День был испорчен. И надо же было нам поссориться из-за какой-то ерунды, пустяка. А ведь в кои-то веки выдалась у обоих свободная суббота. То у нас на заводе отработка, то у Наташки в институте что-нибудь важное.
Детский визг вывел меня из мрачной задумчивости. Впереди, на обочине тротуара, у забора школьного стадиона трое пацанов в синих школьных костюмчиках навалились на малыша лет шести. Свернувшись в клубок, малыш непрерывно голосил. Первоклашки, сосредоточенно сопя, молча тузили свою жертву, стараясь развернуть визжащий клубок.
— Вы что?! — Шагнул я к ним.
— Дяденька, у него спички! — Вскочили, отряхиваясь, агрессоры. — Он такой маленький, а у него целая коробка.
— Вас же трое, и вы старше. Октябрята, называется!
— Таким маленьким нельзя спички, надо отобрать, а он не даёт.
Я поднял с земли малыша. Крепко зажав что-то в кулачке, тот спрятал его в карман коротких серых шортиков.
— Мне ты тоже не отдашь?
Размазывая по грязной мордашке слёзы и сопли, мальчик отрицательно покачал головой.
— Где ты живёшь? — спросил я, заправляя ему в шорты клетчатую рубашонку, из коротких рукавчиков которой свисали тонкие, покрытые пылью и ссадинами ручонки. Мальчик не ответил. Косясь на своих обидчиков, он старался держаться поближе ко мне.
— Вы его знаете? — обратился я к ребятам.
— Нет, он не из нашего района.
— Пойдём. — Я взял малыша за руку и повёл вдоль металлических кружев школьного заборчика. Трое первоклашек сожалеющими взглядами проводили уходящие спички и полезли через ограду на стадион. Я подвёл мальчика к прилавку летнего кафе и спросил:
— А, может, поменяемся? Я тебе мороженое, ты мне спички, а?
— Нет, не могу.
— Ну, ладно, в такую жару и мне мороженое не помешает. Пломбира нет, есть только фруктовое. Ты любишь фруктовое?
Малыш пожал плечами. Все столики были заняты. Мы вошли во двор ближайшего девятиэтажного дома и сели на лавочку в тени осыпающегося снегом пуха тополя.
— Меня зовут Сергей, а тебя?
— Дублёр.
— Дублёр? Разве есть такое имя?
— Нет. Но меня зовут так, — жадно черпая палочкой из бумажного стаканчика быстро тающую розовую массу, ответил малыш.
— И кого же ты дублируешь?
— Олега.
— Это твой брат? Или друг?
— Это я. Настоящий я, там, дома, — ответил малыш, с сожалением бросая опустевший стаканчик в урну.
— А где твой дом? Я тебя провожу.
— Не получится, — улыбнулся малыш. — Вкусное мороженое, спасибо. Олег будет доволен: он никогда не пробовал такое.
Я достал сигарету.
— Выручай, Дублёр, у меня спичек нет. Подари мне свои.
— У меня тоже нет.
— Ну, ты даёшь! А из-за чего же визг поднял?
Мальчик осторожно вынул из кармашка грязный спичечный коробок.
— Это, по вашему, машина времени.
Я засмеялся, прикурил у прохожего.
— Значит, ты путешествуешь во времени? Откуда же ты прибыл?
— Конечно, из каменного века! Дураку ясно, что машину времени изобрели пещерные люди. — Смерил меня насмешливым взглядом Дублёр.
Я подавился дымом и закашлялся.
— Слушай, малыш, я задал глупый вопрос, согласен. Но неужели в будущем все дети так грубят взрослым?
— Прости, не обижайся на меня, ведь я не человек, я дублёр. Дублёр первоклассника по имени Олег. Олегу надо сделать в школе доклад о первом космонавте Юрии Гагарине. Вот он и сматрицировал себя, создал меня и отправил в двадцатый век. Я здесь всё узнаю, сфотографирую, потом вернусь к Олегу, ап! И всё, что я узнал, перепишется из моей памяти в его.
— Значит, твой Олег — лентяй? Сам не хочет добывать знания, отправил тебя. Да ещё ошибся на четверть века! Гагарин летал в космос двадцать пять лет назад!
— Я уже понял, что попал не туда, — уныло ответил малыш. — У Олега это первый опыт посылки в прошлое дублёра. И он вовсе не лентяй. Просто человек не может сам путешествовать во времени — слишком опасно.
— И как же ты путешествуешь?
Мальчик перевернул коробок, и я увидел этикетку, на которой всеми тремя цветами сразу горел светофор.
— Если мне надо в прошлое, я нажимаю на зелёный кружок, если в будущее — на красный, жёлтый — точка старта: комната Олега.
— Здорово! И на каком же горючем работает твоя машина?
— Я же не человек, у меня в памяти только то, что разрешено инструкцией. Преждевременные знания опасны. Могу сказать только в общих чертах, хочешь?
— Валяй, — кивнул я, ловя себя на жгучем желании поверить в то, о чём рассказывает голубоглазый сопливый карапуз, в выгоревшем чубчике которого застрял тополиный пух.
— Вон, видишь те качели? Вверх, вниз. Вот так и во вселенной материя переливается из одной точки в другую. Переливается в подпространстве из Чёрной дыры в Белую. Целые галактики могут провалиться в такую дырочку и вынырнуть незнамо где. Вот эту энергию мы и используем. Человек слишком сложен и непредсказуем в своих желаниях и поступках. Поэтому проще и безопасней посылать в подпространство-время его упрощённую копию, дублёра.
Крупные капли смачно шлёпнули об асфальт.
— Дождь начинается, — сказал я, вставая. — Пойдём, путешественник, ко мне. Перекусим чего-нибудь, лимонада выпьем, а там опять солнце выглянет. Я вон в том доме живу, напротив, на втором этаже. Вон моё окно.
Согнувшись под шрапнелью дождя, мы пролетели двор и вскочили в подъезд. По инерции взбежав на первый этаж, я оглянулся. Мальчик стоял у дверей и держал в руке коробок.
— Ты что?
— Спасибо за помощь, Сергей. Если б не ты, пришлось бы испугать ребят. Прощай!
Сверкнула в окне молния, задребезжали от грома стёкла. У дверей внизу никого не было. На подгибающихся, ватных, ногах я выскочил из подъезда. Дождь стоял сплошной стеной. По асфальту тротуаров неслись пенистые ручьи.
— Не видали мальчика, лет шести, в шортах и клетчатой рубашке? — спросил я сидящих под козырьком подъезда старушек.
— Что ты, сынок! Вон их сколько по лужам носится, разве за всеми уследишь?
Как во сне я поднялся на второй этаж, открыл дверь.
— Где ты ходишь? — выглянула из ванной Наташка. — Я, как проклятая, кручусь целый день со стиркой, а он гуляет! Дождь кончится, пойдёшь вешать бельё. Кстати, тебе там открытка пришла.
Я прошёл в комнату, взял со стола открытку и задохнулся. С цветной объёмной фотокарточки на меня смотрел со своей обаятельной улыбкой Юрий Гагарин. На обратной стороне я прочёл:
День был испорчен. И надо же было нам поссориться из-за какой-то ерунды, пустяка. А ведь в кои-то веки выдалась у обоих свободная суббота. То у нас на заводе отработка, то у Наташки в институте что-нибудь важное.
Детский визг вывел меня из мрачной задумчивости. Впереди, на обочине тротуара, у забора школьного стадиона трое пацанов в синих школьных костюмчиках навалились на малыша лет шести. Свернувшись в клубок, малыш непрерывно голосил. Первоклашки, сосредоточенно сопя, молча тузили свою жертву, стараясь развернуть визжащий клубок.
— Вы что?! — Шагнул я к ним.
— Дяденька, у него спички! — Вскочили, отряхиваясь, агрессоры. — Он такой маленький, а у него целая коробка.
— Вас же трое, и вы старше. Октябрята, называется!
— Таким маленьким нельзя спички, надо отобрать, а он не даёт.
Я поднял с земли малыша. Крепко зажав что-то в кулачке, тот спрятал его в карман коротких серых шортиков.
— Мне ты тоже не отдашь?
Размазывая по грязной мордашке слёзы и сопли, мальчик отрицательно покачал головой.
— Где ты живёшь? — спросил я, заправляя ему в шорты клетчатую рубашонку, из коротких рукавчиков которой свисали тонкие, покрытые пылью и ссадинами ручонки. Мальчик не ответил. Косясь на своих обидчиков, он старался держаться поближе ко мне.
— Вы его знаете? — обратился я к ребятам.
— Нет, он не из нашего района.
— Пойдём. — Я взял малыша за руку и повёл вдоль металлических кружев школьного заборчика. Трое первоклашек сожалеющими взглядами проводили уходящие спички и полезли через ограду на стадион. Я подвёл мальчика к прилавку летнего кафе и спросил:
— А, может, поменяемся? Я тебе мороженое, ты мне спички, а?
— Нет, не могу.
— Ну, ладно, в такую жару и мне мороженое не помешает. Пломбира нет, есть только фруктовое. Ты любишь фруктовое?
Малыш пожал плечами. Все столики были заняты. Мы вошли во двор ближайшего девятиэтажного дома и сели на лавочку в тени осыпающегося снегом пуха тополя.
— Меня зовут Сергей, а тебя?
— Дублёр.
— Дублёр? Разве есть такое имя?
— Нет. Но меня зовут так, — жадно черпая палочкой из бумажного стаканчика быстро тающую розовую массу, ответил малыш.
— И кого же ты дублируешь?
— Олега.
— Это твой брат? Или друг?
— Это я. Настоящий я, там, дома, — ответил малыш, с сожалением бросая опустевший стаканчик в урну.
— А где твой дом? Я тебя провожу.
— Не получится, — улыбнулся малыш. — Вкусное мороженое, спасибо. Олег будет доволен: он никогда не пробовал такое.
Я достал сигарету.
— Выручай, Дублёр, у меня спичек нет. Подари мне свои.
— У меня тоже нет.
— Ну, ты даёшь! А из-за чего же визг поднял?
Мальчик осторожно вынул из кармашка грязный спичечный коробок.
— Это, по вашему, машина времени.
Я засмеялся, прикурил у прохожего.
— Значит, ты путешествуешь во времени? Откуда же ты прибыл?
— Конечно, из каменного века! Дураку ясно, что машину времени изобрели пещерные люди. — Смерил меня насмешливым взглядом Дублёр.
Я подавился дымом и закашлялся.
— Слушай, малыш, я задал глупый вопрос, согласен. Но неужели в будущем все дети так грубят взрослым?
— Прости, не обижайся на меня, ведь я не человек, я дублёр. Дублёр первоклассника по имени Олег. Олегу надо сделать в школе доклад о первом космонавте Юрии Гагарине. Вот он и сматрицировал себя, создал меня и отправил в двадцатый век. Я здесь всё узнаю, сфотографирую, потом вернусь к Олегу, ап! И всё, что я узнал, перепишется из моей памяти в его.
— Значит, твой Олег — лентяй? Сам не хочет добывать знания, отправил тебя. Да ещё ошибся на четверть века! Гагарин летал в космос двадцать пять лет назад!
— Я уже понял, что попал не туда, — уныло ответил малыш. — У Олега это первый опыт посылки в прошлое дублёра. И он вовсе не лентяй. Просто человек не может сам путешествовать во времени — слишком опасно.
— И как же ты путешествуешь?
Мальчик перевернул коробок, и я увидел этикетку, на которой всеми тремя цветами сразу горел светофор.
— Если мне надо в прошлое, я нажимаю на зелёный кружок, если в будущее — на красный, жёлтый — точка старта: комната Олега.
— Здорово! И на каком же горючем работает твоя машина?
— Я же не человек, у меня в памяти только то, что разрешено инструкцией. Преждевременные знания опасны. Могу сказать только в общих чертах, хочешь?
— Валяй, — кивнул я, ловя себя на жгучем желании поверить в то, о чём рассказывает голубоглазый сопливый карапуз, в выгоревшем чубчике которого застрял тополиный пух.
— Вон, видишь те качели? Вверх, вниз. Вот так и во вселенной материя переливается из одной точки в другую. Переливается в подпространстве из Чёрной дыры в Белую. Целые галактики могут провалиться в такую дырочку и вынырнуть незнамо где. Вот эту энергию мы и используем. Человек слишком сложен и непредсказуем в своих желаниях и поступках. Поэтому проще и безопасней посылать в подпространство-время его упрощённую копию, дублёра.
Крупные капли смачно шлёпнули об асфальт.
— Дождь начинается, — сказал я, вставая. — Пойдём, путешественник, ко мне. Перекусим чего-нибудь, лимонада выпьем, а там опять солнце выглянет. Я вон в том доме живу, напротив, на втором этаже. Вон моё окно.
Согнувшись под шрапнелью дождя, мы пролетели двор и вскочили в подъезд. По инерции взбежав на первый этаж, я оглянулся. Мальчик стоял у дверей и держал в руке коробок.
— Ты что?
— Спасибо за помощь, Сергей. Если б не ты, пришлось бы испугать ребят. Прощай!
Сверкнула в окне молния, задребезжали от грома стёкла. У дверей внизу никого не было. На подгибающихся, ватных, ногах я выскочил из подъезда. Дождь стоял сплошной стеной. По асфальту тротуаров неслись пенистые ручьи.
— Не видали мальчика, лет шести, в шортах и клетчатой рубашке? — спросил я сидящих под козырьком подъезда старушек.
— Что ты, сынок! Вон их сколько по лужам носится, разве за всеми уследишь?
Как во сне я поднялся на второй этаж, открыл дверь.
— Где ты ходишь? — выглянула из ванной Наташка. — Я, как проклятая, кручусь целый день со стиркой, а он гуляет! Дождь кончится, пойдёшь вешать бельё. Кстати, тебе там открытка пришла.
Я прошёл в комнату, взял со стола открытку и задохнулся. С цветной объёмной фотокарточки на меня смотрел со своей обаятельной улыбкой Юрий Гагарин. На обратной стороне я прочёл:
