Иван-дурак в стране чудес [Валерия Карнава] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Валерия Карнава Иван-дурак в стране чудес

Часть первая Ночь

За окном спускался вечер, а в избе было светло и тепло. Старик-отец сидел за большим дубовым столом, пялясь в ноутбук. Ему недавно исполнилось семьдесят пять, с виду он был здоров и плотен, как бык, его простая белая рубаха, похоже, была ещё больше и висела на нём балахоном. Напряжённый взгляд старика скользил по экрану, а пальцы неуклюже тыкались по клавишам, путаясь в его длинной и густой бороде. Двое его старших сыновья сидели по обеим сторонам стола и молча пили чай с рогаликами. В этой избе после непростых трудовых будней подобное считалось доброй традицией.

Первым нарушил тишину старик-отец:

— Слушайте, парни, повадился какой-то негодник в нашем амбаре сено топтать. Надо бы вам ночью посидеть в карауле и поймать его.

Голос его прозвучал с напряжением.

— Отец, ты хочешь, чтобы мы его проучили? А как же твои веб-камеры? Кажется, ты их где надо и не надо понатыкал, — отозвался старший брат.

Ему было двадцать, и телом он пошёл в отца — такой же крепкий здоровый. Правда, рубашки умел подбирать по размеру, и модные они у него были. В этот раз он решил приодеться в красную атласную, подпоясанную чёрным глянцевым поясом. Как-никак захаживал после работы в гости к одной девице. Они у него частенько менялись: то одна, то вторая, то третья. Любили его девки, исходила он него какая-то особая энергетика.

Нахмурив брови, старик-отец взглянул на старшего сына.

— А тебе лишь бы кулаками махать! Для начала ко мне привести надо. Я посмотрю в его бессовестные глаза. А что касается веб-камер, понатыкать-то понатыкал, а вот что дальше, не разберусь никак, работают неважно. Не видно ничего. Чайник я в этих делах, — сказал он, указав на монитор.

— Ладно, поймаем. Кто пойдёт первым? — согласился с отцом средний брат, такой же крепыш, только девятнадцатилетний. И рубашка на нём тоже была атласная, только такого термоядерного цвета, что хоть глаз выколи, да ещё с дурацкой надписью: «Don’t sleep, chicken ass»¹.

Он старался подражать старшему брату: подбирал модные рубашки на рынке, чтобы девки липли, как пчёлы на цветок. Вот только вкус его частенько подводил, и рядился он во что-то несуразно вычурное, вызывал у девок смех. Однако пара-тройка воздыхательниц у паренька всё же водилась.

А на печи лежал младший брат и слушал, о чём говорили его отец с братьями. Звали его Иван-дурак. Ему недавно исполнилось восемнадцать. Тощий, как спичка, рыжие волосы торчком, в старой потрёпанной рубашке и выцветших лаптях. Совсем не модный. Девки его стороной обходили. Называли юродивым. Да и сам он не старался их внимание привлечь, будто неинтересны они ему были. Ещё и неумеха, руки из одного места у него росли — что ему старик-отец ни поручал, он всё поганил. Вот и приходилось старику-отцу на старших сыновей надеяться: они и дрова по-человечески поколят, и воду принесут как надо.

— Хотите, я пойду? — свесившись с печи, подал он голос.

Старший брат поперхнулся рогаликом.

— Молчи уж и на печи валяйся. Это дело для настоящих мужчин.

Средний брат громко рассмеялся.

— Да-да, замолкни, а то муха в рот залетит, — бросил он напоследок.

Он и над Иванушкой старался издеваться так, как это делал его старший брат, однако не настолько хорошо у него это получалось. Дело в том, что братья с детских лет считали Иванушку недоразвитым. Иван уже привык к этому, поэтому ничего им не ответил, а лишь заложил ногу на ногу, как ни в чём не бывало. Зачем пререкаться, думал он — свои нервы дороже.

— Не важно, кто из вас пойдёт первым, главное, чтоб поймали, — вынес вердикт старик-отец.

В первую ночь отправился в амбар старший брат. Забрался он на большой стог сена и захрапел от скуки, а утром сказал, что не видел никого. На вторую ночь пришла очередь среднего брата. И с ним та же история произошла. Делать нечего. Послал на третью ночь старик-отец Иванушку-дурачка. Тот лёг на сено и принялся разглядывать деревянные обветшалые стены небольшого амбара. Через открытые двери проступал лунный свет и веяло приятной прохладой. Хорошо здесь лежать, подумал Иван: никаких братьев нет противных, ни вечно недовольного старика-отца. Так бы и спал каждую ночь он в амбаре.

Долго Иван лежал, с одного бока на другой переворачивался. Вскоре надоело ему это дело скучное и начал он сам с собой разговаривать:

— Скажу, что всю ночь стоял на дозоре — никого и нечего. А сам пойду-ка я лучше прогуляюсь.

Поднялся Иван-дурак с сена и покинул амбар. Побрёл куда глаза глядят, мимо изб. Темно вокруг было, нигде свет в окнах не горел, ни души. Вся деревня была погружена в сон. Лишь где-то вдалеке изредка выли собаки, нарушая первозданную тишину. Шёл-шёл Иван и добрался до тёмного леса. Увидел он на лесной поляне небольшой деревянный домик с резными ставнями. Зашёл внутрь и увидел за столом девушку с чёрными, как смоль, волосами и в светлом платье. А лицо у неё было бледное и бело, будто снег. В таких же бледных руках она вертела яблоко, большое и румяное и любовалась им.

Наверняка Белоснежка, подумал Иван. Хотел он было поздороваться с ней, как вдруг она с улыбкой поднесла яблоко ко рту. Испугался Иван, подбежал к ней и одним ударом ногой выбил яблоко из рук. Хорошо хоть челюсть девушке не сломал. Не хотелось ему в этом пустом доме с трупом куковать. А то ещё люди подумают, что он её отравил.

Белоснежка с испугом вскочила из-за стола и взглянула на яблоко, укатившееся к ногам нежданного гостя. Какие лапти страшные, подумала она. Затем окинула взглядом их обладателя. Какой неказистый. Разозлилась она, закричала на него:

— Ты кто такой? И какого фига яблоко из рук вышибаешь?

Гость спокойно ей ответил:

— Я — Иван. Как я вижу, ты решила полакомиться отравленным яблочком?

Он огляделся по сторонам. На окнах белые прозрачные занавески. В углу — метла. Ничего особенного. И пространство тесное, по сути. И как только в этом доме куча гномов может поместиться?

— Отравленным? — недоверчиво скривилась Белоснежка. — Ты-то откуда знаешь?

— Я умный, книжки читаю. Скажи мне спасибо за то, что я тебя от вечного сна спас, — последовал ответ.

— Лжёшь! — топнула ногой Белоснежка. — Почему я должна тебе верить?

Иван поднял яблоко с пола. Белоснежка с завистью смотрела, как он держал его в руках. Он знал, о чём она думала: о том, что ему просто хотелось присвоить это яблоко себе, вот он и придумал, что оно отравлено.

— Если дева вкусит этого яблока, — Иван провёл пальцем по глянцевой поверхности фрукта, — она заснёт вечным сном и гномы выдолбят ей хрустальный грот.

— Какая чушь! — расхохоталась Белоснежка. — Мои гномы давно на пенсии и ничего уже не выдолбят: у одного ревматизм, у другого — деменция, об остальных лучше промолчу.

— А потом её найдёт прекрасный принц и своим поцелуем разбудит от вечного сна, — продолжал Иван.

Белоснежка прекратила смеяться и сердито сделала в его сторону шаг.

— А ну отдавай, — она протянула руку, желая получить своё яблоко обратно.

Иван-дурак спрятал яблоко у себя за спиной. Он словно хотел поиграть с ней.

— А я чем плох? — он весело задал ей вопрос. — Да, не красавец! Но разве это главное? Соглашусь, не богат. Зато семейный: у меня помимо папули ещё два брата есть. Где ещё такого жениха найдёшь?

Терпение Белоснежки лопнуло. Она кинулась в угол комнаты, схватила метлу и швырнула её в Ивана-дурака. Тот еле увернулся от метлы и выскочил из дома вместе с яблоком. Так и не достигнув необходимой цели, метла угодила прямо в стену, рядом с косяком, и с грохотом упала на пол.

А Иван-дурак уже бежал по лесу, не оглядываясь, только пятки сверкали.

— Легко отделался, — разговаривал он сам с собой на бегу. — Ну и невесты пошли. Я к ней с добром, а она на меня с метлой. Куда катится мир?

Прибежал он в лесную гущу и огляделся. Темнота, вокруг ели и сосны игольчатые, где-то среди деревьев послышалось хлопанье больших крыльев. Очевидно, пролетел филин. Сюда Белоснежка со своей метлой точно не сунется. Да и вообще, место такое, что люди здесь редко ходят. По крайне мере, так думал Иван.

Но тут кто-то сзади ударил Ивана-дурака по спине. Больно, да так, что у него искры из глаз посыплись. Упал он на землю, выронив яблоко, и затих. Скрючилась над ним страшная сморщенная старушка в чёрной мантии с капюшоном. Это была Злая колдунья. В одной костлявой руке она держала большую палку, а в другой была у неё была корзинка. В корзинке яблок видимо-невидимо. Точно таких же, какое Иван-дурак у Белоснежки отобрал.

Глядя на распластанного без чувств юношу, старуха проворчала:

— Вот негодник! Яблоки мои ворует. Они же мне для дела нужны.

Затем Злая колдунья бросила палку, наклонилась к яблоку и подняла его с земли. Вскоре оно пополнило её корзину. Потом покопалась в своей корзине, пошевелила яблочки и вытащила со дна iPhone. Заулыбалась. Потыкала грязным пальцем по чёрному глянцевому экрану — и на фоне леса отобразилась её кривая улыбка, особенно выделялась большая волосатая бородавка на носу.

— Так, зеркальце, скажи, кто на свете всех прекрасней? — пропела она сладким голоском, так и сяк вертя смартфон перед собой, чтоб лучше ракурс выбрать.

Экран кашлянул и закричал в ответ механическим голосом:

— Ты посмотри на себя, дура старая! Конечно Белоснежка посимпатичней будет!

Поскрипев зубами, старуха со злостью швырнула телефон на землю и давай по нему каблуками своих уродливых ботинок стучать.

— Вот тебе и iPhone! — прыгая, приговаривала она с недовольством. — А говорили, самый лучший, последняя модель. Ух-х-х! Разработчики!

Часть вторая Пир и после пира

Очнулся Иван-дурак в каком-то тереме, на празднестве. Как оказался там, непонятно: просто ходил по нему, будто не было никакого леса и никакой Белоснежки. А старухи он и вовсе не видел. Чудеса, да и только! Однако не стал Иван размышлять по этому поводу и решил просто хорошо провести время, тем более терем ему понравился. Большой, просторный, в таких он никогда не бывал. Стены терема из прочного дерева сделаны были, видно, что добротные, не то, что его изба.

Вокруг одни разодетые бояре были со своими боярынями. Вот только смотрели они на него, как на пришельца. Это и понятно: он ведь в рубахе своей и лаптях выделялся сильно. Однако не гнали: и на том спасибо.

Не обращал внимания Иван-дурак на косые взгляды. Ходил сам оп себе. Дошёл до середины терема, а там две девицы танцевали для гостей. Остановился он, чтобы ими полюбоваться: до чего румяные девицы, в платьях длинных и шуршащих. А какие плавные движения у них, точно лебединые. Одна дева рукой взмахнёт, а из широкого рукава у неё пирог вылетит. Другая взмахнёт — пирожным гостей одарит. Вот гости и ловили пироги эти. Иван-дурак тоже один поймал. Оглядел его — пышный, румяный, и куснул.

— Ммм, вкусно! — воскликнул он с набитым ртом, — моя жена так готовила бы. И почему у меня нет жены? Наверное, слишком молод.

Он привык разговаривать сам с собой. Конечно тут привыкнешь, когда никто с тобой водиться не хочет. Съел пирог и начал снова разгуливать среди гостей. Увидел большой и длинный стол. Чего там только не было: утки с яблоками, кулебяки, салаты, закуски заморские. Потекли у Ивана-дурака слюнки от увиденного. Интересно, а со стола вкусности брать можно? И вообще, за чей счёт банкет? И не придёт ли ему потом бумажка с круглыми цифрами? Тогда ему старик-отец точно башку открутит, скажет, что дурак семью разоряет.

Взял Иван-дурак со стола бутерброд с чёрной икрой и зачавкал. Так зачавкал, что чуть язык не прикусил. Ох, не кушал он раньше такой вкуснятины! Затем заметил Царевну-лягушку за столом. Пряча мобильник под столом, она быстро что-то печатала.

Стало Ивану-дураку интересно. Подсел он к девушке и заговорил с ней:

— Кому смс — ки строчишь?

Царевна — лягушка с испугом подняла голову, оглядела того, кто чуть не засёк её тайную переписку с Водяным, с которым шашни водила, и фыркнула:

— Не твоё дело.

А сама подумала о том, откуда только взялся этот проходимец в тереме.

— Уж явно не царевичу, — продолжал надоедать ей Иван-дурак. — Слушай, а правда, что ты в лягушку превращаешься?

Он потянулся за большим куском кулебяки.

— Тише! Здесь же люди, — шикнула на него девушка.

— Да ладно, сейчас народ ничем не удивишь.

— Ты кто такой? — спросила Царевна-лягушка.

— Вот почему всем интересно знать, кто я такой? — чавкал Иван-дурак.

Это кулебяка просто райская была. Ну почему он не боярин? Всегда бы такое ел. Старик-отец сыновей не баловал: рогалики они ели и то по выходным. А пироги у них были только по большим праздникам. А на вкусности всякие сложные денег не было.

— Сам посуди, являешься на бал и болтаешь о том, что я превращаюсь в лягушку. Вот мне и захотелось узнать, кто ты. Может, шпион? — пояснила Царевна-лягушка.

Иван-дурак рассмеялся.

— Ага, агент 007. А ты кожу свою лягушачью хорошо припрятала?

— Да, а что?

— Царевич найдёт и сожжёт.

Царевна-лягушка нахмурила своё маленькое личико.

— Что за ерунда? Зачем ему копаться в моих вещах?

— Он любопытный.

— Это ты любопытный, — с недовольство бросила она Ивану-дураку. А сама ножкой затопала под столом. Не по себе ей стало. Принялась она о шкуре своей думать.

Иван-дурак доел кулебяку и ощутил, что сыт по самое не хочу. Даже вставать из-за стола не хотелось.

— А ты кулебяку печь умеешь? Или пироги? Я люблю с грушей. — Он потянулся за бокалом вина. Такого напитка он ещё не пил, старик-отец разве только настойки делал из ягод. Такие алкогольные, что выпьешь и себя забудешь. — Если замуж позову, состряпаешь?

Царевна-лягушка скривилась:

— Иди в баню, пироги ещё я буду печь. Я же царевна. — Потом встала из-за стола, бормоча: — Пойду-ка я кожу перепрячу. Так, на всякий случай.

И ушла. Иван-дурак лишь пожал плечами. А вино вкусное, разве только немного в голову даёт.

— Интересно, как называется? Как разбогатею, закажу, — сказал он самому себе, поставив опустошённый бокал обратно на стол.

Наелся, напился Иван-дурак и покинул терем. Побрёл он по просёлочной дороге. Вокруг избы. Незнакомые. Да и вообще, место незнакомое. Заблудился он что ли? Пока шёл, дома покрыл туман. Мутно всё вокруг, ничего не видно. Что за ерунда? Стал Иван-дурак шагать осторожнее. А то мало ли что в тумане может приключиться. Долго шёл. Никого вокруг, а туман не кончался. Стало не по себе Ивану-дураку.

— Ау! Здесь есть кто-нибудь? — закричал он.

— Не кричи. И так хорошо слышно, — ответил ему тихий мужской бас.

Иван-дурак растерянно завертел головой.

— Ты кто? И где ты? Я тебя не вижу!

Туман наконец рассеялся, и увидел Иван-дурак на дороге обычного ежа. В сапогах он был высоких и красных и ножик держал. Странным Ивану этот ёж показался: такой маленький, но такой басовитый. Ещё с ножом по селению разгуливает. Может, маньяк? Поймали недавно тут одного. Но тогда почему он Ивана в тумане не прирезал? Не сходится как-то. Но на всякий случай Иван-дурак решил припугнуть своего странного собеседника.

— У меня чёрный пояс по карате, а ещё я владею айкидо и кун-фу, — закричал он, неуклюже размахивая руками. Пытался изобразить бойца кун-фу.

Ёжик рассмеялся, глядя на кривляние Ивана-дурака.

— Не бойся, ничего я с тобой не сделаю, — сказал он. — Есть захотелось, решил яблочек нарезать, а ножик затупился. Иду в мастерскую, чтоб наточили. А ты кто? Куда путь держишь?

Иван-дурак выдохнул. Пронесло. Живым он до дома точно доберётся.

— Я — Иван, — ответил он ежу с неохотой. Надоело объяснять каждом встречному-поперечному, кто он такой.

— Куда идёшь? — последовал ещё один вопрос.

Иван-дурак пожал плечами:

— Куда глаза глядят.

Ёжик покачал головой.

— Раз ты идёшь куда глаза глядят, значит, совсем не торопишься. А если не торопишься, то у тебя нет никаких дел. Эх ты, лентяй.

Иван-дурак почувствовал, как от обиды у него свело скулы.

— Почему это лентяй?! — запротестовал он. — Обзываться нехорошо. Вот приду куда-нибудь и займусь каким-нибудь делом.

— Ладно, удачи тебе! Некогда мне тут с тобой болтать — занятой я, — ответил ёжик.

Туман снова начал обволакивать окрестность. Иван-дурак занервничал.

— Эй, ты куда исчез? Вернись! Я же дорогу не знаю! — прокричал он.

В ответ — пустота. Ёжа уже и след простыл.

Часть третья Красная шапочка

Иван-дурак брёл какое-то время в одиночестве, размышлял над словами ёжика. Разве стеречь отцовское сено — это не дело? Не важно, что не спалось Ивану, и отправился он непонятно куда. Главное, что был при деле — выполнял свой сыновий долг. Так что не был он лентяем. Эти мысли успокоили Ивана-дурака. Он даже не заметил, как туман исчез. Снова огляделся вокруг себя Иван-дурак и подивился чудесам. Дома прежние пропали вместе с туманом, а вместо этого показалась берёзовая роща. Светлая, приятная, и дышалось в ней свежо и легко.

Услышал Иван-дурак, как звонкий детский голосок напевал песенку о том, что что если долго идти, то можно попасть в Африку, где обезьяны, кашалоты и зелёные попугаи. «Мне бы хотя бы домой попасть. Какая там Африка…», — задумчиво пробурчал себе под нос Иван-дурак. Что-то он и впрямь разгулялся, к тому же ещё наверняка заблудился. Отец там гневается теперь. Что ему говорить? Что ноги во сне сами его понесли посреди ночи? Братья будут лунатиком обзывать.

Неожиданно на поляне, по которой шёл Иван-дурак показалась девочка. Лет семь ей было на вид: золотистые густые волосы выбивались из-под её красной беретки. В руках девочка держала корзинку, наполненную пирожками.

— Надо же, Красная Шапочка, — удивился Иван-дурак.

Красная Шапочка с не меньшим удивлением и беспечной улыбкой посмотрела на него.

— Ты знаешь, как меня зовут? — спросила она.

— Я много чего знаю, — ответил Иван и заглянул с любопытством в корзинку. — Какие пирожки у тебя румяные…

А у самого в животе заурчало, и слюна потекла. Вроде недавно ел на пиру, а пока в тумане побродил, будто вечность прошла.

— Мама пекла! — с гордостью ответила Красная Шапочка, доставая один пирожок из корзинки: — Угощайся!

Иван-дурак схватил пирожок, куснул его и глаза от удовольствия закатил.

— До чего вкусно! Всю жизнь такие бы уплетал, не вставая с печи! — воскликнул он. И как обычно — с набитым ртом.

— Ладно, мне пора идти, а то бабушка уже заждалась, — сказала Красная Шапочка и, напевая свою песенку, побрела по тропинке в глубь леса.

— А-а-а! И зелёный попугай! — донеслось до ушей Ивана-дурака.

— Могла бы на обратном пути сменить репертуар. А то сама как попугай, — пробормотал Иван-дурак, дожёвывая пирожок.

Затем как выпучил глаза.

— Вот я дурак! — закричал самому себе Иван. Чуть не поперхнулся. — Забыл сказать, чтобы к бабушке не ходила. Ведь это же не бабушка, а волк! И что же теперь делать? Спасать надо Шапочку!

Последний кусок пирожка осел у него в горле комом. На его счастье послышались чьи-то мужские голоса, затем из леса вышли четыре дровосека. На плечах — топоры. Сами смеются.

— Эй, ребята! Помощь нужна! — закричал им Иван-дурак.

— Какая помощь? — спросили хором дровосеки.

— Где — то в этих краях старушка живёт. У неё есть внучка Красная Шапочка…

— А — а–а, девочка с пирожками? Очень вкусные пирожки, заказывали, — улыбнулся один из дровосеков, самый низенький.

— Особенно с повидлом, — отозвался второй дровосек, у которого один глаз маленько косил.

— Нет, с мясом. Я мясо люблю, — начал вторить им третий дровосек, лопоухий.

— Ничего подобного! — топнул ногой самый тощий, у которого штаны чуть не сваливались. — С картошкой. Без картошки никуда.

Разозлился Иван-дурак, слушая бестолковый разговор, и накричал на дровосеков.

— Какое ещё повидло, мясо и картошка? Бабушка в опасности! И Шапочка тоже!

Замолчали дровосеки и уставились на Ивана. И опять хором:

— Что стряслось?

— Там волк голодный бабулю сожрать хочет! — ответил Иван-дурак. — А может уже переваривает её. Торопитесь!

Дровосеки переглянулись между собой.

— Волк-людоед в наших краях? Это что — то новенькое, — подивился низкий.

— Ладно, сейчас разведаем обстановку. Волка найдём и порубим на куски, — произнёс лопоухий и демонстративно рассёк топором воздух.

— В какую сторону идти? — поинтересовался у Ивана-дурака тощий.

Тот указал в сторону чащобы, куда ушла Красная Шапочка. Распрощались дровосеки с Иваном-дураком и двинулись спасать старушку.

Часть четвёртая Алиса и её странная компания

Продолжил Иван-дурак свой путь. Спустя пару часов вышел он на поляну и увидел там большой длинный стол. Что-то в последнее время везло ему на большие столы, начиная с дома Белоснежки. Кого только здесь не было: Шляпочник, Мартовский Заяц, храпящий и уткнувшийся лицом в тарелку Сурок, Алиса. Все они пили чай и разговаривали. А чашек на столе — не перечесть. Как только они все здесь помещались?

Едва приблизился Иван-дурак к столу, как Шляпочник с Мартовским Зайцем хором заорали на него:

— Сваливай отсюда! Мест нет!

— Ничего себе, мест нет. Да здесь целую роту можно усадить, — усмехнулся Иван-дурак и сел рядом с Алисой.

На вид ей было около тринадцати. Волосы светлые и кудрявые, платье пышное, как будто на бал собралась. Она улыбнулась нежданному гостю.

— А нечего без приглашения сюда заявляться, — заявил Мартовский Заяц.

— Как тебя зовут? — поинтересовалась Алиса.

Иван-дурак назвал ей своё имя.

— Рада знакомству, Иван, — сказала Алиса, продолжая улыбаться. — Как же хорошо, что появился ещё один собеседник, а то я со скуки умираю.

— Умираю…, — пробормотал полусонным голосом Сурок.

Шляпочник толкнул его в бок и недовольно гаркнул:

— Хватит уже умирать, просыпайся. Надоел храпеть.

Тем временем Иван-дурак принялся разглядывать стоящую перед ним чашку. Она была маленькой изящной, с позолоченным ободком. Вот только содержимое несколько удручало: на дне и по бокам темнели полоски и разводы от старого чая. Он пригляделся к чашкам своих соседей, сидящих по обе стороны — Алисы и Шляпочника. Те тоже не отличались чистотой. Да и в целом большая часть чашек на этом столе содержала остатки чая.

— Вы совсем что ли чашки не моете? — спросил он удивлённо.

— У нас нет времени, чтобы чашки мыть, — надменно произнёс Шляпочник и потянулся за пузатым чайничком, который стоял посреди стола.

Иван-дурак наблюдал за тем, как коричневое содержимое чайника постепенно заполняло чашку с тёмными засохшими разводами от предыдущей жидкости. Это вызвало у него не самые хорошие эмоции. Он хоть и был лентяем, но чистоту любил. И тарелки за собой мыл. И чашки тоже.

— А на что же у вас есть время? — снова задал он вопрос этой странной компании.

Шляпочник вылупился на него так, словно только что услышал глупость.

— Как на что? Мы чай пьём, — ответил он, с важным видом поднося чашку ко рту.

— А вы знаете, что антисанитарные условия ещё никому пользу не приносили? — впервые за всю свою жизнь Иван-дурак хоть кому-то сделал замечание, причём уместное.

— Пора пересаживаться! — закричал Мартовский Заяц. Видимо, ему просто хотелось побыстрее закрыть вопрос грязных чашек.

— Так мы недавно пересаживались, — запротестовал Шляпочник, делая ещё глоток.

Затем он поперхнулся и случайно уронил в чай плевок. Большой такой и мутный.

— Да, думаю, что пора, — быстро передумал он и поставил чашку на стол.

За столом началась возня. Все начали вставать со своих мест. Шляпочник пихнул кулаком Сурка в бок. Сурок хрюкнул, наполовину открыл глаза. Взгляд у него был мутным. А после плюхнулся в соседний освободившийся стул. Делал он это будто не в первый раз и на автомате. И снова развалился на столе и захрапел. Таким образом Шляпочник занял его место, а Ивану-дураку пришлось сесть на место Шляпочника. Иван-дурак взглянул на чашку, которую ему оставили: плевок, подобно сгустку, плавал на поверхности, вызывая рвотные позывы. Иван-дурак с отвращением отставил чашку от себя как можно дальше. А сам Шляпочник радостно наливал чай в чашку Сурка, которая, на удивление, оказалась чистой. Ещё бы, ведь Сурок всё это время спал.

Иван-дурак задал всем очередной вопрос:

— А зачем вы пересаживаетесь?

— Это давняя традиция, — важно ответил Мартовский Заяц, прочищая ухо кончиком чайной ложечки.

Алиса с грустью разглядывала свою чашку. Ту самую, от которой Иван-дурак воротил нос. Затем она подняла взгляд на Ивана-дурака и спросила:

— А не хочешь ли ты прогуляться?

Иван-дурак с радостью вскочил со стула:

— Хочу! Что-то нет желания чаёвнивать со странными личностями.

И они покинули поляну. Никто даже им ничего не сказал, все просто продолжили бесцельно просиживать попы и делать чашки ещё грязнее.

— Где ты живёшь, Иван? — спросила Алиса у своего нового знакомого.

— В деревне, — ответил ей Иван-дурак.

— Это далеко?

— Даже не знаю, наверное.

— Как сюда попал?

— Лежал ночью в амбаре, на сене, стало скучно, решил пройтись.

— Ночью на сене? — удивилась Алиса. — Тебе не лежится дома в тёплой кроватке?

— Я вора должен был поймать.

— Какого вора? — с азартом спросила Алиса, будто только и ждала разговора о ворах. Если целыми днями сидеть с недоумками, которые пересаживаются и чашки не моют, с ума сойдёшь. А тут хотя бы есть о чём-то новеньком поговорить.

И рассказал ей про всё Иван-дурак. Про то, что появился в амбаре неизвестный вор, который топтал и воровал сено, что отец велел каждому брату по очереди его сторожить, но никому так и не удалось поймать воришку.

— Какая интересная история, — снова подивилась Алиса.

— Да, только забрёл я не пойми куда и не знаю, как мне отсюда выбраться. Отец ругать будет, а братья только возрадуются, — вздохнул Иван-дурак, озвучив мысли, которые раньше вертелись у него в голове.

— Братья тебя не любят? — спросила Алиса.

— Да, что-то не жалуют. Называют бездельником и дураком, — признался он.

— А почему они так тебя называют?

— А потому что я дольше всех на печи валяюсь и от работы отлыниваю.

И это была правда. Иван-дурак то дрова не доколет, то как за водой пойдёт, так около колодца полежит, а потом принесёт полупустые вёдра, а как велят ему за курами следить, так он начинает их за ноги щипать. Куры разбегаются. Он потом их по всему селу ищет, а пока ищет, прогуливается. Так что не просто так всё это. Время тянет.

Чем больше времени вытянет, тем хуже трудится будет, тем меньше работы ему достанется. Усвоил этот урок Иван-дурак однажды и теперь пользуется им. А старик-отец никак в толк не возьмёт, думает про него, что дурак он косорукий, поэтому ничего у него не получается. Братья трудятся до седьмого пота, хвастаются перед друг другом: кто больше за день сделал, над дураком посмеиваются. А тот посмеивается над тем, что они часть его работы так усердно выполняют.

Только в такие подробности не стал он посвящать свою собеседницу.

— Так за дело же называют, — вынесла вердикт Алиса.

— А вот обзываться нехорошо, — покачал головой Иван-дурак.

— Ладно, это я так, не обижайся. На самом деле меня тоже наверняка ищут, — погрустнела Алиса.

— Кто тебя ищет? — пришла пора Ивану-дураку задавать вопросы. Про эту Алису он толком ничего не знал.

— Я сидела с сестрой на скамейке и маялась от скуки. Сестра читала нудную книгу, — начала свой рассказ Алиса, — тут я заметила, как мимо меня пробежал белый кролик. На задних лапках. Он всё время приговаривал: «Я опаздываю! Я опаздываю!» Ещё достал из кармана часы. Странно, правда? Откуда у кролика могут быть часы? Мне стало любопытно, и я пошла за ним. Он юркнул в какую-ту нору. И я туда же. Провалилась в яму. Летела долго-долго, а потом встретила их.

Конечно же, она имела в виду ту самую странную компанию за столом.

— Что ж, выходит, мы с тобой два сапога-пара. Потеряшки, — улыбнулся ей Иван-дурак. Он был рад, что хоть кто-то в той ситуации мог его понять.

— Выходит, что так, — заулыбалась Алиса.

— Надо выбираться отсюда, — резюмировал Иван-дурак, оглядываясь. Вокруг были поляны с цветами, небо василькового цвета над головой. И никаких домов поблизости. Интересно, а люди здесь вообще есть?

Шли-шли они и набрели на ясень. Большой такой, раскидистый, а в стволе у него дверь позолоченная сверкала. Настоящая. Обрадовалась Алиса.

— Ну наконец-то! — воскликнула она и заговорила с дверью: — Это я, Алиса, можно войти?

Видимо, знакомая ей была дверь.

— А кто рядом с тобой? — спросила у неё дверь скрипучим голосом.

— Иван, — ответила Алиса.

— Он немой? — последовал следующий вопрос.

— Нет, а в чём дело? — спросила Алиса.

— Пусть хотя бы мяукнет тогда, — велела дверь.

Иван-дурак пожал плечами и мяукнул. На что дверь закашляла от смеха.

— Я же пошутила. Просто надо было услышать звук голоса, и всё, — заскрипела она, продолжая кашлять.

Иван-дурак нахмурился. Поиздеваться, значит, над ним решили. Хотел он уже ответить двери, как послышался протяжный пикающий звук, и она отворилась, пуская путников внутрь дерева. Они шагнули и оказались в пустом пространстве, будто бы сотканном из облаков. Внутри стоял хрустальный столик, а на столике этом — крошечный золотой ключик. В углу была еле заметна ещё одна золотая дверца, только такого размера, что пробралась бы через неё если только крупная мышь.

— Нам ведь туда? — Иван-дурак указал на эту дверцу.

Кивая, Алиса подбежала к хрустальному столику и схватила оттуда ключик.

— Это шутка что ли? Мы не пройдём, я так складываться не умею, — усмехнулся Иван-дурак. В последнее время всё ему казалось одной большой шуткой.

Тем временем Алиса приблизилась к дверце, легла перед ней на пол и приставила ключ. Дверца открылась, а ключ остался торчать в крошечном замке. После девочка выпрямилась, отвернулась и достала из потайного кармашка одной из своих юбок кусочек гриба.

— Сможешь. Кусай, — весело произнесла она, надламывая этот кусок пополам и протягивая один Ивану.

— Не понял, — насторожился Иван-дурак, глядя на кусок непонятно чего коричневого.

— Кусай-кусай, — настаивала Алиса.

— И что будет?

— Увидишь, — засмеялась в ответ Алиса и сама куснула половинку своего гриба.

Пришлось Ивану-дураку сделать тоже самое. Кто знает, может это поможет ему вернуться домой. Не успел он прожевать, как притянуло его к земле, а ноги и руки вдруг сделались маленькими. Да и сам он обмельчал. Подивился Иван-дурак и взглянул вверх. Столик стал таким огромным, а он — таким маленький. Коснулся взглядом двери — теперь она была ему впору.

— Ну и чудеса!.. — прошептал он, не веря собственным глазам.

— То-то же, — подмигнула ему Алиса и нырнула в открытую дверь.

Иван-дурак последовал за ней.

Часть четвёртая Королева

Оказались они в прекрасном саду, полностью усеянном одними розами. А розы пышные, статные, королевские. И все до единого красного цвета. Почти у самого входа заметил Иван-дурак дивное зрелище. Игральные карты суетились, настоящие, живые, как люди — Пятёрка, Семёрка и Двойка. Они судорожно перекрашивали единственный куст белых роз в красный цвет, макая своими кисточками в ведро краски, стоявшее возле их ног.

— Зачем вы перекрашиваете розы? — приблизившись к ним, поинтересовалась Алиса.

Вместо ответа Пятёрка и Семёрка в нерешительности взглянули на Двойку. У самих кисточки в руках так и задрожали.

— Нам велено было посадить куст красных роз, а мы посадили белый. Если Королева узнает о нашей ошибке, то нам крышка, — суетливо оглянувшись по сторонам, быстро ответил Двойка.

Затем он ещё раз окунул свою кисточку в краску, и ещё один белый бутон стал красным.

— Уволит? — решил уточнить Иван-дурак.

Двойка вытаращил глаза:

— Хуже— велит отрубить голову!

И в глаза у него застыл страх.

Покачал головой Иван-дурак:

— В жизни не встречал таких суровых королев. Да я вообще никаких не встречал.

Тут Пятёрка испуганно заверещал:

— Королева!

И все карты-садовники тут же попадали ниц. Кроме Ивана-дурака и Алисы. Они просто стояли и наблюдали за тем, как к ним приближалась королевская процессия. Ну и пафосная была это процессия! Сначала бодро вышагивали крестоносцы, вооружённые пиками, после них шли шуты и били в бубны, и от этого битья уши закладывало, чуть поодаль радостно прыгали дети королевы, за ними вальяжно расхаживали гости. Был тут и Белый кролик, о котором говорила Алиса. Червонный Валет нёс бархатную коробочку, на которой покоилась королевская корона — вся в золоте и каменьях.

Остановилась процессия, расступилась, и вышли в центр Король и Королева Червонные. Королева так сурово вцепилась взглядом в нежданных гостей, что Иван-дурак нервно заморгал. Затем двинулась она в сторону Червонного Валета, вся такая надутая, как бочка, того и гляди, раздавит его.

— Кто такие? Знаешь их? — рявкнула она на него, ткнув своим корявым пальцем в путников.

Валет от испуга уронил бархатную подушечку, а корона покатилась к ногам королевы, спрятавшись под подолом огромного платья, которое всё было в камнях — острых и красных, от того и казалось, что всё платье горело, точно гигантский факел.

— Отвечай! — прикрикнула на него Королева.

— В-в-впервые вижу, — стал заикаться Валет, глядя на подол. И как теперь корону достать?

— По тебе давно топор плачет! — гневно заорала королева, топнув ногой. Что-то хрустнуло.

Она отошла в сторону. На земле показалась корона, на которой один камень был разбит. У Валета чуть голова не закружилась от подобного зрелища. Он подбежал к короне, боязливо схватил её и быстро вернул на бархатную подушечку, причитая умоляющим голосом:

— К-к-камешек мы заменим, в-в-ваше королевское в-в-величество, вы не о-о-обессудьте!

— Сейчас же! — сверкнула глазами Королева, след Валета с этой подушечкой тут же простыл.

Затем двинулась Королева к Ивану-дураку и Алисе, который с интересом наблюдали за этой сценой.

— Вы кто? — гаркнула она, сузив глаза. Зрачки её ходили то в одну, то в другую сторону: каждого осматривала.

Алиса, даже не испугавшись, изящно сделала реверанс и уверенно ответила:

— Меня зовут Алиса, ваше величество.

Затем она незаметно толкнула в бок Ивана-дурака, который застыл, как истукан.

— А я… я — Иван, — пробормотал Иван-дурак.

Алиса покраснела. Он даже забыл сказать: «ваше величество». Какой некультурный. Но Королева не разозлилась из-за этой оплошности. Нечто поважнее привлекло её внимание. Краем глаза она заметила единственный неокрашенный белый бутон, над которым чуть ли не склонились её садовники, чтобы прикрыть. Не удалось.

— Что за самодеятельность такая? Отвечайте! — гаркнула она на садовников.

Первым заговорил Двойка дрожащим голосом:

— М-м-мы очень старались, в-в-ваше в-в-величество…

Кажется, он был самый смелый из всей этой троицы садовников. Лицо у Королевы побагровело, и она заорала так, что у неё щёки надулись:

— Заметно. Отруби-и-и-ить им голову!

Ор постепенно превратился в противный писк. Подскочил к своей супруге Король. Низенький, в нелепом наряде, напоминающем бурку, и с тощими ножками, обтянутыми чёрными лосинами. Он аккуратно взял Королеву за руку и отвёл в сторону.

— Может, не стоит, дорогая? — нежно произнёс он тихим голосом. — Я понимаю, жизнь твоя не сладка: геморрой даёт о себе знать, ещё шизофрению доктора приписали, но пощади хотя бы их, а то в нашем королевстве скоро вообще садовников не останется. Кому за розами ухаживать прикажешь? Ты же их так любишь. А без садовников розы повянут.

Королева задумчиво повела носом.

— Я что, много садовников казнила? — спросила она у супруга.

— Всех, это последние, — с той же улыбкой ответил ей Король.

— Ладно, пусть живут, — согласила она, а после недовольно крикнула садовникам, которых только что пощадила: — Убрать белую розу!

Она любила только красные розы. Это был её любимый цвет — символ безграничной кровавой власти. Знак того, что все её боятся. Королева отстранилась от супруга и снова приблизилась к гостям.

— Вы в крокет играть умеете? — поинтересовалась она. Выражение лица у неё уже не было таким, словно она хотела кому-нибудь отрубить голову.

— Да! — бодро ответила Алиса.

— Я не умею, — ляпнул Иван-дурак, чувству себя настоящим дураком. Разве можно говорить такое Королеве, которая рубит всем головы?

Королева сурово уставилась на него.

— Не умеешь играть в крокет? А что ты вообще умеешь? — тягучим голосом произнесла она.

Иван-дурак растерянно глянул на Алису. Та лишь пожала плечами: сам ляпнул, сам и расхлёбывай. Затем он улыбнулся Королеве как можно доброжелательнее и спокойно ответил:

— Думаю, не совсем подходящее время для перечисления моих заслуг…

Королева продолжала на него смотреть, но уже так, будто хотела его съесть.

— Молчать! — заорала она и развернулась. — Все за мной!

Процессия двинулась за Королевой между кустами роз. У Ивана-дурака отлегло от сердца.

— Надеюсь, королева не потребует отрубить мне голову из-за того, что я не умею играть в крокет? — на всякий случай спросил он у Алисы. Ему почему-то казалось, что она всё здесь знает лучше, даже реверансы отменные делает.

— Если бы она этого хотела, ты уже был бы без головы, — улыбнулась ему Алиса.

Иван-дурак только присвистнул. Ну и дела тут творятся.

— Слушай, надо рвать когти отсюда, пока наши головы целы, — сказал он Алисе. — Знаешь, где здесь выход? Может, ещё одна дверца припрятана в этих розах? А?

— Мы не можем бежать сейчас, на глазах у Королевы. Иначе наши головы точно не уцелеют, — предупредила его Алиса.

В этот момент к ним подбежал Белый Кролик. В руках он перебирал золочёные часы на цепочке.

— Знакомые лица, — с улыбкой сказал он Алисе.

— Да, виделись недавно, — улыбнулась ему Алиса.

— Это такая честь — играть с Королевой в крокет. Вы, наверное, особенные, — продолжал Белый Кролик, оглядывая Ивана-дурака. Так нелепо юноша смотрелся на фоне королевского сада, где было столько прекрасных роз.

— Не знаю, какие уж мы особенные, но, думаю, раз сама Королева предложила сыграть с ней в крокет, то это будет жаркая игра, — предположила Алиса. Судя по тону её голосу, она была не прочь принять участие в этой игре, и ей даже это льстило.

— Главное, чтоб нас не зажарили, как курочку-гриль, если проиграем, — заметил Иван-дурак.

Процессия покинула сад и оказалась в поле для крокета, сплошь засеянным ровно выстриженной сочно-зелёной травой. На поле стояли клумбы, из которых выглядывали розовые фламинго, а у их ног ютились ежи. Вся королевская свита выстроилась около этих клумб полукругом. Королева, стоявшая посреди свиты, крикнула Белого кролика. Тот со всех ног помчался к ней, чуть часы по дороге не выронил. Она шептала ему что-то на ушко, глядя в сторону нежданных гостей. После Белый кролик уже бежал к клумбам. Одной лапой он схватил фламинго, а другой — ежа.

— Ты, в лаптях! — стоявшая издали Королева гаркнула в сторону Ивана-дурака.

Иван-дурак вздрогнул и вытянулся струной от слов Королевы. Что-то нехорошее скрывалось в её словах.

— Я хочу посмотреть, как ты играешь! — продолжила она.

«Вот пристала со своим крокетом, злыдня!» — подумал про себя юноша, а сам выдавил из себя фальшивую улыбку. Вроде как бы это честь — сыграть с Королевой.

— Конечно, ваше величество! — услужливо ответил он ей, а сам огляделся по сторонам. Поле казалось ему бесконечным и открытым, как ладонь. Не было даже деревца, за которым можно было спрятаться. Да уж, с поля ему не сбежать просто так. Значит, надо играть.

Тем временем Белый кролик молча сунул ему в руки фламинго. Юноша непонимающе взглянул на диковинную птицу: шея длинная и тонкая, клюв большой, а ещё эта птица даже не пыталась высвободиться из его рук, а лишь молча моргала, будто уже была привыкшая к подобному действию. Зачем ему этот фламинго? Затем прямо на поле, чуть дальше его ног Белый кролик положил ежа. Животное быстро свернулось от испуга, выставив на всеобщее обозрение свои колючки. Иван повернулся к Белому кролику, чтобы спросить, что ему со всем этим добром делать, а того уже и след простыл. Кролик бежал к своей Королеве.

Королева, оглядев поле, сдвинула брови:

— А где гусеницы?! — заорала она и перевела свой недовольный взгляд на Белого кролика.

Тот добежал до королевы и припал перед ней на колена.

— Простите меня, ваше в-величество! — он жалостливо взглянул на неё, заикаясь, как и все остальные, кто был в страхе от её гнева. — З-з-запамятовал. П-п-прошу, оставьте мою голову на плечах. Я вам ещё п-п-пригожусь.

— Живо в сад за гусеницами! — топнула ногой королева.

Белый кролик, радостный от того, что она простила ему эту оплошность, пустился со всех ног в сад. Оттуда он притащил охапку мохнатых зелёных гусениц, которые шевелились у него под мышкой. Иван-дурак подивился этим гусеницам: длинные, как рука взрослого человека, и такой же толщины. И как он не заметил таких в кустах роз? Может, просто не приглядывался? Вскоре гусеницы были распределены по всему полю — стояли дугой. Они служили своеобразными воротцами, через которые должен был прокатиться ёж. Правда, не все желали надолго оставаться на своём месте — парочка гусениц уже плюхнулась на зелень и живенько поползла в сторону, подальше от всей этой процессии.

Белый кролик не стал их ловить и возвращать обратно. Он решил, что это уже не его дело и спокойно вернулся к королеве.

— Играй! — заорала она Ивану.

Так глупо Иван себя давно не чувствовал. С розовой птицей в руках, ежом на поле и гусеницами. Ещё куча глаз таращилась на него, чего-то там ожидая. Ему хотелось сквозь землю провалиться. Алиса поняла, что надо спасать идиотское положение своего нового товарища. В противном случае он лишится головы.

— Лупи по ежу! Птицей лупи! — крикнула она ему, стараясь как можно тише, чтобы Королева не услышала.

Услышав Алису, Иван-дурак понял, что надо делать и замахнулся своим фламинго, который уже закатил глаза от медлительности нового игрока. Юноша собирался сосредоточенно прицелиться в ежа, но не смог. В этот момент по всему небу распласталась физиономия кота, большую часть которой занимала его гигантская улыбка во все зубы. Это был Чеширский кот. Таких больших котов и к тому же на небе Иван ещё не видел. Вот он и уставился на него, напрочь забыв об игре. Бывают же чудеса в этих краях, подумал он.

— Играй, Иван, играй хорошо, — мягко произнёс ему кот. Он будто смотрел только на него, и никто больше этого кота не видел.

Завороженный юноша потерял контрольнад собственным телом и залупил по ежу с такой дикой силой, что тот через несколько секунд впиявился своими колючками Королеве прямо в щёку. Увидев это, Иван-дурак прирос к земле, не чувствуя ног. Чеширский кот к тому моменту исчез. Казалось, он был просто видением, которое туманит разум.

Королева сначала стояла как вкопанная, лишь кровь струйкой стекала по трясущемуся подбородку её величества, запачкав воротник. Но это не так бросалось в глаза, потому что он и без того был красным. Присутствующие ахнули, кто-то из гостей упал в обморок. Алиса испуганно поджала губу, мысленно прощаясь со своим новым товарищем.

Затем у Королевы сильнее затрясся окровавленный подбородок. Кто-то из слуг хотел было приблизиться к ней, чтобы снять ежа, который закрывал ей половину багровой от злости физиономии, так она со всей силы отпихнула его, что сердобольный помощник упал возле её ног. Королева злостно ткнула в сторону Ивана пальцем и дико заорала, разбрызгивая кровью:

— Отруби-и-и-и-ить ему голову!

И снова знакомый писк, рождающийся из недр её искривлённого рта. Она так тужилась, что казалось, голосовые связки вот-вот порвутся, а голова лопнет.

Королевская стража с пиками кинулась в сторону недоброжелателя, который посмел обидеть их Королеву — существо неприкасаемое во всех смыслах этого слова. Тот с ужасом приготовился к бегству, однако кто-то из гостей его быстро схватил. Стража приблизилась, в воздухе сверкнули пики.

Последнее, что увидел Иван, это остриё непонятно откуда возникшего страшного топора над своей головой. И физиономию вечно орущей Королевы. Затем мир исчез в его глазах…

***

Лежал Иван-дурак на сене. Возле него стоял рыжий конь и тыкал ему мордой в лицо. Странный это был конь: огненного цвета грива была заплетена в тугие дреды, спадающие до самой соломы. И хвост — такой же. Это был Сивка-Бурка.

— Эй, ты умер? — испуганно заговорил с ним конь.

Иван-дурак открыл глаза и в страхе закричал:

— Отрубить голову!

Сивка-Бурка аж отскочил от Ивана, вытаращив глаза:

— Ты совсем что ли очумел?

— Не тебе, а мне хотят отрубить голову, — ответил Иван-дурак и немного привстал, смахнув с рыжей макушки маленький клок сена. Его даже не удивляло, что он разговаривал с конём. Как будто это было в порядке вещей. Настолько сон его озадачил.

— Кто? — спросил Сивка-Бурка.

— Королева.

Конь со смехом принялся подскакивать на месте. Его дреды скакали в такт с ним, а хвост мотался из стороны в сторону.

— Ой, я не могу, королева! Во сне что ли королеву видел?

— Да, — буркнул Иван, трогая шею. Шея цела, голова — тоже. Приснится же такое…

— Расскажи, — заулыбался конь, успокоившись. Ему стало любопытно.

— Ну…играл я в странную игру с Червонной Королевой, — начал рассказывать Иван-дурак. — Игра такая, что по ежу надо птицей лупить, а птица диковинная, у нас подобные не водятся: шея как у лебедя, а сама розовая, как непонятно что… Ну силу свою не рассчитал, и ёж в харю её страшную угодил. Ёж колючий, и харя в крови. Королева визг подняла— противный такой, — Иван скорчил гримасу, вспоминая этот визг.

Сивка-Бурка выслушал Ивана и давай опять ржать над ним. И снова пряг-скок.

— Ну ты, Иван, даёшь. В крокет, да ещё с королевой, да ещё ежа в харю. У меня сейчас брюхо лопнет от смеха.

Иван-дурак в недоумении поднялся с сеновала. Откуда этот конь знает его имя? И вообще, это нормально, что он разговаривает с конём? Может, правы братья, он и впрямь дурак?

— А ты кто такой? И почему разговариваешь? Ты же конь! Кони не разговаривают, — начал теперь Иван задавать вопросы нежданному гостю на сеновале, с подозрением оглядывая его с головы до ног: — И что с твоей гривой?

— Нравится, да? — заулыбался конь и демонстративно обошёл Ивана-дурака кругом, чтобы тот со всех сторон разглядел его дреды. — Это теперь моё ноу-хау, чтобы среди других коней не затеряться. Я ведь не просто конь, я — Сивка-Бурка. И да, умею разговаривать, но не считаю это недостатком. У меня это в генах — мой предок из доисторических времён тоже разговорчивым был, правда, с ума сошёл от того, что все вокруг него молчали. Летописи писал от скуки. Я их все прочёл. Благо время сейчас другое — люди появились, так что я со скуки точно не помру.

— Ну раз так, ответь на вопрос: это ты в нашем сене копался и таскал его?

— Угу.

Иван-дурак нахмурился.

— Зачем?

— Ну так, — Сивка-Бурка застенчиво цокнул передним копытом, — копытца протираю от пыли и грязи, они у меня особой эмалью покрыты, чтоб не промокали. Не всякое сено мне подойдёт. Ваше хотя бы эмаль не сдирает. С собой немножко прихватил. Так, на всякий случай.

— А ты разве не ешь сено?

— Нет, я пироги больше люблю. Сено невкусное.

— Пироги тоже воруешь?

— Э-э-э, — запротестовал конь, — сердобольные бабульки угощают: нравлюсь я им.

— И что мне теперь с тобой делать? Надо бы к отцу привести, вот он гриву твою дредовую надерёт, — пригрозил пальцем коню Иван-дурак. — Мы ведь это сено заготавливаем и продаём. Небольшой семейный бизнес, так сказать.

— Ну ты прям как маленький — сразу к отцу, — покачал головой Сивка-бурка и хитро сощурил один глаз. — Давай договоримся… по — мужски.

Призадумался Иван, а затем ответил:

— Ну давай. И какая мне от этого выгода?

— Я тебе помогу кое в каком деле, а за это ты меня отпустишь, — предложил конь.

— Что ещё за дело такое? И кстати, и почему ты не убежал, зачем меня решил разбудить?

— Твои братья громко храпели, а ты валялся на сене тише воды ниже травы, ручки раскинул, ножки раскинул, вот я испугался — а вдруг умер.

Теперь пришла очередь Ивана-дурака смеяться. Надо же, знали бы его братья, какого воришку упустили. Говорящего коня.

— Значит так, слушай меня внимательно, — конь принялся поучать Ивана-дурака, — я сейчас убегаю, а как только тебе понадоблюсь, ты выйди из дома, свистни три раза и крикни: «Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!»

— И что произойдёт?

— Я прискачу.

Иван-дурак почесал затылок.

— Ладно, будь по — твоему. Ты только сено больше не топчи, хорошо?

— Хорошо, — радостно пообещал Сивка-бурка и ускакал из амбара. Только копытца и сверкнули.

Наутро Иван-дурак вернулся в избу. Братья завтракали кашей, а старик-отец, хмурый, как туча, опять сидел за ноутбуком. Завидев Ивана, принялся первым насмехаться над ним старший брат:

— Ну что, дурень, поймал кого?

— А как же. Коня поймал, — ответил Иван-дурак как есть.

— Какого ещё коня? — прыснул средний брат.

— Обычного. Сказал ему, чтоб больше не баловался с нашим сеном, и отпустил.

Братья покатились со смеху.

— Ну ты и дура-а-а-к, — старший брат схватился за живот, его аж скрутило от такого смеха, — с лошадками уже разговариваешь. Иди на свою печь, тараканов высматривай и хлопай. Так от тебя больше толку будет.

Старик-отец рассердился и стукнул кулаком по столу.

— Прекратить глупый смех! Вор не найден. Веб-камеры полетели.

Он всю ночь просидел у ноутбука, чтобы хоть что-то разглядеть, а глупый экран только полосы одни показывал.

— А ты, бестолочь, наверняка дрых вместо того, чтобы дозор держать! — сверкнул он недовольно глазами в сторону младшего сына.

Иван-дурак ничего не ответил и взобрался на печь. А самому радостно на душе было от того, что только он смог вора поймать, хоть отец с братьями и не знали об этом.

Часть пятая Указ царя

На следующее утро старик-отец созвал своих сыновей за стол. Развернул он свой ноутбук и продемонстрировал им на экране указ царя — нарядный такой лист, испещрённый завитушками и украшенный царской печатью.

— Вот, на царском сайте нашёл, — сказал старик-отец, — новый указ выпустили. Велит царь сегодня всем молодцам явиться вместе со своими конями на царский двор.

— Зачем это? — удивился старший брат.

— Молодцы прыгать будут. Кто до терема допрыгнет на коне, перстень снимет, тот и получит царевну в жёны.

— Ничего себе, царь решил дочку замуж выдать. Неужели никто не берёт? — прыснул стерший брат.

— Я возьму, — с энтузиазмом ответил средний брат.

— Ты сначала допрыгни до неё, — рассмеялся старший, глядя на тот, как жадно пялился на монитор его средний брат. — Слышал указ?

— Мой Свистун хорошо прыгает, — гордо отозвался средний брат.

Он уже представлял, как будет по селу щеголять с царевной-женой. То-то же девки все с ума сойдут. Вот и поймут они тогда, кого потеряли. Раз уж царевна с ним, значит, парень он — что надо. А то только и знают, что по его братцу сохнуть.

— Вот и проверим, — сказал старший брат.

— Ребята, я с вами, — неожиданно подал голос Иванушка-дурачок. И снова с печи. Его старик-отец даже не поднял, он сам встал. Решил старик, что нечего ему там, на царском дворе позориться.

В избе послышался громкий смех. Это старший и средний брат смеялись над младшим.

— Куда тебе, дурачку, к царевне. Ты как подпрыгнешь и вместе с седлом с коня кубарем свалишься. Такой ржач будет, — не унимался старший.

— У него же коня нет, — смеялся средний, — на чём прыгать будет? На своих двоих? Высоко ли допрыгнет?

— Сиди, дурень дома. Твоя невеста — это печь, — резюмировал старший.

— Так, хватит над Иваном издеваться, — строго произнёс старик-отец, наблюдая за всей этой катавасией. — Доставайте свои лучшие кафтаны и готовьте коней. Затем обратился к младшему сыну: — А к тебе у меня задание есть. Я сегодня ночью уснуть не мог, по мне кто-то бегал, кто-то проворный и противный. Думаю, у нас завелись мыши. Вот подумай, как мышей извести. Мышеловки ставь. Или сам лови.

— Ладно, так и быть, дома останусь, — пожал Иван и снова взобрался на печь. Лежит себе на печи, насвистывает.

— Не свисти, последнее высвистишь, — буркнул ему старик-отец, сидя за своим ноутбуком. А оттуда у него музыка фэнтазийная играла, а на экране картинки мелькали живописные.

Братья тем временем бурную деятельность в избе развили: по комнатам своим разбрелись и принялись в шкафах копаться. Выбирали лучшие кафтаны. Прыгать перед царевной абы в чём не хотелось. Коней готовили. Во дворе через забор прыгали. Тренировались. Как только время подошло, уехали они на своих конях.

— Отец, я выйду свежим воздухом подышу, а то душно здесь, — сказал Иван-дурак, едва стихло всё во дворе.

Не было у него ни хорошего кафтана, ни своей комнаты. Только печка возле обеденного стола.

— С каких это пор тебе стало здесь душно? — отозвался старик-отец.

— Мысли не приходят, из чего мышеловки мастерить.

— А ты сходи и купи.

— Братья же говорят, что на рынке всё бракованное продают. Тебе веб-камеры неработающие втюхали. Так и мне втюхают мышеловку, которая ни одну мышь не поймает.

— Так у тебя же руки из заднего места растут. Бракованная мышеловка и та лучше будет, — вынес вердикт старик, а затем махнул рукой: — Дело твоё. Хочешь— мастери, хочешь — покупай, главное, чтоб мышей не было.

Иван-дурак спрыгнул с печи.

— Чёрт, Варкрафт завис! — стукнул кулаком по столу старик-отец и принялся на ноутбук орать.

Тем временем Иван покинул дом, добрёл до ближайшего лесочка, остановился на поляне и огляделся по сторонам. Вроде никого. И прокричал:

— Сивка-бурка, вещий каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!

Откуда-то послышался глухой топот копыт. Выбежал из лесных недр Сивка-бурка и встал перед Иваном-дураком.

— Хе-хе, не обманул меня! — довольно потрепал Иван-дурак коня по гриве.

— Ты за кого меня принимаешь? Мы же по-мужски договаривались, — важно ответил ему конь. — Знаю я, зачем ты меня позвал. — Затем оглядел он Ивана со всех ног и покачал мордой: — В таком виде тебе нельзя появляться в царском дворе.

— А что не так? — удивился Иван. Он настолько привык к своему простецкому виду, что он его уже не смущал.

— Всё не так, — поморщился конь, — вид немного бомжеватый.

Рассердился Иван-дурак на коня.

— Сам ты бомжеватый, — а потом вспомнил, как братья его наряжались и поинтересовался: — И что предлагаешь?

— Лезь ко мне в правое ухо, — велел Сивка-бурка.

Иван-дурак вытаращил глаза на коня.

— Ты совсем что ли? Я как залезу тебе в ухо?

— Лезь и всё. Я знаю, что говорю.

— А ты уши чистишь? — сомневался Иван-дурак.

Пришла очередь сердиться коню на Ивана-дурака:

— Хватит глупые вопросы задавать, конечно, чищу. А то сейчас брошу тебя здесь одного: ни царского двора, ни царевны не увидишь!

— Ладно, не кипятись, сейчас залезу, — сдался Иван.

Сделал вздох и как прыгнет в ухо коню. А ухо его как засосёт, будто пылесосом. И вылезает и правого красавцем: в цветастом кафтане, волосы аккуратно зачёсаны, так и сияют на солнце огненно-рыжим глянцем. Наконец-то модный.

— Вот теперь другое дело, — довольно заулыбался Сивка-бурка, оглядывая Ивана-дурака. Всё-такие его это работа.

И помчались они на царский двор, где гостей было видимо-невидимо, и терем стоял высокий и красивый. А в тереме, на балкончике, царевна сидела, облокотившись о перила, со скучающим видом глядела вниз. Где-то там, внизу, находился её будущий супруг. Какой он, девушка не знала. Сейчас в её воле было только собственное воображение. Представлялся ей жених статным красавцем. Самым умным, самым сильным. И конь у него обязательно ретивый должен быть.

Ну, когда уже хоть кто-то допрыгнет до неё? Почему все такие слабаки?

Задрав голову вверх Сивка-бурка и разглядел царевну. Зрение у него было отменное.

— Хороша девка, — довольно отозвался он, — перстенёк свой пальчиками потирает. А на перстеньке камешек, видно — дорогущий, на сапфир похож.

— Не знаю, мне плохо видно, — отозвался Иван-дурак, оглядываясь по сторонам. К терему пугающе длинная очередь образовалась: молодцы вели своих коней, а кто уже сидел на коне. Все хотели себе в жёны царевну. А Иван-дурак и не знал, чего хотел больше: царевну, либо братьям нос утереть и отцу доказать, что не такой уж он и дурень.

— Вот как подпрыгну, разглядишь, — сказал Сивка-бурка, пробираясь к началу очереди.

Заметил он, что молодцы разговорились между собой о том, насколько может быть хороша царевна, и за очередью своей не следили. Так высоко она сидела, что никто толком разглядеть её не мог. Вот и решил схалтурить, воспользовавшись моментом. Втиснулся где-то ближе к началу и остановился ждать, когда придёт их с Иваном-дураком черёд.

Тем временем увидел Иван-дурак, как к терему его средний брат подъезжает. Весь такой важный, в красном кафтане и в белых сапогах. У старшего одолжил. Стегнул он своего чёрного Свистуна от души. Тот как подскочит… и сразу вниз. Так и не доскакал до царевны. Рассерженный средний брат вонзил в коня шпоры, что есть мочи, тот заржал недовольно и так тряханул своего наездника, что тот чуть не свалился на землю.

Рассмеялся Иван-дурак над братом. То-то же. И кому теперь царевны не видать? Как только пришла его очередь, предупредил его Сивка-бурка:

— Я сейчас прыгну, а ты хватай перстень с руки.

— Хорошо, — ответил Иван-дурак.

Прыгнул Сивка-бурка, да так высоко, будто до луны собрался доскочить. Царевна, любовавшаяся своим перстеньком, увидела Ивана-царевича перед собой на коне, висящими в воздухе, и обомлела. Никто ещё из всех этих молодцев, что внизу стояли, до неё так близко не добирался. Вот наконец-то и смог он разглядеть девушку: волосы белокурые по её хрупким плечикам развевались, а личико у неё точно фарфоровое, носик изящный, губки бантиком сложены, щёчки румяные. До чего красивая. Заулыбался Иван-дурак царевне. Чуть про перстень не забыл, пока Сивка-бурка громко не заржал. Опомнился Иванушка и как схватил царевну за маленький пальчик, перстень с неё стянул, так она чуть в обморок не упала.

Приземлился Сивка-бурка и стрелой из царского двора помчался, даже массивные ворота пересёк. Пустились за ним стражники царские, однако кони их были недостаточно быстры, как конь Ивана-дурака. Тем временем прискакал Сивка-бурка в лесок и сказал Ивану:

— На сегодня хватит, залезай ко мне в левое ухо.

Сделал всё Иванушка, как велел ему конь, и вновь обратился прежним дурачком в рубахе и лаптях. А перстень так и остался у него в ладошке. Спросил Иван у Сивки-бурки, что ему с перстнем этим делать, и тот ответил:

— Обвяжи руку тряпочкой и спрячь его туда. Пригодится ещё. И не убирай повязку, пока время не придёт. Больше я тебе не понадоблюсь. Удачи тебе, Иван!

— И тебе удачи, Сивка-бурка! Спасибо за всё! — ответил ему Иванушка.

Вот так и ускакал конь, только земля под его копытами вихрем поднялась. Оставшись один, Иван оторвал у рубахи лоскут ткани, обмотал ладонь с зажатым перстнем и отправился домой. А дома братья возле отца за столом расселись, ещё переодеться не успели, царевну обсуждали. А тот щи сидел ел. Мрачный, недовольный. И ноутбука нигде не было. Видно, разозлился старик на него — веб-камеры не работают, Варкрафт виснет, и выбросил к чёртовой бабушке.

— Нет, я не рискнул прыгать. Ещё шею свернуть можно. Как будто других невест нет. Сдалась эта царевна, — заговорил старший брат.

— А какой — то смельчак допрыгнул, — заметил средний брат.

— И скрылся. Зачем только? — пожал плечами старший. — Странный.

Отец обвёл своих сыновей взглядом, всех, кроме Ивана, который на печь полез, и с укором проговорил:

— А вы, значит, у меня не смельчаки?

— Рисковать жизнью ради царевны — такое себе, — отмахнулся старший сын. — К тому же мне приглянулась одна хорошенькая крестьянка. Живёт в соседнем селе. Думаю, замуж её позвать.

— Какая по счёту?

— Думаю, что последняя.

— Думаешь или точно последняя?

— Отстать, отец, я сам решу, какая у меня будет последней, — стал злиться старший брат.

— Видать, царевна не так хороша собой, раз прыгать ради неё не было желания, — заговорил Иван-дурак с печи, подтрунивая над старшим братом.

Старший брат с недовольством зыркнул на брата и ответил ему:

— Молчал бы уж, тебе ни царевны, ни крестьянки не светит.

Средний брат просто рассмеялся. Рассказывать о том, как он зря стегал коня ему не хотелось.

Глянул старик отец на Ивана и спросил:

— Почему у тебя рука перевязана?

— Пустяки, порезался, — ответил ему Иван.

— Где успел порезаться?

— В лесу, пока мышеловку делал.

— А в избе не делается?

— В избе слишком много разговоров о всяких царевнах — отвлекают они, — ответил Иван и отвернулся к стене.

А сам тихо посмеивался.

Часть шестая В царском тереме

Наступило утро. Опять созвал старик-отец своих сыновей за столом. Иванушке-дурачку такое приглашение, как и обычно, не полагалось. Как только все расселись, он принялся с мобильного телефона читать новый указ царя:

— Слушайте внимательно. Все молодцы должны прийти к царю на званый пир во весь мир. А кто не явится, тому башка с плеч.

Ухмыльнулся Иван-дурак с печи:

— Совсем как Червонная Королева. Может, она его сестрица?

— Что ты там такое ляпнул? — старший брат окинул Ивана презрительным взглядом.

— Да, так, мысли вслух, — как бы невзначай ответил Иван.

— Мысли про себя, дурище, ты на царском пиру если только вместо шута зажигать будешь, — резюмировал старший, как и обычно, вызвав смех у среднего брата.

Стукнул кулаком по столу старик-отец.

— А ну прекратить это безобразие!

— Вы, — он поглядел на старшего и среднего, — живо собираться на пир. — Затем со вздохом повернулся к своему младшему: — Ну а ты чего на печи разлёживаешься? Сказано же, всем явиться на пир.

Спрыгнул Иван-дурак с печи, поковырялся в носу и ответил с прежним спокойствием:

— Раз сказано, тоже пойду.

Братья разнарядились, как и обычно, и только один Иванушка-дурачок в своей старой рубашке и лаптях отправился. И ладонь у него по-прежнему перевязана была. В царском тереме было почти такой же пир, как и в том самом тереме, где побывал в своём сне Иван, поэтому он и не слишком удивился. Зато его братья, идя за столом, с круглыми глазами хватали еду, которую им ранее и не приходилось есть. А уж до чего отец был доволен, раз ему на старости лет довелось на царском пиру побывать. Не зря ем покойная жена столько сыновей нарожала.

Тем временем по терем ходила царевна и заглядывала в лица юношей. Искала кого-то. Дошла очередь и до Ивана-дурака. А тот тем временем от скуки кулебяку уплетал и разнаряженных бояр разглядывал. Оглядела его царевна и заметила перевязанную ладонь, которую он на стол положил.

— А что у тебя с рукой, молодец? — поинтересовалась она у него.

— Да так, ерунда, ножик неудачно точил, яблочко хотел порезать. — с улыбкой ответил ему Иванушка-дурачок.

Заметил он, как она ближе подошла и прямо ему в лицо смотрела. Пристально так. Такая же красивая, глаз он неё не оторвать. А братья с отцом тем временем настолько были увлечены спором, какие бутерброды вкуснее — с чёрной или красной икрой, что и не заметили возле себя царевну.

— А ну — ка развяжи! — попросила царевна Ивана.

— Зачем? — удивился тот.

— Лицо твоё мне знакомым кажется.

Иван-дурак снял повязку, как и просила его царевна. Увидела на его ладони царевна свой перстень и ахнула. Забрала она его, затем схватила юношу за руку и батюшку давай кричать:

— Отец, вот тот самый красавец на коне! Вот мой суженый!

Уставились на Ивана-дурака братья с отцом, чуть не поперхнулись. Не поймут, в чём дело: царевна их дурака своим суженым кличет. Не успели они рты открыть, как вышел из толпы бояр царь — высокий, статный, с бородой, в кафтане зелёном и сапогах сафьяновых. Иван-дурак быстро из стола выскочил и перед царём встал как по струнке. Встречал он королеву, так что теперь имел представление, как с августейшими особами себя вести.

Приблизился к нему государь и оглядел с ног до головы. Придирчиво, недоверчиво. Затем вынес вердикт дочери:

— Вкус у тебя, конечно, не ахти… Не в мать пошла. Ну, ладно. — А после обратился к Ивану-дураку: — Как тебя зовут?

Этот вопрос не удивил Ивана, он слышал его уже много раз, пока во сне бродил.

— Можно называть просто Иваном, ваше величество!

Затем он вспомнил, как Алиса реверанс перед королевой делала, и поклонился царю. Правда, неуклюже у него это получилось. Увы, на репетицию времени не хватило — слишком уж быстро царь свои указы издаёт.

— Ну что ж, будешь царевичем, Иван, — улыбнулся государь юноше и, взглянув на раскрасневшуюся царевну, что подле Ивана стояла, с укоризной, добавил: — Раз так моя дочь желает.

Окликнул он слуг, и тут же около царя несколько молодцев появилось. Приказал царь слугам разодеть Ивана. Те взяли его за белы рученьки и увели куда-то быстро-быстро. Старик-отец долго бутербродом с чёрной икрой давился, пока за этим действом наблюдал. А братья себя за щёки и губы щипали. Думали, что спят и сон видят. Хотели проснутся, да не могли.

Вскоре вернулся Иван: разодетый, как щёголь, в царском кафтане, сафьяновых сапогах, и чубчик у него тот самый появился, глянцевый. Идёт он в развалочку себе, насвистывает, будто с самого рождения царевичем был, а гости его разглядывают и пальцем в него тычут. Приблизился Иван-царевич к отцу и братьям. Старший брат в ужасе руками замахал, а средний готов был глаза себе выколоть — не верил того, что они ему показывали.

— Это… это — он! Он — тот самый смельчак, который до царевны допрыгнул! — закричал средний, покрываясь потом.

Старик-отец так и застыл в изумлении — слова в глотке так и застряли. Лишь надкусанный бутерброд у него из рук прямо на стол выпал и шмякнулся икринками вниз, те и размазались по скатерти. А Иван скрестил руки на груди, сделал важное выражение лица и заговорил со своей семьёй, так, будто он всегда главным среди них был:

— А говорили — дурак, говорили — коня нет, говорили — шутом буду. — И затопал ногой. — И кто из нас теперь дурак? А?

Затем развернулся Иван. Побежала к нему царевна и давай в щёку его целовать. Взял он под руку жену свою будущую и пошёл по терему, а гости перед ними только и расступались.

— Не, ну вы только посмотрите…, — лепетал средний брат, — что дурак-то наш уделал? А? И как только смог? Как царевну к себе приворожил? Мою царевну? Я ж допрыгнуть до неё хотел…

Тем временем встал из-за стола старший брат и произнёс с недовольством:

— Всё, хватит с меня! С печи — в царевичи… это — слишком.

И ушёл из терема царского. Не мог он смириться с тем, что дурак обошёл его. У него самого жена будет — крестьянка, а у дурака — царевна. И куча слуг. И почести. Уму непостижимо!

Лишь старик-отец один заулыбался и блаженно проговорил:

— Вот ведь, Прасковья, кто бы мог подумать, что младшенький наш, дурачок, царевичем станет. Не опозорил старика.

Затем повернулся к среднему брату и сказал ему:

— Что ж, в виду некоторых обстоятельств тебе мышеловку мастерить. Ты, считай, остался младший в избе.

Позеленел от злости средний брат. Старший скоро женится, съедет, а Иван вообще в тереме жить будет с царевной, которая ему самому приглянулась. А ему — мышеловка?

И Иван со своей невестой ушли от бояр во двор прогуливаться. Большой двор зелёный, и весь в цветах. Розы там росли, как в прекрасном саду Червонной Королевы. Хорошо хоть её самой здесь не было.

— Это твои братья были? — поинтересовалась царевна у Ивана.

— Ага, никак нарадоваться за меня не могут, — со смехом ответил ей Иван.

— Ничего, привыкнут. Мой батенька тоже привыкнуть никак не может к тому, что я замуж решила выйти. Говорит, лучше б сначала за границу подалась — учиться премудростям заморским, а потом замуж. Век сейчас прогрессивный. А мне премудрости не нужны, я — консервативная, как моя матушка, тут хочу с мужем своим жить-поживать и добра наживать.

И прильнула она к Ивану с трепетом.

— Расскажи о себе. Я ж ничего не знаю: как ты живёшь, что делаешь, что любишь, что ненавидишь, — спросил Иван, радуясь про себя тому, какая красавица-невеста ему досталась, и к тому же со статусом.

— А ты меня в социальных сетях найди — я везде зарегистрирована. И блог свой веду. Всё обо мне и узнаешь, — посоветовала ему царевна. — Меня даже заморские принцессы читают.

— Ну вот, а говоришь, что ты — консервативная. Даже у меня нет своего блога.

— Моя прогрессивность не касается вопросов семьи. Я это дело не хочу откладывать. Принцесса Дании заявила в своём блоге, что замуж выйдет только после тридцати, когда наукам всяким обучится и применит их в деле. Её поддержала принцесса Испании, а затем и другие. Так и пошёл флешмоб. А я его не поддерживаю. Вот детей тебе нарожаю скоро, и заживём счастливо.

Заулыбалась царевна при последних словах ещё пуще, а Иван икнул от неожиданности. К детям он пока что не был готов. У него были другие планы. Он хотел наконец-то зажить по-человечески.

— Э-э-э… нарожаешь, конечно, — ответил он с запинкой, — только сперва я наукам всяким обучусь, раз ты не хочешь. Поможешь мне в этом?

— Конечно, — закивала царевна, — я батюшке скажу, он тебя в любой университет заморский определит. Учиться там будешь. А я с тобой поеду, буду тебе обеды приносить в перерывах между учёбой.

— Вот и славно, — теперь заулыбался Иван-дурак. Простите, почти царевич.

— Где хочешь учиться?

Задумался Иванушка и ответил:

— В Англии, хочу в крокет играть. Профессионально. Потом здесь клуб открою. Первый будет. Вся знать пойдёт, потому что интересно станет. Деньги рекой потекут.

— А что такое крокет? Играл в него? — затем стала интересоваться царевна.

— Эм-м-м, было дело, но плохо у меня получилось. Как говорится, первый блин комом, — ответил Иван, вспоминая, как ёж летел прямо в Королеву. А потом её лицо. Злое, искажённое, с каплями крови на подбородке. Затем быстро добавил: — Но я научусь.

— Какой ты у меня смышлёный, — обняла царевна Ивана, — к знаниям тянешься. И предприимчивый. Эх, не зря я затеяла всё это с теремом и прыжками на коне. Так бы и не встретились.

Иван ещё важнее сделался от того, что царевна его нахваливала. И спину выпрямил так, что аж позвоночник захрустел.

***

Прошло два года. Иван отучился в Англии и открыл свой клуб, как того и хотел. Теперь бояре в крокет ходили туда играть. Правда жаловались, что дороговато с них царевич дерёт за игру эту заморскую. Но всё равно шли. Любопытно же. И фламинго там были, и ежи, только деревянные. Живых птиц никто брать в руки не хотел. Царевна за мужем по пятам ходила. Куда он, туда и она. Гостям улыбалась, в клуб зазывала.

Иван важный, разодетый и богатый теперь стал. Вина заморские пил, совсем как на пиру, который приснился ему в ту самую ночь, с которой всё и началось. Кулебяками объедался и бутербродами с чёрной и красной икрой. Каждыми днями кафтаны свои менял. У него их бесчисленное множество было, и получше, чем у старшего брата в своё время.

А старшему брату не до кафтанов уже было. Ходил он теперь в простой рубахе и лаптях, как Иван когда-то. Распродал всё. Его крестьянская жена тройню год назад родила. Деньги нужны были. Работал много, но всё равно не хватало. Пшеницу целыми днями косил, на рынке подрабатывал, продавал ширпотреб всякий в виде дешёвых кафтанов, которые под дорогие брендовые подделывались. А по вечерам, уставший, детей помогал нянчить. К тому же тут выяснилось, что жена опять забеременела, срок — два месяца. Стало страшно ему совсем. Детей теперь много будет, а изба маленькая — ни развернуться. Как быть? Что делать? Большая изба ему не по карману была.

А средний брат по-прежнему с отцом жил. Мышеловки мастерил. Отец, похоже, из ума выжил: везде ему мыши и крысы мерещились. Как-то поздним вечером зашёл он в амбар и увидел, как какой-то конь в сене топчется. Рыжий и с дредами. Бессовестный. Разозлился юноша, выхватил он перцовый пистолет из кармана своих штанов и прицелился им в коня. С тех пор, как сыновья вора не поймали, велел им старик-отец отпугивающее оружие купить.

— Ага, попался, ворюга! — закричал средний брат. — Прав был отец, преступник всегда возвращается на место преступления.

Сивка-бурка испуганно уставился на него и перестал сено топтать.

— Сжа-а-а-лься! У меня жена и семеро по лавкам! — жалобно заныл он.

— Врёшь! А если ты завтра опять явишься сюда?

— Ну… не знаю, солома у вас больно хорошая. Нигде такой не видывал…мои копытца в восторге, — признался конь и раскраснелся, а затем с энтузиазмом добавил: — А если я из тебя царевича сделаю, отпустишь?

— Есть уже один царевич, — ответил средний брат, даже не удивляясь тому, что с конём разговаривал.

— А кем тогда хочешь стать? Я желания исполняю, — заулыбался конь во весь рот.

Тут как осенило среднего брата, как вспомнил он, что Иван-дурак вернулся после ночи в амбаре и про коня какого-то говорил. А ему тогда не поверили. Смеялись.

— Так вот как дурак царевичем стал… — процедил сквозь зубы средний брат, чувствуя, как земля уходит из-под его ног. Если б он тогда не уснул, поймал бы коня этого и сам бы на царевне женился…

Пользуясь замешательством среднего брата, рванул Сивка-бурка, что есть мочи к дверям, те чуть с петель не слетели, и, взмахнув заплетённым в деды хвостом, ускакал прочь. Выстрелил средний брат от злости в воздух, пустил перцу, и в глазах у него как зажгло огнём. Взвыл он, что есть мочи и упал на солому. И давай руками глаза тереть и выть ещё больше.

Резко вскочил с печи старик-отец от этого крика и, глядя в окно, где луна сверкала, пробормотал:

— Сначала мыши доставали, а теперь волки. Надо сказать сыну, чтоб думал, как от волков избавиться. А то не ровен час — загрызут.

Примечания

1

«Don’t sleep, chicken ass» — «Не спи, куриная задница» (англ.)

(обратно)