахматы с Дамблдором, так что… — произнёс Том, отведя взгляд в сторону и встав со своего места. — Я загляну к тебе вечером, хорошо?

— Да, — улыбнулась я в ответ, и он, снова переодевшись, покинул лазарет.

Как же мне было тошно оттого, что моё прошлое и настоящее внезапно пересеклись. А ещё хуже было оттого, что Северус, видя, как я смотрела на Тома тогда, когда мы с ним не ругались, ни разу не выдал своим внешним видом, что ему было очень больно в этот момент. Как, впрочем, и Том, потому что точно таким же взглядом я смотрела и на Северуса. И мысль выброситься в окно с восьмого этажа всё чаще посещала мою пустую голову.

Ближе к вечеру в лазарет, где я теперь безвылазно обитала, начали подтягиваться люди, в основном мои друзья и новые знакомые из Ордена Феникса, те, кто ещё не уехал из замка, особенно родители некоторых учеников, всё ещё переживавших, что сложившаяся обстановка вновь даст трещину и их детям будет угрожать опасность. А ещё ко мне пришли мои соседки, которые очень хотели поговорить со мной.

— Так вот ты кого имела в виду, когда говорила в начале года о своём… мальчике, Тина, — ехидно заметила Лайза, сев рядом с моей кроватью между Джинни и Тонкс, а Стефани с Мэнди и Падмой расположились по другую сторону моей кровати, а в отдалении сидели мистер и миссис Уизли, обсуждая что-то с Поппи и следя за своими детьми, поскольку в лазарете была не только моя подруга, но и рыжеволосые шалопаи. Северус же благородно решил не мешать мне общаться с друзьями, поэтому расположился за рабочим столом Тома и увлечённо листал один из учебников по оперативному удалению опухолей головного мозга.

— О каком мальчике? — удивлённо уточнила я, так как не совсем понимала смысла произнесённого.

— Тина, помнишь, мы спрашивали тебя в начале года, встречалась ли ты с кем-нибудь? — напомнила мне Мэнди, а её улыбка была ещё шире, чем у подруги. — Вот уж не думала, что ты говоришь о…

— Ах да, точно, — я вспомнила наконец, о чём они говорили, так что тоже усмехнулась сложившейся ситуации. — Знаете, я же вам почти и не соврала, мы действительно… встречались…

— Ага, спустя полгода после того, как поженились, — насмешливо заметил Том, только войдя в лазарет и услышав, видимо, мою последнюю фразу. — И что же она вам про меня наговорила? Интересно?

Последний вопрос был адресован Северусу, поскольку Том быстрым шагом подошёл к своему столу и присел на него, скрестив руки на груди. Северус оторвал взгляд от строчек учебника и, усмехнувшись, ответил:

— Довольно занятно. Местами не совсем понятно, но это объяснимо спецификой вашей профессии.

— Да, может быть, — с ответной усмешкой согласился Том, а потом вновь обратился к девочкам: — Так что она всё-таки наговорила вам про меня и про то, как мы… встречались?

— Эм… — смущённо протянула Лайза, совсем не ожидая такого внимания к себе со стороны… бывшего тёмного мага, а потом неуверенно сказала: — Тина сказала нам, что вы… красивый и… умный. А ещё она говорила, что вы часто ссорились.

— Надо же, действительно ни в чём не соврала! — рассмеялся он. — Просто поразительно. А я уж ожидал услышать минимум «самоуверенный мерзавец, семь лет трепавший мне нервы».

— Пф, я просто тогда думала, что больше никогда тебя не увижу, — хмыкнула я, пристально посмотрев на бывшего мужа. — А если бы меня сейчас попросили тебя описать…

— И как же ты сейчас меня описала, интересно? — насмешливо поинтересовался Том, продолжая сидеть на столе, а Северус уже только делал вид, что сосредоточенно читал книгу, а на самом деле с едва заметной усмешкой слушал наши… пререкания. — Я весь внимание.

— Самоуверенный, упрямый, наглый, несносный мальчишка, считающий, что он умнее всех, — ровным тоном ответила я, неотрывно смотря ему в глаза.

— Вот как! — заливисто рассмеялся Том, а девочки удивлённо смотрели на меня, видимо, им и в голову никогда бы не пришло, что кто-то может сказать что-то подобное… тому, чьё имя боялись произносить не одно десятилетие. — Как же приятно слышать комплименты от своенравной, упрямой, не терпящей ни капли объективной критики в свой адрес стервы, которой абсолютно наплевать на окружающих людей, которым она далеко не безразлична. И кстати, мне в этом году исполнилось семьдесят, мальчишка, серьёзно?

— Слушай, да, вот по тебе сразу можно определённо сказать, что тебе семьдесят, — съязвила я, а люди вокруг тихо рассмеялись. — Давно в зеркало смотрелся?

— Недавно, — усмехнувшись, ответил Том. — Да, может, я и выгляжу немного младше своего возраста…

— «Немного», — хмыкнула я, поскольку сейчас ему можно было дать максимум лет двадцать пять — двадцать восемь.

— Ну да, конечно, я же и забыл, что тебе нравятся более… зрелые мужчины, а не вчерашние школьники, — ехидно заметил он, и всё больше людей отвлеклись от своих дел и с интересом слушали наши пререкания. — Такие, как Северус, например.

— Ты как всегда прав, дорогой, — широко улыбнулась я, потому как мой нынешний муж действительно отвечал всем моим пожеланиям относительно противоположного пола. Северус же слегка покачал головой из стороны в сторону, видимо, ему не очень нравилось, что мы вот уже в который раз пререкались из-за него, хотя ему, несомненно, льстили мои слова.

— Знаете, девочки, я бы на вашем с осторожностью слушал советы относительно отношений от вашей подруги, которая пять раз побывала замужем. Пять раз, мне даже эту цифру трудно представить! — Том опять обратился к моим соседкам, и те теперь широко улыбались в ответ, ведь этот мерзавец прекрасно умел расположить к себе публику, тем более что он снова был чертовски красив, как я выразилась в начале года.

— Знаешь, если учитывать то обстоятельство, что я побывала замужем пять раз за последние триста лет, то получается, что на каждый брак приходится по шестьдесят лет, — надменно возразила я, отчётливо уловив намёк о моей ветренности.

— Шестьдесят лет! — со смехом повторил Том. — Мы с тобой были женаты семь лет, и что-то мне подсказывает, что это был твой самый продолжительный брак… Или Лестат меня пододвинет?

— Нет, братишка, мы были вместе пять лет, — братец в эту же секунду материализовался посреди лазарета, а потом дружелюбно пожал руку Тому и Северусу. — Так что ты прав, ваш брак был самым продолжительным. Или хотя… сколько ты там была с тем наркобароном?

— Наркобароном?! — едва выдавил из себя Том, громко смеясь, а я рассерженно воскликнула:

— Заткнись, Лестат.

— Ну уж нет, дорогая, рассказывай, мне теперь стало очень интересно, единственный ли я в твоей жизни мерзавец или были и похуже, — продолжал смеяться Том, а я поджала губы от недовольства, поскольку та история была ещё позорнее моего знакомства с братом.

Только вот теперь все с крайней заинтересованностью смотрели на меня, даже Северус, и я сразу поняла, что если начну сопротивляться, то получу такой отпор, с которым точно было не справиться. Да и тем более если не я, так Лестат всё расскажет, только за моей спиной, так что издёвок точно было не избежать.

И, смирившись с этим печальным обстоятельством, я ядовито заметила:

— Нет, второго такого мерзавца, как ты, найти будет очень трудно.

— Куда же мне до паиньки Северуса, — усмехнулся Том, но, заметив выразительный взгляд зельевара, сразу добавил: — Прости, Северус, но мне очень хочется услышать эту историю. И не надо врать, что тебе нет.

— Да, мне тоже любопытно, — вежливо ответил тот, переведя взгляд с Тома на меня, и мне от его красноречивого взгляда стало ещё больше неловко.

Закрыв рукой на минуту глаза, я судорожно соображала, как бы рассказать ту историю без… лишних подробностей, как тут слово вновь взял Лестат:

— Ну же, Тинь-Тинь, хватит тянуть кота за хвост. Просто скажи, что ты вышла замуж из-за бриллианта в четыреста карат…

Но он не успел договорить, так как громкий смех Тома было трудно перебить.

— Ты серьёзно вышла замуж за наркобарона из-за бриллианта? — едва смог выдавить из себя он, а я разгневанно посмотрела на брата.

— Что? — как ни в чём не бывало спросил он, сев неподалёку от Тома с Северусом. — Давай уже, рассказывай, или это сделаю я, только сама понимаешь, смеха будет в два раза больше…

— Подожди, подожди, Тинь-Тинь, — не унимался Том, поудобнее усевшись на своём рабочем столе. — Сначала скажи, какой по счёту это был муж?

— Второй, — процедила я сквозь зубы, искренне ненавидя в этот момент и его, и своего братца, который не мог держать язык за зубами.

— Так, если учитывать, что Лестат — первый, я муж номер четыре, а Северус — номер пять, то… кем был третий? — полюбопытствовал Том, и я, поджав губы, тихо ответила:

— Его правой рукой.

— Кого? Наркобарона? — со смехом в голосе уточнил Том, и я, сделав глубокий вдох и не менее глубокий выдох, сказала:

— Да, муж номер три был правой рукой наркобарона.

— Чёрт возьми, вот это расклад! — воскликнул Том, а мои подружки и остальные вежливо закрыли рукой рот, чтобы их смех был не таким явным, потому как я в этот момент была готова рвать и метать от злости. — Давай, я весь внимание!

— Ненавижу, — вполне искренне выдавила из себя я, а после, тяжело вздохнув, начала говорить: — На самом деле, ничего такого. У того наркобарона, а торговал он опием, кажется… да тогда это даже наркотиком не считалось, так что не надо мне тут! В общем, у него был редкий чёрный бриллиант в четыреста карат, а ещё дрянной характер и слабость к прекрасному полу. И я, воспользовавшись его слабостью, очаровала его, только вот до его сокровищницы я могла добраться, только выйдя за него замуж, хотя тот был заядлым холостяком. Но на мне он сдался, мои доводы… были очень убедительны. Как-то так.

— Подожди, то есть я правильно тебя понял, ты вышла замуж по расчёту? — насмешливо уточнил Том, но я, сохраняя ледяное спокойствие, ответила:

— Да, я вышла замуж по расчёту, тогда это было вполне обычным делом.

— А как тогда появился муж номер три? — не сдавался он, и я, сделав ещё несколько глубоких вдохов от его неуёмного желания посмеяться надо мной, нехотя продолжила говорить:

— Я же сказала, любви между мной и наркобароном не было, он был той ещё сволочью, — на моём последнем слове миссис Уизли возмущённо выдохнула и рассерженно посмотрела на меня, но я невозмутимо посмотрела на неё в ответ и сказала: — Простите, более подходящего слова я просто не могу подобрать. И кстати, не он один подходит под это описание, если честно… ладно, в общем, любви не было, до бриллианта я добралась, но мне нужно было как-то сбежать от мужа, а это было очень непросто, ведь он был очень влиятельным человеком. И тут появился симпатичный мальчик, которого старый хрыч считал чуть ли не своим преемником. А учитывая то, что мальчику надоело жить в тени своего наставника, и тот хотел побыстрее прибрать всю власть к себе, то…

— Что? — нетерпеливо поинтересовалась Тонкс, поскольку я сделала небольшую паузу, чтобы немного подумать о продолжении.

Я выразительно посмотрела на неё в ответ, но в глазах Тонкс горел такой интерес к моему рассказу, что я закатила глаза и продолжила:

— В общем, я немного поплакалась ему, что мне тошно в этом браке, я страдаю и всё такое, а он был таким наивным романтиком, что сразу поверил всем моим словам и захотел благородно освободить принцессу из лап коварного дракона. С последующим продолжением, разумеется. И в один прекрасный день он подсыпал яд в вино моему мужу, и я стала вдовой…

— С бриллиантом, — насмешливо добавил Лестат, и я снова посмотрела на него убийственным взглядом, как бы говоря, что он уже и так сказал больше, чем требовалось.

— Ты отравила своего мужа? — воскликнул Том, еле сдерживая смех. — Ты слышал, Северус?! Даже мне стало немного не по себе…

Северус удивлённо посмотрел на меня, но я возмущённо посмотрела в ответ, потому что он же сам хотел услышать эту историю, а она была весьма грязной, по-другому не скажешь.

— И что же было дальше? — спокойно поинтересовался Северус, хотя его углы рта были немного приподняты.

— Во-первых, не я отравила его, а Маттиа, — холодно заметила я, посмотрев на Тома.

— По твоей наводке, — возразил он, но я сразу возмутилась:

— А во-вторых, он так и так это бы сделал, подумаешь, немного раньше, какая разница! В общем, Маттиа был весёлым, хорош собой и всё такое, и я как-то… влюбилась в него, что ли… и сама не заметила, как согласилась выйти за него, он же помог мне…

— И я так понимаю, это был ещё один раз по глупости? — ехидно заметил Том, и я процедила:

— Да, это был ещё один раз по глупости.

— И что же стало с мужем номер три? — его улыбка стала ещё шире, а во мне кипела просто неисчерпаемая злость.

— В то время в торговле опием были нешуточные войны. Противоположный… клан, как-то так, узнал, что моего предыдущего мужа отравили, в общем, там сразу закипели страсти, и… я стала вдовой второй раз, только я успела благоразумно мигрировать из Италии во Францию. Вот и всё.

— Потрясающе, я в восторге! — рассмеялся Том, оперевшись ладонями о стол. — Ты отравила двух своих мужей из-за… бриллианта! И в меня из ружья целилась! А первый твой супруг вообще изначально был мёртв! Северус, ты не боишься за свою судьбу?

Я с непередаваемой гаммой вины, стыда, смущения и возмущения посмотрела на Северуса, и тот, тоже рассмеявшись, ответил:

— Это всё давно в прошлом, Том. Думаю, что Тина извлекла из этой истории определённый урок.

— Конечно, — сразу согласилась я, готовая расцеловать его за невероятную дипломатичность.

— А куда, кстати, делся бриллиант, ради которого ты стала вдовой целых два раза? — насмешливо поинтересовался Том, неотрывно смотря мне в глаза.

— Он… пропал, — беспечно ответила я, посмотрев на высокий потолок. — И больше его никто не видел…

— По-моему, я видел его в прошлом месяце в нашей сокровищнице в Rougemont-le-Château, — возразил Лестат, и вокруг поднялся громкий смех, и даже на моём лице расцвела улыбка.

— Надо же, а я даже и не подозревал, какая ты у нас любительница драгоценных камней, — снова обратился ко мне Том, всё ещё посмеиваясь от только что услышанной истории.

— Они, в отличие от некоторых, вряд ли меня оставят, — заметила я, стараясь не поддаваться гипнозу угольно-чёрных глаз. — И да, не у всех всё всегда получается, я уже говорила, по-моему, что мне в любви катастрофически не везёт, так что хоть какое-то утешение… Миссис Уизли, а как вы познакомились с мистером Уизли? У вас такая крепкая семья, аж завидно…

— Мы учились вместе на Гриффиндоре, Тина, — с улыбкой ответил вместо жены Артур, подойдя к нам поближе. — Помнишь наши ночные прогулки, дорогая? А сразу после окончания школы я сделал Молли предложение. И вот уже столько лет живём душа в душу.

— Господи, какая же красота… — вздохнула я, с белой завистью смотря на эту счастливую семейную пару. — Неужели так может быть, чтобы влюбились с первого взгляда, поженились и жили долго и счастливо?.. Я как вспомню все свои предыдущие браки, так хочется плакать…

— Это сейчас был камень в мой огород или в огород Северуса? — опять ехидно поинтересовался Том, спрыгнув со стола и тоже подойдя ко мне ближе. — А мне казалось, что в нашей семейной жизни тоже была романтика… Вспомнить хотя бы мои розы…

С этими словами он изящно взмахнул рукой, и в ней как по волшебству оказалась моя любимая роза, уже обрезанная от шипов. Том, усмехнувшись моему неподдельному удивлению, протянул мне цветок, и я осторожно поднесла его к лицу и вдохнула неземной аромат.

Девочки, увидев прекрасный бутон, томно вздохнули, а я прошептала:

— Мерзавец… И как ты это делаешь?

— У каждого свои секреты, — загадочно улыбнулся он, но Артур Уизли осторожно сказал:

— Тина, мне кажется, что доктор Реддл просто… перенёс розу с помощью магии откуда-то, только вот… я впервые вижу, чтобы кто-то сделал что-то подобное без помощи волшебной палочки. Это удивительно!

— Вы правы, мистер Уизли, — вежливо ответил Том, вернувшись к своему столу, за которым всё это время сидел Северус. — Я всего лишь переношу уже обрезанные цветы. Вы очень проницательны.

— Но где ты их берёшь? — удивлённо спросила я, всё ещё не в силах поверить, что держу в руках свою розу.

— Тинь-Тинь, я же волшебник, — насмешливо сказал он, сев на стол. — Я давным-давно наложил на свою оранжерею заклятие, так что розы там как цвели, так и цветут по нынешний день, за ними даже ухаживать не надо. А накануне я срезал несколько, вот и весь секрет. А насчёт палочки… честно говоря, даже не знаю, где она сейчас, что-то я даже и не трогал её со вчерашнего дня.

— Неужели самый могущественный маг столетия добровольно отказывается от магии? — улыбнувшись, поинтересовалась я, и Том, так же тепло улыбнувшись в ответ, просто сказал:

— Да. Вот уже второй раз. Мне и так хорошо.

— Ясно, — коротко ответила я, а потом смущённо опустила взгляд, потому как прекрасно знала, что стояло за этими словами.

Мои друзья тоже почувствовали образовавшуюся неловкость, и тот треугольник, про который я, казалось, забыла на этот вечер, вновь давал о себе знать.

— Ладно, Тина, уже поздно, мы, наверное, пойдём, — вежливо заметила Лайза, поднявшись на ноги, а за ней потянулись и все остальные, благоразумно решив оставить нас наедине.

Когда лазарет постепенно опустел, Том снова спрыгнул со стола и произнёс:

— Кстати, Тинь-Тинь, я же выиграл у Дамблдора в шахматы… и вот, спасибо, что дала почитать, очень интересно, — с этими словами он протянул мой сборник сказок, появившийся из ниоткуда точно так же, как и роза до этого, и я, опять усмехнувшись его невероятной способности, взяла книгу в руки.

— Не за что.

— А… ты не пошутила насчёт завтрака со мной завтра утром? — осторожно поинтересовался он, сев на один из стульев рядом с моей кроватью, а я, вспомнив про свои слова сегодня с утра, растерянно посмотрела сначала на него, а потом на Северуса, ведь если я скажу «да» одному, то это бы значило, что я должна была сказать «нет» другому, а на это я была абсолютно не способна. Но Северус вместо обиды тепло улыбнулся мне и спокойно сказал:

— Тина, профессор Слизнорт попросил меня помочь ему кое с чем, так что я не смогу побыть с тобой завтра с утра, прости…

Я, прекрасно понимая, что ни о чём его старый учитель не просил, и мой муж просто решил избавить меня от необходимости выбирать и благородно уступил своему сопернику. А я, тряпка такая, даже возразить ничего на это не могла, хотя и пообещала про себя, что послезавтра я обязательно буду завтракать в компании Северуса.

— Чудесно, — улыбнулся Том, тоже немало смутившись от щедрого жеста Северуса, а потом поднялся на ноги и бросил на прощание: — Спокойной ночи, Тинь-Тинь.

— Спокойной ночи, — еле выдавила из себя я, искренне ненавидя себя в этот момент, но Северус не дал мне погрузиться в пучину отчаяния и подсел ко мне на кровать, взяв меня на руки, словно маленькую девочку.

— Прости, — прошептала я, прекрасно понимая, что не имела никакого морального права давать подобные обещания.

— Ничего страшного, я всё понимаю, — ласково сказал он, крепче прижав меня к себе. — Ты ни в чём не виновата. Пойдём спать, ты, наверное, очень устала за день…

— Да, конечно, — выдохнула я, наслаждаясь такими желанными объятиями. — Господи, ты же не должен был услышать всё это…

— Тина, — рассмеялся в ответ Северус, поняв, о чём я сейчас говорила, — я почему-то не сомневался, что твои прошлые замужества та ещё история… кстати, ты так и не рассказала про того Николя…

— Ой, брось, там не о чём рассказывать, — отмахнулась я, и это было действительно правдой. — Пошли спать, я так устала от всего этого, ты просто не представляешь как…

— Хорошо, — согласился он, а затем подхватил меня и понёс в нашу спальню, где всю оставшуюся ночь грел меня в объятиях, а я всю ночь проклинала про себя судьбу, которая заставляла меня сделать нереальный выбор, который я пока была просто не в силах сделать.

Глава 56. Очередной урок

Мне было немного некомфортно проснуться одной в своей спальне во вторник, но умом я понимала, что так даже было лучше: я просто не смогла бы мило обнимать в кровати Северуса, а потом непринуждённо завтракать в компании другого. Но опять выбора мне не оставили, всё уже было распланировано и решено заранее, и в подтверждении этих моих мыслей всего спустя пять минут после пробуждения в комнату заглянул Том с больши́м подносом в руках.

— Проснулась, соня? — насмешливо поинтересовался он, поставив поднос на стол неподалёку, а после сел на стул лицом ко мне. Я вопросительно посмотрела на него, и Том тихо рассмеялся и пояснил: — Я подумал, что тебе будет комфортнее завтракать со мной здесь, подальше от посторонних глаз, а не в зале…

— А там уже кто-то есть? — догадалась я, на что получила довольную усмешку:

— Да, полчаса назад пришли Тонкс и Люпин, а ещё с утра заглядывал Дамблдор… да и чета Уизли обычно приходит сюда, насколько я понял, они учились вместе с мадам Помфри… и их дети постоянно пропадают с тобой, когда не на занятиях. Так что если ты не хочешь неловких ситуаций, то нам лучше позавтракать здесь. Хотя все и так знают, что мы тут одни, так как Северус ушёл тогда, когда остальные уже пришли…

— А когда он ушёл? — растерянно спросила я, мельком посмотрев на стрелки часов, которые показывали половину одиннадцатого.

— Пятнадцать минут назад. Мне выйти, чтобы ты переоделась, или будешь завтракать в пижаме?

Не заметить издёвки в его словах было трудно, и я крайне красноречиво посмотрела на Тома, на что он только задорно рассмеялся.

— Чего ты там не видел, позволь спросить? — язвительно пробормотала я, выбравшись всё-таки из-под мягкого одеяла, благо что одета я была в рубашку Северуса, которую вчера вечером стащила с него перед сном. Конечно, мой муж и так всю ночь грел меня в объятиях, но чувствовать его одеколон ещё и на рубашке было бесценно. А ещё я задней мыслью хотела попытаться его соблазнить, но у меня ничего не вышло, потому как он пресёк эти попытки в самом начале, и продолжать свою затею я не стала.

— Может, чего-то и не видел… — протянул Том, оценивающе осмотрев меня с головы до обнажённых ног, а я, поджав губы от этого взгляда, осторожно встала с кровати и натянула джинсовые шорты, лежавшие на стуле неподалёку. — В любом случае годиков мне много… память уже не такая хорошая, какой была в двадцать лет…

— Ха! — громко хмыкнула я, заправив рубашку в шорты, а потом села на соседний с Томом стул за столом. — И ты считаешь, что я в это поверю? К твоему све́дению, я не настолько наивна, в свои-то… двадцать с хвостиком лет. М-м-м… как же я обожаю шоколад…

Взяв в руки свежий круассан, я надломила его и вдохнула потрясающий аромат начинки, а затем аккуратно надкусила одну из половин и закрыла от наслаждения глаза.

— Потрясающе… правда, у Сьюзи были всё равно вкуснее… эх, я просто готова продать душу дьяволу, чтобы выпить чашечку кофе Ди с круассанами Сьюзи…

— И не говори, — согласился Том, и я смущённо открыла глаза и посмотрела на него. — Но по-моему, они ещё живы, так что у тебя всё же есть шанс…

Услышав подобное, я немало удивилась.

— Специально узнавал?

— Эм… не совсем, — смутился он и начал аккуратно разрезать любимую яичницу с помидорами и беконом. — Зимой я нередко сидел в твоём кабинете, когда думал… как же мне стоит поступить, и узнал, что Делла всё ещё жива, она как-то даже приходила в отделение к Карлу. Видеть я её не видел, а вот голос слышал. Дэнни несколько лет назад умер от инсульта, а Генри…

— Я знаю, как умер Генри, можешь не продолжать, — прошептала я, а к горлу подступил противный ком, потому что именно я была виновата в его смерти. Том как будто почувствовал, о чём я подумала, так что легко накрыл мою левую руку своей правой, и я мокрыми глазами посмотрела на него.

— Это не твоя вина́, что так вышло, Тинь-Тинь. Ему было шестьдесят, у него наверняка были проблемы со здоровьем, он мог умереть от другого сильного стресса, тут не угадаешь. Сама же прекрасно знаешь, что на нашей работе долго не живут…

— Но умер он всё равно сразу после того, как узнал о моей смерти, — еле слышно выдавила из себя я, а одна слеза всё-таки сорвалась с ресниц и упала на гладкую поверхность стола.

— Потому что он очень сильно тебя любил, — тихо проговорил Том, чуть крепче сжав мою руку. — Я сам чуть не поседел в тот день… и поседел сейчас, когда чуть не потерял тебя второй раз. Но ты не виновата в этом.

Я лишь тяжело вздохнула, а потом улыбнулась сквозь слёзы и принялась отщипывать небольшие кусочки от надломанного круассана.

— И долго ты думал в моём кабинете, как стоит поступить?

— Весь январь, — усмехнувшись, ответил Том и вновь приступил к завтраку.

— А почему ты не раскрылся мне ещё тогда, в «Амортенции»? Мерзавец, я же чувствовала, что это ты, чувствовала!.. Но не поверила своим ощущениям, — теперь моя улыбка была более уверенной, и в ответ до меня донёсся тихий смех.

— Я боялся, что ты меня прогонишь, — честно признался он, и я, оторвавшись от круассана, пристально посмотрела на него и усмехнулась:

— Надо же, великий Лорд Волан-де-Морт — и боялся…

— У каждого свои слабости, Тинь-Тинь, — философски заметил Том, отрезав очередной небольшой кусочек яичницы ножом.

— И какие же слабости у тебя? — удивлённо поинтересовалась я, на что сразу же получила исчерпывающий ответ:

— Ты. По-моему, это было очень хорошо видно десятого числа. Я был готов при всех упасть перед тобой на колени… почему ты так поступила, Тина? Я же всего лишь хотел поговорить с тобой… несмотря на то что написал тебе в той чёртовой записке. Ты же прекрасно знала, что я не рискну причинить тебе боль…

— Я боялась, что ты убьёшь Северуса, — прошептала я с противным привкусом горечи, хотя вроде только что чувствовала невероятный вкус так мной любимого шоколада. — Ты прав, у каждого свои слабости…

Мне не надо было говорить, кто был моей слабостью, это и так было понятно. Хотя у меня их было целых две, если говорить честно до конца. Ведь больше страха смерти Северуса у меня был только страх услышать, что Том до сих пор ненавидел меня… что он меня не простил. Чтобы хоть как-то замять неловкую паузу, я отпила немного тёплого травяного чая, а затем ненароком поинтересовалась:

— А ты действительно собрался вернуться в отделение?

— Да, что мне ещё остаётся делать? — просто ответил Том, продолжая уплетать яичницу. — Восстановлю квалификацию, буду оперировать, учить бездельников… авось и заведующим стану, теперь же у меня не будет такой конкуренции… и у меня на примете есть даже отличный кабинет, на котором, кстати, табличка с моей фамилией и инициалами… одну буковку будет нетрудно заменить.

— Мерзавец, даже думать не смей! — возмущённо воскликнула я под громкий смех. — Это святое! Я лично поговорю с Карлом, чтобы он отдал эту должность и кабинет мне!

— То есть ты всё-таки поедешь со мной? — удивлённо спросил он, а я, тут же осознав, что в действительности значили мои слова, сразу замялась, потому как так до конца и не решила, с кем же хотела остаться.

— Ну… я… я же могу вернуться в отделение и с Северусом. Он как-то сказал мне, что не против оставить преподавание и заняться своими проектами…

— Ты же понимаешь, да, что если мы оба вернёмся в госпиталь, то со мной ты будешь видеться намного чаще, чем со своим мужем? — Том пристально посмотрел на меня, а я опустила взгляд на руки и поджала губы, прекрасно понимая, что он был абсолютно прав. — Хотя чего греха таить, я был бы очень рад такому раскладу… Тина, почему ты дала ему шанс? Я… видел в его воспоминаниях, что после первого поцелуя ты его оттолкнула, а потом… сама пришла к нему…

— По-моему, братец в воскресенье и так всё наглядно показал, — буркнула я в ответ, отпив ещё немного чая, чтобы хоть как-то заглушить ту самую горечь, которая всё никак не хотела пропадать.

— Потому что он похож на меня? — догадался Том, и я в подтверждение его правоты вот уже в который раз поджала губы. — Что ж, здесь я, наверное, сам виноват…

— А ты-то тут при чём? — хмыкнула я, поставив на стол чашку, но он лишь усмехнулся моим словам и пояснил:

— Тина, Северус пришёл ко мне в… семнадцать лет, если не ошибаюсь. Причём сам пришёл, его никто не заставлял, так что можешь меня понапрасну не обвинять в плохом влиянии на молодёжь. И выглядел он тогда… по-другому. Тебе бы он вряд ли таким понравился, это точно. Но он был талантливым парнем, смышлёным, способным… знаешь, при виде него у меня даже проснулась какая-то потребность… в опеке… наставничестве… не знаю. И я взялся за него, чтобы как следует подготовить… я же не шутил на общем собрании, Северус действительно был для меня кем-то вроде преемника. А я был для него наставником, авторитетом, по крайней мере, до того момента, пока не убил любовь его жизни… поэтому ничего удивительного в том, что ты обратила на него внимание, нет.

Я озадаченно посмотрела на Тома, ещё не до конца осознав, как же он всё-таки повлиял на выбор мной Северуса, и он усмехнулся и добавил:

— Тина, Северус почти полностью скопировал мою манеру одеваться, держаться при посторонних, манеры, поведение… интересы. Хотя книжным червём он был и до меня, я здесь ни при чём. Ты же и сама это видишь, когда мы рядом, да? А теперь он, оказывается, украл у меня и несколько способностей, которым я его не учил… говорю же, смышлёный парень, даже слишком! А самое печальное, что и женщины нам, оказывается, нравятся похожие…

— Теперь всё ясно… — протянула я, удивившись, как же всё просто оказалось в действительности. Раньше мне казалось, что это всё просто какое-то дурацкое совпадение, а на самом деле я неосознанно пришла в тот вечер Рождества к Северусу потому, что он так же неосознанно практически полностью копировал моего бывшего мужа. Но откуда мне было тогда это знать? — Знаешь, Северус, конечно, многое взял от тебя, но вы…

— …разные, да? — закончил за меня Том, и я посмотрела на него в ожидании продолжения. — Конечно, Тинь-Тинь, мы разные, двух одинаковых людей на свете не существует, как нет двух одинаковых снежинок. Мы с Северусом во многом похожи, но во многом и отличаемся, ты сама могла в этом убедиться, как только узнала его получше. Да и возраст у нас… тоже разный, несмотря на то что я вернулся к прежнему себе. Прожитые годы всё равно никуда не денешь, и не мне тебе это объяснять. Так что выбор всё равно перед тобой стоит, в противном случае я бы давно взял тебя в охапку и повёз домой…

— Невыносимый тиран, — широко улыбнулась я. — И вот нравится тебе на чужих жён заглядываться!

— И не говори! — рассмеялся он. — Точно, вот же дурак… надо было не думать в «Амортенции», а сразу поцеловать тебя, мигом бы всё вспомнила и замуж не выскочила… за первого встречного, похожего на меня!

— Таких, как ты, практически нет, — усмехнулась я, хотя смех опять-таки был с горечью. Да, если бы Том открылся мне тогда, зимой, когда мы встретились в первый раз, то многого можно было избежать. Или если бы я всё рассказала Дамблдору ещё прошлым летом… Хотя таких «если» целое море, но всё так, как оно есть, и тут ничего не поделаешь. — Прости, что так получилось, просто я…

— Хотела начать жить заново? — подсказал Том, и я робко приподняла углы рта. — Я понимаю. И не виню тебя. Я потому так долго и думал зимой, что тоже хотел начать новую жизнь… но получилось всё так, как есть, и я даже рад, что так вышло. Что мы в конце концов поговорили, и я узнал правду. Это очень важно для меня. Тебе понравился завтрак?

— Да, спасибо, — тепло поблагодарила я, хотя за время наших разговоров съела лишь половинку круассана. Том же каким-то магическим образом умудрился справиться со своим весьма плотным завтраком, хотя наверное, дело было в том, что просыпался он по-прежнему рано, а завтракать ко мне пришёл лишь в одиннадцатом часу. — А почему Тонкс с Люпином до сих пор не уехали? Или за тобой всё ещё нужен глаз да глаз?

— Да, Тинь-Тинь, по мнению Грозного Глаза, так и есть, — рассмеялся он на мою колкость, взяв в руки чашку с кофе. — На самом деле, Грюм действительно наказал Тонкс следить за мной, раз уж вы с ней так сдружились и у неё есть повод задержаться подольше. А Люпин переживает за неё, похоже… она ему небезразлична, хотя он и боится ей в этом признаться… чтобы не поломать жизнь.

— О чём ты? — удивилась я, но Том сделал глоток почти остывшего кофе и пояснил:

— Он оборотень, разве ты не догадалась? — услышав это, я выпучила глаза похлеще совы на охоте, а он лишь вздохнул и покачал головой. — Да, Тинь-Тинь, какая же тыневнимательная…

— Ну конечно, куда мне до некоторых… — высокомерно протянула я, тоже взяв в руки свою чашку.

— Ладно, тебе простительно, всё равно ты к магическому миру имеешь мало отношения, — нарочито снисходительно произнёс Том, на что я так красноречиво посмотрела в ответ, что удержаться от смеха было просто невозможно.

— Между прочим, оба моих последних мужа — волшебники, причём весьма способные и опасные… особенно первый.

— С этим трудно поспорить, — с усмешкой согласился он и продолжил пить кофе. — А можно я утащу у тебя один круассан?

— Пожалуйста, — хмыкнула я, сильно сомневаясь, что доем даже первый. — Так что там насчёт поломанных жизней? Я же… полюбила тебя, и ничего, живу… пытаюсь думать… ты мне жизнь не ломал, тут скорее наоборот…

— Позволь тебе напомнить, дорогая, что когда ты выходи́ла за меня замуж сорок лет назад, то я был всего лишь талантливым хирургом, а не могущественным тёмным магом…

— Как будто сейчас что-то изменилось бы, — заметила я, откусив ещё небольшой кусочек выпечки.

— Ты права, ничего не изменилось бы, — задумчиво согласился Том. — Но оборотней в магическом мире не очень любят, сама понимаешь, они могут быть опасны… мало кто захотел бы такого члена семьи у себя в доме, и Люпин это прекрасно понимает. Хотя он и видит, как же смотрит на него Тонкс.

— Она тоже его любит? — догадалась я, и он кивнул в ответ. — Но есть же Волчий эликсир в конце концов! Я знаю, его очень трудно приготовить, но Северус его готовил, когда Люпин был профессором Защиты от Тёмных Искусств!

— Откуда ты это знаешь? — полюбопытствовал он, взмахнув рукой, отчего вся грязная посуда организовалась в одну стопку на подносе.

— Я вспомнила, что Северус мне рассказывал, как год назад на должности, которую он так хотел занять, был оборотень… но я не знала, что это был Люпин. А теперь всё стало ясно… Ты думаешь, у них ничего не получится?

— Я повторяю тебе, в современном магическом обществе к оборотням относятся очень плохо. Потому, кстати, многие и примкнули ко мне, ведь я им обещал, что всё изменится, когда я добьюсь поставленных целей. Это как… заболеть сифилисом…

— Сифилис лечится пенициллином, причём довольно легко, — поджав губы, заметила я, поскольку что-что, а это мой бывший ученик должен был знать, потому как антибиотики появились ещё при нём.

— Ладно, неудачный пример, — тут же признал Том, почувствовав мой недовольный тон. — Это как… неоперабельная опухоль…

— Разве опухоль передаётся? — ещё больше удивилась я, поскольку насколько мне было известно, ликантропией можно было заболеть как раз от укуса оборотня.

— Всё, неважно, — отмахнулся он, правильно почувствовав, что ещё слово, и тут же последует довольно подробный и разгромный опрос. — Я могу отнести посуду, или ты ещё будешь чай?

— Нет, не буду, — протянула я, быстро допив остатки чая, и поставила чашку на поднос.

— Тогда я пойду прогуляюсь до кухни, если ты не против…

— Не против, — хмыкнула я, и Том, взяв поднос в руки, быстро вышел из моей спальни, а я про себя подумала: «Вот бездельник, а ещё моим лучшим учеником зовётся! Точно устрою ему опрос, так что мало не покажется, пусть берётся за учебники, хватит ему дурью страдать!»

— Тина, ты уже проснулась! — обрадованно воскликнула Тонкс, когда я вышла в общий зал, где она мило беседовала с Люпином. — И похоже, уже и позавтракать успела…

— Да, успела, — недовольно ответила я на жирный намёк, в обществе кого я как раз завтракала.

— Так ты уже определилась, кого из мужей выберешь? — всё так же непринуждённо поинтересовалась она, а я закатила глаза на такой вопрос и села за стол рядом с ними.

— Нет, не определилась. Если честно, я вообще понятия не имею, что делать, так что… а вы чем занимаетесь? — чтобы хоть как-то перевести тему с моей болезненной точки, я немного удивлённо посмотрела на внушительную кипу учебников на столе у ребят, и Тонкс весело пояснила:

— Невилл попросил меня немного позаниматься с ним перед экзаменами по ЗОТИ, вот, сижу повторяю теорию, чтобы не ударить в грязь лицом. У них как раз сегодня после обеда должно быть занятие по защите, но Амбридж же уехала, так что ребята совсем остались без преподавателя…

— Римус, а почему вы не хотите позаниматься с учениками? — вежливо поинтересовалась я, стараясь не сильно глазеть на шрамы у него на лице, потому что прекрасно знала, насколько это раздражало, ведь у меня они тоже были и есть сейчас. — Вы ведь уже преподавали ЗОТИ год назад?

— Дора захотела попробовать, — улыбнувшись, мягко пояснил он, и от него веяло таким спокойствием, что я сразу поняла, что Тонкс нашла в этом мужчине. — Но я тоже помогу ребятам, чем смогу. А вы хорошо разбираетесь в Зельеварении, да, Тина?

— Да, немного разбираюсь, — смущённо пробормотала я, но тут со стороны входной двери раздался уверенный голос:

— Я бы сказал: даже очень хорошо разбираешься.

— Привет, — широко улыбнулась я, а Северус тем временем быстрым шагом подошёл ко мне и легко поцеловал в губы. — Помог профессору Слизнорту?

— Да, всё хорошо. Как прошёл завтрак?

Я скорчила недовольную рожицу и показала большой палец, хотя на самом деле завтрак прошёл очень даже хорошо. Северус рассмеялся моей реакции, а потом пододвинул стул, стоявший неподалёку, к нашему столу и сел рядом со мной, а я взяла его тёплую ладонь в руки и крепко сжала.

— А где Том? — осмотревшись, поинтересовался он, но я опять закатила глаза и пояснила:

— Трусливо сбежал, когда речь зашла про современные веяния в медицине…

— Ложь и клевета, я относил грязную посуду, — возразил ещё один голос со стороны входа, и я, обернувшись, выразительно посмотрела на его обладателя.

— То есть вы всё-таки готовы к опросу, доктор Реддл? — промурлыкала я, а губы сами собой растянулись в широкую улыбку. И мой бывший ученик прекрасно знал, что ничего хорошего за этой улыбкой не стояло.

— Я не вчерашний студент и не обязан перед тобой отчитываться, — встав неподалёку и скрестив руки на груди, гордо заявил Том, на что я абсолютно непроницаемо посмотрела в ответ и сказала:

— Но ты же читал всё это время что-то, не так ли? С такой замечательной памятью, как у тебя, я просто уверена, что ты ответишь на все мои лёгкие вопросы…

— Лёгкие? — издевательски повторил он. — Тина, я прекрасно знаю, что стоит за твоими инквизиторскими опросами, и больше я на подобное не согласен!..

— Надо же, а я и не думала, что великий Лорд Волан-де-Морт такой… трус, — наигранно протянула я, а в глазах Тома постепенно загорались угли недовольства, хотя умом он точно понимал, что я брала его «на слабо́» и шансы были неравны.

— Я не трус, — жёстко возразил Том, а я уже предвкушала триумф победы. — И если хочешь немного побеседовать со мной, то я не против. Освежу, так сказать, свои знания…

— Как скажешь, — коварно улыбнувшись, согласилась я, и Том сел рядом со мной, даже не подозревая, что его ожидало в действительности.

***

— Бездельник! — чуть ли не кричала я охрипшим за четыре часа разговоров голосом. — Тунеядец! Лодырь! Да как ты мог забыть такое?!

За эти четыре часа я успела прогнать своего бывшего ученика почти по всем областям медицины, и хотя всё это время он действительно что-то читал, и какие-то знания были, но их всё равно было недостаточно, чтобы ответить на мои вопросы. А уж когда речь зашла про патогенез некоторых неотложных состояний, дело приобрело совсем плачевный оборот, поскольку за сорок лет практически все представления о них полностью сменились. И когда моё терпение достигло всех мыслимых и немыслимых границ, я уже перешла на крик, почти как сорок лет назад.

— Я здесь о высоком, об отёке мозга распинаюсь, а он!.. Бездельник! Где ты вы́читал эту ересь, позволь спросить?

Встав со своего места, я быстро прошлась до его стола и начала перебирать учебники, лежавшие на нём, и сразу нашла несколько неугодных авторов.

— Да эти книжки надо сжечь на святом костре инквизиции вместе с авторами и тобой! — вновь разгневанно воскликнула я, а Тонкс так и вжалась в плечо Люпина от моих слов, как будто я отчитывала её, а не своего подопечного. — Я шесть лет потратила на твоё обучение! Мой самый лучший ученик, моя гордость, сидит сейчас и несёт всякую откровенную чушь! Скажи спасибо, что я не волшебница, а то глазом не моргнула и послала бы в некоторых Круциатус, сразу бы мозги на место встали! Сорок лет заниматься какой-то дурью вместо полезных дел!..

— Тина… — робко вмешался Невилл, только-только вошедший в лазарет вместе с остальными ребятами и услышавший, видимо, мою гневную тираду. — Не говори так… за Непростительные заклинания можно и в Азкабан попасть…

— Представь себе, я прекрасно это знаю, Невилл, — язвительно обратилась я к нему, а Невилл так и побледнел от количества яда в моих словах. — Бывший муж уже давно просветил меня в этой области!

— Дорогая, не надо Непростительных заклинаний, умоляю тебя! — вдруг воскликнул Том, давясь от смеха, и я тут же повернулась и вне себя от гнева посмотрела на весельчака. — Пожалей дементоров, они и так, бедняги, застряли посреди пролива с заключёнными, а тут ещё и ты свалишься им на головы!..

Остальные мои друзья звонко рассмеялись, а я сжала руки в кулаки и считала про себя, чтобы хоть как-то усмирить свою злость.

— Вот как… его наитемнейшеству смешно, значит, да? Какая же я всё-таки дура! И почему я, интересно, не подумала, когда Северус рассказал мне про таинственного гениального тёмного мага с лёгким синдромом аутизма и манией величия, — «О, точно, да это же мой бывший муж собственной персоной!»

— Лёгким синдромом аутизма и манией величия? — удивлённо переспросил Том, а мои друзья расселись кто куда и принялись следить за ходом нашей «дуэли». — В чём интересно проявляется мой синдром аутизма?

— Да ты свой стол видел? — язвительно задала я риторический вопрос, и все дружно повернулись вправо, чтобы посмотреть на тот самый стол. — В каком тут порядке интересно разложены учебники? По нозологиям или по алфавиту? Или сразу по МКБ-девять? Ой, дай угадаю, они всё-таки разложены по нозологиям, а внутри каждой — как раз по алфавиту!

— Порядок на столе — порядок в голове, — ровно ответил он на мои возмущения, всё же поджав немного губы, потому как правда в моих словах тоже была, ведь «порядком» эту совершенную классификацию тоже было трудно назвать. — А в том бардаке, который обычно на столе у тебя, даже чёрт ногу сломит!

— А я тебя никогда и не просила рыться на моём столе, так что поберёг бы ноги, — высокомерно заметила я, и теперь все дружно смеялись над моей шуткой, а не надо мной. — Нет, стол — это лишь небольшой пример, и если ты не согласен, то я могу и продолжить…

— Ладно, допустим, я слишком… перфекционист, — нехотя согласился Том, чтобы я не продолжила выдавать его личные немного странные привычки. — А в чём проявляется моя мания величия?

— А кто хотел завоевать весь мир? — приподняв брови, задала я встречный вопрос. — Я?! Кто придумал себе пафосное имя Лорд Волан-де-Морт вместо обычного «доктор Реддл»?

Том на это вновь поджал губы и буквально испепелял меня взглядом, и тут рядом со мной раздался насмешливый голос:

— Кстати, Том, братишка, а почему всё-таки «лорд»? Привет, Северус!

Северус вежливо поздоровался с братцем, остальные закивали ему, а я возмущённо воскликнула:

— Лестат, а ты-то здесь что забыл?!

— Тинь-Тинь, ты так кричишь, что тебя на весь за́мок слышно! — рассмеялся он в ответ, вальяжно раскинувшись на кровати. Теперь была моя очередь поджимать губы, а Лестат дополнил: — Так что там с именем, Том? Ты же по сути своей граф, а не лорд…

— Лестат, это всего лишь анаграмма моего настоящего имени, — усмехнулся Том, а потом заинтересованно уточнил: — Граф? Что ты имеешь в виду?

— Ну… знаешь несмотря на то что моя дорогая и любимая сестрёнка вышла за тебя сорок лет назад замуж, но это ты фактически пришёл к нам в семью. Так что у тебя есть все основания пользоваться нашим наследственным титулом. И поэтому-то я и очень удивился, что ты решил называть себя лордом…

— Томас, граф Д’Лионкур? — издевательски повторила я, а Том широко улыбнулся и довольно сказал:

— А что, звучит! Мне нравится!..

— Пф, тогда уж милорд Тома́ Д’Лионкур, — продолжала издеваться я под тихий смех друзей. — Хотя нет, забудь об этом! Мы же официально развелись, так что не светит вам титул, ваше наитемнейшество!

— Том, да не слушай ты её! — воскликнул Лестат, выпрямившись в кровати. — Это недоразумение может хоть каждые полгода замуж выходи́ть и разводиться, но братом ты для меня быть не перестанешь!

Услышав это, я даже рот открыла от ошеломления и выдохнула:

— Что?

— Что? — недоуменно повторил братец, заметив моё выражение лица. — Тинь-Тинь, это ты развелась с Томом, а не я. И кстати, Том, у меня есть прекрасная идея! А ты не хочешь стать нашим братом, раз уж твоя жена вышла замуж за другого?

После подобного предложения моя нижняя челюсть чуть не пробила пол до самого подземелья Северуса, а Том задорно рассмеялся моей реакции и протянул:

— Не знаю, не знаю, Лестат… надо подумать… хотя предложение очень заманчивое, ты прав.

— Да тут даже думать нечего! — воскликнул братец, вскочив на ноги, а затем подошёл со спины к Тому и положил ему на плечи белоснежные ладони. — Северус, прости, но ты и так всем доволен и член нашей семьи… а вот тебе, Том, я вполне серьёзно предлагаю стать моим братом. Я бы даже обратил тебя для пущего эффекта! Ты только представь: несметное богатство, бессмертие… я бы показал тебе столько удивительного… у тебя будет просто немыслимое количество красавиц! А ещё ты будешь официально в нашей семье и будешь иметь полное право целую вечность доставать Тинь-Тинь!

— Денег у меня достаточно, Лестат, — стараясь сильно не выдавать смеха, проговорил Том, но всё равно рассмеялся, мельком посмотрев на меня в крайней степени возмущения. — Да и красавицы мне не нужны… а вот целую вечность доставать Тинь-Тинь… да, вот это уже интересно.

— Даже думать об этом не смей, — сквозь зубы процедила я. — Лестат, не забывай, пожалуйста, что он станет и моим братом тоже, а я таких родственников не хочу!

— Тинь-Тинь, да тебя даже спрашивать никто не будет, — отмахнулся от меня братец, всё ещё стоя позади Тома, а смех вокруг нас постепенно усиливался. — Ты же выходишь замуж, не то, что не спросив меня, даже не известив! Почему я не могу завести себе брата? Армана ты прогнала, пусть хоть Том будет рядом…

Том продолжал, смеясь, смотреть на меня, а я одними губами беззвучно произнесла: «Нет».

— Я обязательно подумаю над твоим предложением, Лестат, — широко улыбнувшись, произнёс наконец он, а потом обратился ко мне: — Кстати, профессор Реддл, если вы так недовольны материалами для подготовки, то не могли бы вы указать мне достойные варианты?

— Профессор Снейп, — холодно поправила я, встав со своего места, и направилась к столу с учебниками, чтобы выцепить несколько действительно дельных.

— Повторяй себе это почаще, дорогая, может, и сама когда-нибудь поверишь, — с невероятной уверенностью заявил Том, а я, взбесившись окончательно этой железобетонной уверенности, резко повернулась и швырнула в сторону наглеца увесистый том по опухолям.

— Тина! — воскликнул Дамблдор, застыв в дверях лазарета, а Том со смехом поймал книгу и сказал:

— Да, теперь я наконец-то понял, почему ты решила побыть ученицей, а не преподавателем! Такое вряд ли бы кто выдержал из студентов… кроме меня, разве что.

— А как ты так спокойно выдерживаешь подобное, Том? — насмешливо поинтересовался братец, и Том, еле сдерживая смех, выдавил:

— Лестат, всё просто на самом деле. Просто кое-чьи крики меня всегда очень заво…

— Не смей! — взвизгнула я, швырнув в него ещё один увесистый учебник, а Том так и согнулся пополам от смеха, и книга пролетела всего в пяти сантиметрах от его головы.

— Дорогая, чем же тебе так не угодил профессор Кларк и профессор Болл? — отдышавшись немного, поинтересовался он, притянув с помощью магии к себе второй учебник и вчитавшись в фамилии авторов.

— Потому что они такие же бездельники, как и ты! — воскликнула я, густо покраснев от его последних слов. — Вообще-то, все мои ординаторы, за исключением самого способного и гениального, что удивительно, не сидели сложа руки сорок лет и добились немалых высот! Странно, что ты не раздобыл учебник одного из них, да хотя бы профессора Голдена!

— Он лежит в самом низу, — невозмутимо пояснил Том, и я недовольно скинула остальные книги и действительно нашла знакомый учебник.

— Вот по нему и готовься, в четверг и выходные обязательно спрошу! И чтобы все классификации как от зубов отскакивали! А ещё патогенез и оперативное лечение с осложнениями!

— Конечно, профессор Реддл, как скажете, — всё с прежним спокойствием согласился он, нисколько не смутившись моего полного злости взгляда. — Я обязательно подготовлюсь к нашей следующей беседе получше. Как дела, Невилл? Какое у вас сейчас занятие?

— Эм… у нас должна была сейчас быть ЗОТИ, но Амбридж уехала… и, Тонкс, ты не покажешь нам несколько заклинаний? — неуверенно пояснил Невилл, а я в это время села за стол Тома, чтобы хоть как-то унять злость.

— Да, Невилл, конечно, я… — начала говорить Тонкс, но Том насмешливо перебил её:

— Невилл, вот это да! А знаешь что? Тебе очень повезло, твоя подруга — знаток почти во всех областях, посмотри, как она разгромила меня по поводу нейрохирургии, а я же врач! Думаю, что и в Защите от Тёмных Искусств она тоже сможет тебе помочь, не так ли?

— Я не волшебница, как я могу показать заклинания? — повернувшись лицом к Тому, тихо процедила я, но весь его вид выражал небывалую уверенность и спокойствие… как у тигра в засаде.

— А я и не говорил про применения заклинаний, дорогая. Но теорию-то ты же знаешь? Чему-то же ты должна была научиться за этот год? Или ты только и занималась тем, что раздевалась перед школьниками и соблазняла преподавателей?

Теперь уже меня брали «на слабо́», я прекрасно это понимала, но ничего не смогла с собой поделать и невероятно жёстко проговорила:

— Что тебе непонятно, Невилл?

— Эм… как можно справиться с вампиром? — робко задал он первый вопрос, и я уверенно ответила:

— Спалить к чёртовой матери!

— Эй, Тинь-Тинь, аккуратнее со словами! — обиженно воскликнул Лестат с явной опаской в голосе, и все дружно рассмеялись его словам, так как давно были в курсе, кем же являлся мой дорого́й родственник на самом деле.

— Нет, Невилл, это было слишком просто! — усмехнувшись, возразил Том. — Давай что-нибудь посложнее.

— Ладно, — вздохнув, согласился он, и по всему его внешнему виду было понятно, что встреча с вампиром была не таким уж и плохим вариантом по сравнению со встречей со злой мной. — Эм… а как отогнать красных колпаков?

«Кого?» — так и подмывало спросить меня, но я лишь промолчала и судорожно соображала, кто бы это мог быть. А Том, заметив мою растерянность, ещё шире улыбнулся и сказал:

— Ну же, Тинь-Тинь, такой простой вопрос! По-моему, я проходил их курсе на втором или на третьем…

— Я учил этому ребят на третьем, — улыбнулся Римус, когда я повернулась к нему и с мольбой посмотрела, но он лишь посмотрел мне за спину и покачал головой, как бы говоря, что Том всё видит. Тогда я с отчаянием посмотрела на Северуса, и он уже почти начал говорить, как Том воскликнул:

— Э, нет! Я прекрасно знаю, что твой нынешний супруг в курсе, кто такие красные колпаки, но вопрос был не ему, а тебе. Итак?

— Эм… они… зомби? — протянула я, и по выражению лица Северуса сразу догадалась, что не попала.

— Оу, вот это да! — довольно воскликнул Том, встав со своего места, и подошёл к моему столу и сел на него, чтобы видеть моё полное отчаяния лицо. — Надо же, наша всезнайка профессор Реддл чего-то не знает, вот это да! Но я не такой высокомерный преподаватель, как некоторые, так что благосклонно дам тебе второй шанс. Так кто такие Красные колпаки, Тинь-Тинь?

— Это существа… — неуверенно начала говорить я с общей фразы, и Северус пока не начал опять кривиться, показывая, что я стояла на верном пути, — …которые появляются там…

Такое продолжение тоже пока всех устраивало, а я старательно вытягивала слова, чтобы выиграть лишние секунды на раздумья. «Чёрт подери, да кто же это такие?! И почему они красные?!»

— …где… пролилась… кровь, — быстро проговорила я первое что в голову пришло, и что удивительно, но слов с разоблачением и смеха не последовало.

— В общем-то, да, — Том и сам немало удивился тому, что я угадала, а затем быстро пришёл в себя и насмешливо спросил: — Так как с ними бороться?

«Твою мать!» — выругалась я, прекрасно понимая, что нужно было назвать конкретное заклинание, а я его абсолютно точно не знала. Это всё было равносильно тому, как я час назад прогоняла своего бывшего ученика по современным лекарствам, и он смог назвать далеко не все с правильными дозировками.

— Сжечь, — буркнула я, и по довольному смеху Тома опять было понятно, что я не угадала.

— Оу, Тинь-Тинь, так ты их только разозлишь! Они же призраки, как ты их собралась сжигать?

— Я не знаю, ясно?! — отчаянно воскликнула я, поднявшись на ноги, чтобы уйти подальше от наслаждавшегося триумфом мерзавца. — Я не волшебница и не обязана знать, как бороться с этими чёртовыми колпаками! А ты хирург, чёрт возьми, и должен знать, как бороться с отёком мозга современными средствами!

— Красными, дорогая, — насмешливо поправил меня он, а Северус лишь снисходительно улыбался моей злости. — Вот это да, нашёл я всё-таки область, в которой кое-кто не профессор с учёной степенью! Кстати, Невилл, если хочешь, я могу позаниматься с вами, я же большой специалист в Защите от Тёмных Искусств в отличие от некоторых…

Было видно, что Невилл, да и все остальные были немного ошарашены подобной новостью, но Том действительно чертовски хорошо знал эту область, спорить в этом случае было глупо. И он уже почти неуверенно кивнул, как я возмущённо повернулась к Дамблдору и воскликнула:

— И ты это позволишь?!

— Тина, — мягко улыбнулся тот в ответ, — Том… знает в этой области даже больше, чем я или Северус… так что он мог бы попробовать. Тем более что я в своё время повлиял на то, чтобы его не допустили к преподаванию этого предмета… и мне очень стыдно.

— Да он же!.. — начала я возмущаться, но, попав под выразительный взгляд Тома, поджала губы и буркнула: — Ничего.

— Вот и славно, тогда договорились, — довольно согласился Том, потерев ладони друг о друга. — И кстати, Невилл… когда я сдавал экзамен на пятом курсе, а было это неприлично давно, один пожилой профессор спросил меня, как можно справиться с Адским пламенем. Это был вопрос не из школьной программы, но я претендовал на «Превосходно», поэтому, немного подумав, выдал правильный ответ и получил желанную отметку. Конечно, вряд ли кого из вас спросят такое на экзамене, но если вы блеснёте знаниями самостоятельно, то вам могут простить некоторые помарки в практических заклинаниях…

— Надо заставить пламя сожрать самое себя, — авторитетно заявила Гермиона, но Том повернулся к ней и приподнял одну бровь.

— Да, в моё время тоже писали что-то подобное в книжках, но вы, мисс Грейнджер, сами-то можете представить, как вы заставите такую тёмную магию, обладающую интеллектом, уничтожить самоё себя? Есть способ проще…

— Я больше не знаю способов, — потупив глаза, ответила она, а на лицах остальных было написано неподдельное изумление, ведь чтобы Гермиона, да чего-то и не знала…

— Том, я тоже не знаю, — оживлённо добавил Дамблдор. — Ты бы не мог ответить на этот вопрос?

— Мог бы… — задумчиво протянул он и вновь повернулся ко мне и, ядовито улыбнувшись, сказал: —…если профессор Реддл попросит прощения за свой разгромный опрос накануне.

— Что?! — разгневанно воскликнула я, абсолютно не ожидая подобного хода. — Я не буду ни у кого просить прощения, даже не мечтайте!

— Тина! — почти впадая в истерику, крикнула Гермиона. — А если меня такое спросят на экзамене?! А если я не смогу показать какое-то заклинание, и…

— Гермиона, серьёзно?! Чтобы ты и не смогла…

— Тина, пожалуйста!.. — да, видимо, мысль о грядущих экзаменах так отравляла умы студентов, что даже такая отличница, как Гермиона, готова была зареветь от мысли, что она чего-то не знала.

— Гермиона, я не буду просить у него прощения и точка! — уже более строго произнесла я, но тут справа опять раздался гаденький голос:

— Надо же, профессор Реддл, неужели ваша гордость вам важнее друзей?..

Закрыв глаза, я глубоко вдохнула, а потом открыла их и посмотрела сначала на готовую биться в истерике Гермиону, затем на Невилла, но у всех была такая мольба во взгляде, что я процедила:

— Ненавижу тебя, мерзавец… но прости, что я так набросилась в обед, я не должна была так сильно отчитывать тебя за то, что ты не знал каких-то нюансов.

— Конечно, так себе извинение, но я его принимаю, — посмеиваясь, проговорил Том, а я зло посмотрела на него, а затем быстрым шагом подошла к Лестату, сидевшему всё это время неподалёку, распахнула его чёрный пиджак, достала из внутреннего кармана сигареты и, прикурив одну золотой зажигалкой, жадно втянула табачный дым, чтобы хоть как-то снять накопившийся стресс.

— Тина, ты же обещала мне, что не будешь курить в школе! — возмутился Дамблдор, заметив меня с сигаретой в зубах, и я, действительно припомнив за собой такое обещание, обречённо протянула:

— Чёрт, прости, я совсем забыла…

— ЧТО?! — на весь лазарет воскликнул Том, мигом повернувшись ко мне, а его глазах в это время полыхало действительно Адское пламя. — Давно ли ты куришь?!

— Я недавно бросила курить… почти девять месяцев назад…

— Ой, Тинь-Тинь, так ты всё-таки бросила? — удивлённо поинтересовался братец, и после этих его слов взгляд Тома стал ещё злее, если это, конечно, вообще возможно.

— Немедленно убери это из своего рта, — не на шутку рассердившись, приказал он, мигом подскочив ко мне, но я сделала шаг назад и взяла сигарету в руки, чтобы он не смог её отнять.

— А то что? — дерзко парировала я, а в это время ноздри Тома яростно раздувались, а оконное стекло стало предостерегающе позвенивать, как перед торнадо. — Я взрослая девочка и могу делать что хочу!

— Я три часа оперировал тебя не для того, чтобы ты сейчас травилась этой гадостью, — тихо, почти шипя проговорил он, а стекло зазвенело чуть громче, накаляя до предела обстановку. — Так что будь умницей и потуши сигарету…

Но в моей душе вдруг разгорелась такая злость, такой гнев, ярость, что я прокричала в ответ:

— И не подумаю! Хватит, я устала от твоего деспотизма! Ты всё время, ВСЁ ВРЕМЯ что-то мне запрещаешь! Это не пей, то не надевай, туда не ходи, с тем не разговаривай! Так было сорок лет назад, и сейчас всё то же самое! Ты уже не мой муж, так что я не обязана тебя слушаться!

— Да как будто когда я был твоим мужем, ты меня слушалась?! — взревел Том, и откуда-то вдруг потянул ветер, а страницы открытого Тонкс учебника сами собой перелистнулись. — Всё это было только ради твоего блага, упрямая девчонка!..

— Ради моего блага?! — издевательски повторила я. — Нет, это было только ради твоего непомерного эго! Ты всё время считал меня своей куклой, всё время пытался спрятать, переделать под свой нрав! А я не кукла, чёрт побери, я живой человек! Я всегда любила алкоголь и пила его, пока ты не вмешался! Я курила десять последних лет, и никто, даже ты, не посмеет запретить мне это делать! Я…

— Да неужели?! А если в твою дурную башку придёт колоться наркотиками — я тоже должен буду стоять в сторонке и умиляться?! Это ты всегда думала только о себе! Ты никогда не думала о том, что чувствуют другие! Ты легко забыла меня и выскочила за Северуса, а я кровью истекал на твоей могиле!

— Мне уже пришло это в голову, — подойдя к нему вплотную, тихо процедила я, неотрывно смотря в угольно-чёрные глаза, но меня всё равно было хорошо слышно в звенящей тишине. — Целый год в ординатуре кайфовала от героина, ведь только так можно было вернуться в воспоминания… о… нас. И не смей мне больше говорить, что я легко тебя забыла, это не так. Я тогда чуть не умерла от передоза, и только благодаря Лестату я сейчас стою перед тобой…

И, положив сигарету в рот, я глубоко затянулась, а потом бросила окурок в сторону и резко выдохнула Тому прямо в лицо.

То, что произошло дальше будет описать довольно сложно. Одновременно все окна в лазарете разлетелись на мельчайшие осколки, больно ударяя по коже и царапая её. Том же резко схватил меня за правое предплечье, а потом притянул к себе и насильно впился в меня так, что прокусил мою губу. Хотя трудно сказать, кто кого поцеловал первым, потому что я почти одновременно дёрнулась к нему. Я сделала один судорожный вдох, а потом так же неистово ответила ему на поцелуи, вцепившись в сильные плечи. В этот момент было такое ощущение, что я была не в руках человека, пусть даже и очень сильного; я была в лапах зверя, опасного, дикого хищника, готового растерзать меня в любую секунду. Никогда ещё до этого Том не был так зол, как в тот момент, даже когда я скатилась полуголая и пьяная со склона Альп. И никогда ещё до этого я не могла прочувствовать его эмоции, как тогда.

Он действительно ненавидел меня в этот момент. Он действительно любил меня в этот момент. И я чувствовала всё то же самое. Мы как будто горели на костре, горели вместе, и никто не мог бы потушить это пламя. Даже мы сами.

— Ты больше никогда, слышишь, никогда не прикоснёшься к героину, — шёпотом, но чрезвычайно жёстко и властно произнёс он, отстранившись от меня на несколько сантиметров, а я вдруг почувствовала, что не могу жить без своего тирана. — Мне абсолютно наплевать, за кем ты сейчас замужем и кто твой муж. Ты меня слышишь, плевать! Но ты не посмеешь прикоснуться ни к героину, ни к сигаретам, ни к абсенту. Всё ясно?

— Да, — выдохнула я, совершенно потеряв силу воли, как будто он наложил на меня Империус.

— Повтори, — жёстко приказал Том, всё ещё испепеляя меня взглядом, и я послушно выдохнула:

— Я никогда я не прикоснусь к героину, сигаретам и абсенту. Никогда…

Том посмотрел на меня примерно минуту или около того, а потом неожиданно прошептал:

— Стерва, что же ты со мной делаешь?.. — и снова жадно впился в мои мокрые от крови губы. Подхватив меня на руки, он сделал пару шагов вперёд, а затем посадил на подоконник, усыпанный стеклянной пылью, и крепко обнял за талию. — Стерва, что же ты со мной делаешь?.. Я не могу без тебя, ты — это всё, что у меня есть. Я не могу без тебя…

Услышав это, я только сильнее ответила на очередной поцелуй, а из глаз брызнули слёзы. А причина была банальной до безобразия: я действительно была единственным родным человеком у Тома… так же, как и у Северуса. И от осознания своей никчёмности слёзы уже сплошным потоком хлынули из глаз, и Том, почувствовав их, снова отстранился от меня и с болью посмотрел мне в глаза.

— Прости…

— Я сама виновата, не ты, — выдавила я, глотая слова. — Ты тут ни при чём… прости…

— Я… надо вернуть окна… где палочка?..

— Это ты их выбил?..

— Да… я разозлился… не смей больше…

— Нет, никогда… — выдохнула я, а тут за спиной Тома появился Лестат и осторожно протянул палочку:

— Вот, Том, держи…

— Спасибо, — растерянно ответил он и отошёл от меня на безопасное расстояние, а я прислонилась лицом к холодной стене оконного пролёта и закрыла глаза, избегая смотреть по сторонам.

Как только стёкла вновь стали защищать больничное крыло от солнца и ветра (а я поняла это именно потому, что перестал дуть последний), вокруг послышались тихие шаги. Первым из лазарета вышел Том, потом исчез и Лестат. Кое-кто из моих друзей тоже ушёл, кое-кто остался, а я на негнущихся ногах подошла к столу, за которым продолжали сидеть Тонкс и Люпин, и, сев за него, сложила перед собой руки и обречённо опустила на них голову. И спустя совсем небольшой промежуток времени почувствовала чьё-то лёгкое касание в области плеча.

Выпрямившись, я посмотрела заплаканными глазами на Северуса, севшего рядом со мной, глаза которого были полны боли не меньше, чем у Тома, а потом прошептала:

— Я дрянь…

— Не говори так, — тихо проговорил он, прижав меня к себе, и я тут же перебралась к нему на колени и крепко обняла. — У тебя кровь идёт…

— Я знаю, — ответила я, подразумевая вовсе не укус на губе.

— Я так и думал, что это курил не Дамблдор, — с каплей иронии в голосе произнёс Северус, и я, вспомнив нашу самую первую встречу, тихо рассмеялась, постепенно успокаиваясь в таких родных объятиях. — Поэтому ты сбега́ла на Астрономическую башню? Чтобы покурить подальше от посторонних глаз?

— Поначалу — да, — вздохнув, согласилась я. — Но когда ты начал следить за мной, я уже бросила. Я действительно обещала Альбусу, что больше не буду… и попыталась сдержать его, пусть и было очень трудно. А потом просто выбиралась подышать свежим воздухом, так как это уже вошло в привычку…

— Всё ясно, — тихо проговорил он, снова и снова проводя руками по моей спине.

Я же, окончательно успокоившись, вдруг выпрямилась и, сурово посмотрев на Люпина, сказала:

— Простите, Римус, но вы последний дурак, если до сих пор отказываете девушке, которую любите, в том, чтобы быть вместе с вами. У вас же на самом деле нет никаких причин не быть вместе… вы можете позволить себе быть с ней… но почему-то этого не делаете. И поэтому вы не умнее меня. Если бы у неё появился другой, вы бы поняли, как она вам дорога…

— Я был бы счастлив, — с болью выдавил из себя Люпин, а Тонкс воскликнула:

— А я — нет! Я хочу быть только с тобой!

— Вы хотите своей любимой такого же счастья, как у меня, Римус? — ядовито поинтересовалась я, и он виновато потупил взгляд. — Что-то я не заметила, чтобы доктор Реддл был счастлив за меня… как и профессор Снейп… хватит издеваться над Тонкс, Римус, у вас есть возможность быть вместе, не будь идиотом… Невилл, давай вместе почитаем твой учебник, может, я чем и помогу тебе?

Чтобы хоть как-то отвлечься от всего произошедшего накануне, я легко поцеловала Северуса в щёку, а потом выпуталась из его объятий и подошла к Невиллу, сидевшему неподалёку. Он, конечно, не мог не понять, в каком я приблизительно состоянии была и как мне хотелось заниматься сейчас уроками, но мне нужно было чем-то занять себя, а Невиллу была нужна помощь перед экзаменами. Пусть и не моя, но всё же.

Так мы и проработали часа четыре или около того. Северус в это время сидел вместе со мной и поправлял меня и Невилла, а порой и сам кое-что объяснял. Римус же с Тонкс спустя непродолжительное время после нашего разговора вышли из лазарета, и я очень надеялась, что они вышли, чтобы поговорить с глазу на глаз и объясниться друг с другом. Я очень надеялась, что мой дурной пример поможет хоть кому-то сберечь отношения, а не разрушить их, как постоянно делала это я.

Ближе к отбою ко мне снова заглянул Том. К тому времени я уже успокоилась, как и он, но всё же отметины на наших губах не давали забыть о дневной ссоре.

— Прости меня, — тихо проговорил он, когда из лазарета вышли последние гости, и в нём остались только я и Северус. — Северус, и ты прости, я постоянно забываю про своё обещание, но…

— Я всё понимаю, Том, — ровно произнёс тот, а мне было противно от этих взаимных извинений, потому что единственным виноватым была я.

— Тинь-Тинь, пожалуйста, прости, завтра я обязательно постараюсь загладить свою вину… — снова обратился ко мне Том, но я сказала:

— Том, не надо ничего завтра делать, всё нормально, ты ни в чём не виноват…

Но он пропустил мои слова мимо ушей и снова обратился к моему супругу:

— Северус, я правильно понял, завтра вы будете завтракать вместе? — я возмущённо посмотрела на Тома, ведь мало того, что мы опять прилюдно поругались, так он ещё и просил очередной совместный завтрак. Но он лишь усмехнулся моему выражению лица, а затем добавил: — Тинь-Тинь, я не претендую, завтракайте сколько влезет. Просто я хотел напомнить Северусу, что профессор Слизнорт очень просил его прийти завтра к обеду по одному очень важному делу

— Конечно, Том, я помню, — улыбнувшись, подтвердил Северус, и я вопросительно посмотрела на него, потому как он помогал профессору Слизнорту сегодня с утра.

— И что это за дело такое, что ты оставишь свою любимую супругу после обеда?

— Увидишь, любимая, — усмехнулся он и, нисколько не стесняясь Тома, поцеловал меня в губы. — Завтра всё увидишь… тебе понравится…

— Ладно, как скажешь, — немного в замешательстве ответила я, вдруг осознав, что в лазарете мы остались одни и могли делать всё, что хотим. Но вот я абсолютно никак не могла предположить, что же ждало меня в итоге на следующий день…

Глава 57. Бесценный совет

Как я и обещала, всё утро среды я провела в компании Северуса, который опять собственноручно приготовил просто потрясающий завтрак, и мы почти до самого обеда непринуждённо болтали обо всём на свете. А непосредственно перед обедом мой муж с загадочной улыбкой напомнил о своих важных делах после обеда и пообещал, что заглянет ко мне немного позже. А буквально через десять минут после его ухода в лазарет пришёл Том, и уже он до пяти вечера активно пытался меня развлечь, вспоминая всякие забавные случаи из нашей прошлой жизни.

И я старательно пыталась не вспоминать о вчерашнем, так что была только рада подобному времяпрепровождению, тем более что и Том тоже извлёк из вчерашнего дня урок, и больше обстановка не накалялась. Только вот мне всё никак не давала покоя та самая загадочная фраза Северуса насчёт сегодня и его не менее загадочная улыбка перед уходом.

Наконец, в пять часов Том вдруг предложил мне:

— Знаешь, Тинь-Тинь, я думаю, что ты уже достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы выйти из своей темницы и немного погулять по замку. И я бы с радостью составил тебе компанию…

— Неужели? — полным недоверия голосом уточнила я, ожидая, что он сейчас рассмеётся и скажет, что это была всего лишь шутка. Но нет, Том серьёзно кивнул и, взяв под руку, повёл в сторону входной двери.

Мне было так непривычно, так странно идти по залитым почти летним солнцем коридорам Хогвартса, опираясь на Тома, который три недели назад хотел разрушить этот замок из-за меня же. И к тому же я так боялась осуждения со стороны учащихся, ведь несмотря на то, что каждый день у меня было достаточно посетителей, я всё ещё не знала, как ко мне относилась бо́льшая часть обитателей школы после всего произошедшего в начале мая. Но все, кто нам встретился в этот день, приветливо улыбались и искренне интересовались моим самочувствием, а я робко отвечала им, каждый раз всё больше и больше смущаясь.

И я была абсолютно удивлена, когда Том спустя какое-то время привёл меня к Выручай-комнате. Я озадаченно посмотрела на него, а он, с не менее загадочной, чем была с утра у Северуса улыбкой посмотрел на меня и, открыв двери, пригласил первой зайти внутрь. Я осторожно сделала пару шагов и тут же была чуть ли не оглушена громким возгласом:

— С днём рождения!

Полным изумления взглядом я обвела комнату, красиво украшенную розами и праздничными флажками и почти полностью заполненную людьми, причём не только моими друзьями-студентами, но и преподавателями и некоторыми членами Ордена Феникса, всё ещё находившимися в замке.

— Как же?.. — ошеломлённо хотела спросить я, но дар речи пропал, как только я увидела столько радостных лиц вокруг, с таким счастьем смотревших на меня.

Тут в центр комнаты вышел Северус, держа в руках огромный шоколадный торт, украшенный изящными розами из белого и молочного шоколада, на котором было какое-то количество свечек.

— Так это всё твоя идея?.. — прошептала я, готовая в любой момент разрыдаться от такого внимания к себе.

— Не совсем, — широко улыбнувшись, ответил он. — Но я тоже приложил немало усилий для организации этого праздника. Том попросил Паттерсона прислать рецепт твоего любимого торта…

— И Северус благородно испёк его для тебя, — с улыбкой закончил фразу Том, всё это крепко державший меня за предплечье, словно боялся, что я в любой момент упаду в обморок. — И мы дружно решили, что тебе исполняется двадцать четыре, ты же не против, дорогая?

— Двадцать четыре? — рассмеялась я, а пара слезинок всё-таки скатилась по моим щекам.

— Можешь считать каждую свечку за десяток, — предложил Лестат, тоже подойдя к нам и крепко приобняв меня, — ну или за сотню, ты же всё ещё темнишь насчёт своего реального возраста! С днём рождения, дорогая!

— Да ну на тебя! — со смехом воскликнула я и, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, разом задула все свечки под дружные аплодисменты.

— Я надеюсь, что ты не забыла про желание?.. — шёпотом спросил Том, и я ошеломлённо посмотрела на него, поняв, что забыла.

— Тина! Вот что ты за человек?! — звонко рассмеялся он в ответ.

— Ладно, мне всё равно желать нечего, у меня всё есть и даже больше! — философски заметила я, смирившись со своей патологической невезучестью. — И я хочу уже получить свой законный кусочек этого восхитительного торта!

И с этими словами все мои гости расселись за большим столом, и каждому я самостоятельно положила по кусочку торта, хоть Том с Северусом и отговаривали меня от такой чрезмерной активности. И теперь мне стало окончательно понятно, почему Северус с утра попросил меня надеть лёгкое светлое платье, а не футболку с джинсами, как обычно.

Мальчики на самом деле основательно подошли к подготовке праздника: было продумано всё до последней мелочи, в том числе и развлечения моих гостей. После чаепития и непринуждённой беседы мы поиграли в весьма забавные игры, которые были очень популярны в волшебном мире и о которых я ничего не слышала, а спустя несколько часов Лестат сел за рояль, и начались танцы.

Первым меня пригласил Северус, потом Невилл, затем Дамблдор, тоже затесавшийся среди гостей. Правда, танцевала я со всеми очень медленно, поскольку мне пока было достаточно сложно двигаться в такт музыке, но никто не обращал на это особого внимания. Последним меня на танец пригласил Том, и я, оказавшись в таких знакомых, крепких объятиях, смущённо прошептала ему на ухо:

— Потрясающий вечер, спасибо…

— Не за что, Тинь-Тинь, — донёсся до меня едва слышный шёпот в ответ. — Ещё не поздно загадать желание… что бы ты хотела больше всего на свете?..

— Я хочу, чтобы все были счастливы… — тихо ответила я. — Только вот как?..

— Желание ты загадала, а всё остальное уже не твоя забота, — спокойно заметил Том. — Судьбаобязательно услышит тебя.

— Надеюсь, ты прав… Хочешь, я сыграю что-нибудь на рояле, ты же ещё ни разу не слышал мою игру?

— Ты умеешь играть? — удивился он, и я широко улыбнулась в знак согласия. — Конечно, хочу!

Когда Лестат закончил спокойный вальс, уже я села за инструмент и стала наигрывать различные мелодии. Первой мне пришла в голову та самая колыбельная, наша с Северусом колыбельная. Потом — танго, под которое я, оказывается, танцевала с Томом зимой. Затем я поиграла ещё немного и постепенно начала запинаться, так как после такого насыщенного вечера усталость небывалой тяжестью навалилась на меня. Мои гости тоже это заметили, так что всё планомерно решили, что пора завершать наш чудесный праздник, тем более что буквально через пять минут зазвонил мощный колокол, сообщавший, что пришло время отхождения ко сну.

Несмотря на протесты, обратно в лазарет я попала уже на руках Северуса. Когда он только-только положил меня в кровать, я тут же прижала его к себе и принялась страстно целовать, как бы пытаясь выразить всё моё счастье от сегодняшнего дня.

— Спасибо тебе за этот день! — прошептала я, немного отстранившись от таких мягких губ. — Спасибо…

— Не за что, любимая… — опять поцеловав меня, выдохнул он. — Я же обещал тебе тогда, что…

— Да, я помню! И ты сдержал своё слово, это был просто потрясающий день рождения! Я даже не помню, когда у меня был такой замечательный праздник…

— На самом деле, я думал, что всё будет по-другому… — приобняв меня и положив мою голову к себе на плечо, прошептал Северус. — Я действительно долго готовился, думал, что мы сможем провести несколько дней в Париже… но получилось… как получилось.

— Ты был когда-нибудь в Париже? — так же шёпотом спросила я, почувствовав его грусть.

— Нет. А ты?

— У нас с Лестатом там квартира, недалеко от центра, — с улыбкой пояснила я, проведя рукой по его груди. — Я почти два века прожила там, прежде чем переехать в Англию. Потрясающий город. Там обязательно стоит побывать…

— Что ж, в следующий раз… — замявшись, ответил Северус, а я из последних сил сдерживала себя, чтобы не зарыдать прямо у него на плече.

— Да, конечно! — тут же обхватив его лицо руками, прошептала я. — Обязательно. Обещаю.

— У кого интересно лучше получился торт: у меня или у Паттерсона? — широко улыбнувшись, спросил он в попытке сменить тему, и я, рассмеявшись в ответ, сразу же выпалила:

— Конечно, у тебя! Торт Паттерсона даже рядом не стоял!

— Мне приятно это слышать… — с довольной улыбкой проговорил Северус, а я с ещё большей страстью стала целовать его, из последних сил сдерживая слёзы, которые душили всё сильнее и сильнее.

***

После такого замечательного подарка, какой устроили для меня мальчики, работая совместно (что удивительно!), я очень старалась, чтобы обстановка больше не накалялась. В четверг, правда, я опять устроила какое-то подобие опроса, но бо́льшую часть времени сама объясняла интересные и любопытные вещи, о которых решил уточнить у меня Том. Только вот когда я рассказывала, то у меня было такое ощущение, что из двадцати человек, присутствовавших в лазарете, понимал меня только один, будто я говорила на иностранном языке. И я в очередной раз почувствовала себя не… комфортно, хотя до этого у меня проблем с коммуникацией не было. Может, дело было в том, что до этого у меня не было человека, точно так же, как и я, болевшего медициной…

Как бы то ни было, но четверг прошёл на удивление спокойно, и после моей лекции Том галантно дал нам с Северусом побыть вместе, словно в компенсацию за украденное ранее время и несколько поцелуев. А в пятницу, тридцатого мая, Том должен был провести уже своё занятие по ЗОТИ, правда, вечером, но ребята начали подтягиваться заранее, примерно за два часа. И мои друзья были удивлены, когда застали в лазарете меня и Тома, сидевших по разные стороны стола и игравших в шахматы, правда, в обычные, потому что волшебные показались мне слишком… жестокими.

— Тина, а я и не знал, что ты умеешь играть в шахматы! — воскликнул Невилл, подойдя к нам и с интересом оценив обстановку на поле, так как и сам неплохо разбирался в них. — Может, ты и со мной сыграешь, когда вы закончите? Времени ещё много…

— Невилл, ты даже не представляешь, сколько у меня скрытых талантов! — загадочно улыбнувшись Тому, произнесла я, а в это время он сделал свой ход. — Только вот не знаю, будет ли у меня потом вдохновение

Я картинно закатила глаза и откинулась на спинку стула, а в этот момент к нам подошёл Северус, неспешно меривший шагами лазарет всё это время. Наклонившись над моим плечом, он тоже оценил обстановку на поле и, подумав две минуты, прошептал мне на ухо, какую фигуру и куда надо поставить. Точнее, он прошептал мне набор букв и цифр, которым соответствовало две клетки: одна была той, на которой находилась нужная фигура, а вторая — куда её нужно было поставить, поскольку я ещё пока путалась в названиях фигур, не говоря про всё остальное.

Получив указания, я опять загадочно улыбнулась Тому и передвинула фигуру, сделав вид, будто у меня был невероятно коварный план в голове, как можно выиграть, хотя я даже не понимала, в какую сторону движется игра и кто вообще побеждал. Невилл сразу уловил, кто и с кем на самом деле играл, поэтому звонко рассмеялся и присел рядом, уже не повторяя просьбы сыграть с ним перед занятием.

Через пару ходов к нам заглянул Дамблдор, тоже с интересом присутствовавший на занятиях Тома, и, увидев, с кем играл его новый «преподаватель», тоже удивлённо поинтересовался:

— Тина, а почему ты мне раньше не говорила, что играешь в шахматы? Мы могли бы сыграть с тобой как-нибудь…

— Да я и сама не знаю, что вдруг на меня нашло… — широко улыбнувшись Альбусу, картинно вздохнула я, а Северус опять подошёл к нам и указал мне следующий ход.

— Всё ясно! — рассмеялся он. — Том, и как тебе игра с профессором Снейпом?

— Знаешь, Дамблдор, я даже и представить не мог, что когда-нибудь мне будет так приятно играть… с профессором Снейпом, — наклонив голову вбок и так же хитро улыбнувшись, произнёс мой противник, передвинув белую фигуру на одну клетку вперёд.

В этот раз Северус, только подойдя к нам и взглянув на доску, удивлённо посмотрел на Тома, но тот невозмутимо посмотрел в ответ и махнул рукой, приглашая сделать ход. Я сразу заметила этот странный обмен взглядов, поэтому обеспокоенно спросила:

— Что-то не так? Я проигрываю?

— Не беспокойся, любимая, — усмехнулся Северус, вглядевшись в доску, — у меня есть пара запасных вариантов, как можно исправить ситуацию.

Потом он снова прошептал мне на ухо комбинацию, и наша с Томом партия продолжилась. Правда, продолжалась она не очень долго, потому что через восемь ходов мой противник широко улыбнулся мне и всё никак не делал следующий ход. Я вопросительно на него посмотрела, а Том не выдержал и рассмеялся. От такой реакции я недоуменно посмотрела на Северуса, стоявшего за моей спиной, и тот, тоже рассмеявшись, пояснил:

— Тина, это мат. Ты выиграла.

— Что? — удивлённо переспросила я. — Ты шутишь?

— Ах, Тинь-Тинь, если бы ты ещё могла по достоинству оценить, как красиво ты выиграла! — ответил Том вместо Северуса и протянул мне руку. — Поздравляю с победой, профессор Снейп.

Широко улыбнувшись внезапной победе, я пожала ему руку, прекрасно понимая, что выиграл на самом деле совсем другой человек с точно таким же именем. А потом до меня дошло…

— Так нечестно, ты поддался! — возмутилась я, догадавшись, что всё-таки значил этот странный обмен взглядов. — Поэтому ты так странно посмотрел на него?

— Тина, на месте Тома я поступил бы точно так же, — с улыбкой произнёс Северус, приобняв меня.

— Кстати, Северус, я крайне удивлён тем обстоятельством, что ты смог заставить эту упрямицу сесть за шахматную доску! Я не мог сделать этого пять лет, а ты… вот где настоящая победа, мой друг.

— Спасибо, Том, — вежливо улыбнулся он. — Тина, если ты хочешь, то я могу ещё раз объяснить тебе правила игры и показать пару комбинаций, чтобы ты смогла играть уже сама…

— Конечно, хочу! — рассмеялась я. — Мне понравилось побеждать этого шахматного гения!

— Дорогая, не обольщайся, сама же догадалась, что я поддался… — протянул Том, ещё шире улыбнувшись.

— Думаешь, я не смогу выиграть без посторонней помощи?! — с вызовом произнесла я, и Том ещё сильнее засмеялся в ответ.

— Северус, потрясающе! Вот это талант! Я снимаю шляпу! — с этими словами он изящно взмахнул рукой над головой, и на ней действительно появился чёрный цилиндр. Том снял её и поклонился. — Блестящая победа, профессор Снейп!

— Как ты это сделал?! — ошеломлённо воскликнула я, ведь Том даже не доставал палочку.

— Дорогая, у меня тоже есть пара скрытых талантов. И я с нетерпением буду ждать нашей следующей партии… Северус, может, я ещё чего-то не знаю о своей бывшей жене?

— Не знаю, в курсе ты или нет, — начал говорить Северус, обойдя наш стол, — но Тина ещё и вполне неплохо готовит…

— Что?! — Том даже повернулся вокруг своей оси, чтобы посмотреть ему в глаза. — Да она даже сэндвич не может сделать, чтобы не порезаться!

— Ошибаешься, Том, — спокойно возразил Северус. — Мы с ней однажды вместе готовили ужин, и он получился весьма неплохим…

— Она готовила ужин? — полным недоверия голосом переспросил Том и даже указал рукой в мою сторону, чтобы окончательно уточнить, что речь шла всё-таки обо мне.

— Северус, перестань, это же неправда… — смущённо попросила я, но Северус меня перебил:

— Почему «неправда», любимая? Ты действительно помогала мне с ужином…

— Скорее мешала, чем помогала…

— Брось! — тепло улыбнулся в ответ Северус. — Как однажды сказал наш любимый директор: «Просто необходимо больше практиковаться».

— Северус, я сражён! — удивлённо воскликнул Том и лично пожал зельевару руку в знак поражения и искреннего восхищения.

— Знаешь, дорого́й, если бы ты отпускал в мою сторону поменьше колкостей и верил в меня, как некоторые, то, может, однажды тоже увидел бы меня на кухне! — высокомерно заметила я.

— Я усвоил урок, профессор Снейп, — с широкой улыбкой произнёс Том, и все в этом помещении сразу поняли, кому реально была адресована эта фраза. — Кстати, Тинь-Тинь, хочешь, я покажу тебе ещё один фокус?

— Какой? — сразу поинтересовалась я, нисколько не сомневаясь, что увижу как минимум очередное чудо.

Том загадочно усмехнулся, а после достал что-то из внутреннего кармана пиджака и сразу спрятал под столом, так, чтобы я не видела. Моя заинтересованность росла с каждой минутой, и он ещё раз загадочно улыбнулся, а затем посмотрел в точку за моим плечом и сказал:

— Добрый вечер, профессор Байер.

Я с крайним изумлением быстро оглянулась и чуть не упала в обморок, ведь за моим стулом действительно стоял высокий мужчина пятидесяти лет с белоснежными от седины волосами и малахитовыми глазами, горевшими за покрытом морщинками лице, — мой наставник, профессор Генри Байер, про которого без преувеличения можно было сказать, что он заменил мне отца. Словно не веря своим глазам, я на ватных ногах встала с места и подошла к Генри, ожидая, что это был какой-то мираж или галлюцинация, но Генри тепло улыбался мне в ответ. Осторожно дотронувшись до его руки, я вдруг поняла, что он действительно был настоящим, из плоти и крови, и стоял сейчас прямо передо мной.

— Господи, Генри! — зарыдала я, бросившись его обнимать, и мой наставник, крепко обняв меня, прошептал:

— Ти, я уже и не надеялся тебя увидеть…

— Этого просто не может быть… — сквозь рыдания выдавила из себя я, не в силах отпустить из рук этого человека. — Ты же умер, в тот самый день! Господи, прости меня, Генри, ведь это из-за меня у тебя случился тот приступ, прости меня, ради бога…

— Вот уж не думал, что когда-нибудь ещё увижу слёзы своей железной Ти, — с улыбкой заметил Генри, продолжая крепко обнимать меня. — Ничего страшного, ты же сама часто говорила, все мы когда-нибудь умрём, и я не исключение… Но вот как ты… какой сейчас год?

— Ох, Генри, — выдохнула я, а в этот момент за моей спиной раздался ещё один знакомый голос из давно забытого прошлого:

— Том, дружище, чёрт возьми, как я рад тебя видеть!

Я удивлённо обернулась на голос и увидела, как пожилой довольно грузный мужчина на десяток лет старше моего наставника бросился обнимать Тома, а я воскликнула:

— Дэнни?!

— Профессор Реддл, и вы здесь! — Дэнни обернулся на мой возглас и лучезарно улыбнулся мне, и я не смогла удержаться и подошла к нему и крепко обняла. — Надо же, вы с Томом ни капли не изменились, как такое может быть? Или вы тоже умерли?..

— Умерли… но не совсем, — поджав губы, ответила я, отстранившись от него, а Том, буквально сиявший от счастья, приобнял старинного друга за плечи и насмешливо сказал:

— Эх, Дэнни, как же я хотел бы, чтобы твои слова были правдой! Дорогая, ты не напомнишь своему бывшему работнику свою фамилию?

Дэнни крайне заинтересованно посмотрел на меня, но я перевела взгляд на Генри, в глазах которого тоже отчётливо читалось любопытство, а потом начала медленно говорить, прекрасно понимая, что мои слова будут восприняты… не очень радостно:

— Эм… Генри, сейчас тысяча девятьсот девяносто шестой год, мы находимся в… школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, это директор этой школы — профессор Альбус Дамблдор, мой хороший и очень давний друг, — на этих словах я указала рукой на Дамблдора, и тот, поднявшись на ноги, подошёл к нам и пожал руку моему наставнику.

— Приятно познакомиться, профессор Байер, — улыбнулся он, и Генри так же тепло ответил:

— Мне тоже очень приятно, профессор Дамблдор.

— А это… — неуверенно продолжила говорить я, и Генри вновь посмотрел на меня в ожидании представления ещё одного человека, — Генри, позволь тебе представить, мой муж, профессор Северус Снейп.

— Что?! — воскликнул Дэнни, поражённо посмотрев сначала на меня, а затем на Тома, но тот одним только взглядом выказывал всё своё недовольство, и я, поджав губы, обратилась к Северусу, стараясь не обращать внимания на бурную реакцию Дэнни:

— Северус, это мой наставник, человек, научивший меня буквально всему, и не только нейрохирургии, профессор Генри Байер.

— Приятно познакомиться, профессор Байер, — вежливо улыбнувшись, сказал Северус, тоже встав с места, чтобы пожать Генри руку. — Том много про вас рассказывал.

— Взаимно, профессор Снейп, — немного ошеломлённо произнёс тот, ответив на рукопожатие. А после изумлённо посмотрел на меня, ожидая комментариев, потому как Том сейчас стоял рядом со мной, такой же, каким был сорок лет назад, и я прекрасно понимала, что мои слова были немного… бредовыми.

— Так… сложились обстоятельства… — неуверенно протянула я, а потом возмущённо выпалила: — Это он во всём виноват!

— Я?! — так же возмущённо воскликнул Том, поскольку указала я именно на него. — Это не я заставлял тебя венчаться с Северусом, дорогая! Более того, если бы я знал, что так и будет, то…

— Да ты и так знал! — перебила я его, но и Том не дал мне договорить:

— Я узнал уже после того, как вы поженились, так что…

— Профессор Байер! — рассмеялся Дэнни, сев на стул, на котором до этого сидел Северус. — Сорок лет прошло, а эти двое до сих пор ругаются! Господи, как же я рад, что в этом мире есть хоть какая-то стабильность. Приятно познакомиться, профессор Снейп, но я вам очень не завидую, вряд ли наш ревнивец оставит вас в покое!

— Мне тоже приятно познакомиться… — Северус тактично пропустил мимо ушей последнюю фразу Дэнни и выразительно посмотрел на него, но я взяла инициативу в свои руки:

— Северус, это доктор Дэнни Льюис… эм… лучший друг моего… бывшего мужа… мы все работали вместе сорок лет назад…

— Боже, Том, вот уж не думал, что меня когда-нибудь так представят! — снова громко засмеялся Дэнни, а я была готова от стыда провалиться под землю. — Не могу поверить! Помнится, это профессор Реддл всё время боялась, что ты сбежишь от неё, а на самом деле…

— Да, дружище, я тоже не мог представить такое даже в самом страшном сне, — рассмеялся в ответ Том, сев рядом с другом и насмешливо смотря мне в глаза. — А я же, дурак, всё ещё люблю это ветреное создание!

— Ветреное создание?! — возмущённо повторила я, уперев руки в бока. — А когда ты вообще узнал, что я приехала в Хогвартс?! Помнится, ты мне говорил, что он ещё зимой интересовался мной, не так ли?

Последние слова были адресованы Северусу, и тот, правильно почувствовав, что может сейчас помочь мне выйти из этой непростой ситуации, сказал:

— Тина, Том знал, что ты вернулась… с начала октября, если не раньше.

— С начала октября! — воскликнула я, зло посмотрев на бывшего мужа. — А поженились мы в марте! И где ты был всё это время?! Ах да, у нас же были планы по уничтожению Англии, да ещё и Беллатриса всё это время была рядом! Вы не хотите рассказать об этом своему другу, ваша тёмная милость?

— Что? — теперь Дэнни заинтересованно смотрел на Тома, и пришла его очередь оправдываться:

— Дэнни, честное слово, это всё какое-то недоразумение… так… сложились обстоятельства… а про Беллу не напоминай, я уже десять раз говорил тебе, что она ничего для меня не значит!

— Недоразумение?! — повысив голос на октаву, повторила я. — Обстоятельства?! Да ты чуть не сверг магическое правительство, ты чуть не разрушил этот замок, ты чуть не убил Северуса, в конце концов! Конечно, я сразу поняла, что она для тебя ничего не значит, как только её нож проткнул мою грудную клетку!

— Том? — изумлённо обратился к нему Генри, всё это время стоявший от меня в одном шаге, и Том, тяжело вздохнув, дипломатично заметил:

— Даже не знаю, чему я расстроился больше, дорогая… твоей смерти или твоей свадьбе… И я же зашил твою рану, и вместо благодарности ты сейчас стоишь и орёшь на меня!

Я хотела было ответить ему, но Дэнни вновь со смехом уточнил:

— Подожди, подожди, а разве не тебе профессор Реддл поставила два нуля за раны сердца? А ещё на экзамене…

— Да, Дэнни, представь себе, я зашил рану сердца этой стерве, а она до сих пор чем-то недовольна! — зло воскликнул Том, но я не менее зло ответила:

— Из-за тебя я эту рану и получила, мерзавец!

— Тина! — рассерженно воскликнул Генри, и я удивлённо посмотрела на него, поскольку случаев, когда он говорил со мной в подобном тоне, практически не было. — Господи, как же мне это всё надоело! Вы четырнадцать лет ругались в отделении, а теперь, встретившись снова, опять начинаете за старое! Это же твой ученик, ты же сама его всему научила, но почему-то вместо гордости за него ты его опять унижаешь!

После этих слов я виновато опустила взгляд в пол, и Том вновь хотел сказать какую-то колкость в мой адрес, но Генри обратился и к нему:

— Том, хватит, — сурово одёрнул его он, и Том не рискнул сказать то, что уже собрался сказать. — Ты уже не тот восемнадцатилетний мальчик, что пришёл к нам в отделение. Будь мужчиной, ты семь лет был женат на этой женщине, а до сих пор не можешь сказать ничего, кроме «стерва»! Я думал, что ты когда-нибудь поумнеешь, но…

— Простите, профессор Байер, — вдруг тихо произнёс Том, когда Генри сделал паузу в конце. — Я был неправ. И это из-за меня Тина получила ту рану, я… даже поседел, когда думал, что снова потерял её…

— Прости, Генри, — так же тихо добавила я, прекрасно понимая, что виноват был не только один Том. — Я… не знаю, как так всё получилось, господи…

— Ти, — мой наставник, увидев, что я опять плачу, подошёл ко мне и прижал к себе, — ты же невероятно мудрая женщина, воспитала столько блестящих врачей, действительно профессионалов своего дела, а самый блестящий твой ученик стоит сейчас рядом с тобой… Том, я очень горжусь тобой, даже я не уверен, смог бы зашить рану сердца в… полевых условиях или нет… Это действительно заслуживает уважения…

— Генри, что мне делать? — прошептала я сквозь слёзы, нисколько не сомневаясь, что он правильно поймёт мой вопрос. — Я не понимаю, как так могло получиться… Я не знаю, что мне делать…

— Хватит плакать, железная Ти, — с улыбкой сказал Генри, вытерев мои слёзы тыльной стороной ладони. — Слезами горю не поможешь…

— Я уже больше не железная Ти, Генри, — прошептала я, немного успокоившись от его слов. — Я сломалась, и такой, как прежде, уже не буду…

— Знаешь, что-то я не заметил в твоём взгляде, когда ты разгневанно смотрела на Тома пять минут назад, что ты сломалась, — с мягкой улыбкой возразил он, продолжая медленно гладить меня по спине. — Это был тот самый взгляд, которым ты могла присмирить кого угодно… У каждого в жизни бывают трудности, но это не значит, что ты сломалась. Отдохни немного, а сердце тебе само подскажет, как стоит поступить. Я думаю, это будет самое верное решение: прислушаться именно к своему сердцу.

— Ты как всегда прав, — прошептала я в ответ, а слёзы уже против воли снова хлынули из глаз. — Как же я по тебе скучаю!

— Я тоже, Ти, — тихо ответил Генри, тяжело вздохнув. А затем вдруг тепло улыбнулся мне и спросил: — Так как же всё-таки так вышло, что ты сейчас выглядишь так же, как и сорок лет назад? И Том…

— Эй, Тинь-Тинь, ты опять льёшь слёзы, — насмешливо сказал Лестат, появившись словно из воздуха, а потом увидел наших гостей с того света и ещё более радостно воскликнул: — Дэнни, профессор Байер! Давно не виделись!

— Лестат! — Дэнни изумлённо уставился на братца, а потом наигранно возмутился: — Да что это за чертовщина такая! Как так получилось, что вы трое нисколько не постарели?!

— Я вампир, — весело ответил Лестат, сев на одну из кроватей неподалёку. — Том… кажется, он продал душу дьяволу… а Тинь-Тинь…

— Лестат, — со смехом возразил Том, скрестив руки на груди, — я не просто продал душу дьяволу, я был женат на нём целых семь лет!

Все дружно рассмеялись этой фразе, а на меня вновь начало накатывать возмущение, но Генри не дал нам опять начать ругаться и выразительно посмотрел на Тома.

— Простите, профессор Байер, я не удержался. Но насчёт души… может быть, я действительно занимался очень… тёмной магией, так что можно и так сказать. А моя жена… бывшая жена, она просто перерождается заново, как-то так. И я не знаю, почему так происходит и кому она продала свою душу.

— Том, — сделав глубокий вдох, обратился к нему Генри, но тот сразу его перебил, видимо, догадавшись, что Генри хотел ему сказать:

— Профессор Байер, я больше не буду, честное слово. Я осознал все свои ошибки и теперь буду паинькой. Я просто был… я был раздавлен смертью Тины и Макса, так что… не знаю, что на меня нашло.

— Я верю твоему слову, Том, — мягко произнёс Генри, в то время как я всё ещё продолжала к нему прижиматься. — И я верю, что ты всё же поумнел за это время и… поступишь по совести. В конце концов, не зря же я назвал сына в твою честь! Вы, кстати, не забыли про крестника?

— Томми? — удивлённо повторил Том, словно действительно только сейчас вспомнив о нём. — Господи, я его видел в последний раз, когда этому мальчугану было пять лет! Сколько же ему сейчас?..

— Сорок три, — ответила я, с улыбкой смотря в угольно-чёрные глаза. — Разве ты его не видел? Такой солидный мужчина под два метра ростом, он заведующий кардиохирургией. И по-моему, в тот день, когда мы оперировали с тобой зимой, он приходил в отделение. Только я спряталась, не хотела, чтобы он меня узнал…

— Господи, так это был он? — удивлённо воскликнул Том, посмотрев сначала на меня, а потом на Генри. — Да, точно, у него ваши глаза, профессор Байер. Я просто… как-то не ожидал…

— Значит, тоже пошёл в хирургию? — с улыбкой спросил Генри, и я, улыбнувшись, ответила:

— Да, он один из лучших в своей области. Весь в тебя… Ди сейчас вроде уже не оперирует, да и понятно почему, ей уже… восемьдесят… восемь, получается… но она вроде как ещё отлично себя чувствует, я узнавала летом… её вообще ничего не сломает! Как-то так…

— Ти, очень тебя прошу, навести всё-таки крестника, а ещё передай ему, что я очень им горжусь, — попросил Генри, и я поняла, что он уже хочет… обратно в свой мир, путь куда мне был заказан… — И тобой я тоже очень горжусь, ты всё ещё невероятно мудрая женщина и обязательно со всем справишься. Том… я тебе всё сказал, не подведи меня.

— Конечно, профессор Байер, — улыбнулся тот в ответ, а я крепко обняла Генри и прошептала:

— Спасибо, Генри. Ты как всегда вовремя…

— Да, Том, дружище, нам пора! — воскликнул Дэнни, снова пожав руку своему другу. — Про моих тоже не забывай, в моей семье тебе всегда будут рады. Профессор Реддл…

— Дэнни, — рассмеялась я, а затем подошла к нему и тоже приобняла. — Или Тина, или… по новой фамилии.

— Ну уж нет, я семь лет так к вам обращался, так что простите, — усмехнулся в ответ он, когда я немного отстранилась. — Профессор Снейп, простите, но… я за этого суицидника! Я семь лет слушал их ругань, и ещё столько же с удовольствием послушал бы!

— Ничего страшного, доктор Льюис, — вежливо ответил Северус, тоже пожав Дэнни руку. — Приятно было познакомиться лично, профессор Байер.

— Береги её, Северус, — тихо сказал Генри, но я и все остальные всё равно услышали его слова. — Ти, она… замечательная. Упрямая, правда, до невозможности, и характер у неё… сложный, но ты даже не представляешь, как тебе повезло.

— Представляю, — так же тихо ответил Северус, а Генри в последний раз посмотрел на Тома и сказал:

— Я в тебя верю.

А потом они вдруг исчезли. Я изумлённо уставилась на Тома, совсем не понимая, как же ему удалось провернуть такое, ведь Генри и Дэнни были самыми настоящими, живыми, хотя и давно умерли. Но Том лишь усмехнулся на мой взгляд, а затем весело заметил:

— Эх, Тинь-Тинь, заметь, я не только твой самый лучший ученик и талантливый хирург, но и ещё очень сильный маг. Ты была рада их увидеть?

Я лишь активно закивала в ответ, боясь, как бы мне снова не расплакаться, и Том с ласковой улыбкой сказал:

— Я тоже. И наверное, всё же стоит навестить как-нибудь Томми, как ты считаешь? Какой-никакой, а сын…

— Мерзавец, — сквозь слёзы выдавила я, поняв, что это был немой упрёк в мою сторону, поскольку это я должна была родить ему сына. Том же лишь усмехнулся моим словам, а после подошёл ко мне и крепко обнял. — Конечно, как только я… поправлюсь, обязательно навестим.

— Северус, я вас обязательно познакомлю, в конце концов, это же ещё и крестник твоей жены…

— Спасибо, Том, — усмехнулся в ответ Северус, а я, снова почувствовав себя последней дрянью, ведь мне было так хорошо в объятиях Тома, всё-таки отстранилась от него и села рядом с Северусом, взяв его за руку.

— Что ж, кажется, все уже собрались, так что пора начинать наше занятие, — чтобы как-то замять получившуюся неловкость, произнёс Том, и все собравшиеся к тому времени в лазарете студенты стали внимательно слушать его объяснения.

А я продолжала крепко держать за руку Северуса, думая в этот момент о словах Генри: «Отдохни немного, а потом сердце тебе подскажет, как стоит поступить».

Глава 58. ЗОТИ

— Что ж, кажется, все уже собрались, так что пора начинать наше занятие, — чтобы как-то замять получившуюся неловкость, произнёс Том, и все собравшиеся к тому времени в лазарете студенты стали внимательно слушать его объяснения. — Итак, кого мы ещё не успели повторить?

— Эм… доктор Реддл, а как отличить призрака от инфернала? И они вообще… опасны? — осторожно задал первый вопрос Невилл.

— Невилл, это очень хороший вопрос, — мигом оживился Том, начав расхаживать по лазарету вокруг студентов. — Вот это как раз вас очень даже могут спросить на экзамене, и важно разграничивать эти два понятия.

Я же прислонилась к плечу Северуса, тоже с интересом слушавшего объяснения уже своего «наставника», а на моём лице сама по себе нарисовалась улыбка, ведь Том всегда вот так медленно прохаживался по аудитории, когда читал лекции студентам, и всегда задавал вопросы и вёл открытый диалог. И студенты очень любили его за то, что он мог так спокойно и непринуждённо объяснять довольно сложные вещи.

— Итак, чем призрак отличается от инфернала? — начал он свои рассуждения. — Для начала стоит сказать, что призрак — это отпечаток души человека на земле. Мне очень трудно сказать, почему вообще призраки существуют, тема жизни и смерти до конца не изучена, хотя я и сам вроде как был чем-то наподобие призрака долгие четырнадцать лет… Не скажу, что это приятно, очень неприятно, но призраки в большинстве своём безобидны. Пивз всё ещё шляется в этом за́мке или всё-таки ушёл на тот свет?

— Он вчера разгромил оранжереи, — с улыбкой сообщил Дин Томас, а Луна добавила:

— А ещё он опять попытался разукрасить бюст Кандиды Когтевран…

— Вот проказник, — усмехнулся Том. — Странно, почему я до сих пор его не встретил?.. Впрочем, неважно. Не считая Пивза я не встречал за свою бытность ни одного привидения, которое могло бы как-то существенно навредить волшебнику. Хотя и на Пивза можно найти управу, если хорошо постараться. Кстати, вот ещё что интересно… Тинь-Тинь, а ты можешь сказать, сколько у нас в отделении умирало больных в год?

— Эм… — удивлённо протянула я, совершенно не ожидая того, что буду как-то втянута в эту практически академическую беседу. — Тебя интересует отделение в целом или реанимация и оперблок?

— Отделение в целом. Допустим, за пятьдесят восьмой год, — пояснил он, и я, покопавшись в памяти, ответила:

— Если не ошибаюсь, то за пятьдесят восьмой год у нас умерло двести пятьдесят три человека на два нейрохирургических отделения.

— А в целом по больнице сколько умирало в год? Ты же видела годовые отчёты, да?

Я выразительно посмотрела на Тома, абсолютно не понимая, чего он хотел добиться сухой статистикой смертности, но просто так он никогда ничего не спрашивал, поэтому ещё глубже порылась в закоулках памяти и выдала:

— Где-то от полутора до двух тысяч. Каждый год по-разному, но где-то в этих рамках. Зачем тебе это?

— А теперь представьте: в центре города есть здание, в котором ежегодно умирает около двух тысяч людей, но я ни разу за четырнадцать лет не видел там ни одного привидения. Хотя подожди-ка… а ты помнишь, одно время медсёстры боялись спускаться в подвал, потому что там постоянно что-то падало и скрипело?..

От неожиданности я так и открыла рот, а затем воскликнула:

— Неужели ты хочешь сказать, что это действительно был призрак?! Я же тогда лично спускалась в подвал, но там было всё тихо! И мне казалось, что Марта и Лорен просто впечатлительные барышни…

— Тинь-Тинь, да тебя даже привидения боятся, что уж говорить про простых смертных! — рассмеялся Том, а я прикусила губу и абсолютно непроницаемо посмотрела на него.

— И куда же оно делось в итоге? По-моему, спустя какое-то время все перестали бояться ходить в подвал…

— А ты как думаешь? — насмешливо поинтересовался Том, и я, ещё больше изумившись, сказала:

— Неужели ты?.. — но так и не смогла закончить свой вопрос, поскольку по ответной невероятно загадочной улыбке ответ был очевиден.

— Тинь-Тинь, это вредное привидение довело одну из твоих сотрудниц до слёз, не мог же я оставаться в стороне, верно? Тем более что я знал, что нужно было сделать. Так вот, к чему я это всё начал?.. Ах да, насколько мне известно, для того чтобы привидение могло зацепиться за земную «жизнь», вокруг должна быть сильная магическая атмосфера. Как в Хогвартсе. Поэтому, собственно говоря, здесь так много привидений. И повторяю, навредить как-то они вряд ли смогут, даже Пивз, несмотря на его мерзкий характер. А вот с инферналами дело обстоит иначе…

Меня так и подмывало спросить, кто такие инферналы, хотя бы шёпотом и Северуса, но не успела я выпрямиться, как Том прошёл за нашими спинами и насмешливо проговорил:

— Инферналы — это трупы людей, оживлённые с помощью магии, Тинь-Тинь…

Поджав губы, я медленно обернулась и крайне выразительно посмотрела в ответ на Тома, а Северус тихо засмеялся, наверное, потому что догадался, что же именно я хотела у него спросить.

— То есть это зомби? — холодно уточнила я, но Том покачал головой из стороны в сторону.

— Нет, Тинь-Тинь, инферналы не зомби, хотя у них и много общего, ты права. Кстати, обратите внимание, это ещё одна типичная ошибка студентов на экзамене, так что запомните раз и навсегда разницу. Зомби тоже ожившие мертвецы, но в отличие от инферналов, у них есть какое-то подобие воли…

— А ты видел зомби своими глазами, Том? — оживлённо поинтересовался Лестат, а мои друзья затаив дыхание следили за ходом лекции.

— Да, видел, — невозмутимо подтвердил тот. — Я одно время много путешествовал по миру и столкнулся со всяким. И зомби я тоже видел. Мерзкие существа, если честно. Живут они в глуши тропиков, прячутся в болотах, питаются падалью и заблудившимися путниками… хотя от них на несколько миль несёт гнилью, так что, даже если и заблудишься, будешь держаться от этой вони подальше… только если ты не специально их ищешь. Зомби относительно автономные существа: они сохраняют черты характера, которые были у них при жизни, могут существовать поодиночке, хотя и предпочитают создавать… стада. И им нужна пища для того, чтобы поддерживать жизнь…

— А инферналы? — тут же спросил Симус, и Том вернулся к первоначальной теме:

— А с инферналами дело обстоит немного иначе. Если зомби обладают хотя бы какой-то, но волей, хотя и могут исполнять приказы сильного волшебника, если им это будет выгодно, то инферналы напрочь лишены воли. Инфернал — это труп, оболочка… марионетка, если это можно так назвать, полностью подчиняющаяся воле волшебника. Они даже выглядят по-другому: в отличие от зомби с зеленоватым оттенком кожи они не разлагаются и не едят, вообще ничего. Хотя и прячутся в темноте и сырости, как и зомби. И вот тут как раз стоит вернуться к твоему вопросу, Невилл, опасны ли инферналы. Я бы ответил на него так: если не трогать или не делать то, для чего их создали, то они не опасны. В противном случае я вам очень не завидую.

— Том, а инферналов ты видел? — снова полюбопытствовал братец, и Том, усмехнувшись, ответил:

— Лестат, я не просто видел инферналов, я их создавал… — в этот момент он мельком посмотрел в нашу с Северусом сторону, но у меня на лице было написано такое отвращение, что Том тут же отвернулся и, усмехнувшись, продолжил свою речь: — На побережье, куда я ездил летом с сиротским приютом, есть одна пещера… В детстве я любил её исследовать, а взрослым решил спрятать там один из своих крестражей. В той пещере есть огромное подземное озеро, а в центре — небольшой остров. Я установил на острове небольшую чашу, доверху заполненную зельем… Боли. Я сам его изобрёл, Северус, можешь не копаться в памяти…

Северус усмехнулся от проницательности Тома, а я демонстративно закатила глаза, ведь чего только этот гений ещё не придумал, лишь бы не применять свои совершенные мозги по прямому назначению и не спасать людям жизни.

— Так вот, зелье Боли. У него, кстати говоря, очень любопытный эффект. Он даже в какой-то степени сходен с героином… оно погружает тебя в самое счастливое воспоминание, а потом показывает тебе, почему этого никогда не будет. Если у кого-то умер человек, причём по его вине, то он будет переживать смерть этого человека. Я ради научного интереса как-то попробовал немного этого зелья…

— И что ты там увидел? — тихо спросила я и только потом сообразила, что не стоило, наверное, задавать такой вопрос при всех.

— Я увидел, как ты беременная ревела от шоколадного мороженого в ординаторской в июле, а потом Макс начал впервые толкаться… — нехотя ответил Том, а у меня буквально похолодело в душе. — А потом я видел, как ты садилась в ту чёртову машину, и я знал, что будет взрыв, пытался остановить тебя… но не мог. И раз за разом ты умирала, а я на это смотрел… Лучше б меня пытали Круциатусом, если честно…

Мне стало так больно, так противно от этих слов, что я уткнулась в плечо Северуса, изо всех сил пытаясь сдержать слёзы, а Том помолчал немного, а затем сказал:

— Поэтому я был очень доволен полученным результатом и решил, что зелье отлично подходит для защиты крестража. А самый замечательный эффект у него был в том, что после него просто безумно хотелось пить. И поскольку я побеспокоился о том, чтобы никакой другой воды на том острове создать было нельзя, то обречённый человек был вынужден пить воду из озера. И здесь начиналось самое интересное. Едва коснувшись воды, он будил инферналов, которые всё это время были под водой. Сотни трупов, и главной их задачей было охранять воду. Они просто утаскивали агонировавшую жертву под воду, и там она умирала.

— Какой кошмар, ты точно псих, — выдавила из себя я, а остальные словно языки проглотили, представив, видимо, то самое озеро. — Если бы ты туда ещё и змей добавил, то никакого зелья изобретать не надо было… или пауков… фу, дрянь!

— Точно, я же и забыл, что ты у нас боишься всякой безобидной зверюшки! — тихо засмеялся Том, заметив, как меня передёрнуло только об одной мысли об этих тварях. — А у меня ведь была змея… Нагайна… огромная, сильная, смертоносная…

— Всё, хватит! — взвизгнула я, сильнее прижавшись к Северусу. — Если ты хочешь, чтобы я пришла как-нибудь к тебе в гости, то даже не смей о ней вспоминать!

— Как скажешь, дорогая, — с улыбкой посмотрев на меня, согласился он, а в это время Дин задумчиво протянул:

— Но инферналов же можно отпугнуть огнём, разве нет? Что помешает волшебнику, оказавшемуся на том острове, воспользоваться чарами? Огненным штормом, например?

— Зелье, — коротко ответил Том. — Чтобы добраться до крестража, нужно выпить всё зелье, именно выпить, а не вылить. А выпив его — человек теряет рассудок и способность мыслить логически. Так что, скорее всего, он не сможет додуматься до этого, мистер Томас. Но мысль абсолютно верная, чтобы прогнать инферналов, нужно использовать пламя… как выразилась профессор Реддл во вторник, «спалить к чёртовой матери»…

Последняя фраза немного разрядила обстановку, и даже я улыбнулась подобной колкости, в конце концов уж лучше так, чем вспоминать о прошлом.

— То есть как ты тогда в катакомбах спалил Авикуса и Витторио? — заинтересованно уточнил Лестат, а я ошеломлённо воскликнула:

— Что?! Когда это было?!

— Оу, прости, Том, я же не должен был об этом рассказывать, — сразу виновато протянул братец, когда Том рассерженно на него посмотрел. — Но сам же понимаешь, она всё равно от меня уже не отстанет… В общем, Тинь-Тинь, это было тогда, когда ты уехала отдавать автомобиль тому наркобарону из Милана, у которого мы пьяные украли розовую феррари…

— Что?! Друг семьи?! — сразу возмущённо воскликнул Том, а я обречённо закрыла рукой лицо, потому как Лестат как всегда сделал всё, чтобы мы опять поругались. — Наркобарон из Милана?!

— Мне надо было вернуть автомобиль, и точка, а ты бы меня не отпустил, если бы узнал правду, — выпрямившись, процедила я, а Северус сразу почувствовал моё настроение и покрепче прижал меня к себе, чтобы я не вскочила с места, и наша ссора не закончилась так же, как… во вторник. — А тебя я оставила на попечение Лестата!..

— Меня?! — издевательски повторил Том, встав прямо напротив меня. — Ты оставила меня на попечении… Лестата?

— Ладно, я оставила Лестата на твоё попечение, а ты должен был следить, чтобы он не впутался в очередную авантюру, а не самому участвовать в них! — зло воскликнула я.

— По-моему, ты тогда была не против, чтобы мы провели вместе выходные и подружились, разве нет?

— Но я же не знала, что вас объединит сожжение его собратьев! — продолжала возмущаться я, а огонь в угольно-чёрных глазах в этот момент запросто смог бы отогнать парочку инферналов.

— Тинь-Тинь, ты всё равно недолюбливала ни одного, ни другого, — философски заметил братец, но я не менее зло воскликнула:

— Но это не значит, что их нужно обязательно сжигать! Зачем?!

— Они напали на нас, когда я хотел стереть память Акаше, — нехотя ответил Том, и теперь картинка начала постепенно проясняться. — Так что либо я бы их сжёг, либо они бы переломили мне шею. И я выбрал себя, разумеется.

— Ну как же! — выдохнула я, а Северус едва заметно усмехнулся, продолжая крепко обнимать меня. — А ты знаешь, как этот негодяй бросил её?! Он втёрся ей в доверие, выпил кровь, стал могущественным и практически неуязвимым, не считая солнца, а потом бросил бедняжку ради смазливой смертной! И даже объясниться не удосужился, просто бегал от неё века два! Неудивительно, что она потом на него так злилась.

— Да она бы меня пополам разорвала от таких объяснений! — осуждающе воскликнул Лестат, но я зло на него посмотрела, так что он сразу же замолчал.

— Тинь-Тинь, твой брат, на попечение которого ты меня оставила, попросил меня помочь ему, и я не смог отказать, — дипломатично заметил Том, вновь начав мерить лазарет медленными шагами, а я сделала пару вдохов и успокоилась, потому что теперь, спустя сорок лет, ругаться по этому поводу было бессмысленно. Да и не я одна была обманута. — И кстати, чтобы справиться с вампиром, необязательно его сжигать, как предложила ваша подруга. На вампиров, хоть и сла́бо, но действуют все заклинания, что и на людей, за исключением убивающего, разумеется, потому как они и так мертвы. Так что вы можете их обездвижить, заковать или ещё что-нибудь сделать, если, конечно, у вас хватит сил это сделать. А если нет, то огонь ещё никого не подводил.

— Мерзавец, — буркнула я, а Том усмехнулся моим словам и продолжил вести занятие.

— Итак, мы обсудили призраков, зомби, инферналов, вампиров… красных колпаков мы разобрали во вторник… что ещё вам непонятно? Все знают, кто такие дементоры и как с ними бороться?

— Нужно вызвать патронус, — уверенно ответил Невилл, а я в кои-то веки услышала знакомое слово.

— Правильно, Невилл, — согласился Том. — Ты умеешь вызывать телесного патронуса?

Невилл вместо ответа взмахнул палочкой и сказал:

— Экспекто Патронум, — и из палочки заструился серебристый туман и принял обличие гордого тигра.

Тигр важно прошёлся по лазарету, а потом растаял в воздухе, а я восторженно воскликнула:

— Вот это да! Луна, а ты так можешь?

Улыбнувшись моему восторгу, она тоже произнесла заклинание, и по лазарету запрыгал серебристый заяц.

— Кто вас этому научил? — удивлённо поинтересовался Том, с любопытством наблюдая за тем, как ребята один за другим начали вызывать патронусов.

— Я, — уверенно заявил Гарри, и Том, пристально посмотрел на него и протянул:

— Что ж, наверное, я тебя сильно недооценивал. Прости меня.

Гарри немного приподнял углы рта в ответ, поскольку он до сих пор не мог так женевозмутимо общаться со своим бывшим врагом, как Луна или Невилл. Но ничего плохого я от него так и не услышала до сих пор, видимо, и он понимал, что это всё было какое-то роковое… стечение обстоятельств, хотя и я, и Том лично и не раз просили у него прощения за то, что тот лишился родителей.

— А откуда ты научился этому заклинанию? — снова поинтересовался Том, но не успел Гарри открыть и рта, как с другой стороны зала послышался голос:

— Это я его научил, — все дружно обернулись на Люпина, скромно сидевшего в сторонке, а Тонкс в это время обнимала его так же, как я Северуса, и по этому я сразу сообразила, что всё у них наладилось. В отличие от меня. — На третьем курсе школу охраняли дементоры от Сириуса Блэка. А Гарри казался им особенно привлекательным, поэтому я и обучил его этому заклинанию.

— А какой патронус у тебя? — пока Люпин разговаривал с Томом, я едва слышно обратилась к Северусу, и он достал волшебную палочку из кармана пиджака и прошептал заклинание.

Серебристая лань изящно запрыгала вокруг нас, а я не могла оторвать от неё взгляда, настолько она была прекрасна.

Том же с улыбкой наблюдал за моим восторгом, а затем, когда патронус исчез, сказал:

— Что ж, вы все можете гордиться тем, что владеете подобным заклинанием, далеко не каждый волшебник, особенно в вашем возрасте, может его вызвать… если бы меня пятьдесят три года назад на СОВ попросили вызвать патронуса, то я бы не смог этого сделать.

— Почему, Том? — мягко полюбопытствовал Дамблдор, и Том, повернувшись к тому лицом, просто ответил:

— Потому что у меня не было достаточно сильного счастливого воспоминания. Все мои счастливые воспоминания появились гораздо позже, уже когда я выпустился из школы. Хотя дементоров я не боялся, к вашему све́дению, есть и другие способы борьбы с ними, пусть и тоже не самые простые. Например, окклюменция.

— А сейчас ты можешь вызвать патронуса? — уточнил Дамблдор, и Том, мельком посмотрев на меня, достал из кармана чёрного пиджака волшебную палочку и тихо проговорил:

— Экспекто Патронум.

Все были ошеломлены, когда серебристый ворон взмыл под потолок и принялся кружить, а Невилл даже воскликнул:

— Да это же!.. — но от потрясения не смог больше ничего сказать и принялся следить за волшебной птицей. Но всем и так всё было понятно, ведь именно этот ворон принёс мне розы и записку в обед десятого мая, с которых и начался тот чёртов день. А вот братец наоборот не разделял всеобщего изумления и радостно воскликнул:

— О, Nevermore! А я почему-то раньше думал, что только ты так можешь, братишка!

— Нет, Лестат, — усмехнулся в ответ Том, а я с улыбкой наблюдала за своим Nevermore, которого очень давно не видела.

— Nevermore? — удивлённо уточнил Северус, и я, ещё шире улыбнувшись, ответила:

— Это мой ворон, я назвала его Nevermore. Просто как-то раз мы читали одно стихотворение, и там был ворон, которого звали Nevermore. А я вообще очень люблю воронов, и то стихотворение мне тоже очень понравилось несмотря на печальный смысл… и Том показал мне своего патронуса, который оказался вороном. Я до сих пор не знаю, специально он обратил его вороном или нет, но… с тех пор имя к нему так и приклеилось. Nevermore.

— Я не специально, — с почти такой же улыбкой на лице произнёс Том, и тут Nevermore сделал последний круг и растворился точно так же, как и все остальные патронусы. — Сама же видишь, никто не выбирал, каким будет его патронус… но если ты мне не веришь, то… эм, Тонкс, а не могла бы ты вызвать своего патронуса?

— Могла бы, — буквально сияя от счастья, ответила та и взмахнула палочкой, а я была ошеломлена огромным волком, в которого превратился серебристый туман. А ещё что-то мне подсказывало, что это был и не волк вовсе.

— Вот видишь, — словно в качестве заключения произнёс Том, проследив взглядом за серебристым зверем. — И что-то мне подсказывает, что вряд ли раньше у тебя был патронус-оборотень, Тонкс?

— Раньше у меня был американский заяц, — подтвердила она, убрав в карман мантии волшебную палочку, а затем вновь прижалась к Люпину.

— А у Лили?.. — шёпотом спросила я так, чтобы нас не услышал Гарри, и Северус тихо напомнил:

— Такой же. У неё была лань.

— Всё ясно, — едва слышно протянула я, а у само́й мурашки пошли по коже от мысли, с кем же был связан патронус моего бывшего мужа. И что за все эти годы он так и не поменялся. Том словно заметил мою грусть и несколько вопросительно посмотрел на меня, и я, быстро улыбнувшись, воскликнула: — Только не говори, что ты до сих пор используешь для его создания тот самый кошмарный день!

— Я не считаю этот день кошмарным, Тинь-Тинь, — с усмешкой возразил он, а Дамблдор оживлённо спросил:

— Какой день, Том?

— День нашей свадьбы, — недовольно буркнула я. — Кошмарный день! Я целый день проходила в жутко неудобных туфлях, должна была мило улыбаться двумстам гостям, корсет платья наполовину сократил мой объём лёгких, и вдобавок целый день я была вынуждена вместо хорошего виски пить шампанское! Ах да, а ещё когда я на следующий день проснулась в своей кровати, то там был он!

Я недовольно указала рукой на Тома, и мои друзья озадаченно переглянулись, а Том громко рассмеялся и воскликнул:

— В одежде! Я, кстати, до сих пор не понимаю, почему тебя так возмутило то, что твой законный муж оказался в первую брачную ночь с тобой в одной кровати!

— Потому что тебя там не должно́ было быть! Я вообще не хотела этой свадьбы и до последнего ждала, что ты придёшь ко мне и всё отменишь! Но так и не дождалась… Можно сказать, что с этого-то дня и не задалась вся наша семейная жизнь…

— Северус, умоляю, скажи мне, что ваша первая брачная ночь прошла так же, — с улыбкой протянул Том, но Северус, усмехнувшись, покрепче прижал меня к себе и сказал:

— Нет, Том, всё было по-другому.

— И почему жизнь так несправедлива?.. — продолжая улыбаться, задал Том риторический вопрос, но я недовольно поджала губы и обняла Северуса, пока у меня была такая возможность. — Но всё равно, Тинь-Тинь, это одно из моих самых счастливых воспоминаний, и вызвать твоего Nevermore я могу только с помощью его. Я надеюсь, ты мне это простишь… — я лишь закатила глаза, и он продолжил говорить: — Так, что-то мы отвлеклись от темы занятия… кого мы ещё не успели разобрать? Мы говорили о боггартах?

— Боггарт — это привидение, которое принимает обличие того, чего человек больше всего боится, — сразу же авторитетно проговорила Гермиона давно заученный текст, и Том довольно воскликнул:

— Всё верно, мисс Грейнджер! Эм… Дамблдор, а я могу накинуть несколько баллов Гриффиндору за такой хороший ответ?

Альбус с широкой улыбкой кивнул, и Том, почувствовав себя настоящим профессором Хогвартса, тут же сказал:

— Тогда пять баллов Гриффиндору благодаря мисс Грейнджер. Да, всё верно, боггарт принимает обличие вашего главного страха. Как с ним бороться?

— Нужно превратить его во что-нибудь смешное, — снова быстро ответила Гермиона.

— Да, правильно, — согласился Том. — Вы уже пробовали?

Все активно закивали головой, а Невилл почему-то густо покраснел, и я, порывшись в памяти, вдруг воскликнула:

— Невилл, постой-ка! А разве не твой боггарт на третьем курсе принял обличие?..

— Тина, — предостерегающе сказал Северус, и я заинтересованно посмотрела ему в глаза и спросила:

— Так это правда? Боггарт Невилла превратился в тебя?

— Да, Тина, это правда, — нехотя согласился Северус, а Том так и прыснул от услышанного.

— И во что же ты превратил нашего друга, Невилл? — поинтересовался он сквозь смех, и Невилл, ещё больше покраснев, тихо ответил:

— Я представил профессора Снейпа в одежде своей бабушки… простите, профессор Снейп…

— О господи! — громко рассмеялась я, даже несмотря на выразительный взгляд своего супруга. — Боже, мне стало плохо даже от само́й мысли… что ты…

— Тина, — снова обратился ко мне Северус, и по всему его виду было понятно, как же ему было «приятно» вспоминать об этом случае. И я попыталась сразу же побыстрее успокоиться, а вот Том даже и не пытался сделать хотя бы видимость спокойствия.

— Надо же! Вот это ты даёшь, Невилл!..

— Всё, хватит, — строго одёрнула я того, ведь посмеяться над подобным, конечно, можно было, но не так долго. — Ещё не известно, каким бы был твой боггарт!

— Ты серьёзно хочешь увидеть моего боггарта? — мигом успокоившись, Том подошёл к нам с Северусом и встал прямо напротив меня.

— Пф, не думаю, что он такой уж страшный, — самоуверенно заявила я. — Чего ты там у нас раньше боялся? Темноты и трупов? Я трупов не боюсь, так что…

— Неужели? — подняв одну бровь, уточнил он. — А знаешь, чей конкретно труп будет перед тобой?

Ответ на этот вопрос пришёл ко мне не сразу, но когда пришёл, то довольная улыбка сползла с моего лица, а глаза сами собой закрылись, чтобы не видеть внимательного взгляда Тома.

— То-то же, — проговорил он, судя по звуку, снова начав расхаживать по лазарету. — Лично я предпочёл бы встрече с боггартом дементора или инфернала. Вообще не уверен, что смогу превратить это… во что-то смешное.

— Почему ты решил, что там будет именно труп? — тихо спросила я в полной тишине. — Мне раньше почему-то казалось, что ты боишься, что я уйду от тебя к другому…

— Я действительно раньше именно этого и боялся, Тинь-Тинь, — ровным голосом подтвердил Том, а я в этот момент смотрела себе под ноги, не в силах ни посмотреть на своего нынешнего мужа, ни на бывшего. — Но ты сейчас сидишь на коленях своего супруга, и удивительно, но никто не умер. Мир не треснул, не перевернулся с ног на голову… Это на самом деле неважно, Тина, за кем ты там замужем после того, как я сорок лет назад клал розы на твою могилу. Пока ты жива, всё можно исправить… жестокий урок, но я рад, что получил его. Так ты всё ещё хочешь проверить?

— Не хочу, — прошептала я, но мой ответ в идеальной тишине было прекрасно слышно.

— Мудрое решение, — усмехнулся Том моим словам. — В кои-то веки я с вами полностью согласен, профессор Реддл, я и сам не хочу видеть своего боггарта. И думаю, профессор Снейп полностью согласится со мной…

Не удержавшись, я подняла глаза на Северуса, но он лишь поджал губы и коротко кивнул, а в его глазах опять появилась боль, которая, казалось, пропала с самого моего дня рождения.

— Что ж, ребята, полагаю, мы сегодня с вами обсудили достаточно вопросов, — плавно проговорил Том, остановившись за нашими спинами. — Подумайте, что ещё вам непонятно и хотелось бы обсудить перед экзаменом, и завтра вечером, часов в шесть, мы могли бы снова в таком же формате обсудить их. Все согласны?

Студенты активно закивали в ответ, кто-то подошёл к Тому для того, чтобы что-то лично спросить, а я тихо обратилась к Северусу:

— Я устала… столько было потрясений за сегодня… давай посидим вдвоём в нашей спальне?

— Отнести тебя? — шёпотом спросил он, легко коснувшись губами моего виска, и я огляделась вокруг и едва слышно ответила:

— Нет, я сама дойду. Не будем смущать молодёжь.

— Как скажешь, — усмехнулся Северус, и мы аккуратно встали с места и направились в неприметную дверь в стене, за которой находилась наша спальня. А поскольку в этот момент Том начал отвечать на какой-то важный вопрос, который задал ему семикурсник, то наше исчезновение так почти и не было замечено.

— Сколько же я узнал о тебе нового за сегодня, — протянул Северус, когда лёг в одежде на заправленную кровать, а я легла к нему на плечо и крепко обняла. — Больше, чем за предыдущие полгода…

— Например?

— Про вашу свадьбу… про патронус… про твоего учителя… хотя мне понравился профессор Байер, он такой…

— Мудрый, да? — подсказала я, поскольку Северус сделал небольшую паузу в конце. — И спокойный, это точно. Это Генри вёл меня к алтарю сорок лет назад, когда я выходи́ла за Тома. И мы на его свадьбе присутствовали, когда он женился на моей лучшей подруге, которая родила ему Томми. Генри вообще очень уважал… твоего «наставника», даже сына назвал в его честь. Удивительный был человек, просто потрясающий! Я очень по нему скучала…

— Я тоже всегда уважал своего… «наставника», — усмехнувшись, проговорил он, проведя руками по моим плечам. — Может, со временем я уже и не разделял его взглядов, ненавидел за то, что он… ты поняла… но я всегда его уважал. Как бы мне ни хотелось признавать этого, но Том сильно повлиял на меня, многому научил, так что… благодаря ему я такой, какой есть сейчас…

— Да, я уже поняла это, — хмыкнула я, вспомнив наш с Томом разговор во вторник. — Знаешь, мне кажется, что всё дело в том, что нашему сыну, Максу, должно́ было быть примерно столько же, сколько сейчас тебе. Я должна была родить в сентябре — октябре пятьдесят девятого. И Том… подсознательно спроецировал на тебе всю потребность в… «опеке», когда ты к нему пришёл. Может, и не так ярко, но…

— Да, может быть, — согласился Северус. — Но не хотел бы я себе такого отца, если честно… хотя Том намного лучше моего настоящего отца, это точно.

— Почему? — с улыбкой поинтересовалась я, и он, улыбнувшись в ответ, сказал:

— Потому что он всё время всё тотально контролирует, и так было всегда, насколько я помню. У него всегда всё было под контролем, он всегда обо всём знал, он всегда… всё продумывал… Том и раньше был таким, или у него это всё появилось уже после твоей?..

— Всегда, — я не дала закончить Северусу мысль и ответила сразу же, боясь услышать то самое противное слово «смерть». — Нет, честно, он всегда был таким, сколько я его помню. Может, и не настолько, как сейчас, но был. Знаешь, я раньше как-то не замечала его… контроля, а теперь он очень хорошо виден, особенно после того, как ты мне показал, что может быть по-другому… ты же помнишь, как он взбесился, когда увидел меня с сигаретой во вторник? Даже стёкла вылетели!

— Мне тоже очень не понравилось, когда я увидел, как ты куришь, Тина, — пристально посмотрев на меня, произнёс Северус, и я тяжело вздохнула:

— Да, я понимаю, прости. Но ты бы точно не стал на меня кричать… приказывать мне, как он. Думаю, ты бы сделал так, чтобы я сама, исподволь, отказалась от сигарет. Только с тобой я вдруг поняла, что находилась до этого в золотой клетке или на цепи. Да, там было хорошо, меня любили, но… на воле лучше. А ещё хуже стало тогда, когда я забеременела… мне было запрещено почти всё: операции, тяжести вроде историй болезни, за руль садиться, нервничать… дышать разве что было можно!

— Наверное, тут я вёл бы себя точно так же, — тихо рассмеялся он. — Том просто заботился о тебе, боялся за тебя, и в этом случае я его прекрасно понимаю.

— Да я тоже понимаю, — хмыкнула в ответ я, задумчиво посмотрев перед собой. — Но дела это не меняет, Том как был раньше тираном, так им и остался. Правда, может, сейчас у него это и поослабнет, когда он перестал строить планы по завоеванию мира. У него, кстати, точно получилось бы, я в этом почему-то не сомневаюсь…

Северус снова провёл горячими ладонями по моим рукам, а затем прошептал:

— Я тоже. Но знаешь, что самое интересное?

— Что?

— Десятого мая ты была единственной, кто даже не делал вид, что подчиняется ему. Тебе, наверное, это было не очень видно, но вот я сразу заметил… ошеломление от этого. Немногие решались пройти против Тома, а кто решался… все прекрасно знали, что с ними потом стало. Заметь, даже Беллатриса не стала выяснять отношения, когда он сказал, что женат на тебе… а сама видела, с каким безумием она к нему относилась. А когда ты на его вопрос про ревность ещё и фыркнула и стала заигрывать с Долоховым… если бы я тогда не готовился к дуэли с Томом, я бы от души посмеялся.

— Я действительно его не ревновала, Северус, — усмехнувшись, пояснила я. — Однажды одна студентка поцеловала его у меня на глазах, а я… я хотела тихо развестись, раз уж так получилось, но всё обошлось. А потом одна сотрудница даже сделала так, чтобы я поверила, что она беременна от моего мужа. Но тогда тоже всё выяснилось, хоть и не сразу. Но в обоих случаях я не закатывала сцены ревности. Человек сам выбирает, с кем ему быть, и раз он выбрал не меня… то так тому и быть…

— А меня ты ревновала к Селестине Роджерс, — с улыбкой напомнил Северус, и я, легко поцеловав его, согласилась:

— Да, ревновала. И к Беллатрисе ревновала, если честно. И это было так странно, учитывая, что до этого я подобным не занималась. Наверное, всё дело в том, что… ты же видел его, да? Я готова поспорить на десять миллионов, что те девицы в школе, кто не влюблён в Лестата, те влюблены в Тома. А если бы он ещё и принял предложение братца обратить его… поэтому-то я долгое время и считала, что Том обязательно бросит меня и найдёт себе ровню, красавицу, а не такую… дурнушку, как я. А ты тихий, как я, с такой же обычной внешностью, тебе всё это неважно. И поэтому я боялась тебя потерять. Долго они были вместе?

— Лет девять или десять, — задумавшись, ответил он, хотя я в своём вопросе и не называла имён. — Не знаю точно. Но Том никогда не проявлял… открытых чувств к Беллатрисе, хотя и не скрывал, что очень гордится ей и доволен её работой. Поэтому и было так странно наблюдать за тем, как ты его чуть ли не отталкивала и в открытую высмеивала, а он… прощал тебе всё, все колкости и шутки, чего бы ни за что не простил любому другому из нас.

— Вот она, ирония судьбы, — протянула я, наслаждаясь нежными касаниями рук супруга. — Мы любим тех, кто нас не любит… мы губим тех, кто в нас влюблён… так и есть на самом деле. Знаешь, какой бы жуткой она ни была, но мне даже в чём-то… жаль её.

— Беллатрису? — удивлённо уточнил Северус, и я кивнула.

— Да. У неё же не было абсолютно никаких шансов на его любовь. Именно из-за меня. Мне даже показалось, что когда она услышала у тебя дома моё имя в январе… то она как-то дёрнулась… не знаю, как будто она слышала его до этого. Хотя вряд ли Том рассказывал ей про нас, это точно. Но это никак не оправдывает всех её злодеяний, то, что она сделала с родителями Невилла. Да уж, странно, что она вообще подчинялась ему, с такой-то волей…

— Том очень талантливый руководитель, он всех смог организовать, подчинить… — философски заметил Северус. — Всех, кроме…

— …меня, — поджав губы, добавила я. — Я знаю. Я не вписываюсь в его идеально выстроенную систему координат, и никогда не вписывалась. И Том прекрасно об этом знает. Горбатого могила исправит, как говорят… хотя он уже побывал там, а всё равно так ничему не научился. Прости за то, что тебе приходится всё это видеть я… я вроде всё понимаю умом, но только ему стоит начать гнуть своё, как я тут же буквально взрываюсь от злости, и… ты знаешь, что дальше происходит. Я просто не могу ничего с собой поделать. Он меня так… бесит этой своей идеальностью!

Я эмоционально дёрнула руками, а Северус только тихо посмеялся и прошептал над самым моим ухом:

— Разве поначалу ты не испытывала ко мне то же самое?

— Нет, — успокоившись, ответила я. — Ты меня немного раздражал, но… кроме небольшой неприязни я как-то особо к тебе ничего и не испытывала. Прости меня, Северус, что тебе приходится всё это терпеть, я дрянь…

— Ничего страшного, я всё понимаю, — ласково произнёс он. — Только постарайся всё же держать себя в руках, ладно?

Я сразу закивала, а потом обречённо вздохнула и проворчала:

— Только вот толку от моих стараний… сам же видишь, он знает меня, как облупленную… если ему будет нужно, он точно воспользуется моей вспыльчивостью и упрямством, а я даже заметить этого не успею… он всегда так делал. И со временем ничего не изменилось. Ты бы так делать не стал.

— Не стал, — подтвердил Северус, а потом спустя несколько минут томительной тишины вдруг внимательно посмотрел на меня и с улыбкой спросил: — Что ты хочешь сегодня на ужин?

— Сам приготовишь? — улыбнувшись в ответ, поинтересовалась я, и он довольно поцеловал меня в ответ. — Нет, вы всё-таки очень разные! И именно за это я тебя и обожаю! Давай… на твой выбор, ты ведь тоже меня неплохо знаешь, не так ли?

— Конечно, — согласился Северус, а затем вдруг принялся целовать меня, так жадно, как будто больше он меня никогда не увидит. — Только немного позже, ты не против?

— Не против, — выдохнула я и принялась отвечать на поцелуи своего мужа, которые становились раз к разу всё отчаяннее, словно это были наши последние поцелуи.

Глава 59. Опрос доктора Реддла

Несмотря на то что вот уже неделю как Том был «преподавателем» ЗОТИ, причём весьма строгим и требовательным, но в субботу мои друзья, пришедшие ко мне как всегда с утра пораньше, были немало удивлены сменой ролей.

— Итак, женщина, тридцать четыре года, самостоятельно обратилась в приёмное отделение, жалобы на головную боль, головокружение, была двукратная рвота, зрительные галлюцинации. Тактика? — строго произнесла я, усевшись поудобнее на одном из стульев, а Том, поставив свой напротив, скрестил руки на груди и, не мигая, смотрел мне в глаза. — Доброе утро, Невилл.

— И тебе, Тина, — немного смущённо произнёс Невилл, подойдя к нам и пожав руку сначала Тому, а затем Северусу, который сидел за рабочим столом Тома и внимательно следил за ходом моего опроса. — Доброе утро, профессор Снейп, доктор Реддл.

— Анамнез заболевания? — уточнил Том, вежливо улыбнувшись Невиллу, а в это время к нам зашла Луна в компании Джинни, близнецов, их родителей, Тонкс и Дамблдора.

— Тина, привет! Чем занимаетесь? — радостно поинтересовалась Луна, пока остальные, тоже поприветствовав меня, занимали свои обычные места, но я, продолжая играть в «гляделки» со своим учеником, коротко ответила:

— Проверяю, насколько атрофировалась кора больших полушарий у нашего непревзойдённого гения. Анамнез заболевания? Заболела постепенно, три дня назад, причиной считает смену погоды, сутки назад, сразу после первой рвоты, появились галлюцинации.

— Данные физикального осмотра? — всё ещё избегая поспешного ответа на мой вопрос, уточнил Том, а гости, поняв, что к чему, тихо замерли, внимательно следя за каждым нашим словом.

— Что конкретно тебя интересует? — уклончиво поинтересовалась я, ведь задача была с подковыркой, и вот так просто давать подсказки мне очень не хотелось.

— Кожные покровы, видимые слизистые, температура, давление, пульс, уровень сознания, — перечислил он, внимательно смотря обжигающим взглядом прямо мне в глаза, и мой допрос стал больше походить на игру в покер, чем на обсуждение клинического случая, потому как и ежу было понятно, что моей целью было запутать его, а Тома — показать, что он всё ещё способный врач.

— Сознание… лёгкая оглушённость, кожные покровы немного желтушные, склеры желтушные, температура тридцать восемь, давление восемьдесят на пятьдесят, пульс сто сорок, — ответила я, тоже скрестив руки на груди.

— Что с печенью по биохимии? — мой «ученик» всё-таки попался на крючок, и я довольно улыбнулась.

— Ферменты зашкаливают. Тактика?

— Что-то мне подсказывает, что это непрофильный пациент… — неуверенно протянул Том, и я, ещё шире улыбнувшись, поинтересовалась:

— И куда ты его отправишь, если он не профильный?

— В инфекционное отделение, — вынес наконец вердикт наш гений, и я, помолчав немного, смакуя свою победу, флегматично произнесла:

— Хорошо. Только в инфекционном отделении через два часа стало на один труп больше, поскольку вы ошиблись, доктор Реддл, пациент был профильный. А из патолого-анатомического отделения на следующий день после вскрытия пришёл ответ…

В этот момент я посмотрела на стол, за которым сидел Северус, потому как на нём лежала бумага и мой Parker, но мне было так лень вставать, что я уже десять раз пожалела, что не волшебница и не могу воспользоваться замечательным заклинанием Акцио. Северус, заметив мой взгляд, усмехнулся, а затем взял в руки нужные предметы и подошёл ко мне.

— Спасибо, — тепло улыбнулась я ему, когда пергамент и ручка оказались у меня в руках, и он, поцеловав меня в щёку, прошептал:

— Не за что, — а затем снова вернулся на своё место, чтобы продолжить следить за ходом нашего с Томом противостояния.

— Итак, из патолого-анатомического отделения вы получили вот такой результат, доктор Реддл… — мне пришлось сделать небольшую паузу, во время которой я без лишних подробностей изобразила протокол вскрытия, а после протянула бумагу Тому.

Тот, только вчитавшись в написанное, недовольно пробормотал:

— У тебя как был дрянной почерк, так и остался… и вот что здесь написано?.. Ха!

— А вы сначала попишите с моё, доктор Реддл, а потом я посмотрю на ваш почерк… — надменно парировала я, но Том, дочитав протокол до конца, возмущённо воскликнул:

— Так нечестно! Ты сказала, что кожные покровы чистые, и в анамнезе заболевания тоже не было контакта с ядовитыми пауками! Где ты их вообще видела в Англии?! Я тоже немало писал, но мой почерк по-прежнему каллиграфический.

— Твой почерк каллиграфический потому, что ты почти сорок лет бездельничал, а не писал, как некоторые, десять лет подряд по пять историй в день… Я их видела в Австралии, где же ещё? Между прочим, сейчас с учётом распространённости перелётов такое даже в Англии не редкость, и надо быть готовым ко всему. Пациентка не заметила укуса, так оно чаще всего и бывает у этого вида, а сам укус в латеральной области левого бедра, выглядит как небольшой прыщик, при осмотре заметить невозможно. А умерла она от вклинения… Надо же, какой промах… — у меня абсолютно не было цели скрывать своё самодовольство, но Том даже и не собирался сдаваться.

— Про зрачки тоже ни слова!..

— А ты не спрашивал, — я мельком посмотрела на Северуса, и тот, улыбнувшись, покачал головой в сторону, поскольку уж кто был мастером заваливать учеников, так это Северус, но даже он не вёл себя так на занятиях. — Ты вынес тактику, она оказалась неправильной, так что хватит возмущаться. Но я могу дать тебе ещё один шанс, если тебе так хочется отыграться…

— Хочу, — твёрдо ответил Том, и я, переведя взгляд на своего упрямого «ученика», снова начала диктовать условия:

— Мужчина, сорок лет, простые слуховые галлюцинации, головная боль, считает себя больным месяц…

— Данные томографии? — в лоб спросил он, и я, уже нисколько не хитря, ответила:

— Объёмное образование в левой височной доле. Тактика?

— Плановая операция, — нисколько не сомневаясь, ответил Том, и я, довольно улыбнувшись, произнесла:

— Показания, противопоказания, методы обследования, подготовка, ход операции, три варианта минимум, анестезиологическое пособие, осложнения и их предотвращение.

— А я-то думал, почему всё так просто, — усмехнулся Том, догадавшись, почему условие было настолько прозрачным. — Это надолго…

— А я никуда не тороплюсь, — невозмутимо заметила я, пододвинув стул ещё немного ближе к Тому, а затем скинула с ног балетки и положила ступни ему на колени, а сама вальяжно откинулась на спинку стула и закрыла глаза. До моего слуха донёсся смешок, а после мягкий баритон начал повествовать мне о способах удаления опухолей, а я стала внимательно вслушиваться в ответ, параллельно наслаждаясь поглаживаниями горячих рук моих нижних конечностей.

Конечно, за время весьма продолжительного ответа у меня были замечания и комментарии, но в целом доктор Реддл очень хорошо подготовился к моему опросу, может, ещё и потому, что тот был далеко не первый, и мой бывший ученик учёл предыдущую критику, а ещё нашёл наконец нормальные учебники, а не те, что он читал до этого. Только вот долго наслаждаться таким хорошим ответом и не менее хорошим массажем ног я не смогла, потому как спустя двадцать минут сидения в одной позе у меня начала болеть спина.

— М-м-м… — протянула я, выпрямившись и помассировав немного правую лопатку, докуда могла дотянуться пальцами, но боль никуда не исчезала.

— Что, опять болит позвоночник? — прервав ответ, поинтересовался Том, заметив, как я начала растирать спину.

— Угу, — кивнула я, и он, аккуратно убрав мои ноги со своих колен, встал с места и подошёл ко мне сзади.

— Здесь? — уточнил Том, нажав на точку в шейном отделе позвоночника, и я невольно вскрикнула от пронзившей меня боли. — Всё ясно… Тина, тебе же всего двадцать четыре, неужели опять начинаются проблемы с позвонками?

— Это всё бесконечная писанина! — возмутилась я, а Том тем временем начал аккуратно массировать мне плечи и спину, и боль как по волшебству начала исчезать. — И стоячие операции. И наследственность, может быть… Томограмма показала, что у меня уже есть очаг на цэ четыре[26]

— А мне всё-таки кажется, что на цэ шесть, — прошептал он, немного сильнее надавливая на спину.

— На цэ шесть у меня было в прошлый раз, а сейчас цэ четыре, — возразила я, но Том, тихо рассмеявшись, снова нажал на ту самую болевую точку, и я не смогла ничего с собой поделать и громко вскрикнула: — Ай!

— Цэ шесть, — в качестве заключения произнёс Том, а я в этот раз не стала спорить, боясь, как бы он снова не нажал в то самое место. — Ого, какое мышечное напряжение[27]

— Угу, — промычала я, постепенно отключаясь от блаженства, ведь у моего бывшего мужа был диплом мануального терапевта, так что его массаж был невероятно приятным и полезным действом. — Конечно, больше же некому массировать мне спину… господи, какие же у тебя всё-таки золотые руки…

— А тридцать минут назад кто-то активно пытался поставить под сомнение мою квалификацию… — всё тем же тихим голосом насмешливо заметил он, а я старательно сдерживалась, чтобы не застонать на глазах у друзей, потому как Том прекрасно знал, как сделать так, чтобы у меня не просто перестала болеть спина, но и ещё чтобы мне было очень… приятно.

— Конечно, пыталась, — подтвердила я, не открывая глаз. — Руки-то у тебя золотые, а вот мозги — куриные…

— Я бы на твоём месте был поосторожнее со словами, я же и обидеться могу, — невероятно вкрадчивым голосом произнёс Том, начав медленно наклонять мою голову на левый бок, причём чем сильнее он отклонял, тем становилось больнее.

— Ай! — снова воскликнула я, но мой мануальный терапевт лишь строго сказал:

— Терпи, — и продолжил ещё больше отклонять голову так, что я ещё громче закричала.

— Том, я, конечно, понимаю, что после всего произошедшего тебе очень хочется свернуть голову моей сестрёнке, но это уже слишком… — где-то справа от меня раздался невероятно мелодичный голос Лестата, а Том в это время резко перестал давить мне на голову, и боль тут же ушла, причём и та, которую вызвал он сам, и та, что преследовала меня вот уже не первый год.

— Что ты, Лестат, как я могу! — рассмеялся Том, закончив массаж, а я была готова зарыдать от счастья, потому как моя спина перестала болеть от слова «совсем».

— Господи, как же хорошо!.. — едва смогла выдавить из себя я, запрокинув голову кверху и закрыв глаза. — Ты просто волшебник!

— Неужели? — ехидно уточнил Том, а вокруг поднялся дружный смех.

Я, поняв, почему смеялись мои друзья, тоже широко улыбнулась, а затем, не открывая глаз, ответила:

— Ты прекрасно понял, что я имела в виду… Господи, если бы я была министром магии, то я после такого массажа добровольно отдала бы тебе свой пост!

— Надо же! — воскликнул он, судя по всему, вернувшись на своё прежнее место. — Интересно, а если я предложу свои услуги Корнелиусу, он поступит точно так же?

— Не знаю… но я не переживу, если узнаю, что ты делал массаж кому-то, кроме меня… — пробормотала я, всё ещё не отойдя от необычайной лёгкости в спине.

— Как интересно, — ехидно заметил Том, вновь положив мои ступни себе на колени и начав и массировать. — То есть если я пересплю с кем-то, то тебя эта новость не заденет так сильно, как то обстоятельство, что я сделал кому-то массаж? Хотя я вообще представить себе не могу, кем должен быть человек, чтобы самый могущественный маг этого столетия массировал ему плечи… если ты не забыла, то массажу я обучился только потому, что у тебя начала болеть спина в прошлый раз…

— Не знаю, кем должен быть этот человек… — повторила я, наслаждаясь касаниями горячих ладоней моих ног. — Бывшей женой, например? Или любовницей…

— А если бывшая жена и есть любовница? — Том не мог не уловить мой намёк про Беллатрису, но изящно увернулся от этой скользкой темы, хотя моя ревность, несомненно, тешила его эго. — А ещё по совместительству и…

— …наставница… — продолжила я фразу, выпрямившись и открыв глаза, а Том, довольно улыбнувшись, закончил её:

— …и друг. Что ж, жаль, конечно, что ты сейчас в законном браке с другим и изменять не собираешься, но ты всё ещё остаёшься моим другом. И учителем. Хотя бы что-то.

— Если я узнаю, что ты делал ей массаж, то мигом отправлюсь в Азкабан и придушу её голыми руками, а тебе ампутирую эти самые руки! — чтобы хоть как-то замять образовавшуюся неловкость, буркнула я, опять закрыв глаза и откинувшись на спинку стула, а Том на мою фразу громко рассмеялся.

— Надо же, вот это ревность! То есть спать мне можно с кем угодно, а массаж — только тебе?

— Угу, — промычала я, замерев на мгновение от того, как он провёл кончиками пальцев по моей ступне. — Я тебя предупредила.

— Тина, дорогая, а ты не забыла спросить своего мужа, не против ли он, чтобы именно я делал тебе массаж? — продолжая смеяться, поинтересовался наглец, и я, опомнившись, открыла глаза и виновато посмотрела на Северуса.

— Если у тебя так болит спина, то я не против, — мягко улыбнувшись, тихо ответил он, только вот в его глазах была неподдельная грусть, и мне сразу стало немного не по себе.

— А мне вот интересно, Северусу тоже можно спать со всеми подряд, или такие вольности дозволены только мне? — продолжал издеваться Том, и я, переведя взгляд на него, высокомерно заметила:

— Во-первых, Северус — мой законный муж, а ты нет, так что, по-моему, всё логично. А во-вторых, на Северуса никогда не вешались студентки, коллеги и просто прохожие девицы…

— Это потому что у него такой же дрянной характер, как и у тебя, — язвительно прокомментировал мои слова Том, мельком посмотрев в сторону зельевара, который выразительно смотрел на то, как Том уже даже не притворялся, что делал массаж, и просто гладил мои голени. — Хотя сейчас он так изменился, что и на него могли бы вешаться студентки, если бы не знали, что он женат на такой сумасшедшей, как ты…

— Пф, все прекрасно знали, что ты женат на мне, но всё же это не мешало делать вот так… — с этими словами я быстро встала на ноги, расстегнула свою рубашку и, подойдя к Тому, прислонила его голову к своей груди и страстно воскликнула: — Доктор Реддл, а вы не посмотрите, у меня где-то вот тут что-то колет! Если нужно, то я могу и бюстгальтер снять…

— Тина! — рассмеявшись, сказал Лестат. — Хватит совращать несовершеннолетних, им ещё рано на такое смотреть!

А Том, крепко прижав меня к себе, уткнулся лицом в мою грудь и воскликнул:

— Замри, мгновенье, ты прекрасно[28]

Все вокруг рассмеялись такому оживлению бывшего тёмного мага при виде моей груди, хотя что-то мне подсказывало, что одному человеку за моей спиной всё же было не до смеха. И от этого мне стало невероятно противно, ведь я бы вроде была и не против того, чтобы Том обнимал меня, хоть обнажённой, хоть нет, но…

— Да уж, если бы ты заключил пари с дьяволом, то ты бы сейчас отправился прямиком в ад, — язвительно заметила я, с больши́м трудом отстранившись от Тома, а затем стала застёгивать пуговицы рубашки, поскольку подобный вид действительно был не очень приличным. — Где тебя, между прочим, давно уже заждались. И ты вроде обещал не приставать ко мне!

— Так ты сама предложила, разве нет? — наигранно возмущённым тоном воскликнул Том, следя за движениями моих пальцев, а я недовольно поджала губы, потому что этот наглец был прав. — Смотри, сколько вокруг свидетелей!

— И не стыдно тебе? — пробормотала я, сев на своё прежнее место и старательно избегая смотреть в сторону Северуса.

— …сказала любительница оголять грудь в присутствии несовершеннолетних школьников, — язвительно заметил Том, и от его фразы вновь послышались старательно скрываемые смешки. — И как ты только это терпишь, Северус?

После этого я уже не могла избегать взгляда супруга, но тот лишь молча посмотрел на меня, и его взгляд был красноречивее любых слов.

— Прости… — виновато пробормотала я, застегнув последнюю пуговицу на воротнике. — Это всё этот мерзавец провоцирует меня!

— И опять во всём виноват я, — протянул Том, скрестив руки на груди и запрокинув ногу на ногу. — Знаешь, дорогая, я ещё сильно подумаю насчёт массажа твоей спины…

— Что значит «сильно подумаю»?! — возмущённо воскликнула я, потому как теперь этот массаж был необходим мне как воздух. — Ты же прекрасно знаешь, как сильно у меня болит спина и что после одного раза эффект быстро пройдёт и нужен хотя бы курс?!

— Ну, не знаю, не знаю, как-то «мерзавец» не очень располагает меня к массажу… — капризно сказал Том, сделав вид, что его очень заинтересовал потолок больничного крыла.

— Вот так вот, да? — прошипела я, наклонившись вперёд.

— Да, — усмехнулся он, снова посмотрев на меня. — Даже не знаю, что могло бы заставить меня согласиться на это…

— Не знаешь? — повторила я, поднявшись на ноги, и подошла со спины к Тому, а в это время к нам в больничное крыло зашли мои бывшие соседки по спальне.

— Привет, Тина! Чем занимаетесь? — весело поинтересовалась Лайза, но братец не дал мне ответить.

— Девочки, а вы сами не видите? Ваша подруга соблазняет своего бывшего мужа на глазах у нынешнего.

— Заткнись, Лестат, — сурово одёрнула я шутника под дружный смех окружающих, хотя сама в этот момент и немного покраснела. А затем положила ладони на плечи, закрытые пиджаком, и, наклонившись, расстегнула пуговицу и аккуратно сняла его с Тома.

— Дорогая, ты же сама себе противоречишь, посмотри, что ты делаешь! — рассмеялся в ответ Лестат, но я невозмутимо пояснила:

— Я всего лишь хочу заставить доктора Реддла ещё несколько раз сделать мне массаж моей многострадальной спины, вот и всё.

— А что, твой муж не может помассировать тебе спину? — ехидно заметил Том, а я в это время провела руками по его плечам, закрытым чёрной классической сорочкой.

— У моего замечательного нынешнего мужа нет медицинского образования и диплома мануального терапевта, — тихо возразила я, наклонившись к его уху, и даже сквозь тонкую ткань смогла почувствовать, что мышцы заметно напряглись уже от моих действий. — Ого, какое мышечное напряжение…

— У меня спина никогда не болела в отличие от некоторых…

— Надо же, и как тебе это удалось за семьдесят лет? — промурлыкала я, стараясь в точности копировать движения Тома, хотя получалось у меня, наверное, так себе, и его усмешка прямо свидетельствовала об этом. — А вот у меня к моим двадцати годам очень болит… и я была бы тебе очень благодарна, если бы ты помассировал её мне.

— Не знаю, надо подумать, — закрыв глаза, протянул он. — И знаешь, раз уж у твоего нынешнего мужа нет диплома мануального терапевта, а у меня есть, то, может, стоит поменять мужа?.. Я бы каждый вечер делал тебе массаж… как раньше…

— Но ты же не откажешь мне, если я всё-таки останусь с Северусом? — я постаралась говорить достаточно громко, чтобы мои слова было слышно даже на расстоянии, поскольку ситуация начинала выходить из-под контроля.

— М-м-м, может быть, — выдохнул Том, а его мышцы плеч напряглись ещё сильнее. — Смотря как ты меня попросишь…

— Пожалуйста… — прошептала я над самым его ухом, на что получила судорожный выдох. — У меня так болит спина, и только твои золотые руки могут помочь мне…

Постаравшись так, чтобы мои распущенные волосы полностью закрыли нас от окружающих, я наклонилась ещё немного и едва заметно коснулась губами того небольшого кусочка обнажённой кожи шеи, который был не прикрыт рубашкой. И реакция на мои действия не заставила себя долго ждать, Том нервно сглотнул и расстегнул правой рукой пуговицы на вороте рубашки.

— Невилл, ты бы не мог открыть окно? — выпрямив спину, невозмутимо обратилась я к своему другу. — А то здесь одному дедушке вдруг перестало хватать воздуха, и я боюсь, как бы ему не стало плохо…

— Да даже мне стало плохо после такого! — воскликнул Лестат, и я недовольно посмотрела на него, поджав губы. — Невилл, будь другом, открой всё-таки окно, а то Тинь-Тинь доведёт Тома до обморока, вон, он уже и рубашку готов снять…

Невилл, с улыбкой посмотрев на меня, всё же выполнил мою просьбу, и я облегчённо вдохнула свежий воздух, потому как в больничном крыле действительно стало как-то… жарко. А затем продолжила свои уговоры.

— Пожалуйста, — снова прошептала я над ухом Тома, на что получила ещё один судорожный выдох. — Умоляю… Мы же оба знаем, что ты этого хочешь…

— Да… — едва слышно выдохнул он, и я, услышав наконец заветное слово, тут же убрала руки с его плеч и радостно воскликнула:

— Вот и отлично, тогда договорились!

— Что? — поняв, что он только что сказал мне, Том сразу же открыл глаза и возмущённо посмотрел на меня. — Так нечестно!

— Что «нечестно»? — невозмутимо уточнила я, встав прямо напротив него. — Я тебя попросила, а ты сказал «да». Правда ведь, Лестат?

— Знаешь, Тинь-Тинь, я неуверен, что это «да» относилось именно к массажу, — замявшись, ответил братец, но я не терпящим возражений тоном возразила:

— Но Том же сказал «да», не так ли?

— Как бы сказал, — подтвердил Лестат, виновато посмотрев на Тома, и я, самодовольно улыбнувшись, уже хотела отойти на безопасное расстояние, но Том неожиданно протянул руки и, схватив, притянул меня к себе.

— Мошенница! — рассерженно воскликнул он, посадив меня к себе на колени, а затем стал щекотать, прекрасно зная, как я реагировала на некоторые прикосновения. — Обманщица!

— Прекрати! — сквозь смех выдавила я, пытаясь увернуться от его рук. — Я же… боюсь… щекотки! Хватит!..

— Нет, ты сама виновата! — коварно улыбнувшись, прорычал Том, хотя и было видно, что ему такие игры нравились не меньше меня. — Мы же оба знаем, что ты этого хочешь!

— Хватит! — из последних сил выкрикнула я, а после попыталась выпрямиться, только вот и Том в это мгновение наклонился ко мне, так что наше столкновение было неизбежным. И ладно бы мы столкнулись лбами…

Только-только почувствовав его горячие губы, я ничего не смогла с собой поделать и жадно поцеловала его, а Том, поняв, что я сама предлагала, не менее крепко ответил мне, ещё сильнее обняв мою талию. Я была готова отключиться в этот момент, но покашливание Лестата напомнило, что мы были в лазарете не одни. А ещё оно напомнило мне, кто конкретно находился в данный момент рядом.

— Прости… —пробормотала я, даже не понимая до конца, перед кем конкретно извинялась, а затем быстро встала с колен Тома и подошла к окну, чтобы вдохнуть свежего воздуха, поскольку его мне стало очень сильно не хватать, стараясь не смотреть в сторону Северуса.

— Мда… — протянул Лестат, а мне в этот момент захотелось выпрыгнуть из этого самого открытого окна, такой я себя почувствовала дрянью. — А как всё хорошо начиналось, опрос по опухолям… Кстати, дорогая, мне тут пришло письмо от Прайса. Скажи мне на милость, зачем ты купила аэропорт?

— Эм… — протянула я, повернувшись спиной к окну. — Знаешь, Лестат, я тут как-то сидела на днях и думала: «Чего же мне не хватает в жизни для полного счастья?», а потом вдруг подумалось: «Аэропорт, точно!»

Моя шутка смогла разрядить ту неловкость, что образовалась после нашего с Томом поцелуя, и даже я стала чувствовать себя немного лучше.

— А если серьёзно? — поинтересовался братец, и я, оперевшись ладонями о подоконник, пояснила:

— Мне его проиграл в карты Пьяццола. Ты же помнишь его?

— Да… ясно. А я уж подумал, что тебе совсем некуда деньги девать.

— Тинь-Тинь, а ты хоть знаешь, сколько стоит обслуживание аэропорта? — ехидно уточнил Том, и я, чётко уловив намёк о своей легкомысленности, скрестила руки на груди и выразительно на него посмотрела.

— Лестат, а ты знаешь, сколько у меня сейчас примерно денег на счетах?

— Если честно, то нет. Но примерно миллиарда полтора, это не учитывая твоих швейцарских счетов… да я ещё тебе недавно закинул четыреста миллионов, да ещё те твои двести, которые ты выиграла у японской мафии… — ответил Лестат, запрокинув ногу на ногу, и я победно посмотрела на своего бывшего мужа и надменно произнесла:

— Думаю, мне всё же хватит.

— Кстати, Тина, у тебя ещё же был счёт в Гринготтсе, который мы с тобой открыли в августе, помнишь? — вставил свои пять копеек Дамблдор, и я, округлив глаза, удивлённо посмотрела на него.

— Счёт в Гринготтсе?

— Что и требовалось доказать… — гаденько протянул Том, но я мигом вернула себе серьёзность и надменно посмотрела на него.

— Ну и что? Подумаешь, забыла! Я в начале года даже своё имя периодически забывала… я обязательно передам своим помощникам и этот счёт или найму новых, уже волшебников… Не думаю, что там очень уж много денег с учётом вышеобозначенной суммы. Так, на карманные расходы.

— Ах да, я же забыл, что семейство Д’Лионкур входит в десятку самых влиятельных семей мира… — насмешливо протянул Том, но Лестат перебил его:

— Вообще-то, в пятёрку. Я же теперь рок-звезда, так что наше состояние заметно приумножилось.

— Вот это да! Северус, а ты знал, насколько у тебя состоятельная жена? — Том, видимо, забыл, что почти нарушил своё слово, да ещё смел сейчас издеваться, так что я осуждающе посмотрела на него. — Что?

— Нет, Том, не знал, — невозмутимо ответил Северус, и я опять виновато посмотрела на него, готовая отдать в этот момент все свои миллионы, лишь бы стереть из его памяти все свои поцелуи с Томом. — Надо же…

— Представь себе! А вообще, странно, что ты этого не знал, неужели ты невнимательно читал брачный договор?

— Брачный договор? — озадаченно повторил Северус, и теперь пришла очередь Тома осуждающе смотреть на меня.

— Что? — так же, как и он до этого, спросила я, абсолютно не понимая, в чём ещё я оказалась виновата. — Мы не заключали брачного договора перед свадьбой…

— Что?! — Том даже вскочил на ноги, а возмущение в его взгляде граничило со злостью. — То есть со мной его заключать было необходимо, а с Северусом — нет?!

— Потому что Северус не такой мерзавец, как ты! — зло воскликнула я, а на лицах моих друзей читалось: «Ну вот, опять», потому как ещё буквально пять минут назад мы страстно целовались, а теперь вновь ругались, и это уже, видимо, всем порядком надоело.

— Ну конечно! — рассерженно парировал Том, сделав несколько шагов мне навстречу. — Я же такой подлец, только и думаю, как бы затащить своих студенток в постель и завладеть твоими богатствами, не то что паинька Северус!

— Том, ты уже забыл, что тебе вчера сказал профессор Байер? — предостерегающе обратился к нему Северус, потому что теперь все прекрасно знали, чем обычно заканчивались наши ссоры. Я уже хотела произнесли какую-нибудь колкость, но Северус обратился и ко мне: — Тина…

— Хм, а интересно, для управления аэропортом ты тоже выделила отдельного помощника? — чтобы хоть как-то излить свой яд, Том вернулся к теме моей легкомысленности, и я надменно ответила:

— Конечно, я же могу себе это позволить, — а Северус, обречённо закрыв рукой лицо, всем видом давал понять, как ему надоели наши ссоры, но пока наша беседа была в рамках приличия, то он не мог что-либо сказать нам, как это было буквально минуту назад.

— Да уж, ты ведь даже и не в курсе, как вести подобные дела…

— С чего ты взял? — холодно уточнила я, на что получила выразительный взгляд и поднятые брови.

— И сколько стоит обслуживание хотя бы нашего старого дома, который теперь как бы мой?

— Эм… Паттерсон в курсе, — немного замешкавшись, я всё же нашла что ответить, но мой ответ только рассмешил Тома.

— А ты хоть знаешь, какую зарплату получает наш дворецкий?

Я озадаченно посмотрела на Лестата, и тот, тоже понятия не имея, сколько же получал Паттерсон, философски заметил:

— Я выделил ему отдельный счёт, он сам берёт себе зарплату.

— Вот! — для пущей убедительности я даже махнула рукой в сторону брата, как бы говоря, что не я одна такая легкомысленная, но самодовольство Тома после подобного жеста только усилилось.

— Да уж… — протянул он, гаденько улыбнувшись. — А кто, интересно, следит за всеми твоими счетами? Кто-то же должен, иначе у тебя бы вообще ничего не осталось… Ты хоть знаешь, сколько конкретно у тебя денег на этих самых счетах?

— Питтерс следит за всеми моими счетами, и если тебе так интересно, я могу заказать у него подробный отчёт специально для тебя, — прорычала я, но Том безразлично предположил:

— И ты, конечно, тоже не знаешь, сколько он получает за это… он же может оставить тебя ни с чем, а ты даже не заметишь…

— Не оставит, я оперировала его отца, он у меня в неоплатном долгу. А даже если и оставит, то я высококлассный специалист, так что без средств к существованию точно не останусь.

— Я тоже, — поддакнул Лестат, и в кои-то веки я была рада его поддержке. — Я сейчас на пике популярности, так что мои концерты приносят мне по несколько миллионов. И свою любимую сестрёнку я ни за что не оставлю в беде.

После этих слов я победно посмотрела на Тома, а Лайза, не сводя восторженного взгляда с Лестата, вдруг произнесла:

— Ах, Тина, как же тебе повезло! Я недавно послушала песни твоего брата, они потрясающие! И такое богатство… всё бы отдала, чтобы быть на твоём месте…

— Да, я бы тоже, — поддакнула Мэнди, залившись краской от улыбки моего братца, но меня слова девочек немало разозлили.

— Вы бы хотели оказаться на моём месте? — прошептала я, повернувшись влево, чтобы посмотреть на них, а Мэнди с Лайзой, уловив в моих словах угрозу, уже более неуверенно повторили:

— Эм… да…

— Тина, у тебя такой красивый брат…

— И бывший муж… который ради тебя готов на всё… и профессор… профессор Снейп… тоже…

— Я прошла через плен, две войны и концлагерь, — тихо проговорила я, неотрывно смотря в глаза девочкам, а после моих слов наступила гробовая тишина. — Я потеряла двух детей, которых больше всего хотела в жизни, причём от мужчин, которые этого больше всего заслужили. Из-за меня чуть не убили этих мужчин, без которых я не вижу смысла жизни. Из-за меня двое моих друзей потеряли родителей и росли без материнской ласки и отцовской заботы. Всё, что у меня есть, — это брат-вампир, который как бы не может умереть, дорогой алкоголь и миллионы, которые не вернут ни одной отнятой мной жизни!

— Тина, прости… — прошептала Мэнди, но мои глаза уже наполнились слезами, а руки вдруг начали мелко подрагивать.

— Да вы хоть знаете, каково это: напиваться до потери памяти в надежде на то, что ты больше не проснёшься и не вспомнишь этот кошмар, причиной которого стала?! Вы хоть знаете, каково это: садиться в машину, набитую взрывчаткой, когда у тебя под сердцем толкается малыш, о котором так долго умолял тебя муж и которого ты никогда не увидишь?! Вы серьёзно считаете, что деньги могут закрыть такие раны?!

И Том, и Северус одновременно кинулись ко мне, но Том был всего в двух шагах от меня, в отличие Северуса, так что он первым прижал меня к себе, а я в это время с отчаянием посмотрела на свои руки, которые уже дрожали с высокой частотой и амплитудой, и я никак не могла остановить этот тремор, прямо как прошлой весной.

— Ш-ш-ш, успокойся… — прошептал Том, крепко схватив мою дёргавшуюся ладонь и прижав её к своему лицу.

— Прости меня! — прокричала я сквозь рыдания, а моя истерика только усиливалась, ведь нервы, похоже, не выдержали постоянного напряжения, которое преследовало меня в последнее время из-за этого дурацкого треугольника, и всё моё отчаяние вырвалось наружу. — Прости меня за Макса, прости… ты же так хотел сына…

— Ты ни в чём не виновата, — прошептал Том, продолжая крепко держать мою руку, которую всё ещё трясло, а второй крепко прижимал меня к себе. — Ты ни в чём не виновата… я с тобой… успокойся…

— Прости меня, такую дрянь… — прошептала я, успокаиваясь от его невероятно крепких объятий, а амплитуда тремора рук постепенно уменьшалась. — Прости меня…

И опять я не знала, к кому обращалась, потому как виновата была перед обоими, но после такой истерики силы начали стремительно покидать меня. А может, сыграло ещё и то, что именно в крепких объятиях Тома я смогла побороть свои невероятно яркие ночные кошмары сорок лет назад. И именно они действовали на меня, как сильный транквилизатор.

— Ш-ш-ш, я с тобой… — продолжал шептать он, и я, положив голову ему на плечо, тихо сказала:

— Я устала… хочу… хочу немного полежать… мне плохо…

— Конечно, — ответил Том, подхватив меня на руки, а я, устало посмотрев на Луну с Джинни, пробормотала:

— Простите… я… мне нужно…

— Всё в порядке, Тина, отдыхай, — произнесла Луна, проследив взглядом, как Том уложил меня на одну из больничных кроватей поблизости.

Мои гости тактично начали покидать лазарет, кто-то совсем со мной попрощавшись, как Тонкс и чета Уизли, которые должны были сегодня уже уехать, а кто-то только до вечера. Я же, боясь, что моя истерика возобновится, как только Том разожмёт объятия, тихо попросила:

— Останься… не отпускай меня…

— Хорошо, — прошептал он, устроившись рядом со мной и ещё крепче прижав меня к себе, словно подозревая, как они действовали на меня. — Засыпай…

И я спустя несколько глубоких вдохов провалилась в небытие.

Глава 60. Измена

— Северус, ты не уделишь мне полчаса своего времени? — тихо обратился ко мне Дамблдор, когда зашёл в больничное крыло после обеда.

Тина вот уже три часа спала, крепко обнимая всё это время Тома, а я не мог ни уйти из лазарета, ни подойти к ним, потому что она сама попросила именно его остаться с ней. Хотя та истерика, что случилась с ней в конце её «опроса» Тома, была настолько сильной, что я был согласен даже на это, лишь бы она успокоилась. Никогда ещё до этого я не видел, чтобы у кого-то настолько сильно дёргались руки… И теперь я окончательно понял, почему Тина сбежала из Австралии сюда, в Хогвартс… если подобные истерики часто преследовали её прошлой весной, как она сама призналась мне осенью, то это было совсем неудивительно. Но я понятия не имел, как с ними бороться. В отличие от Тома.

И всё же голос Дамблдора заставил меня отвлечься от мыслей и перевести взгляд с Тины на него.

— Я… да, конечно… — хоть мне и очень не хотелось покидать лазарет, но я всё равно был здесь лишним, так что ничего бы не случилось, если бы я отлучился на полчаса или даже час.

И вдруг зашевелилась Тина. Я уж было испугался, что мы даже таким тихим разговором могли разбудить её, но она всего лишь немного повернулась, прижалась к Тому и пробормотала:

— Северус, любимый, ты бы не мог закрыть окно, мне холодно…

Я ничего не смог с собой поделать и растерянно посмотрел на Тома, а он точно так же посмотрел на меня. А затем он, закрыв глаза и сделав глубокий вдох, тихо проговорил:

— Конечно, любимая, — и взмахнул рукой, отчего окно, которое открыл Невилл с утра, тихо закрылось.

— Спасибо, любимый… — едва слышно поблагодарила она, а после снова прижалась к нему и заснула.

В этот момент мне даже не нужна была легилименция, чтобы понять, что чувствовал Том, поскольку мои чувства были такими же. Слышать, как тебя называют чужим именем было так же больно, как и видеть, как твоя жена лежала в крепких объятиях другого. И я бы сейчас отдал всё, что у меня было, чтобы оказаться на месте Тома. А он — чтобы оказаться на моём. Дамблдор тоже прочувствовал весь драматизм сложившейся ситуации, и его сочувствующий взгляд, которым он посмотрел сначала на Тину с Томом, а затем на меня, говорил о многом. Но видимо, он хотел сказать что-то ещё, уже вслух.

Поэтому, взяв себя в руки, я всё же вышел за директором Хогвартса из больничного крыла и направился к нему в кабинет.

— Северус, — обратился ко мне Дамблдор, как только мы сели по разные стороны от стола, как всегда заваленного всякой всячиной, — Тина тебе ещё не говорила… о своём решении?

— Нет, не говорила, — коротко ответил я, потому как мне и так было плохо после всего того, что произошло накануне, а Дамблдор ещё подливал масло в огонь.

— Том мне сказал, что её рана уже… затянулась, он назвал это как-то по-другому, но мне, старику, уже трудно запомнить их особые термины. И в четверг он собирается уехать в Лондон. Конечно, наш общий друг с волшебным глазом пообещал, что не спустит с него этого самого глаза, сам же знаешь, как он ему доверяет, но мне почему-то кажется, что… изменения в Томе вполне искренни. Я ему верю. Как жаль, что сорок лет назад я не узнал, чем он всё-таки занимался…

Я лишь выжидательно смотрел в бледно-голубые глаза, скрытые очками-половинками, и Дамблдор, правильно расценив мой взгляд, продолжил говорить:

— Как ты думаешь, Северус, кого всё-таки выберет Тина?

— Не знаю, — тихо ответил я, ведь этот вопрос в последнее время мучил и меня, хоть я и старался прогнать его подальше от себя. А теперь я узнал наконец, когда же выбор будет сделан окончательно. — Мне кажется, что она выберет Тома.

— Что-то мне подсказывает, что если бы сейчас передо мной сидел Том, и я задал бы ему этот же вопрос, то услышал бы, что Тина выберет тебя, — с мягкой улыбкой заметил он, но мне совершенно не хотелось улыбаться. Я не понимал, зачем Дамблдору вообще понадобилось говорить со мной о том, что и так было всем ясно. — Знаешь, Северус, и ты, и Том прекрасно видите, чего вам не хватает, чтобы Тина… как вам кажется, осталась бы с вами. Тому не хватает… твоего спокойствия, дипломатичности… до этого мне казалось, что у тебя непростой характер, но по сравнению с Томом ты просто эталон спокойствия и вежливости! Вот я старый дурак, уже и забыл, каким он был во времена своей учёбы…

— Может быть, — задумчиво ответил я, прекрасно понимая, что мне всё равно не хватало больше. И Дамблдор сразу догадался о моих мыслях.

— А как по-твоему, чего не хватает тебе, чтобы Тина осталась с тобой?

— Семи лет брака, — тихо озвучил я прописную истину. — И медицинского образования.

— Но ведь Тина уже немало знает про магический мир, думаешь, она не сможет приспособиться к жизни в Хогвартсе? Я уже разговаривал с профессором Вектор, она не против, чтобы у неё появилась коллега…

— Тина не волшебница, и этот мир не её. Она может, конечно, остаться здесь и со мной, но вряд ли ей будет так же комфортно, как в госпитале, где она работала до этого. Том… это невероятно, но он умудрился совместить в себе крайности, прямо как Тина. Он может одинаково хорошо преподавать магию и оперировать людей без её помощи.

После этих слов я немного замешкался, и Дамблдор, просвечивающим взглядом смотря мне прямо в душу, мягко уточнил:

— То есть ты считаешь, что Том сможет вернуться в обычный мир, а ты там жить не сможешь?

— Ради Тины я готов оставить Хогвартс и магию, — ответил я спустя полминуты раздумий. — Но мне уже не выучиться на хирурга, слишком поздно, у меня другой склад ума. Этим надо было заниматься сразу после школы, как поступил Том, не совсем осознанно, правда. Но он даже не представляет, как же ему тогда повезло. Если Тина вернётся работать в госпиталь, то, даже если мы останемся женаты, с Томом она будет видеться намного чаще, чем со мной. И всё равно уйдёт к нему, сами же видите, что бывает, когда они остаются одни.

— А если она останется с тобой в Хогвартсе? — Дамблдор задал очередной скользкий вопрос, но у меня и на него был ответ:

— Она всё равно сбежит от меня через какое-то время. К нему. Вы же сами всё видели, Дамблдор… порой мне кажется, что Тина забывает, что они… расстались. Не думаю, что она специально, но… она хочет быть с ним…

— Но ты сам слышал, она назвала Тома твоим именем, — мне уже стало тошно от просвечивающего взгляда, так что я повернулся немного влево и посмотрел в окно на чистейшее голубое небо. — Она когда-нибудь называла тебя его именем?

— Нет, — коротко ответил я, всё ещё избегая смотреть на директора. — Никогда. Но она ответила мне взаимностью только потому, что я — его копия… во многом. Не во всём, но во многом. Именно поэтому она тогда и согласилась быть со мной. И как бы я ни хотел думать иначе, но изначальная причина была такой. И с этим ничего не поделаешь.

— То есть ты готов отпустить её?

— Да, — наконец я нашёл в себе силы, чтобы произнести это вслух, и мне, к удивлению, стало легче. — Я отпущу её.

— Даже если она решит остаться с тобой? — Дамблдор продолжал смотреть мне прямо в душу, но теперь, когда я выразил все свои страхи, мне вдруг стало всё равно на этот взгляд. — Даже если её отпустит и Том?

— Если он так сделает, то Тина останется со мной только из чувства вины. Так что да, я её отпущу. И она уйдёт к нему.

— А что будешь делать ты, Северус? — в этот момент в его голосе вдруг появилась… тревога, но я всё давно решил для себя, так что ни одна эмоция не проскочила в моём ровном тоне.

— Я останусь здесь, Дамблдор. Если вы не против, конечно.

— Нет, конечно, не против, — он мягко улыбнулся мне, но почему-то в этот момент мне показалось, что мой старый учитель знал гораздо больше меня. Как всегда. Но мне было уже всё равно. Пусть знает. Это ничего не изменит. — Это всё, что я хотел от тебя, Северус.

— Хорошо, — выдохнул я, поднявшись на ноги, а затем, уже почти дойдя до двери, обернулся, чтобы снова посмотреть в глаза Дамблдору, но он лишь мягко улыбался в ответ, никак не выдавая, что же увидел в моём сознании.

Когда я вернулся в лазарет, то Том сидел на стуле рядом с кроватью Тины, а она сама свернулась калачиком под лёгкой простынёй и всё ещё крепко спала.

— Почему она всё ещё спит? — с тревогой в голосе тихо спросил я, подойдя к ним ближе.

— Не знаю, — коротко ответил он, не сводя взгляда с её лица. — Эта истерика… она и раньше в них впадала, когда ей снились ночные кошмары, но… я никогда не видел, чтобы у неё так сильно дрожали руки…

— Тина сказала, что прошлой весной было то же самое, — сообщил я, осторожно сев на кровать.

— Да, алкоголь делает своё дело… сколько же она его выпила с того момента, как всё вспомнила… — я так и не понял, вопрос это был или просто факт, но Том и не ждал моего ответа и, оторвавшись от лица Тины, посмотрел мне в глаза. — Будет лучше, если она проснётся рядом с тобой. Не надо ей знать, что она… в общем, пусть думает, что проспала всё это время с тобой, у неё и так сейчас нервы ни к чёрту, пусть придёт в себя.

— Ладно, — было глупо отказываться от такого предложения, хотя и слышать его было немного странно, потому как Том до этого только и делал, чтобы убедить Тину развестись со мной, а теперь он вдруг пытался сохранить наш брак. И я вдруг осознал, насколько же мы похоже думали…

— Не скучайте, — бросил он на прощание и, даже не посмотрев на то, как я лёг рядом, быстро вышел из лазарета, оставив нас вдвоём. А спустя всего несколько минут Тина зашевелилась и проснулась.

***

— Все ушли? — пробормотала я, постепенно отходя от невероятно глубокого сна, что вдруг накрыл меня с головой.

— Да, — тихо ответил Северус, в крепких объятиях которого я всё это время лежала. Я почти не помнила, как же оказалась в кровати, но, видимо, это именно Северус уложил меня.

— Не хочу пока никого видеть… может, полежим в нашей спальне? — немного капризно предложила я, поскольку мои друзья могли прийти в любую минуту, а моему мужу очень не нравилось, когда я так явно проявляла свои эмоции при его студентах. А мне сейчас очень хотелось побыть с ним наедине, хотя я и пролежала с ним всё то время, что спала.

— Конечно, — мягко улыбнувшись, прошептал он, а затем встал с кровати и хотел уже взять меня на руки, но я возмущённо воскликнула:

— Я не фарфоровая кукла и могу дойти сама!

— Но мне очень хочется донести тебя… — ласково попросил Северус, и я, вдруг почувствовав чувство вины, попыталась улыбнуться и сама забралась к нему на руки.

Северус отнёс меня в нашу временную спальню, ведь лазарет мой лечащий врач всё ещё не разрешал покидать, хотя препаратов мне нужно было капать от силы два, не больше, и перевязок уже не было, но спорить с Томом в этом вопросе я не стала. Мне было так уютно в этом небольшом замкнутом пространстве, куда приходили гости, если хотели, а остальная же школа казалась мне холодным и неуютным миром, и я почему-то боялась туда выходить. А ещё последняя истерика, которую я помнила довольно смутно, показала, что до удовлетворительного состояния мне было ещё далеко.

— Ты не выйдешь отсюда, даже если придёт Невилл с остальными? — насмешливо поинтересовался Северус, когда я устроилась у него на груди и крепко обняла.

— Сделаем вид, что нас здесь нет, — предложила я, на что получила широкую улыбку в ответ. — Прости меня… мне, наверное, не стоило просить Тома делать мне массаж…

— Почему ты мне до этого не говорила, что у тебя болит спина? — Северус не дал мне дальше оправдываться, но эта тема его явно интересовала, хотя он и пытался скрыть интерес за маской спокойствия.

— А толку? — ответила я, проводя кончиками пальцев по пуговицам его чёрной рубашки, почти такой же, какая сегодня была на Томе. — Она у меня всё время болит… я пью лекарства, зарядку иногда делаю, плаваю… но обычно мне помогал массаж Тома. Прости, как только он уедет, я обязательно найду себе другого массажиста… женщину.

— Женщину? — со смехом повторил Северус, и я, приподнявшись, посмотрела на него, чтобы понять, что его так развеселило.

— Да, а что такого? Том потому и выучился на мануального терапевта, что до этого у меня был специалист-мужчина, а он меня ревновал к каждому встречному. И тебе, наверное, тоже будет неприятно, если моей спиной будет заниматься… другой…

— Тина, я не против, если твоей спиной будет заниматься Том, — поцеловав меня в лоб, прошептал он, и я, закрыв глаза, глубоко вдохнула, наслаждаясь его касаниями. — Думаю, никто лучше его не уберёт у тебя эту боль. И раз уж вы договорились, то пусть он доделает начатое… Вот уж не думал, что ты можешь быть такой…

— Какой? — настороженно уточнила я, снова посмотрев в глаза Северусу, но он, тепло улыбнувшись мне, ответил:

— Убедительной. Я бы на месте Тома не смог столько сопротивляться.

— Да уж, такого упрямца, как он, ещё поискать надо, — усмехнулась я, продолжая смотреть в глаза своему мужу.

— Тина, а почему ты заключала с ним брачный договор, а со мной нет? — вдруг спросил он, и я, тихо засмеявшись, привстала и облокотилась о тяжёлое покрывало, а затем насмешливо задала встречный вопрос:

— Потому что изначально наш брак был фиктивным, ты забыл? И я далеко не сразу стала ему верить. А ты… я тебе верю. Ты же сам с утра слышал, я даже не представляю, сколько денег у меня на счетах, и почти за ними не слежу, так что финансовая сторона вопроса… забирай хоть всё, мне без разницы.

— Мне не нужны твои деньги, — спокойно возразил Северус, и я, легко поцеловав его в губы, прошептала:

— Вот поэтому я и не заключала с тобой никакого договора.

Северус так же легко ответил на поцелуй, но мне вдруг захотелось, чтобы он забыл про то, как я целовала с утра Тома, и я вновь поцеловала своего мужа, уже более требовательно, а затем ещё раз и ещё, обхватив руками его лицо, и сама не заметила, как оказалась сидящей на его животе, а сильные руки обхватили мои бёдра.

— Тина, Том просил, чтобы я… — едва смог произнести Северус, но я снова жарко поцеловала его, положив его руки к себе под рубашку на талию.

— Плевать на то, что он там просил… — тихо ответила я, а он тем временем крепко обхватил руками моё тело и жадно гладил мою спину горячими ладонями. — Шрам затянулся, ходить можно… и другое… тоже…

— Тина… — Северус всё ещё не оставлял попыток вразумить меня, но я, не прерывая поцелуя, расстегнула рубашку и стащила её с себя, а затем переместила его ладони со спины на почти обнажённую грудь.

— А ты ещё говорил, что не смог бы сопротивляться столько, сколько Том… — немного возмущённо пробормотала я, всё ещё держа ладони Северуса, хотя особой необходимости в этом не было, поскольку он сразу понял, чего я от него хотела, и тут же принялся выполнять задуманное. — Достаточно убедительно?

— Да, — услышала я короткий ответ, а почти сразу после этого мне помогли избавиться и от шорт, и от белья, мягко опрокинув меня на спину. — Ты уверена, что тебе можно?

В голосе Северуса была неподдельная тревога, но я, проведя чуть тёплыми ладонями по его обнажённой коже груди, ведь я тоже времени даром не теряла, и его рубашка полетела примерно в ту же сторону, куда и мои шорты, ответила шёпотом:

— Да. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю… — донёсся до меня страстный шёпот, а потом я погрузилась в такие горячие поцелуи моей обнажённой кожи, касания… а мои тихие выдохи плавно переросли в тихие стоны, и я очень старалась сдерживаться, чтобы те посетители, которые могли в это время прийти в больничное крыло, не догадались, чем мы с мужем занимались в спальне за закрытой дверью.

***

— Том, прости, но я, наверное… зря попросила тебя о массаже вчера, так что… — неуверенно обратилась я к нему, как только тот пришёл в больничное крыло в час дня, а незадолго до этого я отпустила всех утренних гостей, а Северус ушёл сам, сказав, что профессор Слизнорт попросил его немного помочь с подготовкой к СОВ и ЖАБА, потому что начинались они на следующей неделе. Хотя я прекрасно понимала, что мой муж просто тактично оставлял нас с Томом наедине, и никакие просьбы его старого учителя не смогли бы заставить его покинуть лазарет, если бы я попросила остаться.

Том, услышав такую новость, поднял от удивления брови и пристально посмотрел на меня, а после недоверчиво уточнил:

— То есть ты издевалась вчера надо мной целых полчаса только затем, чтобы сейчас сказать мне эти слова?

— Хватит, мне и так паршиво из-за того, что было вчера, а ты ещё… я попозже обязательно найду себе мастера, так что можешь сильно не расстраиваться. тем более что ты и так не очень и горел делать мне этот массаж.

— Я же шутил, что ты, мне нетрудно, — теперь вместо яда в его словах сквозила забота, но я, опустив взгляд в пол, пробормотала:

— Так… так будет лучше… я не хочу никого провоцировать… не сейчас… я… мне нужно немного отдохнуть…

— Хорошо, как скажешь, — замявшись немного, ответил Том, и я, неуверенно улыбнувшись ему, направилась в свой маленький уютный мирок, спальню, чтобы немного полежать в кровати.

Только вот это «немного» переросло в очередной послеобеденный сон на два с лишним часа, а когда я проснулась, то вдруг почувствовала чьи-то до боли знакомые руки на своей спине.

— М-м-м… — недовольно промычала я, собираясь с мыслями, но мысли упорно не хотели приходить на собрание. Пришла лишь одна, та, что и сообщила мне, чьи это были руки. — Том, что ты здесь делаешь?! Я же сказала тебе, что потом займусь всем этим.

— Но меня попросил Северус… и он был очень убедителен, — насмешливо ответил Том, но я снова возмущённо воскликнула:

— Не говори чепухи, он никогда тебя об этом не попросил бы…

— Попросил бы, — раздался другой голос, и я, поморгав немного, повернулась вправо, чтобы посмотреть на его обладателя. — Тина, я же сказал тебе вчера, что не против, зачем ты отказалась?

— Я отказалась потому, что не хочу, а спина у меня уже не болит, так что закрыли тему, — проворчала я, но Том даже и не собирался убирать руки с моей спины, и я недовольно посмотрела на него. — Что ты сделал с моим мужем? Это Империус?

— Тина! — рассмеялся Том, убрав только одну, правую ладонь. — Я же был предупреждён тобой же относительно Непростительных заклинаний, забыла? Мне ещё очень пригодится правая рука!

— Всё, хватит, иди уже отсюда, я хочу отдохнуть, — уже устав от его постоянных насмешек, сказала я, надеясь ещё немного поваляться в кровати с Северусом, но в этот момент у меня опять заныла спина, видимо, я слишком долго лежала в одном положении, и я непроизвольно начала растирать плечо.

Том красноречиво посмотрел на меня, заметив, как я поморщилась от боли, а я, мельком взглянув на Северуса, пробормотала:

— Я выпью обезболивающее и миорелаксант, так что иди отсюда…

— И долго ты так глушишь боль миорелаксантами? — наклонив голову немного набок, поинтересовался Том, потому как и я, и он прекрасно знали, что эти препараты были не для постоянного приёма. — Да, Северус, поэтому ты и не знал, что у твоей жены болела спина…

— Это будет последний раз, — твёрдо ответила я, прекрасно понимая, что будет, если мы с Томом останемся в этой спальне одни. И Северус тоже это прекрасно понимал, но он почему-то играл в какое-то одному ему известное благородство, которое было больше похоже на пытку.

— Тина, не надо ничего пить, лучше послушайся Тома, — невероятно спокойным тоном обратился ко мне Северус, и я растерянно посмотрела на него, абсолютно не понимая, что в этот момент творилось в его голове. — И ты была неправа, очень легко найти второго такого упрямца, как Том, ведь он лежит сейчас передо мной на кровати. Не буду вам мешать…

И, мягко улыбнувшись мне, он медленно встал и вышел из нашей спальни. А я выразительно посмотрела на Тома, как только мы остались одни.

— Что? — недоуменно спросил он, повернувшись ко мне.

— Спасибо, — язвительно ответила я, и он не мог не понять, что в моих словах не было ни капли благодарности. — И зачем надо было говорить про лекарства?!

— Тина, их нельзя пить так, как их пьёшь ты! — возмутился Том, но я, выпрямившись, села рядом с ним и сердито сказала:

— Да какая разница?! Ты мог хотя бы один раз не умничать и промолчать! Или ты думаешь, что мой муж настолько недалёкий человек, что не догадается, что мы вместо этого массажа переспим, как только останемся одни?

— А ты этого хочешь? — насмешливо уточнил он, но я лишь закатила глаза и обречённо плюхнулась на кровать.

— Ты обещал, что не тронешь меня… — протянула я в подушку, а Том тем временем расстегнул молнию на моём платье и начал медленно поглаживать спину.

— Я также обещал не сопротивляться, если этого захочешь ты, — шёпотом дополнил он, начав медленно массировать мои мышцы спины и плечевого пояса. — Но я тоже против того, чтобы ты давилась таблетками, так что… расслабься и получай удовольствие… в конце концов массаж — это не измена.

— Я уже, если честно, ничего не понимаю, — пробормотала я, постепенно чувствуя, как от умелых движений моего врача боль снова отступала. — Кому я изменяю и с кем… я ведь даже и представить не могла, что когда-нибудь мне будет нельзя целовать тебя. И Северус… он вроде всё понимает, но… когда я смотрю в его глаза, в них просто океан боли. И я клянусь себе, что это всё в последний раз… а потом ты снова гипнотизируешь меня… Прав был Лестат, слову женщины нельзя верить ни в коем случае, даже мне.

— Я тоже до этого не мог представить, что ты когда-нибудь откажешься от моего массажа, — иронично заметил Том, довольно чувствительно надавливая на мои плечи так, что я даже немного поморщилась. — Ты его любишь?

— Да… — протянула я, хотя мне было не очень комфортно обсуждать эту тему со своим бывшим мужем, но он правильно заметил вчера, мы были не просто супругами или любовниками сорок лет назад, мы ещё были хорошими друзьями, и сейчас только с ним я могла поговорить по душам.

— Вы красивая пара, — стараясь, чтобы его голос звучал как можно более ровно, проговорил Том, но я прекрасно слышала, как на середине фразы он дрогнул.

— Про нас с тобой говорили то же самое…

— Да, говорили, — вдруг рассмеялся Том, ещё немного сильнее надавив мне на спину, а затем продолжил её легко массировать. — Те, кто нас плохо знал. А те, кто знал нас хорошо, говорили, что мы два психопата.

— Так главное же, чтобы психическая патология была сходной, а остальное уже и неважно, — рассмеялась в ответ, наслаждаясь касаниями родных рук.

— Это точно, — продолжал тихо смеяться мой мануальный терапевт, а его касания раз к разу были всё нежнее и нежнее, и совсем уже не походили на массаж, но боль уже прошла, а прекращать это мне очень не хотелось. — Кто я там был? Мазохист? Или садист-диктатор?

— У меня, похоже, тот же набор, — улыбнувшись, прошептала я, положив холодную ладонь на его горячую, как только она замерла на моём левом плече. — Как меня там называли? Безжалостной стервой? А ещё мне очень нравилось быть беспомощной жертвой… Том?..

— М-м-м? — протянул он, наклонившись к моему лицу, но как только я почувствовала его так близко, то не смогла ничего поделать и едва заметно коснулась его правой щеки губами.

Я сразу почувствовала, как он нервно сглотнул, а я вновь поцеловала его, вдруг забыв на мгновение, что мы находились не в спальне в нашем особняке, а в больничном крыле школы Чародейства и Волшебства. И это было, похоже, последней каплей в его титаническом терпении: он тут же развернул меня к себе лицом и жадно поцеловал в губы.

— Господи, пусть это будет единственная клятва в моей жизни, которую я нарушу! — отчаянно воскликнул Том, прервав ненадолго наш поцелуй, а затем ещё более жарко принялся отвечать мне.

— Ты ничего не нарушил, я сама к тебе пристала… — прошептала я, мягко перевернув его на спину, а после села к нему на колени. — Это я… во всём виновата… господи, кому же я изменяю… я не понимаю…

И продолжила целовать горевшие огнём губы, параллельно расстёгивая его рубашку, а он тем временем жадно целовал каждый кусочек моей обнажённой кожи, который был доступен его взору, поскольку на мне всё ещё оставалось лёгкое летнее платье, правда, уже расстёгнутое.

— Тина, тебе нельзя… — прошептал Том, как только я захотела расстегнуть его кожаный ремень на брюках, но я перебила его поцелуем. Только вот Том всё же крепко схватил меня за запястья, не давая выполнить задуманное, и я вопросительно посмотрела на него, ведь сама же фактически шла на это, но он меня почему-то останавливал. — Я знаю, вы с Северусом вчера…

— Откуда? — выдохнула я, снова и снова целуя его лицо, и он, тихо застонав, ответил:

— Мне Лестат сказал. Тина… Тина, перестань…

Но я, воспользовавшись его минутной слабостью, всё же сделала то, что хотела, и он медленно проник в меня.

— Господи, что же ты делаешь… — ещё раз простонав, воскликнул Том, скользя горячими ладонями по моей усыпанной шрамами спине. — Ты же опять будешь биться в истерике после этого, будешь жалеть…

— Буду, — тихо подтвердила я, слегка поднимаясь и опускаясь. — Но знаешь, о чём я жалею больше всего на свете? Я жалею, что когда мы были вместе, я так редко говорила тебе, что люблю тебя. И десять лет после того, как я всё вспомнила, я билась в истерике именно из-за этого… Я люблю тебя, Том… Люблю…

— Тина! — вдруг воскликнул он, а потом его лицо перекосила гримаса, хотя я сделала всего несколько движений, не больше. Но Том судорожно вдыхал ртом воздух, словно пробежал сейчас километров десять, не меньше, а затем уткнулся мне лицом в плечо и прошептал: — Прости…

Поняв, в чём было дело, я и сама тяжело вздохнула, а затем приобняла его голову ладонями и прижала к своей груди.

— Ничего страшного, всё в порядке. Ты… ты так отреагировал из-за… того что я…

— …из-за того, что ты сказала, что любишь меня, — закончил он за меня фразу, поскольку я запнулась на её середине. — Ты действительно редко говорила мне эти слова, а сейчас я даже не надеялся, что ещё когда-нибудь услышу их. Прости…

— Всё в порядке, — успокаивающим голосом возразила я, медленно перебирая чёрные пряди и чувствуя, как его дыхание постепенно восстанавливается. — Это я во всём виновата. Прав был Генри и Северус, я такая упрямица. Я же упрямо не хотела признаваться тебе в этом, почти четыре года. Если бы я знала, что так будет, то я бы каждый день говорила тебе эти слова. Каждый день…

Из глаз против моей воли брызнули слёзы, но я не собиралась их убирать. Они тяжёлыми каплями скатывались по щекам на аккуратные пряди, а как только Том почувствовал на своём лице солёную воду, то он выпрямился и поцеловал меня прямо по мокрым векам.

— Я люблю тебя, — шёпотом произнёс он, а я даже глаза не могла открыть для того, чтобы посмотреть на него. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. И пожалуйста, не надо истерик по поводу того, что сейчас произошло. Ты была права, Северус прекрасно знал, что так оно и будет. Я тоже. Пусть… пусть это будет… нашим небольшим секретом, хоть о нём и будет знать ещё кое-кто.

— Полежи со мной немного… — попросила я, а затем легко толкнула его в грудь, и Том, усмехнувшись, послушно лёг на подушки, а я устроилась у него на груди. — И ты бы не мог застегнуть мне платье, вдруг сюда кто-нибудь войдёт?..

— Конечно, — его усмешка стала ещё шире, а после он всё же выполнил мою просьбу, хотя если бы сюда кто-нибудь действительно зашёл, то у него не возникло бы сомнений насчёт того, что же всё-таки произошло, потому как Том был без своей любимой сорочки, в одних только чёрных классических брюках, которые я под его тихий смех тоже застегнула. — Да, давай сделаем вид, что я всего лишь делал тебе массаж…

— Ты просто невыносим! — возмущённо воскликнула я, хотя сама тоже широко улыбалась. — И как меня вообще угораздило влюбиться в такую язву, как ты?!

— Не знаю, — беспечно ответил он, проведя рукой по моим открытым плечам. — Ты вот уже в который раз задаёшь мне этот вопрос, а я до сих пор не знаю, что тебе ответить. Как бы мне хотелось ещё когда-нибудь услышать его…

— А толку, если даже за сорок лет ты так и не удосужился придумать ответ? — проворчала я, а Том громко рассмеялся, а потом легко поцеловал меня в лоб и прошептал:

— И кто ещё из нас двоих язва? Отдохни немного, скоро придут твои друзья…

— Угу… — выдохнула я, закрыв глаза и наслаждаясь такими желанными объятиями, абсолютно не понимая, где я в этот момент находилась: в Хогвартсе или в нашем особняке.

Глава 61. Месть

Что ж, наши отношения с Томом за выходные снова качнулись в сторону дружбы, а не ругани, и когда Северус зашёл ко мне после обеда в понедельник, то с удивлением обнаружил, что со мной в покер играл самый неазартный человек в этом замке. Причём играл весьма неплохо… для любителя. Но я была профессионалом.

— На что играете? — полюбопытствовал Северус, присев рядом с нами.

— На желание, на что же ещё? — не сводя глаз со своего противника, с загадочной улыбкой ответила я. — Не на деньги же играть, ведь кое-чьи счета почти полностью принадлежат мне.

— На самом деле, ты очень ошибаешься, дорогая, — так же многозначительно улыбнувшись, произнёс Том. — Я полагаю, что ты даже и не подозреваешь о моих счетах в Гринготтсе, на которых находится большая часть моих сбережений…

— Надо же! То есть, кроме желания, ты не против проиграть ещё и пару миллионов? Какой там курс галеона к фунтам и долларам?

— Я, конечно, точно не в своём уме, раз сел играть с тобой в покер, прекрасно зная о твоём невероятном везении в картах, но не настолько, чтобы ставить ещё и деньги, — невозмутимо пояснил Том. — Хватит и желания. Вскрывайся уже.

— Как скажешь, — моя улыбка в этот момент была точно ярче солнца за окном, потому как я была абсолютно уверена в своём выигрыше, — моя любимая комбинация, три короля, фул хаус.

— Чёрт! — воскликнул он, поскольку на руках у него был всего лишь стрит. — Как знал, что с тобой играть — это изначально плохая идея!

— Так, так, — я радостно потёрла руки в предвкушении желания, — и что бы мне пожелать?..

— Я надеюсь, это будет приличное желание? — с нажимом поинтересовался Том, взмахнув палочкой, отчего все карты моментально исчезли.

— Если мне не изменяет память, то мы изначально договаривались на «желание», а не на «приличноежелание», — ещё шире улыбнувшись, промурлыкала я, — но спасибо за чудесную идею…

— Только попробуй… — с угрозой в голосе произнёс мой противник по игре, только сейчас, видимо, осознав, какую же власть он подарил мне своим желанием.

— Северус, а что бы ты пожелал на моём месте? — невозмутимо спросила я супруга, сидевшего по левую руку от меня.

— Эй, это тоже нечестно! — возмутился Том. — Я проиграл желание тебе, а не твоему мужу.

— Серьёзно? Неужели тебе есть какая-то разница, какой именно профессор Снейп загадает тебе желание? Ну так что, Северус?

Теперь была очередь Северуса загадочно улыбаться, а Том возмущённо и даже разгневанно смотрел в ответ на своего бывшего подчинённого.

— Знаешь, любимая, а мне в голову пришла как раз чудесная идея… — расплывчато начал говорить он, и его улыбка стала ещё хитрее. — Давно мы с тобой не пробовали итальянскую кухню…

— Северус, ты гений! — воскликнула я, догадавшись, о чём он попытался намекнуть. — Том, сегодня вечером ты приготовишь нам ужин. Без помощи магии.

— Что?! — сразу возмутился Том, недоуменно посмотрев на меня. — Ты в своём уме? Я ни разу в своей жизни не готовил ничего сложнее сэндвича и яичницы с беконом.

— Ты же хотел «приличное желание», — невозмутимо возразила я, подняв одну бровь, — но если ты отказываешься, то я могу подумать и над не очень… приличным желанием…

— Хочешь ужин — будет ужин, — твёрдо заявил Том, полным льда взглядом посмотрев на меня.

— Только съедобный и без помощи магии! — я сразу же обозначила условия, так как прекрасно знала, что от этого жулика можно былоожидать что угодно. — Так что отдай мне палочку…

— Прямо сейчас?

— Да, сейчас, — подтвердила я, пристально на него посмотрев. — Я тебе не очень-то доверяю, если честно… особенно после того случая с палочкой во время твоей учёбы…

— Ты её потеряешь, непутёвая! — возмутился Том, судорожно ища повод не отдавать мне её.

— Отдай Северусу, если не веришь мне, — невозмутимо предложила я. — Он такой же педантичный, как и ты… Между вами действительно много общего.

— Ладно, — наплевательски ответил Том, протянув Северусу свою палочку. — После ужина сразу же отдашь мне, договорились?

— Конечно, Том, — вежливо улыбнувшись, ответил тот.

Мы договорились с Томом, что ужин должен состояться в тот же день в десять, но на кухне я с супругом появилась за три часа до этого, сразу после основного ужина, чтобы быть непосредственным наблюдателем приготовления нескольких несложных, по словам Северуса, блюд итальянской кухни. Можно долго описывать весь процесс приготовления этих блюд и моё искреннее удовольствие от скрежета зубов Тома, когда у него что-то не получалось, но в итоге ужин всё-таки был готов, и великий кулинар пригласил нас к столу.

— Я надеюсь, не отравлено? — съязвила я, присмотревшись к неплохо выглядящей пасте.

— Тина, к волшебным ядам ты невосприимчива, а твой муж, я уверен, точно принял заранее противоядие на всякий случай, — с усмешкой ответил Том на мою колкость. — Так что можешь не беспокоиться… и палочку, пожалуйста.

— Держи, Том, — Северус невозмутимо отдал волшебную палочку, а потом добавил, попробовав блюдо: — Весьма неплохо.

— Спасибо, — высокомерно произнёс Том, убрав палочку во внутренний карман пиджака и направившись к выходу из кухни.

— А ты сам не останешься? — кинула я вслед, ведь мне казалось, что Том ни за что не упустит возможности попробовать свой шедевр.

— Я уже попробовал, дорогая, — догадавшись о моих мыслях, пояснил он. — Как выразился Северус: «Весьма неплохо». Так что не буду вам мешать…

Мне было очень неловко пробовать блюда, приготовленные для нас Томом, которого к тому времени уже не было на кухне, но на самом деле получилось у него очень хорошо, даже я могла это признать. Но наш ужин с Северусом отсутствие Тома почти не омрачило, и прошёл он выше всех ожиданий. И я была бесконечно благодарна своему мужу за такую поистине гениальную мысль, как можно было воспользоваться моим желанием. А ещё я была крайне удивлена благородством Северуса, потому как он же мог воспользоваться этим желанием, чтобы отомстить своему сопернику. Но он не стал… опять, и всю оставшуюся ночь я думала над тем, а смог бы Том поступить так же?.. или нет?

***

Я резко дёрнулась от нахлынувшего ночного кошмара и тут же услышала спокойный голос над ухом:

— Ш-ш-ш… всё в порядке… ты в безопасности… я рядом.

Услышав его, я сразу успокоилась и, крепче обняв человека, лежавшего рядом со мной, снова попыталась уснуть. Но буквально через пять минут заспанный мозг проанализировал полученную информацию и выдал результат: что-то было не так. Голос был не тот, что раздавался обычно, и человек, лежавший рядом со мной и обнимавший меня, был в одежде. Широко открыв глаза, я уставилась на Тома, которого здесь точно не должно было быть в это время суток.

— Проснулась всё-таки, — улыбнувшись, спокойно произнёс он, не разжимая объятий.

— Что ты здесь делаешь?! — воскликнула я, соображая, реальность ли это или очередной сон. — Где?..

— Успокойся, всё в порядке. Я попросил Северуса дать мне возможность поговорить с тобой с глазу на глаз, и он разрешил мне побыть с тобой здесь до самого утра, — всё таким же невозмутимым голосом ответил Том, проведя кончиками пальцев по моему обнажённому плечу. — Какая у тебя интересная пижама…

— Чем тебе она не понравилась? — проворчала я, отгоняя от себя остатки сна. — Обычная футболка с котиками…

— Это очень… мило, — всё с той же спокойной улыбкой пояснил он.

— Да уж… — немного смутившись, ответила я. — О чём ты вдруг захотел поговорить со мной?

— Тина, я уезжаю послезавтра…

— Да, я знаю, — нервно сглотнула я, догадавшись, о чём будет разговор. Но мои догадки подтвердились лишь частично.

— Знаешь, я вот что хотел тебе сказать. Я думаю, что тебе лучше остаться здесь, в Хогвартсе.

— Что?! — не веря своим ушам, переспросила я, так как мне казалось, что Том наоборот попытается убедить меня уехать с ним.

— Тина, послушай меня внимательно. Я не сказал Северусу, о чём именно хочу поговорить с тобой, так что он, скорее всего, будет думать так же, как и ты. И это не очередная моя уловка, можешь даже не переживать по этому поводу.

— Почему ты вдруг решил отпустить меня?.. — неверящим тоном спросила я, поскольку Том был самым упрямым человеком, которого я только знала, и я ни за что бы не поверила, что он вдруг решил отказаться от своей цели.

— Потому что я хочу, чтобы ты была счастлива, — тихо ответил он. — И я не слепой, Тина, ты действительно счастлива. Рядом с ним. С ним ты именно такая, какой всегда хотел тебя видеть я. Подожди, дай мне договорить. С ним ты другая. Сколько мы с тобой умудрились поругаться раз за эти неполные две недели? Явно больше, чем-то количество ваших с Северусом ссор…

— Мы с ним вообще ни разу не ссорились… — прошептала я, всё больше впадая в ступор от его слов.

— Вот видишь, — улыбнувшись своей правоте, произнёс Том. — А теперь вспомни наши семь лет брака… Хорошо, если без ссор наберётся хотя бы несколько месяцев… Да, пожалуй, так и будет. Вспомни наши с тобой… игры. С ним ты так себя не ведёшь, я сразу это понял. У тебя в этом нет необходимости. Ты привыкла к стрессу, тебе нужна боль… Я старался как-то убрать у тебя эту необходимость, но… у него вышло лучше. Подумай, Тина, что тебя ждёт со мной? Нервная работа, которая требует полной моральной отдачи, требует души? Смерти в операционной, боль, страдания других людей? Я точно вернусь к этому, ведь у меня в жизни больше ничего не осталось, я хочу искупить все свои грехи, но ты… тебе это делать необязательно…

— Но у нас же была семья?.. — попыталась возразить я. — У нас даже мог быть ребёнок…

— Тина, я тоже сейчас об этом вспоминаю. И сейчас мне кажется, что хорошо, что вот так всё вышло… Что бы мы могли дать этому ребёнку? Вечно пропадающие на работе родители, которые к тому же ещё и постоянно ругаются? Кошмар. Здесь тебя ждёт совсем другая судьба. Здесь ты сможешь спокойно преподавать… воспитывать детей. Северус очень спокойный… мудрый. Он уравновесит тебя. Я тоже вроде далеко не самый вспыльчивый человек, но только не рядом с тобой…

— Не могу поверить… — прошептала я, а из глаз наконец хлынули слёзы, причём по самой банальной причине: я знала, что Том был абсолютно и полностью прав.

— Знаешь, ты так изменила его! — рассмеялся он, хотя я отчётливо слышала в его голосе неприкрытую боль. — Я же его знаю девятнадцать лет. Если подумать, то намного больше, чем знакомы мы с тобой. Когда он пришёл ко мне, девятнадцать лет назад, то он был… совсем другим. Мальчишка, озлобленный на весь мир, стремящийся доказать окружающему миру и той девушке, которая его бросила, что он вовсе не пустое место. Но всё же я разглядел в нём алмаз. Дикий, необработанный, но бриллиант. И со временем он начал оттачивать своё мастерство. Он стал замкнутым, превосходно владел собой, своими эмоциями, мыслями, способностями. Он стал действительно очень сильным волшебником…

— Но окончательную огранку придала ему ты, — продолжил Том свой монолог после непродолжительной паузы. — Я сразу это почувствовал. Он перестал меня бояться. Девятнадцать лет он трясся от страха передо мной, а тут вдруг перестал. Стал ещё сильнее, увереннее, уравновешеннее. До сих пор удивляюсь, как же он мог так долго обманывать меня?! Бриллиант, по-другому не скажешь… Кстати, он снял проклятие с твоего кольца. Хочешь взглянуть?

— Да, — сквозь слёзы проговорила я, и Том вынул из внутреннего кармана пиджака чёрный футляр и, достав пальцами оттуда кольцо, протянул мне. Я повертела в руках своё старое обручальное кольцо, а Том тем временем продолжил говорить:

— Это действительно Воскрешающий камень, Тина. Ты сама видела, как он работает в пятницу, когда мы говорили с Генри и Дэнни. А Дамблдор вызвал свою давно погибшую сестру.

— А кого ещё вызвал ты?

— Свою мать. Всегда хотел на неё посмотреть. Но если честно, каких-то эмоций у меня эта встреча не вызвала. А ещё… я решил прислушаться к совету Генри, ведь это он посоветовал мне поступить по совести. А по совести… это именно так. Так что в искренности моего поступка можешь не сомневаться. Хочешь знать, кого вызвал Северус?

— Лили?

— Нет, не угадала, — улыбнулся Том, а я крепче прижалась к нему в ожидании ответа. — Нет, он вызвал свою мать и бабушку. Как я понял, у них были очень тёплые отношения, и ему хотелось ещё раз посмотреть на них. Хочешь знать, почему он не стал вызывать Лили?

— Почему?

— Потому что сейчас перед ним никогда бы не встал выбор между тобой и Лили. Никогда. Лили вышла замуж за другого, она никогда не любила Северуса, и он прекрасно об этом знает. Лили любила отца Гарри Поттера, он был её второй половинкой, а вовсе не твой муж. И не надо мне говорить, что она что-то там ему не простила… Если бы любила — простила бы. Я сразу же простил тебе все те слова, которые ты сказала мне тогда, в день своей смерти, ещё даже не зная всей правды. А по сравнению с ними «грязнокровка» — это ласковое обращение, а не ругательство. Северус прекрасно понимает это. Передо мной, кстати, тоже никогда бы не встал выбор между тобой и Беллатрисой. Она даже рядом с тобой не стояла. А вот ты… перед тобой выбор действительно стоит, причём не самый лёгкий. И я не хочу осознавать, что из-за меня ты отказалась от своего счастья. Я никогда не прощу себе это…

— Том… — слёзы в два ручья текли из моих глаз, пропитывая насквозь его рубашку. — Держи…

— Это твоё кольцо, Тина…

— Нет, это кольцо принадлежит тебе, — прошептала я, положив кольцо с чёрным бриллиантом в его ладонь. — Оно передавалось в твоей семье из поколения в поколение. И пусть так и будет дальше. Ты же вернёшься к преподаванию, не так ли? Помнишь, как на тебя всё время вешались студентки, да и не только? Как они пытались остаться с тобой наедине, прекрасно зная, что твоя жена где-то в этом же отделении?..

— Да уж… — горько рассмеялся в ответ Том.

— Тебе не составит труда жениться снова. Точно не тебе. Том, можно тебя кое о чём спросить?

— Конечно.

— Ты когда-нибудь изменял мне? Я же далеко не красавица, ни сейчас, ни тем более раньше, а те девицы были очень… яркими. И мне всегда казалось очевидным, что… ты бы мог…

— Я никогда не изменял тебе, Тина. Я не такой идиот, чтобы променять прекрасный бриллиант на осколок стекла. Ты права, мне постоянно поступали подобного рода предложения, но… я был всегда верен тебе, и ты прекрасно об этом знаешь. Никто другой мне просто был не нужен. Ты точно не хочешь оставить кольцо себе?

— Да. Оно слишком ценное. Такая реликвия. Так забавно, всё это время оно было на руке у той, что даже воспользоваться им не может…

— Это точно, — с тяжёлым вздохом улыбнулся он, убрав футляр с кольцом обратно к себе в карман. — Знаешь, если бы я даже и знал сорок лет назад, что из себя представляет этот камень, я бы всё равно подарил его тебе.

— Том… — дрогнувшим голосом прошептала я, немного привстав и сев напротив. — Я помню про твоё слово Северусу, и в воскресенье… ты нисколько не нарушил его, я сама виновата, но… если бы тебя попросила о поцелуе… профессор Реддл, ты бы отказал?

— Последний поцелуй?.. — внимательно посмотрев мне в глаза, прошептал он. — Ты действительно этого хочешь?

Я не смогла ничего ответить и лишь кивнула. И Том, обхватив моё лицо ладонями, принялся страстно целовать меня, так, как мог целовать только он, как он хотел этого. Так продолжалось какое-то время, пока мои рыдания наконец не вырвались наружу, и я, крепко обняв его, не прижалась мокрой щекой к его левому плечу и не начала реветь навзрыд.

— Ну же, Тинь-Тинь, не будь дурой, — спокойно произнёс он, обняв меня. — Ты никогда ей не была, и сейчас не будь. Это твой шанс на счастье, не надо им пренебрегать.

— Почему ты дал мне именно такое имя? — немного успокоившись от таких родных объятий, задала я вопрос, уже многие годы мучивший меня.

— Потому что тебя всё время бросает из крайности в крайность, — усмехнувшись, пояснил Том. — Как молоточек от колокольчика: «Тинь-Тинь». В этом вся твоя суть — две крайности. Но сейчас ты должна выбрать одну из них. И я очень тебя прошу, не надо ради осколков прошлого рушить своё будущее.

— Останься со мной до утра… — попросила я, вытерев слёзы с щёк и вернувшись на подушку.

— Хорошо, — улыбнувшись, произнёс он. — Засыпай…

***

Когда я на следующий день проснулась, то Тома рядом уже не было. Я подумала, что мне всё это просто-напросто приснилось, но, встретившись с ним днём взглядом, я поняла, что это был не сон. Правда, рыдать теперь я не могла из-за Северуса, потому как не надо было ему знать, насколько больно мне было расставаться с бывшим мужем.

Так я целый день и ходила, словно потерянная, а на следующий день, в день отъезда Тома, Северус вдруг предложил мне прогуляться до опушки Запретного леса и устроить небольшой пикник. Я, конечно, приняла его предложение, и уже ближе к обеду мы уселись на мягком пледе, постеленном на сочной зелёной траве, и наслаждались прекрасным летним солнцем. И спустя какое-то время я услышала обращение к себе, произнесённое таким же тоном, какой я слышала накануне от Тома:

— Тина…

— Что?..

— Я знаю, что сказал тебе Том ночь назад… — начал говорить Северус, но я ошеломлённо посмотрела него и воскликнула:

— Откуда?..

— Когда он говорил мне, что хочет остаться с тобой, то не сказал, что против, чтобы я тоже там был, — усмехнулся Северус в ответ. — Прости меня, это действительно ужасно, что я остался в спальне и всё слышал, но… я очень хотел узнать, что хочет сказать тебе Том. Почему-то я не сомневался, что ты услышишь от него именно эти слова…

— И сейчас ты хочешь благородно сказать мне то же самое? — устало спросила я, поняв, что настолько эмоционально истощена, что даже плакать была не в состоянии.

— Не совсем. Послушай меня внимательно, пожалуйста. Знаешь, ты как-то сказала мне, что Том однажды стал бы таким же, как я. Тогда ты выразилась: «Набрался бы мудрости и жизненного опыта». Так вот. Он действительно станет таким, поверь мне. Я показал ему, как, научил его. И он всё понял, правда. Он любит тебя. Я тоже. Мы оба хотим, чтобы ты была счастлива. Только знаешь, что… он сможет однажды стать таким, как я, а вот мне уже никогда не стать тем резким, прямолинейным, упрямым парнем, который навсегда сумел покорить твоё сердце. И я это понимаю.

Как же я всё-таки ошибалась, когда думала, что не смогу уже больше плакать: после этих слов слёзы полились опять из моих многострадальных глаз. Северус, увидев это, только крепче обнял меня и продолжил говорить:

— Он точно станет таким… Ты можешь не бояться, что ваша семья будет… какой-то ненормальной. Ты будешь прекрасной матерью, Тина, а Том точно успокоится, став отцом. И я прекрасно понимаю, что ты никогда не попросишь меня об этом, так что сам скажу тебе эти слова. Я тебя отпускаю, Тина. Я обещал тебе в тот день, после Рождества, что отпущу тебя, как только ты меня попросишь. И я вижу, что ты хочешь меня об этом попросить. Я тебя отпускаю. Он собирался уехать на закате, вместе с Лестатом, так что время у нас ещё есть. Тина?..

— Что?.. — сквозь слёзы спросила я.

— Я дам тебе развод. Ты снова станешь профессором Реддл. Но это будет потом. Завтра. А сегодня позволь побыть мне ещё немного со своей женой, миссис Снейп. Хотя бы до заката…

— Конечно, — прошептала я, заливаясь слезами. — Какое же я чудовище… не надо было давать тебе надежду… прости меня…

— Тина… — мягко проговорил Северус, поцеловав меня в висок. — Даже если бы я знал тогда, в сентябре, когда первый раз поднялся за тобой на Астрономическую башню, чем это всё в итоге закончится… знай, я бы всё равно поднялся туда. И я бы всё равно сделал тебе предложение. Даже если бы и знал всё наперёд. Я был счастлив с тобой. По-настоящему счастлив, и воспоминания об этом счастье навсегда останутся со мной. Оно того стоило, поверь мне.

— Я тоже была счастлива… — сквозь слёзы прошептала я.

— Я знаю. И я хочу, чтобы ты и дальше была счастлива. Пусть даже и не со мной. И вот ещё что… — словно вспомнив что-то важное, дрогнувшим голом произнёс он. — Я знаю, что это будет очень странная просьба, но… вдруг у тебя возникнет желание приехать сюда и навестить меня, хотя бы раз в год или два… Я всегда буду рад тебе, Тина…

— Обязательно, — пообещала я и, обхватив руками его лицо, принялась целовать такие родные губы, прекрасно понимая, что больше я никогда их целовать не буду.

***

Темнота, пустота, боль… Он предал меня. Он разбил меня. Но я всё ещё жива. И я отомщу ему. Отомщу и ей. Я знаю, как сбежал отсюда мой кузен. Раньше у меня не было необходимости сбегать отсюда, ведь я страдала за него. А теперь у меня необходимость есть. Я заставлю его страдать. Я отомщу им всем.

***

Наконец я смог найти в себе силы, чтобы сделать это. Я разорвал этот ужасный треугольник, что мучил нас троих почти две недели. Тина любила его. Она хотела быть с ним, и я её отпустил. Те волшебные часы, которые я целовал её после обеда, остервенело целовал, на всю жизнь вперёд, внезапно закончились. Больше в моих ладонях не осталось ни одной песчинки безжалостного времени, а солнце неуклонно приближалось к горизонту. Я на ватных ногах подвёл её к крыльцу замка, и как раз в этот момент из огромной двери вышел Том.

Я встретился с ним взглядом и показал свои последние слова Тине. Показал её ответ. Он удивлённо посмотрел на меня, замерев на месте, но мне нужно было показать ему ещё кое-что. Где найти мой… подарок ему. Он ещё успеет за ним сходить, пока солнце окончательно не зашло. Я только представил в сознании свой личный кабинет и рабочий стол, как за моей спиной раздался такой знакомый женский голос, голос из почти забытого прошлого:

— Авада Кедавра!

На одну секунду моё тело пронзила адская боль, а потом меня обступила темнота. И я провалился в небытие.

***

За моей спиной раздался такой знакомый, истеричный женский голос:

— Авада Кедавра! — и зелёная вспышка попала прямо в спину Северусу, который стоял в одном шаге от меня.

Я боковым полем зрения увидела, как он упал за землю. Боковым полем зрения я увидела, как Невилл, тоже вышедший на крыльцо, резко взмахнул палочкой, и заклинание, Парализующее заклинание пролетело мимо меня, и дьявольский смех тут же прекратился навсегда. Но окончательно до меня дошло произошедшее гораздо позднее, когда солнце уже зашло за горизонт и вокруг столпились люди, а Том пытался растормошить меня, что-то пытался сказать.

— НЕТ! — истошно закричала я и, оттолкнув его от себя, бросилась к неподвижно лежавшему на земле телу в одном шаге от меня. — Нет!.. нет…

Я судорожно пыталась разбудить его, поцеловала ещё тёплые губы, но он никак не реагировал. Он с открытыми глазами смотрел в небо, а на его лице было умиротворение. И тут до меня всё дошло…

— НЕТ! — заорала я от боли, поняв, что в эту минуту вместе с ним умерла и часть меня.

Глава 62. Маховик времени

Я вышел на крыльцо за пятнадцать минут до заката, чтобы ещё немного посмотреть на замок, на место, которое долгие годы считал домом. А ещё я хотел найти Тину. Лестат сказал мне, что они с Северусом решили провести день на природе, и в целом я понимал желание своего… друга оградить свою супругу от ненужного стресса, от слёз, вызванных моим отъездом, а и я, и он прекрасно понимали, что эти слёзы неизбежны. Но я не мог ничего с собой поделать и очень хотел попрощаться с ней, лично.

И я был очень удивлён, когда, выйдя на крыльцо, увидел идущих навстречу Тину и Северуса. Он отпустил ладонь своей жены, и она сделала один неуверенный шаг мне навстречу. Я озадаченно посмотрел на него, а Северус, улыбнувшись мне, открыл своё сознание.

— Знаешь, ты как-то сказала мне, что Том однажды стал бы таким же, как я. Тогда ты выразилась: «Набрался бы мудрости и жизненного опыта». Так вот. Он действительно станет таким, поверь мне. Я показал ему, как, научил его. И он всё понял, правда. Он любит тебя. Я тоже. Мы оба хотим, чтобы ты была счастлива. Только знаешь, что… он сможет однажды стать таким, как я, а вот мне уже никогда не стать тем резким, прямолинейным, упрямым парнем, который навсегда сумел покорить твоё сердце. И я это понимаю.… Я дам тебе развод. Ты снова станешь профессором Реддл.

Я не мог поверить увиденному. Он… отпустил её. Отпустил ко мне. И она была готова оставить его, оставить свой единственный шанс на спокойную безоблачную жизнь ради меня. Но это было ещё не всё. Северус снова открыл своё сознание, и я увидел его личный кабинет, а точнее, чёрный массивный стол. И в этот момент воздух рассекли слова, произнесённые абсолютно забытым мной голосом:

— Авада Кедавра!

И зелёная вспышка промелькнула буквально на одну десятую секунды, попав в спину человеку, стоявшему прямо передо мной. Это случилось так быстро, так неожиданно, что я даже не сразу понял, что конкретно стряслось. Я неподвижно стоял и смотрел, как безжизненное тело моего друга упало на гравий подъездной дорожки, а в это время совсем неподалёку раздался леденящий душу дьявольский смех. Мне потребовалась минута, чтобы обработать полученную информацию и понять, что же всё-таки произошло.

А когда это всё же случилось, разум моментально затмила всепоглощающая ненависть. Но я не успел достать палочку, чтобы произнести ответное заклинание, потому что Невилл, вышедший вместе со мной на крыльцо, сориентировался быстрее и метко запустил сильное парализующее заклинание. И в этот же момент мы смогли наконец увидеть её. Беллатрису.

У Невилла был очень зоркий глаз, или ему просто повезло: парализующее заклинание попало этой безумной женщине прямо в сердце, заставив его навсегда замереть. А с её смертью исчезли и Маскирующие чары, под которыми она всё это время скрывалась. Растрёпанная, в неизменном чёрном платье до колена и чёрной мантии. С замершей гримасой безудержного смеха. Она лежала в десяти шагах от Северуса, смотревшего неподвижным взором на ярко-алый, кровавый закат, умиротворённо смотревшего, словно всё, что он хотел от этой жизни, — это увидеть напоследок этот самый закат.

Невилл побежал звать на помощь, а я на негнущихся ногах подошёл к Тине. Я не раз за свою бытность нейрохирургом наблюдал различные степени угнетения сознания. И сейчас я видел, как Тина погрузилась в ступор, который в любое время мог перейти в сопор. Я попытался взять её за руку, пять раз позвал по имени, потряс за плечи, вновь пару раз громко повторил её имя, но Тина меня не слышала. Она никак не реагировала на меня, на мои попытки вывести её из этого состояния. Она неподвижно стояла и смотрела перед собой.

Спустя десять минут вокруг нас стали собираться люди. Невилл что-то громко объяснял Дамблдору и МакГонагалл, кто-то с ужасом вскрикнул, увидев два неподвижно лежавших тела. И в этот момент очнулась Тина.

— НЕТ! — вдруг закричала она и, оттолкнув меня от себя, опустилась на колени рядом с телом Северуса. — Нет!.. нет…

Тина потрясла его за плечи, потом обхватила руками его лицо, поцеловала в губы. Она не верила, что он был мёртв. Но против фактов было трудно поспорить, и через минуту Тина окончательно убедилась в этом.

— НЕТ! — отчаянно закричала она, впадая в истерику. — НЕТ! ГОСПОДИ, НЕТ!

Сколько же боли было в этот момент в её голосе… Все, кто стоял вокруг, замерли от этого полного отчаяния крика, понимая, что сделать уже ничего было нельзя. Тина разрывалась от рыданий, её буквально трясло. А я стоял за её спиной и не мог ничего сделать. Я стоял за её спиной и ненавидел себя за то, что явился причиной того, что она стала вдовой. Именно я. Месяц назад я хотел сам убить его, своего соперника, а сейчас отдал бы свою жизнь, свою душу, чтобы воскресить его. Я готов был отдать всё, что у меня было, лишь бы не слышать этого полного боли крика. Но никому моя душа была не нужна.

Внезапно Тина вскочила на ноги и рванула в сторону Чёрного озера. Я сразу понял, что она хотела сделать, поэтому за три шага догнал её и крепко схватил за запястье. Тина резко, с небывалой силой, дёрнула рукой, но я уже успел подойти ближе и обхватил железной хваткой её грудную клетку.

— Отпусти меня! — на пике истерики закричала она, изо всех сил пытаясь вырваться из моих силков. — ОТПУСТИ МЕНЯ! Я ХОЧУ К НЕМУ! ХОЧУ УМЕРЕТЬ! КАК ЖЕ БОЛЬНО!..

Тина со всей силы ещё раз махнула рукой, и мои рёбра предательски треснули. Я резко выдохнул от боли, но из последних сил держал её в руках. Я не мог позволить ей сделать то, что она собиралась сейчас сделать.

— КАК ЖЕ БОЛЬНО! — опять закричала Тина, размахивая руками во все стороны, и мне опять прилетело по рёбрам. — УБЕЙ МЕНЯ, МНЕ НЕ ВЫНЕСТИ ЭТУ БОЛЬ!

— Лестат, транквилизатор! — крикнул я, понимая, что смогу удерживать её ещё минуты две, не больше.

Но солнца уже не было в поле видимости, поэтому буквально через двадцать секунд он появился рядом с уже набранным шприцом.

— В мышцу, быстрее! — скомандовал я, и Лестат, ловко вывернувшись, попал в бедро. — Ещё, ещё один!

Он тут же скрылся из виду, а я продолжал держать Тину, активно вырывавшуюся из моих рук. Спустя тридцать секунд был сделан второй укол, а потом уже Лестат мёртвой хваткой сжал сестру. Я, тяжело дыша, опустился на траву, тоже впадая в отчаяние, а Тина спустя пять минут истерики постепенно обмякла и впала в медикаментозный сон.

— В лазарет, Лестат, — тихо обратился я к своему помощнику, с невыразимой болью смотревшего на меня. — Отнеси её туда, и надо убрать оттуда всё острые предметы. У нас ещё есть транквилизаторы?

— Две упаковки, — так же тихо ответил он, подхватив сестру на руки.

— Пока хватит. Я… я тоже сейчас приду к тебе.

— У тебя рёбра сломаны…

— Да, я знаю, — выдохнув, прошептал я, совсем не чувствуя физической боли. — Я сейчас залечу их, не беспокойся. Иди…

Лестат посмотрел на меня пронзительными, полными боли фиалковыми глазами, как бы говоря, что он понимал мою боль, но… он не понимал. Он не был в этом виноват. Виноват был я. Каким же я слепым был всё это время! Мне казалось, что наш треугольник был единственным, но… был ещё и второй, намного опаснее первого. И сейчас они оба были разорваны. Лестат поднял сестру на руки и в это же мгновение исчез, а я деревянными руками взял палочку и собрался пробормотать заклинание, но кто-то меня остановил.

— В таком состоянии тебе лучше не трогать палочку, Том… — наклонившись, мягко обратился ко мне Дамблдор. — Позволь мне. Эпискеи!

Я сразу почувствовал, как мои рёбра, немного сместившиеся до этого, вернулись на своё место. Посмотрев на Дамблдора пустым взглядом, я молил его, молил, чтобы он сказал, что всё это можно исправить. Что он знает, как. Но, только встретившись с бледно-голубыми глазами, пристально, с невыразимой печалью смотревшими на меня глазами, я понял, что он тоже не знал как. Никто не может победить смерть. Ни обладатель Бузинной палочки, ни Воскрешающего камня.

— Я буду в лазарете, — без единой эмоции в голосе произнёс я, скорее для того, чтобы что-то сделать, чем сообщить что-то, ведь и так было понятно, что я не оставлю Тину одну.

— Мы вызвали мракоборцев, — всё тем же мягким, печальным голосом пояснил Дамблдор, хотя я и не просил об этом. — Я думаю, они смогут прояснить… произошедшее…

— Хорошо, я буду в лазарете, — повторил я, совершенно не осознавая, что уже говорил эту фразу.

Я посмотрел перед собой немного, а в голове было необыкновенно пусто. Ни одной мысли. Абсолютная пустота. А потом одна мысль всё же появилась: нельзя оставлять Тину одну. И только благодаря этой мысли я нашёл в себе силы встать и направиться в больничное крыло.

Опять та же картина: Тина лежит на кровати в больничном крыле. С раной. Но эту рану я зашить был не в состоянии. От простуды помогли антибиотики. От раны черепа — кровь Лестата. Ножевое в сердце — шовный материал, немного мастерства и противошоковая терапия. «А что мне делать теперь? Всю жизнь колоть ей седативные? Дать утопиться, выпрыгнуть из окна? Поможет? Или только отсрочит боль? Господи, что же мне делать?!»

Спустя десять минут в больничное крыло опять пришли Грюм и Бруствер в компании Дамблдора и МакГонагалл. Я, сидя у кровати Тины, насильно вогнанной в сон, поднял на них взгляд, не в силах произнести хоть одно слово.

— Беллатриса Лестрейндж сбежала сегодня в обед, — тихо сообщил Бруствер, встретившись со мной взглядом. — Она как-то смогла убить нашего сотрудника, выкрала его палочку и покинула Азкабан. Но мы думали, что она пустится в бега, а не заявится сюда…

— Аластор, кого она?.. — обеспокоенно спросила МакГонагалл, но не смогла закончить свой вопрос.

— Этот парень пришёл к нам месяц назад, новенький, — тихо пробормотал Грюм, отведя взгляд в сторону. — Он не должен был подниматься на тот уровень…

— Она трансгрессировала? — поинтересовался Дамблдор, не сводя полного грусти взгляда с Тины, лежавшей прямо перед ним.

— Она не могла оттуда трансгрессировать, — тихо возразил Бруствер. — Из Азкабана нельзя трансгрессировать. Как и туда, впрочем. Видимо, она…

— Она анимаг, — наконец я нашёл в себе силы, чтобы что-то сказать. — Видимо, переплыла залив в обличии лисы. Потому и прибыла сюда так поздно.

— Почему ты раньше не сказал нам, что она анимаг?! — рассерженно воскликнул Грюм, но сразу затих, когда я опять посмотрел на него опустошённым взглядом.

— Забыл. Не думал, что она… сможет сбежать… Я забыл про неё.

— Это я во всём виноват, Альбус, — вдруг прошептал Грюм, и я немного оживился от такой новости, снова подняв взгляд на пришедших людей. — Мы как раз вчера с Кингсли были в Азкабане… И когда мы проходили мимо камеры Лестрейндж, она рассмеялась, сказала нам, что мы не сможем как-то причинить ей боль, ведь она отомщена. Она думала, что убила свою… соперницу. А я ей рявкнул, что твоя бывшая жена жива, и у неё ничего не вышло. Думал позлить её, а то уж больно эта сумасшедшая была радостна. Что же я наделал…

— Я бы хотел сказать, что ты полный кретин, Грюм, но не скажу, — вздохнув, с горечью в голосе произнёс я, взяв в ладонь руку Тины. — Белла всё равно бы узнала обо всём, не от тебя, так от кого-нибудь другого. Это был лишь вопрос времени. Это из-за меня она пришла сюда мстить. Лучше бы убила меня, честное слово, всем бы сразу стало легче жить… Но она знала, как лучше сделать, как сделать больнее. Она в этом мастер. Да, теперь она отомщена в полном объёме.

— Альбус, но разве на Хогвартс не был наложен щит против Пожирателей?.. — подал голос Бруствер, но, услышав эти слова, я зло рассмеялся.

— Да я же ей и помог в этой мести! — я не мог остановить душивший меня парадоксальный смех. — Это же я тогда разрушил этот чёртов щит! Ты ведь не накладывал другой, верно?..

— Нет, Том, не накладывал… — ещё более сочувственно прошептал Дамблдор, впрочем, в абсолютной тишине его было прекрасно слышно. — Ты же раскаялся… мне казалось, что больше необходимости в нём нет…

— Раскаялся! — от этого смеха у меня даже потекли из глаз слёзы, но больше никому в этом помещении смешно не было. — Чёрт возьми, раскаялся!

Смех продолжал вырываться из моей груди ещё какое-то время, а потом, когда моя нервная система совсем истощилась, я более спокойным тоном произнёс:

— Если вы хотите найти виноватого, то посмотрите прямо перед собой. Не знаю, станет от этого кому-то легче или нет. Что мне делать, Дамблдор?

— Просто будь рядом, Том, — мягко попросил он, подойдя ко мне и положив на плечо иссушенную возрастом руку. — Ты ей сейчас очень нужен. Я думаю, нам пора идти…

Возражать никто не стал. И больше никто в лазарет прийти в этот день не рискнул. Так мы и сидели неподвижно с Лестатом по разные стороны кровати, периодически добавляя транквилизатор, боясь повторной истерики. К сожалению, вечно колоть препарат мы не могли, тем более что мы и так превысили все допустимые дозировки. Поэтому на следующий день инъекции закончились.

Но Тина опять была в ступоре. Если я просил её сесть — она садилась. Если я подносил ей чашку с водой — пила. Есть — отказывалась. Что-либо сказать — тоже. Она целый день с восьми утра до десяти вечера неподвижно просидела на кровати, смотря в одну точку перед собой. Ни одной слезинки. Ни одного движения. В тот момент я понял, что истерика, которая была до этого, была намного лучше. В лазарет приходил Невилл. Луна. Близнецы Уизли. Но она ни на кого не реагировала. Она целый день неподвижно смотрела в стену.

На следующий день, шестого июня, состоялись похороны. Когда я тихо сказал об этом Тине с утра и спросил, хочет ли она пойти, то впервые за эти полутора суток увидел хоть какую-то реакцию на свои действия. Она повернулась ко мне и медленно кивнула. Я помог ей переодеться в простое чёрное платье, а потом повёл её за руку, не отпуская от себя ни на шаг.

Казалось, погода в тот день скорбела вместе со всеми. Серое пасмурное небо и мелкая морось. Но это обстоятельство вовсе не помешало присутствовать почти всем обитателям школы на берегу Чёрного озера, недалеко от опушки Запретного леса, где решили сделать могилу в знак искреннего уважения. Он всегда считал Хогвартс своим домом, и теперь он останется здесь навсегда.

Сначала трогательную речь произнёс Дамблдор, потом — профессор Слизнорт, затем каждый из преподавателей что-то да сказал. Даже несколько учеников добавили пару слов. И все ждали, что Тина тоже решится что-то сказать. Но она молчала. Просто смотрела на серый надгробный камень и молчала. Когда после непродолжительной паузы Дамблдор уже собрался уходить, показывая, что всё… закончилось, Тина вдруг встала со своего места, подошла прямо к простому надгробию и, упав на колени прямо на могилу, закричала от боли.

Этот крик, леденящий душу крик вряд ли кто-то сможет забыть из тех, кто его слышал в тот день. Он был красноречивее всех сказанных ранее слов. Наконец слёзы хлынули из её глаз, и Тина, пару раз ударив в мягкую землю кулаком, дала боли хоть немного выйти наружу. Это была не истерика. Это была именно боль. Осознанная боль от потери.

Постепенно все разошлись, а спустя двадцать минут начался сильный дождь. Но ни Тина, ни я так и не сдвинулись со своего места. Тина сидела на сырой земле и пыталась дать дождю смыть ту чёрную печаль, что полностью поглотила её, а я стоял за её спиной и скорбел вместе с ней. По-своему, но не менее сильно. Через два с половиной часа силы покинули Тину, и я поднял её на руки, насквозь промокшую и истощённую, и отнёс обратно в лазарет. И опять она вернулась в состояние ступора, ни на кого не реагируя, не двигаясь, молча.

Так прошло два дня, а на третий после обеда в лазарет зашёл Дамблдор. Он попросил меня зайти к нему в кабинет, и я, оставив Тину на Лестата, послушно выполнил его просьбу и сел напротив рабочего стола директора Хогвартса.

— Том, я бы хотел поговорить с тобой, — спокойно произнёс Дамблдор, и я безучастно уставился на него, ожидая конкретики. Угадав мои мысли, он открыл ящик своего стола и достал оттуда небольшие песочные часы, посаженные на ось, а потом протянул мне: — Ты знаешь, что это?

— Это… маховик времени? — немного удивлённо предположил я, поскольку вживую никогда их не видел, но многое слышал.

— Ты действительно очень одарённый человек, Том, — мягко улыбнувшись, заметил Дамблдор. — Всё верно, это он.

— Откуда он у тебя? — задал я вполне логичный вопрос, и на его лице появилась бледная тень улыбки.

— Кингсли Бруствер смог подменить один из этих очень опасных устройств на муляж и одолжил на несколько дней мне.

— Ты хочешь, чтобы я вернулся в прошлое и спас его? — в лоб спросил я, прекрасно понимая, к чему всё шло. — Я согласен.

— Не всё так просто, Том, — улыбка тут же сползла с лица Дамблдора. Он положил часы передо мной на стол и пояснил: — Первое, что я хочу тебе сказать, будет то… что ты должен прекрасно понимать, что Тина — абсолютно удивительная девушка, и изменить прошлое с помощью магии так, чтобы она о нём не помнила, — у тебя просто не получится. Я думаю, что она будет помнить оба варианта развития событий…

— А что второе? — спросил я, уловив первую мысль.

— А второе… — вздохнул Дамблдор. — Том, неужели ты действительно собирался всю оставшуюся жизнь оперировать в госпитале?

— Нет, конечно, — усмехнувшись, что меня так легко раскусили, ответил я. — Я бы убедился, что у Тины всё хорошо, сделал бы видимость, что уезжаю куда-нибудь подальше, а сам бы пустил себе цианистый калий по вене. Без неё в моей жизни смысла просто нет…

— Знаешь, вы на самом деле очень похожи с Северусом… — туманно заметил он, но я, моментально обо всём догадавшись, воскликнул:

— Чёрт! Хочешь сказать, что он тоже собирался покончить с собой после нашего отъезда?!

— Даже яд приготовил, — подтвердил мои догадки Дамблдор.

— То есть в тот день кто-нибудь точно должен был умереть?

— Да, Том, — с нотками грусти ответил он. — И я даю тебе этот маховик не для того, чтобы ты что-то изменил. Я даю тебе его для того, чтобы ты… Ты же понимаешь, кто должен сделать этот выбор в итоге?

— Я всё понял, Дамблдор, — тихо произнёс я, встав со своего места и взяв в руки песочные часы. — Спасибо.

И с этими словами я положил маховик в карман пиджака и направился обратно в больничное крыло.

***

Я словно потеряла чувство времени. Словно эта дьявольская мельница остановилась для меня. Остановилась вместе с его сердцем. Я смогла дать волю слезам только тогда, когда лично увидела его могилу. Кто-то что-то говорил, но я не понимала ни единого слова. Мной полностью завладела боль.

А потом я снова погрузилась в оцепенение. Передо мной раз за разом крутились его последние минуты, его последние слова, его касания, поцелуи, его дыхание на моей коже… Раз за разом я с самого утра переживала этот день, раз за разом просила, умоляла, чтобы это был всего лишь сон. Но это был не сон. Раз за разом всё заканчивалось одинаково.

Я не знаю, сколько прошло времени со всех этих событий, но меня внезапно окрикнул Том. Сначала раздался резкий хлопок дверью, потом он прогнал Поппи и Лестата, а затем пододвинул стул к моей кровати, насильно развернул меня к себе лицом и сел напротив.

— Так, всё, хватит, мне это надоело! — рассерженно воскликнул он, пристально посмотрев на меня чёрными, словно два бриллианта, глазами. — Я не дам тебе заморить себя голодом. И я не собираюсь дальше сидеть сложа руки и смотреть, как ты угасаешь на моих глазах. Держи.

Том насильно взял меня за правую руку и, разогнув мои, словно восковые, пальцы, положил туда что-то странное. Я медленно опустила взгляд и обнаружила в руке причудливые песочные часы, нанизанные на ось.

— Что это? — охрипшим голосом без единой эмоции спросила я, скорее по привычке, чем испытывая какое-то любопытство.

— Маховик времени, — коротко ответил Том, не отрывая от меня взгляда. — Ты знаешь, зачем он нужен?

Я медленно повернула голову сначала вправо, потом влево, а после вновь посмотрела на странные часы.

— С его помощью можно перемещаться во времени.

— Я не могу им воспользоваться, — хрипло ответила я, не понимая, зачем он дал мне эту вещь. Я бы вернулась, сразу же вернулась и спасла его, но… магия на меня не действовала. Так что этот маховик был просто маленькими часами, которые к тому же не показывали время.

— Я могу, — твёрдо заявил Том. — Тина, послушай меня, послушай внимательно. Мне надоело это враньё! Оно повсюду, мы потонули в нём! Но я хочу прекратить всё это. И я это сделаю. Может, это прозвучит жёстко, зато будет правдой.

Он облокотился о колени и, всё ещё пристально глядя мне в глаза, продолжил свой монолог:

— Тридцать восемь лет назад ты соврала мне, пытаясь спасти меня. Северус врал тебе полгода, скрывая, что я жив. Я всё это время врал Беллатрисе! Я никогда не говорил ей, что люблю её, никогда не говорил, что я к ней чувствую что-то, но… я никогда и не говорил, что это не так. Я спал с ней, пытаясь забыть тебя, и этим давал ей надежду. Я ей врал, и ты сама видишь, во что это всё вылилось. В Малфой-Мэноре ты соврала и мне, и ему, пытаясь опять всех спасти. Я соврал тебе неделю назад! Соврал и он…

— Что?.. — мозги начали немного шевелиться, а потом появилось возмущение. — Он отпустил меня! Ты отпустил меня! Неужели ты?..

— Я соврал тебе в другом, Тина, — резко перебил меня Том. — Я отпустил тебя, но я не собирался жить дальше после своего отъезда. Он действительно отпустил тебя, но он не собирался жить дальше так же, как и я…

— Это ложь! — закричала я, вскочив с кровати, но Том всё так же продолжал сидеть на стуле и смотреть мне в глаза. — Он сам попросил меня приезжать к нему, хотя бы раз в год или два!..

— На могилу, Тина, — выдохнул Том, и его слова заставили меня снова осесть. Внезапно в сознании всплыла та самая фраза.

Я знаю, что это будет очень странная просьба, но… вдруг у тебя возникнет желание приехать сюда и навестить меня, хотя бы раз в год или два… Я всегда буду рад тебе, Тина…

Вспомнив её, вспомнив тот тон, которым Северус произнёс эту фразу, я вдруг осознала, что Том был прав: Северус всего лишь попросил навещать его могилу. Он не собирался жить дальше. Я опять безучастно посмотрела в чёрные, полные спокойствия глаза, словно говоря, что он может продолжать.

— Я больше не буду тебе врать, так что слушай внимательно. Сейчас, именно сейчас перед тобой стоит тот самый выбор. Я больше не буду стеречь тебя здесь, больше не буду давать тебе седативные. И ты можешь сделать то, что считаешь нужным. Ты можешь выпрыгнуть в окно или вскрыть себе вены, сделав тем самым несчастными трёх человек. Ты можешь отдать маховик времени Дамблдору, попытаться отпустить Северуса и дать второй шанс мне. Я не буду врать тебе, что наша с тобой жизнь будет спокойной и безоблачной. Это не так. Будет всякое. Хорошее и плохое, ссоры и обиды. Но я готов поклясться тебе, как в той клятве у алтаря сорок четыре года назад, что всегда буду с тобой, в горе и радости, в болезни и здравии… Я готов преодолевать все проблемы вместе с тобой, а проблемы будут точно, в этом можно даже не сомневаться.

Том замолчал буквально на одну минуту, а я потрясённо смотрела на него, пытаясь осознать услышанное. Набрав побольше воздуха, он вновь заговорил:

— Или ты можешь отдать этот маховик мне, и тогда я верну тебе Северуса. Я умру в тот день вместо него, а тыбудешь счастлива с ним. Ты будешь помнить об этом, Тина, но тебя это не должно останавливать. Всю жизнь я боялся смерти, бежал от неё. Но теперь я её не боюсь. Единственное, о чём я прошу тебя, — это дать мне шанс умереть достойно. Смерть Северуса именно такая. Он заслужил её. Я нет, но пусть это будет… твой последний подарок мне. Не надо жалеть меня, не надо из жалости пытаться что-то построить со мной, если ты хочешь быть с ним. В этот раз поступи честно, честно по отношению ко всем. Ложь во спасение не работает, и мы все уже десять раз убедились в этом.

Произнеся эти слова, Том с минуту смотрел в пол, как бы собираясь с мыслями, а потом поднялся на ноги и снова обратился ко мне напоследок:

— Я тебя не тороплю, думай столько, сколько тебе будет нужно. И я попрошу остальных не беспокоить тебя. Как только примешь решение — найдёшь меня, думаю, это будет не очень сложно, особенно если ты попросишь о помощи Лестата.

До меня донёсся хлопок входной двери, и я опять осталась одна. Впервые за всё это время я встала с кровати и на негнущихся ногах, взяв в руки тот самый стул, на котором до этого сидел Том, подошла к окну. Поставив стул прямо перед огромным оконным пролётом, я села на него и стала смотреть вдаль.

Через несколько часов пошёл дождь. Струи воды смывали с сочной зелени всю пыль, накопленную за предыдущие две недели солнца. Капли ударялись в окно одна за одной, то яростно стуча, то мягко шелестя. Потом наступила темнота, но дождь продолжал лить до самой полуночи. После полуночи тучи рассеялись, и меня почти что ослепил яркий лунный свет, заливавший окрестности замка, а звёзды, бездушные, далёкие огни, светили словно сотни драгоценных камней, рассыпанных кем-то давным-давно.

Постепенно луна зашла, и начался рассвет. Прекрасный, невыразимой красоты рассвет. Чернота ночи отступала, прогоняемая золотистыми солнечными лучами. Солнечный свет превращал страшную темноту в бледно-розовый, оранжевый, в прекрасную летнюю лазурь, такую глубокую, какая может быть только в жаркий июльский день. Начинался новый день, новый летний день.

Наконец, спустя несколько часов после рассвета я нашла в себе силы встать, взять в руки маховик и выйти из лазарета. Наконец выбор был сделан. Осталось только озвучить его.

Глава 63. Долгий путь домой

Каким же забавным оказалось это ощущение, когда ты не знаешь, сколько ещё времени отпущено тебе судьбой. Именно в такие минуты ты начинаешь по-настоящему ценить жизнь. Такой, какая она есть.

Ровно с той минуты, когда я отдал Тине маховик времени, каждая последующая минута была подарком свыше. Я ничего не ждал, ничего не боялся. Я просто жил, столько, сколько мог. Ради Тины, только ради неё я готов был расстаться с этой жизнью. И поэтому сейчас я как наркоман вдыхал свежий воздух, тот волшебный аромат земли после дождя, как наркоман наслаждался красотами окрестностей древнего замка, я просто жил, пока у меня была такая возможность.

Почти всю ночь и всё утро я простоял на верхней площадке Астрономической башни, наслаждаясь потрясающим видом, открывавшимся именно с этого ракурса. Несмотря на то что я прожил в этом замке семь лет во время своей учёбы, я никогда раньше не задумывался, насколько же было прекрасно то место, в котором он расположен. Наверное, всё дело было во мне самом: вряд ли кто в юности находит время на то, чтобы восхититься вечностью природы. Но теперь, набравшись жизненного опыта, горького опыта, ужасного опыта, имея за плечами довольно большое количество прожитых лет, я наконец смог оценить бессмертие природы.

Одно время года сменяется другим… лето, осень, зима, весна и снова лето… Природа рождается, наслаждается жизнью, стареет и умирает… А потом всё начинается заново. Сколько людей уже умерло? Сколько ещё умрёт? Но время не останавливается. Оно не остановится и после моей смерти. На моей могиле будет появляться первая трава, на ней будут цвести летние цветы, её покроют пожелтевшие, мёртвые листья… её покроет белый саван снега, а потом всё начнётся сначала. Жизнь будет идти дальше. Так и должно быть. В этом и состоит главная прелесть жизни.

В какой-то момент размышлений я почувствовал, что за мной кто-то стоял. Правда, осознав, что был не один, оборачиваться я не стал, поэтому нежданный гость сам подошёл ко мне. И я сразу понял, кто решил меня потревожить, боковым полем зрения заметив бледно-лиловую мантию и длинную серебристую бороду. Дамблдор, не проронив ни слова, тоже облокотился о заграждение, и какое-то время мы просто молча смотрели на хаотичный танец чаек над невозмутимой гладью Чёрного озера.

— Знаешь, я только сейчас осознал, как же здесь красиво… — я первым нарушил молчание спустя минут пятнадцать, не меньше. — Как будто время здесь имеет свой, особенный ход. Здесь так тихо, так спокойно… что ещё нужно для счастья?

— Ты прав, Том, — мягко улыбнувшись, согласился он. — Здесь очень красиво. Знаешь, я вот одного понять не могу… Почему Тина не рассказала мне тогда, сорок лет назад, что была замужем за тобой? И я же её спрашивал, не случились ли в её жизни какие-нибудь перемены… прежняя ли у неё фамилия? Но она ответила мне: «Нет, всё так же». Я понимаю, почему Северус не рассказал мне об этом, но вот почему она… Сколько бы всего можно было избежать, скажи она тогда мне такую мелочь…

— Ты даже не представляешь, Дамблдор, насколько всё просто на самом деле, — усмехнулся я в ответ, и мой старый преподаватель заинтересованно посмотрел на меня. — Это я попросил её об этом сорок лет назад, когда ты прислал то письмо. А она просто сдержала своё обещание.

— Но почему, Том? — с крайним изумлением в голосе спросил он, и я, набрав в лёгкие побольше воздуха, честно признался:

— Мне просто было стыдно перед тобой, Дамблдор, вот и всё. Ты же помнишь, каким я был во время учёбы? Какие у нас с тобой были «тёплые» отношения? Но Тина так изменила меня, с ней я стал совсем другим человеком. И мне не хотелось, чтобы ты почувствовал противный вкус победы, когда узнал, что Том Реддл, все свои студенческие годы ненавидевший маглов, понял свои ошибки и взял в жёны женщину, абсолютно не имеющую никакого отношения к магии, да ещё живёт и работает в мире маглов и даже счастлив. Вот таким я был идиотом сорок лет назад.

— Вот оно что… Том, поверь мне, я был не меньшим глупцом во времена своей юности, — тихо рассмеялся в ответ Дамблдор. — Ведь это именно я фактически надоумил Геллерта на все его безумные теории. Я вместе с ним в двадцать лет разрабатывал грандиозные планы, которые впоследствии мой друг и воплотил в жизнь. А потом и ты заразился теми же самыми идеями…

— Слушай, а зачем ты всё-таки приглашал Тину к себе в Хогвартс сорок лет назад? — вдруг спросил я, подумав, что сейчас, в такой откровенный момент точно получу ответ на свой вопрос. — Тина тогда почти ничего не рассказала мне, я всего лишь знаю, что ей нужно было отдать что-то кому-то в Болгарии… Ты даже представить себе не можешь, как я разозлился тогда её поездке. Ещё бы чуть-чуть, и магическая война началась бы намного раньше, если бы с ней там что-то случилось…

— А ты как думаешь, Том, кому мне могло понадобиться передавать послание в Болгарии? — задал он встречный вопрос, и я озадаченно уставился в ответ, не веря своим догадкам.

— Только не говори, что ты послал мою жену в Нурменгард… — протянул я, на что получил усмешку и даже какое-то подобие раскаяния. — А что, ты сам не мог навестить своего… друга? Или что там между вами было?..

— Не мог, Том, — горько ответил Дамблдор. — Я человек публичный, герой, «победитель» главного злодея столетия… если бы люди узнали, что мы с Геллертом были… друзьями… что я помогал ему разрабатывать эти идеи… я даже боюсь представить, что бы тогда было… моя слава, мой образ «хорошего» уважаемого человека, всё, что у меня было на тот момент, — рассыпалось пылью. А никто не дал бы мне поговорить без свидетелей с самым опасным преступником. И мои письма точно были бы прочитаны…

— И ты решил попросить человека, у которого наивные охранники не смогли бы обнаружить тайную посылку, как бы хорошо ни старались?

— Да, Том, ты прав, именно поэтому я и попросил Тину передать то письмо Геллерту. И я очень благодарен ей за то, что она тогда согласилась мне помочь несмотря на то что дома её ждал ты. Честно говоря, я подозревал, что то письмо было адресовано вовсе не Лестату, и не его реакции на свой отъезд она так боялась, но… сам же знаешь, наши с тобой способности к легилименции на Тину не действуют, так что оставалось только верить ей.

— Да уж… — хмыкнул я, прекрасно понимая, что Тина была тем самым человеком, которая могла обмануть трёх могущественных магов, в совершенстве владевших способностью проникать в чужое сознание. — Так что всё-таки было в том письме, из-за которого я целую неделю грыз локти и проклинал тебя?

— Ничего особенного, Том, — рассмеялся Дамблдор, и даже на моём лице проблеснула усмешка. — Точнее… как сказать… в том письме я попросил у Геллерта прощения за то, что всё так получилось… а ещё я… попытался передать ему, что он… всё ещё очень многое для меня значит.

— Надо же, как интересно… — протянул я, уловив в голосе своего собеседника что-то интимное, о чём тот точно не собирался мне сообщать. — Но тебе не кажется глупым пытаться передать послание, которое всё равно останется без ответа?

— Я получил ответ, Том, — невозмутимо возразил Дамблдор, и я заинтересованно посмотрел на него. — Я очень благодарен Тине не только за то, что она смогла сохранить втайне факт передачи письма, но и за то, что она передала мне ответ… устно. Мне было очень важно узнать, что Геллерт… раскаивается в своих поступках, и… что я по-прежнему много значу для него.

Он замолчал ненадолго, задумчиво посмотрев вдаль, а потом тяжело вздохнул и сказал:

— Вот видишь, можно сказать, что далеко не Тина стоит за всеми твоими злодеяниями, а я… Да и кстати, именно я предложил Тине поехать в Тибет в начале века… Кто же мог тогда знать, чем обернётся её поездка?.. И именно из-за меня почти вся моя семья погибла… Я тогда был так ослеплён юностью, славой, умом, что не ценил того, что окружало меня, принимал это как данность, обузу. А сейчас, прожив достаточно лет, отдал бы всё на свете, ум, достижения… славу и хотя бы день побыть рядом со своей семьёй. Наверное, это и называется мудростью. Но порой за неё приходится платить поистине чудовищную цену…

— Да, ты прав. И тогда был прав: любовь — это именно то, что делает нас лучше, делает нас людьми, — с горьким вкусом вины проговорил я. — Что ж, теперь мне хватает мудрости признаться в этом, а ещё в том, что маглы порой даже умнее волшебников. И будь у меня выбор, я бы снова вернулся к той своей жизни. Вместе с Тиной… но свой выбор я уже сделал.

— Том, а ты отдал ей маховик?

— Да, — тихо ответил я, не сводя взгляда с Чёрного озера. — Надеюсь, Тина сможет найти в себе силы поступить правильно. Поступить честно. Я сделаю для неё всё, что только можно сделать. В любом из вариантов.

— Ты считаешь, что всегда нужно поступать только рационально? Только так, как математически выгодно? — задумчиво поинтересовался Дамблдор, пристально на меня посмотрев сквозь очки-половинки, и я даже повернулся к нему, снова заинтересованно посмотрев в ответ. — Знаешь, Том, Тина, может, и не самый рациональный человек на земле, но она всегда поступала так, как велело ей сердце. А сердце порой намного мудрее ума… оно видит много больше, чем может увидеть глаз и осознать разум.

Мне было нечего сказать на его последние слова, поэтому я слегка наклонил голову в сторону, как бы говоря, что если он хотел сказать ещё что-то, то пусть говорит, а если нет, то я вновь погружусь в созерцание прекрасного. Угадав мои мысли, Дамблдор вдруг начал говорить:

— Том, на самом деле, я пришёл сюда, чтобы попросить тебя кое о чём. В кабинете Северуса, во втором ящике стола лежит одна книга… Я дал её ему накануне, но вернуть он… не успел. Ты бы не мог принести её мне?

У меня даже брови поднялись от такой просьбы. Дамблдор же прекрасно знал, что меня в любой момент могут попросить умереть, а он решил послать меня за какой-то ничтожной книжкой, за которой и сам мог спокойно сходить.

— Том, я очень прошу тебя принести мне её, — невероятно мягким голосом снова попросил Дамблдор, увидев искреннее изумление на моём лице. — Я пока… не могу зайти туда сам. Пожалуйста. Это не отнимет у тебя много времени.

— Хорошо, — выдохнув, согласился я, поскольку от такого многочасового стояния у меня затекли мышцы, и немного размяться мне совсем не помешало бы. Да и не хотелось, чтобы меня запомнили вот таким: чёрствым и упрямым. Как бы выразилась Тина: «Сделай хоть одно доброе дело напоследок».

Дамблдор мягко улыбнулся, и я, последний раз взглянув на окрестности школы, медленно спустился по винтовой лестнице, потому как торопиться было абсолютно некуда. В пустынных коридорах не было ни единой души, ведь совсем недавно начались экзамены, и все учащиеся или активно к ним готовились, или сдавали их. Так было даже лучше: мне не хотелось сейчас видеть кого бы то ни было. Догадавшись, что кабинет Северуса — это бывший кабинет Горация Слизнорта, в котором я довольно часто бывал полвека назад, я спустился в подземелье и неспешно побрёл по тёмным коридорам. Наконец, оказавшись перед нужной дверью, я без особой надежды повернул ручку, но, к моему искреннему удивлению, дверь послушно открылась.

Войдя внутрь, я зажёг факелы на стене и немного огляделся по сторонам. Да, Северус и Гораций — абсолютно разные люди, и это было понятно даже по интерьеру кабинета, который они оба когда-то занимали. Шкафы с книгами, шкаф с зельями, несколько столиков, занятых свитками, книгами и склянками и массивный чёрный стол. Ничего лишнего.

«Наверное, мой кабинет был бы точно таким же», — усмехнулся я про себя, постояв немного в центре комнаты. Но всё же собравшись с мыслями, я подошёл к рабочему столу и открыл второй ящик, который тоже не был закрыт. Только вот никакой книги я в нём не обнаружил.

В ящике лежали письма, много писем, а сверху — небольшой стеклянный пузырёк с серебристой жидкостью внутри. Я медленно взял его в правую руку и задумчиво вгляделся: внутри были тонкие серебристые нити, тонкие, переплетавшиеся между собой нити… в этом пузырьке были воспоминания.

«Так вот о чём он хотел сказать мне перед смертью! — внезапно догадался я, положив пузырёк на стол и оглядевшись по сторонам в поисках Омута памяти, который уже попадался мне на глаза при беглом осмотре кабинета. — Он хотел отдать мне свои воспоминания…»

Найти Омут было несложно, потому как стоял он неподалёку от меня на небольшом столике у противоположной стены кабинета. Открыв пузырёк, я вылил всё его содержимое, а потом окунулся с головой, погружаясь в воспоминания…

Он следит за ней на башне… Их ночные беседы… Он врывается в класс, прогоняет Невилла и целует её… Он пытается поговорить с ней… Она приходит к нему в кабинет в канун Рождества… Они в опере… Она рассказывает ему обо мне… Их каникулы… Их мирные дни в Хогвартсе… Он видит её с пробитой головой… Он дежурит у её кровати, а она в это мгновение словно превратилась в мраморную статую… Их вальсы… Переговоры… Она споила его абсентом… Он делает Тине предложение после полёта, она его принимает… свадьба… семейная жизнь… последние дни…

Когда я вынырнул из этого потока воспоминаний, было уже начало четвёртого, то есть на несколько часов точно я словно выпал из жизни. Я потрясённо собрал обратно все эти драгоценные мгновения бесконечного счастья, даже не зная, как мне выразить всю благодарность этому невероятно мудрому человеку за то, что он разрешил мне к ним прикоснуться. Обладая такими воспоминаниями, обладая способностью сделать счастливой ту, что он любил больше жизни, он отпустил её ко мне. И он отдал свои воспоминания, чтобы показать мне, чтобы научить меня… жертвуя своим счастьем.

«Да, мой друг, зря ты всё это затеял… — печально подумал я, оперевшись ладонями о каменную чашу. — Она совсем скоро попросит вернуть тебя, и теперь я ещё охотнее выполню эту просьбу. Я не заслужил такого счастья…»

Тяжело вздохнув, я уже собрался повернуться и направиться к входной двери, как мой глаз зацепился за золотую цепочку, лежавшую рядом с чашей. Поморгав немного, я потянул за неё, и у меня в руках оказался тот самый маховик. А на пол упал небольшой листочек, записка. Подняв его, я вгляделся в текст и, дочитав до конца, ошеломлённо посмотрел перед собой.

Сегодня утром я нашёл этот маховик у себя на столе. Тина вернула его мне. А Северус отдал тебе свои воспоминания. Тебе дали второй шанс, Том, бесценную возможность попытаться исправить свои ошибки. Не упусти его.

А. Д.

— Спасибо… — прошептал я в пустоту, а затем быстро вышел прочь из кабинета, чтобы начать новую жизнь, с чистого листа.

***

Не знаю, сколько времени я неподвижно стояла в раздумьях на опушке Запретного леса, смотря стеклянным взглядом на надгробный камень, как вдруг почувствовала, что за моей спиной кто-то стоял. Повернув голову немного вправо, я как бы показала тому человеку, что знаю о его присутствии.

До меня донеслись два едва слышных шага, а потом рядом раздался бархатный баритон:

— Вот, значит, как ты решила…

«Том, — подумала я, закрыв глаза. — А вроде просил мне самой найти его…»

— Да, — тихо ответила я уже вслух, и Том, подойдя ближе, приобнял меня за талию и тоже посмотрел на надгробный камень, у которого лежал небольшой букет ветрениц, всё ещё цветущих в лесу. — Знаешь… я всю жизнь пыталась сбежать от своей судьбы. Я должна была стать вдовой ещё тридцать восемь лет назад. И словно в насмешку той моей попытке спасти тебя, словно в насмешку моей попытке отвратить неизбежное, спустя все эти годы история повторилась буквально зеркально. И я всё-таки потеряла мужа. Я должна была пережить это всё тридцать восемь лет назад. Пусть с запозданием, но мне придётся пережить это всё сейчас. Надеюсь, я смогу… найти в себе силы, чтобы сделать это.

— У тебя была возможность вернуть его… — тихо начал говорить Том, но я, пристально посмотрев ему в глаза, возразила:

— Нет. Я больше не буду идти против судьбы. Я усвоила этот урок, этот жестокий, но очень поучительный урок. Ты был прав, наш с Северусом брак был изначально обречён. Я… я с самого начала чувствовала, что ничем хорошим это не закончится. Кажется, я даже и сказала ему что-то подобное, когда он решился поцеловать меня в первый раз. Как знала… что у этой истории будет несчастливый конец. Но знаешь, даже несмотря на то, что меня сейчас просто разрывает от боли, что мне на самом деле очень больно потерять его, я… я бы повторила всё снова, даже с таким концом. Потому что это было прекрасно. Оно того стоило.

Две солёные дорожки появились на моих щеках, но я не стала смахивать их. Том тоже задумчиво посмотрел на серый могильный камень, ожидая, когда я закончу свою мысль, поэтому, немного придя в себя, я опять начала медленно говорить:

— Я на самом деле верю в судьбу. Я… я верю, что всё это было зачем-то нужно. Не знаю, зачем, но было нужно. Северус отпустил меня. Я выбрала тебя. Пусть, пусть это будет глупо, пусть нелогично, но я хочу быть с тобой. Теперь я точно знаю, что любить двоих можно, и я буду любить его всю оставшуюся жизнь, но… но вот быть с двумя одновременно — нет. Он смог отпустить меня… теперь мне нужно найти силы отпустить его.

— Принятие?.. — спросил Том спустя минуту раздумий.

— Нет, отрицание, — ответила я, переведя взгляд с его лица обратно на надгробный камень. — Но принятие придёт… со временем. Ночь сменяет день… смерть сменяет жизнь… а потом снова появляется жизнь… Всё приходит и уходит… уйдёт и эта боль… хотя бы боль… нужно только время.

— Я готов ждать, — решительно произнёс он, взяв меня за правую ладонь. — Столько, сколько будет нужно. Тина?..

— Да?..

— Почему ты приехала сюда? Почему ты вдруг решила вернуться в Англию? В Хогвартс? Именно сейчас?

— Знаешь, у меня прошлой весной началась депрессия. Панические атаки при виде операционной, инструментов. Я… я очень тяжело переживала то наше… расставание с тобой. Уходила в запои… пыталась забыться. И вот как-то поздно вечером перед моими глазами возникло… видение. Даже галлюцинация. Перед моими глазами возник Хогвартс. Так чётко возник, так явно, хотя я до этого вообще о нём практически забыла. И мне вдруг стало так спокойно, у меня вдруг появилось ощущение, что именно там, именно в Хогвартсе я смогу хоть немного прийти в себя, хоть немного отдохнуть… найти то самое принятие. У меня появилось чувство, что я просто должна быть здесь. Обязана. И я приехала. Меня тогда так удивил этот… случай, что я даже запомнила число. Двадцать четвёртое июня.

— Невероятно… — в голосе Тома проскочило настолько сильное потрясение, и я недоуменно посмотрела на него. — Тина, мой… слуга, Хвост, ты его видела в Малфой-Мэноре десятого мая, возродил меня к жизни именно в этот день. Поздно вечером двадцать четвёртого июня. Удивительно… может, это действительно судьба?

— Я не знаю, — тихо ответила я, положив голову ему на плечо. — Я так устала…

— Понимаю, я тоже. Знаешь, мы и так сильно задержались, Паттерсон нас уже давно ждёт. Пойдём, Тинь-Тинь, нам пора домой.

Я ещё раз взглянула на надгробие с именем и фамилией моего мужа, и по щекам вновь скатилась пара горьких слёз. Потом в последний раз посмотрела на старинный замок с причудливыми башнями и широкими оконными пролётами. А затем взяла в ослабшую руку ладонь Тома и, крепко сжав её, прошептала:

— Ты прав. Пора возвращаться домой…

И мы, взявшись за руки, медленно пошли по тропинке в сторону автомобиля.

Эпилог

— Ты готова? — поинтересовался Том, заглянув ко мне в гардеробную.

— Да, почти, — кивнула я, надевая классические чёрные туфли на невысоком каблуке, отлично сочетавшиеся с приталенным платьем-футляром такого же цвета. — Как я выгляжу?

— Как всегда превосходно, — зайдя в комнату, ответил он и приобнял меня. — Можешь выбрать каблуки и повыше, я всё равно не пущу тебя за руль, а то мы вообще не доедем сегодня…

— Ладно, — улыбнулась я в ответ, сняв туфли и взяв с полки другие, но такого же насыщенного чёрного цвета. — Как ты думаешь, мы не помешаем?..

— Нет, — улыбнулся Том, тоже одетый в чёрный, довольно неформальный костюм. — Пойдём?

Я коротко кивнула, и мы, спустившись в гараж и сев в автомобиль, отправились в путь, в место, в котором ни я, ни он не были вот уже два года. Но чем меньше оставалось километров до Хогвартса, тем большее на меня накатывало волнение. Я не сомневалась, что Том не откажет мне в этой небольшой поездке на выходные, тем более что до этого я и не просила его о чём-то подобном, но… я ничего не могла с собой поделать, и эмоции поглотили с головой, как только мы свернули на такую знакомую гравиевую дорожку, ведущую сквозь Запретный лес.

Когда мы подъехали к школе, и Том галантно подал мне руку, чтобы помочь выйти, я уже хотела закрыть обратно дверь и попросить его поехать домой, но, только встретившись с этими чёрными, полными спокойствия и уверенности глазами, я таки взяла себя в руки и вышла из машины. С каждым шагом на меня всё больше и больше накатывало волнение, накатывала ностальгия, воспоминания… Рана в сердце как будто немного открылась, она ныла, но… это было терпимо. Я уже научилась жить с этой болью.

Войдя в огромный и пустынный холл, мы огляделись по сторонам, и тут до нас донёсся шум со стороны Большого зала. Я робко посмотрела на дверь, но Том уверенно надавил на неё, и та со скрипом открылась. Шум внутри сразу же прекратился, и я, испуганно сделала два неуверенных шага вперёд.

— Тина! — раздался радостный возглас, а буквально через минуту я оказалась в крепких объятиях мускулистого высокого парня с короткими каштановыми волосами. — Как я рад тебя видеть!

— Невилл! — моего старого друга было очень трудно узнать, настолько он сильно изменился с нашей последней встречи, но всё же я его узнала. Я немного отстранилась от него и изумлённо осмотрела с головы до ног: — Как же ты вырос! Похорошел! Я теперь по сравнению с тобой просто домашний эльф…

— Тина, привет! — к нам подошла очаровательная высокая девушка с длинными белоснежными волосами и приятными чертами лица. Как только Невилл отпустил меня, то она сразу же заняла его место и так же крепко меня обняла.

— Луна, дорогая! — воскликнула я, искренне радуясь друзьям. — Ты тоже очень похорошела. Какие же вы теперь взрослые…

— Это точно! — рассмеялся в ответ Невилл, а в это время к нам уже подошли и другие. — А ты вот ни капли не изменилась!

— Это хорошо или плохо? — улыбнувшись, спросила я, параллельно приветствуя подходивших к нам людей.

— Ты отлично выглядишь, — так же тепло улыбнувшись в ответ, пробасил он. — Добрый день, доктор Реддл!

— Привет, Невилл! — с улыбкой на лице поздоровался Том, пожав ему руку. — Как себя чувствуют твои родители?

— Вы можете спросить у них об этом сами, — с этими словами Невилл помахал в сторону своего стола, и к нам подошли ещё два человека.

— Здравствуйте, доктор Реддл, профессор Снейп! — воскликнула женщина с седыми волосами до плеч, встав рядом с сыном. — Ключ, груша, замок.

— Алиса, год прошёл, а ты до сих пор помнишь эти слова, что мы использовали с тобой на занятиях! — удивилась я, крепко обняв мать Невилла. — Даже я их уже забыла!

— Добрый день, доктор Реддл, — Френк, отец Невилла, протянул Тому руку, и тот активно её пожал. — Мы очень рады видеть вас! Присоединитесь к торжеству по поводу выпускного?

— Разумеется! Собственно говоря, за этим мы сюда и приехали, не так ли, Дамблдор?

— Конечно, — лукаво улыбнулся наш старый друг, тоже вставший со своего места и подошедший к нам. — Мы все очень рады видеть доктора и профессора…

— Снейпа… — смущённо произнесла я, так как Альбус сделал небольшую паузу в конце. — Доктора Реддла и профессора Снейпа.

— Конечно, — уже более мягко повторил Дамблдор, а я от ещё большего смущения отпустила взгляд в пол, так как два года прошло, и все, наверное, думали, что мы уже давно женаты, но… — Тина, раз уж сегодня такой день, ты бы не хотела сказать пару слов выпускникам перед тем, как мы начнём?

— Что? — тут же всполошилась я, испуганно посмотрев на Дамблдора. — Речь? Н-нет, нет, я, пожалуй, не буду. Вчера и так у кое-кого был выпускной, мне пришлось выступать перед кучей людей, и, похоже, моя напутственная речь была просто ужасна…

— Перестань, Тинь-Тинь, ты была великолепна, — Том подошёл ко мне и приобнял за талию. — Девчонки из сосудистой хирургии просто плакали в конце, настолько ты их тронула!

— Нет, нет, даже не уговаривай. Ту речь я хотя бы репетировала, а сейчас в таких смешанных чувствах наговорю тут такого, что…

— Вы даже не поверите, но именно эта робкая женщина вчера с утра устроила разбор полётов врачам из приёмного отделения! Они, конечно, остались живы, но… получили серьёзный моральный ущерб, который вряд ли забудут в ближайшее время, — рассмеялся Том, а я, вспомнив вчерашний случай, снова не на шутку разозлилась.

— Да как они только могли отправить в терапию человека с субарахноидальным кровоизлиянием?! Там же и клиника была классическая, а они даже КТ не сделали! — начала я возмущаться, а вокруг меня поднялся громкий смех стоявших вокруг людей.

— Ш-ш-ш, любимая, — прошептал Том, ещё крепче прижав меня к себе. — Успокойся… Если хочешь высказаться, то тебе сейчас предоставят такую возможность.

— Нет, — пропитавшись его спокойствием, мягко улыбнулась я. — Я лучше потом лично скажу пару напутственных слов. Кстати, Дамблдор, угадай, кто вчера получил лицензию и аккредитацию на работу нейрохирургом?

— Поздравляю, Том! — Альбус искренне обрадовался услышанной новости и пожал руку Тому.

— В понедельник в восемь утра на собеседование в мой кабинет, — приказным тоном произнесла я, взглянув в глаза Тому, крепко обнимавшему меня всё это время.

— А ты уверена, что я хочу работать именно в твоём отделении? — с усмешкой поинтересовался он, и я, изумлённо посмотрев на него, тут же попыталась убрать его руку со своей талии, но он не дал мне этого сделать и только крепче прижал к себе. — Я шучу, шучу… В понедельник в восемь утра, я всё понял, любимая. Дамблдор, ты не против, если мы сядем вон за тот стол? Я когда-то давно учился на том факультете, у меня к нему особые чувства…

— Совсем не против! — рассмеялся в ответ Дамблдор. — И раз уж все собрались, то мы можем наконец начать торжественную часть!

После этих слов все стали потихоньку рассаживаться по своим местам, и мы, направившись к столу Слизерина, за которым захотел сидеть Том, хотя все мои друзья учились на других факультетах, встретились ещё с парой знакомых из… прошлой жизни.

— Добрый день, мистер Малфой! — воскликнула я, как только мы подошли к нескольким пустым местам за столом. — Миссис Малфой, прекрасно выглядите!

Мистер и миссис Малфой, сидевшие по обе стороны от своего единственного сына, у которого тоже сегодня был праздник, удивлённо уставились сначала на меня, а потом посмотрели на Тома, и в их взгляде изумление было совсем рядом со страхом.

— Люциус, Нарцисса, какая неожиданная, но несомненно приятная встреча, — широко улыбнулся им Том, когда галантно помог мне сесть прямо напротив них. — Мои поздравления, Драко.

— Спасибо… — Люциусу Малфою понадобилось не меньше минуты, чтобы выйти из ступора, поскольку он точно узнал Тома, и я спинным мозгом чувствовала, что тот хотел по старой привычке добавить «мой лорд», но… это всё было в прошлом, хотя отголоски его слышались до сих пор.

— Драко, поздравляю тебя, ты такой молодец! — воскликнула я, чтобы хоть как-то замять возникшую неловкость, а люди вокруг нас заинтересованно начали следить за ходом нашей беседы. И я, мельком осмотревшись, заметила ещё нескольких «знакомых» Тома, которые с двойным интересом прислушивались к каждому слову. — Мистер Малфой… я… простите за моё поведение в вашем доме два года назад, вы даже не представляете, как мне стыдно… до сих пор…

— Ничего страшного… — всё ещё с неподдельным потрясением ответил он и снова замялся, но у меня язык не поворачивался представиться официально, и это пришлось сделать Тому.

— Профессор Снейп. Люциус, позволь тебе представить мою… наставницу, профессора Тиану Клодетту Снейп, доктора медицинских наук и нейрохирурга.

От таких новостей отец Драко выпал в осадок, поскольку он тогда не присутствовал лично в Хогвартсе, когда развернулась заключительная часть драмы, но, несомненно, был в курсе всех произошедших событий. Но поверить им было трудно, это точно, а уж тем более бывший Пожиратель Смерти не ожидал когда-либо услышать такие слова от своего… предводителя.

— А вы не хотите представиться, доктор Реддл? — ехидно поинтересовалась я, посмотрев ему в глаза.

— Зачем? — наигранно удивился Том. — Мы с Люциусом знакомы… мы с ним неприлично долго знакомы, можно сказать полжизни, так что… я не вижу смысла представляться своему старинному другу. О, добрый день, Розье!

Он любезно улыбнулся ещё одному человеку, а я, услышав знакомую фамилию, тут же обернулась и удивлённо воскликнула:

— Розье? Тот самый? Сколько же ему лет?

— Это его сын и внук, дорогая, — насмешливо пояснил Том, а мужчина средних лет и ровесник Драко недоуменно-изумлённо уставились на нас. — И я бы на твоём месте не афишировал так сильно свой возраст… перед бывшими… сокурсниками.

— Ох, ну и язва же вы, доктор Реддл, — приподняв углы рта, протянула я. — Как будто сами вчера родились…

— Что вы, профессор Ре… Снейп, как я могу, — усмехнулся в ответ Том. — Я никогда не скрывал от окружающих свой возраст, правда, Люциус?

В этот момент Том быстро подмигнул своему бывшему подчинённому, и тот впал в ещё большую, чем до этого, прострацию.

— И сколько же вам лет на текущий момент, доктор Реддл? — ехидно поинтересовалась я, на что в ответ получила широкую улыбку и фразу:

— Слегка за тридцать. И заметь, никто из сидящих рядом не будет возражать, не так ли?

— Ха, тогда мне слегка за двадцать! — воскликнула я, и молодёжь тихонько засмеялась, постепенно разряжая накалившуюся обстановку.

— …сотен, — тихо добавил Том, чем вызвал ещё больший смех окружающих.

— Мистер Малфой, и как вы его терпели все эти годы? — возмущённо обратилась я к сидевшему напротив человеку, с усмешкой наблюдавшему за нашим обменом любезностями. — У меня уже через десять минут возникает непреодолимое желание дать кое-кому по шее… легонько так… совсем чуть-чуть. Вы просто герой!

Том с прищуром посмотрел на меня, я же с олимпийской выдержкой смотрела ему в ответ, и так бы мы и продолжали играть в «гляделки», если бы он резко не притянул меня и легко поцеловал.

— Дать по шее? — тихо повторил Том, хотя все всё равно прекрасно его слышали. — Покажешь потом, что ты там конкретно хочешь сделать с моей шеей? Наедине?

— Доктор Реддл, хватит паясничать, — строго одёрнула его я, так как мы были в самом центре внимания, пусть и уже совершеннолетних школьников. — И всё-таки будьте джентльменом, представьтесь своему старинному другу, думаю, он вас знает под совершенно другим именем…

— Что ж, как скажете, профессор Снейп, — усмехнулся Том и, не выпуская меня из объятий, сказал: — Доктор Томас Марволо Реддл, пока ещё не доктор медицинских наук, но был им в прошлом, нейрохирург. Приятно познакомиться, мистер и миссис Малфой.

— Взаимно, доктор Реддл, — с улыбкой ответил Люциус, смотря как Том по-хозяйски прижимал меня к себе. — И профессор… Снейп, я думаю, что всё, что было два года назад, можно… уже не вспоминать…

— Золотые слова, Люциус! — воскликнул Том под тихий смех окружающих. — Хотя мне будет непросто забыть, как кое-кто… выпил слишком много твоего… чая…

— Кстати, мистер Малфой, а где вы вообще взяли тот потрясающий чай? — оживлённо поинтересовалась я, отстранившись от Тома, а Люциус Малфой с супругой рассмеялись моему искреннему оживлению и бурной реакции Тома:

— Даже не думай, дорогая, ты до конца своих дней больше не притронешься к этому «чаю»! Уже забыла, что ты вытворяла два года назад?

— А пять минут назад кое-кто вроде как предлагал забыть и больше не вспоминать… — тихо пропела я, а потом, когда Дамблдор начал-таки свою торжественную речь, шёпотом добавила: — Мистер Малфой, мы обязательно должны будем поговорить с вами на эту тему, мне этот чай вот уже два года покоя не даёт!

— Конечно, — рассмеялся в ответ он, мельком посмотрев на недовольное лицо Тома, но тут же снова рассмеялся тому, как я закатила глаза на это недовольство. — Профессор Снейп, я обязательно скажу вам, где раздобыл тот… чай, если, конечно, доктор… Реддл не будет против…

— Я против, Люциус, — категорично заявил Том, но я за его спиной подала знак, что всё в порядке, и я как-нибудь повлияю на мнение своего «ученика», на что опять все дружно рассмеялись, правда, смех был недолгим, ведь Дамблдор умел завладеть вниманием публики даже несмотря на активные старания кое-кого.

Да, мы с Томом прибыли в Хогвартс именно по приглашению Альбуса, и именно по случаю выпускного моих друзей. Сначала я не очень хотела приезжать сюда именно на выпускной, мне хотелось приехать в каникулы, когда все уже разъедутся, но теперь, сидя среди студентов и их родителей, искренне гордившихся своими детьми, я вдруг поняла, что… жизнь не стоит на месте. Она не замерла тогда, два года назад, она продолжалась…

После торжественной части с вручением дипломов я настолько растрогалась, что даже не смогла произнести обещанные напутственные слова ни Невиллу, ни Луне, ни гриффиндорцам, ни своим дорогим соседкам по спальне, уже после того, как все разошлись по маленьким группкам и активно наслаждались поздравлениями и началом взрослой жизни. Всё, что я смогла выдавить из себя, было: «Я так вами горжусь, ребята…» А потом минут десять со слезами на глазах крепко обнимала каждого выпускника.

После торжественной части, ближе к вечеру, Том позвал меня прогуляться по окрестностям. Точнее, он знал, чувствовал, куда именно я хотела сходить, и, взяв меня за руку, повёл на опушку Запретного леса недалеко от берега Чёрного озера. Я с тоской в глазах взглянула на серый надгробный камень с именем и фамилией своего мужа, а потом с тяжёлым вздохом хотела попросить Тома наколдовать цветы. Но он, опять предугадав мои мысли, сразу протянул мне букет белых роз. Я аккуратно положила их рядом с камнем и, присев на зелёную траву, поцеловала холодный камень.

— Я обещала, помнишь? Раз в год или два… навещать тебя. И вот я здесь. Знаешь, я всё ещё ужасно готовлю, а вот у Тома явно был скрытый талант… Я оперирую… Я… хотела сказать тебе «спасибо»… и спи спокойно… Я никогда не забуду тебя, ты всегда будешь жить здесь, в моём сердце…

Слёзы опять скатились по моим щекам, но я даже не собиралась вытирать их. Они падали на серый камень, а мне с каждой слезой становилось всё легче и легче. Наконец, спустя полчаса, я встала с травы и, взглянув на Тома, спокойно произнесла:

— Пойдём?

— Принятие? — спросил он, взяв меня за руку.

— Да, — согласилась я, последний раз взглянув на надгробный камень. — Принятие. Мы же приедем сюда в следующем году?

— Конечно, — поцеловав меня в лоб, ответил Том. — Ты же обещала. И я сам буду очень рад навестить своего друга. Он многому меня научил, и я очень ему благодарен за это. Пойдём?

Я коротко кивнула, и мы пошли обратно в сторону замка.

***

На самом деле, я была немного удивлена, когда Том предложил мне провести в Хогвартсе все выходные, а не несколько часов. Но когда он вдруг ни с того ни с сего в одиннадцать вечера позвал меня прогуляться до верхней площадки Астрономической башни, я начала догадываться, что у этого человека был весьма коварный замысел. Мне было… непросто снова подниматься сюда, но, как я уже говорила, ко мне всё-таки пришло принятие. И теперь наши старые места, какие-то общие вещи вызывали у меня не истерику и слёзы, как это было два года назад или даже год, а скорее светлую печаль и искреннюю благодарность за всё то, что было между нами.

Подойдя к ограждению, я облокотилась на него и задумчиво посмотрела вдаль, на озеро, освещённое мягким лунным светом. Открывшийся вид был в точности таким же, как в ту мартовскую холодную ночь, когда Северус предложил мне… полетать в первый раз. Когда я сказала ему то самое, долгожданное «да». Да, я была права, когда сказала про себя тогда, в начале своего «обучения», что ничего здесь не поменялось. На самом деле, ничего не поменялось ни за десять веков, ни за два года. Но перемены всё же были, они были не снаружи, в окрестностях, а внутри меня.

— Знаешь, Тинь-Тинь, мы уже два года живём с тобой вместе… — Том тоже подошёл к ограждению и посмотрел на неподвижную гладь Чёрного озера и слегка покачивавшиеся верхушки деревьев Запретного леса.

— Тебе уже хватило? — с иронией в голосе поинтересовалась я, посмотрев на чистейшее звёздное небо.

— Нет, — усмехнулся в ответ он. — Мне и вечности будет мало рядом с тобой. Но всё же я, как человек, считающий себя истинным джентльменом, испытываю некоторую… неловкость оттого, что рядом со мной в кровати каждую ночь лежит девушка с фамилией, отличной от моей.

— И как ты собираешься избавиться от этого когнитивного диссонанса? — задумчиво поинтересовалась я, найдя на небе Большую медведицу.

— Я собираюсь сделать ей официальное предложение руки и сердца, как сделал это однажды сорок шесть лет назад, — невозмутимо пояснил Том, тоже посмотрев на усыпанное звёздами небо. — Как ты думаешь, она согласится?

— Не знаю… — беспечно ответила я, проследив взглядом за созвездием Дракона. — Это зависит от множества факторов… обычно, скорость ответа девушки в подобных ситуациях напрямую зависит от количества каратов в камне обручального кольца… А ещё всё может зависеть от того, насколько хорошо этой девушке было лежать с тобой в кровати два года до этого…

— Очень смешно, — широко улыбнувшись, прокомментировал он произнесённые мной слова. — А теперь поговорим серьёзно.

Том резко отошёл от парапета, и мне пришлось повернуться, чтобы увидеть, что он всё-таки собрался делать. Встав на одно колено, он достал из внутреннего кармана пиджака небольшой бархатный футляр и, открыв его, посмотрел мне прямо в глаза и начал говорить:

— Профессор Тиана Клодетта Снейп, согласна ли ты выйти замуж за меня, Томаса Марволо Реддла, быть со мной в горе и радости, в болезни и здравии? Я же со своей стороны обещаю быть всегда с тобой, оберегать тебя, любить, уважать. И я ни за что не позволю смерти разлучить нас. Ты согласна?

Поморгав немного, я растерянно спросила:

— Почему ты решил сделать мне предложение именно здесь?

— Потому что я знаю, что именно здесь тебе сделал предложение он. Мне показалось, что лучше места просто не найти…

— Но откуда ты?..

— Тина… — мягко улыбнулся Том. — Северус… отдал мне перед смертью все свои воспоминания о вас. Я понимаю, что тебе… может быть больно, что я решил повторить то, что было между вами и…

— Ты дашь мне время подумать? — дрогнувшим голосом перебила я его.

— Сколько тебе нужно будет времени? — спокойно поинтересовался Том, всё ещё находясь передо мной на одном колене.

— Месяц?.. — предложила я, и невольно одна слеза всё-таки скатилась по правой щеке.

— Хоть десять лет, — сразу же согласился он, но я тут же выпалила:

— Я согласна, — и слёзы покатились по щекам от нахлынувших эмоций.

В этот момент меня просто разрывало на куски от печали, от радости, от счастья, от боли. Я знала, почему Том решился поступить именно так, как поступил он. Том хотел повторить эту историю, но уже с другим концом. И он очень хотел, чтобы я снова стала такой, какой была два года назад. И все эти два года Том терпеливо шёл к этому. Он терпеливо лечил меня… своей любовью, он терпеливо ждал, пока моя рана зарубцуется. И теперь, когда моё лечение… закончилось, когда я… поправилась, он мог наконец сделать то, что хотел сделать все эти два года.

— Чудесно, — с широкой улыбкой на лице выдохнул Том, достав из футляра фамильное кольцо с Воскрешающим камнем. — Теперь я самый счастливый человек на свете.

— По-моему, я уже слышала это однажды… — улыбнувшись сквозь слёзы, прошептала я, когда-то самое кольцо оказалось на безымянном пальце моей левой руки.

— Знаешь, тогда, сорок шесть лет назад, я вполне искренне сказал эти слова, — поднявшись на ноги, ответил Том, приобняв меня и посмотрев прямо в мои заплаканные глаза. — Но тогда я даже и представитьсебе не мог, что когда-нибудь ты всё-таки согласишься выйти за меня… по любви и осознанно.

— То есть получается, что ты ждал этого сорок шесть лет? — переспросила я, и Том, опять широко улыбнувшись мне, произнёс:

— Да, Тинь-Тинь, у тебя невероятно терпеливый будущий муж! Где ты хочешь провести церемонию?

— В церквушке на берегу моря? — робко улыбнувшись, тихо предложила я.

— Прекрасно, и я даже знаю одно подходящее место… только… боюсь, ты не увидишь того пожилого священника. Насколько я понял, он умер от инсульта год назад. На его место пришёл новый, молодой мужчина, преподобный отец Мартин.

— Что ж, всё течёт, всё меняется… — с нотками грусти протянула я, вновь посмотрев на озеро.

— Да… ты… хочешь кого-нибудь пригласить? — неуверенно начал говорить Том, но в его глазах вдруг загорелись хитрые искорки. Сразу заметив, что я начала что-то подозревать, он уже широко улыбнулся и пояснил: — Тина, я уже дал слово Лестату и Дамблдору, что они точно будут приглашены. И я думаю, что Невилл, Луна и остальные твои друзья тоже захотят присутствовать. А ещё наш приятель Карл. Мы же чуть не довели его до инфаркта, надо как-то восстанавливать его душевное равновесие… И Том с Ди… это будет просто преступление, если мы их не пригласим… вот кто точно даст мне по шее, так это наша Ди, если я позволю тебе скрыть от неё нашу с тобой свадьбу!

— Ладно, но обойдёмся небольшим списком самых близких друзей! — рассмеялась я, поняв, что избежать внимания в этот раз точно не получится. — Том, можно я… буду носить моё кольцо с сапфиром на правой руке?..

— Конечно, любимая, — поцеловав меня в лоб, согласился он. — И кстати, у нас есть ещё одно незаконченное дело!

И с этими словами мой… жених подхватил меня на руки и легко вскочил на ограждение.

— Что ты делаешь?! — воскликнула я от неожиданности и даже страха, крепко вцепившись ему в плечи. — Мы же разобьёмся!

— Ах, Тинь-Тинь… — рассмеялся в ответ Том. — Ты совсем забыла, что Северус подсмотрел этот навык именно у меня.

— Точно… — звонко рассмеялась я, а затем полностью погрузилась в то невероятное чувство полёта, крепко удерживаемая человеком, готовым ради меня на всё.

70 лет спустя

Лето… Прекрасный жаркий июльский день. Я как всегда сидел в свой обеденный перерыв в кафе-мороженом «Флориана Фортескью» и как всегда медленно ел такое мной любимое шоколадное мороженое, смотря по сторонам. Точнее, я пытался смотреть в разные стороны, но в итоге раз в пять или десять минут неизменно смотрел на столик у дальней стены, за которым сидела девушка с длинными рыжими волосами в компании двух подружек, о чём-то оживлённо щебетавших.

Вот уже почти год как я начал работать в больнице святого Мунго, я неизменно приходил сюда в одно и то же время, и неизменно в одно и то же время сюда приходили и они. Не знаю, может, это и было как-то связано с тем, что обеденный перерыв у нас был в одно и то же время, несмотря на то что я был целителем, а они работали в административной части, но… я был очень рад такой возможности каждый день хоть мельком, но видеть её.

К сожалению, моё мороженое закончилось, как и плавно заканчивался мой перерыв. Две девушки тоже встали со своих мест и вышли на улицу, но одна ещё решила посидеть немного, допивая молочный коктейль. В это мгновение я вдруг понял, что у меня появился очень неплохой шанс пригласить наконец её куда-нибудь, но я старательно отогнал от себя эту мысль.

«Что ты ей скажешь, идиот? — ехидно спросило подсознание. — И куда пригласишь? Она точно тебе откажет, можешь даже не сомневаться!»

Тяжело вздохнув, я уже собрался встать из-за стола, как вдруг ко мне быстрым шагом подошла девушка, всё это время сидевшая за барной стойкой. Она быстро села ко мне за столик и радостно воскликнула:

— Привет!

Я изумлённо уставился на незнакомку лет… двадцати с чем-то с длинными тёмно-каштановыми волосами, собранными в высокий конский хвост, и с грубым шрамом на левой щеке. Правда, она так искренне и тепло улыбалась мне, что даже несмотря на этот шрам её можно было назвать красивой.

— Меня зовут Тина, — она протянула мне руку, и я неуверенно её пожал.

— Северус, — представился я, но Тина меня тут же перебила рассмеявшись:

— Да, я знаю! Слушай, Северус, тут такое дело… Ты видишь ту девушку, сидящую за столиком в углу, с длинными рыжими волосами?

— Д-да… — неуверенно ответил я, смущённый таким вниманием к себе и такими вопросами, потому как фактически именно из-за этой девушки сюда и приходил.

— Это моя знакомая, Лили Эванс. И то, что я сейчас тебе скажу, должно остаться между нами, договорились? — Тина заговорщически понизила голос и пристально посмотрела на меня, и я медленно кивнул, совсем не понимая, что происходит. — Лили недавно по секрету призналась мне, что она очень хочет, чтобы ты куда-нибудь пригласил её… Ты понимаешь, к чему я клоню?..

— Но… куда мне?.. — неуверенно спросил я, совсем выпав в осадок от такой новости, но Тина звонко рассмеялась и, достав из маленькой сумочки два листочка, протянула их мне:

— Ты просто невероятный везунчик, Северус! У меня в отделении заболел врач, и нам с мужем придётся сегодня дежурить в ночь, поэтому мы не сможем сходить сегодня вечером в оперу на «Евгения Онегина». Ты бывал когда-нибудь в опере?

— Н-нет, — ещё больше смутившись, ответил я, но Тина положила холодную правую руку, на которой было кольцо с изумительной красоты сапфиром, на мою, тепло улыбнулась и мягко произнесла:

— По-моему, это отличная возможность исправить это упущение. Тебе понравится, я тебя уверяю. И ей тоже. Давай, Северус, решайся, Лили уже почти допила коктейль и сейчас уйдёт. Ты же не полный идиот, чтобы упустить свой шанс на счастье, верно?

Договорив, Тина встала из-за моего столика.

— Удачи! — кинула она на прощание с широкой улыбкой на лице, а потом подбежала к парню, стоявшему у входа, с прямыми чёрными волосами средней длины и сединой на висках. Он приобнял её за талию, поцеловал в щёку, и они вышли на улицу.

Я ещё раз неуверенно посмотрел на те два листочка, которые лежали прямо передо мной, а потом взглянул в сторону дальнего столика и понял, что Тина была права: Лили уже собиралась уходить. Собрав всё своё мужество, я быстро взял в руки билеты и подошёл к ней.

— Э… Лили?.. — я неуверенно обратился к ней, и та сразу заинтересованно посмотрела на меня в ответ. — Привет, я… Северус, может, ты меня помнишь?.. Мы учились на одном факультете… три года назад…

— Да, конечно, я тебя помню! — Лили широко улыбнулась, а мной немного завладела уверенность. — Привет!

— Слушай, может, тебе это покажется бредом, но… ко мне сейчас подсела незнакомая девушка и отдала два билета в… — в этот момент я вчитался в информацию на одном из листочков и продолжил говорить: — В оперу… Я честно ни разу не был там и произведения не знаю, но… ты бы не хотела пойти туда со мной сегодня вечером?

— В оперу? — удивлённо переспросила Лили, наклонив голову немного в сторону. — В магловскую?

— Да-да, в обычную оперу, — подтвердил я, снова перечитав информацию на билете. — Здесь есть адрес…

— Знаешь, а это было бы… интересно! — широко улыбнувшись, ответила Лили, и на моём лице расцвела такая же улыбка. — А во сколько?..

— В восемь. Если хочешь, я бы мог зайти за тобой, а потом мы бы трансгрессировали…

— Да, конечно! — сразу же согласилась она, а у меня отлегло от сердца, ведь я так боялся её отказа. — Я скину тебе свой адрес смской, если ты мне дашь свой номер…

— Хорошо, — снова улыбнулся я и продиктовал ей набор цифр. Лили занесла их в память телефона, а потом я почувствовал вибрацию во внутреннем кармане пиджака.

— Пришла? — поинтересовалась она, когда я достал телефон и проверил сообщения.

— Да, пришла, — смущённо ответил я, всё ещё не веря, что только что сделал. — Тогда я зайду за тобой в… пятнадцать минут восьмого, ладно?

— Договорились! — улыбнувшись, согласилась Лили. — Я… я пойду, мой перерыв уже закончился… До вечера!

— До вечера… — неуверенно попрощался я с такой же улыбкой на лице, а затем ещё минут пять неподвижно стоял на месте, смотря ей вслед…

***

— О чём ты хотел поговорить со мной, Северус? — нетерпеливо поинтересовалась Лили, когда я вывел её на освещённую огнями веранду «Амортенции», в которой мы сегодня ужинали. На веранде не было абсолютно никого, и тёплый летний воздух и бархатная темнота полностью окутывали нас.

— Мне… мне нужно сказать тебе кое-что важное… — дрожащим голосом начал говорить я, посмотрев прямо в эти изумрудные глаза. — Знаешь, мы уже три года встречаемся с тобой и… я думаю…

Тут я опустился перед ней на одно колено, а Лили, догадавшись, к чему всё шло, прикрыла рукой рот и изумлённо посмотрела на меня. Непослушными руками я достал из кармана футляр с кольцом из жёлтого золота и крупным изумрудом.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты согласна? — я с надеждой посмотрел ей в глаза, а Лили, стоявшая напротив меня в длинном серебристом платье, вдруг взвизгнула и, бросившись ко мне и поцеловав, воскликнула:

— Конечно, согласна! Как же я тебя люблю!

— И я тебя. Очень, — прошептал я, встав с колена и нанизав ей на палец обручальное кольцо, а затем принялся целовать такие родные и нежные губы своей невесты…

***

Я никогда в своей жизни не волновался так, как в тот день, четвёртого июня, когда в одиннадцать часов утра стоял у алтаря в заполненном людьми католическом соборе, а напротив меня стояла она. Прекрасная Лили в прекрасном облегающем белом платье в пол и не менее прекрасной кружевной фатой на завитых рыжих локонах, отливавших в солнечном свете золотом. И я был бесконечно счастлив, когда мы наконец произнесли эти заветные обеты, и она стала моей законной женой. В этот момент я видел, что и она светится от счастья.

После церемонии мы пригласили всех гостей в загородный дом, в котором должна была пройти праздничная вечеринка. Целый день мы принимали поздравления, а потом, ближе к вечеру, наступил тот волшебный момент, когда я пригласил свою супругу на первый танец. Этого момента я ждал давно, даже не три года, и вот он настал. И я растворялся в искренней, чистой и прекрасной любви девушки, которая теперь навсегда была связана со мной…

***

— Посмотри на них, они же просто светятся от счастья, — прошептал мне на ухо Том, когда кружил меня по паркету, заполненному людьми.

— Да… — рассмеялась я в ответ. — Я так за них рада!

— Помнишь, ты семьдесят пять лет назад загадала в свой день рождения желание?.. Тогда ты загадала, чтобы все были счастливы… А я сказал тебе, что судьба тебя обязательно услышит…

— Да, помню, — улыбнувшись, прошептала я, ещё раз посмотрев в сторону молодожёнов. — Надо же, на исполнение этого желания потребовалось аж семьдесят с лишним лет…

— Мне тоже не верится… но это так, — тоже посмотрев в сторону Северуса и Лили, произнёс он. — Только вот я одного не понимаю: почему я нисколько не постарел с того времени?

— Мне кажется, что дело в том… — предположила я, когда мы закончили танец и отошли в сторону, — что я не могу постареть, а моё сердце… бьётся вот здесь.

Я приложила правую руку к области его сердца, и даже сквозь белую сорочку ощутила сильные толчки. А после звонко рассмеялась:

— Но если честно, я не знаю! Тебе не всё ли равно?

— Ты права, любимая, мне всё равно. Главное, что ты рядом, а остальное уже неважно, — рассмеявшись в ответ, произнёс мой муж, крепко прижав меня к себе. И тут я вскрикнула.

— Ой… — но, заметив, как Том обеспокоенно посмотрел на меня, тут же поправилась: — Не переживай, просто… толкается.

— Как же я люблю, когда ты такая, — прошептал он, снова приобняв меня и поцеловав в щёку. — Такая нежная, беззащитная. Хочу видеть тебя такой снова и снова…

— Я и так родила тебе четырёх сыновей, может, хватит? — рассмеявшись, поинтересовалась я, зажмурив от удовольствия глаза.

— Я хочу пятого, — твёрдо заявил Том. — А вообще ты же знаешь моё любимое число…

— А что если после этого мальчика у нас будут девочки? — спросила я, заинтересованно посмотрев ему в глаза.

— Ну… девочки тоже люди… — протянул он, но, увидев искреннее возмущение на моём лице, рассмеялся и дополнил: — Шучу, шучу. Ты же знаешь, что Луна — моя любимица.

— Конечно, — промурлыкала я, посмотрев в сторону стола с подарками. — Тебе не кажется, что нам пора отдать им свой?

— Да, я думаю, пора, — хитро посмотрев на меня, согласился Том, а затем взял меня за руку, и мы направились к большому столу, на котором было множество коробок.

***

— Как же я счастлив… — прошептал я, когда мы с Лили отдыхали в стороне и наблюдали за весельем наших гостей. — Знаешь, я так рад, что твоя подруга подарила мне билеты в оперу в тот день, когда мы с тобой начали… встречаться…

— Какая подруга? — удивлённо посмотрела на меня Лили.

— Э… кажется, её звали Тина… — неуверенно ответил я, поскольку меня поразила реакция супруги на мои слова.

— Но, Северус, у меня никогда не было подруг с таким именем!.. — воскликнула она, а в это время я заметил, как к столу, нагруженному коробками и свёртками, подошла пара и положила туда небольшую коробочку.

— Да вот же она! — я указал рукой на девушку с каштановыми локонами, одетую в свободного кроя пудрового цвета платье.

Её муж, заметив, что мы ошеломлённо смотрим на них, сразу взял жену за руку и повёл прочь, загадочно улыбнувшись нам, а Тина на прощание весело помахала рукой. Мы с Лили озадаченно переглянулись, а потом дружно решили посмотреть, что же лежало в той коробочке, которую они только что положили на стол. Когда мы подошли к столу, я аккуратно взял подарок в руки и развернул его. Внутри лежали ключи, листок бумаги и… чек. Достав первым листок бумаги, мы вгляделись в текст.

Дорогие Северус и Лили,

от всей души поздравляем вас с таким замечательным днём! Желаем счастья, искренней любви и уважения друг к другу. И ещё… мы бы хотели сделать небольшой подарок. На обратной стороне этого письма — адрес нашей квартиры в Париже, а ключи от неё вы уже увидели. Очень надеемся, что ваш медовый месяц пройдёт незабываемо. А ещё мы прилагаем к этому письму чек, чтобы вы не беспокоились по мелочам и смогли побывать везде, где вам только захочется. После того как вернётесь, вы можете занести эти ключи в King’s College Hospital, в отделение нейрохирургии, четвёртый этаж, спросить профессора Реддл. И мы с удовольствием ответим вам на все интересующие вопросы, а они, наверное, уже появились. Будьте счастливы!

С самой искренней любовью,

ваши верные друзья, Тина и Том Реддл

Я озадаченно посмотрел на Лили, а та, тоже немного подумав, вдруг радостно воскликнула:

— Париж! Я никогда там не была! Может, съездим?

— Конечно, — со смехом согласился я, а после взял в руки чек, но, увидев сумму, написанную на нём, окончательно потерял дар речи.

— Господи… — выдохнула моя жена, тоже увидев цифры. — Он… настоящий?..

— Да… — еле-еле выдавил из себя я. — Предлагаю… предлагаю съездить, но столько мы точно не потратим… предлагаю вернуть остаток вместе с ключами.

— Хорошо, я согласна, — широко улыбнулась Лили. — А как вернёмся, обязательно потребуем объяснений!

— Прекрасный план, миссис Снейп, — рассмеялся я в ответ и вновь принялся целовать свою молодую и такую прекрасную супругу.

***

Через три месяца мы вернулись в Лондон и первым же делом решили отдать ключи хозяевам и искренне поблагодарить за потрясающий отпуск. Хотя я и сам работал целителем, но был немного удивлён, попав в магловскую больницу, ведь она была совсем непохожа на больницу святого Мунго. Минут десять точно мы потрясённо осматривались по сторонам, а потом к нам подошла приятная молодая женщина в белой пижаме.

— Могу я вам чем-то помочь? — вежливо поинтересовалась она.

— Да, — придя немного в себя, ответил я. — Нам нужен… профессор Реддл.

— А из какого отделения? — уточнила она, и я призадумался, поскольку мне казалось, что здесь работал только один человек с таким именем, но Лили сориентировалась быстрее меня и сказала:

— Из нейрохирургии.

— Хорошо, я вас поняла. Следуйте за мной.

И мы послушно последовали за нашей проводницей. Поднявшись на лифте на четвёртый этаж, она повела нас по коридорам-лабиринтам, а навстречу нам всё время попадались люди в разноцветных пижамах. Наконец, мы прошли почти весь этот лабиринт, и она указала нам на дверь.

— Это их кабинет.

Мы с Лили переглянулись, а в этот момент к нам подошёл парень в тёмно-синей пижаме и с сединой на висках.

— Ребята, вернулись-таки! Как я рад вас видеть! Тина уже вся извелась, ожидая вас! — воскликнул он, а потом обратился к нашей проводнице: — Спасибо, Луиза, ты можешь идти.

— Да, профессор Реддл, — вежливо попрощалась она, а потом опять скрылась в лабиринте коридоров.

— Так, позвольте представиться, профессор Томас Реддл, нейрохирург, — парень протянул мне руку, и я крепко пожал её в ответ.

— Северус Снейп, а это моя жена, Лили Снейп, — я представил сначала себя, а потом и Лили. — Откуда?..

— Ребят, давайте сначала зайдём в кабинет, а то Тина очень долго вас ждала! — рассмеялся в ответ профессор Реддл, а затем открыл дверь кабинета, и до нас донёсся грозный женский голос:

— Чтобы отчёты были завтра с утра на моём столе, с такими препаратами нужно быть аккуратнее!

— Что случилось? — невозмутимо поинтересовался он, а из кабинета в это время вышел другой мужчина в зелёной пижаме и с невыразимой гримасой на лице.

— Опять что-то напутали в документах, да когда же это прекратится?! — разъярённо начала возмущаться девушка со шрамом на левой щеке и в мятной пижаме, сидевшая за массивным столом в углу кабинета, но, заметив нас, радостно воскликнула: — Северус, Лили, вы вернулись!

— Дорогая, не надо… вставать… — произнёс профессор Реддл, но было уже поздно: Тина встала со своего места и медленно подошла к нам, а мы поняли причину беспокойства её мужа. Миссис Реддл была очень глубоко беременна, но это всё же не помешало ей подойти к нам и крепко обнять каждого.

— Как же я рада вас видеть! — воскликнула она, приобняв меня настолько, насколько ей позволял огромный живот, а затем обняла мою жену. — Миссис Снейп! Ой, я ведь даже не представилась! Простите меня, ради бога! Профессор Тиана Клодетта Реддл, нейрохирург, заведующая этим отделением.

Теперь нам стало ясно, почему та женщина в белой пижаме сказала «их». Мы с Лили тепло улыбнулись Тине, а она продолжила суетиться:

— Прошу вас, присаживайтесь! — она указала нам на диван, обитый чёрной кожей, и мы послушно выполнили её просьбу. — И я очень хочу узнать, как вы отдохнули в Париже!

— Тина, дорогая, сядь сначала сама, — заботливо обратился к своей жене Том, подставив ей стул. — А потом уже будешь допрашивать наших гостей.

— Хорошо, хорошо! — рассмеялась Тина, сев на стул, и уже хотела повторить свой вопрос, но тут в дверь уверенно постучали.

— Мамуль, привет! Ты не одолжишь мне тот потрясающий справочник, который тебе недавно прислали из Гарварда? — в кабинет зашёл мужчина лет сорока, в фиолетовой пижаме и с чёрными, как смоль, волосами. Наклонившись к Тине, он поцеловал её в щёку, а потом пожал руку Тому. — Пап, как у вас дела?

— Всё хорошо, Генри, — улыбнувшись, ответил Том и, открыв шкаф с книгами, взял оттуда очень объёмный экземпляр и протянул своему сыну. — Держи.

— Спасибо! — воскликнул тот и, повернувшись к нам, добавил: — О, у вас гости! Позвольте представиться, профессор Генри Реддл, заведующий отделением травматологии.

— Северус Снейп, — я пожал его руку, а потом представил Лили: — А это моя жена — Лили Снейп.

— Ух ты! А я думал, что наш Северус один такой! — воскликнул Генри, и я удивлённо посмотрел на него, так как до этого мне тоже не попадались люди с таким именем. А тем временем в кабинет опять постучались, и какая-то женщина громко крикнула:

— Профессор Реддл, там привезли человека, политравма! О, Генри, вы здесь, вас это тоже касается, там сочетанное повреждение левой ноги, груди и черепа. С ним пока возятся реаниматологи, операция через час.

— Спасибо, Беатрис, мы скоро придём, — вежливо ответил Том, и женщина убежала, закрыв за собой дверь. — Ну вот, к сожалению, не суждено мне услышать про ваши каникулы, Северус…

— Отец, там привезли политравму, это просто жуть какая-то, работы часов на десять, не меньше, — в кабинет быстрым шагом вошёл мужчина пятидесяти с чем-то лет в бледно-голубой пижаме и с сединой в чёрных волосах. — О, Генри, бездельник, и ты здесь!

— Я тоже рад тебя видеть, Северус! — съязвил Генри, пожав брату руку. — А ты откуда знаешь про нашего пациента?

— Только что его в приёмнике смотрел и сразу отдал реаниматологам, — жёстко ответил Северус командным голосом и, заметив нас, представился: — Профессор Северус Реддл, заведующий кардиохирургией. Волшебники?

Мы с Лили даже рты открыли рты от такого вопроса, потому что мы были одеты как обычные люди, да и палочки не доставали, но мой тёзка усмехнулся и всё таким же жёстким голосом пояснил:

— Да у вас на лбу всё написано! Вы в Хогвартсе учились? На каком факультете?

— Мы с Северусом окончили Слизерин, — улыбнувшись, ответила Лили, и Северус тепло улыбнулся в ответ.

— Надо же, тёзка! Приятно познакомиться! Мы с Генри тоже на нём учились.

— Да, это точно! — рассмеялся его брат. — А Луна с Максом окончили Когтевран. Только вот Невилл, белая ворона, недавно окончил Гриффиндор…

— Генри, хватит, — сурово одёрнула сына Тина, — то, что Невилл учился на Гриффиндоре, ещё не значит, что у тебя есть повод издеваться над ним!

— Конечно, мамуль, — улыбнувшись Тине, невозмутимо согласился Генри. — Прости меня. Кстати, ты не против, если мы с Лиззи привезём к вам внуков на выходные? У нас были планы немного отдохнуть… Не беспокойся, всё, что от тебя потребуется, — это сказать им «привет» и «спокойной ночи», а всё остальное сделает Генриэтта, их няня.

— Да, конечно, — выдохнула Тина, улыбнувшись сыну. — Опять эти разбойники разобьют все вазы в доме…старина Паттерсон этого бы не пережил…

— Дорогая, ты можешь поставить те жуткие вазы, что нам подарили на прошлую годовщину, и эти разбойники сразу благородно избавят нас от них, — рассмеялся Том, а вместе с ним и все остальные.

— Эм… профессор Реддл, — подал голос я, вспомнив, зачем мы всё-таки пришли сюда. Но вокруг снова поднялся дружный смех, и я сразу понял его причину и тоже громко рассмеялся.

— Северус, ты можешь обращаться к нам по имени, — всё ещё посмеиваясь, предложил Том. — Здесь слишком много профессоров Реддл.

— Хорошо, Том. Вот, ключи от вашей квартиры, спасибо вам большое за то, что дали нам такую прекрасную возможность отдохнуть! И вот, мы не смогли потратить всю сумму, что вы нам оставили…

— Северус, ты с ума сошёл! — воскликнула Тина, вскочив на ноги, и разгневанно посмотрела на меня, что я даже испугался. — Это ваш подарок, мы не возьмём эти деньги! Вы можете купить дом или ещё…

— Но, Тина, здесь же хватит на десять домов! — воскликнула Лили, тоже встав со своего места и взяв её за руку. — Мы не можем!..

— Брось, Лили, у вас впереди ещё долгая жизнь, такая сумма точно будет не лишней, — моя жена помогла Тине сесть на стул, а та тем временем посмотрела на меня. — Ребят, это ваши деньги, можете даже не беспокоиться по этому поводу! Я в покер обычно проигрываю больше, чем мы вам подарили!

— Что-то я не припомню, чтобы ты хоть раз проигрывала, дорогая… — с улыбкой заметил Том, встав рядом со стулом Тины и предложив Лили вернуться на диван рядом со мной.

— Нет, было пару раз, — пояснила Тина нам, положив ладони на руки Тома, — но выигрываю я обычно намного больше…

— Да, кстати, мамуль, мне Лестат недавно рассказал про тот случай в Монте-Карло, я смеялся до слёз! — вдруг сказал Генри, а глаза Тины открылись от изумления, когда она взглянула на своего мужа.

— Монте-Карло? — заинтересованно и с явным намёком повторил Том. — Я до сих пор о чём-то не знаю?

— Генри! — сердито обратилась к сыну Тина. — Тебе точно стоит поменьше общаться со своим дядей!

— Мам, мне уже не пятнадцать лет, так что я сам разберусь, с кем мне общаться! — дерзко ответил тот. — Ты постоянно забываешь, что мы уже давно взрослые люди!

— Да, точно, — улыбнувшись, согласилась Тина, положив ладонь на свой живот, — постоянно забываю… Ладно, нам пора идти на операцию…

— Мама, какая операция?! — сурово пробасил Северус. — Мы с отцом и этим бездельником сами справимся!

— Но я же… просто постоять… — попыталась возразить Тина, но Генри, подойдя к ней и поцеловав в щёку, перебил её:

— Мамуль, иди лучше к студентам, мы сами со всем справимся!

— Студенты, мама, студенты… — тоже приобняв Тину, проговорил Северус. — Тебя ждут студенты. И даже не смей приближаться к операционной, а то родишь опять посреди операции, а Максу, на минуточку, уже семьдесят два года, не надо его лишний раз дёргать по пустякам.

— Северус, да отец её сам быстрее прокесарит, чем придёт Макс из акушерского отделения! — рассмеялся Генри, подойдя к выходу. — Я моюсь, приходите побыстрее! Северус, Лили, приятно было познакомиться!

— Я тоже, пожалуй, пойду, — кинул нам на прощание мой тёзка, — ребята, приятно было познакомиться!

— Вот и рожай после этого детей, Лили! — возмутилась Тина. — А тебя потом не пустят в свою же операционную!

— Дорогая, успокойся, — ласково произнёс Том, снова положив ладони на плечи Тины. — Мы все очень переживаем за тебя, ты не хочешь поехать домой и отдохнуть?

— Нет, нет, там сейчас так пусто, — вздохнув, жалобно протянула она. — А внуки приедут только вечером… Можно, я подожду тебя здесь?

— Конечно, любимая. Я постараюсь закончить побыстрее, а потом мы с тобой попытаемся хоть немного воспитать этих разбойников, — поцеловав Тину в щёку, сказал Том, а затем обратился к нам: — Северус, Лили, я очень рад был вас видеть! Приходите в гости, мы всегда вам рады! У нас дома никогда не бывает скучно, вот уж поверьте!

— Конечно, Том, — я встал и пожал ему руку на прощание, и он вышел из кабинета, напоследок ещё раз взглянув на Тину.

— Ребят, я так за вас рада! — воскликнула Тина, и вдруг из её глаз посыпались слёзы. Лили тут же опять вскочила со своего места и попыталась утешить её. — Простите меня, пожалуйста, это всё гормоны. Спасибо, Лили…

Тина с трудом поднялась на ноги, и тут и мне пришлось встать. Она вновь приобняла меня, а потом, всё ещё плача, обратилась к нам:

— Северус, простите меня, но боюсь, что в таком настроении мне лучше не задерживать вас… Но вот наш адрес и номера телефонов, — Тина протянула мне листочек с предварительно написанным текстом, — если вы вдруг захотите навестить нас, там… поделиться опытом, ты же целитель, не так ли? Или если вам будет интересно послушать про воспитание детей, у меня же это шестой ребёнок… Или если вам просто захочется поговорить, то приходите! Мы всегда будем рады вам! Я со следующей недели точно буду постоянно дома месяца два, и Том тоже, он уже взял себе отпуск, так что…

— Конечно, Тина! — воскликнула Лили, снова приобняв её. — Мы с радостью придём к вам в гости, особенно чтобы поздравить с рождением вашего…

— Сына…

— Мальчик! Потрясающе! Я тоже очень хочу, чтобы у меня был сын…

— Он у вас обязательно будет, — посмотрев ей в глаза, ответила Тина. — Берегите друг друга, ребят, любовь — это такая хрупкая вещь, её так легко разбить, а вот склеивать потом придётся очень долго… Ладно, меня действительно ждут студенты. Ох, как же мне надоели эти бездельники!

Мы с Лили рассмеялись и вышли вместе с Тиной из кабинета. Тина закрыла кабинет на ключ и, ещё раз крепко обняв нас, тоже медленно исчезла в лабиринте коридоров.

Я взглянул на свою супругу, а она задумчиво произнесла:

— Знаешь, это на самом деле невероятно… Я думала, что они наши ровесники, а их старшему сыну, получается, семьдесят два года…

— Я тоже очень удивлён, — согласился я, взяв её за руку. — Абсолютно не понимаю, как такое возможно…

— Так, может, всё-таки спросим? — загадочно улыбнувшись, предложила Лили, и я так же улыбнулся в ответ. — Допустим, в следующую субботу?

— Отличное предложение, миссис Снейп, — произнёс я, поцеловав её в щёку.

— Да, я тоже так думаю. Северус?..

— Что, любимая? — спросил я, когда мы уже начали двигаться в сторону выхода из этого бесконечного лабиринта коридоров.

— Знаешь, что я вдруг сейчас захотела больше всего на свете?

— Что? — озадаченно поинтересовался я и даже остановился, чтобы взглянуть ей прямо в глаза.

— Больше всего на свете я хочу, чтобы через семьдесят два года ты смотрел на меня точно так же, как Том сейчас смотрел на Тину! — прошептала Лили, поцеловав мои губы. — Может, они откроют нам секрет семейного счастья?

— Может быть, — согласился я, поцеловав в ответ Лили. — В любом случае чтобы узнать этот секрет, нам придётся прийти к ним в гости. Я думаю, у них невероятно интересная история… Значит, в следующую субботу?

— Да, — широко улыбнулась она, взяв меня за руку. — Пойдём?

— Пойдём, — согласился я, и мы направились прочь из госпиталя, с нетерпением ожидая следующей субботы.

Конец…

или начало?


Примечания

1

Немного изменённая фраза А. П. Чехова: «Медицина — моя законная жена, а литература — моя любовница»

(обратно)

2

лат. "Ты — мне, я — тебе"

(обратно)

3

Стетофонендоскоп.

(обратно)

4

Отсылка к роману М. Митчел "Унесённые ветром"

(обратно)

5

Синдром, который характеризуется пониженной активностью, неподвижностью, отсутствием реакции на раздражители, при этом больной находится в сознании.

(обратно)

6

Непроизвольные колебательные движения глаз высокой частоты.

(обратно)

7

Положение стоя со сдвинутыми вместе стопами, с закрытыми глазами и вытянутыми прямо перед собой руками. Выявляет изменения равновесия.

(обратно)

8

Название замка, не существует в реальности.

(обратно)

9

Лицо (англ)

(обратно)

10

Ротовые, щечные (англ)

(обратно)

11

Антон Павлович Чехов

(обратно)

12

Увидимся (фран)

(обратно)

13

Подключичная вена.

(обратно)

14

Состояние, при котором происходит скопление жидкости между листками перикарда, что приводит к невозможности адекватных сердечных сокращений за счет сдавления полостей сердца.

(обратно)

15

Прокол сердечной сорочки (перикарда).

(обратно)

16

Искусственная вентиляция легких.

(обратно)

17

Угол между мечевидным отростком и прикреплением хряща 7 ребра слева.

(обратно)

18

Непрерывное удаление с помощью медицинских дренажных инструментов (резиновых трубок, марлевых тампонов и т. п.) жидкого содержимого из ран, внутренних полостей тела и т. п.

(обратно)

19

Введение специальной трубки в трахею и гортань.

(обратно)

20

Патологическое изменение функций жизненных систем организма, при котором отмечается нарушение дыхания и кровообращения.

(обратно)

21

Недостаток кислорода вследствие снижения концентрации в крови гемоглобина и форменных элементов.

(обратно)

22

Судьба помогает смелым (лат)

(обратно)

23

История болезни

(обратно)

24

История жизни.

(обратно)

25

Кровоостанавливающее средство.

(обратно)

26

C IV и C VI (цэ четыре и цэ шесть) — шейные позвонки.

(обратно)

27

В данном случае имеется в виду защитное напряжение мышц при реальном заболевании позвоночника, то есть объективного признака болезни. У Тома же мышечное напряжение возникло именно из-за близости Тины.

(обратно)

28

Отсылка к трагедии Гёте "Фауст".

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1. Ночное знакомство
  • Глава 2. «Самый ненавистный преподаватель Хогвартса»
  • Глава 3. Одна из маленьких тайн
  • Глава 4. Мифы Древней Греции
  • Глава 5. Начало конца
  • Глава 6. Ужасный план с крысой
  • Глава 7. Фестралы
  • Глава 8. Обещание
  • Глава 9. Лестат
  • Глава 10. Дракон из шрамов
  • Глава 11. Купание в одежде
  • Глава 12. Дорога сквозь Ад
  • Глава 13. Тайные страхи
  • Глава 14. Нежданный гость
  • Глава 15. Биение сердца
  • Глава 16. Между жизнью и смертью
  • Глава 17. Третье желание
  • Глава 18. Дом Северуса Снейпа
  • Глава 19. Обмен кровью
  • Глава 20. Возвращение в Хогвартс
  • Глава 21. День рождения
  • Глава 22. Купание в проруби
  • Глава 23. Теория хаоса
  • Глава 24. Долгожданное счастье
  • Глава 25. Человек на льду
  • Глава 26. Пробуждение
  • Глава 27. Последний кусочек головоломки
  • Глава 28. Тени прошлого
  • Глава 29. Начало партии
  • Глава 30. На грани разоблачения
  • Глава 31. Закон Мёрфи
  • Глава 32. День святого Валентина
  • Глава 33. Переговоры
  • Глава 34. Отсчёт начался
  • Глава 35. Календарь
  • Глава 36. Настойка полыни горькой
  • Глава 37. Новая жизнь
  • Глава 38. Ночной полёт
  • Глава 39. Церемония
  • Глава 40. «Капкан»
  • Глава 41. Три противоречия
  • Глава 42. Последняя шалость
  • Глава 43. Полночный ужин
  • Глава 44. Доктор Снейп
  • Глава 45. Начало грозы
  • Глава 46. Nevermore
  • Глава 47. Блеф
  • Глава 48. Нож в сердце
  • Глава 49. Раскаяние
  • Глава 50. Помощь Тёмных сил
  • Глава 51. Словно сорок лет назад
  • Глава 52. Из первых уст
  • Глава 53. Дары Смерти и наследник Слизерина
  • Глава 54. Как две капли воды
  • Глава 55. Номер два и номер три
  • Глава 56. Очередной урок
  • Глава 57. Бесценный совет
  • Глава 58. ЗОТИ
  • Глава 59. Опрос доктора Реддла
  • Глава 60. Измена
  • Глава 61. Месть
  • Глава 62. Маховик времени
  • Глава 63. Долгий путь домой
  • Эпилог
  • 70 лет спустя
  • *** Примечания ***