Жизнь у Димки была очень непростая. Так он сам считал. Но если вынести за скобки терзания десятилетнего мальчика, то у него была нормальная жизнь обычного российского пацана той странной эпохи, когда Алла Борисовна Пугачева уже впала в деменцию средней тяжести. А эпоха эта погрузила человечество в липкие объятия различных айфонов и андроидов с кучей всяческих гаджетов. Компьютерные игры и соцсети заглотили податливых людишек в свое жуткое наркотическое нутро.
У Димки были мама и папа, младшая сестра и почти полный комплект бабушек и дедушек. В семейном наборе не доставало лишь дедушки по маминой линии, который преждевременно покинул этот мир от внезапного инфаркта. И они все Димку любили, так же, как и его младшую сестру Ксюху. Он хорошо учился в школе, ходил на какие-то там тренировки и имел уже неплохой айфончик. Казалось бы, живи и радуйся. Но тонкая натура мальчика очень страдала от некоторых вещей, которые он с болью наблюдал в своей семье.
“Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастна по-своему”. Лев Толстой написал это очень давно, но оно все так же актуально и в эпоху гаджетов. Мама и папа разлюбили друг друга и жили каждый своей какой-то параллельной жизнью. И кто из них был больше в этом виноват уже не имело значения.
Родители старались, конечно, соблюдать внешние рамки приличия в своих взаимоотношениях, при детях не скандалили, по очереди отвозили их в школу и на тренировки, покупали новые вещи. Но это все делалось как-то отдельно друг от друга, как будто они соревновались между собой за звание лучшего родителя. Лучше получалось почему-то у папы. Это было их общее с Ксюхой мнение, хоть и негласное. Они старались не задевать больную тему, хотя оба молча и необъяснимо для себя страдали. Мама просто значительно больше погружалась в чужую параллельную жизнь, и дети это чувствовали. Женщины все же более эмоциональные натуры и не могут, в отличии от мужчин, невозмутимо вести двойную жизнь.
Иногда родителям не удавалось сохранять рамки приличия в своих взаимоотношениях. И хоть эмоциональный взрыв происходил за закрытыми дверями кухни, поздно вечером, когда дети уже как бы спали, но громкие крики и звон бьющейся посуды сотрясали не только их двухкомнатную квартиру, а и весь дом, наверное. Тревога детей от всего этого только нарастала. У Ксюхи даже участились приступы бронхиальной астмы.
Как-то Димону даже удалось увидеть предмет маминого всепоглощающего интереса. Они тогда с мамой и сестрой сидели в кафе, ели мороженое. Маме кто-то позвонил, она радостно схватила телефон и отойдя от их стола стала с этим кем-то разговаривать таким голосом и с таким лицом, что будь у Димона большой меч, он бы пошел этого неизвестного кого-то рубить на мелкие кусочки. Мама закончила разговор и сказала детям:
— Я выйду на минуточку. Скоро вернусь.
И мама, даже не взяв куртку, дело было осенью, выскочила из кафе на улицу. Димона что-то толкнуло, и он бросился за ней вслед. Он правда не вышел на улицу, а остался стоять у стеклянной двери, но ему все было видно. Из огромной черной машины вышел пузатый мужчина и мама с разбегу прыгнула в его объятия, они стали целоваться. Слезы покатились из Димкиных глаз, он отвернулся и пошел обратно, только не за стол, а в туалет.
Когда мама вернулась, за столом сидела только одна Ксюха. Она понуро уткнулась в свой телефон и все происходящее вокруг ее как будто не интересовало. Она видела, как Димон рванул за мамой и видела, как потом он прямым ходом проследовал в туалет, где до сих пор и находился.
— А где Димка? — спросила мама. Лицо у нее было счастливым, но с грустной виноватостью какой-то.
— В туалете. — ответила Ксюха не отрывая глаз от телефона. Она была умная девочка, все видела, кое-что понимала и ей было очень не по себе. Но маму она все-равно очень любила.
Вернулся из туалета Димон. Он сел за стол и принялся доедать остатки мороженого. Со своими чувствами он почти справился, но любой неискушенный взгляд определил бы на его лице остатки горестных слез. Хотя он и очень старался их убрать, мыл лицо водой и протирал бумажными полотенцами. Но предательские слезы вновь хлынули из глаз, когда он уже вышел из туалета. Вытирать их он уже не стал и занырнул в спасительное мороженое низко опустив голову.
Мама не стала обострять ситуацию назойливыми вопросами, ей самой было очень неловко. Повисло тягостное молчание. Первой заговорила Ксюха. Она просто попросилась домой.
На зимние каникулы Ксюха отправилась к бабушке Ире, к маминой маме. А Димон отправился к дедушке Саше, к папиному папе. Родители остались дома разбираться со своими запутанными параллельными жизнями.
Димон, надо сказать честно, любил своего деда. И хоть им не так уж часто доводилось общаться, но каждый раз это превращалось в удивительное приключение. Дед был очень творческой личностью. Наверное, даже слишком творческой, что довело в итоге его серьезный бизнес до банкротства. Дед был два раза женат, имел парочку не самых страшных судимостей и плюнув на все обосновался в своем родном Семиозерье. Он регулярно делал зарядку, играл в волейбол и на Крещение обязательно нырял в прорубь. Он попробовал даже завести индюков, но из семи штук пять у него сдохло, и он бросил это неблагодарное занятие. Дед писал стихи, постоянно был влюблен в какую-нибудь интересную женщину и очень любил рыбалку, особенно зимнюю.
И вот под патронажем такого дедушки Димону предстояло провести почти две недели. Папа был очень рад такому развитию событий, а мама плакала и провожала сына как на войну.
Вокруг Семиозерья было много озер и лесная холмистая местность. Было где покататься с горок. Два первых дня Димон отсыпался и обживался на новом месте. Познакомился с новыми приятелями во дворе, но с дедом вместе они решили начать с главного — с зимней рыбалки. В прошлом году они уже ходили на Нахимовское озеро ловить окуней, но неудачно. Ну а в этом то году, дед сказал, будет все по-другому. Он поведет Димона по проверенным местам и исключительно на крупную рыбу, на щуку. Дед был абсолютно отмороженным оптимистом, но именно это, возможно, Димону в нем и нравилось.
Надо отдать должное, но дед очень серьезно на этот раз подготовился к рыбалке. У него были подготовлены два десятка жерлиц, а в гараже в ремонтной яме стояли две бочки с живцом. Живцы были наловлены дедом заранее. В одной бочке были ерши на налима, а в другой плотвички на щуку. Чтобы живцы не задохнулись к каждой бочке был подключен кислородный бульбулятор.
Зимняя рыбалка — звучит интригующе. Но на самом деле это очень тяжелое занятие. Многие люди искренне считают, что на это способны только полные придурки. Конечно, встать очень рано, долго ехать на машине, потом еще дольше тащиться по сугробам сквозь пронизывающий ветер. А если в итоге, что часто бывает, ничего не поймается, то вывод однозначный — это дело для конченных придурков.
Вот так и у Димона с дедом все происходило. Встали они очень рано. Димон даже попытался безвольно съехать с этой затеи, но дед силой выдернул его из теплой постели и запущенный в ход процесс уже было не остановить. Плотный завтрак, быстрые сборы и долгий путь по заснеженной дороге к заветному озеру. А с автомобильной стоянки надо было еще пол часа топать по заснеженной тропинке непосредственно до береговой линии. Хорошо еще, что у деда были пластиковые рыбацкие санки большого размера. Рыбаки их еще называют “корыто”. Так вот в это “корыто” они сложили ледобур, рыбацкий ящик, ведро с живцом и прочее необходимое барахло. Дед все это тащил на длинной веревке, а Димон понуро замыкал их стремительную экспедицию. Когда они добрались до озера уже почти рассвело.
Процедура установки жерлиц была не самой простой штукой. Просверлить лунку, зарядить жерлицу с ярким флажком и, самое главное, правильно насадить на крючок живца, живую аппетитную плотвичку, любимую добычу щук. Когда щука хватает рыбку флажок выпрямляется и рыбаку издалека видна поклевка.
Больше часа они с дедом расставляли жерлицы вдоль камышей, Димон прилично вымотался и мысль о том, что может ничего и не пойматься вгоняла его в тоску. Он твердо решил для себя, что если ничего не поймается, на такую рыбалку он больше не пойдет, при всем уважении к деду.
Когда они расставили всю снасть, можно было перевести дух. Они попили чаю, просверлили еще несколько лунок и уселись ловить на мормышку мелкую рыбешку. А между тем пристально поглядывали на свои жерлицы, которые торчали вдоль камышей на приличном расстоянии.
И вот через какое-то время на самой дальней жерлице сработал флажок, и они дружно рванули к месту поклевки. Рыбка была съедена, а щуки, увы, не оказалось. Потом было еще несколько подобных поклевок, но с тем же эффектом. Бестолковая беготня их утомила, и дед решил распределить ответственность. На себя он взял десять жерлиц, а Димону поручил пять. Всего они поставили пятнадцать штук. Это очень много. Но добычи пока нет.
Неожиданно повалил снег и видимость сильно ухудшилась. Дед где-то там отслеживал свои жерлицы, а Димка контролировал свой сектор. И вот наконец-то это случилось. На самой дальней жерлице задорно вспыхнул флажок и Димон шустро подскочил к нужной лунке. Катушка раскручивалась все быстрее. Это щука схватила наживку и утаскивала ее подальше, чтобы спокойно заглотить. Тут главное вовремя подсечь. Сам он еще этого не делал, но получил от деда всеобъемлющую теоретическую подготовку. Наконец он решил подсечь, дернул и почувствовал неимоверную тяжесть. Неужели есть? Димон трясясь от возбуждения тащил свою добычу наверх. Вот показалась зубатая морда, еще одно усилие и на льду затрепыхалась трехкилограммовая щука удивительной изумрудной расцветки. Как-то же надо ее еще снять с крючка? Димон задумался, но все разрешилось самым неимоверным образом.
Щука закашляла, громко выплюнула из себя крючок и сказала хриплым прокуренным голосом:
— Привет, брателла! Эх, давненько я не выбиралась из подводного мира.
Димон шлепнулся на задницу и вытаращив глаза не мог выговорить ни слова. Современных детей трудно чем-либо удивить. Закаленные автоботами и Гарри Поттером ничему уже не удивляются. Но тут совсем другое дело. Образ детской сказки из детства так и не пришел ему на ум. Эх, куда катится страна. Теряем поколение за поколением.
— Эй, брателла! Язык что ли проглотил? Как зовут-то тебя? — щука тем временем удобно расположилась на льду, оперевшись спиной на тростник она спокойно поглаживала себя по брюху длинными плавниками.
— Дима. Дмитрий Антонович Лукьянов. Десять лет. — голос у пацана прорезался, но был сух и дрожал.
— Ну что ты так официально? Ты еще мне назови свой рост и партийную принадлежность! Расслабься, Дима. Успокойся, я твой друг. Но имей ввиду, это не ты меня поймал, а я сама тебя выбрала. Просто накопилось у меня за много лет очень всего много магического, распирает, могу лопнуть. — Щука постаралась расположиться еще поудобнее, но вдруг хрипло закашлялась и отхаркнула из пасти недожеванную плотвичку. — Безумно хочется курить! Угостите ка Вы даму спичкой, молодой человек!
Димон так пока и не отошел от шока, в который его вогнала удивительная добыча. И естественно насчет спичек тонкой шутки не оценил и продолжал тупо молчать. Щука устало вздохнула и медленно произнесла:
— Дай закурить, пожалуйста, блин.
Язык у Димки словно присох к горлу. Он так ничего и не смог сказать и только похлопав себя по карманам молча развел руки в стороны. Щука еще раз устало вздохнула и медленно сказала:
— Итак, Дима. У тебя во внутреннем кармане лежит гаванская сигара. Достань ее и подай мне.
Димон так же молча нашарил в своем кармане сигару и подал щуке. Только замялся немного — подать сразу в рот или к плавникам. Решил все же к плавникам. И поступил, как оказалось, правильно. Щука своим длинным гибким удивительным плавником взяла сигару, сунула в рот, с хрустом откусила кончик, громко и далеко его выплюнула и, засунув сигару в пасть, так же молча уставилась на Димку. Тот ее понял, достал из того же внутреннего кармана зажигалку и дал ей огня. Щука раскурила сигару, глубоко затянулась и произнесла:
— Балдеж. Больше ста лет не курила. Тогда, помню, во мне тоже много всего магического накопилось, думала лопну. Тогда, как и сегодня, решила поделиться с людьми. Тогда мне мальчик попался по имени Володя. Кудрявый, смышленый. Владимир Ильич Ульянов. Потом его все почему-то звали Ленин. Владимир Ленин. Ох и дел же он натворил с моей подмогой. Я жалела потом очень сильно, что на него выбор пал. Такую красивую страну он чуть не загубил. Теперь я внесла в переданные тебе силы одну важную корректировку. Зло можешь сделать только один раз и все волшебство сразу иссякнет. Ну а все остальное пожалуйста, сколько угодно.
Димон внимательно слушал щуку. Он понимал, что происходит что-то неимоверно важное, но ему казалось, что это сон. Он даже взял снег и стал протирать лицо. Щука заметила его состояние и выпустив очередную порцию дыма произнесла своим скрипучим прокуренным голосом:
— Дима, это не сон. Смотри на меня внимательно и запоминай — тебе с сегодняшнего часа придаются мои щучьи могучие силы. Когда понадобится, скажи — по щучьему веленью, по моему хотенью, пусть будет так! И произноси свое пожелание. Но помни, что зло можно сделать только один раз и он будет последний.
— А как тебя хоть зовут, уважаемая щука? — это у Димона наконец-то прорезался голос.
— Как, как? Так и зовут — Щука. И обязательно с большой буквы. — Щука докурила сигару, проглотила еще дымящийся окурок и протянула к Димке лапу. — Ну, давай пять! — Димон радостно шлепнул рукой по ее длинному плавнику, и изумрудная красавица нырнула обратно в лунку. Казалось бы и все. Но нет. Из лунки опять появилась изумрудная голова. И она опять хриплым голосом сказала:
— Помни все, что я тебе сказала. Постарайся меня не разочаровать, Дима. — и щука уже окончательно исчезла в лунке.
Димка так и продолжал молча смотреть в лунку, куда занырнула щука. Сколько так он мог простоять, неизвестно, но подошел дед, ударил его по плечу и спросил:
— Ну что, сорвалась? А у меня куча холостых поклевок, уже почти всех живцов потерял. Рыба есть, но не подсечь. Мистика какая-то.
Дима наконец очнулся. Он подумал, что это не мистика, а волшебство какое-то. А может это все ему показалось? Ведь даже окурка от сигары не осталось. Щука его проглотила. Надо посоветоваться с дедом, иначе он просто сойдет с ума. И пришлось ему все рассказать деду. Сбивчиво, перескакивая через слова, но как уж смог.
Надо отдать должное деду. Он выслушал не перебивая. Потом снял свою шапку, почесал вспотевшую от всего этого лысину и мрачно произнес:
— Охренеть. А я думаю, чего сегодня поклевки такие странные.
Димка чуть не взорвался от возмущения:
— Какие поклевки, дед? Ты что, так и не понял, что я тебе рассказал? Или ты думаешь, что я пошутил?
Дед молча обошел вокруг лунки, потрогал брошенную на снег жерлицу с оголенным крючком, пнул ногой изжеванную щукой плотвичку и уставился на внука, который уже готов был расплакаться от бессильной обиды. Какие там у деда проносились мысли в его мудрой голове, трудно даже было представить. Но он относился к категории безнадежных мечтателей и ему все это было близко. Ему даже снились сны как он летает на драконе на зимнюю рыбалку. Поэтому дед сделал самое рациональное в их случае предложение:
— А давай проверим!
Точно! Как Димке эта мысль самому не пришла в голову? Только как проверить? Но у деда уже имелось дельное предложение и выглядело оно так:
— А давай ка мы попробуем применить с пользой твои новые возможности. Нам пора уже собираться домой, а жерлицы так муторно собирать и складывать в сумку. Ну ка, внучек, распорядись должным образом. — и дед крепко хлопнул Димку по плечу. Того долго уговаривать было не надо и, встав в торжественную позу, он громко произнес:
— По щучьему веленью, по моему хотенью пусть все жерлицы будут собраны и сложены на санки!
После этих слов возникла полная тишина. Только порывы ветра шумели снегом в камышах. Дед молчал. Димон тоже молчал и думал — неужели это все-таки облом? А ведь он почти поверил. И перед дедом стыдно. Но вдруг раздался какой-то странный потрескивающий звук (как потом выяснилось, дело было в первичной налаживающейся коммуникации волшебной связи) и с легким свистом уже сложенные жерлицы стали подлетать и сами складываться в сумку. У Димки пропал дар речи, а дед заорал во все горло:
— Ураааааа! Живем! А теперь, Димка, садимся в санки и пусть нас прокатят до машины!
Димка радостно произнес волшебные слова с просьбой прокатить их до машины и дело пошло сразу же. Первичная коммуникация была уже установлена, и они с дедом еле успели уместиться в рыбацком “корыте” как оно рвануло словно необъезженная лошадь. Ветер вместе с пролетающими мимо ветками хлестали в лицо, снег залеплял глаза, но это была самая прекрасная поездка в Димкиной такой пока еще недолгой жизни. Дед, наверное, тоже испытал неописуемые ощущения.
Санки затормозили у самой машины с таким крутым разворотом, словно управлял ими какой-то ополоумевший байкер. Дед просто вывалился из санок со словами:
— Охренеть. Маме только не рассказывай, иначе мне оторвут голову. Хотя я тут и совершенно ни при чем.
Дальше Димка хотел, чтобы машина долетела до дома по воздуху, но дед его вовремя осек и попросил, во-первых, не тратить понапрасну волшебство, а во-вторых, не светиться перед посторонними. Подлет прямо к дому на машине мог вызвать у соседей разные нехорошие вопросы. К тому же, дед правильно сказал, что теперь Димка не принадлежит сам себе, он достояние всей России и ему надо помнить, о чем предупреждала щука и взвешивать каждый свой шаг.
Остатки каникул прошли как-то скучно. На рыбалку их с дедом больше не тянуло. Каждый из них переваривал случившееся по-своему. Дед замкнулся, погрустнел. Он очень переживал за внука, понимая, что у того детство закончилось и ответственность за происходящее может разрушить еще не до конца сформированную психику мальчика. А Димка все думал о том самом зле, последнем злом поступке, который он может совершить с помощью щуки. И с ним начало происходить то самое, чего так боялся дед — нервное состояние его приближалось к паническому. И в конце концов, за день до отъезда Димки домой в город, между ними состоялся предельно откровенный разговор.
— Димка, пока еще не поздно, но ты должен принять непростое решение. Не зря же щука вспоминала про Владимира Ленина. Вождь пролетариата и друг всех советских детей наворотил таких дел, по его вине столько крови пролилось, что подумать страшно. Куда тебя занесет, одному Богу известно. Я не знаю, что будет настоящим злым поступком, но может сделать его и забыть все к чертям собачьим? Подумай. Только не надо какого-нибудь катастрофического зла, типа тотальной бомбардировки наших американских разводил, что-нибудь поскромнее придумай. Обещаешь? — и дед уставился на Димку своим встревоженным взглядом.
— Обещаю. Я и сам уже об этом думал. — и Димка упал в объятия деда вместе со своими горькими слезами и тяжелыми думами. Крепкие мужские объятия оказали на обоих положительное воздействие и еще одна страница мировой истории была перевернута.
И соломоново решение Димкой было принято. Он закрылся в комнате и произнес волшебные слова:
— По щучьему веленью, по моему хотенью пусть мама и папа помирятся и пусть все будет хорошо, как прежде!
Непонятно, конечно, почему Димка свой этот выбор отнес к злым поступкам. Может быть он думал, что родителям это доставит первоначальную боль и им это уже и не нужно. Его эгоцентризм и жалость к себе любимому перевешивают желания других, дорогих для него людей, и это ужасно. Ну и пусть так, ведь это гораздо гуманней, чем тотальная бомбардировка заокеанских негодяев, как говорил дед. И тем более, поздно уже рассуждать, решение принято, дело сделано.
На следующий день за ним приехал папа. Он попил с дедом хорошего горячего липового чая, поел с аппетитом засохшего печенья, и они отправились в путь домой. Отец был в необычайно хорошем настроении, давно он его таким не видел. Дома тоже было все хорошо, мама светилась счастьем и горячо расцеловала своего любимого сыночка. Ксюха равнодушно смотрела телевизор. Так что? Неужели жизнь налаживается?
И действительно, в их жизни наступили мир да благодать. Учеба в школе ладилась, Ксюха перестала болеть астмой, в стране закончился КОВИД. Но что-то продолжало Димку терзать. Ему нравилась в школе одна девочка и Димка решил в конце концов провести маленький эксперимент. Он специально задержался перед уроком истории и затаился в туалете. Когда уже прозвенел звонок и он был уверен, что его никто не видит, он опять произнес свои заветные волшебные слова:
— По щучьему веленью, по моему хотенью пусть на столе у одноклассницы Маши Ивановой окажется большой красивый букет желтых хризантем!
Он покинул свое укрытие и направился к своему классу. Даже сквозь закрытую дверь из класса до него донесся невообразимый шум. Он открыл дверь, зашел в класс и громко сказал:
— Извините пожалуйста за опоздание.
Но на него никто не обратил внимания. А на столе, за которым сидела Маша Иванова, красовался великолепный букет желтых хризантем в неимоверной хрустальной вазе.
