Антон Шумилов
Красная Шапочка
Утро наступало неспешно, первые лучи солнца начали озарять далёкие горизонты и макушки высоких деревьев, вытесняя утренний туман с пригорков да полей в низины и овражки. Природа просыпалась. Начинали петь птицы, ручьи журчали водами, а опушки приветливо встречали бойким шелестом озорной утренний ветер. Ночная тишь испарилась вместе с мраком. День. Ещё не наступила полуденная жара, а Красная Шапочка с корзинкой в руках уже шла по дорожке далеко от их с мамой домика. Они жили на опушке светлой рощицы, раскинувшейся по берегам неглубокой, но бойкой речушки. Папу девочка не помнила, он ушёл на Войну Воссоединения и не вернулся.
Она направлялась в соседнюю деревню, что за мельницей, к любимой бабушке, которая жила в первом домике с края. Настроение было немного подпорчено из-за того, что ещё почти у самого дома придорожная пыль, поднятая утренним порывом ветра, угодила ей в глазки, которые им с мамой пришлось промывать. Девочка очень торопилась принести бабушке ещё горячие пирожки и свежий хлеб с парны́м утренним молочком и случайно забыла красную шапочку у домика, на скамеечке, недалеко от колодца, который был у них рядом. Но едва докушав мамочкин пирог из корзинки, ей стало намного лучше, уныние растворилось, как туман под натиском жары. На пути у Красной Шапочки стоял высоченный, кустистый и ветвистый тёмный лес. Огромные деревья с исполинскими сучьями, обвитые взирающими орхидеями, скрипя стволами, неспешно покачивались ветром.
Взирающие орхидеи
Под пологом изумруда листьев маячили мотыльки и паучьи пчёлы. Девочка пела весёлую песенку, а потому дорожка словно сама бежала вперёд и ножки по ней очень весело шагали тоже, ведь правду говорил один сэр: «Дорога — опасная штука: ступишь на неё и не знаешь, куда она тебя приведёт».
Паучья пчела
А потому она не заметила, как кругом всё сменилось с ярких, освещённых лугов и опушек на тёмные, серые, почти непролазные по́логи чащи. Шапочка крутилась на месте, она не узнавала этих мест, тревога взвыла вихрем в душе. Сердце заколотилось, оторопь сковала тело. Вдруг, даже неожиданно для себя, она будто услышала что-то и резко повернулась на шум. Её взор был устремлён в глубину лесной чащи, и она смогла разобрать только небольшой стишок.
— Возьми-ка лук ты, прищурь свой глаз, в охоте, приятель, ты будешь — ас!
Осознать, что это значило, совершенно не было времени, потому что следом за стишком приближался треск и ярчайшая вспышка. Заряженная стрела, выпущенная Охотником, пронеслась, наверно, в метре от девочки и с грохотом детонировала в лесу позади. Шапочку сбило с ног, неведомая сила подхватила её, болтнула в воздухе и приложила о дерево. Она лишь увидела пёстрый кусок неба, леса, земли и в конце дерево, в которое она с сильной болью ударилась. Мимо проносились щепки, сучья, камни и комья грунта. Оглушительное эхо сразу переросло в писк, и девочка какое-то время больше ничего не слышала. Едва Красная Шапочка пришла в себя, как начала озираться по сторонам, писк в ушах стоял невыносимый. Спустя несколько секунд, когда она откашляла пыль и копоть, она почувствовала стойкий запах псины. Она быстро дёрнулась и обернулась назад, увиденное её заставило буквально сжаться. Громко рыча, скаля свои белые клыки и пуская слюну, не спуская глаз с девочки, выхаживал метрах в ста исполинский зверь. Его шерсть стояла дыбом, по ней пробегали синие разряды, на загривке и по всей спине виднелся чётко очерченный гребень. Жёлтые глаза не моргая смотрели словно ей в душу и вызывали ужас. Девочка хотела закричать, но тело не слушалось её, и это не получилось. Словно через тонкую мембрану, в этот мир проник волк, грань пространства истончилась, едва помутнев, слегка содрогнулась, а после вновь расправилась, материя опять стала неразрывной. Вместе с хищником сюда прорвался и сильный ветер, будто арктический хлад, стужа ударила нежданно. Зверь начал невероятно быстро расти в размерах, его шерсть вздыбливалась, клыки и ряды зубов однозначно обозначали намерения. Кожа на его носу сморщилась, он скалился и рычал ещё громче. Рост прекратился, когда он был уже метров пять в холке. Сердце девочки ушло в пятки, она не ощущала ни рук, ни ног. Понимала лишь, что выжить ей, похоже, не удастся. Она не заметила, как стемнело.
Снова зазвучал хвастливый голос Охотника:
— Из мира в мир ты можешь переходить, но это не поможет меня остановить!
Волк бросился на неё, всё словно замерло, но одно было неизменно: чёрная лохматая фигура, символизируя неизбежную участь, нарастала с каждой секундой. Красная Шапочка совершенно интуитивно только швырнула в него корзинку с едой. Зверь с лёгкостью уклонился, расстояние неминуемо сокращалось, но девочку сейчас почему-то посетила совершенно иная мысль: как же теперь бабушка будет без продуктов? Их надо вернуть. Девочка уже чувствовала запах шерсти, жар его дыхания, а разинутая пасть, увенчанная клыками, словно зерцало жажды, будто уже проглотила её. Страх волной прокатился по телу, вызвав озноб; издав короткий визг, она зажмурила глаза. За секунду до того как хищник, брызгая слюной и хрипя на бегу, настиг жертву, Шапочка исчезла и появилась прямо за ним, держащаяся рукой за ручку плетёной корзиночки. Совершенно непонятно как, но у неё получилось переместиться вслед за брошенной корзинкой и появиться сразу за спиной у зверя. Очевидно, что Мир, куда увлекло Красную Шапочку сражение двух магических существ, хоть и был весьма похож на её родной, но здесь, очевидно, действовали другие законы реальности.
Девочка всё так же была в лесной чаще, неба почти не было видно из-за высоких деревьев, ветер был едва слышен, лишь лёгкий шелест далёких крон всё ещё напоминал о его присутствии. Волк, словно не почуяв препятствия, пропахал лапищами землю, с треском и хрустом, осыпая округу листвой, сгрёб несколько деревьев. Огромные исполинские сучья и разбитые крупными, словно разломы, трещинами стволы с грохотом и невероятной тряской обрушивались на землю. Красная Шапочка наконец включилась, что стоит в нарастающем чёрном пятне большой те́ни. «Беги», — озарилось её сознание мыслью, и она сорвалась с места. Сразу за ней рухнула ветвь, и девочка чуть не упала, но устояв, продолжила бежать, понимая, что не успевает, просто прыгнула вперёд, и обломки снова её не настигли. Она вскочила и бежала без остановки, листва ещё сыпала с чернеющего неба. Быстро оглянувшись, она не могла поверить своим глазам, зверь вновь нёсся на неё, но уже с другого направления. Жгучая боль полоснула по щеке, её захлестнуло веткой, с лёгким хрустом она оставила локон на ветке, впереди была небольшая полянка. Девочка бежала наутёк. Сердце Шапочки колотилось, страх совершенно сковал разум, одна мысль была сейчас в её голове — бежать! И боль подстёгивала её.
Она уже слышала, как сипит волк, как шелестит трава под его лапами, как трещат ветви от его движений. Ветер, дующий ей вслед, нёс запах псины. Неминуемое настигало её, девочка чувствовала это. Рычание было уже позади, но случилось ужасное: она запнулась за что-то, потеряла равновесие и теперь падала.
«Я точно буду схвачена», — лишь подумала девочка. Она падала стремительно, уже приготовилась ощутить ещё один болезненный удар о сырую землю, но вдруг, за секунду до касания, прямо по курсу возникла кроличья нора, и девочка, как-то так получилось, юркнула в неё. Но всё равно была схвачена за ногу, за башмачок. Девочка повисла в темноте кроличьей норы лишь на миг, после чего лямка расстегнулась, не выдержав её веса, и она упала. Падение было не типичным. Сколько это длилось, сказать было сложно.
Красная Шапочка упала с громким звуком, расходящимся многократным эхо. Едва ощутив твёрдую поверхность под ногами, она крутанулась на месте и вскочила на ноги. Попыталась оглядеться: всё вокруг охватывал сплошной, как гранит, сумрак. Глаза ещё не привыкли к по́лнящей эти залы черноте. Всюду слышались какие-то пугающие звуки. Шапочку вдруг повело, она потеряла равновесие, и снова упала, и не вставая попятилась назад. Перед глазами стояла разинутая хищная пасть, увенчанная клыками, ещё ощущался смрад псины, жар дыхания и безудержная, непреодолимая жажда, с которой зверь стремился нагнать и схватить её. Девочка крутила головой, пытаясь найти волка, преследующего её. Вдруг Шапочка прижалась к чему-то спиной, ей на пути встретилась колонна. Она остановилась и затаилась, шаркающие звуки, что разносились эхом, вмиг стихли. Робко дыша, Красная Шапочка старалась не двигаться. Зрение тем временем начало понемногу привыкать к темноте.
Очутилась она в странном зале, очень богато убранном, хоть и бо́льшей частью сокрытом непроглядными тенями серого сумрака. Стен не было видно, множество высоченных колонн удерживали, должно быть, необъятный свод, хотя мрак делал его неосязаемым, невесомым. Стояли большие вазы с огромными букетами и пустые, древние, которые сами по себе украшения. Высоко вверху отчётливо проглядывала, рассеивая черноту, красивая светящаяся узорная лепнина колонн. И конечно, бо́льшую часть внимания на себя забирали многочисленные столы, устланные яствами и кубками, и ложи, их окружающие, укрытые бархатом и шёлком, витые золотым плющом с инкрустированными камнями.
Девочка боялась и шелохнуться, её пробирала лёгкая дрожь, капелька пота медленно ползла по её височку, она ощущала лишь холод мрамора. Поднявшись, поняла ещё и то, что правая нога была без башмачка, но это мгновенно стало незначительным. Она, не сдержавшись, испуганно взвизгнула в голос, эхо понесло по просторным залам и этот звук. Всё спокойствие, ощущение безопасности, да и вообще ощущение приватности мгновенно испарились. За столами возлегало и восседало множество силуэтов и о чём-то оживлённо, но безмолвно общались. Стояла гробовая тишина. Они ели, но еда не уменьшалась, напитки в кубках стояли недвижимо, даже круги не шли по их поверхности. Но, кажется, силуэты Красную Шапочку абсолютно не замечали.
Прошло не менее получаса, когда девочка, сжимая и тиская в руках ручку плетёной корзинки, решилась сделать шаг, да и ножка уже замёрзла. Как и прежде, никто на неё не реагировал. Девочка дважды прошла вокруг одного стола. На серебряной и хрустальной посуде были фрукты, разные мясные блюда, салаты, закуски, пироги, молоко и сыры́. Девочка потянулась к столу: её очень мучила жажда, в горле уже першило. Но едва она чуть не коснулась кубка с водой, с обычной водой, она услышала голос:
— Оцепеней. — После короткой желтовато-рубиновой вспышки девочка замерла, её ладонь остановилась в сантиметре от фужера с водой.
Страх накатил с новой силой.
— Как я могла так легко попасть в ловушку? — прошипела она. — Я смогла убежать от неминуемой гибели, чтобы попасть в беду здесь, очень хорошо…
Она уже ругала себя, что усыпила бдительность, что почему-то решила, что можно чувствовать себя в безопасности, и, что самое главное, она даже не попробовала уйти отсюда сразу же. Все эти мысли вихрем пронеслись в сознании, и всё, что она смогла, — это заплакать.
— Как теперь без меня будет мама? — всхлипывая, негромко пропищала Шапочка.
Крупные слёзы катились по щекам, правая нога уже очень замёрзла.
— Успокойся, я спас тебя, — говорил тихий голос сокрытого тенью. — В эти Залы ведут дороги из многих реальностей. Это место, — он помолчал, — это следствие катастрофы в моём мире, она случилась очень давно и забрала многих. Когда-то это был бриллиант Шёлковых Песков, бескрайний, как небо, город Волшебников, сейчас это пустыня, Сметённый город, как его называют, или же Пустошь дверей, некоторые из них и приводят сюда. А теперь я снимаю чары, и ещё, — он выделил это голосом, — ничего не трогай. А после мы выберемся отсюда вместе, обещаю. Эти тени не всегда были такими, они потеряли всё, и теперь ревностно хранят то, что у них осталось и что сюда попадает.
Красная Шапочка тут же отдёрнула руку, словно от кипятка. Взмах намитной палочки — и в воздухе из крупицы образовалось две сферы: из одной быстро сформировался стаканчик, а из другой налилась водичка.
— Спасибо, — осипшим голосом сказала девочка, — мне только стаканчик, я наше молочко попью. Я потерялась, мне надо к бабушке, а мой башмачок…
— Туфелька? — переспросил голос. — С бала?
— Нет, башмачок, с ноги, — настойчиво повторила девочка, указывая на правую стопу в носочке.
Обладатель голоса, вызывая множество бликов в посуде и убранствах на столах, озаряя пространство токами намитной
1 энергии, взмахнул волшебной палочкой. Из неё вырвался пучок лучащегося света. Яркая волна растворила непроглядную пелену теней и явила невероятных размеров, бескрайний зал, и, постоянно удаляясь, эта сияющая вспышка ещё не встретила препятствия. Голос из тени прервал молчание, и был очень-очень рад.
— Вот, там есть башмачок, нам повезло.
Их обоих втягивало в крупицу у лба обладателя голоса, и девочка почувствовала, как на её ноге застегнулась лямка башмачка.
— Ты возвращаешься в свой Мир, домой. Спасибо тебе, я тоже свободен, после того как пробыл здесь тридцать лет жизни…
Последнее уже звучало прерывистым эхом и постоянно отдалялось.
Девочку вдруг выбросило из другой кроличьей норы, на опушке тёмного леса со стороны мельницы. Она лежала на траве; было очень радостно, что удалось выбраться из того странного места. Звонкий детский смех вырвался у неё из груди. Приятный аромат скошенной травы, хвои и свежесть ветра, несущего прохладу близлежащих ручьёв, встречали её. На соседних полях были сложены стога сена, словом, она оказалась дома, и деревушка, где жила бабушка, уже виднелась за мельницей.
Но в ту же секунду девочка вспомнила и волка в лесу. Она вскочила на ноги и крутилась на месте. Была ночь, лес шумел, стволы покачивались, треть неба пожиралась грозовыми тучами, нарастающими над могучими деревьями тёмной чащи и мерцающими зарницами. Красная Шапочка не могла поверить в произошедшее: в какой-то момент она встала как вкопанная, девочка поймала на себе взгляд. Непроглядная темень скрывала многое, видно отчётливо было только два огромных жёлтых глаза. Ни о чём не думая, девочка сорвалась с места — она через столько прошла и сдаваться не хотела. Бабушкин дом был в деревушке в некотором отдалении от мельницы. Спокойствие испарилось так же неожиданно, как Шапочка вернулась обратно из норы. Ветер бушевал, её локоны вились по воздуху, одежда бешено трепыхалась, мельница неустанно приближалась, и это действовало успокаивающе. Она бросила короткий взгляд назад, но едва не оторопела. Красная Шапочка развернулась на бегу, и, пронзённая леденящим ужасом, едва не замерла на месте. Она думала, что смогла убежать, но опушка с бешеными жёлтыми глазами в глуши была всё так же за спиной и никуда не делась.
И снова причудливый стишок стал доноситься издалека.
— Зовут Охотником меня, визардцам — друг, другим — беда.
И снова нарастающий свист и вспышка возвестили прилёт выпущенной заряженной взрывной стрелы. Глаза девочки стали большими, зрачки сузились, грудь бешено вздымалась, она пустилась наутёк. Убежала она недалеко, стрела очень быстро догнала девочку и с силой и ослепительной вспышкой ударила в мельницу. Мощнейший взрыв оглушил Красную Шапочку, она словно в замедленной съёмке видела, как сперва содрогнулась стена, как «надулось» здание, а после его испещрили трещины, разрастающиеся вскоре до разломов, через которые рвётся пламя. Ещё через миг всё сожрала ярчайшая вспышка. И сразу же сильный удар, от которого девочка кубарем, ударяясь и подпрыгивая, сминая траву и поднимая пыль, отлетела на несколько метров. Порывистый ветер хлестал, вся опушка прогнулась под натиском ударной волны, которая шурша погасилась в чаще. Сердце готово было вырваться наружу, виски то́кали, она не сразу поднялась на ноги, в ушах был писк, в глазах «зайчики», они не привыкли к темноте после вспышки. Правое колено ныло, на лбу и щеке была ссадина, и, кажется, она немного прикусила язык. Быстро распространялся запах гари.
Всё вновь сменилось, в одну секунду всё перевернулось. Шапочка, тлеющие и отбрасывающие длинные пляшущие тени, обломки и каменные глыбы от мельницы, которую только что разрушила заряженная стрела Охотника, словно перестали что-то весить и взмыли вместе с девочкой, сжимающей в руке корзинку, ввысь. Они поднимались всё выше и выше, деревня бабушки, чернеющая чаша, да и их с мамой домик уже исчезли, слившись в одно тёмно-зелёное пятно. Дух девочки захватывало, она не боялась высоты, но откровенно не знала, что ей делать: обычно все боятся упасть вниз, и, похоже, вот-вот должен был начаться дождь. Она взмывала всё выше и выше. Там, где девочка оказалась, бушевала буря. Красная Шапочка промокла насквозь за секунды, дождь хлестал, холод от прилипшей одежды пронимал до глубины. Она, уже почти не моргая, мотала головой, глядя по сторонам, словно оказалась в кошмаре и всё продолжалось. Небо, бездонное, огромное и бесконечное, всё оно, вся эта громада пожиралась тучами. Они клубились, закручивались в вихри, то рассеивались, то сгущались, словно сражались с кем-то. Молнии рвали эту бесшовную черноту, оглушая всё вокруг сотней раскатов грома, уходящих вдаль долгим эхом. Было уже не понятно, падала ли она, — девочка уже ничему не удивлялась, но и ничего не понимала совершенно, напряжение в ней достигло предела. Очень странно не чувствовать твёрдую поверхность, кругом лишь высота и бездонная пустота. Страх. Множество молний вдруг ударили в одну клубящуюся тучу. Порыв ветра захлестнул мокрые волосы в лицо, её это дико напугало, она переполошилась и замахала руками. Дыхание спёрло, дрожь холода сковывала движения. Тем временем по туче пробежали сотни разрядов, и серые клубы начали двигаться, формируя исполинскую фигуру волка. Появился его клыкастый силуэт с громадными искрящимися гневом в исступлении глазами среди всего чёрного клокочущего и озаряющегося неба. Зверь смотрел только в одну точку — на девочку. Шапочку била сильная дрожь. Силуэт волка порхнул по небу, и будто порывом клубящегося ветра скользнул к ней, и, широко разинув пасть, проглотил её. Красная Шапочка не смогла на это смотреть, она столько убегала, столько пережила, и финал оказался ей неподвластен. В последний момент она зажмурила глазки.
Тьма. Тишь происходящего сильно давила на сознание и уже сходила на писк. Девочка не слышала ничего, даже своего дыхания. Она попыталась прислушаться, но ничего. И вдруг до неё донёсся шорох, где-то, вроде шорох, она не могла сказать точно: звук был лишь слегка уловим, словно кто-то что-то о ней сказал, взирающий на неё из укрытия, со спины или из-за угла. «Это было не важно», — прервала она свои мысли, она почувствовала чьё-то присутствие, этого было достаточно, чтобы волнение и тревога вновь начали пожирать её сознание. Красная Шапочка встрепенулась, как ей показалось, начала крутить головой, но ничего не увидела: вокруг только непроглядная пелена, абсолютная темнота, не то, что видно через закрытые веки в тенистый день, а кромешная, непроницаемая. Внезапно перед ней материализовалась фигура Охотника. Закутанный в изумрудный плащ со странными узорами, одни вышиты золотой струящейся светом нитью, другие — словно паутина, сотканная из курящегося мрака. На голове треугольная шапка с пером, в руке он сжимал переливающийся разноцветными свечениями намитный лук. Лицо скрывалось полутенью. Он какое-то время молча смотрел на Красную Шапочку особенными глазами. Она почему-то не боялась его присутствия, но осматривала волшебный лук и магические вещи незнакомца с невероятным удивлением. Но самым незабываемым Шапочке показались необычные глаза, которыми на неё смотрел Охотник: с бежевой радужкой, со зрачком в виде звезды с множеством игольчатых аметистовых лучей. Очень редкие глаза, способные видеть магический след и скрытое присутствие. И вдруг Охотник заговорил:
— Прошу, — он помолчал, — меня прости, но путь сначала ты должна пройти.
Едва Красная Шапочка успела что-то сказать, как Охотник коснулся носика девочки, после чего её затянуло в точку в пространстве.
Прежде чем девочка услышала своё дыхание, до неё издалека стало доноситься эхо. Она вновь попыталась прислушаться: это был шелест травы. Журчание быстрых вод звонких ручьёв и шум ветра, столь привычный, сразу отозвались тем домашним теплом, которого сейчас она была лишена и которого очень не хватало. Было слышно, как налетел очередной порыв, опушки с шумом вторили ему, шелестя кронами. И вдруг следом сильная резь в глазах, боль, непримиримая, очень вызывающая, заставляющая подскочить на месте. Эта боль пришла с купажом прочих ощущений и запахов, только об этом она уже и не думала. В глазки словно попала придорожная пыль, подхваченная лихими ветрами. Красная Шапочка интуитивно начала тереть глаза руками, и вдруг её коснулись чьи-то руки, те, которые она узнает из тысяч прочих. И слова:
— Что ты, милая, — ворвался голос, который сквозь все невзгоды отозвался теплом в душе и в сердце, который не спутать ни с чем, способный развеять любой мрак голос её матери. — Что ты, доченька, в глазки пыль попала, идём, идём промоем, не надо только тереть их руками, — заботливо причитала любимая мама. — Поставь ты эту корзинку.
Мамины руки словно выдернули девочку из черноты, в которой она застряла. Взяв под руки, мама повела дочь к колодцу. Девочка шла и думала: «Надо не забыть шапочку на лавочке».
Что было странно — красная шапочка, подаренная бабушкой, была на ней. Было утро, птицы пели, солнце заботливо одаривало всех своим бархатистым свечением. Чистое и безоблачное небо только поднимало настроение. Лёгкий ветерок носил приятные ароматы цветов и скошенной травы с ближайших лугов, обдувая прохладой, бережно колыхал волосы и одежду.
Конечно, Красная Шапочка ничего не помнила о том, что посетила несколько магических миров, и о том, как убегала от разумного воплощения молниевого мрака — спектрального волка. Не осталось в памяти и то, что её спас волшебный Охотник из другого мира. Ничего этого, и сражения тем более, никто из жителей двух спокойных деревень не запомнил. Дальше всё пошло своим чередом.
Изображения сделаны при помощи нейросети WOMBO Dream.
Примечания
1
Намит — вещество чрезвычайной важности, способно влиять и изменять материю, усиливать энергию связей в молекулах. Является показателем возможностей визардцев, а также валютой.
(обратно)
Оглавление
*** Примечания ***
